ОЧЕРКИ О ВЫДАЮЩИХСЯ ДЕЯТЕЛЯХ
ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ
С предисловием и вступительной статьёй
акад. С. И. ВАВИЛОВА
О Г И 3
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
ТЕХНИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Москва 1948 Ленинград

Составитель к редактор
И. В. КУЗНЕЦОВ
Книга «Люди русской науки»
рассмотрена и одобрена
Академией Наук СССР.
Scan AAW
Редактор Г. Ф. Рыбкин
Художник М. Л. Ильин. Гравюра на дереве Г. М. Приданцева. Технич. редактор
Н. А. Ту Маркина.
Подписано к печати 23/111948 г.40г/8печ. л., 78,55 уч.-изд. л. 48 000 тип. зн. в печ. л.
Тираж 30 000 экз. A0i7i2. Цена двух томов 55 руб. Заказ № 7884.
1-я Образцовая типография им. А. А. Жданова треста «Полиграфкнига» Огиза при
Соиете Министров СССР. Москва, Валовая, 28.

СОДЕРЖАНИЕ
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О КНИГЕ «ЛЮДИ РУССКОЙ НАУКИ»
Акад. С. И. ВАВИЛОВ 11
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА • 13
СОВЕТСКАЯ НАУКА НА СЛУЖБЕ РОДИНЕ
Акад. С. И. ВАВИЛОВ 15
ФИЗИКО-МАТЕМАТИЧЕСКИЕ НАУКИ
МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ЛОМОНОСОВ
Акад. С. И. ВАВИЛОВ 63
ВАСИЛИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ПЕТРОВ
Заслуженный деятель наука и техники
проф. Л. Д. БЕЛЬКИНД 83
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ ЛОБАЧЕВСКИЙ
Чл.-корр. АН СССР П. С. АЛЕКСАНДРОВ .... 90
МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ОСТРОГРАДСКИЙ
Чл.-корр. АН УССР Б. В. ГНЕДЕНКО 99
ЭМИЛИЙ ХРИСТИАНОВИЧ ЛЕНЦ
Проф. Н. А. КАПЦОВ 105
ПАФНУТИЙ ЛЬВОВИЧ ЧЕБЫШЕВ
Чл.-корр. АН УССР Б. В. ГНЕДЕНКО 111
ФЁДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ БРЕДИХИН
Канд. физ.-мат. наук Б. Ю. ЛЕВИН 122
АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ СТОЛЕТОВ
Проф. А. А. ГЛАГОЛЕВА-АРКАДЬЕВА 133
НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ УМОВ
Чл.-корр. АН СССР А. С. ПРЕДВОДИТЕЛЕВ ... 143
НИКОЛАЙ ЕГОРОВИЧ ЖУКОВСКИЙ
Проф. А. А. КОСМОДЕМЬЯНСКИЙ 153
СОФЬЯ ВАСИЛЬЕВНА КОВАЛЕВСКАЯ
Чл.-корр. АН СССР П. Я. ЛОЛУБАРИНОВА-
КОЧИНА 164
АРИСТАРХ АППОЛОНОВИЧ БЕЛОПОЛЬСКИИ
Акад. В. Г. ФЕСЕНКОВ 171
— 3 —

Содержание
АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ МАРКОВ
Чл.-корр. АН УССР Б. В. ГНЕДЕНКО 179
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ ЛЯПУНОВ
Чл.-корр. АН СССР Н. Г. ЧЕТАЕВ 186
АЛЕКСАНДР СТЕПАНОВИЧ ПОПОВ
Доктор технж. наук Е. Я- ЩЕГОЛЕВ 193
ИВАН ВСЕВОЛОДОВИЧ МЕЩЕРСКИЙ
Проф. Л. А. КОСМОДЕМЬЯНСКИЙ 202
БОРИС БОРИСОВИЧ ГОЛИЦЫН
Чл.-корр. АН СССР П. М. НИКИФОРОВ 209
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ КРЫЛОВ
Акад. Л. С. ЛЕЙБЕНЗОН,
Чл.-корр. АПН РСФСР А. И МАРКУ ШЕВИЧ ... 218
ВЛАДИМИР АНДРЕЕВИЧ СТЕКЛОВ
Акад. В. И. СМИРНОВ • 23о
ПЁТР НИКОЛАЕВИЧ ЛЕБЕДЕВ
Акад. С. И. ВАВИЛОВ 241
СЕРГЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ЧАПЛЫГИН
Проф. А. А. КОСМОДЕМЬЯНСКИЙ 250
ЛЕОНИД ИСААКОВИЧ МАНДЕЛЬШГАМ
Проф. С. Э. ХАЙКИН,
Акад. Г. С. ЛАНДСБЕРГ 260
ХИМИЧЕСКИЕ НАУКИ
АЛЕКСАНДР АБРАМОВИЧ ВОСКРЕСЕНСКИЙ
Акад. А. Е. ПОРАЙ-КОШИЦ 277
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ ЗИНИН
Акад. А. Е. АРБУЗОВ 284
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ БУТЛЕРОВ
Акад. А. Е. АРБУЗОВ 29i
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ МЕНДЕЛЕЕВ
Акад. С. И. ВОЛЬФКОВИЧ 300
ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ МАРКОВНИКОВ
Акад. А. Е. АРБУЗОВ 313
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ ЗАЙЦЕВ
Акад. А. Е. АРБУЗОВ 322
ДМИТРИЙ ПЕТРОВИЧ КОНОВАЛОВ
Чл.-корр. АН СССР А. Ф. КАПУСТИНСКИИ ... 328
ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ КАБЛУКОВ
Проф. М. М. ПОПОВ 333
АЛЕКСЕЙ ЕВГРАФОВИЧ ФАВОРСКИЙ
Проф. М. Ф. ШОСТАКОВСКИЙ,
Проф. В. В. КОРШАК 341
НИКОЛАЙ СЕМЁНОВИЧ КУРНАКОВ
Акад. Г. Г. У РАЗОВ . 354

Содержание
ЛЕВ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЧУГАЕВ
Акад. И. И ЧЕРНЯЕВ 364
СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ЛЕБЕДЕВ
Чл.-корр. АН СССР А. Д. ПЕТРОВ 371
ЛЕВ ВЛАДИМИРОВИЧ ПИСАРЖЕВСКИЙ
Чл.-корр. АН СССР А. И. БРОДСКИЙ 378
ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
ВЛАДИМИР ОНУФРИЕВИЧ КОВАЛЕВСКИЙ
Акад. А. А. ВОРИСЯК 391
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ ИНОСТРАНЦЕВ
Проф. Ю. А. ОРЛОВ 399
ИВАН ДЕМЕНТЬЕВИЧ ЧЕРСКИЙ
Акад. В. А. ОБРУЧЕВ 404
АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ КАРПИНСКИЙ
Акад. А. А. БОРИСЯК 421
ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ МУШКЕТОВ
Акад. В. А. ОБРУЧЕВ 419
ЕВГРАФ СТЕПАНОВИЧ ФЁДОРОВ
Проф. И. И. ШИФРАНОВСКИЙ 427
АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ ПАВЛОВ
Проф. В. А. ВАРСАНОФЬЕВА 445
ФЕОДОСИИ НИКОЛАЕВИЧ ЧЕРНЫШЁВ
Акад. Д. В. НАЛИВКИН 454
ВЛАДИМИР ПРОХОРОВИЧ АМАЛИЦКИЙ
Проф. И. А. ЕФРЕМОВ 462
ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ ВЕРНАДСКИЙ
Канд. геол. наук К. А. ВЛАСОВ 472
ИВАН МИХАЙЛОВИЧ ГУБКИН
Чл.-корр. АН СССР С. Ф. ФЕДОРОВ 483
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ БОРИСЯК
Проф. Ю. А. ОРЛОВ 492
АЛЕКСАНДР ЕВГЕНЬЕВИЧ ФЕРСМАН
Проф. В. А. ВАРСАНОФЬЕВА 499
ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ НАУКИ
АФАНАСИЙ НИКИТИН
М. А. ИЛЬИН 515
СЕМЁН ИВАНОВИЧ ДЕЖНЕВ
Проф. М. Г. КАДЕК 525
СТЕПАН ПЕТРОВИЧ КРАШЕНИННИКОВ
Проф. А. И. АНДРЕЕВ 533
ДМИТРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ и ХАРИТОН ПРОКОПЬЕВИЧ ЛАПТЕВЫ
Доц. С. Л. ЛУЦКИЙ 545
_ 5 —

Содержание
ПЁТР ПЕТРОВИЧ СЕМЁНОВ-ТЯН-ШАНСКИЙ
Проф. В. И. ЛАВРОВ 551
ГРИГОРИЙ НИКОЛАЕВИЧ ПОТАНИН
Акад. В. А. ОБРУЧЕВ 560
НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ ПРЖЕВАЛЬСКИЙ
Проф. М. Г. КАДЕК 569
АЛЕКСАНДР ИВАНОЗИЧ ВОЕЙКОВ
Доктор физ.-мат. наук Б. Л, ДЗЕРДЗЕЕВСКИЙ . 579
ПЁТР АЛЕКСЕЕВИЧ КРОПОТКИН
Акад. В. А. ОБРУЧЕВ 588
ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ АНУЧИН
Акад. А. А. ГРИГОРЬЕВ 599
НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ МИКЛУХО-МАКЛАЙ
Проф. В. В. БОГДАНОВ 606
ЮЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ ШОКАЛЬСКИЙ
Проф. Б. П. ОРЛОВ 614
ПЁТР КУЗЬМИЧ КОЗЛОВ
Проф. П. Г. ТИМОФЕЕВ 624
ГЕОРГИЙ ЯКОВЛЕВИЧ СЕДОВ
Проф. М. Г. КАДЕК 632
МЕДИКО-БИОЛОГИЧЕСКИЕ И СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЕ
НАУКИ
КАРЛ МАКСИМОВИЧ БЭР
Канд. биол. наук В. Ф. МИРЕК 647
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ ПИРОГОВ
Заслуженный деятель науки проф. И. Г. РУ ФАНОВ 659
НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ СЕВЕРЦОВ
Проф. Г. П. ДЕМЕНТЬЕВ - 668
ИВАН МИХАЙЛОВИЧ СЕЧЕНОВ
Чл.~корр. АН СССР X. С. КОШТОЯНЦ 674
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ БОТКИН
Проф. В. И. СМОТРОВ 690
НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ СКЛИФОСОВСКИЙ
Заслуженный деятель науки проф. И. Г. РУ ФАНОВ 697
АЛЕКСАНДР ОНУФРИЕВИЧ КОВАЛЕВСКИЙ
Канд. биол. наук В. Ф. МИРЕК 705
КЛИМЕНТ АРКАДЬЕВИЧ ТИМИРЯЗЕВ
Чл.~корр. АН СССР Л. А. ИВАНОВ 716
ИЛЬЯ ИЛЬИЧ МЕЧНИКОВ
Проф. Г. К. ХРУЩЁВ 727
ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ДОКУЧАЕВ
Акад. Л. И ПРАСОЛОВ 736
ИВАН ПЕТРОВИЧ ПАВЛОВ
Проф. П. К АНОХИН 743
— 6 —

Содержание
НИКОЛАЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ ВВЕДЕНСКИЙ
Проф. В. С. РУСИНОВ , 756
ИВАН ВЛАДИМИРОВИЧ МИЧУРИН
Акад. Б. А. КЕЛЛЕР 763
МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ МЕНЗБИР
Проф. Б. С. МАТВЕЕВ 772
ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ БЕХТЕРЕВ
Заслуженный деятель науки
проф. В. А. ГИЛЯРОВСКИЙ 778
ВАСИЛИЙ РОБЕРТОВИЧ ВИЛЬЯМС
Чл.-корр. АН СССР В. /7. БУШИНСКИЙ 785
ДМИТРИЙ ИОСИФОВИЧ ИВАНОВСКИЙ
Канд. бтл. наук М. А. НОВИКОВА-СМИРНОВА . 795
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ СЕВЕРЦОВ
Проф. Б. С. МАТВЕЕВ 805
ВАСИЛИЙ ЛЕОНИДОВИЧ ОМЕЛЯНСКИЙ
Акад. Б. Л. ИСАЧЕНКО 811
ВЛАДИМИР ЛЕОНТЬЕВИЧ КОМАРОВ
Акад. И. И. МЕЩАНИНОВ и А. Г. ЧЕРНОВ ... 810
СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ СПАСОКУКОЦКИЙ
Проф. В. И. КАЗАНСКИЙ 810
МИХАИЛ СЕМЁНОВИЧ ЦВЕТ
Проф. Т. А. КРАСНОСЕЛЬСКАЯ 812
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ УХТОМСКИЙ
Проф. И. А. АРШАВСКИЙ 849
ТЕХНИКА
ИВАН ФЁДОРОВ
Акад. В. И. ПИЧЕТА 863
ИВАН ИВАНОВИЧ ПОЛЗУНОВ
Проф. В. В. ДАНИЛЕВСКИЙ 869
КОЗЬМА ДМИТРИЕВИЧ ФРОЛОВ
Проф. В. В. ДАНИЛЕВСКИЙ 874
ИВАН ПЕТРОВИЧ КУЛИБИН
Проф. В. В. ДАНИЛЕВСКИЙ 880
ЕФИМ АЛЕКСЕЕВИЧ и МИРОН ЕФИМОВИЧ ЧЕРЕПАНОВЫ
Проф. В. В. ДАНИЛЕВСКИЙ 889
БОРИС СЕМЁНОВИЧ ЯКОБИ
Проф. Н А. КАПЦОВ 894
АРКАДИЙ ЗАХАРЬЕВИЧ ТЕЛЯКОВСКИЙ
Полковник В. Ф. ШПЕРК . . • • 899
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ ЖУРАВСКЙЙ
Чл.-корр. АН СССР И. М. БЕЛЯЕВ 906
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ МАИЕВСКИЙ
Проф. Б. Н ОКУ НЕЕ 914

Содержание
АКСЕЛЬ ВИЛЬГЕЛЬМОВИЧ ГАДОЛИН
Инж. С. В. ШУХАРДИН 923
ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ ВЫШНЕГРАДСКИЙ
Акад. А. А. АНДРОНОВ 931
НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ ПЕТРОВ
Проф. А. С. АХМАТОВ 942
ДМИТРИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ ЧЕРНОВ
Канд. технич. наук А. С. ФЁДОРОВ 950
СТЕПАН КАРЛОВИЧ ДЖЕВЕЦКИЙ
Инж. Д. М. БЕРКОВИЧ 960
НИКОЛАЙ АППОЛОНОВИЧ БЕЛЕЛЮБСКИЙ
Заслуженный деятель науки и техники
проф. И. П. ПРОКОФЬЕВ 970
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ ЧИКОЛЕВ
Заслуженный деятель науки и техники
проф. Л. Д. БЕЛЬКИНД 978
ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ ЯБЛОЧКОВ
Заслуженный деятель науки и техники
проф. Л. Д. БЕЛЬКИНД 936
АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ ЛОДЫГИН
Заслуженный деятель науки и техники
проф. Л. Д. БЕЛЬКИНД 995
СТЕПАН ОСИПОВИЧ МАКАРОВ
Акад. В. В. ШУЛЕЙКИН 1003
СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ МОСИН
Генерал-лейт. акад. А. А. БЛАГОНРАВОВ .... 1013
НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЗАБУДСКИЙ
Ген.-майор инж.-арт. службы
проф. М. Е. СЕРЕБРЯКОВ 1020
ВЛАДИМИР ГРИГОРЬЕВИЧ ШУХОВ
Акад. Л. С. ЛЕЙБЕНЗОН 1025
ИВАН ФИЛИППОВИЧ УСАГИН
Заслуженный деятель науки и техники
проф. Л. Д. БЕЛЬКИНД 1034
КОНСТАНТИН ЭДУАРДОВИЧ ЦИОЛКОВСКИЙ
Проф. А. А. КОСМОДЕМЬЯНСКИЙ 1039
МИХАИЛ ОСИПОВИЧ ДОЛИВО-ДОБРОВОЛЬСКИЙ
Заслуженный деятель науки и техники,
проф. Л. Д. БЕЛЬКИНД 1047
ВАСИЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ ТРОФИМОВ
Проф. Б. Н. ОКУ НЕБ 1054
РОБЕРТ ЭДУАРДОВИЧ КЛАССОН
Инж. С. В. ШУХАРДИН 1061
МИХАИЛ КОНСТАНТИНОВИЧ КУРАКО
Инж, М. Ф. ЖЕСТОВСКИЙ 1069
— 8 —

Содержание
БОРИС ИВАНОВИЧ БОКИИ
Проф. А. А. ЗВОРЫКИН 1075
МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ ПРОТОДЬЯКОНОВ
Проф. А. А. ЗВОРЫКИН 1082
ИВАН ГАВРИЛОВИЧ АЛЕКСАНДРОВ
Проф. Т. Л. ЗОЛОТАРЕВ 1090
АРХИТЕКТУРА
БАРМА и ПОСТНИК
Проф. С. В. БЕЗСОНОВ 1103
ФЁДОР САВЕЛЬЕВИЧ КОНЬ
Канд. искусствоведч. наук М. А. ИЛЬИН 1108
ЯКОВ ГРИГОРЬЕВИЧ БУХВОСТОВ
Канд. искусствоведч. наук М. А. ИЛЬИН 1103
ВАРФОЛОМЕЙ ВАРФОЛОМЕЕВИЧ РАСТРЕЛЛИ
Канд. искусствоведч. наук М. А. ИЛЬИН 1118
ДМИТРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ УХТОМСКИЙ
Канд. искусствоведч. наук М. А. ИЛЬИН 1127
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ БАЖЕНОВ
Акад. А. В. ЩУСЕВ 1136
МАТВЕЙ ФЁДОРОВИЧ КАЗАКОВ
Канд. искусствоведч. наук М. А. ИЛЬИН 1147
АНДРЕЙ НИКИФОРОВИЧ ВОРОНИХИН
Проф. Д. Е. АРКИН, проф. С. В. БЕЗСОНОВ ... 1158
АНДРЕЯН ДМИТРИЕВИЧ ЗАХАРОВ
Канд. искусствоведч. наук М. А. ИЛЬИН 1166
КАРЛ ИВАНОВИЧ РОССИ
Канд. искусствоведч. наук М. А. ИЛЬИН 1174
ОСИП ИВАНОВИЧ БОВЕ
Проф. И. Е. БОНДАРЕНКО 1185
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ 1197

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О КНИГЕ
«ЛЮДИ РУССКОЙ НАУКИ»
та книга — первая попытка представить в достаточно конкретной,
пространной и доступной форме основное, что дала русская наука
(главным образом в дореволюционное время) родной стране и миру.
Здесь изложена жизнь и деятельность очень многих выдающихся
наших учёных, среди которых сияют гениальные имена М. В.
Ломоносова, Н. И. Лобачевского, Д. И. Менделеева, К. А. Тимирязева, И. М.
Сеченова, И. П. Павлова и других.
Сборник не полон; он касается выдающихся деятелей математики,
естествознания и техники; деятели общественных наук в нём не
представлены.
Но и при такой явной неполноте чтение книги не может не вызвать у
советского читателя чувства гордости за свой народ, создавший наряду
с великим искусством, литературой также и великую науку.
Единодушный патриотический порыв нашего народа в годы
Отечественной войны сопровождался особым интересом к своему прошлому.
Вспомнили о многом, о чём нередко забывали раньше. Воскресли многие
славные имена.
Сейчас, в эпоху мирного строительства, когда перед Советской
страной встали новые громадные задачи, требующие дальнейшего
усиленного развития науки и техники, особенно важно оглянуться на прошлое
нашей науки. Это прошлое даёт нам немало замечательных образцов
вдохновенного научного исследования, смелого творческого дерзания.
Они послужат поучительным примером для молодого поколения
советских учёных.
— 11 —

Несколько слов о книге «.Люди русской науки»
Торжество идей ленинизма, создание Советского государства,
развивающегося на основе самой передовой теории, поставили нашу науку
в совершенно новые условия и открыли перед ней широчайшие, ничем
не ограниченные перспективы развития. Для русской науки открылась
новая эпоха.
Наука в нашей Социалистической стране стала предметом
постоянного внимания и заботы государства и всего народа. Неизмеримо
возросло её материальное оснащение и людские кадры. Перед ней стоят
великие задачи обогащать и развивать культуру социалистического
общества и укреплять его технико-экономическую основу. В решении этих
задач советская наука опирается на крепкий фундамент великих
достижений классиков русской науки.
Книга «Люди русской науки» заполняет зияющий пробел в
литературе по истории нашей культуры, и очень хотелось бы, чтобы были
выпущены и другие книги, в которых нашло бы отражение творчество и
наших гениальных социологов, экономистов, философов и историков. На
этом поприще слава нашей науки не меньшая, чем в естествознании и
технике.
С. Вавилов

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
\L5y[ астоящая книга представляет собой сборник очерков о
выдающихся деятелях русского естествознания и техники. Её задача в том,
чтобы познакомить широкие круги советских читателей с жизнью и
деятельностью крупнейших русских учёных-естествоиспытателей и
техников, показать хотя бы в общих чертах богатейшие сокровища русской
науки.
Издательство отнюдь не претендуя на исчерпывающую полноту,
стремилось дать картину достижений русской науки во всех основных
направлениях естествознания. Это создавало серьёзную трудность: надо
было в небольшом очерке о каждом учёном сообщить основные
биографические сведения, особенности характера, творческой деятельности
учёного, описать сущность его открытий и изобретений и дать оценку их
значения. Работа над этой книгой обнаружила во многих случаях
значительные пробелы в литературе и материалах о прошлом русской науки.
Это не могло не найти отражения и в настоящих очерках.
В книге 127 очерков. Она разбита на 7 отделов: 1.
Физико-математические науки. 2. Химические науки. 3. Геологические науки. 4.
Географические науки. 5. Медико-биологические и сельскохозяйственные науки.
6. Техника. 7. Архитектура. Внутри каждого отдела очерки расположены
в хронологическом порядке. Для облегчения ориентировки в содержании
книги в конце её дан алфавитный указатель имён.
В создании книги принимало участие более 90 авторов. Естественно,
что очерки не могли быть в полной мере однотипными. Однако этому
причиной не только известное различие в литературной манере авторов
очерков, но и различие характеров, наклонностей, типа научной
деятельности тех, кому эти очерки посвящены. Тем не менее, общая структура
— 13 —

От издательства
очерков, доступность изложения их содержания в достаточной Jvrepe
одинаковы на протяжении всей книги.
В конце каждого очерка приводится небольшая библиографическая
справка. В ней дан список основных трудов учёного и указана
литература, где хможно найти более подробные сведения о нём.
Книга, конечно, не полна. Её можно было бы значительно расширить
очерками и о многих других замечательных тружениках русской науки,
сыгравших существенную роль в её развитии. И прежде всего её можно
было бы пополнить описанием творчества ныне здравствующих
советских учёных и техников, приумножающих богатства и славу русской
науки, могущество советского государства. Но в пределах одной книги
этого сделать нельзя. Чтобы связать, хотя бы в общих чертах,
содержание книги с достижениями, которых добилась советская наука уже в
наше время, Издательство сочло целесообразным предпослать
помещенным в ней очеркам статью академика С. И. Вавилова «Советская наука
на службе Родине». Эта статья выходила ранее отдельным изданием под
названием «Тридцать лет советской науки» и несколько изменена для
настоящего издания.

СОВЕТСКАЯ НАУКА
НА СЛУЖБЕ
РОДИНЕ

ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ ЛЕНИН

ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ СТАЛИН

СОВЕТСКАЯ НАУКА НА СЛУЖБЕ РОДИНЕ
стория человечества не знает более многозначительных
революционных событий в развитии общества, чем превращение старой России
в бесклассовое социалистическое государство, живущее на основе
широчайшей демократии Сталинской Конституции, в тесном содружестве
народов, входящих в Советский Союз, с героической армией, одержавшей
победу неслыханного масштаба, с огромной новой промышленностью,
техникой и с изменённым в корне сельским хозяйством.
В советской стране начали осуществляться наиболее далёкие выводы
и прогнозы учения Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина о развитии
общества. Впервые в истории человечества научная теория стала
руководящей при построении нового государства.
Вместе с тем и наука во всём её объёме не могла остаться не
вовлечённой в этот могучий общий исторический поток. Она совершенно
преобразовалась и по объёму и по характеру, сохранив и развив, однако,
наиболее прогрессивные черты старой русской науки.
Для понимания размера и сущности происшедших перемен лучше
всего оглянуться на прошлое, на корни, из которых в новых условиях
выросла современная советская наука.
По своему содержанию, форме и назначению наука имеет глубоко
общественный, коллективный характер. Любая наука — это всегда сумма
знаний, достигнутых многими людьми, прошлыми поколениями и
современниками; это результат сложного коллективного труда. Факты и
выводы, сосредоточенные в науке, выражаются в понятиях, определениях,
формулах и запечатлеваются письмом или печатью. Смысл всего этого —
удобство передачи знаний другим людям, своему классу, государству, че~
ловечеству в целом. Наконец, и это самое важное, наука — могучее ору-
— 21 —

Советская наука на службе Родине
дие для раскрытия новых производительных сил природы и средств
производства, она даёт в руки людей способы борьбы и защиты. Поэтому
наука возникает и растёт вместе с развитием общества как необходимое
следствие и вместе с тем условие этого развития.
Наука на Руси возникла и культивировалась с давних пор. Об этом
свидетельствуют памятники письменности и техники (в особенности
строительной). Нашествие татаро-монгол на несколько веков нарушило
нормальный рост науки на Руси. Появление светских школ было затруднено,
а наука церквей и монастырей преследовала свои задачи, не имевшие
ничего общего с прогрессивными тенденциями естествознания и техники.
Над ней тяготел искусственный гнёт и тормоз византийской косности и
консерватизма, «духовная диктатура церкви» (Ф. Энгельс). Светская
наука на Руси громко начинает заявлять свои права только в XVII веке.
Это выразилось, например, в попытках Бориса Годунова учредить
в Москве университет и в более поздней фактической реализации первого
высшего учебного заведения в Москве, так называемой Славяно-греко-
латинской академии. При этом речь шла сначала, конечно, только об
обучении, а не о научном исследовании.
Резкий рост науки проявился в России при Петре I, когда государству
потребовалось значительное усиление и укрепление промышленности,
торговли и техники военного дела. Феодально-крепостническая Россия была
экономически и культурно отсталым государством по сравнению с
Западной Европой по причинам во многом внешне-политического характера.
Не следует забывать, что последние следы влияния
татарско-монгольского нашествия были ликвидированы только во второй половине
XVIII века. За это время (XVI, XVII века) на Западе, уже повернувшем
к капиталистической фазе своей истории, выросло замечательное новое
естествознание. То была наука Коперника, Галилея, Кеплера, Декарта,
Ньютона. Однако эта совсем новая и по содержанию, и по стилю наука
стала поразительно быстро прививаться в петровской России.
В середине XVIII века в Петербургской Академии Наук, основанной
Петром I, раскрывал свой гений русский академик М. В. Ломоносов.
Только теперь, спустя два века, можно с достаточной полнотой охватить
и должным образом оценить всё сделанное этим удивительным
богатырём науки.
Ломоносов — это величественная заря новой русской культуры. Он
великий химик и физик. Он впервые на опыте доказал сохранение
вещества, разработал атомистическую теорию газов, был создателем новой
— 22 —

Советская наука на службе Родине
важной науки — физической химии. Он — автор и строитель многих новых
оптических приборов, изобретатель русской мозаики, географ, геолог*
историк, создатель первой русской грамматики. И в то же время
Ломоносов был великолепным поэтом и незаурядным художником, собственными
руками создавшим мозаичные картины.
Ломоносов на все века оставил своей Родине пример того, как наука
может и должна служить народу.
Достигнутое им одним в областях физики, химии, астрономии,
приборостроения, геологии, географии, языкознания, истории достойно было
бы деятельности целой Академии. По известному выражению Пушкина,
Ломоносов был «русским университетом». В его лице русский народ без
промедления ответил на новые возможности развития науки, которые,
наконец, появились в петровскую эпоху.
Дальновидность Петра I, положившего Академию в основу структуры
новой русской науки, оправдалась в XVIII веке в полной мере.
Академия быстро стала полезной помощницей государства в вопросах техники,
в изучении России, её географии, населения, естественных богатств.
Непочатый край вопросов об истории русского народа, его этнографии, русской
грамматики и климата страны начал с успехом разрабатываться
Академией. Петербургские академики ревностно занялись гимназическим и
университетским обучением молодёжи. Академия развернула удивительно
обширную для своего времени издательскую деятельность, впервые знакомя
широкие круги тогдашнего русского общества с лучшими образцами
классических научных и художественных сочинений. Академики были
инициаторами создания других научных учреждений, новых высших школ и
учебных обществ. По почину и плану М. В. Ломоносова, в 1755 г. в
Москве был учреждён университет, скоро получивший значение большого
самостоятельного научного центра.
За несколько десятилетий своей работы в XVIII веке Петербургская
Академия Наук бесспорно внесла фундаментальный вклад в
отечественную и мировую науку. На берегах Невы с успехом разрабатывались
наиболее важные проблемы науки того времени. Здесь было положено
прочное начало атомистической теории строения вещества. Здесь впервые
опытным путём был доказан закон сохранения вещества при химических
процессах (М. В. Ломоносов), велась экспериментальная борьба с теорией
флогистона (В. В. Петров), складывалась физическая химия как особая
наука. В Петербурге Ломоносовым было открыто существование
атмосферы у планеты Венеры. Богатый, важнейший материал был собран по
— 23 —

Советская наука на службе Родине
флоре, фауне, географии и этнографии России С. П. Крашенинниковым,
И. И. Лепехиным, Н. Я. Озерецковским, В. М. Севергиным, П. С. Палла-
сом и С. Г. Гмелиным. Громадное значение получили исследования
В. Н. Татищева, М. В. Ломоносова и Ф. И. Миллера по истории России.
Лишь в настоящее время выясняется вся глубина и важность
филологических изысканий В. К. Тредияковского.
Царствовавшие преемники Петра I не восприняли его отношения к
науке и не понимали значения её для государства. Академию Наук в
лучшем случае сохраняли и терпели как неизбежную принадлежность и
украшение каждого европейского двора того времени. Реальная помощь
(материального и морального характера) Академии, высшим школам и
учёным обществам со стороны власти была крайне незначительна. Учёные
были предоставлены самим себе; порывалась та связь науки с жизнью
государства, мысль о которой в свое время руководила Петром I при
создании Академии Наук.
Такое, в лучшем случае невнимательное и небрежное, отношение
царского правительства к вопросам науки превратилось в традицию,
дожив до самого кануна Октябрьской революции. В статьях
государственного бюджета по инерции фигурировали некоторые средства на науку,
остававшиеся, однако, десятилетиями неизменными. С трудом
преодолевая упорное сопротивление или же полное равнодушие правительства,
укреплялись провинциальные научные центры в Казани, Харькове, Киеве
и в других городах. Научные учреждения рассматривались по
преимуществу как источник новых специалистов, профессоров, учителей,
инженеров, без которых волей-неволей в новом европейском государстве нельзя
было обойтись. Исследовательская деятельность, научное творчество,
новые изобретения обычно либо оставались совершенно без внимания,
либо получали только незначительную поддержку.
Между тем народ, искони стремившийся к знанию, узнавший о
современной науке, о её перспективах, рвался к ней. Появлялись самоучки-
изобретатели вроде знаменитого И. Кулибина в Нижнем-Новгороде и
очень многие другие, к сожалению не ставшие знаменитыми потому, что
им во-время не помогли. В глухой Казани, в только что основанном
провинциальном университете, воспитался и вырос гений великого русского
математика Н. И. Лобачевского, по праву часто называемого
«Коперником геометрии». Надо реально представить отдалённость от культурных
центров и глушь тогдашней Казани, чтобы понять необычайность
возникновения именно там тончайшей математической мысли Лобачевского,
— 24 —

Советская наука на службе Родине
мысли, которая оставалась непостижимой в течение десятилетий для
крупнейших специалистов-математиков всего мира. В той же Казани
позднее выросла и систематически развивалась замечательная школа русских
химиков, давшая Н. Н. Зинина, открывшего анилин, А. М. Бутлерова,
одного из создателей современной органической химии, В. В. Марковни-
кова, А. М. Зайцева и других.
Нельзя не отметить важную классовую особенность
дореволюционной русской науки. В науку с большой охотой шли главным образом
«низы» — дети крестьян, мелких чиновников, всякого рода «разночинцев».
Так повелось ещё в начале XVIII века, и так это продолжалось, примерно,
200 лет. Ломоносов был не единственным, ушедшим из деревни в науку.
Господствующие классы — богатое дворянство и буржуазия — редко
отпускали своих детей учиться. Это была невыгодная, неясная, да и
трудная профессия. Вследствие такого естественного классового отбора среди
русских учёных определилась ясно выраженная демократическая
прослойка, с её, правда, робкой и скрытой, но всё же несомненной и
постоянной оппозицией классово-враждебному правительству, не понимавшему
вдобавок роли и перспектив науки.
Как уже отмечалось, рядом с официальной, придворной
представительницей науки, Петербургской Академией, к концу XVIII века всё
большее значение стала приобретать наука на местах и в особенности,
конечно, в Москве. В 1855 г., когда Московский университет праздновал
свою столетнюю годовщину, в списке его профессоров за столетие
числилось уже 254 имени. Среди них было немало выдающихся учёных по всем
отраслям знаний. Теорию словесности и историю литературы в
университете преподавали воспитанник университета, поэт и учёный А. Ф.
Мерзляков, академики С. П. Шевырев и Ф. И. Буслаев; всеобщую историю
читали академик М. П. Погодин и профессор Т. Н. Грановский. Среди
профессоров, преподававших русскую историю, был знаменитый С. М.
Соловьев. Физико-математические науки были представлены известным
астрономом Д. Н. Перевощиковым, математиком, механиком и
физиком Н. Д. Брашманом, талантливым физиком, философом и
специалистом по сельскому хозяйству М. Г. Павловым, выдающимся физиком л
метеорологом М. Ф. Спасским. Среди биологов особенно выделялся зоолог
К. Ф. Рулье. Так образовывалась и развивалась большая разнообразная
наука в Москве.
XIX век, «век пара и электричества», дал новый подъём научного
исследования в России. Страна во всех своих научных центрах — в Акаде-
— 25 —

Советская наука на службе Родине
мии, в университетах, в специальных высших школах — выдвигала
замечательных учёных.
На весь мир прославили русскую математику геометр Н. И.
Лобачевский и аналитики М. В. Остроградский, Софья Ковалевская и П. Л. Че-
бышев. В России были сделаны многие замечательные открытия в области
технической физики. Впервые была осуществлена вольтова дуга (В. В.
Петров и Л. Ю. Крафт). Академик Б. С. Якоби открыл и разработал технику
гальванопластики, построил оригинальный телеграф, первую моторную
лодку, разработал систему электрического минирования и сделал другие
важные технические открытия.
В России возникли первые практические электрические источники
света: дуговая свеча П. Н. Яблочкова, первая лампа накаливания
А. Н. Лодыгина. А. С. Попову принадлежит приоритет открытия радио.
Академик и профессор Петербургского университета Э. X. Ленд был
одним из основоположников классического электромагнетизма (закон и
правила Ленца). А. Г. Столетов установил ряд основных законов
фотоэлектрических явлений, названных его именем (закон Столетова, константа
Столетова), построил первый в мире фотоэлемент и разработал
экспериментальную методику изучения разряда в газах.
Наиболее замечательное химическое открытие XIX века —
периодическая система химических элементов — сделано в Петербурге Д. И.
Менделеевым. Подлинным триумфом научной мысли были изумительное
предсказание Менделеевым существования неизвестных до него элементов
и описание их физических и химических свойств. Открытия Д. И.
Менделеева были столь значительны, обобщения им экспериментального
материала, накопленного химией, столь грандиозны, что химия в учении
Менделеева получила новую основу, реформировавшую всё химическое
мышление.
Построенная в середине века Пулковская обсерватория оставалась в
течение нескольких десятилетий «астрономической столицей мира».
С именем Пулковской обсерватории связаны знаменитые имена русских
астрономов Ф. А. Бредихина и А. А. Белопольского, развивших учение о
кометах и метеорах, заложивших основы всей звёздной спектроскопии
и астрофизики.
С именами великих русских биологов К. Бэра, А. О. Ковалевского,
И. И. Мечникова, С. Н. Виноградского, И. М. Сеченова, И. П. Павлова
связаны основные открытия в области эмбриологии, микробиологии и
физиологии.
— 26 —

Советская наука на службе Родине
Трудами А. О. Ковалевского заложены основы сравнительной
эмбриологии. И. И. Мечников дал экспериментальные доказательства единства
развития позвоночных и беспозвоночных животных, создал учение о
защитных факторах организма (фагоцитоз). Это замечательнейшее
достижение науки явилось поворотным моментом в развитии медицины.
Гениальным физиологам И. М. Сеченову и И. П. Павлову
принадлежит честь разработки научных основ физиологии. Учение о рефлексах
головного мозга И. М. Сеченова предопределило пути развития
физиологии нервной системы на многие десятилетия вперёд и создало предпосылки
к построению научной психологии. Вершиной творческих достижений
И. П. Павлова было созданное им учение об условных рефлексах,
открывшее путь к исследованию тончайших функций головного мозга и всего
сложного поведения животного организма.
Блестящему теоретику эволюционного учения, ботанику К. А.
Тимирязеву принадлежит решение одной из важнейших проблем
естествознания — проблемы фотосинтеза. К. А. Тимирязев внёс существенный вклад
в разработку учения о причинах и закономерностях развития
органического мира. Он дал уничтожающую критику витализма и выдвинул новую
трактовку вида, ниспровергающую старое метафизическое представление
о виде как о чём-то застывшем и неизменном. Антидарвинизм встретил в
его лице непримиримого врага, с честью отстоявшего позиции
материалистической биологии.
С именем В. В. Докучаева связано создание научного почвоведения.
В. В. Докучаев дал точное определение понятия почвы как особого тела
природы, а не как простого скопления веществ, служащих лишь опорой
растениям и средой для их питания. Он показал, что почвы имеют своё
особое строение, свои признаки и свойства, позволяющие различать среди
них природные типы или виды, разработал учение о «русском чернозёме».
В. В. Докучаев сделал Россию родиной научного почвоведения, как
особой ветви естествознания.
Другой выдающийся русский учёный В. Р. Вильяме обогатил учение о
почве обобщением новых данных об эволюции почв, раскрыв роль
биологических процессов в почвообразовании. Он создал научные основы
полеводства, дал строгую научную критику так называемого «закона
убывающего плодородия» и разработал теорию устойчивого плодородия
почв.
А. И. Воейков развил учение о климате и разработал сравнительно-
комплексный метод исследования климата.
— 27 —

Советская наука на службе Родине
Громадное значение имели географические, этнографические и
археологические открытия Н. М. Пржевальского, Н. Н. Миклухи-Маклая,
П. А. Кропоткина, П. К. Козлова и других. Фундаментальный вклад
сделан русской наукой в XIX веке в востоковедение, языкознание, историю
отечественную и всемирную. В короткой статье нет возможности хотя бы
перечислить научные результаты большого значения, достигнутые
русскими учёными в разных областях знания в течение XIX века.
Такой взлёт научного творчества в России с полной очевидностью
свидетельствовал об огромном стремлении широких кругов общества к
знанию и о наличии в народе талантов и способностей к науке.
Несмотря на это, русская наука XIX века не становилась той
могучей силой, которой она могла бы сделаться, не сливалась в общее
последовательное, систематическое движение. Она мало связывалась с жизнью
и не Вызывала, если позволительно применить химический термин,
«цепного» процесса развития науки и техники в родной стране. Она была
механической суммой деятельности отдельных больших учёных. Только в
немногих случаях учёные имели возможность создавать школы, находить
продолжателей своей работы и помощников. Часто крупнейшие работы
русских учёных кончались вместе с ними и забывались, а иногда
продолжались за границей. Основная причина такого положения дела
заключалась в том, что царское правительство попрежнему не понимало роли
отечественной науки, пренебрегало ею и относилось к ней с подозрением,
предпочитая в случае надобности ввозить готовую науку и технику из-за
границы. Правящие классы царской России насаждали низкопоклонство
перед иностранной наукой и культурой, пренебрежительно относились
к достижениям отечественной науки. Материальная поддержка науки
правительством была обычно крайне незначительной. Научное
исследование становилось профессией только для очень немногих лиц,
оставлявшихся при кафедрах в высших учебных заведениях, причём количество
щтатных мест для оставленных при кафедрах было ничтожным. Основная
масса молодых людей, кончавших высшие учебные заведения, шла на
преподавательскую работу в среднюю Школу, на производство или в
такие практические области, которые были весьма далеки от науки. Таким
образом, Россия в XIX веке имела много замечательных учёных, могла
гордиться длинной чередой важнейших открытий и изобретений, но, за
редкими исключениями, наука в ней систематически не развивалась.
Такой разрыв между возможностями, заложенными в народе, между
стремлением широких масс к науке, с одной стороны, и отсутствием пра-
— 28 —

Советская наука на службе Родине
вительственной поддержки, с другой, особенно обострился в последние
предреволюционные десятилетия русской науки.
За этот период можно отметить многочисленные и широко
задуманные попытки создать помимо официальной науки, культивируемой в
государственных учреждениях, общественную науку, не зависящую от
правительственной помощи. Возникают многочисленные частные высшие школы
в Петербурге, в Москве и в других городах. В Петербурге с большим
успехом и продуктивностью работали Бестужевские курсы, Психо-невроло-
гический институт, организованный профессором Лесгафтом. В Москве
возник и успешно развивался частный женский университет под названием
Высших женских курсов. Кроме того, существовали так называемые
курсы Герье и Голицынские сельскохозяйственные курсы.
Наряду с такими высшими школами нормального порядка почти
стихийно возникали так называемые «народные университеты», особенно
широко распространённые в Москве. Деятельность народных
университетов состояла в организации циклов популярных лекций по разнообразным
областям знания и по отдельным актуальным научным темам. Лекции
читались известными учёными и профессорами, имели большой успех и
хорошо посещались интеллигентами и передовыми рабочими. Иногда,
наряду с лекциями, организовывались лаборатории й специальные
ботанические, геологические, археологические, искусствоведческие и другие
экскурсии не только по России, но в отдельных случаях и за границу*
В 1911 г. на средства, пожертвованные Шанявским, на Миусской
площади в Москве было выстроено большое, очень хорошо оборудованное
здание народного университета.
Очень оживленно и продуктивно протекала работа научных обществ,
например Общества любителей естествознания, антропологии и
этнографии и Общества испытателей природы в Москве. Первое из указанных
обществ построило в Москве Политехнический музей, служивший и до
сего времени служащий целям научно-технической пропаганды среди
широких кругов московского населения. Общества имели по различным
отраслям знания специальные секции, на которых обсуждались новые
научные работы московских учёных. В этих обществах весьма деятельное
участие принимали знаменитый ботаник К. А. Тимирязев, выдающийся
физик П. Н. Лебедев, создатель русской авиационной науки Н. Е.
Жуковский и многие другие крупнейшие московские учёные. В Петербурге
большое значение имела работа Русского физико-химического общества,
объединившего в реальной работе все тогдашние кадры физиков и хими-
— 29 —

Советская наука на службе Родине
ков. Весьма эффективно работали научные общества в Казани, Харькове,
Нижнем-Новгороде и в других городах.
Ещё более показательным и ярким выражением научной
общественности служили большие съезды естествоиспытателей и врачей,
собиравшиеся в Петербурге и Москве. Всего таких съездов было проведено 12.
Последний из них, состоявшийся на самой грани 1909 и 1910 гг., был
особенно показательным. На этом съезде принимало участие около 6000
человек, т. е. собралась почти вся тогдашняя учёная Россия, имеющая
отношение к естествознанию и медицине (включая и студентов старших
курсов). Съезд происходил в Москве. На торжественных общих
собраниях съезда в Колонном зале с докладами на самые острые научные
темы выступали: академик И. П. Павлов — о высшей нервной
деятельности и профессор физики Московского университета Н. А. Умов —
о теории относительности. На заседании физической секции П. Н. Лебедев
сделал доклад о своих изумительных по тонкости и значению опытах со
световым давлением на газы. XII съезд естествоиспытателей и врачей
в Москве был последней, наиболее внушительной демонстрацией сил и
качества дореволюционной русской науки.
Через год после этого съезда в той же Москве, однако, произошли
катастрофические события, в которых ясно выявилось тяжёлое,
трагическое состояние науки в царской России. Студенческие волнения в
Московском университете в конце 1910 г. (внешне связанные со смертью Льва
Толстого) явились поводом для московской полиции вторгнуться в жизнь
университета. В аудиториях, где происходили студенческие сходки, вместо
профессоров стали выступать полицейские пристава и даже сам
московский обер-полицмейстер. Большинство наиболее передовых профессоров
во главе с ректоратом (профессор А. А. Мануйлов, академик В. И.
Вернадский, профессор П. А. Минаков) подало в отставку. Министерство
народного просвещения, возглавлявшееся тогда профессором Кассо, приняло
эту отставку, и Московский университет на долгие годы, до революции,
остался без своей коренной профессуры. Вместо выдающихся учёных
были приглашены случайные люди. Научная жизнь университета за эти
годы замерла и захирела. Для подготовки молодых учёных Министерству
народного просвещения приходилось подбирать бригады из наиболее
благонамеренных оканчивающих студентов и направлять их, как во времена
Петра I, за границу.
Знамением времени, характеризующим эпоху между революцией
1905 года и Октябрём, было, однако, то, что учёные, покинувшие
— 30 —

Советская наука на службе Родине
Московский университет, нашли, без промедления, опору в
общественности. Многие из них стали продолжать преподавательскую, а также научную
работу в указанных выше частных высших учебных заведениях, а также
в народном университете им. Шанявского. Даже императорская Академия
Наук в лице большинства её либерально настроенных членов старалась
помочь московским учёным, вынужденным уйти из университета. Были
собраны довольно значительные средства на создание исследовательских
институтов; постройку двух из них и удалось осуществить как раз в самый
канун Октябрьской революции. Это были Физический институт на
Миусской площади и Институт экспериментальной биологии на Воронцовом
поле. Среди ушедших из университета был уже упомянутый выше
блестящий русский физик-экспериментатор П. Н. Лебедев. Он перенёс свою
работу в частную квартиру в подвале дома № 20 по Мёртвому переулку.
Здесь им были выполнены последние его интереснце опыты, связанные
с природой зехмного магнетизма. 14 марта 1912 г. П. Н. Лебедев умер в
возрасте 46 лет. Едва ли приходится сомневаться, что московская
университетская катастрофа 1911 г. ускорила его смерть.
В годы первой мировой войны наука, развивавшаяся вопреки
официальным правительственным рогаткам, во многом помогла фронту.
В таких общественных организациях, как Земский союз, Союз
городов, была развёрнута научная работа по противогазам, по изготовлению
рентгеновских установок, телефонов, медицинских термометров и т. д.
В Петрограде Академия Наук оказала существенную помощь
общественным начинаниям, учредив широкую комиссию по изучению естественных
производительных сил России (КЕПС). В многочисленных секциях этой
комиссии начали разрабатываться многие вопросы технической физики,
геологии, химии, которые оказывали существенную помощь военной
промышленности.
Качество русской науки за последнее десятилетие перед революцией
было очень высоким. В области физико-математических дисциплин
блистали имена механиков и математиков А. М. Ляпунова и А. Н. Крылова и
крупнейшего аналитика В. А. Стеклова. Огромное техническое значение
имели теоретические открытия аэродинамиков Н. Е. Жуковского,
С. А. Чаплыгина и К- Э. Циолковского. Работы П. Н. Лебедева по
ультракоротким радиоволнам и по световому давлению прославили его имя как
лучшего экспериментатора в мире. На смену старшему поколению
физиков выдвинулись рядом важных работ молодые исследователи. П. П.
Лазарев положил начало современному физическому исследованию фотохи-
— 31 —

Советская наука на службе Родине
мических процессов. Д. С. Рождественский разработал остроумный,
ставший классическим, метод количественного определения аномальной
дисперсии паров металла. А. Ф. Иоффе приобрёл широкую известность
экспериментальными работами по фотоэлектричеству и физике кристаллов.
В области учения о живой природе работали К. А. Тимирязев,
увековечивший своё имя исследованиями по фотосинтезу растений, знаменитый
селекционер, преобразователь природы растений И. В. Мичурин, выдающиеся
зоологи-дарвинисты М. А. Мензбир и А. Н. Северцов. В области
геологических наук и минералогии русское естествознание было представлено
именами знаменитого кристаллографа Е. Ф. Фёдорова, «отца русской
геологии» А. П. Карпинского, создателей геохимии А. Е. Ферсмана и
В. И. Вернадского.
И вместе с тем над русскими учёными постоянно тяготело сознание
оторванности от родной почвы, вызванное всем общественным строем
старой России и безумной недооценкой науки со стороны царского
правительства и господствовавших классов. 13 января ст. ст. 1905 г., вскоре
после событий 9 января, П. Н. Лебедев писал из Москвы в Петербург
своему старому товарищу, академику Б. Б. Голицыну: «Вся моя
деятельность насадителя науки в дорогом отечестве представляется мне какой-то
безвкусной канителью; я чувствую, что я как учёный погибаю
безвозвратно: окружающая действительность — какой-то беспрерывный
одуряющий кошмар, беспросветное отчаяние. Если в Академии зайдёт речь
об преуспеянии наук в России, то скажите от имени несчастного
московского профессора, что ничего нет: нет ни преуспеяния, нет ни наук —
ничего нет».
Приведённые строки знаменитого русского физика с полной
очевидностью констатируют наличие глубокого разрыва между учёными,
наукой и государством в предреволюционную эпоху.
Этот разрыв существовал и в идеологии. Передовые русские учёные
решительно выступали против теологии и идеализма. Русская наука имела
солидные материалистические традиции. Такие корифеи русской науки,
как Лобачевский, Менделеев, Сеченов, Тимирязев и другие активно
боролись за материализм в науке против кантианства, махизма, витализма и
прочих разновидностей идеализма. Широкое общественное движение
в науке, коротко очерченное выше и в явной или скрытой форме всегда
бывшее противоправительственным, оказалось тем ростком, который дал
богатые плоды, когда барьер между наукой и народом был разрушен
пролетарской революцией.
- 32 —

Советская наука на службе Родине
В Октябрьские дни 1917 г. над Россией, наконец, разразилась гроза,
которая покончила с прошлым и положила начало совсем новой жизни.
Для победившей революции наука стала условием закрепления
победы и дальнейшего развития нового строя. Необходимо было без
промедления повышать общий уровень культуры народа, кончать с
малограмотностью населения, полученной в наследство от прошлого. Для этого
прежде всего нужны были школы всех видов — начальные, средние,
высшие; нехватало учителей и профессоров, которых нужно было готовить в
громадном, числе. Этого требовала наука. Совершенно необходимо было
в кратчайший срок повысить производительность страны, разыскать и
использовать новые производительные силы, умножить и улучшить средства
производства. Для этого снова требовались: наука во всей её широте,
учёные-исследователи, инженеры. Нужно было строить институты, лабо*
ратории и оборудовать их в соответствии с новыми требованиями.
Молодая советская республика вскоре после своего возникновения
оказалась окружённой враждебным кольцом империалистических держав-
интервентов, вторгавшихся в советские пределы и поддерживавших
белогвардейцев. Нужно было обороняться; для этого также необходима была
наука как средство обновления военной техники.
Если в отношении естествознания и техники при решении титанической
задачи построения социалистического общества во многом можно было
опереться на полученное научное дореволюционное наследство и на
мировую науку, то много сложнее обстояло дело с науками об обществе^
так называемыми гуманитарными науками.
На развитие русской науки, в особенности на материалистическое
естествознание имели большое и плодотворное влияние труды и идеи
великих русских революционеров-демократов Белинского, Герцена,
Чернышевского, Добролюбова и пионера марксизма в нашей стране —
Плеханова. Россия дала миру величайших гениев науки — Ленина и Сталина,
развивших бессмертное учение Маркса и Энгельса и проложивших новые
пути в истории человечества. Однако на содержании и строении
университетских и академических гуманитарных наук в очень большой степени
запечатлелось классовое сознание создавшего их капиталистического
общества. Господствовавшая на кафедрах русских дореволюционных
университетов идеалистическая философия разных видов была явно
классовой, ошибочной и враждебной революционному сознанию. Социалистиче-
— 33 —

Советская наука на службе Родине
екая революция выросла и развивалась далее на основе совершенно иной
философии, философии диалектического и исторического материализма
Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина. Предстояла, следовательно,
долгая борьба мировоззрений. Философия, история, экономика, право и
другие науки требовали безотлагательного и глубокого пересмотра.
Историческая наука старой России имела, несомненно,
фундаментальные достижения в накоплении фактического материала. Однако
осмысливание, освещение этого материала, теория исторического процесса
отражали интересы дворянства и буржуазии. В исторической науке многое
надо было пересматривать и строить заново. Необходимость коренного
изменения еще в большей степени была очевидной в отношении кафедр
экономических и юридических наук, которые в условиях первого в мире
социалистического государства требовалось в сущности строить заново.
Нужно было развивать новое, марксистско-ленинское экономическое
учение, новую науку о праве.
Таким образом, если естествознание и техника, по крайней мере на
первое время, нуждались только в большем внимании, поддержке и
материальной помощи, то в области гуманитарных наук требовался коренной-
пересмотр всего старого наследия.
С первых же месяцев советской власти для учёных стало ясно, что
наука вступала в совершенно новую фазу своего развития. В советском
социалистическом государстве наука переставала быть частным или
«филантропическим» общественным начинанием. Она всё яснее и отчётливее
приобретала значение очень важного государственного дела, на которое
советское правительство и коммунистическая партия обращали особое
внимание.
Основная масса учёных, старых и молодых, довольно быстро поняла
значение происшедшего великого переворота и правильно оценила
перспективы, открывшиеся для науки. Эти учёные скоро приступили к работе
в новых условиях.
Первым выражением совсем нового периода в истории науки было
возникновение и в короткий срок большого числа исследовательских
институтов. Как уже отмечалось раньше, в царской России правительство
видело в научных учреждениях главным образом источник пополнения
необходимых кадров профессоров, учителей, инженеров. Научное
исследование, поиски нового, создание собственных путей в науке считались для
учёного не обязательным и были его частным делом. Поэтому в
университетах и в других высших школах, даже в Академии Наук, исследова-
— 34 -

Советская наука на службе Родине
тельская работа велась обычно эпизодически, отдельными людьми, «во
внеплановом порядке», если выражаться современным языком. Для
научной работы нехватало ни специального оборудования, ни подсобного
персонала. В таких условиях работали Менделеев, Тимирязев, Павлов и
большинство других русских учёных. П. Н. Лебедев был, повидимому, первым
и почти единственным учёным старой России, который, несмотря на
трудности, создал научную школу, довольно большую лабораторию, в
которой под его руководством работали десятки студентов и начинающих
учёных. Для такого дела в Физическом институте Московского
университета нашёлся только подвал, из которого и вышел ряд
превосходных работ учеников П. Н. Лебедева. Но, как уже говорилось, в
1911 г. лебедевская лаборатория была разгромлена, и её пришлось
организовывать заново в условиях общественной помощи и частной
квартиры.
Новизна положения науки при советской власти прежде всего
сказалась в радикальном изменении точки зрения нового правительства на
роль научного исследования в жизни государства. Партия и советское
правительство с первых же месяцев революции предоставили реальные и
широкие возможности для организации отдельных больших
исследовательских институтов, не зависящих ни от высшей школы, ни от
Академии. За несколько лет советской власти создалась совсем новая сеть
научных учреждений — специальные исследовательские институты. Первым
из них был Физический институт в Москве, руководимый П. П.
Лазаревым, организованный на основе общественного Физического института,
созданного на частные средства после 1911 г. и бывшего наследником
лебедевской лаборатории. Затем в Петрограде возникли
Физико-технический институт, руководимый А. Ф. Иоффе, и Государственный оптический
институт, возглавлявшийся. Д. С. Рождественским. В Москве вскоре был
учреждён Центральный ээро-гидродинамический институт (ЦАГИ),
душой которого были Н. Е. Жуковский и С. А. Чаплыгин. Затем возник
Всесоюзный электротехЕический институт в Москве, руководимый
К., А. Кругом. Другие отрасли знания — химия, биология, геология —
также вскоре стали располагать специальными большими
исследовательскими институтами. При этом институты вырастали и оборудовались с
поразительной быстротой. Советское государство давало невиданные ранее
средства на науку.
Особенностью новых, институтов были их прочные связи с
народнохозяйственными задачами через народные комиссариаты и. заводы. Воз-
— 35 —

Советская наука на службе Родине
никло важнейшее звено, соединяющее науку с текущими запросами
государства.
На основе работы ЦАГИ была построена громадная советская
авиационная промышленность. Государственный оптический институт много
помог росту оптико-механической промышленности и повышению
качества её продукции. Всесоюзный электротехнический институт стал основой
электрической промышленности. Работа Химического института им.
Карпова в Москве во многом помогла развитию и укреплению химической
промышленности разных видов. Институт растениеводства решал
задачи интенсификации сельского хозяйства. Имея практические
направления, новые институты вместе с тем не забывали и о теоретических
перспективах науки. Здесь родились многие замечательные
теоретические результаты.
Институты стали прекрасной школой новых учёных для молодёжи,
приходившей со студенческих скамей и с производства.
Так, вокруг старой Академии Наук, бывшей прежде монополисткой
чисто исследовательских учреждений, выросла большая и разнообразная
семья научных центров совершенно нового типа, где энергично и уверенно
начала развиваться исследовательская работа.
Но и сама Академия в первые же годы советской власти начала
решительным образом изменяться. В начале 1918 г. Академия Наук
обратилась к советскому правительству с запиской, в которой выражала свою
готовность принять участие в экономических, статистических и
картографических работах, в исследованиях в области полезных ископаемых,
энергетики, водного и сельского хозяйства. Совет Народных Комиссаров
принял решение пойти навстречу этому предложению и оказать необходимую
помощь Академии. Сохранился собственноручный набросок плана научно-
технических работ для Академии Наук, написанный В. И. Лениным.
В этом замечательном документе предполагалось дать Академии Наук
такое поручение:
«образовать ряд комиссий из специалистов для возможно более
быстрого составления плана реорганизации промышленности и
экономического подъема России.
В этот план должно входить:
рациональное размещение промышленности в России с точки зрения
близости сырья и возможности наименьшей потери труда при переходе
от обработки сырья ко всем последовательным стадиям обработки
полуфабрикатов вплоть до получения готового продукта.
— 36 —

Советская наука на службе Родине
Рациональное, с точки зрения новейшей наиболее крупной
промышленности и особенно трестов, слияние и сосредоточение производства в
немногих крупнейших предприятиях.
Наибольшее обеспечение теперешней Российской Советской
Республике (без Украины и без занятых немцами областей) возможности
самостоятельно снабдить себя всеми главнейшими видами сырья и
промышленности.
Обращение особого внимания на электрификацию промышленности и
транспорта и применение электричества к земледелию. Использование
непервоклассных сортов топлива (торф, уголь худших сортов) для
получения электрической энергии с наименьшими затратами на добычу и
перевоз горючего.
Водные силы и ветряные двигатели вообще и в применении к
земледелию».
Академия по мере своих тогдашних возможностей приступила к
решению поставленных задач. Составлялись этнографические сводки и
карты, работала комиссия по упрощению правописания русского языка,
по реформе календаря. Под руководством академика П. П. Лазарева, при
деятельном участии академика А. Н. Крылова, геофизиков и геологов
началось в тяжёлых условиях гражданской войны всестороннее
обследование Курской магнитной аномалии, приведшее к открытию новых
громадных залежей железных руд. Под руководством академика А. Е. Ферсмана
было предпринято геологическое изучение Кольского полуострова.
Обнаружение мощных залежей апатитов привело впоследствии к созданию
важного промышленного центра, разрабатывающего апатито-нефелино-
вые залежи.
Недавние маленькие лаборатории академиков, кабинеты, музеи
Академии Наук стали быстро превращаться в институты с новыми задачами»
с большим числом научных сотрудников и с новым оборудованием.
Прежняя Академия, при которой состояли главным образом
безлюдные музеи, архивы и библиотеки, превратилась в большую ассоциацию
новых исследовательских институтов, наполнившихся людьми и имевших
вполне определенные цели и специальности.
Огромное внимание советской власти было обращено на школу. «Мы
можем, — говорил В. И. Ленин в своей речи на 3-м Всероссийском съезде
Комсомола 2 октября 1920 г., — строить коммунизм только из той суммы
знаний, организаций и учреждений, при том запасе человеческих сил и
средств, которые остались нам от старого общества. Только преобразуя
— 37 —

Советская наука на службе Родине
коренным образом дело учения, организацию и воспитание молодежи, мы
сможем достигнуть того, чтобы результатом усилий молодого поколения
было создание общества, не похожего на старое, т.-е. коммунистического
общества».
По всей стране вырастали новые высшие школы, иногда слишком
поспешные и необеспеченные, без необходимых преподавательских сил.
Специалисты были нужны во что бы то ни стало, их готовили всеми
способами. Наряду с нормальными высшими школами устраивались
краткосрочные курсы. Нужда в кадрах для преподавания в высшей школе
особенно увеличилась в связи с тем, что многие профессора и доценты
перенесли центр своей научной работы из старых высших школ в новые
отдельные исследовательские институты. Но неразрешимая на первый взгляд
задача о кадрах всё же была разрешена. Уже за первые десять лет число
научных работников, т. е. лиц, активно и успешно занимавшихся
исследовательской работой, возросло, вероятно, не меньше чем в десять раз по
сравнению с дореволюционным временем. Лозунгом этого бурного
научного движения первых советских лет могли бы быть слова Ленина,
сказанные им на митинге в Петрограде 13 марта 1919 г.: «Нужно
взять всю культуру, которую капитализм оставил, и из неё
построить социализм. Нужно взять всю науку, технику, все знания,
искусство. Без этого мы жизнь коммунистического общества построить
не можем. А эта. наука, техника, искусство — в руках специалистов и
в их головах».
Первые советские годы, годы гражданской войны и борьбы с
интервентами, были особенным временем для науки. В течение нескольких лет
Советский Союз фактически был отрезан от внешнего мира, блокирован
враждебным капиталистическим кольцом. В СССР не получались новые
научные книги и журналы, не поступало научного оборудования.
Советская цаука на несколько лет оказалась изолированной.
Несмотря на эти тяжёлые, непривычные условия, творческая работа
не только продолжалась, но, наоборот, развивалась своеобразнее и шире,
чем в предшествующие дореволюционные годы. За это время были
выполнены некоторые работы очень большого значения. Академик В. А. Стеклов
опубликовал свои исследования по математической физике,
физик-теоретик А. А., Фридман внёс важные коррективы в общую теорию
относительности. Широко развернулись в Ленинграде работы по строению атомов,
очень интересные выводы в отношении так называемой тонкой структуры
спектральных линий были сделаны Д. С, Рождественским. После восста-
— 38 —

Советская наука на службе Родине
новления связей с заграничной наукой выяснилось, что советские физики
во многом собственным путём продвинули учение о строении атомов.
Выше уже говорилось о всестороннем экспериментальном исследовании
Курской магнитной аномалии. По богатству материалов и \\х качеству
это исследование стало образцом для дальнейших работ такого рода.
Значительно продвинулась химия комплексных соединений в результате
работ Чугаева и его школы. В эти же годы коллективом советских
инженеров-электротехников, технологов, экономистов, гидротехников у
строителей, по указанию В. И. Ленина и И. В. Сталина, был разработан
знаменитый план электрификации России (ГОЭЛРО), о котором товарищ
Сталин сказал: «Мастерский набросок действительно единого и
действительно государственного хозяйственного плана...». Он писал об этом плане
как о единственной в то время марксистской попытке «подведения под
советскую надстройку хозяйственно-отсталой России действительно
реальной и единственно возможной при нынешних условиях
технически-производственной базы».
На этой интенсивной увлекательной работе росли новые научные
кадры. Молодёжь охотно вливалась в недавно учреждённые институты,
помогала их оборудовать, училась и вместе с тем двигала науку вперёд.
Необычайно выросла издательская продукция научной литературы как
оригинальной, так и переводной Быстро укреплялись те виды
промышленности, которые по причинам технической отсталости до революции
находились только в зачаточном состоянии, например электрическая и оптико-
механическая. Достаточно указать, например, что до революции в стране
не умели изготовлять электрические лампы накаливания, и первые опытоГ
в этом отношении перед самой революцией были очень неудачными. В
новых условиях эта задача была скоро разрешена, и советская страна
спустя несколько лет стала снабжаться только собственными лампами. До
революции в России почти не было специалистов по оптическим
приборам, и небольшие мастерские оптических приборов были фактически
филиалами заграничных фирм. В новых условиях скоро удалось воспитать
собственные кадры оптиков-вычислителей, конструкторов и преодолеть
трудности технологии изготовления оптического стекла. Советская
оптико-механическая промышленность стала на ноги, и примерно через
десять лет ввоз оптического стекла из-за границы был прекращён. В это же
время многие европейские страны, а также и американские пользовались
импортным оптическим стеклом. Успешно развивалась химическая
промышленность.
— 39 —

С о детская наука на службе Родине
За немногие годы в стране на основе старой, заслуженной, но
ограниченной науки выросла и продолжает неудержимо расти новая, большая
наука. Она отличалась от старой науки не только объёмом, но и всем
своим характером. Наука становилась народной, вполне доступной для
всякого, кто имел способность и охоту к научному исследованию. В
университетах, в других высших школах, в исследовательских институтах
с каждым годом увеличивалось число выходцев из рабочих и крестьян.
С первых же лет революции широкое распространение получила
популяризация науки. Издавалась большая научно-популярная литература,
читались лекции. Для популяризации знаний организовывались вагоны
с демонстрационными установками, направлявшиеся в .глубь страны.
Новые успехи радио, возможность широковещания дали в руки советской
власти ещё одно могучее средство политической и научной пропаганды.
Другая особенность советской науки состояла в её «практицизме», в
наличии связи с народным хозяйством, в работе по заданиям ведомств
и промышленности. Наука явно становилась на службу
социалистическому государству.
В отличие от прошлого, всё чаще стала практиковаться коллективная
работа, решение задачи не одним лицом, а группой учёных, обычно под
руководством выдающегося специалиста. Такая форма работы позволила
включить в круг исследования большие, сложные, трудоёмкие
исследовательские задачи, которые раньше казались невыполнимыми.
Вместе с тем советская наука в первые же годы стала давать
образцы индивидуальных работ высокого качества и большого значения.
Академик А. Ф. Иоффе по-новому поставил важнейшую физическую и
техническую проблемы о прочности кристаллов, подойдя к решению её
новыми, остроумными экспериментальными методами. Молодой физик
Д. В. Скобельцын (будущий академик) предложил новый, на редкость
продуктивный метод исследования космических лучей в камере Вильсона
при наложении магнитного поля. Этот метод позволил Скобельцыну дать
первое, вполне наглядное и убедительное доказательство существования
космических лучей и обнаружить некоторые новые явления, связанные с
космическими лучами. В эти годы начались успешные исследования
академика С. В. Лебедева по синтетическому каучуку, продолжились
замечательные работы И. П. Павлова и его учеников по условным рефлексам,
развивалось новое учение Н. Я. Марра о языке. Советская наука крепла,
собирала кадры и могла перейти к решению новых задач большой
государственной важности.
_ 40 —

Советская наука на службе Родине
Первое советское десятилетке было вначале временем защиты, с
оружием в руках, политически победившей революции от внутренних и
внешних врагов. Затем начался период восстановления народного хозяйства,
разорённого первой мировой и гражданской войнами. Наука, быстро
вырастая, могла во многих случаях конкретно помочь делу восстановления
страны в промышленности, на транспорте, на крестьянских полях, в
повышении культурного уровня народа. Но всё же за этот период развитие
науки носило ещё отрывочный, нерегулярный, иногда стихийный
характер. Наука первого советского десятилетия ещё не стала плановой и
«сплошной», каковой она сделалась позднее.
Но работы по восстановлению страны подходили к концу, народное
хозяйство приближалось к довоенному уровню, т. е. примерно к
уровню 1913 г. Этот уровень был далёк от самых скромных идеалов. На
нём, разумеется, останавливаться было невозможно; перед страной
стояли неотложные задачи построения хозяйства совсем иного объёма
и совсем иного типа, — хозяйства социалистического государства. В
декабре 1925 г. на XIV Съезде коммунистической партии товарищ Сталин
выдвинул лозунг индустриализации страны: «Превратить нашу страну
из аграрной в индустриальную, способную производить своими
собственными силами необходимое оборудование, — вот в чём суть, основа
нашей генеральной линии». Так формулировал товарищ Сталин
содержание работы ближайших годов. Началась пора напряжённой работы всего
народа, — рабочих, крестьян, интеллигенции, — неуклонно направленной
на социалистическую индустриализацию.
Прежде всего предстояло решение очень трудной и большой за-
зачи — создания в СССР тяжелой промышленности. Чтобы сделать
страну независимой от капиталистического мира, требовалось
неотложное строительство больших машиностроительных, станкостроительных,
металлургических, электротехнических заводов. Надо было разыскать
новые большие источники энергии и реализовать их возможно скорее.
Необходимо было увеличить добычу угля и нефти. Требовались
гигантские гидротехнические сооружения. Нужен был в громадных
количествах металл — чёрный и цветной.
Вместе с индустрией в такой искони аграрной стране, какой была
Россия, нужно было всеми мерами увеличивать производительность
сельского хозяйства. XV съезд партии в декабре 1927 г., по предложе-
— 41 —

Советская наука на службе Родине
нию товарища Сталина, вынес решение о всемерном развёртывании
коллективного сельского хозяйства. В связи с этим чрезвычайно вырастала
потребность в сельскохозяйственных машинах, прежде всего в
тракторах. Предстояло строить обширные тракторные заводы.
Решения об индустриализации страны и коллективизации сельского
хозяйства предваряли начало эпохи пятилетних планов. На указанном
уже XV съезде партии по предложению товарища Сталина дана была
директива Государственной Плановой Комиссии организовать
составление первого пятилетнего плана народного хозяйства.
В апреле 1929 г. был принят и утверждён первый огромный
сталинский пятилетний план. «Основная задача пятилетки, — указывал
товарищ Сталин, — состояла в том, чтобы создать в нашей стране такую
индустрию, которая была бы способна перевооружить и реорганизовать
не только промышленность в целом, но и транспорт, но и сельское
хозяйство — на базе социализма».
Грандиозный первый пятилетний план был осуществлён в четыре
года, за ним последовали два следующих пятилетних плана. Их
реализация была эквивалентной построению социализма в стране,
осуществлению бесклассового общества.
Для советской науки и техники переход на систему многолетних
широких народнохозяйственных планов означал начало особой эпохи,
К учёным и инженерам государство предъявило новые, очень большие
и срочные требования, от выполнения которых существенно зависела
реализация пятилетних планов. Вместе с тем эти требования
государства неизбежно вызывали переход самой науки на плановые рельсы.
Идея планирования в науке стала за последние десятки лет вполне
привычной, естественной и необходимой для советского учёного. Но до
сего времени планирование в науке ещё довольно оживлённо
дискутируется за пределами СССР, и у него и теперь имеется немало
идеологических противников за рубежом. Такое непринятие и непонимание
планирования науки коренится в значительной мере в индивидуалистических
частнособственнических свойствах капиталистического общества. Каждый
шаг в науке, каждая новая научная идея и изобретение рассматриваются
там как частная собственность, которой государство не вправе
распоряжаться и развитие которой поэтому невозможно планировать. Конечно,
нельзя планировать «неожиданных» научных результатов и открытий,
но особенность подлинной науки в том и состоит, что она всегда
содержит в себе очень большой элемент обоснованного ожидания и предви-
_ 42 —

Советская наука на службе Родине
дения. Например, опираясь на современное представление о строении
атомных ядер, можно довольно уверенно планировать теоретическую и
экспериментальную работу в этой области на много лет вперёд и для
многих исследователей. Современная органическая химия по своей
структуре такова, что позволяет ясно видеть вперёд, намечать наиболее
целесообразные и интересные с практической и теоретической сторон пути
развития. Вполне обосновано и даже необходимо планирование в биологии,
например в селекции растений и животных, где приходится ставить
задачу о желательности выведения того или иного сорта растений
и вида животных.
С тех пор как наша наука полностью стала на службу народу и
государству, её планирование обратилось в прямую необходимость. Это одно
из основных свойств науки социалистического общества. При этом
приходится планировать и объём науки, т. е. учреждения, кадры, оборудование,
а вместе с тем и содержание науки, темы научных исследований.
В социалистическом государстве план развития науки, конечно,
должен прежде всего связываться с государственным хозяйственным
планом, но не следует забывать, что перспективы, которые раскрывает
непрерывно растущая наука, нередко значительно шире перспектив
хозяйственных планов. У науки имеется собственная, специфическая
логика развития, которую весьма важно учитывать. Наука, отвечая на
актуальные запросы современности, вместе с тем всегда должна работать
в запас, впрок, и только при этом условии она будет находиться в
естественных для неё условиях. При этом условии наука будет итти в ногу
с жизнью и пролагать новые пути.
Решительный переход на плановую систему составляет наиболее
характерную черту советской науки во втором периоде её истории,
приблизительно совпадающем со вторым советским десятилетием.
Другая важная особенность этого времени — расширение сети
научных учреждений, возникновение новых научных очагов. В эти годы
Академия Наук СССР создаёт ряд своих филиалов: Дальневосточный
филиал во Владивостоке, Уральский — в Свердловске, Грузинский — в
Тбилиси, Армянский — в Ереване, Азербайджанский — в Баку,
Казахский — в Алма-Ата. Эти филиалы по своему заданию должны были
послужить основой для развития научного исследования в разнообразных
направлениях (в зависимости от местных условий и требований).
Филиалы дополняли исследовательским звеном систему высших учебных
заведений, имевшихся на местах.
— 43 —

Советская наука на службе Родине
Ленинско-Сталинская национальная политика, проводимая нашей
партией, способствовала быстрому развитию культуры в национальных
республиках, росту научных кадров в них. На этой основе возникли
академии наук в Украинской ССР, Белорусской ССР, Грузинской ССР,
Азербайджанской ССР, Армянской ССР, Узбекской ССР, Казахской
ССР, Эстонской ССР, Латвийской ССР и Литовской ССР.
Научные достижения многих из этих академий широко известны как
советскому народу, так и за рубежом.
Сильно расширилась также сеть отраслевых институтов. За годы
пятилеток на периферии возникло и окрепло несколько больших
специальных институтов. Среди них особенно следует указать
физико-технические институты в Харькове, Днепропетровске, Свердловске, Томске.
Перечисленные институты стали важными научными центрами,
давшими стране за короткий промежуток времени немало весьма
существенных научных и технических результатов. Наряду с физико-техническими
учреждениями на периферии (например, в Одессе, Омске) возникали
большие сельскохозяйственные институты, а также институты по другим
отраслям и специальностям.
Развитие науки настолько ушло вглубь, научные кадры по отдельным
крупным отраслям знаний выросли в таком количестве, задачи в
отдельных областях науки настолько возросли, что потребовалось создание
специальных, отраслевых академий. Так были созданы Всесоюзная
Академия сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина, Академия
медицинских наук, Академия педагогических наук РСФСР, Академия
артиллерийских наук, а также Академия архитектуры.
Третьей характерной чертой периода первых сталинских пятилеток
в истории советской науки был особенно большой рост высших учебных
заведений и числа студентов. В дореволюционной России в 1914/15 г.
насчитывалась всего 91 высшая школа. В них училось около 112 тысяч
студентов. В начале первой пятилетки, в 1928/29 г., число студентов
достигало приблизительно 177 тысяч. В начале второй пятилетки, в 1933/34 г.,
это число резко поднялось до 504 тысяч. К началу третьей пятилетки в
1937/38 г., число студентов составляло приблизительно 603 тысячи. Перед
началом Великой Отечественной войны, в 1941 г., в Советском Союзе
было около 800 высших учебных заведений, з которых числилось 667
тысяч студентов. Следует добавить, что перед началом войны в высших
учебных заведениях и в научно-исследовательских учреждениях состояло
около 12 тысяч аспирантов, т. е. будущих учёных-исследователей.
_ 44 —

Советская наука на службе Родине
Одновременно с укреплением планирования науки, её
децентрализацией и усиленным ростом научных кадров шло более чёткое определение
<юетава и структуры научно-исследовательской сети нашей страны.
Научные вопросы принципиального порядка в этой системе
разрабатывались прежде всего в Академиях — Всесоюзной, республиканских и
отраслевых. Высшие учебные заведения занимали промежуточное положение.
Имея своей основной задачей подготовку научных, преподавательских и
инженерных кадров, они вместе с тем вели исследовательскую работу
как по линии широких, принципиальных проблем, так и по специальным
техническим направлениям. В основном же техническая,
конструктивная разработка всевозможных задач, выдвигаемых народным
хозяйством, возлагалась на большие отраслевые институты, а также на
заводские лаборатории, работающие в непосредственном контакте
с промышленностью.
25 апреля 1934 г. состоялось постановление Совета Народных
Комиссаров о переводе Академии Наук СССР в Москву. Перевод был
осуществлён в летние месяцы 1934 г. После более чем 200-летнего
пребывания на берегах Невы Академия Наук перенесла главную часть своей
работы в Москву. Это перемещение соответствовало весьма
значительному изменению характера работы Академии. Академия
фактически стала во главе государственной научно-исследовательской сети,
её деятельность подошла вплотную к конкретным задачам Советского
государства.
За годы советской власти Академия Наук во многом изменила
характер своей работы, приблизив её непосредственно к задачам и
идеологии социализма и Советского государства. В частности, очень
существенно изменились по своему содержанию и направленности
гуманитарные науки, представленные в Академии. В связи с этим в 1936 г.
исследовательские институты Коммунистической Академии были
присоединены к Академии Наук СССР. В Академию Наук перешла и
Государственная Академия истории материальной культуры.
Как уже говорилось, за годы пятилеток продолжался рост
отраслевых институтов и их числа. В результате длительной, очень трудной и
многообразной работы стало достигаться то положение, которое можно
назвать непрерывностью научно-технического фронта. Дореволюционная
русская наука с полным основанием могла гордиться некоторыми
великими учёными и отдельными участками работы, где она достигла
замечательных успехов. Вместе с тем, однако, в старой русской науке по
— 45 —

Советская наука на службе Родине
многим разделам науки и техники во всей стране иногда не было ни
одного специалиста. В таких случаях приходилось обращаться за
помощью за границу, и русская техника во многом оказывалась зависящей
от такой весьма корыстной в политическом отношении иностранной
помощи. Построение непрерывного фронта науки, постепенное воспитание
молодых учёных и инженеров, специализировавшихся по всем
дефицитным областям, — крайне трудная задача, которая разрешена только
в немногих странах мира. Реализация за годы пятилеток этого
непрерывного фронта, появление специалистов почти по всем практически важным
отраслям было крупнейшим результатом планового развития
советской науки и техники. Для этого понадобилась длительная, весьма
дифференцированная подготовка научных кадров, самостоятельная
деятельность учёных и инженеров, тесная и каждодневная связь с
промышленностью, совместное с нею преодоление всякого рода препятствий и
трудностей.
Отрадным показателем могучего роста советской науки за годы
пятилеток был громадный рост специальных печатных изданий. К
сожалению, до сего времени отсутствует библиографический обзор нашей
научной литературы и её роста за советский период, но качественное
наблюдение и сравнение с тем, что в это время происходило в других
странах, позволяет уверенно констатировать наличие очень большого
успеха на этом пути.
За годы предвоенных пятилеток необычайно оживилась научная
общественность. За это время прошла нескончаемая череда больших
съездов, конференций и совещаний, причём во многих случаях Академия
Наук СССР брала на себя инициативу и руководящую роль. Например, в
1940 г. в Академии Наук было проведено 70 конференций и совещаний
с участием представителей различных институтов и заводов.
Устраивались большие выездные сессии Академии Наук в Свердловск,
Новосибирск — по проблеме Урало-Кузбасса; в Ленинграде проводилась
большая сессия, посвященная Волго-Каспийской проблеме. Число
экспедиций, проводимых Академией Наук и специальными ведомствами,
возрастало из года в год. Эти экспедиции касались флоры, фауны,
различных геологических полезных ископаемых, географии, этнографии^
археологии.
Вместе с тем организовывались в течение ряда лет комплексные
экспедиции, объединявшие представителей самых разнообразных
отраслей знания.
— 46 —

Советская наука на службе Родине
Огромная работа в области науки и техники, выполненная за годы
сталинских пятилеток, и указанная уже непрерывность фронта науки,
создавшаяся за эти годы, делает практически невыполнимым сколько-
нибудь конкретное изложение или хотя бы упоминание здесь главных
достижений советской науки, сосредоточенных в целых горах книг,
журналов, патентов, авторских свидетельств или непосредственно в виде
машин, заводов, продуктов, материалов.
Для оценки качества научной работы за это время приходится
ограничиться только очень краткой и поверхностной характеристикой
некоторых выдающихся работ.
Русская математика с начала XIX века заняла одно из первых мест
в мировой науке, но никогда не достигала она такой широты,
разнообразия и глубины, как за рассматриваемые советские годы. Особенно
замечательны оригинальные результаты, достигнутые нашими математиками,
в особенности академиком И. М. Виноградовым в области теории чисел.
И. М. Виноградову принадлежит широкое развитие нового
аналитического метода теории чисел и решение ряда труднейших задач в этой
области. Очень большое значение как для самой математики, так и для
физики, различных областей статистики, для техники и военного дела
имели работы советских математиков — академиков С. Н. Бернштейна и
A. Н. Колмогорова и члена-корреспондента АН СССР А. Я. Хинчина по
теории вероятностей. Очень многое, притом практически важное,
достигнуто советскими аналитиками по теории дифференциальных уравнений.
Среди длинного ряда блестящих работ этого направления можно
отметить исследования академиков И. Г. Петровского, С. Л. Соболева,
B. И. Смирнова и многих других. Совершенно новые, своеобразные пути
проложены в геометрической области топологии членом-корреспондентом
АН СССР П. С. Александровым.
Физика, культивировавшаяся до революции в России только по
немногим направлениям, развернулась в новых условиях широким фронтом
и в настоящее время представлена в СССР большим коллективом
специалистов. Достижения физиков и в принципиальных, и в технических
областях велики й разнообразны. Из работ, получивших исключительно
большое значение, прежде всего необходимо назвать замечательное
открытие академиками Л. И. Мандельштамом и Г. С. Ландсбергом нового
вида рассеяния света, так называемого комбинационного рассеяния. Это
явление, одновременно в 1928 г. найденное индусским физиком Раманом
в Калькутте, положило начало новой, очень большой области знания, в
— 47 —

Советская наука на службе Родине
которой объединились интересы физиков и химиков. Комбинационное
рассеяние света открыло новую дорогу для детального изучения
строения молекул. Весьма важные результаты были получены советскими
исследователями в области физических явлений, протекающих при
температурах, близких к абсолютному нулю. Академик П. Л. Капица открыл
новое замечательное свойство жидкого гелия, названное
«сверхтекучестью». Теория этого удивительного явления дана академиком
Л. Д. Ландау; тончайшие следствия этой теории (два звука в жидком
гелии) подтверждены опытами молодого физика В. П. Пешкова.
Советские физики и математики имеют фундаментальные достиже-
ния в учении о так называемых нелинейных колебаниях, т. е. колебаниях,
математически выражаемых нелинейными дифференциальными
уравнениями. Работы академиков Л. И. Мандельштама, Н. Д. Папалекси,
А. А. Андронова, Н. М. Крылова и члена-корреспондента АН СССР
Н. Н. Боголюбова привели к важнейшим с теоретической и технической
сторон выводам в области радио и механики.
Новые технические перспективы в области электрических
материалов, фотоэлектричества и т. д. открываются в ряде важных
систематических исследований академика А. Ф. Иоффе по физике полупроводников.
Детальное, углублённое исследование интерференционных явлений
позволило академику В. П. Линнику разработать большую группу
остроумных интерференционных приборов на новых принципах, открывающих
важные перспективы при исследовании качества поверхностей,
точности механических деталей, при построении астрономических
приборов и т. д.
Советская химия развилась, дифференцировалась и окрепла за годы
сталинских пятилеток, дав при этом ряд работ очень большого
принципиального или технического значения. Работы академиков А. Е.
Фаворского и С. В. Лебедева положили начало промышленности синтетического
каучука в СССР. Исследования академика А. Н. Несмеянова по-новому
осветили важную область металлоорганических соединений. Большое
теоретическое и техническое значение имеют работы академиков Н. Д.
Зелинского и А. А. Баландина по катализу. Советская физическая химия
характеризуется рядом важных оригинальных направлений. В области
поверхностно-активных веществ особенно можно отметить
многочисленные систематические работы академиков А. Н. Фрумкина и П. А. Ребин-
дера. Академик Н. Н. Семёнов глубоко развил и с теоретической, и с
экспериментальной стороны учение о цепных химических реакциях и их
— 48 —

Советская наука на службе Родине
кинетике. Большое значение получили экспериментальные работы
академика А. Н. Теренина по химическим реакциям, протекающим под
действием света. Ему принадлежит открытие диссоциации двухатомных
молекул под действием света, а также весьма перспективные результаты
в области сложных органических соединений.
Коллективность работы, вообще характерная для советской науки,
особенно ярко выразилась в громадных геологических исследованиях за
годы пятилеток. Эти исследования в различных областях Советского
Союза в поисках полезных ископаемых металлов и нефти определили
сырьевую базу советской промышленности. Работы академиков
А. Д. Архангельского, И. М. Губкина, С. С. Смирнова, П. И.
Степанова, А. Е. Ферсмана, В. А. Обручева и их многочисленных учеников
позволили решить задачи, имевшие важнейшее значение для
реализации пятилеток.
Среди многочисленных географических исследований и экспедиций за
рассматриваемый период особенное значение имеют обследование и
завоевание Арктики.
Советская биология с первых же лет стала на службу сельского
хозяйства и медицины. Многочисленные, первостепенные по значению
достижения советской науки в области селекции растений и животных
получили во многих случаях безотлагательное применение в сельском
хозяйстве.
Великий преобразователь природы И. В. Мичурин, творчески
развивая дарвинизм, ломая закостеневшие каноны формальной генетики,
создал учение, открывающее путь к управлению природой растительных и
живых организмов. Основным девизом этого учения являются знаменитые
слова И. В. Мичурина: «Мы не можем ждать милостей от природы; взять
их у неё — наша задача».
Мичуринское учение — новый, высший этап в развитии
материалистической биологии — это советский творческий дарвинизм, ставящий перед
собой задачу не только объяснить эволюцию органических форм, но и
сознательно творить её в интересах народа. Мичуринское учение является
той действительной силой, которая позволяет не ждать милостей от
природы, а управлять природой, подчиняя её неограниченные возможности
интересам народа, умело заставляя природу служить человеку.
Учение И. В. Мичурина о развитии и изменении форм растительного
и животного мира вместе с учением другого выдающегося русского
учёного В. Р. Вильямса о развитии и плодородии почвы обогатили совет-
— 49 —

Советская наука на службе Родине
скую биологическую науку; они составляют основы советской
агробиологической науки, успешно развиваемой их последователями во главе
с Т. Д. Лысенко.
Широко известны колхозникам нашей страны имена советских
учёных, прославивших сельское хозяйство Советского Союза. Среди них
знаменитый растениевод — Т. Д. Лысенко, основоположник агрохимии —
Д. Н. Прянишников, селекционер — А. П. Шехурдин, новаторы
животноводства — Е. Ф. Лискун, М. Ф. Иванов и многие другие.
Тысячи мичуринцев — новаторов науки в самых далёких уголках
нашей Родины успешно трудятся на благо народа, создавая новые сорта
растений и новые породы животных, обогащая теорию новыми фактами.
Начатое до революции академиком И. П. Павловым исследование
высшей нервной деятельности получило в новых условиях широкое
развитие в работах его собственных и его учеников и привело ко многим
важным для медицины выводам.
Неисчислимы достижения советской техники за годы пятилеток.
Гиганты советского энергетического хозяйства — гидротехнические
сооружения на Свири, Волхове, Днепре и в других местах стали
выражением качества и объёма этой техники. Металлургическая,
машиностроительная, электротехническая, химическая промышленность
выросли на основе советской науки и нового, громадного опыта наших
учёных и инженеров. Мощные радиостанции, реорганизация транспорта,
Московского метро, гигантские сооружения канала Москва — Волга —
таковы некоторые примеры новой советской техники времени пятилеток.
Наука об обществе поднята трудами Ленина и Сталина на
небывалую до сих пор высоту. Нет ни одной области знания и практики,
связанных с борьбой рабочего класса за своё освобождение, которую
Ленин и Сталин не обогатили бы величайшими теориями и идеями.
Ленин и Сталин открыли новые закономерности в развитии
капитализма в последней его стадии, обосновали возможность построения
социализма в одной стране, разработали учение о государстве и особенно его
роли в период построения социализма и перехода к коммунизму в
условиях капиталистического окружения, открыли пути социалистического
переустройства экономики страны, разработали национальный вопрос,
являющийся камнем преткновения для капиталистических государств.
Ленин и Сталин разработали теорию, стратегию и тактику партии
рабочего класса, партии нового типа, а также организационные принципы
её построения.
— 50 —

Советская наука на службе Родине
Коренной особенностью советской науки является полная ясность в
отношении философского мировоззрения, составляющего необходимый
фундамент исследования. Во всём мире и всегда наука развивалась (часто
не сознавая этого) на почве стихийно материалистического воззрения.
Лишь материалистические взгляды, формально нередко отрицавшиеся, в
действительности всегда выводили науку на верный путь. Поэтому
огромное значение для науки имеет борьба с непрекращающимися до сего
времени попытками заменить материалистическую основу науки
идеалистическими построениями разнообразных оттенков. В. И. Ленин в своей
гениальной книге «Материализм и эмпириокритицизм» ещё в 1908 году
дал генеральное сражение идеалистам в философии и
естествознании.
Вскрывая беспочвенность и ошибочность разнообразных
идеалистических систем, проникших в науку, В. И. Ленин вместе с тем показал также
беспомощность метафизического, механического материализма в качестве
основы для современной науки. Эта работа В. И. Ленина и работа
И. В. Сталина «О диалектическом и историческом материализме»
являются подлинной вершиной марксистско-ленинской философской мысли. Во
всесильном и могучем марксистско-ленинском учении, единственно верном
философском мировоззрении — диалектическом и историческом
материализме с его всеобъемлющей широтой, непоколебимой уверенностью в
объективной реальности мира и в его непрестанном прогрессивном
изменении и развитии, советские учёные находят неиссякаемый источник
творческого оптимизма. В нём они черпают уверенность в безграничных
возможностях науки, поставленной на службу народу; оно является
важнейшей опорой в их беспощадной борьбе со всякого рода проявлениями
идеализма и мракобесия в науке.
Будучи самой передовой наукой, марксизм-ленинизм, диалектический
материализм лежит в основе всей революционной деятельности Ленина,
Сталина и их соратников по преобразованию человеческого общества, по
строительству первого в мире социалистического государства и его
экономики.
Успехи, достигнутые советской наукой, оказались возможными
благодаря исключительной заботе и вниманию товарища Сталина, благодаря
тому, что научные учреждения страны в своей деятельности
руководствовались его указаниями.
Величайшее значение для идейного вооружения советских учёных
имел вышедший в 1938 г. замечательный труд товарища Сталина «Краткий
_ 51 —

Советская наука на службе Родине
курс истории ВКП(б)», являющийся настоящей энциклопедией основных
знаний в области марксизма-ленинизма.
В декабре 1939 г. Общее Собрание Академии Наук СССР избрало
Иосифа Виссарионовича Сталина — за выдающиеся заслуги в деле
развития науки и дальнейшего всестороннего развития
марксистско-ленинского учения — почётным членом Академии Наук СССР.
Это избрание было ярким символом превращения Академии Наук
СССР в подлинный штаб передовой советской науки.
Перед Великой Отечественной войной Советская страна располагала
большой научной армией, насчитывающей около сотни тысяч людей,
целиком посвятивших себя науке. Эта армия работала в многочисленных
новых институтах, в академиях, в высших школах, на производствах.
Советские учёные создали новую огромную научную литературу и
подготовили тот научный фронт, который помогал военному фронту в тяжёлые
годы военных испытаний.
Фашистский поход на Советский Союз был предпринят на
основе очень многих просчётов. Одним из них была недооценка
советской науки.
За годы войны этой науке пришлось держать вдвойне трудное
испытание. Перед наукой возникли совершенно новые, иногда очень сложные
и крайне разнообразные задачи, в срочном порядке выдвигавшиеся
фронтом, военной промышленностью и тылом. Вместе с тем работать пришлось
в необычных, иногда очень тяжёлых условиях.
На фронт по призыву Родины вместе с другими советскими
патриотами ушли учёные, сменившие лабораторию и книги на военный самолёт
или винтовку. Из ушедших многие не вернулись, отдав свою жизнь за
спасение отечества.
От вражеских налётов и артиллерии погибла Пулковская
обсерватория, были разрушены знаменитые оранжереи Ботанического сада в
Ленинграде, от поджогов и расхищения погибла Астрономическая
обсерватория в Симеизе. Немецкие хищники взорвали и разрушили Киевский
университет, здания Белорусской Академии Наук, расхитили и разорили
кабинеты, лаборатории и библиотеки многих высших школ. Потери в
научном оборудовании были огромны.
Большое число научных институтов было эвакуировано в глубокий
тыл, где пришлось работать в непривычных условиях, в
неприспособленной обстановке, при отсутствии приборов, материалов, библиотек. В
некоторых случаях, как это, например, было в Ленинграде в годы блокады, на-

Советская наука на службе Родине
учная работа велась в условиях ежедневного артиллерийского обстрела, в
голод и холод.
Несмотря на тяжести таких лишений, советская наука за годы войны
с честью выполнила стоявшие перед ней задачи. Эта наука в своём
окончательном виде выразилась в новых видах артиллерии, в ракетных
снарядах, в постоянном усовершенствовании самолётов и авиационных
моторов, в разработке новых сортов брони и бронебойных снарядов против
«тигров» и «фердинандов», в достижениях советского радио, в
безукоризненной работе военной оптики всякого рода, менявшейся и развивавшейся
на ходу, в высокой постановке военно-санитарного дела, в спасении
советской военной медициной сотен тысяч раненых бойцов, в медицинской
борьбе с инфекциями и эпидемиями на фронте и в тылу.
Почти каждая деталь военного оборудования, обмундирования,
военные материалы, медикаменты — всё это несло на себе отпечаток
предварительной научно-технической мысли и обработки.
Военная промышленность требовала от науки новых, быстрых
методов контроля продукции, новых станков, новых видов материалов, новых
конструкций, и наука в большинстве случаев выполняла эти требования.
Сельское хозяйство в эти годы, когда деревня послала на фронт почти
всё своё здоровое и сильное мужское население, требовало новых
приёмов и неотложной помощи от агрономии и агротехники. И здесь наука
безотлагательно помогала стране.
Знание и опыт, накопленные за предшествующие годы,
многочисленные научные кадры и самоотверженный патриотизм советских учёных
позволили преодолеть многие трудности. При этом советская наука за
военные годы не только удовлетворяла запросам фронта, промышленности,
сельского хозяйства и медицины, — она продолжала развиваться и по
основным принципиальным руслам. Об этом красноречиво свидетельствуют
длинные списки лауреатов сталинских премий военных лет за
выдающиеся работы в области науки и техники. В этих знаменательных списках,
запечатлевших многие важные научные достижения советской науки,
объединились работники промышленности, передовые колхозники,
инженеры-конструкторы и крупнейшие учёные, разрешающие принципиальные
узловые вопросы различных областей знаний. Передовая научная мысль не
замирала даже в самые тяжёлые периоды войны.
За годы войны продолжали издаваться все основные научные
журналы Советского Союза, работало большинство высших школ. В самом
начале 1943 г., в период решающих сталинградских боёв советские
— 53 —

Советская наука на службе Родине
учёные с исключительным торжеством и теплотой отметили
300-летнюю годовщину со дня рождения великого основоположника
современной физики Исаака Ньютона. Этот праздник науки в самый разгар
войны был ярким выражением крепости и выдержки советской науки.
Война, как и эпоха сталинских пятилеток, стала новой школой для
учёных. Она научила ещё конкретнее, чем в предшествующее время,
различать важное от второстепенного, государственные задания от так
называемой «чистой науки». Война показала, каким образом научный
коллектив в патриотическом порыве способен быстро и уверенно решать
большие и трудные задачи. Война доказала, какие большие скрытые
научные силы имеются у нашей Родины на периферии.
В первые месяцы войны, после разгрома гитлеровских войск под
Москвой товарищ Сталин в телеграммах на имя президента Академии
Наук весной 1942 г. писал: «Я выражаю уверенность, что, несмотря на
трудные условия военного времени, научная деятельность Академии Наук
будет развиваться в ногу с возросшими требованиями страны...».
«Надеюсь, — говорил товарищ Сталин во второй телеграмме, — что Академия
Наук возглавит движение новаторов в области науки и производства и
станет центром передовой советской науки в развёртывающейся борьбе
со злейшим врагом нашего народа и всех других свободолюбивых
народов — немецким фашизмом».
Советские учёные и инженеры, работавшие в академиях, в
отраслевых институтах, в высших школах, напрягали see свои силы, чтобы
оправдать доверие товарища Сталина к советской науке, чтобы помочь
Советской Армии и всему народу в тяжёлые годы войны. Несмотря на
необычные условия работы, на непрестанно возраставшие требования к науке,
она развивалась «в ногу с возросшими требованиями страны». Советский
учёный был всюду — в авиации, во флоте, в артиллерии, в инженерных и
железнодорожных войсках, в госпиталях, на заводах оборонной
промышленности, на колхозных полях. Всюду он нёс свою помощь и свой совет.
Победа Советской Армии была частично и победой советской науки.
Празднование 220-летнего юбилея Академии Наук СССР в июне
1945 г. вскоре после того, как над зданием рейхстага в Берлине взвилось
победное советское красное знамя, превратилось во всенародный праздник
всех советских учёных. На этом празднике наша наука подвела свои итоги
и за время войны, и за все советские годы.
После победы в Великой Отечественной войне наша Родина и вместе
с ней наша наука подошли к рубежу новой эпохи. Задача восстановления
— 54 —

Советская наука на службе Родине
городов и сёл, подвергшихся нападению, разрушению и ограблению
врагов, осуществление послевоенного Сталинского пятилетнего плана
восстановления и широкого развёртывания народного хозяйства потребовали
большого участия нашей науки. От военных задач недавнего прошлого
наука перешла к разнообразным проблемам социалистического
строительства. Направление и содержание всей работы Академии Наук
определяются задачами, поставленными перед ней Великим Сталиным.
Материальная база советской науки расширилась. Партия, Советское
правительство, лично товарищ Сталин оказывают неизменную поддержку
советской науке. Необходимо также особо отметить выдающуюся роль в
развитии советской науки ближайшего соратника товарища Сталина —
Вячеслава Михайловича Молотова.
29 ноября 1946 г. за выдающиеся заслуги в развитии марксистско-
ленинской науки об обществе, государстве и международных отношениях,
за исключительные заслуги в деле строительства и укрепления Советского
государства Академия Наук СССР избрала Вячеслава Михайловича
Молотова своим почётным членом.
Наследница всего хорошего, что осталось от дореволюционной
России в области культуры, советская наука воспиталась вместе со всей
страной в первые советские годы, годы интервенции и гражданской
войны; она прошла требовательную школу сталинских пятилеток и
закалилась в героический период Великой Отечественной войны.
К 30-летней годовщине Великого Октября наша наука стала
большой, сильной, разнообразной, со своим особенным советским лицом,
отличающим её от науки других стран. Эта наука идёт нога в ногу с
запросами Советского государства и народного хозяйства. В этом состоит одна
из её особенностей, резко отличающих старую русскую науку от новой.
Что же дала родной стране наука за это время? Стоит оглянуться и
вглядеться в окружающее нас, чтобы всюду найти реальные плоды
помощи науки. Само Советское государство в целом направляется и
развивается по пути, освещенному великим учением Маркса — Энгельса —
Ленина — Сталина.
Советская наука по праву гордится тем, что наш народ дал миру
величайших гениев, корифеев передовой научной мысли, основателей
Советского государства Ленина и Сталина. Ленин и Сталин обогатили и
двинули далеко вперёд марксизм применительно к новым условиям развития
общества, открыли закономерности этого развития в новую эпоху, эпоху
империализма и социалистической революции, создали учение о победе
_ 55 —

Советская наука на службе Родине
социализма, о путях построения социализма в нашей стране на основе
советской системы и на практике осуществили это великое учение.
Гениальные научные труды Ленина и Сталина и, в частности, работы
Ленина: «Развитие капитализма в России» (1899), «Материализм и
эмпириокритицизм» (1908), «Государство и революция» (1917), работы
Сталина: «Анархизм или социализм?» (1906—7), «Марксизм и
национальный вопрос» (1912—13), «Об основах ленинизма» (1924), «О
диалектическом и историческом материализме» (1938), а также разработанная
Сталиным программа социалистической индустриализации нашей страны
и коллективизации сельского хозяйства, сталинская военная стратегия,
учение Сталина о государстве, его высказывания о кадрах, о советской
интеллигенции и передовой науке, великая Сталинская конституция —
составляют нерушимый фундамент нашей науки, служат опорой
единственно верного философского мировоззрения и руководством в научном
творчестве, в борьбе за коммунизм.
Благодаря трудам Ленина и Сталина впервые в истории человечества
развитие государства становится социальным процессом, регулируемым
на основе научной теории. Рядом с этим грандиозным проявлением науки
о человеческом обществе в жизни Советского государства мы всюду
находим результаты применения современного естествознания и техники.
Скромная электрическая лампочка, освещающая просторы Советского
Союза, приняла свои современные формы в результате долгого
сотрудничества науки и промышленности, в итоге разнообразной помощи
физики, химии, металлургии, стекольного дела и вакуумной техники:
Радио, полвека назад изобретённое А. С. Поповым, в результате громадной
работы советских физиков и инженеров получило широкое развитие. Оно
вошло в жизнь советского человека в виде сверхмощных передающих
станций и широчайшей приёмной сети и проникло в самые глухие углы.
Для социалистической Советской страны радиовещание пришло как
нельзя лучше во-время; оно стало могучим средством информации и
пропаганды, объединяющим народ в его трудах, борьбе и праздниках.
Телефонный аппарат, автомашины всякого рода, новые образцы
паровозов и пароходов, непрерывно совершенствующаяся и изменяющаяся
советская авиация — всё красноречиво говорит о глубоком проникновении
науки н техники в самые недра нашей жизни. Наука во многом изменила
культурные растения, дала новые, более совершенные виды хлебных
злаков, приспособленных к климатическим особенностям различных районов
СССР. Наука советского хирурга, рентгенолога, советские медикаменты
— 56 —

Советская наука на службе Родине
спасают человеческую жизнь. Ткани наших одежд, строительство зданий,
электроэнергия, которой мы пользуемся, — всё это результат применения
и изменения наших научных и инженерных знаний. Конкретным
выражением концентрата этих знаний служат пирамиды книг, изданных за
советское время.
Глубоко изменились воззрения советского человека на природу и
общество. Основой этих воззрений стал здоровый, непобедимый
диалектический материализм. Советские учёные под знаменем диалектического
материализма смело борются с попытками искажения науки, с каждым
проявлением идеалистического тумана, поднимающегося на пути развития
науки в капиталистических странах. Эта борьба с реакционной идеологией
воинствующего империализма, с низкопоклонством перед иностранщиной
особенно развернулась в последнее время после постановлений и указаний
Центрального Комитета ВКП(б) о литературе, искусстве и науке. Сессия
ВАСХНИЛ в августе 1948 г:, посвященная основным проблемам биологии,
является примером такой борьбы советских учёных с реакционной
идеологией.
Но наука никогда не может ограничиваться достигнутым, «почивать
на лаврах». По существу своему она неизбежно изменчива, динамична и не
может не двигаться вперёд. Живое воплощение этой динамичности
советской науки — её кадры, многие десятки тысяч учёных-специалистов, в
числе которых насчитывается около 10 тысяч лиц, имеющих высшую
учёную степень доктора, и около 25 тысяч — кандидата различных наук. Эта
огромная научная армия, выросшая за советские годы, предназначена для
будущей науки, для решения новых бесчисленных задач, которые возникли
перед Советским Союзом после войны.
Вторая мировая война совершенно конкретно показала всему
человечеству, насколько велика роль науки и техники в наше время. В
результате развития науки в руки людей попадают орудия и силы природы,
эквивалентные по своей мощности и значению стихийным явлениям.
И крайне важно, в чьих руках будет это могучее орудие. Наука и техника
обезумевшего фашизма угрожали судьбам человечества, в руках
империалистов, мечтающих о всемирном владычестве, наука и техника
становятся орудием порабощения народов. Наука и техника передовой
советской демократии способствуют общему процветанию, облегчают путь к
коммунизму.
В прошлом наша родина, раскрыв свои силы, выдвинула из народных
глубин, из дальних областей — из Архангельска, Казани, Тобольска, Ря-
— 57 —

Советская наука на службе Родине
зани великих исследователей: Ломоносова, Лобачевского, Менделеева,
Павлова. Они показали всему миру величайшие образцы научного
творчества. Но только за советские годы всколыхнулась вся страна, и на смену
великих одиночек прошлого появилась целая армия советских учёных.
Великая Октябрьская социалистическая революция открыла новую
эпоху в развитии русской науки. Она разбила тяжёлые цепи царизма,
сковывавшие материальную и духовную культуру нашей страны. Она
вырвала науку из рук реакционных господствующих классов царской
России, всячески старавшихся поставить её в зависимость от
капиталистической культуры зарубежных стран. Перед наукой в Советской России
встали благородные цели служения народу. В. И. Ленин, вскоре после
победы Октябрьской революции, писал: «Раньше весь человеческий ум, весь
его гений творил только для того, чтобы дать одним все блага техники и
культуры, а других лишить самого необходимого — просвещения и
развития. Теперь же все чудеса техники, все завоевания культуры станут
общенародным достоянием и отныне никогда человеческий ум и гений не
будут обращены в средства насилия, в средства эксплоатации. Мы это
знаем, — и разве во имя этой величайшей исторической задачи не стоит
работать, не стоит отдать всех сил? И трудящиеся совершат эту
титаническую историческую работу, ибо в них заложены дремлющие великие силы
революции, возрождения и обновления».
Советские учёные — наследники и продолжатели всего лучшего, что
оставила творческая мысль великих русских учёных. Они развивают и
умножают славные традиции прошлого русской науки. К этой армии
советских учёных 9 февраля 1946 г. товарищ Сталин обратился с призывом
догнать и превзойти в ближайшее время достижения зарубежных стран.
Для решения этой задачи многое уже имеется. Вместе с тем помощь
партии и правительства, оказываемая науке в виде новых зданий,
оборудования, лучших условий для научной работы, усилилась. Советские учёные
имеют перед собой великую и увлекательнейшую цель: помочь стране в
возможно короткий срок достигнуть совершенных форм общественной
жизни — коммунистического строя. Три прожитых советских десятилетия
были временем непрерывного роста и развития нашей науки. Предстоящее
четвёртое десятилетие должно стать эпохой могучего расцвета советской
науки. Этого требуют от нас достоинство советского народа, наше
правительство и наша партия, наш вождь и учитель товарищ Сталин.
^*S-^3!^*-^ ^Si" "'

ФИЗИКО-
МАТЕМАТИЧЕСКИЕ
НАУКИ

МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ЛОМОНОСОВ

МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ
ЛОМОНОСОВ
(1711—1765)
Р^рЗ^реди славных имён прошлого русской науки есть одно особенно
нам близкое и дорогое — имя Михаила Васильевича Ломоносова.
Михаил Васильевич Ломоносов — не просто один из замечательных
представителей русской культуры. Ещё при жизни М. В. Ломоносова
образ его засиял для русских
современников светом осуществившейся
надежды на силу национального
гения. Дела его впервые решительным
образом опровергли мнение
заезжих иностранцев и отечественных
скептиков о неохоте и даже
неспособности русских к науке. М. В.
Ломоносов стал живым воплощением
русской науки и культуры с её
разнообразием и особенностями, с её
богатством и широтой. Он был
естествоиспытателем, философом,
поэтом, основоположником русского
литературного языка, историком,
географом, политическим деятелем.
Всем своим самобытным
энциклопедизмом, простиравшимся от поэзии
и изобразительного искусства до великих физико-химических
открытий, М. В. Ломоносов, как никто другой, доказывал единство всех
проявлений человеческого духа, искусства и науки, абстрактной мысли
и конкретной техники.
«Архангельский мужик», пришедший из деревенской глуши,
навсегда устранил предрассудок о том, что если и можно искать науку
и искусство на Руси, то лишь в «высших» классах общества.
— 63 —

Михаил Васильевич Ломоносов
О древности, высоте и своеобразии русской культуры с ясностью
свидетельствуют народный героический эпос, письменность с
изумительным примером «Слова о полку Игореве», чудесные образы
зодчества в Новгороде, Киеве, Владимире, Москве, на дальнем Севере,
фресковая и иконная живопись с такими шедеврами, как творчество
Андрея Рублёва.
В то же время, в отличие от стран Западной Европы, среди этих
великих образцов русской культуры до XVIII в. невозможно указать
примеры такого же значения из области науки. Между тем, в
русском народе искони были необходимые предпосылки для возникновения
и роста науки. Разве не о глубокой, бескорыстной любознательности
народа говорят такие строки древнего народного «Стиха о Голубиной
книге»:
От чего у нас начался белый свет?
От чего у нас солнце красное?
От чего у нас млад светел месяц?
От чего у нас звёзды частые?
От чего у нас ветры буйные? и т. д.
Наблюдательность народа запечатлена в многочисленных
пословицах и загадках, построенных, по сути дела, на наблюдениях научного
порядка.
Искренний интерес к явлениям природы, соединённый с зоркостью,
практической сметливостью и изобретательностью, создавал и создаёт
народную технику, примеры которой нетрудно разыскать в предметах
деревенского обихода, утвари, упряжи, сельского хозяйства, в искусстве
строительства, в стекольном и ружейном производствах.
Почему же эта благодарная, талантливая народная почва до
XVIII в., до могучего вихря петровской эпохи, не стала основой
русской науки? Почему научный русский гений мог проявиться только в
XVIII в.? Причина этого крылась не в отсутствии склонности в
русском народе к науке. Причина была в том, что до Петра почти не
было школ, и власть вместе с духовенством не поощряла
стремления к науке. Как только над страной повеяло свежим
воздухом, русский народ из недр своих выдвинул Михаила Васильевича
Ломоносова.
Родина Михаила Васильевича Ломоносова — северная поморская
Русь, деревня Денисовка на берегу Белого моря, близ г. Холмогор.
М. В. Ломоносов родился 19 ноября 1711 года в среде сильных,
«видавших виды», сметливых людей, хорошо знавших природу в её
полярных проявлениях и часто общавшихся с
путешественниками-иностранцами. Отец М. В. Ломоносова — помор Василий Дорофеевич, владелец
нескольких судов, ходивший на них за рыбой в Белое море и в
Ледовитый океан. Мать — Елена Ивановна Сивкова — дочь дьякона из
тамошних мест.
— 64 —

Михаил Васильевич Ломоносов
С ранних лет Михаил помогал отцу в его трудном и опасном деле.
Рано научившись читать, любознательный и вдумчивый мальчик очень
быстро перечитал все книги, какие только он мог достать в деревне.
Собственными силами он достиг предельного для того времени
образования в родных местах. В 14 лет он дошёл до границ книжной
премудрости, до русской физико-математической энциклопедии того
времени — «Арифметики» Магницкого — и славянской грамматики Смот-
ритского. Но чего только не вынес он, чтобы иметь возможность читать
и учиться! «Имеючи отца, хотя по натуре доброго человека, однако в
крайнем невежестве воспитанного, — писал позже М. В. Ломоносов, —
и злую и завистливую мачеху, которая всячески старалась произвести
гнев в отце моём, представляя, что я всегда сижу попустому за
книгами: для того многократно я принуждён был читать и учиться, чему
возможно было, в уединённых и пустых местах, и терпеть стужу и
голод». На родине М. В. Ломоносов дальше учиться не мог. Как
крестьянскому сыну, ему отказали в приёме в Холмогорскую
славяно-латинскую школу.
Замечательная черта М. В. Ломоносова, выделяющая его среди
многих великих современников, предшественников и потомков, —
несокрушимая воля и охота к знанию. Они заставили его в возрасте
19 лет уйти из Денисовки. В зимнюю стужу 1730 г. М. В. Ломоносов
почти без денег, пешком отправился в Москву. Чтобы поступить в
московскую Заиконоспасскую славяно-греко-латинскую академию, он
выдал себя за сына холмогорского дворянина.
Для «завершения образования» из Москвы М. В. Ломоносов в
1734 г. был направлен, а вероятнее сам захотел отправиться
дальше, в Киев, в духовную академию, даже и в то послепетровское
время ещё почитавшуюся на Руси вершиной образовательной
лестницы.
Терпя по его собственному выражению «несказанную бедность»,
он упорно и настойчиво учился. Вспоминая потом об этой трудной поре,
он писал: «Имея один алтын в день жалованья, нельзя было иметь на
пропитание в день больше как на денежку хлеба, и на денежку квасу,
протчее на бумагу, на обувь и другие нужды. Таким образом жил я
пять лет, и наук не оставил».
Пять лет длилось специальное богословское образование М. В.
Ломоносова, но в духовенство М. В. Ломоносов не вышел. Судьбу его
резко изменила только что учреждённая Петром Петербургская
Академия наук. Государство, наконец, начинало развивать и направлять
науку.
Русская. Академия наук, отметившая 220 лет своего
существования, задумана и основана Петром Великим. Она имела в развитии
культуры нашей страны необычайное значение. По размеру и способу
своей деятельности наша Академия стоит совсем отдельно в ряду
других главных академий и учёных обществ мира.
— 65 —

Михаил Васильевич Ломоносоз
Известно, что мысль об Академии возникла у Петра в беседах с
философом и математиком Лейбницем, из переписки с другим
философом, будущим учителем М. В. Ломоносова — Вольфом, из встреч с
парижскими академиками (Пётр сам был членом Парижской академии).
Однако Пётр с его вполне практическим умом ясно сознавал, что
учреждение в России начала XVIII в. Академии по образцу
Парижской или Лондонского королевского общества было бы чистой
декорацией. В самом деле, в России ещё только думали о средних школах и
университетах, и академия французского и английского образца
неизбежно оторвалась бы от общества и государства, стала бы
бесполезным «социететом» учёных иностранцев. Казалось, нужно было долго
ждать, чтобы общество созрело, чтобы появилось достаточно много
образованных и просто грамотных людей, прежде чем создавать
научную вершину — Академию. Пётр решил, однако, иначе и по-своему.
В русской Академии он соединил передовую науку, научное
исследование с обучением разных ступеней — от среднего и ремесленного до-
университетского.
По докладной записке первого президента лейб-медика Блюмент-
роста, утверждённой Петром, решено было в Петербурге завести
собрание «из самолучших учёных людей, которые науки производя и
совершая художества (т. е. технические знания и ремёсла. — С. В.) и науку
публично преподавали бы молодым людям», а эти последние, в свою
очередь «науку принявши и пробу искусства своего учинивши, молодых
людей в первых фундаментах обучали». Иными словами, Пётр решил
насаждать науку сразу и сверху и снизу путём пересадки готовой
западной науки и выращивания отечественной научной молодёжи.
Этот приём оказался верным: через 15—20 лет Россия выдвинула;
в сонм знаменитых иностранцев, составивших первый корпус Академии,
Д. Бернулли, Делиля, Л. Эйлера и других, своего великого академика
М. В. Ломоносова.
По запросу, как тогда именовали, «главного командира
Академии» М. В. Ломоносов вместе с другими двенадцатью учениками, «в
науках достойными», в 1735 г. был направлен из Москвы в Петербург
в качестве студента университета, организованного при Академии
наук. Специальность М. В. Ломоносова круто повернулась от
богословия, языкознания, риторики и пиитики в сторону физики, химии и
техники,— можно думать, в полном согласии с истинными склонностями
академического студента.
Впрочем, петербургское ученье оказалось очень кратковременным:
вихрь эпохи гнал дальше. Через несколько месяцев, в сентябре 1736 г.
М. В. Ломоносов с двумя другими академическими студентами
Г. У. Райзером и Д. И. Виноградовым, будущим изобретателем
русского фарфора, направляется Академией в Германию для обучения
металлургии и горному делу в связи с намечавшейся научной
экспедицией на Камчатку.
— 66 —

Михаил Васильевич Ломоносов
' "
О том, сколь резко отличалась новая, петербургская наука от
Аристотеля и Раймонда Луллия Заиконоспасской московской школы,
можно судить по наставлению, полученному тремя студентами от Академии
наук.
Им вменялось в обязанность «ничего не оставлять, что до
химической науки и горных дел касается, а притом учиться и естественной
истории, физике, геометрии и тригонометрии, механике (гидравлике и
гидротехнике)». «Положивши основание в теории, должен он (студент)
при осматривании рудокопных мест различные свойства гор и руд,
также и случающуюся при том работу и прочие к тому принадлежащие
машины и строения прилежно примечать, а при плавлении и отделении
руд в лабораториях сам трудиться и везде в практике ничего не
пренебрегать».
Почти пять лет длилась заграничная жизнь М. В. Ломоносова
(до июня 1741 г.). Это время, главным образом, было проведено в Мар-
бурге, где М. В. Ломоносов с товарищами учился в университете
философии, физике и механике у известного Христиана Вольфа, а математике и
химии — у Дуйзинга.
Переход от науки Магницкого и Смотритского к живым, тут же
выраставшим результатам физики и химии начала XVIII в. был, без
сомнения, головокружительным. Однако, по сохранившимся отчётам
самого М. В. Ломоносова, его учителей и посторонних лиц видно,
сколь быстро, полно и по-своему вошёл недавний заиконоспасский
богослов в круг представлений вольфианской физики, пытавшейся
соединять Ньютона с Лейбницем и Декартом, учение о непрерывном
эфире с идеями об атомах-корпускулах. Быстро обучился также
М. В. Ломоносов немецкому и французскому языкам (латынь и
греческий он освоил ещё в Москве и Киеве) и делал замечательные успехи
в русском стихотворстве, на деле переходя от тяжёлого и не
свойственного русскому языку силлабического размера к музыкальному
тоническому и создавая образцы высокого художественного
достоинства.
Теоретическая подготовка в Марбурге должна была служить
ступенью для русских студентов к изучению металлургии и горного дела.
В 1739 г. они направились во Фрейберг обучаться под руководством
«бергсрата» И. Генкеля.
Судя по последующим металлургическим и геологическим
«рассуждениям» и книгам М. В. Ломоносова, он многое почерпнул по
рудному делу во Фрейберге, однако пребывание там было
кратковременным.
Вспыльчивый и самолюбивый помор поссорился с Генкедем, и
начались странствия М. В. Ломоносова по немецким и голландским городам
в поисках поддержки у русских посланников. В конце концов М. В.
Ломоносов снова попал в Марбург, где жила его жена Елизавета Цильх;
брак с ней, заключённый в 1740 г., М. В. Ломоносов долгое время скры-
- 67 —

Михаил Васильевич Ломоносов
вал. В Марбурге М. В. Ломоносов жил у приятелей и писал оттуда, что
упражняется в алгебре, «намереваясь оную к теоретической химии и
физике применить».
С помощью русского посланника в 1741 г. М. В. Ломоносов,
наконец, вернулся в Россию, в Петербург. Начался петербургский период
жизни, длившийся до его кончины. В эти годы развернулась его
поразительно разнообразная и неуёмная деятельность.
Через полгода после возвращения в Петербург тридцатилетний
учёный был назначен адъюнктом Академии по физическому классу,
начал подводить итоги своим наблюдениям в Германии, составляя
книгу по металлургии, писал разные физические и химические
«диссертации» для Академии, занимался со студентами и начинал приобретать
первую славу как поэт.
Молодой адъюнкт (нечто вроде теперешнего
аспиранта-докторанта), вернувшись на родную землю, не мог привыкнуть к хозяйничанию
в Академии немецких администраторов, вроде Шумахера, презиравших
всё русское. Восшествие на престол дочери Петра Елизаветы
сопровождалось победой «русской партии» в Академии. Однако резкие ссоры
М. В. Ломоносова с немецкими академическими дельцами продолжались.
Дело даже приняло такой оборот, чго М. В. Ломоносов был подвергнут
более чем семимесячному домашнему аресту.
Невиданная одарённость и знания М. В. Ломоносова взяли, однако,
своё. В своей «челобитной» на имя царицы в 1745 г. М. В. Ломоносов
с полным основанием писал: «В бытность мою при Академии наук
трудился я нижайший довольно в переводах физических и механических
и пиитических с латинского, немецкого и французского языков на
российский и сочинил на российском же языке горную книгу и риторику
и сверх того в чтении славных авторов, в обучении назначенных ко мне
студентов, в изобретении новых химических опытов, сколько за
неимением лаборатории быть может, и в сочинении новых диссертаций с
возможным прилежанием упражняюсь».
По этим достаточно убедительным мотивам М. В. Ломоносов,
несмотря на свои «проступки», стал профессором химии и полноправных^
членом Академии на основании представленной диссертации о
металлургии. Это произошло 200 лет тому назад, 25 июля 1745 г. К этому
времени из Марбурга приехала жена М. В. Ломоносова, и для него
настала более спокойная и упорядоченная жизнь.
Одним из первых важных начинаний нового профессора химии
явилась постройка в 1748 г. химической лаборатории Академии на
Васильевском острове. Одноэтажное здание занимало площадь около
150 квадратных метров при высоте в 5 метров; в нём М. В.
Ломоносов развернул, по тем временам огромную, исследовательскую и
техническую работу.
М. В. Ломоносова правильно называют первым русским
академиком, в отличие от его академических коллег-иностранцев, которые в то
— 88 —

Михаил Васильевич Ломоносов
время составляли большинство Академии. Хотя до М. В. Ломоносова
в состав Академии были избраны двое русских — В. Е. Ададуров и
Г. Н. Теплов, — однако он первый всеми доступными ему средствами
начал пропагандировать науку в родной стране, передавать её
широким кругам русского общества. Уже упоминалась деятельность
М. В. Ломоносова как переводчика научных мемуаров
академиков-иностранцев на русский язык. В 1746 г. он издал перевод
«Экспериментальной физики» своего учителя Вольфа с предисловием, излагающим
до известной степени научное мировоззрение самого М. В. Ломоносова.
Начав с того, что философия Аристотеля в наше время опровергнута
Декартом, М. В. Ломоносов замечает по поводу Аристотеля: «Я не
презираю сего славного и в своё время отменитого от других
философа, но тем не без сожаления удивляюсь, которые про смертного
человека думали, будто бы он в своих мнениях не имел никакого
прегрешения». «Ныне учёные люди, а особливо испытатели натуральных
вещей, — продолжает М- В. Ломоносов, — мало взирают на
родившиеся в одной голове вымыслы и пустые речи, но больше утверждаются
на достоверном искусстве. Главнейшая часть натуральной науки —
Физика — ныне уже только на одном оном своё основание имеет.
Мысленные рассуждения произведены бывают из надёжных и много раз
повторенных опытов». О состоянии науки в XVII и XVIII веках
М. В. Ломоносов говорит такими красноречивыми словами: «Пифагор
за изобретение одного геометрического правила Зевесу принёс на
жертву сто волов. Но ежели бы за найденные в нынешние
времена от остроумных математиков правила по суеверной его ревности
поступать, то бы едва в целом свете столько рогатого скота
сыскалось. Словом, в новейшие времена науки столько возросли, что
не токмо за тысячу, но и за сто лет жившие едва могли того
надеяться».
В год издания вольфианской физики М. В. Ломоносов приступил в
Академии к чтению публичных лекций по физике. Наука прославлялась
и распространялась также и стихами М. В. Ломоносова.
Поэтическая слава М. В. Ломоносова непрестанно росла. В 1750 и
1751 годах он пишет трагедии «Тамира и Селим» и «Демофонт».
Первое издание стихов М. В. Ломоносова было выпущено Академией в
1751 г. Вне Академии на М. В. Ломоносова начинают смотреть,
главным образом, как на поэта. Профессору химии приходится
оправдываться у своих высоких покровителей и любителей поэзии в том, что
он тратит время на физику и химию. «Полагаю, — пишет он в письме
к И. И. Шувалову 4 января 1753 г., — что мне позволено будет ё день
несколько часов времени, чтобы их, вместо бильяру, употребить на
Физические и Химические опыты, которые мне не токмо отменою материи
вместо забавы, но и движением вместо лекарства служить имеют, и
сверх того пользу и честь отечеству конечно принести могут едва
меньше ли первой».
— 69 —

Михаил Васильевич Ломоносов
По совету и проекту М. В. Ломоносова в 1755 г. в Москве был
открыт университет, ставший затем одним из основных очагов
русского просвещения и науки. «Главное моё основание, — писал по
поводу своего плана Московского университета М. В. Ломоносов
И, И. Шувалову, — чтобы план служил во все будущие роды».
Химическая лаборатория стала местом, где М. В. Ломоносов в
50-х годах с громадным увлечением занялся совсем новым, большим и
очень своеобразным делом — мозаикой. Задача эта вполне подходила
к характеру и вкусам М. В. Ломоносова; в ней переплелось
изобразительное искусство с химией цветного стекла, оптикой и техникой.
М. В. Ломоносов задачу решил с начала до конца. Ему пришлось
выполнить многие тысячи пробных плавок по изготовлению разных
сортов цветного зарухшего стекла, разработать способы компановки
стеклянных кусочков в прочную мозаичную картину и обеспечить
художественное достоинство этих картин. Из двенадцати известных
мозаичных картин (в том числе знаменитой «Полтавской баталии»),
сохранившихся и выполненных в лаборатории (а впоследствии на
фабрике в Усть-Рудицах), пять приписываются лично М. В. Ломоносову.
В знак признания работ по мозаике М. В. Ломоносов был избран в
1764 г. почётным членом Болонской Академии наук.
За свои успехи в работе с мозаикой после долгих хлопот
М. В. Ломоносов в 1753 г. получил от царицы в дар поместье в Усть-
Рудицах, в 64 верстах от Петербурга, для устройства стекольной
фабрики, с целью выделки разноцветных стёкол, бисера, стекляруса
и пр. Фабрика скоро была пущена в ход, причём станки для
изготовления стекляруса и бисера проектировались самим М. В.
Ломоносовым. Ряд машин и приспособлений приводился в движение
водяной мельницей. Впрочем, профессор химии оказался
малоопытным фабрикантом, и последние годы его жизни предприятие,
требовавшее больших расходов, доставляло ему больше забот, чем
радостей.
В 1756 г. М. В. Ломоносов построил себе дом с домашней
лабораторией в Петербурге, на Мойке. Здесь, вероятно, помещалась и
оптическая мастерская, где по его проектам мастерами строились
разнообразные приборы, телескопы, микроскопы, перископы, мореходные и
другие инструменты.
Очень печально, что потомки не сумели сохранить до нашего
времени ни химической лаборатории, ни дома на Мойке, ни завода в
Усть-Рудицах, ни многочисленных приборов, изготовленных
собственноручно М. В. Ломоносовым или его помощниками и мастерами.
Остался только весьма замечательный лабораторный дневник М. В.
Ломоносова—«Химические и оптические записи». Состоит он из 169
записей разнообразного содержания, главным образом с планами
различных опытов или приборов. Из записей видно, что у М. В. Ломоносова
были довольно многочисленные помощники. Вот, например, последняя
— 70 —

Михаил Васильевич Ломоносов
запись с распределением различных работ между этими помощниками:
«Колотошин (с ним Андрюшка и Игнат). 1. Разделение градусов.
2. Зубы на дугах и шпилях. 3. Всё, что к обращению машин надобно.
Гришка (у него работников 2). 1. Шлифовать зеркала. 2. Прилаживать
токарную и шлифовальную машину, в чём помогать ему Кирюшке.
Кирюшка. 1. Машину доделать рефракций. 2. Дуга к большому зеркалу
и повороты. 3. Трубки паять к оглазкам. Кузнец. 1. Бауты и винты.
2. Вилы к шпилю большому. 3. Полосы для прочей отделки. 4. Винты
ватерпасные для установки машины. Столяр. 1. Передние апертуры и
раздвижной ход. 2. Подъёмный стул».
В целом «Химические и оптические записи» раскрывают
огромную экспериментальную работу, охватывающую самые
разнообразные научные, инструментальные и технические задачи. Всё это
требовало от М. В. Ломоносова необычайного напряжения, внимания
и энергии.
Домашняя лаборатория в Петербурге была не у одного М. В.
Ломоносова. Известна трагическая гибель академика-физика Рихмана,
проделывавшего у себя дома опыты с атмосферным электричеством, во
время грозы 26 июля 1753 г., в то время как М. В. Ломоносов по
соседству у себя дома экспериментировал с «громовой машиной». Вскоре,
25 ноября 1753 г., М. В. Ломоносов, в связи с этим печальным событием,
на публичном заседании Академии произнёс «Речь о явлениях
воздушных, от Електрической силы происходящих, с истолкованием многих
других свойств натуры», объясняя атмосферное электричество
восходящими и нисходящими воздушными токами по причине «трения
частичек паров».
В 1757 г. М. В. Ломоносов был назначен начальником
Географического департамента при Академии. Ему пришлось войти, прежде
всего, в трудное дело организации исправления географических карт.
Натура М. В. Ломоносова, впрочем, была такова, что и этой новой
областью он занялся с увлечением. В 1759 г. он читает в Академии
«Рассуждение о большой точности морского пути», содержащее разбор
методов определения долготы и широты, проект международной
Мореплавательной академии, мысли о земном магнетизме. В 1763 г.
М. В. Ломоносов составляет «Краткое описание разных путешествий по
северным морям и показание возможного проходу Сибирским океаном
в Восточную Индию». Он выдвигает проект Великого северного пути и
указывает, что, по мнению его, единственный путь для достижения
Северного полюса лежит между Шпицбергеном и Новой Землёй. К
географическим работам М. В. Ломоносова можно также отнести его
«Мысли о происхождении ледяных гор в северных морях»,
представленные им в шведскую Академию наук, членом-корреспондентом
которой он был. В этом мемуаре высказывается правильное мнение о том,
что ледяные горы спускаются с крутых морских берегов, а ледяные
поля возникают в устьях больших северных рек.
— 71 —

Михаил Васильевич Ломоносов
26 мая 1761 г. М. В. Ломоносов у себя дома наблюдал редкое
астрономическое явление — прохождение Венеры по солнечному диску.
Итоги своих наблюдений, а также других лиц, М. В. Ломоносов
опубликовал в мемуаре «Явление Венеры на солнце, наблюдённое в
Санкпетербургской Академии наук Майя 26 дня 1761 года». В нём
М. В. Ломоносов описывает замечательное явление расплывания
кажущегося края солнечного диска при вступлении планеты.
Отсюда М. В. Ломоносов впервые в истории астрономии сделал
важное заключение о наличии «знатной воздушной атмосферы» у
Венеры.
Только в 1763 г., незадолго до смерти, М. В. Ломоносов
опубликовал свою книгу «Первые основания металлургии или рудных дел», в
первом варианте подготовленную ещё по свежим следам пребывания
во Фрейберге в 1742 г. Особый интерес по оригинальности и
важности мыслей представляет часть книги, озаглавленная «О слоях
земных».
Для М. В. Ломоносова отправной точкой зрения в геологии было
представление о постоянных изменениях, происходящих в земной коре.
Эта идея развития в геологии, высказанная М. В. Ломоносовым,
намного опережала состояние современной ему науки. М. В. Ломоносов
писал: «Твёрдо помнить должно, что видимые телесные на земле
вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, как
иные находим, но великие происходили в нём перемены...». М. В.
Ломоносов предлагает свои гипотезы о возникновении рудных жил и
способы определения их возраста, о происхождении вулканов,
пытается объяснить земной рельеф в связи с представлениями о
землетрясениях.
Он защищает теорию органического происхождения торфа, каменного
угля и нефти, обращает внимание на сейсмические волнообразные
движения, предполагая также существование незаметной, но длительной
сейсмики, приводящей к значительным изменениям и разрушениям
земной поверхности.
В последнее десятилетие жизни М. В. Ломоносова с особой силон
проявился его глубочайший патриотизм, любовь к русскому народу,
русскому языку, русской истории, высокое понимание своей миссии как
«защитника труда Петра Великого». Трогательным памятником
патриотизма М. В. Ломоносова навсегда останется его поэзия. Сейчас, в дни,
когда чудо-богатыри Красной Армии сокрушили гитлеровскую
Германию, нельзя без волнения перечитывать многие строки М. В.
Ломоносова, до того они живы, напоминая совсем недавно
прошедшие дни.
Где пышный дух твой, — Фридерик,
обращается М. В. Ломоносов к тогдашнему Гитлеру —- Фридриху, —
— 72 —

Михаил Васильевич Ломоносов
Прогнанный за свои границы,
Ещё ли мнишь, что ты велик?
Взирая на пожар Кистрина,
На протчи грады оглянись, —
предупреждает поэт.
За Вислой и за Вартой грады
Падения или отрады
От воли Росской власти ждут;
И сердце гордого Берлина,
Неистового исполина,
Перуны, близ гремя, трясут, —
писал М. В. Ломоносов в 1755 г. по случаю русских побед.
Несколькими годами позже он писал:
Ты Мемель, Франкфурт и Кистрин,
Ты Швейдниц, Кенигсберг, Берлин,
Ты звук летающего строя,
Ты Шпрея, хитрая река,
Спросите своего Героя:
Что может Росекая рука.
Побуждаемый царицей Елизаветой, М. В. Ломоносов, несмотря на
бесконечный груз дел, тяготевший над ним, принимается за русскую
историю. В 1760 г. появляется его «Краткий российский летописец с
родословием». Вскоре после его смерти, в 1766 г., публикуется его
«Древняя Российская История от начала Российского народа до
кончины великого князя Ярослава Первого, или до 1054 года».
Ещё со студенческих лет М. В. Ломоносов проявил себя как
знаток русского языка, реформатор стихосложения. Будучи за границей,
он пишет: «Я не могу довольно о том нарадоваться, что российский
наш язык не токмо бодростию и героическим звоном греческому,
латинскому и немецкому не уступает, но и подобную оным, а себе купно
природную и соответственную версификацию иметь может». Его живо
интересует связь церковно-славянского языка с русским, — на её основе
он делит литературный язык на соответствующие стили: высокий,
средний и низкий. В 1755 г. М. В. Ломоносов публикует «Российскую
грамматику», почти в течение ста лет сохранявшую огромное практическое
значение.
Теории поэзии посвящены письмо М. В. Ломоносова из Марбурга
в 1739 г. и его анонимная статья «О качествах стихотворца
рассуждение» (1755 г.). Проза трактуется в «Кратком руководстве к
красноречию» (1747 г.).
Как государственный ум большой широты и решительности,
М. В. Ломоносов проявляет себя в письме «О размножении и сохране-
— 73 —

Михаил Васильевич Ломоносов
нии российского народа» (1761 г.) и в своих записках, касающихся
организации Академии наук.
С 1757 г. М. В. Ломоносов стал близко причастным к управлению
Академией; в этом году он был назначен советником академической
канцелярии. В частности, в его обязанности вошло наблюдение за
академической гимназией и университетом. Прямой и принципиальный,
М. В. Ломоносов не мог мириться с тогдашней Академией, с её
чиновниками и засильем иностранцев. Летом 1764 г. он написал «Краткую
историю о поведении Академической канцелярии в рассуждении учёных
людей и дел с начала сего корпуса до нынешнего времени». В этой
истории описывались похождения знаменитого Шумахера и его преемника
Тауберта, и кончалась она грустной фразой, что ежели бы не
вмешательство императрицы, то «верить должно, что нет божеского благоволения,
чтобы науки возросли и распространялись в России». Собственные
предположения М. В. Ломоносова изложены в его «Новом
расположении и учреждении Санктпетербургской Императорской Академии Наук,
на высочайшее рассмотрение и аппробацию учинённом». Основное
положение ломоносовского проекта состоит в том, что Академия должна
быть, прежде всего, русским учреждением, а академики — природными
россиянами. Первой же обязанностью академиков должны быть
интересы родины.
О тяжёлых настроениях М. В. Ломоносова перед смертью
свидетельствует такая запись в его бумагах последнего периода: «За то
терплю, что стараюсь защитить труд Петра Великого, чтобы
научились Россияне, чтобы показали своё достоинство... Я не тужу
о смерти: пожил, потерпел, и знаю, что обо мне дети отечества
пожалеют».
Умер М. В. Ломоносов от случайной простуды 15 апреля 1765 года,
в возрасте 54 лет и похоронен на кладбище Александро-Невской
лавры.
М. В. Ломоносову по необъятности его интересов принадлежит
одно из самых видных мест в истории культуры всего человечества.
Даже Леонардо да Винчи, Лейбниц, Франклин и Гёте — более
специальны и узки. Замечательно при этом, что ни одно дело, начатое М. В.
Ломоносовым, будь то физико-химические исследования, трагедии и оды,
составление грамматики и русской истории, организация и управление
фабрикой, географические проекты, политико-экономические вопросы, не
делалось им против воли или даже безразлично. М. В. Ломоносов был
всегда увлечён своим делом до вдохновения и самозабвения, — об этом
говорит каждая страница его литературного наследства. Пушкин
в «Мыслях на дороге» замечает: «Ломоносов был великий человек.
Между Петром I и Екатериной II он один ябляется самобытным
сподвижником просвещения. Он создал первый университет, он, лучше
сказать, сам был первым нашим университетом». При этом разнообразные
интересы М. В: Ломоносова удивительным образом совмещались в нём
— 74 —

Михаил Васильевич Ломоносов
вполне гармонически. Его стихи во многих лучших образцах —
редкий вид высокой научной поэзии; её с полным правом можно
сопоставить с изумительной древнегреческой естественно-научной поэмой
Лукреция, которую Ломоносов, несомненно, хорошо знал. Он находит
необычайные по выразительности слова и строки для отвлечённых и
сложных понятий.
Мировое пространство, «обширность безмерных мест», по его
замечательному выражению, звёздное небо, небесные светила — любимый
образ и предмет созерцания М. В. Ломоносова:
Открылась бездна звёзд полна;
Звездам числа нет, бездне — дна.
Песчинка как в морских волнах,
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкий прах,
В свирепом как перо огне,
Так я в сей бездне углублён,
Теряюсь, мысльми утомлён.
Загадка величественного знакомого зрелища северного сияния
вызывает у физика-поэта вдохновенные строки:
Но где ж, натура, твой закон?
С полночных стран встаёт заря!
Не солнце ль ставит там свой трон?
Не льдисты ль метут огнь моря?
Се хладный пламень нас покрыл!
Се в ночь на землю день вступил!
О, вы, которых быстрый зрак
Пронзает в книгу вечных прав,
Которым малый вещи знак
Являет естества устав!
Вам путь известен всех планет;
Скажите, что нас так мятет?
Что зыблет ясный ночью луч?
Что тонкий пламень в твердь разит?
Как молния без грозных туч
Стремится от земли в зенит?
Как может быть, чтоб мёрзлый пар
Среди зимы рождал пожар?
М. В. Ломоносов придавал прямое научное значение многим своим
стихам. По поводу приведённых строк о северном сиянии можно
заметить следующее. В 1753 г. в «Слове о явлениях воздушных, от Елек-
трической силы происходящих» М. В. Ломоносов, указывая на отличие
своей теории северных сияний от теории Франклина, добавляет: «Сверх
сего ода моя о северных сияниях, которая сочинена в 1743, а в 1744 г.
в «Риторике» напечатана, содержит моё дальнейшее мнение, что
северное сияние движением ефира произведено быть может».
— 75 —

Михаил Васильевич Ломоносов
М. В. Ломоносов своим научно-поэтическим взором прозревает
истинный образ Солнца, раскрытый только современной астрофизикой:
Когда бы смертным толь высоко
Возможно было возлететь,
Чтоб к Солнцу бренно наше око
Могло приблизившись воззреть:
Тогда б со всех открылся стран
Горящий вечно океан.
Там огненны валы стремятся
И не находят берегов,
Там вихри пламенны крутятся,
Борющись множество веков;
Там камни, как вода, кипят,
Горящи там дожди шумят.
Сия ужасная громада
Как искра пред тобой одна.
О, коль пресветлая лампада,
Тобою, боже, вожжена
Для наших повседневных дел,
Что ты творить нам повелел!
В знаменитом «Письме о пользе стекла» М. В. Ломоносов дал
остроумный образец поучающей, научно-дидактической поэзии;
примером могут служить следующие строки этого «Письма»:
Астроном весь свой век в бесплодном был труде,
Запутан циклами, пока восстал Коперник,
Презритель зависти и варварству соперник;
В средине всех Планет он Солнце положил,
Сугубое Земли движение открыл.
Одним круг центра путь вседневный совершает,
Другим круг Солнца год теченьем составляет,
Он циклы истинной системой растерзал,
И правду точностью явлений доказал.
Поэт-химик не устоял, чтобы в трактате «Первые основания
металлургии, или рудных дел» не привести в связи с вопросом о том, как
древние нашли металлы, свой стихотворный перевод строк из поэмы
Лукреция «О природе вещей».
В мозаичных портретах и картинах, можно сказать, синтезировался
весь Ломоносов с его глубокими и конкретными химическими знаниями,
техническим уменьем, гипотезами о свете, оптической и художественной
зоркостью к цвету, восторгом перед Петром Великим, которого М. В.
Ломоносов постоянно изображал и воспевал.
Его научные «слова», «рассуждения», трактаты и даже записи для
себя порою являются высокими образцами художественной прозы,
какие можно найти разве только у Галилея. Без преувеличения можно
сказать, что М. В. Ломоносов был учёным в поэзии и искусстве и
поэтом и художником в науке. Читая научную прозу М. В. Ломоносова,
его русские и латинские диссертации, слышишь голос поэта, и, наобо-
— 76 —

Михаил Васильевич Ло поносов
рот, в одах и поэтических размышлениях его сквозит философ, физико-
химик и естествоиспытатель в самом широком и благородном смысле.
Полнее и глужбе всего, наряду с поэзией, М. В. Ломоносов
раскрылся в физике и химии. Своей «главной профессией» М. В.
Ломоносов считал химию (об этом он пишет в посвящении ко второму
изданию перевода «Волфиянской експериментальной физики»), но вместе
с тем он, несомненно, может считаться первым и наиболее
замечательным русским физиком.
Принципиальные позиции М. В. Ломоносова как в химии, так и
в физике могут быть определены как крайний, последовательный
атомизм и материализм. В заметках к «Пролегоменам к натуральной
философии» незадолго до смерти М. В. Ломоносов писал: «Как трудно
установить первоначальные принципы: ведь, что бы ни препятствовало,
мы должны как бы одним взглядом охватить совокупность всех
вещей». Вместе с тем тут же рядом им написано: «Я хочу основать
объяснение природы на некоем определённом принципе, мною самим
выдвинутом, дабы знать, насколько я могу ему доверять». Этим принципом
и был механический атомизм. М. В. Ломоносов разошёлся с
представлениями своего учителя Вольфа, основанными на лейбницевских
непротяжённых монадах, и всю жизнь воевал с формализмом ньютоновского
притяжения. Ещё в студенческой диссертации 1739 г. содержится
решительное утверждение: «Нельзя ведь принять притягательную силу
или какое-нибудь другое скрытое качество, поэтому обязательно
необходима некоторая материя, которая своим давлением толкала бы
корпускулы в противоположных направлениях и которая была бы причиной
их сцепления».
В «Элементах математической химии» М. В. Ломоносов исходит
из положения, что тот, «кто хочет глубже проникнуть в исследование
химических истин, тот должен необходимо изучать механику».
«Правда, многие отрицают, — пишет он, — возможность положить
в основание химии начала механики ri сделать её точной наукой, но
это люди, заблудившиеся в потёмках скрытых свойств и не всегда
умеющие находить законы механики в изменениях смешанных тел,
также и некоторые теоретики, без всяких предварительных опытов
злоупотребляющие своим досугом для измышления пустых и ложных
теорий и загромождающие ими литературу. Если бы те, которые все свои
дни затемняют дымом и сажей, и в мозгу которых царствует хаос от
массы непродуманных опытов, не гнушались поучиться священным
законам Геометров, некогда строго соблюдавшимся Евклидом и в наше
время усовершенствованным знаменитым Вольфом, то, несомненно,
могли бы глубже проникнуть в тайники природы, мистагогами
которой они себя признают».
В атомно-механической картине явлений М. В. Ломоносова,
наряду с корпускулами вещества, имеется эфир, т. е. «материя, при
помощи которой нам передаются ощущения света и теплоты». Образ
— 77 —

Михаил Васильевич Ломоносов
Г J,111 ' ¦' I I и ич ' ¦
эфира у М. В. Ломоносова вполне конкретен, его частички «на своей
шарообразной поверхности шероховаты». Доказывает это М. В.
Ломоносов так: «Теплота распространяется через эфир коловратным (т. е-
вращательным) движением его частичек, находящихся всегда в
соприкосновении с ближайшими соседними. Предположим, что они все
совершенно гладкие и чистые, без единой шероховатости. Отсюда не
будет никакого основания, чтобы движущаяся частичка эфира могла
двигать вокруг оси и приводить во вращение соседнюю, с нею
находящуюся в соприкосновении».
Сохранился перечень (неоконченный) того, что М. В. Ломоносов
сам считал наиболее важным среди своих результатов в области
естественных наук. Этот перечень написан незадолго до кончины М. В.
Ломоносова.
Прежде всего, М. В. Ломоносов указывает на свою
корпускулярную теорию теплоты и упругой силы воздуха. Эта теория, основанная
на атомистических представлениях, совпадающая с современными
взглядами, для XVIII в. была во многом совсем оригинальной. Она
указывала, например, на необходимость существования предельно
низкой температуры, давала приближённый вывод закона Бойля-Мариотта
и предусматривала необходимость отклонений от этого закона. Далее
М. В. Ломоносов с полным основанием помещает в свой список
исследования по физической химии и в особенности по теории растворов.
М. В. Ломоносов вообще должен по праву считаться основателем
особой науки — физической химии, с точки зрения которой «химия первая
предводительница будет в раскрытии внутренних чертогов тел, первая
проникнет во внутренние тайники тел, первая позволит познакомиться
с частичками»,
В теории растворов М. В. Ломоносов, как и во всех своих трудах,
последовательно проводит «микрологическую», корпускулярную точку
зрения. Важное значение имеет разделение М. В. Ломоносовым
растворов на такие, при образовании которых теплота выделяется, и на
такие, для составления которых нужно затратить тепло. Он исследовал
явления кристаллизации из растворов, зависимость растворимости от
температуры и другие явления.
В основу всех своих теоретических заключений М. В. Ломоносов
полагал законы постоянства материи и движения.
Нельзя не отметить, что эти законы понимались М. В.
Ломоносовым как частные случаи некоего более широкого принципа сохранения
основных природных величин. Вот какие строки читаем мы в его
«Рассуждении о твёрдости и жидкости тел»: «Все перемены, в натуре
случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела
отнимается, столько присовокупится в другом месте: сколько часов положит
кто на бдение, столько же сну отнимет. Сей всеобщий естественный
закон простирается и в самые правила движения: ибо тело, движущее
своею силою другое, столько же оные у себя теряет, сколько сообщает
— 78 —

Михаил Васильевич Ломоносов
другому, которое от него движение получает». Это же утверждение
М. В. Ломоносов повторял и в других местах на латинском языке.
В том же «Рассуждении» М. В. Ломоносов пишет: «Ежели где
убудет несколько материи, то умножится в другом месте... Сей
всеобщий естественный закон простирается и в смысле правила движения,
ибо тело, движущее своею силою другое, столько же от веса у себя
теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение
получает». Мнение своё о неизменности вещества М. В. Ломоносов
доказывал химическими опытами, значительно опережая Лавуазье. В 1756 г.
он делает такую запись: «Делал опыты в заплавленных накрепко
стеклянных сосудах, чтобы исследовать, прибывает ли вес металлов от
чистого жару. Оными опытами нашлось, что славного Роберта Бойля
мнение ложно, ибо без пропущения внешнего воздуха вес отожжённого
металла остаётся в одной мере». Увеличение веса металла при
обжигании он приписывал соединению его с воздухом, как явствует из
письма к Эйлеру. М. В. Ломоносов был первым, высказавшим,
опираясь на опыт, в форме, вполне отчётливой, закон неизменности общей
массы вещества при химических изменениях.
Далее М. В. Ломоносов помещает в список работ, наиболее им
ценимых, свою теорию света, изложенную в «Слове», говоренном в 1756 г.,
и частью в «Теории электричества». Теория эта вполне оригинальна.
Хотя М. В. Ломоносов вместе с Гюйгенсом и Эйлером считает свет
колебательным движением в эфире, он принимает (на основании
опытов со смешением цветов), что существуют только три элементарных
цвета — красный, жёлтый и голубой. Этим трём цветам отвечают, по
М. В. Ломоносову, три рода твёрдых частиц эфира, совершающих
«коловратное» движение и имеющих зубчатую периферию. Мнение своё
Ломоносов доказывает практикой художников тем, что из смешения
трёх основных красок можно получить остальные. «Живописцы, —
говорит он, — употребляют цвета главные, прочие через смешение
составляют, можем ли мы в натуре положить большее число родов эфирной
материи для цветов, нежели она требует и всегда к своим действиям
самых простых и коротких путей ищет?».
М. В. Ломоносова увлекали на путь построения трёхцветной
теории света концепция о трёх химических элементах и желание построить
не только оптическую, но одновременно и химическую теорию. М. В.
Ломоносов разделил участь многих великих учёных своего времени. Как
у Ньютона, у Эйлера, у Бошковича, так и у Ломоносова объяснение
света оказалось ошибочным, но в историческом разрезе нельзя не
удивляться остроумию гипотезы М. В. Ломоносова, её глубокой
оригинальности и предчувствию идеи резонанса между светом и
веществом. С другой стороны, в этой его теории перед нами особо
показательный пример его последовательного механического атомизма.
Записка М. В. Ломоносова с перечнем его главных результатов
в науке им не окончена, и её можно было бы продолжать очень долго,
— 79 —

Михаил Васильевич Ломоносов
перечисляя огромное множество фактов, мыслей, догадок, найденных
или высказанных М. В. Ломоносовым в химии, физике, астрономии,
метеорологии, геологии, минералогии, географии, истории, языкознании.
Читающего теперь книги, рассуждения и тетради М. В.
Ломоносова на каждом шагу останавливает своеобразие, остроумие и
бесконечно разнообразное содержание мыслей этого замечательного русского
учёного. Но сам М. В. Ломоносов мало заботился о распространении
своих трудов. Результаты его научной деятельности остались почти
неизвестными на Западе, а на родине в своё время он, к несчастью, был
ещё почти одиноким, не было конгениальных учеников и преемников —
их вообще было ещё очень мало. Русские современники могли
полностью оценить М. В. Ломоносова как поэта, создателя языка, историка,
творца мозаичных картин, но его наука оставалась непонятной.
М. В. Ломоносова, учёного-естественника, вполне понимали только
такие люди, как Леонард Эйлер. Л. Эйлер назвал его «гениальным
человеком, который своими познаниями делает честь настолько же
Академии, как и всей науке». К несчастью, на родине
физико-химическое наследие М. В. Ломоносова было погребено в нечитавшихся
книгах, в ненапечатанных рукописях, в оставленных и разобранных
лабораториях. Многочисленные остроумные приборы М. В. Ломоносова
не только не производились, их не потрудились даже сохранить.
Незабываема заслуга покойного профессора Б. Н. Меншуткина,
впервые вновь открывшего, уже в нашем веке, М. В. Ломоносова,
великого физико-химика, во всём его многообразии и самобытности.
Работа, начатая Б. Н. Меншуткиным, ещё не закончена, и дело советской
науки — полностью восстановить, разобрать и оценить научное
наследство великого первого русского учёного.
М. В. Ломоносов был первым русским учёным не потому только,
что он русский по национальности и с исключительным успехом развивал
в России передовую науку, — он первый русский учёный ещё потому,
что в нём впервые и с необычайной силой и выразительностью
открылись те особенности русского научного гения, которые потом
проявились в Лобачевском, Менделееве, Бутлерове, Лебедеве, Павлове и
других главных представителях русской науки.
Наиболее замечательные и совершенные произведения
человеческого духа всегда несут на себе ясный отпечаток творца, а через него
и своеобразные черты народа, страны и эпохи. Это хорошо известно в
искусстве. Но такова же и наука, если только обращаться не просто к
её формулам, к её отвлечённым выводам, а к действительным научным
творениям, книгам, мемуарам, дневникам, письмам, определившим
продвижение науки.
Никто не сомневается в общем значении евклидовой геометрии
для всех времён и народов, но вместе с тем «Элементы» Евклида, их
построение и стиль глубоко национальны; это одно из примечательней-
ших проявлений духа древней Греции наряду с трагедиями Софокла и
— 80 —

Михаил Васильевич Ломоносов
Парфеноном. В таком же смысле национальна физика Ньютона,
философия Декарта и наука М. В. Ломоносова.
История русской науки показывает, что её гениям свойственна
особая широта задач и результатов, связанная, однако, с удивительной
почвенностью и реальностью и вместе с тем простотой подхода к
решениям. Эти черты, этот стиль работы, которые мы встречаем и у
Менделеева и у Павлова, особо выразительны у Ломоносова.
Сам М. В. Ломоносов это ясно сознавал. Призывая в хорошо
известных и всем запомнившихся стихах современников
...показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать, —
он вместе с тем для потомков записывал: «Сами свой разум
употребляйте. Меня за Аристотеля, Картезия, Невтона не почитайте. Ежели
вы мне их имя дадите, то знайте, что вы холопи, а моя слава падает и
с вашею». Это требование, этот призыв великого русского учёного
к оригинальности и самобытности русская наука выполняла до сих пор
с честью.
Два века прошло с тех пор, как М. В. Ломоносов стал академиком.
Влияние его гения, его труда неизмеримо. Наш язык, наша грамматика,
поэзия, литература выросли из богатейшего творчества М. В.
Ломоносова. Наша Академия наук получила своё бытие и смысл только через
М. В. Ломоносова. Когда мы проходим по Моховой мимо Московского
университета, мы помним, что деятельность этого рассадника науки и
просвещения в России есть развитие мысли М. В. Ломоносова.
Благодаря непреклонной воле, решительности и необычайной
энергии из деревенского мальчика, крестьянина-рыболова, всего лишь в
19 лет начавшего школьную учёбу, выросла грандиозная фигура
величайшего мыслителя, опередившего на целое столетие своих
современников, прокладывавшего новые пути, открывавшего новые горизонты
в различных областях точных наук, писателя, общественного деятеля,
стойкого и открытого борца за высшие интересы науки и просвещения,
не смущавшегося в этой бескорыстной и непреклонной борьбе ни
дружбой, ни «приятством, никакими побочными соображениями»
(акад. В. Стеклов).
Когда в Советском Союзе по призыву правительства и партии
стали бурно расти наша современная наука и техника, — это взошли
семена ломоносовского посева. Неслыханная война, борьба за самое
наше существование потребовали ещё большей мобилизации нашей
науки — физики, химии, геологии. Если внимательно посмотреть назад,
то станет ясным, что краеугольные камни успехов нашей науки были
заложены в прошлом ещё М. В. Ломоносовым.
Неиссякаемая энергия М. В. Ломоносова, его необычайная
жизненная активность, непримиримость в принципиальном, высокое созна-
— 81 —

Михаил Васильевич Ломоносов
ние своего долга и ответственности перед Родиной и сейчас служат нам
образцом.
Вот почему М. В. Ломоносов — живой образ славного
культурного прошлого.
Главнейшие труды М. В. Ломоносова: Сочинения, Спб., 1891—1898, т. I—IV;
Л., 1934, т. VI, VII (в т. IV: Слово о явлениях воздушных, от Електрической силы
происходящих; Слово о происхождении света, новую теорию о цветах представляющее
и др.; в т. V: Слово о пользе химии; Слово о рождении металлов от трясения земли;
Рассуждение о большей точности морского пути; Рассуждение о твёрдости и
жидкости тел; Явление Венеры на солнце, наблюдённое в Санктпетербургской Академии
Наук Майя 26 дня 1761 года; Слово об усовершенствовании зрительных труб и др.;
вт. VI: О морозе, случившемся после тёплой погоды в апреле месяце сего 1762 года;
Испытание причины северного сияния и других подобных явлений; Dissertatio phy-
sica de corporum mixtorum differentia quae in cohaesione corpusculorum consistit;
Theoria Electricitatis, methodo mathematico concinnata; Tentamen Chymiae Physicae
in usum studiosae juvenutsis adornatum. Dromus ad veram chymian Physiam и др.;
в т. VII: Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание
возможного прохода Северным океаном в восточную Индию; Первые основания
Металлургии или Рудных дел с двумя прибавлениями; Мысли о происхождении ледяных
гор в северных морях; Dissertatio de motu aeris in fodinis observato и др.). Физико-
химические работы. М. — Пг., 1923; Стихотворения, Л. 1935; Избранные философские
произведения, М., 1940.
О М. В. Ломоносове: Грот Я. К., Очерк академической деятельности
Ломоносова, Спб., 1865; Любимов Н., Жизнь и труды Ломоносова, М., 1872, ч. I;
Аксаков К. С, Ломоносов в истории русской литературы и русского языка,
М., 1846; Вернадский В., О значении трудов М. В. Ломоносова в минералогии
и геологии, М., 1900; Покровский В. И., Михаил Васильевич Ломоносов. Его
жизнь и сочинения, М., 1905; Павлов А. П., Значение М. В. Ломоносова в
истории почвоведения, М., 1911; Вальден П. И., Ломоносов как химик, Спб., 1911;
А м а л и и к и й В. П., Значение трудов Ломоносова по минералогии, геологии,
Варшава, 1912; Каблуков И. А., Ломоносов как физико-химик, М., 1912;
Плеханов Г. В., История русской общественной мысли, М., 1917, т. III, гл. 3;
Белинский В. Г., Полное собрание сочинений, Спб., 1901, т. III; М е н ш у т-
к и н Б. Н., Труды М. В. Ломоносова по физике и химии, М. — Л., 1936; его же,
Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова, М. — Л., 1937; С т е к л о в В. А.,
М. В. Ломоносов, Госиздат, 1921; Модзалевский Л. Б., Рукописи Ломоносова
в Академии наук СССР, Л. — М., 1937; В а с е ц к и и Г. С, М. В. Ломоносов, его
философские и социально-политические взгляды, М., 1940; Конобеевский С. Т.,
Великий учёный и мыслитель М. В. Ломоносов, «Учёные записки Московского
университета», юбилейная серия, в. LII, Физика, М., 1940.
-ш-

ВАСИЛИИ ВЛАДИМИРОВИЧ
ПЕТРОВ
Ч*> (1761—1834)
1ш
jBjBjr асилий Владимирович Петров по праву может считаться отцом
русской электротехники. Это был передовой учёный, смелый
экспериментатор и оригинальный мыслитель, вышедший из народа;
разночинец-самоучка, собственными силами поднявшийся до высшего уровня
современной ему науки и способствовавший поднятию этой науки на
ещё более высокий уровень.
Свой замечательный мемуар об электричестве и его применениях,
носящий название «Известие о гальвани-вольтовских опытах» (1803 г.),
В. В. Петров заканчивает следующими словами: «Я надеюсь, что
просвещённые и беспристрастные физики по крайней мере некогда
согласятся отдать трудам моим ту справедливость, которую важность сих
последних опытов заслуживает». В этих немногих словах В. В. Петров
выразил ту печальную мысль, что он не рассчитывает на признание
своих заслуг современниками.
И это признание, действительно, пришло не скоро. Много лет
никто не вспоминал и не занимался изучением богатого научного
наследства В. В. Петрова. Его печатные произведения — книги,
многочисленные научные мемуары и отдельные статьи, разбросанные по разным
журналам, — ускользали от внимания русских физиков,
электротехников и историков. Написанные на русском языке, они не стали
объектом изучения иностранными учёными.
Не сохранилось даже портрета В. В. Петрова; потерялась его
могила на одном из петербургских кладбищ. Это не случайно. В. В
Петров все годы своей работы в Академии наук, в ответ на свою
открытую критику непорядков, смелые и независимые суждения, подвергался
гонениям особенно со стороны президента Академии «просвещённого
реакционера» графа Уварова. Эта дискриминация В. В. Петрова не
окончилась с его смертью. Его дочери, оставшиеся в тяжёлой нужде
после смерти отца, были лишены пенсии.
— 83 —

Василий Владимирович Петров
Василий Владимирович Петров родился 19 июля 1761 года в
маленьком городке Обояни (ныне Курской области) в семье приходского
священника. Первоначальное образование получил дома под
руководством отца и в церковной школе. Юношей отправился он в Харьков и
поступил в Коллегиум, единственную в то время школу высших наук
на Украине. Харьковского Коллегиума он не окончил и, по неизвестным
причинам, переехал в Петербург, где продолжал учение в Учительской
семинарии, занимаясь с особым интересом математикой и физикой. Не
окончив семинарии, В. В. Петров некоторое время занимается
преподаванием в столице, а затем принимает в 1788 г. назначение на
должность учителя физики и математики в г. Барнаул (на Алтае), в Ко-
лыванско-Воскресенское училище, где он пробыл 5 лет,
зарекомендовав себя отличным педагогом. В 1792 г. В. В. Петров
переведён в Петербургское медико-хирургическое училище при
Главном хирургическом госпитале и переехал в столицу, где в течение
41 года протекала его дальнейшая научная и педагогическая
деятельность.
В 1795 г. Медико-хирургическое училище было преобразовано в
Медико-хирургическую академию, в которой В. В. Петров занял
кафедру физики, возглавляя её почти до самой смерти. Здесь В. В.
Петровым был создан физический кабинет, непрерывно им пополнявшийся
и расширявшийся, ставший крупнейшим русским научным центром
первой трети XIX в. Одновременно В. В. Петров преподавал курс физики
и математики в Академии художеств и во 2-м Кадетском корпусе.
В 1803 г. он избирается в члены-корреспонденты Академии наук,
а в 1807 г. в адъюнкты Академии, в 1809 г. — в экстраординарные,
а в 1815 г. — в ординарные академики. В 1808 г. В. В. Петров был
удостоен также звания академика Медико-хирургической академии (в числе
четырёх профессоров, которым это звание было присвоено
правительственным указом). В 1810 г. Эрлангенское физико-математическое
общество (Германия) уведомило конференцию Медико-хирургической
академии об избрании В. В. Петрова в почётные члены этого Общества.
Последние годы жизни В. В. Петрова были омрачены потерей
зрения по причине катаракты обоих глаз, лишившей его на время
возможности работать. Он перенёс операцию, после которой опять
вернулся к работе. В феврале 1833 г. В. В. Петров неожиданно был
уволен в отставку с небольшой пенсией, которую ему суждено было
недолго получать: 3 августа 1834 года он скончался.
Академия наук и Медико-хирургическая академия выразили в
своих постановлениях, в связи со смертью В. В. Петрова, желание
«приличным образом почтить память ревностнейшего из бывших её
членов». Но это решение не было осуществлено.
Деятельность В. В. Петрова была обширна и многообразна. Он
явился основоположником нового направления в преподавании физики
в России и оказал сильное влияние на поднятие уровня и дальнейшее
— 84 —

Василий Владимирович Петров
развитие физики и химии в России. Его работы заложили основы
русской электротехники.
Особенностью преподавания физики, введённого В. В. Петровым,
является сопровождение лекций демонстрациями и опытами, а также
включение в преподавание физики практических лабораторных работ
(практикума). В. В. Петрову принадлежит почин в такой постановке
работы кафедры, при которой преподаватели не только занимались со
студентами, но и непрерывно вели научные эксперименты в физическом
кабинете. Для того чтобы такая система дала нужные результаты,
необходимо было иметь при кафедре прочную экспериментальную базу.
В. В. Петров её создал в виде физического кабинета, который, по
существу, был выдающейся учебной и исследовательской лабораторией.
Положив в основу своего кабинета небольшое число физических
инструментов, имевшихся в анатомическом кабинете Медико-хирургического
училища, В. В. Петров добился разрешения приобрести в Лондоне
значительную партию физических приборов, а также закупить ряд
редких приборов у наследников проф. Тереховского. Петербургский
стекольный завод и столичные точные механики в течение многих лет
без перерыва строили по эскизам В В. Петрова оригинальные
физические приборы и инструменты; много приборов, в том числе «огромную
наипаче баттёрею» (громадный вольтов столб из 4200 медных и
цинковых кружков, общей высотой 10 футов), В. В. Петров сделал своими
руками. Все годы своей жизни он был настойчивым, почти фанатичным
приобретателем лабораторного имущества.
Особенно замечательным приобретением для его физического
кабинета явилось редкое собрание приборов, принадлежавшее московскому
богачу и меценату графу Д. П. Бутурлину. Эта коллекция находилась
во дворце Бутурлина, в Лефортове — на берегу Яузы, и при жизни
владельца была музейным имуществом, которым владелец иногда
потешал гостей, демонстрируя эффектные опыты. Когда Бутурлин умер,
наследники принялись за распродажу достопримечательностей,
хранившихся в родовом дворце. За коллекцию физико-химических приборов
они запросили весьма значительную по тому времени сумму в
28 000 руб. В. В. Петров энергично повёл хлопоты об ассигновании
такой суммы его кабинету на приобретение коллекции приборов
Бутурлина. И он добился ассигнования, хотя это и стоило ему больших
трудов. Летом 1802 г. В. В. Петров «со всевозможным раченьем и
искусством» сам упаковал приборы. Зимой, с установлением между
Москвой и Петербургом санного пути, он вторично приехал в Москву и
сам перевёз всё имущество в полной сохранности в Петербург,
следуя в арьергарде десятков саней, везших драгоценный для
науки груз.
Постоянно пополняя физический кабинет, В. В. Петров довёл его
до такого объёма, что в нём к концу его деятельности числился
631 прибор (не считая мелких приспособлений, деталей и инструмен-
— 85 —

Василий Владимирович Петров
тов). Из этих приборов одна треть относилась к электричеству и маг-
нетизму. В этом сказалось общее направление работ В. В. Петрова:
его мысль углублялась в разные области физики и химии, но его сердце
принадлежало той области, которая тогда только зародилась в
результате бессмертных работ Гальвани и Вольта.
Обладая большим числом приборов и инструментов, В. В. Петров
не превращал всего этого богатейшего имущества в «неприкосновенный
фонд». Он выделил много приборов для физического кабинета,
организованного при Виленском университете. Лабораторное имущество,
переданное Виленскому университету позволило поставить там
преподавание физики на солидную экспериментальную основу.
В конце XVIII и начале XIX вв. лекции в буквальном смысле
читались лектором и записывались студентами. В. В. Петров хотел
улучшить этот укоренившийся метод преподавания; он занялся
составлением учебника по физике. Им был переработан для русского издания
курс физики, издававшийся за границей, который затем больше
четверти века был единственным широко распространённым учебником.
Самые лекции В. В. Петрова сопровождались демонстрированием
фигур посредством волшебного фонаря. Однако физическая аудитория
(«физический театр») и помещение кабинета были мало пригодны для
работы: в них было сыро, а зимой, кроме того, холодно. Поэтому
зимой собственная квартира В. В. Петрова превращалась во временную
лабораторию, и многие опыты он проводил у себя на дому.
Научные работы В. В. Петрова были опубликованы в трёх
объёмистых книгах и во многих научных статьях, напечатанных, главным
образом, в «Умозрительных исследованиях Имп. СПБ Академии наук»,
в «Трудах Академии наук» и в «Технологическом журнале»; часть
его сочинений дошла до нас в рукописном виде.
Работы В. В. Петрова по химии обнаруживают его широкую
осведомлённость о ходе научной мысли за границей. Главнейшая цель его
химических исследований — проверить на опытах все следствия
кислородного учения Лавуазье и проанализировать все случаи отступлений
от этой теории. В. В. Петров, таким образом, был борцом за новые
химические воззрения и йрым противником теории флогистона,
ложность которой была впоследствии доказана наукой. В. В. Петров
немало способствовал распространению новых взглядов на сущность
химических процессов, в частности, на окисление, чем оказал
несомненное влияние на последующие поколения русских химиков.
В. В. Петров был пионером в области изучения люминесценции —
особого свечения тел, испускающих характерный для каждого из них
свет. Он произвёл ряд важных экспериментов. Теперь явления
люминесценции составляют один из отделов оптики и находят разнообразные
научные и технические применения. Исследуя свечение минеральных
фосфоров, обладающих особенно сильной способностью к люминесцентному
свечению, В. В. Петров установил различие между хемилюминесцен-
- 86 —

Василий Владимирович Петров
цией, совершающейся за счёт химических превращений в теле, и
фотолюминесценцией, совершающейся за счёт подводимой энергии света.
Однако наибольшее значение имеют работы В. В. Петрова по
электричеству. В этих работах он собрал обширный опытный материал,
который осторожно и тонко проанализировал. В. В. Петров говорит:
«Гораздо надёжнее искать источник электрических явлений не в
умствованиях, к которым доселе только
прибегали почти все физики, но в
непосредственных следствиях самых опытов».
Это был девиз Петрова-учёного, и он
его особенно последовательно
придерживался при исследованиях электричества.
Выпуская в свет свой труд
«Известие о гальвани-вольтовских опытах»,
В. В. Петров писал: «Поелику же, сколь
мне известно, доселе никто ещё на
российском языке не издал в свет и
краткого сочинения о явлениях,
происходящих от Гальвани-Вольтовской жидкости,
то я долгом моим поставил описать по-
российски и расположить в надлежащем
порядке деланные самим мною
важнейшие и любопытнейшие опыты посред-
ством Гальвани-Вольтовской баттереи,...а
в V и VIII статьях все без изъятия
опыты суть такие, о которых прежде
производства оных не случалось мне читать
нигде известия».
В 1802 г. В. В. Петров открыл
явление свечения, возникающего между угольными электродами, по
которым проходит электрический ток. Оно описано в «Известиях о
гальвани-вольтовских опытах» и впоследствии было названо вольтовой
дугой. Открытие вольтовой дуги было ошибочно приписано
знаменитому английскому учёному Гемфри Дэви. Но Дэви, докладывавший
несколькими годами позже Королевскому обществу о такого рода
явлении, не претендовал на приоритет в его открытии. Явление
вольтовой дуги Дэви описал лишь в 1810 и 1812 гг.
Получив вольтову дугу, В. В. Петров обстоятельно исследовал её
свойства и обнаружил возможность применения дуги для освещения, а
высокую температуру, развивающуюся в дуге, — для расплавления и
сварки металлов. Эти важнейшие применения, отмеченные В. В.
Петровым, составляют весьма важные приложения дуги к практическим
нуждам настоящего времени. Она теперь применяется в дуговых
источниках света, в плавильных печах, в электрометаллургии и в
электросварке.
— 8? —
ИЗВ BCTIE
о
ГАЛЬВАНИ ВОЛЬТОВСКИХЬ
ОПЫТДХЬ,
которые производись
ПрофессорЪ физики васимй Петровд,
посредст^омЬ огромной и*ипаче дат*
тереи ,. состомшей иногда нэЬ 4 200
пЬлныхЪ и цпнко$ь>жЬ «ружяоеЬ, и на-
лолч^еАс* при Сдмит Петербургской
Медияо - Хирургической Акааснш.
ВЬ САНКТ.ПЕТЕРБЦРГЪ.
ЪЬ Типограф.* Гоеуддрстееппой ч«».
диуинском Каллепи 1^0} ГОлл
Титульный лист мемуара
В. В. Петрова «Известие о
гальвани-вольтовских опытах».

Василий Владимирович Петров
В. В. Петров впервые произвёл много опытов электролиза
(разложения посредством электрического тока) жидкостей — воды, алкого-
- 1бз.—
СТАТЬЯ
VII.
О РАЗНЛАВЛЕН1И И СОЖИГАН1Й
МЕТА АЛОВЪ и многихь другихъ горю
ЧИХЪ ТЬЛЪ , ТАКЖЕ О ПРЕВРАЩЕНШ
ВЪ МЕТАЛЛЫ НЪКОТОРЫХЪ МЕТАЛЛИ-
ЧБСКИХЪ ОКСИДОВЪ ПОСРБДСТВОМЪ
ГАЛЬВАНИ - ВОЛЬТОВСКОЙ ЖИДКОСТИ.
Бсшьли на стеклянную
плитку или на скамеечку со
стеклянными ножками будушЪ положены лса
или три лрееесныхЪ угля, способные
ДЛЯ произведены свЬтонасныхЪ явле-
нш посредстеомЬ Гальвани Вольт
веской жидкости, и естьли потомЬ
металлическими изолированными
направллтелями (directores),
сообщенными сЪ обоими полюсами о-
громной баттереи, приближатьоные
одинЬ кЪ другому наразстояше отЪ
одной до mpexb линЬй. то
является между ними весьма лркш бЪла-
го uibma свЬтЬ или пламя, orab
котораго оные угли скорЬе или
w-длительнЬе загоракнпся, и отЬ
— 1б4 —
котораго темный покой довольно
ясно освЬщенЬ быть можешЬ.
Когда, вмЬсто одного угля,
будетЬ употреблена изолированная
и сообщенная сЪ одыимЬ полюсомЬ
огромной баттереи проволока сЪ
припаяннымЬ кЪ одному ея концу
того же или особливаго металла
маленькимЬ конусомЬ, или только
сЪ закругленнымЬ кокцомЬ, а кЪ
нему приспособлены, чрезЪ
легчайшее орошете его чистою водою,
куски листового олова, серебра,
золота и цинка такЪ, чтобЪ они
тлсЪлп вЪ воздухЬ, а послЬ 6у-
дутЪ подносимы кЪ углю,
положенному на стеклянную плитку
или на скамеечку со стеклянными
ножками, и сообщенному, посред-
ствомЪ цЬпочки или снурка изЪ
серебрянкой книппели, сЪ другимЬ
полюсомЬ баттереи; то между
ними являетса больше или меньше
яркое пламя, отЪ котораго сги
металлы иногда мгновенно
расплавляются, сгораютЪ также сЪ пламя-
немЪ какого нибудь цвЬта и
превращаются вЬ оксидЪ, а особливо
Снимок двух страниц из книги В. В. Петрова, где он сообщает о своих первых
наблюдениях над вольтовой дугой, сделанных раньше наблюдений Дэви.
ля, растительных масел. В своих опытах он впервые применил
изоляцию проволочного проводника, покрыв его для этой цели сургучом. Ему
принадлежат исследования
электрических явлений, происходящих в
разреженном пространстве с
наэлектризованными телами. Для этих опытов он
построил специальную машину,
представляющую собой комбинацию элек-
трофорной машины с воздушным
насосом. В. В. Петрову принадлежит
опровержение установившегося до
него мнения, что нельзя
наэлектризовать металл трением. Изолировав
надёжно металлический стержень,
В. В, Петров его наэлектризовал, и
заряды на изолированном металле
удерживались столь же хорошо, как и
на непроводниках. Наконец, В. В. Петрову принадлежит обстоятельное
исследование действия электризации «стеганием» человеческого тела
Электрофорная машина с воздушным
насосом.
— 88 —

Василий Владимирович Петров
выделанным мехом и возможности применения этого метода для
лечебных целей.
Разнообразна и плодотворна была деятельность В. В. Петрова,
неустанного борца за просвещение и науку, передового русского учёного,
ревностного последователя М. В. Ломоносова.
В 1934 г., в день столетия со дня смерти В. В. Петрова,
Президиум ЦИК СССР для увековечения его памяти присвоил имя Василия
Владимировича Петрова Светотехнической лаборатории Московского
ордена Ленина энергетического института им. В. М. Молотова,
установил в этом институте ежегодную премию им. В. В. Петрова за
лучший студенческий дипломный проект на электротехническую тему.
Важнейшее из сочинений В. В. Петрова «Известие о гальвани-вольтов-
ских опытах» было в 1936 г. переиздано с соблюдением орфографии и
стиля издания 1803 г. Советская общественность ко дню столетней
годовщины со дня смерти В. В. Петрова посвятила его памяти
многочисленные научные издания.
Главнейшие труды В. В. Петрова: Собрание физико-химических новых
опытов и наблюдений, Спб., 1801; Известие о гальвани-вольтовских опытах, которые
производил профессор физики Василий Петров посредством огромной наипаче баттереи,
состоящей иногда из 4200 медных и цинковых кружков и находящейся при
Санкт-Петербургской Медико-хирургической академии, Спб., 1803 (новое изд., М. — Л., 1936);
Новые електрические опыты профессора физики Василия Петрова, который оными
доказывает, что изолированные металлы и люди, а премногие только нагретые тела
могут соделываться електрическими от трения, наипаче же стегания их шерстью
выделанных до нарочитой мягкости мехов и некоторыми другими телами; также
особливые опыты, деланные различными способами для открытия причин електрических
явлений, Спб., 1804; О горении и сжигании многосложных твёрдых тел и некоторых
жидкостей в безвоздушном месте, «Умозрительные исследования Академии Наук»,
Спб., 1808, т. I; О негорении твёрдых простых горючих тел и невозможности
происхождения из них как кислот, так и металлических оксидов или известей в
безвоздушном месте, там же, 1812; Некоторые наблюдения и опыты над фосфором, деланные ещё
до 1801 г., там же, 1815, т. IV; Наблюдения и опыты над потассием, «Труды
Академии Наук», Спб., 1823, ч. II.
О В. В. Петрове: Сборник к столетию со дня смерти первого русского
электротехника академика Василия Владимировича Петрова (1761—1834) с предисловием
Г. И. Ломова, под редакцией Л. Д. Белькинда, Г. И. Ломова и А. М. Николаева,
М., 1936; Академик В. В. Петров (1761—1834). К истории физики и химии в России
в начале XIX в. Сборник статей и материалов под редакцией акад. С. И. Вавилова,
М. — Л., 1940; Т о б е й Г., Академик Василий Владимирович Петров (К столетию со
дня его смерти), «Электричество», 1934, № 15.

Н ИКОЛАИ ИВАНОВИЧ
ЛОБАЧЕВСКИЙ
(1793—1856)
еликий русский геометр, творец неевклидовой геометрии
Николай Иванович Лобачевский родился 2 ноября 1793 года в
Нижегородской губернии, в бедной семье мелкого чиновника. После детства,
исполненного нужды и лишений, по окончании гимназии, поступить в
которую ему удалось лишь
благодаря исключительной энергии его
матери Прасковьи Александровны,
мы видим его четырнадцатилетним
мальчиком уже студентом только
что открытого Казанского
университета, в стенах которого и
проходят вся дальнейшая его жизнь и
работа. Н. И. Лобачевскому
посчастливилось учиться в гимназии
математике у незаурядного человека
и, повидимому, блестящего
педагога — Григория Ивановича Карта-
шевского. Под его влиянием и
развивались математические
способности будущего великого геометра.
Студентом он учился у известного
Бартельса, профессора сначала
Казанского, потом Юрьевского университета, серьёзно овладев
математикой своего времени по первоисточникам, главным образом по работам
Гаусса и Лапласа. Однако, несмотря на рано проявившиеся
математические дарования, решение посвятить себя математике возникло у
Н. И. Лобачевского не сразу; имеются сведения, что он вначале готовил
себя к занятиям медициной. Во всяком случае, к 18 годам он уже
выбрал математику.
— 90 —

Николай Иванович Лобачевский
Студенческие годы Н. И. Лобачевского наполнены не только
горячим увлечением наукой и упорными научными занятиями; они полны и
юношескими проказами и шалостями, в которых его жизнерадостный
характер проявился очень рано. Известно, что он сидел в карцере за
пускание ракеты в Казани в 11 часов вечера, что ему ставились в вину
многие другие проказы. Но, кроме этого, отмечаются и более
серьёзные проступки: «вольнодумство и мечтательное о себе самомнение,
упорство» и даже «возмутительные поступки..., оказывая которые в
значительной степени явил признаки безбожия».
За всё это Н И. Лобачевский едва не поплатился исключением из
университета, и только усиленные ходатайства казанских профессоров-
математиков дали ему возможность окончить его. Дальнейшая его
карьера развивается стремительно: 21 года Н. И. Лобачевский —
адъюнкт, а 23 лет — экстраординарный профессор; в эти же годы,
в связи с лекциями по геометрии, читанными им в 1816—1817 гг., он
впервые подошёл к вопросу, решение которого составило славу всей
его жизни — к вопросу об аксиоме параллельных.
Юность Н. И Лобачевского кончалась. Начался период полного
раскрытия его богатой и многообразной личности. Началось научное
творчество исключительное по его математической силе. Началась и
быстро развивалась его изумительно многогранная, полная
непреклонной энергии и страстного увлечения работа профессора, вскоре во всех
отношениях первого профессора Казанского университета. Началось
его горячее участие во всех областях деятельности, организации
и строительства Казанского университета, перешедшее затем в почти
двадцатилетнее полное и единоличное руководство всей
университетской жизнью. Одно лишь перечисление различных университетских
должностей, последовательно, а часто и параллельно, занимавшихся им,
даёт представление о размахе его университетской работы. В конце
1819 г. его избирают деканом; одновременно на него ложатся
обязанности по приведению в порядок университетской библиотеки,
находившейся в невероятно хаотическом состоянии. Профессорская деятельность
его в эти же годы получает новое содержание: за отъездом профессора
Симонова в кругосветное путешествие, целых два учебных года ему
приходится читать физику, метеорологию и астрономию. Между прочим,
Н. И. Лобачевский и в дальнейшем никогда не терял интереса к
физике и не отказывался не только от преподавания её в университете,
но и от чтения популярных лекций по физике, сопровождавшихся
тщательно и интересно подготовленными опытами. В 1822 г. Н. И.
Лобачевский—ординарный профессор; одновременно он становится членом
строительного комитета по приведению в порядок старых и постройке
новых университетских зданий. В 1825 г. он уже председатель этого
комитета. Фактически он является основным строителем всей
совокупности новых зданий Казанского университета и, увлечённый этими
новыми своими обязанностями, тщательно изучает архитектуру как с
„ 91

Николай Иванович Лобачевский
инженерно-технической, так и с художественной стороны. Многие
наиболее удачные в архитектурном отношении здания
Казанского университета являются осуществлением строительных замыслов
Н. И. Лобачевского; таковы: анатомический театр, библиотека,
обсерватория.
Наконец, в 1827 г. Н. И. Лобачевский становится ректором
университета и занимает этот пост 19 лет. Свои обязанности ректора он
понимает очень широко: от идейного руководства преподаванием и
всей жизнью университета до личного вхождения во все повседневные
университетские нужды. Сделавшись ректором, он ещё в течение не-
Казанский университет во времена Лобачевского.
скольких лет продолжал нести обязанности университетского
библиотекаря и сложил их лишь после того, как поставил библиотеку на
надлежащую высоту. В качестве примера энергии и активности,
проявленных Н. И. Лобачевским на благо университета, следует сказать об
его роли во время двух трагических событий, обрушившихся на
казанскую жизнь во время его ректорства. Первым из этих событий была
холерная эпидемия 1830 г., свирепствовавшая в Поволжье и унесшая
многие тысячи жизней. Когда холера достигла Казани, Н. И.
Лобачевский сразу же принял в отношении университета героические меры:
университет был фактически изолирован от всего остального города и
превращен как бы в крепость. Было организовано проживание и
питание студентов на самой университетской территории — всё это
при самом деятельном участии ректора. Успех был блестящий —
эпидемия прошла мимо университета. Энергичная самоотверженная работа
Н. И. Лобачевского по борьбе с холерой произвела на всё тогдашнее
общество столь большое впечатление, что даже официальные
инстанции сочли нужным её отметить. Н. И. Лобачевскому было выражено
«высочайшее благоволение» за усердие по предохранению университета
и других учебных заведений от холеры.
— 92 —

Николай Иванович Лобачевский
Другим бедствием, разразившимся над Казанью, был страшный по
своим опустошительным последствиям пожар в 1842 г. Во время этого
ужасного пожара, уничтожившего огромную часть города, Н. И.
Лобачевский вновь проявил чудеса энергии и распорядительности при
спасении от огня университетского имущества. В частности, ему удалось
сохранить библиотеку и астрономические инструменты.
Однако центральной точкой приложения энергии и талантов
Н. И. Лобачевского как ректора университета были его прямые
заботы о воспитании юношества в самом широком смысле этого слова.
Все остальные стороны его деятельности на ректорском посту
составляли только рамку для осуществления этой основной задачи.
Проблемы воспитания привлекали его во всём их объёме и, как всё, что
его интересовало, они интересовали его самым горячим образом. Ещё
с 1818 г. Н. И. Лобачевский состоял членом училищного комитета,
ведавшего средними и низшими учебными заведениями, и с тех пор он
не терял из виду, наряду с вопросами университетского преподавания,
и запросов школьной жизни. Постоянно руководя приёмными
экзаменами в университет, Н. И. Лобачевский прекрасно знал, с какими
знаниями школьник того времени приходил в высшее учебное заведение.
Интересуясь всей линией развития человека — от детского до позднего
юношеского возраста, — он требовал от воспитания очень много, и
рисовавшийся перед ним идеал человеческой личности был очень высок.
Речь Н. И. Лобачевского «О важнейших предметах воспитания»
является замечательным памятником не только педагогической мысли,
но, если позволительно так выразиться, той «воспитательной эмоции»,
того педагогического пафоса, без которых сама педагогическая
деятельность превращается в мертвящее ремесло. Сам Н. И. Лобачевский
обладал в полной мере разнообразием и широтой жизненных
интересов, входивших в его идеал гармонически развитой человеческой
личности. Естественно, что он многого требовал от молодого человека,
пришедшего в университет учиться. Он прежде всего требует от него,
чтобы он был гражданином, «который высокими познаниями составляет
честь и славу своего отечества», т. е. ставит перед ним высокий и
ответственный патриотический идеал, основанный, в частности, на высокой
квалификации в пределах избранной профессии. Но далее подчёркивает,
что «одно образование умственное не довершает ещё воспитания», и
предъявляет большие требования к интеллигентному человеку как к
полноценному представителю интеллектуальной, этической и
эстетической культуры. Н. И. Лобачевский был не только теоретиком
воспитания, а и на самом деле воспитателеу, учителем молодёжи. Он был не
только профессором, блестяще и тщательно читавшим свои лекции, но
и человеком, знавшим прямую дорогу к юношескому сердцу и умевшим
во всех случаях, когда это требовалось, находить те самые нужные
слова, которые способны были действовать на сбившегося с пути
студента, возвратить его к работе, дисциплинировать его. Авторитет

Николай Иванович Лобачевский
Н. И. Лобачевского в студенческой среде был чрезвычайно высок.
Студенты любили Николая Ивановича, несмотря на строгость его как
профессора и, в частности, как экзаминатора, несмотря на горячность, а
иногда и резкость.
Н. И. Лобачевский, вероятно, самый крупный человек, выдвинутый
почти двухсотлетней славной историей русских университетов. Если бы
он не написал ни одной строчки самостоятельных научных
исследований, мы, тем не менее, должны были бы с благодарностью вспомнить
о нём как о замечательнейшем нашем университетском деятеле, как
о человеке, который высоким званиям профессора и ректора
университета дал такую полноту содержания, которой им не придавал никто
другой из лиц, носивших эти звания до него, в его время или после
его смерти. Но Н. И. Лобачевский, кроме того, был ещё и гениальным
учёным, и не будь он таковым, не имей он, наряду со всеми своими
прочими дарованиями, ещё и первоклассного творческого дара и
творческого опыта, он и в области университетского преподавания, и
университетского руководства, и самой своей воспитательной деятельности
не мог бы быть тем, кем он в действительности был.
Основная научная заслуга Н. И. Лобачевского заключается в том,
что он впервые до конца усмотрел логическую недоказуемость
евклидовой аксиомы параллельных и сделал из этой недоказуемости все
основные математические выводы. Аксиома параллельных, как
известно, гласит: в данной плоскости к данной прямой можно через
данную, не лежащую на этой прямой, точку провести только одну
параллельную прямую. В отличие от остальных аксиом элементарной
геометрии, аксиома параллельных не обладает свойством непосредственной
очевидности, хотя бы уже по одному тому что является
высказыванием о всей бесконечной прямой в целом, тогда как в нашем опыте
мы сталкиваемся лишь с большими или меньшими «кусками»
(отрезками) прямых. Поэтому на всём протяжении истории геометрии — от
древности до первой четверти прошлого века — имели место попытки
доказать аксиому параллельных, т. е. вывести её из остальных аксиом
геометрии. G таких попыток начал и Н. И. Лобачевский, принявший
противоположное этой аксиоме допущение, что к данной прямой через
данную точку можно провести по крайней мере две параллельные.
Н. И. Лобачевский стремился привести это допущение к
противоречию. Однако по мере того, как он развёртывал из сделанного им
допущения и совокупности остальных аксиом Евклида всё более и более
длинную цепь следствий, ему становилось всё более ясным, что
никакого противоречия не только не получается, но и не может получиться.
Вместо противоречия Н. И. Лобачевский получил хоть и своеобразную,
но логически совершенно стройную и безупречную систему
предложений, систему, обладающую тем же логическим совершенством, что и
обычная евклидова геометрия. Эта система предложений и составляет
так называемую неевклидову геометрию или геометрию Лобачевского.
— 94 —

Николай Иванович Лобачевский
Получив убеждение в непротиворечивости построенной им
геометрической системы, Н. И. Лобачевский строгого доказательства этой
непротиворечивости не дал, да и не мог дать, так как такое
доказательство выходило за пределы методов математики начала XIX в.
Доказательство непротиворечивости геометрии Лобачевского дали лишь
в конце минувшего века Кэли, Пуанкаре и Клейн.
Не давши формального доказательства логического равноправия
своей геометрической системы с обычной системой Евклида, Н. И.
Лобачевский по существу вполне понимал несомненность самого факта
этого равноправия, с полной определённостью высказав, что при
логической безупречности обеих геометрических систем вопрос о том, какая
из них осуществляется в физическом мире, может быть решён только
опытом. Н. И. Лобачевский был первым, кто взглянул на математику
как на опытную науку, а не как на абстрактную логическую схему.
Он был первым, кто ставил опыты для измерения суммы углов
треугольника; первым, кто сумел отказаться от тысячелетнего предрассудка
априорности геометрических истин. Известно, что он любил часто
повторять слова: «Оставьте трудиться напрасно, стараясь извлечь из
одного разума всю мудрость, спрашивайте природу, она хранит все тайны
и на вопросы Ваши будет Вам отвечать непременно и
удовлетворительно». В точку зрения Н. И. Лобачевского современная наука вносит
лишь одну поправку. Вопрос о том, какая геометрия осуществляется
в физическом мире, не имеет того непосредственного наивного смысла,
который ему придавался во времена Лобачевского. Ведь самые
основные понятия геометрии — понятия точки и прямой, родившись, как и
всё наше познание, из опыта, не являются, тем не менее,
непосредственно данными нам в опыте, а возникли лишь путём абстракции от
опыта, в качестве наших идеализации опытных данных, идеализации, только
и дающих возможность приложения математического метода к
изучению действительности. Чтобы пояснить это, укажем только, что
геометрическая прямая, уже в силу одной своей бесконечности, не является —
в том виде, как она изучается в геометрии, — предметом нашего опыта,
а лишь идеализацией непосредственно воспринимаемых нами весьма
длинных и тонких стержней или световых лучей. Поэтому невозможна
окончательная опытная проверка аксиомы параллельных Евклида или
Лобачевского, как невозможно и абсолютно точное установление суммы
углов треугольника: все измерения любых физических данных нам
углов всегда лишь приблизительны. Мы можем лишь утверждать, что
геометрия Евклида является идеализацией действительных
пространственных соотношений, вполне удовлетворяющей нас, пока мы имеем
дело с «кусками пространства не очень большими и не очень малыми»,
т. е. пока мы не выходим ни в ту, ни в другую сторону слишком
далеко за пределы наших обычных, практических масштабов, пока мы,
с одной стороны, скажем, остаёмся в пределах солнечной системы,
а с другой, — не погружаемся чересчур в глубь атомного ядра.
— 95 —

Николай Иванович Лобачевский
Положение меняется, когда мы переходим к космическим масштабам.
Современная общая теория относительности рассматривает
геометрическую структуру пространства как нечто зависящее от действующих в
этом пространстве масс и приходит к необходимости привлекать
геометрические системы, являющиеся «неевклидовыми» в гораздо более
сложном смысле этого слова, чем тот, который связывается с
геометрией Лобачевского.
Значение самого факта создания неевклидовой геометрии для всей
современной математики и естествознания колоссально, и английский
математик Клиффорд, назвавший Н. И. Лобачевского «Коперником
геометрии», не впал в преувеличение. Н. И. Лобачевский разрушил
догму «неподвижной, единственно истинной евклидовой геометрии» так
же, как Коперник разрушил догму о неподвижной, составляющей
незыблемый центр Вселенной — Земле. Н. И. Лобачевский убедительно
показал, что наша геометрия есть одна из нескольких логически
равноправных геометрий, одинаково безупречных, одинаково полноценных
логически, одинаково истинных в качестве математических теорий.
Вопрос о том, какая из этих теорий истинна в физическом смысле слова,
т. е. наиболее приспособлена к изучению того или иного круга
физических явлений, есть именно вопрос физики, а не математики, и притом
вопрос, решение которого не дано раз и навсегда евклидовой
геометрией, а зависит от того, каков избранный нами круг физических
явлений. Единственной, правда значительной, привилегией евклидовой
геометрии остаётся при этом то, что она продолжает быть
математической идеализацией нашего повседневного пространственного опыта
и поэтому, конечно, сохраняет своё основное положение как в
значительной части механики и физики, так, тем более, во всей технике.
Но философской и математической значительности открытия Н. И.
Лобачевского это обстоятельство, конечно, не в силах умалить.
Таковы вкратце основные линии разносторонней культурной
деятельности Николая Ивановича Лобачевского. Остаётся сказать ещё
несколько слов о последних годах его жизни. Если 20-е и 30-е годы XIX в.
были периодом высшего расцвета как творческой, так и
научно-педагогической и организационной деятельности Н. И. Лобачевского, то со
средины сороковых годов и притом совершенно внезапно для Н. И.
Лобачевского наступает период бездействия и старческого догорания.
Основным событием, принесшим с собою этот трагический перелом
в жизни Н. И. Лобачевского, было увольнение его 14 августа 1846 г.
от должности ректора. Это увольнение произошло без желания
Н. И. Лобачевского и вопреки ходатайству совета университета. Почти
одновременно произошло и увольнение его от должности профессора
математики, так что с весны 1847 г. Н. И. Лобачевский оказался
отстранённым фактически от всех своих обязанностей по университету.
Это отстранение имело все черты грубой служебной дисквалификации,
граничившей с прямым оскорблением.
— 96 —

Николай Иванович Лобачевский
Вполне понятно, что Н. И. Лобачевский, для которого его работа
на университетском поприще была большой и незаменимой частью его
жизни, воспринял свою отставку как тяжёлый, непоправимый удар.
Особенно тяжёл был этот удар, конечно, потому, что он разразился
в ту пору жизни Н. И. Лобачевского, когда его творческая научная
работа была в основном уже завершена и, следовательно,
университетская деятельность становилась
основным содержанием его
жизни. Если к этому прибавить
исключительно активный характер
Н. И. Лобачевского и созданную
десятилетиями привычку его быть
в организационных делах
руководителем, а не рядовым
участником, привычку, на которую он
воистину имел право, то размеры
постигшей его катастрофы
станут вполне ясными. Личные
горести дополнили чашу: умер
любимый сын Н. И. Лобачевского,
взрослый юноша, по
свидетельству современников, очень
похожий на отца и наружностью и
характером. С этим ударом
Н. И. Лобачевский никогда уже
не смог справиться. Началась
старость — преждевременная, но
тем более гнетущая, с
усиливавшимися признаками
парадоксально раннего одряхления. Его здо- Бюст Н. И. Лобачевского перед зданием
r r * г\ Казанского университета,
ровье быстро шло на убыль. Uh
стал терять зрение и к концу своей жизни совершенно ослеп.
Последнее произведение «Пангеометрия» было им уже продиктовано.
Разбитый жизнью, больной, слепой старик, он умер 24 февраля 1856 года.
Как учёный Н. И. Лобачевский является в полном смысле слова
революционером в науке. Впервые пробив брешь в представлении о
евклидовой геометрии как единственно-мыслимой системе
геометрического познания, единственно-мыслимой совокупности предложений о
пространственных формах, Н. И. Лобачевский не нашёл не только
признания, но даже простого понимания своих идей. Потребовалось полвека
для того, чтобы эти идеи вошли в математическую науку, сделались
неотъемлемой её составной частью и явились тем поворотным пунктом,
который определил в значительной мере весь стиль математического
мышления последующей эпохи и с которого, собственно, начинается
русская математика. Поэтому при своей лшзни Н. И. Лобачевский
— 97 —

Николай Иванович Лобачевский
попал в тяжёлое положение «непризнанного учёного». Но это
непризнание не сломило его духа. Он нашёл выход в той разнообразной,
кипучей деятельности, которая бегло очерчена выше. Сила личности
Лобачевского восторжествовала не только над всеми трудностями
мрачного времени, в которое он жил, восторжествовала она и над тем,
что для учёного, может быть, труднее всего пережить: над идейной
изоляцией, над полным непониманием того, что ему было дороже и
нужнее всего — его научных открытий и идей. Впрочем, не следует
винить его современников, среди которых были и крупные учёные, в том,
что они не поняли Лобачевского. Его идеи далеко опередили его время.
Из иностранных математиков лишь знаменитый Гаусс понял эти идеи.
Но, владея ими, Гаусс никогда не имел мужества публично заявить об
этом. Однако он понял и оценил Лобачевского. Ему принадлежит
инициатива в единственной научной почести, выпавшей на долю
Лобачевского: по представлению Гаусса Лобачевский был избран в 1842 г.
членом-корреспондентом Геттингенского королевского общества наук.
Если право на бессмертие в истории науки Н. И. Лобачевский,
несомненно, завоевал своими геометрическими работами, то не следует
всё же забывать, что и в других областях математики он опубликовал
ряд блестящих работ по математическому анализу, алгебре и теории
вероятностей, а также по механике, физике и астрономии.
Имя Н. И. Лобачевского вошло в сокровищницу мировой науки. Но
гениальный учёный всегда чувствовал себя борцом за русскую
национальную культуру, каждодневным строителем её, живущим её
интересами, болеющим её нуждами.
Главнейшие труды Н. И. Лобачевского: Полное собрание сочинений по
геометрии, Казань, 1833, т. I (содержит: О началах геометрии, 1829; Воображаемая
геометрия, 1835; Применение воображаемой геометрии к некоторым интегралам, 1836;
Новые начала геометрии с полной теорией параллельных, 1835—1838); 1886, т. II
(содержит сочинения на иностранных языках, в том числе: Geometrische Untersuchun-
gen zur Theorie der Parallellinien, 1840, в которых Н. И. Лобачевский изложил свои
идеи о неевклидовой геометрии); Геометрические изыскания о теории параллельных
линий (русский перевод А. В. Летникова знаменитого мемуара Н. И. Лобачевского
Geometrische Untersuchungen...), «Математический сборник», М., 1868, III; Пангео-
метрия, «Учёные записки Казанского университета», 1855; Полное собрание сочинений,
М. — Л., Гостехиздат, 1946.
О Н. И. Лобачевском: Янишевский Е., Историческая записка о жизни
и деятельности Н. И. Лобачевского, Казань, 1868; Васильев А. В., Николай
Иванович Лобачевский, Спб., 1914; Синцов Д. М., Николай Иванович Лобачевский,
Харьков, 1941; Николай Иванович Лобачевский (к 150-летию со дня рождения; статьи
П. С. Александрова и А. Н. Колмогорова), М. — Л., 1943; Николай Иванович
Лобачевский (статьи Б. Л. Лаптева, П. А. Широкова, Н. Г. Чеботарёва), изд. АН СССР,
М. — Л., 1943; Каган В. Ф., Великий учёный Н. И. Лобачевский и его место в
мировой науке, М.—Л., 1943; его же, Н. И. Лобачевский, изд. АН СССР, М. —Л., 1944.

о
МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ
ОСТРОГРАДСКИЙ
(1801 — 1862)
ихаилу Васильевичу Остроградскому в истории русской
математики "принадлежит одно из наиболее почётных мест. Острый и смелый
ум, широкое математическое образование и хорошее знание
современного ему естествознания позволили ему получить результаты
первостепенного значения в механике и
различных частях математики.
Результаты многих его научных
исследований вошли в учебники,
но многие его крупнейшие
достижения, как это часто случалось
с работами русских учёных,
остались неизвестными широким
научным кругам Запада и
позднее были заново получены
другими исследователями. Однако,
несмотря на то, что лишь
относительно небольшая часть его
исследований стала достоянием
современной ему европейской науки,
его имя получило широкое
признание далеко за пределами
родины. М. В. Остроградский был
избран академиком не только Российской, но также Туринской,
Римской, Американской академий и членом-корреспондентом в то
время наиболее сильной по составу и научному весу Парижской
академии наук. О том, как велика была слава М. В. Остроградского в России,
можно судить хотя бы по тому, что когда молодые люди отправлялись
учиться в высшие учебные заведения, то друзья и родные напутствовали
их словами «становись Остроградским».
Г.Г\
— *J —

Михаил Васильевич Остроградский
Михаил Васильевич Остроградский родился 24 сентября 1801 года
в деревне Пашенная, Кобелякского уезда Полтавской губернии. На
девятом году жизни был определён в пансион при Полтавской
гимназии, называвшийся «Домом для воспитания бедных дворян».
Гимназического курса обучения он не закончил и, по желанию отца, вышел
из 3-го класса гимназии. Отец хотел видеть сына военным; это было
в то же время сильнейшим желанием мальчика. В 1816 г. М. В.
Остроградского повезли в Петербург для зачисления в один из гвардейских
полков, но не довезли туда, круто изменив решение по совету одного
из родственников, горячо настаивавшего на определении юноши в
университет. Это решило его дальнейшую судьбу. В 1817 г. его приняли
в Харьковский университет.
М. В. Остроградский ещё долго мечтал о военной службе и учился
плохо. Он готов был расстаться с мыслью о блестящем мундире
гвардейского офицера и помириться с положением провинциального
пехотного или артиллерийского офицера. Лишь в конце второго года
университетской жизни образ его мыслей резко изменился; он начал
работать и сразу же ощутил в себе призвание к математике. Поводом
для этого послужило то обстоятельство, что он перешёл жить на
квартиру университетского преподавателя математики Павловского.
Последний своими беседами сумел пробудить сначала интерес, а затем
и страстную любовь М. В. Остроградского к науке. С жаром
принявшись за учение, М. В. Остроградский через два месяца поражал
Павловского своими успехами. Математический талант давал
М. В. Остроградскому возможность налету схватить прочитанное и
подмечать промахи и ошибки изложения.
В 1820 г. М. В. Остроградский захотел оформить окончание
университета. Для этого следовало сдать экзамены. Он их с блеском сдал.
Ректор университета Осиповский, просвещённый и деятельный
профессор, предложил присудить М. В. Остроградскому первую учёную
степень кандидата. Однако острая политическая борьба,
существовавшая среди харьковской профессуры, привела к тому, что её
реакционная часть добилась лишения М. В. Остроградского диплома об
окончании университета, мотивируя это его вольнодумством и непосещением
лекций по богослужению.
Эта обида не обескуражила М. В. Остроградского, а скорее
побудила его к дальнейшей настойчивой работе. В 1822 г. он отправился
в Париж и там с жадностью начал впитывать высокую
послереволюционную культуру французской математической школы, слушая лекции
выдающихся математиков и физиков того времени: Ампера, Коши,
Лапласа, Пуассона, Фурье. Вскоре он начал пробовать свои силы и на пути
самостоятельного творчества. Уже в 1825 г. Коши в одном из мемуаров
с похвалой отзывается об исследованиях М. В. Остроградского,
посвященных вычислению интегралов. В следующем году М. В.
Остроградский представил Парижской академии свой первый мемуар «О волно-
— 100 —

Михаил Васильевич Остроградский
образном движении жидкости в цилиндрическом сосуде». Впоследствии
он был напечатан в её трудах. В этом мемуаре М. В. Остроградский
с большим искусством устанавливает общие выражения для скоростей
тяжёлой жидкости в цилиндрическом сосуде и указывает способ
определения этих скоростей по начальному виду свободной поверхности
и начальным значениям скоростей.
М. В. Остроградскому пришлось заниматься не только научной
работой. Денежные затруднения заставили его преподавать в колледже
Генриха IV, куда он поступил по рекомендации своих учителей.
В ноябре 1827 г. М. В. Остроградский вернулся в Россию.
Сохранились документы, указывающие на то, что тотчас же по возвращении
в Петербург он был взят под надзор полиции. Однако репутация
талантливого учёного, приобретённая М. В. Остроградским в Париже,
раньше него донеслась в Россию и доставила ему, вскоре по приезде
в Петербург, звание адъюнкта Академии наук, а в 1830 г. звание
экстраординарного и через год ординарного академика по прикладной
математике.
В Петербурге М. В. Остроградский продолжал свои научные
изыскания и со страстью отдался педагогической работе. Он преподавал
в Педагогическом институте, в Институте инженеров путей сообщения,
в Морском корпусе, в Михайловской артиллерийской академии, долгое
время был главным наблюдателем за преподаванием математики в
кадетских корпусах.
В своей педагогической деятельности М. В. Остроградский
всегда стремился познакомить слушателя с последними достижениями
математической науки. Так, например, в Институте инженеров
путей сообщения он рассказывал о работах Абеля по алгебраическим
функциям, об исследованиях Штурма относительно отделения корней
алгебраических уравнений (теорема Штурма) и других результатах
научной деятельности зарубежных математиков. Уровень преподавания
М. В. Остроградского в технических учебных заведениях был
значительно выше уровня преподавания в университетах, где готовились
специалисты-математики. Это не могло пройти бесследно. И
действительно, многие ученики М. В. Остроградского сами впоследствии
стали профессорами университетов, технических и военных учебных
заведений.
В 1856 г. Парижская академия наук избрала М. В. Остроградского
своим членом-корреспондентом в награду за его научные заслуги.
Научные связи, завязанные им в Париже, он сохранил до последних
дней жизни, состоя, например, в дружеской переписке с Коши до самой
его смерти.
1 января 1862 года М. В. Остроградский умер в Полтаве, по дороге
из своего поместья в Петербург.
Предметом исследований М. В. Остроградского были:
математическая физика, аналитическая и небесная механика, а также смежные
— 101 —

Михаил Васильевич Остроградский
с математикой области. И он с одинаковым успехом работал во всех
этих областях, часто опережая своих европейских коллег.
С особенной любовью занимался он аналитической механикой,
к которой относится большинство его учёных работ. Наряду с общими
проблемами механики, он дал решения многих частных механических
задач в области гидростатики, гидродинамики, теории упругости,
теории притяжения и баллистики.
М. В. Остроградский установил, независимо от английского учёного
Гамильтона, один из важнейших законов механики, так называемый
принцип наименьшего действия. Он сформулировал в наиболее общем
виде начало возможных перемещений, устранив в работах Лагранжа,
создателя этого предложения, ненужные ограничения и исправив
допущенные этим последним ошибки в выводе уравнений динамики. В близкой
связи с работами М. В. Остроградского по механике находятся его
исследования по вариационному исчислению. Сколь существенны полученные
им результаты, можно судить хотя бы по тому, что его мемуар о
вычислении вариаций кратких интегралов, напечатанный в 1834 г. в изданиях
Российской академии наук, появился в 1861 г. в полном переводе как
приложение к книге английского математика и историка математики
Тотгентера, посвященной истории развития вариационного исчисления.
Любопытно отметить, что в 1840 г. Парижская академия наук объявила
премию за решение проблемы, уже решённой за шесть лет до этого
М. В. Остроградским в указанном мемуаре. Эта премия была
присуждена французскому математику Саррюсу за сочинение, содержавшее,
кстати сказать, ошибочные заключения. В этом же мемуаре в 1834 г.
М. В. Остроградский дал важнейшую формулу кратного
интегрирования, позволяющую вычисление п -кратного интеграла сводить к
вычислению (п—1)-кратного. Эта формула в частном случае при п = 3
известна каждому изучавшему курс математического анализа или
математической физики. Она известна под названием формулы
Остроградского. Исследования М. В. Остроградского по математической физике
касаются весьма разнообразных вопросов: распространения тепла,
распространения волн на поверхности жидкости, теории удара, уравнений
движения упругого тела. Здесь, как и всюду, следуя складу своего ума,
он стремится к получению наиболее общих результатов и даёт широкие
обобщения.
Несколько работ М. В. Остроградского посвящено баллистике. Эти
работы, а также исследования по небесной механике, привели его
к работе в области приближённых вычислений, где им даны важные
формулы. Значительный интерес М. В. Остроградский проявил к теории
алгебраических функций и опубликовал в этом направлении ряд своих
исследований. Он нашёл метод выделения алгебраической части
интеграла от рациональной функции, приводимый теперь в учебниках. Три
работы М. В. Остроградского посвящены теории вероятностей. Во
введении к одной из них М. В. Остроградский говорит, что она может иметь
— 102 —

Михаил Васильевич Остроградский
практическое применение при браковке принимаемых материалов. Это
замечание характерно для всей деятельности М. В. Остроградского,
который привык считать, что прогресс теоретической науки неразрывно
связан с приложениями её результатов к практике.
Уже простое перечисление тем проведённых М. В. Остроградским
исследований обнаруживает исключительную разносторонность его
интересов и творческих способностей.
В развитие математической культуры в России М. В.
Остроградский внёс такой вклад, значение которого трудно переоценить. Он
является одним из основателей русской математической школы. По его
указаниям вели научную работу не только лица, находящиеся под его
непосредственным влиянием, но и математики, работавшие в других
городах. Так, например, профессор Московского университета Брашман
написал по мысли М. В. Остроградского работу «Примечание к общей
теории наибольших и наименьших величин функций многих
переменных», в которой он исправил неточность, допущенную знаменитым
математиком Лагранжем при разборе достаточных условий экстремума
(т. е. наибольшего или наименьшего значения) функций от трёх
переменных. Своими публичными лекциями М. В. Остроградский
способствовал приобщению русской интеллигенции к высоким идеям науки.
Лекции М. В. Остроградский читал, просто и ясно. При изложении
сложных и трудных мест, заметив, что у слушателей встречаются
затруднения, он немедленно предлагал иное доказательство, часто
импровизируя его тут же у доски. Прочитанные им в 1836—1837 гг.
публичные лекции по высшей алгебре и напечатанные под названием «Лекции
алгебраического анализа» пользовались большим успехом. В лекциях
по небесной механике, прочитанных в заседаниях Академии наук в
течение нескольких месяцев, он не только изложил состояние этой науки,
но и улучшил самое изложение, наполнив этот курс как своими
доказательствами ряда предложений, так и более принципиальными идеями.
Для характеристики М. В. Остроградского как педагога следует
отметить, что способных студентов он поощрял к занятиям, но для
слабых и бездарных он был грозой и на экзаменах эти последние
прятались, под предлогом болезни ложились в лазарет и откладывали
экзамены до более подходящего случая.
М. В. Остроградский интересовался также преподаванием
элементарной математики. С целью его улучшения им были написаны учебник
элементарной геометрии и конспект по тригонометрии; совместно
с проф. Блюмом им написана брошюра о преподавании математики
в школе.
Такова в кратких чертах многосторонняя деятельность Михаила
Васильевича Остроградского, так много поработавшего на пользу науки
и просвещения в России.
Главнейшие труды М. В. Остроградского: опубликованные в Мемуарах
С.-Петербургской академии наук на французском языке («Memoires de Г Acad, de St.
— 103 —

Михаил Васильевич Остроградский
Pet.», серия VI); 1834, т. III —Мемуар о вычислении вариации кратных интегралов;
1834, т. I — Общие замечания о моментах сил (здесь исследуются условия возможных
перемещений); 1848, т. IV — Мемуар о дифференциальных уравнениях, относящихся
к изопериметрической задаче (здесь Остроградский приходит к принципу
наименьшего действия); 1854, т. VI —Мемуар по общей теории ударов; опубликованные на
русском языке: Аналитическая механика, Спб., 1836; Полное собрание сочинений
(под ред. акад. А. Н. Крылова), М. — Л., 1940, т. II (содержит «Лекции
алгебраического и трансцендентного анализа», 2 части, изданные ранее, Спб., 1837).
О М. В. Остроградском: Сомов, Очерк жизни и учёной деятельности
М. В. Остроградского, «Записки Академии наук», Спб., 1863, т. III, кн. 1; М. В.
Остроградский (сборник к столетию со дня рождения), Полтава, 1902 (статьи А. М.
Ляпунова, В. А. Стеклова, М. А. Тихомандрицкого и др.); статьи Н. Е. Жуковского,
Л. К. Лахтина и др., посвященные столетию со дня рождения М. В.
Остроградского, «Математический сборник», М., 1902, т. XXII (имеется перечень трудов
Остроградского и их разбор); Васильев А. В., М. В. Остроградский,
Казань, 1904; Жуковский Н. Е., Полное собрание сочинений, М. —Л., 1937, т. IX
(статьи: М. В. Остроградский; Некоторые черты из жизни М. В. Остроградского;
Учёные труды М. В. Остроградского по механике).

ШШШМ
тшш
ИШ1№Щ1Ш1Щ|| ШШИ
—
т
ЭМИЛИИ ХРИСТИАНОВИЧ
ЛЕНЦ
(1804—1865)
милий Христианович Ленц сыграл весьма важную роль в
развитии учения об электричестве. Он существенно дополнил законы
электромагнитной индукции, лёгшие в основу современной электротехники.
Через год после их опубликования Э. X. Ленц
установил закон, однозначно
определяющий направление индуктированных токов
во всех возможных случаях, указал на
тесное взаимоотношение
магнитно-электрических и электромагнитных явлений, а
также изучил условия, от которых
зависит сила всякого индуктированного тока.
Всё это сделано и изложено Э. X. Лен-
цем с предельной ясностью и простотой
в то время, когда представления
большинства физиков о «гальваническом
токе» и его отношении к «электрическим
явлениям» были ещё чрезвычайно
сумбурны и противоречивы. Известный русский
учёный-электротехник и популяризатор В. К- Лебединский следующими
словами оценивал в 1895 г. значение работ Э. X. Ленца в области
учения об электричестве: «Напрашивается невольно сравнение с
бессмертным Фарадеем. Опыты этих двух физиков раскрыли явления
индукции и в то время, как теории Ампера и Вебера заменяются новыми,
истинное опытов Фарадея и Ленца останется навсегда».
Эмилий Христианович Ленц родился 12 февраля 1804 года в
г. Юрьеве (ныне Тарту) в Эстонии. Образование получил в родном
городе и изучал в Юрьевском университете сперва теологию (богословие)
и филологию, а затем естественные науки. Ещё до окончания
университетского курса Э. X. Ленц, благодаря своим выдающимся
способностям, был приглашён участвовать в качестве физика в кругосветном
— 105 —

Эмилий Христианович Ленц
плавании Коцебу. Плавание продолжалось с 1823 по 1826 г. Работа в
экспедиции предопределила на следующие годы направление научной
деятельности Э. X. Ленца. Примерно до 1830 г. он работал над
вопросами физической географии и приобрёл в этой области широкую
известность. За это время он участвовал в экспедиции на Кавказ в
окрестности Эльбруса, в 1829 г. ездил в г. Николаев для участия в наблюдениях
качания маятника в этой точке земного шара, а также провёл
некоторое время в Баку, на берегу Каспийского моря, где производил
гидрологические наблюдения. В 1828 г. Э. X. Ленц был избран адъюнктом
Петербургской академии наук и доложил там свой первый мемуар
«О солёности морской воды и о температуре её в океанах на
поверхности и в глубине». В этом мемуаре Э. X. Ленц подводил итоги работ,
проведённых им во время кругосветного плавания. В 1830 г. Э. X. Ленц
был избран экстраординарным, а ещё через четыре года — в 1834 г.—
ординарным академиком. С 1830 г. в его заведывание перешёл
собранный его предшественником по академии В. В. Петровым хорошо
обставленный физический кабинет, который Э. X. Ленц продолжал пополнять.
В конце 1835 г. или в самом начале 1836 г. Эмилий Христианович был
приглашён профессором физики и физической географии в
Петербургский университет. В университете он также усиленно занялся
приведением в порядок и пополнением физического кабинета. В те времена
широко был распространён обычай читать лекции по какому-либо
иностранному учебнику с небольшими дополнениями, о чём так прямо и
объявлялось в учебном плане. Ленц читал лекции «по собственным
запискам». Такой порядок кажется нам теперь естественным и
необходимым, но в те времена такое чтение курса являлось большой заслугой
и большим достоинством лектора. Лекции Э. X. Ленца отличались
строгим, критическим и систематическим изложением и всегда
сопровождались опытами, к которым он приготовлялся заранее и которые потому
всегда бывали удачны. Эксперименту Э. X. Ленц вообще придавал
очень большое значение и, пока физический кабинет университета ещё
не был в достаточной степени оборудован, допускал студентов к
занятиям в физическом кабинете Академии наук и даже разрешал, под свою
личную ответственность, брать приборы для производства опытов на
дом. Э. X. Ленц в течение ряда лет был деканом
физико-математического факультета. После утверждения университетского устава 1863 г.
он был избран ректором университета Но в этой должности ему
пришлось пробыть недолго. В августе 1864 г. он получил заграничный
отпуск для лечения хронического заболевания глаз. 10 февраля 1865 года
Эмилий Христианович Ленц скоропостижно скончался в Риме.
Вице-президент Академии наук В. Л. Буняковский говорил на
соединённом заседании физико-математического и филологического
отделений Академии 21 февраля 1865 г. после получения известия о смерти
Ленца: «...Все мы постоянно видели в нём образец прямодушия,
беспристрастия и правдивости. Всем, знавшим Эмилия Христиановича,
_ Ю6 —

Эмилий Христианович Ленц
известна его независимость мнений и поступков от всяких внешних
влияний и отношений, против которых так трудно бывает устоять...
Одарённый умом светлым и проницательным, он нередко разрешал
сомнения, встречавшиеся при обсуждении каких-либо щекотливых или
затруднительных вопросов... Академия весьма часто назначала Эмилия
Христиановича в члены комиссий по таким предметам, которые
требовали особенной опытности и сообразительности... Молодым людям,
занимавшимся наукой, он всегда с готовностью оказывал возможное
содействие и помощь...». Буняковский вспоминает и о беседах с Лен-
цем, «которые так поучительно умел он воодушевлять своим светлым
воззрением на разнообразные вопросы жизни и науки».
Чтобы оценить по достоинству всё сделанное Э. X. Ленцем в
области электромагнетизма, необходимо полнее представить себе
положение дел и широко распространённые в то время воззрения в учении
об «электрических» и «гальванических» явлениях.
Физики имели дело, с одной стороны, с электрическими зарядами,
получаемыми путём трения, с процессами распространения этих зарядов
по поверхности проводников, с зарядкой и разрядкой конденсаторов, —
словом, со всеми теми явлениями, которые тогда называли
электрическими и которые ещё и теперь не совсем правильно относят к области
электростатики. С другой стороны, были известны явления
электрического тока, источниками которого были различные гальванические
элементы. Эти явления называли «гальваническими». Только очень немногие
физики склонялись к тому, что в «электричестве» и «гальванизме» они
имеют дело с одними и теми же явлениями природы. То было время,
когда в физике господствовали представления о «невесомых жидкостях»:
теплороде, светоносной жидкости и т. д., наличием которых и переходом
их из одного тела в другое хотели объяснить все физические явления.
Явления электричества и гальванизма имели между собой коренные
различия, вызываемые, как мы теперь знаем, большой «разницей
потенциалов» и малыми «количествами электричества» в случае электрических
явлений и, наоборот, малой разницей потенциалов (малым
«напряжением») и большим количеством протекающих по проводу электрических
зарядов («большой силой тока») в случае гальванических явлений.
Физикам того времени, в дополнение к представлениям о существовании
большого числа различных невесомых жидкостей или флюидов, нетрудно
было представить себе существование ещё двух различных флюидов —
«электрического» и «гальванического». В то время казалось твёрдо
установленным, что излучения различных источников света производят
различное действие: в случае одних источников преобладали так называемые
«химические» (ультрафиолетовые) лучи, в случае других — «тепловые»
(инфракрасные), в случае третьих — собственно световые лучи,
видимые глазом. По аналогии казалось естественным, что различные
источники электрического тока, в том числе даже гальванические элементы,
могут давать токи различного свойства. Поэтому вовсе не было оче-
— 107 —

Эмилий Христианоеич Ленц
видным, что к токам, полученным путём фарадеевской индукции,
должны быть приложимы те же самые законы, что и к токам от
гальванических элементов. Подтверждение противоположному заключению
находили в ряде неправильно поставленных или неправильно
истолкованных опытов. Так, вторично индуктированные переменные токи не могли
сообщать магнитной стрелке постоянное отклонение, не могли быть
применены для получения явлений электролиза в чистом виде и т. д.
Всеобщий характер закона Ома не понимали, придавая этому закону только
ограниченное каждым отдельным случаем той или иной электрической
цепи значение. При таком широком распространении ошибочных
воззрений делать глубокие обобщения и искать общие законы явлений
электрического тока представлялось трудным и смелым делом. Надо было не
только установить общие положения путём гениальной индукции,
основанной на чрезвычайно ясном понимании всех отдельных фактов, но и
предварительно ещё весьма строго и критически охватить умственным
взором весь «фактический материал». Нужно было понять ошибки,
допущенные рядом экспериментаторов, и не только проникнуться идеей
об единой природе и единых законах электрического тока, но и
подтвердить это единство экспериментально. Великая заслуга Э. X. Ленца
заключается в том, что, несмотря на противоречивые экспериментальные
данные, он твёрдо верил в единую природу электрического тока, каково
бы ни было происхождение последнего; в том, что он путём
безукоризненно поставленных экспериментов показал, что сила индуктированного
тока определяется количественно точно теми же условиями и тем же
законом Ома, что и сила любого другого тока. Тотчас же после
опубликования М. Фарадеем мемуара, описывающего явления индукции
электрических токов, Э. X. Ленц приступил к экспериментам, которые
привели его к следующим выводам: сила индуктированного тока
определяется электродвижущей силой, возникающей во вторичном контуре,
и сопротивлением этого контура; индуктированная электродвижущая
сила пропорциональна числу витков вторичной обмотки и не зависит ни
от радиуса витков, ни от поперечного сечения проводника, ни от
вещества последней.
«Эти результаты Ленца, — говорит В. К. Лебединский в статье,
написанной 50 лет тому назад, — не носят теперь название законов;
они все вытекают из нашего представления о магнитном поле. Но в своё
время они были первым шагом в разборе чудесных явлений индукции».
Насколько эти совершенно правильные выводы противоречили
широко распространённым воззрениям, видно из того факта, что издатель
журнала «Анналы физики и химии» — известный физик Поггендорф —
далеко не сразу решился поместить их в своём журнале. Хотя эти
результаты были получены Э. X. Ленцем в 1832 г., его мемуар появился
в «Анналах» лишь в 1835 г. — только через год после следующей его
статьи, доложенной в Академии наук 29 ноября 1833 г. и содержащей
изложение и экспериментальное обоснование того обобщённого закона
— 108 —

Эмилий Христиановин Ленц
индукции, который теперь носит название «правила Ленца». В этой
статье Э. X. Ленц говорит, что Фарадей для каждого отдельно
рассматриваемого случая индукции даёт специальное указание для
определения направления индуктированного тока. Эти указания нельзя обобщить,
и, более того, некоторые случаи индукции токов остаются
непредусмотренными. «Тотчас же после прочтения мемуара Фарадея мне
показалось, что все случаи индуктированных токов могут быть сведены очень
простым способом к законам электродинамических движений», —
говорит Э. X. Ленц и высказывает следующее, совершенно общее и
пригодное для всех случаев индукции электрических токов, положение:
«Если металлический проводник передвигается вблизи
гальванического тока или вблизи магнита, то в нём возбуждается
гальванический ток такого направления, которое вызвало бы движение
покоящегося провода в направлении, прямо противоположном направлению
движения, навязанному здесь проводу извне, в предположении, что
находящийся в покое провод может двигаться только в направлении этого
последнего движения или в прямо противоположном».
Это положение Э. X Ленц обосновывает многочисленными
примерами, взятыми как из чужих, так и из собственных опытов. Анализируя
физическую сущность высказанного положения, Э. X. Ленц приходит
ещё к следующему обобщению: «Если мы хорошо уясним себе
приведённый выше закон, то мы сможем вывести заключение^ что каждому
явлению движения под действием электромагнитных сил должен
соответствовать определённый случай электромагнитной индукции», или,
выражаясь короче: каждому электромагнитному явлению соответствует
определённое магнитно-электрическое явление. Это обобщение
естественно приводит к следующему: при передвижении проводника в
магнитном поле и возбуждении в нём тока (магнитно-электрическое
явление) мы преодолеваем действие какой-то силы; эта сила не что иное,
как та, которая приводит в движение проводник при соответствующем
электромагнитном явлении. Таков был, повидимому, ход мысли,
приведший Э. X. Ленца к его «правилу».
Современное теоретическое обоснование закона Ленца зиждется
на законе сохранения энергии и близко к указанному ходу мыслей. Но
закон сохранения энергии был окончательно сформулирован лишь
в 1847 г., т. е. 14 лет спустя после доклада Э. X. Ленца в Академии наук.
Это показывает, что Эмилий Христианович был в числе тех физиков,
которые, хотя и неясно, но «предчувствовали» существование закона
сохранения энергии. Весьма интересно, что в том же томе «Анналов»
некто физик Ричи, из чисто умозрительного сопоставления движения
проводника с током в магнитном поле и явлений индукции Фарадея, но
без деятельного сличения с опытом, приходит к ошибочному выводу,
прямо противоположному закону Ленца.
Другой общеизвестный закон физики, с которым связано имя
Э. X. Ленца, это закон Джоуля-Ленца, выведенный Э. X. Ленцем
— 109 —

Эмилий Христианозич Лвнц
в 1844 г., независимо от работы Джоуля, путём более точно
поставленных экспериментов, чем опыты Джоуля. Закон Джоуля-Ленца
устанавливает, что количество тепла, выделяющееся в проводнике при
прохождении тока, прямо пропорционально сопротивлению проводника
и квадрату силы тока.
Мы не имеем возможности остановиться на всех работах Э. X.
Ленца в области электромагнетизма. Скажем только, что Э. X. Ленц и
Б. С. Якоби установили условия, от которых зависит подъёмная сила
магнита. Их выводы опять вполне согласуются с законом сохранения
энергии и разбивают несбыточные мечты некоторых фантазёров.
Э. X. Ленц использовал своё глубокое понимание законов
электродинамики для рассмотрения явлений в динамомашине. Он показал, что
необходимо учитывать не только токи, индуцируемые во вращающемся
якоре машины магнитным полем полюсов машины, но и самоиндукцией
обмотки якоря; эта самоиндукция приводит к очень существенному в
работе электрической машины явлению, носящему название «реакции
якоря»; Э. X. Ленц объяснил, таким образом, почему, например, первые
попытки применить генераторы постоянного тока для гальванопластики
потерпели неудачу и почему положение «щёток» машины должно быть
сдвинуто на некоторый угол по сравнению с тем наивыгоднейшим
положением, которое указывает первоначальная теория машины, не
учитывающая реакции якоря.
Исследования Э. X. Ленца легли в основу грандиозного здания
современного учения об электричестве и важнейших разделов
практической электротехники.
Главнейшие труды Э. X. Ленца: работы, помещённые в «Poggendorfs Annalen»
(в скобках указаны год и том): О правиле, по которому происходит сведение
магнитоэлектрических явлений на электро-магнитные (правило Ленца) (1834, 31); Об опытах
с индуктированными токами (1835, 34); Мемуар, в котором даётся критический
разбор работ де-ла-Рива об особенных свойствах индукционных токов (1839, 48);
Исследования над динамомашинами (1842, 57); Работа, в которой устанавливается закон,
известный как закон Джоуля-Ленца (1844, 61); О значении скорости вращения на
индукционный ток, возбуждённый магнитно-электрической машиной (1849, 76); на
русском языке: Физическая география, Спб., 1851 (3 изд. — 1858); Руководство к физике,
Спб., 1839 (6 изд.—1864); Руководство к физике для военно-учебных заведений,
Спб., 1855.
О Э. X. Ленце: Савельев А., О трудах акад. Ленца в магнито-электричестве,
«Журн. Министерства нар. проев.», 1854, №8, 9; Лебединский В., Ленц,
как один из основателей науки об электромагнетизме, «Электричество», 1895, № 11—12;
Очерк работ русских по электротехнике с 1800 по 1900 год, Спб., 1900.

ПАФНУТИЙ ЛЬВОВИ Ч
Ч Е Б Ы Ш Е В
(1821 — 1894)
афнутий Львович Чебышев оставил неизгладимый след в
истории мировой науки и в развитии русской культуры.
Многочисленные научные труды почти во всех областях математики
и прикладной механики, труды, глубокие по содержанию и яркие по
своеобразию методов исследования,
создали П. Л. Чебышеву славу одного из
величайших представителей
математической мысли. Огромное богатство идей
разбросано в этих работах, и, несмотря
на то, что пятьдесят лет прошло со дня
смерти их творца, они не потеряли ни
своей свежести, ни актуальности, и их
дальнейшее развитие продолжается
в настоящее время во всех странах
земного шара, где только бьётся пульс
творческой математической мысли.
П. Л. Чебышев был доступен для
всех, кто хотел научно работать и имел
для этого данные; он щедро делился
своими идеями. Благодаря этому он
оставил после себя большое число
учеников, ставших впоследствии
первоклассными учёными; среди них А. М. Ляпунов и А. А. Марков, очерки
о которых помещены в настоящей книге. От него идут истоки многих
русских математических школ в теории вероятностей, теории чисел,
теории приближения функций, теории механизмов, с успехом
продолжающих работу и в наши дни.
Жизнь Пафнутия Львовича Чебышева небогата внешними
событиями. Родился он 26 мая 1821 года в сельце Окатове, Боровского уезда,
— 111 —

Пафнутий Львович Чебышев
Калужской губернии. Первоначальное образование и воспитание он
получил дома; грамоте его обучала мать Аграфена Ивановна, а
арифметике и французскому языку — двоюродная сестра Сухарева, девушка
весьма образованная и, повидимому, сыгравшая значительную роль в
воспитании будущего математика. В 1832 г. семейство Чебышевых
переехало в Москву для подготовки Пафнутия Львовича и его старшего
брата к поступлению в университет. Шестнадцатилетним юношей он
стал студентом Московского университета и уже через год за
математическое сочинение на тему, предложенную факультетом, был
награждён серебряной медалью. С 1840 г. материальное положение семьи
Чебышевых пошатнулось, и Пафнутий Львович был вынужден жить
на собственный заработок. Это обстоятельство наложило отпечаток на
его характер, сделав его расчётливым и бережливым; впоследствии,
когда он уже не испытывал недостатка в средствах, он не соблюдал
экономии в их расходовании только при изготовлении моделей
различных приборов и механизмов, идеи которых часто рождались в его голове.
Двадцатилетним юношей П. Л. Чебышев окончил университет,
а через два года опубликовал свою первую научную работу, за которой
вскоре последовал ряд других, всё более и более значительных и
быстро привлекших к себе внимание научного мира. Двадцати пяти лет
П. Л. Чебышев защитил в Московском университете диссертацию на
степень магистра, посвященную теории вероятностей, а ещё через год
был приглашён на кафедру Петербургского университета и переселился
в Петербург. Здесь началась его профессорская деятельность, которой
П. Л. Чебышев отдал много сил и которая продолжалась до
достижения им преклонного возраста, когда он оставил лекции и отдался
целиком научной работе, продолжавшейся буквально до последнего
мгновения его жизни. В двадцать восемь лет он получил в
Петербургском университете степень доктора, причём диссертацией служила его
книга «Теория сравнений», которой затем в течение более
полустолетия студенты пользовались как одним из самых глубоких и серьёзных
руководств по теории чисел. Академия наук избрала
тридцатидвухлетнего П. Л. Чебышева адъюнктом по кафедре прикладной математики;
через шесть лет он уже стал ординарным академиком. Год спустя он
был избран членом-корреспондентом Парижской Академии наук, а в
1874 г. та же академия избрала его своим иностранным сочленом.
8 декабря 1894 года утром Пафнутий Львович Чебышев умер, сидя
за письменным столом. Накануне был его приёмный день и он
сообщал ученикам планы своих работ и наводил их на мысли о темах для
самостоятельного творчества.
К этой внешней канве жизни П. Л. Чебышева надо добавить
оставленную современниками и учениками характеристику его как
педагога и научного воспитателя. Тот вес, который приобрела в истории
математики созданная им научная школа, уже показывает с
максимальной объективностью, независимо от персональных отзывов, что
— 112 —

Пафнутий Львович Чебышев
П. Л. Чебышев умел зажигать научный энтузиазм своих учеников.
Основной чертой этой школы, которую принято называть петербургской
математической школой, было стремление тесно связать проблематику
математики с принципиальными вопросами естествознания и техники.
Раз в неделю у П. Л. Чебышева был приёмный день, когда двери его
квартиры были открыты для каждого, кто хотел о чём-либо
посоветоваться по поводу своих исследований. Редко кто уходил, не
обогатившись новыми мыслями и новыми планами. Современники и, в
частности, ученики П. Л. Чебышева говорят о том, что он охотно раскрывал
богатство своего идейного мира не только в беседах с избранными, но
и на своих лекциях для широкой аудитории. С этой целью он иногда
прерывал ход изложения, чтобы осветить своим слушателям историю
и методологическое значение того или иного факта или научного
положения. Этим отступлениям он придавал существенное значение. Они
бывали довольно длительными. Приступая к такой беседе, П. Л.
Чебышев оставлял мел и доску и усаживался в особое кресло, стоявшее
перед первым рядом слушателей. В остальном ученики характеризуют
его как педантически точного и аккуратного лектора, никогда не
пропускавшего, никогда не опаздывавшего и никогда не задерживавшего
аудиторию ни на одну минуту долее положенного времени. Интересно
отметить ещё характерную особенность его лекций: всякой сложной
выкладке он предпосылал разъяснение её цели и хода в самых общих
чертах, а затем проводил её молча, очень быстро, но настолько
подробно, что следить за ним было легко.
На фоне этой размеренной, благополучной, не отмеченной никакими
внешними потрясениями жизни, в тиши спокойного кабинета учёного
совершались великие научные открытия, которым суждено было не
только изменить и перестроить лицо русской математики, но и оказать
огромное, в течение ряда поколений неизменно ощущающееся влияние
на научное творчество многих выдающихся учёных и научных школ за
рубежом. П. Л. Чебышев не был одним из тех учёных, которые,
облюбовав какую-нибудь одну более или менее узкую ветвь своей науки,
отдают ей всю свою жизнь, сперва создавая её основы, а потом
тщательно дорабатывая и совершенствуя её детали. Он принадлежал
к числу тех «кочующих» математиков, которых знает наука среди своих
величайших творцов и которые видят своё призвание в том, чтобы,
переходя от одной научной области к другой, в каждой из них оставить
ряд блестящих основных идей или методов, разработку следствий или
деталей которых они охотно предоставляют своим современникам и
грядущим поколениям. Это не значит, конечно, что такой учёный
ежегодно меняет область своих научных интересов и, опубликовав в
выбранной им области одну-две статьи, навсегда её оставляет. Нет, мы
знаем* что П. Л. Чебышев занимался, например, всю жизнь
разработкой всё новых и новых задач своей знаменитой теории приближения
функций, что к основным задачам теории вероятностей он обращался
— 113 —

Пафнутиа Львович Чебышев
трижды — в начале, в середине и в самом конце своего творческого
пути. Но характерным является то, что таких избранных областей
у него было много (теория интеграции, приближение функций
многочленами, теория чисел, теория вероятностей, теория механизмов и ряд
других) и что в каждой из них его преимущественно привлекало
создание основных, общих методов, расширение круга идей, а не
логическое завершение путём тщательной отделки всех деталей. И почти
невозможно указать такую область, где брошенные им семена не дали
бы обильных и мощных всходов. Его идеи подхватывались и
разрабатывались блестящей плеядой учеников, а затем становились достоянием
и более широких научных кругов, в том числе и зарубежных, и везде
с успехом вербовали себе последователей и продолжателей. Были
среди этих идей и такие, всё методологическое значение которых не
могло быть в достаточной мере осознано современниками и
раскрывалось во всей полноте лишь в исследованиях последующих поколений
учёных.
В качестве другой важнейшей особенности научного творчества
П. Л. Чебышева нужно отметить его неизменный интерес к вопросам
практики. Этот интерес был настолько велик, что, пожалуй, им в
значительной мере определяется своеобразие П. Л. Чебышева как
учёного. Без преувеличения можно сказать, что большая часть его лучших
математических открытий навеяна прикладными работами, в частности
его исследованиями по теории механизмов. Наличие этого влияния
нередко подчёркивалось самим Чебышевым как в математических, так
и в прикладных работах, но наиболее полно идея плодотворности
связи теории с практикой была им высказана в статье «Черчение
географических карт». Мы не станем пересказывать мысли великого учёного,
а приведём его подлинные слова:
«Сближение теории с практикой даёт самые благотворные
результаты, и не одна только практика от этого выигрывает; сами науки
развиваются под влиянием её, она открывает им новые предметы для
исследования, или новые стороны в предметах давно известных.
Несмотря на ту высокую степень развития, до которой доведены науки
математические трудами великих геометров трёх последних столетий,
практика явно обнаруживает неполноту их во многих отношениях; она
предлагает вопросы, существенно новые для науки, и таким образом
вызывает на изыскание совершенно новых метод. — Если теория много
выигрывает от новых приложений старой методы или от новых раз-
витий её, то она ещё более приобретает открытием новых метод,
и в этом случае наука находит себе верного руководителя в практике».
Среди огромного количества задач, которые ставит перед
человеком его практическая деятельность, особенную важность имеет, по
мнению П. Л. Чебышева, одна: «как располагать средствами своими для
достижения по возможности большей выгоды?» Именно поэтому
«большая часть вопросов практики приводится к задачам наибольших
— 114 —

Пафнутий Львович Чебышев
и наименьших величин, совершенно новым для науки, и только
решением этих задач мы можем удовлетворить требованиям практики,
которая везде ищет самого лучшего, самого выгодного».
Приведённая цитата для П. Л. Чебышева являлась программой
всей его научной деятельности, была руководящим принципом его
творчества.
Многочисленные прикладные работы П. Л. Чебышева, носящие
далеко не математические названия — «Об одном механизме», «О
зубчатых колёсах», «О центробежном уравнителе», «О построении
географических карт», «О кройке платьев» и многие другие, объединялись
одной основной идеей — как располагать наличными средствами для
достижения наибольшей выгоды? Так, в работе «О построении
географических карт» он задаётся целью определить такую проекцию карты
данной страны, для которой искажение масштаба было бы
минимальным. В его руках эта задача получила исчерпывающее решение. Для
Европейской России он довёл это решение до численных подсчётов и
выяснил, что наивыгоднейшая проекция будет давать искажение
масштаба не более 2%, тогда как принятые в то время проекции давали
искажение не менее 4—5% *).
* Значительную долю своих усилий он потратил на
конструирование (синтез) шарнирных механизмов и на создание их» теории.
Особенное внимание он уделял усовершенствованию параллелограмма Уатта —
механизма, служащего для превращения кругового движения в
прямолинейное. Дело заключалось в том, что этот основной для паровых
двигателей и других машин механизм был весьма несовершенен и
давал вместо прямолинейного движения криволинейное. Такая подмена
одного движения другим вызывала вредные сопротивления, портившие
и изнашивавшие машину. Семьдесят пять лет прошло со времени
открытия Уатта; сам Уатт, его современники и последующие
поколения инженеров пробовали бороться с этим дефектом, но, идя ощупью,
путём проб, существенных результатов добиться не могли. П. Л.
Чебышев взглянул на дело с новой точки зрения и поставил вопрос так:
создать механизмы, в которых криволинейное движение возможно
меньше отклонялось бы от прямолинейного, и определить при этом
наивыгоднейшие размеры частей машины. С помощью специально
разработанного им аппарата теории функций, наименее уклоняющихся от нуля,
он показал возможность решения задачи о
приближённо-прямолинейном движении с любой степенью приближения к этому движению.
На основе разработанного им метода он дал ряд новых
конструкций приближённо-направляющих механизмов. Некоторые из них до
сих пор находят себе практическое применение в современных приборах.
1) Часть очерка, касающаяся работ П. Л. Чебышева по теории механизмов
и отмеченная в начале и конце звёздочками, принадлежит акад. И. И.
Артоболевскому.
— 115 —

Пафнутий Львович Чебышев
Но интересы П. Л. Чебышева не ограничивались рассмотрением
только теории приближённо-направляющих механизмов. Он занимался
другими задачами, являющимися актуальными и для современного
машиностроения.
Изучая траектории, описываемые отдельными точками звеньев
шарнирно-рычажных механизмов, П. Л. Чебышев останавливается на
траекториях, форма которых является симметричной. Изучая свойства
этих симметричных траекторий (шатунных кривых), он показывает, что
эти траектории могут быть использованы для воспроизведения многих
важных для техники форм движения. В частности, он показывает, что
можно шарнирными механизмами воспроизвести вращательное
движение с различным направлением вращения около двух осей, причём
указанные механизмы не будут ни параллелограммами, ни
антипараллелограммами, обладающими некоторыми замечательными свойствами.
Один из таких механизмов, получивший в дальнейшем название
парадоксального, является до сих пор предметом удивления всех техников
и специалистов. Передаточное отношение между ведущим и ведомым
валами в этом механизме может меняться в зависимости от
направления вращения ведущего вала.
П. Л. Чебышев создал ряд так цазываемых механизмов с
остановками. В этих механизмах, широко применяемых в современном
автоматостроении, ведомое звено совершает прерывистое движение,
причём отношение времени покоя ведомого звена ко времени его
движения должно изменяться в зависимости от технологических задач,
поставленных перед механизмом. П. Л. Чебышев впервые даёт
решение задачи о проектировании таких механизмов. Ему принадлежит
приоритет в вопросе создания механизмов «выпрямителей движения»,
которые в самое последнее время получили применение в целом ряде
конструкций современных приборов, и таких передач, как
прогрессивные передачи типа Вазанта, Константинеску и другие.
Используя свои механизмы, П. Л. Чебышев построил знаменитую
переступающую машину (стопоходящую машину), имитирующую своим
движением движение животного; он построил так называемый
гребной механизм, который имитирует движение вёсел лодки,
самокатное кресло, дал оригинальную модель сортировальной машины
и других механизмов. До сих пор мы с изумлением наблюдаем за
движением этих механизмов и поражаемся богатой технической интуиции
П. Л. Чебышева.
П. Л. Чебышеву принадлежит создание свыше 40 различных
механизмов и около 80 их модификаций. В истории развития науки о
машинах нельзя указать ни одного учёного, творчеству которого
принадлежало бы столь значительное количество оригинальных
механизмов.
Но П. Л. Чебышев решал не только задачи синтеза механизмов.
Он на много лет раньше других учёных выводит знаменитую структур-
— 116 —

Пафнутий Львозач Чебышев
ную формулу плоских механизмов, которая только по недоразумению
носит название формулы Грюблера — немецкого учёного, открывшего
её на 14 лет позднее Чебышева.
П. Л. Чебышев, независимо от Робертса, доказывает знаменитую
теорему о существовании трёхшарнирных четырёхзвенников,
описывающих одну и ту же шатунную кривую, и широко использует эту теорему
для целого ряда практических задач.
Научное наследство П. Л. Чебышева в области теории механизмов
содержит такое богатство идей, которое рисует облик великого
математика подлинным новатором техники. *
Модель стопоходящей машины П. Л, Чебышева.
Для истории математики особенно важно то, что конструирование
механизмов и разработка их теории послужили П. Л. Чебышеву
исходной точкой для создания нового раздела математики — теории
наилучшего приближения функций многочленами. Здесь П. Л. Чебышев
явился пионером в полном смысле этого слова, совершенно не имея
предшественников. Это — область, где он работал больше, чем в какой-
либо другой, находя и решая всё новые и новые задачи и создав
совокупностью своих исследований новую обширную ветвь математического
анализа, продолжающую успешно развиваться и после его смерти.
Первоначальная и простейшая постановка задачи имела началом
исследование параллелограмма Уатта и заключалась в том, чтобы найти
многочлен данной степени, который меньше, чем все остальные
многочлены той же степени, уклонялся бы от нуля в некотором заданном
промежутке изменения аргумента. Такие многочлены П. Л. Чебышевым
были найдены и получили название «полиномов Чебышева». Они
обладают многими замечательными свойствами и в настоящее время служат
одним из наиболее употребительных орудий исследования во многих
вопросах математики, физики и техники.
— 117 —

Пафнутий Львозич Чебышев
Общая постановка задачи П. Л. Чебышева связана с основными
проблемами приложения математических методов к естествознанию
и технике. Известно, что понятие функциональной зависимости между
переменными величинами является основным не только в математике,
но и во всех естественных и технических науках. Вопрос о вычислении
значений функции для каждого данного значения аргумента встаёт
перед каждым, кто изучает связи между различными величинами,
характеризующими тот или иной процесс, то или иное явление. Однако
непосредственное вычисление значений функций может быть произведено
лишь для очень узкого класса функций многочленов и частного двух
многочленов. Поэтому уже давно возникла задача о замене вычисляемой
функции близко к ней подходящим многочленом. Особенный интерес
всегда возбуждала задача интерполяции, т. е. нахождение многочлена
/г-й степени, принимающего в точности те же значения, что и данная
функция при я+1 заданных значениях аргумента. Формулы,
предложенные знаменитыми математиками Ньютоном, Лагранжем, Гауссом,
Бесселем и другими, решают эту задачу, но обладают рядом
недостатков. В частности, оказывается, что добавление одного или нескольких
новых значений функции требует переделки всех вычислений заново,
что ещё важнее, увеличение числа п, т. е. числа совпадающих
значений функции и многочлена, не гарантирует неограниченного
сближения их значений при всех значениях аргумента. Более того,
оказывается, что существуют такие функции, для которых при неудачном
выборе значений аргумента, при которых значения функции и
многочлена совпадают, может даже получаться удаление многочлена от
приближаемой функции.
П. Л. Чебышев не мог примириться с таким серьёзным недочётом
в вопросе, играющем выдающуюся роль и для теории и для практики,
и подошёл к нему со своей точки зрения. В его постановке задача
интерполяции преобразилась так: среди всех многочленов данной
степени найти тот, который даёт наименьшие абсолютные величины
разностей значений функции и многочлена при всех значениях аргумента
в заданном интервале его изменения. Эта постановка была
чрезвычайно плодотворной и оказала исключительное влияние на работы
последующих математиков. В настоящее время существует огромная
литература, посвященная развитию идей П. Л. Чебышева, в то же
время расширяется круг задач, в которых методы, разработанные
П. Л. Чебышевым, приносят неоценимую пользу.
Мы остановимся на краткой характеристике достижений П. Л.
Чебышева ещё только в двух областях — теории чисел и теории
вероятностей.
Трудно указать другое понятие, столь же тесно связанное с
возникновением и развитием человеческой культуры, как понятие числа.
Отнимите у человечества это понятие и посмотрите, насколько обеднеет
от этого наша духовная жизнь и практическая деятельность: мы поте-
— 118 —

Пафнутий Львович Чебышев
ряем возможность производить расчёты, измерять время, сравнивать
расстояния, подводить итоги результатам труда. Недаром древние греки
приписывали легендарному Прометею, среди прочих его бессмертных
деяний, изобретение числа. Важность понятия числа побуждала
виднейших математиков и философов всех времён и народов пытаться
проникнуть в тайны расположения простых чисел. Особенное значение уже
в древней Греции получило исследование простых чисел, т. е. чисел,
делящихся без остатка лишь на себя и на единицу. Все остальные
числа являются, следовательно, произведениями простых чисел, и,
значит, простые числа являются теми элементами, из которых образовано
каждое целое число. Однако результаты в этой области получались
с величайшим трудом. Древнегреческой математике, пожалуй, был
известен только один общий результат о простых числах, известный
теперь под названием теоремы Евклида. Согласно этой теореме, в ряду
целых чисел имеется бесконечное множество простых. На вопросы же
о том, как расположены эти числа, сколь правильно и как часто,
греческая наука не имела ответа. Около двух тысяч лет, прошедших со
времени Евклида, не принесли сдвигов в эти проблемы, хотя ими
занимались многие математики и среди них такие корифеи математической
мысли, как Эйлер и Гаусс. Эмпирические подсчёты, произведённые
Лежандром и Гауссом, привели их к выводу, что в пределах известных
им таблиц простых чисел число простых чисел среди всех первых п
чисел приблизительно в In n раз меньше, чем число п. Это утверждение
оставалось чисто эмпирическим фактом, установленным лишь для чисел
в пределах миллиона. Переносить его на большие значения п не было
никаких оснований, путей же для строгого доказательства не было
видно. В 40-х годах прошлого века французский математик Бертран
высказал о характере расположения простых чисел ещё одну гипотезу:
между п и 2я, где п— любое целое число, большее единицы, обязательно
находится по меньшей мере одно простое число. Долгое время эта
гипотеза оставалась лишь эмпирическим фактом, для доказательства
которого пути совершенно не чувствовалось.
Разбор научного наследства Эйлера пробудил интересы Чебышева
к теории чисел и дал возможность проявиться здесь силе его
математического таланта. Занявшись теорией чисел, П. Л. Чебышев
совершенно элементарными методами установил ошибку в гипотезе Лежандра-
Гаусса и исправил её.
Вскоре П. Л. Чебышев доказал предложение, из которого постулат
Бертрана вытекал немедленно, как простое следствие, употребив при
этом совершенно элементарный и исключительный по остроумию приём.
Это был величайший триумф математической мысли. Крупнейшие
математики того времени говорили, что для получения дальнейших
сдвигов в вопросе распределения простых чисел требуется ум, настолько
превосходящий ум Чебышева, насколько ум Чебышева превосходил ум
обыкновенного человека. Мы не будем останавливаться на других ре-
— 119

Пафнутий Львович Чебышев
зультатах П. Л. Чебышева в теории чисел; уже сказанное в достаточной
мере показывает, насколько мощен был его гений.
Мы перейдём теперь к тому разделу математической науки, в
котором идеи и достижения П. Л Чебышева получили решающее
значение для всего дальнейшего его развития и определили на многие
десятилетия, вплоть до наших дней, направление наиболее актуальных
в нём исследований. Этот раздел математики называется теорией
вероятностей. К теории вероятностей тянутся нити буквально от всех
областей знания. Эта наука занимается изучением случайных явлений,
течение которых нельзя предсказать заранее и осуществление которых
при совершенно одинаковых условиях может протекать совершенно
различно, в зависимости от случая. Два основных закона этой науки —
закон больших чисел и центральная предельная теорема — те два
закона, вокруг которых до самого последнего времени
группировались почти все исследования и которые продолжают составлять
собою предмет усилий большого числа специалистов в наши дни.
Оба эти закона в их современной трактовке ведут своё начало от
П. Л. Чебышева.
Мы не станем останавливаться на предметном содержании этих
законов. Созданный П. Л. Чебышевым знаменитый элементарный метод
позволил ему доказать с изумительной лёгкостью закон больших чисел
в столь широких предположениях, каких не могли осилить даже
несравненно более сложные аналитические методы его предшественников.
Для доказательства центральной предельной теоремы П. Л. Чебышев
создал свой метод моментов, продолжающий играть значительную роль
и в современном математическом анализе, но доказательства до конца
©н довести не успел; его завершил позднее ученик П. Л. Чебышева
академик А. А. Марков. Пожалуй, ещё более важное значение, чем
фактические результаты Чебышева, для теории вероятностей имеет то
обстоятельство, что он возбудил интерес к ней своих учеников и
создал школу своих последователей, а также то, что именно он впервые
придал ей лицо настоящей математической науки. Дело в том, что
в эпоху, когда П. Л. Чебышев начинал своё творчество, теория
вероятностей как математическая дисциплина находилась в младенческом
состоянии, не имея собственных достаточно общих задач и методов
исследования. Именно П. Л. Чебышев впервые создал ей недостававший
идейный и методологический стержень и научил своих современников
и последователей относиться к ней с той же суровой требовательностью
(в частности, и в отношении логической строгости её выводов) и той же
тщательной и серьёзной внимательностью и заботливостью, как во
всякой другой математической дисциплине. Такое отношение, в
настоящее время разделяемое всем научным миром и даже единственно
мыслимое, было для прошлого столетия новым и необычайным, и
зарубежный мир научился ему от русской научной школы, в которой оно
со времени Чебышева стало незыблемой традицией.
— 120 —

Пафнутий Львович Чебышее
Мировая наука знает немного имён учёных, творения которых
в различных отраслях их науки оказали бы такое значительное влияние
на ход её развития, как это было с открытиями П. Л. Чебышева.
В частности, подавляющее большинство советских математиков до сих
пор благотворно ощущает на себе влияние П. Л. Чебышева, доходящее
до них через посредство созданных им научных традиций. Все они
с глубоким уважением и тёплой признательностью чтут светлую память
своего великого соотечественника.
Главнейшие труды П Л. Чебышева: Опыт элементарного анализа теории
вероятностей. Сочинение, написанное для получения степени магистра, М., 1845;
Теория сравнений (Докторская диссертация), Спб., 1849 (3 изд., 1901); Сочинения,
Опб., 1899 (т. I), 1907 (т. II), приложен биографический очерк, написанный К. А. Поссе-
Полное собрание сочинений, т. I —Теория чисел, М. — Л., 1944; Избранные
математические труды (Об определении числа простых чисел, не превосходящих данной
величины; О простых числах; Об интегрировании иррациональных дифференциалов;
Черчение географических карт; Вопросы о наименьших величинах, связанные с
приближённым представлением функций; О квадратурах; О предельных величинах
интегралов; О приближённых выражениях квадратного корня переменной через простые дроби;
О двух теоремах относительно вероятностей), М. — Л., 1946.
О П. Л. Чебышеве: Ляпунов А. М., Пафнутий Львович Чебышев, «Сообщения
Харьковского матем. общества», серия II, 1895, т. IV, № 5—б: С т е к л о в В. А.,
Теория и практика в исследованиях Чебышева. Речь, произнесённая на торжественном
чествовании столетия со дня рождения Чебышева Российской Академией наук.
Петроград, 1921; Бернштейн С. Н., О математических работах П. Л. Чебышева,
«Природа», Л., 1935, №2; Крылов А. Н., Пафнутий Львович Чебышев,
Биографический очерк, М. — Л., 1944.

ФЕДОР АЛЕКСАНДРОВИЧ
БРЕДИХИН
(1831—1904)
едор Александрович Бредихин широко известен во всём мире
как один из крупнейших астрономов XIX в., в первую очередь как
творец теории кометных форм и теории происхождения метеорных
потоков из комет. Однако почётное место, занимаемое Ф. А. Бредихиным
в истории русской науки, связано
не только с замечательными
плодами его научной деятельности, но
и с той выдающейся ролью, которую
он сыграл в развитии всей русской
астрономии, реорганизовав
Пулковскую обсерваторию.
Фёдор Александрович
Бредихин родился 8 декабря 1831 года
в г. Николаеве. Его отец, Александр
Фёдорович, был моряком
Черноморской флотилии и участвовал
в турецкой кампании 1827—1829 гг.
За год до рождения сына он вышел
в отставку в чине
капитан-лейтенанта. Мать Фёдора
Александровича — Антонида Ивановна — была сестрой адмирала Рогуля — второго
коменданта Севастополя во время его героической обороны.
Детство Ф. А. Бредихина прошло в имении родителей в Херсонской
губернии. Здесь его воспитателем был 3. С. Соколовский, отставной
директор Херсонской гимназии, — математик, прекрасный педагог,
внушивший своему ученику уважение и любовь к науке. В 1845 г.
четырнадцатилетний Ф. А. Бредихин был помещён в пансион при Ришель-
евском лицее в Одессе, а с 1849 г. он стал студентом лицея. Но
лицей ке удовлетворял его, и в 1851 г. он перешёл в Московский уни-
— 122 —

Фёдор Александрович Бредихин
верситет на физико-математический факультет, который окончил в
1855 г. В университете вначале он интересовался преимущественно
физикой и намеревался в дальнейшем поступить во флот или в
артиллерию. Но на последнем курсе он принял участие в работах
астрономической обсерватории, и тогда определилось его призвание.
Через два года после окончания университета Ф. А. Бредихин, не
прерывая работы в обсерватории, сдал магистерские экзамены и был
назначен исполняющим обязанности адъюнкта по кафедре астрономии.
Первая его научная работа, напечатанная в 1861 г., носила название:
«Несколько слов о кометных хвостах». Эта работа явилась
предвестницей основного направления его научной деятельности.
В 1862 г. Ф. А. Бредихин защитил магистерскую диссертацию
«О хвостах комет» и вскоре стал исполнять обязанность
экстраординарного профессора. Через три года он получил степень доктора за
диссертацию «Возмущения комет, не зависящие от планетных
притяжений» и стал ординарным профессором.
В течение 60-х и 70-х годов преподавание астрономии в
Московском университете вёл в основном Ф. А. Бредихин. Он обладал
исключительно ярким лекторским талантом, который проявлялся как в его
университетских лекциях, привлекавших многочисленную аудиторию из
студентов разных факультетов, так и в популярных лекциях,
пользовавшихся шумным успехом. Один из его слушателей (Б. А. Щетинин)
в своих воспоминаниях пишет: «Помню, лекция Бредихина произвела
на меня очень сильное впечатление. Этот небольшого роста человек,
крайне подвижный и нервный, с острым, насквозь пронизывающим
взглядом зеленовато-серых глаз, как-то сразу наэлектризовывал слуша*
теля, приковывал к себе всё внимание. Чарующий лекторский талант
так и бил у него ключём, то рассыпаясь блёстками сверкающего
остроумия, то захватывая нежной лирикой, то увлекая красотой поэтических
метафор и сравнений, то поражая мощной логикой и бездонной
глубиной научной эрудиции».
Публичные лекции в аудитории Политехнического музея, речи на
годичных актах университета, популярные статьи, печатавшиеся в
разных журналах, доставили Ф. А. Бредихину широкую известность ещё
до того, как он прославился своими научными исследованиями.
Однако в дальнейшем, к концу 80-х годов, Ф. А. Бредихин сильно
охладел и к университетским и к публичным лекциям. Стремясь
поскорее вернуться в обсерваторию к научной работе, он укорачивал время
чтения и даже вовсе пропускал лекции, особенно в периоды
наибольшего увлечения каким-либо исследованием.
В 1867 г. Ф. А. Бредихин получил командировку за границу и уехал
на год в Италию. Там он познакомился с новой тогда областью
применения спектроскопии к изучению небесных тел и, кроме того, с
увлечением, как он всё делал, стал заниматься изучением итальянской
литературы, даже переводя стихами произведения некоторых авторов. Им
_ 123 —

Фёдор Александрович Бяедихин
были переведены трагедии «Виргиния» Альфиери (опубликованная
в «Вестнике Европы» в 1871 г.), «Герцог Миланский» (опубликована
в журнале «Кругозор») и «Франческа да Римини» Сильвио Пеллико.
Летом 1869 г. Ф. А. Бредихин был переведён профессором
астрономии в Киевский университет. Но уже через два месяца он обратился
с просьбой о переводе его обратно в Москву: «Сознание, что связь
с Москвой и Московским университетом, которому я служил 12
лучших лет моей жизни, порвана для меня, так невыносимо тяжело, что,
оставаясь здесь, я едва ли буду способен к дальнейшей профессорской
Московская обсерватория во времена Бредихина.
деятельности... Меня утешает только мысль, что быть может ещё не
потеряна возможность вернуться в среду моих недавних товарищей...».
Просьба была удовлетворена, и в том же году Ф. А. Бредихин вернулся
обратно в Москву. Он снова принимает активное участие в жизни
университета и, в частности, в пересмотре его устава. В течение трёх лет
(1873—1876) он был деканом физико-математического факультета.
В 1873 г. скончался директор Московской обсерватории Б. Я.
Швейцер и на его место был назначен Ф. А. Бредихин. Под руководством
Ф. А. Бредихина деятельность Московской обсерватории совершенно
преобразуется. Астрометрическое направление работ обсерватории
сменяется — впервые в России — резко выраженным астрофизическим
направлением. Пополняется спектроскопическое и фотографическое
оборудование и начинаются регулярные спектральные наблюдения Солнца,
а затем и его фотографирование; изучаются спектры комет и
туманностей, измеряются микрометром звёздные скопления, зарисовываются
поверхности Марса и Юпитера, разрабатывается методика
фотометрических наблюдений звёзд, наблюдаются солнечные и лунные затмения.
Многие из этих наблюдений проводит сам лично энергичный новый
директор.
— 124 —

Фёдор Александрович Бредихин
Знаменитый русский астроном А. А. Белопольский в речи,
посвященной памятги Ф. А. Бредихина, на заседании Академии наук (1904 г.)
следующими словами характеризовал эту сторону деятельности
Ф. А. Бредихина: «В бытность его директором Московской
университетской астрономической обсерватории он ревностно занимался
наблюдениями (1873—1890). Наблюдений им произведено очень много при
помощи всевозможных инструментов. Особенно ценными в то время
и замечательными следует считать наблюдения протуберанцев на
Солнце при помощи спектроскопа. В то время лишь весьма редкие
учёные занимались этим, и Фёдор Александрович провёл свои
наблюдения с замечательной настойчивостью в течение целого
одиннадцатилетнего периода пятнообразовательной деятельности на Солнце. Там
же, в Москве, он делает труднейшие по тому времени
спектроскопические наблюдения и его измерения спектральных линий комет и
газообразных туманностей по точности превосходили все тогда
известные измерения».
Вступив на пост директора, Ф. А. Бредихин сразу же приступил
к изданию «Анналов Московской обсерватории» и за 17 лет выпустил
12 томов, почти по 40 печатных листов каждый. «Анналы» составлялись
при участии лишь двух, трёх ассистентов и на две трети были
заполнены собственными исследованиями Ф. А. Бредихина.
В этот Московский период деятельности Ф. А. Бредихина — самый
продуктивный период его жизни — в полной мере проявились
характерные черты его натуры: потребность к кипучей деятельности,
огромное увлечение работой — увлечение, которым он заражал своих
учеников и сотрудников, любовь к общению с молодёжью. Академик
А. А. Белопольский в своей речи сказал: «Он прямо очаровывал своих
учеников своей личностью, своим остроумием, весёлой и живой
беседой, тонкою наблюдательностью и необыкновенною простотою
обращения; в беседе с ним забывалось его высокое научное и общественное
положение. Я до сих пор вспоминаю о времени моего пребывания в
обсерватории в Москве в его обществе, в его семье, как о времени
самом отрадном в моей жизни. Там впервые после университета я понял,
что значит труд, одухотворённый идеей, труд упорный, систематический.
Там я впервые узнал, что такое научный интерес. Фёдор Александрович
заражал своей научной деятельностью, своим примером, и это была
истинная школа, истинный университет для начинающего».
Наряду с разносторонними астрофизическими наблюдениями,
управлением деятельностью обсерватории и университетскими лекциями,
Ф. А. Бредихин продолжал и углублял свои исследования комет.
Высказанная ещё Кеплером мысль, что образование кометного хвоста
обусловлено отталкивательным действием Солнца на образующую
хвост материю, была в 1835 г. облечена Бесселем в математическую
форму. В начале своих исследований, в 60-х годах, Ф. А. Бредихин
использует (в исправленном виде) приближённые формулы Бесселя.
— 125 —

Фёдор Александрович Бредихин
С их помощью он изучает начальные скорости, с которыми изливается
материя из ядра, когда комета приближается к Солнцу, и определяет
отталкивательную силу Солнца, которая заставляет эту материю,
вырвавшись сперва по направлению к Солнцу, загибаться и устремляться
затем прочь от него. Одна за другой исследуются десятки комет —
все, для которых можно найти подходящие наблюдения в различных
научных журналах и трудах обсерваторий.
Рассматривая постепенно накапливающийся материал, Ф. А.
Бредихин в 1876 г. предположил, что между начальной скоростью вылета
частиц и величиной отталкивательной силы Солнца существует
некоторая зависимость и что все кометы разделяются на три группы по
величине отталкивательной силы Солнца, действующей на материю в их
хвостах. К 1878 г. это предположение превратилось в уверенность, и с
той поры началась новая стадия исследований. Приближённые
формулы Бесселя, недостаточность которых выявилась уже ранее, были
заменены строгими формулами гиперболического движения и проведены
более точные количественные исследования хвостов комет. Эти
исследования выявили следующую картину.
Некоторые кометы — например, яркие кометы 1811 г., 1843 г..
1874 г. — имели прямые хвосты, направленные почти прямо от Солнца,
лишь слегка отклоняясь в сторону, обратную движению кометы.
Ф. А. Бредихин вычислил, что на частицы, образующие эти хвосты,
названные им хвостами I типа, действует отталкивательная сила Солнца,
в 12 раз превосходящая ньютонианское притяжение. Позднее он
увеличил эту цифру до 18 и, кроме того, он столкнулся с облачными
образованиями, которые двигались в подобных хвостах под действием
сил, в несколько десятков раз превосходящих притяжение. (Теперь
известны случаи отталкивательных сил, в тысячи раз превосходящих
притяжение.)
Другие кометы, как, например, комета Донати 1858 г., имели
широкие хвосты, изогнутые в виде рога. В этих хвостах, названных
Ф. А. Бредихиным хвостами II типа, отталкивательная сила
изменяется от 2,2 на одном краю до 0,5 на другом.
Наконец, встречаются хвосты ещё одного типа —обычно короткие,
слабые и очень сильно отклонённые назад от прямой, соединяющей
комету с Солнцем. Их Ф. А. Бредихин назвал хвостами III типа. На
частицы этих хвостов действуют отталкивательные силы, не
превосходящие 0,3 от силы ньютонианского притяжения.
Таким образом, в хвостах III типа и у одного края хвостов II
типа частицы движутся под действием ослабленного притяжения, и их
пути относительно Солнца являются гиперболами, обращенными к нему
вогнутостью. Но в хвостах I типа и у другого края хвостов II
типа отталкивание превалирует над притяжением, и потому частицы
движутся по гиперболическим путям, обращенным выпуклостью к
Солнцу.
— 126 —

Фёдор Александрович Бредихин
Среди ярких комет, которые в основном и исследовались
Ф. А. Бредихиным, хвосты I и II типа встречаются примерно одинаково
часто, а хвосты III типа — раза в 1 У2 реже. При этом многие из ярких
комет имели одновременно хвосты разных типов. Это согласовывалось
с физическим объяснением деления хвостов на три типа, выдвинутым
Ф. А. Бредихиным ещё в 1879 г.
Считая все хвосты газовыми и принимая электрическое
происхождение отталкивательных сил, он высказал предположение, что эти силы
должны быть обратно пропорциональны
молекулярному весу, и, следовательно,
хвосты разных типов должны отличаться
друг от друга по химическому составу.
Полагая, что в хвостах I типа
содержится самый лёгкий элемент — водород,
можно было заключить, что хвосты
II типа состоят из углеводородов,
металлоидов и лёгких металлов, а хвосты
III типа — из тяжёлых металлов. В ту
пору эти предсказания были чрезвычайно
смелыми, так как тогда в спектре комет,
кроме непрерывного спектра Солнца,
наблюдались лишь три полосы спектра
Свана, который приписывался
углеводородам (как теперь известно, он, на
самом деле, принадлежит молекуле
углерода С2). Но через три года сам
Ф. А. Бредихин и другие астрономы
заметили в спектре первой кометы 1882 г.
жёлтую линию натрия, а ещё немного
позже в спектре второй кометы 1882 г., Типы хвостов комет
в момент её наибольшего приближения к п° Бредихину.
Солнцу, были зарегистрированы линии
железа.
Предположение Ф. А. Бредихина о водородном составе хвостов
I типа не подтвердилось — они оказались состоящими из
ионизованных молекул окиси углерода (СО+) и азота (N2+). Оказалось, что,
наряду с газовыми хвостами, существуют и пылевые (хвосты III типа).
Но, тем не менее, деление кометных хвостов на три типа, данное
Ф. А. Бредихиным, прошло через все испытания времени, и,
дополненное и уточнённое, оно и теперь остаётся основой классификации
кометных форм. Исследование многих комет, не только ярких, но и
слабых, показало, что хвосты I типа встречаются чаще всего, а хвосты
III типа, наоборот, — очень редкое явление.
Новые формулы, введённые Ф. А. Бредихиным для изучения
движения частиц, выбрасываемых из ядра кометы, позволили не только
— 127 —

Фёдор Александрович Бредихин
уточнить данные, относящиеся к кометным хвостам, но и объяснить
сложные и непонятные явления, наблюдавшиеся в некоторых кометах.
Простые механические предположения, положенные в основу этих
формул, позволили легко и наглядно объяснить и волнистые очертания
хвоста, и поперечные полосы в хвосте, и движение в хвосте
облачных масс.
Исследования Ф. А. Бредихина создали механическую теорию
кометных форм, сохранившую и поныне всё своё значение, постепенно
обогащающуюся физическим содержанием по мере роста наших
знаний о природе явлений, происходящих в кометах.
В 1889 г. Ф. А. Бредихин высказал гипотезу об образовании
периодических комет путём отделения частей от кометы-родоначальницы,
движущейся по практически параболической орбите. Эта гипотеза
объяснила существование так называемых семейств комет — групп коме г
с удивительно сходными элементами орбит.
Изучая все детали строения комет, Ф. А. Бредихин обратил
внимание на так называемые аномальные хвосты — небольшие придатки у
головы, направленные к Солнцу, имеющиеся у некоторых комет. Он
понял, что они состоят из более крупных частиц, практически не
отталкиваемых Солнцем и потому движущихся относительно Солнца
почти так же, как движется ядро кометы. Разница обусловлена только
той небольшой добавочной скоростью, с которой частицы аномального
хвоста покинули ядро кометы.
Эти соображения позволили Ф. А. Бредихину развить свою
знаменитую теорию происхождения падающих звёзд (метеоров), которую
некоторые астрономы ставят ему даже в большую заслугу, чем
механическую теорию кометных форм. Итальянский астроном Скиапарелли,
за двадцать лет до этого установивший, на основании наблюдений,
тесное родство комет и метеорных потоков, объяснял образование
метеорного потока постепенным распадом периодической кометы,
Ф. А. Бредихин показал, что и кометы, движущиеся по орбитам,
близким к параболическим, могут образовывать метеорные потоки. Среди
крупных частиц, выделившихся из ядра и образующих аномальный
хвост, есть такие, которые обладают скоростью относительно Солнца
несколько большей, чем скорость ядра, следовательно, большей, чем
параболическая скорость. Эти частицы навсегда покинут солнечную
систему, двигаясь по гиперболическим орбитам. Но есть и такие частицы
(их особенно много после прохождения кометы через перигелий —
ближайшую к Солнцу точку орбиты), скорость которых меньше
параболической; эти частицы начнут обращаться вокруг Солнца по
эллиптическим орбитам. Если орбиты роя частиц, образовавшегося подобным
образом, пересекают орбиту Земли, то каждый год, когда Земля будет
проходить через точку встречи, в её атмосферу будут врезаться с
громадными скоростями частицы роя, давая мгновенную вспышку
«падающих звёзд» — метеоров.
— 128 —

Фёдор Александрович Бредихин
Теория образования периодических комет и теория происхождения
метеоров завершают московский период деятельности Ф. А. Бредихина.
Работы этого периода, печатавшиеся как в «Анналах Московской
обсерватории», так и в других русских и иностранных научных изданиях,
принесли Ф. А. Бредихину мировую славу и признание. В 1877 г. он
был избран членом-корреспондентом Академии наук. За этим
последовало избрание его почётным членом почти всех русских научных
обществ, имевших отношение к астрономии или математике. Он был
особенно тесно связан с Московским обществом испытателей природы,
в котором состоял членом с 1862 г., а с 1886 по 1890 г. — его
президентом. В Московском математическом обществе он был одним из
членов-учредителей (оно организовалось в 1864 г.). После переезда в
Петербург в 1890 г. он стал первым президентом организованного тогда
Русского астрономического общества.
В 1883 г. он был избран членом Леопольдино-Каролинской
академии в Германии; в 1884 г. — почётным членом Королевского
астрономического общества в Лондоне и Ливерпульского астрономического
общества; в 1889 г. — членом-корреспондентом Итальянского общества
спектроскопистов, а также Математического и Естественно-научного
общества в Шербурге. В 1892 г. Падуанский университет присудил
Ф. А. Бредихину почётную докторскую степень, а в 1894 г. он был
избран членом-корреспондентом «Бюро долгот» в Париже.
Следует отметить, что Ф. А. Бредихин почти не ездил за границу и
потому почти не имел там личных знакомых; его знали по его научным
работам.
В 1890 г. Ф. А. Бредихин был избран членом нашей Академии наук
и назначен директором Пулковской обсерватории. Несмотря на лест-
ность этого назначения, Ф. А. Бредихин неохотно покинул Московскую
обсерваторию, с которой он так сроднился. Но, перебравшись в
Пулково, он сразу выступил как энергичный преобразователь; на сей раз
эти преобразования касались не только научной деятельности
обсерватории, но и её общественного лица. В ту пору Пулковская
обсерватория, уже давно завоевавшая мировую известность своими научными
работами, имела слабую связь с русскими университетами и русской
наукой. Штат обсерватории состоял в основном из иностранцев, и в
нём царила нездоровая замкнутость, нежелание пополнять свой состав
русскими молодыми силами.
Цели, которые ставил себе Ф. А. Бредихин в борьбе с этими
традициями, отображены в его первом же отчёте (1891 г.): «При самом
вступлении в управление обсерваторией для меня было непреложной
истиной, что теоретически образованным питомцам всех русских
университетов, чувствующим и заявившим своё призвание к астрономии,
должен быть доставлен в пределах возможности свободный доступ к
каждому практическому усовершенствованию в этой науке, а затем и к
занятию всех учёных должностей при обсерватории. Только таким
— 129 —

Фёдор Александрович Бредихин
путём Пулковская обсерватория может образовать достаточный
собственный контингент для заменения выбывающих деятелей. С другой
стороны, и русские университеты только таким образом могут всегда иметь
кандидатов, настолько сведущих и опытных в практической
астрономии, что им по достижении учёных степеней с полной надеждой на
успех можно будет поручать как преподавание астрономии, так и
управление университетскими обсерваториями».
Согласно уставу Пулковской обсерватории, её директору вменялось
в обязанность поддерживать живую связь с русскими и иностранными
обсерваториями. Поэтому в 1892 г. Ф. А. Бредихин отправился за
границу и посетил обсерватории в Берлине, Потсдаме, Париже, Медоне
и Гриниче. Но крупным новшеством, имевшим большое значение в
развитии русской астрономии, было то, что до этого он объехал почти
все русские обсерватории, посетив Москву, Харьков, Николаев, Одессу,
Киев и Варшаву. Ознакомление с нуждами этих обсерваторий
позволило Ф. А. Бредихину оказать в дальнейшем содействие пополнению их
оборудования. Но гораздо важнее были тот подъём духа, который
вызвало у астрономов этих обсерваторий посещение их маститым учёным,
и те поездки в Пулково, которые за этим последовали. Это не были
краткие ответные визиты, а длительное пребывание с чисто научными
целями; для некоторых из гостей эти посещения Пулкова окончились
переходом туда на постоянную работу. При этом Ф. А. Бредихин, в
нарушение традиций, стал допускать сверхштатных астрономов не
только к вычислительной обработке чужих наблюдений, но и к
самостоятельной работе на всех инструментах обсерватории.
С. К- Костинский, ученик и долголетний сотрудник Ф. А.
Бредихина, писал (1904 г.): «»Имея широкий научный взгляд, он ясно
сознавал, что все наши теории, основанные на наблюдениях, должны
беспрерывно поверяться подобными же наблюдениями, что, занимаясь
теоретическими выкладками по астрономии, мы должны безустанно
направлять свой взор к небу (и в переносном и в прямом смысле!) и что
только гармоничное сочетание практики с теорией способно вести нас
по правильному пути эволюции нашей науки, как это ясно показывает
вся её история. Фёдор Александрович часто говорил, что «нельзя
сводить всю астрономию к одним вычислениям или к переворачиванию
старых формул на новый лад» и что «тот не астроном, кто не умеет сам
наблюдать!», потому что такой человек не мог бы даже отнестись
критически к тому материалу, который кладётся им в основание своих
вычислений и теоретических соображений. А где нет строгой и
беспристрастной критики, нет и науки!».
Привлечение в Пулково новых русских астрономов, планомерное
развитие астрофизических исследований, забота о материальном
положении служащих, искреннее стремление к развитию духа
общественности и единодушия — всё это привело к полному изменению научного и
общественного лица Пулковской обсерватории.
— 130 —

Фёдор Александрович Бредихин
Прекрасная оценка деятельности Ф. А. Бредихина в Пулкове дана
А. А. Белопольским: «Как истинно русский человек, он с
замечательною для своего времени энергией, можно сказать против течения, от-
стаивал научное национальное самосознание; он его всячески старался
внушить своим ближайшим ученикам; на сколько он был скромен \\
требовал разумной научной скромности от своих учеников, на столько
же он был врагом несправедливого унижения перед западом в русских
людях.
Эта черта с особой силой сказалась при кратковременном
управлении им Пулковской обсерваторией: нужно сознаться, что подъём духа
тогда у всех его сотрудников был совершенно необычайный, и если
взглянуть с точки зрения истории развития науки в России, то следует
с глубокою благодарностью зачесть Ф. А. Бредихину сказанное, как
одну из крупных его заслуг перед отечеством».
В Пулкове Ф. А. Бредихин уже не наблюдал, но продолжал
теоретические исследования комет и метеорных потоков. Однако
обширная административная деятельность не только мешала научным
исследованиям, но отразилась и на здоровье учёного, которому шёл уже
седьмой десяток лет. Уверенный в том, что его идеи и реформы уже
прочно утвердились в Пулковской обсерватории, Ф. А. Бредихин в
начале 1895 г. оставил пост её директора и переехал в Петербург.
Фотографические наблюдения комет, начавшиеся в конце XIX в.,
доставили ему новый материал, подтверждавший его теорию кометных
форм. Он продолжает исследования метеоров. Из-под его пера выходят
одна за другой научные статьи, которые печатаются преимущественно
в изданиях Академии наук — учреждения, в котором он был одним из
наиболее деятельных членов (общее число научных статей,
напечатанных Ф. А. Бредихиным, превышает 150).
Любовь к общению с людьми не угасает в сердце престарелого
учёного, и за его столом попрежнему ведутся длительные научные
беседы и разгораются оживлённые споры. Ученики и сотрудники
обращаются к нему за советом по научным и личным делам и всегда
встречают приветливый отклик и содействие.
В 1902 г. Ф. А. Бредихин учредил при Московской обсерватории
премию за сочинение, которое «должно представить в надлежащей
системе и полноте результаты, добытые акад. Бредихиным при его
механических исследованиях кометных форм». Это сочинение было
написано под наблюдением самого Бредихина молодым московским
астрономом Р. Егерманом, и в 1903 г. был напечатан объёмистый том «Prof,
Dr. Th. Bredichin's mechanische Untersuchungen iiber Cometenformen,
In systematischer Darstellung von R. Jaegermann.
В том же году все статьи, посвященные метеорам, были
пересмотрены авторами и с небольшими поправками перепечатаны все вместе
под заглавием «Etudes sur l'origine des meteores cosmiques et la
formation de leurs courants».
— 131 —

Фёдор Александрович Бредихин
В первых числах мая 1904 г. Ф. А. Бредихин простудился на
заседании Академии наук и 14 мая 1904 года тихо скончался от паралича
сердца. Ему было тогда 73 года. За день до смерти он продолжал
интересоваться движением появившейся тогда телескопической кометы.
16 мая члены Академии наук и пулковские астрономы с почётом
проводили прах Ф. А. Бредихина до Московского вокзала, а 20 мая он
был погребён в фамильном склепе в имении «Погост» близ Кинешмы.
Труды Ф. А. Бредихина — драгоценное сокровище
астрономической науки.
Как сказал в надгробной речи проф. В. К. Цераский — его преемник
на посту директора Московской обсерватории, — «каждый раз, когда из
бездонной глубины звёздного свода спустится к нам небесная
странница, огромный круг людей будет повторять имя Бредихина».
Главнейшие труды Ф. А. Бредихина: О хвостах комет (магистерская
диссертация, 1862), М.—Л., 1934; Recherches sur les queues des cometes, «Анналы
Московской обсерватории», 1879—80, т. V, VI, VII; Sur Porigine des cometes periodiques, там
же, 1890, 2 серия, т. II; Sur Porigine des etoiles filantes, там же; Prof. Th. Bredichin's
mechanische Untersuchung?n йЬэг Cometenformen. In systematischer Darstellung von
R. Jaegermann, St. Petersburg, 1903; Etudes sur Porigine des meteores cosmiques et
la formation de leurs courants, 1903.
О Ф. А. Бредихине: Костинский С. К., Ф. А. Бредихин (Очерк жизни и
деятельности), «Русский астрономический календарь на 1905 год»; Покровский К. Д.,
Ф. А. Бредихин. Биографический очерк (в книге Ф. А. Бредихина «О хвостах комет»,
М. — Л., 1934); Орлов С. В., К столетию со дня рождения Ф. А. Бредихина,
«Мироведение», 1931, № 3—4.
@%э

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ
СТОЛЕТОВ
v (1839—1896)
*5& лександр Григорьевич Столетов является одним из
основоположников русской физики. Ему принадлежат капитальные исследования в
области магнетизма и фотоэлектрических явлений, в которых он
вскрыл важнейшие закономерности этих явлений, создал методику
экспериментального исследования
магнитных свойств материалов и
электрического разряда в газах. Его
исследования магнитных свойств железа
легли в основу рациональных методов
расчёта электрических машин.
Благодаря этому А. Г. Столетов является
также и одним из основателей
современной электротехники.
Александр Григорьевич Столетов
родился во Владимире на Клязьме
10 августа 1839 года в небогатой
семье. Он был одним из шести детей,
общительным, жизнерадостным
ребёнком слабого здоровья. В воспитании
детей исключительную роль играла его
мать, очень умная женщина. Большая одарённость и любовь к
умственным занятиям обнаружились в нём очень рано. Без посторонней
помощи он сам научился читать и писать; пятилетним ребёнком он
свободно читал; в девятилетнем возрасте стал вести дневник, писал
стихи. Склонность к самостоятельной литературной работе получила
дальнейшее развитие в период его обучения в средней школе — во
Владимирской гимназии, в которую А. Г. Столетов поступил десяти
лет. Вместе с двумя товарищами он участвовал в составлении
рукописного журнала «Сборник», где помещал свои стихи, переводы и
— 133 —

Александр Григорьевич Столетов
рассказы под названием «Мои воспоминания». Он почти наизусть
выучил многие произведения великих русских мастеров слова.
В школьные годы А. Г. Столетов интересовался многими
предметами. Он занимался ботаникой, собирал растения, систематизировал их и
составлял гербарий. Заинтересовавшись физикой, он воспроизводил
дома, среди своих родных, физические опыты, виденные им в классе.
В 1856 г. он окончил гимназию с золотой медалью.
В том же году А. Г. Столетов поступил в Московский университет
на математическое отделение физико-математического факультета.
Здесь, в студенческие годы, у него развилась настоящая любовь к
физике, хотя условия университетского преподавания этому
способствовали весьма мало. Лекции по экспериментальной физике были бедны по
содержанию и плохо обставлены демонстрациями. Физической
лаборатории тогда не существовало. Курс теоретической или математической
физики, как тогда она называлась, не читался.
Способности А. Г. Столетова и его интерес к физике были
замечены профессором физики Н. А. Любимовым, который в 1860 г., по
окончании А. Г. Столетовым курса, оставил его при университете для
подготовки к профессорскому званию.
В 1862 г. А. Г. Столетов получил заграничную командировку и
уехал в Гейдельберг, куда его привлекли имена знаменитых учёных —
Кирхгофа, Гельмгольца и Бунзена. Во время заграничной
командировки, длившейся три с половиной года, А. Г. Столетов работал в
Геттингене, Гейдельберге у физика Кирхгофа и в Берлине, где
слушал лекции учёных Магнуса и Квинке. Он побывал в Париже, где
ознакомился с постановкой преподавания в Сорбонне (Парижском
университете).
Вернувшись в Москву, А. Г. Столетов сразу принял активное
участие в улучшении постановки преподавания физики в университете.
Подготовляя свою магистерскую диссертацию, он объявил два курса —
математической физики и физической географии, отсутствие
которых в учебных планах того времени снижало уровень преподавания
физики.
Из-за отсутствия исследовательской лаборатории А. Г. Столетов
для магистерской диссертации избрал себе тему теоретического
характера: «Общая задача электростатики и приведение её к простейшему
виду». Задача эта состояла в том, чтобы найти распределение
электричества на произвольном числе проводников, помещённых в
пространство, где действуют электрические силы, созданные любым числом
произвольно расположенных неподвижных электрических зарядов. Для
двух проводников задача была решена знаменитым английским
физиком В. Томсоном и геометром Морфи. А. Г. Столетов обобщил эти
результаты на произвольное число проводников. В этой работе
А. Г. Столетов показал свои исключительные математические
способности.
— 134 —

Александр Григорьевич Столетов
После защиты диссертации в 1869 г. он получил звание доцента
по кафедре физики и приступил к чтению лекций по теоретической
физике. Вместе с тем А. Г. Столетов стал хлопотать об организации
физической лаборатории и вести подготовительную работу по подбору
задач для физического практикума.
А. Г. Столетов организовал физический кружок, который работал
у него на квартире. На кружке читались рефераты, велись оживлённые
споры, обсуждались исследовательские работы. А. Г. Столетов
объединил вокруг себя молодых физиков; первыми его учениками были
знаменитые впоследствии русские учёные Н. А. Умов, Н. Е. Жуковский
и многие другие. Его кружок посещали знаменитый астроном
Ф. А. Бредихин, профессор В. Я. Цингер, механик Ф. А. Слудский.
Состав кружка А. Г. Столетова вскоре пополнился математиками;
программа его дополнилась математическими вопросами. Этот кружок
в 1881 г. слился с физическим отделением Общества любителей
естествознания по предложению самого А. Г. Столетова, который тогда
был избран его председателем.
Деятельность А. Г. Столетова развернулась ещё шире после
защиты им в 1872 г. докторской диссертации «Исследование функции
намагничения мягкого железа», явившейся результатом
экспериментальной работы А. Г. Столетова. Экспериментальную часть диссертации он
выполнил во время шестимесячной командировки в 1871 г. в Гейдель-
берг в лабораторию Кирхгофа, который высоко ценил дарования
А. Г. Столетова и охотно предоставил ему место в своей лаборатории.
В 1873 г. А. Г. Столетов был утверждён ординарным профессором.
Настойчивые хлопоты А. Г. Столетова, наконец, увенчались
успехом: в Московском университете создалась физическая лаборатория,
где не только выполнялись учебные работы студентов, но и велась
экспериментальная научно-исследовательская работа. В ней работали и
студенты, и профессор с его помощниками, и молодые учёные. В этой
лаборатории А. Г. Столетов осуществил свои замечательные
исследования, прославившие его имя.
Благодаря созданию физической лаборатории была устранена
необходимость заграничных командировок для выполнения
экспериментальных научных работ. В последние годы жизни А. Г. Столетова в
созданной им лаборатории работал впоследствии прославленный физик
П. Н. Лебедев.
Научная деятельность А. Г. Столетова касалась многих отделов
физики. Он работал по электростатике, магнетизму, электромагнетизму,
по критическому состоянию тел, по фотоэлектрическим или, как он
называл, актино-электрическим явлениям. В каждой из названных
областей физики он оставил глубокий след.
Огромную ценность представляли не только добытые А. Г.
Столетовым фактические результаты и вскрытые им закономерности, но и
разработанные им методы экспериментального исследования.
— 135 —

Александр Григорьевич Столетов
Давно уже было известно, что если поместить железо в соседстве
с магнитом или проводником, по которому течёт электрический ток,
т. е. поместить железо в магнитное поле, то железо намагнитится.
Величину, показывающую, как изменяется намагниченность с
изменением магнитного поля, А. Г. Столетов назвал функцией намагничения
(теперь она называется магнитной восприимчивостью). Чем больше
магнитная восприимчивость, тем, при данной величине магнитного поля,
будет больше намагничение.
В своём замечательном «Исследовании функции намагничения
мягкого железа» А. Г. Столетов поставил себе целью установить
зависимость магнитной восприимчивости от величины намагничивающего
поля. Он показал, что магнитная восприимчивость непостоянна. С
возрастанием магнитного поля она сначала медленно возрастает; потом
растёт всё быстрее и быстрее. При некоторой величине магнитного поля
она достигает своей наибольшей величины, а затем, несмотря на
увеличение намагничивающего поля, начинает убывать. Наличие максимума
магнитной восприимчивости, впервые установленного А. Г. Столетовым,
оказалось основным свойством сильно магнитных материалов
(ферромагнетиков). При исследовании «функции намагничения» А. Г.
Столетов применил особый, разработанный им, метод. Испытуемому образцу
железа он придал форму кольца (тороида). Железо намагничивалось
пропусканием тока по катушке, намотанной на это кольцо. Величина
намагниченности железа определялась по силе индукционного тока,
возникавшего в другой катушке, намотанной на то же кольцо, и
измерявшегося особым (баллистическим) гальванометром.
Оба приёма — метод тороида и баллистическое измерение
намагниченности — с тех пор стали основными приёмами исследования
магнитных свойств сильно магнитных веществ. Они широко распространены и
в современной технике, где идеи пользуются для исследования железа,
чугуна, стали, из которых строятся динамомашины, электромоторы и
трансформаторы. Эта работа А. Г. Столетова имела огромное значение
для электротехники, так как она дала рациональные основы для
расчёта электродвигателей и динамомашин, которые прежде строились
только на эмпирических данных. Благодаря этому А. Г. Столетов по
праву занял почётное место среди основателей современной
электротехники.
А. Г. Столетов прекрасно понимал практическое значение этой
своей работы. В конце её он писал: «...изучение функции намагничения
железа может иметь практическую важность при устройстве и
употреблении, как электромагнитных двигателей, так и тех
магнитоэлектрических машин нового рода, в которых временное намагничение железа
играет главную роль (снаряды Н. Уайльда, Сименса, Ладда и др.).
Знание свойств железа относительно временного намагничения так же
необходимо здесь, как необходимо знакомство со свойствами пара для
теории паровых машин. Только при таком знании мы получим возмож-
— 136 —

Александр Григорьевич Столетов
ность обсудить a priori наивыгоднейшую конструкцию подобного
снаряда и наперёд рассчитать его полезное действие».
Работа по измерению отношения электромагнитной единицы
количества электричества к электростатической, которое по теории
знаменитого английского физика Максвелла должно быть равно скорости
света, была проведена по особому, предложенному А. Г. Столетовым,
методу; этот метод был одобрен Максвеллом как один из самых
надёжных для определения этой величины. На электрической выставке
в Париже в 1881 г. за эту очень трудную и тонкую работу лаборатория
А. Г. Столетова удостоилась «Диплома сотрудничества».
Самой выдающейся работой А. Г. Столетова является его ислледо-
вание влияния света на электрические разряды в газах (актино-элек-
трические явления). В нём была выяснена экспериментальная сторона
и установлены основные законы этого явления. А. Г. Столетов открыл
ток насыщения в газах; он построил первый фотоэлемент, который
назвал воздушным элементом, он установил важный закон разряда в
газах, получивший название «закона Столетова».
Опыт, произведённый А. Г. Столетовым, был очень прост,
А. Г. Столетов поставил друг перед другом тщательно очищенную
цинковую пластинку и металлическую сетку. Пластинку он соединил с
отрицательным полюсом электрической батареи, а сетку — с
положительным, включив в цепь прибор для измерения электрического тока —
чувствительный гальванометр. Всё это представляло собой разомкнутую
электрическую цепь, через которую ток не мог итти: между
пластинкой и сеткой был непроводящий воздушный промежуток. Однако, когда
через сетку на цинковую пластинку направлялся свет мощного
источника (вольтова дуга), гальванометр показывал наличие тока. Это
явление было названо А. Г. Столетовым актино-электрическим. Теперь
его называют фотоэлектрическим.
В этом исследовании А. Г. Столетов впервые применил
гальванометр для изучения тока через газ (воздух). Ныне этот приём широко
используется во всех исследованиях прохождения электричества через
газы.
А. Г. Столетов впервые установил следующий, чрезвычайно
важный факт. Если при одном и том же освещении пластинки постепенно
увеличивать число элементов, соединённых с пластинкой и сеткой, т. е.
если увеличивать напряжение, вызывающее ток, то электрический ток
сначала будет быстро возрастать, затем его величина будет изменяться
всё медленнее и медленнее, пока не примет некоторое максимальное
значение, называемое «током насыщения». Причина этого явления
теперь стала совершенно ясной: свет, падающий на металлическую
пластинку, вырывает из неё электроны. При одной и той же силе света
число вырываемых электронов будет одним и тем же. При увеличении
напряжения электроны всё быстрее отгоняются к сетке, и ток
становится больше. Но если напряжение стало таким, что в каждую секунду
— 137 —

Александр Григорьевич Столетов
к сетке будет отлетать столько электронов, сколько их вылетает из
пластинки, то дальнейшее увеличение напряжения силу тока не
увеличит, — мы достигнем тока насыщения. Таким образом, по величине тока
насыщения можно судить о том, сколько электронов ежесекундно
вырывается из пластинки. Тем самым мы получаем возможность
исследовать внутренний механизм электрического разряда в газах.
Продолжая свои исследования, А. Г. Столетов пластинку и сетку
поместил в стеклянный сосуд, из которого можно было выкачивать
воздух. Так он построил первый в мире фотоэлемент. А. Г. Столетов
произвёл измерения при различных давлениях газа в сосуде, различных
расстояниях между сеткой и пластинкой и при различных
напряжениях. Он нашёл чрезвычайно важную закономерность: сила тока
достигает наибольшего значения при вполне определённом давлении газа;
это давление будет различным при различном напряжении (числе
элементов в батарее) и разных расстояниях между сеткой и пластинкой.
Если, однако, умножить давление газа, при котором наблюдается
наибольший ток, на расстояние между пластинкой и сеткой и разделить
полученный результат на напряжение, то получится постоянная
величина. Это положение было названо «законом Столетова», а постоянная
величина получила наименование «константы Столетова». Теоретический
смысл этой константы был вскрыт уже после смерти А. Г. Столетова
учеником знаменитого английского физика Дж. Дж. Томсона — Таунсендом.
Электроны, летящие от пластинки к сетке, на своём пути разбивают
молекулы (ионизируют их) на положительные остатки и электроны.
Движение тех и других под влиянием электрического напряжения
входит как составная часть в общий ток, измеряемый гальванометром. Но
оказывается, что при некотором вполне определённом давлении
электроны разбивают наибольшее число молекул. В силу этого при
данном давлении и получается наиболее сильный ток из возможных при
данном напряжении и данном расстоянии между пластинкой и сеткой,
так как в сосуде в этом случае будет наибольшее число электронов.
Закономерности, открытые А. Г. Столетовым, легли в основу
современных теорий электрического разряда в газах.
А. Г. Столетов был выдающимся лектором. Лекции по опытной
физике, которые он читал, по своему изложению стояли на большой
высоте. Они отличались обилием материала, строгой системой, ясностью
и необыкновенной увлекательностью изложения. Их охотно посещали
студенты других курсов и даже других факультетов. Демонстрационная
обстановка лекций всегда была безупречна. В свои лекции А. Г.
Столетов вводил последние научные новости. Иногда он излагал новый
материал на особых вечерних лекциях. Так было с лекциями о
фонографе, с демонстрацией этого прибора (1890 г.), о цветной
фотографии — на лекции демонстрировались усовершенствованные цветные
фотографии, высланные ему по его просьбе автором этих работ Лип-
маном.
— 138 —

Александр Григорьевич Столетов
Много внимания уделял А. Г. Столетов студентам. Он стремился
облегчить студентам правильное усвоение читаемых лекций; с этой
целью он редактировал переводы учебников; составил подробный
конспект по акустике, оптике, электричеству и магнетизму. А. Г. Столетов
редактировал и снабдил многочисленными примечаниями перевод
известного учебника Жубера «Основы учения об электричестве»,
получившего широкое распространение в России.
Большим вниманием А. Г. Столетова пользовались молодые люди,
выделявшиеся своими способностями и любовью к научным занятиям.
А. Г. Столетов оказывал им большую научную помощь, заботился об их
командировках за границу.
Несмотря на большую научную, педагогическую и
организационную работу, которую вёл А. Г. Столетов в университете, он всё же
находил время и силы для большой научно-общественной работы вне
стен университета. После избрания его председателем физического
отделения Общества любителей естествознания он реорганизовал это
отделение, расширив его задачи включением ряда вопросов
теоретической физики, механики, астрономии и математики; он внёс большое
оживление в деятельность физического отделения Общества. А. Г.
Столетов стремился развить общественную деятельность отделения
устройством научно-популярных лекций, привлекая для этой цели лучшие
научные силы и сам участвуя в них. Физик А. П. Соколов так
описывает успех лекций А. Г. Столетова: «Публика всякий раз стекалась
в изобилии на такие публичные чтения Столетова и приходила в
восторг от его изящных и увлекательных лекций, обставленных всегда
интересными опытами, которые выполнялись с безукоризненной
отчётливостью».
По инициативе А. Г. Столетова и с его участием состоялись
чествование двухсотлетия памяти Ньютона и ряд лекций по
электротехнике, которая, вследствие её быстрого развития в те годы, пробудила
к себе общий интерес, чему отчасти способствовало повсеместное
применение свечи Яблочкова.
Будучи директором отдела прикладной физики при
Политехническом музее, А. Г. Столетов развивал работу и в этом учреждении. Эту
деятельность А. Г. Столетова Общество любителей естествознания
высоко ценило: в 1884 г. оно присудило ему золотую медаль и в 1886 г.
избрало его своим почётным членом. Признание заслуг А. Г. Столетова
выразилось в учреждении ежегодной премии, выдаваемой
начинающим учёным за лучшие работы по физике и химии (премия имени
Мошнина).
Свои публичные выступления А. Г. Столетов часто посвящал
новейшим достижениям науки. На одном из общих собраний VIII съезда
естествоиспытателей и врачей в 1889 г., по предложению
распорядительного комитета съезда, он произнёс речь на тему, связанную с
блестящими работами Герца: «О тождестве волн света и электричества».
— 139 —

Александр Григорьевич Столетов
Выступление А. Г. Столетова имело огромный успех. А. П. Соколов
о нём писал: «С тех пор слава А. Г. Столетова как блестящего
оратора и образцового популяризатора непоколебимо утвердилась во всей
интеллигентной России».
А. Г. Столетов пользовался большим авторитетом у зарубежных
учёных. Он принимал активное участие в трудах международных
конгрессов электриков в Париже в 1881 и 1889 гг. На одном из них
в 1889 г. он был избран вице-президентом конгресса. На первом
конгрессе был принят ряд предложений А. Г. Столетова о сохранении для
применения в теории и практике обеих систем единиц для
электрических измерений — электромагнитной и электростатической; об
установлении практической единицы сопротивления (ома), наиболее близко
соответствующей теоретической; о точном определении отношения,
которое существует между электромагнитными единицами и
электростатическими. Плодами этого решения до сих пор пользуются в науке и
технике во всех странах мира.
Научно-общественная деятельность А. Г. Столетова простиралась
и на научные международные отношения. Он чутко отозвался на
призыв международного комитета для чествования Гельмгольца в день его
семидесятилетия в 1891 г. Для этой цели он организовал цикл
публичных лекций о научных заслугах Гельмгольца с тем, чтобы сбор с этих
лекций поступил в гельмгольцевский фонд. Намеченные А. Г. Столетовым
лекции прошли с большим успехом. В них принимали участие видные
профессора, научные работы которых имели близкое отношение к
областям работ Гельмгольца. Эти лекции были потом опубликованы под
редакцией А. Г. Столетова.
А. Г. Столетов с любовью, уменьем и воодушевлением отдавался
научно-общественной деятельности, сопровождавшейся у него
неизменным успехом.
С 1892 г. А. Г. Столетову пришлось перенести много
неприятностей на почве столкновений с реакционной профессурой того времени.
Они тяжело отозвались на его здоровье, настроении и на всей его
последующей деятельности. К этому времени относятся печальные
события, связанные с избранием А. Г. Столетова в Академию наук:
назначенные в 1893 г. выборы А. Г. Столетова были отложены на
неопределённый срок, после чего его кандидатура была снята
совсем. В том же 1893 г. окончился срок тридцатилетней службы
А. Г. Столетова в университете, о чём он получил официальное
извещение.
Привыкший к постоянному труду и широкому размаху своей
деятельности, А. Г. Столетов почувствовал себя больным. Целые дни
проводил он дома, работая над своим учебником «Введение в акустику
и оптику». Посещал он только физическую лабораторию, где подолгу
засиживался, беседуя о всевозможных научных новостях, которыми так
богаты были те годы.
— 140 —

Александр Григорьевич Столетов
Этот самый тяжёлый период жизни А. Г. Столетова несколько
скрашен его публичными выступлениями. В 1894 г. он прочитал
публичную лекцию о цветной фотографии в пользу комитета грамотности;
в том же году он произнёс речь в Обществе любителей естествознания
по поводу смерти Гельмгольца; в 1895 г. — речь о Леонардо да Винчи
как естествоиспытателе.
Последней большой огранизационной работой А. Г. Столетова была
его работа в качестве заведующего секцией физики IX съезда
естествоиспытателей и врачей в 1894 г. в Москве. Организационный талант
А. Г. Столетова и его желание показать на съезде во всём блеске
последние достижения науки создали большой подъём в работе
физической секции, выдвинувший работу этой секции на первое место. Этот
успех был обязан, главным образом, таланту А. Г. Столетова, что было
засвидетельствовано в заключительном слове председателя съезда
К. А. Тимирязева на последнем заседании. Общее признание больших
заслуг А. Г. Столетова было выражено грандиозной овацией всех
присутствующих на съезде.
В последние два года жизни А. Г. Столетов под гнётом
нравственных страданий много раз собирался покинуть Московский
университет, которому он отдал всю свою жизнь. А. Г. Столетов хотел
переехать в Киев, где он надеялся найти большее сочувствие среди
окружающих; он предполагал там продолжать работу над своим
курсом опытной физики. Однако предположения его не сбылись; здоровье
быстро ухудшалось. 19 мая 1896 г. Александр Григорьевич Столетов
заболел воспалением лёгких и ослаблением сердечной деятельности.
В ночь с 26 на 27 мая 1896 года он скончался.
В последние дни, во время болезни, А. Г. Столетов завещал свою
большую библиотеку физической лаборатории университета. Эта
библиотека ныне находится в составе библиотеки Физического института
Московского университета, носящей имя Столетова.
П. Н. Лебедев в своей речи, посвященной памяти А. Г. Столетова,
на заседании Общества любителей естествознания вспоминает о
последней своей встрече с А. Г. Столетовым: «...он заставил меня
рассказать о моих занятиях за последний день и навёл разговор на свою
любимую тему о газовых разрядах... Прощаясь со мной, он слабо
пожал мне руку и чуть слышно добавил: «Советую заняться этими
вопросами, они очень интересны и очень важны». Это были последние
слова, которые я от него слышал. Через день Александр Григорьевич
тихо скончался».
Александр Григорьевич Столетов прошёл большой и славный
жизненный путь. Он посвятил его созданию и развитию отечественной
физики. Родина всегда будет чтить Александра Григорьевича Столетова
как одного из основоположников русской физики, как создателя
первой русской физической научно-исследовательской лаборатории, из
которой вышла первая плеяда русских физиков.
— 141 —

Александр Григорьевич Столетов
Главнейшие труды А, Г. Столетова: Собрание сочинений, М. — Л., 1939, т. I
содержит оригинальные научные исследования: Общая задача электростатики и её
приведение к простейшему случаю; Исследование о функции намагничения мягкого железа
(докторская диссертация); Об одном методе определения отношения электромагнитных
и электростатических единиц; О критическом состоянии тел (статьи I—IV); Актино-
электрические исследования; Об актино-электрических токах в разреженных газах,
и др. труды, М. — Л., 1941; т. II содержит общедоступные лекции и речи: Г. Р. Кирхгоф;
Очерк развития наших сведений о газах; Жизнь и личность Ньютона; Ньютон как
физик; С. В. Ковалевская; Г. Гельмгольц; Леонардо да Винчи как естествоиспытатель,
и другие статьи; т. III содержит курсы лекций: Введение в акустику и оптику и теорию
теплоты.
Об А. Г. Столетове: Тимирязев К. А., Александр Григорьевич Столетов
(биографический очерк), в «Собрании сочинений» А. Г. Столетова, т. II, М. —Л., 1941;
Столетие со дня рождения А. Г. Столетова, «Успехи физических наук», М. —Л., 1939,
т. XXII, вып. 4 (статьи К. А. Тимирязева и Н. С. Хлебникова); Гольдгаммер,
Памяти проф. А. Г. Столетова, Казань, 1897; Соколов А. П., Александр Григорьевич
Столетов. Биографический очерк, Спб., 1897; «Учёные записки Московского
университета», юбилейная серия, в. LII, Физика, М., 1940 (статьи А. К. Тимирязева и
Н. А. Капцова).

НИКОЛАИ АЛЕКСЕЕВИЧ
УМОВ
А , (1846—1915)
лУ*%1 иколай Алексеевич Умов посвятил свою жизнь теоретической
и экспериментальной физике. Интересы его были широки и
разносторонне В совершенстве владея оружием математического анализа, он
обогатил науку решением труднейших проблем теоретической физики —
проблемы колебаний в
неограниченной упругой среде,
термомеханических явлений в твёрдых телах,
электродинамики, гидродинамики и
земного магнетизма. Впервые в науке
он разработал учение о движении
энергии, ставшее теперь
неотъемлемой частью электромагнитной
теории и всей вообще современной
физики. Экспериментальной физике он
дал метод спектрального анализа
цветных тел.
Николай Алексеевич Умов
родился 4 февраля 1846 года в городе
Симбирске (ныне Ульяновск). Родоначальником семейства Умовых был
помещик Казанской губернии Павел Михайлович Наумов, который от
крепостной крестьянки Матрёны Тихоновны, не пожелавшей выйти за
него замуж, дабы не рассорить его с родными, имел несколько
сыновей и дочерей. Всем детям П. М. Наумова по «высочайшему
повелению» была дана впоследствии фамилия Умовых.
Младший сын Наумова — Алексей Павлович был отцом Н. А. Умо-
ва. Это был образованный человек, страстный любитель естественных
наук. Будучи врачом, он много занимался собиранием естественно-
исторических коллекций. Немудрено, что и сам Н. А. Умов уже с
ранних лет почувствовал неудержимое влечение к естественным наукам
— 143 —

Николай Алексеевич Умов
и физике. Во время пребывания в гимназии это влечение превратилось
в твёрдое намерение стать исследователем в области
физико-математических наук. Окончив гимназию в 1863 г., Н. А. Умов поступил на
физико-математический факультет Московского университета. Здесь он
с увлечением отдался занятиям по математической физике. Однако не
одни лишь академические интересы владели Н. А. Умовым. Он активно
работал в студенческом кружке лекторов, организовавшем чтение
лекций по истории, космографии, естественным наукам для народа. В
своей среде участники кружка обсуждали проблемы нравственности,
философии, естествознания, народного образования, наболевшие социальные
вопросы. Однако кружок был вскоре закрыт полицией. После этого
Н. А. Умов организовал математический кружок, принимавший
деятельное участие в жизни Математического общества. В 1867 г. Н. А. Умов
окончил университет со степенью кандидата. В 1870 г. он напечатал
в «Математическом сборнике» своё замечательное исследование
«Законы колебаний в неограниченной среде постоянной упругости».
Проблема колебаний в неограниченной среде поставлена здесь во всей
полноте и разобрана с большим изяществом и глубиной. Несмотря на
семидесятипятилетнюю давность, мысли, развиваемые в этой работе,
так свежи и глубоки, что они и сейчас могут быть неоценимым орудием
при разработке актуальнейших проблем современной науки. Одной из
таких проблем, в частности, является построение теории тепловых
явлений в твёрдых и, в особенности, жидких телах. В основу этой теории
современная физика кладёт представление о теплоте как о
совокупности очень быстрых колебаний, беспорядочно распространяющихся
в твёрдом или жидком теле. Путём своеобразного приёма Н. А. Умову
удалось рассмотреть задачи о распространении поперечных колебаний
отдельно от задач, связанных с продольными колебаниями. Благодаря
этому остроумному приёму ему удалось получить ряд важных
заключений. В задаче о продольных колебаниях метод Н. А. Умова привёл
к тем же результатам, к которым ранее пришёл знаменитый
французский учёный Пуассон, иным путём. Выводы, полученные относительно
поперечных колебаний в неограниченной среде, Н. А. Умов
распространил на оптические явления. Принимая во внимание некоторые дополг
нительные предположения относительно свойств гипотетической среды,
которая является носителем световых колебаний (идеальная упругость,
малая плотность и т. д.), Н. А. Умов получает уравнения оптики,
совпадающие с уравнениями, которые получил Буссинеск.
В 1871 г. Н. А. Умов представил в качестве диссертации на
соискание учёной степени магистра физико-математических наук новую
работу. Она была посвящена проблеме, касающейся
термомеханических явлений в твёрдых упругих телах. Публичная защита диссертации
прошла весьма успешно. Она состоялась в Московском университете
в 1872 г. под председательством декана физико-математического
факультета известного математика А. Ю. Давидова. В своём резюме
— 144 —

Николай Алексеевич Умов
А. Ю. Давидов с большой похвалой отозвался о новой работе молодого
учёного, который к этому времени получил приглашение занять
кафедру математической физики в Одессе.
Магистерская диссертация Н. А. Умова интересна и существенна
не только для чисто теоретического исследования, но и для целей
практики.
Научиться рассчитывать упругие напряжения, возникающие
вследствие различия температур в различных частях тела, — задача,
которая является нерешённой, но практически чрезвычайно важной
и по сей день. Попытки решения её, существующие в настоящее время,
имеют частный характер. Постановка задачи, сделанная Н. А. Умовым,
интереснее и общее; она может дать новые ценные результаты для
теории и для практики, если только найдёт последователя, способного
основные идеи этой замечательной работы приблизить к потребностям
и условиям настоящего времени.
В Одессе Н. А. Умов был деятельным членом кружка,
возглавлявшегося знаменитым русским физиологом И. М. Сеченовым. Активное
участие в работе этого кружка принимал и близкий друг Н. А. Умова —
выдающийся русский бактериолог И. И. Мечников.
В 1872 г. Н. А. Умов напечатал новое исследование «Теория
взаимодействия на расстояниях конечных и её приложение к выводу
электрических и электродинамических законов». Развивая результаты
этого исследования в следующем году, он напечатал статью «Теория
простых сред». Эти две статьи послужили основой для докторской
диссертации Н. А. Умова, которую он защитил в Московском
университете в 1874 г.
Докторская диссертация Н. А. Умова — «Уравнения движения
энергии в телах» — вызывала большие споры и резкую критику со
стороны официальных оппонентов — профессоров А. Г. Столетова
и Ф. А. Слудского. Неофициальный оппонент проф. В. Я. Цингер тоже
выступал в решительных тонах против идеи диссертации. Диспут
продолжался шесть часов и на всю жизнь оставил у Н. А. Умова
неприятное воспоминание. Новые взгляды не могли проложить себе путь
в жизнь без боя.
В своей диссертации Н. А. Умов развивал мысль о том, что
потенциальная энергия не может образоваться в одной простой среде;
необходимы, по крайней мере, две среды, из которых вторая, не
поддающаяся непосредственному наблюдению (скрытая среда), принимает на
себя часть кинетической энергии. «Потенциальная энергия, — говорит
Н. А. Умов, — есть не что иное, как живая сила движений некоторых
сред, неощутимых для нас». С этой точки зрения количество
кинетической энергии всегда остаётся неизменным при всякой смене
явлений. Оно только перераспределяется при переходе с частиц одной
среды на частицы других сред или же с одних форм движений на
другие.
— 145 —

Николай Алексеевич Умов
Путём некоторых простых допущений о движении частиц скрытых
сред Н. А. Умов показывает, как можно придать количественное
выражение основным законам взаимодействия электрических зарядов,
магнитных полюсов, электрических токов и т. д.
Кинетическая энергия всегда связана с движущейся частицей и
находится там, где находится частица. Отсюда, естественно, возникает
понятие о движении энергии. Н. А. Умов первый утвердил в науке это
понятие и широко пропагандировал его, считая, что для любого вида
энергии возможно ввести понятие о плотности энергии и скорости её
движения.
Н. А. Умов составил дифференциальные уравнения движения
энергии в твёрдых телах постоянной упругости и в жидких телах.
Интегрирование этих уравнений в различных частных случаях приводит
к выводам большой принципиальной важности. Применяя свои идеи
к распространению волн в упругой среде, Н. А. Умов приходит к
заключению, что энергия целиком переносится волной от одной точки к
другой, и выдвигает следующую простую теорему: «Количество энергии,
проходящей через элемент поверхности тела в единицу времени, равно
силе давления или натяжения, действующей на этот элемент,
умноженной на скорость движения элемента». Эта теорема аналогична
теореме творца электромагнитной теории света Максвелла, выведенной
Максвеллом другим путём.
В 1881 г. голландский учёный Гринвис показал, что этот «закон
Умова» можно с успехом применить к толкованию явлений соударения
упругих тел.
Идеи Н. А. Умова, развитые им в его докторской диссертации,
оказали серьёзнейшее влияние на дальнейшее развитие представлений
об энергии. Позднее, в 1884 г., идеи Н. А. Умова воспринял и развил
английский физик Пойнтинг в применении к электромагнитному полю.
О приоритете Н. А. Умова определённо свидетельствует историк науки
Ауэрбах в своей «Geschichttafeln der Physik».
Во время заграничной поездки в 1875 г. Н. А. Умовым была
представлена известному физику Кирхгофу работа на тему «О стационарном
движении электричества на проводящих поверхностях произвольного
вида». До Н. А. Умова эта задача решалась лишь для различных
частных случаев. Сам Кирхгоф решил её для плоскости, знаменитый физик
Больцман — для сферы и круглого цилиндра. Н. А. Умов дал её
решение в самом общем виде. Вопрос о распределении электрических токов
на поверхности любого вида Н. А. Умов свёл к вопросу о
распределении токов в плоской пластинке, представляющей собой так называемое
конформное отображение рассматриваемой поверхности на плоскость.
Весьма трудная задача, не поддававшаяся усилиям таких учёных,
как Больцман и Кирхгоф, была разрешена Н. А. Умовым просто
н изящно. Результаты, полученные Н. А. Умовым, Кирхгоф в
видоизменённом изложении немедленно опубликовал в ежемесячнике Бер-
— 146 —

Николай Алексеевич Умов
линской академии наук от своего имени, как часть своей работы, лишь
упоминая в ней имя Н. А. Умова. Это весьма огорчило Н. А. Умова, и он
не раз потом жаловался на это своим товарищам.
В 1877 г. Н. А. Умов представил для напечатания в
«Математическом сборнике» новую работу, посвященную взаимодействиям между
телами, погружёнными в среду постоянной упругости. Н. А. Умов
поставил задачу определить характер и условия, при которых возможны
кажущиеся взаимодействия между телами, погружёнными в стационарно,
деформированную среду постоянной упругости. Делая некоторые
предположения о виде деформации среды, он получил законы ньютонианского
и электрического притяжения, закон взаимодействия магнитных
масс и т. д.
В последующее пятилетие Н. А. Умов работал над созданием
учебников по математической физике и решением вопросов, связанных с
теорией малых колебаний.
В 1885 г. Н. А. Умов напечатал работу по такому вопросу,
который считался исчерпанным, и в нём, как казалось, нельзя уже было
усмотреть поле для работы исследователя. Он вскрыл
геометрическое значение так называемых интегралов Френеля, уже давно
встретившихся в ряде задач теоретической физики, дал теорию
прибора, с помощью которого можно производить вычисления этих
интегралов.
Начиная с 1886 г. Н. А. Умов, помимо теоретических исследований,
стал интересоваться и экспериментальной физикой. Этот интерес у него
сохранился до последних дней жизни.
В исследованиях по диффузии водных растворов, которыми он
занимался с 1888 по 1891 г., содержатся весьма серьёзные возражения
против так называемого закона Фика. Н. А. Умов показывает, что
в случае диффузии водного раствора поваренной соли, других солей
и кислот следует усомниться в правильности этого закона. О его
применимости можно говорить лишь при условии полной изотермичности
среды и для очень слабых растворов. Соображения Н. А. Умова
впоследствии подтвердились. Попутно он разработал ряд остроумных
приборов для наблюдения явлений гидроффузии — сифонный диффузио-
метр, диффузионный крючок и диффузионный ареометр.
Самая крупная экспериментальная работа Н. А. Умова посвящена
явлениям оптической поляризации в мутных средах. Этими явлениями
Н. А. Умов продолжал заниматься даже в самые последние дни своей
жизни.
Ещё в 1852 г. было замечено, что матовые или шероховатые
поверхности белого цвета деполяризуют свет, т. е. лишают световые
колебания определённого направления. Обратное явление наблюдается
на матовых чёрных, т. е. поглощающих, поверхностях. При отражении
от этих поверхностей поляризация света не только не уничтожается, но
даже неполяризованный свет, т. е. свет, направления колебаний в кото-
— 147 —

Николай Алексеевич Умов
ром постоянно и совершенно случайно изменяются, оказывается
поляризованным в известных направлениях отражения.
Теперь установлено, что если на окрашенную матовую поверхность
пустить лучи различного цвета, то в тех цветах, которые отражаются без
поглощения, имеет место деполяризация света. Наоборот, те лучи,
которые частично поглощаются данным веществом, при известных
условиях поляризуются им. Например, красное сукно деполяризует красные
лучи и поляризует зелёные. Именно это явление Н. А. Умов и
положил в основу своего метода спектрального анализа матовых
поверхностей.
Н. А. Умов показал, что спектры лучей, рассеянных поверхностями
различных веществ, рассматриваемые в специальный спектроскоп,
построенный Н. А. Умовым, различны. Благодаря этому по виду
спектра можно судить и о веществе, рассеявшем свет.
Метод Н. А. Умова для спектрального анализа цветных тел,
рассеивающих свет, даёт лишь качественную характеристику
вещества, но этого бывает в ряде случаев совершенно достаточно. Метод
Н. А. Умова нашёл применение к микроскопическому исследованию
минералов.
В последние годы жизни Н. А. Умов выполнил ряд теоретических
исследований, относящихся к вопросам геомагнетизма и теории
относительности.
В запутанную картину эмпирических соотношений, касающихся
распределения земного магнетизма, Н. А. Умов внёс необходимую ясность
и научную обоснованность. Работами Умова по земному магнетизму
был сделан столь значительный шаг, что в этом вопросе он, безусловно,
стоит рядом со знаменитым математиком Гауссом. Проф. Э. Лейст в
заключении к своему очерку, посвященному трудам Н. А. Умова по
земному магнетизму, писал: «Гаусс исходил из геометрического
представления и составил потенциальную формулу с эмпирически
определяемыми 24 коэффициентами. Умов, наоборот, составил
комментарий к этим коэффициентам и перевёл их опять в
геометрический образ, но в совершенно новых плоскостях. Так дополняют друг
друга два гениальные мыслителя Карл Фридрих Гаусс и Николай
Алексеевич Умов».
В 1910 г. появилась первая работа Н. А. Умова, посвященная
теории относительности, созданной А. Эйнштейном в 1905 г. Эта
работа называлась «Единообразный вывод преобразований, совместных с
принципом относительности». Спустя два года появилась новая
его работа по тому же вопросу: «Условия инвариантности волнового
уравнения».
По отзыву знаменитого русского учёного Н. Е. Жуковского, эта
работа Н. А. Умова является лучшим математическим толкованием
принципа относительности. Вот что Н. Е. Жуковский пишет об этой
работе: «Подобно тому, как неевклидовская геометрия и геометрия
— 148 —

Николай Алексеевич Умов
многих измерений опираются на инвариантность обобщённого
представления об элементе дуги, принцип относительности по Умову имеет своё
математическое содержание в инвариантности волнового уравнения
распространения света».
Упомянутые две работы Н. А. Умова по теории относительности
явились его лебединой песней. После выхода их в свет Н. А. Умов не
смог написать больше ни одной научной работы.
Сорок лет своей жизни отдал Н. А. Умов делу науки и
преподавания в университетах.
Когда он читал экспериментальную или теоретическую физику,
аудитория была переполнена студентами. Слушать Н. А. Умова
приходили не только студенты физико-математического факультета, но и
других факультетов, особенно если это была вступительная или
заключительная лекция к читаемому курсу. Многочисленные посетители собирались
на эти лекции, чтобы услышать вдохновенное слово о великих
достижениях физической науки, о космосе, о мироздании, в котором действуют
физические законы.
Опыты на лекциях он показывал с большой торжественностью, как
волшебник, как маг. В физическом кабинете Московского университета
сохранилась целая коллекция остроумных и поучительных «умовских»
приборов.
Очень живо обрисовал образ Н. А. Умова писатель Андрей
Белый.
Отмечая исключительные педагогические способности Н. А. Умова,
он следующим образом описывал, как Умов «всходил на кафедру:
сверкать умом, жизнью, блеском, срывать голубой покров неба и показывать
коперниковскую пустоту в величавых жестах и в величавых афоризмах,
которые он не выговаривал, а напевно изрекал, простёрши руки и ставя
перед нами то мысли Томсона, то мысль Максвелла, то свою
собственную: «На часах вселенной ударит полночь»... Пауза. «Тогда начнётся —
час первый»... Или: «Мы — сыны светозарного эфира»... Он любил
пышность не фразы, а углублённой мысли, к каждой долго подбирал образ...
И образы его были крылаты... и ставились они перед сознанием нашим
всегда неожиданно, при демонстрации очень помпезно обставленного
опыта. Он любил помпу в хорошем смысле и поражал наше
студенческое воображение.
Никогда не забуду, как однажды по взмаху его руки упали все
занавески в физической аудитории: мы остались во мраке; вспыхнул луч
проекционного фонаря; с потолка спустилась верёвка с гирей, которую
раскачали тут же; и мы внятно тогда увидели на экране появление
тени и отлетание тени; а мрак пропел голосом Умова: «Мы
присутствуем при вращении Земли вокруг оси».
А как он готовил нас к событию обнародования трёх принципов
Ньютона! И, подготовив, вывесил гигантский плакат с аршинными
буквами («принципы или законы движения»); войдя, мы ахнули, а он,
— 149 —

Николай Алексеевич Умоз
подхвативши наш «ах», с великолепной простотой, но образно, вскрыл
нам ньютонову мысль...
Умов был вдохновителем и интерпретатором высокой научной
мысли.
Высокий, полный, седой, с огромным челом, с развевающимися
«саваофовыми» власами, с прекрасной седой бородой и с
мечтательными голубыми глазами, воздетыми горе, с плавно дирижирующей
каким-то кием рукой, — кием или жезлом, которым он показывал то
на доску, то на машины, приводимые в движение тоже в своё время
знаменитым ассистентом Усагиным, он пел бывало и некое — «да будет
свет» слетело с его уст».
Кому хоть раз приходилось видеть величественную фигуру
Н. А. Умова, его кудластую голову льва с отяжелевшими веками глаз;
кто хоть раз заглядывал в них и был овеян мудростью и голубою
ласковостью их; кто слышал слово его, тот на всю жизнь уносил в памяти
образ этого большого человека, учёного и философа, умевшего
гармонично сочетать в себе все красоты жизни — науку, мудрость и
искусство. Николай Алексеевич Умов был нравственно цельным и
законченным человеком, действовавшим только так, как подсказывали
ему его совесть и разум. Никакие косвенные соображения не
могли поколебать его принципов и заставить поступать вопреки его
собственным взглядам и убеждениям. Служение науке для него было
высшим долгом.
Многообразна и плодотворна была общественная деятельность
Н. А. Умова. Он был членом Общества любителей естествознания,
антропологии и этнографии. С 1897 г. до своей кончины являлся
президентом Московского общества испытателей природы. Он был одним из
учредителей Московского педагогического общества, состоя долгое
время председателем его физического отделения, а затем и
председателем самого общества. С целью популяризации науки Н. А. Умов
выпускал журнал «Научное слово», потерпев изрядные убытки на его
издании.
Н. А. Умов являлся товарищем председателя известного
русского «Общества содействия успехам опытных наук и их практических
применений им. X. С. Леденцова». Общество это сыграло важную роль
в развитии естествознания и техники в России. Благодаря ему
знаменитый русский физик П. Н. Лебедев вынужденно, как и сам Н. А. Умов,
покинувший Московский университет в 1911 г., смог продолжать свою
научную деятельность.
Московский университет обязан Н. А. Умову организацией и
постройкой физического института. Этот институт был построен по
проекту, основные принципы которого изложены Н. А. Умовым в особом
докладе, поданном университету. Говоря об отсутствии физических
институтов в России, он отмечает: «Такое положение дел, несогласное
ни с обязанностями, ни с достоинством русской нации, должно окон-
— 150 —

Николай Алексеевич Умоз
читься... Учреждение в Москве физического института, согласно всем
требованиям, предъявляемым современной наукой, соответствовало бы
и действительно назревшим потребностям и тому значению, которое
имеет в деле просвещения России Московский университет».
Как учёный и общественный деятель, Н. А. Умов пользовался
заслуженным авторитетом не только среди русских физиков, но и среди
широкой научной общественности, а также за границей.
Помимо работ чисто научного характера, Н. А. Умов написал очень
много статей по истории физики, по вопросам философии, морали,
вопросам преподавания естествознания в школе и т. д. Для примера
укажем на статьи: «Вопросы познания в области физических наук»,
«Значение Декарта в истории физических наук», «Значение опытных
наук», «Эволюция мировоззрений в связи с учением Дарвина»,
«Эволюция физических наук и её идейное значение», «Роль человека в
познаваемом им мире» и т. д. В этих статьях Н. А. Умов вырисовывается
как блестящий стилист, остроумный и глубокий, прекрасно владеющий
материалом и умеющий зажечь в читателе любовь к науке и
восхищение перед её успехами.
15 января 1915 года Н. А. Умов скончался.
Большой учёный, глубокий мыслитель, он был в то же время и
большим человеком. Он достиг той высшей культуры, о которой он
сам говорил: «Обыкновенно люди только живут; высшая культура
состоит в том, что люди не только живут, но и оправдывают свою
жизнь».
Главнейшие труды Н. А. Умова: Законы колебаний в неограниченной среде
постоянной упругости, «Математический сборник», 1870, т. V; Теория взаимодействия
на расстояниях конечных и её приложение к выводу электростатических и
электродинамических законов, там же, 1872, т. VI; Теория термомеханических явлений
в твёрдых упругих телах (магистерская диссертация), М., 1871; Исторический очерк
теории света, «Записки Новороссийского университета», 1873, т. IX; Теория простых
сред и её приложение к выводу основных законов электростатических и
электродинамических взаимодействий, там же, 1873, т. X; Уравнения движения энергии в телах
(докторская диссертация), Одесса, 1874; О фиктивных взаимодействиях между телами,
погружёнными в среду постоянной упругости, «Мат. сб.», 1878, т. IX; О стационарном
движении электричества на проводящих поверхностях произвольного вида, там же;
Вывод законов электродинамической индукции, «Ж/рн. Рус. физ.-хим. общества»,
физ. отд., 1881, т. XIII; Геометрическое значение интегралов Френеля, «Записки
Новороссийского общества естествоиспытателей», мат. отд., 1885, т. VI; Построение
геометрического образа потенциала Гаусса, как приём изыскания законов земного
магнетизма, там же, 1904, т. XII; Возможный смысл теории квант, «Вестник опытной
физики и математики», 1914, 50; Einheitliche Ableitung der Transformationen, die mit
dem Relativitatsprinzip vertraglich sind, «Phys. Zeitschr.», 1910, № 11. Лекции: Курс
математической физики. Введение, в. I, «Зап. Новорос. унив.», 1876, т. XXVI; Из
лекций математической физики; «Зап. Новорос. общ. естествоиспытателей», 1883,
т. IV; Собрание сочинений, М., 1916, т. III (речи и статьи общего содержания:
Памяти Клерка Максуэла; Вопросы познания в области физических наук; Значение
Декарта в истории физических наук; Современное состояние физических теорий;
Физико-механическая модель живой материи и другие).
— 151 —

Николай Алексеевич Умов
О Н. А. Умове: Бачинский А. И., Николай Алексеевич Умов, «Временник
общ. содействия успехам опытных наук им. X. С. Леденцова», 1915, в. I (есть
отд. оттиск) (приложен подробный перечень печатных работ Н. А. Умова); Его же,
Очерк жизни и трудов Николая Алексеевича Умова, «Отчёт о состоянии и действиях
Моск. унив. за 1915 г.», М., 1916, ч. 1; Хвольсон О. Д., Н. А. Умов, «Журн.
Рус. физ.-хим. общества», физ. отд., 1915, т. 47, в. 2; Жуковский Н. Е., Умов
как математик, в «Полном Собрании сочинений» Н. Е. Жуковского, М. — Л., 1937,
т. IX; Мечников И., Памяти Н. А. Умова, «Русское слово» от 4 февраля 1915 г.;
Красуская О. Н. (дочь Н. А. Умова), Воспоминания о Н. А. Умове, «Физическое
обозрение», 1915, № 3; М е т ц Г. Г., Памяти Н. А. Умова, тамже; Лазарев П. П.,
Н. А. Умов, М., 1940.
<^ГЩ/?)Р*

НИКОЛАИ ЕГОРОВИЧ
ЖУКОВСКИЙ
(1847—1921)
IV "
еловек не имеет крыльев и по отношению веса своего тела к
весу мускулов в 72 раза слабее птицы... Но я думаю, что он полетит,
опираясь не на силу своих мускулов, а на силу своего разума».
Эти слова сказаны были в 1898 г. Николаем Егоровичем
Жуковским. Прошло немного времени, и
сила разума человека подняла
его высоко в небо, и он так же
безраздельно господствует
теперь в воздухе, как и на земле.
Оправдались пророческие слова
учёного, «отца русской авиации»,
как назвал Н. Е. Жуковского
великий Ленин за его
бессмертные труды в деле развития
авиации.
«Когда человек прошёл уже
большую часть своего
жизненного пути, тогда перед его
умственным взором невольно
встаёт то, что составляло
главное содержание его жизни.
Для меня главный жизненный
интерес сосредоточен на излюбленной мною науке — механике», — так
охарактеризовал себя Николай Егорович Жуковский в речи 16 января
1911 г., посвященной обзору научной деятельности механиков
Московского университета.
Профессор Московского университета и Московского высшего
технического училища Н. Е. Жуковский был основателем
теоретической, технической и экспериментальной аэродинамики. Его научные
— 153 —

Николай Егорович Жуковский
изыскания привели к созданию плодотворных направлений
исследовательской работы, открыли новые творческие пути и оставили
неизгладимый след на всём последующем развитии механики и аэромеханики.
Главное, что характерно для научных исследований Н. Е.
Жуковского, это ясное сознание задач технического прогресса, широта
научного кругозора и глубокое понимание устремлений своего времени.
«Решение определённых реальных задач механики» — вот руководящий
девиз научной школы Н. Е. Жуковского.
Николай Егорович Жуковский родился 17 января 1847 года в
деревне Орехово, Владимирской губернии. Отец его работал инженером
на строительстве Московско-Нижегородской железной дороги.
Неподкупная честность создала ему авторитет среди рабочих, но мало
способствовала его служебной карьере. После того как инженер
Жуковский отказался признать годными недоброкачественные строительные
материалы, начальство предложило ему подать в отставку.
Государственная служба Е. И. Жуковского на этом закончилась, и
всю свою дальнейшую жизнь он работал управляющим имениями
богатых помещиков Зубовых и Оболенских, недалеко от деревни
Орехово.
Николай Егорович рос здоровым мальчиком. Он очень рано
научился читать и читал много; увлекался произведениями Диккенса,
Вальтер-Скотта, Жюль-Верна. Интересно заметить, что роман Жюль-
Верна «Воздушный корабль» и впоследствии был на видном месте в
библиотеке Н. Е. Жуковского среди научных книг. Детские годы,
проведённые Николаем Егоровичем в Орехове, создали у него
привязанность к этой маленькой деревушке среднерусской равнины. С
величайшим удовольствием проводил он там своё каникулярное время,
купался в пруду, бродил с ружьём по глухим окрестным лесам. Первые
опыты по определению подъёмной силы крыла были задуманы и
проведены Н. Е. Жуковским на велосипеде за околицей Орехова; многие
научные работы зародились в этой русской деревушке.
В 1858 г. Н. Е. Жуковский поступил в 4-ю Московскую гимназию,
где, начиная с третьего класса, он выделился как лучший ученик по
алгебре, геометрии и естественным наукам. Окончив гимназию,
Н. Е. Жуковский поступил на физико-математический факультет
Московского университета. Выбрав своей специальностью прикладную
математику, он с увлечением слушал лекции по механике профессоров
Ф. А. Слудского и В. Я. Цингера. «Я с благодарностью вспоминаю
теперь двух моих учителей, из которых один разъяснил нам широкое
значение общих аналитических методов, а другой указал силу
геометрических толкований рассматриваемых явлений», — говорил
впоследствии Николай Егорович.
Пребывание в университете, который он окончил в 1868 г.,
определило область научных интересов Н. Е. Жуковского. Они
сосредоточились на механике.
— 154 —

Николай Егорович Жуковский
В 1870 г. Н. Е. Жуковский поступает преподавателем физики 2-й
Московской женской гимназии, с 1872 г. зачисляется преподавателем
математики в Московское высшее техническое училище, а в 1874 г.
утверждается там доцентом кафедры аналитической механики.
В 1876 г. вышла в свет первая научная работа Н. Е. Жуковского,
посвященная исследованию кинематики жидкости. Эту работу Николай
Егорович представил физико-математическому факультету университета
для соискания магистерской степени. Защита прошла успешно, и
Николай Егорович получил степень магистра прикладной математики. После
защиты диссертации, в 1877 г., Н. Е. Жуковский получил командировку
за границу, где пробыл три месяца. В Париже он познакомился с
видными учёными Резалем, Леви, Дарбу и тогда ещё молодым
математиком Анри Пуанкаре, ставшим впоследствии знаменитым. В 1882 г.
Н. Е. Жуковский защитил диссертацию на степень доктора прикладной
математики, представив работу «О прочности движения». С 1886 г.
он — профессор Московского университета по кафедре механики, а с
1887 г. занимает одновременно должность профессора по кафедре
аналитической механики в Московском высшем техническом училище.
С этими двумя крупнейшими высшими учебными заведениями нашей
страны была тесно связана вся дальнейшая педагогическая и научная
деятельность Н. Е. Жуковского. Здесь он развернул широкую
экспериментальную работу, сплотил вокруг себя большой коллектив
учеников и последователей. Спокойный, ровный характер Николая
Егоровича, его мягкость и добродушие привлекали к нему всех окружающих.
Он умел объединить в общей работе людей разных темпераментов,
различного таланта и способностей. Непрерывно занятый научной
работой, он создавал вокруг себя атмосферу напряжённого труда и
здорового оптимизма.
При рассмотрении научного наследия Н. Е. Жуковского поражает
необыкновенное разнообразие тем. Здесь и исследование хвостов
комет, и общая теория устойчивости движения, и теория регулирования
машин, и распределение давления на нарезках винта и гайки, и
прочность велосипедного колеса, и множество других вопросов. Как будто
всё многообразие развивающейся техники России имело в лице
Николая Егоровича своего научного выразителя и выдающегося
представителя. Но особенно настойчиво проводились им изыскания в областях
гидромеханики и аэромеханики. Первой из этих областей Н. Е.
Жуковский подарил ряд выдающихся сочинений, которые сделали его имя
известным всему миру. Аэромеханику Николай Егорович основал как
самостоятельную науку.
Выдающимся сочинением по гидромеханике была работа «О
движении твёрдого тела, имеющего полости, наполненные капельной
жидкостью», удостоенная Московским университетом премии проф. Браш-
мана. Эта работа Н. Е. Жуковского имеет громадное принципиальное
значение для гидромеханики. Профессор Ф. А. Слудский в отзыве на
— 155 —

Николай Егорович Жуковский
эту работу писал: «Если бы сочинение Н. Е. Жуковского состояло
только из шести последних страниц, то и тогда оно было бы вполне
достойно премии проф. Брашмана». Этой работой Н. Е. Жуковский
поставил своё имя в один ряд с крупнейшими гидромеханиками XIX
столетия Стоксом, Гельмгольцем и Лэмбом.
В 1897—1898 гг. Н. Е. Жуковский был привлечён к работам по
постройке нового московского водопровода, где на него было
возложено руководство опытами над ударами воды в водопроводных трубах.
«Эти опыты дали интересные результаты, — писал Н. Е.
Жуковский, — которые, насколько мне известно, до сих пор не указаны в
технической литературе; оказалось, что все явления при
гидравлическом ударе объясняются возникновением и распространением в трубах
ударной волны, происходящей от сжатия воды и от расширения
стенок трубы... Инженеры, которые занимались этой задачей, не обратили
внимания на то, что при весьма быстром закрытии задвижки вода
останавливается, и давление повышается только при задвижке, и это
состояние воды передаётся по трубе по закону распространения
волнообразного движения». Выяснив основные физические факторы явления,
Н. Е. Жуковский составляет уравнения, описывающие это явление.
Строгое математическое решение полученных уравнений привело его к
весьма важным практическим результатам. Так, например, оказалось,
что гидравлический удар распространяется по водопроводной трубе с
постоянной скоростью и для обыкновенных чугунных труб среднего
диаметра сила ударного давления составляет около 4 атмосфер на
каждые 30 сантиметров потерянной скорости. Если ударная волна
достигает тупиков, то сила ударного явления удваивается. Лучшим способом
предохранения труб от гидравлических ударов являются
приспособления для медленного закрытия кранов.
Эти выводы, вытекающие из уравнений Н. Е. Жуковского, были
подтверждены опытами на специальной установке при московском
водопроводе. Теоретические и экспериментальные исследования Н. Е.
Жуковского вполне разъяснили сложное явление гидравлического удара в
трубах. Формулы Н. Е. Жуковского вот уже более 40 лет являются
основными при расчётах такого рода. Работа Николая Егоровича была
переведена на французский, английский и немецкий языки и доставила
автору мировую известность.
Найденное Н. Е. Жуковским решение задачи о гидравлическом
ударе дало возможность определить место аварии водопровода, не
выходя из помещения насосной станции и не дожидаясь, когда на месте
разрушения трубы вода выступит на поверхность мостовой.
Научные заслуги Николая Егоровича отмечены были в 1894 г.
избранием его в члены-корреспонденты Академии наук. В 1900 г.
Н. Е. Жуковский был выдвинут кандидатом в действительные члены
Академии. По условиям того времени выборы в действительные члены
Академии требовали переезда в Петербург. Не желая покидать Москву,
— 156 —

Николай Егорович Жуковский
где он был научным руководителем и признанным главой школы
механиков, Николай Егорович снял свою кандидатуру. К 1900 г. он
опубликовал в различных изданиях 86 научных работ по самым разнообразным
вопросам теоретической и прикладной механики. Эти работы получили
всеобщее признание в научных кругах и создали ему уважение и
авторитет у многочисленных учеников.
Огромное значение имела и организационная деятельность Николая
Егоровича. Он — активный участник Политехнического общества,
Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии,
Московского математического общества, президентом которого он избирается
в 1905 г. На этом посту он остаётся до конца своей жизни, проявляя
качества превосходного руководителя. Благодаря ему общество
превратилось в крупный научный центр, объединявший учёных различных
специальностей. Позднее Николай Егорович ведёт необычайно
напряжённую работу по созданию русской авиации, деятельно участвует во всех
воздухоплавательных съездах и выставках, а также в организации
воздухоплавательного общества в Москве.
С наибольшей силой гений Н. Е. Жуковского проявился в
совершенно новой для его времени области человеческого знания —
теоретической и экспериментальной аэродинамике. В этой науке он является
родоначальником самых основных, самых драгоценных идей, которыми
до сих пор руководствуются и учёные и инженеры.
Н. Е. Жуковский начал интересоваться теорией авиации с 90-х
годов прошлого столетия. При кабинете прикладной механики
Московского университета уже с 1889 г. производились исследования по
различным вопросам воздухоплавания: испытывались различные модели
летательных машин и строились небольшие аэродинамические
аппараты. В первой работе Н. Е. Жуковского по аэродинамике,
опубликованной им в 1892 г., исследуется вопрос о планирующем полёте
(парении) птиц, т. е. таком полёте, когда птица не машет крыльями.
Н. Е. Жуковский разбирает два случая планирующего полёта:
планирование с потерей высоты, или скольжение птицы по воздуху, и
планирование с сохранением или даже набором высоты. Планирующий
полёт птицы можно приближённо истолковать как движение пластинки
под постоянным углом атаки. Подъёмную силу пластинки и её
сопротивление Н. Е. Жуковский заимствует из экспериментов. Составив
уравнения движения центра тяжести птицы, он находит его траектории
при различных условиях движения воздуха. Среди возможных
траекторий им была найдена траектория в виде «мёртвой петли». Таким
образом, Н. Е. Жуковский теоретически предсказал возможность
осуществления «мёртвой петли» за 11 лет до того, как первый самолёт
братьев Райт поднялся в воздух. Этой работой Н. Е. Жуковский
заложил основание для исследований так называемых фугоидальных
движений самолёта. В 1906 г. появилась работа Н. Е. Жуковского,
позволяющая теоретически определять подъёмную силу крыла аэроплана.
— 157 —

Николай Егорович Жуковский
Рассекая крыло плоскостью, параллельной плоскости симметрии
самолёта, мы получим так называемый профиль крыла. Пусть
данный профиль движется в воздухе с некоторой скоростью.
Относительно наблюдателя, движущегося вместе с крылом (например,
лётчика), частицы воздуха, омывающие верхнюю поверхность (точка А
на рисунке), будут иметь скорости большие, а частицы на нижней
поверхности (точка В на рисунке) имеют скорости меньшие, чем скорость
крыла. Такая неравномерность в распределении скоростей частиц
может быть рассчитана методами теоретической аэродинамики, и мерой
этой своеобразной несимметричности распределения скоростей
является некоторая величина, называемая циркуляцией скорости. Для
каждого профиля и любого его положения относительно направления
движения (угла атаки) можно методом Н. Е. Жуковского найти циркуляцию.
Зная величину циркуляции,
легко подсчитать подъёмную
силу единицы крыла на каждый
погонный метр размаха по тео-
в реме, установленной Николаем
Профиль крыла аэроплана. Егоровичем. Эта теорема
гласит: подъёмная сила равна
произведению плотности воздуха на скорость, которую имеет вдали от
крыла обтекающий его профиль поток, и на циркуляцию скорости
вокруг этого профиля. Для случая движения самолёта скорость потока
в точности равна скорости полёта.
Формула Н. Е. Жуковского для определения подъёмной силы
является основой всех аэродинамических расчётов самолётов. Метод
определения циркуляции для заданного профиля называется в
теоретической аэродинамике «гипотезой Жуковского». Теорема и гипотеза
Жуковского — основы современного учения о подъёмной силе. Они —
фундамент теоретической аэродинамики. Без них невозможно развитие
этой науки. Н. Е. Жуковский является подлинным отцом аэродинамики.
Ещё в 1895 г. Н. Е. Жуковский ознакомился с формой профиля
крыла планера Лилиенталя и из опытов, проведённых Лилиенталем,
узнал, что изогнутая пластинка даёт большую подъёмную силу, нежели
плоская. Этот экспериментальный факт весьма заинтересовал Н. Е.
Жуковского. В 1911 г. появилась новая аэродинамическая работа
Н. Е. Жуковского, в которой он установил два класса теоретических
профилей и доказал, почему изогнутая форма профиля более
целесообразна по сравнению с плоской пластинкой. Теоретические профили,
открытые Н. Е. Жуковским, называются сейчас «профилями НЕЖ»,
«обобщёнными профилями НЕЖ» и «рулями НЕЖ». Для этих типов
крыльев были получены простые формулы, по которым можно
подсчитать подъёмную силу и определить положение центра давления (центр
давления — точка пересечения подъёмной силы с нижней поверхностью
крыла). Метод получения и исследования теоретических профилей, ука-
— 158 —

Николай Егорович Жуковский
занный Н. Е. Жуковским, оказался весьма плодотворным, и в наши дни
многочисленные практические профили крыльев обычно сравниваются с
крыльями Жуковского. Положение центра давления играет весьма
важную роль при изучении и расчётах устойчивости самолёта.
С 1912 г. начинают появляться статьи Н. Е. Жуковского по
вихревой теории гребного винта — пропеллера. Нормальный гребной винт
состоит из нескольких (двух, трёх или четырёх) радиально
расположенных лопастей, которые вращаются вокруг оси винта действием
крутящего момента мотора. Сечение каждой лопасти плоскостью,
перпендикулярной к радиусу на любом расстоянии от оси винта, имеет форму
профиля крыла. Естественно, что при вращении винта каждый
элемент винта испытывает со стороны воздуха подъёмную силу и
лобовое сопротивление. Суммируя элементарные силы и вычисляя момент
сил сопротивления, мы получим результирующую тягу винта и
результирующий момент относительно оси винта. Для правильного расчёта
тяги и момента необходимо знать скорости частичек воздуха перед
винтом и за винтом. Зная эти скорости, можно найти тягу и мощность,
потребную для вращения. Н. Е. Жуковский в своих работах выдвигает
вихревую схему воздушного винта и вычисляет распределение скоростей
воздушного потока перед винтом и за винтом. Подробный анализ
вихревой схемы винта, проведённый в статьях Н. Е. Жуковского, позволил
не только найти подъёмную силу и лобовое сопротивление элементов
лопастей этого винта, но и указать наивыгоднейшую геометрическую
форму лопасти винта. Винты, спроектированные по указаниям
Николая Егоровича, получили название «винтов НЕЖ». Опыты с винтами
НЕЖ подтвердили основные теоретические выводы Н. Е. Жуковского.
Винты НЕЖ во время мировой войны 1914—1918 гг. с успехом
ставились на различные самолёты и показали вполне удовлетворительные
качества. Вихревая теория гребного винта, данная Н. Е. Жуковским,
является наиболее совершенной теорией. На основе этой теории
проектируются и строятся пропеллеры современных самолётов.
Н. Е. Жуковский был основателем экспериментальной
аэродинамики в России. В 1902 г. при механическом кабинете Московского
университета была построена первая в России и вторая в мире
аэродинамическая труба квадратного сечения 0,75 X 0,75 метров с закрытой
рабочей частью и длиной 7 метров. Скорость ветра в трубе могла
меняться в пределах от 1,5 до 11 метров в секунду. При применении
специального приспособления скорость ветра можно было довести до
20 метров в секунду. В этой трубе проводились многочисленные
испытания, из которых особенного внимания заслуживают исследования
центра парусности (центра давления), исследования лобового
сопротивления шара и плоской пластины. По указаниям Н. Е. Жуковского был
спроектирован и построен прибор для испытания пропеллеров,
работающих на месте. На этом приборе испытывались пропеллеры для
самолётов и геликоптеров до 5 метров в диаметре. В 1909 г. в университете
— 159 —

Николай Егорович Жуковский
была построена новая (круглая) аэродинамическая труба, имеющая
1,6 метра в диаметре и длину 10 метров. Скорость ветра достигала
20 метров в секунду, а при применении специальных приспособлений
была значительно больше.
С 1904 по 1906 г. Н. Е. Жуковский руководит организацией новой
аэролаборатории в посёлке Кучино под Москвой. Весной 1909 г.
воздухоплавательный кружок Высшего технического училища организует,
при непосредственном участии Николая Егоровича, ещё одну
аэродинамическую лабораторию в России. В докладах и статьях Н. Е.
Жуковского многократно подчёркивается важность эксперимента в
аэромеханике. «Приближается то время, когда направляемая твёрдым опытом
теоретическая мысль сделается хозяином в решении вопросов о
сопротивлении жидкостей, когда аэропланы и дирижабли будут строиться
с таким же верным расчётом, с каким теперь строятся пароходы и
автомобили... Я думаю, что проблема авиации и сопротивления воздуха,
несмотря на блестящие достигнутые успехи в её разрешении, заключает
в себе ещё много неизведанного, и что счастлива та страна, которая
имеет средства для открытия этого неизведанного. У нас в России есть
теоретические силы, есть молодые люди, готовые беззаветно отдаться
спортивным и научным изучениям способа летания. Но для этих
изучений нужны материальные средства... Позвольте высказать пожелание,
чтобы средства наших аэродинамических лабораторий стали в
соответствие с могуществом и творческими силами нашей родины».
Мечтам Н. Е. Жуковского суждено было осуществиться после
Великой Октябрьской социалистической революции. 15 декабря 1918 г.
был создан Центральный аэро-гидродинамический институт (ЦАГИ),
носящий теперь имя Н. Е. Жуковского. Первым председателем научной
коллегии Института был Н. Е. Жуковский.
Ещё в 1913 г. Николай Егорович читал лекции на курсах
офицеров-лётчиков. Позднее из этих курсов организовалась
Военно-воздушная академия им. Жуковского. В результате его занятий прикладными
вопросами аэродинамики самолёта появились две статьи, посвященные
динамике аэропланов. В этих статьях Н. Е. Жуковский указал методы
расчёта фугоидных движений самолёта, продольной и поперечной
устойчивости, а также дал простой метод графического решения
основных уравнений аэродинамического расчёта самолётов (так называемый
метод тяг Жуковского). Труднейшие вопросы теории Н. Е. Жуковский
изложил здесь отчётливо, строго и наглядно при помощи самых
простых математических вычислений. Геометрическая наглядность,
физическая ощутимость полученных выводов делают материал доступным и
практически необходимым в условиях лётной практики офицера
воздушного флота. В этих лекциях Н. Е. Жуковский осуществил
некоторые из своих принципов преподавания. Он говорил: «Если могут
быть споры о самостоятельной роли геометрии при решении
недоступных до сих пор задач динамики, то её высокое значение в преподава-
— 160 —

Наколай Егорович Жукозский
нии механики не подлежит сомнению: ум изучающих весьма часто
склонен к формальному пониманию. Я из своего педагогического опыта
знаю, как часто запоминаются формулы без усвоения стоящих за ними
образов. ...В этом отношении геометрическое толкование, предпочтение
геометрического доказательства аналитическому, всегда приносит
пользу. Раз усвоенные геометрические образы, рисующие картину
рассматриваемого явления, надолго западают в голову и живут в воображении
изучающего».
Научные заслуги Николая Егоровича нашли высокую оценку в
специальном декрете Совета народных комиссаров в августе 1920 г.
Декрет был подписан В. И. Лениным и учреждал «в ознаменование
пятидесятилетия научной деятельности профессора Н. Е. Жуковского
и огромных заслуг его, как «отца русской авиации»... годичную премию
Н. Е. Жуковского за наилучшие труды по математике и механике», а
также устанавливал ряд персональных льгот для самого Николая
Егоровича.
Но в феврале 1920 г. Н. Е. Жуковский заболел воспалением
лёгких, в июне случился удар, в конце года он заболел брюшным тифом,
под новый год удар повторился; 17 марта 1921 года Николай Егорович
Жуковский скончался.
Тяжела была эта утрата для всей русской науки. Особенно остро
она ощущалась его современниками, работавшими вместе с ним рука
об руку. Мощная фигура Николая Егоровича, его необычное
спокойствие, живой взгляд, интерес, который он неизменно проявлял ко всяким
научным начинаниям, его поразительная скромность и вместе с тем
уверенность в себе и чувство собственного достоинства создавали в их
памяти образ учёного и мудреца.
В своей речи над могилой Николая Егоровича С. А. Чаплыгин,
один из первых учеников Жуковского, создавший вместе с ним
теоретические основы современной авиации, очень ярко охарактеризовал
облик своего учителя:
«Он своей светлой и могучей личностью объединял в себе и
высшие математические знания и инженерные науки. Он был лучшим
соединением науки и техники, он был почти университетом. Не
отвлекаясь ничем преходящим, лишь в меру неизбежной необходимости
отдавая дань потребностям жизни, он все свои гигантские силы посвятил
научной работе... При своём ясном, удивительно прозрачном уме он
умел иногда двумя-тремя словами, одним почерком пера разрешить и
внести такой свет в тёмные, казалось бы, прямо безнадёжные вопросы,
что после его слова всё становилось выпуклым и ясным. Для всех
тех, кто шёл с ним и за ним, были ясны новые пролагаемые им пути.
Эта огромная сила особенно пленяла своей скромностью... Бывало, что
начинающий на учёном поприще ученик обращался за советом,
предполагая посвятить некоторую долю своего внимания задаче, которая
его очень интересовала. Иногда задача была слишком трудной и, мо-
— 161 —

Николай Егорович Жуковский
жет быть, даже недоступной. Николай Егорович никогда не позволял
себе сказать, что задача неисполнима, он говорил: «Я пробовал
заниматься этим вопросом, но у меня ничего не вышло; попробуйте вы,
может быть, у вас выйдет». Он глубоко верил, что среди его учеников
могут быть и такие, которые окажутся в силах решить вопросы, им не
решённые. Эта вера в окружающих его учеников создала ему
трогательный образ, который останется всегда незабываем...».
Вся научная деятельность Н. Е. Жуковского показывает, что он
удивительно полно и отчётливо сознавал технические нужды
развивающегося человеческого общества и был одарён такой силой разума, что
умел эти скрытые в буднях мелочей неотложные задачи не только
формулировать, но и разрешать. Чутко прислушиваясь к голосу
инженеров-практиков, Н. Е. Жуковский никогда не забывал своей великой
цели: создание новых методов исследования и расширение применения
Этих методов в новой отрасли механики — аэродинамике. Н. Е.
Жуковский велик не тем, что он решил много труднейших задач известными
математическими методами, а потому, что он создал новые методы,
основанные на глубоком проникновении в суть физических явлений, и
сделал широкие области человеческой практики поддающимися строгому
анализу и расчёту. «Аэроплан не машина, — говорили на заре авиации
многие изобретатели и инженеры, — его рассчитать нельзя». Как бы в
ответ на это Н. Е. Жуковский даёт авиационной технике теорему о
подъёмной силе, создаёт теорию воздушного винта, изобретает серии
теоретических профилей, читает лекции по аэродинамическому расчёту,
и создание новых аэропланов становится доступным строгому научному
анализу и расчёту.
Расширение области научных исследований, расширение границ
механики, подчинение строгому и точному анализу новых явлений — вот
истинная заслуга Н. Е. Жуковского перед наукой и перед родиной.
Механика у Николая Егоровича — не прикладная математика. «Нужен
настоятельно и будет решать дело разумный и твёрдый опыт, а
молодое и неопытное умственное построение пойдёт на поводу в ту или
другую сторону, пока приученное опытом к верной дороге само не
станет вести за собой всю сущность опытного знания», — говорил он,
повторяя любимые им слова Д. И. Менделеева. Механика для него была
естественной наукой. Её задачи — изучение явлений движения тел
природы, охват анализом, расчётом тех областей техники, которые
выдвигаются на очередь великими общественными нуждами. Постоянно итти
вперёд не только в совершенствовании вычислительной техники, а,
главным образом, в подчинении наблюдению, размышлению,
научному экспериментированию тех областей, которые ранее были
недоступны исследователям. Создание аэродинамических лабораторий в
Московском университете (1902), Кучине (1940), Московском высшем
техническом училище (1909), организация ЦАГИ (1918), проектирование и
постройка в этих лабораториях оригинальных установок и приборов,

Николай Егорович Жуковский
установление опытом новых закономерностей явлений природы,
«приучающих молодое и неопытное умственное построение к верной
дороге», утвердили в России то новое направление развития механики,
родоначальником которого был Н. Е. Жуковский.
Труды Н. Е. Жуковского: Полное собрание сочинений, М. — Л., 1937; т. I —
Общая механика; т. II и т. III —Гидродинамика; т. IV — Волны Вязкость. Реакция
жидкости; т. V — Вихри. Теория крыла. Авиация; т. VI — Винты. Ветряки.
Вентиляторы. Аэродинамические трубы; т. VII—Гидравлика; т. VIII—Теория упругости.
Железные дороги. Автомобили; т. IX — Математика. Астрономия. Речи. Доклады.
Характеристики и биографии; кроме того, — Полное собрание сочинений. Лекции,
М.—Л., 1938—1939. Вып. 1—2 — Теоретические основы воздухоплавания; вып. 3—
Теоретическая механика; вып. 4 — Аналитическая механика. Теория регулирования
хода машин. Прикладная механика; вып. 5—Кинематика. Статика. Динамика точки;
вып. 6 — Механика системы. Динамика твёрдого тела; вып. 7 — Теория притяжения.
Гидромеханика.
О Н. Е. Жуковском: Памяти профессора Николая Егоровича Жуковского, М.,
1922; Д о м б р о в с к а я Е. А., Н. Е. Жуковский. Воспоминания и материалы к
биографии, Оборонгиз, М., 1939; Голубев В. В., Николай Егорович Жуковский, Изд.
бюро новой техники НКАП, М., 1941; В ей г ел ин К. Е., Отец русской
авиации, М. — Л., 1942; История воздухоплавания и авиации в СССР, М., 1944; Л е ц-
б е н з о н Л. С, Николай Егорович Жуковский (К столетию со дня рождении),
М. —Л., 1947.

СОФЬЯ ВАСИЛЬЕВНА
КОВАЛЕВСКАЯ
Vi«* (1850—1891)
4?"§f истории науки немного найдется женских имен, которые были
бы известны всему миру, о которых знал, хотя бы понаслышке, каждый
образованный человек. К числу таких имён, пользующихся мировой
известностью, принадлежит имя Софьи Васильевны Ковалевской,
замечательной русской женщины, своею
деятельностью «немало содействовавшей
прославлению русского имени», как
сказал о ней Николай Егорович Жуковский,
крупнейший русский учёный в области
теории авиации.
Софья Васильевна Ковалевская
родилась 15 января 1850 года в Москве.
Отец её, Василий Васильевич Корвин-
Круковский, был генерал-лейтенантом
артиллерии.
Детство Софья Васильевна
провела в имении родителей, в селе
Палибино, Витебской губернии. Она
получила прекрасное по тохму
времени воспитание и образование. Целеустремлённость и настойчивость в
достижении поставленной цели были характерной чертой С. В.
Ковалевской. По её собственному выражению «интенсивность составляла
самую сущность её натуры». Преподавание по всем наукам вёл в
семье Корвин-Круковских домашний учитель Иосиф Игнатьевич
Малевич. Это был образованный учитель, с громадным опытом, умевший
возбуждать интерес к предмету. Софья Васильевна впоследствии
говорила, что солидности знаний, приобретённых от Малевича^ она
обязана той лёгкостью, с которой ей давалось дальнейшее
изучение наук.
— 164 —

Софья Васильевна Ковалевская
Родители Софьи Васильевны противились слишком свободному
развитию её ума и старались вести её обычным рутинным путём,
который никак не мог удовлетворить её пылкую и восприимчивую натуру.
Ей старались дать образование соответственно понятиям той среды, в
которой жила её семья, т. е. стремились сделать из неё светскую
благовоспитанную барышню. Софье Васильевне пришлось бороться за
свободу своего образования.
В семье Корвин-Круковских велись иногда беседы на
математические темы. Много содействовал возбуждению любви Софьи
Васильевны к математике её дядя, П. В. Корвин-Круковский, математические
рассуждения которого «действовали на фантазию девочки, внушая ей
благоговение к математике, как науке высшей и таинственной,
открывающей перед посвященными в неё новый чудесный мир,
недоступный простым смертным» (из «Воспоминаний детства»). Математические
разговоры поддерживались также посещавшими Корвин-Круковских
профессором математики Лавровым и профессором физики Тыртовым.
Последний обратил внимание на математические способности
четырнадцатилетней девочки, которая пыталась, не зная тригонометрии,
самостоятельно разобраться в смысле тригонометрических формул,
встретившихся ей в курсе физики. С этого момента отец Софьи Васильевны
изменяет свои взгляды на её образование. Гордый признанием у дочера
выдающихся способностей, он разрешил ей брать уроки высшей
математики у преподавателя Морского училища А. Н. Страннолюбского.
С пятнадцати лет Софья Васильевна, во время зимних приездов её
семьи в Петербург, систематически занималась изучением
математики.
В то время среди женщин развивалось стремление к высшему
образованию, получить которое они могли лишь в некоторых
заграничных университетах, так как высших школ для женщин в России ещё
не существовало, а в мужские их не пускали. С целью освобождения
от родительской опеки, мешавшей поступлению в заграничные
университеты, некоторые девушки заключали фиктивные браки с людьми,
сочувствовавшими женскому движению и предоставлявшими своим
фиктивным жёнам полную свободу.
Восемнадцати лет Софья Васильевна фиктивно вышла замуж за
Владимира Онуфриевича Ковалевского, одного из представителей
передовой интеллигенции, занимавшегося в то время издательской
деятельностью. Впоследствии их брак стал фактическим. Интересны некоторые
подробности этого брака: фиктивный брак был нужен для Анны,
старшей сестры Софьи Васильевны, обладавшей литературным талантом.
Но когда В. О. Ковалевского познакомили с обеими сестрами, то он
решительно заявил, что женится только на младшей, которая его
совершенно очаровала и женитьбой на которой он мог бы принести пользу
науке. Он пишет брату: «Несмотря на свои 18 лет, воробышек (так
называли Софью Васильевну за её моложавость и малый рост. — Авт.)
_ 165 —

Софья Васильевна Ковалевская
ббрааована великолепно, знает все языки, как свой собственный, и
занимается до сих пор, главным образом, математикой. Работает, как
Муравей, с утра до ночи, и при всём том жива, мила и очень хороша
собой». Под влиянием своего брата, известного эмбриолога А. О.
Ковалевского, Владимир Онуфриевич стал заниматься естественными
науками. Своими классическими работами, сделанными через несколько
лет после знакомства с Софьей Васильевной, В. О. Ковалевский
положил начало эволюционной палеонтологии.
После свадьбы, осенью 1868 г., супруги Ковалевские отправились
в Петербург, где каждый из них усердно занимался своей наукой, а
Софья Васильевна, кроме того, добилась разрешения слушать лекции в
Медико-хирургической академии. Затем Ковалевские отправились за
границу. Весной 1869 г. С. В. Ковалевская поселилась в Гейдельберге
вместе со своей подругой Ю. В. Лермонтовой, занимавшейся химией.
Первое время жила с ними сестра Софьи Васильевны Анна,
которая вскоре уехала в Париж, где сблизилась с революционными
кружками.
Там она вышла замуж за В. Жаклара, вместе с которым принимала
активное участие в борьбе Парижской коммуны в 1871 г.
В Гейдельберге С. В. Ковалевская изучала математику, посещала
лекции крупных учёных: Кирхгофа, Дю-Буа-Реймона и Гельмгольца.
В 1870 г. С. В. Ковалевская переехала в Берлин, где хотела слушать
лекции знаменитого математика Вейерштрасса. Однако ей это не
удалось, так как в Берлинский университет женщин не допускали. Но
Вейерштрасс согласился давать ей частные уроки. Это было блестящим
успехом Софьи Васильевны. Привлечь к себе внимание такого крупного
учёного, как Вейерштрасс, и сделаться его первой ученицей было
очень трудно. Лично Вейерштрасс придерживался консервативных
взглядов на женское образование и был противником допущения
женщин в германские университеты. Кроме того, по свидетельству Феликса
Клейна, быть учеником Вейерштрасса было нелегко, так как «его
интеллектуальное превосходство скорее подавляло его слушателей, чем
толкало их на путь самостоятельного творчества». Однако блестящие
способности G. В. Ковалевской очень скоро заставили Вейерштрасса
признать математическое дарование своей ученицы: «Что касается
математического образования Ковалевской, то могу заверить, — писал
он, — что я имел очень немногих учеников, которые могли бы
сравниться с нею по прилежанию, способностям, усердию и увлечению
наукой».
Через четыре года — в 1874 г. — Вейерштрасс возбудил перед Гет-
тингенским университетом ходатайство о присуждении С. В.
Ковалевской степени доктора философии in absentia (т. е. заочно) и без
экзаменов. В письмах профессорам Геттингенского университета
Вейерштрасс даёт характеристику трёх работ, представленных Ковалевской,
из которых каждая, по его мнению, была достаточна для получения
— 166 —

Софья Васильевна Ковалевская
искомой степени- Первая из этих работ — «К теории
дифференциальных уравнений в частных производных» — относится к самым
основам теории этих уравнений и представляет обобщение соответствующих
исследований Вейерштрасса на случай гораздо более сложный. Этим
же вопросом до Вейерштрасса занимался крупный французский
математик Коши. Теорема, доказанная Ковалевской, относится к числу
классических и излагается в настоящее время под названием «теоремы
Коши-Ковалевской» во всех основных университетских курсах.
Вторая работа, представленная С. В. Ковалевской, относится к
интереснейшей космологической проблеме — вопросу о форме кольца
Сатурна. Здесь С. В. Ковалевская развивает исследования Лапласа,
считая кольцо жидким (в настоящее время, однако, более
правдоподобной считается гипотеза, что кольцо состоит из твёрдых частиц).
В третьей из представленных работ («О приведении некоторого
класса абелевых интегралов к эллиптическим интегралам») С. В.
Ковалевская обнаруживает основательное знакомство с труднейшими
теориями математического анализа.
С получением степени доктора философии был закончен
пятилетний период скитальческой жизни Софьи Васильевны. За этот период
она совершила несколько путешествий, была в Лондоне, а также в
Париже — в период Парижской коммуны, — где она и её муж приняли
участие в освобождении из тюрьмы Жаклара. В 1874 г. С. В.
Ковалевская вернулась с мужем в Россию и стала жить в Петербурге.
На довольно продолжительное время Софья Васильевна отошла от
занятий математикой. Обстоятельства русской жизни того времени
способствовали этому отчуждению от науки. С. В. Ковалевская, получившая
блестящее математическое образование, не могла найти применения
своим знаниям у себя на родине. Она могла лишь преподавать
арифметику в младших классах гимназии. Сойтись близко с русскими
математиками на почве научной работы она не смогла, так как
принадлежала к иному математическому направлению. Лишь впоследствии
русские учёные — А. М. Ляпунов, Н. Е. Жуковский и другие — серьёзно
заинтересовались работами Ковалевской о вращении твёрдого тела, но
это был уже совсем другой период её жизни.
В 1878 г. С. В. Ковалевская переезжает с семьёй в Москву.
В 1879 г. она, по предложению крупнейшего русского математика
П. Л. Чебышева, делает доклад на съезде естествоиспытателей о своих
работах. Она хлопочет о разрешении сдавать магистерские экзамены
в Московском университете, но ей отказывают в этом, несмотря на
поддержку профессоров. В 1881 г. Софья Васильевна решила вернуться
в Берлин к Вейерштрассу, взяв с собой свою дочь Софью, родившуюся
в 1878 г. Основной работой, написанной С. В. Ковалевской с 1881 по
1883 г., была статья о преломлении света в кристаллических средах.
В 1883 г. трагически погиб В. О. Ковалевский. Выдающийся
учёный покончил с собой под давлением ряда обстоятельств, в том числе
— 167 —

Софья Васильевна Ковалевская
и материальных. Софья Васильевна очень тяжело перенесла известие о
смерти мужа. Она приняла, наконец, предложение о переезде в
Стокгольм от шведского математика Миттаг-Леффлера, который уже
несколько раз пытался привлечь её к работе в Стокгольмском
университете. С этого времени начинается расцвет научной и литературной
деятельности С. В. Ковалевской. Склонность к литературе проявлялась у
неё ещё в петербургский и московский периоды жизни, когда она писала
очерки и театральные рецензии в газеты. В Стокгольме эта
склонность поддерживалась благодаря её дружбе с шведской писательницей
А. Ш. Эдгрен-Леффлер, сестрой Миттаг-Леффлера. Совместно с нею
Софья Васильевна написала драму «Борьба за счастье», ставившуюся
несколько раз в России. Кроме того, С. В. Ковалевская написала
«Воспоминания детства», роман «Нигилистка», очерк «Три дня в
крестьянском университете в Швеции», «Воспоминания о Джордже Эллисте» и
другие очерки и статьи, печатавшиеся на шведском, русском и других
языках. В литературных произведениях проявляются живой и глубокий
ум Софьи Васильевны и широта её интересов.
В Стокгольмском университете С. В. Ковалевская прочла с
большим успехом двенадцать курсов по различным отделам
математики, «с глубиной и ясностью направляя умственную жизнь
юношества».
В Стокгольме С. В. Ковалевская написала научную работу о
вращении твёрдого тела, составившую, по словам Н. Е. Жуковского,
главным образом, её учёную славу. За эту работу 24 декабря 1888 г.
Парижская академия присудила С. В. Ковалевской премию Бордена,
увеличив её с 3000 до 5000 франков.
Остановимся на этой работе. Ещё Эйлером и Пуансо был
исследован случай вращения твёрдого тела (в механике вращающееся
твёрдое тело называют волчком), подверженного действию силы
тяжести в случае, когда центр тяжести тела совпадает с точкой опоры.
Лагранж разобрал другой случай вращения твёрдого тела вокруг
неподвижной точки опоры при условии, что центр тяжести волчка лежит
выше точки опоры. В обоих этих случаях благодаря исследованиям
Эйлера и Лагранжа можно полностью решить вопрос о том, как будет
двигаться любая точка тела, если известны так нгзываемые начальные
условия движения. После работ Эйлера, Пуансо и Лагранжа в
исследованиях, относящихся к вопросу о вращении твёрдого тела, наступило
затишье. Премия Бордена, назначенная Парижской академией за
дальнейшие успехи в деле разрешения этой задачи в каком-нибудь
существенном пункте, несколько раз оставалась неприсуждённой или
выдавалась неполностью. Очевидно, нужно было подойти к этой задаче с
какой-то новой точки зрения. С. В. Ковалевская при рассмотрении её
подошла к ней, исходя из понятий теории аналитических функций,
которой она хорошо владела. Ей удалось разобрать до конца новый
открытый ею случай вращения твёрдого тела.
— 168 —

Софья Васильевна Козалевская
Н. Е. Жуковский иллюстрирует случаи Эйлера-Пуансо, Лагранжа
и Софьи Ковалевской изображениями трёх волчков, представленных на
прилагаемом здесь чертеже. Окончательное решение задачи для
случая С. В. Ковалевской имеет очень сложный вид, и лишь
основательное знакомство с теорией гиперэллиптических функций позволило ей
полностью справиться с задачей. С. В. Ковалевская доказала, что
случаи Эйлера, Лагранжа и её являются единственными, допускающими
решение определённого вида.
С появлением мемуара С. В. Ковалевской, в котором изложены
результаты её исследования, перед учёными возник ряд новых вопросов,
связанных с задачей о
вращении твёрдого тела.
Многие математики и механики,
как русские (А. М. Ляпунов,
С. А. Чаплыгин, Н. Е.
Жуковский и др.), так и
иностранные (Леви-Чивита и др.),
начали заниматься задачей
о кпятттрнии тврплого тел<1 Иллюстрация гироскопов Эйлера-Пуансо,
О вращении твердого телл Лагранжа и Ковалевской.
с различных точек зрения.
Русский учёный Н. Б. Делоне сконструировал прибор, воспроизводящий
волчок (или, как его иногда называют, гироскоп) Ковалевской. Следует
отметить, что задача о вращении твёрдого тела, решение которой
ускользает из рук учёных и которую поэтому раньше называли, по
словам С. В. Ковалевской, «математической русалкой», не является
и сейчас полностью решённой. Но каковы бы ни были результаты
дальнейших исследований, имя Софьи Ковалевской навсегда останется
связанным с этой важной задачей механики.
В 1889 г. Российская Академия наук избрала С. В. Ковалевскую
своим членом-корреспондентом. В это время Софья Васильевна
находилась в Стокгольме и узнала о своём избрании из телеграммы,
присланной из Петербурга: «Наша Академия наук только что избрала вас
членом-корреспондентом, допустив этим нововведение, которому не
было до сих пор прецедента. Я очень счастлив видеть
исполненным одно из моих самых пламенных и справедливых желаний. Че-
бышев».
С. В. Ковалевская скончалась 10 февраля 1891 года в Стокгольме
от воспаления лёгких, которое она получила, возвращаясь после зимних
каникул из Италии в Швецию. Ей был всего 41 год, она была с
расцвете умственных сил и таланта.
С. В. Ковалевская была первой женщиной-учёной в области точных
наук и вызывала к себе большой интерес своей многосторонней живой
натурой и художественным талантом. Имя Софьи Васильевны
Ковалевской навсегда останется в истории науки увенчанным
заслуженной славой.
— 169 —

Софья Васильевна Ковалевская
Главнейшие труды С. В. Ковалевской: Zur Theorie der partiellen Dufferen-
tialgleichungen, «Journal die reine und angewandte Mathematik», Berlin, 1875, Bd 80;
Sur le probleme de la rotation d'un corps solide autour d'un point fixe, «Acta Mathema-
tica», Stockholm, 1899, Bd XII; Литературные произведения СВ. Ковалевской:
Литературные сочинения, Спб., 1893; Борьба за счастье, драма (совместно с А. Ш.
Леффлер), Киев, 1892; Нигилистка, роман, Харьков, 1928; Воспоминания детства
и письма нигилистки, М., 1935. Перевод работы С. В. Ковалевской о движении
твёрдого тела вокруг неподвижной точки и дальнейшие работы в этом направлении
содержатся в сборнике «Движение твёрдого тела вокруг неподвижной точки» (М. — Л.,
1940), посвященном памяти С. В. Ковалевской.
О С. В. Ковалевской: Литвинова Е. Ф., С. В. Ковалевская, её жизнь и
научная деятельность, Спб., 1893; Ш т р а й х С, С. Ковалевская, М., 1935 (приложена
библиография). Подробный обзор математических работ С. В. Ковалевской помещён
в «Математическом сборнике», М., 1891, т. XVI (статьи: Столетова А. Г., Жуковского
Н. Е. и Некрасова П. А.).

АРИСТАРХ АППОЛОНОВИЧ
БЕЛОПОЛЬСКИЙ
(1854—1934)
ристарх Апполонович Белопольский, прославивший своё имя
замечательными работами в области астроспектроскопии, родился
13 июля 1854 года в семье воспитателя одной из московских гимназий,
перешедшего затем на должность контролёра Ярославской железной
дороги. Родители А. А. Белопольского
были высокообразованными и
интеллигентными людьми. В их доме
собиралось интересное общество, в том
числе такие люди, как Петунников и
известный ботаник Кауфман,
направлявшие интересы детей в сторону
естественных наук. Аристарх и его
брат Олимп большую часть времени
проводили на открытом воздухе и
даже спали летом и зимой с
открытыми окнами, по целым дням
возились в саду и огороде, примыкавшим
к дому, устраивали аквариумы,
террариумы и вообще вели трудовой и
здоровый образ жизни. В эту раннюю
эпоху его жизни никакого влечения к астрономии у А. А. Белопольского
не было, ничто не предвещало в нём выдающегося астронома. Напрогив
того, у него проявились такие редкие способности к технике и ручной
работе, что родители намеревались отправить 14-летнего мальчика за
границу для поступления в техническое учебное заведение.
В 1873 г. А. А. Белопольский окончил гимназию и поступил в
Московский университет. Его профессорами были астроном Бредихин,
в ту пору находившийся в расцвете своего педагогического таланта,
физик Столетов, Слудский, Давидов и другие. Любопытно, что одно-
— 171 —

Аристарх Апполонован Белопольский
временно А. А. Белопольский работал в течение нескольких месяцев
в механической мастерской депо Ярославской железной дороги.
Редкая способность к механике вскоре выделила А. А. Белополь-
ского из числа остальных студентов. В то время весь штат Московской
астрономической обсерватории состоял из директора Бредихина,
астронома-наблюдателя Громадзского и сверхштатного ассистента Це-
раского. Бредихин вводил в Московской обсерватории новые в то время
астрофизические методы исследования. Им было налажено
систематическое фотографирование Солнца, начаты наблюдения над солнечными
протуберанцами, насаждалась фотометрия. Всё это требовало помощи
механика, а в штате обсерватории его не было. На одной из своих лекций
Бредихин обратился к своим слушателям с просьбой помочь ему в этом
отношении и получил отклик со стороны А. А. Белопольского, который
был всегда рад приложить к делу свои технические способности. Придя
в обсерваторию, А. А. Белопольский вскоре стал там незаменим и сам
заинтересовался астрономической работой.
В 1877 г., по окончании университета, А. А. Белопольский был
оставлен Бредихиным при университете для подготовки к
профессорскому званию. В это время у ассистента обсерватории Цераского
обострился туберкулёзный процесс, и ему пришлось уехать в длительный
отпуск. Необходимо было найти заместителя для продолжения
систематического фотографирования Солнца. А. А. Белопольский взялся за эту
работу, пройдя предварительный курс астрофотографии под
руководством Цераского, и вошёл в повседневную обсерваторскую работу.
Московская обсерватория того времени была передовым
астрономическим учреждением, располагающим хорошими приборами. Около
Бредихина группировались передовые университетские силы. На
еженедельных семейных вечерах в семье Бредихиных молодой А. А. Бело-
польский принимал участие в обсуждении естественно-научных проблем,
волновавших тогда научные круги, входил в круг общественных
интересов, приобщался к жизни университета. Эти собеседования
производили настолько сильное впечатление на молодых астрономов, что они,
выйдя от Бредихиных, зачастую вновь собирались у кого-либо из них,
продолжая обсуждение поднятых вопросов.
А. А. Белопольский пробыл в Московской обсерватории 11 лет —
до 1888 г. За это время он вёл работу на всех инструментах
обсерватории — на меридианном круге над планетами, кометами, звёздами
с большим собственным движением, на сЪлнечном спектроскопе над
Солнцем, на рефракторе Мерца над планетами. Особенно систематично
он вёл фотографирование Солнца и с 1878 по 1885 г. собрал очень
большой материал относительно положения и площадей солнечных
пятен. Кроме того, А. А. Белопольский сделался большим мастером
в области фотографической техники. Первое время ему приходилось
самому изготавливать фотографическую эмульсию, так как
бромосеребряные пластинки появились значительно позже. Вообще, в эту эпоху
— 172 —

Аристарх Anno л оно в ач Белопольский
фотография только начинала вводиться в астрономическую практику.
Заметим, что первая фотография кометы была получена только
в 1882 г. в Капской обсерватории. А. А. Белопольский удачно
сфотографировал лунное затмение 4 октября 1884 г., пытался применить
фотографию для определения радиуса Солнца и совершенствовал
способы фотографирования через маленькие отверстия без всякой оптики.
В этот же период своей работы А. А. Белопольский принимал
участие в экспедиции для наблюдения полного солнечного затмения 19
августа 1887 г. в г. Юрьевец. Замечательное описание этого затмения
дал писатель Короленко, которому также пришлось его наблюдать.
А. А. Белопольский получил хорошие фотографии короны Солнца со
многими деталями, которые дают общее представление о распределении
яркости и о внутренней структуре этого образования.
Таким образом, за годы пребывания в Московской обсерватории
А. А. Белопольский получил довольно обширный наблюдательный
материал, главным образом относящийся к Солнцу. Этот материал
послужил ему основой для многих его мыслей о движейии вещества на
солнечной поверхности, к которым он неоднократно возвращался в
течение всей своей жизни. Прежде всего, А. А. Белопольский измерил
и обработал все полученные фотографии и вывел собственные
движения пятен на различных солнечных широтах. Его соображения об
общих закономерностях движения солнечной материи были им
изложены в его магистерской диссертации 1887 г. «Пятна на Солнце и их
движение». Характерно, что А. А. Белопольский не ограничился только
теоретической стороной исследования, но углубил его чисто
экспериментальным путём.
В стеклянном баллоне с водой, на поверхности которого была
координатная сетка, помещались стеариновые пылинки, хорошо
видимые снаружи. Баллон приводился в быстрое вращательное движение
центрифугой и через некоторое время останавливался. Жидкость внутри
баллона продолжала двигаться в течение достаточно
продолжительного времени, перемещая взвешенные в ней частицы. А. А. Белопольский
хронографически регистрировал прохождение пылинок через деления
координатной сетки и установил, что движение жидкости симметрично
в обоих полушариях и непрерывно убывает от экватора к полюсам,
весьма напоминая явления, наблюдаемые на Солнце.
С этими опытами связана его другая интересная работа о
вращении планеты Юпитера — самой большой планеты в нашей солнечной
системе. Юпитер всегда был излюбленным объектом для любителей
астрономии, так как достаточно небольшой трубы с увеличением всего
в 40 раз, чтобы эта планета была видна, как Луна, видимая
невооружённым глазом. Тем не менее относительно точного значения периода
вращения Юпитера не было единства мнений. А. А. Белопольский
тщательно разобрал все имеющиеся наблюдения примерно за 200 лет
и установил, что эта планета характеризуется двумя главными перио-
— 173 —

Аристарх Апполоновин Белопольский
дами: экваториальным в 9 ч. 50 м., относящимся к области,
ограниченной тёмными экваториальными полосами, и периодом в 9 ч. 55 мм
относящимся ко всей остальной поверхности планеты. Скачок в скорости
как раз совпадает с упомянутыми полосами. Эта замечательная
особенность, как оказывается, характеризует также все большие планеты
нашей солнечной системы.
В 1888 г. А. А. Белопольский перешёл на работу в Пулковскую
обсерваторию. В первое время он работал на основном (пассажном)
инструменте обсерватории с целью определения расстояний звёзд от
Солнца, что составляет одну из самых трудных задач астрономии.
Пулковская обсерватория располагала гораздо большими
возможностями, чем Московская, но всё направление её деятельности
и всё её научное оборудование были направлены на задачи точного
определения звёздных положений. Только после назначения Бредихина
директором обсерватории А. А. Белопольский занял там независимое
положение астрофизика. Его научные интересы сначала не отличались
заметно от интересов московского периода. Он лично измерил 511
фотографий Солнца, полученных Гассельбергом в Пулкове в 1881—1883 гг.,
и результаты опубликовал в виде большой монографии. Он продолжал
развивать свои соображения относительно движений на солнечной
поверхности, наблюдал солнечные извержения — протуберанцы и впервые
предложил способ определения периода вращения Солнца на оснований
факелов — светлых облаков, наблюдаемых обычно около солнечного
края. Однако он постепенно начинает переходить в область звёздной
спектроскопии, основанной на принципе Допплера, видя здесь
необъятное поле исследования.
Свет звезды, разлагающийся призмой в спектр — разноцветную
полоску, перерезанную многочисленными тёмными линиями, служит
единственным источником наших сведений о физических свойствах
звезды и о её движении по лучу зрения, т. е. вдоль того направления,
в котором мы её наблюдаем. Об этом движении позволяет судить, на
основании едва заметных смещений спектральных линий, принцип
Допплера, связывающий это смещение со скоростью движения звезды.
Принцип Допплера был первоначально выведен для звуковых
колебаний. Можно теоретически доказать справедливость этого принципа
и для света, но при этом нужно исходить из некоторых постулатов,
характеризующих взаимодействие между материей и лучистой энергией.
Поэтому только экспериментальное доказательство принципа Допплера,
независимое от каких-либо теоретических построений, имеет решающее
значение. Однако подобный эксперимент чрезвычайно труден. Нужно,
чтобы источник света двигался со скоростью в сотни метров в секунду,
чтобы обнаружить в его спектре едва заметное перемещение линий
в соответствии с принципом Допплера. А. А. Белопольский долго
размышлял над этой проблемой. Его первые сообщения о возможности
осуществить эксперимент относятся к 1894 г., но только в 1900 г.
- 174 —

Аристарх Апполонович Белопольский
появилось его предварительное сообщение о полученных результатах.
Задача была разрешена простым и изящным способом. Созданный для
этой цели компактный прибор был описан во многих руководствах
и популярных книгах. В основном этот прибор состоит из зеркал,
насаженных на ободы колёс, вращающихся с большой скоростью
навстречу одно другому. Свет от неподвижного источника отражается от
этих зеркал и в конечном счёте поступает в спектрограф, где даёт
спектр с различными светлыми линиями. Отражение света от
движущихся зеркал производит такой же эффект, как если бы перемещался
сам источник света.
Этот замечательный эксперимент, ставящий на твёрдую основу
всю астрофизику, привлёк внимание не только специалистов, но и
широкой публики. Результаты А. А. Белопольского воспроизводились во
многих журналах того времени; частные лица предлагали ему средства
для продолжения работ. Эксперимент был через несколько лет с
большим успехом повторен Голицыным и Вилипом.
Первое применение спектрографа к звёздам было сделано А. А. Бе-
лопольским в Пулкове в 1892 г. Его внимание привлекла Новая звезда,
ъ это время появившаяся в созвездии Возничего. Как известно, в
спектре Новых совершаются быстрые изменения, как будто они в
ускоренном порядке проходят различные стадии звёздной эволюции. Другим
интересным объектом, выбранным А. А. Белопольским, явилась звезда
Лиры с двойным периодом изменения яркости. К спектру этой звезды,
в котором им было обнаружено много интересных изменений, он
возвращался много лет подряд.
Более непосредственные заключения удалось получить из
наблюдений типичной переменной звезды «дельта» Цефея с характерной
кривой изменения блеска, отличающейся большой правильностью.
Оказалось, что параллельно с периодическими изменениями блеска меняется
также и скорость звезды по лучу зрения, и это является характерным
свойством вообще всех переменных этого типа.
В 1896 г. А. А. Белопольский приехал в свой родной Московский
университет, чтобы защищать в нём докторскую диссертацию на тему
о Цефеидах. Он, естественно, предполагал, что упомянутое изменение
скорости звезды производится притяжением невидимого спутника,
обращающегося вокруг главного светила. Один из его оппонентов, проф. Умов,
отметил, однако, что явление, открытое А. А. Белопольским,
может быть также объяснено периодическими расширениями и сжатиями
звезды, своего рода её пульсациями. В то время было естественнее
сделать гипотезу о двойной природе Цефеид, но теперь мы знаем, что
предположение Умова было справедливым. Тем не менее эта
замечательная работа сыграла большую роль в развитии спектроскопии и много
способствовала известности А. А. Белопольского. За нею последовали
другие, равным образом представляющие последовательное применение
принципа Допплера к различным проблемам астрономии.
— 175 —

Аристарх Апполонович Белополъский
Могущество нового метода было продемонстрировано Белопольским
в 1895 г. при определении вращения Сатурна и его колец. На Сатурне
иногда появляются пятна, по которым возможно судить о вращении
планеты. На кольцах же его нет никаких деталей, меняющих своё
положение. Из некоторых теоретических соображений, которые развивались
Максвеллом и С. В. Ковалевской, можно было заключить, что кольца
Сатурна не могут быть твёрдыми, но доказать это обычными
телескопическими наблюдениями было невозможно. А. А. Белопольский
воспользовался тем обстоятельством, что противоположные точки диска планеты
на экваторе должны двигаться в противоположных направлениях и что
это, на основании принципа Допплера, должно произвести
специфическое смещение спектральных линий. Хотя применённый им объектив
давал на щели спектрографа довольно маленькое изображение планеты,
он доказал, что кольцо Сатурна вращается вокруг планеты со скоростью,
убывающей с расстоянием от её центра, именно так, как если бы оно
представляло собрание свободных частиц, описывающих независимые
орбиты. Аналогичные результаты, одновременно с А. А. Белопольским,
получили Деландр и Килер, применившие гораздо лучшие приборы.
В 1896 г. А. А. Белопольский подобным же способом определил
период вращения Юпитера, а в 1911 г. попробовал разрешить старую
загадку о вращении планеты Венеры. Последнее, однако, ему не
удалось сделать в полной мере, так как смещения спектральных линий
в спектре Венеры оказались на грани чувствительности метода.
Как было указано, первые спектрографические работы А. А. Бело-
польского в Пулкове были им выполнены сравнительно со скромными
средствами. Ему приходилось самому конструировать и
совершенствовать свои инструменты. К 1906 г. он построил прекрасный спектрограф
и снабдил его всевозможными тонкими приспособлениями, например,
термостатом для поддержания постоянства температуры всех частей
прибора и т. п. Однако ему не удалось устранить главное затруднение,
именно отсутствие в Пулкове мощного телескопа, собирающего большое
количество света в одну точку. Наибольший рефрактор Пулковской
обсерватории отверстием в 30 дюймов был построен для наблюдений
глазом, но не для фотографирования, и потому давал в лучах,
действующих на фотопластинку, довольно плохие изображения. Это вело к
большой потере света и непомерно растягивало экспозиции. Однако А. А.
Белопольский и здесь сумел найти выход. Он рассчитал поправочную
линзу, поместил её в трубе на расстоянии одного метра от фокуса
и соответственным образом приспособил также оптику спектрографа.
В результате стали получаться вполне чёткие спектры большого
притяжения. Наконец, сама монтировка пулковского рефрактора не была
достаточно удобна. При положении звёзд около зенита А. А. Белополь-
скому приходилось вести наблюдения лёжа на полу, часто покрытом
изморозью, при некоторых других положениях — балансировать на
промежуточной террасе башни рефрактора с риском упасть. Требовалась
— 176 —

Аристарх Anno лоно вин Белопольский
большая физическая выносливость и уменье справляться с
техническими трудностями, чтобы при таких условиях вести интенсивную
работу в течение нескольких десятков лет. За это время был собран
огромный наблюдательный материал в виде тщательно измеренных и
описанных спектров многих Цефеид, тесных двойных звёзд, сверхгигантов,
выделяющихся среди остальных звёзд своей крайней разрежённостью
и большим объёмом, и других звёзд с интересными особенностями.
Вместе с тем для многих звёзд были определены скорости по лучу
зрения. Эти скорости сделались опорными для подобных же
определений в массовом количестве. Некоторые звёзды оказались тесными
двойными системами, различимыми только по раздвоению спектральных
линий; другие оказывались более сложными системами, состоящими из
трёх тел сравнимых между собой масс со сложными взаимодействиями
между составляющими. В настоящее время этот материал не только
не потерял своего значения, но, напротив того, он может быть
использован с более глубокой точки зрения, чем это было возможно
несколько десятилетий тому назад, и из него, на основе современной
атомной теории, могут быть выведены многие новые заключения о
физической природе звёзд и совершающихся в них процессах. Наследие,
оставленное А. А. Белопольским, будет разрабатываться ещё много лет.
В 1905 г., в связи с организацией международного союза для
исследования Солнца, у А. А. Белопольского снова пробуждается активный
интерес к солнечным явлениям. Он принимает деятельное участие в
работе международных конференций. В Оксфорде (1906), Париже (1907),
в США в Обсерватории на горе Валет (1910) и снова в Англии (1913)
он выступает как делегат русского отделения союза, докладывая
результаты своих исследований и внося организационные предложения.
Ещё в 1906 г. он сделал попытку определить скорость вращения
Солнца при помощи того же звёздного спектрографа. Он скоро
убедился в том, что для этой цели должен быть создан специальный
инструмент. В результате им был сконструирован солнечный спектрограф
с телескопом башенного типа, установленный в астрофизической
обсерватории в Пулкове. С этим инструментом началась систематическая
и плодотворная работа по определению вращения Солнца в различных
точках его поверхности.
Длинный ряд пулковских определений солнечного вращения,
выполненных в совершенно одинаковых условиях с 1925 по 1933 г.,
показывает некоторое замедление вращения Солнца с течением времени.
Можно ли признать реальным это странное явление? Если сравнить
наблюдения А. А. Белопольского с наблюдениями других авторов,
которые начались с 1894 г. (Дунер), то это замедление проявляется ещё
более резко. Будущее покажет — будет ли оно прогрессировать или
же остановится в своём развитии.
Нет возможности останавливаться на многих других работах
А. А. Белопольского, относящихся ко многим солнечным явлениям.
— 177 —

Аристарх Апполоновин Белопольский
Упомянем только, что он несколько раз наблюдал солнечные затмения
и в 1896 г. впервые определил вращение солнечной короны. Свой
излюбленный спектроскопический метод он с большим успехом применял
к самым разнообразным космическим объектам: кометам, спиральным
туманностям и даже межзвёздному пространству. Из 273 работ, им
опубликованных, 12 относятся к кометам и содержат интересные
заключения о связи между типом хвостов и их химическим строением.
Аристарх Апполонович Белопольский был человеком большого ума
и большого сердца. Интересы астрономической науки были для него
выше всего. Находясь уже на склоне жизни, он согласился объехать
значительные районы Северного Кавказа и Закавказья, чтобы выбрать
место для Южной астрофизической обсерватории. В последние годы,
несмотря на полную потерю правого глаза и частичную потерю левого,
несмотря на возрастающую слабость, он интенсивно продолжал свою
деятельность. Для своей последней работы о вращении Солнца,
напечатанной уже после его смерти, последовавшей 16 мая 1934 года,
А. А. Белопольский лично произвёл измерение 415 спектрограмм, снятых
солнечным телескопом.
Мастер тонкого научного эксперимента продолжал служить науке
до последних своих дней.
Главнейшие труды А. А. Белополъского: Пятна на Солнце и их движение
(магистерская диссертация), М., 1886; О солнечных пятнах, «Труды Московского
общества любителей естествознания», 1890; Исследование смещения линий в спектре
Сатурна и его кольца, «Известия Академии наук», 1895, т. III; Исследование спектра
переменной звезды 6 Cephei (докторская диссертация), Спб., 1895; О звезде а' Близнецов
как спектрально-двойной, «Известия Академии наук», 1897, т. VI; Новые исследования
спектра р Lyrae, там же, т. VII; Исследование спектра переменной tq Aquilae, там же;
Об одном способе подчёркивания слабых линий звёздных спектрограмм, там же, 1900,
т. XII; Опыт исследования принципа Допплера-Физо, не прибегая к космическим
скоростям, там же, т. XIII; Исследование лучевых скоростей звезды о Цефея,
«Известия Академии наук», 1901, т. XV; Спектрометрические наблюдения Новой звезды
1901 г. в Пулкове, там же; Исследование движения центра в системе переменной
Цефея по спектрограммам, полученным в Пулкове в 1894—1908, там же, 1909; О
вращении Юпитера, там же; Исследование орбиты р Цефея по спектрограммам,
полученным в Пулкове, там же, 1918, т. XII; О спектре Новой 1918 г. (предварительное
сообщение), там же; Исследование спектров свечения Гейслеровых трубок, там же;
Астроспектроскопия (Курс Астрофизики, т. III), Пг., 1921.
О А. А. Белопольском: Список учёных трудов акад. А. А. Белопольского,
Л., 1927; Покровский К. Д., А. А. Белопольский (к 50-летию его научной
деятельности 1877—1927), «Астрономический календарь», переменная часть, 1928,
в. XXXI; Его же, А. А. Белопольский, «Астрономический календарь», переменная
часть, 1935, в. XXXVIII; Б л а ж к о С. Н. и Фесенков В. Г., Памяти А. А. Бело-
польского, «Мироведение», 1934, № 5.
-*&ш«-

АНДРЕЙ АНДРЕЕВИЧ
МАРКОВ
f (1856—1922)
азвитие классических работ знаменитого русского математика
ж ,тия Львовича Чебышева по теории вероятностей и создание
нового, в настоящее время основного, направления исследований в этой
науке тесно связаны с именем
другого русского математика — Андрея
Андреевича Маркова.
Андрей Андреевич Марков
родился 14 июня 1856 года в
Рязанской губернии. Его отец позднее
переехал в Петербург, где, получив
звание частного поверенного,
успешно занимался адвокатской
практикой.
Среднее образование А. А.
Марков получил в гимназии. Он не
относился к числу лучших
учеников; напротив, из гимназии
неоднократно поступали жалобы на его
неудачи по всем предметам, за
исключением математики. Были
предупреждения отцу, что эта неуспеваемость может повести к
исключению сына из учебного заведения. Впрочем, в последних классах
самому А. А. Маркову занятия в гимназии были настолько тягостны, что
он подумывал об оставлении её и переходе в техническое учебное
заведение. Особенно досаждали ему древние языки.
Увлечение математикой у А. А. Маркова началось в
гимназические годы. Уже тогда он приступил к самостоятельному изучению
высшей математики. Эти занятия, как ему казалось, привели его к
открытию нового метода интегрирования линейных дифференциальных
— 179 —

Андрей Андреевич Марков
уравнений с постоянными коэффициентами. Метод, найденный
А. А. Марковым, был, однако, не новым в науке, но это первое
самостоятельное открытие привело к знакомству с университетскими
профессорами и навсегда определило его дальнейшие занятия.
Восемнадцати лет А. А. Марков окончил гимназию и поступил в
Петербургский университет. В то время там читал лекции великий
русский математик П. Л. Чебышев. Влияние Чебышева на развитие и
направление научных интересов молодого студента оказалось
решающим.
Университет А. А. Марков окончил в 1878 г. с золотой медалью
за научную работу «Об интегрировании дифференциальных уравнений
при помощи непрерывных дробей». Через два года после этого он
защитил магистерскую диссертацию и начал преподавать в
Петербургском университете сначала в качестве приват-доцента, а с 1886 г.—
в качестве профессора.
Педагогическая деятельность А. А. Маркова была пронизана
желанием дать предельно ясное и одновременно безупречно строгое
изложение предмета, без загромождения его материалом. Теорию он
иллюстрировал мастерски подобранными примерами, разбираемыми, как
правило, до числовых расчётов. Об этих особенностях А. А. Маркова-
педагога мы можем судить не только по рассказам его учеников, но
также по написанным им учебникам — «Исчисление конечных
разностей» и «Исчисление вероятностей». Математические и литературные
достоинства этих книг столь велики, что почти немедленно после
появления их русского издания последовало издание их иностранных
переводов. Что эти книги принадлежат перу настоящего мастера,
вложившего в них много труда и любви, показывает и то обстоятельство, что
спустя десятилетия после их написания они поражают свежестью и
богатством заключённых в них идей. Нередко и теперь к книгам
А. А. Маркова обращается как новичок, впервые приступивший
к изучению науки, так и зрелый учёный, имеющий за своими
плечами многолетний опыт научной деятельности. Педагогической
работы А. А. Марков не прерывал до последнего года жизни, но с
1905 г. значительно сократил количество читаемых им курсов,
вышел в отставку и продолжал преподавание лишь в качестве приват-
доцента.
Уже через восемь лет после опубликования А. А. Марковым первой
научной работы его научные заслуги были столь велики, что, по
предложению П. Л. Чебышева, Академия наук избрала его в 1886 г.
адъюнктом, через четыре года — экстраординарным академиком, а ещё
через шесть лет — ординарным академиком.
Дальнейшая жизнь А. А. Маркова целиком посвящена науке. Свой
последний мемуар он представил Академии наук всего лишь за
несколько месяцев до смерти. Тяжёлый недуг свалил его в постель, и 20 июля
1922 года он умер.
— 180 —

Андрей Андреевич Марков
А. А. Марков был не просто учёный, ничего не видящий за
пределами своих узких интересов, это был учёный-боец. Всю свою жизнь он
вступал в яростную борьбу со всем, что шло вразрез с его научными
принципами. Его при этом не останавливали ни лица, против которых
ему приходилось выступать, ни возможные последствия для его
собственной карьеры.
В этом отношении любопытна многолетняя дискуссия А. А.
Маркова с профессором Московского университета А. П. Некрасовым,
в молодости хорошим математиком, а впоследствии реакционером и
мистиком. Некрасов занимал крупные служебные посты и имел тесные
связи с руководящими кругами Министерства народного просвещения.
Именно эти годы служебных удач совпадают с деградацией его научного
творчества и колоссальным увеличением его печатной продукции.
Некрасов, будучи попечителем одного из учебных округов, а также
автором учебников, имел серьёзное влияние на преподавание. А. А. Марков
многократно и резко выступал устно и письменно, в цечати и путём
личной переписки против трудов Некрасова, вскрывая не только
вздорность учёных потуг последнего, но и вред всей его «просветительной»
деятельности.
Научное творчество А. А. Маркова весьма разнообразно. Первые
годы он интересовался теорией чисел, дифференциальными
уравнениями, теорией функций и другими вопросами, позднее он целиком
занялся теорией вероятностей. Результаты, полученные им в каждой из
названных областей, способны были создать ему имя крупного учёного.
Многие его работы воспринимаются и теперь как классические
произведения математики и всё ещё продолжают питать идеями, методами
и постановками задач новые поколения исследователей. Однако
самые значительные достижения А. А. Маркова принадлежат теории
чисел и теории вероятностей и, пожалуй, в первую очередь последней
из них.
Если в теории чисел он способствовал развитию одного-двух её
разделов, то в теории вероятностей его труды привели не только к
значительному прогрессу существовавших до него направлений, но и к
коренному преобразованию всей этой науки. Эти работы принесли ему
всемирную известность не только среди математиков, но и среди
физиков, техников, естествоиспытателей. Именно здесь во всей полноте
вскрылись сила, разносторонность и своеобразные черты его
дарования. Именно эти исследования дали толчок к созданию и
последующему бурному развитию основного в настоящее время раздела теории
вероятностей — теории стохастических процессов, раздела математики,
играющего крупную роль в современной теоретической физике, а также
в математической обработке многих технических и естественно-научных
теорий.
Первые работы А. А. Маркова по теории вероятностей являются
непосредственным продолжением и завершением исследований
— 181 —

Андрей Андреевич Марков
П. Л. Чебышева и относятся, во-первых, к установлению наиболее
общих условий, при которых имеет место закон больших чисел, и, во-
вторых, к доказательству центральной предельной теоремы теории
вероятностей. П. Л. Чебышев сформулировал эту теорему, дал набросок
метода её доказательства (метод моментов), но самого строгого
доказательства не дал. А. А. Маркову удалось осуществить идеи П. Л.
Чебышева и дать безупречное доказательство указанной теоремы в очень
широких условиях. А. А. Марков шёл очень сложным и
остроумным путём через разложение в непрерывные дроби интеграла
особого вида.
В 1900—1902 гг. эти результаты А. А. Маркова были перекрыты
академиком А. М. Ляпуновым, шедшим своим собственным путём,
отличным от идей П. Л. Чебышева. При этом казалось, что теорема,
сформулированная в таком общем виде, даже не может быть доказана методом
Чебышева. Несколько лет А. А. Марков размышлял о том, каким
способом можно восстановить честь метода моментов, и, наконец, нашёл
исключительное по силе, простоте и изяществу доказательство теоремы
А. М. Ляпунова. Это доказательство помещено в качестве дополнения
к книге А. А. Маркова «Исчисление вероятностей». Идея рассмотрения
вместо заданных случайных величин других, почти совпадающих с
ними, заложенная в этом доказательстве, до сих пор часто и
плодотворно используется учёными в самых разнообразных случаях.
У читателя, далёкого от математики и её приложений, может
возникнуть вопрос: какова же роль этих положений, потребовавших так
много труда и изобретательности от целого ряда первоклассных
математиков, какое приложение они имеют за пределами узких интересов
теории вероятностей?
Закон больших чисел состоит в следующем: среднее значение
очень большого числа случайных величин, принимающих свои значения
независимо друг от друга, с практической достоверностью равно
постоянной величине. Для иллюстрации значения этого закона приведём два
примера. Известно, что, как бы тщательно ни производилось какое-либо
измерение, невозможно получить абсолютно точный результат,
неизбежны ошибки. Поэтому в результате многократно повторяемых
измерений мы получим ряд значений, вообще говоря, отличающихся друг
от друга. Какое же из них считать истинным? Как его найти в этом
ряду значений? Закон больших чисел как раз и утверждает, что
среднее значение результатов отдельных измерений практически не будет
отличаться от истинного значения измеряемой величины. В качестве
другого примера рассмотрим давление газа на стенку сосуда. Это
давление есть результат ударов о стенку отдельных молекул газа,
двигающихся со скоростями, имеющими случайные значения. Таким образом,
давление в каждой части поверхности сосуда должно быть подвержено
случайным колебаниям, так как число и сила ударов являются делом
случая. Но опыт учит, что давление на стенки сосуда распределяется
— 182 —

Андрей Андреевич Марков
равномерно. В чём же здесь причина? Закон больших чисел даёт нам
на это ответ: так как давление складывается из огромного количества
ударов отдельных частиц, то среднее значение этих отдельных давлений
(а значит — и всё результирующее давление) с практической
достоверностью является постоянной величиной. Закон больших чисел, таким
образом, даёт нам представление о суммарном действии большого числа
случайных величин.
Установить, в каких условиях справедлив закон больших чисел, —
значит дать всему естествознанию и технике надёжную основу для
применения этого важного закона. Это и сделал А. А. Марков. Но он
сделал и дальнейший шаг.
Результаты отдельных измерений, отдельные значения случайных
величин, вообще говоря, сильно отличаются от их среднего значения.
Возникает вопрос: как часто случайная величина, имеющая различные
значения, будет иметь какое-либо определённое значение? Так может
возникнуть, например, вопрос: какая часть молекул газа, заключённого
в сосуде, обладает данной скоростью?
Ответ на такие вопросы даёт центральная предельная теорема
теории вероятностей. Она показывает, что независимо от природы
случайных величин вероятности принимаемых ими значений подчиняются
одному и тому же вполне определённому закону.
Благодаря этому артиллеристы овладели законом рассеяния полёта
снарядов и уверенно ведут стрельбу, несмотря на то, что тысячи
случайных причин отклоняют снаряд от цели. Благодаря этому физики
могут с непоколебимой уверенностью указать, сколько из мириада
молекул обладает той или иной скоростью, и т. д.
Дать доказательство этой теоремы — значит дать естествознанию
и технике возможность предвидеть там, где господствует слепой случай
и где, кажется, царит хаос.
Таково в общих чертах значение указанных теорем для
естествознания. Если бы мы пожелали это выразить совсем кратко, мы
сказали бы: благодаря им случай был покорён и поставлен на службу
науке.
Указанные исследования А. А. Маркова и всё, что делалось до
него, относились к так называемой схеме последовательности
независимых случайных величин. Общая идея, заложенная в этой схеме, состоит
в том, что изучение количественных изменений рассматриваемого явления
представляется суммой взаимно независимых случайных величин. Она
находит многочисленные приложения в различных вопросах
естествознания и техники и остаётся одним из интереснейших объектов
исследования в математике. Такие представления принесли огромную пользу,
например, в целом ряде физических теорий (диффузия, броуновское
движение и др.).
Однако изложенная схема не в состоянии отобразить всего
многообразия физических явлений. Огромное количество явлений физики,
— 183 —

Андрей Андреевич Марков
естествознания и техники протекает по более сложным законам. Так,
например, нельзя считать независимыми крепости двух соседних
отрезков пряжи, так. как эти отрезки связаны между собой общими
волокнами. Или же численности некоторой колонии бактерий за два близких
момента времени, конечно, нельзя считать независимыми, так как
численность колоний в начальный момент оказывает значительное влияние
на её дальнейшее развитие.
Математическую теорию, способную описать более сложные
явления, начал строить и это строительство далеко продвинул А. А.
Марков. Он предложил изучать с точки зрения теории вероятностей схемы,
в которых предыдущие состояния системы влияют на состояние системы
в последующие моменты. Если вероятность перехода системы из одного
состояния в другое зависит только от этих состояний и не зависит от
предыдущей истории развития системы, то такие переходы системы
от состояния к состоянию А. А. Марков предложил называть простыми
цепями. Если же эти вероятности зависят и от предыдущих состояний,
то он их называл сложными цепями. А. А. Марков обнаружил, что
основные теоремы, полученные для схемы независимых случайных
величин, могут быть доказаны и для схемы сложных цепей. Это было
колоссальным завоеванием науки.
В честь творца теории описанная схема названа «схемой цепей
Маркова». Создавая свою теорию, он не имел перед собой каких-либо
конкретных физических образов, а строил только новую
математическую теорию. Поэтому, когда он захотел проиллюстрировать на
примерах свои результаты, то обратился не к каким-либо физическим или
техническим задачам, а исследовал зависимость в чередовании гласных
и согласных в первых главах «Евгения Онегина» и «Детских годах
Багрова внука».
Прошло, однако, немного лет, и «цепи Маркова» нашли широкие
физические приложения в работах Планка, Эйнштейна и других
учёных. Эти работы вызвали, в свою очередь, бурное развитие
математических исследований в этой области. Виднейшие учёные у
нас и за границей начали создавать новый раздел теории
вероятностей — теорию случайных процессов.
Каждая наука имеет свою армию энтузиастов-строителей. Одни
из них скромно вкладывают отдельные кирпичики в здание,
создаваемое по чужим проектам, другие же в грандиозном полёте мысли
создают идеи новых строек и кладут основы их фундамента. Их ученики
и продолжатели стремятся к завершению начатого ими строительства.
Наш народ вправе гордиться своими зодчими в науке, одним из
которых является и А. А. Марков. Мы можем гордиться тем, что в здании,
создаваемом по его проекту, ужились в прекрасном содружестве
интересы различных наук.
Лучшим памятником для учёного является развитие его
исследований. А. А. Маркову такой памятник создан: его работы как в теории
— 184 —

Андрей Андреевич Маркое
чисел и теории вероятностей, так и в других частях математики
продолжают жить и развиваться много лет спустя после смерти их
автора.
Главнейшие труды А. А. Маркова: О бинарных квадратичных формах
положительного определителя, Спб., 1880 (магистерская диссертация); О некоторых
приближениях алгебраических непрерывных дробей, Спб., 1884 (докторская диссертация);
Исчисление конечных разностей, Спб., 1889—1891 (2 изд., Одесса, 1910); Исчисление
вероятностей, Спб., 1900 (4 поем, изд., М., 1924).
О А. А. Маркове: С т е к л о в В. А., Андрей Андреевич Марков, Некрологический
очерк, «Известия Рос. Академии наук», Пг., 1922, серия VI, № 1—18; Безикович
А. С, Биографический очерк, в кн. А. А. Маркова, Исчисление вероятностей,
М., 1924.
-sis-

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ
ЛЯПУНОВ
(1857—1918)
ш
^SgfP сновные работы Александра Михайловича Ляпунова относятся
к важнейшим вопросам математического естествознания — проблеме
устойчивости движения и теории фигур равновесия вращающейся
жидкости. Для познания природы первостепенное значение имеют законы
движения материальных тел. Наука о
движении —механика — привлекала
человеческое сознание очень давно; но
первый, настоящий свет на её основы
смогли пролить лишь Галилей и Ньютон.
После бессмертных открытий Галилея и
Ньютона следовало бурное развитие
механики, связанное с именами Бернулли,
Эйлера и Лагранжа. Лагранжем был
создан общий метод решения задач о
движении механических систем.
После Лагранжа задача о началах и
принципиальном методе механики,
казалось, была в основном закончена.
Усилия дальнейших исследователей были
направлены на преодоление отдельных
математических затруднений, на
усовершенствование или освещение с иных точек зрения метода Лагранжа,
на детальное изучение движений небесных тел или на решение
конкретных практических задач и, наконец, на выяснение сил,
действующих на материальные тела природы. И вот, было
замечено, что некоторые теоретически предсказываемые движения и
равновесия в действительности не реализуются и их приходится
отбрасывать. Причины этого обстоятельства были установлены. Они
состояли в пренебрежении незначительными возмущениями или весьма
— 186 —

Александр Михайлович Ляпунов
малыми силами, какие в той или иной мере всегда существуют в
природе. Из-за действия таких причин, обычно не учитываемых ввиду их
малости и неопределённости, действительное состояние материальной
системы может отличаться от её теоретического состояния. В одних
случаях это отличие бывает незначительно, в других крайне сильно.
Состояния, слабо подверженные действию малых возмущений,
называются устойчивыми или прочными, а остальные — неустойчивыми.
Устойчивые состояния сохраняются, неустойчивые под действием
возмущений разрушаются тем скорее, чем больше неустойчивость. Например,
среди множества теоретических положений равновесия карандаша на
горизонтальном столе никто не наблюдал, чтобы в действительности
остро отточенный карандаш сам по себе находился в вертикальном
положении, опираясь на остриё (неустойчивое равновесие); каждый же
знает, что при известных предосторожностях на некоторое время, до
первого случайного сотрясения, карандаш возможно поставить на его
неотточенный торец (слабая устойчивость) и что для карандаша более
естественным положением на столе является его лежачее положение
(наибольшая устойчивость).
Итак, было выяснено, что для того, чтобы установить, какие
движения из всех теоретически возможных в действительности
осуществляются в природе, необходимо дополнительно к классическим
основам механики открыть особый принцип или метод для обнаружения
устойчивости или неустойчивости движения. Для одного частного
случая равновесия, когда на материальную систему действуют так
называемые консервативные силы, Лагранж нашёл условия устойчивости.
Различные же иные предложения о методе исследования устойчивости
движений, давая верные суждения в одних случаях, в других
приводили к ложным выводам.
Построение общего строгого метода для решения задач об
устойчивости движений, а тем самым и решение важнейшей проблемы всего
естествознания, принадлежит знаменитому русскому учёному А. М.
Ляпунову. Всю свою изумительную математическую силу и
изобретательность он употребил на разрешение задачи устойчивости.
Практическое значение проблемы устойчивости в технике и
инженерном деле огромно. Например, когда требуется определить
конструкцию инженерного сооружения или машины так, чтобы задуманный
режим работы мало изменялся от действия незначительных возмущающих
сил и от наличия малых отклонений реального изделия от его
проектных данных в пределах допусков изготовления, то надо решать задачу
устойчивости. Её приходится решать, чтобы создать наиболее прочный
при динамических нагрузках коленчатый вал авиационного мотора,
чтобы построить пассажирский самолёт, спокойный как в полёте, так и
при взлёте и посадке, чтобы дать такую конструкцию артиллерийских
орудий, снарядов и мин, которая бы обеспечивала точную прицельную
стрельбу.
— 187 —

Александр Михайлович Ляпунов
Александр Михайлович Ляпунов родился 6 июня 1857 года в
г. Ярославле, где его отец Михаил Васильевич Ляпунов, оставивший
незадолго до этого деятельность астронома в обсерватории Казанского
университета, состоял директором Демидовского лицея.
Первоначальное образование А. М. Ляпунов получил под руководством отца, после
того как последний, оставив в 1864 г. службу, поселился в имении
жены в Симбирской губернии. После смерти отца Александр
Михайлович поступил в 1870 г. в третий класс Нижегородской гимназии.
В 1876 г. он окончил её с золотой медалью и в том же году поступил
сначала на естественное отделение физико-математического факультета
Петербургского университета, а через месяц перешёл на
математическое отделение, так как, по его словам, имел всегда особенную
склонность к математическим наукам. С особым увлечением он слушал
лекции знаменитого математика Пафнутия Львовича Чебышева. На
последнем курсе университета А. М. Ляпунов получил золотую медаль
за сочинение на тему, предложенную факультетом. По окончании
университета в 1880 г. известный профессор механики Д. К. Бобылёв
оставил его при университете для подготовки к профессорскому званию
по кафедре механики.
А. М. Ляпунов рос в кругу лиц, близких к знаменитому
физиологу Ивану Михайловичу Сеченову, — в среде, на умы которой влияли
высокие идеи Добролюбова и Чернышевского. Смысл своей жизни
А. М. Ляпунов видел в широком, беззаветном служении науке. Он
часто говорил, что для него жизнь без научного творчества ничего
не стоит. И он действительно превратил свою жизнь в непрерывный
научный подвиг. Он не позволял себе никаких развлечений. Обычно он
работал до 4 или 5 часов ночи, а иногда и целую ночь. Раз или
два в год он появлялся в театре или в концерте. Круг его знакомых
был крайне ограничен; он общался лишь с ближайшими
родственниками и немногими учёными, преимущественно математиками. На
лиц, мало его знавших, он производил впечатление молчаливо-хмурого,
сурового, замкнутого человека. В своих произведениях он позволял
себе говорить не больше того, что говорят формулы. Однако этот
внешне сухой и суровый человек являлся обладателем большого
темперамента и чуткой души.
Магистерская диссертация А. М. Ляпунова «Об устойчивости
эллипсоидальных форм равновесия вращающейся жидкости» (1884 г.)
была посвящена очень важной задаче звёздной динамики.
Чтобы определить формы небесных тел — планет, звёзд, нужно
было решить задачу, поставленную ещё Ньютоном, о фигуре однородной
жидкой массы, какая образуется под влиянием равномерного
вращения около некоторой неизменной оси. Ньютон и Маклорен установили,
что при некоторых условиях эллипсоиды вращения удовлетворяют
уравнениям задачи; после них Якоби показал, что этим уравнениям также
удовлетворяют некоторые формы трёхосных эллипсоидов. Теоретически
— 188 —

Александр Михайлович Ляпунов
задача была решена. Но чтобы составить представление об
эллипсоидальных фигурах равновесия однородной жидкости, действительно
существующих в природе, нужно было среди теоретических решений Мак-
лорена и Якоби найти устойчивые. Над этим трудились многие
первоклассные учёные — Лиувилль, Риман, Томсон, но первым, решившим
эту задачу, был А. М. Ляпунов.
В 1883 г. вышло из печати новое издание первого тома «Natural
philosophy» Томсона и Тэта, в котором последние без доказательств
излагали результаты своих пятнадцатилетних исследований по этому
вопросу. А. М. Ляпунов предложил для основного принципа Томсона и
Тэта своё доказательство, при помощи которого он разрешал вопросы
об устойчивости жидкого шара, эллипсоидов вращения Маклорена и
трёхосных эллипсоидов Якоби.
Осенью 1885 г. после защиты диссертации А. М. Ляпунов перешёл
приват-доцентом в Харьковский университет на вакантную кафедру
механики. До 1890 г. он один читал все лекции по механике, сам вёл
практические занятия со студентами и составлял записи лекций. Всё
это отнимало у него много времени. За это же время А. М. Ляпунов
опубликовал в «Сообщениях Харьковского математического общества»
несколько статей. В одной из них он впервые (1887 г.) установил, что
если существует тело с наименьшей потенциальной энергией тяготения,
то такое тело есть шар. Статьи «О постоянных винтовых движениях
твёрдого тела в жидкости» и «Об устойчивости движения в одном
частном случае задачи о трёх телах» особенно интересны своим
методом. Довольствуясь скромным заработком приват-доцента, отказавшись
от переработки последних статей в докторскую диссертацию, А. М.
Ляпунов в то же время энергично работал над вопросами общей теории
устойчивости движения. Только в 1892 г., после самой тщательной
обработки, выпустил он в печать свой труд «Общая задача об
устойчивости движения», доставивший ему мировую славу.
Задачу об устойчивости поставил впервые Лагранж. Последующие
исследователи, как-то: Кельвин, Рауз и Н. Е. Жуковский, решали
задачу устойчивости примитивно, в первом приближении. Первое
приближение, вообще говоря, вопроса не решает: движение, устойчивое в
первом приближении, может быть в действительности неустойчивым. Для
решения задач устойчивости А. М. Ляпунов предложил оригинальный,
весьма важный метод. Содержание своего метода А. М. Ляпунов
раскрыл в своих общих теоремах об устойчивости и неустойчивости.
Пользуясь этим методом, он строго выяснил, когда вопрос об устойчивости
разрешается первым приближением и когда нет.
Работа А. М. Ляпунова была написана на русском языке. Общее
внимание к ней было привлечено в 1897 г., когда А. М. Ляпунов
опубликовал в «Journal des mathematiques» ту важную теорему механики о
неустойчивости равновесия (когда потенциальная функция сил,
действующих на систему, не есть максимум и когда это обнаруживается её
— 189 —

Александр Михайлович Ляпунов
квадратичной формой в разложении вблизи положения равновесия),
которую до этого не удалось никому доказать.
Работу «Общая задача об устойчивости движения» А. М.
Ляпунов защитил в качестве докторской диссертации (1892 г.). До
настоящего времени она является основным сочинением по теории
устойчивости.
После написания докторской диссертации А. М. Ляпунов открыл
носящий теперь его имя случай движения твёрдого тела в
жидкости; выполнил замечательное исследование, в связи с предложением
известного астронома Хилла, о представлении движения Луны;
разрешил ряд тонких вопросов в важной для математической физики задаче
Дирихле; опубликовал свою теорему о пределе вероятности, в
известном смысле обобщающую теоремы известных русских математиков
П. Л. Чебышева и А. А. Маркова. В каждой из этих работ А. М.
Ляпунов устанавливает для исследования остроумные методы,
оставляющие неизгладимые следы в своих областях и плодотворно
применяющиеся при разработке некоторых иных вопросов.
В 1900 г. Академия наук избрала А. М. Ляпунова в
члены-корреспонденты, а через год — в ординарные академики по кафедре
прикладной математики, вакантной после смерти П. Л. Чебышева. В связи
с этим в 1902 г. А. М. Ляпунов, переехав в Петербург, совершенно
освободился от педагогической деятельности и всецело посвятил себя
научной работе, сосредоточенной преимущественно на разработке
основных космогонических проблем.
Первую работу по теории фигур небесных тел А. М. Ляпунов
посвятил лапласовской и лежандровой гидростатической теории
фигур планет. Начиная же с 1905 г., он возвратился к исследованиям
задачи, бывшей предметом его ранних научных усилий и подсказанной
ему указаниями П. Л. Чебышева.
Упомянутое выше второе издание «Natural philosophy» Томсона и
Тэта вызвало исследования А. Пуанкаре. Анализируя первое
приближение, А. Пуанкаре открыл бесчисленное множество новых форм
равновесия вращающейся однородной жидкости, отличных от эллипсоидов,
т. е. как раз то, что уже содержалось в IV тезисе магистерской
диссертации А. М. Ляпунова. Работа А. Пуанкаре произвела огромное
впечатление на научный мир. Через год после её появления он был
избран членом Парижской академии наук, а через четыре года (1890 г.)
Лондонское королевское астрономическое общество присудило ему
золотую медаль. При вручении медали президент общества, известный
астроном Дж. Дарвин, сын знаменитого естествоиспытателя Чарльза
Дарвина, называя труд А. Пуанкаре как бы «откровением», сказал,
что мемуар А. Пуанкаре навсегда отметит важную эпоху в
эволюционной астрономии. Под влиянием работы Пуанкаре Дарвин высказал
космогоническую гипотезу об образовании двойных звёзд, согласно которой
при охлаждении однородная вращающаяся жидкая звезда, сжимаясь,
— 190 —

Александр Михайлович Ляпунов
будет увеличивать скорость своего вращения; при увеличении же
угловой скорости вращения, с одновременным увеличением плотности,
жидкая звезда будет последовательно изменять свою форму, проходя
сначала устойчивые эллипсоидальные формы вращения Маклорена,
затем формы устойчивых трёхосных эллипсоидов Якоби, и, наконец,
ответвляться в форму грушевидных фигур А. Пуанкаре; при дальнейшем
охлаждении грушевидная форма разрывается на две звезды.
Необходимый для дарвинской космогонической гипотезы вопрос об
устойчивости грушевидных фигур изучался как А. Пуанкаре, так и
Дж. Дарвином; причём для определения знака величины, найденной
А. Пуанкаре и решающей задачу устойчивости, Дж. Дарвин применил
без надлежащей осторожности приближённое вычисление и получил
неверный результат, будто грушевидные фигуры устойчивы.
А. М. Ляпунов, остроумно обойдя все затруднения, полностью
разрешил задачу и установил неустойчивость грушевидных фигур. Эти
результаты Александр Михайлович опубликовал впервые в 1905 г., после
чего между ним и Дж. Дарвином возникла полемика, длившаяся
несколько лет. В 1908 г. Дж. Дарвин опубликовал свои новые
вычисления с прежним результатом. А. Пуанкаре в лекциях 1910 г. «Legons sur
les hypotheses cosmogoniques» ограничился небольшим замечанием:
«Грушевидная фигура, быть может, устойчива, но нет уверенности,
что это действительно так; Дж. Дарвин считал эту фигуру устойчивой,
но по Ляпунову она неустойчива. Чтобы решить вопрос, нужно
было бы снова повторить все вычисления, но они представляют
значительные трудности». Тогда А. М. Ляпунов, чтобы окончательно
убедить учёных в своей правоте, предпринимает серию замечательных
мемуаров «Sur les figures d'equilibre peu differentes des ellipsoi'des
d'une masse liquide homogene douee d'un mouvement de rotation»
(годы 1906, 1909, 1912, 1914; всего 784 страницы текста), в которых
излагает свои гигантские вычисления столь подробно, что внимательный
читатель может проследить их шаг за шагом. Но окончание мемуара
уже не застаёт в живых ни А. Пуанкаре, ни Дж. Дарвина.
Десятилетним гигантским трудом А. М. Ляпунов освободил
человеческое сознание от ложной космогонической гипотезы Дж. Дарвина
об образовании двойных звёзд. Учёный мир признал эту огромную
заслугу.
Обе диссертации А. М. Ляпунова были переведены на французский
язык; он был избран почётным членом Петербургского, Харьковского и
Казанского университетов, иностранным членом Академии наук dei
Lincei в Риме, членом-корреспондентом Парижской академии наук,
иностранным членом математического кружка в Палермо, почётным
членом Харьковского математического общества, непременным членом
Общества любителей естествознания в Москве и многих других.
Александр Михайлович Ляпунов никогда не прекращал своей
научной работы. В годы первой мировой войны им были напечатаны
— 191 —

Александр Михайлович Ляпунов
исследования по различным вопросам фигур равновесия. Последнее
замечательное сочинение, посвященное фигурам равновесия неоднородной
вращающейся жидкости, было оставлено в готовом для печати виде и
опубликовано Академией наук уже после его смерти.
Летом 1917 года Александр Михайлович выехал в Одессу вместе
с больной женой Натальей Рафаиловной в надежде, что южный климат
улучшит её пошатнувшееся от туберкулёза здоровье. С Натальей
Рафаиловной, урождённой Сеченовой, он был связан узами дружбы почти
с детства. Но надежды на выздоровление не оправдались. Жена,
ближайший любимый друг, медленно угасала на его глазах. В то время в Одессе
хозяйничали немецкие оккупанты. Отрезанный от Академии наук и
поставленный в затруднительное материальное положение, потерявший
всякую надежду на спасение жены, лишённый, вследствие всех этих
обстоятельств, возможности продолжать свою научную работу,
Александр Михайлович находился в крайне мрачном настроении. В день
смерти Наталии Рафаиловны он выстрелил в себя и скончался 3 ноября
1918 г., оставив просьбу быть похороненным вместе с женой.
Так оборвалась жизнь первоклассного русского учёного, заслуги
которого признаны всем учёным миром и чьи поистине грандиозные
труды служат и будут служить неиссякаемым источником для
творчества новых поколений математиков.
Главнейшие труды А. М. Ляпунова: Общая задача об устойчивости движения
(диссертация и статьи), 2 изд., Л.—М., 1935 (приложен некролог, написанный акад.
В. А. Стендовым); Sur les figures d'equilibre peu differentes des ellipsoides d'une masse
liquide homogene douee d'un mouvement de rotation, части 1—4, Спб.; 1906—1914.
О А. М. Ляпунове: Некрологи, написанные акад. В. А. Стекловым и А. Н.
Крыловым и помещённые в «Известиях Российской академии наук», серия VI, Пг., 1919,
№ 8—11; Ляпунов Б. М., Краткий очерк жизни и деятельности А. М. Ляпунова,
«Известия Академии наук СССР», отд. физ.-мат. наук, серия VII, Л., 1930, № 1.

АЛЕКСАНДР СТЕПАНОВИЧ
ПОПОВ
V;A« (1859—1906)
$Щ
jaJ историю науки, техники и мировой культуры Александр
Степанович Попов вошёл как изобретатель радиотелеграфа. Он родился
16 марта 1859 года на Богословском заводе на Урале, где его отец
был священником. Из шести детей, составлявших семью Поповых,
Александр был третьим. Сыновей
небогатого священника ожидала
определённая будущность: служба
дьяконом или священником в одном из
приходов своей епархии, часто в
приходе отца. Но уже с самых малых
лет у Александра стали проявляться
совершенно иные склонности и
интересы. Его детские игры и занятия
резко выделяли его из круга сверстников,
интересовавшихся бабками, игрой в
мяч и другими обычными играми
мальчиков. Вместо этого он предпочитал
заниматься постройкой действующих
моделей водяных колёс, мельничек,
разного рода движущихся
механизмов. Искусно сделанные машинки вызывали удивление не только у
сверстников, но и у взрослых.
Тем не менее, когда наступило время, А. С. Попов из-за
отсутствия средств был отдан отцом в духовное училище, где обучение и
содержание были бесплатными. По окончании училища он поступил в
Пермскую духовную семинарию. И здесь Александр Степанович
находил время для самостоятельных занятий точными науками, за что даже
получил от товарищей прозвище «математик». Вполне понятно, что
юношу с такими склонностями не привлекала карьера священника. По
— 193 -

Александр Степанович Попоз
окончании семинарии А. С. Попов самостоятельно подготовился к
дополнительным экзаменам, успешно сдал их и восемнадцати лет, в
1877 г., поступил на физико-математический факультет Петербургского
университета.
В университете А. С. Попов всё свободное от занятий время
проводил в физической лаборатории, занимаясь преимущественно опытами
по электричеству. В 1881 г. в Петербурге открылась Электрическая
выставка; А. С. Попов устроился туда сотрудником и, изучив до
мельчайших подробностей все экспонаты, давал посетителям обстоятельные и
чёткие объяснения.
По окончании курса А. С. Попов, благодаря выдающимся успехам
и интересу к физике, был оставлен при университете для подготовки к
профессорскому званию. Ему, ещё так недавно покинувшему
студенческую скамью, предстояло в ближайшем будущем самому обучать
молодых людей. Для этого необходимо было обладать достаточно
глубокими и разносторонними знаниями, большой эрудицией.
Экспериментальная сторона любимого предмета — физики — была А. С. Попову
близка и понятна, но теоретическая физика в те времена в
университете была поставлена крайне слабо, и молодой преподаватель остро
чувствовал недостаточность знаний, вынесенных из университета. Этот
пробел он старался пополнить самостоятельными занятиями. Однако
материальная необеспеченность, необходимость одновременно добывать
средства к жизни и помогать большой семье не позволяли отдавать
учению столько времени, сколько хотелось и сколько было необходимо.
Надо было найти выход из положения.
В 1883 г. в Минном офицерском классе в Кронштадте открылась
вакансия ассистента по одному из разделов электричества. Минный
офицерский класс был в те годы единственным в России высшим
учебным заведением, в котором электротехника занимала видное место
и в котором велась солидная научно-техническая работа в направлении
практических применений электричества, в особенности в морском
деле. Возможность работать по электротехнике, одновременно учась и
обучая других, а также и приличные условия службы побудили
А. С. Попова принять это место. Александр Степанович скоро снискал
себе искреннюю симпатию сослуживцев; скромный, застенчивый,
совершенно лишённый каких-либо стремлений играть видную роль, молодой
преподаватель не мог вызвать неприязни даже в среде карьеристов-
чиновников. Вскоре ему пришлось принять на себя чтение лекций. Это
помогло ему создать для себя стройную картину физических явлений
и, в частности, учения об электричестве. Последовательность и ясность
изложения, умение оживлять лекции демонстрациями и примерами,
а также хорошая дикция обеспечили А. С. Попову успех. И в
дальнейшем доклады А. С. Попова в Физическом и других обществах и
лекции его в Электротехническом институте неизменно привлекали
многочисленную аудиторию.
— 194 —

Александр Степанович Попов
А. С. Попова всегда особенно влекла к себе область прикладных,
технических знаний, но, с другой стороны, всё разнообразие вопросов
чистой физики оставалось для него всегда близким, интересным и'
важным. Если его первая напечатанная работа «Условия наивыгоднейшего
действия динамо-электрической машины» была посвящена техническому
вопросу, то в статье «Случай превращения тепловой энергии в
механическую» он рассматривает вопрос, не имеющий прямого отношения
к технике. Наибольший интерес представляли для А. С. Попова
вопросы энергетики. Именно эта область физики всегда оставалась в
центре его внимания. Однако ни одно явление природы, ни одно открытие
или изобретение не проходили мимо А. С. Попова. Так, например, в
связи с солнечным затмением 1887 г. он вместе с университетскими
товарищами с увлечением изучает всё, что было к тому времени
известно о Солнце. Он принимает деятельное участие в организации
экспедиции для наблюдения затмения и отправляется с этой целью в
Красноярск. Несколько лет спустя, как только в России стало известно об
открытии Рентгеном Jt-лучей, А. С. Попов собственноручно изготовляет
рентгеновскую трубку, производит с ней ряд экспериментов и получает
первые в России фотоснимки (рентгенограммы), которые по его
инициативе используются для диагностических целей в Кронштадтском
госпитале.
В этот период времени А. С. Попов читает курс высшей
математики и практической физики в Морском техническом училище и в
Минном офицерском классе. Ежегодно летом он уезжает в Нижний-Нов-
город, где заведует электрическими установками на территории ярмарки,
В течение девяти лет преподаватель математики и физики
руководит крупным по тому времени энергетическим хозяйством. Будучи
членом общества «Электротехник», А. С. Попов возглавляет постройку
ряда электрических станций в Москве, Рязани и других городах. Работа
в этой области создала ему имя одного из лучших русских
специалистов по энергетике.
В 1893 г. А. С. Попов получил командировку в Чикаго на
выставку, где имел возможность близко познакомиться с последними
достижениями электротехники и физики, в частности, с опытами Герца, ранее
известными ему только по литературе. Конечно, опыты Герца не
могли не привлечь его внимания. Склонный к аналогиям и
обобщениям, он воспринял открытие новых «лучей электрической силы» как
фактор величайшей важности, подтверждающий теорию Максвелла.
Привыкший подходить к физическим явлениям с практической
стороны, он тотчас же стал искать возможных приложений этих лучей
для передачи сигналов на расстояние.
За это время А. С. Попов приобрёл в Морском ведомстве большой
авторитет и славу выдающегося специалиста. В одном из документов,
касающемся представления А. С. Попова к награждению орденом
Станислава 2-й степени и датированном 1894 годом, было сказано:
— 195 —

Александр Степанович Попов
«Коллежский Асессор А. С. Попов состоит в Минном офицерском
классе преподавателем с 1883 г. За эти 11 лет он преподавал
практическую физику, предмет, который должен был им быть самостоятельно
разработан сообразно с требованиями программы гальванизма и химии
и для которого им составлены курсы. Во время болезни преподавателя
гальванизма в 1883 году он его заменил вполне, взяв на себя
преподавание двух предметов почти в продолжение целой зимы. За это
время А. С. Попов приобрел общее уважение и вполне заслуженную
славу прекрасного профессора и серьёзного учёного, чутко относящегося
к развитию науки, новыми приобретениями которой он всегда охотно
делился помощью чрезвычайно интересных лекций и сообщений,
читанных им неоднократно в Минном классе, Морском собрании в
Кронштадте и Морском музее в С.-Петербурге. Его советами и мнением в
вопросах электротехники неоднократно уже пользовался Морской
технический Комитет».
Дата 7 мая 1895 года должна быть отмечена как имеющая особое
значение в истории радиосвязи и современной культуры. В этот день
Александр Степанович Попов прочитал на заседании Русского физико-
химического общества доклад «Об отношении металлических порошков
к электрическим колебаниям» и продемонстрировал передачу знаков
азбуки Морзе без помощи проводов. В качестве передатчика была
применена катушка Румкорфа с присоединённым к ней вибратором Герца,
а в качестве приёмника — созданная А. С. Поповым схема, состоявшая
из антенны, когерера, реле и приспособления для восстановления
чувствительности когерера. Свой доклад А. С. Попов закончил словами:
«В заключение я могу выразить надежду, что мой прибор при
дальнейшем усовершенствовании его может быть применён к передаче
сигналов на расстояние при помощи быстрых электрических колебаний, как
только будет найден источник таких колебаний, обладающий
достаточной энергией». Таким образом, А. С. Попов первым указал на
возможность применения волн Герца для связи и подтвердил эту возможность
чрезвычайно убедительными опытами.
Весной и осенью этого же года он продолжал свои опыты в
помещении Минного класса и в прилегающем саду. Передача сигналов
производилась уже на расстоянии нескольких десятков метров. Приёмник
был несколько усовершенствован по сравнению с первоначальным
образцом и имел все существенные детали, вошедшие в состав
приёмников беспроволочного телеграфа, применявшихся затем в продолжение
ряда последующих лет. Этот приёмник в конце 1895 г. был передан
метеорологической станции Петербургского лесного института, где под
названием «грозоотметчика» служил для регистрации грозовых
разрядов на расстояниях до 30 километров.
24 марта 1896 г. А. С. Попов снова выступил с докладом в Русском
физико-химическом обществе, наглядно демонстрируя возможность
телеграфирования без проводов.
_ 196 -

Александр Степанович Попов
Приёмный и передающий аппараты были расположены в разных
помещениях на расстоянии 250 метров. А. С. Попов передал первую в
мире радиограмму, состоявшую из двух слов — «Генрих Герц». Текст
этой радиограммы очень показателен; он характеризует самого
изобретателя радио. А. С. Попов ясно понимал, что его исследования вызовут
переворот в области связи без проводов. Однако поразительно
скромный и преданный науке, он готов был прежде всего воздать должное
своим предшественникам. Интересы науки и бескорыстное служение ей
были для А. С. Попова превыше всего.
Приёмная установка с грозоотметчиком А. С. Попова (1896 г.).
Все опыты с электромагнитными волнами А. С. Попов должен был
производить, не имея на это никаких специальных ассигнований.
Необходимые приборы изготовлялись собственноручно им самим или его
помощниками.
В течение последующих полутора лет он сделал весьма важное
усовершенствование передающей части беспроволочного телеграфа: к
вибратору Герца он с одной стороны присоединил антенну, а другую его
половину заземлил, благодаря чему дальность передачи заметно возросла.
К этому времени итальянец Маркони, начавший первоначально
заниматься опытами Герца в Болонье у профессора Риги, применив
передаточное устройство и антенну Попова, осуществил связь на расстоянии в
несколько сотен метров, а затем и в несколько километров. Когда слухи
об этом проникли в печать, Морское ведомство ассигновало на опыты
Попова... триста рублей.
Ограниченность средств, возможность производить опыты только
летом, так как остальное время было занято преподаванием, недоверие
и непонимание важности нового средства связи в высших кругах —всё
это тормозило работу А. С. Попова.
— 197 —

Александр Степанович Попов
Только через три года, в 1898 г., удалось построить две полные
приёмно-передающие станции, с которыми (между учебным судном
«Европа» и крейсером «Африка») была установлена беспроволочная
связь до 8 километров. Опыты этого года подтвердили возможность
связи в любых метеорологических условиях и, в частности, в тумане,
когда обычная световая сигнализация не могла быть применена. В 1899 г.
инженер Дюкрете, владелец небольшого завода в России, получил заказ
от Морского министерства на три станции, которые и были готовы к
осени этого же года.
Морское ведомство уже достаточно хорошо поняло важность
беспроволочной связи. Построенные станции были установлены на
броненосцах черноморской эскадры «Георгий Победоносец» и «Три
Святителя».
Однако, несмотря на то, что А. С. Попов за свои работы получил в
это время премию Русского технического общества, несмотря на все
безусловные успехи беспроволочного телеграфа, несмотря на энергию
Дюкрете, — масштабы работ А. С. Попова, ограниченные ничтожно
малыми средствами, были очень незначительными.
Всё же 1899 год отмечен двумя существенными достижениями
А. С. Попова: во-первых, им был разработан приёмник с телефоном
(прообраз современного детекторного приёмника), позволивший увеличить
дальность работы; во-вторых, было установлено беспроводное
сообщение между островом Гогланд и городом Котка, необходимость в
котором появилась в связи с работами по снятию с камней потерпевшего
аварию броненосца «Генерал-адмирал Апраксин». Дальность передачи в
этом случае была более 40 километров. Тогда же радиотелеграф впервые
послужил к спасению человеческих жизней: с Гогланда было получено
сообщение о бедственном положении группы рыбаков, унесённых на
льдине. Ледокол «Ермак» по радио получил приказ отправиться в море,
вскоре обнаружил и спас всех людей.
На Западе в это время организовалось несколько мощных
промышленных предприятий, производивших радиоаппаратуру. Если ещё
в 1899 г. вернувшийся из-за границы и посетивший там ряд немецких
и французских радиостанций Александр Степанович мог сказать,
что «мы не очень отстали от других», то уже через пару лет всем
было ясно, что отставание нарастало катастрофически. Несмотря на
все усилия А. С. Попова, министерская рутина, казённое отношение
к делу, боязнь ответственности, наконец, недружелюбное отношение
к изобретениям и изобретателям не давали возможности ни развить
работы в кронштадтских мастерских Морского министерства, ни
увеличить заказы заводу Дюкрете.
В результате, в 1905 г., когда, в связи с начавшейся
русско-японской войной, потребовалось большое количество радиостанций,
оказалось, что единственным способом получить их быстро и в достаточном
числе — это... заказать их какой-либо иностранной фирме.
— 198 —

Александр Степанович Попов
В начале 900-х годов в деятельности Александра Степановича
происходит поворот. В 1900 г. Петербургский электротехнический институт
присуждает ему звание почётного инженера-электрика, в следующем
году Русское техническое общество избирает его своим почётным
членом.
В этом же году он принимает приглашение на кафедру физики в
Электротехническом институте, который в это время был реорганизован
и переведён в новые специально построенные здания на Аптекарском
острове. Новому профессору физики предстояла большая работа по
организации курса и лабораторий. А. С. Попов уделял этому много
времени и внимания, тем более, что, по его мнению, преподавание
физики в электротехническом высшем учебном заведении должно
было значительно отличаться от преподавания её в университете.
А. С. Попов составил подробную программу работ и начал её
проводить в жизнь.
Деятельность его как профессора Электротехнического института не
позволила ему отдавать работе по практическому применению
беспроволочного телеграфа столько времени, как ранее. Летний период 1902 г.
был последним, когда он имел возможность лично принимать участие в
опытах на судах.
Александр Степанович, получивший к этому времени известность
как изобретатель и профессор, сохранил все прежние черты своего
характера: скромность, внимание к чужим мнениям, готовность итти
навстречу каждому и посильно помогать требующим помощи. И в своей
технической работе, и в преподавательской деятельности он всегда с
вниманием выслушивал мнения, высказываемые помощниками и
сотоварищами, и принимал к сведению их полезные советы. Но и в
сравнительно спокойной обстановке Электротехнического института ему
приходилось тратить много сил, чтобы организовать кафедру физики
так, как он считал это целесообразным. Институт находился в ведении
наиболее косного из министерств — Министерства внутренних дел,
и всякое живое начинание встречало там, в лучшем случае, пассивное
сопротивление. И в этот период, когда А. С. Попов получил уже
всеобщее признание, когда его «карьера», как тогда выражались, была
сделана,— он имел кафедру в столице, был окружён
доброжелательными сотрудниками и сотоварищами, — душевного спокойствия он не
имел: он видел, как его любимое детище — беспроволочный телеграф —
не совершенствуется так, как ему хотелось бы. По мере
возможности он продолжает свои работы по беспроволочному
телеграфированию (и телефонированию) в лаборатории Электротехнического
института; он изучает электрические колебания с помощью трубки
Брауна, исследует волномеры, редактирует издание работ по
радиосвязи и т. д.
Наступил 1905 год. Под давлением пробудившихся общественных
сил правительство должно было пойти на предоставление некоторых?
— 199 —

Александр Степанович Попов
политических свобод, в частности, была введена и автономия высшей
школы. Первым выбранным почти единогласно директором
Электротехнического института был Александр Степанович Попов. Именно в это
время в стенах Электротехнического института скрывался от полиции
Владимир Ильич Ленин, имя которого теперь носит институт.
Заботы, связанные с выполнением ответственных обязанностей
директора, расшатали и без того не слишком крепкое здоровье
Александра Степановича. После одного очень бурного объяснения в
министерстве, вернувшись домой, он почувствовал себя внезапно
очень плохо. Врачи констатировали у него кровоизлияние в мозг,
и 13 января 1906 года Александр Степанович Попов умер, не приходя
в сознание.
После смерти А. С. Попова малые научные и производственные
возможности фирмы Дюкрете скоро свели со сцены радиостанции
системы «Попова-Дюкрете». С другой стороны, успехи беспроволочного
телеграфа на Западе, широкая реклама новых радиотехнических фирм,
происки иностранных дельцов, стремившихся заработать на применении
радио миллионы, мало-помалу сделали то, что имя А. С. Попова стало
всё реже упоминаться как имя изобретателя телеграфа без проводов.
Только через несколько лет, по инициативе Русского физико-химического
общества, был поднят вопрос о роли А. С. Попова в деле изобретения
беспроволочного телеграфа. Комиссия Русского физико-химического
общества под председательством профессора Хвольсона, созданная с этой
целью, проделала большую работу. После тщательного изучения вопроса
и переписки с рядом иностранных учёных она установила, что «А. С.
Попов по справедливости должен быть признан изобретателем телеграфа без
проводов при помощи электрических волн».
А. С. Попов был горячим патриотом своей родины. Ближайший
помощник А. С. Попова П. Н. Рыбкин вспоминает, что когда работы
Попова по применению радиосвязи на кораблях обратили на себя
внимание заграничных деловых кругов, Попову было сделано несколько
«соблазнительных» предложений переехать для работы за границу.
Однако А. С. Попов решительно их отверг. Он заявил:
«Я — русский человек, и все свои знания, весь свой труд, все свои
достижения я имею право отдавать только моей родине. Я горд тем,
что родился русским. И если не современники, то, может быть,
потомки наши поймут, сколь велика моя преданность нашей родине и
как счастлив я, что не за рубежом, а в России открыто новое
средство связи».
Бессмертное изобретение А. С. Попова — одно из лучших
достижений современной цивилизации.
Главнейшие труды А. С. Попова: Случай превращения тепловой энергии в
механическую, Спб., 1894; Прибор для обнаружения и регистрации электрических
колебаний (изложение содержания доклада А. С. Попова на заседании физического
— 200 —

Александр Степанович Попов
отделения Русского физико-химического общества 25 апреля 1895 г. на тему «Об
отношении металлических порошков к электрическим колебаниям»), «Журнал Русского
физ.-хим. общества», Спб., 1896, а также извлечения из этой статьи:
«Электричество», 1896, т. 17, № 13—14, «Метеорологический вестник», 1896, т. 6, № 3; О
телеграфировании без проводов, «Электротехнический вестник», 1897, IV; Одно из
применений когерера, «Electrician», 1897, т. 40; Телеграфирование без проводов, «Труды
1 электротехнического съезда 1899—1900% Спб., 1901, т. II.
О А. С. Попове: Берг А. И., А. С. Попов и изобретение радио, Л., 1935;
Лебединский В. К., Изобретение беспроволочного телеграфа, М., 1925; Кудряв-
ц е в-С кайф С, Русский флот — колыбель радио, М. —Л., 1939; 50 лет волн Герца
(отв. ред. В. К. Аркадьев), изд. АН СССР, М. —Л., 1938; Берг А. И. иРадовский
М. И., Александр Степанович Попов (к 50-летию изобретения радио), М.—Л., 1945;
Головин Г. И., А. С. Попов —изобретатель радио (Жизнь и деятельность), М., 1945.
Рыбкин П. Н., Воспоминания о Попове, М., 1945.

ИВАН ВСЕВОЛОДОВИЧ
МЕЩЕРСКИЙ
е JS (1859—1935)
^йк|д ван Всеволодович Мещерский — один из крупнейших механиков
конца XIX и начала XX столетий — посвятил свою жизнь созданию
основ механики тел переменной массы. Частной задачей механики тела
переменной массы является теория движения реактивных аппаратов, в
которых изменение массы при
движении обусловлено выбрасыванием
(истечением) частиц сжигаемого
запаса горючего. Ещё в конце XIX в.
И. В. Мещерский опубликовал две
работы, которые до сих пор
остаются наилучшими во всей мировой
литературе по реактивным способам
движения. Прославленные в
Отечественную войну советского
народа с немецко-фашистскими
полчищами гвардейские миномётные
части, вооружённые специальными
миномётами, имеют таблицы стрельбы,
составленные на основе уравнений
И. В. Мещерского. Общие его
уравнения для точки переменной массы и некоторые частные случаи этих
уравнений уже после их опубликования И. В. Мещерским
«открывались» в XX в. вновь многими учёными Западной Европы и Америки
(Годдар, Оберт, Эсно-Пельтри, Леви-Чивита и др.).
Область практического применения механики тел переменной
массы далеко не ограничивается реактивными аппаратами и ракетной
техникой. Случаи движения тел, когда их масса меняется, можно указать
в самых различных областях промышленности. Легко понять,
например, что вращающееся веретено, на которое навивается нить, изменяет
— 202 —

Иван Всеволодович Мещерский
свою массу в процессе движения. Рулон бумаги, когда он
разматывается на валу типографской машины, также даёт нам пример тела,
масса которого уменьшается с течением времени. Многочисленные
примеры движения тел, масса которых изменяется с течением времени, мы
можем наблюдать и в природе. Например, масса Земли возрастает
вследствие падения на неё метеоритов. Масса падающего метеорита,
движущегося в атмосфере, убывает вследствие того, что частицы
метеорита отрываются или сгорают. Плавающая льдина — пример тела,
масса которого убывает вследствие таяния или возрастает вследствие
намерзания. Масса Солнца возрастает от налипания «космической пыли»
и уменьшается от излучения и т. д. Вообще изменение массы
движущихся тел может происходить вследствие сгорания, испарения,
растворения, намерзания, налипания, излучения и т. д.
Механика тел переменной массы имеет большое значение для
правильного описания движения планет и особенно Луны. Сравнивая
прежние наблюдения над Луной с собственными и наблюдениями
современников, Галлей нашёл, что период обращения Луны вокруг Земли
уменьшается. Это уменьшение означает увеличение средней скорости её
движения по орбите. Влияние ускорения движения Луны на положение
её на орбите возрастает с течением времени (пропорционально квадрату
времени), и, таким образом, даже если оно и мало, его можно
сравнительно легко обнаружить по прошествии больших промежутков времени.
Уменьшение периода обращения Луны вокруг Земли составляет
примерно полсекунды за 2000 лет. Частично, как показал Лаплас,
величина ускорения может быть объяснена уменьшением эксцентриситета
земной орбиты. Вторая часть векового ускорения зависит от изменения
массы Земли и Луны, вызываемого падением на них метеоритов.
Оказывается, что согласие наблюдений и вычислений получается хорошим,
если допустить, что радиус Земли возрастает от массы падающих
метеоритов на 0,5 миллиметра в столетие.
Для точного исследования явлений движения тел с изменяющейся
кассой, доставляемых в большом числе и техникой и природой,
требуется прежде всего установление основного уравнения движения
точки переменной массы, так как всякое тело переменной массы можно
представить как систему точек. Зная уравнение движения точки
переменной массы, можно достаточно простыми методами получить
основные уравнения движения любого тела. Фундаментальное уравнение
динамики тел переменной массы было установлено в магистерской
диссертации И. В. Мещерского, опубликованной в 1897 г.
Иван Всеволодович Мещерский родился 29 июля 1859 года в
г. Архангельске, где и получил среднее образование. В 1878 г. он
поступил на физико-математический факультет Петербургского
университета. Его выдающиеся способности обратили внимание известного
русского механика Д. К. Бобылёва. По окончании университета в
1882 г. И. В. Мещерский был оставлен при кафедре Д. К- Бобылёва
— 203 —

Иван Всеволодович Мещерский
для подготовки к профессорскому званию. В 1890 г. И. В. Мещерский
стал приват-доцентом кафедры механики в Петербургском
университете. Он читал лекции по графостатике, интегрированию уравнений
механики и вёл упражнения по общему курсу механики. В эти же годы
И. В. Мещерский начал заниматься теорией движения тел переменной
массы.
Движущееся тело при изменении массы в общем случае
подвергается воздействию реактивной силы, если только относительная
скорость отделяющихся частиц не равна нулю. Однако И. В. Мещерский
начал разработку вопроса с того частного случая, когда реактивная
сила не будет входить в расчёты. Теоретические результаты
исследования движения в этом предположении были доложены И. В.
Мещерским Петербургскому математическому обществу 15 января 1893 г. При
этом из частных задач такого типа им была решена одна задача
небесной механики, посвященная изучению движения двух тел переменной
массы. В 1893 г. основные выводы этого исследования были напечатаны
в специальном астрономическом журнале.
В 1902 г. И. В. Мещерский был приглашён заведующим кафедрой
теоретической механики во вновь основанный Петербургский
политехнический институт. Здесь и протекла его основная педагогическая и
научная работа.
7 января 1935 года Иван Всеволодович Мещерский скончался на
76 году жизни.
Основное уравнение движения точки переменной массы при любом
законе изменения массы и при любой относительной скорости
выбрасываемых частиц было получено и исследовано И. В. Мещерским в его
диссертации 1897 г.
Это уравнение можно формулировать в следующем виде: при
движении точки переменной массы в любой момент времени произведение
массы точки на её ускорение будет равняться сумме всех внешних сил
плюс прибавочная или реактивная сила, обусловленная истечением
частиц. Величина реактивной силы равняется секундному расходу массы,
умноженному на относительную скорость выбрасываемых частиц. Чем
больше относительная скорость выбрасываемых частиц, тем больше
величина реактивной силы. Чем больше масса частиц, выбрасываемых
в единицу времени, тем больше реактивная сила. Для пояснения
сказанного можно сослаться на следующий хорошо известный факт.
Малый заряд пороха даёт малую начальную скорость вылета дроби из
ствола охотничьего ружья, и плечо охотника испытывает малую
«отдачу» (т. е. малую реактивную силу). Увеличение заряда пороха
вызывает увеличение скорости вылета дроби и пороховых газов, что
приводит к увеличению реактивной силы. У артиллерийских орудий, где
массы выбрасываемых при выстреле пороховых газов из снаряда
значительно больше масс, выбрасываемых из охотничьего ружья, реактивные
силы столь велики, что приходится конструировать специальные приспо-
— 204 —

Иван Всеволодович Мещерский
собления для того, чтобы воспринять «отдачу» без поломки самого
орудия.
Основные физические законы, определяющие механические
движения тел постоянной массы, можно использовать для вывода уравнения
движения точки переменной массы. Для этого достаточно рассматривать
точку переменной массы и все частицы, которые в процессе движения
от неё отделялись, как единую механическую систему. Очевидно, масса
такой совокупной системы частиц будет постоянной, так как при
процессах механического движения имеет место закон сохранения
вещества. К системе частиц постоянной массы можно применить законы
механики Ньютона. Если движение и положение всех отброшенных
частиц будет известно для каждого момента времени, то можно
найти движение точки переменной массы, выбрасывающей эти частицы
вследствие какого-то физического процесса (горения, излучения
и т. п.).
Однако такой приём изучения движения точки переменной массы
оказывается практически невыполнимым ввиду того, что движение
частиц, выбрасываемых точкой, неизвестно.
Выдающаяся заслуга И. В. Мещерского состоит в том, что он,
сосредоточив внимание на движении точки, выбрасывающей частицы, смог
получить значительно более простые уравнения, не зависящие от всей
истории движения отброшенных частиц.
Уравнения Мещерского являются наиболее простыми исходными
уравнениями для новой главы механики, изучающей движение тел*
переменной массы. Вид уравнений И. В. Мещерского меняется в
зависимости от скорости (абсолютной или относительной) отбрасываемых
частиц. Если абсолютная скорость отбрасываемых точкой частиц равна
нулю, тогда из уравнения Мещерского можно получить следующий
закон: изменение количества движения (т. е. произведения массы на
скорость) точки переменной массы в единицу времени равно сумме всех
внешних сил. Этот закон, вытекающий из уравнения Мещерского как
частный случай, был вновь открыт итальянским учёным Леви-Чивита
в 1928 г. Для задач ракетной техники этот частный случай не имеет
большого значения. Однако для небесной механики рассмотрение
подобного рода примеров важно и существенно.
В своей диссертации И. В. Мещерский подверг особо тщательному
анализу тот случай движения, когда относительная скорость
излучаемых частиц равна нулю. Задачи такого типа возникают, например,
в текстильной промышленности при изучении движения веретён.
Исходное уравнение движения точки будет в этом случае по форме
совпадать с законом Ньютона. Если ещё допустить, что внешняя сила
пропорциональна массе движущейся точки, то мы найдём, что ускорение
точки с переменной массой не зависит от изменения массы. Таким обра*
зом, при действии силы, пропорциональной массе точки, точка
переменной массы, по какому бы закону её масса ни изменялась, движется так
— 205 --

Иван Всеволодович Мещерский
же, как движется точка постоянной массы при действии тех же сил
и при тех же начальных данных.
И. В. Мещерский решил большое число частных задач о движении
точки переменной массы. В частности, он подверг весьма
обстоятельному исследованию движение точки переменной массы под действием
центральной силы (т. е. силы, всё время направленной к одной
неподвижной точке), заложив тем самым основания небесной механики тел
переменной массы. Предположения И. В. Мещерского о характере
изменения массы небесных тел, сделанные ещё в работах 1897 и 1902 гг.,
были подвергнуты обстоятельному исследованию крупнейшими
астрономами, и сейчас эти гипотезы носят в литературе название «законов
Мещерского». И. В. Мещерский исследовал также и некоторые проблемы
движения комет.
И. В. Мещерский первый поставил и частично разрешил задачи
следующего типа: найти закон изменения массы точки, при котором она
под действием данных внешних сил описывала бы заданную
траекторию. Эти задачи он называет обратными, так как в них нужно находить
закон изменения массы точки по некоторым заданным свойствам её
движения при данных силах.
И. В. Мещерский первый дал строгое уравнение вертикального
движения ракеты и показал, в каких частных случаях это уравнение
можно исследовать до численного результата. Он решил также задачу
о колебаниях маятника переменной массы в сопротивляющейся среде.
В 1904 г. И. В. Мещерский дал подробное исследование движения
тела переменной массы в том случае, когда одновременно происходит
присоединение и отделение частиц. Пример такого изменения массы
движущегося тела, при котором одни причины вызывают увеличение
массы, а другие в то же время её уменьшение, представляет летящий
аэроплан. В цилиндры двигателя и систему охлаждения засасывается
воздух из атмосферы, а одновременно из патрубков и туннеля
радиатора выбрасываются газы в атмосферу. Примеры такого же рода мы
имеем, когда с вращающегося вала сматывается одна цепь и в то же
время наматывается другая, когда в плавающее судно через одни
отверстия вода вливается, а через другие выливается, и т. д.
Научные изыскания И. В. Мещерского по теории движения тел
переменной массы имеют большое значение для будущего развития
техники и промышленности. Сейчас это достаточно ясно подавляющему
большинству учёных и инженеров. В конце XIX и начале XX веков
ценность научных работ по этому вопросу не казалась значительной.
Изучением движения тел переменной массы занимались одиночки. Не
было технической базы для развёртывания экспериментов, не было
средств для создания опытных образцов, реактивные способы
движения не стали ещё насущной потребностью промышленного развития.
Научное предвидение И. В. Мещерского, его сознательно направляемые,
целеустремлённые творческие искания в области, считавшейся фанта-
— 206 —

Иван Всеволодович Мещерский
стической и малоактуальной, делают его личность как-то особенно
обаятельной и могучей. Прозревать будущее развитие техники на
десятилетия вперёд, даже в какой-нибудь небольшой отрасли
промышленности, дано немногим. Настаивать на необходимости новых путей
технического развития в течение 40 лет и до конца жизни не получить
решающих подтверждений важности своих теоретических работ было
очень трудно. Это непонимание учёными прогрессивности научных
исследований И. В. Мещерского заставляло его быть необычайно
сдержанным и пунктуальным. Сдержанность — основное качество его
научного стиля. Всё в тесных рамках формально-логических построений,
всюду бесстрастный тон человека высокой математической культуры.
В изложении работ всё идёт от разума; никаких доводов и апелляций
к чувству читателя. Нет гипотез, мечтаний, фантазии даже в
популярных докладах. Полемические замечания обоснованы с необычайным
мастерством, и безукоризненная точность соблюдается по отношению
к малозначащим формулировкам противников.
И. В. Мещерский был не только учёным, но и выдающимся
педагогом русской высшей технической школы. Исключительное значение
он придавал постановке преподавания курса теоретической механики.
Он считал, что в высшей технической школе курс теоретической
механики должен быть теснейшим образом связан с курсами прикладной
механики. При выборе задач особенное внимание должно быть
обращено на то, чтобы они имели конкретную форму. Студенты,
решая эти задачи, должны приобрести уменье и навыки применения
общих теорем и методов к конкретным вопросам прикладного
значения.
«Сборник задач по теоретической механике», составленный группой
преподавателей Петербургского политехнического института под
руководством И. В. Мещерского, наилучшим образом отвечает поставленной
цели. Это один из лучших задачников для высшей технической школы.
В 1938 г. этот задачник переведён на английский язык и принят в
качестве основного пособия в американских высших технических учебных
заведениях. У нас он выдержал уже 13 изданий. Кроме того, И. В.
Мещерским написан «Курс теоретической механики», который также
выдержал несколько изданий.
И. В. Мещерский считал, что подготовка
высококвалифицированного и широко образованного инженера требует хорошего общего
образования. «Математика, механика, физика и химия, — писал он, — в
известном объёме, который может быть установлен, составляют основу
всякого технического образования; приступая к изучению технической
специальности, будущий инженер должен уже владеть этими
предметами в указанном объёме». Влияние идей И. В. Мещерского на
постановку преподавания механики в высших технических учебных
заведениях можно наглядно проследить почти по всем современным
учебникам.
— 207 —

Иван Всеволодович, Мещерский
Основная заслуга И. В. Мещерского перед наукой заключается
в том, что он первый создал теоретические методы для решения
многообразных задач движения тел, масса которых изменяется с течением
времени. И. В. Мещерский является творцом и зачинателем новой главы
механики, методами которой предстоит решать важнейшие технические
задачи настоящего и будущего.
Главнейшие труды И. В, Мещерского: Давление на клин в потоке
неограниченной ширины двух измерений, «Журнал Русского физ.-хим. общества», 1896,
XVIII (первая научная работа); Дифференциальные связи в случае одной
материальной точки, «Сообщения Харьковского математического общества», 1887; Динамика
точки переменной массы (магистерская диссертация), Спб., 1897; О вращении тяжёлого
твёрдого тела с развёртывающейся тяжёлой нитью около горизонтальной оси, Спб.,
1899; Уравнения движения точки переменной массы в общем случае, «Известия
Петербургского политехи, института», 1904, 1; Задачи из динамики переменной массы,
там же, 1918, XXVII; Гидродинамическая аналогия прокатки, там же, 1919, XXVIII;
статьи в «Astronomische Nachrichten», 1893, т. 132, № 3153; 1902, т. 159, № 3807;
Преподавание механики и механические коллекции в некоторых высших учебных
заведениях Италии, Франции, Швейцарии и Германии, Спб., 1895.
О И. В. Мещерском: Николаи Е. Л., Некролог, «Прикладная математика
и механика», М. — Л., 1936, т. III, вып. 1.
-ЩЕГ-

^illlllllllllllllliifiillilliinlill.nililmlllllllli
шиш
Ч
3
БОРИС БОРИСОВИ Ч
ГОЛИЦЫН
(1862—1916)
оздатель сейсмологии — науки о движениях в земной коре —
Борис Борисович Голицын родился в Петербурге 2 марта 1862 года.
Семья, к которой он принадлежал, была одной из наиболее
многочисленных и наиболее родовитых аристократических фамилий
дореволюционной России. Многие
представители рода Голицыных известны
своими крупными государственными
заслугами. Среди них следует
назвать боевого сподвижника Петра
Великого — генерал-фельдмаршала
князя М. М. Голицына, разбившего
шведов в битвах под
Шлиссельбургом, Нарвой, Митавой, Лесным и др.
Его прямым потомком и является
Борис Борисович Голицын. Близость
к придворным кругам и
великосветский образ жизни родителей
Б. Б. Голицына, повидимому, не
оставляли им времени заниматься
воспитанием сына, и он с раннего
детства был передан на попечение своей
бабушки, графини Кушелевой, относившейся к своему внуку с
чувством нежной привязанности и позаботившейся об его первоначальном
воспитании и образовании.
14 лет от роду Б. Б. Голицын поступил кадетом в Морской
кадетский корпус, который и окончил первым по наукам в 1880 г. с
офицерским чином гардемарина, и его имя было занесено золотыми буквами
на мраморную доску в здании Морского корпуса. В том же году он
был отправлен в заграничное плавание на фрегате «Герцог Эдинбург -
— 209 —

Борис Борисович Голицын
ский». Это плавание, совершавшееся преимущественно по
Средиземному морю, было чрезвычайно полезным и поучительным. При
посещении итальянских и греческих портов Б. Б. Голицын совершал экскурсии
в глубь этих стран и знакомился с их художественными сокровищами
и античными реликвиями. Во время стоянки в порту Яффа им было
совершено путешествие по Палестине, с посещением Иерусалима,
Вифлеема, берегов Иордана и Мёртвого моря.
Несмотря на то, что фрегату в дальнейшем предстояло посетить ещё
ряд новых стран, 19-летний юноша, неудержимо стремившийся к науке,
списывается с судна и осенью 1881 г. возвращается в Петербург.
Здесь он просит разрешения морского начальства поступить
вольнослушателем в университет, в чём, однако, ему отказывают и
предлагают поступить в Морскую академию. Зиму 1881—1882 г. Б. Б.
Голицын проводит в Петербурге за усиленной подготовкой к вступительным
экзаменам в академию. Жизнь в сырой и негигиеничной квартире
в сочетании с напряжённой работой подорвала его здоровье, и у него
обнаружился туберкулёз. При таких обстоятельствах Б. Б. Голицын
выехал весною 1882 г. во Флоренцию к своей матери и, по настоянию
врачей, вынужден был оставаться там в течение двух лет до полного
выздоровления. Но и эти годы Б. Б. Голицын не терял даром. Он
посещает в местных высших учебных заведениях лекции профессоров по
физике, химии, проходит лабораторный практикум по физике,
занимается высшей математикой и, наряду с тем, не забывает и о своём
общем образовании: изучает историю, политическую экономию, историю
искусств.
Осенью 1884 г. Б. Б. Голицын возвращается в Петербург и
поступает в Морскую академию на гидрографическое отделение. Академию
Б. Б. Голицын окончил в 1886 г. одним из двух первых, получив по
12 баллов по всем предметам. Его имя было занесено золотыми
буквами на мраморной доске в Морской академии.
Призванием Б. Б. Голицына была наука, и ради этого призвания
он готов был на любые жертвы. Воспользовавшись разногласиями
с Главным морским штабом по вопросу о производстве в следующий
чин в связи с окончанием Академии, он подал в отставку из флота,
решительно отказавшись от лёгкой и блестящей военно-придворной
карьеры, которую открывало ему его аристократическое происхождение.
Его мечтой было поступить на физико-математический факультет
Петербургского университета. Однако на этом пути Б. Б. Голицына
ожидало тягостное разочарование. В университет принимались лишь лица,
имеющие аттестат зрелости, т. е. свидетельство об окончании
классической гимназии. Поэтому Б. Б. Голицыну было предложено сдать
экзамен за полный курс гимназии, включая не только древние языки
(латынь и греческий), но и арифметику, закон божий и т. д.
Не желая бесплодно тратить время на подготовку и сдачу
экзаменов за восьмилетний гимназический курс, Б. Б. Голицын принимает
— 210 —

Борис Борисович Голицын
решение поступить в один из заграничных университетов. Свой выбор
он остановил на Страсбургском университете, где во главе кафедры
физики, особенно интересовавшей Б. Б. Голицына, стоял крупный
физик-экспериментатор Кундт, располагавший хорошо оборудованным
Физическим институтом при университете. Здесь талантливый, полный
энергии Б. Б. Голицын получил возможность отдать все свои силы науке,
не отвлекаясь никакими посторонними делами.
Весь образ своей студенческой жизни Б. Б. Голицын подчинил
интересам научной работы. Спать ложился в 10 часов вечера, а вставал в
5 часов утра, напряжённо работал в течение всего дня. Лишь по
воскресеньям он предпринимал загородные поездки по живописным гористым
окрестностям.
Б. Б. Голицын очень дорожил дружбой, завязавшейся у него
в Страсбурге с П. Н. Лебедевым, который вскоре приобрёл всемирную
известность как выдающийся физик-экспериментатор. Оба они снимали
комнаты у одной хозяйки и досуг стремились проводить всегда вместе,
обычно в беседах на научные темы.
Весной 1890 г. Б. Б. Голицын окончил Страсбургский университет.
После представления факультету докторской диссертации на тему
«О законе Дальтона» и по сдаче докторского экзамена он был
удостоен высшей степени докторского диплома — summa cum laude. В том
же году докторская диссертация Б. Б. Голицына была напечатана
отдельным изданием. Кроме этого труда, он опубликовал за время своего
пребывания в Страсбурге ещё две самостоятельные работы: «О
влиянии кривизны поверхности жидкости на упругость насыщенного пара»
и «О радиусе действия молекулярных сил».
Окончив Страсбургский университет, Б. Б. Голицын вернулся
в Россию.
Не теряя времени, Б. Б. Голицын приступил к сдаче магистерских
испытаний при Петербургском университете, к которым на этот раз он
был допущен, без всяких возражений. В течение одной зимы Б. Б.
Голицын сдал весь цикл экзаменов по специальности физики. В этот цикл,
кроме основного предмета физики, входили весьма серьёзные испытания
по математике, механике и метеорологии.
В этом году Б. Б. Голицын испытывал серьёзные материальные
затруднения. Однако, верный себе, он стоически переносил все
лишения, не делая никаких попыток поступить на службу, что помешало бы
ему завершить тот этап, который давал формальное право на
признание его членом учёной корпорации. Лишь по окончании экзаменов
Б. Б. Голицын предпринимает попытки подыскать службу по
специальности, и осенью 1891 г. он был назначен приват-доцентом по кафедре
физики в Московский университет.
Весною 1893 г. Б. Б. Голицын представил физико-математическому
факультету Московского университета в качестве диссертации на
соискание учёной степени магистра физики свой труд: «Исследования
— 211 —

Борис Борисович Голицын
по математической физике», опубликованный им в «Учёных записках
Московского университета». Труд этот состоял из двух независимых
частей: 1) Общие свойства диэлектриков с точки зрения механической
теории теплоты и 2) О лучистой энергии.
Отзыв рецензентов, назначенных факультетом (проф. А. Г.
Столетов и проф. А. П. Соколов), был крайне резким, напоминающим
полемический памфлет. При этом, однако, обнаружилась неясность
собственных взглядов рецензентов по некоторым вопросам физики, например, о
температуре лучистой энергии. Этот отзыв вызвал возражения других
профессоров факультета, и возникшая дискуссия быстро перенеслась
также в другие университеты, причём предметом дискуссии оказывалась
уже не столько диссертация, как сама рецензия. Б. Б. Голицын в этой
дискуссии лично никакого участия не принимал. Он взял диссертацию
обратно, покинул Московский университет и уехал снова в Страсбург.
По приезде в Страсбург он вновь принимается за научную работу. Этот
год, несмотря на кажущееся поражение, оказался годом начала научных
успехов Б. Б. Голицына. Его научные заслуги начинают встречать всё
более и более широкое признание. Осенью 1893 г. его приглашают занять
кафедру физики в Юрьевском университете и вскоре после этого, в том
же году, он был избран Академией наук в адъюнкты по кафедре физики
и- переселился в Петербург.
Избрание в Академию дало возможность Б. Б. Голицыну широко
развернуть свои научные дарования. После нескольких
экспериментальных работ по критическому состоянию жидкостей, в ходе которых им
выработан был метод определения критической точки по наблюдениям
над показателем преломления, а также ряда физико-метеорологических
работ, явившихся результатом его участия в экспедиции на Новую
Землю для наблюдений над полным солнечным затмением в 1896 г.,
Б. Б. Голицын обращается к исследованиям по сейсмометрии,
которые и доставили ему мировую известность. В 1900 г. в Академии наук
была учреждена Постоянная сейсмическая комиссия для
систематических инструментальных наблюдений как над близкими, так, в
особенности, над удалёнными землетрясениями. Дело в том, что в начале
1889 г. геодезист Ребер-Пашниц установил в подвале Потсдамской
обсерватории горизонтальные маятники, чтобы по движению их нуль-линии
следить за периодическими колебаниями отвесной линии под влиянием
лунно-солнечного притяжения. 18 апреля 1889 г. на плавной кривой,
которую воспроизводил маятник, появились сильные колебания,
длившиеся в течение полутора-двух часов. Вскоре телеграф принёс
известие, что за несколько минут до начала этих колебаний произошло
разрушительное землетрясение в Японии, на расстоянии около 9000
километров от Потсдама. Естественно было высказать гипотезу, что
указанные колебания были вызваны проходящими упругими волнами,
возникшими в земной коре под влиянием землетрясения и
распространявшимися через внутренние твёрдые слон земли. Эта гипотеза под-
— 212 —

Борис Борисович Голицын
твердилась на ряде последующих удалённых и достаточно сильных
землетрясений, и таким образом была установлена принципиальная
возможность регистрировать землетрясения с весьма больших
расстояний.
Вместе с тем, это чрезвычайно важное открытие, что Земля
является проводником упругих колебаний, имело ещё одно весьма
существенное следствие. Скорость распространения упругих колебаний
внутри Земли оказалась не постоянной, а зависящей в первом
приближении от глубины проводящего слоя, если отвлечься от неоднородно-
стей верхних слоев земной коры, являющихся следствием тектонических
процессов. По этому признаку представляется возможным судить
о внутреннем строении Земли как в целом, так и отдельных участков
земной коры.
В дальнейшем на основе методов сейсмологии развилась
прикладная отрасль знания, так называемая разведочная сейсмология,
позволяющая более детально определять геологическое строение
поверхностных слоев земной коры, обнаруживать и оконтуривать месторождения
полезных ископаемых и находить погребённые под наносами
геологические структуры, благоприятствующие скоплению полезных минералов.
В этом случае пользуются искусственными землетрясениями-взрывами.
Б. Б. Голицын принял живейшее участие в работах Сейсмической
комиссии, предвидя широкое развитие и большое практическое
значение нарождающейся новой науки — сейсмологии. Своё внимание он
обратил прежде всего на методы измерения движения частицы земной
поверхности под влиянием проходящих сейсмических волн.
Как прототип сейсмического прибора Б. Б. Голицын выбрал для
исследования горизонтальный маятник, которым пользовались для
записи горизонтальных смещений почвы при землетрясениях. В
горизонтальном маятнике груз подвешен к штативу таким образом, чтобы он
колебался около положения равновесия в плоскости, образующей весьма
малый угол с горизонтом. Под влиянием движения почвы и связанного
с ней штатива груз совершает вынужденные колебания относительно
штатива. Однако выводить из записей такого сейсмографа заключение
об истинном характере движения частицы земной поверхности
представлялось задачей чрезвычайно трудной, так как собственное
движение маятника сильно запутывало и усложняло запись. Необходимо
было погасить собственное движение прибора. Для этой цели Б. Б.
Голицын ввёл в маятник сильное магнитное затухание до апериодичности,
при котором маятник, выведенный из положения равновесия и
предоставленный самому себе, возвращался постепенно к положению
равновесия, не совершая никаких размахов в противоположную
сторону.
При таком затухании возмущающее влияние собственного дбиже-
ния маятника в значительной степени ослаблено, и движение прибора
с несравненно меньшими искажениями воспроизводит абсолютное

Борис Борисович Голицын
движение частицы земной поверхности. Более точный характер
движения поверхности Земли может быть выведен из записи прибора
с помощью надлежащих приёмов обработки.
Смещения почвы под влиянием удалённых землетрясений весьма
малы и составляют обычно несколько десятков микронов.
Соответствующие им отклонения маятника также весьма малы, и чтобы их записать,
Б. Б. Голицын применил гальванометрический метод регистрации. Для
этой цели он присоединил к горизонтальному маятнику небольшую
плоскую катушку из изолированной тонкой проволоки, которая при
движении маятника перемещается в поле постоянных магнитов. Обмотка этой
катушки соединена с рамкой чувствительного апериодического
гальванометра. При движении маятника в обмотке индуцируется ток, который
вызывает отклонение зеркала гальванометра. С помощью отражённого
от зеркальца светового зайчика колебания гальванометра записываются
на вращающемся цилиндре, покрытом фотографической бумагой.
Регулируя силу магнитного поля, в котором помещена катушка маятника,
можно изменять чувствительность прибора в самых широких пределах.
Одновременно с конструированием и постройкой новых
сейсмографов шла разработка теории движения этих приборов и методов
определения характерных для каждого прибора постоянных параметров,
определяющих его электрические и динамические свойства.
В конце ноября 1906 г. Б. Б. Голицыным в подвале Пулковской
обсерватории была открыта временная сейсмическая станция, главным
назначением которой было сравнительное изучение различных
сейсмических приборов и методов наблюдений. В течение первых 40 дней было
зарегистрировано 14 землетрясений, причём несомненным образом
выяснились огромные преимущества новых, предложенных Б. Б. Голицыным
сейсмографов с магнитным затуханием и гальванометрической
регистрацией. Сейсмограммы от этих приборов дали нечто невиданное до
тех пор по отчётливости записи и той ясности, с какой землетрясение
расчленялось на отдельные фазы, соответствующие приходу различных
типов сейсмических волн.
На аналогичных принципах, т. е. с применением сильного
магнитного затухания до апериодичности и гальванометрической регистрации,
был построен сейсмограф для регистрации вертикальной компоненты
движения.
Как на одно из достижений, которым современная сейсмометрия
обязана применению приборов Б. Б. Голицына, можно указать, что с их
помощью представляется возможным не только определить расстояние
до очага землетрясения, но и направление, в котором этот очаг
расположен, и таким образом вычислить его географические координаты по
данным от одной лишь сейсмической станции.
Учёные всех стран оценили преимущества этих приборов, и в
настоящее время все главнейшие сейсмические станции во всех частях
света, в том числе и открытые в самое последнее время, оборудованы
— 214 —

Борис Борисович Голицын
сейсмографами системы Б. Б. Голицына. Б. Б. Голицын построил также
большое число других аппаратов, предназначенных для записи
сотрясений почвы и сооружений под влиянием искусственных причин. Из числа
этих приборов следует особо выделить прибор для определения
мгновенного значения ускорения, основанный на пьезоэлектрических
свойствах кварца. Большой интерес представляет также особый тип
гармонического анализатора, в основу конструкции которого положены
фотоэлектрические свойства селена.
Отдавая большую часть своих сил разработке различных вопросов
сейсмометрии и сейсмологии, Б. Б. Голицын до 1909 г. не прекращал
своих работ и в области экспериментальной физики, работая, главным
образом, в области спектроскопии. Здесь следует отметить его работу
по экспериментальному доказательству принципа Допплера и
исследование ступенчатого спектроскопа Майкельсона.
Не менее важное значение имеют исследования Б. Б. Голицына
по теоретической сейсмологии. Сюда относятся вопросы скорости
распространения поверхностных сейсмических волн, коэффициента
поглощения сейсмической энергии, природы и вероятных причин
микросейсмических колебаний, поляризации поперечных волн второй фазы
землетрясения, глубины очага землетрясения, дисперсии и затухания
поверхностных сейсмических волн.
Особо важное значение имеет работа Б. Б. Голицына об угле
выхода сейсмической радиации и о скорости распространения
сейсмических волн на различных глубинах. В этой работе, вышедшей в свет
уже после смерти Б. Б. Голицына, он пользуется для определения
скоростей сейсмических волн внутри Земли новым, впервые им
предложенным методом, в основе которого лежит исследование величины,
непосредственно определяемой из наблюдений, угла выхода сейсмической
радиации, вместо обычно применявшегося до того дифференцирования
некоторой эмпирической и притом сглаженной кривой. Метод Б. Б.
Голицына привёл к гораздо более точным результатам. Им были
вычислены траектории сейсмических лучей и глубина их проникновения
внутрь Земли при различных эпицентральных расстояниях, а также
зависимость скорости от глубины. Весьма интересно, что Б. Б.
Голицыну удалось установить две особенно резкие границы разрыва
сплошности физических свойств внутри Земли на глубине 106 и
492 километров.
Первая граница соответствует, по мнению Б. Б. Голицына, средней
границе изостатического слоя. Вторая же граница, на глубине 492
километров, была вновь открыта в 30-х годах, т. е. на 15—18 лет позже,
английскими учёными, на основании наблюдений над временами
пробега сейсмических волн, и названа ими разрывностью при 20°, так
как сейсмический луч, приходящий с этого эпицентрального расстояния
20° или 1220 километров, как раз касается своей наиболее глубокой
частью этой поверхности. Заметим, что из всех многочисленных поверх-
— 215 —

Борис Борисович Голицын
ностей прерывности, открытых разными сейсмологами внутри Земли,
граница на глубине около 500 километров или, как теперь точнее
установлено, 474 + 20 километров, открытая Б. Б. Голицыным, в настоящее
время считается наиболее достоверной, наряду с границей Гутенберга
на глубине 2900 километров, отделяющей центральное ядро Земли от
её оболочки.
На основании наблюдённых значений угла выхода сейсмической
радиации Б. Б. Голицын предложил новый годограф продольных волн,
связывающий время пробега продольной сейсмической волны с эпицен-
тральным расстоянием. Этот годограф Б. Б. Голицына показал
необходимость внесения некоторых поправок в эмпирически найденный и
сглаженный годограф Вихетра, которым все тогда пользовались.
Труды Б. Б. Голицына легли в основу создания обширной сети
сейсмических станций Советского Союза, занимающей одно из первых
мест в мировой сейсмической сети.
В 1913 г. Б. Б. Голицын был назначен директором Главной
физической (в дальнейшем геофизической) обсерватории и за три года своего
пребывания на этом посту совершенно преобразил это учреждение,
сообщив ему мощный импульс к творческой научной работе. Наряду
с тем Б. Б. Голицын уделял значительное время и профессорской
деятельности, занимая последовательно кафедры физики на Высших
женских курсах, в Женском медицинском институте и в Морской
академии.
Свыше 130 оригинальных научных работ Б. Б. Голицына было
опубликовано в различных научных журналах и изданиях. Б. Б. Голицын
был избран членом многих иностранных обществ и академий. Б. Б.
Голицын был избран в 1911 г. президентом Международной
сейсмологической ассоциации.
Отличительной чертой Б. Б. Голицына как человека была его
прямота. Он сам всегда открыто и безбоязненно высказывал своё мнение
и не мог переносить неискренности в других людях. Он всегда воздавал
должное чужим заслугам, и ему чужда была ревность к успехам
других людей. Он был неотразимо обаятельной личностью — музыкант
с тонким слухом и вкусом, хорошо игравший на скрипке, увлекательный
и остроумный собеседник, много видавший и много знавший, радушный
хозяин.
Б. Б. Голицын был верным и преданным сыном своей родины,
неустанно заботившимся об укреплении её оборонной мощи, в
особенности после русско-японской войны. Он был одним из наиболее энергичных
членов «Особого комитета для усиления воздушного флота на
добровольные пожертвования», неустанно пропагандировавших идею
создания в России мощного военно-воздушного флота. В декабре 1909 г. он
выступил в большом конференц-зале Академии наук с публичным
докладом «Об общих директивах для правильной постановки дела
воздухоплавания в России». В этом докладе, на котором присутствовало
— 216 —

Борис Борисович Голицын
много крупных государственных и общественных деятелей, Б. Б.
Голицын сурово осудил Военное и Морское министерство за их полную
бездеятельность в этом направлении.
По его же инициативе на Русско-Балтийском вагонном заводе
начата была постройка аэропланов, й для этой цели привлечён был
известный конструктор Сикорский.
Когда началась мировая война 1914—1918 гг., по предложению
Б. Б. Голицына было создано Военно-метеорологическое управление, во
главе которого он и был поставлен. Главной задачей управления было
обслужить армейские части прогнозами погоды, что приобрело особое
значение, когда немцы начали газовую войну. В эти годы войны
Б. Б. Голицын отдал все свои силы служению родине и в непосильном
непрерывном труде настолько подорвал своё здоровье, что лёгкая
простуда свела его в могилу. Он скончался 17 мая 1916 года. Но до
последних дней, пока он ещё не потерял сознания, Б. Б. Голицын
продолжал интересоваться и руководить делами управления, вызывая к себе да
дом сотрудников.
Таков был Борис Борисович Голицын — создатель новой науки —
сейсмологии, горячий патриот, человек несокрушимой воли и
неукротимой энергии, одарённый высокими качествами душевного благородства.
Главнейшие труды Б. Б. Голицына: Исследования по математической
физике (2 ч.), «Учёные записки Московского университета», Отд. физ.-мат., 1893, в. 10;
Способ определения показателя преломления жидкостей вблизи критической точки,
«Изв. Акад. наук», 1895, т. III; К вопросу об исследовании колебаний зданий,
«Изв. Сейсм. комитета», 1909, т. III, в. 2; Лекции по сейсмометрии, Спб., 1912
(имеется нем. перевод, 1914). Опубликованы на нем. языке: О сейсмометрических
наблюдениях, «Изв. Сейсм. комитета», 1902, т. I, в. 1; Экспериментальная проверка
принципа Допплера для световых лучей, «Изв. Акад. наук», 1907; Электромагнитные
методы регистрации, «Изв. Сейсм. комитета», 1907, т. III, в. 1; К вопросу об
определении азимута эпицентра сотрясения, «Изв. Акад. наук», 1909; О новых
сейсмографах для вертикальной компоненты движения Земли, «Изв. Сейсм. комитета», 1910,
т. IV, в. 2; О новом апериодическом горизонтальном маятнике с гальванометрической
регистрацией на расстоянии, там же, 1911, т. IV, в. 1; К теории механической
регистрации, там же, 1912, т. V, в. 1; Сейсмометрические таблицы, 1911 (отд. изд.).
О Б. Б. Голицыне: Материалы для биографического словаря действительных
членов Академии наук, Пг., 1915, т. III; Крылов А. Н., Памяти Б. Б. Голицына,
«Природа», 1918, № 2—3; Рыкачёв М. А., Памяти Б. Б. Голицына (некролог),
«Изв. Акад. наук», 1916, т. X, № 13; С е м ё н о в - Т я н - Ш а н с к и й А., Академик
Б. Б. Голицын, «Морской сборник», 1916, № 8 (отдельное изд., Пг., 1916)

АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
КРЫЛОВ
ч (1863—1945)
яЖДлексей Николаевич Крылов— один из самых выдающихся
русских математиков, механиков и инженеров. Главным делом его жизни
были исследования по теории корабля, но вместе с тем о нём можно
сказать словами поэта Баратынского:
На всё отозвался он мыслью своей,
Что просит у мысли ответа —
так разносторонни и разнообразны
были его интересы и так
энциклопедичен был его могучий ум.
Алексей Николаевич Крылов
родился в сельце Висяге Ардатов-
ского уезда Симбирской губернии
(ныне Ульяновской области) 15
августа 1863 года. Отец его —
состоятельный помещик Николай
Александрович Крылов, служивший
артиллерийским офицером, по
выходе в отставку занимался сельским
хозяйством и общественной
деятельностью, журналистикой и
литературой. Он был чужд барских
замашек. Всегда деятельный,
неутомимый, просто одевавшийся и просто, по-человечески, обращавшийся
с людьми, ниже его стоявшими по общественному положению, он
представлялся крестьянам то выслужившимся солдатом, то купцом. Своему
же брату, помещику, он нередко казался каким-то «потомком Стеньки
Разина или внуком Емельки Пугачёва» 1). Мать А. Н. Крылова Софья
*) Мы заключаем в кавычки, без ссылок на источник, цитаты из книги А. Н.
Крылова «Мои воспоминания», Издательство Академии наук СССР, 1945.
— 218 —

Алексей Николаевич Крылов
Викторовна Ляпунова принадлежала к старой дворянской семье, из
которой вышел знаменитый математик Александр Михайлович
Ляпунов, приходившийся Алексею Николаевичу двоюродным дядей.
В родственных отношениях с Алексеем Николаевичем, по отцу
и по матери, находится целый ряд других выдающихся русских
деятелей науки: И. М. Сеченов — знаменитый основатель русской
физиологической школы; академик Б. М. Ляпунов — крупный
специалист по славянской филологии; Н. Ф. Филатов — известный
московский профессор детских болезней и, ныне здравствующий, выдающийся
профессор глазных болезней В. П. Филатов.
Первые годы резвый, шаловливый Алёша управлялся с топором,
который подарил ему отец, лучше, чем с букварём. Он рос в
непосредственной близости к природе. Ходил со взрослыми на охоту. Часто
ездил к многочисленным родственникам по Волжским степям и самой
Волге.
Когда А. Н. Крылову исполнилось девять лет, отец его, желая
поправить своё здоровье, решил переехать на юг Франции. Поместье
было ликвидировано, и вся семья поселилась в Марселе, где прожила
два года. Здесь, в частном пансионе, приближавшемся по типу к
коммерческому училищу, мальчик основательно познакомился с
французским языком и арифметикой. По возвращении в Россию он был
вынужден переходить из одной школы в другую, так как семья его
отца, занявшегося коммерческой деятельностью, часто меняла место
жительства. Во время пребывания в Севастополе он знакомится с
моряками, героями славной обороны Севастополя. Под влиянием
блестящих подвигов наших моряков в русско-турецкую войну, А. Н. Крылов
в 1878 г. поступил в младший приготовительный класс Петербургского
морского училища, блестяще выдержав вступительные экзамены. В то
время, под руководством контр-адмирала А. П. Епанчина, Морское
училище было передовым учебным заведением, имеющим отличный
состав преподавателей. Постановка преподавания была направлена
к тому, чтобы учащиеся могли не только усвоить изучаемые предметы,
но и имели досуг для самостоятельного чтения и углубления своих
познаний.
А. Н. Крылов своё свободное время уделял изучению
математических наук в объёме университетского курса. Здесь пришло на
помощь счастливое обстоятельство. Дядя Алексея Николаевича —
Александр Михайлович Ляпунов, ученик знаменитого русского математика
П. Л. Чебышева и в будущем сам знаменитый математик, в то время
готовился к сдаче в Петербургском университете магистерского
экзамена и подготовлял свою знаменитую магистерскую диссертацию. Он
оказал большое влияние на молодого А. Н. Крылова и руководил его
математическими занятиями. Многие математические идеи, которые
П. Л. Чебышев высказывал на своих лекциях и в беседах со своими
учениками, доходили до Алексея Николаевича через А. М. Ляпунова.
— 219 —

Алексей Николаевич Крылов
Поэтому с полным правом А. Н. Крылова можно причислить к ученикам
самого П. Л. Чебышева.
Неудивительно поэтому, что по своим знаниям молодой А. Н.
Крылов превосходил даже некоторых преподавателей училища. В 1884 г.
он окончил Морское училище и был произведён в мичманы с
награждением премией и с занесением его имени на мраморную доску.
По окончании Морского училища А. Н. Крылов был
прикомандирован к известному нашему специалисту по компасному делу И. П. Кол-
лонгу, работавшему в Главном гидрографическом управлении и
уже раньше обратившему внимание на блестящие успехи А. Н.
Крылова. Про Коллонга, фанатика компасного дела, во флоте в шутку
говорили: «Коллонг считает, что корабли строятся для того, чтобы
было на чём устанавливать компасы и уничтожать их девиацию».
Под его руководством А. Н. Крылов выполнил свои первые научные
работы по девиации компаса; здесь же приобрёл прочные навыки в
вычислениях — навыки, которые он с тех пор не переставал развивать,
совершенствовать и передавать другим. Явление девиации компаса,
занимавшее этих учёных, заключается в ошибках показаний магнитного
компаса на корабле под влиянием судового железа; такое же
явление наблюдается и на воздушных кораблях. Основы теории девиации,
имевшие целью определять девиацию теоретически, т. е. предвычис-
лять величины указанных ошибок, были заложены французским
математиком Пуассоном в 1829 г., когда проблема ещё не была актуальной,
так как железное судостроение только начинало развиваться (первое
железное судно было построено в Англии в 1820 г.). Практическое
значение этих исследований моряки смогли оценить лишь после
гибели двух пассажирских пароходов у берегов Ирландии в 1862 г.
Расследование катастрофы, унесшей более двухсот жизней, показало,
что эти пароходы наскочили в тумане на берег, полагаясь на
показания компаса, искажённые значительной девиацией. Крупнейшие
заслуги в последующем развитии учения о девиации и, что особенно
важно, в разработке методов по её уничтожению путём размещения
вблизи компаса вспомогательных железных масс, нейтрализующих
действие судового железа, принадлежат русской науке. Трудами
Коллонга и позднее А. Н. Крылова русское компасное дело стадо на
первое место в мире. А. Н. Крылов, посвятив компасу свои первые
научные работы, вернулся к этим вопросам более чем через пятьдесят
лет спустя — накануне Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.
Дав углублённую разработку теории девиации («Основания теории
девиации компаса», 1940), он исследовал ряд вопросов теории
гироскопического компаса, который за последние десятилетия стал
соперником магнитного компаса на морских и воздушных кораблях.
Гироскопический компас основан на принципе волчка, т. е. тела, быстро
вращающегося вокруг оси; волчок можно сконструировать так, что эта
ось, подобно магнитной стрелке, будет сохранять неизменное положе-
- 220 —

Алексей Николаевич Крылов
ние в пространстве, независимое от перемещения корабля. С осью
можно соединить стрелку, которая будет направлена на север всё
время, пока поддерживается вращение волчка. Первый прибор такого
типа, под именем гироскопа, был изобретён французским физиком
Фуко в 1852 г. Практическое же применение гироскоп получил лишь
в двадцатом веке.
В последних своих работах по компасному делу А. Н. Крылов
разработал чрезвычайно важную для практики теорию влияния качки
корабля на показания компаса. За весь этот комплекс работ, законченный
в 1940 г., А. Н. Крылов был удостоен в 1941 году Сталинской премии.
Добившись на первых же порах своей научной деятельности
значительных успехов, молодой учёный не захотел ограничиваться этой
сравнительно узкой областью знания. Его привлекали теория корабля
и кораблестроение вообще как «обширное поле для применения
математики».
Корабль — одно из древнейших технических сооружений.
Современный корабль — это шедевр техники, колоссальный драгоценный
слиток человеческого труда. Линейный корабль или огромный
океанский пароход представляет собой целый пловучий город. Но гигант,
достигающий сотен метров длины и десятков тысяч тонн
водоизмещения (пароход «Нормандия» имел 293 метра длины и 82 800 тонн
водоизмещения), может оказаться беззащитной скорлупкой во время бури
среди необъятных просторов океана. Тысячи опасностей угрожают
кораблю, начиная с того момента, когда его спускают на воду. История
кораблестроения знает многочисленные примеры того, как
великолепнейшие корабли гибли при спуске на воду, при испытаниях, при
ремонте, не говоря уже о случаях гибели в открытом море, во время
тумана, бури, в бою. Задача корабельного инженера, сооружающего
корабль, — создать его таким, чтобы он, наилучшим образом
выполняя свою службу, был надёжно защищен от натиска стихий, от всех
случайностей, от оружия неприятеля. Решение этих задач, в
существенной своей части, достигается путём математического расчёта,
основанного на критическом применении законов физики и механики.
Алексей Николаевич Крылов в своей многообразной и необыкновенно
плодотворной деятельности показал, как именно следует ставить
основные задачи науки о корабле на языке математики и механики, какие
методы следует использовать для решения этих задач и, наконец, как
доводить решение до численного результата, составляющего конечную
цель всякого исследования, исходящего из конкретных технических
задач. Чтобы подготовить себя к серьёзной работе в этой области,
А. Н. Крылов решил поступить на кораблестроительное отделение
Морской академии. После того как А. Н. Крылов проработал год на
Франко-русском судостроительном заводе, чтобы удовлетворить
условиям поступления в академию, он был зачислен в 1888 г. в число
слушателей Морской академии. Среди профессоров здесь были выдаю-
— 221 —

Алексей Николаевич Крылов
щиеся учёные — математик А. Н. Коркин, астроном Н. Я. Цингер и
И. П. Коллонг, механик И. А. Евневич. Их лекции произвели глубокое
впечатление на А. Н. Крылова.
В конце 189.0 г. А. Н. Крылов первым окончил Морскую
академию с занесением на мраморную доску. По представлению проф.
Коркина А. Н. Крылов был оставлен при академии для подготовки
к профессорскому званию. Вскоре он становится штатным
преподавателем Морского училища и доцентом Морской академии по
математике. Вместе с тем он продолжает жадно изучать математику и
механику, посещает лекции в Петербургском университете
А. Н. Коркина, Д. К. Бобылёва, А. А. Маркова, И. В. Мещерского,
Д. А. Граве.
С 1892 г. А. Н. Крылов стал читать в Морской академии курс теории
корабля.
А. Н. Крылов «вскоре заметил, что у корабельных инженеров была
привычка производить вычисления по весьма неудобным схемам
с громадным числом (10—12) значащих цифр, из которых по самой
сути дела могли быть верными лишь первые три, а все остальные были
неверны и вместе с тем для практики не нужны. Эта привычка была
всеобщая и проникала через все руководства и все справочники того
времени как русские, так и иностранные». В своём курсе теории
корабля А. Н. Крылов разработал рациональные приёмы
кораблестроительных расчётов, введя здесь формулы для приближённого
интегрирования, принадлежащие нашему знаменитому математику П. Л. Че-
бышеву, и строго придерживаясь принципа: производить все вычисления
с точностью, соответствующей требованиям практики и не
превышающей точности самой теории, положенной в основу вычислений.
Насколько существенной была произведённая им реформа
кораблестроительных вычислений, видно из того, что количество лишних, не
имеющих никакого ни практического, ни теоретического интереса
цифр достигало в некоторых кораблестроительных расчётах,
выполнявшихся по-старинке, 97% от общего количества цифр.
Свои первые результаты, относящиеся к теории корабля, А. Н.
Крылов опубликовал в 1893 г. в статье «Новый метод вычисления элементов
корабля», составившей эпоху в кораблестроении. Разработанные им
здесь приёмы и схемы для вычисления основных характеристик
корабля — пловучести и остойчивости (устойчивости) — стали с тех пор
классическими.
С 1893 г. А. Н. Крылов стал читать в Морской академии учение
о качке корабля, составлявшее обычное содержание курса «Теории
корабля» того времени. Этими вопросами занимались в восемнадцатом
веке знаменитые учёные Иоганн и Даниил Бернулли и Эйлер. Но их
теории были основаны на ошибочной гипотезе о свойствах волны.
Результат, имевший значение для практики, получил впервые
английский инженер В. Фруд в 1861 г. Сделав ряд упрощающих допущений,
— 222 —

Алексей Николаевич Крылов
он построил теорию боковой качки корабля, в которой существенно
предполагалось, что корабль расположен параллельно гребню волны и что
его поперечные размеры весьма малы по сравнению с длиной волны,
т, е. по сравнению с расстоянием между двумя гребнями. Эта теория
не позволяла вывести каких-либо заключений относительно килевой
качки, когда корабль попеременно погружается то носом, то кормой,
располагаясь перпендикулярно к гребню волны.
Размышляя над этой задачей, А. Н. Крылов обнаружил, что
математические трудности вопроса о килевой качке аналогичны тем,
которые в своё время преодолели Лагранж и Лаплас в небесной механике
при изучении движения планет. Воспользовавшись этим, А. Н. Крылов
разработал теорию килевой качхи. Он смог прочесть её слушателям
Морской академии в 1895 г. Доклад об этой теории в Английском обществе
корабельных инженеров в 1896 г. встретил одобрение самых крупных
авторитетов английского судостроения — Е. Рида, В. Уайта, В. Фруда и
известного специалиста по гидромеханике профессора Гринхилла.
В 1898 г. А. Н. Крылов напечатал две свои замечательные работы, в
первой из которых был дан исчерпывающий ответ на вопрос о поведении
корабля на любом волнении, а следовательно, решён вопрос о
мореходных качествах корабля ещё до спуска его на воду, над чем когда-то
безуспешно работал английский судостроитель В. Фруд.
Во второй работе был разрешён другой основной вопрос: какие
усилия возникают в различных частях корпуса корабля при качке,
и тем была дана возможность обеспечить надлежащую прочность
корпусу корабля.
Эти работы разрешили главный вопрос, волновавший всех
судостроителей, и заслуженно доставили автору мировую известность как
первому специалисту в области теории корабля.
Теорию Крылова ввели в курс всех главных судостроительных
школ мира.
Алексей Николаевич Крылов первый обратил внимание на важную
роль явления резонанса при плавании судов. Он показал, что при
качке получается периодическое воздействие волнения на колебательную
систему, каковой является корабль на воде, с периодом собственных
колебаний в несколько секунд, и поэтому здесь существенную роль
играют явления резонанса.
В дальнейших работах А. Н. Крылов углубил теорию качки
корабля и дал ответ на ряд вопросов, интересовавших современных
судостроителей. Таковы работы по уменьшению качки корабля при
помощи «успокоительных цистерн» Фрама и «гироскопического
успокоителя» Шлика. А. Н. Крылов дал собственную весьма точную и
общую теорию успокоителя Фрама, которая подтвердилась опытами,
произведёнными на корабле «Метеор» в 1913 г., давшими полное
решение вопроса. Гироскопический успокоитель Шлика был исследован
Алексеем Николаевичем в его капитальной работе, напечатанной

Алексей Николаевич Крылов
в 1909 г. в «Морском сборнике» № 3. Его исследования установили
область применения гироскопического успокоителя и показали его
значение в морском деле. Эти работы на много лет опередили и
предвосхитили систему гироскопов американского изобретателя
Сперри.
С момента организации Политехнического института в Петербурге,
в которой А. Н. Крылов принимал деятельное участие, он читал на
кораблестроительном факультете курс вибрации судов — «предмет
тогда новый, ни в одном из учебных заведений не излагавшийся». Речь
идёт об исследовании сотрясений корабля, вызываемых работой
машины. Уподобляя корабль гигантскому камертону, А. Н. Крылов
установил, что ряд явлений в жизни корабля, ставивших в тупик его
современников, можно объяснить посредством хорошо известного физикам
явления резонанса. Подобно камертону, корабль имеет определённый
период собственных колебаний — как бы свой основной тон. Если
период толчков судового механизма (например, период толчков поршня)
близок к периоду собственных колебаний корабля, то наступает явление
резонанса. Корабль начинает вибрировать в такт оборотам машины,
отдельные сотрясения согласованно складываются друг с другом,
вибрации становятся всё сильнее и сильнее. Наконец, они могут сделать
невыносимым самое пребывание на корабле и затруднить всякую
деятельность его персонала.
Разработав всю теорию строго математически, А. Н. Крылов
указал, как избавиться или, по крайней мере, уменьшить вибрации судна и
влияние резонанса, крайне вредное для его прочности.
В 1936 г. А. Н. Крыловым был выпущен обширный курс
«Вибрации судов» для судостроительных втузов. Этот курс на 442 страницах
даёт развитое содержание дисциплины, обязанной своим возникновением
самому А. Н. Крылову.
В развитии научно-технической деятельности Алексея
Николаевича Крылова видную роль сыграла его работа в 1900—1908 гг.
в Опытовом бассейне Морского ведомства. Этот бассейн был основан
по инициативе гениального русского химика Д. И. Менделеева
в 1891 г. Со свойственной ему прозорливостью Д. И. Менделеев понял
громадное значение научного эксперимента в виде предварительного
испытания моделей судов при их проектировании.
Первым заведующим Опытовым бассейном был профессор
А. А. Грехнев. Никаких существенных работ за время управления
Грехнева в Опытовом бассейне не было. С 1 января 1900 г. заведывание
Опытовым бассейном перешло в руки Алексея Николаевича Крылова,
который занялся обследованием работы бассейна, изучил его
недостатки и, произведя капитальный ремонт, устранил их. После перестройки
бассейн оказался одним из самых передовых опытовых бассейнов и стал
давать надёжные и вполне точные результаты при испытании моделей.
Особое внимание А. Н. Крылов обратил на то, в какой мере
— 224 —

Алексей Николаевич Крылов
модельное испытание судов соответствует их натуральному
испытанию.
При работе в Опытовом бассейне А. Н. Крылов вошёл в близкий
контакт со знаменитым адмиралом и учёным Степаном Осиповичем
Макаровым, оказавшим очень большое влияние на формирование
научно-морских идей молодого А. Н. Крылова. К этому периоду
относятся работы А. Н. Крылова по непотопляемости корабля.
С давних пор (Алексей Николаевич в шутливом вступлении
к одному из своих докладов приводил пример Ноева ковчега) корабль
подразделялся на отсеки (отделения) посредством перегородок. Если
корабль получал пробоину, то воду начинали выкачивать, стараясь
изолировать её в пределах повреждённого отсека. А. Н. Крылов
доказал и опытным путём и путём расчётов, насколько важно
придерживаться определённой рациональной системы размещения этих
отсеков при строительстве корабля, а также предложил и обосновал приём
затопления отсеков, парных к повреждённому, как единственный во
многих случаях способ спасения судна. Дело в том, что при больших
пробоинах нет возможности быстро выкачать вливающуюся воду;
равновесие корабля нарушается, он накреняется и при небольшом
волнении может опрокинуться и затонуть. Затопление надлежащего
отсека посредством специальной системы труб и клапанов выравнивает
корабль, восстанавливая частично одно из его важнейших мореходных
качеств — остойчивость. Нужно лишь суметь в угрожающей
обстановке правильно выбрать, что затоплять. Для этой цели А. Н.
Крылов составил специальные «Таблицы непотопляемости», которые
получили распространение в мировом военном кораблестроении. Однако
идеям А. Н. Крылова не без труда удалось преодолеть косность и
бюрократизм. Понадобился печальный опыт русско-японской войны
для того, чтобы эти идеи, трагически подтверджённые гибелью ряда
судов русского флота, взяли, наконец, верх.
Так из фундаментальных, следующих одна за другой работ
складывался мировой авторитет А. Н. Крылова в вопросах
кораблестроения.
А. Н. Крылов постепенно создал целую школу своих учеников,
работавших по теории корабля и прочности его конструкции, что
составило отдельную научную дисциплину «Строительная механика
корабля». В этом направлении особенно выделялся его любимый
ученик И. Г. Бубнов, автор знаменитого курса по строительной механике
корабля. К сожалению, он рано умер.
Постепенно Морская академия преобразовалась в одну из
лучших в мире, и главные кафедры технических отделений её были заняты
учениками А. Н. Крылова. Она стала «гнездом птенцов А. Н. Крылова».
Корабельная наука была главным стержнем всей более чем
полувековой научной работы А. Н. Крылова. Вместе с тем он с полным
правом занимает почётнейшее место среди виднейших деятелей физико-
— 225 —

Алексей Николаевич Крылов
математических наук. Изумительная одарённость, глубина и широта
научных взглядов этого учёного сказывались в том, что он, даже
занимаясь самыми узкими вопросами, преследуя, казалось бы, самые
практические интересы, всегда умел взглянуть на них с общей, высшей
точки зрения, пустить в ход тончайшие инструменты математики,
механики и астрономии, известные ему до мельчайших деталей, и в
процессе применения значительно усовершенствовать свойства и качества
самих этих инструментов. Вся его деятельность может служить
блестящим подтверждением замечательных слов П. Л. Чебышева:
«Сближение теории с практикой даёт самые благотворные результаты, и не
одна только практика от этого выигрывает; сами науки развиваются
под её влиянием; она открывает им новые предметы для исследования,
или новые стороны в предметах давно известных».
В 1906 г. А. Н. Крылов прочёл в первый раз свой знаменитый
курс «Приближённые вычисления» (последние, значительно
дополненные, издания этого курса были выпущены Академией наук СССР в
1933 и 1935 гг.). Читался он в «Вольном университете»,
организованной группой прогрессивных профессоров в ответ на закрытие властями
(по случаю студенческих волнений) Петербургского университета.
Курс этот развивал в единую глубоко продуманную систему идеи
наиболее рациональной организации численных расчётов,
встречающихся в различных вопросах физики и техники. Идеи эти зародились,
как указывалось выше, во время первых работ А. Н. Крылова по
компасному делу, но полного своего развития они достигли в связи с
исследованиями по теории корабля.
В промежуток 1908—1910 гг. А. Н. Крылов в качестве главного
инспектора кораблестроения и председателя Морского технического
комитета возглавлял кораблестроение всей России.
Будучи выдающимся общественным деятелем, А. Н. Крылов
горячо боролся за интересы родного ему морского флота против
казнокрадов и невежд, которых было немало в конце XIX и начале XX
веков. Он указывал на слабость наших броненосцев ещё до Цусимской
катастрофы. После революции 1905 г. он оказался в первых рядах
борцов за постройку нового, высокого по своим качествам, русского
флота. Его деятельность на посту председателя Морского технического
комитета была славной эпохой для Морского министерства, и с тех
пор наш военный флот по своим техническим и военно-морским
качествам занял одно из первых мест в мире.
Алексей Николаевич Крылов лично вникал во все детали
проектов наших первых линкоров. Его прямолинейность, неподкупность,
искренность и смелость суждений сделали для него невозможным
дальнейшее пребывание в Морском министерстве, которое он и
покинул перед первой мировой войной.
В эти же годы он занимался исследованием методов определения
орбит комет по малому числу наблюдений. Непосредственным пово-
— 226 —

Алексей Николаевич Крылов
дом к этому было ожидавшееся в 1910 г. появление кометы Галлея,
послужившей в своё время Ньютону одним из объектов для
применения его учения «о системе мира». По отдельным сжатым намёкам,
указаниям и числовым результатам А. Н. Крылову удалось
восстановить полностью ход мыслей Ньютона, обнаружив в нём «образчик
геометрической проникновенности». Критически сопоставив методы
Ньютона с позднейшими методами Лапласа, Ольберса и Гаусса, А. Н.
Крылов составил в 1911 г. замечательные «Беседы о способах определения
орбит комет и планет по малому числу наблюдений». В них он — и
это характерно для его работ по истории знания — не столько
беседует со своими слушателями, но как бы заставляет их присутствовать
при своей собственной беседе с корифеями науки. В этой простой по
форме, но чрезвычайно мудрой и содержательной беседе классики
как бы делятся с А. Н. Крыловым и его слушателями и читателями
мыслями, которые ускользали от многих поколений, изучавших их
творения. Сам он, исполненный чувством благодарности и уважения к
знаменитым мужам, в то же время с прямотой и честностью русского
моряка произносит свой нелицеприятный суд, выступая как бы
арбитром в их благородном научном соревновании.
В 1912 г. А. Н. Крылов читал слушателям Морской академии
обширный курс «О некоторых дифференциальных уравнениях
математической физики, имеющих приложения в технических вопросах». Этот
оригинальный и весьма содержательный курс, впоследствии
переработанный и дополненный автором в изданиях 1932 и 1933 гг., является
основным руководством для каждого специалиста, которому
приходится применять математический анализ для решения конкретных
вопросов. Из оригинальных результатов А. Н. Крылова, вошедших в эту
книгу, особенное значение имеет способ улучшения сходимости
тригонометрических рядов, получивший теперь в науке название способа
Крылова.
Не прерывая деятельности крупнейшего инженера-консультанта и
организатора кораблестроения (с 1912 г. Алексей Николаевич — член
Правления Русского общества пароходства и торговли; в 1915—1916 гг.—
член правительственного правления Путиловских заводов), А. Н.
Крылов все свои досуги 1914—1916 гг. отдаёт милому его сердцу Ньютону.
Он предпринимает огромный, полный глубокого значения труд — дать
русскому читателю, инженеру, физику, механику, математику и
астроному перевод с латинского величайшего творения этого гения —
«Математические начала натуральной философии» (1684 г.) —
сочинение, которое легло в основу всей системы современного точного знания.
И притом такой перевод, который, сохраняя полное согласие с
подлинником, раскрыл бы перед читателем неувядаемую силу и свежесть
этой книги. Для этого А. Н. Крылов сопроводил свой перевод
обширным, глубоким и вместе с тем предельно ясным и доходчивым
комментарием, раскрывающим и восстанавливающим недосказанное Нью-
— 227 —

Алексей Николаевич Крылов
тоном, переводящим его на язык современной науки и сравнивающим
идеи Ньютона с идеями его современников, предшественников и
последователей.
В 1914 г. Московский университет, по представлению Н. Е.
Жуковского, присудил А. Н. Крылову степень почётного (honoris causa)
доктора прикладной математики, а Академия наук избрала его своим
членом-корреспондентом; в 1916 г. Академия наук избрала его своим
действительным членом.
Просматривая каталог библиотеки Главной физической
обсерватории, на должность директора которой А. Н. Крылов тогда же был
назначен, он натолкнулся на неизвестную до той поры в науке рукопись,
представлявшую запись лекций по теоретической астрономии
знаменитого математика и астронома Гаусса. А. Н. Крылов немедленно
занялся тщательным разбором и переводом этой рукописи, благодаря
чему лекции, читанные Гауссом в 1822 г., после ста лет безвестности,
впервые увидели свет и притом на русском языке.
Революция застала флота генерал-лейтенанта, академика
А. Н. Крылова на посту члена Правления Российского общества
пароходства и торговли. Истинный патриот, А. Н. Крылов передал
Советскому правительству весь подведомственный ему торговый флот в
полном порядке и предоставил все свои огромные способности, богатейшие
знания и редкий жизненный опыт в распоряжение молодой Советской
республики.
В 1919 г. А. Н. Крылов назначается начальником Морской
академии.
Здесь он прежде всего реформировал преподавание, построив его
так, что оно стало доступно новому составу слушателей, пришедших
в академию. Он сумел их заинтересовать своим предметом, и его
слушатели быстро одолели начала математики и перешли к приложению
её в кораблестроении и кораблевождении. Популярность А. Н.
Крылова в нашем Красном Флоте росла и распространялась в широких
кругах нашей страны. Его неустанным трудам обязана современная
Военно-морская академия высоким уровнем своего преподавания и
высокими научными достижениями своих профессоров.
Деятельность А. Н. Крылова в Академии наук была разнообразна.
Она касалась всех серьёзных вопросов, возникавших на
физико-математическом отделении. Уже в октябре 1920 г. А. Н. Крылов
представил в физико-математическое отделение Академии наук глубоко
продуманный доклад об учреждении кафедр прикладных наук. Позже,
в 1929 г., предложение А. Н. Крылова получило осуществление, и по его
рекомендации избирается действительным членом Академии по
техническим наукам профессор Московского университета С. А. Чаплыгин,
прославившийся на весь мир своими работами в области гидроаэродинамики
и как основатель газовой динамики. В связи с дальнейшим ростом
промышленного развития СССР в Академии наук возникло целое Отделение
— 228 —

Алексей Николаевич Крылов
технических наук. Таким образом идеи А. Н. Крылова были целиком
претворены в жизнь.
В 1921 г. А. Н. Крылов командируется Академией наук за
границу для восстановления научных связей, закупки литературы,
приборов и инструментов. Одновременно он оказывает неоценимые услуги
республике, принимая личное участие в покупке, заказе и
фрахтовании необходимых для страны пароходов, лесовозов, нефтеналивных
судов, в перевозке закупленных в большом количестве паровозов,
паровых котлов и пр. Его энергия, ум, живость, чисто русская смётка
помогают ему выполнить каждое дело наилучшим образом. Он
требует от иностранцев высшего качества всего приобретаемого для
Советской России, поражая их необыкновенной и разностороннейшей
осведомлённостью. Всё достаётся им в кратчайший срок, при
минимальном расходовании государственных средств и доставляется на родину
в абсолютной сохранности. Поистине, он «то мореплаватель, то плотник,
то академик, то герой!»
Ещё в бытность свою директором Главной физической
обсерватории (1916 г.) А. Н. Крылов заинтересовался методами, посредством
которых известный норвежский исследователь полярных сияний Карл
Штормер интегрировал дифференциальные уравнения, определяющие
движение наэлектризованной частицы в электромагнитном поле.
Сопоставляя этот метод с другим, предложенным значительно ранее
английским астрономом Адамсом, А. Н. Крылов убедился в их сходстве и
усмотрел, что оба эти метода могут быть разработаны и приспособлены
к решению задач внешней баллистики — для определения траектории
снарядов, а также и для других задач техники. Отсюда ведут
начало работы А. Н. Крылова по баллистике, из которых особо должны
быть отмечены небольшая монография «О приближённом
численном интегрировании дифференциальных уравнений, с
приложениями к вычислению траекторий снарядов» (1927 г.) и обширная работа,
занимающая 367 стр.: «О вращательном движении продолговатого
снаряда» (1929 г.).
На вычисления, относящиеся к этому циклу работ, А. Н. Крылов
положил весьма много труда и времени. Будучи за границей,
среди своей хлопотливой и напряжённой деятельности, требующей
частых переездов из страны в страну, из города в город, он
вычислял траектории снарядов в каюте парохода, в купе поезда, в номере
гостиницы.
А. Н. Крылову принадлежат крупные изыскания по теории
упругости и сопротивлению материалов. Его работа, относящаяся ещё
к 1904—1905 гг., содержит решение основной задачи по теории мостов —
о напряжениях, вызываемых в тяжёлой балке катящейся по ней
невесомой массой. Эту задачу не могли решить знаменитые иностранные
учёные Стоке и Сен-Венан. Одна эта работа ставила А. Н. Крылова в ряд
ведущих механиков всего мира.
— 229 —

Алексей Николаевич Крылов
В 1930 г. появляется новая книга А. Н. Крылова «О расчёте
балок, лежащих на упругом основании». О редком успехе этой
специальной книги, все страницы которой заполнены выкладками, может
свидетельствовать то, что в течение двух лет она выдержала три
издания. Успех этот объясняется как важностью темы для самых
различных областей техники, так и исключительным остроумием идей
А. Н. Крылова, применённых им к решению задачи, которая решалась
и до него, но чрезвычайно громоздким путём. В то время как метод,
ранее разработанный японским учёным Хаяси, требует для своего
осуществления решения десятков вспомогательных уравнений с таким же
числом неизвестных, А. Н. Крылов предложил метод, позволяющий
для любой балки сводить весь расчёт к решению лишь двух уравнений
с двумя неизвестными. Для развития строительной механики эта работа
сыграла чрезвычайно большую роль.
Математическая обработка тех задач физики и техники, в
которых имеет место колебательное движение, приводит к необходимости
решения одного алгебраического уравнения с одним неизвестным,
определяющим период колебаний. Степень этого уравнения, называемого
«вековым» (по его роли в тех вопросах небесной механики, где периоды
колебательных движений могут достигать сотен и тысяч лет), может
быть весьма значительной. Но главная трудность заключается не
в решении этого уравнения (наилучший метод решения был в своё
время предложен Н. И. Лобачевским), а в его составлении, в
вычислении его коэффициентов. Этим вопросом занимались искуснейшие
математики-вычислители, такие, как Лагранж, Лаплас, Леверрье, Якоби
и др. Внимательно рассмотрев и как бы проэкзаменовав классические
методы, обнаружив их достоинства и недостатки, А. Н. Крылов
признал, что лучшим из них является метод Леверрье, но и этот метод
может потребовать в отдельных случаях многих сотен умножений
многозначных чисел. Своим кристально-ясным и мощным умом
А. Н. Крылов обнаружил, что его великие предшественники упустили
из виду один хорошо известный уже в их время приём общей теории
дифференциальных уравнений, приём, позволяющий сокращать всю
работу во столько же раз, какова степень уравнения, т. е. в
распространённых случаях в 4—5—6, а то и более раз. Метод А. Н. Крылова,
опубликованный им в 1932 г., вызвал с тех пор целую литературу.
Мы рассказали об этой работе с несколько большими деталями для
того, чтобы лишний раз показать, с каким поразительным искусством
умел Алексей Николаевич привлекать к себе в сотрудники
величайших мужей науки прошлого и как он, умея держать себя с ними
скромно, но не теряя достоинства, всегда мог сказать своё
собственное интересное и веское, последнее слово.
Люди издавна обращались к звёздам, чтобы прочесть среди них
ответы на свои земные вопросы. Так возникла астрология, лженаука,
пытавшаяся предначертать судьбу человека по расположению планет
— 230 —

Алексей Николаевич Крылов
в день его рождения. Расцвет научной астрономии со времён Галилея
и Ньютона был гибелью для астрологии. Однако с этих пор лучшие
умы человечества не переставали вопрошать небо и звёзды именно для
того, чтобы исследовать Землю и земное. Для них величественная
жизнь планет и звёзд служила неиссякаемым источником наблюдений
и опытов, которые невозможно было бы вызвать искусственно и
которые, благодаря отсутствию многочисленных осложняющих явление на
Земле факторов, давали наилучшие возможности для открытия и
изучения законов механики и физики. Это обращение к звёздам,
характерное для классиков науки, характерно и для А. Н. Крылова.
Огромное значение имеют работы А. Н. Крылова, разрабатывающие методы,
применявшиеся в астрономических науках, для целей техники. К этим
работам, конечно, относятся ранее указанные «Беседы о способах
определения орбит комет и планет», «Математические начала
натуральной философии» и изданная в 1934 г. «Новая теория движения
Луны». В предисловии к этому изданию А. Н. Крылов пишет, что
Эйлер в «Новой теории движения Луны», вышедшей в 1772 г., с
полной подробностью и изумительной простотой развивает метод решения
дифференциальных уравнений колебательного движения материальных
систем для весьма общего случая, причём решение доводится до
численных результатов. Так как уравнения такого же вида встречаются
во многих вопросах техники, то А. Н. Крылов и решил сделать метод
Эйлера доступным для инженера. Для этого он сделал извлечение в
100 страниц из огромного тома в 790 страниц, перевёл его с
латинского на русский и сопроводил несколькими приложениями, в
которых сообщает читателю сведения по астрономии, необходимые для
понимания Эйлера, и даёт обзор дальнейшего развития предмета этой
работы.
Как математик, умеющий прилагать математику к решению
важнейших практических задач, А. Н. Крылов не знал себе равного в нашей
стране, а может быть, и во всём мире.
В 1935 г. А. Н. Крылов предпринимает блестящую реконструкцию
ньютоновой теории астрономической рефракции (астрономическая
рефракция состоит в отклонении лучей света, идущих от звёзд и
планет, под влиянием преломления света в земной атмосфере).
Основанием для этой реконструкции послужили, во-первых, некоторые
ньютоновские письма к астроному Флемстиду и составленная Ньютоном, но без
всяких указаний на способ составления, таблица рефракции и,
во-вторых, глубокое знакомство А. Н. Крылова со всем ньютоновским
творчеством и по букве и по духу. В результате, перед изумлёнными глазами
астрономов, физиков и математиков и историков науки предстала
простая и ясная теория рефракции, созданная Ньютоном более 250 лет тому
назад и остававшаяся неизвестной до работ Алексея Николаевича.
Алексей Николаевич Крылов был блестящим знатоком истории
физико-математических наук. Им созданы замечательные по своей
— 231 —

Алексей Николаевич Крылов
глубине, выпуклости и художественной яркости очерки, посвященные
жизни и деятельности классиков физико-математических наук: Ньютона,
Эйлера, Лагранжа, Чебышева, Галилея. Очерки эти писались им в разное
время, применительно к празднованиям памяти этих учёных,
организуемым нашей Академией наук.
Полувековая педагогическая деятельность А. Н. Крылова была
необыкновенно насыщенной, плодотворной и разнообразной. Кроме
многочисленных инженеров, имевших счастье слушать этого
изумительного лектора лично (среди них выдающиеся кораблестроители:
академик В. Л. Поздюнин, член-корр. АН СССР Ю. А. Шиманский,
член-корр. АН СССР П. Ф. Папкович, проф. Бубнов и др.), тысячи и
десятки тысяч специалистов по вопросам техники и
физико-математических наук учились, учатся и будут ещё многие и многие годы
учиться по его замечательным курсам. Сам он в 1938 г., рассматривая
цикл своих руководств и учебных пособий, служащих «для приложения
математики к решению вопросов из области морского дела и техники
вообще», насчитывал 11 томов общим объёмом в 4 418 страниц. К этому
нужно присоединить ещё десяток томов издававшихся в разное время
учебников по различным вопросам математики и механики:
сферической тригонометрии, дифференциального и интегрального исчислений,
теоретической механики и т. д., а также «Теорию корабля» (1942 г.),
«О боковой качке корабля» (1942 г.), «Компасное дело» (1943 г.),
«Мысли и материалы о преподавании механики» (1943 г.),
вышедшие после 1938 г. Все эти прекрасные книги составляют величественный
памятник А. Н. Крылову как учёному и педагогу.
В основе педагогических взглядов А. Н. Крылова, которые он
всячески пропагандировал и проводил в жизнь, лежало требование
«научить учиться». Никакая школа не может выпустить законченного
специалиста; специалиста образует его собственная деятельность.
Нужно лишь, чтобы он умел учиться, учиться всю жизнь. Для этого
школа должна привить ему культуру, любовь к делу, к науке. Он
должен вынести из неё основы знаний, критически усвоенные; он
должен научиться отыскивать недостающие знания; знать, где их можно
найти и как ими воспользоваться.
Всю эту программу блестяще осуществлял сам А. Н. Крылов в
работе над учебными планами и программами высшей технической школы,
в своих образцовых курсах, при чтении лекций, руководстве
упражнениями, на экзаменах.
Особо следует остановиться на языке Алексея Николаевича
Крылова — языке его курсов, монографий, научных статей, очерков,
докладов и лекций. Исключительно красочный, насыщенный
великолепными, как бы осязаемыми образами, точный, ясный и
выразительный, использующий всю необыкновенную силу и красоту русского
языка, он служит и будет служить не только образцом для русской
научной книги, но и даёт много поучительного и интересного для зна-
— 232 —

Алексей Николаевич Крылов
токов и мастеров художественной русской речи. Великолепным
памятником художественного мастерства А. Н. Крылова в русской
литературе останутся «Мои воспоминания» (последнее издание Академии
наук, 1945 г.)
Советское правительство высоко ценило этого замечательного
человека.
В 1941 г. А. Н. Крылов был удостоен Сталинской премии первой
степени. В 1943 г. ему было присвоено звание Героя Социалистического
Труда за «исключительные заслуги перед государством в области
математических наук, теории и практики отечественного кораблестроения,
многолетнюю плодотворную работу по проектированию и строительству
современных военно-морских кораблей, а также крупнейшие заслуги в
деле подготовки высококвалифицированных специалистов
военно-морского флота».
Восьмидесятилетний старец, исполненный мудрости и
необыкновенного личного обаяния, работал не покладая рук. Он возглавлял
комиссию по подготовке нового издания трудов П. Л. Чебышева;
переводил с латинского труды Гаусса по теории земного магнетизма;
печатал статьи и очерки; выступал с оригинальными и важными
докладами, откликаясь на все основные вопросы науки и жизни, входя во
всё, вплоть до таких деталей, как организация подготовки к печати
рукописей в издательстве Академии наук. К осени 1945 г. А. Н.
Крылов возвратился в Ленинград, где жил окружённый своими
учениками — моряками трёх поколений, посещая ежемесячно
Москву.
Скончался Алексей Николаевич Крылов 26 октября 1945 г.
Последней его незаконченной работой была «История открытия планеты
Нептуна».
К А. Н. Крылову с полным правом можно было бы приложить
слова, сказанные Кондорсе после кончины Эйлера, «он перестал
вычислять и жить», если бы только деятельность замечательного
учёного-патриота, инженера, организатора, педагога, мастера слова не выходила бы
за узкие рамки любой фразы.
Таков был этот замечательный представитель русской науки,
потративший все свои необыкновенные дарования на служение своему
народу. От теории он тотчас же переходит к практике, а от практики
он снова обращается к теории, чтобы обобщить свои практические
наблюдения. Математика, механика, физика, астрономия и корабельные
науки были его родной стихией, и не было такого вопроса, на который
он не мог бы дать исчерпывающего ответа.
Главнейшие труды А. Н. Крылова:. Теория корабля, ч. I: Пловучесть и
остойчивость, УВМС РККА, 1933; Теория корабля. Курс высших военно-морских училищ,
Военмориздат, 1942; Вибрация судов, ОНТИ, 1936; Качка корабля, ВМА РККФ,
1938; Лекции о приближённых вычислениях, 3 изд., АН СССР, 1935; О некоторых
дифференциальных уравнениях математической физики, имеющих приложение в тех-
— 233 —

Алексей Николаевич Крылов
нических вопросах, 3 изд., АН СССР, 1933; Общая теория гироскопов и некоторых
технических их применений (совместно с Ю. А. Прутковым), АН СССР, 1932; Мысли
и материалы о преподавании механики, АН СССР, 1943; Собрание трудов академика
А. Н. Крылова, т. II, IV—VII, АН СССР, 1936—1943 (т. II — Компасное дело, 1943;
т. IV — Баллистика, 1937; т. V — Математика и механика, 1937; т. VI —
Астрономия, 1936; Дополнение к тт. V—VI — Л. Эйлер. Новая теория движения Луны.
Перевод с латинск. с примеч. и поясн. переводчика, 1937; т. VII — Ис. Ньютон,
Математические начала натуральной философии. Перевод с латинск. с примеч. и поясн.
А. Н. Крылова, 1936).
О А. Н. Крылове: Акад. Крылов А. Н., Мои воспоминания, Издательство
АН СССР, 1945; Акад. Мандельштам Л. И., О научных работах А. Н.
Крылова, и инж.-контрадм. Исаченков Н. В., А. Н. Крылов и военно-морской флот
(Общее собр. АН СССР 25—30 сентября 1943 г., Издательство АН СССР, 1945);
К 50-летию научной деятельности акад. А. Н. Крылова, Изд. АН СССР, 1936;
Ш т р а й х С. Я., Академик А. Н. Крылов, Военмориздат, 1944; Алексей Николаевич
Крылов (Материалы к библиографии трудов учёных СССР). Составила О. В. Динзе,
Издательство Всесоюзной книжной палаты, Москва, 1945.

ВЛАДИМИР АНДРЕЕВИЧ
СТЕКЛОВ
Ч*> (1864—1926)
ш
jL^jf ладимир Андреевич Стеклов — один из блестящих
представителей петербургской математической школы, созданной в середине XIX в.
гениальным русским математиком П. Л. Чебышевым. Её основной
чертой было стремление тесно связать проблематику математической
науки с принципиальными вопросами
естествознания и техники, механики,
физики, астрономии и других наук.
Один из крупнейших русских
математиков, ученик П. Л. Чебышева,
А. М. Ляпунов так характеризует
петербургскую математическую школу:
«...П. Л. Чебышев и его последователи
остаются постоянно на реальной
почве, руководясь взглядом, что только
те изыскания имеют цену, которые
вызываются приложениями (научными
или практическими), и только те
теории действительно полезны, которые
вытекают из рассмотрения частных
случаев. Детальная разработка
вопросов, особенно важных с точки зрения приложений и в то же время
представляющих особенные теоретические трудности, требующие
изобретения новых методов и восхождения к принципам науки, затем
обобщение полученных выводов и создание этим путём более или менее
общей теории — таково направление большинства работ П. Л.
Чебышева и учёных, усвоивших его взгляды». Будучи непосредственным
учеником А. М. Ляпунова, В. А. Стеклов воспринял от него эти взгляды.
Владимир Андреевич Стеклов родился 9 января 1864 года в Ниж-
нем-Новгороде, в семье священника, преподавателя Нижегородской
— 235 —

Владимир Андреевич Стеклов
семинарии. Он приходился племянником знаменитому русскому критику
Н. А. Добролюбову. Уже с ученической скамьи В. А. Стеклов
обнаружил стремление к занятиям математикой и физикой. В 1883 г. он
поступил на физико-математический факультет Харьковского
университета, где в 1885 г. занимался под руководством А. М. Ляпунова.
Руководство такого выдающегося математика, каким был А. М.
Ляпунов, имело большое значение для дальнейшей научной деятельности
В. А. Стеклова. По окончании университета он был оставлен в нём для
научной работы. После защиты в 1894 г. диссертации на тему «О
движении твёрдого тела в жидкости» он получил степень магистра
прикладной математики, а в 1902 г. защитил диссертацию «Общие методы
решения задач математической физики» и получил степень доктора
прикладной математики. В 1906 г. В. А. Стеклов принял предложение
занять кафедру математики в Петербургском университете. Появление
В. А. Стеклова в университете сразу внесло большое оживление во всю
учебную и научную жизнь физико-математического факультета. Вокруг
В. А. Стеклова сгруппировалось большое количество студентов и
молодых учёных, работающих под его руководством. С 1910 г. В. А.
Стеклов— адъюнкт Академии наук, а с 1912 г. — ординарный академик.
Вскоре после этого он сосредоточивает всю свою работу в Академии.
С 1919 г. до своей смерти он являлся вице-президентом Академии наук.
Его деятельность в Академии, как организационно-научная, так
и административно-хозяйственная, была огромной. Время было трудное.
Но он сумел наладить печатание учёных трудов и приобретение из-за
границы книг и приборов. Много он поработал над восстановлением
сейсмической сети и организацией Физико-математического института,
разделившегося впоследствии на три института. Математический
институт Академии наук носит в настоящее время имя В. А. Стеклова.
Наряду с этим Владимир Андреевич состоял директором
Физико-математического института и членом комиссий: библиотечной, издательской,
строительной, комиссии по изучению производительных сил страны при
Госплане, членом Комитета науки при Совнаркоме и председателем
Постоянной сейсмической комиссии. И всюду проявлялся его деятельный
и полный инициативы характер. Но всё же самым главным в его жизни
была научная работа. Он вёл её непрерывно и до конца своей жизни.
Скончался Владимир Андреевич Стеклов 30 мая 1926 года в Гаспре.
Трудно для неспециалиста-математика выяснить значение и
результаты работ В. А. Стеклова. Все они связаны с большим
математическим аппаратом, и существенное значение большинства из них
состоит в том, чтобы с полной строгостью в рассуждениях произвести
анализ соответствующих математических проблем, связанных обычно
с какой-либо из задач естествознания.
В работах по теории упругости и гидромеханики В. А. Стеклов
рассмотрел ряд конкретных задач, которые оставались до той поры
нерешёнными. В теории упругости он разрабатывает вопрос о равновесии
— 236 —

Владимир Андреевич С текло 9
упругих цилиндров, продолжая работы знаменитых учёных Клебша и
Сен-Венана. В магистерской диссертации он дал один новый случай
движения твёрдого тела в жидкости, когда задача получает полное
решение в простой форме. Это был третий случай такого рода. Первые два
были открыты Клебшем. Четвёртый случай был открыт А. М. Ляпуновым.
В 1908 г. появился большой мемуар В. А. Стеклова «Задача
движения жидкой несжимаемой массы эллипсоидальной формы, частицы
которой притягиваются по закону Ньютона». Цель работы — рассмотреть
все возможные случаи движения жидкого эллипсоида при некотором
простейшем предположении о скоростях точек жидкости. К
гидромеханике относится также работа В. А. Стеклова «О движении твёрдого
тела, имеющего полость эллипсоидальной формы, наполненную
несжимаемой жидкостью, и об изменении широт». Результаты этой работы
прилагаются В. А. Стекловым к исследованию одного из важнейших
вопросов астрономии и небесной механики — вопроса об изменении широт,
вызываемом перемещениями земной оси. Среди других интересных
выводов В. А. Стеклов нашёл, что толщина твёрдой оболочки Земли
находится в пределах 800—1100 километров, что плотность её оболочки равна
примерно 6, а плотность жидкого наполнения заключается между 5, б и 5.
Наиболее важными в научном наследстве В. А. Стеклова являются
его работы по математической физике — области математического
анализа, которая связана с проблемами физики. Годы, когда началась
научная работа В. А. Стеклова, были переломными в истории
математической физики. Блестящий расцвет этой отрасли математики в
первой половине XIX в. сменился сравнительным затишьем во второй.
В центре внимания стояли тогда следующие три основные задачи
математической физики: основная электростатическая задача об
определении поверхностной плотности электричества, находящегося в
равновесии на заданной проводящей поверхности; общая задача
электростатики, состоящая в определении электростатического потенциала внутри
некоторой поверхности по его значению на самой поверхности, если
известно, что внутри поверхности нет зарядов; задача гидромеханики,
посвященная исследованию установившегося, т. е. не зависящего от
времени, движения жидкости, обтекающей данное твёрдое тело, при
некоторых дополнительных условиях о свойствах жидкости и характере её
движения. Эта последняя задача по своему математическому аппарату
связана с указанными выше задачами электростатики. Предложенные
до работ В. А. Стеклова решения этих задач годились только для
поверхностей специального класса. Кроме того, математический анализ
исследования этих задач в некоторых пунктах не обладал достаточной
точностью, которая требуется при решении математически
поставленной проблемы. В. А. Стеклов связал решение всех трёх задач с
решением основной электростатической задачи о нахождении равновесной
плотности электричества на заданной поверхности. Впервые им было
дано строгое решение этой задачи для поверхностей довольно широкого
— 237 —

Владимир Андреевич Стеклов
класса. Пользуясь математическим аппаратом, применённым при её
решении, В. А. Стеклов даёт затем строгое и общее решение двух
других задач — общей электростатической задачи и задачи по
гидромеханике. В своих работах он дал затем ещё один оригинальный метод
решения двух последних задач. Метод этот состоит в построении для
заданной поверхности особого семейства функций, при помощи которых
эти решения и строятся. Такие функции и их основное значение были
ранее известны лишь для поверхностей специального вида, например
для сферы и эллипсоида. В. А. Стеклов впервые построил теорию таких
функций и дал строгое доказательство их существования для широкого
класса поверхностей.
Характерной особенностью всех работ В. А. Стеклова по
математической физике является стремление к безупречной точности
математического анализа и к решению задачи в возможно более широком
классе случаев. В этом отношении Владимир Андреевич был верен
традициям петербургской математической школы и, в частности, своего
учителя А. М. Ляпунова, который писал в одной из своих работ:
«Непозволительно пользоваться сомнительными суждениями, коль скоро мы
решаем определённую задачу, будь то задача механики или физики —
всё равно, которая поставлена совершенно определённо с точки зрения
математики. Она становится тогда задачей чистого анализа и должна
трактоваться, как таковая».
Работы В. А. Стеклова по математической физике не
ограничивались только тремя указанными выше задачами. В ряде работ он дал
глубокий анализ и полное решение задач, касающихся распространения
тепла в заданном теле при различных внешних условиях, в которые
поставлено это тело. Кроме этих внешних условий, при решении задачи
нужно ещё учитывать тепловой режим, имевший место в теле в
начальный момент времени, после которого явление происходит уже по
известному из физики закону теплопроводности. Французские математики
Фурье и Пуассон выдвинули идею: искать некоторые основные —
элементарные решения задачи, считаясь только с законом
теплопроводности, который выражается соответствующим уравнением
теплопроводности, и тем внешним режимом, в котором находится тело, но не
заботясь пока о начальном условии, т. е. о том, чтобы в начальный момент
времени тело находилось при заданном тепловом режиме. Исследования
показывают, что таких элементарных решений, отличающихся друг от
друга, существует бесчисленное множество. Главная трудность всего
метода Фурье-Пуассона состояла в том, чтобы из элементарных
решений составить новое решение задачи, которое бы удовлетворяло не
только закону теплопроводности и предельным условиям, но и
начальному условию, т. е. надо составить такое решение задачи, которое бы в
начальный момент времени давало заданный тепловой режим. Это
приводит к одной из трудных задач математического анализа и
математической физики — к представлению функции, выражающей начальное
— 238 —

Владимир Андреевич Стеклов
распределение температуры, в виде суммы бесконечного числа членов.
Члены этой суммы есть величины элементарных решений в начальный
момент времени, умноженные на различные постоянные. Эта задача
обычно в математике называется задачей о разложении заданной функции
в ряд. Именно этот пункт во всех прежних работах, содержащих
применение метода Фурье-Пуассона, вызывал наибольшие возражения.
Строгое рассмотрение этого вопроси является основной заслугой
В. А. Стеклова в математическом анализе и математической физике. Он
рассматривает указанную задачу в связи с вопросами
математической физики и как самостоятельную проблему математического анализа.
В. А. Стеклов выяснил, при каких условиях функция, выражающая
начальное распределение температуры в теле, может быть
представлена в виде такого ряда. В этих работах В. А. Стеклова интересны не
только те конкретные результаты, которые в них заключаются, но и
оригинальные методы исследования, за которыми в науке закрепилось
имя В. А. Стеклова.
Чаще всего он пользуется методом замкнутости, который и связан
в науке с его именем. Для того чтобы любая заданная функция могла
быть разложена по функциям данной системы, надо, чтобы эта система
была в каком-то смысле достаточно полной, т. е. содержала бы
достаточно разнообразный набор функций. В качестве математической
формулировки такой полноты В. А. Стеклов взял формулу, которая
обобщает известную теорему Пифагора на случай функций. Эту идею
В. А. Стеклов проводил в большинстве своих работ, посвященных
указанной выше проблеме, и принципиальная значимость и плодотворность
этой идеи получили подтверждение как в работах В. А. Стеклова, так
и в работах более поздних.
В работах этого же цикла В. А. Стеклов выдвигает ещё одну
принципиально важную идею. Во многих вопросах математической физики
обычный математический аппарат часто оказывается плохо
приспособленным к тому, чтобы выражать сущность физического явления при
обычном приёме описания этого явления. Например, понятие
температуры в данной точке является идеализированным понятием. В реальном
опыте мы всегда имеем дело со средней температурой на некотором
участке тела. Поэтому и в математическом исследовании проблемы
целесообразно с самого начала рассматривать не температуру в данной
точке, но среднюю температуру в некотором небольшом объёме,
содержащем точку. Такой подход требует видоизменения математического
аппарата: его следует перестраивать, приспосабливая к исчислению
средних величин. В работах В. А. Стеклова мы находим отчётливые
указания на эти своеобразные идеи в математической физике. В современной
нам математической физике эти идеи получили широкое развитие и
привели к коренному пересмотру основных понятий математического
естествознания и созданию нового математического аппарата — теории
функций областей, более приспособленного к описанию реальных явлений.
— 239 —

Владимир Андреевич С текло в
Как мы говорили раньше, многие задачи математической физики,
связанные со стационарными режимами (электростатическая задача,
указанная задача гидромеханики) и с методом Фурье-Пуассона,
впервые нашли своё строгое решение в работах В. А. Стеклова. Но
в этих работах, как мы только что указали, содержатся и совершенно
новые идеи, которые получили широкое развитие в последующих
работах.
В жизни Владимира Андреевича точные науки играли совершенно
исключительную роль. В них он видел не кабинетное дело отдельных
людей, а мощную созидающую силу в жизни человечества. Он был
человеком цельным и сильным и науке посвятил все свои силы и всю жизнь.
Владимир Андреевич не интересовался абстрактными теориями,
и в его работах мы не встретили каких-либо отвлечённых построений.
Для всей его научной деятельности характерны слова нашего
«Коперника геометрии» Н. И. Лобачевского, которые любил цитировать
Владимир Андреевич: «Оставьте трудиться напрасно, стараясь извлечь из одного
разума всю мудрость, спрашивайте природу, она хранит все тайны и
на вопросы ваши будет отвечать вам непременно и удовлетворительно».
Не следует представлять себе В. А. Стеклова как узкого
специалиста, не имеющего интересов вне математики. Раньше, по словам самого
В. А. Стеклова, у него был большой голос, и он думал о карьере певца.
Его жизненный путь оказался другим, но напряжённые научные
занятия не заглушили его любви к музыке. До последнего времени он
с любовью, воодушевляясь, часто разговаривал о музыке, вспоминал
различные произведения русской музыки и даже напевал отрывки из
любимых им опер. Любовь к русской музыке, привычка приводить
изречения Петра Великого, Ломоносова, Лобачевского — всё это было у
В. А. Стеклова не просто любовью к русскому стилю, а выражением
подлинной, кровной связи его с русской культурой, и сам В. А. Стеклов
являлся одним из крупнейших представителей этой культуры.
Главнейшие труды В. А. Стеклова: а) по гидродинамике: О движении
твёрдого тела в жидкости. Диссертация на степень магистра прикладной математики,
«Учёные записки Харьковского университета», 1893; Probleme du mouvement d'une
masse fluide incompressible de la forme ellipsoidale dont les parties s'attirent suivant
la loi de Newton (2 части), «Ann. de ГЕс. Norm. Sup.», 1908—1909, tt. 25 и 26;
б) по математической физике: Общие методы решения основных задач математической
физики. Диссертация на степень доктора прикладной математики, Харьков, 1901;
Sur les problemes fondamentaux de la physique mathematique, «Ann. de ГЕс. Norm.
Sup.», 1902, t. 19; Основные задачи математической физики, Пг., 1922 (ч. I), 1923
(ч. II); в) varia: M. В. Ломоносов, Госиздат, 1921; Галилео Галилей, Госиздат,
1923; Математика и её значение для человечества, Госиздат, 1923.
О В, А. Стеклове: Памяти В. А. Стеклова, изд. АН СССР, Л., 1928;
Успенский Я. В., В. А. Стеклов, Л., 1926.

^
ПЁТР НИКОЛАЕВИЧ
ЛЕБЕДЕВ
Ш (1866-1912)
историю мировой науки Пётр Николаевич Лебедев вошёл как
искуснейший экспериментатор-физик, впервые обнаруживший и
измеривший давление света. П. Н. Лебедев, наряду с М. В.
Ломоносовым, — одна из замечательных фигур истории русской физики. Он был
первым организатором коллективной
научной работы в области физики и
больших исследовательских
лабораторий, ставших образцом для научных
институтов в наши дни.
Пётр Николаевич Лебедев
родился 8 марта 1866 года в Москве, в
культурной купеческой семье. После
обучения в реальном училище П. Н.
Лебедев поступил в Московское
техническое училище. Однако его манили к
себе трудные принципиальные
вопросы, выходящие далеко за программу
изучаемых курсов. В архиве Академии
наук СССР хранятся большие
тетради юноши Лебедева, обнаруживающие его необыкновенное
изобретательское остроумие, знания и вместе с тем особую серьёзность и
сосредоточенность. Не окончив Технического училища, П. Н. Лебедев
направился в 1887 г. за границу, в Страсбургский университет, изучать
физику.
Здесь он работал у известного физика-экспериментатора Августа
Кундта. Впоследствии П. Н. Лебедев написал замечательный некролог
памяти Кундта, содержащий его подробную и трогательную
характеристику. «Обладая замечательным физическим чутьём, — пишет Лебедев, —
physikalische Nase, как он сам называл свой талант, Кундт угадывал
— 241 —

Пётр Николаевич Лебедев
связь между отдельными, разнородными явлениями, а также с
удивительной ясностью схватывал сущность математически развитой теории и
всегда умел ребром поставить такой вопрос, который, являясь наиболее
смелым следствием теории, был бы доступен непосредственному
экспериментальному исследованию». Эта характеристика Кундта может быть
полностью применена и к самому П. Н. Лебедеву.
Кундт оставался в Страсбурге недолго. В 1888 г. он получил
кафедру в Берлине, и П. Н. Лебедев отправился вслед за ним. Здесь,
помимо занятий у Кундта, П. Н. Лебедев слушал теоретические лекции
Гельмгольца.
Обучаясь в детстве в реальном училище, П. Н. Лебедев не изучал
латинского языка. Поэтому он не смог сдать докторского испытания
в Берлине, где знание древних языков было необходимым. Пришлось
вернуться в Страсбург, — там латынь не требовалась. В Страсбурге
П. Н. Лебедев быстро выполнил экспериментальную диссертационную
работу, сдал экзамены и получил степень доктора философии.
Диссертация П. Н. Лебедева называлась «Об измерении диэлектрических
постоянных паров и о теории диэлектриков Моссотти-Клаузиуса». Эта
превосходная работа, представленная в 1891 г., в своё время делалась
для проверки следствий феноменологической теории диэлектриков, но
она сохранила свой интерес и теперь в связи с более конкретными
структурно-молекулярными представлениями нашего времени.
Из сохранившихся писем П. Н. Лебедева, относящихся к этому
периоду жизни, видно, что он тогда многое написал и ещё о большем
думал, помимо докторской работы. К 1890 г. относятся его занятия
теорией кометных хвостов. Эти занятия и стали началом главного дела его
жизни — исследований по световому давлению.
Ещё Сенека знал, что кометные хвосты отклоняются от Солнца,
Кеплер, Ньютон и другие предполагали, что причиной этого
отклонения может служить механическое давление света. В XVIII в. его
пытались обнаружить на опыте и, действительно, находили. На поверку
оказывалось, однако, что наблюдаемые явления вызываются вторичными
тепловыми процессами и не имеют ничего общего со световым
давлением.
Причин, конкурирующих во всяком опыте со световым давлением,
было слишком много; с другой стороны, отсутствовали какие-либо
представления о теоретической величине возможного давления света.
В конце XVIII в. физик и астроном Харатсакер указывал, например,
что, по мнению путешественников, солнечные лучи своим давлением
замедляют движение Дуная. Впервые Максвелл на основании своей
электромагнитной теории света вычислил теоретическое значение
давления света, равное, для случая падения света на вполне
поглощающую поверхность, частному от деления энергии света, приходящей
в секунду, на скорость света. Для солнечного света, падающего на
земную поверхность, это давление приблизительно равно пяти стомил-
— 242 —

Пётр Николаевич Лебедев
лионным долям грамма на квадратный сантиметр. Позднее
выяснилось, что любая волновая теория света приводит к такому же значению
для светового давления, как и теория Максвелла, корпускулярная же
концепция даёт величину вдвое большую. Таким образом, проблема
светового давления насчитывала, по меньшей мере, три века; ею
занимались такие физики и астрономы, как Кеплер, Ньютон, Эйлер,
Френель, Максвелл, Больцман. Она имела основное значение для науки и
всё же до конца XIX в. оставалась неразрешённой.
За эту труднейшую задачу и взялся П. Н. Лебедев. В 1891 г.
появилась его заметка «Об отталкивательной силе лучеиспускающих тел».
В ней, основываясь на известных данных о лучеиспускании Солнца,
П. Н. Лебедев доказывает, что в случае очень малых частиц отталки-
вательная сила светового давления должна превосходить ньютоновское
притяжение, и, таким образом, отклонение кометных хвостов,
действительно, может объясняться давлением света. В конце своей заметки
П. Н. Лебедев замечает, что его расчёты количественно не применимы
для молекул, но качественно не теряют своей силы.
П. Н. Лебедев был прав, когда, взволнованный своими мыслями,
он писал в частном письме: «Я, кажется, сделал очень важное
открытие в теории движения светил, специально комет». В современной
астрофизике громадная роль светового давления как космического
фактора, наряду с ньютоновским притяжением, становится очевидной.
Впервые физически обоснованное указание на это было сделано
П. Н. Лебедевым.
Поставив своей задачей выяснение вопроса о механических силах,
возникающих между излучающей и поглощающей молекулой, П. Н.
Лебедев возвращается, полный планов, в Москву в 1891 г.
Он получает место ассистента в Московском университете при
кафедре профессора А. Г. Столетова и в очень тяжёлых условиях
устраивает свою лабораторию, оставаясь бодрым и полным творческой
энергии.
Через три года, в 1894 г., появляется первая часть его большой
работы, послужившей позднее докторской диссертацией
«Экспериментальное исследование пондеромоторного действия волн на резонаторы».
Ввиду исключительных качеств работы П. Н. Лебедеву была
присуждена степень доктора без предварительной защиты магистерской
диссертации и соответствующих экзаменов, — случай, весьма редкий
в практике университетов. Первая часть этой работы посвящена
экспериментальному изучению взаимодействий электромагни1гных
резонаторов, вторая — гидродинамическим резонаторам (колеблющиеся шарики
в жидкости), третья — акустическим. На опыте (в согласии с теорией)
была обнаружена тождественность этих различных случаев. С
экспериментальной стороны работа была образцом тщательности, остроумия
и, если можно так выразиться, ювелирного мастерства П. Н. Лебедева.
«Главный интерес исследования пондеромоторного действия волнообраз-
— 243 —

Пётр Николаевич Лебедев
ного движения, — писал автор, — лежит в принципиальной
возможности распространить найденные законы на область светового и
теплового, испускания отдельных молекул тел и предвычислять
получающиеся при этом междумолекулярные силы и их величину».
Работа была закончена в 1897 г. Давление волн было исследовано
на моделях. Это было вторым этапом основного дела П. Н. Лебедева.
Предстояла третья, самая важная стадия — попытка преодолеть
трудности, встречавшиеся в течение веков многими безуспешными
предшественниками П. Н. Лебедева, и обнаружить и измерить давление света
в лаборатории.
В 1900 г. и этот этап завершается полным успехом. Световое
давление было найдено. П. Н. Лебедеву удалось отчленить от него
мешающие, так называемые радиометрические, силы и конвекционные потоки
и измерить его. По виду прибор П. Н. Лебедева был простым. Свет
от вольтовой дуги падал на лёгкое крылышко, подвешенное на тонкой
нити в стеклянном баллоне, из которого выкачан воздух, и по
закручиванию нити можно было судить о световом давлении. В
действительности за этой простотой скрывались бесчисленные прёодолённые
трудности. Крылышко на самом деле состояло из двух пар тонких
платиновых кружочков. Один из кружков каждой пары был блестящим
с обеих сторон, у двух других одна сторона была покрыта платиновой
чернью. При этом обе пары кружков различались толщиной. Для того
чтобы исключить конвекцию (движение) газа, возникающую при
различии температур крылышка и стеклянного баллона (различие
температур возникало при поглощении света крылышком), свет направлялся
то на одну, то на другую сторону крылышка. Поскольку в обоих
случаях конвекция одна и та же, разница получаемых отклонений не
зависит от конвекции. Радиометрические силы прежде всего по мере
возможности ослаблялись (увеличением объёма баллона и уменьшением
давления). Кроме того, радиометрическое действие можно было учесть,
сравнивая результат при падении света на толстый и тонкий
зачернённый кружок. П. Н. Лебедев по праву и с гордостью мог закончить своё
сообщение короткой фразой: «Таким образом, существование максвел-
ло-бартолиевых сил давления опытным путём установлено для лучей
света».
Опыты П. Н. Лебедева доставили ему мировую славу и навеки
вписали его имя в историю экспериментальной физики. В России он
получил за эти опыты премию Академии наук и затем был избран
в члены-корреспонденты Академии. О том впечатлении, которое произвели
опыты П. Н. Лебедева на учёный мир, говорят, например, слова
прославленного английского физика лорда Кельвина, сказанные
знаменитому русскому учёному К. А. Тимирязеву: «Вы, может быть, знаете,
что я всю жизнь воевал с Максвеллом, не признавая его светового
давления, и вот наш Лебедев заставил меня сдаться перед его
опытами».
— 244 —

Пётр Николаевич Лебедев
Однако П. Н. Лебедев не считал задачу оконченной. Для
космических явлений основное значение имеет не давление на твёрдые тела,
а давление на разреженные газы, состоящие из изолированных
молекул. Между тем, в отношении строения молекул и их оптических
свойств в первом десятилетии нашего века оставалось ещё много
неясностей. Неясно было, как можно перейти от давления на отдельные
молекулы к давлению на тело в целом. Теоретическое состояние вопроса
в то время, коротко говоря, было таково, что требовалось
экспериментальное вмешательство.
Стоявшая перед П. Н. Лебедевым экспериментальная задача была
на этот раз ещё более трудной, чем прежняя, и попытки решить её дли-
Установка, на которой П. Н. Лебедев доказал
существование светового давления на газы.
лись десять лет. Но и на этот раз экспериментальное искусство
П. Н. Лебедева преодолело все трудности. В миниатюрном приборе
П. Н. Лебедева газ под давлением поглощаемого света получал
вращательное движение, передающееся маленькому поршню, отклонение
которого могло измеряться смещением зеркального «зайчика». Самая
главная трудность опыта — устранение неизбежной конвекции газа
в приборе — была преодолена П. Н. Лебедевым остроумным приёмом
подмешивания к исследуемому газу водорода. В отличие от других
газов водород — хороший проводник тепла, быстро выравнивающий
неоднородности температуры в сосуде. Этот приём и явился решающим.
Новые опыты П. Н. Лебедева, опубликованные в 1910 г., были
встречены мировой физической общественностью с восторгом. Британский
Королевский институт избрал П. Н. Лебедева своим почётным членом.
Блестящий физик-экспериментатор В. Вин в письме русскому физику
В. А. Михельсону писал, что П. Н. Лебедев владел «искусством
экспериментирования в такой мере, как едва ли кто другой в наше время».
— 245 —

Пётр Николаевич Лебедев
На этом кончилась изумительная серия работ П. Н. Лебедева по
световому давлению. Её прервала его преждевременная смерть.
Разгадка вопроса о световом давлении, однако, ещё не была доведена до
конца. Оставались экспериментально необследованными специальные
случаи давления эллиптически поляризованного света, а самое главное,
ещё не удалось экспериментально обнаружить характер светового
давления на отдельную частицу вещества. Это сделал много позднее
А. Комптон, наблюдавший элементарный эффект светового давления
и рассеяния лучей Рентгена и гамма-лучей на электроны в камере
Вильсона. Элементарное световое давление оказалось квантовым, имеющим
прерывный характер. Световое давление, измерявшееся П. Н.
Лебедевым, было средним статистическим значением давлений в множестве
элементарных процессов. П. Н. Лебедеву не пришлось принять участие
в раскрытии статистической природы явления, мастерскому
исследованию которого он посвятил свою жизнь.
Число других работ П. Н. Лебедева невелико. Но каждая из них
важна и сохранила своё значение и теперь. В первые годы в Москве
он выполнил снова поразительное по мастерству опыта исследование
«О двойном преломлении лучей электрической силы», экспериментируя
с электромагнитными волнами длиною в 6 миллиметров, миниатюрным
«николем» и «пластинкой в четверть волны» из кристаллической серы.
В 1902 г. он опубликовал короткую, но весьма важную для физических
измерений и техники статью «Термоэлементы в пустоте, как прибор для
измерения лучистой энергии». Принцип термоэлемента в вакууме,
выдвинутый П. Н. Лебедевым, в настоящее время широко распространён,
в частности, в военной технике. В связи с одной из гипотез о природе
земного магнетизма П. Н. Лебедев видоизменил опыт Гильберта,
имевший целью попытку возбудить в проводнике электрический ток при его
движении в эфире. Исходя из предположения о движении Земли в
неподвижном эфире, П. Н. Лебедев решил воспользоваться этим
движением; он поставил опыт, как обычно, с максимальной тщательностью,
но получил отрицательный результат. Правда, этот опыт не столько
опровергал гипотезу Роуланда-Гильберта, сколько предположение о
неподвижном эфире.
Последняя, предсмертная, экспериментальная работа П. Н.
Лебедева также касалась природы земного магнетизма. Он хотел на опыте
с вращающейся моделью Земли проверить гипотезу Сэзерланда, в
которой магнитное действие вращающейся Земли объяснялось смещением
разноимённых зарядов в нейтральном атоме. Этот трудный опыт дал
также отрицательный результат.
Работая в Московском университете, П. Н. Лебедев главное
внимание уделял исследовательской работе своих студентов и сотрудников.
Он, правда, читал, как и прочие профессора, лекции, издал даже
краткий конспект этих лекций, но по существу мало увлекался
преподавательской работой. Его первая лекция к начинающим студентам всегда
— 246 —

Пётр Николаевич Лебедев
содержала, главным образом, призыв к ним сделаться
исследователями, не боясь трудностей. Он впервые в России отважился
организовать физическую лабораторию с относительно очень большим числом
работающих лиц. В 1901 г. у него работало только трое, в 1910 г.
число работающих достигло 28. Если принять во внимание, что все
темы работ были даны и тщательно продуманы (вплоть до чертежей
приборов) самим П. Н. Лебедевым, что лаборантов не было,
механиками и стеклодувами были сами работающие, что средства лаборатории
и оборудование были крайне ограниченными, что она помещалась
в мало комфортабельном подвале, то станет понятным огромное
напряжение и энергия, требовавшиеся от П. Н. Лебедева для руководства
этой лабораторией. Между тем, из неё год за годом всё чаще выходил
ряд хороших и отличных работ, на многих из которых чувствовалась
мастерская рука учителя. П. Н. Лебедев стал пионером замечательного
и для России совсем нового дела — большой коллективной
исследовательской работы. Впоследствии, в 1911 г., в газетной статье «Русское
общество и русские национальные лаборатории», помещённой в
«Русских Ведомостях», П. Н. Лебедев довольно подробно изложил свою
точку зрения и доводы, говорящие о пользе и необходимости создания
больших исследовательских лабораторий. Это была первая декларация
системы организации науки, реализованной в полной мере только
в СССР.
В 1911 г., в эпоху максимального расцвета деятельности и славы
П. Н. Лебедева в Московском университете, в результате реакционных
действий царского правительства, и в особенности тогдашнего
Министерства народного просвещения, наиболее талантливая и либеральная
часть профессуры должна была покинуть университет и искать себе
приюта в других учебных заведениях или просто опереться на помощь
частных лиц. В знак протеста против действий министра просвещения
Л. Кассо подал в отставку и П. Н. Лебедев, и вместе с ним из
университета ушли его сотрудники, работавшие в его лаборатории. Было
разрушено громадное дело. П. Н. Лебедевым тотчас же были получены
приглашения от заграничных научных учреждений. В частности,
директор физико-химической лаборатории Нобелевского института в
Стокгольме проф. Аррениус писал ему: «Естественно, что для Нобелевского
института было бы большой честью, если бы Вы пожелали там
устроиться и работать, и мы, без сомнения, предоставили бы Вам все
необходимые средства, чтобы Вы имели возможность дальше работать...
Вы, разумеется, получили бы совершенно свободное положение, как
это соответствует Вашему рангу в науке». Но П. Н. Лебедев отказался
от всех этих предложений. — Он остался на родине и в крайне тяжёлых
условиях, на частные средства, пользуясь общественной помощью,
организовал новую физическую лабораторию. В Мёртвом переулке (дом
№ 20) в Москве был снят подвал, где в 1911 г. в нескольких комнатах
расположилась его лаборатория. Здесь он окончил свою последнюю
— 247 —

Пётр Николаевич Лебедев
экспериментальную работу по магнетометрическому исследованию
вращающихся тел. Частными жертвователями были собраны средства на
постройку нового физического института для П. Н. Лебедева по плану,
составленному им самим. Институт этот, однако, был достроен только в
1916 г., спустя четыре года после смерти Лебедева. Это здание в
настоящее время принадлежит Академии наук СССР; в нём помещается
Физический институт имени П. Н. Лебедева.
Физический институт Академии наук СССР имени П. Н.
Лебедева (в настоящее время это здание значительно
расширено и перестроено).
14 марта 1912 года П. Н. Лебедева не стало. Он умер 46 лет и был
похоронен на Алексеевском кладбище. В 1935 г., в связи с
ликвидацией кладбища, прах П. Н. Лебедева перенесён на кладбище
Новодевичьего монастыря.
На смерть П. Н. Лебедева откликнулся весь учёный мир. Было
прислано много телеграмм и писем от выдающихся учёных, среди
которых были Рентген, Нернст, Аррениус, Томсон, Варбург, Рубенс, Крукс,
Кюри, Риги и другие.
В лице П. Н. Лебедева Россия потеряла не только великого
учёного, но и замечательного организатора науки, мысли и начинания
которого полностью могли осуществиться только в Советской России.
Главнейшие труды /7. Н. Лебедева: Собрание сочинений, изд. Физич.
общества им. П. Н. Лебедева, М., 1913 [I. Научные статьи: Об измерении диэлектрических
постоянных паров и о теории диэлектриков Моссотти-Клаузиуса (страсбургская
диссертация), 1891; Об отталкивающей силе лучеиспускающих тел, 1891; О двойном
преломлении лучей электрической силы, 1895; Экспериментальное исследование пон-
деромоторного действия волн на резонаторы (докторская диссертация), 1894—1897;
Опытное исследование светового давления, 1901; Термоэлементы в пустоте, как прибор
для измерения лучистой энергии, 1902; Опытное исследование давления света на газы,
— 248 —

Пётр Николаевич Лебедев
1910; Магнитометрическое исследование вращающихся тел, 1911 и др. II.
Популярные статьи и речи: О движении звёзд по спектроскопическим исследованиям, 1892;
Август Кундт, 1894; Об открытых Рентгеном х-лучах, 1896; Экспериментальная работа
А. Г. Столетова, 1898; Способы получения высоких температур, 1899; Скала
электромагнитных волн в эфире, 1901; Успехи акустики за последние 10 лет; 1905; Русское
общество и русские национальные лаборатории, 1911; Памяти первого русского
учёного (М. В. Ломоносов), 1911; Давление света, 1912 и др.].
О Я. Я. Лебедеве: Лазарев П. П., П. Н. Лебедев (биографический очерк)
в «Собр. соч.» П. Н. Лебедева, М., 1913; Его же, П. Н. Лебедев и русская физика,
«Временник общества содействия успехам опытных наук им. X. С. Леденцова»,
в. 2; Чарновский Н. Ф., Характеристические черты деятельности П. Н. Лебедева
в Совете общества им. X. С. Леденцова, там же; Лазарев П. П., Лебедевская
лаборатория при университете Шанявского, там же, 1913, в. 1; К р а в е ц Т. П., П. Н.
Лебедев и созданная им физическая школа, «Природа», 1913, № 3 (есть отд. оттиск);
Зернов В. Д., Пётр Николаевич Лебедев, «Учёные записки Московского
университета», в. LII, Физика, М., 1940; К а п ц о в Н. А., Школа Петра Николаевича
Лебедева, там же.

СЕРГЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ
ЧАПЛЫГИН
j,»,- (1869-1942)
>Д Первое февраля 1941 года. Клуб лётчиков на Ленинградском
шоссе. Представители научной общественности Москвы собрались
отметить пятидесятилетний юбилей творческой деятельности руководителя
советской школы теоретической аэродинамики академика Сергея
Алексеевича Чаплыгина. За столом
президиума собравшиеся видят его крупную
фигуру, серебрящиеся волосы и
лохматые насупленные брови.
Оглашаются многочисленные телеграммы со
всех концов нашей родины,
приветствия от крупнейших авиационных
институтов, вузов г. Москвы. Ученики и
соратники Сергея Алексеевича
Чаплыгина по Московскому университету,
ЦАГИ, Высшим женским курсам,
Академии наук тепло
поздравляют юбиляра, отмечая его
выдающиеся заслуги перед наукой. В
конце заседания радиостанции
Советского Союза передали указ Президиума Верховного Совета СССР:
«За выдающиеся научные достижения в области аэродинамики,
открывшие широкие возможности для серьёзного повышения скоростей
боевых самолётов, заслуженному деятелю науки, профессору ЦАГИ,
руководителю советской школы теоретической аэродинамики, академику
Чаплыгину Сергею Алексеевичу, ранее награждённому орденами
Ленина и Трудового Красного Знамени, в день пятидесятилетнего
юбилея его научной деятельности — присвоить звание Героя
Социалистического Труда и вручить Орден Ленина и золотую медаль «Серп
и Молот».
— 250 —

Сергей Алексеевич Чаплыгин
Сергей Алексеевич Чаплыгин родился 5 апреля 1869 года в г. Ранен-
бурге Рязанской губернии. Окончив в 1886 г. гимназию в г. Воронеже,
он в том же году поступил на физико-математический факультет
Московского университета.
Сергей Алексеевич обладал феноменальной памятью. Рассказывают,
что в студенческие годы он, поспорив со своими друзьями, за три дня
выучил наизусть учебник общей химии и сдал экзамены на высшую
оценку; он мог воспроизводить слово в слово любую страницу этой книги.
Выдающиеся математические способности Сергея Алексеевича обратили
на него внимание знаменитого профессора университета Николая
Егоровича Жуковского, с научными интересами которого и была тесно
связана его последующая творческая деятельность. В 1890 г. он окончил
университет с дипломом первой степени и был оставлен Н. Е.
Жуковским при кафедре прикладной математики для подготовки к
профессорскому званию. В 1893 г. С. А. Чаплыгин сдал магистерские
экзамены и написал свою первую научную работу, посвящёцную изучению
движений твёрдого тела в жидкости. За эту работу С. А. Чаплыгин
получил от факультета премию профессора Брашмана. После сдачи
магистерских экзаменов он начал вести энергичную педагогическую
деятельность в ряде крупнейших учебных заведений г. Москвы
(Университет, Инженерное училище и Высшие женские курсы). В 1898 г.
С. А. Чаплыгин защитил диссертацию на степень магистра прикладной
математики, представив вторую статью на тему «О некоторых случаях
движения твёрдого тела в жидкости». Вопросы, разбираемые в этой
работе, относятся к труднейшим задачам гидромеханики. С. А.
Чаплыгин исследовал в ней некоторые случаи движения, ранее никем не
рассматривавшиеся, и для одного из этих случаев дал наглядное
геометрическое толкование, построив прибор, изображающий перемещение тела
в жидкости. Усиленные занятия С. А. Чаплыгина по изучению
движений твёрдого тела привело его к фундаментальным открытиям в
области построения общих уравнений механики.
В курсах теоретической механики излагается удобный и достаточно
простой приём изучения механических движений методом обобщённых
координат Лагранжа. Уравнения механики в форме Лагранжа
позволяют исследовать как движения свободного тела, так и движения тел
несвободных — подчинённых ограничениям геометрического характера,
накладывающих условия на положение точек тела. Метод уравнений
Лагранжа является одним из наиболее плодотворных в самых
различных отделах механики. Однако этот метод непригоден для изучения
движения тел, когда ограничивающие условия накладываются не только
на положение точек тела, но и на скорости этих точек. Так, например,
во всех механических задачах катания тел по неподвижной шероховатой
поверхности скорости тела в точках соприкосновения тела с
поверхностью обращаются в нуль; следовательно, здесь мы имеем дело с
условиями не только геометрического, но и кинематического характера.
— 251 —

Сергей Алексеевич Чаплыгин
Уравнения Лагранжа к такого рода проблемам не применимы. Заслугой
С. А. Чаплыгина является обобщение уравнений Лагранжа на случаи
движений с ограничениями, налагаемыми на скорости некоторых точек
движущегося тела. Полученные им обобщённые уравнения движения
вошли в курсы механики под названием уравнений Чаплыгина.
За исследования по изучению движений твёрдого тела Академия
наук присудила С. А. Чаплыгину в 1899 г. большую золотую медаль.
Следует указать на чрезвычайную сложность этих проблем. Нужны
были необыкновенная проницательность и высокое аналитическое
искусство, чтобы в решении этих задач, над которыми трудились выдающиеся
умы науки, сделать значительное движение вперёд. Уже эти первые
научные исследования характеризуют стиль С. А. Чаплыгина:
необычайная отточенность предложений, сжатость и даже, можно сказать,
скупость в выводах, строгая постановка и формулировка проблем
с выставлением на вид всех ограничивающих предположений, затем
профессионально-математическое исследование. Никаких отступлений
и рассуждений по аналогии, всё в рамках строгой логической
последовательности суждений. Почти никаких утверждений о важности и
актуальности поставленной и решённой задачи, столь излюбленных и
пространных у большинства современных авторов. Геометрические образы
носят вспомогательный характер. Большинство геометрических
построений не приводится на фигурах и чертежах; излагаются лишь пути их
построений в виде сжатых рецептов, расшифровка которых требует
больших усилий и напряжённости внимания. Обзоры результатов
предшественников даются в отчеканенной изящной трактовке, где в
немногих словах содержится всё наиболее существенное. Мотивы научных
изысканий С. А. Чаплыгина настолько скрыты, что даже специалисты-
механики при чтении его работ с трудом обнаруживают, почему
поставлена данная задача, какие проблемы науки или техники привели
к её выдвижению. Как будет видно из разбора дальнейших работ
С. А. Чаплыгина, темы его исследований, как правило, значительно
опережали состояние и потребности бурно развивающейся мировой
авиационной техники и промышленности.
Наиболее существенные исследования проведены С. А. Чаплыгиным
в области аэромеханики — науки XX в., в значительной степени
основанной трудами Н. Е. Жуковского и самого С. А. Чаплыгина.
Первой чисто аэромеханической проблемой, которой занялся
С. А. Чаплыгин, была задача об изучении движения воздуха с очень
большими скоростями. Нужно заметить, что капельные (несжимаемые)
жидкости (например, вода, керосин) отличаются от газообразных тел
(например, воздух) в отношении законов движения только при очень
больших скоростях. Если скорость движения мала по сравнению со
скоростью звука, равной 1200 километрам в час, тогда воздух можно
рассматривать как несжимаемую жидкость. Если же скорость движения
сравнима со скоростью звука (будет порядка 300 километров в час
— 252 —

Сергей Алексеевич Чаплыгин
и более), тогда считать воздух несжимаемым нельзя, ибо это приводит
к большим ошибкам. При первых шагах развития авиации, когда
скорости полёта не превышали 30—40 километров в час, казалось
совершенно неактуальным рассматривать влияние сжимаемости воздуха на
подъёмную силу и лобовое сопротивление различных деталей самолёта,
ибо никто даже и не мечтал о том, чтобы скорости полёта достигли
когда-нибудь величины, сравнимой со скоростью звука. Учёт
сжимаемости воздуха при малых скоростях только усложняет метод
исследования, ничего не прибавляя к известным результатам в смысле
точности. В наши дни, когда серийные военные машины имеют скорости
полёта, большие половины скорости звука, учёт влияния сжимаемости
становится одной из наиболее важных задач аэромеханики,
определяющей дальнейший ход прогресса авиационной техники. И именно теперь,
в последние 10 лет, учёные всего мира по достоинству оценили
выдающуюся работу С. А. Чаплыгина «О газовых струях», законченную им
в 1903 г., в которой он устанавливает новый метод учёта влияния
сжимаемости воздуха для ряда задач аэромеханики. Этой работой
С. А. Чаплыгин открыл новую главу аэромеханики, которую сейчас все
называют аэромеханикой больших скоростей. С математической точки
зрения в этой работе С. А. Чаплыгина, написанной для соискания
учёной степени доктора прикладной математики, существенно новым и
оригинальным явился, во-первых, выбор тех переменных величин, которые
характеризуют движение газа более просто, по сравнению с обычными
переменными, применяющимися в изучении несжимаемой жидкости; во-
вторых, доказательство одной важнейшей теоремы, при помощи
которой можно найти траектории частиц сжимаемого газа, обтекающего
препятствие (тело), если известны траектории частиц несжимаемой
жидкости при обтекании того же препятствия. Эта знаменитая теорема
С. А. Чаплыгина позволяет по решению аэромеханических задач при
малых скоростях находить решение задач при больших скоростях и тем
самым учесть влияние сжимаемости. Результат, полученный С. А.
Чаплыгиным, является выдающимся научным достижением. Его решение для
движения плоской пластинки до сих пор является непревзойдённым по
точности, а сама постановка проблемы сжимаемости опередила
развитие авиации более чем на 30 лет.
Вероятно, под влиянием Н. Е. Жуковского С. А. Чаплыгин
занялся исследованием проблемы подъёмной силы крыла аэроплана при
скоростях, малых по сравнению со скоростью звука (без учёта
сжимаемости воздуха). Основные результаты, полученные им в этом
направлении, стали сейчас достоянием мировой аэромеханики. Они даны
в двух фундаментальных мемуарах: «О давлении плоско-параллельного
потока на преграждающие тела (к теории аэроплана)» и «К общей
теории крыла моноплана». Главные результаты первого мемуара были
доложены Московскому математическому обществу в феврале 1910 г.
В предисловии к этой работе G. А. Чаплыгин пишет: «Одним из сущест-
— 253 —

Сергей Алексеевич Чаплыгин
венных вопросов в теории аэроплана является вопрос о давлении
воздуха на крыло. Решить эту задачу во всей её сложности представляется
делом весьма трудным и едва ли посильным современному анализу.
А потому представляется не лишённым интереса, хотя приблизительно,
выяснить источники возникновения давления на поддерживающие планы
и оценить при этом связь между углами их наклона к направлению
движения и подъёмною силою». С. А. Чаплыгин устанавливает в этой
работе основные формулы для определения сил давления воздуха на
профиль крыла. В этих формулах, известных в теоретической
аэромеханике как формулы Чаплыгина-Блазиуса, сложная проблема вычисления
подъёмной силы крыла данного профиля сводится к достаточно хорошо
изученной области математики, называемой теорией функций
комплексного переменного. С. А. Чаплыгин наглядно показывает преимущества
открытого им метода, решив труднейшие для того времени задачи
о вычислении подъёмной силы дугового крыла, крыла с округлённой
передней кромкой, крыла типа Н. Е. Жуковского и крыла с волнистой
нижней поверхностью. Для дуговых крыльев он указывает на одну
теорему, известную сейчас под названием теоремы Чаплыгина,
которая формулируется так: «При нулевом угле атаки поддерживающая
сила давления зависит лишь от абсолютной величины прогиба
пластинки, но совершенно не зависит от длины хорды. Таким образом, два
дуговых крыла, которые имеют одинаковый размах, одинаковые стрелки
прогиба, но разные хорды, имеют одинадовую подъёмную силу, если
поток вдали от крыла направлен параллельно хорде».
В те годы эта теорема казалась столь парадоксальной, что в
аэродинамической лаборатории Московского университета были предприняты
специальные опыты для её проверки. Эти опыты, произведённые под
руководством Н. Е. Жуковского, установили, что в области течений,
когда влияние вязкости воздуха незначительно (крылья с малыми
относительными изогнутостями), теорема С. А. Чаплыгина хорошо
подтверждается экспериментом.
В работе 1922 г. С. А. Чаплыгин значительно обобщил свои
предыдущие результаты по теории крыла аэроплана и получил ряд новых
свойств профилей крыльев, характеризующих их со стороны
устойчивости полёта. Если с изменением угла атаки крыла линия действия
подъёмной силы пересекает нижнюю поверхность в точках,
сосредоточенных в малой области, тогда самолёт удобен для управления в полёте,
так как малые смещения в положении подъёмной силы легче
компенсировать действием рулей. С. А. Чаплыгин показал, что большая или
меньшая устойчивость крыла зависит от вида особой кривой — параболы
устойчивости или параболы Чаплыгина, как её обычно называют
авиационные инженеры. Существуют такие профили, для которых парабола
Чаплыгина вырождается в точку. У таких профилей подъёмная сила
при любом положении в полёте будет проходить через эту точку.
Такие крылья — по авиационной терминологии — имеют постоянный центр
— 254 —

Сергей Алексеевич Чаплыгин
давления. Они особенно выгодны для рулей аэроплана, ибо, если
поместить ось вращения крыла в центре давления, тогда при повороте
его на какой-либо угол нужно будет преодолеть только моменты сил
трения в подшипниках: силы сопротивления воздушного потока будут
взаимно уравновешены.
С. А. Чаплыгин открыл две замечательные серии теоретических
крыльев, называемых крыльями типа инверсии эллипса и крыльями
Чаплыгина. Крылья типа инверсии эллипса близки к профилям
Жуковского, но отличаются от них закруглённой задней кромкой. Крылья
типа Чаплыгина имеют острую заднюю кромку с конечным углом; как
показали экспериментальные исследования ЦАГИ, профили такого типа
имеют особые преимущества при больших скоростях полёта самолёта.
С. А. Чаплыгин отличался удивительной способностью выдвигать
и разрешать теоретически те задачи, которые ещё не были
сформулированы авиационной техникой, но оказывались ей необходимыми
значительно позднее. Такой была и его докторская диссертация,
защита которой на физико-математическом факультете университета в
1903 г. не вызвала энтузиазма учёных математиков и осталась
неизвестной первым конструкторам авиации. И вот через 30 лет
основные идеи этой бессмертной работы С. А. Чаплыгина вновь сообщаются
учёному и инженерному миру. За эти 30 лет скорости аэропланов
увеличились в 10—15 раз, и работа С. А. Чаплыгина становится одной
из руководящих и современных. Метод С. А. Чаплыгина изучают
выдающиеся аэродинамики мира, его идеи прилагают к другим задачам,
результаты его исследований внедряются в практику расчётов
скоростных самолётов. Время, которое является лучшей мерой совершенства
идей, раскрывает теперь всему миру удивительное богатство, которое,
будучи скрыто в малопривлекательных для большинства
математических одеждах, было не замечено долгие годы.
Такова же судьба и другой работы С. А. Чаплыгина, сделанной им
в 1914 г. под названием «Теория решетчатого крыла». Этим
исследованием С. А. Чаплыгин начинал изучение подъёмной силы системы крыльев,
например, одного большого крыла и маленького крыла,
расположенного около передней кромки большого, т. е. крыла с предкрылком; если
маленькое крыло расположено около задней кромки большого, тогда
мы имеем крыло с закрылком. Обычно предкрылок и закрылок
управляются отдельно от основного крыла, и авиационные инженеры
называют такое крыло составным или механизированным крылом. Теория
механизированного крыла обязана своим возникновением С. А.
Чаплыгину. Работу 1914 г. о решетчатом крыле оценили специалисты по
турбинам, но никак не авиаторы. С. А. Чаплыгин публикует в 1921 г. ещё
одну статью на ту же тему. И опять, может быть из-за стилевых
особенностей большинства его работ, эта работа в то время не получает
мировой известности и признания. Наконец, в 1931 г. в сотрудничестве
с Аржаниковым выходит из печати работа «К теории открылка и за-
— 255 —

Сергей Алексеевич Чаплыгин
крылка», получившая широкую известность и в СССР и за границей.
Серия этих исследований, посвященная разбору различных типов
механизации крыла, в наши дни стала технически актуальной: она также
обусловлена ростом скоростей полёта. Механизированное крыло сохраняет
на режимах крейсерской и максимальной скоростей свойства обычного
(немеханизированного) крыла, но при посадке имеет гораздо большую
подъёмную силу. Увеличение подъёмной силы крыла приводит к
уменьшению посадочной скорости самолёта. В случае же обычных профилей
крыльев рост максимальной скорости полёта приводит к
одновременному увеличению посадочной скорости. А увеличение посадочной
скорости сильно осложняет дело, требуя хорошо оборудованных, обширных
аэродромов, высококвалифицированных лётчиков, затрудняя
использование самолётов в боевых условиях на плохо подготовленных
посадочных площадках ограниченной площади. При посадочной скорости,
большей 130 километров в час, возникают почти непреодолимые
препятствия, налагаемые большими ударными нагрузками на шасси.
Естественно поэтому стремление конструкторов найти такие типы
крыльев, которые позволили бы иметь большие максимальные скорости
и сохраняли бы в то же время посадочную скорость около 100—110
километров в час. С. А. Чаплыгин указал в 1914 г. систему крыла с
предкрылком или закрылком, которая удовлетворяет этому условию; в 1921 г. он
дал её подробные расчёты. Таким образом, идея механизации основного
крыла была выдвинута теоретически С. А. Чаплыгиным за несколько лет
до её конструктивного воплощения.
Исследования С. А. Чаплыгина объяснили авиационным инженерам
качественную сторону сложной и весьма важной для авиации
проблемы создания механизированного крыла, показав полную возможность
теоретического расчёта конструкций такого рода.
Рассмотренные нами работы С. А. Чаплыгина относились к
коренным задачам теоретической аэромеханики, но во всех этих
исследованиях предполагалось, что самолёт, на котором поставлено то или иное
крыло, движется с постоянной скоростью (процесс установившийся или
стационарный).
В 1926 г. С. А. Чаплыгин обратил внимание аэродинамиков на
возможность строгого исследования движений самолёта с переменной
скоростью, построив законченную теорию для случая крыльев
простейших геометрических очертаний. Изучение неустановившихся движений
необходимо для правильного решения задач полёта самолёта в моменты
его взлёта, посадки и выполнения фигур высшего пилотажа,
динамической устойчивости, колебаний крыла и оперения. Исследование
С. А. Чаплыгина устанавливает основы, на которые должно опираться
теоретическое исследование продольной устойчивости при движениях
самолёта с переменной скоростью.
С. А. Чаплыгин даёт общие формулы, определяющие подъёмную
силу и момент давления воздуха на крыло, движущееся каким угодно
— 256 —

Сергей Алексеевич Чаплыгин
переменным движением. Из этих формул естественно вытекают, как
частные случаи, результаты работы С. А. Чаплыгина 1910 г.
Исследование С. А. Чаплыгина по нестационарному движению
положило фундамент для большой серии статей русских и иностранных
авторов. С. А. Чаплыгин и здесь выступил начинателем новой главы
теоретической аэромеханики.
С. А. Чаплыгин был не только крупнейшим исследователем, но и
выдающимся организатором. С 1905 г. он является бессменным
выборным директором Московских высших женских курсов. Под его
руководство м в 1907 г. началась постройка собственных зданий курсов,
причём, несмотря на исключительные трудности финансирования,
новые здания полностью удовлетворяли требованиям факультетов. В 1912 г.
С. А. Чаплыгин добивается для оканчивающих Высшие женские курсы
таких же прав, как и для оканчивающих университеты.
После Великой Октябрьской социалистической революции С. А.
Чаплыгин начал работать в ЦАГИ. Первое время он руководил
филиалом Института в посёлке Кучино под Москвой. После смерти
Н. Е. Жуковского, в 1921 г., он избирается председателем коллегии
ЦАГИ. С 1928 по 1931 г. С. А. Чаплыгин был директором Центрального
аэро-гидродинамического института, который превратился под его
руководством в первоклассное исследовательское учреждение.
В 1926 г. С. А. Чаплыгин избирается членом-корреспондентом
Академии наук, а в 1929 г. — действительным членом. В Академии он
возглавил работу группы техники. Академик А. Н. Крылов так
характеризовал Сергея Алексеевича: «В нашей Академии кафедры
технических наук являются новыми. Необходимо вверить одну из важнейших
из этих кафедр, именно относящуюся к прикладной механике в
широком смысле этого слова, такому научному деятелю, который, подобно
тому, как Эйлер 200 лет тому назад, дал неизгладимое направление
кафедре математики — дал бы столь же твёрдое, строго научное и
вместе с тем практическое направление кафедре техники. С. А. Чаплыгин
по своему таланту, как математик, по своим работам, создавшим
новые важные методы для решения труднейших, но самой жизнью
поставленных задач авиации, проявивший себя как организатор не
только высшего учебного и учёного учреждения, но и величайшей в
мире исследовательской лаборатории по аэро- и гидродинамике,
является именно таким кандидатом, которым наша' Академия
может гордиться.
Научная и педагогическая деятельность С. А. Чаплыгина была
тесно связана с Московским университетом. С 1893 г. Сергей Алексеевич
читал там различные курсы по теоретической механике, гидромеханике,
механике твёрдого тела. В 1903 г. он утверждается ординарным
профессором кафедры прикладной математики. В 1911 г., протестуя против
режима Кассо, С. А. Чаплыгин вместе с группой наиболее
прогрессивных профессоров покидает Московский университет, перенося центр
— 257 —

Сергей Алексеевич Чаплыгин
своей научной и организаторской деятельности в Высшие женские курсы.
Профессорско-преподавательский состав на курсах становится
наилучшим из всех вузов Москвы. В 1917 г. С. А. Чаплыгин возвращается
в университет, где активно работает до 1922 г. С 1922 по 1926 г.
С. А. Чаплыгин участвует в работе Научно-исследовательского
института математики и механики при Московском университете, являясь
руководителем секции механики. С 1936 г. С. А. Чаплыгин —
президент Московского механического общества, организованного при
Московском университете. В 1933 г. С. А. Чаплыгин организовал и
возглавил при Академии наук «Комиссию по технической
терминологии». Сборники этой комиссии способствовали введению
рациональной терминологии в учебниках и научных работах в механике
и технике.
За выдающуюся научно-исследовательскую и организаторскую
деятельность С. А. Чаплыгин был награждён орденом Трудового Красного
Знамени и ему было присвоено звание заслуженного деятеля науки.
В 1933 г. при праздновании юбилея ЦАГИ С. А. Чаплыгин
награждается орденом Ленина. Вторым орденом Ленина и званием Героя
Социалистического Труда Сергей Алексеевич был награждён в 1941 году.
8 октября 1942 года С. А. Чаплыгин скончался.
С. А. Чаплыгин в труднейших областях аналитической механики,
теории крыла, теории механизированного крыла, неустановившегося
движения и аэромеханики больших скоростей выступил как
созидатель новых оригинальных методов исследования. Эти методы вошли в
сокровищницу мировой науки как фундамент рациональных расчётов
аэроплана.
Во всех этих методах С. А. Чаплыгин выступает не только как
талантливейший представитель русского народа, понимающий задачи
развивающейся промышленности и всего умственного прогресса, но в
своей специальной области указывающий пути этого прогресса.
С. А. Чаплыгин — непревзойдённый аналитик. Самые
головокружительные вычисления не являлись для него препятствием. Более того, он
проделывал большинство этих вычислений без карандаша, путём
чистого созерцания, чистой мыслительной операции. Часто в своих
работах после формулировки условий задачи он писал ответ сразу, а потом,
как бы вспомнив о большинстве среднеодарённых людей, которым
предстоит изучать его произведения, начинал строгими, отточенными
фразами конструировать этот ответ путями-дорогами большинства; но
даже эти исхоженные и исследованные пути-дороги всегда даются им
в новом, оригинальном свете. Пройдя по ним раз, предпочитаешь затем
ходить всегда.
Своеобразие и самобытность творческого таланта С. А. Чаплыгина
изумляли и восхищали его современников. Результатам его работ, его
методам, предстоит долгая и беспокойная жизнь, жизнь больших
неистребимых человеческих мыслей.
— 258 -

Сергей Алексеевич Чаплыгин
Главнейшие труды С. А. Чаплыгина: Полное собрание сочинений, изд. АН
СССР, Л., 1933—1935; т. I. В томе помещены работы о движении твёрдых тел
в жидкости, в том числе магистерская диссертация «О некоторых случаях движения
твёрдого тела в жидкости», а также статьи: О катании шара по горизонтальной
плоскости; О пульсирующем цилиндрическом винте; К теории турбин и др.; т. II —
О газовых струях (докторская диссертация); О теории смазочного слоя; К теории
гидронона; К вопросу о вычислении силы сопротивления воздуха полёту снарядов
с различными очертаниями головной части; О давлении плоско-параллельного потока
на преграждающие тела (к теории аэроплана); Результаты теоретических
исследований о движении аэроплана; Теория решётчатого крыла; К общей теории крыла
моноплана; Схематическая теория разрезного крыла; К теории открылка и закрылка; т. III —
О влиянии плоско-параллельного потока на движущееся в нём цилиндрическое крыло;
Новый метод приближённого интегрирования дифференциальных уравнений; Опыт
применения уравнения гидродинамики к вопросу о движении снаряда в канале
орудия; Подъёмная сила составного крыла; К теории продувки цилиндров двигателей
внутреннего сгорания; О подъёмной силе и сопротивлении длинного плоского крыла;
К вопросу о деформации трубы.
ОСА. Чаплыгине: Голубев В. В., Академик Сергей Алексеевич Чаплыгин,
«Вестник АН СССР», 1944, № 3; К пятидесятилетию научной деятельности академика
Сергея Алексеевича Чаплыгина, «Техника воздушного флота», 1941, № 1.
^ш^>

ЛЕОН ИД ИСААКОВИЧ
МАНДЕЛЬШТАМ
(1879—1944)
изику Леониду Исааковичу Мандельштаму принадлежит
важнейшее открытие в оптике за последние десятилетия — открытие
явления комбинационного рассеяния. Он является одним из создателей
нелинейной теории колебаний, творцом радиоинтерференционных
методов определения скорости
распространения радиоволн и измерения
расстояний и, таким образом,
родоначальником новой науки —
радиогеодезии. Он является
изобретателем новых методов возбуждения
электрических колебаний —
параметрических генераторов.
Леонид Исаакович
Мандельштам родился 4 мая 1879 года в
г. Могилёве в семье врача. Вскоре
после рождения Л. И.
Мандельштама семья его переехала в Одессу,
где Л. И. Мандельштам и провёл
свои детские и юношеские годы. Его
отец — высокообразованный врач-
общественник, проработавший 40 лет в городских больницах Одессы, —
пользовался исключительной популярностью не только в своём городе,
но и на всём юге России. Двери его дома были открыты для всех
нуждавшихся не только в медицинской, но и во всякой иной помощи.
Уже в старших классах гимназии у Л. И. Мандельштама
появился глубокий интерес к физико-математическим наукам. В эти годы он
выбрал характер и направление своей дальнейшей деятельности,
отнюдь не потеряв при этом интереса ко всему, что лежало за
пределами физики и математики. В гимназические годы Л. И. Мандельштам
— 260 —

Леонид Исаакович Мандельштам
увлекался спортом, различными состязаниями, интересовался музыкой,
театром, и этот живой интерес ко всему окружающему сохранился у него
навсегда.
В 1897 г. Л. И. Мандельштам окончил Одесскую гимназию с
серебряной медалью и поступил на физико-математический факультет
Новороссийского университета в Одессе. И здесь его интересы не
ограничивались только лишь наукой. В 1898 г. в университете возникли
студенческие волнения, в которых Л. И. Мандельштам принимал столь
активное участие, что был арестован как один из «зачинщиков». Арест
длился недолго, но из университета Л. И. Мандельштам был исключён.
В 1898 г. он уехал за границу и поступил в Страсбургский
университет. Здесь Л. И. Мандельштам отдался изучению математики и физики.
Первое время он даже больше занимался математикой, чем физикой, и
сделал в математическом семинаре ряд докладов, которые обратили на
него внимание. Л. И. Мандельштам принимал участие в работах по
радиотехнике известного физика Брауна. Молодому учёному приходилось
заниматься и научными, и техническими вопросами, и он выступал не только
как пытливый учёный, но и как изобретательный и инициативный
инженер.
В 1907 г. Л. И. Мандельштам стал приват-доцентом Страсбург-
ского университета, и к этому времени относятся его работы о
природе рассеяния света. Эти работы выдвинули его в первые ряды
мировых учёных. В 1913 г. он получил звание профессора, и ему было
поручено чтение курса прикладной физики в Страсбургском
университете.
В 1914 г., незадолго до начала мировой войны, Л. Н. Мандельштам
вернулся в Одессу и был приглашён в качестве приват-доцента в
Новороссийский университет. Продолжая заниматься вопросами радиотехники,
Л. И. Мандельштам одновременно состоял научным консультантом
одного из русских радиотелеграфных заводов.
В 1918 г. Л. И. Мандельштам был избран профессором физики
вновь созданного Одесского политехнического института. В течение
четырёх лет работы в институте он много сил отдал развитию и
усовершенствованию преподавания физики и радиотехники в этом институте.
С 1922 г. связь Л. И. Мандельштама с высшей школой временно
прервалась. Он переехал в Москву, а затем в Ленинград, где стал
работать научным консультантом Центральной радиолаборатории треста
заводов слабого тока. В 1925 г. он был избран профессором
теоретической физики Московского университета. Эту связь с Московским
университетом Л. И. Мандельштам сохранил до конца своей жизни.
В 1928 г. Л. И. Мандельштам был избран членом-корреспондентом,
а в 1929 г. действительным членом Академии наук СССР. Он
принимал участие в работах Физического института Академии наук
им. П. Н. Лебедева, состоял председателем Совета по радиофизике и
радиотехнике Академии наук и являлся представителем Академии наук
— 261 —

Леонид Исаакович Мандельштам
СССР в Международном научном радиотехническом союзе. Л. И.
Мандельштам был членом редколлегий ряда научных журналов по физике
и в течение одного года состоял председателем Русского
физико-химического общества.
Л. И. Мандельштам неоднократно получал премии за научные
работы: в 1932 г. — премию имени Ленина, в 1936 г. — премию имени
Менделеева и в 1943 г. — премию имени Сталина первой степени. За
выдающиеся заслуги в области науки и подготовки научных кадров
Л. И. Мандельштам был дважды награждён: в 1940 г. — орденом
Трудового Красного Знамени и в 1944 г. — орденом Ленина.
Умер Л. И. Мандельштам 27 ноября 1944 года от болезни сердца.
В целях увековечения памяти Л. И. Мандельштама постановлением
Правительства учреждены стипендии его имени для студентов и
аспирантов Московского университета и Физического института имени
П. Н. Лебедева.
Л. И. Мандельштам соединял в своём лице мыслителя, мастерски
владевшего и классической и современной теорией и умевшего
извлекать из неё как конкретные физические, так и философские
заключения, с блестящим радиоинженером, обогатившим технику новыми
идеями, доведёнными до окончательного завершения и прочно
вошедшими в практику. Он был тонким экспериментатором, замыслы которого
отличались остроумием и умением находить новые пути решения при
помощи сравнительно скромных технических средств, и блестящим
математиком, умевшим применять тонкие математические методы к решению
физических и технических задач. Он был лектором, сочетавшим глубину
изложения с изящной простотой формы; мастером научного доклада,
умевшим специальные вопросы излагать так, что они слушались с
захватывающим интересом широкими кругами слушателей.
Две особенности метода работы Л. И. Мандельштама много
способствовали успеху его научных изысканий. Он чрезвычайно ценил при
рассмотрении всякой проблемы предварительное «решение на
пальцах» — создание некоторой простой модели, не воспроизводящей,
конечно, изучаемую проблему, но схватывающей её основные черты. В
самых тонких вопросах он умел находить такие модели, наводящие на
правильный путь. Найденному решению он всегда затем придавал
строгую форму, создавая законченную теорию явления и извлекая из
неё далеко идущие следствия.
Второй особенностью, характерной для научного творчества
Л. И. Мандельштама, является его умение устанавливать внутренние
связи между далёкими, на первый взгляд, областями, выделять
руководящие идеи, позволяющие ему за рамками частной задачи увидеть
общие контуры широкого класса проблем. Одной из таких
руководящих идей творчества Л. И. Мандельштама явилась идея широкого
значения теории колебаний в физических проблемах. На огромном
фактическом материале он показал, какое значение имело для различных
— 262 —

Леонид Исаакович Мандельштам
областей знания выделение периодических процессов и как
выступают черты внутреннего единства в самых разнообразных проблемах
оптики, астрономии, химии, теории относительности, молекулярной
физики, акустики, теории корабля, радиотехники и теории квантов, если
к ним подходить с единой «колебательной» точки зрения.
Первые крупные научные успехи Л. И. Мандельштама связаны с
исследованиями электрических колебаний. Он показал, что в целом
ряде случаев, вопреки общераспространённому мнению, оказывается
выгодным не сильное взаимодействие между отдельными элементами
сложной колебательной цепи, а, наоборот, слабая связь между ними.
Этот «принцип слабой связи», установленный Л. И. Мандельштамом,
вошёл во всеобщее употребление и обратил внимание на молодого
русского учёного, который с тех пор выдвинулся в первую шеренгу
пионеров радиотехники.
Занимаясь вопросом об излучении антенн, колебания которых
определённым образом согласованы между собой (направленная
радиотелеграфия), он составил себе вполне ясное представление о
характере излучения весьма большого числа осцилляторов, находящихся в
определённых фазовых соотношениях. Он увидел, что между этой
чисто технической задачей и крайне далёкой задачей теоретического
характера — вопросом о молекулярном рассеянии света — есть
глубокая связь. Так появилась известная работа Л. И. Мандельштама «Об
оптически однородной и мутной среде» (1907 г.), где он подверг
тщательному анализу теорию молекулярного рассеяния света, созданную
трудами знаменитого английского физика Релея. В этом анализе
Л. И. Мандельштам показал неправильность (или, как он предпочитал
выражаться, «недостаточность») представлений Релея о физической
природе явления рассеяния света. Вопрос сводился к тому, при каких
условиях тело, являющееся скоплением беспорядочно движущихся
молекул, представляет собой «мутную среду», т. е. среду, в которой свет
рассеивается по всем направлениям. Релей полагал, что движения
молекул достаточно, чтобы среда рассеивала свет. Л. И. Мандельштам
же установил, что для этого необходимо добавочное условие:
вещество должно быть таким, чтобы в одинаковых малых объёмах,
выхваченных наудачу из близких участков веществ, заключалось
неодинаковое число молекул; именно это и делает среду оптически неоднородной,
т. е. мутной. Этой неоднородности можно достичь, например, засорив
среду чужими частичками (мутность в обычном смысле слова). Что же
делает мутным вещество, состоящее лишь из одного сорта молекул,
например, чистую жидкость или газ, т. е. что обусловливает
молекулярную мутность, — вот основная физическая проблема, которая возникла
благодаря тому аспекту, который придал всему вопросу Л. И.
Мандельштам. Эта проблема получила в последующие годы полное
разрешение в трудах таких корифеев науки, как Смолуховский, Лорентц,
Эйнштейн, и в работах самого Мандельштама. Было показано, что
— 263 —

Леонид Исаакович Мандельштам
в реальном веществе, состоящем из огромного числа молекул, происходят
самопроизвольные случайные уплотнения и разрежения, т. е. плотность
вещества не сохраняется повсюду одной и той же, а испытывает
наибольшие отклонения от среднего значения. Эти нарушения однородности —
флуктуации плотности — приводят, согласно теории Мандельштама, к
рассеянию света.
Такое флуктуационное толкование рассеяния света представляет
собой, как мы теперь знаем, одно из проявлений статистического
характера молекулярных явлений. В начале настоящего столетия это был
один из важных аргументов в обосновании самой статистической физики.
Несколько лет спустя Л. И. Мандельштам построил по тому же
плану полную статистическую теорию явления рассеяния света при
отражении от поверхности жидкости и осуществил остроумными опытами
это явление.
Исследование Л. И. Мандельштама о молекулярном рассеянии
света представляет собой яркий и поучительный пример
оплодотворения одной области знания (оптики и молекулярной физики) идеями,
внушёнными другой далёкой областью (радиотехникой). Много лет спустя,
объясняя смысл этих проблем, он указывал на связь их с задачей об
излучении радиоволн. Эта связь, усмотренная Л. И. Мандельштамом,
отнюдь не очевидна. Достаточно сказать, что уже после опубликования
работы Л. И. Мандельштама знаменитый физик М. Планк, бывший тогда
в зените своей славы, выступил с теорией распространения света в
веществе, в которой он допустил ошибку, неправильно учитывая
взаимодействие отдельных осцилляторов. Понадобилось несколько заметок
Л. И. Мандельштама, чтобы разъяснить заблуждение маститого автора
теории квантов.
И в дальнейшем творчестве Л. И. Мандельштама эти внутренние
связи между радиотехникой и оптикой постоянно играли важную роль,
наводя его на новые постановки задач и подсказывая метод
решения их.
В 1911 г. Л. И. Мандельштам выполнил важное исследование,
посвященное теории микроскопического изображения. Оно касалось
вопроса о разрешающей силе микроскопа при изображении
самосветящихся и освещенных объектов. Вопрос этот имел длительную историю,
и со времени Аббе, основоположника современной теории
микроскопического изображения, установилось мнение о принципиальном различии
этих двух случаев. Л. И. Мандельштам исправил и дополнил
существенным образом теорию Аббе, установив строгим анализом условия
эквивалентности построения изображения самосветящегося и
освещенного источника, осуществив сверх того убедительные опыты,
подтверждающие правильность своего анализа. Два года спустя он дал
решение той же задачи при помощи интегральных уравнений. Это был один
из первых случаев применения тогда ещё нового математического
метода к рассмотрению физических проблем.
— 264 —

Леонид Исаакович Мандельштам
В период с 1914 по 1925 г. Л. И. Мандельштам занимался по
преимуществу вопросами технической физики. За этот период созрела и
выкристаллизовалась одна из наиболее плодотворных иДей Л. И.
Мандельштама — перенесение в оптику представления о свойствах
модулированных колебаний.
В простейшем виде вопрос сводится к следующему. Хорошо
известно, что легко можно вызвать сильные колебания какой-либо
системы, если раскачивать её в такт с собственными колебаниями, т. е.
используя явления резонанса. Явления резонанса крайне чувствительны
к нарушению точного совпадения периодов. Если, например, частота
камертона равна 101, а частота действующей на него звуковой волны
100, то, очевидно, каждая 50-я волна встретит ножку камертона, когда
она движется в сторону, противоположную наносимому толчку, т. е.
50-я волна будет так же сильно мешать раскачиванию, как первая
помогала, — резонанс не наступит. Но если мы регулярно один раз в
секунду будем затруднять доступ мешающим волнам, ослабляя или
прерывая звук, то камертон раскачивается, несмотря на несовпадение
периодов. Другими словами, волна частоты 100, регулйрно
прерываемая один раз в секунду, вызывает резонанс в системе, имеющей
собственную частоту 101. Аналогичное рассуждение показывает, что и
система, имеющая частоту 99, также будет отзываться на такую
прерываемую, или, как говорят, модулируемую волну. Вообще, если частота
волны есть п, а частота модуляции (ослабления) равна v, то такая
модулируемая волна действует на колебательные системы так, как если бы
она имела не только частоту п> но и n-\-v и п — v.
Л. И. Мандельштам обратил внимание на то, что статистический
характер явления рассеяния света неразрывно связан с модуляцией
интенсивности рассеянного света. Действительно, уплотнения и
разрежения среды, наличие которых обусловливает рассеяние света, имеют
случайный характер, т. е. хменяются с течением времени. Следовательно, и
интенсивность рассеянного света меняется с течением времени, т. е.
происходит модуляция света. А согласно вышеизложенному должно
иметь место и изменение частоты или длины волны рассеянного света,
которое можно обнаружить, анализируя свет подходящим
спектральным аппаратом. Дав полную теорию этого явления, Л. И. Мандельштам
ещё в 1918 г. получил формулы, позволяющие определить величину
ожидаемого изменения длины волны рассеиваемого света.
Экспериментальные поиски этого предсказанного важного явления были
предприняты им совместно с Г. С. Ландсбергом. Результаты этих опытов были
неожиданны и в высшей степени плодотворны. Действительно, было
обнаружено изменение длины волны рассеянного света, но гораздо
более значительное, чем ожидалось по теории Мандельштама. Характер
явления вполне соответствовал представлениям о модуляции, но
причина модуляции должна была быть иной. Она быстро была
обнаружена. Оказалось, что наблюдённая модуляция обязана своим происхож-
— 265 —

Леонид Исаакович Мандельштам
дением собственным колебаниям молекул рассеивающего вещества.
Каждая молекула, построенная из нескольких атомов, представляет
собой колебательную систему. Её колебания и накладывают отпечаток на
рассеянный свет. Подобно тому, как при радиотелефонной передаче
приходящая модулированная радиоволна несёт с собой «запись»
звуков, произносимых перед микрофоном, так спектр рассеянного света
несёт «запись» колебаний молекул вещества. Изучая этот спектр, мы
как бы слушаем рассказ молекулы о её колебаниях, а следовательно,
и о её строении. Таким образом, новое явление, которое Л. И.
Мандельштам предложил назвать «комбинационным рассеянием света», не
только дало блестящее подтверждение хода мысли Л. И.
Мандельштама, но и повело к открытию исключительно важного и плодотворного
метода изучения строения молекул. Следует упомянуть, что
одновременно к такому же открытию, но совершенно иными путями, пришёл и
индийский физик Раман, который опубликовал свои результаты
несколько раньше, чем это сделал Л. И. Мандельштам. Явление
получило поэтому название эффекта Рамана-Манделыптама или просто
Раман-эффекта и является в настоящее время одним из распростра-
нённейших приёмов исследования строения молекул, нашедших
применение в разрешении разнообразных вопросов физической, органической и
даже аналитической химии. В дальнейшем было установлено на опыте
и то гораздо меньшее изменение частоты рассеянного света, которое
первоначально предполагала теория Л. И. Мандельштама. Открытие
комбинационногб рассеяния света явилось крупнейшим из научных
достижений Л. И. Мандельштама. Но и в другой области физики —
в учении о колебаниях вообще и в вопросах, связанных с их
техническим использованием, были достигнуты в высшей степени
значительные результаты. Л. И. Мандельштам сумел поставить относящиеся
сюда, казалось бы, специальные радиотехнические вопросы как
общефизические проблемы. Вместе с тем, получив решения, имеющие общий
научный интерес, он не упустил из виду возможные технические
выводы и как блестящий радиоинженер довёл эти выводы до полного
практического завершения. Сказанное в одинаковой мере относится
к двум проблемам теории колебаний, которые разрабатывал в этот
период Л. И. Мандельштам вместе со своим постоянным
сотрудником — академиком Н. Д. Папалекси и группой учеников.
Первая из этих проблем, в той форме, как она была поставлена
Л. И. Мандельштамом и разработана под его руководством, привела
к созданию новой главы в учении о колебаниях, названной теорией
нелинейных колебаний. Проблема эта возникла в радиотехнике в связи с
применением электронной лампы в качестве устройства,
поддерживающего незатухающие колебания в электрических контурах. Применение
электронной лампы так удачно решало задачу получения быстрых
незатухающих электрических колебаний, что этот метод очень скоро
приобрёл чрезвычайно широкое распространение. Однако построение тео-
— 266 —

Леонид Исаакович Мандельштам
рии лампового генератора незатухающих колебаний натолкнулось на
принципиальные трудности. Оказалось, что электронная лампа, как
электрическая цепь, не подчиняется закону Ома: ток, текущий через
лампу, не пропорционален напряжению, к ней приложенному. Иначе
говоря, электронная лампа является «нелинейным» проводником в
отличие от проводников, подчиняющихся закону Ома, в которых между
током и напряжением существует линейная зависимость. Так как самая
возможность получения незатухающих колебаний в ламповом
генераторе обусловлена именно этими нелинейными свойствами электронной
лампы, то в теории лампового генератора эти свойства необходимо
учитывать. Так возникла в теории колебаний первая важная нелинейная
проблема. Между тем, теоретические методы, которыми раньше
пользовались для изучения колебательных процессов, были пригодны для
рассмотрения только линейных систем.
Приходилось эту линейную теорию приспосабливать для решения
по существу нелинейной задачи. Делались лишь отдельные попытки
рассматривать эту проблему как нелинейную. Л. И. Мандельштам
впервые ясно поставил перед теорией колебаний задачу во всём объёме.
Он отметил важность нелинейных проблем не только для
радиотехники, но и для теории колебаний вообще и указал на необходимость
разработки новых теоретических методов, специально приспособленных
для анализа нелинейных проблем. Эти новые теоретические методы
были найдены учеником Л. И. Мандельштама проф. А. А. Андроновым.
Так, по инициативе и под влиянием Л. И. Мандельштама возникла
новая глава в учении о колебаниях — теория нелинейных колебаний.
Создание этой теории не только удовлетворило потребность в
объяснении уже известных нелинейных явлений, но и способствовало более
глубокому проникновению в процессы, происходящие в нелинейных
системах, способствовало развитию «нелинейной интуиции», как любил
говорить Л. И. Мандельштам. Именно эта «нелинейная интуиция»,
которой Л. И. Мандельштам обладал в большей мере, чем кто бы то ни
было, позволила ему предсказать целый ряд новых эффектов,
специфичных для нелинейных колебательных систем. Эти новые эффекты
были затем под руководством Л. И. Мандельштама открыты и
изучены Н. Д. Папалекси. Л. И. Мандельштам предсказал, что явления,
аналогичные резонансу, т. е. резкое возрастание колебаний под
действием периодической внешней силы, в нелинейных системах должны
наблюдаться не только при совпадении частоты внешнего воздействия
с частотой собственных колебаний системы (как это имеет место в
системах линейных, но и в ряде других случаев. Так, например,
явления, аналогичные резонансу, должны возникать в нелинейной системе
тогда, когда частота внешнего воздействия приближается к удвоенной,
утроенной и т. д. собственной частоте системы. Это явление было
названо резонансом я-го рода (второго рода, если внешняя частота вдвое
больше, и т. д.).
— 267 —

Леонид Исаакович Мандельштам
Аналогичные явления были предсказаны Л. И. Мандельштамом и
затем обнаружены на опыте и в тех случаях, когда отношение частот —
собственной и внешнего воздействия — близко к отношению двух
небольших целых чисел, например, 2: 3 или 3 : 5. Эти явления впервые
дали возможность осуществить преобразование частот с сохранением
точных целочисленных соотношений. Такая возможность имеет
большое значение при решении ряда важных технических задач. В частности,
она была с успехом использована в развитых под руководством
Л. И. Мандельштама и Н. Д. Папалекси методах осуществления
интерференции радиоволн, о которых будет итти речь ниже.
Попутно с изучением явления резонанса п -го рода, или, как его
называют иначе, «автопараметрического резонанса», Л. И. Мандельштам
со своими сотрудниками значительно развил и углубил представления
о сходном явлении так называемого гетеропараметрического резонанса.
Классическим примером гетеропараметрического резонанса может
служить процесс раскачивания на качелях. Человек, находящийся на
качелях, может раскачать их сам, без посторонней помощи; если он
будет приседать и выпрямляться в нужном темпе, то качели начнут
раскачиваться и их размахи достигнут большой величины. Приседая и
выпрямляясь, человек изменяет положение центра тяжести того
маятника, который он представляет собой вместе с качелями. Если
изменения длины этого маятника происходят в нужном темпе (в
простейшем случае с частотой, вдвое большей, чем собственная частота
маятника), то наступает описанное явление. В этом случае колебания
системы вызываются не непосредственным внешним воздействием, а
периодическим изменением одного из «параметров» маятника — его
длины. Точно так же, если периодически в нужном темпе изменять
величину одного из параметров электрического колебательного контура —
его ёмкости или индуктивности, — то в контуре возникают интенсивные
электрические колебания. Явления эти в простейшем виде были
известны и раньше. Л. И. Мандельштам со своими сотрудниками
осуществил ряд новых явлений гетеропараметрического резонанса и развил их
теорию.
Изучение этих явлений привело Л. И. Мандельштама и Н. Д.
Папалекси к принципиально новой и плодотворной технической идее —
созданию параметрического генератора переменного тока. Эта
идея была успешно осуществлена, и электротехника получила новый
тип машин переменного тока, которые в ряде случаев дают
большие преимущества по сравнению с обычными электрическими
машинами.
Другая фундаментальная работа из области физики колебаний,
выполненная Л. И. Мандельштамом за эти же годы,— разработка
радиоинтерференционных методов и применение этих методов к
решению важных научных и практических задач. Л. И. Мандельштам
высказал новую и смелую идею о возможности использования радиоволн
— 268 —

Леонид Исаакович Мандельштам
в качестве масштаба длины при измерении расстояний между двумя
пунктами. Для этого нужно сосчитать, сколько волн известной длины
«укладывается» между пунктами при осуществлении радиосвязи
между ними.
По идее и под руководством Л. И. Мандельштама и Н. Д.
Папалекси была создана специальная оригинальная система двусторонней
радиосвязи, позволяющая сосчитать число радиоволн, которое при этом
«укладывается» между пунктами на пути туда и обратно.
После того, как эта задача была решена, оказалось возможным
точно измерить скорость распространения радиоволн в реальных
условиях (вдоль земной поверхности). Действительно, если расстояние
между двумя пунктами точно известно и сосчитано число волн,
«укладывающихся» между ними, то тем самым определяется длина волны.
А так как период процесса, создающего эти радиоволны (период
колебаний излучающего их передатчика), может быть Независимо
измерен, то скорость распространения волн может быть найдена (как
отношение длины волны к периоду). Измерения скорости
распространения радиоволн вдоль земной поверхности в разных условиях
необходимо было произвести для того, чтобы потом определять длину волны
при измерении расстояний. Но эта задача имела и важное научное
значение. Раньше радиотехника не располагала методом измерения
скорости распространения радиоволн. Между тем, теоретические
соображения говорили как будто бы за то, что скорость распространения
радиоволн над землёй должна существенно зависеть от свойств земли.
Этот взгляд был широко распространён в радиотехнике, хотя и не
был строго обоснован. Опыты Л. И. Мандельштама и Н. Д. Папалекси
показали, что скорость распространения радиоволн практически не
зависит от свойств земли и с большой точностью равна скорости света
в пустоте. Тем самым была опровергнута господствовавшая ранее
ошибочная точка зрения. Вместе с тем была доказана пригодность
радиоволн как масштаба для измерения расстояний. Постоянство
масштаба — длины волны — оказалось настолько высоким, что
позволило измерять расстояния в сотни километров с точностью до
десятков метров.
Преимущества радиоинтерференционных методов точного измерения
расстояний чрезвычайно велики. Они особенно ощутительны при
геодезических работах на труднопроходимой местности, а особенно на море.
В течение ряда лет эти методы уже успешно применяются при
гидрографических работах и дают огромный эффект в смысле ускорения и
упрощения работ.
Так, осуществление идеи Л. И. Мандельштама привело к решению
фундаментального научного вопроса — о скорости распространения
радиоволн вдоль земли и к решению важной практической задачи —
точного измерения расстояния между двумя пунктами, разделёнными
труднопроходимой территорией или водной поверхностью.
— 269 —

Леонид Исаакович Мандельштам
Будучи одним из лучших знатоков классической физики,
Л. И. Мандельштам с её высот понимал и ценил всё значение
современных теорий в физике и принимал активное участие в их разработке.
В новом строе идей, который принесла с собой квантовая физика,
Л. И. Мандельштам особенно интересовался общими принципиальными
вопросами. Его собственные работы и размышления, рассеянные в его
лекциях и беседах и содержащиеся в оставшихся рукописях, были
в первую очередь посвящены этим принципиальным вопросам. Сюда
относится работа (совместная с чл.-корр. И. Е. Таммом), посвященная
вопросу о так называемом соотношении неопределённости между
энергией и временем, — вопросу, оставшемуся неясным до последнего
времени. Л. И. Мандельштаму впервые удалось дать этому
соотношению строгую и общую формулировку и раскрыть простой и глубокий
смысл его. В своих лекциях по квантовой механике Л. И.
Мандельштам особенно останавливался на сущности физических измерений,
впервые введя строгое разграничение между прямыми и косвенными
измерениями в квантовой механике и извлекая из этого анализа далеко
идущие выводы, относящиеся к основам квантовой механики.
Не случайным является то обстоятельство, что Л. И. Мандельштам
затрагивал фундаментальные вопросы, подобные указанным выше, на
своих университетских лекциях. Он никогда не проводил резкой грани
между своей научной деятельностью и своей преподавательской
работой. Его лекции и семинары были такими же продуктами творческой
мысли, как и его исследовательская работа. Подготовляясь к ним с
чрезвычайной тщательностью, Л. И. Мандельштам заново
пересматривал при этом целый ряд вопросов и нередко открывал в них новые
стороны, подлежащие изучению. Это и делалось на лекциях или
становилось темой специального научного исследования. Такая
особенность придавала его лекциям неповторимую прелесть. Богатство и
разнообразие научных интересов Л. И. Мандельштама и его уменье
привлекать окружающих к их разработке делали его естественным
центром, вокруг которого объединилась обширная группа сотрудников и
учеников, многие из которых стоят в настоящее время во главе
значительных научных коллективов. Все знавшие Л. И. Мандельштама,
отмечают, сколь плодотворны были беседы с ним даже для вполне
сложившихся учёных.
За последние годы Л. И. Мандельштам много работал над
историей физики. Им был составлен превосходный доклад, посвященный
300-летию со дня рождения Ньютона, написана большая статья по
истории радио и подготовлялась научная биография Релея, которого он
глубоко знал и высоко ценил. Прекрасный знаток литературы, русской
и иностранной, тонкий ценитель музыки, обаятельный собеседник,
сочетавший с силой интеллекта исключительную моральную высоту
и душевную мягкость, Л. И. Мандельштам оставил светлую память среди
всех его знавших.
— 270 —

Леонид Исаакович Мандельштам
Главнейшие труды Л. И. Мандельштама: Ober optisch homogene und trube
Medien, «Ann. d. Phys.», 1907, B. 23, H. 9; Zur Theorie der Dispersion, «Phys. Zs.»,
1907, Jg. 8, № 18, 1903, Jg. 9, № 9; Ober die Dampfung der Eigenschwingungen im
leuchtenden Natriumdampf, там же, 1910, Jg. 11, № 17; Zur Abbeschen Theorie der
m krcskopischen Bilderzeugung, «Ann. d. Phys.», 1911, B. 35, H. 10; Ober eine Anwen-
dung der Integralgleichungen in der Theorie der optischen, Abbildungen, «Festschrift
Heinrich Weber», Leipzig, 1912; Uber die Rauhigkeit freier Fliissigkeitsoberflachen,
«Ann. d. Phys.», 1913, B. 14, № 8; Reflexion der Rontgenstrahlen, «Phys. Zs.», 1913,
Jg. 14, № 6; Strahlung einer Lichtquelle, die sich sehr nahe an der Trennungsflache
zweier durchsichtiger Medien befindet, там же, 1914, Jg. 15, № 5; Об излучении
в беспроволочной телеграфии, «Природа», 1916, № 2; Elektrodynamik der anisotropen
Medien in der speziellen Relativitatstheorie, «Mathem. Ann.», 1925, B. 95, H. 1;
К вопросу о рассеянии света неоднородной средой, «Журнал русск. физ.-хим.
общества», часть физ., 1926, т. 58, в. 2; Новое явление при рассеянии света, там же*
1928, т. 60, в. 4 (совместно с Г. С. Ландсбергом); Eine neue Erscheinung bei der
Lichtzerstreuung in Kristallen, «Naturwiss.», 1928, Jg. 16, H. 28 (совместно с Г. С.
Ландсбергом); Uber die Lichtzerstreuung in Kristallen, «Zs. f. Phys.», 1928, B. 50, H. 11—-12
(совместно с Г. С. Ландсбергом); Lichtzerstreuung in Kristallen bei hoher
Temperatur, там же, 1929, В. 58, H. 3—4 (совместно с Г. С. Ландсбергом); Uber die
Theorie der molekularen Lichtzerstreuung in Kristallen (Klassische Theorie);
там же, 1930, В. 60, H. 5—б (совместно с Г. С. Ландсбергом и М. Леонтовичем);
Lichtzerstreuung in Kristallen bei hoher Temperatur, II, там же (совместно с Г. С.
Ландсбергом); Uber die selektive Lichtzerstreuung, там же, 1931, В. 72, Н. 1—2 (совместно
с Г. С. Ландсбергом); О явлениях резонанса л-рода, «Журнал технической физики»,
1932, т. 2, в. 7—8 (совместно с Н. Д. Папалекси); О возбуждении колебаний в
электрической колебательной системе при помощи периодического изменения ёмкости,
там же, 1933, т. 3, в. 7 (совместно с Н. Д. Папалекси); Об одном методе измерения
скорости распространения электромагнитных волн, там же, 1937, т. 7, в. б (совместно
с Н. Д. Папалекси); Интерференционный метод исследования распространения
электромагнитных волн, «Известия АН СССР», серия физ., 1938, № 4.
О Л. И. Мандельштаме: Леонид Исаакович Мандельштам (хронологический
указатель трудов), М. 1941; Папалекси Н. Д., Л. И. Мандельштам, «Успехи
физических наук», 1945, т. XXVII, в. 2.

ХИМИЧЕСКИЕ
НАУКИ

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ МЕНДЕЛЕЕВ

АЛЕКСАНДР АБРАМОВИЧ
Ш\
ВОСКРЕСЕНСКИЙ
(1809—1880)
Jj^Hr едушка русской химии» — Александр Абрамович Воскресенский
родился 7 декабря 1809 года в г. Торжке Тверской губернии, где его
отец был дьяконом приходской церкви. В 1814 г., едва добившись
места священника, отец его умер, оставив вдову с тремя малолетними
детьми без всяких средств к
существованию. Сироты были определены на
казённый счёт в Торжковское
духовное училище. Уже с первых лет учения
необыкновенные способности А. А.
Воскресенского обратили на себя
внимание преподавателей, в частности, его
родного дяди Холщевникова, бывшего
тоже преподавателем этого училища.
Благодаря хлопотам Холщевникова,
А. А. Воскресенский, по окончании
духовного училища, смог продолжать
своё образование в Тверской
духовной семинарии. Там он попрежнему
выделялся своей талантливостью и
любознательностью и курс учеция
в 1832 г. окончил первым. Перед ним открылась возможность
духовной карьеры. Он мог, как отлично кончивший семинарию, получить
хороший, доходный приход и жить безбедно, он мог поступить и в
Духовную академию и дослужиться впоследствии до архиерея. Но в то
время наиболее выдающиеся семинаристы уже тянулись к высшему
светскому образованию. Сухость и схоластичность духовной учёбы и
впоследствии «мирное житие» в духовной среде отталкивали наиболее
мыслящих, энергичных и талантливых людей из передовой учащейся
молодёжи, к которой принадлежал и А. А. Воскресенский.
— 277 —

Александр Абрамович Воскресенский
А. А. Воскресенский по окончании семинарии направился в
Петербург и поступил в Педагогический институт — одно из лучших высших
учебных заведений того времени. Первые месяцы он получал скудную
поддержку от дяди. Но вскоре ему пришлось самому добывать себе
средства к существованию уроками, перепиской рукописей и другой
случайной работой. Однако это не помешало ему в 1836 г. окончить
Педагогический институт по I разряду.
Толчок, данный России петровской «революцией сверху», и
общение с промышленными странами не могли остаться без влияния на
жизнь страны. Развилось горное дело, металлургия, текстильная
промышленность, вызвавшие потребность в учреждении специальных,
технических школ. Нельзя было уже ограничиваться выпиской из-за
границы как инженеров и мастеров, так и преподавателей высших школ;
чувствовалась настоятельная потребность в создании собственных
кадров для этих целей. Способности А. А. Воскресенского к химии
обратили на себя внимание его учителя, известного химика-термодинамика
Гесса. По его рекомендации ©н был направлен вместе с группой
других молодых учёных (знаменитая «Пироговская» группа) за границу для
подготовки к профессорской деятельности.
Недостатком русских высших школ того времени в области химии
была слабая постановка лабораторных работ. А. А. Воскресенский
восполнил пробелы в экспериментальной подготовке в лабораториях
известных химиков того времени — Митчерлиха, Магнуса и Розе, а затем,
желая специализироваться по синтезу органических веществ, направился
в лабораторию Юстуса Либиха. Здесь в очень короткий срок, менее чем
за 2 года, А. А. Воскресенский выполнил ряд блестящих работ,
поражающих необыкновенной точностью и отделкой эксперимента и сыгравших
выдающуюся роль в органической химии.
После сравнительно небольшого исследования «Действия серного
ангидрида на маслородный газ» он перешёл к исследованию веществ,
выделяемых из природных продуктов или промышленных отходов.
Прежде всего им был окончательно установлен элементарный состав
нафталина, вызывавший до этого времени разногласия среди химиков.
Подвергнув нафталин тщательной очистке, анализу и определив
плотность его пара, А. А. Воскресенский окончательно установил его
формулу, не подвергавшуюся с тех пор никакому изменению, кроме
пересчёта на современные атомные веса. Эта работа сыграла большую роль
в органической химии, доказав существование углеводородов, по своей
«насыщенности» напоминавших предельные, но гораздо менее богатые
водородом, чем последние. С другой стороны, точный состав нафталина
был важен для окончательного установления атомного веса углерода.
Второй работой А. А. Воскресенского в лаборатории Либиха было
исследование выделенной из хинной корки хинной кислоты и её
превращения в хинон. Хинная кислота выделялась и раньше другими
исследователями, но точный и правильный состав её был впервые устано-
— 27S —

Александр Абрамович Воскресенский
влен А. А. Воскресенским на основании анализа как её самой, так и её
солей. Исследуя свойства этой кислоты, А. А. Воскресенский подверг
её перегонке и окислению перекисью марганца в сернокислотной среде.
Из продуктов реакции ему удалось выделить новое соединение,
названное им «хиноилом». Открытие этого соединения возбудило
большой интерес в химическом мире и имело впоследствии такое значение
для химии и техники, которое трудно переоценить.
Вслед за А. А. Воскресенским исследованием хиноила занялись
такие крупные учёные, как Берцелиус, Велер и Лоран. Берцелиус дал
этому веществу название «хинона» (сохранившееся за ним навсегда)
по его происхождению из хинной корки и по его свойствам,
напоминавшим свойства кетонов (окончание «он»).
Через 6 лет после А. А. Воскресенского хиноном заинтересовался
знаменитый Велер, сначала придавший хинону, на основании своих
анализов, иную формулу, чем установленная А. А. Воскресенским.
Однако эта формула была в следующем году опровергнута Лораном,»
Велер должен был признать свою ошибку и пришёл к окончательной
формуле, тождественной с формулой А. А. Воскресенского.
Это обстоятельство наглядно показывает классическую точность
и аккуратность эксперимента А. А. Воскресенского. Недаром Ю. Либих
при опубликовании этой работы считал необходимым обратить
внимание на то, что она выполнена «молодым химиком Воскресенским,
равно выдающимся талантом и рвением».
Подобно тому как восстановление нитробензола в анилин Зини-
ным в 1842 г. явилось отправной точкой для создания всей техники
искусственных органических красителей, так синтез хинона А. А.
Воскресенским в 1838 г. имел, после установления его строения,
громадное влияние на разработку вопроса о хиноидном строении
красящих веществ, а в последние годы хиноидные структуры играют
большую роль в теории резонанса (мезомерии по другой номенклатуре).
Выдающаяся способность хинона к реакциям делает его исходным
материалом для различных синтезов, в том числе и технически важных.
Следующей работой А. А. Воскресенского является выделение из
бобов какао, исследование свойств и установление состава нового
алкалоида теобромина, ближайшего родственника кофеина (теина),
открытого ещё в 1820 г. Ф. Рунге. Всем известно значение этих
веществ в медицинской практике: двойная соль теобромина и натрия с
салициловой кислотой представляет собой употребительное
лекарство— диуретин, действующее, как и кофеин, возбуждающе на
деятельность сердечной мышцы и почек, понижающее кровяное давление
и пр. И в этом случае работа А. А. Воскресенского является
образцом точности и наблюдательности. В описание свойств и состава
теобромина, данное им, никогда не было введено ни малейшей
поправки. Работа эта была закончена и опубликована А. А. Воскресенским
в 1842 г., уже по возвращении на родину.
— 279 —

Александр Абрамович Воскресенский
По приезде в Петербург в 1838 г. А. А. Воскресенский был
назначен адъюнктом Петербургского университета по кафедре химии,
которой заведывал тогда проф. Соловьёв, и инспектором студентов
Главного педагогического института, в котором и сам он получил
высшее образование. В следующем году А. А. Воскресенскому была
присуждена степень доктора за упоминавшуюся уже выше работу по
исследованию веществ хинной корки, оформленную им в виде
диссертации. В то время в наших университетах всё естествознание входило
в состав «философского» факультета, и А. А. Воскресенский получил
степень доктора философии.
Теперь исполнилась его мечта. Перед ним открывалась широкая
дорога к научно-исследовательской работе и к преподаванию в высшей
школе — двум путям, ведущим к созданию русской национальной
химической науки.
В первые годы А. А. Воскресенский, наряду с педагогической,
отдавал много времени и экспериментальной работе, плодом которой
и явилось уже упоминавшееся выше открытие и исследование
теобромина. Однако вскоре его захватила целиком преподавательская
деятельность, и в дальнейшем исследовательских работ в области
теоретической химии он больше не публиковал. Конечно, об этом приходится
жалеть, так как, будучи исключительно талантливым
экспериментатором, он, без сомнения, дал бы миру ещё очень много классически
проведённых исследований. Но он ясно понял, как велика была
потребность России в людях, могущих вести настоящую научную
преподавательскую работу и готовить русские научные и технические кадры.
Наилучшей характеристикой этой стороны жизни А. А. Воскресенского
являются слова его ученика Д. И. Менделеева, написанные им в
биографии А. А. Воскресенского для энциклопедического словаря. Приведу их
целиком:
«Проникшись основной мыслью Уварова (о замене иностранцев
русскими химиками), А. А. Воскресенский заменяет Гесса после его
смерти и старается, может быть, даже сверх меры, удовлетворить всем
требованиям, обращенным к нему, как к новому русскому химику. Он
читает в университете, в Педагогическом институте, в Институте путей
сообщения, в Инженерной академии, в Пажеском корпусе и в Школе
гвардейских подпрапорщиков и удерживает эти места, пока не
народился сонм свежих русских сил, могущих его заменить. Плодом такой
усиленной педагогической деятельности является то множество русских
химиков, которое и дало ему прозвище «дедушки русских химиков».
Чтобы указать, какую любовь к делу, какую охоту к разработке
химических знаний и какую основу самобытного развития этих знаний
в России внушали чтения А. А. Воскресенского, достаточно сказать,
что между его учениками были: Н. Н. Бекетов, Н. Н. Соколов,
Н. А. Меншуткин, Л. Р. Шуляченко, П. П. Алексеев и множество
других лиц, укрепивших как в учёном мире всего света, так и во всех
— 280 —

Александр Абрамович Воскресенский
концах России и на многих практических поприщах значение русских
химиков. А. А. Воскресенскому и Зинину, его сверстнику, принадлежит
честь быть зачинателями самостоятельного русского направления в
химии. Принадлежа к числу учеников А. А. Воскресенского, я живо
помню ту обаятельность безыскусственной простоты изложения и то
постоянное наталкивание на пользу самостоятельной разработки
научных данных, какими А. А. Воскресенский вербовал много свежих сил
в области химии. Другие говорили часто о великих трудностях научного
дела, а у А. А. Воскресенского мы в лаборатории чаще всего слышали
его любимую поговорку: «Не боги горшки обжигают и кирпичи
делают», а потому в лабораториях, которыми заведывал А. А.
Воскресенский, не боялись приложить руки к делу науки, а старались лепить
и обжигать кирпичи, из которых слагается здание химических знаний.
Важна ещё одна черта педагогической деятельности А. А.
Воскресенского. Он... всегда ясно видел, что истинное знание не может
ограничиваться односторонностью, а потому нас, начинающих, заставлял
сопоставлять мысли и взгляды Берцелиуса и Либиха с учениями Дюма,
Лорана и Жерара, тогда уже выступивших, но ещё далеко не получивших
господства. Мало того, А. А. Воскресенский ясно уже видел
превосходство понятий французской школы и предвидел то, что должно было
постичь понятия дуалистов, господствовавшие в эпоху 1840-х годов. К этим
понятиям он всегда относился скептически, считая истинно научным
делом, по крайней мере в эпоху начала второй половины XIX в., когда я
знал ближе взгляды А. А. Воскресенского, только возможно твёрдое
следование за фактами, добывать которые и разбирать он учил массу
своих слушателей».
Интересно, что и в то время и даже гораздо позднее, когда
вследствие отсутствия запросов со стороны ничтожно развитой собственно
химической промышленности подавляющее большинство русских
академических работников-химиков посвящало все свои силы
разработке чисто теоретических вопросов, А. А. Воскресенский не только не
чурался техники, но сумел заглянуть далеко в её будущее. «Добыв, —
пишет Д. И. Менделеев, — образцы тогда мало кому известных
русских, особенно донецких, каменных углей, Воскресенский с полной
точностью установил их состав и тем показал, что для всяких
требований техники найдутся в России свои каменные угли, ни в чём
иностранным не уступающие, а кое в чём и превосходящие лучшие сорта
иностранных углей».
Возможно, что этот интерес к техническим ресурсам России
послужил и для ученика А. А. Воскресенского — Д. И. Менделеева —
примером и толчком к развитию у него того широчайшего кругозора в
технических вопросах, который проявился в «Толковом тарифе», книге
«К познанию России», в начатом руководстве по технической химии и
в многочисленных статьях и выступлениях великого учёного и
мыслителя.
— 281 —

Александр Абрамович Воскресенский
Д. И. Менделеев приводит и другие случаи активного содействия
А. А. Воскресенского решению технических задач. «Участвуя в
обсуждении вопросов о материалах Для окончания постройки Исаакиевского
собора и для починки трещины на Александровской колонне,
Воскресенский много содействовал своими знаниями удачному исходу этих
работ. Например, трещина в Александровской колонне остановлена
и закрыта с полнейшим успехом, благодаря указанию Воскресенским
того состава, который должно было придать закрывающей массе».
Таким образом, А. А. Воскресенскому мы обязаны сохранением этого
памятника Первой Отечественной войны, оставшегося целым и во Вторую
Отечественную войну, несмотря на детонации бомб и артиллерийских
снарядов, обрушенных на Ленинград фашистскими разрушителями культуры.
25 лет жизни А. А. Воскресенского в Петербурге были посвящены
неустанной педагогической работе, взращиванию молодого поколения
русских химиков. Мало-помалу выросшие в самостоятельных крупных
учёных ученики разгружали его от этого тяжёлого труда, и для него
открылась возможность и другой работы.
В 1863 г., в период наибольшего расцвета Петербургского
университета, он был избран ректором этого университета. Это были годы,
когда в университет толпой устремились молодые люди со всех
концов громадной страны, движимые широко развившимися
народническими тенденциями, стремившиеся отдать свои силы народу,
вооружившись для этого лучшими достижениями науки. В Петербургском
университете сконцентрировалось много крупнейших учёных, и А. А.
Воскресенский много способствовал этой концентрации, одновременно
заботясь и о материальной обстановке учебных учреждений
университета. Деятельность его в этих направлениях была настолько
плодотворна, что в 1866 г., по истечении срока своих полномочий, он был
снова переизбран ректором.
Однако уже в следующем году назначение на должность
попечителя Харьковского учебного округа оторвало его от любимой
преподавательской работы и от университета, которому он отдал лучшие годы
своей жизни.
Недолго продолжалась работа А. А. Воскресенского в новой роли.
Всему складу его реалистического ума, всем его убеждениям
противоречили чиновничье-административные обязанности попечителя учебного
округа, связанные с необходимостью насаждения в гимназиях глубоко
антипатичного ему классицизма. После нескольких столкновений с
министерскими кругами он вышел в отставку и уже не возвращался ни
к педагогической, ни к исследовательской работе. Он поселился с
семьёй в своём имении Можайцево в Новоторжском уезде Тверской
губернии, приобретённом им на скопленные в течение всей его трудовой
жизни средства, и мирно провёл последние 11 лет. На его средства
в Можайцеве была построена и содержалась народная школа, которой
он отдавал много внимания и времени.
— 282 —

Александр Абрамович Воскресенский
В этом имении он и скончался 2 февраля 1880 года.
Если можно сожалеть о том, что необыкновенный
экспериментальный талант А. А. Воскресенского не получил полного развития и
достойного его применения, начиная с 1842 г., то всё же и немногие
выполненные им исследования оставили глубокий след в науке. Уже
одного открытия хинона и теобромина достаточно, чтобы имя А. А.
Воскресенского навсегда осталось в истории химии.
Что же касается его педагогической работы, то польза,
принесённая ею делу создания многочисленных, вооружённых глубокими
научными познаниями кадров русских химиков, громадна и очевидна.
И не перевешивает ли эта польза того ущерба, который понесла наука
от его преждевременного отхода от личной экспериментальной
разработки теоретических вопросов химии!
Многие из его учеников своими работами и на научном, и на
практическом поприще прославили свои имена, а тем самым и имя своего
учителя, передавшего им и свои познания, и свои заветы упорной, не
останавливающейся перед препятствиями научной работы. Русские
химические школы Менделеева, Бекетова, Меншуткина и другие имели
своим истоком педагогическую работу А. А. Воскресенского, вполне
заслужившего прозвище «дедушки русской химии». Имена двух
«зачинателей самостоятельного направления русской химии» — Зинина и
Воскресенского — соединены Русским химическим обществом в премии,
учреждённой им в 1880 г. на средства, собранные по подписке среди
многочисленной уже к тому времени семьи русских химиков.
Главнейшие труды А. А. Воскресенского: О нафталине, «Liebig's Anualen»,
1838, № 26; О хиноне, там же, № 27; О теобромине, там же, 1842, № 41.
О А. А. Воскресенском: Менделеев Д. И., А. А. Воскресенский,
«Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона, Спб., 1892, т. 13; Ч е л и н ц е в В. В.
О дедушке русской органической химии А. А. Воскресенском, «Учёные записки
Саратовского университета», 1940, т. XV, в. 4; Е р о же, Первые русские химики и
основатели первых русских химических школ, Саратов, 1941.
ОЕ=^$?я=т

НИКОЛАИ НИКОЛАЕВИЧ
зинин
N.te (1812-1880)
ш
yMg ыдающийся химик-органик Николай Николаевич Зинин снискал
мировую славу синтезом анилина — одного из важнейших
органических веществ, являющегося исходным продуктом в производстве
огромного количества веществ многих отраслей промышленности.
Анилин лежит в основе производства
сложных органических красок,
лекарственных препаратов,
фотографических материалов и т. п.
Производством анилина заняты все
промышленные страны, и количество
получаемого анилина непрерывно
возрастает. Реакция, открытая Н. Н. Зи-
нкным, положила начало этим новым
отраслям промышленности.
Николай Николаевич Зинин
родился 25 августа 1812 года в городе
Шуше Елизаветпольской губернии.
Лишившись родителей, он с раннего
возраста остался на попечении двух
старших сестёр. Вскоре какая-то жестокая
эпидемия посетила Шушу. Одновременно заболели его сестры
и он сам. Сестры Н. Н. Зинина умерли, а мальчик перенёс
болезнь и остался совсем одиноким. Добрые люди отвезли его в
Саратов к дяде, который, приняв племянника, энергично взялся за его
воспитание. Н. Н. Зинин был отдан в гимназию. В гимназии мальчик
поражал учителей своими способностями к наукам, особенно к
математике и языкам. Он всегда шёл первым и среди своих товарищей
пользовался большим авторитетом. В старших классах он стал
увлекаться естествознанием, особенно ботаникой. Он совершал далёкие
— 284 —

Николай Николаевич Зинин
экскурсии, собирал растения и составлял гербарий. По окончании
гимназии дядя Н. Н. Зинина предполагал определить его в
Петербургский институт инженеров путей сообщения. Внезапная смерть дяди
помешала осуществлению этого плана. Стеснённый в средствах, Н. Н.
Зинин должен был оставить свои мечты о Петербурге и переехать в
Казань, где поступил в Казанский университет на математическое
отделение физико-математического или, как тогда называли, философского,
факультета. Преподавание на этом факультете находилось тогда на
очень высоком уровне. Среди профессоров были такие известные
учёные, как творец неевклидовой геометрии Н. И. Лобачевский, один из
основателей Казанской астрономической обсерватории И. М. Симонов,
известные учёные — математик М. Бартельс и астроном И. Литтров.
Благодаря блестящим способностям Н. Н. Зинин быстро
выдвинулся среди своих товарищей на первое место и уже при переходе со
второго курса на третий, который был и последним, получил золотую
медаль за успехи в науках. Казанский университет Н. Н. Зинин
окончил в 1833 г. со степенью кандидата и второй золотой медалью за
представленное им в факультет сочинение на тему: «О пертурбациях
эллиптического движения планет».
Выдающиеся способности Н. Н. Зинина к математическим наукам
обратили на себя внимание профессоров и ректора университета
Н. И. Лобачевского. Н. Н. Зинин был оставлен при университете для
подготовки к профессорской деятельности по математическим наукам, и
уже с ноября того же 1833 г. он стал репетитором по физике, а с 1834 г.
преподавателем аналитической механики, гидростатики и гидравлики.
В этом же полугодии факультет поручил Н. Н. Зинину и преподавание
астрономии взамен ушедшего в отпуск по болезни И. М. Симонова.
Позднее Н. Н. Зинин вместе с И. М. Симоновым начал вести регулярные
магнитные наблюдения.
Преподавательская деятельность молодого учёного, едва
достигшего 22 лет, была весьма успешной. Об этом свидетельствует
вынесенная Н. Н. Зинину Советом университета благодарность. Кроме наук
физико-математического цикла, Н. Н. Зинин в это же время продолжал
интересоваться естественными науками, в особенности зоологией,
энтомологией, анатомией. Имеются многочисленные свидетельства того, что
Н. Н. Зинин нередко давал своим коллегам по этим наукам ценные и
полезные советы.
В 1835 г. научный путь Н. Н. Зинина круто изменился: вместо
физико-математических наук Совет университета поручил ему
преподавание химии. Совет, видимо учитывая разносторонние дарования
Н. Н. Зинина, хотел поднять качество преподавания химии в
университете, которое в то время было неудовлетворительным.
Но ещё до этого назначения Н. Н. Зинин подал прошение о
допущении его к экзаменам на степень магистра физико-математических
наук и в 1835 г. приступил к их сдаче.
— 285 —

Николай Николаевич Зинин
После успешного окончания этих испытаний факультет предложил
Н. Н. Зинину тему магистерской диссертации: «О явлениях химического
сродства и о превосходстве теории Берцелиуса о постоянных химических
пропорциях перед химической статикой Бертоллета». Н. Н. Зинин написал
диссертацию на заданную тему в течение одного года и в октябре
1836 г., после её защиты, ему было присуждено звание магистра
естественных наук. В следующем году Н. Н. Зинин был утверждён адъюнктом
химии и вскоре после этого командирован на два года в Германию.
Позднее командировка Н. Н. Зинина была продолжена ещё на один год,
с предложением посетить Швейцарию, Францию и Англию и
познакомиться в этих странах с постановкой преподавания химии, физики и
особенно технологии.
В Берлине Н. Н. Зунин изучал математику и слушал лекции по
химии у известных учёных того времени — Митчерлиха и Розе.
Продолжая интересоваться и другими естественными науками, он слушал
лекции биолога И. Мюллера и занимался у физиолога и гистолога
Т. Шванна. Н. Н. Зинин интересовался также медициной, посещая для
этой цели клиники и лечебницы.
Из Берлина Н. Н. Зинин направился в Гиссен к химику Ю. Либиху.
Вначале Н. Н. Зинин не думал задерживаться в Гиссене, но,
познакомившись с Ю. Либихом и его лабораторией, изменил свои планы и в
течение целого года с необычайным увлечением и успехом работал в
лаборатории Либиха. Там он выполнил свои первые экспериментальные
работы на темы, относящиеся к изучению превращений так называемого
горькоминдального масла.
В конце своей заграничной командировки Н. Н. Зинин некоторое
время работал в Париже, посетил виднейшие лаборатории и заводы
Англии, Голландии и Бельгии.
В 1840 г. Н. Н. Зинин вернулся в Россию. После сдачи при
Петербургском университете докторантских испытаний он в январе 1841 г.
блестяще защитил докторскую диссертацию «О соединениях бензоила
и об открытых новых телах, относящихся к бензоиловому роду».
В этом труде Н. Н. Зинин разработал метод получения бензоила,
заключающийся в действии спиртового или водного раствора цианистого
калия на масло горьких миндалей (бензойный альдегид).
Весной 1841 г. Н. Н. Зинин вернулся в Казань и вскоре был
утверждён экстраординарным профессором, но не по кафедре химии,
которая к тому времени была занята, а по кафедре химической
технологии.
Одновременно он вёл преподавание органической химии и, кажется,
впервые в России читал отдельный курс аналитической химии.
К моменту возвращения Н. Н. Зинина из-за границы в Казанском
университете были созданы весьма благоприятные условия для
научных занятий по химии. К этому времени были закончены постройка и
оборудование новой химической лаборатории, здание которой проекти-
— 286 —

Николай Николаевич Зинин
ровалось и строилось известным архитектором Казанского
университета Коринфским, под непосредственным руководством ректора
университета, знаменитого математика Н. И. Лобачевского.
Одновременно с началом своей профессорской деятельности
Н. Н. Зинин энергично принялся за экспериментальные исследования,
которые менее чем через год принесли ему мировую славу. В 1842 г.
он открыл знаменитую реакцию превращения ароматических нитросо-
единений в аминосоединения. Первое сообщение о вновь открытой
реакции было напечатано в октябре 1842 г. в «Известиях Академии наук».
В нём описываются превращения нитронафталина и нитробензола
в соответствующие аминосоединения, которые Н. Н. Зинин назвал
первое «нафталидам», второе «бензидам». Вскоре академик Ю. Ф. Фриц-
ше показал, что «бензидам» Н. Н. Зинина и полученный им из
индиго анилин представляют одно и то же соединение. В дальнейшем для
бензидама Н. Н. Зинина до наших дней удержалось название
анилина.
Н. Н. Зинин очень скоро понял всё огромное значение открытой им
реакции и распространил свои исследования над восстановлением нитро-
соединений на динитро-ароматические соединения. В 1844 г. он
опубликовал вторую статью, в которой сообщил о получении им «семинафти-
лидама» (по современному нафтилендиамина) и «семибензидама» (по-
современному фенилендиамина). В следующем году Н. Н. Зинин
сообщил о получении им «бензаминовой» кислоты.
Этими тремя работами Н. Н. Зинин показал общность открытой им
реакции, которая с этих пор вошла в историю химии под названием
«реакции Зинина».
Позднее, несколько видоизменённая и приспособленная к
техническим условиям, реакция Зинина была перенесена французским
инженером-химиком Бешаном в промышленность. Реакция Н. Н. Зинина
положила начало развитию анилино-красочной промышленности.
Н. Н. Зинин осуществил также ряд других замечательных
превращений нитробензола. Так, при действии спиртовой щёлочи на нитробензол
был впервые получен азоксибензол; восстанавливая азобензол,
Н. Н. Зинин получил гидразобензол, а из последнего бензидин —
важнейший промежуточный продукт анилино-красочной
промышленности.
В 1847 г. Н. Н. Зинину была предложена кафедра химии в
Петербургской Медико-хирургической академии. По переезде в Петербург
Н. Н. Зинин около трёх лет потратил на организацию лаборатории,
которая до него находилась в весьма плачевном состоянии.
В Медико-хирургической академии ему пришлось читать все курсы
химии, т. е. неорганическую, органическую и аналитическую.
Ещё в 1853 г. Н. Н. Зинин верно оценил взрывные свойства
нитроглицерина, а во время Крымской кампании предложил Артиллерийскому
ведомству начинять гранаты вместо пороха нитроглицерином. Артил-
— 287 —

Николай Николаевич Зинин
лерийское отделение Военно-учёного комитета заинтересовалось
предложением Н. Н. Зинина и решило произвести на полигоне Волкова
поля соответствующие опыты. Н. Н. Зинин с энтузиазмом принялся за
трудное и опасное дело и собственноручно приготовлял в своей
лаборатории значительные количества нитроглицерина. Полевые опыты,
произведённые поручиком артиллерии В. Ф. Петрушевским, при
непосредственном участии Н. Н. Зинина, не дали, по причинам чисто
технического характера, вполне удовлетворительных и надёжных результатов,
но всё же эти опыты можно считать началом технического применения
нитроглицерина. Таким образом, честь введения в технику
нитроглицерина принадлежит Н. Н. Зинину, а не шведскому инженеру А. Нобелю,
вопреки общераспространённому мнению.
В 1855 г. Н. Н. Зинин был избран адъюнктом
Физико-математического отделения Академии наук. В мае 1858 г. последовало его
избрание экстраординарным, а в ноябре 1865 г. ординарным академиком по
технологии и химии. В 1874 г. Н. Н. Зинин полностью перешёл на
работу в Академию наук. Он был там деятельным членом самых
разнообразных комиссий и своими разносторонними познаниями приносил
большую помощь в развитии науки и образования в России. Самое
деятельное участие он принимал в постройке и организации новой
химической лаборатории Академии наук. Все химические исследования
последнего периода его жизни были выполнены в новой лаборатории
Академии наук, тогда как до этого большинство своих работ из-за
плохого оборудования и тесноты лабораторного помещения
Медико-хирургической академии он принуждён был производить в своей маленькой
домашней лабрратории.
В это время Н. Н. Зинин опубликовал ряд важных работ, в том
числе описал синтезы «ацетуреида» и «бензуреида» — первых
представителей неизвестного тогда класса органических соединений моно-
уреидов.
С начала семидесятых годов работы Н. Н. Зинина вновь
сосредоточиваются на соединениях, связанных так или иначе с группой горь-
коминдального масла. Он открыл способ превращения бензойного
альдегида в новое соединение — гидробензоин, который, в свою очередь, был
переведён в бензоин.
Затем он превратил бензоин в новый класс соединений, так
называемый дезоксибензоин, а из последнего через хлориды получил
ароматические углеводороды — стильбен и толан.
В конце 1867 г. и начале 1868 г. в Петербурге состоялся первый
Всероссийский съезд естествоиспытателей и врачей. На этом съезде
члены химического отделения съезда, по предложению Н. А. Меншут-
кина, поддержанному Д. И. Менделеевым и другими химиками,
постановили ходатайствовать перед правительством об учреждении «Русского
химического общества». Ходатайство было удовлетворено. Русское
химическое общество было утверждено 26 октября 1868 г.
— 288 —

Николай Николаевич Зинин
К первому заседанию в Общество записалось 47 человек, в том
числе Н. Н. Зинин.
На следующем заседании, состоявшемся 5 декабря 1868 г., он был
единогласно избран президентом Общества. В качестве президента
Общества Н. Н. Зинин нёс огромную и важную работу, председательствуя в
очередных заседаниях и участвуя в многочисленных комиссиях,
особенно по вопросам технических, химических изобретений и приложения
химии к промышленности.
По истечении пятилетнего срока полномочий он снова был выбран
президентом.
По окончании второго пятилетнего срока пребывания на посту
президента Общества, в 1878 г., по его просьбе он был освобождён от
несения высоких, но трудных обязанностей президента. В 1878 г. он
был единогласно избран почётным членом Русского химического
общества.
18 февраля 1880 года, на 68-м году жизни, Н. Н. Зинин скончался
от болезни почек.
Научные заслуги Н. Н. Зинина были признаны химиками всего
мира.
Знаменитый химик А. В. Гофман, получив сообщение о смерти
Н. Н. Зинина, выступил на заседании Немецкого химического общества
8 марта 1880 г. с речью.
«Сегодня, — начал он свою речь, — я должен сообщить собранию о
кончине одного из славных старейших химиков — личности, которая
имела значительное и продолжительное влияние на развитие
органической химии. Из письма А. М. Бутлерова на имя председателя нашего
общества узнали мы о смерти Н. Н. Зинина в Петербурге».
Свою речь А. В. Гофман закончил словами: «Если бы Зинин не
сделал ничего более, кроме превращения нитробензола в анилин, то и
тогда его имя осталось бы записанным золотыми буквами в истории
химии».
Русское химическое общество в ознаменование памяти Н. Н.
Зинина и другого выдающегося русского химика А. А. Воскресенского,
скончавшегося в том же году, учредило премию имени Н. Н. Зинина
и А. А. Воскресенского, которая и выдавалась в течение многих лет,
в четыре года один раз, за лучшие самостоятельные химические работы,
выполненные в России молодыми русскими химиками.
«Имя Зинина будут всегда чтить те, которым дороги и близки
к сердцу успехи и величие науки в России» (А. М. Бутлеров).
Главнейшие труды Н. Н. Зинина: Beitrage zur Kenntniss einiger Verbindungen
aus der Benzoylreihe, «Lieb. Annal.», 1839, XXXI; О соединениях бензоила и об
открытых новых телах, относящихся к бензоиловому роду, Спб.,1840; Описание некоторых
новых органических оснований, приготовленных действием сероводорода на соединения
углеводородов с азотистой кислотой, «Bull, scientif. de Г Acad, des sc. de St. Peters-
bourg», 1842, X; Ueber die Anisaminsaure, там же, 1854, XII; Ueber die kunstliche
— 289 —

Николай Николаевич Зинин
Bildung von aetherischem Senfol, там же, 1855, XIII; Sur quelques derives de la desoxy-
benzoine, там же, 1870, XV; Sur Pacide amarique et ses homologues, там же, 1877,
XXIV; О некоторых производных лепидена, «Журнал Русского физ.-хим. общества»,
1871.
О Н. Н. Зимине: Бородин А. П. и Бутлеров А. М., Николай
Николаевич Зинин, «Журнал Русского физ.-хим. общества», Спб., 1880, т. XII (приложен
список научных статей Н. Н. Зинина); Меншуткин Б. Н., Николай Николаевич
Зинин, Берлин — Петербург, 1921; Арбузов А. Е., Жизнь и научная деятельность
Николая Николаевича Зинина, «Успехи химии», 1943, т. XII, в. 2.
^^

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ
БУТЛЕРОВ
(1828—1886)
историю науки Александр Михайлович Бутлеров вошёл как
один из самых выдающихся теоретиков химии и блестящих
химиков-экспериментаторов. Он был творцом теории химического строения.
Он дал наиболее яркие её экспериментальные доказательства.
Александр Михайлович Бутлеров
родился 6 сентября 1828 года в
гор. Чистополе Казанской губернии.
Через одиннадцать дней после своего
появления на свет А. М. Бутлеров
лишился матери, и воспитание ребёнка
взяли на себя его дедушка и бабушка
Стрелковы. Раннее детство А. М.
Бутлеров провёл в глухом местечке —
деревне Подлесной Шантале, среди
лесной девственной природы. Хотя
деревня Подлесная Шантала
находилась всего лишь в нескольких
километрах от имения Бутлеровых, отец
Александра Михайловича не
принимал в воспитании сына почти никакого
участия. Воспитанием А. М. Бутлерова руководила, главным образом, его
тётка В. А. Стрелкова.
Восьми лет мальчик был отдан в частный пансион в Казани,
откуда был вскоре переведён в 1-ю Казанскую гимназию. Уже во время
пребывания в пансионе и гимназии А. М. Бутлеров стал увлекаться
химией. Наряду с этим он также интересовался собиранием коллекций
растений, бабочек и т. п.
В 1844 г., шестнадцати лет, А. М. Бутлеров поступил на
Камеральное отделение юридического факультета Казанского университета. Уже
— 291 —

Александр Михайлович Бутлеров
с первого года своего обучения в университете он начал заниматься
химией, обратив на себя внимание знаменитых профессоров химии
Казанского университета Н. Н. Зинина и К. К. Клауса. Не ограничиваясь
лабораторными занятиями по химии в университете, А. М. Бутлеров
с одобрения Н. Н. Зинина завёл свою домашнюю лабораторию и
приготовлял в ней весьма сложные препараты, например кофеин, изатин,
аллоксантин и многие другие.
Первые учителя А. М. Бутлерова — Н. Н. Зинин и К. К. Клаус —
были замечательными экспериментаторами, и несомненно, что под их
руководством Александр Михайлович уже на студенческой скамье
получил основательную лабораторную подготовку.
Университет А. М. Бутлеров окончил в 1849 г. со степенью
кандидата за сочинение, как это ни покажется странным, не по химии, а по
зоологии на тему «Дневные бабочки Волго-Уральской фауны». В 1850 г.
факультет и Совет университета вынесли решение об оставлении
А. М. Бутлерова в университете для подготовки к профессорскому
званию по кафедре химии. Постановление факультета по этому поводу
гласит следующее: «Факультет со своей стороны совершенно уверен,
что Бутлеров своими познаниями, дарованием, любовью к наукам и
к химическим исследованиям сделает честь университету и заслужит
известность в учёном мире, если обстоятельства будут
благоприятствовать его учёному призванию». Так же верил в дарования А. М.
Бутлерова и знаменитый Н. И. Лобачевский, исполнявший в то время
обязанности попечителя округа. Двадцатидвухлетнему А. М. Бутлерову было
поручено преподавание неорганической химии студентам I курса
естественного и математического отделений.
В феврале 1851 г. А. М. Бутлеров защитил магистерскую
диссертацию «Об окислении органических соединений» и вслед за этим был
избран адъюнктом по кафедре химии. В начале следующего года
А. М. Бутлеров напечатал свою первую экспериментальную работу
«О действии осмиевой кислоты на органические соединения». В 1854 г.
он блестяще сдал в Московском университете экзамен на степень
доктора химии, защитил диссертацию «Об эфирных маслах» и вскоре был
избран экстраординарным профессором Казанского университета.
После защиты докторской диссертации А. М. Бутлеров поехал из
Москвы в Петербург повидаться со своим учителем Н. Н. Зининым.
Эта встреча имела для него весьма важные последствия. Позже он
неоднократно говорил, что «непродолжительных бесед с Н. Н. Зининым
в это моё пребывание в Петербурге было достаточно, чтобы время это
стало эпохой в моём научном развитии». Вернувшись после этого
в Казань, А. М. Бутлеров деятельно принимается за расширение своего
научного кругозора. В 1857 г. он выехал в заграничную командировку.
В течение года он посетил все лучшие европейские лаборатории,
слушал лекции выдающихся химиков и общался с виднейшими
представителями западноевропейской химической науки.
— 292 —

Александр Михайлович Бутлеров
Большую часть своей командировки А. М. Бутлеров провёл во
Франции, где работал в лаборатории известного химика А. Вюрца,
основателя Парижского химического общества. Там он выполнил весьма
интересную работу, получив йодистый метилен действием алкоголята
натрия на йодоформ. Результаты этой работы были доложены А. М.
Бутлеровым Парижской академии наук. В Париже А. М. Бутлеров посещал
лекции крупнейших учёных того времени — Буссенго, Пелиго, Сен-Клер-
Девилля, Беккереля, Реньо, Баляра, Вюрца и других.
Во время пребывания в Германии А. М. Бутлеров посетил все лучшие
немецкие лаборатории. В Гейдельберге он познакомился с молодым
Кекуле, впоследствии знаменитым химиком. А. М. Бутлеров поехал за
границу не только с солидными знаниями химии и химической литературы,
но и с огромным запасом здоровой научной критики тех положений,
которые казались неправильными его молодому уму. Это был не просто
талантливый ученик, а зрелый, полный энергии учёный, жаждущий
разрешения многочисленных сложных и спорных вопросов теоретической
химии.
По возвращении в Казань А. М. Бутлеров в короткий срок
перестроил лабораторию и приступил к выполнению первоклассных
экспериментальных исследований. А. М. Бутлеров успешно продолжил свои
исследования над йодистым метиленом, полученным им в лаборатории
Вюрца.
При действии на йодистый метилен уксуснокислым серебром он
получил уксусный эфир метиленгликола, а при омылении эфира вместо
ожидаемого метиленгликола — полимер формальдегида, которому даёт
название «диоксиметилен». При действии на него аммиаком А. М.
Бутлеров получил сложное азотосодержащее соединение, так называемый
гексаметилентетрамин, позднее нашедшее под названием «уротропин»
обширное применение в медицине.
В 1861 г. А. М. Бутлеров делает замечательное в истории химии
открытие: при действии на диоксиметилен известкового раствора он
впервые путём синтеза получает сахаристое вещество, которому даёт
название «метиленитана».
Этим замечательным синтезом А. М. Бутлеров как бы завершает ряд
классических синтезов: Велер в 1826 г. синтезирует щавелевую кислоту,
в 1828 г. мочевину; Кольбе в 1848 г. синтезирует уксусную кислоту;
Вертело в 1854 г. синтезирует жиры и, наконец, Бутлеров в 1861 г.
синтезирует сахаристое вещество.
Уже этих кратко перечисленных открытий А. М. Бутлерова было
бы достаточно, чтобы его имя сохранилось в истории химии как
имя первоклассного синтетика. Однако эти исследования являются как
бы вступительными к его дальнейшей замечательной научной
деятельности. Одновременно с развёртыванием его таланта как
первоклассного экспериментатора в нём пробуждается гений
химика-теоретика,
— 293 —

Александр Михайлович Бутлеров
Уже в конце 1858 г. А. М. Бутлеров высказывает глубокие и
смелые идеи в той области теоретической химии, перед проблемами
которой в нерешительности и раздумье стояли признанные корифеи
западноевропейской науки.
Блестящие идеи английского химика Коупера и немецкого химика
Кекуле о четырёхвалентности углеродного атома и способности
углеродистых атомов образовывать углеродные цепи не находили
дальнейшего развития. И Коупер и Кекуле остановились как бы на
полпути.
Утверждение Жерара о невозможности формулами выразить
строение и связь атомов в молекуле продолжало господствовать в науке.
Коупер под ударами критики замолчал. Кекуле относительно рациональных
формул строения Коупера выразился таким образом: «Что касается
меня, то я придаю лишь второстепенное значение подобного рода
соображениям».
В это самое время А. М. Бутлеров, глубоко убеждённый в
реальности атомов, совершенно точно и определённо высказывает твёрдое
убеждение в возможности выражать формулами строение молекул
органических соединений. Он считает также возможным выяснять
строение молекул органических соединений не только при помощи
физических методов, но и методами изучения их химических
превращений.
К концу 1860 г. теоретические размышления А. М. Бутлерова
принимают вполне законченную форму. Во время второй заграничной
командировки в 1861 г. он вновь посещает все важнейшие научные центры
Европы.
19 сентября 1861 г. в Германии, на съезде немецких врачей и
натуралистов в г. Шпейере А. М. Бутлеров делает свой знаменитый
доклад «О химическом строении веществ». В нём он развивает новые
взгляды на строение органических соединений и впервые
предлагает ввести термин «химическая структура» или «химическое
строение», подразумевая под ним распределение сил химического
сродства или, иначе, связей отдельных атомов, образующих химическую
частицу.
Доклад А. М. Бутлерова был принят немецкими химиками очень
холодно. «Из всех тогдашних химиков, — пишет по этому случаю
В. В. Марковников, — только старик Гейнц и молодой приват-доцент
Эрленмейер вполне усвоили себе новые взгляды и стали применять их
в своих статьях. К ним скоро ещё присоединился Вислиценус». Это не
останавливает А. М. Бутлерова. По возвращении из-за границы в
Казань он пишет ряд статей, в которых более детально развивает своё
новое учение о строении органических соединений. В «Учёных записках
Казанского университета» (1862 г.) А. М. Бутлеров так формулирует
исходное положение своей теории строения: «Исходя из мысли, что
каждый химический атом, входящий в состав тела, принимает участие
— 294 —

Александр Михайлович Бутлеров
в образовании этого последнего и действует здесь определённым
количеством принадлежащей ему химической силы (сродства), я называю
химическим строением распределение действия этой силы, вследствие
которого химические атомы, посредственно или непосредственно влияя
друг на друга, соединяются в химическую частицу».
Для подтверждения своих теоретических положений он вновь
приступает к обширным экспериментальным исследованиям. Главным
результатом этих работ явился знаменитый бутлеровский синтез триметилкар-
бинола, первого представителя класса третичных спиртов. Этот синтез
положил начало бесконечному ряду синтезов, которые, модифицируясь
и трансформируясь, восходят до наших дней. Получение А. М.
Бутлеровым класса третичных спиртов, предсказанных теорией
химического строения, имело огромное значение для развития и признания
последней.
За первым синтезом последовал ряд исследований над механизмом
реакции получения третичных спиртов, в результате которых были
получены новые представители третичных спиртов.
Все эти работы имели фундаментальное значение для понимания
явлений изомерии органических соединений, т. е. явлений существования
химических соединений, состоящих из одинакового числа атомов одних
и тех же элементов, но обладающих тем не менее различными
химическими и физическими свойствами. Так, изучая свойства и превращения
триметилкарбинола, А. М. Бутлеров получил из него новый
углеводород, который он назвал изобутаном. Этот углеводород резко отличался
от ранее известного химикам углеводорода с тем же составом, так
называемого диэтила (т. е. нормального бутана). Таким образом, А. М.
Бутлеров впервые экспериментально доказал существование изомерии в ряду
углеводородов.
Чтобы в полной мере оценить значение этого открытия, надо
вспомнить, что существование явлений изомерии среди углеводородов в
то время признавалось далеко не всеми даже выдающимися
химиками.
В дальнейшем А. М. Бутлеров при отщеплении воды от
триметилкарбинола получил известный углеводород, названный им изобутиленом, и
показал, что он изомерен бутилену Де-Люиня. Изучая отношение изобути-
лена к крепкой серной кислоте, А. М. Бутлеров открыл реакцию
полимеризации изобутилена. Это замечательное исследование А. М. Бутлерова
являлось как бы преддверием в область высокомолекулярных
соединений.
Все эти классические работы А. М. Бутлерова не только укрепили
теорию химического строения, но и положили начало ряду синтезов,
имеющих огромное значение как в теоретическом, так и в практическом
отношениях.
Факт изомерии химических веществ нашёл естественное
объяснение в теории химического строения. Основой этой теории является
— 295 —

Александр Михайлович Бутлеров
признание химической структуры — определённого распределения
химической силы.
Если два вещества одинакового состава и молекулярного веса
отличаются порядком сцепления атомов, то хотя они и будут иметь
одинаковую химическую формулу состава, они будут иметь различные
физико-химические свойства. Наличие изомерии углеводородов,
экспериментально открытое А. М. Бутлеровым, было блестящим подтверждением
его теории химического строения.
Как мы знаем теперь, изомерия не является каким-то редким
явлением. Чем сложнее состав вещества, тем больше изомеров оно имеет.
Для сложных белковых веществ количество теоретически возможных
изомеров измеряется миллионами. Факт изомерии находит наглядное
изображение в так называемых структурных формулах, в условной
форме рисующих различное сцепление атомов в изомерах. Таковы,
например, структурные формулы упомянутых выше нормального бутана и
изобутана, найденного А. М. Бутлеровым:
СН3
сн2—сн2 — сн2 — сн3 сн3 — сн — сн2
нормальный бутан изобутан
Здесь С — означает атом углерода, Н — атом водорода, а чёрточка
символизирует химическую связь. В обоих случаях число атомов
углерода и водорода одинаково.
В этот же период наивысшего подъёма своего творчества
А. М. Бутлеров написал свой знаменитый учебник «Введение к
полному изучению органической химии». Первый выпуск этого учебника
вышел на русском языке в 1864 г. Всё издание было окончено в 1866 г.
Этот учебник имел огромное значение для распространения нового
учения среди химиков. Вслед за появлением «Введения» на русском языке
последовал его перевод на немецкий язык, чрезвычайно
способствовавший распространению среди немецких химиков новой теории химического
строения.
Напряжённая умственная работа и лабораторные занятия сильно
утомили А. М. Бутлерова. Для поправления своего здоровья он в 1867 г. в
третий раз отправляется за границу.
В мае 1868 г. А. М. Бутлеров, по представлению Д. И. Менделеева,
был избран ординарным профессором Петербургского университета на
кафедру химии, освободившуюся после ухода А. А. Воскресенского.
А. М. Бутлеров дал своё согласие на переход в Петербургский
университет. Совет Казанского университета в ознаменование высоких научных
заслуг А. М. Бутлерова 22 февраля 1869 г. избрал его своим почётным
членом и постановил поместить в профессорской читальне его портрет,
исполненный масляными красками.
В начале 1869 г. А. М. Бутлеров переехал в Петербург. Первый
год своего пребывания там он, кроме выполнения своих преподаватель-
296 —

Александр Михайлович Бутлеров
ских обязанностей, был занят устройством лаборатории. С присущей
ему энергией А. М. Бутлеров наладил в ней производство ряда
экспериментальных работ, являющихся по существу продолжением его
казанских работ.
В марте 1870 г. он был избран адъюнктом академии, в следующем
году экстраординарным академиком, а в 1874 г. ординарным
академиком. Одновременно А. М. Бутлеров состоял профессором Высших
женских курсов и принимал горячее участие в развитии и укреплении
высшего женского образования в России.
Вместе с развитием экспериментальных работ А. М. Бутлеров
продолжал совершенствовать создание своего гения — теорию химического
строения. На эту тему им были написаны статьи: «Современное значение
теории химического строения» (1879 г.) и «Химическое строение и теория
замещения» (1882 и 1885 гг.).
В последний период своей академической и научной
деятельности А. М. Бутлеров ослабил лабораторные занятия и всё чаще и чаще
стал обращаться к обдумыванию труднейших проблем
теоретической химии.
А. М. Бутлеров с совершенно исключительной интуицией предугадал
грядущие этапы развития химической науки. Достаточно привести здесь
замечательные мысли А. М. Бутлерова относительно постоянства
атомов и атомных весов элементов. В своей последней статье «Основные
понятия химии» (1886 г.) А. М. Бутлеров говорит: «Я ставлю вопрос: не
будет ли гипотеза Проута при некоторых условиях вполне истинной?
Поставить такой вопрос значит решиться отрицать абсолютное
постоянство атомных весов, и я думаю, действительно, что нет причины
принимать такое постоянство. Атомный вес будет для химика, главным
образом, не чем другим, как выражением того весового количества материи,
которое является носителем известного количества химической энергии...
Но мы хорошо знаем, что при других видах энергии её количество
определяется совсем не одной массой вещества: масса может оставаться
без изменения, а количество энергии тем не менее меняется,
например, вследствие изменения скорости. Почему же не существовать
подобным изменениям и для энергии химической, хотя бы в известных
пределах».
Эти слова А. М. Бутлерова являются поистине пророческими; в них
мы узнаём прообраз не только учения об изотопах и изобарах, но и
основы современных нам представлений об отношении между материей и
энергией.
Столь же глубоки и проникновенны мысли А. М. Бутлерова
относительно явлений тавтомерии химических соединений, мысли, которые
были высказаны значительно раньше Ван-Лаара и формулированы точнее
и яснее его.
Гениальный теоретик химии, блестящий экспериментатор, А. М.
Бутлеров был в то же время выдающимся общественным деятелем. Чуткий,
— 297 —

Александр Михайлович Бутлеров
отзывчивый ко всему высокому, прогрессивному, А. М. Бутлеров не мог
оставаться в стороне от общественной жизни. Весь погружённый в
разрешение сложнейших проблем химии и свои лабораторные занятия,
А. М. Бутлеров свой отдых отдавал общественному служению. С момента
переезда из Казани в Петербург А. М. Бутлеров делается одним из
самых влиятельных и деятельных членов Русского физико-химического
общества. После смерти Н. Н. Зинина он в 1880 г. был избран
президентом Общества и состоял в этом звании три года. В 1883 г. А. М.
Бутлеров, видимо чувствуя признаки сердечной болезни, несмотря на просьбы,
не дал согласия на новые выборы. Русское физико-химическое общество
выбрало его своим почётным членом и навсегда внесло его имя в списки
членов Общества.
С 1871 г. А. М. Бутлеров состоял членом Вольного экономического
общества. Особенно известна и плодотворна его деятельность в этом
Обществе в деле развития в стране рационального пчеловодства. Труд
А. М. Бутлерова по пчеловодству «Пчела» был издан Обществом.
Общество присудило А. М. Бутлерову за эту работу почётную награду.
Особенно большим успехом пользовалась его брошюра «Как
водить пчёл».
А. М. Бутлеров охотно читал популярные публичные лекции на темы,
имеющие непосредственное отношение к вопросам чисто практического
характера; таков, например, известный цикл его лекций «О воде», «О
светильном газе» и другие.
Кипучая научная и общественная деятельность А. М. Бутлерова
оборвалась внезапно. Всегда жизнерадостный, открытый и
общительный, А. М. Бутлеров производил на всех впечатление человека,
обладающего цветущим здоровьем. При его крайне умеренном образе жизни
казалось, что ещё многие годы он мог бы служить науке и родине. Но
судьба решила иначе. 17 августа 1886 года Александр Михайлович
почувствовал себя плохо. Совершенно неожиданно для окружающих он после
нескольких часов страданий скончался.
Яркую характеристику А. М. Бутлерова дал Дмитрий Иванович
Менделеев. В своём представлении Александра Михайловича
Бутлерова на кафедру химии Петербургского университета Д. И. Менделеев
писал:
«А. М. Бутлеров один из величайших русских учёных. Он русский
и по учёному образованию, и по оригинальности трудов. Ученик
знаменитого нашего академика Н. Н. Зинина, он сделался химиком не в
чужих краях, а в Казани, где и продолжает развивать самостоятельную
химическую школу. Направление учёных трудов А. М. Бутлерова не
составляет продолжения или развития идей его предшественников, но
принадлежит ему самому. В химии существует бутлеровская школа, бутле-
ровское направление».
Главнейшие труды А. М. Бутлерова: Важнейшие статьи по теории строения:
Einiges uber die chemische Struktur der Korper (доклад на 16 съезде нем. естествот
— 298 —

Александр Михайлович Бутлеров
испытателей в 1861 г. в Шпейере), «Zeitschrift fur Chemie», 1861; Ueber die Verwand-
schaft der mehraffinen Atome, там же, 1862, и также: «Учёные записки Казанского
университета», 1862; Ueber die verschiedene Erklarungsweise einiger Talle von Isomerie,
там же, 1863; Ueber die systematische Anwendung des Princips der Atomigkeit zur
Prognose von Isomerie und Metameriefallen, там же, 1864; О современном значении
теории химического строения, «Журнал Русского физ.-хим. общества», 1879;
популярные работы: Основные понятия в химии, М., 1886; Пчела, её жизнь и правила
толкового пчеловодства, 1871 (несколько изданий).
О А. М. Бутлерове: Памяти А. М. Бутлерова, «Журнал Русского физ.-хим.
общества», 1887, т. XIX (статьи Н. Меншуткина, А. Зайцева, Г. Густавсона, В. Мар-
ковникова); Речи в память Бутлерова (сборник), Казань, 1887; Петров С. Г., Отец
русского рационального пчеловодства Александр Михайлович Бутлеров, M.t 1925;
Каблуков И., А. М. Бутлеров, как общественный деятель по распространению
знаний по рациональному пчеловодству, Л., 1929.

ДМИТРИИ ИВАНОВИЧ
МЕНДЕЛЕЕВ
(1834—1907)
Дмитрию Ивановичу Менделееву принадлежит заслуга открытия
одного из основных законов естествознания — периодического закона
химических элементов. В своём труде «Основы химии» он впервые обобщил
и систематизировал огромное число разрозненных химических фактов и
наблюдений, заложив фундамент
здания современной химической науки.
Периодический закон был и
продолжает оставаться исходной точкой для
тысяч и тысяч новых химических и
физических исследований во всей
современной химии.
Обладая кипучей инициативой,
огромной трудоспособностью, глубокими
знаниями в самых разнообразных
областях химии, физики, техники и
других наук, Д. И. Менделеев целиком
отдавал себя служению своей родине
и своему народу. В своих
многочисленных трудах он дал полную смелых
замыслов программу использования
лриродных богатств и индустриализации нашей страны. Он с полным
правом может быть назван провозвестником и отцом химизации
отечественной промышленности и сельского хозяйства.
В годы творческой деятельности Д. И. Менделеева Россия делала
лишь первые робкие шаги по пути использования своих природных
богатств. Д. И. Менделеев страстно желал поднять отечественную науку и
промышленность и благосостояние народа. В своих многочисленных
печатных трудах и проектах он остро ставил задачу превращения нашей
страны в экономически независимую индустриальную державу. Теория
— 300 —

Дмитрий Иванович Менделеев
и практика, наука и жизнь, слово и дело были у Д. И. Менделеева едины
и нераздельны.
Жизнь и научные труды Д. И. Менделеева, этого гиганта
человеческой мысли и воли, с каждым годом привлекают всё возрастающее
внимание культурного человечества и оказывают всё большее влияние на
развитие химических и физических наук.
Дмитрий Иванович Менделеев родился 8 февраля 1834 года в
Сибири, в г. Тобольске в семье директора местной гимназии. Он был в семье
семнадцатым ребёнком. Его отец в год рождения Дмитрия
Ивановича ослеп на оба глаза, вследствие чего должен был оставить
службу и перейти на скудную пенсию. Воспитание детей и все
материальные заботы о многочисленной семье целиком легли на плечи
матери — Марии Дмитриевны, энергичной и умной женщины, которая для
улучшения материального положения семьи взяла на себя управление
стекольной фабрикой своего брата в 25 километрах от Тобольска.
Семи лет Д. И. Менделеев поступил в гимназию, Учился он
удовлетворительно, кроме языков, особенно латыни, по которой часто
получал «единицы» и «нули»; наоборот, к математике, физике и истории
он проявлял большой интерес. В 1848 г. сгорел стекольный завод,
которым управляла Мария Дмитриевна Менделеева, и семья переехала
в Москву, к брату матери. Так как Тобольская гимназия, которую
Д. И. Менделеев окончил в 1849 г., принадлежала Казанскому, а не
Московскому округу, то по правилам того времени он не был принят
в Московский университет. Лишь после долгих хлопот и помощи
товарища отца он поступил в закрытое учебное заведение —
Петербургский педагогический институт, на физико-математический
факультет, дав обязательство по окончании курса прослужить 8 лет по
назначению начальства.
В 1854 г., когда Д. И. Менделееву было всего 20 лет, появилась
его первая печатная работа о составе минералов ортита и пироксена.
В 1855 г. Д. И. Менделеев окончил институт с золотой медалью. Врачи
посоветовали ему уехать из Петербурга ввиду слабости его здоровья.
Дмитрий Иванович переселился в Симферополь, а потом в Одессу,
где работал в качестве учителя гимназии. В 1859 г., после защиты
диссертации на степень магистра на тему «Об удельных объёмах», он
уехал за границу в двухгодичную научную командировку. В Гейдель-
берге Дмитрий Иванович работал у выдающихся физико-химиков того
времени Бунзена и Кирхгофа, провёл исследование над
капиллярностью, расширением жидкостей и температурой абсолютного кипения.
Там он впервые установил существование критической температуры
кипения жидкостей. За границей Д. И. Менделеев напечатал несколько
выполненных им лабораторных исследований и познакомился с рядом
крупных иностранных учёных. По возвращении в Петербург он
погрузился в кипучую педагогическую, исследовательскую и литературную
работу.
—301 —

Дмитрий Иванович Менделеев
В 1863 г. Д. И. Менделеев получил место профессора
Петербургского практического технологического института, а с 1866 г. —
Петербургского университета, где читал лекции по органической,
неорганической и технической химии. Кроме того, он преподавал и в других
учебных заведениях, среди которых следует отметить Владимирские
женские курсы. Д. И. Менделеев принял живейшее участие в
организации известных Бестужевских женских курсов.
В 1865 г. Д. И. Менделеев защитил диссертацию на степень доктора
химии на тему «О соединениях спирта с водой».
В 1869 г. он открыл периодический закон, выпустив знаменитый
труд «Основы химии», выдержавший затем многочисленные издания на
русском, английском, немецком, французском и других языках.
Борьба реакционной так называемой «немецкой школы» за
ведущее место в Российской академии наук сказалась при выборах в
Академию наук в 1880 г., когда Д. И. Менделеев был забаллотирован и
академиком был избран посредственный химик Бейльштейн. Этот факт
вызвал многочисленные протесты со стороны общественных и научных
кругов России.
В 70—90-х годах Д. И. Менделеев изучал нефтяные,
каменноугольные и железные месторождения России и Пенсильванские
нефтяные залежи в Америке. На основании своих поездок и детального
изучения сырьевой и топливной базы России он опубликовал ряд технико-
экономических исследований и статей о необходимости подъёма
отечественной каменноугольной, нефтяной и металлургической
промышленности, намечая многочисленные и смелые мероприятия скорейшей
реализации своих проектов. В тот же период он проводил
многочисленные исследования по сжимаемости газов, по сопротивлению жидкостей,
изучал растворы, занимался метеорологией и вопросами
воздухоплавания. В связи с последними работами, желая исследовать верхние слои
атмосферы, Д. И. Менделеев в 1887 г., используя подъём воздушного
шара для наблюдения солнечного затмения, поднялся один и полностью
выполнил программу исследования. Полёт на воздушном шаре в то
время являлся рискованным, особенно при отсутствии специалиста-
пилота, которого Д. И. Менделеев в последний момент перед подъёмом
попросил остаться на земле, так как выяснилось, что из-за дождя шар
намок и не мог поднять двух пассажиров. Подобная смелость была
проявлена Д. И. Менделеевым и в других случаях, когда дело
касалось науки.
В 1890 г., после 23 лет преподавания, Д. И. Менделеев вынужден
был покинуть любимый им Петербургский университет вследствие
конфликта с министром народного просвещения Деляновым,
отказавшимся во время студенческих волнений принять переданную Менделеевым
петицию студентов.
Между тем труды Д. И. Менделеева получают широкое признание
со стороны иностранных научных кругов: его приглашают в Лондон для
— 302 —

Дмитрий Иванович Менделеев
прочтения Фарадеевской лекции, избирают членом многочисленных
иностранных академий, обществ, премируют почётными званиями и
медалями. Д. И. Менделеев был избран почётным членом Американской,
Ирландской и Югославской академий наук, Дублинского королевского
общества; действительным членом Лондонского королевского общества,
Эдинбургского королевского общества; Римской, Бельгийской, Датской,
Чешской, Краковской и других академий наук. Многочисленные
иностранные университеты — Кембриджский, Оксфордский, Геттингенский,
Принстонский и другие — избрали его почётным доктором. Он был избран
также почётным членом нескольких десятков других иностранных
обществ.
После ухода из университета Дмитрий Иванович сосредоточился,
главным образом, на технических и экономических вопросах, ведя
одновременно научную и большую литературную работу; он сделал попытку
издавать газету под названием «Подъём» для освещения путей
культурного и промышленного подъёма России. Но издание газеты ему не
было разрешено. Д. И. Менделеев принимает активное участие в издании
Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, редактируя в нём
химико-технический и промышленный отделы и выступая в качестве
автора ряда статей. В 1898 г. он был назначен хранителем (управляющим)
Главной палаты мер и весов. Работу этого учреждения он поставил на
исключительно большую высоту и впервые организовал в нём большую
научно-исследовательскую работу.
В последние годы своей жизни Д. И. Менделеев выпустил
«Заветные мысли» и ряд статей, в которых высказался о важнейших проблемах
народного хозяйства и культуры.
В 1906 г. вышла его книга «К познанию России», содержащая
многочисленные мысли Д. И. Менделеева о путях дальнейшего развития
отечественного народного хозяйства. В течение трёх месяцев эта книга
была переиздана несколько раз.
2 февраля 1907 года, 73 лет от роду, Дмитрий Иванович Менделеев
умер от воспаления лёгких.
Литературное наследие Д. И. Менделеева огромно. Оно содержит
431 печатную работу, из которых 40 посвящено химии, 106 — физико-
химии, 99 — физике, 22 — геофизике, 99 — технике и промышленности,
36 — экономическим и общественным вопросам и 29 — другим темам.
Приблизительно две трети статей и трудов были посвящены
оригинальным научным и техническим работам и одна треть — литературным и
обзорным работам и учебным пособиям.
Главным делом жизни Д. И. Менделеева, навеки обессмертившим
его имя, было создание периодической системы химических элементов.
Открытие периодического закона было величайшим обобщением всего
эмпирического материала в химии. Периодический закон показал, что
все химические элементы закономерно связаны между собой. Если
элементы расположить в последовательности возрастания их атомных весов,
— 303 —

Дмитрий Иванович Менделеев
как это сделал Д. И. Менделеев, то оказывается, что они периодически,
через правильные промежутки, проявляют сходные свойства. Этим было
впервые показано, что всё многообразие химических элементов и их
соединений в природе образует стройную систему, причём свойства
элементов закономерно зависят от их атомного веса или же, как было
установлено позднее, от их атомного номера. Известные во время работ
Д. И. Менделеева 64 химических элемента он расположил в виде
таблицы, которая была названа таблицей Менделеева.
ПЕРИОДИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ЭЛЕМЕНТОВ
||
1
2
3
Г
5
Г
7
О-
1
и
ш
IV
V
vt
VU
ш
IX
! Х
ГРУППЫ ЭЛЕМЕНТОВ
I
Водород
1,008
Литни
6,940
Na "
к .•
Калии
39.096
Медь
6Д57
Рцоидии
85,41
V Ля
Серебро *
10788
Cs "
цезий
132.91
Золото
'97.2
! *7
а
?е 4
бериллии
9.02
2М3?Гии
са 20
Кальции
40,08
Г Zn
Цинк
65.31
Sr M
Стронции
»7,63
*8 Cd
Ковмий
иг.'»!
барий
137,3»
Ртут» ч
200.61
Радии
1226.05
ш
iop |
\0,82
4лк>мииии
26,97
Sc 21
Скандий
45.10
31 Ga
Галлии
69,72
V 39
Иттрии
88.92
49, In
Индии
.Nf,76
La, »*
Лантан
138.92
Таллий
20ь39
Ас "
Дктиний
(227J
rv
6 С
Утлероо
12,010
J* Si
кремний
2Я.06
TL »
Титон
47.90
32 бе
Германий
72.60
Zr 40
Цирконий
91,22
Олоео
Ш.70
Hf п
Гафнии
178,6
? РЬ
Свинец
207.2»
Th 90
Горий
232.12
V j
Дзот
1^,001
15 р
Фосфор
30,91
V 23
ванадий
50,95
Мишьяк
74 91
Nb "
Ниобии
П ..91
?' Sb
Сиркма
121,76
Та 73
Тонтал
180.81
в Bi
висмут
209 00
Pa "
Пиощкгинии
2Л
VI
» 0
Кислоро!
16.000
V6 s
Ctpa
32 06
Сг Г"
Хром
52 01
3* Se
Селен
78.96
Мо"
МолиОЗен
95 95
" Те
Вольфрам
183,92
84 Ро
Полонии
12W)
и 9Z
Ураи
238 0?
VD
Фтор
14.00
,? С!
Хлор
JS.«.S7
Мп 25
Марганец
5403
? Вр
Бром
79,916
Ma ?
Мазурии
53, J
иод
IZ6.9?
Re ."
Рении
186.3»
15
vm
Fe 2б
железо
55,8Ь
Со "
Кобальт
58,9«.
Ni 28
Никель
5».*9
Ru Г*
Рутении
101.7
Радии
102.91
Папладии
106 7
Os .»
Осмии
¦190.2
Ir 77
Иридий
193,1
Pt 1!
Плагина
195.23
0 |
Нег 2!
Гелии
ь.ооз \
Неон
20,183
^ргон
39.94 <»Г
Кг *Ч
Криптон
83.7 г
Хе 5*
К*енон
'31.3
Радон
222 1
| * ЛАНТАН ИДЫ 58-71
Се »
[!<гО,«Э
Тербии
['59.2
Рг »
[Лразооии
!l<*0 92
Диспрозии
!62Л*
Nd" №
НеоЗми
Но "
Гольмии
103.5
6)
Ег "
Зреий
167.2
Sm «
Самарии
150 чз
Tu §9
Тулии
1в9>
Ей и
! Европии
152 0
\ иттербий
!>7Э,0<.
Cd "
Гадолинии
156.9
Ср "
Кассиопеи
'_7.^99_
Периодическая система элементов Д. И. Менделеева.
На помещённой здесь таблице изображена периодическая система
в современном виде, который мало отличается от данного Д. И.
Менделеевым. В эту таблицу включены также 28 химических элементов,
открытых после Д. И. Менделеева, и внесены некоторые уточнения атомных
весов. Теперь известно 96 элементов (элементы: нептуний, плутоний,
америций и кюри в таблице не указаны). В каждой вертикальной группе
таблицы расположены сходные между собой элементы в порядке
возрастания их атомного веса; атомный вес указан под символом элемента,
порядковый номер — над его названием.
В каждом горизонтальном ряду слева направо расположены
элементы по возрастающему атомному весу и одновременно по
возрастающей положительной валентности от 1 до 7 и убывающей до нуля
отрицательной валентности.
— 304 —

Дмитрий Иванович Менделеев
Периодический закон не только установил чёткую систему
взаимозависимости физических и химических свойств веществ, но и дал
Д. И. Менделееву возможность предсказать открытие ряда новых, до
того времени неизвестных, элементов, предопределив их свойства.
В течение ряда последующих лет исследователи открыли все недоста-
вавшие в периодической системе элементы (галлий, скандий, германий
и другие), полностью подтвердив предсказания Д. И. Менделеева.
На основании периодического закона Д. И. Менделеев внёс ряд
исправлений в величины атомного веса и данные о свойствах
некоторых элементов, которые до этого не вызывали сомнений. Вычисленные
на основе закона Менделеева атомные веса индия, бериллия, титана,
церия, урана и платиновых металлов оказались правильными, а
полученные до этого экспериментальные данные оказались неверными.
Предсказание новых элементов и исправление атомных весов известных
ранее элементов на основании периодического закона были подлинным
триумфом Д. И. Менделеева.
Открытие явления радиоактивности в XX в. резко изменило
представления о строении атомов, показав их сложность — наличие в их
составе ядер и электронов. Атомные ядра, в свою очередь, оказались
сложными образованиями, состоящими из протонов и нейтронов. Из
комбинаций этих частиц состоят атомы всех элементов.
Спектроскопия, рентгеноскопия и квантовая механика позволили построить
модели атомов. Далее последовало открытие изотопии элементов, т. е.
наличия у одних и тех же элементов разных атомов, отличающихся по
массе и энергии, открытие искусственной радиоактивности,
возможности деления атомов и взаимных превращений элементов. В настоящее
время найдены в природе и искусственно синтезированы около 700
разновидностей атомов химических элементов, из которых около 380
искусственно-радиоактивных. Эти открытия явились подлинной революцией
в наших представлениях о строении и свойствах вещества. Они
углубили и развили закон Менделеева. В новом виде каждая колонка
таблицы Менделеева включает, кроме атомного веса и порядкового номера,
также число электронов атома и другие характеристические
константы.
Новые исследования физиков и химиков объяснили, почему
свойства атомов изменяются периодически, в соответствии с ростом их
атомного номера, т.е. в зависимости от величины заряда
ядра. Периодичность оказалась результатом электронного строения
атомов.
Периодический закон послужил и продолжает служить путеводной
звездой творческих исканий в области химических, физических,
геологических, технических и других наук. Принцип периодичности после
формулировки закона Менделеева был перенесён на изучение
разнообразных природных явлений и свойств, которые могли бы более глубоко
осветить природу и строение вещества.
— 305 —

Дмитрий Иванович Менделеев
Открытием периодического закона Д. И. Менделеев опроверг
господствовавшее до него слепое преклонение перед голым опытом,
эмпирикой, исправил и, где нужно, отступил от экспериментальных данных,
подвергнув глубокой критике прежние формально-логические системы.
Периодический закон, как общий закон природы, глубоко диалектичен.
Энгельс в «Диалектике природы» писал, что «Менделеев, применяя
бессознательно гегелевский закон о переходе количества в качество,
совершил научный подвиг, который смело можно поставить рядом с
открытием Леверрье, вычислившего орбиту ещё неизвестной планеты
Нептуна». Эта оценка открытия Д. И. Менделеева теперь, после его
75-летней проверки и развития, должна быть значительно усилена.
Открытие Леверрье дало науке и человечеству гораздо меньше, чем
великое открытие Д. И. Менделеева, значение которого с каждым
годом всё усиливается.
Непосредственно и тесно связанными с периодическим законом
являлись «Основы химии», о которых Д. И. Менделеев писал:
«Основы» — любимое моё дитя, в них моё прозрение, мой опыт педагога, мои
задушевные мысли». В «Основах химии» действительно воплощено
столько творческого, обобщающего, критического и направляющего
мысль к новым исканиям, что, несмотря на 75-летний их возраст
(1868—1870 гг.), эта книга и сейчас остаётся трудом, изучение
которого является совершенно необходимым для каждого химика,
независимо от возраста, опыта и специализации. В ней Д. И. Менделеев
заложил самые основы химического мышления, без которого нельзя
стать настоящим химиком-исследователем и преобразователем
природы. Периодический закон и «Основы химии» открыли новую эпоху
не только в химии, но и во всём естествознании, оказав большое
влияние также на материалистические обобщения в различных областях
естественных и философских наук.
К числу своих крупнейших работ сам Д. И. Менделеев относил
ещё «Исследование упругости газов» и «Понимание растворов, как
ассоциаций». Приступив к изучению свойств газов, он обнаружил
несовершенство применявшихся до него методов исследования, разработал
несколько новых приборов, смело перешёл к изучению разреженных
газов в более высоких слоях атмосферы и внёс много нового в
метеорологию. Убедившись в том, что высокие слои атмосферы являются
«великой лабораторией погоды», Д. И. Менделеев изучил теоретические
основы воздухоплавания и, как упоминалось выше, поднялся в 1887 г.
на аэростате для исследования верхних слоев атмосферы. За
совершение зтого полёта Д. И. Менделеев удостоился медали Французского
общества воздухоплавания. Ближайший сотрудник Д. И. Менделеева,
позднее академик, Д. П. Коновалов писал: «В области
воздухоплавания Менделеев провёл большую теоретическую работу, в которой
также ищет прежде всего «основы». Его труд «О сопротивлении
жидкостей и воздухоплавание» (1882), по мнению знаменитого русского учё-
— 306 —

Дмитрий Иванович Менделеев
ного, отца русской авиации профессора Н. Е. Жуковского, является
«капитальной монографией по сопротивлению жидкостей, которая и
теперь (1909 г.) может служить основным руководством для лиц,
занимающихся кораблестроением, воздухоплаванием или баллистикой».
Взгляды Д. И. Менделеева на растворы как на химические
соединения между растворённым веществом и растворителем с
изменяющимися соответственно составу свойствами и образованием
определённых гидратов в своё время, в связи с бурными успехами теории
электролитической диссоциации Аррениуса и работами Вант-Гоффа,
оспаривались многими крупными исследователями. Однако
позднейшие работы в этой области подтвердили наблюдения и выводы
Д. И. Менделеева о том, что гидраты существуют не только в твёрдом
состоянии, но и в растворах. Развитая и расширенная химическая
теория растворов Д. И. Менделеева, согласованная с физическими
теориями (элетролитической диссоциации, осмотического давления и др.),
известная ныне химикам под названием «сольватнои» теории, теперь
служит прекрасным дополнением к «физическим» теориям.
Работая над теорией растворов, Д. И. Менделеев собрал и привёл
к одинаковым условиям громадное количество (238 пар веществ!)
опытных данных других исследователей, полученных в самых
различных условиях. Он глубоко прокритиковал и математически
обработал их, вывел ряд формул, выражающих зависимость между удельным
весом и составом растворов.
Теоретические работы и собранные Д. И. Менделеевым данные
оказали неоценимую услугу лабораторной и заводской практике. Он
предложил известную формулу теплотворной способности топлива,
которая ныне вошла в учебники. Эта формула даёт возможность
вычислять теплотворную способность по анализу водорода, кислорода
и азота в топливе.
Несмотря на то, что Д. И. Менделеев любил подыматься к
вершинам «истин самих по себе в их абсолютной чистоте» (из предисловия
Менделеева к 8-му изданию «Основ химии»), его трепетная мысль,
десятки его крупных трудов были посвящены изучению новых путей
развития русской промышленности и сельского хозяйства. Для него
никогда не существовало противопоставления теоретической науки и
науки прикладной. Он постоянно заботился об издании различного
рода технических руководств, справочников, энциклопедий,
способствующих развитию отечественной промышленности.
Заглядывая в будущее, Д. И. Менделеев ясно видел в нефти
драгоценное сырьё для получения большого количества весьма нужных
органических продуктов. В связи с этим он бросает великие слова:
«топить нефтью — топить ассигнациями». Он ставит задачу
использования природных газов.
«Наука и промышленность — вот тут мои мечты!» — писал
Д. И. Менделеев. Ещё в молодости он заинтересовался горно-рудным
— 307 —

Дмитрий Иванович Менделеев
делом, позднее сельским хозяйством и фабрично-заводской
промышленностью, трудолюбиво и детально изучая технику и экономику этих
отраслей. В 1863 г. он приступил к изучению нефтяного дела в Баку.
На протяжении многих лет с перерывами он разрабатывал вопрос
о происхождении нефти, в результате чего выдвинул оригинальную
теорию неорганического образования нефти через карбиды металлов.
Изучая условия добычи и химической переработки нефти, он наметил
перспективы развития кавказской нефтяной промышленности. Он
страстно пропагандировал необходимость всемерного развития добычи
и химической переработки нефти. Уже тогда Д. И. Менделеев
предложил устройство нефтепроводов из Баку к Чёрному морю, которое
было реализовано лишь после его смерти. Для морского и речного
транспорта нефти он предложил применение нефтеналивных судов,
ныне также вошедших в практику.
Д. И. Менделеев изучает каменноугольную промышленность, едет
в Донецкий бассейн, предлагает срочно строить новые железные
дороги, сделать судоходным Донец, сильно развить в Донецком бассейне
железную промышленность и пр. Он издал свои труды «Будущая сила,
покоящаяся на берегах Донца», «Мировое значение каменного угля в
Донецком бассейне» и другие, в которых пропагандирует неотложную
необходимость энергетического и химического использования углей
Донецкого бассейна и многочисленных других месторождений России,
в том числе Подмосковных, Кузнецких, Алтайских, Якутских,
Кавказских (Тквибульских) и других.
Через несколько лет Д. И. Менделеев заинтересовался
железорудной промышленностью Урала. Он выезжает с магнитологами для
сбора материалов «о связи между местонахождением железной руды
и магнитными аномалиями». В результате командировки появляется
отчёт «Уральская железная промышленность в 1899 г.», в котором
Д. И. Менделеев ставит проблему Кузнецкого бассейна и предлагает
ряд экономических мероприятий для развития металлургии на
Востоке. В 1900 г. он выдвинул задачу «прямого получения железа и
стали из руды, обходя чугун», и сейчас ещё волнующую умы
металлургов.
В 1887 г. Д. И. Менделеев впервые выдвинул идею подземной
газификации каменного угля; на неё затем обратил внимание и
поддержал Владимир Ильич Ленин. «Настанет, вероятно, со временем даже
такая эпоха, что угля из земли вынимать не будут, а там в земле
сумеют его превращать в горючие газы и их по трубам будут
распределять на далёкие расстояния» — писал Д. И. Менделеев в 1897 г.
В настоящее время подземная газификация изучается Академией наук
СССР и специально организованным трестом «Подземгаз», ведущим
ряд крупных опытных работ в нескольких районах.
Пытливый ум Д. И. Менделеева интересуется агрохимией,
применением удобрений, качеством сельскохозяйственной продукции и т. п.
— 308 —

Дмитрий Иванович Менделеев
Для проведения сельскохозяйственных опытов с удобрениями он
приобрёл имение «Боблово» в Ярославской губернии и на протяжении
нескольких лет изучает эффективность различных видов удобрений,
разрабатывает методику полевых опытов, обрабатывает результаты
других опытов и опубликовывает их в «Трудах Вольного
экономического общества», пропагандируя на заседаниях и в докладах
применение фосфорных, азотных, калийных, известковых и органических
удобрений. Учениками и научными сотрудниками Д. И. Менделеева в
этой области являлись ставшие потом знаменитыми Тимирязев и Гу-
ставсон. О ведении сельского хозяйства в своём имении сам
Д. И. Менделеев писал: «Введено было многополье, хорошее, даже
обильное удобрение, заведены были машины и устроено было правильное
скотоводство, чтобы использовать луга и иметь свои удобрения».
В течение нескольких лет Д. И. Менделеев увеличил урожай ржи почти
в 2,5 раза. Профессора Петровской сельскохозяйственной академии
привозили студентов смотреть хозяйство Д. И. Менделеева.
На основе сельскохозяйственных и экономических исследований
Д. И. Менделеев высмеивал мальтузианство, говоря, что «уже ныне
миллион людей для своей жизни нуждается в количестве земли во много
раз меньшем, чем это было за 200 лет тому назад, а через 200 лет им
нужно ещё много меньше земли... Пессимизму не должно быть места».
Красной нитью через многочисленные статьи и высказывания
Д. И. Менделеева проходит мысль о взаимной связи и взаимном
благотворном воздействии друг на друга сельского хозяйства и
промышленности. Он говорил, что «заводские, промышленные предприятия
не враги, как хотят утверждать многие, а истинные союзники или родные
братья сельскохозяйственной промышленности».
Выдвигая и изучая новые промышленные и сельскохозяйственные
проблемы, Д. И. Менделеев широко применял математическую
обработку данных и статистические методы, ставя исследование проблемы
комплексно — с учётом всей совокупности научных, технических,
экономических и географических моментов. Отсюда — его глубокая
постановка проблем северных морских путей сообщения (путь на Дальний
Восток через Ледовитый океан, через Арктику), аэронавигационных
сообщений, орошения почв Нижней Волги, поиски «центра
поверхности и населённости России» и т. п. На основе глубокого анализа
Д. И. Менделеев пришёл к выводу, что «центр населённости двигается
в сторону благодатного юга и обильного землёй востока». Мы являемся
теперь свидетелями и участниками завоевания Арктики, северных
земель, широкого развития воздушных сообщений и перемещения
индустриальных центров на восток.
Для того чтобы охарактеризовать оригинальный и остроумный
подход Д. И. Менделеева к решению некоторых научных задач, можно
привести случай с выяснением им состава бездымного пороха. Не
будучи специалистом в области взрывчатых веществ, он тем не менее не
— 309 —

Дмитрий Иванович Менделеев
побоялся взяться за решение этой задачи. По поручению Морского
министерства Д. И. Менделеев был командирован во Францию с
заданием выяснить состав бездымного пороха. Французские власти
предоставили ему возможность ознакомиться с заводом бездымного пороха,
но отказались сообщить ему его состав. В связи с тем, что завод имел
отдельную железнодорожную ветку, Д. И. Менделееву приходит в
голову мысль изучить опубликованные статистические отчёты
железнодорожных перевозок сырья и продуктов на этот завод и на основе
расчётов сделать вывод о составе пороха. Таким образом, он определил
количество целлюлозы, серной и азотной кислот эфира, потребное
для производства пироколлодия. По возвращении в Россию Д. И.
Менделеев проверил свои расчёты опытами в университетской лаборатории.
Продукт выдержал все испытания, и вскоре его начали производить
в заводском масштабе.
В кратком очерке почти невозможно охватить исключительное
разнообразие тематики и областей знания, в которых работал и
которыми владел Д. И. Менделеев. К тому, что перечислено выше, можно
было бы прибавить ещё его исследования в области методики
измерения и взвешивания, его блестящие работы в области взрывчатых
веществ, астрономические, кристаллографические и минералогические,
математические, педагогические, исторические, социологические и даже
искусствоведяеские сочинения. В качестве примера многообразия его
интересов можно привести ряд его устных и печатных выступлений
против классицизма в гимназическом образовании, его страстную борьбу
со спиритизмом, его выступления о судебной экспертизе, его большой
экономический труд «Толковый тариф», его критическую статью по
поводу картины Куинджи и т. п.
Увлекательный лектор, Д. И. Менделеев заражал своих
слушателей глубочайшим интересом и любовью к науке и технике. Вспоминая
последнюю лекцию Д. И. Менделеева в университете, академик
А. А. Байков говорит: «...в аудитории воцарилось глубокое молчание, и
в двери показалась величавая фигура Менделеева, немного сутуловатая;
длинные седые волосы, ниспадавшие с головы до самых плеч, седая
борода окаймляли его серьёзное и задумчивое лицо. Сосредоточенно
смотрели проникновенные глаза. Я до сих пор не могу забыть того, что
тогда произошло. Казалось, здание готово было обрушиться от грома
приветствий, возгласов, рукоплесканий, это была гроза, это был
ураган... По мере того, как это происходило, Менделеев хмурился всё
больше и больше, махал обеими руками, чтобы прекратить приветствия
и успокоить аудиторию... Он неотразимо действовал на всех и
привлекал умы и сердца всех, кому с ним приходилось встречаться».
Д. И. Менделеев был энтузиастом науки, обладающим неуёмной,
всё преодолевающей трудоспособностью, преисполненным оптимизма и
смелости. В воспоминаниях жены Д. И. Менделеева — Анны
Ивановны — описывается, как Д. И. Менделеев, увлёкшись работой, часто не
— 310 —

Дмитрий Иванович Менделеев
спал по нескольку ночей подряд и был весьма строг к использованию
своего времени. Наряду с этим Д. И. Менделеев любил живопись,
музыку, увлекался художественной литературой, в частности
приключенческими романами Жюль Верна, и в качестве отдыха занимался
физическим трудом — клеил шкатулки, чемоданы, переплетал книги.
Несмотря на участие в промышленной работе и огромные услуги,
которые Д. И. Менделеев оказывал промышленному развитию страны не
только научной помощью, но и заботой о привлечении новых
капиталов, сам он отказывался от личного участия в каких-либо предприятиях
в качестве пайщика или сотрудника (что ему неоднократно
предлагали), желая сохранить независимое положение и возможность
заниматься общегосударственными вопросами отечественной
промышленности.
Д. И. Менделеев был революционером в науке. Он ненавидел
схоластику и метафизику.
Д. И. Менделеев явился автором самых передовых открытий и
предложений в области науки и техники, индустриализации страны,
планирования хозяйства, сторонником производственной кооперации,
борцом против рутинёрства и «классицизма», горячим поборником
женского равноправия, не раз оказывавшимся в оппозиции к представителям
царского правительства.
Время нередко стирает или покрывает тенью величественные
образы прошлого. Творения Д. И. Менделеева с течением времени светят
нам всё ярче. Его труды вдохновляют и указывают пути бесчисленным
старым и молодым исследователям. В честь Д. И. Менделеева
установлены премии Академии наук СССР за выдающиеся работы по
химии и физике. Его имя носит Всесоюзное химическое общество. Его
именем названо несколько лучших высших и средних химических
учебных заведений. В честь его собираются всесоюзные съезды по чистой
и прикладной химии.
Образ гениального учёного и патриота Дмитрия Ивановича
Менделеева будет всегда звать к новым творческим исканиям и дерзаниям.
Главнейшие труды Д. И. Менделеева: О соединении спирта с водой, Спб.,
1865 (докторская диссертация); Основы химии, ч. 1—2, Спб., 1869—1871 [12-е издание
(4-е посмертное), т. I—II, М.—Л., 1934]; О сопротивлении жидкостей и о
воздухоплавании, Спб., 1880; Об опытах над упругостью газов, Спб., 1881; Исследование водных
растворов по удельному весу, Спб., 1887; Толковый тариф, Спб., 1891—1892, в. 1—3;
Заветные мысли, Спб., 1903—1905 (в четырёх выпусках); Попытка химического
понимания мирового эфира, 1905; К познанию России, Спб., 1906 (4-е изд., 1912); Труды
по метрологии, Л.—М., 1936; Сочинения, Л., 1937, т. I [содержит следующие труды:
Изоморфизм в связи с другими отношениями кристаллической формы к составу
(кандидатская диссертация); Удельные объёмы (магистерская диссертация); Положения
избранные для защищения на степень магистра химии; О связи некоторых
физических свойств тел с их химическими реакциями], Л., 1934, т. II (Избранные сочинения;
Периодический закон); Л., 1934, т. III (Избранные сочинения: Исследование водных
растворов по удельному весу); Л., 1937, т. IV (Растворы; содержит докторскую дис-
— 311 —

Дмитрий Иванович Менделеев
сертацию «О соединении спирта с водой»); Л., 1939, т. VI (Газы); Периодическая
система элементов, М., 1942. К учению о промышленности, 1902. Программа
сельскохозяйственных опытов с удобрениями (Труды Вольного экономического общества, 1866,
т. IV, вып. II).
О Д. И. Менделееве: Семейная хроника в письмах матери, отца, брата, сестёр,
дяди Д. И. Менделеева, Спб., 1908; Менделеева А. И., Менделеев в жизни,
М., 1928; Ч у г а е в Л. А., Дмитрий Иванович Менделеев. Жизнь и деятельность,
Л., 1924; О з а р о в с к а я О. 3., Д. И. Менделеев, М., 1929; Младенцев М. Н.,
Д. И. Менделеев (Жизнь и работа), М.—Л., 1937; Младенцев М. Н. и
Т и щ е н к о В. Е., Дмитрий Иванович Менделеев. Его жизнь и деятельность, т. I,
ч. 1 и 2, М.—Л., 1938; Васецкий Г. С, Мировоззрение Д. И. Менделеева, «Советская
наука», 1938, № 3; Данилевский В. В., Д. И. Менделеев и Урал, Свердловск,
1944; Первухин М. Г., К 75-летию периодического закона Д. И. Менделеева,
М., 1944; Кондратович Р. А., Д. И. Менделеев (Опыт библиографии), М.—Л.
1934; Дмитрий Иванович Менделеев. Указатель литературы под общей редакцией
М. Н. Попова, М., 1941. X л о п и н В. Г., Превращение элементов и периодический
закон, «Успехи химии», № 3, 1944: Капустинский А. Ф., Три четверти
века периодического закона Д. И. Менделеева, «Химическая промышленность», № 2—3,
1944; Ферсман А. Е., Периодический закон Менделеева и его значение в
естествознании, «Вестник АН СССР», № б, 1944, Иоффе А. Ф., Физический смысл
периодической системы, «Вестник АН СССР», № б, 1944.
—ишш«—

ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ
МАРКОВНИКОВ
Ч*> (1838—1904)
<М* ладимир Васильевич Марковников был первым и наиболее
талантливым из учеников знаменитого русского химика А. М. Бутлерова.
Острый аналитический ум В. В. Марковникова вместе со способностью
к синтезу и широким обобщениям, наблюдательность и
экспериментальное мастерство позволили
ему в самый короткий срок стать
не только лучшим учеником
А. М. Бутлерова, но и
соратником его по углублению идеи
химического строения органических
соединений.
Владимир Васильевич
Марковников родился 22 декабря
1838 года в деревне Черноречье
близ Нижнего-Новгорода. Отец
его был офицером батальона,
стоявшего в Черноречье. Вскоре
после рождения В. В.
Марковников был перевезён отцом
Василием Васильевичем Марковнико-
вым в село Ивановское Княгининского уезда Нижегородской
губернии, где и протекло всё детство В. В. Марковникова. После того как
научился грамоте, он очень скоро перешёл к самостоятельному чтению
и читал всё, что попадалось под руку, — от «Еруслана Лазаревича»,
«Битвы русских с кабардинцами» до руководства по тактике, которое
лежало неразрезанным на столе у отца.
Среднее образование Владимир Васильевич получил в
Нижегородском Александровском дворянском институте. В 1856 г. В. В.
Марковников, по окончании института, поступил на Камеральное отделение
— 313 —

Владимир Васильевич Марко в никое
юридического факультета Казанского университета. Значительную
часть курсов юридического цикла, как, например, государственное
право, политическую экономию и статистику, финансы и пр., камералисты
слушали наравне с юристами. В то же время они изучали технологию,
сельское хозяйство и химию. «Камеральный факультет, — вспоминал
В. В. Марковников, — дал мне основы для изучения и понимания
явлений в области экономической и промышленной, чего совершенно не
дал бы мне факультет естественный, и этими основами мне нередко
приходилось пользоваться».
На третьем курсе В. В. Марковников приступил к практическим
занятиям в химической лаборатории и одновременно начал слушать
лекции по химии А. М. Бутлерова, только что вернувшегося из
заграничной командировки. Лекции и практические занятия у А. М. Бутлерова
произвели на В. В. Марковникова сильное впечатление и определили
весь его дальнейший жизненный путь. В связи с возникновением новых
идей и взглядов, развиваемых А. М. Бутлеровым, В. В. Марковников,
с согласия Бутлерова, издаёт литографированный курс лекций, читанных
Бутлеровым по органической химии.
В I860 г. В. В. Марковников окончил университет со степенью
кандидата по камеральному отделению. По представлению А. М.
Бутлерова он был оставлен при университете и в том же году назначен
лаборантом при химической лаборатории. В то время как учитель,
создавая свою теорию химического строения, совершает переворот в
химии, его ученик — В. В. Марковников стремится исторически
обосновать необходимость новых взглядов и доставить им всё новые и новые
экспериментальные обоснования. В. В. Марковников пишет статью
«К истории учения о химической структуре» и работает над изомерией
масляных кислот, предсказанной теорией строения. Изомерами в
химии называются сложные вещества, построенные из одних и тех же
элементов, обладающие одинаковым молекулярным весом, но при всём
том обладающие различными физическими и химическими свойствами.
Чем сложнее состав вещества, тем больше изомеров его может
существовать. Теория строения даёт возможность предсказать, сколько
таких изомеров может быть. Чтобы проверить выводы теории строения,
необходимо было получить как можно больше предсказываемых ею
изомеров. В. В. Марковников поэтому и занялся получением изомеров
кислот.
В 1862 г., ввиду болезни А. М. Бутлерова, В. В. Марковникову
было поручено чтение неорганической, а в следующем году и
аналитической химии. Уже в 1863 г. В. В. Марковников сдал экзамен
на магистра химии, а через два года представил и блестяще
защитил магистерскую диссертацию «Об изомерии органических
соединений».
После этого В. В. Марковников был командирован на два года за
границу.
— 314 —

Владимир Васильевич Марко в никое
В. В. Марковников слушал лекции в Гейдельбергском и
Берлинском университетах и работал в лаборатории Г. Кольбе в Лейпциге.
В отличие от других практикантов Лейпцигской лаборатории он был
на особом положении, и руководитель лаборатории Г. Кольбе величал
его не иначе, как Herr Doktor. Это отнюдь не обусловливалось
формальной стороной — наличием у него учёного звания, а тем, что
В. В. Марковников приехал за границу со сложившимися взглядами и
по многим основным вопросам органической химии стоял выше
заграничных химиков. В лаборатории Кольбе и других знаменитостей он
постоянно спорил с химиками и в том числе с Кольбе; споры эти
оканчивались далеко не в пользу немецких учёных.
В своих воспоминаниях В. В. Марковников так рисует состояние
теоретической органической химии в Германии: «Моё положение в
лаборатории Кольбе, — пишет он, — было несколько иное, чем всех
остальных. Уже три года, как я был магистром и работал на
собственные темы. Уже в первый год по приезде в Германию д убедился, что
Казанская лаборатория в теоретическом отношении далеко опередила
все лаборатории Германии, курсы же лекций были слишком
элементарны. Не особенно много также пришлось пользоваться и
практическими указаниями профессоров, и если я остался в германских
лабораториях, то лишь потому, что за границей вся жизнь сложена так, чтобы
время тратилось более производительно».
Выполняя экспериментальные исследования о строении и свойствах
изомасляной и оксиизобутириновой кислот, В. В. Марковников вместе
с тем был увлечён разработкой идеи о взаимном влиянии атомов в
химических соединениях, представлявшей замечательное углубление
теории химического строения.
В 1867 г. заграничная командировка В. В. Марковникова была
продолжена на полгода, и он воспользовался этим для более широкого
ознакомления с западноевропейской химической промышленностью.
С этой целью в августе 1867 г. В. В. Марковников посетил Всемирную
выставку в Париже.
В это же время он был избран Советом Казанского университета
доцентом по кафедре химии. Не дожидаясь конца командировки,
В. В. Марковников вернулся в Казань и приступил к преподаванию
химии, заменив уехавшего в заграничную командировку А. М.
Бутлерова.
Весною 1869 г. В. В. Марковников блестяще защитил в Казанском
университете свою знаменитую докторскую диссертацию «Материалы
по вопросу о взаимном влиянии атомов в химических соединениях».
Диссертация В. В. Марковникова по-новому поставила коренные
вопросы теоретической химии. Возникнув на основе теории химического
строения, теория взаимного влияния атомов в химических соединениях
выдвинула вопрос об изучении внутреннего механизма химических
реакций. Если теория строения стремится раскрыть порядок располо-
— 315 —

Владимир Васильевич Марковников
жения атомов в химических соединениях, то теория влияния
раскрывает процессы сочетания атомов друг с другом. Структурная теория
предсказывает, сколько изомеров может иметь данное химическое
соединение. Теория взаимного влияния атомов устанавливает, какой
именно из возможных изомеров получится при данных условиях опыта,
какое направление примет химическая реакция в данных условиях.
Это достигается благодаря тому, что она рассматривает процессы
тончайших внутримолекулярных перемещений атомов. Теория
взаимного влияния атомов делает химию динамической.
Взаимные отношения теории строения и теории влияния В. В.
Марковников выразил в посвящении своего труда А. М. Бутлерову: «Я
считаю наиболее приличным посвятить свой небольшой труд Вам, мой
многоуважаемый наставник, так как проводимые в нём мысли суть
дальнейшее развитие того, что было установлено Вами. И если в нём
заключается что-либо новое, то появление этого было бы невозможно
без основ, положенных Вами».
Само влияние атомов в химических соединениях В. В.
Марковников считал проявлением сил химического сродства, подчёркивая вместе
с тем, что это вовсе не то сродство, которое мы наблюдаем при
взаимодействии свободных атомов. «Химическая натура сложного
вещества, — писал В. В. Марковников, — определяется натурой и
количеством составных частей, химическим строением его частицы и
взаимными влияниями атомов, входящих в эту частицу».
Основной закон влияния В. В. Марковников формулирует так:
«Как скоро какой-либо элемент соединяется с другим, то он получает
способность соединяться преимущественно с тем же элементом или
близким к нему по химическому характеру, если только он в этом
случае способен вообще к дальнейшему соединению... Характер
элементов в соединениях обусловливается не только элементами,
связанными с этим непосредственно, но также и теми, которые удерживаются
с ним в одной химической системе только посредством какого-либо
многоатомного элемента».
На основе этой общей закономерности В. В. Марковников
устанавливает ряд частных закономерностей или, как он говорил, «правил»,
дающих конкретную картину порядка наложения атомов в процессах
замещения и дающих возможность предвидеть, какие из теоретически
возможных изомеров получаются в каждом данном случае.
Таким образом, диссертация В. В. Марковникова не просто
объясняла конечный продукт реакций, но открывала химикам пути
точного научного предсказания течения химических реакций.
А. М. Бутлеров, который был первым оппонентом на диспуте, дал
диссертации В. В. Марковникова самую высокую оценку и, принимая
во внимание её исключительное теоретическое значение, выразил
пожелание, чтобы труд В. В. Марковникова был переведён на один из
иностранных языков. В ответ на это В. В. Марковников гордо заявил:
— 316 —

Владимир Васильевич Марко в никое
«Если высказываемые здесь мысли представляют интерес, то желающие
могут пользоваться этим русским сочинением».
Вскоре после защиты докторской диссертации В. В. Марковников,
в связи с переходом А. М. Бутлерова в Петербург, получил в своё
заведывание лабораторию и чтение всех курсов.
В мае 1869 г. он был избран Советом университета экстраординарным
профессором, а в марте 1870 г. ординарным профессором по кафедре химии.
В Казани В. В. Марковников оставался недолго. Уже в конце
1871 г. он получил предложение Совета Новороссийского
университета занять кафедру химии.
В течение 1871—1873 гг. В. В. Марковников работал в
Новороссийском университете в Одессе, а затем после долгих колебаний принял
предложение перейти в Москву.
Причина колебаний В. В. Марковникова была понятна: в Одессе он
имел прекрасно устроенную лабораторию, в то время как в Московском
университете имелась лишь старая химическая лаборатория,
построенная ещё в 1838 г. В. В. Марковников предвидел, что придётся
положить немало трудов для приведения лаборатории в состояние,
пригодное для осуществления его обширных научных замыслов. Он полагал,
что для правильной постановки преподавания и научных исследований
в Московском университете наиболее целесообразным выходом
являлась постройка нового здания химической лаборатории. Однако прошло
почти пятнадцать лет, прежде чем это осуществилось. Открытие новой
химической лаборатории состоялось 14 сентября 1887 г. С переходом
в Москву В. В. Марковников вдохнул новую жизнь как в дело
преподавания химии в Московском университете, так, в особенности, и в дело
организации научных исследований.
В преподавании и постановке практических занятий и научных
работ по органической химии В. В. Марковников поставил на
первый план самостоятельную работу студента и молодого научного
работника.
Систему своих педагогических приёмов В. В. Марковников нередко
выражал в таких афоризмах: «Никогда не следует тискать в рот
жареных голубей» или: «Следует пускать студента на глубокое место:
кто выплывает, значит будет толк». Молодые научные работники —
студенты должны были самостоятельно разбираться в иностранных
химических журналах и принимать самостоятельные решения при
выполнении тех или иных заданий их руководителя. Эти нововведения не
замедлили скоро сказаться самым положительным образом. В
лаборатории В. В. Марковникова появилось много молодых людей,
жаждущих работать по химии. Лаборатория В. В. Марковникова была
первой русской лабораторией, открывшей свои двери женщинам. В числе
первых работ, вышедших из Московской лаборатории Марковникова,
была работа Ю. В. Лермонтовой «О получении нормального бромистого
пропилена».
— 317 —

Владимир Васильевич Марковников
Наряду с экспериментальными исследованиями В. В. Марковников
продолжает развивать свои теоретические представления, впервые
изложенные им в докторской диссертации. Он устанавливает порядок
присоединения галоидоводородных кислот к соединениям с двойной
связью, формулируя свои обобщения в известном всем химикам
«правиле Марковникова».
С начала девяностых годов В. В. Марковников приступает к новому
обширному циклу экспериментальных исследований — систематическому
изучению состава русских кавказских нефтей. Любопытно отметить,
что это новое направление в научной деятельности В. В.
Марковникова вначале не встретило сочувствия среди некоторых русских
химиков, выражавших сожаление по поводу того, что он занялся нефтями
и, таким образом, «изменил чистой химии». Сам же В. В. Марковников
считал, что подобного рода научные исследования входят в обязанность
русского учёного-натуралиста. «Мне всегда было непонятно, — говорил
он, — почему наши натуралисты не хотят выбрать для своих
исследований такой научный вопрос, материалом для которого служила бы
русская природа. Тогда бы мы не были свидетелями того, что Россия
изучалась прежними нашими профессорами и
академиками-иностранцами, да и теперь нередко изучается приезжими
иностранцами».
Первая работа В. В. Марковникова и В. Н. Оглоблина по
изучению кавказских нефтей, под заглавием «Исследование кавказской
нефти», была напечатана в журнале Русского химического общества
в 1881 г. С этого времени до конца своих дней В. В. Марковников не
переставал главное внимание в своей научной деятельности уделять
изучению химии кавказских нефтей. В 1883 г. В. В. Марковников и
В. Н. Оглоблин представили в физико-математический факультет
Петербургского университета обширную статью «Исследование
кавказской нефти», представляющую собою сводку всех работ,
произведённых по этому вопросу в лаборатории Московского университета. В этой
статье авторы приходят к выводу, что главная часть кавказской
(бакинской) нефти не менее чем на 80% состоит из углеводородов, по
предложению В. В. Марковникова названных «нафтенами».
Существенную часть нефти, по исследованиям В. В. Марковникова, составляют
кислородные соединения частью кислотного, частью нейтрального
характера. Эта работа В. В. Марковникова и В. Н. Оглоблина была
удостоена Русским химическим обществом премии профессора Ильенкова.
Большая заслуга В. В. Марковникова заключается также в том, что
для выяснения положения нафтенов в ряду других классов
органических соединений он выделил из кавказской нефти большое число
индивидуальных соединений и изучил их физические и химические
свойства. Одновременно для выяснения строения нафтенов он синтезировал
большое число различных представителей полиметиленового ряда. При
этом им были разработаны многие оригинальные методы синтезов как
— 318 —

Владимир Васильевич Марковников
углеводородов полиметиленового ряда, так и их производных, например
циклических кетонов, нафтеновых кислот и т. п.
В 1892 г. В. В. Марковников опубликовал вторую большую статью
под названием: «Нафтены и их производные в общей системе
органических соединений». В этой статье он расширяет понятие нафтенов и
указывает, что такие природные соединения, как, например, кверцит,
инозит, терпены и их производные, принадлежат к группе нафтенов.
Там же он впервые высказывает мнение, что кроме нафтенов,
представляющих производные гексаметилена, возможно существование
циклов с большим и меньшим числом углеродных атомов в цикле.
Таким образом, В. В. Марковниковым был определённо поставлен
вопрос, не будут ли найдены в нефти углеводороды иных циклов, кроме
шестичленного. Статьи под общим заглавием «Исследования в области
циклических соединений» печатались В. В. Марковниковым до самых
последних дней его жизни.
В 1893 г. В. В. Марковников в связи с исследованиями кавказской
нефти предпринимает интересную работу по синтезу семичленного
кольца, что ему блестяще удаётся осуществить. При сухой перегонке
кальциевой соли пробковой кислоты он получил циклический кетон субе-
рон с семью углеродами в цикле, который был затем превращен в
углеводород суберон.
В 1899 г. В. В. Марковников приходит к очень важному выводу
о возможном присутствии в кавказской нефти метил-пентаметилена —
выводу, который позднее блестяще подтвердился.
За выдающиеся исследования в области изучения кавказских неф-
тей Международный нефтяной конгресс присудил В. В. Марковникову
в 1900 г. золотую медаль.
По отзыву знаменитого итальянского химика Станислао Канницаро,
В. В. Марковников обогатил «чистую науку новым типом углеродистых
соединений, которые всегда будут связаны с именем Вл. Марков-
никова».
В. В. Марковников не был учёным, замкнутым в своей
специальности. Его интересовали вопросы минеральной химии и геологии. Он
живо интересовался вопросом нахождения глауберовой соли в
приволжских соляных озёрах и вопросом о происхождении таких озёр.
Летом 1881 г. В. В. Марковников предпринимает на свои средства
поездку на юго-восток России, где подробно знакомится с положением
русской соляной промышленности в связи с уничтожением акциза.
В 1884 г. В. В. Марковников предпринимает вторую поездку на соляные
озёра Астраханской губернии, на этот раз по поручению
Министерства государственных имуществ, результаты которой были
опубликованы в Горном журнале, в статье под заглавием: «Поездка в
Астраханскую губернию и на Кавказ для исследования горьких и соляных
озёр». Позднее В. В. Марковников пишет и печатает в «Записках»
Пятигорского бальнеологического общества большой доклад «О происхож-
— 319 —

Владимир Васильевич Марковников
дении соляных озёр в Южной России и, в частности, озера Тамбукан».
Одновременно с изучением вопроса о происхождении соляных
озёр Владимир Васильевич производит массу анализов солей и рапы.
Наряду с большой научной работой В. В. Марковников вёл
обширную общественную деятельность. Он постоянно повторял: «Учёным
можешь ты не быть, а гражданином быть обязан». Свои огромные
знания в области химии и химической промышленности он старался вынести
далеко за пределы лабораторных стен.
В актовой речи, произнесённой в 1880 г., В. В. Марковников
указывал на необходимость тесной связи науки с промышленностью для
их обоюдного преуспевания. Не случайно, что ряд учеников В. В.
Марковникова с большим успехом работал на химических заводах,
нефтяных промыслах, ситценабивных, красильных и многих других
фабриках. «Никакое знание в стране, — говорил В. В. Марковников, — не
может прогрессировать, а наоборот, будет постоянно оставаться
предметом роскоши, если не будет находить себе применение в жизни народа».
Он радовался, видя, что его ученики работали на фабриках и заводах,
успешно конкурируя с технологами и устанавливая таким образом связь
между промышленностью и чистой наукой. Указывая на необходимость
развития отечественной химической промышленности, В. В. Марковников
говорил: «Представим себе, что Россия вступила в войну с своими
западными соседями. Привоз морской и сухопутный как сырых, так и
обработанных химико-красильных продуктов совсем прекратится... Мы
отказываемся изобразить ту картину бедствий, в которой очутится тогда вся
наша промышленность».
В. В. Марковников был активным деятелем в деле
распространения и популяризации науки и технических знаний. Он являлся
одним из учредителей Московского отделения Русского технического
общества, в котором принимал самое деятельное участие, состоя
председателем химико-технической группы. В 1884 г. по инициативе
В. В. Марковникова при физическом отделении Общества любителей
естествознания, антропологии и этнографии была организована
химическая комиссия, позднее преобразованная в самостоятельное отделение.
В течение 18 лет (за исключением двухлетнего перерыва) В. В.
Марковников состоял председателем химического отделения. По его инициативе
при Обществе были организованы так называемые «Ломоносовские
заседания». В связи с исполнившимся 150-летием основания первой в
России Ломоносовской химической лаборатории В. В. Марковников
организовал при Обществе ряд заседаний, посвященных М. В. Ломоносову и
истории развития химии в России.
Результатом этого общественного начинания явился знаменитый
«Ломоносовский сборник», представляющий собою важнейший
документ по истории развития русских химических кафедр и лабораторий.
Во время русско-турецкой войны 1877—1878 гг. В. В. Марковников
развил исключительно интенсивную деятельность по организации сани-
— 320 —

Владимир Васильевич Марковников
тарной помощи действующей армии. В. В. Марковников работал над
составлением «Инструкции для дезинфекции госпиталей, санитарных
поездов и полей сражения». В июле 1877 г. В. В. Марковников был
командирован в Румынию и за Дунай для организации дела дезинфекции.
Чрезвычайно характерно для В. В. Марковникова и его
патриотического настроения, что он решительно отказался от вознаграждения
в 400 рублей золотом в месяц — сумма, которая полагалась всем
профессорам, командированным на театр военных действий.
Во время вспышки в 1878 г. «ветлянской чумы» В. В. Марковников
издал совместно с доктором Отрадинским популярную брошюру «Чума
в России» и тогда же составил «Практическое руководство к
дезинфекции». Размах общественной деятельности В. В. Марковникова был
необычайно широк; его можно уподобить размаху деятельности нашего
великого учёного и великого гражданина Д. И. Менделеева.
Кипучая научная й общественная деятельность В. В. Марковникова
продолжалась до самой его кончины.
В декабре 1903 г. Владимир Васильевич сделал в Химическом
обществе в Петербурге обширный доклад о своих последних научных
работах. 11 февраля 1904 года Владимира Васильевича Марковникова
не стало.
В. В. Марковников оставил после себя знаменитую «Марковников-
скую школу химиков». Многие ученики В. В. Марковникова стали
впоследствии известными всему миру учёными.
Главнейшие труды В, В. Марковникова: Об изомерии органических
соединений, Казань, 1865; Материалы по вопросу о взаимном влиянии атомов в химических
соединениях, Казань, 1869; По вопросу о русской химической номенклатуре, «Журнал
Русского физ.-хим. общества», Спб., 1871, № 3; О законах образошния прямых
соединений непредельными органическими частицами, там же, 1876, № 8; Исследование
кавказской нефти, Спб., 1883 (совместно с В. Оглоблиным); Практическое руководство
по дезинфекции, М., 1879; О происхождении соляных озёр в южной России и, в
частности, озера Тамбукан, «Записки Пятигорского бальнеологического общества», 1888.
О В. В. Марковникове: Каблуков И. А., Владимир Васильевич Марковников,
Спб., 1904 (содержит список научных трудов В. В. Марковникова); Попов М. Н.,
Марковников и его школа, «Учёные записки Московского университета», Юбилейная
серия, в. LII, Химия, М., 1940.
-318-

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ
ЗАЙЦЕВ
(1841 — 1910)
к лександр Михайлович Зайцев — блестящий представитель бутле-
ровской школы. Ближайший и любимый ученик А. М. Бутлероза,
А. М. Зайцев обогатил мировую науку оригинальными синтезами раз-
личных классов органических соединений и более чем кто-либо из
учеников Бутлерова своими
классическими работами способствовал
укреплению тогда ещё молодой
теории химического строения.
Александр Михайлович Зайцев
родился 2 июля 1841 года в г.
Казани. Его отец Михаил Саввич
Зайцев занимался чайной торговлей и
по этому же пути направил двух
старших своих сыновей Николая и
Ивана. Овдовев после первого
брака, Михаил Саввич вторично
женился на Н. В. Ляпуновой, сестре
известного астронома-наблюдателя
Казанской обсерватории Михаила
Васильевича Ляпунова. От этого
брака и родился А. М. Зайцев.
Когда мальчик стал подрастать, отец и его намеревался
пристроить к торговому делу, но М. В. Ляпунов сумел убедить отца от-
дать сына в гимназию и сам подготовил племянника к экзаменам.
В 1858 г. А. М. Зайцев успешно окончил 2-ю Казанскую гимназию и,
по совету М. В. Ляпунова, поступил на камеральное отделение
юридического факультета Казанского университета. В университете, слушая
блестящие лекции только что вернувшегося из-за границы молодого
профессора А. М. Бутлерова, А. М. Зайцев увлёкся химией. Тем самым
322

Александр Михайлович Зайцев
путь А. М. Зайцева определился. В 1862 г. он окончил университетский
курс с правом подачи диссертации на степень кандидата и на свой
счёт отправился в длительную научную командировку за границу. Он
работал в Марбурге в лаборатории известного химика Г. Кольбе, где
выполнил работу «О диамидосалициловой кислоте». Там же А. М. Зайцев
начал большую экспериментальную работу об окислении тиоэфиров.
С августа 1864 г. по апрель 1865 г. А. М. Зайцев работал в Париже в
лаборатории А. Вюрца. За работу «Об окисях тиоэфиров» Лейпцигскии
университет присудил А. М. Зайцеву в 1866 г. степень доктора философии.
В 1865 г. А. М. Зайцев возвратился в Казань. В течение года он
работал практикантом в лаборатории А. М. Бутлерова, а затем был
прикомандирован к ней и, по поручению Бутлерова, руководил
практическими занятиями студентов по качественному анализу. В 1867 г.
A. М. Зайцев защитил на степень магистра химии диссертацию «О
действии азотной кислоты на некоторые органические соединения
двуатомной серы». Через два года А. М. Зайцев был утверждён доцентом.
В течение 1868 и 1869 гг. он усиленно работал над докторской
диссертацией на тему классического бутлеровского направления: «О новом
способе превращения жирных кислот в соответствующие им алкоголи».
В 1870 г. он блестяще её защитил и был утверждён
экстраординарным, а через год ординарным профессором по кафедре органической
химии и занимал эту должность до конца своих дней.
Когда в 1869 г. А. М. Бутлеров перешёл в Петербургский
университет, чтение курса химии было возложено на его ученика —
B. В. Марковникова. С утверждением А. М. Зайцева в должности
экстраординарного профессора преподавание химии в Казанском
университете было разделено между М&рковниковым и Зайцевым.
А. М. Зайцев читал общий курс неорганической и органической химии
для студентов первого курса, а В. В. Марковников — специальный
курс органической химии. В конце 1871 г., когда В. В. Марковников
был утверждён ординарным профессором Новороссийского (Одесского)
университета, А. М. Зайцев вступил в заведывание кафедрой и
лабораторией органической химии.
В 1885 г. Российская Академия наук избрала А. М. Зайцева своим
членом-корреспондентом. В 1907 г. Академия наук предложила
А. М. Зайцеву звание академика, но А. М. Зайцев, отличаясь
необычайной скромностью и не желая расстаться с Казанской лабораторией,
отклонил это почётное предложение.
Русские химики высоко ценили научные заслуги А. М. Зайцева.
В течение ряда лет А. М. Зайцев неоднократно избирался членом
совета отделения химии Русского физико-химического общества.
В 1904 г. А. М. Зайцев был избран председателем отделения и совета
отделения химии, а в 1905 г. — президентом Русского
физико-химического общества, продолжая состоять председателем отделения и
совета отделения химии.
— 323 —

Александр Михайлович Зайцев
1 сентября 1910 гОда Александр Михайлович Зайцев скончался.
Научная деятельность А. М. Зайцева может быть разделена на два
резко разграниченных друг от друга периода. Первый период связан
с исследованием сернистых соединений, второй — с теорией химического
строения. Из работ, выполненных А. М. Зайцевым в первый период,
заслуживает внимания изучение реакции окисления тиоэфиров азотной
кислоты. В противоположность результатам изучения этой реакции
известным немецким химиком Кариусом и др. А. М. Зайцев улавливает не
только конечные продукты окисления — так называемые сульфоны, но
и промежуточные окиси сернистых радикалов, и, таким образом, он
открывает новый класс органических соединений, содержащих серу.
После возвращения в Казань А. М. Зайцев прекратил работы
с сернистыми соединениями и всё своё внимание устремил на
экспериментальную разработку теории строения, созданную его учителем —
А. М. Бутлеровым. А. М. Зайцев останавливается на проблеме
изомерии бутиловых спиртов. Теория строения предсказывала
существование четырёх изомеров бутилового спирта, однако известны были только
три бутиловых спирта. Первый — бутиловый спирт брожения, который
неправильно считался нормальным бутиловым спиртом; второй — спирт
Де-Люция, вторично-бутиловый (1862 г.) и третий — третично-бутило-
вый, синтезированный впервые А. М. Бутлеровым (1864 г.).
А. М. Зайцев поставил себе задачу выработать безупречный метод
синтеза первичных спиртов и остановился на реакции восстановления
(тогда ещё неизвестной) огранических кислот в соответствующие
спирты.
«Для начала, — писал в своей работе А. М. Зайцев, — я обратился
к уксусной кислоте с намерением не оставлять её до тех пор, пока мне
не удастся отыскать практический способ для превращения её в эфиль-
ный (этиловый) алкоголь».
Такой способ скоро А. М. Зайцевым был найден. Оказалось, что
сама уксусная кислота не может быть восстановлена в этиловый спирт,
но хлорангидрид уксусной кислоты при действии амальгамы натрия
в ледяной уксусной кислоте восстанавливается в этиловый спирт,
который в условиях реакции превращается в уксусноэтиловый эфир.
Восстанавливая подобным же образом хлорангидрид нормально-масляной
кислоты, А. М. Зайцев достиг своей цели и синтезировал нормальный
бутиловый спирт. Таким образом, благодаря исследованиям А. М.
Зайцева стал известен и четвёртый изомер бутилового спирта. Тем самым
было опытным путём подтверждено одно из важных предсказаний
теории строения Бутлерова.
Строение и всевозможные химические превращения нормального
бутилового спирта были изучены А. М. Зайцевым детально и самым
безукоризненным образом.
Дальнейшее развитие этих исследований составило материал его
известной докторской диссертации. В этой диссертации делаются крайне
— 324 —

Александр Михайлович Зайцев
важные выводы, которые подкрепляют и теорию химического строения,
и правила В. В. Марковникова о порядке присоединения галоидоводо-
родных кислот к непредельным этиленным углеводородам.
Однако, отыскивая закономерности отщепления элементов галои-
доводородных кислот в том случае, когда ближайшие атомы углерода по
отношению к углероду, содержащему галоид, различно гидрогенизиро-
ваны, А. М. Зайцев, вопреки выводам В. В. Марковникова, приходит
к заключению, что водород отщепляется от наименее гидрогенизирован-
ного углеродного атома. Позднее ученик Бутлерова и Зайцева,
известный русский органик Е. Е. Вагнер сделал на основании своих работ
существенную поправку, которая гласит, что правило А. М. Зайцева
«выражает собою лишь преобладающее направление реакции, рядом
с которым происходит выделение элементов йодистого водорода и в
обратном порядке». Таким образом, реакцию присоединения и
отщепления элементов галоидоводородных кислот справедливо будет назвать
правилом Марковникова — Зайцева — Вагнера.
На основании старых работ Франкланда и Дуппа было известно,
что при действии цинкорганических соединений на этиловый эфир
щавелевой кислоты в реакцию вступает только одна карбэтоксильная
группа с образованием после разложения так называемой лейциновой
оксикислоты.
Обсуждая возможное объяснение поведения щавелевого эфира,
А. М. Зайцев приходит к заключению, что неспособность второй карб-
этоксильной группы реагировать с цинкорганическими соединениями
определяется наличием вступившего углеводородного радикала. Если
такое рассуждение справедливо, — заключил А. М. Зайцев, — то эфир
муравьиной кислоты, как содержащий вместо углеводородного радикала
водород, должен будет по отношению к цинкорганическим соединениям
отличаться от всех прочих предельных кислот жирного ряда.
Произведённый затем совместно с Е. Е. Вагнером синтез
вторичного спирта диэтилкарбинола, при действии цинка и йодистого этила
на этиловый эфир муравьиной кислоты, блестяще подтвердил
теоретическую догадку А. М. Зайцева.
Изученная реакция позднее была распространена Е. Е. Вагнером на
альдегиды, в результате чего им был выработан известный метод
получения вторичных спиртов.
В 1877 г. А. М. Зайцев положил начало необычайно плодотворному
синтезу непредельных третичных спиртов, действуя йодистым алли-
лом и цинком на кетоны. Таким путём А. М. Зайцев совместно со
своим братом М. М. Зайцевым получил аллилдиМетилкарбинол,
с В. Сорокиным — диаллилметилкарбинол, затем диаллилпропилкарби-
нол, аллил, дипропилкарбинол и т. п.
Поставленные им специальные опыты в значительной мере
выяснили механизм этой реакции и решили сложный, запутанный вопрос
о характере промежуточных соединений, образующихся в её ходе.
— 325 —

Александр Михайлович Зайцев
Данные его опытов позволили отбросить предположение об
образовании в ходе этой реакции полных цинкорганических соединений.
В 1885 г. открытый им способ получения третичных спиртов с
радикалом аллилом А. М. Зайцев распространил и на синтезы
предельных спиртов, действуя, например, йодистым этилом и цинком на ди-
этилкетон, получая триэтилкарбинол.
Несколько позднее, в частности трудами С. Н. Реформатского,
было показано, что открытый А. М. Зайцевым синтез является
универсальным. Синтезы А. М. Зайцева были блестящим развитием синтезов
его учителя — А. М. Бутлерова. Они явились основой многих других
синтезов. Так, их развитием является синтез оксикислот С. Н.
Реформатского. Знаменитый синтез французских химиков Барбье-Гриньяра,
открытый в 1900 г., также является не чем иным, как развитием или
даже, вернее, модификацией синтеза А. М. Бутлерова — А. М. Зайцева:
все схемы А. М. Зайцева остаются в полной неприкосновенности, и лишь
цинк заменён магнием.
С помощью синтезов Бутлерова — Зайцева — Барбье — Гриньяра
и их многочисленных модификаций химиками синтезировано
необозримое число органических соединений, среди которых — терпены,
витамины, гормоны и другие сложные и физиологически важные вещества.
Центральными вопросами проблемы строения органических
соединений современной А. М. Зайцеву химии были также вопросы
окисления различных классов органических соединений и особенно вопросы
окисления соединений, содержащих двойные связи. Этими вопросами
занимались такие выдающиеся химики того времени, как А. Бутлеров,
М. Вертело, А. Кекуле и другие.
Однако метода, надёжно определяющего положение двойных
связей и строение получаемых продуктов окисления, не было'. А. М. Зайцев
получил весьма большое количество представителей непредельных
соединений. Исследуя окисление непредельных соединений растворами
марганцовокислого калия, А. М. Зайцев сделал существенный шаг
в установлении надёжного метода определения положения двойной связи.
В лаборатории А. М. Зайцева было получено и изучено очень
большое число многоатомных спиртов, спиртоокисей, оксикислот.
В 1879 г. А. М. Зайцев открыл новый важный класс соединений,
который получил название лактонов.
В своей известной работе, напечатанной в 1885 г. под заглавием
«О реакции окисления олеиновой и элаилиновой кислот
марганцовокислым калием в щелочном растворе», А. М. Зайцев впервые получил
диоксистеариновые кислоты.
За этой работой последовал ряд других работ по окислению
непредельных кислот хамелеоном; таковы, например, работы по окислению
рициноминовой, льяной, эруковой и других кислот.
Разработанные А. М. Зайцевым синтезы имели не только научно-
теоретическое значение, — они явились необходимым этапом в разра-
— 326 —

Александр Михайлович Зайцев
ботке синтезов сложнейших по строению и интереснейших в
практическом, и особенно физиологическом, отношении представителей
органических соединений.
Велика заслуга А. М. Зайцева также в создании своей школы
химиков — преемницы Казанской бутлеровской школы. Число учениксз
А. М. Зайцева огромно; в этом отношении Александр Михайлович
Зайцев занимает в истории русской химии одно из первых мест.
Главнейшие труды А. М. Зайцева: О действии азотной кислоты на некоторыэ
органические соединения двуатомной серы и о новом ряде органических сернистых
соединений, полученном при этой реакции, Казань, 1867 (магистерская диссертация);
Новый способ превращения жирных кислот в соответствующие им алкоголи,
нормальный бутильный алкоголь (пропилкарбинол) и его превращение во вторичный бутиль-
ный алкоголь (мэфил-эфил-карбинол), Казань, 1870 (докторская диссертация); Курс
органической химии, Казань, 1889—1892, т. I и II.
О А. М. Зайцеве: Р еформатский, Биография проф. А. М. Зайцева; Р е-
форматский и Альбицкий, Учёная деятельность проф. А. М. Зайцева
(приложен список научных трудов А. М. Зайцева и его учеников), «Журнал
Русского физико-химического общества», часть химическая, Спб., 1911, т. XLIII
(имеется отдельный оттиск); И в а н о в С, Деятели жировой науки и промышленности,
«Маслсбойно-жировое дело», 1927, № 7 (имеется отдельный оттиск).

ДМИТРИЙ ПЕТРОВИЧ
КОНОВАЛОВ
(1856—1929)
-s?g5f* дин из основоположников учения о растворах, Дмитрий
Петрович Коновалов оказал большое влияние на развитие химической науки
к промышленности в России. Глубокие познания в самых различных
областях химии, качества талантливого учителя, создавшего школу
физико-химиков, инициативность
крупного промышленного деятеля,
дар искусного исследователя,
посвятившего свою жизнь науке, —
таковы характерные черты этого
знаменитого русского учёного, чьи
законы, под именем законов
Коновалова, входят ныне во все учебники
физической химии.
Дмитрий Петрович Коновалов
родился 22 марта 1856 года близ
Днепропетровска. Уже с детских
лет он отличался блестящими
способностями, неутомимой энергией и
любовью к природе, укрепившейся
в нём за годы детства, проведённые
на юге Украины. Когда Д. П.
Коновалову исполнилось 10 лет, он поступил в Екатеринославскую
гимназию. Уже тогда науки о природе и их практические применения
с неотразимой силой привлекали к себе умственные интересы Д. П.
Коновалова. В 1873 г. он окончил гимназию, получив золотую медаль.
К деятельности некоторых учёных применимы слова Либиха: «Мы
изучали явления природы, не спрашивая об их пользе». Д. П.
Коновалов не принадлежал к этому типу учёных. Не только чистое знание
само по себе, не только раскрытие тайн природы привлекали к себе
его ум. Его неизменно занимало использование теории для целей прак-
— 328 —

Дмитрий Петрович Коновалов
тики. Одной из важнейших задач химии и, может быть, задач
первостепенных он считал развитие науки для служения человечеству. Его
мировоззрение формировалось под влиянием идей передовой
интеллигенции 60-х годов прошлого века, отдававшейся служению народу.
Влияние этих идей сказалось на выборе Д. П. Коноваловым его
специальности. Осенью 1873 г. Д. П. Коновалов поступил на заводское
отделение Петербургского Горного института — старейшей и в ту пору
наилучшей высшей технической школы России. Преподавание химии в
Горном институте стояло на очень высоком уровне. Лекции по общей
и неорганической химии читались целых два года. Два года Д. П.
Коновалов занимался аналитической химией, изучая металлургию,
минералогию и работая летом на практике на заводах и рудниках Урала.
Среди окончивших в 1878 г. Горный институт имя Д. П. Коновалова
было первым из числа занесённых на почётную доску. Молодой, блестяще
окончивший курс инженер, поглощённый стремлением глубже и шире
ознакомиться с химией как основой металлургии, немедленно после
окончания Горного института поступил на физико-математический
факультет Петербургского университета. Петербургский университет в ту
пору был в зените своего развития. В нём работали знаменитые
русские учёные — Д. И. Менделеев, А. М. Бутлеров, И. М. Сеченов,
П. Л. Чебышев.
Прекрасная подготовка, полученная Д. П. Коноваловым в
лабораториях Горного института по неорганической и аналитической химии,
помогла ему сократить срок университетского курса до двух лет.
Казалось бы, она должна была предопределить и его специализацию по
неорганической химии. Однако обстоятельства сложились по-иному.
Когда молодой 22-летний инженер — студент университета — был
зачислен на физико-математический факультет, профессор неорганической
химии Д. И. Менделеев находился в заграничной командировке.
Никогда нельзя было упрекнуть Д. П. Коновалова в узости научных
интересов; его привлекала химия как всесторонне развивающаяся
наука, как гармоническое целое. Ему были близки все её отрасли, а
потому он с увлечением стал работать в лаборатории знаменитого
создателя теории строения органических молекул А. М. Бутлерова, незадолго
перед тем избранного ординарным академиком и перешедшего, при
содействии Д. И. Менделеева, из Казани в Петербург. А. М. Бутлеров
оказал большое влияние на Д. П. Коновалова, занявшегося
исследованием действия азотной кислоты на алифатические (жирные)
углеводороды. Вскоре вернулся из-за границы Д. И. Менделеев, и молодой
химик получил возможность обсуждать с ним проблемы физической
химии. Д. И. Менделеев обратил внимание на глубокий интерес Д. П.
Коновалова к физике и физической химии и рекомендовал ему продолжать
своё образование, по обычаю того времени, за границей.
В 1880 г. Д. П. Коновалов окончил Петербургский университет,
представив свою первую научную работу «О прямом нитровании
— 329 —

Дмитрий Петрович Коновалов
жирных углеводородов», и уехал за границу. Здесь, так же как в
Петербурге, он не замыкался в кругу интересов одной лаборатории, но
занимался кристаллографией и органической химией.
Уже давно внимание химиков было привлечено к исследованию
так называемых растворов — однородных смесей различных веществ.
Растворы имеют огромное значение в природе и технике. Растворение
играет важную роль в жизни земной коры, в разрушении горных пород,
в беспрерывном кругообороте веществ природы. Только в виде
растворов растения воспринимают питательные вещества из почвы. Животные
усваивают пищу после того, как она в их пищевом тракте переходит
в раствор. Очень многие производства имеют дело с растворами,
например при получении кислот, щелочей, солей, сахара и т. д. Немудрено
поэтому, что ещё старые алхимики говорили: тела не взаимодействуют
иначе, как в растворе. Создание теории растворов было актуальнейшей
проблемой химии в XIX в. Во второй половине XIX в. был открыт
путь к отысканию законов растворения путём изучения давления паров
над растворами. Общей основой этому служило учение об энергии —
термодинамика. Для упрощения задачи обыкновенно рассматривали
такие растворы, как растворы сахара в воде, в которых растворённое
тело было практически нелетучим, недиссоциированным на ионы и
давление паров которых обусловливалось летучестью
растворителя.
Было известно, что упругость пара чистого растворителя выше,
чем растворителя в растворе, что было вполне естественным, ибо в
последнем случае его молекулы оказываются связанными с молекулами
растворённого тела и, следовательно, теряют свободу движения,
делаются менее летучими. Применяя к этим фактам законы термодинамики,
знаменитый голландский физико-химик Вант-Гофф развил так
называемую физическую теорию растворов.
Она была, однако, неполна. Ею совершенно не охватывалась
огромная область таких однородных жидких смесей, все составные части
которых обладают заметными летучестями. Но именно такие смеси имели
огромное практическое значение. Особенно много таких смесей даёт
нам органическая химия, и Д. П. Коновалову, получившему прекрасную
подготовку в лаборатории органика Бутлерова, были хорошо известны
относящиеся сюда важные объекты исследования. Как сказывается
в этом случае взаимодействие молекул между собой? Д. И.
Менделеев — учитель Д. П. Коновалова — был автором химической теории
растворов, и под его влиянием Д. П. Коновалов склонен был
рассматривать жидкие смеси как непрочные химические соединения. Заманчиво
было попытаться внести ясность в этот вопрос путём изучения летучести
смесей. Быть может, намерение использовать для этой цели точные
физические методы и привели Д. П. Коновалова в лабораторию физика
Кундта, где он впервые занялся методикой измерения упругости пара
растворов.
— 330 —

Дмитрий Петрович Коновалов
С Д. П. Коноваловым повторилось то же самое, что было и с
Д. И. Менделеевым, ехавшим за границу совершенствоваться и
нашедшим знаменитую лабораторию Бунзена плохо оборудованной и
непригодной для точных исследований. Д. П. Коновалов нашёл лабораторию
в Страсбурге не удовлетворяющей его запросам, находящейся в худшем
состоянии сравнительно с бутлеровской. Возвратившись в Петербург
и получив назначение ассистентом по аналитической химии к Н. А. Мен-
шуткину, он предпринимает в университете свои классические работы,
получившие всемирное признание.
Результаты его многолетних исследований составили собой предмет
его диссертации «Об упругости пара растворов» на получение степени
магистра химии. Защищенная им в 1884 г. диссертация является
образцом сжатого и ясного изложения новых, найденных её автором
закономерностей. Она была издана трижды — в 1884, 1909 и 1928 гг.
В ней Д. П. Коновалов приходит к выводу, что между химическими
соединениями и растворами нет границы, что растворы представляют
собой лишь особое состояние химических соединений. Такое
подтверждение правильности химической теории растворов, развивавшейся
преимущественно в России и, главным образом, благодаря Д. И.
Менделееву, было интересно само по себе. Но не в. этом заключалась суть
диссертации. На основе тщательно проведённых измерений Д. П.
Коновалов высказал положение, согласно которому явления перегонки
растворов жидкостей определяются характером зависимости упругости
пара раствора от его состава. Максимуму и минимуму кривой,
выражающей эту зависимость, отвечают нераздельно кипящие растворы.
В них пар имеет тот же состав, что и жидкость.
Таково содержание законов Д. П. Коновалова, являющихся
путеводной нитью в разрешении самых разнообразных проблем,
связанных с переработкой жидких смесей, — законов, на которых
основывали свои исследования крупнейшие физико-химики: Ван-дер-
Ваальс, Оствальд, Розебум, Дюгем и многие другие учёные.
Установление этих законов доставило Д. П. Коновалову мировую
известность.
В том же году Д. П. Коновалов, в качестве приват-доцента
университета, впервые в университете начал чтение курса новой в ту пору
научной дисциплины — физической химии — и успешно продолжил
исследование новой важной области контактных явлений. В возрасте 29 лет
он защитил докторскую диссертацию «Роль контактных действий а
явлениях диссоциации» и через год был избран экстраординарным
профессором по аналитической химии.
Когда Д. И. Менделеев, поддержавший требования студенческой
сходки, был вынужден уйти из университета, Д. П. Коновалов в 1890 г.
занял кафедру неорганической химии и с 1891 г. стал читать курс
технической химии; несколько позже он начал преподавание в Институте
инженеров путей сообщения и в Горном институте.
— 331 —

Дмитрий Петрович Коновалов
Живой, увлекающий аудиторию лектор, умевший представить
химию как логическую систему законов и обобщений, опирающихся на
точно установленные опытом факты, Д. П. Коновалов был
энциклопедически образованным учёным: физико-химиком, теоретиком, аналитиком
и химиком-технологом, создавшим свою собственную научную школу.
Характерной чертой творческой деятельности Д. П. Коновалова
было постоянное стремление практически использовать успехи науки,
внести свою лепту в развитие отечественной промышленности. В 1904 г.
он был назначен директором Горного института, а в 190.7 г. —
директором Горного департамента. В 1908 г. он становится товарищем министра
торговли и промышленности, находясь на этом посту до 1915 г.
Для ознакомления с состоянием промышленности за границей он
посетил Англию, США, Францию, Германию, Австрию, Швейцарию,
принял активное участие в организации Всемирных выставок в Париже
(1900 г.) и в Чикаго (1893 г.). В этот период он отошёл от профессорской
деятельности и возвратился к ней лишь в 1916 г., освободившись от
административных обязанностей и получив кафедру в Петроградском
технологическом институте.
В 1918 г. Д. П. Коновалов был избран профессором в университете
и в Горном институте в Днепропетровске. В 1922 г. он возвратился
в Ленинград, где был избран президентом Главной палаты мер и весов.
В 1926 г. он назначается членом коллегии Высшего Совета народного
хозяйства СССР.
Организатор и активный участник ряда научных обществ,
председатель Русского физико-химического общества, Д. П. Коновалов в
1921 г. был избран членом-корреспондентом, а в 1923 г. действительным
членом Академии наук СССР. Он состоял почётным членом ряда
зарубежных научных обществ.
6 января 1929 года Дмитрий Петрович Коновалов скончался. Память
о нём как о выдающемся русском учёном, посвятившем все силы
использованию науки для процветания нашей Родины, никогда не умрёт, и
результаты его научных трудов никогда не утратят своего значения
в сокровищнице мировой науки.
Главнейшие труды Д. П. Коновалова: О прямом нитровании жирных
углеводородов, «Bulletin de TAcademie des Sciences de St. Petersbourg», 1881, т. XXVII, № 1;
Об упругости пара растворов (магистерская диссертация), «Журнал Русского физ.-хим.
общества», часть химическая, 1884, т. 16 (третье отдельное издание, Л., 1928); Роль
цонтактных действий в явлениях диссоциации (докторская диссертация), там же,
1885, т. 17; Материалы и процессы химической технологии, Л., 1925 (2 тома).
О Д. П. Коновалове: Б а й к о в А. А., Д. П. Коновалов, изд. АН СССР, Л., 1923
(приложен список научных трудов Д. П. Коновалова).

ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ
КАБЛУКОВ
^^, (1857—1942)
2д4^очётный член Академии наук СССР, заслуженный профессор
Московского ордена Ленина Государственного университета им. М. В.
Ломоносова, Иван Алексеевич Каблуков отдал Московскому
университету 65 лет. Многие годы он заведывал университетской кафедрой
неорганической химии. Современник
Менделеева, Вертело, Оствальда, Аррениуса, Рамзая
и других, пионер науки в одной из самых
увлекательных её областей — химии, давший
важные исследования электропроводности,
соляных равновесий и соляных источников,
термохимических явлений и т. д., он воспитал
десятки крупных учёных, сотни доцентов и
лаборантов. Тысячи студентов прошли череа
его «кабинет профессора», тысячи и тысячи
их учились по его учебникам.
Иван Алексеевич Каблуков родился
2 сентября 1857 года в одной из маленьких
деревень Московской губернии, в семье зубного врача. По этому
поводу Иван Алексеевич Каблуков говорил: «Пожалуй, подумают,
что отец мой учился в каком-нибудь медицинском институте. Нет.
Тогда у нас и понятия не имели о зубоврачебных училищах. Всё
произошло просто, — барин определил моего отца дворовым, вот он
и понаучился своему будущему искусству в барском доме. А потом
барин его отпустил — мой отец из вольноотпущенных. В 1841 году,
как помнится, он держал экзамен на звание зубного врача. Вот
и всё».
«Отец мой образования не имел, — говорил И. А. Каблуков. —
Мать была более образована. Она меня научила читать и писать.
А работали они оба, оба были здоровы и мне дали здоровье неплохое.
— 333 —

Иван Алексеевич Каблуков
Вот уже сколько живу, а зубы, — он с улыбкой открывал свой рот, —
все целы».
О своих родителях И. А. Каблуков всегда отзывался с любовью и
уважением. На юбилейном собрании в 1937 г. большую часть своей
речи он посвятил воспоминаниям о своих детских годах и о своих
родителях. Эта часть речи была особенно трогательна. Слова
80-летнего юбиляра были полны искренней благодарности, глубокой и
нежной любви к родителям. Им он посвятил свою докторскую
диссертацию.
Среднее образование И. А. Каблуков получил во 2-й Московской
гимназии.
В 1876 г. он 19-летним юношей стал студентом Московского
университета и уже на 2-м курсе занялся научной работой. В Зоологическом
музее у проф. Богданова юношу заинтересовала работа с микроскопом.
Но это увлечение ненадолго его захватило. Скоро он охладел к
микроскопу, полюбил химию и перешёл в химическую лабораторию проф.
В. В. Марковникова, прославленного учёного, энергичного общественного
деятеля, стремившегося связать науку с практикой. Лозунгом его
было: «учёным можешь ты не быть, а гражданином быть обязан».
В. В. Марковников прививал своим ученикам горячую любовь к своей
родине.
Как на образец учёного, он часто указывал на основоположника
русской науки М. В. Ломоносова.
Об этом времени И. А. Каблуков часто вспоминал и много
рассказывал. Вот что он писал в своих воспоминаниях, относящихся к
указанному времени:
«В. В. Марковников с первых же шагов приучал студентов к
самостоятельности. В то время (в 70—80 годах) почти не было руководств по
химии на русском языке, и описание способов приготовления различных
даже не особенно сложных соединений нужно было разыскивать в
иностранных журналах. Назначив студенту работу, В. В. Марковников
давал общие указания о приготовлении указанного соединения, а затем
прибавлял: «А подробности о том, как составить прибор и т. п., найдёте
в журналах». Мы убедились на личном опыте в пользе этого приёма
для дальнейшей работы: студент сразу видел, что без знания
иностранных языков дальнейшее изучение химии невозможно — это первое;
второе — с первых шагов своей работы студент приучался к
самостоятельным приёмам исследования, учась этому по оригинальным статьям
больших химиков. Приготовив 5—10 несложных препаратов, студент
переходил уже к синтезу новых соединений, так что уже на 4-м курсе
некоторые студенты получали эти новые соединения, и о них на
заседаниях учёных обществ делались сообщения. Например, в декабре
1879 г. (т. е. на третьем году пребывания Ивана Алексеевича в
университете. — Авт.) на химической секции съезда работников
естествознания и врачей В. В. Марковниковым было сделано предварительное
— 334 —

Иван Алексеевич Каблуков
сообщение от своего имени и И. А. Каблукова о получении эфиров
тексильного глицерина».
Метод обучения В. В. Марковникова И. А. Каблуков применял и
к своим ученикам. У пищущего эти строки хранится инструкция,
выданная ему И. А. Каблуковым при зачислении его в число оставленных при
университете. В ней, между прочим, значится: «...лабораторные занятия
должны состоять: а) в самостоятельном исследовании какого-либо
вопроса, но я не считаю возможным указать, какой вопрос должен быть
разработан, так как выбор задачи для самостоятельного исследования
должен быть предоставлен М. М. Попову» и т. д. Такие инструкции
вручались всем его ученикам.
Не надо думать, что этот метод обучения молодых учёных был
равносилен тому, что юноша бросался на произвол судьбы. Нет, когда
надо, И. А. Каблуков умел помочь, поддержать; в этих случаях у него
всегда находилось много знаний и много опыта, и все его советы были
проникнуты добротой и внимательностью. В минуты «лабораторных
неудач», в минуты тяжёлых сомнений, в часы удручённого состояния
духа своих учеников он им напоминал (по крайней мере, с автором
этих строк это случалось не раз) известные строки И. С. Тургенева из
его речи «Гамлет и Дон-Кихот» и говорил при этом: «Идите гулять,
отдохните. В здоровом теле — здоровый дух. Не приходите Гамлетом».
В своей долгой жизни, в своём огромном труде И. А. Каблуков был
целиком на стороне «Дон-Кихота», т. е. на стороне вечного искания
истины, преданности идеалу — «жизнь для других, для своих братьев, для
истребления зла, для противодействия враждебным человечеству силам».
Ему были в высшей степени чужды «гамлетовские» настроения вечного
самоанализа, себялюбия и разъедающего скептицизма.
1879 год, когда В. В. Марковников доложил работу И. А.
Каблукова, последний считал началом своей научной деятельности. В
следующем году И. А. Каблуков окончил университет, получил золотую
медаль за сочинение «Монография многоатомных спиртов в связи с
ближайшими их производными» и, по представлению В. В. Марковникова,
оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию.
В 1881 г., по предложению своего учителя, И. Ач Каблуков
командируется в Химическую лабораторию Петербургского университета к проф.
А. М. Бутлерову. Там он слушает лекции профессоров Д. И. Менделеева,
А. М. Бутлерова, Н. А. Меншуткина, Н. П. Любовина. Результатом его
работ в лаборатории А. М. Бутлерова было экспериментальное
исследование на тему «Новый способ получения оксиметилена». Этот способ,
состоящий в пропускании паров метилового спирта через нагретую
медную сетку, близок к современному заводскому способу получения
формалина, широко применяемого в медицине, агрономии и других областях
науки и жизни.
В 1884 г. И. А. Каблуков был зачислен сверхштатным лаборантом
Химической лаборатории Московского университета, а в следующем
— 335 —

Иван Алексеевич Каблуков
году был принят в число приват-доцентов Московского университета.
В 1887 г. он защитил диссертацию на степень магистра химии на тему
«Глицерины или трёхатомные спирты и их производные». В этой
диссертации уже обнаруживается склонность И. А. Каблукова к
физико-химической трактовке вопросов органической химии. Он рассматривает
термохимические данные и на их основе приходит к заключениям, имеющим
общее значение.
Работой над первой диссертацией закончился первый период
научной деятельности И. А. Каблукова, посвященный органической химии.
Последующие работы посвящаются уже физической химии. Конец
восьмидесятых годов был той эпохой, когда Вант-Гофф, Аррениус,
Оствальд закладывали основы физической химии. И. А. Каблуков не мог
не понимать огромного значения работы этих учёных. В 1889 г.,
получив заграничную командировку, И. А. Каблуков отправился (за свой
счёт) на летний семестр в Лейпциг, в лабораторию В. Оствальда, где
встретился с Аррениусом, бывшим тогда личным ассистентом
Оствальда, и работал под его руководством. С этого времени между Каблуко-
вым и Аррениусом завязались дружеские отношения, которые не
прерывались до самой кончины последнего (1927 г.). Результатом работы
в Лейпциге было опытное исследование электропроводности хлористого
водорода в неводных растворителях. За время этой командировки
И. А. Каблуков посетил лаборатории ряда западноевропейских
университетов, Стассфурские соляные месторождения, а также подробно
ознакомился с химическим и учебным отделами на Всемирной выставке
в Париже.
Вернувшись из-за границы, И. А. Каблуков продолжил
исследования в области электропроводности. Результатом этой работы явилась
в 1891 г. его докторская диссертация «Современные теории
растворов (Вант-Гоффа и Аррениуса) в связи с учением о химическом
равновесии».
Одновременно с интенсивной научно-исследовательской работой
И. А. Каблуков вёл обширную педагогическую работу в Московском
университете, в ряде других высших учебных заведений (Московский
сельскохозяйственный институт, Московское инженерное училище) и во
многих средних учебных заведениях.
В мае 1903 г. И. А. Каблуков был избран Советом Московского
университета профессором кафедры химии. После этого он всю свою
педагогическую деятельность сосредоточил в двух учебных заведениях:
Московском университете и Сельскохозяйственном институте (ныне
Тимирязевская сельскохозяйственная академия), где он и работал до
конца своей жизни. Основным его курсом был курс «Неорганической
химии», впоследствии изданный в виде учебника (выдержал 13 изданий)
и в виде лекций. Этот курс побудил его к созданию музея лекционных
опытов, что им и было осуществлено при участии ряда сотрудников при
лаборатории Сельскохозяйственной академии.
— 336 —

Иван Алексеевич Каблуков
Мало сказать, что И. А. Каблуков к чтению лекций относился
добросовестно, мало сказать, что он всегда считал необходимым
готовиться к ним; выступая воспитателем молодёжи, он в чтении лекций
видел выполнение своего гражданского долга. Как лектор И. А.
Каблуков не был «блестящим» и уступал в этом отношении многим своим
современникам, однако его аудитория даже при необязательном
посещении лекций была всегда полна студентов. Сюда влекли слушателей
как безусловная серьёзность изложения предмета, всегда находившаяся
на высшем уровне современного научного развития, так и
непередаваемое очарование — слушать творца в науке, увлечённого своим
делом и любящего его. А когда ему приходилось касаться научных
творений таких корифеев науки, как Зинин, Бутлеров, Менделеев, то
перед увлечённой аудиторией вырисовывались не только их достижения,
но и яркие, незабываемые образы этих великих патриотов родины.
В лекциях нередко было много специфически «каблуковского»,
«каблуковских словечек», милого юмора; в них были и неудачные
опыты, которые с его комментариями иногда оказывались поучительнее
удачных. Эта своеобразная черта в чтении лекции, а также в
разговорах и беседах порождала среди студентов — да и не только среди
них — много добродушных «каблуковских» шуток и анекдотов.
В 1910 г. И. А. Каблуков утверждается в звании заслуженного
профессора Московского университета. С 1915 по 1933 г., т. е. 18 лет,
он состоит заведующим единственной в Союзе Термической
лаборатории им. проф. В. Ф. Лугинина. Едва ли не самые тёплые строки в его
воспоминаниях относятся к этой лаборатории — «к тихому уголку, в
котором можно было вести научные исследования в прекрасных
условиях богатой технической обстановки, в традициях её основателя и
моральной поддержке тех, кто официально являлся опекунами и
руководителями лаборатории».
В 1924 г., в год 45-летней научной его деятельности и 40-летней
его работы в Московском университете, И. А. Каблукову присвоено
звание Героя Труда. G 1927 г. он — член-корреспондент Академии
наук СССР. В 1929 г. ему присуждено звание заслуженного деятеля
науки; в 1932 г. он был избран почётным членом Академии наук СССР.
В 1933 г. он был приглашён заведывать кафедрой неорганической и
аналитической химии во Всесоюзную промышленную академию имени
Сталина, где и работал до реорганизации этой академии.
В 1927 г. И. А. Каблуков был избран членом Московского Совета,
а затем на съезде Советов — членом Московского Губисполкома.
В 1937 г. Советское правительство наградило его орденом Трудового
Красного Знамени, а в 1940 г. высшей наградой — орденом Ленина.
На 85-м году жизни, 5 мая 1942 года он скончался.
Научная деятельность И. А. Каблукова протекала в следующих
направлениях: 1) Работы (периода 1879*—1889 гг.), касающиеся
вопросов органической химии и объединённые в большей своей части
— 337 —

Иван Алексеевич Каблуков
в первой диссертации «Глицерины или трёхатомные спирты и их
производные». 2) Работы по электропроводности, объединённые во второй
его диссертации «Современные теории растворов в связи с учением о
химическом равновесии». 3) Исследования по упругости пара водно-
спиртовых растворов солей. 4) Термохимические исследования. 5)
Исследования в области соляных равновесий и соляных озёр. 6)
Исследования расплавленных солей. 7) Исследования по прикладной химии —
химии мёда, воска.
Работы первого периода, как указано выше, объединены в его
первой диссертации, посвященной памяти А. М. Бутлерова. В этом
труде молодого учёного наряду с солидным знанием вопроса блещут
искры яркого научного творчества, затрагиваются вопросы, решение
которых долго ещё будет занимать учёных. Таким, например, является
вопрос о теплоте горения изомерных органических соединений, в
частности о теплоте горения спиртов. Вопреки мнению такого видного
термохимика, как В. Ф. Лугинин, И. А. Каблуков приходит к заключению,
что теплота образования изомерных органических соединений не
одинакова. Другими словами, устанавливается закономерность, значение
которой во всей полноте может быть выяснено лишь современными
теориями строения органических соединений.
Такой же характерной особенностью отличается и его вторая
диссертация «Современные теории растворов (Вант-Гоффа и Аррениуса)
в связи с учением о химическом равновесии». В ней впервые на
русском языке были изложены указанные теории. Полнота изложения и
прекрасная форма его сделали своё дело: книга эта стала служить
руководством для изучения вопроса о растворах для многих учеников
И. А. Каблукова. В ней автор излагает свой взгляд на растворы и по
этому поводу в заключение пишет: «Укажем здесь на то небольшое
различие, которое существует между взглядами Аррениуса и теми, что
мы выше развили. По нашему мнению, вода, разлагая молекулы
растворённого тела, входит с ионами в непрочные соединения, находящиеся
в состоянии диссоциации, по мнению же Аррениуса, ионы свободно
двигаются, подобно тем отдельным атомам, которые происходят при
диссоциации молекул галоидов при высокой температуре». Однако
скромно подчёркнутое «небольшое различие» составляет в
действительности основы новой «сольватной теории растворов», развитой
впоследствии Джонсом.
Защищая теорию электролитической диссоциации, И. А. Каблуков
вступал в научный спор с наиболее авторитетными учёными того
времени— учителем В. В. Марковниковым, Ф. М. Флавицким, акад.
Н. Н. Бекетовым, Д. П. Коноваловым и другими, являвшимися
противниками этой теории.
Из других многочисленных работ И. А. Каблукова упомянем лишь
связанные с промышленностью. Сюда относятся, главным образом,
исследования по изучению соляных равновесий. И. А. Каблуков один из
— 338 —

Иван Алексеевич Каблуков
первых в России, подробно изучив классические работы Вант-Гоффа
по образованию калийно-магниевых отложений, ещё в 1895 г. подробно
знакомится со Стассфурскими соляными месторождениями и калийной
промышленностью Германии.
В 1911 г. он едет в Крым и исследует соляные промыслы на
Сиваше, а также около Феодосии и Керчи, Результатом этой поездки
и исследования собранных образцов был труд «Крымские соляные
озёра» (1915 г.). Приведённые в этом труде анализы показали, что ил
этих озёр может служить для добывания брома, и во время
империалистической войны на Сакских промыслах был построен для этой
цели завод.
Ведя большую исследовательскую и преподавательскую работу,
И. А. Каблуков свои летние каникулы посвящал поездкам за границу
и по России, осматривая лаборатории и знакомясь с
металлургическими заводами, копями и т. д. Но этим не ограничивалось его
стремление поддерживать живую связь с деятелями науки и техники. Он был
участником многочисленных съездов и конгрессов как за границей
(Париж, Лондон, Нью-Йорк, Берлин, Будапешт, Бухарест), так и у
нас; в частности, в 1912 г. он совершил поездку в Америку на
VIII Международный конгресс по прикладной химии в Нью-Йорке
и Вашингтоне. Эти поездки позволили ему близко познакомиться со
многими выдающимися учёными, как-то: Вертело, Ле-Шателье, Вант-
Гофф, Муасан, Аррениус, Ольшевский, Нернст, Тамман, Урбен, Пер-
рен, Рамзай и др.
Число научных трудов И. А. Каблукова как по химии, так и по
другим отраслям знаний более двухсот. Ему, кроме того, принадлежит
ряд биографических статей и некрологов, представляющих большой
интерес для истории химии, например статьи, посвященные В. В. Мар-
ковникову, Д. И. Менделееву, Н. А. Меншуткину, М. В. Ломоносову,
М. Вертело, Лавуазье, Дюма, Вюрцу, Рамзаю, Ньютону, Аррениусу,
Оствальду и другим. Особого упоминания заслуживают его учебники,
по которым учился ряд поколений химиков: «Основные начала
неорганической химии», первое издание которого вышло в 1897 г., и
«Основные начала физической химии».
Обширна и многогранна общественная деятельность И. А.
Каблукова. Мы видим его членом Русского физико-химического общества,
членом совета и вице-президентом Общества любителей естествознания,
Общества испытателей природы, членом-основателем и товарищем
председателя Общества содействия успехам опытных наук и их
практических применений им. Леденцова, Русского общества пчеловодства,
почётным членом Русского общества акклиматизации животных и
растений и председателем его отделения пчеловодства и пр. После Великой
Октябрьской социалистической революции И. А. Каблуков
деятельно работает членом Государственного учёного совета в
Научно-техническом отделе ВСНХ, в Экспертной комиссии Комитета по
— 339 —

Иван Алексеевич Каблуков
делам высшей школы, членом Центрального совета секции научных
работников и др.
Таков в кратких чертах образ И. А. Каблукова — выдающегося
деятеля русской науки, воспитателя новых кадров молодой советской
научной и технической интеллигенции, гражданина и патриота
Советской страны.
Главнейшие труды И. А. Каблукова: Глицерины или трёхатомные спирты
и их производные, М., 1887 (магистерская диссертация); Современные теории
растворов (Вант-Гоффа и Аррениуса) в связи с учением о химическом равновесии, М., 1891
(докторская диссертация); Основные начала физической химии, в. 1, М., 1900
(2-е изд., 1912); то же, в. II, М., 1902 (2-е изд., 1925); то же, в. Ill, M., 1910; Об утилиза-,
ции азота воздуха в целях удобрения, М., 1907; Новейшие теории строения атомов,
М., 1908 (2-е изд.); Основные начала неорганической химии, М., 1910 (13-е изд.
М., 1936); Очерк развития наших сведений о строении материи, М., 1914; Крымские
солёные озёра. О добывании из них натриевых и калийных солей, М., 1915; Мёд и
воск, М., 1927.
О И. А. Каблукове: Записка об учёных трудах проф. И. А. Каблукова,
«Известия Академии наук СССР», VII серия, отд. физ.-мат. наук, 1928; Капустин-
с к и й А. Ф., Иван Алексеевич Каблуков (некролог), там же, 1942, № 4.
—щэ-

АЛЕКСЕЙ ЕВГРАФОВИЧ
ФАВОРСКИЙ
^ (1860-1945)
^Укворчество Алексея Евграфовича Фаворского — ц,елая эпоха в
развитии органической химии. Это давно признанный органик-классик,
учёный энциклопедист, новатор в науке и её практических
приложениях. Он является учителем нескольких поколений химиков-органиков и
основателем крупнейшей научной
школы органической химии в
нашей стране.
А. Е. Фаворский является
одним из создателей химии
ненасыщенных органических соединений
и широко известен своими
классическими исследованиями в
области изомеризации и
полимеризации этих соединений. Он
показал, что ненасыщенные
органические соединения способны под
действием внешних сил
претерпевать внутримолекулярные
перегруппировки и приобретать, при
сохранении своего состава,
новые свойства (изомеризация).
Сочетая синтезы и изомерные
превращения вещества, А. Е.
Фаворский блестяще показал возможные переходы соединений при их
реакциях и обосновал большое количество схем превращений или
механизмов реакций.
А. Е. Фаворский дал глубокое теоретическое толкование явлениям
соединения (полимеризации) однородных ненасыщенных молекул,
содержащих двойные и тройные связи, в так называемые высокомоле-
— 341 —

Алексей Евграфович Фаворский
кулярные соединения, примерами которых являются каучук,
пластмассы, искусственные волокна и т. п. Работами А. Е. Фаворского
в области полимеризации положено начало современной технологии
синтетического каучука. В итоге этих работ выдающийся ученик
А. Е. Фаворского академик С. В. Лебедев основал отечественную
промышленность синтетического каучука.
Алексей Евграфович Фаворский родился 4 марта 1860 года на
р. Оке в селе Павлове Нижегородской губернии (ныне Горьковской
области), в семье местного священника Евграфа Андреевича
Фаворского.
Раннее детство А. Е. Фаворский провёл в семье родителей.
Начальной грамоте — читать и считать — ему пришлось учиться у
черничек, так как школ в то время не было даже в таком большом селе,
как Павлово, где имелось несколько церквей и собор. Затем он учился
в гимназии в Нижнем-Новгороде, где прошёл семь классов; восьмой
класс А. Е. Фаворский закончил в Вологодской гимназии.
С детских лет А. Е. Фаворский любил русскую природу — степи,
леса и реки. Он был одним из первых русских лыжников; увлекался
рыбной ловлей и охотой с ружьём. Охоту А. Е. Фаворский оставил
лишь в 75-летнем возрасте. По его рассказам и воспоминаниям
друзей, А. Е. Фаворский был искусным птицеловом и охотником. В детстве
он всегда держал у себя дома разных птиц. Много позже он любил
вспоминать, как у него зимовали скворцы: «Зимы были холодные, кур
держали на кухне в запечье, и к ним же я пристроил скворца на
зимовку. Обстановка для скворца оказалась подходящей, и он прожил
всю зиму с толком — усвоил все манеры петуха и воображал себя
вожаком кур».
Детская любовь к птицам, животным и цветам не прошла в жизни
А. Е. Фаворского как простой эпизод, но определила его увлечение
естественными науками. В годы пребывания А. Е. Фаворского в
гимназии великие русские философы-просветители А. И. Герцен, Д. И.
Писарев и Н. Г. Чернышевский выступили пропагандистами и
поборниками естественных наук. Естествознание делало огромные успехи.
Гимназист Фаворский всерьёз увлёкся естественными науками.
В 1878 г., после окончания Вологодской гимназии, Алексей Евграфович
Фаворский поступил на естественное отделение
физико-математического факультета Петербургского университета, где в то время
работали знаменитые русские учёные — Д. И. Менделеев, А. М. Бутлеров,
Н. А. Меншуткин, В. В. Докучаев и И. М. Сеченов. Основы общей
и органической химии А. Е. Фаворский изучил на лекциях и в
лабораториях Д. И. Менделеева и А. М. Бутлерова. Исследовательскую
работу А. Е. Фаворский начал, ещё будучи студентом, под
руководством А. М. Бутлерова и его ближайшего помощника М. Д. Львова.
Однако попасть в лабораторию Бутлерова ему удалось не сразу.
Выбрав своей специальностью химию, А. Е. Фаворский записался
— 342 —

Алексей Евграфович Фаворский
к Бутлерову. Но Алексей Евграфович оказался шестым, а в
лаборатории Бутлерова было всего пять мест. Пришлось стать «медиком
поневоле». Он записался к анатому Овсянникову. Студент получил
задание от профессора: найти окончания лёгочных нервов у лягушек.
Ножницами он отсек головы бесчисленному числу лягушек... «Загубил
я их тьму, — вспоминал впоследствии А. Е. Фаворский, — а нервных
окончаний так и не нашёл». Внезапно у Бутлерова освободилось место,
и Фаворский поспешил занять его. Он с облегчением выбросил
ножницы, которыми отрезал лягушкам головы. Бутлеров дал ему тему.
Однако долгое время неудачи преследовали А. Е. Фаворского, и опыт
не давал результата. Уже все сверстники его «вышли в люди», уже
каждый имел свою печатную работу. Некоторые из них стали
говорить об А. Е. Фаворском как о природном неудачнике. Имея в виду
его прекрасные голос и слух, намёками предлагали итти в оперетту;
тем более, что известен был случай, когда хозяин оперетты, случайно
услышав исполнение одной арии из «Демона» А. Е. Фаворским,
немедленно же предложил ему бросить химию и карьеру учёного и
поступить на большое жалованье к нему в театр. Но А. Е. Фаворский
не изменил науке. С необычайным упорством он продолжал работу.
Окончив в 1882 г. университет, А. Е. Фаворский сохранял с
университетом самую тесную связь. Наконец, упорный труд увенчался успехом,
и А. Е. Фаворский сделал своё первое научное открытие — открытие
изомерных превращений однозамещённых ацетиленовых углеводородов
под влиянием спиртового раствора едкого кали и при нагревании.
Изомерные превращения вещества состоят в таком превращении
молекул, при котором без изменения состава вещества происходит
перестановка порядка отдельных атомов, групп атомов или перемещение
двойных и тройных связей. Вещество при этом приобретает новые
свойства. А. Е. Фаворский впервые в истории органической химии
установил перемещение тройной связи (ацетиленовой связи) и переход
несимметричной молекулы с тройной связью в симметричную. Это
открытие сразу же было высоко оценено А. М. Бутлеровым.
Дальнейшая разработка открытой А. Е. Фаворским реакции послужила основой
для развития нового оригинального направления в органической
химии.
В последующих работах А. Е. Фаворский исключительно
последовательно и целеустремлённо исследует взаимные переходы
однозамещённых ацетиленовых углеводородов в двузамещённые и в диэти-
леновые углеводороды. Он собрал богатейший экспериментальный
материал, позволивший совсем по-новому подойти к изучению
органических молекул и химических реакций. Если раньше изучали, главным
образом, взаимодействие отдельных атомов и их перемещения в
молекулах, то А. Е. Фаворский стал наблюдать перемещения целых групп
атомов или частей молекул. Он установил причины таких перемещений
и исследовал новые свойства вещества, возникающие при этом.
— 343 —

Алексей Евграфович Фаворский
А. Е. Фаворский изучил влияние строения отдельных частей молекулы
на ход процесса изомеризации, дал теоретическое толкование
установленным превращениям и разработал обширную программу
дальнейших исследований.
В 1891 г. А. Е. Фаворский защитил диссертацию на степень
магистра, материалы которой опубликовал в том же году в своей
первой монографии «По вопросу о механизме изомеризации в рядах
непредельных углеводородов». Магистерская диссертация А. Е.
Фаворского явилась фундаментом для многих его собственных последующих
работ и работ его учеников. Она как бы сцементировала первое ядро
школы Фаворского.
Органическая химия до А. Е. Фаворского занималась изучением
синтезов новых веществ и установлением их строения. Поведение
вещества и изменение его устойчивости при нагревании или при действии,
например, кислот и щелочей оставались почти совсем невыясненными.
Широкое обследование внутримолекулярных перестроек молекул под
влиянием спиртового раствора щёлочи привело А. Е. Фаворского
к созданию схем или механизмов этих превращений, с помощью
которых были объяснены переходы от начального к конечному строению
молекулы. Им были выявлены наиболее устойчивые структуры
молекулы, в ряде случаев установлены положения для предсказания
свойств и условий превращения молекулы. Всем этим закладывался
фундамент новой, более совершенной теории строения, полнее
объясняющей свойства вещества. При изучении действия хлорноватистой
кислоты на двузамещённые ацетиленовые углеводороды А. Е.
Фаворский получил ряд несимметричных альфадихлоркетонов, способных
образовать гидраты. Изучая действие углекислых щелочей на дихлор-
кетоны, А. Е. Фаворский открывает новый вид изомеризации, давший
способ превращения охлоренных кетонов в кислоты акрилового ряда.
Эти непредельные кислоты занимают сейчас большое место в
производстве органического стекла и синтетических каучуков. Эти работы
А. Е. Фаворский обобщил в своей докторской диссертации, которую
он защитил в 1895 году. Материалы докторской диссертации были
опубликованы им во второй выдающейся монографии «Исследования
изомерных превращений в рядах карбонильных соединений,
охлоренных спиртов и галоидозамещённых окисей».
Защитой докторской диссертации А. Е. Фаворский как бы
завершил второй период своего научного формирования. Защита
магистерской диссертации и издание первой монографии принесли ему
широкую известность в нашей стране, а выход в свет второй монографии
сразу же поставил его в число химиков с мировым именем.
Вся дальнейшая научная деятельность А. Е. Фаворского
посвящена достижению одной общей цели — разъяснению природы
химического сродства и механизма химических реакций. Основным путём
к достижению этой цели А. Е. Фаворский избрал детальное изучение
— 344 —

Алексей Евграфовин Фаворский
реакции изомерных превращений, происходящих под влиянием
различных воздействий.
А. Е. Фаворский использовал эти превращения для дальнейшего
усовершенствования структурного учения, творцом которого являлся
его учитель А. М. Бутлеров. А. Е. Фаворский изучал молекулу
органического соединения в её движении и изменении; его интересовала
внутренняя перестройка молекулы, перемещение отдельных атомов
и групп атомов, происходящее в результате различных воздействий на
органическую молекулу; способ и путь перехода системы из
первоначального состояния в конечное и обратно; изменение и перемещение
связей при этом и влияние пространственного расположения атомов
на их реакционную способность. Эти вопросы изучались А. Е.
Фаворским на реакциях различных классов органических соединений, и при
этом попутно было синтезировано много новых ценных веществ,
принадлежащих к классам непредельных углеводородов, особенно
ацетиленового ряда, галоидозамещенных углеводородов, спиртов, эфиров
и кетонов, кислот и др.
В результате этих исследований А. Е. Фаворский создал
собственную «теорию натяжений», согласно которой между атомами,
входящими в состав молекулы, существует «натяжение», которое
возрастает от первичных ко вторичным и третичным радикалам. Это
«натяжение» ослабляет отдельные связи и является причиной изомерных
превращений, происходящих с органической молекулой. Натяжение
возрастает при переходе от соединений с прямой цепью к веществам,
имеющим разветвлённую молекулу. Двойная связь имеет большее
натяжение, чем тройная, но меньшее, чем простая. Наоборот, в
циклических соединениях, т. е. в таких, в которых атомы углерода
расположены в виде замкнутого кольца, как, например, в циклогексане
сн2
н2с/\сНо
Н2С
сн2
сн2
кратные связи вызывают увеличение натяжения. В развитие этой теории
натяжения А. Е. Фаворский выдвинул и обосновал представление о том,
что не только различные виды связей, как-то: одинарная, двойная и др.,
но и каждый из них в зависимости от строения молекулы органического
соединения требует различного количества углеродного сродства. Он
считал, что «углеродный атом является не четырёхатомным, а несёт на
себе сумму четырёх водородных единиц сродства плюс некоторую
добавку сродства меньше водородной единицы».
Важными этапами теоретических исследований А. Е. Фаворского
было открытие им явлений изомеризации в ряду циклических моно- и
дихлоркетонов, происходящих под действием едкого кали и сопровож-
— 345 —

Алексей Евграфович Фаворский
дающихся изменением цикла. Так, из кетона с шестью атомами
углерода в кольце получалась кислота с пятью атомами углерода в цикле,
так же точно семичленный цикл превращался в шестичленный.
Примером этого является превращение циклического монохлорциклогекса-
нона в циклопентанкарбоновую кислоту. Строение этих веществ и
процесс их превращения можно передать следующей схемой:
СН2 — СН2 — СНС1
I I
сн2 — сн2 — со
монохлорциклогекса-
нон
Здесь кольцо, содержащее шесть атомов углерода, каким оно
было в монохлорциклогексаноне, превратилось в кольцо, содержащее
лишь пять атомов углерода. Эта реакция явилась одной из первых,
показавших возможность превращения друг в друга циклических
соединений с разным числом атомов углерода. Изучение А. Е.
Фаворским действия пятибромистого фосфора на циклические кетоны
привело к открытию аномального протекания реакции в случае кетонов
с разветвлённой цепью углеродных атомов и было объяснено как
следствие предварительной энолизации кетона под влиянием
пятибромистого фосфора.
Принципиально важными для окончательного утверждения
структурного учения органической химии явились работы А. Е. Фаворского
по установлению возможности существования замкнутых циклических
соединений с тройной связью в цикле. Последние исследования были
начаты А. Е. Фаворским в 1912 г. и непрерывно продолжались до его
последних дней. Первым этапом этих работ А. Е. Фаворского явилось
установление порядка отщепления галоидоводородных кислот от
галоидопроизводных предельных и циклопредельных углеводородов.
А. Е. Фаворский делает вывод, что порядок отщепления хлористого или
бромистого водорода от смешанных дигалоидопроизводных соединений
зависит от стереохимии (пространственного строения) молекулы.
Высшие циклические соединения, начиная с семичленного, благодаря
своему строению и возможности в них свободного вращения
приближаются, по порядку отщепления того или другого галоидоводорода,
к соединениям жирного ряда. Следующим этапом явились попытки
ввести тройную связь в карбоцикл. Оказалось, что нельзя получить
пяти-, шести- и семичленные замкнутые в кольца органические
соединения с тройной связью в кольце, так как возникновение тройной
связи в названных циклах создаёт неустойчивость молекулы, в ней
возникает большое напряжение, и цикл стабилизуется благодаря
переходу в изомерные и полимерные соединения, не содержащие тройной
связи. Высшие же циклы, начиная с восьмичленного, уже могут
содержать тройную связь в кольце.
сн2 — сн2 — сн сн2 — сн2
<JHi - сн2 - i > ° "" ^н2 - с'н2>сн - соон
предполагаемый циклопентанкарбо-
промежуточный новая кислота
продукт
— 346 —

Алексей Евграфович Фаворский
Исследования в области углеродных циклов с тройной связью и
изучение строения простейших циклических углеводородов дали новые
сведения, приведшие к расширению наших знаний о распределении
валентностей углеродного атома и подвижности атомов, связанных с
углеродными атомами цикла.
Все свои выводы и теории А. Е. Фаворский строил на твёрдой
почве фактов, тщательно проверяя свои заключения, и если высказан-
ные им ранее гипотезы не могли объяснить новых наблюдений, то он
переходил к другим, более совершенным представлениям,
соответствовавшим этим явлениям. Так, в своих первых работах А. Е. Фаворский
изомерные превращения однозамещённых ацетиленовых и алленовых
углеводородов в двузамещённые ацетиленовые углеводороды, как,
например:
СН3СН2 — С^СН *¦ СН3 — С ^ С — СН3,
этилацетилен диметилацетилен
объяснял тем, что сначала происходит присоединение алкоголята
спирта и затем обратное отщепление его через ряд промежуточных
стадий. Чтобы убедиться в справедливости этого объяснения, А. Е.
Фаворский синтезировал этилизопропениловый эфир СН3 — С(ОС2Н5) =
=СН2, который должен был бы являться промежуточным продуктом
в изображённой ранее реакции, так как при отщеплении от него спирта
должен был получиться аллен. Однако А. Е. Фаворский установил,
что этилизопропениловый эфир, полученный таким путём, является
устойчивым и не превращается в аллен в условиях изомеризации.
Ввиду этого А. Е. Фаворский отказался от гипотезы промежуточного
образования этих эфиров и стал рассматривать изомеризацию
однозамещённых ацитиленовых углеводородов в двузамещённые как
внутримолекулярную перегруппировку, результаты которой определяются
строением молекулы.
Весьма существенным в развитии теории химических реакций,
происходящих с отщеплением воды, явилось получение А. Е. Фаворским
оксониевых соединений спиртов и гликолей с кислотами. А. Е. Фаворский
использовал их образование для объяснения механизма протекания
таких реакций, как дегидратация спиртов и гликолей. Он принимает, что
оксониевые соединения кислородосодержащих соединений с
минеральной кислотой являются первым и важным этапом в процессах
образования углеводородов простых эфиров, альдегидов и кетонов из спиртов
и гликолей. Впоследствии эти взгляды были перенесены на реакцию
полимеризации простых виниловых эфиров.
Большие достижения были получены А. Е. Фаворским в области
разработки методов синтеза ряда органических соединений.
Длительный период деятельности А. Е. Фаворского был посвящен разработке
открытого им в 1905—1906 гг. метода синтеза ацетиленовых спиртов
взаимодействием кетонов с ацетиленовыми углеводородами в
присутствии едкого кали. Ацетиленовые спирты приобрели в настоящее
— 347 —

Алексей Евграфовин Фаворский
время большое значение в области синтетического каучука и
пластмасс; так, из ацетона и ацетилена образуется диметилацетиленилкар-
бинол, являющийся исходным продуктом в синтезе ненасыщенного
углеводорода изопрена по методу Фаворского. При полимеризации
изопрена получается изопреновый каучук, который из всех видов
синтетических каучуков является наиболее близким к природному.
К периоду открытия указанной реакции относится также и ряд
других работ А. Е. Фаворского: исследование изомерных превращений
ацетиленовых и циклических непредельных углеводородов на примере
ряда новых соединений, установление явлений равновесной изомерии
бромозамещённых соединений при их нагревании и выяснение
механизма дегидратации гликолей. Эти работы дали много нового в
области изомерных превращений и для теории органических реакций. При
изучении взаимодействия этиленгликоля с серной кислотой А. Е.
Фаворским был открыт простой способ приготовления простого эфира этилен-
гликоля «диоксана». Диоксан представляет собой очень ценный
растворитель для органических веществ и широко применяется на практике.
Вследствие высокой и широко охватывающей растворимости многих
органических веществ диоксан называют органической водой.
Основная деятельность А. Е. Фаворского в 1900—1918 гг.
развивалась главным образом в Петербургском университете. Наряду с этим
часть его работ протекала на кафедре органической химии
Петербургского технологического института, а также на Высших женских курсах,
куда А. Е. Фаворский был приглашён в 1900 г. и работал вплоть до их
слияния с университетом (1919 г.). Здесь А. Е. Фаворский вместе со
своим ближайшим помощником К. И. Дебу организовал большую
лабораторию органической химии и обеспечил не только хорошую постановку
курса органической химии по расширенной программе, но и развитие
научной работы. Из лаборатории Высших женских курсов вышло
большое число научных работ А. Е. Фаворского и его учениц.
Подлинный расцвет научного творчества А. Е. Фаворского начался
после Великой Октябрьской социалистической революции. Начиная
с 1918 г., А. Е. Фаворский создал ряд выдающихся работ в области
изомерных превращений ацетиленовых и диэтиленовых углеводородов
и реакций одновременного восстановления и окисления. К этому периоду
относятся завершение уже описанных ранее работ по изомерным
превращениям циклических монохлоркетонов, а также стереохимические
исследования реакций смешанных галоидопроизводных. Далее А. Е.
Фаворским была исследована изомеризация третичных карбинолов и
найдены закономерности, управляющие перегруппировкой, происходящей
при этом процессе.
Выдающейся работой этого периода было исследование реакций
одновременного восстановления и окисления и их связи с изомерными
превращениями. В последней работе А. Е. Фаворский разбивает
случаи изомерных превращений на три группы: 1) происходящие с выде-
— 348 —

Алексей Евграфович Фаворский
лением воды, 2) с присоединением элементов воды и 3) превращения,
совершающиеся с сохранением состава исходного вещества. Механизм
реакций первой группы был объяснён им ранее. Превращения второй
группы А. Е. Фаворский объясняет, принимая промежуточное
образование окисей, перегруппировка которых в ходе реакции приводит
к тому, что одна часть молекулы восстанавливается, другая окисляется.
Эта схема представляет обобщённый механизм превращений,
изученных А. Е. Фаворским на примере дихлоркетонов, хлоркетонов,
гликолей, оксикетонов и оксиальдегидов. На основе этих исследований
А. Е. Фаворский сделал ряд теоретических предсказаний, которые
блестяще оправдались. Не ограничившись этим, А. Е. Фаворский
распространил свои взгляды на биологические процессы и дал
интересную схему процесса спиртового брожения. Этот сложнейший процесс,
имеющий важное биологическое и техническое значение, А. Е.
Фаворский объясняет так, чта сначала происходит распад глюкозы на две
молекулы глицеринового альдегида; последний превращается в метил-
глиоксаль, взаимодействующий с глицериновым альдегидом, с
образованием глицерина и пировинограднои кислоты, распадающейся далее
на угольный ангидрид и уксусный альдемид. Последний
взаимодействует с молекулой метилглиоксаля. При этом происходит
одновременное окисление и восстановление, приводящее к образованию спирта.
В 1929 г. А. Е. Фаворский избирается действительным членом
Академии наук СССР и немедленно приступает к организации там
лаборатории органического синтеза. Создаёт новое ядро своих
учеников, широко раскрывает двери лаборатории для советской молодёжи,
привлекая её в аспирантуру. В своей лаборатории А. Е. Фаворский
поставил разработку первоочерёдных народнохозяйственных проблем.
Шла разработка проблемы синтетического каучука; продолжались
работы по спиртовому брожению; исследования в области синтеза
ацетиленовых спиртов и изопренового каучука проводились уже в
кооперации с промышленностью, причём А. Е. Фаворский создал крупную
лабораторию на опытном заводе синтетического каучука.
Успехи Советского Союза в производстве синтетического каучука
стали возможными благодаря трудам наших химиков и прежде всего
работам А. Е. Фаворского и его ученика академика С. В. Лебедева и
профессора Б. В. Вызова. За выдающиеся заслуги в области
синтетического каучука А. Е. Фаворскому присуждена премия имени Сталина
первой степени.
На основе лабораторий А. Е. Фаворского и профессора А. Д.
Петрова в Ленинграде вырос Институт органической химии Академии наук
СССР; А. Е. Фаворский был одним из его организаторов и его первым
директором.
Научная деятельность А. Е. Фаворского в это время приобрела
исключительный размах. А. Е. Фаворский возглавлял работы в
лабораториях Ленинградского университета; являлся одним из создателей
— 349 —

Алексей Евграфовин Фаворский
Института прикладной химии; руководил лабораториями в
промышленности синтетического каучука и мыловаренно-парфюмерной
промышленности. Работы А. Е. Фаворского в Институте прикладной химии
были посвящены разрешению таких важных для промышленности
вопросов, как получение уксусной кислоты, хлоропроизводных ацетилена,
метилхлоропренового каучука и т. д. За плодотворную деятельность
в Институте прикладной химии А. Е. Фаворский награждён орденом
Ленина.
В то же время продолжает развиваться основное направление
школы А. Е. Фаворского — синтезы на базе ацетилена и винилацети-
лена. Открытая А. Е. Фаворским реакция образования ацетиленовых
спиртов при взаимодействии ацетилена и кетонов, в присутствии едкого
кали, нашла блестящее развитие в работах его ученика И. Н.
Назарова. Своими исследованиями в области синтезов на базе винилаце-
тилена и целого ряда кетонов И. Н. Назаров создал новое направление
в развитии современной органической химии — химию винилэтинилкар-
бинолов. Углублённое изучение этих продуктов конденсации
различных кетонов с винилацетиленом и их превращений, проведённое
И. Н. Назаровым, привело к синтезу нескольких сотен новых
органических соединений, среди которых имеются вещества большого
практического и научного значения. Следует упомянуть так называемый
«карбинольный клей» — продукт полимеризации одного из этих
карбинолов, отличающийся исключительными склеивающими способностями
и уже получивший большое применение на практике. Богатства
созданного им синтетического метода открывают заманчивые перспективы
получения ряда важных природных веществ.
Второе направление — синтезы простых виниловых эфиров и их
превращения — изучается М. Ф. Шостаковским. Изучение
взаимодействия ацетилена и спиртов в присутствии едкого кали, т. е. синтез
простых виниловых эфиров, также вытекает из работ А. Е.
Фаворского, относящихся к 1888 г. Теоретическое и технологическое
изучение синтеза простых виниловых эфиров позволило получить большой
ассортимент соединений, способных к самым разнообразным
превращениям. В процессе исследования реакций присоединения, гидролиза
и полимеризации простых виниловых эфиров установлены
теоретические положения, обеспечившие создание новой технологии процессов
полимеризации и побудившие к новым исследованиям в области
виниловых эфиров.
Начав свою научную деятельность с изучения ацетиленовых
углеводородов, А. Е. Фаворский всё время возвращался к ацетилену.
Зоркий глаз А. Е. Фаворского в тумане далёкого будущего уже видел
великие превращения ацетилена в руках человека и предчувствовал
все необъятные возможности этого вещества. А. Е. Фаворский
пропагандировал его повсюду в лабораториях, в университете, на Высших
женских курсах, где он читал курс химии. Исследуя различные пре-
— 350 —

Алексей Евграфович Фаворский
вращения ацетилена, А. Е. Фаворский вместе со своими
многочисленными учениками создавал всё новые синтезы, в которых из ацетилена
получались различные органические соединения. Многие из этих
соединений отличались наличием весьма полезных качеств и нашли
применение на практике как растворители для лаков, как исходные
вещества для получения искусственного каучука, пластмасс,
высококачественных клеёв и т. п. Всё множество соединений, происходящих
из ацетилеца, представляет как бы могучее «ацетиленовое древо»,
о котором образно любил говорить А. Е. Фаворский: из одного
ствола — ацетилена — исходит множество ветвей, увенчанных плодами.
Ветви этого «древа ацетилена» сгибаются под тяжестью огромного
урожая плодов — различных органических соединений, уже
применяющихся на практике: каучуки, пластмассы, органическое стекло,
растворители для лаков, душистые вещества и др. и ещё большего
количества веществ, найти применение которым должно самое недалёкое
будущее.
Подводя итоги своим работам в этой области, А. Е. Фаворский в
докладе Академии наук СССР отмечал: «Нет сомнения, что
дальнейшее углублённое исследование свойств и превращений
высоконепредельных углеводородов и их производных даст не только результаты
исключительно теоретического значения, но и практические результаты,
значение которых нельзя ни предвидеть, ни ограничивать. Вообще
нужно признать раз навсегда, что не существует «науки для науки»,
как ещё иногда называют у нас теоретическую науку, и что только на
основе её развития возможен быстрый промышленный прогресс».
Научная деятельность А. Е. Фаворского является лучшим подтверждением
справедливости его слов и служит прекрасным примером того, как
теоретические исследования, глубоко проникающие в природу и
движение вещества, рано или поздно дадут обильные плоды для
промышленности.
А. Е. Фаворский много потрудился и на педагогическом поприще.
Руководя кафедрами органической химии в Ленинградском химико-
технологическом институте (1899—1945 гг.), в Ленинградском
университете (1902—1945 гг), на Высших женских курсах (1902—1918 гг.), он
воспитал большое число специалистов, научных работников и
выдающихся учёных. В числе его учеников — акад. А. Е. Порай-Кошиц,
чл.-корр. АН СССР С. Н. Данилов, профессора И. Н. Назаров,
М. Ф. Шостаковский и многие другие. Большой и заслуженной
известностью пользуется его учебник «Курс органической химии»,
выдержавший несколько изданий и отличающийся ясностью и стройностью
изложения.
С 1900 г. А. Е. Фаворский состоял бессменным редактором
основного химического журнала в нашей стране, «Журнала Русского
физико-химического общества», ныне «Журнала общей химии». А. Е.
Фаворский отличался большим вниманием к кадрам корреспондентов и
— 351 —

Алексей Евграфович Фаворский
находил время и возможности давать советы молодым химикам,
авторам статей, работавшим в разных городах Советского Союза.
Алексей Евграфович Фаворский скончался 8 августа 1945 года,
А. Е. Фаворский пользовался широкой известностью и авторитетом
среди химиков всего мира. Французское химическое общество в 1925 г.
избрало его своим почётным членом; он был членом американского
химического общества. Отмечая его выдающиеся заслуги, Русское
физико-химическое общество в 1929 г. присудило ему премию имени
А. М. Бутлерова.
Заслуги А. Е. Фаворского перед Родиной высоко оценены
Советским государством. Алексей Евграфович — лауреат Сталинской
премии первой степени, награждён четырьмя орденами Ленина,
орденом Трудового Красного Знамени и удостоен высокого звания Героя
Социалистического Труда.
Алексей Евграфович горячо любил свою Родину. Он с глубокой
ненавистью говорил о немецких фашистах, напавших на нашу страну.
С первых же дней войны Алексей Евграфович был убеждён, что
немецкая агрессия будет раздавлена мудрой политикой и силой
Советского Союза. С несокрушимой верой он ждал победы нашей Родины.
А. Е. Фаворский глубоко верил в силы и творческие способности
советского народа. Он с готовностью шёл навстречу всему новому,
молодому и талантливому. Понимая всё значение советского
государственного строя для развития отечественной науки, он говорил, что
«кадры научных работников у нас такие, каких нет ни в одной
капиталистической стране. Наша советская молодёжь с увлечением
отдаётся научно-исследовательской работе... Но работает у нас не
одна молодёжь, работают все, в том числе и старики. Вооружённые
накопленными в продолжение многих лет знаниями и широким
научным кругозором, они предводительствуют полками молодых
энтузиастов.
Да и не время нам, старикам, теперь отдыхать. Мы переживаем
время, когда нужно работать и работать, строить новую жизнь и
строить её, не щадя остатков своих сил».
Главнейшие труды А. Е. Фаворского: Сборник избранных трудов академика
А. Е. Фаворского к 55-летию научной деятельности. Изд. АН СССР, М.—Л., 1940
[содержит работы: По вопросу о механизме изомеризации в рядах непредельных
углеводородов (магистерская диссертация), 1891; Исследование изомерных
превращений в рядах карбонильных соединений, охлоренных спиртов и галоидозамещённых
окисей (докторская диссертация), 1895; Явления изомеризации в ряде
углеводородов СпН2п_2, 1887; О геометрической изомерии бромопроизводных
псевдобутилена (совм. с Е. И. Дебу), 1890; О диэтиленовом эфире — простом, полном эфире
этиленгликоля (к вопросу о превращении этиленгликоля в уксусный альдегид), 1906;
Действие галоидных соединений фосфора на кетоны, бромкетоны и кетоспирты, 1912;
По вопросу о возможности существования циклических углеводородов с тройной связью
в цикле (совместно с В. В. Божовским), 1912; О порядке отщепления галоидоводо-
родов от смешанных галоидопроизводных предельных и циклопредельных
углеводородов с точки зрения стереохимической гипотезы (совместно с Т. А. Фаворской), 1922;
— 352 —

Алексей Евграфович Фаворский
Взаимоотношения между фенилацетил- и метилбензоилкарбинолами — новый вид
таутомерии (совместно с Т. И. Темниковой), 1934; О тройной связи в углеродных
циклах и о возможности строения простейших циклических углеводородов состава
^п^2о-4» 1936 и др.; Об изомеризации ацетиленовых углеводородов, «Журнал Ругск.
хим. общества», т. 17, 1885; Явления изомеризации в ряде этиленовых углеводородов,
там же, т. 23, 1891; О действии спиртовой щёлочи на углеводороды СаН2П_2, там же,
т. 29, 1897; Соединения оксониевого типа жирных спиртов с галоидо во до родами, там
же, т. 38, 1906; Об обратимых изомерных процессах при нагревании бромгидринов
одноатомных и двуатомных спиртов, там же; Действие порошковатого едкого кали
на смесь фенилацетилена с ацетоном (совместно с М. Л. Скосаревским), там же, т. 32,
1900; Синтезы в области терпенов, исходя из ацетилена (совместно с А. И. Лебедевой),
Журнал общей химии», т. 8, 1938; К вопросу о простых виниловых эфирах. Синтез
и свойства их (совместно с М. Ф. Шостаковским), там же, т. 13, 1934; Роль
предельных, так называемых одноатомных радикалов в изомерных превращениях
производных ацетилена и аллена и гипотеза добавочного сродства углеродного атома, там же,
т. 14, 1944].
О А. Е. Фаворском: Данилов С. Н., Памяти академика А. Е. Фаворского,
журнал «Успехи химии», т. 14, 1945; Данилов С. Н., Очерк научной деятельности
акад. А. Е. Фаворского (в сборнике избранных трудов академика А.. Е. Фаворского к
55-летию научной деятельности. Издательство Академии наук СССР, М.—Л., 4940);
Демьянов Н. Е., А. Е. Фаворский — русский органик-классик, «Успехи
химии», т. 4, вып. 1, 1935. Статья эта в расширенном и переработанном виде вторично
напечатана в сборнике избранных трудов А. Е. Фаворского к 55-летию научной
деятельности, 1940; Феофилактов В. В., Академик А. Е. Фаворский (к 80-летию
со дня рождения и 55-летию научной и общественной деятельности), «Вестник
Академии наук СССР», вып. 1—2, 1940; Порай-Кошиц А. Е., Шостаков-
с к и й М. Ф., Академик А. Е. Фаворский, «Промышленность органической химии»,
т. 7, вып. 4—5, 1940; Тищенко В. Е., Воспоминания о первых годах научно-
педагогической деятельности А. Е. Фаворского, «Успехи химии», вып. 2—3,
1940; За л ьк инд Ю. С, А. Е. Фаворский и его работы, «Успехи химии»,
вып. 2—3, 1940, «Известия отд. хим. наук АН СССР», № 2, 1940; Темнико-
в а Т. И., Лауреат Сталинской премии, «Вестник знания», № 3, 1941;
Петров А. Д., Академик А. Е. Фаворский (к 80-летию со дня рождения), Бюллетень
Всесоюзного химического общества им. Д. И. Менделеева, № 1,2, 1940; Кацнель-
с о н М. М., Академик А. Е. Фаворский и его научная деятельность (к 80-летию со
дня рождения и 55-летию научной деятельности), «Химия в школе», № 3, 1940;
Садовский А., Славентатор Д.', Академик А. Е. Фаворский,
«Ленинград», № 5, 1941.

пшшичшини
итпвшпднтдпкй
НИКОЛАЙ СЕМЁНОВИЧ
КУРНАКОВ
(1860—1941)
иколай Семёнович Курнаков является творцом нового отдела
общей химии — физико-химического анализа, давшего в руки химиков-
теоретиков и инженеров-практиков новый метод исследования
вещества. Работы Н. С. Курнакова по металлическим сплавам открыли
новую страницу в истории
металлографии. Н. С. Курнаков был
крупнейшим деятелем в области соляного
дела, исследования которого открыли
путь к познанию генезиса соляных
отложений в природе, выяснению
условий кристаллизации солей в озёрах,
нарисовали общую картину соляных
превращений. Н. С. Курнаков был
выдающимся деятелем отечественной
промышленности.
Николай Семёнович Курнаков
родился 6 декабря 1860 года в г. Но-
линске Вятской губернии. Отец его —
офицер, участник обороны
Севастополя, был тяжело контужен сначала
на Малаховом кургане, а затем на 3-м бастионе. Хотя он и оправился
от полученных ран, но здоровье его было подорвано, и он скончался
в 1868 г., оставив двух своих малолетних сыновей на попечение их
матери.
Первоначальное воспитание Н. С. Курнаков получил дома, а затем
в Нижегородской военной гимназии, курс которой окончил в 1877 г.
Ещё тогда, когда Н. С. Курнаков был гимназистом, он устроил
домашнюю химическую лабораторию, где самостоятельно проводил опыты по
химии.
354

Николай Семёнович Курников
В 1877 г. Н. С. Курнаков поступил в Петербургский Горный
институт, который окончил в 1882 г. Будучи студентом института, он провёл
наблюдения над кристаллизацией квасцов и соли Шлиппе, которые
дали материал для первых сообщений Н. С. Курнакова в
Минералогическом обществе в Г880 г.
По окончании курса по заводскому отделению со званием горного
инженера Н. С. Курнаков был оставлен при институте для занятий в
химической лаборатории, а в 1882 г. был командирован на алтайские
заводы для исследования операций по выплавке меди, свинца и серебра.
В следующий год он выехал за границу с целью изучения соляного
дела, металлургии и пробирного искусства. Здесь Н. С. Курнаков
работал в лабораториях и слушал курсы в Фрейбергской академии; лето
1884 г. он посвятил подробному исследованию солеваренных заводов.
Результатом заграничной командировки явилась диссертация Н. С.
Курнакова «Испарительные системы соляных варниц», представленная им
в 1895 г. для получения звания адъюнкта по кафедре металлургии, гал-
лургии (соляного дела) и пробирного искусства.
С 1885 по 1893 г., будучи адъюнктом, Н. С. Курнаков руководил
практическими занятиями студентов по горнозаводскому техническому
анализу, пробирному искусству и читал лекции по соляному делу,
технологии топлива и горючих материалов, а также по общей
металлургии. После защиты диссертации «О сложных металлических
основаниях» в 1893 г. последовало назначение Н. С. Курнакова профессором
кафедры неорганической химии. Через шесть лет он стал заведующим
кафедрой аналитической химии и химической лабораторией Горного
института. С этого момента начинается особенно кипучая
научно-педагогическая деятельность Н. С. Курнакова. По его предложению
пробирная лаборатория Горного института была переведена в новое,
специально приспособленное помещение и значительно расширилась.
В 1899 г. он организовал преподавание физической химии в
Электротехническом институте. При учреждении Петербургского политехнического
института Н. С. Курнаков, вместе с профессорами Д. И. Менделеевым,
Н. А. Меншуткиным и П. И. Вальденом, участвовал в разработке
вопросов, связанных с устройством в нём лаборатории и преподаванием
химии. В 1902 г. он был приглашён занять здесь кафедру общей
химии, которой руководил до 1930 г. Химическая лаборатория
Политехнического института как по своим размерам, так и по своему
оборудованию была одной из самых значительных лабораторий в России.
Научная деятельность Н. С. Курнакова была тесно связана с его
педагогической работой в Горном, Электротехническом и
Политехническом институтах. В их химических лабораториях началась и успешно
развивалась его научно-исследовательская деятельность. Последнюю
Н. С. Курнаков всегда рассматривал как свой общественный до^г; он
постоянно заботился о расширении научных исследований путём
привлечения к этой деятельности всё новых и новых сил. В своих лекциях,
— 355 —

Николай Семёнович Курнаков
практических занятиях, и в особенности при руководстве дипломными
работами студентов, Н. С. Курнаков будил в студентах любовь к научно-
исследовательской работе.
В своей деятельности Н. С. Курнаков умело сочетал теорию и
практику, интересы науки и промышленности. Он являлся не только
выдающимся представителем химической науки в России, но и
большим знатоком ряда отраслей промышленности, с которыми был связан
на протяжении всей своей жизни. Так, в течение летних месяцев 1894—
1898 гг. Н. С. Курнаков совершил ряд поездок на крымские соляные
озёра для исследования лечебных грязей, в Донецкий бассейн для
собирания проб гремучего воздуха и газов из каменноугольных копей;
в 1896 г. он получил назначение в качестве эксперта по группе цветных
металлов на Всероссийскую промышленную и художественную
выставку в Нижнем-Новгороде, а в 1898 г. был командирован в Германию и
Францию для ознакомления с устройством испытательных станций и
для изучения методов исследования гремучего газа каменноугольных
копей; летом 1900 г. Н. С. Курнаков был командирован в Париж
делегатом на международные конгрессы по химии и горному делу, а
также членом комиссии экспертов Парижской всемирной выставки;
в 1910 г. он руководил совещанием по аффинажу русской сырой
платины; в 1913 г. состоял председателем комиссии для экспериментального
исследования взрывчатых свойств каменноугольной пыли из рудников
Донецкого бассейна; в 1916 г. принимал участие в работах
Петроградского химического завода Военно-промышленного комитета. В 1918 г.
Н. С. Курнаков основал Карабогазский комитет для всестороннего
научного и промышленного изучения Карабогаза (залив в восточной
части Каспийского моря); в 1921 г. он организовал мощную
экспедицию в Карабогаз. В. И. Ленин проявил глубокий интерес к Карабогазу
и идеям Н. С. Курнакова по освоению этого самого мощного в мире
источника глауберовой соли, благодаря чему было произведено
всестороннее изучение Карабогазского залива, положившее начало его
промышленному использованию. В 1937 г. Н. С. Курнаков создал
при Каспийской комиссии Академии наук СССР Карабогазский
сектор для выработки мероприятий по сохранению возможностей
получения сульфата в Карабогазе и в неблагоприятные моменты жизни
последнего.
В 1928 г. Н. С. Курнаков был делегирован от СССР на торжество
в честь знаменитого французского учёного Вертело в Париж и на съезд
по организации Международной химической ассоциации. В 1930 г. он
участвовал в работе Международного съезда по прикладной химии в
Барселоне.
За свою плодотворную научно-техническую деятельность Н. С.
Курнаков был избран почётным членом многих отечественных и
иностранных обществ и научных организаций. В 1908 г. советом
Электротехнического института он был избран почётным членом института и членом
— 356 —

Николай Семёнович Курников
совета. В 1912 г. был избран членом русского отдела Международной
комиссии по номенклатуре неорганических соединений. В связи с
80-летием Н. С. Курнакова Всесоюзное химическое общество им. Д. И.
Менделеева избрало его своим почётным членом.
В 1913 г. Академия наук избрала Н. С. Курнакова ординарным
академиком.
В 1930 г. Н. С. Курнаков получил первую Менделеевскую премию за
труды по химии; в 1939 г. он был награждён орденом Трудового
Красного Знамени за достижения в области химии.
80-летие Н. С. Курнакова отмечено правительством СССР
присуждением ему звания заслуженного деятеля науки СССР. В 1941 г.
ему была присуждена Сталинская премия за работы по физической
химии и труд «Введение в физико-химический анализ»,опубликованный
в 1940 г.
19 марта 1941 года Н. С. Курнаков скончался.
Работы Н. С, Курнакова, число которых превышает 200, касаются
самых разнообразных вопросов как теоретической, так и практической
химии.
Первый период своей научно-исследовательской деятельности
(1891 —1902 гг.) Н. С. Курнаков посвятил изучению вопросов,
связанных со строением и свойствами так называемых комплексных
соединений, принадлежащих к той группе веществ, которые образуются
не из простых молекул, а из групп соединившихся друг с другом
молекул.
Он открыл ряд новых соединений платины и установил чрезвычайно
важную закономерность, дающую возможность при помощи реакции
с тиомочевиной определить внутреннее строение ряда комплексных
соединений двухвалентной платины.
Работами Н. С. Курнакова во второй период его деятельности,
связанными с изучением металлических сплавов, открылась новая
блестящая страница в истории развития металлографии. Работы
Н. С. Курнакова по изучению металлических сплавов вскрыли ряд
весьма важных закономерностей, объясняющих как поведение металлов
при их сплавлении, так и предопределяющих физико-химические и
механические свойства полученных сплавов. Они привели к
значительным обобщениям общетеоретического характера. Определение понятия
химического соединения, развитие учения о химической диаграмме
«состав — свойство» и создание нового отдела общей химии — «физико-
химического анализа» представляют собой основные достижения
творческой работы Н. С. Курнакова в этой области.
Уже в одной из первых своих работ по металлическим сплавам
Н. С. Курнаков поставил на разрешение интереснейший вопрос: какова
природа фаз, выделяющихся при застывании расплавленных
металлических сплавов, и тесно с ним связанный вопрос о том, что такое
«химический индивидуум» — вопрос, который постоянно интересо-
— 357 —

Николай Семёнович Курнаков
вал Н. С. Курнакова и который привлекает внимание всех химиков
вообще.
Ещё в начале XIX в. между известными французскими химиками
Ж. Пру и К. Бертолле происходил спор о составе химических
соединений. Ж. Пру доказывал, что веса составных частей, образующих
соединение, находятся между собой в строго постоянном отношении, не
зависимом от условий взаимодействия тел. Он считал этот признак
характерным свойством истинных химических соединений. Против этого
возражал К. Бертолле. Он не делал, по существу, различия между
физическими и химическими процессами. Понятие непрерывности из
общих воззрений на равновесие он перенёс также и на химические
превращения вещества. Он утверждал, что отношения, в которых тела
вступают в химические соединения, не являются постоянными, а
изменяются вместе с условиями, определяющими процесс
взаимодействия.
Но с открытием Дальтоном закона кратных отношений идеи
Бертолле были оставлены, а идеи Пру были признаны окончательно
подтверждёнными. Успехи, достигнутые применением его понятия о
соединении, привели к убеждению, что постоянство состава является главным
индивидуальным свойством, определяющим истинные объекты
химического изучения. По аналогии с естественными науками такие тела
стали называть химическими индивидуумами. Всё внимание химиков
было обращено именно на их изучение. Соединения переменного состава,
жидкие и твёрдые растворы, смешанные кристаллы были оставлены без
внимания, хотя важность их изучения выяснялась всё более
отчётливо» Химия отделилась от физики, обратилась к изучению прерывных
(дискретных) превращений вещества и пошла по особому пути, где
достигла блестящих результатов в области атомистической теории.
Несмотря на это, ряд исследователей не покидал идеи непрерывности.
Так, знаменитый русский химик Д. П. Коновалов считал, что «акт
химического превращения вызывается взаимодействиями, подчинёнными
закону непрерывности. Мы неизбежно впадаем в противоречие, если
в наших представлениях о сродстве замыкаемся в область неизменных
пропорций... Несомненно, что унаследованные от прошлого границы
химии, заключавшие её в область постоянных величин, оказываются
узкими». Развивая эту критическую оценку предыдущего развития
химии, Н. С. Курнаков поставил вопрос: имеем ли мы право,
руководствуясь понятием о целых числах, устанавливать пределы для
экспериментального изучения химической природы тел и ограничивать область
соединений телами постоянного состава?
На этот вопрос он ответил отрицательно. Он считал, что победа
Пру была лишь временной, ибо в начале прошлого века способы
изучения веществ переменного состава не были разработаны. Он
указывал, что столетие спустя мы снова приступаем к разрешению того же
вопроса, который волновал современников Бертолле и Пру, но обога-
— 358 —

Николай Семёнович Курнаков
щённые накопившимся запасом теоретических и экспериментальных
знаний.
Обращаясь к исследованию тел переменного состава, и в первую
очередь металлических сплавов, Н. С. Курнаков совместно со своим
ближайшим сотрудником С. Ф. Жемчужным приступил к разработке
новых методов исследования, открывающих возможность
систематически изучать эти новые области, недоступные для обычных приёмов
химического наблюдения.
Очень важным и существенным шагом вперёд явилось
усовершенствование метода так называемого «термического анализа» введением
в лабораторную практику термоэлектрического регистрирующего
пирометра системы Н. С. Курнакова.
Руководящей идеей исследований Н. С. Курнакова явилась мысль
о необходимости систематического изучения связи между химическим
составом тел и их измеримыми физическими свойствами. Собранный
им обширный экспериментальный материал вскрыл наличие
определённых соотношений между химическим составом и
электропроводностью, внутренним трением, твёрдостью и т. д. Так, например, было
установлено, что образование твёрдых металлических растворов
сопровождается увеличением твёрдости, давления истечения,
электросопротивления и, наоборот, понижением электропроводности. Применение
этих новых методов исследования существенно расширило и пополнило
представления о природе и свойствах металлических сплавов. С
течением времени в круг изучения стали вводиться и другие свойства
сплавов — коэффициент линейного расширения, температурные
коэффициенты электропроводности и электросопротивления, тепловое
расширение, электродвижущие силы, магнитные измерения, механические
испытания, рентгенографические исследования и пр. Изучение многих из
указанных свойств продолжается учениками и последователями
Н. С. Курнакова и по сие время.
Открытие Н. С. Курнаковым соотношения между химическим
составом и рядом физических свойств подсказало ему прекрасную мысль
отобразить эту связь в геометрической форме. Так была создана
диаграмма «состав — свойство», в которой эта связь нашла наглядное
графическое выражение. Диаграмма «состав — свойство» представляет
собой графическое изображение той сложной функции, которая
определяет отношение между составом и свойствами однородных тел
(фаз), образующихся в системе. Не зная в большинстве случаев
алгебраического уравнения этой функции, мы, однако, можем выразить
точно эти взаимоотношения не только качественно, но и количественно.
Химическая диаграмма «состав — свойство» является замкнутым
комплексом точек, линий и поверхностей. Все детали процесса
химического взаимодействия — например, появление новых фаз и тех или
иных соединений, образование жидких и твёрдых растворов — находят
своё точное и определённое отражение в характере точад, линий и
— 359 —

Николай Семёнович Курнаков
поверхностей, образующих данную диаграмму. И наоборот,
геометрические особенности такой диаграммы открывают возможность
предсказывать особенности химических взаимодействий веществ, образующих
известную систему. Этим самым, — говорил Н. С. Курнаков, — «химия
получает международный геометрический язык, аналогичный языку
химических формул, но гораздо более общий, так как он относится не
только к определённым соединениям, но ко всем химическим
превращениям».
Так был создан Н. С. Курнаковым новый отдел общей химии —
физико-химический анализ, основной целью которого является
исследование соотношений между химическим составом и измеримыми на
опыте свойствами систем.
Физико-химический анализ, созданный трудами Н. С. Курнакова,
дал в руки исследователя мощное орудие для определения таких
тонких различий в состоянии изучаемых тел, которые были совершенно
недоступны для обычно применявшихся приёмов химического
исследования. Особенно продуктивным оказалось применение метода физико-
химического анализа для разрешения вопроса о природе химического
индивидуума, выдвинутого Н. С. Курнаковым.
Исследуя растворы и вещества переменного состава, Н. С.
Курнаков обратил внимание на тот факт, что на диаграммах «состав —
свойство» таких веществ появляется особая — сингулярная — точка,
лежащая на изломе кривой, графически выражающей связь химического
состава и свойства. Эта сингулярная точка соответствует вполне
определённому химическому составу, и её положение на диаграмме всегда
одно и то же, независимо от того, какое из свойств изображено на
диаграмме. Состав, отвечающий сингулярной точке, остающийся
неизменным, или инвариантным, для всех свойств исследуемого вещества,
служит характеристикой определённого соединения, подчиняющегося
закону кратных отношений Дальтона. Их поэтому можно было бы
назвать дальтоновскими точками. Таким образом, не состав вещества
характеризует определённое соединение, так как он, вообще говоря,
является переменным, а постоянный состав, отвечающий сингулярной
точке на диаграмме «состав — свойство» этого вещества.
На основании совокупности данных, характеризующих кривые
свойств разнообразных однородных фаз переменного состава,
Н. С. Курнаков делает следующее обобщение вальд-оствальдского
определения химического соединения, подчиняющегося закону
постоянных и кратных пропорций: «Определённое химическое соединение
представляет фазу, обладающую сингулярными или дальтоновскими
точками на линиях их свойств. Состав, отвечающий этим точкам, остаётся
постоянным при изменении факторов равновесия системы».
Все работы Н. С. Курнакова по металлическим сплавам
характеризуются одной примечательной особенностью: все они являются
примером сочетания глубокой теории с насущными вопросами практики.
— 360 —

Николай Семёнович Курнаков
Классификация металлоидов на соединения бертоллетовского и даль-
тоновского типов, установление сингулярных элементов химической
диаграммы и нахождение зависимости между свойствами и составом
равновесных систем являются одинаково важными как для теории
металлических сплавов, так и для практического применения их в
различных областях техники.
Установление Н. С. Курнаковым влияния факта образования твёрдых
растворов на понижение электропроводности и её температурного
коэффициента сыграло огромную роль в дальнейшей судьбе развития
техники получения реостатных сплавов. Нахождение новых сплавов,
обладающих высоким электросопротивлением и ничтожным, почти нулевым,
температурным коэффициентом, становится с этих пор предметом не
грубого эмпиризма, а научного исследования.
Показанная в ряде работ Н. С. Курнакова связь между
изменениями состава и механическими и другими техническими свойствами
твёрдых растворов послужила надёжным основанием для выбора и
отыскания металлических сплавов, необходимых для удовлетворения
разнообразных технических требований.
Наряду с многочисленными исследованиями по металлическим
сплавам, Н. С. Курнаков много времени и внимания отдавал
соляному делу.
Занимаясь лечебными грязями и изучая химические составы
рассолов Куяльницкого и Хаджибейского лиманов, а также озёр Гениче-
ского и Перекопских, Н. С. Курнаков для объяснения их общего
генезиса, несмотря на значительное отличие в химическом составе, вводит
понятие о метаморфизации рассолов, о коэффициенте метаморфизации,
являющемся критерием изменения химического состава естественных
водоёмов в процессе их жизни.
В связи с практическим освоением рассолов Карабогазского
залива Н. С. Курнаков совместно с С. Ф. Жемчужным изучает взаимную
водную систему (при 0° и 25°) «хлористый натрий — серномагниевая
соль». На основе этих исследований он дал классическую диаграмму
равновесий, которой широко пользуются при решении вопросов,
связанных не только с проблемой использования Кара-Богаз-Гола, но и
многих других сульфатных озёр Союза. В ней нашли отображение
общая картина соляных превращений, условия кристаллизации
различных солей, границы их устойчивого существования. Она указала
путь к познанию генезиса соляных отложений в природе и дала в
руки техники надёжное средство для выделения отдельных веществ
в чистом состоянии.
Н. С. Курнаковым был поднят большой вопрос об отечественном
калии. Ещё в 1916 г. на заседании физико-математического отделения
Академии наук Н. С. Курнаков доложил о результатах первых
анализов образцов калиевых солей и высказал мысль, что на севере, в
Соликамске, мы, несомненно, имеем дело с сильвинитовыми отложе-
— 361 —

Николай Семёнович Курнакоз
ниями. В следующем году он писал, что «нахождение калиевых
соединений в Соликамских отложениях имеет не только научное,
химическое и минералогическое значение, но может представить и большой
промышленный интерес». Поставленные после Октябрьской революции
разведки на калий в Соликамске привели к открытию месторождения
мирового значения. Благодаря также трудам Н. С. Курнакова в
настоящее время можно говорить уже о реальных возможностях получения
калия в больших промышленных масштабах и в Урало-Эмбенском районе в
Казахстане.
Для выяснения ряда вопросов, связанных с эксплоатацией и
переработкой калиевых солей, Н. С. Курнаковым был проведён ряд работ
по изучению равновесий соответствующих солевых систем. Под его
руководством был начат ряд работ по изучению борнокислых соединений и
условий их образования в связи с открытием отложений боратов в
Индерском районе.
Открытие отечественных месторождений калия поставило перед
Н. С. Курнаковым вопрос, тесно связанный с использованием
калиевых солей, об изучении фосфорно-аммиачно-калиевых
концентрированных удобрений. Его исследования дали разрешение вопроса о внесении
в почву удобрений в легко усвояемой форме.
В научную практику соляного дела Н. С. Курнаков ввёл особый ряд
специальных полевых экспедиционных исследований, во время которых
проводятся наблюдения физико-химического характера над соляными
водоёмами, сопровождаемые последующими лабораторными
исследованиями. Они оказались чрезвычайно плодотворными в познании жизни
соляных водоёмов и путей их промышленного освоения.
Н. С. Курнаков был одним из непревзойдённых знатоков соляного
дела в нашем Союзе. Он всегда отдавал себя целиком делу
исследования и строительства этой важной области народного хозяйства. Он
собрал вокруг себя большие научные кадры учеников и последователей,
с честью продолжающих начатое им дело. Н. С. Курнаков вооружил их
надёжным научным методом — «физико-химическим анализом»,
позволяющим рассматривать и разрешать сложные теоретические и
практические вопросы путём всестороннего изучения объекта исследования
через его диаграммы «состав — свойство», рисующие границы
существования и свойства отдельных веществ, подлежащих рассмотрению
в зависимости от физических и химических факторов равновесия.
Этот метод и впредь будет являться надёжным орудием при
разрешении сложных вопросов как теоретического, так и практического
характера, выдвигаемых потребностями нашей Родины.
Главнейшие труды Я. С. Курнакова: Сборник избранных работ, Л., 1938,
т. I (содержит: О сложных металлических основаниях; Изоморфизм соединений калия
и натрия; Внутреннее трение двойных систем; Давление истечения и твёрдость
пластических тел; Химический и термический анализ тихвинских бокситовых пород; О
химической природе естественных гидратов окиси железа; Тройная система: анилин —
— 362 —

Николай Семёнович Курнаков
аллиловое горчичное масло—бензол; Сингулярные элементы химических диаграмм;
Топология химической равновесной диаграммы); Л.—М., 1939, т. II, ч. I (содержит:
О взаимных соединениях металлов; О сплавах меди с никкелем и золотом; Твёрдость
металлических твёрдых растворов и определённых химических соединений;
Электропроводность и давление истечения изоморфных смесей свинца с индием и таллием;
Определённые соединения с переменным составом твёрдой фазы; Ядовитые свойства
продажных сортов ферросилиция; Превращения в сплавах золота и меди; О сплавах
платины с медью и никкелем); т. II, ч. II (содержит: Испарительные системы соляных
варниц; Магниевые озёра Перекопской группы; Месторождение хлористого калия
Соликамской соленосной толщи; Равновесие взаимной системы хлористой натрий-серно-
магниевой соли в применении к природным рассолам; Об условиях образования
глауберовой соли в Карабогазе; Метастабильные гидраты серномагниевой соли в системе:
хлористый магний — серномагниевая соль — вода); Введение в физико-химический
анализ, М.—Л., 1940.
О Н. С. Курнакове: Курнаков Н. С, Автобиографический очерк,
«Материалы для библиографического словаря действительных членов Академии наук», Пг.,
1915» ч. 1; Институт общей и неорганической химии Академии наук СССР, «Успехи
химии», 1936, т. V, в. 7—8; Уразов Г. и Николаев В., Академик Николай
Семёнович Курнаков и его труды по химии, там же, 1939, т. VIII, в. б; Уразов Г. Г.,
Академик Н. С. Курнаков — основатель физико-химического анализа и глава
научной школы, «Известия Сектора физико-химического анализа», 1940, т. XIV (там же
и др. статьи); П о г о д и н С. А., Николай Семёнович Курнаков, «Советская наука», 1941,
№ 4; Его ж е, Академик Н. С. Курнаков (к восьмидесятилетию со дня рождения),
«Техническая книга», 1940, № 12; Звягинцев О. Е., К восьмидесятилетию акад.
Н. С. Курнакова, «Вестник Академии наук СССР», 1940, № И—-12.

ЛЕВ АЛЕКСАНДРОВИЧ
ЧУГАЕВ
(1873—1922)
'реди химиков конца XIX и начала XX веков имя профессора
Петроградского университета Льва Александровича Чугаева,
преемника кафедры великого Д. И. Менделеева и Д. П. Коновалова, было
одним из самых популярных. Это был разносторонний учёный,
прекрасный популяризатор,
организатор Института платины. Его работы
по металлам платиновой группы не
только обогатили науку новыми
фактами, новыми соединениями, но
предопределили направление
последующих исследований в химии
платиновых металлов. С его именем
тесно связана деятельность
Института прикладной химии и других
научных учреждений. Л. А. Чугаев
поражал оригинальностью своей
внешности и характера при первой же
встрече. Большая голова, с
открытым красивым лбом,
увеличенным ранней лысиной, с косо
поставленными густыми бровями, имела тот характерный наклон, по которому
легко распознавать человека кабинетного труда. Белая чистая кожа
лица красиво контрастировала с большими живыми чёрными глазами.
Одетый обыкновенно в чёрное, почти всегда в глубочайших калошах,
с неизменным зонтиком, Л. А. Чугаев производил странное, но
приятное впечатление. Походка его выдавала малую способность к какому-
либо виду спорта и большую природную неловкость. Узкие плечи
и слегка сутулая спина обнаруживали в нём физически слабого человека.
Впрочем большая живость движений скрашивала их неловкость. При
— 364 —

Лев Александрович Чугаев
чтении лекций, в патетических местах, Л. А. Чугаев имел привычку
как-то по-особенному подымать кверху руки, одновременно становясь
на цыпочки. У всякого другого человека этот жест показался бы
комичным, но у Льва Александровича он только подчёркивал важность
излагаехмого положения. Как у всех сильно сосредоточенных людей,
у него была привычка разговаривать с самим собой, иногда
приводящая к курьёзам. Часто мало знакомые люди не решались войти в
кабинет Л. А. Чугаева, думая, что он занят беседой с посетителем, хотя
он только разговаривал сам с собой. Иногда он выдавал случайным
встречным маленькие лабораторные секреты, во всеуслышание обсу-
ждая их сам с собой по пути из лаборатории на свою квартиру.
Знающие Л. А. Чугаева острили, что своей манерой разговаривать
с самим собой на улице он пугает прохожих. Уже по внешнему виду
можно было установить, что Л. А. Чугаев всегда целиком поглощён
чем-то очень важным. Редко удаётся встречать людей, столь
отрешившихся от всяких житейских дел и столь увлечённых своей работой.
Рабочий день Л. А. Чугаева правильнее было бы назвать рабочими
сутками, потому что он распределялся так: с 10 часов утра Л. А.
Чугаев был в лаборатории; если ничто не мешало, то он, покинув
лабораторию на час для обеда, работал до 3—4 часов ночи. Если же он
уходил домой к 10 часам вечера, то это значило, что он будет писать
или читать в своём домашнем кабинете до утра. Чаще всего день
просто не имел расписания. Никаких развлечений, никаких посторонних
занятий, только химия и области науки, с ней связанные, занимали
его время. Обычно у крупных русских учёных, кроме основной области,
имелись увлечения чем-нибудь совершенно посторонним. А. М. Бутлеров
увлекался пчеловодством, Д. И. Менделеев вопросами экономики,
Д. П. Коновалов административной деятельностью. У Л. А. Чугаева,
кроме некоторой склонности к художественной литературе, ничего
подобного не было. Даже во время летнего отдыха он обычно занимался
оформлением своих многочисленных статей и книг. Единственным
развлечением летом был сбор грибов. В житейских вопросах он был сущим
ребёнком. Совершенно ясно сознавая свою неприспособленность, он
часто сам рассказывал забавные случаи своих попыток примениться
к практической жизни. Такой характер мог выработаться только в
достаточно тепличной атмосфере и создался под влиянием
своеобразных условий детства и юношества.
Лев Александрович Чугаев родился 17 октября 1873 г. в Москве,
в семье преподавателя физики Кадетского корпуса. Рано потеряв мать,
он остался единственным ребёнком в семье, и на его воспитание было
обращено совершенно особое внимание. Уже с детства он владел
французским, английским и немецким языками настолько, что на этих
языках писал и свободно разговаривал. Общее образование он получил
в Кадетском корпусе, где по всем предметам, кроме физкультуры,
учился отлично. Сдав дополнительные испытания по древним языкам,
— 365 —

Лев Александрович Чугаев
он был принят в последний класс гимназии. По окончании гимназии
Л. А. Чугаев поступил в Московский университет. Во время пребывания
в гимназии он, чувствуя себя одиноким, все свои устремления направил
на овладение химией, к которой имел призвание. В университете Л. А.
Чугаев учился у И. А. Каблукова, В. В. Марковникова, а дипломную работу
сделал у профессора (ныне академика) Н. Д. Зелинского. Окончив
с отличием в 1894 г. университет, он был оставлен при нём для
подготовки к профессорскому званию. Через год ему было поручено заведы-
вание химической лабораторией при Бактериологическом институте
проф. Г. Н. Габричевского. Первые самостоятельные работы его
касались чисто бактериологических вопросов. Одна из них была посвящена
отличительным реакциям бактерий брюшного тифа. Знакомство с
техникой исследования бактерий научило его правилам предохранения от
заражения, и он редко страдал инфекционными болезнями. Как-то
в его присутствии я съел немытое яблоко. Л. А. Чугаев, посмотрев на
меня с нескрываемым ужасом, прочёл мне целую лекцию о том, как
нужно мыть фрукты перед едой, как следует отворять двери, входить
в трамвай и ездить в поездах, чтобы не заразиться. В результате его
организм, не привыкший к инфекциям, не выдержал первого же
серьёзного испытания. Л. А. Чугаев умер оттого, что форма его заболевания
брюшным тифом оказалась чрезвычайно острой из-за малой
сопротивляемости организма. Сказалось также неумение отдохнуть во-время, отойти
от своих идей, чтобы не перегружать себя работой в одном направлении.
Может быть, увлечение театром, музыкой, шахматами или каким-либо
другим делом могло сыграть роль предохранителя от чрезмерного
напряжения. Даже в весёлой компании Л. А. Чугаев пил только боржом,
никогда не курил, считал всё, кроме науки, пустяками, стремясь
двигаться вперёд и вперёд без оглядки. В минуту откровенности он как-то
сказал: «Долго я не проживу, нужно торопиться, чтобы что-нибудь
сделать». Энтузиазм, с которым он взялся за своё первое серьёзное
исследование в области терпенов — органических соединений, производные
которых нашли широкое применение в различных отраслях
промышленности и медицины, — и камфоры, граничил с одержимостью. Соединения,
с которыми он работал (производные сероуглерода), часто невообразимо
дурно пахли, но он всегда говорил о них с приятной улыбкой, называя
их иногда ласкательными именами. Задача, разрешённая Л. А. Чугаевым,
давшая ему степень магистра химии и мировое признание, была очень
трудна. Класс терпенов представляет собой органические соединения
с очень сложным строением молекул. Кроме того, эти молекулы
чрезвычайно неустойчивы, и их строение подвергается такому
глубокому изменению, что очень трудно использовать их реакции для
точного определения положения атомов, входящих в состав молекул.
Точное определение положения атомов совершенно необходимо для
решения вопросов возникновения терпенов и их роли в жизни растений,
не говоря уже о ряде чисто технологических вопросов. Л. А. Чугаев
— 366 —

Лев Александрович Чугаев
изучил очень сложное взаимодействие терпенов, содержащих гид-
роксильную группу с сероуглеродом и натрием. Оказалось, что
нагревание продуктов этого взаимодействия ведёт к очень простому
результату. В сложной молекуле терпена совершается реакция
отщепления элементов воды только в строго определённом месте, а вся
остальная часть молекулы остаётся без изменения. Реакция идёт
чрезвычайно чисто, даёт только одно строго индивидуальное
вещество и поэтому очень ценна для химии терпенов и производных камфоры,
где изолирование чистых соединений сопряжено с громадными
трудностями.
Дальнейшее развитие исследований требовало расширения
возможности работы, и Л. А. Чугаев едва не принял предложение
Е. Е. Вагнера переехать в Варшаву и занять там кафедру химии
строительных материалов в Политехническом институте, надеясь совместно
с Е. Е. Вагнером развить свои исследования. Вскоре, однако, он
получил кафедру в Московском техническом училище; у него появились
ученики; он пытается создать свою школу, но при этом резко меняет
область исследования. Вместо продолжения работ в области
органической химии он перешёл к исследованию комплексных соединений меди,
никеля, кобальта, железа, серебра, платины и палладия. Комплексные
соединения — многочисленная группа сложных веществ, составными
частями которых являются не атомы, а комплексы молекул веществ,
входящих в это соединение. В три года он выполнил исследование
в области комплексных соединений, которое дало ему в 1906 г.
степень доктора химии. Новая область его интересов почти не связана
непосредственно с его прежними работами, и в литературе о Л. А. Чу-
гаеве можно встретить выражение удивления по этому поводу, даже
некоторое сожаление о том, что он оставил свои прежние темы. Нужно
сказать, что не в характере Л. А. Чугаева было выводить до конца
всевозможные следствия из полученных результатов. Удовлетворившись
открытием фактов и наметив основные теоретические положения, он
быстро переходил к новой области, не менее интересной. Он мыслил
в крупном плане, всегда намеченные им задачи исследования касались
действительно крупных и интересных проблем химии, поддающихся
экспериментальной проверке.
Помнится, когда автор этих строк, будучи студентом четвёртого
курса, пришёл к Л. А. Чугаеву с фантазиями на темы принципа
относительности, он, выслушав меня, сразу охладил мой пыл фразой:
«Теории строить легко; вы вот попробуйте экспериментально сделать хоть
столько» — и показал при этом на конец ногтя. Впоследствии он часто
повторял: «Все теории прекрасны, пока не появится новый факт, тогда
они летят кувырком». Как-то, на докладе в Доме учёных, он особо
подчёркивал наше «неумение ценить факты». Не следует, однако, думать,
что Л. А. Чугаев не ценил и не понимал роли теории в науке. Наоборот,
редко можно было встретить человека, лучше ориентированного во всех
— 367 —

Лев Александрович Чугаев
течениях химической мысли настоящего и прошлого. Он не только
прекрасно знал, но и великолепно понимал слабые и сильные стороны
химических теорий и мог с полной ответственностью их критиковать.
В этих фразах было другое — сознание того, что все наши теории есть
несовершенное отображение законов природы. Всякая теория, если она
истинна, эволюционирует, если ложна, рушится. Разумеется, без
подлинного понимания теории нельзя поставить сколько-нибудь
значительного эксперимента в науке, и обычное деление учёных на
экспериментаторов и теоретиков условно. Если, однако, воспользоваться этим
делением, то Л. А. Чугаев был преимущественно экспериментатором.
Экспериментатором он был тоже совсем особого склада. У него не
было врождённой склонности к эксперименту, всегда связанной с
хладнокровием и физической ловкостью. Это был экспериментатор, для
которого постановка любого опыта сопровождалась некоторым
преодолением своей природы. Он выучился эксперименту и осуществлял его не
так легко. Зато любую, мелькнувшую у него мысль он стремился
подтвердить экспериментом с поражающей лёгкостью на подъём, без долгих
раздумий и волнений. Большое количество опытов помогало ему лучше
всяких книг овладевать очень широкими областями исследования. При
постановке опытов он всегда стремился только к достижению основной
цели, без экспериментального щегольства и выпячивания своего уменья
обращаться с приборами. Память его, прекрасно сохранившаяся до
последних дней, позволяла ему работать без обычных технических
приёмов, облегчающих труд. Он никогда не вёл картотеки прочитанного,
ограничиваясь краткими записяхми в рабочей тетради, расположенными
без особенного порядка. На его письменном столе и рабочем месте
царил невообразимый хаос, нисколько не мешавший ему в работе. Он мог
отыскать необходимое просто по памяти.
Переход от химии углерода к проблемам химии комплексных
соединений, вызвавший такие недоуменные толки о Л. А. Чугаеве, был
не бегством из области органической химии, а закономерным развитием
интересов Льва Александровича. В химии есть две типичные,
обособленные области — химия углерода и химия металлов. Для металлов
характерен лёгкий распад молекул их соединений на составные части, —
заряженные атомы, так называемые ионы. Химические свойства
соединений металлов могут быть в общем выведены простым суммированием
свойств ионов, образующих эти соединения. Связь между металлом
и неметаллической частью соединения может быть трактована как
результат притяжения противоположно заряженных атомов, т. е.
электростатически. В соединениях углерода, вместо электростатической, имеется
так называемая неполярная связь, и свойства органических соединений
нельзя разложить на сумму частей, их составляющих. Молекулы
соединений углерода гораздо прочней, и в задачи определения их
строения входят задачи совсем другого порядка: определение связей между
атомами, а также конфигурации молекулы. Комплексные соединения
— 368 —

Лев Александрович Чугаев
по своим свойствам являются переходными между этими двумя
крайними типами соединений. Они не могут быть истолкованы ни с чисто
неорганических позиций, ни с точек зрения органика. Л. А. Чугаев,
перейдя к работе в области комплексных соединений, подходил к
вопросам более общего порядка и поэтому более трудным. В новой для
него области комплексных соединений Л. А. Чугаев быстро добился
решающих успехов. Ему принадлежит заслуга выяснения роли
образования цикла в комплексном соединении и открытия большого числа
новых теоретически важных соединений. Некоторые из них,
образованные полученным Л. А. Чугаевым диметилглиоксимом, имеют и важное
практическое значение. Соединения никеля и палладия с
диметилглиоксимом применяются сейчас во всех лабораториях мира для открытия
и количественного определения этих элементов. Понемногу эти
соединения начинают применяться и в технике. Характерно, что Л. А.
Чугаев, открыв эти соединения, сам не применил их для аналитических
целей, хотя возможность этого применения была ему совершенно ясна.
Установив принципиальную возможность качественного определения
никеля и палладия, Л. А. Чугаев считал свою задачу выполненной и
предоставил другим разрабатывать методические детали, связанные с
вопросами количественного определения.
В 1908 г. Л. А. Чугаев стал заведующим кафедрой неорганической
химии Петербургского университета. Здесь он получил возможность
шире развернуть свои исследования. Они были посвящены опять новой
теме: исследованию соединений металлов платиновой группы — платины,
иридия, радия, палладия, осмия и рутения. Эти металлы дают
своеобразные соединения, химия которых до сих пор не может считаться
достаточно разработанной и ясной. Л. А. Чугаеву в этой области
принадлежит ряд фундаментальных исследований, обогативших наши знания
не только о ранее известных типах соединений, но им найдены и новые
типы соединений, принципиально важные теоретически. Исследования
эти остались незаконченными из-за смерти Л. А. Чугаева и развивались
далее его учениками. Они тесно связаны не только с теоретическими,
но и с рядом практических вопросов. В химии платиновых металлов
Л. А. Чугаев нашёл область не только для своей личной работы, но
и смог указать направление, которое ещё долго будет разрабатываться
следующими поколениями химиков.
Большой заслугой Л. А. Чугаева является организация в 1918 г.
Платинового института, вошедшего потом в качестве отдела в
Институт общей и неорганической химии Академии наук СССР. Л. А.
Чугаева нельзя было назвать организатором в полном смысле этого слова;
этому мешали большая живость и непосредственность его характера.
Скорей его можно было назвать душой всякого дела, за которое он
брался. Он занимал ведущее положение в очень многих комитетах
и учреждениях, возникших во время войны 1914—1918 гг. для помощи
армии. Везде он стремился прямо к цели, пренебрегая дипломатиче-
— 369 —

Лев Александрович Чугаев
скими приёмами. Иногда было просто трогательно смотреть, как этот
чистый сердцем энтузиаст пытался провести какой-нибудь сложный,
с его точки зрения, манёвр, представлявший почти всегда детскую
хитрость. Благодаря своей прямоте и неумению скрывать своё мнение
Л. А. Чугаев за военные годы нажил много врагов среди
бюрократически настроенных элементов. Но даже злейшие враги никогда не
говорили, что Л. А. Чугаев незаслуженно занимает своё положение.
Менее всего его можно было упрекнуть в карьеризме. Всякое своё
дело он стремился делать возможно лучше. Перед своими лекциями
он всегда готовился несколько часов, хотя нет никакого сомнения
в том, что он мог бы прочесть их без всякой подготовки. Лекции он
читал превосходно. Он не был врождённым педагогом хотя бы потому,
что считал людей умнее, чем они есть на самом деле, поэтому редко
прибегал к обычным воспитательным приёмам, и обмануть его было
очень просто, но зато очень стыдно. Годы разрухи он переносил тяжело,
так как работа в лаборатории заглохла и было неимоверно трудно
производить опыты. С 1921 г. постепенно начала оживать деятельность
лаборатории, появились надежды на близкие улучшения условий
работы. В то же время для семьи Чугаевых наступили тяжёлые дни. После
длительной болезни умер старший сын Л. А. Чугаева Александр, много-
обещавший юноша. Л. А. Чугаев в поисках забвения с головой ушёл
в научные дела. Весной 1922 г., организуя III Менделеевский съезд, он
одновременно лично вёл работу по гидразиновым соединениям иридия,
а летом отправился на отдых в Павлов-Обнорский монастырь
Вологодской области. Здесь в начале сентября он заболел брюшным тифом и,
несмотря на все меры, принятые местным здравотделом, умер в городе
Грязовце 23 сентября 1922 г. Весть о его внезапной смерти взволновала
широкие круги советских и заграничных химиков.
Главнейшие труды Л. А. Чугаева: Новая теория дезинфицирующего
действия, Спб., 1898; Оксидазы или окислительные ферменты, Спб., 1899; К физиологии
фосфоресцирующих бактерий, Спб., 1900; Исследования в области терпенов и
камфоры, М., 1903; Исследования в области комплексных соединений, М., 1906; О
химическом строении комплексных соединений, Спб., 1910; Природа и происхождение
химических элементов в связи с новейшими исследованиями о распаде атома и
об изотопии, Пг., 1923; Современные достижения химической промышленности, М.,
1923; Дмитрий Иванович Менделеев. Жизнь и деятельность, Л., 1924.
О Л. А. Чугаеве: Блох М., Памяти Л. А. Чугаева, «Природа», 1922, № 8—9;
Сборник речей и докладов, посвященных памяти Л. А, Чугаева, Л., 1924.

СЕРГЕЙ ВАСИЛЬЕВИЧ
ЛЕБЕДЕВ
(1874—1934)
ьимик-органик Сергей Васильевич Лебедев, ученик одного из
крупнейших русских химиков-органиков А. Е. Фаворского, является
основоположником промышленности синтетического каучука — важнейшего
раздела современной химической промышленности. Возникнув в СССР
в 1930—1931 гг., эта
промышленность достигла в последующие годы
в Советском Союзе большого
технического совершенства и заняла
перед войной первое место в мире.
Сейчас США создают
промышленность синтетического каучука,
производительность которой должна
превысить мировое годовое
потребление и плантационного и
синтетического каучука до войны.
60% продукции этой большой
промышленности, использующей опыт
химиков всех стран мира, должно
быть получено по методу С. В.
Лебедева.
Заслуги С. В. Лебедева, однако, не ограничиваются разработкой
метода производства дивинилового синтетического каучука из широко
доступного этилового спирта и метода изготовления из синтетического
каучука резиновых изделий. Другой цикл его работ — работ в области
высоко- и низкотемпературной полимеризации изобутилена — лежит
в основе методов следующих производств: производства новейшей
разновидности синтетического каучука, так называемого «бутилкау-
чука»; производства 100-октановых компонентов моторных топлив;
производства загустителей смазочных масел, позволяющих маловязкие
— 371 —

Сергей Васильевич Лебедев
топливные фракции нефти превращать в высоковязкие авиационные
смазочные масла.
Немного можно назвать имён исследователей, которым удалось бы
внести столь же крупный вклад в развитие промышленности, и притом
важнейшего оборонного значения, как тот, который внёс советский
органик-теоретик С. В. Лебедев.
Сергей Васильевич Лебедев родился 25 июля 1874 года в г.
Люблине. В 1895 г. он окончил Варшавскую гимназию и осенью того же
года поступил на физико-математический факультет Петербургского
университета.
В 1899 г. С. В. Лебедев принял участие в студенческих волнениях,
был арестован и выслан из Петербурга. Окончив в 1900 г. университет
с дипломной работой, выполненной в лаборатории А. Е. Фаворского,
он временно должен был прекратить исследовательскую работу в
области органической химии, так как не был оставлен при университете.
С. В. Лебедев поступил работать в Комиссию по исследованию
рельсовой стали при Институте инженеров путей сообщения. Там он
собрал обширный материал, который был опубликован в сборнике
«Труды Рельсовой комиссии при Институте инженеров путей
сообщения» (1905—1906 гг.). За эту работу жюри Международной выставки
железнодорожного дела в Милане 2 марта 1907 г. присудило ему
золотую медаль.
Ещё в 1902 г. С. В. Лебедев поступил лаборантом в лабораторию
аналитической и технической химии Петербургского университета, но
исследовательская работа у него здесь не развёртывалась до второй
половины 1908 г. вследствие двукратной поездки за границу, призыва на
военную службу и других причин.
Лишь в 1908 г., уже 34 лет отроду, С. В. Лебедев приступил к
исследованию полимеризации (т. е. процесса соединения отдельных
молекул веществ в длинную молекулярную цепь) диолефиновых
углеводородов, которому суждено было стать основным делом всей его жизни.
Он с головой ушёл в работу, и всё в его жизни подчинилось интересам
этой работы. Уже в 1908—1909 гг., впервые в истории промышленности
синтетического каучука, С. В. Лебедев получил каучукоподобный
термополимер из дивинила. До этого были известны только синтетические
каучуки из изопрена и диизопропенила — трудно доступных высших
гомологов дивинила. В последующие годы он провёл полимеризацию
диолефиновых углеводородов иных типов и установил ряд положений,
признанных теперь законами термополимеризации диолефиновых
углеводородов. Итоги напряжённых четырёхлетних трудов подведены им
в монографии «Исследования в области полимеризации диолефиновых
углеводородов», опубликованной в 1912 г. Эту работу он защитил
в 1913 г. как, магистерскую диссертацию. В 1914 г. Российская
Академия наук присудила ему за работу большую премию И. Д. Толстого
и почётную золотую медаль.
— 372 —

Сергей Васильевич Лебедев
В 1909 г. синтетический каучук был изучен и в Германии Ф.
Гофманом. Но в то время как царское правительство было далеко от
мысли строить промышленность синтетического каучука, по-иному
отнеслись к этому делу германское правительство и германская
химическая промышленность. В 1912 г. на съезде по прикладной химии
демонстрировались автомобильные шины из синтетического каучука,
изготовленные в Германии.
Мировая война и блокада 1914—1918 гг. вынудили немцев ещё
детально неразработанному методу дать рамки крупного заводского
масштаба. Вслед за постройкой опытного завода в Леверкузене с
производительностью 2000 тонн в год было приступлено к строительству двух
новых заводов с производительностью 8000 тонн. Однако всего за
время войны немцам удалось изготовить лишь 2350 тонн синтетического
каучука, а с наступлением мира, вследствие дешёвых цен на
плантационный каучук на лондонской бирже, это производство пришлось
и вовсе прекратить. Одной из причин медленного развития в тот период
промышленности синтетического каучука в Германии было стремление
подражать природе и получать изопреновый каучук. Изопрен же
синтезировался длинным рядом реакций: от уксусной кислоты (получавшейся
из карбида кальция) переходили к ацетону; ацетон конденсировали
действием амида натрия с ацетиленом в третичный спирт — бутинол,
который гидрировался затем в бутенол; дегидратацией последнего над
солями бария получался, наконец, изопрен.
В противоположность Гофману С. В. Лебедев считал, что решать
проблему синтетического каучука следует не путём попыток
синтезировать продукт, тождественный по структуре природному каучуку,
а изготовлением каучука, годного для превращения в хорошую резину, из
простейшего углеводорода ряда дивинила — самого дивинила.
В 1913 г. С. В. Лебедев стал профессором
Психоневрологического института по кафедре органической химии, а в 1915 г.
профессором Женского педагогического института (ныне
Педагогический институт им. Герцена), где он читал органическую химию
до 1922 г.
В 1914 г. он начал читать в Петербургском университете
специальный курс «химия гетероциклических соединений», но лишь в 1916 г.,
после своего избрания профессором Военно-медицинской академии по
кафедре общей химии, он, уже прославленный учёный с мировым именем,
смог, наконец, оставить обязанности ассистента лаборатории
аналитической химии университета. Эти обязанности привлекали его только
потому, что с ними была связана возможность проводить
исследовательскую работу в оборудованной лаборатории.
Автор этих строк, тогда студент университета, впервые столкнулся
с С. В. Лебедевым именно в эти годы. На всю жизнь запомнилась вечно
склонённая над работой фигура, его молчаливость и замкнутость,
свидетельствовавшие о напряжённой внутренней работе, его печальное
— 373 —

Сергей Васильевич Лебедев
и слегка насмешливое лицо. В дни его дежурств, инстинктивно уважая
его большой труд, студенты никогда не заглядывали в ассистентскую,
довольствуясь редкими появлениями С. В. Лебедева в общем зале.
Кафедра химии Военно-медицинской академии имела славное
прошлое. В ней работали Н. Н. Зинин и А. П. Бородин, и она пользовалась
большим авторитетом. Но с течением времени кафедра пришла в
упадок, а исследовательская работа на ней почти замерла. С. В.
Лебедев быстро восстановил оборудование кафедры и сколотил из
преподавателей кафедры коллектив своих учеников и помощников по
работе.
Ведя большую педагогическую работу, С. В. Лебедев с 1912 г.
состоял заведующим химической части завода «Нефтегаз». С
возникновением первой мировой войны ему как сотруднику этого завода
пришлось принять деятельное участие в изыскании способов получения
толуола из нефти. Опыты проводились и в лаборатории и в печах
завода, сырьё же получалось разгонкой бензина на ректификационных
колоннах спиртоочистительного завода в Петрограде. Опыты прошли
успешно, и в 1916 г. было начато строительство большого бензоло-
толуолового завода на юге России. Заведывание химической частью
этого завода было поручено С. В. Лебедеву.
Однако и успешная работа на заводе и большая педагогическая
работа — всё это для С. В. Лебедева являлось лишь службой, зачастую
весьма тягостной, так как она мешала исследовательской работе. Ей он
отдавался с прежней страстью и темпераментом. Закончив работы
по полимеризации диолефиновых углеводородов, С. В. Лебедев при*
ступил в 1914 г. к выполнению серии замечательных исследований,
посвященных полимеризации олефиновых углеводородов различных типов
структуры — изобутилена, псевдобутилена, несимметричного дифенил-
этилена и др. Эти, хотя и незаконченные, работы в дальнейшем
получили широкие и разнообразные отклики в исследованиях как русских,
так и иностранных учёных. На основе их были сделаны весьма важные
теоретические обобщения и различные практические выводы.
Исследования С. В. Лебедева явились побудительным толчком для развития
исследований за границей, в результате которых возник новый
промышленный процесс синтеза бензина. Работы С. В. Лебедева подсказали
Б. Бруксу и другим исследователям схемы возникновения нафтеновых
углеводородов из олефинов в процессах каталитической полимеризации
и крэкинга под давлением.
Полимеры низкотемпературной полимеризации, по С. В. Лебедеву —
изобутилена с молекулярным весом 10 000—20 000, — были выпущены
на рынок фирмой Standard Oil Company of New-Jersey под
наименованием «паратона» — загустителя маловязких смазочных масел. Этот
загуститель вскоре приобрёл весьма большое значение, давая
возможность получить низкозастывающие авиационные смазочные масла.
Наконец, прямым продолжением работы С. В. Лебедева является заме-
— 374 —

Сергей Васильевич Лебедев
чательное исследование Томаса, Шперка, Фролиха по
низкотемпературной полимеризации изобутилена над высокоактивными катализаторами
до твёрдых каучукоподобных полимеров с молекулярным весом
200 000—400 000. По существу эти полимеры являются парафиновыми
углеводородами с трёхвалентными углеродами на концах цепи и,
конечно, не способны вулканизоваться.
Однако при полимеризации изобутилена всего с 4—5% дивинила
или изопрена получаются кополимеры, уже способные вулканизоваться
с образованием так называемого бутилкаучука. Особенно замечательным
свойством этой разновидности синтетического каучука является его
стойкость к озону и кислотам.
Синтез низших полимеров изобутилена — ди- и тримера — является
теперь необходимой составной частью производства 100-октанового
моторного топлива и по своим масштабам в США, например, уже
превысил 1 000 000 тонн в год.
В тесной связи с исследованиями этого цикла стоят работы
С. В. Лебедева по изомеризации и распаду углеводородов в
присутствии флоридина, а также по каталитической гидрогенизации
непредельных органических соединений. Позднее, в 1930 г., за исследования
в области каталитической гидрогенизации С, В. Лебедев получил от
СНК СССР премию имени Ф. Э. Дзержинского.
В 1925 г., в целях подготовки для нефтеперерабатывающей
промышленности квалифицированных химиков-исследователей, С. В.
Лебедеву было предложено организовать в Ленинградском университете
лабораторию химии нефти. С 1925 по 1928 г. им и его многочисленными
учениками был выполнен ряд работ по силикатной очистке
нефтепродуктов, а также по пиролизу нефтяных фракций на дивинил. В 1928 г.
эта лаборатория химии нефти была преобразована в лабораторию
синтетического каучука. Она сыграла важную роль в строительстве
промышленности синтетического каучука в СССР.
Необходимость создания своей сырьевой базы резиновой
промышленности, независимой от импорта, побудила Высший Совет народного
хозяйства ещё в начале 1926 г. объявить всемирный конкурс на лучший
способ получения синтетического каучука. Последний срок
представления предложений был назначен на 1 января 1928 г. По условиям конкурса,
кроме описания способа, требовалось представить 2 килограмма
синтетического каучука и разработанную схему его заводского получения.
Сырьё для синтетического каучука должно было быть доступным и
дешёвым. Каучук из этого сырья обязан быть по качеству не ниже
натурального каучука и не выше его по цене. С. В. Лебедев не остался
безучастным к призыву правительства. С большим увлечением он с
сотрудниками принялся за выполнение поставленной задачи,
представлявшей значительные трудности даже и для него, подготовленного к
решению этой задачи всей предшествующей своей деятельностью. Решать эту
задачгу пришлось в мало для этого приспособленной лаборатории Военно-
— 375 —

Сергей Васильевич Лебедев
медицинской академии. Сырьём для получения дивинила сначала была
нефть, но вскоре перешли на спирт.
С большим напряжением сил всех участников, благодаря опыту
С. В. Лебедева и его качествам прекрасного организатора и блестящего
экспериментатора, были получены к намеченному сроку 2 килограмма
натрий-дивинилового каучука. 30 декабря 1927 г. этот каучук вместе
с описанием способа его получения был отправлен жюри конкурса под
девизом «диолефин».
Предложенный способ был единственным, премированным на
конкурсе. Экспертиза показала, что выход дивинила на затраченный
спирт равен 22% вместо указанных С. В. Лебедевым в описании
способа 20% (позже советскими химиками выход дивинила был доведён
до 40%).
Способ получения синтетического каучука из спирта был признай
весьма ценным, и на его дальнейшую разработку были отпущены
необходимые средства. Осенью 1928 г. С. В. Лебедев представил в Главхим-
пром план дальнейших работ, необходимых для составления проекта
опытного завода. Работа была развёрнута в Военно-медицинской
академии, а также в лаборатории синтетического каучука Ленинградского
университета. В течение 1930 г. в Ленинграде был построен Опытный
завод Лит. Б.
С. В. Лебедев был руководителем и вдохновителем всех работ
лаборатории и завода. Этой работе он отдавал все свои силы и весь
энтузиазм, считая, что уже «участие в грандиозном развёртывании
промышленности синтетического каучука есть награда, так как величайшее
счастье видеть свою мысль превращенной в живое дело такой
грандиозности» (из речи С. В. Лебедева при получении ордена Ленина).
С осени 1930 г. на Опытном заводе начались систематические
работы по изучению свойств натрий-дивинилового каучука и по
приготовлению из него резины. Вскоре испытанием в эксплоатации была
доказана высокая техническая ценность изделий из синтетического
каучука.
Постановлением Правительства СССР от 7 августа 1931 г. С. В.
Лебедев был награждён орденом Ленина за «особо выдающиеся заслуги
по разрешению проблемы получения синтетического каучука».
Ещё в 1928 г. С. В. Лебедев был избран членом-корреспондентом
Академии наук СССР, а в 1932 г. — её действительным членом.
В феврале 1934 г., несмотря на болезнь сердца, он приступил
к организации в Академии наук новой лаборатории высокомолекулярных
соединений. Но случайная болезнь во время служебной поездки на завод
синтетического каучука обрывает 2 мая 1934 года его напряжённую
и плодотворную деятельность.
Советское правительство в ознаменование заслуг покойного перед
родиной, в увековечение его памяти постановило присвоить Опытному
заводу Лит. Б, где С. В. Лебедевым был разработан в большом завод-
- 376 —

Сергей Васильевич Лебедев
ском масштабе синтез каучука, имя Сергея Васильевича Лебедева;
учредить при Ленинградском университете лабораторию имени акад.
С. В. Лебедева для исследования высокомолекулярных органических
соединений и стипендии для студентов университета.
Главнейшие труды СВ. Лебедева: Исследование трихлорметил-о-метокси-
фенилкарбонила (дипломная работа); Исследования в области полимеризации;
Исследования в области изучения каталитического действия силикатов на непредельные
соединения; Исследования в области каталитической гидрогенизации непредельных
соединений; Исследования в области промышленного синтеза каучука — помещены
в книге: Сергей Васильевич Лебедев. Жизнь и труды, Л., 1938.
О С. В. Лебедеве: Сергей Васильевич Лебедев. Жизнь и труды, Л., 1938
(статьи А. И. Якучик, М. С. Платонова, Г. В. Пекова, А. С. Субботина и группы
учеников); 10 лет со дня смерти С. В. Лебедева, «Успехи химии», 1944, т. XIII, в. 4.

ЛЕВ ВЛАДИМИРОВИЧ
ПИСАРЖЕВСКИЙ
(1874—1938)
аучная деятельность Льва Владимировича Писаржевского была
посвящена изучению перекисных соединений, имеющих большое
теоретическое и практическое значение, исследованию роли растворителя
в химических процессах и созданию основ электронной химии.
Он оставил богатейшее научное
наследство в виде своих капитальных
трудов, ряда созданных им научных
учреждений и большой школы
сотрудников и последователей.
Лев Владимирович Писаржевский
родился в Кишинёве 13 февраля 1874 г.
Четырёх лет он потерял отца, после
чего мать с малолетними детьми
переехала в Одессу. Уже с 14 лет Л. В. Пи-
саржевскому пришлось зарабатывать
на жизнь уроками. Окончив
гимназию, он поступил в Новороссийский
(Одесский) университет, где закончил
высшее образование и начал свою
научную деятельность. После
некоторых колебаний в выборе между биологией и химией Л. В.
Писаржевский остановился на последней. Как он позже рассказывал,
решающую роль в этом выборе имело чтение «Основ химии» Д. И.
Менделеева. Эта замечательная книга, помимо её огромной и сейчас далеко
не исчерпанной научной ценности, остаётся в химической литературе
непревзойдённым образцом критической мысли и правильного
понимания роли науки в служении родине. Влияние научных и общественных
взглядов Д. И. Менделеева на Л. В. Писаржевского ясно видно из
всей дальнейшей его деятельности. До последнего дня он оставался
— 378 —

Лев Владимирович Писаржевский
учёным-борцом, горячим патриотом, революционером в науке и в
жизни.
Сразу же после поступления в Новороссийский университет
Л. В. Писаржевский стал работать в лаборатории своего учителя
П. Г. Меликова (Меликишвили), быстро оценившего нового ученика
и сделавшего с ним позже ряд выдающихся работ. В лаборатории
П. Г. Меликова царил дух свободного научного творчества, оказавший
благотворное влияние на формирование общественных взглядов
Л. В. Писаржевского. Тогда только что появилась теория
электролитической диссоциации, положившая начало современной теоретической
химии. Большинство учёных старшего поколения её сначала не
признало. Борьба вокруг этой теории стала выражением борьбы между
старой и новой химией. Л. В. Писаржевский уже в своём первом
публичном выступлении в 1891 г. защищал эту теорию перед рядом её про-
тивников, в числе которых был тогда и его учитель.
Экспериментальную работу Л. В. Писаржевский начал с анализа
одного из метеоритов, а тема его дипломной работы лежала в области
органической химии.
В 1896 г. Л. В. Писаржевский окончил университет и был оставлен
при нём сначала лаборантом, а затем приват-доцентом. Последующие
четыре года были заполнены интенсивной научной работой сначала
с П. Г. Меликовым, а затем самостоятельной. За это короткое время
оба учёных опубликовали 18, большей частью совместных, работ по
изучению неорганических перекисей. Работы эти печатались в ряде
журналов в России и за границей. Они были сразу оценены и создали
Л. В. Писаржевскому репутацию одного из выдающихся химиков того
времени. Изданный им и П. Г. Меликовым сводный труд «Исследования
над перекисями» был удостоен в 1899 г. Академией наук Ломоносовской
премии. Л. В. Писаржевский, продолжая самостоятельно эти работы,
подвёл их итог в магистерской диссертации «Перекиси и надкислоты»,
изданной в 1902 г. Эта книга содержит огромный, сохранивший и сейчас
большую ценность экспериментальный материал, новые методы
исследования и широкие обобщения.
Перекисные соединения, наиболее известным представителем
которых служит перекись водорода, издавна привлекали внимание
исследователей своими своеобразными свойствами. Они легко отдают
кислород и являются поэтому энергичными окислителями, играют в качестве
промежуточных продуктов важную роль в процессах горения и
получили широкие и разнообразные применения в технике, медицине и быте.
Эти соединения не похожи на другие классы, на которые разделяются
многочисленные неорганические вещества, и занимают среди них
обособленное положение. Л. В. Писаржевскому удалось показать, что
перекиси металлов образуют с кислотами перекисного типа (надкислотами)
солеобразные соединения подобно тому, как окиси металлов образуют
с обыкновенными кислотами обыкновенные соли. Руководясь этим
— 379 —

Лев Владимирович Писаржевский
отправным положением, Л. В. Писаржевский синтезировал ряд новых
перекисных соединений; описал их свойства и показал закономерное
изменение их прочности в зависимости от места соответствующего
элемента в периодической системе. Из ряда впервые полученных Л. В. Пи-
саржевским перекисных соединений обращают на себя внимание пербо-
раты натрия и других щелочных металлов, позже получившие большое
распространение в качестве дезинфицирующих и отбеливающих средств.
Сейчас получение перборатов выросло в большую и важную отрасль
химической промышленности.
В дальнейших работах Л. В. Писаржевский установил строение
перекисей металлов, надкислот и их солей, показав, что, аналогично
перекиси водорода, они содержат так называемый перекисный мостик
из двух кислородных атомов (—О—О—). Большой научной сенсацией
было в своё время получение Л. В. Писаржевским чистой
кристаллической перекиси аммония путём расщепления аммиачной соли надурано-
вой кислоты в эфирном растворе при сильном охлаждении. В
магистерской диссертации он дал глубокий анализ строения перекисей
металлов, опровергнул господствовавшее тогда мнение, что они не
принадлежат к истинным перекисям, и показал, что их следует рассматривать
как соли соответствующих металлов и перекиси водорода. Для
доказательства этих положений были применены тогда ещё новые
электрохимические и термохимические методы.
Очень скупой на похвалы, Д. И. Менделеев подробно цитирует эти
работы в последних изданиях «Основ химии» и даёт им высокую оценку.
Там же он отметил значение этих работ для подкрепления
периодического закона.
Интерес к перекисям не покидал Л. В. Писаржевского и в
дальнейшем. В 1915 г. он занимался электролитическим получением перекиси
водорода из надсерной кислоты, в 1933 г. опубликовал исследование
о строении трёх новооткрытых перекисных соединений хлора и иода, а
незадолго до смерти предполагал организовать в своём институте
специальную лабораторию по изучению перекисей.
Закончив цикл работ по изучению перекисей, Л. В. Писаржевский
лолучил в 1900 г. двухлетнюю научную командировку за границу. Там
он работал в лаборатории известного химика В. Оствальда и общался
с крупнейшими физико-химиками того времени — Вант-Гоффом, Арре-
ниусом и Нернстом.
В 1903 г. Л. В. Писаржевский вернулся в Одессу, где защитил
магистерскую диссертацию. Вскоре он был приглашён в Дерпт (Юрьев)
на освободившуюся после Таммана кафедру химии. Уже одно это
свидетельствует о том, какое имя уже успел себе создать молодой
тридцатилетний учёный. В Дерпте Л. В. Писаржевский начал новый большой
цикл исследований о влиянии растворителя на химические реакции,
закончившийся защищенной в 1913 г. докторской диссертацией
«Свободная энергия химической реакции и растворитель».
-380-

Лев Владимирович Писаржевский
Предстояло решить трудную и принципиально важную задачу
о роли растворителя в химических процессах. В этом вопросе химики
разделялись тогда на два противоположных лагеря. Школа Д. И.
Менделеева, к которой примыкали многие крупные наши и иностранные
учёные, рассматривала растворение как химический процесс и
растворы как химические соединения переменного состава. Новая физико-
химическая школа, основанная на трудах Вант-Гоффа, Аррениуса
и Нернста, наоборот, считала, по крайней мере в типичных случаях,
растворитель химически-индифферентной средой и объясняла свойства
растворов с помощью чисто физических закономерностей. Современные
данные обнаруживают, что лишь разумный синтез обоих этих крайних
направлений ведёт к правильному пониманию природы растворов и
реакций в них. Л. В. Писаржевский был одним из первых,
последовательно вступивших на этот синтетический путь. Им было обнаружено,
что перемена растворителя сильно влияет на течение реакций, вплоть
до изменения их направления на обратное. В поисках причин,
определяющих особенности растворителей в отношении протекающих в
них реакций, были исследованы электропроводности, вязкости и
другие свойства растворов, но никаких явных закономерностей найти не
удалось.
Масштаб предпринятых Л. В. Писаржевским и его учениками
исследований был необычайно велик. Были детально исследованы 9 реакций
в 47 разных растворителях и сделаны многие тысячи измерений
вязкости, электропроводности, электродвижущих сил, тепловых эффектов
и других явлений. Конечным выводом из всех этих исследований было
опровержение господствовавшего среди физико-химиков мнения, что
влияние растворителя на течение химических реакций непосредственно
определяется такими физическими факторами, как его диэлектрическая
постоянная, ионизирующая способность и связанные с ними свойства.
В противовес этому Л. В. Писаржевский правильно выдвинул на
первый план химические взаимодействия растворителя с растворённым
веществом, приводящие к образованию нестойких сольватов и
комплексов.
Работы этого цикла, начатые Л. В. Писаржевским в Дерпте
в 1904 г., продолжались в Киевском политехническом институте, куда
он перешёл в 1908 г. Киевский период жизни Льва Владимировича
продолжался недолго. В 1911 г. группа профессоров и преподавателей
этого института во главе с Л. В. Писаржевским подала в отставку в знак
протеста против репрессий царского правительства при подавлении
революционного движения русского студенчества. Эта демонстрация
получила широкие отклики в стране и была существенным этапом
в истории борьбы высшей школы с самодержавием. После ухода из
Киевского университета активная научная деятельность Л. В. Писар-
жевского была прервана на два года, когда он лишь читал курсы
в двух второстепенных петербургских институтах и заканчивал издание
— 381 —

Лев Владимирович Писаржевский
своей докторской диссертации. В 1913 г. он переехал в г. Екатерино-
слав (теперь Днепропетровск), где занял кафедру общей химии в
Горном институте. Все последующие годы, вплоть до смерти, он
провёл в Днепропетровске. Работа на новой кафедре началась в скромных
размерах. Прежде чем Л. В. Писаржевский успел её развернуть,
наступила война, и он направил всю деятельность своей лаборатории на
медицинское обслуживание армии. Собрав в самое короткое время
значительную группу способных студентов и инженеров, он
разработал производство салициловых препаратов, уротропина, перекиси
водорода, иода и др. Особенно большое внимание было им уделено
получению иода из морских водорослей по новому, предложенному
им, способу. Им был построен опытный завод, впервые в России
дававший значительные количества иода. Когда началась газовая война,
Л. В. Писаржевский организовал в своей лаборатории* массовое
производство упрощённых противогазов. Адсорбционные противогазы
акад. Н. Д. Зелинского ещё не были предметом массового
производства, и некоторое время противогазы Л. В. Писаржевского помогли
спасти жизнь многих тысяч солдат.
Служа делу обороны родины, Л. В. Писаржевский не прекращал
подготовку к послевоенному возобновлению широкой научной деятельности^
обдумывал новые направления работ, подбирал и лично обучал
сотрудников. Некоторые из них позже стали выдающимися учёными.
Сейчас же после Великой Октябрьской социалистической
революции Л. В. Писаржевский принял активное участие в организации нового
государственного строя и начал осуществлять большие планы
превращения Днепропетровска в крупный научный центр.
К этому времени окончательно определились новые научные
интересы Л. В. Писаржевского. Речь шла уже не о решении частных
вопросов, а о широких обобщениях, касающихся самой сущности химических
процессов. Почва для этого была подготовлена выдающимися
открытиями предыдущих 15—20 лет, выяснившими роль электронов в
электрических, оптических и тепловых явлениях и обнаружившими, что
электроны представляют собой важную составную часть атомов. Привлечение
электронов к объяснению химических явлений лишь только начиналось.
Сейчас широко известно, что химические реакции сводятся к
перемещениям или взаимодействиям электронов. Тогда лишь очень немногие
учёные понимали это, и одним из самых последовательных и прозорливых
пионеров электронной химии был Л. В. Писаржевский.
Ещё в 1913 г., когда нужна была большая научная смелость и
правильная интуиция для высказывания таких новых идей, Л. В.
Писаржевский в одном из своих курсов для инженеров выдвинул объяснение
процессов окисления и восстановления переходами электронов от
восстановителя к окислителю. Через несколько лет для подтверждения этого
положения он поставил ряд экспериментальных исследований. В том
же курсе было дано новое толкование электродных процессов, впер-
— 382 —

Лев Владимирович Писаржевский
вые за тридцать лет позволившее заменить формальную схему
осмотической теории Нернста реальной физической картиной. Возникновение
скачка потенциала между металлом и раствором было объяснено
равновесием между продуктами диссоциации металлов — ионами и
электронами — и их сольватами в растворе. Отсюда непосредственно
вытекало разделение электродных потенциалов на два слагаемых, одно из
которых зависит лишь от свойств металла, а другое от растворителя.
Эти новые взгляды, основанные на электронных представлениях,
качественно совпадают с современными представлениями, которые, таким
образом, были предвосхищены Л. В. Писаржевским задолго до
квантовой механики, статистики Ферми и других современных теоретических
методов, позволивших в последние 15 лет впервые правильно объяснит
самые сложные проблемы природы химической связи.
Начиная с 1922 г., электронные представления переносятся
Л. В. Писаржевским в одну из труднейших областей химии — в теорию*
катализа. Несмотря на огромное технологическое значение каталитиче-,
ских процессов, теория катализа находилась тогда в самом зачаточном
состоянии и далеко отставала от практики. Л. В. Писаржевский
указывал на роль электронных явлений в контактном катализе и объяснял
его ионизацией катализируемого вещества электронами катализатора.
В подтверждение этих взглядов, позже несколько пересмотренных и
широко развитых, были подробно изучены некоторые типичные
каталитические процессы, как, например, разложение перекиси водорода
и соединение кислорода с водородом, с точки зрения влияния на них
освещения, радиоактивного облучения и других факторов,
способствующих выходу свободных электронов из металла. Л. В. Писаржевский
также чётко формулировал роль соотношения между размерами ионов
и постоянными кристаллической решётки катализаторов в
каталитических процессах. Упомянутые исследования составляют лишь часть
многочисленных работ Л. В. Писаржевского в области электронной
химии, которую он разработал в виде логически стройной системы,
охватившей все главнейшие химические явления.
Новое направление работы потребовало широкой постановки
экспериментальных исследований. Уже в 1922 г. Л. В. Писаржевский
создал значительный коллектив сотрудников, для которого была
учреждена научно-исследовательская кафедра электронной химии. Эта
кафедра быстро росла и распространяла свою работу на смежные
области теоретической химии и физики. Вскоре для неё потребовалось
особое здание, и в 1927 г. она была преобразована в Украинский
институт физической химии. Позже этот институт перешёл в систему
Академии наук УССР, а в 1936 г. ему было присвоено имя его
основателя и постоянного руководителя Л. В. Писаржевского. Этот институт
был любимым детищем Льва Владимировича, отдававшего ему все своп
силы. Институт сильно вырос, стал одним из крупнейших научных
центров Советского Союза.
— 383 —

Лев Владимирович Писаржевский
Организационная деятельность Л. В. Писаржевского далеко не
ограничивалась его институтом. В 1916 г. им были организованы при
Днепропетровском Горном институте курсы медсестёр, которые вскоре
благодаря его усилиям были преобразованы в Высшие женские курсы,
а после Великой Октябрьской социалистической революции в
университет, химическим факультетом которого Л. В. Писаржевский
руководил в течение десяти лет. В 1926 г. по его настоянию был открыт
химический факультет в Горном институте, преобразованный в 1930 г.
в Днепропетровский химико-технологический институт, выпустивший
уже сотни инженеров. Он принимал также большое участие,
непосредственно или через своих ближайших учеников, в создании ряда других
научных и учебных институтов. Особо следует отметить организацию
им в 1929 г. Химического института имени П. Г. Меликишвили в
Тбилиси, принадлежащего сейчас Грузинской Академии наук.
В 1925 году Л. В. Писаржевский был избран действительным
членом Академии наук УССР, а в 1930 году — действительным членом
Академии наук СССР.
Интенсивная научная деятельность никогда не мешала акад.
Л. В. Писаржевскому быть активным общественным деятелем
большого масштаба. Вернее, он никогда не разделял эти две области, всегда
высказывал и умел внушать другим убеждение в том, что научная
работа — это один из видов общественного служения родине. В 1928 г.
Л. В. Писаржевский был избран кандидатом в члены ЦИК СССР,
а в 1930 г.— членом ЦИК УССР и Грузинской ССР. В 1930 г.
Л. В. Писаржевский вступил в коммунистическую партию. В 1936 г.,
в день сорокалетнего юбилея его научной деятельности, он был
награждён орденом Ленина.
Характеристика Л. В. Писаржевского была бы неполной без
упоминания о его педагогической деятельности. В отличие от некоторых
учёных, считающих преподавание неизбежной обузой, он отдавал
ему много сил и считал эту сторону своей работы не менее
важной, чем научное исследование. Он всегда тщательно готовил лекции,
обновлял их и проводил в них смелые и оригинальные свежие мысли.
Изучая деятельность Л. В. Писаржевского, нетрудно обнаружить
влияние лекционной подготовки и работы над учебником на эволюцию его
научных взглядов и интересов. Лев Владимирович был замечательным
педагогом. Он был всегда окружён преданными учениками и
последователями, которых умел вдохновлять своим энтузиазмом. В
преподавании, как в науке и в жизни, он был смелым новатором и никогда
не шёл по шаблонным путям. Его курс неорганической химии
пользовался широким распространением; на нём воспитано несколько
поколений студентов и преподавателей. В 1922 г. этот курс, в соавторстве с
ближайшим сотрудником и другом Л. В. Писаржевского проф.
М. А. Розенберг, был радикально перестроен в направлении широкого
использования электронных представлений, с которыми студент знако-
— 384 —

Лев Владимирович Писаржевский
милея с первых же шагов. Позже этот курс несколько раз
перерабатывался и обновлялся, сохраняя свою особенность единственного до
сих пор студенческого руководства по общей и неорганической химии,
последовательно и целиком основанного на электронных представлениях.
Новые пути преподавания проводились Л. В. Писаржевским и его
последователями с большой настойчивостью во всех областях химии, получили
широкое распространение и оказали существенное влияние на нынешнее
преподавание химических дисциплин в высших учебных заведениях
страны.
Лев Владимирович Писаржевский скончался в Днепропетровске
23 марта 1938 г. после тяжёлой и долгой болезни, несмотря на
которую он до последних дней продолжал руководить работой института
и лаборатории. С его смертью наша родина потеряла одного из наиболее
крупных учёных-новаторов, строителей русской науки.
Главнейшие труды Л. В. Писаржевского: Исследования над перекисями,
«Записки Академии наук», Физ.-мат. отд., 1899, т. IX, № 8 (совместно с П. Мелико-
вым); Перекиси и надкислоты (магистерская диссертация), Одесса, 1902; Свободная
энергия химической реакции и растворитель (докторская диссертация), Москва, 1912;
Электрон в химии растворов и электрохимии, Екатеринослав, 1923 (совместно
с М. А. Розенберг); Основы неорганической химии, 1934 (совместно с М. А. Розен-
берг); Избранные труды, Киев, изд. Академии наук УССР, 1936.
О Л. В. Писаржевском: Лев Владимирович Писаржевский (1874—1938).
Материалы о жизни и творчестве, Киев, изд. Академии наук УССР, 1940;
Бродский А. И., Лев Владимирович Писаржевский (некролог), «Журнал общей химии»,
1939, т. IX, стр. 86 (приложен список научных трудов Л. В. Писаржевского); К а н-
д е л я к и Б. С, Памяти акад. Л. В. Писаржевского, «Труды Тбилисского химического
института», Тбилиси, 1938, т. III; Памяти акад. Л. В. Писаржевского, «Вестник
Академии наук», 1938, № 5.

ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ
НАУКИ

АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ КАРПИНСКИЙ

ВЛАДИМИР ОНУФРИЕВИЧ
КОВАЛЕВСКИЙ
(1842—1883)
ладимир Онуфриевич Ковалевский является основоположником
эволюционной палеонтологии.
Владимир Онуфриевич Ковалевский родился в октябре 1842 года в
имении своих родителей дер. Шустянка Динабургского уезда
Витебской губернии. Его брат Александр
стал впоследствии известным
эмбриологом. Родители стремились
дать сыновьям хорошее образование
и прежде всего хорошее знание
языков. Александр учился в Институте
путей сообщения, но вскоре
перешёл в университет и легко нашёл
свою линию жизни. Владимир
окончил Училище правоведения,
где подготовлялись высшие
административные чиновники
государства, однако по этому пути не
пошёл. Когда он был ещё в училище,
умер его отец. Чтобы содержать
себя, В. О. Ковалевский занялся
переводами. Как известно, 60-е годы прошлого века были эпохой
большого общественного подъёма, эпохой увлечения русской интеллигенции
естествознанием. Владимир Онуфриевич начал переводить, а затем
издавать выходившие тогда за границей капитальные сочинения по
естествознанию.
В 1867 г. Владимир Онуфриевич вступил в фиктивный брак
с дочерью генерала Корвин-Круковского Софьей Васильевной —
впоследствии знаменитым математиком. Фиктивные браки были
распространены в то время. Это был один из уродливых продуктов розни между
— 391 —

Владимир Онуфриевин Ковалевский
отцами и детьми. Фиктивные браки заключались обычно с целью
освобождения молодых девушек от родительской власти, для того чтобы
ехать за границу учиться: в России в то время высшее образование
для женщин было недоступно. У Корвин-Круковских — Софьи и её
старшей сестры Анны, впоследствии участницы Парижской коммуны,
возникла мысль подыскать Анне фиктивного мужа для выезда её за
границу.
Однако познакомившийся с ними В. О. Ковалевский был согласен
соединиться фиктивным браком только с Софьей: очевидно, уже тогда
у него было к ней более глубокое чувство, чем дружба с близким по
мыслям человеком. Это тоже был выход, так как с Ковалевскими могла
уехать за границу и Анна.
Весною 1869 г. Ковалевские уехали за границу, где пробыли пять
лет. Они поселились в Гейдельберге; там был единственный
университет в Германии, допускавший к занятиям женщин. Софья Васильевна
углубилась в свою науку. Её энтузиазм заражал Ковалевского, и он
стал серьёзно заниматься естествознанием, сначала геологией, а
затем всецело отдался палеонтологии. В короткий срок из диллетанта,
совершенно не подготовленного школой, он превратился не только
в крупного учёного, но и новатора в своей науке, с именем которого
связана новая эпоха в её истории.
Работа в различных областях науки постепенно разъединяла
Ковалевских: ей нужен был Гейдельберг, его привлекали Мюнхен,
Париж, Лондон — там были наиболее интересные для него люди и
коллекции. Ковалевский, кроме того, и умышленно удалялся от Софьи
Васильевны: его тяготили их ложные отношения, мешавшие его
работе.
В. О. Ковалевский очень быстро стал своим человеком в семье
европейских учёных. Первая же его работа получила высокую
оценку.
В 1872 году он защитил диссертацию в Иене на степень доктора
философии. Но он думал о России, готовился к работе в России и
поэтому хотел иметь учёную степень от русского университета. Весной
1873 г. он сделал неудачную попытку получить степень магистра
в Одессе.
Бездарный проф. Синцов, над трудами которого трунил В. О.
Ковалевский, пользуясь ненормальными условиями университетской жизни
того времени, провалил его на экзамене. Ковалевскому оставалось
только вернуться к своим работам за границей.
В 1873 же году кончала свои занятия Софья Васильевна,
готовившаяся также к защите докторской диссертации в Берлине. Софья
Васильевна достигла цели и теперь думала о возвращении в Россию.
Она не виделась с Владимиром Онуфриевичем и не переписывалась с
ним уже более года. Теперь переписка возобновилась. Она начинает
звать его к себе. Владимир Онуфриевич едет к ней. Брак Ковалевских
— 392 —

Владимир Онуфриевин Ковалевский
перестал быть фиктивным; они спешно закончили дела Софьи
Васильевны и в конце 1873 года были уже в Петербурге. Здесь Ковалевские
занялись «созданием материальной базы для своей будущей
работы».
Владимир Онуфриевич пытался не оторваться от науки; в 1875 году
он защитил магистерскую диссертацию в Петербургском университете;
в последующие годы он всё хотел начать читать лекции, но забота
о материальном устройстве поглощала всё его время; ни о какой
научной работе не могло быть и речи — она оборвалась с момента
отъезда из-за границы.
Софья Васильевна сама говорила, что их захватило «спекулятивное
направление».
Стремясь стать материально независимыми, Ковалевские поддались
этому направлению, но дела их, однако, пошли неудачно. Они вскоре
разорились совершенно, и Софья Васильевна уехала опять за границу.
В. О. Ковалевский делал отчаянные усилия, чтобы вернуться к научной
работе.
Одно время, казалось, судьба ему улыбнулась. В 1881 г. он был
избран профессором Московского университета и начал читать лекции.
В это время одно из промышленных обществ, с которым он был связан,
послало его в Америку. Об Америке Владимир Онуфриевич давно мечтал,
так как там в это время были собраны огромные коллекции ископаемых
позвоночных. И вот он — в Америке, у Копа, крупнейшего американского
палеонтолога того времени. Он с восторгом пишет брату об огромных
научных богатствах: целый этаж дома Копа завален ископаемыми
скелетами.
Но в это время пришла телеграмма о судебном процессе против
промышленного общества, директором которого он ранее состоял. В. О.
Ковалевский спешно возвращается в Москву и в ночь с 27 на 28 апреля
1883 г., не дождавшись суда, кончает жизнь самоубийством. Софья
Васильевна была в это время в Париже. Она приехала в Москву, ей
удалось реабилитировать честное имя мужа, но уже нельзя было вернуть
русской и мировой науке Владимира Ковалевского.
Работы Владимира Онуфриевича Ковалевского открыли новую
блестящую страницу в истории науки. Но его работами, как и
исследованиями его брата Александра, официальная Россия не интересовалась.
Чтобы делать свои замечательные исследования над эмбриологией
различных групп беспозвоночных, Александр Ковалевский должен был
добиваться академических премий и на полученные таким образом гроши,
терпя лишения и подвергая лишениям семью, ехал работать на
Средиземное и Красное моря. В таком же положении был его друг И. И.
Мечников; их переписка ярко отражает эту постоянную заботу о деньгах.
Иногда они «оспаривали» одну и ту же премию или делили её между
собою, чтобы не прерывать работу. На жалкие средства, уделяемые
братом, работал за границей и Владимир Ковалевский.
— 393 —

Владимир Онуфриевин Ковалевский
Чтобы понять значение работ В. О. Ковалевского, надо в двух
словах коснуться истории науки. Основателем палеонтологии
справедливо считают Кювье, крупнейшего натуралиста начала XIX в. Кювье
создал сравнительную анатомию. Наряду с современными животными он
изучал и ископаемых, не делая между ними различия, не выделяя
изучения ископаемых в особую науку. В то же время он впервые показал,
что ископаемые животные (они были известны давно и описывались
раньше него) не те, которые существуют сейчас, и, мало того, они
различны в различных пластах. Сам Кювье стоял на точке зрения
неизменяемости видов и был противником эволюционных теорий. Ископаемые
животные не были для него фактическими документами истории жизни.
Он не заинтересовал ими зоологов. С другой стороны, своим открытием
он дал геологам надёжное средство для различения последовательных
пластов, дал возможность строить историю Земли (поэтому его можно
считать также основателем исторической геологии). Вот почему
изучение окаменелых остатков животных оказалось в руках геологов:, оно
стало подсобной геологической дисциплиной, которая сохранила лишь
видимость биологической науки, — так, названия объектов сохранились
по биноминарной системе. Для геолога эти объекты не были
документами истории жизни; это были прежде всего значки для определения
эпох. И животные, и растения одинаково были значками, и геологи
создали для них одну науку, которую назвали палеонтологией (учение
о древних живых существах). Даже Ламарк, современник Кювье,
создавший первое цельное эволюционное миросозерцание, сам занимавшийся
ископаемыми раковинами, не использовал окаменелые остатки для
доказательства своих идей.
Впервые всё значение палеонтологических остатков как
документов истории жизни показал Дарвин. Какое важное значение он
придавал палеонтологическим фактам, видно из того, что в его книге
«Происхождение видов» слово палеонтология повторяется так часто, что
палеонтолог мог бы назвать её по существу палеонтологическим трактатом.
Мы должны, таким образом, признать Дарвина основателем
палеонтологии как биологической дисциплины. Он указал её пути и её задачи.
Сам он не работал над созданием по ископаемым остаткам фактической
истории жизни, но он показал, что всё, что дала пока палеонтология,
как нельзя лучше подтверждает его учение.
Современные Дарвину палеонтологи приняли его идеи весьма
недружелюбно, как идеи диллетанта, сующегося не в свою область. Среди
них были сильны старые традиции Кювье и традиции их «хозяев» —
геологов. Лишь немногие палеонтологи начали склоняться в сторону
Дарвина; В. О. Ковалевский стал всецело на его сторону. Не будучи
связан традициями никакой официальной школы, он дал работы
невиданного до того типа, которые впервые показали, насколько это можно
было сделать в его время, что может дать палеонтология для
восстановления фактической истории жизни на земле. В. О. Ковалевский
— 394 —

Владимир Онуфриевин Ковалевский
работал над ископаемыми копытными, и ряд его монографий касается
различных их семейств. Каждая из этих монографий начинается с
обширного, своего рода программного введения, где даны общие установки
автора и главнейшие результаты.
Одна из них послужила ему диссертацией, которую, как было
сказано, он защитил в 1875 г. в Петербургском университете. Если эти
работы и сейчас читаются с интересом, то можно представить, какое
сильное впечатление они производили при появлении их в свет. Уже
первая вышедшая его монография была отмечена как самое
выдающееся явление научной литературы того времени. В чём же суть
этих работ?
В. О. Ковалевский так характеризует современную ему
палеонтологическую литературу. «Под влиянием эволюционного учения Дарвина
многие из мыслящих сравнительных анатомов и зоологов попробовали
сделать наброски истории млекопитающих и обратились к
палеонтологическим данным. Но здесь они находили только основательные
работы Кювье и затем почти негодный для употребления материал,
накопленный последующим поколением». Почему он был негоден?
Ковалевский поясняет: «изучение остеологии ископаемых форм находилось
в полном застое. Число вновь открываемых форм умножилось,
умножились их имена, но о точном изучении скелета не думали...». Поэтому,
«кто желает теоретизировать, должен итти к источнику», т. е. к
материалу. Ковалевский и принялся за изучение материалов, за точное
изучение ископаемых скелетов. Он подробно изучал каждую кость,
каждую суставную её площадку и пытался не только объяснить её
форму строением живого животного, расположением мышц и других
органов, но и связать с образом жизни животного. Он, таким образом,
восстанавливал по окаменелым остаткам живой организм и пояснял
экологическое значение его строения (экология — отдел биологии,
изучающий приспособление организмов к окружающей среде). Сравнивая
между собою животных данной группы, он отмечал происшедшие
изменения, которые позволили ему расположить их в определённый ряд.
Этот ряд он считал генеалогическим рядом: по ископаемым
остаткам представителей группы он восстанавливал, таким образом, её
историю. Наконец, он искал причину происшедших изменений во
внешних условиях среды.
Первая его работа касалась истории лошади. Затем он
последовательно обработал многих других копытных и дал общую историю этой
группы млекопитающих. Это всё слишком специальные вопросы,
чтобы их излагать здесь. Но необходимо указать, что в этих монографиях
В. О. Ковалевского уже были намечены и некоторые закономерности
эволюционного процесса. Так, он говорит об иррадиации копытных,
т. е. развитии их по радиусам, или в виде расходящихся ветвей.
Дарвин также рисовал свою схему развития органического мира в виде
дивергирующих расходящихся ветвей. Мы можем, следовательно, ска-
— 395 —

Владимир Онуфриевин Ковалевский
зать, что палеонтология фактами подтверждает концепцию Дарвина.
В этом ведь и есть основное значение палеонтологии: она фактами даёт
проверку наших теоретических соображений. Затем В. О. Ковалевский
показал, что отдельная веточка может итти по ложному пути (то, что он
назвал инадаптивной эволюцией) и тогда быстро погибает.
Палеонтология, таким образом, подтверждает, что нет предопределённости, нет кем-
то вложенной направленности в эволюционном процессе, нет ортогенеза;
эволюция идёт так, как говорил Дарвин. Недаром сам Дарвин высоко
ценил работы В. О. Ковалевского и считал для себя большой честью то,
что Ковалевский одну из работ посвятил ему. В. О. Ковалевский наметил
также ряд основных задач, которые стоят перед палеонтологией;
например, он начал разрабатывать эволюцию зубов млекопитающих,
эволюцию конечностей и т. д.
В. О. Ковалевский, таким образом, создал эволюционную
палеонтологию и наметил её пути, и всё это в нескольких монографиях,
которые он успел написать за последние два года пребывания за
границей. Переехав в Россию, он, как мы видели, не мог более работать;
в это время лишь заканчивалось печатание написанных за границей
работ.
Краткую характеристику значения работ В. О. Ковалевского
уместно закончить отзывами различных учёных. Мнение самого
Дарвина (с которым В. О. Ковалевский был лично знаком, сочинения
которого переводил и издавал) уже изложено выше. Неоднократно
приводился в нашей литературе разговор К. А. Тимирязева с Дарвином,
который, высоко ценя работы обоих братьев Ковалевских, большее
значение придавал палеонтологическим работам Владимира. Другой
современник В. О. Ковалевского, крупный французский палеонтолог
Годри, говорит, что он не встречал палеонтолога, который бы стоял
выше В. О. Ковалевского по широте научного кругозора, по
способности путём внимательного изучения остеологических подробностей
восходить до широких генеалогических обобщений. Через 20 лет после
выхода в свет работ В. О. Ковалевского глава американской школы
палеонтологов, проф. Осбо.рн, писал, что работы Ковалевского открыли
новую эру в палеонтологии млекопитающих. «Его труды смели всю
сухую традиционную европейскую науку об ископаемых; они проникнуты
новым духом Дарвина...». Указывая на ошибки в филогенетических
построениях Ковалевского, он говорит далее: «для прогресса науки
самое важное правильное рассуждение; лучше пусть будут ложные
конечные выводы, полученные правильным путём, чем правильные
результаты, случайно добытые ложным методом». Он считает лучшим
руководством для начинающего труды Ковалевского, «устаревшие по
фактическому материалу, но всегда современные по его подходу к
ископаемой природе. Они представляют образцовое соединение
детального изучения формы и функции с теорией и рабочей гипотезой». Можно
было бы далеко продолжить этот список отзывов.
—396—

Владимир Онуфриевич Ковалевский
Ни в чём так хорошо не выявляется значение работ В. О.
Ковалевского, как в последующем развитии палеонтологии: можно сказать,
что наследием безвременно погибшего Ковалевского мы живём до сих
пор. Развитие этого наследия пошло по двум руслам. В Европе
непосредственным продолжателем дела В. О. Ковалевского явился
бельгийский учёный Долло, называвший себя учеником Ковалевского.
Долло (он начал работать по палеонтологии в 1882 г., скончался в
1931 г.) развивал метод Ковалевского, т. е. изучение морфологии в связи
с образом жизни, изучение приспособлений. Дальнейшее развитие этого
метода привело к созданию палеобиологического направления в
палеонтологии, т. е. изучению не только образа жизни вымершего животного,
но и к изучению его со всей окружающей физической и биотической
средой. Изучая приспособления, Долло дал одно из крупнейших
обобщений, какие были сделаны на палеонтологическом материале, — закон
необратимости эволюционного процесса (закон Долло). Тонкий анализ,
произведённый Долло, позволил ему доказать, что при возвращении
представителей известной группы к образу жизни их предков (после того,
как они некоторое время жили в иных условиях) не происходит
возвращения к строению предков, а те же приспособления достигаются иными
путями. Грубый пример: рыбы, живущие в воде, дали начало
пресмыкающимся, живущим на суше; когда некоторые пресмыкающиеся снова
возвращаются к водному образу жизни (например, ихтиозавры), они не
получают строения своих отдалённых предков — рыб, а приобретают
приспособление к жизни в водной среде иными путями (ласты вместо
плавников и т. п.).
По другому руслу пошло развитие наследия В. О. Ковалевского
в С. Америке. Здесь колоссальные ископаемые материалы по
позвоночным вели к построению филогенетических дерев как конкретных
выражений эволюционных процессов и разработке закономерностей
этих процессов. Именно здесь получили развитие установленные
В. О. Ковалевским закономерности и прежде всего закон иррадиации,
или закон адаптивной радиации, как его назвал Осборн. Здесь же
разработана эволюция зубного аппарата и другие проблемы, намеченные
Ковалевским.
Такова вкратце история эволюционной палеонтологии после
В. О. Ковалевского, целиком проникнутая его идеями. Они продолжают
освещать и дальнейшие пути палеонтологии.
Закон адаптивной радиации и закон необратимости эволюционного
процесса — крупнейшие обобщения эволюционной палеонтологии,
частью предвосхищенные В. О. Ковалевским, частью явившиеся в
результате дальнейшего развития его идей. Эти законы можно считать
крупным вкладом палеонтологии в общее дело биологических дисциплин по
дальнейшей разработке эволюционной теории. Они углубили,
конкретизировали наше представление об эволюционном процессе. Закон
адаптивной радиации даёт общую схему истории группы; закон Долло уточ-
— 397 —

Владимир Онуфриевин Ковалевский
няет характер эволюции отдельной ветви. Тем самым намечается
дальнейший путь развития палеонтологии в направлении всё большей
детализации и конкретизации восстанавливаемого фактического
эволюционного процесса: на очереди — история отдельных элементов
ветви, т. е. видов как этапов эволюции, их взаимные (филогенетические)
отношения и их происхождение. Мы формулируем эти задачи в виде двух
проблем: проблема конкретных филогенезов (конкретных
филогенетических отношений данной формы к другим, близким ей) и проблема
становления нового вида (иначе проблема низких таксономических единиц),
насколько она может быть освещена палеонтологическим
материалом.
Таково научное наследие Владимира Онуфриевича Ковалевского;
этим наследием по сей день живёт мировая наука.
Главнейшие труды В. О. Ковалевского: Sur TAnchitherium aurelianense Cuv.
et sur Thistoire paleontologique des chevaux, «Memoires de PAcademie des sciences
de St-Petersbourg», 1873, VII serie, v. XX, № 5; Остеология Anchitherium
aurelianense Cuv., как формы, выясняющей генеалогию типа лошади (Equus).
Рассуждение для получения степени магистра по геологии и палеонтологии, Киев, 1873; On
the osteology of the Hyopotamidae, «Philosophical Transactions of the R. Society of
London», 1873, ch. XIII. Несколько слов о границах между юрскою и меловою
формациями и о той роли, которую могут играть юрские отложения России в решении
этого вопроса, «Изв. Общ. люб. ест., антр. и этн.», 1874, т. XIV; Остеология двух
ископаемых видов из группы копытных, там же, 1875, т. XVI; Monographie der
Gattung Antracotherium Cuv. und Versuch einer natiirlichen Classification der fossilen
Hufthieren, «Palaeontographical», Stuttgart, 1876, Bd XXII.
О В. О. Ковалевском: Б о р и с я к А. А., В. О. Ковалевский, его жизнь и
научные труды, изд. Академии наук СССР, Л., 1928 (приложен полный список научных
трудов В. О. Ковалевского); Давиташвили Л. Ш., В. О. Ковалевский, М.—Л.,
1946.

АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ
ИНОСТРАНЦЕВ
у^у (1843-1919)
Чгйл
j^U оспитателем многих поколении русских геологов, создателем
замечательного геологического музея и кабинета в Петербургском
(ныне Ленинградском) университете, уникальные собрания коллекций
которых известны всему миру, был профессор Петербургского
университета, член-корреспондент Академии
наук Александр Александрович
Иностранцев.
Александр Александрович
Иностранцев родился в семье военного,
в Петербурге, 24 июля 1843 года.
Своё образование он получил в
Петербургской классической гимназии,
где преобладали гуманитарные
науки, греческий и латинский языки с
их литературой, история древней
Греции и Рима, средних веков,
древней Руси, древнерусская
литература. Этот характер гимназического
воспитания не способствовал
развитию вкуса к естествознанию, и не
оно, а природное дарование привело
А. А. Иностранцева в Петербургский университет. Именно оно привело
в один прекрасный день высокого худощавого черноволосого юношу в
длинный «исторический» коридор университета. А. А. Иностранцев
поступил на отделение естественных наук физико-математического
факультета, где преподавались, главным образом, химия, ботаника,
зоология и геология. Общее число предметов и экзаменов по этим предметам
было невелико, и у студентов оставалось довольно много времени для
специализации. На первом курсе химию естественникам читал
—399—

Александр Александрович Иностранцев
Д. И. Менделеев. Его лекции производили неизгладимое впечатление
не только глубиной и единством теории и практики, характерными для
этого великого учёного, но и подлинным вдохновением. Под влиянием
Д. И. Менделеева А. А. Иностранцев увлёкся химией и добился
больших успехов.
Успехи в химии были столь значительны, что Д. И. Менделеев
рекомендовал А. А. Иностранцева на должность лаборанта в частную
лабораторию уральского промышленника П. П. Демидова. В этой
лаборатории А. А. Иностранцев выполнил среди других работ анализы
известняков для проф. П. А. Пузыревского и фосфоритов для проф.
Э. К. Гофмана; они были напечатаны в работах этих учёных. На
старших курсах, где уже преподавались геологические науки, А. А.
Иностранцев склонился к геологии и минералогии. Главное значение в
окончательном выборе специальности имело близкое знакомство с проф.
П. А. Пузыревским и проф. Э. К. Гофманом. Молодой профессор
П. А. Пузыревский, воспитанник Петербургского университета, уже
побывал на Везувии в период оживления его вулканической деятельности.
Проф. Э. К. Гофман участвовал в качестве геолога в знаменитом
трёхлетнем плавании (1823—1826 гг.) шлюпа «Предприятие» под
командованием капитана Коцебу; к этому времени он провёл ряд геологических
экспедиций в Восточную Сибирь, Финляндию, Северный и Средний Урал
и был директором Минералогического общества; секретарём общества
был Пузыревский.
Ещё студентом А. А. Иностранцев начал работать при кафедре
минералогии и помогать пополнению кафедры новыми сборами. На
старшем курсе на А. А. Иностранцева были возложены обязанности
хранителя Минералогического кабинета.
Весной 1867 г. университет был окончен, и А. А. Иностранцев
взялся за кандидатскую диссертацию «Петрографический очерк острова
Валамо». Эта работа по изучению горных пород с применением
микроскопа ознаменовала начало новой эпохи в развитии петрографии в
России. Это была первая работа с применением микроскопа в то
время, когда и за границей «микроскопическая петрография» ещё только
зарождалась. Уже в декабре 1867 г. молодой учёный с успехом
доложил свою работу на первом съезде русских естествоиспытателей и
врачей. Одновременно с научной работой А. А. Иностранцев занимается
в университете преподаванием и пополнением вновь организуемого
геологического и палеонтологического музея, хранителем которого он
был назначен в 1868 г. В том же году, т. е. всего через два года по
окончании университета, он уже защитил магистерскую диссертацию
«Геогностическое строение западного берега Ладожского озера»
(геогнозии— историческая геология) и приступил к чтению лекций.
В 1870 г. он стал доцентом палеонтологии и геологии. В следующем
году он отправился в полуторагодичную заграничную командировку,
которую использовал для многочисленных геологических экскурсий по
— 400 —

Александр Александрезач Иностранцев
Италии (Альпы), в районах Праги и Вены и для интенсивной работы
в музеях Женевы, Цюриха, Мюнхена, Вены и Праги. А. А.
Иностранцев ознакомился с постановкой преподавания, музейного дела и
научной работы в иностранных университетах и музеях. Эта поездка дала
ему возможность установить научные связи со многими выдающимися
иностранными геологами того времени.
В 1873 г., вскоре после возвращения из-за границы, А. А.
Иностранцев защитил свою докторскую диссертацию «Геологическое
исследование на севере России в 1869 и 1870 гг.» и был избран
профессором по кафедре геологии Петербургского университета. А. А.
Иностранцев был первым профессором геологии в вырастившем его
университете и занимал кафедру геологии 49 лет — до самой своей
кончины.
Он неустанно работал над пополнением кафедры учебными и
научными материалами, над постановкой научной работы и вовлечением
в эту работу молодёжи. Всю свою жизнь он посвятил обогащению
созданного им геологического и палеонтологического музея новыми
ценными коллекциями и воспитанию кадров учёных-геологов.
Впоследствии кафедра настолько выросла, что разделилась на несколько
самостоятельных кафедр.
В те времена, когда А. А. Иностранцев сам учился в
университете, весь геологический музей помещался... в двух шкафах! Легко
себе представить, сколько сил и энергии надо было затратить
А. А. Иностранцеву на создание богатейшей коллекции, собрания
образцов которой пользуются мировой известностью, многие из
которых — уникумы. В основу вновь созданного музея легла обширная
палеонтологическая коллекция выдающегося русского
естествоиспытателя проф. Э. И. Эйхвальда (1795—1876), в течение пятидесяти лет
собравшего и описавшего массу замечательных остатков ископаемых
организмов. Впоследствии к этому драгоценному собранию,
являющемуся украшением университета, А. А. Иностранцев присоединил сборы
профессора Киевского университета А. С. Роговича (1812—1872),
многочисленных своих учеников, свои личные многолетние сборы, а также
пожертвования путешественников. Создание кафедры геологии и
большого музея при ней дало возможность поставить на большую высоту
научную работу по геологии и её преподавание. Многие из учеников
А. А. Иностранцева выросли в крупнейших учёных и сами имеют
талантливых учеников — «научных внуков» А. А. Иностранцева. Имя
А. А. Иностранцева тесно связано с историей геологического
образования в России ещё и потому, что им был создан первый
русский общий курс геологии (в двух томах), выдержавший несколько
изданий. По этому курсу учились многие поколения русских геологов.
А. А. Иностранцев состоял также профессором Петербургских Высших
женских курсов, Технологического института, Военно-медицинской
академии, Военно-инженерной академии, Академии Генерального штаба.
— 401 —

Александр Александрович Иностранцев
Полувековая научная работа А. А. Иностранцева весьма обширна
и охватывает разные стороны геологии и смежных наук. А. А. Ино-
странцевым опубликовано свыше ста оригинальных работ, не считая
не поддающихся учёту мелких статей и заметок в журналах, газетах,
энциклопедических словарях. Им отредактировано очень много
переводов и отдельных крупных изданий специального и научно-популярного
характера. Значительное число работ по петрографии, минералогии,
исследования геологического строения севера Европейской России,
работы в области метаморфизма горных пород, стратиграфии,
гидрогеологии, первое описание коренного месторождения платины на Урале,
ряд палеонтологических работ, обстоятельное исследование стоянки
доисторического человека на побережье Ладожского озера, обогатившее
Петербургский университет и его геологический музей всемирно
известными коллекциями орудий и других изделий и остатками охоты
первобытного человека, — таков далеко не полный перечень научного
наследия А. А. Иностранцева. Таков перечень вопросов, находивших отклик
в пытливом и живом уме этого разностороннего учёного, любившего
и свой университет и свою родину любовью широко образованного и
тесно связанного с родной природой геолога, воспитателя русских
геологов.
А. А. Иностранцев вёл полевые геологические исследования на
побережье Ладожского озера, в Карелии, Крыму, Донбассе, на Кавказе,
Урале, Алтае.
Со своими учениками он часто совершал экскурсии большей частью
в Финляндию и б. Олонецкую губернию, поражая всех своей
неутомимостью и энергией даже в преклонные годы.
При первой встрече всегда подтянутый, несколько медлительный
в разговоре А. А. Иностранцев казался сухим и холодным. При
ближайшем с ним знакомстве его глубокая привязанность к любимой
науке обнаруживала в нём подлинного энтузиаста, увлекавшего ею своих
учеников.
А. А. Иностранцев никогда не замыкался в теоретической и
педагогической деятельности. Он принимал активное участие в разрешении
практических вопросов и мероприятий (артезианская вода и
водоснабжение Петербурга, изучение минеральных вод на Кавказе и др.), в
организации геологических исследований в связи с вопросом о постройке
некоторых железных дорог. Организация геологических работ на Алтае,
работа по созданию проекта Геологического комитета, научная жизнь
Общества естествоиспытателей при Петербургском университете — всё
это проходило с участием А. А. Иностранцева.
Заслуги А. А. Иностранцева за его полувековую научную,
педагогическую и научно-организационную деятельность были высоко оценены
научной общественностью в России и за границей. А. А. Иностранцев
был членом-корреспондентом Академии наук, почётным членом многих
научных обществ — Петербургского общества естествоиспытателей,
— 402 —

Александр Александрович Иностранцев
Киевского общества естествоиспытателей, Харьковского общества
любителей естествознания, Московского общества любителей
естествознания, антропологии и географии и др.
До конца своей жизни А. А. Иностранцев сохранил бодрость
и работоспособность и скончался 31 декабря 1919 года, не выдержав
тяжёлых условий жизни в Петрограде, вызванных блокадой и
интервенцией.
Главнейшие труды А. А. Иностранцева: Петрографический очерк о-ва Вала-
мо, «Труды I съезда русских естествоиспытателей и врачей в Спб.» (кандидатская
диссертация); Геогностическое строение западного берега Ладожского озера (маги-
стерская диссертация) и Материалы для геологии России, 1869, т. II; Геологические
исследования на севере России в 1869—1870 гг. (докторская диссертация), «Труды Спб.
об-ва естествоиспытателей», 1872, т. III; Геологический очерк Повенецкого уезда
Олонецкой губ. и его рудных месторождений, «Материалы для геологии России»,
т. VII (работа удостоена большой золотой медали Географического об-ва);
Доисторический человек каменного века побережья Ладожского озера, Спб., 1882; Коренное
месторождение платины на Урале, «Труды Спб. об-ва естествоиспытателей», 1893,
т. XXII, вып. 3; Геология (лекции), Спб., 1885—1887, т. I—II (5-е изд., 1914).
О А. А. Иностранцеве: Левинсон-ЛессингФ. Ю., Профессор Александр
Александрович Иностранцев (некролог), «Известия Геологического комитета», т. 38,
№ 4—7, 1919, Л., 1924.
<»>

ИВАН ДЕМЕНТЬЕВЫМ
ЧЕРСКИЙ
а^. (1845—1892)
ЙчЖ руды Ивана Дементьевича Черского посвящены исследованию
Сибири. Вместе с А. Л. Чекановским он выполнил важнейшие работы
по изучению рельефа и геологического строения значительной части
этой обширной страны. А. Л. Чекановский составил первую
геологическую карту южной части Иркутской
губернии и выполнил смелые экспедиции
по рекам Нижней Тунгуске, Лене и Оле-
неку. И. Д. Черский обследовал берега
озера Байкал на всём их протяжении,
изучил часть бассейна р. Селенги,
почтовый тракт от Иркутска до Урала,
описал обширную коллекцию четвертичных
млекопитающих с островов Новой Сибири
и начал большую экспедицию от г.
Якутска через хребты в верховьях р.
Индигирки на р. Колыму, во время которой
он погиб. Оба исследователя положили
начало нашим современным знаниям по
геологии Восточной Сибири, и на
результатах их работ основывались все более
подробные исследования позднейшего времени.
Иван Дементьевич Черский родился 15 мая 1845 г. в родовом
имении Дриссенского уезда Виленской губернии, учился в Виленской
гимназии, а затем в Виленском дворянском институте. В последний год
пребывания в институте, когда его уже ожидала спокойная,
обеспеченная жизнь сельского хозяина, началось польское восстание 1863 г. Оно
увлекло 18-летнего юношу. Схваченный среди повстанцев, он был
осуждён в ссылку с зачислением рядовым в 1-й Западно-Сибирский
линейный батальон в г. Омске.
— 404 —

Иван Дементьевпч Черский
Пять лет Иван Дементьезич Черский провёл в тяжёлых условиях
казарменной жизни простого солдата того времени, ходил в караулы,
стоял на часах, но, несмотря на это, начал заниматься научными
исследованиями. В Омске он нашёл земляка В. И. Квятковского, который
снабжал его книгами. Он познакомился также с известным русским
путешественником Г. Н. Потаниным, только что вернувшимся из
экспедиции в Южный Алтай и Тарбагатай. Потанин указал ему
лучшие из известных в то время руководств по естествознанию, в частности
по геологии, к которой И. Д. Черский проявил особую склонность.
Г. Н. Потанин руководил его занятиями. По его указанию он изучил
окрестности города в геологическом отношении и собрал материал для
первой своей научной работы.
В 1869 г. И. Д. Черский по болезни был уволен от военной
службы, но прожил в Омске ещё два года, перебиваясь уроками. Он
посещал городскую больницу, в которой занимался практической
анатомией.
В конце 1871 г. И. Д. Черский получил разрешение переселиться в
Иркутск, куда его манила возможность работать в Сибирском отделе
Географического общества. Здесь он встретился с двумя другими
ссыльными, участниками восстания — зоологом Дыбовским и геологом
Чекановским, которые очень помогли ему в научных занятиях.
А. Л. Чекановский производил уже по поручению Сибирского отдела
геологическое исследование на юге Иркутской губернии, а Дыбовский
начал изучение фауны озера Байкал. И. Д. Черский принялся за
приведение в порядок коллекции костей ископаемых животных в музее
Отдела и занялся также изучением зубной системы современных
млекопитающих. То и другое дало ему материал для ряда научных
статей, напечатанных в «Известиях» Отдела в 1872—1876 гг. Кроме того,
он начал и полевые исследования в окрестностях Иркутска для сбора
ископаемой фауны, позже посетил Китайские и Тункинские альпы,
выяснил их связь с Саяном, подробно изучил пещеру на р. Уде в пред-
гориях Саяна у г. Нижнеудинска, где собрал богатую фауну вымерших
четвертичных животных, которую подробно описал. Он разобрал также
вопрос о путях проникновения тюленя из Ледовитого океана в озеро
Байкал и вопрос о возрасте пород, развитых в Иркутской губернии, а
также обследовал ущелистую часть долины р. Иркута от Торской думы
до устья.
Все эти исследования подготовили И. Д. Черского для более
серьёзной работы, порученной ему Сибирским отделом, именно
подробного изучения береговой полосы озера Байкал. Это озеро
привлекало внимание натуралистов уже во второй половине XVIII в. своими
размерами, огромной глубиной и оригинальной фауной и флорой с
наличием тюленя, характерного для полярных морей, кремнёвой губки,
а также землетрясениями и густой нефтью, выбрасываемой волнами.
Первое изучение берегов Байкала выполнил в XVIII в. академик
— 405 —

Иван Дементьевач Черский
Георги, но его карта берегов столетней давности, конечно, была очень
несовершенна и требовала переделки. Четыре года, 1877—1880,
И. Д. Черский с весны до поздней осени занимался изучением
береговой полосы Байкала на скудные средства, которые смог ему отпустить
Сибирский отдел. Он плыл на лодке с 2—3 гребцами вдоль берегу
изучал береговые утёсы с лодки, если они обрывались в воду, или
пешком, если они не доходили до воды. Ночевали в палатке на берегу,
питались, главным образом, сухарями и рыбой, которую ловили на
ночлегах. В бурную погоду приходилось вытаскивать лодку на берег
и выжидать; в такие дни И. Д. Черский вместе с одним из гребцов
совершал пешие экскурсии в глубь береговых гор по долинам ручьёв
или сухим падям, иногда за 10—15 километров от берега, чтобы
лучше изучить их геологическое строение. Вернувшись на зиму в Иркутск,
он обрабатывал записи дневников и собранные коллекции горных
пород и составлял подробный отчёт о летней работе, в котором описывал
состав и строение береговой полосы и часто рассматривал связанные
с ним третичные вопросы геологии. Поэтому его годовые отчёты
содержат много интересных данных и до сих пор не утратили своего
значения.
Закончив это исследование, И. Д. Черский в 1881 г. выполнил
большую поездку по южной части Западного Забайкалья в бассейне
р. Селенги от р. Кики на севере до монгольской границы на юге,
чтобы непосредственно ознакомиться с высоким плоскогорием Восточной
Азии, наличие которого перед тем установил П. А. Кропоткин. Эта
поездка также описана им в подробном отчёте, содержащем много
поучительных данных и сопоставлений.
В 1882 г. И. Д. Черский уехал на целый год в с. Преображенское
на р. Нижней Тунгуске, где вёл метеорологические наблюдения и
обследовал долину верхнего течения этой реки, собрал остатки
четвертичной фауны и первобытного человека. Путь от Иркутска до этого места
и наблюдения в нём он также описал в большом отчёте.
В Иркутске И. Д. Черский жил очень скромно, на маленькое
вознаграждение, которое получал как хранитель музея. Но в 1879 г.
огромный пожар в городе уничтожил здание Сибирского отдела с его
музеем и библиотекой, и некоторое время И. Д. Черскому пришлось
существовать на заработок приказчика в мелочной лавке. При пожаре
сгорели и все собранные им до этого года коллекции. Поэтому
И. Д. Черский смог окончательно обработать и составить полный
отчёт об исследовании береговой полосы озера Байкал только по
наблюдениям и сборам последних двух лет, касавшимся восточного берега
этого озера. Полный отчёт был напечатан Сибирским отделом в 1886 г.
Но И. Д. Черский подготовил также подробную геологическую карту
берегрвой полосы озера в масштабе 10 вёрст в 1 дюйме на 2 листах с
общей объяснительной запиской, которая была издана в 1886 г.
Географическим и Минералогическим обществами.
— 405 —

Иван Дементьевич Черский
В 1885 г. И. Д. Черский получил от Академии наук, обратившей
внимание на крупные научные результаты его исследований,
поручение произвести геологическое исследование вдоль всего сибирского
почтового тракта от Иркутска до Урала. Он выполнил задание за лето,
сделав ещё боковые экскурсии от тракта на север до Падунского
порога на р. Ангаре и на юг до г. Минусинска. Описание этого
исследования напечатано в «Записках Академии наук». Им была установлена
связь геологических данных между Уралом и берегами озера Байкал
по новым наблюдениям впервые после работ больших экспедиций
XVIII в.
Почти семь лет (1885—1892 гг.) И. Д. Черский прожил в
Петербурге, работая в музее Академии наук. Он закончил очерк по геологии
берегов Байкала и на основании всех сибирских наблюдений сделал
в Обществе естествоиспытателей доклад о тектонике (геологическом
строении) горной страны, входящей в состав северо-западной окраины
внутренней Азии. Этот доклад, небольшой по объёму^ но очень
ценный по содержанию, намечает основные черты строения южной части
Сибири, принятые позже и развитые дальше знаменитым австрийским
геологом Зюссом в его «Лике Земли». По поручению Географического
общества И. Д. Черский составил два тома дополнений к т. V «Азии»
Риттера, касавшемуся Прибайкалья, Байкала, Саяна и Забайкалья.
В эти дополнения он включил и свои наблюдения в Саяне и
Прибайкалье, частью ещё нигде не опубликованные. По поручению того же
Общества он обработал материалы, собранные А. Л. Чекановским во
время экспедиции по р. Нижней Тунгуске, и приготовил этот труд
к печати.
В музее Академии наук ему были поручены обработка и описание
обширных сборов костей четвертичных млекопитающих, собранных в
1885—1886 гг. экспедицией Бунге и Толля на севере Якутской области
и островах Новосибирского архипелага. И. Д. Черский изучил не только
эту коллекцию, но и все остальные по четвертичной фауне, имевшиеся
в музеях Академии, Геологического комитета, Горного института и
университетов Петербурга и Москвы. Описание их составило большой том
«Записок Академии наук», в котором И. Д. Черский подытожил также
все свои литературные данные о четвертичных отложениях всей
Сибири и дал новое деление их, описал условия жизни исчезнувшей фауны
на севере и на полярных островах. Этот большой труд о геологической
истории севера Сибири в четвертичное время побудил Академию наук
снарядить новую экспедицию в эту малоизвестную область под
руководством И. Д. Черского.
Всех знавших состояние здоровья И. Д. Черского это
предложение обеспокоило. Приходилось опасаться, что он не выдержит
чрезвычайно трудных условий экспедиции в далёкую Якутскую область с
её суровым климатом. Но сам И. Д. Черский говорил об этом путеше
ствии с таким увлечением и с таким юношеским пылом стремился к
— 407 —

Иван Дементьевич Черский
исследовательской работе на окраине Сибири, к новым научным
задачам, что никто не решился серьёзно предупреждать его об опасности
этого решения.
Весной 1891 г. И. Д. Черский вместе с женой выехал из
Петербурга. В конце мая он был в Иркутске, где посетил автора этих строк,
бывшего в то время геологом Горного управления, единственным
штатным геологом Сибири, продолжавшим работы в Прибайкалье и
Байкальском нагорье. И. Д. Черский произвёл на меня впечатление
учёного-энтузиаста. Наш разговор, естественно, коснулся вопроса о прежнем
оледенении Сибири, возможность которого он отрицал, основываясь на
современном сухом континентальном климате, не допускающем большого
накопления снега. Ясные признаки оледенения, обнаруженные
Кропоткиным в Ленском золотоносном районе, он старался объяснить другими
природными силами или ошибками неопытного наблюдателя, а такие
же признаки в горах Саяна, которые он также сам видел, —
существованием местных небольших ледников. Говоря с увлечением о задачах
своей экспедиции в Якутскую область, он надеялся, что там найдутся
доказательства невозможности прежнего сильного оледенения даже под
полярным кругом.
Первые донесения И. Д. Черского из Якутска и Верхнеколымска,
полученные Академией наук, были проникнуты бодрым духом и
содержали очень интересные данные о высоких хребтах, которые он открыл
между верховьями рек Индигирки и Колымы, и о ясных, вопреки его
ожиданиям, следах прежнего оледенения в виде конечных морен на дне
долин. В них были также интересные сведения о жизни и обычаях
местного населения, о ценах на привозные продукты — сахар, муку,
свечи, мыло — ив связи с этим о скудном продовольствии экспедиции.
За время зимовки в Верхнеколымске в очень тяжёлой обстановке
И. Д. Черский написал подробный отчёт о результатах путешествия от
Якутска с характеристикой рельефа и строения четырёх хребтов,
пересечённых им на этом пути, с приложением маршрутной съёмки,
поперечных разрезов и исправленной карты местности.
Этот длинный и трудный маршрут из Якутска до Верхнеколымска
подорвал слабые силы И. Д. Черского, а зимовка при суровом климате
с длительными морозами в 40—55° в обстановке якутской юрты
окончательно расстроила его здоровье и вызвала тяжёлую лёгочную
болезнь. Предвидя, что ему не удастся закончить экспедицию, И. Д.
Черский, преодолевая болезнь, привёл в порядок собранные коллекции
для отправки их в Академию и составил подробные отчёты,
упомянутые выше. Он предчувствовал, что дни его сочтены, и сделал уже в
Верхнеколымске распоряжения относительно продолжения экспедиции
после его смерти и судьбы его жены и сына, 12-летнего мальчика,
которые его сопровождали. Эти распоряжения он изложил письменно и
оставил их священнику В. И. Сучковскому в Верхнеколымске, а сам
выехал 31 мая 1892 г. вниз по р. Колыме на карбазе (большой
— 408 —

Иван Дементьевич Черский
лодке с каютой), чтобы выполнить программу экспедиции как можно
полнее. Он совершенно не щадил себя и проводил целые дни и
светлые полярные ночи на узком сидении в носовой части карбаза, чтобы
вести беспрерывные наблюдения над характером берегов реки. Только
во время стоянок он переходил в каюту, где тяжёлый кашель
позволял ему уснуть лишь в сидячем положении и с перерывами.
В. И. Сучковский, посетивший И. Д. Черского 3 июня на стоянке в
Сиен-Томахе, говорил, что худое, как щепка, тело, жёлтый цвет лица
с землистым оттенком и дрожащие руки свидетельствовали, что дни его
сочтены. Тем не менее он был бодр, спокойно говорил о близкой смерти,
интересовался жизнью населения края и говорил, что несчастные туземцы
(якуты и ламуты) страдают от всякого рода кулаков гораздо больше,
чем от суровых условий страны. Он скорбел только о том, что
экспедиция, на которую Академия наук затратила так много денег, не будет
закончена, но непременно хотел довести свои исследования хотя бы до
Нижнеколымска.
10 июня 1892 г. экспедиция прибыла в Среднеколымск, где
пробыла три дня, которые И. Д. Черский провёл в каюте не вставая;
горловые спазмы не позволяли ему уже говорить. На дальнейшем пути
наблюдения вела его жена, а он заносил их в дневник. С 20 июня он
не мог делать и этого, поручив работу своему сыну, а сам оставался
в каюте в сидячем положении: спазмы не позволяли ему лежать.
7 июля 1892 г. вечером, близ устья р. Прорвы, И. Д. Черский
скончался. Он был похоронен на берегу р. Колымы, в урочище Омо-
лон, в 30 километрах ниже Прорвы, где 3 дня пришлось копать
могилу в вечномёрзлой почве. Сообщение священника В. И. Сучковского о
последних днях И. Д. Черского, напечатанное в «Записках Академии
наук», показывает самоотверженность этого учёного, служившего до
последних сил науке и на краю могилы заботившегося лишь о
сохранности собранных наблюдений.
Наблюдения И. Д. Черского были позже использованы при новых
более подробных исследованиях в Якутской области, а его имя
присвоено, по постановлению Географического общества, горной систехме
ряда высоких хребтов, образующих большую дугу севернее хребта
Верхоянского, пересекающую реки Индигирку и Колыму, три цепи
которой были впервые открыты и изучены им на маршруте между этими
реками.
Среди научных трудов И. Д. Черского наибольшее значение имеют
его исследования на берегах озера Байкал и в горах Прибайкалья,
положившие начало нашим современным знаниям о строении этой
высокогорной части Сибири, сложенной из древнейших слоистокристалли-
ческих и метаморфических пород докембрия с их обширными
интрузиями и из отложений древнего палеозоя. Составленная им подробная
зоологическая карта береговой полосы озера Байкал до сих пор
остаётся единственной и не заменена более новой и совершенной (хотя
— 40Э —

Иван Дементьевич Черский
отчасти она, конечно, устарела). Велико значение большого труда
И. Д. Черского, содержащего описание фауны четвертичных
млекопитающих Сибири и характеристику отложений этого периода. Его
наблюдения в Околобайкалье и на высоком плоскогорье Забайкалья,
соображения о тектонике последнего и его северо-западного окаймления
положили основу нашим современным знаниям об этой области, из
которой исходили все дальнейшие более подробные исследования новейшего
времени.
Главнейшие труды И. Д. Черского: Отчёт об исследовании Нижнеудин-
ской пещеры, «Известия Вост.-Сиб. отд. Рус. Геогр. общ.*, Иркутск, 1876, т. VII,
№ 2—3; Геологическая экскурсия на высокое плоскогорие и берег Байкала между
устьями pp. Селенги и Кики, там же, 1882, т. XIII, № 1—2;
Естественно-исторические наблюдения и заметки, деланные на пути от г. Иркутска до с.
Преображенского на р Нижней Тунгуске, там же, 1885, т. XVI, № 1—3; Отчёт о геологическом
исследовании береговой полосы озера Байкал, часть 1. «Записки Вост.-Сиб. отд.
Рус. Геогр. общ.», Иркутск, 1886, т. XII; О результатах исследования озера Байкал,
«Записки Рус. Геогр. общ. по общей географии», Спб., 1886, т. XV, № 3; О
тектонике горной страны, входящей в состав северо-западной окраины внутренней Азии.
«Труды общества естествоиспытателей», Спб., 1886, т XVII, в. 2; Геологическое
исследование Сибирского почтового тракта от озера Байкал до восточного склона
Урала, а также путей, ведущих к Падунскому порогу на р. Ангаре и в г. Минусинск,
«Записки Академии наук», Спб., 1888, т. LIX, прил. № 2; Описание коллекции после-
третичных млекопитающих животных, собранных Ново-Сибирской экспедицией
1885— 188G гг., там же, 1891 г., т. LXV, прил. № 1; Предварительный отчёт об
исследованиях в области рек Колымы, Индигирки и Яны, там же, 1893, т. LXXVI,
прил. № 5.
О И. Д. Черском: Я д р и н ц е в Н., Памяти И. Д. Черского, «Русские
ведомости», 1892, № 248 от 8 сентября; Плеске Ф. Д., Иван Дементьевич Черский
(некролог), «Записки Академии наук», Спб., 1893, т. XXI; О последних днях
путешественника по Сибири Ив Дем. Черского, там же, 1893, т. XXII, кн. 1;
Чернышёв Ф. и Никитине, Иван Дементьевич Черский (некролог и список
сочинений), «Известия Геологического комитета», 1892, № 9—10; Обручев В.,
И. Д. Черский (некролог), «Известия Вост.-Сиб. отд. Рус. Геогр. общ.», Иркутск,
1892, т. XXIII, № 3.
<а==в^аг^

АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ
КАРПИНСКИЙ
^ (1847—1936)
\Ж$ лександр Петрович Карпинский — основатель русской
геологической школы — родился 7 января 1847 года в семье горного инженера
Богословского завода на Урале. Образование он получил в
Петербурге в Горном кадетском корпусе, в то время закрытом учебном
заведении, совмещавшем среднюю и
высшую школу. После
реорганизации Горный корпус был превращен
в Горный институт, и А. П.
Карпинский по окончании его получил
диплом горного инженера. После
этого в 1866 г. он вёл геологические
исследования на Урале, а в 1868 г.
приступил к чтению лекций в
Горном институте по геогнозии
(исторической геологии) и петрографии.
Таким образом, научная и
преподавательская деятельность
А. П. Карпинского началась три
четверти века назад. Некоторые
отрасли геологии — немногим старше
этого возраста, другие геологические науки даже моложе. Геология
дифференцировалась на глазах А. П. Карпинского. Он рос как учёный
вместе с развитием геологической науки. Все её дисциплины были ему
доступны, и он оставался хозяином в них до конца жизни. Всеобъемлющие
интересы А. П. Карпинского в геологии обусловливали комплексный
характер его работы, создали его особый стиль в ней и в его отношении к
явлениям природы. Он с живым интересом относился к успехам других
наук и не только смежных с геологией. Это выражалось, между прочим,
и в том, как внимательно слушал он на различных заседаниях доклады
— 411 —

Александр Петрович Карпинский
по самым разнообразным научным вопросам и не только выслушивал,
но и принимал участие в их обсуждении.
Другой основной его особенностью был исторический подход к
работе, на какой бы объект ни направлялось его внимание. Сама наука,
которой он занимался, геология, располагала к этому и направляла на
материалистическое миропонимание.
Первые работы А. П. Карпинского, в том числе его диссертация,
были петрографические. Но петрография не была той областью,
которая наиболее захватывала его. Он не оставил крупных монографий
петрографического содержания, но его небольшие статьи в этой области
полны интереса и обнаруживают в авторе крупного мастера. Многие из
них имели большое значение в развитии петрографии в России.
Достаточно сказать, что его диссертация была одной из первых у нас работ,
в которой был применён микроскопический метод изучения горных
пород. Как на образец его трактовки можно указать на статью о
накоплении плавикового шпата в каменноугольных известняках
Подмосковного бассейна. Изучение этого явления дало ему повод восстановить
картину интрузий (т. е. внедрений магмы — огненно-жидкой массы,
находящейся во внутренних частях земного шара, в глубинные пласты
земной коры) по окраинам русской платформы и связать их с тектоническими
движениями.
С петрографией связаны вопросы рудных месторождений. Одним
из вопросов, остро его интересовавших до последних дней, было
происхождение уральских месторождений платины. А. П. Карпинский
развивал собственную теорию, поднимавшую ряд коренных вопросов
дифференциации магмы. Он неоднократно ставил её на обсуждение перед
широкой научной общественностью. Признавая, что идёт вразрез с
общепринятыми представлениями, он писал: «Тем не менее я хочу высказать свои
соображения не для того, чтобы остаться правым, в чём я пока уверен,
но чтобы вызвать их проверку при исследованиях на месте и при сборе
соответствующего материала для лабораторного и кабинетного
изучения». Эти слова крайне характерны для А. П. Карпинского, выражая
и его скромность, и строгую требовательность к себе.
В области петрографии А. П. Карпинскому принадлежит также
ряд теоретических статей, рассматривающих вопросы систематики
(классификации) горных пород, методики петрографических
исследований и др. В статьях А. П. Карпинского закладывались основы учения
о месторождении руд. Через его руки прошли многие десятки самых
разнообразных рудных и нерудных ископаемых. Им, например, было
предсказано нахождение соли в Бахмутской котловине и нефти на
Урале. Все его работы по полезным ископаемым отличались одной
особенностью. Это были очередные исследования того или другого
объекта, рассматриваемого как иллюстрация крупной теоретической
проблемы; изучение сводилось к освещению объекта значительной общей
идеи. Ничего специфически узкоприкладного, часто мешающего учёным
— 412 —

Александр Петрович Карпинский
углубляться в теоретические вопросы, не было в работах А. П.
Карпинского. Он и тут был мастером, и тут давал образцовую работу, и тут
учил, как надо вести исследование.
Такой характер его работ отнюдь не вытекал из какого-либо чисто
теоретического, их направления. Наоборот, он придавал большое
значение выходам в практику своих и других геологических исследований.
Он любил повторять, что он не только геолог, но и горный инженер.
Он всю жизнь поддерживал личные связи с горными инженерах\ш-прак-
тиками, живо интересуясь их работой. Можно сказать, что для горного
дела он сделал не менее, а может быть, и более чем своими статьями,
теми советами, которые не официально, а в дружеской беседе давал
горнякам, обращавшимся к нему.
Основой, общим фоном работ А. П. Карпинского были его
стратиграфические исследования, т. е. исследования подразделений толщи
осадочных пород земной коры в порядке их отложения. В пределах
русской платформы нет таких систем, — а здесь развиты все системы,
известные нам, — над которыми он не работал бы в самых различных
районах. Но особым его вниманием пользовался Урал, где он родился
и где началось его самостоятельное научное творчество. Уралу он
отдал лучшие годы своей жизни. К сожалению, далеко не все
результаты его работ напечатаны. Им составлена непревзойдённая по точности
геологическая карта восточного Урала. Работы А. П. Карпинского
впервые наметили решение загадки восточного склона Урала, в
значительной степени разрушенного и погребённого под западносибирской
низменностью. Ему же русская наука обязана изящными
реконструкциями мощных складок Урала по материалам, доставлявшимся ему
как крупнейшему геологу другими исследователями со всех концов
страны. Он осветил строение многих областей Европейской и
Азиатской частей нашей страны и установил многие важнейшие
геологические факты.
В области стратиграфии А. П. Карпинский создал общую
классификацию осадочных образований земной коры (номенклатура, которой
обозначаются подразделения осадочных толщ земной коры). Она была
принята Международным геологическим конгрессом в Болонье в 1880 г.
и до сих пор сохраняет свою силу.
Изучение осадочной толщи привело А. П. Карпинского к
рассмотрению тех тектонических нарушений, которым она подвергалась, а
вместе с тем к вопросам палеоокеанографии и палеогеографии — новых
дисциплин, в то время ещё отчётливо не наметившихся. А. П.
Карпинский был одним из пионеров новых ответвлений геологической науки.
В то же время его работы в этой области явились наиболее интересными,
имеющими наибольшее значение.
А. П. Карпинский первым применяет в области палеоокеанографии
фациальный анализ для выяснения характера морского бассейна, в
котором отлагались осадки, образующие современный Донбасс. Им впер-
— 413 —

Александр Петрович Карпинский
вые была дана тектоническая карта Урала, главным образом, его
восточного склона, и первая тектоническая карта Европейской части
нашей страны. Эта карта лишь дополнена последующими
исследователями. На этой карте область русской платформы, на первый взгляд
однообразно скучная, как бы застывшая в своём однообразии,
выступает перед нами в результате анализа А. П. Карпинского во всей своей
сложной истории, выражавшейся в ряде последовательных разломов,
передвижек, изгибаний, не закончившихся и сейчас. Впервые такая карта
дана была А. П. Карпинским в 80-х годах XIX в.; в 20-х годах XX в. он
даёт её вторично, с большими деталями.
В тесной связи с тектоническими построениями А. П. Карпинского
стоят его палеогеографические карты — карты распространения морей
и суши в минувшие периоды на площади русской платформы.
Построение таких карт привело А. П. Карпинского к обобщению
исключительной важности. Им было отмечено, что смена конфигурации морей
подчиняется определённым правилам. Другими словами, им впервые была
констатирована закономерность движения земной коры. Это
обобщение — важнейший этап в истории геологии, ибо только с момента
установления законов, управляющих явлениями, изучаемыми данной
наукой, эта последняя становится настоящей наукой.
Работы этой категории, заключающие главнейшие обобщения
А. П. Карпинского в области геологии, являются самыми
значительными в его научном наследстве. Они написаны очень простым и ясным
языком, не уснащены обычными ссылками на факты и на авторов и
потому на первый взгляд представляют как бы полупопулярный
характер. На самом деле в этих статьях за каждой фразой — целый арсенал
фактического материала, так тщательно собранного и так глубоко
освещенного, что и сейчас, более полувека спустя после их напечатания,
в них нельзя изменить ни одного слова. Эти работы и сейчас
представляют живой интерес. Последующие исследования, доставившие новые
большие материалы, дополнили, но не изменили основных положений
обобщений А. П. Карпинского. Так совершенна его интуиция (или
«догадка», как он любил называть её по-русски) — та научная
«фантазия», которая лежит в основе творчества учёного! Так точны его
наблюдения, что новые добытые факты лишь подкрепляют их.
Александр Петрович Карпинский был, однако, не только геологом,
но и биологом. Как биолог, он подходил к палеонтологическим
остаткам, когда вводил впервые в нашу литературу онтогенетический метод
при изучении аммонитов или гистологический метод при изучении рыб.
Поэтому его палеонтологические работы имеют крупнейшее значение.
По беспозвоночным ему принадлежит монография по артинским
(нижнепермским) аммонеям. Раковина аммоней спирально закручена. Она
строится в течение всей жизни животного, и внутренние её обороты
представляют самые первые стадии развития вплоть до начальной
камеры. А так как стадии развития особи нередко повторяют стадии
— 414 —

Александр Петрович Карпинский
филогенеза, то раковина аммонита в известной мере несёт на себе всю
его историю. Крайне тщательные исследования позволили А. П.
Карпинскому установить филогенетические отношения изученных им
ам&юней, т. е. построить их родословное дерево. Это была одна из
первых работ такого рода в мировой литературе, вносившая новый
онтогенетический метод в науку. Построение А. П. Карпинского считается
классическим и приводится в учебниках. За эту работу он получил от
Французской академии наук премию имени Кювье. Между прочим,
история артинских аммоней показала, что они развились на месте из
каменноугольных, а не пришли к нам на Урал со стороны, т. е. что
между каменноугольным и пермским морскими бассейнами перерыва
не было, как это полагали геологи на основании изучения тех же
аммоней. Это — яркий пример преимущества биологического изучения
ископаемых остатков для более точного освещения геологических
явлений перед более поверхностными определениями тех же остатков
геологами.
Вторая замечательная палеонтологическая монография А. П.
Карпинского имеет объектом загадочную артинскую рыбу. От неё
сохранился лишь зубной аппарат, который имеет вид спиральной пилы
(отсюда название, данное А. П. Карпинским, — геликоприон), так что при
беглом взгляде он кажется похожим на раковину тех же аммоней.
Гистологическое исследование показало, что мы имеем дело со
сросшимися многочисленными зубами. По мысли А. П. Карпинского этот
аппарат должен был выдаваться из пасти в виде особого придатка.
А. П. Карпинский занимался и другими загадочными ископаемыми,
которые стекались в его руки как крупнейшего палеонтолога со всех
сторон. В последнее время он работал над отпечатком, который им
рассматривался как шкура какого-то примитивного позвоночного.
Третья крупная монография А. П. Карпинского, ставшая
классической, описывает оогонии («плодики») девонских харовых водорослей,
в изобилии встречающихся в наших девонских отложениях. Такую
работу мог написать только крупный специалист-ботаник.
Таков А. П. Карпинский как учёный. Он не только находил новые
отрасли исследования, новые методы, но и наметил основные линии, по
которым направилась геологическая мысль. Он по праву считается отцом
русской геологической школы.
Крупнейшим руслом, по которому распространялось влияние идей
А. П. Карпинского, была его кафедра. В течение 30 лет (1867—
1896 гг.) он читал в Горном институте курс геогнозии и курс
петрографии и рудных месторождений. На оба курса отводилось всего 2 часа
в неделю, и А. П. Карпинский читал их, чередуя: одну неделю
геогнозию, другую — петрографию. Курс исторической геологии был, таким
образом, очень краткий.
В то время Горный институт представлял весьма малолюдное
учебное заведение (общее число студентов не превышало в 1890 г.
— 415 —

Александр Петрович Карпинский
300 человек). Чудесный воронихинский фасад института занимал
знаменитый «Музеум» Горного института. Занятия происходили в
небольшом классном флигеле, в среднем этаже которого находилось
пять просторных аудиторий, называвшихся «классами», для пяти
курсов института. Курс был энциклопедичный, очень трудный, так
как обязанности горного инженера многообразны. Занятия мало чем
отличались от средней школы, только не спрашивали уроков. Студенты
были прикреплены к своему «классу», профессора входили один за
другим в класс и читали свои курсы, которые надо было записывать и
зачерчивать (некоторые лекции состояли сплошь из черчения на доске).
Никаких практических или лабораторных занятий (кроме химии)
не было, не было и никакого общения между профессорами и
студентами.
На этом фоне резко выделялись лекции двух
профессоров-геологов: на 3-м курсе блестящие по форме лекции И. В. Мушкетова, слава
о которых гремела в то время (1880—1890 гг.) на весь Петербург, и
на 4-м курсе — лекции А. П. Карпинского.
Лекции И. В. Мушкетова по физической геологии будили
многообразные интересы: от вопросов крепления шахты или процессов
доменной печи они в заманчивых картинах уносили слушателя в горы или на
море. Аудитория его была всегда переполнена.
Иного характера были лекции А. П. Карпинского. Аудитория
его не была так полна, зато те, которые его слушали, были не только
верными слушателями, но и будущими верными учениками и
сотрудниками. А. П. Карпинский появлялся в конце классного коридора —
обычно с кипой книг и свёртков карт и чертежей, — небольшого роста,
полный, седой (ему было уже 40 лет), с живыми чёрными глазами,
каким он сохранился почти до самой смерти. Изложение лекций носило
характер как бы простой беседы. И дикция его была совсем иная,
чем у И. В. Мушкетова, — простая, сопровождаемая тем небольшим
покашливанием — не то от застенчивости, не то от подыскания
нужных слов, которое всегда было характерно для его речи. Одна за
другой раскладывались книги и карты. Назывались крупные имена,
выявлялись различные последовательные мнения, разногласия,
сообщались новинки и, наконец, подводился итог. Так развёртывалась
перед слушателями история вопроса, намечалось современное состояние
его и пути решения — «белые места», места будущей работы будущего
исследователя. Александр Петрович много времени уделял подготовке
к лекциям: они всегда носили свежий характер. Курс А. П.
Карпинского вводил слушателя в самую лабораторию научного творчества.
Его лекции не только увлекали и волновали: они уже на школьной
скамье ориентировали слушателя в будущей его работе. Курс был
очень краткий. Изложение отдельных систем получалось необычайно
ясным и в то же время изящным. Но слушатель никогда не узнавал,
что наиболее остроумные схемы, сообщавшиеся ему, принадлежали
— 416 —

Александр Петрович Карпинский
никому иному, как именно А. П. Карпинскому. Черта необычайной
авторской скромности проходит через всю деятельность Александра
Петровича. Характерно, что в оставленном им литературном
наследстве отсутствует местоимение «я». К сожалению, замечательный курс
исторической геологии, читанный А. П. Карпинским, никогда не был
ни написан, ни напечатан. Изданный студентами конспект
представляет лишь сухое изложение необходимого для экзамена фактического
материала.
Вторую, более широкую аудиторию создавали А. П. Карпинскому
его работы. Они вводили новые методы исследования в различных
областях геологии и уже потому были именно такими, на которых учатся.
Они вели к выработке научного миросозерцания, проводя
исторический подход к изучению: всякое явление рассматривалось в его
развитии. Они давали методику работы — всякий объект рассматривался
как материал для решения теоретической проблемы: для самой
маленькой работы была обязательна освещающая вопрос общая мысль.
И при всём том — исчерпывающая обработка и простое и понятное
всем изложение.
А. П. Карпинский закончил чтение лекций, когда ему было 50 лет.
Тем не менее и все последующие 40 лет его жизни он не переставал
быть учителем. Благодаря своей общительности и готовности делиться
своими мыслями он был неоценимым собеседником и советником. Вот
почему так велико было его влияние. А так как он был специалистом
во всех геологических дисциплинах, то во всех них он имел и
учеников.
Одним из путей его влияния было его руководство геологическими
объединениями. Он был бессменным председателем Минералогического
общества и долгое время был председателем Геологического отделения
Петербургского общества естествоиспытателей. В этой роли он
объединял представителей различных направлений или школ, имевших место
в различных учреждениях и кафедрах, выступая как фактический глава
русской геологии. С другой стороны, внимательным и чутким
отношением, в особенности к докладам молодых, начинающих геологов,
Александр Петрович оказывал большую моральную поддержку им на их
научном жизненном пути.
В 1882 г. было организовано государственное геологическое
учреждение, получившее название Геологического комитета. А. П.
Карпинский принимал деятельное участие в его создании и с 1885 по
1900 г. был его директором (позднее — почётным директором). В
Геологический комитет первоначально вошло всего несколько геологов,
но это были крупные учёные, и потому в очень короткий срок комитет
провёл большую работу — переработку стратиграфии всей европейской
части нашей страны и Урала. В результате была дополнена и издана
геологическая карта (масштаб — 60 вёрст в одном дюйме),
составленная ещё ранее с учебными целями А. П. Карпинским. Было приступлено
— 417 —

Александр Петрович Карпинский
к составлению более детальной карты (10 вёрст в дюйме). Издана
серия геологических и палеонтологических монографий, из которых
многие в настоящее время являются классическими. Эта работа составила
эпоху в русской геологии, эпоху, неразрывно связанную с именем
А. П. Карпинского, её вдохновителя и руководителя. Им же была
составлена русская часть Международной геологической карты Европы. Эта
работа русских геологов получила блестящую оценку и мировое
признание в 1897 г. на происходившем в Петербурге Международном
геологическом конгрессе.
Заслуги А. П. Карпинского были отмечены нашей Академией наук,
избравшей его своим членом ещё в 1886 г. Позднее он становится
членом ряда европейских академий. В 1916 г. А. П. Карпинский был
избран первым выборным президентом Академии наук и оставался им
в течение 20 лет до конца жизни. Уже на склоне его лет свершилась
Великая Октябрьская социалистическая революция. Он оценил её значение
и легко нашёл верный путь для руководимой им Академии наук в эпоху
величайшей перестройки мира. Он умер 15 июля 1936 г., окружённый
всеобщей любовью и уважением не только как крупнейший
представитель науки, её рыцарь без страха и упрёка, но и как общественный
деятель, принимавший участие в великой социалистической стройке, как
член руководящих государственных органов СССР. Прах Александра
Петровича Карпинского похоронен в Кремлёвской стене.
Главнейшие труды А. П. Карпинского: Геологические исследования в
Оренбургском крае, Спб., 1874; Геологическая карта восточного склона Урала,
Спб., 1881; Материалы для изучения способов петрографических исследований, Спб.,
1885; Очерк физико-географических условий Европейской России в минувшие
геологические периоды, «Записки Академии наук», 1887, т. 55, приложение № 8; Об ам-
монеях артинского яруса и о некоторых сходных с ними каменноугольных формах,
Спб., 1890; О правильности в очертании, распределении и строении континентов, Спб.,
1888; Общий характер колебаний земной коры в пределах Европейской России, Спб.,
1894; К тектонике Европейской России, «Известия Академии наук», 1919; Собрание
сочинений, М. — Л., 1939—1941; Очерки геологического прошлого Европейской России,
М.—Л., 1947.
О А. П. Карпинском: Материалы для биографического словаря действительных
членов Академии наук, Пг., 1915, ч. 1; Статьи, посвященные памяти А. П. Карпинского,
«Вестник Академии наук», 1936, № 7; Александр Петрович Карпинский (1846—1936),
Библиографический сборник, составлен В. А. Фейдер, М.—Л., 1938; Л и ч к о в Б. Л.,
Карпинский и современность, М.—Л., 1946.
^§^

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ
МУШКЕТОВ
(1850—1902)
бширная горная система Тянь-шаня и Памиро-Алая, увенчанная
вечными снегами и ледниками, протянувшаяся от западной окраины
Китайской империи до Арало-Каспийской низменности на западе, от
впадины озера Балхаш на севере до сочленения с системой Гинду-
куша, Каракорума и Гималаев на
юге, привлекала внимание ещё
древних географов. Через неё
проходили пути средневековых
европейских путешественников в Китай
и китайских путешественников в
Европу. Она манила и русских
исследователей — Семёнова,
получившего титул Тян-Шанского, Север-
цова, Борщова, Федченко,
положивших начало современным знаниям
об этой горной системе.
Выдающееся место среди
исследователей этой страны занимает
Иван Васильевич Мушкетов. Он
родился 21 января 1850 г. в станице
Алексеевской Области Войска Донского в семье небогатого помещика
Василия Кузьмича Мушкетова. Учился два года в уездном училище, а
затем в девятилетнем возрасте поступил в гимназию в Новочеркасске,
которую окончил в 1867 г. Уже четырнадцати лет он лишился
поддержки родителей и должен был существовать на собственный
заработок. В гимназии под влиянием учителя Номикосова, преподававшего
естествознание и увлекавшего учеников занимательными рассказами,
И. В. Мушкетов начал собирать коллекцию минералов и горных пород,
за что получил от своих товарищей прозвище «каменщик». Гимнази-
— 419 —

Иван Васильевич Мушкетов
ческое начальство не придавало этим увлечениям И. В. Мушкетова
значения. Оно обратило лишь внимание на успехи мальчика по
древним языкам, и директор гимназии настойчиво советовал ему по
окончании гимназии поступить на историко-филологический факультет
Петербургского университета. Поддавшись этому совету, И. В. Мушкетов
поступил осенью 1867 г. на этот факультет в Петербургском
университете, но скоро убедился в несоответствии этого выбора своим
склонностям и в 1868 г. перевёлся в Горный институт. Этому способствовало
и то, что Область Войска Донского учредила в это время стипендию
в Горном институте, и И. В. Мушкетов сделался первым стипендиатом-
казаком.
В 1872 г. он окончил Горный институт по первому разряду. Ещё
будучи студентом, И. В. Мушкетов выполнил научную работу, описав
горную породу волынит. Он показал, что не следует различать термины
«диоритовый порфир» и «диоритовый порфирит», как обозначающие одну
и ту же породу, и что термин волынит, введённый для этой породы,
вообще не нужен.
По окончании курса И. В. Мушкетов поехал на Урал для
изучения копей разных минералов. Несмотря на небольшие средства, он
осмотрел все месторождения, известные в то время на горнозаводском
Урале, а на Кочкарских золотых приисках открыл три неизвестных ещё
в России минерала, в том числе мышьяковый колчедан. И. В. Мушкетов
отметил, что мышьяковый колчедан играет определённую роль в
образовании жильного золота и служит указателем золотоносности. Это
позже было подтверждено другими исследователями. В
Екатеринбургском музее Общества любителей естествознания И. В. Мушкетов привёл
в порядок и определил минералогическую коллекцию и напечатал в
«Записках» этого Общества статью о новой в то время минералогической
классификации американца Дэна, по системе которого он расставил
коллекцию. Весной 1873 г. И. В. Мушкетов совершил поездку по р. Чусо-
вой, но летом получил назначение чиновником особых поручений по
горной части при генерал-губернаторе Туркестана.
Этот край был почти совершенно неизвестен в отношении
геологического строения и минеральных ресурсов. Поэтому И. В. Мушкетову
пришлось резко изменить направление своей научной работы и вместо
минералогии заняться геологией и изучением месторождений полезных
ископаемых, необходимых для развития горного промысла в новом
крае, в котором этот промысел существовал в самой первобытной форме.
Исследования И. В. Мушкетова были первоначально намечены с чисто
практическими задачами — выяснения благонадёжности
месторождений каменного угля, свинцовых руд и пр. Но неизвестность
геологического строения высоких горных цепей Тянь-шаня и Алая
заставила молодого горного инженера заняться более обширными и
систематическими исследованиями попутно с изучением месторождений.
Эту работу он начал в 1874 г. с изучения ближайших к Ташкенту за-
— 420 —

Иван Васильевич Мушкетов
падных предгорий Тянь-шаня и его самой западной цепи — хребта Кара-
тау, содержащего месторождения бурого угля. В то же лето он
обследовал долину р. Сыр-Дарья между Ташкентом и Самаркандом, а также
Бадамские горы.
В 1875 г. И. В. Мушкетов совершил путешествие по огромному
маршруту — он проехал по всему Тянь-шаню до г. Кульджи, в районе
которого изучил месторождения угля, пересек хребты Таласский, Тер-
скей-Кунгей и Заилийский Алатау, Александровский хребет, побывал на
высокогорных озёрах Сон-куль и Иссык-куль (последнее объехал кругом).
Осенью он дважды пересек хребет Боро-хоро, посетил берега озера
Сайрам-нор и долину р. Боротала и познакомился с хребтом Джунгарский
Алатау. К концу года он сделал общую сводку громадного собранного
материала и в январе 1876 г. выступил в Минералогическом обществе
с докладом о путешествии, привлекшем к молодому исследователю
Тянь-шаня общее внимание. Горный институт, естественно, захотел
привлечь талантливого учёного в состав преподавателей. Но для этого
нужно было защитить диссертацию.
Обширность собранного по геологии Тянь-шаня материала и
незаконченность исследований не позволили И. В. Мушкетову использовать
его для диссертации, и он, оставив на время Туркестан, поехал в 1876 г.
на Урал для изучения Златоустовского горного округа. За лето он собрал
прекрасный материал, осенью обработал его и в начале 1877 г.
представил уже печатную диссертацию «Материалы для изучения
геогностического строения и рудных богатств Златоустовского горного округа»,
которую с успехом защитил осенью того же года. Этот труд сохранил
своё научное и практическое значение до сих пор.
На лето 1877 г. И. В. Мушкетов вернулся в Туркестан и совершил
большое путешествие через Алайский и Заалайский хребты до озера
Кара-Куль на Памире, затем обследовал долину Ферганы и Ферганский
хребет и закончил работу изучением хребта Бишелик, где сомкнул
свои исследования с предшествующими. К началу зимы он вернулся
в Петербург и начал чтение лекций по геологии в Горном институте
в качестве адъюнкт-профессора.
Обязанности профессора уже не давали ему возможности
совершать многомесячные путешествия, но он ещё три года выезжал в
Туркестан летом для дальнейших исследований. В 1878 г. он изучил
восточную часть Ферганы и Ферганский хребет, посетил озеро Чатыр-куль
и спустился в пределы Кашгарии, где связал свои наблюдения с
наблюдениями зарубежных геологов. В 1879 г. И. В. Мушкетов из
Самарканда пересек западные ветви Алайского хребта до р. Сурхаб и
вышел к р. Аму-Дарья. Чтобы осмотреть её берега, он проплыл в лодке
вниз по её течению до Петро-Александровска, подвергаясь нападениям
туркменских разбойников, а затем пересек песчаную пустыню Кызыл-
кум до г. Казалинска на р. Сыр-Дарья. В 1880 г. он совершил своё
последнее путешествие для изучения ледников в верховьях р. Зеравшан;
— 421 —

Иван Васильевич Мушкетов
при этом дважды им был пересечён хребет Туркестанский и обследована
часть долины Зеравшана вниз от ледников.
Обширные материалы, собранные в Туркестане за шесть
путешествий, сделали И. В. Мушкетова первоклассным знатоком геологии
Средней Азии и обратили на него внимание заграничных учёных. Он
был избран почётным членом Венского географического общества, а
Русское географическое общество присудило ему свою высшую
награду — Константиновскую медаль. Первым крупным результата
этих путешествий явилась геологическая карта Туркестана на 6 листах,
в масштабе 30 вёрст в 1 дюйме, составленная И. В. Мушкетовым и
Романовским (горным инженером, выполнившим ряд маршрутов
сначала совместно с первым, а затем отдельно) уже в 1881 г. Изданная
в 1884 г., она оставалась до недавнего времени единственной. Пять
лет спустя И. В. Мушкетов напечатал первый том своего большого
труда «Туркестан», содержащий обзор исследований этого края с
древнейших времён до 1884 г. и орографический и геологический очерки
западных предгорий Тянь-шаня и Памиро-Алая и Туранского бассейна.
За этот том И. В. Мушкетов получил премию Минералогического
общества и Макарьевскую премию Академии наук. В течение 30 лет этот
труд являлся незаменимым источником наших знаний о Туркестане, а
второе издание первой части его, дополненное новыми данными
позднейших исследований и вышедшее в 1915 г., имеет большое значение
и в настоящее время. К сожалению, И. В. Мушкетов, задумавший
свой труд по Туркестану в виде трёх томов, не успел закончить
обработку всех материалов; второй том был издан уже после его кончины
и содержит только дневники его путешествий без авторской обработки,
а начатое им и уже значительно подвинувшееся описание горных
пород осталось незаконченным и не издано. Сам И. В. Мушкетов за
последние годы своей короткой жизни был слишком занят преподаванием
в нескольких высших школах, а также полевыми работами по
должности старшего геолога Геологического комитета и окончание труда
откладывал.
С 1881 г. начался второй период жизни И. В. Мушкетова — период
усиленной педагогической работы, выполнения поручений
Геологического комитета и горного ведомства в разных местах России,
многочисленных консультаций по разным вопросам, занятий в Русском
географическом обществе и общественной деятельности.
В 1881 г. он изучил каменноугольные и марганцевые месторождения
в бассейне р. Рион на Кавказе, минеральные источники района
Пятигорска для выяснения улучшения условий их вывода на земную
поверхность (каптажа) и ледники Казбека и Эльбруса. В 1883 г. он
обследовал Липецкие минеральные воды. Результатом его работы
явилось увеличение количества железистой воды, которая почти иссякала.
В 1884 г. он начал изучение Калмыцких степей Астраханской губернии
и обследовал минеральные воды Пятигорска, Ессентуков, Кисловодска,
— 422 -

Иван Васильевич Мушкетов
Железноводска и Кумогорска для определения округа охраны и
проверки оснований проекта их лучшего каптажа. В 1885 г. он закончил
изучение Калмыцких степей и исследовал Сакские соляные озёра в
Крыму. В 1886 г. организовал геологическое изучение Закаспийской
области и составил подробную инструкцию для исполнителей её —
своих учеников Богдановича и Обручева. В 1887 г. в связи с
разрушительным землетрясением 28 мая в г. Верном (теперь Алма-Ата)
И. В. Мушкетов был спешно командирован туда для изучения причин
и последствий катастрофы, области её распространения и выбора места,
более обеспеченного от землетрясений, для переноса города. Попутно
он посетил Закаспийскую область, с которой раньше не был знаком.
В 1892 г. ему пришлось произвести осмотр верховий р. Дона для
организации гидрогеологических исследований, а в 1894 г. начать изучение
Киргизской степи Астраханской губернии и обследовать Сакское и
Перекопское озёра в Крыму, которые он посетил опять в 1895 г. Затем
он исследовал долины рек и ледники Теберды и Чхалты на Кавказе.
В 1898 г. он посетил Полесье, а в 1899 г. изучал оползни морского
берега в г. Одессе и осмотрел опять Липецкие минеральные воды для
расширения округа их охраны. Наконец, в 1900 г. он изучал на Кавказе
последствия большого Ахалкалакского землетрясения, съездил в
Сибирь к озеру Байкал для проверки наблюдений геологических партий,
работавших по его инструкции на трассе Кругобайкальской железной
дороги, и совершил ещё путешествие по Швейцарии, Италии и
Франции, где принял участие в Международном Геологическом конгрессе
в Париже.
И. В. Мушкетов вёл большую педагогическую работу. С 1877 г.
он читал в Горном институте лекции по физической геологии, а с
1896 г., сделавшись ординарным профессором,—также по петрографии
и рудным месторождениям. Кроме того, он преподавал геологию в
Филологическом институте (до 1896 г.) й с 1882 г. в Институте
инженеров путей сообщения, а позже на Высших женских курсах и на
Курсах физического образования. Он ежегодно читал публичные лекции в
Морском собрании в Кронштадте. Обладая редким ораторским
талантом, И. В. Мушкетов увлекал лекциями всех своих слушателей. Его
аудитория всегда была переполнена. Богатый материал личных
наблюдений придавал особый интерес его изложению. Многие его слушатели
по Горному институту избрали геологию своей специальностью
благодаря его лекциям, и кадры горных инженеров-геологов вырастали.
Слушатели других высших школ выносили из его лекций хорошее знание
геологии и ясное представление об её значении как для общего
образования, так и для практических вопросов.
И. В. Мушкетов состоял старшим геологом Геологического
комитета со времени его основания в 1882 г.; в Русском географическом
обществе с 1885 г. он был председателем отделения физической
географии и членом Совета. Он организовал и руководил работой комис-
— 423 —

Иван Васильевич Мушкетов
сий по изучению ледников и сейсмической (по землетрясениям),
составлял инструкции по наблюдениям и опросные листы; выработал
некоторые приборы и добывал средства для их выполнения. Ему приходилось
постоянно участвовать в комиссиях по присуждению медалей, писать
отзывы о кандидатах, о предполагаемых экскурсиях, составлять
программы для путешественников, редактировать выпускавшийся
Обществом «Ежегодник» и целый ряд томов «Записок» и других изданий.
Заинтересовавшись после Верненского землетрясения вопросами сейс-
мики, И. В. Мушкетов докончил начатый А. П, Орловым «Каталог
землетрясений Российской Империи» и добился организации ряда
сейсмических станций в России. Он участвовал в многочисленных комиссиях как
временных, так и постоянных при Географическом и Минералогическом
обществах, при Горном департаменте и Министерстве земледелия, был
членом Совета Биологической лаборатории, членом суда чести при Союзе
писателей; он нередко делал доклады в Минералогическом и
Географическом обществах о результатах своих и чужих работ и о достижениях
геологии и географии вообще. По целым месяцам он исполнял
обязанности инспектора в Горном институте.
Жизнь И. В. Мушкетова в течение этого периода была наполнена
беспрерывным и разнообразным трудом. Кроме отчётов и статей по
всем выполненным полевьш работам и экспертизам, он напечатал ряд
статей по разным вопросам геологии и выпустил краткий курс
петрографии и двухтомное руководство «Физическая геология». Последнее
по полноте и основательности содержания не имело себе равного не
только в русской, но и в иностранной литературе. Оно вышло в 1891 г.
и быстро разошлось; во втором издании И. В. Мушкетов успел
выпустить только первый том; второй закончили его ученики. В позднейших
изданиях, дополненных его сыном, это руководство до сих пор является
наиболее полным в русской литературе и необходимым
справочником для всех занимающихся геологией или интересующихся ею. За этот
труд Академия наук присудила И. В. Мушкет ову Макарьевскую
премию.
Из остальных научных трудов И. В. Мушкетова первое место
занимает его исследование горные систем Тянь-шаня и Памиро-Алая. До
него мы знали о них очень мало; сведения черпались из кратких и
часто неверных описаний, заимствованных Клапротом, Риттером и
Гумбольдтом из китайской географии и повествований средневековых
путешественников. В них не было никаких данных о геологическом
строении этих гор и имелись очень скудные сведения о минеральных
богатствах и часто фантастические сведения о форме и направлении
горных цепей. По этим данным Гумбольдт рисовал в качестве
главной цепи Борол-даг, имеющий меридиональное простирание, в
действительности не существующий, и отстаивал наличие действующих
вулканов в нескольких местностях Тянь-шаня. И. В. Мушкетов показал, что
Тянь-шань и Памиро-Алай состоят из ряда плоских дуг широтного про-
— 424 —

Иван Васильевич Мушкетов
стирания, выпуклых на юг и созданных складкообразовательными
движениями земной коры под напором с севера, в противоположность
Альпам Европы, воздвигнутым под давлением с юга. Это положение,
подтверждённое и позднейшими исследованиями, прочно утвердилось в
науке, и только детальные работы новейшего времени внесли в него
ряд поправок и дополнений. И. В. Мушкетов опроверг выводы
Гумбольдта о современном вулканизме и положил начало нашим сведениям
о возрасте и последовательности геологических формаций, слагающих
хребты и равнины Средней Азии, а также о месторождениях полезных
ископаемых, которые он описал в ряде предварительных отчётов, в двух
томах труда «Туркестан» и в отдельном издании на французском языке
«Минеральные богатства Русского Туркестана». Большое значение имеют
до сих пор и многие из остальных его работ — о Златоустовском горном
округе, о геологии Калмыцкой и Киргизской степей, о нефрите и его
месторождениях, о Верненском землетрясении, о происхождении
Крымских соляных озёр, об изучении ледников, о причинах береговых оползней
около Одессы и его доклады об охране Липецких минеральных вод и о
проекте каптажа Кавказских минеральных источников, составленном
французским инженером Дрю и подвергшемся основательной критике
И. В. Мушкетова.
В заключение необходимо отметить значение педагогической и
общественной деятельности И. В. Мушкетова. В Горном институте он
создал школу русских геологов — горных инженеров, которые, имея
достаточные сведения по горному делу, вместе с тем были хорошо
знакомы с геологией. Это сочетание знаний имело большое значение
в вопросах исследования месторождений полезных ископаемых.
Многие ученики И. В. Мушкетова стали профессорами геологии в высших
школах, некоторые — членами-корреспондентами или действительными
членами Академии наук СССР. Хорошее знание геологии вынесли из
лекций И. В. Мушкетова и горные инженеры, занявшиеся работой на
рудниках и приисках, а также его слушатели других высших школ. Его
руководство «Физическая геология» было и остаётся для них ценнейшим
пособием.
Иван Васильевич Мушкетов пользовался всеобщим уважением и
любовью. Несмотря на свою напряжённую научную, педагогическую и
общественную работу, он был доступен для всех нуждавшихся в его
совете или помощи. К нему обращались постоянно и слушатели и
бывшие ученики и всегда все встречали самое тёплое и
доброжелательное отношение и участие. Он следил за работой выращенных им
геологов по их печатным трудам или письменным сообщениям и отчётам
и всегда сам, даже без просьбы заинтересованного лица, выдвигал
достойных для поручения им высшей должности или научной работы.
В последние годы его жизни, когда студенческие забастовки охватили
ряд высших школ и сопровождались тяжёлыми последствиями для
участников, И. В. Мушкетов переживал много тревожных дней, дей-
— 425 —

Иван Васильевич Мушкетов
ствовал умиротворяюще на одних, ходатайствовал за пострадавших,
помогал им по мере своих сил и возможностей. 23 января 1902 г. Иван
Васильевич Мушкетов скончался от воспаления лёгких 52 лет от роду.
Это была огромная утрата для науки и всех знавших и ценивших этого
крупного учёного и выдающегося человека.
Главнейшие труды И. В. Мушкетова: Материалы для изучения геогностического
строения рудных богатств Златоустовского горного округа в Южном Урале, «Записки
Минер, общ.», Спб., 1877, т. XIII; Туркестан. Геологическое и орографическое
описание по данным, собранным во время путешествий с 1874 по 1880 г., т. I, Спб., 1886;
т. II, Спб., 1906; Верненское землетрясение 28 мая 1887 г., «Труды Геологического
комитета», Спб., 1890, т. X; Геологические исследования в Калмыцкой степи, там же,
т. XIV, № 1 (1894) и № 5 (1896); Физическая геология, т. I. Тектонические процессы,
Спб., 1891; т. II. Геологическая деятельность атмосферы и воды. Денудационные
процессы, Спб., 1888; Геологический очерк ледниковой области Теберды и Чхалты на
Кавказе, «Труды Геол. ком.», 1896, т. XIV, № 4; Собрание сочинений И. В.
Мушкетова. Вып. 1, 1872—1882 гг. Вып. 2, 1877 г. «Записки Русск. геогр. общ. по общ.
географии», т. XXXIX, в. 1 (1910), в. 2 (1912). В этом собрании помещены все более
мелкие статьи, дневники путешествия 1877 г. на Алай и Памир и статьи о
месторождениях разных руд и каменного угля в Туркестане, напечатанные ранее в газете
«Туркестанские ведомости» и потому очень трудно доступные для большинства.
О И. В. Мушкетове: Богданович К., И. В. Мушкетов (некролог),
«Известия Геологического комитета», 1902, № 1 (полный список научных трудов);
Вознесенский А., И. В. Мушкетов (биографический очерк), «Известия В.-Сиб.
отд. Рус. геогр. общ.», Иркутск, 1902, т. XXXIII; Карпинский А. П., Памяти
И. В. Мушкетова, «Горный журнал», 1902, № 1; Обручев В. А., И. В. Мушкетов
(некролог), «Вестник золотопромышленности», Томск, 1902; Статьи и воспоминания
Е. Фёдорова, К.Богдановича, В. А. Обручева, Н. Криштано-
в и ч а об И. В. Мушкетове, «Ежегодник по геологии и минералогии России»; Нов.
Александрия, 1902, т. VI, в. 1; Богданович К. И., Влияние научных трудов
И. В. Мушкетова на развитие географических познаний об Азии; Никитин С. Н.,
О значении И. В. Мушкетова в географической науке вообще; Шокальский Ю. М.,
О деятельности И. В. Мушкетова как председателя отделения географии физической
Рус. геогр. общества, «Известия Рус. геогр. общ.», 1902, т. XXXVIII, в. VI; Памяти
И. В. Мушкетова (сборник статей по геологии, изданный друзьями и учениками),
Спб., 1905.
-^да&-

ЕВГРАФ СТЕПАНОВИЧ
ФЁДОРОВ
(1853—1919)
1оздатель теоретических основ современной кристаллографии,
творец теодолитного метода исследования кристаллов и кристаллохими-
ческого анализа, открывших новые перспективы для экспериментального
изучения вещества, Евграф Степанович Фёдоров родился в Оренбурге
22 декабря 1853 года. Вскоре
после рождения он был
перевезён в Петербург. Отец его,
генерал-майор инженерных войск,
мало уделял внимания воспитанию
и здоровью своего сына. Зато мать
Евграфа Степановича,
урождённая Ботвинко, Юлия Герасимовна
горячо любила своих детей и
с ранних лет приучала их к труду
и дисциплине. Под её
руководством будущий учёный
пристрастился к чтению, обучился игре
на рояли и пению. Евграф
Степанович, полушутя, утверждал,
что своей исключительной
трудоспособностью и усидчивостью он
обязан матери, заставлявшей мальчиков вязать огромные скатерти
с замысловатыми узорами для обеденного стола.
Чрезвычайно рано проявились его математические способности;
в семь лет в течение двух дней он проштудировал учебник
элементарной геометрии Шульгина.
Вскоре после поступления Е. С. Фёдорова в школу скончался его
отец. Осиротевшая семья — жена, три малолетних сына и дочка —
осталась с весьма скудными средствами. В 1867 году, в результате
— 427 —

Евграф Степанович Фёдоров
усиленных хлопот, трёх братьев Фёдоровых удалось определить на
казённый счёт во вторую военную гимназию. В гимназии Е. С. Фёдоров
читал всё, что удавалось достать по естествознанию, философии и
математике. Вскоре его знания далеко превзошли гимназические
программы, и в 1869 году он, не дожидаясь окончания курса, бросает
гимназию и блестяще выдерживает конкурсный экзамен в
Петербургское военное инженерное училище. Результаты экзаменов были
настолько поразительны, что он был зачислен в училище, несмотря на то,
что не достиг требуемых по уставу 16 лет и не закончил гимназии.
Здесь будущий учёный особенно увлекается математическими
дисциплинами. Он является также деятельным участником одного из
нелегальных кружков самообразования. Воззрения членов этого кружка
складывались преимущественно под влиянием сочинений Писарева.
Жадно усваивали они широко распространённые среди передовой
молодёжи того времени смелые взгляды
материалистов-естествоиспытателей.
В 1872 году Е. С. Фёдоров закончил курс Военного инженерного
училища и в чине подпоручика сапёрного батальона уехал служить на
Украину, в Белую Церковь. Но уже в мае следующего года он
возвращается в Петербург, а в 1874 году вовсе увольняется с военной
службы. Увлечённый стремлениями передовой молодёжи, он решает
посвятить себя медицине и становится вольнослушателем Военной
медико-хирургической академии.
Многогранная и своеобразная личность Фёдорова вскоре обратила
здесь на себя всеобщее внимание. На студенческих собраниях он
подробно излагал учение Маркса, выступал с критическим разбором
взглядов Канта, Спенсера и других философов.
Вскоре, однако, был издан циркуляр министра просвещения, по
которому для поступления в Медицинскую академию требовалось
представление аттестата зрелости. Тем самым Е. С. Фёдоров, как не
окончивший классической гимназии, лишался права быть студентом
академии. Он поступает на второй курс Технологического института,
где основное внимание уделяет изучению химии, физики и, в частности,
электричества. Однако, выполнив все лабораторные работы, Е. С.
Фёдоров оставляет институт, так как не желает быть
инженером-технологом. К этому времени все помыслы и интересы Е. С. Фёдорова
направляются в сторону глубоких теоретических проблем.
Практическая деятельность для него представляется мыслимой лишь как
осуществление строго проверенных данных, вытекающих из теории. По
выходе из Института Евграф Степанович усиленно посещает читальные
залы Публичной библиотеки, жадно поглощая литературу по
математике и физике.
Страстная, протестующая против насилия и несправедливости
натура Е. С. Фёдорова приводит его в партию «Земля и Воля»; членом
её он становится, ещё в 1876 г. в бытность свою студентом Техноло-
— 428 —

Евграф Степанович Фёдоров
гического института. Е. С. Фёдоров принял активное участие в
подпольной работе. В 1877 году он по заданию партии, с целью
установления связи с заграничными революционными организациями, объезжает
Францию, Бельгию и Германию, зарабатывая средства для жизни
тяжёлым физическим трудом. В Германии он знакомится с В. Либкнехтом
и А. Бебелем и под их влиянием проникается социал-демократическими
идеями. Он принимает участие в немецком рабочем движении, работает
наборщиком социал-демократической газеты.
Возвратившись в Петербург осенью 1877 г., Е. С. Фёдоров
женится на Людмиле Васильевне Панютиной, самоотверженно
помогавшей ему в его научной и революционной деятельности. В их квартире
организуется подпольная типография, где печатается нелегальная
газета «Начало», впоследствии переименованная в «Землю и Волю».
Е. С. Фёдоров становится сотрудником и редактором иностранного
отдела этой газеты. Он поддерживает близкие отношения с группой
революционеров, осуществивших убийство Александра II; Кибальчич,
Вера Фигнер были близки семье Фёдоровых. Однако Е. С. Фёдоров
всё более расходился с народниками. Он старательно штудировал
сочинения К. Маркса и, не прерывая сношений с народовольцами,
постепенно отходил от них. Тем не менее, разгром народовольческой
организации после убийства Александра II не коснулся Фёдоровых
лишь случайно.
Несмотря на тревожные переживания, Е. С. Фёдоров в этот период
усиленно занимается наукой. Занятия по геометрии приводят его к
открытию области, сравнительно мало затронутой математиками. Эта область
касается пространственных фигур. Разработка теории математических
многогранников натолкнула Е. С. Фёдорова на вопросы, относящиеся
к природным многогранникам, т. е. кристаллам. Так он подошёл к той
области, которая стала любимым делом всей его жизни, к науке о
кристаллах — кристаллографии. С увлечением занялся он обработкой своего
первого труда, посвященного учению о фигурах. Скудные средства на
жизнь добывались главным образом переводами журнальных статей
и составлением газетных заметок.
В 1880 году, 27 лет, он решает поступить на третий курс Горного
института, в стенах которого думает найти ответы на интересующие
его научные вопросы. Е. С. Фёдорова привлекал сюда
преподававшийся здесь курс кристаллографии и связанной с ней минералогии.
Однако Е. С. Фёдоров не нашёл в Горном институте нужной ему
поддержки. Не был своевременно оценён его первый труд и в
математических кругах. Но на выводы Е. С. Фёдорова в области
кристаллографии, сообщённые им на собраниях Петербургского
минералогического общества, обратил внимание профессор петербургского
Артиллерийского училища А. В. Гадолин — автор классического труда «Вывод
всех кристаллографических систем и их подразделений из одного общего
начала» (1868). По настоянию А. В. Гадолина, сочинение молодого
— 429 —

Евграф Степанович Фёдоров
учёного «Начала учения о фигурах», законченное ещё в 1879 году,
увидело свет в «Записках Минералогического Общества» за 1885 год.
В июне 1883 года Евграф Степанович Фёдоров заканчивает полный
курс Горного института первым с занесением его имени на мраморную
доску. Тем не менее профессор минералогии и кристаллографии
П. В. Еремеев, не понявший работ Е. С. Фёдорова, не пожелал оставить
его при своей кафедре. Временно ему поручили вести лишь практические
занятия при музее Горного института. Эта работа давала ему всего
40 рублей в месяц. Скудно оплачивались и статьи, которые он переводил
для технических журналов. А между тем семья увеличивалась. Вслед за
первенцем-сыном появились на свет две девочки. Надо было думать
о более серьёзном заработке. Е. С. Фёдоров принимает предложение
Горного департамента участвовать в экспедиции по исследованию
Северного Урала в качестве геолога и работает там шесть лет над
составлением геологической карты.
В 1885 году Е. С. Фёдоров, возвратясь на зимнее время в
Петербург, поступает в качестве делопроизводителя и исполняющего
обязанности консерватора в Геологический комитет. Эти чиновничьи
должности Е. С. Фёдоров не покидает в течение следующих десяти лет.
Они всё же давали ему и его семье возможность жить зимой в
Петербурге и продолжать, хотя бы и урывками, научную работу. В этот
период одна за другой выходят в свет его замечательные работы по
кристаллографии, создавшие новую эпоху в науке и представляющие собой
вершины творческой мысли учёного: серия «Этюдов по аналитической
кристаллографии» и ряд работ по симметрии, увенчанных знаменитым
трудом «Симметрия правильных систем фигур» (1891 г.). В последней
работе Е. С. Фёдоров впервые дал вывод особых геометрических
законов, характеризующих кристаллические структуры. Эти законы
заключают в себе двести тридцать различных способов расположения
элементарных частиц в кристаллах. Всё значение этого гениального труда
выяснилось лишь 20 с лишним лет спустя, когда внутреннее строение
кристаллов стало расшифровываться опытным путём при помощи
рентгеновских лучей.
В 1890 и 1892 гг. Е. С. Фёдоров дважды представлял свои труды
по теории строения кристаллов на соискание премий, присуждавшихся
Академией наук. Он надеялся привлечь внимание учёного мира к своим
исследованиям и получить возможность отдаться научным занятиям.
Однако труды его не удостоились даже упоминания в длинном
официальном списке работ, представленных в Академию.
Не улучшили тяжёлого материального положения Е. С. Фёдорова
и два его замечательных изобретения в области измерения и
оптического исследования кристаллов. Первое из них — двукружный
теодолитный «фёдоровский гониометр» — является специальным прибором,
позволяющим математически точно устанавливать пространственное
расположение граней кристалла; второе — «универсальный фёдоров-
— 430 —

Ев граф Степанович Фёдоров
ский столик» — служит для микроскопических кристалло-оптических
исследований. Эти изобретения коренным образом изменили методику
исследования кристаллов, значительно расширив и обогатив её.
Позднее неоднократно указывалось, что изобретение одного «фёдоровского
столика» делает имя его создателя бессмертным. Однако выступление
Е. С. Фёдорова в Геологическом комитете с предложением осуществить
постройку универсального столика для оптического исследования
минералов и горных пород тогда было отклонено.
В 1893 году увидела свет его классическая монография
«Теодолитный метод в минералогии и петрографии», описывающая приёмы
работы с теодолитным гониометром и универсальным столиком. Имя
Е. С. Фёдорова всё чаще и чаще обращает на себя внимание как
русских, так и заграничных минералогов. По просьбе иностранных
учёных, в «Международном кристаллографическом журнале»
появляется обзор работ Е. С. Фёдорова, составленный им самим.
Крупнейший кристаллограф того времени Павел Грот даёт восторженный
отзыв о трудах Е. С. Фёдорова по теории кристаллической структуры
и теодолитному методу. В своём отзыве он упоминает о преклонении
кристаллографов всего мира перед достижениями русского учёного.
У Е. С. Фёдорова появляются ученики и последователи. В 1893 году
его имя оказывается в списке кандидатов в члены Академии наук.
Два виднейших иностранных кристаллографа того времени, Г. Чермак
и П. Грот, прислали специальное обращение президенту Академии
наук, которое заканчивалось следующими словами:
«Нижеподписавшиеся не сомневаются в том, что Россия имеет в лице Фёдорова
авторитет на поприще кристаллографии, которому мы завидуем. Мы
признаём Фёдорова за самого подходящего кандидата на кафедру
кристаллографии и минералогии в Государственной Академии наук и
считали бы его выбор за большое поощрение этим наукам в России».
Несмотря на это обращение, кандидатура Е. С. Фёдорова была
забаллотирована.
В 1894 году Е. С. Фёдоров принимает предложение заняться
детальным геологическим исследованием Богословского горного округа
на Урале и руководить там разведочными работами. В мае того же
года вместе с семьёй он переезжает на Урал. До приезда Е. С.
Фёдорова дела Богословского округа были в весьма плачевном
состоянии. Часть медных рудников работала впустую, заводы давали одни
лишь убытки. По словам жены Евграфа Степановича, «он ехал
спасать всё это, как знаменитый доктор к опасному больному».
Необходимость поднять приходившее в упадок производство, живое,
интересное дело, столь резко отличавшееся от сухой чиновничьей службы,
увлекли учёного. Он горячо полюбил Урал; его не пугали ни
жестокие морозы, ни суровая природа. Не останавливаясь перед
длительными переездами, Евграф Степанович лично присутствовал на
съёмках, спускался в шахты, внимательно просматривал отходы руды.
— 431 —

Евграф Степанович Фёдоров
Е. С. Фёдоров применил изобретённый им метод
микроскопического изучения минералов для нужд горной промышленности,
положив его в основу детальной геологической съёмки Богословского округа.
По полученным данным была составлена подробнейшая
геологическая карта и дано углублённое систематическое описание района.
Одним из крупнейших практических достижений Е. С. Фёдорова
является основанный им при Туринском руднике Геологический музей,
в котором была собрана богатая библиотека, имелось два
петрографических микроскопа с фёдоровскими универсальными столиками,
несколько горных компасов и пр. Одна лишь коллекция образцов
горных пород состояла из 80 000 экспонатов, не считая множества рудных
штуфов. Главное сокровище музея представляла колоссальная карта
района в масштабе 1 : 1000, сложенная из 197 отдельных листов, из
которых каждый занимал площадь в 0,5 квадратных метра.
Фёдоровский музей сыграл большую роль в развитии горной промышленности
Богословского округа.
Во время пребывания в Богословском округе Е. С. Фёдоров
заканчивает ряд трудов по теории кристаллической структуры и
совершенствует свой универсальный метод в применении к оптическим
исследованиям.
В 1895 году Е. С. Фёдоров получает приглашение на должность
профессора геологии в Московский сельскохозяйственный институт
(ныне Академия им. Тимирязева) и переезжает в Москву. В Москве
осуществляются желания Е. С. Фёдорова организовать свою
лабораторию и минералогический кабинет. Не могло не привлекать бывшего
революционера-подпольщика и славное прошлое
Сельскохозяйственного института. Среди слушателей Академии были широко
распространены революционные настроения. Незадолго до приезда Е. С.
Фёдорова с кафедры ботаники раздавалась смелая и вдохновенная речь
великого учёного и борца за демократию «неистового Климента» —
К. А. Тимирязева.
Десять лет, проведённых в Петровско-Разумовском под Москвой,
Е. С. Фёдоров считал счастливейшим временем своей жизни.
Сравнительно небольшая педагогическая нагрузка, состоявшая из чтения
кратких курсов по геологии, минералогии и петрографии, давала ему
полную возможность всецело посвятить себя научной работе. К этому
времени относится серия больших работ Е. С. Фёдорова по
теоретической кристаллографии и универсальному методу. В частности,
последнему посвящена обширная монография, излагающая основные
кристаллографические приёмы универсального метода с приложением особой
диаграммы, позволяющей на основе оптических данных определять
химический состав сложных полевых шпатов.
В летнее каникулярное время Е. С. Фёдоров обычно уезжал на
Урал, где продолжал руководить геологическими исследованиями
Богословского округа вплоть до 1899 года. Вслед за уральскими руд-
— 432 —

Евграф Степанович Фёдоров
никами он исследует рудные месторождения Кедабека и некоторых
других районов Закавказья.
В 1896 году Е. С. Фёдоров был избран в Баварскую академию.
В 1898 году, во время зимних каникул, состоялась поездка Е. С.
Фёдорова за границу. Иностранные коллеги встречали его с исключительными
вниманием и уважением.
Кафедра геологии и минералогии Московского
сельскохозяйственного института, имевшая до сих пор лишь подсобное значение, стала
местом паломничества для молодых минералогов и кристаллографов
Москвы и Петербурга. Петербургский Горный институт, не пожелавший
ранее оставить в своих стенах своего выдающегося питомца, теперь
обращается к нему с предложением читать курс. Не оставляя занятия
в Сельскохозяйственном институте, Е. С. Фёдоров в течение четырёх лет,
с 1896 по 1900 год, читает лекции в Горном институте, приезжая для
этого из Москвы в Петербург два раза в неделю.
В 1901 году Академия наук сочла своим долгом вновь выставить
кандидатом в свои члены Е. С. Фёдорова. Пятого мая этого года он
был избран адъюнктом Академии по кафедре минералогии.
Адъюнктами выбирались обычно начинающие, подающие надежды учёные, и
по отношению к 48-летнему профессору, пользующемуся мировой
известностью, это звание звучало насмешкой. Нет сомнения в том, что
при избрании были приняты в соображение и свободный образ мыслей,
и независимое поведение, и прошлая революционная деятельность
учёного. Е. С. Фёдоров хорошо сознавал это, но его привлекала
возможность оборудовать в Академии минералогический институт с
хорошо обставленной лабораторией, возможность получить достаточное
количество средств для проведения широко задуманных
экспериментальных планов. Однако Академия поставила перед ним ряд препятствий.
Он должен был немедленно переехать в Петербург, несмотря на то, что
скудное жалованье адъюнкта ни в коей мере не обеспечивало его
семью. Заявление Фёдорова о необходимости создания при Академии
минералогического института было положено под сукно. После
длительных переговоров адъюнкту Е. С. Фёдорову по его ходатайству было
разрешено временно продолжать свою профессорскую деятельность
в Московском сельскохозяйственном институте без сохранения
академического содержания. Повторное заявление об организации
минералогического института осталось без последствий. Поданная им смета на
оборудование лаборатории была признана превышающей академические
средства. Возмущённый Е. С. Фёдоров подал прошение об увольнении
его из числа адъюнктов Российской императорской академии наук.
Прошение было подано на имя ближайшего родственника царя — великого
князя Константина Константиновича, занимавшего пост президента
Академии наук. В нём Фёдоров писал:
«Ваше императорское высочество. Когда, накануне моего выбора
в члены королевской Баварской Академии наук, поставленный в своём
— 433 —

Евграф Степанович Фёдоров
непреодолимом влечении к науке в безвыходное положение, но полный
сил, имея весьма неправильное представление об Императорской Санкт-
Петербургской академии, я обратился к ней за помощью, она меня
грубо оттолкнула. Она пожелала меня привлечь в качестве «адъюнкта»,
т. е. начинающего учёного, когда я стал инвалидом. Было так устроено,
что, приняв выбор, я остался бы без средств к жизни. Конечно, зная
теперь, что такое Академия, я должен был отказаться от этого выбора.
Но, пока ещё были остатки сил, мой отказ мог со стороны
потомков вызвать справедливый упрёк, что я не сделал попытки
вынудить Академию оказать помощь делу русского просвещения
устройством Минералогического института. Ваше императорское высочество
изволили видеть, что моя попытка вызвала со стороны Академии
обратную попытку запачкать моё имя, побудив меня принять участие в
противозаконном дележе казённого пирога. Такова пропасть в
воззрениях, целях, задачах скромных людей науки, подобно мне, и господ
академиков, важных представителей нашей бюрократии, которая, как
своих выдающихся представителей, — выдвигала Биронов, Аракчеевых,
Дмитрия Толстого, Плеве. Не могу допустить для себя чести
принадлежать к этому сословию, почему и решаюсь всепокорнейше просить
Ваше императорское высочество дать моему прошению об увольнении
из Академии законный ход и считать меня окончательно выбывшим из
числа академиков не только без оставления в какой-либо
должности, но даже без всякого звания, которое могло бы напомнить мне об
Академии и тем отравлять духовный покой, столь необходимый в
последние годы научной деятельности. Если бы Академия действительно
была рассадником просвещения, теперь с моей стороны было бы
безнравственно занимать в ней место, так как при ослаблении сил я уже не
мог бы быть на этом месте полезным деятелем и только заграждал бы
дорогу более тому пригодным.
Вашего императорского высочества всепокорнейший слуга
Е. Фёдоров. 7 января 1905 г., Петровско-Разумовское».
Комментировать этот документ нет надобности. Во весь рост встаёт
перед нами мужественный облик великого учёного, всей душой
болеющего о судьбах и достоинстве русской науки. Е. С. Фёдоров был
исключён из списка академиков.
Наступил 1905 год. Волна народного движения захватила и семью
Фёдоровых. Сын Е. С. Фёдорова, молодой студент, активно
выступавший на революционных собраниях, подвергся аресту и ссылке. Сам
Е. С. Фёдоров неоднократно заступался за студентов
Сельскохозяйственного института, защищая их от правительственных репрессий.
Не раз укрывал он на своей квартире студентов-революционеров,
разыскиваемых полицией.
В результате революции 1905 года ряд высших учебных
заведений добился права самостоятельно выбирать себе директора. Учёный
совет Петербургского Горного института обратился к Е. С. Фёдорову
— 434 —

Евграф Степанович Фёдоров
с просьбой занять директорскую должность. После длительных
колебаний он решается вступить на этот пост. С осени 1905 года семья
Е. С. Фёдорова поселяется в Петербурге. С первых же дней Е. С.
Фёдоров горячо отдаётся реформированию преподавания и общего строя
учебной жизни. Главные свои усилия направляет он на повышение
научного уровня в постановке преподаваемых предметов. Время
директорства Е. С. Фёдорова характеризуется сильным оживлением
в научной работе не только среди преподавательского персонала, но и
среди студентов.
По инициативе Е. С. Фёдорова был основан журнал «Записки
Горного института». Е. С. Фёдоров приводит в порядок расстроенное
хозяйство института.
Подавление революции привело к. многочисленным арестам и
ссылкам среди студентов. С горячностью и упорством хлопотал
Е. С. Фёдоров за своих питомцев. В результате в реакционной газете
«Новое время» начинают появляться статьи, расценивающие
директорство Е. С. Фёдорова как опасное явление, способствующее
процветанию революционных студенческих настроений. Известный лидер
черносотенцев Пуришкевич громит его с трибуны Государственной
думы.
Однако по истечении трёх лет пребывания Е. С. Фёдорова
в должности первого выборного директора Горного института совет
института почти единогласно переизбирает его и на следующее
трёхлетие. Но министр Тимашев отказывается утвердить вторичное избрание
Евграфа Степановича. За Е. С. Фёдоровым сохраняется в институте
лишь кафедра, во главе которой он остаётся до самой своей
смерти.
К этому времени относятся труды Е. С. Фёдорова, посвященные
кристаллохимическому анализу. Кристаллохимический анализ является
венцом всего его предшествующего творчества в области
кристаллографии.
Сущность этого анализа состоит в практическом использовании
полученных ранее теоретических выводов для определения по
внешним граням кристалла типа его внутреннего строения и химического
состава.
Известный русский учёный химик Чугаев считал
кристаллохимический анализ Фёдорова «гордостью русской науки».
Между тем получает всеобщее признание и его универсальный
кристаллооптический метод, нашедший широкое применение при
исследовании горных пород.
Ряды учеников Е. С. Фёдорова пополняются видными иностранными
учёными, а его самого избирают почётным членом многие научные
общества.
Последние годы своей жизни Е. С. Фёдоров, помимо обработки
материалов для таблиц по кристаллохимическому анализу, всё более
— 435 —

Евграф Степанович Фёдоров
и более углубляется в область новой (проективной) геометрии.
Впоследствии он издал прочитанный им курс под названием «Новая геометрия
как основа черчения».
Великая Октябрьская социалистическая революция произвела
глубокое впечатление на Е. С. Фёдорова. Рушился ненавистный строй,
претворялись в жизнь его юношеские чаяния. С восторгом
приветствует Евграф Степанович известие о поражении Германии и
последовавшем там перевороте: «...я переживаю восторженное состояние,
которое, повидимому, разделяется всей нашей интеллигенцией. Явно на
глазах у всех гибнет злейший враг человечества — немецкий
милитаризм, о чём мы мечтали все эти годы».
В 1919 году Е. С. Фёдоров изъявил согласие стать членом
обновлённой советской Академии наук. Он стремится все свои силы и знания
принести на пользу освобождённой родины. Несмотря на преклонный
возраст и слабое здоровье, Е. С. Фёдоров ведёт интенсивную
педагогическую и научную работу в ряде учебных заведений и учреждений
помимо Горного института; становится старшим петрографом
Геологического комитета; ведёт курс кристаллографии и минералогии в
Географическом институте и Институте Лесгафта. Однако тяжёлые условия
петроградской зимы 1919 года дали себя знать. В конце зимы Е. С.
Фёдоров заболел воспалением лёгких, и 21 мая 1919 года Евграфа
Степановича Фёдорова не стало.
Список научных трудов Е. С. Фёдорова содержит свыше 480
названий. Из них по кристаллографии более 180 работ, по геометрии
около 130 работ, по минералогии свыше 50 работ, по геологии около
40 работ и по петрографии более 30 работ; кроме того, около 50 статей
написано им на темы общего характера, по философским и
общественным вопросам.
Исключительны богатство и разнообразие идей Е. С. Фёдорова.
Но на общем фоне этих идей резко выделяются три вершины
его творческих достижений: вывод 230 пространственных групп
симметрии кристаллов, создание кристаллохимического анализа и
разработка теодолитного метода в кристаллографии на основе специального
столика и гониометра, сконструированных Фёдоровым. Всё это
обессмертило имя Е. С. Фёдорова и завоевало ему почётное место среди
корифеев науки.
На первый взгляд кристаллы кажутся нам чем-то весьма редким,
С чем мы в своей жизни и практической деятельности почти никогда
не встречаемся и изучение чего кажется имеющим лишь абстрактно-
теоретический интерес. Однако это не так. Сами того не замечая, мы
ступаем по ним, едим их, ежеминутно пользуемся ими в нашей
работе. Кристаллы распространены повсеместно. Снег, поваренная соль,
сахарный песок, многие лекарства состоят из маленьких
кристалликов. Кусок любого металла представляет собой скопление
огромного числа мелких кристаллических зёрен. То же можно сказать и о
— 436 —

Евграф Степанович Фёдоров
подавляющем большинстве горных пород, слагающих земную кору.
Неправильность внешней формы этих кристаллических зёрен, видимых
в лупу или микроскоп, объясняется условиями их одновременного
образования, при которых они теснили друг друга и вследствие этого не
могли образовать правильных многогранников. Установлено, что песок
и глина состоят, главным образом, из мельчайших кристаллических
обломков; доказана принадлежность воска и даже роговицы глаза
к скоплениям чрезвычайно мелких кристалликов. Такая
распространённость кристаллов объясняется очень просто: кристаллы это —
единственная устойчивая форма существования твёрдых тел. Важнейшим
свойством кристаллов является, как мы теперь знаем, правильность
внутреннего строения, упорядоченное расположение атомов.
Проявлением этой правильной внутренней структуры и является правильная
внешняя форма кристаллов, образующаяся в подходящих условиях, и
их симметрия.
«Кристаллы блещут симметрией», — писал Е. С. Фёдоров. Что это
так — достаточно приглядеться хотя бы к строению снежинок. Согласно
геометрическим представлениям, симметричные фигуры должны
состоять из равных или зеркально-равных частей, относящихся друг
к другу так же, как, например, правая и левая
руки. Равные и зеркально-равные части
симметричных фигур располагаются относительно
друг друга строго закономерно. Чтобы
выявить эту закономерность, пользуются
воображаемыми вспомогательными геометрическими \$
понятиями — точками, прямыми, плоскостями, Снежинка и кубик
поваренной соли,
которые называются элементами симметрии.
Так, например, прямая, проведённая через центр снежинки,
перпендикулярно её плоскости, является особой прямой — осью симметрии
шестого порядка, вокруг которой шесть раз повторяются
одинаковые части снежинки. Прямая, соединяющая середины двух
противоположных граней куба, является осью симметрии четвёртого порядка:
вокруг неё четыре раза повторяются одинаковые грани, рёбра,
вершины и плоские углы куба. Куб имеет шесть одинаковых
квадратных граней. Перпендикуляр к каждой паре таких граней, проходящий
через их середины, является осью четвёртого порядка. Следовательно,
в кубе имеется три оси симметрии четвёртого порядка. Так как в
вершине куба пересекаются три одинаковых ребра и три одинаковые
грани, то здесь имеется ось третьего порядка; она проходит вдоль
телесной диагонали куба. Так как в кубе таких диагоналей четыре,
то значит, он обладает четырьмя осями симметрии третьего порядка;
через средние точки двух противоположных рёбер куба проходят
двойные оси симметрии — их шесть. Помимо осей, имеются и другие
элементы симметрии. Такова, например, воображаемая плоскость,
делящая симметричную фигуру на две зеркально-равные части — пра-
— 437 —

Евграф Степанович Фёдоров
вую и левую. Одной плоскостью симметрии обладает тело человека,
млекопитающих, рыб, птиц; в кубе можно провести не одну, а девять
плоскостей симметрии. Существует ещё один элемент симметрии, так
называемый центр инверсии — особая точка, при наличии которой
каждой грани многогранника соответствует равная и
параллельная грань.
Симметрия каждого тела определяется совокупностью элементов
симметрии, присущих этому телу. Так, полная совокупность элементов
симметрии куба состоит из трёх четверных, четырёх тройных и
шести двойных осей, девяти плоскостей симметрии и центра инверсии.
Не всякая совокупность элементов симметрии возможна. Существуют
строгие ограничения, в силу которых те или иные совокупности
элементов симметрии не могут быть реализованы в природе. Впервые эти
ограничения для конечных фигур были установлены в 1829 г. марбург-
ским профессором Гесселем. Но его работы оказались незамеченными
при его жизни и были надолго позабыты. 38 лет спустя профессор
Артиллерийского училища А. В. Гадолин совершенно самостоятельно
дал свой вывод 32 совокупностей элементов симметрии для
кристаллических многогранников. Это был значительный шаг вперёд в истории
кристаллографии, однако он не поколебал традиций господствовавшей
тогда немецкой кристаллографической школы, сущностью которой была
голая регистрация фактов, изучение деталей без всякой
обобщающей идеи.
С самого начала своей деятельности Е. С. Фёдоров подвергает
резкой критике работы формальной школы немецких кристаллографов.
Взамен ничем не связанных деталей и находимых наощупь
закономерностей он кладёт в основу науки о кристаллах широкие обобщающие
идеи и единый строгий геометрический базис.
Уже в первой своей крупной работе «Начала учения о фигурах»
Е. С. Фёдоров даёт нойый оригинальный вывод совокупностей
элементов симметрии для конечных фигур. Не ограничиваясь выводом
32 совокупностей элементов симметрии, возможных для
кристаллических многогранников, он выводит совокупности элементов симметрии
для всех без исключения конечных фигур. После этого он приступает
к разрешению новой задачи — выводу совокупностей элементов
симметрии для теоретически возможных кристаллических структур. Этот
вывод и был им опубликован в 1891 году в работе «Симметрия
правильных систем фигур». Вывод возможных совокупностей элементов
симметрии для кристаллических структур значительно усложняется тем,
что кристаллические структуры рассматриваются как бесконечные
геометрические системы — бесконечные правильные системы точек.
В связи с этим в них встречаются особые элементы симметрии,
невозможные для конечных фигур. Существенным отличием совокупностей
элементов симметрии для бесконечных правильных систем точек
является также то, что здесь встречаются оси и плоскости симметрии,
— 438 —

Евграф Степанович Фёдоров
параллельные друг другу, тогда как в конечных фигурах все элементы
симметрии пересекаются в одной точке или в одной прямой. Приняв во
внимание все эти обстоятельства, Е. С. Фёдоров и вывел 230
совокупностей элементов симметрии для правильных систем точек. Эти
230 совокупностей соответствуют 230 законам, по которым могут
располагаться в пространстве элементарные частицы, образующие
кристаллические структуры.
В каждом из 230 законов симметрии, выведенных Е. С. Фёдоровым,
могут кристаллизоваться лишь определённые химические соединения,
так как относительные количества атомов, входящих в состав
кристаллического вещества, должны быть связаны с
кристаллографической симметрией. Годом позже Е. С. Фёдорова немецкий
математик А. Шенфлисс дал свой вывод совокупностей элементов
симметрии для кристаллических структур. Он отметил приоритет
в данной области Е. С. Фёдорова и указал, что часть допущенных им
ранее ошибок была своевременно исправлена благодаря трудам
русского кристаллографа.
Триумф идей Е. С. Фёдорова наступил через 20 с лишним лет
после их опубликования. В 1912 году мюнхенский физик Лауе
открыл возможность изучения кристаллических структур с помощью
рентгеновских лучей. Рентгеновские лучи позволили заглянуть внутрь
кристаллических структур, раскрывая картину пространственного
расположения атомов в кристаллах. Рентгенолог, расшифровывающий но
полученным опытным данным строение кристаллов, прежде всего
определяет совокупность имеющихся в них элементов симметрии, т. е.
определяет тот геометрический закон Е. С. Фёдорова, которому
подчинено исследуемое вещество. Найдя полную совокупность плоскостей
и осей симметрии, он как бы получает геометрический скелет
кристаллической структуры. Совокупность элементов симметрии даёт тот
схематический узор, на основании которого можно восстановить всю
сложную постройку из атомов или ионов, слагающих кристалл.
Расшифровка английскими физиками Бреггами в 1913 году первых
кристаллических структур принесла величайшее торжество русской научной
мысли, подтвердив на основе опытных данных теоретические построения
Е. С. Фёдорова, опубликованные ещё в 1891 году.
Так, теоретические исследования Е. С. Фёдорова легли в фунда-
хмент современного учения о строении вещества.
В свою очередь созданные Е. С. Фёдоровым теодолитные методы
в кристаллографии открыли новую эпоху в экспериментальном
изучении кристаллов.
До Е. С. Фёдорова для измерения углов между гранями
кристаллических многогранников употреблялся прикладной гониометр Ка-
ранжо и однокружные отражательные гониометры Волластона и
Митчерлиха. Но они были не точны и чрезвычайно сложны в обращении.
В старинных руководствах работа на гониометре в смысле точности
— 439 —

Ев граф Степанович Фёдоров
и ловкости сравнивается с искусством фехтовальщика. Знаменитый
минералог прошлого столетия Бретгаупт отмечал, что «кристаллоизме-
рению научаются лишь с большим трудом, а чаще всего и вовсе не
научаются».
Е. С. Фёдоров, создав двукружный теодолитный гониометр,
произвёл полный переворот в этой области. Его прибор, названный
универсальным гониометром, состоит из двух градуированных лимбов:
вертикального и горизонтального. Поэтому он носит название двукружного
гониометра. Вертикальный лимб
вращается вокруг
горизонтальной оси; соответственно
горизонтальный лимб вращается
вместе с вертикальным
лимбом вокруг вертикальной оси.
Кристалл помещается в точке
пересечения этих двух осей
на особой подставке,
находящейся в середине
вертикального лимба. Сбоку его
освещает специальный источник
Двукружный гониометр Фёдорова. света. Установленный таким
образом кристалл вращается
вокруг двух взаимно перпендикулярных осей. Любую его грань
можно как угодно ориентировать относительно источника света и
необходимые отсчёты легко получаются на лимбах в момент
отражения света от той или иной грани. Работать на двукружном гониометре
несравненно проще, чем на однокружном. Вот что пишет по этому
поводу сам творец теодолитного гониометра в своём «Курсе
кристаллографии» (1901 г.): «Научиться производить точные измерения с
помощью универсального гониометра так же легко, как научиться
обращению с мензулой, нивеллиром или теодолитом, а этому научаются,
как известно, лица, не получившие не только высшего, но даже и
среднего образования, например, ученики низших горных училищ». В
настоящее время исследователи кристаллов работают исключительно на
двукружных фёдоровских гониометрах. В кристаллографических
лабораториях всего мира пользуются этими приборами, позволяющими в
кратчайший срок получать точные угловые величины для кристаллов.
Ещё более радикальный переворот был произведён Е. С.
Фёдоровым в области кристаллооптическои методики, имеющей огромное
значение в минералогии, петрографии, физике и химии. Обычно
кристаллооптические исследования производятся с помощью
специального (поляризационного) микроскопа. В качестве объектов изучения
употребляются тончайшие срезы из кристаллов, так называемые шлифы.
Для того чтобы получить понятие о сложных оптических свойствах
кристалла, предшественники Е. С. Фёдорова вынуждены были изготов-
— 440 —

Евграф Степанович Фёдоров
Фёдоровский столик для микроскопа.
лять множество различно ориентированных шлифов из одного и того
же кристалла. Работа прежних кристаллооптиков по кропотливости и
трудоёмкости напоминала труд старинных гониометристов. И те и другие
с целью всестороннего изучения объекта должны были тратить много
усилий и времени.
Е. С. Фёдоров применил и здесь идею, использованную им при
конструировании двукружного гониометра. Суть этой идеи заключается
в том, что исследуемый объект подвергается вращению вокруг
нескольких осей. В области
кристаллооптики это осуществляется
с помощью универсального
теодолитного столика, изобретённого
Е. С. Фёдоровым. Универсальный
теодолитный столик
привинчивается к обычному столику
микроскопа. Исследуемый препарат
помещается по середине столика
Е. С. Фёдорова и может
наклоняться вокруг нескольких осей
последнего. Наклоняя столик в разные стороны, мы можем
исследовать один и тот же кристалл в различных ориентировках относительно
оси микроскопа, независимо от того, как был проведён разрез
шлифа в кристалле. Таким образом, изучение лишь одного шлифа на
фёдоровском столике даёт нам всестороннюю характеристику
оптических свойств кристалла. Нет надобности говорить о том, во сколько
раз это упростило и ускорило труд исследователей.
Применение фёдоровского столика оказалось особенно
плодотворным в науке о горных породах — петрографии. Горные породы
в большинстве случаев представляют собой скопление зёрен отдельных
минералов. Фёдоровский столик даёт возможность произвести
исчерпывающие кристаллооптические исследования для любого такого зерна.
Тем самым он позволяет определить на основе оптических данных
различные минералы, слагающие ту или иную породу, а следовательно,
решить вопрос и об её составе. Для точного определения горных
пород, для вывода важнейших закономерностей в области генезиса тех
или иных участков земной коры метод Е. С. Фёдорова незаменим.
Приёмы исследования горных пород, впервые разработанные Е. С.
Фёдоровым, а также фёдоровский столик получили самое широкое
распространение. В любой петрографической лаборатории
микроскопы обязательно сопровождаются прибором, носящим имя нашего
учёного.
Уже полвека прошло со времени выхода в свет основного труда
Е. С. Фёдорова, посвященного теодолитному методу, однако значение
этого метода и двух его приборов непрерывно возрастает. Новейшие
течения в петрографии, связывающие динамику земной коры с зако-
— 441 —

Евграф Степанович Фёдоров
номерным распределением кристаллов в горных породах, получили
своё развитие благодаря применению фёдоровского столика. Высокое
развитие гониометрии кристаллов было бы немыслимо без
фёдоровского гониометра. Теодолитный метод, гениальный по своей простоте
и изяществу, сделал имя Е. С. Фёдорова популярным среди
кристаллографов, петрографов, минералогов, химиков и физиков всего мира.
Венцом научного творчества Е. С. Фёдорова является созданный им
кристаллохимический анализ, изложенный в его большом труде «Царство
кристаллов», являющийся плодом гигантского труда Е. С. Фёдорова и
его сотрудников, длившегося свыше десяти лет. Книга эта, увидевшая
свет уже после смерти Е. С. Фёдорова, подводит итоги его
напряжённейшей сорокалетней научной работе.
Кристаллохимический анализ Е. С. Фёдорова даёт возможность,
исходя из гониометрического изучения .кристалла, с одной стороны,
определить его химический состав, а с другой, — получить наиболее
вероятные представления о внутреннем строении кристалла.
Достоинства этого анализа сами собой очевидны. В самом деле, при обычном
химическом анализе вещество переводится в раствор, т. е. не
сохраняется в прежнем виде, тогда как после гониометрического измерения
кристалл остаётся в том же виде, как и до анализа, и может служить,
таким образом, вещественным документом и послужить вновь для
контрольного измерения. Для исследования методом Е. С. Фёдорова
требуется весьма малое количество вещества, — достаточно лишь
одного кристаллика величиной хотя бы в булавочную головку.
Необходимо отметить также скорость определения независимо от
сложности состава. В особо благоприятных случаях исследование длится
всего лишь 15—30 минут, при более сложных обстоятельствах оно
занимает около 3—4 часов. В смысле затраты времени и энергии
метод Е. С. Фёдорова несравним с обычным химическим анализом
вещества. Как и всякий метод, кристаллохимический анализ имеет,
однако, и некоторые ограничения. Определение возможно только при
наличии хорошо образованных кристаллов; вещества с равными
углами между гранями одинаковых форм гониометрически неотличимы;
анализ может быть произведён лишь для веществ, находящихся в
таблицах Фёдорова. Перечисленные ограничения ни в коей мере не
умаляют значения метода Е. С. Фёдорова. Хорошо известно, что вполне
надёжные результаты обычно получаются лишь при одновременном
использовании нескольких методов, взаимно дополняющих и
корректирующих друг друга. В этом отношении кристаллохимический анализ
можно смело поставить в один ряд с химическим, оптическим и
прочими методами исследования.
Предложенный Е. С. Фёдоровым метод определения внутреннего
строения кристалла по его внешним формам является исторически
первой попыткой косвенного определения расположения элементарных
частиц в кристаллах. Изучение кристаллических образований при по-
— 442 —

Евграф Степанович Фёдоров
мощи рентгеновских лучей впоследствии дало возможность опытным
путём нащупать атомы или ионы, входящие в кристаллические
структуры. До этого гениальная попытка Фёдорова была единственным
возможным путём, позволяющим судить о характере структуры.
Изучение кристаллических структур при помощи рентгеновских лучей
подтвердило правильность теории, созданной Е. С. Фёдоровым. Четыре
типа кристаллических решёток, выведенных им теоретически, лежат
в основе всех реальных кристаллических структур. Однако реальные
структуры состоят не из отвлечённых «элементарных частиц», а из вполне
определённых атомов или ионов химических элементов. Каждый
отдельный вид таких атомов или ионов слагает в кристаллической структуре
свою отдельную фёдоровскую решётку. Таким образом, реальные
кристаллические структуры состоят из нескольких фёдоровских решёток,
вдвинутых друг в друга. Все эти решётки, входящие в одну и ту же
структуру, геометрически подобны друг другу, но химически могут быть
различными. Метод Фёдорова даёт возможность определить лишь тип
решёток, входящих в реальную структуру; с его помощью мы получаем
общую схему структуры, её геометрический скелет.
Нахождение типа структуры при помощи кристаллохимического
анализа представляет настолько большой теоретический интерес, что
даже несколько отодвигает на второй план основную задачу анализа —
определение химического состава.
Более четверти века прошло со дня смерти Е. С. Фёдорова. Более
50 ,лет назад увидели свет его классические работы по выводу
пространственных групп и по теодолитному методу. Наука о кристаллах
за это время шагнула далеко вперёд. Но с каждым шагом вперёд
науки о веществе всё ярче и значимей становятся гениальные идеи
Е. С. Фёдорова. Его 230 пространственных групп дают нам единственно
возможные законы расположения атомов, ионов и молекул в
кристаллических структурах. Решётки Фёдорова лежат в основе внутреннего
строения кристаллов. Фёдоровский столик в руках петрологов
приводит к открытию всё новых и новых явлений первостепенной важности.
Без геометрических выводов Е. С. Фёдорова было бы немыслимо
бурное развитие кристаллохимии, связывающей кристаллическую
структуру с химическим составом, и новой науки — геохимии, развитой в
основном трудами В. И. Вернадского и А. Е. Ферсмана. Научное
наследие Е. С. Фёдорова — классическое завоевание науки,
создающее основу не только её современных, но и будущих успехов.
Главнейшие труды Е. С. Фёдорова: Начала учения о фигурах, «Записки
Минералогического общества», 2 сер., т. XXI, 1885; Этюды по аналитической
кристаллографии, этюд первый, «Горный журнал», 1885, II; этюд
второй, там же, 1886, I; этюд третий, там же, 1886, V; этюд четвёртый, там же, 1887, II;
Основные формулы аналитической геометрии в улучшенном виде, Спб., 1888;
Симметрия конечных фигур, «Записки Минералогического общества», 2 сер., т. XXV, 1889,
Геологические исследования на Северном Урале в 1884—1886 гг., «Горный журнал»,
1889, II; 1890, I; Симметрия правильных систем фигур, «Записки Минералогического
— 443 —

Евграф Степанович Фёдоров
общества», 2 сер., т. XXVIII, 1891; Симметрия на плоскости, «Записки
Минералогического общества», 2 сер., т. XXVIII, 1891; Краткое руководство по
кристаллографии, Спб., 1891; Теодолитный метод в минералогии и петрографии, «Труды
Геологического комитета», т. X, 1893, № 2; Основания морфологии и систематики
многогранников, «Записки Минералогического общества», 2 сер., т. XXX, 1893; Основной закон
кристаллографии, «Записки Минералогического общества», 2 сер., XXXI, 1894; Теория
кристаллической структуры (на немецком языке). Введение. Правильные системы
точек, Zeitschr. f. Krist., 1894, XXIV; часть I — Возможные виды структур, там же,
1895, XXV; часть II—Ретикулярная плотность и опытное определение
кристаллической структуры, там же, 1902, XXXVI; часть III —О главных структурных
разновидностях кристаллов кубического типа и о структуре циркона, там же, XL, 1905;
Универсальный метод и изучение полевых шпатов, часть I — Методические приёмы,
Zeitschr. f. Krist., 1896; часть II—Определение полевых шпатов, там же, XXVII,
1896; часть III — Полевые шпаты Богословского горного округа, там же, XXIX,
1898; К учению о сингониях, Zeitschr. f. Krist., XXVIII, 1896; Геологические
исследования на Северном Урале в 1887—1889 гг., «Горный журнал», 1896, II, III; 1897,
Ш; Основания петрографии, Спб., 1897; Курс кристаллографии, изд. 2, Спб., 1897;
Самые общие законы кристаллографии и основанная на них однозначная установка
кристаллов, Zeitschr. f. Krist., XXXVIII, 1903; Учение о сингониях, Abh. Bayer.
Akad. Wiss. M.-Phys. CI., XXIII, 1906; Кристаллохимический анализ на примерах,
«Новые идеи в химии», Сборник № 5, Спб., 1914; Начала применения кристаллохими-
ческого анализа, там же, Царство кристаллов (Das Krystallreich), таблицы по крп-
сталлохимическому анализу, «Записки Академии наук», 1920.
О Е. С. Фёдорове: Алявдин В. Ф. и Шафрановский И. И., Евграф
Степанович Фёдоров (к 20-летию со дня его смерти), «Природа», 1939, № 9; Анше-
лес О. М. и Шафрановский И. И., Евграф Степанович Фёдоров, «Учёные
записки ЛГУ», 1940, № 45; Бух Н. К., Подпольный революционер — великий учёный,
«Каторга и ссылка», 1930, X (71), 194—195; Фёдоров Е. С, Автобиографические
заметки (рукопись). Архив Ленинградского Горного института; Фёдорова Л. В.;
Воспоминания, Наши будни, горести и радости (рукопись), 3 тома. Архив
Ленинградского Горного института; Ферсман А. Е., Памяти Евграфа Степанрвича
Фёдорова, «Природа», 1919, № 4—6; Никитин В. В., Евграф Степанович Фёдоров,
«Известия Геологического комитета», XXXVIII, № 4—7, 1919; Шафрановский И. И.,
Евграф Степанович Фёдоров, «Вестник знания», 1939, № 12; Шилов А. А.,
Карнаухова М. Г., Деятели революционного движения в России,
Библиографический словарь, Фёдоров Е. С, т. II, вып. IV, 1932; Энциклопедический словарь
Брокгауза и Ефрона, Фёдоров Е. С, т. XXXV, 1902, стр. 413;
Шафрановский И. И., Фёдоров Е. С. — великий русский кристаллограф, Москва, 1945.
-*®ш«-

АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ
ПАВЛОВ
(1854—1929)
Алексей Петрович Павлов — один из крупнейших русских геологов
конца XIX и начала XX веков, на протяжении 45 лет возглавлявший
кафедру геологии Московского университета, родился в Москве 28
ноября 1854 года в семье подпоручика П. А. Павлова. С ранних лет он
жил в более чем скромных
условиях вдвоём с матерью, с которой
не расставался до своей женитьбы
и к которой до конца её жизни
относился с исключительным уважением
и любовью. Уже с детства у
А. П. Павлова проявились большие
художественные и музыкальные
способности. Он отлично рисовал и
впоследствии стал хорошим
акварелистом, особенно любившим писать
картины среднерусской природы. Он
обладал прекрасным голосом —
баритональным басом очень приятного
тембра, которым хорошо владел. Он
учился пению вместе со своим
товарищем по гимназии, впоследствии
известным певцом Хохловым. Алексею Петровичу советовали итти на
сцену, проча ему блестящую будущность на этом поприще. Он серьёзно
колебался в выборе между наукой и искусством. Но любовь к науке
победила, и в 1874 г. по окончании 2-й Московской классической
гимназии он поступил на естественное отделение физико-математического
факультета Московского университета.
Среди профессоров и доцентов этого факультета было тогда много
крупных русских учёных: Ф. Я. Бредихин, А. Г. Столетов, В. В. Мар-
— 445 —

Алексей Петрович Павлов
ковников, К. А. Тимирязев и другие. Особенно сильное влияние
на Алексея Петровича оказал профессор геологии Г. Е. Щуровский.
Благодаря ему А. П. Павлов выбрал геологию своей
специальностью.
Г. Е. Щуровский — интересный и самобытный учёный, блестящий
лектор, талантливый популяризатор и крупный общественный деятель.
Он был основателем и первым президентом Московского общества
любителей естествознания, антропологии и этнографии. Годы, когда
Алексей Петрович учился в университете, были годами победы
дарвинизма и создания эволюционной палеонтологии, основы которой
заложил В. О. Ковалевский. Вместе с тем это было время развития теории
контракции, сыгравшей большую роль в геологии, и эпоха зарождения
палеогеографии — науки, восстанавливающей физико-географические
условия прошедших периодов истории Земли. Щуровский на своих
лекциях знакомил студентов с самыми животрепещущими вопросами
науки. А. П. Павлов заинтересовался проблемами эволюционной
палеонтологии. По предложению Щуровского он принялся за кандидатское
сочинение на тему «О последних исследованиях относительно семейства
аммонитидов». Интерес к группе аммонитов и к вопросам генетической
классификации ископаемых форм, затронутый им в этом сочинении,
сохранился у А. П. Павлова на всю жизнь, и этим темам посвящен ряд
его крупных работ. «Кандидатское рассуждение» А. П. Павлова
удостоено было золотой медали.
А. П. Павлов окончил университет в 1879 г. Так как вакантной
должности при кафедре геологии не было, он переехал вместе с
матерью из Москвы в Тверь, где начал преподавать естествознание и
химию в реальном училище и естествознание и географию в земской
женской учительской семинарии. Молодой учитель с энтузиазмом
отдался педагогической деятельности. Он был любимым учителем в школе
и принимал самое живое участие в жизни своих учеников и учениц.
С большим успехом читал он в Твери публичные лекции по химии,
давшие материал для его первой научно-популярной работы
«Общедоступные беседы по химии». Вместе с тем Алексей Петрович не
оставлял и геологии. Он следил за её развитием, совершал экскурсии
в районе Прибалтики, знакомясь с классическими обнажениями
кембрия, силура, девона этой области. В декабре 1879 г. он
присутствовал на VI съезде русских естествоиспытателей и врачей,
состоявшемся в Петербурге.
Осенью 1880 г. А. П. Павлов был приглашён в Московский
университет на место хранителя геологического кабинета. В январе
1881 г. кафедру геологии после Щуровского занял В. О. Ковалевский.
Близкое знакомство с В. О. Ковалевским, блестящим палеонтологом-
эволюционистом, имело большое влияние на Алексея Петровича.
Правда, их общение было недолгим; его прервала трагическая гибель
В. О. Ковалевского. Но и это кратковременное знакомство оставило
— 446 —

Алексей Петрович Павлов
яркий след в жизни А. П. Павлова. Классические работы Ковалевского
по ископаемым млекопитающим возбудили у А. П. Павлова глубокий
интерес к эволюции этой группы, над дальнейшим изучением которой
он собирался работать.
Осенью 1882 г. он сдал магистерский экзамен и начал читать
лекции на известных в истории русского женского образования
«Лубянских курсах». Летом 1883 г., по предложению Российского
минералогического общества в Петербурге, А. П. Павлов провёл геологические
исследования в восточной части Симбирской губернии, на основании
которых написал работу «Нижне-Волжская юра», представленную
в качестве магистерской диссертации в Казанский университет.
После блестящей защиты диссертации летом 1884 г. А. П. Павлов
совершил свою первую поездку за границу. Он поехал сначала в
Париж, где слушал лекции проф. Годри, известного палеонтолога,
специалиста по млекопитающим, и познакомился с замечательными
коллекциями третичных млекопитающих, хранившимися в парижских музеях.
Много времени уделил он геологическим экскурсиям в окрестностях
Парижа. Пребывание в Париже сыграло большую роль в личной жизни
А. П. Павлова, так как здесь он познакомился с Марией
Васильевной Гортынской, которая также слушала лекции Годри и других
профессоров и готовилась к сдаче экзаменов в Сорбонне. Общее увлечение
наукой сблизило молодых людей. В 1886 г. Алексей Петрович женился
на Марии Васильевне и весь остальной свой жизненный путь прошёл
рука об руку с нею не только как с любимой супругой, но как
с другом и товарищем по работе. Во время пребывания за границей
А. П. Павлов посетил область потухших вулканов Оверни, а затем —
Нормандию и Вену и совершил ряд экскурсий в различных областях
Франции.
Летом 1885 г. Геологический комитет предложил А. П. Павлову
продолжать работы в Поволжье и заняться составлением 10-вёрстной
геологической карты 91-го и части смежного с ним 110-го листа общей
геологической карты России. Для составления геологической карты
какого-либо района нужно прежде всего хорошо разработать
стратиграфию тех пород, тех отложений минувших эпох, которые развиты в
данной местности, т. е. определить их геологический возраст, их
принадлежность к тем или другим периодам геологической истории.
Отложения какого-либо периода представляют собой определённую
систему слоев. На геологических картах и наносятся условными
цветами области распространения различных систем. Ясно, что для этого
прежде всего должны быть выделены сами системы и между ними
должны быть проведены чёткие границы. Принадлежность слоев к той
или другой системе определяется по характеру погребённых в них
организмов. Поэтому для разработки стратиграфии необходимо
изучение ископаемых остатков флоры и фауны, т. е. палеонтологическое
исследование. Изучение флоры и фауны позволяет нам подразделить
— 447 —

Алексей Петрович Павлов
системы на более дробные части, а именно, на отделы, которые, в свою
очередь, могут разделяться на ярусы. В пределах ярусов могут быть
выделены зоны. Каждая система характеризуется комплексом типичных,
так называемых руководящих, форм, которые не встречаются в других
системах. Точно так же в пределах систем могут быть выделены такие
руководящие формы, которые распространены только в том или другом
ярусе. И, наконец, каждая зона характеризуется одной или несколькими
формами, свойственными только этой зоне.
Такое выделение дробных частей в серии геологических
напластований и соответствующих им коротких отрезков геологического времени
даёт возможность последовательно и точно следить за ходом
геологической истории и за изменениями физико-географических условий
минувших эпох. Остатки ископаемых организмов позволяют не только
определить возраст слоев, но помогают выяснить и условия их
отложения. Тип осадка и характер погребённых в нём организмов дают
возможность восстанавливать физико-географические условия прошлого.
Такие палеографические реконструкции и являются одной из главных
задач изучения истории Земли.
В той области Поволжья, к изучению которой А. П. Павлов
приступил в 1883 г. и где он продолжал работать в последующие годы,
развиты отложения всех систем, начиная с верхнего отдела
каменноугольной системы, относящейся к древней палеозойской эре в истории
Земли. Подразделение всех развитых в Поволжье систем на ярусы и
тем более на зоны в 30-х годах было ещё очень слабо разработано.
Далеко не решён был и вопрос о границах между системами. Прежде
чем приступить к составлению геологической карты, А. П. Павлов
решил поэтому разработать стратиграфию юрской системы, изучению
которой он уже посвятцл лето 1883 г.
В результате поездки на Волгу ему удалось проследить и
верхнюю, и нижнюю границы юры, расчленить толщу юрских осадков на
ярусы и зоны и выделить слои с фауной, характерной для
западноевропейской зоны с аммонитом Aspidoceras acanthicum, относящейся
к киммериджскому ярусу верхней юры и до того времени неизвестной
в России. Кроме того, в это лето А. П. Павлов указал на существование
большой дислокации (дислокацией называется нарушенное залегание
слоев, являющихся результатом движений земной коры) — сброса — по
северной окраине Жигулей. Это было первое указание на существование
дислокаций в пределах русской равнины, где в те годы предполагалось
повсеместно ненарушенное залегание пластов.
Полевые работы 1881 г. дали тоже очень интересные результаты.
Была окончательно установлена и изучена жигулёвская дислокация и
собран материал, на основании которого написана известная работа
А. П. Павлова «Самарская лука и Жигули». Получены ценные данные
по стратиграфии меловых отложений, впервые установлено широкое
развитие в этой части Поволжья нижнетретичных или палеогеновых
— 448 —

Алексей Петрович Павлов
отложений. Собран интересный материал по отложениям новейшего
четвертичного периода истории Земли, который только начинали более
серьёзно изучать в те годы.
Зиму 1885 г. А. П. Павлов посвятил подготовке своей докторской
диссертации, которую он защитил в мае следующего года в
Московском университете. Темой для диссертации была выбрана фауна
аммонитов той новой зоны, которую он обнаружил в юрских отложениях
Поволжья. В этой работе уже ясно выражены особенности А. П.
Павлова как учёного. Он был палеонтологом в такой же мере, как и
геологом. Как геолог-стратиграф он даёт тщательное, послойное
описание фауны, необходимое для разработки детальной стратиграфии. Но
это описание ископаемых форм является .вместе с тем основой для
установления родственных связей между ними, для создания
естественной генетической классификации, для выявления общего
направления эволюции данной группы. Помимо описания аммонитов и
установления новых видов, в диссертации рассматриваются некоторые
общие вопросы эволюционной палеонтологии, а в конце работы даётся
интересная, ярко набросанная картина истории юрских морей Европы
и Азии.
Когда А. П. Павлов приступил к своим исследованиям в Поволжье,
состояние знаний о русских юрских и меловых отложениях было очень
неудовлетворительным. Неясна была граница между юрою и мелом.
Самые верхние слои юры, так называемый «волжский ярус», многими
относились к меловой системе. Очень мало была изучена фауна всех
этих отложений. Они не были разделены на зоны и не могли быть
сопоставлены с хорошо изученными и расчленёнными отложениями
Западной Европы. «Волжский ярус» с его оригинальной, не
встречающейся в южной и средней Европе фауной считали вообще
несравнимым ни с какими известными за пределами России отложениями.
В результате 30-летних исследований А. П. Павлова все эти вопросы
были выяснены.
В 1891 г. появилась его большая работа о «спитонских глинах»,
составляющая эпоху в изучении русской юры и мела. Эта работа была
первой попыткой детального и широкого сопоставления русских и
западноевропейских отложений верхней юры и нижнего мела. Она
оказала большое влияние на дальнейшее развитие исследований в этом
направлении и на установление правильного взгляда на возраст
волжских слоев, отнесённых А. П. Павловым к верхней юре.
В дальнейших работах А. П. Павлов развивает и уточняет свои
сравнительно-стратиграфические исследования и сопоставления,
которые завершаются крупными обобщениями по истории морей
верхнеюрской и нижне-меловой эпох. В этих работах даётся величественная
картина смены юрских и меловых морей на Русской равнине и в
Западной Европе с эволюцией и миграцией их фауны, с многократным
изменением их очертаний.
— 449 —

Алексей Петрович Павлов
У ' I ' ,¦ .иц
Стратиграфические и палеогеографические воззрения А. П.
Павлова, касающиеся верхней юры и нижнего мела, были приняты в
основных западноевропейских учебниках. Работы А. П. Павлова по верхней
юре и нижнему мелу имеют не только теоретическое значение, знакомя
нас с интересными страницами истории Земли. На стратиграфической
базе, данной им, развернулись широкие разведочные работы на
фосфориты, подчинённые юрским и меловым слоям. Особенно значительные
размеры эти работы приняли после Великой Октябрьской
социалистической революции.
Работы по верхней юре и нижнему мелу дали материал для ряда
крупных палеонтологических монографий, в которых А. П. Павлов, не
ограничивавшийся одним описанием ископаемых, рассматривает ряд
общих вопросов эволюционной палеонтологии, даёт генетическую
классификацию изученных групп и устанавливает в пределах этих групп
генетические ряды.
А. П. Павлов заложил, кроме того, основы правильной
классификации верхнемеловых и нижнетретичных слоев и поставил ряд интересных
вопросов, касающихся истории верхнемелового и палеогенового моря
Русской равнины.
Следующая область, в которой А. П. Павлов оставил очень яркий
след, — это изучение отложений последнего, четвертичного периода
истории Земли, наблюдения над которыми он начал вести с первых
своих полевых исследований. Последние 15 лет своей жизни он почти
всецело посвятил изучению истории четвертичного периода и разработке
стратиграфии четвертичных отложений. Работы А. П. Павлова в этой
области имеют исключительное значение. Когда он начинал свои
исследования, представление о четвертичных отложениях как
современной, так и ледниковой эпох были очень смутными. Происхождение
этих слоев, разделение их на типы по способу образования,
стратиграфия ледниковых отложений и история ледниковой эпохи только
начинали разрабатываться. А. П. Павлов разделил четвертичные
отложения на генетические типы, обозначенные особыми терминами, и
выделил два новых типа — делювий и пролювий. Вместе со своими
учениками он установил, что ледниковый покров трижды покрывал
нашу страну. Эти холодные ледниковые эпохи, памятником которых
являются отложенные льдом моренные глины с валунами, прерывались
тёплыми межледниковыми эпохами, когда льды отступали, страна
одевалась покровом растительности и заселялась разнообразными
животными. Остатки этой флоры и фауны погребены в межледниковых
отложениях, залегающих между моренами.
А. П. Павлов расчленил ледниковые и межледниковые отложения
Русской равнины и сопоставил их с отложениями Западной Европы.
М. В. Павлова изучила погребённую в этих отложениях фауну
млекопитающих, а сам А. П. Павлов — наземных и пресноводных
моллюсков.
— 450 —

Алексей Петрович Павлов
Доклады, речи и статьи А. П. Павлова по истории четвертичного
периода возбуждали интерес к проблемам четвертичной геологии,
давали новый импульс научной мысли, привлекали геологов к изучению
четвертичных отложений, способствуя развитию исследований в разных
направлениях.
Важной отраслью геологии является тектоника — наука о
движениях и дислокациях земной коры и связанных с ними процессах
горообразования. Алексею Петровичу не пришлось работать в горных
областях, но он сделал интересные тектонические наблюдения в
пределах Русской равнины. А. П. Павлов тесно связывал теоретические
исследования с вопросами практической геологии. Изучая дислокацию
и геологическое строение Самарской луки, он указал на вероятную
нефтеносность этого района и необходимость разведок на нефть. Его
прогноз блестяще оправдался открытием «Второго Баку» советскими
геологами.
Большое практическое значение имеют его работы по изучению
оползней Поволжья, работы по классификации и развитию оврагов
и т. д. Выделение им делювия важно в практическом отношении потому,
что он является основанием для многих зданий и сооружений и
материнской породой многих наших почв. Алексей Петрович сыграл немалую
роль и в развитии русского почвоведения.
Лучшим памятником работы учёного является его научная школа.
А. П. Павлов оставил большую школу. Среди его учеников и
последователей много крупных русских учёных.
Прекрасны популярные работы А. П. Павлова, художественные
по форме и высоко научные и интересные по содержанию. Процессы
вулканизма, явления землетрясений, горообразовательные движения
земного шара, яркие картины эволюции органического мира и
интересные страницы истории развития геологических знаний изложены в его
научно-популярных книжках, выдержавших не одно издание.
А. П. Павлов уделил особое внимание преподаванию
естествознания в средней школе. Он считал, что постановка среднего
образования — вопрос большого государственного значения. Он всегда пристально
следил за жизнью школы, принимал горячее участие во всех
мероприятиях, касавшихся постановки преподавания, изменения учебных
планов и программ. Он написал ряд очень ценных статей по вопросам
среднего образования. Он деятельно работал в научных обществах*
участвовал в съездах и конгрессах.
А. П. Павлов был деятельным членом, а затем и вице-президентом
Московского общества испытателей природы, членом Совета и
почётным членом Московского общества любителей естествознания,
антропологии и этнографии, а также председателем его геологического
отделения, почётным членом Русского географического общества,
Российского минералогического общества, Археологического общества ц
многих других.
— 451 —

Алексей Петрович Павлов
В 1905 г. он был избран членом-корреспондентом, а в 1916 г.
действительным членом Российской академии наук.
С 1895 г. он был одним из 40 членов-корреспондентов Лондонского
геологического общества, а с 1914 г.— одним из его 40 иностранных
действительных членов. Во Французском геологическом обществе он
был не только действительным членом, но и его вице-президентом
в 1903 г. В 1926 г. он был удостоен, вместе со своей супругой, высшей
награды этого общества — золотой медали имени Годри. Бельгийское
общество геологии, палеонтологии и гидрогеологии избрало Алексея
Петровича своим почётным членом, так же как и Мексиканское. Он
был действительным членом йоркширского философского общества,
Сицилийского научного общества и ряда других. Кроме того, он
принимал самое деятельное участие в работе международных
геологических конгрессов.
Характерной чертой Алексея Петровича является его
исключительная любовь к науке. С любовью к науке была неразрывно связана
глубокая любовь к природе и понимание её красоты. Чувство
прекрасного было вообще очень сильно развито у Алексея Петровича и
проявилось в самых разнообразных формах: и в его увлекательных
лекциях, и з его акварельных картинах, и в исполнении
музыкальных произведений, и в его мастерски исполненных художественных
фотографиях.
Мягкий, отзывчивый, скромный, Алексей Петрович обладал
глубоким личным обаянием. Он привлекал людей к себе и к любимой им
науке и был учителем в самом высоком смысле этого слова.
Алексей Петрович скончался 9 сентября 1929 года в Бад-Тельце,
куда он поехал лечиться. В самые последние дни своей жизни он ещё
находил силы знакомиться с геологией окружающей местности и
интересовался генезисом источников этого курорта. По словам его ученика
Е. В. Милановского, «в этом сказался весь Алексей Петрович — энтузиаст
науки, забывающий ради неё о себе, о своём тяжёлом состоянии, о своей
опасной болезни, оказавшейся для него роковой».
Главнейшие труды А. П. Павлова: Нижне-Волжская юра. Геологический
очерк, «Записки Минералогического общества», 1883, т. XIX; Аммониты зоны Aspido-
ceras acanthicum Восточной России, «Труды Геологического комитета», 1886, т. II,
№ 3; Самарская лука и Жигули, там же, 1887, т. II, № 5; Генетические типы
материковых образований ледниковой и послеледниковой эпохи, «Известия
Геологического комитета», 1888, т. VII, № 7; О рельефе равнин и его изменениях под
влиянием работы подземных и поверхностных вод, «Землеведение», 1898, т. V; О
туркестанском и европейском лёссе, «Протоколы заседаний Мое. общ. испытателей
природы», 1903, № 4—9; Оползни Симбирского и Саратовского Поволжья, «Материалы к
познанию геологии Российской империи», М., 1903, в. 2; Юрские и нижне-меловые
Cephalopoda северной Сибири, «Записки Академии наук», VIII серия, 1914, т. XXI,
№ 4; Неогеновые и послетретичные отложения Южной и Восточной Европы, «Мемуары
Мое. общ. любителей естествознания, археологии и этнографии», 1925, № 5; ряд
работ на франц. и др. языках в изданиях «Мое. общества испытателей природы»
(сравнительно-стратиграфическое исследование глины Спитона, 1891, и др.).
— 452 —

Алексей Петрович Павлов
О А. П. Павлове: Милановский Е. В., Памяти Алексея Петровича
Павлова, «Бюллетень Мое. общ. испытателей природы», Геол. отд., т. XXXVIII»
Его же, Академик А. П. Павлов (некролог), «Почвоведение», 1930, № 1—2;
Рябинин А. Н., Алексей Петрович Павлов, «Ежегодник Рус. палеонтологического
общества», 1929; Яковлев С. А., Алексей Петрович Павлов, «Бюллетень комиссии
по изучению четвертичного периода», 1931, № 3; Мирчинк Г. Ф., Работы
А. П. Павлова в области четвертичных отложений, там же; Шатский Н. С.,0 сине-
клидах А. П. Павлова, «Бюллетень Мое. общ. испытателей природы», Геол. отд.,
1940, № 3—4; Саваренский Ф. П., Значение работ А. П. Павлова для
инженерной геологии, там же; Варсанофьева В. А., Алексей Петрович Павлов и его
роль в развитии геологии (приведена библиография), М., 1941.
е/|\з

ФЕОДОСИИ НИКОЛАЕВИЧ
ЧЕРНЫШЕВ
(1856—1914)
еодосий Николаевич Чернышёв, один из крупнейших русских
геологов, родился 24 ноября 1856 г. Отец и мать его учительствовали
в городе Киеве и жили на свои небольшие заработки. Ф. Н. Чернышёв
с юных лет привык к
самостоятельности, привык уважать тех, кто
сам пробивает себе жизненный путь.
Даже в последние дни своей
жизни, когда он занимал
директорские посты, носил генеральские
петлицы, несмотря на крайнюю
занятость, каждому студенту, каждому
молодому геологу он оказывал
неизменную и большую поддержку и
сочувствие. Среди тогдашних
старших геологов, бывших в высоких
чинах, многие держали себя
по-генеральски, едва снисходя к
молодёжи. Но Ф. Н. Чернышёв, наоборот,
нередко сурово относился к
генералам и всегда находил дружеское
слово для начинающего учёного. Эта
особенность Ф. Н. Чернышёва
делала его дорогим и близким для многих, на всю жизнь сохранивших о
нём самые тёплые воспоминания. Единственное, что он неизменно
требовал от каждого, — это добросовестное отношение к работе. Сам он
работал исключительно много и с увлечением.
Отличаясь выдающимися способностями, он с успехом учился
в Киевской гимназии. Но вот в Киев приезжает старый знакомый его
отца, преподаватель Морского училища. Он рассказывает о путешест-
— 454 —

Феодосии Николаевич Чернышёв
виях, о бесконечных морских просторах, о далёких и новых странах. Его
рассказы так увлекают Ф. Н. Чернышёва, юного гимназиста, что он
бросает гимназию и едет в Морское училище.
Вскоре его способности и открытый, весёлый характер делают
его любимцем преподавателей-офицеров и товарищей-кадетов. Юный
гардемарин блестяще идёт к окончанию училища. И вдруг в
последний момент он оставляет училище, оставляет смело, без колебаний,
несмотря на недовольство родителей, и поступает в
Петербургский горный институт. Его влекут к себе необъятные, неисследованные
просторы России, тайны недр земной коры. Его воображение манят
далёкие путешествия, борьба с трудностями и препятствиями. И
действительно, работа горного инженера-геолога не обманула Ф. Н.
Чернышёва.
В течение многих лет он работает в горах и лесах Урала,
путешествует по Арктике, на Шпицберген, на Новую Землю, на Тиман, он
проводит большую экспедицию в самое сердце Центральной Азии,
в Кашгар, забирается в ущелья Кавказа и поднимается на высоты
Эльбруса. В течение нескольких лет он работает среди балок и степей
Донецкого бассейна, путешествует по Богемии, Германии, Франции,
Соединённым Штатам, Канаде, Мексике. Чего только он ни вытерпел
во время этих странствований, но зато сколько увидел, сколько узнал!
В 1880 г. окончен Горный институт, и перед Феодосием
Николаевичем открывается широкая дорога самостоятельной деятельности.
Горнопромышленник Балашов предлагает ему хорошо оплачиваемое
место. Но Ф. Н. Чернышёв поступает в только что учреждённый
Геологический комитет младшим геологом с окладом всего около
100 рублей в месяц, хотя в то время у него уже было двое детей.
Ф. Н. Чернышёв и его жена, Валентина Александровна Кушкий,
сознательно пошли на лишения для того, чтобы Феодосии Николаевич
имел возможность вести научную работу, к которой он жадно
стремился.
Геологический комитет разрешал тогда интереснейшую, но и
исключительно трудную задачу: составление геологической карты всей
Европейской России в масштабе 1 дюйм =10 вёрстам, карты, которая
в житейском обиходе называется «десятиверсткой».
Принять участие в составлении десятиверстки было желанием
каждого геолога. Но штаты Геологического комитета тогда были крайне
ограничены, — всего семь геологов, — и попасть туда могли только
самые выдающиеся. Поэтому избрание Ф. Н. Чернышёва младшим
геологом было большой честью.
Ему было поручено составление карты 139-го листа, включавшего
в себя западный склон Южного Урала, в то время дикой лесной
области.
Средства, выдававшиеся Геологическим комитетом на работы, были
очень скромны. Приходилось быть весьма экономным и расчётливым.
— 455 —

Феодосии Николаевич Чернышёв
По приезде на Урал Ф. Н. Чернышёв покупал лошадь, благо травы
росло много, нанимал рабочего башкира или полесовщика, брал скудный
запас провизии и отправлялся на недели в горы и леса Урала. Даже
став старшим геологом, он не пользовался палаткой, так как считал,
что её перевозка доставляет слишком много хлопот. Он предпочитал
проводить ночи под открытым небом, завернувшись в кошму, с седлом
под головой. Работал он так много и неустанно, что его помощник
К. И. Богданович однажды утром не вытерпел, заснул, сидя на лошади,
свалился в траву, а Феодосии Николаевич с удивлением искал его
глазами, заметив, что его лошадь, очень довольная неожиданным
облегчением, мирно следовала сзади без седока.
За восемь лет полевой работы был собран громаднейший новый
фактический материал. Его обработка позволила сделать ряд выводов,
шедших вразрез с ранее принятыми положениями. Но это расхождение
никогда не останавливало Феодосия Николаевича. Если он считал себя
правым, он никогда не отказывался от своего мнения, от своих
выводов, как бы за них на него ни нападали, — а нападали на него иногда
очень сильно.
Первые три небольшие работы по геологии Урала Ф. Н. Чернышёв
напечатал в 1881 г.; три другие работы — в следующем году; в 1883 г. —
уже пять. В 1884 г. появляется первая крупная монография по фауне
и стратиграфии девона Урала, в 1885 г. — следующая монография, в
1887 г. — третья, в 1893 г. — четвёртая и последняя в 1889 г. —
большой том описания геологического строения 139-го листа. Кроме пяти
больших монографий, за годы работы на Урале им опубликованы ещё
24 статьи. Все эти труды имели исключительно большое значение для
познания строения Урала, этой важнейшей горнопромышленной области
Советского Союза.
Ф. Н. Чернышёв составил новую схему стратиграфии Урала,
показавшую состав и последовательность залегания отложений,
слагающих горы и предгорья Урала. Эта схема легла в основу не только его
личных работ, но работ всех других уральских геологов на многие
десятилетия. Чернышевская эпоха изучения Урала длилась около
полустолетия. Только детальные работы большого коллектива советских
геологов, развернувшиеся после 1930 г., позволили несколько изменить
схему Чернышёва, дополнив и расширив её.
Но этого мало. Открытия, сделанные Ф. Н. Чернышёвым в области
изучения палеозойских, древнейших отложений Урала, особенно для
познания девонской системы, позволили сделать такие же открытия в
горных хребтах Средней Азии, на Алтае, в Киргизской степи, на
Тима не, на Новой Земле и в Восточной Сибири. Уральские работы
Ф. Н. Чернышёва оказали большое влияние на изучение палеозойских
отложений всего Советского Союза. До сих пор советские геологи
используют труды Ф. Н. Чернышёва. Его палеонтолого-стратиграфиче-
ские монографии по девону Урала, заключающие богатый и ценный
— 456 —

Феодосии Николаевич Чернышёв
фактический материал, дали так много нового, что существенно
повлияли на работы геологов буквально по всему свету. Труды
Ф. Н. Чернышёва цитируются в работах геологов не только всех
западноевропейских стран, но и геологов Соединённых Штатов
Америки, Китая и Австралии.
В 1889 г. Ф. Н. Чернышёв руководит экспедицией на Тиман,
продолжавшейся и в 1890 г. Экспедиция проходила в очень трудных
условиях: передвигались на лодках и пешком. В течение десяти дней
питались одной морошкой. Тучи комаров заставили Феодосия Николаевича
начать курить. Из экспедиции он вернулся с жесточайшим катарром
желудка и кишок, оставившим тяжёлый след на всю жизнь. Но ничто
не останавливало Ф. Н. Чернышёва. Один маршрут следовал за
другим, из одной реки переходили в долину другой реки, из Ухтинского
нефтяного месторождения к полиметаллическим рудам Пижмы, из
Пижмы к побережью Северного Ледовитого океана.
Уральские схемы были положены в основу обработки тиманского
материала. Это дало очень важные и интересные результаты,
опубликованные в восьми работах. Данные экспедиции Ф. Н. Чернышёва
являлись основными в течение свыше сорока лет, и только детальные
работы, проводившиеся рядом геологов за годы сталинских пятилеток,
позволили уточнить и расширить их.
Велико значение работ Ф. Н. Чернышёва также в области
палеонтологии и стратиграфии верхнего палеозоя Урала, Тимана и Средней
Азии и многих других областей. В верхнепалеозойских отложениях
Урала, Тимана, Казахстана и Средней Азии заключено много весьма
крупных месторождений полезных ископаемых, как, например: нефть
Второго Баку, каменные угли Печорского бассейна, Караганды,
Кузнецкого бассейна, Донецкого бассейна, медистые песчаники Приуралья
и Казахстана, калийные соли Соликамска, каменная соль Илецка,
Артёмовска, южноуральский марганец (Улу-Теляк). Для изучения всех
этих месторождений работы Ф. Н. Чернышёва служат основной базой,,
на которой строятся все дальнейшие исследования. Наиболее важной
из этих работ является двухтомная монография по
верхнекаменноугольным брахиоподам Урала и Тимана, опубликованная в 1902 г. в трудах
Геологического комитета. Стратиграфическая часть её была переведена
англичанами и напечатана в изданиях Индийского геологического
комитета в 1904 г.
Без этой выдающейся монографии нельзя провести ни одного
палеонтолого-стратиграфического исследования; до сих пор она служит
важнейшим справочником на работах по всему Советскому Союзу. Она
сделала и без того широко известное имя Ф. Н. Чернышёва ещё более
популярным. Благодаря ей он становится бесспорным ведущим
специалистом по верхнему палеозою в мировом масштабе. Его приглашают
на консультацию в Австрию, он становится непременным участником
всех международных геологических конгрессов.
— 457 —

Феодосии Николаевич Чернышёв
Когда в 1897 г. Международный геологический конгресс созывается
в России, ему поручается трудная и ответственная роль
генерального секретаря конгресса. Он отдаётся новой работе со всем присущим
ему энтузиазмом, энергией и настойчивостью. По отзывам всех
современников, конгресс прошёл исключительно удачно. Он закрепил
широкие связи геологов России с геологами всего мира, показал достижения
русских геологов.
Трудно переоценить значение трудов Ф. Н. Чернышёва, его
личного влияния в деле повышения престижа русской геологии. В своих
монографиях он не только догнал заграницу, но и далеко перегнал её.
Всё это было оценено, и в 1897 г. Ф. Н. Чернышёв был избран
действительным членом Академии наук.
Период с 1882 по 1892 г. был «героическим периодом» в истории
Геологического комитета. Гигантская задача, поставленная перед
ним, — составление геологической карты Европейской России —
продвинулась далеко вперёд. Получилась возможность составления
обзорной геологической карты Европейской России со включением в неё
Урала и Кавказа. Эта большая карта была составлена в масштабе в
одном дюйме 60 вёрст, и появление её в 1892 г. было крупнейшим
событием в истории русской геологии. В этой выдающейся работе
Ф. Н. Чернышёву принадлежит львиная доля труда по составлению и
координированию многочисленных материалов по Уралу и всему Северу.
Значение подобных обзорных карт для развития горной
промышленности было очевидно, и Геологический комитет получает задание
составить детальную геологическую карту Донецкого бассейна.
Организация этой многолетней сложной и ответственной работы поручается
Ф. И. Чернышёву. Совместно со своими помощниками он выезжает в
Донецкий бассейн и на месте определяет план работ, их распределение
и выполнение. В Донецком бассейне Ф. Н. Чернышёв работает с
1892 по 1894 г. Он подбирает выдающихся исполнителей-геологов,
проводит совместно с ними исследования. В результате создаётся
блестящая школа донецких геологов, во главе которой стояли и стоят такие
выдающиеся учёные, как Л. И. Лутугин, Н. И. Лебедев и академик
П. И. Степанов. Под руководством последнего эта гигантская работа
успешно заканчивается через много лет после её начала. Поразительно
точные и детальные листы геологической карты Донецкого бассейна и
сейчас являются наиболее полным обзорным материалом по Донбассу.
В планах развития «советской кочегарки» в целом, в планировании, в
выборе места отдельных новых шахт, новых штолен, новых штреков и
квершлагов листы геологической карты Донбасса приносят большую
и незаменимую пользу.
В 1895 г. Ф. Н. Чернышёв проводит большую и исключительно
успешную экспедицию на Новую Землю. Его не останавливают
труднейшие условия работы в Арктике. Составленная им геологическая карта
до последних лет была лучшей картой этой обширной и трудно
— 458 —

Феодосии Николаевич Чернышёв
доступной страны. Эта карта легла в основу планирования обширных,
многолетних геологических исследований, проведённых за годы
сталинских пятилеток Арктическим институтом Главного управления
Северного морского пути.
Широкая международная известность Ф. Н. Чернышёва была
причиной поручения ему ответственной роли одного из руководителей
экспедиции по производству градусных измерений на Шпицбергене.
Эта экспедиция проводилась совместно двумя академиями наук:
русской и шведской. И это труднейшее задание Феодосии Николаевич
Чернышёв проводит с большим успехом. Три года, 1899, 1900 и 1901,
он лично руководит работами на Шпицбергене, выезжая туда на
ледоколе «Ермак», тогда только что построенном. По личным
исследованиям он даёт яркие картины геологии и ледникового ландшафта этой
наиболее северной обледенелой страны. Крупнейшие результаты
экспедиции привлекли и привлекают ещё и сейчас внимание к себе учёных,
да и вообще образованных людей всего мира. Надо отметить, что на
долю русской части экспедиции выпало почти две трети всех работ
на Шпицбергене.
Суровые условия шпицбергенских работ не прошли для Ф. Н.
Чернышёва бесследно. Нередко он вместе с товарищами по работе
покрывался коркой льда. Результатом были тяжёлый ревматизм,
плеврит и ухудшение деятельности сердца. Но Феодосии Николаевич
в интересах дела никогда не щадил себя. Провести работу во
что бы то ни стало — всегда было его лозунгом. В 1903 г. после
Арктики он направляется в противоположный конец России. Из льдов
Шпицбергена он едет в знойную, поразительно красивую Ферганскую
долину для изучения Андижанского землетрясения 1902 года. Он
подбирает себе выдающихся помощников, неутомимо работает сам, и в
результате сравнительно узкое задание — исследование
землетрясения — вырастает в крупнейшую научную работу — изучение
геологического строения Тянь-шаня.
Среднеазиатская экспедиция была последней научной экспедицией,
которой руководил Ф. Н. Чернышёв. В последовавшие затем годы он,
правда, совершает многочисленные, нередко очень далёкие поездки, как,
например, в Мексику, но это всё же поездки, а не экспедиции. Все они
носят или консультационный, или осведомительный характер.
В 1903 г. Ф. Н. Чернышёв становится директором Геологического
комитета и остаётся на этом ответственнейшем посту до самой своей
смерти—15 января 1914 года, — ведя громадную организационную и
административную работу. В эти же годы его назначают директором
Геологического музея Академии наук. В 1892 г. его избирают
секретарём Минералогического общества. С 1902 по 1905 г. он руководит
отделением физической географии. Незадолго до смерти, с 1908 по
1910 г. он принимает на себя профессуру, а затем и директорство в
Горном институте.
— 459 —

Феодосии Николаевич Чернышёв
Под руководством Ф. Н. Чернышёва Геологический комитет вырос
в крупнейшее научное учреждение. Кроме обзорной геологической карты
Европейской России и детальной карты Донецкого бассейна, в
комитете были составлены детальные карты Криворожского рудного
района, целого ряда железорудных, золотоносных и платиноносных
районов Урала. Были проведены важнейшие работы по нефтеносным
районам Апшерона, Северного Кавказа, Ухты, Средней Азии и Эмбы.
Ответственнейшие работы были проведены по изучению Кавказских
минеральных вод. В Сибири крупнейшие исследования выполнены по
линии Сибирской железной дороги и по изучению золотоносных
районов.
Геологическая съёмка из европейской части России была
распространена в Сибирь, Среднюю Азию, Кузнецкий бассейн.
В организации и проведении всех этих важнейших работ Ф. Н.
Чернышёв принимал ближайшее и непосредственное участие, лично
заслушивая отчёты всех геологов, делая им указания, помогая в
составлении планов работы. Кроме того, им лично редактировались все
многочисленные, нередко большие по размерам издания Геологического
комитета.
Венцом организаторской работы Феодосия Николаевича была
постройка нового великолепного здания «Дворца геологии», как его
называли. Это здание, занимающее целый квартал на Среднем проспекте
на Васильевском острове в Ленинграде, с его просторными и
светлыми кабинетами, лабораториями, библиотекой и громаднейшим
музеем, носящим сейчас его имя, является лучшим памятником работы
Ф. Н. Чернышёва на посту директора Геологического комитета.
Выдающуюся работу Ф. Н. Чернышёв провёл в Академии наук.
Небольшой Геологический музей под его руководством вырос в большое
научно-исследовательское учреждение. На базе этого учреждения
возникли те институты, которыми заслуженно гордилась Академия наук;
Геологический институт, Ломоносовский институт, Петрографический
институт. Огромный Институт геологических наук, находящийся сейчас
в Москве, в своём основании опирается на идеи, мысли и работы
академика Ф. Н. Чернышёва»
Работами Ф. Н. Чернышёва русские геологи пользовались задолго
до Великой Октябрьской социалистической революции. Большую
помощь они оказали в годы сталинских пятилеток, но ещё большую
помощь они окажут теперь, когда наша страна снова в ещё больших
масштабах начала новое строительство и в необыкновенных размерах
поведёт разработку наших горных богатств.
Главнейшие труды Ф. Н. Чернышёва: Контакты диабазов с осадочными
породами на западном склоне Урала, Спб., 1883; Материалы к изучению девонских
отложений России, «Труды Геологического комитета», 1884, т. I, № 3; Фауна
нижнего девона на западном склоне Урала, там же, 1885, т. III, № 1; Общая
геологическая карта России. Лист 139. Орографический очерк. Абсолютные высоты в
— 460 —

Феодосии Николаевич Чернышёв
южном Урале, там же, 1886, т. III, № 2 (совместное А. П. Карпинским и А. А. Тилло);
Фауна среднего и верхнего девона западного склона Урала, там же, 1887,
т. III, № 3; Общая геологическая карта России, лист 130; Описание центральной
части Урала и западного его склона, «Труды Геологического комитета», 1889, т. III,
№ 4; Фауна нижнего девона восточного склона Урала, там же, 1893, т. IV, № 3;
Орографический очерк Тимана, там же, 1915, т. XII, № 1; Верхнекаменноугольиые
брахиоподы Урала и Тимана, там же, 1902, т. XVI, № 2; Андижанское
землетрясение 3 дек. 1902 года, там же, нов. серия, 1910, вып. 54 (совм. с друг, авт.);
Геологические работы, произведённые в Донецком бассейне в 1894 г., «Известия
геологического комитета», 1895, т. XIV; Историческая геология (Каменноугольная и
пермская системы), II, 1915 (М., 1929).
О Ф. И. Чернышёве: Памяти Феодосия Николаевича Чернышёва, «Известия
Геологического комитета», 1914, т. XXXIII, № 1 (статьи: К. И. Богдановича,
Н. Н. Яковаева и А. Герасимова); Пер на Э. Я., Труды Ф. Н. Чернышёва в области
географии Урала, «Известия Русского географического общества», 1914, т. L, в. VIII;
Толмачёв И. П., Труды Ф. Н. Чернышёва по географическому изучению севера
России, там же; Карпинский А. П., Речь, посвященная характеристике Ф. Н.
Чернышёва как геолога, «Материалы для геологии России», 1916, т. XXVIII; Р я б и-
н и н А., Академик Феодосии Николаевич Чернышёв, «Природа», 1939, № 7.

ВЛАДИМИР ПРОХОРОВИЧ
5*
АМАЛИЦКИЙ
(1860—1917)
лавным делом геолога Владимира Прохоровича Амалицкого было
исследование жизни материков далёкого прошлого. Он открыл для
науки огромный и разнообразный животный мир, погребённый в
континентальных отложениях пермской эпохи на территории России. В этих
отложениях, ранее считавшихся
«немыми», «мёртвыми» и «без-
жизненными», он нашёл
поразившие весь мир остатки ископаемых
животных и растений. Их
коллекция, собранная В. П. Амалицким,
составила «Северо-Двинскую
галерею» Палеонтологического
музея Академии наук СССР —
подлинное сокровище науки о
прошлом Земли. В. П. Амалицкий
доказал общность развития
наземного органического мира
южных и северных материков в
эпоху перми.
Владимир Прохорович Амалицкий родился 13 июля 1860 года
в селении Старики Волынской губернии. Отец В. П. Амалицкого умер
рано, когда мальчику было всего 3 года, и мать его после смерти
мужа осталась почти без средств к существованию. Её брат,
петербургский врач Полубинский, принял живейшее участие в судьбе
маленького Владимира. Девятилетний Владимир Амалицкий был перевезён
в Петербург в семью дяди и поступил в гимназию.
С детства В. П. Амалицкий отличался любовью к природе и
интересом к естественным наукам, хотя успехами в гимназии особенно не
выделялся. Окончив гимназию, В. П. Амалицкий поступил в Петербург-
— 462 —

Владимир Прохорович Амалицкий
ский университет на физико-математический факультет, объединявшие
в то время все естественные науки. Уже на втором курсе он избрал
своей специальностью геологию, возглавлявшуюся в университете
двумя крупнейшими учёными — В. В. Докучаевым и А. А. Иностранце-
вым. Докучаев обратил внимание на живого, очень работоспособного
молодого студента. На III курсе он даже поручил В. П. Амалицкому
ведение практических занятий по кристаллографии.
В 1883 г. В. П. Амалицкий окончил университет со степенью
кандидата и был оставлен при кафедре. Одновременно он получил or
В. В. Докучаева предложение участвовать в руководимой им большой
экспедиции по исследованию земель Нижегородской губернии. Эта
длительная экспедиция под руководством В. В. Докучаева явилась весьма
серьёзной школой полевых геологических исследований для молодых
геологов, в ней участвовавших. Она оказала большое влияние на
формирование ряда выдающихся деятелей русской геологии.
В пределах Нижегородской губернии распространены
преимущественно отложения пермской системы — не морские, а образовавшиеся
на поверхности материков (в больших озёрах и дельтах рек того
времени), так называемые материковые, или континентальные,
отложения. В морских отложениях обычно в изобилии встречаются раковины
беспозвоночных; некоторые пласты переполнены ими. Континентальные
отложения, напротив, бедны органическими остатками. Последние
встречаются здесь лишь в редких небольших участках толщи пород.
Там, где пласты пород вскрываются на земной поверхности, — в
оврагах, обрывах долин рек, холмах, выемках дорог и т. д., или, как их
называют геологи, в обнажениях, — морские пласты, содержащие
ископаемые, почти всегда попадают в разрез, и ископаемые легко в них
обнаруживаются. В континентальных породах участки, содержащие
ископаемые, гораздо реже попадают в разрез, не вскрываются
обнажениями и потому гораздо труднее доступны изучению.
Во времена В. П. Амалицкого эта особенность распространения
остатков ископаемых животных в континентальных породах не была
известна. Отсутствие ископаемых объяснялось тем, что эти породы
якобы отлагались в условиях, непригодных для жизни, — в пустынях, в
мёртвых озёрах и т. д. Континентальные толщи назывались «мёртвыми»,
«безжизненными», «немыми». Отсутствие ископаемых животных не
даёт геологу возможности ни определить возраст континентальных
пород, ни выяснить условия образования этих осадков. Геологи обычно
избегали изучать континентальные отложения, находили их
неинтересными, не обещающими важных научных данных, хотя их загадочность
в смысле происхождения и возраста неоднократно привлекала
внимание исследователей.
Обширное распространение континентальных пермских пород на
северо-востоке Европейской России поразило молодого В. П.
Амалицкого. Его ум не мог примириться с утвердившимся мнением о мёртвом,
— 463 —

Владимир Прохорович Амалицкий
безжизненном характере образования осадков на таких больших
пространствах, хотя сам знаменитый основатель пермской системы Мур-
чисон, после него Кейзерлинг и др. не смогли обнаружить здесь
ископаемых.
Молодой учёный смело принялся за поиски остатков ископаемых
животных и растений в «пестроцветных» глинах, песчаниках и песках
Окско-Волжского бассейна. Поиски увенчались успехом. В. П.
Амалицкий нашёл множество раковинок пресноводных моллюсков — антрако-
зид, родственных современным речным беззубкам. «Немые», «мёртвые»
отложения «заговорили».
В. П. Амалицкий из геолога превращается в палеонтолога. Он
подвергает детальному изучению найденные им остатки, сравнивает с
описанными ранее в других странах находками. На основании
обработанной им фауны он устанавливает возраст «немых» пёстрых пород,
отнеся их к пермской системе. Материал, собранный В, П. Амалицким
в экспедиции, постепенно оформился в крупную работу «Отложения
пермской системы Окско-Волжского бассейна» — его магистерскую
диссертацию.
в 1887 г. В. П. Амалицкий стал магистром геологии и хранителем
Геологического кабинета Петербургского университета. В 1889 г. он
начал свою многолетнюю педагогическую деятельность чтением курса
палеонтологии в том же университете. На следующий год В. П.
Амалицкий получил кафедру геологии в Варшавском университете. С
обычной для него энергией он реорганизовал геологический кабинет, ввёл
в правило постоянные экскурсии со студентами в окрестности Варшавы
для практической иллюстрации своих лекций, создал научный кружок,
оживил деятельность Варшавского общества естествоиспытателей.
В первый же год молодой профессор стал любимцем студентов,
популярным в научной среде Варшавы.
В. П. Амалицкий не прекратил и научно-исследовательской работы.
Он совершает поездку в Вологодскую и Олонецкую губернии для
расширения своих прежних исследований в Нижегородской губернии;
продолжает исследование ископаемых моллюсков — антракозид. В. П.
Амалицкий открывает замечательную особенность развития растительного
и животного мира в пермскую эпоху на территории России. В
нижнепермских отложениях остатки животных и растений носят древний
характер и происходят непосредственно от форм предыдущей эпохи —
каменноугольной. Этот древний органический мир в общем един для
всей Европы и также Северной Америки и представляет собою одну и
ту же географическую провинцию.
Совсем другое наблюдается в верхнепермских отложениях северо-
востока России. Здесь мы находим особенную флору из
папоротникообразных кожистых растений — глоссоптерисов, пресноводных
моллюсков — антракозид, мелких ракообразных — эстерий. Все эти животные
и растения характерны для пермских континентальных отложений,
— 464 —

Владимир Прохорович Амалицкий
распространённых на огромных пространствах южных материков —
толщи Карроо в Южной Африке и Австралии, Гондваны в Индии, и
для сходных отложений в Южной Америке. Каковы причины сходства
пермских отложений России с южной глоссоптерисовой
географической областью? Вот основной вопрос, разрешению которого отдаётся
В. П. Амалицкий.
В 1892 г. В. П. Амалицкий защитил в Петербургском университете
диссертацию на степень доктора геогнозии «Материалы к познанию
фауны пермской системы России». В ней он указал, что познание
нашей верхнепермской ископаемой фауны может быть завершено лишь
при сравнении с фауной южных материков, а не с остатками из
отложений европейских стран. Для выполнения этой задачи В. П.
Амалицкий в 1894 г. выехал в Англию. Там он много работал в Британском
музее, изучая ископаемую фауну континентальных отложений Карроо
(Ю. Африка) и Гондваны (Индия).
Вместе с ним в заграничную командировку в качестве секретаря и
переводчика отправилась и его молодая жена, Анна Петровна Амалиц-
кая, с той поры неизменный спутник и помощник учёного.
После этой поездки прежние догадки превратились в уверенность.
В. П. Амалицкий как бы перебрасывает мост, соединяющий Россию с
Южной Африкой, Австралией и Индией. Громадные расстояния между
нашей страной и южными материками не смущают учёного. Он
констатирует, что растительность и животный мир в верхнепермское время
были одинаковы на этих, так удалённых друг от друга областях
древней суши. Но на южных материках и особенно в Южной Африке в
пермских отложениях найдено множество разнообразных ископаемых
наземных позвоночных — земноводных и пресмыкающихся.
Пресмыкающиеся все принадлежат к большой вымершей группе тероморф, или
зверообразных, названных так за своё сходство с млекопитающими —
высшим классом наземных позвоночных. В. П. Амалицкий предсказывает,
что верхнепермские отложения России также должны содержать
остатки зверообразных рептилий, сходных с южноафриканскими. Нужно
предпринять систематические поиски, и тогда полное тождество
прошлой жизни на территории России и Южной Африки будет
доказано.
Утверждения В. П. Амалицкого показались его современникам
фантастическими. Они представляли полную противоположность
установившемуся мнению о резком различии животных и растений на
северных и южных материках в эпоху перми. Казалось невероятным,
чтобы далеко на севере, в центре северной пермской материковой
области, вдруг оказалась фауна и флора, типичная для южного
полушария.
Не смущаясь отсутствием поддержки, уверенный в правильности
своего прогноза, В. П. Амалицкий составляет программу своих
исследований, представляет её в Варшавское общество естествоиспытателей
— 465 —

Владимир Прохорович Амалицкий
и немедленно приступает к её исполнению на собственные средства.
Детей у В. П. Амалицкого не было; всё свободное от преподаваний
каникулярное время он вместе с женой проводит в исследовании
континентальных пермских отложений северо-востока Европейской
России. В небольшой лодке с двумя гребцами В. П. Амалицкий плавал по
Сухоне, Сев. Двине и Вытегре, тщательно обследуя все выходы
пермских пород. Начиная с 1895 по 1898 г., каждое лето В. П.
Амалицкий проводил под открытым небом, ночуя под незамысловатым
навесом прямо в лодке, шаг за шагом проходя сотни километров
береговых обнажений. Результаты летних наблюдений он публиковал
ежегодно под общим заглавием «Геологическая экскурсия на север
России».
Первый год (1895) не принёс В. П. Амалицкому решающих
доказательств его правоты, хотя им и были найдены остатки костей каких-
то наземных позвоночных на р. Сухоне. Однако эти кости представляли
собою такие небольшие обломки, что даже самое горячее желание
добиться их определения оказалось бессильным. Возвращаясь из своей
экспедиции в конце лета 1895 г., В. П. Амалицкий задержался на два
дня в Нижнем-Новгороде, чтобы осмотреть ещё раз уже изученные им
прежде (в 1884 г.) выходы пермских пород на р. Оке у впадения её в
Волгу. В одном из оврагов, врезавшихся в береговой обрыв, учёный
заметил выступ твёрдого песчаника с мелкими гальками. Внимательно
присматриваясь к породе, В. П. Амалицкий неожиданно обнаружил,
что. кроме галек, песчаник содержит ещё плотные окатанные обломки
костей такого же тёмнокоричневого цвета, как и гальки. Усердные
поиски дали обнадёживающий результат: было собрано несколько
позвонков, обломков черепов и зубов. Остатки оказались сходными с
особыми представителями зверообразных пресмыкающихся — дицинодон-
тами, очень распространёнными в перми Южной Африки. Эта находка
очень подбодрила В. П. Амалицкого. Он вернулся в Варшаву и с
нетерпением стал ожидать следующего лета, чтобы снова пуститься в
поиски драгоценных остатков древней жизни, затерянных в массах
«немых» пестроцветных пород на берегах рек Севера.
Он решил посвятить себя всецело изучению континентальных
отложений. Он считает, что исследование жизни материков прошлого
является «забытым участком геологии». По его выражению: «чем
глубже геологи спускаются по геологической лестнице, тем более и
более они игнорируют материковую эволюцию». Взгляды В. П.
Амалицкого нашли яркое отражение в его речи на торжественном акте
Варшавского университета в августе 1896 г. «О геологическом
развитии организмов и земного рельефа». В этой содержательной речи
В. П. Амалицкий наметил ряд вопросов, касающихся взаимосвязи
северных и южных материков в конце палеозоя и возникновения органической
жизни мезозойской эры, впервые объединив данные геологии,
палеонтологии и палеогеографии пермского периода.
— 466 —

Владимир Прохорович Амалицкий
В том же 1896 г. В. П. Амалицкий находит на р. Сухоне и у
слияния р. Юга и Сев. Двины новые палеонтологические остатки —
отпечатки листьев настоящих глоссоптерисов, раковины антракозид и обломки
костей пресмыкающихся типа южноафриканских тероморф.
К следующему году количество находок пермской фауны возросло.
На Сев. Двине В. П. Амалицкий обнаружил среди пёстрых глин
огромные линзы рыхлых песков, содержащие стяжения твёрдого песчаника,
так называемые конкреции. Большинство конкреций оказалось пустым.
В поисках фауны В. П. Амалицкий перебил столько конкреций, что, по
его выражению, «полученного щебня хватило бы на большой участок
хорошего шоссе». Однако в нескольких конкрециях оказались
отпечатки листьев прекрасной сохранности. Эти листья принадлежали глос-
соптерису, совершенно не отличимому от находившихся в изобилии в
Южной Африке.
На происходившем в 1897 г. в Петербурге Междунардном
геологическом конгрессе В. П. Амалицкий сделал доклад о сбоих работах и
представил найденные им остатки флоры и кости рептилий. В числе
Приехавших иностранных делегатов были видные исследователи
пермской фауны Южной Африки (Сили, Сьюорд, Пейлер), которые признали
правоту В. П. Амалицкого и поддержали его идеи.
Настойчивость и упорный труд учёного начали приносить всё
более ценные плоды. В 1898 г. В. П. Амалицкий нашёл в конкрециях
наиболее крупной линзы песков «Соколки» на Малой Сев. Двине,
у дер. Ефимовской, близ гор» Котласа, множество превосходных
отпечатков листьев глоссоптерисов и челюсть звероподобного пресмыкающегося
с хорошо сохранившимися зубами. Животное оказалось крупным
травоядным пресмыкающимся — парейазавром. До сих пор парейазавры
были известны только из пермских отложений Южной Африки и
считались наиболее типичными представителями южноафриканской
пермской фауны. Это была победа.
На заседании Петербургского общества естествоиспытателей
В. П. Амалицкий демонстрировал свои находки и тут же
представил докладную записку о необходимости производства раскопок в
линзе «Соколки». Отношение учёных к идеям В. П. Амалицкого
сразу переменилось. На раскопки были ассигнованы необходимые
средства.
В 1899 г. В. П. Амалицкий начал раскопки местонахождения
«Соколки» на Малой Сев. Двине. В то время опыта палеонтологических
раскопок в нашей стране не существовало. Не мог им научиться
Амалицкий и при своих поездках в Англию, так как англичане не вели
правильных раскопок пермской фауны, а довольствовались сборами в
осыпях и вымоинах. И тут В. П. Амалицкий с честью справился с
совершенно новым делом, В этом В. П. Амалицкий намного опередил
своих современников и значительно подвинул вперёд методику
изучения континентальных отложений.
— 467 —

Владимир Прохорович Амалицкий
Вначале раскопки не обещали большого успеха. Собранные с
поверхности ископаемые были немногочисленны. После месяца работы
было извлечено множество конкреций самой причудливой формы —
нередко громадных размеров, но все конкреции оказались пустыми, не
содержащими органических остатков. Отчаявшись найти кости в
богатой конкрециями средней части линзы, В. П. Амалицкий перенёс
раскопки к северной части этой огромной песчаной чечевицы и сразу же
наткнулся на большую конкрецию, заключавшую полный череп
парейазавра, за которой тянулся ещё ряд конкреций. Оказалось, что в этом
месте плотно сцементированный песчаник облекал целый скелет около
4 метров длины, лежавший на спине. Тем временем и в средней части
линзы раскопки дошли до центра линзы, где было найдено несколько
полных скелетов, лежавших тесно друг к другу. Сначала были вскрыты
три скелета, принадлежавшие крупным хищным пресмыкающимся —
горгонопсиям, а под ними ещё три скелета травоядных парейазавров.
Всего было найдено 5 цельных скелетов, 5 скелетов менее полных
и много скоплений конкреций с костями и черепами, принадлежащими
как рептилиям, так и древним земноводным — стегоцефалам. Общий
вес добытых конкреций с костями составил 1200 пудов.
Небывалый успех раскопок В. П. Амалицкого поразил учёных всего
мира. Кончились всякие сомнения. Для каждого стало очевидным
богатство наших континентальных отложений интереснейшими остатками
наземных позвоночных. Теснейшее родство нашей пермской фауны
с южноафриканской более никем не оспаривалось. Общность развития
наземного органического мира на этих двух, так удалённых друг от
друга участках суши была доказана. На продолжение раскопок
и организацию изучения добытого материала была ассигнована сумма
в пятьдесят тысяч рублей.
Но возникли новые задачи и новые трудности. Кости, добытые
раскопками, необходимо было изучить, определить и сравнить с уже
известными из Южной Африки. Прежде этого нужно было освободить их
от крепкого песчаника, толстым чехлом облекавшего каждую кость.
Для подобной работы, длительной и дорогой, требовавшей искусства,
осторожности и терпения, в России не имелось ни одного специалиста.
В. П. Амалицкому пришлось опять браться за организацию нового дела
и создавать первую в России палеонтологическую препараторскую
лабораторию. В. П. Амалицкий изучил постановку препараторского дела
в Британском музее и после этого принялся за обучение кадров
отечественных препараторов, оборудовав в Варшаве специальную лабораторию.
В качестве препараторов В. П. Амалицкий привлёк опытных
рабочих-каменотёсов. Но из 12 человек, работавших в лаборатории В. П. Амалицкого,
только два сделались хорошими препараторами, понимавшими самую
сущность дела. Остальные давали работу весьма невысокого качества,
и немало ценных находок в коллекции В. П. Амалицкого было
попорчено плохой препаровкой.
— 468 —

Владимир Прохорович Амалицкий
Ещё более серьёзные затруднения встали перед В. П. Амалицким
при научной обработке палеонтологических находок. Палеонтологов,
специализировавшихся на изучении позвоночных, в России тогда не
было. В. П. Амалицкий оказался в одиночестве перед огромной
задачей. Правда, некоторую помощь В. П. Амалицкому оказал крупнейший
знаток южноафриканских наземных позвоночных доктор Роберт Брум,
приезжавший в Россию в 1910 г. специально для ознакомления с
находками В. П. Амалицкого.
Вместе с раскопками, препаровкой и изучением своих коллекций
В. П. Амалицкий продолжал геологические наблюдения на Малой Сев.
Двине и открыл ещё несколько местонахождений наземных
позвоночных (Завражье, Болтинская, Пустые, Савватия, Аристово, Кузево,
Голод аево и др.). Возрастала, между тем, и
административно-общественная работа учёного. В период 1905—1908 гг. В. П. Амалицкий состоял
председателем комиссии по устройству высших учебных заведений,
занимался устройством Саратовского университета и Новочеркасского
политехнического института. В 1908 г. он был избран директором
Варшавского политехнического института. Необычайная энергия
В. П. Амалицкого под гнётом непосильной нагрузки начала иссякать.
Обычно весёлый и добрый, В. П. Амалицкий, отличавшийся, правда,
вспыльчивостью, становился раздражительным. Его угнетали тревоги за
судьбу своего дела, отсутствие достойных преемников. Коллекции,
насчитывающие уже тысячи костей, заполнили все имеющиеся у В. П.
Амалицкого помещения. Крайне интересные находки требовали показа их
в настоящем музейном помещении. В. П. Амалицкий решил передать
все коллекции в Академию наук и в 1908 г. добился соглашения
Петербургского общества естествоиспытателей с Академией наук. По
этому соглашению Академия должна была принять и перевезти все
коллекции в свой Геологический музей и взять на себя продолжение
раскопок, изготовление витрин для скелетов, а также предоставить
нужное для выставки помещение.
Продолжение работ, хранение и научная обработка коллекций
должны были быть поручены В. П. Амалицкому, который переходил
на работу в Академию наук. К сожалению, дело с перевозкой и
передачей коллекций затянулось на четыре года. Война, начавшаяся в
1914 году, прекратила осуществление всех планов В. П. Амалицкого.
Раскопки и научная обработка коллекций остановились. В. П.
Амалицкий должен был заняться эвакуацией из Варшавы на восток
своей лаборатории с коллекциями, а также Варшавского университета
и Политехнического института. В. П. Амалицкий пробовал развернуть
Варшавский политехнический институт в Москве, но потерпел неудачу.
Тогда он переехал с институтом и со всеми своими коллекциями в
Нижний-Новгород, где попытался в 1916 г. наладить научную и
педагогическую работу. Однако В. П. Амалицкий тяжело заболел и был
направлен для лечения в Кисловодск. Состояние больного всё ухудшалось;
— 469 —

Владимир Прохорович Амалицкий
28 декабря 1917 г. Владимир Прохорович Амалицкий умер в
Кисловодске в возрасте 57 лет.
Так рано оборвалась полная труда, многогранной деятельности на
новых для науки путях жизнь В. П. Амалицкого.
После тяжёлых лет гражданской войны, едва только Советская
страна начала оправляться от разрухи, наследие В. П. Амалицкого
стало энергично разрабатываться. Под председательством президента
Академии наук А. П. Карпинского была создана комиссия по
северодвинским раскопкам. Коллекции В. П. Амалицкого были перевезены в
Ленинград, где для их выставки отвели обширное прекрасное
помещение в новом здании Геологического музея Академии. Руководство
этим новым отделом Геологического музея, получившим название
«Северо-Двинская галерея», принял крупнейший русский зоолог
П. П. Сушкин, давший на материалах В. П. Амалицкого серию
палеонтологических работ, получивших мировую известность. В заново
организованной препараторской мастерской возобновилась препаровка
оставшихся от последних раскопок 1911 —1914 гг. нескольких тысяч
пудов конкреций с костями.
В. П. Амалицкий не успел опубликовать своих основных
палеонтологических и геологических работ, желая их значительно дополнить
и углубить после перехода к научной работе в Академию наук.
Наиболее законченные палеонтологические описания его находок были
опубликованы Комиссией по северодвинским раскопкам под редакцией
А. П. Карпинского в специальной серии, названной «Северодвинские
раскопки В. П. Амалицкого».
Общие итоги деятельности В. П. Амалицкого трудно переоценить.
Он открыл совершенно новую огромную зоогеографическую область
пермской эпохи на северных материках, доказал, что континентальные
отложения нашей родины хранят в своих недрах неисчерпаемые
научные сокровища. Часть этих сокровищ В. П. Амалицкий успел извлечь;
предпринял колоссальную работу по очистке остатков от покрывавшей
их твёрдой породы; монтировал и выставил в витринах полные скелеты
редчайших древних наземных позвоночных.
Более двадцати полных или почти полных скелетов пермских
земноводных и пресмыкающихся, большей частью новых, ранее
неизвестных науке форм, десятки черепов и тысячи отдельных костей составили
Северо-Двинскую галерею — это сокровище русской науки,
получившее мировую известность.
Работы В. П. Амалицкого явились центром, вокруг которого начала
развиваться русская палеонтология позвоночных, создаваться
Палеонтологический музей и Палеонтологический институт.
В настоящее время Северо-Двинская галерея переведена в
Москву, где является основным отделом Палеонтологического музея
Академии наук СССР. На материалах, добытых В. П. Амалицким, сделаны,
делаются и ещё долгое время будут делаться первоклассные научные
— 470 —

Владимир Прохорович Амалицкий
исследования. В пермских континентальных отложениях Советского
Союза ныне открыто множество местонахождений пермских наземных
позвоночных, обнаружены уже десятки совершенно новых неизвестных
науке форм древних земноводных и пресмыкающихся.
Постепенно поднимается завеса над глубинами далёкого прошлого
Земли и жизни. Одним из пионеров исследования этой неизвестной
области был В. П. Амалицкий. В этом — его великая заслуга.
Главнейшие труды В. Я. Амалицкого: О возрасте яруса пёстрых пород в
Волжско-Окском бассейне (из Геологического кабинета Петербургского университета),
Спб., 1886; Отложения пермской системы Окско-Волжского бассейна (Нижегородская
губ.) (магистерская диссертация), Спб., 1887; Материалы к познанию фауны пермской
системы России (мергелисто-песчаные породы Окско-Волжского бассейна) (докторская
диссертация), 1892; Uber Anthracosien der Perm-Formation Russiands, «Paleonto-
graphica», 1892, т. XXXIX; Несколько замечаний о верхнепермских континентальных
отложениях России и Ю. Африки (предварительный отчёт), Отд. оттиск из б вып.
«Труды Варшавского общества естествоиспытателей», 1894—1895; О геологическом
развитии организмов и земного рельефа (речь к торжественному акту в Варшавском
университете), Варшава, 1896; Геологическая экскурсия на Север России, «Труды
Варшавского общества естествоиспытателей», 1896—1897, VII (Задачи исследований
и главнейшие результаты экскурсии 1895), 1897, VIII (О новых палеонтологических
находках в пермских мергелисто-песчаных породах Сухоны и Малой Сев. Двины),
1898, IX (О глоссоптериевой флоре Малой Сев. Двины), 1898, IX (О новых
позвоночных и растениях, найденных в глоссоптериевом типе пермских отложений Сухоны
и Сев. Двины); Раскопки остатков позвоночных в 1889 г. в пермских отложениях
Севера России, Варшава, 1900; Раскопки древних позвоночных животных на Севере
России, «Мир Божий», 1901, январь (автобиографические сведения); Отчёт о
Северодвинских раскопках за 1914 г., Петроград (издано после смерти); Северо-Двинские
раскопки проф. В. П. Амалицкого под ред. акад. А. П. Карпинского, Петроград,
1921, I, II; Л., 1927, V (Северо-Двинский тероцефал); Л., 1931, VI (Дневник
наблюдений по Малой Сев. Двине).
О В. /7. Амалицком: Едемский М. Б., Владимир Прохорович Амалицкий
(вместе с дневником наблюдений по М. Сев. Двине), «Северо-Двинские раскопки
В. П. Амалицкого», 1931, в. VI; Борис я к А. А., акад., Русские охотники за
ископаемыми (Популярный очерк поисков и раскопок В. П. Амалицкого), приложение
к книге Штернберга, «Жизнь охотника за ископаемыми», М.. 1936.

ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ
ВЕРНАДСКИЙ
4to (1863—1945)
уяфщ ыдающийся естествоиспытатель Владимир Иванович Вернадский
был самым крупным минералогом мира. Среди минералогов и
геохимиков есть, конечно, много талантливых исследователей, внесших свой
вклад в эти дисциплины. Отдельные вопросы ими разрабатывались не
менее глубоко, чем В. И.
Вернадским, однако по широте и глубине
понимания и охвата природных ми-
нералообразующих процессов, по
силе анализа истории химических
элементов земной коры в целом мы
не знаем учёных, ему равных.
В. И. Вернадский преобразовал
минералогию, создал геохимию,
науку об истории химических
элементов — атомов Земли и космоса — и
наиболее глубоко и правильно
определил задачи этого нового течения
в геологии. Он был творцом
биогеохимии — науки о роли организмов в
истории химических элементов
Земли и о взаимосвязи организмов с земной корой. В. И. Вернадский
работал во многих областях естествознания: минералогии, кристаллографии,
геохимии, биогеохимии, радиогеологии, гидрогеологии, метеоритике,
почвоведении и везде оставил глубокий след.
Владимир Иванович Вернадский родился 12 марта 1863 года в
Петербурге, в семье профессора-экономиста. В 1881 г. он окончил
гимназию. О гимназических годах у Владимира Ивановича остались
неприятные воспоминания. Классическая гимназия, по его словам, была
классической только по названию. «Главным несчастьем было то, —
— 472 —

Владимир Иванович Вернадский
писал в 1916 г. В. И. Вернадский, — что в общем преподавателями
древних языков в это время в России были или, как у нас, чужие люди,
сторонние русской жизни и интересов нашей страны и потому
бессознательно добросовестно исполнявшие антинациональную официальную
программу, или чиновники — полицейские, которым никакого дела не
было до идейных заданий школы, более или менее добросовестно
исполнявшие предписание такого же, как и они, начальства. Несомненно,
других исполнителей для полицейской классической системы и нельзя
было найти».
Интересы талантливой части гимназической молодёжи
сосредоточивались в различных кружках, работа в которых оставляла глубокий
след в жизни их участников. По этохму поводу В. И. Вернадский писал:
«Странным образом, стремление к естествознанию дала мне
изуродованная классическая гимназия, благодаря той внутренней подпольной,
неподозревавшейся жизни, какая в ней шла в тех случаях, когда в её
среду попадали живые, талантливые юноши-натуралисты». Однако его
интересы в гимназический период находились в области истории,
философии и славянских языков.
Совершенно по-другому пошла его жизнь после поступления в
Петербургский университет на естественное отделение
физико-математического факультета. Состав профессоров Петербургского
университета того времени был блестящим. В нём читали лекции Менделеев,
Меншуткин, Докучаев, Сеченов, Костычев, Иностранцев и другие.
В воспоминаниях В. И. Вернадского о студенческих годах мы читаем:
«На лекциях многих из них — на первом курсе на лекциях Менделеева,
Бекетова, Докучаева — открылся перед нами новый мир, и мы все
бросились страстно и энергично в научную работу, к которой мы были
так несистематично и неполно подготовлены прошлой жизнью. Восемь
лет гимназической жизни казались нам напрасно потерянным
временем, тем ни к чему ненужным искусом, который заставила нас
проходить вызывавшая глухое наше негодование правительственная
система». Эти мысли получали яркое выражение в лекциях Д. И.
Менделеева... Дмитрий Иванович Менделеев, по словам В. И. Вернадского,
возбуждал «глубочайшие стремления человеческой личности к знанию
и к его активному приложению».
В 1885 г. В. И. Вернадскому была присвоена степень кандидата
естественных наук за исследование физических свойств изоморфных
смесей. Начало научной деятельности В. И. Вернадского протекало в
кругу лиц, группировавшихся вокруг выдающегося русского учёного-
почвоведа В. В. Докучаева, которого он считал своим учителем.
В. В. Докучаев в это время создавал новую отрасль естествознания —
почвоведение, науку о почве как самостоятельном
естественно-историческом теле, возникающем и развивающемся в поверхностных
условиях земной коры, где жизнь взаимодействует с неорганической
природой.
— 473 —

Владимир Иванович Вернадский
В связи с изучением эволюции почв у В. В. Докучаева возник
огромный интерес к генезису минералов и их истории как составной
части истории почв. Докучаев оказал глубокое влияние на будущее
развитие научной деятельности В. И. Вернадского как минералога,
геохимика и биогеохимика.
После окончания университета, в период с 1886 по 1888 г.,
В. И. Вернадский был хранителем минералогического музея
Петербургского университета. В 1888 г. его командируют за границу для
проведения работы по минералогии и кристаллографии. В течение двух лет он
работал в Италии, Германии, а главным образом во Франции у
профессоров Фукэ и.Лешателье, где ознакомился с методами синтеза минералов
и их определением.
В 1890 г. В. И. Вернадский возвратился в Россию и принял
участие в почвенной экспедиции В. В. Докучаева. Осенью этого же года
он был утверждён доцентом Московского университета. В 1891 г.
в Петербургском университете В. И. Вернадский защитил диссертацию
на звание магистра минералогии и геогнозии на тему «О группе
силлиманита и роли глинозёма в силикатах», а в 1897 г. он получил
степень доктора за работу «О явлениях скольжения кристаллического
вещества».
В 1898 г. В. И. Вернадский был назначен профессором
Московского университета, где и работал до 1911 г. За двадцатилетний
период работы в Московском университете он создал учебники по
минералогии и кристаллографии, в корне перестроил преподавание этих
дисциплин, упорядочил и развил одновременно минералогический музей
университета.
В 1906 г. В. И. Вернадский был избран адъюнктом Академии
наук, а в 1909 г. академиком. В 1911 г. он с группой демократически
настроенных профессоров (К. А. Тимирязев и другие), в знак протеста
против реакционной политики министра Кассо в отношении
высшей школы, оставил Московский университет и переехал в
Петербург.
С тех пор по день смерти его научная деятельность протекала
преимущественно в Академии наук.
Научная деятельность В. И. Вернадского, постоянным предметом
исследования которого была история минералов и химических
элементов Земли, может быть условно разделена на три периода. В первый
период он разрабатывал преимущественно вопросы минералогии и
кристаллографии. Во второй, на основе огромных материалов минералогии,
создавал и развивал геохимию. В третий, обнимающий последние
15—20 лет жизни, он создавал биохимию и разрабатывал её
проблемы.
До В. И. Вернадского в минералогии существовало описательное
направление. Минералы преимущественно изучались с точки зрения их
внешних свойств — формы, цвета, твёрдости, размера и т. п. Очень
— 474 —

Владимир Иванович Вернадский
мало внимания уделялось выяснению причин и условий образования
минералов, закономерностям их взаимоотношений друг с другом, т. е.
их парагенезису, а также их внутренним свойствам, их строению.
В. И. Вернадский развил генетическую минералогию: он учил
рассматривать минералы как закономерные продукты физико-химических
процессов, происходящих в земной коре и космосе. Он создал минера-
логию как химию Земли; указал на необходимость изучать не только
минералы, но и минералообразующие процессы и выдвинул
парагенезис минералов как важный критерий в познании их
происхождения.
Он с успехом искал и находил причины процессов минералообра-
зования и изучал сам эти процессы. «Я положил в основу широкое
изучение минералогических процессов земной коры, обращая
основное внимание на процесс, а не только на исследование продукта
процесса (минерала), на динамическое изучение процессов, а не только
на статическое изучение их продуктов, причём, — после некоторых
колебаний, — остановился для своей исследовательской работы, главным
образом, на минералогии, а не на кристаллографии».
При изучении любого процесса В. И. Вернадский искал и находил
влияние фактора времени как реального природного фактора всех
процессов, т. е. подходил к исследуемому предмету исторически.
В. И. Вернадский дал наиболее полное и правильное определение
минералогии как науки и минерала как предмета исследования этой
дисциплины. Он писал: «Минералогия представляет собой химию
земной коры, она имеет задачей изучение как продуктов природных
химических процессов, так называемых минералов, так и самих
процессов. Она изучает изменение продуктов и процессов во времени, в
различных естественных областях земной коры. Она исследует взаимные
естественные ассоциации минералов (их парагенезис) и законности в их
образовании».
Наибольшей известностью пользуются работы В. И. Вернадского
в области исследования строения важнейшей группы минералов —
алюмосиликатов, составляющих большую часть земной коры: полевых
шпатов, фельдшпатидов, слюд и других. Работы в этой области были
начаты им в 1890—1891 гг. Строением алюмосиликатов он не
переставал интересоваться на протяжении всей своей научной
деятельности.
До В. И. Вернадского все силикаты, в том числе и алюмосиликаты,
рассматривались как соли кремнёвых кислот. В. И. Вернадский
установил, что окись алюминия, как и окись кремния, играет кислотную роль
и входит в состав сложных алюмокремнёвых кислот.
Обобщив огромный фактический материал по каолинам, слюдахМ и
другим минералам, В. И. Вернадский разработал и выдвинул свою
теорию строения алюмосиликатов — теорию каолинового, или слюдяного,
ядра, которую впоследствии знаменитый французский химик Лешателье
— 475 —

Владимир Иванович Вернадский
назвал гениальной. Согласно этой теории в основе строения
алюмосиликатов лежит общее для этих минералов каолиновое ядро, в состав
которого входят два атома алюминия, два атома кремния и семь
атомов кислорода. В. И. Вернадский рассматривает полевые шпаты, слюды
и другие алюмосиликаты как соли алюмокремнёвой кислоты, т. е. как
продукты присоединения к указанному ядру ряда элементов-катионов:
натрия, калия, кальция и других.
Теория каолинового ядра явилась исключительно плодотворной
при выяснении строения, генезиса и классификации минералов.
Взгляды В. И. Вернадского на строение и происхождение минералов стали
господствующими и вошли в преподавание. Благодаря применению
рентгеноструктурных методов строения ряда минералов, в том числе и
алюмосиликатов, внутреннее распределение в них различных
элементов изучено довольно хорошо. В своём отчёте о заграничной
командировке за 1932 г., т. е. спустя более 40 лет после разработки им своей
теории строения алюмосиликатов, В. И. Вернадский мог написать:
«В Берлине — Шарлотенбурге (проф. Эйтель и Герлингер) я теперь
впервые увидел в моделях, выведенных из рентгенометрических съёмок, в
пространстве, то каолиновое ядро, которое теоретически я вывел в 1891 г.
и выразил на плоскости».
Интересна оценка положений В. И. Вернадского о строении
алюмосиликатов, данная Шибольдом, одним из главных исследователей
структуры силикатов рентгеновскими методами, Он пишет: «Большой
интерес представляет то обстоятельство, что предугаданное
Вернадским с гениальной интуицией четверное кольцо действительно в
принципе подтвердилось, и наличие его доказано также в минералах,
похожих на полевые шпаты».
Таким образом, современные исследования подтвердили основные
положения теории В. И. Вернадского и тем самым показали, что
научная мысль минералогов и кристаллохимиков благодаря его трудам,
благодаря его поразительной силе научного предвидения шла и идёт
правильным путём.
Благодаря работам Владимира Ивановича Вернадского
минералогия из сухой эмпирической дисциплины, содержащей бесчисленное
количество разрозненных фактов, превратилась в подлинную науку. За
время работы в Москве В. И. Вернадский разработал вопросы
изоморфизма — одну из интереснейших и важнейших областей генетической
минералогии и геохимии. В своей работе «Парагенезис химических
элементов земной коры» он разбил все химические элементы,
слагающие Землю, на 18 групп — на «природные изоморфные ряды». В
каждый ряд им помещены элементы, которые могут заменять друг друга
при образовании общих для них минералов. Общим для двух
элементов называется такой минерал, который до известных пределов не
меняет своей кристаллической структуры при замене этих элементов
друг другом. Такие элементы называются изоморфными. При этом
— 476 —

Владимир Иванович Вернадский
он установил очень важное положение о том, что изоморфные ряды не
являются постоянными, а «перемещаются и изменяются под влиянием
изменения температуры и давления». Он показал, что в условиях низких
температур и давлений соединяются в общие минералы и дают
изоморфные смеси одни элементы, в условиях высоких давлений и низких
температур — другие; а там, где господствуют высокие температуры и
давления (зона застывания магм),— третьи. Из рядов В. И. Вернадского
видно, что число элементов, способных заменять друг друга при
образовании общих минералов, как правило, возрастает с повышением
температуры и давления.
Исследования В. И. Вернадского в области изоморфизма
устанавливают руководящие принципы, дающие возможность предсказывать,
где и какие элементы можно встретить вместе, т. е. позволяют
сознательно подходить к изучению распределения химических элементов в
породах и минералах как продуктах разных процессов: магматических,
метаморфических, осадочных. Это, в свою очередь, старит на научную
основу поиски месторождений полезных ископаемых. Раз эти ряды
непостоянны, то при переходе породы, состоящей из тех или иных групп
элементов, в обстановку других температур и давлений (что всё время
происходит в земной коре) элементы перегруппировываются, происходит
их концентрация или рассеяние.
В. И. Вернадский развернул картину, отображающую колоссальные
процессы перемещения химических элементов земной коры во времени
и пространстве, изменения их сочетаний друг с другом, т. е. представил
их историю.
Много внимания уделял В. И. Вернадский изучению химического
состава земной коры. Он уточнил имевшиеся данные по её химическому
составу, разбил все элементы по их участию в сложении земной коры
на 10 групп (декад), установил новые кларки (процентное содержание
элемента в земной коре) для ряда редких элементов. Большую работу
провёл В. И. Вернадский по изучению редких и рассеянных элементов
(рубидия, цезия, таллия и др.).
Характерной чертой В. И. Вернадского как учёного является его
поразительная способность подмечать явления, правильно оценивать
научную значимость новых открытий и использовать их для
дальнейшего развития науки.
Так, например, в связи с открытием радиоактивности Владимир
Иванович Вернадский обратил внимание на роль радиоактивных
элементов в жизни нашей планеты. В научных кругах геологов и учёных,
имеющих дело с Землёй как геологическим телом, шли и идут споры
об источниках энергии, обусловливающей процессы, протекающие в
земной коре. Ряд исследователей считает, что в основе этой
деятельности лежит тепловая энергия, сохранившаяся от той стадии развития
Земли, когда Земля была ещё в расплавленном состоянии; другие
видят источники этой энергии в процессах сжатия Земли, в силу её
— 477 —

Владимир Иванович Вернадский
остывания и т. п. В. И. Вернадский, в связи с работами Джоли, развил
положение , что основной энергетический источник всех геохимических
процессов, идущих в земной коре, заключается в процессах
радиоактивного распада. «Тепло, — пишет он, — освобождающееся под влиянием
непрестанного разрушения атомов определённых радиоактивных
элементов (действительно, имеющего место), совершенно достаточно для
объяснения всех этих грандиозных явлений».
Изучая минералы, а также процессы их возникновения, изменения
и исчезновения, В. И. Вернадский, естественно, перешёл к изучению
истории химических элементов, слагающих эти минералы. Это было
естественным шагом в сторону углубления его представлений о
химических процессах земной коры, поскольку для него было ясно, что
каждый минерал представляет собой временную постройку вечно
мигрирующих элементов. Перейдя к более систематическому изучению истории
химических элементов в земной коре, В. И. Вернадский, таким образом,
создал новую науку — геохимию. В. И. Вернадский сформулировал
задачи геохимии, установил место этой науки среди других геологических
дисциплин и указал проблемы и пути её будущего развития. Владимир
Иванович внёс в эту науку много конкретных фактов и эмпирических
обобщений.
В. И. Вернадский разбил все элементы Менделеевской системы на
шесть групп, в зависимости от их геохимической роли в строении и
процессах земной коры: 1) благородные газы, 2) благородные металлы,
3) циклические элементы, 4) рассеянные элементы, 5) элементы сильно
радиоактивные, 6) элементы редких земель.
Особое внимание он уделил группе циклических элементов,
которые составляют большую часть веса земной коры, и группе сильно
радиоактивных элементов, в распаде которых он видел источник энергии
почти всех геохимических и геологических процессов, происходящих в
земной коре. Циклические элементы названы так им потому, что они
неоднократно проходят в своей истории различные области земной
коры, образуют в них различные, присущие только этим геосферам
соединения и возвращаются вновь в то состояние, с которого начался
тот или другой цикл. Здесь мы видим дальнейшее развитие его
прежней идеи «природных изоморфных рядов». Вместе с тем, В. И.
Вернадский указывает, что все циклические элементы являются органогенными,
т. е. они принимают участие в строении живого вещества, которое
является весьма важным фактором перемещения химических элементов
земной коры.
Не меньшее значение В. И. Вернадский придавал группе сильно
радиоактивных элементов. В живом веществе и радиоактивных
элементах, несмотря на их относительно незначительное количество, он видел
главные факторы геохимических процессов земной коры.
Таким образом, исследуя историю химических элементов в земной
коре, В. И. Вернадский впервые в должной мере обратил внимание на
— 478 —

Владимир Иванович Вернадский
роль живого вещества — растительных и животных организмов — в
истории химических элементов на Земле. В связи с этим последние
15—20 лет своей жизни В. И. Вернадский отдал изучению химического
состава и распространённости животных и растительных организмов.
Он исследовал их участие в реакциях и перемещениях химических
элементов в земной коре (биосфере) и создал новую науку —
биогеохимию, имеющую колоссальное научное и народнохозяйственное
значение.
Сейчас проблемы биогеохимии тесно связаны с рядом проблем
минералогии, агрохимии, почвоведения, физиологии растений,
геоботаники, биохимии и захватывают глубокие вопросы развития жизни на
Земле, поскольку они касаются взаимосвязей неорганической и
органической природы. В настоящее время эволюция растительного и
животного мира, вопросы минерального питания растений, ряд их болезней
не могут успешно разрабатываться без решения ряда проблем
биогеохимии, без учёта распространения микроэлементов в почвах, водах,
растениях той или иной области земной коры. Биогеохимия даёт новое
освещение законам изменчивости и наследственности, т. е. основным
законам дарвинизма. Исходя из данных биогеохимии, В. И. Вернадский
справедливо утверждал, что: «Связь состава организма с химией
земной коры и то огромное первенствующее значение, которое имеет
живое вещество в механизме земной коры, указывают нам, что разгадка
жизни не может быть получена только путём изучения самого живого
организма. Для её разрешения надо обратиться к первоисточнику —
земной коре».
Изучая геохимическую роль организмов в жизни Земли, Владимир
Иванович Вернадский пришёл к выводу, что свободный кислород
биосферы и даже «земная газовая оболочка, наш воздух, есть
создание жизни».
Для развития биогеохимии В. И. Вернадский организовал в
составе Академии наук СССР биогеохимическую лабораторию и стал во
главе её. В связи с 80-летием со дня рождения В. И. Вернадского эта
лаборатория решением советского правительства была
переименована в лабораторию геохимических проблем и ей присвоено имя
юбиляра.
Одной из больших заслуг В. И. Вернадского является то, что он
учил рассматривать процедсы в земной коре и жизнь Земли в целом
как части космоса.
Разрабатывая важнейшие теоретические проблемы, В. И.
Вернадский никогда не забывал о необходимости практических выводов из
достижений своей науки. Горячий патриот своей родины, он заботился
о приумножении производительных сил России, о необходимости её
самостоятельного развития. В годы первой мировой войны в своих
статьях «Из прошлого» и «Война и прогресс науки», вышедших в
1915 г., В. И. Вернадский обвинял царское правительство в том, что
— 479 —

Владимир Иванович Вернадский
оно не охраняло России от иноземного засилья, не могло само
использовать производительные силы страны и тем самым увеличивало силы
врага — Германии.
«Для нас, — писал В. И. Вернадский, — выяснилось многое во время
войны и прежде всего стало ясно всем то, что раньше было ясно
немногим — наша экономическая зависимость от Германии, носящая
совершенно недопустимый характер при правильном государственном управлении.
То, что это сделалось ясным для русского общества, очевидно, является
фактом величайшей важности, ибо последствием такого сознания
неизбежно будет изменение положения дел.
Одним из главнейших факторов такого освобождения является
использование своими силами своего достояния».
Он критиковал положение дел в России с позиций учёного. Он
указывал, что в нашей стране добывается только 31 химический элемент
из 61, используемых техникой первой мировой войны. Он, как и
Менделеев, ратовал за изучение производительных сил России и
заявлял, что в недрах России имеются все виды полезных ископаемых.
Утверждая это, он исходил из того, что на территории нашей
необъятной страны имеются остатки почти всех геологических формаций и что
в её недрах протекали и протекают геологические, в том числе и рудо-
образующие, процессы, присущие всем остальным частям суши
земного шара.
Теоретические положения В. И. Вернадского о наличии руд
алюминия, калия и других полностью подтвердились послереволюционными
геологическими исследованиями.
В. И. Вернадский был прекрасным организатором. Он энергично и
настойчиво проводил свои идеи в жизнь, ломая всякие преграды. Для
изучения производительных сил России он создал Комиссию по
изучению естественных производительных сил страны (КЕПС).
На основе больших работ, проведённых эгой Комиссией под
руководством В. И. Вернадского и по его инициативе, организовался ряд
постоянных учреждений: Институт географии, Институт минералогии и
геохимии, Радиевый институт, Керамический институт, Оптический
институт, Комиссия по изучению вечной мерзлоты (сейчас Институт имени
акад. В. А. Обручева), Комиссия по минеральным водам, Метеоритный
комитет, Комиссия по изотопам и другие. Наследником КЕПС остался
Совет по изучению производительных сил СССР.
В. И. Вернадский много сделал в области изучения истории
русской науки. Он на свои средства провёл большую работу по сбору
рукописных материалов М. В. Ломоносова. Собранные материалы он
передал Академии наук; он провёл большое исследование по
освещению роли и значения М. В. Ломоносова в русской и мировой
науке.
В. И. Вернадский уделял исключительное внимание подготовке
кадров и был строгим и внимательным учителем. Почти все минералоги и
— 480 —

Владимир Иванович Вернадский
геохимики Советского Союза, а также ряд минералогов и геохимиков
в зарубежных странах (Франция, Чехословакия) являются учениками
В. И. Вернадского.
В. И. Вернадский пользовался исключительным авторитетом как в
СССР, так и за границей.
Одна из главных работ В. И. Вернадского — «Очерки геохимии» —
переведена на французский, немецкий, японский языки и выдержала
несколько изданий.
В. И. Вернадский был членом Французской и Чехословацкой
Академий наук, состоял членом ряда научных заграничных обществ.
Он являлся вице-президентом Международной комиссии по
определению возраста Земли радиоактивными методами.
За научные труды В. И. Вернадскому была присуждена премия
первой степени им И. В. Сталина, а в день 80-летия он был награждён
орденом Трудового Красного Знамени.
В последние годы здоровье В. И. Вернадского начало сильно
ухудшаться. Но он никогда не прекращал научной работы, большую часть
времени работая дома. Но часто с помощью сопровождающих он
приходил на заседания Отделения геолого-географических наук, учёные
советы институтов, посещал заседания внеакадемических учреждений и
принимал в них активное участие; он много работал над своими
воспоминаниями, следил за работой своих многочисленных учеников и
созданной им научной школы.
Результатом его последних научных работ был доклад о
необходимости изучения минералогии космоса, который он сделал на совещании
минералогов в октябре 1944 г.
В 1943 г. умерла Наталья Егоровна — жена Владимира Ивановича,
смерть которой он переживал очень тяжело. С ней он прожил более
55 лет и ей, как он сам отмечал, был многим обязан в своей научной
деятельности.
8 конце декабря 1944 г. Владимир Иванович тяжело заболел и
6 января 1945 года умер.
9 января Владимир Иванович Вернадский был похоронен в Москве
на Новодевичьем кладбище.
Владимир Иванович Вернадский любил свою страну и свой народ;
любил и гордился ими, гордился необъятными просторами нашей
Родины, неисчерпаемыми природными богатствами, героическим русским
народом.
Эта любовь и преданность народу и стране являлись для Владимира
Ивановича путеводной звездой его жизни, научной и государственной
деятельности.
Главнейшие труды В. И. Вернадского: О группе силлиманита и роли
глинозёма в силикатах, «Бюллетень Общества естествоиспытателей природы», М., 1891;
Парагенезис химических элементов в земной коре, «Дневник XII съезда русских
естествоиспытателей и врачей», 1910, №10; Минералогия, М., 1910, ч. 1 и 2; опыт
— 481 —

Владимир Иванович Вернадский
описательной минералогии, т. I — Самородные элементы, Спб., 1908, в. 1; 1909, в. 2;
1910, в. 3; 1912, в. 4; 1914, в. 5; т. II — Сернистые и селенистые соединения, Пг.,
1918, в. 1; 1922, в. 2; История минералов земной коры, Пг., 1923 (т. I, в. 1)^
Л., 1927 (т. I, в. 2), 1934 (т. II, в. 1 и 2); Очерки и речи, Пг., 1922; Биосфера, Л.',
1926, в. 1 и 2; Очерки геохимии, Л., 1927; Земные силикаты, алюмосиликаты и их
аналоги, М. —Л., 1937; Биогеохимические очерки 1922—1932 гг., М. —Л., 1940.
О В. И. Вернадском: Статьи Обручева В. А., «Известия Академии наук
СССР», серия геологическая, 1945, № 2; Власова К. А. и Щербакова Д. И.,
Записки Всесоюзного минералогического общества», 1945; «Вестник Академии наук
СССР», 1945, № 3; Берг Л. С, Очерки по истории русских географических открытий
М. — Л., 1946.
~Щ?Г-

ИВАН М ИХАЙЛОВИ Ч
ГУБКИН
(1871— 1939)
лф+ъмя Ивана Михайловича Губкина широко известно в мировой
геологической науке. Он был одним из основоположников и создателей
геологии нефти как самостоятельной ветви общегеологической науки. Им
были написаны первые учебники по геологии нефти и мировым
нефтяным месторождениям. Разработка
его научного наследства
продолжается и поныне. Созданные по его
инициативе и при его активном
участии учебные и
научно-исследовательские учреждения с каждым
годом всё шире развёртывают свою
деятельность.
Иван Михайлович Губкин
родился 21 сентября 1871 года в селе
Поздняково Муромского уезда
Владимирской губернии в семье
крестьянина. Неграмотные родители
И. М. Губкина считали излишним
обучать грамоте своего сына. Лишь
благодаря настоянию бабушки —
Федосьи Никифоровны — его отдали учиться в сельскую школу.
Учитель школы и инспектор народных училищ обратили внимание на
блестящие способности мальчика и помогли ему по окончании школы
поступить в Муромское уездное училище, а затем в учительскую
семинарию. За крошечную стипендию, получаемую в семинарии, И. М. Губкин
обязан был прослужить пять лет народным учителем. Только в 1895 г.
удалось ему осуществить своё желание и поступить в Петербургский
учительский институт. Чтобы обеспечить своё существование, ему
пришлось одновременно и работать. Но, несмотря на материальные трудно-
— 483 —

Иван Михайлович Губкин
сти и лишения, он блестяще окончил Институт и стал преподавателем
гимназии. Однако педагогическая деятельность не удовлетворяла
И. М. Губкина. Осенью 1903 г., уже 32 лет от роду, он выдержал экзамен
по конкурсу и был принят в число студентов Горного института. Он
окончил его с отличием уже в возрасте сорока лет. «К этому времени, —
пишет И. М. Губкин в своей автобиографии, — у меня был большой
научный багаж. Этим и объясняется то, что моя дальнейшая научно-
исследовательская работа так быстро развернулась. В науку я вошёл
хозяином. В этом мне помог мой большой жизненный опыт».
Первые работы И. М. Губкина были посвящены проблемам
геологии нефти. Впервые в этой области И. М. Губкин начал работать в
1908 г. на Кубани, в Нефтяно-Ширванском районе. В 1912 и 1913
годах его исследования по этому району были опубликованы в Трудах
Геологического комитета и переведены на английский язык.
Признаки нефти на Кубани были известны давно. На поиски и
разведку промышленных залежей нефти на Кубани были израсходованы
промышленниками колоссальные средства, однако закономерности
залегания нефти в Нефтяно-Ширванском районе не были установлены.
Случалось, что одни скважины нефти не давали, в то время как
заложенные рядом новые скважины бурно фонтанировали. Многочисленные
новые скважины, расположенные по соседству, вновь оказывались
лишёнными нефти.
Разгадкой этого явления и занялся И. М. Губкин. Живя на
промысле круглый год, он собрал и обработал тысячи образцов пород.
Владея одинаково хорошо как геологическими методами исследования,
так и познаниями математическими, И. М. Губкин разработал
оригинальный способ построения структурных карт подземного рельефа
нефтяных месторождений. Составленная по этому методу карта
подземного рельефа нефтяного пласта Нефтяно-Ширванского района позволила
разрешить вопрос о закономерностях залежей нефти этого района.
И. М. Губкин нашёл здесь новый, до сих пор неизвестный тип залежи
н§фти, установил, что залежи нефти здесь связаны не с обычными
пластами, а приурочены к рукаву размыва. Разгадав генезис нефтяного
месторождения, он разработал принципы поисков нефти и определил
перспективы дальнейшего развития нефтяных работ в этом районе.
Эти работы сразу создали И. М. Губкину мировое имя. Открытый
И. М. Губкиным новый тип залежей нефти через 15 лет был найден и
в США и получил там название «шнурковых залежей».
В 1912 г. И. М. Губкин работает на Таманском полуострове, до
этого изучавшемся рядом крупнейших геологов, к исследованиям
которых, казалось бы, нельзя было уже что-нибудь прибавить. Однако в
итоге своих исследований И. М. Губкин открывает на Таманском
полуострове четыре новых горизонта: нижний сармат, спаниодонтелловые
слои, чокракско-спириалисовые слои и слои с пектен денудатус. Иначе
говоря, И. М. Губкин заново переделывает стратиграфию полуострова,
— 484 —

Иван Михайлович Губкин
созданную известным учёным Андрусовым. И. М. Губкин также
обнаружил здесь новый, до сих пор неизвестный в России тип тектоники —
складки с ядрами протыкания, который был известен лишь в Румынии.
В 1913 г. И. М. Губкин приступает к работам в западной части
Лпшеронского полуострова. И здесь его предшественниками были
выдающиеся учёные, проведшие скрупулёзные исследования. Но и здесь
И. М. Губкин сумел сказать новое слово. Он установил точный возраст
продуктивной толщи — той стратиграфической единицы в 2 000 метров
мощности, с которой связаны колоссальные залежи нефти
Азербайджана. В основании продуктивной толщи он обнаружил слои с фауной
понтического возраста и этим самым определил возраст продуктивной
толщи. И. М. Губкин переработал и уточнил всю стратиграфию этой
части полуострова от верхов третичных отложений до нижнего мела.
В связи с этими открытиями И. М. Губкина невольно вспоминаются
слова Гоголя: «В церкви было так тесно, что, казалось, яблоку негде
упасть. Однако, пришёл губернатор и место нашлось». Таким
«губернатором» в геологии был И. М. Губкин: в какой бы области, в каком бы
районе он ни работал, ему всюду удавалось открывать существенно
новое, несмотря на предшествующие здесь работы самых выдающихся
исследователей. Для иллюстрации этого можно привести также ещё
проблему грязевого вулканизма.
С первых лет работы в Азербайджане И. М. Губкин уделял
большое внимание этой проблеме. Существовало мнение, что там, где
имеются грязевые вулканы, там нет и не может быть нефти в большом
количестве, хотя основные нефтяные месторождения Советского Союза
связаны с окраинными зонами Кавказского хребта, густо усеянными
грязевыми вулканами. Грязевые вулканы встречаются и в Румынии, и
з Индии, и на Малайском архипелаге, и в Америке. Учёные всех стран
занимались этой проблемой, создав большое число различных гипотез.
В печати было опубликовано более 500 работ, но теории
происхождения грязевых вулканов не было. Эту теорию в её основных чертах
разработал И. М. Губкин. Итоги своих исследований по этому вопросу он
доложил на XVI сессии Международного геологического конгресса в
США" и опубликовал их в 1934 году. Основной вывод, сделанный И. М.
Губкиным, состоит в том, что грязевые вулканы тесно связаны с диапиро-
выми структурами и что нефть скапливается в них на их погружениях и
на крыльях в закупоренных слоях продуктивной толщи. Геологическое
строение, нефтеносность и грязевой вулканизм составляют единое
генетическое целое; газо- и нефтепроявления и грязевой вулканизм являются
следствиями одних и тех же причин, функций особых форм тектоники —
диапировых структур.
К числу выдающихся исследований И. М. Губкина относятся также
его работы по генезису нефтяных месторождений Северного Кавказа —
Терско-Дагестанского, Майкопского и Кубано-Черноморского, на основе
которых он указал пути разведок новых нефтяных месторождений.
— 485 —

Иван Михайлович, Губкин
Общие контуры генезиса месторождений Майкопской нефтеносной
области были намечены И. М. Губкиным уже в 1910—1912 гг. как
результат его работ в Нефтяно-Ширванском районе. Развивая эти
работы дальше, И. М. Губкин пришёл к выводу о том, что в Майкопском
нефтеносном районе нефтяные залежи подчинены особым формам
песчаных образований, залегающих среди майкопской свиты. Ещё в 1910 г.
И. М. Губкин установил здесь наличие нефтяной залежи особого
типа — рукавообразной залежи, отложенной в русле потока в виде
обособленных песчаных линз. В эпоху наибольшего развития
верхнемайкопской трансгрессии все нижележащие песчаные отложения были
перекрыты мощными пластами глин, которые их и запечатали.
Запечатанные глинами песчаные линзы и явились теми ловушками, в которых
начали формироваться залежи нефти, т. е. мощные скопления нефти
на сравнительно ограниченных участках. В настоящее время зона
таких нефтяных месторождений прослежена на протяжении около 40
километров Майкопской нефтеносной области. Таким образом,
закономерности генезиса нефтяных месторождений, установленные И. М.
Губкиным вначале для Нефтяно-Ширванского месторождения, оказались
имеющими значение для всех площадей Майкопской нефтеносной
области.
Работы по генезису нефтяных месторождений и по грязевому
вулканизму снискали И. М. Губкину мировую славу.
Исключительно велики заслуги И. М. Губкина по созданию
«Второго Баку» Советского Союза.
Уже с первых лет советской власти И. М. Губкин неоднократно
ставит вопрос о детальном геологическом изучении Урало-Поволжья,
где на огромной территории, расположенной между Волгой и Уралом,
ещё более 150 лет тому назад были известны многочисленные признаки
нефти, но где, однако, нефти в промышленном количестве не находили.
В 1928—1929 гг., став директором Московского отделения
Геологического комитета, И. М. Губкин организует систематические
геологоразведочные работы на нефть в Приуралье и Заволжье.
Скважина № 1 Верхнечусовских городков (близ г. Молотова) в
1929 г. нефтяным фонтаном подкрепляет уверенность учёного в
промышленной важности этого района. В 1930 г. в Москве под
председательством И. М. Губкина проходит первый съезд геологов-нефтяников,
наметивший широкую программу геологических исследований Урало-
Поволжья. Две нефтяные скважины в Башкирии в 1932 г. открывают
Ишимбаевское нефтяное месторождение. Деятельность И. М. Губкина
по созданию нефтяной базы в Урало-Поволжье находит поддержку в
решении XVII съезда партии: «Взяться серьёзно за организацию
нефтяной базы в районах западных и южных склонов Уральского хребта».
В решениях XVIII съезда по этому вопросу записано ещё более
решительно: «Создать в районе между Волгой и Уралом новую нефтяную
базу — «Второе Баку».
— 486 —

Иван Михайлович Губкин
Летом 1938 г. И. М. Губкин лично объехал все основные нефтяные
месторождения Урало-Поволжья, собрал колоссальный фактический
материал по нефтеносности района и приступил к его обработке.
Смертельный недуг прервал эту работу. И. М. Губкин обработал лишь
материал по истории исследования этой области и стратиграфии
Урало-Поволжья. Этот фрагмент был подготовлен к печати учениками
И. М. Губкина. Опубликованная часть исследований И. М. Губкина
«Волго-Уральская нефтеносная область» является замечательным
образцом научной работы советского учёного. Написанная простым, понятным
и неспециалисту, ярким, красочным языком, она в то же время отличается
исключительно высоким научным уровнем. Излагая историю
геологического изучения области, И. М. Губкин подвергает тщательному
разбору все возникающие в разное время взгляды и теории.
Беспощадно разоблачая неправильные взгляды и теории, И. М. Губкин даёт
правильное направление работам по изучению геологии области «Второго
Баку» и вооружает геологов наиболее современной, передовой
методологией геологических исследований. Блестяще синтезируя результаты
многочисленных работ, выполненных за последние 150 лет, И. М.
Губкин с непререкаемой научной убедительностью открывает перед нами
действительно грандиозные перспективы новой жемчужины страны
социализма — Урало-Волжской нефтеносной области. Так
характеризовала значение этой работы комиссия по разработке научного
наследства И. М. Губкина.
Ко времени работы над этой проблемой И. М. Губкину было уже
68 лет, но как молодо звучат его слова, отражающие веру в молодые
кадры советских геологов-нефтяников: «Если в дореволюционное время
были выдающиеся геологические таланты, основоположники русской
геологической науки, как Карпинский, Чернышёв, А. П. Павлов, С. Н.
Никитин и другие, то теперь мы имеем сплочённые коллективы
талантливых геологов, которые вырастут до своих знаменитых
предшественников, и среди них геологи-нефтяники занимают не последнее место».
К плеяде знаменитых основоположников русской геологической
науки принадлежит и сам И. М. Губкин, являясь основоположником и
создателем русской нефтяной геологии.
Много внимания уделял И. М. Губкин решению проблемы
Курской магнитной аномалии. С 1784 г. было известно, что близ Курска
магнитное отклонение превышает нормальное. Детально изучая более
двадцати лет Курскую магнитную аномалию, проф. Московского
университета Э. Е. Лейст пришёл к выводу, что причиной аномалии является
наличие на глубине большого скопления магнитных железных масс.
В 1918 г. Э. Е. Лейст выехал для лечения в Германию и в том же году
умер в Берлине. Увезённые им материалы по Курской магнитной
аномалии были для нашей страны утеряны. В 1922 г., по распоряжению
В. И. Ленина, была создана Особая комиссия по изучению Курской
магнитной аномалии под председательством И. М. Губкина. К работе в
— 487 —

Иван Михайлович Губкин
этой комиссии И. М. Губкин привлёк выдающихся учёных — акад.
Архангельского, акад. Лазарева, акад. А. Н. Крылова и других.
Комиссия подтвердила выводы Э. Е. Лейста о связи магнитной аномалии с
залежами железорудных кварцитов и железных руд прекрасного
качества: кварциты содержали железо до 35%, а железные руды — до 67%.
Комиссия за срок около 2 лет определила 10 500 точек магнитных
элементов. Кроме этого, она установила, что, кроме магнитной, здесь
существует и гравитационная аномалия. Последующее бурение выявило
большие запасы железной руды и запасы железорудных кварцитов. За
открытие колоссальных запасов железа (руд) коллектив Комиссии по
исследованию аномалии был награждён орденом Трудового Красного
Знамени.
Много времени и сил И. М. Губкин отдавал
научно-организационной деятельности. В 1918 г., вернувшись из командировки в США, он в
своём отчёте наметил основные пути рационализации нефтяной
промышленности и, получив назначение на пост председателя Совета
нефтяной промышленности, проводит в жизнь намеченные мероприятия.
Это была грандиозная программа работ, включавшая в себя борьбу с
обводнением бакинских и грозненских нефтяных месторождений,
дегазацией добытой нефти и нефтяных месторождений, создание новых
нефтеперегонных заводов, организацию геологической службы нефтяной
промышленности, создание нефтяного издательства и т. д.
Одновременно с работой в нефтяной промышленности И. М.
Губкин принимает активное участие в разрешении важнейших проблем
сланцевой промышленности. В 1918 г. он возглавляет Главсланец,
перед которым была поставлена задача получать бензин, керосин и масла
из сланцев. Для того времени это была задача огромной практической
значимости. В этот же период И. М. Губкин организует журнал
«Нефтяное и сланцевое хозяйство», бессменным редактором которого он
был долгие годы. В период 1919—1924 гг. И. М. Губкин занимает
пост председателя Главного сланцевого комитета и директора
Правления сланцевой промышленности.
В 1920 г. И. М. Губкин избирается профессором Горной академии
в Москве, а с 1921 г. становится её ректором. В этом же году он
создаёт при Академии первую нефтяную кафедру, переросшую затем в
нефтяной факультет, на базе которого в 1929 г. был создан Московский
нефтяной институт имени И. М. Губкина. Для научной разработки
вопросов нефтяного дела по инициативе И. М. Губкина в 1924 г. создаётся
Государственный исследовательский нефтяной институт (ГИНИ),
переросший затем в Институт горючих ископаемых Академии наук СССР
(ИГИ). И. М. Губкин был бессменным руководителем этого института.
В лице И. М. Губкина блестяще сочетался мировой учёный и
крупный государственный и общественный деятель.
Когда в 1930 г. вместо существовавшего до этого Геологического
комитета было создано Главное геологическое управление, переиме-
— 488 —

Иван Михайлович Губкин
нованное затем в Комитет по делам геологии при СНК СССР с
новыми, более грандиозньши задачами, во главе этого учреждения был
поставлен И. М. Губкин, который и возглавлял это учреждение до
самой своей смерти. Деятельность геологического управления далеко
выходила за рамки геологии нефти. И. М. Губкину пришлось детально
и много заниматься вопросами составления и издания геологических
карт Союза, вопросами составления и издания сводных работ как по
геологии СССР в целом, так и по отдельным проблемам, вопросами
подсчёта запасов разнообразных полезных ископаемых, организовывать
и проводить многочисленные и разнообразные конференции, создавать
опорные базы на местах и т. д.
В 1934 г. в США состоялась XVI сессия Международного
геологического конгресса. Главой правительственной делегации и генеральным
докладчиком от СССР был И. М. Губкин. В 1937 г. в Москве
состоялась XVII сессия Международного геологического конгресса.
Президентом этой сессии был единогласно выбран И. М. Губкин.
Действительным членом Академии наук СССР И. ML Губкин был
избран в 1928 г., вскоре после чего он привлекается на руководящую
работу в Президиум Академии наук в должности вице-президента
Академии.
Многогранная и напряжённая деятельность И. М. Губкина
отразилась на его здоровье. Последние годы своей жизни он стал часто и
тяжело болеть; 21 апреля 1939 г. Иван Михайлович Губкин скончался
За время своей тридцатилетней научной деятельности И. М.
Губкин опубликовал более 200 научных работ. Нет возможности
охарактеризовать в этом очерке даже и главнейшие из его научных работ — так
велико и многогранно его творчество.
Что позволяло И. М. Губкину столь активно и плодотворно
работать на пользу родине? Это прежде всего исключительная личная
одарённость, которую учёный подкреплял огромным трудолюбием. Автор
этих строк, много лет бывший ассистентом И. М. Губкина, наблюдал,
например, его подготовку к лекциям в Горной академии. К этому
периоду (1922—1929 гг.) и И. М. Губкин был уже почтенным геологом-
нефтяником, прекрасно знавшим нефтяные месторождения СССР не
только по литературе, но и по личным наблюдениям. Но и при такой
фундаментальной подготовке И. М. Губкин готовился к двухчасовой
лекции студентам по 5—6 часов! И так было каждый год и по каждому
читаемому им курсу лекций.
И. М. Губкин глубоко знал литературу, первоисточники. Однако,
изучая работы своих предшественников, высоко ценя их глубокие
исследования и уважая самих авторов, И. М. Губкин никогда слепо не
преклонялся перед авторитетами, как бы они велики ни были. Он всегда
мог освободиться от их влияния, взглянуть на дело по-своему и
высказать своё независимое суждение. Так, Иван Михайлович глубоко
уважал акад. Андрусова за его выдающиеся работы по стратиграфии и
— 489 —

Иван Михайлович Губкин
палеонтологии третичных отложений. Он скрупулёзно изучил эти
работы, но, уходя в поле, на разрезы, он никогда работ Андрусова с
собою не брал — «чтобы не оказывали своё влияние» — говорил И. М.
Губкин.
Огромный импульс в работе И. М. Губкин получал от широкого
общения с практикой, с промышленностью, с людьми. В последние
десять лет он, уже не занимая никаких официальных постов в нефтяной
промышленности, не прекращал приёмов нефтяников, часто посещал
основные нефтеносные районы, руководил конференциями, совещаниями
и съездами нефтяников.
Обладая колоссальными знаниями, И. М. Губкин с большой
охотой передавал их другим. Ещё работая сельским учителем, И. М.
Губкин занимался политико-просветительной деятельностью. Вначале в
«Обществе трезвости», а затем в школе он проводил «чтения с
волшебным фонарём». В предреволюционном Петербурге, по заданию «Союза
борьбы за освобождение рабочего класса», он печатал революционные
прокламации В 1921 г. он вступил в ряды коммунистической партии.
И. М. Губкину посчастливилось работать под руководством
В. И. Ленина и И. В. Сталина. И. М. Губкин писал, что «о том
внимании, которое уделял Владимир Ильич различным вопросам нефтяной
промышленности, можно написать целые томы. Гению Ильича,
поручившего этот важнейший участок таким пламенным сынам партии, как
Сергей Миронович Киров и Григорий Константинович Орджоникидзе,
мы обязаны тем, что за короткий срок наша нефтяная промышленность
достигла огромного расцвета». И. М. Губкин состоял почётным и
действительным членом Московского Совета, а также членом ЦК
Всероссийского союза горнорабочих.
Большая научная и научно-организационная деятельность И. М.
Губкина была высоко оценена. Он был награждён орденами Ленина и
Трудового Красного Знамени. В 1937 г. И. М. Губкин был избран
депутатом Верховного Совета СССР.
Именем академика И. М. Губкина назван организованный им
Московский нефтяйой институт. Его же имя носит Геологический
институт азербайджанского филиала Академии наук, председателем и
одним из организаторов которого он был.
Главнейшие труды Я. М. Губкина: О петрографическом составе некоторых
горных пород северного побережья Ладожского озера (совместно с Е. К. Митке-
вич-Волчасским), «Записки горного института», Спб. 1909, т. II, вып. 3; Отчёт о
разведочных работах на Нефтяно-Ширванской площади (совместно с С. И. Чарноц-
ким), «Известия Геологического комитета», Спб., 1910, т. XXIX; Майкопский
нефтеносный район, Нефтяно-Ширванская площадь, «Труды Геологического комитета»,
Новая серия, 1912, вып., 78; К вопросу о геологическом строении средней части
Нефтяно-Ширванского месторождения, там же, 1913, вып. 88; Обзор геологических
образований Таманского полуострова, «Известия Геологического комитета», 1913,
1. XXXII; Геологические исследования Апшеронского полуострова, там же, 1914,
т XXXIII, 1915, т. XXXIV, 1916, т. XXXV; Геологические исследования Кубаи-
— 490 —

Иван Михайлович Губкин
ского нефтеносного района, «Труды Геологического комитета», Новая серия, 1915,
вып. 115; Нефтяная промышленность в пятилетнем и генеральном плане, М., 1930;
Проблема Акчагыла в свете новых данных, Изд. Академии наук, 1931; Тектоника
юго-восточной части Кавказа в связи с нефтеносностью этой области, М., 1934;
Геология нефтяных и газовых месторождений Таманского полуострова (совместно
с М. И. Варенцовым), Баку, 1934; Мировые нефтяные месторождения, М., 1934;
Учение о нефти (учебник для нефтяных втузов, 2-е издание), М., 1937; Грязевые
вулканы Советского Союза и их связь с генезисом нефтяных месторождений Крымско-
Кавказской геологической провинции (совместно с С. Ф. Фёдоровым), «Труды ИГИ
Академии наук», 1938; К вопросу о генезисе нефтяных месторождений Северного
Кавказа, «Труды XVII сессии Международного геологического конгресса», 1939,
т. IV; Мировые запасы нефти, там же, т. I; У рало-Волжская нефтеносная область
(Второе Баку) (посмертное издание), М., 1940.
О И. М. Губкине: Губкин И. М., Моя молодость (автобиография), М., 1937;
Его же, Моя автобиография, «Советская геология», 1939, т. IX, №4—5;
Обручев В. А., Знаток геологии нефти, «Советская геология», 1939, № 4—5; С к о ч и н-
с к и й А., Иван Михайлович Губкин, «Техническая книга», 1939, № 6; К о м а р о в В. Л.
и др., Учёный, патриот, большевик, «Известия Академии наук СССР», серия геол., 1939,
№9; Дзенс-Литовский А. И., Жизненный путь и работа академика Ивана
Михайловича Губкина, «Природа», 1939, № 8; Малышев И. И., Величайшая
утрата, «Разведка недр», 1939, № 4—5; Кривоносова А. В., Учёный геолог,
энтузиаст, там же, № 5; И. М. Губкин (биография), «Вестник Академии наук СССР»,
1937, № 12; Иван Михайлович Губкин (библиографический указатель, составлен
О. В. Исаковой), М., 1941.
Н^зт*

ни
—
щ
АЛЕКСЕИ АЛЕКСЕЕВИЧ
БОРИСЯК
(1872—1944)
история жизни на Земле и история самой Земли — одни из
основных и наиболее интересных проблем естествознания. Этим проблемам
была посвящена научная деятельность академика Алексея Алексеевича
Борисяка — одного из крупнейших палеонтологов нашего времени,
лауреата Сталинской премии, директора
Палеонтологического института
Академии наук СССР.
Алексей Алексеевич Борисяк
родился 22 июля 1872 года в семье
межевого инженера в г. Ромны. Он
был внуком профессора Харьков-
ского университета — Н. Д.
Борисяка, одного из первых
исследователей геологии Донецкого
каменноугольного бассейна, а по
материнской линии — внуком одного из
героев Севастопольской кампании
1855—1856 гг. — полковника Ползи-
кова. Семья, в которой рос А. А.
Борисяк, славилась своей
культурностью; его мать, пианистка, приложила все усилия к тому, чтобы дать
Алексею Алексеевичу и его двум младшим братьям отличное
образование, в частности, музыкальное, хорошее знание иностранных языков ш
художественной литературы.
В связи с особенностями службы отца, работавшего на усиленно
строившихся в то время в России железных дорогах, детство А. А.
Борисяка прошло в переездах (Ромны, Сумы, Кременчуг, Петербург,
Кобрин, Брест-Литовск, Самара). Среднее образование А. А. Борисяка,
законченное с золотой медалью в Самарской гимназии, было значительно
— 492 —

Алексей Алексеевич Борисяк
пополнено самообразованием, серьёзным чтением художественной
литературы и литературы по общественно-политическим вопросам в семье
Хардиных — родителей его будущей жены. Здесь А. А. Борисяк
неоднократно встречался с В. И. Лениным, жившим в то время в Самаре.
Осенью 1891 г. А. А. Борисяк поступил в Петербургский
университет на физико-математический факультет по разряду естественных
наук. Здесь он был увлечён лекциями анатома, знатока скелета,
П. Ф. Лесгафта, стремившегося связать форму частей скелета с их
функцией. Одновременно, по собственному признанию А. А. Борисяка,
его тянуло к истории.
К концу первого учбеного года, по настоянию отца, А. А. Борисяк
перешёл в Горный институт, который кончил в 1896 г. с золотой
медалью и занесением на мраморную доску.
Направление интересов А. А. Борисяка в Горном институте
определили, по его воспоминаниям, лекции академика А. П. Карпинского.
Кроме этого выдающегося геолога и палеонтолога, в числе учителей
А. А. Борисяка были академик Ф. Н. Чернышёв и проф. С. Н.
Никитин; последний и был основным, непосредственным руководителем
А. А. Борисяка в начале его научной деятельности.
Стремясь пополнить своё биологическое образование, А. А.
Борисяк прослушал в Петербургском университете курс зоологии и позднее
работал на Севастопольской биологической станции. По окончании
Горного института А. А. Борисяк поступил в качестве ассистента в
Геологический комитет, и с этого времени началась его большая научная,
организационно-научная и преподавательская деятельность. Около 20 лет
он читал лекции в Горном институте.
В. 1923 году А. А. Борисяк был избран членом-корреспондентом, а
в январе 1929 года — действительным членом Академии наук СССР.
С 1930 года он стал директором и идейным руководителем
Палеозоологического (ныне Палеонтологического) института, который был создан
по его инициативе. А. А. Борисяк руководил Институтом до самой своей
кончины 25 февраля 1944 года.
Исследовательскую деятельность А. А. Борисяк начал в качестве
геолога-стратиграфа в Донбассе. Результатом трёхлетней работы в
Донбассе были ряд статей и капитальная работа по геологическому
строению Донбасса (его северо-западной части). В ней была подробно
описана фауна беспозвоночных, населявших здесь юрское море, и
восстановлены физико-географические условия Донбасса, начиная с
мезозоя. На этой основе было дано объяснение происхождения осадков,
слагающих ныне Донецкий кряж. Это была одна из первых работ
подобного рода в отечественной литературе.
Тяжёлая болезнь вынудила А. А. Борисяка перенести работу в
Крым, а с 1912 г. совсем отказаться от личного участия в полевых
работах. Однако ещё в течение ряда лет А. А. Борисяк принимал
деятельное участие в работах по изучению геологии Крыма, одним иа
— 493 —

Алексей Алексеевич Борисяк
лучших знатоков которой он стал. Им были составлены
стратиграфические разрезы для всего южного и частично для северного берегов
Крыма, дана отчётливая картина строения Таврических гор. А. А. Бо-
рисяком было установлено, что в формировании этих гор, как и всего
южного берега Крыма, а также в поднятии всего полуострова вообще
имели основное значение сбросы и сдвиги. Позднейшие исследования,
принесшие новый обильный фактический материал, подтвердили схему
А. А. Борисяка.
А. А. Борисяк впервые установил сильное развитие оползней и
обвалов на южном берегу Крыма и выяснил их основные типы. Эти
оползни и обвалы, важные не только в геологической истории, но и в
экономической жизни Крыма, лишь после исследований А. А. Борисяка
получили должную оценку.
В 1928 г. под редакцией А. А. Борисяка была издана
десятивёрстная геологическая карта Крыма, составленная им ранее совместно с
академиком Н. И. Андрусовым и К. К- Фохтом.
Для геологических работ А. А. Борисяка характерно огромное
внимание к теоретическим вопросам, в особенности к вопросам тектоники
и палеогеографии. В своих воззрениях на историю Земли А. А. Борисяк
придерживался теории геосинклиналей (длительное образование
гигантских складок-прогибов земной коры с их заполнением морскими
осадками и в ряде случаев последующим поднятием с развитием горных
хребтов). Он существенно дополнил и развил теорию геосинклиналей,
рассматривая историю Земли как закономерный процесс развития
физико-географических элементов. А. А. Борисяк дал генетическое
толкование геосинклиналей и пришёл к стройной концепции истории
формирования земной коры. Эта концепция легла в основу его
неоднократно переиздававшегося «Курса исторической геологии». По этому
КУРСУ учились многие поколения советских геологов. Лекции А. А.
Борисяка по исторической геологии привлекали в его аудиторию не только
студентов, но и сложившихся геологов, известных учёных. На той же
теоретической основе А. А. Борисяк написал в 1923 г. первый по времени,
сжатый, чрезвычайно богатый по содержанию геологический очерк
Сибири.
Историю Земли А. А. Борисяк рассматривал в неразрывной связи
с историей развития органической жизни на Земле. Такой широкий
комплексный подход к проблеме оказался возможным для него потому,
кто он был не только геологом, но и крупнейшим
палеонтологом-биологом. Последователь и идейный преемник В. О. Ковалевского, А. А.
Борисяк клал в основу своих палеонтологических работ идеи
эволюционного учения Дарвина.
Заслуги А. А. Борисяка в области палеонтологии весьма велики,
и имя его известно далеко за пределами нашего отечества.
А. А. Борисяку принадлежит ряд крупных работ по ископаемым
пластинчатожаберным и головоногим моллюскам (главным образом из
— 494 —

Алексей Алексеевич Борисяк
юрских отложений Донбасса). Биологическая основа этих работ была
настолько глубоко и широко разработана А. А. Борисяком, что их
итогом явилось несколько самостоятельных зоологических работ, в том
числе обстоятельная монография «Введение в изучение ископаемых
пелеципод (пластинчатожаберных)». В качестве необходимых звеньев
к познанию ископаемых животных А. А. Борисяк осуществил ряд работ
по фауне современных пластинчатожаберных моллюсков. Весь этот
цикл работ является образцовым для палеонтологических монографий
по беспозвоночным. Огромнейшее значение имели работы А. А. Бори-
сяка в области палеозоологии позвоночных (млекопитающих). На них
основаны в значительной мере успехи мировой палеонтологии
позвоночных за последние десятилетия.
К изучению ископаемых позвоночных А. А. Борисяк вплотную
приступил с 1908 г., когда в сарматских отложениях близ Севастополя
была обнаружена так называемая гиппарионовая фауна — фауна
млекопитающих. В состав фауны входили: новая разновидность
гиппариона (трёхпалая лошадь), новые виды носорогов, жирафов, хищников
и др. Тщательное сравнительное изучение обнаружило, что они более
древнего происхождения, нежели позвоночные ископаемые других
местонахождений.
До А. А. Борисяка для территории СССР были известны, главным
образом, млекопитающие четвертичного периода, а также
верхнетретичные (мэотис-понт) из нескольких местонахождений района Одессы
и Бессарабии. Совершенно не было данных о более древних
млекопитающих не только для СССР, но и для всего огромного
азиатского материка. А. А. Борисяку принадлежит честь установления и
описания нескольких более древних фаун (сообществ) ископаемых
млекопитающих, новых для СССР и для континентальных третичных
отложений Азии.
А. А. Борисяк подробно изучил и описал некоторых наиболее
интересных представителей этого вновь открытого мира животных, среди
которых были разноообразные носороги, в том числе гигантский «индри-
котерий» (индрикотерий назван по имени сказочного «индрика» — зверя
древнерусских легенд; он является самым крупным из наземных
млекопитающих), хоботные, трёхпалые лошади и другие непарнокопытные
и т. д. Эти работы дали совершенно новое освещение истории развития
наземной жизни на обширном европейско-азиатском материке в
третичном периоде — в эпоху расцвета (или «века») млекопитающих,
указали центры эволюции и пути расселения многих групп животных и
определили направление исследований крупнейших заграничных
научных организаций и учёных, в частности, знаменитых центральноазиат-
ских палеонтологических экспедиций Нью-Йоркского
естественно-исторического музея.
Эти работы по ископаемым млекопитающим доставили А. А.
Борисяку славу одного из крупнейших палеонтологов нашего времени,
— 495 —

Алексей Алексеевич Борисяк
В своих палеонтологических работах по ископаемым позвоночным
и в написанных незадолго до своей смерти проблемных статьях общего
характера А. А. Борисяк стремился итти от организма к среде
обитания и полноценное биологическое понимание ископаемых органических
остатков считал обязательно основой всех стратиграфических
выводов.
А. А. Борисяк — идейный преемник В. О. Ковалевского — был,
прежде всего, эволюционист, и его больше всего интересовала широкая
картина эволюции органического мира и организмов, а не сама по
себе связь со средой обитания, ландшафты прошлого и картины жизни
минувших геологических эпох.
А. А. Борисяк не ограничивался рамками своей собственной
блестяще развернувшейся научной работы. Он стремился к постановке
широкого планомерного изучения ископаемых позвоночных в СССР.
Специальные палеонтологические экспедиции Академии наук,
организованные по инициативе А. А. Борисяка, обнаружили в «немых»,
лишённых органических остатков континентальных отложениях Казахстана
и Западной Сибири новые «горизонты жизни», по-новому
освещающие историю развития наземной жизни не только Азии, но и других
материков. Экспедиции охватили и Европейскую часть СССР. Лично
А. А. Борисяком на основе обширных материалов, добытых
экспедициями, установлены впервые для СССР и Азии олигоценовая,
нижнемиоценовая, среднемиоценовая и сарматская фауна млекопитающих.
При всесторонней поддержке А. А. Борисяка проводилась работа
по сбору и изучению ископаемых пресмыкающихся, земноводных и рыб
из палеозойских и мезозойских отложений. Благодаря работам
Палеонтологического института, возглавлявшегося А. А. Борисяком, ныне
вместо одной континентальной фауны пресмыкающихся и земноводных,
найденной В. П. Амалицким на Северной Двине, известно несколько
фаун. Изучение их позволило сделать чрезвычайно важные научные
выводы: стратиграфическое расчленение континентальных отложений в
перми и триасе, сопоставление с однородными фаунами и формациями
Африки и других стран, выяснение строения черепа, зубов и скелета
древнейших наземных позвоночных и палеозойских рыб.
Материалы длинной серии экспедиций и научных работ,
неразрывно связанных с именем А. А. Борисяка, прекрасно дополняющие
собрания В. П. Амалицкого, вместе с последними составляют основу
научных богатств Палеонтологического музея Академии наук СССР.
Более 15 лет А. А. Борисяк посвятил приложению палеонтологии
для определения возраста слоев земной коры, более 15 лет он
возглавлял Палеонтологическую секцию Геологического комитета (ныне
ВСЕГЕИ). Он ввёл в практику распределение сборов ископаемых среди
многих специалистов, создав коллектив около 100 человек. Это
устранило многие несовершенства в обработке добываемых научных
материалов (связанных с изучением одним и тем же палеонтологом всех
— 496 —

Алексей Алексеевич Борисяк
ископаемых животных и растений из данного пласта) и привело к
быстрой и более совершенной обработке сборов.
Но необходимость развития палеонтологии как самостоятельной
теоретической научной дисциплины, задачи которой определяются
необходимостью всестороннего и углублённого изучения ископаемых
организмов как биологических объектов, привела А. А. Борисяка к созданию
в 1930 г. Палеозоологического (ныне Палеонтологического) института
в системе Отделения биологических наук Академии наук СССР.
Задачей Института является изучение эволюции различных групп ископаемых
организмов на основе детального знания строения, возрастных
изменений, связи между индивидуальным развитием и историческим,
изучения сред обитания и образа жизни ископаемых организмов и т. д.
Организация Палеонтологического института обеспечила выполнение такого
рода работ по разнообразным беспозвоночным и позвоночным,
содействовала постановке крупных раскопочных работ в наиболее интересных
местонахождениях ископаемых позвоночных, обнаружению огромного
числа не известных ранее в науке ископаемых организмов, ^яда новых
фаун насекомых, позвоночных, установлению множества совершенно
новых в науке животных.
Превосходный педагог и популяризатор, А. А. Борисяк написал
множество образцовых научно-популярных статей, прекрасный
биографический очерк о нашем знаменитом соотечественнике палеонтологе-
эволюционисте В. О. Ковалевском и проникнутый идеей эволюции курс
палеонтологии.
Тяжёлая болезнь, мучительно осложнившая всю жизнь
замечательного учёного, не сломила его воли и не погасила всепоглощающей
страсти к научному творчеству во всех его проявлениях.
Несмотря на своё слабое здоровье, А. А. Борисяк всегда очень
много времени и сил уделял организационной работе. Декан Горного
института, заведующий Палеонтологической секцией Геологического
комитета, директор Геологического музея и Палеонтологического
института, член Президиума Академии наук, редактор ряда крупных изданий
и т. д. — это лишь часть обязанностей А. А. Борисяка.
То, что сделано А. А. Борисяком по геологии, палеонтологии в
области научно-организационной и в деле подготовки кадров, смело
могло бы быть итогом работы нескольких учёных. Между тем, всё
это было выполнено всего-навсего одним, притом всю жизнь тяжело
больным человеком. Силу и бодрость духа А. А. Борисяк черпал в
глубоком убеждении общественной полезности своей работы: «раз я
умею — я должен помочь», — говорил он.
Главнейшие труды А. А. Борисяка: Геологический очерк Изюмского уезда,
«Труды Геологического комитета», 1905, в. 3; Курс палеонтологии, М., 1905—-1906;
Pelecypoda юрских отложений Европейской России, 1905—1909, в. I—IV;
Севастопольская фауна млекопитающих, «Труды Геологического комитета», 1914—1915, в. I—II;
Остеология Epiaceratherium turgaicum, «Монограф. Русск. палеонтологического обще-
— 497 —

Алексей Алексеевич Бор ас як
ства», 1918; Курс исторической геологии, 1912 (переиздан в 1931, 1934, 1935 гг.);
О роде Indricotherium, «Записки Академии наук», 1923, т. 35, № 6; Геологический
очерк Сибири, Л., 1923; Теория геосинклиналей, «Известия Геологического комитета»,
1924, XLIII, № 1; В. О. Ковалевский и его научные труды, «Труды Комиссии по
истории знаний», изд. АН СССР, № 5; Обзор местонахождений третичных наземных
млекопитающих Союза ССР, Киргизгосиздат, 1943; Новый представитель халикотерия
из третичных отложений Казахстана, «Труды ЛИИ», т. XIII, в. 2 (удостоена премии
имени И. В. Сталина в 1943 г.); Основные проблемы эволюционной палеонтологии
(печатается).
О А. А. Борисяке: Орлов Ю. А., Академик А. А. Борисяк, «Вестник Академии
Наук СССР», 1944, в. 2; Его же, Памяти А. А. Борисяка, «Природа», 1945, № 3;
Обручев В. А. и О р л о в Ю. А., А. А. Борисяк, «Известия Академии наук СССР»;
геологическая серия, 1944, № 4;Бодылевский В. И., Памяти академика А. А.
Борисяка, «Записки Горного института» (печатается).

АЛЕКСАНДР ЕВГЕНЬЕВИЧ
ФЕРСМАН
v (1883—1945)
«дюклександр Евгеньевич Ферсман, ученик и друг В. И.
Вернадского, — неустанный искатель и исследователь минеральных богатств
нашей родины. При его активном участии создавалась отечественная
промышленность редких металлов и неметаллических ископаемых.
Вместе со своим учителем
он был основателем новой
науки — геохимии; он разработал
новые физико-химические
представления о сущности процессов
минералообразования и их
энергетической основе.
А. Е. Ферсман был
блестящим пропагандистом и
популяризатором своей науки, и имя его
известно не только
учёным-специалистам, но и широким кругам
учащейся молодёжи,
преподавателей и любителей
естествознания. Он был страстным
минералогом. Он сам говорил, что его
жизнь — это история любви к
камню.
Александр Евгеньевич Ферсман родился 8 ноября 1883 года в
Петербурге. Отец его, Евгений Александрович, был сыном генерала
русской армии, артиллериста, автора специальной монографии о
военном деле. В молодости отец был архитектором и увлекался своей
специальностью. В годы турецкой кампании (1878 г.) он пошёл
вольноопределяющимся в действующую армию. К этому времени у него
в связи с напряжённой чертёжной работой сильно ослабело зрение, и
он в дальнейшем не мог продолжать занятия по архитектуре. По окон*
чании войны он учился в Академии генерального штаба, после чего
— 499 —

Александр Евгеньевич Ферсман
был назначен сначала в Крым, а затем военным атташе в Грецию,
куда с ним поехала его жена и маленький сын Александр; последнему
в то время было 6 лет.
В Крыму Александр Евгеньевич впервые заинтересовался и увлёкся
камнем; лазал по скалам в окрестностях Симферополя, где родители
его проводили лето на даче. На пляже Элевсинской бухты, где волны
омывают красивые гальки разноцветных мраморов, змеевиков и агатов.,
мальчик продолжал собирать начатую им ещё в Крыму коллекцию
камней, постепенно выраставшую в прекрасное научное собрание минералов
и горных пород.
Родители А. Е. Ферсмана ездили с ним в разные области Греции,
в северную Италию. Он видел остров Корфу, Венецию, прекрасное синее
озеро Гарда и всюду собирал камни. В составлении коллекции ему
помогала мать, хорошо знакомая с минералогией и геологией.
Возвращаясь на родину из-за границы, родители Александра
Евгеньевича обычно останавливались на несколько дней в Вене. Эти дйй
он проводил в знаменитом Венском естественно-историческом музее.
А. Е. Ферсмана привлекали те залы, где был выставлен камень большими
штуфами и глыбами.
Прослужив сравнительно недолго в Греции, отец А. Е. Ферсмана
вернулся снова в Россию, где был назначен директором Кадетского
корпуса в Одессе. В Одессе и в окрестностях Симферополя А. Е.
Ферсман, продолжая собирать камни, начал интересоваться вопросами их
происхождения. А. Е. Ферсман говорил, что его детские экскурсии за
камнями научили его «очень трудной и сложной обязанности
естественника — наблюдать» и впоследствии сослужили большую службу,
когда в 1903 г. он писал одну из своих первых научных работ —
минералогию окрестностей Симферополя.
Ещё будучи гимназистом, А. Е. Ферсман, по просьбе отца,
проводил с кадетами занятия по минералогии и геологии и сумел
заинтересовать этими предметами своих слушателей.
По окончании гимназии в 1901 г. А. Е. Ферсман поступил на
физико-математический факультет Новороссийского университета-
(в Одессе). Он с жадностью обратился к изучению минералогии.
Однако скучные лекции профессора Пренделя, который был типичным
представителем господствовавшего тогда описательного направления
в минералогии и требовал только твёрдого знания физических свойств,
систематики и химических формул минералов, чуть не вызвали
кризиса в научных интересах А. Е. Ферсмана. Он стал увлекаться лекциями
по истории искусства, интерес к которой ещё с детства привил ему
отец, и блестящими лекциями профессора Орнацкого по политической
экономии. В этот критический момент большую роль в его жизни
сыграли профессор П. Г. Меликов и В. П, Вайнберг, бывший тогда
доцентом Новороссийского университета и читавший геофизику и
курс молекулярной физики. А. Е. Ферсман говорил, что именно им
— 500 —

Александр Евгеньевич Ферсман
он обязан своим интересом к строению вещества и проблемам
молекулярной физики. Решающее значение для всей дальнейшей деятельности
А. Е. Ферсмана имел его переход в Московский университет в связи
с переводом отца в Москву.
Кафедра минералогии Московского университета возглавлялась
тогда В. И. Вернадским, сыгравшим исключительную роль в истории
минералогической науки. Сохраняя здоровые традиции старой школы
в области описания минералов, В. И. Вернадский в своих
исследованиях на первый план выдвигал, с одной стороны, выяснение их
химической природы, с другой стороны, вопросы их генезиса, их изменений
и преобразований, их «жизни» в земной коре. Взамен мёртвого
статического представления о минерале, ведущего начало от «Системы
природы» Линнея и требовавшего только точного описания
минеральных тел, В. И. Вернадский развивает динамическое представление о
минерале, как продукте химических реакций земной коры. И, в то
время как на всех почти кафедрах мира продолжало господствовать
статическое линнеевское представление, в стенах Московского
университета на кафедре Вернадского развивались основы новой
генетической минералогии, этой химии земной коры, рассматривающей
образование минералов, их изменение и превращение в связи с
перемещениями вещества и другими химическими и физико-химическими
процессами, идущими в природе. Около В. И. Вернадского группировался
ряд талантливых молодых исследователей — Я. В. Самойлов,
Ю. В. Вульф, Алексат и другие.
В эту дружную семью минералогов, объединённых гением
Владимира Ивановича Вернадского, попал и А. Е. Ферсман. После скучных,
мёртвых лекций Пренделя он услышал глубокие, пробуждающие
живую мысль и зовущие вперёд слова; он оказался в самом центре
новых идей и новых течений научной мысли. Здесь он снова нашёл себя
и с прежним энтузиазмом вернулся к своей первой любви — к камню,
изучению которого посвятил всю свою последующую жизнь. А. Е.
Ферсман с большой теплотой вспоминает о студенческих годах в
Московском университете: «Мы работали не менее 12 часов в лаборатории,
нередко оставаясь на ночь, так что анализы шли целые сутки; два
раза в неделю мы читали доклады в кружке у В. И. Вернадского,
разбирали с ним коллекции, слушали его увлекательные лекции.
Университетская жизнь с блестящими выступлениями Ключевского, годы
молодой борьбы за высшую школу, огромный научный и общественный
авторитет Вернадского — всё накладывало и на нас свой отблеск, и
мы гордились своими 12 кв. метрами лаборатории, гордились музеем,
гордились каждой печатной работой нашего старого и запущенного
Института». За годы студенчества А. Е. Ферсман опубликовал 5
печатных работ.
По окончании выпускных экзаменов А. Е. Ферсман был
командирован за границу. Он работал в Гейдельберге, был в Париже, вёл исследо-
— 501 —

Александр Евгеньевич Ферсман
вания в Италии на острове Эльба; знакомился с многочисленными
месторождениями минералов в Швейцарии, Германии, Франции, Италии
и других местах. Тогда же им была написана замечательная монография
об алмазе, представляющая собою исчерпывающее минералокристалло-
графическое исследование. В этой работе, помимо детального описания
кристаллических форм алмаза, ставится и разрешается вопрос о
происхождении этих форм, выявляется различие между формами роста и
формами растворения.
Первая поездка А. Е. Ферсмана за границу сыграла большую роль
в его жизни, так как она определила одну из основных тем его
последующих работ. В связи с посещением острова Эльбы, где имелись
замечательные месторождения драгоценных камней и минералов,
связанных с пегматитовыми жилами, у А. Е. Ферсмана пробудился
большой интерес к пегматитам, представляющим собой результат
кристаллизации остаточных расплавов кислой гранитной (а также и
щелочной) магмы, богатых парами диссоциировавшей воды и различных
летучих веществ. Для пегматитов характерна своеобразная структура,
обусловленная срастанием кварца и полевого шпата, слагающих
основу этой породы. Кристаллы кв&рца образуют на фоне полевого
шпата узор, напоминающий клинообразные письмена. Отсюда название
пегматита — письменный гранит. С пегматитовыми жилами связаны
месторождения драгоценных камней, разнообразных слюд, полевых
шпатов, оловянного камня, радиоактивных и редких минералов и ряда
других, представляющих большой интерес для минералога.
А. Е. Ферсман стал изучать замечательные пегматиты и
месторождения драгоценных камней Урала, Средней Азии, Украины,
Забайкалья. Окончательные результаты громадной работы по
исследованию пегматитовых месторождений изложены в его классическом,
пользующемся мировой известностью труде «Пегматиты, их научное и
практическое значение», вышедшем первым изданием в 1931 г.
«Пегматиты» А. Е. Ферсмана — одно из крупнейших явлений в
минералогической научной литературе. Эта работа привлекла внимание
учёных и инженеров к пегматитам, с которыми связан ряд важнейших
месторождений полезных ископаемых; положила начало более
углублённому изучению минералообразования вообще; она стала настольной
книгой каждого минералога и геохимика. Методы, предложенные
A. Е. Ферсманом, и выводы, к которым он приходит в этой работе,
широко используются теперь в научных исследованиях и практике.
Для А. Е. Ферсмана, как истинного представителя школы
B. И. Вернадского, минералы были интересны не только сами по себе,
по своим физическим и химическим свойствам, но и с точки зрения
их генезиса и парагенезиса. А. Е. Ферсман подошёл к изучению
пегматитов именно с точки зрения минералообразующего процесса и
выяснения причин и закономерностей парагенезиса минералов
пегматитовых пород. А. Е. Ферсман показал, как в течение длительного про-
— 502 —

Александр Евгеньевич Ферсман
цесса остывания магмы в строгой последовательности, определяющейся
законами физической химии и термодинамики, выделяются минералы
в разных сочетаниях друг с другом. Изучение их позволяет установить
порядок выделения минералов и наметить температурные границы
отдельных этапов этого непрерывного процесса кристаллизации. Это даёт
возможность понять, почему те или другие минералы и руды всегда
встречаются вместе или, наоборот, как бы избегают друг друга;
почему вокруг гранитного очага те или другие руды располагаются
определёнными поясами. Поняв это, мы можем уверенно направлять наши
поиски полезных ископаемых, связанных с пегматитами. С изучением
генезиса и парагенезиса минералов пегматитовых жил связался более
широкий интерес к вопросам парагенезиса и миграции химических
элементов, носителями которых являются минералы, т. е. к вопросам
геохимии. А. Е. Ферсман стал одним из виднейших основателей этой
науки, которая сделалась главной областью его исследования в
последние 25 лет его жизни.
Изучение пегматитов, естественно, привело А. Е. Ферсмана к
более детальному изучению драгоценных камней, одним из лучших
знатоков которых он был. Драгоценным камням посвящен ряд его работ,
в частности монография «Драгоценные и цветные камни России» и одна
из его лучших научно-популярных книг «Самоцветы России».
Параллельно с изучением пегматитов и драгоценных камней
А. Е. Ферсман вёл ряд других исследований. Прежде всего надо
отметить работы, посвященные процессам минералообразования вблизи
земной поверхности — в той области земной коры, которая до него была
почти не затронута исследованиями минералогов. А. Е. Ферсман изучает
интересный минерал полыгорскит, известный под названием горной кожи;
оригинальные минералы цеолиты; пишет интересную сводку о
магнезиальных силикатах. Эти работы охватывают большой материал полевых
наблюдений и химических анализов и широко освещают ряд важных
общих вопросов, в частности роль коллоидальных образований в
химических процессах, идущих в земной коре. Эти работы впервые возбудили
среди минералогов интерес к коллоидной химии, что имело большое
теоретическое и практическое значение.
Когда в Москве был открыт свободный Народный университет имени
Шанявского, А. Е. Ферсман принял самое горячее участие в его
организации и начал читать там в 1910 г. курс минералогии, а в 1912 г.
прочитал первый курс геохимии. Он организовал там минералогический кружок,
привлекавший многочисленных членов, и пожертвовал туда свою
минерал-коллекцию.
В 1912 г. родители А. Е. Ферсмана переехали в Петербург в связи
с тем, что его отец должен был выйти в отставку из-за того, что
поддерживал людей, боровшихся против самодержавия. Назначенный
по предложению В. И. Вернадского старшим учёным хранителем
Минералогического музея Академии наук и избранный профессором Бесту-
— 503 —

Александр Евгеньевич Ферсман
жевских высших женских курсов, А. Е. Ферсман также переехал в
Петербург. В эти годы проявляется его блестящий популяризаторский
талант. С 1912 г. начинает выходить научно-популярный журнал
«Природа». А. Е. Ферсман принимает самое горячее участие в организации
и редактировании этого журнала и помещает на его страницах ряд
увлекательных статей по вопросам минералогии и геохимии, которая всё
более его захватывает.
В начале войны с Германией в 1914 г. вопрос об
использовании природных минералогических ресурсов России стал со всей
остротой.
Возможность выписывать минеральное сырьё из-за границы, как
это практиковалось прежде, была исключена. При Комитете
военно-технической помощи организуется Комиссия сырья, задачей которой
было изучение минерального сырья, его месторождений и
применения. А. Е. Ферсман, как её председатель, принял горячее
участие в деятельности этой Комиссии и был вдохновителем её
работ.
С окончанием войны и ликвидацией Комитета на базе Комиссии
сырья, по инициативе В. И. Вернадского, при Академии наук была
организована Комиссия по изучению естественных производительных
сил России (КЕПС); в её работе А. Е. Ферсман принимает самое
деятельное участие. Он предпринимает ряд поездок на Урал, на Алтай,
в Сев. Монголию, Забайкалье, Крым; ставит исследования во всех этих
областях, пишет ряд популярных статей и заметок об ископаемых
богатствах России, делает сообщения и доклады на эту тему и чётко ставит
вопрос о значении стратегического сырья.
После Великой Октябрьской социалистической революции
блестящие научные и организаторские способности А. Е. Ферсмана
развернулись в полном объёме, и его мечты о всестороннем изучении и
широком практическом использовании минеральных богатств России смогли
претвориться в жизнь.
В апреле 1918 г., по указанию В. И. Ленина, Академия наук
получила возможность систематически изучать естественные
производительные силы страны. В 1919 г. 36-летний А. Е. Ферсман был избран
академиком.
В эти трудные годы коренной ломки и перестройки всей страны,
в годы гражданской войны и ликвидации вызванной войной разрухи
деятельность А. Е. Ферсмана играла большую роль и имела
исключительное значение для нашей науки и для Академии наук в
частности.
В 20-х годах при непосредственном участии А. Е. Ферсмана был
проведён ряд крупных экспедиций. Об этой работе А. Е. Ферсмана его
соратник по завоеванию сокровищ Хибинских тундр — Б. М. Куплет-
ский пишет так: «Александр Евгеньевич ведёт в то же самое время
кипучую работу полевого исследователя, успевая в течение года по-
— 504 —

Александр Евгеньевич Ферсман
бывать и в заснежённых вершинах Хибинских тундр на Кольском
полуострове, и в знойных песках Кара-Кумов, и в глухой тайге
Забайкалья, и в заболоченных лесах восточного склона Урала.
10 тысяч кв. километров в год — таков масштаб подвижности
Александра Евгеньевича за эти годы».
Практические и научные результаты этих экспедиций чрезвычайно
велики. Особенно важными являются исследования Хибинских тундр
(1920—1924) и Монче-тундры (1930) на Кольском полуострове,
начатые по инициативе и под непосредственным руководством А. Е.
Ферсмана и поддержанные С. М. Кировым. В Хибинах были открыты
богатейшие залежи апатита; в Монче-тундре — никелевые руды и другие
важные полезные ископаемые. В 1926 г. А. Е. Ферсман выдвигает
новую проблему огромного практического значения: разработку новых
технологических процессов для переработки апатитовых руд на
минеральное удобрение. За работы по химизации индустрии А. Е. Ферсман
был удостоен премии имени В. И. Ленина.
В 1929 г. было положено начало промышленному использованию
хибинских апатитов, и началась невиданными темпами новая стройка:
проведение железной дороги, создание рудника, научной станции и города
Хибиногорска, ныне Кировска. В 30-х годах вырастает другой город —
Мончегорск — для разработки богатых никелевых руд Монче-тундры.
Глухой, дикий, неразведанный уголок нашего Севера, геологическое
строение которого было почти неизвестно, превратился за 5—6 лет в
важнейший горнопромышленный район советской страны. Научная интуиция
А. Е. Ферсмана, направившего сюда отряды исследователей, нашла
блестящее практическое подтверждение.
Большое значение имела поездка А. Е. Ферсмана в 1925 г. в Кара-
Кумы на серные месторождения. В результате её был основан первый в
СССР серный завод.
Напряжённая организационная и административная работа, участие
в многочисленных экспедициях как будто совсем не отражались на
интенсивности научно-исследовательской работы А. Е. Ферсмана.
Наоборот, эти годы являются эпохой наибольшего подъёма и расцвета его
творческой мысли, максимальной цродуктивностр его теоретических
исследований.
В начале 20-х годов он с увлечением руководил работой по
изучению государственного алмазного фонда и подготовил прекрасный
труд «Алмазный фонд СССР», монографию о драгоценных и цветных
камнях России, исследования месторождений руд в Фергане,
исследование об образовании пегматитовой структуры в гранитах, а затем самую
монографию о пегматитах; монографию о цвете минералов,
многочисленные работы из области геохимии и обобщающее эти работы
четырёхтомное сочинение «Геохимия».
Именно работы в области геохимии, одним из творцов которой
наряду со своим учителем В. И. Вернадским он стал, создали ему мировую
— 505 —

Александр Евгеньевич Ферсман
известность, выдвинули его в ряды передовых учёных нашего времени.
В этих работах особенно ярко проявляется широта научного кругозора
А. Е. Ферсмана и многогранность его научных интересов. Определяя
геохимию, как науку, изучающую историю атомов, элементов в земной
коре, он ставит вопрос о расширении задач науки, изучающей
химическую жизнь природы, о создании космохимии — химии вселенной; основы
космохимии заложены в его «Геохимии», в работах по определению
количественного и качественного состава метеоритов, в его идеях о
миграции атомов в мировом пространстве.
Мысль о единстве и тесной связи всех наук ярко выражена во
всех его геохимических работах. Нет ни одного раздела в геохимии, в
котором он не работал бы, не дал бы новых ярких идей, не ввёл бы
ценных новых методов. Он посвятил ряд исследований проблеме так
называемых кларков, т. е. выяснению относительной
распространённости тех или других элементов в земной коре. Содержание одних
химических элементов, например, кремния и кислорода, составляет
соответственно 28% и 49% по весу земной коры. Содержание других, как,
например, радия, урана или тория, выражается в ничтожных долях
процента. Такое неравномерное содержание химических элементов
характерно не только для Земли, но и для других небесных тел. Это
явление обращает на себя внимание и требует теоретического
объяснения. Одним из первых занимался этим вопросом американский
исследователь Кларк, определявший процентное содержание различных
химических элементов в земной коре по весу. А. Е. Ферсман предложил
назвать «кларком» относительное количество данного элемента в
исследуемом теле. Он усовершенствовал самый метод определения
кларков, предложив вычислять не весомые, а атомные кларки
элементов, т. е. количество атомов данного элемента, содержащееся в
единице объёма.
Неравномерное распространение различных элементов в
мироздании А. Е. Ферсман связывает со строением их атомов. Наиболее
распространёнными являются элементы с наиболее устойчивыми атомами.
Самыми устойчивыми и трудно разложимыми являются лёгкие чётные
элементы с атомным весом, кратные четырём. К наиболее устойчивым
атомам относятся первые 28 элементов Менделеевской таблицы и
особенно чётные номера с атомным весом, кратным четырём, от 6 до
28 номера. Они наименее склонны к самопроизвольному распаду. Эти
элементы и являются в действительности наиболее распространёнными.
Наоборот, тяжёлые элементы с большим атомным номером, с
громоздкими, легко распадающимися ядрами, как уран, торий, радий и т. п.,
весьма редки.
Вычислению кларков А. Е. Ферсман придаёт не только большое
теоретическое, но и весьма важное практическое значение, так как
повышение кларков тех или других элементов в отдельных участках
земной коры в результате природных физико-химических процессов приводит
— 506 —

Александр Евгеньевич Ферсман
к промышленной концентрации этих элементов, к образованию
месторождений рудных и нерудных ископаемых.
А. Е. Ферсман в своих работах уделяет большое внимание
проблеме концентрации и рассеяния вещества — двух сторон единого
процесса миграции атомов, частным проявлением которого является
миграция атомов в земном шаре и земной коре. С миграцией атомов он
связывает то своеобразное распределение химических элементов,
которое мы видим теперь в нашей планете с её невероятно
уплотнённым тяжёлым железно-никелевым ядром и лёгкой газовой оболочкой,
в самых наружных частях которой сосредоточены легчайшие элементы —
водород и гелий. На разных стадиях жизни атома и жизни небесного
тела миграции атомов объясняются разными причинами. В молодых
небесных телах, в голубых и белых звёздах, нагретых до сотен миллионов
градусов, существуют одни атомные ядра, лишённые электронных
оболочек. На этой стадии миграции определяются свойствами ядра и
прежде всего его удельным весом. По мере охлаждения небесного тела,
по мере того как ядра одеваются оболочкой электронов, строение этих
электронных оболочек определяет дальнейшую их миграцию. Большое
внимание уделяет А. Е. Ферсман явлениям изоморфизма, которому он
даёт новое объяснение на основании новейших достижений
кристаллохимии.
Особенно глубоки, интересны и оригинальны его идеи, касающиеся
энергетики геохимических процессов. Никто до него не разработал так
глубоко вопроса о влиянии законов термодинамики на ход природных
процессов, в данном случае на процессы «дифференциации» или
разобщения отдельных элементов и их сочетаний по мере остывания
природных растворов или расплавов. Эта дифференциация выражается
в последовательной кристаллизации различных минералов ив
остывающих магм.
Геоэнергетическая теория А. Е. Ферсмана обобщает огромный
фактический материал, накопленный геохимией, минералогией, петрологией,
учением о рудных месторождениях. Она даёт стройное объяснение
последовательности выделения кристаллов из остывающих растворов и
расплавов, объясняет парагенезис минералов и химических элементов,
распределение элементов по различным оболочкам или геосферам Земли,
образование различных типов рудных месторождений.
В геохимических главах своей монографии о пегматитах А. Е.
Ферсман дал блестящий пример применения своих общих геохимических идей
к анализу конкретных природных процессов, которые изучены им на
громадном материале, собиравшемся 25 лет, и на использовании
колоссальной литературы. С теоретическими вопросами геохимии А. Е.
Ферсман тесно увязывает вопросы региональных геохимических исследований
и практическое изучение рудных месторождений. Первой регионально-
геохимической работой А. Е. Ферсмана была его широко изведтная
«Геохимия России» (1922 г.). Исключительный интерес представляет его
— 507 —

Александр Евгеньевич Ферсман
работа «Полезные ископаемые Кольского полуострова», изданная в 1941 г.
и удостоенная Сталинской премии 1-й степени.
В этой работе особенно ярко выражены идеи тесной связи между
теорией и практикой. В ней даётся глубокий геохимический анализ
минеральных комплексов, объясняется парагенезис элементов и минералов,
широко используется геоэнергетический анализ процессов их
образования. Рисуется стройная картина этих процессов, начиная от стадий
высоких температур и кончая низкотемпературными фазами. Объясняются
процессы скопления отдельных химических элементов в одних частях
Кольского полуострова и отсутствие их в других. Даются прогнозы
новых поисков.
Практическое значение геохимических построений ярко выявлено
в книге «Геохимические и минералогические методы поисков и разведок
полезных ископаемых» (1940 г.).
Геохимические работы А. Е. Ферсмана наметили новые пути
развития геохимии, дали новые методы исследования. Они получили
всесветную известность и широкое признание. Выражением его является,
в частности, присуждение А. Е. Ферсману ко дню его
шестидесятилетия Лондонским геологическим обществом палладиевой медали имени
Воллостона — высшей геологической награды, которой в своё время
были удостоены такие учёные, как Вильям Смит, Леопольд фон Бух,
Чарльз Дарвин, Эдуард Зюсс. За геохимические работы А. Е.
Ферсман получил большую золотую медаль от Бельгийского
университета.
А. Е. Ферсман широко и неустанно пропагандировал научные знания
среди широких кругов населения и молодёжи.
Ему принадлежат научно-популярные книги «Самоцветы России»»
«Занимательная минералогия», выдержавшая 12 изданий на 5 языках,
«Воспоминания о камне» и целая серия изящных брошюр и журнальных
статей.
В годы Великой Отечественной войны советского народа
А. Е. Ферсман полностью сосредоточился на вопросах стратегического
сырья.
По его инициативе в Академии наук были организованы оборонные
комиссии, занимавшиеся разработкой важных вопросов стратегического
характера.
Невероятно напряжённая работа, которую вёл А. Е. Ферсман,
начиная с 1919 г., не могла не отразиться на его здоровье, тем более, что
во время одной из экспедиций в Среднюю Азию, где он едва не погиб,
он получил серьёзную болезнь печени и ослабление сердца. Но он
продолжал свою научную, организационную и административную работу с
необычайным размахом и энергией. Он был членом Президиума
Академии наук, её вице-президентом, секретарём Отделения математических и
естественных наук, председателем Совета по изучению
производительных сил Советского Союза, председателем экспедиционных исследова-
— 508 —

Александр Евгеньевич Ферсман
ний, директором Радиевого института и Уральского филиала Академии
наук, директором Кольской базы, Ломоносовского института и
Ильменского минералогического заповедника.
При его ближайшем участии были организованы в Ленинграде
Географический институт, директором которого он состоял, Институт
аэрофотосъёмки, геодезии и картографии, Институт археологической
технологии при Академии материальной культуры, Северная научно-
промысловая экспедиция (впоследствии Институт по изучению Севера)
и другие учреждения, в работе которых он участвовал. Он был
профессором Бестужевских высших женских курсов. Вместе с А. М. Горьким он
организовал Дом учёных в Ленинграде, руководил работой бюро научно-
исследовательского совета Наркомтяжпрома, являлся вице-президентом
Московского общества испытателей природы, членом ЦИК Туркменской
АССР, членом ЦИК Кара-Калпакской АССР, членом Челябинского
облисполкома, Миасского райсовета, Хибинского горсовета, делегатом ряда
всесоюзных, всероссийских, областных и районных съездов,
организатором краеведческих обществ и т. д.
Трудно представить себе, каким образом А. Е. Ферсман успевал
участвовать в жизни всех этих организаций, в деятельность которых он
всегда вносил оживление, вливал свежую струю. К этому надо прибавить ту,
на первый взгляд незаметную, но огромную по размаху и значению
деятельность, которую вёл А. Е. Ферсман как советник, консультант,
корреспондент огромного количества частных лиц — своих учеников и
товарищей, школьников, учителей, инженеров, геологов, постоянно
обращавшихся к нему в письмах или лично с самыми разнообразными
вопросами, ища совета, помощи, руководства в личной работе,
содействия в работе возглавляемых учреждений или поддержки в
общественных начинаниях. Александр Евгеньевич получал тысячи писем от одних
только школьников, увлечённых его «Занимательной минералогией»,
мечтавших стать геологами или минералогами. Ни одно из этих писем
не оставалось без ответа.
А. Е. Ферсман был исключительно отзывчив на всякое проявление
интереса к любимой им науке. Он щедро расточал свои знания, свой
опыт всем, кто в них нуждался. В своих беседах он давал много нового,
интересного; он точно вливал в собеседника частицу своего
неиссякаемого энтузиазма, энергии и неисчерпаемых знаний. Не щадя сил,
А. Е. Ферсман отдавал себя любимой науке, родине, народу.
В 1943 г. А. Е. Ферсман очень серьёзно заболел, и врачи
потребовали длительного отдыха, покоя и в дальнейшем бережного обращения
со своим здоровьем. Но он не мог оторваться от научной работы, не мог
оторваться от жизни и, как только немного оправился, вернулся к
научному творчеству. Осенью 1944 г. он принял деятельное участие в
заседаниях конференции по естественным производительным силам
Ленинградской области. Он полон был новых планов и замыслов и заканчивал ряд
крупных ранее начатых работ. Им подготовлялась двухтомная моногра-
— 509 —

Александр Евгеньевич Ферсман
фия о Хибинах, которую он хотел закончить к 25-летнему юбилею
Хибинских работ в 1946 г.; подготовлялся V том геохимии и II том
«Пегматитов»; подготовлялся к печати монументальный труд «История камня
в истории культуры» объёмом в 120 печатных листов, являющийся как
бы «энциклопедией камня», дающей широкую картину использования
камня в искусстве и промышленности, истории и культуре, быту и
хозяйстве, начиная с каменного века. А. Е. Ферсман подготовил к печати
новую научно-популярную книгу «Занимательная геохимия».
В самые последние месяцы своей жизни, после смерти В. И.
Вернадского, которую он глубоко переживал, А. Е. Ферсман работал над
монографией о своём учителе, этом крупнейшем русском учёном и
замечательном человеке, с которым со студенческих лет был связан
глубочайшей дружбой и к которому относился с исключительной любовью и
уважением. Ему не удалось довести до конца эту работу. 20 мая 1945 г.
Александр Евгеньевич Ферсман скончался.
Богатое наследие оставил он науке. Число написанных им научных
и научно-популярных работ превышает 1 000 названий.
Главнейшие труды А. Е. Ферсмана: Материалы к исследованию группы полы-
горскита, «Известия АН СССР», б-я серия, 1908, т. II, № 8; Исследования в области
магнезиальных силикатов, «Записки АН СССР», отд. физ.-мат., 8-я серия, 1913,
т. XXXII, вып. 2; Драгоценные и цветные камни России, т. I, Пг., 1920; То же,
т. II; Месторождения, 1925; Химические элементы Земли и Космоса, Пг., 1923;
Пегматиты, их научное и практическое значение, т. I; Гранитные пегматиты, «Труды
СОПС», 1913, вып. 1 (3-е изд., М. — Л., изд. АН СССР, 1940); Геохимия, Госхимиздат,
Л., 1933—1939, т. I (1933, 1934), т. II (1934), т. III (1937), т. IV (1939); Энергетическая
характеристика геохимических процессов, «Доклады АН СССР», 1935, т. II, № 3—4;
Цвета металлов, изд. АН СССР, 1936; Геохимические и минералогические методы
поисков полезных ископаемых, М. —Л., АН СССР, 1940; Полезные ископаемые
Кольского полуострова (современное состояние, анализ, прогноз), 1941; Самоцветы России,
Пг., 1921, т. I; Занимательная минералогия, М., 1928 (5-е изд., 1937); Воспоминание
о камне, М., 1940 (2-е изд., АН СССР, 1945).
О А. Е. Ферсмане: Ферсман А. Е., Автобиография, Огонек, 1927, № 8; Ш у б-
никова О. М., Ферсман Александр Евгеньевич, Б. С. Э., 1936, т. LVII;
Библиографический сборник «Александр Евгеньевич Ферсман», изд. АН СССР, 1940; Памяти
А. Е. Ферсмана, «Бюллетень Московского Общества испытателей природы», 1946,
№ 1 (статьи: Саукова, Варсанофьевой, Крыжановского, Чернова, Воробьёвой,
Лебедева); Памяти А. Е. Ферсмана, «Записки Минералогического общества», 1946, № 1.

ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ
НАУКИ
Jfa-

ПЁТР ПЕТРОВИЧ СЕМЁНОВ-ТЯН-ШАНСКИЙ

АФА НАСИЙ
НИКИТИН
А*- (XV в.)
^4^роникнуть в Индию, отыскать путь в эту сказочно богатую
страну— оыло мечтой европейцев XV века. Многие из них посвятили этой
мечте всю свою жизнь. Среди них были великие мореплаватели Колумб
и Васко де Гама.
Но ещё задолго до того, как в Испании, Италии и Португалии
были осуществлены планы проникновения в Индию, русский
путешественник Афанасий Никитин совершил длительную поездку в эту страну
и был одним из первых европейцев, который дал наиболее правдивое её
описание в своих записках «Хожение за три моря». За четверть века до
того, как каравеллы Васко де Гама пристали к индийскому берегу, и
задолго до того, как португальцы и англичане из уст своих моряков
услышали первые достоверные сведения об Индии, Афанасий Никитин
внимательно изучил жизнь индусов и собрал ценнейшие сведения об их
обычаях, политике и торговле. Велика и почётна заслуга этого
замечательного русского путешественника перед русской и мировой
культурой. Его имя вошло в историю наряду с именами крупнейших
исследователей и путешественников эпохи великих географических
открытий.
Афанасий Никитин происходил из старинного русского города Твери
и занимался торговлей. Древняя и богатая Тверь — столица княжества
Тверского — издавна славилась как центр выгодной и большой торговли.
Много дорог сходилось к Тверскому кремлю, под южными стенами
которого расположилась обширная торговая площадь. Сюда приезжали
восточные купцы, богатые новгородские «гости» и москвичи. Сюда
прибывали товары из Польши и Литвы. Тверской рынок был полон
восточными тканями, индийским перцем, аравийским ладаном, сахаром из
Персии, драгоценными камнями из Индии и Ормузда. Тверские купцы
ездили за восточными товарами в Крым и Астрахань, в Константинополь
и на Кавказ. На тверских монетах насчитывалось до 16 эмблем с восточ-
— 515 —

Афанасий Никитин
ными мотивами. Такие монеты нужны были купцам для торговли
с Востоком. Восток манил русских купцов и путешественников своим
богатством, природой и неизведанностью.
Когда в 1466 г. тверские купцы узнали, что к московскому
великому князю Ивану III приехал из Закавказья посол ширванского
владетеля Асан-бег и что Иван III отправляет с ответным посольством
бывшего тверского купца Василия Папина, они снарядили два корабля,
чтобы с посольским караваном доехать до Ширвана. Среди тверичей,
отправлявшихся в далёкое путешествие, был и купец Афанасий
Никитин.
Афанасий Никитин был, несомненно, выдающимся человеком
своего времени, человеком высокой культуры и широкого по тому времени
образования. Он очень любил книги и захватил несколько из них
в путешествие. Он изучил восточные языки (персидский, арабский,
тюркский). Его дневник, который он вёл все шесть лет
странствований — искренний и правдивый, — рисует самого автора как человека
очень пытливого и любознательного. Он подходил ко всему без
предвзятого мнения и без осуждения чужих порядков и культуры.
Дневник написан живым разговорным языком. Он ценен не только
как научный документ, но и как редкий памятник светской
литературы XV в.
Путешествие Афанасия Никитина началось летом 1466 г. Два
тверских корабля, нагруженных товарами, спустились от Твери в Нижний-
Новгород, где к ним присоединились посольский караван Асан-бега и
корабли московских купцов. Караван отправился вниз по Волге мимо
Казани и Сарая — столицы Золотой Орды.
В низовьях Волги на караван напали татары и ограбили его.
Афанасий Никитин в дневнике с сокрушением замечает, что посла с его
спутниками и русскими купцами отпустили «голыми головами за море, а
вверх нас не пропустили вести для», чтобы среди торговых людей не
распространился слух о татарских грабежах.
Ограбленные, потерявшие в бою несколько своих товарищей,
путешественники на двух оставшихся кораблях двинулись в Дербент.
Разыгравшаяся буря выбросила меньший корабль на берег, набежали гор-
цы-кайтаки; забрали оставшееся добро, а неудачливых купцов увели
с собой. Осталось только посольское судно, на котором был Афанасий
Никитин. Посол Асан-бег, шесть бухарских и десять русских купцов
после всех приключений и несчастий приехали в Дербент, портовый
город Ширванского ханства.
Афанасий Никитин бил челом Асан-бегу и московскому послу
Василию Папину, прося их помочь освободить русских, захваченных кай-
таками. Ширван-шах попросил кайтакского князя возвратить пленных,
и те были освобождены. Но Ширван-шах отказал Афанасию Никитину
и его товарищам в помощи по возвращению на родину и возмещению
убытков, хотя и признавал в письме к кайтакскому князю, что «те
— 516 —

Афанасий Никитин
люди посланы на моё имя». Тяжело было без товара, потерпев убытки,
вернуться на Русь. «И мы, заплакав, — говорит Афанасий Никитин, —
да разошлися кой-куды: у кого что есть на Руси, и тот пошёл на Русь,
а кой должен, то пошёл, куды его очи понесли, а иные остались в
Шемахи, а иные пошли работать к Баке». Афанасий Никитин выбрал иной
путь. Земли далёкие и
неведомые влекли его.
Он решил пробраться
в Индию.
Что знали тогда об
Индии?
В Германии в то
время был составлен
сборник разных научных
и исторических
сведений «Луцидариус», т. е.
«Просветитель». Он был
очень распространён в
Европе и был переведён
на русский язык. Этот
«Просветитель» был
наполнен самыми
фантастическими сведениями.
Об Индии там было
сказано, что она
расположена на «краю»
света, что там есть
река Ганг, вытекающая
из «горы Кавказской»,
и есть гора «Каспинус,
по ней зовётся море
Испанское...». Над всем
этим могли только посмеяться русские путешественники, которые
хорошо знали и Кавказ, и Каспийское море и не путали его с
«краем» земли.
Афанасий Никитин решил проникнуть ещё дальше, чем ездили его
предшественники. Из Дербента он приехал в Баку, где, по его словам,
«огнь горит неугасимый». В Баку он сел на корабль и, переплыв
Каспийское море, прибыл в Амоль, откуда направился через всю Персию
на юг, к берегам Персидского залива.
Весну 1468 г. Афанасий Никитин встретил в Мазендаране
(северная провинция Персии). Он двигался дальше на юг, проходя один за
другим опустошённые войной города Персии. Пройден Демавей, Рей
(недалеко от современного Тегерана), Кашан, Иезд, Керман, Тарун и
Бендер. Иногда он задерживался в городах и жил в них по месяцу и
— 517 —

Афанасий Никитин
больше. Но цель его была не здесь. В дневнике он мало писал о
Персии, сухо перечисляя пройденные города.
После двухлетнего путешествия по Персии Афанасий Никитин
добрался до берегов Персидского залива и остановился в г. Бендере.
Из Бендера он переправился в Ормузд. Здесь был выход в Индийское
море, здесь были ворота в Индию. «И тут есть пристанище Гурмизское,
и тут есть море Индийское, а на персидском языке Гондустаньское
море», — писал Афанасий Никитин, Ормузд поразил его своим
богатством и многолюдьем. Отсюда начинались караванные пути в Персию
и Ширван и дальше на Русь, в Среднюю Азию, к берегам Чёрного
моря. Сюда свозились индийские пряности и жемчуг. Ни восточные,
ни европейские купцы не знали города, где жемчуга больше, чем в
Ормузде. На бесплодной скале, среди вод Персидского залива
возвышался богатейший в мире город, о котором складывались легенды, и
люди говорили, что если бы мир был кольцом, то Ормузд был бы в
нём перлом. «Пристанище великое, всего света люди в нём бывают, и всяк
товар в нём есть, что на всём свете родится, то в Гурмызе есть», —
записал Афанасий Никитин об Ормузде. В Ормузде он прожил месяц,
готовясь к переезду по морю в Индию.
Здесь ему рассказывали о выгодности торговли лошадьми в
Индии. Из Аравии табуны лошадей доставлялись в Ормузд. Отсюда
морем их переправляли на западный берег Индии. Арабские ло-
щади ценились в Индии особенно высоко и стоили от 300 до 1 000
дукатов.
В апреле 1469 г., купив жеребца для продажи в Индии, Афанасий
Никитин пошёл «за море Индийское в таве (беспалубная лодка с
одним парусом. — авт.). с коньми». Шесть недель длилось
путешествие до индийского берега. По пути корабль заходил в Маскат —
большой город на аравийском берегу, останавливался в Диу — порт на
южном берегу полуострова Катьявар. Из Диу корабль заходил в Кам-
бай — самый богатый город мусульманского царства Гуджерат («Куз-
рят» — по написанию Афанасия Никитина), расположенного в
северозападной части Индийского полуострова.
Область Камбай славилась своими текстильными изделиями.
Афанасий Никитин записал, что здесь выделываются «алачи» — ткань из
сучёных ниток, «киньдак» — бумажная набойчатая ткань, «пестрядь» —
ткань из разноцветных ниток. Здесь добывали «ахик», т. е. сердолик, и
выделывали знаменитые индийские краски. Гуджерат, по словам
Афанасия, был богат солью.
В Чауле, на западном берегу Индии, недалеко от современного
Бомбея, морское путешествие Афанасия Никитина закончилось. «И тут
есть Индийская страна», — записал он. С большим любопытством он
начал приглядываться к незнакомой стране. Дневник его становится
подробнее. Он рассказывает о людях, о религии и войнах, о рынках
и обычаях.
— 518 —

Афанасий Никитин
В первый момент Афанасия Никитина особенно поразила одежда
индусов. Вся она состояла из набедренной повязки. Только индийские
князья и бояре носили «фату» на голове и на плечах. Он обратил
внимание на их вооружение и записал, что «слуги княжие и боярские,
фата на бёдрах обогнута, да щит, да меч в руках, а иные с сулицами,
а иные с ножи, а иные с саблями, а иные с луки и стрелами».
Из Чауля Афанасий Никитин скоро двинулся на восток, в глубь
Индийского полуострова, пересек Гатские горы и через три с
половиной недели прибыл в период дождей в г. Джунир. Бездорожье
заставило его пробыть здесь два месяца и наблюдать, как индусские
крестьяне возделывают землю, сеют пшеницу и другие злаки, сажают горох
и приготовляют вино из особого сорта орехов. Джунир был большим
и хорошо укреплённым городом. Его кремль был построен на
неприступной каменной горе. Афанасий записал, что «ходят на гору по
одному человеку, дорога тесна — пройти нельзя». В городе для
путешественников были устроены подворья — караван-сараи, в которых можно
было получить пищу и постель. Афанасий остановился в одном из них.
Белый человек привлекал внимание любопытных: «Аз хожу куды, ино
за мной людей много, дивятся белому человеку». Видимо, власти тоже
заметили белого чужестранца: джунирский хан отобрал у Афанасия
Никитина жеребца и, узнав, что он русский и христианин, предложил ему
своеобразную сделку: «и жеребца дам, да тысячу золотых дам, а стань
в веру нашу в Махмет-дени, а не станешь в веру нашу в Махмет-дени и
жеребца возьму и тысячу золотых на главе твой возьму». Бросить веру
своих отцов, «продатися за 1 000 золотых, поменять Русь на чужую
страну за милости индусского владетеля» — этого не мог сделать
Афанасий. Положение его было отчаянным, и только приезд харасанского
купца, которому он рассказал о своей беде, спас его. Харасанец сумел
убедить джунирского хана не трогать Афанасия, и жеребец был
возвращён ему. И в Джунире понимали, что с путешественниками и купцами
выгоднее обходиться хорошо. Ведь они разносят добрые или плохие
вести по всем странам.
Афанасию Никитину бросилось в глаза социальное неравенство
населения в Индии. В коротких, но сильных выражениях обрисовал он
противоречия власть имущих и бесправия, нищеты и богатства. «А земля
людна вельми, а сельские люди голы вельми, а бояре сильны добре и
пышны вельми».
После того как окончились дожди и установилась хорошая дорога,
Афанасий Никитин отправился в Бидар — столицу мусульманской
династии Бахманиев. От Джунира до Бидара около 400 вёрст. «А шли есмя
месяц», — записал Афанасий. По дороге он побывал в Кулонгере и в
Кольберге, бывшей столице Бахманийского государства. На этом пути
встречалось много других городов. «Промежю тех великих градов, на
всяк день по три грады, и иной день и четыре грады, колико ковов (ков
равен 10 верстам. — авт.), толико градов...».
— 519 —

Афанасий Никитин
Афанасий Никитин приехал в Бидар 15 сентября 1469 г.
Бидар так поразил его своей величиной, что он принял его «за
стол Гундустану Бесерменьскому», т. е. за столицу всей Индии. Здесь
в роскошном дворце жил султан Мухаммед II Бахмани, которого
Афанасий видел во время торжественных процессий по городу. Пышные
царские выезды были наглядной картиной индусских порядков.
Афанасий ярко описал праздничный выезд султана. Султан ехал на коне
впереди процессии. На нём был кафтан, украшенный яхонтами, на его
высокой шапке сиял огромный алмаз, чепрак и седло коня были
золотые. Всадник и лошадь блестели золотом и драгоценными камнями.
Перед султаном индус нёс теремец (зонтик) — символ царского величия.
За султаном следовал его брат. Его несли 20 человек на золотой кровати.
Далее следовали двадцать визирей великих. Украшением всей
процессии были слоны. Их было триста. На слонах были укреплены кованые
городки, в которых сидело по 12 человек с пушками и пищалями. На
каждом слоне было по два красивых знамени, и к хоботу были
прикреплены тяжёлые железные гири. На слоне, между ушей, сидел воин с
железным крюком, которым он правил.
«Без слонов в царстве нет благолепия», — говорилось в старинном
индийском стихотворении. Слоны были главной военной силой
индийского войска. Верхом на конях ехало множество царских наложниц.
Этот торжественный кортеж сопровождался оглушительным шумом.
Гремели барабаны, выли трубы музыкантов, кричали обезьяны и ревели
«лютые звери», которых тут же вели на цепях, кричала многолюдная
толпа, любившая смотреть выезды своего повелителя. Пышное шествие
двигалось по городу и заканчивалось у царского дворца. Афанасий
Никитин осмотрел этот дворец и подивился его красоте. Султанский дворец
находился в восточной части города, в кремле, окружённом стенами и
рвами. В кремль вело 7 ворот, у которых сидело по 100 сторожев, да по
100 писцов кафаров (индусов. — авт.); кто пойдёт, они записывают, а
кто выйдет они записывают, а гарипов (чужеземцев. — авт.) не пускают
в град». Дворец весь блестел яркой росписью и украшен был узорами на
каменных стенах. Афанасий любовался на редкостное чужеземное
искусство и записал, что султанский дворец «чуден, велик, всё на
вырезе, да на золоте, и последний камень вырезан да золотом описан
вельми чудно».
В Бидаре Афанасий Никитин сблизился с индусами. Он научился
говорить на махратском наречии индусов. Редкий иностранец в Индии
мог завоевать такое большое доверие туземцев. Афанасий этого достиг
своей простотой и обходительностью. Он узнал, что власть в Индии
принадлежит монголам-завоевателям, которые образовали несколько
самостоятельных государств и подчинили себе почти все индусские племена.
Он увидел истинное положение народа в Индии, сочетание сказочной
роскоши царей и вельмож с крайней бедностью населения, страдавшего
от высоких налогов. Основная тяжесть многочисленных повинностей ло-
— 520 —

Афанасий Никитин
жилась на сельское население. В городах жило много ремесленников и
торговцев. Торговля была сильно развита. На многолюдные ярмарки
съезжались индийские и чужеземные купцы. Ярмарки и торговые центры
особенно интересовали Афанасия. Он побывал в самых крупных
торговых городах и на самых больших ярмарках.
Афанасий Никитин внимательно наблюдал религиозные обряды
индусов и записал, что они «ни христиане, ни бесермени, а молятся
каменным болванам, а Христа не знают». Вер в Индии, по его мнению, 84.
Афанасию пришлось много беседовать с туземцами об их религии. Один
из его друзей мусульманин Мелик предлагал ему перейти в
мусульманство и стать монгольским сановником в Индии. Но Афанасий
отказался.
Путешествуя из Бидара по городам Индии, Афанасий Никитин
видел и описал два больших военных похода бахманийского султана,
из которых второй сыграл очень значительную роль в дальнейшей судьбе
Бахманийского государства. Мухаммед II Бахмани захватил г. Гоа на
западном берегу Индийского моря, принадлежащий Бижанагару,
сильному индусскому княжеству, которое очень энергично боролось против
мусульманского засилья Бахманиев. Его столица Бижанагар была
цветущим городом, о котором путешественники оставили самые
восторженные воспоминания. Афанасий писал, что «Бижанагар вельми велик,
около него три рва, да сквозь него река течёт, с одной стороны от него
непроходимая чаща, а с другой стороны долина... а града взять нельзя».
Кроме рвов Бижанагар окружали семь стен.
Война с Бижанагаром истощила и подорвала силы Бахманийского
государства. Огромная армия поглотила массу средств, погибло
большое количество людей. Афанасий Никитин замечает, что после войны
у Бахманиев «казны же не было ничего». С этого времени Бахманийская
держава начинает клониться к упадку.
Сведения Афанасия Никитина об этом походе особенно ценны
потому, что другие источники сообщают очень путанные данные о войне
Бахманиев с Бижанагаром.
Разъезжая по городам Декана, Афанасий собирал сведения о
далёких и неизвестных ему странах, портах Индийского океана и морских
путях из Индии в другие страны Востока. Много городов и стран
перечислил он в своих записках, рассказал, как далеко до этих стран, что
там родится и как живут там люди, какой там климат, бывают ли дожди
или «парище лихо». В свой дневник он занёс сведения о пути в Каликут
(самый большой порт средневековой Индии), на остров Цейлон, в Ма-
лакку и Китай.
Много чудесных стран видели глаза Афанасия Никитина, о многих
землях слышал он рассказы купцов и путешественников. Но ни одна
земля не могла сравниться в его глазах с землёю русской. Под чужим
индийским небом тосковал он по ней и ночью, с грустью глядя на звёзды,
замечал, что даже звёзды здесь расположены иначе, чем дома. Вспо-
— 521 —

Афанасий Никитин
миная все виденные или известные ему страны, сравнивая их с русской
землёй, он писал, что нет в мире земли лучше русской: «А Русская
земля — да сохранит её бог! В этом мире нет такой прекрасной страны!
Да устроится Русская земля!»
Он задумал вернуться на родину. Труден был далёкий обратный
путь на Русь по опалённым беспрерывной войной землям. «Пути не
знаю, как пойду из Гундустана, — восклицал Афанасий. — Ни на
Хорасан, ни на Иезд, ни на Чеготай идти нельзя — везде идёт война». Узун
Хасан — энергичный представитель туркменской династии «Белого
барана» — вёл войну с Османской Турцией. На Мекку нельзя итти, потому
что «туда ходят только бесермены и нужно стати в веру бесермень-
скую». Но опасности не остановили его. Он твёрдо решил пойти на
Русь. Афанасий выгодно продал своего жеребца и оставил Бидар.
Теперь он выбрал новую дорогу к индийскому берегу. Она шла через
Кольберг и Кулури. В Кулури добывался сердолик и делались
известные на весь мир сердоликовые украшения. Может быть, решив захватить
домой драгоценные камни, Афанасий и зашёл сюда.
Переходя из города в город и останавливаясь там, где были большие
базары, Афанасий Никитин подвигался обратно к индийскому берегу и,
наконец, дошёл до большой пристани Дабуль на Малабарском берегу.
Он писал, что сюда съезжается торговать «всё поморье Индийское и
Эфиопское». Здесь он, заплатив корабельщику два золотых, сел в таву
и отправился в обратный путь по Индийскому морю до Ормузда. Это
было в начале 1472 г. Целый месяц шёл корабль по морю; на другой
месяц путешественники увидели землю, но это были горы Африки.
Эфиопы чуть было не разграбили корабль. Щедрыми подарками удалось
их задобрить, и через пять дней корабль отправился дальше. Он
благополучно добрался до Маската, и через 9 дней Афанасий Никитин
высадился в Ормузде. Тяжёлое и опасное путешествие по морю закончилось.
Предстоял не менее тяжёлый путь по Персии.
Её он прошёл через Лар, Шираз, Иезд, Исфагань и Кашан.
Отсюда он свернул на Султанию и остановился в стане Узун-Хасана, где
шла война. Десять дней вынужденного бездействия измучили Афанасия,
и он с тоской писал, что отсюда «пути нет». Наконец, он решился на
отчаянный шаг: пройти через турецкие владения к южным берегам
Чёрного моря в Трапезунд. Турецкие власти в Трапезунде приняли
его за лазутчика Узун-Хасана. Они забрали всё его имущество, искали
секретных грамот и, пользуясь случаем, ограбили его. Ему были
возвращены лишь походный мешок и его записки «Хожение за три моря».
Он купил место на корабле до Кафы (Крым) и ещё занял один
золотой на прожитие. Буря метала корабль по морю десять дней и
заставила снова вернуться в Трапезунд. Два раза корабль выводил в бурное
море, прежде чем, наконец, ему удалось добраться до Балаклавы. Из
Балаклавы Афанасий приехал в Кафу. В Кафе он мог с глубоким
чувством удовлетворения и радости сказать: «Преидох же три моря: пер-
— 522 —

Афанасий Никитин
вое море Хвалынское, второе море Индийское, третье море Чёрное».
Теперь оставалось сухим путём добраться до родных мест. Дорога из
Крыма на Русь хорошо была известна русским купцам. Купцы
смоленские, тверские и новгородские предпочитали из Крыма ехать по
Днепру. Был и другой, более прямой путь по Дикому полю через
владения Золотой Орды. Но в эту осень 1472 г. хан Ахмат пошёл на Русь,
по словам летописи, «со всей силою ордынскою» и бился под Алексиным
на Оке с русскими князьями. Итти вторым путём было опасно.
Афанасий пошёл через Днепр. Но ему не удалось дойти до родной Твери.
Недалеко от Смоленска он умер.
Московский летописец записал под 1475 годом: «Того же году
обретох написание Офонаса тферитина купца, что был в Индеи
4 годы, а ходил, сказывает, с Васильем с Папиным, а сказывает, что
де и Смоленска не дошед, умер, а писание то своею рукою написал, иже
его руки тетради привезли гости к Мамыреву Василью, к дьяку великого
князя на Москву».
Спутники Афанасия Никитина понимали всю важность его
тетрадей. Они привезли их к великокняжескому дьяку Мамыреву. Василий
Мамырев в Московском правительстве был человеком известным. Он
был государевым дьяком 18 лет и имел отношение к летописному делу.
Московский летописец включил тетради Афанасия Никитина в
летопись. Он поместил «Хожение за три моря» в летописный текст наряду
с другими важнейшими историческими памятниками. Так дневник
Афанасия Никитина попал в официальную летописную историю Русского
государства. Его переписывали несколько раз и включили в другие
летописи.
Прошло несколько лет после путешествия Афанасия Никитина, и
ещё неведомая в его годы Индия стала ареной действий европейских
колонизаторов. В 1487 г. на розыски пути в Индию из Португалии
отправились Педро де Кавилья и Альфонсо де Пайва. Кавилья добрался
до индийских берегов, побывал в Каликуте, Гоа и Конаноре. Он писал,
что до Индии можно добраться морским путём вдоль африканского
берега. В 1497 г. из Лиссабона отправилась на поиски пути в Индию
морская экспедиция Васко де Гама.
Имя и записки Афанасия Никитина были забыты. Много позже
русский историк Карамзин снова открыл их для науки и оценил по
достоинству: «Доселе географы не знали, что честь одного из
древнейших, описанных европейских путешествий в Индию принадлежит
России Иоаннового века». В «Истории государства Российского» Карамзин
писал о «Хожении за три моря». «По крайней мере оно доказывает,
что Россия в XV веке имела своих Тавернье и Шарденей (французские
путешественники XVII в. — авт.), менее просвещённых, но равно
смелых и предприимчивых, что индийцы слышали о ней прежде, нежели
о Португалии, Голландии, Англии. В то время как Васко де Гама
единственно мыслил о возможности найти путь от Африки к Индостану, наш
— 523 —

Афанасий Никитин
тверитянин уже купечествовал на берегу Малабара и беседовал с
жителями о догматах их веры».
Записки Афанасия Никитина после этого приобрели большую
известность. Они были изданы русским археографом П. Строевым в 1821 г.
во 2-й части Софийского «Временника». В 1835 г. они были напечатаны
в «Ежегоднике» Дерптского университета.
Археографическая комиссия в 1853 г. издала записки Афанасия
Никитина в VI томе полного собрания русских летописей, а спустя
4 года известное Гаклюйтовское общество в Лондоне поместило их в
книге, посвященной Индии XV века.
Своей объективностью и точностью записки Афанасия Никитина
превосходят многие последующие рассказы об Индии. В своём
дневнике он не многословен, но рассказ его всегда полон большого смысла.
Он очень сдержан в выражении своих чувств, но там, где они
проявляются, мы видим горячее поэтическое сердце. Он скромен* и не
жалуется на трудности путешествия. Он тосковал по родине. Он очень
любил её. В нём был высокий патриотизм, сознание единства русской
земли, сознание её силы и могущества. Это был великий и горячий
патриот. Среди чужого народа он не уронил достоинства русского, был
принят как равный, был посвящен в обычаи и религию туземцев. Не
товары и богатство привёз он с собой на родину, а славу человека,
совершившего одно из самых замечательных путешествий своего века. Его
дневник широко используется в европейской научной литературе и
ценится, как один из лучших источников по истории Индии XV в. «Записки
А. Никитина, — писал академик Срезневский, — памятник в своём роде
и для своего времени в такой же мере единственный и важный, как и
„Слово о полку Игореве"».
С любовью и уважением вспоминаем мы имя Афанасия Никитина,
человека большой души и большого таланта. Он — один из тех, кто ещё
в седую старину создавал и приумножал славу русского народа.
Текст записок Афанасия Никитина в «Полном собрании русских
летописей», 1853, т. VI, стр. 330—354.
Об Афанасии Никитине: Срезневский И. Н., Исследование о «Хоже-
нии за три моря» Афанасия Никитина, «Учёные записки 2-го отд. Российской
Академии наук», Спб., 1856, кн. II, в. 2 (есть отд. изд. 1857); Минаев И.,
Старая Индия, Спб., 1881; Гарина К., Хождение за три моря А. Никитина, М.,
1905; Самойлов В., «Хожение Афанасия Никитина в Индию», «Исторический
журнал», 1940, № 3; Баранов Л. С, Афанасий Никитин — первый русский
путешественник в Индию, Калинин, 1939; Гудзий Н. К., История древней русской
литературы, М., 1942.
<*§>

СЕМЁН ИВАНОВИ Ч
ДЕЖНЕВ
><fy<<< (середина XVII в.)
/*йдйреди славных имён храбрых и предприимчивых русских людей,
посвятивших свои силы изучению морей и берегов нашего севера, имя
Семёна Ивановича Дежнева занимает одно из самых почётных мест.
Всю свою жизнь С. И. Дежнев провёл в суровых условиях севера.
В течение тридцати с лишним лет он изъездил и исходил огромные
пространства северо-востока Азии, избороздил на утлых кочах холодные
воды суровых северных морей. Семён Иванович Дежнев первым
прошёл морем из Ледовитого океана в Тихий, доказав существование
пролива, разделяющего Азию и Америку, и оставил потомству
описание своего замечательного путешествия, совершённого в середине
XVII века.
Родиной Семёна Ивановича Дежнева был г. Великий Устюг. Наш
европейский север дал много удальцов, первых землепроходцев Сибири.
Движение русских на восток начал отряд Ермака в 80-х годах XVI в.
От реки к реке —с Туры, Тобола, Иртыша на Обь, на Енисей, дальше
на Лену, Индигирку и Колыму — быстро и энергично продвигались
небольшими отрядами промышленники и казаки. Прошло лишь 60 лет
с тех пор, как
«На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой»
— и другой казак Иван Москвитин в 1639 г. достиг берегов Тихого
океана. Сквозь тайгу и тундру, через горы, пешком, на лошадях, на
лодках по многоводным рекам, в суровых условиях незнакомой страны за
невиданный в истории короткий срок было пройдено огромное
пространство в несколько тысяч километров.
Год рождения Семёна Ивановича Дежнева неизвестен.
Происходил он из бедных слоев населения Великого Устюга. Хлопоча об
определении на службу своего племянника, С. И. Дежнев писал, что тот
живёт «на Устюге Великом ни в тегле, ни в посаде, а скитается меж
— 525 —

Семён Иванович Дежнев
дворов...». Вероятно, такой же была и его юность. Нужда заставила его
в ранней молодости отправиться искать счастья в Сибирь. Прослужив
недолгое время на «царской службе в Тобольске и Енисейске,
С. И. Дежнев в 1638 г. переехал в Якутск. Служба была тяжёлая. Его
часто посылали в дальние и опасные поездки. Сам С. И. Дежнев
о своей службе пишет: «голову свою складывал, раны великие при-
имал и кровь свою проливал, холод и голод великий терпел и помирал
голодной смертью». За 20 лет службы С. И. Дежнев имел 9 серьёзных
ранений.
В 1641 г. С. И. Дежнев в отряде Михайлова, состоящем из 15
человек, собирает ясак (т. е. натуральную подать) на реке Яне и
благополучно доставляет его в Якутск.
В следующем году он с небольшим отрядом вместе с атаманом
Михаилом Стадухиным отправляется на реку Омолон, самый
крупный правый приток р. Колымы. Здесь был построен коч —
плоскодонное однопалубное судно, ходившее греблей и под парусами
длиной до 25 метров. На нём Дежнев и Стадухин вышли на р.
Индигирку, а по ней в Ледовитый океан, где соединились с отрядом
Михайлова. Три года С. И. Дежнев прожил на р. Колыме и остался
там, когда его товарищи повезли в Якутск ясак. В Колымском острожке
С. И. Дежнев с 13 казаками выдержал нападение отряда юкагиров
в 500 человек.
В 1646 г. уроженец Мезени Исай Игнатьев совершил первое
плавание по Ледовитому океану на восток от устья Колымы до Чаунской
губы и привёз в Нижнеколымск «рыбий зуб» — моржёвые клыки. Под
впечатлением рассказов Игнатьева о виденных им богатствах
образовалось товарищество для изыскания реки Анадыря. Во главе
товарищества стал уроженец Холмогор Федот Алексеев, приказчик
московского «гостя» (купца) Алексея Усова. Было решено итти к Анадырю
из Колымы морем. Алексеев просил правительственного приказчика
в Нижнеколымске Василия Власьева прикомандировать к экспедиции
Семёна Ивановича Дежнева в качестве представителя власти. С. И.
Дежнев был членом вновь возникшего товарищества. Влаеьев назначил его
в состав намеченной экспедиции на Анадырь «для соблюдения в
предпринимаемом путешествии пользы казённой». Семён Иванович
Дежнев уже давно был известен своей храбростью и
распорядительностью.
В июне 1647 г. экспедиция на четырёх кочах отправилась из
Колымы на восток. Но из-за встретившихся в пути непроходимых льдов
путешественники скоро вернулись обратно. На следующий год Федот
Алексеев и Герасим Анкудинов организовали новую экспедицию. В её
состав вошёл опять С. И. Дежнев с отрядом казаков «для государева
ясачного сбора и для прииску новых неясачных людей и для
государевых великих дел». По тому времени это была большая экспедиция:
на шести кочах (а по некоторым да-нным — на семи) находилось не
— 526 —

Семен Иванович Дежнев
менее 90 человек. Ледовые условия благоприятствовали плаванию. Из
устья Колымы путешественники вышли в конце июня. В августе стали
поворачивать на юг, а в начале сентября вступили в пролив,
отделяющий Азию от Америки, и через три месяца после начала экспедиции
достигли Большого Каменного Носа. Это был высокий (800 метров)
скалистый массив, круто обрывающийся к морю. От вершины на запад
он спускался полого и переходил в низменный перешеек, соединяющий
массив мыса с Чукотским полуостровом.
В записке, посланной якутскому воеводе в апреле 1655 г. с
Анадыря, С. И. Дежнев довольно подробно описывает своё плавание морем
с Колымы «на новую реку на Анандыр». Он указывает, что на этом
пути «есть нос, вышел в море далеко, а не тот нос, который от чухочы
реки лежит..., а против того носу есть два острова (острова Диомида. —
авт.), а на тех островах живут чухчы (эскимосы. — авт.)... А лежит
тот нос промеж сивер на полуношник; а с русскую сторону носа
признака: вышла речка, становье тут у чухочь делано, что башни из
кости китовой, и нос поворотит, кругом к Анандыре реке подлегло;
а доброго побегу от носа до Анандыря реки трои суток, а более нет;
а итти от берега до реки недале, потому что река Анандыр пала
в губу».
В этом описании всё полностью соответствует действительности.
Замечательны указываемые географические приметы «носа». На самом
деле, судно, идущее с Колымы в Тихий океан, сначала держит курс
на юго-восток, а от мыса, о котором говорит Семён Иванович
Дежнев, впервые резко поворачивает на юго-запад. Следовательно,
«лежит тот нос промеж сивер на полуношник». Также правильно
указаны такие приметы, как «вышла речка», «с русскую сторону» (т. е.
с запада).
Поблизости от Большого Каменного Носа путешественники
высаживались на берег и имели стычку с чукчами. Затем ознакомились
с островом Диомида и его жителями. Судно Анкудинова разбилось,
и люди, ехавшие на нём, пересели на коч Алексеева. Плавание
продолжалось на двух кочах.
В начале октября сильные бури носили кочи по морю и
разлучили их. Коч С. И. Дежнева, на котором находилось 25 человек,
был выброшен «наперёд за Анандыр реку, ровно десять недель»
пешеходного пути от низовья её. Позже С. И. Дежнев узнал, что коч
Алексеева и Анкудинова ветром выбросило на берег у реки Камчатки,
а люди погибли от цынги и в схватках с чукчами. Отряд С. И.
Дежнева пешком, в трудных зимних условиях, направился к устью р.
Анадыря. К месту назначения пришло только 12 человек. Перезимовав
в устье Анадыря, Семён Иванович Дежнев летом 1649 г. построил лодку
и поднялся вверх по реке до первых поселений чукчей. На среднем
течении реки было устроено зимовье, названное потом Анадырским
острогом.
— 527 —

Семён Иванович Дежнев
Открытую им реку С. И. Дежнев описывает так: «А река Анандыр
не лесна и соболей по ней мало, с вершины мало листвяк днищей на
шесть или на семь, а иного пёрного лесу нет никакого, кроме березнику
и осинника..., а от берегов лесу не широко, всё тундра да камень...,
а рыбы красной приходит много, и та рыба внизу Анандыру от моря идёт
добра, а вверх приходит худа, потому что та рыба замирает вверху
Анандыру реки, а назад к морю не выплывает...».
На следующий год на Анадырь из Нижнеколымска сухим путём
прибыло несколько новых партий русских промышленников. С
начальниками вновь прибывших партий (Семён Мотора, Михаил Стадухин,
Юрий Селивестров) у Дежнева возникли трения. Особенно обострились
отношения у него со Стадухиным. Якутский «служилый человек»
Михаил Стадухин был отважным землепроходцем. В 1644 г. он открыл
р. Колыму и поставил при устье её «городок» и «зимовье» — Нижнеко-
лымск. Через год после плавания С. И. Дежнева из Колымы к Анадырю
Стадухин также пытался пройти морем с устья Колымы на восток. Он
отправился в июле 1649 г. и в октябре того же года вернулся на
Колыму, не найдя никакой реки. Однако в своём отчёте Стадухин
утверждал, что он дошёл до Большого Каменного Носа. Против этого
неверного утверждения С. И. Дежнев в своих отчётах неоднократно
решительно возражал, заявляя: «Не доходил он Михайло (Стадухин) до
Большого Каменного Носу...».
В 1652 г. С. И. Дежнев спустился вниз по реке и в устье
Анадыря открыл «корчу» — отмель, на которой собирались стада моржей
и здесь теряли свою ценную кость — «рыбий зуб». Этой корчой он
очень дорожил и о ней много говорил в своих докладных записках.
Его особенно раздражали посягательства Стадухина на открытие
корчи.
Ясака и разных ценных предметов за это время накопилось много.
Необходимо было подумать об отправке «государевой казны» в Ниж-
неколымск. Предпринять обратный путь С. И. Дежнев морем не мог —
не былЬ кочей, запасов продовольствия и достаточного количества
людей. В связи с этим он решил воспользоваться сухим путём между
Анадырем и Колымой, по которому прибыли на Анадырь Семён Мотора,
Юрий Селивестров и другие.
В 1659 г. С. И. Дежнев сдал команду над Анадырским острогом
Курбату Иванову, но оставался в крае ещё около двух лет,
промышляя для себя. В 1662 г. он прибыл в Якутск, откуда был послан
в Москву с «государевой казной». В столице С. И. Дежнев был
в 1664—1665 гг. Здесь ему пришлось подавать царю записки о своих
путешествиях, в том числе и челобитную о выдаче жалованья, которого
С. И. Дежнев не получал 19 лет. Просьба о выдаче жалованья была
удовлетворена. Кроме того, С. И. Дежнев получил награды и был
назначен якутским атаманом. По возвращении в Якутск С. И. Дежнев
служил там около пяти лет. В начале 1672 г. on опять прибыл
— 528 —

Семён Иванович Дежнев
с «государевою казною» (с соболями) в Москву. Дальнейшая жизнь
С. И. Дежнева неизвестна.
Главная заслуга С. И. Дежнева перед географической наукой
заключается в том, что он открыл морской проход из Ледовитого океана
в Тихий и дал первое описание этого пути, обратив особое внимание на
восточный мыс Азии. Это замечательное путешествие С. И. Дежнев
совершил вместе со своим другом Никитой Семёновым и вместе с ним
составлял «отписку» (записку). В отписке 1655 г. С. И. Дежнев
упоминает про «той реки Анандыре чертёж с Онюя реки и за Камень
на вершину Анандыру и которые реки впали большие и малые и до
моря и до той корчи, где вылягает зверь». Таким образом,
С. И. Дежнев, как и большинство наших землепроходцев, составлял
карту («чертёж») своих путешествий. Правда, тогдашние карты были
очень грубые, упрощённые, без градусной сетки. Расстояния
наносились приблизительно, с указанием, сколько дней пути от одного
пункта до другого. Но и эти карты имели большое практическое и
научное значение.
С. И. Дежнев открыл устье и реку Анадырь. За тридцать с
лишним лет, испытывая всевозможные лишения, он пересек в разных
направлениях огромную территорию, в три раза большую площади
— 529 —

Семён Иванович Дежнев
современной Франции. Во время своих поездок С. И. Дежнев
преследовал практические цели — искал «рыбий зуб», соболиные меха
и наиболее удобные пути к местам, где водились эти богатства в
изобилии. Но практические устремления, поиски богатств и
удобных путей к ним всегда были причиной важных географических
открытий.
Простые и правдивые рассказы С. И. Дежнева о виденном им
поражают богатством мыслей, точностью изложения, обнаруживают
его замечательную наблюдательность. Всё это ставит Семёна
Ивановича Дежнева в первые ряды путешественников и исследователей
своего века.
Плавание С. И. Дежнева показывает, что русские в Сибири уже
с 40-х годов XVII в. знали, что Азия отделяется от Америки морем.
Результаты походов наших путешественников на северо-восток Азии
получили отражение на русских картах Сибири. Наиболее известны
карты, напечатанные в Тобольске в 1667 и 1672 гг. На этих картах
показано, что восток Сибири омывается морем и морской путь из
устья Лены в устье Амура полностью свободен. На этих картах также
показана р. Камчатка. На основании русских карт Сибири появился
ряд иностранных карт за границей; например, в Голландии (1687) и во
Франции (1706).
Таким образом, открытия С. И. Дежнева скоро стали достоянием
науки и приобрели важное практическое значение. Так, знаменитый
мореплаватель Беринг, направляясь в свою первую экспедицию для
исследований восточных морей России, в 1725 г. писал: «Ежели б
определено было итти с устья Колымы до Анадыра, где пройти всемерно
возможно, о чём новые Азийские карты свидетельствуют, и жители
сказывают, что промежь сего сим путём хаживали, то могло б быть
исполнено желаемое (т. е. разрешение вопроса о том, соединяется ли Азия
с Америкой. — авт.) с меньшим коштом (т. е. скорее и дешевле, чем
через Охотск и Камчатку. — авт.)...».
О поездке Федота Алексеева и его товарищей, на основании
заявлений старожилов Камчатки, пишет и знаменитый исследователь земли
Камчатской Степан Петрович Крашенинников, участник второй
экспедиции Беринга.
В 1736 г. сотрудники второй экспедиции Беринга в якутском
архиве нашли документ о плавании русских с Колымы к устью
Анадыря — доклад С. И. Дежнева. На основании этого документа через
6 лет в издании Академии наук «Примечания к Санктпетербургским
ведомостям» появилась статья «Известия о северном ходе россиян из
устий некоторых рек, впадающих в Ледяное море». Статья была
напечатана одновременно на русском и немецком языках. Историк
Н. Н. Оглоблин в 1890 г. разыскал в Москве в архиве бывшего
Сибирского приказа подробные материалы о плавании С. И. Дежнева,
в которых содержатся также биографические сведения о знаменитом
— 530 —

Семён Иванович Дежнев
путешественнике. Эти документы вносят полную ясность в вопрос о
маршрутах С. И. Дежнева. Он хорошо ознакомился с азиатским
берегом пролива и двумя островами Диомида. Американского берега он не
видел. Восемьдесят лет спустя в южной части пролива, близ берегов
Азии, плавал Беринг. Он также не видел берегов Америки во время этого
плавания. Честь полного географического открытия пролива между Азией
и Америкой принадлежит подштурману Ивану Фёдорову. В 30-х годах
XVIII в. он впервые положил на карту противолежащие берега Азии и
Америки. Таким образом, русские путешественники с начала до конца
решили важнейшую географическую задачу: прошли морским ходом
через пролив, отделяющий Азию от Америки, описали его и нанесли
на карту.
В 1778 г., т. е. через 130 лет после Семёна Ивановича Дежнева и
через 50 лет после плавания Беринга, северную часть Тихого океана
посетил английский мореплаватель Кук. Он ничего не слышал о
плавании Семёна Ивановича Дежнева, но хорошо знал, что Беринг
подтвердил существование пролива между Азией и Америкой.
Поэтому Кук предложил дать проливу имя Беринга. Это название
привилось.
В 1898 г. исполнилось 250 лет со времени знаменитого плавания
Семёна Дежнева из Ледовитого океана в Тихий. По предложению
Русского географического общества в июне 1898 г. было постановлено:
«Мыс Восточный именовать впредь мысом Дежнева». С тех пор на всех
географических картах мира этот мыс, расположенный на 66°3'
северной широты и 169°44' восточной долготы, обозначается именем
человека, впервые открывшего и описавшего его. На южном берегу этого
мыса ныне находится пост Дежнева; на северном — чукотское селение
Уэллен, где в советское время построена радиостанция.
Героические плавания С. И. Дежнева и его товарищей
свидетельствуют об их отваге и знании ими мореходного дела. Они не только
решили важнейшую географическую задачу о существовании пролива
между Азией и Америкой, а хорошо знали, что за проливом существует
«Большая земля» — Америка.
Знаменитый мореплаватель Семён Дежнев и не подозревал о том,
какой огромной важности географическое открытие он сделал. Однако
это нисколько не умаляет ни значения С. И. Дежнева как
путешественника, ни значения его подвигов. Весь мир приписывает честь
открытия Америки Колумбу, хотя он умер, сам не зная, что открыл новую
часть света. А наш путешественник середины XVII в. хорошо знал, что
им открыт морской путь из Ледовитого океана в другой. Труды его не
пропали даром. О них узнали скоро современники — соотечественники.
Открытия С. И. Дежнева были зафиксированы на картах. Из русских
картографических материалов об открытиях наших путешественников
XVII в. скоро узнали и за границей. На иностранных картах того
времени отразились открытия русских на востоке.
— 531 —

Семён Иванович Дежнев
Семён Иванович Дежнев обогатил науку важнейшими
географическими открытиями. Он положил начало освоению Северного морского
пути, который полностью проложен людьми сталинской эпохи.
Берг Л. С, Известия о Беринговом проливе и его берегах до Беринга и Кука,
«Записки по гидрографии», Пг., 1920, том II, вып. II; Е г о же, Открытие
Камчатки и экспедиции Беринга, Л., изд. Главсевморпути, 1935; Дополнения к Актам
историческим, 1851, IV; К ру б е р А. А., Семён Дежнев и 250-летие со времени
открытия пролива, именуемого Беринговым, «Землеведение», 1898, кн. 3—4; Оглоблин Н.,
Семён Дежнев (1638—1671 гг.). Новые данные и пересмотр старых, «Журн. Минист,
народи, проев.», 1890, ч. 272, № 11 (в приложении даны четыре челобитные Семёна
Дежнева); Шокальский Ю. М., Семён Дежнев и открытие Берингова пролива,
«Известия Русского географического общества», 1898, вып. 4; Берг Л. С, Очерки по
истории русских географических открытий, М. — Л., 1946; Самойлов В. А., Семён
Дежнев и его время, изд. Главсевморпути, М., 1945.

СТЕПАН ПЕТРОВИЧ
КРАШЕНИННИКОВ
&ЫА (1713—1755)
"^Т^ервый исследователь Камчатки, основатель русской научной
этнографии Степан Петрович Крашенинников родился 29 октября
1713 г. в Москве; он был сыном солдата Преображенского полка.
О ранних годах его жизни сведений не сохранилось, и первые
известия о нём относятся к 1732 г.;
в этом году в числе 12 студентов
Московской
славяно-греко-латинской академии он был отправлен
цз Москвы в Петербургскую
Академию наук для участия во Второй
Камчатской экспедиции. В реестре
студентов, направлявшихся в
Петербург, Крашенинников стоит на
первом месте, как «ученик школы
философии», т. е. предпоследнего
класса Московской академии, в
которой обучали логике, физике и
метафизике. Он провёл в этой
высшей школе семь лет и, по всем
данным, работал вполне
успешно; там он приобрёл основательное
знание латинского языка и солидную общеобразовательную подготовку.
В начале 1733 г. Степан Крашенинников и его товарищи прибыли
в Академию наук, где были подвергнуты экзаменам. Лучших из
Прибывших—на первом месте среди них был Крашенинников — стали
готовить к предстоящим экспедиционным работам. До августа 1733 г.
они слушали лекции по ботанике, зоологии, географии и другим
наукам у профессоров И. Г. Гмелина и Г. Ф, Миллера. Вместе с ними
в августе того же года в Камчатскую экспедицию отправились пять
— 533 —

Степан Петрович Крашенинников
студентов: Степан Крашенинников, Фёдор Попов, Лука Иванов, Василий
Третьяков и Алексей Горланов.
В Петербург С. П. Крашенинников вернулся только в начале 1743 г.,
пробыв в экспедиции почти девять лет.
Работая в 1733—1736 гг. преимущественно вместе с Гмелиным по
изучению природных условий тех мест Западной и Восточной Сибири,
через которые проезжала экспедиция, С. П. Крашенинников в эти годы
совершил несколько самостоятельных поездок, о которых сохранились
его ценные отчёты; такова, например, его поездка в августе 1734 г. на
Колыванские заводы; в начале 1735 г. — вверх по Енисею для изучения
писаниц; в июле — августе 1735 г. — к тёплым водам на р. Ононе; в
январе— феврале 1736 г. — в Баргузинский острог; в августе того же года —
вверх по Витиму.
Во время этих поездок С. П. Крашенинников собирал не только
естественно-исторические, но также географические, этнографические
и исторические сведения.
Вместе с другими участниками экспедиции С. П. Крашенинников
принимал большое участие в составлении географических описаний
отдельных мест Сибири, которые дали возможность руководителям
академического отряда подготовить общие географические описания
Сибири.
В этой большой работе значительно расширялся круг знаний
молодого студента, которому вскоре предстояло вести большую
самостоятельную работу.
Посылая в июле 1737 г. С. П. Крашенинникова на Камчатку,
профессора Миллер и Гмелин отмечали не только его большое
усердие и точность, но и его подготовленность к работе.
5 июля 1737 г. С. П. Крашенинников выехал из Якутска; 20
августа прибыл в Охотск, а 4 октября на судне «Фортуна» отправился
на Камчатку.
В пути судно «Фортуна» едва не погибло; все бывшие на нём
казённые вещи и провиант С. П. Крашенинникова, находившегося от
морской болезни в бесчувственном состоянии, были сброшены в море:
погиб и его чемодан с бельём, и у него осталась только одна
рубашка.
Прибыв к устью р. Большой, «Фортуна» не могла войти в него, и при
очередном приливе морские валы едва не затопили судно. Спустя
несколько дней на пяти лодках С. П. Крашенинников и его спутники
поднялись вверх по р. Большой и прибыли в Большерецк.
В течение двух месяцев он оставался в Большерецке, ведя
переговоры с местной администрацией о постройке лодки для экспедиции, об
организации метеорологических наблюдений, о присылке переводчиков,
знающих камчадальский, курильский и коряцкий языки, и местных
старожилов для расспросов их об имеющихся в здешних местах зверях,
птицах и рыбах, о присылке к нему «курильских мужиков», знаю-
— 531 —

Степан Петрович Крашенинников
щих камчадальский язык и бывавших на дальних Курильских
островах.
Уже в первые месяцы своего пребывания на Камчатке С. П.
Крашенинников составил реестры имевшихся здесь зверей, птиц, рыб,
деревьев и трав, с русскими и камчадальскими названиями и
подготовил подробный план собирания сведений «о вере, житии и о прочих
поведениях жителей», о реках, впадающих в Пенжинское море; тогда
же им был разработан план поездок в разные части Камчатки для
собирания сведений на месте. Вскоре С. П. Крашенинников стал
собирать известия исторические: «кто с самого начала бывал на
Камчатке и кем она и в котором месте сперва завоёвана и отчего она
Камчаткою называется»; собирал он и материалы о современном
положении Камчатки, требуя от местных канцелярий Большерецкой
Верхнекамчатской и Нижнекамчатской соответствующих официальных
данных.
В январе 1738 г. С. П. Крашенинников в сопровождении своего
спутника «пищика» Осипа Аргунова и двух служилых отправился в
первую поездку по Камчатке — к тёплым ключам на одном из притоков
реки Большой Баани и к «горящей» горе на Аваче. По окончании этой
поездки, как и всех последующих, было составлено описание, которое
вместе с собранными вещами было отправлено Гмелину и Миллеру.
В середине июня С. П. Крашенинников, отправился к устью р. Большой
для установки там столба для наблюдения прилива и отлива. Живя у
устья реки, он описывал рыб и птиц и набивал их чучела, собирал
растущие там травы. Ко времени его возвращения в Большерецк туда
прибыл посланный им «в Курилы» служилый Степан Плишкин, который
представил подробный рапорт о поездке на Лопатку и на 1-й и 2-й
Курильские острова, привёз довольно много животных, японских вещей,
курильских одежд и т. д. и доставил в Большерецк двух курилов; от
последних С. П. Крашенинников записал слова их языка и получил
некоторые сведения об их вере, обычаях и о положении дальних
Курильских островов.
Столь же неутомимо трудился С. П. Крашенинников в течение
второй половины 1738 г. Составленные им в 1737—1738 гг. описания
географические, ботанические и прочие, вместе с собранными образцами
растений, чучелами и т. п., а также описаниями, сделанными другими
лицами, и ведомостями были им отправлены профессорам в начале
сентября 1738 г.
Конец 1738 г. был занят поездками в Верхний и Нижний Камчатские
остроги, принесшие очень большие результаты; на р. Кыкчик С. П.
Крашенинников присутствовал на «иноземческом празднике», который был
им подробно описан, а в Верхнем Камчатском остроге он занимался
пересмотром имевшегося здесь большого архива старых дел; от
местных старожилов ему удалось собрать много сведений о первоначальном
завоевании Камчатки. Одновременно он собирал зверей, птиц, рыб,
— 535 —

Степан Петрович Крашенинников
образцы растительности, ягоды и записывал слова местного
камчадальского наречия.
Первые три месяца 1739 г. С. П. Крашенинников пробыл в
Нижнекамчатском остроге, откуда ездил к устью Камчатки и верховью её.
Он продолжал делать метеорологические наблюдения, вёл беседы с
местными людьми о недавнем разорении Нижнекамчатского острога, о реках,
впадающих в Восточное море, о зверях и птицах. Обратный путь от
устья Камчатки в Большерецк он совершил по берегу Восточного моря.
По прибытии в Большерецк, он хлопотал об устройстве новых хором к
ожидавшемуся приезду на Камчатку Миллера и Гмелина, которым
продолжал сообщать подробно обо всех своих работах.
В августе 1739 г. С. П. Крашенинников был вновь в пути; в начале
сентября он достиг Верхнего Камчатского острога, где хлопотал о
постройке других хором для профессоров, не зная, что отъезд Миллера и
Гмелина на Камчатку уже отменён и вместо них туда должен ехать
адъюнкт Г. В. Стеллер. Хлопоты о постройке хором в обоих камчатских
острогах не мешали его научным делам. В конце сентября он съездил
вверх по реке Ратуге в находившийся там острожек, где в то время
происходил у камчадалов свадебный пир; в конце года он закончил описание
рекц Камчатки, хлопотал о посылке кого-либо «в Коряки», ездил в
острожек Шолоноки для описания происходившего там камчадальского
праздника.
В первые месяцы 1740 г. С. П. Крашенинников совершил ещё одну
поездку из Нижнего Камчатского острога по берегу моря на север
для собирания сведений о коряках; доехав до р. Тигиль, он поднялся по
ней и через Харчин острожек вернулся в Нижний Камчатский острог.
Проезжая через камчадальские острожки, он беседовал с местным
населением, вёл подробные записи языка. В конце февраля через
Верхний острог С. П. Крашенинников направился в Большерецк, куда и
прибыл в конце марта 1740 г. В июне 1740 г. С. П. Крашенинников
отправил Миллеру свою первую этнографическую работу «Описание
камчатского народа, сочинённое по сказыванию камчадалов»,
предполагая впоследствии дополнить её новыми сведениями. Вместе с
очередным рапортом, в четырёх ящиках и сыромятной суме, он
отправил и чучела собранных им зверей, птиц, рыб, «иноземческое платье»
и прочее.
Не имея желания ехать лично на Камчатку, Миллер и Гмелин
всячески содействовали поездке туда присланному к ним на смену
адъюнкту Академии наук Стеллеру. Стеллер и профессор Делякройер,
занимавшийся в академическом отряде экспедиции астрономическими и
метеорологическими наблюдениями, прибыли в Большерецкое устье в
конце сентября 1740 г.
Приезд Стеллера коренным образом изменил положение С. П.
Крашенинникова; из самостоятельного руководителя, проведшего огромную
собирательскую и исследовательскую работу, он должен был занять под-
— 536 —

Степан Петрович Крашенинников
чинённое положение, став под «команду» адъюнкта Стеллера, которому,
в соответствии с распоряжением Академии, пришлось передать все
собранные материалы и описания.
Получая рапорты и посылки С. П. Крашенинникова, Миллер и
Гмелин уже с октября 1739 г. настойчиво обращали внимание
Академии наук на большое научное значение работ Крашенинникова и его
«великую прилежность». В письме от 15 ноября 1739 г., посылая
в Академию полученные от Крашенинникова метеорологические
наблюдения, описания тёплых вод и пр., а также «Описание камчат-.
ского народа» (первую редакцию этого труда) и словари камчатских
народов, Гмелин, между прочим, писал: «Каждый из нас,
профессоров, что до его науки принадлежит* с прилежанием читал, и сей
изрядной работе сердечно порадовался. А объявленному Крашенин-,
никову лутче сея присланной к нам работы едва ли и сделать можно...».
В том же духе писал 14 ноября 1739 г. о С. П. Крашенинникове
президенту Академии наук Миллер. Оба они, отмечая крайнюю нужду
С. П. Крашенинникова, просили об увеличении ему жалованья, в связи
с чем Академия наук дважды возбуждала об этом ходатайство перед
Сенатом.
Высокое мнение профессоров о С. П. Крашенинникове и
непосредственное знакомство Стеллера с его работами всё же не повели к
установлению между Стеллером и Крашенинниковым тех простых и добрых
отношений, которые могли бы способствовать развитию их совместных
трудов по исследованию Камчатки.
После приезда Стеллера в соответствии со своим прежним планом
С. П. Крашенинников совершил ещё одну поездку по Камчатке:
в конце ноября 1740 г. он отправился из Большерецка через Верхний
и Нижний Камчатский остроги к оленным корякам; поездка оказалась
неудачной, потому что «утколоцкие и подкагирные коряки изменили
и несколько казаков и служилых побили». В начале марта 1741 г.
Крашенинников вернулся в Большерецк. Через три дня после этого
он получил от Стеллера «ордер», из которого узнал, что летом 1741 г.
он должен отправиться в Иркутск. Поездка эта была намечена
Стеллером ещё до возвращения Крашенинникова; в письме к Гмелину
от 1 марта Стеллер уже сообщал об этой поездке, как решённой им
совместно с Делякройером, который, как и Стеллер, направлялся
летом 1741 г. вместе с Берингом и Чириковым в «американский вояж».
По словам Стеллера, поездка Крашенинникова в Иркутск была вызвана
необходимостью получить для сотрудников академического отряда,
находящихся на Камчатке, причитающееся им жалованье. В том же письме
Стеллер уверял Гмелина, что его главным намерением при отправке
Крашенинникова навстречу ему, Гмелину (которого всё ещё ждали на
Камчатку), было то, чтобы Гмелин от Крашенинникова узнал о поло-,
жении дел на Камчатке и использовал полученные сведения в своих
интересах.
— 537 —

Степан Петрович Крашенинников
На следующий день после подписания ордера Крашенинникову
Стеллер уехал из Большерецка в Авачинскую губу, к месту пребывания
судов экспедиции «Св. Петра» и «Св. Павла», и для получения от него
окончательных инструкций С. П. Крашенинникову пришлось ещё раз
пересечь Камчатку.
Вернувшись в Болынерецк, С. П. Крашенинников сдал имевшиеся
у него казённые книги, инструменты и материалы студенту Горланову
и в конце мая выехал в Якутск. В своём путевом журнале С. П.
Крашенинников записал, что перед отъездом из Якутска 21 августа он
венчался в соборной церкви, а 22-го был «брачный банкет в доме воеводы
Павлуцкого». Жена Крашенинникова была племянницей якутского
воеводы майора Д. И. Павлуцкого, с которым Крашенинников познакомился
на Камчатке, когда Павлуцкий стоял во главе следственной комиссии
1739 г. по делу о восстании камчадалов.
В Иркутске С. П. Крашенинников получил 10 января 1742 г. ордер
профессора Миллера из Тобольска; Миллер, уже зная о прибытии
Крашенинникова в Якутск «бутто для требования на господина профессора
Делякройера и адъюнкта Штеллера... жалованья» и, видимо, не одобряя
использования Крашенинникова для таких целей, предписывал ему
выполнить данные поручения, а затем ехать немедленно в Тобольск и далее
на запад для встречи с профессорами.
Но выполнить это распоряжение сразу оказалось невозможным.
С. П. Крашенинникову пришлось ещё раз съездить в Якутск. Получение
денег и покупка припасов для отряда Стеллера отняли много времени.
Только в конце мая С. П. Крашенинников сдал в Якутскую воеводскую
канцелярию деньги и купленные припасы для отсылки их на Камчатку и
отправился в обратный путь. В октябре 1742 г. он приехал в
Верхотурье, где в то время находился академический отряд во главе
с Миллером. По подсчётам Крашенинникова в его путевом журнале за
время пребывания в Сибири и на Камчатке он проехал 25 773 версты.
Когда в феврале 1743 г. академический отряд Второй Камчатской
экспедиции, проработавший в Сибири около десяти лет, вернулся в
Петербург, то встал вопрос о дальнейшей судьбе входивших в неё
студентов. Было решено прежде всего произвести им в конференции Академии
наук экзамен. В заседании 29 апреля 1743 г. на заданную Гмелиным
тему — дать описание корюхи и левкоя — С. П. Крашенинников
представил диссертацию, сопроводив её разъяснениями и дав ответы на
вопросы академиков. Отчёты С. П. Крашенинникова, как и самая
работа, были встречены единодушным одобрением всего собрания,
признавшего, что Крашенинников прекрасно знает латинский язык и
имеет большие познания в естественной истории. Конференция
постановила оставить С. П. Крашенинникова при Академии для изучения
естественной истории, не привлекая его ни к каким другим работам и
назначив ему жалованье 200 р. с тем, чтобы он мог приобретать
нужные ему книги и совершенствоваться в науках. В ближайшие
— 538 —

бр 120 км
Маршрут Крашенинникова по Камчатке.

Степан Петрович Крашенинников
месяцы после того С. П. Крашенинников продолжал работать под
руководством, главным образом, И. Г. Гмелина, по настоянию которого в
заседании конференции 14 ноября 1743 г. Крашенинников прочитал своё
описание ряпухи.
В мае 1745 г. С. П. Крашенинников подал в Академию заявление,
в котором отмечал, что с 1743 г. он неутомимо и усердно упражнялся
в ботанике — «и как ботаники, так и некоторых частей истории
натуральной фундаменты познал, так что могу других в том обучать и в
потребном случае обсервации собою к пользе отечеству чинить»; он просил
назначить его адъюнктом Академии. Конференция рассматривала это
заявление 22 июня, когда, одновременно с избранием М. В. Ломоносова
профессором, С. П. Крашенинников был признан достойным звания
адъюнкта Академии наук с окладом в 360 р. в год.
Избрание С. П. Крашенинникова в адъюнкты последовало после
обсуждения в конференции его диссертации по ихтиологии, о которой
(как и о других работах) Гмелин дал весьма положительный отзцв;
прочие академики, а также адъюнкт Ломоносов, хвалили усердие
Крашенинникова и выражали надежду, что в дальнейшем он сделает ещё
большее, и единодушно признали его достойным звания адъюнкта.
В 1745 г. С. П. Крашенинников стал работать в академическом
ботаническом саду, которым заведывал тогда профессор Сигезбек; в мае
1747 г., после ухода Сигезбека из Академии, ботанический сад перешёл
в заведывание С. П. Крашенинникова; в этой должности он оставался
до 1749 г.
Хотя работа академического отряда Второй Камчатской
экспедиции закончилась ещё в 1743 г., разбор привезённых материалов и их
обработка весьма затянулись; в сентябре 1748 г. были приняты
решительные меры к ускорению этого дела. Соответствующий указ был
получен также С. П. Крашенинниковым, который, кроме собственных
бумаг, должен был также привести в порядок бумаги покойногр Стел-
лера, перевести их на русский язык, а затем на латинский. Из отчётов
Крашенинникова мы узнаём, что в это время он также переводил с
латинского языка на русский «Флору Сибири» Гмелина, наблюдал за
печатанием второго тома этого исследования, составлял опись
ботанической части коллекции Стеллера, заведывал ботаническим садом,
читал лекции по натуральной истории и ботанике в академическом
университете, переводил книгу Квинта Курция «О делах Александра
Македонского».
Осенью 1749 г. С. П. Крашенинников был назначен секретарём
«чрезвычайного собрания» Академии, которому поручено было
рассмотрение речи профессора Г. Ф. Миллера «О начале и происхождении
имени российского народа»; до конца работ этого собрания в марте
1750 г. Крашенинников вёл его протоколы. В одном из заседаний
собрания С. П. Крашенинников, побуждаемый патриотическими
чувствами, вместе с М. В. Ломоносовым выступил против норманской
— 540 —

Степан Петрович Крашенинников
теории Миллера. Это выступление создало для него очень трудные
отношения не только с Миллером, но и с его другом Гмелиным,
которые не могли простить своему ученику его выступление. Миллер
наговорил тогда по адресу С. П. Крашенинникова много такого, что
заставило Крашенинникова обратиться к президенту Академии гр.
К. Г. Разумовскому с просьбой о защите его чести; дело кончилось тем,
что Миллер признал, что «Крашенинникова и других обругал напрасно».
11 апреля 1750 г. С. П. Крашенинников был назначен профессором
натуральной истории и ботаники и членом Академического и
Исторического собраний Академии наук, с увеличением его жалованья до
660 рублей в год. Спустя несколько месяцев С. П. Крашенинников был
назначен ректором академического университета и гимназии вместо
уволенных от этих должностей Миллера и Фишера.
Новая должность отнимала у С. П. Крашенинникова почти всё его
время. Но всё же он не оставлял и своих научных работ. Он продолжал
дополнять начатое им описание Санкт-петербургской флоры и готовил
речь «О пользе наук и художеств» к публичному заседанию Академии
наук 6 сентября 1750 г.
Эта речь, написанная С. П. Крашенинниковым, показывает, что по
своему мировоззрению Крашенинников стоял на уровне наиболее
передовых идей первой половины XVIII в. Одним из центральных
пунктов философских взглядов С. П. Крашенинникова являлось
утверждение об отсутствии у человека каких-либо врождённых принципов
или первичных понятий, полученных при начале его бытия. С. П.
Крашенинников ещё до французских материалистов XVIII в. высказал ряд
ценных мыслей об исключительном значении воспитания, подразумевая
под ним всю совокупность общественного влияния на человеческое
мышление. Он старается объяснить, почему люди по-разному относятся к
одним и тем же порядкам, существующим в обществе, к одним и тем
же идеалам, нормам поведения и т. п. Различие взглядов людей, по
Крашенинникову, определяется интересами, господствующими в среде того
или иного народа или данной прослойки общества. Развитие наук и
ремёсел С. П. Крашенинников пытался объяснить материальными нуждами
человечества.
В конце 1750 г. С. П. Крашенинников вновь вернулся к обработке
собранных им на Камчатке материалов. Но в 1751 г. состоялось
постановление канцелярии Академии об его труде, в котором ему
предлагалось использовать, помимо своих собственных материалов, также труд
о Камчатке Стеллера. С. П. Крашенинников должен был «те места, о
которых покойный адъюнкт Штеллер в описании своём упоминает, а
оного нет в Описании... Крашенинникова, то их внесть либо в самый
текст или сообщить оные в примечаниях с прописанием авторова имени»;
работу требовалось совершить «как наискорее».
Постановление канцелярии ставило С. П. Крашенинникова в
затруднительное положение; ему приходилось нередко опровергать Стеллера,
— 541 —

Степан Петрович Крашенинников
основывавшегося иногда на непроверенных наблюдениях, и невольно
полемизировать с автором, труд которого тогда ещё не был напечатан
и оставался неизвестным учёному миру до 1774 г., когда он впервые был
напечатан. Но при всех трудностях Крашенинников уже через полгода
представил две части «Камчатского описания с прибавлением Стеллеро-
вых примечаний и с объявлением его имени». Эти две части были
просмотрены профессорами Ломоносовым, Миллером и другими, которые
сделали на них свои замечания; они были пересланы в Историческое
собрание, которое согласилось со сделанными замечаниями об исправлении
стиля, о необходимости в труде ландкарт, рисунков и предисловия; автор
все эти замечания принял к сведению и внёс исправления в свою
рукопись.
Печатание «Описания земли Камчатки» было закончено к
февралю 1755 г. С. П. Крашенинников готовил к нему «пространное предъ-
извещение», но не успел его окончить ввиду своей смерти. Предисловие
было поручено написать Миллеру, из-за чего уже готовое издание
пришлось задержать выпуском. По этой причине «Описание земли
Камчатки» с предисловием и двумя картами Камчатки вышло только во
второй половине 1756 г.
Труд С. П. Крашенинникова состоит из четырёх частей. Часть
первая — «О Камчатке и о странах, которые в соседстве с нею
находятся» — содержит географическое описание Камчатки, основанное на
богатейшем материале, собранном Крашенинниковым; но в главе 10—
«О Америке и о некоторых островах, лежащих между Америкою и
Камчаткою» использован труд Стеллера, «посвященный описанию его
морского путешествия с капитан-командиром Берингом в 1741 г. к берегам
Америки»; автор пользуется также и трудом Г. Ф. Миллера о Камчатке,
который был составлен в 1737 г. на основании имевшихся тогда
архивных и иных данных.
Часть вторая — «О выгоде и о недостатках земли Камчатской» —
посвящена естественно-историческому описанию Камчатки; в ней,
в двенадцати главах, автор впервые в литературе приводит ценнейшие
сведения «о свойстве Камчатской земли в рассуждении недостатков
её и изобилия», «о огнедышащих горах и происходящих от них
опасностях», «о горячих ключах», «о металлах и минералах камчатских»,
«о произрастающих особливо, которые до содержания тамошних
народов касаются», «о зверях земных», «о витимском соболином
промысле», «о зверях морских», «о рыбах», «о птицах», «о насекомых и
гадах», «о приливе и отливе Пенжинского моря и Восточного океана».
Эта часть книги заложила основы дальнейшего изучения флоры, фауны
и естественных производительных сил Камчатки. От этой второй части
труда Крашенинникова исходят Есе дальнейшие, и современные,
в частности, исследования по ботанике, зоологии и геологии Камчатки.
Части первая и вторая составляют первый том «Описания земли
Камчатки». Том второй заключает в себе части третью и четвёртую.
— 542 —

Степан Петрович Крашенинников
Часть третья — «О камчатских народах» — представляет собой
первый русский этнографический труд, посвященный описанию быта,
нравов и языка местного населения: камчадалов, коряков и курилов.
В ней напечатаны словари ительменского (камчадальского),
корякского и айнского языков; говорится о происхождении и отношении
языков народов Камчатки к языкам соседних народов; приводится
материал, позволяющий восстановить картину расселения
этнографических групп на Камчатском полуострове и материковом побережье
Охотского моря: в книге содержится много специальных терминов из
области ботаники, зоологии, полезных ископаемых, лекарственных
трав, болезней на ительменском (камчадальском) и отчасти на
корякском языках. Богатейшие языковые материалы, собранные С. П.
Крашенинниковым, имеют громадное значение для исследования
палеоазиатских языков. Этот замечательный этнографический труд позволяет
по справедливости назвать С. П. Крашенинникова основателем
русской научной этнографии. Крупный сибирский этнограф Л. Я.
Штернберг называл автора «Описания земли Камчатки» «Нестором русской
этнографии», а его труд — «классическим памятником Второй
Камчатской экспедиции».
Но С. П. Крашенинников был не только натуралистом, этнографом
и лингвистом, он был также и историком; четвёртая часть его
«Описания земли Камчатки» посвящена истории покорения Камчатки, —
«о бывших в разные времена бунтах, изменах и о нынешнем состоянии
тамошних российских острогов». Для этой части «Описания»
Крашенинников не только собрал большое количество архивных и иных
материалов, но и подверг их критическому изучению. Эта часть «Описания»
является лучшим, что было дано по истории Сибири русской
исторической наукой в течение всего XVIII в.
Вышедший в 1756 г. труд С. П. Крашенинникова «Описание земли
Камчатки» был не только первым русским сочинением, в котором дано
всестороннее описание одной из областей Сибири, привлекавшей к себе
большое внимание в XVIII в., но был первым и в западно-европейской
литературе. Очень скоро после русского издания появились переводы
труда С. П. Крашенинникова и на иностранные языки: английский,
немецкий, французский и голландский. Труд С. П. Крашенинникова,
получивший широкую известность в России и на Западе, поставил имя
С. П. Крашенинникова в ряду славных имён русских учёных XVIII в.,
которыми гордится русская наука.
В последние годы своей жизни, кроме подготовки к изданию
своего основного труда «Описание земли Камчатки» и отнимавшей
у него много сил и времени работы в академических
университете и гимназии, С. П. Крашенинников в 1752 г. предпринял
ботаническое исследование окрестностей Петербурга; в феврале 1755 г.
он пишет проект ботанической экспедиции в центральные и южные
губернии.
— 543 —

Степан Петрович Крашенинников
Занимая с 1750 г. место ректора академического университета
и инспектора академической гимназии, С. П. Крашенинников сильно
отвлекался от научной работы. Успешности её весьма мешали тяжёлое
материальное положение С. П. Крашенинникова, а также слабость его
здоровья. Всё сильнее развивалась лёгочная болезнь. Случаи
отсутствия Крашенинникова в академических собраниях со времени
избрания его профессором в 1754 г. сделались частыми; он не
посетил ни одного заседания академической конференции в январе и
феврале 1755 г., а в заседании конференции 25 февраля было объявлено,
что в тот день, в семь часов утра, Степан Петрович Крашенинников
скончался.
На следующий день жена Крашенинникова, Степанида Ивановна,
подала в Академию «доношение», в котором сообщала, что осталась
с шестью малолетними детьми в таком состоянии, что и тело мужа
погрести нечем, и просила выдать за его честную и беспорочную службу
годовое жалованье и особо на погребение; просьба была удовлетворена,
и она получила 858 руб.; в том же постановлении, где говорилось об
этой выдаче, читаем: «а за то, что ей, вдове, будет годовое жалованье,
отобрать у ней в Академию после оного мужа его собственные книги
и манускрипты и хранить в конференцархиве». На основании
составленной после похорон Крашенинникова описи коллекций семян, книг и
рукописей большая часть их поступила в ботанический сад, библиотеку и архив
Академии, где они хранятся до сих пор.
Главнейшие труды СП. Крашенинникова: Речь о пользе наук и художеств,
«Торжество Академии наук 6 сентября 1750 г.»; Описание земли Камчатки (4 части
в 2 томах), Спб., 1755.
О С. П. Крашенинникове: Сборник «Советский Севе р», № 2 (к225-летию
со дня рождения Крашенинникова), под редакцией А. И. Андреева и П. Н.
Степанова, Главсевморпуть, Л., 1939. (В сборнике напечатаны следующие статьи о
С. П. Крашенинникове: Андреев А. И., Жизнь и научные труды Степана
Петровича Крашенинникова; Никольский Н. П., С. П. Крашенинников как этнограф
Камчатки; Ст е п а н о в Н. FL, СП. Крашенинников как историк Камчатки;
Корсаков Г. М., Лингвистические материалы С. П. Крашенинникова и их значение для
исследования палеоазиатских языков; Андреев А. И., Переводы труда С. П.
Крашенинникова «Описание земли Камчатки»); Андреев А. И., Ломоносов и
Крашенинников в сборнике «Л о м о н о с о в». Сборник статей и материалов. Под редакцией
А. И. Андреева и Л. Б. Модзалевского, М. — Л., 1940, стр. 286—296; Г н у ч е в а В. Ф.,
«Материалы для истории экспедиции Академии наук в XVIII и XIX веках»,
М. — Л., 1940; Берг Л. С., Очерки по истории русских географических открытий,
М. — Л., 1946.
<^=т?^

ДМИТРИИ ЯКОВЛЕВИЧ и ХАРИТОН ПРОКОПЬЕВИЧ
ЛАПТЕВЫ
• „ (XVIII в.)
5#*^ усский военно-морской флот дал нашей стране не только
замечательных флотоводцев и учёных, но и целую плеяду смелых
путешественников и исследователей. К числу последних относятся двоюродные
братья, лейтенанты флота — Дмитрий Яковлевич и Харитон Прокопье-
вич Лаптевы, замечательные русские полярники, участники Великой
Северной экспедиции.
Пётр I положил начало одной из грандиознейших научных
экспедиций всех времён — Великой Северной экспедиции. Первая, так
называемая Камчатская, экспедиция ставила своей задачей определить,
соединяются ли Азия и Америка перешейком или же разделены проливом.
Начальником экспедиции был назначен командор Витус Беринг, по
происхождению датчанин, ещё в молодости принятый Петром I на службу
в русский флот и прослуживший в нём 37 лет. Эта экспедиция,
успешно проведённая с 1725 по 1730 г., явилась прологом ко второму
этапу работ — Великой Северной экспедиции, работавшей с 1733 по
1743 г. и руководимой до 1741 г. В. Берингом. Задачей экспедиции
являлись изучение и опись русских берегов от Югорского шара до
Камчатки и нанесение их на карты. В ней принимало участие до 600
человек, разбитых на несколько отрядов. Два из них под командой
лейтенантов Прончищева и Ласиниуса должны были, выйдя из Якутска
по Лене в море, обследовать и произвести опись побережья — Прончи-
щев от Лены до Енисея и Ласиниус — от Лены до Колымы и далее до
Камчатки.
Отряды не выполнили своей задачи.
Лейтенант Пётр Ласиниус на построенном в Якутске
двухмачтовом палубном боте «Иркутск» с командой в пятьдесят человек вышел
из Якутска, спустился вниз по Лене и 20 августа 1735 г.,
выбравшись из лабиринтов Ленской дельты в открытое море, взял курс на
восток.
— 545 —

Дмитрий Яковлевич и Харитон Прокопьевич Лаптевы
Через девять дней туманы и льды сделали дальнейшее плавание
невозможным. Ласиниус стал на зимовку в устье реки Хараулах. В
целях экономии продовольствия был сокращён рацион, для сохранности
людей им рекомендовалось меньше двигаться. Однако вспыхнула
цынга. Умер Ласиниус и ещё сорок один человек из его команды. Лишь
9 человек пережили эту страшную зиму. Командор Беринг для спасения
9 человек направил специальную экспедицию под начальством
штурмана Щербинина, который и доставил их в Якутск. Бот «Иркутск»
остался в устье Хараулаха. Новым командиром «Иркутска»
Беринг назначил одного из своих ближайших помощников, лейтенанта
Дмитрия Яковлевича Лаптева.
Дмитрий Яковлевич Лаптев служил во флоте с 1718 г., когда он
и его двоюродный брат Харитон Прокопьевич Лаптев были зачислены
гардемаринами. В 1721 г. они одновременно были произведены в
мичманы. Затем пути братьев разошлись. Дмитрий Яковлевич на
различных судах бороздил воды Балтийского моря. В 1725 г. он командовал
кораблём «Фаворитка», через два года стал командиром фрегата
«Святой Яков», а затем пакетбота заграничного плавания. С 1730 г.
Д. Я. Лаптев был переведён в Северный флот и плавал на фрегате
«Россия». Д. Я. Лаптев зарекомендовал себя как опытный и образованный
морской офицер. В числе лучших моряков он в 1734 г. был включён в
состав Великой Северной экспедиции и работал в Якутске в качестве
ближайшего помощника В. Беринга.
Получив приказ заменить погибшего Ласиниуса, Д. Я. Лаптев
сформировал в Якутске отряд и весною 1736 г., выйдя по Лене в море,
на лёгких лодках достиг устья р. Хараулах, где стоял покинутый
«Иркутск».
Приведя судно в порядок, Д. Я. Лаптев возвратился на нём в дельту
р. Лены для погрузки продовольствия и снаряжения, заблаговременно
доставленного туда на лодках из Якутска. 22 августа 1736 г. Д. Я.
Лаптев закончил погрузку и вышел в море, взяв курс на восток. Тяжёлые
льды преградили путь. Уже через четыре дня Д. Я. Лаптев вынужден
был повернуть обратно. С трудом достиг он Лены и, поднявшись по ней,
стал на зимовку несколько выше Булуна.
Снова пришла цынга. Но Д. Я. Лаптев учёл печальный опыт своего
предшественника. Он рекомендовал своей команде больше воздуха,
больше движений, достаточное питание. В результате зимовка прошла
сравнительно благополучно — переболели цынгой все, но умер лишь
один человек.
Летом 1737 г. Д. Я. Лаптев вернулся в Якутск, чтобы согласовать
с Берингом план дальнейшей работы. Но Беринга в Якутске уже не
было. Здесь Д. Я. Лаптев узнал о печальной участи Прончищева.
Лейтенант Прончищев на построенной в Якутске двухмачтовой дубель-
шлюпке «Якутск» летом 1735 г., как и Ласиниус, вышел из Якутска,
спустился по Лене и, выйдя в море, взял курс на запад. Льды, прегра-
— 546 —

Дмитрий Яковлевич и Харитон Прокопьевич Лаптевы
дившие путь, вынудили Прончищева стать на зимовку в устье реки
Оленек. Когда море освободилось от льдов, в августе 1736 г. Прон-
чищев отправился к устью реки Анабар и, миновав его, повернул на
север вдоль восточной части Таймырского побережья. Прончищеву удалось
проникнуть довольно далеко на север, но, дойдя до 77°ЗГ сев. широты,
Прончищев встретил непроходимые льды и решил вернуться обратно
на зимовку в устье Оленека. На обратном пути Прончищев и его жена
умерли. Командование взял на себя штурман Семён Челюскин, который
после зимовки в устье Оленека привёл судно на следующий год
в Якутск.
Видя тяжёлое положение экспедиции, Дмитрий Яковлевич Лаптев,
как ближайший помощник отсутствовавшего Беринга, решил ехать за
инструкциями и помощью в Петербург, в Адмиралтейств-коллегию.
Далёкий путь от Якутска до Петербурга Д. Я. Лаптев преодолел ца
лошадях. У Д. Я. Лаптева было достаточно времени обдумать причины
неудач Ласиниуса, Прончищева и его собственных и наметить план
будущих действий. В Петербург Д. Я. Лаптев приехал, твёрдо зная, что
нужно для дальнейших работ.
Адмиралтейств-коллегия внимательно выслушала сообщения
Д. Я. Лаптева и, обсудив их, сочла необходимым продолжить работы.
Коллегия отпустила дополнительные средства и оборудование и, по
предложению Д. Я. Лаптева, вместо погибшего Прончищева назначила
командиром «Якутска» Харитона Прокопьевича Лаптева.
X. П. Лаптев прежде вместе со своим братом служил на кораблях
Балтики, ездил на Дон, отыскивая места, пригодные для организации
— 547 —

Дмитрий Яковлевич, и Харитон Прокопьевич Лаптевы
судостроительной верфи. Возвратившись в 1737 г. в Балтику, X. П.
Лаптев был назначен капитаном яхты «Декроне».
В марте 1738 г. братья Лаптевы, получив необходимые для
продления работ средства и снаряжение, выехали из Петербурга в Якутск.
По прибытии на место они осмотрели и отремонтировали свои суда,
снарядили их, составили тщательные планы экспедиции, рассчитанные
на выполнение работы и с моря и с суши.
18 июня 1739 г. Дмитрий Яковлевич Лаптев на «Иркутске» с
командой в 35 человек вышел из Якутска; 5 июля, миновав Ленскую дельту,
он был уже в море, держа курс на восток.
Согласно принятому плану, Д. Я. Лаптев отправил отряд под
начальством старшего матроса Лошкина, следовавший к устью реки Яны
по суше, и второй отряд — к устью реки Индигирки под начальством
геодезиста Киндякова. Так же предполагалось организовать выполнение
работы и дальше — между Индигиркой и Колымой. 8 июля «Иркутск»
достиг устья реки Яны и продвигался постепенно всё далее к востоку,
пока в районе устья реки Индигирки ледовая обстановка не вынудила
его стать на зимовку.
Команда оставила судно и зимовала на берегу. Все продолжали
работать. Зимовка прошла благополучно, и команда выполнила за это
время огромную работу по изучению территории. С наступлением весны
Д. Я. Лаптев отправил часть людей сухим путём к Колыме для
производства описи берегов, а сам с оставшейся частью команды
возвратился на судно. Судно было зажато во льдах. От чистой воды его
отделяло ледяное поле длиною около километра. Д. Я. Лаптев стал на
тяжёлый, но верный путь. Во льду на протяжении километра был
прорублен канал, через который судно вышло на чистую воду.
Но радость моряков была непродолжительной. Разыгрался шторм,
снова окруживший судно льдами и выбросивший его на мель. Чтобы
снять судно с мели, пришлось полностью разгрузить и разоружить его,
даже мачты были сняты. Две недели боролись моряки за жизнь судна
и свою. Но, наконец, «Иркутск» был снят с мели и благополучно достиг
устья Колымы; выполнив здесь необходимые работы, Д. Я. Лаптев
двинулся дальше на восток.
У мыса Баранова встретились непроходимые льды. Д. Я. Лаптев
решил вернуться на зимовку в Нижнеколымск на реке Колыме. Зимовка
снова прошла благополучно. Люди продолжали работу.
Летом 1741 г. Д. Я. Лаптев предпринял ещё одну попытку пройти
морем к востоку от Колымы. Снова у мыса Баранова встретились
непроходимые льды, заставившие экспедицию вернуться в
Нижнеколымск.
Тщательно обработав составленные описи побережья от Лены до
Колымы, Д. Я. Лаптев на собаках выехал в Анадырский острог,
произвёл подробную опись р. Анадырь и осенью 1742 г. возвратился
в Петербург.
— 548 —

Дмитрий Яковлевич и Харитон Прокопьевич Лаптевы
Харитон Прокопьевич Лаптев вышел из Якутска в конце июля
1738 г., несколько позже, чем его брат. Команда «Якутска», плававшая
с лейтенантом Прончищевым, была взята им почти без изменений.
Отправился в новое плавание и штурман Семён Челюскин.
17 августа X. П. Лаптев достиг бухты, которой он дал название
«Нордвик». Исследовав бухту, X. П. Лаптев двинулся далее на запад,
посетил Хатангскую губу и, выйдя из неё, открыл остров
Преображения. Затем он направился к северу, следуя вдоль восточного берега
Таймырского полуострова. У мыса Фадея льды преградили путь.
Надвигалась зима. X. П. Лаптев вернулся назад и стал на зимовку в устье
реки Блудной, в Хатангской губе.
Команда благополучно провела зиму в доме, построенном из
собранного на берегу плавника. Несмотря на зимние условия, работы не
прекращались. Одновременно велась подготовка к летним работам
с моря и со стороны суши.
На месте зимовки X. П. Лаптев оставил большие запасы
продовольствия и снаряжения. С наступлением весны были начаты
сухопутные описные работы. К устью реки Пясины был Направлен боцман
Медведев, а к устью реки Таймыры — геодезист Чекин с отрядами и
продовольствием. Эти два отряда не смогли выполнить работу, но они
выяснили обстановку и дали X. П. Лаптеву сведения, необходимые для
успешного выполнения работ в будущем. Сам X. П. Лаптев в августе
1740 г., сразу по вскрытии льдов, предпринял ещё одну попытку обойти
Таймырский полуостров морем с севера. Попытка не удалась. Судно
было зажато льдами и погибло. Экипаж и грузы были по распоряжению
X. П. Лаптева заранее переведены на лёд.
Берег был в 15 милях от места аварии. Команда пешком, таща на
себе грузы, двинулась к берегу. Но ближайшим жильём являлась база
экспедиции в устье реки Блудной. Туда и направил X. П. Лаптев свой
отряд. Четыре человека не вынесли трудностей пути и дорогой умерли.
Остальные добрались до базы. Снова удачная зимовка на старом месте.
Пришла весна 1741 г. X. П. Лаптев, лишившись судна, решил
продолжать исследования по суше. Он выделил из своего отряда три группы.
Одну группу под командой штурмана Семёна Челюскина он направил
в устье реки Пясины с заданием обследовать побережье от устья
Пясины по направлению к устью Таймыры.
Вторая.группа под начальством геодезиста Чекина должна была
обследовать побережье от устья реки Таймыры. Третью группу
X. П. Лаптев возглавил сам. Он имел в виду обследовать внутренние
области восточной части Таймырского полуострова и выйти в устье
Таймыры, где должен был встретиться с двумя первыми группами.
Для обеспечения нормальной работы групп X. П. Лаптев послал
впереди каждой из них запасное продовольствие и снаряжение. Всех
людей, не вошедших в экспедиционные группы, и лишние грузы
X. П. Лаптев отправил на оленях в Туруханск.
— 549 —

Дмитрий Яковлевич и Харитон Прокопьееич Лаптевы
Чекин вскоре вернулся на базу, не выполнив задания из-за
трудности пути и болезни. Челюскин же достиг места назначения и
развернул работу.
Сам X. П. Лаптев направился в глубь Таймырского полуострова,
вышел к озеру Таймыр, по реке Таймыре спустился к морю и пошёл
навстречу Челюскину.
Закончив работу, путешественники провели зиму в городе Турухан-
ске на Енисее. Весной 1742 г. Семён Челюскин вернулся на Таймыр для
обследования оставшейся неописанной части полуострова и достиг там
крайней северной точки Азии — скалистого мыса, названного
впоследствии его именем. Мыс Челюскина расположен на 77°43' северной
широты и 104°17/ восточной долготы.
Закончив работу, Харитон Прокопьевич Лаптев возвратился из
Туруханска в Петербург, где и продолжал служить во флоте, занимая
командные должности. Умер он 1 января 1764 года.
Больше двух веков отделяет нас от того времени, когда,
преодолевая постоянные трудности и лишения, подвергая себя всяческим
опасностям, братья Лаптевы изучали далёкое и суровое море и его
побережье.
На слабых деревянных судах, с примитивными приборами и
инструментами выполняли они свою работу. Они доставили
разнообразные сведения о природе края, его географии, береговой линии,
глубинах моря, приливах, населении, магнитном склонении, о животном мире,
растительности и т. д. Тщательность, точность и добросовестность, с
какой они выполнили свою работу, поразительны, как поразительна и сила
их воли и любовь к родине, позволившие им выполнить такую трудную
задачу.
Море, берега которого они изучали, названо морем Лаптевых.
Б е р х В., Хронологическая история всех путешествий в северные полярные
страны, с присовокуплением обозрения физических свойств того края, Спб., 1821—1823,
ч. 1—2 (О плавании братьев Лаптевых, Малыгина, Прончишева и др. участников
Великой Северной экспедиции); О плавании российских морских офицеров из рек Лены, Оби
и Енисея; «Записки Адмиралтейского департамента», 1820, ч. 4; История плавания
россиян из рек Сибири в Ледовитое море, «Сибирский Вестник», 1822, ч. 17—18;
Соколов А., Северная экспедиция 1733—1743 гг., Спб., 1852; Повседневная запись
замечательных событий в русском флоте, Спб., 1894; Островский, Великая Северная
экспедиция 1733—1743 гг., Архангельск, 1934; Визе В. Ю., История исследования
Советской Арктики, Архангельск, 1934; Берг Л. С, Открытие Камчатки и экспедиции
Беринга (1725—1744), Л., 1935; Дьяконов М. А., Путешествия в полярные страны,
Л., 1933; Д и т м о р Б., Краткий очерк истории открытия Северо-восточного и
Северозападного проходов, М., 1909; Башмаков Д., Лаптев, «Советская Арктика»,
1941, № 6.

ПЁТР ПЕТРОВИЧ
СЕМЁНОВ-ТЯН- ШАНСКИЙ
^ (1827-1914)
js^S^I реди замечательных русских географов второй половины XIX в.
Петру Петровичу Семёнову-Тян-Шанскому, бесспорно, принадлежит
первое место. Почти девяносто лет отделяют нас от того времени, когда
в сердце Небесного хребта, в загадочный по тому времени для всего
мира Тянь-шань, проник молодой русский
географ Пётр Петрович Семёнов.
Ему — первому из европейцев —
принадлежит честь исследования этой
замечательной страны. Своими путешествиями
и открытиями в Тянь-шане в 1856 и
1857 годах Пётр Петрович Семёнов
положил начало славной эпохе научного
завоевания русскими учёными
Центральной Азии.
Но он вошёл в число выдающихся
учёных не только как первый
исследователь горной страны Тянь-шаня, но и как
крупный натуралист, как статистик и
экономист, как блестящий организатор и
вдохновитель многочисленных экспедиций.
При всей исключительной разносторонности своих интересов Пётр
Петрович неизменно служил географии, которая была его истинным
призванием.
Пётр Петрович Семёнов родился 14 января 1827 года в семье
рязанского помещика. Лишившись отца, когда ему было всего пять лет,
мальчик долгие годы оставался в имении лишь со своей больной
матерью. Единственным развлечением для него служили природа и книги.
В своих «Мемуарах» П. П. Семёнов рассказывает, как, будучи
десятилетним мальчиком, он совершал свои первые экскурсии в природу,
— 551 —

Пётр Петрович С ем ёнов-Тян-Шанский
«путешествуя» по имению. «Мне казалось, что я открыл на окраине
нашего поместья местность, никем не виданную и никому не доступную,
но превосходящую красотою своей природы всё, что я когда-либо видел
до своего десятилетнего возраста... Всё это уносило меня, одинокого и
безотрадного, в какой-то чудный поэтический мир, которого двери мне
были впервые широко открыты».
Мальчик серьёзно занялся ботаникой. Он читал и перечитывал все
садовые книги, которые были у него в библиотеке, и попутно
заинтересовался и животным миром.
Зимой он весь день занимался чтением. К тринадцати годам он
перечитал Третьяковского, Державина, Ломоносова, Дмитриева, Хемни-
цера, Озерова, Богдановича, а Пушкина и Крылова он знал почти
наизусть. С увлечением он прочёл 12-томную Историю Карамзина.
Хорошо зная французский язык, он прочёл Расина, Корнеля, Мольера,
Лафонтена, Вольтера и много книг по истории Франции. С помощью
словаря он прочёл на немецком языке Шиллера и Гёте и на английском
языке Вальтера Скотта, Байрона и Шекспира.
Так, никем не руководимый, он в 13 лет приобрёл разносторонние
и обширные знания. В то же время росла и крепла его страсть к
природе, которую он глубоко любил и понимал.
Пройдя подготовительную школу, в которой П. П. Семёнов
обнаружил свои выдающиеся способности к наукам, он поступил в 1845 г.
в Петербургский университет. Прослушав цикл естественных наук и
сдав кандидатский экзамен, к весне 1848 г. он окончил своё
университетское образование.
С этого года наступает период его обширной научной и
общественной деятельности, давшей громадные результаты в области
географического изучения нашей родины и сопредельных с нею стран.
Летом 1848 г. П. П. Семёнов совершил совместно с Н. Я.
Данилевским свою первую научную, преимущественно ботаническую,
экскурсию, пройдя пешком из Петербурга в Москву. Вслед за этим в 1849 г.
он проводит большую экспедиционную работу по исследованию
чернозёмного пространства России. Собранный им ботанический материал
послужил основанием для написания магистерской диссертации на тему
«Придонская флора в её отношениях к растительности Европейской
России», которую он защитил с полным успехом в 1851 г. в
Петербургском университете. Эта работа для своего времени была трудом
выдающимся и передовым; она не утратила своего значения и по
настоящее время.
Отдавая много сил и энергии изучению географии Европейской
России, П. П. Семёнов и после своих замечательных путешествий
в Тянь-шане снова возвратился к исследованию своих родных мест
и в 1863 г. дал совместно с геологом В. И. Меллером замечательную
монографию об открытом им Малевко-Мураевенском ярусе (Тульская
и Рязанская губернии), в котором наблюдается смесь девонских и камен-
— 552 —

Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский
иоугольных форм. Эта монография молодого учёного сыграла большую
роль в развитии русской геологии.
В феврале 1849 г. П. П. Семёнов избирается в действительные члены
Русского географического общества, в котором он непрерывно
проработал 65 лет, до 1914 г. С 1873 г. по последний день своей жизни П. П.
Семёнов был руководителем всей его работы. «Семёновский» период
истории Русского географического общества является одним из самых
ярких и плодотворных периодов в развитии русской географии.
Большое влияние на всю последующую деятельность П. П.
Семёнова имело поручение ему Русским географическим обществом перевода
классического сочинения знаменитого географа К. Риттера
«Землеведение Азии» и составления необходимых к нему дополнений на основании
новых, накопившихся после 1830 г. материалов.
Эта работа П. П. Семёнова дала ему исчерпывающее знакомство
с научной литературой по Азии и возбудила в нём глубокий интерес
к изучению азиатских стран и в особенности к загадочному Тянь-шаню,
на который ещё не ступала нога европейского путешественника и
который был известен только по скудным китайским источникам. Вместе
с тем она побудила его к развитию им новых и прогрессивных по тому
времени идей в области географической науки, которая понимается им
не как всеобъемлющая наука о земле, а как наука, изучающая
закономерные явления в пространстве, или, точнее, как наука, комплексно
изучающая отдельные страны или ландшафты.
Пропагандируемые П. П. Семёновым взгляды на географию оказали
большое и положительное влияние на географов, привлекли их
внимание к изучению малоизвестных территорий России и сопредельных
с нею стран.
Нельзя не упомянуть высказанных П. П. Семёновым в предисловии
к книге «Землеведение Азии» Риттера, изданной в России в 1856 г.,
мыслей о науке, которые не потеряли сйоего значения и в настоящее
время: «Наука есть общечеловеческое достояние, и научные идеи,
где бы они ни возникали, принадлежат всему человечеству» — пишет
П. П. Семёнов. И дальше он указывает на то, что «национальность
науки заключается именно в том, чтобы она проникала в жизнь
народную, что без познания окружающих предметов и сил природы, без
умения подчинить их своей власти и для своих нужд и потребностей
невозможен умственный прогресс и успех материального благосостояния
народа. Поездку в Берлин и занятия в Берлинском университете в
1853—1854 гг. П. П. Семёнов посвятил всесторонней научной подготовке
к задуманному им путешествию в глубь Азии, на снежные вершины
недосягаемого хребта Тянь-шаня.
Знаменитый географ Александр Гумбольдт, с которым П. П.
Семёнов непосредственно общался (которому в то время было 84 года),
одобрил стремление П. П. Семёнова проникнуть в Тянь-шань, говоря,
что он умрёт спокойно только тогда, когда тот привезёт ему несколько
— 553 —

Пётр Петрович Семёноа-Тян-Шанский
обломков горных пород Тянь-шаня. Гумбольдт считал, что в Тянь-шане
должны быть вулканы, поэтому, чтобы изучить явления вулканизма,
П. П. Семёнов в 1854 г. направляется в Италию и совершает 17
восхождений на Везувий.
Возвратившись в Россию, после глубокой и всесторонней подготовки
П. П. Семёнов отправляется в начале мая 1856 г. в задуманную им
экспедицию в Тянь-шань.
Из Петербурга до Москвы он едет по железной дороге, дальше
на лошадях через Н.-Новгород (Горький), Казань, Екатеринбург
(Свердловск) в Омск. Отсюда через Барнаул, Змеиногорск,
Семипалатинск он направляется в Верный (ныне Алма-Ата), куда прибывает
31 августа 1856 г. Отсюда и началось его путешествие в глубь
Тянь-шаня.
В 1856 г. он совершил две поездки на озеро Иссык-куль, в его
восточную и западную оконечности и покрыл густой сетью маршрутов
Заилийский Алатау и его южную цепь — Кунгей-Алатау. С берегов
Иссык-куля он, первый из европейцев, увидел величественную панораму
таинственного Тянь-шаня. После зимовки в Барнауле, где он занимался
обработкой собранных материалов, весной 1857 г. П. П. Семёнов вновь
отправился в горы Тянь-шаня. На этот раз ему удалось проникнуть
далеко в глубь гор. Добравшись до южного берега Иссык-куля, он
пересекает по скалистым долинам северную цепь Тянь-шаня — Терской
Алатау и проникает к истокам р. Нарыма. Несколько позже он вторично
совершил смелое и трудное восхождение в самое сердце Небесных гор,
на водораздельный перевал между оз. Балхаш на западе и оз. Лоб-нор
на востоке, к р. Сары-Джас, принадлежащей к системе р. Торима.
Таким образом, П. П. Семёнов первым из европейских исследователей
вступил на склоны величественного Хан-Тенгри.
Путешествие Петра Петровича Семёнова в Тянь-шань увенчалось
крупнейшими научными открытиями.
Одним из них было доказательство отсутствия в Тянь-шане
действующих вулканов, существование которых утверждалось авторитетом
Гумбольдта. Опровержение теории Гумбольдта имело громадное
значение не только для правильного представления о геологии всего
Азиатского материка, но и для правильного понимания сущности самого
вулканизма.
П. П. Семёновым впервые была установлена высота снежной
линии в Небесном хребте, которую он определил от 11 000 до 11 500
футов. Когда Гумбольдт усомнился в правильности этих исчислений,
считая, что снежная линия должна проходить значительно ниже,
П. П. Семёнов обстоятельно доказал ему правильность своих
наблюдений.
Исследования П. П. Семёнова привели его к открытию в истоках
Сары-Джаса, в горной группе Хан-Тенгри, величайшей ледниковой
области.
— 554 —

Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский
Наряду с этими открытиями он впервые дал отчётливую картину
морфологии, тектонического строения, стратиграфии и геологического
состава горных цепей Тянь-шаня. Кроме того, им были собраны
прекрасная геологическая коллекция, обширный гербарий, коллекция насекомых
и моллюсков и большой этнографический материал, иллюстрированный
художником Кашаровым.
Громадные результаты путешествия П. П. Семёнова дали ему полное
право на наименование его со всем нисходящим потомством «Семёновым-
Тян-Шанским», что было установлено законом в 1906 г. в
ознаменование 50-летия со времени путешествия в Тянь-шань,
Выдающиеся заслуги П. П. Семёнова-Тян-Шанского в исследовании
Азии далеко не исчерпываются его непосредственными работами в Тянь-
шане. Во всей последующей многообразной научной, общественной и
государственной деятельности он неизменно, до последних своих дней,
уделял большое внимание изучению Азии, являясь постоянным
вдохновителем и идейным руководителем многочисленных экспедиций —
Н. М. Пржевальского, Г. Н. Потанина, П. А. Кропоткина, П. К.
Козлова, В. Л. Комарова, В. И. Роборовского, М. В. Певцова и многих
других, коренным образом изменивших географические представления об
этой части света и вписавших много ярких страниц в историю
географической науки.
Широта и разносторонность научных интересов П. П. Семёнова-
Тян-Шанского как географа-натуралиста, проявившиеся в его
значительных работах по ботанике и по геологии, находят своё выражение
также в его занятиях по энтомологии. До конца жизни он постоянно
увлекался собиранием коллекций насекомых. В собранную им
коллекцию позднее вливались энтомологические материалы больших
экспедиций русских географов и путешественников в Азию. В результате эта
коллекция представляет насекомых с огромной территории от Урала до
Кавказа на западе, до Сахалина и Кореи на востоке и до Сы-Чуани и
Гималаев на юге.
В 1889 г. П. П. Семёнов-Тян-Шанский был избран председателем
Русского энтомологического общества и оставался в этой должности
24 года по день своей кончины. После его смерти, в 1914 г., его
коллекция, содержащая свыше 700 000 жуков, была передана его сыном
Андреем Петровичем, известным энтомологом, Зоологическому музею
Академии наук.
После окончания Тянь-шанской экспедиции, поставившей П. П.
Семёнова-Тян-Шанского в ряды крупнейших европейских
учёных-географов, началась новая эпоха его большой и плодотворной деятельности,
которую он всецело посвящает делу познания нашей Родины.
В этой деятельности П. П. Семёнов-Тян-Шанский проявил себя
как выдающийся учёный-энциклопедист, сыгравший крупную роль в
развитии не только физической, но и экономической географии
России.
— 555 —

Схема маршрутов П. П. Семёнова в Тянь-шане.

Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский
Оставаясь верным своим взглядам на задачи науки, которая, по
его словам, должна проникать в жизнь народную и служить
основанием для умственного прогресса и роста материального
благосостояния народа, П. П. Семёнов-Тян-Шанский, по возвращении из Тянь-шаня
в Петербург, в 1858—1861 годах со всей свойственной ему энергией и
страстью принял участие в работах Комиссии по освобождению
крестьян от крепостной зависимости, о котором он мечтал с самых юных
своих лет.
Реформы 60-х годов потребовали коренной реорганизации
статистического дела в России. С 1863 г. он стал во главе русской статистики.
Его 33-летняя деятельность в этой области подняла русскую статистику
на большую высоту и обогатила страну многочисленными
статистическими изданиями, освещающими различные стороны жизни
русского народа, в особенности крестьянства, во второй половине
XIX столетия.
В 1870 г. он организовал первый и единственный до Великой
Октябрьской социалистической революции статистический съезд,
который обсудил основания ко всеобщей переписи населения и заложил
основы русской земской статистики. Но почти 30 лет понадобилось
П. П. Семёнову-Тян-Шанскому, чтобы преодолеть сопротивление
правительственных кругов и осуществить первую всероссийскую перепись
населения, проведённую в 1897 г.
В опубликованных П. П. Семёновым-Тян-Шанским введениях к
«Статистике поземельной собственности» в 80-х годах XIX столетия был
применён подлинный географический метод. Он дал группировку
материалов, их анализ не только по губерниям, как это ранее делалось, а по
районам, выделяемым по особенностям их природы и хозяйства. Это
позволило ему сделать ряд важнейших выводов и дать яркое описание
этих районов в природном и экономическом отношениях. Этими работами
П. П. Семёнов-Тян-Шанский впервые ввёл в практику дробное
географическое изучение природы и экономики России. Районирование вообще
есть одна из важнейших задач географии. И в этой области П. П.
Семёнову-Тян-Шанскому принадлежит громадная заслуга.
Классическим подворным исследованием крестьянского хозяйства
до настоящего времени считается его работа по статистико-экономи-
ческому обследованию Мураевенской волости Рязанской губернии,
проведённому в 1877 г., опубликованная в 1880 г. Группиройка крестьян
по имущественному признаку впервые позволила установить классовую
дифференциацию крестьянства и особенности социальных типов
хозяйства. В развитии русской земской статистики этот труд составил целую
эпоху. В своей книге «Развитие капитализма в России» В. И. Ленин
ссылается на П. П. Семёнова-Тян-Шанского, положительно оценивая и
другие его статистико-экономические работы.
Крупной работой П. П. Семёнова-Тян-Шанского, в которой
география тесно сочеталась со статистикой, был его знаменитый пятитомный
— 557 —

Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский
географо-статистический словарь, издававшийся Русским
географическим обществом с 1863 по 1888 г. Этот выдающийся труд, в котором
П. П. Семёнов-Тян-Шанский был редактором и автором значительной
части статей, до сих пор остаётся единственным русским географическим
словарём (требующим, конечно, теперь пополнения и изменений в связи
с ростом производительных сил страны и с расцветом самих
географических знаний).
П. П. Семёнов-Тян-Шанский неизменно стремился к широкой
популяризации географических знаний о России. В связи с этим с 1881 г.
он принял живое участие в редактировании многотомного издания
«Живописная Россия», помещая в нём и свои статьи
экономико-географического характера. В 1892—1900 гг. Пётр Петрович принял
деятельное участие в различных изданиях, предпринимавшихся по случаю
выставок: в 1893 г. в издании «Сибирь и Великая Сибирская железная
дорога» для Колумбийской выставки в Чикаго, в 1896 г. в сборнике
«Производительные силы России» для выставки в Н.-Новгороде и в 1900 г. в
сборниках «Окраины России» и «Россия в конце XIX столетия» для
всемирной выставки в Париже.
В 1892—1901 гг. П. П. Семёнов-Тян-Шанский с увлечением
занимался изданием многотомного труда «Россия — полное географическое
описание нашего отечества», выпускавшегося под редакцией его сына
Вениамина Петровича и под общим руководством Петра Петровича и
академика В. И. Ламанского. Этот труд, одиннадцать томов которого
увидели свет, до сих пор не имеет себе равного в общем географическом
описании нашей Родины. Особо должна быть упомянута обширная работа
П. П. Семёнова-Тян-Шанского «История полувековой деятельности
Русского географического общества» в трёх томах, написанная им в
1895 г. в сотрудничестве с А. А. Достоевским и выпущенная в 1896 г.
Эта работа, содержащая в себе историю русских географических
исследований за XIX столетие, до сих пор остаётся незаменимым пособием
для географа.
В это же время П. П. Семёнов-Тян-Шанский вёл напряжённую
работу по подготовке к первой всероссийской переписи населения.
Он обладал изумительной трудоспособностью и умением
одновременно вести большие работы в разных направлениях.
Будучи в преклонных годах сенатором и членом Государственного
совета, он с неослабевающей энергией работал и как исследователь, и
как организатор в Русском географическом обществе и с большой
горячностью стремился проводить свои идеи и укреплять положение Общества
в государственных органах.
Облик Петра Петровича Семёнова-Тян-Шанского был бы неполным,
если не упомянуть о его занятиях искусством. Им собраны редчайшая
коллекция произведений голландской живописи XVII в., а также
коллекция гравюр. Обе эти коллекции явились ценным пополнением
сокровищ Эрмитажа. Наряду с этим стоят печатные труды П. П. Семёнова-
— 558 —

Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский
Тян-Шанского, посвященные истории нидерландской, в частности
голландской, живописи XVII века.
Кипучая и неутомимая деятельность Петра Петровича Семёнова-
Тян-Шанского продолжалась вплоть до последних дней его жизни. Ему
было 86 лет, когда в 1913 г. он опубликовал основную часть своих
записок «Эпоха освобождения крестьян».
11 марта 1914 года, на 88-м году жизни, Пётр Петрович Семёнов-
Тян-Шанский скончался от воспаления лёгких.
Он оставил после себя многочисленные труды, на изучении которых
будут воспитываться всё новые и новые поколения. Своими
исследованиями и своей общественной деятельностью, сплотившей на почве
Русского географического общества лучших представителей географии той
эпохи, Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский поднял русскую географию
на большую высоту.
Широчайшее признание его выдающихся заслуг перед наукой
увековечено названными в его честь 11 географическими местностями в
Азии, Сев. Америке и на Шпицбергене, 27 видами растений и около
70 видами животных. К концу своей жизни он состоял в почётных
списках 66 учёных учреждений России и Европы.
Главнейшие труды П. П. Семёнова-Тян-Шанского: Отчёты о путешествиях в Тянь-
шань, «Вестник Географического общества», 1858, ч. XXIII и «Записки
Географического общества», 1867, т. I; Географическо-статистический словарь Российской
империи, Спб., 1863—1885, т. I—V; История полувековой деятельности Русского
географического общества (1845—1895), Спб., 1896, т. I—III; Окраины России (Сибирь,
Туркестан, Кавказ и полярная часть Европейской России), Спб., 1900; Мемуары, Пр., 1915—
1916 (4 тома); Путешествие вТянь-шань, ОГИЗ, М„ 1946.
О П. П. Семёнове-Т ян-Шанском: Памяти Петра Петровича Семёнова-Тян-
Шанского, Пр., 1914; П о п е л ь н и ц к и й А. 3., П. П. Семёнов-Тян-Шанский, «Голос
минувшего», 1914; Мемуары П. П. Семёнова-Тян-Шанского: I. Детство и юность. Пг.,
1917; Пётр Петрович Семёнов Тян-Шанский; его жизнь и деятельность, Л., 1928;
Б е р р Л. С, Очерки по истории русских географических открытий, М. —Л., 1946;
Е р о же, Всесоюзное географическое общество за сто лет, М. — Л., 1946.
^Э8^?^

ГРИГОРИИ НИКОЛАЕВИЧ
ПОТАНИН
NltoL (1835—1920)
Т**6* ыдающиеся по своему значению результаты первого путешествия
Н. М. Пржевальского в Центральную Азию в 1871—1873 гг. побудили
Русское географическое общество снарядить в последней четверти
XIX в. ряд экспедиций для изучения этой обширной и мало известной
страны. Среди русских учёных,
выполнивших эти экспедиции, кроме Н. М.
Пржевальского, выдвинулись М. В.
Певцов и Г. Н. Потанин, и эти три имени
стоят во главе списка исследователей
внутренней Азии того периода. Г. Н.
Потанин совершил пять путешествий по
Монголии, Китаю и восточной окраине
Тибета, а до и после них много
поработал в Сибири и собрал обширный
материал по этнографии и фольклору, был
также крупным общественным деятелем,
выдержавшим каторгу и ссылку за свою
политическую работу.
Григорий Николаевич Потанин
родился 4 октября 1835 года в семье
казачьего офицера в одном из посёлков на р. Иртыш, в 50 километрах
выше г. Павлодара быв. Семипалатинской области, и до десяти
лет прожил у родителей. Видимо, первые же впечатления детства
заложили в душе Г. Н. Потанина стремление к путешествиям и
изучению далёких стран и народов. Посёлок Семиярский, где жил
мальчик, стоял на высоком берегу, у подножия которого катил свои мутные
волны могучий Иртыш. Гладь его вод уходила в обе стороны до
горизонта среди зелени лугов, рощ и камышей. Чуть виден был вдали
противоположный берег — Киргизская степь, откуда приходили для обмен-
— 560 —

Григорий Николаевич Потанин
ной торговли киргизы — смуглые люди в живописных костюмах,
говорившие на непонятном языке и приводившие безобразных, но
интересных верблюдов. На восток расстилалась зелёная степь, манившая в
голубую даль, где далеко-далеко, по рассказам бывалых людей,
поднимался таинственный Алтай. Впечатления от окружающей природы
дополнялись воспоминаниями отца и других казаков, побывавших на
службе в Киргизской степи, на Алтае, на границе с Китаем.
Десятилетнего мальчика отдали учиться в Омский кадетский
корпус, стоявший также на берегу Иртыша. Впечатления детства
усиливались рассказами других кадетов, в большинстве также казачьих
сыновей, прибывших в корпус из разных посёлков, станиц и городов — из
Бийска, Барнаула, Каркаралинска и Алтая. Среди товарищей Г. Н.
Потанина был казах Чокан Валиханов, который много и хорошо
рассказывал о жизни своих соплеменников. Чокан плохо писал по-русски.
Г. Н. Потанин записывал его рассказы в тетрадь, которую Чокан
иллюстрировал рисунками казахского оружия, утвари, одежды. В старшем
классе они оба увлекались описаниями путешествий и повестями Н. В.
Гоголя, которые будили в них демократические настроения. В корпус в то
время проникали и новые веяния, пробудившиеся в России под влиянием
идей Белинского, Герцена, Грановского.
В 1852 г. Г. Н. Потанин окончил корпус в чине хорунжего и
записался в казачий полк, стоявший в Семипалатинске, чтобы быть
ближе к Алтаю. В 1853 г. он получил назначение в отряд, который был
направлен в город Копал и дальше в долину р. Или. Там он впервые
увидел снеговые вершины Джунгарского Алатау, а на переходе через
р. Или перед ним из тумана поднялась величественная цепь Заилий-
ского Алатау с её острыми пиками, увенчанными снегами. Всё это —
вершины, бурные потоки с водопадами, ущелья, скалистые склоны,
тёплый климат — было ново для Г. Н. Потанина, жившего до тех пор
на равнине. Ему казалось, что он попал в край, похожий на Кавказ,
воспетый А. С. Пушкиным и М. Ю. Лермонтовым.
После зимовки во вновь заложенном городе Верном (ныне Алма-
Ата) Г. Н. Потанин был командирован в Кульджу — большой
китайский город с пёстрым населением — отвезти серебро русскому консулу.
В 1855 г. он попал с сотней казаков на Алтай в станицы Бийской линии,
где познакомился с патриархальным бытом казаков-земледельцев,
который пришёлся ему по душе больше, чем торгашеский быт
Иртышской линии. Неизвестный Алтай очень привлекал его, но он чувствовал
неполноту своего образования для исследовательской работы и в 1856 г.
вернулся в Омск. Здесь, занимаясь разборкой архивов, он извлёк оттуда
интересные материалы по истории Сибири и Джунгарии. За этой работой
застал его знаменитый географ и путешественник П. П. Семёнов-Тян-
Шанский, проезжавший через Омск по пути в Тянь-шань. Молодой
офицер, рывшийся в архиве и мечтавший о путешествиях, несбыточных
при его бедности (он получал всего 90 руб. в год) и научной неподготов-
— 561 —

Григорий Николаевич Потанин
ленности, заинтересовал П. П. Семёнова; он словом и делом поддержал
стремление Г. Н. Потанина учиться, облегчив ему освобождение от
военной службы, переезд в университетский город и получение заработка в
Петербурге.
Приехав в столицу с караваном, вёзшим золото из Томска на
монетный двор, Г. Н. Потанин поступил в университет, где пробыл три
года. Летом на свои скромные средства он отправлялся на
ботанические и геологические экскурсии — в 1859 г. на реку Волхов, а в 1860 г. —
на Урал. В университете он ещё колебался в выборе занятий —
натуралиста или публициста, но в конце концов перевес получила наука.
Ему хотелось проникнуть в глубь Азии, к озеру Куку-нор, окружённому
снежными пиками, на берегах которого не бывала нога европейца.
Закрытие университета в 1861 г. в связи со студенческими
волнениями вынудило Г. Н. Потанина вернуться в Омск. Там он принял
деятельное участие в организации выборов депутатов от казаков в
собрание, обсуждавшее новое положение для казачьего войска. Как секретарь
собрания он добился включения в положение пунктов о мерах
улучшения быта казаков, которые и были приняты комитетом, назначенным
генерал-губернатором для выработки положения. По рекомендации
П. П. Семёнова Г. Н. Потанин одновременно с осени 1862 г. был включён
в состав экспедиции астронома Струве для определения широты и
долготы пунктов в пограничной с Китаем полосе между Алтаем и Джунгар-
ским Алатау. Экспедиция выехала весной 1863 г. Она обследовала
берега озера Зайсан-нор, горы Сары-тау, реку Кальджир, впадину озера
Марка-куль. Г. Н. Потанин собирал гербарий и сведения о быте казахов,
кочевавших в этом крае. Экспедиция зимовала в городе
Усть-Каменогорске, откуда Г. Н. Потанин ездил зимой на озеро Зайсан-нор для
наблюдения зимнего лова рыбы, который он подробно описал в своём
отчёте. На основе этого он добился улучшения условий для казахов,
арендовавших участки рыболовства. В 1864 г., когда экспедиция
обследовала хребет Тарбагатай, Г. Н. Потанин, кроме гербария, собрал много
данных о быте казахов на летних кочёвках и фольклоре и написал
вместе со Струве большой отчёт о путешествии, напечатанный в
«Записках Географического общества».
По окончании экспедиции Г. Н. Потанин некоторое время был
переводчиком с татарского языка при генерал-губернаторе в Омске. Но его
не удовлетворял невысокий уровень культурной жизни местного
общества, состоявшего главным образом из военных и чиновников. Наряду
с научными вопросами, его сильно привлекала общественная
деятельность, началом которой ещё в университете послужила организация
кружка студентов-сибиряков, в котором обсуждались вопросы о
необходимости реформ в Сибири для превращения её в культурную страну.
Получив место секретаря статистического комитета в Томске, Г. Н.
Потанин занялся изучением дел по освобождению крестьян,
прикреплённых к алтайским заводам, и по улучшению быта «инородцев», т. е. iy-
— 562 —

Григорий Николаевич Потанин
земных племён. Он составил статью о географическом распределении
этих племён и послал её в географическое общество. Он принял также
большое участие в издании местной газеты и привлёк к ней своего
друга Ядринцева и писателя Щапова. Кроме того, Г. Н. Потанин начал
преподавать естественную историю в мужской и женской гимназиях.
В организованном им кружке молодёжи и в газете обсуждались вопросы
необходимых в Сибири реформ, пропагандировалась идея сибирского
патриотизма и открытия местного университета, чтобы привлечь
сибирскую интеллигенцию на борьбу за культурный и экономический подъём
Сибири. Но в этом местные власти усмотрели крамольные намерения, и
летом 1865 г. все члены кружка были арестованы, перевезены в Омск и
просидели там в тюрьме три года, пока длилось следствие. Г. Н.
Потанин, принявший на себя главную вину, был приговорён к каторге,
остальные члены — к ссылке в разные места на севере Европейской России.
В Омской тюрьме Г. Н. Потанин продолжал работать — ему разрешили
разбирать областной архив, и он написал очерки по истории Сибири
XVII и XVIII вв.
С 1868 по 1871 г. Г. Н. Потанин отбывал каторжные работы в
крепости Свеаборг в Финляндии, а затем три года провёл в ссылке в гг. Ни-
кольске и Тотьме Вологодской губернии, где занимался перепиской
бумаг, составлением прошений для крестьян и написал для
Географического общества обзор распространения тюркских и финских племён в
Томской губернии в XVIII и в начале XIX веков. В конце ссылки он
женился на А. В. Лаврской, приехавшей навестить своего ссыльного брата,
и она сделалась незаменимой помощницей Г. Н. Потанина в позднейших
его трудах и экспедициях.
В 1874 г. Г. Н. Потанин, по ходатайству Географического
общества, был помилован и перебрался в Петербург, где вместе с П. П.
Семёновым занимался дополнением третьего тома «Азии» Риттера по
новым данным об Алтайско-Саянской горной стране. Эта работа
хорошо подготовила его к исследованию Северной Монголии, которое
Географическое общество намеревалось начать. Экспедиция в составе
Г. Н. Потанина, его жены, топографа Рафаилова, монголиста Позднеева
и охотника Березовского вышла в 1876 г. из г. Зайсанска к оз. Улюнгур,
пересекла Монгольский Алтай к верховьям реки Кобдо и осенью
спустилась в г. Кобдо. Здесь она зимовала, изучая условия русской торговли.
Весной 1877 г. путешественники прошли через Монгольский Алтай и
Джунгарскую Гоби в г. Баркуль и пересекли конец Восточного Тянь-
шаня в г. Хами. Затем они вернулись в Баркуль, вторично миновали
Гоби по другому маршруту и ещё раз пересекли Монгольский Алтай по
пути в г. Улясутай, изучили нагорье Хангай до оз. Косогол и оз. Убса.
В декабре через г. Кобдо они возвратились в с. Кош-агач на р. Чуе в
Алтае. Кроме ботанических, зоологических и геологических коллекций и
маршрутной съёмки, экспедиция доставила сведения о русской торговле
в посещённых городах, о путях по Монголии и обширные этнографи-
— 563 —

Григорий Николаевич Потанин
ческие материалы, составившие два тома «Очерков Северо-западной
Монголии», написанных Г. Н. Потаниным и его сотрудниками
в 1878 г.
Весной 1879 г. была совершена вторая экспедиция в Монголию.
В ней участвовали Г. Н. Потанин, его жена, топограф Орлов и
археолог Адрианов, два переводчика и три казака — помощники топографа.
Экспедиция началась в Кош-агаче на Алтае и прошла в г. Уланком близ
оз. Убса. Отсюда она направилась на юг мимо больших озёр в г. Кобдо и
обратно. Экспедиция обследовала озёра и вечноснеговую группу Харкира,
пересекла хребет Танну-ола и проехала вверх по рекам Улукем и Хакем
в Урянхайском крае (ныне Тувинская народная республика). Уже
поздней осенью, посетив часть бассейна р. Селенги, вышла она в Дархатский
курень близ западного берега оз. Косогол. Оставив здесь снаряжение и
скот до весны, путешественники выехали через Саян и Тунку в Иркутск
на зимовку. Но продолжению экспедиции помешали осложнения с
Китаем, и в 1880 г. Г. Н. Потанин вернулся в курень, чтобы продать скот, но
сделал ещё экскурсию на запад вокруг оз. Дод-нор.
Отчёты об этой экспедиции, составленные Г. Н. Потаниным в
Петербурге за 1880—1883 гг., представляют следующие два тома «Очерков
Северо-западной Монголии», содержащие дневники, списки флоры
и фауны, материалы о тюркских и монгольских племенах, их быте и
религии, о фольклоре, и вместе с первыми томами представляют до сих
пор ценные данные о природе и населении этой части Монголии.
В начале 1884 г. Г. Н. Потанин с женой, топографом Скасси и
натуралистом Березовским выехал в новое путешествие, почти
одновременное с четвёртой экспедицией Н. М. Пржевальского. Последний
собирался проникнуть в глубь Тибета, а Г. Н. Потанин ставил своей задачей
изучение восточной окраины Тибета и прилежащей к ней части Китая.
Г. Н. Потанин и его спутники выехали на военном фрегате из Одессы,
через Суэцкий канал и вокруг Индии в Китай. Из Пекина началось
путешествие через провинции Чжили и Шаньси и хребет У-тай-шань
в г. Куку-хото. Отсюда они проехали по восточной окраине Ордоса и через
провинцию Ганьсу в Лань-чжоу, зазимовав в местности Сан-чуань.
Весной 1885 г. они прошли через г. Си-нин и монастыри Гумбум и Лабран
на Амдосское нагорье. Изучая окраину Тибета, они посетили города
Мин-чжоу, Сы-гу и Сун-пан в провинции Сычуань, а на зимовку
вернулись в монастырь Гумбум, где познакомились с бытом лам и окрестных
тангутов. В 1886 г. экспедиция посетила оз. Куку-нор, пересекла цепи
хребта Нань-шань до г. Гань-чжоу и прошла вдоль р. Эцзин-гол и мимо
оз. Гашиун-нор через Центральную Монголию, миновала Монгольский
Алтай, часть нагорья Хангай и закончилась поздней осенью в г. Кяхте.
Маршруты этого путешествия на значительном протяжении проходили
по местностям, ещё не посещённым европейцами.
Отчёт Г. Н. Потанина об этом путешествии составляет два больших
тома и содержит не только дневники, которые велись с той же полно-
— 564 —

Григорий Николаевич Потанин
той, как и в монгольских путешествиях, но также общие очерки
посещённых стран, народов и снимки местностей, зданий и туземцев. Во
втором томе помещены наречия нескольких монгольских племён, живущих
в Нань-шане и на окраине Тибета, а также сказки, легенды, предания
разных народов.
Следующие четыре года Г. Н. Потанин прожил в Иркутске, где
составлял этот двухтомник. Он принял большое участие в деятельности
Восточно-Сибирского отдела Географического общества, был его
правителем дел, организатором исследования быта и собирания народного
эпоса бурят Иркутской губернии и Забайкалья. Он издал первые томы
этнографической секции отдела и вместе с Подгорбунским устроил
выставку принадлежностей буддийского культа, познакомившую горожан
с обрядами буддизма. Работа отдела в эти годы благодаря Г. Н.
Потанину очень оживилась.
В 1891 г. Г. Н. Потанин уехал в Петербург, чтобы закончить
и напечатать свой отчёт, а также подготовиться к новому путешествию
на окраину Тибета. Оно началось осенью 1892 г. В нём участвовали
Г. Н. Потанин с женой, коллектор Кошкаров, переводчик Рабданов
и автор этих строк в качестве геолога, имевший впрочем
самостоятельные задачи и другие маршруты и приехавший в Пекин отдельно.
Остальные участники быстро проехали из Кяхты в Пекин по почтовому тракту
и оттуда в провинцию Сычуань и на окраину Тибета, где провели зиму и
лето 1893 г. в городах Тарсандо и Ли-фань-фу, занимаясь подробными
исследованиями. Но болезнь, а затем смерть А. В. Потаниной прервали
осенью работу экспедиции. Г. Н. Потанин, удручённый кончиной своей
верной помощницы, вернулся в Россию.
Кратковременность работ этой экспедиции и болезнь жены не
позволили Г. Н. Потанину собрать много материалов. Небольшой отчёт,
напечатанный в «Известиях Географического общества» в 1899 г., содержит
дневники, этнографические данные и описания буддийских монастырей.
Следующие 5 лет после путешествия Г. Н. Потанин, лишённый своей
помощницы, провёл в Петербурге, занимаясь преимущественно изучением
народного эпоса Азии и Европы по своим материалам и литературным
источникам. Но в 1899 г. его опять потянуло в глубь Азии, где ещё
осталась неизвестная ему страна — восточная окраина Монголии. Он и
направился туда в сопровождении двух студентов и переводчиков. Они
выехали из Кулусугаевского караула в Забайкалье, прошли через р. Ке-
рулэн на юго-восток, обследовали среднюю часть хребта Большой Хинган
и через провинцию Барга, принадлежащую Манчжурии, вернулись осенью
в Забайкалье с ботаническими и этнографическими сборами. Отчёт
Г. Н. Потанина об этой экспедиции содержит подробное описание
страны и её населения. Он напечатан в «Известиях Географического
общества».
Это было последнее большое путешествие Г. Н. Потанина.
Остальные годы своей жизни он провёл в Иркутске, Красноярске, а с 1907 г.
— 565 —

Григорий Николаевич Потанин
в Томске, совершая летом небольшие поездки по Забайкалью, на
Алтай и в Киргизскую степь для сбора народных легенд, сказок
и поверий, чтобы пополнить свои труды о восточном эпосе. Он
принимал деятельное участие в научной и общественной жизни этих
городов, часто был инициатором учреждения учёных и других обществ,
школ и музеев, хлопотал об открытии в Красноярске и Томске отделов
Географического общества, составлял докладные записки, ездил
в Петербург двигать дела. В Красноярске отдел был открыт, а в
Томске вместо него по инициативе Г. Н. Потанина было учреждено
Общество изучения Сибири, в котором он скромно занял место только
товарища председателя, чтобы не портить репутацию Общества, так
как власти всё ещё считали его неблагонадёжным; так, когда в 1905 г.
Томский технологический институт избрал Г. Н. Потанина своим
почётным членом, министерство отказалось утвердить его. В новом
Обществе он был главным деятелем и собрал средства для
экспедиции двух профессоров университета в Монголию с целью изучения
русской торговли. Г. Н. Потанин был также инициатором открытия
в Томске первых в Сибири Высших женских курсов и одним из
учредителей общества изыскания средств для них, организовал музей
наглядных пособий для городских школ, литературно-художественный
кружок и всё своё время делил между общественными, просветительными
и научными предприятиями, удивляя всех своей энергией и
инициативой, несмотря на преклонный возраст и ослабевшее зрение. В 1915 г.
Томское общество отпраздновало его 80-летие большим собранием.
На нём были оглашены многочисленные приветствия со всех концов
Сибири. Летом 1919 г. Г. Н. Потанин тяжело заболел и 30 июня 1920 года
скончался.
Заслуги Григория Николаевича Потанина как исследователя
природы и населения Азии очень велики. Его трудами, как и трудами
Н. М. Пржевальского и М. В. Певцова, создана та основная канва
географического лика внутренней Азии, на которой позднейшие исследователи
разных специальностей начали вышивать узоры, т. е. наносить детали
общей картины. До путешествий Поганина, Певцова и Пржевальского
этой основной канвы, необходимой для дальнейшей работы, ещё не было,
а были только обрывки её, часто не вязавшиеся друг с другом, несмотря на
усилия таких мастеров, как Риттер, Гумбольдт, Рихтгофен, кропотливо
собиравших материал из китайской географии и сказаний
путешественников.
Благодаря путешествиям Григория Николаевича Потанина наука
получила много новых сведений о Северной, Центральной и Восточной
Монголии, о нагорье Хангай, о хребтах Танну-ола, Большой Хинган
и Монгольском Алтае, о Джунгарской и Центральной Гоби, Ордосе,
части Северного Китая, западной окраине провинции Сычуань с
соседней частью Тибета и системе Нань-шаня. Г. Н. Потанин познакомил
нас также с различными народностями, населяющими эти страны, с их
— 566 —

Григорий Николаевич Потанин
бытом, нравами, верованиями и словесностью. В его отчётах даны
сведения о разных племенах тюркских и монгольских, о тангутах, дунганах,
китайцах. В них напечатано больше 300 легенд, сказок, загадок,
пословиц и других произведений народной словесности, наречия некоторых
племён. В них имеются сведения о торговле и промыслах. Г. Н. Потанин
посвятил много работ также тюркским и монгольским народностям,
живущим в пределах России, изучил быт, поверья и эпос бурят, калмыков,
киргизов, вотяков и чувашей.
Большое значение имеют ботанические сборы Г. Н. Потанина. По
отзыву специалистов, он доставил наиболее полные и тщательно
собранные гербарии, дополнением которых служат его заметки в отчётах об
общем характере флоры данной местности и распространении некоторых
растений. Нужно отметить также геологические и зоологические записи,
имеющиеся в описаниях Г. Н. Потанина и в ряде случаев
представляющие большой интерес. Н. М. Пржевальский и М. В. Певцов
путешествовали с военным конвоем, который делал их более смелыми, более
независимыми от населения и местных властей, но зато мешал их тесному
общению с туземцами и часто внушал последним недоверие или страх.
Г. Н. Потанин конвоя не имел, ездил в гражданской одежде и с женой;
много времени он провёл в селениях, стойбищах, китайских городах и
буддийских монастырях и потому мог изучить быт и нравы народов
гораздо лучше. Его жена имела возможность собирать сведения и о
семейной жизни, интимной обстановке, закрытой для посторонних
мужчин.
В отчётах Г. Н. Потанина нет описаний крупных приключений, ярких
эпизодов охоты и столкновений с туземцами и местными властями,
которых так много у Н. М. Пржевальского. Но зато там содержатся точные
характеристики местности, детальные описания быта и нравов народов.
Для Г. Н. Потанина страны внутренней Азии являлись своеобразным
музеем, в котором хранились разнообразные памятники материальной и
духовной культуры народов, частью уже исчезнувших, и в котором можно
было собрать богатые материалы по этнографии и народному эпосу.
Умение расположить к себе туземцев и заслужить их доверие очень
способствовало успеху собирания материалов из такой области человеческой
жизни, как религия, обряды и обычаи. Его палатка, юрта или фанза часто
были полны посетителей, от которых он умел получать интересовавшие
его сведения.
Огромный материал по народному эпосу, собранный Григорием
Николаевичем Потаниным, составил два тома его «Очерков Северо-западной
Монголии» и том «Очерк путешествия в Сычуань и на восточную
окраину Тибета», а также рассеян в мелких статьях и заметках в газетах и
журналах за 50 лет. Последние 25 лет жизни Г. Н. Потанин обрабатывал
свои материалы и написал на их основе ряд трудов, начиная от таких,
как «Восточные мотивы в средневековом эпосе», вышедшие в 1899 г., и
кончая такими, как «Ерке, сын неба Северной Азии», напечатанный в
— 567 —

Григорий Николаевич Потанин
1916 г. В последнем он обрисовал в образах легенды Монголии,
повествующие об Ерке, участнике сотворения мира,, сыне творца,
свергнутого в преисподнюю и ведущего вечную борьбу с царём неба. Он
изложил поэмы о сыне неба, фигурирующем в образах Цороса, Ирин-саина>
Гэсэра и Чингиз-хана, и обряды, связанные с его почитанием. Он
рассмотрел перенесение этого культа из Азии на Запад, привёл сказания Кавказа,
киргизских степей и сказки, распространённые в русских губерниях, и
пришёл к выводу, что культ Иисуса Христа, сына неба, создался на
востоке у народов Центральной Азии гораздо раньше. Борьбу с верой в
сказочную личность Христа и её разоблачение устно и письменно он
считал задачей своей дальнейшей жизни. Этот труд Г. Н. Потанина,
вышедший в Томске незадолго до Великой Октябрьской социалистической
революции, повидимому, ещё мало известен специалистам. В
популярном изложении он заслуживает самого широкого распространения.
По богатству и новизне собранных этнографических материалов
Г. Н. Потанин занимает первое место среди исследователей Азии конца
XIX века.
Главнейшие труды Г. Н. Потанина: Путешествие на озеро Зайсан и в речную
область Чёрного Иртыша до оз. Марка-куль и горы Сары-тау летом 1863 г. Зимняя
поездка на оз. Зайсан. Поездка по восточному Тарбагатаю летом 1864 г., «Записки Рус.
геогр. общества», Спб., 1867, т. I; Очерки Северо-западной Монголии. Результаты
путешествий, исполненных в 1876—1877 и 1879—1880 гг. (4 вып.), Спб., 1881—1883; Тан-
гутско-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия. Путешествие 1884—1886 гг.
(2 т.), Спб., 1893; Очерк путешествия в Сычуань и на восточную окраину Тибета в 1892—•
1893 гг.,«Известия Рус. геогр. общества», Спб., 1899, т. 35, в. 4; Поездка в среднюю часть
Большого Хингана летом 1899 г., там же, 1901, т. 37, в. 5; Восточные мотивы в
средневековом европейском эпосе, М., 1899; Воспоминания, «Сибирская жизнь», ряд номеров
за 1913—1917 (содержат много сведений о жизни, путешествиях и современниках
Г. Н. Потанина).
О Г. И. Потанине: Обручев В. А., Григорий Николаевич Потанин. Краткий
очерк его жизни и научной деятельности, «Природа», 1916, январь (имеется отдельный
оттиск); 70-летний юбилей Г. Н. Потанина, «Записки Рус. геогр. общества», отд.
этнографии, Спб., 1909, т. 34; Седельников А., Григорий Николаевич Потанин (ко
дню 80-летия жизни), «Записки Зап.-Сиб. отд. Рус. геогр. общества», Омск, 1916, т. 38;
80-летний юбилей Г. Н. Потанина, «Сибирская жизнь», от 20 сентября 1915, № 205
(статьи разных авторов с характеристикой научной и общественной деятельности Г. Н.
Потанина); Юбилей Г. Н. Потанина, «Сибирский студент», Томск, 1915, № 1—2 (статьи:
Н. Козьмина, М. Овчинникова, Ф. Мальцева и др.); Потанина А. В., Из путешествий
по Восточной Сибири, Монголии, Тибету и Китаю, М., 1895; Обручев В. А.,
Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность, М.—Л., 1947.

НИКОЛАИ МИХАЙЛОВИЧ
ПРЖЕВАЛЬСКИЙ
(1839—1888)
^А'наменитый русский путешественник Николай Михайлович
Пржевальский был первым исследователем природы Центральной Азии.
Он обладал изумительной способностью наблюдать, умел собирать
большой и разнообразный географический и естественно-научный
материал и связывал его воедино
при помощи сравнительного метода.
Он был крупнейшим представителем
сравнительной физической географии,
зародившейся в первой половине
XIX века.
Николай Михайлович
Пржевальский родился 12 апреля 1839 г
в сельце Кимборово Смоленской
губернии, в небогатой семье.
Шестилетним ребёнком лишился он отца. Его
воспитывала мать — женщина умная
и строгая. Она предоставила сыну
широкую свободу, позволяла ему
выходить из дому в любую погоду,
бродить по лесу и болотам. Её влияние
на сына было очень велико. К ней,
так же как и к няне Ольге Макарьевне, Николай Михайлович навсегда
сохранил нежную привязанность.
С детства Н. М. Пржевальский пристрастился к охоте. Эту страсть
он сохранил на всю жизнь. Охота закалила его и без того здоровый
организм, развила в нём любовь к природе, наблюдательность,
терпение и выносливость. Любимыми его книгами были описания
путешествий, рассказы о нравах зверей и птиц, разные географические книги.
Читал он очень много и до мелочей запоминал прочитанное. Часто
— 569 —

Николай Михайлович Пржевальский
товарищи, проверяя его память, брали знакомую ему книгу, читали на
любой странице одну-две строчки, а дальше уже Пржевальский говорил
наизусть целые страницы.
Окончив смоленскую гимназию, шестнадцатилетний юноша во время
Крымской войны поступил рядовым в армию. В 1861 г. он стал заниматься
в Военной академии, по окончании которой был отправлен снова
в Полоцкий полк, где служил раньше. В Академии Н. М. Пржевальский
составил «Военно-статистическое обозрение Приамурского края», высоко
оценённое в Русском географическом обществе и послужившее
основанием к избранию его в 1864 г. членом Общества. С этим Обществом в
дальнейшем была связана вся его жизнь и деятельность.
С ранних лет Н. М. Пржевальский мечтал о путешествиях. Когда
ему удалось вырваться из полка в большой город — Варшаву и стать
преподавателем военного училища, он все силы и средства употребил на
подготовку к путешествиям. Для себя он установил самый строгий
режим: много работал в университетском зоологическом музее,
ботаническом саду и в библиотеке. Настольными книгами его в то время были:
сочинения К. Риттера об Азии, «Картины природы» А. Гумбольдта,
разные описания русских путешественников по Азии, издания Русского
географического общества, книги по зоологии, особенно по орнитологии
(о птицах).
Очень серьёзно Н. М. Пржевальский относился к своим
преподавательским обязанностям, обстоятельно готовился к занятиям, предмет
излагал интересно и увлекательно. Он написал учебник по общей
географии. Его книга, научно и живо написанная, в своё время пользовалась
большим успехом в военных и гражданских учебных заведениях и вышла
в нескольких изданиях.
В начале 1867 г. Н. М. Пржевальский переехал из Варшавы
в Петербург и представил в Русское географическое общество свой
план путешествия в Центральную Азию. Поддержки план не получил.
Ему дали лишь рекомендательные письма к начальству Восточной
Сибири. Здесь ему удалось получить командировку в Уссурийский край,
незадолго перед тем присоединённый к России. В инструкции
Н. М. Пржевальскому поручалось осмотреть расположение войск,
собрать сведения о числе и состоянии русских, манчжурских и корейских
поселений, исследовать пути, ведущие к границам, исправить и
дополнить маршрутную карту. Кроме того, разрешалось «производить какие
угодно учёные изыскания». Отправляясь в эту экспедицию весной
1867 г., он писал к своему другу: «...я еду на Амур, оттуда на
р. Уссури, озеро Ханка и на берега Великого океана, к границам
Кореи. Да! На меня выпала завидная доля и трудная обязанность —
исследовать местности, в большей части которых ещё не ступала нога
образованного европейца. Тем более, что это будет первое моё
заявление о себе учёному миру, следовательно, нужно поработать
усердно».
— 570 —

Николай Михайлович Пржевальский
В итоге своей уссурийской экспедиции Н. М. Пржевальский дал
хорошее географическое описание края. В хозяйстве Приморья он
подчеркнул несоответствие между богатейшими природными возможностями и их
незначительным использованием. Особенно его привлекли Приханкайские
степи своими плодородными почвами, обширными пастбищами и
огромным богатством рыбы и птицы.
Н. М. Пржевальский красочно, во всей прелести и своеобразии,
показал географические особенности Уссурийского края. Он подметил,
между прочим, характерную черту природы Дальнего Востока: «стык»
южных и северных растительных и животных форм. Н. М. Пржевальский
пишет: «Как-то странно непривычному взору видеть такое смешение
форм севера и юга, которые сталкиваются здесь как в растительном,
так и в животном мире. В особенности поражает вид ели, обвитой
виноградом, или пробковое дерево и грецкий орех, растущие рядом с кедром
и пихтой. Охотничья собака отыскивает вам медведя или соболя, но тут
же рядом можно встретить тигра, не уступающего в величине и силе
обитателю джунглей Бенгалии».
Уссурийское путешествие Н. М. Пржевальский считал
предварительной рекогносцировкой перед своими сложными экспедициями в
Центральную Азию. Оно закрепило за ним репутацию опытного путешественника-
исследователя. Вскоре после этого он стал хлопотать о разрешении ему
путешествия в северные окраины Китая и в восточные части южной
Монголии.
Главные задачи своего первого путешествия по Китаю — в
Монголию и страну тангутов — Н. М. Пржевальский определяет так:
«Физико-географические, а также специальные зоологические исследования
над млекопитающими и птицами были главным предметом наших
занятий; этнографические изыскания производились по мере возможности».
За время этой экспедиции (1870—1873 гг.) было пройдено 11800
километров. На основании глазомерной съёмки пройденного пути составилась
карта на 22 листах в масштабе 1:420 000. Ежедневно производились
метеорологические и магнитные наблюдения, собраны богатые
зоологические и ботанические коллекции. Дневник Н. М. Пржевальского
заключал ценные записи физико-географических и этнографических
наблюдений. Наука впервые получила точные сведения о гидрографической
системе Куку-нора, северных высотах Тибетского нагорья. На
основании материалов Н. М. Пржевальского можно было значительно уточнить
карту Азии.
По окончании экспедиции знаменитый путешественник записал:
«Путешествие наше окончилось! Его успех превзошёл даже те надежды,
которые мы имели... Будучи нищими относительно материальных
средств, мы только рядом постоянных удач обеспечивали успех своего
дела. Много раз оно висело на волоске, но счастливая судьба выручала
нас и дала возможность совершить посильное исследование наименее
известных и наиболее недоступных стран внутренней Азии».
— 571 —

Николай Михайлович Пржевальский
Эта экспедиция упрочила славу Н. М. Пржевальского как
первоклассного исследователя. С русскими, английскими и немецкими изданиями
книги «Монголия и страна тангутов» быстро ознакомился весь научный
мир, и труд этот получил самую высокую оценку. Задолго до окончания
обработки материалов монгольского путешествия Н. М. Пржевальский
начал готовиться к новой экспедиции. В мае 1876 г. он выехал из
Москвы, чтобы отправиться в Кульджу, а оттуда в Тянь-шань, на Лоб-нор
и дальше до Гималаев. Добравшись до реки Тарим, экспедиция в составе
9 человек направилась вниз по её течению к Лоб-нору. Южнее
Лоб-нора Н. М. Пржевальский открыл огромный хребет Алтын-даг и в
трудных условиях обследовал его. Он отмечает, что открытие этого
хребта проливает свет на многие исторические события, так как древняя
дорога от Хотана в Китай шла «по колодцам» на Лоб-нор. Во время
длительной остановки на Лоб-норе были сделаны астрономические
определения главных пунктов и съёмка озера. Кроме того, производились
орнитологические наблюдения. Открытие Н. М. Пржевальским Алтын-
дага было признано всеми географами мира крупнейшим
географическим открытием. Оно установило точно северную границу Тибетского
плоскогорья. Тибет оказался на 300 километров севернее, чем
предполагалось раньше.
В Тибет экспедиции пробраться не удалось. Этому помешали
болезнь руководителя и ряда членов экспедиции и особенно обострение
русско-китайских отношений. Отчёт о своём втором путешествии по
Центральной Азии Н. М. Пржевальский составил очень краткий. Часть
материалов этой экспедиции вошла впоследствии в описание четвертого
путешествия. В советское время в архиве Русского географического
общества обнаружены некоторые не опубликованные ранее материалы,
относящиеся к лобнорскому путешествию.
В начале 1879 г. Н. М. Пржевальский отправился в новое, третье,
путешествие в Центральную Азию. Экспедиция прошла из Зайсана в оазис
Хами. Отсюда через неприветливую пустыню и хребты Нань-шаня,
лежавшие по пути, путешественники поднялись на Тибетское плаго.
Первые впечатления Николай Михайлович описал так: «Мы вступали словно
в иной мир, в котором прежде всего поражало обилие крупных зверей,
мало или почти вовсе не страшившихся человека. Невдалеке от нашего
стойбища паслись табуны куланов, лежали и в одиночку расхаживали
дикие яки, в грациозной позе стояли самцы оронго; словно резиновые
мячики, скакали маленькие антилопы — ады». После труднейших
переходов путешественники в ноябре 1879 г. достигли перевала через
хребет Тан-ла. В 250 километрах от столицы Тибета Лхассы, у деревни
Найчу, путешественников задержали тибетские чиновники. После
длительных переговоров с представителями тибетских властей Н. М.
Пржевальский должен был повернуть обратно. После этого экспедиция до
июля 1880 г. исследовала верховья Хуан-хэ, Куку-нор и восточный
Нань-шань.
— 572 —

Николай Михайлович Пржевальский
«Успех трёх предшествовавших моих путешествий по Центральной
Азии, обширные, оставшиеся там неведомыми площади, стремление
продолжать, насколько хватит сил, свою заветную задачу, наконец,
заманчивость вольной страннической жизни — всё это толкало меня, по
окончании отчёта о своей третьей экспедиции, пуститься в новое
путешествие», — пишет Н. М. Пржевальский в книге о четвёртом путешествии
по Центральной Азии.
Эта экспедиция была многолюднее и обставлена богаче всех
предыдущих. Экспедиция исследовала истоки Хуан-хэ и водораздел между
Хуан-хэ и Ян-цзы. Эти местности, с точки зрения географической, в то
время совершенно не были известны не только в Европе, но и в Китае
и на картах обозначались лишь приблизительно. Достижение и
исследование истоков Хуан-хэ Н. М. Пржевальский справедливо считал
решением «важной географической задачи». Затем Н. М. Пржевальский
обнаружил некоторые не известные европейцам и не имеющие местных
названий хребты. Он дал им названия: хребет Колумба, хребет
Московский, хребет Русский. Вершине хребта Московского Н. М. Пржевальский
дал название «Кремль». К югу от хребтов Колумба и Русского
Н. М. Пржевальский заметил «обширный снеговой хребет» и назвал его
«Загадочным». Впоследствии этот хребет решением Совета
Русского географического общества был назван именем Н. М.
Пржевальского.
Исследовав северную часть Тибетского плато, экспедиция пришла
на Лоб-нор и Тарим. Потом путешественники прошли на Черчен и
дальше на Керию, отсюда через Хотан и Аксу в Каракол на озеро Иссык-
куль. В географическом отношении это было самое плодотворное
путешествие Пржевальского.
Ни почести, ни слава, ни известная материальная обеспеченность
не могли удержать страстного путешественника на месте. В марте 1888 г.
вн закончил описание четвёртого путешествия, а в следующем месяце
уже имел разрешение и деньги на новую экспедицию в Лхассу. В октябре
он прибыл в Каракол. Здесь был укомплектован весь состав экспедиции
и приготовлен караван к путешествию. Но ехать дальше Н. М.
Пржевальскому не пришлось: 1 ноября 1888 г. на руках своих сотрудников он умер
от тифа. Николай Михайлович требовал от своих сотрудников не щадить
«ни сил, ни здоровья, ни самой жизни, если то потребуется, чтобы
выполнить... громкую задачу и сослужить тем службу как для науки, так и для
славы дорогого отечества». Сам он всегда служил примером
беззаветной преданности долгу. Перед смертью Николай Михайлович
сшзал: «Об одном прошу не забыть, чтобы похоронили меня
непременно на берегу Иссык-куля, в походной экспедиционной
форме...».
Его спутники выбрали для могилы ровное красивое место на берегу
Иссык-куля, на обрыве, с видом на озеро и ближайшие окрестности. На
могиле из больших глыб местного мрамора позже был сооружён
— 573 —

Николай Михайлович Пржевальский
памятник с надписью: «Николай Михайлович Пржевальский, родился
31 марта 1839 г., скончался 20 октября 1888 г. Первый исследователь
природы Центральной Азии» (даты указаны по ст. стилю).
Пространство Центральной Азии, в котором совершались
путешествия Н. М. Пржевальского, расположено между 32 и 48° северной
широты и 78 и 117° восточной долготы. С севера на юг оно тянется
более 1000 километров и с запада на восток около 4000 километров.
Направления маршрутов экспедиции Пржевальского на этом
громадном пространстве составляют
настоящую сеть. Его караваны
прошли свыше 30 000 километров.
Важнейшей частью
программы всех своих путешествий Н. М.
Пржевальский считал физико-
географические описания и марш-
рутно-глазомерную съёмку. Он
проложил и нанёс на карту много
тысяч километров новых, никому
до него не известных пугей. Для
этого он произвёл съёмку,
астрономически определил 63 пункта,
сделал несколько сот
определений высот над уровнем моря.
Съёмку Н. М. Пржевальский
производил сам. Он всегда ехал
впереди каравана с маленькой
записной книжечкой в руках,
куда заносил всё его
интересующее. Записанное, по приходе
Памятник на могиле Пржевальского. на бивуак, Н. М. Пржевальский
переносил на чистый планшет.
Он имел редкую способность необыкновенно точно описывать
пройденные им местности. Благодаря ему карта Центральной Азии существенно
изменилась во всех своих частях. Наука обогатилась понятиями об
орографии Монголии, северного Тибета, области истоков Хуан-хэ,
Восточного Туркестана. После гипсометрических наблюдений Н. М.
Пржевальского стал вырисовываться рельеф огромнейшей страны. На карте
появились новые горные хребты взамен многих мифических гор,
отмеченных на древних китайских картах.
Н. М. Пржевальский в трёх местах пересек северную границу
Тибета — Куэнь-луня. До него эти горы на картах показывали прямой
линией. Он показал, что эти горы делятся на ряд отдельных хребтов.
На картах Азии до путешествий Н. М. Пржевальского не значилось гор,
составляющих южную ограду Цайдама. Эти горы впервые исследовал
Н. М. Пржевальский. Отдельным хребтам он дал названия, например,
— 574 —

Николай Михайловт Пржевальский
хребет Марко-Поло, хребет Колумба. Эти названия значатся на
всех современных картах Азии. В западной части Тибета он открыл и
назвал отдельные хребты горной системы Нань-шаня (хребет Гумбольдта,
хребет Риттера). Географическая карта прочно хранит названия,
связанные с деятельностью первого научного исследователя Центральной
Азии.
До путешествий Н. М. Пржевальского в Центральную Азию ровно
ничего не было известно об её климате. Он первый дал живое и яркое
описание времён года и общую характеристику климата посещённых
им стран. Изо дня в день, тщательно, в течение многих лет он
проводил систематические метеорологические наблюдения. Н. М.
Пржевальский дал ценные материалы для суждения о распространении на север
и запад влажного, дождливого муссона Азии и о границе двух его
главных областей — индийской и китайской, или восточно-азиатской. На
основании его наблюдений впервые установили общие средние
температуры для Центральной Азии. Они оказались на 17,5° ниже, чем
предполагали.
Свои научные исследования, начиная с первого уссурийского и
включая последующие четыре больших путешествия в Центральную Азию,
Н. М. Пржевальский проводил по единой программе. «На первом плане,—
пишет он, — конечно, должны стоять исследования чисто географические,
затем естественно-исторические и этнографические. Последние... весьма
трудно собирать мимолётом... Кроме того, для нас слишком много было
работы по другим отраслям научных исследований, так что
этнографические наблюдения и по этой причине не могли вестись с желаемой
полнотой».
Крупнейший знаток растительности Азии академик В. Л. Комаров
подчёркивает, что нет такой отрасли естествознания, в которую
исследования Н. М. Пржевальского не внесли бы выдающегося по своему
значению вклада. Его экспедиции открыли совершенно новый мир
животных и растений.
Все работы Н. М. Пржевальского носят печать исключительной
научной добросовестности. Он пишет только о том, что видел сам. Его
путевые дневники поражают своей педантичностью и аккуратностью записей.
На свежую память, регулярно, по определённой системе он записывает
всё виденное. Путевой дневник Н. М. Пржевальского включает: общий
дневник, метеорологические наблюдения, списки собранных птиц, яиц,
млекопитающих, моллюсков, растения, горных пород и т. д.,
заметки общие, этнографические, наблюдения зоологические и
астрономические.
Тщательность и аккуратность путевых записей давали возможность
их автору потом в короткие сроки заканчивать полную обработку
материалов.
Заслуги Н. М. Пржевальского были признаны ещё при жизни его
в России и за границей. Двадцать четыре научных учреждения России
— 575 —

Карта маршрутов Н, М. Пржевальского.

Николай Михайлович Пржевальский
и Западной Европы избрали его своим почётным членом. Н. М.
Пржевальский состоял почётным членом русской Академии наук.
Московский университет присвоил ему учёную степень почётного доктора
зоологии. Город Смоленск избрал его почётным гражданином.
Иностранные географические общества присудили Н. М.
Пржевальскому свои награды: Шведское — высшую награду — медаль Вега,
Берлинское — медаль имени Гумбольдта, Парижское и Лондонское —
золотые медали, а Французское министерство просвещения — «Пальму
академии». Лондонское географическое общество, присуждая ему
в 1879 г. свою высшую награду, отмечало, что путешествие его
превосходит всё то, что имело место со времени Марко Поло (XIII в.).
При этом отмечалось, что Н. М. Пржевальского к отчаянным и опас-
нЫхМ путешествиям побудила его страсть к природе, а к этой страсти
ему удалось привить все достоинства учёного-географа и самого
счастливого и отважного исследователя неизвестных стран. Н. М.
Пржевальский прошёл в трудных условиях десятки тысяч километров,
неделями не раздевался и не умывался, неоднократно его жизнь
подвергалась непосредственной опасности. Но всё это ни разу не поколебало
его бодрого состояния и работоспособности. Упорно и настойчиво шёл
он к своей цели.
Личные качества Н. М. Пржевальского обеспечивали успех его
экспедиции. Своих сотрудников он подбирал из простых,
неизнеженных, предприимчивых людей и с большим недоверием относился к
людям «дворянской породы». Сам он не гнушался никакой чёрной
работы. Дисциплина во время экспедиции у него была суровая,
без парадности и барства. Помощники его — В. И. Роборовский и
П. К. Козлов — впоследствии стали известными самостоятельными
путешественниками. Многие спутники участвовали в двух-трёх
экспедициях, а бурят Дондок Иринчинов провёл вместе с Н. М.
Пржевальским четыре экспедиции.
Научные результаты путешествий Н. М. Пржевальского громадны
и многосторонни. Своими путешествиями он охватил огромные районы,
собрал богатые научные коллекции, произвёл обширные исследования
и географические открытия, обработал результаты и подвёл итоги.
Собранные им разнообразные научные коллекции он передал научным
учреждениям России: орнитологическую и зоологическую — Академии
наук, ботаническую — Ботаническому саду.
Увлекательные описания путешествий Н. М. Пржевальского в
то же время строго научны. Книги его относятся к самым лучшим
географическим сочинениям. Это блестящие результаты
деятельности великого путешественника. Его работы содержат тонкие
художественные описания многих птиц и диких животных, растений,
ландшафтов и явлений природы Азии. Эти описания стали
классическими и вошли в специальные работы по зоологии, ботанике,
географии.
— 577 —

Николай Михайлович Пржевальский
Составление подробного отчёта о проведённой экспедиции
Н. М. Пржевальский считал важнейшим делом. Возвращаясь из
экспедиции, он пользовался каждым случаем, чтобы работать над отчётом
даже на случайных остановках. Н. М. Пржевальский начинал новую
экспедицию только после сдачи в печать книги о предыдущей. Он
написал свыше двух тысяч печатных страниц о своих путешествиях.
Все его труды, по выходе их из печати на русском языке, немедленно
появлялись в переводах на иностранных языках за границей. Бывало,
что издания работ Н. М. Пржевальского за границей расходились
быстрее, чем в России.
Н. М. Пржевальский не имел себе соперников в предприимчивости,
энергии, решительности, находчивости. Он буквально тосковал по
неведомым странам. Центральная Азия манила его своей неисследован-
ностью. Никакие трудности его не пугали. По общим итогам своих
работ Н. М. Пржевальский занял одно из почётнейших мест среди
знаменитых путешественников всех времён и народов. Его деятельность —
исключительный пример неуклонного стремления к своей цели и
талантливого выполнения своей задачи.
Бесстрашие, самоотверженная любовь к науке, стойкость,
целеустремлённость и организованность Николая Михайловича
Пржевальского роднят его с людьми нашей эпохи.
Главнейшие труды Я. М. Пржевальского: Записки всеобщей географии, Варшава,
1867 (2-е изд., 1870); Путешествие в Уссурийском крае 1867—1869, Спб., 1870 (нов.
4зд., М., 1937); Монголия и страна тангутов; Трёхлетнее путешествие в Восточной
нагорной Азии, Спб., 1875 (т. I), 1876 (т. II); От Кульджи на Тянь-шань и на
Л об-нор, «Известия Русского географического общества», 1877, № 5; Третье
путешествие в Центральную Азию, Спб., 1883; Четвёртое путешествие по Центральной Азии,
Спб., 1888.
О Я. М. Пржевальском: Дубровин Н. Ф., Николай Михайлович
Пржевальский, Биографический очерк, Спб. 1890; Зеленин А. В., Путешествия Н. М.
Пржевальского, Спб., 1901 (ч. 1 и 2); Козлов П. К., Великий русский путешественник
Н. М. Пржевальский. Жизнь и путешествия, Л., 1929; Комаров В. Л.7 Ботанические
маршруты важнейших русских экспедиций в Центральную Азию, вып. 1; Маршруты
Н. М. Пржевальского, «Труды Гл. ботанич. сада», Пг., 1920, т. 34, вып. 1; Великий
русский географ Пржевальский. К столетию со дня рождения 1839—1939 гг. Сб.
статей. Редактор М. Г. Кадек, изд. Моск. гос. университета, 1939; Берг Л. С, Очерки
по истории русских географических открытий, М.—Л., 1946; Его же, Всесоюзное
географическое общество за сто лет, М.—Л., 1946.

АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ
ВОЕЙКОВ
(1842—1916)
лександр Иванович Воейков — один из крупнейших
метеорологов-климатологов. Он впервые исследовал ряд метеорологических
элементов, до него не привлекавших ничьего внимания, и доказал их
важность для формирования климатов. Ему принадлежит заслуга
создания сельскохозяйственной
метеорологии и организации специальных
опытных станций для проведения
наблюдений и опытов в этой области.
Им впервые был применён метод
исследования климата, который можно
назвать сравнительным и
комплексным. А. И. Воейков рассматривал
процессы в атмосфере не обособленно
друг от друга и от всей суммы
других физико-географических факторов,
а в их взаимной связи и
взаимодействии. Разбросанные в трудах А. И.
Воейкова мысли настолько прочно
вошли в учебную и научную литературу,
что принимаются как очевидные
истины, не нуждающиеся ни в доказательствах, ни в упоминании имени
автора. Он был неутомимым путешественником, обследовавшим многие
части Европы, Америки и Азии.
Александр Иванович Воейков родился в Москве 20 мая 1842 года.
Его отец Иван Фёдорович Воейков — участник Отечественной войны
1812 года, был ранен при Фер-Шампенуазе, вышел в отставку и
поселился в своём имении под Москвой. Родители А. И. Воейкова умерли,
когда ему было всего пять лет. С этого времени заботы о воспитании
ребёнка взял на себя его дядя — Д. Д. Мертваго. В подмосковной
— 579 —

Александр Иванович Воейков
усадьбе последнего и прошли детские годы А. И. Воейкова. В семье
Д. Д. Мертваго мальчик получил хорошее домашнее образование. Он
овладел французским, немецким и английским языками. Впоследствии
он также изучил итальянский и испанский языки. Ещё мальчиком
А. И. Воейков вместе с родными побывал в Палестине, Сирии и в
Западной Европе. Богатство первых путевых впечатлений пробудило
в его характере ту страсть к путешествиям, которой он оставался верен
всю свою жизнь.
В 1860 г. А. И. Воейков поступил на физико-математический
факультет Петербургского университета. Однако закончить своё
образование здесь ему не удалось. В 1861 г., в связи со студенческими
волнениями, университет был закрыт, и А. И. Воейков уехал за границу.
В 1865 г. в Геттингенском университете А. И. Воейков защитил
диссертацию «О прямой инсоляции в различных местах земной
поверхности» и получил степень доктора философии.
После возвращения в Россию в 1866 г. А. И. Воейков был избран
действительным членом Русского географического общества.
Географическое общество было центром научной географической мысли России.
Оно проводило огромную работу по изучению России, выпускало
множество классических работ, организовывало труднейшие экспедиции.
Работа в Обществе целиком поглотила А. И. Воейкова. Вся его
научная работа, вся его деятельность до последних дней его жизни была
связана с этим Обществом. Пять раз А. И. Воейков избирался членом
совета Общества. В 1908 г. он был избран его почётным членом; в
продолжение 32 лет был председателем его Метеорологической
комиссии. Он был почти бессменным членом ежегодных комиссий по
присуждению почётных наград Общества.
В момент возвращения А. И. Воейкова в Россию происходила
реорганизация центрального научного метеорологического учреждения
страны — Главной физической обсерватории. Она была передана
Академии наук, и был избран её новый директор. На должность
помощника директора обсерватории был приглашён А. И. Воейков.
Однако в условленный день в обсерваторию он не явился, — он уже успел
уехать в путешествие, не предупредив об этом по присущей ему
рассеянности. А. И. Воейков отправился на Восточный Кавказ для ознакомления
с его природой и климатом.
Осенью 1870 г. при отделении физической географии Русского
географического общества была основана Метеорологическая комиссия.
А. И. Воейков был избран её секретарём. В те времена
метеорологические наблюдения велись только на небольшом числе специальных
станций. Составить по их сведениям представление о том, как,
например, распределяются в пространстве грозы и дожди, было невозможно.
По инициативе А. И. Воейкова Метеорологической комиссией Русского
географического общества была создана организация добровольных
корреспондентов для осуществления массовых метеорологических на-
— 580 —

Александр Иванович Воейков
блюдений. Чтобы завербовать добровольцев, А. И. Воейков написал
популярную статью, напечатанную во многих газетах, в которой
осветил важность изучения дождей и гроз и призывал широкие массы
любителей метеорологии помочь сбору необходимых науке сведений. Его
обращение нашло живой отклик, ц вскоре Метеорологическая
комиссия получила возможность обработать материал, доставленный
добровольными наблюдателями. Эта работа была напечатана в VI томе
«Записок Русского географического общества».
Почти одновременно с этим при деятельном участии А. И.
Воейкова Метеорологической комиссией были изданы два выпуска сборника
«Статей метеорологического содержания». А. И. Воейков принял
энергичное участие в деятельности специально организованной комиссии по
исследованию полярных областей и сделал в Обществе сообщение о
задачах и тематике этих исследований. Он проектировал снаряжение
специальной экспедиции к берегам Новой Земли для установления границы
распространения льдов.
Летом 1872 г. А. И. Воейков объехал Галицию, Буковину,
Молдавию, Валахию, Трансильванию и Венгрию. Путешествие было им
предпринято с целью изучения почв, и в особенности чернозёма.
Намеченная задача была успешно выполнена.
Тотчас же после возвращения домой А. И. Воейков стал готовиться
к новому путешествию. Он отправился в Америку, по пути
останавливаясь в Вене, Берлине, Готе, Утрехте и Лондоне. В Готе им была
подготовлена к изданию работа об атмосферной циркуляции. В начале 1873 г.
А. И. Воейков прибыл в Нью-Йорк, затем посетил Бостон, Ньюгэвен
и Вашингтон. Здесь секретарь Смитсонианского института Генри
предложил ему закончить начатую умершим проф. Коффином работу о
ветрах земного шара. В течение трёх осенних месяцев 1873 г., проведённых
в Вашингтоне, А. И. Воейков исполнил это и дополнил работу Коффина
сведениями о ветрах в России.
Привлечение русских наблюдений позволило А. И. Воейкову
подойти к вопросу совершенно по-новому, расширить анализ связи ветра
с давлением климатологическими выводами о роли «большой оси
Европейско-Азиатского материка», т. е. Сибирского антициклона с
отрогом, вытянутым на Европу. Эту ось он рассматривал как «ветрораздел»,,
отделяющий ветры с южной составляющей (к северу от оси) от ветров
с северной составляющей (к югу от оси).
Летом того же 1873 г., до своей работы в Вашингтоне, А. И.
Воейков совершил поездку по Соединённым Штатам Америки и Канаде,
посетив большие озёра, старые Восточные Штаты, Скалистые горы,
Колорадо, Новый Орлеан и Техас. В степях Северной Америки он
установил наличие чернозёма.
После трёхмесячного пребывания в Вашингтоне, в начале 1874 г.
А. И. Воейков отправился в Юкатан и Мексику. Предпринятое им из
г. Мексико тысячевёрстное путешествие верхом через Тегуантелек в
— 581 —

Александр Иванович Воейков
Гватемалу дало ему богатейшие личные наблюдения над тропической
природой.
Из Гватемалы А. И. Воейков проехал в Панаму и далее, морем
обогнул всю Южную Америку, поднявшись до устья Амазонки.
Путешествие вдоль западного побережья прерывалось экскурсиями на
оз. Титикака, в Лиму и восхождением на Кордильеры (Анды).
Лихорадка вынудила его прекратить поездку по р. Амазонке. Он смог
подняться вверх по её течению только до Сантарема. Спустившись
к устью, он уехал в Нью-Йорк, где и провёл начало 1875 г.
Возвратившись ненадолго в Россию, А. И. Воейков уже в октябре
1875 г. отправился в новое путешествие. Его он начал с Индии. После
посещения Бомбея и трёхмесячного пребывания в южных районах
страны он побывал на о. Ява, а затем переехал в Южный Китай.
Завершив это своё путешествие пятимесячной поездкой по Японии,
А. И. Воейков вернулся домой.
1877 год был годом напряжённой работы А. И. Воейкова,
посвященной обработке научных материалов, собранных им в поездках и
путешествиях. Результатом этой работы были климатологические карты
А. И. Воейкова, отмеченные в 1878 г. золотой медалью на всемирной
выставке в Париже.
Через два года после этого, по представлению
физико-математического факультета, учёный совет Московского университета присвоил
А. И. Воейкову степень доктора физической географии.
Международный Географический конгресс в Венеции в 1881 г. был
первым, на котором Русское географическое общество было
представлено А. И. Воейковым. С этого времени А. И. Воейков почти всегда
представлял русскую географическую науку на международных
съездах. Так, в 1886 г. он был командирован на съезд географов в Дрезден,
в 1891 г. — на Сельскохозяйственный съезд в Гаагу, в 1895 г. — на
Географический конгресс в Рим.
В ноябре 1881 г. началась педагогическая деятельность А. И.
Воейкова в Петербургском университете. В 1882 г. он был избран приват-
доцентом кафедры физической географии, в 1884 г. — штатным
доцентом, в 1885 г. утверждён экстраординарным профессором и в 1887 г. —
ординарным профессором.
По воспоминаниям его слушателей, А. И. Воейков всегда
аккуратно являлся на лекцию, быстро прочитывал её и столь же быстро
уходил по её окончании. Его лекции, насыщенные богатым научным
материалом, содержавшие смелые сопоставления и выводы, оставались
мало доступными студентам, географическая подготовка которых
ограничивалась курсом средних классов гимназии. Повидимому, это
обстоятельство явилось причиной, побудившей А. И. Воейкова написать курс
«Метеорология для средних учебных заведений и для практической
жизни», выдержавший три издания (1891, 1900 и 1910 гг.), а затем
и большой курс метеорологии в четырёх частях (1903—1904 гг.) для
— 582 —

Александр Иванович Воейков
высших учебных заведений. Этот курс А. И. Воейкова отличался не
только обстоятельностью изложения, но и новизной трактовки
фактического материала, стремлением дать физическое объяснение всем
процессам в атмосфере и вместе с тем обосновать все выводы реальными
наблюдениями.
В 1883 г., взамен прекратившей свою работу старой
Метеорологической комиссии при Русском географическом обществе, была создана
новая комиссия. На первом её заседании председателем был
единогласно избран А. И. Воейков. Работой этой комиссии А. И. Воейков
бессменно руководил в течение тридцати двух лет.
Большой заслугой Метеорологической комиссии — ив первую
очередь её председателя — является организация новых видов
метеорологических наблюдений. Таковы, например, наблюдения над высотой и
плотностью снежного покрова, продолжительностью солнечного сияния,
температурой и влажностью почвы, грозами и осадками, фенологические
наблюдения. Комиссия вначале разрабатывала вопрос о необходимости
тех или иных новых наблюдений, составляла инструкции, печатала
бланки, подыскивала добровольных наблюдателей, рассылала им весь
необходимый материал и вела с ними регулярную переписку. Все
наблюдения вновь собирались в комиссии, проверялись, обрабатывались
и издавались. Таким образом, помимо упоминавшихся уже работ
А. И. Воейкова об осадках в России, было издано 5 выпусков
«Метеорологических сельскохозяйственных наблюдений».
Как только тот или иной вид наблюдений окончательно оформлялся
и входил в официальные программы метеорологической сети Главной
физической обсерватории или другого учреждения, комиссия считала
Свою роль законченной и приступала к новому вопросу.
Роль комиссии по введению и разработке новых наблюдений
огромна. Эти наблюдения и выводы из них привели к значительному
развитию метеорологии и её помощи сельскому хозяйству. Вот один из
примеров этого. Несмотря на повсеместное распространение и
длительность сохранения снежного покрова в России, до А. И. Воейкова никто
не придавал ему значения, не занимался его изучением. А. И. Воейков
буквально «открыл» снежный покров. Он первый обратил внимание на
этот важный фактор, подсчитал запасы влаги, содержащиеся в
снежном покрове, доказал возможность её сохранения путём
снегозадержания, рассчитал количество талой воды, стекающей в реки и
просачивающейся в почву, установил влияние снежного покрова на климат и т. д.
В те времена доверие к голой математической формуле в
метеорологии преобладало над познавательными методами натуралиста. Это
приводило к стремлению создавать искусственные условия наблюдений.
Например, для получения данных, удовлетворяющих готовым формулам
теории теплопроводности идеальной однородной земли, прилагались
неимоверные усилия для создания однородных условий наблюдений.
С этой целью, по указанию прежнего директора Главной физической
— 583 —

Александр Иванович Воейков
обсерватории академика Г. И. Вильда, сознательно создавалась
искусственная обстановка: с поверхности почвы очищали снег, траву,
насыпали песчаные холмики, забивали песком скважины глубинных
почвенных термометров и т. д. Несмотря на все эти ухищрения, полного
согласия с формулами, конечно, не получалось. А. И. Воейков горячо
протестовал против такой искусственности и настаивал на наблюдениях
в естественной обстановке, на сохранении «естественной поверхности
Земли», с её растительным и снежным покровом.
Его выводы из наблюдений, произведённых в естественных
условиях, доказали, что он был прав, и послужили образцом для ряда
последующих работ. Начиная с 1885 г., А. И. Воейков выхлопотал
ежегодную субсидию в размере 2000 руб. для организации 12 специальных
станций с расширенной программой сельскохозяйственных
метеорологических наблюдений. Ежегодно в течение десятков лет он объезжал
станции, проверял их работу, поддерживая всякую новую мысль.
Работа станций принесла огромную пользу науке и сельскому хозяйству.
В 1884 г. вышла в свет фундаментальная работа А. И. Воейкова
«Климаты земного шара». В следующем году она была удостоена
Русским географическим обществом золотой медали. Через три года был
издан перевод книги на немецкий язык, а в последующие годы и на
другие языки.
«Климаты земного шара» А. И. Воейкова были признаны
классическим трудом в области климатологии. В нём впервые дана
сравнительная климатология земного шара в тесной связи со всеми физико-
географическими и эконом-географическими факторами и подробно
описаны климаты в России. Собственно метеорологических результатов
наблюдений в руках автора было немного, так как их вообще тогда
было ещё очень мало. Но автор преодолел это препятствие
исключительным умением использовать огромное количество побочных фактов,
сочетать их в стройную систему и создал полную и подробную,
поражающую широтой взглядов и выводов картину, насыщенную богатством
новых идей и мыслей.
Несмотря на колоссально возросшее в последующие годы
количество фактического материала, выводы А. И. Воейкова в их
принципиальной сущности остались в огромном большинстве случаев непоко-
лебленными. Этим отличались и другие его работы. И сейчас ещё
«Климаты земного шара» используются как ценнейшее учебное пособие
при изучении метеорологии.
А. И. Воейков был горячим поборником и пионером введения
в метеорологию графических изображений соотношения различных
элементов. Графики использовались им не только как изобразительный
метод, но и как исследовательский. Он широко использовал его и в своих
«Климатах земного шара»..
В этом труде нашёл своё отражение спор между А. И. Воейковым
и академиком Г. И. Вильдом и по другому принципиальному вопросу —
— 584 —

Александр Иванович Воейков
о проведении линий равных температур и равных давлений на
климатологических картах. Он имел большое значение для практики. В своём
труде «Температура воздуха в Российской империи» Вильд привёл
величины температуры, полученные на всех станциях, расположенных на
разных высотах к уровню моря, т. е. как бы опустил все пункты
наблюдений на море. При этом он пользовался математическими средними,
полученными для нескольких пунктов на Кавказе. «...Несколько смелый
приём, особенно в применении к Северной Финляндии, с одной стороны,
и Якутской области — с другой...», — писал по этому поводу А. И.
Воейков и в своих климатических картах провёл изотермы (линии равных
температур) для действительной поверхности Земли, выделив, таким
образом, всё многообразие явления, обусловленное разнообразием
топографии местности.
Восьмой съезд естествоиспытателей и врачей в декабре 1889 г.
вынес пожелание о создании научно-популярного журнала по
метеорологии. Такой журнал под названием «Метеорологический вестник» начал
издаваться с 1891 г. Метеорологической комиссией Русского
географического общества. Это был первый русский журнал в этой области.
Душой журнала, его основоположником и редактором до конца своих
дней был А. И. Воейков, Работа эта поистине была огромной. Каждый
номер журнала неизменно содержал статьи, обзоры, рефераты,
рецензии или хотя бы краткие заметки, писанные А. И. Воейковым. Живо
интересуясь и откликаясь на всё новое в науке, А. И. Воейков
перерабатывал вновь появляющиеся работы и передавал их читателям
журнала.
Обладая огромной эрудицией, А. И. Воейков никогда не
пересказывал чужих мыслей. Он всё перерабатывал сам, всё после его работы
освещалось в йовом свете.
Огромна роль «Метеорологического вестника» и его бессменного
редактора в деле развития и воспитания русской метеорологической
мысли. Это была настоящая школа, и А. И. Воейкову в ней
принадлежала руководящая роль.
А. И. Воейковым оставлено огромное научное наследство. Им
написано 517 научных работ.
Его работы, написанные хорошим и образным русским языком, были
свободны от включения в них без необходимости иностранных слов. Не
«эмиграция», а «выселение», не «иммиграция», а «вселение», не какое-
нибудь «Вейсер-зее», а «Белое озеро», не «Блю-Хилл», а «Голубая гора».
Ещё более настойчиво отстаивал А. И. Воейков коренные славянские
названия, упорно называя «Хемниц», «Каменцем», «Вёртер-зее» — «Вро-
ным озером» и т. д. А. И. Воейков всегда стремился оттенить
достижения русской науки и завоёванный ею приоритет.
Посещение А. И. Воейковым в 1898 г. Черноморского побережья
Кавказа возродило в нём интерес к этому краю. С 1910 г. он стал
ежегодно бывать на побережье, а зимою приезжал на Северный Кавказ,
— 585 —

Александр Иванович Воейков
Его работы были посвящены не только исследованию и пропаганде
Кавказа как прекрасного курортного места, но и его хозяйственному
развитию. А. И. Воейков указывал на возможность переноса сюда ряда
сельскохозяйственных культур. Этот перенос и был осуществлён.
Двадцатипятилетний юбилей бессменной работы Александра
Ивановича Воейкова на посту председателя Метеорологической комиссии
Русского географического общества был ознаменован избранием его
членом-корреспондентом Российской Академии наук.
Несмотря на свои 72 года, Александр Иванович предпринял в 1912 г.
более чем трёхмесячное путешествие в Туркестан для изучения
природных условий и сельского хозяйства этого района. Результатом
поездки явилась большая монография «Русский Туркестан», изданная
в 1914 г. Трудности поездок в военное время, летом 1915 г., не
устрашили А. И. Воейкова, и он отправился на Урал, на оз. Тургояк и в
Илецк, имея целью определить пригодность этих мест для
оборудования в них курортов.
Чтобы более полно обрисовать размах творческой деятельности
А. И. Воейкова, упомянем о его работах по распределению населения
Земли в зависимости от природных условий и деятельности человека,
о географии человеческого питания, о земельных улучшениях в их
соотношении с климатом и другими естественными условиями и, наконец,
о воздействии человека на природу. «Тут и климат, и жизненные
продукты, и вопросы прироста населения, и разные естественные богатства,
и пути сообщения, и многое другое, наглядно представленные в
сравнительных величинах по всем странам. Это именно жизненная
география...», — так характеризовал работы А. И. Воейкова знаменитый
русский учёный-географ Семёнов-Тян-Шанский. И всё это проникнуто
враждой к рутине, косности, невежеству, хищническому хозяйству, насыщено
стремлением помочь народу улучшить своё благосостояние.
Разбирая вопрос о распределении населения, он показывает
неиспользованные возможности, ратует за заселение северных и южных
районов. Анализ данных о продуктах питания приводит его к вьшоду
о необходимости большего распространения растительной пищи как
более дешёвой и доступной широким слоям населения, но вместе с тем
и более полезной. Обрушиваясь со всей страстью на хищническое и
невежественное хозяйство, приводящее к уничтожению лесов, обмелению
рек, образованию оврагов, А. И. Воейков тут же даёт советы по
организации снегозадержания, посадкам, осушению болот и других работ.
Истинный труженик науки А. И. Воейков не оставлял работы
буквально до последних дней жизни. В начале войны 1914 г. он пишет
несколько климатических очерков районов военных действий. В конце
1915 г. он занялся переработкой написанного им климатического очерка
Полесья. Этой работы он не покинул и во время болезни — инфлюэнцы,
которой он заболел в январе 1916 г. Не оправившись от болезни, 16
января он всё же вышел из дому, чтобы сдать корректуру работы. Уже
— 586 —

Александр Иванович Воейкоз
вечером того же дня началось воспаление лёгких, которое 9 февраля
1916 года свело А. И. Воейкова в могилу.
Александр Иванович Воейков имел две докторские степени, звание
члена-корреспондента Академии наук и профессора, был председателем
Метеорологической комиссии Русского географического общества,
членом Совета и почётным членом Общества, действительным членом
обществ: Русского физико-химического, Петербургского
естествоиспытателей, Московского испытателей природы, Любителей естествознания,
а также почётным членом ряда других научных обществ.
Список его работ содержит более пятисот названий.
В личной жизни Александр Иванович Воейков отличался
исключительной простотой, почти беспомощностью в общежитейских вопросах,
небрежностью в одежде. Это не было неряшливостью, — просто он не
замечал таких мелочей, не придавал им значения.
Будучи одиноким и израсходовав всё своё довольно значительное
состояние на путешествия, Александр Иванович из своего трудового
заработка охотно помогал другим, добродушно посмеиваясь в тех
случаях, когда выяснялось, что его отзывчивостью злоупотребили. Столь же
охотно он помогал своим советом и помощью в научной работе, особенно
тем, в ком он чувствовал искреннюю любовь к науке.
Так прожил свою долгую жизнь, всецело отданную науке и своему
народу, А. И. Воейков. Таким сохранился его образ среди его
современников и друзей, таким же выступает он со страниц своих работ.
Вероятно, лучшим эпиграфом к ним будут его же собственные слова:
«Трудность достижения цели не может испугать учёных, способных
понять широкие задачи науки. Не одним веком она строится. Поэтому
я и счёл полезным поставить задачу во всей её широте, не скрывая
громадных трудностей не только её полного решения, но даже и сколько-
нибудь приблизительного. А пока — будем работать... с полным
сознанием того, как широки задачи науки, как мало сравнительно можно
сделать в короткое время».
Главнейшие труды А. И. Воейкова: Климаты земного шара, в особенности
России, Спб., 1884; Метеорология для средних учебных заведений и для практической
жизни, Спб., 1891, 1900, 1910; Метеорология, Спб., 1903—1904, ч. I—IV;
Метеорологические наблюдения Н. М. Пржевальского, Спб., 1895; О распределении дождей в
России, «Метеорологический обзор Академии наук», Спб., 1870; Снежный покров, его
влияние на почву, климат, погоду и способы исследований, «Записки Русского
географического общества», Спб., 1889, т. XVIU; Le Tourkestan russe, Paris, 1914.
О А. И. Воейкове: Памяти Александра Ивановича Воейкова, «Известия Русского
географического общества», 1916, т. II; Некрасов П. И., А. И. Воейков, М., 1940;
Анучин Д., А. И. Воейков, «Землеведение», 1916; Берг Л. С, Очерки по
истории русских географических открытий, М.—Л., 1946; Его же, Всесоюзное
географическое общество за сто лет, М.—Л., 1946.

ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ
КРОПОТКИН
\.^ (1842—1921)
?Щ
y~gf ыдающийся русский географ и геолог Пётр Алексеевич
Кропоткин посвятил основную часть своей научной деятельности изучению
обширных пространств Восточной Сибири. Он собрал большой материал
по географии и геологии гор Восточного Саяна, Ленского золотоносного
района, Забайкалья, Амура и
соседней части Манчжурии. Он доказал
существование молодого
вулканизма в этой области, познакомил
с признаками былого оледенения,
с геологией и рельефом открытого
им Патомского нагорья и Витим-
ского плоскогорья, с северной
частью Большого Хингана и
долиной р. Сунгари. Эти наблюдения
и обработка обширного материала
по гипсометрии позволили ему
затем создать новую картину
орографии Восточной Азии и опровергнуть
существовавшие до этого
представления, основанные на обобщениях
А. Гумбольдта и работах Клапрота
и Риттера над китайскими
литературными источниками. Посещение Финляндии, в дополнение к
данным, полученным в Сибири, привело П. А. Кропоткина к выработке
теории ледникового периода.
Пётр Алексеевич Кропоткин родился 9 декабря 1842 г. в Москве,
получил воспитание в Пажеском корпусе и по своему происхождению
из древнего княжеского рода мог сделать блестящую придворную
карьеру. Но влияние старшего брата, домашних учителей и демократические
— 588 —

Пётр Алексеевич Кропоткин
веяния после Крымской войны, в начале царствования Александра II,
привели его на поприще учёного-исследователя, а затем —
революционера.
Уже в средних классах Пажеского корпуса П. А. Кропоткин увлёкся
естествознанием, которое в то время там преподавали некоторые
университетские профессора. В предпоследнем классе П. А. Кропоткин
увлекался физикой, по которой составил конспект лекций, и химией.
Вместе с несколькими товарищами он даже устроил в доме одного
отставного адмирала химическую лабораторию. В последнем классе, он
усиленно Занимался астрономией и высшей математикой, намереваясь
по окончании корпуса поступить в Инженерное или Артиллерийское
училище. Одновременно он увлекался музыкой и живописью, посещал
Публичную библиотеку и Эрмитаж, изучая картины разных школ.
Вместе с тем он посещал фабрики и заводы, откуда вынес любовь
к мощным и точным машинам и резко отрицательное отношение
к капиталистической организации труда, превращающей человека
в раба. «Но если уничтожить переутомление, то вполне понятно
удовольствие, которое может доставить человеку сознание мощности
его машины, целесообразность её работы, изящность и точность
каждого её движения», — вспоминает П. А. Кропоткин в «Записках
революционера».
Таким образом, он уже в юности обнаружил большое стремление
к самообразованию в самых различных областях науки и искусства, а
также критическое отношение к явлениям. «Музыка тоже играла
большую роль в моём развитии и являлась ещё большим источником
наслаждения и энтузиазма, чем поэзия... Опера каким-то странным образом
была связана с радикальным движением. Революционные речитативы
в «Вильгельме Телле» и «Пуританах» всегда вызывали шумные
овации, немало смущавшие Александра И», — находим мы в тех же
«Записках».
Участие вместе со всем классом выпускников-пажей в военных
манёврах под Петербургом привело П. А. Кропоткина к следующему
выводу: «Я понял тогда, как много в военное время зависит от духа
армии и как мало можно сделать путём одной дисциплины, когда от
солдат требуется больше, чем среднее усилие. Одной дисциплиной
нельзя привести усталый отряд к определённому часу на поле битвы.
Лишь энтузиазм и доверие могут в подобные минуты заставить солдат
сделать невозможное. А для успеха на войне постоянно приходится
выполнять невозможное». Очень часто в Сибири он вспоминал этот
наглядный урок, так как во время научных экспедиций ему приходилось всё
время выполнять невозможное.
Борьба, которая шла при царском дворе и в России по вопросу
об освобождении крестьян от крепостной зависимости, побудила
П. А. Кропоткина заняться также историей и социальными науками.
Ближайшее знакомство с придворной жизнью, в которой он должен
— 589 —

Пётр Алексеевич Кропоткин
был принимать участие в качестве камер-пажа и фельдфебеля корпуса
в выпускном классе, показало ему всю пустоту, лицемерие и карьеризм
«высшего общества». Поэтому, окончив Пажеский корпус в 1861 г., он
выбрал, к большому изумлению императора, службу не в гвардии и
столице, а в скромном Амурском казачьем войске. Он думал, что найдёт
в далёком Амурском крае, тогда только что присоединённом к России,
бесконечное поле для применения тех реформ, которые им были
выработаны или задуманы, где так нужны были образованные и
энергичные работники.
После производства в офицеры П. А. Кропоткин прибыл в 1862 г.
в Иркутск. Генерал-губернатор Сибири Корсаков назначил его
адъютантом к губернатору Забайкалья, с которым П. А. Кропоткин вскоре
выехал в г. Читу. Здесь, будучи секретарём двух комитетов — по
реформе тюрем и всей системы ссылки и городского самоуправления, —
он с увлечением отдался выработке плана намеченных
преобразований. Он много читал по истории этих учреждений в России и об их
современном состоянии в Европе; обсуждал с людьми, знакомыми с
местными условиями, общие черты проекта, вырабатывал его детали,
обсуждал в комиссиях и подвергал критике деятельность местных
людей. Но проект реформ, отправленный в Петербург, был положен под
сукно вместе с сотнями подобных записок, присланных со всех концов
России. В Сибири всё осталось по-старому.
Убедившись, что в Чите ему делать нечего, П. А. Кропоткин
принял предложение поехать весной 1863 г. на Амур сопровождать
караван барок с хлебом, сплавляемым для нужд населения низовий. Эта
поездка познакомила его с великой рекой Дальнего Востока и с людьми,
живущими на её берегах. Амур описан им в нескольких
номерах журнала «Современная летопись» (1863 г.). По возвращении в
Иркутск П. А. Кропоткин был назначен чиновником особых
поручений по казачьим делам при генерал-губернаторе. Дела было мало,
о реформах уже не думали, и он начал готовиться к
исследовательской работе.
Летом 1864 г. ему предложили принять начальство над торговым
караваном, который казаки Забайкалья хотели отправить для поисков
прямой сухопутной дороги с р. Аргуни в г. Благовещенск через хребет
Большой Хинган в Манчжурии. После присоединения Амура китайские
власти относились очень подозрительно к попыткам русских проникнуть
в Манчжурию. Поэтому П. А. Кропоткин сменил свою офицерскую
форму на одежду купца, набрал разных товаров и отправился с
казаками, которые гнали на продажу лошадей. Очень ловко играя роль
простого купца, он заснял маленьким карманным компасом весь маршрут,
который пересек северную, совершенно неизвестную часть хребта
Большой Хинган, и от китайского города Мергень повернул на север
к городу Благовещенску. П. А. Кропоткин обнаружил, что через
Большой Хинган идёт колёсная дорога, собрал сведения о рельефе и при-
— 590 —

Пётр Алексеевич Кропоткин
роде местности и открыл между Мергенем и Амуром целую область
недавно действовавших вулканов.
В конце того же лета П. А. Кропоткин принял участие в плавании
на небольшом пароходе, посланном для исследования течения р.
Сунгари, главной реки севера Манчжурии, впадающей в Амур выше устья
р. Уссури. Он проплыл 1100 километров вверх по реке до г. Гирин и вёл
съёмку. В Гирине и попутных селениях он познакомился с жизнью
китайского населения. Оба эти путешествия подробно описаны в «Записках
Сибирского отдела Русского географического общества». Много
интересного об этих поездках, о крупной роли генерал-губернатора Муравьёва
в деле присоединения Амура к России, вопреки царскому правительству,
о жизни переселенцев, сформированных из бывших нерчинских каторжан,
можно найти в письмах П. А. Кропоткина, в журнале «Современная
летопись» и в его «Записках революционера».
В 1865 г. в поисках следов деятельности древних ледников, а также
водопада на притоке р. Оки, во много раз большего, чем Ниагара
в Америке (о существовании такого притока он прочёл в газетной
заметке), П. А. Кропоткин совершил путешествие в глубь высокого хребта
Восточного Саяна. Он выполнил его в сопровождении одного только
казака с самым скудным снаряжением, не имея даже палатки и ночуя
под открытом небом. Из долины р. Иркута он перевалил в бассейн
р. Оки, побывал на р. Джун-Булак, притоке р. Оки, где открыл
остатки небольшого вулкана и застывшие потоки лавы, посетил
графитовый рудник, открытый в 1847 г., обнаружил признаки прежней
ледниковой деятельности и выехал вдоль р. Оки в с. Зиминское, лежащее
на тракте в г. Иркутск. Эта поездка также описана им в «Записках
Сибирского отдела».
Вернувшись в Иркутск, П. А. Кропоткин в то же лето опять
съездил в Амурский край и поднялся вверх по р. Уссури для тщательного
обследования хозяйственного положения переселённых туда казаков,
терпевших бедствия из-за дождей и наводнений. Он представил
генерал-губернатору доклад, благодаря которому одни станицы получили
пособие скотом, другие — деньгами, а третьи были переселены на
лучшие места.
В 1866 г. П. А. Кропоткин совершил большое путешествие с
Ленских приисков в г. Читу на средства золотопромышленников,
заинтересованных в открытии кратчайшего пути по суше для прогона скота
на прииски. Гористая местность, отделявшая прииски и р. Витим от
г. Читы, почти на всём протяжении была неизвестна и считалась трудно
проходимой. В этой экспедиции П. А. Кропоткина сопровождали
зоолог Поляков и топограф Мошинский. Путешественники выехали из
Иркутска по Якутскому тракту до с. Качуг на р. Лене, затем проплыли
вниз по этой реке до пристани Крестовской ниже устья р. Витима
и отсюда по приисковой тропе через горы проехали до Тихоно-Задон-
ского прииска на р. Ныгри, где предстояло снаряжение большого ка-
— 591 —

Пётр Алексеевич Кропоткин
равана. На этом пути П. А. Кропоткин открыл высокое нагорье,
которое назвал «Патомским» по имени р. Большой Патом, обтекающей его
с трёх сторон, а на приисках обнаружил ясные следы прежнего
оледенения этой местности, ныне совершенно лишённой ледников, хотя её
вершины поднимаются до 1500 метров абсолютной высоты. Снарядив
караван из 52 лошадей и 12 человек, П. А. Кропоткин направился с
приисков на юг, перевалил через водораздел р. Витим (позже названный мною
хребтом его имени), переехал через реку и на дальнейшем пути
встретил три высоких хребта, ранее неизвестных (Делюн-Уранский, Северно-
и Южно-Муйские), а за ними высокое Витимское плоскогорье, открытое
Георги в XVIII в. и отчасти изученное Лопатиным в 1865 г. Перед
Читой каравану пришлось перевалить ещё через Яблоновый хребет. На
всём пути велись маршрутная съёмка, зоологические и геологические
наблюдения, давшие много новых сведений о горной стране между
р. Леной и г. Читой. Путь оказался проходимым, хотя в некоторых
местах и трудным.
Отчёт об этом замечательном путешествии составил целый том
«Записок Географического общества», вышедший в 1873 г. В связи с
открытием следов оледенения на Ленских приисках П. А. Кропоткин
посвятил целую главу вопросу о том, распространялись ли ледниковые
явления на Сибирь; рассмотрев все доказательства, он решил его
утвердительно.
Этой экспедицией закончилась исследовательская деятельность
П. А. Кропоткина в Сибири. Потеряв надежду на проведение
задуманных реформ, он решил пополнить своё образование, вышел в отставку,
уехал в Петербург и поступил на математическое отделение
физико-математического факультета Петербургского университета. Он считал, что
основательное знание математики—единственный солидный
фундамент для дальнейшей научной работы. Средства к жизни он
зарабатывал писанием научных фельетонов в газетах и переводами. Кроме
того, он был занят обработкой материалов, собранных в последней
экспедиции.
На его сибирские исследования обратило внимание Русское
географическое общество, и он вскоре был избран секретарём Отделения
физической географии. В Обществе он познакомился с Северцовым и
Федченко, исследователями Тянь-шаня, с Миклухо-Маклаем и
Пржевальским, с сибирским купцом Сидоровым, ратовавшим за организацию
Северного морского пути в Сибирь. Норвежские китобои, проникшие
в Карское море, также возбудили в Обществе интерес к изучению
Ледовитого океана. Назначена была комиссия для выработки плана
русской полярной экспедиции, и П. А. Кропоткин, как секретарь
комиссии, начал составлять доклад по вопросам, с которыми ранее был мало
или совсем не знаком. Изучая литературу, он пришёл к убеждению,
что в Ледовитом океане к северу от Новой Земли должен находиться
неизвестный ещё архипелаг островов. Поиски этой земли он и выдвинул
— 592 —

Пётр Алексеевич Кропоткин
в качестве задачи проектируемой экспедиции. Его доклад имел
неожиданным последствием предложение стать во главе экспедиции.
Но Министерство финансов отказало в необходимых средствах
(40 000 рублей), и экспедиция не состоялась к ущербу для русской
науки, так как соображения П. А. Кропоткина были правильны, и
неизвестный архипелаг был открыт два года спустя австрийской
экспедицией Вейпрехта и назван «Землёй Франца Иосифа», хотя по
справедливости он должен был бы носить имя учёного, предсказавшего его
существование.
Вместо полярной экспедиции Географическое общество
предложило П. А. Кропоткину командировку в Финляндию и Швецию для
описания ледниковых отложений, которыми он уже заинтересовался
в Сибири. Это было заманчиво, и П. А. Кропоткин, совместно с
геологами Гельмерсеном и Ф. Б. Шмидтом, летом 1871 г. съездил в
Финляндию. Там он подробно изучил ледниковые отложения, которые
создали современный рельеф этой страны. Съездил он также в
Швецию, в район г. Упсала, с той же задачей. Здесь он познакомился
с молодым исследователем Арктики Норденшельдом, который
рассказал ему о своём плане пробраться по Ледовитому океану до устьев
сибирских рек или даже до Берингова пролива. П. А. Кропоткин
поддержал этот план своими сведениями, и Норденшельд в 1878—1880 гг.
выполнил своё знаменитое плавание на судне «Вега» из Швеции по
Ледовитому океану и Берингову проливу с зимовкой на берегу
Чукотского полуострова.
Результаты поездки по Швеции и Финляндии П. А. Кропоткин
изложил в большом сочинении «Исследование о ледниковом периоде»,
в котором первая половина описывает наблюдения в Финляндии и
Швеции в качестве доказательного материала, а вторая рассматривает
общий вопрос о ледниковом периоде. В то время в науке ещё
господствовала гипотеза «плавающих льдов», объяснявшая так называемые
эрратические валуны, рассеянные на равнинах Дании, Сев. Германии,
Ю. Англии, Польши, Сев. России, вдали от гор, с которых они
происходят, занесением их на льдинах. Считалось, что эти льдины
отрывались от ледников, покрывавших горные страны Скандинавии и
Шотландии, которые возвышались над морем, затопившим низменности
Европы, переносились течениями на юг, и каменный груз ледниковых
морен, заключённый во льду и на нём, падал при таянии льдин на
дно моря. В Западной Европе эта гипотеза уже оспаривалась. Согласно
новым взглядам, происхождение этих валунов объяснялось прежним
обширным распространением самих ледников, а не моря. Но
относительно севера России, очень богатого валунами, новая гипотеза
считалась неприемлемой. Невероятной казалась мысль, что ледники
переходили через Балтийское море в Финляндию и Сев. Германию и
распространялись в России до широты почти 50° — южной границы нахождения
валунов и морен.
- 593 —

Пётр Алексеевич Кропоткин
П. А. Кропоткин в своём труде разобрал все гипотезы, показал
несостоятельность всех их, кроме гипотезы ледникового покрова, и
привёл собранные им доказательства правильности последней. Его доклад
в Обществе возбудил большие прения и споры, но выводы его
поддержали Гельмерсен, Гревинк и Шмидт, которые и ранее, на основании
изборождённости скал и состава наносов в Эстляндии, высказывали
предположение, что ледники Скандинавии проникали через Балтийское
море. Это было одной из причин, вызвавших поездку Кропоткина? Гель-
мерсена и Шмидта в Финляндию. Гипотеза ледникового покрова
постепенно приобретала всё больше сторонников и в настоящее время
является общепризнанной теорией. Хотя не П. А. Кропоткин
высказал её впервые, но его наблюдения и выводы в значительной мере
предопределили её победу.
В установлении же некогда бывшего сильного оледенения Сибири,
подобного оледенению Европы и Сев. Америки, приоритет П. А.
Кропоткина является бесспорным. В его время общепринятым был вывод
климатолога Воейкова, что в Сибири, по причине её сухого
континентального климата, и в ледниковые эпохи не могло быть ледникового
покрова. Его поддерживал и геолог Черский, начавший свои
исследования в Сибири в 187! г.; он допускал только прежнее существование
отдельных небольших ледников в высоких горах.
П. А. Кропоткин, открывший признаки оледенения не тольк© в
Восточном Саяне, но и в горах Ленского района, посвятил в отчёте
об этой экспедиции большую главу этому вопросу. В ней он
привёл ряд доказательств в пользу сплошного ледникового покрова
значительных пространств Сибири. В наше время теория
распространения ледникового покрова и на Сибирь окончательно
восторжествовала.
В приложении к отчёту об экспедиции с Ленских приисков в Читу
П. А. Кропоткин поместил сборник высот, определённых
барометрически в Восточной Сибири. Для составления этого сборника ему
пришлось пересмотреть всю старую литературу и извлечь перечень
высотных отметок, проверить их и многие перечислить вновь или сделать
к ним поправки. Для отчёта о путешествии этот сборник не был нужен,
но он являлся первым необходимым шагом для выполнения новой
работы, уже задуманной им и позже осуществлённой, — «Общего очерка
орографии Восточной Сибири». Путешествия показали П. А. Кропоткину,
что горные цепи, нанесённые на картах в виде извилистых червеобразных
полос по главным водоразделам, совершенно фантастичны, что
составители карт не имели понятия об обширных плоскогорьях и
истинном направлении горных хребтов. Он убедился, что построения
А. Гумбольдта неверны, и ему захотелось открыть
руководящие черты рельефа нагорной Азии, а для этого нужно было собрать
все имеющиеся определения абсолютных высот, сделанные разными
лицами.
— 594 —

Пётр Алексеевич Кропоткин
Указанный очерк явился объяснением к карте южной половины
Восточной Сибири, Манчжурии и части Монголии. На ней показаны широкие
плоскогорья, вытянутые с северо-востока на юго-запад, высокие и более
низкие, разделённые уступом и окаймлённые окраинными хребтами часто
из нескольких цепей; северо-западный окраинный хребет высокого
плоскогорья представляет целую альпийскую горную страну. К северо-западу
и юго-востоку от обоих плоскогорий расположены низкие плоские
возвышенности, а за ними низменности того же доминирующего направления
с северо-востока на юго-запад. П. А. Кропоткин считал, что оба
плоскогорья представляют древнейший материк, протягивавшийся от Гималаев
до Берингова пролива; высокие окраинные хребты вырастали вдоль егр
берегов, а с течением времени террасы, образованные позднейшими
осадками, поднимались из моря, увеличивая ширину материка Азии в виде
плоских возвышенностей и низменностей.
П. А. Кропоткин собирался написать большой труд, в котором его
взгляды подтверждались бы подробным разбором каждого хребта. Но
осуществить это ему не удалось. Спустя 30 лет он сделал в Лондонском
географическом обществе доклад, в котором изложил свою
орографическую схему Восточной Сибири с распространением её почти на всю Азию,
отчасти пользуясь результатами позднейших исследований. Он напечатал
этот доклад в двух заграничных журналах и считал труд по орографии
Азии своим главным вкладом в науку, ссылаясь на то, что его приняло
большинство картографов и что он объясняет главные физические черты
огромного материка, распределение его климатов, флоры и фауны, а
также и его историю.
В своё время орографическая схема П. А. Кропоткина представляла
крупный шаг вперёд по сравнению с концепцией А. Гумбольдта; но она
была основана главным образом на гипсометрических, а не на
геологических данных, которых в то время было слишком мало. С тех пор
исследования дали очень много нового. В новейших представлениях о
рельефе Азии сохранились — не во всём объёме и не во всех
отношениях — понятия о высоком и нижнем плоскогорьях, плоских
возвышенностях и низменностях. Но направление этих основных форм рельефа с
северо-востока на юго-запад не подтвердилось. Альпийский хребет на
окраине плоскогорья значительно сократился вместе с размерами
последнего, а другие его части или вообще не существуют или имеют иное
направление, как и «насаждённые» хребты на плоскогорьях. Рельеф Азии
оказался значительно более сложным, чем его рисовал себе П. А.
Кропоткин.
Уже во время работы в качестве секретаря Отделения физической
географии П. А. Кропоткин задумал составить полное географическое
описание России, основывая его на строении поверхности и выясняя
также зависящие от физических условий формы хозяйственной жизни,
причины засух и неурожаев и меры для их устранения. Для такой
работы нужны были обеспеченное существование и свободное время.
— 595 —

Пётр Алексеевич Кропоткин
В Финляндии П. А. Кропоткин получил от Географического общества
предложение занять должность секретаря Общества, т. е. оплачиваемое
место, тогда как секретарь Отделения работал бесплатно. Его мечта о
свободной научной работе сбывалась, но он отказался от неё. В
Финляндии он видел тяжёлый труд крестьян, обременённых налогами,
поглощавшими большую часть заработка. Он вспоминал и положение
русских крестьян, лишённых большей части земли при освобождении от
крепостного права и попавших в кабалу кулаков и зависимость от
помещика. Он много думал о социальных вопросах ещё в Сибири, где
наблюдал труд рабочих на золотых приисках, и решил, что не имеет права
отдаваться научным исследованиям, когда кругом нищета и борьба за
кусок хлеба, что он должен работать для народа, дать ему знание и
возможность завоевать досуг для достижения этого знания.
Ранней весной 1872 г. П. А. Кропоткин поехал за границу,
познакомился в Бельгии и Швейцарии с деятелями Интернационала и
рабочими кругами и возвратился, будучи под впечатлением
социалистических взглядов. В Петербурге он вошёл в кружок Чайковского и занялся
пропагандой среди рабочих. В то же время он продолжал обработку
материалов по Сибири и печатание отчёта об экспедиции. Весной 1874 г.
начались аресты членов кружка. П. А. Кропоткин мог ещё скрыться, но
задержался из-за назначенного в Географическом обществе его доклада
о ледниковых отложениях в Финляндии и России. Доклад состоялся,
после чего П. А. Кропоткину предложили занять место председателя
Отделения физической географии. На следующий день в момент отъезда
он был арестован и попал на два года в Петропавловскую крепость.
В заключении он продолжал научную работу. По ходатайству
Географического общества он получал книги из библиотеки Академии наук и
написал свой большой двухтомный труд о ледниковом периоде. Первый том
был издан Географическим обществом, а второй, не вполне оконченный,
попал, после бегства П. А. Кропоткина в 1876 г. из тюремной больницы
за границу, в Третье отделение Министерства внутренних дел. Там он
пролежал до 1895 г., когда был найден и выдан Географическому
обществу. Последнее переслало его П. А. Кропоткину в Лондон для
окончания. Но за 20 лет он, конечно, устарел и потребовал бы большой
переработки. Впрочем, содержание его в кратком изложении было уже
напечатано в первом томе, так как было написано заранее, ввиду намечавшегося
Кропоткиным бегства.
За границей П. А. Кропоткин прожил с 1876 по 1917 г. Жил он во
Франции, Англии и Швейцарии и занимался пропагандой идей анархизма.
Знакомство с парламентарным строем государств Западной Европы
показало ему, что этот строй не может вывести трудящихся из нищеты и
экономического рабства, и П. А. Кропоткин пришёл к неправильному
выводу о необходимости отрицания всякой власти. Но он продолжал и
научную работу, сотрудничая в газетах и журналах, а также в
Британской энциклопедии и Энциклопедии Чемберса, что давало ему средства
— 59& —

Пётр Алексеевич Кропоткин
к скромной жизни. В этих энциклопедиях его перу принадлежит много
статей по географии России, Сибири и Азии. В газетах и журналах он
печатал статьи о разных научных экспедициях и открытиях, особенно
русских, и рефераты о русских книгах по географии. В 1898 г. он сделал
в Британской ассоциации для прогресса науки доклад об оледенении
Азии, в котором охарактеризовал орографию и гипсометрию Северной
Азии и доказывал, что все плоскогорья выше 900 метров были покрыты
льдами во время ледникового периода, а ледники спускались до
абсолютной высоты 300 метров. В 1894 г. он напечатал статью о пампасах, в
которой сравнивал русские степи, лёсс и другие особенности их с пампасами
Америки. В 1897 г. он посетил Канаду, проехал по железной дороге до
Тихого океана и в Торонто, на заседании той же Британской ассоциации
сделал доклад о финляндских ледниковых образованиях (озах). По
приглашению географа Реклю он принял участие в составлении тома
географии Азиатской России. Своей научной работы он не прерывал и во время
трёхлетнего тюремного заключения (1883—1886) во Франции за
проповедь анархизма. Вопрос об орографии Азии продолжал его интересовать,
и он сделал о ней доклад в Лондонском географическом обществе в
1904 г., дополнив свои выводы 1873 г. некоторыми новыми данными.
В том же году в журнале этого Общества П. А. Кропоткин напечатал
статью об усыхании Евразии, сокращении озёр и количества осадков со
времени ледникового периода. Этот вопрос с тех пор остаётся
дискуссионным, одни отвергают усыхание, другие защищают его, несмотря на
периодические колебания в количестве осадков и замечаемое повышение
уровня озёр и внутренних морей.
П. А. Кропоткин издавал за границей также политические журналы,
статьи и книги, занимался вопросами биологии и истории, по
которым напечатал несколько статей («О взаимопомощи у животных,
дикарей, варваров, в средневековом и в современном городе») и
лекций («Государство и его роль в истории», «Справедливость и
нравственность»).
После Великой Октябрьской социалистической революции П. А.
Кропоткин возвратился на родину. Он прожил ещё четыре года в г.
Дмитрове Московской области. Несмотря на преклонный возраст и на
ослабевшее зрение, он следил за развитием геологии и географии и написал
очерк по геологии Дмитровского уезда. Пётр Алексеевич Кропоткин
умер 8 февраля 1921 г.
П. А. Кропоткин — энергичный исследователь, вдумчивый
наблюдатель и выдающийся учёный, склонный к тщательному анализу и к
широким обобщениям, обладавший талантом излагать свои мысли прекрасным
языком и в легко доступной форме.
Главнейшие труды Я. Л. Кропоткина: Две поездки в Манчжурию 1864 г.
1) Описание пути из Старо-Пурухайтуевского караула через г. Мергень на Айгун.
2) Сунгари от Гирина до устья, «Записки Сиб. отд. Рус. геогр. общ.», Иркутск, 1865,
кн. VIII; Поездка в Окинский караул, там же, 1867, кн. IX—X; Отчёт об Олекминско-
— 597 —

Пётр Алексеевич Кропоткин
Витимской экспедиции, «Записки Рус. геогр. общ. по общей географии», Спб., 1873, т. III
(в Приложении: Сборник высот, определённых барометрически в Восточной Сибири).
Общий очерк орографии Восточной Сибири, там же, 1875, т. V; Материалы для орографии
Восточной Сибири, Орографический очерк Минусинского и Красноярского округов
Енисейской губернии, там же; Исследование о ледниковом периоде. 1. О ледниковых
наносах в Финляндии. 2. Об основаниях гипотезы ледникового периода, «Записки Рус.
геогр. общ. по общей географии», Спб.# 1876, т. VII (в Приложении: Краткое изложение
глав о классификации наносов и об озах); Записки революционера, М., 1918 (2-е изд.,
«Академия», М., 1933); Дневник, М., 1923 (содержит наиболее полный список всех
печатных трудов).
О /7. А. Кропоткине: Обручев В. А., П. А. Кропоткин (К 75-летию его
жизни), «Природа», 1918, № 4—6; А н и с и м о в С. С, Путешествия П. А. Кропоткина,
М., 1943; Обручев В. А., Рецензия на кн. Анисимова, «Известия Академии наук»,
серия геологич., 1944, № 2; Л е б е д е в Н. К., П. А. Кропоткин, М., 1925; Б е р г Л. С,
Очерки по истории русских географических открытий, М.—Л., 1946.
¦Шг

ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ
АНУЧИН
(1843—1923)
Дмитрий Николаевич Анучин был создателем русской
академической (университетской) географии, антропологии, этнографии и
археологии; он воспитал большую плеяду учеников во всех этих
областях знания и оставался общепризнанным главой в каждой из них
в течение многих десятилетий,
вплоть до самых последних своих
дней.
Большой, пытливый,
чрезвычайно трезвый ум Д. Н. Анучина
всегда проникал в самую сущность
изучаемого явления. Благодаря
изумительной трудоспособности,
исключительной памяти и широте
интересов Д. Н. Анучин обладал
редчайшей эрудицией как в области
естественно-исторических, так и в
области исторических наук. Всё
это вместе позволило Дмитрию
Николаевичу Анучину использовать
в своих исследованиях массу
разнообразнейших материалов, глубоко,
интересно и разносторонне трактовать любой изучаемый им вопрос.
Родился Дмитрий Николаевич Анучин в Петербурге 8 сентября
1843 г. Отец его был на военной службе и участвовал в Отечественной
войне 1812 г. Мать, дочь крестьянина, получила образование в одном
из петербургских пансионов. Довольно хорошая домашняя библиотека,
где были книги наиболее передовых писателей того времени, помогла
Д. Н. Анучину ещё в юности приобрести обширные познания. Окончив
— 599 —

Дмитрий Николаевич Анучин
гимназию, он стал учиться на историко-филологическом факультете
Петербургского университета. Окончить его ему не удалось из-за
открывшегося туберкулёза лёгких. Весной 1861 г. по совету врачей он
уехал за границу, сначала в Гейдельберг, а затем в Италию. Д. Н.
Анучин, несмотря на болезнь, много работал, жадно впитывая новые
впечатления и широко используя для пополнения своего образования
библиотеки городов, в которых жил. Тогда же он познакомился с только
что вышедшим «Происхождением видов» Ч. Дарвина. В связи с этим он
всё больше и больше начал интересоваться естествознанием. Летом
1863 г. здоровье его настолько улучшилось, что он решил вернуться в
Россию. Однако оно было не настолько хорошо, чтобы жить в
Петербурге. Д. Н. Анучин поселился в Москве. Он поступил на естественно-
историческое отделение Московского университета, с которым и связана
вся его дальнейшая деятельность.
Убеждённый дарвинист, Д. Н. Анучин по окончании университета
в 1867 г., под влиянием своего талантливого учителя профессора
А. П. Богданова, выдающегося зоолога и общественного деятеля,
занимавшегося и антропологией, взялся за разработку одной из
актуальнейших научных проблем — проблемы происхождения человека от
обезьяноподобных предков. Он тщательно исследовал скелеты обезьян, собирал
все существующие в мировой науке материалы по анатомии скелета,
мышц и мозга человекоподобных обезьян. В 1874 г. он опубликовал
монографию «Антропоморфные обезьяны и низшие расы человечества»,
которую защитил на степень магистра зоологии. Этой выдающейся работой
началась целая серия исследований Д. Н. Анучина по вопросам,
связанным с происхождением человека, к которым он многократно возвращался
в течение всей своей деятельности, до самых последних дней. Так,
в 1922 г. вышла его работа под заглавием: «Происхождение человека».
Наряду с этой основной проблемой антропологии, Д. Н. Анучин неустанно
разрабатывал и другую важнейшую и труднейшую проблему этой
науки — происхождение человеческих рас. Эту серию работ он начал
опубликованием в 1874 г. монографии «Племя айнов». Уже эти первые
работы доставили Д. Н. Анучину широкую известность не только у нас,
но и за границей. Второй группе работ была посвящена и его докторская
диссертация «О географическом распределении роста мужского
населения России» (1889 г.).
Во всех своих антропологических работах Д. Н. Анучин твёрдо
придерживается единственно правильного взгляда, что все человеческие
расы произошли из одного корня. «Сходство всех известных рас, —
пишет он, — в основных физических и психологических признаках и
способность всех их, в том числе и наиболее обособленных, например, негра
и белого, к половому смешению и к произведению помесей говорит
в пользу того, что все человеческие разновидности составляют варианты
одного и того же вида». Тем самым Д. Н. Анучин решительно отверг
взгляд на происхождение человеческих рас от различных обезьяноподоб-
— 600 —

Дмитрий Николаевич Анунин
ных предков, который послужил базой для германского антинаучного
изуверского «расизма» с его расой господ и расой рабов.
В 1877 г. Московский университет командировал Д. Н. Анучина
на три года в Париж для усовершенствования в антропологии и
подготовки антропологической выставки в Москве.
Передовые воззрения и высокие научные достоинства первых
монографий сделали Д. Н. Анучина желанным гостем выдающихся
парижских антропологов того времени.
Эта командировка сыграла в развитии научной деятельности
Д. Н. Анучина очень большую роль. Он изучил за это время
антропологические, этнографические и археологические музеи Западной
Европы— Франции, Англии, Чехии (Богемии), Германии, Бельгии; вместе
с выдающимися французскими специалистами он провёл ряд
археологических раскопок во Франции; принял, по предложению своих
французских коллег, деятельное участие в организации антропологического
отдела на Парижской всемирной выставке, познакомился с рядом стран
Западной Европы, провёл громадную работу по подготовке
антропологической выставки в Москве, которая и была организована после его
возвращения. Экспонаты этой выставки легли в основу Антропологического
музея Московского университета.
Вернувшись домой, Д. Н. Анучин начал серию своих выдающихся
работ по этнологии, первая из которых была посвящена сравнительному
изучению луков и стрел (1881), этого древнейшего метательного оружия
человечества. Спустя некоторое время последовали работы: «Сани,
ладья и кони, как принадлежности похоронного обряда», «К истории
ознакомления с Сибирью до Ермака» (1890), «К истории искусства и
верований приуральской чуди. Чудские изображения летящих птиц и
мифических крылатых существ» (1899) и другие. При анализе всех этих весьма
разнообразных вопросов Д. Н. Анучин применял историдеский метод.
Так, например, лук и стрелы он изучил с точки зрения их
последовательного развития; это было в те времена совершенно новым в такого рода
работах и вызвало очень большой интерес, особенно за границей. Все эти
работы не только сохранили весь свой научный интерес теперь, но
расцениваются этнографами как образцы научного творчества. Подходя к
анализу этнологического материала исторически, Д. Н. Анучин был
новатором, стоявшим много выше учений распространённых в то время
научных школ, например, школы лейпцигского профессора Ратцеля с его
грубым географическим материализмом, стремившимся социальные явления
объяснить непосредственным воздействием природных факторов.
С большим вниманием Д. Н. Анучин изучал также вопросы
происхождения домашних животных как основы одной из важнейших
отраслей хозяйства. Это нашло отражение в его работах: «Об остатках собаки,
волка и лисицы из отложений каменного века на побережье Ладожского
озера», «К древнейшей истории домашних животных в России», «К
вопросу о диких лошадях и об их приручении в России».
— 601 —

Дмитрий Николаевич Анучин
Вернувшись из Парижа, Д. Н. Анучин занял кафедру антропологии
в Московском университете. Однако в 1884 г., в связи с введением
нового университетского устава, она была ликвидирована, так как на
преподавание антропологии в духе Ч. Дарвина Министерство просвещения
смотрело, как на подрыв основ царизма. Но вскоре перед Д. Н. Анучи-
ным открылось новое поле плодотворной деятельности, — в 1885 г. в
университетах были учреждены кафедры географии. В России к этому
времени были произведены знаменитые географические экспедиции в
Центральную Азию, в окраинные территории России, главным образом
Азиатской, организованные Русским географическим обществом. Но
Общество опиралось в этих работах на географов-самородков —
П. А. Кропоткина, Н. М. Пржевальского,П. К. Козлова, Г. Н. Потанина
и других. Географов с университетским географическим образованием в
России не было. Поэтому все первые профессора, занявшие вновь
открытые кафедры географии, были учёными смежных дисциплин: антрополог
Э. Ю. Петри в Петербурге, геолог П. И. Кротов в Казани, ботаник
А. Н. Краснов в Харькове, ботаник Панфилов в Одессе. Московский
университет выдвинул на этот пост Д. Н. Анучина. Благодаря
многосторонней эрудиции, многогранным интересам, широкой комплексности своих
исследований он был лучше всех подготовлен для занятия новой
кафедры.
Исключительные дарования и энергия, с какой Д. Н. Анучин взялся
за новое дело, уже к началу 90-х годов выдвинули его далеко вперёд, по
сравнению с остальными руководителями географических кафедр. Он стал
общепризнанным главою русской университетской географии. Программа
его деятельности была ему ясна. Нужно было создавать кадры хорошо
подготовленных географов. Но для того, чтобы их создать, мало иметь
кафедру. Надо создать условия для роста научных кадров, кончающих
университет. Надо создать такие условия, чтобы было где печатать
работы. Наконец, надо было вообще поднять интерес в русском обществе к
географии, надо было убедить русскую общественность в том, что
развитие географической науки есть важный момент в развитии культуры.
Д. Н. Анучин последовательно проводил эту программу в жизнь.
Это был человек, не только обладавший огромными и разносторонними
знаниями, но и человек большого организационного таланта и уменья
подходить к людям.
Д. Н. Анучин начал развёртывать эту деятельность с 1890 г.,
получив годом раньше степень доктора географических наук без защиты
диссертации. В 1890 г. он был избран президентом Общества любителей
естествознания, антропологии и этнографии при Московском
университете. Это свидетельствовало о том, как высок был авторитет Д. Н.
Анучина в научных кругах. В том же году он организовал в недрах этого
Общества географическое отделение, которым руководил до самой своей
смерти, последовавшей 4 июня 1923 г. Это отделение превратилось
стараниями Д. Н. Анучина в большую организацию, где росли, развивались,
— 602 —

Дмитрий Николаевич Анунин
поднимали свой научный уровень сошедшие с университетской скамьи
молодые географические кадры.
В 1892 г. Д. Н. Анучин организовал в Москве первую
географическую выставку. Он собрал для неё большое количество интересных
экспонатов от учреждений, от частных лиц и разных фирм. Выставка
заняла 9 зал Исторического музея и пользовалась большим успехом.
Большая часть экспонатов осталась в распоряжении университета и
легла в основу Географического музея при кафедре Д. Н. Анучина.
В 1894 г. Д. Н. Анучин взялся за новое предприятие, которое также
должно было постепенно повышать уровень создаваемых им научных
кадров: вместе с плеядой своих учеников он принял участие в большой
экспедиции по исследованию верховьев рек Европейской части России
и провёл сначала лично, а потом с помощью своих учеников большое
количество исследований озёр и, таким образом, положил начало
развитию русской лимнологии.
Общаясь со вновь поступающими студентами, Д. Н. Анучин
видел, насколько был низок уровень преподаванля географии в средней
школе. В 1902 г. он организовал географо-педагогическую комиссию
при Географическом отделении, благодаря работам которой появились
новые прекрасные учебники, например, известные учебники А. А. Кру-
бера, С. Г. Григорьева, А. С. Баркова, С. В. Чефранова. Ими же был
составлен ряд больших школьных хрестоматий по географии. Вслед за
учебниками были изданы географические пособия. Всё это дало
возможность поставить преподавание географии в средней школе на
весьма высокий уровень.
В 1915 г. по инициативе Д. Н. Анучина в Москве созывается
Первая Всероссийская конференция преподавателей географии, которая,
внимательно проанализировав постановку преподавания географии
в средней школе, вынесла ряд важных решений, оказавших большое
влияние на дальнейшую постановку преподавания географии в стране.
Д. Н. Анучин старался поднять интерес к географии в самых
широких массах населения. Для этого он прибегал к прессе, сотрудничая
в газете «Русские ведомости» и отзываясь в ней на все события русской
и иностранной жизни, так или иначе связанные с географией.
Развитие географической культуры в России настоятельно
требовало выпуска на русском языке высококачественных географических
научных изданий. Д. Н. Анучин разрешал эту задачу двумя путями:
созданием оригинальных книг, посвященных главным образом
географии России, и выпуском переводов лучших иностранных книг. Он
организовал составление и выпуск географических описаний России по
крупным территориям, выходивших под общим титулом «Великая
Россия» и им самим редактированных. В связи с русско-японской войной
он составил интересную книжку «Япония и японцы». Исключительно
интересна по широте замысла и выполнению статья Д. Н. Анучина,
написанная в 1922 г.: «Азия, как прародительница и учительница че-
— 603 —

Дмитрий Николаевич Анучин
ловечества, её настоящее и будущее». Он проделал громадную работу
по редакции перевода известного руководства Зупана «Основы
физической географии» (в 1900 и 1914 гг.), снабдив его дополнительными
главами и рядом очень важных примечаний. Под его редакцией вышли
русские переводы таких прекрасных книг, как книга Ф. Нансена
«Среди льдов и во мраке полярной ночи», О. Норденшельда «Полярный
мир и сопредельные ему страны», А. Филиппсона «Средиземье».
Публикациям работ о крупнейших, особенно выдающихся
исследователях прошлого Д. Н. Анучин придавал очень большое значение.
Его трудами подготовлен к печати первый том «Путешествий»
Н. Н.. Миклухо-Маклая. Одновременно с этим Д. Н. Анучин в 1922 г.
поместил в «Землеведении» большую статью о личности и деятельности
этого замечательного русского исследователя. Д. Н. Анучин
отредактировал и выпустил русский перевод книги А. Гумбольдта
«Центральная Азия», предпослав ей большое оригинальное исследование:
«А. Гумбольдт как путешественник и географ и в особенности — как
исследователь Азии», где подробно описал путешествие А. Гумбольдта
по России. Он опубликовал интереснейшую статью «География
XVIII века и Ломоносов» и оригинальное исследование о личности и
деятельности X. Колумба.
Как ни велико для развития русской географической мысли и
культуры было появление всех перечисленных выше работ Д. Н.
Анучина, но на первом месте в этом отношении, несомненно, стоит издание
им географического журнала «Землеведение», организованного им при
Географическом отделении и быстро завоевавшего мировую
известность. Значение этого журнала для развития русской географии трудно
переоценить.
Задача, которую ставил себе Д. Н. Анучин как редактор
«Землеведения», заключалась в том, чтобы держать читателя в курсе всех
животрепещущих географических вопросов у нас и за границей. В
журналах печаталось много сводных обзоров и рефератов, часто
принадлежавших перу самого Д. Н. Анучина. Хорошо был поставлен и отдел
критики, всегда строгой, но благожелательной. В журнале можно
было найти разбор всех крупных работ, выходящих в России.
Особенно подробно разбирались докторские диссертации. Это имело
большое научно-воспитательное значение. Нередко Д. Н. Анучин помещал
в журнале и свои оригинальные работы по географии. Сюда относятся
целая серия статей, связанных с исследованием озёр и верховьев рек
Европейской России, статья «Рельеф поверхности Европейской России
в последовательном развитии представлений о нём» и другие.
Особенно большое значение для роста русской географической
науки имела замечательная деловая отзывчивость Д. Н. Анучина, как
редактора «Землеведения». Он не гонялся за крупными именами
авторов или их служебным положением. Единственным критерием было
качество статьи. Если работа была ценной, она публиковалась, хотя бы
— 604 —

Дмитрий Николаевич Анучин
автор ничем ещё себя не зарекомендовал и лично не был известен
Д. Н. Анучину. Поэтому каждый географ считал «Землеведение» своим
родным журналом. Сам Д. Н. Анучин написал до 600 работ. Это был
результат кипучей, неутомимой деятельности. Такова многосторонняя
деятельность Д. Н. Анучина как главы русской географии.
Аналогичную роль играл он и в антропологии и археологии.
С 1894 г. он был бессменным председателем антропологического
отделения Общества любителей естествознания, антропологии и
этнографии; с 1888 г. — товарищем председателя (позже председателем) и
фактическим руководителем Московского археологического общества.
Дмитрий Николаевич Анучин скончался 4 июня 1923 года.
Громадный научный авторитет Д. Н. Анучина и его мудрое,
благожелательное отношение к людям, не исключавшие, однако, строгой,
но справедливой критики, сплачивали вокруг него значительный
коллектив географов, антропологов, археологов. Всей своей замечательной
многообразной деятельностью Д. Н. Анучин завоевал себе почётное
место в истории русской и мировой географии, антропологии,
этнологии и археологии.
Главнейшие труды Д. Я. Анучина: Антропоморфные обезьяны и низшие расы
человечества, «Природа», 1874; Материалы для антропологии Восточной Азии. 1 — Племя
айнов, «Труды Антропологического отделения Общества любителей естествознания,
антропологии и этнографии», 1874; О некоторых аномалиях человеческого черепа и
преимущественно об их распространении по расам, там же, 1880, т. VI; Происхождение человека
и его ископаемые предки, «Итоги науки», 1912; Происхождение человека, Госиздат,
1922 (3-е изд., М.—Л., 1927): Великая Россия. Географические, этнографические и
культурно-бытовые очерки современной России, М., 1912; Курс лекций по истории
землеведения (литогр.), М., 1885; Курс лекций по древней географии (литогр.), М.,
1887; Из поездки к истокам Волги и Днепра, «Сев. Вестник», 1891, № 8; Отчёт
рекогносцировочной экспедиции 1894 г. по исследованию верховьев Зап. Двины, Спб.,
1894; Рельеф поверхности Европейской России в последовательном развитии
представлений о нём, «Землеведение», 1895, т. I; Новейшее изучение озёр в Европе и
несколько новых данных об озёрах Тверской, Псковской и Смоленской губерний,
там же; Суша. Краткие сведения по орографии, «Землеведение», 1895, т. II—III;
Верхневолжские озёра и верховья Западной Двины. Рекогносцировки и исследования
1894—1895 гг., М., 1897; Озёра области истоков Волги и верховьев Западной Двины,
«Землеведение», 1898, ч. I—II; Япония и японцы. Географический очерк с картами и
рисунками, М., 1907; Курс физической географии (литогр.), 1907; Достижение
Северного полюса, «Землеведение», 1909, т. III; Охрана памятников природы, «Земле-
ведение*), 1914, т. 1—II.
О Д. Н. Анучине: Б о г д а н о в В. В., Д. Н. Анучин, М., 1941; Сборник в честь
70-летия Д. Н. Анучина, М., 1913; К ру б е р А. В., Памяти Д. Н. Анучина,
«Землеведение», 1924, в. 1—2; Б у н а к о В. В., Деятельность Д. Н. Анучина в области
антропологии, «Русский антропологический журнал», 1924, в. 3—4; Берг Л. С.,
Очерки по истории русских географических открытий, М.—Л., 1946.

щ
К
НИКОЛАИ НИКОЛАЕВИЧ
МИКЛУХО-МАКЛАЙ
(1846—1888)
иколай Николаевич Миклухо-Маклай — знаменитый русский
путешественник, совершивший ряд экспедиций на неисследованную до
этого Новую Гвинею и другие острова Тихого океана, исследователь
первобытной культуры, собравший богатейшие материалы о
первобытных народах. Николай
Николаевич Миклухо-Маклай родился 17
июля 1846 г. в селе
Рождественском, близ города Боровичи
Новгородской губернии. Его отец —
Николай Ильич Миклуха — был
инженер-капитаном, а прадед Степан —
хорунжим одного из казацких
малороссийских полков, отличившегося
при взятии Очакова в 1772 г. Мать
его Екатерина Семёновна тоже
была из военной семьи. У Николая
Ильича Миклухи было четыре сына
и дочь. Николай Николаевич был
вторым. Все дети носили фамилию
отца. Но Николай Николаевич с
юношеских лет стал называть себя
Миклухо-Маклаем. Отец Миклухо-
Маклая умер, когда мальчику было 11 лет. При жизни отца он учился
дома. После смерти отца мать отдала его в школу в Петербурге, а
затем он был переведён во 2-ю петербургскую гимназию.
Гимназии Н. Н. Миклухо-Маклай не окончил; из-за частых
недоразумений с учителями и препирательств с ними он был вынужден
уйти из 6-го класса. В 1863 г. семнадцатилетний Н. Н.
Миклухо-Маклай поступил вольнослушателем Петербургского университета по от-
— 606 —

Николай Николаевич Миклухо-Маклай
делению естественных наук физико-математического факультета, откуда
весною 1864 г. был уволен «за неоднократные нарушения правил,
установленных для вольнослушателей».
Для продолжения образования Н. Н. Миклухо-Маклай выехал
за границу. В течение двух лет он слушал физиков и натуралистов
и отчасти юристов и философов в Гейдельбергском университете.
В Лейпциге Н. Н. Миклухо-Маклай усердно занимался на
медицинском факультете анатомией, одновременно слушая лекции по
естественным наукам и на других факультетах. Интерес к сравнительной
анатомии у него сохранился на всю жизнь. Даже всецело отдавшись изучению
первобытных народов, он не оставлял анатомических работ. Своё
медицинское образование Н. Н. Миклухо-Маклай продолжил в Иене, где
посещал лекции знаменитого Эрнста Геккеля, тогда ещё молодого
профессора зоологии, оказавшего на него благотворное влияние в развитии
самостоятельных научных изысканий.
Завершив своё естественно-историческое образование, Н. Н.
Миклухо-Маклай отдался изучению широчайших научных проблем,
посвященных происхождению жизни, развитию видов, законам эволюции
органического мира. Вместе с Э. Геккелем, ассистентом которого он
стал в 1866 г., он совершил своё первое путешествие на Канарские
острова. Здесь он занимался анатомией губок и изучением мозга
хрящевых рыб. Возвратившись из экспедиции в 1867 г., Н. Н. Миклухо-
Маклай вёл сравнительно-анатомические работы в Мессине, куда
отправился с доктором Дорном, пропагандистом организации морских
зоологических станций. В 1869 г. Н. Н. Миклухо-Маклай совершил
поездку по берегам Красного моря, собирая материал для своих
больших обобщений. Во избежание преследования со стороны арабов
Н. Н. Миклухо-Маклай преобразился в мусульманина: он обрил
голову, окрасил лицо, надел арабский костюм, приобрёл некоторое
знакомство с языком и внешними мусульманскими обычаями. В этом виде
он и странствовал по коралловым рифам Красного моря с
микроскопом, один, подвергаясь многим лишениям и опасностям. Приходилось
выносить температуру более 35°, лихорадку, скорбут и, в довершение
всего, голод. Но, несмотря на всё это, Н. Н. Миклухо-Маклаю удалось
собрать богатые зоологические и сравнительно-анатомические
материалы. Вскоре он направился в Константинополь и Одессу, посетил
южный берег Крыма и побывал на Волге, собирая материалы по
анатомии хрящевых рыб. Отсюда он приехал в Москву на 2-й съезд
русских естествоиспытателей и врачей, где выступил с докладом о
необходимости организации русских зоологических и биологических станций
на Чёрном, Балтийском, Каспийском и Белом морях, на Волге и
других реках. Эта идея Н. Н. Миклухо-Маклая на съезде встретила
сочувствие. Вскоре стали появляться русские зоологические станции.
Но полностью широкий план научных исследований, предложенный
Н. Н. Миклухо-Маклаем, не был осуществлён из-за отсутствия средств.
— 607 —

Николай Николаевич Миклухо-Маклай
Из Москвы Н. Н. Миклухо-Маклай прибыл в Петербург и был
радушно принят в Академии наук, где ему предложили заняться
коллекцией губок из богатых академических собраний. На заседании Русского
географического общества в Петербурге Н. Н. Миклухо-Маклай сделал
доклад об особенностях Красного моря, о его фауне, характере
берегов и быте населения. Тогда же у него созрела идея путешествия
на обширные территории островов Тихого океана для изучения быта
и нравов первобытных народов. Она отвлекала Н. Н. Миклухо-Маклая
от обработки огромных собранных им естественно-исторических
материалов. Но для него «поле научных наблюдений» всё ещё
оставалось «белым», неисследованным. Ни лично собранные материалы, ни
академические коллекции не казались ему достаточными для
увлекавших его грандиозных обобщений. Молодой и энергичный
путешественник, одержимый стремлением дать науке всё новые и новые богатства
фактического материала, рвётся в «поле», которым на этот раз для него
является Тихий океан.
«Выбирая в 1868 г. ту часть земного шара, которой предполагал
посвятить свои исследования, — пишет Н. Н. Миклухо-Маклай в
своём сообщении Русскому географическому обществу в 1882 г.,—
я остановился на островах Тихого океана и преимущественно на Новой
Гвинее, как острове наименее известном..., имея в виду, главным
образом, цель — найти местность, которая до тех пор, до 1868 г., ещё
не была посещена белыми. Такою местностью был северо-восточный
берег Новой Гвинеи, около бухты Астролябия». Его Н. Н. Миклухо-
Маклай назвал: «Берег Маклая». Объясняя причины, в силу которых он
оставил зоологию и эмбриологию и посвятил себя этнологии, Н. Н.
Миклухо-Маклай пишет: «Всё-таки почёл за более важное: обратить
моё внимание на status praesens житья-бытья папуаса, полагая, что эти
фазы жизни этой части человечества при некоторых новых условиях
(которые могут явиться каждый день) весьма скоро преходящи. Те же
райские птицы и бабочкд будут летать над Новой Гвинеей даже в
далёком будущем».
27 октября 1870 г. из Кронштадта вышел в кругосветное плавание
русский военный корвет «Витязь». На нём отправился в далёкое
путешествие и Н. Н. Миклухо-Маклай. Путь «Витязя» лежал через
Магелланов пролив, и это дало возможность Н. Н. Миклухо-Маклаю заняться
научными наблюдениями в разных пунктах Атлантики и Тихого океана.
В сентябре 1871 г. Н. Н. Миклухо-Маклай прибыл на северо-восточный
берег огромного (785 000 квадратных километров) пустынного острова
Новая Гвинея в бухту Астролябия, где и поселился в небольшой хижине
с двумя слугами.
Н. Н. Миклухо-Маклай был встречен туземцами-папуасами
враждебно. Они указывали ему жестами на море, требуя его
удаления. «Доходило, — писал Н. Н. Миклухо-Маклай, — даже до того, что
они почти ежедневно, ради потехи, пускали стрелы, которые проле-
— 608 —

Николай Николаевич Миклухо-Маклай
тали очень близко от меня». Но уже скоро папуасы его так полюбили,
что, когда за ним в декабре 1872 г. пришёл русский военный корвет
«Изумруд», туземцы не пускали его и уговаривали остаться у них
навсегда; они водили его по деревням, заявляли о своей дружбе,
обещали построить для него новый дом вместо хижины, развалившейся
к этому времени, предлагали в жёны любую девушку. Н. Н. Миклухо-
Маклай обещал своим новым друзьям вернуться. «Обдумав совершенно
объективно все обстоятельства своего первого пребывания между
туземцами и последующего знакомства с ними, — пишет Н. Н. Миклухо-
Маклай, — я пришёл к заключению, что хорошим результатом сношений
с дикарями я обязан, главным образом, своей сдержанности и
терпению». Правдивость Н. Н. Миклухо-Маклая, его внимательная
дружественность к папуасам поразили и очаровали их, и они решили, что
он — особый человек, «каарам-тамо», что значит «человек с Луны».
Его родину, Россию, они тоже считали находящейся на Луне.
Искренний друг первобытных людей, Н. Н. Миклухо-Маклай, живя
с папуасами, оставался всё время самим собой, культурным
европейцем, учёным. Поселившись на берегу, между двумя деревнями Го-
ренду и Гумбу, Н. Н. Миклухо-Маклай жил в своей хижине Гарагаси
независимо от туземцев. Но они всё чаще и охотней посещали его.
Когда им угрожала война с туземцами более отдалённых деревень,
они приводили к нему своих жён и детей и оставляли их под его
покровительством. Сближению с папуасами Новой Гвинеи много помогало
Маклаю (так его звали туземцы) знание их языка; их язык он изучал
удивительно терпеливо, тщательно, не позволяя себе никаких
собственных выдумок относительно его звукового состава, грамматических форм
и значения слов. Это было большим научным достижением, благодаря
которому меланезийский язык папуасов впервые в его истинном виде
стал известен европейской науке. Но Н. Н. Миклухо-Маклай изучил не
только меланезийский язык папуасов вообще, к которому принадлежал
язык папуасов берега Маклая, но также малайский язык, который
помогал ему пользоваться переводчиками-малайцами в сношениях с
племенами Полинезии, Меланезии и Микронезии.
Не только знание языка и деликатное обращение с дикарями
сближало Н. Н. Миклухо-Маклая с ними, но и близкое его участие в
их жизни, не лишённой трагических моментов. Так, он добился
прекращения междуусобных войн между отдельными группами дикарей.
«Моё влияние на туземцев, — говорит Н. Н. Миклухо-Маклай, —
оказалось так сильно, что мне удалось совершенно прекратить, на всё
время моего пребывания, постоянные междуусобные войны. Эти войны
имеют более характер убийств... Войны страшно вредили всему
населению, так что туземцы боялись отходить на несколько часов от своих
селений. Вследствие своего авторитета, как «человека с Луны», я имел
возможность положительно запретить войны и вскоре увидел
хороший результат этого запрещения».
— 609 —

Николай Николаевич Миклухо-Маклай
Н. Н. Миклухо-Маклай посетил Новую Гвинею пять раз. И
неизменно он привлекал внимание и дружественные чувства населения
этой части Меланезии. Однако на каждом новом месте приходилось
быть настороже. Так, во второе путешествие на Новую Гвинею
Н. Н. Миклухо-Маклай выбрал для высадки берег Папуа-Ковиай,
о жителях которого между малайцами ходили самые ужасные
рассказы, как о людоедах, морских пиратах, грабящих суда и поедающих
Район главнейших маршрутов Н. Н. Миклухо-Маклая.
матросов. Оставив здесь в своей хижине около 10 человек, Н. Н.
Миклухо-Маклай с остальными людьми отправился в глубь Новой
Гвинеи. Когда он вернулся, всё оказалось разграбленным местными
папуасами берега Папуа-Ковиай, люди убиты, источники пресной воды
отравлены. «Несмотря, однако, на этот неприятный эпизод, — писал
Н. Н. Миклухо-Маклай, — я решил остаться на Новой Гвинее». В
течение целого месяца он не оставлял намерения наказать главного
зачинщика нападения. «Хотя человек этот, — говорит Н. Н. Миклухо-
Маклай, — был втрое сильнее меня, но нервы мои оказались крепче,
и мне удалось взять его в плен живым. Моё появление перед ним
среди окружавших его дикарей было так неожиданно, что когда я
приказал своим людям связать разбойника, то не встретил ни
малейшего сопротивления со стороны толпы папуасов, которые даже
помогли моим людям перенести остаток моих вещей и пленника на урум-
бай (парусную лодку с каютой)».
— 610 —

Николай Николаевич Миклухо-Маклай
По существу папуасы берега Папуа-Ковиай, на котором поселился
Н. Н. Миклухо-Маклай во второе путешествие на Новую Гвинею, были
такие же мирные дикари, как и папуасы берега Маклая. Но европейцы
и малайцы, посещавшие их и ведшие торговлю невольниками, изменили
их мирный быт, посеяв среди них междуусобицу и взаимное
истребление. В конце концов папуасы, жившие у берега, бросили свои хижины
и плантации и обратились в водных номадов, скитаясь в пирогах вдоль
берегов. Воспользовавшись гостеприимством генерал-губернатора Лау-
дона, Н. Н. Миклухо-Маклай описал ему в полуофициальном письме
бедственное положение папуасов берега Папуа-Ковиай и
недопустимое обращение с ними малайцев, ведущих торговлю невольниками,
с тем, чтобы голландское правительство приняло меры к искоренению
торговли невольниками.
Н. Н. Миклухо-Маклай пытался бороться и против безжалостной
эксплоатации папуасов трэдорами (купцами из белых европейцев) и
деятельности тичеров, т. е. миссионеров, состоявших преимущественно
из малайцев и занимавшихся, главным образом, торговыми операциями.
Тичеры и трэдоры прививали первобытным людям дурные навыки —
привычку к водке и табаку, распространяли среди них болезни и
истребляли их, вывозили их в европейские колонии.
Когда Н. Н. Миклухо-Маклай впервые приехал на Новую Гвинею
и поселился на берегу Маклая, он застал папуасов этой местности
почти в первобытном состоянии. «Туземцы этого берега, — писал
Н. Н. Миклухо-Маклай, — не находились до моего приезда в
соприкосновении ни с белою, ни с малайскою расами», тогда как на других
островах Меланезии папуасская раса являлась более или менее
смешанной с другими расами. Папуасы берега Маклая в его время жили
жизнью каменного века. Они не умели даже добывать огонь и всегда
держали у себя костёр или горящее бревно, зажжённое когда-то от
горящего дерева, полученного от малайцев или белых. Переселяясь и
странствуя, они носили с собой горящее бревно. Вся семейная и
общественная жизнь папуасов, описанная Н. Н. Миклухо-Маклаем,
характерна своей первобытной простотой, о которой писали и другие. Но
в его описаниях нет ничего присочинённого, субъективного, тогда как
в описаниях миссионеров и случайных путешественников есть
значительная доля фантазии, выдумки, преднамеренного желания выделить
папуасов как расу, самой судьбой обречённую на эксплоатацию и вымирание.
Такое отношение к первобытным племенам возмущало и огорчало
Н. Н. Миклухо-Маклая — человека большого сердца и искреннейшего
друга первобытных народов. При каждом сколько-нибудь подходящем
случае он подымал голос протеста против варварского отношения к ним,
выступая на защиту первобытных людей.
Неустанно думая об их защите, помощи им, Н. Н. Миклухо-
Маклай в то же время продолжал свои научные искания в области
подлинной первобытной культуры, разных её видоизменений от расовых
— 611 —

Николай Николаевич Миклухо-Маклай
смешений и под влиянием воздействия на неё европейской цивилизации.
Он задался целью изучить антропологически всю меланезийскую группу,
в которую входят и папуасы. Курчавые волосы папуасов, в
отличие от прямых волос малайцев, полинезийцев и микронезийцев,
строение черепа, цвет кожи, рост и прочие антропологические
признаки подверглись тщательному изучению Н. Н.
Миклухо-Маклаем. Встретив в литературе указание на то, что у папуасов волосы
растут не сплошь по всей голове, а пучками, оставляя голые
безволосые пятна, Н. Н. Миклухо-Маклай решил проверить это указание, на
основе которого противники принципа единства всего человеческого
рода доказывали, что папуасы — «низшая раса», совершенно
исключающая вероятность поднятия их уровня развития до европейского.
В результате тщательных наблюдений над характером роста волос
у папуасов Н. Н. Миклухо-Маклай говорит: «Я убедился положительно,
что у папуасов ни в каком возрасте особенной пучкообразной
группировки волос не существует».
Тщательные антропологические искания Н. Н. Миклухо-Маклая
были причиной его многочисленных путешествий по островам Тихого
океана, материалы которых, даже в виде дневников, составили бы
многотомное издание. Среди этих путешествий особенно замечательно
знаменитое путешествие Н. Н. Миклухо-Маклая по Малайскому
полуострову. Дневник первого путешествия (22/XI 1874 г. — 2/П 1875 г.)
напечатан в русском издании Академией наук СССР. Это путешествие
было связано с необыкновенными трудностями и огромными лишениями,
но оно прославило имя Миклухо-Маклая по всему Индийскому и Тихому
океанам. Н. Н. Миклухо-Маклай, делавший отличные зарисовки во
всех своих путешествиях, оставил и от малайского путешествия
много оригинальных зарисовок голов, фигур, построек и многого
другого.
После своих утомительных путешествий, Н. Н. Миклухо-Маклай
неоднократно приезжал в Сидней на отдых. Здесь он в 1884 г. женился
на Маргарите Робертсон; от этого брака он имел двух
сыновей: Александра-Нильса и Владимира-Оллана. В мае 1887 г., совсем
больной, Н. Н. Миклухо-Маклай с женой и детьми приехал из Сиднея
в Петербург. Здесь он и умер на 42-м году жизни 14 апреля 1888 года.
Дневники и отчёты о путешествиях, научных наблюдениях и
лабораторных биологических исследованиях Н. Н. Миклухо-Маклая, его
антропологические и этнологические коллекции являются богатейшим
научным кладом, который ждёт ещё полного своего раскрытия:
наследство Н. Н. Миклухо-Маклая ещё даже не опубликовано
полностью. Сам он успел опубликовать 76 работ, принесших ему
широкую известность. Н. Н. Миклухо-Маклай был человеком большого
научного кругозора, человеком большой идеи о правде и
справедливости в царстве единого человеческого рода. Всё привлекательно
в Н. Н. Миклухо-Маклае как учёном: и научная страсть, и размах
- 612 —

Николай Николаевич Миклухо-Маклай
маршрутов, и высоко-научное понимание первобытной культуры, как
ранней стадии умственного и духовного развития человечества, через
которую проходили все народы мира, и исключительно честное
отношение Н. Н. Миклухо-Маклая к этим народам-детям. Но в детски-
наивный мир жителей островов Тихого океана ворвалась из Европы
«цивилизация». Н. Н. Миклухо-Маклай глубоко осознал это
трагическое столкновение. «Цивилизованные» коммерсанты, торговцы
невольниками и прочие эксплоататоры и угнетатели уничтожали последние
следы человеческого достоинства папуасов и других «дикарей»,
безжалостно истребляли их, навсегда разрушали стройный и цельный мир их
первобытной культуры, лишая науку возможности вскрыть тайны ранней
стадии человеческой цивилизации.
Н. Н. Миклухо-Маклай стремился предпринять ряд решительных
действий, чтобы сохранить хотя бы папуасов берега Маклая до более
благоприятного будущего, в которое он верил и не мог не верить.
Н. Н. Миклухо-Маклай обратился к императору Александру III с
просьбой взять берег Маклая под державный протекторат России и защитить
папуасов от эксплоатации торговцев и угнетателей. Царь приказал
образовать по этому делу специальный комитет. Комитет, однако, отказал
Маклаю в его ходатайстве. Тогда он обратился к русской
интеллигенции, ещё не забывшей утопического «хождения в народ». Её он призывал
на Новую Гвинею создать добровольную колонию и быть среди папуасов
честными и благодетельными носителями светлой человеческой культуры.
Мечты истинного энтузиаста науки, отдавшего жизнь идее
равенства, свободы и дружбы народов, не могли быть осуществлены в
условиях человеконенавистнического капиталистического общества.
Главнейшие труды Н. И. Миклухо-Маклая: Острова Адмиралтейства. Очерки
из путешествия в западную Микронезию и северную Меланезию, Спб., 1877,
Путешествия: т. 1. Океания. Новая Гвинея, М. — Л., 1940; т. II. Океания. Индонезия, М. — Л.,
1941.
О Н. Н. Миклухо-Маклае: Водовозов Н., Миклухо-Маклай, М., 1938;
Короткое Е., Замечательный русский путешественник, друг диких Н. Н, Миклухо-
Маклай, М., 1915; Лебедев Н. К., Один среди дикарей. Жизнь и путешествия
Миклухо-Маклая, М. — Л., 1928; Марков С. Н., Николай Николаевич Миклухо-Маклай
(Биографический очерк), М., 1944; Я н ч у к Н. Я., Н. Н. Миклухо-Маклай и его
учёные труды, Спб., 1913; Берг Л. С, Очерки по истории русских географических
открытий, М. — Л.i 1946. Его же, Всесоюзное географическое общество за сто
лет, М. —Л., 1946.

ЮЛИИ МИХАЙЛОВИЧ
ШОКАЛЬСКИЙ
(1856—1940)
очётный член Академии наук СССР Юлий Михайлович
Шокальский был одним из крупнейших географов нашего времени.
Увенчанный рядом почётных наград Академии наук, заслуженный деятель
науки, доктор географических наук, доктор honoris causa ряда
университетов, он был почётным
председателем Русского географического
общества, почётным членом многих
советских учёных обществ и
учреждений. Он был почётным членом,
действительным членом, членом-
корреспондентом многих академий
мира, почти всех географических
обществ и учреждений земного
шара; ему были присуждены
многочисленные медали и почётные
награды, его лично знали и были с
ним в переписке все крупнейшие
географы мира. В течение
последних пятидесяти лет он являлся
одной из авторитетнейших фигур на
арене мировой науки, выделяясь широтой своего кругозора. Он
принадлежал не только географии, но всей науке.
Юлий Михайлович Шокальский родился 17 октября 1856 года.
Он был третьим сыном юриста Михаила Осиповича Шокальского.
Старшие его братья скоро умерли. Рано скончался и отец, оставив
семью фактически без средств. Мать Юлия Михайловича Екатерина
Ермолаевна была старшей дочерью Анны Петровны Керн, которой
А. С. Пушкин посвятил стихотворение «Я помню чудное мгновенье».
Воспитание сына, оставшегося единственным, легло целиком на плечи
— 614 —

Юлий Михайлович Шокальский
матери. Детство Ю. М. Шокальского прошло в местах, тесно связанных
с именем А. С. Пушкина, где всё говорило о великом поэте, было овеяно
памятью о нём. Ю. М. Шокальский был очень близок к сыну А. С.
Пушкина — Григорию Александровичу. Горячо полюбив художественную
литературу и поэзию, Ю. М. Шокальский стал впоследствии известным
пушкинистом.
В 1874 г., по окончании прогимназии, Ю. М. Шокальский был
принят в Морское училище, которое и окончил в 1877 г. с Нахимовской
премией. Два лета он плавал в Балтийском море (русско-турецкая
война помешала ему уйти в заграничное плавание) и осенью 1877 г.
поступил на Гидрографический отдел Морской академии, курс которой
блестяще закончил в 1880 г. Молодой 24-летний морской офицер начал
самостоятельную жизнь. Старания матери и хорошая морская школа не
пропали даром. Ю. М. Шокальский прекрасно владел французским
и английским языками (немецкий до конца своей жизни он знал
значительно хуже), был хорошо и широко образован, любил науку и,
главное, умел работать.
Осенью 1880 г. началась его служебная деятельность сначала
в Главном гидрографическом управлении, а с февраля 1881 г. в
Главной физической обсерватории (теперь она называется Главной
геофизической обсерваторией), где ему было поручено заведывание секцией
морской метеорологии. В обсерватории Ю. М. Шокальский пробыл
всего лишь до сентября 1882 г., но за это время успел написать
первые научные работы, связанные, естественно, с морской метеорологией.
Кратковременное пребывание Ю. М. Шокальского в обсерватории
имело для него огромное значение. Ему пришлось работать под
непосредственным руководством тогдашнего директора обсерватории
акад. Г. И. Вильда, умевшего воспитывать начинающих научных
работников. Вильд был строгим и очень требовательным начальником, но
все, прошедшие его школу, становились крупными научными
работниками и в конце концов были ему благодарны. Таким образом, Ю. М.
Шокальскому с первых же лет научной работы посчастливилось пройти
очень хорошую школу.
В 1881 г. Ю. М. Шокальский женился на Л. И. Скворцовой, сразу
же ставшей для него преданным другом, сумевшим обеспечить
молодому учёному возможность упорной каждодневной научной работы.
Скоро у них родилась дочь, которая, подрастая, так же как и мать,
посвятила себя отцу, ревностно охраняя его время и силы от всего, что
может мешать научной работе. Ю. М. Шокальский неоднократно
говорил, что каждый учёный достигает того уровня, до которого ему
позволяет подняться его жена, его семья.
Очень рано обнаружилась одна особенность Ю. М.
Шокальского — его педагогический талант, стремление не держать свои
знания при себе, для себя, а передавать их другим. Это
стремление заставило его оставить обсерваторию и перейти преподавате-»
— 615 —

Юлий Михайлович Шокальский
лем математики, навигации и физической географии в Морское
училище.
Ещё во время работы в обсерватории Ю. М. Шокальский был избран
действительным членом Русского географического общества и сразу
же принял участие в работах Метеорологической комиссии. С 1886 г.
Ю. М. Шокальский стал секретарём Отделения географии физической.
С этого момента в течение 55 лет Русское географическое общество
было для него центром всей его научной деятельности, жизни,
стремлений, забот и любви.
Во второй половине XIX в. в России география в Академии наук
отсутствовала, университетская география делала только первые
робкие шаги (Анучин в Москве, Воейков в Петербурге). Центром
географической науки было Русское географическое общество. Оно
вело интенсивную исследовательскую деятельность, ежегодно
отправляло многочисленные экспедиции, из которых многие вошли в историю
географии. Частые заседания Общества с докладами об итогах
путешествий, о новинках науки привлекали многочисленную аудиторию.
Общество вело издательскую деятельность и имело прекрасную
библиотеку. Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский — бессменный
вице-президент Общества последних десятилетий XIX в. — умел
находить талантливых людей и вовлекать их в работу Общества.
Он увидел горячую любовь Ю. М. Шокальского к науке и стал
выдвигать его.
Отделение географии физической было центром всей жизни
Общества. Большая часть экспедиций, в частности экспедиции Пржевальского,
была связана с ним; при нём находилось большинство постоянных и
временных комиссий Общества, значительная часть изданий относилась
к кругу его вопросов. В качестве секретаря отделения Ю. М.
Шокальский сталкивался с очень широким кругом лиц, причастных к
географии.
Тщательно следя за всеми ведущимися работами, Ю. М. Шокальский
очень хорошо знал состояние русской географии. Прекрасное знание
языков позволило ему также внимательно следить за состоянием и
зарубежной науки. На каждом заседании отделения и его комиссий
Ю. М. Шокальский выступал с обстоятельными рефератами и обзорами
литературы и географических новинок, печатавшимися затем в
«Известиях Русского географического общества», в «Морском сборнике», в
«Записках по гидрографии». Когда в 1895 г. Ю. М. Шокальский был
послан Географическим обществом официальным представителем на
географический конгресс в Лондоне, то П. П. Семёнов-Тян-Шанский с
удовольствием отметил его успех, обусловленный прекрасным
владением языками, широкой эрудицией и большим тактом, соединённым с
ответственностью за представляемую родную науку. С тех пор на всех
географических международных конгрессах Ю. М. Шокальский
неизменно представлял русскую географическую науку. На каждом конгрессе
— 616 —

Юлий Михайлович Шокальский
он выступал с докладом об успехах русской науки, делая это с
исключительной тщательностью и объективностью. Его блестящие по
содержанию и по форме доклады привлекали внимание к себе, а вместе с тем
и к русской науке. Значение этой стороны деятельности Ю. М.
Шокальского огромно.
Географическое общество между тем избрало Ю. М. Шокальского
помощником председателя Отделения географии физической, а затем и
председателем. После смерти П. П. Семёнова-Тян-Шанского
вице-президентом Русского географического общества был избран Ю. М.
Шокальский.
За свою долгую жизнь Ю. М. Шокальский написал и опубликовал
несколько сотен оригинальных работ и огромное число рецензий, отзывов
и рефератов. Его выдающаяся научная деятельность исключительно
многогранна.
Ю. М. Шокальский охватил своими работами все главные
проблемы географической науки. Однако его основные симцатии лежали
в области океанографии и картографии. Здесь он и создал себе
мировое имя.
Океанография — наука молодая. Всё развитие её проходило на
глазах у Ю. М. Шокальского; он был лично хорошо знаком со всеми её
творцами.
В первой группе океанографических работ Ю. М. Шокальского нужно
отметить его отклики на все океанографические новинки мировой
литературы. Характерной особенностью их является широкий географический
анализ, тщательная и всесторонняя оценка достижений молодой науки.
В появившихся первых фундаментальных монографиях Меррея, Туле,
Крюммеля, Шпиндлера Ю. М. Шокальский острее всего ощущал
недостаток географии: для него океанография была неотъемлемой частью
именно географии.
Читая лекции в Морской академии, он ясно чувствовал
необходимость создания курса океанографии, отвечавшего его пониманию смысла
этой науки.
Не откладывая текущих работ, Ю. М. Шокальский стал писать
свою замечательную «Океанографию», изданную в 1917 г. Эта книга —
не столько курс его лекций, хотя она, несомненно, эти лекции
отражала, сколько единственная в своём роде монография о Мировом океане,
написанная блестящим мастером, знатоком вопроса и, главное,
географом. Ю. М. Шокальский вводит понятие о едином Мировом океане и
убедительно показывает это единство. Оригинальность построения книги,
широта мысли, огромная эрудиция, чёткое, ясное, мастерское изложение
обеспечили «Океанографии» Ю. М. Шокальского огромный успех.
Академия наук СССР увенчивает её премией имени Ахматова.
В 1933 г. Ю. М. Шокальский выпустил второй вариант своей книги,
написанный уже в форме учебника под названием «Физическая
океанография».
— 617 —

Юлий Михайлович Шокальский
Ещё в 80-х годах Ю. М. Шокальский был назначен заведующим
Главной морской библиотекой, находившейся в здании Главного
адмиралтейства и состоявшей при Главном гидрографическом управлении.
Главная морская библиотека представляла собой одно из крупнейших
научных книгохранилищ. В основу её легли книги, закупленные ещё
Петром I во время его поездки в Западную Европу. Из года в год
её фонды пополнялись руководителями гидрографических работ и
командирами флота. Однако к моменту приглашения Ю. М. Шокальского
библиотека была в большом беспорядке, не имела каталога, была
плохо расставлена. Ю. М. Шокальский заведывал библиотекой в
течение двадцати лет, до 1907 г. Автору этих строк пришлось
также быть заведующим этой замечательной библиотекой через 20, лет
после Ю. М. Шокальского. В каждом шкафу я находил следы его
работы.
Работа в Главной морской библиотеке, работа с морской книгой
только укрепляла интерес Ю. М. Шокальского к морю. В 1907 г. он
ушёл из Главной морской библиотеки и стал заведующим
Гидрометеорологической частью Главного гидрографического управления. На этом
посту он возглавлял работы по гидрологическому и
метеорологическому (климатологическому) изучению как морей, омывающих Россию,
так и вообще Мирового океана.
Особенное внимание уделял Ю.М. Шокальский методической стороне
деятельности сети станций, которая до него находилась в довольно
запущенном состоянии. По его докладу на Метеорологическом съезде в
1909 г. было принято решение ввести на русской метеорологической сети
новую термометрическую будку вместо громоздкой будки Вильда. На
этом же съезде была принята предложенная им инструкция по
наблюдению над морскими льдами. Ю. М. Шокальский вместе со своим
помощником Л. Ф. Рудовицем блестяще наладил обработку и издание научных
наблюдений. Сейчас эти изданные при Ю. М. Шокальском, а затем при
Л. Ф. Рудовице толстые тома наблюдений являются незаменимыми
справочниками для всех, кто занимается изучением морских побережий.
В 1909 г. Ю. М. Шокальским была организована Севастопольская
морская обсерватория, выросшая в крупное научное учреждение. Ю. М.
Шокальский уже тогда относился к Чёрному морю с особым вниманием.
Чёрное море — исключительный водоём, единственный в своём роде. Его
уникальность в значительной мере определяется его географическим
положением предпоследнего звена замечательной цепи глубоководных морей,
тянущихся от Атлантического океана и разделённых между собой узкими
проливами с высокими подводными порогами: Атлантический океан —
Гибралтарский пролив — Средиземное море — Дарданеллы — Мраморное
море.— Босфор — Чёрное море — Керченский пролив — Азовское море.
Через неё осуществляется, хотя и не прямая, но тем не менее
существующая связь Чёрного моря с Мировым океаном, осложнённая мощным
воздействием вод и воздушных масс суши. Уже в 1890—1891 гг. экспедиция
— 618 —

Юлий Михайлович Шокальский
И. Б. Шпиндлера, возникшая по инициативе Русского географического
общества, т. е. не без участия Ю. М. Шокальского, обнаружила ряд
исключительно интересных особенностей в режиме Чёрного моря. До этого
С. О. Макаров открыл механизм замечательного обмена вод через порог
Босфорского пролива (воды Чёрного моря идут по поверхности, а воды
Мраморного моря по дну) и дал ему правильное объяснение, ставшее
теперь классическим. Но именно Ю. М. Шокальскому с его широким
географическим кругозором было очевидно, что сделано ещё очень мало,
что необходимо систематически и притом всесторонне изучать и
прибрежную и открытую части моря и, главное, разобраться во всём этом
сложном комплексе взаимосвязей, взаимодействия и
взаимообусловленности. Создать в результате всего этого настоящую монографию о
Чёрном море было, конечно, увлекательной задачей и с
океанографической и, особенно, с географической точек зрения. Учреждение
Севастопольской морской обсерватории было в этом отношении первым шагом.
Дальше нужно было получить экспедиционное судно. Советское
государство в крайне трудных условиях начала двадцатых годов смогло
выделить Ю. М. Шокальскому специальное судно. На этом судне четыре раза
в год (весна, лето, осень, зима) выполнялись «гидрологические разрезы»,
т. е. наблюдения от поверхности до дна, по определённым маршрутам,
главным образом, между Крымом и Анатолийским берегом. Эти «разрезы»
должны были дать картину сезонных изменений из года в год по одним и
тем же направлениям. С 1924 по 1927 г., кроме того, в распоряжение
Ю. М. Шокальского выделялся на всё лето отдельный специально
оборудованный корабль с тренированной для гидрологических работ
командой. Черноморская экспедиция Ю. М. Шокальского собрала огромный
материал. Оценивая его, нужно прежде всего отметить замечательную
продуманность планов и программ работ экспедиции. Она послужила
образцом для последующих аналогичных экспедиций не только у нас
в СССР, но и за границей. Ю. М. Шокальский особое внимание обращал
на методическую сторону всех измерений. Все приборы специально
приспосабливались к тем условиям, в которых нужно было работать.
Обработанные первичные материалы публиковались в издаваемой Главным
гидрографическим управлением серии «Наблюдения гидрографических
экспедиций». Общие итоги экспедиции многократно докладывались
Ю. М. Шокальским у нас и за границей; отдельные вопросы были
темами статей его самого и его сотрудников. Но самому ему так и не
удалось успеть до конца полностью обработать все полученные
материалы и написать монографию о Чёрном море. Однако и сделанного
им было достаточно для того, чтобы значительно расширить наши
знания о Чёрном море.
Второй областью, где работы Ю. М. Шокальского имели мировое
значение, была картография и смежные с нею вопросы. Интересы
Ю. М. Шокальского не ограничивались только тем, что относилось
к морским картам; они простирались на вопросы картографии вообще.
— 619 —

Юлий Михайлович Шокальский
Ю. М. Шокальский прекрасно знал все этапы создания карты от
сбора и обработки материала, составления самой карты и до её
печатания. Бывая за границей, он постоянно знакомился со всеми
новинками картографического дела. Его эрудиция во всём комплексе
картографического дела была исключительной; вероятно, у него в этом
отношении не было соперников. Это позволяло ему исключительно
удачно разрешать любые картографические задачи, с которыми он
сталкивался.
Им составлено или отредактировано огромное количество карт
разного назначения до учебных включительно. Под его редакцией в
1905 г. вышел Большой географический атлас. Особенное
внимание он уделял вопросам гипсометрии. Столкнувшись в Русском
географическом обществе с очень крупным географом-геодезистом
генералом А. А. Тилло, Ю. М. Шокальский начал деятельно
сотрудничать с ним и принял активнейшее участие в составлении первой
гипсометрической карты Европейской России. После смерти А. А. Тилло
(1899 г) он с 1900 г. стал заведующим составлением свода
нивелировок Министерства путей сообщения. Это дало в его руки
огромнейший материал по высотным отметкам всей территории страны.
Гипсометрическая карта Тилло, впервые давшая научные представления
о рельефе Европейской части России (за исключением севера, не
охваченного ею), тем не менее требовала многих уточнений,
дополнений и в ряде случаев исправлений. Ю. М. Шокальский, как участник
её составления, прекрасно это знал. Став во главе Гипсометрической
комиссии, образованной при Русском географическом обществе, он
энергично начал работать по составлению гипсометрических карт
отдельных районов и губерний. Под его редакцией была составлена и
в 1909 г. издана гипсометрическая карта Самарской луки. В 1914 г.
велись работы по составлению гипсометрических карт губерний и
областей: Московской, Воронежской, Харьковской, Войска Донского и
Херсонской. В 1913 г. была им составлена гипсометрическая карта всей
России в масштабе 1 : 12 600 000.
Прекрасно зная карту, Ю. М. Шокальский, как никто другой, умел
работать с ней. В 1905 г. он довёл до конца начатую Тилло работу по
«Исчислению поверхности Азиатской России», составленную из данных
о площадях отдельных бассейнов и областей. Эти работы ценны как
своими числовыми результатами, так и методикой решения задачи. Они
были в 1909 г. увенчаны премией Российской Академии наук, а в 1911 г. —
Парижской Академии наук.
Ю. М. Шокальским были определены длины рек Азиатской части
Союза; чрезвычайно ценной была методическая сторона проделанной
работы. Ю. М. Шокальский умел показать, что можно требовать от взятой
карты и чего она дать не в состоянии.
После создания Госпланом СССР Геодезического комитета
Ю. М. Шокальский был назначен его председателем.
— 620 —

Юлий Михайлович Шокальский
Большое внимание Ю. М. Шокальский уделял лимнологии (наука
о внутренних водах, озерология). Ему принадлежат обстоятельные
исследования термики Ладожского озера, причин колебания уровня
Каспия — величайшего озера-моря, инструкции по исследованию озёр
и многие другие работы, посвященные отдельным вопросам. В начале
девяностых годов им была проведена съёмка рек Вычегды, Джуриги
и Южной Кельтмы и рекогносцировка Южной Сосьвы и Тавды.
Ю. М. Шокальский был деятельным участником работ Ледниковой
комиссии Русского географического общества, и ему принадлежит ряд
обзоров о наблюдениях за ледниками.
Очень много им написано по метеорологии и климатологии. Его
первые печатные работы были посвящены вопросам о метеорологических
и гидрологических наблюдениях на военных кораблях и организации
службы погоды. С 1883 г. он деятельно сотрудничал в
Метеорологической комиссии, а затем в основанном ею в 1891 г.
«Метеорологическом Вестнике», в редакцию которого он входил с первого года
существования этого прекрасного научного журнала, бывшего в
течение четырёх десятилетий выразителем мыслей русской
метеорологической и климатологической общественности. Ещё больше внимания
Ю. М. Шокальский стал уделять изучению атмосферы в годы своей
работы в Гидрометеорологической части Главного гидрографического
управления и после своего перехода в Морскую академию, где он
читал также и курс метеорологии. За это время им опубликовано
несколько десятков статей по вопросам метеорологии и климатологии.
И в этой области прежде всего Ю. М. Шокальский проявился как
географ. Ю. М. Шокальский, хорошо разбираясь в физической сущности
атмосферных процессов, всегда расширял соответствующий анализ
географически.
Очень большое внимание Ю. М. Шокальский уделял полярным
проблемам. Никогда не участвуя в полярных экспедициях
непосредственно, он внимательно следил за всем происходящим к северу от
Северного и к югу от Южного полярных кругов и прекрасно знал всех
крупных полярных исследователей, находясь с ними в оживлённой
дружеской переписке.
Начиная с 1893 г., он был одним из активнейших сторонников
освоения Северного морского пути, всячески поддерживая инициативу
по исследованию Арктики и Антарктики. Не без его помощи С. О.
Макаров добился постройки знаменитого первого крупного ледокола
«Ермак». Работам в Арктике и связанным с нею проблемам были
посвящены многие выступления Ю. М. Шокальского на
международных конгрессах. Высокий авторитет Ю. М. Шокальского, как
крупнейшего знатока полярных проблем, сказался, между прочим, в
значительном количестве полярных географических объектов, названных его
именем. В Антарктике французский путешественник Шарко в 1911 г.
назвал именем Шокальского пролив на юго-востоке Земли Але-
— 621 —

Юлий Михайлович Шокальский
ксандра I, открытой в 1820 г. русской экспедицией Ф. Ф. Белинсгаузена.
В Арктике названы именем Шокальского: 1) в 1901 г. Варнеком —
небольшой остров в проливе Карские ворота к северо-востоку от острова
Вайгач; 2) в 1911 г. Г. Я. Седовым — ледник в западной части
северного острова Новая Земля; 3) в 1915 г. Б. А. Вилькицким — пролив
между двумя островами в архипелаге Северная Земля; 4) в 1915 г.
С. Г. Григорьевым — озеро на полуострове Канин; 5) в 1925 г.
Комитетом Северного морского пути — остров при входе в Обскую губу
у восточного берега («как знак признания забот, оказанных Юлием
Михайловичем Шокальским началу проведения этого пути, начиная
с 1893 г.»); 6) в 1930 г. Н. Н. Зубовым — тёплое течение, идущее вокруг
острова Шпицбергена в Баренцовом море.
Сказанное далеко не исчерпывает исключительно многогранной
научной деятельности Ю. М. Шокальского. Но как моревед, как
океанограф, он был прежде всего широким географом; это же относится
и к его картографическим, гипсометрическим, метеорологическим,
климатологическим, лимнологическим, гляциологическим и другим работам.
Все они прежде всего географичны. Широкий географический подход
позволял ему правильно оценивать общую значимость отдельных
частных вопросов и подчёркивать их принципиальное значение не только
в настоящем, но и для будущего. Стоит в этом отношении вспомнить его
борьбу за признание важности и хозяйственной значимости Северного
морского пути, столь очевидных в наше время, а он начал выдвигать
эти вопросы ещё в 1893 году!
Значение высокогорных станций и обсерваторий сейчас всеми
признано, а первым, кто поставил этот вопрос, был Ю. М. Шокальский.
Широта подхода ко всякой исследованной им проблеме соединялась
у него с чёткостью и ясностью мысли. Изложение и аргументация во
всех его работах отличаются точностью и простотой. Он не приемлет
случайных выражений, непоследовательности в названиях, в терминах.
В этом отношении очень интересна его борьба за правильное
употребление терминов «океанография» и «гидрография», кончившаяся его
блестящей победой. Он пишет ряд писем всем ведущим авторитетам
того времени (1910 г.) — Миллю, Меррею, Скотт Кельти, Бартоломию
и ряду других учёных, добивается положительного рассмотрения его
предложения в советах географических обществ — Лондонского,
Шотландского, Парижского и Берлинского.
Исключительно блестяща педагогическая деятельность Ю. М.
Шокальского. Он был высокоталантливым педагогом-воспитателем.
Академик А. Н. Крылов, бывший учеником Ю. М. Шокальского в
Морском училище, подчёркивает в своих воспоминаниях, как много дали
ему занятия с Юлием Михайловичем во время практических
плаваний.
Ю. М. Шокальский читал лекции в Морском училище, Морской
академии, Педагогическом институте, Географическом институте,
— 622 —

Юлий Михайлович Шокальский
Ленинградском университете. Ещё за несколько дней до смерти,
последовавшей 26 марта 1940 г., он читал свои последние лекции
студентам-океанографам географического факультета Ленинградского
университета. Особенно много давал Ю. М. Шокальский своим
аспирантам и молодым научным работникам, обращавшимся к нему за
помощью и советами. Число его учеников огромно; они рассеяны
по всему Советскому Союзу, но особенно их много среди моряков
старшего поколения.
Ю. М. Шокальский был превосходным популяризатором науки. Им
написан ряд очерков по истории географии и океанографии. Особенно
охотно он откликался на юбилейные даты, давая блестящий глубокий
анализ отмечаемого географического события.
В течение почти половины столетия мировая география
испытывала на себе влияние Ю. М. Шокальского. Его имя навсегда вписано
в её историю.
Главнейшие труды Ю. М. Шокальского: Исчисление поверхности. Азиатской
России, Спб., 1905 (совместно с Тилло); Краткий очерк главнейших полярных экспедиций
1868—1899 гг., Спб., 1900; Наставление для съёмки и промера озёр и изучения их
в физико-географическом отношении, Спб., 1905; Океанография, Пг., 1917; О приливах
в Мировом океане и морях, М., 1931; Физическая океанография, Л., 1933.
О Ю. М. Шокальском: Представление об избрании проф. Ю. М. Шокальского
почётным доктором, Одесса, 1914; Б о р з о в А. А., Профессор Ю. М. Шокальский, М.,
1936; Берг Л. С., Памяти Ю. М. Шокальского, «Известия Всесоюзного
географического общества», 1940; Богданов В. В., Юлий Михайлович Шокальский, его жизнь и
научная деятельность (1856—1940), «Землеведение», 1940, т. I; Лактионов А.,
Ю. М. Шокальский (1856—1940), «Проблемы Арктики», 1940, №4; М а т у с е в и ч Н. Н.,
Почётный академик Ю. М. Шокальский, «Природа», 1940, №8; Померанцев П.,
Крупнейший географ Советской страны, «Морской сборник», 1940, № 5; Ю. М.
Шокальский (1856—1940; некролог), «Вестник Академии наук», 1940, № 6; Памяти Юлия
Михайловича Шокальского, сб. статей и материалов, ч. 1, под ред. акад. И. Ю. Крач-
ковского, М. —Л., 1946; Берг Л. С, Всесоюзное географическое общество за сто-
лет, М. — Л., 1946,
-щэ

ПЁТР КУЗЬМИЧ
козлов
(1863—1935)
ётр Кузьмич Козлов является одним из величайших
исследователей Центральной Азии. Сподвижник и продолжатель трудов
Н. М. Пржевальского, он вместе с последним в основном довершил
ликвидацию «белого пятна» на карте Центральной Азии.
Исследования и открытия П. К. Козлова
в области природы и
археологии снискали ему почётное имя
далеко за пределами нашей
родины.
Пётр Кузьмич Козлов
родился 16 октября 1863 года в г. Ду-
ховщина Смоленской губернии.
Отец его был мелким прасолом.
Это был человек
малокультурный, малограмотный, не
обращавший внимания на своих
детей и не заботившийся об их
образовании и воспитании. Мать
также была поглощена заботами
о хозяйстве. Таким образом,
П. К. Козлов рос вне влияния
семьи. Однако благодаря пытливому и любознательному характеру он
рано пристрастился к книгам, особенно географическим и к книгам
о путешествиях, которыми буквально зачитывался.
Двенадцати лет он был отдан в школу. В то время в ореоле
мировой славы был русский путешественник по Центральной Азии
Николай Михайлович Пржевальский. Газеты и журналы были полны
сообщениями о его географических открытиях. Его портреты печатались
почти во всех периодических изданиях. Молодёжь с восторгом читала
— 624 —

Пётр Кузьмич Козлов
увлекательные описания путешествий Пржевальского, и не один юноша,
читая об открытиях и подвигах этого замечательного неустрашимого
путешественника, загорался мечтою о таких же подвигах. П. К.
Козлов жадно ловил всё, что печатали о Пржевальском. Статьи и книги
самого Пржевальского зажгли в нём беспредельную любовь к
просторам Азии, а личность знаменитого путешественника в воображении
юноши принимала облик почти сказочного героя.
Шестнадцати лет П. К. Козлов окончил четырёхклассную школу
и, так как надо было зарабатывать на жизнь, поступил на службу
в контору пивоваренного завода в 66 километрах от родной Духов-
щины, в местечке Слобода Поречского уезда. Однообразная,
неинтересная работа в конторе завода не могла удовлетворить живую
натуру П. К. Козлова. Он жадно тянулся к учению и стал готовиться
к поступлению в учительский институт. Но в один из летних вечеров
1882 г. судьба сделала иной выбор. Как писал впоследствии он сам:
«Тот день я никогда, никогда не забуду, тот день для меня из
знаменательных знаменательный».
Юноша сидел на крыльце. На небе замерцали первые звёзды. Его
глазам открывались бесконечные просторы вселенной, а мысли, как
всегда, витали в Центральной Азии. Погружённый в свои думы,
П. К. Козлов неожиданно услышал:
— Что вы тут делаете, молодой человек?
Он оглянулся и застыл от изумления и счастья: перед ним стоял
сам Н. М. Пржевальский, образ которого он так хорошо представлял
себе по портретам. Н. М. Пржевальский приехал сюда из своего
поместья Отрадного той же Смоленской губернии. Он подыскивал себе
здесь уютный уголок, в котором мог бы в промежутках между
путешествиями писать свои книги.
— О чём вы так глубоко задумались? — просто спросил
Н. М. Пржевальский.
С едва сдерживаемым волнением, с трудом находя нужные слова,
И. К. Козлов ответил:
— Я думаю о том, что в далёком Тибете эти звёзды должны
казаться ещё более сверкающими, чем здесь, а мне никогда, никогда не
придётся любоваться ими с тех далёких, пустынных высот...
Николай Михайлович помолчал, а потом тихо сказал:
— Так вот о чём вы думаете, юноша!.. Зайдите ко мне. Я хочу
поговорить с вами.
Почувствовав в Козлове человека, искренне любящего дело,
которому он сам был беззаветно предан, Николай Михайлович
Пржевальский принял горячее участие в жизни юноши. Осенью 1882 г. он
поселил П. К. Козлова у себя и стал руководить его учебными
занятиями.
Первые дни жизни в усадьбе Пржевальского П. К. Козлову
казались просто «сказочным сном». Юноша находился под обаянием за-
— 625 —

Пётр Кузьмин Козлов
хватывающих рассказов Пржевальского о прелестях страннической
жизни, о величии и красоте природы Азии.
«Ведь так недавно ещё я только мечтал, только грезил, — писал
П. К. Козлов, — как может мечтать и грезить шестнадцатилетний
мальчик под сильным впечатлением чтения газет и журналов о
возвращении в Петербург славной экспедиции Пржевальского..., мечтал и
грезил, будучи страшно далёк от реальной мысли когда-либо встретиться
лицом к лицу с Пржевальским... И вдруг мечта и грёзы мои
осуществились: вдруг, неожиданно, тот великий Пржевальский, к которому было
направлено всё моё стремление, появился в Слободе, очаровался её
дикой прелестью и поселился в ней...».
П. К. Козлов твёрдо решил ехать в ближайшем будущем
спутником Пржевальского. Но это было не так просто. Н. М. Пржевальский
составлял свои экспедиции исключительно из военных. Поэтому
П. К. Козлову волей-неволей надо было сделаться военным.
Но прежде всего он счёл для себя необходимым закончить среднее
образование. В январе 1883 г. П. К. Козлов успешно сдал экзамен за
полный курс реального училища. После этого он поступил на военную
службу вольноопределяющимся и, прослужив три месяца, был зачислен
в экспедицию Н. М. Пржевальского.
— Радости моей не было конца, — пишет П. К. Козлов. —
Счастливый, бесконечно счастливый, переживал я первую весну настоящей жизни.
П. К. Козлов совершил шесть путешествий в Центральную Азию,
где исследовал Монголию, пустыню Гоби и Кам (восточную часть
Тибетского нагорья). Первые три путешествия проведены им под
начальством — последовательно — Н. М. Пржевальского, М. В. Певцова
и В. И. Роборовского.
Первое путешествие П. К. Козлова в экспедиции Н. М.
Пржевальского по исследованию Северного Тибета и Восточного Туркестана
явилось для него блестящей практической школой. Под руководством
опытного и просвещённого исследователя, самого Н. М.
Пржевальского, он получил хорошую закалку, столь необходимую для
преодоления тяжёлых условий суровой природы Центральной Азии, и боевое
крещение в борьбе с превосходящими численностью вооружёнными
силами населения, неоднократно натравливаемого на горсть русских
путешественников фанатиками-ламами и другими вражескими
элементами областей Азии.
Возвратившись из своего первого путешествия (1883—1885),
П. К. Козлов поступил в военное училище, по окончании которого был
произведён в офицеры.
Осенью 1888 г. П. К. Козлов отправился вместе с Н. М.
Пржевальским в своё второе путешествие. Однако в самом начале этого
путешествия близ г. Каракола (на берегу озера Иссык-Куль) начальник
экспедиции Н. М. Пржевальский заболел и вскоре умер. Похоронен он был,
как и просил, на берегу озера Иссык-Куль.
— 626 —

Пётр Кузьмич Козлов
Прерванная смертью Н. М. Пржевальского экспедиция
возобновилась осенью 1889 г. под начальством полковника, а впоследствии генерал-
майора М. В. Певцова, автора известной книги «Очерк путешествия по
Монголии и северным провинциям Внутреннего Китая» (Омск, 1883).
Экспедиция собрала богатый географический и естественно-исторический
материал, немалая доля которого принадлежала П. К. Козлову,
исследовавшему районы Восточного Туркестана.
Третья экспедиция (с 1893 по 1895 гг.), участником которой был
П. К. Козлов, проходила под начальством бывшего старшего
помощника Пржевальского — В. И. Роборовского. Она имела своей задачей
исследование района горного хребта Нань-шаня и северо-восточного
угла Тибета.
В этом путешествии роль П. К. Козлова была особенно активна. Он
самостоятельно, отдельно от каравана, производил обследования
окрестностей, проходя по некоторым маршрутам до 1000 км, кроме того, он
дал подавляющее количество образцов зоологической коллекции. На
полпути тяжело заболел В. И. Роборовский; П. К. Козлов принял на
себя руководство экспедицией и благополучно довёл её до конца. Он
представил полный отчёт об экспедиции, изданный под заглавием «Отчёт
помощника начальника экспедиции П. К. Козлова».
В 1899 г. П. К. Козлов совершил своё первое самостоятельное
путешествие в качестве начальника Монголо-Тибетской экспедиции.
В экспедиции участвовало 18 человек, из них 14 человек конвоя.
Маршрут начинался от почтовой станции Алтайской вблизи Монгольской
границы; далее он шёл сначала по Монгольскому Алтаю, затем по
Центральному Гоби и по Каму — почти неизвестной учёному миру
восточной части Тибетского нагорья.
В результате этого путешествия П. К. Козлов дал подробные
описания многочисленных физико-географических объектов маршрута —
озёр (в том числе озера Куку-нор, лежащего на высоте 3,2 км и
имеющего в окружности 385 км), истоков рек Мэконга, Я-лун-цзяна
(крупного притока р. Ян-цзы-цзян), ряда величайших гор, в том числе
двух мощных хребтов в системе Куэнь-луня, неизвестных до тех пор
науке. Один из них П. К. Козлов назвал хребтом Дютрейль-де-Рэнса,
по имени известного французского путешественника по Центральной
Азии, незадолго перед тем погибшего в этих местах от рук тибетцев,
а другой — хребтом Вудвиль-Рокхиль, в честь английского
путешественника.
Кроме того, П. К. Козлов дал блестящие очерки по экономике и
быту населения Центральной Азии, среди которых выделяется
описание любопытных обычаев цайдамских монголов с исключительно
сложным ритуалом празднования важнейших событий жизни —
рождения ребёнка, свадеб, похорон и т. д. Из этой экспедиции П. К.
Козлов вывез обильную коллекцию фауны и флоры пройденных
местностей.
— 627 —

Пётр Кузьмич Козлов
Во время экспедиции путешественникам не раз приходилось
пробивать себе дорогу кровопролитными сражениями с крупными
вооружёнными отрядами, численностью до 250—300 человек, натравленными
на экспедицию местными фанатически настроенными ламами. Почти
двухлетняя оторванность экспедиции от внешнего мира, вследствие
окружения её враждебным кольцом, явилась причиной упорного слуха,
дошедшего до Петербурга, о полной её гибели.
Монголо-Тибетская экспедиция описана П. К. Козловым в двух
больших томах: I том — «Монголия и Кам» и II том — «Кам и
обратный путь». За это путешествие П. К. Козлову была присуждена
Русским географическим
обществом золотая медаль.
В 1907—1909 гг.
П. К. Козлов совершил
своё пятое путешествие
(Монголо-Сычуанская
экспедиция) по маршруту
через Кяхту на Ургу (Улан-
Батор) и далее в глубь
Центральной Азии. Оно
ознаменовалось
открытием в песках Гоби мёрт-
Раскопки «Хара-Хото». вого города Хара-Хото,
давшего археологический
материал огромной историко-культурной ценности. Исключительное
значение имеет обнаруженная при раскопках Хара-Хото библиотека
в 2000 книг, в основном состоящая из книг на «неизвестном» языке
государства Си-ся, оказавшемся тангутским языком. Это было открытие
исключительного значения! Ни в одном из иностранных музеев или
библиотек не имеется сколько-нибудь значительной коллекции тангут-
ских книг. Даже в таких крупнейших хранилищах, как Британский музей
в Лондоне, тангутские книги встречаются лишь единицами. Прочие
находки в Хара-Хото имеют также важное историко-культурное значение,
так как наглядно рисуют многие стороны культуры и быта древнего
тангутского государства Си-ся.
Замечательна обнаруженная в Хара-Хото коллекция ксилографии
(клише) для печатания книг и культовых изображений, указывающая
на знакомство Востока с книгопечатанием за сотни лет до появления
последнего в Европе. Она опровергает немецкие «авторитеты»,
приписывающие честь открытия типографской печати Гутенбергу.
Большой интерес представляет открытая в Хара-Хото коллекция
печатных бумажных денег, являющихся единственной в мире
коллекцией бумажных денег Танской династии XIII—XIV вв.
Раскопки в Хара-Хото дали также богатый набор статуй,
статуэток и всевозможных фигурок культового значения и более 300 буддий-
_ 628 —

Пётр Кузьмич Козлов
ских икон, писаных на дереве, шёлке, полотне и бумаге, многие из
которых имеют большое художественное значение.
После открытия мёртвого города Хара-Хото экспедиция П. К.
Козлова подвергла тщательному изучению озеро Куку-нор с островом
Койсу, а затем огромную мало известную территорию Амдо в излучине
среднего течения р. Хуан-хэ. Из этой экспедиции так же, как и из
предыдущей, П. К. Козлов помимо ценного географического материала
вывез многочисленные коллекции животных и растений, среди которых
оказалось немало новых видов и даже родов.
Пятое путешествие П. К- Козлова описано им в большом томе
под заглавием «Монголия и Амдо и мёртвый город Хара-Хото». Во
время шестого путешествия, совершённого им в 1923—1926 гг.,
П. К. Козлов исследовал сравнительно небольшую территорию
Северной Монголии. Однако и здесь он получил крупные научные
результаты: в горах Ноин-Ула (в 130 км к северо-западу от столицы
Монголии Урги, ныне Улан-Батора) П. К. Козлов открыл 212 могильников,
оказавшихся по исследованиям археологов гуннскими погребениями
2000-летней давности. Это было величайшим археологическим
открытием XX века. В могильниках обнаружены многочисленные
предметы, по которым можно восстановить экономику и быт гуннов за
время по крайней мере со II века до н. э. по I век н. э. В их числе
находилось большое количество художественно исполненных тканей и
ковров времён греко-бактрийского царства, которое длилось с III века
до н. э. до II века н. э. и располагалось примерно в северной части
современной территории Ирана, в Афганистане и северо-западной
части Индии. Административно-политическим центром был город Бактра
(ныне Балх). По обилию образцов греко-бактрийского искусства ноин-
улинская коллекция не имеет себе равных среди коллекций такого
рода во всём мире.
Шестое путешествие П. К. Козлова было последним. После этого
он жил на покое сначала в Ленинграде, а затем в 50 км от Старой
Руссы (Новгородской области), в деревне Стречно. В этом местечке
он построил маленький бревенчатый домик в две комнаты и поселился
в нём со своей женой. Скоро П. К. Козлов приобрёл большую
популярность среди местной молодёжи. Он организовал кружок юных
натуралистов, которых стал обучать сбору коллекций, точному
научному определению животных и растений, препарированию птиц
и зверей. Теперь в Стречно находится «уголок памяти П. К.
Козлова», где хранятся эти коллекции вместе с частью его личной
библиотеки.
П. К. Козлов был превосходным рассказчиком и лектором. В
перерывах между путешествиями он часто выступал в различных
аудиториях с захватывающими внимание слушателей рассказами о своих
путешествиях. Не менее интересны и его выступления в печати. Перу
П. К. Козлова принадлежит свыше 60 произведений.
— 629 —

Карта маршрутов П, К. Козлова.

Пётр Кузьмич Козлов
Умер он от склероза сердца в санатории под Ленинградом
26 сентября 1935 года.
Пётр Кузьмич Козлов как исследователь Центральной Азии
пользовался широкой мировой известностью.
Русское географическое общество наградило П. К. Козлова
медалью имени Н. М. Пржевальского и избрало его почётным членом, а
Украинской Академией наук он был в 1928 г. избран действительным
членом.
Среди исследователей Центральной Азии Пётр Кузьмич Козлов
занимает одно из самых почётных мест. В области археологических
открытий в Центральной Азии он является положительно уникумом среди
всех исследователей XX века.
П. К. Козлов дорог нам не только как талантливый исследователь
природы, экономики, быта и археологии Центральной Азии, но и как
русский патриот, явивший собой образец мужества, храбрости и
беззаветной преданности делу своей родины, ради славы которой он не
щадил даже жизни.
Главнейшие труды П. Я. Козлова: По Монголии до границ Тибета
(Монголия и Кам), Спб., 1905; Нам и обратный путь, Спб., 1906; Монголия и Амдо и мёртвый
город Хара-Хото, М.— Пг., 1923; Краткий отчёт о Монголо-Тибетской экспедиции Рус.
географического общества 1923—1926 гг., Л., 1928; Трёхлетнее путешествие по
Монголии и Тибету, Спб., 1913; Николай Михайлович Пржевальский, первый исследователь
природы Центральной Азии, Спб., 1913; В сердце Азии (памяти Н.М.Пржевальского),
Спб., 1914; Тибет и далай-лама, Пг., 1920.
О Я. К. Козлове: Иванов А. И., Из находок П. К. Козлова в г. Хара-Хото,
Спб., 1909; Павлов Н. В., Путешественник и географ Пётр Кузьмич Козлов (1863—
1935), М., 1940.

7?
ill iiilii
a
¦ни
—
№
ГЕОРГИИ ЯКОВЛЕВИЧ
СЕДОВ
(1877—1914)
Георгий Яковлевич Седов отдал всю свою жизнь и все свои силы
изучению и завоеванию Арктики. Это был человек большой научной
страсти, исключительной выносливости и смелости. Преодолевая
неимоверные трудности, на скудные средства, собранные частным
порядком, он провёл важные
исследования на Новой Земле и
трагически погиб на пути к Северному
полюсу.
Георгий Яковлевич Седов
родился 20 февраля 1877 г. на берегу
Азовского моря, на хуторе Кривая
Коса, в семье рыбака. Отец Г. Я.
Седова имел лишь одну хату,
построенную из камыша и глины.
Вся обстановка состояла из трёх
старых столов и четырёх таких
же стульев. В детстве Г. Я. Седов
помогал отцу в промысле и рано
узнал море и опасности, связанные
с ним. Родители его были
неграмотны, не хотели учить и сына. Только четырнадцати лет Г. Я. Седову
удалось поступить в начальную трёхклассную школу, которую он
окончил в два года, обнаружив большие способности к учению. По
окончании школы Г. Я. Седов батрачил, затем служил работником на
торговом складе. Свободное время, главным образом ночи, он посвящал
чтению книг. Восемнадцати лет от роду ему удалось поступить в
Ростове-на-Дону в мореходное училище и через три года успешно кончить
его (в 1898 г.). Потом Г. Я. Седов плавал капитаном на небольших
судах по Чёрному и Средиземному морям. В 1901 г. он блестяще сдал
— 632 —

Георгий Яковлевич Седов
экстерном экзамен за курс Морского корпуса. В следующем году
Г. Я. Седов был «определён в службу с зачислением по
адмиралтейству». С тех пор он до самой смерти занимался исследованием и
нанесением на карту различных вод, морей, островов на севере, северо-
востоке, Дальнем востоке, на юге. В апреле 1902 г. Г. Я. Седов был
назначен помощником начальника гидрографической экспедиции на
судно «Пахтусов», снаряжённое в Архангельске для исследования
северных морей. На этом судне Седов плавал в 1902 и 1903 гг., производя
съёмку и описания берегов Новой Земли. В 1904 г. он был назначен
в Амурскую речную флотилию и охранял вход в Амур от японцев. По
окончании войны с Японией Г. Я. Седов два года служил во флоте на
Тихом океане. В 1909 г. он с ничтожными средствами произвёл
большие научные исследования в районе устья Колымы: проделал
промеры, составил карты, исследовал первый (морской) и второй (речной)
бары (наносные мели в устье реки). Оказалось, что река выдвигает
песчаную насыпь морского бара всё дальше в океан, в среднем на 100
метров в год. Г. Я. Седов выяснил возможность плавания морских судов
в этой части Ледовитого океана.
Результаты экспедиции Г. Я. Седова на Колыму были положительно
оценены Академией наук, Русским географическим обществом,
Астрономическим обществом и рядом других научных учреждений и
отдельными учёными. В Академии наук заинтересовались доставленными
Г. Я. Седовым образцами минералов, каменных углей, чучелом редкой
птицы и другими материалами.
В 1910 г. возник русский промышленный посёлок в Крестовом
заливе на Новой Земле. В связи с этим появилась необходимость
гидрографического изучения залива, чтобы организовать возможность
заходить в него почтовым пароходам и другим судам. Для производства
описи и промера Крестового залива был командирован Г. Я. Седов. На
небольшие средства он блестяще провёл эту экспедицию. Г. Я. Седов
дал общее географическое описание Крестовой губы (залива), на
северном берегу её был измерен базис. Съёмка всего берега губы на
протяжении свыше 30 километров производилась мензулой, в масштабе
1 :42 000. Беспрерывно производились метеорологические и
гидрологические наблюдения. Была доказана пригодность Новой Земли для
заселения.
Обе экспедиции — на Колыму и губу Крестовую — дали ряд новых
географических данных, по которым были значительно изменены и
уточнены географические карты исследованных Седовым районов.
Кроме проведения этих экспедиций, Г. Я. Седов занимался также
картированием побережья Каспия. Он стал
профессионалом-гидрографом и накопил большой личный опыт исследования морей,
преимущественно арктических.
Уже в 1903 г., во время плавания на судне «Пахтусов», у Г. Я.
Седова возникла мысль о путешествии к Северному полюсу. В последую-
— 633 —

Георгий Яковлевич Седов
щие годы эта мысль превратилась во всепоглощающую страсть. В то
время американцы, норвежцы и представители других стран
состязались в достижении Северного полюса. Г. Я. Седов всеми доступными
способами доказывал, что в исследованиях Арктики должны принять
деятельное участие и русские.
В марте 1912 г. Г. Я. Седов подал рапорт начальнику Главного
гидрографического управления, в котором сообщил о своём желании
открыть Северный полюс и программу своей полярной экспедиции. Он
писал: «...горячие порывы у русских людей к открытию Северного
полюса проявились ещё во времена Ломоносова и не угасли до сих пор...
Мы пойдём в этом году и докажем всему миру, что и русские способны
на этот подвиг».
Базой для достижения Северного полюса Г. Я. Седов наметил
Землю Франца-Иосифа. Здесь предполагалась зимовка, во время
которой «экспедиция, по возможности, исследует берега этой земли, описует
бухты и находит якорные стоянки, а также изучает остров в
промысловом отношении: собирает всевозможные коллекции, могущие
встретиться здесь по различным отраслям науки; определяет
астрономические пункты и делает целый ряд магнитных наблюдений; организует
метеорологическую и гидрологическую станции; сооружает маяк на
видном месте у наилучшей якорной бухты».
На осуществление намеченной экспедиции испрашивалась очень
скромная сумма денег в 6Q—70 тыс. рублей.
Группа членов Государственной думы в марте 1912 г. внесла
предложение об отпуске из государственного казначейства средств на
организацию экспедиции к Северному полюсу. Предложение было
поддержано и Морским министерством. Однако Совет министров в деньгах
отказал, а план Седова осудил.
Вопреки решению правительства, несмотря на враждебность
«сослуживцев», Г. Я. Седов принялся за снаряжение экспедиции. Не имея
средств, не получая ни материальной, ни моральной поддержки от
правительства, он вынужден был принять помощь от газеты «Новое
Время». В Петербурге и на месте снаряжения экспедиции — в
Архангельске Г. Я. Седову пришлось преодолевать многочисленные
препятствия. Например, с большим трудом он достал радиоаппарат, но
получить радиста ему так и не удалось. Так и пришлось уехать без
радиоустановки. С трудом нашли у частного лица для экспедиции судно
и заключили с ним контракт. Однако перед самым отправлением
судовладелец отказался вести снаряжённый в экспедицию корабль и снял
почти всю команду. Г. Я. Седову пришлось набирать первых
попавшихся людей. Архангельские купцы снабдили экспедицию
испорченными продуктами и негодными собаками. Всякие препятствия чинили
и власти.
Наконец, экспедиция в августе 1912 г. на судне «Святой
великомученик Фока» вышла из Архангельска к полюсу. Г. Я. Седов предпо-
— 634 —

Георгий Яковлевич Седов
лагал ещё в этом же году попасть на Землю Франца-Иосифа. Но
опоздание с выходом и особенно тяжёлые ледовые условия в Баренцовом
море заставили экспедицию зимовать на Новой Земле. Г. Я. Седов
послал начальнику Главного гидрографического управления рапорт о том,
что «прибыл благополучно в губу Крестовую, где успел сделать
астрономические наблюдения для определения времени». В рапорте
говорилось о дальнейших намерениях экспедиции. В заключение Г. Я. Седов
просил комитет по
снаряжению экспедиции «на будущий
год прислать пароход
навестить нас и привезти угля, а
также 3 человек для
метеорологической станции, которых
мы оставим после себя на
Земле Франца-Иосифа, чтобы
не прерывать наблюдений
метеорологической станции».
Зимовка значительно
истощила материальные ресурсы и
утомила людей. Но это время
Г. Я. Седов использовал для
важнейших научных
исследований. В бухте Фоки (76° сев.
широты и 59° 55' вост.
долготы), где зимовала экспедиция,
производились регулярные
научные наблюдения. Были
совершены поездки на
ближайшие острова, мыс Литке,
описан северо-восточный берег <<Св. Фока>> во льдах.
Новой Земли. Все эти работы
проводились в крайне тяжёлых условиях. Г. Я. Седов сам прошёл в
63 дня с места зимовки «Фоки» около Панкратьева полуострова, вдоль
берега до мыса Желания и далее до мыса Виссингер (Флиссингер) —
Гофт, в оба конца, около 700 километров. При этом была произведена
маршрутная съёмка в масштабе 1 : 210 000 и определено четыре
астрономических и магнитных пункта. До Г. Я. Седова обследованный им
берег был нанесён лишь случайными съёмками с моря. Карта,
составленная Г. Я. Седовым, обнаружила значительные неточности прежних
карт, достигающие в некоторых пунктах 15 километров. Г. Я. Седов
впервые обогнул на санях северную оконечность северного острова
Новая Земля, а его спутники Визе и Павлов первыми пересекли остров
по 76° сев. широты. Исследования проводились согласно подробной
письменной инструкции Г. Я. Седова, в которой была чётко определена
цель экспедиции и указаны способы достижения этой цели. Г. Я. Седов
— 635 —

Георгий Яковлевич Седов
был прекрасным, авторитетным организатором. Особо в инструкциях
Г. Я. Седова указывалось: «Забота о личном здоровье и о здоровье
ваших спутников составляет один из главнейших пунктов программы
путешествия».
Участники экспедиции геолог Павлов и Визе блестяще выполнили
задание Г. Я. Седова. Они выяснили географию внутренней части
Новой Земли в области сплошного оледенения. От бухты св. Фоки до
Карской стороны они прошли вместе, а обратный путь — раздельно. На
всём перевале произведены: маршрутная съёмка и нивелировка,
геологические, географические и метеорологические наблюдения, съёмки
части Карского берега Новой Земли. Визе установил, что центральная
область Новой Земли на широте 75—76° покрыта сплошным
ледниковым покровом, имеющим форму щита и представляющим собою в
миниатюре покров, подобный гренландскому. В исследованной полосе
уклон ледникового покрова оказался круче к Баренцову морю, чем к
Карскому. Общая мощность ледникового покрова не менее 200 метров.
В районе прибрежных гор Новой Земли лёд заполняет все долины
между горами и образует ряд глетчеров, обладающих значительным
движением.
Об итогах зимовки на Новой Земле Г. Я. Седов в своём дневнике
отметил, что экспедиция сделала «большую научную работу по многим
отраслям науки». В приказе об итогах зимней работы было сказано, что
экспедицией «сделаны некоторые открытия несогласия с существующими
картами и нам, участникам первой русской экспедиции к Северному
полюсу, таким образом, достался счастливый жребий внести
исправление в существующую веками неверную карту Новой Земли... Наша
экспедиция, не задаваясь будущим, уже сделала кое-что для науки.
Впереди поход к Северному полюсу. Эта задача экспедиции вторая...,
связанная с именем русского человека и честью страны».
Лишь в сентябре 1913 г. «Фока» освободился от сковывающих его
льдов. На судне почти не было топлива. Ледяные поля могли затереть
судно, разбить его или унести. Г. Я. Седов решил итти к Земле Франца-
Иосифа.
У берегов Земли Франца-Иосифа «Фоку» опять затёрло льдом —
под 80°20' сев. широты и 53° вост. долготы. Для зимовки была выбрана
бухта, которую Г. Я. Седов назвал Тихой. В своём дневнике он писал:
«Больших трудностей стоило старому, дряхлому судну добраться до
этих широт, тем более, что на пути в Баренцовом море встретилось нам
столько льда, сколько ни одна экспедиция, кажется, не встречала (пояс
шириною в 3°3'), а если прибавить сюда весьма ограниченный запас
топлива и довольно малую скорость судна, то можно сказать смело, что
наша экспедиция поистине совершила подвиг».
Выбранное на северо-западном берегу острова Гукера место для
зимовки оказалось очень удобным. Бухта Тихая легко доступная, судно
может подойти почти вплотную к берегу. В то же время это хорошо
— 636 —

Георгий Яковлевич Седов
защищенная якорная стоянка. В 1929 г. советский ледокол, носящий
имя отважного героя-полярника Седова, на южном берегу острова Гу-
кер водрузил советский флаг и подтвердил декрет нашего
правительства от 15 апреля 1926 г., которым Земля Франца-Иосифа была
объявлена владением Союза ССР; в бухте Тихой «седовцы» на 80° 20' сев.
широты устроили базу и самую северную в мире советскую
радиостанцию.
Вторая зимовка экспедиции Г. Я. Седова проходила в очень
трудных условиях. Не было топлива. Жгли сало убиваемых зверей, сжигали
переборки между каютами. Среди участников экспедиции появилась
цынга. Г. Я. Седов из жизнерадостного и блестящего остроумием
человека превратился в молчаливого и сосредоточенного. Он часто стал
болеть. Но упорство его и упрямая мечта достигнуть полюса
сохранились.
15 февраля 1914 г. Г. Я. Седов из бухты Тихой отправился в поход
к Северному полюсу. В связи с этим он в своём приказе записал:
«Итак, сегодняшний день мы выступаем к полюсу: это событие и для
нас и для нашей родины. Об этом дне уже давно мечтали великие
русские люди — Ломоносов, Менделеев и другие. На долю же нас,
маленьких людей, выпала большая честь — осуществить их мечту и сделать
посильное идейное и научное завоевание в полярном
исследовании на гордость и на пользу нашего отечества. Пусть же этот
приказ, пусть это, может быть, последнее моё слово послужит
Вам всем памятью взаимной дружбы и любви. До свидания, дорогие
друзья!».
Г. Я. Седова добровольно сопровождали два матроса:
двадцатилетний Александр Иванович Пустотный и двадцатишестилетний Григорий
Григорьевич Линник. Начальник был болен. В пути его болезнь
усилилась. Он задыхался от кашля, часто терял сознание. Этот поход был
вызван отчаянием. Из Петербурга ничего не прислали, хотя письма
Г. Я. Седова с Новой Земли были получены. Все надежды рушились.
Возвращаться в Петербург — значило испытать новые издевательства
врагов и недоброжелателей. Новой экспедиции к полюсу он уже не смог
бы добиться...
Г. Я. Седов прошёл пешком к полюсу около 2000 километров.
В последние дни он уже не мог итти, а сидел привязанным на нартах,
чтобы не упасть. Хотя он уже видел безвыходность своего положения
и в забытьи иногда говорил: «всё пропало», однако возвращаться
назад не хотел.
Георгий Яковлевич Седов скончался 5 марта 1914 года, немного не
дойдя до острова Рудольфа — самого северного из островов Архипелага
Франца-Иосифа. Тело Г. Я. Седова похоронено на острове Рудольфа.
Здесь теперь построена советская полярная станция-база. Отсюда
стартовали на Северный полюс папанинцы, успешно завершившие
поставленную перед ними задачу.
— 637 —

Георгий Яковлевич Седов
Похоронив начальника, Линник и Пустошный, преодолевая
большие трудности, прибыли на «Фоку». Члены экспедиции совершили
Карта маршрута экспедиции Г. Я. Седова.
научные поездки по островам Земли Франца-Иосифа. В конце июля
«Фока» покинул бухту Тихую, а через месяц пришёл в Архангельск.
— 638 —

Георгий Яковлевич Седов
Во время экспедиции Г. Я. Седова в Петербурге и за границей много
писали и говорили о необходимости оказать помощь русским полярным
экспедициям — Седова, Брусилова и Русанова. Решительно об этом
высказались руководитель Русского географического общества П. П. Се-
мёнов-Тян-Шанский, известный полярник Фритиоф Нансен и другие.
Оказать своевременно помощь экспедиции Г. Я. Седова было нетрудно,
но это не было сделано. Сотрудники этой экспедиции Павлов, Визе,
Пинегин по возвращении писали военному министру: «Требование Седова
о помощи в виде посылки судна с углём в 1913 году... не было
удовлетворено. Последнее разрушало планы Седова и было причиной всех
бедствий экспедиции...».
Неприветливо, даже враждебно, были встречены вернувшиеся на
родину участники экспедиции Седова. После долгих мытарств матросы
«Фоки» подали на имя царя телеграмму, в которой писали: «...под
командою старшего лейтенанта Седова мы отправились в экспедицию
к Северному полюсу. Нам было обещано, что о семьях наших
позаботятся, и мы смело шли за нашим начальником. Много лишений и
невзгод нам пришлось перенести вследствие недостаточного
оборудования экспедиции. Чаша испытаний переполнилась, когда наш дорогой
начальник, настойчиво преследуя свою заветную мечту водрузить
русский флаг на Северном полюсе, погиб смертью идейного мученика. Мы
возвращались домой измученные, жаждущие отдыха... Вместо
отдыха на родине нас ждало горькое разочарование: нас бросили на
произвол судьбы на полуразрушенном экспедиционном судне без
гроша денег...».
Такое же отношение царское правительство проявило и по
отношению к семье трагически погибшего героя-полярника. Отец Г. Я.
Седова, Яков Евтеевич, писал: «Я человек старый, а равно и моя жена,
не способные к физическому труду для приобретения себе насущного
хлеба... Когда последует смерть — для нас неизвестно, а жить
приходится, и нужно чем-либо существовать. Думаю, что в морской
экспедиции найдутся средства, дабы помочь отцу, сын которого погиб на
пользу науки и родины. На основании вышеизложенного покорнейше
прошу администрацию морской экспедиции не отказать мне в
вспомоществовании, дабы дожить, не имея крайней нужды в одежде, топливе
и хлебе».
Эта просьба не была удовлетворена. Проситель под расписку
получил официальный ответ: «Морское министерство не имело и не имеет
никакого отношения к полярной экспедиции».
В Гидрографическом управлении Морского министерства не
пожелали и подумать об обработке и опубликовании собранных
экспедицией Седова научных материалов. А между тем они имели огромное
научное значение. Г. Я. Седов и члены его экспедиции провели
большую работу в области картографии, метеорологии, геологии, в
частности, гляцеологии, земного магнетизма, собрали на Новой Земле и
— 639 —

Георгий Яковлевич Седов
Земле Франца-Иосифа палеонтологические и минералогические
коллекции.
Г. Я. Седов составил две карты Новой Земли. По своему качеству
они стоят несравненно выше всех предыдущих и сильно изменили
представление об очертаниях исследованных берегов. Например, мыс
Желания после работ Седова пришлось «подвинуть» к югу почти на
7 километров и к востоку около 2 километров. Северною оконечностью
Новой Земли оказался другой мыс — Карлсена. Приблизительно на
12 километров пришлось передвинуть к югу мыс Большой Ледяной,
а мыс Утешения — к югу около 3,5 километра и к западу около 2,5
километра. Мыс Литке оказался островом и находится на 1 километр
севернее и на 10 километров восточнее. А мыс Обсерватории — к северу
около 7 километров и к востоку около 9,5 километра. В группе
Панкратьевых островов оказался лишь один остров, а остальные
составляют один общий полуостров, связанный с берегом узким низменным
перешейком. На Земле Франца-Иосифа В. Ю. Визе положил на карту
четыре острова. М. А. Павлов произвёл детальную геологическую съёмку
гор острова Гукер и местности, окружающей бухту Тихую, а также
сделал промер части Зунда Мелениуса.
Метеорологические станции экспедиции Седова в бухте Фоки на
Новой Земле и в бухте Тихой на Земле Франца-Иосифа доставили весьма
ценные материалы по изучению атмосферного режима столь редко
посещаемых областей. Ежечасно в бухтах Фоки и Тихой производились
наблюдения над приливами и отливами. Эти данные дали возможность
осветить вопрос о распространении приливных волн у берегов Новой
Земли и Земли Франца-Иосифа, а также определить элементы приливно-
отливной волны. Во всё время плавания судна экспедиции Седова
производились наблюдения над температурой моря на разных глубинах, над
прозрачностью и делались промеры. Велись систематические наблюдения
над северными сияниями. Многие из сияний зарисовал участник
экспедиции Седова Н. В. Пинегин.
Одновременно с экспедицией Седова отправились на север ещё две
русские экспедиции — Русанова и Брусилова. Участники обеих этих
экспедиций погибли. Экспедиция Седова — единственная, давшая
значительные научные результаты.
Только после 1917 года были опубликованы научные результаты
экспедиции Г. Я. Седова. Имя его получило широкую известность.
Советские полярники успешно продолжают работы, начатые
самоотверженным сыном азовского рыбака, по исследованию Арктики. В 1929 г.
советский ледокол «Седов» доставил на Землю Франца-Иосифа
зимовщиков, советских полярников, поселившихся в бухте Тихой, в которой
зимовало судно Г. Я. Седова «Фока».
Главнейшие труды Г. #. Седова: Путешествие на Колыму в 1909 г., «Записки
по гидрографии», 1917, т. 41, вып. 2; Экспедиция по исследованию губы Крестовой
на Новой Земле в 1910 году, там же, 1919, т. 43, вып. 1.
— 640 —

Георгий Яковлевич Седов
О Г. Я. Седове: Визе В. Ю., Моря Советской Арктики. Очерки по истории
исследования. Изд. Главсевморпуть, Л., 1936; Его же, Пересечение Новой Земли под
76° северной широты, «Известия Архангельского общества изучения русского Севера»,
1917, № 7—8 и № 9—10; Кушаков П., Два года во льдах на пути к Северному
полюсу. Предисловие Л. Л. Брейтфуса, «Записки по гидрографии», 1918, т. 42, 1919,
т. 43; Нагорный С, Седов. Изд. «Молодая Гвардия», М., 1939; П и н е г и н Н.,
В ледяных просторах. Экспедиция Г. Я. Седова к Северному полюсу 1912—1914. Статья
B. Ю. Визе: «Научные итоги экспедиции Г. Я. Седова», Л., 1924; статьи В. Ю. Визе,
C. Нагорного, Н. Подорольского и др., «Советская Арктика», 1938 —
1939; Царское правительство и полярная экспедиция Г. Я. Седова. Вступительная статья
С. Нагорного. Документы. «Красный архив», 1938, № 3; Первая русская экспедиция
к Северному полюсу, Спб., 1912.