д. с. климовский
ЗЛОВЕЩИЙ ПАНТ
Из истории германо-польских отношений
межвоенного двадцатилетия
ИЗДАТЕЛЬСТВО БГУ им. В. И. ЛЕНИНА
МИНСК 1968

Климовский Д. С.
К49 Зловещий пакт (Из истории германо-поль¬
ских отношений межвоенного двадцатиле¬
тия). Минск, Изд. БГУ им. В. И. Ленина,
1968.
176 стр. 1500 экз. 47 к.
В книге освещается история германо-польских отношений меж¬
военного двадцатилетия. В научно-популярной форме рассматрива¬
ется один из основных этапов подготовки второй мировой войны,
дается картина острой империалистической борьбы в германо-поль¬
ском вопросе.
Обширные архивные материалы, использованные автором, рас¬
крывают подрывную работу немецкой дипломатии и показывают зло¬
вещую роль пакта, заключенного 26 января 1934 года между гитле¬
ровской Германией и буржуазно-помещичьей Польшей.
Книга представляет значительный интерес для студентов-истори¬
ков, пропагандистов, научных работников, а также для всех, кто изу¬
чает новейшую историю.
1-11-1
10-68	9(И)7

Предисловие
В один из зимних дней 1934 г. в Берлине произошло
событие, ставшее весьма крупной вехой на путях под¬
готовки второй мировой войны, — случилось то, что исто¬
рия новейшего времени ставит на правый фланг при¬
чин, приведших Польшу к сентябрьской трагедии 1939 г.
26 января 1934 г. министром иностранных дел фашист¬
ской Германии фон Нейратом и посланником «санацион¬
ной» Польши в Берлине Липским был оформлен пакт
о ненападении.
Подписав его, гитлеровцы и пилсудчики, а за ними
и реакционная пресса всего мира трубили о конце «ты¬
сячелетней вражды двух народов», «о начале эры дву¬
сторонних соглашений», «о вечном мире» между Герма¬
нией и Польшей. Однако в истории международных
отношений трудно найти прецедент, с которым были бы
связаны роковые события, подобные крушению досен-
тябрьской Польши.
Германо-польская «сердечная дружба», проводив¬
шаяся под флагом пакта от 26 января 1934 г., на деле
была лишь одним из фашистских вариантов зловещего
«Дранг нах Остен». Она стала удобным средством для
вызревания агрессивных сил в Европе. Как только гер¬
манский империализм достаточно вооружился, Гитлер
без промедления 28 апреля 1939 г. разорвал германо-
польский пакт. Так окончился период гитлеровско-сана¬
3

ционной «дружбы», провозглашавшейся «не только на
10 лет, а навсегда». Через четыре месяца фашистская
Германия напала на Польшу и разгромила ее в самый
короткий срок. Генерал Йодль—один из главных
немецких военных преступников — впоследствии заявил:
«Противник, который был сам по себе довольно значи¬
телен, рухнул неожиданно быстро».1 Эта «неожидан¬
ность» были подготовлена германо-польским пактом
1934 г., заключенным в переломный момент в междуна¬
родных отношениях и ставшим «первым гвоздем, заби¬
тым в гроб довоенной Польши».2
О том, как готовился этот «гвоздь», как произошел
поворот в отношениях между Германией и Польшей
и родился пакт, явившийся тараном против попыток
создания коллективной безопасности в Европе, и рас¬
сказывается в этой книге.

Глава I
Обострение германо-польских отношений
после назначения Гитлера канцлером
30 января 1933 г. германская монополистическая
буржуазия, искавшая выход из катастрофического по¬
ложения, усугубленного мировым экономическим кризи¬
сом, установила фашистский режим. К власти была
призвана гитлеровская партия, маскировавшаяся под
национал-социалистским названием. Рурские бароны и
прусские генералы предприняли этот шаг в момент краха
устоев Веймарской Германии. С приходом Гитлера
к власти «самые темные силы современности, непохоро¬
ненные, еще смердящие обломки феодального общества,
средневековые мракобесы, Гогенцоллерны и В'иттельсба-
хи, отставные вильгельмовские офицеры, не подохшие
с голоду благодаря пенсиям, которые им щедро выпла¬
чивала Веймарская республика, вылезли из своих нор
и объединились вокруг партии национал-социалистов,
чтобы броситься в смертельную схватку с пролетариа¬
том, требующим хлеба, работы и власти и угрожающим
пролетарской революцией капитализму, не способному
прокормить своих рабов».1
Под властью питлеровцев Германия стала быстро
превращаться в опору всех реакционных сил Европы,
в базу мирового империализма по подготовке войны
против Советского Союза.
Установление в Германии нацистского режима зна¬
чительно обострило международную обстановку, зажгло
самый крупный очаг войны.
5

Монополистам Рура и прусским юнкерам весьма
импонировали воинственные призывы гитлеровцев
к борьбе против большевизма, агрессивный национализм
фашистской партии, мистическая идея создания «Треть¬
его рейха».
Начав идеологическую подготовку к войне, гитлеров¬
цы с первых же дней пребывания у власти усилили про¬
паганду «Дранг нах Остен», нашедшего свое подтверж¬
дение и дальнейшее развитие в «Майн кампф» Гитлера
и «Мифе XX столетия» Розенберга. «Мы начинаем там,
где Германия кончила шесть веков назад»,— вещали
эти мракобесы.
Гитлер пришел к власти под знаменем ревизии Вер¬
сальского договора. Это ставило в порядок дня проблему
насильственного передела мира, содействовало культи¬
вированию и усилению всех ревизионистских планов
и программ. XIII пленум ИККИ указывал, что междуна¬
родное положение в тот период приняло характер кануна
новой мировой войны. «Фашистское правительство в Гер¬
мании, — отмечалось в тезисах пленума, — главный под¬
жигатель войны в Европе—провоцирует смуту в Дан¬
циге, Австрии, Сааре, Прибалтике, Скандинавии,
пытается под флагом борьбы против Версаля сколачи¬
вать блок для новой кровавой перекройки Европы в
интересах германского империализма. Вокруг узловых
объектов империалистических противоречий лихорадоч¬
но перестраиваются империалистические блоки, возглав¬
ляемые либо Францией, либо Италией, либо интригую¬
щей за их спиной Англией. Европа стала пороховым
погребом, который в любой момент может взорваться».2
Наиболее крупной искрой, могущей быстрее других
взорвать этот погреб, являлся «польский коридор»,
против которого велась безудержная пропаганда еще
в Веймарской Германии. «Коридор» стоял на пути
6

захватнических планов германского империализма в от¬
ношении Польши, Чехословакии, Прибалтики. Поэтому
приход фашистов к власти повлек за собой дальнейшее
обострение .и без того весьма напряженных германо¬
польских отношений.
Уже 3 февраля 1933 г. Гитлер говорил на секретном
совещании с представителями верховного командования,
что он употребит полученную политическую власть для
приобретения «жизненного пространства» на Востоке.
А 12 февраля Гитлер прямо заявил представителю
английской газеты «Санди Экспресс» Этертону: «Кори¬
дор Польша должна нам возвратить и как можно
быстрее».3
Придя к власти, гитлеровцы усилили таможенную
войну с Польшей, обострили притязания на Верхнюю
Силезию, Гданьск, Поморье. На германо-польской гра¬
нице участились наглые антипольские демонстрации,
ежедневно раздуваемые нацистской прессой. Новые
правители Германии усердно стремились при этом до¬
казать, что они являются верными и способными про¬
должателями начатого Людендорфом, Стиннесом, Гин¬
денбургом, Гугенбергом и Штреземаном дела реванша.
Проводившаяся в течение многих лет германо-польская
«война нервов» после прихода гитлеровцев к власти
вступила в новую стадию. Если и раньше отношение
республиканских правительств в Германии к Польше
никогда не было дружественным или даже избавленным
акцентов ненависти, то теперешнее немецкое правитель¬
ство за короткий срок сделало все, чтобы еще больше
распалить антипольскую бурю ненависти, перевести
германо-польскую «холодную войну» в образ жизни.
Не проходило и дня, чтобы Гитлер и его подручные
не произносили агрессивных речей по адресу Польши,
о которой еще до прихода к власти неоднократно заяв-
7

ляли, что она «походит на утопающую истеричку, кото¬
рой надо дать удар по голове для того, чтобы она очну¬
лась и позволила вытащить себя из воды».4
Придя к власти, Гитлер устроил антипольскую де¬
монстрацию у гроба Фридриха II, который еще в конце
XVIII в. завещал наследникам «облуплять» Польшу,
как кочан капусты,—«лист за листом, город за городом».
Еще больше усилилась антипольская деятельность
в Германии в связи с предвыборной кампанией в рейх¬
стаг, проводившейся в феврале — марте 1933 г.
По мерс того как поднималась волна гитлеризма
в Берлине, усиливался и натиск фашистов в Гданьске,
где их возглавлял протеже Юлиуса Штрейхера Альберт
Форстер. Под лозунгом «Назад в рейх» данцигские гит¬
леровцы готовились захватить власть в «Вольном горо¬
де» и превратить его в бастион агрессии против Польши.
В конце февраля — начале марта 1933 г. в Берлине
родился план большой провокации на территории
Гданьска, имевшей целью поставить весь мир перед со¬
вершившимся фактом захвата гитлеровцами этого горо¬
да и присоединения его к «III империи».
Главной силой в атаке гитлеровцев на польский
отряд в Гданьске должна была стать та же группа СА
(штурмовиков), которая принимала участие в провока¬
ционном поджоге рейхстага.5
План овладения городом включал- два этапа: на пер¬
вом — предусматривалась ликвидация смешанной пор¬
товой полиции и замена ее полицией чисто немецкой; на
втором же — в ночь с 9 на 10 марта 1933 г. планирова¬
лась решительная атака группы штурмовиков из 500 че¬
ловек на польские военные склады па Вестерплятте.
В исключительном напряжении было положение
и в бывшей Восточной Пруссии, где угрозы по адресу
Польши достигли крайнего накала. 4 марта 1933 г., за
8

день до выборов в рейхстаг, трехмоторный «Юнкере»
германского канцлера пролетел над польским Поморь¬
ем, направляясь в Кенигсберг. По микрофону, установ¬
ленному на самолете, Геббельс, находившийся вместе
с Гитлером на борту, организовал передачу, направлен¬
ную на еще большее разжигание реваншистского угара.
«Приближаемся к окровавленной границе,— раздался
голос Геббельса.— Фюрер имеет слово...». И Гитлер
долго кричал о «границе в огне», напоминая слушате¬
лям, что «на востоке Германии всегда горело пламя не¬
мецкой свободы».6
Указанные выше события, происходившие в первые
недели пребывания немецких фашистов у власти, раз¬
вертывались на фоне упорной борьбы руководящих
деятелей стран Запада, которая велась по формуле:
«Кому же достанется Гитлер?». К сделке с ним направ¬
ляли свои усилия реакционеры Франции, Англии и мно¬
гих других стран.
В этот период более смело заговорили о «великодер¬
жавной» политике и правители «санационной» Польши,
наивно полагавшие, что им удастся (использовать гитле¬
ризм в своих целях. Именно теперь и открывалась новая
эпоха в немецко-польских отношениях, закончившаяся
катастрофой в сентябре 1939 г.
Уже на рубеже 1932—1933 гг. «санационная» дипло¬
матия стала весьма выразительно обострять германо¬
польскую ситуацию. В отношении Гданьска она выдви¬
нула требование пересмотра двустороннего Варшав¬
ского договора от 24 октября 1921 г., предоставлявшего
«Вольному городу» права значительно большие, чем
это было предусмотрено Версальским мирным догово¬
ром. Затем 1 февраля 1933 г. Бек выступил на сессии
Совета Лиги Наций с заявлением, что Польша не будет
больше признавать положения «Договора о защите на-
2 Зак. 1423
9

циональных меньшинств», являвшегося составной частью
Версальского трактата. При этом он подчеркнул, что
Польша, несмотря на то, что она состоит членом Совета
Лиги Наций, не будет принимать никакого участия в
заседаниях при рассмотрении жалоб немецкой стороны
на положение национальных меньшинств в Польше.
В ответ на демарш Бека сенат «Вольного города»,
подстрекаемый гитлеровцами, заявил польскому прави¬
тельству 16 февраля 1933 г., что он ликвидирует спе¬
циальную портовую полицию и включает порт и водные
пути «Вольного города» в компетенцию городской по¬
лиции.
В этой ситуации Пилсудский решил осуществить
глубокий политический маневр. В ночь с 5 на 6 марта
1933 г., когда во всех пивных Германии гитлеровцы
радостно «обмывали» успех на выборах в рейхстаг,
польский корабль «Вилия» высадил на территории
«Вольного города» 200 польских солдат.7 Одновременно
в воды Гданьска был послан эсминец «Буря» с целью
охраны польских военных окладов от возможных напа¬
дений. Этот шаг польского правительства вызвал огром¬
ное возбуждение. Во всем мире заговорили, что Польша
поднесла искру к бочке пороха, взрыв которой грозит
всеобщей мировой войной.
Через два дня было созвано специальное заседание
Совета Лиги Наций с целью урегулирования инцидента
на Вестерплятте. В Женеве развернулась ожесточенная
дискуссия, происходившая на тайных заседаниях Сове¬
та. Как отмечал Бек, его главным противником и союз¬
ником Германии в те дни был английский министр ино¬
странных дел Джон Саймон.8 После острых обоюдных
выпадов председатель сената «Вольного города» Цим,
призвавший к моменту отъезда в Женеву под ружье
резервистов местной полиции и заезжавший за инструк¬
10

циями в Берлин к Гитлеру, и Бек пошли на компро¬
мисс. Цим вынужден был заявить, что власти города
отдали уже распоряжения, гарантирующие польские
права. Бек от имени своего правительства декларировал
вывод с Вестерплятте польского десанта.
Тем не менее ситуация в германо-польских отноше¬
ниях продолжала оставаться сложной. Угрозы по
адресу Польши, безудержная агитация в вопросах
Поморья, Верхней Силезии и вообще восточных границ
«рейха» все более разжигали аппетиты германских
националистов. Даже реакционная пресса оценивала
сложившееся положение как опасное и вредное, угро¬
жающее миру в Европе. Консервативная английская
«Морнинг пост» писала в те дни: «Вооружение «Сталь¬
ного шлема», вопреки постановлениям Версальского
договора, полет в Кенигсберг Гитлера, непрерывные де¬
монстрации против Польши, заявления доктора
Геббельса, что «граница в огне», не являются свидетель¬
ствами мирных намерений».9 Пресса констатировала по¬
ворот Германии к гогенцоллерновскому империализму,
говорила о возможности близкой польско-немецкой
войны, ссылаясь на опасный прецедент на Вестерплятте.
При всем этом в Англии немало делалось усилий, чтобы
представить Гитлера как пацифиста, обелить его фигуру.
Вот что, например, писала «Дейли Геральд»: «Пробле¬
ма мира или войны в Восточной Европе не находится
в руках Гитлера, а исключительно в руках его безответ¬
ственных и фанатичных приверженцев в Западной и Во¬
сточной Пруссии».10
В ревизионистском штурме позиций Польши актив¬
ную помощь оказывали гитлеровцам многие амери¬
канские и английские корреспонденты и издательст¬
ва. Еще в августе 1932 г. французский еженедель¬
ник «Auxecoutes» опубликовал тайный договор,
11

Заключенный между германским Отделом про¬
паганды и концерном американской прессы Херста.
Последний за 6 600 тыс. долларов обязался на стра¬
ницах подведомственных ему газет организовать боль¬
шую кампанию в пользу включения в состав Гер¬
мании «коридора» и Гданьска. В августе того же года
английский генерал Спеарс предложил отдать немцам
полосу земли, проходящую через польское Поморье, а
Польше предоставить право построить под ней подзем¬
ные туннели и автострады, чтобы Польша не оказалась
отрезанной от моря.11
Ярким примером антипольской кампании в США
явился митинг, состоявшийся 16 ноября 1932 г. в Ва¬
шингтоне. На этом митинге была принята резолюция,
требовавшая ревизии германо-польской границы. Среди
многих предложений, выдвигавшихся прессой США
и Англии в 1932—1933 гг., имелось и такое: Польша от¬
дает Германии «коридор» в обмен на литовскую Клай¬
педу.
В конце декабря 1932 г. в Париже была арестована
немецкая княгиня Софья Гогенлоэ. Это событие проли¬
ло дополнительный свет на связи ответственных кругов
Германии с «благожелателями» Запада. Был скомпро¬
метирован ас английской пропаганды лорд Ротермир: во
время аукциона, на котором продавались вещи Софьи
Гогенлоэ, в одном из ящиков стола с дво’йным дном об¬
наружили много секретных документов, свидетельство¬
вавших о разведывательной деятельности в пользу Гер¬
мании. Среди этих находок были и договоры Берлина
с властителями американской и английской прессы на
ведение пропаганды за отобрание у Польши Поморья,
Гданьска и Верхней Силезии. Посредником между лор¬
дом Ротермиром и Берлином являлся известный аристо¬
крат князь Лихтенштейн. В одном из писем к Лихтен¬
12

штейну указывалось, что после начала газетой «Дейли
мейл» агитации за возвращение «польского коридора»
Германии ему будет выплачено 300 тыс. фунтов стерлин¬
гов, и если в связи с этой деятельностью «коридор» дей¬
ствительно перейдет к Германии в течение 30 месяцев, то
он получит дополнительно 600 тыс. фунтов.12
По мере укрепления гитлеровцев у власти антиполь-
ские выпады в США и Англии все более усиливались.
В апреле 1933 г. в США, например, появилась кни¬
жонка «Кипящий котел», в которой описывались не¬
удобства Гинденбурга, связанные с его поездками из
Берлина в имение Найдек (Восточная Пруссия). «Поезд
останавливается в Познани, — сокрушался автор, — но
президент не может нанести хотя бы короткий визит в
старый дом, в котором увидел свет 85 лет тому назад...
Позен, этот немецкий город до самого конца войны, при¬
обрел новое имя — Познань и причислен теперь к глав¬
ным городам Польши».13
Такая откровенная забота о виднейших представите¬
лях германского империализма еще более усиливала
волну национализма в фашистской Германии, подогре¬
вала ревизионистские тенденции, оказывала неоценимую
услугу гитлеровским дипломатам в тот момент, когда
явно обозначился провал международной конференции
по разоружению, когда между четырьмя великими евро¬
пейскими державами начинались переговоры о так назы¬
ваемом «пакте четырех», т. е. таком сговоре, который
недвусмысленно приносил интересы Польши в жертву
международному империализму.
Еще в начале 1933 г. будущий автор «пакта четы¬
рех» Муссолини оказал Гитлеру неоценимую услугу,
дружески посоветовав бывшему премьеру Польши Па¬
деревскому во избежание вооруженного столкновения
вернуть Германии «коридор».
13

Теперь же, 18 марта 1933 г., предлагая английскому
премьеру Макдональду «политический пакт о согласии
и сотрудничестве между четырьмя западными держава¬
ми», Муссолини совершенно открыто провозгласил реви¬
зию Версальского мирного договора.
Польское правительство крайне резко реагировало
па предложение Муссолини и категорически выступило
против «пакта четырех», за которым крылось возвра¬
щение ряда территорий Германии. Руководители внеш¬
ней политики Польши заявили, что они еще не знают
в истории случая, чтобы границы государств изменялись
мирным, дипломатическим путем. Был выдвинут тезис:
ревизия — это воина. Отвечая на «пакт четырех», «Га¬
зета польска» писала: «Для нас не существует вопроса
коридора. Он не существовал и не будет существовать.
Об устье Вислы Польша может разговаривать только
пушками. Никогда какое-либо польское правительство
какие-нибудь переговоры в какой-либо форме о каких-
либо польских границах с кем-либо не будет вести».14
В связи с явной угрозой территориальных потерь
Пилсудский предложил французскому правительству
силой оружия укрепить разваливающуюся версальскую
систему. Бек выехал в марте 1933 г. в Париж, чтобы вы¬
сказать соображения Пилсудского о необходимости
одновременного выступления Франции и Польши против
Германии.15
Правительство Даладье предупреждалось о секрет¬
ных планах вооружения Германии, осуществляемых
с целью реванша. Пилсудский советовал потребовать от
Гитлера полного разоружения и прекращения ревизио¬
нистской пропаганды. В случае же отказа предлагалось
атаковать Германию, упреждая тем самым ее вооружен¬
ное выступление, которое рано или поздно наступит,
превентивной войной.
14

К апрелю 1933 г. германо-польские отношения еще
больше обострились. 12 апреля состоялась беседа заме¬
стителя начальника западного отдела МИД Польши Ку-
ницкого с секретарем немецкого посольства в Варшаве
Шелихом. Обе стороны обменялись взаимными претен¬
зиями. Куницкий указывал, что преследование польских
граждан в Германии наносит огромный вред экономике.
Он подчеркнул Шелиху, что большинство немецко-поль¬
ских соглашений последних лет не ратифицировано Гер¬
манией и «повисло в воздухе».16
14 апреля польский посол в Париже Хлаповский пе¬
редал французскому правительству новый меморандум,
содержащий данные о лихорадочном вооружении Герма¬
нии. При этом еще раз было повторено предложение
Пилсудского обсудить вопрос о целесообразности пре¬
вентивной войны. В Варшаве в этот период уже все
было, как говорили в военных сферах, готово к войне.
На письменном столе Пилсудского лежали ожидающие
только его подписи приказы о мобилизации и переброске
польских дивизий к немецкой границе. Как отмечает
Мацкевич (Кат), к концу апреля 1933 г. стороны «очень
приблизились к возникновению войны между Польшей
и Германией. Наши морские отряды в Гданьске доста¬
точно вооружились. Приказы отданы. Если в Вильно
был блеф (речь шла о поездке в Вильнюс Пилсудского
в пасхальные дни, когда распространялись слухи, что
Польша готова обменять Померанию и Гданьск на Кау¬
нас.— Д. Л.), то здесь — серьезное дело».17
Но французское правительство в условиях, когда
«пакт четырех» начинал принимать реальные очерта¬
ния, заверило Варшаву, что он никак не отразится на
франко-польском союзе 1921г., и отклонило предложения
о превентивной войне против Германии. Отклоняя пред¬
ложение о выступлении против Германии, французские
15

правящие круги надеялись договориться с Гитлером.
Большинство французских промышленников и банкиров
не хотело превентивной войны и не раз заявляло об
этом во время встреч с немецкими «коллегами». Так,
например, на секретных переговорах в 1933 г. в Париже
между французскими! и немецкими промышленниками
прямо говорилось: «Превентивной войны не может быть.
Эта идея абсурдна. Надо примирить французов и нем¬
цев. Противоречия между ними сейчас так велики, что
вряд ли это возможно прямым путем. Задачу примире¬
ния надо передать в руки элиты в обеих странах».18
Такое «примирение» по планам французских и гер¬
манских монополистов должно было произойти в значи¬
тельной мере за счет Польши. Характерным в этой свя¬
зи является протокол переговоров между французскими
и германскими промышленниками 29 и 30 января 1933 г.,
подписанный в день прихода Гитлера к власти. Возмож¬
ное соглашение с Германией Польша, по соображениям
руководителей французских и германских монополий,
должна была оплатить своими землями: уступить Гер¬
мании часть Поморья, а также большую часть Верхней
Силезии, гарантировать Германии свободу коммуникаций
через остатки «коридора». Гданьск должен был отойти
к «рейху». В виде компенсации Франция и Германия
предполагали отдать Польше литовскую Клайпеду, сво¬
бодные зоны в Гданьске и Гдыне и гарантировать ее но¬
вые границы. Правителей «санационной» Польши даже
не сочли нужным об этом плане информировать.19
В такой ситуации фашистское правительство Герма¬
нии, рассчитывавшее на благосклонность Англии и пре¬
дательство Францией интересов ее союзницы Польши,
намеревалось заставить последнюю полностью капитули¬
ровать в вопросе германо-польской границы.
16

Как ни парадоксально, но Пилсудский был весьма
доволен французским отказом от предложения превен¬
тивной войны. Этот отказ расчищал «санационным»
правителям путь к двустороннему соглашению с гер¬
манским империализмом. Оказывается, вся «кипучая»
деятельность Пилсудского и Бека в вопросах превентив¬
ной войны была нужна им лишь для того, чтобы про¬
щупать прочность франко-польского договора, который
французские монополисты решили принести в жертву
сделке с Гитлером, убедить оппозицию в собственной
стране, что на Францию рассчитывать трудно, погро¬
зить гитлеровцам, дав им понять, что Польша может
прибегнуть к решительным действиям, если они будут
игнорировать попытки к сотрудничеству и продолжать
ревизионистские выступления.
Западногерманский специалист по истории германо¬
польских отношений Ганс Роос утверждает, что в бур¬
ные дни 1933 г. Пилсудский лишь хотел принудить Гит¬
лера соблюдать статьи Версальского договора. При
этом он не думал о войне в смысле действий против всей
Германии, а помышлял только о «полицейской акции»
по типу оккупации Рура в 1923 г. И только когда план
военной акции, продолжает Роос, потерпел круше¬
ние, Пилсудский встал на путь дипломатического согла¬
шения с Германией.20
Солидаризуется с Роосом и другой западногерман¬
ский историк Рихард Брайер, утверждая, что «исход
инцидента на Вестерплятте привел Пилсудского к реви¬
зии курса в отношении Гитлера».21
Соображения Рооса и Брайера справедливы только
в части попыток провоцирования превентивной войны
Пилсудским. Что же касается утверждений о повороте
«санационных» деятелей к союзу с Германией лишь
в 1933 г., то они не выдерживают никакой критики, так
17

как идея этого союза пробивала себе дорогу уже с мо¬
мента майского переворота в 1926 г.
Весьма меткую и образную оценку действиям Пил¬
судского в марте—апреле 1933 г. дает историк Поль¬
ской Народной Республики Александр Вольский: «Ка¬
жущаяся непоследовательность политики «санации*
имела свой конкретный политический смысл, исходящий
из того факта, что Пилсудский ни минуты не думал
о действительной войне с фашистской Германией, а го¬
товил себе только обходными путями почву для пакта
с гитлеровцами. Другим аспектом той подготовительной
акции была поспешная фашизация внутреннего строя
с целью подавления протеста народных масс».22

Глава II
Начало и ход нацистско-санационного сближения
Несмотря на ярко выраженный антапольский харак¬
тер действий нацистов, начинаются активные поиски
путей к сближению между Германией и Польшей. Бек
пишет, что однажды шведский король Густав V пригла¬
сил к себе польского посланника и сказал ему: «Весь
мир твердит, что Гитлер прежде всего обратится про¬
тив Польши. Проезжая через Берлин, я встречался
с ним и не убедился в подобных намерениях. Человек
этот думает главным образом о внутренних реформах
и свободен от антипольскопо комплекса».1 Когда слова
короля передали Пилсудскому, то он заявил, что у не¬
го сложилось точно такое же впечатление. Пилсуд¬
ский в связи с этим дал Беку инструкцию при вы¬
ступлении в сейме не принимать во внимание «горя¬
чие» заявления европейской прессы, а спокойно и уве¬
ренно произнести такие слова, которые не дали бы ос¬
нований для вывода, что будущее германо-польских от¬
ношений имеет негативные возможности.
В связи с этим и появилось известное экспозе Бека
в комиссии иностранных дел сейма 15 февраля 1933 г.,
когда он сделал угодливый реверанс в сторону Берли¬
на, сказав: «Наше отношение к Германии и ее делам
будет точно такое же, как отношение Германии к Поль¬
ше».2
В феврале «санационные» деятели переходят и к не¬
посредственной дипломатической разведке. Посланник
19

в Берлине Высоцкий посетил профессора Бэма, главно¬
го германского специалиста по делам национальных
меньшинств. Бэм заявил, что иностранная политика под
влиянием гитлеровцев направляется не на восток, а на
юг в форме аншлюса. Бэм также спросил Высоцкого,
не кроются ли за событиями в Гданьске военные наме¬
рения Польши. Когда последний успокоил Бэма, то он
сказал: «Вы знаете, что, как прусский консерватор, я
ничего не имею общего с пацифизмом и являюсь сто¬
ронником войны, но войну могут вести только те госу¬
дарства, которые к ней готовы, которые способны к по¬
литической и хозяйственной экспансии. В таком со¬
стоянии не находится сегодняшняя Германия. Нынеш¬
ние немецкие руководители не хотят войны и считают
ее величайшим несчастьем для Германии. В изолиро¬
ванные же путчи гитлеровцев в таких местах, как
Гданьск, я не верю». Донося об этой беседе в Варшаву,
Высоцкий писал и об осуществлении заветных анти¬
коммунистических чаяний пилсудчины: «Партия-комму¬
нистов в Германии перестала существовать. Посол Хин-
чук, чувствовавший себя раньше в Берлине, как дома,
реагирует необычно живо на изменение настроений».3
Несмотря на яркий антисоветский и определившийся
прогерманский курс «санации», Гитлер, все более убеж¬
давшийся, что Франция не только не ударит по Герма¬
нии, но и хочет с ней договориться, не спешил
прийти к соглашению с пилсудч>икам1и. В своей речи
23 марта 1933 г. во вновь избранном нацистском рейх¬
стаге он даже не упомянул о Польше, хотя долго рас¬
пространялся о том, что готов каждому народу протя¬
нуть руку к взаимному пониманию.
Вместе с тем германо-польские отношения становятся
предметом непосредственного обсуждения правитель¬
ством Гитлера. На заседании 7 апреля министр ино¬
20

странных дел Нейрат выступил с докладом о внешнепо¬
литической ситуации. «Нашей главной целью,— говорил
Нейрат,—остается изменение восточной границы. Это
произойдет только в результате тотального разрешения
вопроса. Промежуточное или частичное разрешение
надо отклонить... Примирение с Польшей не только не¬
возможно, но и 1нежелательно. Напряженные отношения
с Польшей надо поддерживать на том основании, чтобы
не усыпить интерес к ревизии германо-польской грани¬
цы».4 Нейрат также заявил присутствовавшим на за¬
седании, что правительству известно, что Польша только
играет с мыслью о превентивной войне из-за террито¬
риальных требований Германии.
К концу апреля 1933 г. гитлеровцы, воодушевленные
поддержкой реакционных кругов Запада, еще сильнее
стали требовать пересмотра германо-польской границы.
Прокатились до сих пор небывалые антипольские де¬
монстрации; на германо-польской границе в районе
Гданьска и Восточной Пруссии штурмовики организо¬
вали ряд провокационных выступлений. Развернулись
силы, у которых неустанно воспитывалась ненависть
ко всему польскому. Под туманной завесой криков
«Польша хочет Одера!», «Восточная Пруссия не удер¬
жится!» усилился гитлеровский террор в отношении
поляков в самой Германии.
Возмущенный польский народ требовал обуздания
реваншистов, заявляя, что не отдаст ни одной пяди
своей земли. Пилсудский принял советского посла Анто¬
нова-Овсеенко. Положение было настолько напряжен¬
ным, что немецкое посольство в Варшаве усиленно
охранялось, а посол Мольтке 22 апреля спросил у фран¬
цузского посла Лароша о позиции правительства Фран¬
ции в возможном польско-немецком конфликте. Ответ,
что Франция союз с Польшей считает чисто оборони¬
21

тельным, успокоил Мольтке. Но он сообщил в Берлин,
что Польша требует от Франции проведения превентив¬
ной войны против Германии. Все, казалось, указывало
на то, что уже в ближайший час германо-польская
пограничная полоса может стать ареной военных дей¬
ствий, что «уже в скором времени «пылающая граница»,
пропитанная в течение 13 лет ядом ненависти, окажет¬
ся объятой войной».5
Однако все произошло наоборот. В то время как
гитлеровцы с каждым днем усиливали провокации в от¬
ношении Польши, Пилсудский искал соглашения с Гит¬
лером. Он собирался направить в Берлин в апреле
1933 г. заместителя министра иностранных дел Шембека,
который, минуя министерство иностранных дел Герма¬
нии, должен был договориться лично с Гитлером об
улучшении польско-германских отношений. Но польский
посланник в Берлине Высоцкий отсоветовал это делать,
указав, что такая попытка вызовет противоположный
результат и еще больше обострит германо-польские от¬
ношения. С этим предупреждением согласились в Вар¬
шаве и решили ограничиться беседой Высоцкого
с Гитлером.
2 мая 1933 г. Высоцкий в присутствии фон Нейрата
встретился с Гитлером. «Санационная» и немецкая
пропаганда представляла эту встречу как драматиче¬
ский шаг с польской стороны, якобы хотевшей получить
ответ: или национал-социалистское правительство стре¬
мится к войне с Польшей или к миру. Мацкевич пишет,
что Высоцкий имел инструкции обострить конфликт
и что его, дескать, застигло врасплох предложение Гит¬
лера улучшить отношения и приступить к «совместной
работе» против большевизма.6
Западногерманский историк Роос утверждает, что
«посланник Высоцкий получил указание приставить
22

пистолет к груди рейхсканцлера».7 Брайер же пишет, что
к беседе Высоцкого 2 мая Пилсудский даже пригото¬
вил «декрет на случай войны» и состав образуемого на
время войны «правительства защиты и национального
единства».8 По версии Раушнинга, Гитлер во время
встречи с Высоцким сказал: «Войну хотят люди, они
хотят ее иметь. Но если я захочу».9 И действительно,
в период все усиливающейся международной изоляции
Германии Гитлер не мог вести войну, лавировал и Пил¬
судский. Оба они медленно, но уверенно сближались на
антисоветской основе.
Вот что, например, писал в те дни трубадур пил-
судчины, редактор газеты «Слово» Мацкевич: «Страш¬
нейшим врагом Польши был покойник Штреземан...
Свидание Гитлера — Высоцкого — наиважнейшее поли¬
тическое событие со времени подписания Версальского
договора. До этого были антипольские выступления
Тревирануса, Дуэстерберга, Шлейхера и других. Штре-
земан проповедовал «от лыка к ремешку» и хотел
начать программу освобождения Германии с наиболее
слабой стороны, т. е. со стороны Польши. Иное дело
Гитлер: у него — аншлюс. Немецкие националисты —
это капиталистический и юнкерский империализм, это
старые пруссаки, это фронт антипольский. Гитлер же
представляет новую идеологию мелкой буржуазии, идео¬
логию безработного и проститутки, которые хотят быть
мелкими буржуа, иметь дом, детей и граммофон. Мус¬
солини боится аншлюса и толкает Гитлера на Польшу,
предлагая заключить «пакт четырех». Приход Гитлера
и сложившаяся ситуация очень выгодны для Польши».10
Как видно из другой статьи того же Мацкевича,
пилсудчики тянулись к Гитлеру именно по соображениям
классовой борьбы с пролетариатом. Они не уставали
твердить слова Гитлера, что немецкий фашизм защи¬
23

щает всю Европу от коммунизма: «В каждом комму¬
нисте, которого германская полиция берет за морду, мы
видим родственника чрезвычайки; каждый скрип тюрем¬
ных дверей означает, что кончается исторический период,
называемый политикой Рапалло... Счастьем для нас
является то, что победил Гитлер, а не коммунисты.
Несмотря на всю ненависть, которую питает к нам
новый германский канцлер, если приходится выбирать
между победой Гитлера и победой коммунизма, то
польская независимость должна желать первой. Тот
факт, что Гитлер победил коммунистов, хотя и не сло¬
мил их окончательно, имеет для нас значение крупного
успеха».11 В этих двух выдержках, как в зеркале, отра¬
жены внешнеполитические устремления пилсудчийы.
Поэтому и протест, с которым явился Высоцкий к Гит¬
леру в связи с антипольскими провокациями в Гдань¬
ске, носил больше формальный характер. Посланник
пространнее всего говорил о том, что польское прави¬
тельство сохраняет спокойствие и влияет успокаиваю¬
ще на общественное мнение. Немецкому правительству
советовали делать то же самое. Высоцкий, следуя
инструкции Пилсудского и Бека, предложил Гитлеру
сделать в угодной для него форме заявление, что «ни он,
ни имперское правительство не предполагают нарушать
польские права и интересы в свободном городе Гдань¬
ске».12
В ответной часовой непрерывной речи Гитлер заявил,
что он является самым убежденным националистом,
а поэтому сделает все, чтобы понять польский нацио¬
нализм. Гитлер заверил Высоцкого, что германское пра¬
вительство не имеет намерения нарушать соответствую¬
щие договоры, но вместе с тем не признает особых прав
Польши в Гданьске. Гитлер также подчеркнул, что
Германия не собирается силой оружия захватывать
24

западные польские земли, ио она не отказывается от
использования прав, предоставленных ей существую¬
щими договорами.13
Эта оговорка была сделана в духе продолжавшихся
тогда переговоров о «пакте четырех», который подразу¬
мевал пересмотр польско-германских границ согласно
19 статьи Устава Лиги Наций.
Гитлер согласился с предложением Высоцкого опуб¬
ликовать правительственное коммюнике о встрече.
Пытаясь «просветить» польского посланника в вопросах
нацизма, фюрер тут же стал жаловаться ему, что за
границей не видно достаточного понимания лозунгов
национал-социализма, что его собственная книга, а так¬
же сочинения его сотрудников цитируются превратно
и тенденциозно: многие забывают, что он сам в «Майн
кампф» осудил-де политику германизации и показал
бессмысленность требований известных немецких кру¬
гов, стремящихся к возвращению Германии к границам
1914 г. В заключение Гитлер выразил готовность содей¬
ствовать тому, «'чтобы обе страны свои общие интересы
обсуждали и трактовали без страсти».14
Убаюкивая бдительность «санационных» правителей,
Гитлер предложил пойти по линии декларации о нена¬
падении.
Уже на следующий день, 3 мая, Высоцкий от имени
польского правительства через Нейрата передал канц¬
леру благодарность «за заявление, которое должно при¬
вести к действительному уменьшению напряженности
в польско-германских отношениях». Правительство
Польши заверяло Гитлера, что оно также будет решать
германо-польские проблемы в обстановке, «лишенной
страсти».15
4 мая Бек принял германского посланника Ганса
Мольтке и от имени правительства сделал заявление,
15

выражающее согласие с содержанием духовных излия¬
ний канцлера Германии.
В тот же день в Берлине и Варшаве были опублико¬
ваны сообщения о встречах Гитлера с Высоцким и Бека
с Мольтке. В идентичных коммюнике заявлялось о «ре¬
шительном намерении» обоих правительств придержи¬
ваться при проведении своей политики «теснейших пре¬
делов существующих договоров».16 Четыре дня спустя
Пилсудский принял германского военного атташе
в Варшаве генерала Шиндлера.
Никем не ожидавшиеся германо-польские встречи
2, 4 и 8 мая 1933 г. произвели неизгладимое впечатле¬
ние не только на общественность в Польше и Германии,
но и на весь мир. Страницы газет заполнялись сенса¬
ционными статьями. «Дейче альгемейне цейтунг» писа¬
ла, что свидание Гитлер — Высоцкий было посвящено
принципиальным проблемам; «Берлинер тагеблатт» за¬
являла: «Всякие актуальные политические проблемы
между обоими восточными соседями урегулированы
путем непосредственной договоренности между прави¬
тельствами Польши и Германии»; лондонская «Дейли
экспресс» утверждала, что «свидание, которое было
очень сердечным, дает надежду на дальнейшее ослабле¬
ние острейшего напряжения между Германией и Поль¬
шей», а «Дейли телеграф» даже оповещала весь мир,
что «в Варшаве заключен неофициальный пакт о нена¬
падении между Германией и Польшей в результате пе¬
реговоров польского посланника Высоцкого с Гит¬
лером».17
Весьма большой интерес к майским встречам, со¬
стоявшимся в Берлине и Варшаве, проявили правитель¬
ства многих стран. Архивные материалы проливают
дополнительный свет на усилия реакционных кругов
США, Англии, Италии, пытавшихся в те дни еще боль-
26

шс отточить антисоветское острие начинавшегося гит¬
леровско-санационного сближения.
Представитель США Кросби, например, сразу же
поспешил в министерство иностранных дел Польши
и проявил очень большой интерес к беседам Высоцкого
с Гитлером и Бека с Мольтке. Говоря о распускаемых
немецкой стороной слухах об агрессивных намерениях
Польши в отношении Германии, Кросби отметил, что
американское посольство в Берлине весьма внимательно
к таким фактам. Здесь же Кросби высказал уверен¬
ность, что «повышенное внимание Гитлера в отноше¬
нии политики рейха к Польше возникло в результате
боязни натиска с востока путем польско-русского сбли¬
жения».18
Посол Италии в Польше Бастиани посетил 15 мая
1933 г. начальника Западного отдела польского МИД
Юзефа Липского. Он спросил, имеются ли основы, на
которых могло бы идти дальнейшее урегулирование
между Польшей и Германией. Липский ответил, что
в связи с распространением слухов о так называемой
превентивной войне с Германией ситуация требует
радикальной ясности и что отношения с Германией
многоплановы, возможность дальнейшего примирения
существует. На замечание Бастиани, что для Италии
наиболее вредными являются люди прежнего прусского
режима, Липский сказал, что это также справедливо
и для Польши. Подогревая аппетит пилсудчиков,
Бастиани закончил беседу заявлением, что «гитлеризм
является чем-то новым и, если ему удастся изменить
прежнюю государственную структуру Германии, то это
явится положительным как для Польши, так и для
Италии».19
Не удивительно, что в такой обстановке Бек заявил:
«Время «несчастной Польши» миновало».20
27

Только Советский Союз, твердо и последовательно
проводивший политику мира, указывал на опасные
тенденции, заложенные во встречах Гитлера с Высоцким
и Пилсудского с Шиндлером. Честно и открыто СССР
заявил всему миру, что Гитлер обманывает Польшу.21
Впоследствии к такому заключению пришли, правда,
слишком поздно — только после разгрома гитлеровской
Германией буржуазно-помещичьей Польши — и некото¬
рые из самых яростных проповедников гитлеровско-са¬
национного сговора. В этой связи предоставим слово не
кому-нибудь, а самому Мацкевичу (Кату). «В дальней¬
шем ход событий показдл,;— пишет он,— что беседа
между Гитлером и Высоцким стала исходным пунктом
(выделено мною.—Д. К.) нашей сентябрьской ката¬
строфы».22
Не успели остыть еще кресла после германо-поль¬
ских (берлинских и варшавских) встреч, как 5 мая
1933 г. в Лондон прибыл особый посланник нацистов
Розенберг и приступил к изложению «Большого плана»
Гитлера, предусматривавшего ликвидацию «польского
коридора» и удовлетворение Польши за счет СССР.
10 мая 1933 г. Розенберг, стараясь окончательно дого¬
вориться о «пакте четырех», имел официальный раз¬
говор с Джоном Саймоном и представителем США
Дауэсом. 19 мая на конфиденциальном банкете консер¬
вативной молодежи Розенберг заявил, что Германия
сделает то, чего не смог добиться Клемансо,— уничто¬
жит большевизм. Тут же он подчеркнул, что Франция
вскоре бросит Польшу на произвол судьбы, и Польша
будет изолирована. Если же Польша согласится на
передачу Германии «коридора» в обмен на действитель¬
ную помощь со стороны последней, то она получит ком¬
пенсацию в других местах.
28

Деятельность Розенберга в Лондоне, развернувшаяся
после германо-польских встреч, вела к тому, что в Гер¬
мании, как отмечает западногерманский историк Денне,
в этот момент серьезно верили, что вопрос немецкой
восточной границы может быть теперь разрешен без
особых трудностей.23 Особенно укрепились в этой уве¬
ренности после того, как советник германского посоль¬
ства в Лондоне князь Бисмарк, состоявший при особе
Розенберга в течение его английского вояжа, дал ин¬
тервью корреспонденту канадской газеты Хоутону
13 мая 1933 г. На вопрос репортера, правда ли, что
«коридор» может быть получен Германией без войны,
Бисмарк ответил: «Конечно. Польша скоро увидит, что
Франция ее покинула. Тогда она вынуждена будет
отказаться от Польского коридора в обмен на право
вольной гавани в Данциге «и на возможные террито¬
риальные компенсации».24
В то время когда Розенберг договаривался с англий¬
скими и американскими реакционными кругами в Лон¬
доне, Геринг уже непосредственно «думал о военном,
как пишет Денне, союзе между Польшей и Германией
против СССР». Сделав такое заявление, Денне, ни¬
сколько не смущаясь, пытается обелить германский им¬
периализм. На этой же странице он пишет следующее:
«Этой установкой надо пользоваться осторожно. Вполне
возможно, что подобный план в Германии существовал,
и позже немецкие предложения Польше были сделаны,
но едва ли можно предположить, что в такое раннее
время (т. е. в первый год гитлеровской диктатуры.—
Д. Д.) уже думали о такой политике».25
Польские руководящие круги, хотя и были довольны
первыми дипломатическими акциями в виде бесед
Гитлер — Высоцкий, Пилсудский — Шиндлер и Бек —
Мольтке, все же весьма настороженно отнеслись к
29

поездке Розенберга в Лондон. Они не могли забыть
того, что Розенберг на протяжении всех предыдущих
лет не только питал неприкрытую звериную ненависть
к полякам, но и выступал с конкретными требованиями
уничтожения Польши.
Чтобы успокоить польское правительство, а также
«развить и углубить идеи, заложенные в коммюнике от
4 мая», Гитлер в речи, произнесенной 17 мая 1933 г. на
специальной сессии рейхстага, лицемерно говорил о су¬
ществовании Польши, как «действительности», и что
«никакой исторический процесс не смог бы изменить
эту действительность», что «каждая военная акция
в Европе, если даже она вполне удачна и умеренна
жертвами, ни в каком отношении не является полезной».
На примерах бесед 2 и 4 мая в Берлине и Варшаве Гит¬
лер доказывал общее «миролюбие» нацизма, подчерки¬
вал «уступчивость» Германии в отношении Польши.
В речи 17 мая Гитлер безоговорочно признал права
Польши, предусмотренные Версальским договором,
и заявил, что Германия думает только о своей безо¬
пасности, готова «принять участие в торжественном
пакте о ненападении».26
Строго придерживаясь демагогической линии, на¬
правленной на убаюкивание «санационных» правителей,
27 мая 1933 г., за день до выборов в сенат «Вольного
города», Гитлер выступил по радио в Кенигсберге и зая¬
вил, что «национал-социализм отвергает всякую полити¬
ку изменения границ за счет других народов».27
За фарисейскими разглагольствованиями в рейхста¬
ге, а также в Кенигсберге крылись вполне определенные
тактические маневры Гитлера. Не имея еще сил для
насильственного изменения германо-польской границы,
но желая помешать возможному улучшению отношений
между Советским Союзом и Польшей, Гитлер дал
30

одному из отрядов своей коричневой гвардии — фаши¬
стам в Гданьске — указание перейти от антипольских
атак к поискам соглашения с пилсудчиковской кликой.
Западногерманские историки отмечают, что «после
2 мая 1933 г. Гитлер согласился окончить «маленькую
войну», которая велась с 1920 г. по вопросу Данцига».28
Но при этом они умалчивают о том, что это происходи¬
ло в период интенсивной подготовки к «большой войне»,
принесшей впоследствии неизмеримые страдания и мил¬
лионы человеческих жертв.
Проводившаяся гитлеровцами в мае 1933 г. бурная
кампания за передачу власти в «Вольном городе» на¬
цистам закончилась на выборах в сенат 28 мая их побе¬
дой. Рано утром 29 мая над зданием сената Гданьска
развевался уже флаг со свастикой. Победа Форстера на
выборах перечеркнула осуществленную по предложению
Ллойд Джорджа в Версале концепцию «Вольного го¬
рода Гданьска» как польского окна на Балтику.
В этих условиях данцигские фашисты по команде
Гитлера сбавляют антипольский тон и предпринимают
шаги к «примирению» с Польшей.
Еще перед майскими выборами Форстер, Раушнинг
и Грейзер заверили верховного комиссара Лиги Наций
в Гданьске Ростинга, что нацисты в случае их победы
на выборах будут придерживаться существующих до¬
говоров и постараются уменьшить напряжение в отно¬
шениях с соседней Польшей.
Через два дня после выборов, 30 мая 1933 г., на
большом митинге в Гданьске Форстер заявил: «Гитле¬
ровский Гданьск будет стараться сохранить мир со
всеми своими соседями, будет уважать все договоры
и соглашения. Гданьск был до этого бочкой пороху.
Задача гитлеровцев состоит в том, чтобы убрать порох
из этой бочки».29
31

Однако, несмотря на столь категорическое заявление,
анти польские провокации продолжались. Штурмовики
из отрядов СА по-прежнему нападали на поляков, орга¬
низовывали новые инциденты. Продолжалось преследо¬
вание поляков в Восточной Пруссии, а в Верхней Силе¬
зии акты террора против поляков стали даже более
частыми.
Гданьский сенатор Бёк, ведавший вопросами просве¬
щения, отдал распоряжение в день подписания Версаль¬
ского договора, 28 июня, во всех немецких школах
Гданьска провести собрания, проникнутые духом реван¬
шизма и антипольской вражды. В этот же период
в «Союзе Германского Востока» в Кенигсберге выступил
редактор «Пройсише Цейтунг» Вебер-Крозе и заявил,
что стиль прусский тянется через Потсдам и Кенигсберг
до Петербурга, что «германская политика Востока на¬
чинается на Рейне, имеет коронацию в Кенигсберге,
а свой финиш — в Москве».30
В лучших кинотеатрах Берлина летом 1933 г. демон¬
стрировался только что созданный фильм «По ту сто¬
рону Вислы», в котором доказывалась германская при¬
надлежность земель, переданных Польше в Версале,
и непрерывно повторялся рефрен: «На Восток хотим мы
скакать!».
Для Польши в таких условиях единственно правиль¬
ной была совместная работа с СССР над созданием
системы коллективной базопасности в Европе. Но руко¬
водителей «санационной» Польши, стоявших на анти¬
советских позициях, не покидали в это время большие
пл-аны захватов Киева, Минска и других городов.
Пилсудский, считавший, что, наконец, наступает время
для осуществления его «ягеллонской» идеи, говорил,
например, своему приближенному Славеку: «Ты уви¬
дишь, Вильна еще будет столицей Европы».31 Таким
32

образом, пилсудчина, не замечавшая расставлявшейся
cii Гитлером ловушки, все смелее выходила на путь
сотрудничества с фашистской Германией.
В такой обстановке уже в мае — июне 1933 г. гер¬
манские дипломаты пытаются склонить Польшу к бла¬
гоприятной оценке «пакта четырех» и поддержке немец¬
ких выступлений на Лондонской экономической конфе¬
ренции. Германский посланник в Варшаве Мольтке не¬
однократно убеждал начальника Западного отдела
А^ИД Польши Липского, что «пакт четырех» абсолют¬
но безобиден для Польши. Липский же, говоря об об¬
щем отрицательном отношении Польши к пакту, утверж¬
дал, что причиной тажой негативной позиции Германия
не является. И это заявлялось в то время, когда всему
миру было ясно, что «пакт четырех» направлен своим
ревизионистским острием прежде всего в сторону
Польши.
Мольтке пытался влиять и на подбор участников
польской делегации на Международную конференцию
в Лондоне. Среди архивных документов имеется запись
его беседы 31 мая 1933 г. с Липским по этому вопросу:
«Германский посол, знакомясь с составом нашей делега¬
ции, высказал мнение, что мы мало интересуемся рабо¬
той конференции. Липский ответил, что это не так,
что мы весьма интересуемся конференцией, доказатель¬
ством чему является участие в делегации экспертов из
числа инженеров и техников. Мы располагаем инфор¬
мацией, заявил Липский Мольтке, что в Лондоне
будут затронуты только финансовые дела».32
Но на Лондонской конференции из-за завесы финан¬
совых дел германский делегат Гугенберг вытащил ме¬
морандум, предусматривавший возвращение Германии
колоний и предоставление новых земель в Восточной
Европе. И хотя по общему смыслу этот меморандум
3 Зак. М23
33

означал' подготовку крестового похода против СССР,
все-таки видна была непосредственная угроза и самой
Польше, так как Гутенберг выдвигал требование изме¬
нения ее границ.
В этих условиях 3 июля 1933 г. Польша вместе с ря¬
дом других государств подписала конвенцию об опреде¬
лении агрессора, предложенную Советским Союзом.
Этот акт, создававший противовес «пакту четырех»,
был встречен прогрессивными силами с большим удов¬
летворением как вклад в дело сохранения мира. Он был
весьма ценным событием для антиревизионистских
стран, в число которых прежде всего входила Польша.
«Фашистская Германия, добивающаяся ревизии своих
границ и расширения на восток и юго-восток Европы,—
писала «Правда»,— поставила в порядок дня вопрос
о переделе европейского континента в свою пользу. Гер¬
манский фашизм не скрывает, что его целью является
разгром Польши и завоевание господствующего положе¬
ния в прибалтийских странах и в Центральной Европе...
Для буржуазии малых европейских стран «пакт четырех»
был первым тревожным сигналом. Явная неудача Же¬
невской конференции и крах Лондонской — второй тре¬
вожный сигнал, который напоминает о том, что насту¬
пает полоса лихорадочных перегруппировок в империа¬
листическом лагере. Путь к войне ведет из Женевы
и Лондона через кабинеты тайной империалистической
дипломатии».33
Подписание конвенции об определении агрессора зна¬
чительно ухудшило положение фашистской Германии.
Хотя «пакт четырех» 7 июня 1933 г. был парафирован,
а затем подписан 15 июля в Риме, станов!илось все более
ясным, что он провалился и что Германии не удастся
провести в жизнь его ревизионистскую суть в отношении
германо-польской границы.
34

Вот почему июль 1933 г. и является тем водоразде¬
лом, с которого начинаются практические шаги гитле¬
ровцев, направленные сначала на нейтрализацию Поль¬
ши, а затем на подчинение ее внешнеполитическому
курсу фашистской Германии, пытавшейся выйти из со¬
стояния международной изоляции в результате провала
«пакта четырех».
Еще 23 июня- 1933 г. Раушни1нг в программной речи
перед вновь избранным нацистским сенатом Гданьска
заявил о намерении проводить по отношению к Польше
«политику мира и лояльности перед лицом договоров».34
А 3 июля Раушнинг прибыл в Варшаву вместе с другим
представителем нацистского сената Гданьска — ярым
гитлеровцем Грейзером. Пилсудский принял делегацию
в присутствии Бека и заявил: «Очень радостно, что вы¬
брали господа единственно умный путь урегулирования
наших взаимных отношений. Я не хочу, чтобы вы при¬
езжали как враги, так как это могло бы кончиться
гораздо горше, чем это можно себе представить». «Это
предостережение,— пишет Бек,— по адресу «новой» Гер¬
мании и проверка ситуации принесли положительные
результаты: ряд заключенных соглашений урегулировал
спорные дела».65 Раушнинг во В1ремя варшавского визи¬
та заявил на обеде, данном в его честь, что «географи¬
ческое положение», а также «правовые отношения, пре¬
дусмотренные договорами», диктуют Гданьску необхо¬
димость сотрудничать с Польшей.36
В период непосредственных переговоров «санацион¬
ная» пропаганда пыталась маскировать свою внешнюю
политику фразеологией «равновесия между Германией
и Россией», а также клятвами в сохранении верности
союзническим отношениям с Францией. Но не оставляет
никакого сомнения в двуличности такой политики сам
факт замены посланников в Германии. Пилсудский
35

и Бек решают вместо Высоцкого, известного некоторыми
франкофильскими симпатиями, направить в Берлин
графа Липского, занимавшего до этого пост начальника
Западного отдела МИД Польши.
13 июля 1933 г. Высоцкого, отзывавшегося в Варша¬
ву, принял Гитлер. В прощальной беседе он долго и ли¬
цемерно говорил, что все его действия направляются
лишь к тому, чтобы не дать разрастись пропасти, кото¬
рую создал Версальский договор между Германией
и Польшей. Демонстрируя конкретные шаги к «прими¬
рению», Гитлер заявил Высоцкому, что он отдал приказ
фашистам из «Вольного города» искать пути дальней¬
шего сближения с польскими властями и избегать вся¬
ческих споров. Все рассуждения Гитлера в пользу гер¬
мано-польского сотрудничества, которые должен был
передать Высоцкий своему правительству, были разбав¬
лены пресловутой «угрозой коммунизма». Гитлер под¬
черкнул, что Германия не имеет никаких агрессивных
намерений, а, наоборот, уважает исторические права
Польши на существование и ее дальнейшее развитие,
стремится «к миролюбивому и дружественному харак¬
теру обоюдных отношений». В заключение беседы Гит¬
лер опять вернулся к вопросу об СССР и долго говорил
о «необходимости совместной работы всех европейских
государств».37
После прощальной беседы Гитлера с Высоцким и
назначения на его место пользовавшегося неограничен¬
ным доверием Бека Юзефа Липского начинаются не¬
посредственные переговоры по многим проблемам, свя¬
занным с хозяйственными отношениями, прекращением
таможенной войны, урегулированием положения нацио¬
нальных меньшинств, началом «сотрудничества» в об¬
ласти прессы, культуры и т. д.
36

Однако гитлеровцы и в этол момент «большой так¬
тики» недвусмысленно высказывали свои намерения
в отношении Польши. Характеризуя смысл польско-
гданьского урегулирования, газета «Дейче фюрер
брифе» 28 августа 1933 г. писала: «Сильная Германия
могла позволить себе жест, выражающий стремление
к урегулированию, но за этим скрывается решитель¬
ность не только не уступать ни одной позиции, а, наобо¬
рот, укреплять эти позиции и вооружаться к моменту
окончательного освобождения».38
В августе 1933 г. предпринимаются также и попытки
«исторического обоснования» начинавшегося германо-
польского сближения. 21—27 августа в Варшаве со¬
стоялся международный конгресс историков. К нему
немецкие историки подготовили объемистый труд под
названием «Германия м Польша», в котором, в частно¬
сти, писали: «Во всей истории и всех событиях тепереш¬
няя Германия была той, которая всегда спешила на
помощь молодому и неопытному восточному соседу».39
На конгресс в Варшаву немецкие историки прибыли
в показном числе и приняли активное участие в его
работе. Из 19 человек, участвовавших в создании книги
«Германия и Польша», большая часть находилась на
конгрессе и неустанно доказывала, что «взаимные поль¬
ско-немецкие отношения на съезде должны служить делу
сближения обеих наций».40
В этот период активизировались сторонники сближе¬
ния с Германией и в самой Польше. Они доказывали,
что Польша, наконец, имеет возможность самостоятель¬
но решать свои дела и что именно последние месяцы
показали ее смелость выступить против великих держав
с целью «организации народов класса «Б»41 (под клас¬
сом «А» подразумевались великие державы.— Д. /<.).
37

Особенно рьяно за союз с Германией выступили по¬
мещики Западной Белоруссии, яростно противившиеся
возможному польско-советскому сближению и критико¬
вавшие правительство за подписание конвенции об
определении агрессора. Их орган, виленское «Слово»,
устами редактора Мацкевича вещал: «Гитлер более
антисоветский, чем антипольский».42 Кресовым зубрам
вторил Майбаум — предводитель львовских пилсудчи-
ков. Влиятельная группа из лагеря «санации» была даже
согласна отдать немцам «коридор» и Верхнюю Силезию
в обмен на вооруженную поддержку фашистской Гер¬
манией старых польских притязаний на Советскую Бе¬
лоруссию и Советскую Украину.
В начале сентября 1933 г. крупнейший польский по¬
мещик князь Сапега выступил с лекцией о международ¬
ном положении польского государства и цинично зая¬
вил, что «поляк кризиса не боится, так как носит портки
не на шелку, а на веревочке». Сапега подверг критике
подписанную конвенцию об определении агрессора.
Главной целью польской внешней политики, говорил он,
должно быть германо-польское соглашение. Для Поль¬
ши, утверждал Сапега, очень выгоден также аншлюс,
так как он снимет давление немецкого национализма
на польские границы и перенесет тяжесть германской
политики в сторону Балкан. «Перед нами встал во¬
прос,— продолжал Сапега,— будем ли мы форпостом
Европы, расширяющейся в восточном направлении, или
мы будем барьером, преграждающим путь европейской
экспансии на Восток. Господа, история уничтожит этот
барьер, и наша страна превратится в поле битвы, на
котором будет вестись борьба между Востоком и Запа¬
дом. Поэтому мы должны стать форпостом Европы,
и наша внешнеполитическая задача заключается в том,
чтобы подготовиться к этой роли и всячески содейство¬
38

вать европейской солидарности и европейской экспа/н-
сии...»43 В заключение своей лекции Сапега подчеркнул,
что никто из руководящих деятелей Польши и работни¬
ков прессы не имеет права мешать немецким стремле¬
ниям прийти к взаимному соглашению, от которого-де
зависит не только благополучие Польши, но и спасение
всей Европы.
Так польские помещики ринулись на помощь Гит¬
леру. И делали они это, как ни парадоксально, в тот
самый момент, когда «фюрер» уже подумывал о том,
что «непременно следует иметь в виду, что не должно
существовать польских помещиков; там, где они будут,—
как бы жестоко это ни звучало — их следует уничто¬
жить».44
Немаловажную роль в призывах польских оголтелых
реакционеров к союзу с фашистской Германией сыграл
в бурные месяцы 1933 г. Ватикан.
Польские реакционеры, ратуя за союз с Германией,
неоднократно ссылались на подписанный 20 июня между
Ватиканом и гитлеровцами конкордат как на пример
для успешного сотрудничества.
Бек и его приближенные тщательно изучали путь
к соглашению с гитлеровской Германией, проложенный
конкордатом. Так, например, по заданию Бека польский
посланник при Ватикане Янковский вслед за подписа¬
нием конкордата посетил кардинала Пачелли и имел
с ним длительную беседу, во время которой пытался
выяснить тайные стороны конкордата с Германией, ин¬
тересовался, кто его инициатор.45
Не меньшее внимание к конкордату было проявлено
и генеральным консулом Речи Посполитой в Мюнхене.
«Конкордат, — доносил консул,в министерство цностран-
39

ных дел,— произвел впечатление капитуляции Вати¬
кана».46
Для зондирования путей германо-польского сбли¬
жения неоднократно использовались и богомольцы, по¬
сещавшие Ватикан. Однажды в Рим приехали верую¬
щие поляки из Германии в количестве НО человек. Они
были приняты папой Пием XI, который говорил с ними
по-немецки, а закончил по-польски: «Да наступит согла¬
сие!»47
Однако как ни старались гитлеровцы и пилсудчики
углубить и расширить контакты к сближению, дорога
к серьезному улучшению германо-польских отношений
была усеяна значительными трудностями. Летом 1933 г.
отношения между Польшей и Германией -находились
еще в такой фазе, что по обе стороны границы первые
симптомы уменьшения напряженности принимались,
особенно в широких массах, с большой дозой скепти¬
цизма.
При продолжавшей обостряться в 1933 г. междуна¬
родной обстановке с большим трудом улаживались
и отношения по государственной линии. Германский по¬
сол Мольтке неоднократно посещал в это время мини¬
стерство иностранных дел Польши, протестуя против
полетов польских военных самолетов над немецкой тер¬
риторией. Поляки же в свою очередь отвечали контр¬
претензиями. В одной из бесед Мольтке и Липский (в то
время еще начальник Западного отдела МИД) выска¬
зали особенно много претензий обеих сторон: обучение
детей немецкого консула в польской гимназии в Торуне,
убийства поляков и немцев при пограничных инциден¬
тах, реваншистская пропаганда, преследование поля-
ков, живущих в Германии, и т. д. Липский и Мольтке
согласились, что происходящие события не могли слу¬
жить наметившемуся улучшению польско-немецких от-
40

ношений. 16 сентября 1933 г. Мольтке вновь посетил
МИД и имел беседу с Потоцким, который сменил Лип-
скоро на посту начальника Западного отдела в связи
с. его назначением поел atu ни ком в Берлин. Мольтке опять
заявил протест в отношении полетов польских военных
самолетов над немецкой территорией. Потоцкий заме¬
тил, что немцы делают то же самое. В этой же беседе
Мольтке просил не допускать карикатур на Гитлера,
появлявшихся в то время в польской прессе. Потоцкий
обещал воздействовать на начальника отдела печати
МИД и, выражая интересы польских помещиков, напом¬
нил Мольтке, что в данной ситуации было бы весьма
полезно заключить «ржаное соглашение».48
22 сентября советник немецкого посольства в Вар¬
шаве Шлепп опять потребовал от Потоцкого недопуще¬
ния в Польше карикатур на Гитлера. При этом он со¬
слался на то, что в «Иллюстрированном курьере цодзеи¬
ном» в этот день был изображен Гитлер, держащий в ру¬
ках голову профессора Эйнштейна.49
Тем не менее реакционные правители Германии и
Польши, стремившиеся к сговору на антисоветской
основе, «смотрели, как выразился в то время Смогожев-
ский, в будущее дальше и смелее».50 И эта «смелость»
привела к следующему решительному шагу в направле¬
нии германо-польского сближения.
26 сентября 1933 г. в Женеве во время проходившей
лам сессии Лиги Наций встретились польский министр
иностранных дел Юзеф Бек и министры пропаганды
и иностранных дел фашистской Германии Геббельс
и фон Нейрат.
Эта первая встреча Бека с членами нового импер¬
ского правительства состоялась в обстановке, когда
пилсудчики, по выражению Бека в его «Мемуарах»,
4 Зя к. 1423
41

«реально оценили то, что в самом деле происходило
в Германии».51
К этому времени руководящие деятели «санации»
окончательно уверовали в «теорию» о непрусской поли¬
тике гитлеризма и отбросили, как им думалось, «поверх¬
ностные и тенденциозные точки зрения». Перед женев¬
ской встречей с гитлеровцами Пилсудский и Бек при¬
шли к следующей оценке положения, сложившейся
в результате специальной поездки вице-министра ино¬
странных дел Польши графа Шембека в Берлин и дру¬
гие европейские столицы и под влиянием бесед с Рауш-
нпнгом, Греизером, Мольтке, Шиндлером и другими:
«а) Национал-социалистическое движение имеет не¬
сомненно революционный характер. Суть дела в том, что
все его участники считают себя революционерами. Изу¬
чение заявлений и методов Гитлера, как равно и наши
непосредственные контакты с представителями нового
гданьского сената, дают на это утвердительный ответ.
б)	Реформаторы всех времен всегда имели желание
начинать заново историю своего народа, строить ее от
фундамента, от «первого года Рима». Из этого выте¬
кает возможность нового обсуждения с ними всех дав¬
них дел.
в)	Каждый реформатор, который претендует на из¬
менение внутренней жизни своей страны — а такими
представляются намерения Гитлера — нуждается в из¬
вестном периоде спокойствия в иностранных отношениях.
г)	Сам Гитлер — австриец; ни в каком случае он не
является пруссаком. Бросается также в глаза, что
и среди его ближайших сотрудников нет ни одного прус¬
сака. Этот факт создает новую ситуацию, так как старые
прусские традиции были в решающей мере пропитаны
ненавистью к Польше.
42

д)	Наконец, гитлеровское движение является послед¬
ним актом немецкого национального объединения, за¬
торможенного в 1848 г. Бисмарком из-за боязни ослаб¬
ления гегемонии Пруссии в Германии».52
Руководствуясь этими противоречащими элементар¬
ному здравому смыслу аргументами, «санационные»
правители Польши решили, что, наконец, настало время
прийти к соглашению с фашистской Германией. Они
утверждали, что такое соглашение улучшило бы поло¬
жение страны «в системе европейского равновесия».
В такой обстановке в женевском отеле «Карлтон»
после телефонного звонка фон Нейрата к Беку собра¬
лась тройка, которая начала «плодотворную работу»03
по польско-германскому сближению. Геббельс заявил,
что Гитлер предлагает прежде всего урегулировать от¬
ношения между двумя странами. Бек напомнил выска¬
зывание Пилсудского во время беседы со Штреземаном,
которая состоялась тут же, в Женеве, еще в 1927 г. «Геб¬
бельс живо подхватил мою мысль,— пишет Бек,— и со
своей стороны подчеркнул факт, что Гитлер также ду¬
мает, Дто непосредственное соглашение обеих сторон
будет способствовать уменьшению напряжения значи¬
тельно эффективнее, чем бесплодные женевские заседа¬
ния».54 Говоря эти слова, Геббельс стремился придать
еще больший вес враждебным аргументам против Лиги
Наций. Он отворил окно комнаты и, показывая рукой на
строящиеся здания, закричал: «Посмотрите, ваше пре¬
восходительство, это гора руин Лиги Наций».55 Бек от¬
ветил ему, что Польша останется верной своим обяза¬
тельствам в отношении Лиги Наций, но вместе с тем
это не противоречит ее желанию улучшить германо¬
польские отношения путем непосредственного соглаше¬
ния между обеими странами.
43

Бек остался весьма доволен тем обстоятельством, что
высказывания Геббельса не расходились с мнениями,
с которыми руководящие деятели Германии выступали
перед польскими посланниками в Берлине,— сначала
перед Высоцким, а затем перед Липским.
Геббельс рассеял также сомнения пилсудчиков в свя¬
зи с положениями, изложенными в «Майн кампф» Гит¬
лера. Он указал Беку, что «между идеалами и полити¬
ческой действительностью всегда имеется противополож¬
ность».56
Геббельс, Нейрат и Бек в результате двухчасовой
встречи в Женеве пришли к выводу, что необходимы
более частые контакты между руководителями внешней
политики обоих государств, что пробил час положить
конец таможенной войне и что следовало бы совершить
радикальный поворот в сторону умиротворения обще¬
ственного мнения в обеих странах.
Польские «санационные» руководители были весьма
довольны результатами встречи в Женеве. На вопрос
корреспондента «Телеграф унион», каковы теперь гер¬
мано-польские отношения, Бек заявил: «Наилучшим от¬
ветом являются личные контакты с министрами рейха,
которые были завязаны в Женеве».57 А Геббельс после
женевского вояжа лицемерно поведал парижскому пред¬
ставителю Западного агентства печати, что о «Дранг
нах Остен» молодая Германия больше не думает.58
Весьма встревожена «личными контактами» Бека
была Франция—союзница Польши. Вот что доносил
в связи с этим в Варшаву Шембек, находившийся в тот
период с целью изучения обстановки в Берлине: «Вчера
(6 октября.— Д. К.) навестил меня в посольстве частным
порядком французский поверенный в делах Арналь,
знакомый мне еще по Парижу. Исключительно интересно
звучало, когда он говорил, что наблюдает определенное
44

польско-немецкое ослабление в то в;ремя, когда франко¬
германские отношения находятся на мертвой точке и яв¬
ляются в (настоящий момент весьма горькими». В конце
донесения Шембек, подытоживая свои наблюдения,
сделал вполне определенный вывод: «Здешнее француз¬
ское посольство утратило все контакты, а новых не мо¬
жет установить в связи с напряженными отношениями
с Германией».59
Встреча Бека с гитлеровцами в Женеве была изве¬
стным ускорителем в марше фашистской Германии к вы¬
ходу из Лиги Наций. Гитлера значительно ободрил по¬
следовавший вскоре отказ Польши от участия в случае
необходимости в военных санкциях против нацистской
Германии. Этот отказ означал невозможность присоеди¬
нения к санкциям также и Советского Союза, так как
Польша отделяла СССР от Германии.
14 октября 1933 г. гитлеровская Германия покинула
конференцию по разоружению и в то же время заявила
о выходе из Лиги Наций. Это еще более обострило меж¬
дународную обстановку. Выход Германии из Лиги На¬
ций и последовавшая за ним моральная и политическая
изоляция явились для Гитлера ускоряющими элемента¬
ми в стремлении договориться с Польшей.
Путем соглашения с Польшей гитлеровцы предпола¬
гали сломать изоляцию Германии и за демагогической
завесой двусторонних переговоров и договоров не до¬
пустить создания системы коллективной безопасности
в рамках Лиги Наций, которая после ухода Японии
и Германии превратилась в орган, где преобладали
страны, стремившиеся преградить путь новой войне, не
желавшие развязывания рук агрессорам.
Точкой опоры для ускорения действий Гитлера в от¬
ношении Польши явилось тайное совещание нацист¬
ского руководства, состоявшееся в день ухода Германии
4&

из Лиги Наций. На нем Гитлер заявил, что Германия
не может пока еще начать войну с целью пересмотра
границ. Для подготовки же к войне должны быть осу¬
ществлены мероприятия по тщательно разработанной
методике. «Я сделаю все уступки, чтобы иметь свобод¬
ные руки для продолжения моей политики, — говорил
«фюрер». —Я гарантирую любые границы и заключу
всякие пакты о ненападении и дружбе... Было бы с моей
стороны ребячеством не попользоваться этими сред¬
ствами на том основании, что я когда-нибудь должен
буду нарушить свои обязательства, хотя бы и самые
торжественные...» Гитлер подчеркнул, что ни одной
минуты серьезно не думает о соглашении с Польшей,
что Польша нужна лишь до тех пор, пока будет суще¬
ствовать угроза на Западе.60
Таковы были истинные цели всех дипломатических
маневров Гитлера в отношении Польши, активно про¬
водившихся со времени встречи с Высоцким в Берлине
2 мая 1933 г.
Президент Гинденбург по настоянию Гитлера поспе¬
шил принять нового польского посланника. Через четыре
дня после оставления конференции по разоружению
и ухода Германии из Лиги Наций, 18 октября 1933 г.,
новый представитель Польши на Шпрее — бывший кай¬
зеровский офицер времен первой мировой войны, чело¬
век из поколения так называемых «молодых диплома¬
тов» и наиболее горячий энтузиаст гитлеровского режи¬
ма и идеи сотрудничества с ним буржуазно-помещичьей
Польши — граф Юзеф Липский вручил верительные
грамоты президенту фашистской Германии.
В речи, произнесенной при вручении верительных
грамот Гинденбургу и содержащей явные намеки на
коммюнике от 4 мая 1933 г., Липский заявил: «Основы,
на которые должно опираться развитие герм ано-пол ь-
46

оких отношений и которые были высказаны его прево¬
сходительством канцлером Германии моему предше¬
ственнику, а также были подтверждены польским пра¬
вительством, как отвечающие его принципиальной точке
зрения, будут для меня директивами в моей деятель¬
ности на территории рейха».61
Гинденбург ответил, что послании Речи Посполитой
«справедливо указал» на те мысли, которые развивал
Гитлер перед Высоцким, и что Германия готова сотруд¬
ничать в решении многосторонних задач, вытекающих из
факта соседства с Польшей.62
Через два дня после встречи с Гинденбургом Лип¬
ский отбыл в Варшаву с отчетом о наблюдениях за си¬
туацией в Берлине, сложившейся после выхода Герма¬
нии из Лиги Наций. Этот уход для Польши все же был
известной неожиданностью.
Заслушав доклад Липского, Пилсудский на военном
совещании 21 октября 1933 г., на котором также при¬
сутствовали Бек и Шембек, потребовал от всех участни¬
ков изложить мнения об обстановке и представить ему
соображения в течение пяти дней.63
Как справедливо пишет историк Польской Народной
Республики Кароль Ляптер, в этот период «Варшава,
оценивая ситуацию, решила воспользоваться трудно¬
стями Германии, чтобы ускорить решение вопроса о за¬
ключении польско-германского соглашения».64
Гитлер, изображавший выход Германии из Лиги
Наций как «шаг к действительной ликвидации войны»
и отлично знавший антисоветское лицо польских реак¬
ционеров, все же опасался санкций со стороны Польши.
Поэтому он в период предплебисцитной кампании, раз¬
вернувшейся в Германии после ухода из Лиги Нации,
всячески демонстрировал желание к соглашению
с Польшей,
47

В интервью, данном корреспонденту «Дейл.и Мейл»
19 октября, Гитлер, призывая поддержать «антикомму¬
нистическую линию» нового германского правительства,
заявил, что никто в Германии «не хочет с Польшей вой¬
ны за коридор», что обе страны должны «рассматривать
и разбирать интересующие их дела без страсти» и что
будущее покажет, «будет ли найдена соразмерная до¬
рога, пригодная для обеих сторон».65
В речи, произнесенной 24 октября в берлинском
«Спортпаласе», Гитлер снова говорил о «коридоре» как
о «яблоке раздора» и с особой силой подчеркнул, что
«оба народа должны привыкнуть к тому, чтобы рядом
жить и друг с другом ладить. Ни поляки не смогли бы
вычеркнуть немецкий народ с карты Европы, ни мы
поляков, если мы достаточно благоразумны».66
Но в то время, как Гитлер вещал «примиренчески»,
Геббельс и Розенберг, помогая набивать «фюреру» цену
на предстоящих переговорах с Польшей, выступили в
период плебисцитной кампании с рядом очередных
угроз, с требованием отторжения от Польши «коридора»
и Верхней Силезии.
В ответ на эти выпады Пилсудский провел под Кра¬
ковом, в непосредственной близости от германо-поль¬
ской границы, большие кавалерийские маневры. Эта
демонстрация сочеталась с большим передвижением
других войсковых частей к границе. По многочисленным
версиям, Пилсудский снова, как и в апреле, предложил
Франции превентивную войну против Германии, но Па¬
риж и на этот раз ответил отказом.
5 ноября 1933 г. в Бельведере* состоялось совещание
высшего руководства Польши, на котором были утверж¬
дены окончательные инструкции Липскому, которому
* Резиденция Пилсудского.
48

поручалось встретиться с Гитлером. Перед Гитлером,
как рассказывал впоследствии Бек главному редактору
«Газеты польской» Медзинскому, было решено поставить
проблему в плоскости: «гнуть или ломать»67 (либо Гер¬
мания склоняется к миролюбивому совместному сосуще¬
ствованию с Польшей, либо Польша принимает воен¬
ные меры безопасности).
Но как свидетельствуют факты, пилсудчики весьма
далеки были от намерения «ломать» Гитлера, так как
видели в его коричневой своре яростную антикоммуни¬
стическую силу.
Деятели «санации» хотели лишь добиться от Гитлера
гарантии неприкосновенности западной польской грани¬
цы. На этой базе Липский и должен был предложить
соглашение фашистскому правительству Германии.
В обмен на эту гарантию предусматривался польский
нейтралитет в случае вооруженного конфликта Германии
с ее противниками.

Глава III
Ноябрьские встречи и январская декларация
Через три дня после плебисцита, состоявшегося
в Германии 12 ноября 1933 г., Липский встретился с Гит¬
лером и изложил польские предложения, выработанные
в Варшаве. По заявлениям пилсудчиков, появившимся
вслед за встречей 15 ноября, это была «вторая (пер¬
вой была встреча Гитлера с Высоцким.— Д. К.) истори¬
ческая беседа представителя Речи Посполитой с фюре¬
ром (подчеркнуто в тексте.— Д. К.) «III империи».1
В начале беседы Липский заявил Гитлеру, что все
предыдущие решения и слова канцлера Германии яви¬
лись несомненной причиной для создания новой атмо¬
сферы в польско-немецких отношениях, но если разряд¬
ка должна быть прочной и если желать, чтобы мораль¬
ная эволюция теперешнего положения вещей привела к
взаимному уважению и взаимному доверию между обо¬
ими народами, то крайне необходимы новые шаги. На
западной границе Германии, говорил Липский, Локарн¬
ские договоры являются не только пактом о ненападе¬
нии: они служат повторным залогом существующего
территориального статута. Но те же договоры создали
величайшее неравновесие на восточной границе Герма¬
нии. До тех пор, пока Германия была членом Лиги На¬
ций, Польша была уверена в безопасности согласно
уставу Лиги Наций и предусмотренных им процедур.
Выход же Германии из Лиги значительно увеличил не
50

в пользу Польши существующее неравновесие. Это вы¬
нуждает польское правительство предложить герман¬
скому правительству заполнить существующую брешь
путем заключения пакта о ненападении.2
Липский заявил, что если Польша получит от Гер¬
мании дополнительные гарантии безопасности, то ома не
примет участия ни в какой, даже пропагандистской, ак¬
ции против «III рейха».3 В противном же случае, под¬
черкнул Липский, Польша не только предпримет меры
по усилению своей обороноспособности, но и присоеди¬
нится к блоку противников гитлеровской Германии.
Как писал дипломатический корреспондент «Газеты
польской» в Берлине, активный сторонник польско-гер¬
манского соглашения Смогожевский, Гитлер «понял
справедливость польской точки зрения и выразил со
своей стороны готовность способствовать нормализации
германо-польских отношений». При этом, повествует
Смогожевский, Гитлер, не колеблясь, «критически оце¬
нил политику предшествующих немецких правительств»,
которая привела к обострению отношений между Гер¬
манией и Польшей. Гитлер не жалел эпитетов на похва¬
лы Пилсудскому, подчеркнув, что в отношениях послед¬
него к Германии «никогда не чувствовалось обиды».4 В
процессе беседы с Липским Гитлер окончательно убе¬
дился в своих предположениях, высказывавшихся им
неоднократно в кругу своих приближенных. Он вполне
ясно увидел, что соглашение с Польшей обеспечит на¬
цистам ее благожелательную позицию в вопросе о гер¬
манском вооружении. И Гитлер, перейдя всякую меру
лжи и неприкрытой демагогии, заявил Липскому: «Фа¬
шизму единственному удалось взять власть без проли¬
тия крови. Он не хочет, чтобы и иностранная политика
его правительства была каким-нибудь образом обожже¬
на кровью. Это было бы противно его идеологии».5
51

Согласившись принять предложение об отказе от
применения силы при решении между Польшей и Гер¬
манией территориальных вопросов, Гитлер не преминул
использовать встречу с Липским для атак на коммуни¬
стов вообще и на СССР в частности. Он пространно го¬
ворил о Польше, как форпосте против Азии.
В результате встречи, проходившей в присутствии
Нейрата, Гитлер и Липский согласились начать непо¬
средственные переговоры о заключении германо-поль¬
ского пакта. Было условлено: переговоры будут совер¬
шенно секретными.6
На следующий день было опубликовано коммюнике
о беседе Гитлера с Липским. В мем подчеркивался от¬
каз от применения силы в отношениях между Германией
и Польшей, а также заявлялось о начале двусторон¬
них переговоров. Таким образом, коммюнике было свое¬
образным договором о ненападении, или, как его окре¬
стили в то время, «Берлинской декларацией». Польские
руководители считали этот документ серьезной дипло¬
матической победой.
Стараясь закрыть рты оппозиции, правительственная
пресса, а также люди из окружения Пилсудского всем,
кто с опаской относился к планам сближения с гитле¬
ровской Германией, заявляли: «Гитлер, убедившись в
нашей силе, хочет с нами вести переговоры. Гитлер
предлагает мирное урегулирование с Польшей. У нас
нет иного выхода: или мир с Гитлером, или война с ним.
Но мы не можем начать войну в поединке, так как Фран¬
ция отказывает нам в своей поддержке, и такое же по¬
ложение занимает Англия».7
В Германии «Берлинская декларация» была подана
прессой как величайшее мирное деяние. Почти все стра¬
ницы газет, вышедших 16 и 17 ноября 1933 г., были за¬
полнены отзывами о встрече Гитлера с Липским и о де-
52

кларации об отказе от применения силы. Газеты, опуб¬
ликовавшие сообщение агентства Вольфа о собеседова¬
нии Гитлера с Липским, поместили пространные статьи
под кричащими рубриками о повороте в восточной по¬
литике.8 Дополнительно газеты приводили комментарии
из польской прессы.
Утром 17 ноября гитлеровская «Фелькишер беобах-
тер» в статье «Адольф Гитлер сделал новый шаг к уми¬
ротворению» победно писала, что двусторонняя дек¬
ларация произвела огромное впечатление на европей¬
ские столицы: «Последний шаг Гитлера является наи¬
лучшим свидетельством тому, что Германия покинула
Лигу Наций, когда та превратилась в действительный
тормоз политики мира».9
Оценивая встречу Гитлера с Липским, как достиже¬
ние «Модус вивенди», немецкие газеты в то же время
заявляли, что Польшу можно будет склонить к отдаче
«коридора».
Немало неприкрытого злорадства со страниц газет
сыпалось по адресу Франции и Лиги Наций. «Париж
бьет тревогу», «Варшава очень спокойна», «Политика
мира без Женевы», «Женевская улица без выхода»,
«Париж смотрит на Лондон»—такими заголовками пе¬
стрели статьи.
Беседа Липского, твердили немецкие газеты, являет¬
ся «вторым актом» бесед, начатых ранее Высоцким, а
сама декларация о ненападении подготовлена беседами
Нейрата и Геббельса с Беком в Женеве».101
Все перечисленные выше газеты были публичными
вестниками рождающегося польско-германского пакта.
Они наперебой спешили сообщить, что именно в гер¬
мано-польских отношениях мировое общественное мне¬
ние усматривало самый невралгический пункт Европы,
в котором могли возникнуть нежелательные осложнения,
53

и что именно декларация о ненападении означает тор¬
жественное решение обоих государств ни в каком слу¬
чае не создавать подобных осложнений. Для всего мира
важным является то обстоятельство, подчеркивали га¬
зеты, что «Берлинская декларация» представляет обо¬
юдное обещание, притом в такой момент, когда после
ухода Германии из Лиги Наций женевский пакт теряет
свое значение в разрешении важных проблем, с которы¬
ми связаны германо-польские отношения. Газеты вспо¬
минали, что попытки урегулирования отношений между
Польшей и Германией в течение всех 15 предыдущих
лет привели только к процедуре третейского суда в Ло¬
карно, и констатировали, что декларация Гитлер—Лип¬
ский представляет более полный пакт, так как Локарно
было не только неполным, но и опасным. «Заполнен
один из самых главных пробелов Локарно»,—писала
«Газета польска».11 В то время как пакт о (ненападении
между Польшей и Советским Союзом является концом
длительного процесса сближения, продолжала эта газе¬
та, германо-польская декларация о ненападении скорее
обозначает начало такого процесса и «будущее даст
окончательный ответ на вопрос об историческом значе¬
нии вчерашнего акта». Вполне ясно, что обмен деклара¬
циями о ненападении ни в малейшей степени не меняет
политики Польши по отношению к другим государствам,
ни «на волосок не меняет заключенных Польшей союз¬
ных договоров»,—так пыталась успокоить польская пра¬
вительственная газета тревогу, поднятую в других
странах и, прежде всего, во Франции, которая была
союзницей Польши.
Встреча Гитлера с Липским вызвала в Париже не
только изумление, но и нескрываемое раздражение. Что
может Германия дать Польше? Даст ли германское
правительство гарантию в том, что «польский коридор»
54

не будет затронут, а Гданьск перейдет к Польше? Оста¬
нется ли Верхняя Силезия в составе польского государ¬
ства? — в таких догадках терялись французские цент¬
ральные газеты.
Об обстановке во Франции после получения известия
о «Берлинской декларации» убедительно свидетельству¬
ет политический рапорт польского посла в Париже Хла-
повского, отправленный им в Варшаву: «Давно уже
здесь ни один политический акт не вызывал такого впе¬
чатления, как польско-немецкая декларация о неприме¬
нении силы. По существу этого события неудовольствие
всеобщее, неодинаковы только формы его проявления.
В основе реакции лежит возмущение самостоятельной
польской инициативой, проявленной в наиболее болез¬
ненном и раздражительном направлении внешней поли¬
тики Франции. Во французских политических сферах
просто не представляют себе, как Польша могла начать
переговоры с Германией без участия или согласия своей
союзницы Франции».12
Далее посол указывал, что между Францией и Поль¬
шей встают экономические трудности, которые могут
привести к разрыву хозяйственного договора и даже
возникновению таможенной войны. «Если дойдет до раз¬
рыва на экономической почве,—писал Хлаповский,—то
это ударит прежде всего по политическим отношениям,
так как здешняя немецкая пропаганда старается со¬
здать мнение, что Польша отходит от союза с Францией
и ищет абсолютно новые дороги».13
В заключение рапорта посол просил польское пра¬
вительство принять срочные меры к недопущению эко¬
номических разногласий, а также через политические
акции успокоить Францию.
В следующем рапорте, отправленном через день пос¬
ле вышеуказанного, Хлаповский писал: «В финансовых
55

кругах Парижа распространяется мнение, что немцы
закупили пакеты силезских акций, находившихся до это¬
го времени в польских руках. Говорят, что немцы так¬
же предлагают купить акции, находящиеся в руках
французов».14
Но не только волна возмущения прокатилась по
Франции. Крайние реакционеры в факте встречи Гит¬
лер—Липский видели и положительные симптомы. В
одном из рапортов (от 25 ноября 1933 г.) Хлаповский
доносил, что «некоторые французские газеты и многие
германофилы указывают на польско-немецкое сближе¬
ние, как на пример для переговоров между Францией и
Германией».15 В этом же рапорте польский посол как
бы нарисовал общий портрет французских правых кру¬
гов, также стремившихся к сделке с Гитлером. Вот что
он писал: «После первого взрыва неудовольствия, нося¬
щего престиже-сентиментально-психологический отте¬
нок, наступила фаза глубокого изучения ситуации. Пока
нельзя утверждать, что все подозрения, появившиеся в
связи с беседой Гитлер — Липский, здесь рассеялись.
Но вместо взрыва ненависти и возмущения к Польше
можно наблюдать желание глубоко проанализировать
факты, причины, приведшие к самостоятельной полити¬
ке польского правительства, а также вскрывающие
ошибки французской политики. Главные здешние мне¬
ния допускают, что Польша при переговорах с Герма¬
нией могла бы отступить от солидарности с Францией
в ряде проблем европейской политики, например, в де¬
ле Австрии, Дунайских государств, а также относитель¬
но русской проблемы».16
Этот рапорт проливает свет на двуличную политику
тогдашнего французского правительства. «Что касается
Кэ д’Орсе, — продолжал Хлаповский,—то оно довольно
исходом немецко-польского примирения и жалуется
56

лишь на то, что не было проинформировано о последней
фазе готовящихся переговоров. Насколько мне известно,
из всех государственных деятелей наиболее близко к
сердцу принял «Берлинскую декларацию» от 15 ноября
премьер Даладье, который чувствует свою вину в
охлаждении к Польше в период «пакта четырех».17
Не меньший интерес к «Берлинской декларации» был
проявлен и в Англии, хотя, как видно из политического
рапорта от 22 ноября 1933 г. польского посла в Лондо¬
не Скирмунта, сообщение о встрече Гитлера с Липским
для английских руководящих деятелей не было ново¬
стью: «Сразу же после получения телеграммы пана ми¬
нистра (Бека.—Д. К.) от 16 текущего месяца,—доносил
Скирмунт в Варшаву,—я посетил Форин Оффис, чтобы
разъяснить нашу точку зрения по поводу немецко-поль¬
ских переговоров в Берлине. За отсутствием Саймона и
Ванситтарта меня принял Серджент (заместитель ми¬
нистра). Я изложил события в духе телеграммы пана
министра. Из уст Серджента я услышал: сообщение о
беседе Гитлер — Липский для Форин Оффис не яви¬
лось неожиданностью...Серджент старался выяснить у
меня, серьезно ли мы верим Германии и доверяем ли
словам Гитлера. Я сказал, что о полном доверии гово¬
рить пока еще рано, и мы должны иметь открытые гла¬
за на возможные случайности. Однако не можем не це¬
нить известной разрядки, которую приносит беседа
Гитлер — Липский. И, несмотря на то, что шансы пол¬
ного оздоровления германо-польских отношений неве¬
лики, хотим мы эти шансы использовать».18
Весьма положительно отнеслась к встрече Гитлер —
Липский итальянская пресса. «Лаворо фашиста» в спе¬
циальной рубрике подчеркнула значение польско-герман¬
ского сближения, ее редакционная статья была занол-
57

йена похвальными отзывами о примирении Варшавы с
Берлином.19
Вместе с тем в рассматриваемый период находились
и весьма трезвые политические деятели, которые крити¬
чески оценивали перспективу германо-польского сбли¬
жения.
В этой связи характерно секретное донесение поль¬
ского посланника в Югославии Шварцбурга-Гюнтера о
его беседе с турецким министром иностранных дел
Тефик Беем. «Еще в 1925 г., — сообщал Шварцбург,—
Тефик Бей при моем посредничестве предложил поль¬
скому правительству тесно сотрудничать с Советами и
Югославией, а также Турцией. Эта славяно-турецкая до¬
говоренность, усиленная союзом Польши с Румынией,
могла бы служить противовесом беспокоящему Восточ¬
ную Европу Локарно. Это предложение не поддержал
тогда министр иностранных дел Скшинский по причине
враждебности к Советам. Сейчас Тефик Бей, говоря о
беседе Гитлер — Липский, высказал глубокое сомнение,
может ли эта операция принести пользу Польше?»20
В такой обстановке, породившей после встречи Гит¬
лера с Липским множество мнений, сомнений и тревог
во всем мире, правительство фашистской Германии при¬
няло окончательное решение подписать договор с «са¬
национной» Польшей. Связанные с его подготовкой пе¬
реговоры продолжались последующие два месяца.
«Берлинская декларация», представлявшая переход¬
ный момент в отношениях между «санационной» Поль¬
шей и фашистской Германией, заложила основательный
фундамент под последовавший за ней договор. Западно¬
германский историк Ганс Роос называет коммюнике о
встрече Гитлера с Липским «эмбрионом пакта о нена¬
падении».21 И, действительно, «зародыш» стал быстро
развиваться, так как гитлеровцы очень спешили с фина¬
58

лом переговоров с Польшей. Уже 17 ноября послы
Германии во всех странах получили из министерства
иностранных дел циркулярную телеграмму, в которой
сообщалось, что «предусматривается изложить деклара¬
цию в форме договора об отказе от применения силы».22
Германское МИД спешно разработало и сам проект об¬
щей декларации, которая должна была иметь форму
пакта о ненападении. Текст этого проекта был срочно
отослан посланнику в Польше Мольтке, который в от¬
ветной депеше торопил свое правительство ускорить
дело, так как опасался, что Польша опередит Германию
представлением своего проекта.23 23 ноября проект был
утвержден Гитлером, и об этом было немедленно сооб¬
щено Мольтке в Варшаву.
Новая телеграмма подтверждала все данные ранее
инструкции Мольтке и обязывала его убедить Пилсуд¬
ского, что не следует довольствоваться только изложен¬
ным в коммюнике о встрече Гитлера с Липским, а «най¬
ти такую форму, которая ясно определяла бы мысли и
намерения обоих правительств».
Основными элементами этих «мыслей и намерений»,
согласно германским предложениям, должны были
стать: абсолютно новый тип международного договора
по самой его форме (декларация!—Д. К.), отсутствие в
тексте ссылок на необходимость соблюдения договоров,
заключенных сторонами раньше, опущение формулы о
признании существующих восточных границ Германии.
Фон Нейрат еще раз акцентировал внимание фон Мольт¬
ке именно на этом пункте: «Для личной информации
хотел бы добавить, что такого вида предложения для
принятия декларации нами не означают признания те¬
перешних восточных границ Германии. Наоборот, через
эту декларацию должна быть создана основа для раз¬
решения всех проблем, в том числе и территориаль-
59

них».24 Таким образом, фашистская Германия даже не
обещала признать германо-польскую границу.
28 ноября Пилсудский принял Мольтке и одобрил,
основные положения проекта, представленного герман¬
ским правительством.
В период ноябрьских встреч Гитлера с Липским и
Пилсудского с Мольтке германская дипломатия пред¬
приняла особенно сильную фронтальную обработку поль¬
ских послов, аккредитованных в столицах великих дер¬
жав. В этой связи весьма характерным является донесе¬
ние польского посла Скирмунта из Лондона, в котором
он передает содержание беседы с германским послом
в Англии Гошем. «11 ноября я получил визитную кар¬
точку от немецкого посла,—сообщал Скирмунт в Вар¬
шаву,—я был удивлен тем, что фон Гош помнит о той
нашей торжественной годовщине (день передачи воен¬
ной власти Пилсудскому Регентским советом в 1918 г.—
Д. К,). Чтобы отблагодарить его за память, я через не¬
сколько дней поехал в германское посольство и застал
посла дома. В беседе мы затронули весь комплекс поли¬
тических отношений, начиная от Берлинского коммю¬
нике, переходя на вопросы, связанные с великой вой¬
ной (т. е. первой мировой.—Д. К.), и кончая конферен¬
цией по разоружению и оставлением Лиги Наций
Германией».25 Говоря о польско-немецкой «Берлинской
декларации», Скирмунт заметил Гошу, что польское пра¬
вительство ценит то известное ослабление, которое насту¬
пило после беседы Гитлера с Липским, но что это толь¬
ко начало и что польско-германские переговоры долж¬
ны пройти реальную проверку. Гош, пытаясь рассеять
сомнения Скирмунта, передал ему содержание своей
беседы с Гитлером после принятия последним Высоцко¬
го. Еще тогда Гитлер якобы сказал Гошу: «Вполне по¬
(50

пятно, что во всем, виновата та несчастная граница, но
нельзя же из-за нее все время ссориться».26
Передавая эти слова Гитлера, Гош всячески старался
объяснить Скирмунту, что всякое дело, которое задумал
«фюрер», «он проводит без оглядки на то, сходится или
расходится это с его прежними высказываниями». В
ответ Скирмунт указал Гошу на факты милитаризации
населения Германии и многие воинственные демонстра¬
ции, которые имеют место в рейхе и противоречат «мир¬
ным» заверениям Гитлера. Гош, отвечая на это замеча¬
ние, обвинил в фактах милитаризации фашистской Гер¬
мании немецких коммунистов .и развил «теорию» о госу¬
дарственном воспитании населения. «В ряды партии Гит¬
лера,—не моргнув глазом разглагольствовал Гош,—во¬
шло очень много социалистов и даже коммунистов, ко¬
торые должны пройти патриотическое перевоспитание.
Это и является причиной милитаристских манифеста¬
ций».27
Беседа Скирмунта с Гошем состоялась 21 ноября. В
эти же дни не менее усердно расхваливали Гитлера не
только германские дипломаты, но и сами пилсудчики.
Липский в донесении в Варшаву от 24 ноября специаль¬
но подчеркнул такие слова Гитлера: «Я не имею ни ма¬
лейшего намерения атаковать моих соседей. Польша
сейчас это поняла. Расположенная далеко от Франции
на Восток, она нас знает значительно лучше. Нет ни¬
каких проблем между Польшей и Германией, которые
бы стоили пролития крови».28
Здесь же Липский, стараясь сразу же отвести воз¬
можные сомнения в Варшаве, писал: «Мы уже чувству¬
ем генеральную разрядку (выделено мною. — Д- К.)
в польско-германских отношениях. Эта разрядка при¬
ветствуется с большим удовлетворением. Большое по¬
нимание нашего шага к миру слышим мы со стороны
61

посольства американского, посла швейцарского, пред¬
ставителя румынского, нейтральных государств и т. д.
У чешского посла, который первым появился в нашем
посольстве после моей беседы с канцлером, я заметил
ярко выраженную тенденцию к использованию подобных
нашим возможностей к заключению пакта о ненападе¬
нии и отысканию того же самого бенефиса для своей
страны».29
Как видно из политического рапорта от 6 декабря
1933 г., отправленного из Вашингтона польским послом
Соколовским, начавшиеся непосредственные германо¬
польские переговоры вызвали большой интерес среди
правящих кругов США. Соколовский писал, что «из раз¬
говоров, которые ведутся ежедневно на эту тему, мож¬
но заключить, что вес и значение самого факта перего¬
воров для мира в Европе оценивается в полной мере».30
В этом же рапорте Соколовский сообщал о его беседе
с помощником государственного секретаря Филиппсом,
который проявил весьма повышенный интерес к «Бер¬
линской декларации». «Я дал ему разъяснения,—писал
Соколовский,—на основе депеши господина министра
(т. е. Бека.—Д, К.) от 16-го текущего месяца, отметив
усилия Польши по нормализации ее отношений с Герма¬
нией... Господин Филиппе выразил большой интерес, а
также удовлетворение оборотом дел, связанных с «Бер¬
линской декларацией». Он сказал, что надеется, что
нам удастся достигнуть хороших результатов в дальней¬
ших переговорах с Германией».31
Отводили всякие сомнения Варшавы в этот период и
английские дипломаты. В совершенно секретном донесе¬
нии из Рима, посланном 12 декабря 1933 г. «в личные
руки» Бека, сообщалось, что английский посол в Италии
опроверг все курсирующие разноречивые слухи о поль¬
ско-германских отношениях, о его беседе с Муссолини
62

на тему «коридора» как возможности рекомпенсации для
Германии. «Английский посол Друмонд,—сообщало
польское посольство, — категорически заявил, что Мус¬
солини в разговоре ни одним словом не обмолвил¬
ся о германо-польских границах вообще, ни о Поморье
в частности».32
Германо-польские переговоры, вызвавшие удовлетво¬
рение реакционных кругов, породили в то же время
большую тревогу в общественном мнении многих стран,
В связи с этим польский посол в Англии Скирмунт в
политическом рапорте от 23 ноября 1933 г. сообщал в
Варшаву, что имеются мнения, что «коню, подаренному
Гитлером Польше (речь шла о коммюнике после бесе¬
ды Гитлера с Липским. — Д. К.), надо бы хорошенько
посмотреть в зубы».53 А в донесении от 30 ноября. 1933 г.
он писал: «Обращаю внимание господина министра
(Бека. — Д. Д’.) на вредные политические сплетни, поя¬
вившиеся в связи с беседами Гитлер—Липский и Пил¬
судский—Мольтке. Например, в здешних социалистиче¬
ских кругах распространяется мнение, что польско-гер¬
манские переговоры направлены против Советской
России и что примерение между двумя странами произой¬
дет за счет России... Секретарь либеральной партии по
международным делам Гиллес утверждает, что «имеет
в руках факты, говорящие о войне против Советов, под¬
готавливаемой Гитлером и Пилсудским». Доношу так¬
же, что здесь в Лондоне, как и в Париже, из кругов
итальянских посольств распускаются слухи, что при
польско-германских переговорах достигнуто соглашение,
в котором заложено согласие Польши на аншлюс».34
В следующем секретном донесении от 18 декабря
1933 г. Скирмунт сообщал Беку, что в Лондоне «цирку¬
лируют упорные слухи, что при встрече Гитлер—Лип-
63

ский была достигнута договоренность о разделе балтий¬
ских государств».35 О том, насколько сложным оказался
узел вопросов, завязанный в результате беседы Гитле¬
ра с Липским 15 ноября в Берлине, красноречиво гово¬
рит отчет советника посольства в Лондоне Вселакия, ко¬
торый он написал Скирмунту после встречи 11 декабря
в ресторане с директорами департаментов Фор ин Оф-
фис: Центрального—Виграмом и Северного—Коллие¬
ром. «Англичане.—доносил Вселакий,—хотели подчерк¬
нуть. что интересы иностранной политики Великобрита¬
нии и Полыни, а также опасности, грозящие этим
государствам, идентичны. Коллиер сказал, что беседа
Гитлер — Липский привела к нему балтийских послов,
которые спрашивали, правда ли, что в Берлине догово¬
рились о разделе балтийских государств, по которому
Польша должна получить Литву, а Германия — Латвию
и Эстонию. Два последних государства под господством
немцев стали бы исходным пунктом для германской или
германо-польской акции в России. Коллиер пытался ус¬
покоить балтийских послов, говоря им, что слухи аб¬
сурдны. Он сказал, что распространение таких слухов
германским посольством в Лондоне идет через Нейрата,
но Гитлер о них не знает* (выделено мною. — Д, К.).
Отвечая Коллиеру,—продолжал Вселакий,—я расска¬
зал в общих чертах о характере польско-немецких пере¬
говоров в Берлине. Коллиер ответил, что Форин Оффис
о них «очень хорошо проинформировано» и, в частности,
знает, что «на такие темы не разговаривали». Вместе
с тем он сказал, что немцы стараются поссорить Поль¬
шу с Россией и с балтийскими государствами. Это от¬
носится и к Франции, добавил он: «Да, да, стараются
♦ Вот какой «смирной» овцой был Гитлер в глазах английских
реакционеров.
64

развести вас с Францией, а Францию с нами». Коллиер
очень горячо говорил,—закончил свой отчет Вселакий,—
о необходимости польско-литовского объединения. Фо-
рин Оффис всегда готово к самой решительной под¬
держке нас и давлению на правительство Литвы, чтобы
достигнуть такого результата».36
Так английские правящие круги откровенно подтал¬
кивали Польшу к достижению окончательного согла¬
шения с фашистской Германией. И не удивительно, что
в одной из бесед с Липским фон Нейрат прямо заявил,
что Германия не желает достижения польско-советского
соглашения по вопросу о прибалтийских государствах,
и предупредил, что сближение Польши с СССР пере¬
черкнет возможность польско-германского договора.37
«Санационные» польские правители согласились с этими
наглыми требованиями, опасаясь срыва переговоров
между Германией и Польшей в их завершающей стадии.
На последнем этапе переговоров срочно убирались
все препятствия на пути германо-польского соглашения.
Гитлеровцы, осуществлявшие глубокий тактический ма¬
невр, охотно шли даже на удовлетворение требований
польской «санации» по второстепенным вопросам. Так,
например, Геббельс согласился с желанием Липского
заменить на организованной в Берлине в декабре 1933 г.
выставке экспонаты, говорящие о Польше, как «стране
без границ». На сетования Липского, что Германия за¬
претила у себя «Газету польску», в то время как Поль¬
ша разрешает распространение в своей стране фашист¬
ских газет «Фелькишер беобахтер» и «Ангрифф», Геб¬
бельс обещал договориться в будущем о «взаимности»
в вопросах прессы. «Это должно быть вторым этапом»,—
заявил он.38
Обещали быстро уладить дело и сотрудники герман¬
ского МИД фон Бюлов и Лерес унд Вилькау, когда
5 Зак. 1423
65

зашла речь о продолжающихся постановках во Вроцла¬
ве антипольской пьесы «Это горит на границе», о выве¬
шивании в Штеттине плакатов «Померания — кровавая
граница».39
В обстановке ведущихся германо-польских перегово¬
ров, в момент, когда гитлеровцы заявили, что «Герма¬
ния проживет и суррогатами», фашистские «теоретики»
активно работали и над вопросами хозяйственного сбли¬
жения между Польшей и Германией. Руководитель
«Союза немцев Востока» Франц Людтке в статье «Не¬
мецкий призыв к Польше», опубликованной 20 декабря
1933 г. в «Алленштейиср Фольксблатт», писал: «Хозяйст¬
венное оздоровление Польши может наступить только
благодаря хозяйственному миру с Германией, а этому
миру должен предшествовать мир политический».401
В декабре 1933 г. председатель фашистского Сената
в Гданьске Раушнинг и его заместитель Грейзер во вто¬
рой раз направились в Варшаву, где вели переговоры
с Беком и министром торговли Заржицким. ГЗ декабря
состоялась «русская» беседа Раушнинга с Пилсудским,
на которую не был допущен даже Бек. Разговор велся
в «четыре глаза». Это «была важнейшая беседа, — пи¬
шет Брайер,—которую когда-либо вел польский маршал
с немцами».41
В результате этой встречи Пилсудский, по свиде¬
тельству Раушнинга, был окончательно готов к достиже¬
нию соглашения с Германией и склонился к предложе¬
нию о совместном походе против Советского Союза.42
Уже после второй мировой войны Раушнинг внес новый
оттенок в свое заявление о беседе с Пилсудским. По
его новой версии, Пилсудский не «склонялся», а был ини¬
циатором предложения о совместном нападении на
СССР. 1 октября 1951 г. Раушнинг сказал: «Я имел
длительную личную беседу с Пилсудским, которая бы¬
66

ла тайной и не протоколировалась. В ходе ее маршал
высказал суждения, которые мне показались весьма яс¬
ными: войну с Советской Россией он будет неизбежно
вести, также неизбежен конфликт и Германии с Росси¬
ей. Это было откровенным прощупыванием военного
союза и возможностей совместной акции, которая созда¬
ла бы совершенно новое положение для очищения соб¬
ственных германо-польских спорных вопросов, имея в
виду прежде всего пограничные».43 Это укрепило Гитле¬
ра, по версии Брайера, в мнении, что Польша готова
к обмену территориями. Во время «русской» беседы
Раушнинг сделал Пилсудскому «предложение о встре¬
че обоих вождей»44, но последний от встречи пока отка¬
зался.
Всю вторую половину декабря и первую — января
фон Нейрат и Липский вели переговоры по окончатель¬
ному согласованию текста декларации. 9 января 1934 г.
Липский вручил фон Нейрату польский контрпроект об¬
щей декларации.
В этом польском проекте указывалось, что положе¬
ния декларации не должны касаться внутренних дел
государств. Уже в момент вручения польского контрпро¬
екта Нейрат сделал оговорку по поводу формулировки
этого вопроса, так как видел в ней стремление Поль¬
ши исключить проблему немецкого национального мень¬
шинства из любых дальнейших дипломатических пере¬
говоров между Германией и Польшей.45 Дискуссия по
вопросу национальных меньшинств особенно бурный
характер носила 13 и 16 января. В этот момент возник¬
ла даже опасность, что польские поправки могут отсро¬
чить подписание декларации. 18 января Липский при¬
был для повторных консультаций в Варшаву и был
принят Пилсудским, который решил отказаться почти
от всех поправок и «дал понять, что он заинтересован в
67

быстром окончании переговоров».40 Липский возвратил¬
ся в Берлин вместе с начальником договорного отдела
министерства иностранных дел Юлианом Маковским.
20 января была продолжена работа в министерстве ино¬
странных дел Германии с юридическим советником
Фридрихом Гауссом по окончательному редактирова¬
нию германо-польской декларации. Стороны согласились
на следующую формулировку вопроса, затрагивавшего
проблему национальных меньшинств: «Оба правитель¬
ства заявляют, что настоящая декларация не касается
таких вопросов, которые по международному праву счи¬
таются исключительно внутренними делами каждого из
двух государств».47 Эта формула была весьма выгодной
для фашистской Германии, так как оставляла по-преж¬
нему немецкое национальное меньшинство в Польше на
привилегированном положении и создавала, таким об¬
разом, широкую базу для последующего развертывания
подрывной деятельности немецкой V колонны.
25 января состоялась вторичная встреча Гитлера с
Липским, непосредственно предшествовавшая оглаше¬
нию германо-польской декларации, подписание которой
было назначено на следующий день. Липский после бе¬
седы с Гитлером немедленно направил в Варшаву спе¬
циального гонца с совершенно секретным письмом к
Беку, в котором писал: «Имею честь переслать копию
польско-немецкой декларации, которую завтра в 11 ча¬
сов мы подпишем с министром иностранных дел рейха
господином фон Нейратом».48
На следующий день, 26 января 1934 г., в Берлине
была подписана «Декларация о неприменении силы
между Польшей и Германией». В этот январский день
был заключен договор, подготовивший быструю гибель
польского государства в сентябре 1939 г.
Вот полный текст этого рокового документа:
68

«Польское правительство и Германское правитель¬
ство считают, что наступил момент, чтобы путем непо¬
средственного соглашения между государствами начать
новую фазу в политических отношениях между Польшей
и Германией. Поэтому они решили настоящей деклара¬
цией заложить основы будущей организации этих отно¬
шений.
Оба правительства исходят из того факта, что под¬
держание и обеспечение длительного мира между их
странами является существенной предпосылкой для все¬
общего мира в Европе. По этой причине они решили
установить обоюдные отношения на принципах, изло¬
женных в Парижском пакте от 27 августа 1928 года, и
намерены, поскольку это касается отношений между
Германией и Польшей, точнее установить применение
этих принципов.
При этом каждое из двух правительств констатиру¬
ет, что взятые им до сих 'пор на себя по отношению к
другой стороне международные обязательства не пре¬
пятствуют мирному развитию их обоюдных отношений,
не противоречат настоящей декларации и не затрагива¬
ются этой декларацией. Далее они констатируют, что
эта декларация не распространяется на такие вопросы,
которые по международному праву считаются внутрен¬
ними делами одного из государств.
Оба правительства заявляют о своем намерении не¬
посредственно договариваться о всех вопросах, каса¬
ющихся их обоюдных отношений, какого бы рода они
ни были. Если, например, между ними возникнет спор¬
ный вопрос и если его разрешения нельзя достигнуть
непосредственными переговорами, то они в каждом от¬
дельном случае на основании обоюдного соглашения
будут искать решения другими мирными средствами, не
исключая возможности в случае необходимости приме-
69

пять методы, предусмотренные для такого случая в дру¬
гих соглашениях, действующих между ними. Ни при
каких обстоятельствах они не будут прибегать к силе
для разрешения спорных вопросов.
Гарантия мира, созданная этими принципами, облег¬
чит обоим правительствам великую задачу разрешения
политических, экономических и культурных проблем об¬
разом, основанным на справедливом учете обоюдных
интересов.
Оба правительства убеждены, что таким образом от¬
ношения между их странами будут плодотворно разви¬
ваться и поведут к созданию добрососедских отношений,
что явится благоденствием не только для их стран, но
и для всех остальных народов Европы.
Настоящая декларация должна быть ратифицирова¬
на, и обмен ратификационными грамотами должен про¬
изойти возможно скорее в Варшаве. Декларация дейст¬
вительна в течение десяти лет, считая со дня обмена
ратификационными грамотами. Если в течение 6 меся¬
цев по истечении этого срока она не будет денонсирова¬
на одним из правительств, то она остается в силе и на
дальнейшее время. Однако может быть в любое время
денонсирована любым правительством за шесть меся¬
цев.
Составлено в двух экземплярах на немецком и поль¬
ском языках.
Берлин, 26 января 1934 г.
От имени Германского	От имени Польского
правительства:	правительства:
Барон фон Нейрат	Юзеф Липский».49
Как явствует из текста декларации, германское и
польское правительства вполне определенно высказа¬
лись о «начале новой эры в политических отношениях
между Германией и Польшей», о том, что «поддержа-
70

ние и обеспечение длительного мира между их страна¬
ми является существенной предпосылкой для всеобще¬
го мира в Европе». Они категорически заявили, что ни
при каких обстоятельствах «не будут прибегать к силе
для разрешения спорных вопросов».
Но за всеми этими торжественными обязательства¬
ми и успокоительными заверениями нельзя было не уви¬
деть, что декларация представляет собой не что иное,
как агрессивный пакт. Об этом весьма ясно говорило
следующее характерное в тексте место: «Оба правитель¬
ства заявляют о своем намерении непосредственно до¬
говариваться о всех вопросах, касающихся их обоюдных
отношений, какого бы рода они ни были».
Агрессивная направленность «Берлинской деклара¬
ции» от 26 января 1934 г. просматривалась и в том, что
заключенный пакт, в отличие от польско-советского пак¬
та о ненападении от 22 июля 1932 г., сохранял свою си¬
лу и в случае вступления одной из договаривающихся
сторон в войну с третьим государством. Оригинальность
этого документа «о неприменении силы» определялась
и той атмосферой секретности, в которой велись гер¬
мано-польские переговоры^ предшествовавшие подписа¬
нию декларации. Но еще более симптоматичным явля¬
лось то, что в тексте соглашения не был даже упомя¬
нут важнейший вопрос, который оставался открытым
еще со времени Локарнского договора, признает ли
Германия свои восточные границы? Отсутствие ответа
на этот вопрос говорило о том, что за германо-польским
пактом стояли территориальные притязания к третьим
странам, что сговор был направлен прежде всего про¬
тив Австрии, Чехословакии, Литвы, Советской Украины
и Советской Белоруссии.
Пилсудчики, обуреваемые манией «великодержавно¬
сти» и ослепленные ненавистью к Советскому Союзу, не
71

хотели видеть, что Польша вскоре сама попадет в спи¬
сок жертв гитлеровской агрессии. Ярые враги коммуниз¬
ма, они и во враждебности гитлеризма к коммунизму
пытались найти гарантии для Польши.
«Санационные» властители руководствовались и тем,
что гитлеровский режим привел к власти людей, которые
происходили не из Пруссии, т. е. из страны, где нена¬
висть к Польше была традиционной (Гитлер—австриец;
Геринг—из Баварии; Гесс—сын немца из Египта; Геб¬
бельс— уроженец с Рейна). Для них гитлеровцы были
националистами нового типа и якобы «смотрели всегда
на юг, а не на восток».50 Пилсудчики разделяли такие
взгляды, начиная с 1933 г. и кончая 1939 г.
При этом сам Пилсудский уже на пороге смерти не¬
однократно повторял свой нелепый вывод о том, что
Германия не в состоянии в ближайшее время подняться
и «даже в течение 12 лет создать армию для нападе¬
ния».51 Приближенные же Бека в свою очередь непре¬
станно доказывали абсурдную мысль, что война возник¬
нет только на Балканах или в Австрии, а Польша бу¬
дет в стороне. Так, Конрад Вжос, характеризовавшийся
в свое время как ас польского и международного поли¬
тического репортажа, в ноябре 1933 г. предложил анке¬
ту на тему: «Если снова война?». С целью сбора ответов
на этот вопрос он объехал ряд стран. Затем Вжос издал
книгу «Вулканы Европы», в которой писал: «Европа
имеет свои вулканы, а Польша далека от них».52
В такой обстановке заключенный! на базе «идейной»
общности германо-польский пакт, «пакт санационный,
гитлеровский»,53 явился первым гвоздем, забитым в
гроб буржуазно-помещичьей Польши. Он сыграл весьма
крупную роль в дипломатической подготовке второй ми¬
ровой войны, в срыве системы коллективной безопасно¬
сти в Европе.

Глава IV
Демонстрация германо-польской „дружбы**
после подписания пакта
Известие о подписании в Берлине 26 января 1934 г.
германо-польской декларации с быстротой молнии рас¬
пространилось по всему миру. Сам факт достижения
соглашения между Германией и Польшей определялся
как «грозовой разряд в дипломатической игре».1 Такая
оценка имела под собой вполне реальную почву, так как
германо-польский пакт подводил своеобразный итог той
сложной борьбе в международных отношениях, которая
велась'на протяжении всего 1933 г.,—того самого года,
когда германскому империализму откровенно разбой¬
ничьи идеи фашистских людоедов о завоевании «жизнен¬
ного пространства» тевтонским мечом потребовалось
облачить в миролюбивые одежды. Германо-польское
соглашение и представляло собой первый лживый акт
подобного «миролюбия».
Сенсационные сообщения о том, что Германия и
Польша достигли окончательного примирения, следова¬
ли непрерывным потоком. Газеты многих стран мира
пестрели рубриками об «историческом акте», «гранди¬
озном достижении», «конце тысячелетней вражды двух
народов», о наступлении «повои эры» во взаимных от¬
ношениях между двумя центральными нациями Европы.
Даже весьма далекий от симпатий к германским реви¬
зионистам западных и северных границ Польши жур¬
нал «Фронт заходни» писал в те дни, что с точки зре-
6 За к. 1423
73

ния недавних месячных перспектив декларация от
26 января была бы только фантазией политического
мечтателя. «Она стала реальностью,—продолжал жур¬
нал, — когда дело ее созидания взяли в свои руки люди
(имелись в виду Гитлер и Пилсудский. — Д. К.), кото¬
рые умеют фантазию претворить в реальный политиче¬
ский подвиг. Сегодня декларация является фактом, с
которым необходимо считаться, если вообще придается
вес ценности любых договоров и искренности любых
слов».2
Фон Нейрат и Липский, скрепившие своими подпи¬
сями декларацию от 26 января 1934 г., на многочислен¬
ные вопросы дипломатов и корреспондентов отвечали,
что речь идет лишь о консультативном пакте о ненапа¬
дении.
Но многим было предельно ясно, что германо-поль¬
ское соглашение, действительно открывает качественно
новую фазу в отношениях между гитлеровской Герма¬
нией и пилсудчиковской Польшей.
Нацистско-санационный сговор, состоявшийся после
выхода Германии из Лиги Наций, т. е. в самый разгар
борьбы по вопросу о вооружениях, вызвал серьезную
тревогу в большинстве стран Европы. В политических
кругах, среди дипломатов и журналистов в те дни го¬
рячо обсуждался вопрос: как и в какой мере повлияет
заключение германо-польского пакта на отношения Гер¬
мании и Польши с граничащими с ними странами?
Особенно острые дискуссии в прессе и политических
кругах развернулись в Австрии, Чехословакии, Литве
и ряде других стран.
Австрийская газета «Дер Винер Таг» писала 27 ян¬
варя 1934 г.: «Гитлер силится выйти из международной
изоляции и поэтому согласился на договор, который до
этого сам проклял бы как предательство нации. Сейчас
74

Гитлер является диктатором и то, что раньше считалось
изменой, теперь — наивысшая дипломатия».3 Венская
газета «Ди Штунде» прямо заявила, что именно после
подписания германо-польского пакта Австрия становит¬
ся коридором нового мирового конфликта.4 Правитель¬
ственная же «Винер Цейтунг» отмечала, что заключе¬
ние. германо-польского пакта «вызвало в Берлине взрыв
радости, искусно раздуваемый министерством пропаган¬
ды. Встает, однако, невольный вопрос, радовалась ли бы
гитлеровская гвардия, если бы в свое время Штреземан
или Брюнинг заключили такой пакт».5 Австрийская
«Нейе фрейе прессе» 27 января в статье «Контрасты в
мировой политике» указывала на огромное различие,
которое наблюдается уже теперь между отношением
Германии к Австрии и Германии к Польше.6
Газета «Винер альгемейне цейтунг» в статье «Поль¬
ские особенности», опубликованной 28 января, делала
вывод, что стремление польской политики к самостоя¬
тельности главным образом проявилось под влиянием
«пакта четырех», которым намеревались лишить Поль¬
шу непосредственного влияния на политические пробле¬
мы в Европе. Гитлер же сумел, писала газета, «ис¬
пользовать ошибки и недоговоренности своих противни¬
ков. Заключение польско-германского пакта должно
стать для Франции предостережением, чтобы в будущем
она не допускала подобных ошибок».7
Из тревожного хора австрийских газет вместе с тем
отчетливо выделялся бодрый голос местной гитлеров¬
ской газеты «Винер пейсте нахрихтен». 28 января в
статье «Договор с Польшей» она писала, что Берлин¬
ский пакт непосредственно влияет на всю политику в
Европе, не исключая проблемы разоружения. «Здесь,—
вещал1и австрийские гитлеровцы,—проявился новый ме¬
тод «дипломатического инструмента»—непосредственные
75

переговоры, минуя Лигу Наций». Подбадривая польское
правительство, газета подчеркивала самостоятельность
польской политики, которая «благодаря деятельности
министра Бека сохраняет союз с Францией, но все же
освобождается от французских команд».8
В номере от 4 февраля 1934 г. эта же гитлеровская
газета в статье «Два успеха Пилсудского», продолжая
расточать похвалы по адресу Польши, писала: «Глав¬
ная выгода из германо-польского договора перепадает
Польше, которая отыскала теперь положение великой
державы. Германия же дала Польше аванс в иерархии
великих держав». А в корреспонденции от 3 февраля из
Берлина под заголовком «Мир на Востоке» газета оце¬
нивала германо-польский пакт как «начало новой си¬
стемы пацификации Европы и коренное изменение
ситуации».9
Фашистской газете «Винер нейсте нахрихтен» вто¬
рила австрийская «Альпенлендише цейтунг», выходив¬
шая в Линце. В статье «Неоспоримый довод», помещен¬
ной 1 февраля, она писала, что «германо-польский до¬
говор освобождается от обычных дипломатических
традиций. Нет в нем никаких двузначностей, скрытых
статьей. Он так ясно сформулирован, что его поймет
каждый. Наиважнейшей чертой договора является то,
что Польша и Германия во взаимном урегулировавши
своих отношений окончательно выходят из-под влияния
Женевы».10
Декларация от 26 января вызвала огромное и вмес¬
те с тем угнетающее впечатление в австрийских прави¬
тельственных кругах. Посланник в Вене Гавроньский
жаловался, что никто в Австрии не хочет понять оче¬
видных мотивов польских действий. Донося о возмуще¬
нии Дольфуса, он писал: «Канцлер сделал мне просто
трагическое замечание, что Польша, дав Гитлеру огром¬
76

ный дипломатический успех, выдернула из-под Австрии
последнюю доску спасения».11
В конце февраля 1934 г. канцлер Дольфус заявил
Гавроньскому, что существует убеждение, что Польша
связана с Германией гораздо теснее, «чем даже говорят.
«Он спросил,—доносил 27 февраля Гавроньский в
Варшаву, — могло ли бы правительство Польши в лю¬
бой форме такие слухи опровергнуть?»12
Но санационные политики, решившие, что германо¬
польский пакт весьма разумен и укрепляет «великодер¬
жавное» положение Польши среди других государств
Европы, не помышляли о ‘каких-либо опровержениях.
Напротив, они усердно трудились над усилением воен¬
ной тревоги 30-х годов. В этой связи предоставим слово
бывшему польскому послу в фашистской Германии
Липскому, имя которого, наряду с Беком, наиболее тесно
связано с историей германо-польского пакта 1934 г.
«Главный пункт, которого я боялся,—доносил он 7 фев¬
раля 1934 г. в Варшаву,—это балтийская декларация.
Мне на руку, что теперь эта концепция отпала. Сегодня
я долго разговаривал с литовским послом Шаулисом.
Он сильно обеспокоен нашим соглашением с Германией
и опасается его влияния на вопросы, связанные с терри¬
торией Литвы и остальных балтийских государств. Впол¬
не понятно, я ничего не сделал, чтобы его опасения в
какой-либо мере рассеять».13
Еще более цинично по балтийской проблеме Липский
высказался двумя днями раньше. Вот что писал он Бе¬
ку: «Мне стало известно, что в здешнем министерстве
иностранных дел (германском.—Д. К.) господствовало
убеждение, что проект польско-советской декларации о
независимости балтийских государств поддерживался
Польшей лишь как средство давления на Берлин в це¬
лях ускорения декларации от 26 января. Признаю, что
77

этот маневр действительно заставил немцев поспешить
с финалом декларации. Привожу этот пример, так как
он является весьма характерным. Вообще, здесь и на
дальнейшее время боятся нашей общей с Росоией поли¬
тики на Балтике, так как она была бы своим острием
направлена против Германии».14
С большой тревогой заключение польско-германского
пакта было встречено в Чехословакии. Польский по¬
сланник Гжибовский доносил 5 февраля в Варшаву,
что Польшу рассматривают как страну, которая «сло¬
мала единый антинемецкий фронт и помогла Германии
выйти из политической изоляции».15
Но в то же время и в Чехословакии имелись опре¬
деленные круги, приветствовавшие германо-польский
пакт. «Командир пражской дивизии генерал Клецанда,
а также теперешний начальник генерального штаба
генерал Крейчи, — писал Гжибовский, — относятся к
польско-немецкой декларации положительно».16
Весьма тревожными оказались после 26 января
1934 г. и франко-польские отношения. Укрепляя меж¬
дународные позиции Германии, герм ано-польский пакт
превращал в пустой звук франко-польский договор
1921 г., наносил сокрушительный удар по системе воен¬
но-политических союзов, созданных Францией после
первой мировой войны. Официальный историограф гит¬
леровского правительства, депутат нацистского рейхста¬
га Фрейтаг-Лориигофен в связи с этим успехом отмечал:
«Польша была важнейшей фигурой на французской
шахматной доске. Благодаря союзу с ней и возможно¬
сти использования ее военной силы Франция держала
нас в клещах. Вследствие же германо-польского согла¬
шения правы?! рычаг этих клещей сделан недействи¬
тельным, и вся система французских союзов повергну¬
78

та наземь... Так была достигнута безопасность Германии
на Востоке».17
Польский посол во Франции Хлаповский доносил в
Варшаву, что подписание германо-польского пакта сов¬
пало с огромными внутренними событиями во Франции
(афера Стависского, кризис кабинета). «Но, несмотря
на это,—писал Хлаповский,—некоторые газеты расце¬
нивают пакт как нереальность шагов Берлина, пытаю¬
щегося оттянуть Польшу от Лиги Наций, Франции и
России».18
Французский посол в Польше Ноэль также отмечал,
что заключение германо-польского договора за 11 дней
до февральских событий в Париже было весьма знаме¬
нательным явлением.19
С нескрываемым удовлетворением германо-польский
пакт был встречен английскими и американскими реак¬
ционными кругами. Факты из международной жизни
1933—1934 гг. говорят о том, что польско-германское
«примирение» в значительной мере было инспирировано
Англией и США. Польский посол Скирмунт в полити¬
ческом рапорте от 31 января 1934 г. из Лондона
писал, что, руководствуясь указанием Бека не делать
по вопросу пакта специальных объяснений, он не имел
намерения просить министра иностранных дел Саймона
о приеме. Но не прошло и полчаса после получения те¬
леграммы о заключении германо-польского пакта, как
Форин Оффис обратилось к Скирмунту с просьбой при¬
быть к министру иностранных дел... «Сэр Саймон,—
свидетельствует Скирмунт, — просил меня передать пану
министру (Беку.—Д. К.) от него лично и от правитель¬
ства благодарность в связи с заключением пакта с
Германией. Саймон недвусмысленно высказал призна¬
ние политике, которая привела к подписанию декларации
26 января. Было ясно, что он находится под впечатле-
70

нием оконченного дела и оценивает пользу, которую оно
принесло не только Польше и Германии, но и всей меж¬
дународной ситуации. Он добавил, что поручил послу в
Берлине выразить канцлеру рейха поздравление бри¬
танского правительства. Говоря о содержании самого
Берлинского договора, он отметил, что десятилетний
срок является долгим периодом, который может не
только окончательно исправить отношения, но и укре¬
пить мир».20
Газета «Таймс», выражая взгляды английского ми¬
нистерства иностранных дел и восхваляя политический
разум Гитлера, в передовой статье за 27 января писала,
что Восточное Локарно, которое долгое время было
предметом забот европейской дипломатии, теперь до¬
стигнуто.21
В политическом рапорте от 8 февраля Скирмунт пи¬
сал, что в Англии пакт воспринят как пример «перво¬
разрядного, фундаментального значения для всей евро¬
пейской политики... В глазах англичан наибольшим
плюсом пакта является то, что он, имея характер «Во¬
сточного Локарно», заключен без английских гарантий...
Поворот Германии в южном, а не восточном направле¬
нии объясняется также наличием сильной польской ар¬
мии, которую Гитлер считает весьма небезопасной».22
Факт заключения польско-немецкого пакта стал
предметом восхваления и в английском парламенте.
Депутат от консерваторов мисс Греве даже оценила его
«капитальное значение для европейского мира».23
Саймон же официально признал в парламенте, что
английское правительство уведомило Гитлера и «сана¬
ционных» правителей об «удовлетворении», испытывае¬
мом им в связи с заключением германо-польского
пакта.
80

Английские реакционеры, такие, как бригадный ге¬
нерал Нейшн и другие, в успехе германо-польских пе¬
реговоров видели весьма удобный пример для недопу¬
щения создания системы коллективной безопасности в
Европе и требовали распустить конференцию по разору¬
жению, подменив международные обязательства систе¬
мой двусторонних соглашений о «ненападении», подоб¬
ных германо-польскому пакту.24
Весьма положительно отнеслись к германо-польской
декларации от 26 января и в США. «Повсюду можно
наблюдать, — доносил консул Рипп из Питтсбурга в
Варшаву,—что американские органы похвально отзыва¬
ются об установившихся между Польшей и Германией
отношениях».25
Истоки этих похвал следует искать еще в беседе
представителя США Нормана Дэвиса с Гитлером, кото¬
рая состоялась в Берлине в апреле 1933 г. Тогда Гитлер
жаловался Дэвису на Польшу, якобы непрерывно уг¬
рожающую напасть на Германию с востока, и заявил,
что немцы должны иметь достаточно средств, чтобы
справиться с любым «инцидентом на польской гра¬
нице».26
В то время к сетованиям Гитлера американские ре¬
акционеры прислушались весьма характерным образом.
Они организовали маневры 5 корпуса армии США во¬
круг озера Эри в штате Огайо, напоминающем польское
Поморье. Город Толедо, лежащий над озером Эри, был
обозначен командованием как Гдыня. Нападающей
«немецкой» армией была 73 бригада, а армией «поль¬
ской», обороняющей Поморье, — 5 пехотная дивизия. В
течение двух дней инсценировались ожесточенные бои
за Поморье. И хотя 5 дивизия одержала на маневрах
победу и «Поморье» было возвращено опять Польше,27
этим своеобразным трюком подталкивалось германо¬
81

польское сближение с целью расширить за счет Гер¬
мании и Польши пресловутый «санитарный кордон» про¬
тив СССР.
Помогая германскому империализму занимать ис¬
ходные позиции для будущей мировой войны, польско-
немецкий договор также приветствовали реакционные
круги многих других стран. Утверждениями, что Поль¬
ша достигла значительно больших практических резуль¬
татов, чем какая-нибудь международная конференция,
пытавшаяся разрешить аналогичные проблемы, эти кру¬
ги все дальше толкали Польшу в пасть фашистского
волка. Удовлетворение по поводу подписания польско-
немецкого соглашения демонстрировали в те дни ре¬
акционеры в Японии, Италии, Испании, Португалии,
Бельгии. Посол Польши Псковский, например, доносил
1 февраля 1934 г. из Брюсселя: «В здешних политиче¬
ских кругах заключение польско-германского пакта при¬
нято с величайшим интересом и даже с завистью (вы¬
делено мною. — Д. К.). Военный министр, с которым
я вчера долго на эту тему беседовал, сердечно привет¬
ствовал пакт, подчеркнув, что для Бельгии было бы
счастьем, если бы она могла достигнуть непосредственно
с Германией такого рода соглашения».28
Как явствует из донесения польского посла Перлов-
ского из Мадрида, в испанских правительственных и
дипломатических кругах утверждали, что германо-поль¬
ский пакт о ненападении укрепил «разумное и велико¬
державное положение Польши среди других государств
Европы».29
Португальские же дипломаты не только расхвали¬
вали пакт, но и приняли самое деятельное участие в на¬
лаживании контактов между германским и польским
посольствами в Лиссабоне. При их помощи местное
агенство «Американа» быстро сменило до этого агрес¬
82

сивный тон по адресу Польши в сторону приветствия
германо-польского соглашения. Посол Польши в Пор¬
тугалии доносил в Варшаву 31 января <1934 г., что из¬
вестие о подписании пакта сердечно приветствовал пор¬
тугальский министр иностранных дел, «признаваясь при
этом, что он не верил в возможность такого быстрого со¬
глашения». Министр высказал мнение, что «Берлинский
пакт окажет огромное влияние на стабилизацию евро¬
пейского мира». При этом восхвалялись всяческие за¬
слуги польского министра иностранных дел, который
«хотел и умел начать переговоры», много говорилось
«также об особых заслугах и такте посла Липского».30
В Канаде заключение германо-польского пакта, по
свидетельству польского консула в Виннипеге, расцени¬
валось как «освобождение Польши от зависимости
Франции».31 А в далеком Капштадте реакционеры, на¬
правляемые местными немцами, утверждали, что «пакт
есть знамение наступления лучших времен для обеих
стран и средство для обеспечения равновесия отношений
в Европе».32
Старательно трудились на ниве германо-польского
«сближения» и японские империалисты. Посол в Берли¬
не князь Мусхакоя, как явствует из донесения польско¬
го посла в Токио Мосьцицкого, заявил корреспонден¬
там, что он «твердо уверен, что немецко-польские отно¬
шения не порвутся и через ближайшее десятилетие».33
В восхвалении германо-польского пакта от реакцио¬
неров крупного калибра спешили не отстать и белорус¬
ские националисты. Указывая, что польско-немецкое
урегулирование якобы имеет исключительно важное
значение для белорусов, орган «Таварыства беларускай
асветы» газетенка «Родны край», издававшаяся в те
годы в Вильнюсе, писала: «Теперь гарантийный пакт с
Германией в значительной мере освободил польскую
83

политику ют «дружеских объятий» Москвы.34 Приветст¬
вуя Гитлера, белорусские отщепенцы утверждали, что
германо-польский пакт свидетельствует об «искреннем
желании Германии поддерживать добрососедские отно¬
шения с великой восточной державой» (т. е. Польшей.—
Д- ТС).35
Приведенные выше восхваления, которые расточали
по адресу германо-польского пакта реакционеры всех
мастей, лили воду на дипломатическую мельницу фа¬
шистской Германии.
Недаром, опираясь на поддержку всей мировой реак¬
ции, Гитлер впоследствии утверждал, что в-се мероприя¬
тия против Австрии и Чехословакии были бы немысли¬
мы без германо-польского договора от 26 января
1934 г.36
В то время как реакционеры капиталистических
стран всячески восхваляли германо-польское соглаше¬
ние, исторически верную оценку этому «мирному дея¬
нию» дал лишь Советский Союз.
Накануне подписания в Берлине декларации от 26
января 1934 г. в правительственных кругах СССР отме¬
чалось, что «неожиданности и зигзаги политики, напри¬
мер, в Польше, где антисоветские настроения еще силь¬
ны, далеко еще нельзя считать исключенными».37
Телеграф, передав сообщение из Берлина о только
что подписанной там германо-польской декларации,
подтвердил этот прогноз.
Советский Союз сразу же после опубликования
польско-германского договора указывал на его опасность
как для самой Польши, так и для всеобщего мира в
Европе, предупреждал, что пакт подорвет союз Польши
с другими странами и поставит изолированную Польшу
лицом к лицу с фашистской Германией. «Не встанет
ли тогда,—писала газета «Известия»,—снова вопрос о
84

польско-германской границе и вообще о польско-гер¬
манских отношениях и уже не только в дипломатиче¬
ской плоскости?»38
Однако «санационное» правительство не вняло ра¬
зумному полосу советского предостережения. Пилсудчи-
ки рассматривали «дружбу» с фашистской Германией
как решающий шаг в подготовке войны против СССР.
Наиболее ярый апологет союза с Германией Студниц-
кий в нашумевшей в те годы книге «Политическая си¬
стема Европы и Польша» писал: «Наше счастье, что
здоровое антибольшевистское движение в современной
Германии отдаляет ее от России Советской. Польша
должна использовать теперешнее антибольшевистское
движение в Германии для сближения с ней». Заключен¬
ный «немецко-польский пакт,—заявил этот мракобес,—
именно ценен своей политической направленностью
против СССР».39
Антисоветское острие германо-польского договора
1934 г. увидел и реакционный публицист Мацкевич
(Кат). Он писал, что, несмотря на советско-польский
договор о ненападении, заключенный в 1932 г., Пилсуд¬
ский остался Пилсудским, т. е. ярым врагом русских и
антибольшевистски настроенным. Мацкевич утверждал,
что если бы Пилсудский пережил 1936-й и последующие
годы, то «он с Германией вместе пошел бы против Рос¬
сии».40 Пилсудский, подталкиваемый режиссерами из
Лондона, гордился этой разбойничьей ролью. Скирмунт
доносил 8 февраля 1934 г. в Варшаву, что англичане,
называя польско-немецкий пакт «дипломатическим чу¬
дом», говорят: «Ключ от двери, которая ведет к укра¬
инским равнинам, находится в польских руках. Немцы
должны выломать те двери силой или же договориться
с поляками».41
85

Липский примерно в то же время заявил начальнику
кабинета французского министра иностранных дел
Барту Рюшу, что Польша теперь не только не будет
нуждаться во Франции, но что «никогда не будет и речи
о каком-либо «Восточном Локарно». Мы предупрежда¬
ем об этом Москву».42
Немудрено, что пилсудчики в такой обстановке окон¬
чательно уверовали в свою «великодержавную полити¬
ку» и думали, что им по меньшей мере удалось запу¬
гать Советский Союз.
Явно фальсифицируя события, посольство в Москве
в рапорте от 6 февраля 1934 г. сообщало, что «проходя¬
щий XVII съезд и вся советская пресса уделяют огромное
внимание польско-немецкому договору от 26 января,
внимание значительно большее, чем даже делам на
Дальнем Востоке».43
Санационные правители всерьез верили, что насту¬
пает момент для покорения Советской Украины и Со¬
ветской Белоруссии и что только они могут определять
дальнейшую судьбу Центральной и Восточной Европы.
Обуреваемые классовой ненавистью против СССР,
проявив беспредельную политическую слепоту в ущерб
национальным интересам Польши и уверовав в «миро¬
любие» Гитлера, пилсудчики смело направились в рас¬
ставленную им ловушку.
Гитлер, провозгласив «вечный мир» между Германи¬
ей и Польшей, не раз похвалялся, что до сих пор все
попытки создать длительный мир в Европе терпели неу¬
дачу, так как общественное мнение было убеждено, что
Польша и Германия являются непримиримыми врага¬
ми. Сам же Гитлер, ши когда-де не придерживался по¬
добного мнения. И что, как только он пришел к влас¬
ти, он немедленно предпринял меры для вступления в
переговоры с Польшей. Он твердил, что в Польше име¬
86

ются государственные деятели широкого размаха, кото¬
рые столь же «миролюбиво» настроены, как он, Гит¬
лер. Над пропастью, которая казалась непроходимой,
разглагольствовал «фюрер», теперь сооружен мост, и
оба народа сблизились.
В том же лицемерном духе комментировали договор
с Польшей Геринг, Гесс, Геббельс и другие фашистские
бонзы. Личный «уполномоченный фюрера» и самый «ве¬
ликий специалист» по Польше Геринг неоднократно по¬
вторял, что «пакт запланирован на период не в десять
лет, а навечно, не может быть ни малейшего сомнения
в том, что он будет продлен».44
Не менее зловещая ирония была заложена в словах
Гесса. Выступая в Гданьске, он говорил, что Германия,
заключив пакт, принесла величайшую жертву и отказа¬
лась от своих претензий во имя будущего: «Обе нации
должны понимать, что договор потребовал от них
жертв, позволивших принести Европе мир».45
В приторных тонах рисовали германо-польский пакт
и руководящие деятели «санационной» Польши. Как и
гитлеровцы, они твердили о «начале новой эпохи в по¬
литических отношениях между Польшей и Германией»,
о том, что польско-немецкая «война нервов», продол¬
жавшаяся почти без перерыва с ноября 1918 г. и гро¬
зившая каждую минуту взрывом, теперь окончилась
и уступила место «близким и добрососедским отноше¬
ниям».
Пилсудчики утверждали, что пакт от 26 января
1934 г. исключительно полезен для страны, что благода¬
ря ему она ликвидировала зависимость от Франции, что
пакт дал возможность Польше играть важную роль в
европейской политике, обеспечил ей «великодержавное»
положение в период важнейшего исторического перело¬
ма. Польские зубры-помещики до небес превозносили
87

«великое деяние» Пилсудского—Бека—Липского. Не
следует ломать возрастающую германскую динамику,
говорили польские земельные магнаты, лучше ее ка¬
нализировать. «Одним из средств такой канализации яв¬
ляется пакт от 26 января. С этой точки зрения пакт
больше необходим европейскому миру, чем Германии и
Польше»46, — трубил радзивиловский «Час».
Утверждения «Часа» лишний раз говорят о том, что
господствовавшая в Польше клика, идя на соглашение с
гитлеровской Германией, ничего не хотела, кроме опре¬
деленного срастания с оголтелым германским фа¬
шизмом, использования его средств и методов для по¬
давления революционного движения в собственной
стране.
Именно на базе общих целей и подлинной «идейной»
общности между гитлеризмом и пилсудчиной был за¬
ключен пакт от 26 января 1934 г.
В этой связи значительный свет на германо-польское
соглашение проливает совершенно секретное донесение
Липского, отправленное им Беку 5 февраля 1934 г. из
Берлина. «Идеология канцлера для нас весьма полез¬
на,— писал Липский.— Все хорошее по отношению к нам
исходит исключительно от канцлера... Если мы примем
как положительное для нас условие теперешние мысли
канцлера, то, мне кажется, было бы очень счастливым
(выделено мною. — Д. Д.) положение, когда развитие
польско-германских отношений пошло бы по линии мыс¬
лей канцлера».47
А «мысли канцлера», как указывал в этом же доне¬
сении Липский, были следующими: «Канцлер, объясняя
свою политику по отношению к Польше, оперирует ис¬
ключительным аргументом, что опасность, грозящая с
Востока, может стать в будущем особенно существен¬
ной. Опасность эту он видит в идее азиатско-большевист¬
88

ской, как он ее называет, и утверждает, что Польша в
своей исторической роли может западную цивилизацию,
а следовательно и немецкую, перед той опасностью за¬
слонить и спасти».48
Далее Липский писал, что Гитлер очень довюлен до¬
говоренностью с Польшей и той пользой, которую он
получил на международной арене из факта примирения,
что «канцлер с симпатией относится к польскому наро¬
ду, ценит ело сильный патриотизм». По утверждению
Липского, Гитлер заявил ему, что все дела между Поль¬
шей и Германией, не исключая вопроса границ, не сто¬
ят тех жертв, которые бы понесла Германия в случае
войны с Польшей. «Он говорит,—доносил Липский,—
что территориальные претензии были бы несоразмерны,
а сама война закончилась бы величайшей катастрофой
для европейской цивилизации. Он хочет заставить об¬
щественное мнение приветствовать польский народ и
согласиться с фактом окончательного сотрудничества с
ним, даже при существующих трудностях, считая, что
в будущем, которое он видит на весьма далекий период,
дело дойдет до окончательного отбрасывания разногла¬
сий, разделяющих оба народа».49
Липский предлагал польскому правительству, не те¬
ряя времени, перейти к немедленной практической реа¬
лизации всех условий, заложенных в подписанной 26 ян¬
варя декларации, и указывал на главные проблемы,
которые влияют на отношения обоих государств. Пере¬
числяя эти проблемы, он писал:
«1. Если в ближайшее время дело дойдет до прекра¬
щения польско-германской таможенной войны, то это
будет воспринято здешним государственным мнением
как положительный результат декларации от 26 января;
2. Следовало бы направить нашу прессу на путь при¬
ветствия соглашения. Это было бы очень полезно, так
89

как теперешний немецкий режим исключительно внима¬
телен ко всем проявлениям международного мнения;
3. Раздражительным пунктом для здешних мнений
является вопрос о национальном меньшинстве. Канцлер
в последней беседе со мной просил обратить особое вни¬
мание на это дело с целью удаления раздражения».50
В заключение Липский советовал не опасаться более
антипольских акций германских реваншистских органи¬
заций, таких, как «Остбунд», и других, питавших ранее
кровавую ненависть к Польше. «Такие организации,—
писал он,—-проявляют себя лишь при политических на¬
пряжениях. Без этого условия они теряют в Германии
свой боевой националистический дух». Практический
ответ на волшебное «смирение» немецких реваншистов,
по мысли Липскопо, должен был заключаться в том,
чтобы такие организации, как 3 О К 3 (польский «Союз
защиты западных кресов».—Д. К.), «применились к но¬
вой ситуации и тем самым способствовали прекращению
антипольских акций немецких организаций».51
Как отчетливо видно из приведенного выше донесе¬
ния Липского, антикоммунизм являлся основным тези¬
сом «идей» гитлеровцев и пилсудчиков в пользу герма¬
но-польского сотрудничества. Ярый гитлеровец некий
барон фон Рейбниц в брошюре, посвященной германо¬
польской «дружбе», также писал в 1934 г., что первый
этап обоюдной практической работы неизбежно выдви¬
нул как острейшую необходимость совместную борьбу
против коммунизма. Рейбниц, как и Липский, призывал
к политической практике, направленной на «построение
общих хозяйственных интересов», на выработку «па¬
раллельных позиций против внешнеполитических опасно¬
стей», что завершилось бы, по его мнению, «к счастью
обоих народов», окончательным польско-немецким уре¬
гулированием.52
90

Заключение пакта от 26 января привело польское и
германское правительства к теснейшему «содружеству
по работе», на котором лежала особая печать в отноше¬
ниях между Берлином и Варшавой. И стоит ли этому
удивляться. Ведь гитлеровцы прямо заявили, что в по¬
литическую основу германо-польского пакта от 26 ян¬
варя 1934 г. заложен принцип «do ut des».* Захлебыва¬
ясь, они кричали, что наконец-то восторжествовала по¬
литика «непосредственного взаимопонимания».53
Отражая взгляды германских официальных кругов,
которые придавали исключительно большое политическое
значение подписанию германо-польского соглашения,
фашистская «Фелыкишер беобахтер» писала, что «новая»
политика Европы декларацией от 26 января достигла
первого успеха, что «ясным и смелым шагом национал-
социалистская Германия вырвалась из отравленной
атмосферы». Газета не жалела похвал по адресу поль¬
ского правительства, которое «поднялось выше мелких
споров, чтобы в непосредственных переговорах искать
путь для безопасности своего государства». Нацистский
рупор заявлял, что «Германия согласна урегулировать
и другие существующие между нею и Польшей затруд¬
нения на таких же основах».54
Набивая цену декларации от 26 января и подводя
своеобразный итог международной обстановке, сложив¬
шейся к 1934 г., гитлеровцы утверждали, что германо¬
польский пакт явился результатом проявленной Герма¬
нией инициативы и что он создает в Европе возможности
для действительного успокоения.
Гитлеровцы порицали Францию за неуступчивость и
делали благодарственный реверанс в сторону Англии
за поддержку ею политики двусторонних соглашений.
* «Даю тебе с тем, чтобы ты дал» (лат.).
91

При этом они не забывали указать Польше на ее «ве¬
ликодержавное» место. «Польша должна понимать,—
писала газета «Фюрер бриффе»,—что попытка Герма¬
нии добиться соглашения является возможностью, слу¬
чающейся только один раз. Со стороны Германии те¬
перь необходимо заявить, что после истечения десяти¬
летнего срока договора германские требования в отно¬
шении восточной границы но потеряют своей силы».55
О том, что аппетиты германского империализма в
отношении Польши нисколько не уменьшились после
заключения германо-польского пакта, еще более выра¬
зительно писалось в «Фольксшулс» за 1934 г. «Буду¬
щее Германии,—заявлялось там,—не на море, а на
Востоке, и Висла такая же немецкая река, как и Рейн».
Учителям немецких школ рекомендовалось знакомить
своих учеников в значительно большей мере, чем до
польско-германского договора, с проблемой Востока:
«Проблема коридора является важнейшей и наиболее
горящей, несмотря на польско-германское соглашение от
января этого года... Все школы обязаны неукоснитель¬
но прививать своим ученикам глубокое убеждение в ис¬
торической правоте, доказывать национальные, куль¬
турные и экономические права на те края».56
Тем не менее даже в обстановке недвусмысленных
угроз со стороны германских реваншистов польские «са¬
национные» деятели продолжали восторгаться догово¬
ром с Германией. Польский военный орган «Польска
збройна», например, писал, что 15 лет друзья и враги
Польши открыто говорили, что пороховая бочка, кото¬
рая вызовет всемирный пожар, находится у устья Вис¬
лы. Многие были в этом убеждены, считали дни и часы,
давали умные советы и рекомендовали уступить в об¬
щих интересах. Теперь же, заключала газета, «Гит¬
лер и Пилсудский сотворили чудо».57 А журнал «Стре¬
Р2

лец» в статье «Исторический день независимой Польши»
утверждал: «День 26 января 1934 г. стал в истории
Польши великим и памятным. В этот день произошли
два огромных события: принятие сеймом новой консти¬
туции (в первом чтении.—Д. Д.) и подписание с Гер¬
манией так называемого пакта о ненападении».58
В то время как германская и польская пресса актив¬
но трудилась над восхвалением германо-польского пак¬
та, сеть «дружбы» продолжали вязагь немецкие и поль¬
ские послы, аккредитованные в европейских столицах.
«Все подчеркивают,—доносил Модзелевский из Берна,—
что факт подобного понимания был бы немыслим, если
бы с одной стороны не стоял маршал Пилсудский, а с
другой — Гитлер — люди решительности и авторитета».59
Липский в это же время слал из Берлина в Варшаву
подробные доклады о положении в Германии, о рас¬
правах над коммунистами, социал-демократами, о пре¬
следовании евреев. Заканчивая такие доклады и во¬
сторгаясь деяниями гитлеровских молодчиков, он пи¬
сал: «Происходящее не затрагивает нашего польского
стиля, а указывает новые дороги собственному общест¬
ву, являющемуся примером для других народов».60
Как свидетельствуют пометки на данном документе,
подобные донесения весьма интересовали Бека и тща¬
тельно изучались им и его сотрудниками, прони¬
кавшимися все более и более глубокими симпатиями к
гитлеровцам. Германские же фашисты все активнее
обрабатывали пилсудчиков. Польский посол в Голлан¬
дии Бабинский доносил 15 февраля 1934 г. Беку о бе¬
седе с немецким послом графом Буркерроде и указы¬
вал, что последний в связи с заключением пакта от 26 ян¬
варя 1934 г. высказал мнение, что «немецко-польские
отношения могли бы стать такими, как немецко-австрий¬
ские перед войной».61
93

Такое высказывание было весьма симптоматичным,
так как за теснейшее сотрудничество ратовали не толь¬
ко крупные польские аграрии, но и «пронемецки настро¬
енные промышленники. Буквально за два дня до подпи¬
сания германо-польской декларации, 23 января 1934 г.,
в Катовицах перед предпринимателями выступил извест¬
ный специалист по польско-немецким проблемам, быв¬
ший польский генеральный комиссар в Гданьске, пред¬
седатель «Левиафана» Генрик Штрасбургер. Он сделал
доклад на тему: «Польша и гитлеровская Германия», в
котором привел выдержку из гитлеровской «Майн
кампф», гласившую: «Потерянные земли и провинции
возвращаются не пламенными протестами, а готовым к
удару мечом. Ковать меч — цель внутренней политики
Германии, а иностранная политика должна проводиться
так, чтобы нам не мешали ковать этот меч». Отсюда
Штрасбургер делал вывод, что «гитлеровцы хотят преж¬
де всего управиться с внутренним врагом, с евреями,
социалистами... и только потом перейти к реализации
заграничной политики».62
Даже антинемецки настроенный «Фронт заходни»,
поместивший сообщение о выступлении Штрасбургера,
в угаре всеобщего восхваления германо-польского пак¬
та не удержался от заявления, что «факт подписания
пакта о ненападении не только не ослабил положений,
высказанных Штрасбургером, а, напротив, усилил их».63
30 января 1934 г. Гитлер в нацистском рейхстаге и
5 февраля Бек в польском сенате выступили по вопросу
заключения германо-польского соглашения. Они, как
писалось в те дни, «поставили точки над i».64 Гитлер и
Бек в унисон заявили, что основой пакта является очи¬
щение европейской атмосферы от «миазмов военного
беспокойства», а также установление длительной раз¬
рядки в польско-немецких отношениях.
94

К моменту выступления Гитлера в рейхстаге еще не
все участники этого коричневого сборища пришли в себя
от неожиданного известия о подписании германо-поль¬
ского пакта и не успели оценить «великий акт миролю¬
бия» своего «фюрера». «Тайность дела была настолько
абсолютно соблюдена,—писал Липский Беку в совер¬
шенно секретном донесении,—что даже представители
прессы, стоящие очень близко к министерству иностран¬
ных дел, ничего не знали о имеющем наступить до¬
говоре».65
И дальше Липский, присутствовавший на заседании
рейхстага, сообщал, что Гитлер произнес длинную речь,
чтобы воздействовать непосредственно на своих спод¬
вижников и изменить у них прежние отрицательные
взгляды по отношению к Польше. По свидетельству
Липского, Гитлер сделал в своей речи много усилий,
чтобы упредить возможные критические замечания по
адресу Польши со стороны лагеря немецких национали¬
стов и людей, происходящих с Востока. «Присутствуя в
зале,—сообщал Липский,—я наблюдал, как, господство¬
вало глухое молчание, когда канцлер говорил о достиг¬
нутом с Польшей примирении. Потом начали разда¬
ваться голоса некоторых депутатов: «очень правильно»,
и лишь, когда канцлер закончил необходимостью урегу¬
лирования польско-немецких хозяйственных отношений,
раздались аплодисменты. Очень отчетливо было видно,
что Гитлер должен был делать большие усилия для рас¬
пространения своей воли на аудиторию, говоря о сбли¬
жении с Польшей».66
Наибольшее число разочарованных декларацией от
26 января германских реваншистов находилось в Во¬
сточной Пруссии. Ультранационалистические круги, ко¬
торые верили, что приход Гитлера к власти обеспечит
95

возвращение Поморья в рейх, выражали неприкрытое
опасение по поводу возможного занятия немецкого рын¬
ка польскими сельскохозяйственными продуктами. Были
дезориентированы и некоторые гитлеровские организа¬
ции, прежде всего СА67, сомневавшиеся в той пользе,
которую может принести Восточной Пруссии германо¬
польский пакт. Гитлеровская пресса и пропаганда ста¬
рались всеми мерами смягчить такое огорчение, утверж¬
дая, что пакт нисколько не уменьшает стремления к ре¬
визии границ. Там же, где критическое отношение к
германо-польской декларации от 26 января перерастало
удобные гитлеровским руководителям рамки, оно оста¬
навливалось «лишь страхом перед авторитетом канцле¬
ра, который взял на себя всю ответственность за пакт
с Польшей».68 Подавляющая же масса гитлеровцев вы¬
ражала неподдельный энтузиазм по поводу первого ус¬
пеха Гитлера в области внешней политики. «К привет¬
ствующим пакт,—писал в совершенно секретном доне¬
сении польский генеральный консул в Кенигсберге
Еленьский,—следует причислить учащуюся молодежь,
а также все гитлеровские молодежные организации, во¬
одушевленные идеей использования будущего десятиле¬
тия для консолидации режима и вооружения отече¬
ства».69
Но «санационные» деятели не давали себе труда,
чтобы оценить такую реальную угрозу со стороны на¬
чавшей усиленно вооружаться фашистской Германии.
Соревнуясь с Гитлером в восхвалении германо-польско¬
го пакта, Бек, выступая в сенате, говорил: «Прошедший
год был радикальным поворотом в наших отношениях
к нашему соседу на Западе... Когда правительство рейхс¬
канцлера Гитлера получило власть, в Европе распрост¬
ранялось всеобщее мнение, что в результате этого
произойдет обострение немецко-польских отношений.
95

Я прошлый раз в парламенте уже говорил о немецко-
польских отношениях, и прошу мне верить, отрица¬
тельная сторона этой формулы теперь исключилась».
Нарисовав перед польскими сенаторами картину радуж¬
ных перспектив, Бек подвел итог сделке, совершившей¬
ся между Гитлером и п.илсудчиной. «Заключен дого¬
вор,—заявил он.—Из его текста мы получаем убежде¬
ние, что договор является существенным вкладом в обес¬
печение европейского мира».70
За актом подписания декларации от 26 января на¬
ступает, как писала пресса того времени, «польско-
немецкая идиллия», «медовые месяцы» в германо-поль¬
ских отношениях.
С завидной скоростью для дипломатических докумен¬
тов следует ратификация пакта от 26 января: Мось-
цицкий и Гинденбург подписывают ратификационные
грамоты уже 15 февраля, а 24 февраля состоялся обмен
ими в Варшаве. Так документ, который привязал Поль¬
шу к Гитлеру, а в 1939 г. бросил ее под сапог вермах¬
та, получил юридическую силу.
В связи с ратификацией договора германский по¬
сланник в Варшаве Мольтке дал обед, на котором при¬
сутствовали премьер-министр Польши Енджеевич и
другие польские сановники. Мольтке и Енджеевич обме¬
нялись напыщенными речами, лейтмотив которых сво¬
дился к тому, что наконец-то наступил долгожданный
мир не только для Польши и Германии, но и для всей
Европы.
В связи с вступлением в силу германо-польского
пакта о ненападении официоз «Газета польска» писала:
«В течение десятилетия не было возможности разре¬
шить конфликты, возникавшие между Польшей и Гер¬
манией, ни путем переговоров, ни в международных ин¬
станциях. Договор надо считать большим шагом впе-
7 Зак. 1423
97

ред, так как он в первую очередь задевает чисто гео¬
графические вопросы, чрезвычайно важные для поддер¬
жания равновесия в Европе».71
Бек же, давая интервью представителю агентства
«Искра» по поводу обмена ратификационными грамо¬
тами, заявил: «Я убежден, что мы —как уже отмечено
в тексте декларации —продемонстрировали новое хоро¬
шее намерение в отношении Германии... С особым удов¬
летворением вижу я в этом дипломатическом акте кар¬
тину созидательной работы, которая противостоит ши¬
роко распространяющемуся пессимизму в международ¬
ных отношениях».72
В обстановке безудержного самовосхваления пил-
судчиков и гитлеровцев демонстрация германо-польской
«дружбы», начатая пактом от 26 января, подкрепляется
целым рядом соглашений, заключенных в 1934 г. под
флагом «окончательного примирения после тысячелет¬
ней вражды» и наступившего «взаимного сотрудниче¬
ства».
Политика германо-польского сближения была на¬
столько новой, что даже дисциплинированный и зара¬
женный человеконенавистническим энтузиазмом корич¬
невый рейхстаг выслушал, как уже указывалось выше,
заявление Гитлера о заключении договора с Польшей
в глубоком молчании. И стороны решили как можно
быстрее декларировать окончание «пропагандист¬
ской войны», которая непрерывно велась с 1918 г.
В результате трехдневных переговоров, в которых уча¬
ствовали: с польской стороны — начальник отдела прессы
министерства иностранных дел Пшесмыцкий, его заме¬
ститель Руэкер и референт польского посольства в Бер¬
лине Киркиен, а с немецкой—начальник отдела прессы
МИД Асман, его польский референт фон Заукен, руко¬
водитель отдела прессы у Геббельса Яннк и его рефе¬
98

рент по польским вопросам Гейденхаген, 27 февраля
1934 г. было достигнуто соглашение о «моральном ра¬
зоружении», по которому пресса, радио, театр, кино
должны были прекратить «холодную войну» и создать
«доброжелательную атмосферу» в отношениях между
обоими народами. В сообщении о наступившей догово¬
ренности пю «моральному разоружению» указывалось,
что два народа, «национальные чувства которых дли¬
тельное время развивались в прямо противоположных
направлениях», теперь будут проводить линию понима¬
ния и сближения под воздействием германо-польского
договора.
Пропагандистская война, которая господствовала до
1933 г., казалось, была теперь невозможной. Первым
практическим результатом соглашения о «моральном
разоружении» явилось снятие запрета на распростра¬
нение в Польше 12 гитлеровских газет.73
7 марта 1934 г. проводившиеся до этого переговоры
привели к «хозяйственному миру» между Германией и
Польшей. В этот день Бек и Мольтке подписали в Вар¬
шаве «Протокол о нормализации польско-германских
экономических отношений».74 В переговорах, окончив¬
ших долголетнюю таможенную войну, кроме Бека и
Мольтке, принимали участие: советник германского по¬
сольства в Варшаве Крюмер, советник министерства
экономики Гольдман, а также Шефхольд и Винтер из
министерства продовольственного снабжения рейха; с
польской стороны переговоры вели: начальник экономи¬
ческого отдела министерства иностранных дел Роман и
торговый советник польского посольства в Берлине Ра-
вита-Гавроньский. Этим соглашением был ликвидирован
барьер, преграждавший путь польским сельхозпродук¬
там в фашистскую Германию, демагогически провозгла¬
сившую принцип автаркии, и промышленным товарам в
99

Польшу, которая под ударами мирового экономического
кризиса старалась не допустить немецкие товары на
свой внутренний рынок. Согласно немецкой статистике,
не учитывавшей торговлю Гданьска, польский ввоз в
Германию в 1923 г. оценивался в 357 млн. марок; гер¬
манский в Польшу — в 400 млн. марок. В 1933 г. пер¬
вая цифра равнялась только 55,9 млн., а другая-
55,5 млн. марок.75
В результате договора от 7 марта предусматривался
значительный рост польско-германской торговли. Поми¬
мо официально опубликованного текста этого договора,
как показывают архивные материалы, имелся еще це¬
лый ряд дополнительных секретных соглашений,76 пре¬
дусматривавших вывоз масла, яиц, спирта и других про¬
дуктов питания из Польши в Германию. Так осуществ¬
ляли на деле гитлеровцы свой автаркический лозунг,
что «Германия проживет и суррогатами». 15 марта со¬
стоялись отдельные переговоры о ржи и торговле му¬
кой. 24 апреля Липский и восточное русский гаулейтер
Кох продолжали переговоры по хозяйственным вопро¬
сам и приняли решение о проведении германо-польских
выставок. В мае 1934 г. немецкие и польские аграрии
обменялись визитами, после чего состоялись двусторон¬
ние ярмарки в Бреслау и Познани.
Целям укрепления экономических связей между
Польшей и Германией служило и польско-германское
соглашение о расширении взаимного товарооборота от
11 октября 1934 г. Этому соглашению сопутствовало еще
большее количество секретных дополнительных прило¬
жений.77 Договорные отношения между Германией и
Польшей развивались и по другим отраслям политиче¬
ской, экономической и общественной жизни. 5 апреля
1934 г. было подписано соглашение о социальном стра¬
ховании; 19 апреля — соглашение о пограничном пере¬
100

движении; 22 апреля — договор о воздухоплавании, ко¬
торый был парафирован еще 7 марта 1931 г.; 25 мая—
соглашение о транзите через Польшу в Восточную
Пруссию и Данциг; 13 октября — специальный договор
о радиовещании.
Подписывая указанные выше соглашения, гитле¬
ровцы и пилсудчики не переставали доказывать встре¬
воженному мировому общественному мнению, что все их
действия являются конструктивным результатом герма¬
но-польской декларации от 26 января 1934 г.
Бек и его сотрудники из польского МИД, подогре¬
ваемые похвалами! Гитлера, Геринга и Геббельса за
«самостоятельную, великодержавную политику», без ус¬
тали твердили, что достижения польской дипломатии
более чем значительны. В этой связи «Газета поль-
ока» броско писала: «Польская дипломатия шла ре¬
альным путем к сближению с соседями, и соседи это
поняли. Теперь закончился известный период диплома¬
тической деятельности, который гарантирует мир этой
части Европы, а косвенно и всему свету».78

Глава V
Противодействие попыткам обеспечения
европейской безопасности
Германо-польский пакт от 26 января 1934 г., про¬
возгласивший начало «новый эры» и «сердечную друж¬
бу» между Германией и Польшей, представлял весьма
серьезную опасность для граничащих с ними в то вре¬
мя стран, в том числе и для Франции — союзницы
Польши. Бек писал впоследствии, что французское пра¬
вительство якобы было проинформировано о «главных
чертах договора», который Польша собиралась подпи¬
сать с Германией, и что «никакие оговорки» Францией
заявлены не были.1 Но бывший посол Франции в Гер¬
мании Франсуа Понсэ категорически опровергает это
заявление Бека. Он утверждает, что иностранные пос¬
лы, аккредитованные в Берлине, ничего не знали о ве¬
дущихся германо-польских переговорах.
По установившейся традиции дипломатические пред¬
ставители союзных государств в Берлине в определен¬
ный вечер недели собирались у одного из послов. Со¬
стоялся такой общий ужин и 25 января 1934 г. На этом
вечере Франсуа Понсэ шепнули на ухо, что между
Германией и Польшей ведутся секретные переговоры.
Спрошенный немедленно находившийся тут же Липский
ответил послу Франции, что переговоры касаются только
второстепенных хозяйственных и транспортных дел. Но
на следующий день участники ужина прочитали в пь
зетах, что Липский и Нейрат подписали окончательный
102

текст пакта о ненападении между Польшей и Германи¬
ей. Возмущенный Франсуа Понсэ тут же срочно напра¬
вился к Липскому, который объяснил ему, что имел
строжайшую инструкцию от своего правительства и
лично от Бека ничего не говорить о ведущихся пере¬
говорах.
После этого события Липского перестали пригла¬
шать на обеды послов. Сам же случай говорил о том,
что «санационная» Польша не только играет на два
фронта, но, возможно, имеет и тайное соглашение с гит¬
леровской Германией. Хотя и из Варшавы, и из Бер¬
лина одно за другим шли опровержения, категорически
утверждавшие, что в декларации от 26 января о поль¬
ско-германском соглашении сказано все, что никаких
тайн не осталось, все же тревога продолжалась.
Депутат французского Национального собрания и
бывший министр Ламуре даже опубликовал в газете
«Бурбонэ репюбликен» текст секретного договора, яко¬
бы заключенного между Германией и Польшей 25 фев¬
раля 1934 г. Как утверждал Ламуре, договор гласил:
«§ 1. Высокие договаривающиеся стороны обязуются
непосредственно договариваться по всем вопросам, мо¬
гущим повлечь для той и другой стороны международ¬
ные обязательства, и проводить политику действенного
сотрудничества.
§ 2.	Польша в ее внешних отношениях обязуется не
принимать никаких решений без согласования с герман¬
ским правительством, а также соблюдать при всех
обстоятельствах интересы этого правительства.
§ 3.	В случае возникновения международных со¬
бытий, угрожающих статус-кво, высокие договариваю¬
щиеся стороны обязуются снестись друг с другом, что¬
бы договориться о мерах, которые они сочтут полезным
предпринять.
103

§ 4.	Высокие договаривающиеся стороны обязуются
объединить их военные, экономические и финансовые
силы, чтобы отразить всякое не спровоцированное напа¬
дение и оказывать поддержку в случае, если одна из
сторон подвергнется нападению.
§ 5.	Польское правительство обязуется обеспечить
свободное прохождение германских войск пю своей тер¬
ритории в случае, если эти войска будут призваны от¬
разить провокацию с востока или с северо-востока.
§ 6.	Германское правительство обязуется гарантиро¬
вать всеми средствами, которыми оно располагает, не-
нарушимость польских границ против всякой агрессии.
§ 7.	Высокие договаривающиеся стороны обязуются
принять все меры экономического характера, могущие
представить общие и частные интересы и способные
усилить эффективность их общих оборонительных
средств.
§ 8.	Настоящий договор останется в силе в продол¬
жение двух лет, считая со дня обмена ратифицирован¬
ными документами. Он будет рассматриваться как во¬
зобновленный на такой же срок в случае, если ни одно
из двух правительств не денонсирует его с предупреж¬
дением за 6 месяцев до истечения этого периода. Вслед¬
ствие этого каждое правительство будет иметь право
денонсировать его посредством заявления, предшеству¬
ющего на 6 месяцев истечению полного периода двух
лет».2
Предполагали наличие польско-германского секрет¬
ного соглашения, предусматривающего польский нейт¬
ралитет в проблеме аншлюса, совместную подготовку
агрессии на Чехословакию и Литву, нейтралитет
Польши в вопросе германских вооружений также
польская оппозиционная печать, литовские и чехосло¬
вацкие газеты. Эти предположения имели под собой
104

реальные основания, так как Польша за несколько дней
до подписания польско-германского договора от 26 ян¬
варя подняла враждебную анти чехословацкую кампа¬
нию и вызвала ряд инцидентов в отношениях с Чехосло¬
вакией. Германский посланник в Польше Мольтке, при¬
ветствуя такое развитие событий, доносил 23 марта
1934 г. в Берлин: «Польско-чешские отношения, до этого
корректные, весьма обострились».3
После заключения германо-польского пакта значи¬
тельно осложнилось положение и в Прибалтике. Дву¬
рушнические маневры Бека в этом районе Европы не
могли скрыть факта возросшей угрозы. Многие газеты
того времени в связи с этим приводили очень меткую
литовскую поговорку: «Что Польша лепит, то Германия
золотит». Совместная работа «санационной» Польши
и фашистской Германии, направленная на раскол при¬
балтийских государств, особенно сильную тревогу вы¬
звала в Литве, в отношениях которой с Польшей и до
этого, в течение 15 лет, существовало положение «ни
мир, ни война».
Некоторое затишье в польско-литовских отношениях,
наступившее после подписания советско-польского до¬
говора о ненападении в 1932 г., вновь было взорвано
германо-польским пактом 1934 г. Опять с еще большей
остротой всплыл на поверхность международной поли¬
тики вопрос о польско-литовском споре. Встревоженное
правительство буржуазной Литвы дважды направляло
в Варшаву для переговоров двоюродного брата Пил¬
судского графа Зубова. Но его переговоры с Пилсуд¬
ским не рассеяли нараставшей угрозы. И, как пишет
Бек в своих воспоминаниях, официально между Кауна¬
сом и Варшавой продолжало господствовать «отчетли¬
вое отвращение».4
8 Зак. 1423
105

Комментируя положение, сложившееся в польско-
литовских отношениях после подписания между Герма¬
нией и Польшей пакта от 26 января, «Газета польска»
писала: «Положение дел, как его характеризует формула
«ни война, ни мир», не только абсурдно, но оно также
не дает и не может дать для Литвы никакого резуль¬
тата. Возлагая свои надежды на международные ослож¬
нения, которые не менее иллюзорны самих этих (Надежд,
Литва попала в тупик. Но это, в конце концов, вопрос
внутренней политики Литвы. Нынешнее положение на
польско-литовской границе нас интересует в высшей
степени, так как эта граница является также нашей
границей. Это положение вполне обоснованно должно
быть названо варварским. Чем более оно продолжится, ч
тем в большей степени оно становится анахронизмом,
который нетерпим ни в Европе вообще, ни у границ
Польши в отдельности».5
После подписания германо-польского пакта еще бо¬
лее наглыми по адресу Литвы стали и гитлеровские
требования. Уже в 1934 г. к ее границам было под¬
тянуто значительное число германских войск.
В условиях обострения отношений с Чехословакией
и Литвой, более чем «холодного» реагирования на пакт
со стороны Франции и стран Малой Антанты, боявших¬
ся тесного сближения Польши с гитлеровской Герма¬
нией, а также после критики представителями оппози¬
ции германо-польского соглашения в сейме, Бек пред¬
принял сенсационный шаг. Этой «сенсацией» первого
разряда была его поездка в Москву в феврале 1934 г.
Прибыв с дипломатическим визитом в Советский
Союз, Бек, смертельно ненавидевший СССР, мобилизо¬
вал все свое лицемерие, чтобы выразить удовлетворе¬
ние многочисленными проявлениями симпатий советской
общественности по отношению к польскому народу. Он
106

не жалел слов в поддержку стремлений Советского пра¬
вительства к установлению подлинно добрососедских
отношений с Польшей.
В результате поездки Бека в Москву был продлен на
десять лет срок действия советско-польского договора
о ненападении, заключенного в июле 1932 г. Но, как
показывают архивные материалы, двуличная игра Бека
в Москве являлась чисто тактическим приемом. В совер¬
шенно секретном письме польского МИД, отправлен¬
ном 6 февраля 1934 г. из Варшавы в Берлин Липскому,
указывалось: «За визитом в Москву очень внимательно
будут наблюдать в Германии. Но он не будет выходить
за рамки протокола и обычного коммюнике в прессе».6
Такой своеобразной информацией Липскому подава¬
лась команда сообщить цели визита в Москву нацист¬
ским руководителям, с которыми польский посол в Бер¬
лине постоянно общался, и успокоить их. Приведенный
выше отрывок из дипломатического документа лишний
раз опровергает утверждения «санационного» прави¬
тельства Польши, которое не раз официально заявляло,
что оно проводит «политику равновесия» между Совет¬
ским Союзом и Германией.
Визит Бека в Москву явился не чем иным, как по¬
пыткой обмануть бдительность Советского прави¬
тельства.
Развивая и углубляя отношения с фашистской Гер¬
манией и ведя весьма авантюристическую игру, Пилсуд¬
ский и Бек продолжали клясться в верности и франко¬
польскому военному союзу. Но эти клятвы не уменьша¬
ли сильного возбуждения во Франции, вызванного
подписанием германо-польского договора. Французский
посол в Польше Ларощ в беседе с советским послом
Антоновым-Овсеенко 1 февраля 1934 г. заявил, что
«санационные» деятели морально связаны с германской
107

политикой и что Польша уже находится на поводу
у Германии.7
Возбуждение во Франции все более возрастало по
мере заключения указанных уже выше дипломатических
соглашений между Германией и Польшей, накладывав¬
ших особую печать на отношения Берлина и Варшавы.
С целью выяснить действительное содержание герма¬
но-польского соглашения, установить истинное положе¬
ние вещей, стремясь «вернуть Польшу в лоно союзни¬
ков»,8 в Варшаву решил направиться министр иностран¬
ных дел Франции Барту. Как раз к этому времени
у него созрела идея, которую французской дипломатии
не удалось осуществить в Локарно. Барту хотел именно
теперь расширить Локарнский пакт, дополнив его
Восточным Локарно. Он более решительно, чем когда-
либо, намеревался препятствовать притязаниям герман¬
ских реваншистов.
Поездке Барту в Варшаву предшествовало его сове¬
щание с вызванными в Париж Франсуа Понсэ и Ларо¬
шем. Это лишний раз говорит о том, что цели поездки
Барту в Польшу были гораздо серьезнее, чем цели
обычного визита. Усилилось и возбуждение французской
общественности. Многие говорили уже о том, что Фран¬
ция согласна признать Польшу великой державой, но
стремится только согласовать «самостоятельные» вы¬
ступления Польши по отношению к другим государствам.
Варшавский визит Барту вызвал особое беспокойство
в Берлине. Там сравнивали его с поездкой Пуанкаре
в Петербург перед первой мировой войной и не скупи¬
лись, подливая масла в огонь франко-польских отно¬
шений, на успокоительные заверения, что германо-поль¬
ское соглашение от 26 января 1934 г. не заключает
в себе ничего опасного для мира в Европе. Газета
«Фелькишер беобахтер» заявила: «Варшавская про¬
108

грамма Барту но имеет ничего, что важно с точки зрения
интересов самой Польши. В частности, эта программа
нс предусматривает того, насколько Франция готова
считаться с тем, что между народно-политическое и воен¬
ное значение Польши значительно укрепилось со вре¬
мени 1925 г., т. е. после того, как был заключен фран¬
ко-польский договор». Теперь, продолжала газета,
«Польша может совершенно отказаться от французской
поддержки, от которой она раньше зависела. Теперь она
вправе требовать изменения существующего франко-
польского союзного договора в сторону полного равно¬
правия, а также подведения под этот договор прочной
финансовой базы».9
Весьма интересовались гитлеровцы и самим объемом
переговоров, которые предстояли в Варшаве. В част¬
ности, та же «Фелькишер беобахтер» предполагала, что
для ослабления действия германо-польского пакта Барту
предложит Польше заключить новый гарантийный до¬
говор, который подчеркнул бы неприкосновенность поль¬
ских границ. Гитлеровцы всячески доказывали, что после
подписания пакта с Германией Польше нет никакой не¬
обходимости заключать какие-либо другие гарантийные
пакты. Они заявляли: «Эти пакты не имеют для Польши
никакого практического значения и лишь свяжут ее
свободу действий».101
21 апреля Барту отправился в Варшаву, заявив
своим сотрудникам и журналистам, сопровождавшим
его: «Я весьма опасаюсь, что эти господа в Варшаве
в сущности предпочитают немцев русским, но тем не
менее я намереваюсь 'откровенно поговорить с марша¬
лом Пилсудским о Восточном Локарно».11
В поезде Париж—Варшава Роша, начальник каби¬
нета Барту, рассказал, что он был в Берлине 26 января
1934 г. в момент подписания германо-польской деклара¬
109

ции. Тогда граф Липский заявил ему следующее:
«Впредь Польша не только не будет более нуждаться
во Франции, но она даже сожалеет о том, что была
вынужена заплатить дорогой ценой за ее услуги». Пере¬
давая слова Липского, Роша подчеркнул, что он долго
не забудет «двадцать шестое января нынешнего года,
день подписания германо-польского соглашения».12
Но Барту не терял надежд, что ему удастся оттянуть
Польшу от фашистской Германии. Еще в поезде по пути
из Познани в Варшаву он напомнил представителям
польских газет, что он является тем, кто в 1921 г. под¬
писал франко-польский союзный договор и что он ждет
многого от встречи с польскими государственными
деятелями.
Еще в марте, сразу же после сообщения о намечав¬
шейся поездке Барту, многие польские газеты писали,
что выдающийся французский политик будет принят
с величайшей сердечностью и теплом, его приезд будет
предметом самых горячих оваций. Газеты утверждали,
что предстоящие переговоры Барту с Пилсудским дадут
возможность при закрытых дверях обсудить целый ряд
крупнейших политических и экономических вопросов,
что пребывание Барту в Варшаве будет использовано
для демонстрации «исторических связей», существую¬
щих между Францией и Польшей. В то же время под¬
черкивалось, что «забронированность» Польши двумя
договорами — с СССР и Германией — даст ей возмож¬
ность разговаривать с высокоавторитетным представи¬
телем Франции языком великой державы. Не только за
политическими кулисами, но и на авансцене польской
общественной жизни открыто говорилось, что интересы
Франции в не меньшей степени толкают ее к восстанов¬
лению дружеских и теплых отношений с Польшей, чем
110

интересы последней требуют такой сердечной связи
между обеими странами.
Было видно, что «санационные» деятели хотят исполь¬
зовать в своих целях историю со знаменитыми Жирар-
довскими предприятиями, оштрафованными польским
правительством за попытку укрыться от налога, недо¬
разумения, возникшие при- постройке железной доро¬
ги Гдыня — Катовицы. В Польше перед приездом
Барту некоторые политики не стесняясь уже говорили,
что действовать с Англией и Германией гораздо «выгод¬
нее», чем с союзной Францией.
По прибытии в Варшаву Барту и его спутники
встретили более чем холодный прием. Их даже выса¬
дили не на главном вокзале, а на маленькой станции
в предместье города. Ни Пилсудский, ни Бек, или какая-
нибудь другая важная особа не встретили Барту. Для
встречи французской делегации был отряжен лишь граф
Ремер, начальник протокольного отдела польского
МИД.13
Переговоры в Варшаве для Франции сложились
весьма неблагоприятно. Пилсудский принял Барту и сра¬
зу же заявил: «Мы восхищены нашими первыми согла¬
шениями с Гитлером».14
Пилсудский всячески расхваливал события, происхо¬
дящие в самой Германии, и при этом подчеркнул, что
там именно сейчас наблюдается острая борьба с тем,
что принято называть «духом прусским».
На вопрос Барту, вступит ли СССР в Лигу Наций,
Пилсудский презрительно ответил, что он ввиду абсо¬
лютной слабости Советского Союза занимается русскими
делами только два раза в году и «что Россия в Лигу
Наций не вступит».15 Тут же Пилсудский подчеркнул,
что «санационные» правители никогда не согласятся на
участие в Восточном Локарно, если в нем будет участво¬
111

вать СССР, которого он в любом случае считает врагом
номер один. По его мнению, германо-польский пакт от
26 января 1934 г. давал длительную гарантию на изо¬
ляцию Советского Союза.
Из Варшавы Барту в сопровождении Бека отправил¬
ся в Краков. По версии Табуи, в склепе Ягеллонов он
решительно задал Беку основной вопрос о позиции
Польши в том случае, если Франция заключит союз
с СССР в рамках Лиги Наций. Бек ответил, что фран¬
ко-польский союз больше не интересует Польшу и что
именно Франция нуждалась в Польше. Что же касается
Советского Союза, то он не находит «достаточных эпи¬
тетов», чтобы охарактеризовать ненависть к нему.16
Так безрезультатно окончилась поездка французского
министра иностранных дел. Стало абсолютно ясно, что
Польша решительно повернулась в сторону сближения
с фашистской Германией.
В поезде, покидавшем пределы Польши, Барту зая¬
вил своим сотрудникам, что теперь он убежден, «что не¬
обходимо создавать Восточное Локарно, имеющее своей
опорой Россию, а не тратить время на Польшу».17 Так
раскрывалась истинная причина и французского «миро-J
любия». Лишь под влиянием страха перед нараставшей
угрозой голодного германского империализма, сумев¬
шего нейтрализовать Польшу пактом от 26 января,
французский империализм оказался вынужденным
искать «дружбу» с СССР. Ничего не дала Франции
и поездка в Варшаву генерала Дэбене, состоявшаяся
вслед за поездкой Барту.
Близкая к Барту французская печать старалась за¬
маскировать факт провала его миссии в Варшаве. Во
Франции указывали, что теперь — после того как
Польша признана «великой» державой — все сомнения
в политических отношениях между обеими странами рас¬
112

сеялись и что они впредь постоянно будут сноситься по
всем вопросам, в которых должна определяться общая
линия их политики. Указывалось даже, что в результате
поездки Барту в ближайшем времени Париж посетят
польские политики и руководители армии, а в Варшаве
состоятся переговоры между французскими и польскими
хозяйственными делегациями, чтобы разрешить ряд
вопросов о продолжении постройки железной дороги
Верхняя Силезия—Гдыня и урегулировании экономи¬
ческих интересов, связанных с предоставлением Фран¬
цией кредитов Польше. Во Франции утверждали, что
в Париже и Варшаве будет подписано особое соглаше¬
ние, исключающее любой эвентуальный ущерб франко¬
польским отношениям.
Но это были лишь мечты французских политиков.
Пилсудский любой ценой решил не допустить присоеди¬
нения Польши к Восточному пакту, считая, что это по¬
вредит отношениям с Германией, которые, по его мне¬
нию, после заключения соглашения от 26 января 1934 г.
стали весьма доброжелательными.
Не осмеливаясь пока еще публично заявить об отказе
от Восточного пакта, пилсудчики прибегли к проволоч¬
кам и старались как можно дольше оттянуть непосред¬
ственное обсуждение этого вопроса между всеми стра¬
нами, которым надлежало подписать пакт. Но такой ме¬
тод нс мог быть пригодным на длительное время, так
как уже 29 мая 1934 г. Барту на открытии очередной
сессии генеральной комиссии конференции по разоруже¬
нию предложил М. М. Литвинову заключить Восточный
пакт.18
Советское правительство, расценивавшее Восточный
пакт как фундамент системы коллективной безопасности
в Европе, охотно согласилось с предложением Барту.
113

В Берлине отнеслись к проекту Восточного пакта
явно враждебно. Весьма холодно он был принят и в Вар¬
шаве, где «санационные» политики в это время, несмотря
на «откровения», высказанные ими Барту в период его
визита, все же мучительно пытались решить проблему:
остается ли Польша в лагере антиревизионистских го¬
сударств или тесно смыкается с начавшим ярко выри¬
совываться ревизионистским блоком. Польское прави¬
тельство долго не решалось сформулировать свою пози¬
цию. Как и на предварительные запросы французского
правительства, Бек и в мае отвечал весьма осторожно.
В создавшейся тогда обстановке гитлеровцы и реши¬
ли сорвать Восточный пакт руками «санационной»
Польши. Фашистские дипломаты лицемерно утвержда¬
ли, что единственным средством, исключающим развязы¬
вание новой войны, являются двусторонние договоры
о ненападении. При этом соглашение между Германией
и Польшей приводилось как перворазрядный пример
для предотвращения конфликта между всеми странами.
В одном из обзоров министерства иностранных дел Гер¬
мании писалось: «Германо-польская декларация от
26 января 1934 г. является подлинным образцом для
всякого вида пактов».19 Таким своеобразным приемом
возражали гитлеровцы против Восточного пакта.
Классовая ненависть пилсудчины к СССР взяла
верх над элементарным государственным интересом.
И «санационные» руководители Польши, вместо того
чтобы примкнуть к соглашению, полностью отвечавшему
национальным интересам страны, все более и более
ориентировались на гитлеровскую Германию.
В июне 1934 г., когда Советский Союз направил Гер¬
мании, Польше и другим странам приглашение вступить
в Восточный пакт, состоялись беседы Бека в Берлине
с его коллегой фон Нейратом. Как раз к этому времени
114

в Берлине закончились германо-польские сельскохозяй¬
ственные переговоры, в результате которых было до¬
стигнуто соглашение о вывозе из Польши в Германию
продуктов на 30 млн. злотых.20
Вслед за июньской встречей Бека с Нейратом в Бер¬
лине в Польшу с визитом отправился Геббельс. Это
был первый случай в истории послевоенных германо¬
польских отношений, когда лицо из немецкого прави¬
тельства посещало Польшу.
13 июня 1934 г. мощный четырехмоторный самолет
«Генерал-фельдмаршал фон Гинденбург» приземлился
на варшавском аэродроме.
В то время как нацистская печать в Германии при¬
давала поездке Геббельса исключительно политическое
значение, пилсудчики, стараясь «сохранить лицо» и по¬
нимая, что приезд одного из главнейших руководителей
НСДАП, личность которого уже сама говорила за себя,
не увеличит симпатий к Польше, тщились преподнести
ее как поездку «частного характера». Официально
Геббельс был приглашен в Польшу «Интеллектуальной
унией», возглавлявшейся профессором Зелинским. Этим
трюком были обиты с толку даже многие пронырливые
корреспонденты. Они писали в июне 1934 г., что Геб¬
бельс встретил в Варшаве более чем холодный прием,
что Пилсудский, не желая его принять и, сославшись на
болезнь, якобы оказался в «постели».21
Как свидетельствуют «Воспоминания» Бека, приезд
Геббельса в Варшаву был логическим продолжением
бесед, состоявшихся еще осенью 1933 г. в Женеве нака¬
нуне выхода Германии из Лиги Наций. Геббельс был
послан Гитлером в Польшу «под предлогом какого-
нибудь доклада», пишет Бек.22 В Варшаве Геббельс был
принят Пилсудским в присутствии Бека и Мольтке.
115

Посланец Гитлера ис ограничился беседами с «сана¬
ционными» деятелями при закрытых дверях. Он сделал
также в Варшаве доклад на тему: «Национал-социалист¬
ская Германия как фактор европейского мира».20
Интерес и любопытство к фашистской «сирене» со
стороны польских крупных помещиков и капиталистов
были настолько велики, что «простому смертному» из
этих классов было совершенно невозможно получить
билет на доклад Геббельса. Все приглашения были
именными и лично подписывались Зелинским. В те дни
в Варшаве даже утверждали, будто часть разосланных
приглашений стала предметом спекуляции и продава¬
лась по высокой цене в 50 злотых.
Зал во время доклада Геббельса был переполнен
сверх всякой меры. В первых рядах разместились ми¬
нистры польского правительства во главе с премьером
Козловским, члены дипломатического корпуса. Обраща¬
ло на себя внимание и присутствие французского посла.
Так «частный» визит Геббельса приобрел характер
официального события.
После выступления в Варшаве Геббельс, пользуясь
любезностями «санационных» правителей, провел два
дня в Кракове. Демонстрируя перед всем миром особую
«сердечность» германо-польских отношений, гитлеровцы
во время визита Геббельса в Польшу хотели получить
окончательные заверения пилсудчиков об их отрицатель¬
ном отношении к Восточному пакту.
Таким образом, поездка Геббельса символизировала
не только «новую эру» в германо-польских отношениях,
но и являлась пунктом перехода от теорий, заложенных
в декларации от 26 января 1934 г., к практике совмест¬
ных действий, направленных на недопущение создания
системы коллективной безопасности в Европе. Недаром
«Гамбургер фремденблатт» видел в визите 37-лет-
116

него Геббельса в Польшу «резкий контраст к недавнему
присутствию французского старца».24
Так состоялось «объединение для совместной интел¬
лектуальной работы» между гитлеровцами и пилсудчика-
ми и произошло, нак писал в те дни «Фронт заходим»,
«усиление психологического значения польско-герман¬
ского договора...»25
Отвечая на визит Геббельса, «санационные» деятели
вновь направили в Кенигсберг Липского. Его принял
оберпрезидент Восточной Пруссии Кох, который в при¬
ветственном слове говорил об окончательном урегулиро¬
вании германо-польских отношений.
В период двухдневного пребывания в Кенигсберге
Липский и Кох подробно обсуждали хозяйственные
проблемы Германии и Польши.
С 18 по 22 июня 1934 г. состоялся целый ряд и дру¬
гих переговоров между немецкими и польскими агрария¬
ми. При этом уже отмечалось, что улучшение германо¬
польских отношений оказало положительное влияние на
экспорт сельскохозяйственных продуктов в Германию.
Потребности последней со второй половины 1933 г.
к марту 1934 г. так возросли, писал «Фронт заход¬
ни», «что уже появилась необходимость расширения
условий, предусмотренных польско-немецким сельскохо¬
зяйственным соглашением от 15 марта с. г.».26
В такой, как казалось «санационным» руководите¬
лям, благоприятной обстановке у многих из них совсем
закружилась голова. Они восторженно заявляли, что
наконец-то «дух пруссачества умер, а восторжество¬
вала в Пруссии всеобще-немецкая идея».
«Разве уменьшение напряженности в польско-немец¬
ких отношениях,— вопрошал доктор Кароль Турский,—
не перечеркивает попыток возрождения старо-прусской
идеологии?»27
117

Уверовав в ложную теорию, что пруссачество уже не
страшно, а нацисты совсем «иные» люди, Бек еще более
ревностно стал помогать Гитлеру, который, как огня,
боялся заключения Восточного пакта. Как отмечает
Виктор Грош, срыв Восточного пакта является, пожалуй,
самой величайшей заслугой Бека перед гитлеровской
Германией.28
Продолжая налево и направо расточать утвержде¬
ния, что двусторонние договоры типа германо-польской
декларации от 26 января 1934 г. прочнее любых много¬
сторонних соглашений, Бек пытался отговорить от уча¬
стия в Восточном пакте прибалтийские государства.
В июле 1934 г. он отправился в Эстонию и Латвию,
которые так же, как Литва и Финляндия, по проекту
Восточного пакта должны были стать его участницами.
Бек приложил все усилия к тому, чтобы возбудить не¬
доверие к пакту коллективной безопасности в Европе
и подготовить окончательный фундамент для его торпе¬
дирования.
Деятельность Бека в Прибалтике была достаточно
высоко оценена германскими дипломатами. Так, напри¬
мер, посол гитлеровской Германии в Англии Гош в от¬
правленной в Берлин 21 июля 1934 г. совершенно се¬
кретной телеграмме, разбирая сложность отношений
в связи с Восточным пактом, писал: «Ясна вполне
определившаяся враждебная позиция Польши к пакту.
Мы можем рассчитывать на ее полную поддержку».29
Не мудрено, что в такой ситуации «санационные» дея¬
тели решили, что именно теперь пришло время для осу¬
ществления «великодержавных» планов создания
Польши от Балтийского до Черного морей. В связи
с этим весьма определенно выражалась «Польска зброй-
на», которая, разбирая и всячески восхваляя германо¬
польский пакт, писала: «Из недавнего «сезонного» госу¬
118

дарства Польша стала теперь великой державой. И те¬
перь она держит в своих руках если не всю европейскую
политику, то во всяком случае политику средней и Во¬
сточной Европы». Газета утверждала, что, заключив
договор, «Гитлер и Пилсудский сотворили чудо», которое
в свою очередь сделало Польшу страной «ранга великой
державы».30
Щекоча самолюбие «озброенных саблями» пилсудчи-
ков и всячески восхваляя их «великодержавные» потуги,
гитлеровцы не жалели похвал по адресу Польши. Они
утверждали, что после подписания германо-польской
декларации Польша действительно стала «пятой вели¬
кой державой».
Не отставали в восхвалениях от гитлеровцев и италь¬
янские фашисты. «Пополо Италия» утверждала, напри¬
мер, что Польша, заключив пакт с Германией, превра¬
тилась в единственного «умиротворителя Европы».31
«Санационные» деятели не давали себе труда, чтобы
взвесить, сколько злой иронии было заложено в фашист¬
ских восхвалениях. Потеряв всякое чувство реальности
и уверовав, что им можно будет одновременно ехать на
французском и на германском конях, они перешли
к практической реализации «великодержавной» идеи.
13 сентября 1934 г. Бек заявил в Женеве на заседа¬
нии Лиги Наций, что Польша отказывается от контроля
за положением национальных меньшинств в Польше.
Как утверждал в книге «Польша — великая держава»
верный оруженосец Бека польский посол в СССР, а за¬
тем во Франции Лукасевич, это было первым наиболее
полезным результатом германо-польского соглашения.
«Еще при жизни маршала Пилсудского,— писал он,—
его министр иностранных дел полковник Бек избавил
Польшу от положения, которое не только унижало
119

Речь Посполитую, но и ограничивало ее суверенные
права».
Этот акт, мерещилось Лукасевичу, дал якобы Польше
суверенные права. «Он поставил ее,— продолжал этот
«санационный» политик,— в ряды великих держав и был
величественным окончанием непосредственной работы
Пилсудского над созданием Речи Посполитой как пол¬
ной р авн ого государств а... »32
Другой приближенный Пилсудского и Бека, упоми¬
навшийся уже выше, видный журналист Конрад Вжос
в книжке «Полковник Юзеф Бек» еще более громко
писал о сентябрьском выступлении Польши в Женеве:
«Польша стала великой державой... Она урегулировала
свои дела с великими державами и сама уладила отно¬
шения с соседями. Она опиралась при этом на свои
собственные силы». Таков лейтмотив панегирика Вжоса
Беку. «Сегодня за Лондоном и Парижем,— писал этот
пилсудчик, считавший ниже своего достоинства упоми¬
нать о Москве,— имеют свой вес равные голоса Берлина,
Рима и Варшавы... На наших глазах возродилась Вели¬
кая Германия, как в свое время возросла империя Рим¬
ская. На наших глазах и Польша стала великой дер¬
жавой. История рассудит, какова в этом заслуга пол¬
ковника Бека».вз
Можно было оставить и без внимания такие обобще¬
ния Вжоса, но если вспомнить, что подобный бред пи¬
сался накануне краха панской Польши в 1939 г., т. е.
когда уже «история рассудила» деяния Бека в герма¬
но-польском соглашении, то станет более видимой та
наклонная плоскость, по которой катилась «санацион¬
ная» Польша к своей гибели после нацистоко-пилсуд-
чиковакого сговора в 1934 г.
Выступление Бека в Женеве 13 сентября пресса оце¬
нила как «польское восстание против Лиги Наций».
120

Бека, возвращавшегося из Женевы, от самой границы
и до Варшавы приветствовали многочисленные делега¬
ции сторонников герм апостольского сближения. Пил¬
судский, который не переносил алкоголя, приказал
к обеду с Беком подать старое венгерское вино. В эти
же дни он заявил, что, когда его уже, возможно, не
будет, «его хлопцы» уладят дело с Тешином.34
После сентябрьского демарша Бека в Лиге Наций во
многих странах о Польше действительно заговорили как
о великой державе. Некоторые дипломаты даже стали
утверждать, что Польша имеет все возможности, чтобы
проводить в Европе такую же политику, как и Англия,—
политику блестящей изоляции.
Так трубили фанфары. Но по существу дела выступ¬
ление Бека было не чем иным, как спровоцированной
подачкой гитлеровцев пилсудчикам. Ведь недаром Ней-
рат признал юридическую сторону бековских демонстра¬
ций. Не противясь заявлению Бека в Женеве, гитлеров¬
цы как бы приносили в жертву «дружбе» с Польшей
интересы немцев, проживавших на ее территории. На
самом же деле этим «моральным козырем» подталки¬
вались дальнейшие выступления «санационных» дипло¬
матов против Восточного пакта.
Играющий на шовинистических инстинктах тезис
о «великодержавности» Польши объективно служил
целям недопущения создания системы европейской кол¬
лективной безопасности. «Санационные» деятели счи¬
тали, что главным условием их концепции заграничной
политики должно стать создание «третьей силы», т. е.
блока государств, расположенных между Германией
и Советским Союзом, что якобы дало бы возможность
Польше лавировать между «двумя врагами». С этой
целью Бек и его сотрудники изобрели и соответствую¬
щие формулы: «независимость», «реализм», «мы пони-
121

маем себя в иностранной политике не объектом, а субъ¬
ектом», «ничего о нас—без нас», «такое же удаление
от Берлина, как и от Москвы», «равновесие». Но за
этими пышными фразами нельзя было скрыть того про¬
стого факта, что на практике «санационная» Польша
не имела самостоятельной внешнеполитической линии.
«Маневрирование» Бека существовало только на бумаге
или на словах. Практически же он шел на поводу у гит¬
леровской Германии. И удила этого повода сильнее
всего были натянуты во время переговоров о заключении
Восточного пакта. Таким образом, есл-и заглянуть в ге¬
неалогию антинациональной неуклюжей политики
«санации», приведшей Польшу к катастрофе в 1939 г.,
то мы увидим, что ее первым этапом является торпеди¬
рование пилсудчиной возможности создания европейской
безопасности под названием «Восточного пакта».
В период сентябрьской сессии Лиги Наций герман¬
ское и польское правительства выдвинули целый ворох
возражений к проекту Восточного пакта. На всем этом
явно просматривался «почерк» гитлеровской диплома¬
тии, направлявшей шаги Бека. «Польша не отклоняет
прямо Восточный пакт, но требует исключить из него
Чехословакию и Литву. При этом она действует при
поддержке Германии».35 Такое откровение записано
в одном из документов фашистского министерства ино¬
странных дел Германии. А в 1936 г. гитлеровцы, уже не
скрывая в досье свои многие планы, похвалялись, что
именно им удалось провалить Восточный пакт. «Если
вообще сопротивление против советско-французского
Восточного пакта можно было ожидать,— писал некий
доктор юридических наук Гартлиб,— то только от Гер¬
мании и Польши».36
27 сентября 1934 г., т. е. через 10 дней после приня¬
тия в Лигу Наций Советского Союза, Бек вручил Барту
122

окончательный меморандум, выражающим отрицатель¬
ное мнение польского правительства по вопросу Восточ¬
ного пакта. Стараясь завуалировать фактический отказ,
«санационные» политики лицемерно выдвигали в мемо¬
рандуме два условия: согласие участвовать в пакте,
если к нему присоединится Германия, и исключение
каких-либо обязательств со стороны Польши в отноше¬
нии Чехословакии и Литвы.
Так был претворен в действие инструктаж Варшавы
Берлином, сводившийся к тому, что Польше не надо
бояться Германии, так как существует германо-польский
пакт о ненападении. Но надо выступить против Восточ¬
ного пакта, так как Польша занимает ключевое поло¬
жение в создании европейской безопасности.
Участие Польши в Восточном пакте поставило бы
Германию в трудное положение. Очень многое должна
была сделать для безопасности в Европе и Англия.
«Ключ к положению,— доказывал статс-секретарь
МИД Франции Леже,— находится в Варшаве, но по¬
вернут он может быть только правительством его вели¬
чества».37
Указывали на весьма важную роль Англии в осу¬
ществлении идеи Восточного пакта и советские руково¬
дители. Литвинов, например, говорил Идену: «По-види¬
мому, существуют некоторые шансы убедить Польшу
присоединиться к пакту. В этом смысле Англия может
сыграть решающую роль, потому что Польша в настоя¬
щее время придает большое значение тому, что говорит
Лондон».38
Но английские руководители ровным счетом ничего
не сделали, чтобы убедить Польшу в необходимости
присоединения к пакту. Английское правительство нс
только не захотело «повернуть ключ», но всеми мера¬
ми старалось продемонстрировать перед гитлеровцами
123

политику умиротворения вместо сопротивления нарастав¬
шей угрозе агрессии.
Взрыв польской «бомбы» над Восточным пактом
вел к большой политической перестройке схемы после¬
военных отношений в Европе. Ссылка польского прави¬
тельства в меморандуме, врученном Франции, на то,
что польская внешняя политика основывается на дву¬
сторонних гарантийных пактах такого рода, как герма¬
но-польский договор от 26 января 1934 г., означала крах
всех попыток заключить Восточный пакт.
Риббентроп, по опешивший в Париж сразу же после
вручения польского меморандума, в беседе с Леже по
поводу Восточного пакта заявил: «Вздор, этого никогда
не произойдет!.. Восточный пакт—нет, нет, этого не
будет... никогда!»39
Отказ Польши присоединиться к Восточному пакту
подтверждал серьезные опасения о том, что наступает
фактический разрыв франко-польского союза. Орган
польской оппозиции того времени газета «Полония»
писала: «Отклики заграничной печати на польскую ноту
указывают, что опасные разногласия, существующие
с определенного времени между польским и француз¬
ским правительствами, еще более углубились. Создается
впечатление о предстоящем радикальном изменении
системы польской внешней политики».401
В обострившейся международной обстановке после
заявлений Польши и Германии по Восточному пакту
и после убийства Барту, горячего сторонника идеи кол¬
лективной безопасности, еще более усиливается демон¬
страция ге р м ано -пол ьского сближения.
Многие заграничные газеты того времени прямо заго¬
ворили о «нюрнбергской политике» Польши. Они писали,
что в случае столкновения «санационная» Польша ока¬
жется на стороне Германии.
|24

Такая тревога была вполне обоснованной, так как
Розенберг, все годы нелестно отзывавшийся о Польше
и хранивший некоторое молчание после подписания гер¬
мано-польской декларации от 26 января 1934 г., и дру¬
гие фашистские деятели именно теперь стали намечать
«новые задачи» Польши, предлагая ей сблизиться
с Венгрией против Малой Антанты.41
В обстановке разраставшейся «дружбы» фашистская
Германия и «санационная» Польша 14 ноября 1934 г.,
т. е. в годовщину первой беседы Гитлера с Липским
в 1933 г., возвели свои представительства в Берлине
и Варшаве в ранг посольств. Это событие было подано
с большой помпой. В Варшаве в Замке и в Берлине
в Доме президента состоялись пышные торжества, свя¬
занные с вручением верительных грамот послами фон
Мольтке и Липским.
Вручая грамоты Мосьцицкому, фон Мольтке заявил:
«Превращение дипломатических представительств в ранг
посольств есть знамение счастливого развития отноше¬
ний между нашими странами».
Мосьцицкий ответил, что именно одновременное пере¬
именование представительств в посольства является до¬
казательством «развития дружбы, заложенной в декла¬
рации от 26 января».
Липский же, вручая грамоты Гитлеру, заявил:
«Я счастлив работать над сближением двух народов,
что служит не только непосредственным польско-немец¬
ким интересам, но и всеобщему миру».42
Как показывают архивные материалы, не только
официальными торжествами была отмечена годовщина
гитлеровско-санационной «дружбы». В этот же день,
14 ноября, состоялся и разговор Гитлера с Липским
в «четыре глаза». В начале этой беседы Гитлер заявил,
что прошедший год принес значительное улучшение
125

в польско-немецкие отношения. «Канцлер Гитлер ска¬
зал,— писал в совершенно секретном донесении Лип-
ский в Варшаву, — что немецко-польские отноше¬
ния приобрели очень счастливую форму (выделено
мною.— Д. К.). Он благодарил меня за сотрудничество,
а также отметил заслуги моего предшественника Вы¬
соцкого».
Здесь же Гитлер вновь подчеркнул, что он никогда
не изменит своего явно враждебного отношения к Со¬
ветскому Союзу. Такое заявление весьма импонировало
антисоветским взглядам Липского. Приветствуя выска¬
зывания Гитлера, он писал далее: «Наинтереснейшим
моментом выводов канцлера было отношение к России.
Он напомнил мне, что в последнее время распростра¬
няется ряд неправдоподобных версий о полном измене¬
нии политики рейха. И в первую очередь речь идет
о немецко-русских отношениях. Однако это не так.
Немецкое правительство может поддерживать торговые
отношения с каждым государством, разумеется и с
Россией. Однако своего известного отрицательного
отношения к государству, которое проповедует между¬
народную доктрину подрывной деятельности, он не
изменит... Канцлер — категорический противник каких-
либо изменений в теперешней политике по отношению
к России».43
В беседе с Липским Гитлер не скупился на похвалы
по адресу «санации», старался всячески подчеркнуть
«великодержавную» роль Польши. Липский, даже не
пытаясь проанализировать приемы шантажа, к которым
прибег Гитлер, говоря об отношениях с СССР, так за¬
кончил свое донесение Беку: «О Польше канцлер гово¬
рил как о единственной военной мощной силе, которая
отделяет Германию от коммунизма. При этом он провел
параллель в судьбах Польши и Германии, сказав, что
126

первая после 150-летней неволи должна устроить свое
внутреннее и внешнее положение, а вторая, бывшая в те¬
чение 15 лет ничтожной величиной, стала теперь той,
с которой вынужден считаться весь мир».44
Подобной примитивной, вульгарной дипломатии
Гитлера «санационные» деятели не хотели противопо¬
ставить политику искреннего сближения с Советским
Союзом. С пеной у рта они продолжали доказывать, что
германо-польская декларация от 26 января 1934 г.
является первейшим актом миролюбия, что она якобы
«кладет крест злобной легенде», что германо-польская
граница является самым раздражительным пунктом
стабилизации европейского мира.
Наиболее рьяные пилсудчики договаривались даже
до утверждения, что в результате соглашения от 26 ян¬
варя «Гитлер стал пленником Польши».45
Опьяненные не менее примитивной, чем вся дипло¬
матия Гитлера, реакционной «великодержавной» фан¬
тазией, Пилсудский, Бек .и их подручные считали, что
день 26 января 1934 г. коренным образом изменил в луч¬
шую сторону отношения между нацистской Германией
и «санационной» Польшей.
Они предпочли лучше увидеть собственную страну
изолированной, чем допустить создание системы коллек¬
тивной безопасности в Европе при участии Советского
Союза.

Г л а'в а VI
Кристаллизация антисоветских планов
и тенденций гитлеризма и пилсудчины
Заключив германо-польский пакт от 26 января
1934 г., «санационная» Польша явилась первой страной,
установившей тесное сотрудничество с фашистской
Германией. Пакт пилсудчины с гитлеризмом стал крае¬
угольным .камнем внешней и внутренней политики бур¬
жуазно-помещичьей Польши. Отказ польского прави¬
тельства от участия в организации системы коллектив¬
ной безопасности говорил не только о том, что оно не
хочет укреплять связи с СССР. Он свидетельствовал
прежде всего об определенном повороте в сторону под¬
готовки совместной войны против Советского Союза гит¬
леровской Германией и пилсудчиковской Польшей.
Мракобесы, группировавшиеся вокруг Пилсудского
и мечтавшие вернуть 1920 год, не раз заявляли, что
«германо^польский пакт ценен своей политической на¬
правленностью» и что «политическая солидарность
Польши и Германии проявилась сразу же...» после его
заключения.1
Первый секретарь ЦК ПОРП Владислав Гомулка
отмечает, что если для польского народа приход
к власти Гитлера был сигналом надвигающейся опас¬
ности, то для правившей в стране клики предателей на¬
циональных интересов «этот зловещий факт означал
рост надежды на то, что появился достаточно сильный
фашистский «жандарм Европы», который задушит ре¬
128

волюционное рабочее движение и с которым сообща
можно будет отправиться в карательную экспедицию
против государства рабочих и крестьян—СССР, на
завоевание украинских, литовских и белорусских
земель».2
С подписанием декларации от 26 января 1934 г.,
а также после заключения целого ряда дополнительных
соглашений с фашистской Германией надежды пил суд-
чин ы на совместный поход против СССР окрепли. До¬
стижению этой цели и служила внешняя политика
«санационной» Польши, которая не могла не привести
к изоляции страны. Как пишет Мариан Пашковский,
«при одном лишь намеке на возможность союза с госу¬
дарствами, хоть в какой-то мере проводящими прогрес¬
сивную политику, Бек бледнел от гнева».3
Впрягшись в колесницу Гитлера, Бек и окружавшие
его польские дипломаты доказывали, что двусторонние
договоры типа германо-польского соглашения от
26 января 1934 г. прочнее любых многосторонних. При
этом немало говорилось о «гениальной политике Пил¬
судского», о «ясном понимании цивилизаторского послан-
ничества Польши в восточной части Европы», о том, что
правильная иностранная политика позволила якобы
компенсировать «изъяны географического положения
страны» и что, благодаря такой политике, положение
«сильной Речи Посполитой перестало быть драматич¬
ным. Польша нашла свое большое место в мире».4
В угаре такого самовосхваления пилсудчики не жа¬
лели эпитетов по адресу Гитлера, превозносили его
«заслуги, смелость и решительность», проявленные в пе¬
риод подготовки и в момент подписания германо-поль¬
ского договора 1934 г. О том, насколько низко пала
пилсудчмна в угодничестве перед Гитлером, говорит сле¬
дующее характерное место из книги, изданной в Вар¬
9 Зак. 1423	129

шаве в 30-х годах: «В 1933 году Европа, — писал
весьма близкий к Беку журналист Конрад Вжос,— стре¬
милась оскорблять нового вождя немцев вместо того,
чтобы с ним договориться».5
В демонстрировании симпатий к Гитлеру от журна¬
листов не отставали и государственные деятели. Так,
бывший заместитель министра иностранных дел бур¬
жуазно-помещичьей Польши граф Шембек, беседуя
с Иденом во время посещения последним Варшавы вес¬
ной 1935 г., предельно откровенно говорил: «Гитлеров¬
ский режим является для нас наилучшим. Он позволил
нам прийти к примирению с Гитлером — единственным
государственным деятелем, который хотел и умел завя¬
зать с нами дружбу. Поэтому для нас невозможно при¬
соединение к любой акции, направленной против него».6
Укрепление гитлеровско-санационной «дружбы»
и дальнейшая разработка антисоветских планов особен¬
но усилились в связи с широко рекламировавшейся го¬
довщиной подписания пакта от 26 января. В январе
1935 г. Бек, подводя «баланс» прошедшему году, сделал
специальное заявление для фашистской газеты «Фельки-
шер беобахтер». «Вожди обоих народов,— говорил он,—
поняли, что наступил момент, чтобы заложить основы
для новых отношений между двумя нациями. День
26 января 1934 г. является поворотным пунктом в даль¬
нейшем оформлении соседских отношений Польши и
Германской империи».7
Подробную расшифровку содержания этого заявле¬
ния Бек сделал при закрытых дверях на заседании ино¬
странной комиссии польского сейма, состоявшемся
1 февраля 1935 г. Он пространно говорил о том, что
подписанное год назад германо-польское соглашение
явилось «величайшим событием 1934 года» и успешно
сдало «экзамен на жизнь» и что «географическое поло¬
130

жение страны заставляет нас проявить инициативу и по¬
пытаться политически организовать восточную часть
Европы».8
Тема подобной «организации восточной Европы», т. е.
похода против Советского Союза, весьма подробно об¬
суждалась Липоким и Гитлером во время организован¬
ного последним новогоднего приема дипломатического
корпуса в Берлине. Гитлер, как бы в назидание пред¬
ставителям стран, не разделявших его идею двусторон¬
них договоров, на приеме демонстративно оказывал
Липскому все знаки внимания. Донося об этом в Вар¬
шаву, Липский писал: «После взаимных новогодних
приветствий и пожеланий канцлер заговорил о маршале
Пилсудском, справляясь о его здоровье и подчеркивая
его популярность в немецком общественном мнении.
Никто из заграничных государственных деятелей не
имеет в Германии такой популярности, как маршал
Пилсудский. Германо-польское урегулирование, говорил
канцлер, не принесло бы результатов, если бы не особа
господина маршала... Подчеркивая значение сближения,
канцлер Гитлер сказал, что самым трудным в нем было,
пожалуй, устранение психологической стороны, которая
очень сильно обостряла взаимные отношения».
Далее Липский восторгался тем, что «канцлер под¬
дакивал» всем его словам о пользе германо-польского
пакта от 26 января 1934 г. «Кончая разговор,— продол¬
жал Липский в донесении,— канцлер прощался со мной
очень сердечно, давая тем самым дальнейший ход по
линии дружественных отношений между Германией и
Польшей, заложенных в достигнутых соглашениях».9
Толкая все дальше «санационных» правителей
Польши в хитро задуманную ловушку, гитлеровская
пропаганда широко «популяризировала» не только Пил¬
судского, но и его окружение. «Люди, сплоченные вокруг
131

Пилсудского»—под такими рубриками в фашистской
прессе появлялись частые статьи, посвященные Мось-
цицкому, Рыдз-Смиглы, Славой-Складовскому, Славеку,
Беку и многим другим пилсудчикам.
Последние не оставались в долгу, и польская пресса
пестрела рассказами о Розенберге, Федере, Геббельсе,
Фрике, Геринге, Нейрате, Зельдте, Гессе и других фа¬
шистских фюрерах. Статьи подавались под не менее кри¬
чащей рубрикой: «Силуэты вождей».10
В день первой годовщины герм ано-польского пакта,
26 января 1935 г., дипломатический корреспондент «Газе¬
ты польска» Смогожевский был принят Гитлером. Это
событие прозвучало большим эхом в мировой прессе.
Французские и чехословацкие газеты более, чем прежде,
заговорили о том, что тесное польско-германское сотруд¬
ничество подтверждает мысль о наличии тайных статей
в договоре.
Гитлер заявил Смогожевюкому, что он очень удовле¬
творен германо-польским соглашением и уже в течение
года «смотрит на его плоды». Гитлер долго говорил о
«большевистской угрозе» и о необходимости еще более
«тесного сотрудничества в целях сохранения европейской
культуры». Свои разглагольствования Гитлер закончил
фразой: «Нам удалось провести одну из наиболее тяже¬
лых исторических поправок».11
Подведя антикоммунизм в качестве главной основы
под свое сотрудничество, гитлеровцы и пилсудчики в пе¬
риод действия германо-польского пакта были весьма
частыми гостями в Польше и Германии.
В Польше дважды побывал Геринг, нанесли визиты
Геббельс и Франк, охотился Риббентроп, инструктиро¬
вал польскую полицию Гиммлер, неоднократно приезжал
предводитель данцигских фашистов Грейзер и многие
другие гитлеровцы. С ответными визитами в Берлин
132

ездили Бек, Шембеж, Грабовский, Скоковс-кий и целый
ряд других «санационных» сановников. Помимо этого,
частыми были поездки различных делегаций. В Польше
гостили немецкие штабные офицеры, промышленники,
журналисты, спортсмены и т. д. Организовывались мас¬
совые мероприятия в виде выставок и торжественных
заседаний, на которых присутствовали «санационные»
и гитлеровские руководящие деятели.
Весь арсенал этих средств использовался с целью
разжигания ненависти к коммунизму и для обсуждения
планов военного выступления против Советского Союза.
Особенно детально планы похода на СССР обсужда¬
лись во время визитов Геринга «на охоту» в Беловеж¬
скую пущу.
Среди архивных материалов имеется весьма подроб¬
ное описание Липским путешествия Геринга в Польшу
в связи с первой годовщиной пакта от 26 января. Лип¬
ский, сопровождавший Геринга в его поездке, записал,
что перед отбытием в Варшаву состоялся трехчасовой
разговор с Гитлером на тему германо-польских отно¬
шений. Во время беседы Геринг даже «был удивлен
(выделено мною. — Д. К.), как глубоко и дальновид¬
но трактует эту проблему Гитлер».
Далее Липский писал, что «канцлер беспокоится
лишь о том, чтобы в Польше знали, что он к германо¬
польской проблеме не относится с точки зрения времен¬
ного приспособленчества и что его концепция в этом во¬
просе является глубоким принципиальным убеждением».
Восторгаясь «миролюбием» Гитлера и Геринга к Поль¬
ше, Липский записал и следующее: «Геринг после этой
беседы с канцлером едет в Польшу в еще лучшем на¬
строении. Совершенно иначе чувствовал бы он себя, если
бы ехал в страну, с которой Германия могла бы в буду¬
щем снова дойти до натянутых отношений. Канцлер
133

очень обрадовался, узнав о приглашении Геринга в Поль¬
шу. Он считает посланием судьбы, что факт охоты дал
ему возможность через Геринга вести дела с официаль¬
ными авторитетными кругами в Польше, чего трудно
было бы достигнуть нормальным дипломатическим
путем».
В конце записи Липский, полностью солидаризируясь
с агрессивными намерениями гитлеровцев и удовлетво¬
ренный их посулами будущего территориального дележа
Советского Союза и некоторых других стран, отметил:
«Сейчас Польша для Германии является защитным ва¬
лом от Востока, и поэтому сильная Польша в интересах
рейха. Канцлер понимает, что Польша нуждается в до¬
ступе к морю. Вследствие этого он готов, идя с Поль¬
шей на дальнейшее сотрудничество, признать, что вопрос
коридора не может служить объектом спора между
обоими государствами. Однако, чтобы быть до конца
честным (выделено мною. — Д. К.), он не может
пройти мимо того, что германская политика должна
искать экспансии в каком-нибудь ином направлении. Эта
экспансия по договоренности Польши с Германией может
направиться на Восток, устанавливая район интересов
Польши на Украине, а для Германии — на Северо-Во¬
стоке... Указанные выше условия, по мнению Геринга,
могут быть изложены либо в форме письменного тай¬
ного договора, либо устного соглашения».12
Эти отрывки из архивного документа со всей очевид¬
ностью свидетельствуют о том, что нацистские и «сана¬
ционные» деятели не обязательно прибегали к письмен¬
ным тайным договорам.,Отсутствие таких бумаг с лих¬
вой покрывалось устными соглашениями, вырабатывав¬
шимися при личных встречах.
Прибыв в Польшу, Геринг и его свита на все лады
расхваливали германо-польский пакт, заключенный
134

26 января 1934 г. На обеде, который дал Бек в честь
Геринга 27 января 1935 г., председатель «имперского
союза охотников» некий фон Каудель говорил Шембеку:
«Ни одно германское правительство, кроме гитлеров¬
ского, не осмелилось бы заключить пакт с Польшей: оно
немедленно пало бы».18 На приеме же в немецком
посольстве в Варшаве 31 января «великий охотник»
Геринг заявил: «Только Гитлер понял существо герма¬
но-польской проблемы... Германия хочет видеть Польшу
сильной, способной, опираясь на Германию, создать
бастион против России... Политика, начатая пактом
в январе 1934 г., предусмотрена не на 10 лет, а навсегда.
Поляки не должны чувствовать ни малейшего беспокой¬
ства, что произойдут какие-либо изменения в ней».
Во время самой охоты в Беловежской пуще Геринг
предложил польским дипломатам, министрам и генера¬
лам «антисоветский союз и общий марш на Москву».14
Геринг был весьма доволен своей беседой с Пил¬
судским, которая продолжалась более 2 часов вместо
планировавшихся 30 минут. Пилсудский полностью
согласился с мыслями Геринга «о сотрудничестве в рус¬
ских делах и сказал, что понимает это как вступление
к общим военным шагам». На это Геринг ответил, что
все, о чем он говорит Пилсудскому, является «результа¬
том глубокого убеждения на будущее». Последний, со¬
гласившись с этим утверждением, заметил, что «для
Польши, находящейся между Россией и Германией, те¬
перешнее положение в рейхе благоприятствует возмож¬
ности передвинуть центр тяжести в деле безопасности
на восток, в Россию». Запись этой беседы двух агрес¬
соров, собиравшихся в поход на Советский Союз, имеет
весьма характерный конец: «Когда Геринг заговорил
о полезности контактов польской и немецкой армий
и предложил визиты генералов Фабриция и Соснков-
135

ского в Германию, то это было принято маршалом очень
тепло. Он хочет эту мысль быстрее реализовать».15
Предложения Геринга о совместном походе против
СССР упали на хорошо удобренную антисоветскую поч¬
ву пилсудчины. Именно тогда, в первой половине
1935 г., Пилсудский и его подчиненные считали, что на¬
ступает момент для разбойничьего похода на Советскую
Украину и Советскую Белоруссию. «Пилсудский вбил
себе в голову завоевать Киев,—сообщал литовский по¬
сол Шаулис из Берлина в донесении о беседе с коррес¬
пондентом газеты «Дейли экспресс» Мурпли, сопрово¬
ждавшим Геринга в его поездке в Польшу.—Однако
здоровье его очень слабо. Поэтому все говорят о близ¬
кой воине с большевиками из-за Украины».16
В период пребывания Геринга в Польше по Варшаве
пошли слухи, что Пилсудский даже приказал готовить
немедленный поход на Минск и только просьбы отдель¬
ных министров и генералов заставили его временно от¬
ложить исполнение этого приказа.
Поездка Геринга в Польшу явилась прологом к ря¬
ду других антисоветских шагов гитлеризма и пилсудчи¬
ны. Геринг договорился в Варшаве, что в мае 1935 г.
на германо-польской границе уже непосредственно
встретятся Гитлер и Пилсудский.17
Реакционная пресса всего мира радостно приветство¬
вала результаты поездки Геринга в Польшу. Припоми¬
ная подобный визит Геббельса в 1934 г., английская га¬
зета «Таймс», например, писала: «Генерал Геринг до¬
бился большего успеха в Польше, чем тот, которым
пришлось удовлетвориться Геббельсу».18
А американская «Нью-Йорк Таймс» заявила, что в
итоге визита «прусский премьер завоевал себе в Поль¬
ше большую дружбу»,19
136

Голландские же реакционеры в газете «Новые Рот¬
тердамские куранты» утверждали: «Польша теперь сто¬
ит, как Геркулес на перекрестке... Никто не хотел или не
мог подать руку спасения Германии. Теперь же она име¬
ет двух друзей: Польшу и Венгрию».20
О далеко идущих антисоветских тайных условиях,
которые стояли за германо-польским пактом от 26 ян¬
варя 1934 г., говорил не только визит Геринга. Наиболее
ярко такие условия были высказаны в то же время в
статье гитлеровского «псевдоученого» Штурма, опубли¬
кованной в «Фольк унд рейх». Штурм утверждал, что
«Польша и Германия по политическим и хозяйственным
проблемам являются одинаковыми государствами» и
что «Польша или будет идти рука об руку с рейхом во
всех восточных вопросах или вынуждена будет поки¬
нуть балтийское побережье».
Ярый расист Штурм даже согласился отнести поля¬
ков к нордической расе. «Поэтому,—продолжал он,—
оба народа должны идти вместе... Разве кто-нибудь мог
помешать тому, чтобы великие вожди Пилсудский и
Гитлер достигли соглашения? Почему же и оба народа
не могут добыть себе приращения на Востоке? Они
должны идти вместе друг с другом, осуществляя поль¬
ско-немецкую миссию в Европе».
При невыполнении этого условия и в случае войны
между Германией и Польшей, заявлял далее Штурм,
«победителями были бы лишь расово-загрязненный За¬
пад и в а рва реки-азиатский Восток, а немцы и поляки
погибли бы».21
Посол Липский, сообщавший о статье Штурма в
Варшаву, на этот раз даже удержался от обычных
своих комментариев к фашистским высказываниям. Это
говорило о том, что он полностью солидарен с ра¬
137

систскими бреднями и антисоветскими планами гитле¬
ровцев.
16 марта 1935 г. фашистское правительство опубли¬
ковало закон о введении в Германии -обязательной во¬
инской повинности. Этим актом гитлеровцы односторон¬
не разорвали военные статьи Версальского договора и
перешли к открытому вооружению.
Несмотря на формальные протесты, заявленные «са¬
национной» Польшей в Берлине, пилсудчики были удов¬
летворены этим шагом фашистской Германии. Их впол¬
не устраивало заявление посла Мольтке в Варшаве о
том, что «новые дивизии создаются против советской
угрозы».
Бек затем использовал этот аргумент Мольтке во
время пребывания Идена в Варшаве в апреле 1935 г.
Таким образом, главный шаг нацистской Германии ко
второй мировой войне нисколько не поколебал позиции
«санационных» политиков. Они не только оставались на
почве германо-польского соглашения от 26 января
1934 г., но и всячески помогали Гитлеру осуществить его
зловещий «мартовский декрет», а также дали ему воз¬
можность выступить с демагогическим проектом догово¬
ра о «ненападении» в Восточной Европе по типу герма¬
но-польского пакта, заключенного в 1934 г.
О том, как ревностно служила «санация» фашист¬
ской Германии и как координировались внешнеполити¬
ческие шаги гитлеровцев и пилсудчиков весной 1935 г.,
продолжают говорить многие, бывшие в свое время
абсолютно секретными, дипломатические документы.
«Господин Бюлов,—писал Липский в одном из доне¬
сений в Варшаву,—просил проинформировать фон Ней-
рата о планах пана министра (т. е. Бека!—Д. /С), спра¬
шивал, будет ли он перед Женевой заезжать в Берлин.
Нейрат хотел бы с министром встретиться».22 В другом
138

донесении Липский сообщил, что он «уже телеграфи¬
ровал о беседах с Бюловым и Мейером по вопросу Рим¬
ских протоколов и Восточного пакта». Одновременно
Липский пересылал Беку соображения французского
правительства, направленные правительству фашистской
Германии в связи с Восточным пактом. Он предупреж¬
дал, что ответ Франции Германии «следует считать со¬
вершенно секретным», и что «он не должен быть опуб¬
ликован даже в случае достижения договоренности меж¬
ду Берлином и Парижем».23
Пилсудчики и гитлеровцы обменивались самой ши¬
рокой информацией во время переговоров Саймона с
I ni лером в Берлине 25—26 марта 1935 г. и в период
пребывания Идена в Варшаве 1—3 апреля того же го¬
ли. Гитлер заверил Саймона, а Бек — Идена в абсо¬
лютной безвредности для Англии германо-польского пак-
fa от 26 января 1934 г. И в Берлине и в Варшаве ан-
глийским представителям рекомендовали следовать ду¬
ху и букве этого пакта при последующей реализации
идеи двусторонних соглашений. Уже вскоре эта идея
была воплощена английским правительством, заклю¬
чившим с Гитлером в июне 1935 г. англо-германское
морское соглашение. А пока ту часть английской импе¬
риалистической буржуазии, которую представлял Сай¬
мон и которая стремилась договориться с Гитлером лю¬
бой ценой, вполне устраивал гитлеровский проект пак¬
та о «ненападении» в Восточной Европе, врученный
Нейратом Саймону 26 марта 1935 г. Этот проект был
составлен в полном соответствии с германо-польским
пактом от 26 января 1934 г., превозносившимся гитле¬
ровцами в качестве идеального образца для всех «ми¬
ролюбивых» актов.
Пилсудский и Бек во время переговоров с Иденом
в Варшаве полностью солидаризировались с гитлеров¬
139

ским ^проектом пакта о «ненападении» в Восточной Ев¬
ропе. Как свидетельствуют архивные документы, эта
солидарность базировалась на явном сговоре гитлериз¬
ма с пилсудчиной. Уже 5 апреля 1935 г., т. е. через день
после отъезда Идена из Варшавы, польское посольство
доносило из Берлина: «Министр Нейрат горячо благо¬
дарит министра Бека за информацию посла Мольтке о
ходе переговоров с министром Иденом в Варшаве».24
После конференции в Стрезс (11 апреля 1935 г.), на
которой Англия, Франция и Италия лишь «выразили
сожаление» по поводу нарушения Германией Версаль¬
ского договора, 15—17 апреля 1935 г. в Женеве состоя¬
лась чрезвычайная сессия Совета Лиги Наций. Она
должна была осудить Германию за нарушение между¬
народных обязательств. На этой сессии Бек, несмотря
на то, что произнес речь в защиту фашистской Герма¬
нии, проголосовал за резолюцию, которая формально
осуждала германский шаг от 16 марта 1935 г.
Как показывают архивные материалы, и в этом трю¬
ке Бека был заложен исключительно антисоветский мо¬
тив. Бек стремился помешать сближению Франции и
СССР, сорвать уже 'реально вырисовывавшиеся совет¬
ско-французский и советско-чехословацкий договоры о
взаимопомощи, которые создавали базу для общего со¬
противления агрессору.
В связи с этим Бек вскоре заявил германскому
послу Мольтке, что «помощь, оказанная Франции не¬
которыми государствами в Женеве, ослабила ее горя¬
чее стремление к союзу с Советами».
На замечание Мольтке, что «речь министра в Лиге
Наций произвела огромное впечатление по всей Герма¬
нии» и что «однако голосование вызвало легкое разо¬
чарование», Бек отметил, что «Польша не могла голо¬
140

совать иначе... сейчас она еще не могла пойти на раз¬
рыв со всем Советом Лиги».25
Объяснить положение, занятое Польшей в Женеве,
всячески старался и польский посол в Берлине Липский.
20 апреля 1935 г. он посетил Геринга в его лесном име¬
нии Шорфхейде и имел длительную беседу по вопросу
дальнейшего укрепления германо-польских отношений
в духе декларации от 26 января 1934 г. Как отмечал
Липский в совершенно секретном донесении в Варшаву,
во время этой встречи «в словах Геринга звучала силь¬
ная антирусская нота».
Антисоветские выпады Геринга с восторгом были вос¬
приняты Липским, который писал далее: «Геринг будет
нам поддержкой не только в области общей политики,
но и в практическом решении территориальных проб¬
лем».
Липский советовал польскому правительству «де¬
лать все возможное для дальнейшего потепления» в
германо-польских отношениях, подчеркивал, что поль¬
ская политика Гитлера «не является никаким тактиче¬
ским приемом, а представляет собой результат глубоко¬
го понимания проблемы», что «канцлер не потерпит ника¬
ких изменений курса».26
Геринг заявил Липскому, что он и Гитлер «понима¬
ют разницу между речью и голосованием и что хотя
«Мольтке заявит протест в Варшаве, как и другим чле¬
нам Совета Лиги, но его следует считать чисто фор¬
мальным, не обращая никакого внимания».
Подводя итог беседе, Липский писал: «Геринг дове¬
рительно передал мне мысль канцлера, что визит пана
министра (Бека.—Д. К.) в Берлин был бы весьма же¬
лателен».27
Так фашистский «хозяин» вызывал своего «санаци¬
онного» слугу на переговоры по дальнейшему оттачива¬
141

нию антисоветского острия германо-польского пакта от
26 января 1934 г. Но немедленной поездке Бека в Бер¬
лин помешала смерть Пилсудского.
Смерть «коменданта» была использована гитлеров¬
ской и «санационной» пропагандой для дальнейшего
рекламирования «прочности» германо-польской «друж¬
бы». Немецкие газеты и журналы превозносили Пилсуд¬
ского как единственного человека, сумевшего найти путь
к «сотрудничеству с Германией». 21 мая 1935 г. фашист¬
ский рейхстаг почтил память «великого друга Герма¬
нии», после чего Гитлер долго разглагольствовал о гер¬
мано-польской «дружбе», начатой пактом от 26 янва¬
ря. Гитлеровцы не скупились на дружественные жесты.
Дело дошло даже до того, что Гитлер принял участие
в молебне по Пилсудскому в костеле святой Ядвиги в
Берлине. Этот шаг с величайшим удовлетворением был
отмечен радзивиловским «Часом».28
Во время же визита сподвижников «коменданта» в
Германию им был подарен домик, в котором жил Пил¬
судский в Магдебурге в 1918 г. Домик был разобран и
перевезен в Польшу, где епо опять собрали и установи¬
ли как символ «симпатии и дружественного сотрудни¬
чества обоих государств».29
В такой обстановке пилсудчики заговорили о том,
что договор 1934 г. произвел «эволюцию» даже у тех
лиц, которые были ранее яростными антиполяками.
Для примера указывался руководитель «стального шле¬
ма» Зельдте. Польское посольство доносило из Берли¬
на: «Зельдте говорит, что существует много кровной общ¬
ности между северными немцами и поляками, общно¬
сти характера и образа мышления. Существует прямая
противоположность между немцами и поляками, с одной
стороны, и русскими — с другой. Польша, как и Герма¬
142

ния, всегда принадлежала к Европе, чего нельзя сказать
о России».
Солидаризировавшись с Зельдте в том, что «войну
потребуется вести только против Азии», советник по¬
сольства Любомирский закончил донесение следующими
характерными словами: «Зельдте вспомнил время, ког¬
да маршал был в крепости в Магдебурге. Он подчерк¬
нул ту большую честь, которую немецкие воинские влас¬
ти отдавали тогда маршалу Пилсудскому».30
В приближении смертного часа Пилсудский вызвал
Бека и отдал ему «последнюю директиву». Суть заве¬
щания состояла в том, что Бек неукоснительно должен
был продолжать внешнюю политику, начатую германо¬
польским пактом от 26 января 1934 г.
«Слушайте, мое дитя,—говорил Пилсудский Беку,—-я
умираю, и после моей смерти на вас со всех сторон бу¬
дет произведено колоссальное давление, чтобы ликвиди¬
ровать наш пакт с Германией. Вы не должны бояться
ни презрения, ни даже покушения на вашу жизнь, вся¬
чески сопротивляясь давлению на вас. Заклинаю вас
любой ценой удерживать пакт с Германией».31
Пилсудский умер 12 мая 1935 г., т. е. через десять
дней после подписания франко-советского договора о
взаимопомощи. Как отмечал Ноэль, «заключение этого
соглашения вызвало в Варшаве и Берлине яростное не¬
годование».32
И Бек, едва окончив траур по своему наставнику, от¬
правился с визитом к Гитлеру.
Гитлер выразил глубокое удовлетворение приездом
Бека и сразу же заявил, что «хотел бы разговаривать
в четыре глаза».
Такой разговор состоялся 3 июля 1935 г. Гитлер дол¬
го говорил Беку, что «он счастлив, найдя в Пилсудском
человека гениальной мысли, который сумел подняться
143

над «ежедневной маленькой политикой» и сделал воз¬
можным достижение соглашения и что, как европеец,
он видит «наибольшую опасность со стороны Советской
России ».
Гитлер далее заявил, что «Европа кончается на во¬
сточной границе Польши. И если эта Европа и в даль¬
нейшем будет тратить свои силы на взаимные распри,
то в один прекрасный день она станет жертвой «рус¬
ского Востока». Поэтому, продолжал Гитлер, его
«интересуют хорошие отношения не с Польшей вообще,
а с Польшей сильной. Ослабление же Польши он, как
немец, считает нарушением безопасности Германии».33
Выслушав тираду «фюрера», Бек ответил, что Пил¬
судский «с первой минуты начала переговоров с пра¬
вительством канцлера считал их великим делом, а не
преходящим тактическим маневром и, «несмотря на
смерть маршала, канцлер может быть уверен, что со сто¬
роны польского правительства будут проводиться в
жизнь те же самые мысли и методы, которыми руко¬
водствовался маршал».
Во время беседы Бек заверил Гитлера, что «Польша
никогда не войдет в сферу влияния советской полити¬
ки и каждый, кто хотел бы ее к этому склонить, встре¬
тит категорический отказ».
На это Гитлер ответил, что «существующее сейчас
положение между Польшей и Германией надо еще боль¬
ше укрепить, чтобы в случае возникновения в будущем
общей угрозы можно было бы проверить дружбу на
деле».34
В этот же день после беседы «в четыре глаза» в им¬
перской канцелярии состоялись официальные германо-
польские переговоры. Как видно из совершенно секрет¬
ного отчета о заседании, на нем присутствовало пре¬
дельно ограниченное число лиц: с немецкой стороны—
144

Гитлер, Геринг, Нейрат, Риббентроп, Котце (протоко¬
лист); с польской — Бек и Липский.
Открывая заседание, Нейрат сказал, что «после со¬
стоявшейся сегодня беседы канцлера с министром Бе¬
ком пришло время обсудить конкретные дела». Тотчас
же вслед за Нейратом заговорил Гитлер и заявил, что
«перед лицом сов етско-французского договора ситуация
вполне определилась, и встал вопрос, что должно пред¬
принять германское правительство, испытывающее дав¬
ление в связи с этим договором».
Слово взял Бек и сразу же рассеял все опасения
Гитлера. Он сказал: «В любом случае германское пра¬
вительство может быть спокойно, что Польша не пой¬
дет ни на какие предложения, которые были бы направ¬
лены на изоляцию Германии, так как это несовместимо
с условиями договора от 26 января 1934 года».
Гитлер ответил Беку, что «также и германское пра¬
вительство никогда не пойдет на проекты, направленные
на ослабление Польши. Этого не случится даже в са¬
мую тяжкую минуту».35
В результате переговоров, протекавших в ярко вы¬
раженном антисоветском направлении, гитлеровцы и
пилсудчики пришли к полному согласию, что «обе сто¬
роны должны еще более укрепить существующие кон¬
такты перед лицом советско-французского договора и
продолжающихся разговоров о всеобщем* пакте о не¬
нападении». При этом Гитлер подчеркнул, что «наира¬
зумнейшим договором, когда-либо в истории заключав¬
шимся между государствами, является германо-поль¬
ское соглашение от 26 января 1934 г.».36
На следующий день состоялась заключительная
беседа Бека с Нейратом, на которой последний заявил:
* Так Гитлер и Бек именовали «Восточный пакт».
10 Зак. 1423
145

«Польско-немецкая декларация от 26 января 1934 г.
остается основой отношений между Германией и Поль¬
шей, независимо от того, дойдет ли когда-нибудь дело
до всеобщего пакта о ненападении».87
В тот же день Бек выступил на пресс-конференции
в польском посольстве в Берлине. Восхваляя пакт от
26 января 1934 г. как «величайший инструмент мира»,
как «позитивное условие пути, на который вышли оба
правительства с момента подписания германо-польской
декларации о ненападении», Бек сказал, что «источник
визита в Берлине следует искать в речи канцлера в рейх¬
стаге 21 мая 1935 г., на которую польское правительст¬
во не могло сразу ответить в связи с трауром по мар¬
шалу Пилсудскому».38
Посещение Беком Берлина вылилось в подлинную
манифестацию укрепления германо-польской «дружбы».
Большинство иностранных газет утверждало, что «сов¬
падение взглядов было полное». Гитлеровская и «сана¬
ционная» пресса, не скрывая факта углублявшегося ан¬
тисоветского сговора, превозносила до небес германо¬
польский пакт от 26 января 1934 г. «Газета польска»,
например, писала, что пребывание Бека в Берлине и его
встречи с Гитлером и другими нацистскими деятелями
подтвердили мысли о Польше как о «великой» державе
и показали «абсолютное немецко-польское тождество».39
Не менее красноречиво высказалась и «Дейче альгемей-
не цейтунг». Приветствуя приезд Бека, она писала: «В
эти дни, когда недавно было подписано англо<ерман-
ское морское соглашение, особенно уместно вспомнить,
что первую брешь во враждебном окружении пробил
польско-германский договор».40
Результаты переговоров Бека в Берлине вызвали глу¬
бокое удовлетворение у фашистских правителей Герма¬
нии. Теперь Гитлер и его приближенные окончательно
146

сняли все свои сомнения относительно позиции Поль¬
ши в вопросе коллективной безопасности в Европе и
убедились, что «санационная» Польша будет до конца
играть роль державы, помогающей «III империи» и ро¬
ющей тем самым себе могилу. После отъезда Бека из
Берлина статс-секретарь германского МИД Бюлов за¬
явил Л и пеком у: «Германо-польское дипломатическое
сотрудничество развивается и в Берлине и в Варшаве
так счастливо (выделено мною. — Д. /С.), что не было
никакой необходимости искать новых соглашений».41
Ободренный такой похвалой и обласканный Гитле¬
ром Бек отправился в вояж по странам балтийского
бассейна. Он пытался склонить Финляндию и другие
прибалтийские государства примкнуть к германо-поль¬
ской антисоветской сделке и выступить против советско-
французского и сов етско-чехословацко го договоров о
взаимопомощи. Посол фашистской Германии в Фин¬
ляндии Блюхер в связи с этим доносил Нейриту: «Бек
при посещении Хельсинки старается укрепить польско-
германский союз, как основу нападения на Россию.
Когда речь зашла о германо-польских отношениях, Бек
подчеркнул тесную совместную работу обеих стран».42
Все дальше и дальше заманивая «наследников»
Пилсудского в искусно расставленную ловушку, гитле¬
ровцы не жалели сил и средств на усиленное реклами¬
рование германо-польского пакта от 26 января 1934 г.
На многочисленных митингах произносились громкие
слова о достигнутом союзе, основателями которого яви¬
лись «великие государственные деятели: фюрер и мар¬
шал Пилсудский». На нацистских сборищах рядом с
гитлеровскими флагами развевались польские хоругви,
а рядом с портретом Гитлера всегда висел портрет Пил¬
судского.
147

На фашистские съезды в Нюрнберге в качестве по¬
четных гостей приглашались такие идеологи пилсудчи-
иы, как Студницкий, Лемпицкий, Мацкевич и другие.
Захлебываясь от упоения, Студницкий следующим обра¬
зом описывал свою радость от встречи с Гитлером в
Нюрнберге: «После 1934 г. Германия ухаживала за
Польшей, чтобы установить дружественные отношения.
Гитлер объяснил, что нельзя 30-миллионный народ
лишить выхода к морю».43
Постоянным представителем «санационных» руково¬
дителей Польши на нюрнбергских сборищах являлся и
посол Липский. Это недвусмысленно подчеркивало ан¬
тисоветскую тенденцию, заложенную в пакте от 26 ян¬
варя. В 1935 г. Липский держал в лагере «СС» от име¬
ни иностранных дипломатов приветственную речь фа¬
шистскому съезду. Донося в Варшаву, что «съезд по¬
священ в основном борьбе с большевизмом», он писал:
«Пребывание на съезде в Нюрнберге дало мне возмож¬
ность доказать, что генеральная линия иностранной по¬
литики Польши остается неизменной».44
Эта «генеральная линия» пилсудчины направлялась
не только на саботирование и срыв попыток создания
системы коллективной безопасности в Европе. Она
прежде всего заключалась в подготовке войны против
СССР. Подписав пакт с гитлеровцами, Пилсудский,
а затем Рыдз-Смиглы, Бек и другие «санационные» дея¬
тели перешли к форсированной подготовке похода на
Советскую Украину и Советскую Белоруссию.
Это говорило о том, что крестовый поход против Со¬
ветского Союза был основой германо-польского пакта
от 26 января 1934 г.

Глава VII
Осуждение нацистско-санационного сговора
польским народом
У гл у б л ei i и е г 11 т л е р оис ко -ii и л судч и к ов с к о ii «дружбы»
происходило в период усиленной фашизации внутренне¬
го строя Польши.
Внешняя политика «санации», являвшаяся функ¬
цией и продолжением господствовавшей в стране анти¬
народной политической системы, вызывала острое недо¬
вольство всей польской общественности.
Волна беспокойства в польском народе за исход по¬
литики, начатой германо-польским пактом в 1934 г., все
более усиливалась, по мере того как Гитлер шаг за ша¬
гом методично рвал международные договоры, ремили¬
таризировал Рейнскую зону и открыто провозглашал
стремление к походу на Восток в ближайшем будущем.
Антинациональный характер договора от 26 января
1934 г. и вся глубина опасности, заложенная в нем, ста¬
новились с каждым днем все более ясными.
Как ни восторгались руководящие круги Польши
своей «дальновидной» политикой и искусной диплома¬
тией, как ни превозносили германо^польский пакт беки,
шембеки, липские и другие пилсудч1ики, все же широкие
круги польского народа и даже некоторые более даль¬
новидные деятели из буржуазного лагеря были весьма
встревожены состоявшейся сделкой Берлина с Варша¬
вой. Польская общественность справедливо считала, что
заключенный «брак» неминуемо приведет страну к ка-
149

та строфе, что сделка ставит под удар фашистского ме¬
ча национальное существование1 польского народа и его
государственную независимость.
Для народных масс Польши было ясно, что «друж¬
ба» с нацистской Германией будет сопровождаться уси¬
ленной фашизацией внутреннего строя страны.
И действительно, после заключения германо-поль¬
ского пакта режим «санационной» Польши стал еще
более реакционным. В этой обстановке польский народ
охватило огромное беспокойство за дальнейшую судьбу
страны. Чем глубже внедряли пилсудчики фашистские
методы в повседневную жизнь страны, тем более мрач¬
ной становилась политическая атмосфера в Польше.
Еще раньше сам по себе строй, созданный кликой Пил¬
судского, был весьма и весьма гнетущим. Теперь же к
методам преследования инакомыслящих добавились чис¬
то гитлеровские приемы тотального подавления. Все это
подчеркивало антинациональный характер пакта от
26 января 1934 г.
Если первоначально польская общественность ока¬
залась в состоянии некоторой депрессии и дезориента¬
ции, то с каждым месяцем пелена все более и более
спадала и раскрывалось воочию подлинное лицо герма¬
но-польского договора. Все чаще раздавались голоса о
том, что дорога для гитлеровцев к советскому хлебу
проходит через Польшу и как бы нацисты не прихвати¬
ли мимоходом и польский хлеб. Немецко-польская
«дружба» показывала все больше свой фарс. Польша
все больше изолировалась от своих старых партнеров:
Франции, Чехословакии и других стран Малюй Антанты.
В авангарде борцов против нацистско-«санационно-
го» сговора выступили польские рабочие. От них не от¬
ставали и крестьянские массы. Широкие выступления
были особенно важны потому, что пилсудчики на все
150

лады продолжали превозносить сделку с нацистами, по¬
тому что теплые отношения с Гитлером часто восхваля¬
лись руководителями польского правительства и офици¬
альными лицами с трибуны сейма. Редактор «Газеты
польской» Медзинокий, например, на одном из заседа¬
ний сейма заявил, что политика польского правительст¬
ва является «смелой и берущей быка за рога».1
Представители буржуазной оппозиции, критикуя пра¬
вительство за политику сближения с Германией, требо¬
вали отказа от односторонней ориентации. Так, напри¬
мер, в мае 1934 г. «Фронт заходни» поместил статью
под весьма характерным названием: «Не слишком ли
много энтузиазма?» В статье говорилось о том, что
польская реакционная печать занимается безудержным
восхвалением пакта с Гитлером, безмерно славословит
«фюрера» и систему правления в фашистской Германии,
не прекращает манифестации в честь «новой Герма¬
нии». Статья призывала «не тратить меры чутья в вол¬
не энтузиазма».2
Вместе с этим журналом подавляющее большинство
политических партий и организаций, находившихся в
оппозиции к «санационным» правительствам, заняло от¬
рицательную позицию в отношении германо-польского
пакта от 26 января 1934 г. ППС, Стронництво людо-
ве, ХДП, НПР открыто выражали неодобрение про¬
германскому курсу правителей досентябрьской Польши.
С предостережениями по поводу «дружбы» с гитле¬
ровской Германией выступали и многие эндеки. Внут¬
ри этой партии из-за борьбы по вопросам внешней по¬
литики Польши все более и более нарастало брожение.
Предельно четкую характеристику положения у эн-
деков дает нынешний заместитель МИД Народной
Польши Мариан Нашковский. Он пишет, что здесь сре¬
ди «классических эндеков, ведущих свою родословную
151

от Романа Дмовского», значительную роль сыграл
«старый антинемецкий комплекс эн деков. Некоторые йз
эндецких деятелей все настойчивей требовали заключе¬
ния Восточного пакта. Они начинали понимать, что
политика их партии способствует запродаже Польши
Гитлеру».3
С антинемецкой программой, осуждавшей прогитле¬
ровскую политику пилсудчиков, выступал и так называ¬
емый «Фронт Морж», представлявший собой группу вид¬
ных буржуазных деятелей, оттесненных «санацией» от
власти.
Продолжавшийся курс на экономическое и полити¬
ческое сближение Польши с фашистской Германией вы¬
зывал резкую критику оппозиции в польском сейме.
Эти полоса были выражением настроений общественно¬
сти, понимавшей, что авантюристическая политика
сотрудничества «санации» с гитлеризмом приведет на¬
цию к катастрофе. С трибуны сейма уже 6 февраля
1934 г. эндек Стронский, говоря о заключенном герма¬
но-польском пакте, подчеркнул, что пользу от него по¬
лучает только Германия. Он заявил: «Кто ест похлебку
с чертом, тот должен иметь длинную ложку».4 И дейст¬
вительно, у польских правителей такой ложки не было.
Пэпээсовцы Чапинский и Пиотровский, людовцы
Лангер, Руг и другие депутаты неоднократно спрашива¬
ли правительство: «Что шептал в Варшаве Геринг?»,
«Куда идет Польша?», «Что означают таинственные ма¬
невры Бека?». В своих речах они подчеркивали, что
«Польша добилась решительного поворота в отношени¬
ях с Германией, но никто в стране и за границей не по¬
нимает причин и целей этого поворота».5
Однако речи оппозиционно настроенных депутатов
сейма были односторонними. В них ярко просматрива¬
лась узость и буржуазная ограниченность мнений по
152

поводу экономического и политического положения то¬
гдашней Польши.
Все представители буржуазии и ППС-правицы, вы¬
ступая в «оппозиции» к германо-польскому пакту от
26 января 1934 г., говорили лишь о необходимости ук¬
репления дружественных связей с Францией и требова¬
ли сохранения франко-польского договора от 1921 г.
Трагические события сентября 1939 г. с неумолимой
силой доказали, что даже ориентировка только на союз
с Францией без союза с СССР не имела для безопас¬
ности Польши никакого практического значения. В этом
вопросе до конца последовательную линию занимала
лишь партия польского пролетариата, которая в слож¬
ной международной обстановке 30-х годов правильно
определила, как следовало поступать Польше. В воззва¬
нии к народу, опубликованном в феврале 1934 г., ЦК
КПП отмечал: «Между Польшей и Германией сущест¬
вуют большие противоречия. И если сейчас, несмотря на
эти противоречия, взаимные угрозы и ожесточенную не¬
нависть, фашистские цепные псы открыто и публично
снюхались, то ясно как день, что Гитлер и Пилсудский
договорились о совместном нападении на СССР».6 Так
КПП определила преступную сущность сделки пилсуд-
чины с Гитлером.
В указанном выше воззвании к народу, имеющем и
характерное название: «Долой антисоветский польско-
германский военный договор!», компартия разоблачала
ложь фашистской печати о том, что договор означает
для Европы установление мира. «Шумиха о мирном
характере польско-германского договора, — разъясняли
коммунисты народу,—имеет целью прикрыть его дейст¬
вительный смысл и значение, ибо этот договор означа¬
ет, что польский и германский империализм сделал зна¬
11 Зак. 1423
153

чительный шаг вперед по пути сговора о совместном
выступлении против СССР».7
В дальнейшей борьбе против антинациональной по¬
литики правительства КПП стала подчеркивать не
только антисоветскую, но и антипольскую направлен¬
ность германо-польского пакта. Резко критикуя полити¬
ку правящего лагеря Польши за стремление к тесной
дружбе с гитлеризмом, она проделала большую разъяс¬
нительную работу среди населения. Коммунисты-депу¬
таты Розенберг, Хеньцинский, Игнасяк, Каляга разоб¬
лачали сговор Гитлера с пилсудчиной с трибуны сейма.8
При этом их не страшили ни лишения голоса, ни угро¬
зы и избиения со стороны реакционных депутатов.
Борьба КПП против германо-польского пакта при¬
няла еще более широкие размеры после VII конгресса
Коминтерна, который следующим образом оценил сдел¬
ку Гитлера с «санацией»: «Германский империализм на¬
шел в Европе союзника в лице польского фашизма,
стремящегося также расширить свою территорию за
счет Чехословакии, прибалтийских стран и Советского
Союза».9
КПП продолжала неустанно разъяснять польскому
народу, что пакт с Гитлером — это прыжок волку в
пасть, что Польша в союзе с Германией может прийти
только к своей гибели. Выдвинутое коммунистами тре¬
бование расторжения германо-польского договора и
заключения Восточного пакта пользовалось большой по¬
пулярностью в народных массах, которые все больше
и больше начинали понимать, что изоляция Польши в
«дружеских» объятиях Гитлера губительна для страны.
В результате большой работы, проводившейся КПП,
КПЗБ, КПЗУ, многие собрания и митинги рабочих,
крестьян, интеллигенции часто заканчивались осужде¬
нием прогитлеровской политики «санационного» пра-
154

вптсльства и требованием расторжения германо-поль¬
ского пакта.
Так, например, собрание делегатов от текстильщи¬
ков Лодзи, состоявшееся в августе 1935 г., в своей резо¬
люции записало: «Собравшиеся требуют разрыва сою¬
за с гитлеровской Германией и заключения пакта о вза¬
имопомощи с Францией, Чехословакией и СССР».10
Аналогичные требования выдвигались на рабочих
собраниях и конференциях в самой Польше: в Варша¬
ве, Кракове, Люблине, а также в городах Западной Ук¬
раины и Западной Белоруссии: Львове, Вильно, Гродно,
Лиде, Слониме, Волковыюке, Бресте и других. Все бо¬
лее решительно выступали против сговора пилсудчины
с Гитлером польские, украинские и белорусские кресть¬
яне. Молодежь деревни Гр адово Слонимского повета в
принятой резолюции записала: «Требуем со всем поль¬
ским народом разрыва военного союза с гитлеровской
Германией...»11
Весьма характерным показателем отношения поль¬
ской общественности к германо-польскому пакту от
26 января 1934 г. являются результаты так называемой
«Люблинской анкеты». Комитет защиты мира в Люб¬
лине в августе 1936 г. распространил анкету, в которой
в числе других стоял вопрос о том, какой путь опраши¬
ваемый считает эффективным для защиты независимо¬
сти страны: договор о взаимопомощи с Францией, Чехо¬
словакией и СССР или же союз с Германией?
На этот вопрос 5872 опрошенных ответили, что не¬
зависимость Польши зависит от заключения ею догово¬
ра о взаимопомощи с Францией, Чехословакией и Со¬
ветским Союзом, только 7 человек высказались за со¬
юз с фашистской Германией.12
Не менее определенно и решительно выражало на¬
селение свою волю и во многих других местах. Так, на¬
155

пример, в деревнях Кевалы, Груздово Молодечненского
повета появлялись в самых людных местах красные
транспаранты с надписями: «Да здравствует БССР»,
«Долой польско-немецкий договор, направленный про¬
тив СССР».13
Голос активного протеста, поднятый КПП, КПЗУ,
КПЗБ против сговора Гитлера с пилсудчиной, мощной
волной прокатился по всей буржуазно-помещичьей
Польше.
С борьбой польского народа за подлинную незави¬
симость Польши солидаризировались и немецкие ком¬
мунисты. Еще со времени Версаля они противостояли
попыткам германских империалистов и милитаристов
ликвидировать польское государство. Выступая в защи¬
ту национальных прав польского народа, КПГ неодно¬
кратно предупреждала о все более усиливающемся
стремлении германских реваншистов начать войну из-за
«польского коридора». 24 ноября 1925 г. Эрнст Тельман
говорил в рейхстаге: «Уже сильнее бьется сердце реак¬
ционной немецкой военщины... Немецкая реакция меч¬
тает свести, наконец, счеты с «заклятым польским вра¬
гом». Перед лицом немецкого и международного проле¬
тариата мы обязаны сегодня разоблачать восточную
политику немецкой буржуазии. То, что немецкая бур¬
жуазия сегодня здесь тайно подготавливает, может
превратиться завтра в огромную кровавую авантюру.
Немецкие рабочие должны быть бдительными, чтобы
попытки немецкой буржуазии захватить потерянные ею
восточные провинции не привели к новой войне. Немец¬
кие рабочие должны зорко следить за тем, как среди
немецкой буржуазии усиливается тенденция начать из-
за Польского коридора новую войну».14
КПП, ободряемая такой поддержкой и борьбой Ком¬
партии Германии против авантюристического внешнепо¬
166

литического курса гитлеризма, решительно требовала
проведения политики, 'которая обеспечила бы безопас¬
ность Польши от притязаний германского империализ¬
ма. Старый член КПЗУ и КПП Мариан Нашковский
пишет, что 30-е годы XX века означали позор для офи¬
циальной. Польши: «Мы, коммунисты, хотя и вели борь¬
бу против отечественной реакции, краснели от стыда за
тяжкий ущерб, который господствовавший режим при¬
чинял доброму имени Польши».15
Коммунисты не переставали предупреждать о гро¬
зящей польскому народу опасности со стороны герман¬
ского империализма. Они говорили, что гитлеровцы,
даже находясь в «дружбе» с «санацией», не оставили
намерений захватить Верхнюю Силезию, Поморье и Поз¬
нань, а затем и всю Польшу. Спрашивая, что произой¬
дет, когда фашистская Германия не будет нуждаться в
«дружбе» с пилсудчиковской Польшей, газета «Черво-
ны штандар» еще в феврале 1936 г. отвечала: «Тогда
они (гитлеровцы!—Д. К.) открыто скажут то, что не¬
когда говорили: они скажут, что Польша — временное
государство, что она должна находиться под гитлеров¬
ским сапогом,—и точка».16
История подтвердила правоту этих слов.

Заключение
Несмотря на ярко выраженный протест польской об¬
щественности против германо-польского пакта от 26 ян¬
варя 1934 г., правители буржуазно-помещичьей Польши
продолжали вести страну навстречу ловушке, постав¬
ленной ей фашистской Германией.
Гитлер, посмеиваясь в кулак над деятелями «сана¬
ции», пошедшими на заключение пакта, из года в год
продолжал твердить, что он нуждается в «сильной
Польше». 5 декабря 1937 г. в беседе с Липским Гитлер,
например, заявил: «Немецко-польская декларация от
26 января 1934 г. и предусмотренные ею непосредствен¬
ные отношения сдали еще раз экзамен».1 А 26 сентября
1938 г., т. е. уже непосредственно в период Мюнхена, в
речи, полной угроз по адресу Чехословакии, он говорил:
«Наиболее трудной проблемой были наши отношения с
Польшей... Нам бы не удалось достигнуть примирения,
если бы Польша имела демократическую конституцию.
Хорошо, что в Польше не демократия...»2
Такие слова весьма импонировали фашистской и ан¬
тисоветской душе польского посла Липского, и он про¬
должал слать в Варшаву требования унять голоса оп¬
позиции по адресу германо-польского пакта. «Прошу
обратить внимание,—писал Липский Беку,—на факты
неприязненных выступлений в Польше по отношению к
Германии. Подобные действия перечеркивают наши
158

трехлетние усилия в области дружественной пропаган¬
ды на здешней земле. Не могу не подчеркнуть, что та¬
кие руководящие лица, как канцлер, Геринг и Нейрат,
сохраняют линию польско-германской дружбы».3
В обстановке герм апостольского флирта, начавшего¬
ся в 1934 г., гитлеровцы проделали большую работу по
созданию V колонны на территории Польши. В период
действия пакта выросли и окрепли нацистские группы
среди немецкого национального меньшинства, ставше¬
го основанием для гитлеровской V колонны. Большое
количество шпионов готовилось в Германии, а затем не¬
посредственно направлялось на территорию Польши.
Был даже создан особый лагерь Руммельсбург, в кото¬
ром проходили подготовку около четырех тысяч буду¬
щих шпионов и террористов, специально отобранных для
действий против Польши.4 Климат германо-польского
пакта был настолько теплым, что гитлеровцам удалось
даже заслать нескольких своих людей в польский гене¬
ральный штаб.5
В тот период, когда сотни и тысячи шпионов направ¬
лялись в Польшу, посол в Берлине Юзеф Липский всту¬
пил в самые дружественные отношения с адмиралом Ка¬
нарисом, поводом для назначения которого на пост
начальника абвера также явился германо-польский до¬
говор 1934 г.6
Уверовав в «миролюбие» Гитлера, Бек и другие «са¬
национные» деятели продолжали рьяно служить фаши¬
стской Германии, уже приступившей к открытым терри¬
ториальным захватам в Европе.
Но Гитлер, использовавший германо-польский до¬
говор для недопущения системы коллективной безопас¬
ности и с целью вооружения Германии, теперь готовил
почву для открытого выступления против Польши. Уже
24 октября 1938 г. Риббентроп передал Липскому «дру-
159

жественные» предложения по вопросу Гданьска и «ко¬
ридора». При условии возвращения города в рейх и
строительства автострады через «коридор», гитлеровцы
обещали продлить германо-польский договор на 25 лет.
Так зловещее условие декларации от 26 января
1934 г., не признававшее границ между Германией и
Польшей, как бумеранг, возвратилось к «санационным»
правителям.
Бек, пытаясь повторить историю 1934 г., решил лич¬
но встретиться с Гитлером в Оберзальцберге. Такая
встреча состоялась 4 января 1939 г. Только теперь, по
мнению Бека, «в словах Гитлера появились новые ак¬
центы».7
На следующий день Бек имел беседу с Риббентро¬
пом, который заявил: «Пан очень упорен в морских
делах, но ведь Черное море тоже является морем».8
Не давая себе труда до конца взвесить «новые ак¬
центы» Гитлера, многие польские министры, и прежде
всего Бек, продолжали изливать верноподданические
чувства по адресу фашистской Германии. Их больше
всего устраивала перспектива «Черного моря», т. е. по¬
ход против Советского Союза. Опьяненная таким за¬
манчивым планом «Газета польска» в связи с пятиле¬
тием германо-польского пакта писала: «Польско-гер¬
манская декларация о неприменении силы заключена
на 10 лет, но мы имеем все основания утверждать, что
в 1944 г. отношения между Польшей и Германией не
возвратятся к фазе 1933 г.».9
История не простила польским «санационным» дея¬
телям подобного легкомыслия.
Прошло всего лишь три месяца, и вслед за полным
овладением Чехословакией, т. е. после того как Польша
оказалась окончательно зажатой в германских кле¬
щах, Гитлер 28 апреля 1939 г. денонсировал германо¬
160

польский пакт от 26 января 1934 г. Договор, оказавший
колоссальную услугу фашистской Германии, уже был не
нужен гитлеровцам, так как он сыграл свою роль.
Так называемый «столп безопасности» Польши, на
все лады рекламировавшийся в течение 1934—1938 гг.
гитлеровцами и пилсудчиной как «величайший акт ми¬
ролюбия», рухнул, увлекая Европу на порог второй ми¬
ровой войны.
Теперь, весной 1939 г., фашистская Германия чувст¬
вовала себя уже достаточно сильной, чтобы именно с
Польши начать мечом навязывать «новый порядок»
Европе.
В течение весны и лета 1939 г. германо-польские от¬
ношения достигли такого ожесточения, что всему миру
стало ясно: нападение Германии на Польшу является
лишь вопросом недалекого времени.
Как отмечает В. Гомулка, в этот момент «Польшу
могло спасти или принести ей победу в войне с Герма¬
нией только оборонное соглашение с Советским Сою¬
зом. С этой самой жизненной необходимостью были, од¬
нако, не согласны как стоящая у власти «санация», так
и правые руководители оппозиционных партий. Всех их
объединяло враждебное либо неприязненное отношение
к СССР, все они черпали вдохновение для своей поли¬
тики из источников воинствующего антикоммунизма».10
В драматический период лета 1939 г. Советский Союз
обратился к Польше с предложением помощи и прось¬
бой пропустить войска к границам Германии. «Санаци¬
онные» деятели отклонили это предложение. Как видно
из брошюры приближенного Бека Романа Кноля, на¬
писанной летом >1939 г., пилсудчина и в этот момент
продолжала мечтать о «разделении России на отдель¬
ные государства, не скрепленные даже федерацией», о
том, что «Белоруссию надо организовать где-нибудь за
161

Могилевом» и что «расширение территории может идти
только в направлении на Минск.., а граница должна
быть на Березине и Днепре».11
Такие планы лелеяла «санация», когда над Польшей
уже был занесен гитлеровский меч. Ненависть к Совет¬
скому Союзу затмила в это время элементарный госу-
дарственный интерес.
Эта же ненависть помогла творцам «Белого плана»
приступить и к быстрейшей его реализации. 22 августа
1939 г. Гитлер, отдавая последние распоряжения о на¬
падении на Польшу, заявил: «Мой пакт с Польшей мыс¬
лился только как средство для того, чтобы выиграть
время».12
Через несколько дней внешняя политика «санации»,
являвшаяся основой пресловутого германо-польского
пакта, была перечеркнута фашистским мечом. 1 сен¬
тября 1939 г. весь мир увидел кованый сапог гитлеров¬
ского вермахта, топтавший польскую землю. Напав на
Польшу, германский империализм осуществил коварный
замысел, подготовлявшийся систематически и плано¬
мерно еще со времени Версаля.
«... С Россией надо было нам идти, а не с Гитлером.
Теперь уже поздно. Вое пропало»,13—так говорили,
плача, солдаты и офицеры польской армии, отступав¬
шей под ударами гитлеровских полчищ.
Подобные высказывания в период сентябрьской ка¬
тастрофы лишний раз подтверждали справедливость
предупреждений польской общественности о том, что
«Гитлер метит не в санацию, а в нацию»14 и что поли¬
тика заигрывания с фашистской Германией, проводив¬
шаяся в период действия германо-польского пакта
1934 г., будет иметь роковой конец.
яв
162

Урок герм ан о-польского пакта от 26 января 1934 г.,
заключенного с помощью реакционных кругов США,
Англии и других стран, напоминает о пагубной пред¬
военной политике, принесшей величайшие бедствия на¬
родам Европы.
Этот урок весьма актуален потому, что германский
империализм вновь, как и при Гитлере, вынашивает
разбойничьи планы по установлению своего мирового
господства под видом борьбы с коммунизмом. Герман¬
скому милитаризму и реваншизму активно помогают в
этом черном деле западногерманские реакционные исто¬
рики. Они не хотят капитулировать перед происшедши¬
ми историческими событиями, а, напротив, призывают
к борьбе за возвращение «временно утраченных терри¬
торий» в результате второй мировой войны. Не хотят
признать реальность такой, какой она является, и на¬
всегда похоронить мечты о ревизии итогов войны и мно¬
гие другие реакционные деятели в Западной Германии.
Правительство ФРГ уже не раз предлагало правитель¬
ству Польской Народной Республики установить нор¬
мальные дипломатические отношения при условии ос¬
тавления открытым вопроса о границе Одер — Нейссе,
урегулирования его в будущем «путем мирных перего¬
воров». Таким образом возродившийся германский
империализм хотел бы повторить трюк в отношении
Польши, удавшийся Гитлеру в 1934 г.
В тесной связи с попытками правительства ФРГ на¬
ходятся определенные тенденции западногерманской
буржуазной историографии, выражающиеся в стремле¬
нии оставить в тени многие вопросы, связанные с за¬
ключением германо-польского пакта в 1934 г.
По официальным версиям западногерманской пуб¬
лицистики и историографии правящие круги Бонна стре¬
мятся якобы к «мирному решению» проблемы германо¬
163

польской границы. Этот лозунг далеко не нов. Еще Бис¬
марк и Штреземан говорили в свое время о мирном
урегулировании проблем, возникавших между Герма¬
нией и ее соседями. Их же наследник Гитлер пошел еще
дальше и преподнес миру в 1934 г. герм ано-польское со¬
глашение «о мирном разрешении споров». И новый
лозунг германского империализма, призывающий к
«мирному решению» вопроса о восстановлении границ
1937 г., представляет собой не что иное, как обман за¬
падногерманской и мировой общественности.
Уничтожающее разоблачение реваншистской позиции
правительства ФРГ в вопросе современных германо¬
польских отношений уже не раз делали руководители
Польской Народной Республики.
Нельзя не согласиться с их заявлениями, что теперь
невозможно «снять шкуру с польского «барана», не
пользуясь при этой операции ножом, и к тому же с со¬
гласия самого «барана»,15 что территориальные притя¬
зания в отношении Польши нельзя «разыграть в дву¬
стороннем порядке, как польско-германскую шахматную
партию».16
Эти весьма меткие слова лишний раз предупрежда¬
ют западногерманских реваншистов о беспочвенности
их иллюзий в Восточной Европе.
Теперь действительно времена не те. Ныне защита
Народной Польши обеспечивается всей мощью социа¬
листического лагеря. Эта мощь позволяет решить вели¬
кую задачу современности — пресечь коварные планы
германского империализма.
Все миролюбивые силы тем успешнее справятся с
этой задачей, чем глубже и полнее будут использовать
уроки новейшей истории периода между первой и вто¬
рой мировыми войнами.

Примечания
К предисловию
1 «Нюрнбергский процесс». Т. П. М., 1958, стр. 45.
2Нашковский М. Неспокойные дни. М., 1962, стр. 48.
К главе I
1	«Коммунистический интернационал». 1933, № 7-8, стр. 15.
2	«XIII пленум ИККИ». Стенографический отчет. М., 1934,
стр. 591.
8	В е г n a ś F., М е i s s п е г L. Płonąca granica. Warszawa,
1961, s. 93.
4	Гейден К. История германского фашизма. М.—Л., 1935,
стр. 37.
5	См.: Документы фашистской Германии и буржуазно-поме¬
щичьей Польши, взятые Советской Армией. Историко-дипломати¬
ческий архив МИД СССР. Фонд 15, on. 1, д. 89, л. 77. Далее: ИДА.
8	Smogorzewski К. Czy dziejowy zwrot w stosunkach polsko-
niemieckich? Poznań, 1934, s. 18.
7	См. там же, стр. 19.
8	Beck I. Pamiętniki. Warszawa, 1955, s. 58.
u	И ДА, ф. 15, on. 1, д. 89, л. 77.
10	Т а м ж е, л. 78.
11	См.: Bernaś F., Meissner L. Указ, соч., стр. ПО.
12	См. там же, стр. 112.
13	Т а м же.
14	„Gazeta polska", 15. 4. 1933.
18 См.: Bernaś F., Meissner L. Указ, соч., стр. 132.
i« ИДА, ф. 15, on. 1, д. 11, л. 37.
17	М а с k i е w i с z S. Geschichte Polens. Marburg/Lahn, 1956,
s. 322.
i« ИДА, ф. 162-6, on. 4, д. 98, л. 6—23.
н» См.: Ляп тер К- О польско-германском соглашении 1934
года. «Вопросы истории», 1962, № 10, стр. 100.
го Roos Н. Die Praventlvkriegsplane Pilsudskis. .Vierteljahres-
hefte fur Zeitgeschichte", 1954, H. 4, s. 344.
2i	Breyer R. Das Deutsche Reich und Polen. Wurzburg, 1955,
s. 78.
165

22	Wolski A. Pakt polsko-niemiecki z 1934 r. „Sprawy Między¬
narodowe", 1953, № 6, s. 70.
К главе II
1	Beck. 1. Pamiętniki. Warszawa, 1955, s. 56.
2	Beck I. Reden, Erklerungen, Interviews. Essen, 1939, s. 36.
3	И ДА, ф. 15, on. 1, д. 89, л. 15.
4	Denne L. Das Danzig-Problem. Bonn, 1959, s. 92.
6	Bernaś F., Meissner L. Указ, соч., стр. 117.
6	См.: Mackiewicz S. Указ, соч., стр. 322.
7	Roos Н. Указ, соч., стр. 82.
8	См.: Breyer R. Указ, соч., стр. 84.
oRauschning Н. Gesprache mit Hitler. Zurich, 1940, s. 101.
io „Słowo", 15. 5. 1933
u „Słowo", 1.3.1933.
12	Weisbuch der polnischen Regierung. Basel, 1940, doc. 1 (PBK).
13	См.: Л я п т е р К. Указ, соч., стр. 102.
14	S m о g о г z е wsk i К. Указ, соч., стр. 20.
15	См.: Л я п т е р К. Указ, соч., стр. 103.
ю PBK, doc. 2.
17	См.: Bernaś F., Meissner L. Указ, соч., стр. 135.
18	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 114, л. 34.
19	Т а м ж е, л. 32.
2о	Beck I. Reden..., s. 55.
21	См.: «Известия», 5 мая 1933 г.
22	Mackiewicz S. Указ, соч., стр. 323.
23	См.: Denne L. Указ, соч., стр. 95.
24	История дипломатии. Т. III. М.—Л., 1945, стр. 487, см. так¬
же: Denne L. Указ, соч., стр. 95.
25	Denne L. Указ, соч., стр. 95.
2<	См.: R е i b n i t z. Das deutsch-polnische Ausgleich. Berlin
1934, s. 22.
27	Smogorzewski К- Указ, соч., стр. 22.
28	Pol en. Osteuropa-Handbuch. Koln-Graz., 1959, s. 54.
"	Cm.: Bernaś F., Meissner L. Указ, соч., стр. 136.
зо См.: „Front zachodni", 1933, № 11, s. 6.
31	См.: Mackiewicz S. Указ, соч., стр. 327.
32	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 111, л. 27.
33	«Правда», 5 июля 1933 г.
34	Smogorzewski К. Указ, соч., стр. 22.
38	Beck I. Pamiętniki. Warszawa, 1955, s. 60.
зв	См.: Smogorzewski К. Указ, соч., стр. 22.
166

-См.: Breyer R. Указ. соч., стр. 179.
38	Цит. по: BernaśF., Meissner L. Указ, соч., стр. 137.
39	„Front zachodni", 1933, № 13, s. 7.
40	„Front zachodni", 1933, № 17/18, s. 21.
41	„Słowo", 4.7 1933.
42	Там ж e.
43	„Słowo", 1 и 2.9.1933.
44	«Нюрнбергский процесс», T. I. М., 1952, стр. 342.
45	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 88, л. 22.
46	Т а м же, л. 15.
47	Т а м ж е, л. 4.
4S	Т а м ж е, д.. 111, л. 10.
49	Т а м же, л. 7.
50	Smogorzewski К. Указ, соч., стр. 27.
Б1	Beck 1. Pamiętniki. S. 60.
52	Т а м же, стр. 61.
53	См.: Smogorzewski К. Указ, соч., стр. 27.
54	Beck I. Указ, соч., стр. 62.
55	Т а м же, стр. 63.
56	В г е у е г R. Указ, ооч., стр. 97.
87	„Front zachodni", 1933, № 19, s. 4.
58	См.: „Front zachodni", 1933, № 16, s. 4.
59	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 112, л. 10.
60	См.: Rauschning Н. Указ, соч., стр. 91.
61	Smogorzewski К. Указ, соч., стр. 22.
62	См. там же.
63	См.: Breyer R. Указ, соч., стр. 99.
64 Л япт ер К- Указ, соч., ст|р. 105.
es Smogorzewski К. Указ, соч., стр. 29.
ee R е i b n i t z. Указ, соч., стр. 24.
67 См.: Breyer R. Указ, соч., стр. 99.
К главе III
i	Smogorzewski К- Указ, соч., стр. 29.
2	См. там же, стр. 30. См. также: Beck 1. Указ, соч., стр. 64.
2	См.: Л я пт ер К. Указ, соч., стр. 105.
* Smogorzewski К. Указ, соч., стр. 30.
в Cyprian Т. i Sawicki I. Agresja na Polskę w świetle doku¬
mentów. Warszawa, 1946, s. 61.
в См.: Smogorzewski К. Указ, соч., стр. 30.
Bernaś F., Meissner L. Указ, соч., стр. 136.
167

8	См.: ИДА, ф. 15, on. 1, Д. 93, л. 161.
9	«Volkischer Beobachter». 17. 11. 1933.
10	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 169, 170.
11	«Gazeta polska», 16. 11.1933.
12	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 106—109.
13	Т а м ж е, л. 110,
14	Т	а м	ж е,	л.	105.
15	Т	а м	ж е,	л.	113.
le	Т	а м	ж е,	л.	115.
17	Т	а м	ж е,	л.	118.
18	Т а м ж е, л. 121.
|#	Там ж е, л. 122.
20	Т а м же, д. 112, л. 25—26.
21	Roos Н. Polen und Europa. Tubingen, 1957, s. HI.
22	Documents on German Foreign Policy. Serie »C“. Washington,
1958, vol. II, doc-70 (DGFP(c)).
23	T a m же, doc. 82, 84.
24	T a m же, doc. 81.
25	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 104.
26	T a m ж e, л. 103.
27	T a m же.
28	T a m же, л. 134.
29	T a м ж e, л. 135.
3° T a m же, л. 82.
3i	T а м ж e, л. 81.
32	Т а м ж е, л. 86.
зз	Там же, л. 128.
34	Та м ж е, л. 112.
25	Там же, д. 112, л. 16.
30	Т а м же, л. 19.
37	См.: Л я п т е р К. Указ, соч., стр. 106.
38	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 112, л. 12.
з»	Т а м ж е, л. 30.
40	Т а м же, д. 33, л. 78.
41	Breyer R. Указ, соч., стр. 94.
42	См.: Rauschning Н. Die Revolution des Nihilismus. Zurich,
1939, s. 428.
43	Breyer R. Указ, соч., стр. 175.
44	См. там же, стр. 105.
43 См.: Czarnecki. Gdy Niemcy chcialy z Polską pokoju
„Sprawy Międzynarodowe", 1958, № 12, s. 78.
168

46	с м : Ляптер К. Указ, соч., стр. 106.
47	Dokiimente zur Vorgeschichte des Krieges. Berlin, 1940, doc. 34.
48	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 33, л. 157.
4» „Reichsgesetzblatt". Teil II, 1934, № 15, s. 117—119; „Dzien¬
nik ustaw Rzeczypospolitej", 1934, № 16, s. 276—277.
60	Cm: Noel L. Der deutsche Angriff auf Polen. Berlin, 1948,
s. 72.
51	C m. там же, стр. 65.
52	W zroś К. Wulkany Europy. Warszawa, 1936, s. 229.
53	H а ш к о в с к и й M. Неспокойные дни. М., 1962, стр. 48.
К главе IV
1	Т а б у и Ж. 20 лет дипломатической борьбы. М., 1960,
стр. 205.
2	«Front zachodni», 1934, № 1, s. 1.
3	«Der Wiener Tag», 27. 1. 1934.
4	Cm.: «Die Stunde», 27. I. 1934.
5	И ДА, ф. 6, on. 1, д. 30, л. 20.
6	Т а м же.
7	Т а м ж е, л. 23.
8	Т а м ж е, л. 22.
’Там же, л. 13.
10	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 30.
11	Т а м ж е, л. 60.
12	ИДА, ф. 6, on. 1, д. 30, л. 5.
13	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 142.
14	Т а м ж е, л. 153.
15	ИДА, ф. 6, on. 1, д. 30, л. 1.
16	Т а м же.
17	F г е i t a g-L о г i n g h о v е n. A. Deutschlands Au^enpolittk.
Berlin, 1941, s. 24—25.
18	ИДА, ф. il 5, on. 1, д. 93, л. 67.
19	См.: Noel L. Указ, соч., стр. 66.
20	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 73, 74.
21	См-: «Times», 27.1.1934.
22	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 16.
23	Т а м же, л. 17.
24	См. там же.
25	Т а м же, д. 107, л. 2.
26	См.: Мельников Ю. США и гитлеровская Германия. М.,
1959, стр. 25.
169

27	См.: «Front zachodni», 1933, № 15, s. 6.
28	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 54, 55.
29	Т а м же, л. 9.
30	Т а м же, л. 28, 29.
31	Т а м ж е, л. 7.
32	Т а м ж е, л. 5.
33	Т а м ж е, д. 107, л. 117.
34	«Родны край», 23.2.1934.
35	«Родны край», 23.12.1934.
36	См.: Mau Н., Krausnik Н. Deutsche Geschichte der jungs-
ten Vergangenhelt. Tiibingen, 1953, s. 78.
37	«XVII съезд ВКП(б)». Стенографический отчет. М., 1934,
стр. 18.
38	«Известия», 29 января 1934 г.
39	S t u d n i c k i W. System polityczny Europy a Polska. Warsza¬
wa, 1935, s. 10.
40	Mackiewicz S. Указ, соч., стр. 377.
41	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 15.
42	Т а б у и Ж. Указ, соч., стр. 222.
43	ИДА, ф. 6, on. 1, д. 30, л. 12.
44	«Нюрнбергский процесс». Т. 1, 1952, стр. 166.
46	См.: Nikisch Е. Im Dickicht der Pakte. Berlin, 1935, s. 26.
43	«Czas», 26.5.1935.
47	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 151.
48	T a m ж e, л. 150.
49	T а м ж e, л. 151.
50	T a m ж e, л. 152.
51	T а м же.
52	См.: Reibnitz. Указ, соч., s. 21.
53	T a m же, стр. 20.
84	„Volkischer Beobachter", 27.1.1934.
66	„Ftirer Briefe", 5.2.1934.
58	См.: Wańkowicz M. Na tropach smętka. Warszawa, 1958,
s. 307.
67	„Polska zbroina", 28.1.1934.
68	„Strzelec", 1934, № 5, s. 2.
59	ИДА, ф. 15, on. 1, Д. 93, л. 26.
60	T а м же, д. 104, л. 5—21.
61	ИДА, ф. 6, on. 1, д. 30, л. 1.
82	„Front zachodni", 1934, № 2—3, s. 1.
88	T а м же.
04	См. там же, стр. 25.
ПО

ПДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 149.
66 Т а м же, л. 150.
6? Т а м ж е, л. 56.
68 Т а м же, л. 149.
о’Там же, л. 58.
70	Вес к I. Reden..., s. 102.
7i „Gazeta polska", 25.2.1934.
72	Beck I. Reden..., s. 112.
73	См.: Smogorzewski К. Указ, соч., стр. 34.
74	ИДА, ф. 2-з, on. 5, д. 16, л. 5—6.
75	См.: Smogorzewski К. Указ, соч., стр. 33.
76	ИДА, ф. 2-з, оп. 5, д. 19, л. 56—58.
77	Т а м же, д. 18, л. 2^19.
78	„Gazeta polska", 25.2.1934.
К главе V
i	См.: Beck I. Pamiętniki. S. 65.
2	Цит. по: «Международные противоречия в Европе». М.,
1935, стр. 48.
3	ИДА, ф. 162-6, оп. 4, д. 53, л. А-887.
4	См.: Beck I. Указ, соч., стр. 67.
6	„Gazeta polska", 24.3.1934.
6	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 93, л. 145.
7	См.: История Великой Отечественной войны Советского
Союза. Т. I, М. , 1963, стр. 85.
8	См.: Т а буи Ж- Указ, соч., стр. 219.
э „Volkischer Beobachter", 21.4.1934.
10	Т а м же.
11	Т а б у и Ж. Указ, соч., стр. 219.
12	С м. там же, стр. 221, 222.
1з	Beck I. Pamiętniki. S. 70.
14	См.: Т а б у и Ж- Указ, соч., стр. 225.
is	См.: Szembek. Dziennik Szembeka. Warszawa, 1954, s. 19.
16	См.: Табун Ж. Указ, соч., стр. 227.
17	T а м же.
18	См.: «История дипломатии». Т. III, стр. 503.
19	ИДА, ф. 162-6. оп. 4, д. 106, л. 5.
20	См.: „Front zachodni", 1934, № 6, s. 92.
21	См.: «Известия», 15 июня 1934 г.
22	Beck I. Указ, соч., стр. 66.
23	См.: „Front zachodni", 1934, № 7, s. 111.
171

24	Gm.: Breyer R. Указ, соч., стр. 118,
26	См.: „Front zachodni", 1934, № 7, s 111.
2в	С м. т а м ж с.
27	См.: „Front zachodni", 1934, № 9, s. 131.
28	См.: Грош В. У истоков сентября. М., 1951, стр. 34.
29	ИДА, ф. 162-6, оп. 4, д. 35, л. 3.
30	См.: „Polska zbroina", 28, 29, 30, 31.1.1934.
31	См.: „Polska zbroina", 5.4.1934.
32	Lukasiewicz I. Polska ’Jest mocarstwem. Warszawa, 1939,
s. 43.
33	Wrzos К. Pułkownik Josef Beck. Warszawa, 1939, s. 18.
34	См. там ж e, стр. 68.
35	ИДА, ф. 162-6, on. 4, д. 103, л. 3.
з® Н а г 11 i е b W. Das politische Vertragssyslem. Leipzig, 1936
s. 182.
37	См.: История Великой Отечественной войны Советского Сою¬
за. Т. I, стр. 86.
38	Воспоминания Идена. «Новая и Новейшая история», 1963,
№ 4, стр. 172.
39	См.: Табу и Ж- Указ, соч., стр. 251.
«о „Polonia", 2.10.1934.
41	См.: «Известия», 23 сентября 1934 г.
42	„Front zachodni", 1934, № 11, s. 174.
43	ИДА, ф. 2-е, оп. 4, д. 2, л. 3.
44	Т а м ж е, л. 5.
45	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 107, л. 142.
К главе VI
1	См.: Studnicki W. Указ, соч., стр. 44.
2	Го м у лк а В. В двадцатую годовщину создания Польской
рабочей партии. «Коммунист», 1962, № 1, стр. 85.
эНашковский М. Указ, соч., стр. 126.
4	Wrzos К. Pułkownik Josef Beck. S. 97.
6	T а м же, стр. 11.
• S z е m b е к. Указ. соч., стр. 34.
7	В е с k I. Reden..., s. 164.
8	Т а м же, стр. 176.
9	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 108, л. 6.
10	См.: „Front zachodni", 1934, № 5, s. 47.
11	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 108, л. ИЗ.
12	Т ą м же, д. 106, л. 3.
172

is S z e m b е к. Указ, соч., стр. 22.
14	Та м же, стр. 25.
'з ИДА, ф. 15, on. 1, д. 106, л. 6.
16	Центральный государственный архив Литвы. Ф. 383, оп. 7,
и 1677, л. 3. Далее: ЦГАЛ.
17	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 108, л. 109; ЦГАЛ, ф. 383, оп. 7, Д. 1677,
л. 4.
18	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 108, л. 117.
19	Т а м же, л. 102.
20	Т а м же, л. 121.
21	Т а м ж е, д. 107, л. 227.
22	Та м ж е, д. 106, л. 86.
23	Та м же, д. 108, л. 194.
24	Там ж е, д. 106, л. 41.
25	Т а м же, д. 108, л. 3.
26	Т а м же, л. 10.
27	Т а м ж е, л. 12.
28	См/. „Czas", 27.5.1935.
2»	Bernaś F., Meissner L. Указ, соч., стр. 157.
30	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 108, л. 70.
si	S z е m Ь е к. Указ, соч., стр. 39.
32	Noel. Указ, соч., стр. 82.
33	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 106, л. 9.
34	Т а	м	ж е,	л.	11.
35	Т а	м	ж е,	л.	19.
3G	Т а	м	ж е,	л.	26.
37	Т а	м	ж е,	л.	29.
38	Т а м же, д. 108, л. 44.
39	„Gazeta polska", 4.7.1935.
4° „Deutsche allgemeine Zeitung", 2.7.1935.
41	ИДА, ф. 15, on. 1, д. 106, л. 75.
42	ИДА, ф. 90, on. 1, д. 174, л. 3.
43Studnickl W. irrwege in Polen. Gotingen, 1951, s. 24.
44	ИДА, ф. 2-д, оп. 3, д. 33, л. 96.
К главе VII
i Seim Rz. Р. Р. Sprawozdanie stenograficzne. 115 заседание от
13 марта 1934 г., стр. 89.
173

2	„Front zachodni", 1934, № 5, s. 86.
3	Пашковский M. Указ, соч., стр. 71.
4	Selm Rz. P. P., 111 заседание.
5	Там же, 110, 111, 123, 124, 126 заседания в 1934 г.; 129,
136, 139 заседания в 1935 г.
п	Коммунистическая партия Польши в борьбе за независи¬
мость своей страны. Материалы и документы. М., 1955, стр. 176.
7	Т а м же.
8	См.: Seim Rz. Р. Р. 111, 124, 135 заседания.
9	Резолюции VII Всемирного конгресса Коминтерна. М., 1935,
стр. 27.
10	М а ц к о Л. Борьба трудящихся Польши и Западной Бело¬
руссии против фашизма. Минск, 1963, стр. 161.
11	Т а м же, стр. 164.
12	См. там же, стр. 165.
13	См. там же, стр. 155.
14	Т h а 1 m а п Е. Im Kampf gegen den deutschen und amerika-
nischen Imperialismus. Berlin, 1954, s. 52.
15	Пашкове кий M. Указ, соч., стр. 51.
16	КПП в борьбе за независимость своей страны. М., 1955,
стр. 225.
К заключению
'C	yprian Т. i Sawicki 1 Указ, соч., стр. 16.
2	Т а м же, стр. 18-
3	ИДА, ф. 2-д, оп. 3, д. 33, л. 33.
4	См.: Рисе К. Тотальный шпионаж. М., 1945, стр. 93.
6	См. там же.
° См.: Колвин И. Двойная игра. М., 1960, стр. 43.
7	Beck I. Pamiętniki. S. 126.
8	Z najnowszych dziejów Polski. Warszawa, 1961, s. 9.
9	Цит. no: Marschak L. Ściśle taine. Warszawa, 1955, s. 19.
'® „Trybuna ludu“, 21.1.1962.
11	Knoll R. Uwagi o polskiej polityce. Warszawa, 1939, s. 24.
12	Bern a ś F., Meissner L. Указ, соч., стр. 293.
13	Пашковский М. Указ, соч., стр. 258.
14	Т а м же, стр. 236.
15	Гомулка В. Отчетный доклад ЦК ПОРП III съезду. М.,
1959, стр. 25.
16	«Правда», 20 марта 1965 г.
174

Огла вленне
Предисловие		 3
Глава I. Обострение германо-польских отноше¬
ний после назначения Гитлера канцлером .	5
Глава II. Начало и ход нацистско-санационного
сближения 	 19
Глава III. Ноябрьские встречи и январская де¬
кларация		 50
Глава IV. Демонстрация германо-польской «друж¬
бы» после подписания пакта	 73
Глава V. Противодействие попыткам обеспечения
европейской безопасности 	 102
Глава VI. Кристаллизация антисоветских пла¬
нов и тенденций гитлеризма	и пилсудчины	128
Глава VII. Осуждение нацистско-санационного
сговора польским народом ....	149
Заключение		 .	158
Примечания		 165

Климовский Даниил Сергеевич
ЗЛОВЕЩИЙ ПАКТ
Из истории германо-польских отношений
межвоенного двадцатилетия
Редакторы Н. Кондратович, И. Смени
Худож. редактор В. Лапицкий
Техн, редактор В. Безбородова
Корректор Л. Коробкина
АТ 04297. Сдано в набор 14/Ш 1968 г. Подпи¬
сано к .печати 6/VI 1968 г. Формат 70X108 V32
Бумага типогр. № 2. Физ. печ. л. 5,5. Усл. печ.
л. 7,7. Учетн.-изд. л. 7,75. Индекс 1-11-1.
Изд. № 10 — 68. Тираж 2000 экз. Цена 47 коп.
Заказ № 1423.
Издательство Белорусского государственного
университета имени В. И. Ленина. Минск,
ул. Кирова, 24.
Типография Издательства БГУ им. В. И. Ленина.
Минск, Кирова, 24.