МАРГАРЕТ  БОРК-УАЙТ
ДЖЕЙМС  БРАУН
АЛЬБЕРТ  РИС  ВИЛЬЯМС
ДЖЕРОМ  ДЭВИС
ДЖОЗЕФ  ДЭВИС
ЭРСКИН  КОЛДУЭЛЛ
УОЛТЕР  КЕРР
ГЕНРИ  КЭССИДИ
РИЧАРД  ЛАУТЕРБАХ
 ЛАРРИ  ЛЕСУР
МЕРИ  РИД
ДЖЕССИКА  СМИТ
ЭДГАР  СНОУ
ГАРРИСОН  СОЛСБЕРИ
АННА  ЛУИЗА  СТРОНГ
ЭЛЛА  УИНТЕР
ДЖОН  ХЕРСИ
МОРИС  ХИНДУС

ДОМ  ГА
 АМЕРИКАНСКИЕ
ПИСАТЕЛИ  И  ЖУРНАЛИСТЫ
О  ВЕЛИКОЙ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ  ВОЙНЕ
СОВЕТСКОГО  НАРОДА
1941-1945
 Перевод  с  английского
 МОСКВА
 «ПРОГРЕСС»
 1985

ББК  63.3(2)722
Д69
 Предисловие  С.  А.  Дангулова
 Составление,  послесловие  и  комментарии  проф.  Б.  А.  Гиленсона
 Д69  Дорога  на  Смоленск:  Амер.  писатели  и  журналисты
о  Великой  Отеч.  войне  сов.  народа,  1941  —1945.  Пер.  с
англ./  Предисл.  С.  Дангулова.—  М.:  Прогресс,  1985.—
472  с.,  ил.
 В  сборник,  приуроченный  к  40-летию  победы  над  фашизмом,  включе¬
ны  очерки  и  репортажи  американских  писателей  и  журналистов,  нахо¬
дившихся  в  1941  —1945  гг.  в  СССР  в  качестве  военных  корреспондентов
крупнейших  американских  агентств,  газет  и  журналов.
 Иллюстрирован  фотографиями  из  американских  книг  и  журналов.
 Редактор  А.  А.  Файнгар
 Рецензент  Е.  С.  Макаров
 ББК  63.3(2)722
9(С)27
 ©  Составление,  перевод  с  английского,  предисловие,
послесловие  и  комментарии
издательство  «Прогресс»,  1985  г.

КОРРЕСПОНДЕНТЫ  И  ВОИНА
 По  своему  замыслу  эта  книга  должна  представить  на¬
шему  читателю  публицистику  времен  Великой  Отечествен¬
ной  войны,  принадлежащую  перу  американских  корреспон¬
дентов,  аккредитованных  в  Москве.  Идею  издания  такой
книги  надо  признать  в  высшей  степени  удачной.  Как
следует  из  последующего  рассказа,  истинно  героические
усилия  нашего  народа  в  борьбе  с  фашизмом  были  в  центре
внимания  мировой  общественности.  Для  зарубежного  чита¬
теля,  хоть  сколько-нибудь  отдававшего  себе  отчет  в  про¬
исходящем,  не  было  двух  мнений:  исход  войны  решается
на  советско-германском  фронте.  Уже  поэтому  чтение  газет
читатель  начинал  с  телеграмм  с  этого  фронта.  Вот  почему
необыкновенный  интерес  представляло  все,  что  имели  воз¬
можность  сообщить  собственные  корреспонденты  в  Москве.
Надо  сказать,  что  сама  значительность  события  способство¬
вала  тому,  что  в  Москве  собралась  элита  мировой  прессы.
Тут  были  видные  писатели,  журналисты  с  мировым  именем,
профессионально  посвятившие  себя  международной  теме,
высокоопытные  представители  крупных  информационных
агентств.  Для  многих  из  них  основополагающим  принципом
мировоззрения  был  антифашизм.  Все  это  сообщало  свиде¬
тельствам  корреспондентов  с  советско-германского  фронта
исключительную  ценность.  То  обстоятельство,  что  эти  сви¬
детельства  сберегли  свое  значение  в  такой  мере,  что  позво¬
лили  собрать  их  в  единый  том  и  сделать  достоянием  сегод¬
няшнего  читателя,  показывает,  сколь  в  целом  объективны
и  убедительны  были  эти  свидетельства.
 Отдел  печати  Наркоминдела,  который  представлял  в
отношениях  с  иностранными  корреспондентами  Советское
государство,  делал  все,  чтобы  зарубежные  газетчики  были
очевидцами  событий,  происходящих  в  районах  военных
действий,  как,  впрочем,  и  в  тылу.  Не  могу  сказать,  что  мои
поездки  с  корреспондентами  объяли  все  их  маршруты,  но
мне  удалось  побывать  с  ними  в  блокадном  Ленинграде,  в
районе  окружения  войск  врага  под  Корсунью,  в  Севастопо¬
 5

ле,  Умани,  Одессе,  на  Карельском  перешейке,  Яссах,  еще
раньше  в  Харькове  и  Смоленске,  а  также  в  местах  формиро¬
вания  освободительных  армий  —  польской  на  Оке  и  чехо¬
словацкой  на  Хопре.  И  вот  что  характерно:  несмотря  на
то  что  оперативная  работа,  связанная  с  подготовкой  теку¬
щей  информации  для  газеты  или  агентства,  требовала  от
корреспондентов  исключительного  напряжения  сил,  едва  ли
не  каждый  из  них  работал  над  книгой.  Для  многих  из  тех,
кто  был  аккредитован  в  Москве,  это  были  их  первые  книги.
Но  среди  корреспондентов  было  много  маститых  литерато¬
ров,  и  для  них  эти  годы  оказались  исключительно  пло¬
дотворными  —  книги  тому  свидетельство.  Для  таких  авто¬
ров,  как  Александр  Верт,  Ральф  Паркер,  Морис  Хиндус,
это  была  публицистика,  одновременно  хорошо  документи¬
рованная  и  художественная.  Написанная  в  строгих  тонах,
она  казалась  тем  более  убедительной,  что  подкреплялась
всесильным:  «Я  это  видел»,  «Я  с  ним  говорил»,  «Я  свидетель¬
ствую».  Книги  эти  в  годы  войны  издавались  в  разных  стра¬
нах,  впрочем,  не  только  в  годы  войны.  Верт,  собравший
свои  книги  военных  лет  в  солидный  том  и  озаглавивший
его  «Россия  в  войне»,  дал  новую  жизнь  своим  работам  уже
в  послевоенную  пору  —  книга  эта  обошла  многие  страны,
при  этом  в  некоторых  из  них  была  издана  дважды.  Особое
место  занимают  книги  писателей,  работавших  у  нас  кор¬
респондентами  в  годы  войны,—  я  говорю  об  Эрскине  Кол¬
дуэлле,  видевшем  сражающуюся  Россию  в  первые  дни  вой¬
ны,  Джеймсе  Олдридже,  Джоне  Херси  —  их  представление
о  войне  необыкновенно  обогатилось  увиденным  в  сражаю¬
щейся  России.  Речь  идет  о  десятках  книг:  собранные  воеди¬
но,  они  давали  зарубежному  читателю  в  общем  правдивый
портрет  Советской  страны  в  дни  войны.  Очевидно,  извест¬
ная  подлинность  объяснялась  не  только  самим  составом
корреспондентов,  пожелавших  увидеть  именно  усилия  со¬
ветского  народа  в  войне,—  когда  речь  идет  о  лице  кор¬
респондентского  корпуса  в  Москве,  этот  факт  имел  свое
значение.  Не  только,  повторяю,  самим  составом  корреспон¬
дентов,  но  и  тем,  что  именно  в  эти  годы  на  пути  объективной
информации  об  СССР  в  странах  Запада  поослабли  соот¬
ветствующие  цензурные  препоны,  что  тут  же  дало  знать  о
себе  появлением  книг,  воссоздающих  образ  СССР,  близкий
к  истине.
 Так  или  иначе,  свидетельства  зарубежных  наблюдателей,
воссозданные  сегодня,  имеют  не  только  познавательное  зна¬
чение.  Они  показывают,  как  были  собраны  миролюбивые
силы,  как  они  формировались  и  упрочивались,  подготовив
 6

поражение  фашизма,  который  и  вчера,  и  сегодня  отождест¬
вляется  в  нашем  сознании  с  войной.
 В  этой  связи  усилия  тех,  кто  взял  на  себя  труд  расска¬
зать  зарубежному  читателю  о  сражающейся  Стране  Сове¬
тов,  заслуживает  внимания  и  признательности.
 Но,  может  быть,  собственно  свидетельствам  есть  смысл
предпослать  рассказ  об  их  авторах,  как  сберегла  этих  авто¬
ров  живая  память.
 Факт  и  комментарий  —  вот  поле  деятельности  коррес¬
пондента  агентства.  Судьба  войны  решалась  во  многом  на
русских  ратных  полях,  и  Америка  хотела  не  отставать
от  событий.  Агентства  стремились  к  тому,  чтобы  читатель
узнал  о  событиях  в  России  из  телеграмм  именно  их  кор¬
респондентов.  В  итоге  —  конкуренция  между  агентствами,
подчас  жестокая.  Впрочем,  справедливости  ради  следует
сказать,  что  внешне  отношения  между  Эй-Пи  и  Ю-Пи1,
по  крайней  мере  в  Москве,  были  вполне  благопристойными,
в  большом  корреспондентском  корпусе  никто  не  относился
друг  к  другу  так  спокойно,  больше  того,  радушно,  как  лица,
представлявшие  эти  агентства.
 Корреспондент  Эй-Пи  Генри  Кэссиди  не  знал  русского
языка,  да  и  время  пребывания  в  Москве  у  него  было  невели¬
ко.  Для  корреспондента  Ю-Пи  Генри  Шапиро  русский  язык
был  родным.  У  него  была  русская  семья,  да  и  в  Москву
он  прибыл  задолго  до  войны.  Когда  я  в  предвоенные  годы
пришел  на  Кузнецкий,  он  был  в  корпусе  иностранных
корреспондентов  едва  ли  не  ветераном.  Однако  у  каждого
корреспондента  были  преимущества  по-своему  выигрыш¬
ные,  и  корреспонденты  старались  эти  преимущества  исполь¬
зовать  в  полной  мере.  Может  быть,  я  тут  рискую  ошибиться,
но  мне  казалось,  что  Генри  Кэссиди  в  какой-то  мере
меньшую  маневренность  пытался  восполнить  углубленным
комментарием.  Вместе  с  тем  его  коллега  из  «Юнайтед
Пресс»  старался  быть  в  большей  мере  информированным.
Так  или  иначе,  но  у  каждого  корреспондента  были  свои
преимущества.  Неожиданно  соперничество  между  двумя
корреспондентами  сместилось  в  сферу,  в  известной  мере  не¬
обычную.
 Скромный,  всегда  корректный  и  доброжелательный  Кэс¬
сиди  вдруг  бросил,  выражаясь  фигурально,  бомбу,  которая
 1  Ассошиэйтед  Пресс  и  Юнайтед  Пресс.
 7

отозвалась  далеко  от  русских  пределов.  Не  знаю,  кому  при¬
надлежала  идея  этой  «бомбы»:  участвовал  ли  в  этом  много¬
мудрый  синклит  нью-йоркской  конторы  агентства  или  это
явилось  следствием  личной  инициативы  деликатного  Кэс¬
сиди,  но  идея  оказалась  достаточно  действенной.  В  чем  она
заключалась?  В  тех  лаконично  скромных  тонах,  которые  бы¬
ли  свойственны  и  разговорному  языку  Кэссиди,  он  обратил¬
ся  к  И.  В.  Сталину  с  письмом,  в  котором  просил  его  ответить
на  два  вопроса,  интересующих  корреспондента  «Ассоши-
эйтед  Пресс»,  и  в  следующие  двадцать  четыре  часа  сотни
газет  в  разных  странах  земного  шара  повторили  имя  кор¬
респондента.
 Казалось  бы,  весы,  на  которых  так  старательно  и  так
долго  поддерживалось  равновесие,  решительно  склонились
на  сторону  одного  из  соперников.  Так  думали  все,  но  толь¬
ко  не  корреспондент  «Юнайтед  Пресс».  Больше  того,  он
считал,  что  создавшаяся  ситуация  дает  ему  такие  шансы,
каких  он  прежде  не  имел.  Корреспонденты  утверждали,  что
Генри  Шапиро,  выражаясь  условно,  потребовал  компен¬
сации.  Допускаю,  что  это  была  не  единственная  причина
решения,  которое  в  ту  пору  было  принято,  но,  можно
подумать,  учитывалась  и  она.  Корреспонденту  «Юнайтед
Пресс»  была  предложена  поездка  на  место  великой  Ста¬
линградской  битвы.  Шапиро  реализовал  эту  поездку  в  Ста¬
линград  в  серии  корреспонденций,  которые  широко  печата¬
лись  в  США  и  за  их  пределами,  а  затем  в  книге,  одной  из
первых,  посвященных  Сталинградской  битве,  если  не  пер¬
вой.  Впрочем,  книги  своих  впечатлений  о  России  в  годы  вой¬
ны,  одну  и  вторую,  написал  и  Генри  Кэссиди.  Ответы,  кото¬
рые  получил  Кэссиди  от  советского  премьера,  во  многом
способствовали  популярности  этих  книг.
 Теперь,  когда  я  вспоминаю  корреспондентов,  с  которыми
имел  дело  во  время  войны,  на  память  приходят  поездки
на  фронт.  Как  ни  каждодневно  и  непосредственно  было
наше  общение  в  Москве,  мы  лучше  познавали  друг  друга
во  время  фронтовых  поездок.  Наступление  набирало  все
большую  силу,  и  по  ходу  его  возникали  обстоятельства,
представляющие  для  корреспондентов  немалый  интерес  и
значение.  Свидетельство  военного  газетчика  подчас  приоб¬
ретало  не  только  для  советской  стороны,  но  и  для  общего
дела  союзников  значение  важной  акции,  призванной
вскрыть  истинный  смысл  пропагандистских  усилий  врага.
Так  было  и  с  полетом  Ральфа  Паркера,  представлявшего  на
 8

этот  раз  «Нью-Йорк  тайме»  и  лондонскую  «Таймс»,  в
район  окружения  немецких  войск  под  Корсунь-Шевчен-
ковским.
 Обстановка  на  фронте  сложилась  так,  что  в  свидетельст¬
вах  корреспондента  была  необходимость  насущная.  Совет¬
ские  войска  обошли  крупную  группировку  врага  и  замкнули
кольцо  —  мы  тут  же  сообщили  об  этом  в  очередном  выпуске
Совинформбюро.  Немцы  опровергли  это  сообщение,  заявив,
что  им  удалось  вывести  окруженные  войска  из  котла.  Совет¬
ская  сторона  предложила  Ральфу  Паркеру  вылететь  в  район
окружения  немецких  войск  и  удостовериться  в  действитель¬
ном  положении  вещей.  То  обстоятельство,  что  это  предло¬
жение  было  сделано  Паркеру,  имело  свои  резоны.  Среди
корреспондентов,  аккредитованных  в  Москве,  Паркер  был,
несомненно,  одной  из  наиболее  представительных  фигур  —
человек  разносторонних  знаний,  он  был  опытным  газетчи¬
ком,  чьи  профессиональные  качества  оценивались  доста¬
точно  высоко.  Но  дело  не  только  в  этом:  Паркер  мог  бы
представить  в  этой  поездке  две  крупнейшие  газеты  запад¬
ного  мира,  думаю,  что  последнее  и  определило  решение
отдела  печати  предложить  эту  поездку  именно  ему.
 Паркер  дал  согласие,  и  ненастным  февральским  утром
1944  года  мы  вылетели  в  район  Корсунь-Шевченковского.
По  всему  маршруту  от  Москвы  до  Корсуни  свирепствова¬
ла  жестокая  пурга,  и  о  полете  на  более  мощной  машине
не  могло  быть  и  речи.  Поэтому  была  снаряжена  целая
эскадрилья  «У-2».  В  каждой  машине  мог  разместиться
лишь  один  член  нашей  экспедиции,  к  тому  же  специаль¬
ная  машина  была  закреплена  за  механиком,  который  отпра¬
вился  в  экспедицию  с  грузом  запасных  частей  на  случай
вынужденных  посадок.  Последнее  было  весьма  дальновид¬
но:  наш  самолет,  например,  садился  непредусмотренно  семь
раз.  Так  или  иначе,  а  через  день  с  лишним  после  вылета
из  Москвы  семь  «У-2»  собрались  в  большом  украинском
селе,  находящемся  в  непосредственной  близости  от  Кор¬
суни.
 Наблюдение  картины  разгрома  мы  могли  начать  уже  на
аэродроме,  где  приземлились  самолеты.  Подлетая,  мы  уви¬
дели  на  снежном  поле  аэродрома  крест  гигантских  разме¬
ров.  Оказалось,  что  так  выглядел  с  воздуха  самолет  габа¬
ритов  невиданных.  С  помощью  этого  самолета  гитлеровское
командование  пыталось  вывести  из  окружения  старший  и
высший  составы  блокированных  войск.  Но  транспортник-
гигант  был  подбит  на  втором  рейсе.  Как  свидетельствовал
наш  скромный  опыт  с  полетом  из  Москвы  в  Корсунь,  подни¬
 9

мать  в  такую  непогоду  даже  двухмоторный  самолет  было  ри¬
скованно  весьма.  Вряд  ли  эта  простая  истина  была  недо¬
ступна  немцам.  Если  же  они  тем  не  менее  решились  поднять
этакую  махину  в  небо,  да  притом  расположить  на  ее  борту
полторы  сотни  своих  офицеров,  это  было  знаком  отчаяния.
Наблюдательному  Паркеру  этот  крест-самолет  сказал
многое.
 Едва  ли  не  через  час  после  того,  как  приземлились  наши
машины,  мы  уже  ехали  на  поле  битвы.  Когда  Корсунь  на¬
зывают  вторым  Сталинградом,  то,  наверное,  имеют  в  виду
не  только  факт  окружения,  но  и  количество  жертв,  которое
понесла  здесь  гитлеровская  армия.  Поэтому  всем  тем,  кто
утверждал,  что  немцам  удалось  вывести  свою  армию  под
Корсунью  из  окружения,  надо  было  бы  взглянуть  на  поле
корсуньской  битвы.
 Складывалось  такое  впечатление,  что  знаменитые  скиф¬
ские  курганы  из  Таврии  переместились  под  Корсунь,  но
только  эти  курганы  были  из  немецких  трупов.  Возникал
вопрос:  какой  же  смысл  было  трижды  отвергать  советский
ультиматум,  когда  выяснилось,  что  эту  массу  людей  не  вы¬
вести  из  котла...  Между  тем  мы  пересекли  поле  корсунь-
ского  побоища  и  очутились  в  небольшом,  но  ладно  сколо¬
ченном  амбаре  на  высоких  опорах,  в  котором,  как  нам
сказали,  крестьяне  здешнего  села  когда-то  берегли  семен¬
ное  зерно.  Но  не  своеобычность  деревянной  постройки  при¬
вела  нас  сюда.  На  столе,  сколоченном  из  неоструганных
досок,  лежало  тело  генерала  Штеммермана,  командующего
группировкой  немецких  войск,  нашедших  свой  конец  под
Корсунью.  Вопрос,  который  хотелось  обратить  к  немецко¬
му  командованию,  можно  было  бы  и  переадресовать  гене¬
ралу  Штеммерману,  если  бы  не  некоторые  детали,  сооб¬
щенные  нам  пленными,  которых  мы  встретили  поздно  вече¬
ром  этого  памятного  дня.
 Перед  Паркером  прошла  длинная  череда  немецких
пленных,  среди  которых  были  и  рядовые  солдаты,  и  врачи,
и  полковые  священники,  и  чины  СС,  и  штабные  офицеры
достаточно  высокого  ранга.  Из  их  рассказов  следовало,  что
генерал,  которого  мы  нашли  сегодня  в  полдень  в  семенном
амбаре,  предупреждал  Гитлера  и  Манштейна,  что  окружен¬
ная  группировка  не  сумеет  прорвать  оба  кольца  советских
войск.  Манштейн,  а  вслед  за  ним  и  Гитлер  расценили  точку
зрения  Штеммермана  как  отсутствие  веры  в  победу  и  от¬
странили  генерала  от  руководства  войсками.  На  заключи¬
тельном  этапе  битвы  немецкими  войсками  под  Корсунью
руководил  уже  не  Штеммерман,  а  генерал  Гилле,  кстати,
 10

его  не  оказалось  ни  среди  убитых,  ни  среди  пленных.  Весь¬
ма  возможно,  он  бежал,  быть  может,  на  самолете-кресте,
останки  которого  мы  видели  на  аэродроме.
 Таким  образом,  по  праву  очевидца  Ральф  Паркер  засви¬
детельствовал  гибель  немецкой  армии  под  Корсунью,  со¬
общив  об  этом  в  первой  же  своей  корреспонденции,  ад¬
ресованной  в  «Нью-Йорк  тайме»  и  «Таймс».  Но  это  был
не  единственный  вывод,  который  сделал  корреспондент.
Картина  корсуньской  битвы,  свидетелем  которой  он  оказал¬
ся,  а  также  беседы  с  пленными  давали  ему  материал  для
раздумий  по  проблемам  самым  насущным.  Паркер  хотел
знать:  знаком  каких  процессов  была  корсуньская  битва,
о  чем  она  свидетельствовала,  что  предрекала?  Коррес¬
пондента  интересовало  и  иное.  Чем  объяснить  жестокую
настойчивость  и  упорство,  с  каким  продолжали  драться
немецкие  войска?
 Военный  немецкий  священник,  с  которым  Паркер  бесе¬
довал  накануне,  сказал:
 —  Замысел  Гитлера  заключается  в  том,  чтобы  приоб¬
щить  возможно  большее  число  солдат  и  офицеров  к  воен¬
ным  преступлениям  вермахта.  Если  у  солдат  возникнет  ком¬
плекс  вины,  солдат  будет  драться  одержимо.
 Мне  казалось,  что  это  замечание  военного  священника
немало  взволновало  Паркера.  Как  это  часто  бывает,  вол¬
нение  пробудило  мысль,  желание  добраться  до  истоков  яв¬
ления,  до  корня.  Корреспондент  хотел  разговора  с  челове¬
ком,  знающим  положение  дел  на  фронте,  способным  на¬
блюдать,  понимать  виденное.  Таким  собеседником  для  Пар¬
кера  стал  Борис  Николаевич  Полевой,  встретивший  нас  по
поручению  маршала  Конева  на  аэродроме  и  в  качестве  лич¬
ного  представителя  командующего  сопровождавший  нас  в
поездке  на  поле  корсуньской  битвы.  Думаю,  что  не  пойду
против  истины,  если  скажу:  Паркер  проник  в  смысл  Корсуни
и  благодаря  Полевому;  хорошо  помню,  что  об  этом  я  сказал
в  телефонограмме  маршалу  Коневу,  которую,  как  это  было
принято  в  такого  рода  обстоятельствах,  послал  за  полчаса
до  того,  как  семь  наших  самолетов  покинули  Корсунь  и,
преодолевая  пургу,  которая  продолжала  свирепствовать,
взяли  курс  на  Москву.
 Как  ни  разнолик  был  корпус  иностранных  журналистов,
в  нем  при  желании  можно  было  рассмотреть  два  типа
корреспондентов.  Первый:  были  корреспонденты,  которые  в
ежедневной  работе  для  газет  или  агентств,  работе,  запол¬
 11

нявшей  их  день  до  предела,  находили  удовлетворение.  Вто¬
рой:  были  и  иные,  кто  обратился  к  функциям  представителя
ежедневной  прессы  или  журнала  вынужденно,  выполняя  эти
обязанности  без  особого  энтузиазма  и  используя  пребыва¬
ние  в  сражающейся  России  главным  образом  для  того,  что¬
бы  познать  жизнь  Советской  страны  в  эту  грозовую  для
нее  пору,  собрав  плоды  своих  наблюдений  и  исследований
в  книге.  Работа  вторых,  как  мне  казалось,  лишь  внешне
не  имела  отношения  к  фронтовым  будням  страны,  к  теме
сражающейся  России.  К  корреспондентам  такого  типа  сле¬
довало  отнести  и  Мориса  Хиндуса.  Я  узнал  его,  когда  он
был  уже  литератором  с  именем,  автором  нескольких  книг,
посвященных  проблемам  земли,  ее  способности  кормить
человечество.  В  этой  связи  Хиндуса  интересовали  и  пре¬
образования,  которые  были  осуществлены  в  30-е  годы  в
сельском  хозяйстве  нашей  страны.  Как  ни  своеобразны  бы¬
ли  взгляды  Хиндуса,  ему  нельзя  было  отказать  в  знании
проблемы,  как  она  рисовалась  его  уму  и  его  опыту,  как
он  соотносил  эту  проблему  с  практикой  фермерской  Аме¬
рики  и  крестьянской  России.
 Хиндус  происходил  из  России  и  хорошо  знал  русский
язык.  Пребывание  в  Москве  он  использовал  для  встреч  с
теми,  кто  мог  бы  обогатить  его  представление  о  великом
советском  эксперименте.  Если  мне  память  не  изменяет,  то
в  декабре  1943  года  Хиндус  захотел  увидеть  Н.  В.  Цицина,
чьи  опыты  по  созданию  новых  сортов  пшеницы  нашли
широкий  отклик  в  мировой  прессе  и  едва  не  соперничали
с  военными  новостями.  Русский  академик  в  свою  очередь
выразил  пожелание,  чтобы  американец  познакомился  с  его
опытами  воочию,  и  пригласил  Хиндуса  в  оранжерею,  на¬
ходившуюся  на  территории  сельхозвыставки.  Я  помнил  вы¬
ставку  по  довоенной  поре:  тогда  ее  павильоны  чем-то
напоминали  мне  сказочные  дворцы  града  Китежа.  Сейчас
все  было  иным:  цельный  пласт  снега,  едва  потревоженный
редкими  тропами,  укрыл  Китеж.  Впрочем,  тишина  была  по¬
добна  нерушимому  пласту  снега.  Тем  необычнее  в  этом
мире  снега  и  тишины  была  цицинская  оранжерея.  Оказы¬
вается,  во  фронтовой  Москве,  заваленной  снегом  и  мешками
с  песком,  был  уголок  едва  ли  не  с  райским  солнцем  и  рай¬
скими  кущами.  В  этом  необычном  саду  наше  внимание
привлекло  невысокое  дерево,  обремененное  множеством  яр¬
ко-желтых  плодов.
 —  Помидоры  на  дереве  —  заметил  русский  академик,
расплывшись  в  улыбке.—  Нет,  я  не  шучу:  именно  помидоры
на  дереве!..
 12

По  словам  Цицина,  это  необычное  дерево  привез  из
Италии  Алексей  Максимович  Горький,  привез  и  подарил
друзьям-биологам,  обратив  их  внимание  на  то,  сколь  обиль¬
ны  и  сочны  плоды.  Русским  селекционерам  эти  чудесные
плоды  напоминали  томаты,  и  они  дерзнули  привить  их
итальянскому  дереву,  подняв  томаты  с  грядок  на  дерево  и
сделав  их  в  какой-то  мере  растениями  многолетними.
 Хиндуса  поразила  смелость  ученых,  творящих  опыт,
и  это,  как  мне  казалось,  отвечало  намерению  Цицина,  ко¬
торый  подвел  гостя  к  тому,  чтобы  раскрыть  главную  тему
своих  опытов:  селекция  пшениц.  Хорошо  помню,  с  каким
воодушевлением  Цицин  говорил  в  тот  день  о  скрещивании
пшениц  с  пыреями,  о  том,  как  сделать  пшеницы  засухо¬
устойчивыми,  сохранив  и  приумножив  их  урожайность.
Перед  нами  был  ученый-поэт,  для  которого  его  труд,  имею¬
щий  целью  обогатить  хлебное  поле  и  сделать  его  многократ
благодатнее,  есть  нечто  и  творческое,  и  прекрасное.  Мне
показалось,  что  встреча  с  Цициным  стала  для  Хиндуса
и  ответом  на  вопрос,  который  к  хлебу  имел  косвенное
отношение.  Оказывается,  вопреки  испытаниям  тяжкой  годи¬
ны  советские  ученые  продолжали  труд,  результаты  которого
должны  были  сказаться  отнюдь  не  в  ближайшей  перспекти¬
ве.  Поездка  к  Цицину  была  едва  ли  не  нашей  первой  встре¬
чей  с  Хиндусом,  но  она  оставила  в  наших  отношениях  свой
след.  Позже,  во  время  долгих  и  подчас  нелегких  полетов
на  фронт,  Хиндус  в  беседах  со  мной  неоднократно  воз¬
вращался  к  этой  встрече  с  советским  академиком.  Узнав,
о  том,  что  я  с  Кубани,  он  однажды  сказал  мне,  что  наслышан
об  опыте  кубанских  селекционеров  и  хотел  бы  побывать  в
моем  отчем  крае.  Уже  на  исходе  войны  Хиндусу  удалось
совершить  поездку  на  Кубань.  Мой  товарищ  по  отделу  пе¬
чати  Алексей  Зорин  был  вместе  с  Хиндусом  в  этой  поездке.
По  словам  Алексея  Лукича,  в  поездке  на  Кубань  Хиндус
неоднократно  вспоминал  о  своей  встрече  с  Цициным  и
пришел  к  выводу  в  какой-то  мере  характерному:  русские
не  прерывали  своих  экспериментов  с  пшеницами  в  течение
всей  войны.
 В  большом  мире,  каким  был  корреспондентский  корпус
в  Москве,  лишь  у  одного  человека  была  привилегия  срав¬
нивать  мировые  войны,  первую  и  вторую,  при  этом  ссы¬
лаясь  не  просто  на  личные  впечатления,  а  на  впечатления
корреспондента  в  России.  Этой  привилегией  обладал  кор¬
респондент  «Торонто  стар»  американец  Джером  Дэвис.
 13

Вместе  с  Дэвисом  я  летал  в  Крым,  побывав  в  Симферополе
и  Севастополе,  пройдя  по  партизанским  тропам  Крымских
гор,  был  в  Одессе,  в  Яссах,  дважды  во  фронтовом  Ле¬
нинграде.  Из  многих  бесед,  которые  у  меня  были  с  Дэ¬
висом  —  впрочем,  не  только  из  бесед,  но  и  из  его  корреспон¬
денций  в  «Торонто  стар»,—  у  меня  создалось  впечатление,
что  у  Дэвиса  была  некая  ведущая  тема,  изучение  которой
привело  его  на  войну,  первую  и  вторую.  Тема  эта  —  жизнь
солдата,  его  душевный  мир,  его  представление  об  идеале  и
долге,  его  мысли  о  том,  что  есть  трусость  и  храбрость  на
войне.  С  этой  целью  он  во  время  первой  мировой  войны  на
многие  месяцы  переселился  в  действующую  армию,  жил
вместе  с  солдатами  в  окопах,  а  потом  отправился  в  Сред¬
нюю  Азию,  где  были  лагеря  для  пленных  немцев.
 Тема  «солдат  и  война»  продолжала  интересовать  Дэвиса
и  в  эту  войну.  Материал,  который  он  накопил,  был  его
великим  достоянием,  тут  у  него  не  было  соперников.  Но
характерным  было  и  иное:  собрав  этот  материал,  Дэвис
как  бы  остановился  на  полдороге.  Книга,  к  которой  он  всю
жизнь  шел,  по-моему,  так  и  не  была  написана.  Как  мне
кажется,  в  этом  сказался  характер  Дэвиса.  Он  был  больше
подвижником,  чем  человеком  деятельной  практики.  Больше
проповедником-пилигримом,  чем  дельцом,  больше  челове¬
ком  общественного  деяния,  чем  личного  преуспеяния.  И
тут  мне  хотелось  бы  рассказать  об  эпизоде,  который  отно¬
сится  к  послевоенным  годам  и,  как  мне  представляется,
дополняет  портрет  Дэвиса.
 Если  вам  надо  воссоздать  хронологию  того,  что  делал
Ленин  в  годы  революции,  нет  более  точного  и  обстоятельно¬
го  документа,  чем  его  настольный  календарь.  В  высшей  сте¬
пени  благодарно  углубиться  в  ленинские  записи  на  кален¬
даре.  Вот  так,  исследуя  календарь,  я  остановился  на  строке,
которая  меня  глубоко  поразила  и,  признаюсь,  озадачила.
Ленин  записал:  «Джером  Дэвис,  балтиморский  профессор,
1  млн.  долл.».  Ну,  разумеется,  речь  шла  о  Джероме  Дэвисе,
которого  я  знал.  Не  было  в  России  в  ту  пору  второго  Джеро¬
ма  Дэвиса.  Я  внимательно  рассмотрел  запись.  В  ней  два¬
дцать  строк.  Строка  о  Дэвисе  как  бы  была  отдельным  пунк¬
том  записи.  Над  всей  колонкой  строк  —  имя  Горького.
Очень  похоже,  что  Ленин  принимал  Алексея  Максимови¬
ча  и,  как  делал  неоднократно  прежде,  кратко  обозначил
содержание  беседы  на  календаре.  Следовательно,  имя  Дже¬
рома  Дэвиса  Ленину  назвал  Горький.  Однако  в  чем  смысл
записи  о  Дэвисе  и  причем  тут  миллион  долларов?  Если
учесть,  что  запись  Ленина  сделана  на  сентябрьском  листке
 14

календаря,  то  можно  предположить,  что  встреча  Ленина  и
Горького  состоялась  незадолго  до  отъезда  Алексея  Макси¬
мовича  в  Италию  и  касалась  дел,  связанных  с  обществен¬
ной  деятельностью  Горького.  Следовательно,  запись  о  Дэ¬
висе  относилась  сюда  же.
 Но  это  все  предположения,  которые  не  способны  пролить
свет  на  существо  записи.  Очевидно,  без  Дэвиса  тут  не  обой¬
тись.  Я  написал  ему  письмо,  он  сообщил  мне,  что  собирает¬
ся  быть  в  Москве.  И  вот  однажды  раздался  звонок,  и  харак¬
терный  дэвисовский  баритон,  гудящий,  нестареющий,  воз¬
вестил:
 —  Я  Джером  Дэвис,  я  здесь,  в  Москве.  Отель  «Цент¬
ральная»,  бывший  «Люкс»...  Знаменитый  отель!  Здесь  жили
все  американцы:  и  Билл  Хейвуд,  и  Джон  Рид,  а  теперь  живу
я,  Джером  Дэвис...
 Короче,  через  час  я  был  у  Джерома  Дэвиса  в  «Люксе»,
где  действительно  когда-то  обитали  знаменитые  американ¬
цы.  Со  времени  нашей  последней  встречи  с  Дэвисом  прош¬
ло  лет  двадцать.  Годы  начисто  выбелили  его  голову  —
нет,  седины  его  не  пепельны,  а  снежно-белы,  да  и  в  лице
появилась  эта  стариковская  белизна,  грозная.  Однако  Дэвис
по-прежнему  сухощав  и  едва  ли  не  статен  —  вот  эта  сухо¬
щавость,  так  мне  кажется,  и  сберегла  ему  жизнь:  энергию,
чистоту  памяти,  а  она,  эта  память,  сейчас  мне  очень  не¬
обходима.
 —  Календарь?  Запись  Ленина?  Никогда  не  слышал!
Как?  Горький?  Двадцать  первый  год?..  Все  понимаю,  все
понял!..  Уандерфул!  Удивительно!..
 Ну  конечно  же,  Ленин  записал  его  имя.  И  Дэвис,  об¬
ратившись  к  воспоминаниям,  раскрыл  секрет  ленинской  за¬
писи.  Впрочем,  может  быть,  уместным  было  бы  процитиро¬
вать  здесь  короткую  справку,  которая  дана  в  связи  с  этой
записью  в  последнем  издании  сочинений  Ленина  и  учиты¬
вает  результаты  моего  поиска.  Там  сказано  так:  «Запись
об  одном  миллионе  долларов  относится  к  Джерому  Дэви¬
су,  принимавшему  активное  участие  в  сборе  продовольствия
и  денег  в  США  для  голодающих  Поволжья.  Джером  Дэ¬
вис  приезжал  в  Петроград  по  делам  голодающих  и  встре¬
чался  с  Алексеем  Максимовичем  Горьким  незадолго  до  его
беседы  с  Владимиром  Ильичем  Лениным».
 Вот  так  неожиданно  доброе  приятельство  военных  лет
дало  знать  о  себе  уже  в  наше  время.  Ну  разумеется,  все
обнаруженное  мною  было  дорого  Дэвису.  Однако,  отозвав¬
шись  на  мою  просьбу  о  встрече,  он  ведь  не  знал  существа
дела.  Отозвался  с  готовностью,  так  как  вспомнил  то  доброе,
 15

что  нас  сблизило  в  былые  годы,  не  мог  не  вспомнить...
 Любопытная  деталь:  как  мне  неоднократно  говорили
корреспонденты,  Джером  Дэвис  был  вхож  в  дом  президен¬
та.  Судя  по  всему,  он  считался  у  президента  знатоком  рус¬
ских  дел.  Однажды  Дэвис  обмолвился  в  том  смысле,  что
президент  к  нему  обращался  с  вопросами,  относящимися  к
России,  и  он,  Дэвис,  никогда  не  подводил  президента,  за
исключением  одного  случая...  Как  свидетельствовал  Дэвис,
этот  случай  имел  место  вскоре  после  признания  Соединен¬
ными  Штатами  Советской  страны.  Президент  раздумывал
над  кандидатурой  посла  в  СССР  и  решил  поговорить  с  Дэ¬
висом.  Он  назвал  имя  небезызвестного  Уильяма  Буллита,
в  свое  время  ездившего  в  Москву  с  миссией  Антанты  и
разговаривавшего  с  Лениным.  Отвечая  Рузвельту,  Дэвис  не
возразил  против  кандидатуры  Буллита,  однако  позже  в  этом
раскаялся:  Буллит  немало  навредил  советско-американским
отношениям,  при  этом  и  в  ходе  войны,  имя  этого  человека
и  сегодня  отождествляется  в  США  с  воинственным  анти¬
советизмом.
 Прежде  чем  продолжить  рассказ  о  корреспондентах,
быть  может,  именно  в  этом  месте  нашего  вступительного
слова  есть  смысл  сделать  отступление.  Выход  настоящей
книги  тем  более  актуален,  что  последователи  Уильяма
Буллита  сегодня  в  США  активны  больше,  чем  когда-либо.
Огонь  направлен  против  Рузвельта,  которого  обвиняют  в
том,  что  он  переоценил  Россию  и  ее  вклад  в  войну.  По  сло¬
вам  одних,  победы  СССР  в  ходе  войны  были  результатом
«трагической  ошибки».  Вместе  с  тем  другие  склонны
утверждать,  что  США  «возглавили  борьбу  и...  изгнали  Гит¬
лера  с  Запада...  побили  Японию  на  Тихом  океане...  воору¬
жили  Англию,  Россию,  Китай...  создали  великую  коалицию,
заложили  основы  Организации  Объединенных  Наций».
Формула  эта  призвана  обосновывать  расхожую  в  совре¬
менной  Америке  теорию  насчет  того,  что  США  являются
творцом  победы.
 Не  ясно  ли,  что  эта  теория  имеет  целью  пересмотреть
историю  минувшей  войны  во  имя  подготовки  войны  новой.
Если  все-таки  вернуться  к  истине,  то  следует  признать,
что  прав  был  Рузвельт,  в  свое  время  заявивший:  «Русские
уничтожают  больше  солдат  противника  и  больше  вооруже¬
ний  и  снаряжения,  чем  все  остальные  25  государств  Объеди¬
ненных  Наций,  вместе  взятые».  Тут  не  место  пространным
цифровым  выкладкам,  но,  может  быть,  есть  смысл  упомя¬
нуть,  что  численность  немецко-фашистской  армии,  действо¬
вавшей  против  СССР,  была  в  десять  раз  больше  той,  что
 16

противостояла  англо-американцам.  Разумеется,  нет  необхо¬
димости  умалять  вклад  союзников  в  победу,  он,  этот  вклад,
весом,  но  следует  его  привести  в  точное  соответствие  с
истиной.  Смею  думать,  что  корреспонденты,  бывшие  очевид¬
цами  ратного  подвига  советского  народа,  обладают  одной
привилегией  перед  когортой  американских  историков,  стре¬
мящихся  пересмотреть  историю  мировой  войны:  они,  кор¬
респонденты,  самолично  свидетельствовали  происходящее  и
удостоверили  это  в  своих  книгах.
 Однако  вернемся  к  нашему  рассказу.
 Мне  казалось,  что  вопросы,  с  которыми  обращалась
Элла  Уинтер  к  своим  советским  друзьям,  связаны  единой
цепочкой,  но  вот  интересно,  какой  именно  цепочкой.  Она
спросила,  где  весной  1919  года  находился  Наркоминдел;
именно  весной  1919-го.  Потом  она  захотела  узнать,  где
был  кремлевский  кабинет  Ленина  и  где  он  принимал  своих
иностранных  гостей.  А  приехав  в  Ленинград  —  я  был  в
этой  поездке  с  нею,—  Уинтер  захотела  взглянуть  на  дворец
Кшесинской.  Чтобы  обнаружить  незримую  цепочку,  связы¬
вающую  вопросы  Уинтер,  надо  было  знать  ее  жизнь.  Это
не  составляло  труда:  она  была  женой  знаменитого  Линколь¬
на  Стеффенса,  великолепного  публициста  и  наставника  ли¬
тературной  молодежи,  ставшего  организатором  и  вожаком
тех,  кого  Америка  нарекла  почетным  именем  «разгребате-
лей  грязи».  И  Стеффене  принял  это  имя  с  благодарностью,
полагая,  что  он  пошел  в  поход  против  грязи,  оскверняющей
то  доброе,  что  было  связано  для  него  с  представлением  о
линкольновской  демократии.  Смело  проникая  в  святая  свя¬
тых  финансовой  и  промышленной  Америки,  Стеффене  и
его  друзья  непримиримо  единоборствовали  со  всеми,  для
кого  коррупция,  подлог,  взятка  стали  нормой  существова¬
ния.  Воздавая  должное  совестливой  сути  Стеффенса,  его
храбрости  и  безоглядной  верности  Америке,  друзья  его  пы¬
тались  внушить  смелому  американцу,  что  у  порока,  с  кото¬
рым  он  единоборствует,  своя  социальная  природа.  Прозре¬
ние  наступило  не  быстро,  но,  чем  больше  оно  овладевало  на¬
турой  Стеффенса,  с  тем  большей  пристальностью  америка¬
нец  обращал  свой  взор  за  океан,  к  революционной  России.
Первый  раз  Стеффене  был  в  России  в  1917  году.  Тропа,
отнюдь  не  случайная,  привела  его  к  дворцу  Кшесинской:
он  слушал  Ленина.  Весной  1919  года  он  был  в  Москве  в
составе  знаменитой  миссии  Буллита,  был  принят  Лениным
и  имел  с  ним  более  чем  обстоятельную  беседу,  а  затем  и  с
 17

Чичериным,  по  всей  видимости,  не  однажды.  Не  отличаясь
покладистым  характером,  даже  больше,  будучи  человеком
строптивым,  Стеффене  добывал  истину  в  споре.  Как  свиде¬
тельствуют  воспоминания  Стеффенса,  его  беседы  с  русски¬
ми  друзьями  были  далеко  не  мирными,  тем  более  харак¬
терным  был  вывод,  который  сделал  для  себя  Стеффене:
он  стал  другом  Советской  страны.
 Следовательно,  вопросы,  которые  задавала  Уинтер,  были
во  многом  определены  Стеффенсом.  Я  имел  возможность
наблюдать  Уинтер  во  многих  поездках  на  фронт.  Она  виде¬
ла  фронтовой  Ленинград,  большую  минскую  дорогу  в  пору
отступления  немцев,  военные  города  русского  юга.  Видела
руины  городов,  выкрошенные  леса,  начисто  спаленные  де¬
ревни.  Летом  земля  выглядела  не  зеленой,  а  черной;  чер¬
ной,  а  не  белой  она  была  и  зимой.  Большой  народ,  о  встрече
с  которым  Уинтер  думала  годы,  она  увидела  в  горе.  Мне
казалось,  что  она  смотрит  вокруг  и  глазами  Стеффенса.
 Когда  наш  полет  на  фронт  бывал  долгим,  Уинтер  прибе¬
регала  вопросы  и  для  меня.  Ее  мог  устроить  не  каждый
ответ,  и  возникал  спор,  подчас  упорный.  Но  вот  что  я  за¬
метил:  как  только  беседа  касалась  Стеффенса,  мы  находили
общий  язык.  Это  было  похоже  на  некую  закономерность  и,
по-моему,  отвечало  обоюдному  желанию.  Могло  даже  по¬
казаться,  что  мы  призываем  Стеффенса  решить  наш
спор.
 И  вот  прошли  годы,  много  лет,  и  У  интер  вдруг  появилась
в  Москве.  Она  пришла  ко  мне  в  редакцию  «Иностранной
литературы»,  и  те  три  часа,  которые  оставалась  там,  гово¬
рила  о  России  в  войне  и  о  Стеффенсе.  Я  знал,  что  Стеффене
умер  задолго  до  войны,  но  Уинтер  говорила  так,  будто  он
был  на  войне.  Видно,  я  не  ошибся:  она  смотрела  на  сражаю¬
щуюся  Россию  глазами  Стеффенса.  Мы  отдали  дань  спору
и  славно  поспорили  с  Уинтер.  Как  это  имело  место  прежде,
обращаясь  к  Стеффенсу,  мы  обретали  единодушие.  И,  быть
может,  в  знак  этого  единодушия  Уинтер  согласилась  напи¬
сать  для  нас  статью  «Ленин  и  Стеффене».  В  статье  у  Уинтер
есть  такое  место:  «...в  1919  году  в  Париже,  когда  я  впервые
встретила  Стеффенса,  он  рассказал  мне  о  своей  беседе  с
Лениным.  В  то  время  мало  кто  знал  об  этих  ужасных,  де¬
лающих  революцию  большевиках.  Линкольн  Стеффене  был
проницательным  наблюдателем.  Он  с  большим  интересом
отнесся  к  своей  первой  встрече  с  Владимиром  Ильичем.
По  возвращении  в  Париж  он  сказал  (и  с  тех  пор  эти  слова,
по  крайней  мере  в  Америке,  стали  крылатыми):  «Я  видел
будущее:  оно  наступило».
 18

Своеобразной  была  поездка  в  Умань,  в  которой  участво¬
вали  англичанин  Александр  Верт  и  американец  Дэвид
Николь.  Впрочем,  прежде  чем  рассказать  об  этой  поездке,
пусть  мне  будет  разрешено  сделать  отступление.
 Обращаясь  памятью  к  тем  годам,  не  хочу  рисовать  некой
идиллии  —  дело  было  нелегким.  Поэтому  имели  место  и
разные  мнения,  и  споры.  Но  полагаю,  что  не  покривлю  ду¬
шой  и  не  пойду  против  истины,  если  скажу:  брала  верх
добрая  воля.  И  здесь,  разумеется,  немалое  значение  имели
личные  качества  тех,  кто  был  приобщен  тогда  к  работе  с
корреспондентами,  представляя  отдел  печати  Наркоминде-
ла.  Как  ни  сложна  была  подчас  ситуация,  смею  думать,
что  имелось  не  просто  взаимопонимание  —  был  добрый
контакт  и  взаимопомощь.  И  дело  не  только  в  том,  что  одни
и  другие  поровну  делили  меру  опасности,  которая  выпада¬
ла  на  их  долю,  но  и  в  понимании  того,  что  являла  война,
ее  антифашизм,  ее  великие  освободительные  цели.  По  край¬
ней  мере  под  этим  знаком  строились  отношения  корреспон¬
дентов  с  человеком,  который  возглавлял  в  ту  пору  отдел
печати.  Я  имею  в  виду  Аполлона  Александровича  Петрова,
ученого-востоковеда,  знатока  древней  китайской  филосо¬
фии,  чьи  широкие  познания  в  международных  делах,  такт
и  интеллигентность  были  здесь  необыкновенно  полезны.
 Петрову  помогали  его  товарищи  по  отделу,  помогали  са¬
моотверженно  —  работа  требовала  самоотверженности...
Обе  поездки  с  корреспондентом  «Юнайтед  Пресс»  на
фронт  —  в  Сталинград  и  в  блокадный  Ленинград  —  подго¬
товил  и  провел  ответственный  референт  отдела  печати
Виктор  Владимирович  Кожемяко.  Сын  путиловского  про¬
летария,  он  едва  ли  не  первым  в  династии  рабочих-путилов-
цев  стал  интеллигентом,  получив  инженерное  образование.
Человек  широких  знаний,  он  увлекался  архитектурой,  осо¬
бенно  архитектурой  родного  города,  знал  словесность,  рус¬
скую  и  мировую,  любил  музыку.  Увлечение  искусством
сочетал  со  знанием  языков,  в  частности  английского.  Ве¬
ликолепно  работал.  Да,  в  том,  с  какой  четкостью,  точностью
и  обязательностью  работал  Виктор  Владимирович,—  во
всем  этом  была  культура,  кстати,  и  его  предков  —  старых
питерских  рабочих,  которые  умели  думать  и  работать,  по¬
нимать  красивое  и  творить  его.  Корреспонденты  любили
говорить  с  Кожемяко  и  о  том,  что  имело  лишь  косвенное
отношение  к  текущим  делам,  и  это  было  признаком  доб¬
рым,  так  как  свидетельствовало  о  доверии.  Молодому  дип¬
ломату  прочили  большое  будущее,  но  судьба  распорядилась
по-иному.
 19

Едва  ли  не  на  другой  день  после  освобождения  Харько¬
ва  большая  группа  корреспондентов  выехала  к  месту  боев.
Группу  возглавили  В.  В.  Кожемяко  и  М.  К.  Васев,  незадол¬
го  до  этого  перешедший  к  нам  на  работу  из  Наркомвнеш-
торга,  работник,  зрелый  профессионально  и  человечески.
Как  обычно,  время  торопило.  Поэтому,  прибыв  самолетом
в  У  разово  уже  затемно,  корреспонденты  погрузились  на
«виллисы»  и  отправились  в  Харьков.  Но  провести  двенад¬
цать  «виллисов»  через  ночную  степь,  которая  только  что
была  полем  боя,  оказалось  не  просто  —  противотанковая
мина...  Двумя  днями  позже  вместе  с  группой  наркомин-
дельцев  я  был  на  месте  взрыва.  Как  отметили  военные,
исследовавшие  место  катастрофы,  Кожемяко  и  Васев  были
во  второй  машине  колонны.  Первая  машина  прошла,  вторая
приняла  всю  силу  мины...
 Когда  речь  идет  об  отношениях  между  наркоминдель-
цами  и  корреспондентами,  вряд  ли  правильно  будет  рисо¬
вать  дело  таким  образом,  что  общность  цели  начисто  устра¬
няла  различия  во  мнениях.  Конечно  же,  различие  во  мне¬
ниях  существовало  и  было  определено  разногласиями,  ко¬
торые  имели  место  между  Советской  страной  и  союзника¬
ми.  Такие  проблемы,  как  открытие  второго  фронта  и  сте¬
пень  помощи  англо-американцев  военным  усилиям  совет¬
ского  союзника,  были  предметом  серьезного  противоборст¬
ва  и  не  могли  не  отразиться  на  отношениях  корреспонден¬
тов  с  теми,  кто  представлял  советскую  сторону.  Однако,
повторяю,  брала  верх  добрая  воля,  в  основе  которой  была
обоюдная  решимость  победить  фашизм,  отстоять  свободу
и  независимость  народов.
 Итак,  самолет  поднялся  и  взял  курс  на  Умань.  Англича¬
нин  Верт  и  американец  Николь  заняли  места  на  железных
скамьях  самолета  один  против  другого.  Однако  что  вызвало
эту  экспедицию  и  в  чем  было  ее  своеобразие?  Экспедиция
предпринималась  в  марте  1944  гбда,  а  март  1944-го  —
это  выход  советских  войск  к  границе.  Советские  войска
выходили  к  нашим  государственным  рубежам,  и  иностран¬
ная  пресса  дала  волю  домыслам.  Жертвами  дезинформа¬
ции,  возможно,  стали  и  некоторые  корреспонденты.  На
всякий  случай  ассоциация  англо-американских  корреспон¬
дентов,  президентом  которой  был  Верт,  отрядила  экспеди¬
цию,  в  которой,  как  было  отмечено,  на  паритетных  началах
участвовали  американец  и  англичанин.
 Что  же  смущало  суеверных  корреспондентов?  Среди
 20

них  ходили  слухи,  что  бои  не  носят  уже  такого  накала,  как
прежде.  Впрочем,  за  этой  формулой  было  скрыто  и  опасе¬
ние,  не  сложила  ли  немецкая  армия  оружия  и  не  сдалась
ли  она  на  милость  русских.  Не  думаю,  что  опытный  Верт
верил  этим  домыслам.  Он  согласился  принять  участие  в
поездке,  хотя  она  и  была  для  него  обременительной  по
иной  причине.  Американец,  недавно  приехавший  в  Россию,
нуждался  в  помощи...  Верт  пренебрег  мелкими  неудобства¬
ми,  имея  в  виду  главное:  война  приближалась  к  своей  кри¬
тической  стадии  и  поездка  обещала  много  интересного.
 Но,  быть  может,  здесь  есть  смысл  сказать  о  человеке,
стоявшем  во  главе  англо-американской  ассоциации,  подроб¬
нее.  В  ряду  корреспондентов,  аккредитованных  в  Москве,
Верт,  несомненно,  был  фигурой  наиболее  крупной,  настоль¬
ко  крупной,  что,  казалось,  американцы,  задававшие  тон  в
ассоциации,  готовы  были  с  этим  смириться.  Впрочем,  надо
отдать  должное  американцам:  они,  не  желая  обнаружи¬
вать  своих  сомнений,  делали  соответствующие  акценты  не
столько  на  английском  гражданстве  Верта,  сколько  на  его
русском  происхождении:  Верт  родился  в  России,  был  чело¬
веком  русской  культуры  и  считал  русский  язык  родным.
Сделав  Верта  своим  бессменным  президентом  (Верт  воз¬
главлял  ассоциацию  в  течение  всей  войны),  корреспонден¬
ты  как  бы  свидетельствовали:  наш  председатель  еще  и  рус¬
ский,  а  поэтому  может  рассчитывать  на  благосклонность
страны,  в  которой  мы  аккредитованы.
 Я  хорошо  знал  Верта,  был  с  ним  во  многих  поездках  на
фронт,  в  частности  в  ночном  полете  в  блокадный  Ленинград.
Незадолго  до  нашей  поездки  в  Умань  вышла  книга  Верта
«Ленинград»,  в  которой  были  воссозданы  его  впечатления
о  полете  в  блокадный  город.  Она  была  написана  доста¬
точно  строго,  часто  перебивалась  цитатами,  при  этом  и
цифровыми,  что  создавало  впечатление  книги  не  столько
публицистической,  сколько  документальной,  информацион¬
но-документальной.  Но  это  было  обманчивое  впечатление.
В  книге  была  мысль  и  глубина.  Книга  обращала  внимание
на  исследование  таких  граней  войны,  какие  редко  возника¬
ли  в  литературе.  Человеческие  впечатления  автора  были  ес¬
тественными,  а  диалог  очень  точным,  как  точны  были  харак¬
теры  людей.  Одним  словом,  многое,  что  писал  Верт,  было
глубоко  жизненным.
 Дэвид  Николь  представлял  крупную  ежедневную  газету
«Чикаго  сан».  Посылая  его  своим  корреспондентом  в  Рос¬
сию,  газета  имела  в  виду,  как  я  полагаю,  профессиональ¬
ные  и  человеческие  качества  Николя,  но  отнюдь  не  знание
 21

им  русских  дел:  он  не  знал  языка,  да  и  изучение  страны  у
него,  так  можно  было  подумать,  начиналось  с  поездкой.
Согласившись  на  уманскую  экспедицию  вместе  с  Николем,
Верт,  по  существу,  давал  согласие  опекать  своего  американ¬
ского  коллегу.  И  надо  отдать  должное  Верту,  он  выполнил
тут  свои  обязательства  с  завидной  настойчивостью  и  точ¬
ностью.
 Нам  повезло:  маршал  Конев,  как  это  было  в  Корсуни,
прикомандировал  к  нам  в  качестве  своего  представителя
все  того  же  Б.  Н.  Полевого.  И  подобно  тому  как  это  было
с  Ральфом  Паркером,  Полевой  расположил  к  себе  Верта
и  Николя.  Своей  доброжелательностью,  своим  пониманием
того,  что  такое  интересы  корреспондентов,  своим  знанием
предмета  беседы  и  в  немалой  степени  необыкновенным  да¬
ром  общения,  даром  собеседника.  Борис  Николаевич  прошел
войну  от  отчих  тверских  полей  до  далеких  приднестров¬
ских  равнин,  где  мы  находились  сейчас,  и  мог  рассказать
нечто  такое,  что  было  достоянием  его  памяти,  его  интеллек¬
та.  Но  Полевой,  не  переоценивая  своих  данных,  хотел,
чтобы  корреспонденты  все  видели  своими  глазами.  Легко,
однако,  сказать:  «Видели  своими  глазами».  Мартовская  рас¬
путица  сделала  здешние  дороги  непроходимыми  не  только
для  автомашин,  но  и  для  бронетранспортеров  и  даже  тан¬
ков.  Единственное  спасение  —  самолет.  Наши  «У-2»  летели
на  высоте  20—30  метров,  огибая  холмы  и  входя  в  лощины
и  балки;  именно  так  мы  осмотрели  поля  танковых  баталий.
А  потом  возвращение  в  Умань  и  новые  беседы:  партизан¬
ский  вожак  Дядя  Митя,  ставший  председателем  уманского
горсовета,  и  уманские  девушки  Валя  и  Галя,  бежавшие  из
немецкого  плена,  местный  священник  и  учитель,  немецкие
пленные,  среди  которых  много  дезертиров  —  сопротивле¬
ние  все  еще  велико,  а  дезертиров  много.
 Умный  и  глубокий  наблюдатель,  Верт  был  неутомим  в
этих  беседах.  Разумеется,  он  уже  установил,  в  какой  мере
нелепы  домыслы  относительно  того,  будто  немцы  сложили
оружие.  Его  интересовало  иное:  какие  формы  примет  борь¬
ба,  когда  Советская  Армия,  преследуя  врага,  пересечет  гра¬
ницу.  Верт  по-прежнему  был  внимателен  к  своему  американ¬
скому  коллеге:  как  бы  поздно  ни  заканчивался  день,  Верт
усаживал  рядом  Николя  и,  раскрыв  записную  книжку,  во¬
спроизводил  запись  бесед,  требуя,  чтобы  американец  све¬
рил  их  со  своими  заметками.
 Мне  говорили,  что  корреспонденции  Николя  из  Ума¬
ни  были  хорошо  приняты  в  Америке.  Что  же  касается
Верта,  то  Умань  оставила  след  и  в  его  книгах  о  тех  памят¬
 22

ных  годах:  тот,  кто  читал  «Россию  в  войне»,  согласится
с  этим.
 Наверное,  не  объять  всех  имен,  к  которым  возвращает
тебя  память,  когда  ты  думаешь  о  годах  войны.  Тут  и  любо¬
знательный  Билл  Лоуренс,  и  малоречивый  Гаррисон  Сол¬
сбери,  и  прелестная  Кэтрин  Гарриман,  которая  станови¬
лась  корреспонденткой  в  зависимости  от  обстоятельств,
и  любознательный  Эдвард  Стивенс,  и  флегматичный  Гиль-
мор,  ставший  преемником  Кэссиди  на  посту  корреспондента
Эй-Пи...  Всех  действительно  не  счесть,  хотя  память  хранит
многие  лица,  и  это,  наверно,  достоинство  времени:  оно
оставило  свой  след,  оно  незабываемо...
 Удивительно  обаятельным  был  безвременно  погибший
корреспондент  «Тайм»  и  «Лайф»  Ричард  Лаутербах.  Он
мне  запомнился  по  поездкам  в  зиму  1943/44  года.  Тогда
поездки  на  фронт  были  особенно  частыми.  Большой,  пока¬
топлечий,  неизменно  радушный,  он  и  в  Москве,  и  в  поезд¬
ках  был  в  военной  форме.  Она  была  ему  впору,  и  он  умел
носить  ее.  В  сочетании  с  ярким  московским  снегом  его
смуглость  казалась  даже  чуть-чуть  оливковой.  Лаутербах
был  чуть  ли  не  самым  младшим  в  корпусе  корреспондентов.
По  праву  младшего  он  держался  со  скромным  достоинством.
Но  вот  что  интересно:  корреспонденты  относились  к  нему  с
уважением,  какое  человеку  в  возрасте  Лаутербаха  завоевать
не  просто.  Очевидно,  ответ  надо  было  искать  в  недюжинных
литературных  данных  Лаутербаха.  Его  корреспонденции  в
«Лайф»  были  не  так  уж  пространны,  но  отражали  живые
впечатления.  Он  был  человеком  наблюдательным.  Я  не  знаю
обстоятельств  смерти  Лаутербаха,  но  когда  через  несколько
лет  после  войны  мы  узнали  об  этом,  то  не  могли  поверить:
Лаутербах  оставил  по  себе  добрую  память.
 Работа  литератора  газеты,  подобно  труду  писателя,  сугу¬
бо  индивидуальна.  Тут  свой  мир  и  свои  законы,  подчас  до¬
вольно  своеобычные.  Казалось  бы,  труд  корреспондента  —
на  столбцах  газеты,  все,  что  в  пределах  возможностей
корреспондента,—  на  виду.  И  все-таки  это  не  совсем  так.
Ведь  бывало  же,  что  корреспондент,  которого  все  считали
хроникером,  вдруг  заявлял  о  себе  книгой,  какая  в  нем,
казалось,  и  не  предполагалась.  Как  мне  представляется,
журналист  —  категория  сугубо  условная,  и  нет  грани,  ко¬
торая  бы  точно  определила,  где  кончается  газетчик  и  на¬
чинается,  например,  писатель.  И  тем  не  менее,  когда  чело¬
век,  которого  ты  знал,  вдруг  обнаруживает  себя  доброй
 23

книгой,  ты  принимаешь  эту  книгу  с  особым  чувством;
такое  впечатление,  что  книга  эта  отдаленно  возникла  в  годы,
когда  ты  этого  человека  знал.
 Именно  такое  чувство  испытываю  я,  когда  вижу  новые
книги  Джона  Херси  и  Эрскина  Колдуэлла  —  тот  и  другой
были  у  нас  в  годы  войны.
 С  Джоном  Херси  я  ездил  в  Ленинград.  Эта  поездка,
если  не  изменяет  мне  память,  происходила  летом  1944  года.
Мы  ехали  в  Ленинград  поездом,  и  в  дороге  я  рассказывал
Херси  о  блокадном  Ленинграде,  каким  увидел  его,  когда
летал  туда  с  Вертом.  На  другой  день,  уже  в  Ленинграде,
мы  смотрели  с  Херси  необыкновенную  выставку  обороны
города,  выставку,  которая  давала  исключительно  живое
представление  о  том,  чем  был  блокадный  Ленинград.  Мне
показалось,  что  особенно  сильное  впечатление  на  Херси
произвели  дневники  жителей  Ленинграда.  В  этих  дневниках
ленинградская  страда  возникала  день  за  днем,  как  ее
воспринимали  сердца  людей.
 —  Хорошо  бы  о  Ленинграде  написать  нечто  такое,  что
несло  бы  в  себе  грозную  силу  документа,—  сказал  Херси.
 Кто  знает,  может  быть,  книга  Херси  о  Хиросиме,  кото¬
рую  мы  прочли  спустя  несколько  лет  и  которая  сделала
американца  всемирно  известным  писателем,  начала  возни¬
кать  в  сознании  автора  еще  в  городе  на  Неве;  в  книге  Херси
есть  то,  о  чем  он  говорил  тогда:  сила  документа.  Конечно,
Хиросима  не  Ленинград,  но  там  и  тут  безвинно  погибшие
души  клянут  войну,  призывая  живых  объявить  ее  вне  закона.
 Война  застала  Эрскина  Колдуэлла  в  Москве.  Запомни¬
лась  толпа  корреспондентов  у  памятника  Воровскому,  живо
обсуждающих  последние  события  с  фронта.  И  среди  них
Эрскин  Колдуэлл.
 —  Все  московские  церкви  полны  народу,—  сказал  Кол¬
дуэлл  и  невысоко  поднял  руку  —  слова  были  достаточно
эмоциональны,  жест  сдержан.—  Вчера  митрополит  Введен¬
ский  сказал:  «Победит  Россия!»
 Не  скрою,  меня  позабавила  эта  реплика  Колдуэлла.
Видно,  он  все  еще  отождествлял  нас  с  патриархальной
Россией.  По  крайней  мере,  стараясь  понять  русских,  он  шел
в  церкви  и  к  митрополиту.  Впрочем,  в  этом  не  было  никакой
предубежденности.  Просто  американский  писатель  хотел
видеть  Россию  такой,  какой  видели  ее  многие  его  соотечест¬
венники.  Когда  на  другой  день  Колдуэлл  явился  в  отдел
печати  и  сказал,  что  хотел  бы  проехать  по  старой  смолен¬
ской  дороге,  я,  признаться,  подумал,  что  его  вчерашняя
реплика  своеобразно  реализована.  Обратившись  с  этой
 24

просьбой,  Колдуэлл  наверняка  вспомнил  наполеоновский
поход  в  Россию,  как  его  воссоздал  Толстой.  По  старой
смоленской  дороге  наступал  на  Москву  Наполеон,  как,
впрочем,  по  этой  же  дороге  Россия  изгнала  его  и  его  армию.
Картины  толстовского  романа  жили  в  сознании  Колдуэлла.
Поэтому  нашествие  на  Россию  он  воспринимал  не  непосред¬
ственно,  а  как  бы  через  образы  и  картины  великого  творения
Толстого.
 Разрешение  Колдуэллу  было  дано.  Поехала  и  его  спут¬
ница  Маргарет  Борк-Уайт  —  мастер  фотографии  художест¬
венной,  она  была  известна  своими  живописными  фото¬
пейзажами  Америки.  Я  не  видел  Колдуэлла,  когда  он  вер¬
нулся  в  Москву,  но  жестокой  зимой  1942  года  мне  в  руки
попали  книги,  созданные  им  и  его  спутницей.  Книга  Колду¬
элла  так  и  называлась  «Дорога  на  Смоленск»,  книга  Борк-
Уайт,  альбом  фотографий  с  содержательными  подпися¬
ми,—  «Фотографируя  русскую  войну».  С  обеими  книгами
читатели  познакомятся  в  настоящем  сборнике.
 Наверно,  читатель,  который  прикоснется  к  тексту  этой
книги,  будет  не  во  всем  согласен  с  ее  авторами.  В  одном  слу¬
чае  ему  покажется,  что  авторы  слишком  «приземлили»  ви¬
денное,  отстранившись  от  обобщений,  которые  могли  сде¬
лать.  В  другом  случае,  читателю  подумается,  что  авторы
преувеличили  значение  патриархального  начала  нашей  жиз¬
ни,  в  какой-то  мере  умалив  все,  чему  дала  силы  революция.
В  третьем  читатель  захочет  поспорить  относительно  реаль¬
ного  вклада  в  победу  каждой  из  сил,  входящих  в  антигитле¬
ровскую  коалицию,—  советского  читателя  тут  можно  по¬
нять,  для  нас  этот  вопрос  имеет  свой  смысл,  полагаю,  на¬
сущный.  Читателю,  который  хотел  бы  возразить  авторам,
трудно  отказать  в  правоте,  но  вряд  ли  есть  смысл  акценти¬
ровать  сейчас  на  этом.  Главное  достоинство  книги  —  в  доб¬
рой  воле  ее  авторов,  в  той  самой  доброй  воле,  которая  яви¬
лась  первофундаментом  антигитлеровской  коалиции,  силы
созидательной,  истинно  гуманной,  победившей  фашизм.  Все,
что  служит  этой  цели,  должно  всячески  приветствоваться,  а
у  нас  нет  двух  мнений  насчет  того,  что  настоящая  книга
утверждает  именно  это  начало.
 Савва  Дангу  лов

СОРОК  ПЕРВЫЙ
 Эрскин  Колдуэлл
ДОРОГА  НА  СМОЛЕНСК
 Мы  приехали  в  Москву  двенадцатого  мая  сорок  первого
года;  ничто,  казалось  бы,  не  говорило  о  том,  что  страна  гото¬
вится  к  войне.  В  гостиницах  было  полно  немецких  дельцов  и
специалистов,  нам  удалось  заполучить  номер  только  после
того,  как  куда-то  убрался  один  берлинец  с  женой,  предста¬
витель  фирмы  по  производству  металлорежущих  станков.
Да  и  удалось  не  нам,  а  Союзу  писателей,  забронировавшему
номер  через  «Интурист»,  туристическое  агентство,  у  которо¬
го  в  этой  гостинице  был  свой  лимит.
 На  следующий  день  мы  отправились  договариваться  о
поездке  по  Прибалтийским  республикам,  Белоруссии,  Укра¬
ине  и  Кавказу.  Но  в  «Интуристе»  нас  буквально  огорошили:
оказалось,  иностранцам  запрещено  выезжать  за  пределы
Москвы  и,  значит,  организовать  желаемую  поездку  для
нас  невозможно.  Эта  мера  адресовалась  прежде  всего  к
немцам,  которые  за  последние  год-полтора  под  видом  пред¬
ставителей  фирм  и  туристов  колесили  по  СССР,  особенно
по  западу  страны.  Однако  открыто  об  этом  никто  не  говорил.
 Но  все  же  отступать  от  задуманного  не  хотелось,  и  мы
продолжали  всех,  кого  можно,  атаковать  своими  просьбами.
В  посольстве  США  нам  посоветовали  оставить  бесплодные
надежды,  поскольку  и  членам  дипкорпуса  было  отказано  в
поездках  даже  в  Ленинград  на  уик-энд.  К  концу  мая  со  всех
сторон  поплыли  слухи,  будто  бы  войска  Красной  Армии,
отозванные  из  Сибири,  пройдут  через  Москву,  направляясь
в  Прибалтику  и  Белоруссию.  Я  не  помню,  чтобы  через  город
двигались  какие-нибудь  войска,  но  как-то  раз  под  вечер  на
одном  из  вокзалов  при  мне  грузились  солдатские  эшелоны
на  Минск.
 В  те  дни  Москва  походила  на  любую  европейскую  столи¬
цу  в  мирное  время.  Приготовлений  к  войне  не  ощущалось,
повсюду  вырастали  новые  дома,  расширялись  старые  улицы,
Советское  правительство  обнародовало  новый  пятилетний
 26

план  развития  народного  хозяйства.  Москвичи  обсуждали,
где  проводить  летние  отпуска.
 Но,  несмотря  на  все  эти  внешние  проявления  мирной
жизни,  нам  никак  не  удавалось  никуда  выехать  за  пределы
столицы.  Наконец  в  первых  числах  июня  Союз  писателей
сумел  организовать  нам  поездку  по  стране.  Сначала  сказа¬
ли,  что  можно  будет  проехать  по  Белоруссии,  Украине  и
Кавказу.  Перед  самым  отъездом  решение  было  изменено,
и  нам  позволили  ехать  только  на  Кавказ,  исключив  Украину
и  Белоруссию.  Нам  все  же  удалось,  согласовав  это  с  соответ¬
ствующими  ведомствами,  выговорить  себе  возможность  по¬
бывать  в  некоторых  областях  Украины.  В  сопровождении
двух  переводчиков  десятого  июня  сорок  первого  года  мы
выехали  в  Харьков.
 И  вот  через  двенадцать  дней,  когда  мы,  пропутешество¬
вав  по  южной  Грузии,  обосновались  в  Сухуми,  субтропи¬
ческом  курорте  на  побережье  Черного  моря,  разразилась
война.  Сообщение  не  застало  меня  врасплох,  хотя  я  и  не
ожидал,  что  это  произойдет  так  скоро.  Для  населения,  одна¬
ко,  слова  о  начале  войны  прозвучали  как  гром  среди  ясного
неба.  Ни  пресса,  ни  радио  не  готовили  народ  к  войне.  Слухи,
циркулировавшие  последнее  время  на  Западе,  сюда  не  дохо¬
дили.
 В  то  солнечное  утро  двадцать  второго  июня  советские
граждане  были  потрясены,  услышав  по  радио  выступление
наркома  иностранных  дел  Молотова.  Помню  притихшие
толпы  людей  вокруг  уличных  громкоговорителей,  помню,
как  люди,  не  веря  своим  ушам,  не  сводили  глаз  с  вибриро¬
вавших,  разверстых,  словно  рты,  рупоров.  Войны  не  хотел
никто.  Только  к  вечеру  общее  напряжение  начало  спадать.
Сначала  на  лицах  читалось  неверие,  потом  появился  страх.
Но  этот  страх  был  недолговечен.  Скоро  его  как  не  бывало.
И  на  лицах  стало  проступать  даже  некое  облегчение  от  того,
что  наконец-то  можно  не  скрывать  давно  зревшую  в  людях
неприязнь  к  фашистской  Германии.  Было  ясно:  Германия  —
враг  и  неизбежно  в  отношениях  между  нею  и  СССР  должна
возникнуть  окончательная  ясность.  Как  бы  то  ни  было,  но
эти  чувства  не  замедлили  воплотиться  в  действие.  С  кем  бы
я  ни  встречался  в  эти  первые  сутки  войны,  каждый  жаждал
действовать.  Мужчины  призывного  возраста,  многие  из
которых  только  сегодня  утром  приехали  сюда  провести
отпуск  у  Черного  моря,  набивались  битком  в  поезда,  возвра¬
щались  обратно.  В  течение  нескольких  часов  призывные
пункты  оказались  до  такой  степени  перегружены  работой,
что  регистрация  добровольцев  была  на  время  прекращена.
 27

К  вечеру  третьего  дня  вся  страна,  как  армия,  так  и  граждан¬
ское  население,  целиком  и  полностью  перешла  на  режим
военного  времени.
 Красная  Армия  была  не  вполне  подготовлена  к  внезап¬
ному  нападению  Гитлера.  И  хотя  удара  ждали  всю  весну,
однако  советские  войска  не  были  подтянуты  к  границам.
Но  все-таки,  несмотря  на  внезапность  нападения,  советское
военное  командование  с  того  самого  момента,  когда  первые
германские  войска  перешли  советскую  границу,  осуществля¬
ло  полный  контроль  за  действиями  Красной  Армии.  Вдоль
западной  границы  стояли  пограничные  части,  но  главные
силы  были  далеко.  Их  позиции  поразительно  отличались  от
позиций  французской  армии  в  момент  гитлеровского  втор¬
жения  во  Францию.  Части  действующей  армии  группирова¬
лись  цепью  параллельных  соединений,  перпендикулярно  к
авангардам.  Таково  было  начальное  проявление  тактики
глубокой  обороны,  которая  впоследствии  привела  к  успеху
в  сдерживании  немцев  на  подступах  к  Москве.
 С  началом  войны  прекратила  работу  гражданская  авиа¬
ция;  через  три  дня  нам  выдали  билеты  на  поезд  до  Москвы.
Предстоял  путь  в  две  тысячи  километров  через  Ростов-на-
Дону  и  Харьков,  к  сердцу  РСФСР.
 Мы  простаивали  у  каждого  семафора,  пропуская  воен¬
ные  эшелоны,  и  все  же  наш  поезд  шел  с  вполне  приличной
скоростью.  Мы  прибыли  в  Москву,  опоздав  всего  на  сутки.
 Вернувшись,  мы  застали  город  пульсирующим  в  ритме
военного  времени.  Самое  незабываемое  в  те  дни  —  отряды
народного  ополчения.  Народное  ополчение  возникало  в
России  и  раньше  —  в  1812  году,  во  время  войны  с  Наполео¬
ном,  и  потом,  в  годы  гражданской  войны,  когда  надо  было
встать  на  защиту  Петрограда.  Народные  ополченцы  —  муж¬
чины  от  восемнадцати  до  пятидесяти,  которые  по  разным
причинам  не  подлежали  мобилизации  в  Красную  Армию.
Как  правило,  это  были  крепкие,  годные  к  военной  службе
люди,  стоявшие  у  станка  до  последнего  момента,  пока  не
приходилось  брать  в  руки  оружие.  Из  них  формировались
полки  и  роты.  Ополчению  отводилась  особая  роль  в  тылу,
но,  как  только  линия  фронта  приближалась,  народные
ополченцы  брали  винтовки  и  шли  в  окопы.  Специальной
военной  формы  у  них  не  было.
 В  первые  месяцы  войны  иностранцы,  оказавшиеся  в
Москве,  были  настроены  откровенно  пессимистически*.  На¬
селение,  напротив,  держалось  с  поразительным  оптимиз¬
мом.  Американцы  прочили  падение  Москвы  через  две-три
недели.  Русским  эта  мысль  попросту  не  приходила  в  голову.
 28

Наблюдая  за  действиями  русских  в  первые  дни  войны,
я  ни  на  мгновение  не  сомневался  в  том,  что  они  остановят
немцев.  Несмотря  на  то  что  Красная  Армия  вынуждена  бы¬
ла,  пока  не  стабилизировался  фронт,  оставить  огромную
территорию,  с  каждым  днем  становилось  все  очевидней,
что  отступление  Красной  Армии  по  Прибалтике,  Белорус¬
сии  и  Украине  было  предусмотрено  заранее.  Командование
Красной  Армии  рассчитывало  отойти  к  рубежу  Ленин¬
град  —  Москва  —  Ростов  и  там  укрепиться.  Аванпостом  по
центру  этой  линии  был  Смоленск.  В  случае  падения  Смолен¬
ска  командование  планировало  отвести  фронт  дальше  на
восток.  Сталин  отдавал  себе  отчет,  насколько  Красная
Армия  уступает,  особенно  по  количеству  танков  и  самоле¬
тов,  гитлеровской;  потому-то  он  и  призывал  за  каждый
русский  танк  уничтожать  два  вражеских,  за  каждый  самолет
два  фашистских  самолета.
 Вместе  с  тем  Сталин  понимал,  что  Красная  Армия
превосходит  противника  как  по  части  морального  духа,  так
и  по  общей  численности,  и  был  убежден:  именно  эти  факто¬
ры  принесут  в  конечном  счете  СССР  победу  над  Германией.
 В  первые  недели  войны  иностранцы,  американцы  в
особенности,  в  большинстве  своем  подпали  под  влияние
немецкого  радио;  многие  были  убеждены,  что  ничто  не
спасет  Россию  от  сокрушительного  поражения.  Кое-кто
даже  принялся  спешно  упаковывать  чемоданы,  готовясь
к  бегству  из  Москвы.
 Однако  на  русских  гитлеровская  пропаганда  не  действо¬
вала.  Они  были  убеждены  в  неизбежности  своей  победы,
одержимы  неукротимым  желанием  победить.  Да  и  вообще
сдаваться  —  не  в  характере  русских.  Уверенность  в  себе
крепла  в  значительной  степени  благодаря  советской  про¬
паганде,  основанной  на  принципе:  государство  ответственно
за  жизненный  тонус  своего  народа.  Пропаганда  вливала  в
людей  веру  в  себя,  в  свое  правительство,  в  свою  Красную
Армию;  такой  веры  к  своей  армии  не  питал  ни  один  народ.
Народ  безоговорочно  доверял  своему  правительству.  Наро¬
ду  говорили,  что  он  победит,  и  народ  верил  в  победу.  Народу
говорили,  что  фашистам  никогда  не  покорить  СССР,  и  сто
девяносто  четыре  миллиона  мужчин,  женщин  и  детей
были  убеждены  в  этом.
 Разумеется,  в  Москве  с  первых  же  дней  войны  было
введено  затемнение.  Мне  никогда  не  забыть  самого  первого
вечера  в  столице,  погруженной  во  тьму.
 Чтобы  ходить  по  улицам  после  комендантского  часа,
нужен  был  пропуск.  Мне  пришлось  не  один  час  попотеть,
 29

чтобы  добыть  разрешение  на  такой  пропуск,  и  я  получил  его
в  тот  же  день,  почти  перед  самым  комендантским  часом.
Судя  по  тому,  как  мало  прохожих  мне  попадалось  на  улице
ночью,  пропуска  достались  очень  немногим.  Разрешение
получали  лишь  те,  у  кого  оказывались  важнейшие  и  неот¬
ложнейшие  дела  в  городе  между  полуночью  и  четырьмя
утра.
 Незадолго  до  полуночи  я  вышел  из  гостиницы  и  напра¬
вился  в  сторону  улицы  Горького.  За  Манежной  площадью
в  темном  небе,  словно  средневековый  сказочный  замок,
виднелись  башни  Кремля.  Улица  Горького  —  основная
магистраль,  и  до  войны  на  ней  было  всегда  полно  народу
днем,  вечером  и  даже  ночью.  Сейчас,  когда  я  шел  по  этой
улице,  мне  встретилось  всего  несколько  человек.  Они  спеши¬
ли  попасть  домой  до  комендантского  часа.  В  темноте  мимо
меня  проскользнул  одинокий  автомобиль.
 Ровно  в  полночь  улицы  мгновенно  опустели.  На  пере¬
крестках  еле  различимо  горели  притушенные  зеленые  и
красные  огни  светофоров,  но  уже  в  нескольких  шагах  их
было  не  разглядеть.  Автомобили  двигались  без  света  или
едва  светили  притененными  фарами.
 Я  шел  вверх  по  улице  Горького,  продвигаясь  наугад  в
кромешной  тьме.  Через  некоторое  время  из  темноты  ко  мне
вынырнули  три  фигуры.  Я  попятился  к  столбу,  остановился.
 Меня  не  стали  освещать  фонариком,  не  чиркнули  спич¬
кой;  потребовали  предъявить  пропуск,  документ  осмотрели.
Это  был  патруль  —  женщина  и  двое  мужчин  в  штатском,  они
задали  мне  несколько  вопросов.  Я  с  трудом  выдавил  из  себя
несколько  русских  слов,  и  тогда  меня  немедленно  спроси¬
ли:  кто  я,  англичанин  или  немец.  Я  ответил,  что  американец.
По  всей  вероятности,  патруль  счел,  что  у  меня  все  в  порядке,
послышался  щелк  каблуков,  и  мне  вернули  пропуск.  Три
фигуры,  как  тени,  уплыли  в  ночь  так  же  таинственно,  как  и
возникли.
 Я  постоял  не  двигаясь  еще  несколько  минут,  потом,
прикрыв  пламя  рукой,  прикурил  от  спички.  Руки  слегка
тряслись,  я  чувствовал,  что  и  плечи  у  меня  тоже  дрожат.
Впервые  во  время  затемнения  я  осмелился  зажечь  на  улице
спичку;  я  так  и  ждал,  что  вот-вот  мимо  уха  просвистит  пуля.
Прошло  еще  несколько  минут,  и  я  увидел,  как  кто-то  прику¬
ривает  от  спички  на  другой  стороне  улицы.  Позже  я  узнал,
что  курить  и  зажигать  спички  на  улице  во  время  затемнения
разрешалось,  запрещалось  только  во  время  налетов.
 Глаза  потихоньку  привыкали  к  темноте,  я  уже  мог  почти
без  труда  продвигаться,  на  натыкаясь  на  столбы.  Я  заметил,
 30

что  почти  у  каждого  подъезда  на  улице  стоит  дежурный.
На  углу  обычно  их  собиралось  по  три-четыре  человека.
 Примерно  через  полчаса  меня  остановили  и  еще  раз
потребовали  предъявить  пропуск.  И  потом  до  окончания
комендантского  часа  меня  останавливали  раз  десять,  то
милиция,  то  уличный  патруль.
 Я  прошагал  так  часа  два-три,  потом  повернул  обратно.
Только  двинулся  через  улицу  —  раздался  внезапный  свис¬
ток,  у  меня  все  оборвалось  внутри.  Разорвись  рядом  бомба,
это  меня  испугало  бы  гораздо  меньше.  Вслед  за  свистком
взвизгнули  тормоза,  в  нескольких  шагах  от  меня  как  вко¬
панный  остановился  автомобиль.  Из  темноты  шагнул  мили¬
ционер  и  принялся  о  чем-то  спрашивать  водителя,  тщатель¬
но  осмотрел  пропуск  и  документы,  после  чего  машина  трону¬
лась  дальше.
 Стало  светать,  и  неожиданно  передо  мной,  словно  из-под
земли,  стали  вырастать  здания,  черными  глыбами  устремля¬
ясь  в  небо.  Город  начинал  оживать,  проступая  из  тьмы.
Спускаясь  по  улице  Горького  к  Красной  площади,  я  возвра¬
щался  к  дневному  бытию,  узнавал  знакомые  места.  Ведь  это
же  была  Москва,  не  какая-нибудь  неведомая  планета,  над
которой  потухло  светило.
 Я  возвращался,  время  при¬
ближалось  к  шести  утра,  из
домов  начали  выходить  люди.
 Они  спешили  на  работу.  Зата¬
рахтели  грузовики,  легковые
машины,  мотоциклы,  снова
ярко  вспыхнули  в  положенных
местах  светофоры,  шторы  за¬
темнений  на  окнах  были  под¬
няты.  И  вновь  жизнь  столицы
вошла  в  свою  обычную  колею.
 У  подножия  улицы  Горь¬
кого  застыла  Красная  пло¬
щадь.  По  ней,  грохоча,  потя¬
нулись  на  запад  колонны  гру¬
зовиков,  повезли  солдат,  пу¬
леметы,  снаряды.  Отсюда  на¬
чиналась  дорога  на  Смоленск.
 ...Военные  действия  раз¬
вернулись  на  огромной  терри¬
тории  и  шли  совсем  близко  от
 Смоленска,  однако  ДЛЯ  МО-  Обложка  книги  Э.  Колдуэлла
сквичей  война  еще  не  стала 	«Дорога  на  Смоленск»
 Епбш  Са/йюе//
 31

явью.  Иностранным  корреспондентам  пока  не  разрешалось
выезжать  к  линии  фронта,  единственной  доступной  ин¬
формацией  были  передававшиеся  дважды  в  день  сводки
Совинформбюро.  В  них  было  мало  подробностей,  сооб¬
щалось  лишь,  что  «Красная  Армия  продолжает  вести
бои  на  всех  фронтах».
 В  самом  начале  войны  мне  удалось  встретиться  с  со¬
ветскими  корреспондентами,  а  также  с  офицерами  Крас¬
ной  Армии,  очевидцами  боев  в  Прибалтике  и  в  Белоруссии.
 В  ежедневно  публиковавшихся  в  печати  корреспонден¬
циях  советских  журналистов  с  фронта  подробно  описыва¬
лись  факты  отчаянной  храбрости  и  героизма,  проявленных
во  время  боев  воинскими  подразделениями  и  отдельными
бойцами.  Такие  корреспонденции  вселяли  веру  в  то,  что
десятимиллионная  Красная  Армия  состоит  из  смельчаков,
которые  беспрестанно  истребляют  фашистов,  взрывают  вра¬
жеские  танки.  И  время  показало,  что  все  это  не  так  уж
далеко  от  истины.  О  ходе  военных  событий  всяк  судил
по-своему,  но  в  победу  верили  все.  Вместе  с  тем,  когда
стало  официально  известно,  что  пала  столица  Белоруссии
Минск,  немцы  уже  приближались  к  Смоленску.
 От  советских  корреспондентов  и  офицеров  мне  удава¬
лось  узнать  больше  о  положении  дел  на  фронте,  но  я  не
мог  передавать  эти  сведения  на  родину  ни  по  радио,  ни  по
телеграфу.  Информация,  не  вытекающая  из  официального
источника,  не  допускалась  к  огласке.
 В  те  дни  я  познакомился  с  одним  майором,  участником
грандиознейшего  по  нашим  временам  танкового  боя1*.  Он
сказал  мне,  что  по  части  танков  русские  уступают  немцам,
хотя  отдельные  модели  советского  производства  превосхо¬
дят  немецкие.  Почти  в  каждом  бою  у  немцев  оказывалось
вдвое  больше  танков,  и,  бывало,  русские  даже  не  могли
принять  бой  из-за  малочисленности  своей  танковой  техники.
Именно  поэтому  в  первые  месяцы  войны  немецкой  армии
удалось  захватить  такие  огромные  территории  и  укре¬
питься  на  своих  позициях.
 Когда  же  военный  потенциал  СССР  возрос,  советские
танки  принялись  со  всевозрастающей  силой  сокрушать  пе¬
 1  Здесь  и  далее  американские  корреспонденты  описывают  отдель¬
ные  военные  операции  и  приводят  цифровые  данные,  полученные  по
«горячим  следам»  событий.  Впоследствии  некоторые  данные  и  факты  были
уточнены.  Для  сравнения  см.  соответствующие  разделы  12-томного  изда¬
ния  «История  второй  мировой  войны  1939—1945».  (М.,  1973—1982)  и
другие  военно-исторические,  мемуарные  труды  и  справочники.  Прим.  ред.
 32

редовые  рубежи  немцев.  Мне  рассказывали  про  один  бой  в
начале  июля,  в  котором  с  советской  стороны  участвовали
сотни  танков,  с  немецкой  —  вдвое  больше.  Не  исключено,
что  это  было  одно  из  самых  крупных  до  сих  пор  танковых
сражений.  Бой  продолжался  почти  четверо  суток  на  терри¬
тории  свыше  тысячи  гектаров.
 Потери  обеих  сторон  во  время  этого  боя  оказались  ко¬
лоссальными,  погибло  почти  две  трети  воинского  состава,
вышло  из  строя  столько  же  техники.  Обе  армии  отступили
одновременно,  формально  победителя  не  было;  однако  по¬
бедителем  явилась  все  же  Красная  Армия,  поскольку
немецких  танков  было  уничтожено  вдвое  больше,  чем  рус¬
ских.  Таковы  были  первые  результаты  тщательно  разра¬
ботанного  Сталиным  плана  разгрома  захватчиков:  за  каж¬
дый  свой  танк  —  два  вражеских,  за  каждый  самолет  —
два  гитлеровских  самолета,  за  каждого  русского  солдата  —
двух  фашистов.  Эта  нашедшая  всеобщее  одобрение  тактика
глубокой  обороны  была  разработана  с  целью  обескровить
немецкую  армию.
 В  битвах  первых  дней  войны  гитлеровцы  сразу  исполь¬
зовали  новые  модели  танков.  Однако  броня  у  русских
танков  была  крепче,  часто  немецкие  противотанковые  ору¬
дия  были  бессильны  перед  ней.  Нередко  для  того,  чтобы
остановить  советские  танки,  фашистам  не  оставалось  ничего
иного,  как  пустить  в  ход  свои  трех-  и  пятидюймовые
зенитки.  У  новой  советской  модели  тяжелого  танка  вдоль
корпуса  над  гусеницами  имелся  предохранительный  бампер,
такого  не  было  у  немецких  танков;  кроме  того,  русские
танки  научились  ловко  таранить  и  опрокидывать  вра¬
жеские.  Немецкие  танкисты  откидывали  люки,  выскакивали
из  поверженного  танка  и  пытались  спастись  на  велосипе¬
дах,  которые  специально  для  этой  цели  были  у  них  припа¬
сены.  Майор,  давясь  от  смеха,  рассказывал,  как  комично  и
неуклюже  фашисты  удирали  на  велосипедах.
 Майор  рассказывал,  что  после  танкового  сражения  оста¬
лась  совершенно  голая,  выжженная  земля.  Бревна  рухнув¬
ших  домиков  осели,  словно  сбитые  городки.  Расколотые,
будто  молнией,  деревья  вырваны  с  корнем.  После  боя  холмы
и  бугры  сровнялись  с  землей,  в  других  местах  на  вспо¬
ротой  земле  выросли  новые.  Хлебные  поля  перепаханы
до  основания,  казалось,  земля  вывернулась  наизнанку.
От  сокрушительных  таранов  пятидесятитонных  громадин
все  вокруг  сотрясалось  так,  что  чудилось,  будто  пришел
конец  света.
 Когда  майор  увидел  впервые,  как  один  танк  идет  на
 2—1176
 33

другой,  у  него  даже  дух  захватило.  От  дизелей  в  воздухе
висел  плотный,  удушливый  дым,  ничего  не  было  видно,  и
танки,  нацеливаясь  на  таран,  отчаянно,  словно  скаковые
лошади,  рвались  напролом.  В  ходе  сражения  массированная
танковая  атака  прекратилась,  хотя  поначалу  немцы  выст¬
раивали  танки  колоннами  по  шесть,  восемь  или  десять
машин,  чтобы  клиньями  врезаться  в  русские  соединения.
Скоро  от  этой  тактики  пришлось  отказаться,  сражение
разбилось  на  одиночные  бои,  танк  шел  на  танк.
 Когда  танк  со  скрежетом  врезался  во  вражеский,  все
будто  замирало  в  стоп-кадре:  движение  словно  внезапно
застывало  перед  глазами.  Но  нет,  это  не  был  стоп-кадр.  В
мгновение  ока  вся  земля  вокруг  превращалась  в  арену
колоссальной  битвы.  Танки  вспыхивали  огнем,  перевора¬
чивались,  как  черепахи,  терзали,  как  безумные,  податли¬
вую  землю.  Танкисты  подбитых  или  выведенных  из  строя
машин  выбирались  из  люков.  На  тех,  кто  выбирался  из
горящих  танков,  дымилась  одежда,  они  кидались  под
прикрытие  опрокинутых  машин  или  пытались  вскочить  на
те,  что  с  ревом  неслись  в  тыл  заправляться.
 Вместо  того  чтобы  отправлять  танки  на  заправку  в  тыл,
к  концу  вторых  суток  сражения  обе  стороны  начали  подво¬
зить  горючее  к  полю  боя  и  под  прикрытием  своей  артилле¬
рии  заправлять  танки  прямо  во  время  сражения.  Ночью  поле
боя  освещалось  пылающими  танками  и  ракетами.  В  те
часы  и  немцы,  и  русские  стремились  привести  в  порядок
выведенную  из  строя  технику,  броневики  на  большой  ско¬
рости  подвозили  механиков,  запчасти.  Восстанавливались
сломанные  гусеницы,  вместо  обгоревших  пушек  монтирова¬
лись  новые.  Под  покровом  темноты  шныряли  походные
кухни,  доставляя  тушенку  и  хлеб  танкистам,  которые  мол¬
ниеносно  вскидывали  и  тут  же  захлопывали  люк,  приняв
провизию.  Ночью  из  окопов  выбирались  немецкие  офицеры
и  в  тяжелых  броневиках  или  на  легких  танках  выезжали
для  беглого  осмотра  поля  сражения.  Громко  выкрикивались
команды  танкистам,  у  которых  была  нарушена  радиосвязь,
и  снова  офицеры  скрывались  в  безопасные  окопы.  Слу¬
чалось,  бензовозы  при  заправке  танков  взрывались,  и  пламя,
взвиваясь  кверху,  освещало  поле  битвы  на  многие  кило¬
метры  вокруг.
 И  так  без  перерыва:  день,  ночь.  На  рассвете  танки  снова
с  ревом  неслись  по  полю,  непрерывно  посылая  снаряды  из
пушек,  так  что  орудия  накалялись  докрасна.  Раска¬
лившуюся  пушку  снимали,  ставили  новую.  Над  головой
весь  день  напролет  рокотали  советские  и  немецкие  самоле¬
 34

ты,  но  танки  они  не  обстреливали  —  это  было  почти  невоз¬
можно,  танковый  бой  велся  скученно,  на  поле  все  слишком
перепуталось;  в  воздухе  шел  воздушный  бой.  Иногда  горя¬
щие  самолеты  падали  вниз  прямо  на  танки.
 В  этом  сражении  Красная  Армия  потеряла  много  воен¬
ной  техники.  Немцы,  понесшие  еще  большие  потери,  не
сумели  воспользоваться  тяжелым  положением  русских.
В  результате  сражения  обе  воюющие  стороны  отступили
для  перегруппировки  сил.  Потребовалось  несколько  дней,
чтобы  снова  продолжить  схватку.
 Немцы  превосходили  русских  в  области  военной  техни¬
ки;  русские  превосходили  противника  численностью  армии.
В  начале  войны  техника  продвинула  войска  Гитлера  далеко
вперед,  однако  в  дальнейшем  русские,  научившись  унич¬
тожать  вражеские  танки  и  артиллерию,  стали  добиваться
преимущества.  Десятимиллионный  резерв,  проходивший
обучение  на  Урале,  пополнял  ряды  Красной  Армии.
 Лишь  только  майор  закончил  свой  рассказ  о  танко¬
вом  сражении,  я  тотчас  сказал  ему,  что  мне  бы  очень
хотелось  встретиться  с  одним  из  танкистов,  участников
этого  боя.  Майор  пообещал  устроить  такую  встречу.  В
московских  госпиталях  лежали  раненые  танкисты,  многих
майор  знал  лично.
 На  следующее  утро  я  отправился  в  госпиталь,  меня
проводили  в  палату,  где  было  человек  тридцать  с  лишним
танкистов,  кто  лежал,  кто  сидел  на  кроватях.
 Меня  подвели  к  кровати,  на  которой  неподвижно  лежал
забинтованный  человек.  Его  пятидесятитонная  движущаяся
крепость  взлетела  на  воздух  от  прямого  попадания  в
башню  двухсоткилограммовой  авиабомбы.  Когда  она,  уго¬
див  в  башню,  разорвалась,  от  взрыва  погибли  все,  кто
был  в  танке.  И  его,  единственного  из  экипажа,  вынесло
через  пробоину  взрывной  волной.  Воспламененный  взры¬
вом  бензин  опалил  его  с  ног  до  головы,  у  танкиста  были
сильно  обожжены  голова  и  все  тело.
 Вот  что  он  мне  рассказал.
 «Наш  экипаж  получил  приказ  в  числе  крупного  танко¬
вого  резерва  двигаться  из  тыла  на  фронт.  Двинулись
ночью,  только  начало  светать,  очутились  в  самой  мясо¬
рубке.  Кто  его  знает,  сколько  там  было  танков,  куда  ни
глянь  —  их  кругом  тьма-тьмущая.  Мы  и  рванули  прямо
вперед  со  скоростью  километров  сорок  в  час.  Там,  на
горке,  в  километре  от  нас  расположился  танковый  резерв
немцев.  Немцы  заметили,  развернулись  —  и  нам  навстречу.
 Через  мгновение  мы  на  всем  ходу  врезались  в  боевые
 2'
 35

порядки  немцев.  Наш  танк  подбил  три  немецких.  По  нам
стреляли,  но  их  снаряды  и  пули  не  пробивали  корпуса.
Слышно  было,  как  они  ударяют  о  броню  и  тут  же  отскаки¬
вают,  а  нам  хоть  бы  что.  У  немцев  —  только  пуль  да
снарядов  много,  а  сил-то  не  очень,  зато  у  нас  броня  креп¬
кая,  нас  так  просто  не  возьмешь.
 До  восхода  мы  успели  раскидать  танковые  силы  немец¬
кого  резерва,  чтобы  не  дать  им  спуститься  на  подмогу
своим.  Под  нашим  натиском  их  танки  повернули  назад,
тогда  и  мы  развернулись  и  покатили  вниз,  где  вовсю  шел
бой.  Когда  переезжали  одну  речушку,  над  горой  загудели
немецкие  самолеты,  они  летели  низко  над  лесом.  Сначала
я  не  слишком  к  ним  прислушивался,  мы  были  заняты
тем,  как  бы  взять  точнее  на  прицел  отбившихся  от
танков  немцев,  что  бежали  по  берегу  прямо  на  нас.
Вдруг  я  услышал  сильный  взрыв;  когда  я  очнулся,  ока¬
залось,  что  я  лежу  посреди  поля,  и  одежда  на  мне  горит.
 Мне  удалось  все  с  себя  содрать  и  отползти  от  горя¬
щего  танка.  Оглянулся  —  где  остальные?—  а  их  всех  убило,
когда  бомба  разорвалась  в  танке.  Вокруг  меня  шел  бой,  я
пополз  к  лесу,  он  был  метрах  в  ста  от  меня.  Когда  наконец
достиг  леса,  ползти  дальше  не  было  сил,  так  я  и  остался
лежать  в  канаве.
 К  вечеру  сражение  откатилось  километра  на  полтора  к
северу.  И  хоть  отсюда  бой  было  слышно,  в  лесу,  где  я
лежал,  стояла  тишина.  Я  двинулся  лесом  к  тому  месту,
откуда  мы  стартовали  на  рассвете,  но,  когда  к  закату
вышел  туда,  никого  уже  не  застал.  Немного  передохнул,
отправился  искать  наших.  Проходя  мимо  речки,  заметил
немцев  на  мосту.  Попятился,  чтоб  укрыться  за  горкой,  и
там  обнаружил  еще  одного  красноармейца,  раненного  в
том  же  сражении  и  тоже  приползшего,  как  я,  в  лес.
Нас  обстреляли,  мы  залегли.  Еще  одним  выстрелом  меня
ранило  в  руку,  я  выстрелил  в  ответ.  В  кустах  стихло,  а
когда  мы  подползли  поближе,  обнаружили  убитого  немец¬
кого  мотоциклиста.
 Тогда  мы  решили  обойти  стороной  тех  немцев  на
мосту.  Перешли  речку  вброд  примерно  в  километре  ниже  и
снова  вышли  на  ту  же  дорогу.  На  пригорке  у  дороги
снова  увидели  немцев.  Мы  не  успели  скрыться,  нас  заме¬
тили  и  начали  обстреливать  из  пулеметов.  К  тому  времени
стемнело.  Через  час,  когда  все  стихло,  мы  выбрались  из
укрытия  и  поползли  вверх,  в  гору.  Очень  скоро  снова
напоролись  на  немцев,  может,  тех  же  самых,  а  может,  и
других;  но  они  нас  не  заметили.  Мы  обошли  их  стороной,
 36

пробираясь  от  куста  к  кусту,  пока  не  удалились  от  того
места  километра  на  два.  Решили  было,  что  путь  свободен,
как  вдруг  мимо  нас  на  мотоциклах  проехали  немцы.  Мы
переждали  в  канаве,  пока  они  не  скрылись  из  виду,  только
после  этого  двинулись  дальше.  Надо  было  бы,  конечно,
их  подстрелить,  только  патронов  у  нас  уже  не  осталось.
 Где-то  посреди  ночи  нас  чуть  не  схватили  те  самые
немцы,  что  мимо  проезжали  на  мотоциклах.  Пробродили
мы  всю  ночь  и  только  на  рассвете  вышли  к  нашим.
 Меня,  раненого  и  обожженного,  выхаживали  в  мед¬
санбате,  потом  направили  в  тыл  на  долечивание.  Хочу
поскорее  обратно  на  фронт,  к  своим...»
 ...Когда  я  приехал  в  СССР,  я  всем  задавал  вопрос:
отчего  это  здесь  почти  все  мужчины  носят  не  шляпы,  а
кепки?*  Конечно,  это  выдавало  меня  с  головой  как  че¬
ловека,  абсолютно  не  знакомого  со  страной.  Надо  думать,
что  русский,  впервые  оказавшись  в  Нью-Йорке,  тоже
спросит:  почему  у  вас  все  ходят  в  шляпах?  Ему,  естест¬
венно,  ответят:  так  принято.
 В  СССР  мне  так  не  ответили.  Сначала  отвечали  что-то
невразумительное,  что,  наверное,  сказал  бы  любой  наш
южанин,  если  у  него  спросить,  почему  на  Юге  все  едят
кукурузную  кашу,  а  не  картошку.  Потом  мне  объясняли
так:  в  России  и  мальчишки,  и  взрослые  носят  кепки  по¬
тому,  что  это  удобно,  и  еще  потому,  что  в  этом  есть  особый
смысл.
 Удобно  потому,  что  в  России,  где  равнинно,  дуют  силь¬
ные  ветры,  здесь  в  ветреный  день  шляпу  с  головы  в  два
счета  сдует.  А  особый  смысл  состоит  в  том,  что  СССР  —
страна  рабочих,  а  рабочим,  как  известно,  проще  и  дешевле
выбить  грязную  кепку,  чем  чистить  шляпу,  и  все  такое.
 Однако,  прямо  скажем,  это  несколько  надуманно.  Ну  а
если  ближе  к  делу,  то  главное  в  том,  что  народ  в  СССР
относится  ко  всяким  котелкам  и  цилиндрам  как  к  явлениям,
исчезнувшим  с  победой  революции,—  вроде  царей,  помещи¬
ков  и  тюрем  для  нищих.
 Рабочие  не  носят  шляпы  потому,  что  они  напоминают  о
жизни  прежнего  Петербурга,  переименованного  теперь  в
Ленинград*.  До  революции  Петербург  был  финансовым
центром  России.  Ростовщики  и  банкиры  были  настоящими
кровососами.  Они-то  и  щеголяли  в  котелках  и  шляпах,  и  это
их  пристрастие  можно  было  бы  сравнить  разве  что  со
страстью  голливудских  звезд  менять  свои  туалеты.
 37

Сейчас  Петербурга  нет,  есть  Ленинград,  и  здесь  теперь
носят  кепки.
 У  русских  женщин  тоже  свое  представление  о  моде.
Когда  началась  война,  я  почему-то  был  уверен,  что  со¬
ветские  женщины  начнут  носить  брюки.  Ничего  подоб¬
ного.  Все-таки,  я  думаю,  появятся  брюки  и  на  улицах,  и
даже  в  магазинах.  Кое-где  на  фабриках  работницы  носят
комбинезоны,  вроде  тех,  в  какие  у  нас  в  Америке  одеты
рабочие  на  бензоколонках.  Только  здешние  женщины  носят
свои  комбинезоны  без  особого  удовольствия.  Вероятно,
прежде  всего  потому,  что  чувствуют,  как  это  некрасиво.
Такая  одежда  напоминает  мне  ползунки,  которые  я  носил  в
младенчестве.
 Война  вместе  с  тем  внесла  свои  коррективы  в  жизнь
москвичей.  До  введения  затемнений  в  столице  бурлила
ночная  жизнь.  Улицы  и  далеко  за  полночь  были  оживлены
так  же,  как  днем.  С  началом  войны  и  с  затемнением
изменился  трудовой  распорядок  дня;  поскольку  вечером
на  Москву  совершались  налеты,  работа  в  учреждениях
прекращалась  с  наступлением  сумерек.  Сталин  был  одним
из  немногих  москвичей,  чей  режим  работы  не  изменился.
Руководитель  Советского  государства  являлся  в  Кремль  к
двенадцати  часам  дня  и,  позавтракав,  приступал  к  работе.
Рабочий  день  у  него  длился  до  четырех  утра.
 Многим  пришлось  отказаться  от  традиционных  долгих
застолий.  За  неделю  до  войны  в  Грузии  меня  пригласили
на  обед,  который  я  еле  высидел,  он  длился  с  половины
десятого  вечера  почти  до  шести  утра,  причем  каждый
час  подавалось  новое  блюдо.  Никогда  ничего  подобного
в  моей  жизни  я  не  видел,  хотя  и  до  этого  мой  рекорд
пребывания  за  русским  столом  составил  четыре  часа.
 Тяготы  военного  времени  люди  переносили  с  упорством
и  самоотверженностью  так  же  стойко,  как  относились  к
выполнению  государственного  плана.  Я  не  встречал  ни
малейшего  проявления  легкомыслия.  Пожалуй,  такому
единодушному  порыву  победить  нет  равного  в  мире.  Вто¬
ростепенные  заботы  забылись,  все  насущное  отдавалось
армии  ради  победы.  Мобилизация  и  поставка  оружия  и
продовольствия  на  фронт  велись  практически  круглосу¬
точно.  По-настоящему  я  понял  масштабы  этой  всеобщей
помощи  фронту,  когда  мне  пришлось  однажды  ожидать  в
гостинице  назначенной  встречи  с  одним  русским.  Он  позво¬
нил  предупредить,  что  запоздает  на  несколько  минут.
Когда  он  появился,  я  поинтересовался,  что  его  задержало.
Он  ответил,  что  утром  обнародовали  обращение  к  насе¬
 38

лению  сдать  велосипеды  в  пользу  армии;  моему  русскому
знакомому  пришлось  откатить  свой  велосипед  на  прием¬
ный  пункт,  такова  была  причина  опоздания.  Он  говорил,
что  рад  отдать  свое  имущество,  потому  что  теперь,  по  его
словам,  велосипед  найдет  более  достойное  применение  —
на  нем  будут  ездить  солдаты,  защитники  родины.
 Самой  непосредственной  и  широко  распространенной
помощью  граждан  фронту  была  бесплатная  работа  в  фонд
государства.  Обычно  сверхурочно  трудились  по  воскре¬
сеньям,  а  это  в  СССР  официальный  выходной  день.
Учреждения  и  организации  уведомляли  о  своей  инициативе
Моссовет,  сообщая,  сколько  человек  и  в  какой  именно
выходной  выйдут  на  работу.  Московский  городской  Совет,
соответствующий  у  нас  муниципалитету,  поручал  то,  что
было  в  первую  очередь  необходимо:  например,  расчищать
улицы  от  развалин  разрушенных  домов,  рыть  противо¬
танковые  рвы  на  подступах  к  городу,  сооружать  доты.  Сот¬
ни  людей  —  мужчины,  женщины  и  дети  —  трудились  с
восьми  утра  по  десять  часов  в  сутки.
 Ближе  всех  к  опасности,  конечно,  были  те,  кто  воевал
на  фронте.  Но  и  те  москвичи,  кто  дежурил  по  ночам  во
время  бомбежек,  знали,  что  такое  война.  Однако  на  появ¬
лявшихся  в  городе  на  краткую  побывку  военных  москвичи
смотрели  с  завистью,  не  знали,  куда  усадить,  чем  потчевать.
Военных  останавливали  на  улицах,  просили  рассказать,
как  там,  на  фронте.  Нередко  бывало,  что  военнослужащие,
пробыв  дома  дня  два-три,  досрочно  просились  на  фронт.
 В  отличие  от  англичан,  оказавшихся  в  те  дни  в  Москве  и
постоянно  вопрошавших:  когда  же  наконец  американцы
намерены  взяться  за  дело  и  вступить  в  войну?—  русские
никогда  так  прямо  вопроса  не  ставили.  Чаще  всего  они
облекали  его  в  особую,  только  им  свойственную  форму.
Русские  спрашивали:  когда  Америка  собирается  вступить
в  борьбу  с  фашизмом?*  Различие  было  налицо:  англи¬
чане,  по  крайней  мере  те,  с  которыми  я  сталкивался  в
Москве,  по-видимому,  считали  американцев  эдакими  про¬
стофилями,  которым  можно  и  нужно  диктовать,  когда  в
интересах  Англии  надо  вступать  в  войну.  Русские  же,  напро¬
тив,  относились  к  американцам  как  к  союзникам,  которые
способны  сами  принять  верное  решение.
 Не  выискивая  себе  по  сторонам  защитника,  русские
настойчиво,  каждый  день,  каждый  час  работали  на  победу.
Не  будь  никакой  и  никогда  помощи  от  Великобритании
или  США,  все  равно  бы  русские  сопротивлялись  столь  же
упорно  и,  не  исключено,  столь  же  успешно.  Да  и  что  такое
 39

та  мизерная  военная  помощь  Англии  и  Америки  для
колоссального  фронта,  развернувшегося  на  две  тысячи  ки¬
лометров,—  капля  в  море!  Русские  были  готовы  проти¬
востоять  врагу  и  в  одиночку,  без  союзников,  и,  если  б
пришлось,  они  встали  бы  за  свою  родину  перед  всем  миром.
 Что  бы  ни  говорили  о  Москве,  эту  столицу  никак
не  назовешь  перекрестком  наций.  Это  —  русский  город.
Иностранцев  в  Москве  было  совсем  немного.  Самая  круп¬
ная  и  современная  в  столице  гостиница  «Москва»  иност¬
ранцев  не  обслуживала.  Только  представителей  зарубежных
компартий.  Я  спросил  как-то  у  одного  русского  знакомого:
почему  иностранцы,  в  частности  я,  не  могут  поселиться  в
гостинице  «Москва»?  Он  ответил,  что  никакого  официаль¬
ного  запрета  не  существует,  и  мне  отказали  в  номере  по¬
тому,  что  просто  гостиница  переполнена.  Скорее  всего,
так  оно  и  было  на  самом  деле,  в  «Москве»  действительно
постоянно  жило  много  русских  и  коммунистов-иностранцев.
 Государственное  агентство  по  обслуживанию  иностран¬
ных  туристов  —«Интурист»—  абонировало  номера  в  двух
гостиницах.  В  «Национале»,  где  жили  мы  с  женой,  и  в
«Метрополе».  Обе  гостиницы  были  старые,  не  слишком  уют¬
ные,  без  особых  удобств.  Мы  платили  по  пятьсот  долларов
в  неделю  за  номер  и  стол,  и  нам  приходилось  довольство¬
ваться  двухразовым  питанием  в  сутки,  трехразовое  мы  уже
позволить  себе  не  могли.
 Каждый  раз,  когда  я  сетовал  на  дороговизну  жизни,
мне  напоминали,  что  у  граждан  СССР  прожиточный  ми¬
нимум  невысок.
 Между  тем  граждан  СССР  вполне  устраивало  их
экономическое  положение,  мы  неоднократно  убеждались  в
том,  что  население  прекрасно  питается  и  обеспечено
жильем.  Никаких  особых  излишков  у  граждан  не  было,  мо¬
жет,  только  кое-какие  дополнительные  льготы  имели  руко¬
водители  Советского  государства,  но  все  были  обеспечены
необходимым,  и  нищеты  в  стране  не  было.  Вся  сверхпла¬
новая  продукция  за  последнее  пятилетие  шла  на  нужды
армии,  и,  как  показали  события,  это  было  одной  из  самых
прозорливых  акций  Советского  правительства.
 Красная  Армия  —  гордость  Советской  страны.  Благо¬
даря  армии  люди  даже  в  самых  отдаленных  уголках
СССР  уверены  в  своем  будущем.  Теперь  армия  вселяла  в
них  веру  в  победу  над  врагом.
 Мне  кажется,  что  сама  русская  речь  с  ее  особыми
резонирующими  свойствами  передает  эту  уверенность  рус¬
ских  в  себе.  Даже  самая  бытовая  фраза  по-русски  звучит
 40

для  меня  этакой  поэтичной  тирадой.  Скажем,  человек
произносит:  «Товарищ,  у  вас  рубашка  из  штанов  выбилась»,
а  привыкшему  к  английской  речи  слуху  чудится  нечто
вроде  геттисбергской  речи  Авраама  Линкольна*.
 Однажды  я  ехал  в  троллейбусе,  и  вдруг  какой-то
русский  повернулся  ко  мне,  и  мне  послышалось  нечто
нежное,  похожее  на  признание  в  любви.  Завороженный,
я  позабыл  спросить  свою  сопровождающую,  о  чем  он
говорит.  Но  она  сама  быстро  шепнула  мне,  что  я  наступил
ему  на  ногу.
 Слушая  по  радио  военные  сводки,  я  испытывал  бла¬
гоговейный  трепет.  Внимая  спокойному  голосу,  усиленному
громкоговорителем,  я  думал  про  себя:  «Не  может  быть,  что
происходит  что-то  страшное  для  человечества».  А  в  это  вре¬
мя  говорилось  о  том,  как  Красная  Армия  ведет  бои  с
фашистами  на  всех  фронтах  от  Баренцева  до  Черного
моря,  или  же  при  объявлении  воздушной  тревоги  граж¬
данам  предлагалось  спуститься  в  ближайшее  бомбоубе¬
жище.  Жаль  только,  что  дикторы  радио  и  ораторы,  да  и
просто  те,  кто  читает  вслух  газету,  произносят  слова  с
одинаковой  интонацией.  Вслушиваясь  в  русскую  речь  в  тече¬
ние  нескольких  месяцев,  я  не  мог  отделаться  от  мысли,
что  ораторскому  искусству  здесь  учат  по  единому  образцу.
 ...В  первых  числах  сентября  я  уловил  некоторые  черты
перемен,  и  скоро  пронесся  слух,  будто  бы  послам  США  и
Великобритании  удалось  убедить  Сталина:  если  открыть
иностранным  корреспондентам  доступ  на  фронт,  это  окажет
огромное  воздействие  на  общественное  мнение  в  пользу
СССР.  Однако  официально  никто  ничего  не  говорил,  даже
Штейнхардт  и  сэр  Стаффорд  Криппс*  восприняли  этот
слух  скептически.
 Вскоре,  однако,  мы  с  женой  получили  роскошное,  вы¬
полненное  тисненой  печатью  приглашение  из  наркомата
иностранных  дел  на  обед  в  гостинице  «Москва».  На  этой
встрече,  проходившей  с  двенадцати  дня  до  половины  пятого
вечера,  было  более  сотни  приглашенных.  Прием  прово¬
дился  в  строгом  соответствии  с  протоколом.  Во  главе
стола,  вокруг  заместителя  наркома  иностранных  дел
Соломона  Лозовского,  разместились  восемь  почетных
гостей,  в  том  числе  мы  с  женой.
 Американские  и  английские  корреспонденты,  рассажен¬
ные  вперемежку  с  русскими  журналистами,  работниками
редакций  и  писателями,  занимали,  за  столом  места  более
 41

или  менее  в  соответствии  с  рангом  и  популярностью
представляемых  ими  газет  и  журналов.  Чуть  поодаль
сидели  журналисты,  эмигрировавшие  из  Чехословакии,
Польши  и  Испании,  еще  дальше  —  японские  журналисты.
В  конце  стола  разместились  представители  американской
коммунистической  прессы.
 Во  время  обеда  провозглашались  тосты,  произносились
речи.  Для  первого  тоста  налили  водку,  здесь  ее  пьют
залпом,  не  смакуя.  В  завершение  обеда  в  банкетном
зале  было  подано  шампанское.
 О  том,  в  честь  чего  такой  обед,  не  было  сказано  ни
слова.  Лозовский  ни  разу  не  заговорил  о  том,  соби¬
раются  ли  иностранных  корреспондентов  допустить  на
фронт.  В  конце  приема  один  из  сотрудников  наркоминдела
отвел  нас  с  женой  в  сторону  и  как  бы  между  прочим
осведомился,  намерены  ли  мы  прожить  в  СССР  еще  пару
недель.  Мы  ответили,  что  собираемся  на  родину  в  конце
сентября.  Он  выразил  надежду,  что,  сколько  бы  мы  тут  ни
пробыли,  мы  будем  чувствовать  себя  как  дома.  Только  и
всего.
 Через  несколько  дней  нас  буквально  среди  ночи  вызвали
в  отдел  печати  наркоминдела  и  сообщили,  что  завтра  в  шесть
сорок  пять  утра  мы  можем  выехать  на  фронт  и  пробыть  там
с  неделю.  Мы  вышли  из  наркоминдела,  как  во  сне,  ведь  к
тому  времени  мы  почти  перестали  надеяться  на  возмож¬
ность  такой  поездки,  внезапное  разрешение  огорошило  нас.
Мы  направились  к  себе  в  гостиницу,  уложили  небольшой
чемоданчик  и  попросили  разбудить  нас  без  четверти  пять.
 Назавтра  в  половине  седьмого  мы  были  у  здания  нар¬
коминдела,  где  уже  прохаживались  с  заспанным  видом  еще
десяток  иностранных  корреспондентов.  Через  четверть  часа
наша  группа  —  шестеро  американцев,  пятеро  англичан,
полковник  Красной  Армии  и  представитель  наркоминде¬
ла  —  отправилась  на  фронт.
 Мы  сели  в  машину  и  двинулись  по  дороге  на  Смоленск.
Стояло  типичное  осеннее  утро  —  промозглое,  туманное.
Была  середина  сентября.
 К  ремню  нашего  водителя  был  пристегнут  армейский
пистолет,  над  щитком  приборной  доски  у  стекла  лежала
фляга  с  водой,  в  вещевом  ящичке  —  полбуханки  серого  хле¬
ба  и  ручные  гранаты.  Время  от  времени  шофер  отпивал  из
фляги,  откусывал  от  буханки.  К  середине  дня  мы  прибыли
в  расположение  частей  глубокой  обороны,  вся  дорога  была
забита  танками,  броневиками,  войсковыми  частями,  огром¬
ными  лафетами  с  орудиями.
 42

К  вечеру  добрались  до  Вязьмы,  города,  находящегося
от  Москвы  примерно  в  двухстах  километрах;  нас  разместили
в  единственной  гостинице.
 Наутро  мы  с  Маргарет  встали  в  половине  седьмого.
Прошли  в  конец  гостиничного  коридора  к  умывальнику,
умылись  холодной  водой.  Я  брился  долго,  попеременно  то
окуная  кисточку  в  ледяную  воду,  то  дуя  на  окоченевшие
пальцы;  вдруг  внезапно  Маргарет  схватила  меня  за  руку  и
потянула  за  собой  на  пол.  Я  почувствовал,  как  окна  гостини¬
цы  задрожали,  а  по  крыше  и  стенам  будто  забарабанили
камешки,  однако  решил,  что  это  пулеметчики  упражняются
на  заднем  дворе.  Вероятно,  у  них  утренние  учения,  успел
подумать  я,  но  тут  грянули  зенитки,  и  к  нашим  ногам
рухнуло,  разбившись  вдребезги,  оконное  стекло.
 «Налет!»  —  сказала
Маргарет.
 «Почему  ты  так  реши¬
ла?»—  не  поверил  я.
 И  тут  с  неба,  с  высоты
не  более  полутораста  мет¬
ров,  послышалось  харак¬
терное  гудение  эскадрильи
немецких  бомбардиров¬
щиков,  и  через  мгновение
гулкие  взрывы  смертонос¬
ных  авиабомб  сотрясли
землю.  Одна  бомба  разор¬
валась  прямо  во  дворике
за  окном,  другая  —  на  ули¬
це  перед  гостиницей,  тре¬
тья  —  дальше.  Взрывами
выбило  уцелевшие  до  тех
пор  стекла,  нас  засыпало
осколками.  Бомбы  рвались
так  часто,  что  я  потерял
счет.  Но  ВОТ  минут  через 	Маргарет 	Борк-Уайт
 десять  послышался  гул  советских  истребителей,  и  бомбежка
прекратилась.  Перед  гостиницей  на  земле  в  самых  противо¬
естественных  позах,  как  могут  лежать  только  человеческие
существа,  в  которых  внезапно  оборвалась  жизнь,  валялись
убитые.
 Часа  через  три  мы  уже  были  на  полпути  между  Вязь¬
мой  и  Смоленском,  и  вдруг  наш  водитель  резко  затормозил
и  крикнул,  чтобы  мы  выскочили  из  машины.  Мы  высыпали
наружу  и  кинулись  в  придорожный  кювет.  Наша  машина,
 43

как  и  все  остальные  в  колонне,  была  тщательно  замаскиро¬
вана  пушистыми  ветками  и  походила  на  огромную  рождест¬
венскую  елку,  но  теперь  мы  оказались  на  открытом  месте,
и  было  ясно,  что  такой  камуфляж  не  обманет  пилотов  низ¬
ко  летящих  бомбардировщиков.  Шум  моторов  раздавался
все  ближе  и  ближе,  и  мы  поползли  к  березовой  рощице,
что  была  метрах  в  пятнадцати.  Через  несколько  секунд  у
нас  над  головами  примерно  на  трехсотметровой  высоте
проплыли  «юнкерсы»,  и  не  успел  я  замереть  в  предчувствии
взрыва,  как  три  бомбы  разорвались  метрах  в  ста  по  ту  сторо¬
ну  дороги.  К  небу  взвились  столбы  исторгнутой  земли,  кор¬
ней  и  камней  и  обрушились  на  нас.  И  хоть  нас  засыпало,
мы  поняли,  что  больше  взрывов  не  будет,  и,  выбежав  на
дорогу,  следили,  как  «юнкерсы»  удаляются  в  сторону  Смо¬
ленска.  Подвязав  к  машине  еще  несколько  веток,  мы  сели
и  двинулись  к  передовой.
 К  вечеру  подъехали  к  линии  фронта.  Впереди,  за  горой,
находился  занятый  немцами  Смоленск,  вся  дорога  от  нас
до  города  контролировалась  немцами  и  находилась  под  их
постоянным  обстрелом.  Мы  свернули  с  шоссе  и  проехали
несколько  километров  вдоль  линии  фронта.  Подъехали  к
штабу  артполка,  нас  проводили  в  замаскированную  палат¬
ку,  где  уже  был  накрыт  стол.  У  нас  над  головами,  не  пере¬
ставая,  били  по  немцам,  находившимся  в  полутора  километ¬
рах  отсюда,  русские  пушки,  земля  вокруг  дрожала  от  грохо¬
та  орудий,  и  это  придавало  особую  остроту  нашей  трапезе.
Все  это  время  я  непрестанно  думал:  ну  а  если  немцы  захотят
ответить  на  артобстрел,  куда  лягут  немецкие  снаряды?  Но
ничего  такого  не  случилось,  мы  доели  и  допили  и  отправи¬
лись  в  редкий  ельник  на  пригорке.  Там  стояли  те  самые
орудия,  что  наполняли  все  вокруг  оглушающим  грохотом.
Через  полчаса  артобстрел  еще  более  усилился,  и  нашим
пушкам  стали  вторить  немецкие  орудия.  Мы  бегом  спус¬
тились  в  окоп  и  просидели  там  с  полчаса.  Потом  наступи¬
ло  затишье,  и  мы  отправились  на  другой  участок  фронта,
километрах  в  пяти  севернее.  Когда  приехали  на  командный
пункт,  стемнело  так,  что  хоть  глаз  выколи,  только  вспышки
артиллерийского  огня,  подобно  блеску  молнии,  озаряли
леса  и  поля.
 Там,  в  пяти  километрах  от  фронта,  нас  отвели  на  ночлег
в  здание  школы,  где  стояли  кровати  и  было  постелено  чистое
белье.  Всю  ночь  напролет  грохотала  артиллерия,  и,  проснув¬
шись  утром,  я  обнаружил,  что  уже  привык  к  шуму  и  не  заме¬
чаю  его.
 Позавтракав,  мы  отправились  в  путь,  проехали  несколь¬
 44

ко  километров  по  размытой  сильными  ливнями,  перепахан¬
ной  бесконечными  колесами  военных  грузовиков,  топкой,
как  трясина,  дороге.  В  то  утро  мы  раз  двадцать  увязали  в
грязи,  и  каждый  раз  нас  вытягивали  проезжавшие  мимо
танк  или  тягач.  Здешние  проселочные  дороги  напоминали
мне  дороги  где-нибудь  в  глуши  Новой  Англии  после  весен¬
него  разлива.
 Болотистая  местность  Смоленщины  создавала  препятст¬
вия  обеим  воюющим  сторонам.  Слева  и  справа  от  дороги
тянулись  густые  березовые  рощи,  под  колесами  чавкала  та¬
кая  грязь,  что,  бывало,  даже  танки  и  тягачи  застревали  в
пути.  Патрульные  отрады  красноармейцев  на  тачанках  про¬
носились  по  бездорожью.  Но,  несмотря  на  эти  трудности,
тяжелые  машины  на  гусеничном  ходу  непрерывным  пото¬
ком  подвозили  боеприпасы  войскам  Красной  Армии.  В  этом
районе  России  выращивают  картофель,  лен  и  гречиху;  летом
тут  повсюду  цветут  подсолнухи,  ромашки  и  лютики.  На  вы¬
соких  местах,  где  достаточно  сухо,  простираются  бесконеч¬
ные  поля  льна,  сейчас  он  скошен,  собран  в  скирды,  но  не
убран.
 Здесь,  километрах  в  восьми  от  фронта,  жизнь  людей
идет  своим  чередом.  У  дороги  ребята  продают  молоко  в  бу¬
тылках  из-под  минеральной  воды;  солдаты  помогают  кресть¬
янам  убирать  сено,  копать  картошку;  невзирая  на  кругло¬
суточный  гром  артиллерийских  батарей,  человеческая  жизнь
течет,  как  обычно.  Дома  здесь  из  тесаных  бревен,  про¬
мазанных  глиной,  у  многих  домов  крыши  крыты  соломой.
Полы  чаще  всего  земляные,  и  почти  у  всех  жителей  на  шесте
над  крышей  —  скворечник.
 Земля  здесь  небогатая,  это  и  по  людям  видно:  ходят  в
темной  поношенной  одежде.  У  многих  взрослых  и  у  детей
вместо  привычных  ботинок  или  сапог  я  видел  на  ногах  лап¬
ти,  плетенные  из  лыка  или  веревок.  Как  все  сельские  женщи¬
ны  от  Белостока  до  Владивостока,  местные  носят  на  голове
белый  платок,  завязанный  у  подбородка.  Война  еще  не  суме¬
ла  оборвать  мирное  течение  деревенской  жизни  у  линии
фронта,  несмотря  на  то  что  постоянные  бомбежки  и  гром
канонады  сливаются  здесь  в  один  непрекращающийся  гул.
В  некоторых  селах  во  дворах  крестьянских  домов  разме¬
щаются  на  постой  то  танк  с  экипажем,  то  полевая  кухня,  в
сараях  расквартировываются  солдаты,  пулеметчики  и  зенит¬
чики  располагаются  на  колокольнях,  чердаках  школ.  А  на
открытом  месте  используется  все,  что  есть  под  рукой,  для
рытья  огневых  точек  и  пехотных  окопов.  Крестьяне  копают
картошку  или  убирают  лен,  а  рядом  противотанковые  пуш¬
 45

ки,  и  посреди  каждого  поля  то  тут,  то  там  пулеметные
гнезда.  Но,  пожалуй,  самое  невероятное  зрелище  —  это
пастух  с  собакой  и  стадом  да  еще  с  противогазом  через
плечо.  Как-то  у  деревни,  что  находилась  в  нескольких  кило¬
метрах  от  фронта,  я  видел,  как  крестьянин  на  дороге  пытал¬
ся  остановить  попутную  машину.  У  него  на  шее  тоже  висел
противогаз.
 Когда  мы  подъезжали  к  очередному  командному  пунк¬
ту,  каждый  раз  оказывалось,  что  командир  подразделения
уже  предупрежден  о  нашем  приезде  и  нас  уже  ждет  накры¬
тый  стол.  Как-то  к  вечеру  мы  подъехали  почти  вплотную
к  передовой,  фашисты  стояли  в  полутора  километрах  от
нас,  а  между  тем  нас  ожидал  традиционный  обед.  Только
что  на  предыдущем  КП  мы  часа  три  отсидели  за  столом,  од¬
нако  делать  нечего,  пришлось  и  здесь  приняться  за  еду.
Мы  сидели  прямо  под  открытым  небом  в  рощице,  как  вдруг
как  раз  над  нами  появился  двухвостый  немецкий  «дорнье».
Офицеры,  сидевшие  за  столом,  не  удостоили  его  ни  малей¬
шим  вниманием.
 В  сумерки  мы  еще  ближе  подобрались  к  передовой,  ока¬
завшись  там,  откуда  легкие  русские  пушки  обстреливали  не¬
мецкие  позиции.  Вражеская  артиллерия  вела  ответный
огонь,  но  их  батареи  стояли  ниже,  под  горой,  снаряды  до
нас  не  долетали.  В  восемь  ноль-ноль  полковник,  которому
было  приказано  доставить  нас  в  Москву  живыми  и  невреди¬
мыми,  взглянул  на  свои  часы  и  присвистнул.  В  этот  час  со¬
ветская  артиллерия  должна  была  начать  мощный  огонь
по  гитлеровским  позициям.  Нас  выстроили  по  команде  и
приказали  возвращаться  в  штаб.  Не  успел  полковник  произ¬
нести  приказ,  как  начался  сокрушительный  артобстрел.
Казалось,  здесь,  в  лесу,  скопились  все  орудия  мира.  Мы
кинулись  бегом  и  успели  отбежать  на  достаточное  расстоя¬
ние,  прежде  чем  немцы  начали  ответный  огонь.
 Всю  ночь  продолжался  этот  артиллерийский  поединок.
Земля  гудела,  вспыхивали  зарницы,  ветер  приносил  дымные
клубы  пепла.  При  каждом  залпе  деревья  рядом  с  большими
орудиями  тряслись  и  качались,  будто  под  ураганным  ветром.
Еженощно  фронтовая  полоса  освещалась  вспышками  ору¬
дий  и  ракетами,  которые  немцы  запускали  в  огромных  коли¬
чествах,  чтобы  следить  за  передвижениями  советских  войск.
 Бродя  по  местам  боев  на  южных  подступах  к  Смоленску,
вновь  отбитых  русскими,  я  увидел  почти  все,  что  имелось
в  обиходе  у  гитлеровской  армии,  от  пулеметных  патронов  до
танков,  и,  судя  по  всему,  вооружение  было  сработано  на
совесть.
 46

Резина  у  грузовиков  и  мотоциклов  высококачественная.
Моторизованная  техника  прочна  и  надежна.  На  производ¬
ство  самолетов  не  жалели  меди  и  алюминия.  Единственное,
против  чего  оказалась  бессильной  немецкая  техника,—  это
огневой  напор  орудий  Красной  Армии.
 Силой  своего  огня  —  пулей,  снарядом,  гранатой  —
Красная  Армия  доказала,  по  крайней  мере  в  тех  боях,
очевидцем  которых  я  оказался,  что  ей  не  страшны  никакие
немецкие  заслоны.  Танки  взрывались  гранатами,  вражеские
доты  —  снарядами,  разве  это  не  доказательства?
 К  концу  недели,  наблюдая  битву  за  Смоленск,  я  познал
почти  все  методы  ведения  современной  войны  и  проникся
глубочайшим  восхищением  бойцовскими  качествами  крас¬
ноармейцев.
 Вместе  с  тем  я  был  потрясен  поведением  иных  моих
коллег.  Один  просился  обратно  в  Москву,  проведя  всего  па¬
ру  дней  на  фронте,  другие  негодовали,  зачем  их  тянут  на
передовую,  где  советские  войска  находятся  под  постоянным
огнем.  Эти  самые  люди  и  во  время  бомбежек  в  Москве  спе¬
шили  в  бомбоубежище,  вместо  того  чтобы  стать  очевидца¬
ми  событий  и  посылать  репортажи  об  увиденном  в  свои
американские  газеты.
 Самым  толковым  из  наших  корреспондентов  в  Москве
оказался  Арч  Стил  из  «Чикаго  дейли  ньюс».  Репортажи
Стила,  печатавшиеся  у  нас  в  нескольких  газетах,  подлежали,
как  и  материалы  прочих  корреспондентов,  военной  цензуре,
но  Стил  в  своих  публикациях  умудрялся  излагать  события
и  факты  об  СССР  более  свободно,  чем  это  позволяли  себе
даже  те  иностранные  корреспонденты,  кто  не  сталкивался
с  цензурой.  Стил  приехал  в  Москву  из  Юго-Восточной
Азии,  не  слишком  довольный  своим  новым  назначением,
поскольку  предчувствовал,  какие  грядут  события  в  Маниле
и  Сингапуре,  и  не  хотел  оттуда  уезжать.  Однако  с  исклю¬
чительным  рвением  и  энтузиазмом  он  включился  в  новую
работу  и  благодаря  своим  объективным  и  честным  репор¬
тажам  в  короткое  время  завоевал  уважение  и  восхищение
советских  людей.
 ...  Подъехав  совсем  близко  к  линии  фронта,  мы  вышли
из  машины  и  направились  по  песчаной  дороге  через  ель¬
ник.  Было  часа  четыре  дня,  теплое  сентябрьское  солнце
светило  нам  с  запада  прямо  в  лицо.  Мы  попытались  было
переговариваться,  но  это  оказалось  невозможным  —  бес¬
престанно  стрекотали  пулеметы.  Песчаной  дорогой  мы  под¬
нялись  на  вершину  холма,  растянувшись  на  индейский  ма¬
 47

нер  на  двадцать  шагов  друг  от  друга.  Нас  было  трое:  совет¬
ский  полковник,  моя  жена  и  я.
 Пулеметная  пальба  утихла,  когда  мы  добрались  до  пос¬
ледней  позиции  советских  войск.  Не  выходя  из  укрытия,
чтоб  не  вызвать  на  себя  огонь,  мы  глядели  на  протянувшую¬
ся  перед  нами  почти  на  километр  линию  ничейной  земли.
Кто-то  из  артиллеристов  уловил  движение  с  вражеской
стороны,  и  снова  началась  пальба.  Когда  на  землю  стали
ложиться  вечерние  тени,  полковник  сказал,  что  можно
возвращаться,  и  мы  поползли  назад  к  ельнику,  растянув¬
шись  так  же,  как  шли,  на  двадцать  шагов  друг  от  друга.
Перевалив  через  гору,  мы  ринулись  напрямик  через  ельник.
Справа  разорвался  снаряд,  и  снова  мы  рассредоточились
на  индейский  манер,  пока  полковник  не  убедился,  что  сна¬
ряд  шальной  и  по  нам  никто  намеренно  не  стреляет.  Пока
мы  пережидали,  полковник  пояснил,  что  это  фрицы  обстре¬
ливают  дорогу  на  нашей  территории,  а  русские  обстрели¬
вают  дорогу,  занятую  немцами.  Над  нашими  головами  гро¬
хотал  перекрестный  огонь.
 Когда  мы  вышли  на  дорогу  к  нашей  машине,  перед  нами
открылась  полянка  между  елей.  Посреди  полянки  стоял  дом.
Из  трубы  струился  дым.  За  домом  в  огороде  склонилась  над
капустной  грядкой  женщина.
 Перед  домом  в  песке  играла  девчушка  лет  восьми,  когда
мы  подошли,  она  поднялась  и  побежала  нам  навстречу.
Полковник  сказал  ей  что-то,  и  девочка  засмеялась  и  повис¬
ла  у  него  на  руке.  Из  дома  показалась  девочка  постарше  с
корзинкой  через  руку,  она  пошла  за  дом  развешивать  на
бельевой  веревке  выстиранное  белье.
 «Неужели  можно  вот  так  жить  в  полукилометре  от  фрон¬
та?»—  вырвалось  у  меня.
 Полковник  улыбнулся  и  кивнул:
 «А  почему  нет?  У  нас  люди  не  бросают  своих  мест».
 «Отчего  так?»  —  спросил  я.
 «Это  наш  резерв,  армия  тех,  кто  остался  дома.  Если  нем¬
цы  нагрянут,  жители  уйдут  в  партизаны».
 «А  винтовки  и  патроны  у  них  есть?»  —  снова  спросил  я.
 «Все  есть,  да  только  хоть  весь  день  ищите  —  ничего  не
найдете,  надежно  припрятано.  Если  немцы  прорвутся  и
займут  эти  места,  жители  выроют  свои  винтовки.  Здесь  еще
и  не  такое  припрятано.  Есть  и  противотанковые  гранаты,  и
бутылки  с  бензином».
 «А  сколько  жителей  оккупированных  земель  ушло  в  пар¬
тизаны?»
 «Сами  судите,—  ответил  полковник.—  Знаете  ведь,
 48

какое  было  население  на  Украине,  в  Прибалтике,  в  Бело¬
руссии».
 «Выходит,  десятки  тысяч,  не  меньше»,—  сказал  я.
 «Сотни  и  сотни  тысяч»,—  с  уверенностью  произнес  пол¬
ковник.
 Мне  довелось  целый  вечер  общаться  с  одним  русским,
который  почти  два  месяца  партизанил  в  тылу  у  фашистов.
Он  не  был  призван  в  армию.  С  двумя  товарищами  он,  пред¬
седатель  колхоза,  остался  на  оккупированной  территории,
когда  немцы  продвинулись  к  Смоленску.  Было  ему  за  пять¬
десят,  для  воинской  службы  он  не  подходил  по  возрасту,
но,  физически  крепкий,  вполне  мог  партизанить.
 «Однажды  ночью,—  рассказывал  он,—  стало  известно,
что  немцы  близко.  Отразить  противника  мы  не  готовились,
не  было  ни  винтовок,  ни  1ранат,  ни  патронов.  Нам  сообщили,
что  немецкие  танки  могут  быть  здесь  через  час.  Мы  собра¬
ли  народ,  предупредили  тех,  кому  грозила  верная  смерть,
чтоб  успели  скрыться  до  прихода  немцев.  Но  уходить  никто
не  захотел.  Единогласно  постановили  пожилых  женщин  с
мальчонками  отправить  из  деревни  и  чтоб  они  с  собой  скот
и  лошадей  увели.  Через  полчаса  отправили  их.  Проголосова¬
ли  и  за  то,  чтоб  меня  отправить  в  тыл  —  меня  как  предсе¬
дателя  колхоза  первым  могли  расстрелять.  Я  попросил,  чтоб
разрешили  остаться.  Мне  отказали.  Тогда  я  сказал,  что  пой¬
ду  в  партизаны.  Поддержали  единогласно.  Взял  я  с  собой
еще  двух  колхозников,  и  мы  пошли  в  лес.  А  из  остальных  на¬
ших,  кроме  женщин  с  ребятами,  что  скот  увели,  все  оста¬
лись.  Ну  а  мы  втроем  подались  совсем  в  другую  сторону  —
туда,  откуда  немцы  шли.
 Часа  четыре  пробирались  по  болотам,  потом  видим,  да¬
леко  в  тыл  к  немцам  забрались.  Скоро  рассвело,  мы  нашли,
где  укрыться,  и  стали  ждать.  По  карте  я  определил,  что  мы
находились  километрах  в  десяти  от  дороги.  Как  начало
солнце  всходить,  мы  лесом  и  болотами  двинулись  к  дороге.
Не  было  у  нас  ни  винтовок,  ни  пистолетов,  ни  гранат,  но
мы  не  унывали,  знали:  скоро  все  достанем.
 К  дороге  мы  вышли,  когда  уж  стемнело.  Пахло  табач¬
ным  дымом  и  костром,  значит,  немцы,  как  мы  и  думали,  тут
неподалеку.  Подползли  к  какому-то  сараю.  Сняли  часового,
забрали  у  него  винтовку  и  патроны.  Заглянули  в  щелку,  а
там  девять  солдат  и  офицер  развели  огонь,  свинину  жарят.
Ну  мы  сперва  сняли  еще  двух  часовых,  чтоб  всем  по  винтов¬
ке  досталось.  Потом  вернулись  к  сараю,  постреляли  солдат
и  того  офицера,  да  и  ужин  их  пригодился.
 На  следующую  ночь  двинулись  дальше  по-над  дорогой,
 49

километров  десять  прошли,  вышли  к  их  штабу.  Немцы  в
доме  спали.  А  командир  ихний  спал  в  легком  броневичке.
Сняли  мы  всех  часовых,  закидали  броневичок  гранатами
и  бутылками  с  бензином,  дом  подожгли.  Уехали  оттуда  на
грузовике,  забрав  пулеметы,  гранаты  и  патроны.
 Один  из  наших  трактор  до  войны  водил,  вот  мы  и  решили
на  другую  ночь  танк  увести.  В  леске  у  дороги  разглядели:
танковый  резерв  стоит,  машин  двенадцать  легких.  Танкис¬
ты  и  проснуться  не  успели,  как  мы  их  перестреляли,  танки
взорвали,  а  один  оставили  и  на  нем  укатили.
 Так  мы  и  партизанили  ночами  месяца  два.  Взрывали
мосты  на  пути  движения  войск,  составы  пускали  под  откос,
три  самолета  подбили,  подожгли  один  бензозаправщик.  И
с  провиантом  у  нас  был  полный  порядок,  недостатка  не
было,  тут  наши  местные  о  нас  заботились,  чуть  не  в  каждом
доме  была  припасена  корзина  всякой  снеди,  по  ночам  мы
заходили,  брали.
 Месяца  два  все  у  нас  шло  гладко.  Но  однажды  ночью  у
самой  линии  фронта  нас  поймали.  Мы  на  грузовике  едем,  а
часовые  нас  засекли,  мы  даже  залечь  за  пулеметы  не  успе¬
ли.  Продержали  нас  под  стражей  до  рассвета,  потом  явились
двое  офицеров,  стали  обыскивать.  Тут  же  и  приговорили:
расстрелять.  Вывели  нас  из  сарая  и  говорят:  бегите!  И
тут  же  начали  стрелять.  Обоих  моих  товарищей  убили,  а
меня  только  контузило,  да  еще  ранило  в  руку  и  в  плечо.
Часов  шесть  я  пролежал  без  памяти.
 В  полдень,  наверное,  пришел  я  в  себя,  лежу,  не  могу
шевельнуть  ни  рукой,  ни  ногой.  Как  стемнело,  к  лесу  по¬
полз,  он  недалеко  был.  Пролежал  в  лесу  до  глубокой  ночи
и  решил  про  себя:  раз  жив  остался,  надо  жить  дальше.  Руку
раненую  у  меня  разнесло,  спина  сильно  болела.  Слышу:
неподалеку  немецкая  речь,  подполз  поближе.  Ни  пистолета,
ни  гранаты  у  меня  не  было,  тогда  я  пополз  к  моим  убитым
товарищам  и  там  подобрал  одну  гранату.  Взял  ее  —  и  на
немцев.  Ночь  была  звездная;  помню,  трое  к  пулемету  под¬
скочили.  Я  кинул  гранату,  их  всех  и  уложил.  Потом  подхва¬
тил  их  пулемет,  небольшой  такой,  и  рванул  изо  всех  сил,
пробился  сквозь  немцев.
 Там,  подальше  в  поле,  небольшой  овражек  был,  вот  я
в  нем  и  укрылся,  пока  немцы  из  пулеметов  стреляли  и  про¬
жекторами  да  ракетами  поле  высвечивали.  Пролежал  я  в
овражке  весь  остаток  ночи  с  нацеленным  на  немцев  пуле¬
метом,  а  на  рассвете  пополз  к  своим.  Меня  с  нашей-то  сторо¬
ны  было  видно,  а  с  немецкой  нет.  Наши  пулеметчики  под¬
пустили  меня  поближе,  чтоб  разглядеть,  кто  таков,  потом
 50

двое  поползли  мне  навстречу,  оттащили  в  укрытие.  Помести¬
ли  в  санитарный  самолет  —  ив  Москву,  в  госпиталь  на
лечение».
 Многие  вот  так  же  сражались  в  немецком  тылу.  Парти¬
заны  редко  действовали  крупными  отрядами,  ведь  неболь¬
шие  группы,  до  десяти  человек,  фашистам  труднее  было  вы¬
ловить.  Как  правило,  если  отряд  разрастался,  он  начинал
делиться  на  отдельные  группы.  У  каждой  группы  партизан
был  свой  командир.  Вместе  с  тем  в  малонаселенных,  лес¬
ных  районах  партизанские  отряды  насчитывали  нередко  до
пятидесяти  человек  —  мужчин  и  юношей.
 Деятельность  партизан,  сражавшихся  в  гитлеровском
тылу,  обычно  не  была  непосредственно  связана  с  действия¬
ми  Красной  Армии*.  Однако  нередко  случалось,  что  совет¬
ские  летчики  сбрасывали  партизанам  продовольствие  и  бое¬
припасы  с  самолетов.
 Бывали  случаи,  когда  перед  приходом  немцев  офицеры
Красной  Армии  специально  обучали  будущих  партизан,
обеспечивали  их  боевым  снаряжением.  Но  партизаны  никог¬
да  не  носили  военную  форму.
 Народное  ополчение,  еще  одна  действенная  сила  совет¬
ской  обороны,  не  включалось  в  партизанскую  войну,  пока
ополченцы  не  получали  особых  распоряжений  или  пока  не
оказывались  на  территории,  захваченной  врагом.  Народное
ополчение  —  это  гражданская  армия,  основная  роль  кото¬
рой  —  содействие  Красной  Армии.  Народное  ополчение  —
это  рабочие  послепризывного  или  допризывного  возрастов,
они  роют  траншеи,  изготовляют  боеприпасы.  В  Ленинграде,
Москве  и  Одессе  ополченцы,  отработав  рабочую  смену,
отправлялись  к  передовой  и  еще  десять  часов  рыли  окопы
или  подносили  снаряды.  Когда  фашисты  осадили  Одессу  и
Ленинград,  народное  ополчение  этих  городов  трудилось
день  и  ночь.  Многие  отрабатывали  на  военных  заводах
рабочий  день,  потом  ехали  к  линии  фронта,  трудились  там
еще  десять  часов  и  на  трамвае  возвращались  домой,  спали
по  четыре  часа  в  сутки  и  вновь  выходили  на  работу  на
военный  завод.
 Ленинградские  рабочие,  учителя,  служащие,  студенты,
школьники  рыли  окопы,  траншеи,  противотанковые  рвы,
создавая  неприступные  укрепления,  спасшие  город  от
вражеского  натиска  в  октябре  и  ноябре  сорок  первого.
С  октября  по  декабрь  чуть  ли  не  все  многомиллионное  на¬
селение  Москвы  строило  своими  руками  оборону  города,
люди  рыли  траншеи  и  противотанковые  рвы.
 Труд  советских  граждан,  труд  десятимиллионной  армии
 51

народного  ополчения,  безусловно,  вдохновлял  Красную
Армию  на  победу  над  немецкими  захватчиками,  на  то,  что¬
бы  остановить  их  натиск  по  всей,  более  чем  в  две  тысячи
километров,  линии  фронта,  и  все  же  боевые  действия  пар¬
тизан  были  самым  захватывающим  событием  войны.
 Оккупированная  немцами  территория  от  Киева  до  Бал¬
тики  была  благоприятным  районом  для  ведения  партизан¬
ской  войны,  и  русские  с  успехом  использовали  свое  преи¬
мущество.  Эти  места  —  низинные,  болотистые,  по  большей
части  поросшие  дремучими  лесами.  Партизанам,  таким
образом,  было  где  скрываться,  и  из  своих  укрытий  они  по
ночам  наносили  молниеносные  удары  по  оккупантам.  В
лесах  было  много  болот,  и  потому  немцы  опасались  посы¬
лать  против  партизан  свои  тяжелые  моторизованные  час¬
ти.  А  с  наступлением  зимы  гроза  фашистских  тылов  приоб¬
ретала  и  еще  одно  преимущество.  Партизаны  гораздо  луч¬
ше  переносили  морозы,  чем  немцы,  и,  невзирая  на  лютый
холод,  продолжали  атаковать  захватчиков.
 Был  среди  многомиллионного  советского  населения
один  гражданин,  которому  не  терпелось  стать  грозой  фа¬
шистов  —  да  вот  беда,  никак  не  верили  старшие,  что  он
уже  большой  и  может  идти  в  партизаны.  Осенью  сорок
первого  этому  мальчугану  было  десять  лет,  он  дважды
переходил  линию  фронта,  чтобы  попасть  в  партизанский
отрад.
 Когда  я  с  ним  познакомился,  он  сидел  верхом  на  заборе,
а  фронт  гремел  в  полутора  километрах  от  нас.  Он  ужасно
сокрушался,  потому  что  ему  было  только  десять,  да  и  на  вид
больше  не  дашь.  Его  мать  и  отец  жили  в  домике  у  дороги,
куда  в  любой  момент  могли  нагрянуть  фашисты.  Дом  стоял
так  близко  от  фронта,  что  мальчишке  ничего  не  стоило  пере¬
махнуть  в  немецкий  тыл,  но  все  же  было  непостижимо:  как
это  он  умудрился,  не  будучи  захваченным,  прошмыгнуть
дважды  туда-сюда.  Оба  раза  его  приводил  домой  знакомый
партизан.
 Помню,  мальчик  глядел  хмуро,  не  улыбался.  Немцы  ве¬
ли  отчаянный  артобстрел,  снаряды  так  и  гудели  над  голо¬
вой,  но  он  их  будто  не  замечал.  Он  упорно  хотел  вновь  бе¬
жать  через  линию  фронта  к  партизанам.  Ничего  больше  в
мире  для  него  не  существовало,  ни  о  чем  больше  он  говорить
не  мог.  Так  и  казалось,  что  он  втайне  надеется:  вот,  мол,
фашисты  придут,  тогда-то  уж  я  точно  стану  партизаном.
 Много  слышал  я  партизанских  рассказов,  но,  пожалуй,
самый  характерный  эпизод  партизанской  войны,  этого
нового  для  меня  явления,  поведала  мне  одна  женщина.
 52

Ей  было  за  сорок,  муж  работал  начальником  железнодо¬
рожной  станции.  Когда  в  их  городок  вошли  немцы  и  обна¬
ружили,  что  все  составы  и  паровозы  взорваны  или  сож¬
жены,  мужа  повесили.
 После  этого  женщина  с  двумя  детьми  ушла  в  лес.  Там
они  жили  несколько  дней,  пока  не  набрели  на  других  жен¬
щин  с  детьми,  тоже  скрывавшихся  в  лесу.  Детей  под  при¬
смотром  старших  дочерей  и  бабушек  отправили  пробиваться
на  восток  к  своим.  Оставшиеся  в  лесу  женщины,  в  том  числе
вдова  начальника  станции,  подождав  с  неделю,  пока,  по  их
подсчетам,  дети  доберутся  до  своих,  однажды  ночью  нагря¬
нули  в  ближайшую  занятую  фашистами  деревню.  Перебили
часовых,  подожгли  дома  и  перестреляли  немцев.  Потом
женщины  двинулись  по  оккупированной  территории  на  вос¬
ток,  перешли  фронт  и  в  тылу  у  своих,  в  деревушке,  отыска¬
ли  детей.
 Пусть  это  случай,  но  подобный  же  случай  побудил  од¬
ного  немецкого  солдата  так  написать  в  письме,  обнаружен¬
ном  потом  на  поле  боя:
 «В  тылу  становится  так  же  опасно,  как  и  на  передовой.
Русские,  что  остались  на  захваченных  нами  землях,  стре¬
ляют  в  нас  по  ночам,  поджигают  дома,  где  мы  располагаем¬
ся  на  ночлег.  Знать  бы,  что  случится  со  мной  завтра,  потому
что...»
 Это  письмо  так  и  осталось  недописанным.

Генри  Кэссиди
ОТ  МОСКОВСКОГО  КОРРЕСПОНДЕНТА
 БИТВА  ЗА  МОСКВУ
 Битва  за  Москву  была  выиграна  благодаря  дальновид¬
ному  и  успешному  маневру,  который  оказался  полной  нео¬
жиданностью  для  врага.  Она  была  выиграна  также  благода¬
ря  подлинной  силе,  мужеству  и  самопожертвованию.  Помог¬
ла  зима,  молчаливый  белоснежный  союзник  русских.  Но
самым  неожиданным  и,  конечно,  самым  важным  фактором
была  тактика  Красной  Армии.
 Во  время  битвы,  когда  Москва,  казалось,  находится
на  самом  краю  пропасти,  на  дне  которой  —  темный  ужас
немецкой  оккупации,  я  слышал,  что  тысячи  кавалеристов
прячутся  в  лесных  лагерях,  ожидая  того  момента,  когда  они
смогут  обрушиться  на  врага.  После  битвы  один  офицер
Красной  Армии  сказал  мне:  «Мы  могли  остановить  их
раньше,  но  мы  выжидали,  чтобы  нам  это  обошлось  дешевле,
а  им  —  дороже».  Лишь  год  спустя,  в  первую  годовщину  по¬
беды,  статьи  и  выставки  рассказали  полную  историю  или
по  крайней  мере  настолько  полную,  насколько  это  возможно
в  обстановке  еще  продолжающейся  войны.
 Это  потрясающая  история  того,  как  немцы,  подсчитывая
каждую  уничтоженную  дивизию  Красной  Армии,  разбивая,
казалось,  последние  резервы  русских,  брошенные  в  сраже¬
ние,  со  слепой  уверенностью  шли  к  воротам  Москвы  —  толь¬
ко  для  того,  чтобы  узнать,  что  их  превзошли  в  стойкости,
хитрости  и  наконец  победили.
 Перед  битвой  линия  фронта  проходила  точно  с  севера
на  юг,  через  район  Ярцево,  примерно  в  трехстах  пятидеся¬
ти  милях  к  западу  от  Москвы.  Она  стабилизировалась  во
время  летнего  сражения  за  Смоленск.  Когда  начались  дож¬
ди,  залившие  густые  сосновые  и  березовые  леса,  набухшая
земля  превратилась  в  болото,  грунтовые  дороги  были  раз¬
мыты,  массовое  передвижение  войск  оказалось  невозмож¬
 54

ным.  Затем  пришла  осень,  земля  замерзла,  снова  став
пригодной  для  ведения  «молниеносной  войны».  Таково  бы¬
ло  положение,  когда  немцы  предприняли  свое  первое  гене¬
ральное  наступление  на  Москву  2  октября  1941  года.
 С  самого  начала  войны  на  Москву  был  нацелен  мощный
кулак  немецких  армий.  В  эту  группу  «Центр»  под  коман¬
дованием  фельдмаршала  фон  Бока  входили  четвертая  и
девятая  армии  генералов  Клюге  и  Штрауса  и  вторая  и
третья  танковые  армии  генералов  Гудериана  и  Гота,  к  кото¬
рым  позже  присоединилась  четвертая  танковая  армия  гене¬
рала  Гепнера  с  ленинградского  фронта.
 Ударная  группировка  —  семнадцать  пехотных  дивизий,
около  тысячи  танков  и  девятьсот  самолетов  —  была  сос¬
редоточена  на  направлении  Вязьмы,  в  центре  линии  фронта.
Генеральный  план  наступления  заключался  в  том,  чтобы
продвинуться  к  северо-востоку  от  Смоленска  к  Калинину,
отрезав  Москву  с  севера;  к  юго-востоку  —  к  Орлу  и  Туле,
отрезав  Москву  с  юга,  и  на  восток  —  через  Вязьму,  и  взять
Москву  фронтальным  ударом.  Взятие  Москвы  было  наме¬
чено  на  16  октября.
 План  предусматривал  быстрое  подавление  передовых
сил  русских,  окружение  основной  группы  их  армий  на  за¬
падном  фронте  и  стремительный  прорыв  к  Москве.  Осу¬
ществлена  была  только  первая  часть  плана.*
 Немецкие  армии  благодаря  превосходству  в  живой  силе
и  технике  сломили  передовые  рубежи  русских,  прорвались
сквозь  них  и  быстро  продвинулись  более  чем  на  двести  миль
на  северо-восток  к  Калинину,  на  восток  —  через  Вязьму  и
на  юго-восток  —  к  Туле.  Дальше  всего  они  прошли  на  цент¬
ральном  направлении,  за  неделю  дойдя  до  района  Вязьмы
и  за  десять  дней  взяв  город.  В  район  Калинина  они  вышли
14  октября,  в  район  Тулы  —  29  октября.  Двигались  они
быстро,  беспечно,  высылая  вперед  небольшие  разведыва¬
тельные  отряды  из  танков  в  сопровождении  мотоциклистов
или  кавалеристов,  за  которыми  в  стремительное  наступле¬
ние  разворачивались  колонны  танков,  роты  или  батальоны
моторизованной  пехоты.
 Неожиданно  на  флангах  сопротивление  Красной  Армии
усилилось.  Калинин  пал,  но  в  лесах  за  верховьем  Волги
немецкие  головные  отряды  натолкнулись  на  свежие  русские
армии  и  были  остановлены  в  пригородах  Калинина.  Тула
не  собиралась  сдаваться.  Немецкий  центр,  не  получая
больше  поддержки  с  флангов,  не  осмелился  один  продви¬
гаться  к  Москве.  Так  в  середине  октября  закончилось  пер¬
вое  генеральное  наступление.
 55

У  немцев  теперь  был  большой  клин  возле  Калинина,
к  северо-западу  от  Москвы,  и  еще  один,  поменьше,  на  юго-
западе,  ниже  Можайска.  Последние  дни  октября  и  начало
ноября  они  выпрямляли  линию  фронта.  Они  выровняли
ее  севернее  Ржева,  у  Волоколамска,  и  к  западу  от  Наро-Фо¬
минска.  Дважды  они  пытались  взять  Тулу  —  6  ноября,  дви¬
гаясь  с  севера,  и  11  ноября  —  с  юга.  Дважды  они  были
отброшены  назад.  Линия  фронта  вытянулась  дугой
примерно  на  сто  миль  к  северу,  западу  и  югу  от  Москвы.
Таковы  были  исходные  рубежи  их  второго  генерального
наступления.
 На  этот  раз  они  выделили  тринадцать  танковых,  трид¬
цать  три  пехотные  и  пять  моторизованных  дивизий.  Их
план  заключался  в  том,  чтобы  взять  Москву  не  прямым
наступлением,  а  окружив  ее.  Шел  снег,  падала  температура,
начиналась  зимняя  кампания,  на  которую  немцы  не  рас¬
считывали.  Им  нужно  было  спешить,  но  на  этот  раз  не  долж¬
но  было  быть  никакой  ошибки,  ибо  ошибка  означала  бы
катастрофу.
 На  правый  фланг  русских  были  брошены  третья  и  чет¬
вертая  танковые  армии,  состоявшие  из  1-й,  2-й,  5-й,  6-й,
7-й,  10-й  и  11-й  танковых  дивизий,  36-й  и  14-й  пехотно¬
моторизованных  дивизий  и  23-й,  106-й  и  35-й  пехотных
дивизий.  Они  получили  приказ  наступать  на  Москву  через
Клин,  Солнечногорск,  Рогачев,  Яхрому  и  Дмитров.
 Вторая  танковая  армия,  состоявшая  из  3-й,  4-й,  17-й  и
18-й  танковых  дивизий,  10-й  и  29-й  моторизованных  ди¬
визий  и  167-й  пехотной  дивизии,  была  брошена  на  левый
фланг  русских.  Она  получила  приказ  идти  на  Москву  через
Тулу,  Каширу,  Рязань  и  Коломну.
 В  центре  были  3-й,  7-й,  12-й,  13-й,  20-й  и  43-й  армейские
корпуса,  19-я  и  20-я  танковые  дивизии.  Эта  группа,  со¬
стоявшая  в  основном  из  пехоты,  должна  была  вести  сдержи¬
вающие  бои,  связав  западные  части  Красной  Армии  и  не
дав  им  внезапно  контратаковать  на  флангах,  а  потом,  во
время  окружения  Москвы  танками,  подойти  к  Москве  через
Звенигород  и  Наро-Фоминск.
 На  бумаге  это  был  превосходный  план,  прекрасно  проду¬
манный  и  должным  образом  подкрепленный.  Но  в  Кремле
был  готов  другой  план.
 Командование  Красной  Армии,  либо  получив  конкрет¬
ные  разведданные,  либо  путем  дедукции,  казалось,  заранее
знало  или  предвосхитило  второе  немецкое  наступление.
План  Сталина  заключался  в  том,  чтобы  сосредоточить
резервы  в  глубине  как  перед  Москвой,  так  и  вне  смыкающе¬
 56

гося  кольца,  организовать  сильную  оборону  вдоль  полосы
укреплений,  истощить  врага  и,  наконец,  начать  мощное,
прекрасно  рассчитанное  по  времени  контрнаступление  и
разбить  противника.
 Тем  временем  19  октября  Москва  была  объявлена  на
осадном  положении.  Из  столицы  были  вывезены  промыш¬
ленные  предприятия,  комиссариаты  и  гражданское  населе¬
ние,  не  занятое  на  оборонных  работах.  Командующим
Западным  фронтом  был  назначен  генерал  Жуков,  уже
занимавший  эту  должность  на  протяжении  битвы  за
Москву.
 Жителям  Москвы  суждено  было  сыграть  важную  роль
в  этой  драме,  когда  решался  вопрос  жизни  и  смерти  их
города.  13  октября  состоялось  заседание  Московского
городского  комитета  партии,  на  котором  присутствовали
секретари  партийных  организаций  Москвы,  и  было  приня¬
то  решение  создать  специальные  коммунистические  отря¬
ды.  Каждому  району  была  назначена  квота.  На  следующий
день  началась  регистрация  добровольцев.  Люди  приходили
со  своими  продуктами  и  теплой  одеждой,  попрощавшись  с
семьями,  и  немедленно  отправлялись  в  казармы.  Большин¬
ство  из  них  были  членами  коммунистической  партии  или
комсомола.  Из  них  были  сформированы  1-я,  2-я,  3-я  и  4-я
московские  коммунистические  дивизии.
 Тысячи  женщин,  мобилизованных  домкомами,  еще  в
обычной  одежде  выезжали  на  поездах,  автобусах  и  грузо¬
виках  на  грязные,  мокрые,  холодные  западные  окраины
Москвы,  рыли  громадные  траншеи  и  противотанковые  рвы,
шрамами  разрезавшие  землю.  Московское  метро,  самая
современная  система  подземных  железных  дорог  в  мире,
было  отдано  под  переброску  войск  и  военного  снаряжения.
 Все  небольшие  фабрики,  которые  не  были  эвакуирова¬
ны,  выполняли  только  военные  заказы.  Одна,  делавшая
кастрюли  и  сковородки,  начала  выпускать  ручные  гранаты.
Вторая,  обычно  изготовлявшая  кассовые  аппараты  и
арифмометры,  начала  производить  автоматические  винтов¬
ки.  Свою  первую  партию  оружия  она  выпустила  уже  к
7  ноября.
 Я  знаю,  что  такое  оставаться  до  конца  в  городе,  за  ко¬
торый  будет  идти  сражение.  В  Париже  с  понедельника
10  июня  1940  года,  когда  официально  началась  массовая
эвакуация,  до  четверга  13  июня,  когда  Париж  был  объяв¬
лен  открытым  городом,  я  ощутил  напряжение  и  даже  откро¬
венный  страх  неизвестности,  порожденные  перспективой
осады,  бомбежки  и  уличных  боев.
 57

Только  великий  народ  или
сильная  система  может  выдер¬
жать  такое  испытание,  осознать
опасность  и  подняться  над  ней.
 Именно  это  и  сделала  Москва.
 Ее  нервы  были  успокоены  аб¬
солютной  выдержкой  и  уверен¬
ностью  руководителей  стра¬
ны.  7  ноября  они,  как  всегда,
отпраздновали  годовщину  боль¬
шевистской  революции  практи¬
чески  под  самым  носом  у  немцев.
 Накануне  годовщины  Мос¬
совет  собрался  на  свое  традици¬
онное  заседание.  Оно  проходи¬
ло  не  в  Большом  театре,  а  на
станции  метро  «Маяковская».
 Но  главное  было  то,  что  оно
состоялось  и  что  на  нем  вы¬
ступил  Сталин.
 «Товарищи,  прошло  24  года
с  тех  пор,  как  победила
у  нас  Октябрьская  социалистическая  революция  и  устано¬
вился  в  нашей  стране  советский  строй,—  сказал  он.—  Мы
стоим  теперь  на  пороге  следующего,  25-го  года  существова¬
ния  советского  строя».  Таким  было  трезвое,  отнюдь  не
истерическое  начало  его  речи,  в  которой  чувствовались
спокойствие  и  уверенность.
 Очень  вдумчиво,  неторопливо,  с  присущей  ему  автори¬
тетностью  тона  он  анализировал  ход  войны.  Немецкие  поте¬
ри  за  первые  четыре  месяца,  по  его  словам,  превысили  четы¬
ре  с  половиной  миллиона  убитых,  раненых  и  взятых  в  плен,
а  потери  русских  составили  1  748  ООО,  в  том  числе  350  ООО
убитых,  378  тысяч  пропавших  без  вести  и  1  020  ООО  ране¬
ных.  Он  указал,  что  план  блицкрига  —  дойти  до  Урала  и
уничтожить  Россию  за  два  месяца  —  провалился.  «Вре¬
менные  неудачи»  Красной  Армии  он  объяснил  отсутствием
второго  фронта  и  превосходством  немцев  по  числу  танков
и  самолетов.  Он  назвал  германских  национал-социалистов
империалистическими  разбойниками  и  предсказал,  что  их
разгром  неминуем.  Ровнее  и  спокойнее  речи  трудно  было
себе  представить.
 На  следующее  утро  был  организован  парад  Красной
Армии  на  Красной  площади.  И  опять  это  отнюдь  не  было
безрассудством.  Если  Моссовет  провел  свое  заседание  под
 Генри  Кэссиди
 58

землей,  то  Красная  Армия  прошла  через  Красную  пло¬
щадь  за  тринадцать  минут,  причем  парад  начался  в  8  часов
утра,  на  два  часа  раньше,  чем  обычно.  Но  все-таки  парад
состоялся.
 Сталин  стоял  на  Мавзолее  Ленина  в  своей  застегнутой
на  все  пуговицы  длинной  строгой  шинели  и  военной  фураж¬
ке  с  маленькой  пятиугольной  красной  звездой  и  золотыми
серпом  и  молотом  над  козырьком.  Он  тихо  говорил  в  микро¬
фон,  и  его  голос  через  усилители  на  Кремлевской  стене
разносился  по  всей  Красной  площади.
 Девять  дней  спустя  началось  сражение.  16  ноября  нем¬
цы  начали  свое  второе  генеральное  наступление  на  Москву.
Столкнулись  две  гигантские  армии,  план  и  контрплан  всту¬
пили  в  действие.
 Первый  свой  удар  немцы  нанесли  по  правому  флангу
русских.  3-я  и  4-я  танковые  армии  атаковали  в  районе
Волоколамска,  двигаясь  дальше  на  север,  к  Московскому
морю  —  искусственному  водохранилищу,  являющемуся
частью  канала  Москва  —  Волга,  в  сорока  милях  к  северу
от  столицы.  Танковые  дивизии  отбросили  русских  за  Волгу,
к  северу  от  Московского  моря,  закрепив  свой  левый  фланг
у  этого  огромного  озера.
 Затем  волна  наступления  двинулась  на  юг.  Часть  левого
крыла  немцев  приближалась  к  Москве  через  Клин,  Солнеч¬
ногорск  и  Истру,  часть  осуществляла  окружающий  маневр
через  Яхрому  и  Дмитров  по  направлению  к  Загорску.
 Немцы  нанесли  удар  по  левому  флангу  русских  18  нояб¬
ря,  когда  2-я  танковая  армия  перешла  в  наступление  к
юго-востоку  от  Тулы  по  направлению  к  Кашире  и  Рязани.
Одна  часть  армии  пробивалась  вверх  к  Москве,  перерезав
шоссе  Тула  —  Серпухов,  дошла  до  Венева  и  приблизилась
к  Кашире;  другая  —  через  Сталиногорск  и  Михайлов,
чтобы  завершить  окружение,—  двигалась  к  Рязани  и
Коломне.
 В  центре  немцы  прорвали  линию  обороны  русских  в
районе  Наро-Фоминска  и  углубились  на  двенадцать  —
пятнадцать  миль.  Их  передовые  отряды  были  на  расстоянии
двадцати  пяти  миль  от  столицы.
 Пока,  казалось,  немецкий  план  выполняется  успешно.
Но  план  русских  тоже  был  в  полном  разгаре.  Он  предусмат¬
ривал  на  первой  стадии  упорную  оборону.  Примером  того,
что  это  значит,  может  служить  один  из  величайших  актов
героизма,  совершенный  16  ноября,  в  первый  день  немецкого
наступления  в  районе  Волоколамска.
 Генерал-майор  И.  В.  Панфилов,  невысокий  подвижный
 59

человек,  который  раньше  был  военным  комиссаром  Кирги¬
зии  —  среднеазиатской  республики,—  во  главе  316-й  пе¬
хотной  дивизии,  позже  ставшей  8-й  Гвардейской,  защищал
шоссе  Волоколамск  —  Москва.  Генерал  Панфилов  погиб  в
бою.  Двадцать  восемь  его  солдат,  отрезанные  от  своей
части,  погибли  в  окопах.*  Но  они  уничтожили  ценой  своих
жизней  восемнадцать  вражеских  танков.  И  задержали  на¬
ступление  немцев.
 Эти  двадцать  восемь  бойцов  стали  для  советского  на¬
рода  бессмертными.  Год  спустя  на  здании  Московского
исторического  музея  была  открыта  мемориальная  доска  с
их  фамилиями,  обведенными  черной  рамкой.
 Четыре  московские  коммунистические  дивизии  сража¬
лись  в  первых  рядах.  У  них  было  мало  опыта,  не  хватало
вооружения,  но  они  жертвовали  собой  во  имя  обороны
Москвы.  Их  потери  были  велики,  но  их  сопротивление
было  мощным.  Отчаянно  сражаясь,  они  удерживали  немцев,
в  то  время  как  в  тылу  и  на  флангах  собирались  свежие  силы.
Это  были  тяжелые  дни  для  коммунистов-добровольцев,
которые  не  знали  планов  высшего  командования.  Своим
массовым  героизмом  они  вписали  славную  страницу  в  исто¬
рию  обороны  Москвы.
 Для  немцев  это  были  светлые  дни.  Мощь  Красной  Армии
они  оценили  максимально  в  триста  тридцать  дивизий.  Они
считали,  что  такое  количество  дивизий  они  разбили.  Сейчас
перед  ними  появилось  несколько  новых  оборванных  диви¬
зий  из  поспешно  мобилизованных  рабочих,  дерущихся,
как  дьяволы,  но  без  вооружения,  подготовки  или  опыта
регулярных  частей.  Немцы  считали,  что  конец  уже  близок.
2  декабря  редакторам  берлинских  газет  было  рекомендо¬
вано  оставить  место  на  первых  полосах  для  сообщения  о
падении  Москвы.
 За  первую  неделю  декабря  немцы  достигли  крайней
точки  своего  наступления,  перерезав  канал  Москва  —  Вол¬
га  к  северу  от  Дмитрова,  пройдя  южнее  через  Истру,
Звенигород  и  Наро-Фоминск  и  взяв  в  кольцо  Тулу.  Они
продвинулись  почти  до  Каширы,  на  востоке  —  до  Михай¬
лова  и  Епифани.  Ближе  всего  они  подошли  к  Москве,  за¬
няв  окраины  Химок,  маленького  порта  на  берегу  канала
Москва  —  Волга,  в  пяти  милях  к  северу  от  Москвы,  из
которого  в  столицу  ходил  рейсовый  автобус.
 В  этот  критический  момент  Сталин  лично  руководил
обороной.  Генерал-лейтенанта  К.  К.  Рокоссовского,  вед¬
шего  тяжелые  бои  в  районе  истринских  озер,  позвали  к
телефону:  «Это  Сталин.  Доложите  обстановку».  Генерал
 60

обрисовал  положение.  «Держитесь,  мы  вам  поможем»—
был  ответ.  Генерал-майора  П.  А.  Белова,  войска  которого
занимали  позиции  в  районе  Каширы,  тоже  подозвали  к
телефону,  и  тот  же  голос  приказал  ему  ликвидировать
прорыв  врага  у  Венева.
 Тем  временем  регулярно,  через  каждые  четверть  часа,
на  фронт  шли  эшелоны  со  свежими  силами  —  молодыми
солдатами,  одетыми  в  теплую  зимнюю  форму  и  вооружен¬
ными  современным  автоматическим  оружием.  Сначала  они
исчезали  в  лесах.  Среди  них  были  два  казацких  кавале¬
рийских  корпуса:  1-й  Гвардейский  кавалерийский  корпус
под  командованием  генерала  Белова  на  юге  от  Москвы
и  2-й  Гвардейский  кавалерийский  корпус  под  командовани¬
ем  генерал-майора  Льва  Доватора  —  на  севере.  Для  Довато¬
ра,  как  для  Панфилова,  битва  за  Москву  стала  последней.
 Эти  резервы  укрепили  позиции  русских  внутри  и  снару¬
жи  немецких  бронированных  клещей.  Немцы  тщетно  пыта¬
лись  удержаться.  Их  части  на  левом  фланге  были  зажаты
на  канале  Москва  —  Волга.  Их  центр  был  блокирован  к
востоку  от  Наро-Фоминска.  Их  части  на  правом  фланге
были  остановлены  под  Каширой.  Они  оказались  в  опасном
и  неудобном  положении.  Пришел  час  русских  ударить  всей
своей  мощью.
 Красная  Армия  начала  свое  контрнаступление  6  декабря.
К  11  декабря  были  достигнуты  следующие  результаты.
 Генерал-лейтенант  В.  Д.  Лелюшенко  разбил  немецкую
 I-ю  танковую  дивизию,  14-ю  и  36-ю  моторизованные  ди¬
визии,  освободил  Рогачев  и  окружил  Клин.
 Генерал-лейтенант  В.  И.  Кузнецов  разбил  6-ю  и  7-ю
танковые  и  23-ю  пехотную  дивизии,  освободил  Яхрому  и
продвинулся  на  юго-запад  от  Клина.
 Генерал-лейтенант  К.  К.  Рокоссовский  разбил  5-ю,  10-ю,
 II-ю  танковые  дивизии,  35-ю  пехотную  дивизию  и  освобо¬
дил  Истру.
 Генерал-лейтенант  Л.  А.  Говоров  разбил  252-ю,  87-ю,
78-ю  и  276-ю  пехотные  дивизии  и  освободил  Колюба-
кино.
 Генерал-лейтенант  И.  В.  Болдин  разбил  3-ю  и  4-ю  тан¬
ковые  дивизии,  полк  СС  «Великая  Германия»  и  296-ю  пе¬
хотную  дивизию  и  отбросил  немцев  к  северо-востоку  от
Тулы.
 Генерал-майор  П.  А.  Белов  разбил  17-ю  танковую,  29-ю
моторизованную  и  167-ю  пехотную  дивизии  и  освободил
Венев  и  Сталиногорск.
 Генерал-лейтенант  Ф.  И.  Голиков  разбил  18-ю  танковую
 61

и  10-ю  моторизованную  дивизии  и  освободил  Михайлов
и  Епифань.
 Немецкие  фланги  были  разгромлены,  их  центр  откаты¬
вался  назад,  наступление  провалилось.  Они  начали  от¬
ступать.
 По  оценкам  Советского  верховного  командования,  в
ходе  битвы  за  Москву  с  16  ноября  по  10  декабря  было
убито  более  85  тысяч  немцев,  захвачено  или  уничтожено
1434  танка,  5416  бронемашин,  575  полевых  орудий,  339  ми¬
нометов  и  870  пулеметов.
 Эти  оценки  охватывают  два  периода.  В  первый,  с  16  но¬
ября  по  6  декабря,  когда  немцы  наступали,  они  потеряли
55  170  человек  убитыми,  было  уничтожено  777  танков,
534  бронемашины,  178  орудий,  119  минометов  и  224  пуле¬
мета.  Во  второй,  с  6  по  10  декабря,  когда  наступали  русские,
немцы  потеряли  30  тысяч  человек  убитыми,  было  захвачено
386  танков,  4317  бронемашин,  305  орудий,  101  миномет  и
515  пулеметов,  уничтожено  —  271  танк,  565  бронемашин,
92  орудия,  119  минометов  и  131  пулемет.
 Датой  начала  русского  контрнаступления,  которая,  веро¬
ятно,  войдет  в  историю,  было  объявлено  6  декабря.  Но  на
самом  деле,  когда  я  был  на  фронте,  я  узнал,  что  некоторые
соединения  перешли  в  наступление  уже  в  ноябре.
 На  юге  немцы  дошли  до  деревни  Пятница,  под  Каши¬
рой,  но  не  смогли  ни  войти  в  город,  ни  повредить  мощную
каширскую  электростанцию,  дающую  большую  часть
потребляемой  Москвой  электроэнергии.  На  севере  они  были
остановлены  у  Дмитрова,  там  они  сумели  закрепиться  на
двух  небольших  плацдармах  на  другом  берегу  канала
Москва  —  Волга.
 Стена  сопротивления,  пробить  которую  немцам  не  уда¬
лось,  начала  подниматься  в  конце  ноября,  когда  в  бой
вступили  казаки.  25  ноября  в  Каширу  прибыл  1-й  Гвар¬
дейский  кавалерийский  корпус  генерала  Белова.  Оттуда  он
перешел  в  наступление  и  выгнал  немцев  из  Венева.  2-й
Гвардейский  кавалерийский  корпус  генерала  Доватора
вместе  с  шестнадцатой  армией  генерала  Рокоссовского
оборонял  шоссе  Москва  —  Ленинград  и  отогнал  немцев  на
запад  от  истринских  озер.  Затем  эта  отважная  группа
всадников  семидесятипятимильным  форсированным  мар¬
шем  отправилась  на  юг  для  оказания  поддержки  пятой
армии,  разбила  немецкую  78-ю  пехотную  дивизию  и,  на¬
конец,  повернула  обратно  на  север,  чтобы  закончить  свою
подмосковную  кампанию  в  районах  Волоколамска  и  Рузы.
 Первый  настоящий  удар,  вынудивший  немцев  отступать,
 62

был  нанесен  им  2  декабря  в  двадцати  милях  к  северу  от
Москвы.  Солнечногорск  немцы  оставили  10  декабря  так
поспешно,  что  городу  был  нанесен  очень  незначительный
ущерб,  несмотря  на  девятнадцать  дней  вражеской  оккупа¬
ции.  Клин  был  освобожден  14  декабря.  Немцы  попытались
его  удержать,  но  были  быстро  окружены.  Впервые  в  этой
войне  русские  предложили  окруженному  вражескому  гар¬
низону  сдаться.  Враг  отказался.  Три  тысячи  немцев  были
убиты.
 С  северо-запада  войска  генерала  Ивана  Конева  подо¬
шли  к  Калинину  и  присоединились  к  генеральному  контр¬
наступлению.  15  декабря  немцы  подожгли  Калинин  и  оста¬
вили  его.  С  юго-запада  армия  генерала  Голикова  прошла  от
Рязани  в  Михайлов  и  Епифань,  в  то  время  как  кавалерия
Белова  ударила  с  севера,  а  части  Болдина  наносили  удары
изнутри  кольца  вокруг  Тулы.
 Немцы  попали  в  свою  собственную  ловушку.  Они  до¬
пустили  ошибку,  которую  повторили  год  спустя  под  Ста¬
линградом.  Союзников  часто  критиковали  за  то,  что  они
делают  «слишком  мало,  слишком  медленно».  Немцы  пред¬
приняли  «слишком  много,  слишком  быстро».
 Советские  люди,  принесшие  себя  в  жертву  на  алтарь
Москвы,  погибли  не  зря.  Их  город  был  спасен.  Для  немцев
же  вынужденные  жертвы  и  мрачные  ужасы  зимней  кампа¬
нии  только  начинались.
 ГЕНЕРАЛ  ЗИМА
 От  Москвы  до  линии  фронта  было  всего  около  ста
миль.  Я  ехал  два  дня  и  две  бессонные  ночи,  пытаясь  покрыть
это  расстояние,—  и  не  смог.  Так  впервые  генерал  Зима
преподал  мне  урок  своего  могущества.  Мне  стало  намного
яснее,  почему  немцы,  сражавшиеся  и  против  Красной  Ар¬
мии,  и  против  Зимы,  не  смогли  пройти  это  расстояние.
 Этот  урок  показал  мне  также,  что  генерал  Зима  не  был
генералом  Красной  Армии.  Если  бы  он  им  был,  его  следо¬
вало  бы  расстрелять  за  измену,  ибо  он  сражался  против  рус¬
ских  точно  так  же,  как  и  против  немцев.  Он  сражался
только  за  себя.
 В  ту  первую  военную  зиму  мы  слышали  в  Москве,
что  за  границей  ходят  темные  слухи,  будто  зима  была  це¬
ликом  на  стороне  русских;*  будто  источником  всех  бед
немцев  была  только  погода,  а  не  Красная  Армия.  Эту
идею  было  бы  трудно  донести  до  людей,  которые  остано¬
вили  немцев  под  Москвой,  а  затем  выбивались  из  сил  в  снег
 63

и  лютый  холод,  чтобы  отбросить  врага.  Их  тоже  генерал
Зима  заставлял  страдать  и  умирать.
 Но  в  эту  первую  зимнюю  кампанию  два  фактора  были
в  пользу  русских.  Погода  не  так  жестока  к  обороняющимся,
как  к  нападающим.  К  тому  же  русские  были  готовы  к
зиме  —  у  них  были  валенки,  теплые  куртки,  меховые  шап¬
ки,  белые  плащи,  лыжи  и  сани,  в  то  время  как  немцы  были
абсолютно  не  готовы  —  ужасная,  почти  не  поддающаяся
объяснению  ошибка  со  стороны  их  якобы  блестящего
верховного  командования.
 Так  что  победу  в  первой  зимней  кампании  одержали
русские,  хотя  и  не  решающую,  ибо  генерал  Зима,  как  всегда,
сражался  только  за  себя  и  против  контрнаступающих  рус¬
ских  частей,  но  тем  не  менее  недвусмысленную  победу.
 Этот  поворот  в  войне  впервые  стал  заметен  свежим
зимним  вечером  29  ноября,  когда  было  объявлено,  что  вой¬
ска  маршала  Тимошенко  на  юго-западном  фронте,  в  том
числе  9-я  армия  генерала  Харитонова  и  56-я  армия  генерала
Ремизова,  освободили  Ростов.  «Удар  по  врагу»—  так  было
озаглавлено  сообщение.  Десять  дней  спустя,  9  декабря,
был  нанесен  «еще  один  удар  по  врагу».  Части  генерала
К.  А.  Мерецкова  на  северо-западе  освободили  Тихвин.  Че¬
рез  три  дня  был  нанесен  самый  тяжелый  удар.  Вечером
12  декабря  было  объявлено  о  разгроме  немцев  под  Москвой
и  о  начале  контрнаступления  войск  генерала  Жукова.
 Сам  я  впервые  познакомился  с  генералом  Зимой  на
следующее  утро,  в  субботу  13  декабря.  Вечером  накануне,
почти  сразу  как  было  сообщено  о  контрнаступлении,  комис¬
сариат  иностранных  дел  передал  в  куйбышевский  «Гранд-
отель»,  что  утром  корреспонденты  могут  вылететь  в  Москву.
В  тот  же  день,  когда  было  опубликовано  сообщение  о  побе¬
де,  мы  уже  находились  в  столице  и  писали  статьи,  которые
для  нас  были  к  тому  времени,  возможно,  самыми  радостны¬
ми  за  войну,  а  для  союзников  —  самой  лучшей  военной
пропагандой.
 По  дороге  в  Москву  генерал  Зима  затеял  с  нами  воздуш¬
ный  бой.  Утро  в  Куйбышеве  было  ясным,  свежим.  Снег
стоял  причудливыми  сугробами  вокруг  аэропорта,  скрыв
места  стоянки  самолетов.  Там,  среди  истребителей  и  бом¬
бардировщиков,  которые  как  бы  принюхивались  к  ветру,
стоял  советский  двухмоторный  вариант  транспортного
«Дугласа»  с  открытой  дверцей  и  лениво  вращающимися
пропеллерами.  Это  был  наш  самолет.
 Мы  забрались  в  него,  с  трудом  усевшись  на  скамьях
вдоль  стен,  и  укутались  в  шерстяные  одеяла.  Пересчитав
 64

друг  друга  по  головам,  мы  обнаружили,  что  нас  трина¬
дцать  человек,  собравшихся  лететь  тринадцатого  числа.
В  лишенной  предрассудков  Стране  Советов  никто  не  при¬
знается  в  суеверии,  но  все-таки  кое-кто  из  нас  обменялся
обеспокоенными  взглядами.  Мы  обнаружили,  что  самолет
не  отапливается,  но  быстро  появилось  индивидуальное,
внутреннее  средство  согревания.  В  центре  самолета,  на  полу,
под  пулеметной  турелью,  стоял  низкий  круглый  стол.  На
него  для  согрева  была  поставлена  бутылка  водки.  Дверь
снаружи  захлопнули.  Прекратился  сквозняк,  порывами  гу¬
лявший  по  самолету,  но  холод  не  убавился,  он  просто
заперся  с  нами  в  замкнутом  пространстве.
 Самолет  покатился  по  покрытой  снегом  и  льдом  взлет¬
ной  полосе,  коротко  разбежался  и  легко  поднялся  в  воздух.
На  высоте  нескольких  сот  футов  он  повернул  над  широкими
белыми  полями  и  черными  лесами  на  запад  к  Москве.
 Генерал  Зима  напал  немедленно,  обрушившись  на  нас
самым  страшным  холодом,  какой  мне  только  довелось
испытать  в  жизни.  Это  был  холод,  от  которого  не  дрожишь,
а  который  парализует  тебя,  от  которого  люди  замерзают
насмерть.  Мы  покрепче  натянули  шапки  и  перчатки,  паль¬
то  и  одеяла,  но  это  не  помогало.  Холод  был  внутри  нашей
одежды.  Он  был  в  нас  самих.
 Мы  начали  импровизировать,  изыскивая  собственные
способы  защиты.  Филип  Джордан  мистическими  движения¬
ми  размахивал  бутылкой  водки,  как  поп  кадилом  во  время
службы  в  православной  церкви,  пытаясь,  вероятно,  отогнать
дьявола.  Но  тот  все  приближался.  Ларри  Лесур  подпрыги¬
вал,  размахивая  руками,  как  большой  черный  пингвин.
Уолтер  Керр  сел  на  пол,  снял  ботинки  и  носки  и  начал
растирать  ноги.  Роберт  Магидофф  и  я  пытались  прижать¬
ся  друг  к  другу,  но  нас  разделяли  слои  одежды  примерно
в  фут  толщиной.  Роберту  стало  нехорошо.  Я  понаблюдал
за  ним  и  решил,  что  мне  тоже  нехорошо.  Никогда  до  или
после  этого  мне  не  было  дурно  в  самолете,  но  на  этот
раз  стало.  Я  приписал  это  нападению  Зимы.  Сражение
с  ней  я  позорно  проиграл.
 Будто  этого  было  мало,  Зима  начала  новое  наступление.
На  подступах  к  Москве  небо  превратилось  в  грязно¬
серую  жидкость,  омывающую  горизонт  снегом.  Видимость,
как  и  температура,  была,  должно  быть,  около  минус  сорока,
то  ли  по  Фаренгейту,  то  ли  по  Цельсию.  Снизившись
сквозь  снег,  самолет  начал  задевать  верхушки  деревьев.
Над  одним  перекрестком  мы  сделали  несколько  кругов.
Я  решил,  что  пилот  заблудился  и  пытается  прочесть  до-
 3—1176
 65

рожные  указатели.  Мы  летели  достаточно  низко,  чтобы
их  видеть.
 Если  это  кажется  преувеличением,  я  могу  подтвердить
свой  несколько  сбивчивый  рассказ  реальным  фактом  —
самолет,  летевший  потом  этим  же  курсом,  врезался  в  же¬
лезнодорожный  состав.  Выполняя  те  же  трюки  по  огиба¬
нию  верхушек  деревьев,  он  умудрился  задеть  кучу  стальных
труб,  лежавших  на  товарной  платформе,  перевернулся  и
рухнул  в  сугроб,  оказавшийся,  к  счастью,  рядом.  Капитан
ВМС  США  Сэмюел  Фрэнкель,  находившийся  на  борту
самолета,  закончил  путешествие  в  поезде  с  шишкой  на
лбу.
 Наш  самолет  вместо  товарной  платформы  отыскал  же¬
лезнодорожную  ветку  и  полетел  над  ней  к  Москве.  Один
из  членов  экипажа  вышел  из  кабины  пилота,  залез  на  стол
и  через  люк  принялся  высматривать  вражеские  самолеты.
К  сожалению,  он  их  не  нашел.  Потому  «к  сожалению»,
что,  как  мне  казалось,  добрая  теплая  очередь  из  пулемета
и  падение  в  мягкий  сугроб  в  нескольких  футах  внизу
были  предпочтительнее.
 Каким-то  образом  между  крышами  домов  и  телеграф¬
ными  столбами,  которые,  казалось,  возвышались  над  нами,
пилот  дотянул  до  аэропорта,  облетел  его  кругом  и  начал
заходить  на  посадку.  В  тот  момент,  когда  шасси  уже
должны  были  коснуться  земли,  я  перевел  свой  остекленев¬
ший  взгляд  в  окно  и  увидел  два  истребителя,  которые
неслись  по  взлетной  полосе  нам  наперерез.  Впечатление  бы¬
ло  такое,  будто  их  подняли  по  тревоге  и  они  явно  не  со¬
бирались  останавливаться  ради  такой  мелочи,  как  «Дуглас»
с  корреспондентами  на  борту.  Через  несколько  секунд,
подумал  я,  от  нас  ничего  не  останется.  Но  наш  пилот
заметил  их,  снова  поднялся  на  свою  привычную  высоту
в  несколько  футов,  еще  раз  сквозь  снег  и  холод  облетел
аэропорт  и  уже  на  этот  раз  сел.
 С  момента  нашего  вылета  из  Куйбышева  прошло  пять
часов.  Мне  казалось,  что  прошло  пять  десятилетий.
 Москва,  должно  быть,  являла  собой  в  тот  вечер  прекрас¬
ное  зрелище.  Я  говорю  «должно  быть»,  потому  что  я  был  не
в  том  состоянии,  чтобы  как  следует  ее  разглядеть.  Я  заме¬
тил  несколько  маленьких  елок  и  непомерно  больших  ку¬
кольных  домиков,  поставленных  посередине  Ленинград¬
ского  шоссе  для  того,  чтобы  с  воздуха  дорога  казалась
поселком  в  лесу.  Потом  появились  высокие  современные
здания  и  низкие  старые  дома  города.  Меня  удивило  коли¬
чество  пешеходов,  и  особенно  число  женщин,  терпеливо
 66

нагружавших  лопатами  снег  в  грузовики,  как  они  делали
в  ту  зиму,  тысячу  лет  назад,  когда  не  было  войны.
 Только  когда  мы  вернулись  в  теплое  материнское  лоно
гостиницы  «Метрополь»,  я  начал  приходить  в  себя.  Мне
дали  285-й  номер  в  конце  второго  этажа.  Я  сидел  в  нем,
и  постепенно  до  меня  доходило,  что  это  красивая  комната
с  голубыми  стенами,  с  двумя  окнами,  с  батареей  под  каждым
окном  и  что  каждая  батарея  излучает  тепло.  За  окнами
поднималась  коричневая  стена  древнего  Китай-города,  а
еще  дальше  —  серая  каменная  громада  Лубянки.  Я  загля¬
нул  в  выложенную  белым  кафелем  ванную  комнату  и  обна¬
ружил  там  ванну.  Я  вспомнил,  что  во  всем  куйбышевском
«Гранд-отеле»  была  только  одна  ванна,  и  та  не  работала.
 Мое  настроение  улучшилось,  когда  «Метрополь»  совер¬
шил  абсолютное  чудо,  предложив  на  обед  икру,  закуски,
горячую  ветчину  с  зеленым  горошком,  кофе,  водку,  красное
и  белое  вино,  пиво  и  плюс  еще  масло  и  горы  хлеба.
 Чижова  ворвалась  в  285-й  номер,  как  если  бы  она  не
пропустила  ни  одного  рабочего  дня,  и  начала  зачитывать
мне  сообщения:
 «Действующая  армия,  «Красная  звезда»,  12  декабря.—
С  каждым  днем  бои  становятся  все  ожесточеннее.  Сегодня
войска  н-ского  соединения  нанесли  чувствительный  удар
по  врагу  и  заняли  несколько  населенных  пунктов  исключи¬
тельного  значения.  Вражеская  авиация  пыталась  остановить
продвижение  наших  войск,  но...»
 Ее  небогатый  запас  английских  слов  скрашивало  тепло
героической  победы  над  немцами.
 Я  начал  думать,  что  генерал  Зима  в  конце  концов  не
так  уж  силен.  Он  выиграл  у  меня  в  первом  раунде,  но  я
снова  был  на  ногах.  Я  не  знал,  что  скоро  предстоит  второй
раунд.
 Сигнал  к  его  началу  прозвучал  через  два  дня,  схватка
состоялась  прямо  на  фронте  в  районе,  принадлежащем
Зиме.  По  идее,  это  был  сектор  генерала  Белова,  но  прежде,
чем  мы  успели  туда  доехать,  мы  встретились  с  генера¬
лом  Зимой  и  на  этот  раз  потерпели  сокрушительное  пора¬
жение.
 Мы  выехали  из  «Метрополя»  почти  в  полдень  15  декабря
на  трех  больших  «Зисах»—  советском  варианте  «бьюика»,
выпускаемом  на  московском  заводе  им.  Сталина.  Первую
поездку  на  фронт,  за  три  месяца  до  этого,  мы  совершили
на  маленьких  машинах  «М-1»,  что-то  вроде  «форда»,  кото¬
рые  выпускались  горьковским  заводом  им.  Молотова.  «М-1»
прыгали  по  дороге,  дергались,  но  все  же  провезли  нас  сквозь
 з-
 67

грязь.  В  «Зисах»  нас  ждал  комфорт,  который  был  слишком
хорош,  чтобы  долго  продержаться.
 Мы  с  Филипом  Джорданом  уселись  на  заднее  сиденье
предназначавшейся  для  нас  машины,  вытянули  ноги  и  раз¬
валились  в  абсолютной  роскоши.  «Зисы»  ехали  на  юг.
Мы  должны  были  добраться  до  Каширы,  но  по  какой-то
причине,  известной  лишь  нашему  сопровождающему,  си¬
девшему  на  переднем  сиденье  рядом  с  шофером,  или,  мо¬
жет  быть,  Пальгунову*,  который  ехал  в  следующей  машине,
мы  свернули  на  дорогу  Москва  —  Коломна  вместо  шоссе
Москва  —  Кашира.  Уже  в  сумерках  мы  приехали  в  Колом¬
ну,  маленький  тихий  город,  за  который  совсем  недавно
велись  бои  и  который  все  еще  прятался  за  заграждения.
Там  мы  задержались  в  поисках  объездной  дороги,  которая
выведет  нас  к  Кашире,  в  тридцати  милях  к  юго-западу.
Там  же  один  из  «Зисов»  решил,  что  дальше  он  не  поедет.
 Водители  собрались,  чтобы  обсудить  эти  две  проблемы,
а  Пальгунов  с  его  безошибочным  нюхом  нашел  какой-то
темный  дом  с  закрытыми  ставнями,  постучал  в  дверь,  и  нас
впустили  в  ресторан.  Внутри  нас  ждали  свет,  тепло  и
гостеприимство.  Перед  нами  поставили  миски  дымящегося
супа,  тарелки  с  горячими  тефтелями  и  вареной  картошкой.
На  десерт  Пальгунов,  как  фокусник,  достал  из  своего  порт¬
феля  маленький  голубой  керамический  графинчик  с  жел¬
тым  ликером  «Шартрез»,  который  мы  добавляли  в  чай
вместо  сахара.
 Выйдя  после  ужина  на  улицу,  мы  увидели,  что  спусти¬
лась  гнетущая,  зловещая  темнота.  Обе  наши  проблемы
были  решены.  Во-первых,  на  запад  через  поля  и  леса  вела
проселочная  дорога,  в  лучшем  случае  грунтовая,  но  отме¬
ченная  телеграфными  столбами,  благодаря  чему  с  нее
можно  было  не  сбиться.  Во-вторых,  пассажиры  сломавше¬
гося  «Зиса»  рассядутся  в  остальные  две  машины.  Огромный
Холертон  уселся  на  откидное  сиденье  передо  мной.  Эрик
Маклафлин  из  сиднейской  «Морнинг  геральд»  сел  перед
Филипом.  Комфорту  пришел  конец.
 Мы  покинули  настороженную  Коломну  и  свернули  с
нанесенной  на  карту  московской  дороги  в  дикие  пустые
степи.  Машина  с  трудом  отыскивала  путь,  еле  различимый
в  снегу.  Ее  фары  один  за  одним  выхватывали  серые,  под¬
гнившие  от  дождей  телеграфные  столбы,  стоявшие,  как
маяки,  в  непроглядной  тьме.
 Вдруг  снова  пошел  снег;  так  в  России  обычно  начи¬
наются  метели:  перенасыщенная  атмосфера,  словно  не  в
силах  больше  сдерживаться,  швырнула  эту  тяжелую  густую
 68

массу  на  землю.  Лучи  наших  фар  отражались  точно  от
белого  полотна.  Дорога  исчезла,  затерявшись  в  снежных
полях.
 Мы  поспешили  доехать  до  следующего  телеграфного
столба.  За  ним  в  слепящей  снежной  круговерти  ничего  уже
не  было  видно.  Шофер  остановил  машину  и  пошел  вперед,
чтобы  отыскать  под  снегом  дорогу  и  найти  следующий
телеграфный  столб.  Сориентировавшись,  он  попробовал
ехать  дальше.
 Неожиданно  машина  сползла  с  дороги,  ее  правый  бок
зарылся  в  канаву,  она  осела  в  мягком  снегу  по  колпаки
колес.  По  скрежету  и  крику  сзади  мы  поняли,  что  второй
«Зис»  проделал  то  же  самое.
 Шоферы  без  энтузиазма  несколько  раз  попробовали
выехать  обратно  на  дорогу.  Это  было  бесполезно.
 «Скажу  прямо,  ребята,—  проговорил  Филип.—  Мы
здесь  засели  на  всю  ночь».
 Вдалеке,  казалось,  можно  было  различить  черную  по¬
лоску  деревьев.  Перед  ней  —  только  ничем  не  тронутый
снежный  покров.  Нигде  не  было  никаких  следов  челове¬
ческого  жилья.
 Вот  так,  подумал  я,  чувствовала  себя,  должно  быть,
немецкая  моторизованная  пехота,  пытаясь  дойти  до  Моск¬
вы,  когда  их  машины  застряли  в  снегу.  Нам  по  крайней
мере  можно  было  не  бояться  врагов  с  ручными  гранатами
и  автоматами.  Мы  были  в  безопасности,  в  тылу  Красной
Армии.  Единственным  нашим  врагом  был  безликий  генерал
Зима.
 Сейчас  он  был  вполне  реальным  противником:  он  дико
завывал,  жестоко  нападая  на  все  живое,  что  могло  оказать¬
ся  в  степи,  делая  невозможной,  казалось,  саму  жизнь.
Ветер,  бившийся  с  шумом  в  окна  и  дверцы  машины,  начал
проникать  внутрь.  Снег  наносило  все  выше  и  выше.  Холод
подбирался  все  ближе.
 Однажды  один  молодой  журналист  написал  статью  о
зиме  в  России  и  получил  резкую  отповедь  от  своей  редак¬
ции.  Ему  сказали,  что  бессмысленно  говорить  про  снег
и  холод,  не  указывая  конкретно,  какая  температура  и  какова
глубина  снега.  Сейчас  определить  это  было  невозможно.
Может  быть,  было  57  градусов  ниже  нуля  по  Фаренгейту*,
как  потом  жаловался  Гитлер,  или  вполовину  меньше  того
рекордного  мороза.  Снегу  в  сугробах  могло  быть  десять
футов  и  лишь  фут  на  открытых  пространствах.  Но  было
ужасно  холодно,  и  было  очень  много  снега.
 Некоторое  время  мы  поговорили  об  этом,  о  людях,
 69

замерзших  до  смерти,  о  волках,  рыскавших  стаями  по
степи.  В  связи  с  этим  Мак  вспомнил  про  животных  своей
родины  и  заговорил  о  страусах  эму,  вомбатах  и  кенгуру
валлаби.  Мы  рассказывали  друг  другу  анекдоты,  но  вскоре
наступил  момент,  когда  все,  что  кто-то  из  нас  знал,  другие
уже  слышали.
 Мы  ерзали  и  вертелись  в  тесноте  наших  машин  и  нако¬
нец  заснули,  то  и  дело  просыпаясь,  пока  над  горизонтом
не  занялся  бледно-серый  рассвет.  Сквозь  снег  до  нас  до¬
брался  Пальгунов  с  коробкой  шоколадных  конфет  и  еще
одной  бутылкой  «Шартреза»  на  завтрак.  Вскоре  приехал
военный  грузовик,  с  легкостью  пробиваясь  сквозь  сугробы.
Выскочили  солдаты,  вытащили  наши  машины  из  канавы  на
дорогу  и  проложили  нам  путь  до  шоссе  Москва  —  Кашира.
День  спустя  мы  добрались  до  города  —  с  таким  же  опозда¬
нием,  какое  обрекло  на  провал  график  немецкого  наступ¬
ления.
 Вечером  второго  дня  мы  выехали  из  Каширы  по  направ¬
лению  к  штабу  генерала  Белова.  На  этот  раз  ночь  была  яс¬
ная,  звездная.  Ветер  сдувал  снег  с  дороги,  обнажая  пре¬
дательский  ледяной  покров.  Мы  проехали  на  юг  четыре
мили,  почти  до  Пятницы,  крайней  точки  продвижения  нем¬
цев  на  левом  фланге  обороны  Москвы.  Дорога  дальше
пошла  под  уклон.  Машины  съехали  с  холма,  начали  подъем
и  не  смогли  его  одолеть.  Несколько  раз  они  пытались  взять
его  с  разгона,  их  шины  с  визгом  прокручивались  на  льду,
но  всякий  раз  трения  оказывалось  недостаточно  и  машины
останавливались.  Делать  было  нечего  —  надо  было  пово¬
рачивать  и  возвращаться  в  Каширу.  Но  холм,  по  которому
мы  спустились,  также  оказался  неприступным.  Мы  застряли
на  вторую  ночь.
 «Скажем  прямо,  ребята...»—  начал  Филип.
 «Нечего  говорить,  идти  надо»,—  перебил  его  Мак.
 И  мы  решили  пойти  обратно  в  Каширу  пешком.  Мы
брели,  ветер  хлестал  по  нашим  лицам,  ноги  проваливались
в  снег.  В  звездном  свете  рождались  зловещие  тени,  далекие
деревья  превращались  в  странные  миражи.  Мы  медленно
продвигались  вперед,  оскальзываясь,  иногда  падая,  разгова¬
ривая  шепотом,  чтобы  не  потеряться  и  в  то  же  время  не
привлекать  к  себе  внимания,  ибо  на  этот  раз  существо¬
вала  реальная  опасность  того,  что  часовые  могут  принять
наш  иностранный  язык  за  немецкий  и  открыть  огонь.
 Вот  так,  подумал  я,  чувствовала  себя,  должно  быть,
немецкая  пехота,  пытаясь  дойти  до  Москвы.
 Мы  добрались  до  затемненной  громады  Каширы,  доста¬
 70

точно  убедительно  объяснили  наше  появление  часовому
и  пошли  по  тихим  улицам  к  зданию,  где  располагался  го¬
родской  Совет.  Светлым  квадратом  открылась  дверь,  вы¬
пустив  на  улицу  облако  пара,  и  мы  вошли  внутрь.  Эту  ночь
мы  провели,  сидя  за  столом  в  зале  заседаний  Каширского
горсовета.  Наверняка  это  было  самое  странное  совещание,
когда-либо  проводившееся  в  этой  комнате.
 На  следующее  утро  мы  отказались  от  идеи  нашей  по¬
ездки  и  позорно  вернулись  в  Москву,  за  несколько  часов
проделав  путь,  на  который  в  обратном  направлении  у  нас
ушло  два  дня.  Мы  не  доехали  до  фронта.  Но  мы  на  себе
испытали  —  в  меньшей,  но  все-таки  хоть  в  какой-то  сте¬
пени,—  что  выпало  на  долю  немцев  во  время  их  продвиже¬
ния  к  Москве  только  от  генерала  Зимы.  Однако  против  них
была  не  только  погода,  но  и  Красная  Армия.
 Но  на  передовой  уже  шла  не  битва  за  Москву.  Шли
бои  за  зимнюю  линию  фронта.  Немцы  объявили  о  своем
отходе  на  позиции,  которые  Гитлер  позже  назвал  линией
Таганрог  —  Ладога,  и  русские  их  преследовали.
 Цель  немцев  заключалась  в  том,  чтобы  закрепиться  на
этих  рубежах  и  использовать  их  как  отправную  точку  ве¬
сеннего  наступления  на  Москву,  что  оставалось  их  перво¬
очередной  задачей.  Цель  русских  заключалась  в  том,  чтобы
отогнать  немцев  как  можно  дальше  и  обеспечить  себе
достаточную  глубину  обороны  весной.  Красная  Армия  не
добилась  всего,  чего  хотела.  Ни  одна  армия  никогда  не
добивается  этого,  пока  не  одерживает  окончательную
победу  —  и  даже  в  этом  случае  не  всегда,  как  было  с  союз¬
никами  в  1918  году.  Но  и  немцам  не  удалось  удержаться
там,  где  они  хотели.  Практическим  результатом  этой  кампа¬
нии  стало  то,  что  если  в  1941  году  Москва  была  спасена,
то  в  1942  году  она  уже  была  в  безопасности.
 Москва  была  основной  ставкой,  но  игра  продолжалась  на
всех  тысяче  двухстах  милях  фронта  от  Черного  моря  до
Балтийского.  Свой  первоначальный  успех  под  Ростовом,
Тихвином  и  Москвой  русские  закрепили  в  Крыму  в  конце
1941  года.  Севастопольский  гарнизон  генерал-майора
И.  Е.  Петрова,  последний  оставшийся  на  крымской  земле,
на  удивление,  уверенно  противостоял  натиску  семи  немец¬
ких  дивизий  и  к  26  декабря  смог  сообщить,  что  держится
крепко  в  осажденном  городе.  В  тот  же  день  кавказские
соединения  Красной  Армии  высадились  на  Керченском
полуострове,  в  северо-восточной  части  Крыма,  и  четыре
дня  спустя  ворвались  в  Феодосию.  Немцы  в  январе  вновь
заняли  Феодосию,  но  Керчь  и  Севастополь  продержались
 71

всю  зиму,  став  первоочередными  целями  весеннего  наступ¬
ления  немцев  в  Крыму.
 На  Юге  русские  части  подошли  к  самым  стенам  .Таган¬
рога,  южному  бастиону  зимней  линии  обороны  немцев.
В  туманах  Азовского  моря  русским  уже  были  видны  трубы
этого  промышленного  города.  Они  не  смогли  взять  Таган¬
рог,  но  прорвали  немецкую  линию  обороны  севернее,  возле
Лозовой,  угрожая  взять  Харьков  окружным  маневром,  чего
они  так  и  не  сделали,  хотя  угроза  этого  маневра  продолжа¬
ла  висеть  над  немцами  всю  зиму.
 Вокруг  Москвы  русские  очистили  в  конце  декабря
дальние  подходы  к  столице  вплоть  до  Калуги,  на  расстоя¬
нии  ста  миль  к  юго-западу.  Они  отогнали  немцев  от  реки
Нара  и  20  декабря  освободили  Можайск*  в  семидесяти
милях  к  западу  от  Москвы.  18  января  они  переправились
через  реку  Лама  в  семидесяти  пяти  милях  к  северо-западу
от  Москвы  и  20  января  подошли  к  Торопцу  в  двухстах
сорока  милях  к  северо-западу  от  столицы.
 Мне  довелось  увидеть  одну  из  стадий  сражения  на  севе¬
ро-западе  от  Москвы.  В  конце  декабря  вооруженные  на
этот  раз  снеговыми  лопатами  и  в  сопровождении  тягача,
чтобы  вытаскивать  нас  из  канав,  мы  поехали  на  север  к
Клину,  а  затем  по  дороге  Клин  —  Волоколамск  на  запад.
Там  я  увидел  неразбитую  немецкую  армию,  которую  гнали
на  Запад.  Это  была  все  еще  мощная  машина,  забуксовавшая
и  отходящая  назад  для  свежего  разгона.  Я  увидел  также
неслабую  Красную  Армию,  плетущуюся  вслед  за  разбитым
противником.  Это  была  все  увеличивающаяся  сила,  начав¬
шая  ощущать  свою  наступательную  мощь  и  активно  вынуж¬
дающая  врага  отступать.
 Клин  ночью  являл  собой  ужасающее  зрелище.  Когда  мы
приехали  туда  19  декабря,  было  уже  темно,  город  лежал
в  абсолютной  черноте  —  черноте  сожженных  домов  и
черноте  уцелевших  домов,  в  которых  не  было  ни  огонька.
Было  полно  мин,  взрывавшихся  при  малейшем  неверном
шаге  в  сторону  от  узких  тропинок,  проложенных  саперами
Красной  Армии,  или  при  малейшем  прикосновении  к  двери,
окну,  стулу  или  столу.  В  окрестностях  действовали  враже¬
ские  банды,  отрезанные  от  своих  основных  сил,  но  все
еще  скрывающиеся  в  лесах,  ждущие  возможности  пробить¬
ся  через  линии  Красной  Армии.  В  ту  ночь,  когда  мы  спали
в  маленьком  пустом  деревянном  домике,  на  окраине  была
перестрелка.  Утром  нам  сказали,  что  к  городу  подошла
группа  немцев,  очевидно,  в  поисках  еды,  но  двое  из  них
были  убиты  часовыми,  а  остальные  бежали  и  скрылись.
 72

Шоссе,  ведущее  на  запад,  являло  собой  еще  более
жуткое  зрелище.  Обугленные  руины  первой  деревни,  Бахла-
ново,  еще  дымились,  из  пятидесяти  домов  в  ней  осталось
всего  четыре.  Здесь  немцы  перед  отходом  успели  все  под¬
жечь.  Следующая  деревня,  Петровское,  была  не  тронута.
Во  дворах,  на  дорогах,  полях  стояли  сотни  машин,  не¬
которые  из  них  перевернутые,  сгоревшие,  поврежденные,
но  все,  точно  сильным  ветром,  повернутые  на  запад.  Здесь
немцы  уйти  не  успели.  Дальше  с  этого  места  дорога  изви¬
валась,  как  узкий  туннель,  в  замерзших  сосновых  лесах,
забитая  тем,  что  осталось  от  некогда  гордых  немецких
6-й  и  7-й  танковых  дивизий.  На  двадцать  пять  миль  про¬
тянулось  это  кладбище  танков,  отмеченное  грудами  сгорев¬
ших  машин,  горами  замерзших  тел  и  кучами  личных  вещей.
Я  насчитал  около  тысячи  поврежденных  танков,  броне¬
машин,  машин  для  перевозки  пехоты,  грузовиков,  авто¬
мобилей  и  мотоциклов,  потом  мне  считать  надоело.  На
снегу,  нелепо  распластавшись,  лежали  сотни  тел,  тех,  кто
еще  недавно  сидел  в  этих  машинах.  Сотни  других  были  по¬
хоронены  в  сугробах  или  под  белыми  березовыми  крестами.
 Интересно  было  сравнить  мой  подсчет  уничтоженных
машин  с  официальной  цифрой,  сообщенной  Совинформ-
бюро,—  750  в  этом  секторе.  На  это  явное  занижение  я
указал  потом  одному  офицеру  Красной  Армии.
 «Лучше  уж  мы  занизим,—  сказал  он.—  Немцы  переоце¬
нили  —  и  видите,  что  с  ними  произошло».
 Мне  интересно  было  также  отметить  мою  личную  реак¬
цию  на  эти  ужасы.  Войны  в  Испании,  Франции  и  России
не  смогли  ожесточить  мое  нутро  или  преодолеть  мое  отвра¬
щение  при  виде  насильственной  смерти.  Здесь  же  неболь¬
шие  —  по  двенадцать  —  пятнадцать  человек  —  группы  тел,
замерзших  в  странных  позах,  многие  с  поднятыми  и  согну¬
тыми  руками,  как  бы  пытаясь  отогнать  неминуемое,  каза¬
лись,  скорее,  восковыми  статуями.  Снег  и  лед  придали
их  смерти  милосердную  чистоту.
 Среди  бесспорных  следов  катастрофы,  постигшей  нем¬
цев,  были  видны  признаки  того,  что  даже  в  поражении
они  оставались  хорошими  солдатами.  Через  определенное
расстояние  стояли  танки  на  подъемах  и  поворотах  дороги,
где  их  поставили  прикрывать  отступление,  их  пушки  все
еще  смотрели  на  восток.  С  больших  пушек  были  сняты
казенники,  брошенные  машины  были  обложены  сеном,
облиты  бензином  и  подожжены  самими  немцами.
 С  приходом  русских  оживал  наполненный  смертью
пейзаж.  Женщины,  вернувшиеся  из  лесов  к  своим  жилищам,
 73

терпеливо  рылись  в  руинах  сожженных  домов,  убирали
комнаты,  крылечки  и  дворы  тех  домов,  которые  избежали
огня.  Уже  кое-где  на  веревках  висело  стираное  белье.
Дети  играли  в  полях  возле  немецких  машин.  Рабочие
деловито  расчищали  дороги,  хоронили  мертвых,  разжигали
костры  под  замерзшими  немецкими  машинами  и  рубили
туши  павших  лошадей,  чтобы  накормить  людей,  которые
еще  были  живы.
 Проехав  эту  дорогу  почти  до  конца,  мы  оказались  в
деревне  Нагорное,  ставшей  на  несколько  часов  местом
штаба  генерал-лейтенанта  Василия  Ивановича  Кузнецова,
который  делал  однодневные  остановки  в  расположении
своей  быстро  продвигающейся  армии.  Деревня  Нагорное
состояла  из  живописных  бревенчатых  изб,  вытянувшихся
в  один  ряд.  Штаб  генерала  Кузнецова  размещался  в  одном
из  домов,  ничем  не  выделявшихся  из  других.  Сам  генерал
Кузнецов  был  невысоким  блондином  средних  лет  со  свет¬
лыми  усами  и  мягкими  манерами,  которые  можно  было  бы
назвать  робкими,  если  бы  не  его  подвиги  на  Московском
фронте  и  —  год  спустя  —  на  Сталинградском.  Он  пригла¬
сил  нас  к  себе  в  комнату  и  на  своей  карте  обрисовал  по¬
ложение.  В  углу  избы  поблескивали  иконы.  Волоколамск,
сказал  он,  вот-вот  будет  взят.  Когда  мы  позже  вернулись
в  Москву,  мы  узнали  из  официального  сообщения,  что
как  раз,  когда  Кузнецов  это  говорил,  город  был  действи¬
тельно  освобожден.
 Были  признаки  того,  что  немцы  готовят  рубежи  обороны
вокруг  Гжатска,  Вязьмы  и  Смоленска.  Положение  на
фронте  стабилизировалось,  и  зима  начала  сказываться
и  на  контрнаступлении  русских.  Немцы  потеряли  часть
первого  рубежа  в  районе  Можайска,  но  удержали  Гжатск.
Дальше  на  север,  на  Калининском  фронте,  русские  про¬
двинулись  глубоким  выступом  через  Торопец.  Весь  следую¬
щий  год  это  был  словно  острый  гвоздь  в  боку  у  немцев.
 Зима  была  в  разгаре,  сообщения  с  фронтов  становились
все  более  скупыми,  и  русские  стали  с  нетерпением  ожидать
23  февраля  —  24-ю  годовщину  создания  Красной  Армии,
надеясь  услышать  о  новых  победах,  которые  ковались
на  фронте.  В  тот  день  они  услышали  приказ  Сталина,
предупреждавшего,  что  враг  еще  силен.  В  официаль¬
ном  сообщении  в  тот  день  говорилось  лишь  о  взятии
Дорогобужа,  наступлении  к  юго-западу  от  Вязьмы.
 Отныне  на  фронте  безраздельно  командовал  генерал
Зима.

Ларри  Лесур
 КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ
 Декабрь,  12.
 Сегодня  вечером,  когда  я  сидел  в  пресс-центре  мини¬
стерства  иностранных  дел,  телетайп,  связанный  с  Москвой,
начал  отстукивать  похоронный  марш  гитлеровским  пла¬
нам.  В  торжествующем  коммюнике  сообщалось,  что  тща¬
тельно  разработанный  план  окружения  и  взятия  Москвы
можно  считать  окончательно  сорванным,—  немецкие
армии  отступают  по  всей  линии  фронта  в  условиях  снеж¬
ной,  морозной  зимы.  Русские  выиграли  битву  за  Москву.
 Каждый  раз,  возвращаясь  с  радиостанции  пешком  и  в
одиночестве  по  пустынным,  будто  вымершим  улицам  Куй¬
бышева,  я  имел  уйму  времени  на  всякие  размышления.
В  ту  ночь  я  задавался  вопросом,  осмелились  бы  японцы
напасть  на  Пёрл-Харбор,  если  бы  знали,  что  их  союзники
на  другом  конце  оси,  в  другой  части  света,  обречены  на
провал  всего  в  двадцати  пяти  милях  от  Москвы.
 Декабрь,  13.
 Сегодня  утром  вызвали  в  отдел  печати.  Заведующий
отделом  г-н  Пальгунов,  пристально  разглядывая  меня
сквозь  толстые  линзы  очков,  спросил  на  хорошем  фран¬
цузском  языке:
 «Хотите  в  Москву?»
 «Что  за  вопрос!  Ведь  не  за  тем  же  я  добирался  до
России  сорок  дней  и  сорок  ночей,  чтобы  торчать  здесь,
в  Куйбышеве!»
 Пальгунов  улыбнулся  и  сказал:
 «Но  имейте  в  виду:  полет  полностью  на  вашу  ответствен¬
ность».
 «Когда  отправляться?»
 «Завтра  в  девять  утра  вы  должны  быть  на  аэродроме.
Только  оденьтесь  потеплее».
 Вернувшись  в  четыре  утра  с  радиопередачи,  я,  конеч¬
но,  и  не  думал  ложиться  спать,  а  сразу  же  стал  уклады¬
вать  вещи.
 75

Декабрь,  14.
 Пробившись  в  интуристовских  машинах  сквозь  глубо¬
чайшие  снежные  заносы,  мы  ровно  к  девяти  прибыли
в  Куйбышевский  аэропорт.  Советский  бомбардировщик
«Дуглас»  в  полной  зимней  боевой  окраске  —  белые
крылья  и  ярко-красная  звезда  под  каждым  крылом  —  уже
разогревал  моторы.  Из-за  сильного  ветра  температура  на
аэродроме  понизилась  до  —26°.  Помогая  нам  погрузиться,
один  из  членов  экипажа,  весело  подмигнув,  сказал:  «Скоро
зима!»
 Чтобы  вместо  бомб  в  военном  самолете  разместить
пассажиров,  по  обеим  сторонам  прохода  были  уложены
доски  для  сидения.  С  нами  были  две  женщины  —  секретарь
и  переводчица  при  корреспондентах.  Самолет  не  отап¬
ливался,  и,  чтобы  не  замерзнуть,  мы  все  сбились  в  кучу.
Когда  наша  машина  взмыла  и  повисла  над  бескрайними,
скованными  морозом  лесами  и  полями  Поволжья,  я
забрался  под  крышу  к  иллюминатору  бортстрелка.
 Мы  летели  вдоль  берегов  Волги  на  высоте  примерно
пятисот  футов  над  бесчисленными  крестьянскими  посе¬
лениями  —«населенными  пунктами»,  как  их  называют  в
советских  военных  сводках.  Сверху  казалось,  что  они
полностью  изолированы  друг  от  друга  и  от  всего  мира
высокими  сугробами  и  снежными  заносами.  Россия  под
снегом  очень  похожа  на  американский  Запад  в  разгар
зимы,  с  той  только  разницей,  что  здесь  в  центре  почти
каждой  кучки  домов  внушительно  высится  увенчанное
куполом-луковкой  здание  русской  православной  церкви.
Эти  изящные  удлиненные  конусы  с  золотыми  луковками
стоят,  как  свечи,  на  бескрайних  белых  просторах.  С  вы¬
соты  птичьего  полета  может  показаться,  что  Россия  мало
изменилась  со  времен  царей,  но  я  знал,  что  большинство
этих  церквей  превращены  в  музеи  или  клубы.
 Летчики  набросали  на  днище  самолета  для  тепла  куски
брезента,  но  я  вместо  того,  чтобы  поставить  ноги  на  бре¬
зент,  решил  подсунуть  их  под  него.  Это  была  большая
ошибка.  От  соприкосновения  с  холодным  как  лед  метал¬
лом  мои  стиснутые  кожаными  сапогами  ноги  скоро  тоже
стали  ледяными.  Сапоги  из  комплекта  обмундирования
летчиков  Королевского  воздушного  флота  не  годились
для  полетов  над  Россией.  Ах,  как  мне  хотелось  иметь  та¬
кие  же  меховые  унты,  какие  были  на  ногах  у  летчиков
нашего  экипажа!
 Не  в  силах  терпеть  боль  в  замерзших  ступнях,  мы  по¬
очередно  вставали  и,  шатаясь,  ковыляли  в  хвост  самолета
 76

и  обратно.  Это  было  похоже  на  экзотический  похоронный
ритуал  с  участием  одетых  в  шубы  полутрупов.
 Страшный  холод  и  болтанка  —  мы  практически  пры¬
гали  по  верхушкам  деревьев  —  вызвали  у  некоторых  кор¬
респондентов  и  женщин  обычную  в  таких  случаях  реак¬
цию.  Меня  тоже  поташнивало.  К  счастью,  все  тут  же
замерзало.
 На  подходе  к  Москве  наш  самолет  скользнул  еще
ниже,  чтобы  показать  земле  красные  звезды  на  крыльях.
Хотя  захватчиков  отогнали  от  ворот  столицы,  мы  видели,
что  зенитные  батареи  вокруг  Москвы  и  даже  глубоко  в  ее
тылу  находятся  в  полной  боевой  готовности  на  случай
неожиданного  контрнаступления  противника.  Через  канал
Москва—Волга  было  преброшено  заграждение  из  колючей
проволоки,  натянутой  на  железных  столбах,  врытых  прямо
в  лед.  Глубокие,  занесенные  снегом  рвы-ловушки  для
танков,  выкопанные  еще  осенью  московскими  домохозяй¬
ками,  защищали  столицу  с  флангов.
 На  расчищенных  от  леса  возвышенностях  в  выгодных
для  артиллерии  точках  стояли  наготове  орудийные  расче¬
ты.  Я  вздохнул  с  облегчением,  когда  наш  самолет  благопо¬
лучно  перевалил  через  длинный  белый  частокол  советских
зениток.
 Мы  сделали  несколько  кругов  над  Центральным  аэро¬
дромом,  и  наш  пилот  ответил  на  запрашивающую  условный
сигнал  ракету  с  земли  серией  желтых  вспышек  из  сигналь¬
ного  пистолета.  После  чего  бомбардировщик  неуклюже
запрыгал  по  неровному  снежному  полю,  и  наши  окочене¬
лые  фигуры  вывалились  наконец  из  самолета,  чтобы  оттаи¬
вать  в  тепле  приемной  аэропорта,  где  добросердечные  слу¬
жащие  влили  в  нас  по  нескольку  стаканов  горячего  чая.
 С  воздуха  осажденная  Москва  выглядела  поразительно
современной  и  казалась  намного  моложе  любого  города
из  тех,  что  я  видел  на  Урале.  Было  заметно,  что  за  послед¬
ние  десять  лет  строительного  бума  советская  столица
поглотила  все  свои  окраины.  Современные  многоэтажные
дома  выбегали  к  самому  лесу.  Я  вспомнил,  как  в  какой-то
старой  книге  по  истории  читал  о  древней  Москве,  которая
специально  была  построена  в  такой  глухой  лесной  чаще,
чтобы  дикие  кочевники  не  смогли  ее  найти.
 У  выхода  из  аэровокзала  нас  ожидали  автомобили
«Интуриста»,  и  вскоре  мы  прибыли  в  старую,  еще  дорево¬
люционной  постройки,  гостиницу.  Раскрашенное  в  целях
маскировки  здание  гостиницы  было  похоже  на  фанерную
декорацию.  Мы  вошли  в  темный,  мрачный  вестибюль  и
 77

сдали  свои  паспорта  дежурному  администратору,  как  это
положено  в  России:  здесь  ведется  строгий  учет  всех,  кто
останавливается  в  государственных  гостиницах.  Наконец
меня  провели  в  номер.  Я  чуть  не  подпрыгнул  от  радости,
когда  обнаружил  в  номере  ванную,  и,  конечно,  тут  же  за¬
лез  в  горячую  воду  —  впервые  за  два  месяца  я  мог,  вы¬
тянувшись  во  всю  длину,  попариться.
 Наскоро  одевшись,  я  решил,  пока  окончательно  не
стемнело,  посмотреть  Красную  площадь,  которая  была
совсем  рядом.  Я  шел  быстрым  шагом,  чуть  не  бежал  и  в
уже  надвигающихся  сумерках  увидел  красные  стены  Крем¬
ля,  а  на  другом  конце  площади  храм  Василия  Блаженного.
Его  девять  фантастических  куполов,  припорошенных  сне¬
гом,  устремлялись  в  небо  как  на  картинке  из  сказок
«Тысяча  и  одна  ночь».  Красная  площадь  была  почти
пустынна.  Порывистый  ветер  взметал  снег  вокруг  санного
обоза,  груженного  мешками  с  зерном.  Морды  могучих
сибирских  лошадей  были  мохнаты  от  инея.  Одетые  в  тулу¬
пы  молчаливые  возницы  сидели,  вытянувшись  вперед,
навстречу  резким  порывам  ветра.  Уже  спустились  сумерки,
когда  я  пересек  площадь  и  подошел  к  огромному  мону¬
менту  из  красного  и  черного  гранита.  Это  был  знаменитый
Мавзолей  Ленина.
 Стая  ворон  пролетела  над  Кремлевской  стеной,  словно
поднятый  ветром  черный  пепел  от  сожженной  бумаги.
Я  почувствовал,  будто  нахожусь  на  страницах  летописи.
Вот  он  какой,  Кремль!  Со  времен  татар  до  Наполеона  его
разрушали,  жгли  и  грабили.  Всего  лишь  несколько  дней
тому  назад  еще  один  захватчик  был  отброшен  от  его
ворот.  А  он  стоит,  торжествующий  победитель!  С  трудом
передвигаясь  по  глубокому  снегу,  я  спустился  на  набереж¬
ную  и  пошел  по  широкому  бульвару  вдоль  Москвы-реки.
Она  молчала,  скованная  морозом.
 Красные  стены  Кремля  почти  не  пострадали  от  бомб,
только  кое-где  старинный  кирпич  был  выщерблен  осколка¬
ми.  Часовой  с  винтовкой  в  руке  внимательно  посмотрел  на
меня  сверху,  со  старинной  бойницы  в  зубчатой  стене.  Я
почувствовал,  что  все  опасности  морского  путешествия  под
охраной  военного  конвоя,  все  трудности  долгой  тряски  в
поезде  стоили  того,  чтобы  хоть  раз  взглянуть  на  цитадель
той  силы,  которая  остановила  Гитлера.
 Стало  еще  темнее,  улицы  почти  опустели,  и  я  повер¬
нул  назад,  стараясь  идти  тем  же  путем,  каким  шел  сюда.
Совершенно  не  зная  города,  я  не  имел  никакого  желания
заблудиться.  На  перекрестках  появились  вооруженные
 78

патрули.  Им  было  известно,  что  всего  лишь  две  недели
тому  назад  где-то  на  Воробьевых  горах  были  сброшены
немецкие  парашютисты.  (Не  с  этих  ли  гор  смотрел  Напо¬
леон  на  Москву,  свою  бесполезную  добычу?)
 В  гостинице  я  застал  корреспондентов  за  обеденным
столом.  Старожилы,  работавшие  корреспондентами  в
Москве  с  начала  войны,  конечно,  не  испытывали  того
возбуждения,  какое  чувствовали  мы,  вновь  прибывшие,
рвущиеся  в  столицу  вот  уже  два  месяца;  поэтому,  когда
я  объявил,  что  собираюсь  сегодня  же  выйти  в  эфир,
поднялся  стон  протеста.  Большинство  ребят  считали,  что
заслужили  хотя  бы  один  вечер  отдыха  после  такого  изну¬
рительного  полета,  но  я  объяснил,  что  для  радиожурна¬
листа  не  может  быть  отдыха,  если  ему  отведено  опреде¬
ленное  количество  минут  в  определенное  время  суток,  а
для  меня  это  время  сегодня  ночью.  И  вот  уже  застучали
пишущие  машинки,  и  на  следующий  день  Америка  узнала,
что  Москва  после  двухмесячной  осады  по-прежнему  стоит
на  месте.
 Моя  первая  попытка  выйти  в  эфир  была  кошмаром.
Московское  радио  обещало  прислать  за  мной  машину  с
ночным  пропуском,  чтобы  меня  не  арестовали  за  наруше¬
ние  комендантского  часа.  Машина  пришла  с  опозданием,
и  я  начал  волноваться,  что  не  успею  вовремя  попасть  на
студию.  Беспокойство  было  ненапрасным.  Военные  патру¬
ли,  которые  появились  на  перекрестках  с  наступлением
темноты,  теперь  встречались  на  каждом  шагу.  Через  каж¬
дые  двести-триста  метров  машину  останавливали,  красно¬
армейцы  с  суровыми  лицами  открывали  дверцу,  наводили
заряженную,  с  примкнутым  штыком  винтовку  и,  освещая
мне  лицо  фонариком,  требовали  ночной  пропуск  и  паспорт.
Их  пальцы  на  спусковом  крючке  казались  мне  слишком
нервными.  Очевидно,  во  время  осады  города  было  поймано
немало  парашютистов  и  шпионов.
 «Комендантский  патруль!  —  громко  и  властно  представ¬
лялись  командиры  отрядов.—  Ваш  пропуск,  пожалуйста»1.
 Изучая  мой  паспорт,  они  бросали  на  меня  свирепые
взгляды,  и  я  вскоре  узнал  причину:  написание  моего  имени
русскими  буквами  в  паспорте,  к  несчастью,  не  совпадало  с
тем,  что  было  в  ночном  пропуске.  Женщина-шофер,  заку¬
танная  в  теплый  белый  платок  так,  что  не  было  видно
лица,  а  только  слышен  низкий  голос,  оказалась  человеком
 1  Эти  слова  написаны  автором  по-русски.
 79

опытным  —  в  трех  или  четырех  случаях  она  смогла  уго¬
ворить  патруль,  и  нас  пропускали.  Но  со  следующим  она,
видимо,  перестаралась.  Командир  потребовал,  чтобы  я
вышел  из  машины,  пока  они  ходили  звонить  начальству.
Не  получив  удовлетворяющего  их  распоряжения,  они  пове¬
ли  меня  через  сугробы  к  ближайшему  дому.  Там,  в  тени
подворотни,  стоял,  сжавшись  от  холода,  какой-то  человек
в  штатском.  Патрульные  почтительно  к  нему  обратились.
Он  бегло  просмотрел  мои  докумены,  а  потом  внимательно
изучил  мое  лицо.  После  чего  тоном  приказа  велел  отпус¬
тить  меня.
 На  радиостанции  меня  провели  к  одну  из  комнат
отдела  последних  известий,  два  этажа  вниз  под  землю.  У
дикторов  и  радиожурналистов  были  такие  же  бледные,
изможденные  лица,  как  и  у  их  коллег  в  подземных
этажах  Би-би-си  в  Лондоне.  Человек,  просматривавший
мой  текст  перед  тем  как  пустить  его  по  официальному
Московскому  радио,  мог  вполне  быть  лондонским  цензо¬
ром.  Это  был  худощавый,  острый  на  язык  шотландец.
Я  понял,  что  никакие  жаргонные  американские  словечки
через  него  не  пройдут.  Он  познакомил  меня  с  главным
диктором  англо-американского  отдела,  красивым  молодым
негром  из  Гарлема,  который  носил  свой  далеко  не  новый
твидовый  костюм  и  яркий  галстук  с  такой  элегантностью,
какой  я  до  этого  не  видел  ни  у  кого  в  России.
 «Вы  из  Нью-Йорка?»—  спросил  я.
 «Так  точно,—  ответил  он.—  Родился  прямо  на  135-ой
улице.  Фамилия  моя  Паттерсон».
 Профессионально  поставленным  голосом  он  вызвал
нью-йоркское  отделение  Си-би-эс  и  через  несколько  се¬
кунд  выпустил  меня  в  эфир.  Это  был  между  прочим  один
из  лучших  дикторов,  которых  я  встречал  в  Европе.  Обрат¬
но  в  гостиницу  я  добрался  без  задержек,  проезжая  через
те  же  контрольные  посты,  но  мои  документы  тем  не  менее
проверялись  так  же  тщательно.  На  следующий  день  я  по¬
лучил  телеграмму  от  Си-би-эс:  «Передачу  в  Нью-Йорке  не
было  слышно».
 Декабрь,  15.
 Сегодня  встал  рано  и  долго  лежал  в  горячей  ванне:
мне  все  кажется,  что  я  еще  не  «отмылся».  Потом  взял
напрокат  путеводитель  по  Москве  и  отправился  изучать
город.
 Следов  бомбежки  очень  мало.  Воронки  засыпаны,  а
единственное  сгоревшее  здание,  которое  я  обнаружил,  ак¬
куратно  огорожено  забором.  По  сравнению  с  Лондоном
 80

советскую  столицу  будто  и  не  бомбили.  Народу  на  улицах
меньше,  чем  в  Куйбышеве  и  в  других  уральских  городах.
В  Москве  была  оставлена  лишь  половина  ее  З1/  2-миллион¬
ного  населения.  Остальные  жители  вместе  с  крупнейшими
промышленными  предприятиями  были  эвакуированы  то¬
варными  эшелонами  на  Восток  еще  в  октябре.
 Пешеходы  —  смесь  одетых  по-городскому  рабочих  и
крестьян  из  Подмосковья.  Много  крестьян  приехало  в
последние  месяцы,  чтобы  не  оказаться  в  оккупации.  Сотни
женщин-крестьянок  расчищали  от  снега  улицы.  В  Москве,
в  безопасности,  они  выглядели  сытыми  и  веселыми.  Меня
поразило,  с  какой  энергией  и  усердием  орудуют  они  свои¬
ми  лопатами  и  скребками  на  широких  заснеженных  ули¬
цах.  Казалось,  никто  из  них  даже  на  минуту  не  останавли¬
вается  передохнуть.  Я  решил,  что,  возможно,  они  просто
боятся  замерзнуть.  Но,  как  я  узнал  впоследствии,  эта
способность  к  непрерывному  труду  в  природе  русских
крестьянок.
 За  обедом  в  гостинице  Арч  Стил  пригласил  меня  в
театр  на  балет.  Все  эти  страшные  недели,  когда  в  двадцати
пяти  милях  от  Москвы  Красная  Армия  билась  не  на
жизнь,  а  на  смерть  с  немецким  вермахтом,  в  городе  ре1у-
лярно  показывали  балетные  спектакли.  Мы  шли  на  первое
после  конца  осады  представление,  которое  давали  в  филиа¬
ле  Большого:  с  тех  пор  как  в  Большой  театр  попала  бом¬
ба,  все  спектакли  показывали  здесь,  в  старомодном,  до¬
вольно  обветшалом  здании  на  Пушкинской  улице.
 В  гардеробе  наше  внимание  привлекла  молодая  девуш¬
ка  в  военной  форме  с  револьвером  38-го  калибра  на  бедре.
Она  поправляла  гимнастерку  на  перетянутой  ремнем  та¬
лии.  Ее  темные  волосы  были  коротко  острижены,  на  лбу
челка,  губы  слегка  подкрашены.  Даже  грубая  ткань  защит¬
ного  цвета  не  портила  ее  великолепную  фи1уру.  В  театре
было  много  военных  медсестер  —  одних  сопровождали
мужчины-офицеры,  другие  держались  группками  сами  по
себе.  Форма  на  них  была  такая  же,  как  и  у  мужчин.  Неко¬
торые  солдаты,  казалось,  всего  полчаса  тому  назад  еще
стреляли  в  немцев,  а  потом  были  доставлены  сюда
смотреть  балет  —  их  сапоги  еще  носили  следы  окопной
грязи.
 В  остальном  зрительный  зал  состоял  из  получивших
выходной  день  рабочих  с  бледными,  утомленными  лицами
и  большого  числа  парней  и  девушек  в  возрасте  стар¬
шеклассников.  В  дни  осады  школы  не  работали.
 Я  никогда  раньше  не  видел  русский  балет  и,  на¬
 81

верное,  никогда  больше  не
увижу,  чтобы  танцевали
так,  как  в  тот  вечер.  Не¬
деля  за  неделей  окна  теат¬
ра  сотрясались  от  гула
осадной  артиллерии,  и  вот
сегодня  они  танцевали  для
Москвы  танец  победы.  Ба¬
лет  назывался  «Конек-
Горбунок».  Эта  классиче¬
ская  сказка  давала  пре¬
красную  возможность  на
какое-то  время  забыть  о
войне.  Артисты  танцевали
для  тех,  кто  спас  Москву.
 Солдаты,  офицеры,  муж¬
чины  и  женщины  стоя
аплодировали  и  кричали
«браво»,  девушки  и  парни
бросились  по  проходу  к
сцене,  чтобы  выразить  ар¬
тистам  свое  восхищение.
 Каждая  балерина  получила  бесчисленное  количество  вызо¬
вов,  и,  когда  наконец  занавес  опустился  в  последний  раз,
зрители  почувствовали  полное  эмоциональное  изнеможение.
 Из  театра  мы  возвращались  уже  в  темноте,  усугублен¬
ной  светомаскировкой.  Спектакль  длился  целых  четыре
часа.
 После  ужина  мы  отправились  в  американское  посоль¬
ство.  Секретари  посольства  Л.  Томпсон  и  Ф.  Рейнхардт,
остававшиеся  в  Москве  всю  осаду,  рассказали  нам  о
самых  критических  днях,  когда  в  городе  исчезли  мили¬
ционеры  —  регулировщики  уличного  движения.  Никто  не
знал,  куда  они  делись  —  то  ли  их  убрали  ради  безопасно¬
сти,  то  ли  отправили  на  линию  фронта.  Светофоры  по-
прежнему  действовали,  но  на  постах  никого  не  было.
С  большой  высоты  немецкие  самолеты  разбрасывали
листовки  с  текстом:  «Мы,  немцы,  не  против  русского
народа.  Мы  только  хотим  избавить  вас  от  евреев  и  боль¬
шевиков».
 Через  неделю  милиционеры  вернулись  к  своим  обя¬
занностям;  Москва  жила  жизнью  осажденного  города.
Артиллерийская  канонада  у  ворот  столицы  усилилась.  На
улицах  стали  поспешно  возводить  баррикады.  В  госпитали
и  больницы  непрерывно  прибывали  автобусы  с  ранеными.
 82

Но  народ  не  дрогнул  и  не  потерял  выдержки.
 Работали  кинотеатры,  шли  представления  балета,  не
был  даже  отменен  ежегодный  шахматный  турнир.  Совет¬
ские  организации  смогли  позаботиться  и  о  добровольцах,
желающих  защищать  свои  дома.  Ветераны  гражданской
войны,  рабочие  фабрик  и  заводов,  даже  женщины  стояли
в  длинных  очередях  за  винтовками  и  патронами.  Домо¬
хозяйки,  объединенные  в  группы,  шили  мешки  для  песка,
используя  любой  подходящий  кусок  ткани.  Женщины  и
студенты  тут  же  наполняли  эти  мешки  песком.
 Секретари  американского  посольства  составляли  инвен¬
тарные  списки  имущества,  являющегося  собственностью
Соединенных  Штатов,  на  случай,  если  немецкие  захватчи¬
ки  ворвутся  в  город  и  займут  посольство.  Правда,  амери¬
канские  дипломаты  были  уверены,  что  Москва  никогда  не
будет  объявлена  открытым  городом,  что  за  каждую  улицу,
за  каждый  дом  будут  так  же  драться,  как  дрались  до  сих
пор  за  каждый  населенный  пункт,  о  взятии  которого
ежедневно  объявляло  немецкое  радио.  В  течение  двух  дней
стены  города  дрожали  от  нарастающего  грохота  артилле¬
рии.  Потом  вдруг  грохот  стал  тише,  и  гул  заметно  отда¬
лился.  Но  представители  госдепартамента  находились  на¬
столько  близко  к  центру  событий,  что,  как  мне  показалось,
узнали  о  победе  под  Москвой  только  от  прибывших  в
столицу  корреспондентов.  Во  всяком  случае,  они  были  нам
очень  рады.
 В  гостинице  нас  ждало  сообщение  отдела  печати  о
том,  что  на  рассвете  мы  выезжаем  на  фронт.
 Декабрь,  16.
 Нас  рассадили  в  два  белых  лимузина  «Зис».  Для  тепла
на  сиденья  были  положены  красочные  бухарские  ковры.
Со  мной  в  машине  находились  военный  цензор  и  два
офицера  Красной  Армии.  Ехали  мы  на  север  по  Ленин¬
градскому  проспекту.  Вместе  с  солнцем  поднялся  и  резкий
ветер.  Но  даже  в  этот  ранний  час  по  широкой  заснеженной
улице  торопливо  двигались  сотни  темных  фигур  —  рабочие
спешили  к  троллейбусным  остановкам,  чтобы  ехать  дале¬
ко  на  окраины  города  к  своим  заводам.
 Наши  автомашины  проезжали  одну  баррикаду  за  дру¬
гой.  Это  были  огромные  стены  из  грубо  обтесанных  бре¬
вен  с  узким,  легко  перекрываемым  проходом.  По  своей
живописности  они  не  шли  ни  в  какое  сравнение  с  массив¬
ными  железобетонными  «зубьями  дракона»,  которые  анг¬
личане  установили  на  дороге  в  Дувр,  готовясь  в  прошлом
году  к  «Битве  за  Англию».  Русские  просто  свалили  бли¬
 83

жайшие  деревья  и  сколотили  их  по  старинке  в  серию
хорошо  укрепленных  деревянных  фортов.
 Переваливаясь  с  ухаба  на  ухаб  по  исковерканному
ледяными  наростами  полотну  Ленинградского  шоссе,
мы  то  и  дело  обгоняли  идущих  пешком  женщин  с  усталы¬
ми,  безучастными  лицами.  Они  возвращались  домой  в
только  что  освобожденные  места.  Все  их  пожитки  умеща¬
лись  на  санках,  которые  они  тащили  за  собой  за  веревки.
 Неожиданно  нас  остановили  —  от  резкого  торможения
машину  даже  занесло,—  мы  должны  были  пропустить  ко¬
лонну  лязгающих  гусеницами  танков,  окрашенных  для
маскировки  в  белый  цвет.  После  чего  наши  машины  снова
заняли  свое  место  в  бесконечной  веренице  деревянных
саней,  груженных  боеприпасами  и  продовольствием.  За¬
пряженными  в  сани  малорослыми,  но  крепкими  сибирски¬
ми  лошадками  управляли  согнувшиеся  из-за  встречного
ледяного  ветра  красноармейцы.  Они  тоже  двигались  на
север,  на  фронт.
 У  первого  взорванного  моста  мы  съехали  с  шоссе  на
проложенную  в  снегу  лесную  дорогу.  У  шлагбаума  часовые
проверили  наши  документы  и  пропустили  дальше.
 То  и  дело  выправляясь  из  заносов,  подпрыгивая  в
разбитых  колеях,  мы  продвигались  по  мрачному  хвойному
лесу,  такому  густому,  что  верхушки  деревьев  почти  закры¬
вали  дневной  свет.  Время  от  времени  мы  проезжали  мимо
расчищенных  полян,  на  которых  черными  глыбами  стояли
разбитые  немецкие  танки  и  пушки.  На  такой  вот  земле  и
бушевала  битва  за  Москву.  Это  была  крайняя  точка
продвижения  немцев.  Около  двадцати  пяти  миль  от  черты
города.  Пожалуй,  за  всю  историю  не  было  для  захватчиков
чужих  земель  большего  разочарования.  Только  этот  по¬
следний  отрезок  длинной  прямой  дороги  отделял  гитлеров¬
ские  войска  от  вожделенной  цели  —  советской  столицы.
 Через  противотанковые  рвы  —  в  пятнадцать  футов
глубиной  —  были  переброшены  наскоро  сколоченные
мосты.  Эти  рвы,  в  поте  лица  выкопанные  осенью  мобили¬
зованными  москвичами,  были  скрыты  теперь  под  снегом.
Через  озера  и  поля  тянулись  длинные  ряды  обледеневшей
колючей  проволоки.  Во  всем  чувствовалась  тщательно
продуманная  система  обороны.  С  математической  точно¬
стью  были  рассчитаны  направления,  по  которым  пришлось
бы  двигаться  немецким  танкам,  чтобы  обойти  густые
леса.  Наиболее  надежным  препятствием  для  танков  счи¬
тались  гигантские  «ежи»,  сваренные  из  рельсов  шести
футов  длиной  каждый.  С  какой  бы  стороны  танк  ни
 84

подходил,  его  встречали  тяжелые  «иглы».  «Ежи»  было
трудно  уничтожить  артиллерийским  снарядом,  так  как
у  них  не  было  плоских  поверхностей,  на  которых  мог  бы
сработать  взрыв.
 Первая  сожженная  дотла  деревня.  Обугленные  остат¬
ки  бревен  —  словно  шрамы  на  свежей  белизне  снега.
Одиноко  и  мрачно  возвышаются  почерневшие  печные  тру¬
бы.  Кое-где  пожарища  еще  дымились.  Я  увидел  женщин-
крестьянок,  которые  рылись  в  развалинах.  От  самой  Моск¬
вы  везли  они  свои  санки  домой,  а  дома  больше  не  было.
Старые  женщины  беззвучно  плакали.
 В  одном  месте  мы  заметили  у  дороги  небольшое  клад¬
бище  с  красивыми  надписями  на  крестах.  Мы  останови¬
лись  и  вышли  посмотреть.  Это  была  безукоризненная
профессиональная  работа:  на  свежем  дереве  аккуратно
выжжены  имена  и  возраст  погибших  немцев.  У  многих
под  именами  стояло  изображение  «Железного  креста».
Мы  отметили,  как  молоды  были  все  эти  люди.  В  среднем
от  19  до  23  лет.  Ехавший  с  нами  советский  полковник
сказал  на  это:
 «По  нашим  подсчетам,  в  двух  наступлениях  на  Москву
погибло  восемьдесят  пять  тысяч  таких  вот  молодых
немцев».
 В  стороне  от  дороги,  в  открытом  поле  валялись,  словно
груда  металлолома,  остатки  русских  и  немецких  танков,
а  окружающий  лес  выглядел  так,  будто  здесь  прошел
ураган.  Вырванные  с  корнем  деревья,  обломанные  ветви  —
свидетельства  массированной  артподготовки  и  смертельной
танковой  схватки.  Особенно  ужасно  было  зрелище  разру¬
шенных  деревень.  Здесь  тоже  мы  увидели  женщин,  молча
роющихся  среди  развалин  своих  жилищ  в  надежде  хоть
что-то  спасти.  Но  ничего  там  не  осталось,  кроме  черных
дымящихся  бревен.
 Наш  маленький  «караван»  часто  останавливался,  чтобы
пропустить  войсковые  колонны.  Как  и  во  времена  войны
с  Наполеоном,  солдаты  шли  пешком  сквозь  снег  и  стужу.
У  большинства  на  голове  были  надеты  теплые  меховые
шапки-ушанки  и  только  у  некоторых  —  белые  металличе¬
ские  каски  с  суконными  шлемами  под  ними.  Очевидно,
на  интендантских  складах  Красной  Армии  металлических
касок  не  хватало,  но  зато  у  русских  не  было  недостатка
в  артиллерии.  Мимо  нас  одно  за  другим  проезжали  орудия
разного  калибра  —  легкие  пушки  тащили  лошади,  более
тяжелые  тянули  трактора.  Их  так  спешно  бросили  на
фронт,  что  не  успели  даже  перекрасить  в  белый  цвет.  Все
 85

еще  в  зеленой  заводской  краске,  они  с  грохотом  катились
мимо  белых  стволов  разбитых  немецких  орудий,  которые
торчали  по  обеим  сторонам  дороги.
 По  мере  нашего  продвижения  вперед  гул  артиллерии
становился  громче.  Мы  обогнали  длинную  колонну  красно¬
армейцев,  которые,  судя  по  всему,  шли  уже  несколько
дней:  лица  у  них  были  черными  от  усталости,  они  еле
волочили  ноги,  и  мы  несколько  раз  видели,  как  люди
спотыкались  и  падали  без  сознания  на  снег.  Колонна,
не  останавливаясь,  двигалась  дальше,  упавших  поднимали
и  укладывали  на  ближайшие  сани  с  сеном.  Я  вспомнил,
как  много  наполеоновских  солдат  замерзло  насмерть  при
отступлении  из  Москвы,  и  подумал  о  судьбе  этих  красно¬
армейцев  на  санях  —  ведь  их  не  прикрыли  одеялом.  Поз¬
же  я  узнал,  что  Красная  Армия  в  походе  не  носит  с  собой
одеял.  Зимой  солдаты  укрываются  своими  теплыми,  су¬
конными  шинелями.  Когда  останавливались  на  ночь  в
сожженной  немцами  деревне,  они  тут  же  выкапывали  ямы
в  растаявшей  от  огня  земле,  расчищали  подвалы  домов
или  складывали  шалаши  из  веток.  Набросив  сверху  бре¬
зент,  они  затапливали  переносные  печурки  или  просто
разжигали  костер  и,  прижавшись  друг  к  другу,  спали.
 Меня  поразило,  что  даже  в  этой  колонне,  двигающейся
форсированным  маршем,  не  было  небритых.  Сопровож¬
дающий  нас  полковник  объяснил,  что  советские  офицеры
следят  за  этим,  заставляя  солдат  бриться  каждый  день
ради  поддержания  дисциплины.  Я  спросил,  как  им  удается
осуществлять  эту  процедуру  при  минусовой  температуре.
Он  рассказал,  что  солдаты  набирают  в  котелок  снегу,  рас¬
тапливают  его  на  огне,  намыливают  лицо,  садятся  парами
и  бреют  друг  друга  одновременно.
 Я  наблюдал,  как  живые  солдаты  проходят  мимо  мерт¬
вых,  не  бросив  на  них  и  взгляда.  Да  мертвые  и  не  похожи
были  вовсе  на  людей,  скорее  на  манекены,  выброшенные
из  витрин  магазинов,—  они  лежат  в  гротескных,  неестест¬
венных  гтэзах,  руки  вскинуты  в  небо,  ноги  согнуты  так,
будто  замерзли  на  бегу,  лица  бескровные,  восковые.  В
чистом  морозном  воздухе  не  было  никакого  запаха  раз¬
ложения.  Но  иногда  ветер  доносит  запах  дыма  и  гари
от  сожженных  деревень.
 Наконец,  резко  затормозив,  мы  остановились  на  цент¬
ральной  площади  города  Солнечногорск.  С  трудом  выбрав¬
шись  из  машин  —  мы  закоченели  от  холода,—  направились
к  группе  людей,  копавших  большую  яму  в  мерзлой  земле
прямо  на  площади.  На  краю  ямы  лежала  груда  застывших
 86

тел.  Это  были  красноармейцы,  погибшие  при  освобож¬
дении  города.  Солнечногорск  был  первым  крупным  на¬
селенным  пунктом,  отбитым  у  немцев  в  ходе  поразитель¬
ного  зимнего  наступления,  которое  спасло  столицу.  Имен¬
но  здесь  окончился  пресловутый  «блицкриг»,  и  непобеди¬
мая  доселе  армия  начала  откатываться  назад.  Стоя  на
улице  и  дрожа  от  холода,  мы  слушали  рассказы  русских
офицеров:  «Город  практически  цел,  за  исключением  не¬
скольких  домов,  поврежденных  артиллерийскими  снаря¬
дами.  Немцы  были  застигнуты  врасплох  среди  ночи  наши¬
ми  передовыми  частями  и  бежали,  даже  не  захватив
свое  барахло.  Их  саперы  не  успели  ничего  ни  взорвать,
ни  поджечь».
 Нас  привели  в  большой  одноэтажный  дом,  обшитый
досками,—  дом  городского  аптекаря.  Всего  лишь  сорок
восемь  часов  тому  назад  здесь  квартировали  немецкие
военнослужащие.  Жена  аптекаря  г-жа  Гаяне  Вагранова  —
худенькая,  темноволосая  женщина  с  миловидным  лицом  —
была  армянкой,  вышедшей  замуж  за  русского.  Говорила
она  медленно  и  без  эмоций.
 «К  нам  поселили  шестерых  немецких  санитаров,—
рассказывала  она.—  Они  заняли  все  наши  кровати,  и  мы
с  дочерью  спали  на  кухне.  Нас  они  не  трогали,  боялись
своих  офицеров.  Но  забирались  в  аптеку,  хватали  все,  чем
можно  было  пользоваться:  зубные  щетки,  мыло,  одеколон.
А  те  пузырьки  с  лекарствами,  на  которых  были  русские
этикетки  и  они  не  могли  прочесть,  что  это  такое,  просто
разбивали  об  пол.  Все  подряд  били,  даже  детскую  миксту¬
ру  от  кашля.  Я  пыталась  их  остановить,  но  они  говорили:
«Теперь  мы  здесь  хозяева»,  и  продолжали  бить  бутылки.
Тогда  я  пожаловалась  офицерам.  Те  их  немного  утихоми¬
рили,  но,  когда  офицеры  ушли,  они  снова  принялись  за
свое.  Их,  наверное,  злило,  что  этикетки  были  на  русском».
 Г-жа  Вагранова  замолчала.  Воспоминание  о  погроме
вызвало  сердитый  блеск  в  ее  черных  глазах.
 «Я  опять  прибежала  в  аптеку,  просила  их  не  трогать
пузырьки,  ведь  мы  останемся  на  зиму  без  лекарств.  Но
они  меня  отпихнули  и  стали  опять  искать  одеколон  и  раз¬
бивать  все,  что  не  могли  определить.  Я  выбежала  на  улицу
как  была,  без  пальто,  и  снова  обратилась  к  их  офицерам.
Через  какое-то  время  пришел  один  офицер  и  повесил
табличку,  что  аптека  ^является  теперь  собственностью  не¬
мецкой  армии.  После  этого  солдаты  перестали  безобраз¬
ничать.
 Примерно  через  неделю  я  почувствовала,  что  под
 87

Москвой  что-то  происходит.  Оттуда  стало  возвращаться
больше  солдат,  чем  уходило  туда.  И  вот  однажды  сидят  у
меня  на  кухне  два  молодых  офицера,  которым  я  бегала
жаловаться  на  солдат,  и  вдруг  один  начинает  рыдать.  Л
за  ним  и  второй  положил  голову  на  руки  и  тоже  заплакал.
Сердце  у  меня  забилось,  и  я  поняла,  что  произошло.  Они
отступают  от  Москвы.  Следующей  ночью,  когда  они  спа¬
ли,  в  дом  ворвался  офицер  и  закричал:  ”Тревога!  Красная
Армия  наступает!”»
 От  возбуждения  г-жа  Вагранова  даже  повысила  голос.
 «Тут  все,  офицеры  и  солдаты,  вскочили,  забегали,
стали  бросать  свои  вещи  в  мешки.  Под  окном  ревели
грузовики,  трещали  мотоциклы.  Через  несколько  минут
все  стихло.  Я  открыла  дверь  в  столовую,  где  они  жили:
никого.  Мы  были  снова  свободны».
 Старушка  мать,  которая  не  произнесла  ни  слова,  пока
ее  дочь  говорила,  вдруг  дрожащим  голосом  сказала:  «Они
забрали  все  наши  одеяла».
 Я  спросил  седоволосую  «бабушку»1,  что  еще  сделали
немцы.
 «Ничего,—  ответила  она.—  Они  просто  разрешили  мне
умирать  с  голоду.  Но  я  спрятала  под  подушкой  сухари  и
вот  выжила».
 Женщины  пошли  на  кухню  готовить  ужин,  а  я  присло¬
нился  к  теплой  печке,  пытаясь  отогреть  промерзшие  за
длинную  дорогу  кости.  Много  бы  я  сейчас  отдал  за  рюмку
водки,  но  наш  цензор,  который  хранил  у  себя  запас  спирт¬
ного,  твердо  сказал:
 «У  нас  в  России  водку  не  пьют  на  голодный  желудок.
Придется  подождать».
 И  мы  ждали,  дрожа  от  холода,  пока  не  накрыли  стол
и  не  подали  горячую  еду.  Продукты  были  выделены  из
армейских  припасов.  Мы  ели  суп,  селедку,  пережаренный
бифштекс  и  русские  пирожки.  Водку  разливали  из  графи¬
нов.  Всю  ночь  мы  пили  за  Красную  Армию  и  за  разгром
Гитлера.  Я  предусмотрительно  выбрал  кровать  поближе  к
печке.  Потеряв  счет  выпитым  рюмкам,  я  упал  на  кровать
и  провалился  в  сон.  На  следующее  утро  я  проснулся,  как
и  лег,  одетым,  но  какая-то  добрая  душа  набросила  на
меня  одеяло.  Было  еще  темно,  когда  я,  натыкаясь  на  углы,
начал  пробираться  на  кухню,  чтобы  напиться  воды.
Вдруг  я  услышал  чей-то  тихий  плач.  И  я  понял,  что  при-
 \  Это  слово  написано  по-русски.
 88

бытие  почетных  шстей,  иностранных  корреспондентов,
в  этот  измученный  оккупацией  город  снова  причинило
страдания  старенькой  бабушке:  ей  пришлось  спать  в  хо¬
лодных  сенях.
 На  рассвете  мы  отправились  вслед  наступающей  Крас¬
ной  Армии.  Дорога  вилась  среди  темного  хвойного  леса.
Еловые  ветки  сгибались  под  тяжестью  пушистого  белого
груза.  Глубоко  в  лесной  чаще  мы  разглядели  кавалерий¬
ский  отряд,  расположившийся  на  бивуак.  Они  двигались
только  по  ночам,  осуществляя  стремительные  рейды  в  тыл
врага.  Временами  в  лесной  тишине  раздавался  какой-то
странный  шум,  и  мы  резко  оборачивались.  Это  ветки
сбрасывали  свой  непосильный  груз.  Но  иногда,  присмот¬
ревшись  повнимательнее,  мы  могли  увидеть  одетых  в
белые  маскхалаты  солдат-лыжников,  сидящих  в  ожида¬
нии  темноты  вокруг  крохотного  костра  с  кружками  не¬
изменного  чая.  В  своих  белых  балахонах  с  капюшонами
они  напоминали  куклуксклановцев,  собравшихся  на  тай¬
ное  заседание.
 Здесь  и  там  в  просветах  темного  леса  видны  были
маленькие  лошадки,  которые  бесшумно  жевали  сено  у
специально  поставленных  кормушек.  Война  не  щадила  и
лошадей.  Всюду  вдоль  дорог  лежали  их  изуродованные
снарядами  замерзшие  трупы,  полуприкрытые  снегом.  Я
видел  в  лесу  несколько  раненых,  испуганных,  молча  стра¬
дающих  животных.  Обессиленные,  они  ложились  на  снег
и  замерзали.  В  этой  гигантской  битве,  когда  решалась
судьба  миллионов  людей,  не  было  времени  думать  о
раненых  лошадях.
 В  одном  месте  весь  лес  был  заполнен  притаившимися
белыми  чудовищами  —  танками,  которые  позже  под  прик¬
рытием  темноты  должны  были  двинуться  ближе  к  фрон¬
ту.  Красноармейцы,  в  большинстве  своем  крестьяне,  умею¬
щие  держать  топор  в  руках,  сколотили  в  лесу  такие  круп¬
ные  блиндажи,  словно  собирались  надолго  здесь  остаться.
Нам  пришлось  и  толкать  наши  машины  в  гору,  и  вытаски¬
вать  их  из  сугробов,  а  однажды  мы  были  вынуждены  даже
обратиться  за  помощью  —  военный  трактор  втащил  нас  на
крутой  обледенелый  склон.  На  деревьях  все  еще  висели
немецкие  указатели,  показывая  направление  к  командным
пунктам  и  полевым  штабам.
 Мы  миновали  деревню,  в  которой  была  сожжена  лишь
половина  домов.  Красноармейцы  оставили  здесь  немецкие
дорожные  указатели  как  напоминание  себе  и  жителям.
Было  интересно  отметить  разницу  в  написании  по-немецки
 89

и  по-русски  названий  одних  и  тех  же  населенных  пунктов.
Для  лучшей  ориентации  немцы,  помимо  дорожных  указа¬
телей,  навесили  еще  огромные  таблицы  прямо  на  стенах
домов.
 Грохот  артиллерии  стал  интенсивнее,  когда  мы  подъеха¬
ли  к  широкой  вырубке  среди  густого  леса,  где  в  бывших
бараках  для  лесорубов  русские  медсестры  оборудовали  по¬
левой  госпиталь  для  первичной  обработки  раненых.  Ве¬
селые,  миловидные  девушки  обступили  наши  машины  и
шумно  нас  приветствовали.  У  каждой  на  бедре  висел  револь¬
вер.  Мы  спросили  старшую  по  званию  —  сероглазую  блон¬
динку  в  меховой  шапке,  задорно  сдвинутой  на  затылок,
достаточно  ли  тепло  они  одеты.  «Тепло?»—  фыркнула  она
и  начала  расстегивать  шинель.  Наши  глаза  следили  за  ее
пальцами,  которые  одну  за  другой  расстегивали  многочис¬
ленные  застежки,  пока  она  наконец  со  смехом  не  запах¬
нула  шинель.  Со  своей  довольно  невыгодной  позиции  на
противоположной  стороне  машины  я  мог  только  краем  гла¬
за  видеть,  что  на  ней  было  надето  —  шинель,  меховая  жи¬
летка,  суконная  армейская  гимнастерка  и  что-то  вроде  теп¬
лого  трикотажного  белья  розового  цвета.  Во  всяком  случае,
мы  поняли  теперь,  почему  девушки  выглядели  такими  тол¬
стушками  —  ведь  сколько  на  них  было  надето!
 Блондинка  капитан  была  уже  дважды  ранена:  первый
раз  в  1939  году,  во  время  трехмесячного  советско-японско¬
го  пограничного  конфликта,  а  в  этой  войне  —  подо  Льво¬
вом.
 В  связи  с  предстоящим  наступлением  девушки  были
в  приподнятом  настроении,  и,  когда  мы  тронулись,  одна  из
них  вскочила  на  подножку  автомобиля  и  озорно  закричала:
«Возьмите  меня  с  собой  в  Америку!»  Мы  искренне  пожале¬
ли,  что  не  можем  этого  сделать.
 По  обеим  сторонам  дороги  русские  связисты  восстанав¬
ливали  телефонные  и  телеграфные  линии.  Немцы  при  отхо¬
де  спилили  все  столбы  у  самого  основания.  Перепутанные
провода  загромождали  обочины.  Связисты,  как  и  мостовики,
сами  валили  деревья,  сами  их  обтесывали  и  с  поразительной
быстротой  устанавливали  на  место.
 Ландшафт  начал  меняться.  Вместо  равнинных  лесов  с
незначительными  подъемами  и  спусками  мы  теперь  ехали  по
густо  заросшим  лесом  холмам.  Потеплело,  пошел  снег.
Крупные  снежинки  залепляли  все  вокруг,  даже  жерла  иду¬
щих  впереди  пушек.  Навстречу  нам  двигались  сани  с  ране¬
ными,  часто  рядом  с  ранеными  сидели  медсестры  и  придер¬
живали  вздуваемые  ветром  одеяла.  Я  вспомнил,  что  говори¬
 90

ли  нам  медсестры:  «Раненый,  упавший  на  снег  при  такой
температуре,  может  умереть  через  несколько  минут,  если
мы  не  прикроем  его  одеялом».  Я  понял  значение  больших
коробок,  установленных  на  санях  в  виде  бунгало.  Это  бы¬
ли  теплушки  с  печкой  внутри.  Те,  кого  поместили  в  них,
чтобы  доставить  с  фронта  в  полевой  госпиталь,  могли  счи¬
тать  себя  счастливчиками.
 Нас  обогнала  бригада  розовощеких  новобранцев.  Им
было  не  больше  19—20  лет,  и  шли  они,  конечно,  в  свой
первый  бой.  На  их  мальчишеских  лицах  отражалось  откро¬
венное  любопытство  ко  всему  вокруг  —  к  обозам  с  ране¬
ными,  разбитым  немецким  грузовикам  и  пушкам,  к  застыв¬
шим,  припорошенным  снегом  трупам.
 По  обеим  сторонам  этой  дороги  смерти  видны  девствен¬
но  белые  участки  земли,  огороженные  маленькими  дощеч¬
ками  с  изображением  черепа  —  нерасчищенные  минные  по¬
ля.  Офицер  рассказал  нам,  что  при  отступлении  немцы
разбросали  тысячи  мин,  не  утруждая  себя  никакими  хитрос¬
тями:  снег  скрывал  сами  мины,  а  потом  непрерывно  падаю¬
щие  равнодушные  снежинки  прятали  все  следы  к  ним.
 В  одном  месте  мы  проехали  мимо  десятка  немецких  гру¬
зовиков,  груженных  резиновыми  лодками  и  веслами.  Реки
давным-давно  замерзли,  и  стало  ясно,  как  долго  держали
немцев  на  этой  позиции  —  лодки  им  уже  не  понадобились.
 Еще  несколько  миль  через  заснеженные  леса  —  и  мы
в  небольшом  поселке  с  необычным  названием  «Погорелое
городище».  Но  именно  этот  поселок  —  один  из  немногих  —
немцы  не  сожгли  и  не  разграбили.  Сейчас  здесь  все  были
заняты  сбором  и  подсчетом  военных  трофеев.  Из  подвалов,
с  чердаков,  из  сараев  красноармейцы  сносили  на  деревен¬
скую  площадь  и  складывали  в  кучи  винтовки,  автоматы,  пу¬
леметы.  Немцы  удрали  отсюда  в  течение  считанных  часов.
 Один  красноармеец  со  счастливо-дурашливой  улыбкой
на  лице  катил  по  снегу  на  тарахтящем  немецком  мотоцик¬
ле.  Я  спросил  у  него,  почему  мотоцикл  так  тарахтит.  Хитро
подмигнув,  он  ответил:  «А  у  немцев  все  машины  такие  шум¬
ные.  Они  думали,  мы  испугаемся».
 Немцы  не  успели  даже  похоронить  убитых.  На  улицах
деревни  лежали  замерзшие  трупы  в  серо-зеленых  мундирах.
 Мы  вошли  в  тепло  старинной  крестьянской  избы,  где
находился  сейчас  штаб  советской  дивизии,  а  до  этого  был
немецкий  штаб.  Немцы  бежали  так  поспешно,  что  оставили
на  стенах  прекрасные  карты  окружающего  района.  Один
из  офицеров  штаба  спросил  нас,  не  хотим  ли  мы  погово¬
рить  с  военнопленным,  которого  только  что  захватили.
 91

Через  несколько  минут  ввели  довольно  симпатичного  на
вид  солдата.
 Это  был  капрал  Альберт  Кёлер  из  Аахена.  Страха  он  не
выказывал  даже  в  присутствии  такого  количества  советских
офицеров  и  иностранных  корреспондентов.  Нам  разрешили
задать  ему  вопросы  напрямую,  без  переводчика.  Он  гордо
заявил,  что  его  поймали,  когда  он  пытался  отбить  своих
взятых  в  плен  товарищей.  Русские  офицеры  подтвердили
это.  Одет  он  был  в  серую  двубортную  полевую  шинель  —
обычная  форма  немцев  во  всех  их  кампаниях.  Собственно
говоря,  просто  демисезонное  пальто.  На  голове  у  него  была
гарнизонная  пилотка  из  хлопчатобумажной  ткани.  На  но¬
гах  —  сапоги,  удобные  и  практичные  немецкие  сапоги,
но  совершенно  не  пригодные  в  этой  стране  снега  и  льда.
Мы  спросили  капрала  Кёлера,  не  было  ли  ему  холодно  в
'таком  обмундировании.
 «Нет,—  неохотно  ответил  он,—  по  крайней  мере  до  не¬
давнего  времени».
 Мы  спросили,  что  им  выдали  дополнительно,  к  зиме.
 «Все  мы  получили  шарф  под  пилотку  и  по  паре  перча¬
ток».
 Кто-то  задал  ему  вопрос,  почему  он  воюет  с  русскими.
Кёлер  удивленно  поднял  брови  и  ответил:
 «Я  солдат,  иду,  куда  пошлют».
 «За  что  вы  воюете?»
 «За  великую  Германию».
 «Что  вы  думаете  о  вступлении  Америки  в  войну?»
 «Я  услышал  об  этом  четырнадцатого  декабря,  но  мы  как
раз  отступали  и  нам  некогда  было  это  обсудить».
 Мы  поблагодарили  капрала  Кёлера,  и  он,  щелкнув  каб¬
луками,  повернулся  по-военному.  Один  из  русских  развед¬
чиков  шепнул  мне:  «По-моему,  он  член  гитлерюгенда».
 Солнце  спряталось  за  лесистыми  холмами,  и  снег  при¬
обрел  сиреневый  оттенок.  Красноармейцы  сновали  взад
и  вперед  по  улицам,  снимая  моторы  с  брошенных  немцами
грузовиков,  обыскивая  штабные  машины  в  поисках  ценных
документов,  разбирая  и  подсчитывая  сложенные  на  площа¬
ди  пулеметы,  автоматы,  винтовки  и  штыки.  На  снегу  росли
горы  захваченного  военного  снаряжения.  Я  подошел  поб¬
лиже,  чтобы  разглядеть  как  следует  эти  трофеи,  в  надежде
выбрать  себе  автомат,  но  русский  часовой,  хотя  прекрасно
знал,  что  гражданские  лица  могут  здесь  находиться  только
со  специальным  заданием,  угрожающе  наставил  на  меня
штык.  Я  понял:  у  него  был  приказ,  никого  не  подпускать  к
оружию.
 92

На  соседней  улице  я  наблюдал,  как  три  красноармейца
снимают  мотор  с  огромного  немецкого  бронетранспортера.
Меня  поразило,  с  какой  быстротой,  несмотря  на  мороз,  они
производили  эту  операцию.  Я  стоял  и  смотрел,  как  они  ра¬
ботали,  слышал,  как  они  матерились,  когда  гаечный  ключ
соскальзывал  с  замерзших  болтов,  и  не  переставал  удив¬
ляться.  Я  ожидал  увидеть  невозмутимых,  медлительных,
терпеливых  крестьянских  парней,  а  эти  были  так  же  быстры
и  ловки,  так  же  неистощимы  на  комментарии  по  поводу
затруднений  в  работе,  как  любой  механик  в  любом  амери¬
канском  гараже.  Я  видел,  что  им  так  же  достается  от
мороза,  как  и  отступающим  в  нескольких  милях  отсюда
немцам.
 Вот,  думал  я,  эта  троица  и  есть  маленький  символ  Крас¬
ной  Армии.  Эти  сильные,  мускулистые  молодые  ребята
пойдут  в  огонь  и  воду  за  командиром,  которого  уважают.
Высокого  доверия  заслуживают  у  них  также  люди,  на  чьи
технические  знания  и  умение  они  могут  положиться.  Я
понял,  что  мнение,  будто  русское  верховное  командование
может  произвольно  распоряжаться  этими  людьми,  ни  на
чем  не  основано,  так  же  как  легенда,  будто  у  русских  сол¬
дат  штыки  намертво  приварены  к  винтовкам,  чтобы  они  не
сломали  их,  рубя  дрова.  Самым  сильным  впечатлением  от
боевых  частей,  продолжающих  идти  через  деревню,  был
блеск  и  чистота  их  хорошо  смазанных  винтовок  —  нелег¬
кое  достижение  в  условиях  такого  похода.  Одержимость
этих  людей,  думал  я,  нельзя  путать  с  ограниченностью.
Они  горячо  радовались  победе  под  Москвой,  но  по  их  раз¬
говорам  я  мог  судить,  что,  если  бы  они  сейчас  отступали,  они
так  же  горячо  обсуждали  бы  неудачный  ход  войны.  Их  ин¬
терес  к  немецкой  технике  был  безграничен.  Они  залезали  в
танки  и  бронетранспортеры  и  ковырялись  там,  как  мальчиш¬
ки  в  поисках  клада.
 Я  мог  видеть,  что  Красная  Армия  —  поистине  плавиль¬
ный  тигель,  как  и  американская  армия.  В  ней  нет  того
расового  единообразия,  какое  чувствуется  в  английской  и
французской.  Здесь  и  светловолосые  украинцы,  и  смуглые
армяне  и  грузины,  и  голубоглазые  русские,  и  белозубые
с  огненными  глазами  узбеки,  и  белокурые  донские  казаки.
Все  они  —  закаленные  в  боях  солдаты.  Вера  в  себя  на¬
писана  на  их  лицах.  Они  считают,  что  немцы  уже  не  в  сос¬
тоянии  ни  застать  их  врасплох,  ни  запугать.
 Мы  снова  залезли  в  машины  и  отправились  в  обратный
путь.
 С  заходом  солнца  мороз  усилился.  Время  от  времени
 93

мы  слышали  в  лесу  треск,  похожий  на  ружейный  выстрел,—
это  трещал  в  ветках  замерзший  сок.  До  одиннадцати  вече¬
ра  мы  то  ехали,  то  толкали  в  гору  наши  машины,  иногда
останавливались,  пропуская  встречные  колонны  и  обозы.
Начался  массовый  ночной  переход  войск,  скрывавшихся
днем  в  лесах.
 Наконец  мы  добрались  до  нашего  ночного  пристанища
в  Солнечногорске.  Жена  аптекаря  и  ее  дочери  не  удиви¬
лись  столь  поздним  гостям  и  тут  же  начали  готовить  горя¬
чий  ужин.  За  ужином  я  внимательно  оглядел  комнату,  в
которой  мы  сидели.  Этот  дом  на  русской  Солнечной  горе1
не  так  уж  отличался  от  знакомых  мне  домов  в  штате  Ин¬
диана.  Над  покрытым  шалью  пианино  висела  картинка,
которую  я  сразу  узнал:  там  были  изображены  —  кто  бы  вы
думали?—  три  поросенка.  Как  сюда,  в  такую  даль,  попа¬
ли  диснеевские  персонажи?  Около  печки  висела  гитара,  а
в  углу  —  в  золоченой  оправе  икона  Николая  Чудотворца,
святого  покровителя  России.
 С  русской  любовью  к  богатому  застолью  наша  хозяйка
выставила  на  стол  все,  что  выделили  нам  накануне  армей¬
ские  интенданты,  включая  неоткрытые  коробки  с  конфета¬
ми  —  по  одной  на  каждого  из  нас.
 Атмосфера  становилась  все  более  дружеской  и  непри¬
нужденной,  и  кто-то  из  корреспондентов  предложил  одной
из  женщин  выйти  погулять  и  полюбоваться  на  звезды.
Но  наш  русский  полковник  покачал  головой  и  сказал:
 «Последние  три  человека,  которые  выходили  прогулять¬
ся  при  луне,  так  назад  и  не  вернулись.  Подорвались  на
минах».
 Мы  отправились  спать.
 На  завтрак  была  традиционная  русская  каша  с  куском
масла.  На  столе  опять  оказались  вчерашние  коробки  с  кон¬
фетами.  Наверное,  для  русских  конфеты  к  завтраку  были
обычным  делом.  Они  ели  их  вместо  сахара,  откусывая
по  кусочку  и  запивая  горячим  чаем.
 Когда  наши  машины  тронулись,  я  бросил  прощальный
взгляд  на  солнечногорскую  церковь.  Именно  с  колокольни
этой  церкви,  хвастались  немцы,  они  в  специальные  бино¬
кли  могли  видеть  башни  Москвы.
 Усталые,  молчаливые  и  задумчивые  сидели  мы  в  маши¬
нах,  кативших  нас  по  четырехрядному  Ленинградскому
проспекту  с  испорченным  льдом  покрытием,  на  которое  так
и  не  ступили  сапоги  завоевателей  из  Западной  Европы.
 1  Название  дано  автором  в  переводе  на  английский.

Уолтер  Керр
 СУДЬБА  СОЛДАТА
 Когда  22  июня  1941  года  Германия  напала  на  Советский
Союз,  Григорию  сравнялось  20  лет.  Он  изучал  профессию
радиста  и  жил  в  Москве  в  старом  кирпичном  доме,  в  одно¬
комнатной  квартире  вместе  с  отцом,  матерью  и  сестрой.
Отец  его  был  кузнецом,  мать  работала  на  текстильной  фаб¬
рике,  а  сестра  училась  в  техникуме.  Старший  же  брат  его
был  военным  летчиком.  Через  три  недели  после  начала  вой¬
ны  Григория  вызвали  в  районный  военкомат.  Там  он  увидел
людей  разных  возрастов,  многих  из  которых  знал  и  раньше.
Григорий  встал  в  общую  очередь  и  часа  через  три  подвергся
быстрому  врачебному  осмотру.  Его  признали  годным  для
службы  в  армии,  и  он  получил  приказ  в  тот  же  вечер  отбыть
в  свою  часть.  В  половине  шестого  вечера  они  строем  уже
направлялись  из  военкомата  на  вокзал.  Их  было  почти  70  че¬
ловек,  фабричных  рабочих,  как  и  его  отец,  а  также  колхоз¬
ников  из  Подмосковья.  Так  Григорий  стал  солдатом.
 Поскольку  Красная  Армия  похожа  на  армии  других
стран,  то  Григорий  и  его  спутники  ехали  в  обыкновенной
теплушке  с  буржуйкой  и  прибыли  туда,  куда  им  приказано
было  прибыть.  На  следующее  утро  они  сошли  с  поезда  в
маленьком  городке,  позавтракали  на  станции  и  прошагали
почти  три  километра  до  места,  где  находился  их  учебный
лагерь.
 Григорий  огляделся  вокруг  и  увидел  опрятного  вида  ка¬
зармы.  Однако  вскоре  он  выяснил,  что  чистоту  в  них  при¬
дется  поддерживать  ему  самому.  На  каждом  тут  было  лет¬
нее  обмундирование,  черные  сапоги,  штаны  цвета  хаки,
гимнастерка,  широкий  кожаный  ремень  и  пилотка.  Каждый
имел  винтовку  независимо  от  того,  какого  рода  службу  он
нес.  Григорий  попал  в  батальон  связи  новой  дивизии,  и  на
следующий  день  после  прибытия  началась  его  серьезная
военная  подготовка.  Давалась  она  совсем  не  легко.  Это
был  тяжелый  повседневный  труд,  на  который  уходил  весь
 95

день,  и  новобранцы  быстро  поняли,  что  в  Красной  Армии
следуют  правилу,  завещанному  Суворовым,—«тяжело  в
ученье,  легко  в  бою».
 По  вечерам  происходили  коллективные  чтения  вслух
московских  газет,  а  затем  комиссар  выступал  по  поводу
прочитанного.  Он  обычно  читал  передовые,  иногда  две  или
три  статьи  из  газеты  «Красная  звезда»  и  порой  какие-либо
из  зарубежных  новостей.  Время  от  времени  солдаты  строем
отправлялись  в  театр  посмотреть  пьесу,  или  же  в  кино,  или
же  в  дивизионный  клуб  на  концерт  бригады  столичных
артистов...  Ни  у  кого  не  было  свободного  времени,  за
исключением,  может  быть,  получаса,  чтобы  написать  письмо
домой,  привести  в  порядок  материальную  часть  или  же
заняться  самоподготовкой.
 В  армии  Григорий  узнал,  что  такое  дисциплина,  как,
возможно,  не  знает  ни  один  американский  солдат.  Григо¬
рий  воспринял  ее  как  должное  и  стал  хорошим  солдатом,  о
чем  сегодня  свидетельствуют  нашивки  за  ранения  на  правой
стороне  его  гимнастерки.  Он  рассказывал  мне,  что  мораль¬
ный  дух  тех,  кто  служил  в  его  дивизии,  неуклонно  рос  с
первого  же  дня.  Сначала  солдаты  хотели  воевать  на  фронте,
но  понимали,  что  не  так  уж  хорошо  знают,  как  это  делать.
Правда,  некоторые  имели  военную  подготовку,  но  далеко
не  все.  Постепенно  они  набирали  силу  и  их  мускулы  крепли.
День  ото  дня  они  слышали,  что  немцы  рвутся  к  Москве,  и
знали,  что  те,  кто  сражается  под  Москвой,  нуждаются  в
помощи.  Прошло  немного  времени,  когда  они  поняли,  что
они  и  есть  те  солдаты,  которые  должны  помогать.  Они  слы¬
шали  разговоры  об  отступлении,  о  героизме  на  фронте,  о
таранивших  вражеские  самолеты  летчиках,  после  того  как
у  них  кончились  боеприпасы,  об  отделениях  солдат,  отби¬
вающих  танковые  атаки  гранатами,  о  партизанах,  сражаю¬
щихся  за  линией  фронта  и  взрывающих  немецкие  коммуни¬
кации.  Они  тоже  хотели  драться  с  врагом.
 Григорий  рассказывал,  что  в  те  дни  ни  обучение,  ни
необходимость  подчиняться  дисциплине  не  вызывали  у
солдат  никаких  возражений.  Им  не  нравилось  —  и  они  го¬
ворили  об  этом  откровенно  —  сидеть  в  тылу,  когда  им  ка¬
залось,  что  уже  могут  воевать  на  фронте.  Немцы  взяли
Минск,  Смоленск,  Можайск  и  быстро  продвигались  к  сто¬
лице.  Весь  остальной  мир  полагал,  что  уже  ничто  не  смо¬
жет  остановить  их.  Но  Григорий  и  его  друзья  понимали,  что
они  сами  могут  преградить  путь  немцам.
 Наконец  в  середине  ноября  эта  дивизия,  как  и  многие
другие,  получила  приказ  выступить.  Военные  части  ночью
 96

погрузились  на  поезд  и  еще  до  наступления  утра  заняли
позиции  под  Москвой,  готовые  принять  участие  в  большом
контрнаступлении.  В  течение  последовавших  нескольких  не¬
дель  Григорий  слышал  все  приближающуюся  орудийную
канонаду.  Он  знал,  что  русских  заставили  отступить.  Знали
об  этом  и  Сталин  и  командующий  фронтом  генерал  армии
Жуков.  Но  Григорий  и  его  друзья  никак  не  могли  понять,
почему  же  дивизию  не  вводят  в  бой.  Но  Сталин  и  Жуков
знали  почему.  Они  ждали  подходящего  момента.  Рано  утром
6  декабря,  когда  глубокий  снег  покрывал  землю,  а  измотан¬
ные  врагом  русские  на  передовой  начали  гадать,  придет
ли  вообще  когда-нибудь  подкрепление,  дивизиям,  нахо¬
дящимся  в  резерве,  был  отдан  приказ  перейти  в  контр¬
наступление.  Это  наступление,  хотя  остальной  мир  не  мог
понимать  это  в  то  время,  явилось  началом  конца  немецкой
армии,  нацистской  партии  и  Адольфа  Гитлера.  Немцы  стали
откатываться  назад.
 После  сражения  за  Москву,  которое  захватило  еще  и
февраль,  Григорий,  теперь  уже  бывалый  солдат,  был  переб¬
рошен  на  Южный  фронт  и  оказался  на  передовой  под
Харьковом.  Здесь  его  ранило.  После  двух  месяцев  пребыва¬
ния  в  госпитале  его  откомандировали  в  другую  дивизию,
воевавшую  в  районе  Ржева  к  западу  от  Москвы.  А  в  августе
его  снова  ранило,  и  на  этот  раз  он  пролежал  в  госпитале
уже  три  месяца.
 Тогда-то  я  впервые  и  встретил  Григория.  Однажды  вече¬
ром  он  остановил  меня  на  улице  и  попросил  прикурить.
Свернув  самокрутку  из  газетной  бумаги,  он  стал  расспра¬
шивать  меня  об  Америке  и  о  том,  что  я  думаю  о  войне.  Мы
проговорили  минут  двадцать.  На  следующий  вечер  он  при¬
шел  ко  мне  в  гостиницу  уже  с  двумя  своими  товарищами,  и
мы  обсуждали  возможности  открытия  второго  фронта.  Из
этого  разговора  мне  стало  ясно,  что  комиссары,  которые
информировали  Григория,  никогда  не  упоминали  о  разного
рода  военных  трудностях.  И  если  я  говорил  о  них,  Григо¬
рий  слушал  меня  вежливо,  хотя  и  с  несколько  скептическим
выражением  лица.
 В  начале  декабря  Григория  перебросили  на  Воронежский
фронт.  А  в  январе  следующего  года  его  дивизия  принимала
участие  в  том  этапе  контрнаступления  на  немцев,  которым
руководил  генерал  Филипп  Голиков.  Но  Григория  еще  раз
ранило.  Однако  теперь  уже  легко.  Ему  дали  отпуск,  чтобы
повидаться  в  Москве  со  своими  родными.  Здесь  в  феврале
мы  встретились  второй  раз.  Григорий  сообщил  мне,  что
ему  предложили  остаться  в  штабе  в  Москве,  но  он  отказался
 4—1  176
 97

и  попросил  разрешения  снова  вернуться  на  фронт.  К  этому
времени  он  знал  о  том,  что  его  брат  погиб  в  минувшем
сентябре.  В  апреле,  за  несколько  дней  до  моего  отъезда  из
Москвы,  этот  молодой  человек  уже  носил  сержантские  пого¬
ны.
 На  фронте,  рассказывал  мне  Григорий,  солдаты  не  знают
отдыха.  Они  воюют,  когда  это  необходимо,  занимаются
военной  подготовкой,  едят  и  спят,  когда  на  то  имеется
время.  А  когда  же  военная  обстановка  позволяет,  заметил
он,  то  и  еда  у  них  хорошая,  и  дают  ее  вдоволь.
 Если  в  Красной  Армии  за  прошедшие  двадцать  пять  лет
со  дня  ее  создания  произошли  большие  изменения,  то  за
двадцать  один  месяц,  которые  пробыл  в  ней  Григорий,
она  изменилась  весьма  значительно.  В  январе  Григорий
явился  свидетелем  такого  порядка  в  армии,  который  не
только  двадцать,  но  десять  и  даже  пять  лет  назад  любой
истинный  большевик  счел  бы  крамольным.  Было  реше¬
но  обратить  особое  внимание  не  только  на  внешний  вид  и
поведение  военнослужащих,  но  также  и  на  то,  чтобы  по¬
высить  их  дисциплину,  хотя  ни  я,  ни  Григорий,  как,  впро¬
чем,  и  любой  другой  человек,  с  которым  я  беседовал  на
подобную  тему,  никогда  и  не  думали,  что  в  этом  есть  какая-
то  необходимость.
 Однако  в  приказе  говорилось,  что  офицерам  и  солдатам
запрещено  появляться  в  театрах,  кино  или  других  общест¬
венных  местах  в  неглаженой  форме,  с  неначищенными  пу¬
говицами,  в  валенках,  бурках,  меховых  жилетках,  в  запла¬
танных  или  стеганых  штанах,  небритыми  или  непричесан¬
ными.  В  дальнейшем  было  запрещено  появляться  с  больши¬
ми  тюками  на  улицах  или  в  других  обшественных  местах,  за
исключением  железнодорожных  вокзалов.  Небольшие  акку¬
ратные  чемоданы  разрешалось  носить  только  в  левой  руке
(правой  следовало  отдать  честь).  В  установленной  форме
одежды  нельзя  было  появляться  на  рынках  и  базарах.  Офи¬
церам  и  солдатам  можно  было  ездить  только  внутри  трам¬
вайных  и  автобусных  вагонов.  Им  запрещалось  висеть  на
подножках.  А  это  было  давней  московской  привычкой,
поскольку  городской  транспорт  всегда  отличался  пере¬
груженностью.  В  трамвай  им  следовало  входить  через  зад¬
нюю  дверь,  а  в  вагоне  ни  один  офицер  или  солдат  не  должен
сидеть  в  присутствии  старшего  по  званию.
 Я  не  знаю,  принес  ли  этот  приказ  какую-то  особую
пользу.  Но  он  свидетельствовал  о  переменах,  происшедших
в  Красной  Армии  за  двадцать  пять  лет,  об  установлении
железной  дисциплины.
 98

Самое  же  большое  впечатление  произвела  на  меня
удивительная  поддержка,  которую  гражданское  население
оказывало  Красной  Армии.  Иначе  армия  не  могла  бы  вы¬
жить.  Красная  Армия  собиралась  с  силами  для  отпора  на¬
цистской  военной  машине,  значит,  все  необходимо  подчи¬
нить  нуждам  армии.  Производство  всех  потребительских
товаров  следовало  прекратить,  распределение  продовольст¬
вия  строго  нормировать  в  соответствии  с  минимумом  пот¬
ребления  для  поддержания  существования.  Не  так  уж  важ¬
но,  что  тысячи  служащих  в  Москве  похудели  чуть  ли  на  на
10—12  килограммов  каждый.  Раз  они  могли  работать,
значит,  получали  достаточно  продовольствия.  Пожилые
мужчины  и  женщины,  возраст  и  состояние  здоровья  ко¬
торых  уже  не  позволяли  им  работать,  временами  должны
были  сидеть  чуть  ли  не  на  одном  хлебе,  да  иногда  еще  и
жидком  супе.
 В  таком  городе,  как  Москва,  снабжение  необходимыми
продовольственными  товарами  зависит  от  транспорта,  по¬
скольку  основная  часть  их  производится  в  сотнях  километ¬
ров  от  столицы.  Во  время  войны  железные  дороги  и  грузо¬
вые  автомобили  удовлетворяли  прежде  всего  нужды  армии.
Для  снабжения  гражданского  населения  они  использова¬
лись  лишь  во  вторую  очередь.  Поэтому  уже  в  первую  воен¬
ную  зиму  уголь  гражданскому  населению  не  выдавали.
Прекратилось  и  производство  гражданской  одежды,  а  обувь,
хотя  и  не  отличалась  изяществом,  но  была  очень  прочной.
Молодые  женщины,  гардероб  которых  состоял  из  3—4  пла¬
тьев,  обменивались  ими  со  своими  подругами,  чтобы  не  но¬
сить  одно  платье  все  время.  Конечно,  все  это  не  доставляло
радости,  никто  не  думал,  что  так  будет.  Но  если  русские
хотели  выжить,  это  должно  было  происходить  именно  таким
образом.  И  они  знали  это.  Было  бы  нечестно  утверждать,
что  никто  при  этом  не  роптал.  Роптали  многие,  особен¬
но  служащие,  которые  не  могли  понять,  да  так  никогда
и  не  поняли,  почему  они  не  получают  такую  же  норму  про¬
довольственных  товаров,  как  рабочие.  Но  достаточного  ко¬
личества  продовольствия  для  всех  не  хватало,  и  органы  Со¬
ветской  власти  распределяли  его  так,  как  считали  нужным.
Если  же  возможности  позволяли,  то  все  шло  довольно  хо¬
рошо.  В  первую  военную  зиму  в  Москве  жить  было  очень
трудно,  а  в  Ленинграде  просто  ужасно.  Но  уже  в  следующую
зиму  стало  легче,  отчасти  потому,  что  улучшилось  поло¬
жение  на  фронте;  кроме  того,  наладилась  организация  всего
снабжения  населения.  Ошибки,  допущенные  в  первую  воен¬
ную  зиму,  больше  не  повторились.  В  Москве  из-за  необ-
 4*
 99

ходимости  экономить  топливо  не  отапливались  жилые  по¬
мещения.  В  результате  от  холод?  разорвались  трубы  цент¬
рального  отопления,  и  причиненные  повреждения  оказалось
трудно  исправить.  Год  спустя  уже  немного  подтапливали,
чтобы  трубы  остались  целы.  Так  органы  Советской  власти
учились  на  практике,  но  это  был  нелегкий  путь.
 И  тем  не  менее  жертвы,  принесенные  советскими  людь¬
ми,  не  были  напрасными.  Они  помогли  укрепить  военную
мощь  Красной  Армии  в  такой  же  мере,  как  и  высокий  мо¬
ральный  дух,  боевую  выучку  и  дисциплину  советских  вои¬
нов.  Без  этого  Красная  Армия  не  сумела  бы  наступать,
несмотря  на  всю  свою  великолепную  технику  и  большое
число  солдат.
 НА  ОККУПИРОВАННОЙ  территории
 V
 В  ста  с  лишним  километрах  от  Москвы  на  холмистой
равнине,  да  еще  если  взять  чуть  к  северу  от  шоссе  на
Ригу,  находится  небольшая  деревушка  Шапково.  На  пер¬
вый  взгляд  она  мало  чем  отличается  от  других  русских
деревень.  По  обе  стороны  петляющей  грязной  дороги
расположились  в  ряд  старые  некрашеные  двухэтажные
дома.  Крепко  сколоченные,  с  двойными  оконными  рама¬
ми  и  большими  дровяными  печками,  они  очень  теплые
внутри.  Но  сегодняшнее  Шапково  совсем  не  похоже  на
остальные  русские  села.  В  первую  военную  зиму  Шапко¬
во  было  захвачено  немецкой  армией,  и  его  жители  постра¬
дали  от  чудовищной  нацистской  жестокости,  которой
сопровождалось  отступление  немцев.
 Я  побывал  в  Шапкове  этой  зимой,  через  несколько
недель  после  того,  как  оттуда  изгнали  немцев.  И  вот
вечером  в  одном  из  тамошних  домов  я  беседовал  с  группой
жителей  села.  Это  были  мужчины,  женщины  и  дети,  око¬
ло  двадцати  человек,  все  крестьяне  из  близлежащего
колхоза.  Они  оказались  сильными  людьми,  но  на  их  лицах
как  бы  запечатлелась  история  перенесенных  ими  стра¬
даний.  Пришел  сюда  и  Иван  Тупицын  из  соседней  дерев¬
ни,  дом  которого  сгорел  дотла.  Человек  еще  молодой,  но
со  слабой  грудью,  он  выглядел  старше  своих  лет,  болел
туберкулезом  и  от  военной  службы  был  освобожден.  Из¬
можденный,  с  сухими  глазами,  сидел  он  в  кругу  своих
соседей  и  едва  слышным  порой  голосом  рассказывал
мне,  как  шесть  человек  его  родных  погибли  во  время
отступления  немцев.  Все  остальные,  находившиеся  при
этом  в  комнате,  тихо  плакали,  хотя  уже  не  раз  слышали
 100

эту  историю.
 Тупицын  сообщил  мне,  что  в  ночь  на  24  декабря  трое
немецких  солдат  вошли  в  его  дом  и  приказали  всем  чле¬
нам  семьи  покинуть  его  в  течение  десяти  минут.  Немецкие
солдаты  не  разрешили  взять  с  собой  никаких  продуктов,
только  одежду.  На  улице  было  холодно,  шел  сильный
снег  и  завывал  ветер.  «Я  спросил  немецких  солдат,  куда
мы  должны  идти  и  что  будем  есть,—  рассказывал  Тупи¬
цын,—  но  они  ответили:  спрашивай  Сталина».
 Немигающим  взглядом  голубых  глаз  смотрел  он  прямо
перед  собой,  но  губы  его  дрожали,  когда  он  вспоминал,
как  немцы  выгнали  из  своих  домов  на  мороз  жителей
деревни.  Их  насчитывалось  80  человек,  и  среди  них  был  не
только  Тупицын,  его  жена,  девять  их  детей  в  возрасте  от
8  месяцев  до  15  лет,  но  и  его  74-летний  отец  и  старая  мать.
Самого  маленького  ребенка  Тупицын  взял  на  руки,  жена
несла  еще  одного.  Все  люди  отправились  в  путь  по  дороге,
покрытой  глубоким  снегом,  дети  и  женщины  громко  пла¬
кали,  мужчины  старались  их  унять.  Позади  шагал  не¬
мецкий  солдат,  несший  снаряжение  и  продукты,  которые
немцы  взяли  в  оставленных  домах.  Старая  мать  Тупицы-
на  двигалась  медленно.  Иногда  она  спотыкалась  и  падала.
Один  раз  к  ней  подскочил  немецкий  солдат  и  ударил  ее
рукой,  приказывая  идти  быстрее.  Той  ночью,  вспоминал
Тупицын,  на  дороге,  утопавшей  в  снегу,  которая  вела
к  другой  деревне,  от  холода  умерли  один  из  его  детей
и  еще  четыре  человека.  На  следующий  день  погиб  и  четы¬
рехлетний  сын  Тупицына.  Сам  он  говорил  об  этом  быстро,
почти  бессвязно,  пытаясь  жестами  как  бы  подтвердить
свои  слова  и  вымолвить  их  одним  духом.
 В  тот  вечер,  продолжал  он,  немцы  стали  стрелять  в
отстающих,  возможно  думая,  что  те  пытались  бежать,  и
уж  во  всяком  случае  взбешенные  поражением  под  Моск¬
вой,  которое  впервые  потерпели  в  ходе  этой  войны.
 Жена  и  одна  дочь  Тупицына  были  убиты.  Оставшиеся
в  живых  начали  в  ужасе  разбегаться,  тогда  немцы  застре¬
лили  еще  двух  человек.  Всего  во  время  своего  отступле¬
ния  они  убили  21  человека  и  ранили  39  из  80  мужчин,
женщин  и  детей,  которые  покинули  деревню.  В  семье  Ту¬
пицына  из  13  человек  в  живых  осталось  только  семь.
Но  все  они  жестоко  пострадали  от  холода.
 Когда  Тупицын  кончил  свой  рассказ,  я  обратился  с
вопросами  к  Валентину  Бычкову,  пятнадцатилетнему  маль¬
чику,  сыну  партизана.  Лица  людей,  слушавших  его,
были  печальны,  в  глазах  одного  мужчины  стояли  слезы.
 101

Валентин  начал  говорить  улыбаясь,  в  его  громком  голосе
чувствовалось  нетерпение.  Он  рад  был  привлечь  к  себе
внимание  старших,  гордый  тем,  что  принял  хоть  какое-
то  участие  в  войне.
 «Меня  немцы  арестовали,—  сказал  мальчик.—  Они
схватили  всех  мужчин  из  моей  деревни  и  меня  также  и
заперли  нас  в  конюшне».
 На  третий  день,  продолжал  Валентин,  мужчин  посла¬
ли  в  соседнюю  деревню  Лотошино  на  работы,  а  его  са¬
мого  и  еще  двух  мальчишек  отпустили.  Валентин  пришел
в  деревню  Турово  и  поселился  в  сарае,  где  жили  еще  300
человек.  В  течение  нескольких  месяцев  их  ежедневный  ра¬
цион  состоял  из  трех  мороженых  картофелин.  Наступали
холода,  рассказывал  мальчик,  но  тут  он  вдруг  запнулся,
улыбка  исчезла  с  его  лица,  он  начал  кусать  губы,  пы¬
таясь  подавить  рыдания,  и  с  ожесточением  тер  глаза  гряз¬
ным  кулаком.  Но  он  не  смог  сдержать  слез  и  принялся
всхлипывать.  Сидевший  рядом  старик,  да  и  многие  жен¬
щины  вытирали  глаза.  Однако  мальчик,  на  плечи  которо¬
го  был  накинут  старый  овечий  полушубок  с  вытертым
воротником,  нашел  в  себе  силы  продолжать.  «Моя  мать
и  маленькая  сестренка  были  убиты,—  сказал  он.—  Когда
немцы  уходили  из  нашей  деревни,  то  загнали  двадцать
человек  в  место,  огороженное  колючей  проволокой,  и  рас¬
стреляли  их».
 Поведав  мне  обо  всем  этом,  Валентин  как-то  сразу
сник,  уронил  голову  на  стол  и  закрыл  ее  руками.  Одна
из  женщин  встала  и,  обняв  мальчика,  увела  в  соседнюю
комнату.  После  этого  некоторое  время  никто  не  мог  го¬
ворить.
 Маленькая  деревушка  Шапково,  как  и  многие  другие
вокруг,  находится  в  Лотошинском  сельскохозяйствен¬
ном  районе,  одном  из  59  районов,  входящих  в  Москов¬
скую  область.  Он  пострадал  больше  всех  других  районов
России.  Когда  я  приехал  туда,  председатель  районного
совета  все  еще  пытался  установить  число  жертв.  Это  бы¬
ло  трудно  сделать,  поскольку  многие  замерзли  в  снегу.
Он  насчитал  949  человек  —  мужчин,  женщин  и  детей.  Од¬
нако  подозревал,  что  погибших  на  несколько  сот  человек
больше.  Председатель  сказал  мне,  что  когда  за  отступаю¬
щими  немцами  по  пятам  шла  Красная  Армия,  то  немцы
не  только  убивали  людей,  но  и  жгли  дома.  Перед  приходом
немцев  в  районе  было  6000  домов,  во  время  их  отступления
2886  домов  было  полностью  уничтожено  и  1827  повреж¬
дено.  Уцелело  лишь  1287  домов.  Те  дома,  которые  немцы
 102

не  сожгли,  находились  в  стороне  от  больших  дорог.
 Жители  Лотошинского  района  сообщили  мне,  что  из
949  гражданских  лиц,  погибших  от  рук  немцев,  13  были
сожжены  заживо,  195  замерзли  на  морозе,  когда  их  без
теплой  одежды  выгнали  из  жилищ  прямо  на  снег,  507  че¬
ловек  расстреляли,  десятки  людей  были  повешены,  а
другие  умерли,  когда  немцы  гнали  их  вместе  с  собой.
 Однако  по-настоящему  все  начинали  понимать  страда¬
ния  этих  людей,  когда,  приезжая  в  деревню,  воочию
видели  развалины  домов,  магазинов,  школ,  больниц,  ам¬
баров  и  небольших  фабрик.  Когда  стояли  и  смотрели  на
виселицу  в  самом  Лотошине,  на  которой  были  повешены
5  мужчин  и  одна  женщина.  О  том,  что  произошло  на  этом
месте,  я  узнал  от  женщины,  которая  жила  рядом  в
погребе  под  развалинами  своего  дома.  И  если  рассказ  по¬
кажется  вам  невероятным,  как  часто  кажутся  рассказы  о
зверствах  тем,  кто  находится  за  тридевять  земель  от
места  их  свершения,  то  для  родственников  погибших  они
отнюдь  не  становятся  от  этого  менее  реальными.  По¬
добные  рассказы  помогают  уяснить  себе,  почему  солдаты
Красной  Армии  сражались  так  самоотверженно.
 Виселицу  я  увидел  прямо  у  большой  дороги.  Она  была
сколочена  из  двух  столбов  высотой  в  семь  с  половиной
метров  с  перекладиной  длиной  метров  в  шесть  между  ни¬
ми  на  самом  верху.  До  войны  тут  на  площадке  играли  дети
и  с  перекладины  на  веревках  свисали  металлические  коль¬
ца.  Но  при  мне  их  уже  не  было,  а  на  перекладине  бол¬
тались  шесть  обрывков  оголенной  медной  проволоки  с
веревочной  петлей  на  конце.  Петли  были  сделаны  следую¬
щим  образом:  конец  веревки  загибался  вверх,  образуя  пет¬
лю,  и  крепился  к  веревке  куском  медной  проволоки.
 Шесть  раз  приводили  немцы  на  эту  площадку  людей,
каждый  раз  по  одному,  ставили  их  на  доску  между  двумя
бочками,  накидывали  петлю  на  шею  и  пинком  ноги  от¬
швыривали  бочки...  Так  продолжалось  несколько  месяцев.
Тела  повешенных  не  убирались.  Они  висели  там  на  морозе.
И  та,  кого  вешали  шестой,  перед  смертью  видела  пять
раскачивающихся  на  перекладине  трупов.
 Ее  звали  Татьяна  Песковатская.  Ей  было  27,лет,  она
заведовала  районным  отделом  здравоохранения.  Муж  ее
воевал  в  Красной  Армии.  Когда  немцы  стали  прибли¬
жаться  к  Лотошину,  то  своего  сынишку  она  отослала
в  тыл,  подальше  от  опасности.  Феона  Ивашова,  женщина
среднего  возраста,  которая  жила  в  подвале  под  развали¬
нами  своего  дома  и  соорудила  себе  защиту  от  холода,
 103

скрепив  обгоревшие  кирпичи  грязью,  была  свидетельни¬
цей  смерти  Татьяны  Песковатской.  Из  своего  темного
подвала,  рассказывала  она  мне,  ей  было  видно,  как  немцы
волокли  Татьяну  Песковатскую  к  виселице,  где  уже  ви¬
сели  пять  окоченевших  трупов.  «Спросите  кого  угодно,—
рыдала  молодая  женщина.—  Я  ни  в  чем  не  виновата.  Я
отослала  своего  сына  отсюда.  Мой  муж  на  фронте.  Я  ни  в
чем  не  виновата».
 Но  немцы  отшвырнули  бочки,  и  она  погибла.  По  сло¬
вам  Феоны,  немцы  потом  предлагали  жителям  деревни
взять  что  угодно  из  вещей  повешенной  —  платья  или  еще
что-либо.  Но  никто  ничего  не  взял,  сказала  Феона.
 Много  деревень  повидал  я  в  России,  но  о  таких  стра¬
даниях,  какие  вынесли  жители  Лотошина,  не  слышал  ниг¬
де.  В  некоторых  местах  немцы  убивали  гражданское  на¬
селение,  сжигали  деревни,  отбирали  скот  и  вообще  все,
что  хотели.  В  других  же  они  отступали,  не  причинив  лю¬
дям  вреда.  Возможно,  число  зверств  зависело  от  масшта¬
бов  партизанской  войны.
 Когда  правительство  Германии  отдало  приказ  своим
войскам  вторгнуться  в  Советский  Союз,  оно  было  твердо
уверено,  что  большинство  русских  станет  приветствовать
освобождение  от  власти  Кремля.  Правительство  Герма¬
нии  полагало,  что  русский  народ  не  окажет  сопротивле¬
ния,  разве  только  его  к  этому  принудят,  и  надеялись  на¬
вязать  свой  «новый  порядок»  без  серьезного  противо¬
действия.  Однако  немцы  ошиблись.  Продвигаясь  в  глубь
страны,  они  обнаружили,  что  русские,  как  и  все  другие
люди  в  мире,  хотят  сами  распоряжаться  своей  судьбой
и  жить  по-своему.
 Впервые  армия  захватчиков  столкнулась  с  трудностями,
когда  в  городах  и  деревнях  были  сделаны  попытки  убедить
русских  создать  новые  органы  местного  самоуправления.
Для  такого  дела  всегда  кто-нибудь  да  находился.  Но  вскоре
он  оказывался  либо  патриотом,  саботировавшим  мероприя¬
тия  немцев,  либо  предателем,  который  не  мог  сотрудни¬
чать  с  населением.  На  первых  порах  враждебность  к  вой¬
скам  оккупантов  во  многих  случаях  проявлялась  пассив¬
но,  но  она  росла  неделю  за  неделей  по  мере  того,  как  лю¬
ди  выступали  против  реквизиций  зерна  и  насильственного
угона  здоровых  мужчин  и  женщин  на  работы  в  Германию
или  же  в  тыл,  далеко  от  их  дома.
 В  таком  большом  городе,  как  Харьков,  например,  пар¬
тизан  не  было,  но  там  немцы  расправлялись  с  гражданским
населением  с  такой  жестокостью,  какую  редко  можно  бы¬
 104

ло  встретить  в  других  местах  оккупированной  русской  тер¬
ритории.  Население  Харькова,  в  основном  состоявшее  из
украинцев,  столь  тяжко  страдало  от  голода  и  насильствен¬
ного  угона  в  Германию  здоровых  мужчин  и  женщин,  что
встало  на  путь  пассивного  сопротивления.  Харьков,  где  я
побывал  к  концу  второй  военной  зимы,  в  тот  период,  когда
Красная  Армия  удерживала  город  против  контратак  нем¬
цев,  представлял  самое  ужасное  во  всей  России  зрелище.
Изможденные  люди,  худые  и  голодные.  Половина  больших
зданий  в  городе,  железнодорожные  вокзалы,  почти  треть
домов,  водопровод,  предприятия  —  все  это  было  разрушено
немцами  во  время  отступления.  На  проезжей  части  улиц,
тротуарах,  во  дворах  и  переулках  валялись  буквально  ты¬
сячи  пустых  бутылок  из-под  вина,  шампанского  из  знаме¬
нитых  виноградников  Франции,  а  также  бургундского  и
бордо,  мозельского  и  рейнского,  штейнхагеровского  шнапса.
 Русские  партизаны  редко  действовали  в  таких  крупных
городах,  как  Харьков.  Они  в  основном  держались  лесов  и
болот,  совершая  нерегулярные  ночные  вылазки  в  неболь¬
шие  деревни  и,  если  возможно,  нападая  на  немецких  ча¬
совых,  автомашины  и  командные  пункты.  Партизаны  пре¬
следовали  три  цели  одновременно:  причинять  врагу  возмож¬
но  больший  урон,  взрывая  мосты,  бросая  ручные  гранаты
в  немецкие  грузовики,  перерезая  телефонные  провода  и
уничтожая  склады  боеприпасов;  вести  разведку  в  пользу
Красной  Армии,  передавая  ей  данные  о  скоплении  не¬
мецких  войск  и  других  передвижениях  противника;  пред¬
ставлять  советский  закон  на  контролируемой  немцами
территории.  О  последнем  за  границей  известно  крайне  мало.
Но  русские,  живущие  на  оккупированной  территории,  знали,
что  о  сотрудничестве  с  немцами  могут  сообщить  партиза¬
нам,  которые  в  свою  очередь  либо  отомстят  за  это  сами,
либо  доведут  до  сведения  Москвы,  дабы  виновный  понес
наказание  после  окончания  войны.
 Партизанские  отряды  были  хорошо  организованы.  Во
многих  из  них  сражались  командиры,  прошедшие  выучку
в  рядах  Красной  Армии.  Все  они  ходили  в  штатском  и  дейст¬
вовали  в  отрядах,  где  было  от  30  до  150  человек.  Каждый
отряд  был  сформирован  еще  до  того,  как  немцы  вторглись
в  данный  район,  а  продовольствие  для  него  припасено
заранее.
 Лотошинский  партизанский  отряд  ничем  не  отличался
от  других  таких  же  отрядов.  В  нем  сражались  103  челове¬
ка,  все  мужчины  среднего  возраста.  Был  там  и  Сергей
Аборин,  49  лет,  высокий,  светловолосый  боец,  до  войны
 105

председатель  исполкома  райсовета.  Командир  отряда,
член  партии  Иван  Козлов  в  мирное  время  руководил  в
районе  местной  промышленностью.  В  первое  же  военное
лето,  когда  немцы  подступали  к  Лотошину,  эти  люди  неред¬
ко  собирались  вместе  и  обсуждали  свои  дела.  У  них  было
две  заботы.  Первая  —  проводить  тактику  «выжженной  зем¬
ли»  в  своем  районе,  что  означало  эвакуировать  в  тыл  все
тракторы  и  тяжелую  технику,  обширные  запасы  зерна,  кол¬
хозный  скот  и  как  можно  больше  гражданского  населения,
если  позволят  возможности  транспорта.  Вторая  —  создать
базу  для  предстоящих  действий  партизан  и  тайники  с  таким
количеством  продовольствия,  какое,  по  их  расчетам,  может
понадобиться,  а  также  боеприпасов  и  легкого  вооружения.
 Немцы  вошли  в  Лотошино  13  октября  1941  года,  но  уже
12  октября  партизаны  покинули  свои  дома,  попрощавшись
с  женами  и  детьми.  Связь  с  партизанами  держалась  в  стро¬
гой  тайне.  В  это  время  уже  всем  в  России  было  известно,
что  немцы,  пытаясь  как-то  помешать  действиям  партизан,
вешают  не  только  самих  партизан,  но  и  нередко  расстрели¬
вают  их  родных.  Руководящие  работники  партии,  как  и
командование  армии,  знали,  кто  ушел  в  партизаны.  Знали
и  жены  ушедших,  но  детям  их  ничего  не  говорили.  В  тот
день,  когда  партизаны  уходили  в  леса,  один  из  них,  Иван
Соловьев,  задержался.  За  два  часа  до  прихода  немцев  он
перерезал  все  телефонные  провода  в  Лотошине,  а  затем  при¬
соединился  к  отряду.
 Партизанский  отряд  выжидал  шесть  дней.  На  седьмой
вечер  партизаны  оставили  свое  убежище,  захватив  с  собой
12  лошадей,  4  пулемета,  винтовки  и  гранаты.  Они  прошли
15  километров,  обходя  стороной  дороги  и  села.  К  полуночи
они  выслали  вперед  разведчиков  для  наблюдения  за  пере¬
крестками  дорог.  Разведчики  вернулись  через  час  и  донесли,
что  наблюдали  непрерывный  поток  войск,  двигавшихся  на
восток,—  танки,  грузовики,  артиллерию,  пехоту.  Партизаны
решили,  что  их  действия  в  эту  ночь  не  принесут  большой
пользы,  поэтому  они  вернулись  в  свой  лагерь,  расположен¬
ный  в  12  километрах  от  дороги.  После  этого  они  каждую
ночь  высылали  разведчиков  для  наблюдения  за  дорогами,  а
также  чтобы  узнать  о  положении  в  деревнях.  Когда  они
были  уверены,  что  представляется  удобный  случай,  то  на¬
падали  на  противника,  уничтожая  грузовики,  стреляя  из  за¬
сады,  иногда  взрывая  склады  с  боеприпасами.  Но  еще  до
рассвета  они  возвращались  в  свой  лагерь.  Вскоре  немцы  ста¬
ли  охотиться  за  партизанами.  Большие  карательные  отряды
прочесывали  леса.  Если  немцы  подходили  близко  к  парти¬
 106

занской  стоянке,  те,  кто  был  в  боевом  охранении,  прятался
и  доносил  о  немцах  командиру  отряда.  Все  огни  должны
быть  потушены,  а  люди  скрывались  в  оврагах  и  ложбинах.
С  течением  времени  обстановка  для  партизан  становилась
все  более  опасной.  Они  не  могли  днем  разводить  костры,
поскольку  разведывательные  самолеты  противника  наблю¬
дали  за  районом  в  поисках  дыма.  Ночью  же  дым  от  парти¬
занских  кухонь  рассеивался,  потому  что  дымоходы  зава¬
ливали  ветками.  Вскоре  командир  отряда  решил,  что  в  лесу
их  легко  могут  обнаружить  немцы,  и  приказал  пере¬
нести  партизанскую  стоянку  в  болотистую  местность.  Там
партизаны  были  в  безопасности,  потому  что  немцы  почти
не  осмеливались  соваться  в  болота.
 Но  с  наступлением  холодов  жить  там  в  сырых  землян¬
ках  становилось  все  труднее.  У  некоторых  партизан  не  было
теплой  одежды.  Тогда  несколько  человек  были  посланы
для  установления  связи  с  другими  партизанскими  отрядами.
У  партизан  из  отрядов,  действовавших  в  Волоколамском
и  Високовском  районах,  они  получили  30  пар  валенок,
самой  теплой  обуви  для  русской  зимы.  Но  30  пар  на  всех
не  хватило,  и  потому  валенки  носили  по  очереди.  В  первую
очередь  их  выдавали  тем,  кто  нес  боевое  охранение  и
участвовал  в  ночных  вылазках.  Туго  становилось  и  с  про¬
довольствием.  Только  капусты  и  хлеба  было  достаточно.
 Однажды  ночью  двое  партизан  устроили  засаду,  чтобы
подорвать  немецкий  грузовик,  однако  вместо  грузовика  им
попался  автобус,  набитый  немецкими  офицерами.  Автобус
был  подорван,  но  когда  офицеры  попытались  из  него  вы¬
браться,  то  партизаны  открыли  по  ним  огонь  из  винтовок  и
бросили  несколько  гранат.  Второй  и  третий  автобусы  с
немецкими  офицерами  угодили  прямо  в  эту  заварушку  на
дороге.  Автобусы  были  повреждены,  но  высыпавшие  из
них  офицеры  принудили  партизан  отойти  в  лес.  В  другой
раз  несколько  партизан  убили  немецкого  мотоциклиста.  А
потом  несколько  километров  тащили  на  себе  немецкий  мо¬
тоцикл.  Когда  же  они  попытались  завести  его,  то  у  них  ни¬
чего  не  вышло.  Безуспешно  провозившись  с  ним  несколько
часов,  они  разбили  мотор  мотоцикла  и  отправились  обратно
в  партизанский  лагерь.
 После  ухода  немцев  все  партизаны  возвратились  до¬
мой.  Встретившись  с  ними,  я  узнал,  что  за  99  дней  пребы¬
вания  в  партизанском  отряде  они  уничтожили  107  нем¬
цев,  но,  возможно,  общее  число  их  составляло  300  чело¬
век,  вывели  из  строя  20  автомашин  с  боеприпасами  и  около
20  других  транспортных  средств.  Партизаны  также  выследи¬
 107

ли  немецкий  самолет,  заставили  его  сделать  вынужденную
посадку,  а  затем  подожгли.
 Но  партизаны  совершили  и  нечто  более  важное.  Их
действия  в  районе  вынуждали  немецкое  командование  уд¬
ваивать  и  даже  утраивать  число  боевого  охранения,  а  также
использовать  сотни  солдат  в  составе  карательных  отря¬
дов.  В  конце  нацистской  оккупации  немецкого  линейного
связиста  посылали  чинить  перерезанные  телефонные  про¬
вода  лишь  в  сопровождении  нескольких  солдат.
 Война  между  немцами  и  партизанами  всегда  была  вой¬
ной  на  истребление.  В  ней  никто  не  просил  пощады  и  никто
не  щадил  противника.  Партизаны  не  брали  в  плен  и  сами
знали,  что  если  немцы  их  схватят,  то  непременно  повесят.
В  этой  ожесточенной  борьбе  на  одной  стороне  были  русские,
хорошо  знавшие  местность  и  сражавшиеся  неподалеку  от
своего  дома,  а  на  другой  —  немцы,  озлобленные  пораже¬
нием,  которое  нанесли  им  русские,  и  взбесившиеся  от
страха  и  гнева  на  партизан,  стрелявших  в  них  по  ночам  из
засады.
 В  конце  первой  послевоенной  зимы  мне  удалось  побесе¬
довать  с  бойцами  из  другого  партизанского  отряда,  дейст¬
вовавшего  к  юго-западу  от  Москвы  в  районе  города  Ма¬
лоярославца.  К  тому  моменту  они  также  вернулись  домой
к  своим  семьям,  поскольку  эти  места  были  освобождены
Красной  Армией.  Командир  партизанского  отряда  два¬
дцатисемилетний  Леонид  Байдек  рассказал  мне,  что  его  же¬
ну  и  невестку  убили  немцы,  узнав  каким-то  образом,  что  сам
он  находится  в  партизанском  отряде.  Возможно,  немцы
пыткой  вырвали  это  признание  у  какого-нибудь  заключен¬
ного.  Отряд  Байдека  состоял  из  33  человек,  19  из  них  оста¬
лись  в  живых,  7  пропали  без  вести,  4  погибли  в  сражениях,
3  были  повешены  в  деревне  Машково.
 Байдек  очень  гордился  одной  ночной  операцией,  когда
его  бойцы  во  время  снежного  бурана  приступом  взяли  по¬
селок  и  освободили  200  красноармейцев  из  временного  ла¬
геря  для  военнопленных.  Я  узнал,  что  очень  многие  пар¬
тизаны  гордились  тем,  что  сражались  в  партизанских  отря¬
дах.  Одним  из  таких  партизан  был  Иван  Скачков,  тридца¬
тидевятилетний  крестьянин  из  деревни  под  Можайском.  В
его  отряд  входило  70  человек,  из  них  две  женщины.  Они
полагали,  что  уничтожили  150  немцев.  Борис  Табунов,  35
лет,  ранее  школьный  учитель,  в  армии  получивший  звание
старшего  лейтенанта,  также  командовал  партизанским  от¬
рядом  из  89  человек.  Они  действовали  по  обе  стороны
шоссе  Москва—Ленинград  в  районе  между  Клином  и  Сол¬
 108

нечногорском.  Особенно  Борис  Табунов  гордился  тем,  что
взорвал  большой  мост  на  дороге  Клин—Волоколамск,  при¬
урочив  это  как  раз  к  моменту,  когда  Красная  Армия  пред¬
приняла  на  этом  направлении  контрнаступательные  опера¬
ции.  «На  дороге,  ожидая,  пока  починят  мост,  скопилась
немецкая  пехота  и  боевая  техника,—  рассказывал  Табу¬
нов.—  Но  прилетели  советские  самолеты.  Поезжайте  на  то
место  и  посмотрите,  что  они  там  сделали».
 Отряд  Табунова,  как  и  другие  партизанские  отряды,
нередко  получал  продовольствие  из  соседних  деревень.
Обычно  его  приносили  по  ночам  женщины.  Иногда  парти¬
занам  удавалось  подстрелить  лося;  и  лосятина  была  единст¬
венной  мясной  пищей,  которую  они  вообще  ели.  Но  в  це¬
лом  в  такую  холодную  зиму  партизанам  жилось  трудно.
 Как-то  я  разговаривал  с  одной  партизанкой,  Евдокией
Шумовой,  крепкой  на  вид  женщиной  лет  сорока.  Чтобы
быть  поближе  к  своему  семнадцатилетнему  сыну,  она
стала  поварихой  в  партизанском  отряде,  который  действо¬
вал  в  Осташковском  районе.  Однажды  ее  сын  не  вернулся
с  ночного  задания.  Никто  не  видел,  как  он  погиб,  и  его
сочли  пропавшим  без  вести.  Утром  мать  отправилась  его
искать.  Поскольку  она  была  женщина,  то  могла  пользо¬
ваться  известной  свободой  передвижения.  Сначала  она
пришла  на  то  место,  где  происходила  стычка  партизан  с
немцами,  но  тела  своего  сына  там  не  нашла.  Затем  посе¬
тила  несколько  деревень  и  опять  ничего  не  узнала  о  нем.
Она  побывала  где  только  могла  и  расспрашивала  о  сыне
всех,  кому  могла  довериться.  Евдокия  собрала  массу  полез¬
ной  для  партизан  информации  и  стала  лучшим  партизан¬
ским  разведчиком,  но  о  сыне  своем  так  ничего  и  не  услы¬
шала.
 Придет  время,  и  русские,  возможно,  напишут  подроб¬
ную  историю  партизанского  движения  в  их  стране.  Это  бу¬
дет  необычайная  история,  потому  что  страдания,  которые
вынесли  партизаны,  и  мужество,  которое  они  проявили  в
борьбе  с  врагом,  служат  примером  всем  русским  воинам.
Партизанские  отряды  стали  лишь  небольшой,  но  очень
важной  частью  Красной  Армии.  Огромная  территория  Рос¬
сии  с  ее  лесами  и  болотами  создавала  благоприятные  ус¬
ловия  для  их  действий.  Красная  Армия  многим  обязана
советским  партизанам.

Джеймс  Браун
 СРАЖАЮЩАЯСЯ  РОССИЯ
 В  ГОСПИТАЛЕ
 Я  отправил  сообщение  агентству  Ассошиэйтед  Пресс
в  полдень,  а  после  обеда  поехал  в  больницу  имени
С.  П.  Боткина,  где  находится  самый  большой  военный
госпиталь  в  Москве.  Начальник  госпиталя  принял  меня  в
своем  кабинете.  Он  сказал,  что  я  могу  осмотреть  любое
интересующее  меня  отделение  этого  лечебного  учреждения.
А  он  будет  рад  ответить  на  мои  вопросы.  Больные  отды¬
хали  после  обеда,  и  начальник  госпиталя  предложил  мне
совершить  небольшую  прогулку,  до  того  как  они  встанут.
А  затем  медицинская  сестра  покажет  мне  палаты,  где  ле¬
жат  больные.  Пока  мы  гуляли  по  небольшому  парку
около  госпиталя,  я  попросил  начальника  госпиталя  рас¬
сказать  мне  об  успехах  советской  хирургии  и  терапии  с
тех  пор,  как  началась  война.
 «Мы  научились  многому  и  достигли  многого  в  этих
областях  медицины,—  сказал  он.—  Анализ  статистических
данных  после  войны  покажет,  что  от  серьезных  ранений
у  нас  умирало  людей  меньше,  чем  когда-либо  раньше  за
всю  историю  войн».
 Навстречу  нам  попадались  группы  выздоравливающих
солдат.  Некоторые  из  них  были  на  костылях.  Мой  собе¬
седник  подозвал  к  себе  одного  из  них,  сержанта,  поте¬
рявшего  руку.
 «Это  мой  сын  Сергей,—  сказал  он  и,  обратившись  к
сержанту,  спросил:  —  Как  ты  себя  чувствуешь  сегодня?»
 «Хорошо,  отец»,—  ответил  тот,  приветливо  кивнув  мне
головой.
 «На  следующей  неделе  тебя  выпишут,—  сказал  старый
доктор.—  Я  думаю,  ты  будешь  рад  этому».
 «Конечно.  Мне  надоело  быть  в  госпитале».
 Сержант  отошел  и  присоединился  к  своим  друзьям.
А  начальник  госпиталя,  чуть  помолчав,  сказал  задумчиво:
«Война  —  ужасная  вещь.  Я  даже  не  знал,  что  мой  сын  ра¬
нен,  пока  не  увидел  его  имя  в  списках  вновь  поступивших
 110

в  госпиталь.  Обычно  в  таких  случаях  командование  части
при  первой  возможности  уведомляет  родственников.  Но
нередко  бывают  и  долгие  задержки».
 «Чем  же  теперь  будет  заниматься  ваш  сын?»—  спро¬
сил  я.
 «Собирается  продолжить  учебу  в  одном  из  технических
вузов  на  Урале.  А  потом  начнет  работать  на  каком-
нибудь  военном  предприятии».
 «Вы  сказали,  доктор,—  обратился  я  к  нему,—  что  теперь
в  России  меньше  умирает  людей  от  серьезных  ранений,
чем  раньше,  в  других  войнах.  Как  вы  можете  объяснить
этот  факт?»
 «Мы  научились  лучше  лечить  раненых.  Мы  даже  можем
оказывать  им  первую  помощь  на  поле  боя.  А  кроме  того,
раненых,  которые  нуждаются  в  неотложной  помощи,  мы
самолетами  переправляем  в  тыловые  госпитали.  Ну  и,
конечно,  сульфамидные  препараты  многим  спасли  жизнь.
Мы  получили  их  очень  много  из  Америки,  но  их  тре¬
буется  больше.  Оказывать  первую  помощь,  какой  бы  незна¬
чительной  она  ни  была,  очень  важно.  Ведь  раньше  сол¬
даты  часто  умирали,  прежде  чем  им  успевали  оказывать
помощь.  Огромное  число  наших  врачей,  медицинских  сестер
и  санитаров  погибло  под  артиллерийским  огнем  противника.
Они  вели  себя  как  герои,  и  армия  благодарна  им  за
это»,—  сказал  начальник  госпиталя.
 Мы  вернулись  к  главному  зданию  госпиталя,  и  он  позвал
медицинскую  сестру,  которая  должна  была  показать  мне
палаты,  где  лежали  раненые.  Это  была  высокая  женщина  с
коротко  остриженными  каштановыми  волосами.
 «Что  бы  вам  хотелось  посмотреть  сначала?»—  спросила
она  меня.
 «Начальник  госпиталя  рассказывал  мне  о  том,  как
героически  вели  себя  на  фронте  врачи  и  медицинские
сестры,—  ответил  я.—  Поэтому  мне  хотелось  бы  побесе¬
довать  с  кем-нибудь  из  таких  людей,  если,  конечно,  они
лечатся  в  этом  госпитале».
 «Сейчас  здесь  нет  врачей-фронтовиков,—  ответила  сес¬
тра.—  Но  зато  тут  лежат  четыре  медсестры,  получившие
на  фронте  осколочные  ранения».
 Мы  направились  к  ним.  Все  они  лежали  в  одной  па¬
лате,  и,  когда  мы  пришли,  они  разговаривали  и  смеялись.
У  одной  из  них  была  забинтована  голова,  у  другой  на
руку  наложена  пращевидная  повязка,  две  другие  получили
ранения  в  ноги.  Все  девушки  оказались  молодыми  и  прив¬
лекательными  на  вид.
 111

Мой  гид  представила  меня  этим  девушкам,  и  я  попросил
их  рассказать  мне  что-нибудь  о  том  времени,  когда  они
были  на  фронте.  Девушки  сделали  это  вполне  охотно  и  не
смущаясь.  По  их  словам,  жизнь  на  фронте  была  тяжелой,
но  это  им  нравилось,  и  они  хотели  бы  опять  вернуться
туда.  Девушки  не  скрывали,  что  им  нередко  бывало
страшно,  но  считали,  что  обязанность  заботиться  о  ране¬
ных  помогает  им  сохранять  присутствие  духа.
 «Если  только  сидеть  и  ждать,  то  бомбардировка  ка¬
жется  просто  ужасной.  Лучше  заниматься  делом»,—  заме¬
тила  одна  из  девушек.
 Потом  они  рассказали  мне  о  том,  что  им  пришлось
испытать,  когда  в  воронку  от  бомбы,  где  они  сидели,  попал
артиллерийский  снаряд;  о  том,  как  они  долго  ожидали,
пока  их  найдут  санитары,  и  о  том  чувстве  облегчения,
которое  испытали,  когда  их  отправляли  в  госпиталь.  Это
было  волнующее  повествование,  поведанное  мне  без  всяких
прикрас.  Но  летопись  о  храбрости  медицинских  сестер
Красной  Армии  включала  в  себя  множество  подобных
повествований.  Я  поблагодарил  девушек  за  беседу  и,  попро¬
щавшись,  поднялся  вместе  с  моим  гидом  на  следующий
этаж,  где  находились  мужские  палаты.
 В  первой  же  палате  мы  увидели  двух  солдат,  раненных
в  ноги.  Они  пригласили  меня  сесть  и  сообщили,  что  оба
получили  ранения  в  боях  с  немцами  около  Погорелого
Городища  на  Ржевском  направлении.  Я  спросил  их,  что
они  думают  о  немцах  как  о  солдатах.  На  этот  вопрос
отвечал  один  из  раненых,  а  другой  повернулся  в  кровати
в  нашу  сторону  и  стал  слушать.
 «В  начале  войны  мы  были  очень  уверены  в  себе,—
сказал  первый  солдат.—  Мы  считали,  что  сможем  легко
одолеть  немцев.  Но  потом,  когда  они  погнали  нас,  мы
стали  их  бояться.  Мы  не  могли  с  ними  сладить,  хотя
должны  были  это  сделать.  Но  теперь  все  изменилось.
С  тех  пор  как  прошлой  зимой  мы  отогнали  их  от
Москвы,  мы  поняли,  что  они  отнюдь  не  сильнее  нас».
 Второй  раненый  солдат,  находившийся  в  палате,  слушая
все  эти  слова,  кивал  головой  в  знак  согласия,  а  затем
добавил:  «В  первое  время  фрицы,  пока  мы  не  узнали  их,
поступали  с  нами  как  хотели.  Малочисленные  немецкие
подразделения  становятся  беспомощны,  если  теряют  своих
командиров.  Они  просто  не  знают,  как  действовать  без
приказа.  И  кроме  того,  немцы  не  выносят  холода.  Они
тщательно  разрабатывают  наступательные  операции,  и,  если
все  идет  согласно  намеченному  плану,  они  ведут  атаки
 112

хорошо.  Но  у  немцев  замедленная  реакция  на  перемену
обстановки.  Солдаты,—  продолжал  он,—  не  считают  немцев
трусами,  но  говорят,  что  ненавидят  их,  главным  образом
из-за  жестокости,  которую  те  проявляют  в  отношении
гражданского  населения  на  оккупированной  территории.
Моральный  дух  врага,  говорят  наши  солдаты,  по-видимому,
крепок,  поскольку  нацисты  долго  не  знали  поражений»,—
заключил  раненый.
 Оставшуюся  часть  дня  я  провел  в  разговорах  с  другими
ранеными,  которые  во  многом  были  согласны  с  моими
предыдущими  собеседниками.  Все  они  выражали  убеж¬
дение  в  том,  что  Красная  Армия  сможет  победить  немцев.
Но  многие  признавали,  что  был  момент,  когда  они  сомне¬
вались  в  исходе  войны,  и  потому  их  нынешняя  уверен¬
ность  в  победе  производила  сильное  впечатление.  Блестяще
проведенное  оборонительное  сражение  под  Москвой  спасло
не  только  город.  Это  подняло  боевой  дух  армии  и  придало  ей
новые  моральные  силы.  Советские  солдаты  обрели  уверен¬
ность  в  себе  и  отбросили  немцев  на  сто  с  лишним  кило¬
метров.
 Я  покинул  госпиталь,  получив  ответ  на  вопрос,  который
интересовал  меня  уже  довольно  давно:  каков  же  боевой
дух  Красной  Армии?  Он  был  высоким.
 Что  такое  боевой  дух,  определить  довольно  трудно.
Но  он  играет  в  высшей  степени  важную  роль.  Я  видел,  как
возвращались  в  Лондон  английские  солдаты  после  Дюн¬
керка.*  Их  гордость  была  уязвлена.  Ни  словом,  ни  поступ¬
ком  не  выдавали  они  своей  растерянности.  Но  она  была
написана  на  их  лицах.  Позднее  я  встречал  некоторых  из
этих  же  самых  Томми*  через  год  после  того,  как  они  сра¬
жались  против  танков  Роммеля.  И  это  были  уже  совсем
другие  люди.  Их  походка  была  легкой  и  уверенной.  Они
больше  не  сомневались  в  себе.  Армии,  чье  первое  столк¬
новение  с  врагом  заканчивается  поражением,  как  это  прои¬
зошло  с  англичанами  во  Франции  и  русскими  в  начале
этой  войны,  предстоит  трудное  восхождение.  Но  раненые
русские  солдаты  в  больнице  им.  Боткина  убедили  меня  в
том,  что  Красная  Армия  уже  проделала  этот  путь.
 РУССКИЕ  ЖЕНЩИНЫ
 Женщины-врачи  и  медицинские  сестры  спасли  на  фрон¬
те  жизнь  тысячам  людей.  Их  героизм  на  поле  боя  сле¬
дует  расценивать  как  отличительное  свойство  их  профессии.
 113

Рассказывают  об  одной  медсестре,  которая  32  раза
ползком  добиралась  до  изрытого  снарядами  поля  боя  и
каждый  раз  возвращалась  на  пункт  первой  помощи  с  ра¬
неным  на  спине.  Но  в  последний  раз  и  ее  и  раненого
солдата,  которого  она  тащила  на  себе,  прошила  пуле¬
метная  очередь.  Это  был  типичный  пример  самопо¬
жертвования  всех  женщин,  добровольно  пошедших  на
фронт.  Водители  санитарных  машин,  которые  немцы  не¬
щадно  бомбили  на  дорогах;  пилоты  транспортной  авиа¬
ции,  беззащитные  самолеты  которых  сбивали  немецкие
истребители,—  о  них  ежедневно  сообщалось  в  военных
сводках.  В  Советском  Союзе  с  особым  вниманием  подхо¬
дили  к  отбору  женщин,  которых  разрешалось  посылать
на  фронт.  Желающих  попасть  туда  было  очень  много,
но  призывали  меньше,  чем  поступало  заявлений.  Как  пра¬
вило,  в  военкоматах  девушкам  советовали  вместо  этого
работать  на  предприятиях  оборонного  значения,  пре¬
дупреждая,  что  армейская  жизнь  очень  тяжела.  Но,  даже
несмотря  на  такую  предусмотрительность,  случались  ошиб¬
ки,  и  девушек  иногда  отсылали  домой  в  тыл,  поскольку
их  нервная  система  не  выдерживала  напряжения  на
фронте.  Однажды  я  разговаривал  с  девушкой,  которую
после  пятимесячного  пребывания  на  Центральном  фрон¬
те  отправили  обратно  в  Москву.
 «Как  вы  думаете,  сколько  мне  лет?»—  спросила  она
меня.  Такой  вопрос,  заданный  женщиной,  требует  дип¬
ломатического  ответа.  Глядя  на  ее  худое  лицо  и  седые
пряди  в  волосах,  я  ответил:
 «Я  думаю,  вам  лет  29».
 Она  покачала  головой.
 «Вы  ошибаетесь.  Я  выгляжу  старше,  и  вы  это  знаете.
На  самом  деле  мне  всего  24  года».
 Поверить  в  это  было  невероятно  трудно.  Даже  во
взгляде  ее  чувствовалась  усталость  много  пережившего
человека.
 «Вот  моя  фотография,  сделанная  7  месяцев  тому
назад»,—  сказала  она,  протягивая  мне  свое  моментальное
фото.  На  снимке  была  молодая  девушка.  Однако,  несмотря
на  сходство,  чувствовалась  разница  в  годах.
 «Да,—  заметил  я  сдержанно,—  вы  изменились».
 «Вот  что  сделало  со  мной  пятимесячное  пребывание  на
фронте!  —  воскликнула  она.—  Я  не  могла  вынести  этого,
чуть  с  ума  не  сошла».
 «Вероятно,  было  очень  тяжело?»—  посочувствовал  я.
 «Просто  ужасно.  Но,  понимаете  ли,  тут  моя  вина.
 114

Некоторые  девушки  приспособились  к  жизни  на  фронте,
и  она  не  так  уж  сильно  выбила  их  из  колеи.  Я  же  очень
нервная,  и  характер  у  меня  неподходящий.  Я  не  могла
спать,  и  у  меня  все  время  перед  глазами  было  то,  что  я
видела  на  поле  боя»,—  сказала  девушка.
 «Но  вы  можете  помогать  фронту,  трудясь  здесь,  в
Москве»,—  заметил  я.
 «Да,  я  знаю,—  ответила  она.—  Но  это  не  одно  и  то  же.  Я
пошла  на  фронт  добровольно  и  была  очень  счастлива,
когда  меня  признали  годной.  И  все  же  после  первого  нале¬
та  противника  я  поняла,  что  не  смогу  этого  вынести».
 «Но  вы  должны  были  сообщить  своему  командиру  о
допущенной  вами  ошибке».
 «Я  много  раз  хотела  так  поступить,  но  надеялась
себя  побороть.  Однако  дела  мои  шли  все  хуже,  пока
наконец  я  была  вынуждена  уехать  домой».
 «Что  вы  скажете  о  жизни  на  фронте,  за  исключением
бомбежек?»
 «Это  было  самым  большим  событием  в  моей  жизни.
Я  никогда  не  забуду  атмосферу  дружбы,  царящую  не  только
среди  девушек-фронтовичек,  но  и  среди  солдат.  Она
значит  для  меня  больше,  чем  все  остальное,  когда-
либо  виденное  мной  в  жизни».
 «Как  вы  оцениваете  условия  жизни  на  фронте?»—
снова  спросил  я.
 «Мы  спали  в  землянках.  Зимой  в  них  холодно,  зато
летом  хорошо.  Одеты  мы  были  теплее,  чем  немцы,  и
потому  морозы  нас  не  пугали,  как  их.  Но  весной  в  дождь  и
грязь  приходилось  хуже  всего».
 «А  как  вас  кормили?»
 «Еды  было  вдоволь,  но  разнообразием  она  не  отлича¬
лась.  Три  раза  в  день  нам  давали  горячую  пищу.  На  обед,
например,  всегда  были  мясные  щи  с  хлебом.  На  фронте  я
питалась  лучше,  чем  моя  мать  здесь  в  тылу,  в  Москве.
Солдатам  же  каждую  неделю  давали  по  100  граммов
водки  и  по  пачке  табака».
 «Много  ли  девушек  было  на  вашем  участке  фронта?»
 «Нет,  только  медсестры  и  водители  санитарных  машин.
Приблизительно  еще  10  девушек  выполняли  работу  при
штабе,  но  я  видела  их  довольно  редко».
 Эта  девушка  испытала  чувство  сильнейшего  разоча¬
рования  в  себе,  и  я  сочувствовал  ей.  Однажды  мне  повстре¬
чался  парашютист,  который  был  переведен  в  другой  род
войск,  потому  что  в  последний  момент  перед  прыжком  у
него  сдали  нервы.  Он  копался  в  себе  и  размышлял  о  том,
 115

что  называл  своим  малодушием.  Это  лишило  его  чувства
уверенности.  То  же  самое  произошло  и  с  девушкой,  не
сумевшей  приспособиться  к  условиям  жизни  на  фронте.
Безусловно,  в  основе  обоих  этих  случаев  лежало  совсем  не
отсутствие  личной  храбрости.  Но  ни  девушка,  ни  пара¬
шютист  не  могли  принять  иного  объяснения  своего  пове¬
дения.
 При  существующей  строгой  системе  набора  в  Красную
Армию  на  фронте  было  мало  девушек,  нервная  система
которых  не  выдерживала  бы  тамошних  нервных  пе¬
регрузок.  И  поведение  большинства  женщин  на  фронте
при  всех  обстоятельствах  заслуживает  похвалы.
 Следует  отметить,  что  советские  военные  награды  при¬
носили  определенные  преимущества  награжденным,  такие,
например,  как  бесплатная  поездка  домой  или  же  в  Москву
с  оплатой  гостиницы  и  посещений  театров,  концертов,
кино.  Поэтому  нередко  на  улицах  столицы  можно  было
встретить  девушек  в  военной  форме,  на  груди  которых
были  недавно  полученные  награды.  Представители  разных
видов  вооруженных  сил  останавливались  обычно  в  гости¬
нице  «Москва»,  вестибюль  которой  по  вечерам  являл  цвет
русского  воинства  в  миниатюре.  Казаки  в  черных  бурках  и
высоких  папахах  беседовали  с  белокурыми  русскими  де¬
вушками,  офицеры-узбеки  разговаривали  с  рабочими  обо¬
ронной  промышленности  Украины.  Другие  же  военные  в
это  время  просто  сидели  и  наблюдали  происходящее
вокруг,  радуясь  тому,  что  они  не  в  окопах.  Мне  удалось
поговорить  с  одной  девушкой,  водителем  санитарной  ма¬
шины.  Ей  только  что  вручили  орден  Красного  Знамени,  и
свой  отпуск  она  проводила  в  Москве.  Она  совсем  не  по¬
ходила  на  ту  девушку,  о  которой  я  говорил  выше  и  которую
демобилизовали  и  отправили  домой.  Это  была  веселая  и
сообразительная  маленькая  женщина,  уверенная  в  победе
Красной  Армии.  Она  охотно  и  без  всякого  смущения  расска¬
зывала  о  себе:
 «До  войны  я  работала  шофером.  У  меня  два  брата  в
армии.  Я  хочу  быть  там,  где  могу  принести  самую  большую
пользу,  и  в  этом  нет  ничего  необычного»,—  говорила  она.
 «Вы  медицинская  сестра?»—  спросил  я  ее.
 «Нет,  но  я  немного  училась  тому,  как  оказывать  первую
помощь.  Иногда  я  работаю  вместе  с  санитарами».
 «Вы,  должно  быть,  не  раз  бывали  под  огнем.  Привыкли
ли  вы  к  этому?»—  задал  я  вопрос.
 «Теперь  я  не  так  боюсь,  как  раньше,—  ответила  она.—
Хуже  всего  приходится  во  время  воздушного  налета.
 116

Немецкие  летчики  пикируют  на  дорогу  и  обстреливают
нас  из  пулеметов.  А  мы  не  слышим,  как  приближаются
самолеты,  и,  поскольку  санитарные  автобусы  крытые,  не
замечаем  немецких  самолетов,  пока  они  не  оказываются
прямо  над  нами».
 Я  понимающе  кивнул,  и  она  продолжала:
 «Больше  всего  беспокоюсь  я  о  раненых,  а  не  о  себе.
Они  ведь  беспомощны,  а  мы  не  можем  защитить  их.  До
сих  пор  мне  везло,  но  многие  другие  санитарные  машины
разбомбили».
 Мы  побеседовали  с  ней  еще  несколько  минут.  И  пока
мы  сидели  с  ней  в  вестибюле  гостиницы  «Москва»,  она
указала  мне  на  нескольких  мужчин  и  женщин  с  Золотыми
Звездами  Героев  Советского  Союза  и  орденами  Ленина
на  груди.  Мимо  нас  прошла  высокая  девушка  в  летной
форме,  и  моя  собеседница  заметила:  «Это  —  пилот  сани¬
тарного  самолета.  Несколько  раз  я  встречалась  с  ней  на
фронте.  Очень  тяжелых  раненых  для  лечения  направляют
в  тыловые  госпитали,  и  пилоты  таких  самолетов  спасли
жизнь  тысячам  людей».
 К  нам  подошел  офицер-танкист  и  наклоном  головы
приветствовал  мою  собеседницу.  Попрощавшись  со  мной,
она  ушла  с  ним.  Глядя,  как  она  большими  шагами  пере¬
секает  вестибюль,  я  подумал  о  том,  как  же  сильно  изме¬
нилось  общественное  положение  женщин  в  России  в  те¬
чение  последних  20  лет.  За  исключением  сравнительно
немногих  представительниц  имущих  классов,  они  были  са¬
мыми  отсталыми  и  необразованными  женщинами  в  Европе.
Их  поразительная  эволюция  является  одним  из  главных
достижений  советской  действительности.  Война  подвергла
женщин  в  России  суровым  испытаниям  раньше,  чем  они
успели  воспользоваться  плодами  своих  трудов.  Но  их  вооду¬
шевление  и  жизнеспособность  являются  надежным  залогом
будущего  России.  Весьма  вероятно,  что  в  послевоенный
период  восстановления  хозяйства  они  будут  играть  еще
более  значительную  роль  как  в  руководстве  страной,  так  и  в
ее  промышленности,  поскольку  заменят  погибших  и  ране¬
ных  на  поле  боя.  Но  независимо  от  того,  что  готовит  им
будущее,  женщины  России  прекрасно  доказали  свое  право
на  «равноправие»,  которое  было  им  предоставлено.

Морис  Хиндус
 ДОМ  толстого
 В  полдень  мы  добрались  до  усадьбы  Толстого,  миновали
пруд  и  по  древней  аллее  выехали  на  зеленую  поляну,  где
стоит  дом  писателя,  теперь  его  литературный  музей.
 Когда  мы  вышли  из  машины,  нас  приветствовал  сер¬
жант  Красной  Армии.  Его  подразделение  находилось  здесь
на  экскурсии.  Со  всей  серьезностью  и  громко,  словно  на
митинге,  он  принялся  объяснять,  что  Толстой  —  гордость
и  слава  России  и  что  его  дом  и  все,  что  в  нем  на¬
ходится,  святыня,  за  которую  он  и  все  русские  готовы
сражаться  до  победного  конца.
 «Да,  да,—  напористо  продолжал  он,—  мы  будем  сра¬
жаться  за  нашу  простоту  и  правду».
 Как  рад  и  благодарен  был  бы  Толстой,  не  мог  не
подумать  я,  словам  этого  чистосердечного  солдата.  Ибо
для  Толстого  не  было  более  близких  слов,  чем  «простота»
и  «правда».  В  «Севастопольских  рассказах»  он  писал:
«Герой  же  моей  повести,  которого  я  люблю  всеми  силами
души,  которого  старался  воспроизвести  во  всей  красоте  его
и  который  всегда  был,  есть  и  будет  прекрасен,—  правда».
 «Правда,  простота,  честность»—  три  правила,  на  кото¬
рых  построена  вся  жизнь  Толстого  и  все  его  творчество.
В  руках  писателя  они  стали  могучим  средством  борьбы  за
личное  и  общечеловеческое  совершенство.  Они  принесли
ему  великую  победу  в  искусстве,  но  в  жизни,  несмотря
на  его  постоянную  борьбу,—  глубокие  страдания.  Все  же
он  оставался  свято  верен  им  до  конца  жизни.
 Для  меня  и  Александра  Верта*,  который  со  мной  при¬
ехал,  слова  солдата  о  «нашей  правде»  и  «нашей  простоте»,
готовность  отдать  за  них  жизнь  прозвучали  словно  посла¬
ние,  приветствие  от  самой  земли  Ясной  Поляны.
 «Простота»—  одно  из  многозначных  русских  народных
слов,  включающее  целый  ряд  добродетелей,  коих  нет  в  его
английском  эквиваленте.  И  по  сей  день  слово  исполь¬
 118

зуется  столь  же  широко  и  в  том  же  самом  значении,  как  и
во  времена  Толстого.  Не  удивительно,  что  в  тяжелое  для
страны  время,  когда  столь  высок  душевный  подъем  ее
народа,  слово  это  постоянно  на  устах  у  русского  человека.
 Софья  Андреевна,  внучка  писателя,  вышла  нас  встре¬
тить.  Ей  сорок  два  года;  высокий  лоб,  глубоко  поса¬
женные  глаза  и  тяжелые  брови  напоминают  о  Толстом.
Она  извиняется  за  свой  английский,  но  говорит  на  нем
прекрасно.  Английский  язык,  говорит  она,  был  любимым
иностранным  языком  в  семье  Толстого.  На  нем  читали  и
говорили  все.  Писатель  выписывал  газеты  и  журналы  из
Англии  и  Америки,  почти  четвертая  часть  книг  в  библио¬
теке  Толстого  на  английском  языке.  Из  всех  зарубежных
стран  Англия  и  Америка  всегда  были  наиболее  интересны
писателю,  в  последние  годы  его  жизни  многие  знаме¬
нитые  люди  этих  двух  стран  бывали  частыми  и  желанными
гостями  в  Ясной  Поляне.
 Софья  Андреевна  провела  нас  по  дому.  С  29  октября  по
14  декабря  1941  года  Ясная  Поляна  была  оккупирована
германской  армией,  но  мы  почти  не  увидели  следов
разрушения.  После  изгнания  нацистов  дом  восстановлен:
убрали  мусор  и  обломки,  покрасили  стены,  починили
полы,  окна  и  двери.  Но  многое  из  мебели  сожжено  или
украдено  нацистами.  Только  такой  человек,  как  Софья
Андреевна,  которая  знала  каждый  предмет  в  доме,  может
сказать,  как  многого  не  хватает.
 На  стенах  —  старые  картины  в  рамах  и  рамы  без  кар¬
тин.  Некоторые  картины  украдены  или  сожжены  нациста¬
ми.  От  разрушительных  шести  недель  оккупации  эта  комна¬
та  пострадала  меньше  других.  На  ее  двери,  закрытой  на
ключ,  висела  табличка:  «Конфисковано  в  пользу  Великой
Германии».  Нацисты  собрали  здесь  все  ценное,  что  было  в
доме,  чтобы  переправить  в  Германию.  Но  не  успели.  «Не¬
мецкие  офицеры,—  рассказала  Софья  Андреевна,—  часто
заглядывали  туда,  чтобы  украсть  что-нибудь  из  вещей;
возможно,  мы  никогда  уже  их  не  увидим.  К  счастью,  кое-что
из  того,  что  вы  сейчас  видите,  было  спрятано  в  подвале.
Немцы  туда  не  спускались,  боялись,  что  он  заминирован».
 В  кабинете  Толстого  почти  не  осталось  фотографий,  и
Софья  Андреевна  показывает  нам,  где  висели  снимки  трех
американцев,  особенно  ценимых  Толстым,  и  один  —  его
любимого  английского  писателя.  Тремя  американцами  были
Генри  Джордж,  Эрнст  Кросби  и  Уильям  Ллойд  Гаррисон*.
На  фотографии  Гаррисона  стоял  его  автограф:  «Свобода
для  всех,  для  каждого  и  навеки».  Эти  слова  особенно  нра¬
 119

вились  Толстому.  Любимым  английским  писателем  был
Диккенс.  Толстой  говорил,  объясняет  Софья  Андреевна,
что,  если  всемирную  литературу  сократить  до  одного  писа¬
теля,  им  будет  Диккенс;  если  Диккенса  сократить  до  одной
книги,  ею  будет  «Дэвид  Копперфилд»;  если  сократить  «Дэ¬
вида  Копперфилда»  до  одной  главы,  то  ею  будет  глава,  где
описывается  шторм.  Надо  сказать,  что  в  Диккенсе  русские
находят  нечто  эмоционально  и  интеллектуально  очень  близ¬
кое  им.  Диккенс  —  самый  любимый  и  самый  читаемый
английский  писатель  в  России.
 В  гостиной  жены  Тол¬
стого  стоит  знаменитый
маленький  столик.  На
этом  столике  жена  Толсто¬
го  семь  раз  переписала
«Войну  и  мир».  Это  один  из
самых  знаменитых  пись¬
менных  столов  в  мировой
литературе.  Я  сел  за  этот
стол,  прикоснулся  к  нему
рукой,  и  он  качнулся,  слов¬
но  протестуя.  В  дни  окку¬
пации  усадьбы  столик  на¬
ходился  в  подвале,  и  это
спасло  его  от  уничтожения.
 Немецкие  офицеры
превратили  спальню  жены
Толстого  в  свой  клуб.  На
двери  повесили  табличку
«Казино».  Здесь  они  играли
в  карты,  пили  французские
и  немецкие  вина.  Сейчас
комнате  вернули  ее  прежний  вид.  На  стенах  картины,  но
лишь  те,  что  были  спрятаны  служителями  музея  до  прихода
немцев.
 Мы  обошли  еще  несколько  комнат  и  оказались  наконец
в  той,  которую  не  минует  ни  один  посетитель  Ясной  Поляны;
здесь  Толстой  провел  четыре-пять  лет  за  написанием  «Вой¬
ны  и  мира».  Мы  увидели  помещение  средних  размеров  с
большими  окнами  и  сводчатым  потолком.
 И  эту  комнату  не  минуло  святотатство.  Ее  превратили  в
солдатскую  казарму.  В  этом  не  было  никакой  нужды.  Рядом
со  школой  Толстого  стояло  бревенчатое  общежитие  для
учащихся  из  дальних  деревень,  там  было  все  необходимое
для  ночлега,  но  нацисты  предпочли  использовать  именно
 Морис  Хиндус
 120

эту  комнату,  святая  святых  русского  народа  и  читателей
всего  мира.  После  их  ухода  комната,  по  словам  старого  слу¬
жащего  музея,  превратилась  «в  самый  грязный  хлев,  какой
я  видел».
 Когда  немцы  вошли  в  Ясную  Поляну,  они  занялись
полюбившимся  им  в  оккупированных  русских  деревнях
спортом  —  охотой  на  кур.  Истошно  кудахтая,  куры  броса¬
лись  под  заборы,  в  поле,  под  бревна,  в  кусты,  но  с  пистоле¬
том  в  руке  охотник  преследовал  жертву.  Усадьба  Толстого
превратилась  в  настоящую  охотничью  зону,  кругом  стоял
птичий  гвалт,  гремели  выстрелы,  раздавались  крики  —  бе¬
зумная  какофония  звуков  впервые  нарушила  пасторальное
спокойствие  усадьбы.  Дико  хлопая  крыльями,  раненые  пти¬
цы  метались  по  двору,  заливая  кровью  траву,  тропинки  и
клумбы.  Охота  не  прекратилась,  пока  не  перебили  всех  птиц.
 Скот,  овец,  свиней,  найденных  в  деревне,  немцы  волокли
к  дому  Толстого  и  резали  во  дворе.  Двор  превратился  в  бой¬
ню,  туши  убитых  животных  висели  на  деревьях  и  столбах
прямо  напротив  двери  дома  человека,  который  в  последние
годы  жизни  проповедовал  отказ  от  убийства  животных  и
отказался  от  мясной  пищи.
 Немецкие  солдаты  и  офицеры  крали  все,  что  попадало  им
под  руку.  Исчезло  седло  Толстого  для  верховой  езды.  Из
музея  украдены  пятьдесят  четыре  картины,  весы  жены
Толстого,  занавески  из  библиотеки  и  гостиной,  настенные
часы,  простыни,  подушки.
 Толстой  был  большим  почитателем  Гейне:  в  его  библио¬
теке  хранились  книги  поэта  на  русском  и  на  немецком  язы¬
ках.  Все  эти  книги  исчезли.  Пять  томов  богато  иллюстриро¬
ванной  географической  энциклопедии  изрезаны  бритвой,
иллюстрации  вырваны.  Одна  картина,  изображавшая  бунт
крестьян  против  помещика,  настолько  разозлила  немецких
офицеров,  что  ее  подожгли  прямо  на  стене.
 Пока  немцы  занимали  дом  Толстого,  они  жгли  мебель,
книги,  картины,  картинные  рамы,  книжные  шкафы,  включая
сделанный  руками  самого  Толстого.  Проблемы  топлива
не  было:  в  усадьбе  были  заготовлены  дрова,  которых  хватило
бы  на  два  года.
 «Зачем  нам  дрова,—  сказал  тогда  военврач  д-р  Шварц,—
мы  сожжем  все,  что  связано  с  именем  Толстого».
 В  рамы,  из  которых  вытащили  картины,  нацисты  встави¬
ли  собственные  порнографические  рисунки.  Похабщиной
была  изрисована  вся  усадьба.  После  их  ухода  понадобилось
немало  трудов,  чтобы  очистить  ее  от  этой  «живописи».
 В  литературном  музее  Толстого  немцы  устроили  пере¬
 121

вязочный  пункт  и  временный  госпиталь  для  раненых,  хотя  в
деревне  Ясной  Поляны  имелась  больница.
 Люди  со  всего  мира  приезжают  в  Ясную  Поляну  и  при¬
ходят  обнажить  голову  у  могилы  писателя.  Это  самая  скром¬
ная  могила,  какую  я  видел,—  ни  обелиска,  ни  креста,  просто
холм  земли,  поросший  травой  и  цветами.
 Вокруг  дома  Толстого  —  поля,  где  было  бы  легко  выко¬
пать  могилы,  там  не  мешали  бы  корни  деревьев,  камни.  Но
немцы  предпочли  хоронить  своих  солдат  вокруг  могилы
Толстого!  Над  каждой  немецкой  могилой  был  поставлен
«железный  крест»  с  фашистской  свастикой.
 Сразу  после  ухода  нацистов  из  Ясной  Поляны  бойцы
Красной  Армии,  крестьяне  и  служащие  музея  разрыли  семь¬
десят  пять  немецких  могил,  восемьдесят  три  тела  были  вы¬
везены  из  усадьбы  и  захоронены  в  воронках  от  снарядов
вне  территории  музея.
 Нацисты  бахвалились,  что  не  только  Тула,  но  и  Москва
скоро  окажется  в  их  руках.  Будущее  усадьбы  рассматрива¬
лось  ими  лишь  с  утилитарной  точки  зрения  (так  же  считал
некий  Демидов,  бывший  белогвардеец  на  службе  у  немцев):
производительная,  с  хорошим  доходом  ферма  —  частная
собственность  немецкого  землевладельца  —  такое  будущее
они  прочили  Ясной  Поляне.
 Но  русское  контрнаступление  под  Москвой  развивалось
стремительно,  и  14  декабря  немцам  пришлось  убраться  из
Ясной  Поляны.  Служащие  музея  вздохнули  с  облегчением.
Но,  оказалось,  преждевременно.  Во  дворе  остановился  авто¬
мобиль,  из  которого  выскочили  три  солдата.  С  канистрами
бензина  они  вошли  в  дом,  в  спальне  Толстого,  в  библиотеке
сложили  костры  из  разбитой  мебели  и  соломы,  полили  их
бензином  и  подожгли.  Служители  музея  увидели  в  окнах
дома  пламя.  Сказав,  что  дом  заминирован,  солдаты  укатили
прочь.  Но  едва  они  скрылись  из  виду,  русские  бросились  в
дом,  игнорируя  предупреждение  о  минах.
 Дом  не  был  заминирован.  Русские  принялись  тушить
пожар.  Оккупанты  уничтожили  огнетушители  музея,  но  два
огнетушителя  все  же  удалось  спрятать.  Теперь  они  очень
пригодились,  тем  более  что  пожарная  помпа  была  выведена
из  строя.  Огонь  тушили  снегом  и  водой  из  колодца,  которую
носили  ведрами.  Четыре  часа  боролись  люди  с  пожаром  и
спасли  дом  Толстого.
 Слушая  рассказ  Софьи  Андреевны  я  думал:  почему  с
таким  упорством  фашисты  стремились  уничтожить  одну  из
величайших  святынь  мировой  литературы?  Они  не  могли  не
знать,  что  их  вандализм  в  Ясной  Поляне  лишь  разожжет
 122

ненависть  русских,  шокирует  страны  антигитлеровской  коа¬
лиции.
 Ответ  совершенно  очевиден:  нацисты  всячески  стреми¬
лись  продемонстрировать  свое  презрение  к  гордости  русско¬
го  народа.
 Уже  сгущались  сумерки,  когда  через  поле  мы  прошли  к
холму,  где  стоит  деревенская  школа.  Одна  из  самых  зна¬
менитых  школ  в  России.  Построена  в  1928  году  в  честь
столетия  со  дня  рождения  Толстого.  Школу  оборудовали
современными  лабораториями  и  кабинетами  по  физике,
химии,  биологии,  сельскому  хозяйству.  Школа  имела  собст¬
венную  библиотеку,  самую  большую  среди  всех  средних
школ  страны  —  тридцать  тысяч  книг  русских  классиков,
переводы  лучших  писателей  мира.
 Двухэтажное  здание  из  белого  кирпича,  со  светлыми
классами,  кабинетами,  актовым  залом  для  собраний,  кон¬
цертов,  постановок  драмкружка  было  гордостью  крестьян
Ясной  Поляны.  Здесь  учились  шестьсот  мальчиков  и  дево¬
чек  не  только  из  Ясной  Поляны,  но  и  из  ближайших  дере¬
вень.  Для  них  рядом  со  школой  построили  бревенчатое  об¬
щежитие.  Ближе  к  дороге  построили  жилой  дом  для  учи¬
телей.
 По  широким  цементным  ступеням  мы  поднялись  на
школьный  двор,  но  вместо  школы  увидели  лишь  руины  бе¬
лого  кирпича.  Ни  одной  уцелевшей  двери,  ни  одного  окна.
Сквозь  отверстие,  где  когда-то  была  дверь,  мы  вошли  в
здание.  Здесь  не  было  ни  этажей,  ни  парт,  ни  комнат  —
сгорело  все.  Только  разбитое  стекло,  искореженный  кир¬
пич,  пыль,  прибитая  дождем,  и  пепел.  Сгорели  все  тридцать
тысяч  книг  —  все  до  единой!  Не  уцелел  ни  один  из  портре¬
тов  великих  писателей,  ученых,  музыкантов,  в  том  числе
немцев  —  Моцарта  и  Бетховена.
 От  школьного  общежития  не  осталось  даже  стен,  оно
сгорело  дотла,  и  теперь  лишь  черные  печи  и  трубы  указыва¬
ли  место,  где  оно  когда-то  стояло.  Учительский  дом  тоже
сожгли,  от  него  остались  только  стены.
 Когда  немцы  заняли  Ясную  Поляну,  в  школе  располо¬
жился  их  штаб.  И,  хотя  на  школьном  дворе  лежали  заготов¬
ленные  дрова,  они  топили  здание  партами  и  книгами  школы.
Когда  же  они  подожгли  саму  школу,  то  на  всю  ночь  постави¬
ли  здесь  часовых,  под  угрозой  смерти  запретив  жителям
деревни  гасить  пожар.
 Через  поле  напротив  школы  стояла  образцовая  больни¬
ца;  как  и  школа,  она  была  построена  в  1928  году  в  честь
столетия  со  дня  рождения  Толстого.  Ее  тоже  сожгли,  как
 123

сожгли  и  детский  сад  деревни.  Спешно  покидая  Ясную
Поляну,  нацисты  сожгли  здесь  все,  что  успели.  Они  не
позволяли  крестьянам  спасать  из  своих  горящих  домов  даже
одежду,  одеяла,  подушки.
 Мы  зашли  в  дом  к  одной  молодой  крестьянке.  Ее  мужа
публично  повесили.  В  доме  было  темно,  но,  когда  мы  вошли,
она  зажгла  небольшую  керосиновую  лампу  и  на  крестьян¬
ский  манер  приветствовала  гостей.
 Высокая  и  светловолосая  женщина,  на  руках  трехлетняя
дочь  Галя,  самое  веселое,  непоседливое  существо,  какое  я
видел.  Она  смеялась  и  говорила.  Александр  Верт  взял  ее  на
руки.
 Мы  попросили  рассказать  женщину  про  мужа.  Так  слу¬
чилось,  начала  она,  что  в  тот  день  ее  не  было  дома.  Она
гостила  у  сестры  в  другой  деревне.  Узнав  о  случившемся,
бросилась  в  Ясную  Поляну.  Но  по  дороге  ее  задержал  не¬
мецкий  солдат.  Она  объяснила,  почему  торопится  домой,  но
солдат  заставил  чистить  картошку  и  отпустил  лишь  через
четыре  часа.
 Она  замолчала,  голос  не  слушался  ее.  Женщина  взяла
керосиновую  лампу,  подошла  к  стене,  где  висели  семейные
фотографии,  и  показала  на  одну  из  них:  «Вот  Колька».
Широкое  чувственное  лицо,  кепка  сдвинута  на  затылок,  он
скорее  походил  на  интеллигента,  чем  на  крестьянина.  Ему
было  тридцать  лет.  Женщина  все  еще  держала  лампу  у
фотографии,  словно  увидев  что-то  новое  в  лице  любимого
человека.
 Маленькая  девочка  стояла  в  детской  кроватке,  держа¬
лась  за  бортик,  прыгала,  смеялась,  говорила,  будто  стараясь
отвлечь  гостей  от  печали  матери.  Маленькая  Галя  вела  себя
как  счастливейший  ребенок  в  мире,  подумал  я,  а  ведь  она
могла  видеть  из  окна,  как  на  виселице  напротив  качается
тело  ее  отца.
 Мы  шли  снова  к  дому  Толстого.  Стало  прохладно,  в  небе
была  луна.  По  дороге  мы  встречали  русских  солдат,  что
после  дня  учений  возвращались  в  казармы  или  в  крестьян¬
ские  дома,  где  жили  на  постое.  Некоторые  шли  под  руку  с
девушками  в  военной  форме.  То  тут,  то  там  слышались
громкие  голоса  и  девичий  смех.  На  другом  конце  деревни
пели...  Я  подумал  о  великой  тяге  русских  людей  к  жизни,  об
их  силе,  что  позволила  им  пережить  ужас  и  издевательства
страшных  недель  оккупации...

ПОДВИГ  ЛЕНИНГРАДА
 Мери  Рид
 АМЕРИКАНКА  В  ОСАЖДЕННОМ  ЛЕНИНГРАДЕ
 Я  провела  всю  блокаду  как  простая  гражданка  Ленингра¬
да.  До  войны  я  занималась  рецензированием  книг  американ¬
ских  авторов  для  ленинградских  издательств.  Сын  мой  Джон
учился  в  школе,  которую  полюбил,  в  Стрельне,  одном  из
пригородов.  К  семнадцати  годам  он  уже  отличался  широким
культурным  кругозором,  что  вообще  было  характерно  для
юношей  Ленинграда.  Он  знал  четыре  языка,  интересовался
историей  искусств,  написал  несколько  неплохих  пейзажей,
был  знаком  с  лучшими  операми,  классической  музыкой  и
литературой,  занимался  в  драматическом  кружке.  Он  также
увлекался  боксом,  имел  категорию  по  шахматам,  был  непло¬
хим  спортсменом,  его  любили  товарищи.  Каждый  из  них
был  радостно  устремлен  в  будущее.  Они  были  типичными
представителями  нового  общества.  И  когда  гитлеровские
полчища  хлынули  через  границы  Советского  Союза,  они  в
числе  первых,  едва  окончив  школу,  одели  военную  форму  и,
не  дрогнув,  пошли  в  бой.  Все  эти  юноши  погибли.  Они  сра¬
жались  и  отдавали  жизни  за  свободу  родного  города.  Нет  и
их  родной  школы.  На  том  месте,  где  она  находилась,  оста¬
лись  лишь  пепел  и  груда  щебня.
 Мой  сын  работал  на  военном  заводе.  Когда  над  Ленин¬
градом  нависла  опасность,  его  стали  готовить  к  отправке  к
партизанам,  но  затем  оставили  на  предприятии.
 Я  тем  временем  поправлялась  после  продолжительной
и  тяжелой  болезни,  а  потому  моя  деятельность  для  нужд
армии  была  ограниченной;  она  сводилась  к  тому,  что  я  под¬
бирала  материал  антифашистского  содержания,  почерпну¬
тый  из  американской  периодики,  для  местной  печати,  а  так¬
же  писала  очерки.  Кроме  того,  приходилось  больше  сил,
чем  раньше,  отдавать  домашним  делам:  ведь  возможность
кое-как  перекусить,  лечь  в  чистую  постель,  почувствовать
атмосферу  покоя  —  все  это  было  так  необходимо  для  маль¬
чика,  который  работал  порой  две  или  три  смены  подряд.
 125

Благодаря  своему  сыну  я  получала  представление  о  том,
что  происходит  в  городе.  Завод,  на  котором  он  работал,  был
расположен  на  окраине  города.  Немецкие  войска  с  каждым
днем  приближались,  начались  бомбежки.  Рабочим  нередко
приходилось  оставлять  производство  и  уходить  рыть  тран¬
шеи  для  Красной  Армии  неподалеку  от  завода.  Улицы  пе¬
рекрывались  баррикадами  на  протяжении  многих  миль,  и
трамваи  шли  только  половину  пути  до  завода.  А  это  означа¬
ло,  что  дважды  в  день  сыну  предстояло  проделать  долгую
дорогу  пешком.  Район,  где  он  работал,  регулярно  подвергал¬
ся  бомбежке.  Каждый  вечер,  когда  сын  приходил  домой,  был
счастьем,  которое  выпадало  на  долю  все  меньшего  и  меньше¬
го  числа  матерей.  Каждый  вечер,  когда  он,  возвратившись,
обнаруживал,  что  дом  все  еще  цел,  также  считался  удачей,
выпадавшей  на  долю  все  меньшего  и  меньшего  числа  рабо¬
чих.  Матери  с  малыми  детьми  были  эвакуированы.  Поезда,
набитые  женщинами  с  детьми,  подвергались  жестокой  бом¬
бежке.  Составы  с  продовольствием,  а  также  склады  бомби¬
лись,  и  продуктовые  нормы  урезывались.  Но  мы  держались.
 Нацисты  установили  тяжелую  артиллерию  в  Стрельне
и  Петергофе,  и  Кировский  завод,  а  также  завод,  на  котором
работал  сын,  подвергались  постоянному  артобстрелу.  Од¬
нажды  сын  пришел  домой  с  испачканными  кровью  руками,
он  перевязывал  рану  своему  товарищу.  Не  было  дня,  чтобы
кого-то  не  уносили  на  носилках.  Помню,  как  однажды  у
заводских  ворот  в  киоске  стали  торговать  сигаретами.  Вы¬
строилась  большая  очередь.  Я  едва  успела  купить  для  сына
сигарет,  как  неожиданно  снаряд  буквально  разметал  целую
очередь  рабочих  и  словно  бы  вырвал  у  них  почву  из-под  ног.
 Никто  в  Ленинграде  не  мог  быть  уверен,  что  в  течение
ближайших  нескольких  часов  останется  жив.  По  ночам  наш
дом  сотрясался  от  разрывов  бомб,  крушивших  соседние
здания,  а  когда  сын  оказывался  вечерами  дома  во  время
бомбежки,  то  обычно  посмеивался  надо  мной,  если  я  прята¬
ла  голову  под  подушку,  заслышав  пронизывающий  воздух
свистящий  звук.  В  эти  минуты  он,  прислонившись  к  стене,
начинал  перебирать  струны  гитары.
 Электростанции  бомбились,  горючего  не  хватало,  часто
энергия  не  подавалась  и  машины  останавливались.  Многие
заводы  были  эвакуированы.  Немцы  захватывали  все  новые
и  новые  города  на  фронте,  который  растянулся  от  Ленингра¬
да  до  Черного  моря.  Киев  и  Севастополь  все  еще  держались.
По  радио  передавали  перекличку  рабочих  Киева  и  Ленингра¬
да,  Севастополя  и  Ленинграда.  Мужчины  и  женщины,  знав¬
шие,  что  смерть  стучится  в  ворота  их  домов,  голосами,
 126

исполненными  мужества,  обращались  друг  к  другу  через
бескрайние  русские  степи,  и  я  слушала  и  ощущала,  что
история  никогда  не  знала  такого  массового  героизма.
 Нацисты  ворвались  в  Киев.  Севастополь  пал.*  Улицы
Ленинграда  покрылись  баррикадами.  Мой  сын  вернулся  пос¬
ле  ночной  смены,  его  лицо  было  сурово.  «Плохие  дела»,—
сказал  он  в  ответ  на  мой  испытующий  взгляд.
 Потянулись  долгие  напряженные  дни.  Воздух  был  на¬
полнен  артиллерийским  гулом,  город  бомбили  днем  и  ночью.
В  моей  комнате  время  словно  бы  остановилось.  Ко  мне  боль¬
ше  не  приходили  за  материалом  для  местных  газет.  Все
наши  друзья  либо  сражались,  либо  помогали  фронту.  Мой
сын  действовал.  Я  же  могла  в  лучшем  случае  лишь  помогать
сражающимс  я.
 Я  видела,  как  держится  Ленинград.  И  понимала,  чего  это
стоило.  Наверно,  легче  представить  себе  военные  победы,
чем  достижения  в  области  организации.  А  ведь  именно  орга¬
низованность  определяла  всю  жизнь  в  блокадном  городе,
поддерживала  несокрушимый  дух  сопротивления,  сплачи¬
вавший  все  население.  Но  если  бы  рабочие  не  были  готовы
отдать  жизни  за  свои  заводы,  если  бы  жители  Ленинграда
не  были  готовы  умереть  за  свой  родной  город,  никакой
самый  талантливый  военачальник  не  защитил  бы  Ленинград
от  вторжения  гитлеровских  войск,  никакое  мастерство
организации  не  могло  бы  спасти  город  от  внутренней  катаст¬
рофы.
 27  января  1944  года  орудийный  салют  в  Ленинграде
возвестил  об  избавлении  города  от  блокады.  Весь  мир  услы¬
шал,  как  ликуют  его  жители,  но  цена,  которую  они  запла¬
тили  за  победу,  навсегда  запечатлелась  в  их  сердцах.
 Гитлеровские  войска  были  остановлены  у  ворот  Ленин¬
града,  но  город  оказался  в  кольце.  В  декабре  194  Иода
эвакуация  была  прекращена,  пути  подвоза  перерезаны.  Про¬
довольственные  нормы  несколько  раз  снижались,  рабочие
получали  только  250  граммов  хлеба  в  день  и  еще  кое-что
в  ничтожном  количестве.  Мой  дневной  хлебный  паек  состав¬
лял  125  граммов.  Мое  сердце  стало  сдавать,  и  врач  из  клини¬
ки  прислала  ко  мне  сестру,  чтобы  делать  ежедневные  инъек¬
ции.  Она  и  сама  ослабела  от  голода.  У  нее  не  было  семьи,  ко¬
торая  могла  бы  ее  удерживать  в  городе,  и,  когда  я  спросила
ее,  почему  она  не  эвакуировалась,  она  сказала:  «Я  не  могу
даже  подумать  о  том,  чтобы  уехать  из  Ленинграда.  Я  люблю
здесь  каждый  закоулок».
 Все  голодали.  Мой  сын  все  еще  излучал  широкую  улыбку,
но  щеки  впали,  а  когда  он  раздевался,  больно  было  видеть,
 127

как  он  отощал.  Я  никогда  не  видела  подобной  худобы.  Я  то¬
же  похудела  и  не  могла  поверить,  глядя  на  свои  ноги,  что
они  мои.  Трамваи  перестали  ходить,  и  многие  люди  должны
были  идти  пешком  из  одного  конца  города  в  другой,  чтобы
попасть  на  работу.  Установились  жестокие  холода.  У  сына
начали  неметь  ноги.  Я  спорила  с  ним,  требуя,  чтобы  он  взял
освобождение  от  работы.  Он  отвечал,  что  скоро  начнут  хо¬
дить  трамваи.  Я  послала  его  в  больницу,  но  он  вернулся,  ска¬
зав,  что  там  огромная  очередь,  что  ему  легче  пойти  на  рабо¬
ту.  Кроме  того,  нужно  было  срочно  выпускать  заводскую
газету.  Было  слишком  много  дел,  чтобы  позволить  себе  от¬
дыхать.  Но  на  следующий  день,  несмотря  на  его  жалобные
протесты,  я  отправила  его  в  больницу.  Он  вернулся  домой,
получив  бюллетень,  однако  было  уже  слишком  поздно.  Он
умер  от  пневмонии  19  декабря  1941  года.
 Дворец  пионеров,  находящийся  на  Невском  проспекте,
как  раз  напротив  нашего  дома,  был  превращен  в  госпиталь.
Я  договорилась  поместить  его  туда  за  день  до  его  смерти.
«Давай  отложим  это  до  завтра»,—  сказал  он,  когда  пришло
время  перевозить  его  туда.  Он  был  полон  планов.  Он  просил
меня  выбрать  для  него  палату,  в  которой  окна  не  были
бы  занавешены.  «Мне  нужен  свет,—  говорил  он.—  Я  возь¬
му  с  собой  книги  и  начну  изучать  новую  специальность.  Я
вернусь  на  завод  к  первому  января.  Можешь  быть  уверена».
 Мой  сын  не  стал  свидетелем  самого  страшного.  Наши
окна  были  забиты  досками:  во  время  бомбежки  вылетели
все  стекла.  Электричества  не  было,  у  нас  осталось  несколько
стеариновых  свечей.  Топливо  кончилось,  правда,  в  самые
жестокие  холода  в  домоуправлении  мне  дали  вязанку  дров.
В  кухне  из  крана  еще  сочилась  вода.  У  нас  была  стопка
свежего  белья.  Вскоре  мы  лишились  всего  этого  богатства.
 Красная  Армия,  которой  народ  отдавал  все  свои  силы,  не
только  удерживала  свои  позиции.  Она  освободила  Тихвин,
отразив  попытки  врага  охватить  город  новым  кольцом.
25  декабря  хлебная  норма  в  городе  была  повышена.  Но  рука
голода  все  еще  сжимала  людям  горло.  Вымирали  целые
семьи.  Дома  превращались  в  пещеры,  улицы  —  в  кладбища.
 В  январе  я  видела  брошенные  на  Невском  трупы.  Проез¬
жая  часть  улиц  была  погребена  под  глубокими  сугробами
снега.  Люди  с  изможденными  лицами  устало  и  медленно
брели  по  улицам;  некоторые  тянули  санки,  на  которых  ле¬
жали  покойники,  завернутые  в  какие-то  тряпки;  их  головы
волочились  по  земле,  из-под  одежды  торчали  разутые  ноги.
 В  феврале  я  увидела,  как  впервые  засияли  глаза  измож¬
денной  женщины,  когда  она,  вернувшись  после  работы  с
 128

бригадой  по  очистке  от  снега  и  нечистот,  рассказала  мне  о
том,  какое  радостное  волнение  она  испытала,  увидев  нако¬
нец  часть  освобожденной  от  завалов  улицы.  Она  была  одино¬
ка  и  совсем  ослабела  от  голода.  Ее  мать,  отец  и  брат  умерли
в  течение  нескольких  дней  один  за  другим,  но  сейчас  глаза
ее  светились  радостью.  Ленинград,  голодный,  окровавлен¬
ный,  находящийся  под  постоянным  обстрелом,  возвращал¬
ся  к  жизни.
 Радио  сообщало  о  достижениях  рабочих,  повысивших
выпуск  продукции  для  фронта;  о  заготовке  населением  топ¬
лива  в  близлежащих  лесах  и  торфяных  болотах;  об  удиви¬
тельном  героизме  детей,  тушивших  зажигательные  бомбы;
об  успешных  мероприятиях  по  удовлетворению  нужд  на¬
селения  города.  Шло  социалистическое  соревнование  среди
железнодорожников,  направленное  на  повышение  тоннажа
грузовых  составов,  везущих  в  город  муку;  проявлялась
забота  о  детях,  учившихся  в  школах  в  условиях  артобстрела
и  бомбежек;  парки  превращались  в  огороды;  осуществля¬
лись  различные  медицинские  мероприятия  по  предотвраще¬
нию  эпидемий;  из  подростков  формировались  бригады  помо¬
щи  на  дому  с  целью  облегчить  участь  больных  и  семей  вои¬
нов  Красной  Армии.  Огромные  жертвы  советских  людей
вызвали  гуманный  отклик  в  мире.  Все  цивилизованное  чело¬
вечество  оказывало  поддержку  Советскому  Союзу.  И  он
более  чем  заслужил  эту  поддержку.
 Я  пишу  эти  строки  в  ленинградском  Доме  отдыха.  Он
состоит  из  нескольких  строений,  в  которых  одновременно  в
течение  двух  недель  отдыхает  800  человек;  в  месяц  через
него  проходит  1700  человек.  Он  располагается  в  «остров¬
ной»  части  города,  которая  напоминает  огромный  парк.
Эти  дома  считались  красивейшими  в  старом  Петербурге.
Теперь  это  —  собственность  ленинградских  профсоюзов.
 В  начале  блокады  строения  Дома  отдыха  использова¬
лись  под  госпитали.  Их  красивые  фасады  были  изуродованы
обстрелами,  многие  окна  забиты  фанерой,  выкрашенной  в
белый  цвет.  С  тех  пор  здания  подверглись  реставрации,  и
рабочие  Ленинграда  впервые  с  начала  войны  приезжают  сю¬
да  отдохнуть.  Их  раны  не  столь  бросаются  в  глаза,  как  те,
что  нанесены  зданиям.  Но  за  каждой  улыбкой  на  лицах
этих  людей  скрывается  своя  горестная  история,  объясняю¬
щая  нам  ту  цену,  которую  заплатили  за  то,  чтобы  Ленинград
остался  непокоренным.
 Мир  должен  знать  эту  цену,  мир  должен  почувствовать
эту  цену,  и  мир  должен  действовать.  В  этом  —  залог  спасе¬
ния  человечества.
 5—1176

Элла  Уинтер
ЛЕНИНГРАДСКАЯ  ИСТОРИЯ
 Шофер  автобуса,  встречавший  корреспондентов  на  Мо¬
сковском  вокзале,  рассказывал,  пока  вез  нас  по  Невскому
проспекту  до  отеля  «Астория»:
 «Странно  не  видеть  мертвых  тел  на  улицах.  Во  время  го¬
лода  там  всегда  лежали  покойники...  У  живых  не  было  сил,
чтобы  похоронить  умерших.  Я  перевез  тысячу  детей  после
того,  как  открылась  дорога  через  Ладогу.  Это  были  удиви¬
тельные  пассажиры.  Тихие  как  мышки.  Они  плакали,  толь¬
ко  когда  рядом  находились  их  матери».
 Кто-то  поинтересовался,  что  случилось  с  его  семьей.
«Умерли,—  ответил  он.—  Все  умерли».
 Мы  проезжали  жилые  дома  со  следами  артобстрелов,  с
окнами,  забитыми  досками,  белыми  полосами  бумаги  зала¬
таны  разбитые  стекла.  Стены  изранены  осколками  бомб,
крыши  испещрены  тысячами  пробоин.  Бригада  из  тридцати
или  сорока  женщин  в  длинных  черных  юбках  и  платках
укладывала  брусчатку  на  развороченной  мостовой;  трамвай¬
ные  рельсы  были  вырваны  с  корнем.  Памятники  все  еще
стояли,  защищенные  деревянными  щитами,  купол  Исаакиев-
ского  собора  прикрыт  досками.  Арка  Адмиралтейства,
Зимний  дворец,  Эрмитаж  выстояли  все  900  дней  об¬
стрелов.  Пригороды,  как  сообщил  нам  шофер,  вынесли
главную  тяжесть  артогня.
 Он  рассказывал  о  восьмидесятипятилетнем  старике.  От
возраста  и  голода  он  так  ослабел,  что  часами  добирался  до
места  работы,  но  все  же  каждый  день  приходил  в  Летний
сад,  чтобы  подметать,  держать  его  в  чистоте.
 На  следующий  день  майор  Красной  Армии  отвел  нас  в
здание,  в  котором  располагалась  огромная  выставка,  при¬
уроченная  к  годовщине  обороны  Ленинграда.  Тяжелые  осад¬
ные  орудия  еще  били  по  городу,  а  восемьдесят  художни¬
ков,  двадцать  научных  работников,  шестьсот  рабочих  начали
трудиться,  и  через  четыре  месяца,  30  апреля  1944  года,  вы¬
 130

ставка  была  открыта.  Я  осматривала  один  зал  за  другим.
 Сначала  довоенный  Ленинград.  Дымящие  трубы  фаб¬
рик,  исторический  Смольный,  Ленин,  выступающий  с  броне¬
вика.  Ленинград,  средоточие  науки,  искусства  и  культуры,
поэзии  и  музыки,  город  Глинки,  Гоголя,  Чайковского,  Лер¬
монтова,  Пушкина,  Менделеева,  Ломоносова,  Павловой...
 Настенный  календарь  запечатлел  драматический  ход
событий.
 Нападение  на  Россию  22  июня  1941  года.  Фотографии
людей,  слушающих  новости,  напряженные  лица,  обращен¬
ные  к  громкоговорителю.  Первая  речь  Сталина:  «Над  нашей
Родиной  нависла  серьезная  опасность...»  Бюст  Жданова,
секретаря  Ленинградского  обкома  партии.  Быстрая  и  пол¬
ная  мобилизация  в  Ленинграде  гражданских  лиц  и  солдат
для  защиты  города;  рытье  окопов,  возведение  баррикад
и  блиндажей  женщинами,  детьми  и  рабочими;  включение
женщин  в  расчеты  зенитных  батарей;  организация  детей
в  бригады  для  очистки  улиц  от  битого  кирпича.
 Осада  началась  в  августе  1941  года.  Бомбы,  которыми
люфтваффе  день  и  ночь  засыпала  город,  снаряды  тяжелых
осадных  орудий,  установленных  на  позициях  шестидесяти
нацистских  дивизий,  которые  окопались  в  двух  милях  от
стен  города...  Испанская  форма,  знаки  отличия  фалангисг¬
ской  армии,  так  называемой  «голубой»  дивизии;  зажига¬
тельные  бомбы,  которые  ежедневно  сбрасывали  тысячи
немецких  самолетов...  Шапка  партизана,  пробитая  пулей...
Листовки,  написанные  детским  почерком:  «Укрывай  свой
урожай,  чтобы  он  не  достался  врагу!»...  Залитые  кровью  эк¬
земпляры  «Юного  мстителя»...  Жуткие  фотографии  пар¬
тизан  на  виселицах...
 «Теперь  познакомимся  с  самой  мрачной  порой  в  жизни
Ленинграда,—  неторопливо  говорил  майор  Раков.—  Массо¬
вая  пытка  голодом,  не  имевшая  равных  в  истории».
 Я  видела  маленькие  кусочки  клея,  свечи,  листья,  ко¬
торые  составляли  жизненный  рацион  людей  в  осаж¬
денном  городе.  Я  старалась  представить  себе  масштабы
голода,  глядя  на  график,  изображавший  сокращение
хлебного  пайка,  который  в  ноябре  и  декабре  1941  года
снизился  до  125  граммов  в  день.
 Статистика.  104  ООО  немецких  солдат  убито.*  Город  под
огнем.  1000  пожаров  в  день.  Период,  когда  город  был  свя¬
зан  с  «большой  землей»  только  по  радио  и  с  помощью  кабе¬
ля;  лишь  немногим  самолетам  удавалось  в  него  прорвать¬
ся...
 Героизм.  Разыскали  книгу  двенадцатого  столетия,  чтобы
 5'
 131

выяснить,  как  изготов¬
лять  свечи  самым  при¬
митивным  способом.
 (Рецепт,  относящийся  к
семнадцатому  веку,  ока¬
зался  слишком  слож¬
ным.)  «Мы  латали  пуле¬
меты,  как  латают  нос¬
ки»,—  добавил  майор.
 Здесь  же  развертыва¬
лась  эпопея  Ладожского
озера.  После  того  как
Ленинград  был  отрезан
от  остальной  страны  в
ноябре  1941  года,  наход¬
чивые  русские  начали
прорывать  блокаду  с  по¬
мощью  ледовой  дороги,
проложенной  по  озеру
до  Кобоны.  Прошли  не¬
дели,  прежде  чем  грузы
начали  поступать;  мил¬
лионы  людей  были  под  угрозой  смерти  от  голода.  Не  было
электричества;  трамваи  останавливались  буквально  на  ходу;
отсутствовало  горючее.  Люди  разбирали  на  дрова  собствен¬
ные  деревянные  дома  (которые  так  и  не  были  заново  отст¬
роены).  Лопались  трубы  водопровода;  люди  пробирались  к
Неве  с  кирками  и  несли  воду  ведрами.
 И  когда  вместе  с  приходом  весны  те,  кто  остались  в  жи¬
вых,  вновь  услышали  веселый  перезвон  трамваев,  они  поня¬
ли,  что  самое  страшное  позади.  Эвакуированных  стали
вывозить  на  баржах.  Ленинград  вздохнул  свободно  и  стал
готовиться  к  мощному  наступлению.
 Истоки  победы.  Летчик,  Герой  Советского  Союза,  сбил
42  самолета...  Захваченное  оружие;  самолеты  с  перебитыми
крыльями,  моторы,  изрешеченные  пулями;  разбитые  танки;
убито  300  тысяч  фашистов.  И  в  январе  1943  года
Красная  Армия  и  рабочие  дивизии  отбросили  врага  назад.
 И  самый  последний  экспонат.  Пирамида,  огромная  сим¬
метричная  пирамида,  достигающая  самой  вершины  вы¬
ставочного  здания,—  сложенная  из  немецких  касок.  И  за¬
бор  вокруг  нее,  сделанный  из  деревянных  крестов  с  начер¬
танными  на  них  немецкими  именами.
 Выставка  была  впечатляющей.  Но  я  хотела  услышать  о
событиях  блокады  из  уст  живых  людей.  Я  начала  с  беседы
 132

с  профессором  Машанским,  директором  Института  трав¬
матологии  и  заведующим  городским  отделом  здравоохране¬
ния.
 «Голод,—  рассказывал  он,—  принес  много  бед.  Он  вы¬
зывал  повышение  давления,  сердечные  заболевания;  он  при¬
водил  к  пищевой  дистрофии,  пеллагре...
 Сейчас  мы  изучаем  последствия  голода  с  научной  точки
зрения.  Наши  выводы  будут  иметь  значение  для  мировой
науки...»  Я  не  надеялась  услышать  от  профессора  интере¬
совавшие  меня  подробности.  Но  то,  что  он  сказал  затем,  ока¬
залось  крайне  важным.  «...  Даже  тогда,  когда  люди  пада¬
ли  с  ног,  обессилевшие  от  голода,  не  будучи  в  состоянии
воевать  физически,  как  солдаты,  они  оставались  ими  пси¬
хологически.  Они  активно  сражались  с  немцами,  занимаясь
рытьем  траншей,  находясь  на  крышах  (поэтому  в  Ленин¬
граде  практически  не  было  крупных  пожаров),  сооружая
баррикады;  они  были  сильны  духом,  хотя  и  слабы  физиче¬
ски.  Никто  не  оставался  бездеятельным.  Это  удивитель¬
ный  факт,  однако  в  Ленинграде  не  было  зарегистрировано
неврозов,  вызванных  войной.  В  наших  психиатрических
отделениях  было  значительно  меньше  пациентов,  чем
в  довоенное  время.  И  это  объяснимо,  потому  что  каждый
был  бойцом.  Даже  умирающий  от  истощения  житель  Ленин¬
града  оставался  его  защитником».
 Профессор  рассказал  мне,  что,  когда  наступила  весна
и  улицы  оказались  заваленными  телами  умерших  и  отбро¬
сами,  он  вместе  с  другими  врачами,  сестрами,  хирургами,  с
теми,  в  ком  еще  оставались  силы,  принял  участие  в  расчист¬
ке.  «Я  одел  перчатки,  чтобы  защитить  руки,—  продолжал
профессор,—  но  потом  потерял  перчатки  и  работал  уже  го¬
лыми  руками.  И  когда  мы  закончили,  Ленинград  выглядел
даже  чище,  чем  сейчас!»
 Девушка,  продавшая  мне  шампунь  в  парфюмерном  кио¬
ске  гостиницы  «Астория»,  в  период  осады  работала  воздуш¬
ным  наблюдателем;  она  рассказала  мне,  как  жители  Ленин¬
града  вышли  на  улицы  с  самодельными  санями  и  детскими
салазками  и  стали  грузить  на  них  трупы,  а  также  отходы  и
отбросы,  которые  не  успели  убрать  в  зимнее  время.  Они
отвозили  их  к  Неве  и  спускали  в  проруби.
 Почти  те  же  самые  выражения,  которые  использовал
профессор  Машанский,  услышала  я  от  Николая  Дмитрие¬
вича  Пузырева,*  показывавшего  мне  траншеи,  вырытые
рабочими  Кировского  (бывшего  Путиловского)  военного  за¬
вода.
 «Дух  людей,  решивших,  что  лучше  умереть,  чем  поко¬
 133

риться,  спас  Ленинград»,—  сказал  мне  Пузырев,  директор
этого  огромного  завода.  Он  был  исполнен  гордости  за  его
достижения,  гордости  за  те  тысячи  рабочих,  которые  оста¬
лись  в  городе,  работали  и  сражались,  после  того,  как  часть
предприятия  была  эвакуирована  на  восток.  В  крыше
зияли  дыры,  изголодавшиеся  рабочие,  60  или  70  процентов
которых  составляли  женщины,  еле  держались  на  ногах
у  станков,  некоторые  умирали.  Вокруг  рвались  снаряды.  «Но
ни  у  кого  не  было  и  мысли,  чтобы  перестать  сражаться  до
конца,—  говорил  Пузырев.  Он  указал  на  окопы,  вырытые  тут
же,  на  территории  завода.—  Может  быть,  это  и  не  «линия
Маннергейма»,—  улыбнулся  он.—  Но  линия  Пузырева  тоже
крепка,  не  правда  ли?»
 Кировский  завод,  крупнейшее  оборонное  предприятие  в
Советском  Союзе,  ни  разу  не  останавливался  за  те  два  с  по¬
ловиной  года,  когда  он  находился  под  непосредственным
обстрелом  немцев.  Работа  продолжалась,  даже  когда  враг
был  в  двух  милях  от  заводских  ворот.  Широкоплечий,  круг¬
лолицый  директор  Пузырев  продолжал  свой  рассказ  в
присущей  ему  живой,  энергичной  манере.
 «Путиловский  завод  всегда  являлся  центром  революци¬
онной  активности.—  Он  говорил  с  большей  откровенностью,
чем  это  обычно  свойственно  советским  официальным  ли¬
цам.—  Завод  сражался  на  всех  фронтах  в  период  граждан¬
ской  войны.  Калинин  работал  у  нас.  Производство  не
останавливалось  даже  в  сентябре  1941  года,  когда  немецкие
снаряды  рвались  прямо  в  цехах,  шла  эвакуация  самолетами,
поездами,  на  грузовиках  и  подводных  лодках.  Мы  теряли
людей  и  технику.  Но  часть  оборудования  мы  сумели
отправить,  и  завод  возобновил  работу  за  Уралом».*
 Кировский  завод  за  свои  заслуги  стал  трижды  ордено¬
носным  предприятием.  Он  награжден  орденами  Ленина,
Боевого  и  Трудового  Красного  Знамени.  «Первый  мы  по¬
лучили  за  производство  грузовиков,  чему  мы  научились  у
мистера  Форда;  второй  —  за  производство  тракторов;  а  ор¬
ден  Трудового  Красного  Знамени  нам  вручен  за  выпуск
оружия  во  время  финской  кампании».
 После  эвакуации  большинства  рабочих  директор  остал¬
ся  на  заводе.  Число  работающих  женщин  увеличилось  с  25
до  70  процентов.  «Женщины  переносили  голод  лучше,  чем
мужчины,—  говорил  Пузырев.—  У  них  есть  какие-то  резер¬
вы,  которых  нет  у  нас.  Женщины  доказали,  что  могут  вы¬
полнять  любую  работу  на  оборонном  заводе».  Он  гордился
ими  так  же,  как  и  своим  предприятием.
 Он  рос  вместе  со  своим  заводом,  и  все  в  нем  до  мельчай¬
 134

ших  деталей  было  ему  дорого.  Его  патриотизм  было  не¬
трудно  понять:  рабочий  с  юных  лет,  он  был  всем  обязан
своей  стране  и  ее  системе,  открывшей  перед  ним  возможно¬
сти  жить  интересной,  полнокровной  жизнью.  «Я  происхо¬
жу  из  рабочей  семьи,—  рассказывал  он,  пока  мы  шли  по
цехам,  мимо  печей,  выплавлявших  раскаленную  металличе¬
скую  лаву.—  Я  родился  в  Туле,  которая  также  является
центром  металлургии.  Моя  семья  была  бедной.  Совет¬
ская  власть  дала  мне  образование.  Все  мои  знания  добыты
на  Кировском  заводе.  Во  время  учебы  я  уже  работал  учени¬
ком.  То  же  делает  мой  сын,  которому  восемнадцать  лет.  В
следующем  году  исполняется  двадцать  лет,  как  я  тружусь  на
этом  заводе.  Сначала  я  был  вахтером,  затем  разнорабочим,
механиком,  начальником  цеха,  отдела,  а  теперь  я  директор
всего  предприятия».  Пузырев  награжден  тремя  медалями.
 Ущерб,  причиненный  заводу,  исчисляется  в  несколько
сот  миллионов  рублей.  При  этом  директор  заметил:  «Он  бу¬
дет  перестроен.  Мы  достигнем  довоенного  выпуска  продук¬
ции.  Конечно,  я  надеюсь  на  помощь  наших  союзников  и  уве¬
рен,  что  через  десять  лет  будем  иметь  возможность  рассчи¬
таться  за  оборудование,  полученное  от  наших  друзей».
 У  Пузырева  замечательная  жена,  которая  работала  в  Ис¬
пании  во  время  гражданской  войны,  а  когда  началась  война  с
Германией,  находилась  в  Англии  в  качестве  служащей  со¬
ветского  посольства.  Во  время  возвращения  в  Россию  ее  ко¬
рабль  был  потоплен,  она  около  двух  часов  находилась  в  ле¬
дяной  воде  вблизи  Мурманска  и  была  награждена  орденом
Британской  империи  за  храбрость.  Это  интересная,  темново¬
лосая,  моложавая  и  очень  живая  женщина.  Во  время
осады  Ленинграда  она  работала  в  Москве.  «Я  получила  фо¬
то  моего  мужа,—  рассказывала  она  о  том  времени.—  В  его
глазах  была  запечатлена  трагедия,  и  это  помогло  мне  по¬
нять,  что  происходит.  Я  вернулась  в  Ленинград».
 Проходя  по  заводу,  мы  разговаривали  с  рабочими.  Жен¬
щины  расспрашивали  меня  об  Америке,  о  положении  жен¬
щин:  «Работают  ли  в  Америке  женщины  наравне  с  мужчи¬
нами?»,  «Получают  ли  такую  же  заработную  плату?»,
«Сколько  мяса  и  масла  они  получают?»,  «Какое  у  вас  пра¬
вительство?»,  «Как  обстоит  дело  с  налогами  и  доброволь¬
ными  пожертвованиями?».
 Мы  в  свою  очередь  интересовались,  что  они  думают  о
послевоенном  мире.  «Останутся  только  миролюбивые  госу¬
дарства».  «Мы  начнем  счастливую  жизнь».  Я  увидела  не¬
сколько  объявлений,  извещающих  о  том,  что  вечером  со¬
стоится  партсобрание  по  вопросу  о  приеме  новых  членов.  Я
 135

спросила,  много  ли  на  заводе  коммунистов.  «Конечно,—
ответила  молодая  девушка  лет  восемнадцати.—  Они  выпол¬
няют  большую  часть  общественной  работы».  Я  спросила  ее,
является  ли  она  членом  партии.  «Конечно»,—  повторила
она.  Эта  девушка  работала  механиком,  она  заменила  своего
отца,  который  трудился  на  заводе  сорок  лет  и  умер  во
время  блокады.  Многие  рабочие  с  радостью  рассказывали
нам,  что  жизнь  улучшилась,  стало  больше  еды,  больше
«культуры».  И  почти  каждый  добавлял:  «Будет  еще  лучше».
Теперь  рабочие  получали  на  фабрике  трехразовое  пита¬
ние  —  три  блюда,  четыре  кусочка  масла  ежедневно,
ничего,  что  напоминало  бы  блокадные  дни!  И  мы  видели
в  людях  сознание  того,  что  было  ими  совершено.  Я  вспоми¬
наю  слова  ленинградских  женщин,  сказанные  ими  на  слете
героинь*:  «Мы  решили:  «Не  плакать,  но  работать».  Мы
заявили:  “Мы  устыдились  бы  стен  собственного  завода,  если
бы  перестали  работать”».
 От  главного  архитектора  Ленинграда  Баранова*  я  узна¬
ла,  что  три  четверти  жилого  фонда  в  городе  было  уничто¬
жено.  Немцы  находились  так  близко,  что  могли  слышать
шум  городского  транспорта,  когда  поступило  распоряжение
приступить  к  восстановительным  работам.  «Что  побуждает
человека  действовать?—  спрашивал  Баранов,  вооружившись
указкой  у  карты,  на  которой  обозначались  контуры  но¬
вого  города,  каким  он  станет,  и  отвечал:—  Это  мечта  чело¬
века  о  будущем.  Мне  думается,  что  интеллигенты  испыты¬
вали  во  время  осады  наибольшие  страдания,  ибо  сознавали,
как  мало  могут  они  дать.  Предписание  приступить  к  со¬
ставлению  планов  и  начать  реконструировать  дома  в  то  вре¬
мя,  когда  они  еще  обстреливались,  дало  столь  необходимое
нам  ощущение  того,  что  мы  представляем  ценность,  что  в  нас
есть  нужда.  Можно  сказать,—  продолжал  Николай  Варфо¬
ломеевич  Баранов,—  мы  тем  самым  отвлекали  себя  от  мыс¬
ли  о  голоде».  После  этого  он  с  воодушевлением  стал  об¬
суждать  детально  разработанные  проекты  нового  Ленин¬
града,  который  станет  «величественнее  и  красивее,  чем
прежде»,  с  огромным  новым  городским  парком  на  б!ерегу
Финского  залива,  с  большим  количеством  садов,  скверов,
с  широкими  проспектами  и  бульварами,  более  благоустро¬
енными  жилыми  домами.
 С  гордостью  и  волнением  рассказывал  Баранов  о  «Вене¬
ции  Севера»  с  ее  четырьмястами  семью  мостами.  Пьер  Кот*
недавно  посетил  этот  город.  «Он  говорил  нам,  что  нашел  его
более  величественным,  чем  Париж,  а  Неву  более  впечатляю¬
щей,  чем  Сена».  Баранов  словно  бы  весь  светился.  «Наши  но¬
 136

вые  постройки  будут  отвечать  сложившимся  традициям».
Он  не  одобрял  «современных»  архитекторов,  заметив,  что
они  «деперсонализируют»  архитектуру,  штампуют  ее  словно
на  конвейере,  без  учета  традиций,  истории  и  самого  харак¬
тера  города.
 «Американский  опыт  в  строительстве  малых  домов  бу¬
дет  для  нас  весьма  полезным.—  Он  улыбнулся.—  Но  толь¬
ко  не  небоскребов».  Необходимо  сохранить  величие  горо¬
да,  но  «небоскребы  для  Ленинграда  не  подойдут».
 Знаменитый  старый  Мариинский  театр,  названный  те¬
перь  Кировским,  был  уже  заново  покрашен  и  отреставри¬
рован.  Я  сидела  в  кресле,  только  что  обитом  зеленым  плю¬
шем,  завороженно  следя  за  тем,  как  Дудинская*  и  Сергеев*
танцуют  с  неподражаемым  Лопуховым,*  репетируя  «Спя¬
щую  красавицу».  Заведующий  литературной  частью  те¬
атра  рассказал,  что  Мариинский  был  открыт  в  Ленинграде
в  течение  всего  блокадного  периода,  несмотря  на  то  что
на  город  падали  бомбы,  а  у  балерин  ноги  немели  от  хо¬
лода.
 Арсений  Арсеньевич  Петров,  весь  седой,  один  из  луч¬
ших  музыкантов  Ленинградского  симфонического  оркест¬
ра,  говорил:  «После  того  как  около  ста  членов  этого  старей¬
шего  русского  оркестра  вместе  со  своими  семьями  были
эвакуированы  в  Новосибирск,  одна  группа  музыкантов  вер¬
нулась  в  Ленинград  через  Ладожское  озеро.  Во  время  осады
они  давали  концерты  в  нетопленных  залах,  зрители  сидели
в  зимних  пальто  и  валенках,  перерывы  объявлялись  не
после  отдельных  номеров,  а  во  время  воздушных  налетов.
Однажды  пианисту  пришлось  отогревать  пальцы  у  зажжен¬
ной  свечи,  прежде  чем  он  смог  сесть  за  рояль.
 Отношение  публики  к  музыке,—  закончил  свой  рассказ
Петров,—  давало  нам  глубокое  удовлетворение.  Мы  чувст¬
вовали,  что  в  этой  войне  нам  отведена  своя  роль».
 Маленький  Летний  сад  был  залит  солнечными  лучами.
Дети  играли.  Трехлетние  малыши  выпачкались,  копаясь  в
песке;  некоторые  собирали  листья.  Русские  дети  кладут
листья  под  пресс,  высушивают  их,  а  затем  вырезают  из  них
кукол;  ведь  бумаги  не  хватает.
 Я  остановила  маленького  мальчика,  одетого  в  синий  сви¬
тер.  Его  звали  Гриша  Бурчак.  «Что  ты  делал  во  время
блокады?»—  поинтересовалась  я.
 Он  посмотрел  на  меня  удивленно:  «Рыл  траншеи!»
 Я  заметила,  что  он  слишком  юн  для  такого  дела.  Он  вы¬
глядел  как  девятилетний.  Он  поправил  меня:  «Мне  тринад¬
цать  лет».
 137

«И  ты  не  уставал?»
 «Конечно,—  ответил  он.—  Все  уставали.  Но  надо  было
делать».
 Я  спросила,  где  его  школа.  «Я  работаю,—  сказал  он.—
Токарем  на  заводе».
 Он  отвернулся,  на  глаза  набежали  слезы:  «Мама  умерла».
 «А  отец?»
 «Папа  умер».
 Мы  помолчали  немного,  потом  я  сказала:  «Наверно,
было  тяжело,  голодно».
 Он  пожал  плечами:  «Ну  и  что  же,  голодно,  так  голодно».
 Я  спросила  его  мягко:  «Что  ты  будешь  делать  после
войны,  Гриша?»
 У  него  на  глазах  все  еще  были  слезы,  он  дрожал,  но
твердым,  звонким  голосом  громко  сказал:  «Я  буду  солда¬
том!»  И  помчался  дальше.
 Молодая  женщина,  слышавшая  наш  разговор,  сидя  на
другом  конце  скамейки,  вмешалась:  «Мой  муж  рассказы¬
вал,  как  во  время  блокады  он  увидел  маленького  мальчика,
который  рыл  укрытия  и  перетаскивал  камни  и  мешки  с
песком.  Муж  спросил  его:  «Господи,  так  сколько  же  те¬
бе  лет?»  И  мальчик,  приосанившись,  ответил:  «Мне  уже
шесть!»
 Я  беседовала  с  девочкой  по  имени  Ксеня.
 «Моя  мать  заставила  нас,  детей,  разделить  четыре  ку¬
сочка  черного  хлеба  на  три  части,—  рассказывала  она.—
Потом  она  умерла.  А  мы  съели  все  сразу,  за  один  присест,
как  только  купили».  Вместе  с  Ксеней  была  женщина,  с
которой  она  вместе  работала  на  заводе.  «Однажды  я  за¬
метила,  что  муж  лежит,  тяжело  дыша,—  рассказывала  эта
женщина.—  И  я  поняла,  что  он  умирает.  Я  вышла  на
улицу  и  продала  свое  меховое  пальто  на  рынке.  За  него
мне  дали-пять  кусочков  сахару.  Я  растворила  сахар  в  воде
и  поднесла  ее  к  губам  мужа.  Он  остался  жить».
 Маршак,  детский  писатель,  говорил  мне,  как  он  и  другие
писатели  читали  детям  во  время  блокады  в  бомбоубежищах
сказки.  Одна  маленькая  девочка  всегда  слушала  их  с  жад¬
ностью.  Но  на  этот  раз  она  была  рассеянной,  расстроенной.
«Мама  на  меня  обиделась,—  сказала  она.—  Она  не  разго¬
варивает  со  вчерашнего  вечера  весь  сегодняшний  день».
Когда  пришли  к  ней  в  дом,  то  оказалось,  что  ее  мать  мертва
уже  целые  сутки.
 Директор  Елисеева  познакомила  меня  с  некоторыми
обитателями  Ленинградского  детского  дома.
 Когда  вошла  Рая  Виноградова,  я  заметила,  что  ее  глаза
 138

не  по  возрасту  серьезны  для  бледного  личика  восьмилет¬
него  ребенка.  Она  попала  в  детский  дом  из  госпиталя,
в  котором  пролежала  восемь  месяцев,  лишившись  речи.
Ее  доставили  с  шестого  этажа  разрушенного  бомбой  дома,
в  котором  погибла  вся  ее  семья.  Прошел  целый  год  прежде,
чем  она  стала  разговаривать,  играть  и  читать.  Во  время
разговора  она  сидела  с  отсутствующими  глазами.
 Следующим  вошел  вразвалку  Витя,  толстый,  призе¬
мистый.  «Три  или  четыре  месяца,—  говорила  Елисеева,—
Витя  все  ел,  ел  и  ел.  Он  и  сейчас  спрашивал,  будет  ли
добавка  ко  второму».
 Маленькой  Вале  было  только  три  года.  Она  прижалась
ко  мне,  когда  я  взяла  ее  на  руки,  гладила  мне  щеки,  играла
с  моей  брошью.  «Пожалуйста,  будь  моей  мамой.  Пожа¬
луйста,  возьми  меня».
 «Они  скучают  по  дому,  по  родителям,—  говорила  Ели¬
сеева,  и  то  же  самое  слышала  я  от  психиатра,  врача  и
руководителя  каждого  из  детских  домов.—  Они  называют
каждую  женщину,  которая  сюда  приходит,  мамой  и  умо¬
ляют,  чтобы  их  взяли.  Когда  это  случается,  мы  радуемся,
но  мы  внимательнейшим  образом  изучаем  приемных  ро¬
дителей.  Они  должны  выдержать  весьма  серьезные  тесты.
Мы  рады,  когда  находим  подходящих».
 Один  маленький  мальчик  сидел  в  стороне  мрачный  в
комнате,  где  находилось  еще  около  двух  десятков  детей.
Я  поинтересовалась,  в  чем  дело.  Директор  Елисеева  вы¬
глядела  озабоченной.
 «Это  —  испорченный  ребенок.  Боюсь,  мы  с  ним  хватим
горя.  Его  мать  —  врач,  и  она  почти  все  время  на  фронте.
Когда  же  она  возвращается,  то  вместе  с  бабушкой  не¬
померно  его  балует.  Вот  он  и  требует  к  себе  особого  от¬
ношения».
 Я  почувствовала  некоторое  облегчение,  столкнуршись
со  знакомой  мне  проблемой.
 Из  детского  дома  я  отправилась  во  Дворец  пионеров;
дворец  когда-то  принадлежал  Александру  III.  И  здесь  я
стала  свидетельницей  самой  замечательной  победы,  одер¬
жанной  над  немцами.  В  его  величественные  залы,  распи¬
санные  настенной  живописью,  запечатлевшей  красочные
сцены  из  жизни  Горького  и  Пушкина,  ежедневно  при¬
ходят  четыре  тысячи  ленинградских  детей,  чтобы  петь,
рисовать,  танцевать,  ставить  спектакли,  заниматься  наукой,
искусством,  музыкой,  фотографией,  резьбой  по  дереву...
Здесь  работает  семьдесят  различных  классов;  1100  человек
занимаются  в  художественных  секциях,  причем  до  сотни
 139

имеют  голоса,  «вполне  подходящие  для  того,  чтобы  их
обладатели  стали  концертными  певцами»,  как  с  гордостью
сказал  директор.
 Комната  науки  оказалась  настоящей  страной  чудес.
В  детях  развивают  изобретательские  наклонности,  их
фантазия  проявляется  в  создании  удивительных  прибо¬
ров,  идеи  которых  были  подсказаны  профессором  Перель¬
маном,  умершим  от  голода.  На  столах  лежат  стопки  лист¬
ков,  содержащих  сотни  вопросов:  «Что  общего  между
стеклом  и  эхом?»,  «Какое  количество  калорий  необхо¬
димо  человеку  ежедневно?»,  «Сколько  воздуха  мы  вды¬
хаем  каждый  раз?»,  «Почему  сахар  обладает  приятным
вкусом?».  Особый  акцент  сделан  на  современную  технику,
немало  вопросов  относится  к  военному  делу.  «Каков  дол¬
жен  быть  угол  наклона  ствола  к  горизонту,  чтобы  пуля
пролетела  наибольшее  расстояние?»,  «Почему  танк  может
двигаться  по  снегу?»,  «Что  летит  быстрее,  пуля  или  сна¬
ряд,  и  почему?»,  «Почему  задняя  часть  пули  округлой
формы?».
 Дворец  пионеров  не  только  удовлетворяет  духовные
потребности  ребенка,  его  жажду  самовыражения  и  пытли¬
вость,  но  предлагает  ему  хорошее  четырехразовое  питание.
В  учебное  время  дети  приходят  сюда  после  школы.  Олим¬
пиады  и  соревнования  певцов  и  танцоров  содействуют
выявлению  талантов.
 Я  наблюдала,  как  они  играли  пьесу,  которую  сами  на¬
писали,  для  которой  сами  сделали  костюмы  и  поставили
с  удивительной  изобретательностью.  Ребята  изображали
железнодорожные  поезда  и  самолеты.  Пьеса  рассказывала
о  маленьком  мальчике,  который  присоединился  к  парти¬
занам,  обманул  гестапо,  в  финале  спас  свою  сестренку
из  разрушенного  бомбежкой  горящего  дома  в  Ленинграде.
Для  того  чтобы  показать,  как  мальчик  все  идет  и  идет
долгие  километры  по  дороге  (в  поисках  партизан),  ребята
расположились  по  обе  стороны  сцены,  одетые  в  виде  елок,
одуванчиков,  маков,  лесной  земляники.  Они  ритмически
двигались,  уходя  в  сторону  от  маленького  героя.
 Я  спросила  приземистого,  энергичного  директора  Двор¬
ца  пионеров,  сколько  времени  потребовалось  на  под¬
готовку  пьесы.  «Мы  готовим  одну  такую  пьесу  в  течение
недели»,—  ответил  он.  И  мне  захотелось,  чтобы  геста¬
повцы,  предавшие  огню  20  миллионов  книг  и  тысячи
библиотек,  разбивавшие  младенцам  головы  о  стены  в
гетто,  увидели  бы  это  представление  в  Ленинграде,  городе,
волю  которого  они  так  и  не  сумели  сломить.
 140

Затем  мы  сидели  с  детьми  в  скверике,  задавали  им
вопросы,  а  они  спрашивали  нас.
 Что  они  думают  об  Америке?  Все  ответы  были  добро¬
желательными:  «Америка  помогает  нам.  Она  —  наш  союз¬
ник.  Нам  нравятся  американские  фильмы,  они  увлекатель¬
ны  и  хорошо  сняты».  Эти  дети  были  исполнены  друже¬
любия,  они  хотели  поскорее  забыть  о  голоде,  мечтали
содействовать  восстановлению  своей  страны  в  качестве
кораблестроителей,  инженеров,  летчиков.  «Мы  не  хотим
войны,  но  всегда  будем  готовы  дать  отпор»,—  говорили
они.  Им  хотелось  больше  знать  о  Соединенных  Штатах.
Переплывали  ли  мы  океан?  Длилось  ли  плавание  более,
чем  сутки?  «Подвергалась  ли  Америка  жестокой  бомбеж¬
ке?»—  спросил  один  мальчик.  Был  и  такой  вопрос:  «За
сколько  времени  можно  подняться  на  небоскреб?»
 Ленинградский  архитектор,  отвечающий  за  реставра¬
цию  памятников,  сопровождал  нас  в  Петергоф,  старый
царский  дворец,  резиденцию  Петра  Великого.  Петергоф
был  уничтожен.  Стояли  стены,  но  когда  вы  заглядывали
внутрь,  то  выяснялось,  что  там  —  пустота.
 В  Ксанаду  жил  Кубла-хан*...
 Ничего  не  осталось  от  полов,  этих  бесценных,  инкрусти¬
рованных,  полированных  паркетов...  Маленький  дворец
императрицы  Екатерины,  Монплезир,  ее  любимое  место,
превратился  в  страшную  яму,  напоминающую  старую
нору  давно  умершей  улитки.  Вода  не  поступала  в  фонтаны,
зеленые  беседки  пребывали  в  запустении;  решетки,  де¬
ревья,  мраморные  лестницы  —  все  превратилось  в  об¬
ломки  кирпича,  мрамора...  Статуи  лежали  поваленные,  с
отколотыми  головами...  Я  подобрала  в  Монплезире  ла¬
зурно-голубой  кусок  камня,  осколок  мозаики,  которую,
наверно,  так  любила  императрица.  Я  споткнулась  о  кар¬
тинную  раму,  наполовину  погребенную  в  золе,  с  обожжен¬
ным  и  измятым  холстом.  Это  были  две  реликвии,  которые
я  привезла  домой  из  Петергофа.
 Ленинград  повторял:
 Мы  не  плачем,
 Потому  что,  по  правде  говоря,
 Наши  слезы  вымерзли,
 Наши  слезы  выплаканы.
 «Мы  возведем  здесь  музей,—  объяснял  седой  архи¬
тектор,  занимающийся  реставрацией  памятников.—  Мы
 141

вернем  из  эвакуации  те  сокровища,  которые  успели  спасти.
Но  мы  никогда  не  сможем  восстановить  дворец».
 Его  жена  задавала  мне  вопросы  о  Париже,  Лондоне,
Вашингтоне.  Она  специализировалась  в  области  фонта¬
нов.  Она  горячо  надеялась.  «Я  думаю,  мы  могли  бы  восста¬
новить  некоторые  фонтаны  Петергофа,—  говорила  она,
и  в  ее  голосе  знатока  чувствовалось  волнение.—  Но  я
боюсь...»
 Когда  мы  молча  возвращались  домой  в  большом  полу¬
пустом  автобусе,  громыхавшем  по  булыжнику,  я  обратила
внимание  на  трамвай,  который  застыл  на  заброшенных
путях.  Он  был  разбит,  проржавел,  трава  проросла  через
двери  и  окна.  Одно  из  колес  откатилось  в  сторону.  Накло¬
нившийся  набок,  с  пораженным  коррозией  железным  кар¬
касом,  он,  казалось,  простоял  там  сотню  лет.  Мне  вспом¬
нился  балет  «Спящая  красавица»,  который  я  видела  прош¬
лым  вечером,  и  я  захотела  пофантазировать.  Если  бы
можно  было  перевести  назад  стрелки  часов,  начать  жизнь
с  того  момента,  с  которого  она  остановилась,  как  это
произошло  в  «Спящей  красавице»...  И  вот  исчезают  сор¬
няки,  раздаются  звонки  кондуктора,  колеса  начинают
вращаться,  трамвай  двигается...  словно  не  было  этих  ста
лет.  Если  бы,  предавалась  я  мечтам,  начать  отсчет  ка¬
лендаря  до  этой  страшной  даты  на  ленинградской  выстав¬
ке,  до  того,  как  погибли  миллионы  людей,  до  того,  как
маленькая  девочка  заметила,  что  ее  мать  перестала  гово¬
рить,  что  она  лежит  притихшая  на  постели...  начать  отсчет
до  22  июня  1941  года.
 Но  ни  один  ленинградец  не  мечтал  об  этом.  Ленинград
громко  провозглашал  свой  триумф:  «Наш  город  живет!»
 «...И  мы  стали  бурей  и  смели  захватчика  с  нашей  земли».

Джессика  Смит
 ПРЕЖДЕ  ВСЕГО  —  НАРОД
 В  ЛЕНИНГРАДЕ
 Я  поехала  в  Ленинград  по  совету  поэта  Николая  Тихоно¬
ва.  Это  была  моя  первая  поездка  по  городам  Советского
Союза.
 «Сначала  непременно  поезжайте  в  Ленинград,—  предло¬
жил  Тихонов.—  Там  вы  поймете,  почему  защищать  этот  го¬
род  означало  также  защищать  его  красоту».  И  он  рассказал
мне  такой  случай.  «Одной  старой  женщине  пришлось  как-то
переходить  площадь  у  Зимнего  дворца  во  время  налета
фашистской  авиации.  Кругом  падали  зажигательные  бомбы.
Ничком  бросилась  она  к  подножию  Александровской  колон¬
ны  и  пролежала  там  какое-то  время.  А  когда  самолеты
улетели,  она  подняла  голову  и  увидела  на  вершине  колонны
озаренное  отблеском  пожаров  лицо  ангела.  Оно  было  прек¬
расно  и  взывало  к  отмщению.  Воспоминание  об  этом  дало
женщине  мужество  выдержать  всю  долгую  блокаду  города».
 И  Тихонов  стал  говорить  о  красоте  Ленинграда,  неотде¬
лимой  от  всего,  что  было  связано  с  его  обороной.  «Ленин¬
градцы  проявили  беспримерную  стойкость  и  душевную  чис¬
тоту,—  сказал  он.—  Один  старик,  прекрасный  юрист,  знал,
что  умрет.  И  когда  это  случилось,  мы  нашли  его  одетым  в
его  лучший  костюм.  Рядом  стояла  начатая  бутылка  шам¬
панского.  Лицо  старика  сохраняло  удивительное  спокойст¬
вие.  Был  у  меня  друг,  ученый,—  продолжал  Тихонов.—
Пришел  день,  когда  его  домашняя  работница  заболела  и
слегла.  Он  ухаживал  за  больной,  а  ее  работу  выполнял  так,
как  будто  это  была  его  собственная  работа.  Ведь  из  них
двоих  он  был  сильнее.  Он  делился  с  ней  и  своим  пайком.
Оба  они  умерли.
 Мы  должны  были  отстоять  Ленинград,  потому  что  Ле¬
нинград  и  Россия  —  это  одно  целое.  Вся  история  России
связана  с  Ленинградом:  Петр  Первый,  выход  России  к  морю,
Октябрьская  революция,  гражданская  война,  победа  над
Юденичем.
 143

Когда  народные  массы,  миллионы  людей  не  только  в
Ленинграде,  но  и  во  всей  нашей  стране  переживают  траге¬
дию  —  утрату  близких,  утрату  того,  что  создано  их  собст¬
венными  руками,—  они  должны  знать,  во  имя  чего  они  жи¬
вут  и  ради  чего  умирают.  Не  зная  этого,  невозможно  пере¬
нести  все  то,  что  перенесли  ленинградцы.  Лишь  вера  в  непре¬
ходящие  духовные  ценности  помогает  человеку  перед  ли¬
цом  подобных  событий.  И  Ленинград  выстоял  благодаря
мужеству  обыкновенных,  простых  людей  —  девушек,  де¬
журивших  на  крышах  во  время  налетов  фашистской  авиа¬
ции,  молодежи,  работавшей  на  фабриках  и  заводах.  Их  не
надо  было  призывать  вести  себя  храбро.  Опасность  была
рядом,  и  агитации  не  требовалось.  Обстановка  складывалась
столь  напряженной,  что  возможными  становились  любые
жертвы.  Первыми  умирали  те,  кто  терял  желание  жить.
Когда  люди  не  заботятся  о  том,  чтобы  помыться,  или  не  да¬
ют  себе  труда  привести  в  порядок  свою  одежду,  это  можно
считать  первым  шагом  к  их  гибели.  Вот  почему  мы  обраща¬
ли  внимание  на  все  мелочи,  стараясь  вести  себя  как  обыч¬
но,  насколько  такое  возможно  в  столь  необычных  усло¬
виях.
 Простые  ленинградцы  не  только  прекрасно  понимали
свои  задачи  в  этой  борьбе,  но  и  испытывали  при  этом
величайшую  гордость.  Не  было  такого,  чего  бы  они  не  совер¬
шили.  Они  сознавали  необходимость  дисциплины,  подчи¬
няясь  ей  добровольно.
 В  те  дни  у  ленинградцев  появилось  чувство  глубокого
единства.  В  этом  —  суть  нашей  демократии.  Каждый  знал,
что  в  одиночку  не  достигнет  ничего,  но  все  вместе  добьются
всего.  Вот  почему  среди  ужаса,  творившегося  в  Ленинграде,
было  так  много  не  просто  хорошего,  но  прекрасного!  Меди¬
цинская  сестричка,  вынесшая  из-под  огня  сотни  раненых,
которая  позже  была  убита.  Телефонистка,  до  конца  оста¬
вавшаяся  на  своем  посту.  Ей  никто  не  говорил,  что  она
должна  так  поступать.  Но  она  осталась,  зная,  что  погибнет,
и  сообщала  о  каждом  продвижении  врага,  пока  танки  не
накрыли  ее.
 Наши  мужчины  и  женщины,  наша  молодежь  не  расте¬
ряли  своего  душевного  богатства  во  время  войны.  Наоборот,
они  стали  еще  более  закаленными»,—  сказал  Тихонов.
 Затем  он  вынул  из  кармана  пальто  пачку  ленинградских
фотографий,  сделанных  во  время  войны,  и  начал  их  пере¬
бирать.  Вот  две  женщины,  везущие  на  санках  гроб.  Вот
девушка,  на  самом  опасном  перекрестке  регулирующая
уличное  движение.  Вот  полностью  разрушенное  здание,  но
 144

его  фасад  восстановлен  для  поддержания  морального  духа
ленинградцев.  Вот  доктор  и  сестра,  прикрывающие  собой
женщину,  рожающую  во  время  воздушного  налета.  Вот
весенний  парад  физкультурников,  когда  над  головой  разда¬
ется  рев  бомбардировщиков.  Вот  футбольный  матч,  сыгран¬
ный  перед  несколькими  сотнями  зрителей  на  огромном
стадионе.  Вот  женщина  с  кошкой  на  руках  —  невероятное
в  голодном  Ленинграде  зрелище.  Вот  кукла  с  кусочком
шрапнели  в  груди.  Вот  изуродованные  дети,  лежащие  на
мостовой.  И,  размахивая  передо  мной  этой  фотографией,
Тихонов  гневно  спрашивал:
 «За  что?  За  что  такое  —  с  детьми?»
 И  вот  23  сентября  я  вечерним  поездом  отправилась  в
Ленинград.  Замечательный  дух  товарищества,  возникающий
в  русских  поездах,  не  замедлил  проявиться  и  здесь.  Почти
сразу  же  мы  разговорились  с  группой  офицеров  Красной
Армии.  Но  сначала  полковник-танкист,  встречавшийся  ра¬
нее  с  американскими  солдатами  в  Европе,  которые  ему
понравились,  захотел  узнать,  что  американцы  думают  о
русских.  Однако  вскоре  разговор  коснулся  разных  сторон
жизни  в  Америке.  О  выдающихся  американцах  эти  русские
офицеры  знали  больше,  чем  знает  любая  группа  пассажиров
на  железной  дороге  в  США.  Русским  были  известны  имена
наших  авиационных  конструкторов,  танцоров,  певцов,  уче¬
ных,  политиков.  О  Рузвельте  они  говорили  с  восхищением
и  любовью.  Их  интересовало,  что  за  человек  Трумэн  и  что
произошло  с  бывшим  государственным  секретарем  Хал¬
лом  ?*  Тепло  они  отзывались  о  бывшем  американском  после
в  СССР  Дэвисе,  а  также  о  Генри  Уоллесе*  и  сенаторе
Пеппере*.  Они  знали,  что  из  себя  представляет  пресса
Херста-Маккормика-Паттерсона  и  кто  такие  Уильям  Фос¬
тер*  и  Эрл  Браудер*,  и  хотели  понять,  как  этот  последний
пришел  к  своим  антимарксистским  взглядам.  Им  нравились
американские  кинофильмы,  и  они  были  поклонниками  Чар¬
ли  Чаплина.  Они  запомнили  имена  не  только  наших  кино¬
звезд,  но  и  режиссеров  и  постановщиков  фильмов  и  не
забывали  любой  мелкий  эпизод  в  тех  американских  филь¬
мах,  что  видели.
 Затем  они  принялись  играть  в  «знаменитые  имена».
Вы  называли  букву,  и  кто-нибудь  в  течение  пяти  минут
должен  был  перечислять  имена  всех  великих,  по  его  мнению,
людей,  начинающиеся  с  этой  буквы.  Например,  с  буквы
«С»  начинались  следующие  имена:  Софокл,  Сапфо,  Сунь-
Ятсен,  Соломон,  Стоковский,  Сократ.*  Следовало  также
сказать,  кем  были  эти  люди,  что  они  совершили,  какую  шко¬
 145

лу  философии  или  искусства  основали,  что  изобрели,  в  какое
время  жили.  Имена  великих  людей  всех  времен  и  веков
просто  сыпались  из  их  уст,  и  они  так  много  знали  о  каждом,
что  я  не  могла  уследить  за  всем  и  отправилась  спать.  Такую
игру  я  наблюдала  повсюду.  Азарт  и  эрудиция,  проявляемые
ими,  служили  поразительным  доказательством  высокой
культуры  самых  разных  советских  людей.
 На  следующее  утро  мы  долго  ехали  местами,  где  прошла
война.  Яркие  осенние  листья,  все  еще  лепившиеся  к  тому,
что  оставалось  от  деревьев  и  кустов,  не  могли  скрыть  сле¬
дов  опустошения  и  смерти.  Километр  за  километром  одни
только  обугленные  стволы  да  пни  там,  где  прежде  росли
красивые  березы  и  сосны;  взорванные  фабрики,  деревни,
от  которых  остались  лишь  разрушенные  печные  трубы;
желтые  заплатки  свежевыструганных  досок  на  поврежден¬
ных  домах.  Невиданные,  яростные  сражения  развертыва¬
лись  за  эту  железную  дорогу.  Покореженные  мосты,  цистер¬
ны  и  вагоны  видели  мы  на  протяжении  всего  пути  в  Ленин¬
град.
 В  гостинице  «Астория»  нас  ожидали  комфортабельные
комнаты  с  ваннами,  а  также  искренние  извинения  из-за
отсутствия  горячей  воды,  поскольку  не  вся  система  водо¬
провода  в  Ленинграде  еще  восстановлена.  Нам  принесли
обильный  завтрак.  Пришла  горничная,  чтобы  отнести  в  стир¬
ку  наше  белье.  «Гитлеровцы  хотели  отпраздновать  победу
в  этой  гостинице,—  сказала  она.—  Они  даже  распределили
среди  своих  офицеров  номера.  Как  мы  рады,  что  вместо  них
у  нас  теперь  американские  гости».
 Я  удивилась,  найдя,  что  внешне  Ленинград  выглядит
куда  лучше  Москвы,  хотя  он  пострадал  несравнимо  больше
столицы.  Но  в  процессе  восстановления  и  перестройки  Ле¬
нинград  подновили,  и  вот  теперь  он  приобрел  такой  «све¬
жий»  вид.  Однако,  вглядевшись  пристальнее,  вы  замечали,
что  в  городе  нет  ни  одного  неповрежденного  здания.  На
каждом  из  них  виднелись  многочисленные  следы  бомб  и
снарядов.  На  улицах  до  сих  пор  сохранились  объявления:
«Граждане!  При  артобстреле  эта  сторона  улицы  наиболее
опасна».  Но  безопасных  домов  и  улиц  не  было  в  этом  городе,
на  который  упало  4638  фугасных  и  102  250  зажигательных
бомб,  было  выпущено  148  478  артиллерийских  снарядов.
В  течение  29  месяцев  Ленинград  выдерживал  блокаду,
самую  долгую  и  самую  ужасную  в  истории  человечества.
Когда  во  время  этой  блокады  солдаты  и  офицеры  Красной
Армии,  приезжавшие  в  Ленинград  с  находящегося  рядом
фронта,  не  думая  об  опасности,  шли  по  улицам,  то  ленин¬
 146

градцы  предупреждали  их:  «Товарищ,  будь  осторожен,  ты
не  на  фронте!»
 Мы  видели,  как  замечательные  исторические  памятни¬
ки  и  прекрасные  общественные  здания  города  заново  кра¬
сили  в  мягкие  и  светлые  цвета,  столь  характерные  для
Ленинграда.  Золотой  шпиль  Адмиралтейства,  замаскирован¬
ный  на  время  блокады  двумя  отважными  студентками  уни¬
верситета,  которые  в  мирное  время  увлекались  альпинизмом,
засверкал  вновь.  Зимний  дворец,  выкрашенный  в  белый  и
зеленый  цвета,  вот-вот  должен  был  освободиться  от  лесов.
 Ленинград,  несомненно,  один  из  самых  красивых  горо¬
дов  мира.  И  более  европейский  по  сравнению  с  другими
русскими  городами.  В  его  облике  угадывается  воля  Петра
Первого  «прорубить  окно  в  Европу».  Но  за  годы  Советской
власти  он  приобрел  собственные,  новые  черты.
 Все  время,  пока  я  нахо¬
дилась  в  Ленинграде,  небо  бы¬
ло  покрыто  свинцовыми  ту¬
чами.  Однако  в  моей  памяти
он  остался  как  город,  полный
света.  Им  озарены  классиче¬
ская  красота  и  вся  его  легкая
архитектура,  его  широкие
улицы  и  прекрасные  памят¬
ники,  его  серебристые  каналы
и,  конечно,  несгибаемый  дух
самих  ленинградцев.
 ВОССТАНОВЛЕНИЕ  ЛЕНИНГРАДА
 Свой  первый  визит  я  на¬
несла  Баранову,  руководите¬
лю  архитектурного  управле¬
ния  Ленинградского  город¬
ского  Совета.  Тут  же  в  его
кабинете  присутствовали  не¬
сколько  крупных  ленинград¬
ских  архитекторов.  Я  чувство¬
вала  себя  неловко,  отнимая
время  у  этих  занятых  людей.
 Но  они  тут  же  успокоили  ме¬
ня,  ответив  на  мои  извинения
выражениями  благодарности  в  адрес  американского  народа
за  его  помощь  во  время  войны.
 От  этих  людей  я  узнала,  какую  важную  роль  сыграли
 Джессика  Смит
на  борту  теплохода
во  время  поездки  по  СССР
 147

проектировщики  и  архитекторы  во  время  обороны  города.
Потому  что  поражение  немецких  фашистов,  а  также  их
финских  и  других  союзников  под  Ленинградом  было  не
только  военным  поражением.  Оно  сделало  тщетными  их
попытки  разрушить  великий  советский  город  и  его  культур¬
ные  сокровища.
 «Восстановление  Ленинграда,—  сказал  мне  Баранов,—
началось  с  того  самого  дня,  когда  Ленинград  подвергся
нападению.  И  часто  не  успевали  еще  исправить  поврежден¬
ное  бомбой  здание,  как  в  него  попадала  следующая  бомба.
И  все  же  восстановительные  работы  не  были  напрасными.
Израненные  здания  требуют  ухода,  иначе,  как  это  происхо¬
дит  со  всяким  живым  организмом,  его  раны  начинают  гно¬
иться,  все  здание  разрушается,  особенно  в  нашем  суровом
климате.  Около  трети  Ленинграда  было  повреждено,  но
если  бы  мы  не  занимались  восстановлением  зданий,  урон
стал  бы  куда  более  значительным.
 Наши  исторические  сооружения  и  памятники,—  про¬
должал  Баранов,—  дороги  не  только  нам,  они  являются
частью  мировой  истории  и  культуры,  поэтому  наша  священ¬
ная  обязанность  заключалась  в  том,  чтобы  их  сохранить.
В  нашем  Архитектурном  институте  мы  ввели  специальный
курс  по  изучению  каждой  детали  старых  зданий,  их  на¬
ружной  и  внутренней  отделки,  для  того,  чтобы  восстановить
все,  что  представляло  ценность.  Именно  так,  как  это  было
раньше».
 На  большой  карте  Ленинграда,  висевшей  на  стене  каби¬
нета  Баранова,  темным  были  заштрихованы  подвергшиеся
наибольшему  разрушению  районы.  Рядом  висела  другая
карта,  где  были  показаны  запланированные  в  ходе  рекон¬
струкции  города  улучшения.
 «К  моменту  прорыва  блокады  Ленинграда  в  1944  году,—
продолжал  Баранов,—  у  нас  уже  был  готов  план  реконструк¬
ции  и  восстановления  города,  подобран  штат  специалистов,
припасены  строительные  материалы.  Мы  начали  с  восста¬
новления  жилых  домов  и  школ.  А  в  этом  году  главное  вни¬
мание  уделили  восстановлению  исторических  зданий,  та¬
ких,  как  Зимний  дворец  и  Эрмитаж,  в  который  попало  29
снарядов.  Все  его  художественные  сокровища  были  эвакуи¬
рованы  в  глубокий  тыл  или  же  спрятаны  в  подвалах.  Теперь
все  они  возвращены  на  место,  и  Эрмитаж  скоро  будет  открыт
вновь».
 Затем  Баранов  рассказал  мне  об  основных  принципах
реконструкции  Ленинграда.
 «Занимаясь  восстановлением  зданий,  поврежденных  во
 148

время  войны  в  Ленинграде,  мы  не  забываем  о  необходимости
вносить  улучшения  в  планировку  города.  Новые  скверы  и
парки  еще  больше  украсят  город  и  сделают  воздух  более
чистым.  Поэтому,  когда  здание  не  представляет  историче¬
ской  ценности,  мы  перестраиваем  его  так,  чтобы  оно  больше
соответствовало  тому,  что  его  окружает,  и  не  нарушало
общего  архитектурного  ансамбля.  Кроме  того,  мы  заботим¬
ся  об  улучшении  жилищных  удобств.  Во  времена  царской
России,  когда  существовало  частное  домовладение,  обычно
строили  апартаменты  из  15—20  комнат,  которые  не  были
приспособлены  для  того,  чтобы  в  них  жило  несколько  се¬
мей.  Такие  апартаменты  мы  перестраиваем  в  меньшие  по
площади,  но  современные  квартиры.  Мы  привыкли  к  тесно
застроенным  жилым  кварталам  как  в  центре  города,  так  и
на  рабочих  окраинах.  В  старой  части  Ленинграда  дома
также  стоят  впритирку  друг  к  другу.  Потому  часто  на  месте
разрушенного  дома  мы  ничего  не  строим,  а  разбиваем  не¬
большой  сквер»,—  сказал  Баранов.
 «Мы  против  того,  чтобы  строить  такие  высокие  здания,
как  в  Америке,  хотя  и  восхищаемся  некоторыми  американ¬
скими  небоскребами,  например  Рокфеллеровским  центром.
Ленинград  в  основном  город  пятиэтажных  домов,  поэтому
мы  хотим  строить  такие  же  дома  и  в  будущем.  Только  зда¬
ния,  предназначенные  для  каких-то  особых  культурных
или  общественных  целей,  должны  подниматься  над  други¬
ми.  Мы  хотим,  чтобы  они  выделялись  на  фоне  других  зда¬
ний,  а  не  терялись  среди  небоскребов.
 Наш  собственный  опыт,—  продолжал  Баранов,—  убе¬
дил  нас  в  том,  что  современный  город  должен  быть  не  толь¬
ко  административным  и  промышленным  центром,  но  прежде
всего  красивым,  здоровым  и  удобным  местом  для  живущих
в  нем  людей.  Внешний  вид  города  оказывает  огромное  влия¬
ние  на  его  население».  И  тут  Баранов  как  бы  повторил  слова
Николая  Тихонова:  «Красота  Ленинграда  сыграла  величай¬
шую  роль  в  деле  его  защиты  от  врагов.  Наш  народ  даже  и
мысли  не  мог  допустить  о  том,  что  немецкий  сапог  будет
ступать  по  прекрасным  улицам  нашего  города».
 «Мы  считаем,  что  каждый  город  в  нашей  стране  должен
иметь  собственное  лицо.  Но  это  происходит  тогда,  когда
архитектура  города  отражает  его  историю  и  традиции,  а
также  гармонирует  с  окружающей  природой  —  реками,  бе¬
регами,  общим  рельефом  местности.  Мы  не  сторонники
конструктивистской  школы  в  архитектуре  и  стараемся
избежать  однообразия».
 Присутствовавшие  в  кабинете  Баранова  архитекторы
 149

показали  мне  свои  карты,  планы  и  чертежи.  Они  принимали
участие  не  только  в  реконструкции  Ленинграда,  но  и  помо¬
гали  восстанавливать  разрушенные  нацистами  города  в
Ленинградской  области  и  Эстонии.
 Мое  внимание  привлек  также  вопрос  о  строительстве
домов  индивидуального  пользования.  Архитекторы  разра¬
ботали  интересные  проекты  домов  для  одной  или  двух
семей  в  предместьях  города.  Эти  дома  застройщикам  стоили
бы  очень  мало  средств,  либо  вообще  доставались  бы
бесплатно.  Типовые  детали  таких  сборных  домов  находи¬
лись  в  стадии  конструирования.
 Наши  хозяева  решили,  что  я  сама  должна  увидеть  то,
о  чем  они  мне  рассказали.  И  в  сопровождении  спе¬
циалиста  своего  дела,  архитектора  Евгения  Левинсона,*  сво¬
бодно  говорившего  по-английски,  я  отправилась  в  поездку
по  городу.
 Левинсон  оказался  прекрасно  образованным  человеком.
У  знаменитой  конной  статуи  «Медный  всадник»  он  заставил
нас  выйти  из  машины  и  обойти  статую  кругом,  чтобы
оценить  ее  с  любой  точки.  Фигура  Петра  Первого  на
вздыбленном  коне  особенно  дорога  ленинградцам.  Автор
памятника  —  французский  скульптор  Морис  Фальконе,
приехавший  в  Россию  по  приглашению  Екатерины  II  в
1765  году.  Его  творчество  составляет  предмет  гордости
русских,  поскольку  в  России  оно  достигло  своего  расцвета.
 Во  время  блокады  статуя  была  надежно  защищена
мешками  с  песком  и  вот  теперь,  освобожденная  от  своих
покровов,  вновь  предстала  перед  ленинградцами  как  вечный
символ  свободы  их  города.  Этот  памятник  был  воспет  в
поэме  Пушкина  «Медный  всадник»,  строки  которой  ле¬
нинградцы  так  любят  повторять.
 Красуйся,  град  Петров,  и  стой
Неколебимо,  как  Россия.
 Да  умирится  же  с  тобой
И  побежденная  стихия.
 Вражду  и  плен  старинный  свой
Пусть  волны  финские  забудут
И  тщетной  злобою  не  будут
Тревожить  вечный  сон  Петра!
 Левинсон  руководил  восстановительными  работами  не
только  в  Ленинграде,  но  и  в  разрушенном  дворце  в  городе
Пушкине,  который  ранее  назывался  Царским  Селом.  После
революции  там  находилось  много  детских  учреждений  —
детских  садов,  санаториев  и  т.  д.,—  и  поэтому  оно  было
 150

переименовано  в  Детское  Село.  Когда  же  в  1937  году
отмечалось  столетие  со  дня  смерти  Пушкина,  оно  было
переименовано  еще  раз,  но  теперь  уже  в  честь  поэта,
который  учился  здесь  в  лицее.
 «Неужели  действительно  возможно  восстановить  дворец
в  Пушкине?»—  спросила  я  Левинсона,  памятуя  о  причи¬
ненных  дворцу  разрушениях.
 «У  нас  возможно  все!  —  быстро  ответил  он.—  Хотя
восстановление  дворца  является  делом  крайне  трудным.
Его  разрушение  было  бессмысленным  актом  вандализма,
поскольку  само  здание  не  являлось  военным  объектом.
Гестапо  и  немецкие  войска  устроили  во  дворце  казармы,
превратили  его  в  авгиевы  конюшни.  Здесь  валялись  играль¬
ные  карты  и  пустые  бутылки  из-под  вина  со  всех  концов
Европы.  Самые  драгоценные  произведения  искусства  ус¬
пели  вывезти.  Предметы,  находившиеся  в  одной  из  ком¬
нат,  позднее  были  обнаружены  в  Кенигсберге».
 Несколько  позже  мы  подъехали  к  дворцу,  где  перед  нами
открылась  картина  невиданного  разрушения.  Однако  кро¬
потливая  работа  по  восстановлению  уже  велась.  Нашим
гидом  оказалась  молодая  женщина,  которая  подробно
рассказала  нам  об  истории  дворца  и  временах  Пушкина.
О  самом  поэте  она  говорила  с  чувством  восхищения  и
показала  скульптуру  Вакха,  которую  видел  еще  Пушкин.
Вакх  сидел  в  задумчивой  позе  на  старинной  екате¬
рининской  скамье  у  подножия  искривленного  временем  де¬
рева.  «Когда  немцы  уже  приближались  к  городу,  статуя
была  неподалеку  зарыта  в  землю,—  сказала  наш  гид.—
Один  старый  рабочий,  который  жил  рядом,  знал  об  этом,
но  даже  под  пытками  он  не  проронил  ни  слова.  Внутри
разрушенного  дворца  были  найдены  обломки  дерева,  мра¬
мора  и  позолоты.  Их  тщательно  исследовали  и  прону¬
меровали.  Такие  обломки  до  сих  пор  находят  вдалеке
от  дворца.  Немцы,  расположившиеся  во  дворце,  запря¬
гали  своих  лошадей  в  хрупкие  золотые  кареты,  в  которых
ездила  еще  Екатерина,  и  с  грохотом  носились  в  них  по
залам,  пока  кареты  на  рассыпались  на  части».
 Наш  гид  рассказала,  что  на  разрушенных  белых
колоннах  дворцовой  террасы  была  грубо  нацарапана  по-
испански  следующая  надпись:  «Один  из  полков  «голубой
дивизии»  Франко  был  расквартирован  здесь  вместе  с  нем¬
цами».  «Они-то  и  осквернили  стены  дворца  непристойными
виршами  и  отвратительными  рисунками,  потому  что  хотели
 151

наше  искусство  подменить  своим!»—  сказала  в  заключение
наш  гид.
 Затем  нам  удалось  побывать  в  Петергофском  дворце,
летней  резиденции  Петра  Первого.  По  дороге  туда  мы
видели  обгоревшие  остовы  пяти  троллейбусов.  Их  почему-то
до  сих  пор  не  убрали,  и  они  остались  немыми  свиде¬
телями  нападения  немецких  парашютистов  на  группу  ма¬
терей  с  детьми,  когда  однажды  солнечным  днем  они  ехали
в  находящийся  неподалеку  от  Ленинграда  городок  Стрельну.
 От  Петергофского  дворца  остались  только  стены.  Вся
его  наружная  и  внутренняя  отделка  из  золота  и  мрамора
была  совершенно  уничтожена.  Предполагалось,  что  впослед¬
ствии  здесь  устроят  дом  отдыха  для  рабочих.  А  фонтаны,
расположенные  террасами,  как  в  Версале,  уже  восста¬
навливались.  В  окружающем  дворец  парке  израненные
деревья  возвращали  к  жизни  три  садовника.  В  одном
прелестном  уголке  парка  мы  набрели  на  скамью,  остав¬
шуюся  от  времен  Екатерины.  По  замыслу  устроителя,
каждый,  кто  садился  на  скамью,  попадал  под  водяной
душ.  Это  дает  нам  представление  о  грубом  юморе  про¬
шедших  времен.  Но  мы  видели  также  и  то,  что  осталось
после  куда  более  отвратительных  шуток  гитлеровцев,
которые  минировали  не  только  скамейки  и  стулья,  но  и
детские  игрушки.
 В  ЛЕНИНГРАДСКОЙ  БИБЛИОТЕКЕ
 Елена  Филипповна  Егоренкова*  —  директор  Ленинград¬
ской  государственной  публичной  библиотеки  им.  Салты¬
кова-Щедрина.  Это  худая  и  изможденная  женщина.  На  ее
еще  молодом,  но  уже  с  морщинками  лице  блокада  оставила
неизгладимый  след.  Однако,  как  и  все  ленинградцы,  она
излучает  внутренний  свет  и  даже  умеет  весело  смеяться.
 «Наша  библиотека,—  говорит  Елена  Филипповна,—
одна  из  самых  старых  в  Советском  Союзе.  Ее  открыли  в
1795  году,  когда  на  троне  сидела  Екатерина  II,  и  с
самого  начала  это  была  публичная  библиотека.  Поэтому
ее  часто  считают  нашей  национальной  гордостью».
 Как  же  часто  я  слышала  эти  слова  в  Ленинграде!  Так
говорили  и  о  какой-нибудь  скульптуре,  и  о  музее,  и  о
фабрике!
 За  годы  Советской  власти  библиотека  очень  сильно
разрослась.  В  1917  году  ее  фонд  составлял  3  ООО  ООО  книг,
а  сейчас  уже  9  500  ООО.  Структура  библиотеки  напоминает
структуру  Библиотеки  конгресса  в  Вашингтоне.  Между  эти¬
 152

ми  двумя  библиотеками  происходит  постоянный  обмен
книгами.  В  ленинградской  библиотеке  есть  полный  каталог
книг  Библиотеки  конгресса.
 Особой  гордостью  Елены  Филипповны  является  Биб¬
лиотечный  институт*,  созданный  после  Октябрьской  ре¬
волюции.  Окончившие  трехгодичную  аспирантуру  при
этом  институте  читают  потом  лекции  тем,  кто  работает  в
этой  и  в  других  библиотеках.  Во  время  учебы  в  инсти¬
туте  студенты  получают  стипендию,  а  практику  проходят  в
этой  же  библиотеке.
 К  числу  многих  филиалов  библиотеки  относится  и  кол¬
хозная  библиотека  в  Дубровно,  полностью  уничтоженная
немцами.  Теперь  она  комплектуется  заново.  Необходимо
отметить,  что  до  войны  ленинградская  библиотека  насчи¬
тывала  при  фабричных  клубах  более  60  своих  филиалов,
из  которых  12  не  прекращали  работу  и  во  время  войны.
 «Главное  —  это  приносить  пользу  людям,—  говорит
Елена  Филипповна.—  Наша  библиотека  во  время  войны
была  открыта  каждый  день  с  9  часов  утра  до  позднего
вечера.  До  войны  ее  посещало  приблизительно  3000  че¬
ловек  ежедневно.  Сегодня  же  мы  обслуживаем  2800  че¬
ловек.  Необходимо  при  этом  иметь  в  виду,  что  в  Ленинграде
до  войны  жило  3  500  000  человек,  а  сейчас  только  около
1  300  000.  Поэтому  понятно,  что  люди  спешат  наверстать
упущенное.  В  период  блокады  Ленинграда  работа  библиоте¬
ки  не  прекращалась  ни  на  один  день.  В  самом  начале
войны  мы  перенесли  книги  со  второго  этажа  на  первый.  А
когда  участились  налеты  немецкой  авиации,  мы  создали
небольшую  библиотеку  в  бомбоубежище,  чтобы  студенты  и
преподаватели  могли  продолжать  заниматься  и  там.  В  янва¬
ре  1942  года  прекратилась  подача  воды,  затем  перестали
топить,  наконец,  выключили  электричество.  И  все  остав¬
шиеся  до  конца  блокады  месяцы  мы  работали  при  свете
свечей  и  фонарей  «летучая  мышь».  Даже  для  керо¬
синовых  ламп  не  было  керосина.  Большие  читальные
залы  мы  закрыли,  и  читатели  библиотеки  сидели  в  неболь¬
ших  помещениях,  где  мы  топили  “буржуйки”».
 Я  поинтересовалась  у  Елены  Филипповны,  какого  же
рода  работу  можно  было  выполнять  в  таких  условиях?
«Мы  делали  все  возможное,—  ответила  она,—  чтобы  обслу¬
жить  наших  читателей.  Большинство  школ  и  институтов
Ленинграда  были  эвакуированы.  Но  Первый  и  Второй
медицинские  институты,  а  также  Институт  педиатрии  и
некоторые  специальные  институты  остались.  Мы  обслу¬
живали  студентов  этих  институтов.  В  течение  1943  года
 153

было  открыто  123  школы.  Их  посещало  35  753  ученика,
они  тоже  приходили  к  нам.  В  библиотеке  занималась
и  группа  сотрудников  Академии  наук  СССР.  В  1943  и
1944  годах  в  городе  работал  61  научно-исследовательский
институт.
 Мы  также  непосредственно  участвовали  в  обороне
Ленинграда.  Наш  военный  отдел  снабжал  книгами  по
военной  тактике  штаб  обороны  города.  А  книги  по  медицине
помогали  нашим  врачам.  Наши  научные  разыскания
пригодились  при  создании  подземного  госпиталя  и  заме¬
нителей  пищи,  горючего  и  других  необходимых  вещей.
Когда  ленинградцев  перестали  снабжать  свечами,  то  их
стали  изготавливать  по  рецептам,  найденным  нами  в  ста¬
ринных  книгах.  Сначала  мы  изучили  рецепты  XVII  века.
Но  даже  в  те  времена  имелось  больше,  чем  у  нас,  мате¬
риалов  для  изготовления  свечей.  Потом  мы  обратились  к
рецептам  X  века,  и  только  тогда  сумели  изготовить  свечи  из
того,  что  у  нас  было  под  руками.
 Во  время  блокады  нам  даже  удавалось  как-то  про¬
должать  и  библиографическую  работу.  Так,  стала  разра¬
батываться  библиография  по  проблемам  славянских  язы¬
ков  и  по  теме  «Ленинград  в  период  Великой  Отечест¬
венной  войны».  Мы  помогали  ученым  в  их  работе.  Один
из  них  написал  исследование  о  литературе,  опубликованной
в  России  по  вопросам  психологии  в  первую  половину
XIX  века.
 Ленинградцы  очень  настрадались  от  бомбардировок  и
артиллерийского  обстрела  города.  В  главное  здание  биб¬
лиотеки  попало  семь  снарядов.  Многие  из  наших  сотруд¬
ников  погибли  под  бомбами  или  умерли  от  голода.  Их
стало  в  два  раза  меньше.  Здание  библиотеки  надо  было
охранять,  и  потому  103  наших  сотрудника  жили  здесь.
Я  сама  жила  в  этой  же  самой  комнате.  Мой  муж  был  на
фронте,  а  дочь  я  отправила  к  моей  матери  в  глубокий
тыл.  В  самые  тяжелые  дни  блокады  нам  выдавали  по  125
граммов  хлеба.  Мой  вес  до  войны  был  77  килограммов,  а
теперь  только  52!  Но  война  кончилась  —  и  это  самое  глав¬
ное!  Она  была  ужасна.  Однако  сколько  же  душевной
красоты  и  благородства  показали  ленинградцы  в  то  время!
Такую  дружбу  и  такую  любовь!  Мы  твердо  знали,  что  ноги
фашистов  никогда  не  будет  в  Ленинграде.  Убежденность  в
этом  и  твердая  вера  в  победу  поддерживали  нас.  Мы
старались  не  думать  о  еде,  когда  нас  терзал  голод,  и
отвлекали  себя  разными  вопросами  библиографической  вик¬
торины.  Например,  кто  первый  издал  произведения  Пушки¬
 154

на  за  рубежом?  Кто  первый  в  Западной  Европе  перевел
роман  «Война  и  мир»?  На  ленинградских  сценах  давались
каждый  день  спектакли,  концерты,  балеты,  музыкальные
комедии.  Мы  приходили  в  театр,  но  начиналась  бомбежка
или  артобстрел,  и  мы  бегом  возвращались  обратно,  чтобы
охранять  в  это  время  библиотеку.  Затем  мы  снова  шли  в
театр,  но  все  начиналось  снова,  и  опять  мы  бежали  обратно.
Одну  пьесу  я  ходила  смотреть  три  раза,  но  видела  всего
лишь  два  действия.
 Мы  отмечали  все  наши  национальные  праздники.  В  день
Первого  мая,  в  годовщину  Великой  Октябрьской  революции
и  другие  праздничные  дни  мы  устраивали  складчину.  При¬
носили  все,  что  у  нас  было,—  свечи,  дрова,  еду.  Пели  и
танцевали.  Коллектив  придавал  нам  силы.  И  в  дни  блокады
Ленинграда  это  было  проверено  и  доказано.  В  восем¬
надцать  лет  жизненные  трудности  переживаешь  легче,  чем  в
сорок,  потому  что  окружающие  впечатления  еще  дарят
тебе  радость  узнавания.  Во  время  блокады  мы  становились
моложе,  но  наши  волосы  седели.  Сегодня  мы  питаемся
хорошо,  это  само  собой  разумеется.  Но  получить  тогда
лишний  кусок  хлеба  считалось  событием.  Любое  малень¬
кое  происшествие  встречалось  нами  с  радостью  молодого
человека,  который  видит  что-то  новое.  Даже  такие,  казалось
бы  незначительные,  вещи,  как  то,  что  после  воздушного
налета  ты  остался  цел  и  невредим  и  можешь  спокойно
отправляться  спать.
 Когда  же  наконец  блокада  была  прорвана,  моей  первой
мыслью  было:  теперь  я  просплю  всю  ночь  напролет,  зная,
что  завтра  буду  жива!»
 Елена  Филипповна  попросила  сопровождать  меня  по
библиотеке  Владимира  Сергеевича  Люблинского*,  который
заведовал  библиографическим  отделом  и  отделом  редких
книг.  Весь  какой-то  прозрачный  и  высохший,  точно  прош¬
логодний  стручок,  он  буквально  сгорал  от  любви  к  своим
инкунабулам,  своей  работе,  своей  библиотеке,  к  Ленинграду
и  ленинградцам.  Зима  в  тот  год  наступила  рано,  и  здание
библиотеки,  еще  хранившее  следы  блокады,  было  хо¬
лодным  и  сырым.  Людям  приходилось  работать  в  теплых
пальто.
 Проходя  через  анфиладу  читальных  залов,  уставленных
книжными  полками,  Владимир  Сергеевич  брал  в  руки
то  одну,  то  другую  книгу,  любовно  поглаживал  и  с  увле¬
чением  говорил  о  них.  Он  показал  нам  огромные  кипы
аккуратно  сложенных  и  подобранных  газет  на  языках
всех  национальностей  Советского  Союза.  Перед  сотрудника¬
 155

ми  библиотеки  все  еще  стояла  титаническая  задача  —
подготовить  ее  для  нормального  функционирования,  и  сей¬
час  они  были  просто  в  отчаянии,  так  как  не  знали,  где
разместить  книги,  отправленные  в  тыл  в  начале  войны,
которые  скоро  должны  были  прибыть  обратно.  Влади¬
мир  Сергеевич  показал  мне  полки,  с  которых  эти  книги
были  в  свое  время  взяты.  «Книжные  полки,  как  и  при¬
рода,—  заметил  он  при  этом,—  не  терпят  пустоты.  Те¬
перь  тут  новые  книги».
 Наконец  мы  пришли  в  отдел,  где  работал  сам  Люб¬
линский.  Здесь  он  объяснил  мне,  что  наиболее  дра¬
гоценные  экземпляры  были  отправлены  в  тыл  пароходами.
Теперь  он  ждал  встречи  с  ними,  точно  это  были  его  долго
отсутствовавшие  дети.  Владимир  Сергеевич  с  удовольствием
показывал  мне  старинные  рукописи,  книги  и  издания,
затейливо  украшенные  цветными  рисунками,  инкунабулы
XV  века,  автографы  ушедших  от  нас  великих  людей  на
маленьких  ветхих  листках  бумаги.  Особенно  гордился  он
письмом  Наполеона  Главнокомандующему  русской  армией
генералу  Кутузову.  Письмо  было  написано  в  Москве  3  ок¬
тября  1812  года,  вручено  Кутузову  Лористоном.  И  со¬
держало  предложение  начать  переговоры  о  мире.  Письмо
обнаружили  совершенно  случайно,  и  владелец  с  удовольст¬
вием  продал  его  за  несколько  сот  рублей.
 В  отделе  зарубежных  периодических  изданий  я  обра¬
тила  внимание  на  стенд  с  американскими  журналами,  в
основном  научными,  медицинскими  и  техническими,  вышед¬
шими  в  свет  в  феврале  или  марте  1945  года.  Заведующий
отделом  выразил  недовольство  тем,  что  библиотека  не
получает  достаточного  количества  американских  журналов,
и  хотел  знать,  каким  образом  можно  их  получать  более
своевременно.
 В  ЛЕНИНГРАДСКОМ  УНИВЕРСИТЕТЕ
 Нас  обещал  принять  ректор  Ленинградского  госу¬
дарственного  университета  профессор  Александр  Возне¬
сенский*.  В  помещении,  где  мы  ожидали,  пока  нас  позовут
к  нему,  когда-то  сдавал  государственные  экзамены  Ленин.
Оценки,  которые  он  тогда  получил,  выставлены  здесь  на
всеобщее  обозрение.  Вскоре  нас  ввели  в  красивый,  но
несколько  холодный  кабинет  ректора.  Представительный,  с
седой  головой  Вознесенский  проявил  к  нам  радушие  и  вни¬
мание,  хотя  времени  у  него  было  довольно  мало,  поскольку
начинался  новый  учебный  год.  Для  беседы  с  нами  про¬
 156

фессор  Вознесенский  пригласил  также  ведущих  профессо¬
ров  университета  и,  когда  они  собрались,  рассказал  нам
немного  о  прошлом  и  настоящем  университета.
 «В  1725  году  Петр  Первый  издал  указ  об  учреждении
Академии  наук  и  университета  как  части  академии.  В  том
же  году  Петр  Первый  скончался.  Университет  же  был
открыт  в  следующем  году.  В  70-е  и  80-е  годы  ректором
университета  был  основоположник  российской  науки  Ломо¬
носов.  Крупнейшие  представители  науки  и  культуры  Рос¬
сии,  имена  которых  известны  всему  миру,  преподавали  в
университете.  Например,  химик  Менделеев,  математик
Чебышев,  физиолог  Сеченов,  исследования  которого  были
продолжены  затем  Павловым,  химик  Бутлеров,  зоолог  Ко¬
валевский  и  другие.  В  стенах  университета  Гоголь  слушал
курс  истории,  хотя  я  должен  заметить,  что  он  больше
преуспел  как  писатель,  а  не  как  учитель  истории!  Тургенев  и
Пушкин  также  учились  в  университете.
 В  первые  восемь  месяцев  блокады  Ленинграда,  даже  во
время  страшной  зимы  1941/42  года,  в  университете
продолжались  занятия.  Вспоминать  об  этом  сейчас  очень
тяжело.  Мы  голодали  и  холодали.  Многие  наши  родные
и  бдизкие  умерли.  К  августу  1941  года  немецкие  фашисты
взяли  город  в  кольцо.  Только  дорога  через  Ладожское
озеро  связывала  нас  с  внешним  миром.  Первого  сентября
1941  года  все  оставшиеся  в  Ленинграде  профессора  и  пре¬
подаватели  пришли  в  университет,  хотя  и  не  для  всех  это
было  обязательным.  Необычным  был  этот  день.  Ведь
университет  начинал  работать  в  таких  трудных  условиях!
И  время,  последовавшее  за  ним,  стало  для  нас  поистине
трагическим.  Ежедневно  все  больше  студентов  уходило  на
фронт.  Те  из  них,  кто  попадал  в  воинские  части,  распо¬
ложенные  неподалеку  от  университета,  получали  отпуск  на
один  день  для  защиты  дипломных  работ.  Наши  ученые
выполнили  более  130  научных  исследований,  непосредствен¬
но  связанных  с  военными  проблемами.  К  декабрю  уже
не  подавалась  электроэнергия,  был  отключен  водопровод,
не  действовало  центральное  отопление  и  почти  совсем  не
было  еды.
 Профессор  Тройский*  из-за  налетов  фашистской  авиа¬
ции  вынужден  был  три  раза  прерывать  выступление  во  время
защиты  своей  докторской  диссертации.  Когда  падали
бомбы,  то  стулья,  на  которых  мы  сидели,  раскачивались.
Вы,  конечно,  почувствовали,  что  в  кабинете,  где  мы  сидим,
довольно  прохладно.  Можете  представить,  что  творилось
здесь,  когда  термометр  показывал  свыше  ЗО^ороза  и  почти
 157

все  стекла  были  выбиты.  Мы  сидели  в  зимних  пальто,
шапках  и  варежках,  и  все  равно  замерзали.  Чернила  прев¬
ращались  в  лед.  В  этом  самом  кабинете  один  из  наших
военных  специалистов  знакомил  нас  со  своими  предло¬
жениями  о  том,  как  проложить  дорогу  в  Ленинград  через
Ладожское  озеро.  Ей  суждено  было  стать  «Дорогой  жизни».
 Профессор  Вознесенский  обратил  мое  внимание  на  букет
цветов  в  центре  стола,  вокруг  которого  мы  сидели.
 «Сейчас  мы  с  чувством  какой-то  особой  теплоты  смот¬
рим  на  эти  цветы,—  заметил  он  и  рассказал  следующее:  —
Университету  было  выделено  40  тонн  угля,  но  для  отопле¬
ния  всех  его  помещений  этого  было  мало.  Тогда  мы  уст¬
роили  общее  собрание,  чтобы  решить,  как  нам  поступить.
Мы  пришли  к  выводу,  что  самую  большую  пользу  этот
уголь  принесет  нашей  оранжерее.  Так  нам  удалось  спасти
почти  все  наши  растения.  Мы  не  жалеем  о  своем  поступке.
 Бывали  дни,  когда  коридоры  и  двор  университета  каждое
утро  оказывались  полны  трупов.  Жители  везли  мертвых  на
кладбище,  а  университет  был  как  раз  по  дороге  туда.  И
часто,  не  имея  сил  идти  дальше,  они  оставляли  трупы  здесь,
зная,  что  университет  уж  каким-нибудь  образом  их  похоро¬
нит.  Но  у  нас  была  только  одна  автомашина  и  не  было
бензина.
 Каждое  утро  в  ноябре,  декабре  и  январе  по  дороге  на
работу  меня  останавливали  люди,  от  которых  осталась  лишь
тень,  и  прерывающимся  голосом  просили  поесть.  Но  мы  ни¬
чем  не  могли  им  помочь.  Мы  получали  тот  же  паек,  что  и  все
остальные  жители  города,  и  многие  наши  товарищи  умирали
от  голода.  Для  самых  слабых  сотрудников  университета  мы
организовали  здесь  же  госпиталь  и  старались  кормить  их
несколько  лучше  остальных.  Но  все  же  каждую  ночь  мы  вы¬
носили  оттуда  трупы.  Как-то  в  одну  ночь  умерло  сразу
12  человек.
 С  1  января  1942  года  правительство  ввело  особые  нормы
выдачи  продуктов  ученым.  Получив  паек  первый  раз,  мы
устроили  настоящий  лукуллов  пир.  В  рацион  входило  3  кг
мяса,  1  кг  сахара,  2  или  3  кг  овсяной  крупы.  Это  спасло
жизнь  многим  нашим  товарищам.
 Как  профессорско-преподавательский  состав,  так  и  сту¬
денты  постоянно  дежурили  на  крыше  университета,  где
тушили  зажигательные  бомбы.  Наши  бесстрашные  студент¬
ки  взбирались  даже  на  самую  высокую  ее  точку!  В  декабре
1941  года  фашистская  бомба  упала  прямо  на  студенческое
общежитие.  Одна  студентка  экономического  факультета
была  погребена  под  его  обломками  в  течение  трех  дней,  пока
 158

ее  сумели  откопать.  Случайно  ей  удалось  остаться  живой.
Под  ней  было  тело  ее  мертвого  товарища,  и  это  ее  спасло.
Когда  ее  откопали,  она  была  без  сознания.  Но  в  госпитале
она  пришла  в  себя  и  тут  же  захотела  встать  и  вновь  вернуть¬
ся  к  своей  работе.
 «В  госпитале  я  родилась  второй  раз,—  сказала  она.—
А  вы  меня  тут  задерживаете!»  И  она  отказалась  там
оставаться.
 «Но  наступило  время,—  продолжал  Вознесенский,—
когда  университет  уже  не  мог  функционировать.  Слишком
много  людей  мы  потеряли.  И  в  марте  1942  года  Ленин¬
градский  университет  был  эвакуирован  в  Саратов.  За  весь
период  войны  сотрудники  университета  не  работали  только
2  недели:  когда  они  были  на  пути  в  Саратов  и  когда  ехали
обратно.
 Весной  1944  года  мы  вернулись  в  Ленинград.  Здесь  нас
ожидала  огромная  работа.  Университету  принадлежало  28
зданий,  и  все  они  серьезно  пострадали  во  время  войны.  Про¬
фессорско-преподавательский  состав  и  студенты  приняли
участие  в  их  восстановлении  и  выполняли  тяжелую  работу.
Нужно  было  остеклить  20  тыс.  кв.  метров  оконных  рам,
оштукатурить  45  тыс.  кв.  метров  стен  и  потолков,  настелить
паркет  на  площади  150  тыс.  кв.  метров.
 Начиная  с  прошлого  года  Ленинградский  университет
работает  нормально,  хотя  условия  продолжают  оставаться
трудными.  Нам  не  хватает  топлива,  не  восстановлена  полно¬
стью  система  водопровода,  у  нас  очень  мало  сотрудников.
Ведь  так  много  людей  умерло  и  так  много  было  на  фронте.
В  нашем  университете  всегда  предъявлялись  большие
требования  к  учащимся,  и  наши  студенты  поддерживают  эту
традицию,  продолжая  получать  высокие  оценки.
 В  настоящий  момент  в  Ленинградском  университете
обучается  6000  студентов.  И  это  гораздо  больше,  чем  нам
полагается  иметь.  До  войны  у  нас  училось  от  4800  до
5000  человек.  Во  время  войны  только  15%  наших  студентов
составляли  мужчины,  теперь  их  25—30%.  Но  после  следую¬
щей  демобилизации  их  станет  еще  больше.
 Когда  17  сентября  этого  года  начался  новый  учебный
год,  то  3000  юношей  и  девушек  горели  желанием  попасть
в  число  наших  студентов.  Однако  мы  могли  принять  только
1700  человек.
 Все  профессора  и  преподаватели  Ленинградского  уни¬
верситета  проводят  большую  лекционную  работу  вне  стен
университета.  Они  выступают  с  лекциями  в  других  городах,
ездят  в  колхозы.  В  1944—1945  годах  они  предприняли  цикл
 159

лекций,  посвященных  США.  А  после  смерти  президента
Рузвельта  выступления,  где  рассказывалось  о  его  жизнен¬
ном  пути  и  той  роли,  которую  он  сыграл  в  международных
событиях,  проходят  в  переполненных  залах.  Во  время  этих
выступлений,—  заметил  Вознесенский,—  в  зале  создается
какая-то  особая  теплая  атмосфера,  и  это  происходит,
очевидно,  в  результате  той  большой  помощи,  которую  мы
получали  от  США  во  время  войны».
 В  числе  профессоров,  присутствовавших  в  кабинете  рек¬
тора,  был  профессор-филолог  Алексеев*,  по  его  инициативе
для  студентов  университета  читался  курс  по  истории  амери¬
канской  культуры.  Курс  состоял  из  следующих  разделов:
1.  Современная  американская  лингвистика;  2.  Проблемы
американской  речи;  3.  Современная  американская  музыка;
4.  Современное  американское  кино;  5.  Изучение  американ¬
ской  литературы  в  России.
 Другой  профессор-филолог,  Жирмунский*,  преподавав¬
ший  на  отделении  истории  зарубежных  литератур  того  же
факультета,  сообщил  нам,  что  в  Институте  мировой  литера¬
туры  Академии  наук  СССР,  в  Москве,  готовится  солидное
исследование  по  истории  американской  литературы.
 Ленинградский  университет  имеет  12  факультетов.  На
филологическом  факультете  студенты  и  аспиранты  изуча¬
ют  более  40  различных  языков.  «Молодые  девушки  из  де¬
ревни  приезжают  к  нам,  чтобы  изучать  китайский  язык,—
сказал  профессор  Алексеев.—  У  нас  есть  колхозница,  кото¬
рая  занимается  арабским  языком».
 В  ответ  на  мой  вопрос  о  методах  обучения  профессор
Вознесенский  сказал:  «Студенты  должны  посещать  все  лек¬
ции.  Но  мы  прилагаем  максимум  усилий,  чтобы  поощрять
студентов  к  самостоятельной  работе.  Для  этого  широко  ис¬
пользуется  метод  семинарских  занятий,  и,  кроме  того,  у  нас
имеется  более  40  научных  студенческих  кружков,  где  сту¬
денты  проводят  самостоятельные  научные  исследования.
 Наша  цель  состоит  в  том,  чтобы  дать  студентам  гармо¬
ничное  разностороннее  образование.  Мы  считаем,  что  буду¬
щие  физики  или  химики  должны  понимать  искусство  и  лите¬
ратуру,  а  будущим  филологам  и  тем,  кто  изучает  гуманитар¬
ные  науки,  следует  обладать  хотя  бы  минимумом  научных
и  технических  знаний.  И  таким  должен  быть  каждый
человек.
 Теперь,  когда  война  кончилась,  огромное  число  наших
юношей  и  девушек  стремятся  продолжить  образование.  Они
буквально  забрасывают  нас  своими  заявлениями.  На  фило¬
софском  факультете,  например,  у  нас  уже  и  так  учится
 160

слишком  много  студентов,  и  потому  нам  пришлось  отказать
еще  двум  желающим  туда  попасть.  Однако  они  прислали  мне
письмо,  в  котором  просят  принять  их  в  число  студентов,
«потому  что  мы  мечтали  о  философии  чуть  ли  не  с  пеленок».
Сопротивляться  такому  энтузиазму  просто  невозможно,
хотя  они  кое-что  и  преувеличивают.  Я  постараюсь  по¬
мочь  им».
 НА  КИРОВСКОМ  ЗАВОДЕ
 Мои  ленинградские  хозяева  столь  гордились  культурой
своего  города,  что  хотели  показать  мне  буквально  все,  что
с  этим  связано.  Когда  я  возражала  и  просила  больше  знако¬
мить  меня  с  жизнью  рабочих,  то  Тамара,  представитель
«Интуриста»,  тут  же  отвечала  мне:  «Мы  не  разделяем  куль¬
туру  и  жизнь.  Мы  гордимся  нашей  культурой,  потому  что  это
часть  жизни  нашего  народа.  Ленинград  —  прежде  всего
город  рабочих,  колыбель  революции.  Вы  посетили  библиоте¬
ку.  Как  вы  думаете,  для  чего  она  существует,  если  не  для
того,  чтобы  удовлетворять  запросы  рабочих?  Побывали  вы
и  в  университете.  Кто  там  учится?  Наши  рабочие  и  дети
рабочих.  Вы  присутствовали  на  спектакле  в  нашем  театре,
посмотрели  наш  балет.  Кого  вы  видели  в  числе  зрителей?
Наш  народ,  наших  рабочих.  Но  и  некоторые  актеры  и  танцо¬
ры  также  начинали  свой  трудовой  путь,  работая  на  фабри¬
ках.  В  нашей  стране  труд  является  делом  чести,  независимо
от  того,  стоишь  ли  ты  у  фабричного  станка  или  танцуешь  на
сцене  театра.  Мы  не  делаем  больших  различий  между  физи¬
ческим  и  умственным  трудом.  Если  человек  занят  физиче¬
ским  трудом,  это  не  значит,  что  он  не  должен  использовать
любую  возможность  совершенствовать  свой  интеллект...»
 Будучи  убежденной  в  правоте  своих  слов,  Тамара  тем
не  менее  договорилась  о  нашем  посещении  Кировского
завода.  По  дороге  туда  мы  миновали  пустырь,  где  прежде
был  городок,  в  котором  жили  60  ООО  рабочих  и  их  семей.
То,  что  не  разрушили  здесь  бомбы,  было  использовано
на  дрова.  Кировский  завод,  коллектив  которого  за  свой
труд  в  период  войны  три  раза  удостаивался  правительствен¬
ных  наград,  был  частично  поврежден  и  до  сих  пор  выглядел
как  поле  сражения.  Раньше  он  назывался  Путиловским  за¬
водом,  но  был  переименован  в  честь  С.  М.  Кирова,  люби¬
мого  руководителя  ленинградских  коммунистов.
 Мне  рассказали,  что  завод  основан  в  1801  году.  Пер¬
вое  большое  металлургическое  предприятие  в  России  к
1940  году  превратилось  в  огромный  машиностроительный
 6—1176
 161

комбинат.  На  нем  работало  20  ООО  рабочих,  он  давал  продук¬
ции  на  400  ООО  ООО  рублей  в  год,  что  в  250  раз  превышало
стоимость  продукции,  выпускаемой  заводом  до  революции.
Когда  началась  война,  то  вместо  тракторов  завод  стал  вы¬
пускать  танки,  артиллерийские  орудия  и  другую  боевую
технику.  До  того  как  фашисты  окружили  Ленинград,  ра¬
бочие  наиболее  высокой  квалификации,  а  также  оборудова¬
ние  были  эвакуированы  на  Урал.  Здесь,  вдали  от  Ленин¬
града,  рабочие  создали  новый  завод,  наладили  выпуск
массовой  продукции,  а  своим  методам  работы  научили  мест¬
ных  рабочих.  Часть  же  оборудования  и  рабочих  была  остав¬
лена  в  Ленинграде,  чтобы  выпускать  военное  снаряжение  и
ремонтировать  танки.  Постепенно  кольцо  фашистов  вокруг
города  сужалось,  фронт  приближался,  но  рабочие  продол¬
жали  работать.  Фашисты  находились  всего  в  пяти  с
половиной  километрах,  и  сам  завод  стал  фронтом.  Но  все
равно  рабочие  оставались  на  своих  местах.  Тогда  на  заводе
в  основном  работали  женщины  и  девушки.  Их  было  почти
80  процентов.  На  территории  завода  разорвалось  9500  сна¬
рядов,  200  тяжелых  бомб  попало  в  его  здание.  1386  рабо¬
чих  умерло,  из  них  758—  от  ран,  остальные  —  от  голода.
 «Нередко  по  10—12  раз  в  день
мы  подвергались  артиллерий¬
скому  обстрелу,—  сказал  мне
один  из  заместителей  дирек¬
тора  завода.—  И  все  же  не¬
смотря  на  это  молодые  девуш¬
ки  трудились  на  своих  рабо-
 Э  и  пате  <*  *Не  Р 	чих  местах,  даже  если  рядом
 *  Ьп  •  5ыс$  ы  .Аглети\ 	лежали  их  мертвые  товарищи.
 Каждый  человек,  безразлично
мужчина  или  женщина,  был
готов  стрелять  из  орудия  или
пулемета,  если  вдруг  прорвут¬
ся  фашисты».
 В  то  время  когда  я  посе¬
тила  Кировский  завод,  там
работало  свыше  13  000  рабо¬
чих.  Какую-то  часть  оборудо¬
вания  завода  привезли  обрат¬
но  с  Урала,  другая  часть  по¬
ступила  из  Германии  по  ре¬
парациям,  но  тем  не  менее
станков  не  хватало.  Ожида¬
лось,  что  на  Урале  останутся
 |п  кНе  пате  оГ  {Не  реор!е  оГ  {Не
ЭДпйес!  -#1а1с5  оГ  Аттса,
 Э  ргезеггк1Ы§  5сго11  {о  Йк
сГЭГспш^глс!
 <35  а  тетопд1  {о  «{$  ^а11ап{  яокНеп?  агк!
1о  Ия  1оца1  тепдоотеп  а  пек  сЬкЫгсп  цНо.
1$о1аЫ  Ггст  кЬс  гсзк  ок  кЬегг  пак  «он  Ьц  {Не
тхЛккег  апск  сксзрНе  сстз^апк  ЬсптЬапктеп!
апй  ипкоП!  зикТепп^?  {гот  соУ.Ьип^ег
ап<к  згскпезз.  «иссеззГиПц  скекёпсЫ  кЬстг
Ыо\ч?ск  сИц  кНгои^Иои»  {Не  сгШсак  рсгЫ
5ер(етЬег  5,1941  1о  Эапиагц  18.1943,апск
кНиз  зцтЬоПгей  (Не  ипскаипЫ  зркгй  оГ  {Не
реорЬ  оГ  кЬс  Втоп  оГ  ЗоуЫ  ЯосЫЫ
З&ериЬЦсз  апй  оГаП  кНе  пакюпз  оГкНе
юогУ  гез(зкт^  когсев  оГ  а^гевакст  „
 зд.'к^т.Х).  с.
 Грамота  президента  Рузвельта
городу-герою  Ленинграду
 162

около  половины  эвакуированных  туда  рабочих,  и,  хотя
нужда  в  них  была  огромная,  возвратиться  им  всем  обратно
в  Ленинград  не  представлялось  возможным,  так  как  не
было  жилья.  В  первую  очередь  приезжали  те,  у  кого  в
Ленинграде  оставались  семьи.  Завод  выплавлял  тогда  лишь
50  процентов  стали,  выплавлявшейся  до  войны,  а  выпуска¬
емая  продукция  предназначалась  главным  образом  ддя
восстановления  города.  За  несколько  месяцев  заводу
предстояло  освоить  выпуск  турбин  для  ленинградской
электростанции,  оборудования  для  газификации  города,
специальных  ширококолейных  тракторов  для  работы
в  заболоченных  местностях,  экскаваторов  и  сельско¬
хозяйственных  машин.
 «Даже  в  те  дни,  когда  наш  паек  бывал  урезан  до  ми¬
нимума,—  рассказывали  мне,—  нам  как-то  удавалось  кор¬
мить  рабочих  три  раза  в  день.  Они  получали  по  250  граммов
хлеба,  а  остальные  только  половину  этого.  Иначе  наши
рабочие  не  смогли  бы  работать».
 Проходя  по  заводу,  мы  пытались  вступить  в  разговор  с
рабочими.  Но  это  было  довольно  трудно,  так  как  мешал
лязг  машин.  Да  и  сами  рабочие,  хотя  и  рады  были  видеть
американку,  не  изъявляли  желания  прервать  свою  работу.
Среди  них  были  люди,  проработавшие  на  заводе  45  лет,  они
уже  уходили  на  пенсию,  но  затем  по  доброй  воле  снова  воз¬
вращались  на  завод.  Один  из  них  с  гордостью  вспоминал,
что  его  подручным  был  когда-то  Михаил  Иванович  Калинин.
Группа  женщин  собралась  вокруг  меня.  «Трудились  ли  аме¬
риканские  женщины,—  спросили  они  меня,—  и  сражались
ли  они  с  врагом  во  время  войны  так  же,  как  это  делали  мы,
советские  женщины?»  В  свою  очередь  я  поинтересовалась,
будут  ли  они  выполнять  ту  же  тяжелую  работу,  когда
мужчины  вернуться  на  завод.  Одна  немолодая  женщина  от¬
кровенно  ответила:  «Много  наших  мужчин  никогда  уже  не
вернутся  с  войны.  Мой  муж  был  убит  на  фронте.  И  ее...
и  ее...  и  ее...—  говорила  она,  указывая  на  других  жен¬
щин.—  Погиб  и  мой  сын,—  продолжала  женщина.—  Так
почему  же  мы  не  должны  работать?  Вот  молодые,  они  снова
пойдут  учиться».
 Кто-то  из  присутствующих  обратил  мое  внимание  на
нескольких  немецких  военнопленных.  «На  нашем  заводе
их  более  900  человек,—  сообщил  мне  кто-то.—  Полтора
года  назад  некоторые  из  них  обстреливали  нас  из  артил¬
лерийских  орудий,  а  теперь  восстанавливают  то,  что  разру¬
шили».
 «Как  же  они  работают?»—  спросила  я.  Заместитель
 6*
 163

директора  пожал  плечами.  «Так  себе.  Одни  лучше,  другие
хуже.  Большинство  используются  как  каменщики  или  плот¬
ники  на  восстановлении  завода.  Среди  них  12  инженеров-
строителей.  Они  трудятся  вместе  с  нашими  инженерами,
хотя,  конечно,  под  строгим  контролем.  Один  даже  продол¬
жает  работу  над  изобретением,  начатую  еще  в  Германии».
«Понимают  ли  они  хоть  немного  значение  того,  что  совер¬
шили?»—  снова  задала  я  вопрос.
 «Как  раз  сегодня  утром,—  ответил  мой  собеседник,—
подошел  один  солдат  из  немецких  военнопленных  и  сказал,
что  офицеров  тоже  надо  заставить  работать.  Он  заявил,  что
офицеры,  безусловно,  могут  командовать  солдатами,  пока
те  остаются  солдатами,  но  коль  скоро  офицеры  становятся
рабочими,  то  они  такое  право  теряют.  Возможно,  это  лишь
первый  шаг  к  пробуждению  их  сознания.  Все  немецкие
военнопленные,—  продолжал  он,—  состоят  на  том  же  до¬
вольствии,  что  и  советские  военнослужащие,  то  есть  имеют
то  же  денежное  и  продовольственное  снабжение.  Ну,  а  те,
кто  работает  хорошо,  получают  еще  25%-ную  надбавку.
Для  более  квалифицированных  рабочих  у  нас  установ¬
лены  особые  категории  оплаты.  Деньги  вручаются  их  коман¬
диру,  который  является  казначеем  военнопленных.  Все
военнопленные,  точно  так  же  как  и  наши  рабочие,  могут
получить  медицинскую  помощь  в  заводской  поликлинике.
В  отведенных  им  для  жилья  помещениях  они  размещаются
по  своему  усмотрению.  Более  интеллигентные  люди  обычно
предпочитают  селиться  вместе.  Мы  в  такие  вопросы  не
вмешиваемся».  «Доставляют  ли  они  вам  беспокойство?»  —
поинтересовалась  я.
 «Несколько  дней  назад,—  последовал  ответ,—  один
военнопленный  пытался  бежать.  Но  его  поймали  его  же
собственные  товарищи  и  привели  обратно.  Они  сказали
ему,  что  Советское  правительство  хорошо  о  них  заботится
и  потому  не  следует  этому  беглецу  портить  жизнь  осталь¬
ным».
 Прежде  чем  покинуть  завод,  я  побывала  также  в  завод¬
ском  клубе.  Это  большое,  хорошо  оборудованное  здание
чудом  уцелело  от  разрушения.  Афиша  при  входе  извещала,
что  в  клубе  демонстрируется  фильм  «Сестра  его  дворец¬
кого»  с  Диной  Дурбин  в  главной  роли.  Здесь  это  был  гвоздь
сезона.  А  на  американских  экранах  тогда  уже  шел  новый
фильм  «В  старом  Чикаго».  Каждую  субботу  вечером  в  этом
клубе,  если  только  не  бывает  театральных  представле¬
ний,  демонстрируются  фильмы.  А  в  воскресенье  даже  бывает
7  сеансов.
 164

При  клубе  имеется  помещение  для  лекций,  лаборато¬
рии,  где  работают  научные  кружки,  концертный  и  танце¬
вальный  залы,  комната,  где  играют  в  шахматы  и  другие  иг¬
ры,  а  также  библиотека,  в  которой  насчитывается  85  ООО
книг.  Среди  книг  английских  и  американских  авторов,  ко¬
торые  я  обнаружила  там  либо  на  английском  языке,  либо
в  переводе  на  русский  язык,  были  произведения  Джона
Пристли,  Герберта  Уэллса,  Марка  Твена,  Гарриет  Бичер-
Стоу,  Ричарда  Райта,  Джона  Стейнбека,  Эрскина  Колдуэл¬
ла,  Эрнеста  Хемингуэя,  Теодора  Драйзера,  Джека  Лондона,
Эптона  Синклера  и  О.  Генри.  В  детской  библиотеке  клуба
хранится  10  ООО  книг.  Оживленная  группа  детей  рабочих
стояла  перед  картинами,  изображавшими  героев  и  сцены  из
«Евгения  Онегина».  Картины  нарисовали  для  дневного  пред¬
ставления  оперы,  на  котором  будут  присутствовать  дети.
И  вот  библиотекарша  решила  устроить  своеобразную  викто¬
рину.  Дети  должны  были  угадать,  что  за  сцена  изображена
на  картине  и  какие  герои  в  ней  участвуют.
 РОЛЬ  СОВЕТСКОЙ  ГАЗЕТЫ
 В  редакции  газеты  «Ленинградская  правда»,  органе  Ле¬
нинградского  обкома  партии,  меня  принял  заместитель
редактора  Александр  Васильев*,  редактор  отдела  городской
информации  Григорий  Мелитцев,  редактор  отдела  партий¬
ной  жизни  Ольга  Смирнова  и  редактор  отдела  культуры
капитан  Петр  Павлов.
 «Несмотря  на  трудные  условия  блокады,—  сказал  мне
Васильев,—  наша  газета  выходила  ежедневно.  Она  была
необходима  людям  как  в  городе,  так  и  на  фронте.  До  войны
тираж  ее  достигал  450  ООО  экземпляров.  Во  время  войны
он  сократился  до  200  ООО  экземпляров.  Сегодня  же  газета
выходит  тиражом  в  250  000  экземпляров.
 С  самого  начала  войны  наша  основная  задача  состояла  в
том,  чтобы  помочь  всем  промышленным  предприятиям  горо¬
да  наладить  выпуск  военной  продукции.  Откликнувшись  на
призыв  газеты,  сотни  тысяч  ленинградцев  пришли  на  воен¬
ные  заводы.  Мы  не  скрывали  трудностей  военного  времени
и  поддерживали  высокий  моральный  дух  ленинградцев.
Наши  сотрудники  участвовали  в  возведении  оборонительных
сооружений  в  черте  города  вместе  с  добровольцами,  чтобы
иметь  возможность  подготовить  для  них  специальный  вы¬
пуск  газеты.
 Во  время  одного  из  налетов  фашистской  авиации  в  зда¬
 165

ние  редакции  попала  бомба.  Газета  уже  печаталась.  В  пер¬
вый  момент  нам  показалось,  что  наступил  чуть  ли  не  хаос.
Но  даже  в  этих  условиях  мы  выпустили  газету  на  двух  по¬
лосах.  Иногда  нам  всю  работу  приходилось  выполнять  в
бомбоубежище.
 Наша  газета  не  выходила  лишь  один  раз  —  1  янва¬
ря  1942  года,  потому  что  в  тот  день  не  было  электричества*.
Потребление  электроэнергии  в  период  всей  блокады  города
строго  лимитировалось.  Прежде  всего  она  направлялась
в  городские  хлебопекарни,  только  потом  уже  редакциям
и  типографиям.
 На  протяжении  всей  зимы  1941/42  года  в  городе  все
росли  и  росли  кучи  снега  и  льда.  Улицы  не  убирались.
Воду  мы  приносили  из  реки.  Даже  для  ленинградцев  эта
зима  была  слишком  холодной.  Когда  же  наступила  весен¬
няя  оттепель,  то  уборка  улиц  стала  серьезной  проблемой.
Санитарное  состояние  города  оставляло  желать  лучшего,
и  неубранные  трупы  могли  явиться  причиной  эпидемий.
Дворников  не  было,  и  привести  улицы  в  порядок  обычным
способом  (так,  как  это  мы  делали  всегда)  не  представлялось
возможным.  Тогда  Ленинградский  городской  Совет  обра¬
тился  к  жителям  города  с  просьбой  о  помощи.  Люди
еще  только  начали  приходить  в  себя  после  страшной  зимы,
бомбежек,  артобстрелов  и  голода.  Многие  просто  не  могли
подняться  с  постели.  И  несмотря  на  это,  300  ООО  ленин¬
градцев  —  все,  кто  мог  ходить,—  откликнулись  на  наш  при¬
зыв.  «Ленинградская  правда»  помогала  проводить  это  ме¬
роприятие,  а  кроме  того,  каждый  сотрудник  редакции  и
типографии  сам  работал  в  бригадах,  созданных  для  того,
чтобы  привести  город  в  порядок.  И  тут  использовалось
буквально  все,  что  было  под  руками,  даже  кухонные  кастрю¬
ли  и  миски»,—  рассказывал  мне  Васильев.
 «Во  время  блокады  в  Ленинграде  голодали  все»,—  про¬
должал  он.—«Это  еще  слишком  мягко  сказано,  Александр
Михайлович!—  вмешалась  Ольга  Смирнова,—  разве  вы  за¬
были?»  «Нет,  я  ничего  не  забыл,—  ответил  Васильев.—  В
ту  весну  на  повестке  дня  стоял  вопрос  о  том,  как  бы  ленин¬
градцам  иметь  побольше  еды.  И  потому  мы  предприняли
кампанию  за  использование  в  городе  каждого  клочка  зем¬
ли  —  дворов,  парков,  спортивных  площадок.  Специалисты
по  сельскому  хозяйству  подготовили  ряд  статей  о  том,  как
обработать  землю,  выращивать  овощи,  собирать  урожай.  В
нашей  газете  мы  даже  ввели  специальную  рубрику  «Уголок
огородника»,  где  отвечали  на  письма  читателей.  Мы  превра¬
тились  в  настоящую  сельскохозяйственную  газету.
 166

Нужно  отметить  также,  что,  кроме  сообщений  с  фронтов,
мы  всегда  печатали  материалы  о  науке  и  культуре.  И
конечно,  всегда  помещали  юмористические  рассказы  и  ка¬
рикатуры.  Последнее  было  необходимо  для  поддержания
морального  духа  ленинградцев»,—  сказал  в  заключение  Ва¬
сильев.
 Я  спросила  собравшихся  о  том,  что  же  теперь,  когда  вой¬
на  окончена,  является  главным  для  газеты.  На  этот  вопрос
ответил  Мелитцев.
 «Наша  основная  задача  сегодня  состоит  в  том,  чтобы
восстановить  разрушенные  дома,  водопровод,  заводы,  от¬
крыть  магазины,  театры.  В  первую  половину  текущего  года
мы  несколько  отставали  с  выполнением  намеченных  планов.
Что  мы  предприняли  для  устранения  этого?—  спросил  он  и
рассказал  следующее:—  Григорий  Беляев,  каменщик-ста¬
хановец,  и  его  бригада  из  четырех  женщин  восстанавлива¬
ли  дом  № 	68  по  Невскому  проспекту.  Они  работали  так
 быстро,  что  стена  росла  буквально  на  глазах  у  прохожих.
Наша  газета  напечатала  письмо  Беляева,  в  котором  он  вы¬
зывал  других  рабочих  на  соревнование,  а  затем  поддержала
его  начинание  в  передовой.  На  следующий  день  на  стройку
стали  приходить  строительные  рабочие,  желавшие  получить
работу.  К  нам  в  редакцию  в  связи  с  выступлением  Беляева
потоком  стали  поступать  письма,  многие  каменщики  также
установили  новые  рекорды.  Поддерживая  начинание  Беляе¬
ва,  мы  обращались  в  основном  к  рабочим-строителям.  Но
требовалась  помощь  добровольцев  и  других  профессий.
60  ООО  пробоин  от  артиллерийских  снарядов  отремонтирова¬
ли  они  в  свободное  от  работы  время».
 «Ленинградцы,—  добавила  Ольга  Смирнова,—  считают
нашу  газету  «своей».  Они  могут  обратиться  в  нее  с  любым
вопросом,  который  их  беспокоит.  Каждый  месяц  мы  полу¬
чаем  от  двух  до  трех  тысяч  писем  от  наших  читателей  и
ни  одного  не  оставляем  без  ответа.  Таково  наше  твердое
правило.  У  нас  даже  имеется  специальный  отдел  писем.
Нередко  после  получения  письма,  чтобы  выяснить,  насколь¬
ко  справедлива  содержащаяся  в  нем  жалоба,  мы  направ¬
ляем  на  место  корреспондента  газеты.  Мы  публикуем  столь¬
ко  писем,  сколько  в  газете  хватает  места.  Некоторые  из  пи¬
сем  мы  передаем  для  исполнения  в  другие  организации.  Фа¬
милия  того,  кто  написал  письмо,  обычно  не  называется,  пока
мы  не  получим  на  это  его  разрешения.  В  большинстве  писем
критикуются  недостаточно  хорошая  работа  предприятий,
бюрократ-директор  или  же  неправильные  действия  каких-то
отделов  городского  Совета,—  сказала  Ольга  Смирнова  и
 167

привела  некоторые  примеры.  «Вот  письмо  с  жалобой  на
то,  что  работа  по  восстановлению  жилого  дома  идет  очень
медленно.  К  письму  приложен  сатирический  рисунок.  На
нем  нарисована  женщина  у  кухонной  плиты  под  зонтиком,
поскольку  с  потолка  капает.  Или  вот  другое  письмо,  где
сообщается,  что  некто  Лапирев,  человек  ответственный  за
строительные  работы  в  одном  из  районов  Ленинграда,  при¬
прятал  для  себя  большую  часть  подарков,  полученных  для
строительных  рабочих.  Обвинение  подтвердилось,  и  Лапи¬
рев  был  снят  с  работы».
 Наша  встреча  закончилась  обсуждением  различий  меж¬
ду  советской  и  американской  прессой.  Советские  журна¬
листы  не  могли  понять,  почему  американские  газеты  пуб¬
ликуют  сенсации,  светскую  и  уголовную  хронику  и  т.п.
 У  ЛЕНИНГРАДСКИХ  ПИСАТЕЛЕЙ
 Ленинградское  отделение  СП  СССР  устроило  в  честь  ме¬
ня  прием  в  своем  замечательном  доме  на  берегу  Невы.
Поэт  Александр  Прокофьев,  секретарь  правления  Ленин¬
градской  писательской  организации,  сидел  во  главе  длинно¬
го  стола  в  комнате  готического  стиля  с  резными  деревянны¬
ми  панелями  и  такой  же  мебелью.  Собравшиеся  писатели
интересовались  журналом  «Совьет  РаШа  тудэй»,  где  я  рабо¬
таю  редактором,  а  также  американскими  писателями,  с  ко¬
торыми  им  хотелось  бы  возобновить  тесные  контакты.  Они
рассказывали  мне  о  своей  работе  в  дни  блокады,  о  своих
усилиях  поддержать  моральный  дух  ленинградцев,  об  умер¬
ших  товарищах.  Как  и  все  остальные  жители  этого  города,
сколько  бы  они  ни  говорили  о  невыносимо  горестных  собы¬
тиях  и  волнениях,  они  никогда  не  забывали  о  минутах
прекрасного,  пережитых  в  те  дни,  о  красоте  их  родного
города  и  красоте  человеческого  сердца,  победившего  все
страшное.
 Затем  поэтесса  Ольга  Берггольц,  миловидная  белокурая
женщина,  сказала:  «Нам  бы  хотелось,  чтобы  наши  собратья
по  перу  в  Америке  знали,  что  нам  пришлось  вынести  в  ту
первую  страшную  зиму.  Вспоминая  те  дни,  мы  вспоминаем
и  этот  дом,  где  так  много  выстрадано  нами  вместе.  Никто
из  наших  писателей  не  прекращал  работу  во  время  блокады.
А  большая  ее  часть  выполнена  именно  здесь,  в  этом  доме,
хотя  рядом  в  Неву  падали  бомбы,  и  тогда,  если  мы  тут  на¬
ходились,  нас  окатывало  с  ног  до  головы  водой  («Вместе
с  рыбой»,—  мрачно  пошутил  Зощенко).
 168

Когда  же  пришли  самые  худые  времена,  мы  объединили
свои  скудные  пайки  и  пытались  устроить  что-то  вроде  общей
столовой.  Вера  Кетлинская,  наш  секретарь  во  время  войны,
жила  в  этой  комнате,  которая  иногда  вообще  превращалась
в  общежитие.  Отопление  не  действовало,  не  было  ни  воды,
ни  света,  а  только  самодельные  свечи,  одна  или  две  на  весь
дом.
 В  последний  день  1941  года  все  ленинградские  писатели
собрались  в  этом  доме.  Многие  наши  товарищи  к  тому  вре¬
мени  уже  умерли,  другие  при  виде  еды  падали  в  голодные
обмороки.  Но  мы  знали,  что  Новый  год  принесет  нам  что-то
новое.  Мы  накрыли  столы  белоснежными  скатертями,  выло¬
жили  наше  лучшее  столовое  серебро,  выставили  хрусталь¬
ные  бокалы.  У  нас  сохранилось  несколько  бутылок  шампан¬
ского,  а  две  стеариновые  свечи,  припасенные  на  этот  случай,
мы  вставили  в  горлышки  пустых  бутылок.  На  тарелки  мы  по¬
ложили  все,  что  имели:  жесткие  макароны,  которые  мы  на¬
зывали  «по  разагап».  Мы  пришли  сюда  к  5  часам  вечера,
потому  что  к  12  часам  ночи  те,  кто  не  жили  здесь,  должны
были  вернуться  домой.  Пальто,  шапок  и  перчаток  мы  не
снимали.  Мы  читали  друг  другу  свои  последние  стихи,
провозглашали  тосты  в  честь  Нового  года,  торжественно
клялись,  что  нога  фашистов  никогда  не  ступит  на  улицы
нашего  любимого  города.
 Когда  район,  где  находится  этот  дом,  стал  слишком
опасным,  мы  перебрались  в  другое  место,  в  Дом  писателя,
там  было  большое  бомбоубежище.  Дом  писателя  —  низкое
здание,  и  мы  прозвали  его  «недоскреб»  (по  аналогии  с
«небоскребом»).  Артобстрелы  почти  не  прекращались,  один
буквально  следовал  за  другим,  и  потому  мы  никогда  не
знали,  можно  ли  выходить  на  улицу.  Однажды  мы  с  Евге¬
нием  Шварцем  шли  в  Радиокомитет,  чтобы  выступить  по
радио  с  юмористическим  рассказом,  который  вместе  написа¬
ли  в  бомбоубежище.  Только  что  кончился  один  артобстрел,
но  уже  начинался  другой,  а  мы  находились  как  раз  на
полпути.  Представьте  себе  наше  состояние!  Вдруг  Шварц
буквально  закричал  на  меня:  «Почему  вы  идете  слева  от  ме¬
ня,  а  не  справа?  Ведь  опасна-то  правая  сторона.  Если  вы  бу¬
дете  идти  слева,  то  меня  убьют  первым,  а  если  —  справа,
то  первой  убьют  вас.  И  тогда  я,  может  быть,  останусь  жив».
Я  страшно  рассердилась  и  стала  обвинять  его  в  жестокости.
Ведь  он  хотел,  чтобы  первой  погибла  женщина!  Евгений
Шварц  был  очень  находчивый  человек.  Он  знал,  что  если
разозлит  меня,  то  я  не  буду  думать  об  опасности.
 В  самые  тяжелые  дни  мы  продолжали  писать  для  радио
 169

юмористические  рассказы  и  «оптимистические  комедии».
Нам  казалось,  что  так  мы  наилучшим  образом  поможем  об¬
щему  делу.  Но  одна  из  таких  вещей,  написанная  Шварцем
и  Зощенко,  была  уж  слишком  оптимистичной.  Она  назы¬
валась  «Унтер  ден  линден».  Как  раз  в  тот  момент  атаки
фашистов  стали  особенно  ожесточенными,  и  защищавшие
город  оставили  окраины  и  перешли  на  позиции  ближе  к
центру.  Пьеса  не  пригодилась*.
 Поэт  Виссарион  Саянов,  бывший  тогда  главным  редак¬
тором  ленинградского  литературного  журнала  «Звезда»,
поднял  тост  в  честь  американо-советской  дружбы.  Он  толь¬
ко  что  вернулся  из  Берлина  и  все  еще  носил  военную  форму.
 «Мы  любим  и  уважаем  американский  народ,—  сказал
он,—  за  те  его  достоинства,  которые  присущи  и  советскому
народу,  за  способность  реально  смотреть  на  вещи  и  демо¬
кратизм.
 Я  был  в  числе  тех  солдат  и  офицеров  Красной  Армии,
которым  посчастливилось  встретиться  с  американскими
союзниками  на  мосту  в  Торгау.  Американские  солдаты  бук¬
вально  ворвались  на  мост  и  устремились  в  нашу  сторону.
И  вот  армии  двух  великих  народов  соединились.
 Во  время  войны  мы  прошли  сквозь  тяжелые  испытания.
Но  это  не  важно.  Важно  прежде  всего  то,  что  мы  победили,
и  то,  что  советский  народ  сильный.  Поэтому  мы  и  хотим,
чтобы  американцы  это  поняли.  Много  советских  солдат  гру¬
дью  бросались  на  пулеметы.  Это  были  простые  русские
люди,  которые  хотели  лишь  победить  врага  и  покончить
с  лживыми  утверждениями  о  том,  будто  есть  какая-то
раса,  которая  выше  всех  других  рас  на  земле.  Я  знал  одного
человека,  он  был  балтийским  моряком,  нашей  «морской  пе¬
хотой»,  которую  фашисты  прозвали  «черные  дьяволы».  В
его  груди  осталось  столько  свинцовых  пуль,  что  мы  с  трудом
могли  его  поднять.  В  таблице  Менделеева  свинец  соседст¬
вует  с  ураном.  Мне  это  известно,  потому  что  я  когда-то
хотел  стать  ученым.  Сказанное  выше  наводит  меня  на
мысль  об  атомной  энергии.  Сегодня  мы  много  слышим  об
энергии,  которая  освобождается  в  сердце  атома.  Но  я  ду¬
маю,  что  куда  более  сильное  сердце  билось  в  груди  этого
простого  моряка-балтийца.  Вы  помните  слова  Маяковского:
«Сердце  отдать  временам  на  разрыв».  Этот  балтийский  мо¬
ряк  отдал  свое  сердце  и  тело  врагу  на  разрушение.  Ничто  в
мире  не  может  сравниться  с  силой  человеческого  сердца.
Если  мы  объединим  силу  американского  народа  с  силой  на¬
шего  народа  и  силой  всех  простых  людей  на  земле*  если
мы  сумеем  объединить  всю  силу  наших  умов  и  использовать
 170

атомную  энергию,  чтобы  построить  более  прекрасный  мир,
о  котором  когда-либо  мечтало  человечество,  то  на  земле  не
будет  другой  силы,  которая  смогла  бы  угрожать  нам  снова.
Передадите  ли  вы  эти  слова  американскому  народу?  Сумеете
ли  вы  донести  их  смысл  до  него?»
 Саянов  должен  был  присутствовать  на  другом  собрании,
но  в  этом  же  здании,  и  попросил  меня  пойти  туда  вместе
с  ним.  В  маленькую  комнатку  набилось  несколько  сотен
людей,  в  основном  читателей  журнала  «Звезда».  Они  беспо¬
щадно  критиковали  редакцию  журнала.  Главное  их  обви¬
нение  заключалось  в  том,  что  журнал  за  последнее  время
публикует  в  основном  материалы  исторического  характера,
критические  статьи  о  творчестве  давно  умерших  писателей
и  почти  ничего  не  печатает  о  проблемах,  возникающих  в
современной  советской  действительности.  Члены  редак¬
ционной  коллегии  журнала  соглашались  с  этой  критикой,
говоря,  что  они  и  сами  уже  обсуждали  этот  вопрос  и,  безус¬
ловно,  учтут  пожелания  своих  читателей.  Мне  нужно  было
торопиться  еще  на  одну  встречу,  но  я  и  так  уже  достаточно
услышала,  чтобы  понять,  с  какой  абсолютной  свободой  со¬
ветские  читатели  выражают  свое  недовольство.

БИТВА  НА  ВОЛГЕ
 Эдгар  Сноу
СТАЛИНГРАДСКАЯ  СЛАВА
 ЗА  ВОЛГОЙ  ЗЕМЛИ  НЕТ
 В  начале  битвы  за  Сталинград  один  комсомолец  написал
письмо  Сталину,  в  котором  он  поклялся  не  ступать  на
восточный  берег  Волги,  пока  Сталинград  не  будет  осво¬
божден.  «Для  меня  за  Волгой  земли  нет»,—  заявил  он.
 Все  знали,  как  много  значил  Сталинград  для  Иосифа
Сталина.  Четверть  века  назад  он  и  Ворошилов  возглавили
оборону  города,  носившего  в  то  время  название  Царицын,  и
наступление  белых  было  успешно  отражено.
 Коммунистическая  партия  оценила  обращение  комсо¬
мольца,  и  оно  стало  девизом,  во  имя  которого  отдали
свои  жизни  десятки  тысяч  людей.  Девиз  подхватила
армия,  он  облетел  всю  страну,  его  повторял  каждый
школьник.  Русские  противопоставили  его  обещаниям  Гитле¬
ра,  который  раструбил  на  весь  мир,  что  Сталинград
будет  принадлежать  ему  и  земля  за  Волгой  тоже.
 4  февраля  1943  года  вместе  с  частями  Красной
Армии  я  оказался  в  районе  Донского  фронта  и  был
наконец  на  пути  в  Сталинград.  Двумя  днями  раньше  в
Сталинграде  капитулировали  двадцать  две  окруженные
дивизии.  Во  время  боев  я  неоднократно  просил  разрешения
посетить  город,  но  русские  по-прежнему  не  разрешали
иностранным  журналистам  находиться  в  частях  во  время
военных  действий,  и,  насколько  мне  известно,  исключений
они  не  делали  ни  для  кого.  Я  и  так  чувствовал  себя
счастливчиком  оттого,  что  ехал  в  Сталинград.  Здесь  не  было
ни  американских  военных  атташе,  ни  одного  из  представи¬
телей  многочисленной  британской  военной  миссии.
 Всего  русские  взяли  в  плен  под  Сталинградом  91  ООО
немцев,  включая  двести  пятьдесят  офицеров,  двадцать  че¬
тыре  немецких  и  два  румынских  генерала  и  одного
немецкого  фельдмаршала  —  Фридриха  фон  Паулюса.  Нам
обещали  интервью  с  ним.  Поле  Сталинградской  битвы  пока
не  видел  никто,  кроме  ее  участников;  значит,  русские
 172

сочли  наконец  возможным  показать  нам  его.
 Мы  сели  в  старую,  дребезжащую  на  ходу  машину
«скорой  помощи»  и  двинулись  по  заснеженной  степи  к
городу,  который  якобы  находился  всего  в  тридцати  восьми
милях.  Однако  нам  пришлось  ехать  в  пронизывающем  хо¬
лоде  весь  следующий  день  и  ночь.
 Сквозь  щели  в  бортах  нашей  машины  дул  леденя¬
щий  ветер,  сиденья  были  сломаны,  а  боковые  дверцы  то  и
дело  открывались.  Как  только  дорога  шла  вверх,  мотор
ее  начинал  «кашлять»,  потом  глох,  и  каждый  раз  его
приходилось  долго  уговаривать,  пока  он  не  соглашался
вновь  заработать.
 Нам  показалось  несколько  странным,  что  для  нашей
поездки  на  фронт  русские  не  выделили  хотя  бы  один  из
тысячи  американских  грузовиков,  которыми  они  в  то  время
располагали,  но,  видимо,  лозунг  «Все  для  армии,  все  для
фронта»  выполнялся  неукоснительно,  а  мы  были  для  них
всего  лишь  дополнительным  грузом.
 Со  всех  сторон  на  нас  наступал  безбрежный  океан
белизны,  и  временами  казалось,  что  он  вот-вот  нас  поглотит.
Не  было  даже  деревьев;  они  окружали  только  изредка
появлявшиеся  из  темноты,  похожие  на  покинутые  корабли
деревни.  Какой  контраст  между  технической  оснащен¬
ностью  Красной  Армии  и  этим  первозданным  пейзажем!
Постороннему  человеку  трудно  поверить,  что  на  таком
фоне  может  вдруг  появиться  современная  армия;  очевидно,
и  это  тоже  ввело  в  заблуждение  нацистов.  Скучная  мо¬
нотонность  и  однообразие  пейзажа,  тишина,  сменившая
гром  орудий,—  все  это  заставило  острее  ощутить  холод.
 «Вам  приходилось  видеть  что-нибудь  подобное?  —
не  выдержал  сидевший  сзади  меня  Дэйв  Никол  из  «Чикаго
дейли  ньюс».—  Ни  единого  деревца,  сплошная  пустота!
Как  будто  едешь  сквозь  нескончаемое  облако.  Подумать
только,  и  здесь  живут  люди!  Можно  ли  думать  о  том,
чтобы  их  победить!  Нелепо  даже  пытаться  это  сделать!»
 В  деревне  Заварикино  мы  поняли,  что  кто-то  ошибся  в
подсчетах  на  тринадцать  миль,  и  теперь  до  Сталинграда
оставалось  пятьдесят  миль.
 В  маленькой,  жарко  натопленной  комнате  мы  встрети¬
лись  с  генерал-лейтенантом  Михаилом  Сергеевичем  Ма¬
лининым,  возглавлявшим  операции,  разработанные  ге¬
нерал-полковником  К.  К.  Рокоссовским,  командующим
Донским  фронтом,  который  с  севера  замкнул  кольцо  окру¬
жения  Сталинграда.  Малинин  начал  службу  в  Красной
Армии  рядовым,  в  1931  году  закончил  академию.  Он
 173

воевал  под  Смоленском,  а  затем  под  Москвой  вместе  с
Рокоссовским,  который  сыграл  важную  роль  в  срыве
блицкрига  в  1941  году.  Большой  и  похожий  на  быка
Малинин  вкратце  описал  нам  только  что  завершенную  опе¬
рацию.  Говорил  он  увлеченно,  за  словом  в  карман  не  лез.
 «Шестая  армия  была  самой  опытной  армией  Гитлера,
к  тому  же  с  ней  он  послал  на  Сталинград  еще  и  свои
самые  лучшие  дивизии.  Их  целью  было  прорваться  к
Волге  и  самим  окружить  нас.  Однако  наше  сопротивление
на  левом  фланге  немцев  вдоль  Дона  заставило  их  бросать
в  бой  все  новые  и  новые  резервы,  и  они  истощили  силы,
необходимые  для  прорыва.
 К  середине  ноября  установилось  равновесие  сил,  и
советское  Верховное  командование  приказало  нам  перейти  в
контрнаступление.  Перед  нами  стояла  задача  окружить
противника  в  районе  Сталинграда  и  разгромить  его  силы
на  Дону.  Мы,  северная  группа  окружения,  за  четыре  дня
прошли  пятьдесят  шесть  километров.  То  же  расстояние
прошла  южная  группа,  и  двадцать  четвертого  ноября  мы
соединились  на  Дону.  Сначала  немцев  не  встревожило
положение,  в  которое  они  попали:  своим  контрнаступле¬
нием  в  районе  Котельниково  они  надеялись  прорвать
окружение.  Но  наш  план  предусматривал  такую  попытку.
Ее  провал  стал  началом  конца  Шестой  армии».
 Малинин  считал,  что  эта  победа  точнее  воспроизво¬
дила  мастерское  окружение  Ганнибалом  римской  армии
под  Каннами*,  чем  любая  другая  операция  в  истории  войн,
включая  знаменитые  битвы  под  Седаном*  и  Мецем*.
 «Сражение  под  Седаном,  происшедшее  в  1870  году,
закончилось  окружением  80  ООО  французов.  Однако  не¬
мецкий  военный  историк  и  ученый  Шлиффен*  не  считал  его
идеальным  воспроизведением  сражения  в  Каннах.  У  фран¬
цузов  были  шансы  на  спасение,  но  они  ими  не  восполь¬
зовались.  В  сравнении  с  операцией  при  Седане  под
Сталинградом  мы  окружили  330  ООО  немцев.  Мы  захватили
6700  орудий  по  сравнению  с  400  орудиями,  взятыми  в
Седане,  1482  миномета,  750  танков,  1550  самолетов  —
такой  техники,  конечно,  еще  не  было  во  время  битвы  при
Седане.
 Кроме  того,  в  Сталинградской  битве  участвовали  армии,
образовавшие  сплошной  фронт  протяженностью  2000  ки¬
лометров  и  совершившие  прорыв  на  Дону  и  Волге.  Можно
ли  сравнить  это  с  Мецем?  Многие  немецкие  военные
специалисты  считают  битву  при  Меце  классической,  но  на
самом  деле  она  была  всего  лишь  обычным  осадным  боем.
 174

Мец  не  был  участком  непрерывного  фронта,  и  в  сражение
были  вовлечены  небольшие  силы.
 Под  Сталинградом  мы  должны  были  осуществить  двой¬
ной  прорыв  и  в  то  же  время  продолжать  военные  действия
по  всему  обширному  фронту.  Хочу  напомнить  вам,  что
начиная  со  сталинградской  победы  Красная  Армия  от
развернутых  оборонительных  действий  перешла  в  развер¬
нутое  контрнаступление».
 И  уже  в  машине  я  подумал,  что,  если  бы  немецкие
генералы,  на  встречу  с  которыми  мы  ехали,  могли  гово¬
рить  с  нами  откровенно,  мы  были  бы  первыми  в  истории
журналистами,  получившими  привилегию  взять  интервью  у
главных  действующих  лиц  решающего  сражения  с  обеих
сторон  сразу  после  его  завершения.  Представьте  себе,  ка¬
кой  симпозиум  на  тему  «Как  победить  в  современной
войне»  мог  бы  получиться,  если  бы  там  оказался  военный
историк  и  ему  предоставили  бы  возможность  подробно
интервьюировать  стороны!  Но  этому  не  суждено  было  слу¬
читься.
 ИНТЕРВЬЮ  С  ФРИЦАМИ
 Около  200  тысяч  окруженных  под  Сталинградом  немцев
медленно  умирали  голодной  смертью.  Они  ели  мясо  ло¬
шадей  румынской  кавалерии  и  хлеб,  который  нацистам
удавалось  пребросить  по  воздуху.  Во  время  таких  опе¬
раций  они  теряли  сотни  транспортных  самолетов.  Когда
русские  сбили  один  из  этих  самолетов  в  районе  Котель¬
никова,  они  доставили  нам  для  интервью  оставшихся  в
живых  немцев.  Во  время  этого  и  других  интервью  нам
переводили  Роберт  Магидофф  и  Алик  Верт,  которые
прекрасно  говорили  по-русски.  Почти  все  иностранные  кор¬
респонденты  были  благодарны  им  не  только  за  перевод,
но  и  за  то,  что  они  помогали  сориентироваться  в  обста¬
новке  военной  России.
 Первым  был  Герхард  Швай,  болезненного  вида  офицер
двадцати  девяти  лет  с  недобрыми,  бегающими  глазами.
Русские  предупредили,  что,  по  словам  его  коллег,  он
служил  в  СС.  Сам  же  Швай  утверждал,  что  он  беспар¬
тийный,  но  так  говорили  все  пленные.  Он  утверждал,  что
был  радистом  сбитого  самолета.  Это  якобы  его  первый
полет  в  Россию,  «что-то  вроде  отдыха  от  работы  учителя  в
Германии».  Все  немецкие  пленные  обычно  утверждали,
что  они  попали  в  Россию  совсем  недавно.
 Швай  заявил,  что  почти  никто  из  немцев  не  сомне-
 175

вале  я  в  том,  что  они  выиграют  эту  войну.  «Она  может
продолжаться  пять,  десять  лет,  но  в  конце  концов  мы
победим».  Он  признал  поражение  немецких  войск  в  Аф¬
рике*,  но  верил,  что  Роммель  еще  вернется  туда.  Он
раскритиковал  предположение  о  том,  что  Америка  смо¬
жет  вовремя  послать  войска  в  Европу  и  повлиять  на  исход
войны,  и  ясно  дал  понять,  что  перебросить  американ¬
ские  бомбардировщики  в  Англию  или  Африку  невозможно.
Его  глаза  хитро  блеснули,  когда  он  понял,  что  мы  разде¬
ляемся  на  англичан  и  американцев.
 Он  наставительно  изрек:  «Лично  я  верю,  что  мира  можно
достичь  путем  компромисса.  В  Америке  проснется  голос
разума,  и  европейцы  поймут  наконец  бесцельность  войны  и
потребуют  от  правительств  окончить  ее.  Голос  разума
должен  подсказать  Америке,  что  Европа  не  хочет  вме¬
шательства  в  ее  дела  и  желает  ей  жить  в  мире.  Аме¬
риканцы  поймут,  что  это  не  их  война,  и  постараются  из  нее
выйти  при  помощи  компромисса,  достигнутого  между  сами¬
ми  европейцами».
 С  нас  было  довольно  Швая.  Он  мыслил  слишком  уж
по-геббельсовски.
 Следующим  был  Зигфрид  Бек,  капрал  авиации  двадца¬
ти  одного  года.  У  Бека  были  золотые  вьющиеся  волосы  и
красивое  «арийское»  лицо.  Щеки  его  раскраснелись  от
мороза,  и  во  время  беседы  он  все  время  растирал  зане¬
мевшие  от  мороза  руки.
 Бек  рассказал,  что  он  родом  из  Тюрингии  и  воюет  с
апреля  сорок  второго.  Он  был  пулеметчиком  подстре¬
ленного  «юнкерса».  Кто-то  спросил  его,  почему  после
крушения  он  попытался  скрыться,  а  не  сдался  в  плен.
 «Нам  говорили,  что  русские  не  берут  немцев  в  плен,
а  убивают  на  месте.—  Он  опасливо  огляделся  по  сто¬
ронам.—  Может  быть,  так  и  окажется.—  Он  добавил:  —
Никто  не  хочет  воевать  в  России,  там  не  скроешься  от
смерти  ни  в  небе,  ни  на  земле,  лучше  уж  летать  над
Англией».  Он  отрицал,  что  с  русскими  в  Германии  плохо
обращаются,  и  утверждал,  что  русские,  попавшие  в  их
страну,  живут  там  лучше,  чем  у  себя  на  родине.  Он  счита¬
ет,  что  они  счастливы  и  вполне  довольны  жизнью.  Неко¬
торым  из  них  даже  разрешается  сидеть  за  одним  столом  со
своими  господами.  Из  его  слов  можно  было  заключить,
что  о  такой  чести  мог  мечтать  любой  русский.
 «Однако  у  нас  в  доме  нет  русских  служанок.  Мой
отец  —  всего  лишь  бедный  переплетчик,  и  мы  не  можем
позволить  себе  держать  прислугу».
 176

«Тогда  за  что  же  вы  воюете?  Если  не  за  рабов,  так  за  что
же?»—  вмешался  в  разговор  один  из  русских,  покраснев
от  негодования.
 «Это  вы  спросите  у  политиков,  а  я  простой  парень.  Я  не
знаю,  что  там  на  уме  у  фюрера.  Если  бы  американцы  не
вмешались  в  войну,  она  бы  скоро  кончилась,  а  теперь  она
затянется».
 «И  все  же  Германия  победит?»
 «Не  знаю,  но  мы  не  сдадимся.  Скорее  мы  все  умрем».
 У  него  перехватило  дыхание,  и  его  ясные  голубые  глаза
наполнились  слезами.
 Когда  Бека  увели,  доставили  штурмана,  но  от  него  мы
услышали  лишь  то,  что  Германия  победит.
 Потом  мы  говорили  с  двадцати  шестилетним  Рейнхар-
дом,  зенитчиком  из  Дрездена.  После  того,  как  его  отряд
был  отрезан  от  основных  частей,  он  тоже  бродил  по
деревням,  боясь  сдаться.
 «Все  солдаты  верят,  что  лучше  покончить  с  собой,  чем
попасть  в  руки  русских,—  сказал  он.  Однако  жалоб  у  него
не  было.—  Я  очень  удивлен  обращением  с  пленными»,—  с
чувством  уверял  он.
 Рейнхард  был  более  откровенен,  чем  летчики,  и  пока¬
зался  мне  самым  честным  из  всех.  Он  рассказал,  что  по
настоянию  своего  хозяина-мясника  в  1933  году  вступил  в
«гитлерюгенд»,  а  в  1938  году  был  призван  на  военную
службу.  Мы  спросили  его,  по-прежнему  ли  немцы  верят  в
то,  что  они  могут  победить.
 «Дома  все  верили,  что  мы  разгромили  русских  еще  в
 1942  году.  Теперь  они  думают,  что  мы  сделаем  это  в
 1943  году».
 «А  что  думают  солдаты?»
 «80  процентов  солдат  в  моем  полку  устали  от  этой
войны.  Они  думают,  что  так  не  может  долго  продол¬
жаться».
 «Опасаются  ли  они  открытия  второго  фронта?»
 «Не  знаю,  что  думают  другие,  а  я  убежден,  что  рано
или  поздно  американцы  и  англичане  прорвутся  в  Европу».
 «И  вы  думаете,  что  Гитлер  будет  свергнут?»
 «Уверен».
 «Кто  же  займет  его  место?»
 «Это  я  не  знаю.  Это  решит  народ,  если,  конечно,  нас  всех
не  истребят,  а  может  случиться  и  такое.  Теперь  нас
ненавидят  все  народы  Европы.  Я  не  удивлюсь,  если  пора¬
бощенные  народы  задумают  стереть  Германию  с  лица
земли».
 177

После  мы  говорили  с  румынским  крестьянином,  неким
Александром  Николаи,  который  сдался  в  плен  под  Ко-
тельниковом  вместе  со  своей  дивизией.  Он  был  расположен
поговорить  и  охотно  ругал  немцев.
 «Мы  никогда  не  хотели  воевать  против  русских,—
говорил  он.—  Это  офицеры  и  продажное  правительство
заставили  нас.  Теперь  война  не  по  душе  даже  офицерам.
Дома  немцы  управляют  нашей  страной,  на  фронте  они
командуют  нашей  армией».
 Николаи  с  точностью  до  грамма  запомнил  разницу  меж¬
ду  немецкими  и  румынскими  пайками.
 «Немцы  получают  восемьсот  граммов  хлеба  в  день,  а  мы
пятьсот;  им  выдают  шесть  сигарет,  а  нам  три;  они  пьют
водку  и  бренди,  а  если  румын  попросит  у  них  выпить,  они
пинают  его  или  бьют  по  голове».
 «Тогда  почему  же  вы  воюете,  Николаи?»
 «Я  скажу  вам  почему.  Если  ты  не  выполнишь  приказ,
тебе  всыпят  по  заднице  двадцать  пять  ударов  плетью.
Я  свои  двадцать  пять  плетей  получил,  долго  не  забуду!
Хорошо,  что  я  попал  в  плен».
 Русские  смеялись  и  пожимали  плечами.  Казалось,  что
они  хотели  сказать:  «Так  оно  и  есть,  но  бедняга  всего
лишь  румын.  Если  бы  так  говорили  фрицы,  война  бы
скоро  кончилась».
 ДВАДЦАТЬ  ЧЕТЫРЕ  ГЕНЕРАЛА  И  МАРШАЛ
 Мы  остановились  перед  группой  низеньких  строений,  в
каждом  из  которых  по  семь-восемь  человек  были  разме¬
щены  две  дюжины  генералов.  В  первом  находились  гене¬
рал-майор  Мориц  фон  Дреббер,  генерал-лейтенант  Адлер
фон  Даниэле,  генерал-лейтенант  Хельмут  Шлеммер  (ко¬
торый  командовал  ударным  14-м  танковым  корпусом),
генерал-майор  Вольф  (командующий  немецкой  артилле¬
рией),  бригадный  генерал  Гомилу  Дмитриу,  о  котором
генерал-лейтенант  Чуйков,  командующий  62-й  армией,  поз¬
же  рассказал  мне  следующую  историю.
 После  того  как  генералы  сдались  в  плен,  их  накор¬
мили  и  дали  выпить  водки.  Дмитриу  встал  и  попросил
разрешения  произнести  тост.  Мы  разрешили.  Глядя  на
своих  бывших  немецких  союзников,  он  поднял  стакан  и
провозгласил:  «За  победу  Красной  Армии  и  за  поражение
Гитлера!»
 Войдя  в  маленькую  избу,  я  обратил  внимание  на  то,
что  Дмитриу  держался  в  тени,  ни  с  кем  не  разгова¬
 178

ривал.  Привыкшие  гордо  повелевать  адъютантами  и  прислу¬
гой,  сейчас  эти  люди  выглядели  беспомощными  и  поки¬
нутыми,  как  маленькие  мальчики,  у  которых  впервые  в  жиз¬
ни  отобрали  игрушки  и  которые  никак  не  могли  понять
почему,  ведь  они  вели  себя  как  следует.  Несколько  человек
еще  сохранили  высокомерие.  Под  воротничком  у  Шлемме-
ра,  например,  были  Железный  и  Рыцарский  кресты;  на
груди  красовалась  окаймленная  золотом  свастика.  Он  со
своим  корпусом  прошел  через  Францию  и  окружил  англи¬
чан  в  Дюнкерке.  Святой  Еленой  для  этого  завоевателя
стала  безлюдная  степь,  и  он  не  хотел  говорить  о  сражении,
которое  закончилось  для  него  катастрофой.  Как  самый
обыкновенный  человек,  он  жаловался  на  питание.
 «Вы  только  посмотрите  на  это,—  ворчал  он,  показывая
нам  тарелку  с  хлебными  крошками.—  Вот  чем  нас
кормят!  —  Он  пожал  плечами  своего  отлично  сшитого
мундира.—  Хуже,  чем  простых  солдат!»
 Озабоченность  Шлеммера  была  вполне  объяснима:  к  еде
безразличны  только  сытые.  Человеку,  попавшему  в  такое
положение,  приходится  находить  утешение  в  китайской
поговорке:  «Лучше  быть  голодным  с  чистой  душой,  чем
сытым  с  порочной».
 Пленным  генералам  разрешалось  носить  знаки  различия
и  награды,  но  некоторые  из  них,  очевидно,  хотели  сохра¬
нить  и  свои  привилегии.  Штабной  русский  офицер  расска¬
зал  мне,  что  один  старый  донжуан  подмигнул  советской
девушке,  которая  его  брила.  Забыв  вдруг,  где  он  нахо¬
дится,  старый  генерал  ущипнул  ее  за  зад.  Звонкая  оплеуха
вернула  его  к  действительности.  «Теперь  он  отращивает
бороду»,—  закончил  свой  рассказ  офицер.
 Самым  человечным  из  всех  мне  показался  генерал
Мориц  фон  Дреббер,  который  был  первым  немецким  гене¬
ралом,  сдавшимся  в  плен.
 В  отличие  от  тех,  кто  дослужился  до  высоких  чинов,
восхваляя  фюрера  и  нацизм,  он  был  эталоном  кадрового
немецкого  офицера.  Он  был  чуть  выше  шести  футов
ростом,  с  белоснежными  волосами  и  безукоризненной
выправкой.  Его  голубоглазое  лицо  с  тонкими  чертами  не
лишено  приятности.  Нам  переводил  корреспондент  фрон¬
товой  газеты  Красной  Армии  Розенберг.  Бедняга  был
сильно  простужен,  и  у  него  не  прекращался  насморк.  Его
вид,  а  также  еврейское  происхождение  привели  в  ярость
некоторых  нацистских  генералов,  которые  злобно  смот¬
рели  на  него  сквозь  свои  монокли  и  отвечали  на  вопросы
с  вызывающим  высокомерием.
 179

Дреббер  же  говорил  ровным  любезным  тоном  и  перед
уходом  вежливо  поклонился  Розенбергу.
 «Почему  вы  продолжали  сопротивляться  после  того,  как
попали  в  окружение,  генерал?»
 «Мы  получили  приказ  верховного  командования».
 «А  разве  вы  не  нарушили  приказ,  сдавшись  в  плен?»
 Дреббер  заморгал,  и  лицо  его  выразило  озадаченность.
 «Понимаете,  нам  приказали  защищать  определенный
рубеж.—  Он  развел  руками.—  А  после  того,  как  он  был
сдан,  сопротивляться  было  бессмысленно».
 «Вы  могли  предпринять  попытку  отступить,—  сказал
я.—  Почему  6-я  армия  не  попыталась  этого  сделать?»
 После  минутного  колебания  генерал  ответил:  «Я  этого
не  знаю.  Решение  было  принято  верховным  командова¬
нием».
 Более  открыто  никто  из  генералов  не  решился  выска¬
заться  против  фюрера,  но  и  этого  было  достаточно,  чтобы
убедиться  в  правоте  русских,  которые  утверждали,  что
именно  Гитлер  принял  решение  любой  ценой  удержать
Сталинград.  Оно  стоило  жизни  240  тысячам  немецких  сол¬
дат  и  офицеров.
 Некоторые  из  захваченных  в  плен  в  Сталинграде  генера¬
лов,  которые  так  упорно  и  фанатически  воевали  на  стороне
Гитлера,  в  конце  того  же  года  возглавят  организацию
бывших  военнопленных  немецких  солдат,  целью  которой
было  свержение  Гитлера.  Один  из  них,  генерал  Зейдлиц,
станет  вице-президентом  Национального  комитета  «Сво¬
бодная  Германия»*  и  будет  говорить  своим  соратникам,  что
«роковое  вмешательство  Гитлера  вело  наши  армии  от  пора¬
жения  к  поражению»,  призывая  их,  пока  еще  не  поздно,
начать  мирные  переговоры,  сохранить  жизни  немцев  во  имя
будущего  Германии.
 В  тот  день  мы  приехали  на  окраину  деревни,  в  которой
под  охраной  русских  автоматчиков  содержался  фельдмар¬
шал  фон  Паулюс  с  двумя  адъютантами.  Перед  тем  как
сдаться  в  плен,  Паулюс  попросил  (как  я  узнал  позднее  от
захватившего  его  молодого  лейтенанта),  чтобы  «с  ним  не
обращались  как  с  бродягой  и  не  выставляли  напоказ  без
особой  необходимости».  Русские  с  уважением  отнеслись  к
его  пожеланию  и  не  разрешили  нам  взять  у  него  интервью,
и  я  думаю,  что  он  предстал  перед  публикой  только  один  раз.
 Он  вышел  на  маленькое  крыльцо  и  с  высоты  своих  шести
с  лишним  футов  взирал  поверх  наших  голов,  так  что  глаза
наши  ни  разу  не  встретились.  В  длинной  кожаной  армейской
шинели  он  казался  еще  выше.  На  вопросы,  которые  задавал
 180

емУ  русский  офицер,  последовал  ответ:  «Мое  имя  Фридрих
фон  Паулюс.  Возраст  пятьдесят  три  года».
 У  Паулюса  было  красивое  лицо,  залегшие  вокруг  рта
резкие  морщины  придавали  ему  суровое  выражение.  Впро¬
чем,  для  отчаянья  у  него  было  много  причин.  Может  быть,
он  считал,  что  русские  уже  нарушают  обещание  не  выстав¬
лять  его  перед  публикой.  Может  быть,  он  думал,  что  стал
первым  в  истории  Германии  пленным  фельдмаршалом,  выс¬
тавленным  на  обозрение  перед  журналистами  со  всего
света.  А  возможно,  он  просто  раздумывал  над  тем,  действи¬
тельно  ли  русские  намерены  его  судить  как  преступника,
который  (по  рассказам  командиров  Красной  Армии)  заста¬
вил  пленных  русских,  в  том  числе  женщин  и  детей,  идти
перед  его  наступающими  войсками,  создавая  живой  щит.
Скорее  всего,  ему  просто  хотелось,  чтобы  эти  сукины  дети
перестали  на  него  глазеть,  „  убрались  отсюда  и  оставили
его  в  покое,  наедине  с  его  исстрадавшейся  душой.
 Наблюдая  эту  сцену,  я  подумал,  как  отнесутся  к  этому
японцы.  Им,  наверно,  трудно  понять,  как  генерал  может
сдаться  в  плен,  не  говоря  уже  о  двадцати  четырех  генералах
и  фельдмаршале.  В  их  глазах  позор  перед  императором
может  смыть  только  самоубийство.  Эту  мысль  пытался  вну¬
шить  своим  воинам  и  Адольф,  но  безуспешно.
 Когда  мы  уезжали,  термометр  показывал  минус  тридцать
семь  градусов,  и  резкий  ветер,  как  плетью,  бил  в  лицо.
Прошло  несколько  часов,  с  наступлением  темноты  ветер
усилился.  Он  проникал  в  машину  через  разорванную  обшив¬
ку,  через  пол,  расшатанные  дверцы;  он  доставал  нас  сквозь
несколько  шерстяных  одеял  и  кожаные,  на  меховой  под¬
кладке,  тулупы.  Он  полз  по  спине,  Как  живое  существо.
Мы  выпили  немного  водки,  которая  у  нас  еще  оставалась,
и  попытались  заснуть.  Потом  мы  отказались  от  этой
затеи  и,  чтобы  размяться  и  согреться,  стали  молотить  друг
друга  кулаками.  Мы  пели,  пытаясь  заглушить  вой  ветра.
Примерно  в  час  ночи,  когда,  должно  быть,  было  уже  около
сорока  градусов,  машина  замедлила  ход,  послышались  голо¬
са  и  скрипы  вагонных  колес.  Решив,  что  мы  приехали  в
город,  мы  выглянули  наружу.
 Вьюга  металась  между  колонной  людей  в  овчинных  ту¬
лупах  и  капюшонах  и  едва  различимыми  в  клубах  пара
лошадьми.  Мимо  проехали  несколько  полевых  орудий,  за
ними  прицепленные  к  машине  фургоны  с  продовольствием,
полевые  кухни  и  машины  «скорой  помощи».  Несколько
человек  скинули  капюшоны  и  с  автоматами  наперевес  по¬
дошли  к  нам.
 181

«Кто  такие?»
 «Немцы!»—  к  нашему  ужасу  ответил  шутник  Дэйв
Никол.  Мы  стремительно  опровергли  это  заявление,  русские
опустили  автоматы,  и  мы  угостили  их  сигаретами.  Они  рас¬
сказали  нам,  что  идут  на  фронт  и  уже  находятся  в  пути
восемь  часов.
 «Неужели  не  холодно?»—  прокричали  мы.
 «Ничего!  Отличная  погода  для  войны,  но,  если  вы  спро¬
сите  немцев,  они  не  согласятся  с  нами!»
 Они  рассмеялись,  зашагали  дальше  и,  как  призраки,
исчезли  в  пустоте.  Эта  встреча  дала  нам  ясное  представление
о  том,  как  под  покровом  ночи,  вопреки  непогоде  русское
наступление  набирало  силу,  которая  обеспечила  ему  успех
и  предопределила  поражение  нацистской  армии,  от  которого
она  так  и  не  оправилась.
 В  четыре  часа  утра  мы  медленно  въехали  в  едва  разли¬
чимые  в  предрассветной  мгле  тлеющие  и  еще  не  размини¬
рованные  развалины  Сталинграда,  в  логово  смерти,  которое
когда-то  было  городом  с  600-тысячным  населением.
 В  тепле  блиндажа,  вырытого  на  железнодорожной  на¬
сыпи,  высоким  обрывом  спускающейся  к  замерзшей  Волге,
мы  погрузились  в  тяжелый  сон.
 ВОЛГА  В  КРОВИ
 Я  проснулся  около  полудня  и  увидел  в  дверях  улыбаю¬
щееся  лицо  черноволосой,  черноглазой  девушки  в  солдат¬
ской  форме,  которая  объявила,  что  обед  готов.  Очень  скоро
мы  узнали,  что  зовут  ее  Клара  Ермаченко,  она  украинка,
ей  двадцать  три  года,  до  войны  была  учительницей.  Она
находилась  в  составе  вспомогательной  службы  в  Сталингра¬
де  с  самого  начала  боев.  В  свою  очередь  она  поинтересова¬
лась,  хорошо  ли  мы  спали,  и,  услышав  положительный
ответ,  успокоилась.
 «Во  время  боев  мы  постоянно  осматривали  блиндажи,—
рассказывала  она,—  и  если  вдруг  там  оказывались  насеко¬
мые,  то  все  бойцы  из  этого  блиндажа  проходили  дезинфек¬
цию.  Мы  не  имели  права  болеть  тифом,  нам  нужно  было  бе¬
речь  силы  для  борьбы  с  немцами.—  Она  помолчала,  а  затем
продолжала  с  грустной  улыбкой:  —  Конечно,  смерть  стала
для  нас  привычным  событием.  Мы  были  похожи  на  живот¬
ных:  каждый  мог  предвидеть  только  свое  следующее  движе¬
ние.  Вокруг  умирали  наши  товарищи,  а  мы  почти  не  обра¬
щали  на  это  внимания,  у  нас  просто  не  было  времени.
 182

Сейчас  мне  трудно  поверить,  что  все  это  было  со  мной  и
что  все  это  уже  позади».
 Клара  сбежала  вниз  по  холму,  и  мы  не  видели  ее  до
вечера.  Вечером  она  произнесла  фразу,  которую  я  никогда
не  забуду.
 Ветер  затих,  и  слышно  было  только,  как  саперы  дето¬
нируют  мины.  Судя  по  внешности,  они  были  уроженцами
азиатских  краев.  При  свете  ясного  дня  перед  нами  лежали
развалины  великого  индустриального  сердца  юго-западной
России,  протянувшегося  вдоль  реки  на  сорок  одну  милю.
Совсем  рядом  с  нашим  блиндажом,  на  вершине  насыпи,
открытая  всем  ветрам  стояла  белая  мазанка.  Стены  ее,
как  оспинами,  были  изрешечены  шрапнелью,  но,  по,  иронии
судьбы,  она  была  единственным  уцелевшим  строением  в  ра¬
диусе  нескольких  миль.  Войдя  в  нее,  я  увидел  красноармей¬
цев,  прибивавших  подошвы  своих  сапог  деревянными  гвоз¬
дями.  К  своему  удивлению,  я  обнаружил,  что  там  жила  жен¬
щина  средних  лет  с  маленьким  ребенком,  и  узнал,  что  они
оставались  в  домике  на  протяжении  всей  битвы.  Она  сказала
мне,  что  не  смогла  вовремя  переправиться  через  Волгу,  а
потом  было  безопаснее  остаться  дома.  «Немцы  беспрерыв¬
но  обстреливали  реку  из  орудий  и  пулеметов,—  вспомина¬
ла  она,—  свинцовый  дождь  не  прекращался  ни  днем,  ни
ночью».  И  все  же  река  оставалась  для  русских  единственным
путем  сообщения  в  течение  пяти  месяцев,  и  в  самые  трудные
недели  у  них  в  запасе  оставалось  боеприпасов  и  продо¬
вольствия  не  более,  чем  на  два  дня.  Как  то  и  другое  под
непрерывным  огнем  доставлялось  в  город,  заслуживает
отдельного  рассказа.
 Мы  вошли  в  блиндаж,  расположенный  у  подножия  обры¬
ва  и  служивший  во  время  боев  штабом  62-й  армии  русских.
Это  было  помещение  из  нескольких  теплых  и  сухих  комнат,
глубоко  врытое  в  замерзшую  землю  и  похожее  на  лессовые
пещеры,  которые  люди  строят  на  северо-западе  Китая.  Там
я  и  увидел  генерал-лейтенанта  Василия  Ивановича  Чуйкова.
Это  был  не  очень  высокий,  но  крупный  человек  с  большими
руками,  широким  лицом,  и,  как  я  узнал  позднее,  с  большим
сердцем.
 У  Чуйкова  интересная  биография.  Он  русский,  родился
в  Туле  в  семье  неграмотных  крестьян,  в  двенадцать  лет  стал
рабочим.  Через  шесть  лет,  в  1918  году,  вступил  в  ряды
Красной  Армии,  прошел  всю  гражданскую  войну,  а  потом
поступил  в  военную  академию,  которую  окончил  в  1925
году.  Там  он  специализировался  по  артиллерии  и  стал  приз¬
нанным  специалистом  в  этой  области.
 183

В  1940  году  его  направили  в  Китай  в  качестве  главы
советской  военной  миссии  в  Чунцине.  Я  с  ним  там  не
встречался,  но  знал,  что  ему  принадлежит  заслуга  органи¬
зации  китайского  наступления  в  1941  году*.  Тогда  японцы
вместе  со  своими  танками  и  прочим  вооружением  попали
в  западню.  Китайцы  контратаковали  и  окружили  японские
войска.  Так  генералиссимус*  одержал  свою  первую  важную
победу  со  времени  битвы  при  Тайэрчжуани  в  1938  году.
 Однако  русские  были  недовольны  тем,  что  поставляемое
ими  вооружение  генералиссимус  использовал  для  оснаще¬
ния  Первой  армии,  которая  воевала  не  против  японцев,  а
против  китайских  коммунистов.  Как  бы  то  ни  было,  Чуйков
вернулся  в  Россию  и  приступил  к  командованию  62-й
армией,  которая  по  приказу  Сталина  должна  была  задер¬
жать  продвижение  немцев  к  Волге.
 «Впервые  мы  встретились  с  противником  22  июля  запад¬
нее  Дона,—  рассказывал  Чуйков,—  так  что  фактически  мы
сдерживали  натиск  Шестой  армии  в  течение  полугода.  В
августе  они  прорвались  к  Волге,  но  мы  задержали  их  в
центре  города  до  10  сентября,  когда  они  перешли  в  наступ¬
ление,  пытаясь  сбросить  нас  в  реку.  Со  времени  первого
соприкосновения  прошло  всего  пятьдесят  дней.  К  14  сен¬
тября,  прорвавшись  к  городу  с  обеих  сторон,  они  захватили
в  общей  сложности  пять  миль  побережья  Волги  и  наносили
массированные  удары  по  центру  города.
 В  тот  день  мы  получили  приказ  товарища  Сталина
удержать  город.  Он  приказывал  нам  стоять  до  последнего,
но  спасти  город.  Нам  нельзя  было  отступать».
 По  словам  Чуйкова,  сначала  немцы  не  жалели  людей,
надеясь  сломить  боевой  дух  русских,  и  за  четыре  дня  они
потеряли  более  пятидесяти  тысяч  человек.  Они  захватили
исторический  Мамаев  курган  —  главную  высоту  в  городе,—
но  им  не  удалось  прорвать  основные  позиции  русских.
К  началу  октября  некоторые  дома  более  двадцати  раз  пере¬
ходили  из  рук  в  руки.  19  октября  Паулюс  изменил  направле¬
ние  атак  и  сконцентрировал  пять  пехотных  и  две  танковые
дивизии  в  промышленном  районе  города,  на  фронте  протя¬
жением  в  две-три  мили.  Ударные  силы  немцев  были  сгруп¬
пированы  в  пределах  мили,  и  они  предприняли  попытку
захватить  крупнейший  в  мире  металлургический  комбинат
«Красный  Октябрь»,  который  закрывал  путь  к  реке.  Его
защищали  сибиряки,  о  которых  он  рассказал  позднее.
 «Это  был  самый  ужасный  день  войны,—  продолжал
Чуйков,—  разрывов  отдельной  бомбы  или  снаряда  не  было
слышно:  стоял  непрерывный  гул.  Противник  предпринял
 184

23  атаки  и  совершил  2500  боевых  вылетов.  Из-за  столбов
пыли  и  дыма  можно  было  видеть  только  на  пять  ярдов
вокруг  себя.  Стоявшие  на  столе  в  моем  блиндаже  стаканы  от
вибрации  разлетелись  на  мелкие  осколки».
 В  тот  день  штаб  Чуйкова  находился  всего  в  двухстах
ярдах  от  линии  фронта.  Во  время  разговора  с  Чуйковым
один  из  офицеров  был  убит.  В  общей  сложности  в  тот  день
погиб  61  офицер  штаба.
 В  другой  раз,  когда  Чуйков  пролетал  на  «кукурузнике»
над  немецкими  укреплениями,  чтобы  лично  осмотреть  рас¬
положение  их  артиллерии,  его  самолет  сбили,  но  он  остался
целым  и  невредимым,  и  ему  удалось  бежать.
 «В  конце  той  атаки,—  продолжал  Чуйков,—  немцам  уда¬
лось  продвинуться  вперед  всего  на  милю,  и  не  потому,  что
мы  отступили,  а  потому,  что  наши  солдаты  гибли  быстрее,
чем  подходило  пополнение.  Немцы  продвигались  только
по  нашим  трупам,  но  мы  не  давали  им  прорваться  к  реке.
На  полумиле  нашей  земли  немцы  потеряли  десятки  тысяч
людей,  и  они  не  смогли  выдержать  такой  темп.  Прежде  чем
к  ним  подоспело  пополнение,  Красная  Армия  начала  наступ¬
ление  по  всему  фронту,  и  Сталинград  был  окружен».
 Я  спросил  Чуйкова,  какие  тактические  ошибки  допусти¬
ли  немцы,  но  он  ответил,  что  он  не  заметил  тактических
ошибок.
 «На  поле  сражения  противники  никогда  не  бывают  абсо¬
лютно  одинаково  вооружены,—  сказал  он.—  Даже  при  чис¬
ленном  паритете  существуют  многочисленные  различия.  В
случае  же  приблизительного  равновесия  сил  побеждает  сто¬
рона,  имеющая  лучшую  подготовку,  снабжение  и  стабиль¬
ность.  Мы  обладали  большей  стабильностью,  и  поэтому  мы
победили».
 Вначале  немцы  значительно  превосходили  русских  по
количеству  танков.  9  октября,  когда  немцы  атаковали  сила¬
ми  двух  танковых  дивизий,  у  62-й  армии  русских  было  всего
9  тяжелых  и  31  легкий  танк.  Но  у  русских  была  лучшая
артиллерия,  которую  они  умело  использовали.  Именно  рус¬
ская  артиллерия  останавливала  противника,  изматывала  его
силы  и  в  конце  концов  отбрасывала  его  назад.  Это  прежде
всего  относится  к  зимним  операциям,  когда  моторизованные
части  немцев  утратили  былую  мобильность.
 «Немцы  недооценили  нашу  артиллерию,—  сказал  Чуй¬
ков,—  они  недооценили  также  умение  нашей  пехоты  вое¬
вать  против  их  танков.  Это  сражение  показало,  что  танки,
лишенные  оперативного  простора,  превращаются  в  обык¬
новенные  орудия.  В  таких  условиях  ничто  не  может  срав¬
 185

ниться  с  решительными  действиями  маленьких  групп  хоро¬
шо  вооруженных  пехотинцев.  Я  имею  в  виду  не  баррикад¬
ные  уличные  бои,  их  было  немного,  а  превращение  каждо¬
го  дома  в  крепость  и  борьбу  за  каждый  его  этаж,  каждую
комнату.  Против  такой  обороны  танки  и  авиация  бессиль¬
ны.  Немцы  сбросили  на  нас  больше  миллиона  бомб,  но  им
не  удалось  выбить  нашу  пехоту  с  основных  позиций.  С
другой  стороны,  танки  легче  уничтожать  из  превращен¬
ных  в  крепости  домов».
 Урок  Сталинграда  дорого  обошелся  немцам,  но  позже
они  с  успехом  применили  его  против  союзников  в  Италии.
Тактические  решения  Чуйкова  немцы  использовали  годом
позже  почти  без  изменений,  сдерживая  в  течение  несколь¬
ких  недель  наше  наступление  под  Кассино*,  несмотря  на
бесспорное  превосходство  нашей  авиации.
 «Ударной  силой  наших  атак  были  не  танки,  а  малень¬
кие  штурмовые  группы,  которые  уничтожали  огневые  точ¬
ки  противника.  Эти  группы  из  пяти  —  восьми  человек
были  вооружены  пулеметами,  винтовками,  противотанко¬
вые  винтовками,  ручными  гранатами,  ножами,  огнеметами
и  лопатами.  Они  обычно  действовали  по  ночам  и  возвра¬
щались  в  дома,  превращенные  ими  в  крепости».
 Удачней  всего  проводили  такие  операции  воины  диви¬
зии  генерал-майора  Родимцева.  Сам  Родимцев  во  время
гражданской  войны  сражался  под  Сарагосой  в  Испании  и
рассказывал  нам  о  том,  как  ему  пригодился  опыт  этих
боев.  По  воле  случая  в  дивизии  Родимцева  оказалось
испанское  подразделение,  и  среди  погибших  в  Сталинграде
воинов  был  юный  сын  Долорес  Ибаррури.*
 Мы  обедали  вместе  с  Чуйковым.  К  столу  подали  го¬
вяжье  рагу  с  картофелем,  соленую  свинину,  масло,  рыбу
и  неизменную  водку.  Чуйков  неплохо  знал  английский
и  понимал  тосты,  которые  мы  произносили.  Я  сказал,
что  миллионы  людей,  наверное,  хотели  бы  оказаться  на
нашем  месте  и  обедать  за  одним  столом  с  генералом,
выигравшим  битву  за  Сталинград,  и  от  имени  этих  мил¬
лионов  я  предложил  тост  за  здоровье  Чуйкова.  Он  меня
быстро  поправил:  «Заслуга  принадлежит  всему  Советскому
Союзу  и  Красной  Армии,  а  не  одному  командующему».
И  тем  не  менее  он  понимал  значение  своей  победы.
«Для  Гитлера  настал  черный  день.  Он  никогда  больше  не
сможет  воевать  с  прежним  натиском.  Для  Германии  это
начало  конца».
 После  обеда  мы  с  Генри  Шапиро  зашли  на  кухню  в
поисках  питьевой  воды,  которая  на  фронте  большая  ред¬
 186

кость.  Там  мы  опять  встретили  Клару  Ермаченко,  украин¬
ку  с  детским  румянцем  на  лице.  Она  попросила  нас  по¬
дождать  и  исчезла  в  темноте.  Через  несколько  минут  она
вернулась,  волоча  бадью  воды.  Она  налила  нам  полный
стакан.  Вода  была  холодной  и  вкусной,  как  нектар.  Лукаво
глядя  на  нас,  она  спросила:  «Правда,  вкуснее  вина?»  Я
согласно  кивнул.  «Еще  бы,—  гордо  воскликнула  она,—
ведь  это  святая  вода  —  вода  Волги,  смешанная  с  русской
кровью!»
 В  тот  момент  мне  стало  стыдно,  что  она  нас  обслужи¬
вает;  нам  бы  следовало  поменяться  ролями.  Клара,  как
и  Чуйков,  и  все  участники  сражения,  была  героиней.  Она
помогала  готовить  пищу  для  других  таких  же  героев,  кото¬
рых  уже  нет  в  живых.  Вместе  с  сотнями  таких  же  деву¬
шек  она  носила  в  траншеи  горячую  пищу,  чтобы  люди
умирали  на  сытый  желудок,  сохранив  в  своей  памяти
образ  цветущей  молодости,  олицетворяющей  для  них  лю¬
бимую  Россию.  Сотни  таких  девушек,  как  Клара,  погибли
на  этой  войне,  перетаскивая  раненых  под  градом  пуль  и
ухаживая  за  ними  на  перевязочных  пунктах,  где  в  стонах
раненых  тонул  собственный  голос.  И  ради  этого  Клара
рисковала  жизнью,  когда  все  внутри  нее  как  будто  кричало
ей:  «Живи!»  Что  оставила  Клара  дома  —  может  быть,
любовь,  или  работу,  или  нежную  украинскую  весну,—  что¬
бы  оказаться  на  этой  реке,  в  которой  кровь  смешивалась
с  водой,  и  выполнять  тяжелую  работу  санитарки?  Какими
далекими  от  жизни  показались  мне  наши  американские
женщины  с  их  нелепыми  разговорами  о  том,  что  надо
отказаться  от  мяса  и  «экономить»  газ  и  масло!  Им  никог¬
да  не  понять,  что  такое  Кларина  война!
 ПОСЛЕДНИЙ  РУБЕЖ
 На  следующий  день  мы  прошли  по  превращенному
в  долину  смерти  городу.  Не  было  больше  ни  улиц,  ни
дорог,  и  мы  осторожно  ступали  по  тропинкам,  протоп¬
танным  в  усеянных  минами  развалинах.  На  бывших  же¬
лезнодорожных  переездах  давно  не  было  рельсов,  а  зар¬
жавевшие  знаки  по-прежнему  предупреждали: 	«Осто¬
 рожно  —  поезд».  Я  понял,  что  все  причиненные  войной
разрушения,  которые  я  видел  в  других  странах,  были  нич¬
тожными  по  сравнению  с  тем,  что  произошло  в  Сталинграде.
Он  будет  для  Европы  самым  страшным  напоминанием
о  войне.
 С  этим  зрелищем  не  могли  сравниться  ни  руины  Чапея*
 187

в  Шанхае,  ни  подверг¬
шиеся  бомбардировке
районы  Лондона.  Ронни
Мэтьюз  видел  Ипр*
после  того,  как  его  по¬
стоянно  бомбили  в  те¬
чение  трех  лет,  но  впе¬
чатления  от  Сталингра¬
да  стерли  в  его  памя¬
ти  воспоминания  об
этом  городе.
 Вдоль  одной  из  тро¬
пинок,  за  грудой  метал¬
лолома  мы  увидели  от¬
верстие  в  земле,  из  кото¬
рого  выглядывала  жен¬
щина  и  несколько  детей.
Мы  остановились  пого-
^  4^ 	ворить  с  ними.
 Они  оставались  здесь
на  протяжении  всего
сражения.  Загнанные
Грамота  президента  Рузвельта 	ПОД  Землю  пожарища-
 городу-герою  Сталинграду 	ми,  они  питались  трупа¬
 ми  лошадей.  Ночью  мать  или  дети  приносили  мерзлое
мясо,  и  мать  готовила  его  в  подземном  пристанище.  Ле¬
жащие  неподалеку  груды  камня  были  останками  их  преж¬
него  дома.  Женщина  сказала,  что  они  будут  жить  под
землей,  пока  их  дом  не  будет  вновь  построен,  потому
что  сейчас  переезжать  было  некуда.
 «Не  только  они  одни  ели  лошадиное  мясо,—  заметил
один  из  сопровождавших  нас  русских.—  Когда  сдался  в
плен  румынский  генерал  кавалерии  Братеску,  мы  спросили,
где  же  его  лошади.  „Господа,—  с  возмущением  ответил
он,—  к  сожалению,  я  должен  заявить,  что  всех  лошадей
съели  союзники!“»
 Из  промышленного  района  мы  поднялись  на  знамени¬
тый  Мамаев  курган,  или  высоту  сто  два,  которая  столько
раз  за  время  боев  переходила  из  рук  в  руки.  Молодой
капитан  Петр  Костин,  один  из  защитников  высоты,  ска¬
зал  нам:  «Враг  считал  Мамаев  курган  ключом  к  городу.
С  него  были  видны  все  передвижения  войск  вдоль  реки,  и
его  взятие  давало  немцам  возможность  держать  под  огнем
наш  речной  транспорт.  На  захват  Кургана  немцы  бросили
три  дивизии».
 п  пате  Ы  (К<  р«ор№  о*
>|1т1фс! 	о(  ,Лтвг»са.
 ргвяеп*  1К»5  всгоП  1о
«|Ц  о*  <4Иа1ту>гас!
 !°  сотгпетога1«  оиг  а(1пигаЬоп  ♦ог
|*5  (*а11ап1  <4бАтс)ег5  и)Ков«  соига^е.
ГогЫис1в.  «тс!  с!еооЬоп  <1игт^
 О*  ^ср*стЬвг  13.  1942  1о  Эапиагц  31.1943
и»П  Ш5р1гф  ГогвивР  Кваг1в  о(  аН
Ггвв  реор)<?  9ГКв1р  ^Иогюиз
з1вттвс!  Ьс1в  тиааюо  апс!
тагкеЛ  *Г»«г  1игтп^  рот!  т  |Кс
\х>аг 	гЛ1Ксс1 	^КаМопа 	а^атз1
 ♦Ье  !огс<гв  о!"  а^гв-звюа
 188

Мамаев  курган  был  назван  так  в  честь  Мамая,  одного
из  последних  ханов,  которых  русские  изгнали  из  этих
краев  в  1380  году,  после  решающей  битвы  на  Куликовом
поле.  Слово  «курган»  означает  место  погребения,  и,  соглас¬
но  легенде,  при  отступлении  монголы  погребли  здесь
своего  хана.  Курган  венчает  вершину  высокого  плато,
на  котором  и  был  построен  город.  Чуть  ниже,  через  ло¬
щину,  находится  стратегически  важный  хребет,  который
воины  генерала  Родимцева  отбили  у  немцев.  Немцы
отчаянно  сражались  за  командную  высоту,  отстреливаясь
из  сотен  пулеметов.
 С  высоты  кургана  на  многие  мили  во  все  стороны
открывалось  зрелище  конца  света,  и  можно  было  разли¬
чить  только  два  творения  человеческих  рук:  изрешеченные
пулями,  как  оспинами,  печные  трубы  и  кровати,  они  каза¬
лись  неистребимыми,  как  сама  земля.  Так  выглядят  все
развалины.  Рушатся  церкви,  низвергаются  идолы,  сти¬
раются  с  лица  земли  красота  и  безобразие,  но  ни  одному
генералу  не  удавалось  пока  уничтожить  печные  трубы  и
кровати,  эти  патетические  символы  вечности  работы  и
отдыха,  огня  и  продолжения  рода.
 От  Мамаева  кургана  сквозь  руины  мы  проехали  в  центр
города  —  на  Площадь  героев  революции.  По  сторонам
виднелись  сожженные,  полуразрушенные  большие  дома;
один  из  них  был  забит  трупами  немцев  и  дымился  как
гигантский  крематорий.  В  подвале  универсального  мага¬
зина  №  2  капитулировал  фельдмаршал  Паулюс  со  своим
штабом.  Верхние  этажи  здания  были  снесены.  Во  дворе
валялись  пачки  писем,  сломанные  ружья,  снаряды,  трупы
немцев.  Когда  мы  вошли  в  магазин,  веснушчатый,  двадцати
одного  года  старший  лейтенант  Ильченко,  родом  из  Киева,
показал  нам  крошечную  комнатку,  где  он  увидел  растянув¬
шегося  на  кровати  Паулюса  и  взял  его  в  плен.
 С  другой  стороны  площади  был  бывший  Клуб  Совет¬
ской  Армии,  который  немцы  превратили  в  госпиталь.
От  него  остались  лишь  стены  да  фундамент.  В  углу  мы
наткнулись  на  груду  полуобнаженных  немецких  трупов;
у  живых  не  хватило  сил  их  похоронить.  Конечности  мно¬
гих  мертвецов  были  обмотаны  тряпками.  За  время  осады
замерзали  тысячи  немцев.  Все  они  выглядели  изможден¬
ными.  В  последние  недели  осады  немецким  солдатам  выда¬
вали  по  две  унции  хлеба  и  одну-две  унции  лошадиного
мяса  в  день,  а  потом  не  стало  и  этого.
 Среди  трупов  были  разбросаны  фотографии  хорошень¬
ких  девушек,  открытки,  изображающие  веселых  фрейлейн
 189

в  лодках,  во  время  спортивных  состязаний.  Один  из
русских,  знавший  немецкий  язык,  перевел  нам  несколько
надписей  на  открытках:  «С  любовью,  Гретхен»,  «Помнишь
меня,  Ганс?»,  «Убей  для  меня  русского,  Зигфрид!»
 На  шее  у  одного  из  юношей  арийской  внешности  висе¬
ла  фотография  пышной  блондинки  в  купальном  костюме.
Она  писала  ему:  «Мой  единственный,  возвращайся  к
Берте».
 Пока  мы  наблюдали  это  отвратительное  зрелище,  от
груды  трупов  отделилась  фигура  и,  шатаясь,  направилась
к  нише,  заполненной  экскрементами  и  отходами.  Мы  в
страхе  отпрянули.  Вглядевшись  внимательнее  в  то  место,
откуда  он  воскрес  из  мертвых,  мы  увидели  небольшой
проем,  ведущий  в  подвал.  Мы  нагнулись  над  проемом
и  чуть  не  задохнулись  от  удушливого  запаха:  очевидно,
внизу  еще  остались  живые  немцы.  Русские  были  заняты
погребением  своих  и  еще  не  успели  заняться  оставшимися
в  живых  немцами.
 Только  оказавшись  на  заводе  «Красный  Октябрь»,  мы
поняли,  как  люди  боролись  за  каждый  дюйм  этой  земли.
В  то  время  как  одна  сторона  понимала,  что  отступать  не¬
куда,  другая  знала,  что  если  потеряет  завоеванное  про¬
странство  сейчас,  то  у  нее  не  будет  времени  отвоевать  его
и  все  предыдущие  победы  потеряют  всякий  смысл.  От
крупнейшего  металлургического  завода,  корпуса  которого
вместе  с  подъездными  путями,  складами,  доками,  тысяча¬
ми  жилых  домов  и  школ,  парков  и  садов  занимали  многие
акры  земли,  остались  только  груды  металла  и  хлама:  все
было  уничтожено.
 По  сторонам  виднелись  развалины  зданий,  но  по  тор¬
чащим  из  них  стальным  сваям  или  полуразрушенным
стенам  трудно  было  догадаться,  чем  они  были  раньше.
 Руины  были  изрыты  припорошенными  снегом  траншея¬
ми,  гигантскими  воронками,  в  которых  лежали  полуобна¬
женные  трупы  с  темно-багровыми  пятнами  замерзшей  кро¬
ви  на  обтрепанных  зеленых  шинелях.  Ружья,  патроны,
пистолеты  валялись  совсем  рядом  с  минами-сюрпризами.
Саперы  еще  не  разминировали  этот  участок.
 Наконец  мы  вышли  с  территории  завода  и  оказались
на  холме,  возвышавшемся  на  пятнадцать  футов  над  раз¬
валинами  современного  строения,  которое  оказалось  са¬
мой  дальней  точкой,  какой  достигли  немцы.  Всего  в
нескольких  сотнях  ярдов  от  него  был  обрыв,  а  под  ним  —
река.  Сотни  миль  от  самого  Берлина  шли  немцы  к  этому
месту  по  приказу  Гитлера,  дошли  и  отступили.  Почему?
 190

Можно  ли  так  же  ясно,  как  черту,  оставленную  приливом
на  обрыве,  увидеть  то  место,  указывая  на  которое  многие
годы  спустя  люди  скажут:  «Здесь  было  уничтожено  зло»?
 В  здании  не  осталось  ничего,  кроме  стен,  колонн  и
перекрытий.  Глядя  на  их  расположение,  можно  было
представить,  где  его  защитники  находили  укрытие  и  под
какой  смертельный  перекрестный  огонь  попадали,  когда
им  нужно  было  изменить  позицию.  Земля  перед  зданием
была  так  глубоко  изрыта  воронками,  оставленными  бом¬
бами,  что  по  ней  не  могли  пройти  танки.  Левый  фланг
русских  защищал  глубокий  ров,  тянувшийся  до  синей
реки.  С  правой  стороны  их  прикрывал  невысокий  холм.
 Завод  «Красный  Октябрь»  обороняли  сибиряки  из  про¬
славленной  8-й  Гвардейской  дивизии  под  командованием
генерала  Гурьева,  которую  срочно  перевели  на  этот  уча¬
сток  четырнадцатого  октября,  как  раз  перед  началом
немецкого  наступления.  Против  нее  враг  бросил  танки,
армады  пикирующих  бомбардировщиков,  артиллерию  —
дальнобойные  тяжелые  орудия  и  гаубицы,  шестиствольные
минометы  с  термитными  снарядами.  От  немецких  сигналь¬
ных  ракет  и  пожарищ  ночью  было  светло,  как  днем,  а
днем  было  темно,  как  ночью,  из-за  дымовой  завесы  от
горящих  зданий  и  разрывов  снарядов.  На  каждые  полмили
Сталинградского  фронта  немцы  сбросили  в  среднем  шесть
тысяч  тонн  снарядов.  Перед  тем  как  начать  двадцать  три
танковые  атаки,  немцы  в  течение  восьмидесяти  часов
обстреливали  эти  две  мили  снарядами  и  бомбами.  В  раз¬
гар  сражения  в  действие  были  приведены  тринадцать
тысяч  пулеметов.  Однако  сибиряки  не  сошли  с  ума  от
всего  этого.
 Даже  после  того  как  я  увидел  место  боя,  я  не  мог
понять,  как  удалось  остановить  гигантскую  разрушитель¬
ную  машину  всего  в  нескольких  десятках  ярдов  от  цели.
Я  спросил  у  разбирающего  трофеи  солдата,  почему  немцы,
завоевав  столько  стран,  не  смогли  захватить  участок  зем¬
ли,  который  дал  бы  им  стратегическое  преимущество.
«Они  не  смогли  этого  сделать,—  отвечал  солдат,—  потому
что  нам  некуда  было  отступать».  Может  быть,  в  конечном
счете  именно  так  просто  все  и  объясняется.  Чуйков  гово¬
рил,  что  немцы  продвигались  только  по  трупам.  А  на
этом  клочке  земли  было  больше  русских,  чем  немцы  были
в  состоянии  уничтожить,  несмотря  на  всю  их  военную
мощь.
 Конечно  же,  сражение  выиграли  люди,  которые  готовы
были  пожертвовать  ради  этого  своей  жизнью.
 191

Все  решает  личная  доблесть  хорошо  подготовленных
и  вооруженных  людей,  которое  верят  своим  командирам
и  готовы  скорее  умереть,  чем  отступить.  Важна  вера  в
правое  дело,  или,  как  у  этих  сибиряков,  гордость  сильных
людей  за  свою  землю,  или  просто  дисциплина,  необъясни¬
мая  коллективная  воля,  опирающаяся  на  традиции  и  под¬
чиняющая  себе  инстинкт  самосохранения.  Всеми  этими
свойствами,  которые  называют  «моральным  духом»,  сиби¬
ряки  обладали  в  полной  мере.  Они  еще  раз  доказали,
что  именно  это  необъяснимое  качество  человеческой  ду¬
ши  —  умение  подняться  над  собой,—  а  не  техника  решает
исход  боя.
 Недалеко  от  обрыва  мы  встретили  генерал-майора  Гурь¬
ева,  человека  среднего  роста,  с  волевым  лицом  и  неразго¬
ворчивого,  как  все  сибиряки.  «Ни  на  одном  из  участков
фронт  не  был  шире  полумили,—  вспоминал  он.—  В  не¬
которых  местах  он  был  уже,  а  самым  узким  он  был  рядом
со  зданием,  которое  вы  видели.  В  таких  условиях  мы  не
могли  маневрировать  танками,  кроме  того,  у  нас  их  было
очень  мало,  но  нам  удавалось  уничтожать  все  танки,
которые  противник  бросал  против  нас».
 Гурьев  сказал,  что  немцы  не  могли  использовать  в  пол¬
ной  мере  свои  танки,  потому  что  после  их  бомбардировок
земля  была  изрыта  глубокими  воронками.  Сталинградская
битва  показала,  что  пикирующие  бомбардировщики
имеют  ограниченное  применение  в  ближнем  бою,  а  если  их
слишком  много,  то  они  помогают  обороняющейся  стороне,
создавая  лишь  новые  заслоны  на  пути  наступающих.
Под  Кассино  мы  убедились  в  справедливости  этого
наблюдения.
 На  нас  произвели  впечатление  не  столько  его  слова,
сколько  ощущение  силы,  исходящее  от  этого  человека.
Наверное,  именно  это  качество  Чуйков  называл  «ста¬
бильностью».
 Мягко  улыбнувшись,  он  сказал,  что  не  был  контужен.
Как  это  ни  странно,  но  пережившие  это  сражение  бойцы
не  страдали  нервными  расстройствами.  Позднее,  в  Москве,
я  познакомился  с  женщиной-психиатром,  которая  работа¬
ла  в  госпитале  под  Сталинградом.  Она  рассказала,  что
лечила  от  невроза  нескольких  пациентов,  и  лишь  у  двух
из  них  болезнь  развилась  вследствие  контузии.  В  конце
концов  ее  перевели  в  тыл,  потому  что  на  фронте  у  нее
было  слишком  мало  работы.  Этот  феномен  был  научно
объяснен  Уолтером  Конноном  из  Гардвардского  универ¬
ситета,  который  утверждал,  что,  когда  боевой  дух  воинов
 192

достигает  наивысшего  накала,  «инстинкт  самосохранения
отходит  на  второй  план»,  именно  он,  а  не  разрывы  сна¬
рядов  вызывает  так  называемые  «контузии».
 Вскоре  после  нашей  встречи  генерал  Гурьев  был  убит
в  одной  из  атак,  но  он  и  его  земляки  из  Сибири  живут  в
памяти  Сталинграда:  проходя  по  правому  берегу  Волги,
юноши  и  девушки  отдают  салют  монументу,  который  сим¬
волизирует  поражение  Гитлера.
 Мне  показалось,  что  все,  что  я  увидел  и  услышал  в
Сталинграде  и  о  Сталинграде,  так  важно  по  сравнению
с  уже  известными  мне  боями,  что  я  написал  об  этом
подробный  отчет  на  двадцать  тысяч  слов.  По  возвращении
в  Москву  я  передал  его  нашему  военному  атташе.  Мне
казалось,  что  он  содержит  интересную  информацию,  ко¬
торая  может  нам  пригодиться,  ведь  я  был  первым  иност¬
ранным  военным  корреспондентом,  побывавшим  на  этом
фронте.  Позже  я  спросил  у  него,  можно  ли  использовать
в  нашей  военной  практике  стратегические  и  тактические
решения  этой  битвы,  найденные  Красной  Армией.  «Нет,—
ответил  он,—  их  генералы  не  так  хорошо  подготовлены,
как  наши».  Потом  он  поправился:  «У  них  мы  можем
научиться  одному  приему  —  полетам  в  морозную  погоду,
но  ведь  они  не  раскроют  нам  свой  секрет».
 ГЕНЕРАЛ  МАЛИНОВСКИЙ
 Во  время  зимне-весенней  кампании  1943  года  на
большинство  иностранных  корреспондентов  особенно
сильное  впечатление  произвели  два  русских  генерала:  Ро¬
димцев,  с  которым  некоторые  из  нас  встречались  в  Ста¬
линграде,  и  Малиновский  —  командующий  3-м  Украин¬
ским  фронтом,  который  освободил  Ростов-на-Дону.
 Встреча  проходила  в  маленькой  сельской  школе  на
Дону.  В  класс  вошел  гладко  выбритый  и  пахнущий  одеко¬
лоном  украинец  44  лет.  Я  вспомнил,  как  Л.  Толстой  описы¬
вал  Наполеона.  Малиновский  тоже  был  небольшого  роста,
но  в  отличие  от  Наполеона  он  был  мускулист  и  подтянут
и  выглядел  красивым  в  своем  отлично  пригнанном  мунди¬
ре.  Как  большинство  советских  военачальников,  Малинов¬
ский  был  из  крестьян.  Он  дослужился  до  генерала,  однако
производил  впечатление  человека,  который  во  все  време¬
на  мог  бы  быть  в  русской  армии  именно  генералом,  чего
не  скажешь  о  многих  других.
 Малиновский  сел  за  учительский  стол,  взял  немецкую
сигару  и  передал  пачку  нам.  В  нескольких  фразах  он
 7—1176
 193

сформулировал  свою  оценку  событий.
 «Стремясь  остановить  наше  наступление,  враг  бросил
против  нас  три  ударные  танковые  дивизии,  одна  из  кото¬
рых  доставлена  сюда  прямо  из  Франции.  Целью  этой
операции  было  освобождение  окруженной  в  Сталинграде
группировки  войск.  Нашей  же  задачей  было  измотать  силы
взятого  в  окружение  противника  и  перейти  в  наступле¬
ние.  После  двенадцати  дней  оборонных  боев  мы  перешли
в  контрнаступление.  Враг  отчаянно  сопротивлялся.  Правый
фланг  моей  армии  продвигался  вверх  по  Дону,  левый  —
пробивался  к  Котельникову.  Нам  сопутствовал  успех.
Поняв,  что  его  позиции  на  Кавказе  оказались  под  угро¬
зой,  противник  спешно  подтянул  резервы  и  сейчас  наносит
нам  ответные  удары  под  Зимовниками.  Нет  сомнений  в
том,  что  мы  и  здесь  разгромим  его...»
 Мы  побывали  в  Зимовниках  днем  раньше.  Они  находи¬
лись  недалеко  от  артиллерийских  позиций  русских,  поэто¬
му  в  темном,  хмуром  небе  раздавались  отзвуки  канонады.
Над  головой  проносились  «Яки»  и  штурмовики,  в  город  и
из  города  проезжали  посыльные  с  депешами.  Казалось,
бои  идут  где-то  совсем  близко,  но  к  полю  боя  русские  нас
так  и  не  подпустили.  Всего  несколько  дней  назад  это
место  было  в  руках  немцев.  Рядом  находился  аэродром;
в  снегу  виднелись  брошенные  немцами  полуразбитые  са¬
молеты,  зенитный  пулемет.  На  лафете  пулемета  значился
длинный  перечень  побед:  столько-то  противотанковых  ору¬
дий,  столько-то  полевых  орудий,  столько-то  танков  и  одно
советское  военное  судно.  Теперь  же  этот  пулемет,  наверня¬
ка,  значился  в  списке  пораженных  целей  какой-нибудь
русской  батареи.
 Место  основного  сражения,  за  стратегически  важным
ущельем,  выглядело  как  обычно.  Поле  еще  не  было  раз¬
минировано,  и  между  грудами  исковерканного  металла
виднелись  маленькие  желтые  флажки  с  изображением  че¬
репа  и  костей.  В  одном  месте  мы  увидели  огромный  поле¬
вой  склад  снаряжения:  штабель  шириной  10  футов  и
высотой  с  человеческий  рост,  протянувшийся  почти  на
милю,  который  был  забит  стрелковым  оружием  и  боепри¬
пасами.  «Немецкий  подарок»,—  шутили  русские.
 Несколько  гражданских  уже  обследовали  руины  мрач¬
ного  городка  Зимовники.  На  всех  дорогах  еще  оставались
немецкие  указатели;  одна  из  улиц  города  превратилась  в
кладбище,  где  под  свастиками  лежали  обнаженные  трупы
немцев:  в  суматохе  отступления  про  них  забыли  и  броси¬
ли  на  произвол  судьбы.
 194

Пока  остальные  обследовали  школу,  превращенную
немцами  в  конюшню,  я  пересек  улицу  и  зошел  в  неболь¬
шой  парк,  который  находился  около  городского  Совета.
В  самом  центре  парка  несколько  русских  рыли  глубокую
яму  шириной  40—50  футов.  Вокруг  нее  были  свалены  по¬
хожие  на  груды  мрамора  застывшие  трупы  русских  в  тех
позах,  в  которых  их  настигла  смерть.
 Я  обратил  внимание  на  то,  что  русские  хоронили
погибших  в  форме,  а  немцы  раздевали  своих:  они  никак
не  могли  согреться  в  России.  Замерзшая  земля  подда¬
валась  плохо,  и  работа  шла  медленно.  И  сейчас,  вспоми¬
ная,  я  почему-то  подумал,  была  ли  наконец  вырыта  та
яма  и  были  ли  русские  тела  преданы  земле.
 «Впервые  с  начала  войны,—  продолжал  Малинов¬
ский,—  немецкое  командование  пришло  в  замешательство.
Оно  отчаянно  и  бесцельно  перебрасывает  солдат  с  одного
участка  на  другой.  Немцы  оставляют  после  себя  слишком
много  техники.  Теперь  попавшие  в  плен  немецкие  офицеры
с  горьким  разочарованием  говорят  о  стратегических
планах  своего  верховного  командования».
 «Чем  объяснить  ослабление  врага  и  ваши  успехи?»—
спросили  мы.
 «Во-первых,  советские  воины  приобрели  в  борьбе  с
германской  армией  бесценный  опыт;  во-вторых,  наш  дух
закалила  ненависть,  накопившаяся  в  сердце  каждого  че¬
ловека,  каждого  бойца.  В-третьих,  наша  военная  техника
настолько  развилась,  что  даже  пехотинцы  могут  задержать
своими  силами  десятки  танков.  Самая  же  важная  причи¬
на  —  реорганизация  Красной  Армии,  после  которой  за¬
метно  выросло  качество  командования...»
 Малиновский  не  пояснил  свое  последнее  высказыва¬
ние,  но  было  ясно,  что  он  имеет  в  виду  упразднение  сис¬
темы  политических  комиссаров,  так  называемого  «двойно¬
го  командования».  Это  приводило  к  конфликтам,  наносив¬
шим  ущерб  делу.  Система  «двойного  командования»  ухо¬
дит  корнями  в  те  дни,  когда  Красной  Армии  были  нужны
технические  знания  царских  офицеров,  которым  они  не
могли  полностью  доверять  и  чью  власть  они  ограничили
с  помощью  коммунистических  комиссаров.  В  октябре  1942
года  система  политических  комиссаров  была  отменена.
 Тогда  немногие  наблюдатели  смогли  оценить  дально¬
видность  такого  решения.  Следует  отметить,  что  с  этого
момента  боеспособность  Красной  Армии  заметно  выросла.
 «Считаете  ли  вы,  что  гитлеровская  армия  нанесла  свой
самый  сокрушительный  удар  этой  зимой  и  никогда  не
 7*
 195

будет  больше  обладать  такой  мощью?»—  спросил  я  ге¬
нерала.
 Он  помолчал,  а  потом  медленно  заговорил:
 «Противник  все  еще  очень  силен.  На  отдельных  фрон¬
тах  он  сможет  атаковать  с  огромным  натиском,  но  с  этого
момента  его  стратегические  планы  значительно  ограни¬
чатся.  Немецкая  армия  не  в  состоянии  развить  мощное
наступление,  подобное  тому,  которое  мы  сейчас  успешно
отражаем».
 Следующая  часть  интервью  была  не  менее  важной.
Вместе  с  генералами  мы  перешли  в  другую  комнату,  в
которой  на  длинном  столе  нас  ожидало  щедрое  угощение.
Перед  тарелками  стояли  наполненные  до  краев  стаканы,
но  в  них  была  отнюдь  не  вода  из  Дона.
 «Моя  задача  —  развивать  наступление,  громить  врага
хоть  до  самого  Парижа.  За  нашу  общую  победу!»
 Водка  сильно  отдавала  керосином  (наверно,  ее  везли  на
фронт  в  контейнерах  из-под  горючего),  но  уж  если  ее  пил
сам  Малиновский,  то  заезжий  корреспондент  мог  выпить
и  подавно.
 «Это  будет  ваша  первая  поездка  в  Париж,  генерал?»
 «Нет,  вторая.  В  прошлой  войне  я  сражался  на  фран¬
цузском  фронте».
 «Значит,  вы  служили  во  французской  армии?»
 «Нет,  в  русской.  В  1916  году  царь  сформировал  две
пехотные  бригады,  чтобы  помочь  французам.  Думаю,
что  он  хотел  продемонстрировать  безграничность  чело¬
веческих  резервов  русских  и  задобрить  французов.—  Он
усмехнулся  своим  воспоминаниям  и  продолжал:  —  Мы
плыли  из  Владивостока  через  Гонконг  и  Суэц  и  наконец
достигли  Марселя.  Наш  вид  очень  удивил  француженок:
раньше  они  думали,  что  все  русские  носят  длинные  боро¬
ды».—  В  его  глазах  мелькнул  озорной  огонек.
 «Значит,  тогда  вы  впервые  встретили  своих  теперешних
союзников?»
 «Да,  и  я  думаю,  что  я  единственный  русский  генерал,
который  уже  имел  удовольствие  сражаться  бок  о  бок  с
американцами.  В  июле  1916  года  мы  воевали  вместе  с
американской  дивизией.  По  духу  американцы  были  нам
ближе,  чем  все  остальные».
 После  Октябрьской  революции  часть,  в  которой  воевал
Малиновский,  французы  разоружили.  Кто-то  из  однопол¬
чан  остался  во  Франции,  кто-то  бежал  в  Африку,  сам
же  Малиновский,  опять  через  Сингапур,  вернулся  в  Си¬
бирь.  Там  он  примкнул  к  большевикам  и  сражался  против
 196

Митинг  солидарности  с  СССР  и  в  пользу  открытия  второго  фронта  в
Мэдисон-сквер-гардене  (Нью-Йорк)  в  мае  1942  г.
 Колчака.  С  тех  пор  он  служит  в  Красной  Армии.
 Перед  своим  уходом  Малиновский  затронул  тему,  ко¬
торую  в  то  время  русские  обсуждали  на  всех  встречах
с  иностранцами.  Он  сделал  это  чрезвычайно  дипломатично.
 «Мы,  русские,  успешно  сражаемся  без  второго  фрон¬
та,—  сказал  он,—  и  мы  будем  продолжать  в  том  же  духе,
пока  не  разобьем  врага.  Но  мы  верим  в  своих  союзников
и  в  их  решимость  прийти  нам  на  помощь.  Это  так  же
неизбежно,  как  долгожданная  победа,  победа  всех,  кто
хочет  строить  жизнь  на  принципах  свободы.  По  сравнению
с  величием  нашего  общего  дела  все  наши  разногласия  —
просто  ничто!»
 Через  месяц  после  взятия  Ростова  Малиновский  полу¬
чил  Звание  генерала  армии.  А  еще  чуть  менее  года  спустя
Украинский  фронт  форсировал  Днестр,  вступил  в  Румы¬
нию  и  наголову  разбил  20  немецких  дивизий  в  одном  из
самых  замечательных  сражений.  И,  как  будто  этого  ему
было  недостаточно,  Малиновский  повернул  на  юг  и  осво¬
бодил  Одессу...
 197

Ричард  Лаутербах
ЛЮДИ  СТАЛИНГРАДА
 До  рассвета  оставалось  еще  несколько  часов,  мела  пур¬
га,  когда  наш  состав  добрался  до  Сталинграда.  Некогда
внушительное  здание  вокзала  было  символом  города,  без¬
молвным  памятником  великой  стойкости  Сталинграда.
В  течение  долгих  месяцев  его  безжалостно  засыпали  бом¬
бы,  снаряды,  пули  и  гранаты,  и  все  же  каркасы  стен  продол¬
жали  стоять.  Стены  были  старыми,  как  и  сам  Сталинград,
хотя  мы  воспринимаем  его  как  новый  город.  Он  был  зало¬
жен  в  1589  году  и  именовался  тогда  Царицыном  и  с  той  по¬
ры  занимал  важное  положение,  был  ключом  к  дельте  Волги,
воротами  на  Кавказ;  он  являлся  сердцем  России,  как
Сент-Луис  —  сердцем  Соединенных  Штатов.
 Даже  те  пассажиры,  которые  продолжали  свой  путь,
проснулись  в  Сталинграде.  Я  решил  осмотреть  город  вместе
с  Владимиром  Степановичем  Горбатовым,  капитаном  Крас¬
ной  Армии,  с  которым  познакомился  в  поезде.  Он  был  не¬
высок,  но  ладен,  чисто  выбрит,  немного  старше  тридцати.
Уроженец  Сталинграда,  он  с  гордостью  носил  медаль  за
оборону  города.  Горбатов,  как  выяснилось,  не  был  членом
партии,  но  разговоры  с  ним  свидетельствовали  о  его  предан¬
ности  Сталину.  Эта  преданность  включала  в  себя  разные
элементы:  беспредельную  веру  солдата  в  своего  командира,
который  вместе  с  ним  рискует  своей  жизнью;  искреннюю
любовь  сына  к  отцу,  его  воспитавшему;  безусловное  восхи¬
щение  студента  любимым  преподавателем.
 Мы  пробирались  по  снегу  к  временному  деревянному
зданию,  выстроенному  в  двух  кварталах  от  железнодорож¬
ных  путей.  Жарко  натопленное  помещение  было  битком
набито  спящими  пассажирами,  окруженными  детьми;  здесь
же  громоздились  багаж,  домашние  пожитки,  хранилась
пища.  Большинство  из  них  ждало  поездов,  которые  обычно
приходили  переполненными.  Некрашеные  деревянные  стены
были  увешаны  портретами  советских  руководителей  и  кра¬
 198

сочными  плакатами.  Один  из  характерных  плакатов  изобра¬
жал  солдат  Красной  Армии,  идущих  в  бой  с  примкнутыми
штыками  и  при  поддержке  танков;  на  заднем  плане  выри¬
совывалась  фигура  Суворова,  русского  фельдмаршала
восемнадцатого  столетия,  на  коне  с  обнаженной  саблей,
рвущегося  в  битву.  Лозунг  цитировал  слова  Суворова:  «Бей,
коли,  гони,  бери  в  полон».  Капитан,  указывая  на  плакат,
заметил:  «Суворов  был  великий  полководец,  а  Сталин  его
верный  последователь».
 На  станции  я  предпринял  еще  одну  бесплодную  попытку
добыть  пропуск,  дающий  возможность  мне  остаться  в  Ста¬
линграде  в  течение  нескольких  дней,  но  получил  отказ.
Разрешение  должно  прийти  из  Москвы.  В  Баку  меня  уверя¬
ли,  что  его  дадут  в  Сталинграде.  В  Тегеране  обещали  выдать
в  Баку.  Но  на  контрольном  пункте  на  станции  мне  разреши¬
ли  пойти  в  город,  куда  пожелаю,  но  в  сопровождении  капи¬
тана  Горбатова.  Это  означало,  что  у  меня  было  время  до
отхода  поезда,  от  одного  до  трех  часов.  На  улицах  было
темно,  электрическое  освещение  отсутствовало.  Лишь  на
снегу  мерцали  отражения  установленных  на  локомотивах
фонарей.  Было  совершенно  безлюдно.  Я  испытывал  стран¬
ное,  неприятное  чувство,  словно  вошел  в  прихожую  незна¬
комого  мне  дома,  и  не  знаю,  где  находится  выключатель.
Уродливые  силуэты  развалин  отбрасывали  изломанные  тени
на  свежевыпавший  снег.  Кон¬
туры  зданий  или  их  обломков,
словно  бы  повисших  в  возду¬
хе,  выделялись  на  фоне  сум¬
рачного  неба.  Постепенно  мои
глаза  начали  привыкать  к
темноте.
 Вдоль  темных  улиц,  иду¬
щих  от  площади  Ленина,  об¬
наженные  оледенелые  остовы
домов,  казалось,  тесно  при¬
жались  друг  к  другу.  Еще  во
время  нашей  поездки  из  Баку
я  задал  Горбатову  вопрос  от¬
носительно  религии,  так  что
не  было  ничего  неожиданного
в  том,  что  он  привел  меня  в
старинный  собор,  или,  точнее
говоря,  в  то,  что  от  него  уцеле¬
ло.  Стояла  такая  тишина,  что
 даже  звенело  В  ушах.  Наши 	Ричард 	Лаутербах
 199

подошвы  как-то  неестественно  гулко  скрипели  на  снегу.  Мы
стояли  молча.  Внутри  собора  находился  алтарь,  превра¬
щенный  в  груду  камня,  покрытую  снегом;  на  него  смотре¬
ла  сверху  мертвые  глазницы  оконных  проемов  с  выби¬
тыми  стеклами.  Алтарь  окружали  похожие  на  скелеты
стены.
 Низким  певучим  голосом  Горбатов  начал  рассказывать.
Он  говорил  о  Сталинградской  детской  больнице,  которая
была  взорвана,  о  разрушенном  дворце  физической  культуры,
о  развалинах  домов  и  руинах  фабрик.  В  нем  проснулся
лирик,  когда  он  начал  описывать  довоенные  сталинград¬
ские  бульвары  и  белокаменные  строения.  Теперь  все  это
превратилось  в  щебень.  Он  вспоминал  также  о  парках  и  са¬
дах  Сталинграда,  его  магазинах,  ресторанах  и  театрах,  о
его  цирке  и  о  том,  как  лунный  свет  заливал  мирно  текущую
Волгу.  Я  никогда  не  слышал,  чтобы  американец  говорил  в
таком  тоне  о  своем  родном  городе.  Мы  способны  вдохновен¬
но  описывать  наши  горы,  стремнины,  красоты  природы.  Для
русских  источником  неиссякаемого  восхищения  был  этот
новый  сияющий,  солнечный  город.
 Я  не  могу  воспроизвести  в  точности  тех  сказанных  ка¬
питаном  фраз,  которые  так  меня  тронули.  Он  говорил  нето¬
ропливо,  на  смеси  русского  и  французского  языков  так,
чтобы  я  мог  уловить  общий  смысл.  Да  и  не  было  надобности
схватывать  значение  каждого  слова,  сама  его  интонация
была  достаточно  выразительна.
 Мы  покинули  собор  и  прошли  еще  несколько  улиц.  Один
или  два  раза  нас  останавливали,  но  все  улаживалось.  Всюду,
даже  при  еле  заметном  освещении,  мне  бросались  в  глаза
лозунги.  Некоторые  были  начертаны  на  больших  алых
стягах,  натянутых  поперек  улиц;  другие  были  нарисованы  на
ярких  плакатах,  третьи  просто  написаны  на  стенах  домов.
Вот  один  из  них:  «Чтобы  одерживать  победы,  люди  должны
исполниться  презрением  к  смерти».
 Один  призыв,  который  непрерывно  повторялся,  гласил:
«Смерть  немецким  фашистам»  или  «Смерть  фашистским
захватчикам».
 Мне  хотелось  получить  информацию,  касающуюся  хода
восстановления,  в  частности  жилищ.  Было  очевидно,  что
многие  до  сих  пор  обитают  в  подземных  укрытиях,  вырытых
еще  во  время  обороны  города.  Капитан  сказал,  что  к  середи¬
не  зимы  решено  переселить  все  семьи  из  землянок  и  убе¬
жищ,  отрытых  на  берегах  заледеневшей  Волги.  Большинст¬
во  новых  построек,  насколько  я  мог  себе  представить,  явля¬
лись  временными  деревянными  бараками.  По  дороге  мне
 200

встретились  одна  или  две  фабрики,  которые  уже  работали:
у  них  не  было  крыш,  а  также  стекол  в  оконных  рамах.  «На
войне  некогда  думать  об  удобствах,—  заметил  капитан.—
Мы  строим  только  то,  что  абсолютно  необходимо  для  раз¬
грома  врага».  И  добавил:  «Если  вас  интересует  восстановле¬
ние,  приезжайте  сюда  снова  после  войны.  Сталинград  ста¬
нет  еще  краше,  чем  прежде».
 Нам  надо  было  спешить  на  станцию.  Однако  время  шло,
а  поезд  не  трогался.  «Через  час»,—  заверил  нас  проводник.
Это  уже  кое-что  значило.  Мы  снова  двинулись  по  шпалам.
«Нам  некогда  осмотреть  дом  Павлова,—  посетовал  Горба¬
тов.—  Но  я  покажу  вам  нечто  замечательное,  историческое».
Пройдя  с  полкилометра  или  немногим  более,  мы  останови¬
лись  перед  тем,  что  выглядело  как  огромная  гора  разворо¬
ченного,  расколотого  кирпича.  «Здесь  был  семи-,  а  может
быть,  и  восьмиэтажный  дом»,—  рассказывал  капитан.  В  раз¬
гар  сражения  пять  верхних  этажей  провалились  и  преврати¬
лись  в  руины.  По  счастливой  случайности  бойцы  Красной
Армии,  которые  держались  в  нижнем  этаже,  не  оказались
захлопнутыми  в  ловушке.  Они  продолжали  вести  бой  с  фа¬
шистами.  Среди  них  был  киргиз  по  фамилии  Уразалиев.
Когда  рухнули  этажи,  он  перезарядил  автомат  и  сказал
своим  товарищам:  «Город  устает,  дом  устает,  камни  устают,
а  нам  нельзя  уставать».  Слова  эти,  заметил  капитан,  стали
крылатыми.  Защитники  и  жители  Сталинграда  любили  их
повторять,  так  же  как  испанцы,  оборонявшие  Мадрид,  про¬
возглашали:  «Они  не  пройдут!»
 Светлело.  Снег  продолжал  валить,  когда  мы  быстро  воз¬
вращались  к  центру  города.  На  улицах  становилось  ожив¬
леннее.  Люди  спешили  на  работу  или  возвращались  домой.
Утро  было  холодным.  Штатские  были  тепло  укутаны,  на¬
верно,  не  по  самой  последней  моде.  Большинство  из  них
составляли  женщины.  Когда  мы  встречали  военнослужа¬
щих  Красной  Армии,  нам  уступали  дорогу  и  отдавали  честь.
Иногда  капитан  останавливался,  чтобы  поговорить.  Когда  он
представлял  меня,  советские  офицеры  обычно  тепло  отзы¬
вались  об  американской  помощи.  При  этом,  как  правило,
упоминались  грузовики,  аэрокобры  и  танки.  Затем  они
говорили  что-то  очень  простое  и  волнующее  о  Сталинграде,
о  своих  чувствах  к  нему,  о  том,  чем  была  для  них  эта  битва.
Встречи  с  этими  воинами  оставляли  сильное  впечатление.
Они  гордились  судьбой,  выпавшей  на  их  долю.  Из  этих  ко¬
ротких  разговоров  я  вынес  убеждение,  что  людям  в  Сталин¬
граде  было  присуще  чувство  исторической  ответственности.
Советский  военный  корреспондент  выразил  это  точнее,  ког¬
 201

да  написал:  «Героизм  вошел  в  жизнь,  стал  стилем  и  характе¬
ром  сталинградской  земли  и  ее  людей».
 Мы  уже  возвратились  на  железнодорожные  пути  и  нахо¬
дились  в  зоне  видимости  и  слышимости  от  нашего  состава,
когда  со  мной  заговорила  согбенная  седая  «бабушка».
Она  обратилась  ко  мне  по-английски,  приняв  меня  за  англи¬
чанина.  Старушка  сказала,  что  немного  научилась  англий¬
скому  языку  еще  до  революции.  Это  предоставило  мне
редкостную  возможность,  и  я  незамедлительно  извлек  свою
записную  книжку.  Ее  звали  Надежда  Григорьевна,  ей  было
около  шестидесяти,  и  всю  свою  жизнь  она  прожила  в  Ста¬
линграде.  Работница  тракторного  завода  имени  Дзержин¬
ского,  она  трудилась  и  сражалась  во  время  обороны  города.
«Ежедневно  по  восемнадцать-двадцать  часов  на  ногах»,—
говорила  она.  Ее  муж,  шахтер,  погиб  в  1918  году,  в  пору
революции,  в  бою  под  Воропоново,  вблизи  Сталинграда.
«Тогда  я  была  учительницей»,—  рассказывала  она.  Я  с  тру¬
дом  понимал  ее  английскую  речь,  поскольку  у  нее  не  было
зубов.  Я  не  мог  точно  определить,  чем  она  занималась,  но
это  была  малоквалифицированная  работа,  нечто  вроде  сор¬
тировщицы.  Надежда  Григорьевна  зарабатывала  650  руб¬
лей  в  месяц  —  сумма  не  очень  значительная  в  России  воен¬
ного  времени.
 «Как  насчет  прогулов  на  вашем  заводе?»—  поинтересо¬
вался  я.
 «Их  очень  немного.  Почти  нет.  Война  идет  не  на  жизнь,
а  на  смерть.  Нам  не  до  прогулов».
 «Представьте  себе,  что  рабочий  прогулял,—  продолжал
я.—  Какие  существуют  штрафы,  наказания?»  «Прогулы
редки,  а  наказание  сурово,—  отвечала  она.—  Вопрос  реша¬
ется  голосованием  рабочих.  Если  рабочий  опоздал  на  од¬
ну  минуту,  его  лишают  половины  хлебного  пайка  в  те¬
чение  месяца.  Если  опоздал  на  15  минут,  с  него  вычитают
четверть  месячной  зарплаты.  Если  же  его  нет  целый  день
без  медицинского  бюллетеня...»  И  Надежда  Григорьев¬
на  заключила  столь  характерным  для  русских  пожатием
плеч.
 Я  настаивал  на  конкретном  ответе.  Она  посмотрела  на
капитана  и  сказала  ему  что-то  скороговоркой  по-русски.
Я  не  знаю,  что  именно  было  сказано,  затем  она  попыталась
перевести  свои  слова  на  английский  язык.  «Это  тяжелый
случай.  Здесь  пахнет  судом.  Если  рабочий  не  был  на  работе
целый  день  без  уважительных  причин,  его  посылают  в
исправительный  лагерь.  Там  он  также  обязан  трудиться,
только  меньше  за  это  получает».  Она  не  хотела  вдаваться  в
 202

подробности.  Прежде  чем  я  успел  задать  ей  дополнитель¬
ные  вопросы,  она  в  свою  очередь  захотела  узнать,  как  обсто¬
ит  дело  с  прогулами  в  Америке.  Я  назвал  ей  несколько  при¬
близительных  цифр.  «Это  много,—  сказала  она.—  А  какие
предусмотрены  наказания?»  Мои  ответы  ее  не  удовлетво¬
рили.  «Неужели  ваши  рабочие  не  понимают,  что  за  потерю
времени  надо  платить  не  только  деньгами,  но  и  жизнями
людей,  погибших  в  бою?»
 Если  встать  на  позицию  циника,  то  можно  утверждать,
что  эта  старая  женщина  попросту  пересказывает  передо¬
вицы  «Правды».  Когда  же  вы  думаете  о  Сталинграде,  о  том,
как  рабочие  остановили  немцев  и  само  время,  слова  этой
женщины  звучат  как  сущая  правда.  Я  размышлял  о  Сталин¬
граде.  Я  чувствовал  холод,  усталость,  но  отнюдь  не  склон¬
ность  к  цинизму.  «Сколько  дней  в  неделю  вы  работаете?»
Не  успел  я  задать  этот  вопрос,  как  почувствовал,  сколь
смешным  показался  он  Надежде  Григорьевне.  Но,  наверно,
не  моим  соотечественникам.  «Каждый  день»,—  последовал
ответ.  «Без  выходных?»  Ее  суровые  голубые  глаза,  кажется,
блеснули  при  свете  серого  утра.  Крепко  подвязывая  у  под¬
бородка  свою  шаль,  она  ответила  с  такой  жесткостью,
которая  как-то  не  вязалась  с  ее  возрастом  и  хрупкой  фи¬
гурой:  «Когда  прикончим  Гитлера,  тогда  и  будет  у  нас
выходной  день».
 Пока  я  попеременно  то  делал  заметки  в  записной  книж¬
ке,  то  растирал  руки,  чтобы  они  не  закоченели,  капитан
Горбатов  продолжал  расспрашивать  нашу  собеседницу.  Он
не  был  в  Сталинграде  несколько  месяцев  и  спешил  разуз¬
нать  все,  что  произошло  за  это  время.  Пожилая  женщина
сообщила  ему  о  движении  черкасовцев.  Она  сама  была  в  их
числе.  Это  означало,  объяснил  мне  позднее  капитан,  что  она
два  или  три  часа  ежедневно  трудилась  на  восстановлении  го¬
рода  —  и  это  помимо  основной  работы  на  тракторном  за¬
воде.  Они  заговорили  об  инфляции,  только  не  употребляя
этого  слова.  У  людей  есть  деньги,  но  на  них  многого  не  ку¬
пишь.  Рабочие  получают  вполне  приличное  питание,  но  не¬
мало  таких,  кто  ворчит  по  этому  поводу.
 Неожиданно  Надежда  Григорьевна  обратилась  ко  мне:
«В  каком  вы  чине,  джентльмен?»  Так  она  меня  назвала  в
первый  раз.
 Капитан  объяснил  ей,  что  я  военный  корреспондент.  Тем
временем  паровоз  стал  давать  предупредительные  гудки,  нам
надо  было  спешить.  Мы  попрощались,  Надежда  Григорьев¬
на  взяла  мою  руку  и  со  значением  ее  сжала.  «Напишите  о
нашем  героическом  Сталинграде,—  воскликнула  она.—  Не
 203

о  том,  что  мы  уже  сделали,  а  о  том,  что  мы  еще  сделаем».
 Пока  состав  неторопливо  набирал  скорость,  пассажиры
словно  приклеились  к  окнам,  вглядываясь  в  панораму  Ста¬
линграда.  «Город-герой»,—  слышался  шепот.  Проходили
часы,  а  мы  с  изумлением  смотрели  на  истерзанный  войной
ландшафт.
 Свежевыпавший  снег  не  мог  укрыть  воронок,  напоми¬
навших  кратеры  вулканов,  которыми  были  изрыты  поля,
противотанковых  рвов,  искалеченных  деревьев.  Проезжая
Кумрань,  мы  увидели  величайшую  в  мире  свалку  металло¬
лома.  «Немецкие  трофеи»,—  пояснил  капитан.  Всюду,  на¬
сколько  мог  охватить  глаз,  громоздились  обломки  немецкой
техники,  снаряды,  легкие  и  тяжелые  танки,  «фердинанды»
и  «тигры»,  минометы,  ящики  от  боеприпасов,  пулеметы,
останки  самолетов,  штабные  автомобили,  мотоциклы,  тя¬
гачи,  автотранспорт  самых  разных  марок  и  габаритов.  Мы
проехали  мимо  десятков  немецких  локомотивов,  с  которых
было  снято  оборудование,  многие  лежали  перевернутые
неподалеку  от  путей,  сотни  железнодорожных  вагонов.  На
некоторых  была  выбита  эмблема:  «Дойче  рейхсбан».  На
других  все  еще  сохранялись  названия  оккупированных
стран  —  Франции,  Бельгии,  Голландии,  Польши,  Чехосло¬
вакии.  Немецкие  военнопленные,  помогавшие  очищать  от
развалин  Сталинград,  строить  дороги  и  железнодорожные
пути,  а  также  собирать  собственный  «утиль»,  обитали  в
этих  вагонах.  В  Москве  я  познакомился  с  цифрами,  отно¬
сящимися  к  трофеям  в  битве  под  Сталинградом.  Русские
захватили  1125  железнодорожных  вагонов.  Однако,  ввиду
того  что  они  предназначались  для  иной  колеи,  их  нельзя
было  использовать  для  перевозки  грузов.  Всего  же  военные
трофеи  Красной  Армии  под  Сталинградом  составили  750
самолетов,  1550  танков,  670  тяжелых  орудий,  1462  мино¬
мета,  8125  пулеметов,  90  000  ружей,  61  102  автомобиля  и
грузовика,  7369  мотоциклов,  480  тягачей  и  транспортеров,
320  радиоустановок,  три  бронепоезда  и  235  полевых  скла¬
дов  оружия,  обмундирования  и  продовольствия.  Я  с  удо¬
вольствием  засвидетельствовал,  что  своими  глазами  из  окна
вагона  наблюдал  каждый  из  видов  техники  и  примерно  в
указанном  количестве.
 Через  несколько  часов  после  Сталинграда  состав  вновь
остановился.  Капитан  Горбатов  освободил  от  снега  дере¬
вянные  шпалы,  чтобы  показать  мне,  где  немцы  перешли  на
более  узкую  колею  для  своих  европейских  вагонов.  Здесь
же  находилось  еще  одно  поле,  усеянное  трофеями.  На  этот
раз  видимость  была  лучше,  и  я  различал  более  мелкие  де¬
 204

тали,  например  салазки  и  железные  каски,  посреди  метал¬
лического  хлама.
 «После  войны,—  говорил  капитан,—  все  это  уберут».
В  поезде  похолодало.  Мы  надели  пальто.  Капитан  Горбатов
налил  два  стакана  водки,  передал  мне  один,  а  затем  поднял
свой.  «Мир  един»,—  провозгласил  он  свой  тост.  Выпив
залпом,  вытерев  глаза  и  откашлявшись,  я  поинтересовался,
что  означал  этот  тост.  Его  можно  было  перевести:  «За  мир
во  всем  мире».
 «Разве  можно  жить  друг  без  друга?»—  говорил  он,  обни¬
мая  меня  за  плечи.

Гаррисон  Солсбери
«МЫ  ОТСТОЯЛИ  СТАЛИНГРАД»
 14  января  1944  года  в  9  часов  50  минут  утра  я  ступил
на  твердую,  скованную  морозом  землю  Сталинграда.
Красная  Армия  отстояла  его  от  врага  почти  год  назад.
Сегодня  был  холодный  и  ясный  зимний  день.  Ветер  гулял
по  летному  полю,  трепля  полы  моей  парки.  Я  быстро  на¬
тянул  капюшон  поверх  меховой  шапки.  Бледно-голубое
небо  казалось  ледяным.  Я  едва  мог  поверить  летчику,
когда  он  сообщил,  что  на  термометре  15  градусов  выше
нуля  по  Фаренгейту*.  Мне  же  представлялось,  что  сейчас
не  менее  15  градусов  ниже  нуля.
 Снег  лишь  местами  покрывал  летное  поле,  и  потому
мои  каблуки  звонко  ударялись  о  мерзлую  землю,  когда
я  топал  ногами,  пытаясь  согреться.  Метрах  в  семидесяти
от  самолета  виднелись  низкие  бревенчатые  строения  —  в
них  размещалась  администрация  аэропорта.  Легкие
струйки  дыма  вились  над  ними.  На  сортировочной  стан¬
ции  маневрировали  несколько  паровозов,  оставляя  за  со¬
бой  клубы  белого  пара  и  черного  дыма.  Других  признаков
жизни  не  было.  Лишь  кварталы  каменных  глыб,  разде¬
ленных  линиями  улиц.  Внутри  кварталов  —  только  раз¬
валины  да  скелеты  домов.  С  борта  самолета  не  было  вид¬
но  ни  курящегося  дыма,  ни  движущегося  транспорта,  ни
даже  маленьких  черных  муравьев,  которыми  кажутся
идущие  внизу  люди.
 Еще  при  приближении  к  Сталинграду  пассажиров
нашего  самолета  охватило  волнение.  За  час  до  посадки
русские  вытягивали  шеи  к  окнам.  А  когда  один  из  них
заметил  первые  окопы  линий  обороны,  то  воскликнул:
«Сталинград!  Сталинград!  Город-герой!»  Я  не  знал  точно¬
го  перевода  произнесенных  им  слов,  но  подумал,  что
понимаю  смысл  сказанного.  И  еще  я  подумал,  что  дога¬
дываюсь  о  его  чувствах.
 Я  представлял,  как  они  там,  в  лондонском  Ист-Энде,
 206

говорят  о  Сталинграде,  потому  что  беседовал  с  теми,
кто  остался  в  живых  на  Коммершл-роуд.  Немецкие  бом¬
бардировщики  сровняли  ее  с  землей.  Видел  я  и  поблекшие
красные  с  золотом  знамена,  все  еще  стоявшие  вокруг
небольшого  кирпичного  дома,  где  жил  Ленин,  когда  за¬
нимался  в  библиотеке  Британского  музея.  На  доме  были
трогательные  надписи:  «Они  подарили  нам  спокойные
ночи».  Или  только:  «Спокойные  ночи».  «Они»—  это  за¬
щитники  Сталинграда...  города-героя.
 Сейчас  передо  мной  лежал  мертвый  город.  Он  по¬
жертвовал  собой  ради  России.  От  огромных  заводов  и
предприятий  остались  лишь  груды  битых  кирпичей  и
мусора.  Место,  где  находился  завод  «Красный  Октябрь»,
детище  первой  пятилетки,  едва  угадывалось  по  очерта¬
ниям  разрушенных  стен.  Все  это  я  видел  почти  через  год
после  замечательной  победы  русских.
 Другие  города  во  время  войны  также  понесли  бесчислен¬
ные  потери.  К  таким  городам  относится  Лондон.  Он  отдал
все,  о  чем  его  просили,  и  отдал  бы  еще,  если  бы  возникла
необходимость.  Однако  никто  из  видевших  Сталинград  не
может  усомниться  в  том,  что  Россия  пролила  своей  крови
куда  больше.  Сити,  деловой  центр  Лондона,  был  сожжен  до¬
тла.  Темпл,  комплекс  зданий  лондонского  общества  адвока¬
тов,  разбомблен.  Соборы,  построенные  Кристофером  Реном,
знаменитым  английским  архитектором,  разрушены.  И  что
еще  важнее  —  от  огромных  доков  и  грузоподъемных  кранов,
которые  делали  Лондон  морским  портом,  от  обширных  пак¬
гаузов,  резервуаров,  хранилищ  зерна  не  осталось  и  следа.
Однако  Лондон  продолжал  функционировать  как  город.
Сталинград  же  —  нет.  Он  отдал  России  буквально  все.
 Стоя  на  этом  заледеневшем  поле,  я  пытался  представить,
что  же  происходило  здесь  во  время  сражения.  С  одной  сто¬
роны  поля  виднелись  окопы,  а  сразу  за  ними  в  яме  был  за¬
сыпан  землей  до  башни  танк,  ставший  опорным  пунктом.
В  углу  поля  находилось  долговременное  огневое  сооруже¬
ние.  Я  думал  о  мужчинах  и  женщинах,  тесно  сгрудившихся  в
этих  окопах  и  долговременных  огневых  сооружениях.  Они
сидели  не  шевелясь,  их  лица  были  насторожены,  а  руки,
плечи  и  тела  медленно  стыли  на  ветру.  При  порывах  ле¬
дяного  ветра  людей  сковывал  холод.  И  так  ночь  за  ночью.
Я  стоял  на  священной  земле,  потому  что  она  была  омыта
кровью  многих  смелых  мужчин  и  женщин.
 Пока  летчик  не  позвал  нас  обратно  в  самолет,  я  побро¬
дил  по  неглубокому  снегу,  задевая  подошвами  землю.  По¬
рой  я  натыкался  на  кусок  металла  —  осколок  снаряда  или
 207

пустую  обойму  автомата,  крепко  вмерзших  в  грунт.
 Много  месяцев  провел  я  в  России,  впечатления  сменя¬
лись  впечатлениями,  пока  наконец,  наслаиваясь  одно  на  дру¬
гое,  не  превратились  во  что-то  похожее  на  двойную  экспози¬
цию.  Но  Сталинград  врезался  мне  в  память  с  какой-то
пронзительной  отчетливостью  и  кристальной  ясностью.  Все
другое,  с  чем  я  столкнулся  в  этой  стране,  лишь  дополняло
виденное  в  Сталинграде.
 Прожив  несколько  месяцев  в  России,  я  познакомился  с
двумя  молодыми  советскими  танкистами.  Их  грудь  украша¬
ла  зеленая  планка  медали  «За  оборону  Сталинграда»,  ко¬
торой  награждались  его  защитники.
 «Это  было  тяжелое  сражение»,—  заметил  я  им.
 «Да,  нелегкое,—  ответили  они.—  Но  мы  выиграли  его».
 «Давно  ли  вы  в  Красной  Армии?»—  поинтересовался  я.
 «С  начала  войны»,—  последовал  ответ.
 «И  все  же,  какое  сражение  было  самым  тяжелым?»
 Они  задумались,  но  потом,  посовещавшись,  сказали:
«Когда  немцы  первый  раз  атаковали  нас...  Да,  это,  конеч¬
но,  было  самое  трудное  время».
 «Но...—  удивился  я.—  А  Сталинград?»
 С  чувством  превосходства,  которое  свойственно  мо¬
лодости,  пожав  плечами,  они  сказали:
 «Мы  отстояли  Сталинград».

Джессика  Смит
В  СТАЛИНГРАДЕ
 Возвратившись  в  ноябре  в  Москву  для  участия  в  тор¬
жествах  по  случаю  годовщины  Великой  Октябрьской  со¬
циалистической  революции,  я  нашла,  что  город  выглядит
веселее,  чем  в  первый  мой  приезд.  Многие  здания  были
выкрашены  заново.  Кремлевские  звезды,  ранее  обнесенные
лесами,  сейчас  сияли  рубиновым  светом.  На  домах  висели
красные  флаги,  город  был  празднично  украшен.  Люди  оде¬
лись  в  новые  пальто,  на  их  лицах  была  написана  радость,
ведь  они  отмечали  свой  первый  большой  праздник  после
окончания  войны.
 Военный  парад  7  ноября  на  Красной  площади  мы  на¬
блюдали  с  трибун  около  Мавзолея  Ленина.  Наши  места  были
в  секторе,  отведенном  для  представителей  профсоюзов,
справа  от  находившихся  на  Мавзолее  советских  руководи¬
телей  и  генералов.  Открыли  парад  войска  Московского  гар¬
низона.  За  ними  следовали  сверкающие  орденами  и  медаля¬
ми  военные  части,  кавалерия,  механизированные  соедине¬
ния  и,  наконец,  проворные  маленькие  фигурки  учащихся
суворовских  военных  училищ.  Затем  началась  демонстрация
трудящихся  города,  двенадцатью  колоннами  вступавших
на  площадь.  Море  развевающихся  знамен,  портретов,  лозун¬
гов!  Упоение  победой,  отдохновение  после  стольких  лет
борьбы,  надежда  на  долгий  мир  читались  на  лицах  демон¬
странтов.  Однако  гораздо  большее  впечатление,  чем  парад,
на  меня  произвело  веселье,  воцарившееся  на  улицах  Моск¬
вы  и  в  тот  и  в  последующие  два  дня.  На  всех  площадях
играли  оркестры,  люди  танцевали  день  и  ночь.  Цирковые
артисты  разъезжали  по  городу  на  грузовиках  и  показывали
свои  номера.  Выступали  спортсмены.  Кукольные  представ¬
ления  вызывали  восторг  детей.  Вечером  зажглась  иллюми¬
нация,  залпы  праздничного  салюта  расцветили  небо.
 После  отъезда  моего  мужа  мы  решили  отправиться  в
Сталинград.  Непредвиденности,  с  которыми  сталкиваешься,
когда  имеешь  дело  с  советскими  аэропортами  и  самолета¬
 209

ми,  порой  заставляют  американцев  думать,  будто  русские
не  придают  особого  значения  воздушному  сообщению.
Безусловно,  русским  предстоит  еще  немало  потрудиться,
прежде  чем  они  достигнут  современного  уровня  обслужи¬
вания,  какой  существует  на  американских  авиалиниях,
когда  у  русских  будут  комфортабельные  автобусы,  носиль¬
щики  с  тележками  для  перевозки  багажа,  обработка  багажа,
его  взвешивание,  удобные  залы  ожидания,  дикторы,
объявляющие,  например:  «Пассажиров  рейса  №  8  на  Ва¬
шингтон  просим  пройти  через  выход  №  4»;  а  также  сигналь¬
ные  системы  внутри  самолетов  и  внимательные  стюардес¬
сы.  Воздушное  путешествие  в  России  не  сулит  ничего  похо¬
жего.  Хотя  в  некоторых  самолетах  пассажирские  кресла
и  обтянуты  кожей,  вам  все  равно  кажется,  будто  вы  на¬
ходитесь  в  переоборудованном  бомбардировщике  с  неудоб¬
ными  пластмассовыми  сиденьями.  Но  я  была  поражена  тем,
до  какой  степени  русские  старались  избежать  риска.  Само¬
летам  не  разрешалось  летать  при  плохих  погодных  усло¬
виях.  Ни  один  пассажирский  самолет  не  летал  ночью.  Если
вы  не  прилетали  в  пункт  своего  назначения  до  наступле¬
ния  темноты,  то  вам  полагалось  делать  остановку  в  пути
до  наступления  следующего  дня.  (Весной  1948  года  на  всех
главных  линиях  воздушного  сообщения  в  СССР  были  введе¬
ны  ночные  рейсы.)  Находясь  в  советском  самолете,  вы
чувствовали  себя  в  безопасности.  Большинство  летчиков
принимали  участие  в  войне,  и  ордена  и  медали,  украшав¬
шие  их  грудь,  служили  убедительным  доказательством  их
летного  мастерства.
 К  счастью,  наш  пассажирский  самолет  оказался  впол¬
не  комфортабельным,  и  мы  совершили  быстрый  и  спокойный
перелет  над  бесконечными,  хорошо  обработанными  полями
и  участками  земли  с  многочисленными  следами  от  разор¬
вавшихся  бомб  и  снарядов.
 Затем  мы  увидели  внушающие  благоговение  руины  ог¬
ромного  города-героя,  и  вскоре  приземлились  на  аэродроме
близ  одной  из  городских  окраин.  Здесь,  как  и  везде  в  райо¬
не  Сталинграда,  было  поле  сражения  и  все  находившиеся
неподалеку  здания  оказались  разрушенными.  В  небольшом
побеленном  доме  нас  сердечно  приветствовал  началь¬
ник  аэропорта,  который  проводил  нас  в  почти  пустые,  но
удивительно  чистые  комнаты,  где  для  ожидающих  пассажи¬
ров  были  приготовлены  раскладушки.  Буквально  через  ми¬
нуту  приехал  заместитель  председателя  горсовета  Федор
Лопатов  и,  приветливо  поздоровавшись  с  нами,  повез  нас
в  Сталинград.
 210

Было  уже  совсем  темно,  когда  мы  подъехали  к  городу,
и  все  же  перед  нами  открылась  картина  полнейшего  опусто¬
шения.  Указывая  на  развалины  зданий,  Лопатов  говорил:
«Здесь  у  нас  был  Педагогический  институт,  здесь  —  больни¬
ца,  а  вот  этот  элеватор,—  пожалуй,  единственное  здание,
которое  фашистам  не  удалось  разрушить».  В  центре  города
разрушений  было  еще  больше.  Но  сквозь  щели  в  каждой
груде  камней  пробивался  свет  —  здесь  ютились  жители  го¬
рода.  Лопатов  заметил:
 «Кое-кто  из  ваших  соотечественников  полагает,  что  мы
оставим  руины  Сталинграда  неприкосновенными  и  построим
город  на  новом  месте.  Но  жители  Сталинграда  не  считают,
что  Сталинград  исчез  с  лица  земли.  Мы  не  можем  обижать
свой  любимый  город,  превращая  его  в  музей».
 Нет,  Сталинград  не  исчез  с  лица  земли.  И  нет  ника¬
кой  нужды  оставлять  его  в  руинах,  чтобы  навсегда  сохра¬
нить  в  памяти  беспримерный  героизм  советских  людей,  ко¬
торые  ценой  своих  страданий  даровали  демократическим
нациям  жизнь  и  свободу.
 Наша  машина  свернула  в  сторону  и  остановилась  у
низкого  здания.  Стены  его,  недавно  побеленные,  тускло
блестели  при  свете  луны.  «Мы  строили  его  наспех,—  ска¬
зал  Лопатов,—  предназначая  под  гостиницу.  Это  все,  чем
мы  пока  располагаем».
 На  втором  этаже  для  приезжающих  было  несколько
комнат.  Самую  большую  из  них  отвели  мне.  Постель
моя  оказалась  мягкой,  красивые  ковры  покрывали  пол,
свежие  занавески  висели  на  окнах.  Было  уютно,  от
большой  старомодной  печки  шло  тепло.  Заглянула  дежур¬
ная  и  поинтересовалась,  всем  ли  я  довольна.  Через  улицу
напротив  виднелись  развалины  жилого  дома.  Сквозь  его
зияющие  окна  и  обвалившиеся  стены  светила  луна.
 После  того  как  мы  умылись  с  дороги,  за  нами  зашел
Лопатов  и  повел  обедать.  Русские  знали,  что  любят
американцы,  и  нам  подали  сочный  и  мягкий  бифштекс.
А  когда  красное  кавказское  вино  было  налито  в  бокалы,
Лопатов  предложил  тост:  «За  светлую  память  о  прези¬
денте  Рузвельте!  Советские  люди  испытывали  к  нему
чувство  уважения  и  считали  выдающимся  деятелем.  Он  с
пониманием  относился  к  нашему  народу  и  знал,  что
несет  с  собой  фашизм.  Его  смерть  явилась  тяжелой
утратой  для  всего  человечества».
 Жители  Сталинграда  не  проявляли  особого  желания
рассказывать  о  пережитой  ими  трагедии.  Они  радовались  и
удивлялись  тому,  что  остались  живы.  Их  все  еще  пере¬
 211

полняло  пьянящее  чувство  победы.  Но  если  в  Ленинграде
одной  из  главных  тем  была  красота  города,  то  в  Ста¬
линграде  прежде  всего  говорили  о  том,  что  было  страшно.
Здесь  не  возникал  вопрос  о  сохранении  исторических
памятников  и  зданий.  Здесь  нужно  было  уберечь  саму
землю,  на  которой  стоял  город.  А  он  также  был  прекрас¬
ным,  этот  город,  только  в  своем  роде,  без  драгоценных
свидетельств  прошлого.  Ведь  Царицын  —  старинный  ку¬
печеский  город  с  узкими,  кривыми  и  неудобными  для
пешеходов  улицами.  Сталинград  —  новый  промышленный
центр,  построенный  руками  советских  людей,  а  то,  что
осталось  от  него,  омыто  их  кровью.  Они  сражались  за
каждую  улицу,  дом,  комнату.  А  потом,  когда  и  этого  не
осталось,—  за  каждую  груду  кирпичей  и  камней,  за  саму
землю.
 Лопатов  описал  мне  те  пять  страшных  недель,  когда
на  Сталинград  упало  225  ООО  бомб.  В  северном  районе
города  были  разбомблены  склады  горючего  и  потоки  пы¬
лающей  нефти  и  газа  устремились  к  Волге.  Город  и  река
представляли  огромный  пылающий  костер.  И  в  таком
аду  удалось  переправить  на  другой  берег  реки  сотни
тысяч  людей.
 «Знаете,  что  мне  запомнилось  больше  всего?  —  поду¬
мав,  признался  Лопатов  и  рассказал  следующее:  —  Я  на¬
ходился  на  берегу  и  руководил  переправой  жителей.  И  вот
одна  женщина  с  ведрами  и  коромыслом  спустилась  к  Волге
набрать  воды.  Она  уже  шла  назад,  когда  налетели  бом¬
бардировщики.  Взрывной  волной  ее  сбило  с  ног,  и  вся  во¬
да  из  ведер  выплеснулась  на  землю.  Поднявшись,  женщина
сказала:  «Сколько  воды  в  Волге,  а  я  не  могу  достать  хоть
немного».  Мы  пытались  отвести  ее  в  убежище,  но  она
снова  подошла  к  реке,  зачерпнула  ведрами  воды  и  отпра¬
вилась  в  обратный  путь,  а  бомбы  все  продолжали  падать.
Женщина  сказала,  что  собирается  варить  солдатам  суп,  и
они  должны  съесть  его.  Героизм  наших  женщин  был
столь  же  важен  для  нашей  победы,  как  и  героизм  наших
солдат.
 После  того  как  фашистов  разбили,  люди  буквально
толпами  стали  возвращаться  в  город.  За  короткое  время
вернулось  260  ООО  человек.  Неважно,  что  у  них  не  было
крова  над  головой  —  они  ведь  были  дома.  Они  отка¬
пывали  пожитки,  которые  могли  отыскать  под  разва¬
линами,  и  принимались  хозяйничать  либо  в  ямах,  либо
прямо  под  открытым  небом.  Нам  прежде  всего  требовалось
расчистить  завалы  каменных  глыб,  убрать  трупы  фа¬
 212

шистов,—  а  их  было  135  000,—  и  предать  земле  своих
мертвых.  В  этом  принимало  участие  все  население  города.
Нужно  было  спешить,  потому  что  вода  в  городе  уже  была
заражена.
 Наши  женщины  очень  сердились,  когда  им  прихо¬
дилось  убирать  трупы  фашистов,—  сказал  Лопатов.  «Живые
фашисты,—  говорили  они,—  доставили  нам  столько  горя,  и
даже  теперь,  когда  они  мертвы,  они  все  еще  приносят
нам  вред».  И  Лопатов  продолжал  очень  живо  описывать
нам  первые  дни  восстановления  Сталинграда.
 «Нужно  было  столько  сделать!  Восстановить  разрушен¬
ные  фабрики  и  заводы,  дома,  школы,  больницы,  водопро¬
вод,  электростанцию,  наладить  работу  городского  тран¬
спорта.  Это  было  подобно  сотворению  нового  мира  из
хаоса.  Но  на  сей  раз  потребовалось  более  семи  дней!
Когда  стали  действовать  первые  пекарни,  то  тесто  там
месили  в  ваннах,  которые  нашли  в  разбомбленных  домах.
Занятия  начались  в  разрушенных  школьных  зданиях,
было  холодно,  и  дети  сидели  на  уроках  в  теплой  одежде,  ве¬
тер  развевал  их  волосы,  а  кругом  летали  листы  бумаги.  За¬
тем  со  всех  концов  Советского  Союза  на  нас  буквально  по¬
сыпались  подарки.  Мы  почувствовали  на  себе,  что  значит
любовь  всей  страны.  Поступали  железнодорожные  составы  с
оборудованием  для  Тракторного  завода,  вагоны  со
стеклом,  строительными  материалами,  тюки  с  одеждой,
игрушки  для  наших  детей,  обувь.  Все  это  сделали  в  часы
сверхурочной  работы  рабочие,  которые  уже  и  так  сверх¬
урочно  трудились  для  фронта.  На  всех  подарках  было
написано:  «Спасибо  героям  Сталинграда».  Колхозники
нашей  области  присылали  нам  продукты.  Вскоре  комсомол
кликнул  клич,  и  со  всех  уголков  нашей  родины  стали
прибывать  в  Сталинград  юноши  и  девушки.  Они  с  песнями
проходили  по  улицам  города.
 Разве  сталинградцы  мо1ут  когда-нибудь  их  забыть?  Они
жили  вместе  с  нами  среди  каменных  глыб,  в  землянках  и
палатках  за  городом.  Одна  группа  девушек  устроила
себе  жилье  в  поврежденном  немецком  «юнкерсе».  Девушки
освоили  новые  профессии,  научились  работать  на  наших
заводских  станках.  Как  мы  радовались  в  ту  весну  и  в  то
лето,  когда  в  теплые  вечера  они  танцевали  с  нашей  ста¬
линградской  молодежью  на  большой  площади  перед  Трак¬
торным  заводом  и  на  месте  прежних  городских  парков,
где  остались  лишь  расщепленные  снарядами  деревья.  Про¬
сто  замечательно  было  видеть,  что  наша  молодежь  может
снова  быть  счастливой.  Многие  из  приехавших  посе¬
 213

лились  в  нашем  городе  навсегда».
 Лопатов  коротко  рассказал  нам  о  новом  плане  ре¬
конструкции  Сталинграда.  «Для  этого  потребуется  десять,  а
возможно,  и  пятнадцать  лет.  Но  мы  уверены,  что  Ста¬
линград  будет  именно  таким,  каким  мы  хотим  его  видеть.
Точно  так  же  мы  были  уверены  в  том,  что  фашистам  ни¬
когда  не  бывать  здесь».
 Позже,  когда  я  уже  собиралась  ложиться  спать,  в
ночной  тишине  откуда-то  из  развалин  до  меня  донесся
приятный  голос,  певший  гаммы.  А  утром  я  проснулась
под  фортепианные  звуки  прелюдии  Баха.  Но  куда  слышнее
были  тяжелые  удары  главного  оркестра  сегодняшнего
Сталинграда,  оркестра  строящегося  города.
 Нашу  официантку  Катю  в  начале  войны  призвали  в
армию.  Там  она  была  поваром.  Она  готовила  еду  для
красноармейцев  и  командиров  во  время  обороны  Ста¬
линграда  и  проделала  со  своей  частью  путь  через  Польшу  и
Германию  до  Берлина.  Я  спросила  нашу  горничную  Ма-
русю,  чем  она  занималась  в  то  время,  когда  происходило
Сталинградское  сражение.
 «На  моих  руках  осталось  двое  маленьких  детей  и
старуха  мать,—  ответила  она.—  Я  боялась  переправлять  их
на  другой  берег  Волги.  Ведь  так  много  людей  гибло  в  пути
от  фашистских  бомб.  Мы  спасались  в  глубокой  яме,  сидели
там  и  ели  конину,  пока  не  кончилось  самое  страшное...»
 После  завтрака  вместе  с  председателем  Сталинградско¬
го  горсовета  приехал  Лопатов.  Мы  вышли  на  улицу  и  при
свете  дня  я  наконец  увидела  полную  картину  невероятных
разрушений  города.  Мы  побывали  на  площади  Павших
борцов.  Раньше  здесь  был  усаженный  цветами  зеленый
сквер,  окруженный  красивыми  современными  зданиями.
Теперь  тут  остались  лишь  изуродованные  деревья  со
сломанными  кронами  да  изрешеченными  пулями  стволами.
Я  стояла  у  Братской  могилы,  покрытой  свежими  цветами
и  венками,  и  смотрела  на  детей  из  ближайшего  детского
сада,  игравших  у  разрушенного  фонтана.  Я  ходила  по
улицам,  которые  насквозь  простреливались  ружейным  и  пу¬
леметным  огнем,  откуда  столько  раз  советские  солдаты  и
офицеры  безуспешно  пытались  выбить  врага.  Но  когда
наконец  они  узнали,  что  Паулюс  находится  в  этом  месте,
ничто  уже  не  могло  сдержать  их  натиск.  Указывая  на
груды  развалин,  Лопатов  сказал:  «Тут  находилась  прекрас¬
ная  гостиница,  рядом  большой  жилой  дом,  а  вот  там  очень
красивый  кинотеатр  «Комсомол».  А  подальше  Драмати¬
ческий  театр  имени  Горького».  Единственным  целым  зда¬
 214

нием  на  многие  кварталы  вокруг  была  большая  школа,
ее  восстановили,  и  теперь  тут  учились  дети.  Прямо  во
дворе  одного  из  разрушенных  зданий  устроили  кинотеатр
на  открытом  воздухе.  Так  было  открыто  вновь  первое
«культурное  учреждение»  в  городе.  Вместо  стульев  здесь
стояли  деревянные  скамейки.  «Но  в  день  открытия  ки¬
нотеатра,—  сказал  Лопатов,—  тут  яблоку  негде  было
упасть.  Дети  вскарабкались  на  стены  разрушенных  домов  и
сидели  там  на  подоконниках,  точно  птицы  на  жердочках».
 Минуя  развалины  Дворца  пионеров  и  Дома  проф¬
союзов,  мы  спустились  к  Волге,  где  дул  ледяной  ветер.
Подъезды  этих  зданий,  каждый  подходящий  уголок  в  них
были  приспособлены  под  временное  жилье.  Искривленные,
разбитые  лестницы  упирались  в  пустоту,  комнаты  без  стен
причудливо  повисли  в  воздухе.  На  самом  берегу  зияла
впадина.  Раньше  здесь  стоял  большой  дом.  В  него  попала
бомба,  и  все  женщины,  дети,  находившиеся  в  подвале
дома,  погибли.
 На  дощечке,  прилепленной  к  куче  камней,  виднелась
надпись:  «Улица  Ленина,  1».  Посмотрев  более  внима¬
тельно,  я  поняла,  что  тут  живут  люди,  хотя  ни  улицы,  ни
домов  не  было.  Семья  Кузнецовых  раньше  жила  в  доме,
который  стоял  на  этом  месте.  И,  вернувшись  в  город,
Кузнецовы  соорудили  из  камней  что-то  вроде  пещеры,
сделали  дверь  и  окно,  поставили  печку  с  трубой  и  прикре¬
пили  к  ней  дощечку  с  адресом.  А  рядом  к  двум  дере¬
вянным  шестам  прибили  скворечники.  Лопатов  хотел
показать  мне  внутренний  вид  этого  жилья,  но  хозяев  не  было
дома.
 Чтобы  попасть  на  Тракторный  завод,  нам  пришлось
проехать  20  с  лишним  километров  в  северном  направ¬
лении.  После  того  как  мы  миновали  центр  города,  новые
здания  стали  попадаться  чаще.  На  окраинах  мы  увидели
много  небольших  новых  домиков.  Некоторые  из  них  были
построены  весьма  прочно,  другие  же  напоминали  лачуги  в
американских  «гувервилях»*.
 Мы  ехали  мимо  Мамаева  кургана,  который  долго  штур¬
мовали  фашисты,  вдоль  узкой  полосы  берега  Волги  у
подножия  Мамаева  кургана,  откуда  маршал  Жуков  руко¬
водил  заключительным  этапом  битвы,  спасшей  Сталинград  и
весь  мир.  Я  вышла  из  автомобиля  и  постояла  на  этой
священной  земле,  ради  которой  фашисты  проделали  такой
большой  путь  и  пролили  так  много  крови.  Они  оставили
позади  себя  почти  две  тысячи  километров,  но  последние
200  метров  одолеть  не  сумели.  Здесь  Красная  Армия
 215

остановила  их  наступление.  «Ни  шагу  назад,  за  Волгой
для  нас  земли  нет!»—  говорили  советские  солдаты  и  офи¬
церы.  Здесь  они  стояли  насмерть,  здесь  они  сражались,
чтобы  выиграть  драгоценное  время,  дав  возможность  двум
фронтам  под  командованием  Рокоссовского  и  Еременко
соединиться  в  снежных  степях  за  Сталинградом  и  взять
в  окружение  фашистские  полчища.  Это  был  решающий
момент  войны.
 На  Мамаевом  кургане  вся  земля  была  буквально
изрыта  свинцовыми  пулями.  «Мы  просто  не  знали,  как
избавиться  от  них,—  сказал  Лопатов.—  Помогли  те,  кто
приезжал  в  Сталинград.  Именно  отсюда  они  увезли  свои
сталинградские  сувениры!»
 Вскоре  нам  встретилась  колонна  немецких  военноплен¬
ных,  с  жалким  видом  бредущих  по  дороге.  В  Сталинграде
они  попадались  чуть  ли  не  на  каждом  шагу.  Глядя  на
них,  я  старалась  догадаться,  о  чем  думают  эти  люди,
помогая  восстанавливать  город,  разрушенный  их  же  руками.
Кое-где  на  поврежденных  зданиях  еще  сохранились
призывные  надписи:  «Покончим  с  ненавистными  немец¬
кими  фашистами,  их  армией,  их  правительством,  их  про¬
клятым  „новым  порядком44!»
 У  знаменитого  Дома  Павлова*  на  площади  имени  9  ян¬
варя  Лопатов  остановил  машину.  Фашисты  окружили  этот
дом  со  всех  сторон.  Осталась  лишь  узкая  траншея,  по
которой  защитникам  дома  ночью  доставлялись  пища  и
боеприпасы.  За  этот  дом  вместе  с  товарищами  сражался
сержант  Павлов,  один  из  самых  известных  героев  Ста¬
линграда.  На  фасаде  дома  защитники  его  написали:  «В  этом
доме  немцам  жить  не  разрешается».  И  ни  один  фашист
не  вошел  сюда,  пока  продолжалось  Сталинградское  сраже¬
ние.
 Дом  Павлова  должны  были  в  Сталинграде  восста¬
навливать  первым.  Работу  поручили  бригаде  Черкасовой.
Эта  женщина  до  войны  работала  воспитательницей  в
детском  саду,  во  время  войны  она  стала  санитаркой  в
госпитале,  а  когда  война  кончилась,  опять  вернулась  в
детский  сад.  Каждое  утро,  чтобы  добраться  до  места
работы,  ей  приходилось  идти  пешком  почти  5  километров.
У  нее  было  двое  маленьких  детей,  и  все  же  она  сумела
организовать  бригаду  женщин,  и  после  рабочего  дня  они
помогали  строить  в  городе  новые  дома,  укладывали  кир¬
пичи,  работали  плотниками  и  малярами.  Примеру  Чер¬
касовой  последовали  многие  женщины  в  стране.  Они  соз¬
давали  «черкасовские  бригады».
 216

Уже  приближаясь  к  Тракторному  заводу,  мы  проехали
мимо  развалин  рабочего  поселка,  здесь  раньше  жили
рабочие  завода.  Сейчас  тут  возводился  новый  городок,  где
каждая  из  восьми  квартир  нового  дома  предназначалась
для  отдельной  семьи.  Две  школы,  больница  и  клуб  были  уже
построены.
 На  заводе  нас  встретили  заместитель  директора  завода
Юрий  Грозный,  заместитель  главного  инженера  Сергей
Филатов  и  председатель  завкома  завода  Николай  Шакунов.
По  моторному  цеху  нас  сопровождал  демобилизованный
солдат  в  потертой  гимнастерке.  Как  бы  извиняясь,  Юрий
Грозный  заметил:  «Через  год  он  уже  не  будет  так  одет».
Я  ответила  ему,  что  нет  никакой  необходимости  изви¬
няться  за  что-нибудь  в  Сталинграде  перед  американкой.
Затем  с  неудовольствием  указывая  на  кучи  мусора,  Гроз¬
ный  сказал:  «У  вас  в  Америке  этого  нет».  Безусловно,  он
был  прав.  Но  ведь  в  Америке  и  войны  не  было.
 До  войны  Тракторный
завод  выпускал  сотни  ты¬
сяч  тракторов  для  сельско¬
го  хозяйства  Советского
Союза.  Его  начали  стро¬
ить  в  1929  году  в  голой
степи  по  первому  пятилет¬
нему  плану.  А  чтобы  по¬
могать  строительству  за¬
вода,  сюда  со  всех  концов
страны  приехали  люди,
среди  них  было  7  тысяч
комсомол  ьцев-доброво  л  ь-
цев.  Прибыли  также  аме¬
риканские  инженеры  и  ра¬
бочие.  Например,  Джон
Кэлдер,  высокий,  долговя¬
зый  инженер  из  Детройта.
 В  Советском  Союзе  его
помнят  до  сих  пор  и  счита¬
ют,  что  он  воплощал  в  себе
лучшие  качества  амери¬
канцев.  Строительство  за¬
вода  завершилось  на  де¬
вять  месяцев  раньше  того
 срока,  который  наметили  американские  инженеры
17  июля  1930  года  первый  трактор  сошел  со  сборочного
конвейера.  За  первые  семь  лет  завод  выпустил  209  ООО  ко¬
 Обложка  журнала
«Совьет  Раша  тудэй»
(май  1943)  с  карикатурой
художников  Кукрыниксы
 И
 217

лесных  тракторов.  Но  они  не  вполне  оправдали  себя  в  усло¬
виях  ранней  пахоты,  когда  поля  России  утопают  в  глубо¬
кой  грязи.  Поэтому  завод  перешел  к  производству  гусе¬
ничных  тракторов,  внеся  рад  улучшений,  разработав  модель
трактора,  в  два  раза  превышающую  его  прежнюю  мощ¬
ность  и  лучше  приспособленную  к  местным  условиям.  За¬
вод  стал  выпускать  в  десять  раз  больше  тракторов,  чем
было  намечено  по  плану,  что  превзошло  также  самые
смелые  расчеты  американских  инженеров.
 Когда  фашистские  армии  подошли  к  Сталинграду,
Тракторный  завод  уже  выпускал  танки  и  другую  боевую
технику.
 «23  августа  1942  года,—  рассказал  мне  Грозный,—
неожиданно  началось  наступление  в  направлении  нашего
завода.  Фронт  был  почти  в  шестидесяти  километрах  отсю¬
да,  и  в  городе  оказалось  лишь  незначительное  количество
военных  частей.  Но  вдруг  мы  узнали,  что  фашисты  от  нас
всего  в  нескольких  километрах.  И  тогда  весь  наш  коллек¬
тив  —  рабочие,  мастера,  инженеры,  представители  адми¬
нистрации  —  немедленно  стал  готовиться  к  обороне  завода.
Мы  закончили  сборку  танков,  которые  уже  были  на  кон¬
вейере,  и  вывели  их  за  ворота  завода,  чтобы  они  могли  участ¬
вовать  в  сражении.  Так  рабочие  нашего  завода  первыми
приняли  на  себя  удар.  Мы  не  только  задержали  наступ¬
ление  фашистов,  но  даже  оттеснили  их  немного.  Соседние
предприятия  —  заводы  «Красный  Октябрь»  и  «Баррика¬
ды»—  вместе  с  нами  участвовали  в  обороне.  Мы  сдер¬
живали  фашистов  три  дня,  пока  не  прибыло  военное  под¬
крепление.  Но  все  же  фашистам  удалось  прорваться  на
территорию  завода,  однако  на  части  территории  мы  остава¬
лись  хозяевами  все  время.  Кое-кто  из  наших  рабочих  был
эвакуирован,  и  труд  их  пригодился  в  другом  месте.  Многие
же  остались,  чтобы  оборонять  свой  город.  Немало  наших
людей  погибло.  Среди  них  командир  отряда  народного
ополчения  Винчугоров.  А  в  одном  из  цехов  завода  молодая
девушка-пулеметчица  до  тех  пор  стреляла  из  пулемета,  по¬
ка  ее  не  накрыл  фашистский  танк»,—  закончил  свой
рассказ  Грозный.  Проходя  по  территории  завода,  среди  раз¬
валин  и  новых  строящихся  зданий  я  видела  могилы  тех,
кто  погиб  здесь,  защищая  свой  завод.
 На  следующий  день  после  освобождения  Сталинграда
рабочие  толпами  стали  возвращаться  на  свой  разру¬
шенный  завод.  Они  чинили  танки  прямо  под  открытым
небом  и,  отправляя  их  на  фронт,  писали  на  них:  «За
Сталинград!»  А  когда  было  решено  начать  восстанав¬
 218

ливать  Тракторный  завод,  то,  как  и  в  прежние  дни,
молодежь  со  всех  концов  Советского  Союза  поспешила
сюда  на  помощь.  Многие  остались  тут  жить  навсегда,
и  мы  видели,  как  они  трудятся  у  своих  станков.  К  недав¬
ней  годовщине  Великой  Октябрьской  социалистической
революции  завод  выпустил  свой  трехтысячный  трактор.
Рабочие  выкрасили  его  в  ярко-красный  цвет  и  торжест¬
венно  проехали  на  нем  во  время  праздничной  демонстра¬
ции  по  улицам  города.  Я  видела  этот  трактор,  он  стоял
на  заводском  дворе,  все  еще  украшенный  красными  фла¬
гами  и  лозунгами.
 В  настоящее  время  завод  ежедневно  выпускает  30
тракторов.  А  к  концу  1947  года  эта  цифра  увеличилась  до
200,  что  достигло  довоенного  уровня.  В  то  же  самое  время,
как  и  многие  предприятия  страны,  завод  стал  изго¬
тавливать  предметы  домашнего  обихода.  Те,  кто  сопро¬
вождал  меня  во  время  осмотра  завода,  хотели  подарить
мне  что-нибудь  на  память  об  их  заводе,  чтобы  я  могла
увезти  этот  подарок  в  Америку.  Сначала  они  решили,  что
это  будет  утюг,  но  он  был  слишком  тяжелый.  И  тогда  мне
подарили  столовую  ложку.
 Шакунов  рассказал  мне  о  деятельности  заводского
комитета  профессиональных  союзов.  Помимо  круга  вопро¬
сов,  которыми  обычно  занимаются  профсоюзные  органи¬
зации,  то  есть  вопросов,  касающихся  заработной  платы,
рабочего  дня,  отпусков  и  т.  д.,  завком  сосредоточил  свое
внимание  на  том,  чтобы  для  рабочих  вновь  создавались
нормальные  условия  жизни,  чтобы  было  достаточно  бань,
столовых,  швейных  ателье,  сапожных  мастерских,  парик¬
махерских,  поликлиник,  детских  учреждений.  Завод  имеет
свой  санаторий  недалеко  от  Сочи,  где  отдыхают  и  лечатся  те,
кто  работает  на  заводе.  Есть  у  него  дом  отдыха  на  другом
берегу  Волги  и  недалеко  от  города  пионерский  лагерь  на
две  тысячи  мест.  Кроме  того,  профсоюзная  организация
завода  старается  улучшить  культурное  обслуживание  ра¬
бочих,  сделав  его  таким,  каким  оно  было  до  войны.
 «Как  и  раньше,  у  нас  есть  парусные  лодки,—  расска¬
зывал  Шакунов,—  спортивная  база  и  пляж  на  Волге.  А
заводской  спортивный  стадион  мы  перестраиваем  заново.
Ведь  у  нас  двенадцать  цеховых  футбольных  команд.  И
лучшие  наши  игроки  участвуют  во  всесоюзных  соревно¬
ваниях.  Сборная  футбольная  команда  завода  заняла  там
седьмое  место,  хотя  еще  35  команд  выходили  на  поле.
Следующий  раз  мы  будем  играть  лучше.  Есть  у  нас  и
клуб  охотников,  ведь  в  нашем  районе  полно  дичи  —
 219

лис,  волков,  уток,  зайцев,  гусей.  Ну,  конечно,  любят  в
наших  местах  и  рыбу  ловить,  а  в  Волге  водится  лучшая  в
мире  рыба!»
 Я  поинтересовалась  отношениями  между  администра¬
цией  завода  и  профсоюзным  комитетом.  «Безусловно,  мы
много  спорим  по  разным  вопросам,—  ответил  Шакунов,—
но  всегда  находим  общий  язык.  И  администрация  и
профсоюзные  деятели  должны  регулярно  отчитываться  пе¬
ред  рабочими,  а  они  критикуют  нас,  высказываются  отк¬
ровенно,  и  в  этом  наша  сила!  Руководители  завода  пони¬
мают  наши  проблемы,  потому  что  сами  были  раньше  ра¬
бочими».
 Директор  завода  Никита  Просвиров*  когда-то  начинал
тут  каменщиком,  но  одновременно  учился,  стал  мастером,
потом  инженером,  начальником  цеха.  А  когда  Сталинград
был  освобожден  и  завод  снова  начал  выпускать  продукцию,
Просвирова  выдвинули  на  должность  директора.
 Мы  получили  приглашение  побывать  в  этот  вечер  на
собрании  рабочих.  Большой  зал  заводского  клуба,  где  оно
проходило,  был  переполнен.  Директор  и  другие  представи¬
тели  администрации,  а  также  члены  завкома  завода  сидели
на  сцене  в  президиуме.  Рабочие  в  своих  выступлениях
прямо  и  недвусмысленно  говорили  об  отставании  жилищно¬
го  строительства.  Новые  дома  возводятся  медленно,  а  ин¬
дивидуальные  застройщики  не  получают  своевременно  нуж¬
ных  им  строительных  материалов.  Имелись  нарекания  в
адрес  заводской  столовой:  и  обслуживают  медленно,  и  в
очереди  приходится  стоять  долго.  Кое-кто  говорил  о  не¬
обходимости  увеличить  число  культурных  мероприятий.
Члены  завкома  завода  и  представители  администрации
обещали  исправить  положение  уже  к  следующему  собра¬
нию,  которое  состоится  через  месяц.
 Несколько  рабочих  высокой  квалификации  жаловались,
что  бухгалтерия  завода  неправильно  начисляет  им  заработ¬
ную  плату.  С  ответом  выступил  директор.  Он  проверял
платежные  ведомости,  и  они  оказались  в  порядке.  Он  на¬
звал  фамилии  рабочих,  которые  зарабатывают  2500,  3000
и  4000  рублей  в  месяц.  «А  некоторые  из  недовольных,—
сказал  директор,—  просто  не  выпустили  продукции  на  та¬
кую  сумму.  Причина  заключается  в  вашей  собственной
производительности  труда,  а  не  в  ошибках  бухгалтерии!»—
заключил  он.  Мне  было  интересно  наблюдать,  с  какой  уди¬
вительной  свободой  рабочие  говорили  о  том,  что  их  тре¬
вожит.
 После  этого  собравшиеся  приступили  к  обсуждению
 220

социалистических  обязательств,  которые  они  взяли  на
себя.  Обязательства  заключались  в  следующем:  1.  Вы¬
пускать  20  тракторов  сверх  плана.  2.  Досрочно  выпустить
мотор  для  дизельного  трактора.  3.  Увеличить  производи¬
тельность  труда  на  20  процентов.  4.  Довести  число  рабо¬
чих,  обслуживающих  одновременно  несколько  токарных
станков,  до  200.  5.  Выполнить  все  планы  производства
потребительских  товаров.  6.  Заниматься  повышением  своей
квалификации.  7.  Выполнить  план  заготовок  продоволь¬
ствия  на  зиму.  Все  пункты  социалистических  обязательств
были  обсуждены  и  одобрены,  причем  за  каждый  из  них
голосовали  отдельно.
 Незадолго  до  окончания  собрания  директор  представил
«гостью  из  Америки»  его  участникам.  Рабочие  очень  хоте¬
ли,  чтобы  я  говорила  по-русски,  и,  с  величайшим  трудом
подбирая  слова  и  заикаясь,  я  пыталась  сказать  им,  как
признательны  американцы  защитникам  и  рабочим  Сталин¬
града.  Председатель  завкома  Шакунов  ответил  мне  от  имени
собравшихся:  «Мы  сердечно  благодарим  вас  за  то,  что  вы
привезли  нам  привет  от  американских  рабочих.  Вы  своими
глазами  видели,  что  натворили  гитлеровские  звери  в  Ста¬
линграде.  Пожалуйста,  передайте  американским  рабочим,
что  советские  рабочие  будут  так  же  героически  возрождать
Сталинград,  как  они  героически  сражались  во  время  Ста¬
линградской  битвы.  От  имени  всех  рабочих  и  инженеров
нашего  завода  я  шлю  самые  лучшие  пожелания  амери¬
канскому  народу.  Думаю,  что  выражу  мнение  всего  на¬
шего  коллектива,  если  скажу,  что  мы  должны  крепить
нашу  дружбу  ради  упрочения  мира  и  искоренения  остатков
фашизма  во  всем  мире».
 После  собрания  была  художественная  часть.  Сначала
рабочие  представили  небольшой  фарс,  в  котором  хорошо
играли  слесарь,  шофер,  кузнец  и  другие.  Затем  было  не¬
сколько  концертных  номеров,  выступал  заводской  джаз-
оркестр.  Он  исполнил  танцевальную  музыку,  а  несколько
молодых  людей  танцевали  что-то  похожее  на  наш  джит¬
тербаг*.
 Перед  моим  отъездом  из  Сталинграда  мне  устроили
приятный  сюрприз.  За  мной  заехал  Лопатов  и  торжествен¬
но  препроводил  в  Сталинградский  горсовет.  Здесь  в  не¬
большом  помещении,  где  был  выставлен  почетный  караул,
хранились  полученные  из  разных  стран  подарки  и  посла¬
ния  —  дань  мужеству  защитников  Сталинграда.  Мы  видели
меч,  присланный  королем  Великобритании.  Он  был  вручен
Сталину  в  Тегеране.  А  на  самом  видном  месте  я  обнаружила
 221

грамоту  президента  Рузвельта.  Там  были  такие  слова:  «От
имени  народа  Соединенных  Штатов  Америки  я  вручаю
эту  грамоту  городу  Сталинграду,  чтобы  отметить  наше
восхищение  его  доблестными  защитниками,  храбрость,  сила
духа  и  самоотверженность  которых  во  время  осады  с
13  сентября  1942  года  по  31  января  1943  года  будут  вечно
вдохновлять  сердца  всех  свободных  людей.  Их  славная
победа  остановила  волну  нашествия  и  стала  поворотным
пунктом  войны  Союзных  Наций  против  сил  агрессии.
 Франклин  Делано  Рузвельт
17  мая  1944  года».

ДОРОГАМИ  ВОИНЫ
 Эдгар  Сноу
 РЖЕВ
 Я  приехал  в  Ржев  спустя  два  или  три  дня  после  того,
как  Красная  Армия  отвоевала  его  у  немцев.  Издалека  он
казался  почти  нетронутым  войной.  Когда  же  я  подъехал
ближе,  то  обнаружил,  что  внешний  вид  обманчив:  за  со¬
хранившимся  фасадом  зданий  зияла  выжженная  снаря¬
дами  и  динамитом  пустота.  Город  был  разрушен,  за  исклю¬
чением  нескольких  маленьких  домишек,  в  одном  из  кото¬
рых  —  свежепродезинфицированном  —  я  и  провел  ночь.
Выйдя  после  обеда  на  улицу,  я  услышал  веселые  звуки
гармошки.  Они  звучали  диссонансом  с  безмолвием  вымер¬
ших  улиц,  и,  потрясенный,  я  начал  пробираться  к  соседнему
домику,  из  которого  они  доносились.  Войдя  в  дом,  я
увидел  музыканта  —  им  оказался  веснушчатый  парень  три¬
надцати  лет  со  спутанной  шевелюрой  по  имени  Виктор  Во¬
лосков.  У  меня  он  ассоциируется  с  американским  мальчи¬
ком:  наверное,  потому,  что  так  похож  на  моего  племянника
Джонни.  В  доме  были  мать  и  дед  Виктора  —  ветеран
русско-японской  войны.  С  ними  жила  девочка-сирота  Еле¬
на  Маркова.  Эти  четверо  были  в  числе  двухсот  человек,
оставшихся  в  живых  из  65-тысячного  населения  Ржева.
 Я  хочу  рассказать  вам  историю  Елены,  потому  что  для
меня  она  стала  олицетворением  страданий  и  трагедий,
которые  война  причиняет  всем,  кто  попадается  на  ее
пути.
 На  Елене  было  поношенное  платье  из  мешковины  и
выцветший  красный  свитер,  заштопанные  чулки  и  стоп¬
танные  башмаки.  Больше  ей  нечего  было  надеть.  У  нее
красиво  посаженная  голова,  которая  теперь  казалась  слиш¬
ком  большой  для  ее  исхудавшего  тела;  глаза  обрамляли
темные  круги;  лицо,  изрезанное  горькими  морщинами  от
пережитых  утрат,  могло  принадлежать  сорокалетней  жен¬
щине,  постигшей  жестокие  уроки  жизни.  В  свои  тринадцать
лет  Елена  потеряла  всех  своих  родных  и  почти  всех  близ¬
ких  друзей.
 223

Немцы  оккупировали  Ржев  в  октябре  1941  года  и  удер¬
живали  его  до  марта  1943-го.  До  их  прихода  Елена  учи¬
лась  в  четвертом  классе  школы,  которая  сейчас  лежала
в  развалинах.  Она  была  пионерским  вожаком  отряда,  из
него  уцелели  только  они  с  Виктором.  Он-то  и  привел  ее
в  пробитый  снарядами  дом  Волосковых.
 Она  смотрела  на  меня  своими  огромными  строгими  гла¬
зами  и  говорила  длинными  предложениями,  с  длинными
паузами,  то  и  дело  разглаживая  свое  коротенькое  платьиш¬
ко.  У  родителей  Елены  была  хорошо  оплачиваемая  работа,
они  купили  маленький  благоустроенный  домик,  в  котором
с  ними  жила  и  Ленина  бабушка.  «А  потом  на  наш  дом
упала  бомба,—  сказала  она,—  он  сильно  пострадал,  а  мы
с  мамой  в  это  время  были  в  подвале.  Потом  в  Ржев  пришли
немцы  и  заняли  наш  дом.  Они  поправили  часть  дома,  а
нас  загнали  в  одну  комнату  и  заставили  на  себя  работать:
убирать  за  ними  в  доме,  стирать  их  одежду,  чистить  их
сапоги...»
 «Надеюсь,  они  вас  кормили?»
 «Нет,  они  нам  ничего  не  давали,  и  мы  готовили  себе
еду  из  картофельных  очистков  и  остатков  с  их  стола».
 «Как  они  с  вами  обращались?»
 «Как  они  могли  с  нами  обращаться?  Они  не  знали
русского  языка  и  кричали  нам  что-то  по-немецки,  а  мы
должны  были  догадываться,  чего  они  хотят».
 «Неужели  ни  один  немец  не  был  к  вам  добр?  Вспомните,
неужели  никто  ни  разу  не  дал  вам  конфетку  или  что-нибудь
вкусное?»
 Елена  глубоко  задумалась,  а  потом  взглянула  на  меня
и  покачала  головой.
 «Большой  офицер,  который  жил  у  нас  в  доме,  каждый
день  ел  конфеты  из  иностранной  коробки.  Однажды,  когда
я  принесла  ему  начищенные  сапоги,  я  попросила  у  него
одну  конфетку,  а  он  вытолкал  меня  за  дверь.  Когда  я  по¬
просила  у  него  конфетку  в  следующий  раз,  он  ударил  меня
по  голове».
 Ленина  бабушка  заболела  тифом,  а  в  городе  были
закрыты  все  больницы.  Через  несколько  дней  она  умерла,
и  немцы  приказали  Лениным  родителям  немедленно  ее
похоронить.  Несмотря  на  то  что  они  сами  были  больны,
родители  были  вынуждены  нести  тело  на  кладбище  в  зим¬
нюю  полночь.  Лена  пошла  с  ними.  Когда  они  вернулись,
у  ее  отца  начался  жар.  Утром  он  умер.  И  опять  мать,
на  этот  ра  {  с  I  стей,  проделали  тот  же  долгий  путь  в  зимнюю
стужу  на  с  фашное  кладбище.
 224

МАРГАРЕТ  БОРК-УАЙТ
 Ф0Т01  'РАШРУЯ  РУ'ССКсУЮ  ПОЙ1РУ
 РЕПОРТАЖ
 КОЛХОЗНИКИ  СЛУШАЮТ  ВОЕННЫЕ  СВОДКИ
 Вскоре  после  объявления  войны  Эрскин  Колдуэлл  и  я  побывали  в
колхозе  «Ленинский  путь».  Этот  снимок  был  сделан  в  тот  момент,  когда
по  радио  передали  сообщение  о  советско-английском  договоре  о  вза¬
имопомощи.  Когда  текст  сообщения  был  прочитан,  они  сказали:  «Великий
английский  народ  сражается  совместно  со  славной  Красной  Армией,
и  это  очень  хорошо.  Вместе  мы  уничтожим  фашистских  бандитов».

НА  КУРСАХ  МЕДСЕСТЕР
 «Командир»,  демонстрирующий  приемы  перевязки,  Клавдия  Хани-
на,  21  года.  Тот,  кого  перевязывают,  Сидякина,  19  лет,  сотрудница  науч¬
ной  лаборатории.  Это  одна  из  школ  самообороны,  созданных  в  начале
войны,  в  которой  проходят  подготовку  будущие  инструкторы.  Им  пред¬
стоит  возглавить  работу  санитарных  групп  на  своих  предприятиях.

ПТАШКИНА  И  ЕЕ  БРИГАДА
 Пташкина  (справа  в  маске)—героиня,  награжденная  за  то,  что  в
течение  одной  ночи  погасила  тридцать  пять  зажигалок.  Эта  ушедшая  на
отдых  работница,  которая  живет  на  пенсию  от  своей  фабрики,  не  может
выполнять  тяжелой  работы  из-за  болезни  сердца.  Однако,  когда  нача¬
лась  война,  она  отказалась  эвакуироваться  из  города  и  организовала
из  школьников  бригаду  по  тушению  зажигательных  бомб.  Ее  ребята,
одетые  в  маски  и  холщовые  рукавицы,  используют  мешки  с  песком  и
огнетушители  против  зажигательных  бомб.

ПЛАКАТ  В  ОКНЕ  ДИЕТИЧЕСКОГО  МАГАЗИНА
НА  УЛИЦЕ  ГОРЬКОГО
 Эти  плакаты  —  часть  знаменитой  серии,  посвященной  болтунам.
Подписи  представляют  пародию  на  стихотворение  Пушкина,  которое
все  русские  знают  с  детских  лет:  «Птичка  божия  не  знает  ни  заботы,  ни
труда».
 В  них  идет  речь  о  том,  как  «птичка»  не  погасила  свет  во  время  затем¬
нения,  болтает  с  приятной  молодой  женщиной,  которая  с  жадностью
ловит  ее  сплетни;  рассказывает  о  делах  на  заводе  в  присутствии  шпионов.
«Птичка»  обвиняется  в  распространении  ложных  слухов.
 Серия  в  правом  окне  озаглавлена:  «Болтун  —  находка  для  шпиона».
 На  первых  двух  рисунках,  как  явствует  из  текста,  Иван-паникер
так  много  болтает,  что  его  язык  вываливается  изо  рта,  распространяя  па¬
нику;  слух  входит  в  одно  ухо  мошкой,  а  из  другого  выходит  уже  целым
слоном.  На  третьем  —  гражданин  в  розовых  очках  не  видит,  что  под  шку¬
рой  овцы  таится  волк  с  револьвером  и  бомбой.  На  четвертом  —  могучая
рука  сгребает  всех  этих  болтунов.

БОМБОУБЕЖИЩЕ  В  МЕТРО
 Метро  может  служить  идеальным  убежищем:  большинство  станций
заложены  очень  глубоко.  Убежище  в  метро  отлично  оборудовано.  Раскла¬
душки  для  женщин  с  детьми,  убранные  в  дневное  время,  выносятся  на
платформы  вечером.  Больным  детям  разрешается  спать  в  вагонах  на
мягких  сиденьях.  На  некоторых  станциях  метро  сделаны  киноэкраны;
все  они  имеют  отлично  оборудованные  пункты  медицинской  помощи.
Во  время  долгих  часов  воздушной  тревоги  появляются  продавщицы  с
небольшими  лотками  на  колесиках,  которые  стали  приметой  московской
жизни:  они  продают  свежий  хлеб,  мороженое  и  прохладительные  на¬
питки.  Потребовалось  немного  времени,  чтобы  внедрить  эти  удобства,  и  к
середине  августа  убежища  стали  уже  хорошо  обжитыми  местами.
 Вне  зависимости  от  того,  объявлена  воздушная  тревога  или  нет,
женщины  с  детьми  приходят  сюда  после  восьми  часов;  на  улицах  выстраи¬
ваются  длинные  очереди  в  ожидании  того,  когда  начнут  пускать.  Обычно
они  возвращаются  домой  к  четырем  утра,  когда  снимается  затемнение.
 Эта  удивительно  просторная  станция  называется  «Площадь  Ма¬
яковского»  в  честь  одного  из  самых  прославленных  советских  поэтов.
Она  производит  сильное  впечатление:  листы  нержавеющей  стали  об¬
рамляют  колонны,  потолки  украшены  мозаикой.

ДЕЖУРНАЯ  У  ВХОДА  В  БОМБОУБЕЖИЩЕ
 Трудно  переоценить  значение  тех  обязанностей,  которые  выполняют
дежурные  из  гражданских  лиц.  В  течение  двадцати  четырех  часов  день
и  ночь  у  любого  подъезда,  в  скверах,  на  крышах  домов  находятся  де¬
журные,  работающие  по  сменам,  каждая  из  которых  длится  четыре  часа.
Женщина,  подобная  этой,  обладает,  находясь  на  посту,  большой  властью.
В  ночное  время  дежурные  спрашивают  у  прохожих  пропуск.  Когда
звучит  сигнал  тревоги,  дежурные  занимают  свои  места  у  входа  в  убежи¬
ще,  наблюдая  за  тем,  чтобы  дети  благополучно  спустились  вниз.  Если
рядом  падает  зажигательная  бомба,  они  вместе  с  местными  дружинника¬
ми  принимают  участие  в  ее  тушении.

БОМБОУБЕЖИЩЕ  ПРИ  ДОМЕ  НА  КРАСНОЙ  ПРЕСНЕ
 Подвалы  под  многоквартирными  домами  переоборудованы  под  убе¬
жища.  В  этом  многоквартирном  доме  проживает  1500  взрослых  и  875
детей.  Около  пятисот  эвакуированы.  Большинство  граждан,  которые
используют  это  бомбоубежище,—  водители  троллейбусов  и  автобусов,
железнодорожные  служащие,  рабочие  текстильных  фабрик  и  металлурги¬
ческих  заводов.
 В  бомбоубежище  строгая  дисциплина,  что  позволяет  людям  отды¬
хать.  Многие  крепко  спали,  несмотря  на  то  что  ночью,  когда  я  произво¬
дила  съемки,  довольно  отчетливо  слышалась  стрельба.

ВИКТОР  ТАЛАЛИХИН,  СОВЕТСКИЙ  ЛЕТЧИК-ГЕРОЙ
 Он  родился  на  Волге,  начал  летать  в  1934  году,  когда  ему  было  16  лет.
«Теперь  я  защищаю  Москву,—  говорил  он,—  надеюсь,  что  скоро  буду  в
Берлине».  Он  только  что  удостоен  Золотой  Звезды  (что  означает  при¬
своение  ему  звания  Героя  Советского  Союза)  и  собирался  получить  ее  из
рук  М.  И.  Калинина  на  следующий  день  после  того,  как  был  сделан  этот
снимок.  Его  самым  замечательным  подвигом  был  таран  немецкого  са¬
молета.  Талалихин  не  надеялся  остаться  в  живых,  но  ему  удалось  при¬
землиться  с  парашютом.  Этот  эпизод  приобрел  в  Советском  Союзе  такую
известность,  что  о  нем  сложены  стихи.  К  настоящему  времени  советская
тактика  таранных  ударов  прославилась,  но  Талалихин  был  одним  из
первых,  кто  стал  ее  применять.  Советские  пилоты  жалуются,  что  немец¬
кие  летчики  «уклоняются  от  боя».

АРТИЛЛЕРИСТЫ  ШАФРАН  (СПРАВА,  27  ЛЕТ)
И  СОЛКИН  (СЛЕВА,  26  ЛЕТ)
 У  Солкина  знак  «Отличник  Красной  Армии»,  это  значит,  что  он
проявил  особые  боевые  качества.  Оба  бойца  входят  в  состав  расчета
зенитной  батареи.  Два  скрещенных  ствола  являются  отличительными  зна¬
ками  артиллеристов.
 Шлемы  крепки  и  тяжелы,  они  выше  по  качеству  тех,  что  носят
немцы.  У  меня  был  шлем,  которым  я  пользовалась  на  фронте.  Он  ка¬
зался  невыносимо  тяжелым,  пока  я  к  нему  не  приспособилась,  но  он  —
отличная  защита  от  шрапнели.

КНИЖНЫЕ  ЛОТКИ  НА  КУЗНЕЦКОМ  МОСТУ
 Русские  большие  любители  чтения,  и  книжные  лотки  появляются
в  летнее  время  по  всей  Москве  —  на  мешках  с  песком,  в  подъездах.
Книги  самые  разные  —  от  «Основ  партизанской  войны»  и  «Энциклопе¬
дии  авиации»  до  детской  литературы,  включая  большое  количество
сказок.
 На  одной  из  самых  популярных  книг  изображены  силуэты  фашист¬
ских  самолетов,  чтобы  советские  граждане  могли  их  различать.
 «Гроздья  гнева»  Стейнбека  вышли  в  мягкой  обложке,  дешевым  из¬
данием  (по  шестьдесят  копеек  —  около  пятнадцати  центов),  и  50  тысяч
экземпляров  были  проданы  в  первый  же  день.

ФРОНТОВАЯ  ДОРОГА
 Солдаты  в  дождевиках,  подобные  запечатленному  на  снимке,  вы¬
таскивали  наши  автомашины  всякий  раз,  когда  они  увязали  в  дорожной
грязи.  После  постоянных  ливней  дороги  стали  еще  хуже,  чем  эта,  пока
некоторые  участки  сделались  совершенно  непроходимыми  для  транспор¬
та.  Солдаты  Красной  Армии  не  сетуют  на  грязь,  ибо  знают,  что  она  достав¬
ляет  еще  большие  неприятности  немцам.
 Русские  продолжают  наносить  удары  по  механизированным  под¬
разделениям  нацистов,  утопающим  в  грязи.  В  тылу  у  немцев  советские
партизаны  используют  всякую  возможность,  чтобы  нарушить  движение
транспорта.

ВСТРЕЧА  С  ГЕНЕРАЛОМ  СОКОЛОВСКИМ  В  ВЯЗЬМЕ
 Сидят  слева  направо:  третий  слева  Сайрус  Сульцбергер  («Нью-Йорк
тайме»),  Эрскин  Колдуэлл,  генерал  Соколовский,  начальник  штаба  Запад¬
ного  фронта;  полковник  танкист  Судаков.  Третий  справа—Генри  Кэс¬
сиди  («Ассошиэйтед  Пресс»).
 Генерал  Соколовский,  как  и  многие  советские  военные  руководите¬
ли,  молод  для  своего  звания.  Ему  сорок  три  года,  он  —  бывший  крестья¬
нин.  Это  скромный,  приятный  человек,  живой  и  интеллигентный.

СОБОР  В  ЕЛЬНЕ
 Израненный  осколками  собор  послужил  добрым  кровом  ддя  вои¬
нов  Красной  Армии,  отбивших  Ельню.  Это  самое  крупное  здание  из  сохра¬
нившихся  построек  в  радиусе  двадцати  километров.  Продукты,  зерно  и
даже  сельскохозяйственные  орудия  хранятся  в  старой  церкви.  Солдаты
делятся  картошкой  и  мукой  из  своих  запасов  с  только  что  освобожден¬
ными  жителями  города  Ельни.

ТАМ,  ГДЕ  НЕМЦЫ  ОКОПАЛИСЬ
 Это  Устиново,  неподалеку  от  Ельни,  где  немцы  зарылись  в  землю,
словно  пещерные  жители.  Они  основательно  оснастили  свои  блиндажи,
очевидно,  собирались  здесь  зимовать.  На  высотке,  занимавшей  страте¬
гическую  позицию,  они  соорудили  командный  и  наблюдательный  пост.
В  блиндажах  были  проведены  телефоны,  устроены  полевые  склады.
 В  этом  районе  вторая,  четвертая  и  девятая  армии  генерал-фельд¬
маршала  фон  Бока  сконцентрировались  для  марша  на  Москву.

СБИТЫЙ  ФАШИСТСКИЙ  СТЕРВЯТНИК
 Это  был  тот  самый  самолет,  который  бомбил  нас  накануне  в  Вязьме.
Советские  летчики  подбили  его  в  нескольких  километрах  от  немецких
позиций.  Это  «Юнкерс-88»  с  характерными  свастиками.  Корреспондент
У.  Керолл  и  наш  гид  осматривают  самолет.  Он  совершил  вынужденную
посадку:  его  фюзеляж  и  пропеллеры  изрешечены  пулеметными  очередя¬
ми.

ГАРРИ  ГОПКИНС  И  И.  В.  СТАЛИН

После  этого  немцы  выгнали  их  из  дома,  и  они  отпра¬
вились  в  соседнюю  деревню  к  тете.  Вскоре  мать  и  дочь
заболели  тифом,  и  их  положили  в  маленькую  деревен¬
скую  больницу,  которая  еще  не  была  закрыта.
 «Я  пробыла  в  больнице  восемь  дней,—  продолжала
Елена  своим  нежным  грустным  голоском,—  нам  выдавали
по  сто  граммов  хлеба  в  день,  и  больше  ничего  —  хлеб  и
вода.  Когда  я  начала  поправляться,  мама  сказала,  чтобы
я  уходила  из  больницы.  Когда  я  вышла  из  больницы,  я
узнала,  что  тетю  и  ее  семью  немцы  угнали  в  Германию.
Мне  было  некуда  пойти,  и  я  вернулась  в  город  и  жила  у
маминого  брата.  У  него  было  семеро  детей,  и  вся  семья
спала  в  одной  комнате,  потому  что  в  доме  стояли  немцы,
но  меня  приняли  и  нашли  для  меня  место».
 «А  что  же  стало  с  твоей  мамой?»
 «Неделей  позже  я  встретила  на  улице  женщину  из  той
деревни  и  спросила  ее  о  маме.  Она  ответила,  что  мама
умерла».
 В  первый  раз  в  течение  всего  трагического  рассказа
ее  глаза  наполнились  слезами.
 Я  обнял  ее,  почувствовал,  как  к  горлу  подкатывает
ком.  Некоторое  время  мы  молча  смотрели  перед  собой.
Стекла  в  окнах  были  выбиты,  и  все  окна  заколочены  дос¬
ками,  за  исключением  одной  застекленной  створки.  Сквозь
нее  просачивался  слабый  серый  свет.  Это  заглядывало  блед¬
ное  весеннее  солнце.  На  подоконнике  лежал  старый  томик
Гоголя  в  выцветшем  кожаном  переплете.  Я  подумал,  что
его  читает  дедушка,  но  он  сказал,  что  он  неграмотный,
а  книгу  читает  Виктор.  В  углу  висела  начищенная  до  блеска
икона  с  изображением  девы  Марии  с  младенцем.  Мать  и
дедушка  верили  в  бога,  а  дети  были  атеистами.  В  комнате
совсем  не  было  мебели,  кроме  колченогого  стола,  вокруг
которого  стояло  несколько  расшатанных  стульев.  В  осталь¬
ной  части  дома  были  расквартированы  воины  Красной
Армии.  Время  от  времени  они  заглядывали  в  комнату,
но,  заслышав  разговор,  быстро  уходили.  Для  них  в  рас¬
сказе  Елены  не  было  ничего  нового:  таких  рассказов  они
наслушались  в  разных  концах  страны.
 «Как  вам  жилось  у  дяди,  Лена?  Немцы  вас  кормили?»
 «После  возвращения  в  город  я  стала  работать  на  до¬
роге:  носила  камни  и  кирпичи».
 «Немцы  вам  платили?»
 «Раз  в  неделю  они  выдавали  нам  полбанки  муки  с  во¬
дой,  всего  около  фунта».
 С  началом  советского  наступления  и  приближением
 8—1176
 225

Красной  Армии  немцы  угнали  с  собой  почти  всех  русских,
которые  пережили  эту  зиму.  Вместе  с  другими  забрали  и
Лениного  дядю,  а  ей  удалось  спрятаться  и  дождаться
своих.  За  два  дня  до  ухода  немцы  согнали  всех  оставшихся
в  городе  русских  в  единственную  действующую  церковь.
На  этот  раз  Лена  подчинилась  команде.  Тех,  кто  спорил
или  пытался  скрыться,  убивали  на  месте.
 Вот  что  рассказала  Елена,  и  я  верю  ей,  потому  что  в
то  утро  я  видел  подтверждение  ее  слов.  На  грязной  улочке
стояло  несколько  с  виду  не  поврежденных  домов,  и  я  в
сопровождении  русского  офицера  пошел  взглянуть  на  них.
В  одном  из  них  мы  увидели  леденящую  душу  сцену.  Про¬
ход  в  коридор  загораживал  окоченевший  труп  женщины.
Ее  голова  была  расплющена  с  одной  стороны,  очевидно,
ударом  приклада.  В  комнате  на  диване  лежал  полуобна¬
женный  труп  светловолосого  мальчика  с  красивым  лицом
и  голубыми,  широко  раскрытыми  глазами.  Он  был  истощен
болезнью,  и  его  худенькая  ручка  была  согнута,  как  будто
он  пытался  отразить  удар.  Его  голова  и  грудь  были  пробиты
по  меньшей  мере  семью  пулями.  За  ним,  в  маленькой
кроватке,  лежали  тела  прижавшихся  друг  к  другу  малышей.
В  другой  комнате  мы  увидели  труп  второй  женщины,  кото¬
рую  тоже  не  пощадили  супермены...
 Дом  был  не  тронут  бомбами  и  снарядами,  но  ящики
шкафов  были  выдвинуты,  а  их  содержимое  разбросано
по  полу,  картины  изрезаны,  мебель  разбита  и  перевернута...
 Через  дорогу,  в  другом  доме,  мы  увидели  похожую
картину:  в  спальне  была  убита  пожилая  женщина,  ее
имущество  разграблено.  Русский  офицер  рассказал  мне,
что  на  другой  улице  видел  убитое  семейство  Садовых.  Мать
и  отец  были  расстреляны,  дочь  убита  ударом  ножа,  сыну
стреляли  в  правый  глаз,  другую  дочь,  восемнадцати  лет,
изнасиловали,  а  потом  задушили.  Пятимесячная  малышка
была  убита  выстрелом  в  голову.
 Лена  сказала,  что  сама  видела,  как  нацисты  расстреляли
больную  старушку,  которая  просила  у  них  разрешения
не  ходить  в  церковь.  По  той  же  причине  они,  очевидно,
уничтожили  все  эти  семьи.  Рассказывали,  что  во  многих
городах,  из  которых  немцы  бежали,  они  закрывали  в  домах
всех  жителей  и  устанавливали  в  них  мины  замедленного
действия.  Красноармейцы  сказали  мне,  что  успели  разми¬
нировать  церковь,  в  которой  ожидали  смерти  сто  пятьдесят
человек  и  среди  них  —  Елена.  Она,  прислушиваясь  к  зву¬
кам  разрывавшихся  бомб  и  снарядов,  провела  там  два
дня  и  три  ночи.  Однажды  утром  звуки  боя  стихли,  и,
 226

выглянув  на  улицу,  она  впервые  за  этот  год  увидела  рус¬
ского  солдата.  Она  выбежала  на  улицу,  обняла  солдата
и  со  всех  ног  припустилась  домой.  Поскольку  дом  занима¬
ли  немцы,  он,  к  счастью,  сохранился,  в  то  время  как  кру¬
гом  были  одни  развалины.
 «И  что  же  вы  там  увидели,  Лена?»
 «Ничего,—  ответила  Лена,  улыбаясь  своей  загадочной
улыбкой,  и  глаза  ее  были  широко  раскрыты  от  удивления.—
Там  совсем  ничего  не  было,  даже  самовара:  немцы  перед
отходом  сожгли  все».
 Такова  история,  которую  рассказала  мне  Лена;  точнее,
это  ее  невыразительный  пересказ.
 Если  бы  не  сообразительность  матери,  то  Виктор  и  вся
семья  попали  бы  в  немецкий  плен.  Слушая  рассказ  Елены,
она  стояла  с  непроницаемым  лицом,  облокотившись  о
спинку  стула.  Потом  она  заговорила.  В  свои  тридцать
шесть  лет  она  прежде  времени  состарилась.  Как  и  у  Лены,
за  этот  год  в  ее  жизни  было  лишь  несколько  счастливых
дней.
 На  ней  было  хлопчатобумажное  красное  платье  и  рас¬
ползающийся  зеленый  свитер,  однако  я  заметил,  что  ей
удалось  найти  теплую  одежду  для  Виктора:  он  был  одет
в  пальто  с  меховым  воротником  и  фетровые  валенки.
 Ее  муж  и  брат  служили  в  Красной  Армии.  Второго
брата,  семнадцати  лет,  немцы  угнали  в  Германию.  Она  не
получала  известий  от  обоих  братьев  больше  года.  Когда
немцы  захватили  город,  она  работала  на  почте  и  не  успела
вовремя  уехать.  Как  и  многие  другие  жители,  она  осталась
в  городе,  как  в  ловушке.  Немцы  вытеснили  всю  ее  семью
в  одну  комнату  и  заставили  за  ними  убирать  и  стирать.
Они  не  давали  ей  еды,  но  она  использовала  картофельные
очистки  и  иногда  ходила  в  деревню,  чтобы  обменять
вещи  на  продукты.  Каждый  раз,  прежде  чем  пустить  ее
в  город,  немцы  отбирали  у  нее  большую  часть  запасов.
 «А  как  же  жили  люди,  которым  нечего  было  обмени¬
вать?»
 «Они  голодали  или  уезжали  на  работу  в  Германию.
За  несколько  недель  до  прихода  Красной  Армии,—  про¬
должала  она,—  немцы  начали  гнать  жителей  Ржева  по
дороге  в  Смоленск.  Шел  мокрый  снег,  наши  валенки
насквозь  промокли.  Большинство  людей  были  или  больны,
или  истощены.  Среди  нас  были  тысячи  женщин,  стариков
и  детей.  Многие  умирали  в  пути.  Мой  сын  и  отец  были
больны,  причем  у  отца  был  жар.  Мы  умоляли  немцев
разрешить  нам  остаться,  но  они  продолжали  гнать  нас
 8*
 227

вперед.  Недалеко  от  деревни  Коробейники  нам  наконец
удалось  незаметно  выйти  из  колонны  и  спрятаться  в  кустах.
Каждый  раз,  когда  к  нам  приближались  немцы,  мы  кричали:
«Тиф!»—  и  они  убегали.  Так  мы  провели  10  дней,  а  потом
в  Коробейники  вступили  части  Красной  Армии.  Когда  мы
увидели  первого  русского  солдата,  мы  заплакали  и,  стоя  на
коленях,  обнимали  его».
 ТРИ  ДЕВУШКИ  ИЗ  СМОЛЕНСКА
 Мне  довелось  встречаться  с  партизанами  и  в  Москве,  и
на  фронте,  и  все  они  рассказывали  увлекательные  исто¬
рии,  наподобие  тех,  что  я  слышал  от  Мориса  Хиндуса  и
других  американских  корреспондентов.  Однако  история
трех  девушек  из  Смоленска  совсем  особенная.  Я  познако¬
мился  с  ними  после  того,  как  они  через  леса  и  болота,  через
полноводные  реки  ранней  весной  возвратились  в  располо¬
жение  советских  войск  на  освобожденную  территорию.  Зва¬
ли  их  Таня,  Лиза  и  Кеня.
 Тане  был  двадцать  один  год.  Это  крепкая  деревенская
девушка  с  широко  посаженными  открытыми  зелеными  гла¬
зами,  копной  волос  цвета  спелой  ржи,  краснощекая  и  улыб¬
чивая.  Когда  немцы  заняли  Смоленск,  она  училась  в  инсти¬
туте.  Вместе  со  всеми  она  ушла  в  леса.  Там  она  встретила
Лизу,  двадцатипятилетнюю  ткачиху  со  смоленской  фабри¬
ки,  Кеню  —  студентку  двадцати  трех  лет.  На  первый  взгляд
Лиза  казалась  робкой.  У  нее  были  изумительные  синие
глаза,  и  когда  она  смотрела  на  вас,  то  вы  сразу  понимали,
что  перед  вами  искренний  и  бесстрашный  человек,  страст¬
но  верящий  в  свое  дело.  Очевидно,  она  и  была  лидером
трио,  и  я  не  удивился,  узнав,  что  она  комсомолка.
 «Как  образовался  ваш  отряд?»—  спросил  я.
 «Мы  ушли  в  леса  и  встретили  там  своих  земляков,—
рассказывала  Лиза.—  Мы  провели  собрание  и  решили  на¬
чать  борьбу  против  немцев.  Сначала  нас  было  около  пяти¬
десяти:  тридцать  девушек,  остальные  ребята  и  старики.  Мы
внезапно  напали  на  деревню,  в  которой  были  расквартиро¬
ваны  сто  семьдесят  немцев.  Нам  повезло,  и  мы  захватили
много  пулеметов,  винтовок  и  даже  полевую  кухню  на  коле¬
сах,  которую  потом  использовали  как  лафет».
 «Кто  же  обучил  вас  военному  делу?  Среди  вас  были
военные  специалисты?»
 «Только  несколько  стариков.  Они  научили  нас,  чему
 228

могли,  остальное  мы  прочитали  в  книге  «Красная  звезда
над  Китаем»*,  которую  захватили  с  собой  из  Смоленска.
Мы  многое  узнали  из  этой  книги,  ее  прочитал  каждый  ком¬
сомолец  нашей  группы».
 Если  бы  я  не  видел,  что  Лиза  только  что  вернулась  из
лесов,  и  если  бы  наша  встреча  с  девушками  не  была  слу¬
чайной,  то  я  бы  мог  подумать,  что  все  это  —  хорошо  отре¬
петированное  представление.  За  время  пребывания  в  России
я  впервые  был  удостоен  такого  признания.  Мне  было  прият¬
но  сознавать,  что  печатное  слово  имеет  такую  силу,  что
оно  заставляет  людей  действовать.
 «Да,  книга  неплохая,—  сказал  я,—  я  ее  автор».
 С  этого  момента  наш  разговор  принял  форму  интервью
о  Китае:  девушкам  хотелось  узнать  как  можно  больше  о
жизни  китайских  «комсомольцев»  (они  были  уверены,  что
они  там  есть).  Мне  стоило  труда  вернуться  к  обсуждению
партизанской  войны  на  Украине.
 «К  нам  приходило  все  больше  и  больше  крестьян,—
продолжала  свой  рассказ  Лиза.  Особенно  много  было  деву¬
шек,  они  не  смогли  вынести  немецкой  оккупации.  Жен¬
щин  принуждали  жить  в  борделе  Смоленска  или  угоняли
на  работу  в  Германию».
 Это  не  было  преувеличением:  в  захваченных  русскими
немецких  газетах  писали  о  том,  как  русскими  женщинами
и  детьми  торговали,  как  рабами.
 «Женщины  приходят  к  нам  каждый  день.  Все  верят,  что
скоро  Смоленск  будет  освобожден;  значит,  немцы  угонят  на
Запад  всех  оставшихся  в  городе  женщин».
 Немцы  одну  за  другой  уничтожали  деревни,  а  старикам,
оставшимся  замерзать  на  улицах,  говорили:  «Идите,  куда
хотите,  не  наша  забота  искать  для  вас  жилье».  В  радиусе
тридцати  миль  вокруг  Смоленска  четыре  из  каждых  пяти
деревень  превратились  в  пепелища.
 «Люди  живут  в  землянках,—  вступила  в  разговор
Таня.—  Они  сотнями  умирают  голодной  смертью,  особенно
больно  смотреть  на  детей.  Чтобы  испечь  хлеб,  люди  добав¬
ляют  в  муку  опилки.  Когда  немцы  занимают  деревни  и  видят
этот  хлеб,  они  покатываются  от  смеха:  «Посмотрите,  и
это  русские  называют  хлебом!»  Немцы  съели  все:  кур,
свиней,  зерно.  Жить  можно  только  охотой».
 «А  хватит  ли  на  всех  дичи?»
 Девушки  переглянулись:  «Фрицы  —  вот  наша  дичь,  а  их
кругом  полно!»
 «Приходилось  ли  вам  убивать  людей?»
 «Да,  но  не  людей,  а  нацистов».
 229

шестьдесят  или  во¬
семьдесят  миллио¬
нов  юношей  и  де¬
вушек,  которые  пе¬
режили  такие  стра¬
дания.  Их  чувст¬
ва  могут  понять  и
разделить  только
люди,  испытавшие
ужасы  войны:  те,
кто  знает  о  войне
по  фотографиям  и
кинохроникам,  не
поймут,  как  ожес¬
точает  и  изламы¬
вает  души  война.
 Десятки  мил¬
лионов  молодых
 «А  вы  уверены,  что  именно  вы  их  убили?»
 «Да,  я  стреляла  в  них,  они  падали,  а  потом  я  видела
их  трупы».
 «И  что  вы  при  этом  чувствовали?»
 «Меня  переполняло  чувство  исполненного  долга.  Я
помнила,  что  они  разрушили  наши  города  и  прекрасные
здания,  в  которых  мы,  молодежь,  так  счастливо  жили.
Я  гордилась  тем,  что  я,  простая  девушка,  сумела  им  за
это  отомстить».
 В  лице  Тани  и
ее  подруг  передо
мной  предстало  це¬
лое  поколение  со¬
ветской  молодежи,
 русских,  включая
детей,  видели,  как
немцы  убивают  и
мучают  их  соседей,
родителей,  братьев
и  сестер,  как  их
близкие  умирают
от  голода  и  холо¬
да.  Многие  помнят,
как  им  приходилось  убегать  из  подожженных  немцами  до¬
мов,  едва  успев  захватить  самое  необходимое.  Человеку
трудно  поверить  в  такое,  пока  это  не  произойдет  с  ним
самим.  Когда  дорогие  вам  люди  умирают  где-то  на  поле
боя  или  в  море  —  это  большое  горе,  но  ни  с  чем  не  срав¬
 Обложка  журнала  «Совьет  Раша  тудэй»
(январь  1944  г.),
воспроизводящая  кадр
из  фильма  «Северная  звезда»,
посвященного  советским  партизанам.
(Сценарий  Лилиан  Хеллман,
режиссер  Льюис  Майлстоун,
в  главной  роли  —  Энн  Бекстер)
 230

нить  страдания  людей,  которые  видели  смерть  близких
своими  глазами.
 Таня,  Лиза  и  Кеня  деловым  тоном  рассказывали  о  пре¬
ступлениях  нацистов,  о  ежедневно  происходивших  пытках,
насилии,  казнях  и  мучениях,  которым  подвергались  их
земляки.  Жертвами  нацистов  стали  многие  из  их  друзей.
Могут  ли  они  теперь  спокойно  видеть  немцев?  Когда  я
уже  собирался  уезжать,  Лиза  сказала,  что  в  их  отряде
воюют  немцы  и  чехи.
 «Я  не  дал  бы  за  их  жизнь  и  копейки»,—  честно  при¬
знался  я.
 «Почему  же,—  удивилась  Лиза,—  мы  же  воюем  против
гитлеровцев,  мы  не  хотим  убивать  хороших  немцев.  Наш
лучший  пулеметчик  —  немец,  мы  ему  полностью  доверяем,
потому  что  он  хороший  человек».
 Отрадно  иметь  таких  союзников,  как  Таня,  Лиза  и  Ке¬
ня,  людей,  которые  после  всего  ими  пережитого  по-прежне¬
му  верят  в  существование  «хороших»  немцев.  Русская
молодежь  заслуживает  того,  чтобы  мы  о  ней  больше  узнали
и  попытались  ее  понять.

Джозеф  Дэвис
 НАШИ  СОВЕТСКИЕ  БРАТЬЯ  ПО  ОРУЖИЮ
 Начатое  Гитлером  5  июля  наступление  вдоль  200-миль¬
ной  линии  фронта  от  Орла  до  Белгорода  не  стало  неожидан¬
ностью  для  Советского  Союза.  Во  время  моей  последней
поездки  я  слышал  часто  повторяющуюся  мысль  о  том,  что
Гитлер  летом  может  предпринять  последнюю  отчаянную
попытку  сокрушить  Красную  Армию  и  овладеть  нефтяны¬
ми  месторождениями  Баку.  При  этом,  как  я  заметил,  не
чувствовалось  какой-либо  недооценки  той  силы  и  боевого
духа,  которыми  все  еще  обладает  фашистская  военная
машина.  Русские  с  тревогой,  но  без  чувства  страха  следили
за  тем,  как  Гитлер  изготавливается  к  новому  натиску.  Со¬
ветские  руководители  и  народ  верили  в  Красную  Армию  и
в  самих  себя.
 Мне  было  ясно,  что  они  смотрят  в  завтрашний  день  с
тревогой  и  одновременно  надеждой,  считая,  что  открытие
Западом  крупного  фронта  в  Европе  приведет  к  ослабле¬
нию  нажима  на  их  позиции  и  ускорит  крах  Гитлера.
 И  эту  надежду  все  патриотически  настроенные  амери¬
канцы  должны  разделить  теперь  даже  в  большей  мере,  чем
раньше,  ибо  наш  мужественный  и  победоносный  русский
союзник  опрокинул  гитлеровские  силы  в  результате  мощ¬
ного  контрнаступления.  Мы  не  вправе  забывать  о  нашем
долге  перед  русскими  союзниками,  сражавшимися  в  течение
двух  с  лишним  лет  с  фашистскими  ордами,  которые  стре¬
мились  поглотить  их,  как,  впрочем,  также  и  нас.  Это  их
великой  вере,  мужеству  и  несокрушимой  решимости  побе¬
дить  обязаны  мы  тем,  что  обрели  сегодня  шанс  выиграть
войну.
 Когда  мы  думаем  об  их  огромных  потерях  и  их  стра¬
даниях,  то  обязаны,  исходя  из  чисто  гуманистических  по¬
буждений,  стремиться  к  максимальной  интенсификации  на¬
ших  усилий  с  тем,  чтобы  отвлечь  с  Восточного  фронта  часть
механизированных  гитлеровских  орд,  с  которыми  русские
сражаются  практически  один  на  один.
 232

Вторжение  на  Сицилию*  служит  известным  напомина¬
нием  о  том,  что  новый  важный  театр  боевых  действий  может
в  этом  плане  явиться  подмогой  для  наших  союзников...
 Во  время  своей  последней  поездки  в  Россию*  после  пя¬
тилетнего  перерыва  я  отметил  в  этой  стране  немалые  пере¬
мены.  Сегодня  вся  жизнь  России,  как  мне  в  этом  пришлось
убедиться,  безраздельно  определяется  героическими  уси¬
лиями,  которые  всецело  подчинены  интересам  фронта,  и
только  фронта.  Дает  себя  знать  нехватка  продовольствия
в  условиях  военного  времени,  а  его  нормирование  осущест¬
вляется  с  большой  жесткостью.  В  то  же  время  люди,  кото¬
рых  я  встречал,  питались  удовлетворительно  и  были  одеты,
во  всяком  случае,  лучше,  чем  пять  лет  назад.  Распределение
продуктов,  однако,  осуществляется  по  категориям  с  учетом
того  вклада,  который  вносит  данное  лицо  в  военные  усилия.
Те,  кто  не  принимают  в  них  участия,  получают  меньше
других.  На  так  называемых  «черных  рынках»,  которые  раз¬
решены,  можно  купить  добавок  к  суровой  карточной  систе¬
ме.  На  этих  рынках  цены  на  масло  и  яйца  раз  в  десять  выше,
чем  в  магазинах,  где  эти  продукты  продаются  по  ценам
довоенного  времени.
 В  советских  людях  зреет  неистребимая  ненависть  к  фа¬
шистам  за  варварское  разрушение  их  городов,  за  дикие  же¬
стокости  и  зверства,  чинимые  захватчиками  по  отношению
к  мирному  населению.  Этот  бесчеловечный  вандализм  и  дья¬
вольский  садизм  вызвали  удивительный  взлет  патриотизма
советского  народа,  чувство  преданности  своей  любимой  ро¬
дине,  своему  долгу,  своим  социальным  завоеваниям.  Сегод¬
ня  русский,  будь  то  мужчина,  женщина  или  малый  ребенок,
сражается  с  захватчиками  мужественно  и  стойко.  Он  знает,
за  что  сражается,  ибо,  каковы  бы  ни  были  трудности,  этот
народ  грамотен  на  93  процента,  его  жизненный  уровень  зна¬
чительно  выше,  чем  когда-либо  прежде,  его  возможности
развития  шире,  чем  раньше.  Простой  человек  видит  перед
собой  перспективу  роста,  свободу  достичь  того,  что  соот¬
ветствует  его  способностям.  Жизнь  обрела  для  него  смысл,
которого  не  было  прежде  ни  у  его  отца,  ни  у  его  деда,—
и  он  готов  отдать  жизнь  за  то,  что  он  завоевал,  что  он  ценит
и  чему  предан.
 Советский  народ  познал  тяжкие  жертвы.  В  каждом  доме,
во  всех  уголках  этой  огромной,  необъятной  страны  скорбят
о  потере  самых  близких  людей.  На  их  глазах  плоды  упор¬
ного,  беззаветного  труда  многих  лет  подвергались  безжа¬
лостному  уничтожению,  гибли  их  города  и  жилища,  про¬
исходило  то,  о  чем  мы  не  имеем  даже  представления.  И  это
 233

позволило  мне  со  всей  ясностью  понять,  как  счастливы  мы
здесь  в  Америке,  ибо  нам  не  довелось  пережить  разруше¬
ний  и  ужасов,  которые  принесло  с  собой  нашествие  чудо¬
вищных  гитлеровских  орд.
 Но  испытания,  выпавшие  на  долю  русских,  голод,  стра¬
дания,  пытки,  смерть  лишь  закалили  их  решимость  воевать
до  полной  победы,  до  тех  пор,  пока  Гитлер  и  его  бесславная
шайка  не  капитулирует  безоговорочно.  Каждый  мужчина,
женщина,  ребенок  в  России  живут  только  одной  мыслью,
одним  стремлением:  победить.  Во  имя  этого  они  ничего  не
пожалеют.  Пламень  их  сердец  и  душ,  все,  что  у  них  есть,
отдано  этой  священной  цели.
 Я  имел  продолжительные  беседы  с  их  выдающимися
руководителями,  маршалом  Сталиным,  министром  иност¬
ранных  дел  Молотовым,  маршалом  Ворошиловым  и  други¬
ми  своими  старыми  друзьями.  Они  работают  постоянно  с
большим  напряжением.  В  руководителях  Советского  пра¬
вительства  я  обнаружил  такие  бесценные  качества,  как
внутренняя  уверенность  и  спокойная  сила.  Они  произвели
на  меня  впечатление  людей,  которые  прошли  через  самое
худшее,  стали  хозяева¬
ми  положения  и  пришли
к  убеждению,  что  с  та¬
кой  армией,  с  таким  на¬
родом  они  непобедимы.
 Я  также  виделся  со
своими  старыми  знако¬
мыми,  которые  не  зани¬
мали  столь  высоких  пос¬
тов.  Ими  владело  только
одно  желание  —  одо¬
леть  врага,  и  возможно
скорее.  Это  означает  для
них  новые  жертвы,  стра¬
дания  и  даже  лишения,
но  они  твердо  решили
испить  чашу  до  дна.
 Все  они  с  благодар¬
ностью  говорили  о  бри¬
танской  помощи,  о  ленд-
лизе  и  других  поставках
из  Соединенных  Шта¬
тов,  которые  стали  весь¬
ма  существенными.  Они
тепло  отзывались  о  на¬
 &
 СКЕЕТШС5
 ГНОМ  ТНЕАМЕЖАН  РЕ0Р1Е  то  тнЕРЕспжаттш
 мр  |Ы**к4с<*!М  к  *  ,•*.«;«** 	№ 	ц^мгйГмчмАм»
 <*Ьг1  \Мп  Ы*  виг»  А*  А**®У  Ье  V«I(ы.Л  'фмг. 	•  ~1г~ц«  '
 «*  или 	*», 	м 	|»>» 	»: 	фе 	«доеЬЬ* 	&с*м* 	т* 	у<т
 .‘ГГ. 	 -
 	 	...
 IV;......  *
 «Послание  советскому  народу
от  американского  народа»,
которое  в  тысячах  экземпляров
распространялось  в  годы  войны  в  США.
Видны  подписи  президента  Рузвельта,
Элеоноры  Рузвельт,
вице-президента  Генри  Уоллеса
 234

шей  победе  в  Тунисе*,  как  о  значительном  вкладе  в  об¬
щее  дело.
 Во  время  своего  пребывания  в  России  шесть  лет  назад
я  проехал  тысячи  миль  по  Белоруссии  и  Украине,  Кав¬
казу  и  Донбассу,  знакомясь  с  промышленностью  и  сель¬
ским  хозяйством  в  регионе,  где  сосредоточено  около  60
процентов  советского  промышленного  потенциала.  На
этот  раз  я  захотел  лучше  ознакомиться  с  Уралом  и  Си¬
бирью,  так  что  мой  обратный  путь  лежал  через  Аляску.
 В  одном  из  уральских  городов  я  увидел  заводы,  пол¬
ностью  перемещенные  из  Киева  и  Харькова.  Вместе  с
предприятиями  были  эвакуированы  и  семьи  рабочих:  для
их  перевозки  потребовались  тысячи  товарных  вагонов.
Сотни  больших  двухэтажных  кирпичных  домов,  кварталы
которых  растянулись  на  мили,  были  возведены  для  рабочих
в  течение  полутора  лет.
 Пролетая  в  самолете  над  этим  районом,  я  видел  огром¬
ный  сельскохозяйственный  регион.  Подо  мной  простира¬
лись  многие  сотни  квадратных  миль  обширных  полей  ржи;
они  были  тщательно  обработаны  и,  если  наблюдать  с  высо¬
ты,  выглядели  хорошо  ухоженными.  И  всюду  в  этом  районе,
имевшем  сходство  с  нашим  Западом,  я  видел  крупные  го¬
рода,  растущие,  с  широкой  планировкой,  напоминающие
города  в  наших  прериях.  В  них  располагались  многочислен¬
ные  заводы  и  доменные  печи;  один  уменьшенный  Питтсбург
сменялся  другим.  Это  были  города,  население  которых  не¬
сколько  лет  назад  исчислялось  тысячами,  а  теперь  уже  сот¬
нями  тысяч.  Я  посетил  завод,  приступивший  к  выпуску
боевых  самолетов,  которые  в  июне  1941  года  не  были  из¬
вестны  даже  в  чертежах,  я  видел  фабрики,  оборудование
и  машины  для  которых  два  года  тому  назад  вообще  не  су¬
ществовали.
 Знакомство  с  этим  обширным  районом  оставляет  не¬
изгладимое  впечатление  силы,  внутреннего  динамизма,  бод¬
рости  и  пионерской  энергии.
 Этот  глубокий  тыл  —  резервуар  промышленных  мощ¬
ностей  и  природных  ресурсов,  защищенный  естественными
барьерами  высоких  гор  и  огромных  расстояний,  развитие
которого  —  краеугольный  камень  советской  военной  стра¬
тегии.  У  западных  экспертов  нет  оснований  опасаться  за
Красную  Армию.  Видеть  эту  землю  —  значит  убедиться,
что  ни  Гитлер,  ни  кто-либо  другой,  решивший  последо¬
вать  его  примеру,  не  сумеет  одолеть  эту  страну  и  ее  народ.
 Но  самым  сильным  впечатлением  моей  поездки  стало
зрелище  руин  Сталинграда.
 235

Сталинград  раскинулся  вдоль  реки  на  сорок  пять  миль.
Практически  вся  центральная  и  северная  часть  города
разрушена  до  основания.  Ничего  не  осталось,  кроме  мрач¬
ных,  голых  стен  без  крыш,  без  окон,  которые  словно  бы  про¬
стирали  свои  белые  искалеченные  руки  к  небесам,  да  чер¬
ных,  обширных  пепелищ,  где  огонь  выжег  все  до  самого
основания.  В  городе  имелось  множество  кварталов,  даже
целые  районы,  где  не  сохранилось  ничего,  кроме  остовов
печей  да  гор  щебня.  Земля  на  мили  вокруг  города,  как,
впрочем,  и  в  самом  городе,  была  изрыта  траншеями,  ще¬
лями,  убежищами,  пестрела  искалеченными  танками,  раз¬
битыми  самолетами  и  другими  следами  сражения.
 Слова  бессильны  передать  весь  ужас  подобной  картины.
 Во  всяком  случае,  эта  была  самая  жуткая  панорама,
когда-либо  увиденная  мной.  Казалось  невероятным,  что
подобное  надругательство  по  отношению  к  нашей  цивили¬
зации  могло  быть  делом  рук  так  называемых  цивилизо¬
ванных  людей.  Это  зрелище  воспламеняло  в  членах  нашей
делегации  чувство  гнева.
 Мне  хотелось  бы,
чтобы  каждый  боец  во¬
оруженных  сил  Соеди¬
ненных  Штатов  мог
взглянуть  на  Сталин¬
град,  прежде  чем  всту¬
пить  в  бой.  Я  желал  бы,
чтобы  каждый  гражда¬
нин  Соединенных  Шта¬
тов  пережил  чувства
гнева  и  ужаса,  увидев
эти  бессмертные  руины.
 И  одновременно  мы
испытали  восхищение  и
гордость  за  мужество,
которое  позволило  диви¬
зиям  этих  бесстрашных
людей,  прижатым  к  са¬
мой  реке,  когда  все  пути
Джозеф  Дэвис 	к  отступлению  были
 отрезаны,  сражаться  до  последнего  человека,  за  каждый
метр  земли,  во  имя  победы  до  тех  пор,  пока  четыреста  тысяч
врагов  не  были  уничтожены  или  пленены.
 Во  время  посещения  могилы  Неизвестного  солдата  по¬
среди  трагических  сталинградских  руин  меня  поразило  одно
знаменательное  обстоятельство.  Как  представитель  прези¬
 236

дента,  я  был  официально  принят  делегацией  не  военных,  а
гражданских  лиц.  Несмотря  на  суровые  испытания  войны
и  блестящие  победы  на  фронте,  я  не  заметил  никаких
проявлений  милитаристских  настроений  или  намерений  со
стороны  Советского  Союза.  Все  его  руководители  в  Моск¬
ве  —  люди  сугубо  гражданские.
 Если  удастся  установить  мир  на  земле,  то  в  основе
его  должно  лежать  соглашение  между  Великобританией,
Россией,  Китаем,  Соединенными  Штатами  и  другими  стра¬
нами  Объединенных  Наций.  Это  соглашение  лишено  смыс¬
ла  без  доверия  друг  к  другу.  Доверие  России  к  нам  столь
же  жизненно  важно,  как  доверие  Объединенных  Наций  и
нас  к  России.  Нам  нельзя  об  этом  забывать.  Мы  обязаны
всемерно  содействовать  установлению  подобного  доверия.
 Между  тем  в  нашей  стране  есть  еще  незначительное
число  людей,  которые  не  желают  примириться  с  образом
жизни  русских,  с  их  правительством,  несмотря  на  то  что
это  является  исключительно  их  внутренним  делом.  При¬
держиваться  подобной  линии  —  значит  подыгрывать  Гит¬
леру.
 Единственное,  на  что  может  рассчитывать  геббельсов-
ская  пропаганда,—  внушить  нам  страх  перед  Россией  и
ненависть  к  ней,  а  Россию  заставить  бояться  и  ненавидеть
нас.  На  это  работает  гитлеровская  машина.  В  этом  —  един¬
ственный  шанс  нацистов  спасти  свою  шкуру.
 Было  бы  неразумно,  неумно  и  неправильно  поощрять
критику  добрых  намерений  советского  правительства  или
стимулировать  нападки  на  его  руководителей.  Обстоятель¬
ства,  при  которых  будут  жить  дети  наших  детей,  опреде¬
ляются  нашими  сегодняшними  делами.
 Красная  Армия,  партизаны,  советские  руководители,
весь  советских  народ  продемонстрировали  свою  преданность
великому  делу.  Они  выступают,  так  же,  как  и  мы,  во  имя
свободы  и  справедливости  для  всего  человечества.  Все  их
существование,  как  и  наше,  подчинено  одной  цели  —  пол¬
ному  уничтожению  страшного  врага,  чтобы  идеалы,  которые
озаряли  человечество  с  первых  его  шагов,  не  исчезли  бес¬
следно.  Они  доказали  самопожертвованием,  страданиями,
ценой  жизни,  что  являются  нашими  товарищами,  братьями
по  оружию,  достойными  партнерами  в  мире,  который  дол¬
жен  восторжествовать.  Мы  обязаны  выказать  им  наше  чув¬
ство  доверия  и  уважения.  Они  не  щадили  ничего  во  имя
того,  чтобы  люди  могли  жить  и  трудиться  на  этой  земле
не  как  рабы,  подавленные  властью,  алчностью  и  террором
захватнической  и  варварской  тирании,  но  как  свободные
 237

люди,  высоко  держащие  голову,  видящие  перед  собой
цель  —  достойный,  длительный  мир.  Мир  на  планете  для
грядущих  поколений.
 Договор  с  Великобританией,  декларация,  подписанная
в  Вашингтоне,  официальные  заявления  высших  руководи¬
телей  Советского  Союза,  гарантии,  лично  обещанные  мар¬
шалом  Сталиным,—  все  это  говорит  о  том,  что  цели  и  по¬
литика  русских  в  нынешней  войне  и  вопросах  послевоен¬
ного  восстановления  полностью  совпадают  с  целями  и  по¬
литикой  Объединенных  Наций.
 Никто  не  дал  тому  более  убедительных  доказательств,
чем  советские  люди.  Они  подтвердили  кровью  свою  дружбу
к  нам  и  свою  веру  в  нас.  Советский  народ  вправе  ждать  и  с
нашей  стороны  выражения  уважения,  доверия  и  дружбы.
Наш  народ  питает  к  русским  подобные  чувства  не  потому,
что  таким  образом  мы  выполняем  нашу  обязанность,  но
потому,  что  нам  делает  честь  выступление  сообща  с  ве¬
ликим  и  героическим  народом,  осуществляя  великую  мис¬
сию  спасения  свободного  мира  от  фашистской  агрессии  и
порабощения.

Элла  Уинтер
 В  ОСВОБОЖДЕННОМ  МИНСКЕ
 ...На  следующей  неделе  самолет,  взявший  курс  на
Минск,  поднялся  в  воздух  в  семь  часов  утра.  Внизу  про¬
плывала  плоская  лесистая  местность,  покрытая  на  под¬
ходе  к  Смоленску  глубокими  кратерами  от  авиабомб,  на
которых  уже  начала  пробиваться  зелень.  Узкие  щели
траншей,  противотанковые  рвы,  наполненные  водой,  следы
земляных  работ,  бетонированные  пулеметные  гнезда  —
все  это  создавало  какой-то  сюрреалистический  ландшафт.
Массивные  серебристого  цвета  ящики  от  боеприпасов
стояли  на  задворках  крестьянских  дворов,  словно  семей¬
ные  «форды».  От  Смоленска  нас  начал  сопровождать
эскорт  из  восьми  истребителей...
 С  высоты  полета  коровы  были  похожи  на  вытянутые,
продолговатые  яйца;  были  заметны  следы  разрушенных
бомбежкой  сараев,  строений.  Одно  более  длинное  здание
привлекло  наше  внимание:  оно  оказалось  совершенно
целым.
 До  полудня  мы  совершили  посадку  на  зеленом  лугу,
покрытом  лютиками  и  клевером.
 Ворохи  амуниции,  которую  немцы  не  успели  вывезти
во  время  своего  поспешного  отступления,  громоздились
на  летном  поле.  Мы  расселись  в  джипы  и  отправились
по  долгой  и  пыльной  дороге,  которая  постоянно  напо¬
минала  о  прошедших  здесь  боях.  Это  было  мое  первое
конкретное  знакомство  с  тем,  что  принесла  война  на  землю
России.  Я  не  представляла  подобного  беспорядка,  хаоса,
неразберихи.  Не  могла  вообразить  и  такой  усталости  от
ратного  труда.  Повозки,  грузовики,  машины,  лошади,
люди,  танки,  крестьянские  телеги  —  все  это  двигалось,
громыхало,  ехало  по  дороге;  брели  солдаты,  у  них  были
забинтованы  головы.  Стояли  артиллерийские  лафеты,  за¬
маскированные  сосновыми  или  березовыми  ветвями.  На
одной  из  повозок  спали  солдаты;  среди  них  были  и  де¬
 239

вушки  в  красноармейской  форме.  В  придорожных  карьерах
пехотинцы  стирали  белье  или  размачивали  сухари;  иногда
они  просто  сидели  и  безучастно  смотрели.  Некоторые
купались  в  ручьях  или  болотистых  озерах.  Я  видела,  как
офицер  спал,  сидя  верхом  на  коне,  который  неторопли¬
вым  шагом  двигался  посреди  грохочущего  транспорта.
 «Главное  в  солдате,—  говорила  Анна  Луиза  Стронг,
видевшая  не  одну  войну,—  это  его  страшная  усталость.
Ему  жарко,  он  измотан  и  пропылен  летом.  Он  мерзнет,
измучен,  забрызган  грязью  зимой».
 Мы  проехали  мимо  кавалерийского  отряда,  который
двигался  через  поле  высокого  волнистого  овса,  чтобы  проче¬
сать  от  немцев  лес.  Немало  фашистских  солдат,  не  знав¬
ших,  что  нацисты  оставили  Минск  три  дня  тому  назад*,
скрывались  в  лесных  чащобах,  надеясь  присоединиться
к  своим  силам.  Русские  считают,  что  их  около  30  тысяч:
они  хоронятся,  ищут  лазейки,  а  иногда  еще  и  постреливают.
 Над  нашими  головами  пролетело  несколько  самолетов.
Игрушечный  двухкрылый  «У-2»  прожужжал  над  полем.
Это  был  маленький  связной  самолет,  русские  использова¬
ли  его  с  большой  для  себя  пользой;  позднее  они  сбрасы¬
вали  с  него  оружие  защитникам  Варшавы.*  Мы  проезжали
мимо  семей  беженцев,  которые  брели  домой  со  своими
пожитками:  несколько  тюков,  привязанных  к  тачке,  ре¬
бенок,  коза.  Однажды  мы  наблюдали,  как  на  тачке  везли
козу.  Две  собаки  колли  в  упряжке  тащили  пару  фургон¬
чиков,  на  одном  из  них  сидел  человек,  задумчиво  игравший
на  аккордеоне.  Жеребята  бежали  рядом  со  своими  мате¬
рями.  Жизнь  продолжалась  даже  здесь,  на  этой  пыльной,
фронтовой  дороге.  В  низине  женщина  доила  корову;
поодаль  —  собирали  колокольчики.  Всюду  солдаты  и  мир¬
ные  жители  занимались  стиркой  белья.
 Неожиданно  кто-то  из  корреспондентов  привлек  наше
внимание:  «Пленные».  Мы  сразу  же  повернулись  в  их
сторону.  Я  всматривалась  в  их  лица,  стремясь  увидеть  хотя
бы  намек,  хотя  бы  проблеск,  объясняющий,  откуда  все
началось,  понять,  кто  же  эти  люди,  способные  хладно¬
кровно  творить  жестокости...  Но  я  видела  лишь  длинную
вереницу  уныло  бредущих,  запыленных  людей.  Некоторые
шли  босиком,  перебросив  изорванные  ботинки  через  плечо.
Железные  котелки  болтались  на  ремнях.  Большинство
были  небриты.  На  их  лицах  лежала  печать  поражения,
безнадежности;  они  тащились  подавленные.  По  бокам
колонны  шло  советское  охранение;  они  держали  штыки
наперевес  и  смотрели  на  немцев  не  без  удивления.  И  эти
 240

люди  считались  сверхчеловеками?  Расой  господ,  пото¬
пившей  мир  в  крови?  Я  приглядывалась,  ища  ответа,  но
не  видела  ничего,  кроме  зрелища  деморализации,  грязи
и  полной  опустошенности.  Груды  искореженных,  разбитых,
проржавелых  машин  лежали  по  обе  стороны  дороги  и  ме¬
шали  движению.  Они  были  похожи  на  змей,  раздавленных
в  саду  ранним  утром.  Автомобили  с  вырванными  дверьми,
танки  с  сорванными  гусеницами  или  сбитыми  набок  баш¬
нями,  грузовики  со  следами  точных  попаданий  снарядов.
Один  из  танков  получил  пробоину  в  люк,  и  эта  зияющая
дыра  напоминала  лепестки  раскрывшейся  гигантской  же¬
лезной  тигровой  лилии.  Русский  танк  с  грохотом  волочил
по  асфальту  прицеп.  Русские  грузовики  (и  среди  них  и
наши  «студебеккеры»)  с  шумом  мчались  по  направлению
к  фронту;  казалось,  это  была  гонка  с  препятствиями;
яростно  гудя,  они  прокладывали  путь  среди  искорежен¬
ного  металла.
 Сосновый  лес  вдалеке  манил  зеленой  прохладой.  Но
вокруг  нас  не  было  ни  деревца.  Как  все  это  было  не  похоже
на  приятные,  насыщенные  ароматом  дороги  в  Молдавии.
Мы  страдали  от  жары  и  пыли.  Наши  джипы  тряслись  и
подпрыгивали.  Лучше  уж  грязь,  подумала  я,  даже  если  при¬
дется  буксовать  до  скончания  века.
 Наконец  мы  выехали  на  обрамленную  деревьями  ал¬
лею.  Тень!  Зелень!  Подразделение  Красной  Армии  распо¬
ложилось  на  отдых  в  высохшей  ложбинке;  автоматы  были
составлены  в  пирамиды.  Несколько  мальчишек  играли
с  немецким  ружьем,  другие  купались  —  до  нас  доносились
их  голоса.
 Мы  проехали  мимо  трех  грузовиков,  несколько  боль¬
ших  по  размеру,  чем  остальные;  они  были  укрыты  за
елями.  Сквозь  плотную  маскировку  из  ветвей  я  различила
силуэты  пустых  ящиков  из-под  снарядов.  Я  заинтересова¬
лась,  каково  их  назначение,  как  вдруг  кто-то  громко
воскликнул:  «Катюша!»  Так  произошло  мое  знакомство
с  главным  секретным  оружием  русских  в  этой  войне.  Мне
доводилось  видеть  фильмы,  запечатлевшие,  как  реактив¬
ные  снаряды  несутся  в  воздухе  с  невероятной  скоростью.
Теперь  я  знала,  откуда  они  запускались.
 Джипы  вырулили  к  большому  дому.  Два  дня  назад
здесь  располагался  немецкий  штаб.  Мы  обменялись,  как
принято,  рукопожатиями  с  советскими  офицерами.  Жен-
щинам-корреспондентам  была  отведена  пустая  комната,
в  которой  не  было  ничего,  кроме  четырех  кроватей.  Как
обычно,  немцы  вырвали  все  лампы  и  батареи  в  доме.
 241

После  традиционного  банкета  и  тостов  мы  расселись
по  нашим  джипам  и  вновь  поехали  по  разоренной  мест¬
ности;  нам  встречались  лишь  обширные  картофельные
поля  да  отдельные  обезлюдевшие  дома.  Я  подумала,  что
это  и  есть  те  самые  «населенные  пункты»,  о  которых
сообщается  в  русских  военных  сводках.  Наконец  мы  добра¬
лись  до  того,  что  когда-то  было  станцией  Заславль,  в
двадцати  километрах  к  северо-западу  от  Минска.
 Я  находилась  в  одном  из  последних  джипов,  и,  когда
я  выпрыгнула  из  него,  основная  группа  корреспондентов
была  уже  впереди.  Я  шла  одна,  когда  в  неприметной  вы¬
боине  у  конца  платформы  неожиданно  натолкнулась  на
то,  что  оказалось  человеческим  телом.  Я  всмотрелась,  а
затем  отпрянула,  почувствовав  тошноту.  Человек  лежал
со  свежезабинтованной  и  раздробленной  рукой,  перевязка
была  сделана  по  всем  правилам,  но  он  был  мертв.  На  трупе
была  зеленая  полевая  немецкая  форма.  Рядом  с  ним  лежал
железный  котелок.
 Следует  ли  мне  рассмотреть  его?  Мысль  работала  стре¬
мительно...
 Я  поспешила  присоединиться  к  своим  коллегам,  ко¬
торые  уже  собрались  на  платформе,  чтобы  послушать
майора  Красной  Армии.  Неподалеку  на  путях  стоял  состав
с  вагонами,  вздыбленными  друг  на  друга,  сошедшими  с
рельсов,  искореженными;  двери  были  открыты,  крыши  сор¬
ваны;  всюду  были  разбросаны  и  перемешаны  в  страшном
кровавом  беспорядке  котелки,  бумаги,  книги,  чашки,  шле¬
мы,  нашивки.  Казалось,  что  состав  стоял  здесь  уже  двадцать
лет.  На  самом  деле  его  разбомбили  штурмовики  четыре
дня  тому  назад.
 Майор  недолго  побеседовал  с  нами,  после  чего  мы
двинулись  по  путям  вдоль  состава.  Я  подбирала  книги,  на
которых  виднелись  пятна  крови;  это  были  немецкие  ро¬
маны  и  деловые  бумаги.  Первая  книга,  которая  мне  попа¬
лась,  называлась  «Любовь  на  войне».  Тут  же  лежали  горы
писем  и  открыток,  некоторые  недописанные,  часть  кон¬
вертов  нераспечатанные.  Письма,  пришедшие  из  Германии,
так  и  не  были  прочитаны  адресатами,  когда  штурмовики
обрушили  огненный  смерч  на  состав,  стоявший  на  станции
Заславль.
 Разбитые  счетные  машинки  валялись  посреди  обрывков
кинолент,  посуды,  бутылок  и  записных  книжек.  Мне
попадались  перья,  солома,  изломанные  инструменты,  вин¬
товки,  порванные  железные  листы.  Я  перерывала  все  эти
вещи,  когда  черный  пудель  подбежал  ко  мне,  явно  дру¬
 242

жески  настроенный,  ласково  виляя  хвостом,  подпрыгивая
и  стараясь  лизнуть  мне  руку.  Я  начала  с  ним  разговаривать,
что  привело  его  в  совершенный  восторг,  он  заметался
взад  и  вперед,  словно  проглотил  ртуть.  Я  продолжала
двигаться,  перечитывая  немецкие  надписи,  почтовые
открытки  и  объявления,  не  обращая  внимания,  куда  иду.
Странное  возбуждение  собаки  заставило  меня  присмотреть¬
ся.  Сделай  я  еще  один  шаг,  и  я  бы  наступила  на  них  —
четыре  растерзанных  человеческих  тела  с  оторванными
ступнями,  покрытых  запекшейся  черной  кровью,  обрывки
одежды...  И  тут  я  почувствовала  запах.  Я  никогда  не
вдыхала  ничего  подобного.  Это  было  тошнотворно-слад¬
коватое  зловоние  смерти,  особенно  жуткое  на  солнцепеке...
 Странная  маленькая  собачонка  как  раз  и  хотела  при¬
вести  меня  на  это  место.
 Я  перешла  на  другую  сторону  состава  —  искала,  где
бы  можно  было  посидеть.  Но  такого  места  так  и  не  ока¬
залось.  Наша  группа  тем  временем  оказалась  уже  в  голове
состава.  Под  порывом  ветра  поплыли  порванные  страницы
газеты  «Фолкишер  беобахтер»,  поднялась  и  опустилась
пыль,  а  лучи  солнца  безжалостно  обожгли  истерзанную
землю.  Я  еще  раз  решила  взглянуть  на  убитых.  На  одном
из  лиц,  где  должны  были  находиться  два  ряда  зубов,  мне
бросилась  в  глаза  копошащаяся  масса  червей  (оказывает¬
ся,  черви  не  щадят  даже  зубов).
 Тем  временем  вернулись  наши  мужчины,  и  Джек  Гиб¬
бонс,  уловив  выражение  моего  лица,  заметил  с  присущим
ему  широким  шотландским  акцентом:  «Первый  раз  видите
мертвых  немцев,  да?»  Для  других  корреспондентов  все
это  было  уже  пройденным  этапом.  И  я  была  благодарна
за  то,  что  они  не  обратили  на  меня  внимания.  Наверно,
и  для  меня  смерть  также  станет  привычным  зрелищем.
 Каждый  спешил  обогатиться  трофеями.  Ральф  Паркер
взял  папку,  содержащую  стенограммы  судов  над  солда¬
тами,  нарушителями  дисциплины.  Один  нацист  был  аресто¬
ван  по  обвинению  в  гомосексуализме  в  Бельгии.  Ход
следствия  был  тщательно  запротоколирован  каллиграфи¬
ческим  почерком.  Джером  Дэвис  раздобыл  целую  кучу
нацистских  пропусков.  Кто-то  завледел  печатями,  нару¬
кавными  повязками  и  свастиками,  а  один  из  корреспон¬
дентов,  интересовавшихся  бизнесом,  стал  хозяином  пух¬
лого  гроссбуха,  в  котором  фиксировались  деяния  одной
немецкой  фирмы  в  Минске  «Лимитед  лайабилити  компа-
ни»  (ее  головное  предприятие  находилось  в  Гамбурге).
Одна  из  записей  гласила:  «Мы  намерены  импортировать
 243

300  тысяч  радиоприемников  к  1947  году».
 Поезд  был  отправлен  из  Минска  в  Германию,  чтобы
спасти  от  наступавшей  Красной  Армии  ценности  и  де¬
ловые  отчеты.  Я  видела  надписи  на  вагонах:  Бельгия,
Италия,  Франция,  Белград.  Это  была  добыча,  награблен¬
ная  нацистами  во  всех  странах  Европы.  И  полная  ее
опись...
 Мы  ехали  по  направлению  к  Минску.  На  обочинах
дороги  Прибавилось  пыли,  поля  сделались  еще  пустыннее.
Упрямо  цвел  поникший  куст  сирени,  береза  склонилась,
раскинув  серебристые  ветви,  облитая  лучами  солнца.  Те¬
леграфные  провода,  приняв  причудливые,  как  на  картине
сюрреалистов,  изгибы,  беспомощно  свисали  оборванными
концами.  Мертвая  лошадь  с  развороченными  внутрен¬
ностями  лежала  с  высоко  поднятой  вверх  ногой.
 Пригороды  Минска  являли  зрелище  сплошных  раз¬
рушений  —  это  были  груды  щебня.  Сплошные  руины.  От
домов  сохранились  остатки  стен,  куски  труб.  Однажды  мы
заметили  три  железных  каркаса  от  кроватей,  которые
каким-то  чудом  повисли  в  воздухе,  сцепившись  железными
ножками  и  перекладинами.
 Казалось,  они  парили  в
пространстве...
 Почти  не  заметив  это¬
го,  мы  въехали  в  самый
город.  Минск  начинался
там,  где  щебень  был  круп¬
нее.  Всюду  лежали  черные,
заброшенные  груды  кам¬
ня,  иногда  с  проросшей  зе¬
ленью.  Искореженное  же¬
лезо.  Уцелевшие  строе¬
ния  напоминали  пещеры.
 Минск  бомбили  и  немцы,  и
русские  во  время  немецкой
оккупации.  Он  три  года
находился  под  оккупа¬
цией...  Мы  проехали  то,
что,  как  нам  объяснили,
было  когда-то  театром,
библиотекой,  клубом  Крас¬
ной  Армии,  госпиталем,
 Академией  наук.
 Мы  остановились  в
самом  центре  города.  Здесь
возвышалось  огромное
 Элла  Уинтер  со  своим  мужем
публицистом  Линкольном
Стеффенсом
(слева)  и  писателем
Синклером  Льюисом
 244

серое  здание,  оказавшееся  почти  полностью  сохранившим¬
ся.  Это  был  дом  Совнаркома  Белоруссии.  Солдаты  выхо¬
дили  из  здания  возбужденные,  вынося  неразорвавшиеся
мины.  Детонаторы  были  вставлены  в  авиабомбы,  нити
вели  в  само  здание;  немцы  заминировали  перед  отступле¬
нием  все  строения.
 Я  поднялась  по  ступеням  и  собралась  пересечь  камен¬
ный  двор,  когда  была  решительно  и  весьма  резко  останов¬
лена  красноармейцем.  Солдаты  и  без  этого  пребывали  в
напряжении,  а  тут  еще  нашествие  штатских,  которые
бродили  бесцельно  посреди  необезвреженных  мин.  Я  при¬
села  на  каменные  ступени  у  подножия  черного  мрамор¬
ного  постамента,  на  котором  была  в  свое  время  установле¬
на  бронзовая  статуя  Ленина.  Немцы  сняли  статую  и  рас¬
плавили;  осталась  лишь  проволочная  арматура.
 Затем  к  нам,  собравшимся  на  улице,  обратился  Герой
Советского  Союза  генерал  Козлов.*  Он  был  плотен,  не¬
высок  и  крепок,  с  приятным  улыбающимся  лицом.  Все
время,  пока  он  говорил,  мимо,  громыхая  по  булыжнику,
шли  на  фронт  танки.  Козлов  сообщил  нам,  что  до  войны
население  Минска  насчитывало  300  тысяч  человек.  После
освобождения  города  Красной  Армией  в  нем  осталось
всего  170  тысяч.  Из  них  20  процентов  составляли  русские,
65  процентов  —  белорусы  и  15  процентов  —  евреи.  Пока
он  говорил,  порывы  северного  ветра  доносили  до  нас  труп¬
ный  запах.
 Основными  направлениями  промышленности  в  Минске
были  текстиль,  кожевенное  дело,  радио,  машиностроение.
Но  его  главное  значение  состояло  в  том,  что  это  был  же¬
лезнодорожный  узел.  Немцы  захватили  Минск  через  не¬
делю  после  начала  своего  вторжения.  За  три  года  окку¬
пации  120  тысяч  мирных  жителей  были  уничтожены,  по¬
вешены  и  расстреляны  (вот  оно,  объяснение  сладковатого
трупного  запаха).
 Можно  было,  как  объяснял  нам  Козлов,  выделить  три
главных  этапа  массовых  казней:  это  декабрь  1941  года,
март  1942  года,  октябрь  1942  года.  Последний  этап  совпал
со  временем,  когда  немцы  намеревались  закрепить  свое
господство  навечно.  Они  стали  внедрять  различные  отрасли
большого  бизнеса.  Они  терроризировали  всех,  кто  не  по¬
корялся.  Они  привозили  евреев  из  Варшавы,  Гамбурга  и
Берлина  и  убивали  их  в  фургонах,  закапывая  или  сжигая
трупы  неподалеку  от  Минска.
 «Здесь  свирепствовал  террор»,—  говорил  генерал  Коз¬
лов.
 245

А  танки,  грохоча  по  булыжнику,  шли  на  фронт.
 В  течение  периода  оккупации  генерал  Козлов  являлся
подпольным  мэром  Минска.  Подполье  функционировало
без  перебоев.  Затем  все  его  участники  были  преданы  и
началось  «массовое  истребление  коммунистов».  После
этого  подпольщики  начали  работать  сообща  с  партизанами.
Мы  попросили  генерала  Козлова  рассказать  нам  историю
минского  подполья.  Но  он  лишь  улыбнулся,  заметив,  что
для  этого  потребуется  двадцать  четыре  часа.
 «Как  только  немцы  вошли  в  Минск,  они  развязали
массовый  террор,—  продолжал  Козлов.—  Угоняли  рабо¬
чих,  служащих,  специалистов.  В  первые  месяцы  было  уби¬
то  десять  тысяч  человек.  Людей  загоняли  в  сараи,  которые
затем  поджигали.  Я  сам  видел  подобные  вещи».  Он  расска¬
зывал  об  этом  спокойно,  почти  бесстрастно.  «Еврейское
население  было  истреблено  на  90  процентов.  Сначала
евреев  загоняли  в  гетто,  затем  уничтожали.  Там  их  морили
голодом,  а  после  чего  массами  вешали.  Когда  люди  начали
уходить  в  леса,  присоединяться  к  партизанам,  уходить,
вооружившись  лопатами,  немцы  перешли  к  тотальным
убийствам.  Находясь  в  подполье,  я  помогал  формировать
партизанское  движение  в  городе.  И,—  добавил  генерал,—
движение  росло  как  прямой  ответ  на  эти  взлеты  террора.
70  тысяч  человек,  вооруженных  ружьями,  пулеметами,
минометами  и  легкими  орудиями,  укрывались  в  лесах.
70  тысяч  плюс  те,  кто  им  тайно  помогал,  15  процентов  из
их  числа  были  женщины.  В  начале  войны  партизаны  стра¬
дали  от  нехватки  оружия  и  боеприпасов.  Они  вынимали
шпалы,  делали  под  рельсами  подкопы  и  пускали  под  откос
составы,  груженные  танками  и  вооружением...  Однажды
они  уничтожили  четыре  танка  и  бронепоезд.  В  течение
четырех  дней  после  этого  железная  дорога  бездейство¬
вала».
 Да,  немцы  назначили  за  его,  Козлова,  голову  награду,
скромно  признался  генерал.  «Она  исчислялась  в  50  тысяч
марок;  затем  она  была  дважды  повышена.  Но  немцы  так
ничего  и  не  добились».
 Затем  Козлов  рассказал  о  подвиге,  бывшем  предметом
особой  гордости  партизан.  Его  детали  до  сих  пор  не  были
преданы  гласности.  Молодая  девушка  собственноручно
уничтожила  немецкого  коменданта  и  гауляйтора  фон  Кубе
в  его  собственной  резиденции  и  собственной  постели*.  Она
подложила  бомбу  ему  под  кровать,  и,  когда  он  уснул,  взрыв
разнес  его  в  клочья.  Козлов  не  стал  рассказывать,  как
она  сумела  проникнуть  в  дом,  чтобы  выполнить  этот  план.
 246

Позднее  немцы  убили  5000  человек  в  отместку  за  смерть
фон  Кубе.
 Мы  спросили:  где  теперь  эта  девушка?
 «Я  не  знаю»,—  ответил  Козлов.
 Партизаны  были  здесь  хозяевами  на  значительной  тер¬
ритории,  продолжал  Козлов,  и  позднее  мы  с  ними  сумеем
встретиться  и  побеседовать.  Крушения  поездов  были  очень
важной  стороной  в  деятельности  партизан,  поскольку
составы  шли  со  всех  концов  Европы.  Поступали  вагоны
сардин  из  Португалии,  шампанское  из  Испании,  масло  и
сыр  из  Дании  и  Голландии,  рыба  из  Бельгии,  вино  из  Фран¬
ции...  Именно  в  этот  момент  я  обратила  внимание,  что
немецкая  надпись  все  еще  висит,  занимая  всю  ширину
правительственного  здания  в  Минске:  «Дирекция  желез¬
ных  дорог  рейха»...  А  тем  временем  все  новые  и  новые
танки,  грохоча  по  булыжнику,  шли  на  фронт.
 Мы  продолжили  свой  путь  по  улицам  Минска.  На  ма¬
ленькой  палатке  мелькнула  вывеска  на  немецком  языке:
«Часовщик»,  затем  встретились  и  другие:  «Парикмахер¬
ская»,  «Кондитерская»,  «Военный  госпиталь».  Немецкие
названия  улиц  были  начертаны  поверх  старых  русских,
некоторые  прежние  названия  с  издевательской  целью  были
сохранены.  Я  даже  обнаружила  на  окраинах  города  улицы
Карла  Либкнехта  и  Розы  Люксембург.
 Появились  наши  гиды,  которые  сообщили,  что  мы  мо¬
жем  поговорить  с  пленными  немцами:  тысячи  их  были
выловлены  в  лесах.  Еще  большему  количеству  предстояло
сдаться;  немецкие  войска  потерпели  сокрушительное
поражение  в  Белоруссии.  Позднее  я  видела,  как  около
60  тысяч  пленных  продефилировали  по  улицам  Москвы.*
 Через  узкую  полуразрушенную  каменную  арку  мы
прошли  во  двор.  Нам  передали,  что  мы  вольны  беседовать
с  любым  из  разношерстной  толпы  немцев  в  оборванных
мундирах,  все  еще  небритых,  выглядевших  подавленными
и  растерянными.
 Первый,  к  кому  я  обратилась,  назвался  Сильверстом
Хайнцем  из  Франкфурта-на-Майне.  Он  сообщил,  что
сдался  добровольно.
 «Почему?»—  спросила  я.
 «Наша  дивизия  была  полностью  разбита»,—  ответил  он.
 Он  прибыл  из  Дижона  на  Западном  фронте.  Там  было
неплохо.  «Они  отправили  нас  в  Россию...  Мы  не  ели  целых
три  дня,  мы  все  шли  и  шли».  Я  заметила,  что  один  из  плен¬
ных  спал  стоя.  Я  разговаривала  с  другими:  Фидуф  Кру-
зекампф,  старший  сержант,  был  из  Мекленбурга;  Карл
 247

Мотцан  —  из  Вестфаля,  Ганс  Мозер  —  из  Нюрнберга;
священник  из  Франкфурта  служил  в  армии  санитаром.
 Я  поинтересовалась,  известно  ли  им  о  тех  зверствах,
которые  творили  немецкие  войска  в  России.  Они  отвечали,
что  им  об  этом  ничего  не  известно.  «Нам  не  разрешали
бывать  в  городах,—  отвечал  Ганс.—  Мы  не  видели  престу¬
плений.  Что  общего  между  солдатом  и  офицером?  Офицеры
никогда  нам  ничего  не  рассказывают».  Они  не  слышали
о  процессе  в  Харькове,  ничего  не  знают  о  каких-либо  массо¬
вых  убийствах  в  России.  Но  когда  я  сказала,  что  немецкие
офицеры  после  открытого  процесса  были  повешены  на
центральной  площади  в  Харькове  за  свои  зверства,  они  не
выразили  никаких  эмоций.  Мне  показалось  это  малопо¬
нятным.  По  их  словам,  они  были  в  полном  неведении  от¬
носительно  разрушения  русских  городов.
 Заметив,  что  я  говорю  по-немецки  и  понимаю  их  раз¬
говор,  некоторые  тут  же  обратились  ко  мне.  Они  надея¬
лись,  что  вернутся  в  Германию,  что  война  кончится  и  они
смогут  попасть  к  себе  домой.
 «Что  вы  собираетесь  делать  дома?»—  спросила  я.
 «Я  хочу  обрабатывать  свой  маленький  надел  земли»,—
сказал  рядовой  Ганс.
 Я  спросила  его,  что  он  думает  о  Гитлере.
 «Нас  это  не  касается.  В  Германии  было  очень  плохо
между  1930  и  1933  годами.  Была  массовая  безработица.
Каждый  говорил:  нужны  перемены.  Гитлер  обещал  все
переменить.  Однако  уже  в  1935  году  кое-кто  начал  терять
в  него  веру».
 Я  была  озадачена.  Эти  странноватые  персонажи  никак
не  вязались  с  образами  «самодовольных  наци»,  испол¬
ненных  ненависти,  жаждущих  мести,  «жизненного  прост¬
ранства».  Один  из  пленных  спросил  меня,  не  могла  ли
бы  я  дать  знать  его  семье,  что  он  жив...
 Казалось,  они  не  имели  представления  о  том,  какие
жестокости  творились  с  их  помощью  и  с  каким  ужасом
воспринимают  их  в  мире.
 А  мимо,  гремя  по  булыжным  улицам  разрушенного
Минска,  шли  на  фронт  танки.
 ...На  следующий  день  после  нашего  вторичного  приезда
в  Минск  мы  стали  свидетелями  того,  как  по  улицам  прошли
две  колонны*,  мужчины  и  женщины,  с  красными  флагами,
сопровождаемые  шедшими  рядом  с  ними  детьми.  Звучали
песни.  Впервые  радость  и  жизнь  возвратилась  в  этот  мерт¬
 248

вый  город.  Глядя  на  них,  я  почувствовала,  как  комок
подступает  к  горлу.  Это  были  воины  партизанских  отрядов,
которые  провели  три  года  в  лесах  и  теперь  возвращались
к  нормальной  жизни  в  своем  городе.  Завершилась  целая
полоса  в  их  жизни,  началась  новая.  Они  сражались,
скрывались  от  врагов,  переносили  лишения,  совершали
вылазки,  взрывали  и  убивали  немцев,  но  всегда  ждали
этого  дня.  И  теперь  они  маршем  вступали  в  разоренный
город,  возвращались  в  свои  дома,  они  шли  с  песнями.  Они
были  полны  дум  о  том,  как  вновь  отстроить  свой  город,
вдохнуть  жизнь  в  то,  что  было  их  жилищами  в  мирную
пору,—  эти  слесари,  электрики,  инженеры,  библиотекари,
студенты,  адвокаты,  учителя.
 История  партизанской  борьбы  в  России  —  это  эпос,
не  рассказанный  еще  до  конца.  Некоторые  его  страницы
покрыты  тайной.  Известно  множество  отдельных  эпизо¬
дов,  героических  дел.  Но  пройдет  немало  времени,  прежде
чем  эта  сага  раскроется  нам  во  всей  полноте.  Мы  постоянно
общались  с  партизанами  во  время  нашей  поездки,  каждый
из  них  делился  чем-то  своим,  лично  пережитым,  и  всякий
раз  общая  картина  дополнялась  свежими  деталями.
 Партизаны  —  это  целый  мир,  это  —  особая  форма  жиз¬
ненного  уклада.  Наличие  густых  лесов,  а  также  то,  что
немцы  рано  пришли  сюда  и  стремились  надолго  здесь  уко¬
рениться,—  все  это  определило  то,  что  именно  Белоруссия
стала  одним  из  главных  очагов  партизанского  движения.
Целые  районы  в  тылу  немцев  не  признавали  фашистского
господства,  не  подчинялись  нацистским  приказам.
 В  деревнях  существовали  собственные  советские  школы
и  больницы,  издавались  советские  газеты,  которые  достав¬
лялись  на  лошадях;  там  отмечали  советские  праздники  и
вывешивали  на  улицах  красные  флаги.  Была  создана
система  медицинского  обслуживания  в  партизанских  райо¬
нах,  с  транспортом  для  перевозки  больных,  врачами,  апте¬
ками  и  центрами  распределения  пациентов.
 Все  это  вызывало  у  немцев  бешенство;  они  органи¬
зовали  карательные  экспедиции,  в  которых  участвовало  до
шести  дивизий;  депортировали  население  целых  деревень.
Они  мучили,  выгоняли  на  мороз,  избивали,  вешали,  выка¬
лывали  глаза,  гнали  мужчин  и  женщин,  молодых  девушек
раздетыми  по  снегу.  Не  было  предела  зверствам,  ими
изобретенным.  Я  видела  девочку:  у  нее  вырвали  язык  за
то,  что  она  отказалась  назвать,  с  кем  был  связан  ее  отец.
 249

В  ответ  на  это  жители  деревень  забирали  среди  ночи
своих  детей,  крупный  рогатый  скот,  коз,  пищу,  пожитки
и  уходили  в  леса,  где  они  прятались  в  густых  зарослях
и  укрывали  свое  имущество  в  землянках.  Женщины  сти¬
рали  белье  с  помощью  золы,  потому  что  не  было  мыла.
Раненых  оперировали  при  свете  свечи  с  помощью  самых
примитивных  инструментов.  Они  спали  в  окопах  на  под¬
стилке  из  елочных  ветвей.  Они  учили  детей  в  землянках,
давали  там  концерты,  ставили  пьесы.  Фашисты  оцепляли
и  прочесывали  леса.  Они  были  так  запуганы,  что  прибивали
на  деревьях  объявления:  «Внимание!  Партизаны!»  Но  все
было  напрасно.  Немцам  так  и  не  удалось  уничтожить  пар¬
тизан,  сломить  их  сопротивление.  На  самом  деле  жесто¬
кости  фашистов  лишь  стимулировали  и  укрепляли  парти¬
занское  движение.
 Вечером  следующего  дня  несколько  партизанских
бойцов  пришли  к  нам,  чтобы  дополнить  ту  историю,  ко¬
торую  начал  рассказывать  нам  генерал  Козлов.
 Савелий  Лещеня,  светловолосый,  голубоглазый,  строй¬
ный  молодой  человек,  работал  в  Минске  инженером-ме-
таллургом.  Он  был  комиссаром  бригады  в  партизанской
армии*.
 «Когда  немцы  вторглись  в  Белоруссию,  это  было  для
нас  большой  неожиданностью,—  говорил  он.—  Война
застала  нас  врасплох.  Но  наши  люди  быстро  перестрои¬
лись.  Танковые  колонны  врага  еще  продвигались,  а  мы
уже  начали  организовываться...  Население  целых  деревень
уничтожалось  вместе  с  волной  немецкого  нашествия.  Нем¬
цы  загоняли  мужчин,  женщин  и  детей  в  сараи,  а  затем
их  поджигали.  Это  увеличивало  число  партизан.
 Если  немцы  узнавали,  что  в  деревне  есть  хоть  один
коммунист,  один  партизан,  они  посылали  карателей  и
уничтожали  всю  деревню,  сжигали  каждый  дом...  Они  на¬
деялись,  что  сумеют  сокрушить  партизанское  движение
таким  способом.  Но  все  это  имело  противоположный
эффект».
 Где-то  прогремел  одинокий  выстрел.  Немцы  еще  укры¬
вались  в  лесах...
 «Поначалу  мы  не  были  уверены,  что  имеем  право
уничтожать  советскую  собственность,—  заметил  Саве¬
лий.—  Но  затем  в  речи  Сталина  от  3  июля  1941  года  было
сказано,  что  это  —  долг  каждого,  кто  остался  в  тылу  врага.
Это  убедило  нас.  И  позднее,  когда  фашисты  были  около
Волги,  мы  все  были  на  пределе...»
 Партизаны  организовывались  по  подразделениям.  Груп¬
 250

па  Савелия  состояла  из  95  человек.  Самые  храбрые  и  авто¬
ритетные  всегда  выбирались  командирами,  и  их  приказы
становились  законом.  Каждая  деревня  управлялась  ста¬
ростой,  а  каждый  район  —  партизанским  комендантом,
который  находился  в  постоянном  контакте  с  советскими
властями.  Главным  делом  были  взрывы  на  железных  до¬
рогах,  минирование  мостов,  разрушение  немецких  линий
снабжения,  нападение  на  немецких  военнослужащих  в
их  штабах.  Козлов  уже  рассказывал  нам  об  этом  кое-что.
Савелий  объяснил,  как  партизаны  добывали  оружие.
 «Некоторое  количество  мы  захватывали  в  боях,—
говорил  он.—  Часть  —  покупали.  Существовали  строгие
расценки.  Винтовку  можно  было  приобрести  за  дюжину
яиц  или  три  курицы,  пулемет  —  за  килограмм  масла.
Немцы  оказались  такими  продажными».  И  он  с  презрением
улыбнулся.
 Небольшие  группы  партизан  уходили  на  задания  ночью,
убивали  часовых,  применяя  обычную  диверсионную  так¬
тику.  Затем  они  скрывались  в  лесах,  позволяя  немецким
разведывательным  отрядам  углубляться  в  лес,  после  чего
совершали  на  них  нападения  из  своих  укрытий.
 «Главную  помощь  мы  получали  от  крестьян,—  про¬
должал  Савелий.—  Они  снабжали  нас  продовольствием,
передавали  информацию,  разведывательные  данные,  пре¬
дупреждали  о  передвижениях  немцев,  показывали,  где  хра¬
нится  у  врага  оружие.  Они  знали  места  установки  мин
немцами.  Мы  могли  полагаться  на  наших  колхозников,
их  верность  и  поддержку.  Каждый  крестьянин  был  по¬
мощником  партизана».
 В  течение  этого  периода  они  выпускали  газету  ручным
набором,  один  раз  в  месяц  тиражом  в  350  экземпляров
и  распространяли  ее  в  землянках  и  лесах,  используя  для
этого  пони.  Они  даже  проносили  ее  на  минские  предприятия.
«Газета  печаталась  на  том,  что  оказывалось  под  руками,—
на  обоях,  оберточной  бумаге,  школьных  тетрадях,  так
что  выходила  она  разного  размера,  расцветки  и  качества»,—
добавил  Савелий.
 «МНЕ  НРАВИТСЯ
СИМФОНИЧЕСКАЯ  МУЗЫКА  ТАНКОВ»
 «Мы  говорили:  «Пока  есть  силы,  будем  работать».  Мы
говорили:  «Мы  устыдились  бы  стен  нашего  завода,  если  бы
не  работали».  Мы  говорили:  «плачь,  но  работай».  Мы  рабо¬
 251

тали.  Мы  сражались.  Мы  стали  подобны  урагану,  и  мы  сме¬
ли  фашистских  захватчиков  с  нашей  земли».
 Каждая  женщина  в  России  подлежит  мобилизации.
Женщины  водят  самолеты  и  танки,  владеют  оружием,  вы¬
ращивают  картофель,  ткут,  варят  сталь,  возводят  кирпичные
здания,  учат  в  школах  детей,  изготовляют  точнейшие  прибо¬
ры.  Женщины  трудятся  химиками,  регулировщиками  на  до¬
рогах,  кондукторами  автобусов,  горняками,  учеными,  во¬
дителями  локомотивов,  подсобными  рабочими,  каменщика¬
ми  и  являются  членами  Президиума  Верховного  Совета
СССР.
 А  как  они  работают!  Я  наблюдала,  как  усталые  женщины
ремонтировали  развороченные  трамвайные  пути  и  чинили
водопровод,  видела,  как  они,  спотыкаясь,  несли  мешки.  Они
несли  их,  плохо  одетые,  замерзшие,  у  них  болели  ноги,
обутые  в  рваную  обувь.  Порой  они  не  могли  сдержать  слез,
и  я  подумала  о  том,  существует  ли  вообще  предел  их  сил.
 Но  они  не  сдавались.
 Однажды  я  стала  свидетельницей  необычной  встречи  в
Москве.  Антифашистский  комитет  советских  женщин*,
созданный  с  целью  сплочения  женщин  всех  стран  в  борьбе  с
фашизмом,  выступил  инициатором  проведения  «съезда  ге¬
роинь».  Это  были  женщины  —  пилоты,  летчики  штурмовой
авиации,  снайперы,  танкисты,  командиры  авиаполков,  пар¬
тизанки.  Присутствовали  актрисы,  писательницы,  поэтессы.
Работницы  фабрик  и  совхозов.  Женщины,  которые  ткали,
ковали,  пряли,  варили  сталь,  сеяли  и  убирали  урожай.
 Они  сидели  за  длинным,  покрытым  яркой  скатертью
столом  на  сцене  сверкающего  белизной  зала  имени  Чай¬
ковского  под  огромным  портретом  Сталина.  Среди  них  я
узнала  балерину  Ольгу  Лепешинскую  с  маленькой  пурпур¬
ной  сумочкой,  в  светлом  платье  и  красных  туфельках.  Я
поинтересовалась  у  моей  приятельницы-киноактрисы,  кото¬
рая  пришла  вместе  со  мной,  почему  Лепешинская  в  пре¬
зидиуме.  «Она  —  заместитель  председателя  Антифаши¬
стского  комитета  советских  женщин  и  отлично  разбирает¬
ся  в  политике.  Лепешинская  —  депутат  Моссовета  и  отве¬
чает  за  помощь  семьям  фронтовиков».
 Однако  всего  более  мне  хотелось  познакомиться  с  Ва¬
лентиной  Гризодубовой,  председателем  Антифашистского
комитета  советских  женщин,  командиром  состоящего
из  мужчин  бомбардировочного  полка.  Она  была  первой
женщиной,  удостоенной  звания  Героя  Советского  Союза  за
осуществление  рекордного  по  дальности  перелета  от  Мос¬
квы  до  Охотского  моря  в  1938  году.  Гризодубова  попросила
 252

меня  прийти  к  ней  в  комитет  до  начала  заседания;  она  при¬
летела  в  Москву  с  фронта  всего  на  один  день.  Выше  среднего
роста,  она  была  в  военной  форме  с  орденами  и  медалями.  У
нее  были  мягкие,  волнистые  волосы,  кожа  словно  на  картин¬
ке,  рекламирующей  мыло,  большие  зеленые  глаза  и  прекрас¬
ные  зубы.  Я  захотела  узнать  о  ее  подвигах,  о  доме  и  семей¬
ной  жизни,  о  том,  что  она  намерена  делать  после  войны.
 Но  она  отказалась  говорить  на  личные  темы.  Это  отно¬
сится  к  большинству  русских,  особенно  если  речь  идет  о  лю¬
дях  известных.  По  их  мнению,  существенно  лишь  то,  что
человек  делает  для  фронта,  для  общества.  Все  же  мне  по¬
счастливилось  выудить  из  нее  кое-какую  информацию.  Во
время  своего  знаменитого  транссибирского  перелета,  кото¬
рый  она  осуществляла  с  двумя  подругами,  ей  пришлось  со¬
вершить  вынужденную  посадку  в  Сибири  и  пробираться  по
болотистым  топям  в  течение  десяти  дней.  Летчики-спасате¬
ли  не  могли  их  обнаружить,  а  они  в  свою  очередь  не  бы¬
ли  в  состоянии  связаться  с  кем-либо,  так  как  их  рация
вышла  из  строя.
 «Жаль,  что  вы  не  летчица,—  улыбнулась  Гризодубова.—
Я  очень  люблю  свою  работу  в  Антифашистском  комитете,
но  призвание  летчика  —  самолет.  С  трех  лет  у  меня  было
одно-единственное  желание  —  летать.  Многие  мои  сотруд¬
ницы  по  комитету  —  летчицы,  и  авиация  —  главная  тема
наших  разговоров».
 У  нее  восьмилетний  сын.  «Его  зовут  Орлом»,—  добавила
Г  ризодубова.
 «А  что  он  собирается  делать?»
 Гризодубова  и  ее  четыре  сотрудницы,  сидевшие  за  сто¬
лом,  заулыбались:  «Конечно,  летать».
 Мы  отправились  в  зал  заседания,  где  Гризодубова  как
председатель  напомнила  о  тех  испытаниях,  которые  выпа¬
ли  на  долю  женщин.  «Красная  Армия  идет  на  запад,  реши¬
тельно  и  неотвратимо,—  говорила  она.—  Мы  не  простим
немцам  разрушения  наших  городов,  убийства  советских
людей.  Наших  женщин  бросали  туда,  где  был  прорыв,  они
рыли  траншеи,  изобретали  новые  виды  оружия,  ухаживали
за  нашими  ранеными...»  Затем  Гризодубова  представила
женщин,  сидевших  на  сцене.
 Среди  них  была  круглолицая,  светловолосая  девушка  в
военной  форме.  Ей  было  лет  восемнадцать.  Ее  американ¬
скую  сверстницу  легко  представить  сидящей  за  высоким
прилавком  в  аптеке  любой  американской  Мейн-стрит.  Рус¬
ская  девушка  оказалась  знаменитым  капитаном  Смирновой*
из  полка  ночных  бомбардировщиков  под  командованием
 253

майора  Евдокии  Бершанской*.  Он  целиком  состоял  из  жен¬
щин.  На  счету  Смирновой  было  800  боевых  вылетов,  по
большей  части  ночных  полетов  вслепую,  ее  удостоили  че¬
тырех  медалей  за  храбрость.  Сама  майор  Бершанская,  ко¬
торой  должны  были  вскоре  присвоить  звание  полковника,
была  сиротой,  потеряла  родителей  в  гражданскую  войну,
воспитывалась  в  детском  доме,  где  пристрастилась  к  чтению
книг  об  авиации,  что  и  определило  ее  дальнейшую  судь-
бу.
 А  другие?  Они  были  командирами  танков,  партизанками,
колхозницами;  некоторых  угнали  в  Германию,  но  они,  бежав
из  неволи,  сражались  в  лесах.  Были  среди  них  и  те,  кто
оставались  на  своих  рабочих  местах,  у  станков  под  бомбеж¬
ками,  презрев  страх  и  лишения.  Но  прислушаемся  к  их
свидетельствам.
 Товарищ  И.  Б.  Булыгина  с  Кировского  (бывшего  Пу-
тиловского)  танкового  завода  в  Ленинграде  рассказала
нам:  «Я  —  ленинградка.  Во  время  блокады  я  говорила  се¬
бе:  об  этом  нельзя  забыть.  На  моих  глазах  десять  тысяч
снарядов  было  выпущено  на  наш  завод.  Я  прошла  через
все  900  дней  осады.  При  мне  снаряд  угодил  в  заводской  дет¬
ский  сад.  До  сих  пор  вижу  я  изувеченные  тела  детей.  Чем
могли  мы  ответить  на  это?  С  каждым  днем  мы  работали
все  упорней  и  интенсивней.  Врачи  не  щадили  себя,  трудясь
каждый  на  своем  месте.  Ежедневно  мы  шли  на  работу  под
артиллерийским  огнем.  Мой  муж  —  капитан  Красной  Ар¬
мии.  Мы  создали  женскую  бригаду  для  ремонта  танков.  За
один  месяц  мы  обучились  тому,  на  что  в  обычных  условиях
уходит  целый  год.  Люди  валились  с  ног  у  станков  от  голо¬
да.  Умирая,  они  мечтали  о  жизни.  Мы  не  переставали
трудиться.  Враг  разрушил  двести  тысяч  квадратных  метров
жилого  и  производственного  фонда.  Наш  Ленинград  был
огромным  индустриальным  центром  со  школами,  парками,
скверами.  Трудно  найти  такого  жителя  города,  который  бы
не  участвовал  сегодня  в  восстановлении  разрушенного.
Один  учитель  заново  выкрасил  все  школы  у  себя  в  районе».
 Александра  Захарова  —  одна  из  тысяч  женщин-парти-
занок.  В  белой  шелковой  блузе,  с  золотыми  волосами,  глад¬
ко  причесанными,  обрамляющими  ее  простое  лицо  матери,
она  поведала  о  горе  белорусских  деревень:  «Я  видела,  как
женщина,  державшая  на  руках  ребенка  лет  семи,  рыдала:
«Немец  убил  моего  ребенка».  И  мы  отплатили  им  за  эти
зверства.  Девушки  становились  бойцами  и  нередко  превос¬
ходили  в  смелости  мужчин.  Мы  истребили  более  десяти
тысяч  фашистских  солдат  в  двадцати  двух  гарнизонах,  пус¬
 254

тили  под  откос  36  составов.  Мы  были  подобны  урагану  и
этим  вызывали  у  гитлеровцев  ужас».  Наверно,  она  заметила,
сколь  контрастируют  ее  слова  с  ее  внешностью.  И  добавила:
«Все  же,  несмотря  ни  на  что,  женщины  не  утратили  своей
женственности.  Они  заботились  о  мужчинах,  помогали  им
переносить  боль,  выхаживали  раненых.  Как-то  в  одном
бою  капитан  Красной  Армии  был  ранен  в  ноги  и  не  мог
двигаться;  тогда  одна  из  женщин-партизанок  осталась  с
ним,  и  вместе  они  приняли  смерть».
 На  трибуну  поднимается  Александра  Шубина  из  Ивано¬
ва,  тридцать  четыре  года  проработавшая  ткачихой  на  мест¬
ном  прядильном  комбинате.  «Мы  выполняем  годовую  нор¬
му  за  шесть  с  половиной  месяцев,  делаем  работу  шестерых
мужчин.  Ткань,  которую  мы  произвели,  можно  было  бы
протянуть  в  виде  дорожки  отсюда  и  до  Берлина.  Более
четырех  тысяч  наших  женщин  ушли  на  фронт,  четыреста
с  лишним  ткачих  взяли  на  воспитание  сирот.  Я  добилась  уве¬
личения  производительности  труда  на  200  процентов;  из
ткани,  которую  я  произвожу  за  полгода,  можно  одеть  це¬
лую  дивизию.  Я  люблю  свой  комбинат,—  добавила  она  про¬
стодушно.—  Я  знаю,  что  моя  работа  нужна.  У  меня  чет¬
веро  детей,  которых  Советское  правительство  помогает  мне
воспитывать.  Двое  моих  сыновей  сражаются  на  фронте  вот
уже  три  года».  На  этом  она  неожиданно  закончила  свою
речь,  словно  удивляясь  собственной  способности  к  публич¬
ным  выступлениям,  и  возвратилась  в  президиум.
 Ее  место  на  трибуне  заняла  М.  А.  Копейкина,  председа¬
тель  колхоза  в  Калининской  области.  «У  нас  перед  войной
в  каждом  доме  были  мотоцикл,  радио,  граммофон.  В  нашем
колхозе  имелись  теплицы,  хлева,  было  много  свиней,  цып¬
лят,  коров.  Когда  пришли  немцы,  они  замучили  многих  кол¬
хозников.  Немало  наших  людей  ушло  в  партизаны.  Ушел  и
мой  сын  Костя,  семнадцати  лет.  Он  расклеивал  листовки
по  всему  городу.  Теперь  он  находится  в  рядах  Красной  Ар¬
мии.  Мы  вышибли  врагов  из  нашей  деревни  и  будем  гнать
их,  пока  не  очистим  всю  нашу  землю...»
 Мы  слышали  также  выступления  Назаловой  с  Уральско¬
го  машиностроительного  завода;  Николаевой,  секретаря
ВЦСПС,  депутата  Верховного  Совета;  Мадалинской,  за¬
служенной  артистки  Украинской  ССР;  представителей  сра¬
жающейся  Польши  и  участницу  югославского  подполья.
Выступала  Александра  Бойко,  командир  танка,  который
она  и  ее  муж  приобрели  на  собственные  средства  и  «пода¬
рили  маршалу  Сталину».
 Во  время  перерыва  мы  бродили  по  людному  фойе:  здесь
 255

были  школьники  и  школьницы,  ходившие  парами,  взявшись
за  руки;  пахнущие  свежим  перманентом  девушки  в  форме
Красной  Армии,  в  высоких,  до  блеска  начищенных  сапогах;
студенты,  люди  в  военной  форме  —  солдаты,  матросы,  лет¬
чики.  Я  поспешила  к  Марине  Васильевне  Белько,  элегант¬
ной,  изящной  женщине,  профессиональному  дипломату,  ко¬
торая  только  что  возвратилась  на  родину  после  несколь¬
ких  лет  работы  в  качестве  помощника  советского  посла  в
Швеции  Александры  Коллонтай.  Теперь  Марина  Белько  за¬
нимала  должность  в  отделе  печати,  и,  когда  я  сказала,  что
хотела  бы  побеседовать  с  некоторыми  из  женщин,  она  сразу
вернулась  с  майором  Бершанской.  Сероглазая,  с  тонкой
талией,  лет  тридцати,  на  ее  гимнастерке  я  насчитала  пять
наград.  Бершанская  смущенно  улыбалась,  словно  юная
девушка,  впервые  пришедшая  на  свидание.
 Я  задала  ей  вопрос  о  первом  вылете  на  бомбежку.  У  нее
заблестели  глаза.  «Я  поднялась,  обнаружила  цель  и  унич¬
тожила  ее.  Наша  тактика  строилась  на  том,  чтобы  никогда
не  давать  врагу  покоя,—  сказала  она.—  Мы  бомбили  не¬
мецкий  транспорт,  блокировали  аэродромы,  поджигали
вражеские  самолеты  прямо  на  земле.  Мои  девушки  всегда
исполняли  приказы,  всегда  поражали  те  цели,  которые  были
им  указаны».  Когда  я  спросила:  «Задумывались  ли  вы  о  том,
что  можете  не  вернуться?»,  она  ответила:  «То,  что  я  совер¬
шаю  на  войне,  я  считаю  обычным  делом.  Не  надо  думать
об  опасности.  Если  будешь  об  этом  думать,  то  лучше  вооб¬
ще  остаться  дома.  Важно  сосредоточиться  на  той  задаче,
которую  тебе  поручили».
 Среди  пяти  наград  майора  Бершанской  одна  получена
еще  в  1937  году  за  подготовку  пилотов;  другая  —  за  бои
на  Северном  Кавказе;  орден  Отечественной  войны  —  за  ос¬
вобождение  Кубани;  орден  Александра  Невского  —  за  уча¬
стие  в  воздушных  боях  над  Крымом;  орден  Красной  Звез¬
ды  —  за  наступательные  операции  в  1943  году.  Это  ее
авиаполк  разбомбил  немецкий  аэродром  под  Севастополем.
 Бершанская  замужем  за  летчиком,  у  нее  восьмилетний
мальчик.  Когда  речь  шла  о  нем,  она,  как  и  подобает  любя¬
щей  матери,  протянула  мне  любительскую  фотографию,  на
которой  сын  снят  в  обнимку  с  матерью.
 У  меня  не  было  возможности  поговорить  со  всеми  жен¬
щинами,  которые  меня  интересовали,  до  окончания  митинга.
Но  я  разыскала  их  в  течение  нескольких  последующих
дней.  Первой  среди  женщин-воинов  была  командир  танка
Евгения  Кострикова.  Эта  невысокая,  хрупкая,  с  миловидным
лицом  и  мягкими  красивыми  волосами  22-летняя  девушка
 256

была  до  войны  студенткой,  учившейся  на  инженера.  В
1942  году  она  получила  звание  лейтенанта  и  стала  ко¬
мандиром  танкового  экипажа.
 «Под  Орлом  и  Белгородом  мы  встретили  «тигров»  и
«фердинандов».  Это  была  жестокая  схватка,—  рассказыва¬
ла  она  живым  энергичным  голосом.—  Мы  сожгли  четыре
«тигра»  и  прорвали  немецкую  линию  обороны.  Однажды  я
заметила  какой-то  подозрительный  предмет  и  вылезла  из
танка,  чтобы  его  осмотреть.  В  этот  момент  я  и  попала  на
мушку  немецкому  снайперу.  Меня  ранили,  но  мы  продолжа¬
ли  идти  вперед.  Мой  танк  переправлялся  через  Днепр,
когда  меня  ранили  вторично.  На  этот  раз  я  пробыла  в  гос¬
питале  шесть  недель».
 Кострикова  умолкла,  засмущавшись.  Как  и  другие,  она
не  любила  распространяться  о  том,  что  касалось  ее  личных
заслуг.  Затем,  помедлив,  она  продолжала:  «Я  вернулась  в
свою  часть  в  Умань,  где  мы  одержали  крупную  победу.  Нам
досталось  много  трофеев.  Немало  танков  попало  нам  в  руки
совсем  целехонькими».
 Я  присмотрелась  к  ее  наградам:  орден  Красной  Звез¬
ды,  орден  Отечественной  войны  1-ой  степени,  медаль  «За
отвагу».
 В  июле  1944  года  под  Вильнюсом  ее  подразделение  ок¬
ружило  немецкий  танк.  Из  танка  вышел  с  поднятыми  ру¬
ками  офицер-эсэсовец,  крупный,  массивный.  Один  из  со¬
ветских  офицеров  предложил  Костриковой:  «Пусть  узнает,
кто  их  победитель».  На  Костриковой  был  шлем  танкиста,
скрывавший  ее  волосы.  Когда  она  сняла  его,  немец  остолбе¬
нел.  Он  не  мог  поверить  своим  глазам.  «В  этой  России  —
сплошные  чудеса!»—  пробормотал  он.
 Я  спросила  ее:  «Много  ли  немцев  довелось  вам  взять  в
плен?»  «Да,  очень  много,—  последовал  ответ.—  Мне  слу¬
чилось  наблюдать  огромную  колонну  пленных,  которые  шли
без  всякой  охраны.  Они  объяснили  нам,  что  просто  не  хва¬
тало  людей,  чтобы  их  сопровождать.  Им  вручили  докумен¬
ты  и  приказали  передать  себя  в  руки  советского  командо¬
вания.  И  представьте  себе,  они  были  послушны  как  овцы,
и  исполнили  все,  что  им  было  сказано.  Фашисты  стали  в
эти  дни  совсем  другими.  Они  заискивали  перед  нами  и  ныли:
«Гитлер  капут».  Но  поскольку  танки  находятся  на  самом
острие  наступления,  мы  брали  в  плен  не  так  много  по
сравнению  с  другими  родами  войск».
 Когда  подожгли  ее  собственный  танк,  волосы  у  нее  на  го¬
лове  были  спалены  до  самой  кожи.  Она  подвинула  неболь¬
шой  чепчик  к  самому  темени.
 9—1176
 257

«Посмотрите,  здесь  волосы  совсем  не  растут».
 Она  поднялась,  взволнованная,  возбужденная.  Худая,
скромная  девочка.  «Завтра,—  сказала  она,—  я  возвращаюсь
на  фронт.  Мне  привычней  сидеть  в  танке,  чем  обо  всем
этом  рассказывать».
 «А  что  заставило  вас  выбрать  именно  танковые  вой¬
ска?»—  Мне  хотелось  узнать  как  можно  больше,  прежде
чем  мы  с  ней  расстанемся.
 И  здесь  в  ней  заговорило  чувство.  «Я  задумала  пойти  на
фронт,  как  только  началась  война.  Я  выбрала  танки,  потому
что  это  самое  грозное  оружие,  которое  может  истребить
больше  всего  врагов.  Мне  нравится  симфоническая  музыка
танков!»—  воскликнула  она,  но  глаза  ее  смотрели  совсем
по-девичьи.  Да,  она  была  воином,  но  где-то  в  глубине  души
оставалась  девочкой...
 Среди  делегатов  была  небольшого  роста  плотная  девуш¬
ка  в  крестьянском  платье  с  красивой  вышивкой  и  белой
шалью  на  голове.  Я  обратила  внимание  на  ее  детское  лицо
и  забинтованную  руку.  Ее  не  было  в  числе  выступавших,  но
поскольку  она  заинтриговала  меня,  то  через  несколько  дней
в  помещении  Женского  антифашистского  комитета  состоя¬
лась  моя  встреча  с  ней.
 Паша,  или  Прасковья,  Ермоленко  —  украинка  лет  два¬
дцати  родом  из  Киевской  области.  Немцы  пришли  в  ее  де¬
ревню  и  с  помощью  предателей  забрали  комсомольцев  и
детей  партизан,  некоторых  расстреляли,  остальных  отправи¬
ли  в  Германию.  Пашу  заперли  в  вагон  для  скота,  где  было
еще  восемьдесят  человек,  и  через  две  недели  их  выгрузили
вблизи  Пассау.
 «Нас  поместили  в  бараки  с  зарешеченными  окнами,—
рассказывала  она  мне.—  Нам  давали  есть  два  раза  в  день  —
свекольные  очистки  и  семь  унций  ячменного  хлеба.  Мы
работали  на  авиационном  заводе,  стояли  босые  на  цемент¬
ном  полу.  Прошла  неделя,  и  я  сказала  себе:  «Не  буду  ра¬
ботать  на  немцев.  Ни  за  что  не  буду».  И  я  не  стала.  Я  пробы¬
ла  в  Германии  восемь  месяцев,  но  так  и  не  приступила  к
работе.  У  нас  была  махорка;  я  знала,  что  она  дает  высокую
температуру  и  приняла  ее.  Немцы  решили,  что  я  заболела
и  поместили  меня  в  больницу.  Мне  давали  хорошую  пищу,
но  я  отказывалась  от  нее,  так  что  меня  посадили  в  карцер,
где  полагалось  в  день  полкружки  воды  и  немного  хлеба.  Мне
сказали,  что  за  мной  придут  через  две  недели,  как  раз  перед
их  приходом  я  принимала  немного  махорки,  и  температу¬
ра  вновь  подскакивала».
 «А  где  вы  прятали  махорку?  —  заинтересовалась  я.—
 258

Наверное,  у  вас  имелся  в  камере  матрас».
 «Нет.  В  камере  ничего  не  было.  Я  прятала  махорку
под  мышками».—«А  что  было  потом?  Вас  снова  поместили
в  госпиталь?»
 «Да,—  последовал  ответ.—  Немцы  решили,  что  у  меня
какая-то  странная  болезнь,  о  которой  они  не  слышали.  Так
продолжалось  шесть  месяцев:  две  или  три  недели  в  больни¬
це,  затем  две  или  три  недели  в  карцере.  Но  больше  я  уже  не
смогла  все  это  выносить.  Я  убежала».
 «Не  могли  бы  вы  мне  рассказать,  как  конкретно  это
произошло?»
 «Неужели  это  имеет  значение?»
 Я  улыбнулась.  «Мне  это  интересно».—  Я  никак  не  мог¬
ла  поверить,  что  русский  рабочий-невольник  может  все-таки
бежать  из  Германии.
 «В  госпитале  было  несколько  охранников,  а  его  окружа¬
ло  всего  три  ряда  колючей  проволоки.  Однажды  ночью  я
ускользнула.  Я  побежала  в  новый  эвакуационный  центр,
находившийся  в  двух  милях.  Но  мое  исчезновение  заметили,
меня  вернули,  избили  и  посадили  на  прежний  режим:  попе¬
ременно  госпиталь  и  карцер.  Я  снова  попробовала  бежать.
На  этот  раз  меня  поставили  к  стенке.  Я  кричала:  «Ну  и
пусть,  расстреливайте  меня,  все  равно  не  буду  на  вас  ра¬
ботать!  Расстреляйте  меня  за  мою  Украину!»  Меня  остави¬
ли  в  живых.  Я  прослышала  о  другом  эвакуационном  центре,
где  собирали  тех,  кто  был  неспособен  к  работе.  Я  снова  бе¬
жала  ночью,  и  на  этот  раз  меня  не  поймали.  Я  забралась  в
шедший  по  дороге  грузовик,  полный  больных,  которых  отсы¬
лали  домой.  В  Бресте  я  также  не  замеченная  пересела  в  по¬
езд.  Мы  ехали  около  двух  недель,  снова  человек  восемьде¬
сят  в  маленьком  вагоне.  На  весь  состав  было  всего  десять
полицейских,  стало  полегче.  В  Киеве  я  сошла  с  поезда,  и  в
лесах  меня  уже  невозможно  было  поймать.
 Я  пошла  домой.  Никто  не  спрашивал  у  меня  документы.
Мои  родители  все  еще  оставались  в  деревне,  но  меня  выда¬
ла  одна  женщина,  которая  была  обозлена  за  то,  что  я  за¬
ставила  ее  дочь  рыть  окопы.  Мне  пришлось  бежать  в  леса.
Там  я  встретила  партизан,  от  которых  узнала,  что  Красная
Армия  приближается.  Мне  сказали,  чтобы  я  их  ждала  не¬
подалеку.  Я  побежала  в  деревню  сообщить  родителям  эту
весть,  а  когда  вернулась,  партизан  уже  не  было.  Я  стала
горько  плакать.  Отец  вырыл  мне  убежище,  в  котором  я
стала  прятаться.
 Когда  немцы  начали  отступать,  они,  проходя  через  нашу
деревню,  подожгли  900  домов,  заливая  бензином  соломен¬
 9<
 259

ные  крыши  и  затем  расстреливая  их  трассирующими  пуля¬
ми.  Они  спалили  нашу  больницу,  деревенский  клуб,  предали
огню  восемь  колхозов.—  Паша  остановилась,  у  нее  не  было
сил  продолжать,  глаза  наполнились  слезами.  Мы  стояли
молча.  Затем  она  сказала:—  У  нас  была  такая  красивая
деревня...  Немцы  повесили  мою  лучшую  подругу,  убили  ее
ребенка.
 Когда  пришла  Красная  Армия,  мне  сказали,  чтобы  я
осталась  восстанавливать  колхозы...  И  мы  начали  сажать
картошку.  Мы  сами  изготовляли  орудия  труда,  жали  сер¬
пами.  Мы  вставали  утром  в  четыре  часа,  а  не  в  восемь,  как
обычно,  обедали  двадцать  минут  вместо  часа  и  работали  в
поле  до  заката.  Отдыхали  днем  десять  минут,  а  не  полтора
часа,  как  это  было  раньше.  Я  лично  собирала  по  четырна¬
дцати  с  половиной  тонн  с  гектара.
 У  нас  не  хватало  рабочих.  Немцы  перебили  наших
лучших  стахановцев  и  комсомольцев».
 «А  как  им  удалось  выявить  этих  людей?»
 «Они  узнавали  их  по  лицам»,—  ответила  Паша.
 «Что-то  не  верится,—  возразила  я.—  Разве  можно  опре¬
делить  по  лицам!»
 Девушка-крестьянка  в  платье  с  широкими  рукавами  и
бусами  на  шее  пристально  смотрела  мне  в  глаза.
 «У  нас  были...  были  предатели»,—  наконец  выдавила  она.
Чувствовалось,  что  ей  было  так  больно,  словно  она  держа¬
ла  в  ладонях  раскаленные  угли.
 «Что  заставило  их  стать  предателями?»—  Я  ощущала
себя  дантистом,  вырывающим  зуб.
 А  девушка  держалась  так,  словно  находилась  в  зубо¬
врачебном  кресле.  «Некоторые  пошли  в  полицаи.  Другие
оказались  просто  слабохарактерными,  кое-кому  не  нрави¬
лись  колхозы.  Фашисты  обещали  им  собственную  землю  и
дали  им  скот,  поэтому  они  работали  на  немцев.—  Она
стала  совсем  пунцовой.—  Но  мы  их  перестреляли».
 Краска  продолжала  заливать  лицо  девушки.  Наконец
она  закрыла  лицо  руками  и  заплакала.  «Я  не  могу  говорить
о  фашистах,  думать  о  том,  что  они  сделали  с  нашей  дерев¬
ней.  Мне  невмоготу  вспоминать  о  тех  месяцах  в  Германии».
 Мне  захотелось  утешить  ее,  как  обычно  утешают  ребен¬
ка.  «Что  ты  думаешь  делать  дальше?»  —  спросила  я  ласково.
Она  выглядела  как  человек,  который  нуждается  в  длитель¬
ном,  хорошем  отдыхе  где-нибудь  на  берегу  моря.
 Она  подняла  голову  и  посмотрела  на  меня  горящими
глазами.
 «Я  вернусь  в  свою  деревню!—  отвечала  она,  все  еще  в
 260

слезах.—  Я  хочу  вернуться  в  свою  деревню  для  того,  чтобы
дать  вдвое  больше  картошки».
 Позднее  я  встретилась  с  Марией  Борисовной  Осиповой*.
Ее  короткая  речь  на  митинге  возбудила  во  мне  желание
больше  узнать  о  ней.  Она  стояла  уверенная,  полная  до¬
стоинства  и  в  то  же  время  излучала  женственность  и  тепло
материнства.  Оказалось,  что  она  одинока.  Она  была  красива,
хорошо  сложена  и  интеллигентна.  У  нее  были  темные,  глад¬
ко  уложенные  волосы  и  внимательные  карие  глаза.  Она
преподавала  право  в  Минском  университете  и  была  избрана
депутатом  Верховного  Совета  Белоруссии.  В  период  оккупа¬
ции  Осипова  работала  у  немцев  уборщицей.  И  в  то  же  время
осуществляла  тайные  контакты  с  партизанами.
 В  учреждении,  где  она  меня  ждала,  сидел  маленький
бледнолицый  мальчик  лет  восьми,  одетый  в  военную  форму.
Не  проронив  ни  слова,  следил  он  за  рассказом  своей  мате¬
ри.
 «У  меня  были  билеты  в  театр  на  вечер  22  июня,—  гово¬
рила  Осипова.—  Затем  сосед  сообщил  мне,  что  Молотов
должен  выступить  по  радио,  мы  знали,  что  это  нечто  серь¬
езное,  и  я  осталась  дома.  Молотов  объявил,  что  Россия  под¬
верглась  нападению.  Мы  не  хотели  в  это  верить.  Затем  мы
подумали,  что  все  кончится  скоро.  Месяца  через  три  мы
одержим  победу  и  наступит  мир.  Двое  моих  детей,  пяти
и  восьми  лет,  находились  на  даче...
 На  следующее  утро  без  всякого  предупреждения  посы¬
пались  бомбы.  Много  бомб.  Город  был  охвачен  огнем.
К  24  июня  он  превратился  в  руины.  Юрий,  мой  младший
сын,  отправился  с  детским  садом  за  город.  Их  автобусы
застряли  в  дороге.  Тогда  на  дорогах  творилось  страшное...
Директор  детсада,  женщина-еврейка,  оставила  двух  своих
детей  у  друзей,  но  позднее  взяла  их  с  собой.
 Я  попробовала  вернуться  в  университет,  но  там  для  ме¬
ня  не  было  работы.  Немецкие  самолеты  обстреливали
улицы  города  из  пулеметов...»  Ее  мягкий  голос  стал  совсем
тихим.  Она  рассказывала  так  спокойно,  словно  речь  шла  о
какой-то  полузабытой  истории,  которую  она  вычитала  в
книге.  Ее  бледное  лицо  оставалось  почти  бесстрастным.
А  я  старалась  представить  себе  все  это  в  живых  картинах...
«Я  прошла  миль  тридцать  по  обочинам  дорог,  которые  под¬
вергались  бомбежке  и  были  завалены  обломками  машин.
Казалось,  весь  Минск  уходил.  Я  шла  и  шла;  мои  ноги  опух¬
ли  и  покрылись  ранами.  Время  от  времени  я  ночевала  вмес¬
те  с  крестьянами.
 Затем  кто-то  из  попутчиков  сообщил,  что  он  видел,
 261

как  автобусы  с  детьми  повернули  назад...  И  я  вернулась  в
Минск.
 Его  трудно  было  узнать.  Наш  прекрасный  город!..  До¬
водилось  ли  вам  видеть  его  красивые  здания?..  Я  плакала.
Все  погибло».  Когда  она  прервала  свой  рассказ,  чтобы  взять
себя  в  руки,  я  рассказала  о  своей  недавней  поездке  в  Минск
(я  имела  в  виду  то,  что  от  него  осталось).  После  этого  она
продолжала:
 «Я  снова  ушла  из  города,  чтобы  повидаться  с  дочерью
Тамарой.  Пришлось  проделать  долгий  путь,  прежде  чем  я
нашла  дочь  у  своей  сестры,  муж  которой  погиб  при  взры¬
ве  бомбы.  Вместе  с  Тамарой  я  опять  пришла  в  Минск».
 «Но  зачем  вы  вернулись?—  недоумевала  я.—  Неужели
вы  не  могли  уйти  из  Минска?»
 «Я  хотела  мстить,—  сказала  она  спокойно.—  Я  знала,
что  я  не  одна.  Я  начала  подпольную  работу.  Мне  было
ясно,  что  у  партизан  нет  ни  продовольствия,  ни  лекарств...
Мне  приходилось  в  университете  выполнять  кое-какую
работу  по  медицинской  части,  поэтому  я  имею  понятие  о
том,  как  приготовлять  лекарственные  препараты.  Я  решила,
что  это  и  будет  моей  помощью  подполью».
 «И  все  это  в  условиях  немецкой  оккупации  Минска?»
 «Это  не  представляло  особого  труда,—  заметила  Мария
Осипова.—  Я  выполняла  для  немцев  кое-какую  мелкую
работу  в  качестве  уборщицы,  и  они  посылали  меня  в  разные
концы  города.  Ну  а  я  делала  свое  дело».—  И  она  улыбну¬
лась  той  загадочной  улыбкой,  которую  мне  доводилось
замечать  на  лицах  партизан.
 «Как  к  вам  относились?»
 И  снова  слабая  улыбка  сопровождала  ее  ироничный  от¬
вет.
 «Нам  платили  тридцать  марок  в  месяц  и  давали  шесть
унций  хлеба,  который  стоил  пятнадцать  марок.  С  нами  гру¬
бо  разговаривали,  могли  ударить  по  лицу,  если  мы,  по  их
мнению,  проявляли  медлительность  или  не  до  блеска  начи¬
щали  их  сапоги  или  плохо  понимали  их  гортанный  язык...
Они  били  тех,  кто  не  снимал  перед  ними  на  улице  шапку...
“Мы  ваши  победители,—  говорили  нам.—  Вы  наши  рабы”».
 Поскольку  все  школы  были  закрыты,  Тамара  осталась
с  матерью.  Но  Мария  находилась  под  подозрением.  «Я  ска¬
зала  дочери:  «Иди  к  партизанам.  Скажи  им,  что  ты  моя
дочь».  Маленькая  девочка  отказалась.  “Можно  мне  остать¬
ся  с  тобой,  мама,—  умоляла  она.—  Я  хочу  остаться  и  уме¬
реть  вместе  с  тобой”».
 После  того  как  она  в  конце  концов  отослала  девочку  из
 262

города,  фашисты  арестовали  Марию  и  жестоко  ее  избили.
Немцы  подозревали,  что  Осипова  коммунистка,  но  не  могли
это  доказать.  Тогда  ее  бросили  в  тюрьму.
 Пока  она  рассказывала,  маленький  Юрий  сидел,  слу¬
шая  с  жадностью,  не  сводя  с  матери  глаз.
 «А  стоит  ли  ему  знать  все  это?  —  спросила  я.—  Он
ведь  еще  малыш,  а  вы  все-таки  его  мать...»  И  я  попробова¬
ла  представить  себе  восьмилетнего  американца,  который
слушал  бы  подобное  из  уст  любимой  матери.
 «Что  вы,—  возразила  Мария  Осипова.—  Он  все  это  зна¬
ет.  Он  через  все  это  прошел.  Наши  дети  все  познают  с  ма¬
лых  лет».
 В  конце  концов  Мария  была  освобождена.  Немцы  так
и  не  сумели  ничего  доказать.  Она  продолжала  работать  и
переправлять  оружие.
 «А  как  вам  удавалось  добывать  оружие,  чтобы  снабжать
им  партизан?»
 «У  солдата  можно  было  купить  автомат  за  двести  марок,
а  винтовку  за  сто.—  В  ее  голосе  звучало  презренье.—
Это  были  абсолютно  продажные  люди».
 Она  действовала  с  исключительной  находчивостью.
Однажды,  переодетая  крестьянкой,  она  провезла  телегу,
груженную  оружием,  замаскированным  под  продуктами,
причем  ее  сопровождали  два  немецких  солдата,  что  освобо¬
дило  ее  от  досмотра  на  контрольных  постах.  В  другой  раз
ее  провел  немецкий  мотоциклист.  Оказалось,  что  он  хотел
дезертировать  из  фашистской  армии.  Осипова  проверяла  его
целых  шесть  месяцев,  после  чего  он  был  принят  в  парти¬
заны.  Когда  я  сказала,  что,  по-моему,  даже  проверка  подоб¬
ных  людей  связана  с  немалым  риском,  она  лишь  ответила
мне  своей  загадочной  улыбкой.
 «Когда  немцы  учинили  в  апреле  погром  и  начали  грузить
евреев  в  душегубки,  чтобы  умертвить  их  газом,  маленькие
дети  проползали  под  колючей  проволокой,  окружавшей
гетто,  и  бежали  по  городу  с  криками:  «Я  не  еврей,  я  русский,
я  русский,  я  русский.  Я  не  еврей!»  Их  хватали  и  бросали
в  грузовики...
 Иногда  комендант  совершал  прогулку  по  территории
гетто,  выискивал  красивую  девушку,  насиловал  ее,  а  затем
закалывал  штыком.  Так  же  он  поступал  и  со  следующей
жертвой...  Однажды  немцы  объявили,  что  нашли  тело  убито¬
го  фашистского  солдата  в  Комаровке.  Они  согнали  сотни
русских  женщин  и  детей,  отправили  их  в  Тростянец  и
сожгли  их  там».
 Я  спросила  о  судьбе  директора  детского  сада  и  ее  двух
 263

детей.  Она  не  вернулась  в  Минск,  друзья  скрывали  ее  детей
в  течение  Двух  месяцев,  затем  их  кто-то  выдал,  и  дети  были
умерщвлены.  Женщина,  которая  укрывала  их,  получила
пятьдесят  ударов  плетьми.
 После  того  как  Марии  удалось  спасти  несколько  сот
военнопленных,  ее  положение  стало  слишком  опасным  и
командование  партизан  переправило  ее  в  Москву.  Она  была
почти  уверена,  что  двое  ее  детей,  о  которых  ей  ничего  не
было  известно,  погибли.  Однажды  она  приехала  в  белорус¬
ский  детский  дом,  где,  как  ей  сказали,  находились  и  дети
из  Минска.  Она  обежала  взглядом  столовую,  но  сына  там  не
обнаружила.  Неожиданно  маленький  бледнолицый  мальчик
подбежал  к  ней  и  в  слезах  закричил:
 «Мама!  Мама!  Ты  не  узнаешь  меня?  Я  —  Юра!»
 «Позднее  он  сказал  мне,  как  я  постарела»,—  добавила
Мария  Осипова.
 «Несколько  месяцев  спустя,  после  того  как  я  оказалась
в  Москве,  ко  мне  пришел  партизан  вместе  с  Тамарой.
Через  неделю  дочь  мне  сказала:  «Я  рада,  что  ты  жива,
мамочка,  и,  пожалуйста,  не  плачь.  Мне  было  очень  хорошо
дома.  Я  останусь  здесь  еще  неделю,  а  потом,  мама,  я  должна
вернуться  к  своим  друзьям-партизанам».
 Теперь,  когда  Минск,  освобожден,  партизаны  возвраща¬
ются  к  своим  прежним  делам:  они  учат  детей,  возводят
кирпичные  здания.  А  Юрий  и  Тамара  вернутся  домой,
чтобы  жить  со  своей  матерью.
 История  Зои  —  совсем  иная.  Я  не  могла  увидеться  с
ней,  потому  что  Зои  нет  в  живых.
 Зоя  —  самое  прославленное  имя  среди  советских  жен¬
щин  —  героинь  войны.  Зоя  Космодемьянская  уже  стала
легендой.  Она  —  Жанна  д’Арк  сегодняшней  России.
 Восемнадцатилетняя  школьница,  Зоя  стала  партизан¬
кой,  когда  немцы  подошли  к  воротам  Москвы.  Она  была
схвачена  в  тот  момент,  когда  поджигала  немецкий  штаб
в  деревне  Петрищево.  Ее  избили,  проволокли  по  улицам,
покрытым  глубоким  снегом,  в  одной  рубашке,  подвергли
пыткам,  а  потом  повесили,  нацепив  на  шею  плакат:  «Под¬
жигательница  домов».  Ее  оледеневшее  тело  висело  три
недели  в  лютый  холод,  и,  когда  крестьяне  сняли  ее,  она
почернела  от  мороза,  струпьев  запекшейся  крови,  от  самой
смерти..
 Я  отправилась  к  ее  матери  в  ее  скромное  жилье  непода¬
леку  от  улицы  Горького.  Мне  пришлось  подняться  на  пятый
этаж  по  каменной  лестнице.  Любовь  Тимофеевна  встретила
меня;  эта  была  высокая,  худая  женщина  с  седыми,  гладко
 264

причесанными  волосами  и  бледным  усталым  лицом.  Ка¬
залось,  она  —  ожившая  гравюра,  имя  которой:  Трагедия.
Мы  сидели  за  маленьким  столом  в  ее  комнате,  служившей
и  спальней  и  столовой;  я  обратила  внимание  на  книгу,  кото¬
рую  она  читала:  русский  перевод  произведений  Роста¬
на.  На  стенах  висели  две  скромные  литографии.  Все
прочее  убранство  комнаты  составляли  картины,  фото¬
графии,  бюсты  Зои,  а  также  страшная,  на  две  полосы,
вырезка  из  советской  газеты,  запечатлевшая  ужасные
фотографии  ее  повешенной  дочери.  Они  были  найдены  у
убитых  фашистов.
 Я  спросила  у  Любови  Тимофеевны,  чем  она  сейчас
занята.  И  она  стала  говорить  —  взволнованно,  ее  губы
вздрагивали,  словно  она  вот-вот  разрыдается,  руки  то
сжимались,  то  разжимались.  «Я  постоянно  общаюсь  с
солдатами  и  рабочими.  Я  рассказываю  им  о  Зое,  о  ее  мечтах,
о  ее  подвиге.  Сейчас  я  должна  ехать  к  коменданту  одного
из  прифронтовых  районов».
 «Как  солдаты  воспринимают  ваш  рассказ?»
 «Молодежь  на  фронте  или  в  тылу  не  устает  слушать
о  Зое.  Говорят,  что  мой  рассказ  их  вдохновляет.  А  для
меня  это  очень  тяжело.  Я  срываюсь,  плачу,  и  они  плачут
вместе  со  мной.  Но  мне  надо  держаться.  Мне  бы  хотелось
передохнуть,—  продолжала  Любовь  Тимофеевна,—  но,  ког¬
да  я  вижу,  как  важен  наш  труд  во  имя  победы  над  врагом,
я  продолжаю  свою  работу.  Я  знала,  что  Зоя  так  бы  поступи¬
ла...»  У  нее  перехватило  дыхание.
 «Но  почему  она  все-таки  пошла  в  партизаны?—  спроси¬
ла  я.—  Большинство  девушек  трудились  медсестрами  или
на  других  участках».
 «Да,  я  то  же  самое  говорила  ей,—  отвечала  Любовь
Тимофеевна.—  Но  она  была  внутренне  убеждена,  что
должна  сама,  лично  уничтожать  фашистов.
 Когда  я  впервые  прочла  о  подвигах  девушки  по  имени
Таня  в  газетах,  я  сказала  себе:  она  как  Зоя».
 «Вы  не  знали  тогда,  что  Таня  и  есть  Зоя?»—  спросила  я.
 «Я  узнала  об  этом  через  три  недели  после  ее  гибели».
Некоторое  время  она  не  могла  говорить.  Я  попросила  ее
показать  мне  фотографии,  и  она  стала  перебирать  в  коробке
ужасные  снимки,  запечатлевшие  оледеневший  труп  Зои.
Мать  смотрела  на  них,  не  отрываясь,  забыв  о  моем  присут¬
ствии.
 «Страшно!  Страшно!—  шептала  она.  Затем  неожиданно
поднялась  и  сказала:—  Мне  надо  идти,  уже  поздно.  Я
обещала  быть  на  фабрике  в  три  часа,  чтобы  поговорить
 265

с  молодыми  текстильщицами».
 Спустившись  с  пятого  этажа,  я  видела,  как  она  вышла
на  улицу  Горького  и  быстрым  шагом  двинулась  вниз  к
Красной  площади,  высокая,  собранная  фигура  в  синем
пальто  и  маленькой  синей  шляпке,  спешащая,  чтобы  по¬
будить  других  рабочих,  вдохновляемых  примером  Зои,
трудиться  еще  напряженней,  производить  больше.  Она
говорила  им  о  Зое,  и  во  имя  Зои  они  будут  выпускать
больше  танков,  больше  орудий,  больше  гранат,  больше
стрелкового  оружия.  Во  имя  Зои  они  будут  истреблять
больше  фашистов.  Они  будут  очищать  и  освобождать  свою
родину.  Именно  так  жила  бы  Зоя...  И  это  чувство  помогает
России  жить.

9
 Ричард  Лаутербах
 СОКОЛ
 ...За  последние  два  года  воздушной  войны  стран-со  юзниц
против  «стран  оси»  лучшим  асом  считается  сибирский  русый
крестьянин  с  угрюмым  лицом.  Он  сбил  пятьдесят  девять
нацистских  самолетов.  Многие  воздушные  битвы  выиграны
им  на  американском  самолете  «Эйркобра».  Его  имя  Алек¬
сандр  Иванович  Покрышкин  —  первый  в  истории  страны
трижды  Герой  Советского  Союза.
 Двадцать  первого  августа  сорок  четвертого  года  имени¬
тые  жители  города  Новосибирска  поздравляли  мать  героя,
гвардии  полковника  Александра  Покрышкина.  Они  спуска¬
лись  по  тихой  и  узкой  улочке  —  слишком  узкой  для  автомо¬
билей  —  к  бревенчатому  дому  под  номером  43-А.  Почернев¬
шие  ставни,  картофельные  кусты  и  акация  —  все  как  в  ты¬
сяча  девятьсот  четырнадцатом,  когда  родился  Александр.
Весь  день  сюда  шли  люди  —  соседи,  депутаты,  партийные
руководители,  военные  —  и  обнимали  Аксинью  Степановну,
невысокую,  седую  женщину  с  большими  руками  и  малень¬
ким  живым  лицом.  Гостей  она  принимала  в  наглаженном
домашнем  платье  и  в  платке.  И  каждый  говорил  ей  про
третью  Золотую  Звезду  ее  Сашеньки,  но  она  уже  слышала
новость  по  радио.
 Пришли  журналисты.  Аксинья  Степановна  с  удовольст¬
вием  отвечала.
 «Обычная  семья,—  сказала  она.—  Семья  как  семья.
Муж  мой  был  каменщик.  Вот  уже  десять  лет  как  умер.  Хра¬
ни  его  господь.  Детей  семеро.  Шесть  сыновей  и  дочь.  Я  не
жалуюсь.  Дети  хорошие,  добрые  и  послушные.  Саша  был
второй.  Первый  —  Васенька.  Но  однажды  была  скарлатина.
Всех  детей  выходила.  Кроме  Васеньки.  Не  судьба  ему  была
жить.
 О  Саше  что  сказать?  Вы  сами  знаете.  Он  не  просто  герой.
Все  говорят,  что  он  главный  герой.  Первый  герой.  Ну  вот,
через  два  года  после  Саши  я  родила  Алексея.  Сейчас  он
 267

на  Дальнем  Востоке.  Старший  сержант.  Он  служит  тоже
хорошо.  Потом  родился  Петя.  Он  тоже  пошел  на  войну.
Он  первый  встретил  фашистов  на  границе.  С  тех  пор  от  него
ни  одной  весточки.—  Трет  пальцы,  словно  болят.—  Жив  ли
он,  моя  кровиночка?»
 Все  молчат.  В  ее  глазах  слезы.
 «Мой  младшенький.  Валентин.—  В  комнату  вошел  под¬
росток  в  форме  курсанта  летного  училища.  Он  похож  на
Сашу.—  И  этот  не  живет  со  мной.  Приехал  на  несколько
деньков.  Все  говорит:  «Мамочка,  вот  окончу  училище  и
полечу  к  брату  на  фронт.  Будем  вместе  бить  фашистов».
Все  они  такие,  мои  сыночки.  Чуть  вырастут  и  улетают  от
меня».
 Дочь  Мария  замужем,  продолжала  рассказывать
Аксинья  Степановна.  Муж  тоже  на  фронте.  Кто-то  попросил
вернуться  к  разговору  о  Саше.
 «Так  вот.  Родился  Саша  в  том  доме,  нашем  первом,  на
реке  Каменке.  Город  был  тогда  небольшой.  А  наш  дом
стоял  на  отшибе.  Рос  как  все  дети.  Веселый,  ласковый.  Мы
были  небогаты.  Работали  от  зари  до  зари.  Во  всем  нужда¬
лись.  Те  годы  были  трудные,  сами  знаете,  каково  было.
Когда  Саша  чуть  подрос,  мы  переехали  на  улицу  Кольцова.
Саша  уже  ходил  в  школу.  Вдруг  он  стал  серьезный,  очень
 полюбил  книги.  У  него  был  друг,
тоже  Саша.  Наберут  они  бывало
много  книг  и  спрячутся  где-ни¬
будь  вместе.  Мальчишкам  их
возраста,  тоже  с  улицы  Кольцо¬
ва,  это  не  нравилось.  Они  обзы¬
вали  ребят  «инженерами».  Моего
и  того  Сашу.
 Он  всегда  что-то  мастерил.
Всегда  самолеты.  Всякие-всякие.
Он  завалил  ими  весь  дом.  Закон¬
чил  школу,  пошел  строить  завод,
а  потом  на  нем  работал.  Потом
поступил  в  летную  школу.  А  те¬
перь  —  вот  это».
 О  нем  написано  больше,  чем
о  ком  бы  то  ни  было  за  все  время
Великой  Отечественной  войны.
Покрышкин  уже  легенда,  сим¬
вол.  В  сердцах  русских  людей  он
Обложка  книги  Р.  Лаутербаха  СТОИТ  рядом  С  такими  защитни-
«Таковы  эти  русские»  ками  родной  земли,  как  Дмит¬
 268

рий  Донской,  Александр  Невский,  Суворов,  Кутузов,  Ча¬
паев,  Буденный.  Кто  же  такой  Покрышкин?
 Мальчишка  с  улицы  Кольцова  мечтает  стать  летчиком.
Читает  об  авиации  все  подряд.  Мастерит  из  бумаги  модели
самолетов.  Летом  пропадает  на  аэродроме,  смотрит,  как
взлетают  пассажирские  самолеты  на  Среднюю  Азию  и
Владивосток.
 После  школы  работает  на  «Сибкомб^йне»,  новом  за¬
воде  сельскохозяйственных  машин.  Он  уже  решил,  что  ста¬
нет  великим  летчиком,  как  Валерий  Чкалов,  его  герой.
«Крылья  Чкалова  заслонили  все  на  свете»,—  вспоминает
Покрышкин.
 Он  подает  заявление  в  летную  школу.  Заявление  прини¬
мают.  Но  радость  была  недолгой.  Приехав  в  школу,  По¬
крышкин  узнает,  что  зачислен  на  курс  авиатехников.  Огля¬
дываясь  назад,  он  рад,  что  так  получилось:
 «Эти  знания  очень  мне  пригодились.  Я  изучил  самолет
до  деталей.  Я  хотел  летать  и  дважды  в  году  подавал  заявле¬
ние.  Но  меня  считали  неплохим  механиком  и  отказывали».
 Закончив  курсы,  Покрышкин  работает  на  одном  из  аэро¬
дромов.  Он  по-прежнему  мечтает  о  небе.  Внимательно  изу¬
чает  опыт  летчиков,  с  которыми  здесь  познакомился.  В  вы¬
ходные  дни  ему  удается  летать,  делает  даже  несколько  само¬
стоятельных  полетов.  Хотя  ради  этого  ему  приходится  идти
на  «отчаянные  уловки».
 Шел  тысяча  девятьсот  тридцать  седьмой  год.  Чкалов
совершает  полет  через  Северный  полюс.  Событие  потрясло
Покрышкина.  Он  просит  двухнедельный  отпуск,  чтобы  на¬
вестить  семью.
 «Но  вместо  того,  чтобы  отправляться  в  Новосибирск,  я
поехал  в  Краснодар,—  рассказывает  он.—  В  аэроклуб,  и
уговорил  их  взять  меня.  Уж  как  я  их  просил.  А  через  три
недели  я  успешно  прошел  испытания.  Начальник  клуба  ска¬
зал,  что  я  первый,  кто  умудрился  получить  летное  удосто¬
верение  всего  за  три  недели.  Он  не  знал,  конечно,  про  мои
нелегальные  полеты».
 Летное  удостоверение  предоставило  Покрышкину  ряд
возможностей.  Он  выбрал  военно-воздушные  силы.
 «Каждый  должен  был  определить  свое  место  в  будущей
войне,—  говорит  он.—  О  войне  мы  имели  самые  смутные
представления,  но  одно  знали  —  была  насущная  потреб¬
ность  в  летчиках-истребителях».
 Потом  летная  школа  в  Каче.  Здесь  он  учится  дисципли¬
 269

не  и  терпеливо  совершенствует  мастерство.  По  окончании
школы  ему  предлагают  остаться  в  ней  инструктором.  Но  у
Покрышкина  другие  планы.
 Все  свободное  время  он  читает.  Особенно  внимательно
о  Чкалове  и  французском  асе  Рене  Фонке*.  Благодаря  им
он  понимает:  у  каждого  большого  летчика  должен  быть
собственный  стиль.  «Делай  я  как  все,  я  не  летал  бы  так,
как  умею  сейчас»,—  говорил  Чкалов.
 «Эти  слова  я  понял,—  вспоминает  Покрышкин.—  На¬
стоящий  истребитель  должен  быть  уверен  в  себе.  Только
тогда  его  ждет  победа».
 Ему  нравятся  статьи  Рене  Фонка,  которые  печатаются
в  «Красной  звезде».  Покрышкин  ведет  дневник  полетов,  где
подробно  записывает  свои  действия  и  поведение  машины.
Сюда  же  он  записывает  фразу  Фонка,  которую  дважды
подчеркивает:  «Истребитель,  неспособный  абстрагировать¬
ся  от  опасности  в  воздухе,  почувствовать  себя  как  на  земле,
не  многого  добьется,  рано  или  поздно  его  обязательно  собь¬
ют».
 В  тридцать  девятом  году,  закончив  летную  школу,  По¬
крышкин  направляется  в  авиаполк,  где  ему  дают  разведы¬
вательный  самолет  —  не  истребитель,  как  он  мечтал.  Пони¬
мая,  что  стрельба  —  его  слабое  место,  долгие  месяцы  он,
когда  остальные  летчики  уже  уходили  отдыхать,  практику¬
ется  в  стрельбе  по  неподвижным  и  движущимся  мишеням.
 Когда  Германия  напала  на  Советский  Союз,  Покрыш¬
кин  служил  в  Молдавии.  Таким  ему  запомнился  первый
день  войны:
 «Большая  группа  германских  самолетов  атаковала  наш
аэродром.  Они  прибегли  к  хитрости:  выслали  вперед  само¬
лет,  который  должен  был  отвлечь  на  себя  истребители.
Одновременно  к  аэродрому  были  посланы  бомбардировщи¬
ки.  Но  мы  сразу  сбили  немца  и  принялись  за  бомбардиров¬
щиков.  В  тот  день  фашисты  потеряли  десять  самолетов».
 Так  было  не  всегда.  Германские  воздушные  силы  зна¬
чительно  превосходили  советские  и  числом,  и  технически.
Их  пилоты  уже  участвовали  в  боях  в  Голландии,  Бельгии,
Франции  и  Испании.  День  за  днем,  поднимаясь  в  небо,
Покрышкин  видит,  как  почти  безостановочно  движется
германская  армия  на  восток.  Он  вспоминает  «густой,
сладкий  запах  травы  лета  сорок  первого»,  толпы  беженцев,
стены  Киева,  рассыпающиеся  под  германскими  снарядами,
обугленные  сады  Полтавы,  свой  аэродром  в  степи  и  «полын¬
ную  горечь»  в  сердце.
 «В  первые  дни  войны,—  говорит  Покрышкин,—  немцы
 270

вели  себя  нагло.  Германские  летчики  полагали,  что  без
труда  расправятся  с  нами.  Но  очень  скоро  им  пришлось
убедиться  в  обратном».
 Зимой  сорок  первого  года  Покрышкин  все  еще  на  само-
лете-разведчике.  Он  считает,  что  занимается  скучнейшим
делом  в  авиации.  Лишь  позже  он  поймет,  как  полезна  была
и  эта  глава  в  его  обучении.  Но  даже  в  то  время  у  него  ре¬
путация  летчика,  которому  удаются  все  боевые  задания.
Он  летает  в  туман,  дождь,  снег,  низко  над  землей.  Он  изучил
все  уловки  врага.  Он  сообщает  о  танках  фон  Клейста,
направляющихся  к  Малахову  кургану,  о  сосредоточении
румынских  войск  на  реке  Миусе,  о  колоннах  германских
грузовиков  на  дороге  к  Ростову,  о  бесконечной  цепи  нацист¬
ских  барж  на  тихом  Дону.  Исходя  из  его  донесений,  дейст¬
вуют  советские  бомбардировщики,  замедляют  темпы  насту¬
пления  врага,  пробивают  бреши  в  снабжении.
 В  начале  сорок  второго  Покрышкин  делает  еще  один  шаг
к  своей  цели.  Он  настолько  усовершенствовался  в  стрельбе,
что  ему  дают  штурмовик.  Но  первый  бой  Покрышкин
провел,  выполняя  разведзадание.
 «Мне  и  еще  одному  летчику  было  приказано  выяснить,
где  немцы  переправляются  через  Днепр.—  Он  говорит
медленно,  взвешивая  каждое  слово.—  Но  в  районе  цели  мы
встретили  пять  «мессеров».  Мной  овладело  желание  атако¬
вать  нацистов.  Но  я  решил  не  нарушать  приказ.  Однако
германские  самолеты  бросились  в  преследование  и  навязали
бой.  Мой  самолет  был  весь  изрешечен,  когда  я  приземлился
на  своем  аэродроме.  Я  едва  дотянул.  Воевать  я  еще  не  умел,
но  мне  удалось  сбить  один  самолет.  Так  я  получил  боевое
крещение.  Раздумывая  над  этим,  я  пришел  к  выводу,  что
германские  асы  не  так  страшны  и  бить  их  можно».
 Когда  я  спросил,  что  он  чувствовал  в  момент  смертель¬
ной  опасности,  Покрышкин  ответил:  «Я  не  имел  права  по¬
гибнуть».
 Но  в  штурмовике  ему  часто  угрожает  смерть.  Однажды,
атакуя  моторизированную  колонну  немцев,  он  трижды  опу¬
скается  очень  низко  над  целью.  В  двигатель  попадает  сна¬
ряд,  самолет  загорается.  Покрышки  ну  удается  посадить
самолет  на  «брюхо»  и  спрятаться  в  лесу.  Ночью  он  добрался
до  линии  фронта  и  присоединился  к  своим.  Пехотный  ка¬
питан  принял  его  в  свой  батальон:  «Повоевал  в  небе,  попро¬
буй  на  земле.  С  непривычки,  возможно,  не  получится.  Но  я
поставлю  тебя  в  резерв.  Пообвыкнись,  а  там  будет  видно».
 Покрышкин  не  согласился:
 «Я  летчик,  и  всегда  в  первых  рядах.  Я  так  привык».
 271

Корреспондент  «Правды»,  рассказывая  о  Покрышкине  в
роли  пехотинца,  только  и  написал:  «...Добрался  до  линии
фронта  и  руководил  боем  пехотного  батальона.  Бой  был
выигран...»  Капитан  умер  у  Покрышкина  на  руках.
 Когда  летает,  он  видит  лицо  повешенной  женщины  в
одной  из  бессарабских  деревень,  ее  ребенка,  приколотого
к  ней  германским  штыком;  ров  у  Мелитополя,  доверху
наполненный  убитыми  мирными  жителями;  Краснодар.
Этот  город  он  освобождал,  а  летом  сорок  третьего  вернулся
сюда,  чтобы  видеть  суд  над  нацистскими  убийцами.  Он
смотрел  в  лица  «зондербандитов»,  массовых  экзекуторов,
вспоминая  ряды  виселиц  в  деревнях  и  городах  Кубани.
 «Ты  прямо  как  член  суда»,—  пошутил  его  товарищ.
 «Верно,—  сказал  Покрышкин.—  Мы  все  судьи.  Все  мы,
и  всегда  должны  это  помнить».
 Той  весной  сорок  третьего  почки  на  деревьях  казались
крупнее,  трава  зеленее.  Вслед  за  разгромом  немцев  под
Сталинградом  вставала  новая  жизнь,  полная  сил  и  уверен¬
ности  в  себе.  Александр  стал  капитаном  и  после  короткого
отпуска  прибыл  в  одну  из  летных  школ  испытывать  новый
самолет  Р-39  «Белл  эйркобра»,  американский  самолет-пере¬
хватчик  среднего  радиуса  действия.  Как  все  русские  летчи¬
ки,  Покрышкин  снял  с  его  «брюха»  дополнительные  баки,
с  крыльев  —  авиапушки.  «Кобрушка»,  называл  он  свой  са¬
молет.
 Покрышкин  был  послан  в  кубанское  воздушное  соеди¬
нение.  После  каждого  его  полета  в  небе  остается  роспись
Покрышкина  —  горячий  свинец  в  нацистских  самолетах.
Едва  его  «Кобра»  выскакивала  из  облаков,  как  германские
рации  били  тревогу:  «Ахтунг!  Ахтунг!  В  небе  Покрышкин!»
 На  земле  Покрышкин  разрабатывает  теорию  воздушного
боя,  новые  приемы  нападения  и  обороны.  Часами  дискути¬
рует  со  знаменитыми  асами  —  братьями  Глинка*,  Речкало-
вым*,  Фадеевым,  Кудрей,  Кардановым  —  какую  тактику
следует  применять  к  тому  или  иному  самолету  врага.  Мол¬
чаливый  сибиряк  говорит  горячо,  слова  льются,  и  крепкие
руки  механика  размашисто  подчеркивают  сказанное.  Любая
задача  воздушного  боя  должна  быть  разрешена  по  мере  ее
возникновения  и  ее  важности,  настаивает  Покрышкин.  Лет¬
чик,  говорит  он,  обязан  постоянно  совершенствовать  свою
тактику.  Если  он  использует  старые  методы  и  приемы,  он
должен  комбинировать  их  соответственно  моменту.  Число
этих  комбинаций  —  бесконечное  множество,  но  всего  че¬
 272

тыре  слагаемых  —  высота,  скорость,  маневр,  огонь.  Он
не  считает,  что  с  увеличением  скорости  новые  самолеты
потеряли  в  маневре.  Не  считает  он  также,  что  традиционные
фигуры  пилотажа,  такие,  как  «восьмерка»,  отжили  свое.
Он  уверен,  любая  фи1ура  хороша,  если  хорош  пилот.
 В  практику  воздушного  боя  Покрышкин  ввел  «соколи¬
ную  атаку».  Описывает  ее  он  так,  словно  речь  идет  о  соколе:
«Он  летит  к  жертве,  приближается,  вдруг  взмывает  вверх,
берет  резко  вправо  и  падает  вниз,  нанося  удар  в  упор».
 Если  верить  Покрышкину,  такая  тактика  выводит  про¬
тивника  из  равновесия,  он  не  успевает  защититься.
 Я  далек  от  авиации,  и  не  мне  судить  об  оригинальности
теорий  Покрышки  на  —  разве  что  по  результатам.  Но  совет¬
ские  эксперты  относятся  к  ним  серьезно.  Его  идеи  изла¬
гаются  в  советской  печати,  обсуждаются  военными  специа¬
листами.  Полковник  Николай  Денисов,  редактор  по  авиации
газеты  «Красная  звезда»,  пишет  о  пилотаже  Покрышкина:
«...он  выходит  за  рамки  всех  существующих  концепций  поле¬
та.  Фигуры  его  резки  и  необычны.  Например,  Покрышкин
из  одного  крутого  виража  может  перейти  в  другой  не  через
общепринятую  переходную  фигуру,  а  одновременно  вра¬
щаясь  сразу  в  трех  плоскостях.  Чтобы  избавиться  от  сидя¬
щего  на  хвосте  противника,  он  способен  прибегнуть  к
невообразимой  „бочке”».
 В  мае  сорок  третьего,  имея  на  счету  двадцать  нацистских
самолетов,  Покрышкин  впервые  становится  Героем  Совет¬
ского  Союза.  Первая  поездка  в  Москву.  Ночь  в  гостинице
«Москва»,  а  утром  —  Кремль,  Совнарком,  он  стоит  в  зале
и  ждет,  пока  награждают  других  героев.  На  его  кителе  —
орден  Ленина  и  три  ордена  Красной  Звезды.  Называют  его
имя,  он  выходит,  Председатель  Президиума  Верховного
Совета  СССР  Михаил  Иванович  Калинин  жмет  ему  руку.
Первая  в  его  жизни  Золотая  Звезда.  Старый  человек  целует
его  в  щеки  и  желает  удачи.
 На  следующий  день  в  главном  штабе  военно-воздушных
сил  маршал  Новиков  вручил  молодому  сибиряку  еще  одну
награду  —  медаль  США  за  особые  заслуги,  передав  поздрав¬
ления  от  президента  Рузвельта.  Вечером  он  был  в
театре  на  «Прекрасной  Елене»  Оффенбаха  и  утром  вылетел
в  полк.
 Вскоре  из  Новосибирска  пришло  письмо:  в  тот  вечер,  ког¬
да  он  был  в  Москве,  маму  и  брата  Виктора  как  почетных
гостей  пригласили  в  новосибирский  театр.  Перед  началом
спектакля  мэр  города  произнес  речь.  Завод  «Сибкомбайн»,
на  котором  работал  Покрышкин,  обязался  в  честь  летчика
 273

увеличить  свою  продукцию.  «А  потом,—  говорилось  в  пись-
м,—  все  стали  кричать,  чтобы  выступила  твоя  мама.  Навер¬
ное,  она  никогда  не  выступала  перед  людьми.  Она  вышла  на
сцену  в  том  белом  оренбургском  платке,  который  ты  ей
подарил.  В  ее  руках  были  розы,  и  видно  было,  как  дрожат
руки».
 К  концу  августа  Покрышкин  сбивает  еще  двенадцать
нацистских  самолетов.  Ему  присваивают  вторую  Золотую
Звезду.  Он  становится  одним  из  пятнадцати  человек,  дваж¬
ды  удостоенных  этой  награды.
 В  то  лето  Покрышкин  проводит  один  из  самых  тяжелых
боев  в  своей  жизни.  Но  подробности  вытянуть  из  него  не
удается.  Он  лишь  говорит,  что  атаковал  группу  «юнкерсов»,
потом  появились  восемь  «мессеров»:
 «Меня  здорово  пощипали.  Самолет  как  решето,  был  за¬
дет  мотор.  Я  едва  дотянул  до  аэродрома.  Но  я  получил  хоро¬
ший  урок.  Никогда  нельзя  расслабляться.  Нельзя,  чтобы
возбуждение  преследования  мешало  работе  мысли».
 На  вопрос,  чем  закончился  бой,  Покрышкин  сказал:
«Сбили  столько-то  самолетов,  остальные  фрицы  броси¬
лись  наутек.  Я  сбил  двоих».
 Американцам  трудно  поверить  в  фантастические  коли¬
чества  сбитых  самолетов  на  счету  советских  асов.  Но,  веро¬
ятно,  они  не  знакомы  с  русской  системой  организации
боевых  звеньев.  Если  летчик,  подобно  Покрышкину,  про¬
являет  себя  смелым,  техничным  и  результативным  в  рамках
звена,  он  получает  собственное  звено.  Оно  состоит  из
двух  фланговых  самолетов  и  самолета,  прикрывающего  его
тыл.  Они  охраняют  аса  и  наводят  его  на  цель.
 «Не  спешите,—  инструктирует  Покрышкин  свое  звено.—
Не  кидайтесь  на  врага  сразу.  Сначала  оцените  ситуацию.
Прежде  всего  действуйте  разумно,  не  суетитесь.  Ваша  жизнь
не  только  ваша,  она  нужна  стране.  Помните  об  этом».
 Но  не  всегда  сам  Покрышкин  об  этом  помнит:  иногда,
несмотря  на  значительное  превосходство  противника,  ата¬
кует,  выбирая  самые  сложные  и  рискованные  задачи.  Вот
его  лаконичная  сводка  об  одном  из  таких  боев:  «Меня  со¬
провождали  два  самолета.  В  районе  боевых  действий  мы
встретили  двадцать  четыре  «юнкерса».  Их  сопровождение
тащилось  где-то  позади.  Я  тотчас  атаковал  первую
группу  из  восьми  «юнкерсов»  и  сразу  сбил  головной
самолет.  Немцы  принялись  спешно  освобождаться  от  бомб,
пытаясь  уйти  в  облака.  Приказав  самолетам  сопровождения
преследовать  их,  я  атаковал  вторую  группу  «юнкерсов».
Вторая  группа  повернула  хвосты.  Я  преследовал  один  из
 274

них,  как  вдруг  заметил,  что  третья  группа  «юнкерсов»
начинает  сбрасывать  бомбы.  Еще  немного,  и  они  приступили
бы  к  прицельной  бомбардировке  наших  войск.  Я  развернул¬
ся  и  яростно  атаковал.  Когда  я  зажег  один  из  бомбардиров¬
щиков,  группа  разлетелась  в  разные  стороны.  Я  приступил
к  преследованию.  Мне  удалось  сбить  еще  один  самолет».
 В  Крыму,  уже  подполковник,  Покрышкин  командует
авиаполком,  который  используется  как  специальная  такти¬
ческая  часть:  полк  постоянно  перебрасывают  с  одного  фрон¬
та  на  другой,  как  того  требует  военная  обстановка.  У  себя
в  полку  Покрышкин  применяет  систему  «свободной  охо¬
ты»  —  поиск  самолетов  противника,  причем  не  в  обычном
боевом  порядке,  а  просто  парами.
 Покрышкин  растет  как  летчик,  как  личность  и  как  руко¬
водитель.  Хотя  летать  по-прежнему  главное  его  стремление,
все  больше  времени  уходит  у  Покрышкина  на  обучение
других:  его  знания  нужны  людям.  В  этот  год  его  принимают
в  кандидаты  коммунистической  партии*.
 Лишь  за  девятнадцать  дней  воздушной  войны  в  Крыму
полк  Покрышкина  уничтожил  тридцать  транспортных  само¬
летов  противника.  Когда  битва  за  Севастополь  была  выиг¬
рана,  полк  перебрасывают  в  Яссы.  Здесь,  над  румынской
территорией,  его  часть  добивается  еще  более  замечательного
рекорда:  за  три  дня  боев  (30  и  31  мая  и  3  июня)  было  сбито
139  фашистских  самолетов.
 Отсюда  20  летчиков  во  главе  с  Покрышкиным  перебра¬
сывают  в  львовский  район  боевых  действий.  Число  лично
сбитых  Покрышкиным  самолетов  достигает  59.  Его  вновь
представляют  к  званию  Героя  Советского  Союза  —  уже  в
третий  раз.
 Вечерами  он  пишет  статьи  —  его  опытом  должны  вос¬
пользоваться  и  в  других  летных  частях.  В  своих  статьях
Покрышкин  даже  поэтичен.  Например,  о  взлете  Речкалова:
«Казалось,  высокая  трава  аэродрома  отвесила  поклон».
В  одной  из  статей  он  пишет,  как  вести  себя  с  противником,
если  видишь,  что  летает  он  хуже  тебя.  В  таких  случаях,
пишет  Покрышкин,  сам  он  обходится  без  общепринятых
приемов,  а  импровизирует  новые.  Если  же  противник  —
летчик  опытный  и  его  тактику  трудно  предвидеть  сразу,
Покрышкин  копирует  все  его  движения,  пока  тот  не  допус¬
тит  ошибку  —  тогда  он  нападает.
 Он  настаивает:  нельзя  стрелять  напрямую  в  хвост  само¬
лета  противника,  но  под  углом,  добиваясь  максимально
открытой  поверхности  цели,  включая  самые  уязвимые  места.
 Он  считает  неправильным  открывать  стрельбу  издали,
 275

полагаясь  на  след  трассирующих  пуль,  а  не  на  прицел.
«Летчик,  который  поступает  так,—  пишет  Покрышкин,—
напоминает  охотника,  раньше  времени  выскочившего  из
засады».
 В  статье  в  «Красной  звезде»  Покрышкин  объясняет,
почему  некоторые  летчики  терпят  неудачи:  «Им  не  удалось
выработать  в  себе  чутье  истребителя.  Если  они  знают  про¬
тивника,  то  только  поверхностно.  Они  не  способны  хитрить
и  рассчитывать  и  потому  действуют  в  стереотипной  манере.
Порой  они  имеют  хорошую  летную  подготовку  и  все  же  не
угадывают  ни  целей,  ни  плана  действий,  ни  стиля  против¬
ника,  скажу  больше  —  его  психологии.  Совершенно  опре¬
деленно,  такой  летчик  не  может  успешно  воевать...»  «Куль¬
тура  летчика,—  заключает  Покрышкин,—  в  знании  собст¬
венного  самолета  и  машин  противника.  И  она  помогает
в  небе,  лишь  когда  работаешь  не  только  штурвалом,  но  и
головой».
 Между  тем  в  Новосибирске,  на  центральной  улице  горо¬
да,  неподалеку  от  нового  оперного  театра  строится  дом.
Прошлым  летом  проездом  я  был  в  городе,  но  не  застал  Ак¬
синью  Степановну:  она  была  за  городом  на  уборке  картофе¬
ля.  Словно  извиняясь,  мэр  города  сказал:
 «Когда  приедете  в  следующий  раз,  то  увидите  новый  дом.
Большой,  со  всеми  удобствами,  с  двором  и  детской  площад¬
кой.  В  конце  концов,  Александр  Иванович  один  из  самых
именитых  жителей  города.  Разве  можно,  чтобы  он  и  его
семья  и  дальше  жили  как  простые  крестьяне?»

ГЕРОИЧЕСКИЙ  ТЫЛ
 Эдгар  Сноу
ЭВАКУАЦИЯ  ПРОМЫШЛЕННОСТИ
 Враг  недооценил  русских  рабочих  в  еще  большей  степе¬
ни,  чем  русских  солдат.  Другими  словами,  он  недооценил
весь  русский  народ:  мужчин,  воюющих  на  фронтах,  и  жен¬
щин,  детей  и  стариков,  работающих  в  тылу.
 По  официальным  данным,  русские  за  шесть  месяцев
полностью  закончили  реорганизацию  промышленности  и
перевод  ее  на  военные  рельсы,  на  что  Гитлеру  потребовалось
шесть  лет.  Это  сообщение  меня  потрясло.  Во-первых,  я
считал,  что  Россия  была  почти  готова  к  войне.  Тотальная
мобилизация,  означавшая  перевод  всей  промышленности
на  военные  рельсы,  была  проведена  после  июня  1941  года.
В  1943  году  заведующий  отделом  трудовых  ресурсов  Госпла-
на  СССР  сказал,  что  в  Советском  Союзе  в  данный  момент
как  никогда  много  квалифицированных  рабочих.  Он  утвер¬
ждал  также,  что,  несмотря  на  все  разрушения,  которым
подверглись  западные  районы  страны,  они  производили
больше  самолетов,  танков  и  других  видов  вооружения,  чем
до  войны.
 Как  же  им  это  удалось?  На  этот  вопрос  лучше  всех  отве¬
тила  пятидесятидвухлетняя  Анна  Михайловна,  с  которой  я
познакомился  при  выходе  из  военного  завода.  От  бешеного
темпа  производства  у  меня  даже  голова  пошла  кругом.  Она
складывала  у  двери  готовую  продукцию.  Когда  я  проходил
мимо  нее,  мне  показалось,  что  она  хочет  поговорить  со  мной.
Я  начал  разговор  первым:  «Нелегкая  работа  для  женщины
вашего  возраста,  правда?  Неужели  вы  не  устаете?»
 Я  знал,  что  она  уже  отработала  стоя  восемь  часов,  и  впе¬
реди  у  нее  были  еще  три  часа  работы  в  нетопленом  помеще¬
нии,  где  гуляли  сквозняки.
 «Конечно,  работа  у  нас  тяжелая,—  быстро  ответила  она,
и  я  почувствовал,  что  она  хочет  еще  что-то  сказать.—
Конечно,  мы  устаем;  сейчас  устают  все  русские.  Но  болеем
мы  редко:  мы  не  можем  позволить  себе  болеть,  если  хотим
 277

победить  в  войне.  Здесь,  на  этом  заводе,  мы  готовим  смерть
для  тысяч  немцев,  и  это  сейчас  важнее  всего».
 Муж  Анны  был  на  фронте,  а  взрослая  дочь  работала  на
том  же  заводе.  У  работавшей  рядом  с  ней  женщины  на
фронте  были  два  сына  и  муж.  Другой  женщине  было  за
шестьдесят.  Отработав  полный  день  на  заводе,  она  шла  до¬
мой  присматривать  за  внуками,  родители  которых  служи¬
ли  в  армйи.
 «А  что  вы,  американцы,  делаете,  чтобы  разбить  Гит¬
лера?»  —  спросила  она  с  вызовом.
 Я  сказал  ей  то,  что  обычно  говорят  в  таких  случаях:  мы
производим  вооружение,  проводим  мобилизацию  и  перепод¬
готовку  армии,  воюем  с  японцами  на  Тихом  океане,  гото¬
вимся  воевать  в  Европе.  Я  напомнил  ей,  что  многие  станки
на  этом  заводе  получены  из  Америки.  Она  слушала  мои
объяснения,  но  они  не  произвели  на  нее  видимого  впечатле¬
ния.  Подняв  молоток,  она  ответила:
 «Ваша  помощь  важна  для  нас,  и  мы  благодарим  вас  за
нее;  но  мы  в  Советском  Союзе  думаем,  что  лучше  воевать
самим,  чем  надеяться  на  других.  Мы  надеемся  только  на  ту
помощь,  которую  сами  оказываем  фронту».
 Другие  народы  могли  надеяться  на  то,  что  Америка  выиг¬
рает  сражение  за  них,  но  только  не  русский.  И  по  большому
счету  именно  эта  непоколебимая  уверенность  в  своих  силах
позволила  русским  совершить  невозможное.
 Каждая  минута,  которую  отрывали  от  отдыха,  игр  и
радостей  жизни,  все  человеческие  силы  были  отданы  работе
для  фронта.  Россия  победила  на  индустриальном  фронте,
потому  что  рабочие  осознали  нависшую  над  страной  опас¬
ность,  а  правительство  знало,  что  нужно  для  спасения.  На
выполнение  единого  плана  были  мобилизованы  почти  все
людские  и  промышленные  ресурсы  союзных  республик;  на
огромной  территории  в  нем  было  задействовано  больше
людей,  чем  в  любой  из  известных  истории  народных  войн
пргл.  в  завоевателей.
 11  было  такого  вида  работ,  где  бы  женщины  не  заменяли
мужчин.  Женщины  строили  новые  линии  Московского  мет¬
ро,  женщины-инженеры  возводили  оборонительные  со¬
оружения,  женщины  были  милиционерами  и  водителями
локомотивов,  горняками  и  сталелитейщиками.  Шестна¬
дцатилетние  юноши  брались  за  тяжелую  мужскую  работу.
Подростки  от  двенадцати  до  шестнадцати  лет  выполняли
около  трети  дневной  производственной  нормы.  Малыши  в
возрасте  до  двенадцати  лет,  организованные  в  пионерские
дружины  и  тимуровские  отряды,  после  школы  собирали
 278

металлолом,  приносили  дрова  и  выполняли  разные  поруче¬
ния  взрослых.  За  исключением  инвалидов,  престарелых  и
малышей  работали  все.
 Несмотря  на  то  что  немцы  захватили  районы,  в  которых
раньше  размещалось  больше  двух  тысяч  промышленных
предприятий,  русские  смогли  менее  чем  за  год  улучшить
довоенные  показатели  по  выпуску  различных  видов  воору¬
жения.
 Приведу  лишь  один  пример.  За  те  шесть  месяцев,  кото¬
рые  я  провел  в  России,  в  районе  с  частично  эвакуированной
промышленностью  правительство  спланировало,  построило
и  пустило  в  эксплуатацию  новый  авиационный  завод.  К
концу  1943  года  он  уже  выпускал  около  трехсот  бомбарди¬
ровщиков  в  месяц.  Американские  военные  специалисты
считали  их  лучшими  в  мире.
 Ленинград  находился  в  блокаде  два  года,  его  постоянно
обстреливала  немецкая  артиллерия,  но,  как  нам  стало
известно,  работа  на  многих  заводах  города  не  прекращалась.
Люди,  которым  удалось  выбраться  из  города,  рассказывали,
что  завод  имени  Кирова  по-прежнему  выпускает  военную
продукцию.  Большинство  рабочих  этого  завода  были  эвакуи¬
рованы  на  Урал,  но  костяк  остался,  причем  на  70  процен¬
тов  он  состоит  из  женщин.  Они  заложили  кирпичами  окна,
оставив  лишь  узкие  щелки  для  автоматов.  Совсем  рядом,
всего  в  нескольких  милях  от  них,  разрывались  немецкие
снаряды,  многие  дома  в  округе  были  разрушены,  около
тысячи  рабочих  были  убиты  или  ранены,  но  остальные
продолжали  жить  на  заводе  и  по  мере  сил  выпускать  про¬
дукцию.  Больше  года  ели  только  ржаной  хлеб  и  постные
капустные  щи.
 То,  как  страна  решала  сложную  проблему  производства,
лучше  всего  иллюстрирует  история  швейной  фабрики  го¬
рода  Можайска,  в  двадцати  милях  от  которого  в  то  время
проходила  линия  фронта.  14  октября,  за  несколько  дней  до
прихода  немцев,  рабочие  приступили  к  эвакуации  оборудо¬
вания  фабрики  в  Куйбышев,  за  тысячу  миль  к  юго-востоку
от  Можайска,  где  некоторые  цеха  возобновили  свою  работу.
 Двадцатого  января  1942  года,  когда  Красная  Армия
отбила  у  немцев  Можайск,  тридцати  летний  директор  фабри¬
ки  Георгий  Лисмиков  немедленно  приступил  к  своим  обя¬
занностям.  Успешно  эвакуировав  фабрику,  он  вернулся  в
город  и  организовал  партизанский  отряд.  24  января  он  полу¬
чил  приказ  восстановить  фабрику  на  ее  прежнем  месте.
Большинство  бывших  рабочих  фабрики  рассеялись  по
стране,  многие  из  них  остались  в  районе  эвакуации,  но
 279

семь  квалифицированных  рабочих  воевали  в  отряде  Лисми-
кова.  С  их  помощью  он  нашел  оборудование,  сырье,
рабочих  и  транспорт.
 Недалеко  от  города  находились  полевые  штаб-квартиры
Красной  Армии,  район  подвергался  бомбардировке.  Весь
транспорт  предназначался  для  фронта.  Большинство  остав¬
шихся  в  живых  людей  обитали  в  землянках,  вырытых  в
мерзлой  земле  рядом  с  развалинами  их  прежних  домов.
Лисмиков  и  его  товарищи  работали  по  пятнадцать  часов  в
сутки.  Они  организовали  рабочих  на  очистку  и  восстанов¬
ление  здания  фабрики.  Понимая  важность  этой  работы,
Красная  Армия  и  быстро  восстановленные  местные  органы
Советской  власти  помогали  энтузиастам  всем  необходимым.
18  февраля  фабрика  заработала  вновь.
 Восстановление  фабрики  шло  так  же  быстро,  как  вос¬
становление  сил  ее  рабочих.  Девушки  и  женщины,  с  кото¬
рыми  я  беседовал  там,  работали  для  фронта  всего  лишь  в
нескольких  минутах  полета  от  немецких  позиций.  Все  они
были  настроены  оптимистически  и  нисколько  не  волнова¬
лись  за  свою  жизнь,  а  ведь  совсем  недавно  многие  из  них
были  на  волоске  от  смерти.  Они  работали  по  десять  часов  в
день,  а  после  работы  многие  учились  в  школе  и  на  курсах.
Физическая  выносливость  русских  людей  была  одной  из
причин  быстрого  восстановления  экономики  страны  после
войны.
 В  истории,  которую  мне  рассказал  Георгий,  показывая
фабрику,  меня  особенно  потрясли  сроки.  Квалифициро¬
ванные  рабочие,  инженеры  и  руководители  предприятия
составляли  одно  целое  и  быстро  переключились  с  граж¬
данского  производства  на  военное,  а  затем  так  же  быстро
начали  восстанавливать  фабрику.  Осуществлять  такие  за¬
дачи  было  возможно  только  благодаря  слаженной  работе
военных,  партийных  и  государственных  органов  власти.
Между  этими  тремя  органами  власти  существовала  четкая
граница,  которая  никогда  не  переходила  в  антагонизм.
 Представьте  себе,  что  такое  случилось  в  любой  другой
стране.  Я  думаю,  что  в  случае  нападения  на  Соединенные
Штаты  между  рабочими  и  администрацией  предприятий
могли  сложиться  отношения  сотрудничества,  по  крайней
мере  я  очень  надеюсь,  что  это  так.  Я  знаю,  что  во  время
войны  с  Японией  в  Китае  целая  типография  со  штатом
шестьсот  человек  была  перевезена  с  поля  боя  на  парти¬
занскую  базу,  и  через  несколько  часов  она  выпустила  га¬
зету.  Но  за  исключением  районов  партизанского  движения,
которым  руководили  китайские  коммунисты,  такое  в  Китае
 280

было  невозможно.  Обычно  управляющий  предприятия  убе¬
гал  в  ближайшее  укрытие;  он  не  хотел  пятнать  свою  ре¬
путацию  участием  в  партизанской  войне.  В  Бирме  и  на
Яве  управляющие  заводами  обычно  были  иностранцами,  и,
как  только  возникала  опасность,  они  быстро  исчезали,
оставив  завод  японцам,  а  рабочих  —  на  произвол  судьбы.
На  одном  из  заводов  Бирмы  рабочие  стреляли  вслед  убе¬
гавшему  управляющему.
 Софья  Андреевна  Толстая,  правнучка  Льва  Николаеви¬
ча  Толстого  и  распорядитель  имущества  Толстого,  кото¬
рое  хранится  в  советских  музеях,  рассказала  мне,  как
коммунисты  всего  за  несколько  часов  эвакуировали  из
Ясной  Поляны,  фамильной  усадьбы,  сотрудников  музея
и  наиболее  ценные  экспонаты.  Когда  в  1941  году  немцы
были  на  подступах  к  Орлу,  она  обратилась  за  помощью
в  областную  партийную  организацию.  Немцы  находились
уже  близко,  все  транспортные  средства  были  мобилизова¬
ны  для  военных  целей  и  эвакуации  промышленности,  и
тем  не  менее  партийные,  военные  и  местные  советские
организации  откликнулись  на  ее  призыв  и  выделили  людей
и  транспорт.
 «Через  несколько  дней  мы  были  в  Москве,—  говорила
она,—  и  нам  удалось  привезти  с  собой  почти  все  ценные
книги,  документы  и  мебель.  Мы  бы  не  сумели  этого  сде¬
лать,  если  бы  помогавшие  нам  люди  не  действовали  так
дружно  и  слаженно».
 АЗИЯ  ПРОТИВОСТОИТ  ГИТЛЕРУ
 В  разговоре  со  мной  один  русский  профессор  заметил:
«Вы  понимаете,  что  это,  возможно,  первый  в  истории  слу¬
чай,  когда  Азия  спасла  так  называемую  западную  циви¬
лизацию?  Могли  бы  Соединенные  Штаты  победить  в  вой¬
не  с  Японией,  если  бы  у  них  не  было  такого  союзника,
как  Китай?  Могла  бы  Великобритания  без  помощи  Индии
успешно  отстаивать  свои  позиции  в  Европе?  А  Россия  —
что  бы  мы  делали  без  наших  азиатских  республик?»
 Вскоре  после  этого  разговора  мне  довелось  увидеть
облаченного  в  великолепный  желтый  шелковый  мундир,  на
котором  красовались  несколько  советских  наград,  Главно¬
командующего  вооруженными  силами  Монгольской  На¬
родной  Республики  маршала  Чойболсана.  Он  только  что
вернулся  с  фронта  в  сопровождении  большой  делегации,
 281

которая  проделала  с  ним  три  тысячи  миль,  чтобы  вручить
подарки  от  имени  народа  этой  древней  нации  воинов.
 Трудно  сказать,  о  чем  думал  человек  с  обветренным
лицом,  задумчиво  глядя  на  зубчатые  стены  Кремля,  пост¬
роенные  в  то  время,  когда  здесь  еще  господствовал  Чин¬
гисхан,  но  то  была  символическая  картина:  после  семи
веков  непрекращающихся  войн  Монголия  и  Россия,  похо¬
же,  навеки  подружились  и  теперь  были  союзниками.
 Европейцы  и  азиаты  стояли  в  одном  боевом  строю  и
рука  об  руку  работали  в  тылу.  Были,  правда,  и  подразде¬
ления,  целиком  сформированные  из  представителей  азиат¬
ских  республик,  но  были  и  смешанные  полки.  Случалось,
что  азиаты  командовали  русскими  воинами,  и  наоборот.
Узбеки  вместе  с  сибиряками  защищали  Сталинград,  мон¬
гольские  танкисты  вместе  с  русскими  воевали  под  Котель-
никовом,  таджики  сражались  в  Можайске.  В  военном
госпитале  я  познакомился  с  казахом,  который  воевал
против  немцев  на  американском  танке,  и  он  так  меня
заинтересовал,  что  я  решил  нанести  визит  представителю
Казахской  республики  в  Москве,  чтобы  больше  узнать  об
этом  самобытном  народе.
 История  его  собственной  жизни  частично  может  слу¬
жить  ответом  на  вопрос  о  причинах  торжества  Советской
власти  в  Азии.  Родился  он  на  берегу  Каспийского  моря
в  семье  бедного  рыбака  и  до  14  лет  тоже  был  рыбаком.
Потом  он  пошел  работать  на  завод,  где  узнал  о  революции
и  об  открытии  школ  с  бесплатным  обучением.  В  шестнад¬
цать  лет  научился  читать,  а  вскоре  так  хорошо  овладел
письменностью  своего  родного  и  русского  языков,  что  смог
стать  учителем.  Его  избрали  депутатом  местного  Совета;
позднее  он  стал  министром  и  переехал  в  Алма-Ату.  Сейчас
в  Москве  он  занимал  ответственный  пост  и  управлялся
с  целой  батареей  телефонов.  В  свои  тридцать  семь  лет  он
представлял  в  Совете  Народных  Комиссаров  республику,  по
размерам  больше,  чем  половина  Индии.
 По  образу  мыслей  он  был  русским  и  мало  знал  об
азиатских  странах.  Без  восточных  предисловий  он  серьез¬
но  ответил  на  мой  вопрос,  почему  казахи  считали,  что
Гитлер  представляет  для  них  опасность,  когда  он  так
далеко  от  них.
 «Расстояния,  отделяющие  друзей  и  врагов,  в  этой  войне
не  имеют  значения,—  сказал  он.—  Советский  народ  —
одна  большая  семья,  и  казахи  —  равноправные  члены
этой  семьи.  Когда  загорается  дом,  на  помощь  спешат  все
соседи.  Советский  Союз  —  наша  Родина.  Мы  не  имеем
 282

права  оставаться  в  стороне  от  войны  и  выжить  за  счет
других».
 Он  задал  мне  несколько  вопросов  об  Индии.  Его
интересовало,  например,  как  индийцы  относятся  к  этой
войне.  Я  рассказал  ему  о  существующих  там  кастовых  и
религиозных  различиях;  о  контрасте  колоссального  богат¬
ства  меньшинства  и  ужасающей  нищеты  большинства
населения;  о  страхе  и  предрассудках,  разъединяющих
индусов  и  мусульман;  об  общем  безразличии  к  войне
и  недоверии  к  союзникам.  Услышав  все  это,  он  искренне
удивился.
 «А  у  вас  в  Казахстане  существуют  такие  различия?»—
спросил  я.
 «До  революции  у  нас  были  богачи,  и  царский  режим
разжигал  вражду  между  мусульманами  и  православными.
С  богачами  мы  покончили,  а  что  касается  религии,  то  не¬
которое  время  мы  ее  отвергали:  старорежимные  служители
культа  были  продажны.  Сейчас  церковь  охраняется  го¬
сударством,  но  казахская  молодежь  не  очень  религиозна.
Политика  разжигания  распрей  между  мусульманами  и
православными  несовместима  с  нашим  образом  жизни».
 «Вы  удовлетворены  советской  политикой  в  националь¬
ном  вопросе?»
 «Конечно,  да,  и  я  объясню  вам  почему.  Никто  не
может  отрицать,  что  наш  народ  не  испытывает  на  себе
дискриминации,  и  это  способствует  его  успехам  во  всех
областях.  При  царе  Казахстан  был  всего  лишь  бедной
колонией,  а  теперь  он  стал  независимой  республикой  и
имеет  свои  местные  и  национальные  органы  управления.
Сначала  ключевые  посты  в  них  занимали  русские,  а  те¬
перь  на  них  назначают  хорошо  обученные  национальные
кадры.  Большинство  членов  правительства  и  партийных
руководителей  —  казахи.  Но  мы  не  думаем  о  таких  ве¬
щах,  мы  не  боимся  помощи  от  русских,  а  с  благодар¬
ностью  ее  принимаем.  Русские  имеют  в  нашей  республике
равные  права  с  казахами,  как  и  мы  в  России;  у  нас  равные
избирательные  права.—  Оживившись,  он  продолжал:  —
До  революции  нашу  национальную  культуру  подавляли
и  навязывали  нам  русский  язык.  Сегодня  у  нас  есть
национальная  музыка,  литература.  Казахские  оперные
певцы,  артисты  балета  и  кино  стали  звездами.  Наших
артистов  с  нетерпением  ждут  на  фронте;  казахские  поэты
и  прозаики  известны  на  всю  страну.  Например,  поэт
Джамбул.  Вы  в  Америке,  наверное,  не  слышали  о  таком
(он  был  прав!),  а  он  —  народный  поэт  Советского  Союза,
 283

его  стихи  переведены  на  многие  языки,  и  их  читает  весь
советский  народ.  А  ведь  до  революции  его  стихи  не  изда¬
вали  даже  в  Казахстане!»
 «При  царе,—  продолжал  мой  собеседник,—  в  Казахста¬
не  не  было  ни  одного  университета,  школ  было  очень
мало,  а  93%  населения  были  неграмотны.  Сегодня  даже
очень  пожилые  люди  умеют  читать  и  писать,  уровень
грамотности  достиг  90%.  У  нас  20  институтов  и  универси¬
тетов  и  130  техникумов».
 Он  рассказал  мне  об  экономических  достижениях
своей  республики  после  революции,  о  превращении  ее  из
бывшей  колонии  с  полукочевым  образом  жизни  в  аграр¬
но-индустриальную  республику.  Протяженность  железных
дорог  за  период  Советской  власти  увеличилась  втрое,  а
число  рабочих  промышленных  предприятий  выросло  в
шесть  раз,  и  сейчас  50%  валового  дохода  республики
приходится  на  промышленное  производство.  «Казахи  це¬
нят  эти  перемены  к  лучшему,  их  они  и  отстаивают  в  этой
войне.  Нам  есть  что  терять,  и  несмотря  на  то,  что  в
стране  объявлена  всеобщая  воинская  повинность,  боль¬
шинство  казахов  ушли  добровольцами  на  фронт,  не  до¬
жидаясь  повесток.  Приезжающие  в  отпуск  с  фронта  сол¬
даты  много  рассказывают  о  зверствах  нацистов,  мы  ви¬
дим  об  этом  фильмы.  Мы  знаем,  что  Гитлер  особенно
ненавидит  азиатов:  вы  ведь  читали  «Майн  кампф».
 Он  упомянул  о  письме,  написанном  узбеками  и  опубли¬
кованном  во  всех  газетах  страны,  под  которым  стоят
подписи  двухсот  человек.  В  письме  цитировалось  выска¬
зывание  Гитлера  о  том,  что  азиаты  —  человеко-обезьяны
и  стоят  на  лестнице  эволюции  на  ступень  ниже  русских,
которых  он  называет  «недочеловеками».  Узбеки  считали,
что  в  Стране  Советов  идеал  национальных  отношений
воплотился  в  жизнь,  и  они  выразили  готовность  пролить
свою  кровь  вместе  с  русскими  на  поле  боя.
 «Такие  же  чувства  испытывают  и  другие  народы  нашей
страны.  Мы  не  признаем  таких  понятий,  как  касты,  рели¬
гиозные  распри,  расовые  предрассудки,  мы  их  оставили
в  далеком  прошлом!  В  будущем  нам  предстоит  решить  еще
очень  много  проблем,  но  мы  будем  стремиться  к  укрепле¬
нию  расовой  солидарности  и  сотрудничества.  Это  для  нас
имеет  принципиальное  значение».
 Я  вспомнил  эту  беседу  несколько  месяцев  спустя,
когда  Верховный  Совет  СССР  принял  законы,  предостав¬
ляющие  национальным  республикам  СССР  еще  большую
автономию.

Ричард  Лаутербах
 ПО  ДОРОГАМ  СРЕДНЕЙ  АЗИИ
 Алма-Ата,  столица  Казахской  республики,  расположе¬
на  в  восьмистах  километрах  к  юго-западу  от  Новосибир¬
ска.  Казахстан,  одна  из  наимение  известных  за  предела¬
ми  СССР  крупных  республик,  занимает  по  площади
территорию,  равную  одной  трети  Соединенных  Штатов.
На  востоке  Казахстан  граничит  с  Синьцзяном  (Западный
Китай).  Он  простирается  от  южного  Поволжья  до  Алтай¬
ских  гор,  от  Транссибирской  магистрали  до  Тянь-Шаня.
Географический  рельеф  этого  обширного  региона  весьма
разнообразен:  безводные  пустыни,  окруженные  белоснеж¬
ными  вершинами  и  ледниками,  выжженные  солнцем  степи,
а  рядом  —  цветущие  оазисы.
 Значительная  часть  казахской  земли  была  нераспахан¬
ной,  пока  потребности  военного  времени  не  убыстрили
процесс  ее  культивации.  В  течение  нескольких  последних
лет  миллионы  акров  были  использованы  для  нужд  сель¬
ского  хозяйства,  чтобы  возместить  потери  обработанных
площадей  в  Белоруссии  и  на  Украине.
 В  условиях  царизма  природные  ресурсы  Казахстана
оставались  почти  нетронутыми  и  неразведанными.  В  со¬
ветское  время  ученые  стали  осваивать  богатства  респуб¬
лики.  Их  открытия  оказались  весьма  впечатляющими.
Горы  и  плато  Казахстана  содержат  100  ООО  миллионов
тонн  угля,  более  миллиарда  тонн  нефти,  громадные  залежи
олова,  золота,  цинка,  меди,  минеральных  солей,  хромитов
и  фосфоритов,  железных  и  алюминиевых  руд.
 В  течение  столетий  казахи  были  кочевниками,  ски¬
тавшимися  по  степям  и  пустыням  со  своими  стадами  и
домашними  пожитками.  Ныне  с  этим  кочевым,  темным,
примитивным  бытом  покончено.  Процесс  образования
охватил  всю  страну.  В  республике  восемь  тысяч  школ,
в  которых  учатся  более  миллиона  детей:  это  в  шестьдесят
раз  больше,  чем  было  до  революции.
 285

При  царизме  не  печаталось  ни  одной  газеты  на  казах¬
ском  языке.  Казахская  письменность  была  создана  Со¬
ветской  властью.  Сегодня  редактор  местной  газеты  в
Алма-Ате  рассказал  мне,  что  из  350  газет,  издающихся  в
Казахстане,  170  выходит  на  казахском  языке.  Казахи
составляют  примерно  60%  населения  республики,  общая
численность  которого  6146  тысяч  человек;  кроме  них,  там
проживают  русские,  украинцы,  киргизы,  узбеки,  каракал¬
паки,  дунгане  и  уйгуры.
 Ни  одно  из  свершений  советской  культуры  за  про¬
шедшие  два  десятилетия  не  было  столь  успешным,  как
развитие  отсталых  прежде  народов,  таких,  как  казахи
и  узбеки.  Коммунисты  не  подавляли  их  национальные
чаяния,  а,  напротив,  содействовали  их  расцвету  в  рамках
Союза  Советских  Социалистических  Республик.  Это
не  только  помогло  малым  народам  добиться  резкого
повышения  жизненного  уровня,  но  и  возродить  свою
национальную  культуру.  Россия  пожала  плоды  по¬
добной  политики  в  войне  с  фашизмом.  В  период  первой
мировой  войны  царь  использовал  силу,  чтобы  рекрутиро¬
вать  хоть  немного  солдат  в  своих  колониях.
 Во  время  этой  войны  казахи  и  узбеки,  среди  которых
было  немало  добровольцев,  отличились  в  рядах  Красной
Армии.  На  1  октября  1944  года  Советское  правительство
наградило  31  688  казахов  и  22  004  узбека  орденами  и
медалями.  57  казахов  стали  Героями  Советского  Союза*.
Сотни  тысяч  их  сражались  за  Сталинград,  Москву,  Киев,
Одессу  и  Севастополь  —  не  как  угнетенные,  а  как  свобод¬
ные  народы,  ощущающие  свое  братское  единство  с  други¬
ми  народами  Советского  Союза.
 Капиталовложения,  сделанные  в  местное  сельское  хо¬
зяйство  и  промышленность,  также  доказали  свою  исклю¬
чительную  эффективность.  Сегодня  Казахстан  —  один  из
крупнейших  животноводческих  районов  СССР,  важней¬
ший  центр  цветной  металлургии;  он  занимает  третье  место
по  добыче  угля.  Огромные  комбинаты  были  воздвигнуты
для  получения  олова,  цинка,  никеля,  свинца  и  других
металлов,  что  явилось  неоценимым  вкладом  в  укрепление
советской  оборонной  мощи.  Добыча  угля,  сконцентриро¬
ванная  главным  образом  в  Караганде,  ныне  в  100  раз  превы¬
шает  довоенный  уровень.  Когда  немцы  захватили  Донбасс,
легендарный  Алексей  Стаханов  эвакуировался  в  Караганду
вместе  с  тысячами  шахтеров.  От  их  рекордов  захватывает
дыхание:  в  1942  году  было  добыто  90  тысяч  тонн  угля,
в  1944  году  —  более  16  миллионов  тонн.  Русские  инжене¬
 286

ры  .создали  машиностроительные  заводы,  крупные  элек¬
тростанции,  а  после  1941  года  —  сталеплавильный  комби¬
нат.  При  Советской  власти  были  воздвигнуты  новые  хлоп¬
коочистительные  заводы,  мясные,  сахарные,  табачные  фаб¬
рики,  получили  развитие  рыболовство  и  выделка  кожи,
консервирование  фруктов  и  овощей.  Были  проложены  же¬
лезные  дороги  и  автострады,  чтобы  доставлять  продук¬
цию  во  все  увеличивающемся  объеме  в  центры  ее  потреб¬
ления.
 Город  Алма-Ата  (что  означает  «Отец  яблок»)  раски¬
нулся  на  плодородных  склонах  увенчанных  снегом  гор
Чунгайского  Ала-Тау,  отрогов  Тянь-Шаньского  хребта.
От  столицы  всего  два  часа  лета  до  Урумчи  (Западный
Китай),  а  до  Чунцина  гораздо  ближе,  чем  до  Москвы.
В  1925  году  Алма-Ата  была  маленьким  торговым  пунктом
с  населением  всего  40  тысяч  жителей.  Железная  дорога
была  проведена  в  город  в  1929  году,  после  чего  он  начал
расширяться  и  расти.  К  1941  году  его  население  достигло
180  тысяч  жителей.  Благодаря  притоку  беженцев,  а  также
персонала  эвакуированных  предприятий  его  население
за  время  войны  удвоилось.  К  июлю  прошлого  года  оно
достигло  400  тысяч  жителей.
 Большинство  крупных  зданий  в  Алма-Ате  поднялось
после  1938  года.  Город  раскинулся  на  большой  площади,
в  нем  прохладно,  несмотря  на  жаркий  климат.  Всюду  —
масса  зелени,  большинство  улиц  обсажено  деревьями.  Жи¬
тели  нерусской  национальности  широкоскулы,  цвет  их
кожи  варьируется  от  темно-бронзового  до  светло-желтого.
У  них  приятная  внешность,  а  некоторые  женщины  очень
красивы.  С  расовой  точки  зрения  казахи  —  монголоиды.
Они  исповедуют  мусульманство.  Однако  религия  при  со¬
ветской  системе  не  процветала  так,  как  хлопководство
или  оперное  искусство.  Я  заметил,  что  жители  Алма-Аты
весьма  гордятся  своей  оперой  и  оказываются  неразговор¬
чивы,  когда  речь  заходит  о  религии.
 Я  спросил  об  этом  мэра  Алма-Аты,  37-летнего  рус¬
ского,  и  он  адресовал  мой  вопрос  одному  из  местных
казахских  руководителей.  Это  был  человек  восточного
типа  в  толстых  роговых  очках.  «Нас  слишком  увлекают
чудеса  машинного  века,  те,  что  у  вас  в  Англии  именуют
промышленной  революцией,—  пояснил  он.—  Наверно,
когда  люди  перестанут  восхищаться  подобными  земными
чудесами,  у  них  возникнет  большая  потребность  в  рели¬
гии».  Он  помолчал,  а  затем  добавил  с  гордостью:  «Лично
я  —  коммунист».  По  его  тону  я  понял,  что  тема  исчерпа¬
 287

на.  Позднее  я  узнал,  что  он  возглавляет  один  из  респуб¬
ликанских  наркоматов.
 Казахский  институт  сельского  хозяйства  объединяет
сеть  из  восемнадцати  экспериментальных  станций  по  всей
республике.  Мы  отправились  на  одну  из  таких  ферм,
проезжая  по  дороге  мимо  отлично  ухоженных  пшеничных
полей.  На  агростанции  нам  прочитали  двухчасовую  лек¬
цию  (которая  сопровождалась  демонстрацией  погодных
карт,  схем  и  образцов  фруктов  местного  производства),
посвященную  развитию  планового  сельского  хозяйства  в
Казахстане.  Статистические  данные,  мною  записанные,
могли  бы  составить  целую  книгу.  Сошлюсь  на  один  при¬
мер.  Сбор  яблок  увеличился  с  1914  по  1944  год  в  25  раз,
площадь  виноградников  —  в  10  раз.  И  как  следствие  —
начало  строительства  в  Алма-Ате  фабрики  шампанских
вин.
 Затем  мы  вышли  на  воздух  и  отправились  на  прогулку
по  полям  и  садам.  Сады  обводняются  из  подземных
источников.  Сливовые  и  яблоневые  деревья  высажены  по
последнему  слову  науки,  скрещиваются,  чтобы  достичь
максимального  плодоношения.  Я  не  фермер,  но  мне  рас¬
сказывали,  что  достижения  этой  агростанции  произвели
глубокое  впечатление  на  Генри  Уоллеса,  который  когда-
то  был  фермером.
 Беседуя  с  директором  станции,  мы  могли  получить  из
первых  рук  данные,  касающиеся  достижений  местных
колхозников.  Советских  колхозников  обычно  называют
крестьянами,  однако  многие  из  них  разбираются  в  науч¬
ной  агротехнике  куда  лучше,  чем  большинство  фермеров
Вермонта  или  Нью-Гемпшира,  с  которыми  мне  довелось
встречаться.  Русские  крестьяне  были  хорошо  обеспечены
в  военное  время.  Цены  на  сдаваемую  государству  про¬
дукцию  остаются  постоянными,  а  излишки  они  могут  про¬
давать  на  рынке.  Колхозники,  работающие  на  этой  стан¬
ции  под  Алма-Атой,  имеют  зарплату  всего  300  рублей  в
месяц  —  примерно  треть  среднего  заработка  городского
рабочего.  Разумеется,  их  доход  выше,  ибо  они  получают
свою  долю  урожая,  а  также  пользуются  продукцией,  вы¬
ращенной  на  их  крупных  приусадебных  участках.  В  прош¬
лом  году  каждый  работник  станции  получил  в  дополнение
к  зарплате  884  кг  яблок,  332  кг  слив,  1547  кг  овощей,  в
том  числе  арбузы,  помидоры,  тыквы  и  свеклу.  Поскольку
у  каждого  работника  есть  личный  участок  в  четверть  акра
для  выращивания  собственного  урожая,  то  обычно  обра¬
зуется  излишек,  который  он  может  продать.  У  директора
 288

твердая  зарплата  в  1700  рублей  в  месяц  (вдвое  меньше,
чем  у  директора  фабрики).  Но  в  конце  года  он  получает
вдвое  большую  долю  от  излишков  урожая,  чем  простой
рабочий.
 В  1941  году,  когда  фашисты  угрожали  Ленинграду  и
Москве,  крупнейшие  советские  киностудии  «Ленфильм»
и  «Мосфильм»  были  со  всем  оборудованием  эвакуированы
в  Алма-Ату.  Здесь  они  объединили  творческие  силы  и
материальные  ресурсы  и  создали  Центральную  объединен¬
ную  киностудию.
 Импульс,  который  дали  местной  кинопромышленности
такие  режиссеры,  как  Эрмлер*  и  Эйзенштейн*,  оказался
настолько  плодотворным,  что  Алма-Ата  будет  одним  из
важнейших  в  Советском  Союзе  центров  киноискусства*.
Москвичи  и  ленинградцы  оставили  здесь  несколько  тех¬
нических  специалистов  для  оказания  помощи.  У  казахской
кинопромышленности  внушительные  планы  на  этот  год:
они  включают  шесть  полнометражных  картин  на  русском
и  казахском  языках.  Ими  будет  создано  также  несколько
короткометражек  на  языках  других  республик  Средней
Азии.
 За  время  эвакуации  объединенная  киностудия  выпусти¬
ла  на  экраны  25  фильмов.  Но  самый  значительный  замы¬
сел  не  был  еще  завершен:  это  трилогия  об  Иване  Грозном.
Пока  один  из  администраторов  разъяснял  нам  суть  этого
грандиозного  полотна,  появился  сам  режиссер  фильма.
Эйзенштейн  был  в  яркой  желтой  спортивной  рубашке,
черных  с  белым  ботинках  для  верховой  езды  и  широких
серых  брюках.  Он  обратился  к  нам:  «Здравствуйте,  как
дела?»—  так  запросто,  словно  только  что  проглотил  го¬
рячую  сосиску  в  голливудской  забегаловке.
 Он  с  увлечением  говорил  об  «Иване  Грозном».  «Его
недопонимали,—  пояснял  Эйзенштейн.—  До  конца  жизни
он  осуществлял  прогрессивную  деятельность,  проводил
дальновидную  внешнюю  политику.  Конечно,  в  его  харак¬
тере  имелась  патология,  но  она  проявилась  лишь  в  послед¬
ние  годы.  Вначале  он  был  совершенно  нормальным,  не
правда  ли?  Моя  задача  заключалась  в  том,  чтобы  пока¬
зать  его  подлинное  лицо,  подлинный  характер».  И  затем
на  чистейшем  английском  языке  он  стал  излагать  основ¬
ные  вехи  жизни  этого  непонятного  царя.
 На  следующий  день  Эйзенштейн  уезжал  в  Москву.
Он  как  раз  заканчивал  съемку  последней  сцены  в  Алма-
 10—1176
 289

Ате  и  повел  нас  вверх  по  лестнице,  чтобы  показать  место
действия.  Это  было  сумрачное  и  весьма  внушительное
жилище  Ивана  в  его  Золотом  дворце  в  Кремле.  В  хоро¬
мах  почти  не  было  мебели.  Весь  орнамент  был  отделан
драгоценностями,  но  не  бутафорией,  а  полудрагоценными
камнями.  На  стенах  висели  подлинные  иконы.
 «Я  уже  отснял  более  140  тысяч  метров  пленки  для
первых  двух  серий,—  сказал  мне  Эйзенштейн.—  Боже,
какое  дорогостоящее  дело  я  затеял».
 На  прощание  он  подарил  Джонстону*  кубок,  сделанный
из  папье-маше  и  украшенный  камнями  из  коллекции
Золотого  дворца.
 Концерт,  устроенный  в  нашу  честь  в  здании  алма-атин¬
ской  оперы,  был  столь  прекрасен  и  ярок,  что  его  можно
было  сравнить  лишь  с  тем,  что  мы  увидели  несколько
дней  спустя  в  Ташкенте.
 В  первом  отделении  была  показана  сцена  из  националь¬
ной  оперы  «Девушка  в  шелковом  платье»;  ее  звучание
напоминало  непривычному  уху  тонкие  голоса  маленьких
китайчат.  Во  втором  отделении  было  попурри  из  нацио¬
нальных  песен,  колоритных  танцев,  балета  и  выступлений
хора;  в  последнем  акте  сцена  из  оперы  Гуно  «Фауст»
была  отлично  исполнена  на  русском  языке.  Я  находился
в  ложе  рядом  с  редактором  издающейся  в  Алма-Ате
на  русском  языке  ежедневной  газеты.  Он  был  разговорчив
и  осыпал  меня  сведениями,  касающимися  «подъема  куль¬
турного  уровня  Казахстана».
 «Сейчас  здесь  работают  тридцать  пять  театров,—  ска¬
зал  он  и  продолжал,  ободренный,  видя,  как  я  все  это
записываю  в  блокнот:  —  Кроме  того,  имеются  две  тысячи
библиотек,  четыре  тысячи  читален,  комнаты  отдыха.  Вы
только  подумайте,  и  это  в  Казахстане!  Здесь  раньше  ниче¬
го  не  было.  Вы  посмотрите,  какие  лица  у  людей  в  оркестре.
Как  вы  их  находите?  Они  счастливы,  потому  что  это  —
их  театр,  их  искусство».
 Я  спросил,  как  произошло,  что  мэр  города  —  русский.
«У  нас  в  Алма-Ате  немало  русских.  Их  даже  больше,  чем
казахов.  Казахи  в  городах  обычно  не  живут».  Позже
председатель  Совета  Министров  Казахстана  сказал  Джон¬
стону,  что  до  революции  только  один  процент  коренного
населения  обитал  в  городах.  Редактор  продолжал:  «Когда-
нибудь  все  руководящие  работники  будут  казахи.  Вы,  ко¬
нечно,  знаете,  что  председатель  Совета  Министров  ре¬
спублики  —  казах.  И  первый  секретарь  комитета  партии  —
тоже.  Наш  мэр  —  отличный  администратор.  Он  был  когда-
 290

то  председателем  горсовета  в  Чкалове».
 В  антракте  мы  вышли  в  переполненное  фойе.  Одежда
женщин  представляла  необычное  сочетание  европейской
и  азиатской  моды.  Мужчины  предпочитали  чесучовые  кос¬
тюмы  без  галстуков.  Почти  у  всех  были  добротные  ботин¬
ки,  а  это  более,  чем  что-либо  другое  в  России,  является
свидетельством  высокого  жизненного  уровня.
 Из  Алма-Аты  мы  летели  в  Ташкент  450  километров
в  западном  направлении.  Ташкент  —  это  столица  Узбекис¬
тана,  республики,  территория  которой  составляет  одну  седь¬
мую  территории  соседнего  Казахстана,  однако  несколько
превышает  его  по  населению,  которое  составляет  сейчас
6282  тысячи  человек.  Эта  древняя  земля,  расположенная
на  границе  с  Афганистаном,—  отличное  пастбище  для
миллионов  голов  скота.  Однако  главная  ценность  Узбекис¬
тана  не  животноводство,  а  хлопок.
 Узбекистан  производит  63  процента  хлопка  Советского
Союза.  Ежегодно  республика  выращивает  хлопка  в  три
раза  больше,  чем  его  производила  вся  царская  Россия.
Когда  фашисты  захватили  обширные  хлопковые  планта¬
ции  на  юге  Украины,  на  Кубани,  в  Ставропольской  -и
Сталинградской  областях,  узбекский  хлопок  стал  играть
еще  более  значительную  роль.  В  годы  войны  он  оставался
едва  ли  не  единственным  источником,  удовлетворявшим
возраставшие  нужды  Советского  Союза.
 Как  и  в  Казахстане,  поразительный  прирост  сельско¬
хозяйственной  продукции  был  достигнут  благодаря  преж¬
де  всего  механизации  и  огромной  работе  по  созданию
ирригационной  сети.  Десятки  тысяч  тракторов  заменили
примитивную  мотыгу,  и  узбеки  постепенно  приобщились  к
использованию  машинной  техники,  которая  была  предо¬
ставлена  им  Советским  государством.  Этот  медленнный
процесс  приобретения  технических  навыков  на  протяже¬
нии  последних  двадцати  лет  принес  известную  пользу  и
при  внедрении  машин  на  заводах.  Во  всей  Средней  Азии
сельское  крестьянское  население  все  в  большей  мере
подвергается  урбанизации  и  индустриализации.
 Наблюдая  работу  современных  заводов  в  Ташкенте,
убеждаешься  в  справедливости  знаменитого  изречения
Томаса  Карлейля*:  «Уходящая  ввысь  лестница  истории
гудит  от  поднимающихся  по  ней  деревянных  крестьян¬
ских  башмаков».
 Однако  без  дальновидной,  рассчитанной  на  далекую
перспективу,  хорошо  спланированной  ирригации  подобный
прогресс  не  был  бы  достижим.  Ведь  сельское  хозяйство  —
 10'
 291

это  экономическая  база  Узбекистана.  А  летом  в  Узбе¬
кистане  такая  жара  и  сушь,  каких  не  бывает  ни  в  одной
из  частей  Соединенных  Штатов.  Почва  иссушается,  и  земля,
обожженная  солнцем,  становится  непригодной  для  куль¬
тивации,  пока  не  подвергнется  увлажнению.  Для  того
чтобы  получить  воду,  было  прорыто  60  крупных  иррига¬
ционных  каналов  и  возведено  500  механизированных  на¬
сосных  станций;  все  это  за  25  лет  Советской  власти  в
Узбекистане.  В  результате  миллионы  акров  земли  в
республике  сделались  пригодны  для  земледелия,  и  Узбе¬
кистан  начал  процветать.
 Ташкент  —  сердце  обновленной  республики.  Его  широ¬
кие  улицы  с  булыжными  мостовыми  обсажены  высокими
тополями  и  ветлами;  в  городе  немало  обширных  парков.
Население  Ташкента  составляло  в  1941  году  700  тысяч
человек  и  превысило  миллион  в  разгар  войны.  Кроме  того,
около  2  миллионов  эвакуированных,  нашедших  пристани¬
ще  в  Узбекистане,  проследовало  через  город.  60  процентов
эвакуированных  осели  в  городах;  90  процентов  из  их  числа
уже  возвратились  на  запад.  Среди  тех,  кто  остались,—
квалифицированные  рабочие,  которые  прибыли  в  Узбеки¬
стан  вместе  со  своими  предприятиями.  Они  пробудут  до
тех  пор,  пока  не  обучат  местные  кадры.
 Неожиданный,  непредвиденный  наплыв  людей  и  техни¬
ки  поставил  нелегкие  проблемы  перед  правительством
Узбекистана.  Два  миллиона  новоприбывших  осели  на  чу¬
жой  земле,  население  которой  составляло  всего  6  мил¬
лионов  человек  (из  них  70  процентов  узбеков),  и  должны
были  сами  о  себе  позаботиться.  Это  обширное  и  много¬
сложное  дело  никогда  не  было  бы  успешно  осуществлено,
если  бы  Советская  власть  за  последние  двадцать  лет  не
завоевала  поддержки  коренного  узбекского  населения.
 Родион  М.  Глухов,  заместитель  председателя  Совета
Министров  Узбекистана,  полный,  голубоглазый  русский,
был  назначен  правительством  ответственным  за  решение
проблем,  связанных  с  эвакуацией.  В  Узбекистане  самой
больной  проблемой  была  нехватка  не  продовольствия,  а
жилья.  Эвакуированное  гражданское  население  стало
прибывать  начиная  с  июля  1941  года.  Был  осуществлен
полный  переучет  жилого  фонда,  чтобы  использовать  каж¬
дый  свободный  квадратный  метр.  Поскольку  этого  оказа¬
лось  недостаточно,  правительство  развернуло  мероприятия
по  возведению  легких  дешевых  домов  из  местных  мате¬
риалов.  Глухов  подчеркнул,  что  каждый  новоприбывший
зимой  1941/  42  года  имел  крышу  над  головой.
 292

Особенно  трудным  делом  было  возведение  подходящих
и  удобных  помещений  для  эвакуированных  промышленных
предприятий.  В  октябре  1941  года  Глухов  получил  распо¬
ряжение  в  течение  двух  недель  построить  необходимые
здания  для  заводов,  оборудование  которых  поступало  на
открытых  платформах.  И  задание  было  выполнено  про¬
сто  потому,  что  его  нельзя  было  не  выполнить.  «Обычно
эвакуированное  предприятие  приступало  к  выпуску  про¬
дукции  через  четыре  недели  после  прибытия  на  место»,—
сообщил  Глухов  и  подтвердил  это  целым  рядом  примеров.
 Авиационный  завод,  эвакуированный  из  Москвы  в
ноябре  1941  года,  произвел  первые  транспортные  самоле¬
ты  через  35  дней  после  того,  как  разместился  на  месте
старого  аэродрома  в  Ташкенте.  В  конце  апреля  1942  года
прибыло  вместе  с  рабочими  крупное  военное  предприятие
из  Ростова.  Они  не  смогли  эвакуировать  свою  плавильную
печь,  без  которой  невозможно  было  возобновить  выпуск
продукции.  Новая  печь  была  построена  за  28  дней.  На
возведение  же  старой  потребовалось  два  года.  Ростов¬
ский  арсенал  производит  в  Ташкенте  на  50  процентов
продукции  больше,  чем  это  делалось  на  прежнем  месте.
 В  Ташкенте  ощущалась  нехватка  продовольствия,  но
она  не  была  столь  острой,  как  в  Новосибирске,  поскольку
южные  области  —  главные  поставщики  продуктов  пита¬
ния.  Проблемы  эти  решались  примерно  одним  и  тем  же
образом  в  обоих  городах.  Каждое  предприятие  получало
участок  земли  для  обработки.  Узбекское  правительство
помогло  им  лошадьми,  семенами  и  сельскохозяйственны¬
ми  орудиями.  Успешная  кампания  по  развитию  садовод¬
ства  привела  к  тому,  что  в  течение  трех  лет  объем  про¬
дукции  на  индивидуальных  участках  увеличился  в  15  раз.
 «Эвакуированные  русские,  украинцы,  белорусы,  евреи
были  приняты  узбеками  как  советские  сограждане,  а  не
чужаки  или  пришельцы,—  продолжал  Глухов.—  И  Узбе¬
кистану  в  свою  очередь  это  принесло  огромную  пользу.
Процесс  индустриализации  республики  стремительно  убы¬
стрился.  Появление  новых  предприятий  потребовало  прев¬
ращения  10  тысяч  крестьян-узбеков  в  промышленных
рабочих.  И  это  было  осуществлено.  Ныне  еще  несколько
тысяч  человек  приобретают  рабочую  квалификацию».
 Как-то  утром  мы  отправились  осматривать  в  Ташкенте
старый  город.  Мы  перенеслись  в  совершенно  иной  мир,
иное  время.  Улицы  представляли  собой  лабиринты  узких,
прохладных  проходов.  Автомобиль  не  мог  бы  здесь  про¬
ехать.  Ослы  и  верблюды,  на  которых  были  рассчитаны  про¬
 293

езжие  части,  шествовали  так  же,  как  и  в  пятнадцатом  столе¬
тии.  Дома  в  старом  городе  —  это  мазанки,  сделанные  из
глины  и  обожженного  солнцем,  и  принявшего  бурый  отте¬
нок  кирпича;  крыши  крыты  соломой.  Узбеки-мужчины
были  одеты  в  традиционные  длинные  халаты,  напоминаю¬
щие  кимоно,  и  тюбетейки,  украшенные  национальным
орнаментом.  Встречались  старые  женщины  с  закрытыми
лицами,  но  молодые  уже  давно  сбросили  паранджу.  Мы
шли  по  одной  из  пыльных,  жарких  древних  улочек,  когда
кто-то  пригласил  нас  осмотреть  внутреннюю  часть  кирпич¬
ной  стены,  выходящей  на  проезжую  часть.  И  тут  мы  ока¬
зались  в  прекрасном,  прохладном  оазисе  с  зеленой  травой
и  источающими  аромат  фруктовыми  деревьями.  Узбек
неопределенного  возраста,  выглядевший  старым  и  мор¬
щинистым,  как  один  из  высших  духовных  вождей  Шангри-
ла*,  угостил  нас  чаем  и  сушеными  фруктами.  Мы  начали
фотографировать.  В  этот  момент  сад  наполнился  юными
узбечками  в  легких  светящихся  национальных  костюмах,
красивых  многоцветных  шелковых  платьях  и  живописных
тюрбанах.  Им  хотелось  позировать  нам.
 Когда  мы  собирались  уходить,  чтобы  присоединиться
к  Джонстону  на  авиазаводе,  гостеприимный  узбек  произнес
краткую  речь.  Ее  никто  заранее  не  готовил.  Официальные
лица  не  выбирали  для  нас  ни  этой  улицы,  ни  этого  дома.
«Я  —  старый  человек,—  мелодичным  голосом  сказал
узбек.—  Я  помню  то  время,  когда  правили  эмиры.  В  те
дни  меня  не  считали  за  человека.  А  теперь  я  человек.
Ко  мне  относятся  как  к  человеку».  Он  посмотрел  на  хо¬
рошо  знакомый  портрет,  висевший  на  стене  в  его  доме.
«За  то,  что  я  человек,  я  благодарю  революцию  и  Сталина».
 Та  часть  авиазавода,  которую  мы  посетили,  была  раз¬
мещена  в  ангаре  бывшего  аэродрома.  Здесь  осуществля¬
лась  окончательная  сборка  самолета;  отдельные  его  эле¬
менты  производились  в  других  цехах,  разбросанных  по
всему  городу.  Директор,  сорокалетний  Афанасий  Ярунин,
был  директором  этого  завода  в  Москве  с  1939  года.
Когда  он  эвакуировался  в  ноябре  1941  года,  то  вместе
с  ним  уехало  7  из  14  тысяч  рабочих.  Сейчас  на  заводе  тру¬
дится  20  тысяч  человек,  60  процентов  из  них  —  жен¬
щины.
 Переезд  из  Москвы  в  Ташкент  означал  и  некоторые
изменения  в  технологии  производства  «дугласов».  Метал¬
ла,  особенно  легких  сплавов  и  алюминия,  не  хватало.
Ярунин  начал  использовать  больше  деревянных  элементов
в  конструкции  самолета.  Сибирская  лиственница  заменила
 294

металл  в  дверях,  внутренней  отделке,  частично  в  самом
корпусе.
 Главный  инженер  завода  Борис  Лизунов  стажировался
на  заводах  Дугласа  в  Санта-Монике,  в  Калифорнии.  Он
изучал  наши  методы  в  1936  и  1937  годах  сразу  после  того,
как  Советы  приобрели  патенты  на  «ДС-3».  Но  машины,
которые  он  и  Ярунин  производят  по  шесть  единиц  в  день
здесь,  в  Средней  Азии,  не  совсем  такие,  какие  делают
в  Калифорнии.  Военно-воздушные  силы  Красной  Армии
приспособили  «дугласы»,  первоначально  использовавшиеся
для  пассажирских  полетов,  в  качестве  транспортного  само¬
лета,  с  целью  перевозки  грузов,  парашютистов,  раненых,
а  также  в  качестве  ночного  бомбардировщика.
 Во  время  пребывания  на  заводе  Джонстон,  на  которого
явно  произвели  сильное  впечатление  достигнутые  резуль¬
таты,  извлек  свою  записную  книжку,  вооружился  каран¬
дашом  и  начал  делать  подсчет.  Он  записал  число  рабочих
и  количество  самолетов,  производимых  на  большом  новом
авиационном  заводе,  построенном  после  1940  года.  Он
что-то  складывал,  делил  и  умножал  в  течение  нескольких
минут,  а  затем  пришел  к  следующему  умозаключению:
«Это  —  лучший  завод,  который  мне  довелось  увидеть  в
России,  и  по  сравнению  с  нашими  его  эффективность  —
это  два  к  одному».
 Это  был  тот  самый  пример  «бездушной  логики»,  кото¬
рая  возмущает  русских,  когда  они  знакомятся  с  докла¬
дами  американцев  о  Советском  Союзе.  Американцы  не  же¬
лают  принять  во  внимание  те  многочисленные  факторы,
которые  не  могут  найти  выражение  в  голых  цифрах.
Рабочие  на  ташкентском  заводе  —  это  не  второе  или
третье  поколение  поляков,  трудящихся  в  Детройте,  у  ко¬
торых  сформировались  более  высокие  технические  навы¬
ки,  чем  те,  каких  сумели  достичь  узбекские  или  русские
крестьяне;  завод  в  Ташкенте  не  был  построен  по  методу
поточной  линии,  на  что  американцами  были  затрачены
миллионы  долларов  и  многомесячный  труд,—  он  был
развернут  в  переоборудованном  ангаре;  весь  завод  вместе
с  рабочими  был  перемещен  из  Москвы  во  время  фашист¬
ского  наступления  за  тысячи  миль  от  мест  производства
исходных  материалов.
 Джонстон  обрадовал  руководителей  завода,  когда  со¬
проводил  тост  на  банкете  следующей  преамбулой:  «Я  уви¬
дел,  какие  великие  свершения  осуществлены  благодаря
советской  коммунистической  системе  в  Узбекистане.  Я  мо¬
гу  представить,  какой  была  ваша  республика  30  лет  тому
 295

назад,  и  достигнутый  вами  прогресс  —  впечатляющ».
 Повсеместно,  куда  бы  мы  ни  направлялись  в  Ташкенте,
мы  не  только  наблюдали  очевидные  признаки  подобного
прогресса,  достигнутого  за  последние  десятилетия,  но
слышали  также,  что  темпы  роста  были  ускорены  за  годы
войны.  Начиная  с  1941  года  объем  промышленной  про¬
дукции  вырос  на  150  процентов,  причем  половина  его  па¬
дает  на  сферу  тяжелой  индустрии.  Сталь  начала  выплав¬
ляться  на  Бекабадском  металлургическом  комбинате,  до¬
быча  нефти  увеличилась  вдвое  по  сравнению  с  довоенным
уровнем,  были  отрыты  угольные  шахты  и  началась  их
эксплуатация.
 Если  ирригационные  проекты  определяют  успехи  Узбе¬
кистана  в  сельскохозяйственной  области,  то  развитие  гид¬
роэлектростанций  обычно  расценивается  советскими  людь¬
ми  как  свидетельство  прогресса  в  индустриальной  сфере.
Четыре  электростанции  общей  мощностью  в  72  тысячи
киловатт  были  возведены  еще  до  войны,  в  то  время  как
9  новых  сооружаются  в  настоящее  время.  «Мы  нуждаемся
в  американских  турбинах,—  не  раз  напоминал  нам  вице-
президент  Глухов.—  Я  надеюсь,  что  министр  Джонстон
передаст  эту  просьбу  вашему  президенту».
 Глухов,  наш  официальный  хозяин,  сопровождал  нас
во  время  посещения  текстильного  комбината  имени  Ста¬
лина.  Это  предприятие,  оснащенное  250  ООО  веретен,  рас¬
полагается  в  шести  просторных,  современных,  оборудо¬
ванных  отличной  вентиляцией,  кирпичных  зданиях,  вы¬
строенных  в  приятном  зеленом  парке.  В  нем  —  скамейки,
уголки  отдыха,  столовая  на  открытом  воздухе,  танцеваль¬
ная  веранда  для  рабочих.  На  комбинате  трудятся  14  тысяч
человек,  80  процентов  из  них  —  женщины.  Практически
все  оборудование  комбината,  возведенного  в  1934  году,
советского  производства.
 Обходя  различные  помещения,  мы  наблюдали,  как
босые  ^девушки-работницы  трудятся  с  немалым  напряже¬
нием,  обслуживая  до  90  автоматических  станков  одновре¬
менно.  На  ткачихах  были  платья  деревенского  покроя,
сшитые,  очевидно,  из  материала,  выработанного  на  их  соб¬
ственном  комбинате.  Их  средний  заработок  около  1000  руб¬
лей,  к  которому  добавляется  месячная  премия  в  виде
15—20  метров  хлопчатобумажной  ткани.  Фабрика  почти
полностью  ориентирована  на  изготовление  тканей  для  па¬
рашютов,  палаток,  армейского  оборудования  и  нижнего
белья;  только  примерно  один  процент  продукции  идет  на
мирные  нужды.
 296

На  следующей  неделе  мы  совершили  поездку  на  Чир-
чикский  электрохимический  комбинат.  Нас  снабдили  це¬
лой  тетрадкой  цифровых  данных.  Однако  для  того,  кто
не  разбирается  в  деталях  процессов  получения  электро¬
энергии  и  химического  производства,  это  цифры  мало  что
значат.  Но  они  произвели  впечатление  на  Джонстона,
знатока  данной  области,  сумевшего  оценить  гигантские
успехи  местной  промышленности  с  начала  войны.  Хочется
еще  раз  подчеркнуть  всевозрастающее  преобладание  жен¬
ского  контингента  во  всех  сферах  советской  военной
индустрии.  До  войны  из  1500  рабочих  только  10  процентов
составляли  женщины.  Сегодня  женщин  уже  90  процентов,
большинство  из  них  русские,  а  среди  них  многие  моложе
18  лет.
 Свидетельства  прогресса,  достигнутого  в  сельскохозяй¬
ственной  области,  также  достаточно  весомы.  Руководители
экспериментального  хлопкового  института  имени  Ленина
вблизи  Ташкента  сообщили,  что  благодаря  налаженной
ирригации  они  стали  получать  постоянный  урожай  хлопка,
который  в  два  с  половиной  раза  выше,  чем  средний  уро¬
жай  в  Соединенных  Штатах.  Однако  в  течение  1944  года
некоторые  хлопковые  плантации  Узбекистана  были  при¬
способлены  в  интересах  военного  времени  под  сахарную
свеклу.  Прежде  Украина  производила  основную  массу
советского  сахара,  теперь  главным  его  источником  сделал¬
ся  Узбекистан.  В  республике  около  85  тысяч  гектаров
засевается  сахарной  свеклой,  которая  проходит  промыш¬
ленную  переработку  на  четырех  крупных  заводах,  эва¬
куированных  с  Украины.  Кроме  того,  37  500  гектаров
сахарной  свеклы  используются  для  семян,  планируемых
к  вывозу  на  Украину  в  1945  году.
 Как  и  Казахстан,  Узбекистан  достиг  прогресса  в  облас¬
ти  производства  синтетического  каучука.  Два  главных
вида,  которые  выращиваются,  называются  «Тау  сагыз»,
то  есть  «Горный  каучук»,  и  «Крым  сагыз»,  то  есть  «Крым¬
ский  каучук».  Первый  представляет  из  себя  куст,  который
вырастает  до  3—4  футов,  в  течение  двух  или  трех  лет
достигает  зрелости,  а  затем  после  четырех  лет  умирает.
«Тау  сагыз»  дает  только  один  урожай,  зато  содержит  до
30  процентов  каучука,  а  это  очень  высокий  процент.  Этот
вид  лучше  произрастает  в  Казахстане,  в  то  время  как
«Крым  сагыз»  доказал  свою  большую  экономичность  в
Узбекистане,  где  климат  суше.  Последний  представляет  со¬
бой  травянистое  растение  из  семейства  одуванчиков,  кото¬
рый  плодоносит  ежегодно  и  содержит  5  процентов  каучука.
 297

В  промежутках  между  нашими  ознакомительными
поездками  мы  жили  словно  принцы,  на  даче  Совета  Народ¬
ных  Комиссаров  Узбекистана.  После  каждого  блюда  нас
угощали  местным  пивом,  которое  не  в  пример  другим  сор¬
там  советского  пива  напоминает  лучшие  американские
сорта;  иногда,  если  мы  того  желали,  нам  предлагали
свежий,  мягкий  напиток,  именуемый  «крем-сода».
 Вместе  с  нами  обедали  народные  комиссары,  русские
по  национальности,  одетые  в  халаты,  а  также  мэр  Таш¬
кента,  молчаливый  узбек.  За  столом  задавал  тон  Глухов
(премьер  находился  в  то  время  в  Москве),  и,  прерывая
свои  рассказы  об  эвакуации  или  замечательных  планах  в
области  ирригации  и  гидроэнергетики,  он  обычно  преду¬
преждал  нас:  «Я  надеюсь,  вы  напишете  об  этом  объективно,
не  для  прессы  Херста».  И  при  этом  весьма  многозначи¬
тельно  поглядывал  на  Билла  Уайта  из  «Ридерс  дайджест».
 Глухов  был  «хозяином»  поистине  фантастического
Ферганского  канала,  который  ныне  напоил  водой  1250  ты¬
сяч  гектаров  прежде  бесплодных  земель.  Канал  протяжен¬
ностью  80  километров  был  прорыт  за  45  дней  благодаря
коллективным  усилиям  220  тысяч  человек.  Он  имеет  60  фу¬
тов  в  ширину  и  40  в  глубину.  «Мы  мобилизовали
людей,  представлявших  все  слои  общества,  чтобы  осу¬
ществить  этот  проект,—  пояснил  Глухов.—  Мы  возвели
дамбу  у  слияния  двух  рек,  образующих  Сырдарью».
Об  объеме  работы  можно  судить  на  основании  следую¬
щих  цифр:  было  вынуто  18  миллионов  кубических  метров
грунта;  при  этом  задействовано  более  1000  грузовиков,
17  тысяч  лошадей,  волов  и  верблюдов.
 «Сейчас  мы  строим  новый  канал,  Фархадский,—  про¬
должал  Глухов.—  Он  должен  изменить  течение  Сырдарьи.
Благодаря  ему  будет  обводнено  полтора  миллиона  акров
Голодной  степи.  Земельные  работы  уже  закончены,  но  нам
нужны  турбины.  Фархадская  гидроэлектростанция  станет
одной  из  крупнейших  в  Советском  Союзе  и  во  всем  мире».
Он  вздохнул.  «Я  надеюсь,  мистер  Джонстон  гарантирует
получение  нами  трех  гигантских  турбин,  которые  мы
просили  у  Америки».
 «Что  еще  вы  хотели  бы  получить  от  американцев?»  —
поинтересовались  мы.
 «Главным  образом  легированную  сталь  для  военной
промышленности.  Ну  а  кроме  того,  экскаваторы  и  другую
машинную  технику  для  угледобычи,  которая  началась
неподалеку  от  Ташкента».
 Мэр  Ташкента  взволнованно  обратился  к  нам  с  прось¬
 298

бой  «написать  о  дружбе  узбекского  и  русского  народов».
Это  был  худощавый,  смуглый  человек,  с  кожей  кофейного
цвета,  золотыми  зубами  и  бритой  головой.  Он  явно  не
собирался  обогащать  нас  цифровыми  данными,  касаю¬
щимися  промышленности;  это  и  не  входило  в  круг  его
занятий.  Но  однажды  вечером,  за  ужином  после  интерес¬
нейшего  посещения  местного  театра  оперы  и  балета,  он
поведал  мне  о  том,  как  Ташкент  проявил  заботу  о  детях,
жертвах  войны.  «Мы  позаботились  о  25  тысячах  детей,
приехавших  сюда  вместе  со  своими  матерями;  их  дома
были  уничтожены.  Мы  дали  приют  7600  сиротам,  роди¬
тели  которых  погибли.  Более  3  тысяч  из  их  числа  были
взяты  на  воспитание.  Кузнец-узбек  Шамахмудов  взял
12  детей  —  русского,  еврея,  украинца,  белоруса  и  других.
Он  сказал,  что,  поскольку  у  него  не  было  собственных
сыновей,  которые  встали  бы  в  ряды  Красной  Армии,
он  выполнил  свой  долг,  усыновив  чужих».
 После  нескольких  дней  пребывания  в  Ташкенте  Джон¬
стон  и  его  группа  вылетела  в  Ашхабад,  Тегеран  и  далее
в  Соединенные  Штаты.  Перед  отлетом  Эрик  Джонстон
договорился  с  Глуховым,  что  нам  будет  разрешено  остать¬
ся  и  совершить  по  железной  дороге  поездку  в  Самарканд,
сердце  Средней  Азии.  Ни  один  из  московских  коррес¬
пондентов  не  был  там  в  течение  длительного  времени,
и  это  вызывало  подозрение  в  том,  что,  «возможно,  русские
что-то  скрывают».  Самому  Джонстону  сообщили,  что  ему
неудобно  ехать  туда,  «потому  что  аэродром  слишком  мал
для  приема  транспортного  самолета».  Это  возбудило  у  нас
еще  большее  желание  познакомиться  с  Самаркандом...
 В  Самарканде  жарче,  чем  в  Ташкенте.  Он  лежит
в  250  километрах  на  запад  от  столицы,  за  Голодной
степью.  Самарканд  —  древнейший  город.  Он  древнее,  чем
коммунизм  и  христианство.  Он  стал  одним  из  мировых
центров  задолго  до  основания  Москвы  и  Рима.  В  течение
столетий  прогресс  словно  бы  обходил  Самарканд  сторо¬
ной,  обрекая  его  на  упадок  и  прозябание.  Теперь  прогресс
вернулся  на  его  богатую  и  древнюю  землю,  принеся  с  со¬
бой  новую  жизнь,  новую  систему  земледелия,  новую
технику,  наконец,  новые  идеи.
 Влияние  современных  веяний  на  Самарканд  в  чисто
внешнем  плане  можно  сравнить  с  надстройкой  пирамиды.
Новые,  возведенные  в  советское  время  магазины  и  учреж¬
дения  кажутся  пятнами  в  море  желтовато-золотых  зда¬
 299

ний,  среди  которых  возвышаются  величественные  голубые
купола,  овеянные  дыханием  столетий.  Наконец,  подума¬
лось  мне,  мы  оказались  в  таком  месте,  которое  не  затро¬
нула  война,  где  температура  161  градус  по  Фаренгейту,  ку¬
да  не  смог  бы  долететь  снаряд,  даже  если  бы  его  попыта¬
лись  сюда  направить...  Железная  дорога,  по  которой  мы
добрались  до  Самарканда,  станция,  на  которой  мы  со¬
шли,—  все  это  казалось  нереальным.  Трудно  было  предста¬
вить,  что  мы  в  Советском  Союзе  и  что  идет  1944  год,
если  бы  не  непременный  туристский  автобус,  который  нас
поджидал.
 Нас  встретил  мэр  Самарканда  и  несколько  его  по¬
мощников.  Это  красивый  молодой  узбек.  Его  помощники  —
русские,  люди  постарше.  Они  были  одеты  в  шелковые
костюмы  и  рубашки  с  расстегнутыми  воротничками.  Мы
разместились  в  тряском  легком  голубом  автобусе  и  отпра¬
вились  на  экспериментальную  ферму.  Вокруг  разверты¬
вался  совершенно  неповторимый  пейзаж.  Иногда  он
напоминал  резервацию  индейцев  хопи  в  штате  Нью-Мекси¬
ко,  порой  —  египетскую  пустыню  или  казался  ожившим
рисунком  с  пачки  сигарет  «Кэмел»  —  только  здесь  мина¬
реты  были  зеленовато-голубыми,  а  не  золотыми.  Когда
мы  проезжали  новую  часть  города,  я  заметил  рекламу
голливудского  фильма  «Северная  звезда»,  сделанного  по
сценарию  Лилиан  Хеллман*.  Я  подумал:  его  не  стоило
показывать  здесь:  ведь  это  лента  о  войне.
 Мы  ехали  по  ухабистой  дороге,  причем  дважды  при¬
шлось  вылезать  и  подталкивать  наш  автобус,  для  которого
колея  оказалась  слишком  узкой.  Во  время  поездки  мы
наблюдали  странные,  удивительные  вещи.  Женщины  с
покрытыми  лицами,  которые  несли  на  головах  кувшины  с
водой.  Расположенные  на  открытом  воздухе  чайханы.
Старики  узбеки,  серьезные,  бородатые,  с  тюрбанами  на
головах,  ехавшие  на  маленьких  осликах.  Большинство
домов  были  укрыты  за  стенами  из  обожженного  солнцем
кирпича.  В  стенах,  обращенных  к  булыжным  улицам,  не
было  окон.  Дороги,  по  которым  мы  ехали,  были  древними
путями  верблюжьих  караванов,  двигавшихся  на  восток,
и,  если  не  считать  бульваров  в  современной  части  города,
они  мало  изменились.
 Неожиданно  я  подсмотрел  нечто  такое,  что  заставило
меня  буквально  подпрыгнуть.
 «Глядите!»  —  воскликнул  я.
 «Куда?»
 «Да  вон  туда!»
 300

«Боже,—  взмолился  Магидофф.—  Это  же  офицер  крас¬
ного  флота  в  Самарканде!»
 Мы  обратились  к  официальным  лицам.  Однако  ни
узбек,  мэр  города,  ни  его  русские  помощники,  казалось,
не  были  в  состоянии  объяснить,  каким  образом  советский
военно-морской  офицер  очутился  на  пыльной  дороге  под
Самаркандом.
 Экспериментальная  ферма  за  городом,  до  которой  мы
наконец  добрались,  была  «всемирно  знаменитым  каталогом
абрикосов»,—  три  сотни  сортов.  Самый  вкусный  фрукт,
который  мне  случалось  когда-либо  пробовать.  Это  един¬
ственный  в  своем  роде  самаркандский  абрикос;  он  на¬
зывался  курсадик.  Этот  абрикос  высыхает  на  деревьях,
и  его  собирают  в  сушеном  виде.  Он  содержит  50  процентов
сахара  в  сухом  виде  и  немного  напоминает  по  вкусу
финик.  Полученный  в  результате  селекции,  длившейся
пять  лет,  курсадик  стал  весьма  удобен  для  сбора:  несколь¬
ко  человек  могут  обработать  большое  количество  деревьев.
Если  плод  падает  на  землю,  он  не  портится  целый  месяц.
 Ферма  также  экспериментирует  с  американскими  пер¬
сиками  и  различными  сортами  яблок.  Проблема  заклю¬
чается  в  том,  чтобы  яблони  плодоносили  в  течение  всего
лета,  а  это  позволило  бы  занять  сборщиков  и  упаков¬
щиков  весь  сезон.  На  самаркандской  станции  уже  выведен
сорт,  который  созревает  к  середине  июня,  а  теперь  улуч¬
шается  еще  один  гибрид,  пригодный  для  сбора  в  начале
июня  или  в  конце  мая.
 Нагрузившись  щедрым  ассортиментом  фруктов,  как
свежих,  так  и  сушеных,  мы  возвратились  назад,  чтобы
ознакомиться  с  памятниками  древнейших  цивилизаций.
Справочник  Бедекера  за  1914  год,  принадлежащий  Сол¬
сбери,  информировал  нас  о  том,  что  в  Самарканде  зале¬
гают  пласты  двенадцати  цивилизаций,  которые  существо¬
вали  задолго  до  христианской  эры.  Город,  известный  тогда
под  именем  Маракандия,  был  захвачен  и  разрушен  Алек¬
сандром  Македонским  в  329  г.  до  н.  э.
 «Вот  на  этом  месте,—  сказал  нам  мэр,—  Александр
заколол  кинжалом  на  пиру  своего  любимого  военачальни¬
ка  Клитуса.  Я  думаю,  это  было  в  328  г.  до  н.  э.».  Вдали
за  песчаными  барханами  виднелись  следы  раскопок.
 Александра  сменили  завоеватели-арабы,  а  их  —  Чин¬
гисхан.  Он  также  воздвиг  новый  большой  город.  После
Чингисхана  пришел  другой  знаменитый  властелин,  Тимур,
по  прозвищу  Тамерлан,  что  значит  «колченогий».  На
протяжении  ряда  поколений  его  монгольские  потомки
 301

правили,  как  эмиры.  «Узбеки  не  появлялись  на  истори¬
ческой  арене  до  XV  столетия,  а  русские  пришли  сюда
лишь  в  1869  году».
 Благодаря  археологам  мы  получили  доступ  к  первым
десяти  пластам  цивилизации.  Но  в  Самарканде  сохра¬
няется  немало  богатых  памятников  XIV  и  XV  веков.
Это  своеобразный  музей  древних  реликвий  магометан¬
ской  архитектуры,  здесь  немало  экзотических  мечетей,
украшенных  выполненной  вручную  резной  мозаикой  и
увенчанных  голубыми  минаретами.
 Советская  власть  в  равной  степени  заинтересована  как
в  восстановлении  памятников  прошлых  культур,  так  и  в
созидании  своей  собственной  новой  цивилизации.  Работы
по  реконструкции  продолжались,  несмотря  на  войну,  под
руководством  Бориса  Засыпкина*,  ведущего  советского
авторитета  в  области  узбекской  культуры.  Засыпкин  —
уже  немолодой  человек  с  удивительно  приятным  круг¬
лым  лицом,  большими  карими  глазами  и  смуглой,
почти  без  единой  морщины  кожей.  На  нем  был
традиционный  свободный  узбекский  костюм  и  зеленая
тюбетейка.  Нашим  гидом  оказалась  симпатичная  русово¬
лосая  девушка  из  Ленинграда  по  имени  Таисия  Смирнова.
Мы  узнали  из  ее  рассказа,  что  она  —  архитектор  и  пишет
работу  о  древней  архитектуре.  Она  приехала  в  Самарканд,
чтобы  заниматься  под  руководством  Засыпкина.  Узбек¬
ская  семья  пригласила  Смирнову  остаться  у  нее  на  не¬
сколько  дней.  «Они  очень  гостеприимны,—  добавила  де¬
вушка.—  Я  уже  живу  с  йими  три  недели».
 Мы  стояли  в  центре  большой  рыночной  площади,  Ре-
гистан,  осматривали  красивые  строения  вокруг  нас,  покры¬
тые  сверкающей  голубовато-зеленой  мозаикой,  когда  Таи¬
сия  спросила:  «А  вам  известно,  как  ухаживают  узбеки?»
Я  был  бы,  наверно,  менее  озадачен,  если  бы  меня  спро¬
сили,  кто  завоевал  вымпел  национальной  лиги:  «доджеры»
или  «кардсы»?  Она  не  заметила  моего  удивления  и  сразу
же  перешла  к  сути  дела.  «Юноша  посылает  вазу  с  фрук¬
тами,  обычно  с  виноградом,  своей  любимой.  Если  она
заинтересуется,  то  возвращает  ту  же  вазу,  но  с  новым
содержимым.  Обычно  это  то,  что  она  сама  приготовила,
например  блюдо  из  баранины.  Он  ей  в  свою  очередь
отправляет  ответный  дар.  Ваза  никогда  не  должна  оста¬
ваться  опорожненной.  Если  однажды  она  посылает  ему
вазу,  в  которой  отсутствует  подарок,  это  значит,  что  она
его  не  любит».  «Это  практикуется  и  по  сей  день?»  —
поинтересовался  я.
 302

Теперь  настала  ее  очередь  выразить  удивление.  «Узбе¬
ки  —  народ,  который  блюдет  форму,—  заметила  она.—
Они  не  отказались  от  своих  привычек  ухаживать  подоб¬
ным  образом».  И  добавила:  «А  кроме  того,  почему  они
должны  это  делать?  Разве  в  этом  есть  что-то  немарк¬
систское?»
 Во  время  следующей  остановки  автобуса  мы  оказались
лицом  к  лицу  с  XIV  столетием.  Мы  вышли  и  начали
медленно  подниматься  по  сотням  каменных  ступеней.
 «Это  Шахи-Зинда»,—  объяснила  нам  Таисия.  Достиг¬
нув  вершины,  мы  оказались  в  длинном  каменном  коридо¬
ре.  По  обе  стороны  располагались  мавзолеи.  «Это  галерея
мавзолеев,  здесь  находятся  склепы  эмиров».  Мы  вошли
в  один  из  склепов.  Там  было  много  прохладней.  «Это
усыпальница  племянника  Мухаммеда.  Согласно  легенде,
он  был  схвачен  здесь  и  обезглавлен,  однако  успел  спрыг¬
нуть  в  глубокий  ров,  где  и  обитает  до  сих  пор  безголовый».
 Я  наклонился  над  бездной,  слегка  опьяненный  паля¬
щим  солнцем,  и  закричал:  «Хелло,  там  внизу».  И  эхо
возвратило  мои  слова:  «Хелло,  там  внизу».
 Усыпальница  напоминала  комнату;  она  была  отделана
мрамором  и  имела  6  футов  в  ширину;  инкрустации  пред¬
ставляли  из  себя  изящные  каменные  голубые  цветы.  За¬
тем  мы  проследовали  в  следующую  усыпальницу  одной  из
сестер  Тимура.  Стены  были  покрыты  терракотовой  мозаи¬
кой  с  изображением  цветов.  «Взгляните  сюда,  пожалуй¬
ста,—  обратилась  к  нам  Таисия.—  Видите,  цветы  исчезли.
Когда  узбек  страдает  зубной  болью,  он  имеет  обыкнове¬
ние  излечивать  ее,  вырывая  цветок  и  прикладывая  к  боль¬
ному  месту.  Если  боль  не  проходит,  он  вырывает  зуб  и
вставляет  его  на  то  место,  где  находился  цветок.  Это
почти  всегда  останавливает  боль».  Она  улыбнулась  и  под¬
мигнула  нам.  Это  выглядело  весьма  сакраментальным  —
подмигивать  в  мавзолее  XIV  столетия,  принадлежащем
принцессе  по  имени  Джушук-Бика.
 Пока  мы  спускались,  Таисия  рассказала  нам:  «До
прихода  к  власти  Советов  существовал  религиозный  обы¬
чай,  согласно  которому  женщина  не  имела  права  идти  по
священным  ступеням  Шахи-Зинда.  Она  должна  была  полз¬
ти  по  ним  на  коленях».
 Автобус,  пребывание  в  котором  в  полуденную  жару
делалось  кромешным  адом,  доставил  нас  к  астрономи¬
ческой  обсерватории  Улугбека,  мудрого  правителя  XV  сто¬
летия,  внука  Тимура,  одного  из  пионеров  астроно¬
мии.  Развалины  его  обсерватории  были  обнаружены  в
 зоз

1908  году.  «Это  была  одна  из  крупнейших  обсерваторий
мира  в  XV  столетии»,—  пояснила  Таисия.  Я  был  полу¬
живым  от  зноя  и  едва  ли  мог  помышлять  о  чем-либо,
кроме  прохлады  под  сводами  здания.  Войдя  в  помещение,
мы  обратили  внимание  на  мраморные  перила  для  огром¬
ного,  радиусом  в  124  фута  телескопа,  с  помощью  которого
Улугбек  обычно  исследовал  небесный  свод.  ^
 «Сколько  сегодня  градусов?»  —  взмолились  мы.  Узбек¬
ские  хозяева  проконсультировались  между  собой.  Их
ответ  был  переведен  на  русский  язык,  согласован  с  систе¬
мой  Цельсия,  затем  на  английский  язык  и,  наконец,  на
шкалу  Фаренгейта.  В  итоге  получилось:  131  градус  по
Фаренгейту  в  тени  и  160  градусов  на  солнце.
 Следующей  остановкой  был  Гур-Эмир,  величественный
мавзолей  самого  Тимура,  увенчанный  красивым  голубым
куполом.  Это  сооружение  было  воздвигнуто  для  Тимура
и  двух  его  сыновей.  В  главном  помещении  находилось
девять  надгробий,  восемь  из  которых  окружены  мрамор¬
ными  перилами.  Надгробье  Тимура,  как  объяснила  нам
Таисия,  изготовлено  из  самого  крупного  в  мире  куска
нефрита.  Для  других  надгробий  использовался  серый
мрамор  или  алебастр.  На  могильном  камне  Тимура  выгра¬
вирована  на  арабском  языке  его  биография.
 Гроб  Тимура  был  помещен  внизу  в  склепе.  Мы  спус¬
тились,  вооружившись  керосиновыми  лампами,  в  прохлад¬
ное  подземелье.  В  нем  обитало  великое  множество  обыч¬
ных  домашних  мух.  «Мухи  у  нас  весьма  интеллигентны,—
успокоил  нас  Засыпкин.—  Это  самое  прохладное  место  в
Самарканде.  И  мухи  его  облюбовали».
 Гроб  Тимура  был  деревянным,  обитым  тонкими  золо¬
тыми  и  серебряными  листами.  Он  был  открыт  22  июня
1941  года;  всякий,  кто  верит  в  религиозные  знамения,
отметит,  что  в  этот  день  Германия  напала  на  Россию.
Исследователи  пришли  к  выводу,  что  Тимур  был  назван
«Тамерланом»,  или  «колченогим»,  потому  что  кости  на  его
правой  руке  и  ноге,  лишенные  суставов,  не  сгибались.
 Несколько  пожилых  узбеков  и  четырнадцатилетний
сын  Засыпкина  трудились,  цементируя  мозаику  на  задней
стенке  усыпальницы.  Государство  выделило  три  миллиона
рублей  на  реставрационные  работы,  которые  планируется
завершить  к  осени  1945  года.
 К  этому  моменту  жара  достигла  такого  накала,  кото¬
рого  никто  из  нас  не  был  уже  в  силах  выносить.  Мы  отпра¬
вились  в  дом  мэра,  где  приняли  душ,  а  затем  устроились  на
тенистой  террасе  и  участвовали  в  щедром  узбекском  бан¬
 304

кете,  на  котором  были  представлены  все  традиционные
национальные  кушания.
 Красивый  двадцатидевятилетний  мэр,  видимо,  с  терпи¬
мостью  относился  к  нашей  неспособности  поглотить
двенадцать  блюд  при  температуре  131  градус  по  Фаренгей¬
ту,  но  его  русские  помощники  были  в  этом  вопросе
неумолимы.
 Мэр  был  учителем  физики  и  математики  до  того,  как
его  выбрали  на  этот  пост.  Он  был  уроженцем  Самарканда
и  окончил  здесь  Узбекский  государственный  университет.
«К  нам  в  Самарканд  прибыло  40  тысяч  эвакуированных  —
из  Харькова,  Киева,  Ростова  и  многих  украинских  дере¬
вень.  Большинство  из  них  вернулись  на  прежние  места.
До  войны  у  нас  было  140  тысяч  жителей.  Сейчас  —
немного  больше»,—  пояснил  он.  Затем  он  рассказал  об
увеличении  числа  школ  после  установления  Советской
власти.  От  вопросов  образования  он  перешел  к  религии.
«У  нас  три  действующие  мечети  в  Самарканде,  одна
русская  православная  церковь  и  две  синагоги:  одна  —  для
бухарских  евреев,  другая  —  для  европейских.  Бухар¬
ские  евреи  —  это  особая  группа  населения.  Они  обычно
говорят  по-таджикски  и  исповедуют  иудаизм».
 Население  Самарканда  состоит  на  60  процентов  из
узбеков,  на  25  процентов  —  из  русских,  остальные  —  это
таджики,  татары,  армяне,  евреи.  Подобно  Омску,  Самар¬
канд  сделался  центром  для  лечения  инвалидов  войны.
В  городе  уже  имеются  большая  фабрика  для  изготовле¬
ния  протезов  и  две  клиники,  в  которых  пациенты  полу¬
чают  протезы,  сделанные  по  индивидуальным  заказам,
а  также  занимаются  реабилитационным  трудом.
 «Из  нашей  области  в  ряды  Красной  Армии  ушло  около
100  тысяч  человек,—  продолжал  он.—  И  тем  не  менее  мы
увеличили  с  начала  войны  площадь  обрабатываемой  земли
до  425  тысяч  акров».  Самаркандская  область  —  крупней¬
ший  в  республике  скотоводческий  район;  он  дает  одну
треть  всего  хлеба  Узбекистана;  область  —  самый  крупный
поставщик  сушеных  фруктов;  здесь  также  изготавливают
шелк.  Соседняя  Бухарская  область  занимает  в  СССР
первое  место  по  производству  черного  и  серого  каракуля;
Самаркандская  —  второе.
 «Мы  вывозим  около  100  тысяч  шкур  в  год,—  пояснил
один  из  помощников  мэра.—  По  качеству  они  выше,  чем
бухарские».
 «Учтите  также  и  то,  что  Самарканд  —  это  Ленинград
Средней  Азии,—  добавил  другой  помощник  мэра.—  Это  —
 305

средоточие  культуры.  В  городе  расположены  институты:
медицинский,  сельскохозяйственный,  экономического  пла¬
нирования,  педагогический,  киноинженеров  и  тропических
болезней».
 Затем  он  снова  подчеркнул  то,  о  чем  мне  говорил  и
редактор  газеты  в  Алма-Ате.  В  школах  пятнадцати  нерус¬
ских  республик  обязательно  изучение  русского  языка.
Но  и  русские,  проживающие  в  этих  республиках,  обязаны
изучать  язык  того  народа,  вместе  с  которым  они  живут
и  работают.
 «До  революции  у  нас  было  всего  семь  или  восемь
процентов  грамотных.  Теперь  их  от  92  до  93  процентов.
У  нас  созданы  специальные  курсы  по  ликвидации  негра¬
мотности,  которая  в  основном  встречается  среди  пожилых
людей.  В  школах  имеется  немало  классов  для  взрослых».
 В  Самарканде  производится  три  четверти  всех  узбек¬
ских  вин,  которых  насчитывается  32  различных  сорта.
Наши  хозяева  желали,  чтобы  мы  все  их  опробовали.
«Узбекские  вина  стали  бы  всемирно  знаменитыми,  будь  у
нас  вместительные  и  красивые  бутылки,—  не  без  сожале¬
ния  заметил  один  из  наших  хозяев.—  Не  правда  ли?»
 «Но  среди  достижений  Советской  власти  самым  за¬
мечательным  является  то,  что  она  стимулирует  наш  куль¬
турный  рост,—  продолжал  мэр.—  Мы  были  колонией,
источником  сырья  для  паразитировавших  помещиков.  А
теперь...»  И  он  обратился  к  статистике,  касающейся
театров  оперы  и  балета,  новых  хлопкоочистительных
предприятий,  вольфрамовой  промышленности,  угольных
разработок,  крупнейших  прорытых  каналов  и  строитель¬
ства  электростанций.  «Мы  надеялись,  что  Ленинград  при¬
шлет  нам  турбины,—  заключил  мэр.—  Но  Ленинград  не
смог  их  сделать.  Теперь  мы  просим  Америку  прислать
их  нам.  Это  обеспечит  огромный  рывок  в  увеличении
объема  нашей  продукции».
 Провожая  нас,  на  станции  молодой  мэр  напутствовал:
«Приезжайте  сюда  снова.  Захватите  ваших  жен  и  детей.
Все  здесь  очень  полезно  для  здоровья,  особенно  фрукты».
 Когда  мы  вернулись  в  Ташкент,  чтобы  лететь  оттуда
в  Москву,  Глухов  горел  желанием  узнать,  каковы  наши
впечатления  от  Самарканда.  Мы  что-то  несвязно  расска¬
зывали  ему  о  плове,  винах,  сушеных  фруктах  и  жаре.
 Мы  поблагодарили  Глухова  за  гостеприимство.
 «Я  рад,  что  вы  получили  возможность  увидеть  все,
что  хотели,—  Глухов  внимательно  посмотрел  на  нас.—
Я  надеюсь,  что  еще  многие  корреспонденты  приедут  в
 306

Узбекистан  и  напишут  о  том,  что  нами  сделано».  Мы
провозгласили  за  это  тост.  Глухов  продолжал:  «У  нас
немало  недостатков.  Не  все  у  нас  получается  так,  как  мы
хотели  бы.  Напишите  объективно  о  том,  что  вы  увидели.
Это  единственное,  чего  мне  хотелось  бы».
 Успехи  Средней  Азии  за  годы  Советской  власти  впе¬
чатляющи.  Уже  до  войны  уровень  промышленного  произ¬
водства  среднеазиатских  республик  значительно  превысил
продукцию  Ирана,  Афганистана  и  Турции,  вместе  взятых.
Соседний  Иран,  например,  был  на  протяжении  веков
открыт  западным  влияниям.  В  иранских  магазинах  боль¬
ше  промышленных  товаров.  Однако  не  может  быть  ника¬
кого  сравнения  со  среднеазиатскими  республиками  в
области  широкого  развития  общедоступного  медицинского
обслуживания,  образования,  механизации  сельского  хо¬
зяйства  и  того,  что  русские  называют  «повышением  куль¬
турного  уровня»,  разумея  под  этим  увеличение  числа
театров,  опер  и  балетов,  а  также  предпосылки  для  выяв¬
ления  художественных  способностей  каждого  человека.
 Узбеки  и  казахи  уже  заложили  солидную  экономиче¬
скую  базу,  гарантирующую  еще  большие  завоевания  в
будущем.  Они  не  только  в  полной  мере  стали  использовать
средства  производства,  соответствующие  уровню  XX  сто¬
летия,  они  также  постепенно  овладевают  и  искусством
самоуправления.  В  каждой  из  республик  имеются  свои
наркоматы  просвещения,  здравоохранения,  юстиции,  сель¬
ского  хозяйства.
 В  прошлом  народы  Средней  Азии  оставались  неграмот¬
ными,  отсталыми,  ослепленными  предрассудками,  как  и  на¬
роды  соседних  стран.  Благодаря  централизации  в  обще¬
государственном  масштабе  в  Средней  Азии  начало  куль¬
тивироваться  земледелие  на  научных  основах.  Хорошо
подготовленные  опытные  специалисты,  изучая  сельскохо¬
зяйственные  проблемы,  определили,  что  наиболее  эконо¬
мически  выгодно  для  данного  конкретного  региона,  а  за¬
тем  осуществляли  контроль  за  тем,  чтобы  принятое  реше¬
ние  претворялось  в  жизнь.
 Конечно,  народы  Средней  Азии  шли  на  известные
жертвы  во  имя  общегосударственных  интересов.  Обязан¬
ные  подчиняться  государственным  решениям,  они  не
станут  выращивать  хлопок,  если  их  просят  посеять  сахар¬
ную  свеклу.  «Но,—  как  говорят  русские,—  у  них  также
отнято  «право»  голодать,  умирать  от  эпидемий,  быть  не¬
грамотными».
 307

Путешествие  длиной  в  шесть  тысяч  километров  по
Уралу,  Западной  Сибири  и  Средней  Азии  оставило  в  ряде
случаев  противоречивые  впечатления,  связанные  с  не¬
избежными  парадоксами,  которые  мы  наблюдали  в  Со¬
ветском  Союзе.  Почему  на  заводах  в  Магнитогорске  мы
заметили  грязь,  а  в  Новосибирске  нас  поразила  чистота?
Но  при  этом  есть  и  бесспорные  плюсы.  Во-первых,  пра¬
вительство  успешно  осуществило  в  поистине  фантастиче¬
ских  масштабах  эвакуацию  населения  и  промышленности,
причем  никакие  цифры  не  могут  дать  представление  о  всей
грандиозности  подобного  мероприятия.  Во-вторых,  размах
промышленного  производства  на  Востоке  —  уступая,
конечно,  американским  стандартам  —  захватывает  дыха¬
ние,  если  судить  о  нем  исходя  из  того,  что  имела  Россия
в  прошлом,  из  ее  традиций  и  быта.  В-третьих,  советская
политика  по  отношению  к  национальным  меньшинствам
способна  выдержать  самую  придирчивую  критику:  в  пору
испытаний  бывшие  колониальные  народы,  такие,  как  узбе¬
ки  или  казахи,  добровольно  встали  плечом  к  плечу  рядом
с  русскими.  Благодаря  советской  национальной  политике
они  заново  обрели  чувство  собственного  достоинства,
экономическую  независимость  и  веру  в  будущее.
 Мы,  американцы,  питаем  пристрастие  и  в  то  же  время
проявляем  недоверие  к  «фактам  и  цифрам».  Их  можно
приукрасить  для  подтверждения  того  или  иного  тезиса.
Однако  трудно  подвергнуть  сомнению  следующие  факты:
в  течение  1941  и  1942  годов  Советский  Союз  лишился
двух  третей  своих  промышленных  мощностей  и  одной
трети  населения  в  результате  фашистского  нашествия  и
нанесенных  захватчиком  разрушений.  К  концу  1944  года
промышленное  производство  практически  достигло  уров¬
ня  довоенного  1940  года.  Основой  этого  «чуда»  явилось
главным  образом  развитие  природных  ресурсов  Урала,
Сибири  и  Средней  Азии,  успешное  осуществление  эвакуа¬
ции,  дальновидное  руководство  и  полное  единодушие  дей¬
ствий  всех  советских  народов.  Продолжение  ускорен¬
ного  промышленного  развития  в  России  все  в  большей  и
большей  мере  будет  стимулироваться  всенародным  энту¬
зиазмом  в  деле  восстановления  освобожденных  районов.

Элла  Уинтер
 В  ЭТОМ  КОЛХОЗЕ  ХОЗЯЙСТВУЮТ  ЖЕНЩИНЫ
 Я  никогда  не  видела,  чтобы  женщины  так  работа¬
ли  —  так  самозабвенно,  с  такой  целеустремленной  энер¬
гией,—  как  в  колхозе  «Новый  путь»  Солнечногорского
района.
 Несколько  месяцев  я  безуспешно  просиЛа  отдел  печати
разрешить  мне  поездку  в  колхоз.  В  былые  времена  это  было
проще  простого  —  вам  с  удовольствием  показывали  полные
закрома,  богатые  всякой  живностью  скотные  дворы,  та¬
рахтящие  тракторы,  откормленных  овец  и  свиней.  Все  хо¬
тели,  чтобы  вы  увидели  их  чистые  сосновые  избы,  школу,
библиотеку,  больницу  и  поликлинику,  где  медицинские
сестры  в  белоснежных  халатах  давали  советы  молодым
мамам  и  будущим  матерям...
 А  теперь  я  никак  не  могла  попасть  в  колхоз.  Я  кипела  от
негодования  и  жаловалась  в  отдел  печати.  Мне  хотелось
съездить  в  деревню  летом,  на  уборку  урожая.  Да,  да,
конечно,  когда  хотите;  да,  да,  обязательно  устроим...
Шли  дни,  недели,  месяцы...  Но  вот  наконец  разрешение  по¬
лучено,  и  одним  ранним  октябрьским  утром,  в  сырую  про¬
мозглую  погоду  я  села  на  жесткую  скамейку  нетопленого
переполненного  вагона  пригородного  поезда.
 Напротив  меня  сидел  молодой  красноармеец-инвалид.
Он  с  любопытством  разглядывал  мою  одежду,  портфель  и
в  особенности  кожаную  сумку  с  длинным  ремнем  и  со  спе¬
циальным  замком.  (Это  была  сумка  Женского  вспомога¬
тельного  корпуса.)  Судя  по  всему  он  впервые  видел  такую
модель.  Вскоре  он  не  выдержал  и  заговорил:
 «Вы,  наверное,  считаете  нас  дикарями?»
 Очевидно,  у  меня  на  лице  отразилось  такое  недоуме¬
ние,  что  он  сразу  же  пояснил:
 «У  вас  такие  красивые  вещи.  А  какой  материал!  И  так
красиво  все  сделано».
 Он  еще  долго  разглядывал  мою  сумку.
 309

«Но  не  беспокойтесь,—  продолжал  он  с  некоторым  вызо¬
вом.—  У  нас  тоже  будут  хорошие  вещи.  Вот  кончится  вой¬
на,  и  мы  снова  начнем  производить  всякие  товары  и  будем
делать  их  не  хуже  ваших».
 Он  задал  мне  массу  вопросов  об  Америке:  как  люди
относятся  к  войне,  как  они  работают,  как  встретили  известие
об  открытии  второго  фронта,  так  же  ли  радовались,  как
русские.  Работал  он  в  сапожной  артели;  был  сапожником
и  до  войны.  Хорошо,  что  работа  сидячая.
 «Потерял  ногу  на  войне»,—  сказал  он  спокойно.  У  них
в  артели  несколько  пятнадцатилетних  парнишек-учеников,
из  них  выйдут  отменные  работники,  часто  они  и  сейчас  уже
делают  больше,  чем  взрослые.
 «А  иногда  это  чистые  дьяволята,—  продолжал  он,—  но
вообще-то  ребята  хорошие,  понимают,  какая  идет  война».
 Подъехали  к  его  станции,  и  он  заковылял  к  выходу.  На
его  скамейке  остался  мальчик,  который  все  это  время  сидел
неподвижно,  прислушиваясь  к  нашему  разговору.  Теперь  он
забился  в  угол,  будто  желая  совсем  исчезнуть  из  виду.  Е^о
тонкие  черты  лица  и  нежная  бело-розовая  кожа  совершенно
не  соответствовали  старому  пальто  на  вате  и  рваным  ботин¬
кам.  Вчера  поздно  вёчером  он  вместе  с  матерью  отвозил  в
город  несколько  мешков  картошки  для  продажи  на  рынке.
На  мой  вопрос,  зачем  же  он  ехал  в  такую  даль  на  одну
только  ночь,  он  ответил:
 «Маме  надо  было  помочь:  мешки-то  тяжелые».
 Когда  я  вышла  из  поезда  в  Солнечногорске,  меня  встре¬
тил  тот  же  холодный  сырой  ветер,  и,  прежде  чем  я  добра¬
лась  до  райсовета,  руки,  ноги  и  нос  успели  основательно
замерзнуть.  В  приемной  я  села  на  радиатор  отопления,  пы¬
таясь  отогреться,  но  меня  скоро  пригласили  в  кабинет
председателя.  К  счастью,  там  было  хорошо  натоплено.
Председатель  был  занят  обсуждением  финансовых  вопросов
с  группой  колхозников  из  окрестных  деревень,  поэтому  яр¬
кая  блондинка,  которая  привела  меня  в  кабинет,  восполь¬
зовалась  случаем  и  засыпала  меня  кучей  вопросов.  Какие
зерновые  культуры  возделывают  в  Америке?  В  каких  шта¬
тах?  Какие  фрукты?  Как  оплачивается  труд  фермеров?  Ка¬
кими  машинами  они  работают?  Как  продают  свой  урожай?
Есть  ли  кинотеатры  на  фермах?
 Наконец  совещание  закончилось,  и  ко  мне  обратился
Василий  Герасимович  Корунов.  Он  оказался  заместителем
председателя.  (Председатель  уехал  получать  правительст¬
венную  награду.)  Колхозники,  обсуждавшие  дела  с  Коруно-
вым,  остались  в  кабинете.  Василий  Герасимович  начал  свой
 310

рассказ.  В  их  районе  129  небольших  колхозов,  около  40  ООО
акров  пахотной  земли,  выращивают  в  основном  овощи  и  зер¬
но.  В  районе  есть  два  совхоза  (государственные  предприя¬
тия),  обрабатывающие  по  300  акров  каждый.  Он  объяснил,
что  после  сдачи  определенного  процента  продукции  го¬
сударству  колхозы  делят  урожай  между  колхозниками.
Кроме  того,  у  каждого  колхозного  двора  есть  приусадеб¬
ный  участок  в  один  акр  земли;  семья  имеет  право  содер¬
жать  корову,  десяток  овец,  двух  свиней,  кур,  пчел.  Если
колхознику  нужна  лошадь  или  трактор,  колхоз  сдает  ему  в
аренду  за  плату  деньгами  или  «трудоднями».
 Корунов  рассказал,  что  в  его  обязанности  входит  не
только  контроль  за  справедливым  распределением  доходов,
но  и  забота  о  семьях  солдат,  чтобы  они  в  первую  очередь
получали  кирпич,  лес,  стекло  для  строительства  нового  до¬
ма,  одежду,  обувь,  продукты.  Колхоз  покупает  все  это  для
них  из  общественного  фонда.
 Не  забыта  и  культура  —  о  ней  в  Советской  России  ни¬
когда  не  забывают.  В  районе  девять  библиотек,  в  том  числе
несколько  передвижных.  До  войны  у  них  был  собственный
кинотеатр,  теперь  он  разрушен,  поэтому  фильмы  показывает
кинопередвижка.  Я  поинтересовалась,  какие  американские
фильмы  они  видели.
 «„В  старом  Чикаго”,  „Огни  большого  города”,  „Боль¬
шой  вальс”»,—  начал  Корунов  и  вопросительно  посмотрел
на  одну  из  присутствующих  молодых  женщин.
 «„Багдадский  вор”,  „Леди  Гамильтон”,  „Серенада  Сол¬
нечной  долины”,  „Северная  звезда”,  „Ураган”»,—  доба¬
вила  она,  улыбаясь  приятным  воспоминаниям  и  завершая
перечень,  который  я  слышала  повсюду.  Я  тоже  улыбнулась:
до  чего  же  пестрая  компания!
 Пока  мы  ждали  машину,  которая  должна  была  отвезти
нас  в  колхоз  «Новый  путь»,  женщины  снова  закидали  меня
вопросами.  Сколько  земли  получают  солдатские  жены  в
Америке?  А  вдовы?  А  кто  воспитывает  сирот?  Хватает  ли
пособия  на  то,  чтобы  вырастить  их  как  следует?  Учатся
ли  дети  американских  фермеров  музыке,  рисованию,  тан¬
цам?  Есть  ли  школы  для  взрослых  или  агрономические
курсы?  Подъехавшая  машина  спасла  меня  от  полного  разоб¬
лачения  моего  невежества.
 Мы  проехали  около  двадцати  миль  по  пустынным  и  неу¬
ютным  проселочным  дорогам,  покрытым  уже  подмерзшей
грязью.
 Машина  въехала  на  шаткий,  узенький  мостик,  сложен¬
ный  из  бревен,  остановилась  посередине,  словно  решая,  па¬
 311

дать  или  нет,  и  не  успели  мы  испугаться,  как,  перевалив
мостик,  оказались  в  поле  среди  расположенных  ровными  ря¬
дами  груд  кирпичей.  Это  и  был  колхоз  «Новый  путь».  С  до¬
роги  я  увидела  несколько  новых  домов.  Немцы  находились
здесь  в  ноябре  1941  года  в  течение  шести  недель  —  всего
шесть  недель,  но  каждый  дом,  каждая  изба  были  превра¬
щены  в  пепел.  От  церкви  остались  одни  стены,  только  что
выстроенный  перед  войной  дом  отдыха  —  гордость  всего
района  —  лежал  в  развалинах,  на  месте  больницы  —  боль¬
шая  яма  с  почерневшей  грязью  по  краям.
 «Здесь  стояла  одна  из  самых  хорошо  оборудованных
больниц  в  нашем  районе,—  сказал  Корунов.  И  добавил,  что
немцы  убили  в  деревне  175  человек  —  по  двое  от  каждой
семьи.—  Любят  точный  счет  эти  немцы».
 Он  привел  меня  в  только  что  срубленную  избу,  где
нас  встретил  мужчина  лет  пятидесяти,  похожий  на  бесплот¬
ную  тень  с  печальным  лицом  и  потухшими  глазами.  Это
был  Константин  Пирогов,  председатель  сельсовета  —«со¬
ветская  власть»  над  пятью  колхозами:  все  директивы,  эко¬
номические  и  политические,  проходят  через  него.  Он  пока¬
зал  нам  свою  новую  «штаб-квартиру»  (всего  две  комнаты)
и  спросил,  что  бы  я  хотела  посмотреть.
 «Все,—  ответила  я.—  Хочу  видеть,  как  работает  колхоз,
хочу  встретиться  с  колхозниками».
 На  улице  к  нам  подошла  старая  крестьянка.
 «Вот  ты  американка,—  начала  она.—  Растолкуй  ты  мне,
что  за  люди  эти  немцы?  И  разве  это  люди?  Есть  на  них
крест?»
 Я  не  нашлась,  что  ответить.
 «Как  могли  сделать  такое  с  нашей  церковью?»  —  Она
горестно  покачала  головой  и  пошла  рядом  с  нами.  Потом
к  нам  присоединилась  высокая,  красивая,  энергичного  вида
женщина  с  властным,  обветренным  лицом,  голубыми  гла¬
зами  и  решительной  походкой.  Она  напомнила  мне  кре¬
стьянку  с  картины  Гранта  Вуда*  «Американская  готика».
Звали  ее  Евдокия  Архиповна  Авдохина.  Каждое  ее  слово
звучало  веско  и  основательно.
 «В  этом  колхозе  хозяйства  ведут  женщины.  И  со  всем
мы  справляемся.  У  нас  девяносто  пять  семей  и  только  двое
мужчин,  оба  —  инвалиды  войны,  без  рук».
 Немцы  не  только  сожгли  все  дома,  они  угнали  весь
скот  —  коров,  овец,  коз,  свиней,  даже  кур  забрали,  расска¬
зывала  она.
 Я  заметила  дымок,  вьющийся  из-под  земли,  и  мне  приш¬
ла  в  голову  фантастическая  мысль:  может  быть,  все  еще
 312

тлеет  зажженный  немцами  огонь?
 «Нет,  это  дым  из  землянки1,—  объяснила  Евдокия  Ар¬
хиповна,—  многим  приходится  жить  пока  в  землянках.
Строим  новые  дома,  но  не  так  быстро,  как  хотелось  бы».
 Я  и  раньше  слышала  об  этих  пещерах,  вырытых  в  земле,
которые  на  протяжении  трех-четырех  лет  были  единствен¬
ным  домом  для  миллионов  русских  людей,  и  я  попросила
разрешения  зайти  в  одну  из  них.
 «Пожалуйста!»2
 Стены  землянки  были  выложены  кирпичом  и  соломой
и  поднимались  на  фут  над  землей,  крыша  сделана  из
старых  ржавых  листов  кровельного  железа,  над  крышей
труба  —  какую  рисуют  дети,  изображая  дом  с  трубой.  Мы
спустились  вниз  на  пять  земляных  ступенек,  согнулись  в  три
погибели,  чтобы  пройти  в  крохотную  дверку,  и  очутились
в  чреве  земли.  Я  стояла  в  погребе,  разделенном  чисто  ус¬
ловно  несколькими  досками  пополам.  Почти  вплотную  друг
к  другу  стояли  печка,  два  сломанных  стула,  искореженная
железная  кровать  с  горой  подушек,  колченогий  стол,  сун¬
дук;  рядом  с  печкой  —  сковородки,  чугуны  и  другая  ку¬
хонная  утварь.  На  стене  висели  связки  лука,  на  веревке,
протянутой  поперек  «задней  комнаты»—  мокрое  белье.  Два
бледных  рахитичных  ребенка  таращили  на  нас  глаза.  Было
душно,  сыро,  пахло  каким-то  варевом.  Старая  женщина,
стоявшая  у  плиты,  обернулась  к  нам  и  начала  извиняться
за  беспорядок.  Ее  дочь,  смущенная  и  растерянная,  пы¬
талась  как-то  прибраться.
 «А  вы  видели  наш  новый  дом?—  спросила  бабушка3.—
Пойдемте  покажу,  это  рядом!»  Мы  вышли  из  землянки,  и
она  повела  нас  к  дворцу,  поднимавшемуся  из  руин  и  грязи:
чистый,  просторный,  пахнущий  свежим  деревом  дворец  из
сосновых  бревен.
 Его  строили  женщины-колхозницы.
 «Вам  нравится  этот  дом,  бабушка?»—  спросила  я.
 «Ой!»—  только  и  могла  произнести  она,  вытирая  фарту¬
ком  слезы.
 Потом  мне  показали  подземное  овощехранилище,  в  ко¬
тором  аккуратно  сложенными  кучами  лежали  капуста,
морковь  и  семенной  картофель:  по  всему  было  видно,  что  в
тот  год  собрали  хороший  урожай.  Мы  выбрали  самые  круп¬
ные  морковки  и  тут  же  их  съели.  Женщины  были  очень
 1,2,3  Эти  слова  даны  автором  по-русски.
 313

довольны  результатами  своего  труда.
 Дальше  мы  двинулись  —  замерзшие  ступни  казались  де¬
ревянными  —  по  направлению  к  школе.  В  первом  этаже  не
было  окон:  стены  все  еще  частично  были  засыпаны  землей,
а  на  втором  этаже  занималось  три  класса  (в  зимних  пальто),
девочки  и  мальчики  вместе.  Раздельное  обучение  еще
не  дошло  до  сельских  школ.  Эти  дети  три  года  не  учились
и  сейчас  внимательно  и  жадно  слушали  учителя,  хотя  им,
наверное,  было  очень  холодно.
 Я  посидела  в  каждом  классе.  В  одном  шел  урок  ботани¬
ки,  дети  по  очереди  рассказывали  о  размножении  семенами,
о  посеве,  всходах,  росте  и  развитии  растений.  Не  знаю,
видели  ли  ученики  в  этом  символ,  но  я  увидела,  и  мне  стало
радостно  на  душе  —  дети  и  всходы  новой  жизни  среди  оста¬
вленной  нацистами  выжженной  пустыни.  В  следующем
классе  ученики  писали  сочинение  о  возрождении  освобож¬
денной  земли.  Обе  учительницы  были  местными  девушками.
В  старшем,  шестом,  классе  учитель  объяснял  Советскую
Конституцию  1936  года.  Высокий,  худой  в  длинном  черном
пиджаке  и  белой  русской  рубашке-косоворотке,  белокурый  с
бледным  аскетическим  лицом,  напоминающим  героев
Достоевского,  Василий  Алексеевич  Абрамов  был  похож  на
молодого  священника.  Десять  лет  он  работал  учителем  в
Солнечногорске  и  очень  любит  свою  профессию.  Он  сказал,
что  дети  учатся  хорошо,  понимают,  как  это  для  них  важно;
они  знают,  что  их  ждет.  Уже  сейчас  они  помогают  мате¬
рям  в  колхозе.  Он  спустился  с  нами  вниз  и,  проводив
нас  грустным  взглядом,  вернулся  через  разрушенный  пер¬
вый  этаж  наверх,  в  холодные,  голые  стены  своей  унылой
школы...  Унылой?  О,  нет,  там  уже  пробиваются  семена
возрождающейся  жизни.
 Мне  хотелось  понять,  что  такое  «трудодень»,  единица
оплаты  труда.  Колхоз  —  это,  собственно  говоря,  коопе¬
ратив.  Члены  его  получают  зарплату  не  деньгами,  а  продук¬
тами  —  пропорционально  вложенному  труду.  Каждый  кол¬
хозник  должен  отработать  минимум  200—250  дней  в  году.
После  сбора  урожая  подсчитывается,  сколько  килограммов
каждого  вида  продукта  может  быть  выдано  на  один  трудо¬
день.  В  этом  году,  например,  колхозники  получили  на  тру¬
додень  3  кг  капусты,  11  кг  картофеля,  2  ^г  пшеницы,  6  кг
других  овощей.  В  специальной  книге  ведется  учет  трудо¬
дней,  их  количества  и  качества.  Те,  кто  не  работает  в  поле
или  на  фермах  —  плотники,  механики  и  т.п.,—  тоже  полу¬
чают  за  свой  труд  по  трудодням.  Если  колхозник  болеет,  он
за  эти  дни  получает  из  специального  общественного  фонда
 314

взаимопомощи.  Многодетным  семьям  дают  дополнительные
пособия.
 Настало  время  посмотреть  колхозные  фермы.  Сначала
кур  и  цыплят.  Подталкиваемая  холодным  пронзительным
ветром,  я  готова  была  войти  в  любое  помещение,  но  к
тому,  что  я  увидела,  я  была  совсем  не  готова.  Несколько
лет  тому  назад  я  захотела  заняться  научным  птицеводством.
Списавшись  с  сельскохозяйственным  колледжем  Корнелль-
ского  университета,  я  получила  самые  последние  иллюст¬
рированные  руководства  и  с  помощью  окружного  агента-
консультанта  возвела  самый  современный  птичник  (на  200
кур,  стоимостью  в  400  долларов).  Деревянные  гнезда  в
стенах,  наклонные  насесты,  кормушки  с  защелками  и  т.п.  ...
Дрожа  от  холода,  я  вошла  в  здание  птицефермы,  ожидая
увидеть  какой-нибудь  примитивный  русский  курятник,  а
оказалась...  внутри  своего  птичьего  заведения  «Адирондэк
Корнелл».
 Женщина  в  темном  платке  —  Мария  Ерофеевна  Кузне¬
цова  —  с  улыбкой  приветствовала  нас  в  своем  образцовом
хозяйстве.  Ей  пятьдесят  восемь  лет.  Я  спросила,  откуда  у
нее  такие  богатые  знания  по  птицеводству.  Она  рассмея¬
лась,  довольная  комплиментом,  и  тут  же  с  энтузиазмом
молодой  женщины  бросилась  объяснять.
 «Это  все  Анна  Петровна!  Она  у  нас  как  спичка,  всех
зажигает,  всем  руководит,  всех  держит  в  руках,  не  дает  спу¬
ску.  Вот  у  нас  и  урожаи  растут  и  скота  прибавляется.  Она
у  нас  главный  ударник.  Скажет,  что  надо  делать,  и  я  ее  слу¬
шаюсь,  потому  что  она  понимает  дело».
 Мария  Ерофеевна  с  гордостью  показывала  нам  своих
белых  и  пестрых  курочек,  которые  выглядели  так,  будто
их  откармливали,  чистили  и  холили  каждую  по  отдельности.
 Затем  меня  повели  в  свинарник.  Я  бы  даже  не  стала
называть  его  свинарником,  потому  что  под  этим  словом
подразумевается  грязь,  вонь  и  неопрятность.  А  здесь  был
самый  чистый  скотный  сарай,  который  я  когда-либо  видела:
шесть  загонов  в  новом,  только  что  построенном  здании,
и  в  каждом  загоне  —  огромная,  розовая,  вычищенная  до
блеска  свиноматка  и  два  поросенка  с  закрученными  ко¬
лечком  хвостиками.  Их  даже  не  стыдно  было  бы  пригла¬
сить  в  гостиную.  Никакого  запаха,  кроме  сладкого  запаха
соломы.  В  другом  конце  сарая  за  столом  сидела  молодая
женщина  с  большим  термометром  на  коленях.  Это  была
свинарка  Анастасия  Андреевна  Маркова.  Когда  я  стала
восхищаться  чистотой  в  свинарнике,  она  очень  серьезно
сказала:
 315

«Так  нельзя  же  по-другому».
 «А  с  чего  вы  начали  восстанавливать  стадо?»—  спроси¬
ла  я.
 «Из  Москвы  прислали  двух  свиней.  С  этого  и  начали,
а  теперь  у  нас  столько  свиней,  сколько  было  до  прихода
немцев».
 «Неужели  вам  не  скучно  сидеть  здесь  целый  день?»
 «Что  вы!  У  меня  есть  книги.  Надо  же  учиться.  Я  хочу
стать  специалистом.  А  еще  хочу  научиться  пчеловодству».
 До  этого  она  работала  в  других  колхозах,  освоила  раз¬
ные  специальности  и  надеется  стать  универсальным  уче-
ным-агрономом.  Это  у  нее  фамильное:  мать  работала  в
колхозе  в  Брянской  области.  Муж  на  фронте  —  она  уже
три  года  не  имеет  от  него  вестей.  У  нее  трое  маленьких
детей.
 Меня  пригласили  зайти  в  одну  из  новых  изб  пообедать.
Я  спросила  Анастасию,  пойдет  ли  она  тоже.
 «Как  же  я  могу  сейчас  уйти?  —  почти  с  ужасом  ответи¬
ла  она.—  Ведь  если  температура  упадет  хотя  бы  на  один
градус,  свиньи  простудятся  и  мы  можем  потерять  одну  из
них».
 Наконец  мы  оставили  холод  за  порогом  и  вошли  в  свет¬
лую  теплую  избу  с  геранью  на  подоконниках.  На  старинной
русской  печке  —  прямо  как  в  русском  романе  —  лежала
старуха  и  что-то  причитала;  рядом  с  ней  лежал  мальчик,
положив  голову  на  подбородок.  Откуда-то  сразу  появилось
много  народу,  забегали,  засуетились.  Женщины  носили  та¬
релки,  стаканы,  блюда.  За  занавеской  что-то  варилось  и  жа¬
рилось.  Старая  бабушка1  на  печке  продолжала  свое  причи¬
тание:
 «Я  плакала,  я  плакала,  каждый  день  я  плакала»2.
 Никто  не  обращал  на  нее  внимания  и  я  спросила,  что
случилось.
 «Сынок  мой,—  еще  сильнее  заплакала  она  и  достала
маленькую  фотографию  молодого,  сильного  на  вид,  красиво¬
го  солдата.—  Один  он  был  у  меня.  Убили  его,  моего  един¬
ственного.  Вон  его  жена.—  И  она  показала  на  возившуюся
у  печки  молодую  женщину.—  Нам  построили  этот  дом  как
семье  погибшего.  Павел  теперь  уже  никогда  не  вернется.—
Она  помолчала  немного  и  тихо  добавила:—  Я  знаю,  у  дру¬
гих  такое  же  горе,  но  я  стала  совсем  старая,  все  плачу  и
плачу».
 1,2  Эти  слова  даны  автором  по-русски.
 316

«Бабуля,  тебе  всего  семьдесят,—  откликнулась  одна  из
женщин.—  Проживешь  еще  столько  же».
 Все  рассмеялись,  дружно  согласившись  с  этим,  потом
разлили  по  стаканам  красное  и  белое  вино  и  выпили.
 Вскоре  на  стол  был  подан  обед.  Сначала  мы  съели
необыкновенно  вкусный  капустный  суп  на  курином  бульоне.
Они  были  в  восторге  от  моей  шутки.  Я  сказала:  надеюсь,
мы  едим  петуха,  а  не  курицу  и  не  повредим  росту  птичьего
поголовья.  На  второе  подали  вареную  курицу  с  картофель¬
ным  пюре;  кроме  того,  на  столе  были  куриные  яйца,  све¬
жеиспеченный  ржаной  хлеб,  сыр,  масло,  водка  и  белое  и
красное  вино  русского  производства.  Я  села  за  стол  голод¬
ная,  но  очень  скоро  уже  не  в  силах  была  проглотить  ни  одно¬
го  куска,  а  они  все  угощали  и  угощали.  В  качестве  десерта
принесли  в  глиняных  горшочках  топленое  молоко  с
запеченной  корочкой,  любимое  деревенское  блюдо  в  России.
После  чего  начался  разговор  о  войне  и  об  Америке,  о  между¬
народном  положении  и  о  будущем.  Женщины  задавали  мне
не  меньше  вопросов,  чем  я  им.  Напротив  меня  сидела  пол¬
ная  краснощекая  блондинка  в  ярко-зеленом  свитере  с
толстой  косой  вокруг  головы,  похожая  на  русскую  кино¬
звезду.  Она  часто  и  звонко  смеялась,  показывая  великолеп¬
ные  зубы.  Все  они  проявляли  большой  интерес  к  Америке,
выражали  свое  восхищение  президентом  Рузвельтом  и  бла¬
годарность  за  помощь  в  войне,  расспрашивали  о  современ¬
ной  американской  литературе  и  театре  —  о  чем  пишут,  что
читают.  Говорили  об  американских  писателях  и  их  книгах,
о  Драйзере,  Эптоне  Синклере,  Стейнбеке,  Синклере  Льюисе,
Эдгаре  По,  Ричарде  Райте  (его  книга  «Сын  Америки»—
пользуется  огромным  успехом  в  России).  Одна  женщина
спросила  меня  мягко  и  осторожно,  почти  извиняясь:  «Поче¬
му  вы,  американцы,  такие  богатые,  щедрые,  такие  культур¬
ные,  не  позволяете  неграм  ездить  в  одних  вагонах  с
белыми?»
 Я  спросила,  в  чем  они  видят  основу  высокого  духа  совет¬
ского  народа,  его  стойкости  в  битвах  и  упорства  в  труде.
Вопрос  оказался  для  них  настолько  неожиданным,  что  они
не  сразу  собрались  с  мыслями  —  вдруг  их  заставили  заду¬
маться  над  тем,  что  они  считали  само  собой  разумеющимся.
 «Многие  бы  сломились  перед  лицом  лишений  и  ужасов,
какие  выдержали  вы»,—  добавила  я,  чтобы  заполнить  пау¬
зу,  пока  они  искали  ответ  на  мой  вопрос.
 «Мы  не  могли  сломиться,—  ответила  одна  из  женщин,—
Это  у  нас  жизненный  инстинкт».
 «Мы  понимали,  что  должны  выстоять  и  победить,—  ска¬
 317

зала  другая.—  Все  знают,  что  после  победы  мы  будем  жить
лучше,  это  вопрос  времени».
 Я  вспомнила,  как  Фридрих  Вольф*  сказал  недавно  в
Москве:  «Эта  страна  дышит  долгим,  глубоким  дыханием».
 У  члена  партии  Корунова  было  свое  объяснение:
 «Нам  помогла  выстоять  большевистская  партия,  она
дала  нам  силу  и  понимание».
 Женщины  говорили  о  том,  как  они  гордятся  своим
колхозом,  как  растет  в  них  самоуважение  и  поднимается
настроение  от  того,  что  они  сами  справляются  со  всеми
проблемами.
 «Мы  все  делаем  сами,—  говорили  они.—  Мы  доказали,
что  женщины  могут  управлять  колхозом  не  хуже  мужчин,
что  они  могут  валить  лес,  рубить  дрова,  строить  дома.  Много
нам  еще  надо  восстанавливать,  но  свой  колхоз  мы  восста¬
новим  сами...»
 «Может  быть,  с  помощью  США!»—  со  смехом  доба¬
вил  кто-то.
 «А  вы  читали  в  «Известиях»,—  весело  начала  Ирина,
блондинка  в  зеленом  свитере,—  что  женщины  проявляют
больше  инициативы,  придумывая  новые  методы  труда,  и
за  это  им  надо  давать  лучших  лошадей,  лучшие  машины  и
лучшие  земли...»
 «И  ясли,  и  детсады  и  школы,—  озорно  подмигивая  про¬
должал  Корунов,—  чтобы  они  заодно  с  телятами  и  цыплята¬
ми  растили  бы  и  детишек  для  социализма».—  Взрыв  хохо¬
та  показал,  что  шутку  оценили  по  достоинству.
 Они  еще  долго  и  бурно  спорили.  За  окном  стало  совсем
темно.
 Бабушка  на  печке  перестала  причитать  и  слушала,  что
говорят  люди.  Не  пристало  советской  бабушке  оплакивать
свою  утрату,  когда  другие  говорили  о  мужестве  и  стойкости
перед  лицом  опасности.
 Теперь  на  печке  рядом  с  бабушкой  лежал  еще  один
мальчик,  который  вошел  на  цыпочках  в  дом  еще  во  время
обеда.  Сейчас  он  что-то  жевал,  полузарытый  в  теплые  одея¬
ла...  После  долгого  дня,  проведенного  на  холоде,  обильной
еды  и  вина  меня  разморило  —  я  тоже  с  удовольствием  за¬
рылась  бы  в  теплое  одеяло  и  уснула.  Пора  было  уезжать.
 «Когда  вернетесь  в  Америку,—  говорили  они  на  проща¬
ние,  окружив  со  всех  сторон  машину,—  передайте  американ¬
цам,  что  мы  благодарны  за  помощь,  желаем  им  всего  хоро¬
шего  и  надеемся,  что  останемся  союзниками  не  только  в
войне,  но  и  в  мирной  жизни,  союзниками,  сотрудниками,
друзьями  —  навсегда».

Анна  Луиза  Стронг
 РОССИЯ  СТРОИТ
 I
 В  тот  жестокий  декабрь  1942  года,  когда  Сталинград
дрался  за  Волгу,  а  Донецкий  бассейн,  великий  южный
центр  угля  и  стали,  уже  вторую  зиму  был  в  руках  врага,
в  лесах  на  севере  русские  лесоповалыцики  рубили  лес  на
восстановление  донецких  шахт.
 Они  верили  и  готовились  к  будущему.  Этой  верой  жил
весь  Советский  Союз,  эту  веру  разделяли  все  советские
люди.  Они  верили,  что  Красная  Армия  скоро  вернет  уголь¬
ные  шахты.  Они  знали,  что  стране  нужен  уголь,  они
готовились  к  их  восстановлению  и  поэтому  рубили  лес.
 С  весенним  паводком  его  сплавили  по  Волге,  пере¬
везли  на  Дон  и  плотами  спустили  вниз  по  реке.  Долгие
летние  месяцы  шахты,  к  которым  путешествовал  лес,
все  еще  были  в  руках  фашистов.  Но  когда  летнее  наступ¬
ление  Красной  Армии  достигло  наконец  шахтерского
района,  лес  на  восстановление  шахт  прибыл  в  этот  опусто¬
шенный  край  уже  через  неделю  после  армии,  преодолев
огромный  путь  от  северных  лесов  до  юга  страны.
 В  страшную  зиму  1941  года,  когда  железное  кольцо
германской  армии  сомкнулось  вокруг  Ленинграда  и  его
жители  остались  без  продовольствия,  без  воды,  без  элект¬
ричества,  без  топлива;  когда  германские  бомбы  и  сна¬
ряды  рвались  в  прекраснейших  исторических  зданиях  и
когда  каждый  мужчина,  женщина,  ребенок  работали  на
оборону,  городской  комитет  архитекторов  приступил  к
разработке  плана  ликвидации  будущего  ущерба  городу.
 Ленинград  проложил  дорогу  по  льду  Ладожского  озера,
по  ней  доставляли  скудное  продовольствие,  увозили  го¬
лодных  детей;  дорогу  бомбили  ежедневно,  и  ежедневно
она  вновь  затягивалась  льдом.  По  этой  дороге  в  глубь
страны  были  эвакуированы  самые  ценные  сокровища  шести¬
десяти  знаменитых  музеев  Ленинграда.  Другие  сокровища
укрыли  в  глубине  подвалов.  В  тяжелейший  для  города
 319

час  триста  мужчин  и  женщин  были  сняты  с  оборонных
работ,  чтобы  закопать  четыре  знаменитых  конных  статуи
работы  Клодта  на  Аничковом  мосту.  Они  копали  в  тридца¬
тиградусный  мороз  и  спасли  шедевры.
 «Труднее  всего,—  сказал  председатель  Общества  охраны
памятников,—  было  спасти  дворцы  и  другие  здания  знаме¬
нитых  архитекторов  прошлого.  Их  не  зароешь,  не  накроешь
мешками  с  песком,  и  они  стали  особой  мишенью  для
германских  снарядов.  Поэтому  наши  архитекторы  сделали
очень  точные  чертежи  и  рисунки  зданий  до  их  мельчайших
деталей,  чтобы  в  случае  необходимости  их  можно  было
восстановить».
 Архитекторы  работали  под  артиллерийским  огнем,
часто  на  пустой  желудок.  Рисовали,  обмораживая  пальцы.
Они  не  только  точно  скопировали  каждую  деталь  исто¬
рически  и  художественно  ценных  зданий,  но  и  разра¬
ботали  план  будущей  застройки  города  с  учетом  удобств,
отдыха  и  здоровья  жителей.  Всякий  раз,  когда  бомбы
разрушали  дома  в  жилых  кварталах,  архитекторы  уже
планировали,  как  устроить  здесь  парк  или  детский  городок.
 Восстановление  началось  еще  до  прорыва  блокады.  Силь¬
но  разрушенные  Исаакиевский  и  Казанский  соборы  восста¬
новили  в  феврале  этого  года.  Сейчас  восстанавливают
Эрмитаж,  Мариинскую  оперу,  построенную  по  проекту
Кавоса,  Елагинский  дворец,  спроектированный  Росси,  дотла
сожженный  зажигательными  бомбами.
 Новый  план  предусматривает  создание  огромного  парка
по  берегам  Невы  и  Финского  залива,  куда  войдут  несколько
прежних  парков.  В  некоторой  мере  это  компенсирует
уничтожение  знаменитых  старинных  парков  за  городом  —
в  Петергофе,  Пулкове,  Павловске,  всюду,  где  нацисты
уничтожили  деревья.
 II
 Никогда  американцы  не  смогут  понять  ни  ужас  разру¬
шений,  оставленных  нацистами,  ни  страсть  русских  к  вос¬
становлению.  Американцы  склонны  предполагать,  что
тактика  отступления  германской  армии  напоминает  полити¬
ку  «выжженной  земли»  русских.  Но  у  русских  была  хорошо
спланированная  стратегия  эвакуации  и  уничтожения  объек¬
тов  экономического  и  военного  значения,  преследовавшая
одну  цель  —  не  дать  врагу  воспользоваться  ими.  Фашисты
же  уничтожали  жилые  дома,  водоснабжение,  все  необ¬
ходимое  для  жизни  людей,  депортировали  трудоспособных
 320

в  рабство  в  Германию,  а  оставшихся  или  убивали,  или
заражали  болезнями.
 Действия  нацистов  настолько  выходят  за  рамки  всего,
что,  по  понятиям  современного  человека,  считается  нор¬
мальным,  что  в  это  невозможно  поверить,  даже  когда
видишь  доказательства.  В  Минске  я  видела  двенадцать
оставшихся  в  живых  из  ста  двадцати  тысяч  евреев,
расстрелянных  здесь  нацистами.  Не  проходит  дня,  чтобы
мои  русские  друзья  не  упомянули,  что  жена,  сестра,
ребенок  убиты  фашистами.  Советские  комиссии  по  рассле¬
дованию  преступлений  нацистов  регистрируют  имена  гер¬
манских  офицеров  и  даты,  когда  они  танками  давили
детей,  чтобы  их  матери  выдали  партизан;  когда  они  бросали
мирных  людей  в  шахты  Донбасса.  Эта  тактика  отражала
заранее  продуманный  план  помешать  здоровому  возрожде¬
нию  «низшей  расы»  даже  после  войны.
 Страсть  русских  к  восстановлению  переполняет  их
сердца,  едва  народная  собственность  снова  оказывается  в
их  руках,—  это  национальное  стремление  к  жизни.  Это  и
привычка  строить,  на  которой  вот  уже  двадцать  лет
воспитывались  молодые  поколения,  жестоко  прерванная
войной.  На  возвращенных  территориях  советские  люди
творят  чудеса.
 Первые  шаги  по  восстановлению  делает  наступающая
Красная  Армия,  ее  инженерные  войска.  Среди  прочего
восстанавливаются  и  железные  дороги,  разрушенные
отступающим  врагом.  Военный  корреспондент  Константин
Симонов  пишет  об  отряде  военных  железнодорожников,
который  прошел  весь  путь  отступления  от  Киева  до
Северного  Кавказа,  с  тяжелым  сердцем  взрывая  за  собой
рельсы  и  мосты.  Сейчас  они  работали  яростно,  сбросив
ватники  и  полушубки,  не  обращая  внимания  на  холод,
ни  минуты  не  теряя  даром,  и  не  по  приказу,  а  потому,  что
этого  требовала  их  душа.
 Этапы  восстановления  освобожденных  территорий  уже
четко  согласованы.  Это  целая  комплексная  программа,
начиная  с  разминирования  и  кончая  строительством  раз¬
рушенных  колхозов  и  предприятий.  Программа  учитывает
также  медицинскую  помощь  населению,  а  также  заботу  о
детях  и  подростках,  на  несколько  лет  лишенных  роди¬
телей,  вырванных  из  нормальной  жизни,  часто  переживших
страшнейшие  потрясения.
 Когда  Красная  Армия  освобождает  город,  первая  за¬
дача  —  освободить  его  от  мин  и  разлагающихся  трупов.
Частично  это  делает  Красная  Армия  —  ее  саперы  и  ка¬
 11  —  1176
 321

рантинная  служба.  Саперы  разминируют  главные  дороги,
похоронные  взводы  занимаются  трупами  (так  опреде¬
ляется  число  убитых  нацистов).  Но  армия  не  стоит  на
месте,  она  стремительно  продвигается  вперед  и  покидает
пределы  города.
 Город,  совершенно  разрушенный  и  поначалу  почти
безлюдный,  уже  начинает  жить  и  восстанавливаться.
Возвращаются  жители.  Я  видела  их  на  всех  дорогах,
ведущих  к  Минску,  они  шли  с  детьми  на  руках,  волоча
убогий  домашний  скарб.  В  самом  городе  они  выползали
из  щелей  под  обломками,  оборванные,  часто  разутые,
неделями  голодавшие,  с  запущенными  болезнями.  С  каж¬
дым  днем  к  населению  города  прибавляются  многие
тысячи  таких  людей.
 Они  находили  свои  дома  взорванными,  испепеленными,
они  ютились  по  соседям  и  строили  убежища  в  руинах.
Ночью  тысячи  людей  уходили  за  город  и  спали  там,
потому  что  город  все  еще  бомбили:  Минск  был  близко
к  линии  фронта.  На  разбитых  стенах  надписи:  «Дарья,  где
ты?  Я  у  Бондарчуков»  или  «Мама,  зайди  в  горсовет.  Там
скажут,  где  я.  Оля».  Разбросанные  семьи  ищут  друг  друга.
 Но  хаоса  не  было.  Многие  члены  довоенного  пра¬
вительства  города  не  прекращали  своей  деятельности  и  во
время  войны,  пусть  им  и  пришлось  покинуть  город.  Они
действовали  согласно  приказу  и  общему  плану.  Неко¬
торые  были  посланы  на  восток  вместе  с  эвакуированными
предприятиями,  институтами,  детьми,  некоторые  возглавили
городское  подполье  и  партизанские  отряды.  Партизан  было
особенно  много  в  Белоруссии,  этому  способствовала  сама
местность  —  болота  и  леса.
 Мэр  Минска,  например,  руководил  огромным  парти¬
занским  отрядом,  куда  входили  многие  милиционеры
города.  Отряд  доставил  немало  хлопот  германской  армии,
помог  Красной  Армии  отвоевать  город.  Партизаны  вошли  в
Минск  с  ее  атакующими  частями  и  тотчас  приступили  к
разминированию  и  патрулированию  улиц.
 Уже  через  два  дня  городской  и  три  районных  Совета
регистрировали  население  и  обеспечивали  его  работой  по
восстановлению  города.  Всем  работавшим  платили  день¬
гами,  доставленными  местным  отделением  Госбанка,  и
продовольственными  талонами  —  для  них  и  членов  их
семей.  Уже  одного  этого  было  достаточно,  чтобы  в  го¬
родской  и  районные  Советы  потянулись  люди.
 Повсюду  видны  надписи:  «Опасно!»  «Мины!»,  «Хода
нет!»  или  «Мин  нет!».  Были  обнаружены  пятьдесят  скла¬
 322

дов  с  зерном,  кожей,  мясом,  к  ним  приставили  часовых  и
использовали  на  общее  благо.  Механики,  электрики,  сле¬
сари  чинили  трамвайные  линии,  электростанции,  водопро¬
вод.  Специальная  комиссия  занималась  расследованием
преступлений  нацистов,  собирала  сведения  о  героизме  жи¬
телей  города  —  они  заслужили  награду  и  славу:  например,
одно  из  исторических  зданий  Минска  спасли  с  помощью
ложных  костров,  дымивших  так  густо,  что  фашисты  ре¬
шили,  что  дом  горит,  и  не  стали  его  поджигать.
 Разминирование  большого  разрушенного  города  —  дол¬
гая  и  кропотливая  работа.  В  Сталинграде  и  его  окрест¬
ностях  было  обнаружено  около  ста  тысяч  мин.  Их  на¬
ходили  в  посуде,  в  ящиках  столов.  В  одной  квартире  мину
подсоединили  к  вешалке:  если  бы  на  нее  повесили  пальто,
был  бы  взрыв.  Минировали  пианино,  которые  взрыва¬
лись  от  нажатия  на  клавиши,  патефоны  —  если  повернуть
ручку,  ящики  шкафов  —  стоило  потянуть  на  себя.  В  одном
из  домов  крупная  мина  была  соединена  с  электропровод¬
кой.  Мина  спала,  пока  гидроэлектростанция  была  разру¬
шена.  Но  как  только  дали  бы  ток,  вечером,  когда  в  доме
больше  всего  народу,  мина  могла  взорваться.
 И  сегодня,  через  полтора  года  после  освобождения,
в  Сталинграде  все  еще  находят  мины  —  около  трехсот
в  месяц.  Самую  большую  опасность  мины  представляют
для  детей.  Без  сомнения,  легче  и  безопаснее  построить
новый  город  на  новом  месте,  чем  восстанавливать  руины,
усеянные  минами,  но  люди  хотят  восстановить  именно
свой  город,  не  говоря  уже  о  географическом  факторе,
выверенном  временем.
 III
 Пьер  Кот,  достойный  француз,  четыре  месяца  изу¬
чавший  методы  восстановительных  работ  русских,  сказал
мне,  что  самая  серьезная  проблема  —  это  болезни,  остав¬
ленные  нацистами:  «Они  заразили  целые  территории,  ко¬
торые  оккупировали».
 Существуют  веские  доказательства,  что  оккупанты
систематически  заражали  местности,  где  жили.  Вошло  в
обычай  бросать  трупы  в  деревенские  колодцы;  в  Смо¬
ленской  области  они  отравили  воду  цианистым  калием;
часто  из  отдаленных  деревень  они  вывозили  больных
тифом  и  помещали  в  местах  скопления  людей,  не  допуская
к  ним  врача.  Был  случай,  когда  нацисты  согнали  огром¬
ное  число  слабых,  старых  и  детей  за  колючую  проволоку,
 11'
 323

после  чего  поместили  туда  множество  больных  тифом.
 В  каждом  районе,  освобожденном  Красной  Армией,
здоровье  людей  было  первейшей  проблемой.  Порой  девять
десятых  населения  нуждалось  в  лечении.  И  дело  не  толь¬
ко  в  эпидемиях,  но  и  в  длительном  голодании,  отсутст¬
вии  всякой  медицинской  помощи.  Поэтому  врачи  вступи¬
ли  на  освобожденные  территории  следом  за  ар¬
мией.
 Блестяще  были  проведены  карантинные  меры,  эпи¬
демиям  не  дали  распространиться  за  пределы  освобож¬
денных  районов.  Прежде  всего  в  так  называемых  ма¬
лярийных  районах  —  здесь  нацисты  не  только  разрушили
больницы  и  медицинское  оборудование,  но  и  полностью
уничтожили  сеть  дренажных  и  ирригационных  каналов.  В
этих  районах  в  1942  году  советские  врачи  обследовали  на
малярию  четырнадцать  миллионов  человек.  Точно  так  же
на  оккупированном  Северном  Кавказе  вновь  распростра¬
нился  эндемический  зоб,  до  войны  контролировавшийся
с  помощью  профилактики.  Теперь  все  нужно  начинать
сначала.
 IV
 Здоровье,  конечно,  одна  из  ста  проблем.  Всю  структуру
современной  цивилизации  —  промышленность,  сельское  хо¬
зяйство,  школы,  театры  —  все  нужно  восстанавливать.
Поэтому  в  каждом  комиссариате  —  здравоохранения,  про¬
свещения  или  тяжелой  индустрии  —  есть  отделы  осво¬
божденных  территорий.  Правительство  первоочередное
внимание  уделяет  широкомасштабным  программам,  но
обязывает  местные  власти  восстанавливать  жилые  дома  и
городские  службы,  возобновлять  выпуск  товаров  пот¬
ребления,  конечно,  выделяя  кредиты  и  материалы.  Люди
же  гордятся,  когда  восстанавливают  максимально  много  с
минимальной  помощью  от  правительства.
 Местные  герои  —  порой  даже  национальные  герои  —
рабочие,  которые  благодаря  смекалке  и  настойчивости  из
искореженного  лома  создают  нечто  полезное.  Среди  элект¬
риков  на  Днепре  прославился  рабочий,  который  собрал
около  ста  километров  провода  для  межгородской  связи.
Рабочие  Сталинградского  тракторного  завода  из  разбросан¬
ных  по  заводу  частей  смогли  собрать  целые  станки.
 В  Истре,  неподалеку  от  Москвы,  жителям  пришлось
восстанавливать  весь  город.  Лес  был  рядом,  но  не  было
пилорамы.  Тогда,  не  обращаясь  за  помощью  к  прави¬
тельству,  они  нашли  на  разбитой  железнодорожной  стан¬
 324

ции  колесо  вагона,  какие-то  части  танка  и  другой  тех¬
ники  и  из  этих  жалких  остатков  сконструировали  пи¬
лу  —  гордость  местного  населения.
 Яркий  пример  инициативы  дает  Харьков,  до  войны
огромный  индустриальный  центр  с  населением  более
восьмисот  тысяч  человек.  За  время  оккупации  числен¬
ность  населения  города  сократилась  в  четыре  раза.
 Красная  Армия  штурмом  взяла  Харьков  и  на  рассвете
23  августа  сорок  третьего  вошла  в  город.  А  в  девять  утра
здесь  уже  были  городские  власти,  они  доставили  про¬
довольствие,  которое  раздавали  под  артиллерийским  огнем.
 Первая  партия  оборудования  для  радио,  телефонной
и  телеграфной  связи  —  конечно,  вся  система  связи  была
уничтожена  нацистами  —  была  доставлена  в  город  по
воздуху  уже  на  следующий  день.  Вскоре  радиостанция
начала  передавать  новости,  в  разных  частях  города  воз¬
никли  временные  телефонные  узлы,  так  как  для  восста¬
новления  телефонной  сети  понадобится  еще  много  вре¬
мени.  Через  четыре  дня  после  освобождения  города  здесь
начала  выходить  газета,  открылись  два  кинотеатра,  труппа
знаменитого  Вахтанговского  театра  дала  концерт,  уже  не
первый  для  Харькова:  через  два  дня  после  изгнания  на¬
цистов  из  города  здесь  выступила  Киевская  государствен¬
ная  опера  и  драматическая  труппа.  Они  вернулись  из
Иркутска,  куда  были  эвакуированы  в  начале  войны.  Каж¬
дый,  кто  познал,  как  чрезвычайно  сложно  путешество¬
вать  по  военной  России,  поймет,  что  быстрое  появление  в
Харькове  концертной  труппы  из  Иркутска  почти  чудо.
 Самый  поразительный  пример  согласованности  инди¬
видуальной  инициативы  и  государственного  планирования
являет  восстановление  сельского  хозяйства.  В  конце  ав¬
густа  сорок  третьего  Советское  правительство  издало
декрет  о  возвращении  на  освобожденные  территории  шести¬
сот  тысяч  голов  скота  из  восточной  части  страны,  куда  их
эвакуировали  два  года  назад.  Представители  колхозов  от¬
правились  на  восток,  вместе  с  ветеринарами  осмотрели
скот,  после  чего  перевезли  его  на  запад  страны.
 Десять  дней  сотни  тысяч  животных  путешествовали
поездами,  пароходами,  часто  просто  своим  ходом.  Вос¬
точные  колхозы,  пользовавшиеся  скотом  в  течение  двух
лет,  подарили  освобожденным  районам  дополнительно  со¬
рок  тысяч  голов  скота.  Также  у  восточных  районов  в
кредит  было  закуплено  еще  миллион  голов.  Восточные
колхозы  предвидели  такую  ситуацию  и  в  военные  годы
всячески  старались  увеличить  поголовье  скота.  Уже  к  пер¬
 325

вому  января  сорок  четвертого  —  через  четыре  месяца
после  декрета  —  колхозы  освобожденных  районов  восста¬
новили  миллион  семьсот  тысяч  голов  скота.
 Одновременно  государство  снабдило  колхозы  лесом
для  починки  сельскохозяйственных  строений.  Например,
в  Орловской  области  за  десять  дней  зимы  были  построены
коровники  на  двадцать  пять  тысяч  голов.  Имейте  в  виду,
что  строили  их  полураздетые  и  полуголодные  люди.
 Архитекторы  Советского  Союза  сейчас  заняты  плани¬
рованием  будущего  советских  городов  и  деревень,  прежние
застройки  часто  подвергаются  переоценке.  Например,
несколько  фабрик  в  центре  Одессы  решили  не  восста¬
навливать,  здесь  построят  здания  культурного  назначения.
В  Киеве  расширится  Крещатик,  самая  знаменитая  улица
города.  В  центре  Сталинграда  вырастет  огромный  парк
отдыха,  вдоль  реки  протянутся  прекрасные  аллеи.
 Архитекторы  также  пересматривают  проекты  типовых
домов  для  колхозников  Украины  и  Белоруссии,  где  унич¬
тожены  тысячи  деревень.  Очень  много  внимания  уде¬
ляется  разграничению  производственных  и  жилых  районов:
жилые  дома,  детские  площадки,  сады,  парки  будут  строиться
в  отдалении  от  заводов,  фабрик  и  ферм.
 Планируется  возрождение  всего  Крымского  полуостро¬
ва,  посадка  деревьев  и  виноградников,  уничтоженных  на¬
цистами.  Виноградный  пояс  поднимется  на  два  километра
ввысь.  Возникнет  сеть  санаториев  и  курортов.
 Задачи  восстановления  чрезвычайно  сложны  и  разнооб¬
разны.  Это  не  только  восстановление  разрушенных  городов
и  деревень.  В  Сталинграде  и  вокруг  него,  например,  нужно
восстанавливать  даже  почву,  выжженную  огнем  снарядов.
Но  еще  глубже  раны  в  детских  душах,  тех,  у  кого  на
глазах  убили  мать,  сестру;  до  сих  пор  по  ночам  многие
из  них  с  криком  просыпаются  в  детских  домах.  Потери
есть  у  каждой  советской  семьи,  потери,  которые  никогда
не  восполнить.
 Советские  люди  обычно  говорят  не  только  о  «восста¬
новлении»,  но  и  о  «становлении».  Им  не  достаточно
восстановить  былое,  они  строят  новое  —  и  на  разрушен¬
ной  и  на  не  тронутой  врагом  земле.  Они  строят  лучшее
будущее  —  на  это  брошены  все  ресурсы  советской  земли.
Эти  ресурсы,  материальные  и  духовные,  очень  велики.
Пьер  Кот,  проведя  четыре  месяца  в  Советском  Союзе,
пришел  к  убеждению,  что  через  пятнадцать  лет  эта  разру¬
шенная  страна  не  только  все  восстановит,  но  и  далеко
шагнет  вперед.

Джон  Херен
 «ИНЖЕНЕРЫ  ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ  ДУШ»
 В  России  все  еще  пишут  только  о  войне*.  Даже  накануне
победы  каждое  написанное  здесь  слово  разит,  точно  оружие.
Каждая  фраза  должна  помогать  победе  над  Гитлером  или
же  способствовать  созданию  такой  России,  которая  не
допустит  еще  одной  подобной  войны.
 Максиму  Горькому  принадлежат  крылатые  слова  о
предназначении  писателя:  он  должен  быть  «инженером
человеческих  душ».  И,  вне  всякого  сомнения,  слова  эти
оправдались  во  время  войны.  Никогда  прежде  русские  пи¬
сатели  не  имели  такой  читательской  аудитории.  Никогда
прежде  не  оказывали  они  столь  непосредственного  воз¬
действия  на  нее  и  не  несли  перед  ней  столь  высокой  от¬
ветственности.  Возможно,  Дж.  Б.  Пристли*  слегка  преуве¬
личил,  заявив,  что  сегодняшние  произведения  русских
писателей  являются  «совестью  мира».  Однако  не  подлежит
сомнению,  что  они  —«совесть  русского  народа».
 Чтобы  американец  мог  понять  весь  смысл  создаваемых
сегодня  произведений  русских  писателей,  их  недостаточно
мерить  обычными  мерками  литературной  критики.  Изобра¬
жение  войны  —  вот  что  в  них  главное.  Один  писатель
сказал:  нужно  выиграть  войну,  а  потом  уже  думать  о
литературной  критике.  И  потому  единственно  правильный
критерий  оценки  состоит  в  том,  насколько  писатели  смогли
выполнить  в  своих  произведениях  поставленную  перед
собой  задачу.  Это,  по  словам  секретаря  Союза  советских
писателей  СССР,  во-первых,  говорить  правду  о  войне
и,  во-вторых,  выражать  душу  советского  человека.
 Об  издании  книг  в  СССР.  Число  государственных  из¬
дательств  в  Советском  Союзе  превышает  несколько  сотен.
Самые  значительные  из  них  входят  в  ОГИЗ  —  Объедине¬
ние  государственных  издательств.  ОГИЗ  представляет
собой  крупный  и  независимый  сектор  экономики.  ОГИЗ
выпускает  в  свет  прозаические  и  поэтические  произведения,
 327

а  также  переводы  с  других  языков,  брошюры,  плакаты  и,
кроме  того,  политическую  литературу,  ноты,  разного  рода
научные  издания  и  книги  по  сельскому  хозяйству.
 ОГИЗ  имеет  в  своем  распоряжении  типографии,  в  том
числе  Первую  образцовую  типографию  в  Москве  и  «Печат¬
ный  двор»  в  Ленинграде,  ОГИЗ  располагает  и  целой  сетью
книжных  магазинов,  киосков  и  букинистических  лавок.
ОГИЗ  —  весьма  авторитетное  среди  советских  писателей
учреждение.
 Читатели.  В  Советском  Союзе  имеется  поистине  не¬
обычайный  читательский  спрос  на  художественную  лите¬
ратуру,  но  издательства  вряд  ли  смогут  удовлетворить  его
в  ближайшие  годы.  Государство  проводит  постоянную  и
очень  успешную  кампанию  по  повышению  культурного
уровня  народа,  и  потому  любовь  к  чтению  в  этой  стране
американцу  представить  себе  почти  невозможно.
 Купить  книгу  в  книжном  магазине  довольно  трудно.
Приблизительно  три  четверти  тиражей  всех  выпускаемых
изданий  поступает  в  библиотеки,  которые  доступны  для
широкой  публики.  Остальное  идет  в  открытую  продажу  и
расхватывается  буквально  в  считанные  часы.
 При  таком  колоссальном  спросе  едва  ли  не  каждая
вышедшая  из  печати  книга  может  легко  превратиться  в
бестселлер.  Тираж  издания  предварительно  определяется
самим  издательством.  Главным  при  этом  становится  не
количество  экземпляров,  которые  можно  продать,  а  важ¬
ность  книги  и  будущая  польза  от  нее.
 Критика.  Критические  замечания,  которые  писатель  вы¬
слушивает  еще  до  публикации  своего  произведения,  а  также
самокритичное  отношение  к  собственным  промахам,  ста¬
новятся  хорошей  проверкой  его  дарований.  Сначала  пи¬
сатель  обсуждает  свою  работу  с  редактором  издательства,
а  он  совсем  не  обязательно  отнесется  к  ней  с  одобрением.
Затем  писатель  обычно  читает  написанное  им  произведение
или  отрывки  из  него  своим  друзьям,  зачастую  безжалост¬
ным  в  своих  замечаниях.  Нередко  в  журналах  публикуют¬
ся  отдельные  главы  новых  произведений.  И  они  также
доступны  критике.  Писатель  может  выступить  и  на  твор¬
ческой  встрече  в  Союзе  писателей  и  прочитать  отдельные
места  из  своего  произведения,  а  затем  выслушать  мнения
присутствующих.
 Правда  во  время  войны.  Пишут  ли  русские  писатели
правду?  Недавно  я  слышал  выступление  необычайно  по¬
пулярного  29-летнего  поэта,  романиста,  драматурга,  сцена¬
риста,  журналиста  и  памфлетиста  Константина  Симонова.
 328

Он  говорил  о  том,  что  советские  писатели  понимают  под
словом  «правда».
 Существует  распространенное  мнение,  сказал  Симонов,
что  тот,  кто  во  время  войны  создает  роман  о  войне,  не
может  быть  в  достаточной  мере  объективным.  Подобное
представление  одновременно  и  соответствует  действитель¬
ности,  и  является  ошибочным.
 Безусловно,  продолжал  Симонов,  во  время  войны  пи¬
сатель  изображает  немцев  прежде  всего  как  врагов,  которые
жгли  и  разрушали  наши  дома,  убивали  наших  родных.
В  общепринятом  смысле  это  может  быть  иногда  и  не¬
объективное  изображение.  Но  такая  необъективность  со¬
всем  не  противоречит  правде.  Разве  немцы,  спрашивает
Симонов,  не  жгли  наши  города?  Разве  они  не  убивали
наших  женщин  и  детей?  Не  вешали  и  не  расстреливали?
И  разве  не  прав  писатель,  который  хочет  и  будет  во  время
войны  описывать  главным  образом  это  и  только  это?
 То  же  самое,  заметил  Симонов,  можно  сказать  и  об
изображении  Советской  Армии  и  русского  народа.  Вполне
понятно,  что  писателя-патриота  во  время  войны  будет
прежде  всего  волновать  тема  человеческой  храбрости,  ге¬
роизма  и  презрения  к  смерти.  Такому  писателю  куда  мень¬
ше  захочется  описывать  иные  чувства,  которые,  безусловно,
есть  в  душе  человека.  Например,  тоску  по  дому,  страх
перед  лицом  опасности,  усталость  и  мрачные  мысли.
 Героизм  нашего  народа,  его  самопожертвование  и  пре¬
зрение  к  смерти  —  вот  главные  темы  писателя  сегодня.
И  в  этом  заключается  правда,  подытожил  Симонов.
 Время  ненависти.  Другим  важным  моментом,  который
необходимо  помнить,  рассматривая  русскую  литературу
сегодня,  является  то,  что  каждый  русский  писатель  в  пря¬
мом  смысле  слова  принимает  участие  в  войне.  В  отличие
от  наших  спорщиков  из  Военного  комитета  писателей
и  вояк  из  Бюро  военной  информации,  в  отличие  от  подав¬
ляющего  числа  наших  военных  корреспондентов  (и,  бе¬
зусловно,  тех,  кто  находится  в  Москве)  русские  писатели
принимают  самое  непосредственное  участие  в  войне.  И
среди  них  не  только  военные  корреспонденты,  а  писатели
всех  жанров  —  поэты,  создатели  самых  проникновенных
лирических  стихотворений,  исторические  романисты  и  т.  д.
 Невозможно  переоценить  воздействие,  которое  оказали
на  советскую  литературу  тяжелые  дни  отступления  41-го  го¬
да,  вплоть  до  того  момента,  когда  было  выиграно  сра¬
жение  под  Москвой.  В  то  время  писатели  столь  самоотвер¬
женно  призывали  к  смелости  и  решительности,  которые  в
 329

конечном  счете  и  заставили  Гитлера  отступить,  что  у  всех
них  появилась  новая  манера  письма  —  энергичная,  отры¬
вистая,  похожая  на  заклинание,  почти  без  употребления
прилагательных.  Именно  тогда  Константин  Симонов  создал
свое  стихотворение  «Жди  меня»—  слова  солдата,  обращен¬
ные  к  жене.
 Жди  меня,  и  я  вернусь.
 Только  очень  жди,
 Жди,  когда  наводят  грусть
Желтые  дожди.
 Жди,  когда  снега  метут,
 Жди,  когда  жара,
 Жди,  когда  других  не  ждут,
 Позабыв  вчера.
 Жди,  когда  из  дальних  мест
Писем  не  придет,
 Жди,  когда  уж  надоест
Всем,  кто  вместе  ждет.
 То  были  дни,  когда  в  душе  русских  родилась  нена¬
висть.  В  ходе  этой  жестокой  борьбы,  сказал  однажды
Николай  Тихонов,  возникла  ненависть  к  немцам.  Эта  тяж¬
кая,  скрытая  в  глубине  души  ненависть  заставляет  Красную
Армию  и  советский  народ  стремиться  вперед,  считает  он.
 23  июня  1942  года  в  советской  печати  был  опубликован
вызывающий  душевное  содрогание  рассказ  Михаила
Шолохова  «Наука  ненависти»,  который  как  бы  послужил
камертоном  для  всей  советской  пропаганды.  Ее  непре¬
взойденным  мастером  стал  Илья  Эренбург.  Русский  народ
до  сих  пор  хранит  в  душе  это  чувство  и  очень  боится,
как  бы  англичане  и  американцы  не  выказали  «сентимен¬
тальности»  в  отношении  немцев.  Писатели  также  испыты¬
вают  это  чувство  и  пишут  о  нем  в  своих  произведениях.
 Все  сказанное  выше  самым  решительным  образом  по¬
влияло  на  литературный  стиль  русских  писателей.
 Писатели.  Один  писатель,  по  моему  убеждению,  возвы¬
шается  сейчас  в  России  над  всеми  остальными.  Это  —
Михаил  Шолохов,  прямой  продолжатель  великих  традиций
русской  литературы.  Автор  «Тихого  Дона»  и  «Поднятой
целины»  живет  и  работает  в  своей  родной  станице  Вешен-
ская.  Он  не  ездит  в  Москву,  чтобы  тратить  гонорары  и
пожинать  плоды  славы.  У  него  есть  лишь  один  цензор  —
правда,  как  он  ее  понимает.  Сейчас  Шолохов  пишет  но¬
 330

вый  роман  «Они  сражались  за  Родину».  Эпического  зву¬
чания  своих  произведений  Шолохов  достигает  не  с  по¬
мощью  лобовых  приемов.  Он  не  видит  нужды  прибегать
к  громким  словам  или  повторять  избитые  фразы  о  патрио¬
тизме.  Писатель  пишет  о  том,  что,  как  я  считаю,  является
солдатской  правдой.  Например:
 «Много  ли  человеку  на  войне  надо?  Отойти  чуть  подаль¬
ше  обычного  от  смерти,  отдохнуть,  выспаться,  плотно
поесть,  получить  из  дому  письмишко,  не  спеша  покурить  с
приятелем  —  вот  и  готова  скороспелая  солдатская  ра¬
дость»*.
 Другим  представителем  истинной  литературы  можно  на¬
звать  прозаика  Алексея  Толстого.  Он,  без  сомнения,  вы¬
дающийся  писатель  и  к  тому  же  прекрасный  стилист.
Но  повествует  Толстой  преимущественно  о  далеком  про¬
шлом.  Кое-кому  из  молодых  писателей  не  нравится  его
импозантность  и  надменный  вид.  И  он  действительно
немного  оригинал.  Пишет,  например,  стоя  за  высокой  кон¬
торкой,  точно  оратор  на  трибуне.
 Самым  замечательным  советским  поэтом  сегодня  мне
представляется  Павел  Антокольский.  Недавно  он  закончил
поэму  «Сын»,  созданную  в  стиле  скальдов,  древнесканди¬
навских  поэтов-певцов  в  воинских  дружинах.  В  ней  поэт,
как  бы  совершающий  переход  с  войсками,  оплакивает
погибших  на  поле  битвы  и  призывает  к  мести.  Поэма
посвящена  памяти  сына  Антокольского,  солдата,  отдавшего
жизнь  за  свою  родину.
 Остальные  литераторы,  помимо  тех  трех,  которые  на¬
званы  мной  выше,  весьма  напоминают  друг  друга.  Многие
из  них,  по  сути,  являются  хорошими  журналистами.
 Будущее.  Что  касается  будущего  русской  литературы,
то  самые  откровенные  слова  в  связи  с  этим  я  услышал  на
днях  от  Всеволода  Вишневского.  Известный  драматург  и
в  то  же  время  морской  офицер,  он  пишет  главным  об¬
разом  о  балтийских  моряках  и  обороне  Ленинграда.  Вы¬
ступая  от  имени  журнала  «Знамя»,  редактором  которого
Вишневский  является,  а  следовательно,  от  имени  всех
советских  писателей,  он  сказал,  что  русская  послевоен¬
ная  литература  будет:  1)  говорить  правду  о  партизанах,
солдатах,  моряках,  офицерах  и  рабочих,  принимавших  уча¬
стие  в  войне;  2)  прославлять  героические  традиции  рус¬
ских  и  прилагать  усилия  к  тому,  чтобы  немецкий  враг,
дважды  нападавший  на  Россию,  никогда  бы  не  смог  опять
разъединить  славянские  народы;  3)  запечатлеть  в  памяти
потомков  зверства*  совершенные  немцами  в  таких  местах,
 331

как  Лидице  и  Майданек;  4)  писать  о  человеческой  душе,
совести  и  благородстве;  5)  призывать  русских  к  новым
творческим  достижениям  и  в  мирное  время  вдохновлять
их  на  такой  же  героизм,  какой  они  проявили  во  время
войны;  6)  изучать  Англию  и  Америку,  помощь  которых  в
период  войны  не  будет  забыта.
 Мы  станем,  сказал  Вишневский,  выступать  откровенно,
ясно,  полемически  остро  и  надеемся,  что  наши  английские
и  американские  коллеги  найдут  с  нами  общий  язык  и  от¬
ветят  нам  в  том  же  духе.
 В  РОССИИ  ЛЮБЯТ  ТЕАТР
 На  этой  неделе  в  Москве  отмечался  двадцатипятилетний
юбилей  советского  театра.  По  этому  случаю  было  дано  не¬
сколько  концертов.  Каждый  из  них  продолжался  почти
пять  часов  и  включал  две  или  три  сцены  из  какого-либо
драматического  произведения,  два  или  три  отрывка  из  ба¬
лета,  чтение  стихотворений,  выступления  вокалистов,  тан¬
цоров,  а  также  речи.  И  во  всем  этом  неизменно  звучала
нота  гордости  за  русское  искусство.
 Советский  театр  отличается  от  американского  почти
во  всем,  и  больше  всего  своей  внутренней  структурой.
Двадцать  пять  лет  назад  В.  И.  Ленин  подписал  декрет
«Об  объединении  театрального  дела»,  по  которому  все
театральное  имущество  в  стране  объявлялось  государствен¬
ной  собственностью.  Сегодня,  по  прошествии  двадцати
пяти  благоприятных  для  театра  лет,  в  результате  этого
декрета  все  театры  в  стране  действуют  в  основном  по
«кассовому  >  принципу,  то  есть  как  коммерческие  предпри¬
ятия...  но  за  одним  весьма  серьезным  исключением:  театры
не  могут  прогореть.  В  настоящий  момент  все  московские
театры  процветают.  Однако,  если  в  театре  что-либо  не
ладится,  государство  берет  издержки  на  себя.
 Государство  строит  и  ремонтирует  здания  театров.
Поражающий  воображение  Театр  Красной  Армии  в  Москве,
сооруженный  в  виде  советской  пятиконечной  звезды,  обо¬
шелся  государству  в  9090  тыс.  долларов.  Здания  двух  самых
великолепных  театров  страны  —  Большого  театра  в  Москве
и  Театра  имени  Кирова  в  Ленинграде  —  немного  постра¬
дали  во  время  войны.  Государство  сочло  необходимым
настолько  обновить  их,  что  здание  Метрополитен-опера
в  Нью-Йорке  по  сравнению  с  ними  выглядит  точно  пре¬
старелая  гранд-дама  в  изъеденной  молью  ночной  сорочке.
 Театр  с  постоянной  труппой  и  определенным  репертуа¬
 332

ром.  В  России  нет  таких  театров,  как  на  Бродвее,  где
вечер  за  вечером  показывают  одну  и  ту  же  пьесу.  В  каж¬
дом  советском  театре  постоянная  труппа  и  определенный
репертуар.  Более  того,  эти  театры  экономически  вполне
самостоятельны.  Каждый  имеет  не  только  свою  труппу,
но  и  своих  режиссеров,  художников,  костюмеров,  музы¬
кантов,  а  кроме  того,  и  свои  традиции.
 Наиболее  плодотворные  традиции  и  непревзойденную
игру  актеров  мы  до  сих  пор  видим  в  знаменитом  Москов¬
ском  Художественном  театре,  где  творчески  используется
наследие  основателя  и  первого  художественного  руководи¬
теля  театра  Константина  Сергеевича  Станиславского.  В
современном  русском  театре  нет  такого  тяготения  к  край¬
нему  экспериментаторству,  какое  наблюдалось  в  двадцатые
годы.  Правда,  к  весьма  осторожному  эксперименту  склонен
Театр  имени  Моссовета.  По  излюбленной  теории  его  ху¬
дожественного  руководителя  Юрия  Завадского,  декоратив¬
ное  решение  спектакля  должно  быть  созвучно  изображе¬
нию  актером  внутреннего  мира  своего  героя.  В  пьесах,  по¬
ставленных  Завадским,  декорации  не  меняются,  за  исклю¬
чением  кое-каких  деталей  в  бутафории.  Театр  имени  Евге¬
ния  Вахтангова  является  прямой  противоположностью
этому  театру.  Он  основан  на  принципах  зрелищности  и
театральности.  И  наконец,  Театр  Красной  Армии  —  он
пользуется  огромной  популярностью.  Это  наиболее  весе¬
лый,  оживленный  и  радующий  зрителя  театр.
 Пьеса  —  вот  главное.  Пьесы,  которые  идут  на  совет¬
ской  сцене,  как  правило,  не  носят  политического  характера.
Репертуар  театров  необычайно  разнообразен.  Пожалуй,  ни¬
где  в  мире  не  встретите  вы  столь  богатого  выбора,  когда
вслед  за  пьесой  Шекспира  вы  можете  назавтра  посмотреть
пьесу  Шеридана,  а  затем  Чехова,  Гольдони,  Островского  и,
кроме  того,  Шоу,  Мольера,  Оскара  Уайльда,  Горького.  Иног¬
да  ставят  пьесы  о  Великой  Отечественной  войне.  К  чис¬
лу  их,  например,  относится  «Нашествие»  Леонида  Леонова,
пьеса  острая  и  злободневная.  Однако  советские  актеры  и
режиссеры  весьма  дальновидны  и  полагают,  что  настоящая
пьеса  о  Великой  Отечественной  войне  еще  не  написана.
 Сегодня  вполне  уместно  поинтересоваться,  почему  же
все-таки  русский  театр  обращает  свои  взоры  к  прошлому.
Почему  в  этом  театральном  сезоне  были  представлены
пьесы  об  Иване  Грозном  и  адмирале  Нахимове,  герое
Крымской  войны?  Почему  с  таким  почтением  здесь  отно¬
сятся  к  Чехову?  В  Америке  модно  объяснять  такое  от¬
ступлением  от  духа  революции  и  коммунизма.  Но  я  не
 333

разделяю  подобных  воззрений.  Более  правильным  кажется
мне  иное  объяснение.  Оно  состоит  в  том,  что  страна,  в
эту  войну  находившаяся  чуть  ли  не  на  волосок  от  гибели,
как  и  человек,  чем-то  страшно  обеспокоенный,  обращаясь
к  прошлому,  стремится  обрести  уверенность  в  себе.
 Актеры  в  Москве,  возможно,  работают  более  упорно
и  добросовестно,  чем  актеры  в  иных  странах.  Они  отра¬
батывают  мельчайшие  детали.  Ведь  актер  должен  очень
хорошо  представлять  себе,  холодно  или  тепло  в  том  месте,
где  в  каждый  данный  момент  предположительно  находится
его  герой,  что  он  ел  на  завтрак,  не  устал  ли  он,  а  также  в
какое  время  дня  и  в  какой  обстановке  происходит  дейст¬
вие  —  в  пропитанной  затхлостью  столовой  XIX  века  или
же  благоухающем  саду.
 Можно  с  уверенностью  сказать,  что  за  весь  театральный
сезон  ни  в  одном  из  шести  ведущих  московских  театров
вы  не  обнаружите  ни  одного  свободного  места.  Публика
просто  жаждет  попасть  на  хорошую  пьесу  и  ведет  себя
в  театре  весьма  примерно.  Спектакли,  как  правило,  начи¬
наются  вовремя,  и  опоздавшим  приходится  ожидать  перед
закрытыми  дверьми,  пока  не  опустится  занавес.  Но  антрак¬
ты  между  действиями  тянутся  бесконечно  долго.  Когда  я
смотрел  «Вишневый  сад»,  то  успевал  в  антракте  прочиты¬
вать  по  целому  действию  этой  пьесы.
 Близость  победы.  За  последние  три  года  все  гастроли
советских  театров  происходили  непосредственно  в  при¬
фронтовой  полосе.  Театр  Красной  Армии,  который  в  этом
случае  являет  типичный  пример,  создал  восемнадцать
фронтовых  бригад,  выступавших  перед  фронтовиками.
Они  играли  в  окопах,  на  лесных  полянах,  в  укрытиях  и
оборонительных  сооружениях.  При  этом  не  обходилось
без  печальных  и  драматических  ситуаций.  Одна  труппа
гастролировала  семь  месяцев,  буквально  не  переодеваясь.
Другая  выступала  в  укрытии  перед  65  автоматчиками.  Там
же,  в  углу,  находился  командный  пункт,  откуда  время  от
времени  офицер  отдавал  приказы  по  телефону.  В  какой-то
момент  один  из  актеров  прервал  свое  выступление  и  спро¬
сил  офицера:  «Не  мешаем  ли  мы  вам?»  На  что  тот  ответил:
«Нисколько.  Но  может  быть,  мы  мешаем  вам?»
 Близость  победы  приносит  русским  радостное  чувство
облегчения  и  волнения.  И  это  можно  ощутить,  наблюдая
публику  в  театре.  Слова  Чехова  в  финале  пьесы  «Три
сестры»:  «Завтра...  для  нас  начнется  новая  жизнь»—  вы¬
зывают  слезы  на  глазах  у  русских.  Сегодня  они  твердо  верят
в  свою  победу.

СЛАГАЕМЫЕ  ПОБЕДЫ
 Альберт  Рис  Вильямс
ЗА  ЧТО  ОНИ  СРАЖАЮТСЯ
 Однажды  несколько  лет  тому  назад,  когда  я,  облаченный
в  рубаху  на  старый  русский  манер  и  сандалии,  брел  по
пыльным  дорогам,  идущим  в  сторону  от  Волги,  какой-то
крестьянин  подсадил  меня  на  свою  телегу.  Наш  разговор
на  русском  языке  явно  его  озадачил.  Дело  в  том,  что  по
выговору  незнакомого  человека  в  России  можно  определить,
откуда  он  родом.  Я  же  говорю  с  акцентом  американца
со  Среднего  Запада;  ничего  подобного  моему  собеседнику
не  доводилось  слышать.  Удивленно,  но  вежливо  он  по¬
интересовался:
 «Товарищ,  не  могли  бы  вы  сказать,  из  каких  вы  мест?»
 «Из  самой  большой  и  богатой  в  мире  страны,—  отвечал
я  не  без  апломба.—  Из  Америки».
 Помедлив  немного  и  поглядывая  на  мою  обшарпанную
обувь  и  неказистую  одежду,  он  заметил  с  мягкой  улыбкой:
«Значит,  вы  из  богатейшей  страны  в  мире,  не  так  ли?
А  тогда  ответьте,  товарищ,  сколько  от  этих  богатств
принадлежит  вам?  И  что  оно  вам  дает?»
 Вопрос,  аналогичный  тому,  который  задается  в  связи
с  Америкой,  часто,  особенно  в  последнее  время,  относят  и  к
России.  Что  дала  народу  революция?  И  за  что  он  сра¬
жается?
 Для  того  чтобы  прийти  к  верному  выводу,  следует
учитывать  как  достижения  России,  так  и  ее  недостатки,
увидеть  соотношения  моментов  положительных  и  отрица¬
тельных.  Между  тем,  поскольку  опыт  этой  страны  воспри¬
нимается  нами  чуть  ли  не  как  вызов  нашим  привычным,
хваленым  идеям  и  верованиям,  у  нас  привыкли  делать
акцент  лишь  на  негативных  его  сторонах.  Конечно  же,
эффектней  драматизировать  зло,  нежели  добродетель...
но  объяснять  и  оценивать  Советский  Союз,  равно  как  любую
другую  страну  и  народ,  надо  не  по  отрицательным  момен¬
там...  Невозможно  понять  источники  силы  и  духа  Советов,
 335

сосредоточив  внимание  на  одних  лишь  недостатках.  А  меж¬
ду  тем  именно  их  расписывали  нашему  народу  последние
двадцать  лет,  предшествующих  войне.  И  американцы  почти
ничего  не  знали  о  советских  достижениях...
 И  вот,  усвоив  одностороннее  и  искаженное  представле¬
ние  о  России,  американцы  не  могли  не  подивиться  тому,
как  там  развивались  события.  Они  полагали,  что  страна,
столь  безнадежно  дезорганизованная,  была  нашпигована
Квислингами*  и  разного  рода  предателями.  Вместо  этого
они  увидели  советский  народ,  вступивший  в  единоборство
с  немецкими  армиями,  с  которыми  в  прошлую  войну
сражались  сухопутные  силы  пяти  великих  держав.
 Их  приучали  верить,  что  Советы  идут  к  средневековью
и  варварству.  А  затем  они  услышали  заявления  таких  ли¬
деров,  как  генерал  Макартур  и  лорд  Бивербрук*,  о  том,
что  судьбы  цивилизации  зависят  от  стойкости  Красной
Армии.
 Их  приучали  к  мысли,  что  советские  люди  подавлены
и  деморализованы,  вот-вот  взбунтуются,  готовы  раскрыть
объятия  перед  захватчиками.  Но  они  услышали,  как
Уинстон  Черчилль  призывал  британцев  учиться  у  советских
людей  преданности  и  верности  своим  руководителям  и
правительству.  Они  узнали,  что  едва  ли  не  каждый  русский,
мужчина,  женщина,  ребенок,  сражается  или  трудится  во
имя  защиты  своей  родины,  доказывая  справедливость  слов
Ворошилова:  «Наша  армия  —  это  весь  советский  народ».
 Каковы  же  источники  подобного  высокого  морального
духа  и  мужества?  Затрудняясь  подыскать  подлинное  объяс¬
нение,  наши  «эксперты»  витийствуют  о  прославленной  рус¬
ской  душе,  которой  приписывается  способность  к  таин¬
ственным,  непредсказуемым  деяниям.  Иногда  они  относят
это  за  счет  мистической  приверженности  русских  к  своей
земле.  Конечно,  у  русских,  как  и  у  других  народов,  имеется
«мистическая»  жилка,  о  чем  будет  говорено  позднее.  Но
прежде  всего  русские  —  реалисты.  Мы  встанем  на  более
твердую  и  надежную  почву,  если  постараемся  вывести
источник  их  морального  духа  из  совершенно  конкретных,
вполне  «осязаемых»  обстоятельств.
 Первое.  250  тысяч  коллективных  хозяйств,  вооружен¬
ных  новейшей  техникой,  в  которых  каждый  крестьянин
выполняет  определенную  функцию  и  получает  свою  долю.
 Второе.  Практическая  ликвидация  расового  и  нацио¬
нального  антагонизма  среди  русских,  евреев,  татар,  армян,
всех  остальных  185  национальностей,  которые  обрели  ныне
равные  права  и  возможности.
 336

Третье.  Непрерывно  развивающаяся  экономика,  создаю¬
щая  постоянную  потребность  во  все  большем  числе  техни¬
ков,  мастеров,  инженеров,  химиков,  архитекторов,  учите¬
лей,  журналистов,  врачей.
 Четвертое.  Широко  развитая  система  школ,  институтов,
техникумов,  готовящих  молодежь  к  разным  профессиям.
Пятьдесят  миллионов  неграмотных,  которые  научились  чи¬
тать  и  писать.  Публикация  более  чем  30  тысяч  новых
книг  ежегодно.
 Пятое.  Эмансипация  женщин  от  всех  запретов  и  табу,
существовавших  в  прошлом.  Равный  наряду  с  мужчинами
доступ  ко  всем  должностям  и  специальностям.  Развитие
в  общегосударственном  масштабе  системы  яслей  и  дет¬
ских  садов.
 Шестое.  Практическое  уничтожение  эпидемий  холеры,
оспы  и  тифа,  некогда  опустошавших  страну.
 Седьмое.  Ликвидация  безработицы,  осуществление  за¬
писанного  в  конституции  права  каждого  гражданина  на
работу,  образование  и  отдых.
 Восьмое.  Система  страхования  по  болезни,  по  старости,
в  связи  с  несчастным  случаем,  освобождающая  людей
от  страха  и  нужды.
 Девятое.  Прекращение  кризисов  и  депрессий  с  помощью
регулирования  соотношения  между  производством  и  по¬
треблением.  Возвращение  прибылей  в  карман  работающих,
что  позволяет  им  покупать  то,  что  ими  создано,  и  сти¬
мулирует  интенсификацию  производства.
 Десятое.  Система  планирования,  цель  которого  —  про¬
думанное,  бережливое  использование  национальных  ре¬
сурсов.
 Таков  неопровержимый  перечень  достижений.  Они  от¬
вечают  на  вопрос:  за  что  сражаются  русские?  И  все  же
они  одни  не  могут  объяснить,  почему  русские  сражаются
так  яростно  и  победоносно.  В  конце  концов,  у  нас  есть
многие  из  этих  вещей:  школы,  мощные  электростанции,
удивительные  машины,  чудеса  научных  открытий.  И  мы
владеем  ими  в  течение  длительного  времени.  Мы  поль¬
зуемся  некоторыми  благами,  богатствами,  удобствами  и
комфортом,  о  которых  большинство  советских  людей  едва
ли  и  помышляли.  В  этом  нет  ничего  экстраординарного.
В  течение  последних  двадцати  лет  советскйе  люди  готови¬
лись  к  тому  жестокому  испытанию,  которое  выпало  ныне
на  их  долю.  Их  главные  ресурсы,  их  энергия  были  обраще¬
ны  на  осуществление  гигантских  проектов  —  предприятий
синтетического  каучука,  доменных  печей,  сталеплавильных
 337

заводов  для  производства  рельсов  и  артиллерийских  сна¬
рядов,  электростанций  мощностью  в  миллионы  киловатт.
 К  сожалению,  домны  не  жилища,  снарядами  не  будешь
сыт,  а  киловатты  не  заменят  одежду.  Таким  образом,
советские  люди  не  получали  прямой  компенсации  за  те
жертвы  и  лишения,  на  которые  они  шли.  Если  опери¬
ровать  понятиями  питания,  одежды,  жилищных  условий,
то  уровень  жизни  в  Америке,  исключая  самых  бедных
и  безработных,  выше.  То  же  относится  к  гражданам
Франции,  Голландии,  Бельгии.  Но  перед  лицом  фашистской
агрессии  они  не  были  вынуждены  взрывать  свои  заводы,
сжигать  дома,  уходить  в  партизаны*,  зная,  что,  попадись
они  в  лапы  врага,  их  ждут  смерть  и  пытки.  Они  не  выказали,
если  употребить  слова  президента  Рузвельта,  «почти  сверх¬
человеческого  мужества  и  силы  воли  русских».
 Безусловно,  есть  нечто  большее,  чем  просто  материаль¬
ные  блага  и  достижения,  добытые  в  результате  революции,
то,  что  объясняет  боевой  дух  и  готовность  встретить  любые
опасности  и  испытания;  Толстой  в  «Войне  и  мире»  называет
это  неизвестной  величиной,  иксом.  Это  сочетание  несколь¬
ких  моментов.  Любви  к  русской  земле  и  ее  бескрайним
просторам.  Ненависти  к  захватчиками,  несущим  разорение
родной  стране,  неисчислимые  беды  и  страдания  беззащит¬
ным  людям.  Гордости  за  своих  национальных  героев  —
Александра  Невского,  Суворова,  Пушкина,  Кутузова,  Пу¬
гачева,  Горького,  Римского-Корсакова,  Ленина.  Возмуще¬
ния  в  связи  с  тем,  что  нацисты  осквернили  национальные
святыни,  музеи  Толстого  и  Чайковского.  Это  целый  комп¬
лекс  идей,  эмоций,  устремлений,  всего  того,  что  именуется
патриотизмом.
 К  перечисленному  следует  добавить  еще  один  момент.
Это  чувства  советских  людей,  сознающих  себя  творцами
великого,  значительного  начинания.  Они  знают,  что  их
цель  —  общество,  свободное  от  бедности,  невежества,  борь¬
бы  между  классами  и  нациями.  Они  искренне  в  него
верят.  Это  была  цель,  во  имя  которой  они  начали  свою  ре¬
волюцию  четверть  века  назад.
 Очевидец  этого  исторического  события,  я  был  свиде¬
телем  того,  как  Ленин  поднялся  на  трибуну  в  Смольном  и,
погасив  бурю  оваций  делегатов  съезда,  спокойно  сказал:
«Мы  сейчас  должны  заняться  созданием  социалистиче¬
ского  государства».  Я  наблюдал,  как  Дыбенко*  со  своими
батальонами  красногвардейцев  и  матросов  шел  на  штурм
Зимнего  дворца.  Я  видел,  как  толпа  с  горящими  факелами
ворвалась  во  двор  телефонной  станции,  чтобы  расправить¬
 338

ся  с  юнкерами,  которые  дважды  их  предали.  Но  самым
сильным  и  глубоким  воспоминанием,  врезавшимся  в  мою
память,  стала  фигура  худого,  плохо  одетого  солдата,
стоящего  в  хлопьях  снега  у  костра  и  охраняющего  вход
в  Смольный.  Мимо  него  спешили  тысячи  делегатов  с  оза¬
боченными  лицами,  посланцы  окопов,  деревень  и  фабрик.
Где-то  вдалеке  послышался  рокот  пушек  революции,  воз¬
вестивший  крушение  старого  порядка.
 «В  чем  дело?—  спросили  мы  солдата.—  Что  проис-
исходит?»
 Он  пробормотал  что-то  о  «проклятой  войне,  голоде  и
холоде».  Затем,  повернувшись  так,  что  пламя  осветило  его
худое,  изможденное  лицо,  он  протянул  руки  вперед,  вы¬
ражая  этим  жестом  одновременно  и  протест  и  призыв,  и
воскликнул:  «Миру  нужен  хлеб!  Миру  нужно  счастье!»
 И  вот  с  этой  верой  в  то,  что  они  способны  создать
общество,  в  котором  будут  и  хлеб,  и  счастье  —  и  не  для
одной  какой-то  нации  или  народа,  а  для  всех,—  они
начали  свою  революцию.  И  они  упорно  продолжают  ее
сегодня...
 Идеал  справедливого  общества,  конечно,  не  является
уникальным  достоянием  только  русских.  Его  можно  найти
в  книге  Роберта  Ингерсолла*  «Видение  будущего»;  у  того,
кто  написал  об  Апокалипсисе,  провидя  в  то  же  время
наступление  рая  земного;  у  поэта  Блейка*,  мечтавшего  воз¬
вести  «Иерусалим  на  зеленой  и  прекрасной  земле  Англии».
Русский  опыт  не  имеет  аналогов  в  том  смысле,  что  мечта,
вдохновлявшая  поэтов  и  пророков,  превратилась  в  движу¬
щую  силу  для  человека  с  улицы,  рабочего  на  фабрике,
крестьянина  в  деревне.  Это  цель,  сплачивающая  миллио¬
ны  трудящихся,  мужчин  и  женщин,  вооруженных  знанием
законов  общественного  развития,  а  также  программой,  ко¬
торая,  они  уверены,  будет  реализована.
 Эта  цель  воодушевляет  самых  разных  людей.  Мас¬
тера,  напоминающего  нашего  босса,  человека  с  крепкими
мускулами,  умеющего  организовать  дело;  директора  боль¬
шого  универсального  магазина;  высокую,  худощавую  жен¬
щину,  возглавляющую  колхоз;  учительницу,  работающую
в  сибирских  лесах.  Живет,  например,  на  Урале  некий
Петр  Петрович,  чудо  человек,  не  знающий  ни  сна,  ни
усталости,  работающий  по  шестнадцать  часов  на  заводе,
выполняющий  три  нормы.  Скажите  ему,  чтобы  он  оста¬
новился,  дал  себе  отдых,  потому  что  он  от  перенапряже¬
ния  может  свалиться  замертво.  «Ну  и  что  из  этого,—
улыбнется  он.—  Тогда  я  сумею  отдохнуть  вдоволь,  и  на
 339

моей  могиле  напишут:  «Здесь  лежит  инженер  Петр  Пет¬
рович,  который  умер  на  посту,  выполняя  свой  долг  во
имя  победы».
 Петр  Петрович  —  молодой  человек,  и  здесь  таится  еще
одно  объяснение  секрета  того,  почему  русские  сражаются.
Россия  —  это  страна  молодых  людей  со  всеми  присущими
им  особенностями  —  энтузиазмом,  бескорыстием  и  сме¬
лостью.  Почти  две  трети  населения  —  это  люди  до  трид¬
цати  лет,  в  то  время  как  в  Англии  и  Франции  их  в  про¬
порциональном  отношении  вдвое  меньше.
 Возрастная  группа  людей  от  16  до  30  лет  —  это  почти
50  миллионов,  и  они  представляют  для  страны  огромный
резервуар  человеческой  энергии.  А  она  проявляет  себя  са¬
мым  решительным  образом.  Повсеместно  встречаешь  мо¬
лодых  людей,  занимающих  самые  высокие  и  ответствен¬
ные  посты.  Четвертая  часть,  т.  е.  284  человека,  из  числа
депутатов  Верховного  Совета  —  моложе  тридцати  лет;
четыре  пятых  всех  исследователей,  инженеров,  ученых,
участников  покорения  Арктики;  почти  все  313  Героев  Со¬
ветского  Союза,  удостоенных  этого  звания  в  первый  год
войны.
 Во  многих  отношениях  советская  молодежь,  увлечен¬
ная  спортом,  авиацией,  машинами,  напоминает  своих
сверстников  на  Западе.  Но  в  одном  отношении  она  отлична
от  них.  Выросшие  в  социалистической  стране,  почти  все
эти  молодые  люди  никогда  не  видели  капиталиста  или
помещика  и  едва  ли  могут  себе  представить,  каков  он
из  себя.  Политически  зрелые,  активные,  они  были  веду¬
щей  силой  во  всех  кампаниях,  проводившихся  в  Советском
Союзе:  в  коллективизации  сельского  хозяйства,  в  привле¬
чении  ста  миллионов  избирателей  к  участию  в  выборах,
в  подготовке  пилотов  и  парашютистов  («Мы  должны  вы¬
расти  поколением  крылатых  людей,  лучших  в  мире  лет¬
чиков»).  Точно  так  же  в  сфере  индустрии  они  стали  вдох¬
новителями  движений,  нацеленных  на  увеличение  произ¬
водства:  ударных  бригад,  когда  одна  группа  рабочих  вы¬
зывает  на  соревнование  другую  в  сфере  выпуска  стали,
танков,  обуви;  стахановцев,  ниспровергавших  рекорды  по¬
средством  более  эффективного  использования  как  рабо¬
чего  времени,  так  и  орудий  труда.  А  затем,  как  ответ  на
беспощадные  требования  войны,  уже  неделю  спустя  после
нападения  фашистов  родилось  движение  двухсотпроцент-
щиков,  давших  слово  не  оставлять  своего  рабочего  места
на  фабриках  и  заводах,  пока  не  будет  выполнена  двойная
норма.  А  одновременно  стали  проводиться  воскресники,
 340

когда  миллионы  людей  отдавали  выходные  дни  для  выпол¬
нения  каких-то  неотложных  дел:  убирали  урожай,  соору¬
жали  баррикады  или  противотанковые  ловушки,  откапыва¬
ли  в  снежных  сугробах  застигнутый  бураном  железно¬
дорожный  состав.
 На  Красной  площади  в  Москве  я  слышал,  как  сотни
молодых  людей,  одетых  в  кожаные  куртки,  готовые  отпра¬
виться  на  огромную  стройку  в  Сибирь,  пели  в  один  голос:
 Мы  строим  новый  мир,
 Мы  землю  обновляем.
 Для  скольких  из  них  этот  идеал  —  живая  реальность?
Для  части  из  них  он  является  движущей  силой.  С  другой
стороны,  очень  немногие  могут  остаться  к  нему  равно¬
душными.  В  любом  движении  всегда  найдутся  энтузиасты,
которые  тянут  воз,  в  то  время  как  некоторые  предпочитают
его  слегка  подталкивать.
 Мой  отец,  священник,  любил  говорить  своей  пастве,  что
десять  процентов  прихожан  —  это  истинная  опора  церкви,
в  то  время  как  остальные  являются  ее  балластом.
 В  среде  советской  молодежи  имеется  определенный
процент  нерадивых,  ленивых,  склонных  побездельничать.
Но  справедливость  требует  напомнить:  они  не  просто  пели
о  новом  мире  —  они  его  созидали.
 Это  был  тот  самый  дух,  который  побуждает  русских
сегодня,  как  и  двадцать  пять  лет  тому  назад,  совершать,
казалось  бы,  невозможное.  Это  он  вдохновляет  их  на  дела,
героические  и  величественные.  Те  же  побуждения  заставля¬
ли  их  порой  поступать  сурово  и  жестко.  Не  щадя  себя,  они
не  щадили  и  других.  Устремленные  к  своему  идеалу,  они
решительно  сметали  тех,  кто  стоял  у  них  на  пути.  Эти
меры,  по  их  убеждению,  оправдывались  той  великой  задачей,
которую  они  перед  собой  поставили.
 Назовите  это  общественным  энтузиазмом,  назовите  ре¬
лигией  —  как  выразился  Бернард  Шоу,  что  удивило  Ста¬
лина,—  но  это  фактор,  с  которым  нельзя  не  считаться.
Надо  помнить  о  новых  социалистических  школах  и  горо¬
дах,  гигантах  пятилеток,  танковых  и  артиллерийских  за¬
водах.  Но  упустить  из  виду  подобный  фактор  —  это  все
равно  что,  используя  выражение  русских,  «пойти  в  цирк
и  не  заметить  там  слона».  А  между  тем  его  можно  все-
таки  упустить.  Ведь  горячие  сердца  этих  юношей  не  эмбле¬
ма  на  рукавах  их  спецодежды.  Люди,  увлеченные  подобной
социальной  программой,  не  склонны  об  этом  разглаголь¬
ствовать.  Это  трудноуловимая  вещь,  которую  не  выразить
 341

с  помощью  диаграмм,  графиков  или  цифр.
 Подобное  обстоятельство  экономисты  и  эксперты  слиш¬
ком  часто  игнорировали.  Они  не  ощущали  этого  идеала
или,  высокомерно  став  в  позу  людей  трезво  мыслящих,
отмахивались  от  него  как  от  чего-то  малозначительного.
Они  требовали:  «Дайте  нам  не  идеалы,  но  факты,  реаль¬
ности».  Мощь  страны  они  оценивали  исключительно  с  точки
зрения  ее  экономического  и  военного  потенциала,  они
мерили  ее  углем,  сталью  и  киловаттами.  Вот  здесь-то  и
коренилась  их  ошибка.  Вот  здесь  подобным  же  образом
просчитались  и  нацисты.  Вот  почему  все  эти  упрямые  на
протяжении  последних  двадцати  пяти  лет  пророчества
краха,  поражения,  распада  Советского  Союза  оказывались
посрамленными.  Ведь  для  советского  народа  его  мечта  о
прекрасном  обществе  изобилия,  справедливости  и  свободы
является  глубоко  реальной.  Это  обстоятельство,  объясняю¬
щее  столь  многие  труднообъяснимые  вещи.  И  оно  так
важно,  что  свою  книгу,  задуманную  как  книгу  фактов,
я  начал  с  его  разъяснения.
 ЛИГА  СОВЕТСКИХ  НАРОДОВ
 Зимой  1942  года  стали  поступать  сообщения  о  том,  что
дивизии  сибиряков,  туркменов,  узбеков,  татар  сражаются
у  стен  Москвы  с  таким  мужеством,  яростью  и  искусством,
«которые  Европа  едва  ли  знала  за  сотни  лет».
 Москва  прежде  всего  столица  великороссов.  Их  чувства
к  ней  высказаны  в  бесчисленных  стихах,  рассказах,  в  самом
обращении: 	«Мать, 	Москва!  Выше  Москвы  —  только
 Кремль,  а  выше  его  —  только  звезды».
 Можно  понять,  почему  русские  бьются  с  таким  упорст¬
вом.  с  /стаивая  свой  город.  Но  почему  это  делают  также
т.;  V**  -авители  народов  с  темным  цветом  кожи,  находящие¬
ся  ...  ^ысячи  километров  от  своих  родных  мест?  Чтобы
ответе  ь  на  этот  вопрос,  надо  вернуться  к  документу,
подписанному  Лениным  и  Сталиным  15  ноября  1917  года,—
«Декларации  прав  народов  России»,  провозглашавшей  прин¬
цип  автономии  и  самоопределения  всех  народов.  Она  озна¬
чала  полный  пересмотр  старой  имперской  системы.  Был
отменен  приоритет  великороссов.  Ни  один  народ  отныне
не  мог  господствовать  над  другим.  Каждому  народу  было
гарантировано  ппаво  на  собственный  язык,  культуру  и
собственные  учреждения.  Прежде  угнетенные  нации  обрели
 342

равноправие,  соединившись  в  «свободный  союз  свободных
народов»...
 Цель  Советов  —  это  самое  полное  развитие  каждого
народа  в  наикратчайший  срок.  Для  осуществления  этой
задачи  ресурсы  и  промышленность  всех  районов,  как  бы
ни  были  они  отдалены  от  центра,  поддерживаются  и  раз¬
виваются  всеми  возможными  средствами.  При  царизме
эти  районы  рассматривались  лишь  как  аграрные  колонии
и  источники  сырья.  Их  индустриализация  искусственно
тормозилась,  с  тем  чтобы  предоставить  русским  свободные
рынки  для  своих  товаров.  Благодаря  введению  высоких
налогов  их  богатства  перекачивались  в  центр.
 При  Советской  власти  все  в  корне  переменилось.  Сред¬
ства  из  Москвы  потекли  в  самые  отдаленные  части  Союза.
Некогда  слабо  развитые  районы  покрылись  сетью  элевато¬
ров  для  зерна,  нефтяными  вышками,  трубами  фабрик.  К
востоку  от  Урала  были  созданы  мощные  центры  индустрии,
производящей  вооружение,  в  сибирских  лесах  выросли
новые  города.  Вместо  того  чтобы  отправлять  хлопок-сырец
из  Средней  Азии  на  текстильные  фабрики  Севера,  он
подвергался  очистке  на  местных  предприятиях,  а  затем
поступал  на  местные  ткацкие  фабрики.  Пройдя  арктиче¬
скими  морями,  мощные  ледоколы  пробили  путь  пароходам,
доставлявшим  грузы  народам  Крайнего  Севера  и  вывозив¬
шим  оттуда  меха  и  оленину.  «За  пять  лет,—  свидетельству¬
ет  Вильялмур  Стефансон*,—  Игарка,  расположенная  за
Полярным  кругом,  превратилась  из  деревни  с  двумястами
жителей  в  город  с  населением  в  14  тысяч  человек  со
школами,  электрическим  освещением  и  ежедневной  газе¬
той,  одна  полоса  в  которой  печатается  на  английском
языке  для  моряков  торговых  судов».  Процесс  этот  был
ускорен  в  результате  фашистской  оккупации  части  совет¬
ской  территории  на  Западе,  что  побудило  правительство
к  интенсивному  развитию  сельского  хозяйства  на  Востоке
и  размещению  там  эвакуированных  предприятий,  школ,  а
также  рабочей  силы.
 Все  это  в  свою  очередь  стимулирует  проведение  мер,
ориентированных  на  развитие  культурной  жизни  этих
национальностей.  Одна  из  целей  —  сохранение  самобытно¬
сти  каждого  из  народов,  как  бы  он  ни  был  мал,  и  его
родного  языка.  Царизм  провозгласил  лозунг:  «Один  народ,
один  язык».  Русский  язык  был  не  только  средством  офи¬
циального  общения  в  судах  и  государственных  учрежде¬
ниях,  предпринимались  настойчивые  попытки  его  внедрения
в  немногочисленные  национальные  театры,  публичные  соб¬
 343

рания,  а  также  школы.  Мальчику-калмыку,  которого  нахо¬
дили  изъясняющимся  на  родном  языке  в  классе  или  школе,
привязывали  на  шею  плакат  с  надписью:  «Говорить  по-
калмыцки  запрещается»,  и  он  оставался  без  обеда.  Среди
казахов,  киргизов,  якутов  не  находилось  и  одного  на  сотню,
кто  умел  бы  писать  и  читать.  На  тысячу  женщин  туркменок
не  было  и  одной  грамотной.
 Даже  на  развитые  языки,  например  грузинский,  смотре¬
ли  с  неодобрением,  а  один  из  министров  Николая  I  высоко¬
мерно  провозгласил:  «Никогда  не  было,  нет  и  не  будет
самостоятельного  украинского  языка.  Это  —  русский  язык^
испорченный  польским».  Было  время,  когда  молитвенник
на  украинском  языке  провозился  через  границу  контра¬
бандой;  даже  на  концертах  народные  песни  исполнялись
по-французски.
 Теперь  в  связи  с  введением  обязательного  обучения
каждый  ребенок  в  школе,  каждый  участник  судебного  про¬
цесса  получил  право  пользоваться  своим  родным  языком.
Если  до  революции  на  Украине  имелась  одна  газета,  то
теперь  их  число  поднялось  до  922,  кроме  того,  две  ты¬
сячи  новых  книг  публикуется  ежегодно...  Среди  группы
новых  народов,  дебютировавших  в  области  словесности,—
нанайцы,  нивхи,  юкагиры,  янобцы,  язгулемцы,  кеты,  кумы¬
ки,  карачаевцы.  Эти  странно,  фантастически  звучащие  име¬
на  кажутся  придуманными  писателями-романтиками  для
обозначения  обитателей  другой  планеты.  Но  на  самом  деле
это  реально  существующие  народы,  которые  в  ряде  случаев
занимают  площади  побольше,  чем  Иллинойс  или  Онтарио,
со  своим  фольклором,  уходящим  в  туманное  прошлое.
Одной  из  причин,  почему  они  никому  не  были  известны,
было  отсутствие  письменности,  благодаря  которой  они  мог¬
ли  бы  поведать  миру  о  своем  существовании.  Их  языки
существовали  лишь  в  форме  живой  речи.  Ныне  сорок  языков
стали  письменными,  для  них  были  созданы  грамматики,
буквари  и  словари.
 Подобным  же  образом  музыка  и  народные  песни,  не
имевшие  нот  (иные,  как,  например,  узбекские,  были  утеряны
несколько  сот  лет  тому  назад),  оказались  спасенными.
Таким  образом,  когда-то  самые  отсталые  народы  обрели
язык,  с  помощью  которого  они  сумели  поведать  о  своем
прошлом,  высказать  свои  надежды  и  мечты,  дать  полное
выражение  своим  творческим  возможностям.
 «Каждому  народу  —  свой  собственный  язык!»  О  том,  как
много  сделала  Советская  власть  в  этом  направлении,  мо¬
жет  судить  любой  пассажир,  выглянув  из  окна  вагона.
 344

Если  поезд  пересекает  местность  со  смешанным  в  нацио¬
нальном  отношении  населением,  то  пассажир  имеет  воз¬
можность  прочесть  названия  станций,  начертанные  чуть
ли  не  на  полудюжине  языков.  Все  это  связано  с  огромными
затратами.  Помимо  того  что  расходуются  средства  на
публикацию  букварей,  книг  для  чтения  и  газет  на  местных
языках,  требуется  и  затрата  немалой  энергии  со  стороны
русских  официальных  лиц,  которые  должны  изучить  языки
тех,  среди  кого  они  работают.  Точно  так  же  для  этих
народов  необходимо  знание  русского  языка.  Совершенно
очевидно,  что  если  бы  каждый  из  представителей  этих
народов  мог  говорить  лишь  на  своем  родном  языке,  то
Советский  Союз  уподобился  бы  Вавилонской  башне.
 Поэтому  русский  язык  учат  в  школах  как  второй  язык,
так  что  все  граждане  СССР  пользуются  им  как  средством
межнационального  общения.
 Советы  оправдывают  эти  внушительные  затраты,  памя¬
туя  о  целях,  к  которым  они  стремятся.  Этнические  особен¬
ности  и  творческий  дар  любого  народа  могут  проявиться,
выразиться  в  литературе  и  искусстве  лишь  через  посред¬
ство  языка.
 Итогом  этой  политики  явился  подлинный  ренессанс
национальных  культур.  На  массовые  фестивали  искусств
прибывают  со  всех  концов  страны  группы,  облаченные  в
пестрые,  веселые  костюмы,  вооруженные  экзотическими
музыкальными  инструментами: 	пастухи-узбеки,  расска¬
 зывающие  в  драматических  сценах  историю  своей  борьбы
за  возвращение  когда-то  отнятых  у  них  пастбищ;  грузины-
горцы  в  шерстяных  бурках  с  серебряными  кинжалами,
декламирующие  свою  эпическую  поэму  «Витязь  в  тигро¬
вой  шкуре»;  народный  абхазский  хор,  исполняющий  песни
без  слов.  Рядом  со  старой  культурой,  сохраняемой  и  це¬
нимой,  первые  плоды  новой  культуры  вырастают  на  почве
новых  форм  жизни,  будучи  пронизаны  идеями,  вдохновляю¬
щими  эти  народы.  Марийцы,  едва  вышедшие  из  языческого
состояния,  славят  чудеса  «ленинского  света»,  называя  так
электричество,  озаряющее  ныне  приволжские  леса.  Поэты
декламируют  стихи,  посвященные  трактору,  этому  «желез¬
ному  коню  социализма».  Цыгане  рассказывают  о  своем
новом  опыте  землепашцев  в  пьесе  «Восход  над  низинами»...
 Наряду  с  олимпиадами  искусств  проводятся  спартакиа¬
ды  по  спорту,  на  которых  представители  различных  наро¬
дов  демонстрируют  свое  искусство  и  умение  в  области
физической  культуры.  Программа  включает  и  специфиче¬
ские  национальные  игры  и  состязания,  характерные  для
 345

каждого  народа: 	наблюдается 	возрождение 	отдельных
 древних  видов  спорта,  которые  культивировались  их  пред¬
ками  в  стародавние  времена.  Одновременно  происходит
и  их  приобщение  к  современным  видам  спорта.  В  состя¬
заниях  такого  рода  калмык  способен  выиграть  прыжки  с
шестом,  тунгус  —  метание  диска,  украинец  —  взять  верх
над  русским  в  матче  борцов;  буря  аплодисментов  озна¬
менует  победу  темнокожего  бурята  на  беговой  дорожке.
 Что  бы  подумали  об  этом  нацисты?  Во  время  Олимпий¬
ских  игр  1936  года  в  Берлине  они  пришли  в  ярость,  когда
американский  бегун-негр*—  в  наивном  неведении  доктри¬
ны  превосходства  нордической  расы  —  выиграл  состяза¬
ние  у  немцев,  как,  впрочем,  у  всех  прочих.  Фашисты  враче¬
вали  свою  уязвленную  гордость,  объявив,  что  негр  «всего
лишь  животное  с  плоской  стопой».  А  они,  дескать,  не
намерены  состязаться  с  животными.  Стоит  ли  удивляться
тому,  что  они  ненавидят  Советский  Союз,  в  котором  в  любой
сфере  темнокожие  представлены  равным  образом  со
светлокожими,  а  призы  и  лавры  вручаются  достойным.
 ...Ясно,  что  Советский  Союз  достиг  впечатляющих  успе¬
хов  в  решении  нелегких  проблем,  касающихся  разных
рас  и  национальностей.  Он  свидетельствует  о  том,  что
национальные  устремления  и  интересы  самых  разных  на¬
родов  могут  быть  удовлетворены  и  в  то  же  время  сами  эти
народы  способны  сплотиться  в  рамках  единой  политико-
экономической  системы  так,  что  каждый  из  них  имеет
возможность  пользоваться  ее  преимуществами.
 Какой  трагедией  все  это  обернулось  бы,  не  будь  достиг¬
нуто  подобное  единство?  Тогда  шестая  часть  планеты
раскололась  бы  наподобие  Балкан  на  соперничающие,  враж¬
дующие  государства,  оказавшиеся  бы  лакомым  куском  для
нацистов,  охваченных  жаждой  захвата,  насилия  и  грабежа.
 Вместо  этого  мы  видим,  как  189  народов,  представляю¬
щих  различные  традиции,  все  оттенки  цвета  кожи,  привыч¬
ки,  трудятся  сообща  в  мире  и  дружбе,  а  теперь  сражаются
плечом  к  плечу  против  общего  врага.
 В  час  испытания  Советский  Союз  не  был  ослаблен
требованиями  большей  свободы  и  независимости  со  стороны
малых  народов.  И  не  только  у  себя  дома  пожинают  Советы
плоды  своей  дальновидной  национальной  политики,  но  и
за  границей,  особенно  среди  представителей  черной,  корич¬
невой  и  желтой  рас.  В  Китае,  Индии,  Африке,  даже  в
Америке  зреет  недовольство  статусом  превосходства  и  при¬
 346

вилегиями  белого  человека.  С  другой  стороны,  крепнут
симпатии  и  солидарность  с  Советским  Союзом,  который
претворил  в  жизнь  доктрину  равенства,  воплощенную  в
библейском  речении:  «Бог  сотворил  из  одного  материала
всех  людей,  живущих  на  земле».
 Коренным  образом  противоположна  нацистская  докт¬
рина  расы  и  крови.  Она  исходит  из  признания  одной  высшей
расы,  арийско-нордической,  нашедшей  свое  высшее  и  со¬
вершенное  воплощение  в  германце,  некоем  образце  рода
человеческого.  Несмотря  на  то  что  все  это  является  абсо¬
лютной  химерой,  которой  нет  подтверждения  ни  в  исто¬
рии,  ни  в  биологии,  ни  в  этике,  фашисты  бесстыдно  возгла¬
шают:  «Родиться  германцем  —  это  величайшее  благоволе¬
ние,  которое  может  быть  ниспослано  всесильным  господом
человеку».  Они  упрямо  твердят,  что  немцы  —  избранный
народ,  раса  суперменов,  наделенных  исключительными
правами  и  привилегиями,  призванных  господствовать  надо
всеми.  Что  касается  людей,  которые  слишком  тупы  или
развращены,  а  потому  неспособны  все  это  уразуметь  и
принять  подобную  счастливую  участь,  то  их  надлежит  без¬
жалостно  усмирять,  бросать  в  тюрьмы  и  концентрацион¬
ные  лагеря,  ссылать,  подвергать  пыткам  и  хладнокровно
истреблять.
 Такова  судьба  не  только  бесправных  евреев  внутри
Германии,  но  народов  любой  страны,  оказавшейся  под
кованым  нацистским  сапогом: 	норвежцев,  голландцев,
 датчан  и  французов;  с  особой  жестокостью  осуществляется
расправа  со  славянами.  В  Сербии  за  каждого  убитого
нациста  расстреливают  не  пятьдесят  и  не  сто,  а  тысячу
заложников.  В  Польше  тысячи  девушек,  насильственно
оторванных  от  родных  семей,  стерилизуются  и  бросаются
в  публичные  дома  на  потребу  немецким  солдатам.  По
отношению  к  чехам  практикуется  систематическое  убий¬
ство  их  лидеров.  Но  преступления  против  западных  славян
бледнеют  перед  зверствами  по  отношению  к  русским.  К  ним
в  большей  мере,  чем  к  другим  славянским  народам,  фа¬
шисты  питают  особую  ненависть  и  месть,  порожденные
жадностью,  завистью  и  страхом.  В  книге  «Моя  борьба»
Гитлер  писал:  «Мы  должны  пойти  дорогой,  проторенной
тевтонскими  рыцарями,  чтобы  завоевать  землю  для  немец¬
кого  плуга  и  ежедневный  хлеб  для  немецкого  народа».
Розенберг  вопил:  «Прогоним  русских  на  Восток.  Им  нет
места  в  Европе!»
 Таков  был  грандиозный  план,  выраставший  из  нацист¬
ской  стратегии.  Завоевать  страну  с  помощью  блицкрига;
 347

расчленить  ее  на  марионеточные  государства,  возглавляе¬
мые  квислингами;  уничтожить  руководителей,  способных
организовать  сопротивление;  разжечь  старые  расовые  конф¬
ликты,  натравить  один  народ  на  другой  и  всех  их  на
евреев;  согнать  массы  рабочих  на  фабрики,  военные  заводы,
в  шахты;  использовать  огромные  территории  и  ресурсы
Советского  Союза  в  качестве  колоссального  арсенала  для
германских  армий,  нацеленных  на  завоевание  всего  мира.
 Вместо  того  чтобы  купаться  в  изобилии,  полчища
Гитлера  увязали  в  полях,  затопленных  водой  в  результате
подрыва  дамб,  в  глухих  белорусских  болотах,  втянулись
в  кровопролитную  борьбу  среди  разрушенных  деревень  и
фабрик,  ибо  их  противник  разрушал  все,  что  возводилось
в  течение  двадцати  пяти  лет,  чтобы  ничего  не  досталось
в  руки  нацистов.
 Советские  люди  поступали  так  потому,  что  знали  об
участи,  им  уготованной:  подавление  и  рабство  для  славян,
а  для  остальных  —  неволя  и  деградация,  еще  более  страш¬
ные,  чем  то,  что  они  пережили  в  прошлом.
 Вот  почему,  как  только  первая  бомба  обрушилась  на
советскую  землю,  они  поднялись  сплоченные,  от  ледяной
арктической  тундры  до  раскаленных  песков  Туркестана.
Плечом  к  плечу  со  светловолосыми  русскими,  москвичами
и  волжанами,  двинулись  полки  из  Казани,  Бухары  и  Са¬
марканда;  киргизы  и  калмыки,  степные  наездники;  тад¬
жики,  туркмены  и  татары;  казаки,  вооруженные  саблями
и  автоматами,  с  Дона,  Кубани  и  Амура;  войска  из  сибир¬
ских  лесов,  с  Алтая,  из  Армении  и  заволжских  просторов...
Десять  миллионов  людей,  представляющих  все  расы,  языки,
оттенки  цвета  кожи  и  верования,  они  сражаются  против
доктрины  одного  избранного  народа,  долженствующего
властвовать  над  всеми  народами,  сражаются  во  имя  мира,
в  котором  все  народы  равноправны  и  имеют  свое  место
под  солнцем.

Анна  Луиза  Стронг
 ВСЕНАРОДНАЯ  ВОЙНА
 На  рассвете  22  июня  1941  года  армии  Адольфа  Гитлера
без  предупреждения  напали  на  СССР.  Еще  до  того,  как  насе¬
ление  Советского  Союза  узнало,  что  началась  война,  тысячи
немецких  самолетов  подвергли  бомбардировке  советские  го¬
рода.  Тысячи  танков  взломали  границу,  за  ними  на  бронема¬
шинах  двигались  миллионы  солдат.
 Германия  только  что  завоевала  Европу.  На  ее  стороне
было  превосходство  в  технике  и  живой  силе.  Немцы  заста¬
вили  Красную  Армию  отступать  и  за  первые  дни  войны  про¬
двинулись  глубоко  на  территорию  СССР.  Они  считали,  что
падение  Москвы  —  это  вопрос  недель.
 За  первые  десять  дней  войны  советское  Верховное  ко¬
мандование  проанализировало  ударную  мощь  Германии  и
разработало  контрстратегию.  Сталин  объявил  ее  в  своей  ре¬
чи  по  радио  на  рассвете  3  июля.  Он  назвал  эту  стратегию
«войной  всего  советского  народа».  Потом  он  объяснил,  что
имеет  в  виду.
 Красная  Армия  должна  отступать  медленно,  с  боями.
Она  должна  отстаивать  «каждую  пядь  советской  земли».
Должна  быть  обеспечена  усиленная  работа  всех  предприя¬
тий  военной  промышленности.  Все  граждане  страны  должны
трудиться  для  фронта,  проявляя  «смелость,  инициативу  и
сметку»,  не  допуская  никаких  мыслей  о  поражении.  Если
враг  занимает  территорию,  он  не  должен  находить  там  ниче¬
го  имеющего  какую-либо  ценность.  Весь  подвижной  желез¬
нодорожный  состав,  фабричное  оборудование,  скот,  хлеб  и
сельскохозяйственные  механизмы  должны  быть  вывезены
на  Восток.  Все,  что  не  может  быть  вывезено,  должно  унич¬
тожаться,  чтобы  не  достаться  врагу.  В  захваченных  немцами
районах  жители  должны  создавать  невыносимые  условия
для  врага  путем  диверсий  и  партизанской  войны.
 «В  этой  великой  войне  мы  будем  иметь  верных  союзни¬
ков  в  лице  народов  Европы  и  Америки,—  заявил  Сталин.—
 349

...  Наша  война  за  свободу  нашего  Отечества  сольется  с  борь¬
бой  народов  Европы  и  Америки  за  их  назависимость,  за
демократические  свободы...  Все  силы  народа  —  на  разгром
врага!»
 Это  была  не  просто  политическая  речь,  проникнутая  пат¬
риотическим  духом.  Это  было  объявление  стратегии,  кото¬
рая  в  конце  концов  сокрушила  Гитлера.  Это  была  стратегия,
объединившая  в  единый  план  действия  Красной  Армии,  ра¬
боту  колхозов  и  заводов,  всего  гражданского  населения.  Это
была  стратегия,  направленная  на  то,  чтобы  использовать
все  возможности  советского  народа.
 Германский  генеральный  штаб  правильно  оценил  мощь
Красной  Армии.  Против  СССР  было  брошено  179  немецких
дивизий,  а  с  учетом  армий  союзников  Германии  —  Италии,
Румынии,  Венгрии  и  Финляндии  —  их  число  достигало  240.
Германская  армия  превосходила  Красную  Армию  по  числу
людей  и  техники  —  особенно  танков.  У  Германии  была  раз¬
работана  знаменитая  тактика  блицкрига,  по  которой  они  од¬
ним  мощным  ударом  разбивали  линию  обороны  противника
и  быстро  продвигались  по  «мягким»  гражданским  тылам.
Эта  тактика  позволила  быстро  завоевать  все  страны,  против
которых  она  была  использована.  Немцы  привыкли  к  победам
и  были  в  них  уверены.  На  их  стороне  была  внезапность
нападения.  На  их  стороне  были  огромные  военные  запасы
побежденной  Европы.  На  их  стороне  были  военные  заво¬
ды  Европы  и  европейская  сталь  —  50  миллионов  тонн  по
сравнению  с  20  миллионами,  имевшимися  у  СССР.  На  эти
факторы  и  опирались  все  военные  эксперты,  предрекая
быстрый  разгром  СССР.
 Это  отставание  и  должна  была  преодолеть  стратегия
Сталина.  Немецкие  генералы  правильно  оценили  мощь
Красной  Армии,  но  они  не  учли  мощь  всего  советского  наро¬
да.  Нацисты,  презиравшие  простых  людей,  не  могли  даже
представить  себе,  на  какой  героизм  способны  крестьяне  и
заводские  рабочие.  Сталин  сделал  ставку  на  мобилизацию
всех  возможностей  простых  людей.  Эта  стратегия  по¬
требовала  невероятного  напряжения  сил  советского  народа.
Но  она  привела  к  победе.
 Первой  неожиданностью  для  военных  экспертов  в  ходе
этой  войны  стала  «глубокая  оборона»,  предпринятая  Крас¬
ной  Армией  против  знаменитого  блицкрига  Гитлера.  Когда
сильнейший  танковый  удар  прорывал  линию  фронта  Крас¬
ной  Армии,  «мягких»  гражданских  тылов  не  оказывалось.
Танки  наталкивались  на  «твердые»  тылы  гражданского
населения,  объединившегося  вокруг  своей  армии.  Каждый
 350

город  стал  крепостью,  каждый  хутор  и  деревня  —  засадой.
«Разбитая»  линия  фронта  не  была  деморализована;  она
смыкалась  снова,  отрезая  танки  от  поддерживающей  их  пе¬
хоты.  Так  провалился  блицкриг,  и  началась  затяжная  война.
 Следующим  сюрпризом  для  военных  экспертов  оказа¬
лась  гибкость  Красной  Армии.  Огромные  силы  Красной
Армии  попали  в  окружение  во  время  первого  немецкого
наступления.  Согласно  военной  теории,  они  были  «захва¬
чены»  и  должны  были  сдаться.  Вместо  этого  они  продолжа¬
ли  сражаться  в  тылах  у  немцев.  Некоторые  из  этих  «поте¬
рянных»  дивизий  пробили  себе  дорогу  к  основной  линии
фронта.  Другие  разделились  на  мелкие  соединения,  став
партизанскими  отрядами.
 Первые  комментарии  берлинской  прессы  были  посвяще¬
ны  «безумному  героизму»  русских.  Эти  «сумасшедшие»  ве¬
ли  «нечестную  войну».  Русские  танкисты  врезались  прямо  в
немецкие  танки,  опрокидывая  их  лобовым  столкновением.
Русские  летчики  отрубали  хвосты  вражеским  самолетам
своими  вращающимися  пропеллерами.  При  защите  крепос¬
тей  русские  продолжали  сражаться  за  каждую  комнату,  а
потом  взрывали  себя  вместе  с  врагами.  Русские  пехотинцы
нападали  на  танки  с  бутылками  горючей  смеси,  получивши¬
ми  название  «коктейли  Молотова».
 По  странной  иронии  судьбы,  первые  красноармейцы,
упомянутые  в  берлинской  прессе,  были  не  русские,  а  кал¬
мыки  —  народность  с  низовьев  Волги,  страдавшая  от  раз¬
личных  завоевателей  на  протяжении  тысячи  лет.  Нацист¬
ская  «высшая  раса»  должна  была  признать,  что  по  какой-то
непонятной  причине  из  этой  «низшей  расы»  вышли  герои
великого  искусства  войны.
 Война  продолжалась,  и  постепенно  всем  стало  ясно,  что
герои  выходили  из  множества  различных  народностей,  ко¬
торые  ранее  презирались.  Более  того,  они  стали  верны  Со¬
ветскому  Союзу,  были  готовы  сражаться  и  умереть  вместе  с
русскими.  Немцам  пришлось  воевать  не  только  с  русскими;
они  вели  борьбу  против  всех  советских  народов,  сражав¬
шихся  как  один.
 Возьмите,  к  примеру,  узбекского  крестьянина  семидеся¬
ти  лет.  Своих  шестерых  сыновей  он  отправил  на  фронт,  а  сам
сел  за  руль  трактора.  Возьмите,  к  примеру,  шестидесяти¬
двухлетнего  украинского  рабочего,  который  стал  таким  зна¬
менитым  партизаном,  что  был  удостоен  звания  Героя  Со¬
ветского  Союза;  немцы  установили  премию  за  его  поимку  в
полмиллиона  марок.  Возьмите,  к  примеру,  двадцатилетнего
молдавского  партизана,  который  взорвал  и  пустил  под  откос
 351

десять  немецких  военных  эшелонов,  уничтожив  в  общей
сложности  20  тысяч  солдат.  Двадцать  армян  получили  зва¬
ние  Героя  Советского  Союза*;  тридцать  армян  стали  ге¬
нералами.
 Женщины  тоже  сражались.  Большинство  из  них  ушли  на
фронт  как  медсестры,  но  некоторые  стали  снайперами,  пу¬
леметчицами,  пилотами.  Учительница  стала  бомбометате¬
лем,  сделав  354  ночных  боевых  вылета.  Худенькая  украин¬
ская  девушка  по  имени  Нина  защищала  Одессу*,  а  затем  Се¬
вастополь,  убив  из  своего  пулемета  500  немцев,  пока  не  по¬
гибла  сама.  Улица  в  северном  городе  Невеле  носит  имя
пулеметчицы-казашки.
 Сражались  даже  дети.  В  Москве  мальчишки  соревно¬
вались  в  умении  сбрасывать  с  крыш  зажигательные  бомбы.
В  оккупированных  районах  их  подвиги  были  опаснее.  Одна
восьмилетняя  девочка  была  тяжело  ранена,  когда  закрича¬
ла,  чтобы  предупредить  красноармейца  о  немецком  пара¬
шютисте.  Еще  одна  девочка  пробежала  под  градом  не¬
мецких  пуль  и  бросилась  под  советский  танк,  чтобы
предупредить  Красную  Армию  о  том,  что  дорога  за¬
минирована.  Двенадцатилетний  Анатолий  ушел  в  лес  к  пар¬
тизанам;  год  спустя  он  организовал  свой  собственный  отряд
«юных  мстителей»,  которые  вели  бой  против  тридцати  пяти
немецких  солдат  и  убили  из  них  шестнадцать.  Анатолий
потерял  ногу  и  был  отправлен  в  детскую  больницу,  потому
что  ему  не  было  четырнадцати  лет.
 Немецкие  генералы  признавали  военный  потенциал  со¬
ветских  детей.  Фельдмаршал  фон  Клюге  издал  приказ:  «Все
мальчики,  пойманные  возле  железной  дороги,  должны  быть
расстреляны  на  месте!»
 График  гитлеровского  наступления  был  сорван,  но  не¬
мецкие  армии  продолжали  наступать.  Они  окружили  Ле¬
нинград,  город-крепость  на  севере.  Они  разграбили  Киев,
историческую  столицу  Украины.  К  декабрю  1941  года  они
оккупировали  богатую  Украину  и  были  у  ворот  Москвы.  Но
они  потеряли  слишком  много  месяцев;  они  подошли  слиш¬
ком  поздно.
 Современные  города  не  рассчитаны  на  то,  чтобы  вести
собственную  оборону.  Их  население  не  учат  сражаться.  Па¬
риж  объявил  себя  «открытым  городом»;  когда  немцы  раз¬
били  французскую  армию,  они  просто  вошли  в  столицу.  Со¬
временный  мир  уже  почти  забыл,  как  мощно  может  оборо¬
няться  город  с  его  жителями.  Русские  не  забыли.  Многое  в
их  стратегии  было  основано  на  самообороне  советских  го¬
родов.
 352

Москва  была  городом-крепостью.  Она  была  сердцем
советской  обороны.  Москва  всегда  была  сильной  со  стра¬
тегической  точки  зрения.  Она,  как  морем,  окружена  от¬
крытыми  полями,  лесами  и  болотами.  Армиям  трудно  подой¬
ти  к  городу,  сделать  это  можно  только  по  десяти  основным
шоссе,  отходящим  от  Москвы,  как  спицы  колеса.  Из  города
выходит  также  одиннадцать  железных  дорог,  так  как  Моск¬
ва  —  важнейший  железнодорожный  центр  СССР.  В  при¬
городах  эти  железные  дороги  соединяются  кольцевой  же¬
лезнодорожной  веткой.  Такая  разветвленная  сеть  желез¬
ных  дорог  и  шоссе  придает  защитникам  города  большую  мо¬
бильность.
 Изменения,  происшедшие  в  Москве  на  протяжении  по¬
следних  предвоенных  лет,  сделали  ее,  наверное,  наиболее
укрепленным  городом-крепостью  в  мире.  Современная  кре¬
пость  строится  не  из  застывшего  бетона  —  падение  «линии
Мажино»  это  доказало.  Для  защиты  современной  крепости
требуется  мобильность  больших  сил  под  прикрытием.  Когда
жители  Москвы  расширили  бульвары  своего  города,  возве¬
ли  из  армированного  бетона  жилые  дома,  они  не  просто
построили  красивый  город,  а  крепость,  по  улицам  которой
шестьдесять  колонн  танков  и  моторизованных  соединений
могут  маневрировать  со  скоростью  сорок  миль  в  час  и  на
большой  скорости  выйти  из  города  в  любом  направлении
без  всяких  заторов  на  улицах.  Эти  передвижения  войск
находились  под  прикрытием  стоящих  сплошными  рядами
четырехэтажных  жилых  домов.
 Основу  воздушной  обороны  Москвы  составляли  аэро¬
дромы,  находившиеся  в  черте  города;  один  из  самых  круп¬
ных  в  Европе  —  Ходынка  —  находится  от  центра  на  рас¬
стоянии  четырех  остановок  метро.  Зенитные  батареи,  за¬
щищавшие  Москву,  поражали  четыре  уровня  высоты.  Все
военное  снаряжение  изготовлялось  в  самом  городе,  источ¬
ником  электроэнергии  служил  бурый  уголь,  залежи  которого
находились  за  городом.
 «Я  пришел  в  ужас,  когда  увидел  с  воздуха  эту  огромную
массу  работающих  людей»,—  сказал  взятый  в  плен  немец¬
кий  пилот.  Он  привык  бомбить  охваченное  паникой  граж¬
данское  население.
 «На  лыжи,  жители  Москвы!»—  был  брошен  новый  бое¬
вой  клич.  Превосходству  Германии  в  танках  Москва  проти¬
вопоставила  превосходство  СССР  в  лыжах.  За  последние
годы  миллионы  людей  научились  ходить  на  лыжах.  Русские
начали  зимнее  наступление.  Под  прикрытием  метели  рус¬
ские  солдаты  проносились  на  лыжах  и  появлялись  далеко
 12—1176
 353

за  позициями  немцев.  У  первой  линии  наступления  была
легкая  46-миллиметровая  пушка,  которую  тащили  девять
лыжников.  У  второй  линии  была  тяжелая  артиллерия  на  са¬
нях.  У  Красной  Армии  были  аэросани  и  танки  с  широкими
гусеницами,  специально  рассчитанные  на  продвижение  по
снегу.  Немецкие  легкие  танки  были  скованы  морозом.
 В  городе-крепости  Москве  гражданское  население  полу¬
чало  жесткий  рацион  в  1600  калорий  по  сравнению  с  2500
калорий  в  Англии  во  время  войны  и  3000  —  в  Америке.  Учи¬
теля  в  школах  так  слабели  от  голода,  что  к  концу  дня  с
трудом  могли  подняться  со  стульев.  Все  уроки  и  задания
были  устными,  поскольку  чернила  замерзали  в  чернильни¬
цах,  а  руки  у  детей  слишком  немели,  чтобы  держать  ка¬
рандаши.  Для  школ  и  жилищ  угля  не  было.  Уголь  был
только  для  предприятий  военной  промышленности.  Долгие
зимние  вечера  в  домах  не  было  электрического  освещения.
Электричество  было  необходимо  для  производства  бое¬
припасов.
 Люди  возвращались  домой  после  двенадцати  часов  ра¬
боты  на  военных  заводах  и  в  темноте  падали  на  кровать,  на¬
тягивая  одеяло  поверх  одежды.
 Город-крепость  Москва  оказался  неприступным  для
немцев  —  завоевателей  Европы.
 Немцы  одержали  ряд  важных  побед.  Они  заняли  некото¬
рые  из  наиболее  богатых  районов  Советского  Союза.  Они
захватили  Украину,  плодородная  почва  которой  давала
четвертую  часть  всего  зерна  и  две  трети  сахара,  произво¬
димых  в  СССР.  Они  заняли  крупные  промышленные  районы
на  берегах  Днепра  и  Донбасс,  дававшие  СССР  две  пятых
чугуна  и  половину  всего  угля.  По  рассчетам  Гитлера,  этот
район  должен  был  обеспечить  завоевание  Востока  до  Индии.
Но  немцы  не  могли  воспользоваться  этими  победами  из-за
стратегии  «войны  всего  народа».
 Взрыв  Днепрогэса,  потрясший  весь  мир,  был  частью  этой
общей  стратегии.  Мировая  пресса  назвала  ее  тактикой
«выжженной  земли».  Советские  люди  никогда  не  употребля¬
ли  такие  слова.  Их  целью  было  не  уничтожать  предприятия
промышленности,  а  вывезти  их  на  восток.  Они  уничтожали
только  то,  что  вывезти  было  невозможно  и  что  могло  помочь
врагу.
 При  приближении  немцев  рабочие  на  предприятиях  всех
отраслей  промышленности  создавали  бригады  по  демонта¬
жу  оборудования;  они  снимали  двери  и  оконные  рамы,  упа¬
ковывали,  смазывали  и  перевозили  составные  части.  Они
грузили  оборудование  на  грузовые  платформы,  рабочие  и
 354

их  семьи  садились  в  товарные  вагоны  и  ехали  со  своими
станками  на  восток.  За  тысячу,  две  тысячи  миль  от  их  род¬
ного  дома  их  встречало  местное  население,  которое  помо¬
гало  восстановить  заводы.
 «Фронт  не  только  там,  где  грохочут  пушки.  Он  на  каж¬
дом  рабочем  месте,  в  каждом  поле».  Под  этим  лозунгом
люди  работали  по  семь  дней  в  неделю  без  отдыха,  чтобы
спасти  свои  заводы  от  немцев  и  быстро  наладить  произ¬
водство.  Здания,  на  строительство  которых  в  нормальное
время  потребовались  бы  месяцы,  возводились  за  несколько
недель.  Люди  работали  у  станков  под  открытым  небом,  а
вокруг  них  вырастали  стены.  Огромный  харьковский  танко¬
вый  завод  ни  на  один  день  не  прекращал  производство.  Пока
станки  ехали  на  восток,  харьковские  рабочие  из  остав¬
шихся  запасных  частей  собрали  последние  танки  и  повели
их  в  бой  против  врага.  Еще  до  того,  как  остановился  кон¬
вейер,  завод  уже  начал  работать  на  новом  месте  на  востоке.
 Задачей  крестьянина  во  время  войны  было  сохранить
хлеб.  Когда  немцы  вошли  на  территорию  Украины,  нача¬
лась  битва  за  урожай.  Учителя,  студенты,  служащие  отпра¬
вились  из  города  на  поля,  чтобы  помочь  убрать  хлеб.  Даже
красноармейцы  убирали  зерно  в  перерывах  между  боями.
К  10  сентября  60  процентов  урожая  было  отправлено  в  тыл.
 Миллионы  крестьян  после  этого  поехали  на  восток  на
специальных  поездах  или  на  грузовиках  и  тракторах.  Это
была  военная  операция;  они  ехали  на  восток  в  военных  эше¬
лонах,  которые  доставили  солдат  на  фронт.  Одна  трак¬
торная  станция  должна  была  быть  переброшена  в  погра¬
ничный  с  Ираном  район.  Впереди  шла  длинная  колонна  из
семи  тракторов,  за  ней  —  грузовики  с  инвентарем  и  запас¬
ными  частями.  Они  шли  через  степь,  за  ними  грохотала  ар¬
тиллерия.  Их  бомбили  вражеские  самолеты,  погибло  не¬
сколько  человек.  Они  похоронили  убитых  и  двинулись
дальше.
 Пройдя  тысячу  миль,  они  окончили  свой  путь,  взяли
в  руки  горсть  земли  и  сказали,  что  земля  хороша.  Азер¬
байджанские  крестьяне,  организовавшие  им  торжественную
встречу,  подарили  им  ящики  семян  со  словами:  «Амери¬
канские  семена!  Американцы  прислали  хорошие  семена
для  этой  хорошей  земли!»  Это  были  семена  с  американ¬
ских  ферм,  присланные  через  Фонд  помощи  России  в
войне.
 Народы  всех  советских  республик  —  узбеки,  туркмены,
казахи,  киргизы,  армяне,  азербайджанцы  —  встречали  бе¬
женцев  как  соратников  и  как  товарищей  по  работе  на
 12
 355

заводах  и  полях,  привезших  новые  станки  и  орудия  труда.
Беженцы  не  были  безработными  среди  чужих  народов,
как  беженцы  в  Европе.  Их  ждала  штатная  работа  на
нужды  войны.  Колхозы,  из  которых  мужчины  ушли  на
фронт,  нуждались  в  работниках.  Они  дали  украинским
крестьянам  дома,  еду,  участки  земли  под  огороды,  иногда
даже  коров  и  кур  —  не  как  милостыню,  а  в  кредит  под
будущую  работу  на  полях.
 Важнейшей  задачей  тыла  была  война  против  голода.
В  этой  войне  помогали  все  дети  от  седьмого  класса  и  выше.
Украина  —  житница  хлеба  и  сахара  —  была  захвачена
врагом.  Нехватку  продовольствия  должны  были  восполнить
другие  сельскохозяйственные  районы.  Вся  молодежь  из
этих  районов  ушла  на  фронт.  Большое  число  тракторов
и  грузовиков,  почти  весь  бензин  также  были  отданы  на
нужды  Красной  Армии.  Войну  против  голода  вели  жен¬
щины,  старики,  инвалиды  и  дети.
 В  декабре  1941  года  в  седьмых,  восьмых,  девятых  и
десятых  классах  школ  были  введены  специальные  уроки
сельского  хозяйства.  К  февралю  дети  были  уже  разбиты
на  бригады,  они  списывались  с  колхозами,  которые  по¬
просили  их  помощи.  В  марте  школьные  врачи  провели
осмотр  и  сказали  каждому  ребенку,  какая  работа  ему  раз¬
решена.  Занятия  в  школах  закончились  на  две  недели
раньше  обычного,  и  в  июне  дети  отправились  в  колхозы  —
мальчики  и  девочки  отдельными  группами  под  руковод¬
ством  учителей.
 В  то  лето  3  505  348  детей  и  150  096  учителей  отработали
в  колхозах  в  общей  сложности  108  350  496  трудодней.
Даже  на  малейших  пятачках  земли  зазеленели  колоски,
дав  тысячи  тонн  зерна.  Кроме  того,  500  тысяч  подростков
организованно  собирали  картофельную  кожуру  с  глазками
и  высаживали  ее,  вырастив  150  тысяч  тонн  картофеля.
«Война  против  голода»,  в  которой  участвовали  дети,  по¬
могла  выиграть  Великую  Отечественную  войну.
 Многие  крестьяне  по  необходимости  или  по  своей  воле
остались  в  районах,  занятых  немцами.  Те,  кому  позволяло
здоровье,  ушли  в  леса,  стали  воинами  нерегулярной  армии
и  нападали  на  немецкие  тылы.  Таких  воинов  обычно  на¬
зывают  партизанами,  но  они  не  были  похожи  на  обычных
партизан.  У  них  были  винтовки,  минометы,  огнеметы;  у
них  была  пехота,  кавалерия,  артиллерия,  саперы.  У  неко¬
торых  крестьянских  подразделений  были  свои  самолеты.
В  борьбе  против  врага  на  их  стороне  было  хорошее  знание,
местности.  С  частями  Красной  Армии  они  поддерживали
 356

сообщение  с  помощью  раций  и  почтовых  самолетов.
 Их  действия  показывают,  насколько  колхозники  от¬
личаются  от  неграмотных  прежде  крестьян.  Один  колхоз¬
ник  нашел  кабель  немецкого  полевого  телефона,  подклю¬
чился  к  нему  и  провел  отводной  провод  через  линию  фрон¬
та  в  расположение  Красной  Армии.  Офицеры-красноар¬
мейцы,  подслушивая  разговоры  по  этому  телефону,  узна¬
вали  планы  немцев.  Одна  группа  колхозников-партизан
в  результате  внезапного  нападения  на  рассвете  захватила
на  земле  шесть  немецких  самолетов.
 Шестнадцатилетний  мальчик-колхозник  обнаружил  в
лощине  восемь  немецких  танков.  Колхозники-партизаны
забросали  четыре  крайних  танка  тридцатью  бутылками  с  го¬
рючей  смесью  и  подожгли  их.  Из  остальных  танков  выпрыг¬
нули  двенадцать  немецких  солдат,  которые  были  уничто¬
жены  стрелками.  Четыре  танка,  оставшиеся'  невредимыми,
были  уведены  трактористами.
 Один  колхозник  в  большом  районе,  окруженном
немцами,  написал  письмо:  «Доставим  продукты  через
линию  фронта  в  голодающий  Ленинград».  Письмо  пере¬
ходило  из  деревни  в  деревню,  под  ним  подписалось
3000  человек.  В  осажденный  город  было  доставлено  двести
телег  продовольствия.  Среди  сопровождавших  было  трид¬
цать  женщин.  Три  недели  спустя  они  привезли  продо¬
вольствие  в  Ленинград  во  второй  раз.
 Немцы  продолжали  наступать.  Во  второй  год  войны
они  наиболее  глубоко  продвинулись  на  территорию  СССР.
Советская  линия  обороны  протянулась  от  Ленинграда
на  севере  до  Сталинграда  на  юге.  Эти  города  вошли  в  исто¬
рию  военного  искусства.
 Ленинград  подвергался  бомбардировкам  в  течение  двух
с  половиной  лет.  Большую  часть  этого  периода  он  был
в  блокаде.  Часть  времени  его  жители  получали  пять  ку¬
сочков  черного  хлеба  и  два  стакана  горячей  воды  в  день  —
и  ни  крошки  чего-нибудь  еще.  И  они  работали,  изго¬
товляли  военное  снаряжение  и  сражались  против  немцев.
В  Ленинграде  от  голода  умерло  больше  людей,  чем  от  не¬
мецких  бомб.  Но  их  ряды  не  дрогнули.  Знаменитый  ком¬
позитор  Шостакович  был  уполномоченным  гражданской
обороны;  он  сбрасывал  зажигалки  с  крыш  зданий.  В  сво¬
бодное  время  он  написал  свою  Седьмую  симфонию,  по¬
святив  ее  борьбе  и  победе.  Все,  кто  пережили  блокаду,
получили  медаль  «За  оборону  Ленинграда».
 Сталинград  был  на  южном  краю  линии  обороны.  Он
окружен  степями,  раскинувшимися  от  Волги  до  гор  Кав¬
 357

каза.  Вдоль  реки  в  Сталинграде  на  тридцать  миль  протя¬
нулись  заводы  и  фабрики.  Город  лежит  на  равнине  без
какой-либо  естественной  защиты.  Взяв  Сталинград,  Гит¬
лер  мог  бы  окружить  Москву  с  юга,  ему  бы  также  открылась
дорога  к  бакинской  нефти  и  на  Иран  и  Индию.
 «Взять  Сталинград  любой  ценой»—  таков  был  приказ
Гитлера.  Немецкие  самолеты  сбросили  на  город  листовки,
в  которых  население  Сталинграда  извещалось,  что  25  ав¬
густа  город  будет  занят  немцами.  День  за  днем  1000  са¬
молетов  и  1000  танков  наносили  удары  по  городу.  В  се¬
редине  сентября  Сталинград  атаковали  уже  2000  самолетов
и  2000  танков.  Они  разрезали  город  на  две  части,  на  сотню
островков.  Не  раз  Гитлер  объявлял,  что  Сталинград  взят.
«Не  осталось  ни  одного  целого  здания»,—  писал  немецкий
журналист.
 Жители  Сталинграда  сражались  за  каждый  дом,  за
каждую  комнату.  Они  использовали  винтовки,  гранаты,
ножи,  табуретки,  кипяток.  Когда  здание  занимали  немцы,
защитники  продолжали  сражаться  из  подвалов  и  погребов.
«Каждая  груда  кирпичей  может  стать  крепостью,  если  будет
достаточно  мужества»—  таков  был  девиз  Сталинграда.
«Каждый  отбитый  холм  помогает  выиграть  время.  Каждый
выигранный  день  может  решить  конечный  исход  Сталин¬
градской  битвы».
 Пока  жители  Сталинграда  сражались,  свежие  силы
Красной  Армии  взяли  город  в  огромные  клещи.  В  этой
ловушке  оказалось  более  300  тысяч  немцев.  2  февраля
1943  года  они  сдались.
 Президент  США  Рузвельт  направил  поздравительную
телеграмму  в  связи  с  завершением  «162-дневного  эпиче¬
ского  сражения».  Жители  Сталинграда  и  Красная  Армия
превратили  битву  за  город  в  поворотный  момент  битвы
за  мир.
 И  наконец  линия  фронта  стала  отходить  на  запад,
и  люди  начали  возвращаться  на  земли,  которые  были  за¬
няты  немцами.  В  Москву  жители  начали  возвращаться
зимой  1941/42  года,  в  Сталинград  —  в  1942—1943  годах,
на  Украину  —  в  1943—1944  годах.
 В  родных  краях  они  видели  полное  разрушение,  бес¬
прецедентное  в  истории  человечества,  сравнить  его  можно
было  разве  что  с  разрушением,  которое  чинили  орды
Чингисхана.  Обезумевшие  нацисты  безжалостно  уничто¬
жали  гражданское  население,  помешавшее  им  завоевать
весь  мир.  В  специальных  газовых  камерах  и  от  пыток
погибли  миллионы  людей.  3  миллиона  были  угнаны  в  раб¬
 358

ство.  Отступая,  немцы  сжигали  все  вокруг,  угоняли  и
уничтожали  весь  скот.
 Народы  всех  советских  республик,  которые  вместе
сражались  на  фронте  и  в  тылу,  с  радостью  начали  теперь
новое  великое  сражение  за  восстановление  страны.  Вслед
за  наступавшей  Красной  Армией  шли  железнодорожные
составы  с  сельскохозяйственным  оборудованием.  Возвра¬
щались  тракторные  станции  с  тысячами  тракторов.  Они
начали  пахать  землю  под  грохот  удаляющихся  пушек.
 Русские  дети,  вернувшиеся  в  Калинин,  встретили  первый
Новый  год  у  елок,  которые  немцы  бросили  в  своих  ка¬
зармах.  Жители  Ростова  за  шесть  дней  восстановили
водопровод,  электричество  и  пустили  трамвай.
 Возвращающиеся  колхозники  рыли  землянки,  как  де¬
лали  когда-то  американские  пионеры.  Все  восточные
республики,  не  пострадавшие  от  войны,  взяли  шефство
над  различными  разрушенными  районами,  и  началось  со¬
ревнование  за  скорейшее  восстановление.
 В  статье  в  «Правде»  рассказывается,  как  вся  страна
помогала  восстанавливать  Сталинград.  Помощь  Сталин¬
граду  превратилась  в  массовое  движение.  Из  Горьковской
области  сплошным  потоком  шли  товарные  поезда  со
строительными  материалами.  Сормовский  завод  выделил
десять  тонн  листовой  стали  на  кровлю.  Горьковский  авто¬
завод  прислал  50  машин  «скорой  помощи»,  25  тракторов
и  50  двигателей  для  зерноуборочных  комбайнов.  Азер¬
байджан  пожертвовал  4450  голов  скота  и  тонны  зерна,
масла  и  других  продуктов.  Золотоискатели  Дальнего
Востока  взяли  обязательство  найти  72  фунта  золота  для
закупок  за  границей  оборудования  для  Сталинграда.
 Жители  возвращаются  и  встречают  архитекторов,  инже¬
неров  и  бригады  высококвалифицированных  строителей,
приехавших  со  всего  Советского  Союза.  Иногда  жильцы
в  состоянии  сами  ремонтировать  свои  дома,  другие  же
временно  поселяются  в  землянках.  Постоянно  гремят
взрывы:  саперы  обезвреживают  мины,  которых  немцы
оставили  множество.  За  саперами  идут  жители.
 Открывшийся  газетный  киоск  —  это  событие.  Когда
из  громкоговорителя  начинает  доноситься  музыка,  люди
останавливаются  и  слушают  со  слезами  счастья  на  глазах.
 Комсомольцы,  построившие  в  свое  время  Сталинград¬
ский  тракторный  завод,  взяли  на  себя  задачу  восстановить
его  и  мобилизовали  для  этого  десять  тысяч  юношей  и
девушек  со  всей  страны...

Ричард  Лаутербах
 ЛЮДИ  —  ГЛАВНЫЙ  КАПИТАЛ
 После  Сталинграда  была  Москва.  Затем  поездки  в  Харь¬
ков,  Смоленск,  Ленинград,  Одессу,  Ялту,  Севастополь,
Калинин,  на  Урал,  в  Среднюю  Азию  и  Польшу.  Россия
богата  такими  людьми,  как  молодой  Георгий  Брабач,  как
капитан  Горбатов,  как  старая  женщина  в  Сталинграде.
Всюду,  куда  бы  я  ни  приезжал  —  в  опустошенные  города,
освобожденные  от  немцев,  в  быстро  растущие  индустриаль¬
ные  центры,  на  фронт,  в  Зауралье,—  я  искал  ответы  на
вопрос:  почему  побеждает  Россия?
 Мы  упустили  из  виду  некоторые  жизненно  важные
факторы,  оценивая  русских  и  их  систему.  К  счастью,
немцы  их  также  недоучли.  Речь  идет  о  том,  что  трудно
осязается.  Русские  отнюдь  не  дурачили  нас.  Это  мы  сами
себя  одурачили  или  позволили  оказаться  одураченными.
Мы  выдумали  некий  образ  России,  закрепили  его  в  своем
сознании  и  не  удосужились  внести  в  него  коррективы.
Картина  эта  представляла  советскую  систему  в  виде
гигантской  безличной  машины,  которая  продуцирует
мускулистых  Иванов,  наделенных  незаурядной  физиче¬
ской  силой  и  убогим  интеллектом.  Доклады  и  сплетни,
книги  и  напыщенные  заявления  удостоверяли  реальность
подобной  картины.  Инициатива  русских  была  якобы  за¬
душена,  подавлена,  уничтожена  вместе  со  свободой  слова
и  прессы.
 Когда  фашисты  совершили  нападение  на  Советский
Союз,  среди  наших  друзей  и  врагов  имело  широкое  хож¬
дение  мнение  о  том,  что  нацисты  одержат  победу  в  те¬
чение  нескольких  месяцев,  хотя  мы  представляли,  что
русские  способны  проявлять  твердость,  стойкость,  смелость
и  готовность  к  самопожертвованию,  что  они  —  хорошие
солдаты  и  неплохие  труженики.  Мы  уподобляли  их  рабо¬
чему  скоту,  что  соответствовало  созданному  нашей  фан¬
тазией  образу  народа-робота,  сформированного  в  условиях
железной  диктатуры.  Лишь  грандиозные  победы  Красной
 360

шать,  как  они  считали  такты.
Когда  американские  пары
вошли  в  зал,  русские  поду¬
мали,  что  мы  танцуем  не¬
правильно,  потому  что  у  каж¬
дого  из  нас  был  свой  инди¬
видуальный  стиль.
 Но  прошлым  летом  все
было  совсем  совсем  по-ино¬
му.  Молодые  русские  пары
не  упражнялись  в  повторении
заученных  движений.  У  всех
у  них  была  своя  ярко  инди¬
видуализированная  манера,
ни  одна  из  пар  не  походила
на  другую.
 Герой  Советского  Союза
Людмила  Павличенко  во  время
посещения  США  (1942)  снята  вместе
с  мэром  Нью-Йорка  Ф.  Ла  Гардиа
 Армии  на  фронте  и  достижения  советской  промышлен¬
ности  в  тылу  сделали  очевидным,  что  наша  шаблонная
концепция  Советского  Союза  и  его  народа  превратилась
ныне  в  анахронизм.  Мы  не  сумели  предвидеть,  что  в  пору
испытаний  русский,  подобно  американцу  и  англичанину,
способен  выказать  свою  исключительную  многосторон¬
ность,  показать  замечательную  инициативу.  Мы  ожидали,
что  он  будет  безупречно,  но  слепо  выполнять  приказы.
Мы  не  могли  предполагать,  однако,  что  русский  способен
действовать  как  личность,  исполниться  сознанием  возло¬
женной  на  него  ответственности,  а  оказавшись  перед  лицом
новой  ситуации,  разрешить  ее,  и  притом  самым  успешным
образом.
 Когда  однажды  я  удостоверился,  в  чем  ошибочно  наше
представление  о  русских,  я  начал  понимать,  что  именно
в  этом  ключ,  содержащий  объяснение,  почему  Россия
победила.
 Прошлым  летом,  на  тан¬
цевальном  вечере,  данном
в  честь  советских  пилотов  в
Москве,  я  неожиданно  вспом¬
нил,  как  русские  подростки
танцевали  фокстрот  в  1935
году.  Тогда  все  они  учились:
все  они  делали  одни  и  те  же
шаги,  в  одно  и  то  же  время,
совершенно  одинаковым  об¬
разом.  Они  танцевали  словно
автоматы.  Можно  было  слы-
 361

Я  привлек  внимание  советского  пилота  к  этой  пере¬
мене.
 «Вы  правы,—  ответил  он.—  Сначала  —  групповая  ос¬
нова.  Затем  —  индивидуальное  мастерство.  То  же  самое
при  обучении  полетам.  Сначала  мы  учимся  летать  вместе,
в  общем  строю.  Затем  каждый  стремится  выработать  свой
индивидуальный  летный  почерк».
 Я  объяснил  ему,  что,  по-моему,  развитие  индивидуаль¬
ности  было  тем  необходимым  элементом  советского  об¬
раза  жизни,  который  большинство  иностранцев  не  сумело
понять.  Русский  пилот  согласился.  «Но  и  в  других  странах
развивается  индивидуальность,—  указал  он.—  Для  нас
же  характерно  то,  что,  давая  простор  личной  инициативе,
мы  подчиняем  ее  интересам  общественного  блага.  В  этом
сочетании  —  наша  сила».  И  он  стал  рассказывать  мне
историю  Валерия  Чкалова,  советского  аса,  который  со¬
вершил  перелет  через  Северный  полюс  в  Соединенные
Штаты.  Когда  он  возвращался  в  Европу  из  Нью-Йорка
на  борту  французского  лайнера  «Нормандия»,  один  аме¬
риканский  пассажир  осведомился  у  него:  «Каково  ваше
богатство?»
 «Сто  семьдесят  миллионов»,—  отвечал  Чкалов.
 «Долларов  или  рублей?»—  допытывался  американец.
 «Ни  того,  ни  другого,—  отвечал  пилот.—  Людей.  Они
работают  на  меня,  а  я  на  них».
 Для  большинства  американцев  это  звучит  пропагандой,
заимствованной  из  «Правды».  Но  большая  часть  из  170  мил¬
лионов  разделяет  точку  зрения  Чкалова.
 В  разговорах  с  русскими  я  стремился  уяснить,  где
тот  исток  индивидуальной  инициативы;  мне  говорили,
что  революция  дала  выход  накопившейся  творческой  энер¬
гии.  В  предвоенные  годы  русские  начали  ощущать  свою  са¬
моценность.  То  же  относится  и  к  другим  нациям.  Люди
обрели  большую  уверенность  в  себе.
 Это  отнюдь  не  означало,  что  любой  мог  взобраться  на
ящик  из-под  мыла  и  бросить  вызов  партии  и  правитель¬
ству.  Но  на  фабрике  с  рабочим  стали  консультироваться,
интересоваться  его  мнением.  Если  он  делал  полезное  пред¬
ложение,  то  получал  вознаграждение.  В  армейских  под¬
разделениях  изучение  стратегии  и  тактики  не  было  приви¬
легией  одних  лишь  офицеров.  Каждый  боец  должен  был
понимать  план  кампании  в  целом,  равно  как  и  свою  ин¬
дивидуальную  задачу.  Во  всем  народе  пробудилась  огром¬
ная  жажда  —  жажда  знаний,  жажда  самовыражения  и
творческой  работы.
 362

В  Советском  Союзе  сегодня  все  еще  немало  людей
безынициативных.  В  Москве  не  меньше  бюрократов,  по¬
винных  в  волоките,  чем  в  Вашингтоне.  И  русские  бюрократы
вызывают  большее  возмущение,  чем  американские,  по¬
тому  что  они  менее  опытны  и  менее  вежливы.  И  все  же
совершенно  очевидно,  что  Советы  никогда  не  одержали  бы
своих  военных  побед,  если  бы  в  Красной  Армии  заправ¬
ляли  бюрократы  или  люди-автоматы.
 Как-то  пасмурным  полднем  прошлой  весной  я  стоял
рядом  с  молодым  советским  генералом  на  одной  из  высот,
с  которой  открывался  вид  на  развалины  Севастополя.
Крымская  кампания  была  доведена  до  своего  блистатель¬
ного  завершения.  Еще  дымились  причалы  на  берегу  Чер¬
ного  моря.  Генерал  свернул  свои  штабные  карты,  спрятал
их  в  карманы  шинели  и  предался  ненадолго  размышлениям
вслух.  «Вы  знаете,  в  прошлую  войну  я  был  совсем  еще
мальцом.  Меня  призвали  в  самом  ее  конце.  Представьте
себе,  мы  не  имели  понятия,  за  что  воюем.  Мы  были  скотом
на  бойне.  Не  больше.  Если  старшего  офицера  убивали,
нами  двигал  один  импульс  —  нарушив  строй,  спасаться.
Мы  не  хотели  умирать.  Мы  не  знали,  за  что  должны  уми¬
рать».  Генерал  помедлил.  «Вы  чувствуете  разницу?  Вы
понимаете,  почему  Севастополь  мог  так  долго  держаться?
Нынешний  красноармеец  и  краснофлотец  обучены  думать
и  действовать.  Мы  знаем,  за  что  сражаемся.  Если  мы
должны  умереть,  то  знаем,  что  это  также  необходимо».
 У  иностранных  наблюдателей  было  достаточно  сви¬
детельств  боевого  духа  Красной  Армии  для  того,  чтобы
понять:  за  ним  стоит  нечто  большее,  чем  просто  лозунг.
Однако  в  течение  долгого  времени  британские  и  американ¬
ские  официальные  лица  не  имели  возможности  наблюдать,
как  конкретно  Красная  Армия  действует  на  поле  боя.
Весной  1944  года  и  особенно  после  открытия  второго
фронта*  Советы  стали  разрешать  компетентным  предста¬
вителям  союзников  посещать  места  боевых  действий.
Во  время  белорусской  наступательной  операции  в  прошлом
году,  которая  привела  к  изгнанию  нацистов  из  Минска,
Витебска,  Вильнюса  и  других  опорных  пунктов,  генерал
Бэрроуз,  глава  британской  военной  миссии  в  Москве,
побывал  непосредственно  в  полевом  штабе  генерала  Чер¬
няховского*,  впоследствии  погибшего.  Бэрроуза  ждала
целая  серия  сюрпризов.  Черняховский  командовал  боль¬
шой  армией  и  имел  очень  небольшой  штаб.  Штаб  был
расквартирован  в  деревянном  крестьянском  доме.  В  штабе
не  было  машинисток,  кабинетов  для  хранения  документа¬
 363

ции  и  прочей  обслуги,  которая  обычно  обременяет  штабы
современной  армии.  Когда  Бэрроуз  поинтересовался,  как
Черняховский  поддерживал  связь  со  своими  различными
частями,  советский  командарм  ответил,  что  его  начальник
штаба*,  генерал-майор,  объезжает  их  на  своем  джипе.
 Ранним  утром  Бэрроуз  отправился  вместе  с  началь¬
ником  штаба  в  инспекционную  поездку  на  фронт.  Ехали
в  американском  джипе,  который  вел  сержант.  Поскольку
их  путь  пролегал  по  топкой,  богатой  озерами  местности,
Бэрроуз  заметил  для  себя,  что  ему  надо  будет  информи¬
ровать  Черняховского  о  мосте  Бейли.  Этот  мост  легко  со¬
бирается  из  комплекта  специально  изготовленных  сталь¬
ных  балок  и  опор  и  во  многом  облегчил  продвижение
союзников  в  Италии.  Бэрроуз  полагал,  что  и  русские  могли
бы  применить  его  у  себя  с  большой  пользой.
 По  дороге  на  фронт  джип  задержался  у  переправы
через  реку.  Длинная  вереница  усталых  пехотинцев  фор¬
сировала  ее  вброд.  Генерал  Красной  Армии  несколько
минут  наблюдал  эту  операцию.  Затем  вызвал  к  себе  ко¬
мандира  находившегося  поблизости  полка.
 «Вы  должны  отобрать  человек  тридцать  или  сорок  людей
наиболее  опытных  и  привести  их  сюда.  Скоро  по  этой  дороге
начнет  двигаться  тяжелое  вооружение».  Затем  генерал  дал
указания  относительно  размера  и  типа  деревянного  моста,
который  следовало  возвести  на  данном  месте.
 Командир  полка  принял  это  распоряжение  к  исполне¬
нию,  после  чего  спросил:  «Товарищ  генерал,  куда  следует
доложить,  когда  работа  будет  закончена?»
 Начальник  штаба  вспомнил,  что  он  только  что  промчал¬
ся  на  машине  мимо  поленницы  дров  примерно  в  километре
по  левому  берегу.  Строители  могли  бы  использовать  эти
бревна  для  временного  лагеря.  «Через  неделю,  когда  меха¬
низированные  войска  начнут  переправу,  строители  могут
присоединиться  к  Н-ской  дивизии.  Передайте  ее  командиру,
что  я  приказал  ему  принять  этих  людей.  Позднее  они  смогут
влиться  в  вашу  часть».
 Отсалютовав,  командир  полка  приступил  к  отбору  стро¬
ительной  команды.  Бэрроуз,  который  понимал  по-русски,
с  недоумением  воспринимал  происходящее.  Подобные  вещи,
по  его  убеждению,  были  бы  невозможны  в  английской  и
американской  армиях.  Десятки  вопросов,  возражений,  вся¬
ческих  «но»  рождались  в  его  голове,  привыкшей  к  старо¬
военному  мышлению.  Не  было  никакой  договоренности  с
квартирмейстером.  А  где  приказы  в  письменном  виде?  Как
насчет  санитарных  условий?  Будут  ли  строители  получать
 364

необходимое  довольствие?  Какую  нагрузку  способен  выдер¬
живать  лесной  материал  данной  породы?  Была  ли  схема
моста  утверждена  в  инженерном  корпусе?
 Примерно  через  неделю  генерал  Бэрроуз  возвращался
по  той  же  дороге.  Тяжелое  вооружение  с  грохотом  пересе¬
кало  реку  по  отличному,  прекрасно  сложенному  из  бревен
мосту.  В  последующие  дни  Бэрроуз  смог  воочию  убедиться
в  высоких  боевых  качествах  воинов  Красной  Армии.  Но  этот
мост,  выстроенный  наспех  собранной  бригадой,  вооружен¬
ной  лишь  топорами  и  пользовавшейся  оказавшимися  под
рукой  материалами,  раскрыл  ему  глаза  больше,  чем  что-либо
другое.
 Генерал  Бэрроуз  весь  светился,  когда  рассказывал  мне
о  своей  поездке  на  фронт.  Он  решил  не  упоминать  генералу
Черняховскому  о  мосте  Бейли,  но  его  так  и  подмывало  вы¬
требовать  несколько  русских  лесорубов,  которые  могли  бы
научить  союзников  строить  мосты  с  таким  знанием  дела  и
такой  скоростью.  «Я  только  что  закончил  составление  отче¬
та.  Я  не  совсем  уверен,  что  в  Лондоне  мне  поверят.  Но
знаете,  я  их  не  виню.  Вряд  ли  я  бы  сам  поверил  в  реальность
подобных  вещей,  не  доведись  мне  увидеть  это  своими
глазами».
 Случай  с  деревянным  мостом  —  это  лишь  один  из  десят¬
ков  аналогичных,  раскрывающих  «секрет»  Красной  Армии.
Его  раскрывают  также  и  организация  партизанской  борьбы,
и  удивительно  простой  способ,  которым  осуществляется
снабжение  советских  войск,  и  эта  поразительная  степень
свободы  и  личной  инициативы,  которая  предоставляется
фронтовым  командирам  на  местах,  и  подвиги  советских
летчиков,  и  блистательная,  новаторская  стратегия  Гене¬
рального  штаба.
 Сильная,  звонкая  нота  надежды  для  нашей  цивилиза¬
ции  коренится  в  самом  ответе  на  вопрос  «почему  победила
Россия».  В  условиях  самой  высокомеханизированной  во
все  времена  войны  русские  оказались  способны  победить
противника,  который,  как  это  было  общепризнано,  славился
наиболее  совершенным  владением  машинной  техникой.  И
по  моему  убеждению,  они  добились  этого  потому,  что  сво¬
им  собственным  методом  доказали,  что  люди  —  а  не  ма¬
шины  —  решают  все.

Уолтер  Керр
 СОВЕТСКИЙ  СОЛДАТ
 Немцы  надеялись  на  успех  своего  вторжения  в  Совет¬
ский  Союз.  При  этом  они  полагались  главным  образом  на
ударную  мощь  бронетанковых  и  моторизованных  дивизий,
а  также  на  военно-воздушные  силы,  то  есть  на  те  два
компонента  своих  вооруженных  сил,  в  которых  они  дей¬
ствительно  имели  превосходство.  Русские  в  обороне  и
контрнаступлении  против  этих  мобильных  сил  рассчиты¬
вали  на  свою  пехоту  и  артиллерию,  то  есть  на  те  два  рода
войск,  в  которых  у  них  было  преимущество  перед  немцами.
Следовательно,  можно  сказать,  что  война  явилась  состя¬
занием  между  этими  противоборствующими  компонентами
вооруженных  сил.  Немцы  обладали  преимуществом  в  мо¬
бильности,  броне  и  огневой  мощи.  Русские  оказывались  в
лучшем  положении,  если  дело  касалось  знания  местности,
погоды,  трудностей  снабжения,  ночных  действий.  А  если  им
удавалось  сосредоточить  свою  артиллерию,  то  у  них  было  и
преимущество  в  огневой  мощи  в  обороне  и  в  огневой  под¬
держке  в  наступлении.
 В  ходе  больших  сражений  немцы  прилагали  все  усилия,
чтобы  улучшить  состояние  своей  пехоты  и  артиллерии,  а
русские  пытались  усилить  свои  военно-воздушные  и  бро¬
нетанковые  возможности.  В  определенной  степени  и  той  и
другой  стороне  это  удалось.  Однако  немецкая  пехота  никог¬
да  не  могла  сравняться  с  русской  пехотой,  и  ее  неспособ¬
ность  выполнить  подобную  задачу,  возможно,  стоила  ей
поражения  в  войне.  Отвлекаясь  от  числа  пехотных  дивизий
в  каждой  из  армий,  я  думаю,  объяснить  это  поражение  мож¬
но,  во-первых,  характером  боевой  выучки  и,  во-вторых,
моральным  духом  армии.
 В  процессе  войны  русские  поняли,  что  немецкий  пехо¬
тинец  воюет  хорошо,  лишь  когда  на  его  участке  фронта
у  немцев  имеется  перевес  в  танках  и  авиации.  Немецкий
пехотинец  был  обучен  такому  виду  боевых  действий,  когда
 366

пехота  идет  в  атаку  после  того,  как  авиацией  сброшены
бомбы,  а  бронированные  колонны  прорвали  линию  укрепле¬
ний  врага.  Так  немецкий  пехотинец  воевал  в  Польше,  Нор¬
вегии,  Бельгии,  Голландии  и  Франции,  а  позднее  на  Балка¬
нах.  Подобное  же  происходило  и  в  первые  месяцы  войны  с
Советским  Союзом.  Но  когда  зима  помешала  широкому
применению  танковых  дивизий  и  приковала  авиацию  к
аэродромам  или  же  когда  немцы  потеряли  превосходство
в  танках  на  всех  участках  фронта,  то  германский  пехотинец
заколебался  и  стал  оглядываться  назад.  Он  почувствовал,
что  что-то  не  так.  Это  был  не  тот  бой,  о  котором  ему  гово¬
рили  на  учебном  плацу.  Да  и  не  читал  он  о  таком  бое  в
военных  публикациях  у  себя  дома.
 Русский  солдат,  с  другой  стороны,  хотя  и  был  обучен
сражаться  под  прикрытием  танков  и  авиации,  кроме  того,
умел  воевать,  полагаясь  на  свои  собственные  силы.  Он,  как
и  немецкий  пехотинец,  хотел  иметь  бронированную  под¬
держку,  но,  если  требовалось,  мог  обойтись  и  без  нее.  Еще
на  учебном  плацу  он  знал,  что  в  один  прекрасный  день  ему
придется  один  на  один  воевать  с  танками  врага.  И  потому
умел  обращаться  с  бутылками  с  зажигательной  смесью  и
тяжелыми  противотанковыми  гранатами.  Он  знал,  что,
если  у  него  есть  хотя  бы  одно  из  этих  средств  поражения,
он  должен  лежать  в  укрытии,  пока  танк  не  приблизится
на  расстояние  20—25  метров  и  лишь  тогда  подняться
и  постараться  его  уничтожить.  А  если  у  него  была  только
винтовка,  то  ему  следовало  лежать  неподвижно,  пока  танк
не  пройдет  мимо.
 Немцу  также  говорили  на  учебном  плацу  в  Германии
об  этих  приемах.  Но  ведь  в  течение  ряда  лет,  когда  он
подвергался  психологической  обработке,  он  слышал  о
танковой  поддержке  и  действовал  под  ее  прикрытием  в
военных  кампаниях  на  территории  всей  Европы.  И  со
временем  немецкий  пехотинец  начал  бояться  воевать  без
поддержки  танков  и  авиации.  Когда  я  был  в  Сталинграде
через  несколько  дней  после  разгрома  немецкой  6-й  армии,
мне  не  раз  приходилось  слышать  о  том,  что  немецкая  пехо¬
та  без  такой  поддержки  действовала  нерешительно  под
смертоносным  ружейным,  пулеметным  и  артиллерийским
огнем  противника.  Это  было  что-то  новое.  Миновали  ста¬
рые  добрые,  времена,  когда  немецкая  пехота  шла  в  атаку
по  открытой  степной  местности  вслед  за  танковыми  диви¬
зиями  и  после  мощных  налетов  бомбардировочной  авиации.
 Боевая  выучка  такого  рода  всегда  была  камнем,  преткно¬
вения  для  немецкой  пехоты,  как,  впрочем,  и  боевой  дух
 367

немецких  войск.  И  не  то,  чтобы  немец  не  считал  себя  луч¬
шим  солдатом,  чем  русский.  Я  полагаю,  что  он  таковым
себя  считал.  И  не  то,  чтобы  он  не  полагался  на  тех,  кто  вое¬
вал  с  ним  рядом.  Я  думаю,  он  полагался.  Но  имелись
постоянно  действующие  факторы,  которые  были  ему  непод¬
властны  и  с  которыми  немецкое  верховное  командование
ничего  не  могло  поделать.  Они  проистекали  из  одного  —  из
того,  что  немец  воевал  на  чужой  земле  и  далеко  от  своего
дома,  в  то  время  как  русские  защищали  родной  очаг  и  все,
что  значила  для  них  жизнь.  Русский  солдат  верил  в  то,  о
чем  говорилось  в  стихотворении  Константина  Симонова:
 Если  ты  не  хочешь  отдать
Немцу,  с  черным  его  ружьем,
 Дом,  где  жил  ты,  жену  и  мать,
 Все,  что  родиной  мы  зовем,—
 Знай:  никто  ее  не  спасет,
 Если  ты  ее  не  спасешь.
 Знай:  никто  его  не  убьет,
 Если  ты  его  не  убьешь.
 Участвуя  в  нападении  на  Советский  Союз,  немецкий
солдат  самое  большое  мог  верить  в  то,  что  ведет  превентив¬
ную  войну,  дабы  предотвратить  на  какое-то  время  в  неопре¬
деленном  будущем  вторжение  в  его  собственную  страну.
Русский  солдат,  напротив,  знал,  что  на  его  родину  посягнул
вероломный  захватчик,  враг,  нарушивший  советско-герман¬
ский  договор  о  ненападении.  Этот  враг  устремился  через
границу  на  рассвете,  чтобы  опустошать  дома  и  деревни,
убивать  мужчин,  женщин  и  детей.  У  русского  солдата  было
два  пути:  либо  тотчас  же  стать  рабом,  либо  оказать  сопро¬
тивление.  Он  выбрал  второй  путь.  Сталин  говорил,  что  в
первое  время  русские  действовали  не  слишком  решительно.
Они  не  хотели  войны  и  не  звали  ее  к  себе.  Как  и  все  осталь¬
ные  люди,  они  предпочли  бы  возвратиться  домой  к  своим
семьям  или  к  своей  работе.  Но  когда  миновали  первые  дни
войны  и  люди  гибли,  а  дома  пылали  и  мирное  население
испытывало  страдания,  то  русские  научились  ненавидеть
такой  ненавистью,  которая  вызывала  у  них  слезы  гнева.
На  пятый  месяц  войны  Сталин  говорил  следующее:
 «Немецкие  захватчики  хотят  иметь  истребительную  вой¬
ну  с  народами  СССР.  Что  же,  если  немцы  хотят  иметь
истребительную  войну,  они  ее  получат».
 И  они  получили  ее.  Под  Москвой,  Ленинградом,  Киевом,
Одессой,  Севастополем  и  Сталинградом  их  истребляли  по
всей  линии  фронта:  в  уличных  боях,  сражениях  в  лесу  и  на
 368

покрытых  снегом  полях,  в  схватках  за  каждую  высоту  и
каждый  овраг.  Нередко  на  каком-либо  жизненно  важном
участке  фронта  немецкая  армия  имела  превосходство  в
огневой  мощи.  И  нередко  русским  приходилось  отступать.
Но,  как  правило,  русская  пехота  оказывала  отчаянное  соп¬
ротивление,  которое  изматывало  противника.  Немцы  ни¬
когда  не  могли  объяснить  себе  это  до  конца.  Подобный  факт
их  постоянно  озадачивал  и  раздражал.  Почему  русские  не
сдаются,  когда  они  полностью  окружены  и  не  имеют  числен¬
ного  превосходства?  Почему  они  сражаются  до  последнего
солдата?  Неужели  они  столь  тупы  и  не  понимают,  что
единственная  возможность  для  них  остаться  в  живых  —
это  бросить  оружие  и  поднять  руки  вверх?  «Болотные  бес¬
тии»—  так  называл  Гитлер  русских.
 Без  сомнения,  правда,  что  немцы  брали  в  плен  сотни
русских.  Ведь  русские  не  «сверхчеловеки».  Были  среди  них
и  такие,  что  складывали  оружие.  Но  были  и  такие,  что
воевали  до  последнего  патрона  и  лишь  тогда  сдавались  в
плен.  Большинство  же  русских  сражались  до  последней  кап¬
ли  крови,  и  многие  с  боями  вышли  из  окружения.  Армия
генерал-лейтенанта  Болдина  в  первые  месяцы  войны  45  дней
находилась  в  немецком  тылу.  Она  вырвалась  из  окружения
и  даже  смогла  принять  участие  в  контрнаступлении  совет¬
ских  войск  под  Москвой.  Но  другим  армиям  этого  не  уда¬
лось,  и  они  были  уничтожены.  Одна  из  них  подверглась
разгрому  в  первую  же  неделю  войны  в  районе  между  Бело¬
стоком  и  Минском.  Американский  офицер  полковник  Пол
Томпсон  в  статье,  помещенной  в  «Инфантри  джорнэл»,
цитирует  выступление  ведущего  немецкого  военного  обозре¬
вателя  полковника  Хольдена.  Последний  писал  следующее:
«Разница  между  русскими,  воевавшими  под  Танненбергом
в  1914  году*,  и  русскими,  сражавшимися  у  Белостока  и
Минска  в  1941  году*,  в  том,  что  первые  сдавались,  когда  по¬
падали  в  окружение,  а  вторые  стояли  насмерть.  И  это  совсем
не  напоминало  наши  кампании  в  Польше  или  Франции.  Да¬
же  оказавшись  в  абсолютно  безвыходном  положении,  рус¬
ские  продолжали  сражаться.  Лишь  самое  незначительное
число  русских  складывало  оружие  и  с  почетом  сдавалось  в
плен  (поступая  благоразумно);  подавляющее  большинство
же  предпочитало  добиваться  победы».
 Полковник  Хольден  слишком  поспешно  судил  о  русских
по  боям  у  Танненберга.  И  он  допускал  величайшую  ошибку,
поскольку  история  свидетельствовала  о  другом.  Он  мог  бы
ознакомиться  с  впечатлениями  французских  генералов,
участвовавших  в  кампании  1812  года  в  России.  Наполеон
 369

считал,  что  русские  не  боятся  смерти.  Один  из  его  офицеров
после  кровавого  Бородинского  сражения  написал  следую¬
щее:  «Французских  солдат  нелегко  удивить,  но  они  были
поражены,  обнаружив  столь  много  убитых  и  раненых  врагов
и  столь  малое  число  пленных,  которых  оказалось  менее
восьми  сотен.  Число  убитых  говорило  скорее  в  пользу
мужества  русских,  а  не  являлось  доказательством  победы
французов».
 Полковник  Хольден  мог  бы  также  изучить  историю  воен¬
ных  действий  на  Восточном  фронте  в  1914—1917  годах,  где,
за  исключением  боев  под  Танненбергом,  русские  воевали
хорошо.  Он  мог  бы  и  потолковать  с  финнами  о  войне,  кото¬
рую  те  вели  с  русскими  зимой  1939/40  года.  Тогда  я  провел
четыре  месяца  в  финской  армии  и  не  встречал  там  ни  одного
солдата,  не  повторившего  бы  тех  же  слов  о  русских,  а  имен¬
но  что  русские,  как  правило,  продолжают  сражаться,  даже
когда  их  положение  безнадежно.  Но  финны  объясняли  это
такими  же  причинами,  что  и  французы,  а  позже  и  немцы.
Все  они  считали,  что  русский  продолжает  сражаться,  по¬
скольку  просто  боится  поступить  иначе,  поскольку  ему
просто  в  голову  не  приходит  сдаваться  в  плен.  Ведь  в  душе-
то  он  дикарь!  Возможно,  когда-нибудь  не  только  финны,
но  и  французы  и  немцы  поймут,  что  русские  сражаются
по  той  же  самой  причине,  что  и  другие  люди:  потому  что  они
любят  свой  дом,  свою  семью  и  хотят  сами  распоряжаться
своей  судьбой,  а  также  потому,  что  они  так  обучены  и  вос¬
питаны.
 ■•Русский  солдат  ненавидел  немецкого  захватчика.  Из
этой  ненависти  родились  его  храбрость  и  желание  сражать¬
ся.  А  эти  две  характерные  черты  русского  солдата  в  соеди¬
нении  с  его  боевой  выучкой,  дисциплиной  и  техникой  позво¬
лили  русской  пехоте  взять  верх  над  немецкой.
 Есть  один  момент,  касающийся  русской  пехоты,  кото¬
рый  до  войны  за  границей  явно  недооценивали.  Он  заклю¬
чается  в  том,  что  каждый  пехотный  полк  был  воспитан
так,  чтобы  верить  в  успех  своих  атак  в  любое  время,  даже
при  отступлении.  Именно  подобным  образом  и  воевали
русские.  Они  атаковали,  когда  позволяла  обстановка  и
даже  когда,  казалось,  это  было  невозможно.  Такие  боевые
действия  требуют  умелого  командования  и  мужества.  Почти
всегда  это  обходится  дорого.  И  я  с  большим  сожалением
вспоминаю  о  том,  сколько  раз  русские  пехотинцы  шли  в
атаку  на  сильно  укрепленные  позиции  врага  по  открытой
местности.
 Если  немцы  удерживали  оборону,  то  трупы  убитых
 370

русских  оставались  лежать  на  поле  боя.  Если  же  немцев
выбивали  с  их  позиций,  то  убитых  русских  хоронили  в
общей  могиле,  которая  представляла  из  себя  длинную
траншею.  Когда  было  возможно,  немцы  хоронили  своих
убитых  каждого  в  отдельной  могиле,  где  ставилась  дощечка
с  именем  погибшего.  Русские  хоронили  своих  убитых  в  так
называемой  Братской  могиле.  Но  я  не  думаю,  чтобы
мысль  о  ней  страшила  русского  солдата.  И  не  потому,  что
он  хотел  умереть  или  ему  было  безразлично,  умрет  он  или
нет,  а  просто  в  силу  того,  что  он  оказывался  подготовлен
к  возможности  подобного  исхода  и,  кроме  того,  считал
честью  быть  погребенным  со  своими  товарищами.
 Когда  по  открытой  местности  он  шел  в  атаку  на  врага,  то
его,  как  и  всех  людей  в  подобной  ситуации,  охватывало
чувство  какой-то  щемящей  пустоты.  И  все  же  он  продол¬
жал  наступать.  Если  время  было  зимнее  и  стоял  сильный
мороз,  он  знал,  что  в  случае  серьезного  ранения  останется
жив,  лишь  если  ему  повезет.  Ведь  раненый  не  протянет
долго,  если  не  подоспеют  быстро  со  своими  носилками
санитары,  которые  завернут  его  в  тяжелое  одеяло  и  дадут
глоток  водки  с  морфием,  чтобы  облегчить  его  страдания.
 Лишь  немногие  зарубежные  журналисты,  находящиеся
в  Москве,  имели  благоприятную  возможность  в  доста¬
точной  степени  ознакомиться  с  медицинскими  учрежде¬
ниями  Красной  Армии,  поскольку  в  первые  два  военных
года  никому  из  зарубежных  журналистов  не  разрешалось
посещать  ни  медпункты,  ни  медсанбаты  на  передовой.  Но
по  наблюдениям  мы  знали,  что  у  русских  хорошие  госпи¬
тали,  хотя  в  них  часто  не  хватает  оборудования  и  меди¬
каментов.  И  тем  не  менее  есть  тысячи  доказательств  эф¬
фективности  медицинской  службы  Красной  Армии:  на  ули¬
цах  Москвы  мы  встречали  большое  число  людей  с  крас¬
ными  и  желтыми  нашивками  на  правой  стороне  груди.
 Русский  солдат,  как  и  вообще  солдат,  любит  носить
ордена  и  другие  полученные  им  награды.  По  очень
многим  причинам  для  русских  эти  награды  значат  больше,
чем  для  других.  У  русских  ордена  большого  размера,  и  ими
награждены  тысячи  людей.  Если  вы  видите  русского  солда¬
та  без  какой-либо  награды  на  левой  стороне  груди,  то,
безусловно,  он  не  принимал  большого  участия  в  военных
действиях.  Но  он  может  быть  почти  уверен,  что  получит
награду,  если  служит  в  какой-нибудь  прославленной
гвардейской  дивизии.  Через  пять  месяцев  после  того,
как  разразилась  война,  Советское  правительство  снова
ввело  статус  гвардии  для  военных  частей,  отличившихся  в
 371

боях.  В  России  этот  обычай  ведет  свое  происхождение  с
начала  XVIII  века,  со  времен  Петра  I.  Сохранялся  он  и
в  дальнейшем,  при  русских  царях,  вплоть  до  Октябрьской
революции.  Советы  нарушили  этот  обычай.  Но  Сталин
восстановил  его.*  И  за  короткий  период  присвоение  звания
«гвардейский»  стало  делом  чести  в  Советской  Армии.  Если
полк  или  дивизия  получают  звание  «гвардейских»,  то
сообщение  об  этом  с  указанием  номера  воинской  части  и
фамилии  ее  командира  публикуется  в  советской  печати.
Вручение  нового  гвардейского  знамени  с  большим  портре¬
том  Ленина  происходит  в  торжественной  обстановке,  когда
командир  части  преклоняет  колено  и  обнажает  голову.
 За  два  года  войны  восемь  советских  дивизий  получили
звание  «гвардейских»*.  Солдат,  которые  служат  в  них,
называют  гвардейцами,  а  не  красноармейцами,  как  раньше.
К  офицерам  же  обращаются  со  словами  «гвардии  капитан»
или  «гвардии  полковник»  и  т.  д.  Солдаты  воинских  частей,
заслуживших  звание  «гвардейских»,  состоят  на  двойном  де¬
нежном  довольствии.  О  гвардейцах  пишут  в  газетах,  они  —
ударная  сила  советской  пехоты,  ядро  Красной  Армии.

Джером  Дэвис
 ИСТОКИ  советской  мощи
 предисловие
 ...  Мне  посчастливилось  наблюдать  панораму  России
на  протяжении  последних  тридцати  лет.  В  1916  году,
еще  при  царизме,  я  видел,  как  отсталая  Россия  бросает
армию  за  армией  против  отборных  австро-германских  войск.
Русские  несли  огромные  потери  убитыми  и  пленными,  а
также  в  результате  дезертирства  и  болезней.  В  1917  и  1918
годах  я  наблюдал  распад  армии  под  воздействием  еще
более  динамичной  силы  —  силы  революционных  идей.  В
1921  году  я  стал  свидетелем  самого  тяжелого  периода  в
России,  когда  истощенная  кровавой  войной,  отброшенная
назад  в  результате  последовавшей  за  революцией  интер¬
венции  иностранных  сил,  она  столкнулась  лицом  к  лицу  с
разрухой.  В  1926  и  1927  годах  я  видел  революционную
драму  в  непосредственной  близости.  Мне  довелось  подолгу
беседовать  со  Сталиным  по  вопросу  урегулирования  разно¬
гласий  с  Соединенными  Штатами.  В  1932  году  я  проехал
по  России  8000  миль  и  стал  очевидцем  огромной  сози¬
дательной  работы,  осуществлявшейся  в  то  время,  равно
как  и  немалых  жертв,  на  которые  шел  русский  народ  во
имя  подобной  перестройки.
 В  1935  году  я  проехал  обширные  пространства  Сибири,
наблюдая,  как  развивается  этот  регион  Советского  Союза.
Вновь  в  1937,  1938  и  1939  годах  я  путешествовал  по
России,  а  недавно  вернулся  оттуда  после  годичного  пребыва¬
ния  в  Советском  Союзе,  на  этот  раз  ввергнутом  в  страшную
войну.  Разрушения,  совершенные  нацистами,  превосходят
воображение,  а  самопожертвование  и  героизм  мужчин,  жен¬
щин  и  детей  России  выше  всяких  похвал.
 Во  время  последнего  визита  я  проехал  по  советской
территории  10  тысяч  километров.  Я  дважды  посетил
Ленинград,  был  на  финском  фронте.  Я  проехал  на  маши¬
нах  большую  часть  Крыма,  был  в  Киеве,  Баку,  Астра¬
хани,  Смоленске,  Харькове,  Сталинграде,  Минске,  Одессе,
 373

Калинине  и  Ясной  Поляне.  Я  видел  печально  известные
фашистские  фабрики  смерти,  включая  Клогу  и  Люблин.
Вслед  за  Красной  Армией  я  входил  в  Эстонию,  Румынию
и  Польшу.  Во  время  этого  визита  и  во  время  предыдущих
я  встречался  с  большинством  советских  руководителей.  Я
дважды  брал  интервью  у  Сталина  и  был  первым  аме¬
риканским  корреспондентом,  на  вопросы  которого  он
отвечал.
 Никто  не  в  состоянии  дать  полную  историю  России.
Она  слишком  велика  и  сложна.  Возможно,  я  ошибаюсь  в
иных  своих  заключениях.  Однако,  исходя  из  того,  что,
по  моему  убеждению,  читателю  надлежит  знать,  я  хотел
бы  сформулировать  нижеследующее.
 С  самого  начала  революции  для  меня  было  ясно,  что
большевики  останутся  у  власти  и  что  Россия  станет  одной
из  сильнейших  держав  Европы.  Я  считал,  что  интервен¬
ция,  развязанная  Соединенными  Штатами,  Великобрита¬
нией  и  Японией  против  России,  является  жестокой  ошибкой,
и  по  возвращении  в  США  выступал  против  нее...
 Когда  Германия  22  июня  1941  года  совершила  ве¬
роломное  нападение  на  Россию,  я  заявил,  что  Россия
никогда  не  будет  побеждена.  Наши  военные  эксперты
не  представляли  себе,  каковы  сила  и  дух  русского  народа,  и,
естественно,  придерживались  противоположного  мнения.  Я
говорил  также,  что  немцы,  возможно,  оккупируют  Бе¬
лоруссию,  большую  часть  Украины,  но  что  крайне  мало¬
вероятно,  чтобы  они  захватили  Москву  или  Ленинград.
Позднее  я  предсказал,  что  Красная  Армия  первой  войдет  в
Берлин...
 НАЦИОНАЛИЗМ  БЕЗ  СЛЕЗ
 Советский  Союз,  который  после  Китая  и  Индии  является
самой  крупной  страной  в  мире  по  численности  населения,
ярко  выделяется  редким  национальным  разнообразием
граждан,  его  населяющих.  Хотя  «русский»  обычно  упот¬
ребляется  как  синоним  понятия  «советский»,  термин  это'*'
не  совсем  точный,  ибо  Россия,  или,  правильнее  сказать,
Советский  Союз,—  это  фантастическая  мозаика  рас  и  куль¬
тур,  175  национальностей  и  более  125  различных  языков,
на  которых  говорят  двести  миллионов  человек.  Лучшее
решение  этой  проблемы  с  момента  создания  Российской
империи,  основанной  на  эксплуатации  порабощенных  на¬
родов,  царизм  видел  в  жестоком  угнетении.  Контраст
 374

между  тем,  что  я  наблюдал  при  царе  Николае  II  в  1916  году,
и  тем,  что  стало  примерно  тридцать  лет  спустя,  был  подо¬
бен  разнице  между  мраком  и  солнечным  светом.  Империю
по  справедливости  называли  тюрьмой  народов.  Негра¬
мотность,  жестокая  нищета,  болезни  и  эксплуатация  были
повсеместными.  Малым  народам  запрещалось  школьное
обучение  на  собственном  языке.  Из  земли  высасыва¬
лись  все  соки,  в  то  время  как  промышленность  пре¬
бывала  на  примитивном  уровне.  Лучшие  сельскохо¬
зяйственные  угодья  принадлежали  русскому  дворянству.
Развращенные  правители  жили  в  роскоши  и  блеске  под
защитой  царских  штыков.  Национальная  вражда  и
предрассудки  намеренно  культивировались  царскими  сат¬
рапами  как  средство  против  освободительного  движения.
Одна  национальная  группа  направлялась  на  подавление
другой,  а  пограничные  линии  нередко  разрубали  народы  на
части.
 В  Бухаре  царь  поддерживал  эмира,  угнетавшего  свой
народ,  а  это  в  свою  очередь  позволяло  царю  эксплуа¬
тировать  страну.  Массы  пребывали  в  рабском  состоянии.
Эмир  содержал  огромный  гарем,  в  то  время  как  его
подданные  стонали  под  тяжестью  непомерных  налогов.
Эмир  имел  врача  для  себя  и  своего  гарема,  а  его  народ  ле¬
чился  у  колдунов  и  знахарей.  Я  видел  парапет,  на  котором
эмир  подвергал  варварской  расправе  своих  врагов,  сбрасы¬
вая  их  на  камни  с  высоты  в  несколько  сот  футов.
 Неделю  спустя  после  того  как  в  1917  году  Ленин  и
большевики  взяли  власть  в  свои  руки,  правительство
обнародовало  декрет,  провозглашавший  равенство  и  сво¬
бодное  развитие  всех  национальных  групп,  входящих  в
Советский  Союз.  Самые  крупные  и  многочисленные  народы
были  объединены  в  Союз  республик.  Внутри  каждой  респуб¬
лики  меньшие  национальные  группы  образовали  авто¬
номные  республики  и  области.  Каждой  нации  или  нацио¬
нальной  группе,  как  бы  она  ни  была  мала,  предоставлялись
все  возможности  для  развития  собственной  культуры.
 ...Цвет  кожи  —  фактор,  который  не  играет  никакой  роли
в  Советском  Союзе.  Народы,  населяющие  Советский  Союз,
являют  разнообразие  оттенков  кожи,  от  смуглых  грузин
до  светло-блондинистых  карелов  и  до  монголов,  кожа
которых  имеет  золотистый  отлив.  Советским  людям  не
только  чужда  дискриминация  негров,  напротив,  памятуя
об  отношении  к  ним,  они  всячески  стремятся  выказать
к  ним  уважение.  Русские  газеты  с  охотой  вспоминают
о  том,  что  в  жилах  знаменитого  поэта  Пушкина  текла
 375

негритянская  кровь.  Нередко  негр  бывает  героем  дра¬
матургического  произведения.  На  Поля  Робсона,  аме¬
риканского  певца,  произвело  столь  сильное  впечатление
отсутствие  дискриминации,  что  он  послал  своего  сына  в
СССР,  где  тот  некоторое  время  учился.
 Я  храню  несколько  живых  эпизодов,  связанных  с
пребыванием  негров  в  Советском  Союзе.  В  1938  году  я
совершал  путешествие  по  России  от  Бюро  универси¬
тетского  туризма.  В  Ростове-на-Дону  мы  планировали
поездку  за  город,  чтобы  познакомиться  с  одним  из  кол¬
хозов.  Оказалось,  что  в  гостинице,  в  которой  мы  нахо¬
дились,  также  остановился  декан  Университета  Фиска  в
Нашвилле,  в  штате  Теннесси,  негр.  Это  был  человек  высокой
культуры  и  личного  обаяния.  Узнав,  что  мы  намерены
посетить  колхоз,  он  спросил,  не  стану  ли  я  возражать,
если  он  к  нам  присоединится.  На  следующее  утро,  когда  он
появился  в  нашем  автобусе,  два  солидных  бизнесмена,
жители  одного  из  южных  штатов,  решили  отказаться  от
поездки.  Позднее  я  понял,  что  сама  идея  путешествия
в  одной  машине  с  чернокожим,  как  бы  он  ни  был  именит,
была  для  них  невыносима.  Русские  же  делали  в  этот
день  все,  что  в  их  силах,  чтобы  показать  нам  как  можно
больше.  Они  проявляли  особые  знаки  внимания  к  негри¬
тянскому  гостю.  Были  показаны  специальные  танцы,  ду¬
мается,  исключительно  ради  декана.
 В  Москве  одним  из  американских  корреспондентов  был
негр  по  фамилии  Смит.  Он  рассказывал  мне,  что  цвет  его
кожи  был  для  него  не  препятствием,  а,  напротив,  давал
преимущества.  Некоторое  время  тому  назад  американские
инженеры,  оскорбившие  его,  когда  им  довелось  вместе
ехать  в  поезде,  были  за  это  высланы  из  Советского  Союза...
 Несомненно,  подобная  политика  оказывает  сильное
положительное  влияние  не  только  на  народы  Востока,  но  и
Восточной  Европы.  Область  национальных  взаимоотноше¬
ний  —  это  та  область,  где  Запад  может  почтительно  учиться
у  республик  и  народов  Советского  Союза.  Объединение
столь  многих  различных  народов  в  единый  могущественный
союз,  где  они  сохраняют  равноправие,  остается  вели¬
чайшим  достижением  Советов.  Советы  показали,  что  одна
из  самых  больных  проблем,  встающих  перед  современным
человеком  —  потребность  в  мирном  преодолении  противо¬
речивых  национальных  устремлений*—  может  быть  успеш¬
но  разрешена.  Национализм  в  положительном  смысле
принесет  смех  вместо  слез,  культуру  вместо  крово¬
пролития...
 376

РОССИЯ  И  СОЕДИНЕННЫЕ  ШТАТЫ
 Между  Россией  и  Соединенными  Штатами  существует
длительная  и  прочная  традиция  дружбы.  Она  была  прер¬
вана  лишь  однажды,  в  период  интервенции  Антанты,  после¬
довавшей  за  революцией  1917  года.  Сегодня  единодуш¬
но  признается,  что  это  была  серьезная  ошибка  со  сто¬
роны  Соединенных  Штатов  и  Великобритании.  Если  не  счи¬
тать  данного  эпизода,  то  на  протяжении  истории  наши
страны  действовали  совместно.  Сегодня  они  —  две  самые
могущественные  державы  земного  шара.
 Россия  оказывала  Соединенным  Штатам  необходимую
помощь  в  некоторые  серьезные  для  них  кризисные  периоды.
Во  время  революции  1776  года*,  когда  мы  вели  отчаянную
борьбу  за  независимость,  Россия  поддерживала  Соединен¬
ные  Штаты  через  посредство  Лиги  балтийских  королевств,
которая  противостояла  Англии.  Второй  раз,  в  период  англо-
американской  войны  1812  года,  предложение  о  посредни¬
честве  исходило  от  царя  Александра  I*.  Во  время  Граждан¬
ской  войны  некоторые  европейские  государства  замышля¬
ли  интервенцию  на  стороне  Юга.  Россия  разбила  эти  планы,
направив  свой  флот  к  берегам  Америки*.  Россия  продала
Соединенным  Штатам  Аляску  за  малую  сумму  —  семь  мил¬
лионов  долларов.  Если  бы  она  отказалась  от  продажи,
это  было  бы  расценено  как  недружественный  акт*.
 Соединенные  Штаты,  несмотря  на  свою  в  основном  изо¬
ляционистскую  политику  в  прошлом  веке,  не  раз  выказывали
свою  дружбу  к  России.  В  период  Крымской  войны,  когда
ряд  европейских  стран  выступил  против  России,  Америка
выразила  ей  свою  симпатию.  Даже  в  период,  когда  офици¬
альные  круги  проявляли  наибольшую  враждебность  по  отно¬
шению  к  России,  группы  американских  рабочих  покупали
машины  и  продовольствие  для  молодой  сражающейся  Рос¬
сии.  Объединенный  профсоюз  рабочих  легкой  промышлен¬
ности  создал  компанию,  известную  как  Русско-Американ¬
ская  промышленная  корпорация,  посылавшую  механизмы  и
машины,  в  которых  так  нуждались  современные  текстиль¬
ные  фабрики.  Эти  вложения  позднее  были  возвращены  с
благодарностью  из  продукции  советской  легкой  промыш¬
ленности.  Во  время  голода  1921  —1922  годов  АРА*  спасла
жизни  тысяч  русских.
 В  обоих  мировых  войнах  США  и  Россия  были  союз¬
никами.  Америка  приветствовала  революцию  в  1917  году*,
однако  она  выступила  против  Советского  правительства  и
признала  его  лишь  через  16  лет.  Хотя  сейчас  взаимопо-
 377

Выставка  книг  советских  писателей  и  американских  книг  об  СССР,
приуроченная  к  10-летию  установления  дипломатических  отношений
между  СССР  и  США.  На  снимке  видны  обложки  таких  книг,  как
«Тихий  Дон»  М.  Шолохова,  «Русские.  Страна,  народ,  за  что  они
сражаются»  А.  Р.  Вильямса,  «Мать  Россия»  М.  Хиндуса  и  другие.  Город
Лима  (штат  Огайо),  осень  1943  г.
 нимание  между  двумя  страницами  необходимо  как  никогда,
имеются  элементы,  которые  затрудняют  этот  процесс.
 Есть  немало  людей,  которые  стремятся  блокировать
любую  попытку  поисков,  направленных  на  улучшение  взаи¬
мопонимания  между  Россией  и  Америкой.  Остатки  на¬
цистских  последышей  все  еще  лелеют  надежду  на  то,  что
между  Америкой  и  Советским  Союзом  можно  будет  вбить
клин.  Троцкисты,  давно  бежавшие  из  России,  не  останав¬
ливаются  перед  клеветой  и  фальсификацией  с  целью  дискре¬
дитации  Советского  Союза.  Реакционеры,  представляю¬
щие  финансовые  интересы,  испытывают  смутный  страх  в
связи  с  тем,  что  русский  коммунизм  якобы  угрожает  их
позициям.  Желтая  пресса  также  является  рупором  подоб¬
ных  взглядов.  Встречаются  журналисты,  не  знающие  рус¬
ского  языка,  которые  спешат  напечатать  книгу  о  Советском
Союзе  после  недельного  пребывания  в  нем.  (Заметим  по
контрасту,  что  такой  человек,  как  Бернард  Пейрс*,  посвятил
свою  жизнь  изучению  России.  После  революции  он  был
враждебен  большевикам,  но  его  глубокое  понимание  Рос¬
сии  и  серьезное  ее  исследование  позволили  ему  со  всей
основательностью  оценить  то  положительное,  что  было
достигнуто.)  Ведущими  фигурами  этой  группы  являются
профессиональные  антикоммунисты,  большинство  из  кото¬
рых  исходили  из  негативного  личного  опыта  в  России,  а
потому  неспособны  судить  об  этой  стране  с  позиций  здра¬
вого  смысла.  Большинство  из  них  не  были  в  Советском
Союзе  на  протяжении  многих  лет,  тем  не  менее  они  про¬
должают  писать  и  читать  лекции  как  «авторитеты»,  полу¬
чая  за  это  приличные  гонорары.  Эта  небольшая,  но  весь¬
ма  крикливая  группа  сеет  семена  недоверия  между  нами.
 378

Конечно,  их  деятельность  облегчается  вследствие  того,
что  большинство  из  нас  склонны  относиться  с  подозрением  к
образу  жизни,  непохожему  на  наш  или  просто  нам  анти¬
патичному.  Мы  лелеем  идею,  являющуюся,  в  сущности,
иллюзией,  согласно  которой  наша  система  в  конце  концов
утвердится  во  всем  мире...
 Соединенные  Штаты  и  Советский  Союз  сложились  как
две  сильнейшие  державы  земного  шара.  Будущее  мира  в
значительной  мере  находится  в  их  руках.  Решающие  вопро¬
сы  поэтому  звучат  так:  можем  ли  мы  доверять  России  и
могут  ли  русские  доверять  нам?
 Память  возвращает  меня  к  тому  времени,  когда  боль¬
шевики  взяли  в  свои  руки  власть  в  1917  году.  Я  обратился
к  послу  Соединенных  Штатов  в  Петрограде  с  предложением
получить  для  нас  разрешение  забрасывать  пропагандистские
материалы  в  германские  окопы.  Посол  ответил  нам,  что
большевикам  не  следует  доверять  и  что  они  никогда  не  да¬
дут  на  это  согласия.  Тем  не  менее  большевистский  комиссар
по  военным  делам  выдал  мне  подобное  разрешение.  Тогда
меня  уверили,  что  уж  получить  от  властей  допуск  на  пере¬
довую  будет  совершенно  нереально.  И  это  предположение
оказалось  чрезмерно  пессимистическим.  Большевики  не
только  позволили  мне  сформировать  группу  из  числа  рус¬
ских,  бежавших  из  плена,  для  разбрасывания  листовок
по  германскому  фронту,  протяженностью  1500  миль.  Мне
самому,  одетому  в  русскую  военную  форму,  разрешили
пробраться  в  германские  окопы.  Тогда  моя  жизнь  без¬
раздельно  зависела  от  русских,  ибо  я  отправился  в  не¬
мецкие  окопы  вместе  с  русскими  солдатами.  И  благополуч¬
но  возвратился.
 Примерно  тридцать  лет  спустя,  проведя  год  в  Советском
Союзе,  я  посетил  Индию.  Немецкие  войска  прорвали  тогда
позиции  американцев  в  Европе*.  Некое  высокопоставлен¬
ное  лицо  пригласило  меня  в  свой  кабинет.  «Можем  ли  мы
доверять  России?  —  вопрошал  он.—  Почему  Россия  не
переходит  в  наступление,  чтобы  облегчить  нажим  на  наши
войска?  Не  думаете  ли  вы,  что  русские  генералы  втайне  сго¬
вариваются  с  немецким  генштабом?»  Я  рассмеялся  и  отве¬
тил  ему:  «Вам  не  нужно  тревожиться.  Русские  ненавидят
нацистов,  хотят  покарать  всех  фашистских  преступников.
Они  не  дадут  себе  отдыха  до  тех  пор,  пока  их  армии  не
окажутся  в  самом  сердце  Германии».
 Наши  опасения  в  большой  мере  определяются  нашими
различиями,  наши  тревоги  проистекают  от  незнания  рус-
ких  и  их  правительства.  Иные  могут  сказать:  «Разве  у
 379

русских  не  «странная»  экономическая  система,  противопо¬
ложная  нашей?»  Действительно,  в  России  национализиро¬
ваны  основные  средства  производства  и  распределения.  Это
система,  непохожая  на  нашу.  Но  ведь  в  соответствии  с
американскими  традициями  функционирование  экономики
в  России  —  это  ее  внутреннее  дело...
 Моменты  общности  и  области  согласия,  существующие
между  нашими  странами,  являются  значительно  более  дей¬
ственными  факторами,  чем  опасения,  которым  уделяется
столь  много  внимания.  Думаю,  было  бы  справедливым
утверждать,  что  Россия  и  Соединенные  Штаты  в  большей
мере  похожи  друг  на  друга,  чем  различны*,  хотя  они
зачастую  подходят  к  проблемам  с  противоположных  логи¬
ческих,  равно  как  и  географических,  точек  зрения.  Обе
страны  страстно  желают  мира,  стремятся  обеспечить
счастье  и  благополучие  возможно  большего  числа  своих
граждан.  Обе  страны  обращают  особое  внимание  на  вопро¬
сы  образования  и  школу.  Америка  имеет,  возможно,  лучше
подготовленных  педагогов,  в  то  время  как  у  России  завид¬
ные  достижения  в  сфере  ликвидации  неграмотности  и  при¬
общения  к  образованию  широких  масс.  Один  из  самых  важ¬
ных  факторов,  определяющих  нашу  веру  в  то,  что  Россия
в  будущем  заслуживает  доверия,  заключается  в  том,  что
советские  люди  осуществляют  процесс  интеллектуального
обогащения  человека  даже  с  большей  скоростью,  чем  повы¬
шение  промышленных  мощностей.
 ...Война  подняла  русско-американскую  дружбу  на  новую
высоту.  Любой  русский  знает,  что  Советский  Союз  полу¬
чил  немалое  количество  американских  товаров.  Следует,
однако,  заметить  —  хотя,  правда,  это  не  влияет  на  отноше¬
ние  к  нам  русских,—  что  американцы  обычно  преувели¬
чивают  помощь  Советскому  Союзу,  оказываемую  по  ленд-
лизу.  Поставки  танков,  артиллерийских  орудий  и  самоле¬
тов,  осуществленные  союзниками,  были  незначительны,  если
сравнить  их  с  продукцией,  производимой  русской  промыш¬
ленностью.  Один  советский  танковый  завод  дал  35  ООО
танков,  что  в  несколько  раз  превышает  число  танков,  по¬
ставленных  союзниками  во  время  войны.  Советская  артил¬
лерия  была  исключительно  отечественного  производства
и  считается  равной  лучшим  мировым  образцам.  Самолеты,
созданные  русскими,  сыграли  решающую  роль  в  войне  на
Восточном  фронте,  хотя  Советский  Союз  получил  13  тысяч
самолетов  от  США,  что  составляет  примерно  пять  про¬
центов  от  всех,  у  нас  выпущенных...
 380

ПРОПАГАНДИСТЫ  ТРЕТЬЕЙ  МИРОВОЙ  ВОЙНЫ
 ...Сегодня  мы  оказались  перед  выбором:  мир,  основан¬
ный  на  сотрудничестве,  или  третья  мировая  война.  Со¬
ветский  Союз  —  крупнейшая  страна  земного  шара  по
своей  территории.  Он  почти  в  три  раза  больше  Соединенных
Штатов.  Количество  лиц  призывного  возраста  в  США  со¬
ставляет  примерно  треть  того,  что  имеет  Советский  Союз.
Война  с  Россией  приведет  к  тотальному  разрушению  и  хао¬
су.  Если  произойдет  конфликт,  о  чем  пойдет  речь  в  сле¬
дующей  главе,  то  маловероятно,  что  Россия  будет  по¬
беждена.
 Наши  действия  в  настоящее  время  определяют  будущее
так  же,  как  это  было  после  окончания  последней  войны.
Те,  кто  выступал  поборниками  ненависти  и  интервенции
против  России,  оказались  не  правы.  Те,  кто  прямо  или
косвенно  подталкивает  к  войне  с  Россией,  либо  не  знакомы
с  фактами,  либо  не  желают  считаться  со  сложившейся
обстановкой.
 Россия  не  хочет  конфликта.  Она  страстно  желает  мира
и  сделает  все,  что  в  ее  силах,  чтобы  сохранить  мир  на  Земле.
Единственное  стремление  русского  народа  —  это  восста¬
новить  разрушенное,  развивать  национальные  ресурсы,
быть  счастливыми  и  процветающими,  повышать  уровень
жизни.  Русские  не  имеют  намерения  доминировать  в  мире,
но  они  желают  пользоваться  равными  правами  в  мировом
сообществе.  Советский  Союз,  у  которого  нет  колоний,  убеж¬
ден,  что  страны,  находящиеся  под  чьей-либо  властью,  в
конце  концов  добьются  свободы.  Он  не  ставит  своей  целью
господство  в  мировой  торговле,  напротив,  он  хочет  полу¬
чать  займы,  чтобы  покупать  у  нас  все  большее  количество
товаров.  В  вопросе  отношения  к  национальным  мень¬
шинствам  Россия  может  преподать  урок  остальному
миру.
 Любой  объективный  исследователь  России  не  может  не
прийти  к  заключению,  что  ее  народ  стремится  жить  в  мире.
Будем  ли  мы  работать  сообща  во  имя  сотрудничества  на¬
родов  и  вместе  созидать  завтрашний  мир  или  станем
следовать  политике  враждебности,  недоверия  и  разлада,
что  с  неизбежностью  повлечет  за  собой  атомную  катаст¬
рофу?  Выбор  этот  уже  сегодня  определяется  тем,  что  ты
и  я,  каждый  из  нас,  делает  и  говорит...
 381

ВОЙНА  ИЛИ  МИР  С  РОССИЕЙ!
 Чаще  всего  во  время  публичных  лекций  американские
слушатели  задают  вопрос:  «Будем  ли  мы  воевать  с  Рос¬
сией?»  Позднее  этот  вопрос  приобрел  такую  форму:  «Когда
мы  будем  воевать  с  Россией?»  Конечно,  немногие  люди
открыто  заявят,  что  они  желают  подобной  войны.  Однако
широко  распространено  мнение,  поддерживаемое  прессой
Херста  и  Маккормика,  согласно  которому  война  неизбежна.
 Мое  убеждение,  выросшее  из  мучительного  жизненного
опыта,  состоит  в  том,  что  возможность  подобной  войны
весьма  сомнительна.  Хотя  будут  продолжаться  и  трения,
и  конфликты,  они  не  должны  с  неотвратимостью  в  не¬
далеком  будущем  привести  к  войне.  Наиболее  информи¬
рованные  люди  видят  перед  собой  следующую  дилемму.
Или  мы  направим  наши  научные  достижения  и  целеустрем¬
ленные  усилия  на  предотвращение  войны,  или  посвятим  всю
нашу  энергию  и  все  ресурсы  тому,  чтобы  готовиться  к
схватке.  История  убеждает  нас  в  разумности  первой  аль¬
тернативы.  Разговоры  о  войне  с  Россией  вредны,  они  лишь
осложняют  задачу  достижения  мира.
 Есть  люди,  которые  рассуждают  в  том  смысле,  что  Рос¬
сия  —  коммунистическая  страна,  а  Соединенные  Штаты  —
капиталистическая,  а  потому  они  не  в  состоянии  жить
бок  о  бок.  Что  касается  нашей  страны,  то  американская
политика  всегда  исходила  из  того,  что  экономическая
система  другой  державы  —  ее  внутреннее  дело.  Русские
же  в  свою  очередь  верят  в  возможность  мирного  сотруд¬
ничества  и  сосуществования  капиталистической  и  социа¬
листической  систем.  Их  социализм  —  не  вмешивается  в
дела  капитализма.  На  самом  деле  он  стремится  перенять
нашу  производительность  труда,  наши  методы.  Это  пред¬
полагает  возможность  значительных  закупок  продукции
наших  ведущих  корпораций.
 Самый  распространенный  источник,  ведущий  к  вой¬
нам,—  конфликт  экономических  интересов.  Наши  страны
не  конкурируют  друг  с  другом  на  ниве  мировой  торговли.
Нет  у  них  и  споров  из-за  территории.  Ни  одно  из  них
не  посягает  на  землю,  принадлежащую  другой.  Обе  страны
стремятся  к  коллективной  безопасности  и  миру  во  всем
мире.  Ни  Соединенные  Штаты,  ни  Россия  не  вступали
во  вторую  мировую  войну,  пока  не  подверглись  напа¬
дению.  Как  отмечал  генерал  Эйзенхауэр,  внешняя  поли¬
тика  России  диктуется  одним  главенствующим  мотивом  —
интересами  безопасности.  Ее  территория,  равная  по  про-
 382

тяженности  расстоянию  от  Нью-Йорка  до  Тулсы  в  штате
Оклахома,  подверглась  опустошению  со  стороны  врага.
Ее  города  были  разрушены,  заводы  —  взорваны,  дерев¬
ни  —  разорены.  Россия  хочет  мира,  и  только  мира.  Амери¬
канский  народ  также  не  хочет  войн.  Наши  солдаты  хотят
вернуться  домой.
 В  силу  этих  причин  возникновение  войны  между  Рос¬
сией  и  Соединенными  Штатами  представляется  мало¬
вероятным.  Приходится  слышать  вопрос,  что  случится,
если  Великобритания  окажется  вовлеченной  в  войну  с
Россией  и  потянет  за  собой  в  конфликт  также  и  Соединен¬
ные  Штаты?  Следует  сказать  с  полным  основанием,  что
ни  британская  лейбористская  партия,  находящаяся  ныне  у
власти,  ни  широкие  массы  англичан  не  станут  мириться
с  подобной  войной.  Профессор  Ласки*,  председатель
Национального  исполкома  британской  лейбористской  пар¬
тии,  сказал  мне,  что  на  Британских  островах  началась  бы
волна  забастовок,  а  возможно,  и  беспорядков,  если  была
бы  предпринята  попытка  развязать  войну  с  Россией.
 Если  же  мы  представим  себе  в  далеком  будущем  мало¬
вероятную  перспективу  войны  между  Россией  и  западными
демократиями,  то,  по  моему  мнению,  ни  Запад  не  сможет
одолеть  Советский  Союз,  ни  Советский  Союз  не  победит
Запада.  Это  будет  трагедия  всеобщего  уничтожения.
 Война  против  России  —  самоубийственна,  поскольку
победоносный  исход  нашествия  на  эту  страну  невозможен.
Ни  одно  государство  не  в  состоянии  осуществить  против
нее  успешный  завоевательный  поход.  Это  пробовал  сделать
Наполеон,  он  даже  вступил  в  Москву,  а  в  итоге  проиграл
войну  и  лишился  империи.  Гитлер  также  пытался  сделать
это.  Он  считал,  что  имеет  лучшую  современную  армию.
Он  с  легкостью  одолел  объединенные  британские  и
французские  силы,  но  именно  Россия  сокрушила  его  ар¬
мии.
 Могут  сказать,  что  западные  страны  имеют  ныне  атом¬
ную  бомбу.  Но  во  время  моего  пребывания  в  России  мне
стало  известно,  что  ее  ученые  работают  над  проблемами
атомной  энергии.  В  их  распоряжении  —  обширные  запасы
урана.  По  мнению  американских  экспертов,  этот  секрет
будет  раскрыт  в  ближайшие  годы,  если  не  раньше*.
 ...  Русские  солдаты  и  население  сражались  против  на¬
цистов  с  несравненной  решимостью  и  мужеством.  Мораль¬
ный  дух  этого  молодого  народа,  этих  молодых  воинов
сокрушил  вермахт.  Русские  солдаты  умеют  смотреть  в  лицо
смерти,  когда  их  родина  подвергается  вражескому  нашест¬
 383

вию.  Русских  отличает  поистине  фанатичная  любовь  и
преданность  родине.
 С  точки  зрения  своих  потенциальных  военных  возмож¬
ностей  Россия  непобедима  на  своей  территории.  У  нее
есть  людские  и  материальные  ресурсы,  технология,  эконо¬
мическая  и  политическая  организация,  необходимые  для
того,  чтобы  выиграть  оборонительную  войну.  Нет  и  самого
малого  намека  на  то,  чтобы  Россия  замышляла  совершить
нападение  на  Англию  и  Соединенные  Штаты  в  обозримом
будущем.  Напротив,  все  говорит  о  том,  что  у  нее  нет
подобного  намерения...
 В  свете  подобных  фактов  было  бы  целесообразно,  чтобы
с  ненужными  и  опасными  разговорами  о  войне  с  Россией
было  покончено.  Помощник  государственного  секретаря
Дин  Ачесон*  сказал  мне:  «Воевать  с  Россией  было  бы  для
нас  абсолютным  неразумием.  Это  привело  бы  к  уничто¬
жению  обеих  сторон,  означало  бы  конец  человеческой
истории».  Подобное  заявление  выражает  суть  дела.
Если  мы  не  хотим  войны,  нам  следует  отыскать  путь  к
миру.  А  это  требует  взаимопонимания  с  обеих  сторон.
 С  самого  начала  необходимо  понять  горячую,  всепогло¬
щающую  потребность  России  в  собственной  безопасности.
И  именно  это  стремление  России  обезопасить  себя  вызы¬
вало  наибольшее  недопонимание  с  того  момента,  как  за¬
вершилась  вторая  мировая  война.  Запад  не  в  состоянии
понять  этого  стремления  России,  ибо  ему  неведомы  те
испытания,  которые  выпали  на  ее  долю.  Пятнадцать
миллионов  погибших  русских*  постоянно  об  этом  на¬
поминают.  Россия  познала  самое  страшное  в  истории  вра¬
жеское  нашествие.
 Позвольте  мне  продемонстрировать  это  на  одном  при¬
мере:  в  сентябре  1944  года  я  видел  лагерь  смерти  Клога*.
Это  был  последний  концлагерь,  остававшийся  в  руках  нем¬
цев  в  Эстонии.  Красная  Армия  стремительно  шла  вперед,  и
нацистам  предстояло  решить  —  уничтожить  или  оставить
в  живых  три  тысячи  узников.  И  они  выбрали  массовое
убийство.
 Когда  я  вошел  в  бараки,  первое,  что  бросилось  в  глаза,—
это  зрелище  страшного  разгрома.  Под  нарами  лежало  тело
женщины,  рядом  с  ней  девочка  лет  шести  с  простреленной
головой.  Тела  других  узников  лежали  на  нарах  и  в  проходах.
 Выйдя  из  барака,  я  прошел  с  четверть  мили  и  натолкнул¬
ся  на  основания  пяти  сложенных  из  бревен  крематориев
 384

высотой  от  двадцати  до  двадцати  пяти  футов.  Четыре
из  них  были  сожжены,  пятый  сохранился,  и  я  имел  воз¬
можность  рассмотреть  всю  «конструкцию».  Бревна  были
подняты  на  несколько  футов  над  землей,  ветви  с  нижней
стороны  обрублены.  Узников  пригоняли  на  это  место,  укла¬
дывали  лицом  на  бревна  и  расстреливали  из  пулеметов.
Затем  поверх  тел  укладывались  бревна  и  подгонялась  но¬
вая  партия  обреченных.  Когда  конструкция  достигала
большой  высоты,  немцы  обливали  ее  бензином  и  поджига¬
ли.  В  центре  жар  был  столь  сильным,  что  тела  испепеля¬
лись,  но  по  краям  у  мертвых  сгорали  только  волосы  и
одежда.  Я  насчитал  более  сотни  все  еще  сохранившихся
обнаженных  тел.  Среди  них  была  мать  с  маленьким  ре¬
бенком.
 Когда  их  вели  на  расстрел,  самые  сильные  узники  про¬
рывались  сквозь  строй  нацистов.  Трупы  так  и  остались
лежать  там,  где  их  подстреливали,—  в  радиусе  четверти
мили.  Один  из  мертвых  запрудил  ручеек  и  вода  обтекала
его.  Другой  труп  лежал  в  трубе,  где  он  пытался  укрыться.
Еще  один  находился  за  деревом.  Я  приблизился  к  нему.
Нацистский  охранник  был  так  разъярен,  что  снял  штык  и
отрезал  голову  от  изрешеченного  пулями  тела.
 Это  только  одно  частное  напоминание  о  страданиях
России.  И  что  удивительного  в  том,  что  она  так  горячо
стремится  иметь  друзей  на  своих  границах?  Нельзя  понять
советскую  политику  в  Румынии,  в  Болгарии  и  на  Балканах,
не  учитывая  чувств  русских,  желающих,  чтобы  то,  что  про¬
изошло,  никогда  более  не  повторилось.

Эдгар  Сноу
 ПОЧЕМУ  ПОБЕЖДАЮТ  СОВЕТЫ
 Очень  немногие  американцы  могут  считаться  знатоками
Красной  Армии,  которая  оказалась  величайшей  армией  в
Европе.  Когда  Германия  совершила  нападение  на  Россию
в  1941  году,  наш  Генеральный  штаб  разделял  точку  зрения
британского  и  полагал,  что  немцы  выиграют  войну  примерно
в  шесть  недель.  Как  сообщали,  бригадный  генерал  Фей-
монвиль*,  который  позднее  стал  главой  миссии  по  ленд-лизу
в  Москве,  был  единственным  американцем  в  нашем  военном
министерстве,  который  выразил  убеждение,  что  Красная
Армия  способна  сокрушить  нацистскую  машину.
 Вспоминая  об  этом,  нам  следует  признать,  что  мы
слишком  слабо  представляли  себе  Россию  и  что  очень
многое  нам  предстояло  узнать  о  ней.  Получаемая  нами
информация  и  самый  метод  анализа  не  отвечали  целям
изучения  России.  И  это  истинно  также  и  сегодня.  Если
бы  это  не  было  так,  я  не  решился  бы  высказывать  свое
суждение  исходя  из  своего  ограниченного  знания  той  воен¬
ной  силы,  которая  глубочайшим  образом  изменила  буду¬
щую  историю  человечества.
 Если  бы  Красная  Армия  рухнула  так,  как  это  пред¬
сказывали,  то  маловероятно,  чтобы  многие  из  нас  дожили
до  окончания  этой  войны.  Наши  человеческие  жертвы  —
лишь  малая  часть  по  сравнению  с  тем,  что  потеряла
Россия  в  ее  борьбе  во  имя  собственного  спасения.  Ре¬
зультатом  ее  решительной  борьбы  за  полное  искоренение
нацизма  было  спасение  Африки,  спасение  Ближнего  Восто¬
ка,  спасение  Среднего  Востока.  Оно  предотвратило  тесный
альянс  Германии  и  Японии,  который  дал  бы  нашему  врагу
столь  нужную  ему  помощь,  чтобы  удержать  то,  что  он  захва¬
тил  в  Азии  и  на  Тихом  океане.  Конечно,  ничто  не  дается
бесплатно  в  этом  мире;  история  рано  или  поздно  назначит
ту  цену,  которую  нам  следует  заплатить  за  все,  что  сделала
для  нас  Россия.
 386

Когда  Гитлер  начал  свой  поход  в  Россию,  он  имел  за
плечами  самые  богатые  ресурсы,  когда  либо  мобилизован¬
ные  завоевателем.  Он  был  хозяином  практически  всей  Ев¬
ропы,  господствуя  над  двумястами  миллионами  человек.
Британия  была  выбита  из  войны  в  том  смысле,  что  не
была  способна  к  наступательным  действиям,  а  Соединен¬
ные  Штаты  еще  не  вступили  в  войну.  Гитлер  опустошил
военные  арсеналы  Европы,  чтобы  вооружить  свой  вермахт.
Он  начал  свое  нашествие,  имея  превосходство  в  танках
и  артиллерии,  хотя,  возможно,  не  в  стрелковом  оружии.
Он  был  способен  сконцентрировать  фактически  все  свои
главные  силы  против  России  в*  течение  приблизительно
трех  лет  на  одном  фронте.
 Таковы  были  неблагоприятные  обстоятельства,  о  ко¬
торых  Красная  Армия  знала  заранее  и  с  которыми  она
столкнулась.  И  тем  грандиозней  триумф  России,  которая
не  только  остановила  нацистов,  но  и  погнала  их  назад
тем  же  путем.  Но  что  стоило  советскому  народу  это
сопротивление?
 Земля,  возвращенная  русскими,  представляла  из  себя
пустыню,  покрытую  развалинами  и  щебнем.  Только  сама
почва  оставалась  нетронутой,  и  Гитлер  отравил  бы  и  ее,
если  бы  это  было  в  его  силах.  Для  того  чтобы  вы  могли
себе  это  представить,  стоит  привести  некоторые  сравне¬
ния,  опираясь  на  географию  Соединенных  Штатов.  Возь¬
мите  для  примера  несколько  крупных  городов,  которые
были  опустошены  нацистами:  Севастополь,  Ржев,  Курск,
Харьков,  Киев,  Одесса,  Ленинград,  Сталинград,  Смоленск
и  Днепропетровск.  С  точки  зрения  своего  населения  они
могут  быть  приблизительно  соотнесены  с  такими  американ¬
скими  городами,  как  Трентон,  Атлантик-Сити,  Нашвилл,
Бостон,  Балтимор,  Сан-Франциско,  Чикаго,  Милуоки,  Ва¬
шингтон,  Де-Мойн  и  Цинциннати.
 Ленинград  не  был  захвачен  нацистами,  но  они  обстре¬
ливали  его  в  течение  двух  лет.  Он  должен  быть  в  зна¬
чительной  мере  отстроен  заново.  Остальные  города  были
разрушены  на  30—90  процентов.  Сталинград  до  войны  был
по  площади  примерно  равен  Вашингтону  (округ  Колум¬
бия),  но  теперь  он  на  95  процентов  буквально  стерт  с  лица
земли.  Большинство  других  городов  напоминают  таковые
лишь  с  дальнего  расстояния,  но  вблизи  оказывается,  что
перед  нами  коробки  зданий,  которые  не  более  пригодны
для  жилья,  чем  сценические  декорации.
 Представьте  себе,  что  все  названные  мной  города  были
бы  уподоблены  пустыне,  случись  Америке  пройти  через
 %13’
 387

Элла  Уинтер  (вторая  слева)  и  Джон  Херси  (крайний  справа)  во  время
посещения  Кировского  завода
 те  же  испытания,  что  и  России.  Или  просто  представьте
себе  Харьков,  который  размерами  напоминает  Бостон  и
который  на  70  процентов  превратился  в  руины.  Подумайте
о  десятках  тысяч  уничтоженных  зданий;  о  бесчисленных
заводах,  электростанциях  и  общественных  предприятиях;
о  поломанной  или  похищенной  агротехнике;  о  разрушенных
железнодорожных  путях  и  мостах,  административных  по¬
стройках,  школах,  библиотеках,  магазинах,  учреждениях,
церквах,  частных  и  многоквартирных  домах,  о  тех  многих
миллиардах  часов  человеческого  труда,  которые  испепелены
огнем  и  превратились  в  прах.
 Таким  образом,  мы  смогли  получить  представление  о
той  цене,  которую  русские  заплатили  за  свою  победу.  И  не
забывайте  о  самом  главном  ее  компоненте.  К  исходу  весны
1944  года  Красная  Армия  потеряла  несколько  миллионов,
в  основном  из  числа  молодежи,  убитыми  и  пропавшими
без  вести,  миллионы  людей  были  искалечены,  миллионы
получили  ранения.
 Чем  же  объясняется  способность  Красной  Армии  вы¬
нести  подобные  огромные  потери  и  восстановить  свои  силы,
чтобы  одерживать  победы?  Несомненно,  найдется  умник,
который  станет  приводить  известные  доводы  насчет  «гене¬
рала  Зимы»,  «человеческих  орд»  и  «обширных  пространств».
Но  не  следует  ли  нам  наконец  перестать  мыслить  подобны¬
ми  категориями?
 388

Била  ли  погода  по  немцам?  Да,  до  известной  степени.
Бесспорно,  их  экипировка  и  подготовка  были  хуже  приспо¬
соблены  к  ведению  боевых  действий  зимой,  чем  это  было
у  русских.  Но  это  был  не  столь  важный  фактор,  а  само
подобное  объяснение  —  уязвимо.  Ведь  из  него  прямо  сле¬
дует  вопрос:  а  почему  немцы  оказались  слабее  в  указанных
отношениях?
 Другие  постараются  объяснить  победы  ссылками  на  то,
что  Россия  обладает  огромными  людскими  массами.  Один
офицер  из  самого  высокого  союзного  командования  говорил
мне  вполне  серьезно,  что  Германия  «была  побита  азиат¬
скими  ордами».  Она  была  побита,  ибо  немцы  —  это  не
орды  и  не  могут  соревноваться  с  русскими  в  их  способ¬
ности  жертвовать  людьми.  Каковы  же  факты?  Гитлер  имел
в  своем  распоряжении  больше  людей,  чем  Красная  Армия.
К  исходу  первого  года  войны  Россия  потеряла  треть  своего
населения,  которое,  в  сущности,  оказалось  в  распоряжении
Гитлера,  не  говоря  уже  об  остальной  Европе.  А  что  может
заставить  так  называемые  «орды»  идти  на  смерть  подобным
образом?  Почему  те  же  «орды»  не  сокрушили  кайзера  в
период  первой  мировой  войны,  тем  более  что  в  помощь
русским  был  тогда  Западный  фронт?  Почему  китайские
«орды»  не  смогли  одолеть  Японию?
 Почему,  наконец,  британские  колониальные  «орды»  чис¬
ленностью  в  полмиллиарда  человек  не  могут  победить
«страны  оси»?  Иные  полагают,  будто  пространство  погу¬
било  Германию,  будто  нацистов  поглотили  бескрайние
просторы  России.  Фашисты  углубились  на  столь  далекое
расстояние,  что  лишились  возможности  сконцентрировать
свои  силы  для  решающего  удара.  Это  справедливо,  но
лишь  в  незначительной  мере.  Почему  же?  Да  потому,  что
если  немцы  растягивали  свои  линии  снабжения,  то  русским
приходилось  делать  то  же  самое.  Они  должны  были  опи¬
раться  на  свои  базы,  расположенные  на  Урале,  то  есть
значительно  дальше  от  линии  фронта,  чем  те,  которыми
обладали,  когда  подверглись  агрессии.  Люди  сравнивали
разгром  Гитлера  с  отступлением  Наполеона,  но  Наполеон
отступал,  не  будучи  разгромленным  Кутузовым.  Обстоя¬
тельства,  приведшие  к  краху  его  армии,  были  совсем  иными,
чем  те,  которые  обусловили  блицкриг  Гитлера  в  обратном
направлении.
 Иностранная  помощь,  главным  образом  американская,
самолетами  и  танками  сыграла  свою  роль.  Но  русские
знали,  что  наше  оружие  стало  появляться  в  необходимом
количестве  лишь  тогда,  когда  был  осуществлен  решающий
 13—1176
 389

перелом  в  войне.  К  моменту  завершения  Сталинградской
битвы  мы  и  англичане  совместно  поставили  такое  число
танков  и  самолетов,  которые  составляли  примерно  десять
процентов  от  того,  что  имели  немцы  к  началу  войны.  В
равной  мере  бомбежки  авиацией  союзников  Европы,  бом¬
бежки,  которые,  без  сомнения,  ускоряли  отступление  нем¬
цев  и  развал  их  армии,  не  могли  сокрушить  военную  эконо¬
мику  Германии  в  такой  мере,  чтобы  решающим  образом
повлиять  на  ход  событий.
 Говорят,  что  русские  так  сражались  просто  потому,  что
их  родина  подверглась  нашествию  врага.  Их  действия  мо¬
тивировались  патриотизмом,  имеющим  глубокие  историче¬
ские  корни.  С  врагом,  ворвавшимся  в  твой  дом,  следует
сражаться,  и  любовь  к  России  во  многом  объясняет  героизм
ее  рядового  солдата.  Но  разве  француз  любит  Францию
меньше,  чем  русский  Россию?  Почему  же  немцам  не  удалось
найти  в  России  нового  маршала  Петена  после  того,  как
в  первые  три  месяца  войны  она  потеряла  более  миллиона
человек?  Одним  русским  патриотизмом  этого  не  объяснишь.
 Отвечая  на  этот  вопрос,  необходимо  понять  совершенно
особые  черты  русской  армии.  Во-первых,  она  возглавляет¬
ся  одной  партией,  и  все  высшие  офицеры  являются  ее  чле¬
нами.  Это  армия,  сплоченная  единством,  поскольку  у  нее
нет  противоречий  между  целями,  военными  и  политически¬
ми.  Во-вторых,  воинская  повинность  охватывает  всех
граждан,  для  которых  открыты  равные  возможности  для
продвижения.  Это  демократическая  армия,  в  которой
исключены  какие-либо  формы  дискриминации,  а  потому
в  ней  легко  может  быть  внедрена  строгая  дисциплина.
 Большинство  из  той  примерно  дюжины  генералов,  ко¬
торых  я  интервьюировал  на  различных  фронтах  в  России,
были  сыновьями  неграмотных  родителей.  Красная  Армия
дала  им  все  те  знания,  которыми  они  овладели.  Практи¬
чески  все  без  исключения  офицеры  Красной  Армии  —
выходцы  из  среды  трудящихся.
 В-третьих,  русские  офицеры  и  гражданские  лица  не
имеют  каких-либо  экономических  интересов,  которые  могли
бы  вступить  в  конфликт  с  их  единодушной  преданностью
интересам  их  родины  в  Целом.  Их  не  волнует,  например,
потеря  частной  собственности  в  результате  осуществления
политики  «выжженной  земли»,  равно  как  и  меры,  направ¬
ленные  против  тайного  накопительства,  спекуляции,  ба¬
рышничества.  В-четвертых,  это  интернационалистская  ар¬
мия.  Русские,  украинцы,  узбеки,  монголы,  евреи,  грузины
и  другие  представители  всех  наций  занимают  в  ней  высшие
 390

командные  посты.  В  ней  нет  расовых  барьеров,  которые
препятствовали  бы  продвижению  по  службе.  Эти  принципы
вообще  воплощаются  в  жизни  всего  советского  общества;
призывники  обычно  грамотные  и  интеллигентные  люди.
 В-пятых,  Красная  Армия  имела  боевой  опыт.  Это  была
молодая  армия,  у  которой  были  свои  проблемы;  она  не  сочла
для  себя  зазорным  извлечь  уроки  из  тех  событий,  которые
предшествовали  войне.
 Нельзя  сказать,  чтобы  Красная  Армия  резко  отличалась
от  других  современных  армий  с  точки  зрения  технической
оснащенности,  подготовки  личного  состава  и  вооружения.
То,  что  в  итоге  определяет  ее  победоносный  характер,
объясняется  не  этими  внешними  факторами.  В  России  я
увидел  тот  главный  фактор  победы,  который  всегда  играет
решающую  роль  в  единоборстве  примерно  равных  по  си¬
лам  противников.  Это  —  моральный  дух.  Я  имею  в  виду
моральный  дух  в  самом  широком  значении  этого  понятия.
Это  прежде  всего  способность  самым  решительным  образом
мобилизовать  все  человеческие  и  технические  ресурсы  стра¬
ны  в  моменты  смертельной  опасности,  угрожающей  самому
ее  существованию.
 Русские  проявили  высокий  моральный  дух  в  битве  под
Москвой  и  вновь  под  Сталинградом,  в  двух  сражениях,
решивших  судьбу  нацистской  армии.  Под  Сталинградом
шла  речь  не  о  моральном  духе,  в  нашем  понимании,  но  о
стойкости.  Все  те  жертвы,  благодаря  которым  выковывалась
эта  стойкость,  оказались  бы  напрасными,  если  бы  люди
в  тылу  не  проявляли  такой  же  самоотверженности,  если
бы  весь  советский  народ  не  сконцентрировал  бы  усилий
на  организации  производства,  что  позволило  создать  ре¬
шающее  военное  превосходство  в  нужный  момент.
 Эвакуация  промышленности  с  территорий,  занятых  вра¬
гом,  перемещение  на  Восток  миллионов  рабочих,  развитие
новых  центров  индустрии  на  Урале  и  в  Средней  Азии  —
все  эти  достижения  русских  широко  известны  на  Западе.
Однако,  несмотря  на  эти  усилия,  общий  объем  продукции
в  России  в  процентном  отношении  оказался  ниже,  чем  в
Соединенных  Штатах  с  начала  войны.  Что  же  позволило
русским  производить  то,  в  чем  они  всего  более  нуждались?
Я  бы  хотел  особо  подчеркнуть  нижеследующее:  все  было
подчинено  нуждам  фронта,  за  исключением  необходимого
минимума.
 Уинстон  Черчилль  был  абсолютно  прав,  когда  заявил:
«Ни  одно  правительство,  когда-либо  созданное  людьми,  не
могло  бы  вынести  удара,  столь  жестокого  и  беспощадного,
 13-
 391

какой  Гитлер  обрушил  на  Россию».
 В  этом  заявлении  Черчилля  заключена  вторая  часть
ответа  на  вопрос  о  том,  что  за  феномен  Красная  Армия.
Ведь  все,  что  совершалось  на  фронте  и  в  тылу,  определя¬
лось  направляющей  волей  Советского  правительства  и  ком¬
мунистической  партии.  Иные  из  нас  могут  им  и  не  симпати¬
зировать,  но  только  слепой  способен  сегодня  отрицать,
что  триумф  Красной  Армии  —  это  триумф  советского  со¬
циализма  и,  что  особенно  важно,  советской  плановой
системы.

Ричард  Лаутербах
«ОНА  ЦЕМЕНТИРОВАЛА  КРЕПОСТЬ»
 Если  говорить  объективно,  самым  важным  фактором  в
развитии  Советского  Союза  в  период  войны  стали  рост  и
укрепление  коммунистической  партии.  Один  из  вопросов,
на  который  я  хотел  найти  ответ  в  Советском  Союзе,  заклю¬
чался  в  следующем:  Россия  выиграла  войну  вопреки  ком¬
мунистической  партии  или  благодаря  ей?*  Нельзя,  не  будучи
витающим  в  облаках  идеалистом,  не  признать  справедли¬
вости  последнего  заключения.
 Коммунистическая  партия  Советского  Союза  —  это
хорошо  организованная,  сплоченная,  в  высокой  степени
централизованная  партия.  Когда  Гитлер  нанес  удар,  она
оказалась  тем  связующим  элементом,  который  цементи¬
ровал  кирпичи  в  воздвигнутой  Сталиным  крепости.  Распоря¬
жения  руководства  доходили  до  каждой  низовой  организа¬
ции,  а  горячий  призыв,  шедший  снизу,  незамедлительно
получал  отклик  наверху.
 Партия  была  повсеместно.  Она  проникала  в  глухие  бело¬
русские  леса,  помогая  организовывать  партизанское  дви¬
жение,  она  способствовала  увеличению  выпуска  продукции
на  сибирских  заводах,  она  направляла  деятельность  кол¬
хозов,  руководила  прессой,  театром,  армией.  У  коммунистов
была  не  только  программа  действий,  но,  что  самое  сущест¬
венное,  средства  для  ее  осуществления.  Когда  нужны  были
лозунги,  они  распространяли  их,  прибегая  к  форме  пам¬
флетов.  Когда  была  необходима  песня,  чтобы  поднять
дух  людей,  они  создавали  песни,  способные  вдохновлять.
Когда  предприятию  срочно  требовался  строительный  ма¬
териал,  благодаря  партийным  каналам  он  доставлялся
незамедлительно.  Партия  мобилизовывала,  обучала,  идей¬
но  закаляла.  Каждый  день  она  обращалась  к  миллионам
через  газету  «Правда».  Она  разговаривала  с  ними  через
политруков  в  армии  и  на  флоте.  Она  влияла  на  них
через  специально  подготовленных  товарищей,  которые
оставались  на  временно  оккупированной  фашистами  тер¬
ритории.  Она  цементировала  крепость.
 393

...Всякий,  кто  видел,  как  партия  функционирует  в  Рос¬
сии  в  военное  время,  не  может  более  придерживаться
сентиментальной  точки  зрения,  согласно  которой  все  это  —
триумф  «России»,  то  есть  обширной,  богатой,  густонасе¬
ленной  страны.  Следует  признать,  что  это  —  триумф  Совет¬
ского  Союза,  то  есть  советской  системы.  Без  партийного
руководства,  без  коммунистов  и  их  приверженцев,  игравших
ведущую  роль  во  всем,  без  единства  мысли  и  цели  Россия
никогда  не  сумела  бы  достичь  поразительного  индустри¬
ального  прогресса  в  межвоенное  двадцатилетие.

СУДЬБА  ВОЙНЫ
РЕШАЕТСЯ  В  РОССИИ...
 ИЗ  ВЫСКАЗЫВАНИИ  АМЕРИКАНЦЕВ
О  СОВЕТСКОМ  СОЮЗЕ
 На  все  сто  процентов  солидаризируюсь  с  Советским
Союзом  в  его  военном  отпоре  фашистской  агрессии.  Народ
Советского  Союза  своей  борьбой  защищает  все  народы,  со¬
противляющиеся  фашистскому  порабощению.
 Эрнест  Хемингуэй.
 Телеграмма  в  Москву
27  июня  1941  г.
 Отпор,  который  Советский  Союз  дает  Гитлеру  после
того,  как  многие  страны  капитулировали  перед  ним,  му¬
жественная  борьба  Красной  Армии,  которая  одна  сдер¬
живает  натиск  германских  армий,—  все  это  глубоко  взвол¬
новало  и  взбудоражило  народ  Америки,  привлекло  и  спло¬
тило  все  силы,  борющиеся  за  демократию  и  социальную
справедливость,  нанесло  удар  всем  пораженцам  и  поборни¬
кам  умиротворения,  требующим  капитуляции  перед  фа¬
шизмом...  Во  всем  этом  и  в  солидарности  всех  честных
граждан  земли  с  Советским  Союзом  я  черпаю  уверенность
в  полной  и  окончательной  победе  над  нацистскими  ордами,
пришедшими  из  мрака  варварства.
 Альберт  Рис  Вильямс.
 Июнь  1941  г.
 Ничто  в  истории  человечества  —  ни  безумные  авантюры
в  поисках  преходящей  славы  и  власти,  ни  страшные  массо¬
вые  истребления  народов  и  порабощения  их  Киром,  Дари-
ем,  Александром,  Цезарем,  Атиллой,  Мамаем,  Чингис¬
ханом,  Тамерланом,  Наполеоном  —  не  может  сравниться
по  своему  бессмысленному  варварству  и  смертоносности
с  ничем  не  оправданным  нападением  Гитлера  на  Совет¬
скую  Россию...  Я  считаю  это  —  в  полном  смысле  слова  —
величайшим  злодеянием.  Это  хладнокровная  и  преступная
 395

попытка  уничтожить  свободу  человечества  и,  что  еще  важ¬
нее,  уничтожить  духовную  и  социальную  справедливость,
которой,  кроме  как  в  СССР,  не  только  никогда  не  достигал,
но  о  которой  не  помышлял  ни  один  народ,  ни  одна  раса...
 Что  же  касается  Америки,  то  я  вместе  с  миллионами
других  американцев  буду  призывать  наше  правительство
не  только  к  самозащите  путем  оказания  помощи  России,
но  и  к  лучшему  пониманию  этой  великой  демократии,
которая  делает  сейчас  для  своего  многомиллионного,  иду¬
щего  вперед  народа  больше,  чем  Америка  за  все  время
своего  существования  когда-либо  сделала  для  своего  народа.
 Теодор  Драйзер.
 Телеграмма,  направленная
Иностранной  комиссии
Союза  советских  писателей
14  июля  1941  г.
 Храбрый  русский  народ,  который  упорно  сражается,
отстаивая  свои  домашние  очаги,  спасает  также  и  наши
очаги.
 Реймонд  Робинс,
 полковнику*  бывший
руководитель  миссии
Красного  Креста  в  России
в  1917—1918  гг.  Август
1941  г.
 Сердца  негритянского  народа  Америки  озарились  на¬
деждой,  когда  мы  узнали  о  героических  делах  славной
Красной  Армии.  Мы  знаем,  что  советский  народ  борется
во  имя  защиты  всего  человечества.  Ваша  доблесть  вдох¬
новляет  угнетенных  людей,  мы  знаем,  что  вместе  с  ва¬
ми  победим  и  мы.  Ваши  победы  наполняют  наши  сердца
новой  надеждой  и  мужеством.  Передайте  мой  сердечный
дружественный  привет  писателям  и  художникам  Совет¬
ского  Союза  и  скажите  им,  что  в  своей  работе  мы  стоим
плечом  к  плечу  с  ними  в  эти  драматические  дни.
 Ричард  Райт.
 Из  заявления
корреспонденту  ТАСС.
 1941  г.
 Я  отказываюсь  от  получения  гонорара  за  мои  произве¬
дения,  публикуемые  в  Советском  Союзе,  до  тех  пор,  пока
вы  не  победите  в  борьбе  против  гитлеризма.  Я  прошу  вас
 396

только  извещать  меня  о  суммах,  следуемых  мне,  и  вклады¬
вать  эти  суммы  в  фонд  обороны.  Когда  кончится  война
и  Советский  Союз  восстановит  свое  хозяйство,  тогда  вы
сможете  переводить  мне  гонорары.  Всем  сердцем  и  душой
я  с  вами  в  великой  борьбе.  Изо  дня  в  день  я  внимательно
слежу  за  событиями  на  вашем  фронте.  Хочу  сделать  то
немногое,  что  могу,  чтобы  помочь.
 Эптон  Синклер.
 1941  г.
 В  течение  двадцати  лет  я  разоблачал  фашизм  как  ве¬
личайшую  угрозу  человечеству.  Трагедия  заключается  в  том,
что  прогрессивные  государства  не  смогли  объединиться  для
совместной  борьбы.  Я  всегда  стоял  за  помощь  США  каж¬
дому  народу,  воюющему  с  Гитлером.
 Эптон  Синклер.
 1941  г.
 С  нападением  Гитлера  на  Советский  Союз  война  всту¬
пила  в  новую  решающую  фазу...  Гитлера  можно  разбить
наголову  и  окончательно.  Народы  Советского  Союза  вы¬
полняют  свой  долг:  они  бьются  за  свою  землю  и  свободу,
но  их  победа  означает  освобождение  порабощенных  наро¬
дов  Европы...  Дабы  уберечь  от  опасности  наше  американ¬
ское  будущее,  мы  должны  максимально  напрячь  наши  силы
и  ресурсы  и  активно  действовать  рука  об  руку  с  Велико¬
британией  и  Советским  Союзом.
 Джон  Говард  Лоусон,
кинодраматург  и
публицист.
 Осень  1941  г.
 23  июня  я  заявил  в  печати,  что,  по  моему  мнению,
сопротивление  Красной  Армии  и  русского  народа  чудовищ¬
ной  гитлеровской  агрессии  изумит  и  ошеломит  мир.  В  ту
пору  подобное  заявление  нечасто  можно  было  услышать.
 За  прошедший  период,  однако,  сложилась  единодушная
точка  зрения,  согласно  которой  Красная  Армия  проде¬
монстрировала  отличную  работу  своих  штабов,  прекрасную
организацию  и  налаженное  снабжение,  проявила  мужество,
замечательную  инициативу  и  преданность.
 Более  того,  мир  начинает  понимать,  что  руководители
Советского  Союза  предвидели  опасность,  которую  нес  миру
гитлеризм,  и,  проявив  огромную  проницательность  и  энер¬
гию,  создали  механизированную  армию,  вооружение  кото¬
 397

рой  может  соперничать  с  продукцией  германской  техники
и  промышленности.
 Преданность  и  мужество  партизан,  всего  народа  России
стали  источником  вдохновения  для  человечества.  Со  всех
точек  зрения,  по  моему  убеждению,  обязанность  демокра¬
тических  государств  и  свободных  наций  —  оказание  все¬
мерной  помощи  и  поддержки  Советскому  Союзу  в  это
суровое  и  драматическое  время,  когда  над  свободными
людьми  нависла  угроза  порабощения  со  стороны  опьянен¬
ных  жаждой  власти  параноиков  и  маньяков.
 Джозеф  Дэвис,  посол
США  в  СССР  в
1936—1938  гг.  Осень
1941  г.
 В  войне  боевой  дух  солдат  является  столь  же  важным
фактором,  как  и  сила  современной  военной  техники.  Люди
так  же  важны,  как  и  машины,  которыми  они  управляют...
Мы  можем  смело  сказать,  что  советские  солдаты  дерутся
и  будут  драться,  как  львы.  Почему  мы  в  этом  уверены?
Потому  что  мы  знакомы  с  той  философией,  которая  со¬
держится  в  «Песне  о  Родине»  (Дунаевского  и  Лебедева-
Кумача).  Она  свидетельствует  о  великолепном  моральном
духе  народа  и  наряду  с  танками,  самолетами  и  совре¬
менной  техникой  она  обеспечит  окончательную  победу
Красной  Армии.
 Майкл  Голд.
 1941  г.
 Советскому  народу  свойственна  высокая  мораль.  Каж¬
дый  советский  гражданин  полон  твердой  решимости  за¬
щитить  свою  страну.  Именно  поэтому  советские  люди  сра¬
жаются  за  свою  родину  с  таким  мужеством  и  упорством.
Эрскин  Колдуэлл.
 1941  г.
 Я  хочу  еще  раз  сообщить  Вам  о  всеобщем  и  подлинном
энтузиазме  в  Соединенных  Штатах  по  поводу  успехов
Ваших  армий  в  защите  Вашей  великой  нации.
 Франклин  Рузвельт.
 Из  послания
 И.  В.  Сталину.  Декабрь
 1941  г.
 Вся  история  и  любовь  всего  человечества  —  на  стороне
героических  советских  народов  в  их  борьбе  против  средне¬
 398

векового  варварства.  Самые  искренние  приветствия  великой
Красной  Армии,  всем  ее  мужественным  бойцам.  Американ¬
цы  смотрят  на  вас  с  изумлением  и  величайшим  восторгом.
Вы  побеждаете,  и  мы  должны  решительно  помочь  вашей
победе.
 Клиффорд  Одетс*,
 драматург.  1941  г.
 Если  мы,  американцы,  покинем  на  произвол  судьбы
русский  и  английский  народы,  как  покинули  испанцев,  мы
тем  самым  выроем  могилу  прогрессу  и  свободе  в  Америке
и  во  всем  мире.
 Бадд  Шульберг,  писатель.
 1941  г.
 Для  нас,  американцев,  вопрос  ясен:  мы  не  можем  до¬
пустить,  чтобы  варвары  победили  СССР.  Когда  великая
страна  с  населением  почти  в  двести  миллионов  вступает
в  войну,  естественно,  что  мировая  ситуация  резко  меняется.
А  когда  этой  страной  является  Советский  Союз  с  его  ве¬
ликими  достижениями,  идеалами  мира  и  демократии,  ситуа¬
ция  меняется  в  еще  большей  степени...  Советский  народ
не  отдаст  своей  земли  врагу.  Он  будет  сражаться  на  полях
своей  родины,  он  будет  сражаться  в  горах,  вдоль  своих
рек,  на  озерах  и  морях,  пока  кровавый  германский  фашизм
не  будет  сметен  на  свалку  истории.
 Корлисс  Ламонт,
общественный  деятель,
публицист.
 1941  г.
 Наше  правительство,  так  горячо  ратующее  за  соблюде¬
ние  «четырех  свобод»*,  должно  позаботиться  о  том,  чтобы
США  приняли  участие  в  решении  грандиозной  задачи  —
разгрома  фашизма  и  предоставили  все  необходимое  в  рас¬
поряжение  Советского  Союза  для  победы  в  этой  историче¬
ской  борьбе.
 Рафаэль  Сойер,  художник.
 1941  г.
 Ваша  героическая  борьба  против  наиболее  жестокого  в
истории  разрушителя  обеспечивает  вам  миллионы  новых
друзей  в  нашей  стране.
 Поль  де  Крайф,  писатель.
 1941  г.
 399

С  первого  дня  фашистской  агрессии  я  был  полностью
уверен  в  могуществе,  способностях  и  моральном  состоянии
Красной  Армии,  советского  народа  и  его  руководителей.
Эту  уверенность  вселяет  в  меня  ваш  героический  отпор
и  весь  опыт  моего  двадцатилетнего  пребывания  в  Совет¬
ском  Союзе.
 Уолтер  Дюранти*,
публицист.  1941  г.
 Старый  французский  философ  сказал:  «Когда  узнаешь
человека,  уже  не  можешь  его  ненавидеть».  Мне  довелось
узнать  руководителей  Советского  Союза...  Я  проникся  дове¬
рием  к  их  благородным  убеждениям,  к  их  ясным  целям...
Я  испытываю  глубокое  уважение  и  симпатию  к  русскому
народу.  Он  наделен  великим  творческим  воображением  и
идеализмом,  что  нашло  выражение  в  созданной  им  литера¬
туре,  музыке,  искусстве.  Он  в  равной  мере  обладает  и  за¬
мечательными  нравственными  качествами,  которые  вопло¬
тились  в  его  стремлении  улучшать  жизнь  простых  людей.
Он  доказал  это  своей  героической  способностью  к  само¬
пожертвованию  во  имя  дела,  которому  он  предан.
 Джозеф  Дэвис.
 1941  г.
 Соединенные  Штаты  хорошо  понимают  тот  факт,  что
Советский  Союз  несет  основную  тяжесть  борьбы  и  самые
большие  потери  на  протяжении  1942  года,  и  я  могу  сооб¬
щить,  что  мы  весьма  восхищены  великолепным  сопротивле¬
нием,  которое  продемонстрировала  Ваша  страна.  Мы  при¬
дем  вам  на  помощь  по  возможности  скорее  и  по  возмож¬
ности  большими  силами,  как  только  сможем  это  сделать,
и  я  надеюсь,  что  Вы  верите  мне,  когда  я  сообщаю  Вам  об
этом.
 Франклин  Рузвельт.
 Из  послания  И.  В.  Сталину
19  августа  1942  г.
 Своей  героической  защитой  Родины  русские  не  только
доказали  всему  миру,  что  можно  разгромить  нацизм,  но  и
вдохновили  на  борьбу,  зажгли  мужеством  те  народы  Объ¬
единенных  Наций,  которые  уже  давно  находятся  на  грани
отчаяния.
 Гарольд  Икее,  министр
внутренних  дел  в  кабинете
Рузвельта.  1942  г.
 400

В  настоящее-время  центр  войны  находится  в  России.
Клод  Пеппер,  сенатор.
 Февраль  1942  г.
 Россия  продемонстрировала  нашему  поколению  доб¬
лестнейшую  оборону  из  всех,  которые  когда-либо  знала
история  войн,  оборону  мужественную  и  благородную,  за¬
служивающую  восхищение  и  благодарность  свободолюби¬
вых  людей  всего  мира.
 Клод  Пеппер.
 Июнь  1942  г.
 Если  русский  фронт  будет  прорван,  если  русская  армия
дрогнет,  если  доставка  военных  материалов  в  Россию  пре¬
рвется,  то  поток  гитлеризма  устремится  во  все  уголки  зем¬
ного  шара  и  превратится  в  такой  мощный  вал,  перед  кото¬
рым  ничто  не  сможет  устоять.
 Клод  Пеппер.  Из  речи  в
сенате.  17  июня  1942  г.
 Решающим  фактором  для  страны  с  начала  войны  было
время  —  время,  необходимое  для  переброски  войск  через
океан  на  фронт  мировой  войны.  Время  это  мы  получили
благодаря  героическому  сопротивлению  советского  народа.
Джордж  Маршалл,
генералу  в  годы  второй
мировой  войны  начальник
Генштаба.  1942  г.
 Я  согласен  с  президентом  в  отношении  первостепенного
значения  русского  фронта.  Он  жизненно  важен,  и  не
следует  щадить  усилий,  чтобы  оказать  русским  максималь¬
ную  помощь.
 Дуглас  Макартур,
генерал,  командующий
вооруженными  силами
СШ  А  на  Дальнем  Востоке.
 1942  г.
 В  своей  жизни  я  участвовал  в  ряде  войн,  другие  наблю¬
дал,  детально  изучил  кампании  выдающихся  военачальни¬
ков  прошлого.  Но  нигде  я  не  видел  такого  эффективного
сопротивления  сильнейшим  ударам  победоносного  прежде
противника,  сопротивления,  за  которым  последовало  контр¬
наступление,  отбрасывающее  противника  назад...  Размах
 401

и  блеск  этого  ответного  удара  делают  его  величайшим
достижением  во  всей  истории.
 Дуглас  Макартур.
 Февраль  1942  г.
 Считаю  честью  выразить  свою  благодарность  русскому
народу  за  его  гигантские  труды  на  благо  всего  человечества,
за  его  поразительные  социальные  достижения,  за  его  герои¬
ческую  оборону  родины  от  нападения  сумасшедшего  Гит¬
лера.  С  1917  года  я  следил  за  социальным  строительством
России  и  всегда  был  убежден  в  том,  что,  как  говорил  Ма¬
картур,  «надежды  цивилизации  в  настоящее  время  покоят¬
ся  на  достойных  знаменах  мужественной  Красной  Армии»,
а  также  на  разуме,  природной  гуманности  и  социальном
благородстве  русского  народа.
 Теодор  Драйзер.
 1942г.
 24  года  дисциплины  и  труда  во  имя  победы  создали
великую  славу,  имя  которой  Красная  Армия.  Каждый,  кто
любит  свободу,  находится  в  таком  долгу  у  Красной  Армии,
который  он  никогда  не  оплатит.  Но  мы  можем  заявить,  что
Советский  Союз  получит  оружие,  деньги  и  продовольствие,
в  котором  он  нуждается.  Всякий,  кто  ненавидит  Гитлера,
должен  почитать  Красную  Армию  героическим  образцом,
которому  необходимо  подражать.
 Эрнест  Хемингуэй.
 1942  г.
 ...Силы,  пытающиеся  обратить  человечество  в  рабство,
никогда  не  победят  в  этой  войне.  Битва,  ведущаяся  в  настоя¬
щее  время,  является  схваткой  между  силами  реакции  и
силами  прогресса.  Это  схватка  между  теми,  кто  хочет
поработить  людей,  и  теми,  кто  стремится  дать  им  свободу.
В  этой  схватке  армия,  воюющая  во  имя  рабства,  никогда
не  победит.  Я  уверен,  что  Россия  будет  продолжать  сражать¬
ся  до  тех  пор,  пока  не  будет  завоевана  победа.
 Поль  Робсон.
 1942  г.
 От  артистов  и  всего  американского  народа  привет  и
глубокая  благодарность  за  Ваш  вклад  в  мировую  культуру
и  за  то,  что  Вы  выразили  мужество  и  героизм  великой
русской  нации.  Лично  от  меня  горячий  привет  Вам  и  через
 402

Вас  русскому  народу  —  истинному  авангарду  свободного
мира.
 Поль  Робсон.
 Из  письма  Дмитрию
Шостаковичу.  1942  г.
 Сейчас  важнейший  и  напряженнейший  момент.  Я  счи¬
таю,  что,  если  мы  поддержим  Россию  теперь,  войну  удастся
закончить  гораздо  скорее.  Немцам  страшна  война  на  два
фронта.  Откроем  же  второй  фронт.  Это  велит  инстинкт
народа.  Россия  —  передовая  линия  фронта,  демократии.
Америка,  Англия,  весь  мир  должны  сосредоточить  все  свои
усилия  на  этой  передовой  линии.
 Чарли  Чаплин.
 Из  выступлния  на
митинге.  Май  1942  г.
 Большое  удовольствие  и  честь  иметь  возможность  позд¬
равить  величайшего  музыкального  гения,  ныне  живущего
в  России,  и  послать  горячий  привет  ему  и  храбрым  товари¬
щам,  ведущим  тягчайшую  борьбу  за  себя  и  за  великое
дело  союзников.  Я  убежден,  что  окончательная  победа  за
нами.
 Чарли  Чаплин.
 Из  послания  Дмитрию
Шостаковичу.  1942  г.
 Самое  счастливое  известие  на  моем  веку  —  это  весть  о
том,  что  моя  страна  и  Англия  объединились  с  Советским
Союзом  и  дали  обязательство  добиться  победы  над  фа¬
шистскими  агрессорами...*  Я  говорю  от  имени  миллионов
американцев  и  поздравляю  народы  Советского  Союза  с  их
героической  обороной.
 Эптон  Синклер.
 Газета  «Правда»,  24  июня
1942  г.
 Народ  Америки  с  большим  удовлетворением  и  радостью
видит  мощные  усилия  России  —  этой  громадной  страны,
усилия,  успеху  которых  он  немало  содействовал.  Теперь
мы  должны  стремиться  к  оказанию  России  еще  более
широкой  помощи.
 Иегуди  Менухин.
 1942  г.
 403

Мы  выражаем  твердую  надежду,  что  русский  народ
победит  фашистскую  агрессию,  направленную  против  всех,
кто  верит  в  искусство,  культуру  и  красоту.  Советский  Союз
своей  борьбой  против  фашизма  защищает  права  и  надежды
народов  всего  мира.
 Рокуэлл  Кент.
 1942  г.
 Приветствую  Вас  и  наших  героических  союзников  от
лица  оркестра  «Нейшнл  бродкастинг  компани»  и  себя  лично
в  момент,  когда  идут  репетиции  Вашей  замечательной  Седь¬
мой  симфонии.  Это  славное  событие  в  музыкальной  жизни
знаменует  начало  нового  этапа  в  культурных  связях  между
США  и  Советским  Союзом...
 Артуро  Тосканини.
 Из  послания
Дмитрию  Шостаковичу.
 1942  г.
 Шлю  поздравления  отважным  советским  женщинам,
воодушевляющим  всех  женщин  мира.  Мы  смотрим  на  Рос¬
сию  с  новой  надеждой,  с  новым  пониманием.  Мы  трудимся
вместе  не  только  для  того,  чтобы  победить  в  этой  войне,
но  и  для  того,  чтобы  построить  новый  и  лучший  мир.
 Перл  Бак*.
 1942  г.
 В  Америке  не  найдется  женщины,  которая  не  горди¬
лась  бы  вашим  великолепным  участием  в  защите  вашей
страны.  От  всей  души  приветствую  женщин  России.
Лилиан  Хеллман.
 1942  г.
 Всем  сердцем  и  душою  я  на  стороне  советского  народа
в  его  героической  борьбе  против  немецко-фашистской  ти¬
рании.
 Леопольд  Стоковский.
 1942  г.
 В  нашу  эпоху  мировой  трагедии  создаются  великие  и
вечные  ценности.  В  той  самой  стране,  где  нашествие  вар¬
варов  повлекло  за  собой  неслыханные  бедствия,  на  ды¬
мящемся  пепелище  мирной  жизни  родилось  одно  из  вели¬
чайших  произведений  музыкального  искусства.  Счастье
художника  —  суметь  познать  родную  страну,  выразить  ее
 404

мощь.  Шостакович  —  яркий  светоч  русского  народа.  Вот
почему  музыка  его  необычна  и  человечна  и  может  срав¬
ниться  с  человечностью  гения  Бетховена.  При  необычай¬
ности  масштабов  замысла  и  свободе  формы,  принимающей
в  Седьмой  симфонии  совершенно  грандиозный  размах,
Шостакович  никогда  не  теряет  чувства  меры...  Его  музыка
идет  от  сердца  и  к  сердцу  слушателя.
 Сергей  Кусевицкий*,
дирижер.
 1942  г.
 Ваша  великая  Седьмая  симфония  принесла  к  нам  в
Новый  Свет  надежду  и  вдохновение.  Я  поздравляю  Вас  от
имени  американской  общественности,  моего  оркестра  и  от
себя  лично  и  выражаю  Вам  наше  безграничное  восхище¬
ние  и  благодарность.
 Сергей  Кусевицкий.
 Из  послания
Дмитрию  Шостаковичу.
 1942  г.
 Когда  выступаешь  на  собраниях,  обычно  видишь,  что
широкая  публика  поражена  боевой  мощью  Красной  Армии
и  высоким  духом,  проявленным  советским  народом.  В  иных
случаях  люди  ошеломлены,  словно  взрывом  бомбы.  Они
слышат  от  таких  авторитетных  лиц,  как  Иден,  генерал  Ма-
картур,  лорд  Бивербрук  и  другие,  высокую  оценку  разных
сторон  жизни  СССР,  прямо  противоположную  той,  какую
им  преподносили  на  протяжении  многих  лет.  Теперь  ши¬
рокая  публика  начинает  понимать,  насколько  односторон¬
не  она  была  информирована.  Она  много  слышала  о  труд¬
ностях,  которые  испытывала  Советская  Россия,  но  она
ничего  не  слышала  о  замечательных  достижениях  в  обла¬
сти  промышленности,  сельского  хозяйства,  просвещения,
науки.  Факты,  привычные  и  понятные  для  каждого  постоян¬
ного  читателя  журнала  «Совьет  Раша  тудэй»,  представля¬
ются  широкой  публике  необычайными,  почти  невероятными.
Но  теперь  они  готовы  слушать  и  узнавать.  Такой  перемене
в  ее  чувствах  мы  непосредственно  обязаны  Красной  Ар¬
мии.  Разрушив  миф  о  нацистской  непобедимости,  она  од¬
новременно  разрушила  целый  ряд  мифов  и  обманов  о  Совет¬
ском  Союзе  и  ее  народах.
 Альберт  Рис  Вильямс.
 Из  статьи  «Разрушенные
мифы».  1942  г.
 405

Красная  Армия  превратила  Сталинград,  ключевой
город  матери-Волги,  в  великий  символ  непобедимости
человеческого  духа.  Во  время  осады,  длившейся  161  день
и  ночь,  посреди  страданий  и  смерти,  Красная  Армия
начертала  огнем  и  кровью:  «Помни  Сталинград».  Эти
излучающие  живительный  свет  слова  вселяют  мужество
в  сердца  и  умы  людей.
 Красная  Армия  сражается  во  имя  Справедливой  Жиз¬
ни,  во  имя  всех  людей  на  нашей  планете.
 Это  Великая  армия  простого  человека.
 Реймонд  Робинс.
 1942  г.
 В  течение  250  дней  весь  цивилизованный  мир  наблюдал
с  восхищением  и  гордостью,  как  герои  Севастополя  отби¬
вали  яростные  атаки  врага,  задерживая  тем  самым  его  на¬
ступление  на  восток.  В  книгах  писалось:  «Это  немысли¬
мо».  Это  было  чудо  человеческого  мужества...  Особо  вы¬
сокий  героизм  проявили  моряки  Черноморского  флота.  Это
был  город  их  боевых  традиций.  Поколения  росли  здесь
и  становились  моряками.  Это  была  колыбель  героев  броне¬
носца  «Потемкин»  и  их  предшественников  —  матросов
Нахимова.
 Бессчетное  число  раз  нацистская  пропаганда  уничтожа¬
ла  и  топила  Черноморский  флот  в  море  чернил.  Флот  нес
потери,  и  они  были  бы  еще  более  тяжелыми,  если  бы
люди,  рискуя,  не  спасали  бы  корабли,  нередко  жертвуя  при
этом  собственной  жизнью...  В  Севастополе  не  было  людей,
не  участвовавших  в  борьбе...  Из  рядов  рабочего  класса  выхо¬
дили  герои.
 Севастополь  явил  пример  мужества  всему  цивилизован¬
ному  миру.  Его  подвиг  запечатлен  в  песнях  и  легендах.  Но¬
вый  Толстой  напишет  его  историю.  И  Севастополь  снова
возродится,  светлый,  прекрасный  город.
 Клиффорд  Одетс.
 Из  дикторского  текста
к  советскому
документальному  фильму
«Защитники  Черного
моря».  1942  г.
 ...  Самое  необходимое,  по  моему  убеждению,—  это  отк¬
рытие  второго  фронта  в  Европе  с  тем,  чтобы  бить  по  Гит¬
леру  и  германскому  верховному  командованию  с  помощью
классической  угрозы  войны  на  два  фронта.  Величайшей
 406

помощью  России  было  бы  отвлечение  части  гитлеров¬
ских  сил  на  запад.  Не  претендуя  на  то,  чтобы  быть  воен¬
ным  экспертом,  я  бы  использовал  половину  живой  силы,
находящейся  на  Британских  островах,  для  того,  чтобы
осуществить  решительную  попытку  вторжения  на  Ев¬
ропейский  континент  с  помощью  англо-американских  воз¬
душных  и  сухопутных  армий.  Это  был  бы  немалый
риск,  но  крупно  рисковать  необходимо.  Надо  иметь  в  виду
и  ту  поддержку,  которую  получат  силы  вторжения  со  сто¬
роны  страждущих  народов  Европы.  И  как  бы  ни  был  ве¬
лик  риск,  цель  достойна  великой  цены.  А  целью  этой
может  быть  только  поражение  Гитлера,  которое  будет
итогом  вторжения.  Когда  с  Германией  будет  покончено,  по¬
бедить  Японию  станет  значительно  легче.
 Джозеф  Дэвис.
 Из  брошюры  «Наш  долг
перед  нашим  советским
союзником».
 1942  г.
 Титанический  характер  военных  усилий  России,  ее  ог¬
ромные  жертвы  требуют  соответствующих  жертв  и  со  сто¬
роны  Америки.  И  все  же,  какие  бы  потери  мы  ни  несли,  они
будут  недостаточны.  Мы  не  можем  ограничиться  одними
лишь  поставками.  Мы  должны  принять  участие  в  изгнании
фашистских  армий  из  России,  заставить  их  сражаться
там,  где  это  им  менее  всего  удобно.  Мы  должны  подняться
во  имя  спасения  русского  народа,  ибо  таким  образом  мы
спасем  самих  себя.
 Дороти  Томпсон,
публицист*.
 1942  г.
 Ответ,  который  дала  Москва  хвастливому  заявлению
Гитлера,  когда  он  объявил  о  разгроме  Советского  Союза,
является  великолепным  примером,  которому  должны  следо¬
вать  американцы.
 Дороти  Томпсон.
 1942  г.
 Как  американский  гражданин  я  считаю  для  себя  честью
посвятить  мою  Пятую  симфонию  героическому  и  свободо¬
любивому  русскому  народу,  нашему  союзнику  —  Союзу
Советских  Социалистических  Республик  в  знак  признания
его  военных  усилий,  его  стойкого  идеала  мира,  его  способ¬
 407

ности  решать  проблемы  мирового  значения,  не  теряя  при
этом  веры  в  великое  значение  искусства.
 Рой  Харрис,  композитор*.
 1942  г.
 Весь  советский  народ,  его  мужчины,  женщины,  дети
борются  во  имя  справедливости  и  благородства.  Героизм
русского  народа  —  это  факел,  который  ярким  пламенем
горит  во  мраке  ночи.
 Марк  Конолли,  драматург*.
 1942  г.
 Каждый  народ,  который  ведет  и  будет  вести  доблестную
борьбу  против  отъявленных  врагов  человечества  —  такую
войну  ведет  сейчас  СССР,—  заслуживает  всяческой  под¬
держки  со  стороны  США.
 Поль  де  Крайф*.
 1942  г.
 Для  нас,  американских  граждан,  живущих  в  комфор¬
те,  в  обстановке  защищенности  и  безопасности,  воздать
дань  восхищения  Красной  Армии  было  бы  едва  ли  умест¬
ным.  Мы  обязаны  просто  сказать:  «Спасибо  вам!»  Спаси¬
бо  за  все,  благодаря  чему  мы  избавлены  от  страданий,
благодаря  чему  мы  спасены  от  угнетения,  благодаря  че¬
му  мы  не  должны  через  все  это  пройти.  Спасибо  вам  за
это.  Спасибо  за  тот  вклад,  который  останется  в  истории
и  о  котором  дети  наших  детей  будут  читать  с  чувством
гордости  и  с  душевным  трепетом.  Спасибо  вам!  В  какой
мере  мы  сумеем  отплатить  вам,  покажет  только  будущее.
Мы  верим,  что  внесем  свою  лепту  в  созидание  такого
будущего,  которое  станет  достойным  ваших  жертв,  при¬
несенных  во  имя  свободы.
 Маргарет  Уэбстер,
актриса.
 1942  г.
 Несомненно,  существует  потребность  в  большем  знании
и  понимании  России  в  США.  Тысячи  американцев  хотят
знать  больше  о  русской  истории  и  традициях.
 Из  письма  представителей
американской  обществен¬
ности  в  советское  посоль¬
ство  в  США.
 1942  г.
 408

Привет  героическому  народу  и  нашим  братьям  —  рабо¬
чим  тракторной  промышленности  Сталинграда,  которые,
несмотря  на  огромные  трудности,  удерживают  сейчас  оса¬
жденную  крепость  человечества...  Нас  вдохновляет  ваша
доблесть.  Вместе  с  вами  мы  преисполнены  решимости  до¬
биться  победы.
 Из  письма  рабочих  заводов
селъскохозя  йственного
машиностроения  в  Чикаго
рабочим  Сталинграда.
 Осень  1942  года.
 Мы  с  безграничным  восхищением  следим  за  вашей
борьбой  против  бандитских  орд  Гитлера.  Мы  гордимся
успехами  доблестной  Красной  Армии,  югославских  пар¬
тизан,  польских  и  чехословацких  летчиков.
 Из  обращения  съезда  аме-
рианских  профсоюзов  в
Детройте  к  славянским  на¬
родам  Европы.
 Апрель  1942  г.
 Мы  обещаем  нашу  полную  поддержку  в  борьбе  за
немедленное  открытие  Западного  фронта  в  Европе.
 Из  письма  ВЦСПС  от
профсоюза  моряков  Нью-
Йорка.
 30.  апреля  1942  года.
 Советский  Союз  может  справедливо  гордиться  своими
героическими  победами.
 Франклин  Рузвельт.
 Август  1943  г.
 Победы  Красной  Армии  в  этой  войне  относятся  к  самым
выдающимся  достижениям  всех  веков.
 В  течение  18  долгих  месяцев  она  отстаивала  свою  род¬
ную  и  любимую  землю  против  самой  могущественной  в
истории  военной  мощи.  В  конце  концов  в  бессмертной
битве  под  Сталинградом  она  не  только  остановила  врага,
но  перешла  в  контрнаступление,  которое  ныне  разверну¬
лось  по  всему  фронту  от  Ленинграда  до  Кавказа.
 Красная  Армия  —  ее  непобедимые  солдаты,  мужчины
и  женщины,  ее  искусные  руководители,  поддержанные  без¬
заветными  усилиями  и  готовностью  к  самопожертвованию
 14—1176
 409

со  стороны  каждого  мужчины,  женщины  и  ребенка  в  Рос¬
сии,—  заложила  основы  для  окончательной  победы  над  си¬
лами  Гитлера.
 Гарри  Гопкинс*.
 Зима  1943  г.
 Бывают  времена,  когда  скупые  слова  весомей  много¬
словия.  Сейчас  именно  такое  время.  Никакая  похвала,  мною
выраженная,  ничего  не  добавит  к  тому,  что  уже  известно  о
героизме  и  победах  Красной  Армии.  Ее  бессмертная  слава
написана  кровью  на  холодных  снежных  равнинах  ее  стра¬
ны.  Для  всех  честных,  цивилизованных  народов  на  Земле
понятия  дома,  семьи,  родины  всегда  относились  к  тем  цен¬
ностям,  которые  придают  жизни  смысл.  Мы  в  Америке,
как  и  другие  народы  цивилизованного  мира,  прониклись
лучшим  пониманием  истинной  значимости  жизни,  видя  пе¬
ред  собой  вдохновенный  пример,  преподанный  нам  Крас¬
ной  Армией.
 Генри  Моргентау,
министр  финансов  в
кабинете  Рузвельта.
 1943  г.
 Мужество  и  патриотизм  Красной  Армии  стали  ныне  сим¬
волом  для  всех,  кто  исполнен  решимости  сражаться  против
агрессии  и  угнетения.  И  пусть  все  мы,  кто  верит,  что  народы
должны  быть  свободными,  что  человек  должен  обладать  ра¬
венством  возможностей  вне  зависимости  от  цвета  кожи,
веры,  пола,—  все  мы  станем  сражаться  с  подобным  же  му¬
жеством,  чтобы  битва,  которую  столь  храбро  ведет  Красная
Армия,  была  доведена  до  полной  победы.
 Перл  Бак.
 1943  г.
 В  Соединенных  Штатах  имеются  люди,  пытающиеся
сосредоточить  главные  военные  усилия  на  Востоке  (т.е.
против  Японии),  что  противоречит  планам  открытия  вто¬
рого  фронта.  Они  используют  любой  предлог  для  возбуж¬
дения  ненависти,  подозрений  и  страха  перед  СССР.  С
помощью  такой  подрывной  тактики  они  уже  добились
успеха  в  затягивании  сроков  войны.
 Корлисс  Ламонт,
председатель  Националь¬
ного  совета  американо¬
советской  дружбы.  1943  г.
 410

Никогда  прежде  дружба  между  нашими  двумя  наро¬
дами  не  имела  такого  жизненно  важного  значения,  как
теперь,  во  время  войны.
 Корлисс  Ламонт.
 1943  г.
 Члены  нашего  союза  поручили  мне  установить  пере¬
писку  с  нашими  братьями,  членами  профсоюза  в  военной
промышленности  стран  союзников...  Профсоюз  твердо  ве¬
рит,  что  Объединенные  Нации  должны  победить  и  что
победа  в  этой  народной  войне...  улучшит  положение  простых
людей.  Именно  в  этом  духе  члены  нашего  профсоюза
с  уверенностью  рассматривают  происходящую  в  настоящее
время  в  Москве  конференцию  трех  держав,  имеющую
целью  сцементировать  неразрывные  узы  и  объединенные
усилия  наших  стран  ради  полной  победы  над  фашизмом.
Просим  вас  передать  наш  горячий  братский  привет  ра¬
бочим  и  работницам  вашей  отрасли  промышленности  и
особенно  вашим  доблестным  воинам  Красной  Армии.
Уильям  Сентер,
вице-председатель  отделе¬
ния  №  8  профсоюза  элект¬
риков,  производивших  во¬
оружение  и  боеприпасы.  Из
письма  советским  рабочим.
 Октябрь  1943  г.
 Успехи,  достигнутые  Красной  Армией,—  важный  вклад
в  дело  Объединенных  Наций.  Советские  руководители  и
солдаты  —  настоящий  источник  вдохновения  для  союз¬
ных  вооруженных  сил...  Когда  мы  встретимся  с  нашими
товарищами  из  Красной  Армии  в  сердце  вражеской
цитадели,  мы,  приветствуя  их,  воздадим  должное  вели¬
чайшим  достижениям  Красной  Армии.
 Дуайт  Эйзенхауэр.
 1944  г.
 Русские  проявили  огромную  волю  и  высокое  военное
искусство,  отразив  удар  огромной  силы.
 Дуайт  Эйзенхауэр.
 1944  г.
 Нам  есть  чему  поучиться  у  русских.  Их  взгляд  на  мир
шире  и  в  некоторых  отношениях  более  научен,  чем  наш.
Генри  Уоллес,
вице-президент  США.
 1944  г.
 14*
 411

Президент  Рузвельт  и  я  одинаково  смотрели  на  Россию.
Мы  оба  понимали,  что  дорога  наших  взаимоотношений
не  будет  усыпана  розами,  но  мы  также  считали,  что
сможем  сработаться  с  Россией.  Насколько  я  помню,
между  нами  не  было  разногласий  по  поводу  главного
вопроса  —  что  мы  должны  ладить  с  Советским  прави¬
тельством.
 Корделл  Хэлл,
государственный  секретарь
США.  1944  г.
 Мы  наблюдали  его  в  этой  войне  во  время  упорной,
самоотверженной  обороны  против  могущественной  гер¬
манской  военной  машины;  его  эпического  сопротивле¬
ния  в  Сталинграде  и  его  первой  важной  победы  там,
когда  он  уничтожил  6-ю  германскую  армию  и  повернул
ход  войны  к  окончательной  победе.  Мы  видели,  как  он
гнал  германскую  армию  обратно  и  очищал  свою  родину  от
захватчиков  в  самом  великом  и  упорном  в  истории  наступ¬
лении.  Мы  видели,  как  в  течение  трех  лет  постоянной
борьбы  он  выносил  на  себе  всю  тяжесть  натиска  немцев  и
разбил  их...  Весь  цивилизованный  мир  должен  оценить
заслуги  центральной  фигуры  в  этой  борьбе  —  русского
солдата.
 Джозеф  Стилуэлл,  генералу
во  время  войны  —  коман¬
дующий  американскими
войсками  на  китайско-
бирманском  театре  воен¬
ных  действий.
 1944  г.
 Ныне,  в  третью  годовщину  нападения  Германии  на
Россию,  совершенно  ясно,  что  русские  на  своей  земле
наголову  разбили  Германию  и  тем  самым  укрепили  пози¬
ции  других  союзных  держав,—  их  победа  теперь  обеспе¬
чена,  и  они  знают  это.  Россия  выиграла  войну,  и
можно  не  сомневаться,  что  она  готовит  сейчас  огромные
силы,  чтобы  завершить  разгром  Гитлера...
 Испытания,  через  которые  пришлось  пройти  России  на
протяжении  последних  лет,  способны  потрясти  кого  угодно:
первая  пора  отчаянного,  но  непреклонного  сопротивления,
тактика  «выжженной  земли»,  которой  русские  так  неукос¬
нительно  придерживались,  оборона  города  за  городом,
когда  нацисты  расплачивались  дорогой  ценой  за  каждый
 412

свой  шаг  вперед,  и,  наконец,  решимость  остановить  Гитлера
у  ворот  Москвы!  И  Гитлер  был  остановлен  и  затем
разгромлен  на  улицах  Сталинграда!
 Ход  событий  всем  известен  —  об  этом  писали  газеты,
пока  не  наступил  такой  момент,  когда  люди,  беря  в  руки
газетный  лист,  уже  не  искали  ответа  на  вопрос,  долго  ли
продержатся  русские,  а  вместо  этого  читали  о  действиях
Красной  Армии  и  советских  партизан,  о  невероятной
силе  духа  и  стойкости  русского  народа...
 Теодор  Драйзер.
 Из  статьи
 «Русские  наступают».
 1944  г.
 Если  бы  американский  народ  имел  возможность  близко
познакомиться  с  русскими,  а  они  с  нами,  я  убежден,  что
установились  бы  прекрасные  взаимоотношения  и  уважение
между  двумя  народами.  Я  сам  близко  сотрудничал  с  мар¬
шалом  Жуковым  и  другими  и  исполнен  величайшего
уважения  к  ним.  Я  всегда  ладил  с  ними...  Я  не  испы¬
тываю  ни  малейших  опасений  по  поводу  дружественных
отношений  между  нашей  страной  и  Советской  Россией.
Конечно,  в  наших  отношениях  будут  некоторые  трения,  но
в  конечном  итоге  дела  всегда  будут  улаживаться.
 Дуайт  Эйзенхауэр.
 1945  г.
 У  меня  нет  желания  вдаваться  в  подробный  анализ.
Но  один  факт,  от  которого  не  уйти,  я  мог  бы  назвать:
русская  военная  машина  всю  войну  бесперебойно  работала,
пропуская,  как  через  мясорубку,  массу  солдат  Гитлера.
Джордж  Паттон,
американский  генерал.
 1945  г.
 Я  много  раз  бывал  в  Советском  Союзе,  хорошо  знаю
настроения  советских  людей.  Я  убежден,  что  советский
народ  искренне  стремится  к  миру.  К  этому  же  направлены
помыслы  и  чаяния  американского  народа.  Русские  и  аме¬
риканцы  должны  дружить,  крепить  сотрудничество  во  имя
мира.
 Аверелл  Гарриман*.
 1981  г.

ПОСЛЕСЛОВИЕ
 «...Мы  представляли  весьма  пеструю  группу,  в  которую
входили  журналисты  из  многих  стран.  Одни  были  молоды,
другие  средних  лет,  третьи  стояли  на  пороге  старости.
Но,  пожалуй,  сильнее  всего  мы  отличались  друг  от  друга
политическими  убеждениями...  Но  мы  выполняли  оди¬
наковую  работу  и  оставались  друзьями,  даже  если  ожесто¬
ченно  спорили.  Всех  нас  объединяло  одно  —  ненависть  к
фашизму»  .  Так  писал  Джеймс  Олдридж,  в  годы  войны
московский  корреспондент  австралийской  газеты  «Сидней
сан»,  о  своих  коллегах  —  западных  журналистах,  работав¬
ших  в  СССР  в  то  драматическое  время.  Американцы
были  среди  них  наиболее  многочисленной  группой.
 В  их  числе  находились  известные  писатели  —  Эрскин
Колдуэлл  и  Джон  Херси,  последний  начинал  как  репортер,
в  дальнейшем  выдвинулся  в  число  крупных  романистов  и
мастеров  «литературы  факта»;  Джессика  Смит,  испы¬
танный  друг  нашей  страны,  главный  редактор  ежемесяч¬
ного  журнала  «Совьет  Раша  тудэй»  («Советская  Россия
сегодня»);  Элла  Уинтер,  вдова  Линкольна  Стеффенса,
журналист,  политолог,  во  многом  разделявшая  убеждения
мужа;  Джером  Дэвис,  публицист,  социолог,  обществен¬
ный  деятель,  не  раз  приезжавший  в  Россию  начиная  с
1916  года  и  встречавшийся  с  руководителями  страны;
Анна  Луиза  Стронг,  чьи  книги  о  нашей  стране,  о  рево¬
люционных  преобразованиях  в  Средней  Азии  пользова¬
лись  широкой  известностью;  молодой  одаренный  журна¬
лист  Ричард  Лаутербах,  серьезно  и  проницательно  судив¬
ший  об  увиденном;  Морис  Хиндус,  не  раз  приезжавший  в
СССР  в  20-е  и  30-е  годы,  хорошо  изучивший  жизнь  русского
крестьянства.
 1  «За  рубежом»,  1975,  №  19,  с.  21.
 414

В  разные  периоды  войны  в  СССР  находились  кор¬
респонденты  крупных  буржуазных  изданий:  Генри  Кэссиди,
Ларри  Лесур,  Гаррисон  Солсбери,  Эдгар  Сноу,  Джеймс
Браун,  Уолтер  Керр.
 По-разному  сложились  их  судьбы.  Но  то,  что  было  ими
написано  тогда,  в  пору  яростного  противоборства  с  фа¬
шизмом,  когда  наши  страны  сражались  против  общего,
смертельного  врага,  то,  о  чем  они  размышляли  в  ту  пору,
исполнено  серьезного,  непреходящего  значения.
 И  сегодня  их  книги,  очерки,  статьи  открывают  ныне
намеренно  замалчиваемые  за  океаном  героические  страницы
Великой  Отечественной  войны  советского  народа.
 Чем  больше  отдаляется  от  нас  то  время,  тем  дороже,
бесценней  становятся  свидетельства  его  очевидцев.  Ведь
уроки  минувшей  войны  самым  прямым,  непосредственным
образом  обращены  к  дню  настоящему,  к  судьбам  нынеш¬
него  поколения.
 В  этих  книгах,  репортажах,  очерках  и  статьях  —
живое,  взволнованное  ощущение  атмосферы  тех  лет,  исто¬
рическая  панорама,  достаточно  широкая  и  объемная.  В
них  в  целом  объективно  запечатлен  подвиг  нашей  армии  и
народа,  каким  его  увидели  люди  с  «другого  берега».
Увидели  по-своему,  свежо  и  с  чувством  восхищения.
 Для  одних  наша  страна  была  поистине  «землей  неве¬
домой»,  другие  уже  получили  представление  о  советском
образе  жизни.  Одни  приезжали  к  нам  до  войны,  как,
например,  Джером  Дэвйс,  Анна  Луиза  Стронг,  Джозеф
Дэвис,  Альберт  Рис  Вильямс,  Ричард  Лаутербах,  Элла
Уинтер,  Джессика  Смит.  Они,  как  правило,  не  огра¬
ничивались  внешними  фактами,  а  рассматривали  события  и
явления  в  их  исторической  динамике.  Их  свидетельства
окрашены  неподдельной  симпатией  к  нашей  стране,  вынес¬
шей  главную  тяжесть  единоборства  с  общим  врагом.  Дру¬
гие  (Дж.  Браун,  У.  Керр,  Г.  Солсбери,  Э.  Сноу)  не  скры¬
вали  своего  критического  отношения  к  отдельным  аспектам
советской  действительности,  к  нашей  системе.  Но  они  были
солидарны  в  признании  высокого  героизма  нашего  народа,
того,  что  именно  здесь,  на  Востоке,  решалась  судьба
войны.
 Генри  Кэссиди  свидетельствует:  «Время  не  в  силах
вычеркнуть  из  памяти  Москву  периода  второй  мировой
войны,  пору  братства  по  оружию,  волнений  и  побед.
Потрясающей  храбрости  русских,  проявленной  в  те  годы,
посвящен  не  один  том.  Практически  каждый  американ¬
ский  журналист,  находившийся  в  Москве  в  1941  —1945  го¬
 415

дах,  написал  хотя  бы  одну  книгу.  В  моей  личной  биб¬
лиотеке  более  двух  десятков  таких  книг...»1
 Пройдут  годы,  и  иные  из  этих  авторов  начнут  пере¬
писывать,  корректировать  историю  применительно  к  новой
политической  конъюнктуре,  перетолковывать  задним  чис¬
лом  события.  Но  тогда  они  писали  по  их  горячим  сле¬
дам  и  делали  это  честно.  Книги  складывались  из  сообще¬
ний,  репортажей,  очерков,  которые  отправлялись  из
Москвы  за  океан.  При  всем  различии  они  обладают
некоторыми  общими  структурными  и  стилевыми  особен¬
ностями.  Они,  как  правило,  членятся  на  отдельные  главы,
эпизоды.  Это  зарисовки  военных  будней,  записи  бесед  и
интервью  с  самыми  разными  людьми  —  солдатами,  офи¬
церами,  рабочими,  школьниками,  домохозяйками,  рассказы
о  поездках  на  фронт,  наконец,  размышления  по  поводу
увиденного  и  пережитого.  И  почти  в  каждой  из  них
краткие  экскурсы  в  прошлое  нашей  страны.  Многие
американские  журналисты,  отнюдь  не  сочувствовавшие  со¬
циализму,  порой  ощупью  приходили  к  убеждению,  что
фундамент  победы  определялся  всем  ходом  исторического
развития  нашей  страны  после  1917  года.
 Эту  мысль  с  афористической  точностью  выразил  Илья
Эренбург,  который  в  течение  всей  войны  писал  для  многих
иностранных  изданий:  «Октябрьская  революция  вторично
спасла  Россию»2.
 В  книге  американского  журналиста  Ричарда  Лау-
тербаха  «Таковы  эти  русские»  мы  читаем:  «Всякий,  кто
видел,  как  партия  функционирует  в  России  в  военное
время,  не  может  более  придерживаться  сентиментальной
точки  зрения,  согласно  которой  мы  являемся  свидетелями
триумфа  «России»,—  огромной,  богатой,  густонаселенной
страны.  Вместо  этого  следует  говорить  о  триумфе  Со¬
ветского  Союза,  т.  е.  советской  системы.  Без  диктатуры
пролетариата,  без  единства  мысли  и  цели  Россия  никогда
не  могла  бы  осуществить  того  поистине  поразительного
промышленного  прогресса,  который  был  достигнут  в  двад¬
цатилетие  между  мировыми  войнами»3.
 Вот  почему  свидетельства  американских  журналистов
и  публицистов,  включенные  в  настоящую  антологию,  умест¬
но  рассмотреть  в  историческом  контексте,  на  фоне  книг  о
новой  России,  созданных  в  20—30-е  годы  теми,  кто  приез¬
 1  «За  рубежом»,  1975,  №  19,  с.  20.
 2  Эренбург  И.  Летопись  мужества.  М.,  1983,  с.  13.
 3  ЬаШегЬасИ  Я.  ТЬезе  аге  *Ье  Киздапз.  N.  У.,  Ь.,  1945,  р.  271.
 416

жал  к  нам  из  США.  В  этой  связи  хотелось  бы  напомнить,
что  именно  в  США,  цитадели  капитализма,  осуществляе¬
мый  в  России  «коммунистический  эксперимент»  осозна¬
вался  как  вызов  буржуазному  пути  и  привлекал  к  себе
пристальный  интерес.  Пресса  монополий,  реакционные
газетчики  и  публицисты,  всякого  рода  сомнительные  «оче¬
видцы»  стремились  внедрить  в  сознание  американцев  иска¬
женный,  ложный  образ  Страны  Советов,  ее  людей,  пропи¬
тать  их  антисоветскими  мифами  и  догмами.
 Антикоммунистам  и  антисоветчикам,  инспирировавшим
«блокаду  правды»,  творцам  антибольшевистской  «мифо¬
логии»  с  первых  шагов  Советского  государства  про¬
тивостояли  честные,  прогрессивно  мыслящие  американские
литераторы.  Они  стремились  понять  новую  действитель¬
ность,  оценить  ее  непредвзято,  исходя  из  исторических
условий  и  традиций  России.
 В  их  книгах,  составивших  целый  пласт  литературы,
запечатлены  разные  этапы  в  жизни  нашей  страны:  Ок¬
тябрьская  революция,  гражданская  война,  нэп,  рост  некогда
отсталых  окраин.  Эта  литература  отразила  и  главные
этапы  войны,  и  вехи  послевоенного  развития.
 У  ее  истоков  стоял  легендарный  Джон  Рид.  Это  он
определил  смысл  октябрьских  событий  крылатой  фразой:
«Я  видел  рождение  нового  мира».  Он  оставил  и  своим
соотечественникам,  и  миллионам  читателей  во  всем  мире,  и
будущим  поколениям  неувядающую  книгу  «Десять  дней,  ко¬
торые  потрясли  мир»  (1919)1.  У  Рида  словно  бы  принял
эстафету  его  друг  и  соратник  Альберт  Рис  Вильямс.
Почти  одновременно  с  «Десятью  днями»  выходит  его
книга  «Ленин.  Человек  и  его  дело»  (1919)2.  Она  стала
одним  из  первых  и  самых  значительных  образцов  мировой
Ленинианы.  А  еще  через  два  года  выходит  его  новая
книга:  «Через  русскую  революцию»  (1921)3.  Она  по  праву
соседствует  с  ридовскими  «Десятью  днями»,  близка  к  ним
по  духу,  художественной  манере.  Если  Джон  Рид  дает
«сгусток  истории»,  показывает  кульминацию  восстания  в
его  сердце  —  красном  Петрограде  —  в  течение  десяти  ре¬
шающих  дней,  то  у  Вильямса  более  широкий  охват  со¬
бытий  и  во  временном  (более  года),  и  в  географическом
плане.  Пафосом  книги  Вильямса  стало  утверждение  все¬
народного  характера  большевистской  революции,  разбудив¬
 1  Кеей  ^оНп.  Теп  Эауз  1Ьа1  8Ноок  1Ье  АУогМ.  N.  V.,  1919.
 2  МПШатз  А.  К.  Ьепш.  ТЬе  Мап  ап<1  Ыз  АУогк.  N.  V.,  1919.
 3  ]УИНатз  А.  К.  ТЬгои^Ь  1Ье  Киззйап  Кеуо1и1юп.  N.  V.,  1921.
 417

шей  миллионные  задавленные  массы  к  историческому
творчеству,  к  новой  жизни.
 Вильямс  сделался  своеобразным  летописцем  нашей
страны  на  протяжении  четырех  с  лишним  десятилетий,
прошедших  после  Октября.  Особенно  часто  и  на  длительные
сроки  приезжал  он  к  нам  в  20—30-е  годы;  перемены  в
жизни  русского  крестьянства  —  предмет  его  пристального
интереса.  В  книге  «Русская  земля»  (1928)  *,  серии  коло¬
ритных,  живых  очерков,  посвященных  деревне,  Вильямс  с
присущей  ему  зоркостью  улавливает,  как  всюду  —  в  семье,
в  бытовом  укладе,  в  отношении  к  религии,  труду  —
пробиваются  ростки  новой  жизни.  Позднее  он  выпустил
книгу  «Советы»  (1937)2,  своеобразный  путеводитель  по
«советскому  образу  жизни»,  построенный  в  излюбленной
им  форме  вопросов  и  ответов.
 Значительной  вехой  в  идейно-художественных  исканиях
Т.  Драйзера  стала  его  поездка  в  СССР.  Ее  плодом  явилась
известная  книга  «Драйзер  смотрит  на  Россию»  (1928)3.
Выросшая  из  путевого  дневника,  она,  несмотря  на  отдель¬
ные  критические  замечания,  содержала  безусловно  поло¬
жительную  оценку  «коммунистического  эксперимента».
Обнажив  антигуманную  сущность  частнособственнической
системы  в  своем  великом  романе  «Американская  траге¬
дия»,  Драйзер  увидел  альтернативу  в  ином  миропорядке,
в  справедливых  социальных  и  человеческих  отношениях.
 Гостей  из-за  океана  притягивал  и  стремительно  ме¬
няющийся  облик  некогда  отсталых  окраин  бывшей  царской
России4.  Особая  роль  принадлежит  здесь  Анне  Луизе
Стронг,  впервые  приехавшей  в  СССР  еще  в  1921  году  и
принявшей  участие  в  создании  детских  домов  в  Поволжье
(книга  «Дети  революции»,  1925).  В  1928—1931  годах  она
совершает  длительную  поездку  по  Средней  Азии,  Уз¬
бекистану  и  Таджикистану,  что  находит  отражение  в  двух
ее  очерково-документальных  книгах:  «Красная  звезда  над
Самаркандом»  (1929)5  и  «Дорога  к  седому  Памиру»
(1931)6.  Опираясь  на  личные  впечатления,  А.  Л.  Стронг
 1  ]УИиат8  А.  Я.  ТЬе  Киздап  Ьапй.  N.  У.,  1928.
 2  тШатз  А.  Я.  ТЬе  8оу1е*$.  N.  У.,  1937.
 3  Огегьег  Т.  Эгеюег  Ьоокз  а!  К  11551а.  N.  У.,  1928.
 4  См.:  Гиленсон  Б.  А.  Дорога  длиной  в  шестьдесят  лет.  Советский
Узбекистан  глазами  прогрессивных  американских  писателей.—  «Звезда
Востока»,  1977,  №  11,  с.  184—193.
 5  5/гол#  А.  Ь.  Ке<1  81аг  т  8атагкап<1.  N.  У.,  1929.
 6  5/гол#  А.  Б.  ТЬе  Коа<1  *о  1Ье  Сгеу  Раппг.  N.  У.,  1931.
 418

воссоздала  драматический  процесс  сокрушения  старого  и
рождения  нового  уклада.  Скачок  от  арбы  к  экспрессу,
от  полуфеодальных  к  современным  экономическим  отно¬
шениям  знаменовал  для  писательницы  стремительность
прогресса  в  условиях  социализма.
 О  расцвете  национальной  культуры,  создании  кадров
научной  и  художественной  интелигенции,  развитии  про¬
мышленности,  росте  городов  рассказывали  поэт  Ленгстон
Хьюз  («Негр  смотрит  на  Советскую  Среднюю  Азию»,
1934)1  и  публицист  Джошуа  Кьюнитц  («Заря  над  Самар¬
кандом»,—  1936)2,  и  вновь  Анна  Луиза  Стронг  (главы  в
книге  «Народы  Советского  Союза»,  1945)3.  О  достижениях
Узбекистана  и  других  республик,  явивших  образец  решения
национального  вопроса  в  условиях  социализма,  писал
выдающийся  негритянский  писатель,  историк  и  обществен¬
ный  деятель  У.  Э.  Б.  Дюбуа  в  своих  «Воспоминаниях»
(1962).
 Само  воздействие  идей  Октября  на  умы  американцев
стало  фактом  художественного  воплощения.  Поистине
хрестоматийную  значимость  обрел  яркий  «американский»
эпизод  в  пьесе  Вс.  Иванова  «Бронепоезд  14-69».  Он  пока¬
зывает,  как  сибирские  партизаны,  взявшие  в  плен  аме¬
риканского  солдата,  стремятся  обратить  его  в  свою  веру,
но  незнание  русского  языка  становится,  казалось  бы,
непреодолимым  препятствием.  Ему  известно  одно  слово,
одно  имя,  и  оно  озаряет  его  радостью  и  надеждой,  ибо
имя  это  подобно  паролю  при  входе  в  новый  мир:  Ленин!
Та  же  тема  находит  своеобразное  воплощение  в  «Джимми
Хиггинсе»  (1919)  Э.  Синклера,  герой  которого,  рядовой
американец,  оказавшийся  в  рядах  интервенционистских
войск  на  севере  России,  испытывает  воздействие  рево¬
люционной  агитации  большевика  Калинкина.  И  драй-
зеровская  Эрнита  из  одноименной  новеллы  приезжает  в
СССР,  чтобы  содействовать  социалистическому  созиданию,
и  становится  здесь  коммунисткой.
 ...  Наступают  30-е  годы.  В  то  время  как  США  пере¬
живают  полосу  жесточайшей  депрессии,  последовавшей  за
кризисом  1929  года,  в  СССР  успешно  осуществляются
первые  пятилетки.  В  условиях  общего  поворота  «влево»
художественной  интеллигенции  США  ее  интерес  к  идеям
социализма,  опыту  Советского  Союза  приобретает  особую
 1  Нифез  Ые^го  Ьоокз  а*  8оу1е*  Сеп*га1  Аз1а.  М.—  Ь.,  1934.
 2  КипНг  Ба^п  оуег  8ашагкап(1.  N.  V.,  1936.
 3  51гоп8  А.  Ь.  Реор1ез  оГ  *Не  1188К.  N.  V.,  1945.
 419

значимость.  Немало  американцев,  спасаясь  от  безра¬
ботицы,  приезжают  в  СССР,  чтобы  приложить  силы  на
стройках  пятилетки.  Даже  такой  антисоветски  настроенный
публицист,  как  Джозеф  Чемберлин,  автор  широко  раз¬
рекламированной  книги  «Железный  век  Россци»  (1934),
вынужден  был  скрепя  сердце  признать:  «Советский  режим
воспитал  преданное  молодое  поколение,  усвоившее  комму¬
нистические  идеи,  осознающее  свою  роль  в  новом  об¬
ществе  и  готовое  за  него  сражаться»1.  Восстановление
дипломатических  отношений  между  СССР  и  США  (1933)
стимулировало  расширение  культурных  и  литературных
контактов.  В  январе  1934  года  в  Нью-Йорке  в  течение
двух  дней  проходила  конференция  Обществ  друзей  Рос¬
сии,  на  которой  присутствовало  около  990  делегатов.
Известный  общественный  деятель  Корлисс  Ламонт,  про¬
изнесший  на  конференции  речь,  подчеркнул:  «...  Впервые
за  шестнадцать  последних  лет  мы  получили  наконец  сво¬
бодную  возможность  делать  то,  что  является  нашим
моральным  долгом,—  разъяснять  соотечественникам,  что
же  происходит  в  России,  и  опровергать  те  многочис¬
ленные  домыслы  относительно  этой  великой  страны,  кото¬
рые  все  еще  имеют  широкое  хождение»2.  С  1932  года
начинает  выходить  ежемесячный  журнал  «Совьет  Раша
тудэй».  В  годы  войны  журналу  суждено  было  сыграть
выдающуюся  роль  в  деле  укрепления  сотрудничества  и
взаимопонимания  между  народами  двух  стран.
 В  послекризисное  десятилетие  увеличивается  число
очерково-документальных  книг,  посвященных  Советскому
Союзу.  Мотив  сопоставления  двух  миров,  двух  систем  нрав¬
ственных  и  жизненных  ценностей  присутствует  в  них  посто¬
янно.
 В  1931  году  в  СССР  приезжает  известный  американский
писатель  Уолдо  Фрэнк,  впоследствии  первый  президент
Лиги  американских  писателей.  Итогом  его  поездки  стано¬
вится  книга  «Заря  над  Россией»  (1932),  написанная  в  жан¬
ре  путевого  дневника,  пронизанного  философско-социоло¬
гическими  размышлениями.  Он  верит,  что  в  результате
«коммунистического  эксперимента»  будет  преодолен  «хаос»
современного  западного  мира.  «Россия  ныне  наикрепчай¬
шая  твердыня  в  сфере  человеческого  духа,—  констатирует
Фрэнк.—  Мы  должны  отстаивать  Советский  Союз  мораль¬
 1  СИатЬегИп  IV.  N.  Киэда’з  1гоп  А^е.  Во$*оп,  1934,  р.  250.
 2  Ыеш  Маззез,  6.11.1934,  р.  24.
 420

но,  но  если  необходимо,  то  и  непосредственно  встать  на  его
защиту»1.
 В  основу  своей  книги  «Россия  день  за  днем»  (1933)
Корлисс  и  Маргарет  Ламонты  также  положили  внешне
непритязательную  дневниковую  форму,  фиксируя  свои
впечатления  от  поездки  по  стране.  От  авторов  книги  не
укрылись  те  трудности,  то  напряжение  сил,  которых  потре¬
бовал  достигнутый  прогресс.  Но  все  это  перекрывалось
уничтожением  безработицы,  успехами  науки,  введением
передового  трудового  законодательства,  равноправием  жен¬
щины,  ликвидацией  всех  форм  национальных  предрассуд¬
ков.  «Мы  верим,—  констатировали  авторы  книги,—  что
Россия  сегодня  —  во  многом  счастливая  страна.  Ее  гражда¬
не  отдают  все  силы  достижению  великой  цели...»2
 Среди  гостей  нашей  страны  был  и  видный  американский
критик  и  публицист  Эдмунд  Уилсон.  Его  визит  в  СССР  опи¬
сан  в  книге  «Путешествие  по  двум  демократиям»  (1936).
«Самое  глубокое  впечатление,  полученное  от  посещения
России,—  свидетельствовал  Уилсон,—  заключается  в  том,
что  под  поверхностью  внешне  противоречивых  явлений
бурлит  поразительная  героика»3.  В  СССР  Уилсон  ощущает
себя  «на  моральной  вершине  современного  мира»,  ибо  в
этой  стране  созидается  «первая  подлинно  человеческая
культура».
 Пристальным  интересом  к  новым  общественным  отно¬
шениям  в  условиях  социалистического  строительства  были
отмечены  книги  Майры  Пейдж.  В  очерковой  книге  «Совет¬
ская  Главная  улица»  (1933)  объектом  ее  изучения  стал
типичный  советский  город  Подольск,  фабрика  швейных
машин  и  ее  рабочий  коллектив.  «Учиться!—  констатирова¬
ла  Майра  Пейдж.—  Десять  месяцев  провела  я  в  этой  стра¬
не,  проехав  около  12  тысяч  миль.  И  этот  лозунг  непрерывно
звучал  у  меня  в  ушах»4.  Ее  перу  принадлежит  и  единствен¬
ное  художественное  произведение,  посвященное  Советской
России  тех  лет,  роман  «Янки  в  Москве»  (1935)5  о  судьбах
группы  американских  специалистов,  инженеров  и  техников,
работающих  на  московском  заводе  «Красная  звезда».  В
финале  романа  главный  герой  молодой  американец  Энди
 1 	Ргапк  IV.  Башп  ш  Киз81а.  N.  V.,  1932  р.  272.
 2 	ЬатоШ  СогИзз  ап<1  Маг%аге1.  К  и  551а  <1ау  Ьу 	<1ау. 	N. 	V., 	1933,
 рр.  258—259.
 3  \УШоп  Е.  Тгауе1з  ш  Оетосгааез.  N.  V.,  1936,  р.  319.
 4 	Ра^е  Муга.  8сте1  Маш  81гее1.  Мозсош—Ьепт^гас!, 	1933, 	р. 	54.
 5 	Ра%е  Муга.  Уапкее  т  Мозсош.  N.  V.,  1935.
 421

принимает  решение  остаться  в  СССР.  Роман  страдал  неко-
трой  прямолинейностью,  схематизмом,  но,  как  заметил
рецензент  журнала  «Нью  Мэссис»,  Майре  Пейдж  удалось
показать  Москву  «значительно  конкретней,  чем  авторам
полудюжины  журналистских  отчетов  об  этом  городе»1.
 В  послекризисное  десятилетие  в  США  появилась  и  серия
автобиографических  сочинений,  вызвавших  общественный
резонанс,  в  которых  заметное  место  заняла  советская  тема.
Первой  в  этом  ряду  должна  быть  названа  «Автобиография»
Линкольна  Стеффенса  (1931)2.  В  ней  он  запечатлел  процесс
прощания  с  либеральными  иллюзиями,  декларировал  свой
переход  на  позиции  переустройства  мира  революционным
методом.  Хрестоматийной  стала  крылатая  фраза  Стеффен¬
са,  сказанная  им  после  поездки  в  Россию  и  встречи  с
В.  И.  Лениным:  «Я  видел  будущее:  оно  наступило».
 Своей  мемуарной  книгой  «Американское  завещание»
(1936)  Джозеф  Фримен,  журналист  и  поэт,  находившийся
в  20—30-е  годы  в  рядах  прогрессивного  движения  в  США,
свидетельствует  о  воздействии  идей  Октября  на  людей  его
поколения.  Вспоминая  о  «Письме  к  американским  рабочим»
 В. 	И.  Ленина,  Фримен  подчеркивал:  «Мы  читали  и  перечи¬
тывали  это  письмо,  мы  знали  его  почти  наизусть»3.  Он  отме¬
чал  также  исключительные  заслуги  Рида,  Майнора,  Вильям¬
са  и  других  свидетелей  Октябрьской  революции,  поведав¬
ших  американскому  народу  правду  о  Стране  Советов.  О  пре¬
бывании  в  России  зимой  1921/  22  года,  о  поездке  на  агитпо¬
езде  «Октябрьская  революция»,  о  встречах  с  В.  И.  Лениным,
которого  она  видела  на  открытии  Каширской  ГЭС,  о  беседах
с  М.  И.  Калининым  тепло  вспоминает  в  своих  мемуарах
«Комментарий  к  безрассудству»  (1935)4  Мери  Хитон  Ворс,
ветеран  пролетарской  литературы  США.
 В  этих  и  некоторых  других  книгах,  статьях,  очерках  вы¬
рисовывался  во  многом  верный,  правдивый  образ  новой  Рос¬
сии,  ее  народа,  раскрывались  коренные  черты  и  особенности
социалистической  системы,  которые  с  такой  решитель¬
ностью  проявились  в  годы  смертельной  схватки  с  фашиз¬
мом.
 В  годы  войны  американские  корреспонденты,  аккреди¬
тованные  в  Москве,  имели  широкую  возможность  знако¬
миться  с  разными  сторонами  жизни  страны.  Уже  в  начале
 1  Ыеш  Маззез.  П.У1Л935,  р.  26.
 2  5геЦеп8  ЫпсоЫ.  Аи!оЫо§гарЬу.  N.  V.,  1931.
 3  Ргеетап  ^05ерН.  Ап  Атепсап  Тез*атеп*.  N.  V.,  1936,  р.  141.
 4  Уогзе  Магу  Неа1оп.  Соттеп1агу  1о  Ро11у.  N.  V.,  1935.
 422

сентября  они  совершили  первую  поездку  на  фронт  в  район
Ельни.  Позднее  они  побывали  в  Ленинграде  и  Сталинграде,
в  Харькове  и  Одессе,  в  1943  году  и  особенно  в  1944—1945
годах  они  шли  вслед  за  наступающей  Красной  Армией,
видели  разрушенные  фашистами  города,  спаленные  дерев¬
ни,  гитлеровские  «фабрики  смерти».  Они  знакомились  с
работой  тыла,  бывали  на  заводах,  в  колхозах.  Они  интервью¬
ировали  руководителей  государства,  военачальников,  бесе¬
довали  с  солдатами,  ранеными  в  госпиталях,  домохозяйками
и  школьниками,  суворовцами  и  молодыми  рабочими,  деяте¬
лями  литературы  и  искусства.
 В  их  книгах,  статьях,  репортажах  запечатлены  главные
вехи  войны  во  всей  ее  драматической  конкретности.
 Трагический  день  22  июня  1941  года  американский
писатель  Эрскин  Колдуэлл  и  его  жена  фоторепортер
Маргарет  Борк-Уайт  встретили  на  Черноморском  побе¬
режье.  В  этот  день  Колдуэлл  увидел  потрясение,  горе  и
одновременно  решимость  тысяч  советских  граждан.  Возвра¬
тившись  в  Москву,  Колдуэлл  принял  предложение  ряда
американских  издательств  стать  корреспондентом  в  России
и  начал  посылать  в  США  свои  репортажи.  Одновременно  он
начал  выступать  по  Московскому  радио  с  передачами  для
американских  слушателей.  Его  репортажи,  статьи  и  очерки,
написанные  в  это  время,  составили  книгу  «Дорога  на  Смо¬
ленск»1,  которая  вышла  в  самом  начале  1942  года.  В  ней
запечатлены  первые  месяцы  войны,  один  из  ее  самых  тя¬
желых  этапов.  Колдуэлл  также  написал  роман  о  парти¬
занском  движении  в  России  «Всю  ночь  напролет»  (1942)  .
 В  Америке  нападение  Гитлера  на  СССР  встретили  по-
разному.  Газета  «Нью-Йорк  пост»  в  номере  от  27  июня
злорадно  предрекала:  «Понадобится  самое  большое  чудо
за  все  времена  после  того,  как  была  написана  Библия,  чтобы
спасти  красных  от  полного  поражения  в  кратчайший  срок»3.
 Сенатор  Гарри  Трумэн  сделал  свое  печально  известное
заявление:  «Если  мы  увидим,  что  выигрывает  Германия,  то
нам  следует  помогать  России,  а  если  выигрывать  будет
Россия,  то  нам  следует  помогать  Германии,  и,  таким  обра¬
зом,  пусть  они  убивают  друг  друга  как  можно  больше»4.
Правда,  подавляющее  большинство  трудящихся  Америки
с  самого  начала  выражало  свою  солидарность  с  советским
 1  СаШм>е11  ЕгзШпе.  А11-ОШ  оп  *Не  Коад  ю  8то1епзк.  N.  V.,  1942.
 2  СаШмеИ  ЕгзШе.  А11 	Ьоп^.  N.  V.,  1942.
 3  Цит.  по:  Анфилов  В.  А.  Незабываемый  сорок  первый.  М.,  1982,  с.  136.
 4  Там  же,  с.  137.
 423

народом.  Об  этом  же  говорилось  в  телеграммах,  отправлен¬
ных  в  СССР  Э.  Хемингуэем,  Т.  Драйзером,  Э.  Синклером,
А.  Р.  Вильямсом.
 В  меморандуме,  подготовленном  для  президента  США
Рузвельта  его  советниками,  говорилось:  «С  тех  пор  как
Россия  стала  коммунистической,  Советы  никогда  серьезно
не  угрожали  нашим  национальным  интересам  и  нашему
укладу  жизни...  Мы  не  за  коммунизм,  но  мы  против  всего,
за  что  выступает  Гитлер.  Он  и  его  безбожные  нацисты  —
главная  угроза  миру,  справедливости  и  безопасности.  Путь
к  нашей  безопасности  —  разгром  Гитлера»1.
 Летом  1941  года  настроение  в  американском  посольстве
в  Москве,  главном  поставщике  «панической  информации»,
было  более  чем  минорное.  Эксперты  предрекали  быстрый
развал  Красной  Армии  и  падение  Москвы  в  течение  несколь¬
ких  недель2.  Колдуэлл  придерживался  иного  мнения.  Он
беседовал  с  москвичами,  с  ранеными  в  госпиталях,  с  летчи¬
ками  на  подмосковном  аэродроме,  с  майором,  принявшем
участие  в  грандиозной  танковой  битве  под  Бродами  в  первые
дни  войны.  С  самого  начала  Колдуэлла  не  покидала  уверен¬
ность,  что  русские  сплочены  и  «полны  неукротимой  воли»;
он  «ни  на  миг  не  сомневался  в  том,  что  они  остановят
немцев».  В  сентябре  с  группой  западных  журналистов  он
выехал  на  фронт;  их  принял  генерал  Соколовский.  Журна¬
листы  переночевали  в  Вязьме,  которая  подверглась  бомбеж¬
ке;  неподалеку  от  Ельни  они  попали  в  зону  артобстрела.  На
поле  боя  под  Ельней  журналисты  осмотрели  разбитую
фашистскую  технику,  беседовали  с  пленными.  Колдуэлл  так
суммировал  свои  впечатления:  «К  концу  недели,  наблю¬
дая  битву  за  Смоленск,  я  познал  почти  все  методы  ведения
современной  войны  и  проникся  глубочайшим  восхищением
бойцовскими  качествами  красноармейцев».
 В  эти  первые  месяцы  войны  Колдуэлл  убедился  во  все¬
народном  характере  отпора,  который  Россия  давала  врагу.
Он  писал  о  стойкости  солдат  на  фронте,  сражавшихся  на
дальних  подступах  к  столице,  о  первых  воздушных  таранах
в  московском  небе,  о  подростках,  пришедших  на  завод,  о
 1  Там  же.
 2  И.  Эренбург  в  корреспонденции,  отправленной  за  рубеж  24  июля
1941  года,  писал:  «Тревога  застала  меня  в  Наркоминделе.  Я  оказался  в
убежище  с  иностранными  корреспондентами.  Среди  них  американский
писатель  Колдуэлл...  В  два  часа  ночи  он  надел  шлем  и  поехал  на  радио:
выступает  для  Америки...  Многие  корреспонденты  настроены  скептически:
ожидают  «молниеносной»  развязки.  Они  не  знают  русской  силы  сопро¬
тивления»  (Эренбург  И.  Летопись  мужества.  М.,  1983,  с.  24).
 424

тех  тысячах  людей,  студентах,  служащих,  домохозяйках,
которые  днем  и  ночью  рыли  траншеи  и  окопы  на  подступах
к  Москве.  Несмотря  на  отдельные  неточные  или  наивные
заключения  и  детали,  Колдуэлл  был  прав  в  своем  главном
впечатлении:  «Тяготы  военного  времени  люди  переносили
с  упорством  и  самоотверженностью  так  же  стойко,  как
относились  к  выполнению  государственного  плана.  Я  не
встречал  ни  малейшего  проявления  легкомыслия.  Пожалуй,
такому  единодушному  порыву  победить  нет  равного  в  мире».
 Колдуэлла  удачно  дополняла,  а  отчасти  и  обогащала
уникальным  иллюстративным  материалом  книга  Маргарет
Борк-Уайт  «Фотографируя  русскую  войну»  (1942)1:  в  нее
было  включено  более  сотни  снимков,  снабженных  полезным
поясняющим  текстом.
 Борк-Уайт  была  единственным  западным  журналистом,
получившим  в  начале  войны  разрешение  пользоваться
фотоаппаратом.  Перед  читателем  проходят  мастерски
выполненные,  впечатляющие  снимки:  темное  небо  Москвы,
прорезанное  лучами  прожекторов;  контуры  столицы  в  часы
налетов;  пепелища  в  местах  сражений  на  Смоленщине;
поле  боя  под  Ельней;  и  конечно  же,  образы  людей:  солдат,
летчиков,  крестьян,  работающих  в  поле,  подростков,  при¬
шедших  на  заводы  к  станкам.
 Среди  тех,  кто  в  самый  тяжкий  период  войны  сохранил
убеждение  в  неодолимости  нашей  страны,  был  Морис  Хин-
дус.  В  октябре  1941  года  он  опубликовал  книгу,  первую  сре¬
ди  тех,  что  были  созданы  американскими  корреспондента¬
ми  в  Москве,  красноречиво  названную  «Гитлер  не  может
победить  Россию»2.  К  выводу,  сформулированному  в  загла¬
вии,  он  пришел  на  основании  многолетнего  изучения  Совет¬
ского  Союза.
 Начавшаяся  осенью  1941  года  битва  по  Москвой  за¬
вершилась  крупнейшим  с  начала  второй  мировой  войны
поражением  вермахта.  О  драматических  событиях  послед¬
них  месяцев  года  рассказывает  в  своей  книге  «Московский
дневник»  (1943)  Генри  Кэссиди3:  в  течение  двух  лет  с
весны  1941  по  весну  1943  года  он  представлял  в  столице
Ассошиэйтед  Пресс,  неоднократно  бывал  в  Кремле,  встре¬
чался  с  руководителями  государства,  несколько  раз  выез¬
жал  на  фронт.  Оценивая  победу  русских  у  стен  столицы,
 1  Воигке-\УННе  Маг^аге!.  8НооПп^  1Не  К11551  ап  >Уаг.  N.  V.,  1942.
 2  ШпЛиз  Маипсе.  НШег  Саппо*  Сопциег  К  11551а.  N.  V.,  1941.
 3  СаззШу  Непгу.  Мо5со\у  БагеНпе.  N.  V.,  1943.
 425

он  приходил  к  выводу,  что  она  была  результатом  дально¬
видного  и  успешного  маневра,  который  оказался  полной
неожиданностью  для  врага.
 В  книге  Кэссиди  мы  находим  слова  восхищения  защит¬
никами  Москвы.  Все  это  было  так  непохоже  на  судьбы
европейских  столиц:  Парижа,  Брюсселя  и  других,  легко
поверженных  фашистами.  Парад  на  Красной  площади
7  ноября  «под  носом  у  немцев»  был  выражением  «силы  и
уверенности  страны».
 7  декабря  японцы  атаковали  американский  флот  в
Пёрл-Харборе.  США  вступили  во  вторую  мировую  войну.
Наши  страны  стали  союзниками.  В  середине  декабря  вер¬
нувшиеся  из  Куйбышева  западные  корреспонденты  совер¬
шили  поездку  по  местам  боев  на  северо-запад  от  Москвы,  в
Солнечногорск.  Всюду  были  видны  кровавые  следы  жестоко¬
го  сражения,  пепелища  деревень,  разбитая  техника,  солдат¬
ские  могилы.  Живые  детали  этой  поездки  запечатлены  в
книге  Ларри  Лесура  «Двенадцать  месяцев,  которые  изме¬
нили  мир»  (1943)  .  Лесур  пробыл  в  СССР  в  качестве  кор¬
респондента  «Коламбиа  бродкастинг  компани»  с  октября
1941  по  октябрь  1942  года.  День  за  днем  фиксировал  он
события  этого  исполненного  драматизма  года,  достигшие
своей  кульминации  в  Сталинградской  битве.
 Победа  под  Москвой  вдохнула  новый  дух  в  сердца
тех,  кто  защищал  социалистическую  родину.  Это  достаточ¬
но  ясно  почувствовал  Джеймс  Браун,  когда  в  своей  книге
«Россия  сражается»  (1943)2  вспоминал  о  раненых  в  Бот¬
кинской  больнице.  Разговаривая  с  ними,  он  ощутил  глав¬
ное,  крепость  морального  потенциала  армии.  «Победа  на
подступах  к  столице  означала  нечто  большее,  чем  просто
спасение  города;  она  влила  в  Красную  Армию  новое  муже¬
ство,  новый  дух».  Нелегко  тем  солдатам,  чей  путь  начался
с  отступления,  с  неудач:  Браун  помнил  англичан  после
Дюнкерка.  Для  них  «дорога  вверх  необычайно  крута».
«Но  раненые  русские  в  Боткинской  больнице  показали  мне,
что  Красная  Армия  совершила  этот  рывок  вверх»,—  заклю¬
чил  Браун.
 Успехи  Красной  Армии  зимой  1941/42  года  проходили
на  фоне  жестоких  неудач  союзников  на  Тихоокеанском
театре.  Пали  Сингапур  и  Гонконг,  потеряны  Малайя  и  Фи¬
липпины.  Вот  что  писала  3  января  1942  года  газета  «Нью-
 1  Ьезеиег  Ьаггу.  Тше1уе  Моп(Н$  *На*  СНапдей  *Не  ^огМ.  N.  V.,  1943.
 2  Вгомт  ]ате&.  К  и  551  а  РдеЫз.  N.  V.,  1943.
 426

Йорк  тайме»:  «Американцы  не  должны  допускать,  чтобы
беспокойство,  охватившее  их  в  связи  с  положением  на
Тихом  океане,  затушевало  тот  факт,  что  на  русском  фронте,
наиболее  важном  участке  борьбы,  Гитлер  потерпел  самое
крупное  поражение...  Поражение  немцев  и  успешное  нас¬
тупление  русских  затмевают  события,  происходящие  на  да¬
леком  Тихоокеанском  театре  боевых  действий»1.
 Сегодня  о  Московской  битве  написаны  тома  иссле¬
дований.  Западные  историки,  стремясь  объяснить  провал
блицкрига,  толкуют  то  о  военных  просчетах  гитлеровских
генералов  и  некомпетентности  фюрера,  то  о  недоучтенных
людских  ресурсах  России,  якобы  безжалостно  принесен¬
ных  в  жертву,  то  о  русской  грязи,  бездорожье  и,  конечно
же,  о  зимних  холодах.  Уже  тогда  в  разгар  войны  Генри
Кэссиди  в  своей  книге  «Московский  дневник»  по-своему
вмешался  в  эти  споры.  В  главе  «Генерал  Зима»  он  подчер¬
кивал,  что  морозы  были  столь  же  противопоказаны  насту¬
павшим,  как  и  державшим  оборону.  «Генерал  Зима,—  ут¬
верждал  Кэссиди,—  не  был  генералом  Красной  Армии.  Ес¬
ли  бы  он  им  был,  его  следовало  бы  расстрелять  за  измену,
ибо  он  сражался  против  русских  точно  так  же,  как  и  против
немцев.  Он  сражался  только  за  себя...»
 Победа  под  Москвой  означала  крушение  многих  анти¬
советских  мифов.  В  начале  наступления  Красной  Армии
1  декабря  1941  года  английская  газета  «Вест  Лондон  об-
сервер»  писала:  «Мы  были  удивлены  русским  сопротивле¬
нием,  потому  что  не  знали  фактов:  в  течение  последних
двадцати  лет  наша  пресса  создавала  ложные  представления
о  России»2.
 *  *  *
 Разгоревшаяся  осенью  1942  года  Сталинградская  битва
приковала  к  себе  взоры  всего  мира.  В  те  драматические
месяцы  становилось  очевидно,  что  это  сражение  —  кульми¬
нация  войны,  что  на  весах  судьба  человечества.  Это  ощуще¬
ние  пронизывает  многие  свидетельства  американских  кор¬
 1  Цит.  по:  Анфилов  В.  А.  Незабываемый  сорок  первый,  с.  342.  Извест¬
ный  английский  писатель  и  журналист  Александр  Верт  писал  в  своей  книге
«Год  Сталинграда»  (1946):  «На  Флит-стрит  говорили:  «Слава  богу,  что
существует  Россия,  а  то  неоткуда  было  бы  получать  добрые  вести,  чтобы
выносить  их  на  первую  полосу»...  В  течение  зимы  Россия,  наверно,  была
единственным  источником  энтузиазма  для  большинства  англичан.  Если  и
оставался  хороший  шанс  выиграть  войну,  думали  люди,  то  лишь  благодаря
русским».
 2  Там  же,  с.  342.
 427

респондентов.  Эдгар  Сноу,  один  из  опытнейших  репортеров,
автор  книги  «Народ  с  нами»  (1944)  \  рассказывает  о  двух
поездках  под  Сталинград.  Первая  состоялась  в  декабре  1942
года  в  район  Котельниково,  где  в  яростной  схватке  на  реке
Аксай  был  остановлен,  а  затем  и  отброшен  Манштейн,
рвавшийся  на  выручку  блокированному  Паулюсу.  Сильное
впечатление  произвели  на  Э.  Сноу  встреча  с  генералом
Малиновским,  человеком  огромной  воли  и  выдержки.  Вто¬
рично  он  побывал  под  Сталинградом  в  феврале,  в  момент
капитуляции  6-й  армии.  Сноу  беседовал  с  пленными  немец¬
кими  солдатами,  с  генералами.  Он  не  склонен  к  обобще¬
ниям,  но  воссозданная  в  его  книге  картина  катастрофы  нем¬
цев  под  Сталинградом  более  чем  красноречива,  она  гово¬
рит  сама  за  себя.
 Неповторимую  нравственную  атмосферу  памятной  осени
1942  года  во  многом  верно  уловил  Джеймс  Браун.  «...  Этот
город  становится  символом  сопротивления  захватчикам,—
писал  он.—  Рабочие  и  крестьяне  были  уверены,  что  город
на  Волге  не  будет  сдан.  Это  поразительная  вера,  в  основе
которой  был  не  столько  даже  учет  военных  факторов,
сколько  глубокое  внутреннее  убеждение».
 «Сталинград  никогда  не  будет  сдан».  Эту  фразу  Джеймс
Браун  слышал  от  многих  людей.  Слышал  ее  и  Ларри  Лесур,
покидая  Советский  Союз  осенью  1942  года.  В  гостинице
«Москва»  Браун  беседовал  с  летчиками,  только  что  вер¬
нувшимся  из-под  Сталинграда.  Эти  смертельно  усталые
люди  воплощали  в  его  глазах  неодолимую  стойкость  города.
И  именно  поэтому  немецкие  дивизии,  продефилировав¬
шие  тысячи  километров  по  дорогам  Европы,  так  и  не  сумели
преодолеть  нескольких  сот  метров  среди  сталинградских
руин,  которые  отделяли  их  от  Волги.  «Битва  под  Сталин¬
градом,—  суммировал  Браун,—  была  одной  из  самых  тяж¬
ких  в  современной  истории,  а  возможно,  и  во  всей  истории
человечества...  Гитлер  потерпел  здесь  жесточайшее  пора¬
жение  с  начала  войны...  Сталинградская  битва  останется
высочайшим  достижением  русского  оружия».
 «Для  русских,—  писал  Ричард  Лаутербах  в  книге  «Тако¬
вы  эти  русские»  (1945),—  источником  неиссякаемого  вос¬
хищения  оставался  этот  новый,  сияющий,  солнечный  город».
Зрелище  руин  ночного  Сталинграда,  кратковременное  обще¬
ние  с  жителями  города  дали  Лаутербаху  точное  ощущение:
«Людям  в  Сталинграде  было  присуще  чувство  исторической
ответственности».
 1  5пом>  Е.  Реор1е  оп  оиг  8и1е.  N.  V.,  1944.
 428

Героизм  сделался  нормой  и  стилем  их  жизни.  Те,  кто
отстаивал  город,  взялись  и  за  его  возрождение.  И  этот  тру¬
довой  подвиг  восхищал  Лаутербаха  не  менее,  чем  само¬
пожертвование  защитников  волжской  твердыни.
 В  сочинениях  иных  западных  историков  сегодня  сказы¬
вается  тенденция  умалить  значение  Сталинградской  битвы,
прежде  всего  за  счет  возвеличивания  отдельных  успехов
союзников.  В  июне  1942  года,  например,  во  время  сраже¬
ния  у  острова  Мидуэй  японцы  потеряли  четыре  авианосца,
крейсер  и  большое  число  самолетов.  Известный  амери¬
канский  историк  и  драматург  Роберт  Шервуд  писал,  что
«битва  за  остров  Мидуэй  в  войне  на  Тихом  океане...  явилась
тем  же,  чем  суждено  было  стать  Сталинграду  в  войне  на
русском  фронте»1.  Но  масштабы  и  значимость  этих  сра¬
жений  совершенно  несопоставимы.  Судьбы  войны  решались
на  Восточном  фронте.  Так  же  беспочвенны  сравнения  Ста¬
линграда  и  с  битвой  под  Эль-Аламейном,  где  8-й  армии
Монтгомери  противостояло  8  итальянских  и  4—5  немецких
дивизий  Роммеля,  причем  лишь  итальянцы  оказались  здесь
разбиты.
 Битва  под  Сталинградом  произвела  сильнейшее  впечат¬
ление  всюду,  в  том  числе  и  в  США.  Не  случайно  Рузвельт
писал  Сталину  в  октябре  1942  года:  «Доблестная  оборона
глубоко  взволновала  в  Америке  всех,  и  мы  уверены  в  ее
успехе»2.  Об  этом  же  говорилось  в  ряде  резолюций  и  об¬
ращений  солидарности,  которые  направляли  американские
профсоюзы,  отдельные  рабочие  организации  в  Советский
Союз.  В  США  в  ряде  городов  проводилась  «неделя  Сталин¬
града».
 Весной  1943  года  в  канун  Курской  битвы  в  СССР  приез¬
жал  специальный  представитель  президента  Рузвельта
Джозеф  Дэвис,  автор  книги  «Миссия  в  Москву»  (1942),
экранизированной  в  годы  войны.  Человек,  много  сделавший
для  упрочения  сотрудничества  СССР  и  США,  он  прибыл
в  Москву,  чтобы  подготовить  совещание  министров  иност¬
ранных  дел.  После  окончания  переговоров  в  Москве  Джо¬
зеф  Дэвис  отправился  в  поездку  по  стране,  в  частности  по
восточным  районам  Урала  и  Сибири,  ставшим  кузницей
войны.  Он  вынес  оттуда  ощущение  «силы,  внутреннего  ди¬
намизма,  бодрости  и  пионерской  энергии».  «Видеть  эту
 1  Шервуд  Р.  Рузвельт  и  Гопкинс.  Глазами  очевидца,  т.  II.  М.,  1958,
с.  205.
 2  Советско-американские  отношения  во  время  Великой  Отечествен¬
ной  войны  1941  —1945,  т.  I.  М.,  1984,  с.  250.
 429

землю,—  суммировал  свои  впечатления  Джозэф  Дэвис,—
значит  убедиться,  что  ни  Гитлер,  ни  кто-либо  другой,
решивший  последовать  его  примеру,  не  сумеет  одолеть
страну  и  ее  народ.
 Однако  самым  сильным  впечатлением  во  время  моей  по¬
ездки  стало  зрелище  руин  Сталинграда...  Слова  бессильны
передать  потрясение,  вызываемое  подобной  картиной,—
продолжал  Дэвис.—  Это  была  самая  страшная  панорама,
которую  когда-либо  мне  доводилось  видеть...  Мне  хотелось
бы,  чтобы  каждый  воин  вооруженных  сил  Соединенных
Штатов  мог  посмотреть  на  Сталинград,  прежде  чем  вступить
в  бой...  чтобы  каждый  гражданин  Соединенных  Штатов
пережил  чувства  гнева  и  ужаса  при  виде  этих  бессмертных
руин»1.
 «Грядущие  поколения  будут  читать  стихи,  рассказы,
романы  и  пьесы  о  том,  как  русский  народ  встал  на  защиту
своих  городов».  Такими  словами  начинается  глава,  посвя¬
щенная  Ленинграду  в  книге  Ричарда  Лаутербаха  «Таковы
эти  русские».  Город  на  Неве,  подвиг  его  защитников  и  жите¬
лей  привлекли  особое  внимание  американских  корреспон¬
дентов.  Скупой  рассказ  Лаутербаха  воскрешал  трагическую
зиму  1941/42  года,  время  невероятных  испытаний  и  лише¬
ний,  когда  сама  смерть  в  конце  концов  «испугалась»  мужест¬
ва  ленинградцев.  В  книге  Эллы  Уинтер  «Я  видела  русский
народ»2  в  главе  «Ленинградская  история»  приведены  рас¬
сказы  жителей  города,  прошедших  через  блокаду.  Амери¬
канскую  журналистку  поразила  и  другая  «самая  величест¬
венная  победа,  одержанная  над  фашистами».  В  городе,
только  что  освобожденном  от  900-дневной  осады,  била
ключом  художественная,  интеллектуальная  жизнь.  Война
еще  продолжалась,  а  главный  архитектор  города  набрасы¬
вал  перед  журналистами  дерзкие  планы  возрождения  раз¬
рушенного,  возвращения  к  жизни  уничтоженных  фашиста¬
ми  сокровищ  архитектуры  и  зодчества.
 И  американские  и  английские  корреспонденты,  совер¬
шившие  поездки  в  Ленинград  в  1943—  1944  годах,  единодуш¬
но  свидетельствуют:  сильнейшее  впечатление  осталось  у
них  от  посещения  знаменитого  Кировского  завода.  Его
история  —  ярчайшее  свидетельство  героизма  питерских
 1  8сте1  К  и  551а  Тодау,  аи^из*  1943,  р.  9.
 2  У/Шег  Е.  I  8а*г  Ше  К  11551ап  Реор1е.  N.  V.,  1944.
 430

рабочих,  их  верности  революционному  знамени.  О  том,
как  люди  трудились  в  нескольких  километрах  от  линии
фронта,  как  они  находили  смерть  у  станков  под  артобстре¬
лом,  падали  замертво  на  трудовом  посту  от  истощения  и
голода,  рассказывал  корреспондентам  директор  завода
Н.  Д.  Пузырев.  Его  рассказ,  встречи  с  ветеранами  завода
вызвали  у  Лаутербаха  такое  восклицание:  «...  Мы  поняли,
что  означало  для  Ленинграда  слово  «кировец».  Люди  на  за¬
воде  носили  это  имя  как  знамя,  как  в  Америке  носят  медаль
«Почет  конгресса»...  Даже  в  январе  1942  года,  когда,  ка¬
залось,  все  остановилось,  Кировский  завод,  это  мужествен¬
ное  сердце  Ленинграда,  продолжал  работать...»1  С  ним  со¬
лидаризируется  и  Александр  Верт,  писавший  в  основном
для  английских,  но  также  и  американских  изданий.  Петер¬
буржец  по  происхождению,  Александр  Верт  оставил  нес¬
колько  книг  о  Советском  Союзе  периода  войны,  в  том  числе
специально  посвященную  Ленинграду.  Он,  в  частности,  под¬
черкивал,  что  преданность  рабочих-кировцев  своему  заво¬
ду  «складывалась  не  только  из  глубокого  патриотизма,  мест¬
ного  и  национального,  но  и  из  того  революционного  духа,
который  органически  присущ  рабочему  классу,  носителю
революционной  традиции  Петрограда  1917  года»2.  Как  это
перекликается  с  афористической  записью  Вс.  Вишневского,
сделанной  им  в  конце  января  1943  года  в  блокадном  Ленин¬
граде:  «В  советских  людях  есть  нечто  неведомое  для  иност¬
ранцев.  Это  их  и  пугает,  и  притягивает,  волнует.  Сейчас
интерес  к  нам  необычаен.  Прежнего  недоверия  к  СССР
не  восстановят  никакие  гуверы,  леди  астор,  херсты  и  др.,  хо¬
тя  рецидивы,  конечно,  будут»3.
 С  Ленинградом  связана  и  одна  малоизвестная  Страница
советско-американских  связей.  В  1927  году  в  город  на  Не¬
ве  приезжает  Мери  Рид,  журналистка,  родители  которой
симпатизировали  нашей  стране.  Начав  работать  в  одном  из
ленинградских  издательств,  Мери  Рид  надолго  осталась  в
городе,  встретила  там  войну,  прошла  через  всю  блокаду.  О
пережитом  она  рассказала  своим  соотечественникам  в
статье  «Американка  в  осажденном  Ленинграде»,  напечатан¬
ной  в  журнале  «Совьет  Раша  тудэй»  в  1945  году.  Вместе
с  ней  в  Ленинграде  жил  и  ее  сын  Джон  Рид  Копленд  (на¬
званный  так  в  честь  автора  «Десяти  дней»).  Он  учился
 1  1ми(егЬасН  К.  Ор.  ск.,  р.  52.
 2  )Уег1Н  А.  Ьепт&гас1.  N.  V.,  1944,  р.  103.
 3  Вишневский  Вс.  Дневники  военных  лет.  М.,  1979,  с.  64.
 431

в  советской  школе,  а  в  военную  пору  стал  работать  на
заводе.  Подросток,  он  трудился,  пока  хватало  сил,  и  скон¬
чался  в  блокадном  Ленинграде  от  пневмонии  в  декабре
1941  года.
 Для  Лаутербаха,  Уинтер,  Верта  ленинградская  эпопея
стала  воплощением  характерных  особенностей  антифа¬
шистской,  освободительной  борьбы  советского  народа.
 В  первый  период  войны  с  особой  остротой  стоял  вопрос
о  втором  фронте.  Правящие  круги  США  и  Англии,  силы,
враждебные  антифашистскому  делу,  всячески  его  оттягива¬
ли.  3  октября  1942  года  в  советской  прессе  были  опубли¬
кованы  ответы  И.  В.  Сталина  на  вопросы  уже  упоми¬
навшегося  Генри  Кэссиди.  В  ответах  подчеркивалось,  что
СССР  оттянул  на  Восточном  фронте  главные  силы  фашист¬
ского  блока,  в  то  время  как  боевые  действия  англо-аме¬
риканцев  остаются  малоэффективными.  Их  корыстная  цель
заключалась  в  том,  чтобы  воевать  «до  последнего  советско¬
го  солдата»,  как  зло  иронизировали  в  ту  пору.  В  ответах
было  высказано  требование  к  союзникам  выполнять  взятые
на  себя  обязательства.
 Советский  посол  в  Великобритании  И.  М.  Майский
сообщал  в  НКИД:  «Американцы  и  англичане  перекидывают¬
ся  вторым  фронтом  в  Западной  Европе,  как  мячом:  когда
Рузвельт  настаивал  на  втором  фронте  в  1942  году,  то  воз¬
ражал  Черчилль,  а  теперь,  когда  Черчилль  высказался  за
второй  фронт  в  1943  году,  возражает  Рузвельт.  По  сущест¬
ву  у  обоих  доминирует  одна  и  та  же  идея  «легкой  войны»
для  себя»1.
 Однако  в  самих  Соединенных  Штатах  крепло  движение
за  открытие  второго  фронта,  в  котором  приняли  участие
различные  группы  населения.  Распространялись  миллионы
листовок,  брошюр,  разъяснявших  народу  важность  этой
задачи.  В  одном  только  Нью-Арке  (штат  Нью-Джерси)
на  демонстрацию  вышло  75  тысяч  американцев  под  лозун¬
гом  «Второй  фронт  в  1942  году».  Крупная  неудача  демок¬
ратов  на  промежуточных  выборах  в  конгресс  осенью  1942
года  во  многом  объяснялась  неодобрением  избирателями
малой  эффективности  военных  усилий  США.
 В  США  было  создано  Общество  военной  помощи  Рос¬
сии.  Его  деятельность,  в  частности,  по  сбору  средств,  приоб¬
рела  общенациональный  размах,  во  всех  штатах  работали
 1  Цит  по:  Борисов  А.  Ю.  СССР  и  США.  Союзники  в  годы  войны.
1941  —  1945.  М.,  1983,  с.  109.
 432

комитеты  общества.  В  одном  только  1943  году  в  американ¬
ской  прессе  было  опубликовано  около  50  тысяч  статей  о
работе  комитета  и  о  Советском  Союзе,  организовано
450  митингов,  на  которых  выступили  более  пятисот  лек¬
торов.
 Цвет  американской  художественной  интеллигенции,
видные  общественные  и  политические  деятели  подняли  го¬
лос  в  пользу  безотлагательного  открытия  второго  фронта.
Их  настроения  выразил,  в  частности,  Джозеф  Дэвис,  один
из  тех,  кто  в  годы  войны  с  большой  убежденностью  ратовал
за  действенное  советско-американское  сотрудничество  и
справедливое  прочное  послевоенное  устройство.  Уже  в  ран¬
ней  брошюре  «Наш  долг  перед  нашим  советским  союзни¬
ком»  (1942),  приуроченной  к  первой  годовщине  нападе¬
ния  Гитлера  на  СССР,  Дэвис  писал:  «...  Самое  насущное
в  настоящее  время  —  это  открытие  второго  фронта  в  Евро¬
пе  с  тем,  чтобы  бить  по  Гитлеру  и  германскому  верховному
командованию  с  помощью  классической  угрозы  —  войны
на  два  фронта.  Величайшей  помощью  России  было  бы  от¬
влечение  части  гитлеровских  сил  на  западе»1.  Это  было  бы,
продолжал  Дэвис,  «немалым  риском,  но  крупно  рисковать
необходимо»,  ибо  цель  подобной  операции  —  поражение
Гитлера,  крушение  фашистской  Германии,  что  облегчило
бы  и  победу  над  Японией.
 С  весны  1943  года  корреспондентский  корпус  в  Моск¬
ве  становится  весьма  представительным.  Фактически  цвет
западных  журналистов  находится  в  столице  на  заклю¬
чительном  этапе  войны.  Мир  ждет  вестей  с  пометой  «сроч¬
но»  от  московских  корреспондентов.  Они  шли  на  запад  вслед
за  наступающей  Красной  Армией,  сообщали  об  освобож¬
денных  городах.  В  1943  году  они  были  в  освобожденном  от
врага  Харькове  на  процессе  над  нацистскими  преступника¬
ми.  В  начале  1944  года  стали  свидетелями  окружения  и
разгрома  фашистской  группировки  под  Корсунь-Шевчен-
ковским.  Вслед  за  частями  Красной  Армии  они  вошли  в
Одессу  и  Севастополь.  Летом  1944  года  они  увидели  осу¬
ществление  блистательной  операции  «Багратион»,  разгрома
немцев  в  Белоруссии.  Эта  операция,  в  которой  участвовало
2,4  млн.  советских  солдат,  36  тыс.  орудий,  более  5  тыс.  тан¬
ков  и  САУ,  5,3  тыс.  боевых  самолетов,  была  скоординирова¬
 1 	]о$ерН. 	Оиг 	ЭеЫ 	1о 	Оиг 	Бете! 	АИу. 	N. 	V., 	1942, 	р. 	10.
 433

на  с  действиями  союзников  в  Нормандии,  открывших  на¬
конец  второй  фронт1.
 В  начале  июля  1944  года  группа  корреспондентов  прибы¬
ла  в  Минск  вскоре  после  освобождения  города.  На  них
произвели  неизгладимое  впечатление  и  картины  разгрома
фашистской  группировки  «Центр»,  и  встреча  с  пленными,
явившими  зрелище  полной  деморализации,  и  размах  парти¬
занского  движения  в  республике,  и  рассказы  о  зверствах
захватчиков,  страшные  свидетельства  тех,  кто  чудом  спас¬
ся  из  лагерей  смерти.
 Среди  тех,  кто  бродил  среди  еще  дымившихся  разва¬
лин  белорусской  столицы,  был  известный  американский
журналист  и  общественный  деятель  Джером  Дэвис
(р.  1891).  В  своей  книге  «Истоки  советской  мощи»  (1946)2
он,  в  частности,  воздавал  должное  героизму  белорусских
партизан,  патриотизму  тех,  кто  сражался  в  тылу  врага.
Он  писал  о  находчивости  и  отваге  подпольщиков,  находив¬
шихся  в  контакте  с  партизанами  в  лесах,  о  дерзком  унич¬
тожении  нацистского  гаулейтера  Кубе.  «Русские,  которые
воевали  в  тылу  у  немцев,—  констатировал  Джером  Дэвис,—
принимали  участие  в  опасном  плебисците.  И  большинство
из  них  ставили  на  карту  собственную  жизнь,  отдавая  свой
голос  за  советскую  систему.  Нигде  на  оккупированной  тер¬
ритории  Европы  партизанское  движение  не  было  столь  ак¬
тивным  и  всепроникающим».  С  изумлением  узнал  Запад  и
о  подвигах  «городских  партизан»,  сражавшихся  в  одесских
катакомбах.
 Живые  зарисовки  поездки  в  Минск  оставила  и  Элла
Уинтер.
 Герои  книги  Уинтер  «Я  видела  русский  народ»—  совет¬
ские  люди  разных  возрастов  и  профессий.  Писательница
рассказывает  о  встречах  со  школьниками  и  крестьянками
из  подмосковного  колхоза,  пионерами  и  суворовцами,
ленинградцами,  пережившими  блокаду,  девушками,  бывши¬
ми  узниками  фашистских  концлагерей  и  партизанами  Бе¬
лоруссии.  В  ее  книге  возникал  коллективный  образ  народа,
поднявшегося  на  защиту  своей  социалистической  родины.
 1  В  июне  1984  г.  на  Западе,  прежде  всего  в  США,  широко  отмечалось
40-летие  открытия  второго  фронта.  Было  устроено  шумное  пропагандист¬
ское  шоу,  президент  Рейган  посетил  места  боев  в  Северной  Франции.  Бур¬
жуазные  журналисты  и  историки  пытались  представить  дело  так,  будто
спасение  Европы  от  фашизма  было  исключительно  делом  союзников.
Пропагандистский  аппарат  Запада  всячески  стремился  не  просто  умалить,
но,  в  сущности,  замолчать  решающий  вклад  Красной  Армии  в  разгром
нацистского  блока.
 2  Эаугз  ^е^оте.  ВеЫпс!  8оу1е1  Ро^ег.  N.  V.,  1946,  р.  53.
 434

Та  же  идея  определила  пафос  книги  Мориса  Хиндуса
«Мать-Россия»1;  впервые  опубликованная  в  1942  году,  она
вскоре  выдержала  три  издания.  Ее  автор  не  раз  приезжал  в
нашу  страну  начиная  с  1926  года;  изучая  ее,  он  стремился
понять  прежде  всего  настроения  и  чаяния  рядовых,  не¬
приметных  людей.  Свое  журналистское  кредо  он  выска¬
зал  таким  образом:  «Я  всегда  ощущал,  что  один  день,
проведенный  в  деревне,  один  завтрак  на  заводе  позволят
лучше  понять  народ,  нежели  интервью  с  любым  лидером,
каким  бы  увлекательным  оно  ни  казалось».  Первую  часть
книги,  названную  «Пламенная  юность  России»,  составили
три  очерка,  посвященные  партизанам,  принявшим  мучени¬
ческую  смерть,—  Лизе  Чайкиной,  Шуре  Чекалину  и  Зое
Космодемьянской.  «Эти  молодые  люди,  их  судьбы  и  лучше,
и  красноречивее,  чем  тома  цифр  и  фактов,  объясняют  при¬
роду  и  источники  удивительного  русского  патриотизма  и
несокрушимого  боевого  духа.  Если  бы  фашисты  знали  о
существовании  такой  России,  они  бы  крепко  подумали,
прежде  чем  предпринять  свое  вторжение  22  июня  1941  го¬
да»,—  комментировал  Хиндус.
 Героизм  народной  России  был  для  Хиндуса  и  своеобраз¬
ным  укором  Западу.  В  своей  книге  он  цитировал  слова
одного  советского  журналиста,  сказанные  в  связи  с  под¬
вигом  Зои  Космодемьянской:  «Героиня,  подобная  Зое,—  это
вызов  Сингапуру  и  Парижу,  всем  тем,  кто  утратил  веру  в
себя,  кто  капитулировал,  в  то  время  как  можно  было  еще
сражаться,  даже  если  уже  не  оставалось  сил  победить.
Так  сражался  Севастополь.  Так  держался  Ленинград  в  го¬
лодную  блокадную  зиму  1941  года.  Так  мы  сражаемся...»
В  книге  Хиндуса  говорилось  не  о  солдатах,  не  о  военных,
а  именно  о  простых,  гражданских  людях  в  поле,  у  станка,
на  оккупированной  врагом  территории,  о  тех,  кто,  не  щадя
себя,  в  полную  меру  своих  сил  отстаивал  родную  землю.
 Из  сообщений,  отправлявшихся  в  Америку  из  Москвы,
читатели  в  США  узнавали  не  только  о  ратном  труде
русских.  По  мере  освобождения  временно  оккупированной
врагом  территории  обнажался  страшный  масштаб  фашист¬
ских  злодеяний2.  Эдгар  Сноу  поведал  горькую  историю
 1  Шпйиз  Маипсе.  МоШег  Кизда.  N  V.,  1942.
 2  Еще  в  1942  г.  прогрессивный  американский  писатель  Альва  Бесси,
сражавшийся  в  рядах  интербригадовцев  в  Испании,  выпустил  фотоаль¬
бом  «Это  —  наш  враг».  В  него  вошли  снимки,  рассказывающие  о  зверствах
фашистов  на  советской  территории,  которые  стали  известны  после  начала
контрнаступления  под  Москвой.  В  предисловии  Бесси  содержался  призыв
к  активизации  военных  усилий  в  борьбе  против  фашистского  варварства.
 435

Ржева,  разрушенного  и  разоренного  захватчиками.  Морис
Хиндус  рассказал  о  нацистском  вандализме  в  Ясной  Поля¬
не,  а  на  примере  нескольких  деревень  под  Ржевом  показал,
как  функционирует  фашистский  «новый  порядок».  Джон
Херси  опубликовал  очерк  о  фашистском  концлагере  Клога
в  Эстонии.  Наверно,  увиденное  тогда  в  России  помогло
Херси  позднее  создать  страшную  книгу  «Хиросима».
 В  августе  1944  года  западные  корреспонденты  позна¬
комились  с  чудовищной  «фабрикой  смерти»  Майданек  под
Люблином.  Тогда  сообщения  о  Майданеке  были  восприня¬
ты  на  Западе  как  «преувеличения».  В  своей  книге  «Тако¬
вы  эти  русские»  Ричард  Лаутербах,  очевидец  Майданека,
ответил:  «Американские  солдаты  в  Западной  Европе  стали
свидетелями  нацистского  варварства,  но  это  не  могло  срав¬
ниться  с  тем,  что  происходило  в  России,  что  я  видел
собственными  глазами».  Лаутербах  напоминал,  что  полити¬
ка  Гитлера  на  захваченных  землях  была  различной.  В
странах  Запада  он,  в  частности,  опирался  на  местных  Квис¬
лингов,  на  буржуазные  коллаборационистские  круги.  На
Востоке  ему  было  бесполезно  делать  ставку  на  предателей.
Славяне  подлежали  превращению  в  рабов  и  уничтожению.
Отвечая  «сомневающимся»,  Лаутербах  писал:  «Нас  не  долж¬
ны  вводить  в  заблуждение  те,  кто  утверждает,  будто  подоб¬
ные  зверства  осуществляли  дикие,  недисциплинированные
части.  Это  —  миф.  У  фашистов  была  высокодисципли¬
нированная  армия.  Она  выполняла  специальные  приказы».
 Буржуазные  пропагандисты  любят  толковать  чуть  ли  не
о  решающей  роли  американской  военной  помощи  России  в
годы  войны.  Конечно,  поставки  союзников  имели  значение,
но  основная  масса,  до  девяноста  пяти  процентов,  вооруже¬
ния  была  произведена  на  советских  заводах.  Западным  кор¬
респондентам  довелось  увидеть,  как  победа  выковывается
в  тылу.  Они  смогли  убедиться  в  том,  сколь  дальновидным
оказалось  принятое  еще  до  войны  решение  об  индустриаль¬
ном  развитии  восточных  районов.
 Летом  1943  года  Джозеф  Дэвис,  пролетая  над  Уралом  и
Сибирью,  был  поражен  стремительным  ростом  новых  про¬
мышленных  центров,  размахом  новостроек,  лесом  завод¬
ских  труб.  В  книгу  Эдгара  Сноу  «Народ  с  нами»  включено
несколько  глав,  рассказывающих  о  том,  как  была  осущест¬
влена  эвакуация  заводов,  как  они  начали  работать  на  новых
местах  в  исключительно  короткие  сроки,  как  благодаря
энтузиазму  и  беззаветным  трудовым  усилиям  перевыпол¬
нялись  планы  и  ставились  рекорды.  В  главе  «В  этом  колхозе
хозяйствуют  женщины»  из  книги  «Я  видела  русский
 436

народ»  Элла  Уинтер  на  примере  посещения  коллективного
хозяйства  под  Солнечногорском  знакомила  читателей  с
подвигом  женщин,  которые,  оставшись  без  мужчин,  вынесли
всю  тяжесть  борьбы  за  урожай,  нелегкой  работы  в  поле.
 В  материалах  Джона  Херси  шла  речь  о  том,  как  совет¬
ская  литература  помогает  фронту,  давалась  высокая  оцен¬
ка  творчеству  Шолохова,  кратко  характеризовались  произ¬
ведения  Симонова,  Антокольского,  А.  Толстого,  Эренбурга.
На  американского  журналиста  произвело  сильное  впечат¬
ление  богатство  и  разнообразие  репертуара  московских  те¬
атров  в  1944  году,  равно  как  и  высокое  мастерство  акте¬
ров  и  режиссеров.  Всюду  наблюдал  Херси,  какую  важную
роль  играло  искусство  в  жизни  людей  в  дни  войны.  Позднее,
во  время  посещения  Алма-Аты,  американские  журналисты
могли  наблюдать,  как  работают  эвакуированные  туда  кино¬
студии  Москвы  и  Ленинграда.  довелось  познакомиться
с  Сергеем  Эйзенштейном,  который  снимал  тогда  своего
«Ивана  Грозного».
 Летом  1944  года  большая  группа  западных  журналистов
совершила  поездку  по  Уралу,  Сибири  и  Средней  Азии.
Она  описана  в  книге  Ричарда  Лаутербаха  «Таковы  эти  рус¬
ские».  Корреспонденты  посетили  заводы  в  Магнитогорске,
Омске,  Новосибирске.  Они  видели,  как,  несмотря  на  тяже¬
лый  быт,  у  станков  с  энтузиазмом  трудятся  подростки,
девушки  и  женщины.
 Из  Сибири  корреспонденты  направились  в  Среднюю
Азию.  Этот  обширный  край  переживал  пору  стремительного
промышленного  и  культурного  роста.  В  трудные  месяцы
осени  1941  года  в  Среднюю  Азию  были  перемещены  десят¬
ки  военных  заводов.  В  кратчайший  срок  буквально  на
пустом  месте  они  начинали  работать,  давать  военную  про¬
дукцию.  Сотни  тысяч  эвакуированных  с  Украины,  Бело¬
руссии,  других  мест  нашли  здесь  кров.  Народы  Средней
Азии,  этой  некогда  отсталой  окраины  царской  России,
отнеслись  к  этим  людям  с  теплотой  и  заботливостью.  Не¬
смотря  на  нелегкие  условия  военного  времени,  их  на¬
циональная  культура,  литература,  театр,  музыка,  продолжа¬
ли  плодотворно  развиваться.  Узбеки,  казахи,  таджики,
туркмены  сражались  рядом  с  представителями  других
наций,  защищая  Москву,  Ленинград,  Сталинград.  Это  было
наглядное  проявление  социалистического  интернационализ¬
ма  в  действии1.
 1  См.:  Вильямс  А.  Р.  Жизнь  доказала  нашу  правоту.  М.,  1983,
с.  341—346.
 437

И  это  дало  основание  Лаутербаху  для  такого  вывода:
«Мы,  американцы,  питаем  пристрастие  и  в  то  же  время
проявляем  недоверие  к  «фактам  и  цифрам».  Их  можно
приукрасить  для  подкрепления  того  или  иного  тезиса.
Однако  трудно  подвергнуть  сомнению  следующее:  в  течение
1941  —1942  годов  Советский  Союзз  потерял  две  трети  своих
промышленных  мощностей  и  одну  треть  населения  в  резуль¬
тате  фашистского  нашествия  и  причиненных  захватчиками
разрушений.  К  концу  1944  года  промышленное  производ¬
ство  практически  достигло  уровня  довоенного,  1940  года.
Основой  этого  «чуда»  явилось  главным  образом  развитие
природных  ресурсов  Урала,  Сибири  и  Средней  Азии,  успеш¬
ное  осуществление  эвакуации,  дальновидное  руководство
и  полное  единодушие  действий  всех  советских  народов».
 Западные  корреспонденты  оказались  свидетелями  вос¬
становления  разрушенного  врагом  хозяйства.  Ричард  Лау-
тербах  видел,  как  вся  страна  пришла  на  помощь  Сталин¬
граду,  чтобы  поднять  его  из  руин.  Джессика  Смит  рас¬
сказала  о  восстановлении  Ленинграда.
 В  военную  пору  Джессика  Смит,  стоявшая  во  главе  жур¬
нала  «Совьет  Раша  тудэй»  (позднее  был  переименован
в  «Нью  уорлд  ревью»—«Обозрение  нового  мира»),  нема¬
ло  сделала  для  укрепления  взаимопонимания  и  дружбы
между  народами  двух  стран.  В  журнале  регулярно
освещались  многие  аспекты  жизни  в  Советском  Союзе,  пуб¬
ликовались  военные  обзоры,  рецензировались  книги  об
СССР,  печатались  статьи  советских  авторов,  очерки,  посвя¬
щенные  русско-американским  культурным  связям  в  прош¬
лом  и  настоящем.  Значительное  место  занимали  материалы
в  пользу  открытия  второго  фронта.  На  страницах  журнала
увидели  свет  статьи  Джозефа  Дэвиса,  Эдгара  Сноу,  Корлис-
са  Ламонта,  рецензия  драматурга  Клиффорда  Одетса,
посвященная  советскому  документальному  фильму  о  защит¬
никах  Севастополя,  стихи  американских  поэтов  Л.  Хьюза,
 С. 	В.  Бене  и  других,  воспевающие  героику  антифашистской
борьбы  советского  народа,  а  также  другие  материалы.
 Едва  ли  не  каждый  корреспондент,  находившийся  в
Москве,  особенно  на  заключительном  этапе  войны,  задумы¬
вался  над  природой,  над  объяснинием  «русского  чуда».
И  те,  кто  питали  к  нам  симпатии,  и  те,  кто  были  весьма
далеки  от  социалистического  мировоззрения  или  ему  пря¬
мо  враждебны,  приходили  тем  не  менее  к  сходным  во  мно¬
гом  выводам.
 438

В  годы  войны  со  страниц  американской  прессы  звучало
немало  восторженных  и  достаточно  искренних  слов  в  адрес
русского  союзника.  Президент  Рузвельт  писал  о  «сверхчело¬
веческом  героизме  и  силе  воли  русских».  И  Эдгар  Сноу,  и
Ричард  Лаутербах,  ’и  другие  единодушны  в  признании:  их
соотечественники  слишком  плохо  знали  Россию,  судили
о  ней  наивно,  предвзято,  исходя  из  надуманных  антисовет¬
ских  схем.
 Альберт  Рис  Вильямс,  который  не  был  у  нас  во  время
войны,  но  так  много  сделал  для  взаимопонимания  двух
народов,  выпустил  в  1943  году  книгу  «Русские.  Страна,  на¬
род,  за  что  они  сражаются».  Она  имела  огромный  успех,
выдержала  семь  изданий.  Ее  видели  на  столе  у  президента
Рузвельта.  В  этой  книге  Вильямс,  в  частности,  задавался
вопросом,  заботившим  честных  людей  на  Западе:  каково
оно,  главное,  «секретное  оружие  русских»,  которое  позво¬
ляет  им  одерживать  победы  над  отлаженной,  мощной  воен¬
ной  машиной  вермахта.  И  Вильямс  отвечал  со  всей  реши¬
тельностью  и  убежденностью:  этим  «секретным  оружием»
является  новый  человек,  рожденный,  воспитанный,  сформи¬
рованный  в  условиях  новой  социалистической  действитель¬
ности  —  советский  человек,  защищавший  свое  социалисти¬
ческое  отечество.
 Во  многих  книгах,  статьях,  очерках,  включенных  в  дан¬
ную  антологию,  эта  генерализующая  идея  Вильямса  полу¬
чала  свою  конкретизацию  и  подтверждение.
 Уже  в  1944  году  Эдгар  Сноу  свидетельствовал:  «В  Рос¬
сии  я  увидел  тот  главный  фактор  победы,  который  всегда
играет  решающую  роль  в  единоборстве  примерно  равных  по
силам  противников.  Это  —  моральный  дух.  Я  имею  в  виду
моральный  дух  в  самом  широком  значении  этого  понятия.
Это,  прежде  всего,  способность  самым  решительным  обра¬
зом  мобилизовать  все  человеческие  и  технические  ресурсы
страны  в  моменты  смертельной  опасности,  угрожающей
самому  ее  существованию».
 Элла  Уинтер  в  своей  книге  «Я  видела  русский  народ»
формулировала  такой  тезис:  «Русские  верили,  что  Совет¬
ское  правительство  и  Коммунистическая  партия  помогли  им
одержать  победу,  сделали  Россию  сильнейшей  европейской
державой.  И  солдаты,  и  граждане  чувствовали,  что  плано¬
вость  и  сплоченность,  сформированные  в  условиях  советско¬
го  социализма,  плюс  сила  и  доблесть  России  обеспечили
победоносный  сплав  боевых  и  моральных  качеств  Красной
Армии  и  народа».
 Лаутербах  свою  интересную,  глубокую  книгу  «Таковы
 439

эти  русские»  открывает  главой,  решительно  озаглавленной:
«Люди  —  главный  капитал».  В  ней  он  солидаризировался
с  теми  своими  коллегами,  которые  признают,  что  война
сокрушила  не  только  вермахт,  но  и  разного  рода  антисовет¬
ские  мифы,  культивировавшиеся  на  Западе.  И  среди  них  —
миф  о  «гигантской  безличной  машине»,  о  «людях-роботах»,
изнывающих  в  условиях  «железной  диктатуры»,  неспособ¬
ных  на  живой  поиск,  дерзание,  инициативу.
 Не  только  в  столкновении  машин,  техники,  но  прежде
всего  в  битве  людских  воль  решался  исход  смертельного
конфликта.  И,  отвечая  на  вопрос:  «Почему  победила  Рос¬
сия?»,  Лаутербах  констатировал:  «В  условиях  самой  высоко¬
механизированной  войны  русские  оказались  способны  побе¬
дить  тех,  кто  славился  наиболее  совершенным  владением
машинной  техникой.  И,  по  моему  убеждению,  они  добились
этого  потому,  что  своим  собственным  методом  доказали,
что  люди,  а  не  машины  решают  все».
 Разные  факторы  сыграли  роль  в  нашей  победе.  Альберт
Рис  Вильямс  в  главе  «Лига  советских  народов»  из  книги
«Русские.  Страна,  народ,  за  что  они  сражаются»  убедитель¬
но  показал  единение  народов  нашей  страны  в  битве  с  фа¬
шизмом,  превосходство  идей  интернационализма  над  фа¬
шистской  расовой  доктриной.
 Уолтер  Керр  в  книге  «Русская  армия»  в  судьбе  рядо¬
вого  пехотинца  Григория,  в  его  мужании  и  закалке  увидел
своеобразную  модель  становления  и  укрепления  Красной
Армии.  Он  приходил  к  убеждению  в  превосходстве  совет¬
ского  солдата  над  немецким  не  только  в  силу  его  исклю¬
чительной  выносливости,  подвижничества,  но  и  способности
действовать  в  одиночку,  проявлять  инициативу.
 Джеймс  Браун  в  книге  «Россия  сражается»  воздал  долж¬
ное  подвигу  советских  женщин:  они  не  только  беззаветно
трудились  в  тылу,  но  и  находились  на  фронте  в  качестве
медсестер,  связисток,  летчиц.  Их  вклад  в  победу  огромен.
 Какие  бы  аспекты  этой  проблемы  ни  затрагивали
западные  журналисты,  они  с  неизбежностью  должны  были
подходить  к  самой  ее  сердцевине.  Ни  огромные  пространст¬
ва  России,  ни  «генерал  Зима»,  ни  «фанатичная  преданность»
русских  своей  родине,  ни  людские  и  материальные  ресурсы
не  оказывались,  в  конце  концов,  ключевым  фактором  побе¬
ды.  И  об  этом  со  всей  прямотой  высказался  Эдгар  Сноу  в
уже  цитировавшейся  статье  «Почему  побеждают  Советы?»,
опубликованной  в  августе  1944  года:  «...  Все,  что  соверша¬
лось  на  фронте  и  в  тылу,  определялось  направляющей
волей  Советского  государства  и  Коммунистической  партии.
 440

Иные  из  нас  могут  им  не  симпатизировать,  но  только  сле¬
пой  решится  сегодня  отрицать,  что  триумф  Красной  Ар¬
мии  —  это  триумф  советского  социализма  и,  что  особенно
важно,  советской  плановой  системы».  С  этой  точкой  зрения
солидаризировались  многие.  И  Джером  Дэвис,  и  Альберт
Рис  Вильямс,  и  Элла  Уинтер,  и  Эрскин  Колдуэлл,  и  Ричард
Лаутербах.
 Последний  задавался  риторическим  вопросом,  побежда¬
ет  ли  Россия  благодаря  или  вопреки  социалистической  сис¬
теме.  И  решительно  и  безоговорочно  отвечал  американским
читателям:  благодаря.  Обосновывая  этот  тезис,  Лаутербах
нашел  точные,  достойные  слова:  «Коммунистическая  пар¬
тия  Советского  Союза  —  высокоорганизованная  и  центра¬
лизованная  партия.  Когда  Гитлер  нанес  удар,  она  сделалась
тем  цементом,  который  скрепил  кирпичи  сталинской  тверды¬
ни.  Решение,  принятое  наверху,  становится  руководством
к  действию  во  всех  низовых  звеньях,  а  призыв  о  помощи,
идущий  снизу,  незамедлительно  находит  отзвук  наверху.
Партия  была  повсеместно:  в  глухих  белорусских  лесах,  ор¬
ганизовывая  партизанские  отряды,  на  сибирских  заводах,
помогая  поднимать  выпуск  продукции,  в  колхозах,  в  орга¬
нах  печати  и  на  радио,  в  армии...  Коммунисты  осуществля¬
ли  руководство,  в  их  руках  была  программа  борьбы  и  средст¬
ва  ее  ведения.  Когда  нужны  были  лозунги,  они  формулиро¬
вали  их  в  броской,  доходчивой  форме.  Когда  нужна  была
песня,  чтобы  поднять  боевой  дух,  они  создавали  песни,  нуж¬
ные,  бодрящие.  Когда  предприятию  срочно  требовался  стро¬
ительный  материал,  обращение  по  партийным  каналам  ока¬
зывалось  самым  кратчайшим  способом  преодоления  кан¬
целярских  препон.  Партия  призывала,  закаляла,  убеждала.
Каждый  день  она  обращалась  к  миллионам  через  газету
«Правда»;  она  обращалась  с  массами  через  политработни¬
ков  в  армии  и  на  флоте;  ее  голос  был  слышен  в  подполье,
в  немецком  тылу,  куда  направлялись  самые  испытанные
члены.  Она  цементировала  крепость».
 В  годы  войны  миллионы  людей  мечтали  о  мире.  Длитель¬
ном  и  прочном.  О  справедливом  послевоенном  устройстве.
К  этим  проблемам  постоянно  возвращаются  в  своих  книгах
и  статьях  Джером  Дэвис  и  Элла  Уинтер,  Джозеф  Дэвис
и  Ричард  Лаутербах.  И  вновь  они  единодушны  в  главном:
СССР  стремится  к  миру,  русские  —  миролюбивы,  от  взаимо¬
отношений  СССР  и  США  зависит  судьба  нашей  планеты.
Война  явила  важнейший  исторический  урок.  «...  Хотя,  как
известно,  в  коалиции  не  обходилось  без  трений  и  разно¬
гласий,  особенно  в  связи  с  затягиванием  второго  фронта,—
 15—1176
 441

отмечал  член  Политбюро  ЦК  КПСС,  Председатель  Пре¬
зидиума  Верховного  Совета  СССР  А.  А.  Громыко,—  она
осталась  в  истории  и  памяти  народов  как  пример  сотруд¬
ничества  государств,  принадлежащих  к  различным  об¬
щественным  системам»1.
 Победа  над  фашизмом,  добытая  прежде  всего  благодаря
героизму  и  невиданным  жертвам,  принесенным  нашей  стра¬
ной,  изменила  ход  всемирной  истории.  «Разгром  фашизма,
победоносное  завершение  войны  стали  событием  перелом¬
ного,  всемирно-исторического  значения,  открывшим  перед
спасенным  человечеством  новые  пути  социального  прогрес¬
са,  перспективу  справедливого  и  прочного  мира  на  плане¬
те,—  сказал  Генеральный  секретарь  ЦК  КПСС  М.  С.  Гор¬
бачев  в  докладе  «Бессмертный  подвиг  советского  народа».—
Наша  Победа  не  ушла  в  прошлое.  Это  живая  победа,  об¬
ращенная  в  настоящее  и  будущее»2.
 Кое-кто  на  Западе  хотел  бы  переписать  историю.  Ума¬
лить  нашу  победу.  Вытравить  из  памяти  американского
народа  то  время,  когда  мы  сообща  сражались  против  обще¬
го  врага.  И  сегодня  книги  и  статьи  американских  журна¬
листов,  написанные  о  России  40  лет  тому  назад,  достойно
отвечают  фальсификаторам  истории,  оруженосцам  кресто¬
вого  похода  против  социализма.
 Джеймс  Олдридж,  оглядываясь  на  пережитое,  так  выра¬
зил  чувства  своих  коллег:  «Эти  годы  в  Москве  оставили
на  всех  нас  свой  след.  Так  велика  их  сила.  Мы  все  свиде¬
тели  того,  что  Красная  Армия  сломала  хребет  нацистскому
воинству.  И  хотя  впоследствии  многие  из  нас  оказались  на
разных  политических  позициях  —  одни  справа,  другие  сле¬
ва,—  я  ни  разу  не  слышал,  чтобы  кто-нибудь  из  тех,  кто
был  тогда  в  Москве,  пытался  опровергнуть  этот  главный
факт  войны.  Мы  прочувствовали  и  поняли  его  все  вместе.
И  это  на  всю  жизнь,  до  конца  наших  дней»3.
 Б.  А.  Гиленсон
 1  Громыко  А.  А.  Во  имя  торжества  ленинской  внешней  политики.
М.,  1978,  с.  206.
 2  «Правда»,  9  мая  1985  г.
 3  «За  рубежом»,  1975,  №  19,  с.  21.

КОММЕНТАРИЙ
 К  с.  28  Иностранцы,  оказавшиеся  в  Москве,  были  настроены  откровен¬
но  пессимистически.—  Эти  настроения  разделяли  некоторые  официальные
круги  в  США.  Военный  министр  Г.  Стимсон  полагал,  что  немцы  одержат
скорую  победу.  Известный  обозреватель  X.  Болдуин  в  газете  «Нью-Йорк
тайме»  писал:  «Русские  не  обнаружили  и  признаков  того,  что  они  способ¬
ны  противопоставить  немцам  равные  силы  или  равное  мастерство...  Таким
образом,  нет  оснований  предполагать,  что  по  мере  развертывания  военных
действий  в  России  положение  изменится  в  обратную  сторону».  Панические
настроения  господствовали  и  в  американском  посольстве  в  Москве.  Посол
Л.  Штейнхардт  намеревался  в  июле  дать  интервью  корреспонденту  жур¬
нала  «Лайф»,  в  котором  утверждал,  что  Красная  Армия  не  в  состоянии
удержать  линию  Москва  —  Ленинград  и  что  фронт,  возможно,  стабилизи¬
руется  где-то  около  Урала.  После  энергичного  вмешательства  НКИД  посол
вынужден  был  отказаться  от  подобных  прогнозов,  которые  нельзя  было
бы  назвать  иначе  как  провокационными,  и  вскоре  был  смещен.  Героическое
сопротивление  Красной  Армии  явилось  ударом  по  представлениям  иных
паникеров  и  антисоветчиков.  10  июля  Ф.  Рузвельт  в  беседе  с  советским
послом  в  Вашингтоне  язвительно  заметил:  «Кое-кому  в  наших  собствен¬
ных  военных  кругах  придется  переменить  свое  мнение  о  Ваших  вооружен¬
ных  силах».  Распространение  подобных  панических,  пессимистических
предсказаний  и  оценок  имело  также  своей  целью  подорвать  сотрудничество
между  СССР  и  США,  доказать  бессмысленность  военных  поставок  в
Советскую  Россию.
 К  с.  32...  Я  познакомился  с  одним  майором,  участником  грандиозней¬
шего  по  нашим  временам  танкового  боя.—  Имеется  в  виду  оборонительная
операция  Юго-Западного  фронта  в  конце  июня  1941  г.  в  районе  Луцк  —
Радехов  —  Броды  —  Ровно.  С  советской  стороны  в  нем  участвовало
6  мехкорпусов  и  5  стрелковых  дивизий,  с  немецкой  —  2  механизированные,
4  танковые  и  7  пехотных  дивизий,  составивших  1  танковую  группу.  В  этом
ожесточеннейшем  сражении  механизированные  соединения  составили  до
80  процентов  всех  сил.  Подробно  см.:  О.  Лосик.  Опыт  организации  и  веде¬
ния  крупных  танковых  сражений  в  годы  Великой  Отечественной  войны.—
Военно-исторический  журнал,  1984,  №  9.
 К  с.  37  Я  всем  задавал  вопрос:  отчего  это  здесь  почти  все  мужчины
носят  не  шляпы,  а  кепки?  —  Рассуждения  Колдуэлла  свидетельствуют  о
тех  порой  наивных  представлениях  о  нашей  стране,  которые  разделяли
иной  раз  даже  дружелюбно  настроенные  к  нам  гости  из-за  океана.
 15'
 443

...жизни  прежнего  Петербурга,  переименованного  в  Ленинград.—  Не¬
точность.  В  1914  г.  Петербург  был  переименован  в  Петроград,  а  в  1924  г.—
в  Ленигнрад.
 К  с.  39  Русские  спрашивали:  когда  Америка  собирается  вступить  в
борьбу  с  фашизмом?  —  Вокруг  проблем  советско-американского  сотруд¬
ничества  шла  острая  идейная  борьба.  Широко  известно  провокационное
высказывание  Г.  Трумэна,  в  ту  пору  сенатора.  Другой  сенатор  правого  тол¬
ка,  Б.  Уиллер,  заявил,  что  «советско-германской  войне  надо  радоваться,  а
помогать  коммунизму  нечего».  К.  А.  Уманский,  советский  посол  в  Вашин¬
гтоне,  в  донесении  в  Москву  писал:  «Реакционные  изоляционисты  Гувер,
Линдберг  и  вся  антирузвельтовская  фашистская  группировка  сразу  показа¬
ли  свое  лицо...  Эта  группа  республиканцев  и  отдельных  демократов  плюс
группа  наших  профессиональных  врагов  типа  Буллита  —  Бэрли  плюс
католическая  иерархия  уже  начали,  судя  по  ряду  признаков,  осуществлять
давление  на  Рузвельта...  Агентура  этих  людей  крепко  сидит  в  аппарате
госдепартамента,  влиятельного  морского  министерства,  имеет  влияние  в
прессе,  например  скриппс-говардовской...  Именно  от  этой  группы  и  исходит
основное  тормозящее  давление  на  Рузвельта  по  вопросу  о  сотрудничестве
с  нами  в  духе  речи  Черчилля».  Как  известно,  в  своей  речи  22  июня  Черчилль
призвал  помогать  Советскому  Союзу.  В  этих  условиях  в  конце  июля  1941  г.
Рузвельт  отправил  в  Москву  со  специальной  миссией  своего  личного  пред¬
ставителя  Г.  Гопкинса.  Встреча  Гопкинса  со  Сталиным  (ее  запечатлела
на  фотоснимке,  воспроизводимом  в  книге,  Маргарет  Борк-Уайт)  позволила
установить  первые  непосредственные  контакты  между  главами  двух  вели¬
ких  держав.  Подробно  см.:  Советско-американские  отношения  во  время
Великой  Отечественной  войны  1941  —1945.  Документы  и  материалы,  т.  1,
1941  —  1943,  т.  2,  1944—1945.  МИД  СССР.  М.,  1984.
 К  с.  41...  геттисбергской  речи  Авраама  Линкольна.—  Была  произнесе¬
на  в  1863  г.  после  битвы  при  Геттисберге  и  считается  в  США  классическим
образцом  ораторского  искусства.  Публичные  выступления  президента  Лин¬
кольна  отличались  лаконичностью  и  афористичностью  стиля.
 Криппс  Стаффорд  (1889—1952)  —один  из  лидеров  левого  крыла
лейбористской  партии  Великобритании.  В  1940—1942  гг.—  посол  в  СССР.
В  1942—1950  гг.  входил  в  английское  правительство.
 К  с.  51  Деятельность  партизан...  обычно  не  была  непосредственно
связана  с  действиями  Красной  Армии...—  Это  было  характерно  лишь  для
раннего  этапа  войны.  В  дальнейшем  борьба  партизан  направлялась  и  коор¬
динировалась  из  Москвы,  сочеталась  с  операциями  на  фронте,  как  это
было,  например,  во  время  битвы  на  Курской  дуге,  когда  в  тылу  против
немцев  была  развязана  «рельсовая  война».
 К  с.  55  Осуществлена  была  только  первая  часть  плана.—  В  результате
удара  3-й  и  4-й  танковых  групп  в  направлении  на  Вязьму  немцам  удалось
окружить  четыре  советские  армии.  Но,  оказавшись  в  окружении  и  ведя
героическую  борьбу,  они  сковали  28  фашистских  дивизий  и  нанесли  им
тяжелые  потери.  В  результате  крупная  вражеская  группировка  не  добилась
решающего  успеха.
 К  с.  60  Двадцать  восемь  его  солдат...  погибли  в  окопах.—  Впослед¬
ствии  оказалось,  что  несколько  героев-панфиловцев  остались  в  живых.
 К  с.  63...  мы  слышали  в  Москве,  что  за  границей  ходят  слухи,  будто
зима  была  целиком  на  стороне  русских...—  Эти  домыслы,  между  прочим,
 444

опровергали  сами  фашисты  в  те  зимние  дни  1941  г.,  испытав  на  себе  силу
русского  наступления,  мастерство  Красной  Армии.  В  письме  одного  из
офицеров  в  середине  декабря  говорилось:  «Относительно  русских  мы  силь¬
но  просчитались.  Те,  которые  с  нами  воюют,  не  уступают  нам  ни  в  одном
роде  оружия,  а  в  некоторых  и  превосходят  нас».  Другой  фашист  свиде¬
тельствует:  «Трудно  сказать,  какой  род  советского  орудия  лучше,  все  виды
орудий  бьют  сильно,  и  пехота  наступает  напористо».  Бывший  начальник
разведотдела  германского  генштаба  Типпельскирх  признает:  «...Сила  удара
русских  и  размах  этого  контрнаступления  были  таковы,  что  поколебали
фронт  на  значительном  протяжении...  Немецким  войскам  грозила  судьба
великой  армии  Наполеона».
 К  с.  68  Палъгунов  Н.  Н.  в  годы  войны  возглавлял  отдел  печати  Нар-
коминдела.  В  дальнейшем  —  на  руководящей  работе  в  прессе.
 К  с.  69...  было  57  градусов  ниже  нуля  по  Фаренгейту  —  около  —50*0.
 К  с.  72...  к  20  декабря  освободили  Можайск...—  Неточность.  Можайск
был  освобожден  20  января  1942  г.
 К  с.  113  Дюнкерк  —  имеется  в  виду  дюнкеркская  операция  26.5—
4.6.  1940  г.,  эвакуация  потерпевших  поражение  английских,  части  фран¬
цузских  и  бельгийских  войск,  которые  оказались  отрезанными  от  осталь¬
ных  сил  в  Северной  Франции  во  время  немецкого  прорыва  через  Бельгию,
в  обход  «линии  Мажино».  Эвакуация  проходила  под  непрерывной  бомбеж¬
кой  мест  погрузки  войск  на  корабли.  Всего  в  Англию  было  эвакуировано
около  340  тысяч  человек,  в  том  числе  215  тысяч  англичан.  Однако  вся
военная  техника  была  брошена  союзниками.
 Томми  —  прозвище  английских  солдат.
 К  с.  118  Верт  Александр  (1901  —1969)  —английский  журналист  и
публицист,  выходец  из  России.  В  годы  второй  мировой  войны  корреспон¬
дент  ряда  английских  газет  и  Би-би-си  в  СССР.  Его  «Русские  коммента¬
рии»  передавались  по  английскому  радио  каждое  воскресенье.  В  1944  г.
вышла  его  книга  «Ленинград»,  дневник  поездки  в  осажденный  город  на
Неве  в  сентябре  1943  г.  Она  'была  опубликована  в  сокращенном  виде  в
журнале  «Звезда»  (1984,  №  1).  В  1946  г.  Верт  выпустил  книгу  «Год  Сталин¬
града».  Свои  русские  впечатления  Верт  обобщил  в  книге  «Россия  в  войне
1941—45  гг.»  (1964;  рус.  пер.,  1967).
 К  с.  119  Джордж  Генри  (1839—1897)  —  американский  экономист  и
общественный  деятель,  автор  широко  известных  трудов  «Прогресс  и  ни¬
щета»  (1879),  «Социальные  проблемы»  (1884),  «Наука  политической  эко¬
номии»  (1897),  в  которых  выдвигал  имевшие  большой  общественный
резонанс  проекты  реформ  социальных  недугов  общества.  Теории  Г.  Джорд¬
жа  имели  международный  резонанс.  Л.  Н.  Толстой  питал  живой  интерес
к  его  проектам  земельной  реформы.
 Кросби  Эрнест  (1856—1907)  —американский  писатель,  обществен¬
ный  деятель,  выступал  против  милитаризма,  стоял  на  позициях  непротивле¬
ния.  В  1891  —1906  гг.  состоял  в  переписке  с  Л.  Н.  Толстым,  в  мае  1894  г.
посетил  его  в  Ясной  Поляне,  пропагандировал  в  США  сочинения  и  взгляды
руского  писателя.  Известная  статья  Л.  Н.  Толстого  о  Шекспире  возникла
из  первоначально  задуманного  предисловия  к  брошюре  Кросби:  «Отноше¬
ние  Шекспира  к  рабочему  классу»  (1903).
 Гаррисон  Уильям  Ллойд  (1805—1879)  —  американский  поэт  и  пуб¬
лицист.  Пламенный  аболиционист,  подвергался  преследованиям  рабовла¬
 445

дельцев.  Л.  Н.  Толстой,  питавший  интерес  к  американской  аболиционист¬
ской  литературе  и  высоко  ее  ценивший,  написал  в  1904  г.  предисловие  к
английскому  изданию  биографии  Гаррисона,  составленной  В.  Г.  Чертковым
и  Ф.  Хола.  (См.:  Л.-Н.  Толстой.  Поли.  собр.  соч.,  т.  36,  с.  95—99.)
 К  с.  127...  Севастополь  пал.—  Неточность.  Во  время  событий,  описы¬
ваемых  в  статье,  Севастополь  отбил  первый  (ноябрь)  и  второй  (декабрь)
штурм  фашистов.  Он  героически  держался  до  4  июля  1942  г.
 К  с.  131  Статистика.  104  000  немецких  солдат  убито...—  Потери
фашистов  под  Ленинградом  были  значительно  большими.  Только  в  резуль¬
тате  Л  енинградско-Новгородской  операции  (14.01  —1.03.1944),  приведшей
к  поражению  немецко-фашистской  группы  армий  «Север»  и  освобождению
Ленинграда  от  блокады,  3  дивизии  фашистов  были  уничтожены  и  23
разгромлены.
 К  с.  133  Пузырев  Н.  Д.  (1902—1954)  —директор  Кировского  завода
с  1943  по  1945  г.,  награжден  орденом  Красной  Звезды,  орденом  Знак
Почета,  медалью  «За  оборону  Ленинграда».
 К  с.  134...  завод  возобновил  работу  за  Уралом...—  Часть  Кировского
завода  была  эвакуирована  в  Челябинск,  где  с  рядом  других  заводов,
ЧТЗ  и  Харьковским  заводом,  он  составил  комбинат,  занятый  выпуском
танков.  Подробно  см.:  Н.  П.  Шмакова.  Танкоград.—  Вопросы  истории,
1984,  №  12;  И.  Зальцман,  И.  Эдельгауз.—  Вспоминая  уроки  Танкограда.—
«Коммунист»,  1984,  №  16.
 К  с.  136...  слет  героинь.—  Был  организован  в  1944  г.  в  Москве  Анти¬
фашистским  комитетом  советских  женщин.  О  нем  Уинтер  рассказывает  в
очерке  «Мне  нравится  симфоническая  музыка  танков»,  помещенном  в
настоящем  сборнике.
 Баранов  Н.  В.—  главный  архитектор  Лениграда  с  1942  по  1950  г.,
доктор  архитектуры,  профессор,  народный  архитектор  СССР.
 Кот  Пьер  (1895—1977)  —  французский  политический  деятель,  в
30-е  гг.—  депутат  Национального  собрания,  министр.  В  1944—1945  гг.—
член  Временной  консультативной  ассамблеи  в  Алжире.  Позднее  —  один  из
организаторов  движения  сторонников  мира.  Лауреат  Международной
Ленинской  премии  «За  укрепление  мира  между  народами»  (1953).
 К  с.  137  Дудинская  Н.  М.  (род.  1912)  —  балерина,  народная  артистка
СССР  (1957);  в  1931  —1962  гг.—  солистка  Ленинградского  театра  оперы
и  балета  им.  Кирова  (Мариинского).
 Сергеев  К.  М.  (род.  1910)  —советский  артист  балета,  народный
артист  СССР  (1957).  С  1936  г.  танцевал  в  Кировском  (Мариинском)  теат¬
ре;  с  1946  —  балетмейстер;  в  1951  —1955  и  1960—1970  гг.—  главный  ба¬
летмейстер.
 Лопухов  Ф.  В.  (1886—1973)  —  артист  балета,  балетмейстер,  педагог,
народный  артист  РСФСР  (1956).
 К  с.  141  В  Ксанаду  жил  Кубла-хан...—  начальные  строки  неокон¬
ченной  поэмы  «Кубла-хан»  (1798)  английского  поэта-романтика  С.  Коль¬
риджа  (1772—1834).  Ксанаду  —  название  роскошного  ханского  дворца,
ставшее  нарицательным.  Кубла-хан  (Хубилай,  XIII  в.)  —  потомок  Чин¬
гисхана,  основатель  монгольской  династии  в  Китае.
 К  с.  145  Хэлл  Корделл  (1871  —1955)  —  государственный  секретарь
США  при  Рузвельте  (1933—1944).  Активно  выступал  против  фашизма,
 446

за  сотрудничество  с  СССР.  При  нем  в  1933  г.  были  восстановлены  дипло¬
матические  отношения  между  двумя  странами.  В  июне  1942  г.  подписал  со
стороны  США  советско-американское  соглашение  «О  принципах,  приме¬
нимых  к  взаимной  помощи  в  ведении  войны  против  агрессии».  Участвовал
в  Московском  совещании  министров  иностранных  дел  СССР,  США  и
Великобритании  (окт.  1943  г.),  подготовившем  встречу  в  Тегеране.  В  1944  г.
в  связи  с  болезнью  ушел  с  поста  госсекретаря.
 Уоллес  Генри  (1888—1965)  —  вице-президент  США  в  1941  —1945  гг.,
ранее  (1933—1940)  занимал  пост  министра  сельского  хозяйства.  Привер¬
женец  политики  Рузвельта,  выступал  за  развитие  сотрудничества  между
СССР  и  США.  Посетил  СССР  в  мае  1944  г.  В  1945—1946  гг.  занимал  пост
министра  торговли,  в  1948  г.  баллотировался  на  пост  президента  от  создан¬
ной  им  Прогрессивной  партии,  но  потерпел  неудачу.
 Пеппер  Клод  (род.  1900)  —  юрист,  сенатор  (1936—1951)  от  демо¬
кратической  партии.
 Фостер  Уильям  (1881  —1961)  —деятель  американского  и  междуна¬
родного  коммунистического  движения.  С  1929  по  1944  г.  и  с  1945  г.—
председатель  сначала  ЦК,  затем  Национального  комитета  Компартии
США.  Ученый-марксист,  автор  фундаментальных  трудов  по  истории  США.
 В  30-х  —  начале  40-х  гг.  Э.  Браудер  представлял  ревизионистский
уклон  в  руководстве  Компартии  США.  В  период  второй  мировой  войны
заявил,  что  американский  капитализм  сохраняет  в  себе  черты  «молодого
капитализма»,  провозгласил  лозунг  «национального  единства»  и,  в  сущ¬
ности,  отказа  от  классовой  борьбы,  добивался  реорганизации  компартии,
ее  фактического  роспуска,  замены  аморфной  коммунистической  ассоциа¬
цией.  В  июле  1945  г.  на  Х111  съезде  Компартии  США  браудеризм
был  осужден,  победила  марксистско-ленинская  линия,  возглавленная
У.  3.  Фостером.
 Софокл  (496—406  гг.  до  н.  э.)  —  древнегреческий  драматург.
 Сапфо  (Сафо)  (7—6  вв.  до  н.  э.)  —  древнегреческая  поэтесса.
 Сунь  Ятсен  (1866—1925)  —  китайский  революционер-демократ,
основатель  гоминьдана  (1912),  выступал  за  дружбу  с  СССР,  союз  с
Компартией  Китая,  опору  на  рабоче-крестьянские  массы.
 Соломон  —  царь  Израильско-Иудейского  царства.  Согласно  библей¬
ской  традиции,  отличался  необычайной  мудростью.
 Стоковский  Леопольд  (1882—1977)  —  американский  дирижер,  более
двадцати  лет  работал  с  Филадельфийским  симфоническим  оркестром,  был
пропагандистом  современной,  главным  образом  американской  и  совет¬
ской,  музыки,  в  частности  творчества  Шостаковича.
 Сократ  (ок.  470—399  гг.  до  н.  э.)  —  древнегреческий  философ.
 К  с.  150  Левинсон  Е.  А.—  архитектор,  профессор,  член-корреспондент
Академии  строительства  и  архитектуры,  принимал  активное  участие  в
восстановлении  памятников  Павловска  и  Пушкино.
 К  с.  152  Егоренкова  Е.  Ф.  (1907—1959)  —  директор  Государственной
публичной  библиотеки  им.  Салтыкова-Щедрина  с  1941  по  1946  г.  О  работе
этой  библиотеки  в  блокадную  пору  см.  подробно  статьи  М.  Бронштейна
и  Л.  Франкфурт  (журн.  «Библиотекарь»,  1946,  №  2—3).
 К  с.  153  Особой  гордостью...  является  Библиотечный  институт.—
Ныне  Институт  культуры  им.  Н.  К.  Крупской.
 К  с.  155  Люблинский  В.  С.  (1903—1968)  —библиограф  Государст¬
венной  публичной  библиотеки  им.  Салтыкова-Щедрина,  книговед,  иссле¬
дователь  Библиотеки  Вольтера,  хранящейся  в  Государственной  публичной
 447

библиотеке.  За  работы  по  истории  Франции  XVIII  в.  получил  ученую
степень  доктора  наук  г.  Лилль  (Франция).  В  1973  г.  вышли  его  избранные
труды  «Книга  в  истории  человеческого  общества».
 К  с.  156  Вознесенский  А.  А.—  Профессор,  ректор  ЛГУ  в  период
войны  и  в  первые  послевоенные  годы.
 К  с.  157  Тройский  И.  М.  (1897—1970)  —филолог,  профессор  ЛГУ,
автор  трудов  по  древнегреческому  и  латинскому  языкам,  а  также  «Истории
античной  литературы»,  выдержавшей  несколько  изданий.
 К  с.  160  Алексеев  М.  П.  (1896—1981)  —академик,  специалист  в
области  русской  и  зарубежных  литератур,  русско-зарубежных  литератур¬
ных  связей.  В  1933—1960  гг.—  профессор  кафедры  западноевропейских
литератур  ЛГУ;  в  1942—1945  и  1951  —1960  гг.  являлся  ее  заведующим.
Филолог  энциклопедических  познаний,  был  одним  из  основоположников
изучения  американской  литературы  в  СССР.  С  19  по  24  октября  1945  г.
на  филологическом  факультете  по  инициативе  его  декана  М.  П.  Алексеева
проходила  научная  сессия  по  проблемам  американской  культуры,  куда
входили  доклады  и  сообщения  по  вопросам  литературы,  искусства,  языка,
шла  демонстрация  редких  фильмов.  М.  П.  Алексеев  сделал  доклад  «Изу¬
чение  американской  литературы  в  СССР».  На  сессии,  имевшей  большой
успех,  присутствовал  Дж.  Б.  Пристли.  (Сообщено  Н.  В.  Алексеевой.)
 Жирмунский  В.  М.  (1891  —1971)  —академик.  Автор  фундаменталь¬
ных  трудов  по  общему,  германскому  и  тюркскому  языкознанию,  а  также
фольклору,  стиховедению,  истории  западноевропейских  и  русской  лите¬
ратур.  Был  одним  из  редакторов  вышедшей  в  1947  г.  «Истории  американ¬
ской  литературы»  (т.  1),  подготовленной  в  Институте  мировой  литературы
АН  СССР.  Работа  над  ним  велась  в  основном  в  годы  войны.
 К  с.  165  Васильев  А.Н.—  в  годы  войны  был  членом  редколлегии
«Ленинградской  правды»,  оставил  об  этой  поре  воспоминания.  См.:  А.  Ва¬
сильев,  В.  Грудинин.  Газета  фронтового  города.—  В  кн.:  С  пером  и  авто¬
матом.  Л.,  1964.
 К  с.  166  Вероятно,  неточность  автора.  В  Государственной  библиотеке
СССР  им.  В.  И.  Ленина  имеется  номер  газеты  за  это  число.
 К  с.  170  Пьеса  не  пригодилась.—  Неточно.  Пьеса  «Унтер  ден  линден»
была  поставлена  в  1941  г.
 К  с.  174  Канны  —  место  битвы  в  216  г.  до  н.  э.  между  римской  армией
во  главе  с  Т.  Варроном  (63  тыс.  пехоты  и  6  тыс.  конницы)  и  карфагенянами
во  главе  с  Ганнибалом  (40  тыс.  пехоты,  10  тыс.  конницы).  Боевой  порядок
победителя  Ганнибала  напоминал  подкову,  выгнутую  в  сторону  против¬
ника,  на  флангах  которой  находились  наиболее  боеспособные  части
пехоты  и  конницы.  Канны  считаются  классическим  образцом  сражения
на  окружение  и  разгром  превосходящих  сил  противника.
 Седан  —  место  сражения,  во  время  которого  армия  маршала  Мак-
Магона,  совершавшая  марш  с  целью  деблокады  крепости  Мец,  была
окружена  и  пленена  3-й  и  4-й  германскими  армиями  во  главе  с  Мольтке-
старшим.  Всего  в  плен  попало  около  120  тыс.  французов  вместе  с  импе¬
ратором  Наполеоном  III.
 Мец  —  крепость  в  северо-восточной  части  Франции,  куда  отступила
после  неудачных  сражений  у  Сен-Прива  —  Гравелота  армия  маршала
Базена  и  где  она  была  блокирована  германской  армией  принца  Фридриха
 448

Карла.  Окруженные  в  Меце  французы  численностью  в  200  тыс.  человек
капитулировали  перед  немцами,  которых  было  около  160  тыс.  человек.
 Шлиффен  Альфред  фон  (1833—1913)  —  германский  фельдмаршал,
ярый  милитарист,  разработал  концепцию  молниеносной  войны  против
Франции  и  России  («план  Шлиффен  а»).
 К  с.  176  ...признал  поражение  немецких  войск  в  Африке  —  имеется
в  виду  поражение  Роммеля  в  сражении  под  Эль-Аламейном  (23.10—4.11.
1942)  от  8-й  английской  армии  Монтгомери.
 К  с.  180  «Свободная  Германия»  —  антифашистская  немецкая  орга¬
низация,  созданная  по  инициативе  Компартии  Германии  на  территории
СССР  13.7.1943  г.  в  целях  борьбы  против  фашизма  за  свободную  Герма¬
нию.  Президентом  являлся  поэт-коммунист  Эрих  Вайнерт.
 К  с.  184  ...принадлежит  заслуга  организации  китайского  наступления
в  1941  г.—  В.  И.  Чуйков  находился  в  Китае  с  1940  по  1942  г.  в  качестве
военного  атташе  и  главного  военного  советника  при  главнокомандующем
китайской  армии  Чан  Кайши.  Эта  страница  его  биографии  отражена
в  книге  В.  И.  Чуйкова  «Миссия  в  Китае»  (М.,  «Наука»,  1981).
 ...генералиссимус  —  имеется  в  виду  Чан  Кайши.  Последний  не  столько
воевал  с  японскими  захватчиками,  сколько  блокировал  и  вел  боевые
действия  против  коммунистических  сил,  нанося  удары  по  единому  анти-
японскому  фронту.
 К  с.  186  Кассино  —  сильно  укрепленный  фашистами  город  в  горной
местности  к  северу  от  Неаполя,  где  зимой  1943—1944  гг.  наступавшие
союзники  натолкнулись  на  упорное  сопротивление.
 ...юный  сын  Долорес  Ибаррури.—  Рубен  Руис  Ибаррури  был  еще
ребенком  вывезен  в  СССР.  В  августе  1942  г.  в  боях  за  станцию  Котлубань,
неподалеку  от  Сталинграда,  отличились  бойцы  пулеметной  роты,  которыми
командовал  Р.  Р.  Ибаррури.  Вдохновленные  своим  командиром,  они  пре¬
градили  путь  вражеским  танкам.  Ибаррури  был  смертельно  ранен  в  бою.
Посмертно  ему  было  присвоено  звание  Героя  Советского  Союза.  Ибаррури
похоронен  на  одной  из  центральных  площадей  Волгограда.
 К  с.  188  Чапэй  —  рабочий  пригород  Шанхая,  подвергнутый  варварской
японской  бомбардировке.
 Ипр  —  город  в  Бельгии,  место  тяжелых  боев  в  период  первой  мировой
войны,  во  время  которых  германские  войска  впервые  применили  отрав¬
ляющие  газы.
 К  с.  206  15  градусов  выше  нуля  по  Фаренгейту.—  Около  —10°  С.
 К  с.  215  Гувервили  —  так  назывались  палаточные  городки,  возво¬
димые  для  американских  безработных,  жертв  экономического  кризиса
1929  г.  и  последовавшей  за  ним  депрессии.  Названы  так  в  «честь»  прези¬
дента  Г.  Гувера  (1929—1933).  По  аналогии  в  начале  80-х  гг.  в  США
возникли  т.  н.  «рейганвили».
 К  с.  216  Павлов  Я.Ф.  (1917—1981)  —  Герой  Советского  Союза
(1945).  Во  время  Великой  Отечественной  войны  наводчик  орудия,  командир
отделения.  В  сентябре  1942  г.  разведгруппа,  возглавляемая  сержантом
Павловым,  заняла  дом  в  центре  Сталинграда  и  с  помощью  подошедшего
подкрепления  обороняла  его  до  конца  боев  в  городе.  Дом  получил  название
«Дома  Павлова»  и  остался  в  Волгограде  как  памятник.  Интернациональный
 449

гарнизон,  защищавший  дом,  символизировал  единство  народов  СССР.
 К  с.  220  Просвиров  Н.  Т.—  директор  Тракторного  завода  в  период  его
восстановления  и  в  послевоенные  годы.  Согласно  решению  ГКО,  основные
цехи  заводов  «Красный  Октябрь»  и  Тракторного  должны  были  войти  в
действие  в  1944  г.  Первый  трактор  с  восстановленного  конвейера  СТЗ
сошел  17  июля  1944  г.
 К  с.  221  Джиттербаг  —  разновидность  танца,  популярного  в  США
в  начале  1940-х  г.  Включает  в  себя  быстрые,  акробатические  движения,
исполняется  под  джазовую  музыку  стиля  свинг.
 К  с.  229  «Красная  звезда  над  Китаем»  —  так  называлась  книга
Эдгара  Сноу,  вышедшая  в  1937  г.  в  Нью-Йорке.  Год  спустя  ее  выпустило
в  сокращенном  виде  в  Москве  издательство  «Молодая  гвардия»  под  на¬
званием  «Героический  народ  Китая».
 К  с.  233  Вторжение  на  Сицилию...—  Имеется  в  виду  Сицилийская
операция  (10.7.—17.8.1943),  высадка  англо-американского  десанта  с  целью
захватить  о.  Сицилию  и  создать  плацдарм  для  вторжения  на  континент.
Остров  обороняли  в  основном  итальянские  войска,  а  также  4  немецко-
фашистские  дивизии  (всего  около  250  тыс.  человек);  союзники  имели
большой  перевес  в  силах:  около  478  тыс.  человек,  1380  кораблей  и  судов,
свыше  4000  боевых  и  900  транспортных  самолетов.  Высадка  проходила
в  благоприятной  для  союзников  обстановке,  в  разгар  завязавшейся  на
востоке  Курской  битвы.  Итальянские  войска  и  флот  серьезного  сопротив¬
ления  союзникам  не  оказали.
 Во  время  моей  последней  поездки  в  Россию...—  Интересные,  свежие
детали,  относящиеся  к  поездке  Дж.  Дэвиса,  содержатся  в  статье
 В. 	Л.  Малькова  «Миссия  Джозефа  Дэвиса  в  Москву  в  мае  1943  года».
(Новая  и  новейшая  история,  1985,  №  1.)
 К  с.  235  ...победа  в  Тунисе  —  имеется  в  виду  Тунисская  операция
(17.3.—13.5.1943),  завершающая  операция  Североафриканской  кампании
союзников  1942—1943  гг.  Войска  18-й  группы  союзников  под  командо¬
ванием  X.  Александера,  имея  подавляющее  превосходство  в  силах,  осо¬
бенно  в  авиации  и  флоте,  разгромили  группу  армий  «Африка»  под  коман¬
дованием  генерала  Ю.  Арнима  и  овладели  Тунисом.  Это  создало  пред¬
посылки  для  последующего  вторжения  на  о.  Сицилию  и  в  Италию.
 К  с.  240  ...оставили  Минск  три  дня  тому  назад...—  В  результате
параллельного,  силами  1-го  и  3-го  Белорусского  фронтов,  а  также  фрон¬
тального,  силами  2-го  Белорусского  фронта,  преследования  противника
восточнее  Минска  было  окружено  около  100  тыс.  гитлеровцев.  Продолжая
наступление,  советские  войска  3  июля  1944  г.  освободили  Минск.  5—11  ию¬
ля  1944  г.  была  уничтожена  и  окруженная,  находившаяся  в  тылу  в  200
километрах  к  востоку  от  переднего  края  его  обороны  группировка  против¬
ника.
 ...они  сбрасывали  с  него  оружие  защитникам  Варшавы...—  Речь  идет
о  Варшавском  восстании  (1.8—2.10.1944),  антифашистском  вооруженном
выступлении,  которое  по  вине  лондонского  руководства  не  было  согласо¬
вано  с  советским  командованием.  Советские  войска  активными  боевыми
действиями  оказали  всемерную  помощь  восставшим;  советская  авиация
совершила  около  5000  самолето-вылетов  и  сбросила  восставшим  156
минометов,  около  5000  противотанковых  ружей,  3000  автоматов,  винтовок
и  карабинов,  более  3  миллионов  патронов,  более  100  тонн  продовольствия
и  др.
 450

К  с.  245  Козлов  В.  И.  (1903—1968)  —  советский  государственный  и
партийный  деятель,  один  из  руководителей  партизанского  движения  в
Белоруссии,  Герой  Советского  Союза  (1942),  генерал  майор  (1943).
С  1940  г.—  заместитель  Председателя  СНК  Белоруссии.  В  годы  войны  —
уполномоченный  ЦК  КП  Белоруссии  по  организации  партизанского  дви¬
жения,  Первый  секретарь  Минского  подпольного  обкома  партии  и  коман¬
дир  партизанского  соединения.  С  1944  г.—  Первый  секретарь  Минского
обкома  и  горкома.  Член  ЦК  КПСС  с  1966  г.  (кандидат  с  1956  г.).
С  1948  г.—  Председатель  Президиума  Верховного  Совета  БССР.
 К  с.  246  Молодая  девушка  собственноручно  уничтожила...  фон  Ку¬
бе...—  В  ту  пору  детали  операции  держались  в  секрете.  Этой  девушкой
была  Е.  Г.  Мазаник  (р.  1914),  подпольщица,  работавшая  у  немцев  гор¬
ничной.  Она  пронесла  в  дамской  сумочке  в  дом  Кубе  мину  с  часовым
механизмом  и  установила  ее  в  комнате  гаулейтера.  В  ночь  с  21  на  22  сен¬
тября  1943  г.  мина  взорвалась  и  палач  Кубе  был  уничтожен;  в  части  фильма
«Неизвестная  война»,  посвященной  партизанам,  использованы  кадры  фа¬
шистской  кинохроники  о  похоронах  гаулейтера.  В  этой  операции  Е.  Ма¬
заник  помогали  М.  Б.  Осипова,  минская  подпольщица,  партизанка
Н.  В.  Троян  и  рабочий  Н.  П.  Дрозд.  В  ноябре  1943  г.  самолет  вывез
Е.  Мазаник,  М.  Осипову  и  Н.  Троян  в  Москву,  где  в  Кремле  М.  И.  Калинин
вручил  им  ордена  Ленина  и  Золотые  Звезды  Героев  Советского  Союза.
Подробно  см.:  Героини.  Т.  1—2,  М.,  1969.
 К  с.  247  Позднее  я  видела,  как  около  60  тысяч  пленных...—  Только
в  районе  Минска  были  пленены  12  генералов,  в  том  числе  3  командира
корпуса  и  9  командиров  дивизий.  В  июле  1944  г.  через  Москву  было
проконвоировано  57  600  пленных  фашистских  солдат  и  офицеров,  кадры
кинохроники  запечатлели  эту  процессию.  Б.  Н.  Полевой  писал:  «...Им,
этим  гитлеровским  зубрам,  было  явно  не  по  себе,  когда  они  проходили
сквозь  строй  молчаливых,  гневных,  ненавидящих  взглядов  москвичей».
Герой  Советского  Союза  Власенко,  обращаясь  к  маленькому  сыну,  с  афо¬
ристической  силой  выразил  суть  этого  зрелища:  «Смотри,  сыночек,  смотри
и  не  забывай.  Только  в  таком  виде  могут  враги  попадать  в  нашу  столицу».
 К  с.  248  ...по  улицам  прошли  две  колонны...—  Речь  идет  о  знаменитом
параде  партизанских  сил  в  Минске,  состоявшемся  16  июля  1944  г.  Бе¬
лорусский  народ,  партия  и  правительство  чествовали  славных  героев
подпольной  борьбы.  Это  событие  широко  освещалось  в  советской  прессе.
Партизанский  парад  в  Минске  и  процессия  военнопленных  в  Москве
были  исполнены  глубокого,  символического  смысла.
 К  с.  250  Лещеня  С.  К.—  один  из  участников  партизанского  движения
в  Белоруссии,  автор  воспоминаний  «Пароль  горкома».  Ознакомившись
с  отрывком  из  книги  Э.  Уинтер,  посвященным  ее  пребыванию  в  Минске
в  1944  г.  (он  был  впервые  опубликован  в  журнале  «Неман»  в  №  7  за
1984  г.,  приуроченном  к  40-й  годовщине  освобождения  столицы  Бело¬
руссии),  С.  К.  Лещеня  рассказал:  «С  августа  1941  г.  я  был  инспектором
Минского  подпольного  обкома  партии,  а  в  январе  1943  г.  меня  направили
комиссаром  37-й  партизанской  бригады.  В.  И.  Козлов  в  ту  пору  возглавлял
Минский  подпольный  обком,  командовал  Минским  партизанским  соеди¬
нением.  В  августе  1943  г.  я  был  снова  отозван  —  послан  в  Минск  первым
секретарем  подпольного  горкома  партии.  И  вот,  помню,  как-то  после
освобождения  встречает  он  меня  (тогда  уже  заведующего  промышленным
отделом  Минского  обкома  партии)  и  говорит:  «Знаешь,  надо  тебе  встре¬
титься  с  журналисткой,  рассказать...»  «О  чем?»  —  спрашиваю.  «О  чем
 451

спросит,  о  том  и  расскажешь»,—  ответил  и  дал  мне  ее  координаты:
гостиница  «Минск»,  такой-то  (уже  не  помню)  номер.
 Что  же,  надо,  так  надо  —  пошел.  Минск  был  разрушен,  но  некоторые
здания,  в  том  числе  эта  гостиница,  сохранились.  Встретила  меня,  помню,
довольно  элегантная  женщина  средних  лет,  в  темно-бордовом  костюме,
пригласила  к  себе  в  комнату,  попросила  рассказать  о  борьбе  партизан
в  тылу  врага.  Подсел  я  к  столу,  она  включила  небольшой  магнитофон,
и  началась  наша  беседа.  Больше,  разумеется,  говорил  я:  об  организации
партизанского  движения,  об  отдельных  операциях.  Часа  три  рассказывал.
Хозяйка  номера  внимательно  слушала  и  только  просила:  «Пожалуйста,
поподробнее...»
 Ознакомившись  сейчас  с  частичкой  того,  что  я  ей  тогда  рассказывал,
я  удивился  не  тому,  какой  путь  должны  были  проделать  мои  слова,  чтобы
вернуться  эхом  и  отозваться  в  сердце,  а  тому,  что  я  только  сейчас  узнал,
что  это  была  не  наша,  а  американская  журналистка.  Как  видно,  русским
языком  она  владела  достаточно  хорошо  для  того,  чтобы  выглядеть  «своей»,
а  не  иностранкой».
 К  с.  252  Антифашистский  Комитет  советских  женщин  —  обществен¬
ная  организация,  была  создана  в  октябре  1941  г.,  представляла  женщин
СССР  в  Международной  демократической  федерации  женщин.  С  1956  г.
переименована  в  Комитет  советских  женщин.
 К  с.  253  Смирнова  М.  В.—  капитан,  Герой  Советского  Союза  (1944),
летала  на  бомбардировщике,  совершила  более  900  боевых  вылетов.
 К  с.  254  Бершанская  Е.  Д.—  майор,  Герой  Советского  Союза,  была
командиром  46-го  гвардейского  Таманского  бомбардировочного  полка,
особо  отличившегося  в  воздушных  боях  над  Кубанью  и  Крымом.
 К  с.  261  Осипова  М.  Б.  (р.  1908)  —член  КПСС  с  1928  г.,  Герой
Советского  Союза  (1943),  депутат  Верховного  Совета  БССР  II—V  со¬
зывов.  В  беседе  с  Э.  Уинтер  М.  Б.  Осипова  не  коснулась  самого  яркого
эпизода  из  своей  биографии  бесстрашной  подпольщицы  —  участия  в  уни¬
чтожении  фашистского  палача  гаулейтера  Белоруссии  фон  Кубе.  Подробно
см.:  Люди,  легенды,  вып.  3.  М.,  1968.
 К  с.  270  Фонк  Рене  (1894—1953)  —  французский  военный  летчик.
Прославился  в  период  первой  мировой  войны,  когда  им  было  сбито  75
немецких  самолетов.  Разработал  новаторскую  тактику  воздушного
боя.
 К  с.  272  Глинка  Д.  Б.  (1917—1979)  —дважды  Герой  Советского
Союза  (апрель,  август  1943),  полковник  (1951).  Совершил  около  300
боевых  вылетов,  участвовал  более  чем  в  90  воздушных  боях,  сбил  50
самолетов  противника.
 Глинка  Б.  Б.—  Герой  Советского  Союза,  отличился  в  ожесточенных
воздушных  боях  над  Кубанью  весной  1943  года.
 Речкалов  Г.  А.  (р.  1920)  —дважды  Герой  Советского  Союза  (1943,
1944),  генерал-майор  авиации  (1957).  Совершил  450  боевых  вылетов,
участвовал  в  122  воздушных  боях,  лично  сбил  56  самолетов  противника  и
в  группе  —  5.
 К  с.  275  ...в  этот  год  его  принимают  кандидатом  в  члены  коммунис¬
тической  партии.—  Неточность.  А.  И.  Покрышкин  стал  членом  КПСС  в
1942  г.
 452

К  с.  286  57  казахов  стали  Героями  Советского  Союза...—  К  концу
войны  это  число  составило  96  человек.
 К  с.  289  Эрмлер  Ф.М.  (1898—1967)  —режиссер,  народный  артист
СССР  (1948),  автор  фильмов  «Встречный»  (1932),  «Великий  гражданин»
(1938—1939),  «Она  защищает  Родину»  (1942),  «Великий  перелом»  (1945)
и  др.
 Эйзенштейн  С.  М.  (1898—1948),—  режиссер,  крупнейший  мастер
советской  кинематографии.  В  Алма-Ате  Эйзенштейн  работал  над  первой
частью  «Ивана  Грозного»,  которая  увидела  свет  в  1945  г.  Детали  работы
над  фильмом,  дополняющие  рассказ  Лаутербаха,  см.:  Г.  Шандыбин.  В  Ал¬
ма-Ате.—  В  кн.:  Эйзенштейн  в  воспоминаниях  современников.  М.,  1974.
 Алма-Ата  будет  ...  одним  из  центров  киноискусства.—  В  годы  войны
там  жили  и  работали  также  Пудовкин,  Тиссэ,  Александров,  Орлова,
Райзман,  прилетал  на  съемки  «Грозного»  Черкасов  и  др.
 К  с.  290  Джонстон  Эрик  —  председатель  Торговой  палаты  США.
Вместе  с  группой  американских  журналистов  летом  1944  г.  участвовал
в  поездке  по  Уралу,  Сибири  и  Средней  Азии.  Был  принят  И.  В.  Сталиным.
 К  с.  291  Карлейль  Томас  (1795—1881)  —  английский  публицист,
историк  и  философ.
 К  с.  294  чШангри-ла»  —  название  уединенного  горного  монастыря
в  Тибете  из  романа  Дж.  Хилтона  «Потерянный  горизонт»  (1933),  с  тех
пор  приобрело  нарицательный  смысл.
 К  с.  300  Хеллман  Лилиан  (1905—1984)  —  американский  драматург
и  публицист,  автор  широко  известных  пьес  «Лисички»  (1939),  «Осенний
сад»  (1951)  и  др.,  шедших  на  сцене  советских  театров.  Важной  темой  ее
драматургии  стала  борьба  с  фашизмом  («Стража  на  Рейне»,  1941;«Порыв
ветра»,  1944).  В  годы  войны  работала  в  Голливуде,  в  созданном  по  ее
сценарию  фильме  «Северная  звезда»  (1943)  изображена  борьба  советских
партизан.  В  конце  1944  г.  Хеллман  приезжает  в  СССР,  встречается  с
С.  М.  Эйзенштейном,  наблюдает  за  постановкой  своих  пьес  московскими
театрами.  В  1955  г.  написала  предисловие  к  выпущенному  в  Нью-Йорке
тому  избранных  писем  А.  П.  Чехова.  Занимала  твердую  позицию  в  борьбе
с  маккартизмом.
 К  с.  302  Засыпкин  Б.Н.  (1891  —1955)  —художник,  реставратор.
С  1937  г.  работал  в  Узбекистане.  В  1938—1939  гг.  реставрировал  мавзолей
Саманидов  в  Бухаре;  в  1943—1950  гг.  под  его  руководством  проводились
работы  по  реставрации  мавзолея  Гур-Эмир  в  Самарканде,  а  также  мавзо¬
леев  Шахи-Зинда,  самаркандского  Регистана,  ряда  древних  зданий  Бухары
и  других  памятников.
 К  с.  312  Вуд  Грант  (1892—1942)  —  американский  художник,  «ре-
гионалист»,  в  своих  картинах  стремился  передать  консервативно-почвен¬
нические  черты  провинциальной  жизни.  Его  картина  «Американская  го¬
тика»  изображает  фермерскую  чету  трудолюбивых  людей,  привязанных
к  земле.
 К  с.  318  Вольф  Фридрих  (1888—1953)  —  немецкий  драматург,  ком¬
мунист.  Автор  широко  известных  пьес:  «Матросы  из  Катарро»,  «Профессор
Мамлок»,  «Томас  Мюнцер»  и  др.  В  годы  войны  находился  в  Москве,
принимал  участие  в  борьбе  против  фашизма.
 453

К  с.  327  В  России  все  еще  пишут  только  о  войне...—  Слишком  кате¬
горическое  суждение  Херси.  В  эти  годы  создавались  и  произведения  не
только  о  борьбе  с  фашистскими  захватчиками.  Шишков,  например,  завер¬
шал  эпопею  «Емельян  Пугачев»;  Федин  работал  над  первой  частью  своей
трилогии,  романом  «Первые  радости»;  Сергеев-Ценский  опубликовал  роман
«Брусиловский  прорыв»;  А.  Толстой  трудился  над  завершением  эпопеи
о  Петре  I  и  др.,  хотя  в  этих  произведениях,  конечно  же,  ощущалась  связь
с  современностью.  Безусловно,  отдельные  оценки  Херси,  недолго  про¬
бывшего  в  нашей  стране,  отличаются  субъективностью.
 Пристли  Джон  Бойнтон  (1894—1984)  —  английский  писатель,  рома¬
нист,  драматург,  эссеист.  В  годы  войны  в  СССР  пользовались  популяр¬
ностью  его  романы  «Затемнение  в  Гретли»  (1942)  и  «Дневной  свет  в  суббо¬
ту»  (1943).  Приезжал  в  СССР  вскоре  после  войны.
 К  с.  336  Квислинг  Видкун  (1887—1945)  —лидер  фашистской
партии  Норвегии,  содействовал  захвату  своей  страны  фашистской  Герма¬
нией  (1940).  В  1942—1945  гг.  был  премьер-министром  правительства,
сотрудничавшего  с  оккупантами.  Судим  и  казнен  как  военный  преступник.
Его  имя  стало  нарицательным  определением  коллаборационизма  и  преда¬
тельства.
 Макартур  Дуглас  (1880—1964)  —в  годы  второй  мировой  войны
главнокомандующий  вооруженными  силами  США  и  их  союзников  на
Тихом  океане.
 Бивербрук  Уильям  (1879—1964)  —английский  политический  дея¬
тель,  газетный  магнат.  В  годы  второй  мировой  войны  —  министр  в  кабине¬
те  Черчилля.
 К  с.  338  ...они  не  были  вынуждены  уходить  в  партизаны.—  Осенью
1942  года,  когда  писалась  книга  Вильямса,  еще  не  были  известны  многие
факты,  касающиеся  движения  Сопротивления  в  странах  Западной  Европы,
в  частности  во  Франции.  Однако  все  это  не  шло  ни  в  какое  сравнение  с
размахом  партизанского  движения,  с  которым  столкнулись  гитлеровцы
в  Советском  Союзе.
 Дыбенко  П.Е.  (1889—1938)  —  советский  военачальник,  член  КПСС
с  1912  г.,  балтийский  матрос.  В  1917  г.—  председатель  Центробалта,
активный  участник  Октябрьской  социалистической  революции  в  Петрог¬
раде.
 К  с.  339  Ингерсолл  Роберт  (1833—1899)  —  американский  публицист,
борец  против  религиозных  предрассудков,  подвергал  резкой  критике  теоло¬
гию  и  библию,  разъезжал  по  стране  с  лекциями,  получил  прозвище  Великий
агностик.
 Блейк  Уильям  (1757—1827)  —английский  поэт-романтик.  В  ряде
своих  произведений,  насыщенных  библейскими  ассоциациями  и  символи¬
кой,  призывал  к  разрушению  Вавилона,  олицетворяющего  пороки  современ¬
ного  общества  и  созданию  государства  утопии,  царства  человеческого
равенства  и  справедливости.
 К  с.  343  Стефансон  Вильялмур  (1879—1962)  —  канадский  полярный
исследователь,  этнограф.
 К  с.  346  ...американский  бегун-негр.—  Речь  идет  о  негритянском
легкоатлете  Джесси  Оуэнсе,  завоевавшем  на  Олимпийских  играх  1936  г.
три  золотые  медали.  Гитлер  отказался  присутствовать  на  церемониях
вручения  наград  победителю.  Эти  детали  описывает  Марта  Додд  в  своей
книге  «Из  окна  посольства».
 К  с.  352  Двадцать  армян  получили  звание  Героя  Советского  Сою¬
 454

за...—  Всего  же  к  концу  войны  это  число  выросло  до  89.
 Худенькая  украинская  девушка  по  имени  Нина...—  Речь  идет  о  леген¬
дарной  Нине  Ониловой.  Комсомолка,  работница  Одесской  трикотажной
фабрики,  она  добровольно  вступила  в  батальон  народного  ополчения,
позднее  стала  пулеметчицей  25-й  Чапаевской  дивизии,  отличилась  при
обороне  Одессы.  Героизм  проявила  она  и  при  первом  и  втором  штурме
Севастополя;  командующий  Приморской  армии  генерал  И.  Е.  Петров  лич¬
но  вручил  ей  орден  Красного  Знамени.  Защитники  города  звали  ее  Анкой-
пулеметчицей.  В  марте  1942  г.  была  тяжело  ранена  и  скончалась  в
госпитале.  В  1965  г.  ей  было  посмертно  присвоено  звание  Героя  Советско¬
го  Союза.
 К  с.  363  ...после  открытия  второго  фронта.—  Высадка  англо-американ¬
ских  войск  в  Нормандии  началась  6  июня  1944  г.
 ...в  штабе  генерала  Черняховского...—  В  это  время  генерал  И.  Д.
Черняховский  (1906—1945)  командовал  3-м  Белорусским  фронтом,  в
который  входили  четыре  общевойсковых  и  одна  танковая  армии.
 К  с.  364  ...его  начальник  штамба.—  Им  был  генерал  А.  П.  Покров¬
ский  (1898—1979).  В  1944  г.  ему  было  присвоено  звание  генерал-полков¬
ника.
 К  с.  369  Танненберг  —  место  крупного  сражения  в  Восточной  Пруссии
в  августе  1914  г.,  приведшего  к  частичному  окружению  русской  армии
Самсонова.  Позднее  прусская  шовинистическая  пропаганда  объявила  его
«вторыми  Каннами»,  создала  культ  вокруг  имени  немецкого  генерала
Гинденбурга.  См.:  В.  Руге.  Гинденбург.  Портрет  германского  милитариста.
М.,  «Мысль»,  1982.
 ...русскими,  сражавшимися  у  Белостока  и  Минска  в  1941  году...—  В
результате  прорыва  2-й  и  3-й  танковых  групп  в  этом  районе  в  окружении
оказались  значительные  силы  Западного  фронта.
 К  с.  372  ...Сталин  восстановил  его...—  Советская  гвардия  родилась
18  сентября  1941  г.,  когда  после  успешного  контрудара  под  Ельней
четырем  дивизиям  было  присвоено  звание  «Гвардейские».  См.:  Ельня.
Рождение  гвардии.  М.,  1975.
 За  два  года  войны  восемь  советских  дивизий...—  Неточная  и  занижен¬
ная  цифра.  Всего  же  за  период  Великой  Отечественной  войны  звания
«Гвардейские»  были  удостоены  11  общевойсковых  и  6  танковых  армий,
40  стрелковых,  7  кавалерийских,  12  танковых,  9  механизированных  и
14  авиационных  корпусов,  117  стрелковых,  9  воздушнодесантных,  17
кавалерийских  дивизий.
 К  с.  377  Во  время  революции  1776  года...—  В  период  войны  за
независимость  Россия  провозгласила  «вооруженный  нейтралитет»,  что
упрочило  положение  восставших  колонистов.  Передовая  русская  общест¬
венность  выражала  свои  симпатии  к  США.  Радищев  воздал  хвалу  аме¬
риканским  революционерам  в  своей  оде  «Вольность».
 ...второй  раз  в  период  англо-американской  войны  1812  года...—  Во
время  англо-американской  войны  1812—1814  гг.  единственной  дружествен¬
ной  страной  к  США  была  Россия,  еще  осенью  1812  г.  выступившая  с
предложением  мирного  посредничества.  Разгром  Наполеона  изменил
обстановку,  высвободил  силы  Англии,  сделал  положение  США  особенно
трудным.  Поэтому  американское  правительство  весной  1813  г.  приняло
русские  предложения.  Несмотря  на  то  что  Англия  отклонила  предложения
о  русском  посредничестве,  позиция  России  способствовала  примирению
сторон.
 455

Во  время  гражданской  войны...—  Россия  занимала  в  это  время  благо¬
желательную  по  отношению  к  Северу  позицию,  что  сорвало  вмешательство
ряда  европейских  держав  на  стороне  южан.  Появление  осенью  1863  г.
в  Нью-Йорке  и  Сан-Франциско  двух  русских  эскадр  способствовало
укреплению  международных  позиций  правительства  Линкольна.  Выходец
из  России  Турчанинов  прославился  как  генерал  в  армии  Линкольна.
Передовая  русская  общественность  во  главе  с  Чернышевским  выражала
свою  солидарность  с  борьбой  аболиционистов.  Эти  вопросы  обстоятельно
освещаются  в  трудах  советских  историков.  См.:  Н.  Н.  Болховитинов.
Становление  русско-американских  отношений  (М.,  1966);  М.  М.  Малкин.
Гражданская  война  в  США  и  царская  Россия  (М.—Л.,  1939);  «История
США»,  т.  1  (М.,  1984).
 ...было  бы  расценено  как  недружественный  акт.—  Это  чересчур  воль¬
ная  трактовка  исторических  событий.  США  придерживались  экспансио¬
нистского  курса  в  отношении  Аляски,  используя  отдаленность  этой  русской
территории  от  центра  России.  Самодержавие,  ослабленное  поражением
в  Крымской  войне  и  тяжелыми  условиями  Парижского  мирного  договора
1856  г.,  было  не  в  состоянии  обеспечить  безопасность  русских  факторий
и  в  1867  г.  приняло  решение  продать  Аляску  вместе  с  Алеутскими  острова¬
ми  Соединенным  Штатам  всего  за  7,2  млн.  долларов,  рассчитывая  извлечь
из  этой  акции  дипломатические  выгоды,  укрепить  свои  позиции  во  взаимо¬
отношениях  с  Англией,  сыграть  на  англо-американских  противоречиях.
 АРА  («Американская  администрация  помощи»)  —  действовала  в
1919—1923  гг.  под  руководством  Г.  Гувера.  Была  создана  для  оказания
помощи  европейским  странам,  пострадавшим  в  первой  миррвой  войне,
использовалась  для  укрепления  позиций  США  в  Европе.  В  1921  г.  в  связи
с  голодом  в  Поволжье  деятельность  АРА  была  разрешена  в  РСФСР;
однако  ее  органы  нередко  действовали  во  враждебном  Советскому  государ¬
ству  направлении.
 Америка  приветствовала  революцию  1917  года...—  Имеется  в  виду
свержение  царизма,  приведшее  к  созданию  буржуазно-демократической
республики.  США  поддерживали  Керенского,  толкали  его  на  продолжение
войны  «до  победного  конца».  Победа  большевиков  была  встречена  в  США
с  крайней  враждебностью.
 К  с.  378  Пейрс  Бернард  (1867—1949)  —известный  английский
славист,  историк.  Учился  в  Кембриджском  университете,  затем  год  в
Московском.  В  годы  первой  мировой  войны  был  в  России  корреспондентом
ряда  английских  газет.  После  Октябрьской  революции  еще  четыре  раза
приезжал  в  СССР.  Профессор  Лондонского  университета,  редактор  журна¬
ла  «Рашен  ревью»,  директор  Школы  славянских  и  восточноевропейских
исследований;  автор  книг:  «История  России»,  выдержавшая  несколько
изданий,  «Падение  русской  монархии»,  «Мои  русские  мемуары»;  перевод¬
чик  басен  Крылова.
 К  с.  379  ...прорвали  тогда  позиции  американцев  в  Европе...—  Имеется
в  виду  Арденнская  операция  (16.12.1944—28.1.1945),  предпринятая
фашистскими  войсками  с  целью  разгромить  англо-американцев  в  Западной
Европе  и  высвободить  силы  для  продолжения  борьбы  против  СССР.  Для
проведения  ее  фашисты  привлекли  около  250  тыс.  человек,  900  танков  и
800  самолетов.  Удар  оказался  для  союзников  весьма  неожиданным,  привел
к  кризисной  ситуации.  У.  Черчилль  обратился  6  января  1945  г.  к  И.  В.  Ста¬
лину  с  просьбой  о  помощи.  Выполняя  свой  союзнический  долг,  Совет¬
ская  Армия  12—13  января  1945  г.,  на  8  дней  ранее  намеченного  срока,
начала  наступление  в  Польше  и  Восточной  Пруссии.  Это  заставило  немец¬
ко-фашистское  командование  прекратить  наступление  на  Западном  фрон¬
 456

те  и  перебросить  на  Восток  для  ликвидации  образовавшихся  брешей
13  дивизий,  что  во  многом  предопределило  успех  союзников  в  последующих
операциях.
 К  с.  380  Россия  и  Соединенные  Штаты  в  большой  мере  похожи  друг
на  друга...—  Эту  мысль  одним  из  пердых  выразил  Уолт  Уитмен  в  «Письме
о  России»  (1881).  См.:  Писатели  США  о  литературе  в  2-х  т.  М.,  1982,
Т.  1,  с.  120.
 К  с.  383  Ласки  Гарольд  (1893—1950)  —английский  политический
деятель,  с  1945  г.  председатель  исполкома  лейбористской  партии,  один
из  идеологов  т.  и.  «демократического  социализма».
 ...будет  раскрыт  в  ближайшие  годы,  если  не  раньше.—  Попытки  Трумэ¬
на  с  помощью  бомбардировки  Хиросимы  и  Нагасаки  не  только  вывести
Японию  из  войны,  но  и  запугать  Советский  Союз,  подвергнуть  его  атомному
шантажу,  как  известно,  не  увенчались  успехом.  В  1946  г.  в  СССР  был
был  создан  первый  ядерный  реактор,  в  1949  г.—  первая  атомная  бомба,
в  1953  г.—  термоядерная  бомба.
 К  с.  384  Ачесон  Дин  (1893—1971)  —американский  политический
деятель.  В  1945—1947  гг.—  заместитель  государственного  секретаря,  в
1949—1953  гг.—  государственный  секретарь.  Один  из  идеологов  «холод¬
ной  войны».
 ...пятнадцать  миллионов  погибших  русских...—  Неточная  цифра.
Потери  Советского  Союза  составили  около  20  млн.  человек.  ,
 ..лагерь  смерти  в  Клоге...—  Был  расположен  неподалеку  от  Таллина,
в  нем  содержались  в  основном  военнопленные.  В  музее  истории  ЭССР
имеется  стенд,  на  котором  запечатлены  страшные  картины  зверств,
учиненных  в  этом  лагере,  освобожденном  в  конце  сентября  1944  г.
 К  с.  386  Феймонвиль  Филипп  —  полковник,  американский  военный
атташе  в  Москве  в  1937—1938  гг.  Один  из  наиболее  образованных  и
проницательно  оценивавших  обстановку  офицеров  армии  США,  находясь
в  СССР,  объективно  оценивал  успехи  социалистического  строительства.
«Эта  система  оказалась  настолько  эффективной,  что  есть  все  основания
считать  неизбежным  ее  дальнейшее  расширение»,—  доносил  он  в  Вашинг¬
тон.  Он  также  констатировал  неуклонное  наращивание  оборонной  мощи
СССР.  Донесения  Феймонвиля  шли  вразрез  с  домыслами,  сплетнями  и
тенденциозной  информацией  о  Советском  Союзе,  имевшей  хождение  в
ту  пору  в  США.  Феймонвиль  вызвал  недовольство  правых,  в  глазах  воен¬
ного  ведомства  он  воспринимался  как  «неблагонадежное  лицо».  Это  приве¬
ло  к  его  отзыву  из  Москвы.  После  нападения  Германии  на  СССР  климат
изменился:  в  сентябре  1941  г.  Феймонвиль  был  включен  в  состав  миссии
Гарримана  на  переговорах  в  Москве.  В  дальнейшем  находился  в  СССР,
занимался  вопросами  ленд-лиза.  В  трудную  пору  наступления  фашистов
на  Москву,  осенью  1941  г.,  сохранял  веру  в  Красную  Армию.  В  1943  г.
был  отозван  из  Советского  Союза.  При  Трумэне  был  отстранен  от  дел.
Умер  в  1962  г.  См.:  В.  Л.  Мальков.  Секретные  донесения  военного  атташе
в  Москве  накануне  второй  мировой  войны.—  «Новая  и  новейшая  история»,
1982,  №  4.
 К  с.  393  Россия  выиграла  войну  вопреки  коммунистической  партии
или  благодаря  ей?  —  В  годы  войны  англо-американские  корреспонденты,
находившиеся  в  Москве,  вне  зависимости  от  своих  политических  позиций
разделяли  точку  зрения  Ричарда  Лаутербаха.  В  послевоенные  годы,  однако,
не  раз  предпринимались  попытки  «переписать»  историю,  извратить,  пере¬
толковать  природу  нашей  победы.  В  1962  г.,  когда  в  Нью-Йорке  вышел
перевод  романа  Симонова  «Живые  и  мертвые»,  Г.  Солсбери  откликнулся
сочувственной  рецензией,  которая  называлась  «Народ  все  вынес».  Воздавая
 457

должное  силе  произведения,  Солсбери  утверждал,  что  «Россия  была
спасена  не  благодаря  своей  коммунистической  системе,  а  вопреки  ей».
Ее,  по  мысли  рецензента,  спасли  русские  люди,  которые  «во  все  историче¬
ские  периоды  отличались  терпением,  патриотизмом,  выносливостью».
Отвечая  американскому  публицисту,  К.  Симонов  писал:  «Сейчас  я  дописы¬
ваю  роман  о  разгроме  немцев  под  Сталинградом  и  не  скрою,  что,  если
впоследствии  господин  Солсбери  обратит  внимание  и  на  этот  мой  роман,
мне  любопытно  будет  прочесть  его  мнение  о  том,  как  Россия  «вопреки
своей  коммунистической  системе»,  остановив  фашистов  под  Москвой,
в  дальнейшем  —  опять-таки  «вопреки  своей  коммунистической  системе»—
разгромила  их  под  Сталинградом».  Цит.  по:  К.  Симонов.  Вопреки  здра¬
вому  смыслу.—  В  кн.:  Технология  неправды.  М.,  1968,  с.  238.
 К  с.  396  Робинс  Реймонд  (1873—1954)  —  американский  обществен¬
ный  деятель,  крупный  бизнесмен.  В  1917—1918  гг.  был  руководителем
американской  миссии  Красного  Креста  в  России,  после  Октября  выступал
как  неофициальный  представитель  США  на  переговорах  с  большевиками,
не  раз  встречался  с  В.  И.  Лениным,  к  которому  проникся  огромной  симпа¬
тией.  В  США  его  прозвали  «миллионер,  который  любил  Ленина».  С  позиций
реализма  активно  выступал  за  взаимопонимание  между  СССР  и  США,
добивался  восстановления  дипломатических  отношений  между  двумя
странами.  В  годы  борьбы  с  фашизмом  ратовал  за  боевой  союз  двух
стран.
 К  с.  399  Четыре  свободы  —  были  сформулированы  в  качестве  со¬
циальных  и  политических  целей  американского,  а  также  других  народов
президентом  Рузвельтом  в  его  послании  конгрессу  о  положении  страны
от  6  января  1941  г.  Ими  Рузвельт  назвал  свободу  слова  и  волеизъявления,
свободу  вероисповедания,  свободу  от  нужды  и  свободу  от  страха.  Свободу
от  страха,  по  мысли  президента,  могли  гарантировать  широкие  меро¬
приятия  по  сокращению  вооружений  в  мире  таким  образом,  чтобы  ни
одна  страна  где  бы  то  ни  было  не  могла  осуществить  акт  агрессии
против  другой  страны.
 К  с.  400  Дюранти  Уолтер  (1884—1957)  —  американский  журналист
и  публицист.  В  20—30-е  гг.  представлял  в  Москве  газету  «Нью-Йорк
тайме».  Автор  ряда  книг  о  Советском  Союзе,  написанных  в  целом  с
дружественных  к  нашей  стране  позиций.
 К  с.  403  ...это  весть  о  том,  что  моя  страна  и  Англия  объединились
с  Советским  Союзом...—26  мая  1942  г.  в  Лондоне  состоялось  подписание
договора  между  СССР  и  Великобританией  о  союзе  в  войне  против  гитлеров¬
ской  Германии  и  ее  сообщников  в  Европе  и  о  сотрудничестве  и  взаимной
помощи  после  войны.  11  июня  1942  г.  было  подписано  соглашение  между
СССР  и  США  о  принципах,  применимых  к  взаимной  помощи,  и  ведении
войны  против  агрессии.  Однако  на  Западе  и  в  США  оставались  силы,  в
том  числе  и  в  окружении  Рузвельта,  враждебные  сотрудничеству  двух
стран.  А.  А.  Громыко,  в  то  время  советник  посольства  СССР,  писал  в
Наркоминдел  в  августе  1942  г.:  «Известно,  что  среди  командного  состава
армии  США  антисоветские  настроения  особенно  сильны...  Они  сильны  и
вообще  в  генералитете  и  особенно  в  аппарате  военного  департамента...
Подавляющее  большинство  из  генералитета  армии  США  питали  надежды
и  сейчас  еще  не  оставили  на  истощение  и  гитлеровской  Германии,  и
Советского  Союза.  Эти  надежды  совпадают  с  надеждами  руководящих
промышленных  кругов,  высказывавшихся  об  этом  и  в  начале  войны  откры¬
то.  Они  не  хотят  победы  Гитлера.  Но  еще  больше  они  не  хотят  победы
 458

Советского  Союза...»  См.:  Советско-американские  отношения  во  время
Великой  Отечественной  войны  1941  —1945.  Документы  и  материалы,  в
2-х  т.  М.,  1984.  т.  1.  С.  224—226.
 Менухин  Иегуди  (род.  1916)  —  американский  скрипач.
 К  с.  404  Тосканини  Артуро  (1867—1957)  —  итальянский  дирижер.
В  1929  г.  эмигрировал  из  фашистской  Италии  в  США,  руководил
Метрополитен  опера,  Нью-Йоркским  филармоническим  оркестром,  был
одним  из  первых  в  США  исполнителей  Седьмой  симфонии  Шостаковича.
 Бак  Перл  (1892—1973)  —  американская  романистка,  лауреат  Нобе¬
левской  премии,  приобрела  всемирную  известность  своими  романами
из  китайской  жизни.  В  годы  второй  мировой  войны  занимала  последо¬
вательную  антифашистскую  позицию.
 К  с.  405  Кусевицкий  С.  А.  (1874—1951)  —русский  дирижер  и
контрабасист.  С  1920  г.  жил  за  рубежом.  Возглавлял  Бостонский  симфо¬
нический  оркестр  (1924—1949).
 К  с.  407  Томпсон  Дороти  (1894—1961)  —американская  журна¬
листка  и  публицист.  В  1928  г.  посетила  СССР,  итогом  чего  была  написан¬
ная  с  симпатией  к  нашей  стране  книга  «Новая  Россия»  (1928).  В  начале
30-х  гг.  была  корреспондентом  в  Берлине,  откуда  была  выслана  нацистами.
В  дальнейшем  занимала  последовательную  антифашистскую  позицию.
Некоторые  наблюдения,  почерпнутые  Томпсон  во  время  пребывания  в
Германии,  дали  материал  Синклеру  Льюису,  ее  мужу,  при  создании  знаме¬
нитого  антифашистского  романа  «У  нас  это  невозможно»  (1935).
 К  с.  408  Харрис  Рой  (1898—1979)  —  американский  композитор,  один
из  создателей  национального  музыкального  стиля.  В  своей  Пятой  «воен¬
ной»  симфонии  Харрис  стремился  выразить  «дух  и  энергию  американско¬
го  народа,  его  оптимизм...».  Законченная  в  1942  г.  и  исполненная  23  февра¬
ля  того  же  года  в  Бостоне  под  управлением  С.  Кусевицкого,  она  была
посвящена  советскому  народу.  Обращение  Кусевицкого,  приведенное  вы¬
ше,  было  написано  им  на  партитуре  его  симфонии.  В  1958  г.  с  группой
американских  композиторов  приезжал  в  СССР.  «Музыка,—  писал  он
после  концерта  в  Москве,—  была  самым  красноречивым  посланцем  наших
чистых  намерений...  Музыка  сказала  всем  в  этом  зале,  что  люди  всех
стран  и  народов  —  поистине  братья...»
 Конелли  Марк  (род.  1890)  —  американский  драматург,  автор  ряда
широко  известных  пьес,  среди  которых  «Зеленые  пастбища»  (1930)  из
негритянской  жизни,  удостоенная  Пулитцеровской  премии.
 Де  Крайф  (Де  Крюи)  Поль  (1890—1971)  —  американский  писатель,
один  из  мастеров  научно-популярной  литературы.  Автор  широко  извест¬
ных  книг:  «Охотники  за  микробами»,  «Борцы  с  голодом»,  «Борцы  со
смертью»,  «Стоит  ли  им  жить?»,  «Борьба  за  жизнь»  и  др.  В  30—40-е  гг.
Де  Крайф  с  симпатией  обращается  к  опыту  СССР,  с  уважением  пишет
о  Ленине,  о  русской  культуре,  выступает  как  антифашист.
 К  с.  410  Гопкинс  Гарри  (1890—1946)  —  государственный  деятель
США.  В  1938—1940  гг.—  министр  торговли.  В  период  второй  мировой
войны  советник  президента  Рузвельта.  Летом  1941  г.  вел  в  Москве  перего¬
воры  по  координации  действий  в  войне  с  фашистской  Германией,  что
содействовало  Московскому  совещанию  (29.1Х.1941  —  1.Х.1941).  Яв¬
лялся  членом  американской  делегации  на  Тегеранской  и  Ялтинской
конференциях.  Один  из  ближайших  сподвижников  Рузвельта.  При  Трумэ¬
не  ушел  в  отставку.
 459

К  с.  413  Гарриман  Аверелл  (род.  1891)  —  американский  политический
деятель.  В  30-е  гг.  был  советником  Рузвельта  по  промышленным  и  финан¬
совым  вопросам.  В  сентябре  1941  г.  был  главой  американской  делегации
на  Московской  конференции  трех  держав.  В  1943—1946  гг.—  посол  США
в  Москве.  Был  участником  Тегеранской,  Ялтинской  и  Потсдамской  конфе¬
ренций.  В  1946—1948  гг.—  министр  торговли  при  Трумэне.  В  дальнейшем
занимал  ряд  видных  государственных  и  дипломатических  постов,  был
(в  1954—1958  гг.)  губернатором  штата  Нью-Йорк.  В  1959  г.  выпустил
книгу  «Мир  с  Россией?».  Выступает  против  эскалации  напряженности,  за
улучшение  отношений  между  СССР  и  США.  В  связи  с  40-летием  Победы
награжден  орденом  Отечественной  войны  I  степени.

СПРАВКИ  ОБ  АВТОРАХ
 БОРК-УАЙТ  Маргарет  (1906—1971)  —  журналистка,  фотокоррес¬
пондент.  Приехав  в  СССР  в  начале  30-х  гг.,  написала  книгу,  снабженнук
содержательными  фотоиллюстрациями  «Вглядываясь  в  Россию»  (1931).
Как  фоторепортер,  стремилась  запечатлеть,  по  словам  Мориса  Хиндуса,
автора  предисловия  к  книге,  «не  только  внешне  зримые  процессы,  харак¬
терные  для  первой  пятилетки,  но  и  ее  романтический  пафос».  В  1934  г.
выпустила  книгу  «Советский  Союз.  Набор  фотографий».  По  существу,
М.  Борк-Уайт  явилась  зачинателем  родившегося  в  30-е  гг.  особого  жанра
книги,  соединяющего  публицистический  текст  с  фотоиллюстрациями.  Пло¬
дотворной  оказалась  для  нее  пора  совместной  работы  с  ее  мужем  Э.  Кол¬
дуэллом,  когда  ими  были  созданы  такие  книги,  как  «Вы  видели  их  лица»
(1937),  «К  северу  от  Дуная»  (1939),  «Скажите,  это  Америка?»  (1941).
С  мая  по  октябрь  1941  г.  находилась  в  Москве  вместе  с  Колдуэллом,  итогом
чего  стала  книга  «Фотографируя  русскую  войну»  (1942).  Затем  ею  были
созданы  книги  «Долина  пурпурного  сердца»  (1944)  о  боевых  действиях
на  итальянском  фронте  и  «Дорогая  родина,  спи  спокойно.  Репортаж  о
крушении  «тысячелетнего  рейха»  Гитлера»  (1946).  Она  также  опублико¬
вала  иллюстрированный  репортаж,  посвященный  Индии,  ее  лидерам  и
простым  людям  в  канун  обретения  независимости  («На  полдороге  к
свободе»,  1948).
 В  настоящем  сборнике  на  вкладке  публикуются  фотографии  Маргарет
Борк-Уайт  и  ее  подписи  к  ним  из  книги  «Фотографируя  русскую  войну».
 БРАУН  Джеймс  —  журналист.  Находился  в  СССР  в  начале  войны.
Автор  книги  «Сражающаяся  Россия»  (1943),  предисловие  к  которой
написал  бывший  посол  США  в  СССР  Дж.  Дэвис.  Публикуемый  отрывок
взят  из  этой  книги.
 ВИЛЬЯМС  Альберт  Рис  (1883—1962)  —  журналист  и  публицист.
Впервые  приехал  в  Россию  в  мае  1917  г.,  был  свидетелем  Октябрьского
восстания  в  Петрограде,  не  раз  встречался  с  В.  И.  Лениным,  по  инициативе
которого  в  феврале  1918  г.  организовал  Интернациональный  отряд.  У  ис¬
токов  мировой  Ленинианы  находится  его  книга  «Ленин.  Человек  и  его
дело»  (1919).  Пробуждение  народных  масс  России  к  новой  жизни  запе¬
чатлел  в  книге  «Через  русскую  революцию»  (1921).  В  20—30-е  гг.  не  раз
приезжал  в  СССР,  особенно  интересовался  судьбами  крестьянства  («Рус¬
ская  земля»,  1928);  создал  фундаментальный  труд,  своеобразную  энци¬
 461

клопедию  советского  образа  жизни  («Советы»,  1937).  В  период  войны,
находясь  в  США,  стремился  помочь  своим  соотечественникам  узнать
правду  о  советском  союзнике,  понять  природу  советского  строя.  В  начале
1943  г.  выпустил  книгу:  «Русские.  Страна,  народ,  за  что  они  сражаются».
За  два  года  она  выдержала  шесть  изданий,  побывала  на  рабочем  столе
президента  Рузвельта.  Критик  Линкольн  Конкорд  назвал  ее  «волнующей
и  вдохновенной»,  помогающей  отрешиться  от  «многих  предрассудков,
проливающей  свет  на  факты,  которые  ежедневно  преподносятся  нам
газетами».  В  отличие  от  американских  корреспондентов,  сообщавших
из  Москвы  о  текущих  событиях  на  фронте,  Вильямс  анализировал  корен¬
ные  особенности  социалистической  системы.  Одновременно  Вильямс  пе¬
чатал  статьи  и  очерки  на  страницах  американской  периодики,  в  частности
в  журнале  «Совьет  Раша  тудэй».  В  1943—1944  гг.  читал  курс  по  проблемам
СССР  в  Корнеллском  университете.  Джессика  Смит  свидетельствует:
«В  период  второй  мировой  войны  работы  и  выступления  Вильямса,  гово¬
рящие  о  вкладе  нашего  советского  союзника,  сделались  фактором,  спо¬
собствовавшим  единению  антифашистских  сил  в  победоносной  антифа¬
шистской  борьбе».  В  1959  г.  Вильямс  вновь  приехал  в  нашу  страну.
В  последней  книге,  увидевшей  свет  после  его  кончины,  он  вновь  вернулся
к  незабываемым  дням  Октября,  к  встречам  с  В.  И.  Лениным  («Путешествие
в  революцию»,  1969;  рус.  пер.  1972).
 В  настоящем  сборнике  публикуются  главы  из  книги  «Русские.  Страна,
народ,  за  что  они  сражаются».
 ДЭВИС  Джером  (1891  —1979)  —социолог,  публицист,  педагог,  об¬
щественный  деятель.  В  1916  г.  впервые  приехал  в  Россию,  вел  работу
в  лагерях  для  военнопленных.  Был  свидетелем  Октябрьской  революции.
2  августа  1918  г.  как  руководитель  военной  секции  «Всемирного  хрис¬
тианского  союза  молодых  людей»  имел  беседу  с  В.  И.  Лениным,  который
подарил  ему  свою  фотографию  с  дарственной  надписью.  Приезжал  в  СССР
в  1921,  1926  и  1927  гг.  Выступал  за  восстановление  дипломатических
отношений  между  США  и  СССР.  Опубликовал  ряд  книг  по  вопросам
социологии.  Неоднократно  приезжал  в  СССР  также  в  30-е  годы,  много
путешествовал  по  стране.  После  победы  Октябрьской  революции  выразил
убеждение,  что  «большевики  останутся  у  власти  и  что  Россия  станет  одной
из  сильнейших  держав  Европы».  Когда  Гитлер  напал  на  СССР,  Дэвис
заявил,  что  «Россия  никогда  не  будет  побеждена»;  позднее  предсказал,
что  «Красная  Армия  первой  войдет  в  Берлин».  В  1943—1945  гг.  находился
в  СССР  в  качестве  военного  корреспондента,  проехал  дорогами  войны
более  десяти  тысяч  километров,  побывал  на  разных  фронтах.  Дважды
брал  интервью  у  И.  В.  Сталина.  В  1946  г.  выпустил  книгу  «Истоки  советской
мощи»,  в  которой  дал  во  многом  верную  характеристику  тем  факторам,
заложенным  в  социалистическом  строе,  которые  обусловили  победу  над
фашизмом.  В  послевоенные  годы  стоял  на  антивоенных,  пацифистских
позициях  (книги:  «Мир,  война  и  ты»,  1952;  «Религия  в  действии»,  1956;
«На  грани»,  1959;  и  др.)  Был  редактором  сборника  «Разоружение.  Мировая
точка  зрения»  (1964),  среди  авторов  которого  были  Бертран  Рассел,
Кваме  Нкрума,  папа  Иоанн  XXIII,  Илья  Эренбург,  Эдлай  Стивенсон  и
др.  Одна  из  глав  его  книги  «Мировые  лидеры,  которых  я  знал»  (1963)
посвящена  В.  И.  Ленину.  В  1970  г.  посетил  СССР  во  главе  делегации
квакеров,  был  принят  А.  Н.  Косыгиным.
 В  настоящем  сборнике  публикуются  фрагменты  книги  «Истоки  со¬
ветской  мощи».
 ДЭВИС  Джозеф  (1876—1958)  —дипломат,  юрист,  бизнесмен.  В
1910—1916  гг.  был  председателем  демократической  партии  в  штате  Вис¬
 462

консин.  В  1919  г.—  консультантом  президента  Вильсона  на  Версальской
мирной  конференции.  Сторонник  «нового  курса»  Ф.  Рузвельта.  В  1936—
1938  гг.  занимал  пост  посла  США  в  СССР,  в  1938—1940  гг.  был  послом
в  Бельгии.  В  1940  г.  был  назначен  помощником  государственного  секре¬
таря.  В  годы  войны  действовал  как  представитель  Белого  дома  в  контактах
с  советским  посольством  в  Вашингтоне.  Вскоре  после  нападения  Гитлера
на  СССР  Дэвис  выразил  убеждение,  что  Красная  Армия  «поразит  и  удивит
мир».  Активно  выступал  за  советско-американское  сотрудничество,  при¬
зывал  к  незамедлительному  открытию  второго  фронта  (в  брошюрах  «Наш
долг  перед  русским  союзником»,  1942;  «Наш  советский  союзник  в  дни
войны  и  дни  мира»,  1944).  В  1941  г.  опубликовал  известную  книгу  «Миссия
в  Москву»,  своеобразный  дневник,  отразивший  пору  его  пребывания  по¬
слом  в  советской  столице.  На  основе  книги  был  сделан  одноименный
фильм  (режиссер  М.  Керитц,  сценарий  Э.  Колдуэлла).  Весной  1943  г.
приезжал  в  Москву  со  специальной  миссией  президента  Рузвельта  для
переговоров  с  И.  В.  Сталиным.  Впечатления  от  поездки  по  стране  изложил
в  статье:  «Наши  советские  братья  по  оружию»  («Совьет  Раша  тудэй»,
август  1943).  Был  членом  американской  делегации  на  Потсдамской  кон¬
ференции.  В  1945  г.  награжден  орденом  Ленина  «за  успешную  деятель¬
ность,  способствовавшую  укреплению  дружественных  советско-американ¬
ских  отношений».  С  наступлением  «холодной  войны»,  которую  осуждал,
отошел  от  государственной  и  политической  деятельности.
 В  сборнике  публикуется  с  сокращениями  статья  «Наши  советские
братья  по  оружию».
 КЕРР  Уолтер  (род.  в  1911  г.)  —  военный  журналист  и  историк.
Окончил  Академию  Филлипса  в  Андовере  в  1930  г.  и  Йельский  университет
в  1934  г.  С  1934  г.  работал  корреспондентом  газеты  «Нью-Йорк  геральд
триб  юн»  в  странах  Европы;  с  ноября  1941  г.  по  апрель  1943  г.  представлял
эту  газету  в  Москве.  В  1944  г.  опубликовал  книгу  «Русская  армия»  (1943),
дающую  высокую  оценку  боевым  качествам  советских  вооруженных  сил,
различным  родам  войск,  в  частности  в  период  сражений  под  Москвой  и
Сталинградом.  В  1978  г.  выпустил  книгу  «Тайна  Сталинграда»,  в  которой,
претендуя  на  научную  объективность,  дает,  в  сущности,  тенденциозную
интерпретацию  битвы  на  Волге.
 В  сборнике  публикуются  фрагменты  из  книги  «Русская  армия».
 КОЛДУЭЛЛ  Эрскин  (род  в  1903  г.)  —  писатель,  публицист.  Главная
тема  его  творчества  в  пору  «красных  тридцатых»  —  глухой  Юг,  нищета  и
униженность  испольщиков,  разгул  расизма,  горький  удел  негритянского
населения  (романы  «Табачная  дорога»,  1932;  «Акр  господа  бога»,  1933;
сборники  рассказов  «Мы  —  живые»,  1933;  «На  коленях  перед  встающим
солнцем»,  1935;  книги  публицистики  «Вот  они,  американцы»,  1935;  «Вы
сами  их  видели»,  1937;  «Скажите,  это  Америка?»,  1937  и  др.).  В  1941  г.
вместе  с  женой  Маргарет  Борк-Уайт  прибыл  в  Москву  по  издательским
делам.  Вскоре  после  нападения  Гитлера  на  СССР  начинает  регулярно,
дважды  в  сутки  вести  радиопередачи  для  США,  а  также  ежедневно  пишет
для  газет  и  журнала  «Лайф».  В  качестве  вице-президента  Лиги  американ¬
ских  писателей  вручает  Союзу  советских  писателей  обращение  Лиги,
которая  от  имени  700  своих  членов  призывала  к  немедленному  оказанию
помощи  СССР.  В  начале  сентября  1941  г.  Колдуэлл  вместе  с  другими
иностранными  корреспондентами  выезжал  на  Западный  фронт  в  район
Ельни.  Во  время  пребывания  в  СССР  Колдуэллом  были  также  сняты
документальные  кадры  для  фильма  «Сообщения  из  Москвы».
 Летом  1941  г.  опубликовал  ряд  статей  в  советской  периодике  («Бойцы
Советского  Союза,  на  вас  смотрят  народы  всех  стран»,  «Московские
 463

впечатления»,  «Ночью  на  улицах  Москвы»,  «Советская  фронтовая  хро¬
ника»  и  др.).
 В  США  Колдуэлл  пишет  сценарий  для  фильма  «Миссия  в  Москву»
(по  книге  Джозефа  Дэвиса),  который  был  снят  на  студии  «Братья  Уорнер»
(режиссер  М.  Керитц).  В  начале  1942  г.  выходит  его  книга  «Дорога  на
Смоленск»;  ее  рукопись  была  продана  с  аукциона,  устроенного  в  пользу
писателей,  пострадавших  от  фашизма.  Тогда  же  он  выпускает  книгу
с  фотографиями  Борк-Уайт  «Сражающаяся  Россия».  В  статьях  и  публич¬
ных  выступлениях  перед  соотечественниками  рассказывал  о  героической
борьбе  советского  народа  и  призывал  к  открытию  второго  фронта.  В  том
же  1942  г.  выходит  и  роман  Колдуэлла  о  советских  партизанах  «Всю  ночь
напролет».  В  нем  показаны  подвиги  народных  мстителей  в  борьбе  с  фа¬
шизмом,  но  сказалось  и  недостаточно  глубокое  знание  писателем  советской
действительности.
 Колдуэлл  также  публикует  свой  дневник,  который  вел  в  СССР,  под
названием  «Москва  под  огнем»  (1942).  О  времени  пребывания  в  столице
в  1941  г.  Колдуэлл  вспоминает  в  автобиографической  книге  «Зовите  это
опытом»  (1951),  подчеркнув,  в  частности,  что  это  время  было  отмечено
исключительно  напряженным  трудом.  Среди  лучших  произведений  Кол¬
дуэлла,  созданных  после  войны,  романы  «Дженни»  (1961),  «Ближе  к  дому»
(1962),  документальные  книги  «Вдоль  и  поперек  Америки»  (1963),  «В  по¬
исках  Биско»  (1965),  «Глубокий  Юг»  (1968).  Посетил  СССР  в  1959  и
1964  гг.
 В  сборнике  публикуются  фрагменты  из  книги  «Дорога  на  Смоленск».
 КЭССИДИ  Генри  (род.  в  1910  г.)  —журналист,  в  1941  —1942  гг.—
московский  корреспондент  агентства  Ассошиэйтед  Пресс.  3  октября
1942  г.  были  опубликованы  ответы  И.  В.  Сталина  на  вопросы  Г.  Кэссиди.
В  книге  «Московский  дневник»  (1943)  Г.  Кэссиди  охватывает  события
от  кануна  войны,  весны  1941  г.,  до  разгрома  фашистов  под  Сталинградом.
С  1946  по  1958  г.  работал  в  «Нэшнл  бродкастинг  компани».
 Мы  публикуем  главу  из  книги  «Московский  дневник».
 ЛАУТЕРБАХ  Ричард  (1914—1950)  —журналист.  Окончил  Дармут-
ский  колледж  в  1935  г.  Накануне  войны  впервые  посетил  Советский  Союз.
С  1935  г.  работал  в  журнале  «Тайм».  В  1941  —1942  гг.  был  его  корреспон¬
дентом  на  Среднем  Востоке.  В  1943—1944  гг.  писал  для  журналов  «Тайм»
и  «Лайф»  из  Москвы.  Выпущенная  в  1945  г.  его  книга  «Таковы  эти  русские»
выдержала  восемь  изданий.  «Это  лучшая,  наиболее  полная  и  увлекательная
книга,  показывающая,  каковы  русские,  среди  тех  книг  о  России,  которые
мне  довелось  прочесть  в  последнее  время»,—  отозвался  о  ней  Джон  Херси.
В  1946  г.  вновь  приехал  в  СССР,  проделав  путь  от  Владивостока  до  Москвы.
Описал  эту  поездку  в  книге  «По  России  с  востока  на  запад»  (1947),
высказывался  в  пользу  углубления  взаимопонимания  между  СССР  и
США.
 В  настоящем  сборнике  публикуются  отрывки  из  книги  «Таковы  эти
русские».
 ЛЕСУР  Лоуренс  (Ларри)  (род.  в  1909  г.)  —  журналист.  Окончил
Нью-Йоркский  университет  (1932).  С  1939  г.—  корреспондент  Коламбиа
бродкастинг  систем.  В  начале  второй  мировой  войны  находился  с  союз¬
ными  войсками  во  Франции.  В  1940—1941  гг.  работал  корреспондентом
в  Лондоне.  Прибыл  в  Москву  в  октябре  1941  г.  и  пробыл  в  нашей  стране
год.  Автор  написанной  в  форме  дневника  книги  «Двенадцать  месяцев,
которые  изменили  мир»  (1943).  В  1944  г.  находился  в  рядах  союзных
войск,  высадившихся  во  Франции.
 464

В  настоящем  сборнике  помещен  фрагмент  из  книги  «Двенадцать
месяцев,  которые  изменили  мир».
 РИД  Мэри  —  журналистка.  Приехала  в  СССР  в  1927  г.,  работала
в  ленинградских  издательствах.  Пережила  блокаду  Ленинграда.  Публикуе¬
мый  очерк  впервые  опубликован  в  журнале  «Совьет  Раша  тудэй»  в  январе
1945  г.
 СМИТ  Джессика  (1895—1983)  —  журналистка  и  публицист,  вся  ее
деятельность  была  посвящена  распространению  правды  о  нашей  стране.
Впервые  побывала  в  СССР  в  1922—1924  гг.,  жила  среди  крестьян  По¬
волжья.  В  1926  г.  во  время  второго  визита  в  СССР  занималась  внедрением
новой  агротехники  на  Северном  Кавказе.  Третий  приезд  в  1935  г.  был
связан  с  посещением  Крыма,  Украины  и  Урала.  С  1936  г.  становится  во
главе  журнала  «Совьет  Раша  тудэй»,  целью  которого  было  содействовать
взаимопониманию  между  советским  и  американским  народами.  Значи¬
тельный  вклад  в  боевое  содружество  СССР  и  США  журнал  «Совьет  Раша
тудэй»  внес  в  годы  войны.  В  конце  1945  г.  Джессика  Смит  совершила
поездку  по  СССР,  посетила  Москву,  Ленинград,  Горький,  Сталинград,
Баку.  Наблюдала  процесс  восстановления  народного  хозяйства,  перехода
страны  на  мирные  рельсы.  Об  увиденном  рассказала  в  книге  «Прежде
всего  народ»  (1948).  В  послевоенный  период  в  качестве  редактора  журнала
«Нью  Уорлд  ревью»  много  сил  отдала  пропаганде  достижений  СССР  и
стран  социализма,  активно  выступала  за  мир  и  взаимопонимание.  В  1973  г.
под  редакцией  Джессики  Смит  вышел  сборник  «Семья  народов»,  посвя¬
щенный  50-летию  образования  СССР.  В  1980  г.  была  награждена  орденом
Дружбы  народов.
 В  настоящем  сборнике  публикуются  фрагменты  книги  «Прежде  всего
народ».
 СНОУ  Эдгар  (1905—1972)  —журналист  и  писатель.  Многие  годы
провел  в  Китае  в  качестве  корреспондента  ряда  американских  и  английских
газет  и  журналов.  Он  был  первым  иностранным  журналистом,  посетившим
освобожденные  районы  Китая.  События  классовой  и  гражданской  войны
в  Китае  в  20—30-е  гг.,  а  также  начавшееся  сопротивление  японской
агрессии  нашли  отражение  в  книгах:  «Красная  звезда  над  Китаем»  (1938),
«Битва  за  Азию»  (1941).  В  конце  30-х  —  начале  40-х  гг.  посетил  17  стран
(Германию,  Францию,  Индию,  Ирак  и  др.),  проделав  более  60  тыс.  кило¬
метров.  Итогом  этих  поездок  стала  его  книга  «Народ  на  нашей  стороне»
(1944),  ряд  глав  которой  посвящен  Советскому  Союзу.  Он  находился
в  СССР  в  1942—1944  гг.  в  качестве  корреспондента  журнала  «Сатердей
ивнинг  пост»,  был  свидетелем  заключительного  этапа  битвы  под  Сталин¬
градом,  а  также  освобождения  Польши.  В  августе  1944  г.  в  журнале
«Совьет  Раша  тудэй»  опубликовал  статью  «Почему  побеждают  Советы».
В  книге  «Основы  советской  мощи»  (1945)  дал  во  многом  верную  харак¬
теристику  природы  социалистического  строя,  подчеркнул  его  миролюбивый
характер,  оспорил  тезисы  западной  пропаганды  о  стремлении  русских
«большевизировать»  Европу.  В  последние  годы  жизни  вернулся  к  интере¬
совавшей  его  китайской  теме.
 В  настоящем  сборнике  помещены  отрывки  из  книги  «Народ  на  нашей
стороне»  и  статья  «Почему  побеждают  Советы».
 СОЛСБЕРИ  Гаррисон  (род.  в  1908  г.)  —  журналист,  «советолог».
С  1938  по  1949  г.  представлял  агентство  Юнайтед  Пресс,  с  1949  г.  пишет
для  газеты  «Нью-Йорк  тайме».  В  1943—1944  гг.  находился  в  Москве,
впечатления  военных  лет  вошли  в  его  книгу  «Россия  в  пути»  (1946).
В  дальнейшем  неоднократно  приезжал  в  СССР,  написал  ряд  книг,  тен¬
 465

денциозно  освещавших  советскую  действительность.  В  книге  «900  дней.
Осада  Ленинграда»  (1969),  претендующей  на  объективность,  дана  иска¬
женная  картина  героической  обороны  города  на  Неве.  В  1978  г.  опубли¬
ковал  снабженную  большим  числом  иллюстраций  книгу  «Неизвестная
война»,  посвященную  событиям  на  советско-германском  фронте.
 В  настоящем  сборнике  публикуется  фрагмент  из  книги  «Россия
в  пути».
 СТРОНГ  Анна  Луиза  (1885—1970)  —  писательница,  журналистка.
В  1908  г.  окончила  Чикагский  университет.  Начала  журналистскую  дея¬
тельность  в  Сиэтле,  где  сблизилась  с  левыми  кругами  (книга  «История
всеобщей  забастовки  в  Сиэтле»,  1919).  В  1918—1921  гг.  впервые  приехала
в  Россию  в  качестве  корреспондента  организации  «Американские  друзья
Общества  помощи  России»,  итогом  чего  явилась  ее  книга  «Впервые  в
истории»  (1921).  Пребывание  в  Поволжье  дало  ей  материал  для  книги
«Дети  революции»  (1925)  о  детской  колонии  имени  Джона  Рида.  В  сере¬
дине  20-х  гг.  начинает  активно  интересоваться  проблемами  народов  Вос¬
тока,  пробуждающихся  к  новой  жизни  (книга  «Многомиллионный  Китай»,
1928).  Она  была  первым  иностранным  корреспондентом,  ярко  показавшим
социалистические  преобразования  в  Средней  Азии  (книга  «Красная  звезда
над  Самаркандом»,  1929;  «Дорога  к  седому  Памиру»,  1931).  В  20—30-е  гг.
подолгу  живет  в  СССР,  выражая  симпатии  к  нашей  стране  (книги  «Со¬
ветская  пшеница»,  1931;  «Советский  Мир»,  1936;  «Советская  конституция»,
1937;  «Народы  Советского  Союза»,  1945  и  др.).  Организовала  в  Москве
газету  на  английском  языке  «Москоу  дейли  ньюс»  (выходила  в  30-е  гг.).
Интересные  зарисовки  советской  действительности  даны  в  автобиографии
А.  Л.  Стронг  «Я  меняю  миры»  (1935).  После  нападения  Гитлера  на  СССР
выпустила  книгу  «Советы  это  ожидали»  (1942),  в  которой  подчеркнула
всенародный  характер  Отечественной  войны  нашего  народа,  выразила
уверенность  в  его  победе  над  врагом.  В  1944—1945  гг.  была  корреспон¬
дентом  в  СССР,  опубликовала  книгу  «Новая  Польша.  От  фашистских
разрушений  к  свободной  демократии»  (1945).  В  1957  г.  опубликовала
в  «Литературной  газете»  статью  «Американские  друзья  русской  револю¬
ции».  Последние  годы  жизни  престарелая  писательница  провела  в  Китае,
некритически  восприняв  т.  н.  «великую  пролетарскую  культурную  рево¬
люцию».
 В  настоящем  издании  помещены  фрагменты  из  книги  «Народы  Совет¬
ского  Союза».
 УИНТЕР  Элла  (род.  в  1898  г.)  —  журналист,  политолог.  Молодость
провела  в  Англии,  затем  переехала  в  США.  Была  секретарем  в  составе
американской  делегации  на  Версальской  мирной  конференции  (1919).
В  1930—1931  гг.  впервые  приехала  в  СССР,  итогом  поездки  явилась  книга
«Красная  добродетель»  (1932),  посвященная  новым  нравственно-этиче¬
ским,  семейным  отношениям,  духовной  и  культурной  жизни  советского
общества  в  эпоху  первых  пятилеток.  После  смерти  мужа  —  известного
публициста  Линкольна  Стеффенса  много  сил  отдала  работе  над  его  на¬
следием,  выпустила  сборник  «Говорит  Линкольн  Стеффене»  (1937),  двух¬
томник  его  писем  (1938  —  совместно  с  Г.  Хиксом),  антологию  «Мир
Линкольна  Стеффенса»  (1962).  В  1944—1945  гг.  находилась  в  СССР
в  качестве  корреспондента  журнала  «Нью-Йорк  пост».  Статьи  военных
лет  составили  книгу  «Я  видела  русский  народ»  (1945).  В  1963  г.  выпус¬
тила  автобиографическую  книгу  «Не  склоняя  головы»,  в  которой  есть
страницы,  посвященные  поездкам  в  СССР.  В  журнале  «Иностран¬
ная  литература»  (1964,  №  4)  была  напечатана  ее  статья  «Ленин  и  Стеф¬
фене».
 466

В  настоящем  сборнике  публикуются  фрагменты  книги  «Я  видела
русский  народ».
 ХЕРСИ  Джон  (род.  в  1914  г.)  —  писатель  и  публицист.  Учился  в
Йельском  и  Кембриджском  университетах.  В  1937  г.  был  секретарем
Синклера  Льюиса.  Затем  стал  работать  в  журнале  «Тайм».  В  годы  войны
был  корреспондентом  «Тайма»  на  Тихоокеанском  театре  военных  действий,
затем  в  Италии,  где  закончил  роман  «Колокол  для  Адано»  (1944),  удо¬
стоенный  Пулитцеровской  премии.  В  1944—1945  гг.  работал  корреспон¬
дентом  в  Москве,  выезжал  в  Ленинград,  а  также  в  освобожденные  от  врага
Минск,  Таллин,  Варшаву.  Написал  репортаж  о  зверствах  нацистов  в
лагере  Клога  в  Эстонии,  а  также  ряд  статей  в  «Тайме»  о  советской  лите¬
ратуре  и  театре  в  военное  время.  В  1946  г.  публикует  книгу  «Хиросима»
об  атомной  бомбардировке  Японии,  в  1950  г.—  книгу  «Стена»  об  истории
варшавского  гетто  в  период  фашистской  оккупации  и  героическом  вос¬
стании  в  1943  г.  В  романе  «Возлюбивший  войну»  (1959)  создал  яркий
образ  американского  милитариста.  Перу  Херси  принадлежат  также  рома¬
ны  «Скупщик  детей»  (1960),  «Белый  лотос»  (1965),  «Слишком  далеко
идти»  (1966),  «Заговор»  (1972).
 В  сборнике  публикуются  статьи  Дж.  Херси  из  журнала  «Тайм».
 ХИНДУС  Морис  (1891  —1969)  —писатель  и  журналист.  Родился
в  России.  В  1905  г.  переехал  с  родителями  в  США.  В  1917  г.  окончил
Гарвардский  университет,  тогда  же  начал  литературную  деятельность.
Многократно,  начиная  с  1923  г.,  посещал  Советский  Союз.  Русская  тема
заняла  главное  место  в  его  творчестве,  предметом  его  особого  внимания
стали  жизнь  и  быт  крестьянства  (книги  «Русское  крестьянство  и  револю¬
ция»,  1920;  «Расколотая  земля»,  1926;  «Пробужденный  человек»,  1929;
«Красный  хлеб»,  1931;  «Великое  наступление»,  1933;  «Московское  небо»,
1936  и  др.).  В  сентябре  1941  г.  через  три  месяца  после  нападения  Гитлера
на  нашу  страну  опубликовал  книгу  «Гитлер  не  может  победить  Россию».
В  1942—1944  гг.  был  военным  корреспондентом  на  советско-германском
фронте;  впечатления  этого  периода  нашли  отражение  в  книгах  «Мать
Россия»  (1942),  выдержавшей  несколько  изданий,  и  «Казаки»  (1945).
 В  настоящем  сборнике  публикуется  глава  из  книги  «Мать  Россия».
 Б.  А.  Гиленсон

СОДЕРЖАНИЕ
 С. 	Дангу  лов.  Корреспонденты  и  война
 СОРОК  ПЕРВЫЙ  ...
 Эрскин  Колдуэлл.  Дорога  на  Смоленск
 Перевод  О.  Кириченко
 Генри  Кэссиди.  От  московского  корреспондента
Перевод  А.  Гаврилова
 Ларри  Лесур.  Контрнаступление
 Перевод  С.  Литвиновой
 Уолтер  Керр.  Судьба  солдата
 На  оккупированной  территории
 Перевод  Т.  Шишкиной
 Джеймс  Браун.  Сражающаяся  Россия
 Перевод  Т.  Шишкиной
 Морис  Xиндус.  Дом  Толстого
 Перевод  В.  Симонова
 ПОДВИГ  ЛЕНИНГРАДА
 Мери  Рид.  Американка  в  осажденном  Ленинграде
Перевод  Б.  Гиленсона
 Элла  Уинтер.  Ленинградская  история
 Перевод  Б.  Гиленсона  ,
 Джессика  Смит.  Прежде  всего  —  народ
 Перевод  Т.  Шишкиной  .
 5
 26
 54
 75
 95
 110
 118
 125
 130
 143
 468

БИТВА  НА  ВОЛГЕ
 Эдгар  Сноу.  Сталинградская  слава
 Перевод  Н.  Сергованцевой  .
 Ричард  Лаутербах.  Люди  Сталинграда
 Перевод  Б.  Гиле  неона  . 	.
 Гаррисон  Солсбери.  «Мы  отстояли  Сталинград»
 Перевод  Т.  Шишкиной  .
 Джессика  Смит.  В  Сталинграде
 Перевод  Т.  Шишкиной  .
 ДОРОГАМИ  ВОЙНЫ
 Эдгар  Сноу.  Ржев
 Три  девушки  из  Смоленска
 Перевод  Н.  Сергованцевой  .
 Джозеф  Дэвис.  Наши  советские  братья  по  оружию
Перевод  Б.  Г  иле  неона  . 	.
 Элла  Уинтер.  В  освобожденном  Минске
 «Мне  нравится  симфоническая  музыка
танков»
 Перевод  Б.  Гиленсона  . 	.
 Ричард  Лаутербах.  Сокол
 Перевод  В.  Симонова  . 	.
 ГЕРОИЧЕСКИЙ  ТЫЛ
 Эдгар  Сноу.  Эвакуация  промышленности
Азия  противостоит  Гитлеру
 Перевод  Н.  Сергованцевой  .
 Ричард  Лаутербах.  По  дорогам  Средней  Азии
 Перевод  Б.  Гиленсона  . 	.
 Элла  Уинтер.  В  этом  колхозе  хозяйствуют  женщины
Перевод  С.  Литвиновой  . 	.
 Анна  Луиза  Стронг.  Россия  строит
 Перевод  В.  Симонова  . 	.
 Джон  Херси.  «Инженеры  человеческих  душ»
 В  России  любят  театр
 Перевод  Т.  Шишкиной  . 	.
 172
 198
 206
 209
 223
 232
 239
 267
 277
 285
 309
 319
 327
 469

СЛАГАЕМЫЕ  ПОБЕДЫ
 Альберт  Рис  Вильямс.  За  что  они  сражаются
Лига  советских  народов
 Перевод 	Б.  Гиленсона 	335
 Анна  Луиза  Стронг.  Всенародная  война.
 Перевод 	А.  Гаврилова 	349
 Ричард  Лаутербах.  Люди  —  главный  капитал
 Перевод 	Б.  Гиленсона 	360
 Уолтер  Керр.  Советский  солдат
 Перевод 	Т.  Шишкиной 	366
 Джером  Дэвис.  Истоки  советской  мощи
 Перевод 	Б.  Гиленсона 	373
 Эдгар  Сноу.  Почему  побеждают  Советы
 Перевод 	Б.  Гиленсона 	386
 Ричард  Лаутербах.  «Она  цементировала  крепость»
 Перевод 	Б.  Гиленсона 	393
 Судьба  войны  решается  в  России 	395
 Б.  А.  Гиленсон.  Послесловие 	414
 Комментарий 	443
 Между  полосами  239  и  240  на  вкладке  публикуется  репортаж  Маргарет
Борк-Уайт  «Фотографируя  русскую  войну».

Сборник
 ДОРОГА  НА  СМОЛЕНСК
 Составитель  Борис  Александрович  Г  иле  не  он
ИБ  №  13608
 Редактор  А.  А.  Файнгар
Художник  А.  Е.  Смирнов
Художественный  редактор  В.  А.  Пузанков
Технические  редакторы  Н.  А.  Кронова,  Д.  Я.  Белиловская
Корректор  Т.  А.  Шустина

Сдано  в  набор  27.11.84.  Подписано  в  печать  6.06.85.  Формат  84  X  1081  /32*
Бумага  офсетная  №  2.  Гарнитура  тип-таймс.  Печать  офсетная.
 Условн.  печ.  л.  24,72  +  0,84  печ.  л.  вклеек.  Уел.  кр.-отт.  25,56.  Уч.-изд.  л.  27,57.
Тираж  50  000  экз.  Заказ  №  1176.  Цена  1  р.  50  к.  Изд.  №  39716
 Ордена  Трудового  Красного  Знамени  издательство  «Прогресс»
Государственного  комитета  СССР  по  делам  издательств,  полиграфии
и  книжной  торговли
119847,  ГСП,  Москва,  Г-21,  Зубовский  бульвар,  17
 Можайский  полиграфкомбинат  Союзполиграфпрома  при
Государственном  комитете  СССР  по  делам  издательств,  полиграфии
и  книжной  торговли.
 143200,  Можайск,  ул.  Мира,  93