Автор: Бессмертный Ю.Л.
Теги: историческая наука историография история исторические науки
ISBN: 5-02-034009-Х
Год: 2006
Текст
У маь св^ пяд на историю.
Он различает в ней не столько общее, сколько индивидуальное.
Не столько массовое, сколько уникальное.
Не столько типичное, сколько особенное.
Не столько необходимое, сколько случайное.
Не столько привычное, сколько неожиданное.
Не столько описываемое историком, сколько создаваемое им.
Взгляните на историю вместе с нами.
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
RUSSIAN ACADEMY OF SCIENCES
INSTITUTE OF GENERAL HISTORY
CASUS
The individual
and unique in history
2005
Almanac founded
by Yuri Bessmertny
Edited by
Mikhail Boitsov
and Igor Danilevsky
Managing editor
Olga Togoeva
MOSCOW NAUKA 2006
КАЗУС
Индивидуальное
и уникальное в истории
2005
«■•.гладя «шм ***** ч>
Альманах основан
Юрием Бессмертным
Под редакцией
Михаила Бойцова
и Игоря Данилевского
Ответственный секретарь
Ольга Тогоева
МОСКВА НАУКА 2006
Издание основано в 1996 году
В оформлении выпуска использована гравюра
Джованни Баттисты Пиранези «Тегте antiche».
За любезную помощь в ее репродуцировании редакция благодарит
Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина
Казус : Индивидуальное и уникальное в истории / Ин-т всеобщ, исто¬
рии РАН. - М. 1996-
2005 / под ред. М.А. Бойцова, И.Н. Данилевского. — М. Наука, 2006. —
403 с. - ISBN 5-02-034009-Х.
Очередной выпуск альманаха состоит из четырех разделов. Первый посвящен попыткам
заглянуть в будущее и использовать представления о нем в тех или иных целях — от прогно¬
стических до публицистических. Героем второй рубрики становится вневременной тип
«скандалиста» — человека, чьи социальные притязания вступают в резкий конфликт с оцен¬
ками окружающих. Статьи третьего раздела объединены темой подчинения в средневековом
обществе — подчинения, проявляющегося в формулах и ритуалах, в статусе земельного дер¬
жания и даже в семейном самосознании. В последнюю рубрику вошли статьи зарубежных
коллег — друзей «Казуса», размышляющих о новых путях историописания.
Для историков и широкого крута читателей.
Гемплан 2006-1-293
ISBN 5-02-034009-Х © Институт всеобщей истории РАН, 2006
© Коллектив авторов, 2006
© Российская академия наук и издательство
«Наука», продолжающееся издание «Казус.
Индивидуальное и уникальное в истории»
(разработка, оформление), 1996 (год основания),
2006
© Редакционно-издательское оформление.
Издательство «Наука», 2006
Содержание
Contents
От редакции
7
From the Editorial Board
Виды на будущее
Views for Future
Михаил Бойцов
Выживет ли Клио при
глобализации?
15
Mikhail Boitsov
Will Clio survive
globalisation?
Рустам Шукуров
Хафиз Ширази о грядущем
42
Rustam Shukurov
Hafiz Shirazi on Future
Елена Калмыкова
«Пророчество Джона
Бридлингтонского», или
Предсказание настоящего
60
Elena Kalmykova
The ‘Prophecy
of John of Bridlington'
or Prediction of the Present
Ольга Тогоева
Исполнение пророчеств:
ветхозаветные герои
Столетней войны
88
Olga Togoeva
Prophecies Come True:
the Old Testament Heroes of the
Hundred Years War
* * *
*\j|e *
Оттон Фрайзингский
О будущей жизни
(«Хроника», книга 8)
107
Otto of Freising
De vita futura
(‘Chronicon', Liber VIII)
Скандалы и скандалисты
Troubles and Troublemakers
Ольга Дмитриева
Дело Артура Холла,
добросовестного историка
и незадачливого парламентария
157
Olga Dmitrieva
The Case of Arthur Hall,
a Diligent Historian
and Unsuccessful MP
Анна Серегина
Изгнание из Оксфорда
175
Anna Seregina
An Expulsion from Oxford
Кирилл Левинсон
«Частные» конфликты
австрийских чиновников
194
Kirill Levinson
‘Private' Conflicts
of Austrian Public Servants
Татьяна Гусарова
«Непотопляемый» Эбоцкий
213
Tatiana Goussarova
The 'Unsinkable' Ebec/ky
Александр Каменский
Истории жи:ши Матвея Петровича
Воейкова, землемера и дворянина
233
Alexander Kamensky
The Story of Matvei Voeikov,
a Land Surveyor and a Nobleman
Александр Куприянов
«Выбрить бороду и
взять подписку»
258
Alexander Kupriyanov
To Shave off the Beard and
Make a Signed Statement'
Feodalitas
Feodalitas
Александра Чиркова
Как однажды в Шампани
цензиву предпочли феоду
275
Alexandra Chirkova
How a Censive was Once in
Champagne Preferred to a Fief
Павел Габдрахманов
Странная origo Вруны
307
Pavel Gabdrakhmanov
Strange origo of Bruna
Стефания Кулаева
Символика «телесного»
подчинения в Средние века
329
Stephania Kulayeva
The Symbolic ‘Dependency of
the Body' in the Middle Ages
В гостях у «Казуса»
Visiting the 'Casus'
Карло Гинзбург
Моя микроистория
343
Carlo Ginzburg
My Microhistory
Симона Черутти
Микроистория:
социальные отношения
против культурных моделей?
354
Simona Cerutti
Microhistory:
Social Relations
versus Cultural Models?
Хорст Венцель
Медиевистика филологов: между
текстологией и культуроведением
376
Horst Wenzel
Medieval Studies between Textual
Philology and ’Kulturwissenschaft’
Summaries
391
Summaries
Наши авторы 401 Our authors
От редакции
Идея будущего всегда присутствует и в сознании историка, и в его
трудах. Более того, именно она сплошь и рядом задает основные параме¬
тры создаваемой им картины минувшего. Ведь после Августина в евро¬
пейской культуре стало обычным ощущать прошлое как оставленную по¬
зади часть нашего прямого пути в будущее. Если историк настроен пес¬
симистически и рисует себе грядущее в мрачных красках, то и прошлое
и его описании естественно окажется этапами деградации, подводящей к
гой бездне, на краю которой оказалось общество. Если же, напротив, ис¬
торик смотрит вперед с оптимизмом, то и минувшее под его пером пред¬
станет в виде пускай и трудного, со срывами, но в целом успешного про¬
движения в гору — к ожидающему впереди счастью, процветанию и ве¬
личию. Правда, историк, создавая свои образы прошлого, редко задумы¬
вается над ролью, которую играют при этом его личные, часто неотреф-
лексированные, прогнозы желанного (и!ц«, напротив, вызывающего опа¬
сения) развития событий. Более того, историк даже склонен вводить в за¬
блуждение себя и других расхожим утверждением, будто связь в его соз¬
нании между прошлым и будущим совершенно иного свойства: если он и
намечает порой черты грядущего, то лишь на основании глубокого (к то¬
му же, разумеется, сугубо научного) постижения смысла и логики про¬
шедшего.
Тут мы имеем дело в лучшем случае с самообманом: в прошлом, ко¬
нечно же, не «зарыто» никакого имманентного смысла, «раскопав» кото¬
рый, историк станет обладателем сокровенного знания что о настоящем,
что о грядущем. Смыслом минувшее наделяет сам же историк — в ре¬
зультате определения своего собственного отношения как к настоящему,
так и к возможностям будущего развития. В геометрии, чтобы задать пря¬
мую, достаточно всего двух точек, но то же справедливо и в истории (но
крайней мере, в историописании христианского и постхристианского
типа): историческая «прямая» задается, во-первых, отношением истори¬
ка к настоящему, а во-вторых, его же ожиданиями от будущего. В специ¬
альных разысканиях того, через какие еще точки должна пройти наша
прямая, нет необходимости ни в истории, ни в геометрии — вся ее протя-
® I От редакции
женность четко определяется первыми двумя. Наше прошлое зависит от
нашего будущего.
Скрытое присутствие образа будущего в образе прошлого удиви¬
тельно мало занимало до сих пор историков и методологов. Тем бол! ше
внимания заслуживает едва ли не единственный опыт включения раз¬
вернутого описания грядущего в историческое повествование — рабо¬
та Оттона Фрайзингского (1111/1114—1158), ставшая центральной в на¬
шей первой рубрике «Виды на будущее». В своем объемистом произве¬
дении «История двух градов» (больше известном как «Хроника») Оттон
на протяжении семи книг рассказывает историю мира от его сотворе¬
ния до 1146 г. Однако всю восьмую, заключительную, книгу епископ
Фрайзингский посвящает описанию предстоящего — очевидно, в его
представлении весьма скорого — конца времен. Тем самым картина су¬
деб человеческих, созданная Отгоном, оказывается удивительно цело¬
стной — история проходит перед глазами читателя вся — от самого на¬
чала до самого конца — лишь с небольшим пропуском, отделяющим
1146-й год от начала эсхатологической драмы. Такой концептуальной
строгости не удалось достичь, пожалуй, ни одному другому представи¬
телю нашего цеха.
Глава Оттона о будущем впервые публикуется на русском языке и мо¬
жет представлять сама по себе интерес как для историков культуры, так и
для богословов. Однако наше внимание она привлекла именно как матери¬
ал для размышлений о «параметре будущего», присутствующем в поле вся¬
кого исторического воображения. Если обычно «виды на будущее» прихо¬
дится вычитывать в исторических трудах между строк, здесь автор вполне
осознанно делает полноправной частью своего исторического рассказа
размышление о том, что должно произойти и как именно. Более того, имен¬
но такая «проблематизация грядущего» придает подлинный смысл собы¬
тиям, описанным в первых семи книгах, они становятся вехами развития
космической драмы.
Своя «восьмая книга» есть во многих, если не во всех вообще исто¬
рических произведениях крута европейских культур. Вот только присут¬
ствует она в них не реально, а виртуально, в подтексте — и лишь один
Оттон Фрайзингский взял на себя смелость ее записать... Жаль, конеч¬
но, что мы не можем напечатать здесь всю «Хронику» — ведь ее заклю¬
чительная глава (а вместе с ней и логика автора) становится вполне по¬
нятна тоже не из себя самой, а в контексте всего сказанного в предыду¬
щих разделах.
Другие публикации в первой рубрике выпуска дают читателю предста¬
вление об иных «опциях» обращения с будущим — как наших современ¬
ников, так и их предков, как историков, так и не совсем. Во все времена бу¬
дущее представляло собой серьезную социальную и политическую проб¬
лему, служило аргументом в спорах, орудием в борьбе, стимулом для выбо¬
ра той или иной жизненной позиции, индивидуального стиля поведения.
Знание о будущем никогда не бывает нейтральным, «академическим» —
оно всегда инструктивно, являясь по сути дела знанием о воле4 богов. В бу¬
дущем' нс» просто заглядывают - его себе выбирают...
Вторая рубрика — «Скандалы и скандалисты» — продолжает экспери¬
мент, начатый в пятом, позапрошлом, выпуске альманаха, когда мы в се¬
рии статей рассматривали некий типаж, проходящий через века и стра¬
ны, — в тот раз им был доносчик. В скандалистах тоже есть и вневремен¬
ная общая сущность, и индивидуальная, всякий раз своя, психологическая
загадка. Случайно или нет, но все скандалисты, собравшиеся на страницах
«Казуса», оказались людьми, чьи повышенные амбиции не подкреплялись
прочным общественным статусом: окружающие то ставят этот статус под
вопрос, то даже стремятся его понизить, а если, вроде бы, и принимают
его, то как-то не вполне серьезно, с ухмылочкой. «Наши» скандалисты не
рождаются таковыми, а становятся ими — похоже, из-за того, что готовы
на любые средства, чтобы привести «чужое» видение себя в соответствие
с собственным. Зазор между самовосприятием и восприятием со стороны
оказывается нетерпимым, создает психологические перегрузки и приво¬
дит к эмоциональным взрывам.
Третья рубрика — «Feodalitas» — приближает нас к классическим те¬
мам отечественной медиевистики. «Феод», «крестьянская зависимость»,
«земельные пожалования», «формуляры грамот» — сердце какого истори¬
ка Средневековья останется глухим к мелодии этих слов? Надеемся, впро¬
чем, что мелодия эта заучит здесь не совсем уж на старинный лад. Даже са¬
мым традиционным разделам нашей медиевистики требуется срочное и
решительное обновление, если, конечно, она желает впредь пользоваться
хоть каким-нибудь общественным вниманием. Впрочем, разговор на эту
гему не стоит вести наспех, мы постараемся его возобновить в одном из
следующих выпусков.
Пока же к насущным проблемам медиевистики нас возвращает в по¬
следнем — по традиции теоретическом — разделе альманаха статья Хор¬
ста Венцеля. Правда, для нас это не вполне знакомые проблемы не впол¬
не знакомой медиевистики. «Медиевистика филологов» всегда отлича¬
лась от «медиевистики историков», однако различие между ними до сих
пор приводило не к отчуждению, а, напротив, к взаимообогащению —
вспомним хотя бы близкие нам примеры влияния, оказанного на истори¬
ков М.М. Бахтиным или Д.С. Лихачевым. Российскому историку, дума¬
ется, будет любопытно познакомиться с тезисами, решительно и четко
формулируемыми немецким филологом, уже потому, что историки в
с воей работе, как правило, не меньше филологов привязаны к текстам и
зависят от них. Между тем, судя по статье X. Венцеля, как раз в столь
фундаментальном вопросе, как отношение к средневековому тексту, на¬
зревают перемены, затрагивающие, кажется, не одних лишь литерату¬
роведов.
Статья X. Венцеля завершает методологический раздел, открывается
же он двумя материалами на столь любезную «Казусу» тему микроисто¬
рии. Первый из них посвящен встрече Карло Гинзбурга, одного из основа¬
телей микроисторического направления, с редакцией и друзьями «Казуса»
в Москве. Читатель, надеемся, согласится, что наш разговор был хоть и не
очень долог, но содержателен и откровенен. Спустя некоторое время мы
были рады принимать в той же самой аудитории и Симону Черутти. Поль-
От редакции |
о | От редакции
зуясь случаем, редакция «Казуса» выражает признательность Француз¬
скому культурному центру в Москве и его руководителю Алексею Берело-
вичу за организацию этой встречи. По ее следам мы печатаем перевод ста¬
тьи Симоны Черутти о двух направлениях в современной микроистории,
привлекшей внимание многих специалистов. То, что мнения Черутти по
ряду позиций расходятся с суждениями Гинзбурга, должно сделать заоч¬
ный диалог между ними на страницах нашего альманаха еще интереснее
для читателя.
Виды на будущее
Г"Г wwr'ffjrrr/rw/r
ш
*л.
г
:V^
5й
■I 1 *
ы
. 11 ■ t!
tiki
!|»i
iif
»-'|ll 1,1 nil #Li 1»I||1..,IH 0
m
ШИ
Itil <|!l ,11! iiilil# * 1 ! mill III111!,.
#11
В
yr;
¥
v ^-"
!!;«
vX*J {1
i*
>*
Михаил Бойцов
Рустам Шукуров
Елена Калмыкова
Ольга Тогоева
Михаил Бойцов
ВЫЖИВЕТ ЛИ КЛИО
ПРИ ГЛОБАЛИЗАЦИИ?
Какое будущее ожидает историческое знание в эпоху глобализации1?
Точно этого, разумеется, никто не предскажет, однако о некоторых важ¬
ных тенденциях, пожалуй, уже вполне можно говорить. Главная из них (и
для историков, безусловно, огорчительная) состоит в том, что складываю¬
щийся постепенна единый мир, похоже, вообще не будет нуждаться в ис¬
тории. Или, выражаясь осторожнее, он не будет нуждаться в тех видах ис¬
тории, которые нам столь привычны и дороги.
Всякая историческая картина служит, как думается, прежде всего са¬
моидентификации определенного сообщества, выявлению его отличия от
сообществ иных. Нет истории без сообществ и нет сообществ без исто¬
рии2. Это означает, что тот или иной образ прошлого живет лишь постоль¬
ку, поскольку его «носителем» является некая более или менее сплоченная
группа, а сама эта группа складывается, выстраивая общую концепцию
своего происхождения, отличающего «нас» от «чужих»3. Распад такой
группы приводит либо к исчезновению, либо (если повезет) к антиквари-
зации его специфического видения прошлого. Памятью той или иной глу¬
бины и охвата могут в зависимости от обстоятельств обладать самые раз¬
ные сообщества, например монастырь, город, княжество, империя. Но так¬
же и княжеская дружина, университетская корпорация, художественная
школа, деревенская община, мафиозный клан, заводская бригада, шайка
пиратов, братство последователей пророка... Как только эта память начи¬
нает «рассказываться» в устной, письменной или иной (например, сцени¬
ческой) форме, можно говорить об истории. Если техника фиксации тако¬
го рассказа более или менее надежна, у соответствующей картины про¬
шлого есть шансы, антикваризировавшись, пережить «свое» сообщество
и со временем, может быть, стать объектом изучения. Если нет, она пропа¬
дет бесследно, как исчезло уже множество картин минувшего, о былом су¬
ществовании которых мы сегодня даже и не подозреваем.
На протяжении ряда последних столетий доминирующим видом сооб¬
ществ, нуждавшихся в общем прошлом и весьма активно занимавшихся
созданием такого прошлого, были нации-государства. Медленно начав
складываться вока с XIV, они постепенно поглотили едва ли не все нредшо-
| Виды на будущее
ствующие человеческие объединения вместе с их собственными картина¬
ми минувшего и специфическими стратегиями как воспоминания, так и
забвения4. Конечно, немало особых «групп памяти» всегда сохранялось и в
недрах национальных государств, но истории, «рассказывавшиеся» в та¬
ких группах, были едва различимы на фоне громкого «национального» ис¬
торического повествования. Партикулярные групповые идентификации
были веку к XIX почти полностью подчинены идентификации государст¬
венно-национальной, ставшей задавать важнейшие параметры отличия
«нас» от «них».
Когда же вполне сложится грядущее глобальное сообщество, оно смо¬
жет себя противопоставлять разве что марсианам, потому что на планете
Земля для него не останется никаких «других». Разумеется, это весьма да¬
лекая перспектива, однако брать в расчет ее приходится и сейчас как на¬
правление уже действующего вектора движения. Для глобального общест¬
ва история Канады, Марокко или Китая будет иметь не больше смысла,
чем для нас сегодня — история Ура: последняя хоть и занимает мысли и
время нескольких знатоков-антикваров, но не имеет никакого обществен¬
ного звучания.
У человечества как целого долго не было вообще никакой общей памя¬
ти — она начала медленно складываться только в эпоху мировых войн. По¬
этому история в глобальном сообществе должна рисоваться прежде всего
как отрицание и преодоление национальных, региональных и культурных
историй, как история построения единой планетарной цивилизации и как
обоснование того, почему в этой цивилизации власть и ресурсы распреде¬
ляются именно так, как они распределяются, а не как-нибудь иначе. Рас¬
сказ в традиционном стиле о возникновении и развитии ближне- и дальне¬
восточных, африканских, американских, европейских культур оказывает¬
ся не только «идеологически» вредным, но и технически невозможным.
Ведь любое самое беглое, но сколько-нибудь последовательное (а тем бо¬
лее еще и политкорректное5) описание всех этих «исторических корней»
будет несостоятельным уже по дидактическим и литературным основани¬
ям: в нем придется прослеживать столько малосвязанных между собой
«сюжетных линий», что на это уйдет недопустимо много и слов, и времени.
К тому же все усилия окажутся напрасными, потому что эта монотон¬
ная «партикулярная история» будет и не историей вовсе, а только предыс¬
торией. Саму же историю глобального общества логично будет ограничить
описанием «наднациональных» явлений (таких, как миграции, распро¬
странение технологических новшеств или, скажем, пандемия чумы в сере¬
дине XIV в., захватившая всю Евразию) и шагов по объединению мира.
Примерно в этом направлении уже и сегодня движутся сторонники так на¬
зываемой «новой глобальной истории»6. Вероятно, для периода, предшест¬
вовавшего Великим географическим открытиям, придется ограничиться
кратким перечислением основных цивилизаций и упоминанием случаев
спорадических контактов между ними. Куда больше внимания надо будет,
естественно, уделить процессу мировой интеграции с конца XV по конец
XX в. Но главное место в курсе истории глобального общества наверняка
займет период, начавшийся примерно на рубеже XX и XXI вв., поскольку
именно на него придется большинство значительных событий такой исто¬
рии, т.е. истории, которая для нас и не история вовсе.
Естественно, что «глобальный» взгляд на прошлое неизбежно должен
упускать из виду индивидуальные особенности культур и целых цивилиза¬
ций, «не замечать» многих различий в их исторических судьбах. Идею ис¬
ходного своеобразия отдельного придется принести в жертву идее посте¬
пенной конвергенции в единое, и история как знание о единичном ока¬
жется подчинена знанию об общем.
Нечто слегка похожее имело место в советскую пору, когда «всеобщая
история» строилась на редуцировании естественного своеобразия разных
культур. Под «шелухой» событий, имен и дат угадывалось «главное содер¬
жание» истории — и оно было примерно тем же что в Испании, что Мон¬
голии, что у майя, что у арабов, заключаясь, во-первых, в процессе соци¬
альной дифференциации, а во-вторых, в трениях между возникавшими в
ходе этой дифференциации общественными группами7. Тем самым все не
поддающееся охвату единым взором многообразие исторического мира
сводилось к паре простых социологических закономерностей. Что-то сход¬
ное, вероятно, должно случиться и с будущей «всемирной историей», толь¬
ко «категории предпочтения» будут другими — не разделение и конфликт,
а, напротив, соединение и снятие конфликтов.
Итак, самые основания «устройства прошлого»^в глобальном обществе
будут, судя по первым намекам, решительно отличаться от привычных
нам — и по хронологическим предпочтениям, и по отбору материала, и по
тому, как «отрегулирован» баланс между единичным и общим.
Нынешний государственный чиновник должен по определению быть
носителем национальной культуры, а значит (наряду со всем прочим), об¬
раза национального прошлого. Такое «наполнение» сознания не только не
рассматривается как препятствие для успешного выполнения чиновником
от функций, но, напротив, всячески приветствуется в качестве важней¬
шей предпосылки как для успеха его служебной деятельности, так и для
его личного успеха. Соответственно государственные образовательные
учреждения издавна настроены на закладывание в головы своих выпуск¬
ников именно таких «наполнителей». В противоположность правительст¬
венному чиновнику, сотрудник крупной международной «геоцентриче¬
ской» компании8 (вроде «Шелл») или организации (вроде «Гринпис») наи¬
более эффективен тогда, когда максимально утрачивает свое культурное
своеобразие и действует не по нормам собственной культуры, а по универ¬
сальным «технологическим» правилам. Руководству такой компании или
организации меньше всего интересно, взрастал ли ее работник на стихах
Шиллера, поучениях Конфуция или же романах Маркеса — главное, что¬
бы он работал с не меньшей эффективностью, чем остальные.
Более того, дабы, упаси боже, не помешать хоть чем-нибудь деятельности
корпорации, культурную особость ее работников лучше бы как можно силь¬
нее редуцировать. Правда, временами и она может оказаться на какое-то
время востребованной скажем, при пре рвении компании на новый
Выживет ли Клио при глобализации? |
| Виды на будущее
для нее, и притом специфически культурно окрашенный, рынок, 11о ио всем,
что не относится к этой конкретной задаче, лояльному менеджеру историче¬
ские знания излишни (если, конечно, они не относятся к истории самой кор¬
порации9). Никто, конечно, не запретит ему читать книжки по истории, бо¬
лее того, он вправе при желании посвящать им все свободное время. Но та¬
кое занятие признается за ним лишь в качестве хобби, относится к сфере ча¬
стной жизни и не может влиять на принятие им решений на рабочем месте.
В эпоху глобализации история не только не нужна — она мешает. Ведь
доминирующая форма исторического знания сейчас — это все еще исто¬
рия национальная. Ей, разумеется, вовсе не обязательно присутствовать
эксплицитно и «целиком» в каждой книжке по истории — достаточно, что
она все еще задает параметры мышления едва ли не большинства истори¬
ков, даже тогда, когда они работают над сугубо частными (и с виду совсем
не «национальными») темами. Однако национальные истории (и даже от¬
дельные их осколки) опасны — они строятся сплошь и рядом на застаре¬
лых претензиях к «другим» и восхвалениях «своих» исключительных дос¬
тоинств. Всякая нация, если поверить на слово ее школьным учебникам,
всегда была окружена завистливыми и злобными соседями, доставлявши¬
ми ей, столь талантливой и миролюбивой, множество неприятностей. При¬
неся неслыханные жертвы на алтарь справедливости и прочих нравствен¬
ных идеалов, ей в конечном счете удавалось в героической борьбе одолеть
врагов и открыть путь к ее нынешнему (или же ожидаемому в самом бли¬
жайшем будущем) расцвету.
Идентичность, создаваемая такой версией прошлого, строится на кон¬
фликте и потому доставляет много хлопот уже сегодня, не говоря о том, что
будет завтра. На эффективности работы международной корпорации мо¬
жет сказаться лишь отрицательно, если ее вице-президент-француз будет
недолюбливать вице-президента-британца за то, что англичане сожгли ко¬
гда-то Жанну д'Арк. Примеры можно привести и куда менее комичные —
стоит лишь представить себе в качестве «разнокультурной» пары сотруд¬
ников: поляка и немца, серба и албанца, израильтянина и сирийца... В дан¬
ном случае история явно мешает получать прибыль, а это значит, что в вы¬
сших целях открытия рынков и роста экономики историю требуется как
можно скорее забыть.
Приемы облегчения тягостного воздействия памяти известны и ис¬
пользуются давно — пожалуй, испокон веков. Но в последнее время изо¬
бретается особенно много способов смягчения или нейтрализации про¬
шлого, преодоления его, освобождения от него и, наконец, его забвения.
Одним из самых парадоксальных, хотя, кажется, еще недостаточно осмыс¬
ленных культурологами в этом плане является, как ни странно, создание
мемориалов. Мемориалы вроде бы призваны поддерживать актуальность
минувшего, но в случаях, особенно травмирующих сознание, они и словно
«всасывают» память о трагедиях в себя, локализуя ее в своих стенах и тем
самым отчасти «приручая». Посещая мемориал, человек испытывает силь¬
нейшее потрясение, но вне его позволяет себе вытеснить тревожащее со¬
весть коллективное воспоминание к самому краю сознания и за этот край.
Мемориал становится, тем самым, не только «местом памяти», по Пьеру
Нора10 (а таковым on, разумеется, тоже остается), но и «местом изоляции»
граимирующих воспоминаний.
Создание и поддержание мемориалов — это уже сравнительно давняя
практика обращения с неудобной памятью — и практика весьма сложная.
Если же вернуться к новейшим, порожденным глобализацией и притом
сравнительно простым способам, то об одном из них можно то и дело
услышать из выпусков новостей. Он состоит в том, что главы тех или иных
государств приносят официальные извинения соседним нациям за страда¬
ния, причиненные им в прошлом. Полное ли удовлетворение вызывают та¬
кие демарши или нет, оценить со стороны трудно, но поскольку они при¬
ветствуются, потребность в них есть, несмотря на всю очевидную фор¬
мальность таких шагов. Скорейшее «преодоление прошлого» с помощью
того или иного символического жеста оказывается в сегодняшнем мире
насущнейшей необходимостью — и притом по причинам отнюдь не одно¬
го лишь морального свойства. Ведь от успеха «забывания» зависит привле¬
чение инвестиций и открытие новых рынков — аргументы, решающие в
нынешнем лихорадочном всемирном соревновании.
В этом отношении сегодняшняя ситуация противоположна той, что бы¬
ла в XIX в., когда для приобретения и закрепления за собой рынков необ¬
ходимо было задействовать мощь национального государства и не в пос¬
леднюю очередь его вооруженные силы. Естественно, что в те времена ни
о каком забвениил^ациональных историй и речи идти не могло — напро¬
тив, эти истории следовало рассказывать вновь и вновь. Теперь же, боюсь,
одними извинениями дело не ограничится — на повестку дня, к счастью
или к несчастью, всерьез выходит деконструкция национальных историй
со всеми их претензиями к «другим» и обоснованиями собственных ис¬
ключительных достоинств. Как от обид и претензий, так и от самовосхва¬
лений в нынешнем мире явно становится мало пользы.
«Национальные» истории (как и любые иные картины прошлого) не
просто сосуществуют, они то и дело сталкиваются, вступают в конфликты
друг с другом, нередко непримиримые. В XIX в. «немецкая» картина про¬
шлого очевидно противостояла «французской», но обычный немец или
француз мог и не догадываться о возможности альтернативного взгляда на
минувшее: национальное государство в пределах своих границ успешно
сохраняло монополию на «рассказывание истории». Сегодня с усилением
мобильности людей и развитием средств коммуникации столкновения ме¬
жду разными образами прошлого несопоставимо участились, спустив¬
шись до уровня сознания рядового обывателя. Серба трудно «уберечь» от
всякой встречи с хорватской трактовкой прошлого, как и наоборот. Это
многократно усиливает заряд конфликтности, содержащийся в нацио¬
нальной истории, ее способность ссорить людей. Опять выходит, что тра¬
диционные национальные истории крайне вредны для экономической ин¬
теграции и потому нуждаются в деконструкции. Деконструкция нацио¬
нальных историй начинается обычно с их релятивирования. Когда «Евро-
клио» — европейская организация преподавателей истории — настаивает
на таком включении «иных» точек зрения в школьные учебники (скажем,
«хорватской правды» в сербские учебники), чтобы «чужие» мнения вызы¬
Выживет ли Клио при глобализации? |
о | Виды на будущее
вали понимание, а то и сочувствие, она открывает путь именно для декон¬
струкции национальных картин минувшего. Здесь конфронтация проти¬
востоящих образов прошлого заменяется диалогом между ними. Но «на¬
ша» картина прошлого может быть по определению только монологичной:
«мы» не можем быть и «нами», и «не нами» по определению. Любой сочув¬
ственный диалог с «другой» историей постепенно трансформирует и «на¬
шу» историю, и, соответственно, задаваемое ею «наше» сообщество, под¬
вигая его к какому-то иному качественному состоянию.
Хотя Россия отнюдь не лидирует по темпам интеграции в общемировое
пространство, и в нашей национальной истории сомнительных, а то и «ме¬
шающих» суждений и оценок едва ли не с каждым годом проступает все
больше, притом относятся они не только к недавним десятилетиям, но, что
интереснее, и к далекому прошлому. Приведу пример, лежащий на самой
поверхности. В рассказе о русском Средневековье исключительная симво¬
лическая роль, по традиции, отводится двум эпохальным битвам: на Чудском
озере и на Куликовом поле. Порой их даже относят к числу величайших сра¬
жений европейской (да, кажется, и не только европейской) истории, а то и
рисуют просто космическими столкновениями сил добра и зла.
Насколько хорошо обе эти битвы структурировали когда-то нашу кар¬
тину минувшего, столько же «неудобств» вызывают они теперь. Возьмем
Ледовое побоище. Оно прекрасно «работало» и в Первую мировую войну,
и во Вторую, и в послевоенные десятилетия — как наглядная иллюстрация
извечности агрессивных замыслов немцев (сначала кайзерцев, а позже
германского империализма), их стремления поработить славянский мир
вообще (или — в более поздней трактовке — страны соцсодружества) и
русские земли (или соответственно СССР), в частности. «История учит»,
что этому темному стремлению успешно противопоставить можно, естест¬
венно, только мощный отпор русских воинов.
Какая польза от антинемецкого пафоса в нынешних условиях, когда
Германия уже давно является нашим главным и самым перспективным
партнером в Европе, а русскоговорящих там живет уже пара миллионов
человек? Из идеи, еще совсем недавно сплачивавшей нацию, Ледовое по¬
боище на наших глазах спустилось до уровня идеи, так сказать, «партий¬
ной»: громче всех славят Александра Невского сейчас те, кто считают жиз¬
ненно необходимым защищать православную Россию от извечного натис¬
ка католицизма (но уже не Германии!), кто категорически против ее инте¬
грации с Западом и ожидают в обозримом будущем нападения на нее
НАТО. Понятно, что у представителей противоположной партии — либе-
ралов-заиадников — возникает соблазн покуситься на славную страницу
отечественной истории и несколько принизить историческое значение по¬
беды новгородского князя1 Г Так что на льду Чудского озера еще, вероятно,
будут происходить историко-политические баталии. Чем они закончатся,
зависит, конечно, от пути, по которому будет в ближайшем будущем дви¬
гаться наша страна. Однако сейчас занятно само по себе уже то, что всего
лет за двадцать Ледовое побоище успело без академических дискуссий не¬
заметно превратиться из безусловного национального символа в символ
оспариваемый и рискует вскоре совершенно десимволизироваться.
* * *
Трудности, переживаемые сейчас национальными историями, вызва¬
ны не только «внешним» натиском глобализации, но и проявившейся в са¬
мих этих образах прошлого «внутренней» болезнью — их собственная
способность задавать самоидентификацию сообществ за последние деся¬
тилетия явно понизилась. Виной тому преступления, совершенные нацио¬
нальными государствами в XX в., — преступления, стоившие человечеству
многих миллионов жизней. Национальная история писалась в XIX в. с тем,
чтобы пробудить гордость за свою нацию. В XX в. национальные истории
начали вызывать стыд. Легко «своей» историей гордиться, но крайне труд¬
но принимать на себя груз ответственности за совершенное в прошлом
зло. Поэтому самоидентификация через историю идет сейчас куда слож¬
нее, чем полторы сотни лет назад.
Обязан ли немец, родившийся в 1980-е годы, ощущать себя ответствен¬
ным за деяния нацистского правительства его страны? В идеале, наверное,
должен, как и его российский сверстник — за преступления сталинизма. И
наверняка всегда будет много таких немцев, русских, американцев и лю¬
бых иных, кто смогут брать на свои плечи груз грехов предков. Согласим¬
ся, однако, что требовать подобной нравственной самоотверженности от
каждого (или даже каждого сотого) было бы нереалистично. Между тем
без неприятных поисков хоть каких-то решений трудных моральных про¬
блем при обращении к «своему» национальному прошлому ныне не обой¬
тись. «Хорошая» (в прагматическом отношении) идентичность — это иден¬
тичность комфортная, а та, что вызывает постоянный глубинный диском¬
форт, может довести до возникновения тяжелых фрустраций — что у ин¬
дивида, что у сообщества. Инстинктивное стремление избегать диском¬
форта при определении собственного «я» психологически понятно даже
тогда, когда оно в нравственном плане выглядит не вполне безупречным.
Отсюда же понятно, почему самоидентификация индивида со «своей» на¬
циональной историей (а значит, и с собственным государством) вызывает
сейчас трудности и предстает делом куда менее приятным, чем в XIX в. Ед¬
ва ли не у каждой нации — большой или малой — больная совесть: у кого
холокост, а у кого ГУЛАГ, у кого Вьетнам, а у кого Алжир, — в каждом на¬
циональном шкафу в XX в. появился свой скелет, а то даже несколько.
«Чистыми» вроде бы должны быть истории «новых наций» — только
что возникших государств, — но и у них не без пятен: одни унаследованы
из прошлого, другие успели возникнуть только что, как раз в ходе обрете¬
ния суверенитета. В «новых» государствах сейчас вовсю ведется констру¬
ирование «национальных историй» вполне классического образца — про¬
цесс, заслуживающий сугубого внимания исследователя исторического
сознания. Однако, несмотря на экзотическое буйство используемых кра¬
сок, вряд ли именно здесь реализуются актуальные тенденции развития
исторического знания. Нынешние «молодые национализмы» в Восточной
Европе и бывшей советской Евразии представляют собой скорее всего не
предвестие будущего, а воспоминание о прошлом — запоздалые отзвуки
процессов XIX в.; и в этом смысле они — национализмы старого образца.
Выживет ли Клио при глобализации? |
К | Виды на будущее
«Запоздавшие национализмы» возникли в условиях распада таких сооб¬
ществ, в которых дезинтеграционные процессы на протяжении XIX и
XX вв. более или менее искусственно сдерживались.
В Москве — центре бывшей метрополии — национально-историче¬
ское творчество выражено относительно слабо и осуществляется по боль¬
шей части вне рамок официального историописания, но тем ярче расцве¬
тают экзотические flores historiarum в сообществах, от этой метрополии от¬
делившихся или же над отделением не на шутку задумывающихся.
Интересно, сумеют ли новорожденные национальные истории сыг¬
рать для «своих» сообществ такую же роль, какую играли национальные
истории в XIX в.? Пожалуй, интегрирующая сила «новых» национальных
историй может оказаться существенно слабее по двум основным причи¬
нам. Во-первых, нынешняя информационная ситуация совсем иная, чем в
XIX в., и любой «потребитель» может в принципе довольно легко (при по¬
мощи библиотеки, Интернета, телевизионной антенны, радиоприемника
или, скажем, в ходе туристической поездки) выходить за рамки навязыва¬
емых «национальной историей» (даже всемерно поддерживаемой государ¬
ством) воззрений на прошлое. Во-вторых, влияние образов «национальной
истории» ослабляется еще и явным снижением доверия того же самого
«потребителя» к любым претензиям «исторической науки» на достовер¬
ность. Поэтому, хотя «новые» национальные истории на первых порах и
могут пользоваться поддержкой охваченных энтузиазмом «новых» же со¬
обществ, стоит лишь первоначальному энтузиазму поостыть, как им при¬
ходится преодолевать скепсис населения по отношению к истории вооб¬
ще. Так что особая активность, временами агрессивность «новых» нацио¬
нальных историй объясняется, боюсь, не только их полемичностью по от¬
ношению к прежней «имперской» картине прошлого, но и необходимо¬
стью преодолеть укоренившееся и у «своего» потребителя недоверие к лю¬
бой исторической информации вообще.
Здесь как раз уместно остановиться подробнее на «историческом
скепсисе», столь отличающем нынешнюю ситуацию от той, что была в
XIX в. Советская историческая наука и еще больше советское историче¬
ское образование в конечном счете привели к решительной дискредита¬
ции исторического знания на всем советском (а следовательно, и постсо¬
ветском) пространстве. История XX в. (т.е. того времени, о котором сохра¬
нялась «неофициальная», альтернативная, память, передававшаяся изуст¬
но) переписывалась всякий раз заново при каждой смене первого государ¬
ственного лица. Не менее существенно, что долгий кризис социализма, а
затем и его распад наглядно показали исходную ущербность историософ¬
ской концепции, составлявшей самое ядро «научности» советской карти¬
ны прошлого.
Сейчас как-то не принято вспоминать о крупнейшем «научном» дости¬
жении отечественных историков и обществоведов эпохи позднего социа¬
лизма, на которое они неизменно ссылались в ответ на осторожные сомне¬
ния в плодотворности их усилий. Этим теоретическим завоеванием была
разработка концепции «новой исторической общности — советского на¬
рода». Вряд ли такое открытие, как и прочие ему подобные, способстнона-
АО укреплению доверия к отечественным «социальным наукам». О сих
главных концепциях сейчас, на фоне дезинтеграции былой сверхдержавы,
уже никто не помнит, а вот всеобщее недоверие, ими если и не вызванное,
то усугубленное, определяет настроения и сегодня.
Едва ли не важнейшее достижение советской исторической науки со¬
стоит в дискредитации всякой исторической науки или, говоря иначе, вся¬
кой претензии истории на научность. В глазах нашей общественности «не-
иаучность» истории — это окончательный ей приговор, поскольку совет¬
ская публика воспитывалась партией и правительством в сугубо сциентист¬
ском ключе. Естественно, что место ненаучной «истории историков» у нее
легко могут занимать другие истории, например «история от математи¬
ков» — просто потому, что математика в глазах советского человека (и со¬
ответственно его наследников) — «настоящая наука».
Размашистые партийные эксперименты с историческим сознанием
советского общества привели, как ни парадоксально, примерно к тому же
результату, что и рафинированные методологические дискуссии на Запа¬
де. Если там лучшие умы путем долгих интеллектуальных поисков при по¬
мощи тончайших инструментов логики и в ходе интеллигентнейших обсу¬
ждений пришли в конце концов к выводам о высокой степени субъектив¬
ности всякого исторического знания и о том, что историческая наука пред¬
ставляет собой совокупность культурных практик, сложившихся в опреде¬
ленных исторических обстоятельствах и оттого неизбежно со временем
трансформирующихся, то у нас последний бомж, явно не знакомившийся
с* Ницше, убежденно заявит, что история лжет, а историки — лжецы и про¬
ститутки, за гроши готовые как угодно обслуживать любую власть.
При всей досадной несбалансированности данного тезиса, в нем, при¬
ходится признать, есть своя доля сермяжной правды, выношенной в глуби¬
не народной души. (Тем более, если вспомнить, что в головах многих совет¬
ских граждан «история вообще» была идентична «истории КПСС» — как
п учебных программах негуманитарных вузов.) Однако нам интереснее то,
что «постсоветское» утверждение: «История все лжет» — представляет со¬
бой всего лишь очень грубую версию «западного»: «В истории так много
субъективизма». И на капиталистическом Западе, и на социалистическом
Востоке историю практически одновременно избавили от статуса научно¬
го знания — в том смысле «научности», который преобладал в XIX в. Как и
по многом ином, российское общество, оказывается, шло, похоже, при¬
мерно в том же направлении, что и западное, однако (тоже как во многом
ином) куда более нездоровым, радикальным, порой просто гротескным об¬
разом — по самым странным и трудным путям12.
Претензия на научность (или хотя бы жажда научности) играла очень
большую роль в XIX в. для легитимации дисциплины истории и очевидно¬
го успеха интегрирующей миссии национальных историй. Последняя мог¬
ла успешно выполняться до той поры, пока жила уверенность в том, что
предоставляемое национальной историей знание если и не до конца науч¬
но сегодня, то во всяком случае станет вполне таковым завтра. Признание
того, что целый букет разных видов субъективного не только не выкорче¬
вываем из исторического исследования (что было бы еще полбеды), но
Выживет ли Клио при глобализации? |
£ I Виды на будущее
даже составляет но сучи дела принципиальное ядро такого исследования
(что уже беда целая), не могло не сказаться негативно на массовом отноше¬
нии к истории, на росте скептицизма по отношению к ней.
* * *
«Методологические» разочарования в возможности «подлинной науч¬
ной истории» в сочетании с психологическими сложностями, вызываемы¬
ми собственным «стыдным» прошлым (как, впрочем, порой и не менее
стыдным настоящим), да еще в условиях, когда на каждого человека обру¬
шивается поток историко-культурной информации, не вписывающейся в
рамки «национальной истории», приводят к совершенно новым явлениям
в области массовой самоидентификации — явлениям, заслуживающим
внимания социолога.
Прежде всего в глобализирующемся мире все шире открываются воз¬
можности для выбора «дополнительной» или даже «альтернативной» са¬
моидентификации — возможности, в XIX в. крайне маловероятные. Яркий
(хотя и частный) пример тому, на мой взгляд, — праздник св. Патрика, год
от года все с большим размахом отмечаемый в Москве. Энтузиазм, с кото¬
рым отпрыски совслужащих обсуждают отличия ирландских килтов и во¬
лынок от шотландских, или гордость, с которой они же объявляют о своем
вступлении в тот или иной славный кельтский клан, могут производить
весьма комическое впечатление на стороннего наблюдателя. Но чем глуб¬
же пускает «кельтомания» корни среди русских снегов, тем показательнее
она как проявление серьезного культурного сдвига: «прирожденная» на¬
циональная идентичность оказывается по каким-то причинам слишком
«тесной», жмет под мышками.
Между тем современные условия (как информационные, так и ком¬
мерческие) предоставляют богатые возможности восполнить дискомфорт
и выстроить (или «сшить») в принципе любую желательную личную или
групповую идентичность. Насколько убедительной вовне, а главное, эффе¬
ктивной для самого индивида или сообщества может быть такая произ¬
вольно выбранная идентификация — сказать без специального изучения
вопроса сложно. Но поскольку и «прирожденная» национальная идентич¬
ность вряд ли полностью передается на генетическом уровне, являясь пре¬
имущественно социальным конструктом, то принципиальных преиму¬
ществ у нее перед «дополнительными» или «альтернативными» идентич¬
ностями не так много, как может показаться на первый взгляд.
Среди костюмированных, а потому особенно выразительных (ведь
одежда — важнейший способ «опубликования самости») «альтернативщи¬
ков» можно здесь для примера указать, помимо «кельтофилов», на две
столь различные (и по целям, и по численности, и по амбициям) группы,
как кружки любителей старинных военных форм, с одной стороны, и ка¬
зачьи сообщества — с другой. Вот молодые русские парни в идеально вос¬
становленных французских мундирах начала XIX в. парадным строем под
барабанную дробь Старой гвардии вступают в Дом Инвалидов, чтобы са¬
лютовать гробнице великого Императора. Это самый торжественный мо¬
мент в их жизни — в волнении признаются они потом: такого священного
душевного трепета, такой эмоциональной бури, таких жгучих слез они не
ощущали никогда ранее. Что до казаков, то особенно занятны, конечно же,
те, что всерьез настаивают на своей этнической обособленности от «сосед¬
них славян» и на происхождении прямиком от остготов Эрманариха.
Если внимательно присмотреться к нашему обществу, мы обнаружим
весьма заметное число людей, создающих для себя особые модели иденти¬
фикации, отличающиеся от национально-государственной, а то и прямо ей
противостоящие — пускай и не столь колоритные, как в приведенных вы¬
ше случаях. Не будем здесь выяснять, каковы причины популярности та¬
ких моделей — разочарование в государстве, травма памяти, эскапизм, по¬
литический интерес или любые иные. Неуместны здесь и рассуждения на
гему, «хорошо» это или «плохо» — мыслить себя в качестве шумера, воина
Александра или потомка Тамерлана. Если и нации в последнее время не
без оснований все больше рассматриваются в качестве «воображаемых
сообществ», то в чем (кроме не такой уж и долгой традиции) их принципи¬
альное преимущество перед сообществами самозваных остготов? (Вот по¬
мнись неотольтеки, к ним стоит присмотреться — вдруг начнут устраивать
массовые человеческие жертвоприношения...) Существенно для нас здесь
лишь то, что каждая из «особых» моделей идентификации предполагает и
определенную картину прошлого, порой весьма отличающуюся от предла¬
гаемой национальной историей, а значит, и сообществом «официальных»
(т.е. признанных и «сертифицированных» государством) академических
историков.
Самыми показательными среди всех «альтернативных сообществ» яв¬
ляются все же, пожалуй, не кельтоманы и не казаки, а те довольно много¬
численные группы молодых людей, которые при последней переписи на¬
селения назвали себя «эльфами» или «хоббитами». Здесь мы подходим к
новому явлению, порожденному глобализацией и технологическим рыв¬
ком, — квазиистории. Как уже говорилось, собственной истории у гло¬
бального общества нет, да, скорее всего, и быть не может. Архаичные на¬
циональные истории становятся все более неудобными по причинам, ука-
ишпым выше, и создают препятствия на пути к «единому человечеству».
11очему бы тогда не изобрести заменители национальных историй — сво¬
бодные от всех их недостатков «квазиистории», которые, во-первых, не
были бы связаны с определенными нациями, а во-вторых, рассказывались
бы но всему миру одинаково?
Именно такими «квазиисториями» являются, например, и «Звездные
иойны», и «Властелин колец», и «Гарри Поттер». Все три знаменитых сери¬
ала выстроены по законам исторического жанра. Их «морфологическое
ус тройство», их поэтика вполне подошли бы для презентации и вполне «на¬
стоящего» исторического повествования. Но поскольку в них рассказыва¬
ются истории о других мирах, они освобождены от всех слабостей мира
«нашего» и потому могут прекрасно служить созданию глобального сооб¬
щества. Идентификация себя с мужественными и скромными хоббитами
или изысканными загадочными эльфами куда комфортнее, чем с собствен¬
ным государстном-левиафаном, за которым числится немало гнусностей в
прошлом и который даст мало поводов для восхищении в настоящем.
Выживет ли Клио при глобализации?
о* | Виды на будущее
Что же касается художественных средств, при помощи которых вы¬
страиваются квазиисторические кинонарративы, то они обладают несопо¬
ставимо большей силой воздействия, чем научная проза историков XIX в.
и нынешних продолжателей их дела. Современный кинематограф может
создать потрясающий эффект присутствия зрителя внутри действия, сде¬
лать его очевидцем, почти участником «action'a». Зритель внимает повест¬
вованию то со страхом, то с восторгом, то со слезами на глазах, сердце его
то колотится в груди, то замирает. О таком воздействии историки, стре¬
мившиеся показать, «как это было на самом деле», могли только мечтать.
Тут и литераторам есть чему позавидовать. (Вспомним попутно, что в
XIX в. именно литераторы создавали образцы «альтернативного» истори¬
ческого знания, успешно конкурировавшего с «наукой-историей»: наши
представления о Франции времен Людовика XIII и сегодня основываются
на образах, почерпнутых отнюдь не из учебников...)
Современная кинематографическая «квазиистория» намного убеди¬
тельнее «подлинной истории» (как, впрочем, и любой художественной ис¬
торической книги), динамичнее ее, она доступнее для восприятия, проще и
определеннее ее, обладает немалой эстетической цельностью и потрясаю¬
щей художественной выразительностью. Ее можно представить в качест¬
ве масштабного полотна, а не разорванных фрагментов, к которым обыч¬
но сводится нынешнее историописание. Она, в конце концов, просто увле¬
кательнее всего, что историки в состоянии предложить. И она не разделя¬
ет человечество, а сплачивает его — к тому же вокруг предельно простых
и ясных ценностей добра и справедливости, без всяких там сложных исто¬
рических проблем и мучительных поисков нравственных оценок. Не пора
ли нашей старенькой Клио после выхода «Властелина колец» удалиться на
заслуженную скромную пенсию?
Мне могут возразить, что сила воздействия «Властелина колец» во
многом объясняется тем, что он использует образы европейского Средне¬
вековья, очевидно уже хорошо известные массовому зрителю и привле¬
кательные для него. А вот то, что этот образный ряд столь известен и при¬
влекателен, — результат долгой предварительной работы историков. Ду¬
маю, историки отнюдь не являются монополистами в деле популяриза¬
ции тех или иных образов прошлого, и скорее всего они не являются да¬
же главными игроками на этом медийном поле. Можно легко предста¬
вить себе не менее успешный, чем «Властелин колец», «квазиисториче-
ский» сериал, построенный на обработке вовсе не европейских тем: ис¬
торические картины китайских режиссеров последнего времени — луч¬
шее доказательство хорошей «продаваемости» новейших интерпретаций
восточной экзотики. (Конечно, с одной поправкой: даже «неевропей¬
ская» фактура должна принять форму, удобную для восприятия европей¬
ца, и интегрироваться в европейскую же систему повествования, практи¬
куемую Голливудом.)
Вряд ли кассовый успех такого кино можно будет списать на счет уси¬
лий китайских историков и европейско-американских синологов. Гло¬
бальная культура нуждается в историках чем дальше, тем меньше - даже
как в экспертах но прошлому. Набор легкоузнаваемых (а значит, хорошо
продаваемых) образов прошлого вполне сложился, в производстве новых
ос обой необходимости нет, а пользоваться уже имеющимися легко и без
помощи профессионального историка. При создании классической «исто¬
рической» картины имя историка-консультанта в титрах имело коммерче¬
ский смысл, поскольку заверяло потребителя в подлинности предлагаемо¬
го ему товара (genuine history), но новейшая «квазиистория» не нуждается
даже в такой этикетке.
Вот мы и пришли постепенно к осознанию того, какова основная функ¬
ция истории в эпоху глобализации. Она уже отнюдь не средство иденти¬
фикации сообщества, как это было раньше, к чему мы так привыкли в за-
норшающуюся (или уже завершившуюся) эпоху «модерна», а источник
коммерциализируемых образов. Ясно, что такие образы используются пре¬
жде всего для развлечения, так что, нравится нам или нет, история стано-
иится способом развлечения — или же, говоря иными словами, источником
удовольствий.
Без сомнения, похожую роль история играла, кажется, издавна — но с
разным успехом у публики. Так, в заканчивающуюся двухсотлетнюю эпо¬
ху «истории как науки» о развлекательности истории в приличном обще¬
стве старались не говорить — тогда она пыталась предстать занятием куда
как серьезным и только для очень солидных людей. Сейчас же история,
точно так же как и другие сферы общественного бытия (например, спорт,
искусство или политика), неизбежно подчиняется основному требованию
времени — всеобщей коммерциализации, а значит, приспосабливается к
опросам не идеологии, а рынка. Рынок же оставляет истории прежде все¬
го функцию развлечения публики.
Мне возразят, что «серьезная» академическая литература по истории
тоже по большей части распродается. Однако, во-первых, об успехе со¬
циальной роли истории (как и любой иной дисциплины) следует судить
по интересу к ней за рамками профессионального сообщества, а к исто¬
рии такой интерес явно снизился по сравнению даже с 60-ми годами
XX в. Во-вторых, чем дальше, тем больше «серьезная» историческая ли¬
тература реализуется в одном определенном секторе рынка: ее покупают
университетские библиотеки, студенты и сами же историки. Благодаря
с табильному увеличению этого сегмента на протяжении всего послево¬
енного периода (следствие роста числа университетов, студентов и исто¬
риков) до недавних пор скрадывалось постепенное охлаждение к исто¬
рии широкой публики. Однако теперь и сам «университетский» сектор
стагнирует и переживает структурные перемены, оптимизма не внушаю¬
щие13. В-третьих, ни рядовой читатель, ни, что самое занятное, рядовой
автор исторической книги не предполагает, что в ней должно быть огла¬
шено urbi et orbi нечто жизненно важное, смыслополагающее (установка,
ярко выраженная в XIX и даже еще в начале XX в.). Как правило, автор,
не задаваясь высокими идеями, печатает свою диссертацию ради акаде¬
мической карьеры или же пишет популярную книжку ради гонорара.
Диссертации рядовой читатель приобретать, конечно, ни за что не будет,
оставляя их на откуп научным библиотекам, а популярную книжицу, мо¬
жет, и возьмет. Однако ожидает он от нее отнюдь не прояснения путей
Выживет ли Клио при глобализации? |
Виды на будущее
развития человечества (чем сплошь и рядом интересовалась образован¬
ная публика в XIX в.), а просто занимательности. История давно уже не
учит жизни, а только помогает сделать ее приятной. Вот мы и вернулись
к предыдущему тезису: история все больше требуется, просто чтобы
занять досуг, и все меньше в качестве инструмента выстраивания
жизненных установок, позиций, определения «себя» через отличия от
«других».
Но как же так, возразят мне, любое сообщество, чтобы являться та¬
ковым, нуждается в средствах самоидентификации, и разве не история
служила до сих пор, согласно моим же собственным словам, едва ли не
важнейшим среди них? В том-то, на мой взгляд, и состоит дело, что из¬
менилась сама основа самоидентификации современного общества —
вопрос «откуда мы происходим?» отходит все глубже на задний план. В
нынешнем обществе «мы» уже не определяемся общностью нашего про¬
шлого. Хорошо это или нет, но «мы» определяемся общностью опыта
потребления.
Иными словами, новые мы — это те, перед кем ставится возможность
приобретения одинаковых товаров и услуг. И сыну степей калмыку, и не¬
гру преклонных годов предоставляется равная (во всяком случае в прин¬
ципе) возможность приобрести утюги одной и той же марки (или автомо¬
били, или бутерброды с котлетой и капустой в одной и той же сети фаст¬
фуда, или диски с одной и той же песенкой, или туры по Италии с посе¬
щением одних и тех же достопримечательностей, или билеты на один и
тот же фильм о симпатичном мальчике-волшебнике). При случайной
встрече наши гипотетические калмык и негр вполне могут найти общие
темы для разговора, обсуждая потребительские свойства того или иного
продукта на рынке или хотя бы качество рекламирующих его телевизи¬
онных роликов. Они оба оказываются членами единого глобального со¬
общества. Культурно-историческое своеобразие каждого из беседую¬
щих будет опять-таки только мешать установлению содержательного ди¬
алога между ними.
Глобальное сообщество, как оно вырисовывается сегодня, — это сооб¬
щество потребителей товаров, которые создаются глобальными же произ¬
водителями и рекламируются через глобальные информационные сети.
От истории в таком обществе большого прока нет, как нет его и от истори¬
ков, за исключением тех, кто умеет развлекать потребителя, продавая ему
те или иные исторические (или «квазиисторические») образы. Ясно, что
потребность в «жрецах Клио» станет вскоре еще меньше, чем сегодня, от¬
чего этому профессиональному сообществу суждено то ли до неузнавае¬
мости измениться, то ли вовсе исчезнуть.
Впрочем, пожалуй, какое-то число носителей антикварного историче¬
ского знания, наверное, сохранится; может, их труды и дни будут даже не¬
плохо оплачиваться, но вряд ли они способны будут вызвать обществен¬
ный интерес больший, чем сегодня, например, представители таких ува¬
жаемых дисциплин, как ассирология или среднегреческая палеография.
Это будет история для касты знатоков, своего рода международного за¬
крытого клуба.
Определяющаяся все четче «потребительская» (а значит, антиистори¬
ческая) модель самоидентификации противостоит всем иным, предполага¬
ющим наличие какой бы то ни было «своей» картины прошлого. Оппози¬
ционность по отношению к «потребительской модели» — это единствен¬
ный пункт, в котором дряхлеющая, но солидная «национальная» модель
( ходится со всеми ей альтернативными. Даже с пародией на саму себя в
мидс' безумных фантазий математиков, разыскавших «нашу» великую им¬
перию в библейском прошлом — в качестве психологической компенса¬
ции всем «нам» за утрату ее в тусклом настоящем.
Из альтернативных моделей идентификации, все еще сулящих некото¬
рый заработок историкам, социологи уделили исключительное внимание
модели «локальной». По их справедливым наблюдениям, глобализация,
размывающая национальную государственность, вызвала резкое усиле¬
ние тяги к региональной, местной идентичности. Для описания этого ново¬
го явления был даже придуман термин «глокализация», соединивший в од¬
но слово «глобализацию» и «локальность»14.
Действительно, признания типа «Я осознаю себя в первую очередь
франкфуртцем, во вторую — европейцем, а немцем не осознаю себя во-
М( о» приходится слышать все чаще. Прежде всего они подтверждают то, о
чем шла речь чуть выше: такая модель идентификации, как «нация», теря-
г г влияние, а вместе с ней все больше утрачивает силу и такая модель рас¬
сказа о прошлом, как «национальная история». Нередко создается впечат¬
ление, будто «региональные идентичности» (вместе с присущими им соб-
( таенными картинами прошлого) стойко продержались несколько столе-
I ий кряду под гнетом национального государства и теперь, когда это бре¬
мя начало ослабевать, снова подняли головы. Возможно, описание в стиле
«восстание угнетенных» и справедливо по отношению, например, к Шот¬
ландии, но оно совсем неправомерно в случае, скажем, Саксонии-Ан-
хальт. В этой федеральной земле, образованной в 1990 г., локальный пат¬
риотизм оказался выражен неожиданно ярко, хотя у него отсутствуют
всякие исторические корни. Политического объединения Саксония-Ан-
кальт в прошлом просто не было — за исключением всего нескольких
ли г — с 1947 по 1952 гг. Это означает, что причины тяги к локальной или
региональной идентичности следует искать не в далеком прошлом, а в на¬
шем настоящем.
Казалось бы, складывающаяся ситуация приглашает историков пере¬
ориентироваться и начать писать преимущественно на локальные темы —
и всевозможных мюнхенах, галисиях, овернях, гластонширах, валдаях, ан-
иеицеллях и калугах. Действительно, в последние годы выходит все больше
именно таких исследований, и лучшие из них привлекают интерес не толь¬
ко местных уроженцев15. Хотелось бы, конечно, чтобы в нашей стране эта
тенденция привела к появлению наконец солидного регионального исто-
риописания — в духе немецкой Landesqeschichte. (Пока же «региональ¬
ные» историки, кажется, предпочитают отдавать все силы обслужива¬
нию идеологических запросов местных власть имущих.) Тем ж» менее
Выживет ли Клио при глобализации? |
| Виды на будущее
уже сейчас ясно, что даже полный расцвет локального историописания не
дарит истории много дополнительных шансов на выживание.
Во-первых, у «локальной» истории и амбиции могут быть только «ло¬
кальными»: «учить жизни» лишь в пределах земли Саксония-Анхальт —
задача несколько странная. Каким образом «локальный историк» может
выйти за такие пределы? Конечно, есть «локусы», способные привлечь к
своему прошлому широкое внимание, будь то по актуальным политиче¬
ским причинам, будь то в силу своего особого культурного значения. Одна¬
ко большинство «малых родин» по всему свету таковы, что вызывают то
периодическую, а то и хроническую тоску даже у своих уроженцев, и ис¬
торику нужно обладать особыми талантами, чтобы ухитриться сделать
прошлое таких мест значимым «для всех». (И действительно, исследование
о богом забытом Лайхингене16 интересно не тем, что оно о Лайхингене, а
тем, что в рассказе о Лайхингене читателю мерещится нечто куда большее,
чем Лайхинген.)
Во-вторых, с нарастанием всеобщей мобильности у все большего чис¬
ла представителей человечества возникает проблема, по какому именно
«топосу» из того ряда, через который провела жизнь, испытывать носталь¬
гию и какой называть «своим». Какая локальная история особенно близка
была бы Иосифу Бродскому: история Петербурга, Нью-Йорка или же Ве¬
неции? А какая — чаду новорусского миллионера, родившемуся в подмос¬
ковной хрущовке, учившемуся в Оксфорде и спускающему сумасшедшие
папины деньги на Багамах? В эпоху всеохватных миграций даже «локаль¬
ная» привязка биографии оказывается во многом делом личного выбора.
Странные вещи происходят сегодня и с самой вроде бы столь пестуе¬
мой локальной спецификой. Традиционным местным ремеслом в Рудных
горах издавна было изготовление милых деревянных игрушек: щелкунчи¬
ков и прочих. В Гарце, куда, как достоверно известно, ежегодно на шабаш
слетались ведьмы, характерным сувениром всегда были разнообразные
куколки ведьм на помелах — тоже характерный продукт местных ремес¬
ленников. «Локальный» колорит сегодня всячески поддерживается в ком¬
мерческих целях: при желании турист может скупать щелкунчиков в Руд¬
ных горах и ведьм в Гарце сотнями — вот только изготовлены они не по со¬
седним деревням, а в Китае! Иными словами, «локальная идентичность»
оказывается в конечном счете частным моментом глобальной экономики.
Боюсь, что это относится не только к народным промыслам, но в каком-то
смысле и к «локальному» историописанию.
Сегодняшний подъем «локальных историй» вносит свой немалый вклад
в распад национальных историй (а не только является результатом такого
распада), как бы взламывая национальные истории «снизу». Процессы де¬
централизации в Советском Союзе, а затем и в России (при всем их, мягко
говоря, своеобразии) в конечном счете опять-таки странным образом напо¬
минают общемировую «локализацию», пускай и в несколько пародийном
варианте. Как ни странно, вызов с этой, «локалистской», стороны наша на¬
циональная история ощутила еще в позднесоветские времена.
Тут есть повод вернуться к центральным сражениям нашего прошло¬
го, на этот раз к Куликовской битве. В «классической версии» русской
национальной истории сражение на поле Куликовом символизировало
нп только фактическое (в отличие от формального) рождение Москов-
» кой державы, но и победу свободы над угнетением, цивилизации над
нармлрством, Запада и Европы над Востоком и Азией, христиан над ино-
ннрцлми, русских над инородцами. Однако со временем сложности воз¬
никли не с чем иным, как с дефинированием победителей и побежден¬
ных, г.е. с определением тех «мы», кого национальная история призвана
| плачивать чувством гордости и счастья от успеха князя Дмитрия Дон-
I кого. Действительно, должны ли нынешние татары радоваться разгрому
мтмр Мамая? Проблему пытались решить путем терминологических экс¬
периментов. Сначала исторических «татар» заменили на «монголо-та-
мр», дабы подчеркнуть их отличие от татар поволжских. Но эта мера ока-
шлпгь недостаточной, и позже советские редакторы стали вымарывать и
♦♦моиголо-татар», повсеместно заменяя их на каких-то совсем странных
••ордынцев» и «золотоордынцев»17. «А то татары сильно обижаются», —
игно объясняли в издательствах.
Характер этой обиды тоже не скрывался: нынешние татары — наслед¬
ники вовсе не жестоких татар-завоевателей Батыя и его потомков, а мир¬
ных волжских булгар, которые как раз и пострадали от завоеваний «ор¬
дынцев». Тем самыАг*«хорошие» русские вместе с «хорошими» татаро-бул-
i арами оказывались вместе по одну сторону поля, а «плохие» татаро-мон-
|плы - по другую. Однако в постсоветскую пору произошел существен¬
ный сдвиг: теперь в Казани скорее обижаются, если в приволжских тата¬
рах видят исторических наследников одних лишь булгар, а не татар Батыя!
Гели раньше от возможного родства с его багатурами (да и с ним самим)
нппши» татары отказывались, то теперь они стали таким гипотетическим
родством гордиться. Если раньше волжские татары мучались под игом Ор¬
ды вместе с русскими, то теперь выяснилось, что Орда была «их» держа-
ипй,и и они тогда господствовали над русскими — правда, господство это
имело вполне человеческий и гуманный вид (в отличие от грядущего с се¬
редины XVI в. господства русских над татарами).
Не разбираясь в предмете по существу, ни на минуту не усомнюсь во
всесторонней обоснованности суждений моих казанских друзей. Мне
лишь важно здесь отметить два обстоятельства. Прежде всего, в их устах
Пылая «промосковская» трактовка регионального прошлого заменилась
полемической «антимосковской». Но главное, в ее свете традиционная
••великорусская» трактовка Куликовской битвы (а заодно и всего «ига»)
оказывается политически крайне неудобной, поскольку она не служит ук-
р«*плению целостности Российской Федерации, а, напротив, ведет к ее рас¬
колу. Рассчитывать на то, что «московский» образ прошлого вдруг реши¬
тельно возобладает над «казанским», не приходится. Да дело и не в одной
Казани: держава монголов и харизматические фигуры ее ханов обладают
сегодня как во многих восточных регионах России, так и в сопредельных
государствах такой легитимирующей силой, что именно на них строятся
многие новые модели исторической идентификации. Место и роль несла¬
вянских народов в России за последнее время настолько изменились, что
представлять Куликовскую битву как шаг к свержению «русским наро¬
Выживет ли Клио при глобализации? |
го I Виды на будущее
дом» «чужеземного ига» становится все менее удобным. Думаю, вскоре бу¬
дет найден компромисс, в результате которого трактовка темы татарского
(не «ордынского»!) «ига» вообще и сражения на Непрядве, в частности, в
федеральных учебниках весьма существенно изменится19. Не удивлюсь,
если в конце концов повсеместно возобладает мнение, что «так называе¬
мое иго» представляло собой всестороннее творческое взаимодействие
различных культур, а Куликовская битва стала трагическим братоубийст¬
венным конфликтом.
Помимо забот о разработке разных «локальных историй» и их хотя бы
поверхностном согласовании между собой, у историков в рамках «глокали-
зации» оказывается немного достойных занятий. Однако, на мой взгляд, не
следует принимать слишком уж всерьез эти рамки. Термин «глокализация»
(вместе со стоящей за ним концепцией) предполагает, как думается, слиш¬
ком узкую, чисто «топографическую», привязку образующихся сегодня
новых идентичностей. В действительности последние выстраиваются не
обязательно вокруг родного хутора, но, как я пытался показать и здесь, и
ранее20, вокруг самых разноплановых интересов, притом далеко не всегда
легитимирующих себя через собственную «идею прошлого». Дробление и
распад больших исторических нарративов как раз и вызван общей «децен¬
трализацией» идентичностей в современном обществе, а не одной лишь их
переориентацией с национального государства на отдельный «локус».
Обе основные тенденции «глокализации» — объединение мира, с од¬
ной стороны, и дробление традиционных национально-государственных
сообществ — с другой, — уже достаточно проявили себя, чтобы относить¬
ся к ним со всей серьезностью. Однако мы не знаем, каким темпом они бу¬
дут реализовываться, насколько полно в конце концов реализуются, а
главное, какие катаклизмы случатся на непростом пути их реализации.
Вспомним, что еще авторы «Коммунистического манифеста» в середине
XIX в. ощущали приближение того, что позже назовут глобализацией: «На
смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за
счет продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и
всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной степени от¬
носится как к материальному, так и к духовному производству. Плоды ду¬
ховной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. На¬
циональная односторонность и ограниченность становятся все более и бо¬
лее невозможными, и из множества национальных и местных литератур
образуется одна всемирная литература»21.
Как жидковато выглядит в наших глазах сейчас «глобализм» середины
XIX в., как далеко то «бесконечное облегчение средств сообщения», о ко¬
тором торжественно говорится в «Манифесте», от сегодняшней возмож¬
ности воочию следить в режиме реального времени за сложными процес¬
сами (будь то производство, война или, к примеру, водоснабжение огром¬
ного города) с другого полушария или вообще из любой точки планеты —
и даже управлять ими! Интеграция мира прошла со времени Маркса и Эн¬
гельса долгий путь и вышла на совершенно иной качественный уроиеш», но
ми ммлциональная односторонность и ограниченность», еще не стали впол-
* и* ишмшзможными», ни «одна всемирная литература» пока еще, пожалуй,
ж и гпки не образовалась. Тем больше впечатляет, что авторы «Мани-
ф|м т» уже тогда точно уловили основной вектор мирового развития
|пм крайней мере в данном пункте). Другое дело, что на фоне этого векто¬
ра дейс твовало и немало других, временами даже, казалось, бравших
мир к 11е знаю, как насчет литературы, но «национальная односторонность
н мгрпниченность» достигли своего максимума только в XX в. Правда, при
• •цинке темпов развития стоит учесть и то обстоятельство, что «короткий»
Ч К пек (1918— 1989) затормозил многие процессы, набравшие скорость на
рубеже XIX и XX вв., он как бы заморозил ситуацию в холодильнике идео-
югического противостояния и раздела мира. Только окончание холодной
ннйны и закат социалистической системы сняли искусственные ограничи-
м«ли для естественного хода вещей.
Нынешняя глобализация (или «^локализация») сопровождается мно¬
жеством «дополнительных» явлений — либо случайных и побочных, либо
противостоящих основной линии развития, либо же являющихся особыми
ип проявлениями. «Национальное» тоже еще отнюдь не утратило своей
ж и шеспособности, хотя чем дальше, тем больше меняет свой облик. В се-
I мдиншней Западной .Европе поводов для широкого и вместе с тем полити¬
чески корректного выражения национальной гордости становится все
миныпе. Старый патриотизм «национальноготолка», разумеется, не исчез,
но о тношение к нему настороженное, а прибегают к нему обычно полити¬
ческие силы одиозного свойства. Напротив, вполне политкорректный пат¬
риотизм можно проявлять, например, на конкурсах Евровидения или на
международных состязаниях красавиц в купальниках, «представляющих»
I у или иную страну.
Более всего национальным страстям дозволено бушевать в спорте. Па¬
радокс состоит в том, что сам-то спорт, в сущности, как раз стремительно
теряет национальную идентичность. Теоретически нет ничего невозмож-
1Н »го в том, что один из ближайших чемпионатов мира по футболу будет
иыигран, скажем, исландцами. Для этого им потребуется всего-навсего на¬
орать команду из урожденных бразильцев и аргентинцев, нанять тренера-
иемца и арендовать хорошее тренировочное поле у итальянцев.
Победа своей сборной станет на острове гейзеров, вне всякого сомне¬
ния, национальным праздником, хотя «национальными» у победившей ко¬
манды будут разве что новенькие паспорта да вкачанные в нее весьма не¬
малые деньги. Впрочем, деньги по природе космополитичны, так что при
Олижайшем рассмотрении может оказаться, что успех исландской сбор¬
ной куплен арабским шейхом, сибирским нефтяным бароном или же ка¬
ким-нибудь отцом всех кыпчаков. Тем не менее горячие рейкьявикцы на¬
верняка будут всю ночь носиться по улицам, размахивая национальными
флагами и распевая гимн...
Много ли сулит историческому цеху такое «национальное»? Разумеет¬
ся, ничто не мешает тому или иному историку становиться на защиту
французской или немецкой идентичности, отстаивая ее своеобразие пе¬
ред лицом надвигающейся глобализации. Возможно даже, модели «нацио¬
Выживет ли Клио при глобализации? |
ё I Виды на будущее
нальной истории» вполне хватит, чтобы прокормить еще пару поколений
историков. Более того, нельзя исключить и таких бурных всплесков «наци¬
онального», что будут вполне сопоставимы с «классическими образцами»
двух минувших столетий — и уж тут коллегам будет где развернуться. В ча¬
стности, в России заряд «национального» может оказаться очень силь¬
ным — в качестве реакции на то, что ей явно не удается занять место где-
нибудь поближе к центру складывающегося единого мира. Более того, да¬
же на периферии нам без целенаправленной и умной политики не добить¬
ся сколько-нибудь почетного положения, хоть отдаленно отвечающего на¬
шим привычным амбициям. Такое «унижение» может, конечно же, приве¬
сти не только к политическим катаклизмам, но и ко временному подъему
«классического» историописания национально-государственного толка.
Однако несмотря на любые возможные попятные шаги и возвратные дви¬
жения, уже сейчас достаточно ясно: перспективы исторического знания в
русле национальной парадигмы оптимизма не внушают. «История как на¬
ука» родилась в конце XVIII — начале XIX в. вместе с национальным госу¬
дарством (и прежде всего ради него), а в близком будущем рискует сойти
на нет — вместе с ним же.
* * *
На фоне нынешних осколков национальной истории более или менее
отрадное впечатление производит микроистория. Она не воспринимает
дробление и распад «старого» историописания, тесно связанного с наци¬
ональным государством и идеологиями XX в., как трагедию конца, а на¬
против, старается именно в нем усмотреть новое начало. У нее есть чита¬
тели, а это важнее наличия методологии. В одной яркой статье, опублико¬
ванной в «Казусе», убедительно обосновывалось, что микроистория в
принципе невозможна22. Я ничего не имею против этого тезиса, исходя из
того, что весьма многое из практически существующего (включая, напри¬
мер, жизнь, тем более жизнь разумную) теоретически невозможно. Осме¬
люсь предположить, что даже традиционная «макроистория» теоретиче¬
ски существовать не может — хотя бы из-за принципиальной методологи¬
ческой сомнительности любых путей обобщения и несовершенства любо¬
го понятийного аппарата, для обобщений применяемого. К тому же нам
уже привито достаточно скепсиса, чтобы не питать иллюзий ни относи¬
тельно познавательных возможностей разума историка, ни относительно
«качества» материала, дошедшего до него из прошлого (или же выдающе¬
го себя за таковой).
И сами микроисторики, и те, кто смотрят на них со стороны, время от
времени развлекаются тем, что сначала ставят перед этим направлением
совершенно чуждые ему задачи, а потом с интересом наблюдают, как ми¬
кроистория, мучаясь, никак не может с ними справиться. Нет ничего более
садистского (если говорить о «наблюдателях со стороны») или мазохист¬
ского (если говорить о самих микроисториках), чем вопрошания, когда же
наконец и каким образом микроистория породит некую «целостную тео¬
рию общества», некую «общезначимую концепцию», некую «генерализа¬
цию», способную бросить серьезный вызов макроисторическим теориям,
милициям и генерализациям. На самом деле микроистория действует в
ними плоскости и предназначается для другого — она прежде всего проб-
»»инициирует индивидуальное.
Критика микроистории, строящаяся вокруг «очевидного» тезиса, что
мнлимидуальное само по себе малоценно, обретая смысл лишь в контексте
'Пнищ», как мне кажется, опирается на изрядно устаревшую мыслитель-
♦♦ у •• • парадигму. Не возьмусь сейчас всерьез обсуждать диалектику общего
н и» пПпиного, в частности применительно к микроистории, но позволю се¬
ми I милое предположение, что, в конечном счете, неплохой философской
*<♦ миной для рассуждений на эту тему мог бы стать древний тезис о прин¬
ципиальном единстве микрокосма и макрокосма. Убедительнее всего та¬
ти идинство обосновывается, разумеется, теологически, т.е. в системе
ри» 1 уждений, новоевропейской науке не органичной. Однако существуют
и ма i ериалистические трактовки единства мира, которых для наших целей
пмло бы вполне достаточно.
Ирид ли справедливо утверждение, что микроистория изучает «малые»
мОьикты, в отличие от «больших» объектов, достающихся, по традиции, ма¬
кронетории. «Малый» и «большой» — понятия относительные. Тщатель¬
но! п, описания собственного предмета — это качество, которое мы вправе
отмдпть и от впол>Л макроисторического исследования. «Как объект ис-
• 41*до|ишия "макро" не есть нечто большее, чем "микро"; оно превосходит
•мм лишь своими хронологическими и пространственными рамками»23. Ин-
> фументальные метафоры («микроистория пользуется микроскопом») ос-
ииптси метафорами и не слишком проясняют дело. Мне представляется,
•ни «соль» микроистории состоит в постоянном соотнесении ею своих ис-
• лмдонательских задач, объектов и методов с отдельным человеческим ин-
дииидом. Индивид оказывается не только (а порой и не столько) темой по-
иистпования (как в традиционной биографии), сколько универсальным мас¬
штабом и подразумеваемым смысловым центром при построении микроис-
юриком (затрагивающим, возможно, самые различные темы) его собствен¬
ной картины прошлого. В других системах видения прошлого таким уни¬
версальным масштабом и смысловым центром могут служить, к примеру,
«нация», «народ», «класс», «слой», «масса», «герой», «закономерность»,
♦«ментальность», «культура», «цивилизация» и многие другие.
Выбор историком объекта для изучения, языка его описания (а значит,
гтоищих за словами концепций) и даже специальных технологий исследо-
мания определяется сплошь и рядом отнюдь не когнитивными особенно¬
стями его сознания и не личной тягой к тому или иному виду эпистемоло¬
гического эстетствования — во всяком случае не ими одними. Главными в
конечном счете оказываются мировоззренческие установки историка,
сложившаяся у него система ценностей. Именно поэтому «основной воп¬
рос» не только философии, но и всех социальных наук в нашем отечестве
сегодня не имеет никакого отношения к выяснению того, что первично,
дух или материя. Ключевым вопросом, из ответа на который в конечном
счете вырастают едва ли не все, на вид даже самые отвлеченные, построе¬
ния наших социологов (в самом широком смысле слова «социолог»), явля¬
ется вопрос о моральной оценке советского строя.
Выживет ли Клио при глобализации? |
$1 Виды на будущее
Основных ответов на него у нас (как и в других постсоветских странах)
дается три: два принципиальных и один мудрый. Принципиальные можно
назвать «апологетическим» («советский строй заслуживает восхищения»)
и «негативистским» («советский строй заслуживает осуждения»). «Муд¬
рый» распространен у нас (как и по всему бывшему СССР, за исключени¬
ем Прибалтики) более всего и может быть выражен максимами «не надо
все мазать одной краской», «не все было так уж плохо» и другими подоб¬
ными формулами. На первый взгляд «мудрый» подход предстает взвешен¬
ным, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что в одном решаю¬
щем пункте он полностью смыкается с «апологетическим»: ни тот, ни дру¬
гой не предполагают нравственного дистанцирования от советского режи¬
ма. Более того, как тот, так и другой представляют собой разные уровни со¬
лидаризирования с ним.
Прямым следствием «взвешенности», «мудрости» и «объективности»
такого рода является размывание и обессмысливание любых моральных
критериев: «Конечно, Каин убил Авеля, но ведь следует учесть, что он так
много сделал для развития земледелия...» Или аналогичное, хотя совсем уж
банальное в качестве примера отступления от норм политкорректности за¬
явление: «Конечно, нацизм был плох, но при нем исчезла безработица, со¬
здали "Фольксваген" и построили автобаны». Для сравнения, «негативист-
ская» позиция состоит в том, что сначала и Каин, и нацизм без всяких ого¬
ворок признаются безусловно преступными, а уж только после такого при¬
знания и лишь в его свете рассматриваются как развитие земледелия Каи¬
ном, так и строительство автобанов нацистами...
Микроисторические штудии при всем их тематическом и методологи¬
ческом разнообразии объединены, в частности, имплицитным недоверием
к претензиям истории на открытие любых «исторических закономерно¬
стей», любых «путей в будущее», которые можно использовать в целях со¬
циального управления, а значит, в качестве инструментов осуществления
господства и насилия. Эта сторона микроистории вряд ли важна в Италии
или Франции, но в наших условиях, когда советское наследие в гуманитар¬
ном знании (да и не в нем одном) ощущается повсеместно, она весьма су¬
щественна. Не думаю, что усилия по преодолению этого наследия должны
стать главной задачей российской микроистории, но одной из задач — не¬
сомненно.
Установка микроистории на соразмерность индивиду сказывается на
выборе не только задач исследования, его объекта и методов. Она же ме¬
няет язык описания, возвращая его на уровень относительно простого,
«человеческого», с высоты «научности», предполагающей изобилие слож¬
ной терминологии и иное искусственное усложнение ради придания нау¬
ке сословного статуса, выстраивания дистанции между посвященными в
тайны исторических процессов и простыми смертными.
Микроистория «работает» не потому, что разыскивает пути к обобще¬
ниям, альтернативные предлагаемым макроисторией, а потому, что совре¬
менный индивид узнает себя в ее героях, часто отказываясь узнавать себя
же в «героях» традиционных у нас форм макроистории — предлагаемых
ими классификациях, периодизациях, процессах и категориях.
Мельник Меноккио24 противостоит и мирозданию, которое он пытает-
н и мору своего разумения истолковать, и обществу, не проявляющим по
• mi* имению к нему солидарности. Чем не портрет нынешнего интеллекту-
ии гуманитария что на Западе, что на Востоке в его экзистенциальном
•дмиочестве? Как и фриульский мельник, он листает книги, временами ор-
тдпксальные, временами не очень. Он не принимает на веру каждое сло¬
им, н них сказанное, а старается критически разбирать прочитанное и
• напилить его с личным опытом, худо-бедно приходя к собственным за-
р мочениям. Качество его концепций вряд ли выше, чем умствования Ме-
ммккио — скорее фриульский мельник превзошел его глубиной и остро¬
умием, уподобив возникновение ангелов во вселенной появлению червей
и I wpe.
Недружелюбие среды современный гуманитарий в связи со своими
интеллектуальными упражнениями тоже ощущает. Конечно, универси-
|етгкий совет скорее всего не отправит его за любые, даже самые стран¬
ные, рассуждения сначала в тюрьму, а затем и на костер, но негативных
«профессиональных» нагрузок на психику у такого интеллектуала хватает.
< >н смутно представляет себе общественный смысл своей деятельности.
i )н боится, что «погибнет», если не будет «публиковать» (принцип publish
mi parish), и что будет ^ффамирован, если опубликованное кому-то не по¬
нравится. Весьма сомнительным утешением может служить уверенность в
юм, что его публикации скорее всего никем не будут прочитаны. Эти ака¬
демические труды носят по своей сути формально-статистический харак-
гнр — ведь основная, если не единственная их цель состоит не в прираще¬
нии полезных знаний, а в добавлении новых пунктов к списку публикаций
антора. Да и для чего же ему еще и писать, если не для своего послужного
списка, раз общество проявляет холодное равнодушие что к его собствен¬
ным трудам, что к трудам его коллег?
Окружающие не понимали Меноккио и сторонились его, но и нынеш¬
ний гуманитарий никак не может добиться благосклонности со стороны
общества: ни он к нему никак не найдет подхода, ни оно в нем не испыты¬
вает нужды. И Меноккио, и тот интеллектуал хотели бы властвовать над
сознанием современников, объяснять им смысл мироздания, учить жизни,
по современники особенно не прислушиваются ни к тому, ни к другому.
11ад одним нависает инквизиция, над другим — угроза постепенной марги¬
нализации его самого и его профессионального сообщества в целом. Оно
же теряет былые амбиции, по мере того как деградирует средний класс,
чье участие в осуществлении власти и пользовании общественными ре¬
сурсами сейчас на Западе сокращается на глазах в результате демонтажа
социального государства, увеличения разрыва в доходах, элитаризации об¬
щества, массовых миграций, появления «новых бедных» и иных процес¬
сов, также относящихся к числу проявлений глобализации или же связан¬
ных с нею. Но «западные» трудности, как обычно, предстают не очень
страшными по сравнению с гротескными аналогиями у нас. Советский
«средний класс» (а был и такой, при всем его своеобразии) за какие-то два¬
дцать лет подвергся катастрофическим трансформациям, распавшись на
люмпенизированное большинство и разбогатевшее меньшинство, утратив
Выживет ли Клио при глобализации? |
Виды на будущее
былой какой-никакой общественный статус и возможность хоть как-то
влиять на положение вещей. Что поэт в России, что историк уже нисколь¬
ко не больше, чем поэт или историк, а скорее даже еще и меньше.
Те или иные неприятности, переживаемые сейчас повсюду средним
классом, так или иначе связаны с целым комплексом весьма серьезных
проблем конца эпохи «модерна», на которых здесь нет возможности оста¬
навливаться. Идея просвещения гипотетического суверена-народа, идея,
давшая название целой эпохе, как-то незаметно подменилась идеей мани¬
пуляции этим самым «сувереном». Механизмы выражения интересов раз¬
ных групп общества и трансляции их на уровень, где принимают прави¬
тельственные решения, все чаще начинают давать серьезные сбои даже в
«классически» демократических странах. А поскольку именно эти меха¬
низмы и составляют основу демократической системы, социологи начина¬
ют подозревать о приближении эры «постдемократии». В последнем нет
ничего невозможного, если учесть, что демократия была составной частью
того большого «проекта модерн», который в настоящее время по всем при¬
знакам близится к своему завершению. Грядущее глобальное общество
вполне может оказаться постдемократическим25.
Вообще-то глобальное общество уже существует, но пока еще в виде
Августинова «града»: есть миллионы, а возможно, уже десятки миллионов
людей, работающих в «интернациональном» секторе всемирной экономи¬
ки и политики — в международных корпорациях и организациях. И град
этот (в отличие от градов у Августина) будет расти из года в год, хотя вряд
ли когда-либо охватит все население Земли целиком. Каково место инди¬
вида в глобальном обществе? Если судить по устройству крупной корпора¬
ции, то не слишком завидное. Корпорация устроена не демократически, а
в лучшем случае патерналистски, по своему отношению к индивиду она
подозрительно напоминает тоталитарное государство. Мне возразят, что и
фабрика строилась отнюдь не на демократических принципах, что не по¬
мешало демократической политической системе сложиться именно в «фа¬
бричную эпоху». Однако фабрика и ТНК — структуры, не сопоставимые
по масштабу. Крупную корпорацию следует сравнивать и по численности
сотрудников, и по организации, и особенно по ресурсам скорее с государ¬
ством средних размеров. Корпорации уже являются субъектами мировой
экономики и политики наряду с государствами, а потому принципы орга¬
низации людей внутри этих, в юридическом плане частных, структур мо¬
гут в скором будущем иметь не меньшее общественное значение, чем
принципы, укорененные в институтах публичной власти.
Похоже, многое говорит в пользу того, что перспективы у истории во¬
обще, как, впрочем, и у микроистории в частности, отнюдь не радужные.
Как же вести себя ввиду таких перспектив историку, если у него, конечно,
нет возможности срочно переквалифицироваться в менеджера Всемирно¬
го банка или в сотрудника аппарата OOI Г? Во-первых, пример с «Комму¬
нистическим манифестом» показывает, что между вполне ясным обозна¬
чением перспектив и их превращением из перспектив в реальность может
проходить немало времени — порой не только на одну жизнь, а даже на не¬
сколько вполне хватит. Во-вторых, ведущая тенденция вызывает множест-
мо разных видов противодействии, о чем выше уже упоминалось. Такое
противодействие не в состоянии остановить основной процесс, но может
придать его результатам более приемлемую форму и поэтому сопротивле¬
ние не лишено смысла. Историк оказывается хранителем своеобразия в
унифицирующемся мире, и в этой своей роли может рано или поздно не¬
ожиданно для самого себя оказаться в весьма пестрой и пока несколько за¬
гадочной компании антиглобалистов26. В самом деле, историк кровно заин¬
тересован в недопущении всеобщей стандартизации, в сохранении значи¬
мости для общества индивидуальных культур, как существующих ныне,
Iак и прошлых, — заинтересован как из высоких идейных соображений,
1пк и из сугубо земных, ведь немаловажная функция истории состоит в
Монце концов в том, чтобы кормить историков. И, наконец, историк (пре¬
жде всего в лице микроисторика) превращается из адепта государства, ка-
моиым он был в XIX в., в адепта индивидуальной личности, противостоя¬
щей унифицирующим тенденциям постсовременности. Мы помним, что
социолог является творцом социального. Поэтому и историк в принципе
может стать творцом новых и вполне успешных идентификационных мо¬
делей, выстроенных из образов прошлого. Интересно было бы попробо-
ипть сплести «заговор историков» с целью такого переструктурирования
< оциальной памяти, которое ослабляло бы негативное воздействие глоба¬
лизации. Тут бы и сиенские мудрецы от зависти посерели. К сожалению
или к счастью, историк как типаж обычно сам настолько индивидуалисти¬
чен, что заговорщик из него выходит никудышный. Боюсь, придется ему,
мпк испокон веков повелось, действовать в одиночку. Впрочем, даже если
иге его усилия заведомо обречены остаться бесплодными, историку, веро¬
ятно, все равно придется в ближайшие десятилетия вести арьергардные
Пои, пускай и без надежды на победу, а просто чтобы отступать достойно.
• И качестве общего введения на русском
и 1мке в проблематику глобализации см.
прежде всего: Бек У. Что такое глобализа¬
ция? М., 2001.
1 Подробно этот тезис обосновывается в
работе: Boytsov МЛ. No Community without
History, no History without Community //
Approaches to European Historical
(’onsciousness: Reflections and Provocations
/ Ed. by Sharon Macdonald with the assis¬
tance of Katja Fausser. Hamburg, 2000.
IV 68 — 74 (Eustory Series. Shaping Europan
History. Vol. 1).
1 Понятно, что надобность в такой концеп¬
ции становится особенно острой с того
времени, когда в группу начинают объе¬
диняться не кровные родственники,
связь которых между собой обычно под¬
разумевается сама собой. И не случайно
многие архаические истории настаивают
па происхождении всех членов сообще¬
ства от одного предка, т.е. выдают отно¬
шения между участниками группы за
родственные*.
4 В качестве введения в проблематику «уст¬
ройства» памяти как явления культуры см.:
AssmannJ. Das kulturelle Gedachtnis: Schrift,
Erinnerung und politische Identitat in fruhen
Hochkulturen. Mtinchen, 2000. Русский пе¬
ревод: Ассман Я. Культурная память: Пись¬
мо, память о прошлом и политическая
идентичность в высоких культурах древно¬
сти. М., 2004.
5 В отличие от нынешнего времени, писать
«всемирные истории» было довольно про¬
сто в XIX в. и еще проще в XVIII в., но их
простодушный европоцентризм сегодня мо¬
жет вызвать только улыбку.
6 См., например: Conceptualizing Global
History / Ed. by Bruce Mazlish. Boulder oh
1993.
7 Бойцов МЛ. Откровенные заметки о вто¬
ром томе Истории Европы // Бюллетень
Всероссийской ассоциации медиевистов и
историков Нового времени. 1997 № 7
С. 30-36.
8 Согласно классификации Х.В. Пёрлмутге-
ра, все транснациональные корпорации
Выживет ли Клио при глобализации? |
о | Виды на будущее
можно разделить на три группы по степе¬
ни усиления интернациональности их си¬
стем управления: этноцентрические, по-
лицентрические и геоцентрические. Уже
в начале 70-х годов, когда эта классифика¬
ция была предложена, ее автор констати¬
ровал, что подавляющее большинство кор¬
пораций относится ко второму типу при
явной тенденции нарастания числа и веса
геоцентрических корпораций. Из новой
литературы о развитии транснациональ¬
ных корпораций см., например: Transna¬
tional Corporations and Economic Develop¬
ment: from Internationalization to Globaliza¬
tion / Ed. by Ludo Cuwers and Filip De
Beule. Houndmills etc., 2005; Leviathans:
Multinational Corporations and the New
Global History / Ed. by Alfred Chandler and
Bruce Mazlish. Cambridge, 2005.
9 История крупной транснациональной
корпорации сама по себе может разви¬
ваться в сторону своеобразной всемирной
истории, рассмотренной под специфиче¬
ским углом зрения. Интересно было бы
сравнить, насколько будут различаться
между собой такие «всемирные истории»,
рассказываемые, например, «Дженерал
Моторе» и «Мицубиси» или же «Кока-ко¬
лой» и «Пепси-колой»?
10 Les lieux de memoire / Sous la dir. de Pierre
Nora. P., 1984—1993. Vol. 1—7. Перевод
некоторых текстов из этого издания см.:
Нора П., Озуф М., Пюимеж Ж. де, Ви-
нокМ. Франция — память. СПб., 1999.
11 Уже ясно, по каким направлениям будет
идти деконструкция привычного образа
Ледового побоища: современники (ках
немцы, так и русские) уделили очень мало
внимания столкновению на Чудском озе¬
ре, явно не заметив в нем ничего эпохаль¬
ного. Что же касается пафосного рассказа
«Повести о житии Александра Невско¬
го» — то это памятник поздний (80-е годы
XIII в.) и весьма тенденциозный. Начало
такой деконструкции см.: Данилев¬
ский И.Н. Русские земли глазами совре¬
менников и потомков (XII —XIV вв.). М.,
2000. С. 194—198; Он же. Ледовое побои¬
ще: Смена образа // Отечес твенные запи¬
ски. 2004. № 5. С. 28-39.
12 «Официальная» советская история стре¬
милась, однако, никуда не идти, а закон¬
сервировать параметры исторического
знания XIX в. Подробнее: Бойцов МЛ.
Вперед к Геродоту! // Казус: Индивиду¬
альное и уникальное в истории. Вып. 2. М.,
1999. С. 31.
13 См. рассуждения о нынешних трудностях
университетов: Копосов Н.Е. Хватит уби¬
вать кошек! Критика социальных наук.
М., 2005. Гл. 17: От социальных наук к сво¬
бодным искусствам. Правда, надежды,
связываемые автором с колледжем сво¬
бодных искусств как формой, более отве¬
чающей постиндустриальному обществу,
кажутся несколько преувеличенными.
14 Термин предложен Рональдом Робертсо¬
ном еще в самом начале 90-х годов. Сло¬
вечко быстро стало распространяться в
литературе, см., например: Swyngedouw Е.
The Mammon quest. 'Glocalisation'
Interspatial Competition and the Monetary
Order: the Construction of New Scales //
Cities and Regions in the New Europe: the
Global-Local Interplay and Spatial
Development Strategies / Ed. by Mick
Dunford and Grigoris Kafkalas. L., 1992.
P. 39 — 67. Из новейших работ о соотноше¬
нии разных сторон «глокализма» см., на¬
пример: Mazlish В. The Global and the Local
// Current Sociology. 2005. Vol. 53
P. 93-111; Matoba K. Glocal Dialogue:
Transformation through Transcultural
Communication. Milano, 2003.
15 О разных видах нынешней локальной ис¬
тории см.: Савельева И.М., Полетаев А.В.
Знание о прошлом: Теория и история. М.,
2003. Т. 1. С. 469-472.
16 Medick Н. Weben und Oberleben in
Laichingen 1650— 1900: Lokalgeschichte als
allgemeine Geschichte. Gottingen, 1996.
17 Характерным примером такой цензуры
(или самоцензуры) является книга: Карга-
нов В.В. Конец ордынского ига. М., 1980, в
которой автор виртуозно избегает исполь¬
зования слов «татары», «татарин», «татар¬
ский»...
18 Естественно, что Золотая Орда заняла
центральное место в базовом учебнике:
Фахрутдинов Р.Г История татарского на¬
рода и Татарстана: (Древность и средневе¬
ковье): Учебник для средних общеобразо¬
вательных школ, гимназий и лицеев. Ка¬
зань, 2000. К обсуждаемой здесь теме Ку¬
ликовской битвы лучше всего подходят
завершающие фразы из § 37: «Падение
Золотой Орды, когда-то могущественной
и единой (...) произошло в результате це¬
лого ряда очень серьезных объективных и
субъективных причин. (...) Но среди этих
причин, приведших к окончательному
распаду некогда мощного и цветущего Зо¬
лотоордынского государства, бесспорны:
два крупнейших стихийных бедствия (...);
страшные завоевания Тамерлана с унич¬
тожением массы производительных сил,
разрушением крупнейших городов и дру¬
гих богатейших очагов культуры (...), уси¬
ление Руси с ее частыми вмешательствами
в дела Золотой Орды (Куликовская битва
и другие политические акты); и, наконец,
ничем не оправданная смута ( ) Трагиче¬
ская история Золотой Орды одного из
крупнейших очагом мировом цмпмлм ia-
мим должна призвать нас к миру, един-
(му и сплочению».
v*ii сейчас в федеральных школьных
учебниках можно встретить новые пасса-
*м «И то же время длительное общение
1'у« и и Золотой Орды привело к их взаим¬
ному влиянию друг на друга. Русские
► мм чьи брали себе в жены ханских сестер
м дочерей; русских женщин насильно вы-
Л/иыли за ордынцев. Росли дети, в жилах
кипрых смешалась русская и татарская
ирош>. Когда Золотая Орда стала распа¬
литься и в ней начались беспорядки, то
м тынные ханы и недовольная знать пе¬
реходили на службу к русским князьям.
1иких пришельцев с почетом принимали
и русских княжествах, наделяли землей.
|(ыип1ие ордынцы Ьеределывали свои
имена и фамилии на русский лад (...) В
русский язык прочно вошли многие та¬
тре-кие слова (...)» {Данилов АЛ., Косули-
пи Л.Г. История государства и народов
1'(мсии с древнейших времен до начала
К VI в.: Учебник для 6-го класса общеоб-
рпювательных учреж^дний. М., 2003.
( 136). Хотя «взаимное влияние» сводит-
( и здесь всего лишь к обмену именами,
« ломами, а главное, генетическим мате¬
риалом (при посредничестве «насильно
выдаваемых» за ордынцев русских жен¬
щин), ранее и о нем в школьных учебни¬
ках ничего не говорилось. О трансформа¬
ции образа Куликовской битвы см.: Пет¬
ров А.Е. Куликово поле в исторической
памяти: Формирование и эволюция пред¬
ставлений о месте Куликовской битвы
1380 г. // Древняя Русь: Вопросы медиеви¬
стики. 2003. № 3. С. 22 — 30; Он же. Мамае¬
во побоище: Гордость и предубеждения
исторической памяти // Родина. 2005.
№ 9. С. 67 — 73 (с указанием литературы).
20 Бойцов МЛ. «Вперед к Геродоту!» // Ка¬
зус: Индивидуальное и уникальное в исто¬
рии. Вып. 2. М., 1999. С. 17-41.
21 Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произве¬
дения: В 3 т. М., 1979. Т. 1.С. 111.
22 Копосов Н.Е. О невозможности микроисто¬
рии // Казус: Индивидуальное и уникаль¬
ное в истории. Вып. 3. М., 2000. С. 33 — 51.
Перепечатано в: Копосов Н.Е. Хватит уби¬
вать кошек! М., 2005. С. 142- 157.
23 Валлерстайн И. Конец знакомого мира:
Социология XXI века. М., 2003. С. 219.
24 Подразумевается вышедшая в 1976 г. кни¬
га К. Гинзбурга, одна из наиболее показа¬
тельных для направления микроистории.
Русский перевод: Гинзбург К. Сыр и чер¬
ви. М., 2000.
25 Подробнее см.: Пшизова С.Н. Демократия
и политический рынок в сравнительной
перспективе // Полис. 2000. № 2. С. 30 — 44;
№3. С. 6-17.
26 См., например, весьма пестрые по темати¬
ке статьи в сб.: Critical Theories,
International Relations and «the Anti-globa¬
lisation Movement»: the Politics of Global 41
Resistance / Ed. by Catherine Eschle and
Bice Maiquashca. L., 2005.
Выживет ли Клио при глобализации? |
Рустам Шукуров
ХАФИЗ ШИРАЗИ О ГРЯДУЩЕМ
Человеку присуще стремление заглянуть в будущее, «украсть» у судь¬
бы знание об еще не свершившихся событиях. С глубокой древности и по¬
ныне культуры реализовывали это стремление, создавая особые «футуро¬
логические институты», нередко достаточно сложные по своей структуре
и применяемым технологиям. Для истории древнего и средневекового
Средиземноморья1 можно говорить о наличии подлинной футурологиче¬
ской индустрии, включавшей в себя длинный перечень гадательных и
предсказательных «специальностей» и обнимавшей широкий спектр пра¬
ктик и технологий — от примитивных магических до таких высокоточных
и научно фундированных, как астрономия (астрология).
Особую значимость футурологическая проблематика приобрела с рас¬
пространением в Средиземноморье религий авраамического круга, кото¬
рые обострили обращенность средиземноморского человека к таким фун¬
даментальным футурологическим дисциплинам, как эсхатология (знание о
будущей судьбе мира) и профетология (знание о достоверности и недосто¬
верности футурологического прогноза). Священные Писания авраамиче-
ских религий, в большинстве своем создававшиеся профессиональными
пророками или при их участии, содержат «точные указания» на то, чего
ожидать человечеству в будущем от его взаимоотношений с Богом. Кроме
того, сначала в иудаизме, а затем и в христианстве и исламе формируются
устойчивые критерии удостоверения истинности пророческого статуса2.
Авраамическая традиция, дав детальную картину эсхатологического буду¬
щего человечества и мира, тем самым внесла решающий вклад в проблема-
тизацию футурологии, превратив ее в особый раздел знания о мире.
Проблема футуристичности, обращенности в будущее занимает в че¬
ловеческой культуре особое и пока явно не оцененное по достоинству ме¬
сто. Само присутствие будущего как обязательной грамматической кате¬
гории в любой развитой языковой системе отчетливо указывает на фунда¬
ментальную особенность человеческого сознания. Мы не мыслим себе ми¬
ра без его футуристического аспекта. Грамматический futurum формиро¬
вался «путем метафорического переноса формы желания или долженство¬
вания в настоящем на будущее»1. Другими словами, настоящем» и той или
мной море охватывает и будущее, а будущее, в свою очередь, несет в себе
пимент или хотя бы след настоящего4. Показателен в этом отношении и
I риммагический императив, который, как правило, использует глагольную
фирму настоящего, но властно опрокидывает в будущее это настоящее во
hi ий иго целостности. Мысль и побуждаемое ею действие всегда содержат
и качестве обязательной компоненты некий проект самих себя.
Полое того, не будет ошибкой предположить, что знание как таковое
hi щ да несет в себе компоненту футурологичности. Средневековое знание
|пуд|. то божественное, как богословие, или человеческое и мирское, как
риторика, математика, медицина и т.д.) содержит в себе значительную ме¬
ру обращенности в будущее и, в качестве дополнительной функции, наце¬
лено на конструирование будущего или, по меньшей мере, оповещение о
ним Оставляя в стороне самоочевидные примеры прикладных наук, при-
мидим один, далеко не очевидный пример. Даже средневековое христиан-
• ион и мусульманское историописание — т.е. знание, казалось бы целиком
мбращенное в прошлое, — не только несло весть о прошлом человечества,
но, благодаря своей морализаторской установке, претендовало и на «ис¬
правление» будущего человека, предостерегало о вероятном грядущем,
ha футурологияеск*|1 компонента историописания была активизирована
и результате «библеизации» историографии Евсевием Кесарийским в
IV и., который, в частности, привнес в нее представления о телеологично-
I гм исторического процесса и наличии в нем метаисторической перепек¬
шим. Метаисторичность и телеологичность становятся отличительной ха¬
рактеристикой и последующей мусульманской исторической науки5.
Исламский мир и, в особенности, иранская его часть отнюдь не были
«к ключением. Напротив, в мусульманском мире интерес к будущему оста¬
вался устойчивым на протяжении всего средневековья. Коран и обращен¬
ные н будущее хадисы Пророка поставляли базовые для мусульман сведе¬
нии о будущем мира6. Однако содержавшиеся в священных текстах проро¬
чества, как правило, носили слишком общий характер и относились к отда¬
ленному будущему (эсхатология). Действительно, они давали также некую
нормативную модель поведения (этика), указывали на фундаментальные
шконы мироздания, на правила, по которым действует Божественное про¬
видение в этом мире. Нередко те или иные коранические высказывания
пророческого характера привязывались (как правило, постфактум) к кон¬
кретным событиям. Однако все же главным источником конкретных све¬
дений о близком будущем в его повседневных аспектах было, в первую
очередь, «оккультное» знание, возводившее себя к именам ветхозаветного
пророка Даниила, Ибн Сирина (ум. в 728 г.), шестого шиитского имама
Джлсфара ал-Садика (ум. в 765 г.), Ибрахима ал-Кирмани и др. Среди тех¬
ник, приоткрывавших дверь в будущее, можно вспомнить манипуляции с
магическими свойствами имен Бога, айатов Корана, отдельных букв и
цифр, заклинания, молитвы, а также амулеты и талисманы. Рядом распола¬
гались астрологические методы, науки о толковании «знамений» на земле
и водах, а также в снах. Это могли быть и тексты визионеров-астрологов,
прозревавших будущие конфигурации звезд и делавших на этом основа¬
нии прогнозы о будущих судьбах царств'. Можно вспомнить и практику
Хафиз Ширази о грядущем |
£ | Виды на будущее
предсказания будущего (реже — изменения его сломом) отдельными людь
ми, как правило, святыми праведниками8.
Футурологияеская компонента была особенно явной в ираноязычном
культурном пространстве, о чем свидетельствует обширность и многооо
разие гадательной и предсказательной литературы на персидском языке
Пристальное внимание иранцев к предсказанию, по всей вероятности,
следует связывать и с до-исламским семитским и иранским зороастрий
ским наследием («халдейская мудрость», эсхатологичность и профетич
ность Авесты и зороастрийского мудрствования вообще, развитие еще и
сасанидскую эпоху предсказательной магии, астрологии и т.д.).
Мусульманское средневековье разграничивало дозволенную и недозво
ленную магию, что в полной мере проецировалось и на гадательные практи
ки. Эта первичная, основанная на религиозных представлениях систематизм
ция примерно соответствовала базовым идеям на этот счет, бытовавшим и н
христианском пространстве, хотя и не была им тождественной (что будет по¬
казано ниже)9. Однако, если отвлечься от традиционной систематизации, вс<*
возможные техники проникновения в грядущее (как «дозволенные», так и
«недозволенные») имеет смысл разделить в функциональном отношении,
т.е. по их целям и результатам, на два класса: 1) сугубо информационные, т.е.
те, которые лишь сообщают о будущем (астрология, толкование снов и т.д.),
и 2) так сказать, «креативные», т.е. модифицирующие будущее (широкий
спектр защитительных, приворотных и иных магических практик). Это
функциональное различие в предсказательных практиках следует всегда
учитывать, и к его обсуждению у нас будет основание возвратиться ниже.
Поэт Хафиз из Шираза
В настоящем эссе я хочу проиллюстрировать место футурологии в
иранском средневековом сознании на примере библиомантии, а именно
гаданий на стихах Ходжи Шамса ал-Дина Мухаммада Хафиза Ширази
(1320— 1389). Хафиз Ширази — один из самых знаменитых поэтов Ирана,
«Диван» (сборник стихотворений) которого до последнего времени изу¬
чался в школах в качестве учебника литературного языка и поэтического
стиля. Хотя стихи Хафиза Ширази завоевали громкую известность еще
при его жизни, однако собраны они были воедино в «Диван» лишь в 1423 г.,
через 34 года после смерти поэта. Сделал это его ученик и почитатель
Мухаммад Гуландам. Он собрал все известные на тот момент произведе¬
ния поэта, отсеяв выявленные им подделки-подражания, которые к тому
времени уже во множестве ходили по рукам.
В иранском мире повсеместно считается, что газели Ходжи Хафиза об¬
ладают предсказательной силой. До сих пор к его «Дивану» обращаются за
знанием о будущем и, в особенности, за советом в трудную минуту, в дву¬
смысленные моменты, когда сложно принять решение10. Со времен сред¬
невековья вплоть до сегодняшнего дня стихи Хафиза являются, пожалуй,
главным средством библиомантии в ираноязычном мире, соревнуясь по
значимости с гаданиями на Коране (см. об этом ниже). В связи с этой осо¬
бенностью его поэтического дара еще в Средневековье за Хафизом чакре-
♦мм» ь почетное именование Lisflu-i (apnhn шронпиная (|юрмс1 Lisfln
Ышу/ф что можно перевести как «язык таит*!» или, лингвистически бо¬
не! но, «язык сокрытого, тайного /мира/».
* лучпй гадания, о котором пойдет речь ниже, во многих отношениях
"Пмнный. Во-первых, у нас есть редкая возможность документировать
м . мм»» самой традиции гаданий на стихах Хафиза, а также проследить
м-и1ПоА1ч» рапное известие о технике такого рода гаданий. Во-вторых, опи-
I ям» I. на реальный исторический прецедент, подробно описанный самим
• мяльщиком, можно попытаться разобраться в тех мыслительных меха¬
ми (мак, которые порождают предсказательные смыслы в случайно най-
миных но время гадания словах и фразах.
Историк Абу Бакр
!'ичь пойдет об историческом эпизоде, относящемся к 1462 г., — сеансе
«ядам и и на «Диване» Ходжи Хафиза — самом раннем прецеденте такого ро¬
ля ^фиксированном в источниках. Рассматриваемое событие описано в
мер» идской хронике «Китаб-и Дийарбакрийа», принадлежащей перу Абу
Ряирп I ихрани-Исфахани (? — после 1478)п. Абу Бакр Тихрани-Исфахани
и имя гем как историограф султанатов Ак-Куйунлу и Кара-Куйунлу — двух
нянполес могущественных государств на территории Ирана в первой поло-
мине XV п. Родственные между собой туркменские племена ак-куйунлу и
ияря куйунлу примерно с середины XIV в. кочевали в Западном Иране и Во-
• i очной Анатолии. Во второй половине XIV столетия они возглавили пле¬
менные конфедерации, а затем переросли в полноценные государства тра¬
диционного мусульманского типа. В обоих государствах персидский был
и 1ЫКОМ делопроизводства и культуры. Ак-куйунлу и кара-куйунлу, несмот¬
ря мп тшическую и культурную близость, с давних времен соперничали ме-
фду гобой; к XV в. их соперничество переросло в смертельную вражду.
It 1452 г. Абу Бакр, иранец по происхождению и хорошо образованный
человек, поступил на службу к султану Кара-Куйунлу Джахан-шаху
II I III - 1467) и получил место секретаря (munshi) в диване царевича Му-
*»яммпди-мирзы. В 1469 г., после разгрома султаната Кара-Куйунлу Узун-
Чя» ином (1457— 1478), он перешел на службу в диван султаната Ак-Куйун-
д V. 1'А« вновь получил секретарскую должность мунши. Умер Абу Бакр по-
» ли 1478 г.12
И начале 1470-х годов Абу Бакр приступил к написанию истории султана -
mi Лк-Куйунлу, широко используя свои черновые записки, составленные им
м 50 - 60-х годах XV в. еще на службе у султанов Кара-Куйунлу. Поэтому ис-
|прии Западного Ирана предстает в его сочинении описанной как бы с двух
гичек зрения — с позиций обеих соперничавших туркменских династий.
Гадание
Абу Бакр сам не имел отношения к военному делу, однако по долгу
службы ему приходилось участвовать во многих военных кампаниях. В
частнос ти, он принял участие в войне', разразившейся в 1461-1462 гг.
Хафиз Ширази о грядущем |
о> | Виды на будущее
между Джахан-шахом (султаном Кара-Куйунлу) и ого мятежным сыном
Пир Будаком, который был тогда наместником отца и Фарсе. Весной
1462 г. Абу Бакр находился в войсках Джахан-шаха, при штабе своего
владыки — царевича Мухаммади-мирзы, другого сына султана Джахап
шаха. Пир Будак заперся в Ширазе, а войска Джахан-шаха осаждали
этот город.
Однажды в беседе с Сулайманом, визиром Мухаммади-мирзы, Абу Ба-
кру пришло в голову погадать на «Диване» Хафиза13. Вот как об этом рас¬
сказывает он сам:
«[Нам] попался в руки "Диван" Хафиза из Шираза (да будет [Бог] к нему мило¬
серден), которого дервиши, ценители искусства, именуют Языком Тайны. Этог
бедняк (так рассказчик сам себя называет. — Р.Ш.) предложил упомянутому това¬
рищу (т.е. визиру Сулайману. — Р.Ш.) заглянуть в [будущую] судьбу Пира Будак-
мирзы14 посредством гадания (tafa'ul). Когда открыли книгу, сверху на правой
странице оказался следующий бейт (двустишие. — Р.Ш.)\
Грудь [моя], [силой] своего [горестного] вздоха затуши [вечно горящий] зоро-
астрийский огонь,
Слезы [мои], [силой своего потока] превзойдите багдадскую реку Тигр.
(Sina, gu, shucla-i atashkada-i Pars bikush,
Dida, gu, ab-i rukh-i Dajla-i Baghdad bibar15).
Чтобы удостовериться, осведомились еще раз у той же книги, [но теперь] о
Джахан-шах-мирзе, — [и] выпал следующий бейт:
Если иду за ней, бранится,
если же, по ее просьбе, сяду, сердится.
Ты пожелай себе долгой жизни и терпения, ибо колесо фокусника
тысячу игр заведет, еще удивительнее этой.
(Agar rawam zi payash, fitnaha barangGzad,
war az talab binshinam, ba kfna barkhezad.
Tu cumr khwah-u §aburf, ki charkh-i shucbadabaz
Hazar bazl az In turfatar barangGzad16).
Через несколько дней вновь [мне] пришлось встретиться с этим искренним со¬
беседником и любезным другом (т.е. визиром Сулайманом. — Р.Ш.), и вместе мы
дивились указаниям упомянутой книги. У присутствующих вновь появилось жела¬
ние погадать (tafa'ul) о судьбе Шираза. Один из присутствовавших с этой целью от¬
крыл книгу — [и] выпал следующий бейт:
Хорош Шираз и несравненное его положение,
Господи, убереги его от погибели!
(Khusha Sheraz-u wazc-i b6mithaia§h,
Khudawanda. nigah dar az zawalash!17)
Об этом случае рассказали на собрании эмиров. Этот бедняк (т.е. Абу
Бакр. — Р.Ш.) сказал: “ ‘Погибель Шираза’ [означат ], что покорение [его] откла¬
дывается (zawal-i sheraz mawqUf-i fatb-ast)” Эмир Абу ал-Фатх сказал в ответ:
“Не делай ошибки — погибель Шираза в промедлении [его] покорения (zawal-i
sheraz ba-ta’akhir-i fath ast). По всей иероиттх ги, и ближайшие два дня, благода¬
ря [напутственной] молитве Хафиза, покорение и состоится”. Как он сказал, так
оно и вышло»18.
Дата
Инг отрывок представляет несомненный интерес по нескольким при¬
таим < пмп по себе практика гаданий по «Дивану» Хафиза Ширази хоро-
н ним тип, будучи, как уже отмечалось, широко распространенной в
ми 1ЫЧ1ЮМ мире и по сию пору. Однако, когда этот вид гадания вошел
и мОычпй< Эпизод из хроники Абу Бакра Исфахани представляет собой
нммй ранний документированный прецедент гадания по «Дивану» Ха-
|>м in 1462 г. Кроме того, как мы увидим, Абу Бакр Тихрани дает между
•'мни и, видно сам того не осознавая, исчерпывающее описание техники
П« ЛИНИИ.
Кик видно из приведенного текста, имя Хафиза было уже известно
• рндм образованных иранцев, ибо не требовало особого представления.
I! мин мнить Хафиза удостоверяется и тем, что уже за десять лет до описы-
ииимого события, в 1452 г., тогдашний правитель Фарса Абу ал-Касим Мир-
<м ItnOyp повелел возвести купол над могилой поэта в ширазском районе
/Мнпш/Mi мусалла, а по соседству — устроить большой декоративный
пруд, Такое внимание к могиле поэта как нельзя лучше свидетельствует о
им I лат*. С тех пор и по сей день могилу поэта украшает купольная гроб-
ммцп, ко торую перестраивали по меньшей мере дважды — в правления Аб¬
ит в I (1587— 1629) и^Ыадир-шаха (1736— 1747)19.
Имеете с тем, интересно отметить, что, по всей видимости, практика
I и линий на «Диване» к 1462 г. еще не стала общепринятой. Так можно
нннигь замечание Абу Бакра относительно эпитета Хафиза «Язык Тай¬
ны», ко торый как раз и отражает наличие предсказательной силы в его
I i мкпх. Согласно пояснениям Абу Бакра, Языком Тайны поэта именова¬
ли «дервиши — ценители искусства» (darweshan-i sahib-dhawq). Следо¬
вательно, можно думать, что этот эпитет (а вместе с ним и представле¬
ние о наличии футурологической компоненты в стихах Хафиза) имел
чождение по большей части в суфийской среде, и даже еще уже —
• реди образованных суфиев, ценителей изящной словесности. Он еще
не « гпл всеобщим и требовал специальных пояснений для широкого чи-
|ц гели.
Кроме того, по всей видимости, сама мысль погадать на «Диване» Ха-
фм м пришла Абу Бакру случайно, и лишь в связи с тем, что военные дей-
• гкия затронули Шираз — родину поэта. Судя по повествованию Абу Ba¬
il ра, «Диван» Хафиза случайно «попался в руки» ему и его товарищу. Эта
формулировка вряд ли была бы возможна в более поздние времена, когда
»Оорник стихов Хафиза превратился в расхожую вещь и обязательный
мимент любой библиотеки — так же как, например, список Корана. Эти
намеки источника утверждают нас во мнении, что в светской образован¬
ной среде практика таких гаданий еще не устоялась.
Таким образом, немногим более чем через 70 лет после смерти поэта
(1389) и почти через 40 лет после кодификации его «Дивана» (1423) гада-
ния на стихах Хафиза уже практиковались. При этом, по всей видимо¬
сти, дата 1423 г. в большей степени подходит как terminus post quern для
начала такой практики, ибо сама техника гадания предполагала исполь¬
Хафиз Ширази о грядущем |
оо I Виды на будущее
зование именно книги стихов, но не разрозненных листков со стихотво
рениями. Таким образом, можно предположить, что на стихах Хафи:м
начали гадать в период с 1423 по 1460-е годы, т.е. на протяжении жизни
одного поколения.
Техника гадания
Если в 1462 г. идея гадания по «Дивану» Хафиза и была чем-то новым,
то сама техника гадания, подробно описанная Абу Бакром, представляется
уже вполне сложившейся и полностью совпадающей с современной.
Прежде всего гадающему следует как можно точнее сформулировать
вопрос, обращенный к оракулу. Чем точнее вопрос, тем яснее будет и от
вет. Затем гадающий открывает «Диван» наугад. Пророческим ответом
считается бейт, расположенный «на верху правой страницы разворота»
(bar sadr-i safha-i yamim), как скрупулезно отметил Абу Бакр. В крайнем
случае, если окажется, что выпавший бейт не содержит ясного ответа, к
нему следует присовокупить следующий бейт, и в таком случае ответом
будет смысл первых двух бейтов в совокупности. Так Абу Бакр и визир Су-
лайман поступили во втором сеансе гадания.
Хотя первые два сеанса не дали, как показалось гадающим, ясного от¬
вета на вопросы («мы дивились указаниям упомянутой книги»20), они тем
не менее не осмелились дважды спрашивать одно и то же. Для третьего се¬
анса гадания был, скорее всего, сформулирован новый вопрос. Это также,
по-видимому, является одним из устойчивых правил гадания — не повто¬
рять вопрошание.
Процесс гадания отнюдь не завершается нахождением бейта-ответа.
Заключительным и едва ли не самым важным элементом гадания является
интерпретация выпавшего предсказания. Два первых сеанса гадания нель¬
зя считать вполне удавшимися — гадавшие не смогли найти для выпавших
бейтов бесспорной интерпретации, потому и понадобилось третье гада¬
ние. Интерпретация должна исходить от гадающего, но не от оракула: по¬
вторять вопрос нельзя именно потому, чтобы не принуждать оракула к ис¬
толкованию самого себя. Последнее, по-видимому, считалось запретным
или неэффективным. Для современной практики гадания на «Диване» Ха¬
физа я не знаю эксплицитного запрета такого рода.
Первый сеанс гадания был явно неудачен. Вопрос о будущем Пира Буда-
ка, врага, засевшего в Ширазе, получил весьма трудный для однозначной ин¬
терпретации ответ. В нем говорится о большом страдании — буре, поднятой
силой горестного вздоха, и о могучем потоке слез. Да, речь идет о скорби, од¬
нако же эта вселенская скорбь вполне может иметь и позитивный финал для
Пира Будака — а вдруг Хафиз имеет в виду, что ураган и потоп, поднятые
вздохами и слезами, уничтожат всех его врагов? Ведь и этот смысл можно
усмотреть в описании угрожающих симптомов скорби, способной загасить
неугасимый священный огонь и превзойти по силе саму реку Тигр — в пер¬
сидской литературе того времени олицетворение мощи, бескрайности, не¬
исчерпаемости. Гадальщики, как видно, явно затруднились решить: что все
же преобладает в этих строчках — негативное или позитивное.
< тль же показателен и второй сеанс гаданий, в котором гадающие воп-
I М1ШАИ о будущем их государя Джахан-шаха, противника Пира Будака.
II чинно из-за трудностей интерпретации в прорицание был включен второй
ниц («Ты пожелай себе долгой жизни и терпения, ибо колесо фокусника ||
0 н мчу игр заведет, еще удивительнее этой»), смысл которого целиком обра¬
ми и и будущее и который можно было бы истолковать как обещание успеха
• умину Джахан-шаху, осаждавшему Шираз. Однако позитивный смысл
• Him обещания далеко не бесспорен. В свете этих строк еще более двойст-
HHIMI.IM представляется и смысл первого бейта («Если иду за ней, бранится,
|| hi дм же, по ее просьбе, сяду, сердится»). При истолковании всех четырех
• фон имеете обещание первого бейта выглядит совсем пессимистичным.
• Ню рисует Джахан-шаха отчаянным неудачником: что бы он ни делал, он не
может добиться благосклонности возлюбленной. Одним словом, речь туг
идет о невзгодах — невзгодах неразделенной любви. Второй бейт может
нмдтиерждать отрицательный смысл ответа: предлагая быть терпеливым, он,
пером гпо, намекает на грядущие невзгоды (опять невзгоды!), которые напу-
• • it с «колесо фокусника» — в персидской поэзии стандартный образ, обо-
мычающий изменчивую судьбу, капризную фортуну.
( читается, что свое сочинение Абу Бакр начал писать в 1470/71 г., уже
иод патронажем сул¥ана Ак-Куйунлу, Узун Хасана. Узун Хасан был закля-
1 мм ирагом Джахан-шаха и в конце концов разгромил султанат Кара-Куйун-
лу Возможно, что позже, уже при написании книги, эта неоднозначность
ииплно могла показаться Абу Бакру пророческой: Джахан-шах после
141Г7 г. прожил совсем недолго — всего около пяти лет — и погиб в бою в
1467 г. Вспомним в этой связи слова, выпавшие во время гадания: «поже¬
лай себе долгой жизни»; жизнь же Джахан-шаха не была долгой после
I 467 г. Джахан-шаху предлагалось пожелать себе (т.е. просить у Бога) того,
чего ому явно недоставало — продолжения жизни.
Джахан-шах, будучи одним из великих государей своего времени, соз¬
дал могущественную державу, охватившую бблыпую часть Ирана, но в ре¬
шающий момент так и не сумел защитить ее и себя от внешнего врага. А
медь строки Хафиза призывали его к терпению и предостерегали о неожи¬
данных оборотах судьбы и невзгодах («колесо фокусника»). Возможно, и
14 /0-х годах Абу Бакр помещал это пророчество в свое сочинение, растол¬
ковав смысл прорицания постфактум, в исторической ретроспекции, уже
после того как событие свершилось.
Весьма показателен третий сеанс гадания. В нем обнаруживаются те
же затруднения в интерпретации. Внешне вполне ясное и однозначное
♦немение «Хорош Шираз и несравненное его положение, || Господи, убе¬
реги его от погибели!» порождает два противоположных по смыслу выво¬
да: «погибель Шираза» заключается либо в покорении его Джахан-шахом,
либо, напротив, в промедлении с предполагаемым покорением. «Правиль¬
ным» толкованием оказался второй вариант («Гибель Шираза состоит в
промедлении покорения»).
Видимо, именно таким образом следует реконструировать техниче¬
скую сторону гадательной практики, описанной Абу Бакром. Отметим, что
само обращение к оракулу гут находится и нераздельном единстве с интер¬
Хафиз Шираз и о грядущем |
о | Виды на будущее
претацией ответа. Неоднозначность ответа, неудача в его толковании под
стегивают гадальщиков задавать все новые вопросы оракулу.
Последнее, что хотелось бы отметить в связи с описанной выше техни¬
кой гадания на стихах Хафиза: она демонстрирует удивительную устойчи
вость, никак не меняясь на протяжении уже, по меньшей мере, 540 лет. Это
наблюдение может оказаться полезным для удостоверения относительной
устойчивости других древних предсказательных практик, существующих
по сей день.
Библиомантический контекст
Библиомантия как самостоятельный тип гадания была широко распро¬
странена в Средиземноморье. В греческом мире гадали на Гомере, в латин¬
ском — на Вергилии, иудеи (по крайней мере, с талмудических времен), а
позже христиане обращались за предсказаниями к Библии (sortes
Homericae, Virgilianae, Sanctorum)21. В западном мире гадание на поэтиче¬
ских текстах именовали стойхемантией и рапсодомантией. Мусульмане
уже на ранних этапах их истории знали библиомантию, используя для га¬
даний Коран22, а также поэтические тексты. В иранском мире задолго до
времени Хафиза для гаданий использовались стихи Ашрафа Газнави (ум.
ок. 1161), знаменитого суфия Абу Сасида Абу ал-Хайра (967 — 1049), или же
«Маснави-и маснави» другого прославленного суфия, Джалал ал-Дина Ру-
ми (1207- 1273)2з.
Как на Западе, так и на Востоке в основе этих практик лежало устойчи¬
вое представление о божественной, т.е. сверхрациональной, природе поэ¬
тического дара.
Описанная выше техника гадания на стихах в целом напоминает про¬
стейший вариант гадания на Библии и Коране. Гадающий наугад открыва¬
ет книгу, проводя рукой по ее обрезу, пока палец не попадет между стра¬
ниц; точно так же ответом на вопрос являются слово, фраза или отрывок,
расположенные наверху первой страницы. Однако в гадании на Коране
есть и свои особенности24. Во-первых, строго говоря, по Корану, как и по
Библии, гадать запрещено. Кораническая гадательная практика призвана
не столько предсказать будущее (араб, и перс, tafa'ul), сколько получить от
Бога водительство (одобрение или неодобрение) в отношении задуманно¬
го дела, что именуется istikhara — по-арабски «испрашивание помощи,
благословения». Знание о будущем — это прерогатива Бога, человеку не
следует пытаться узнать о грядущем. Богословы рассматривали гадание-
tafa'ul как противоречащее разуму дело25. Человек может только просить у
Бога одобрения и помощи в осуществлении своих планов26. Последнее и
есть istikhara.
Во-вторых, такое обращение к Богу и оформляется соответственно:
перед гаданием-istikhara следует прочесть суру Фатиха, сказать: «Госпо¬
ди! Ты знаешь то, что сокрыто!», прочесть 59-й айат 6-й суры («У Него —
ключи тайного; знает их только Он...» и далее27), затем произнести крат¬
кую молитву за Мухаммада и его род и только после этого открывать
Коран28.
И гаданиях же на поэтических текстах обязательных обращений к Бо-
н I пищальных молитв не предусматривается. Кроме того, несомненно,
ни ни целены на получение конкретного знания о будущем, т.е. являются
мнительным (хотя и не запретным) гаданием-fa/a'izi, но не благочести-
имм i*t(kliflra. Строгих и общепринятых запретов на гадание на стихах в
ч* ум.манской среде не было. Именно словом «tafa'ul» дважды определя-
» щи гадания на Хафизе и сам Абу Бакр.
Можно предполагать, что техника гадания на Коране древнее, чем боль¬
шими гио других библиомантических практик в мусульманской среде. Од-
HHiMi, как представляется, вряд ли можно говорить о «заимствовании» тех-
immhi коранического istikhara при последующих обращениях к поэтиче-
»мм текстам. Вероятно, сама идея открыть книгу и прочесть первую фразу
ми нерпой странице настолько проста и естественна, что появлялась без
и» икой связи с гаданиями на священных текстах. Скорее всего, она являет-
и мОщей для всего Средиземноморья и восходит ко временам появления
♦ у| книг-кодексов современного типа, т.е. к первым векам нашей эры29. В
мредшествующую эпоху книжных свитков, по-видимому, за ответ на воп¬
ри» принимались слово или фраза, либо найденные произвольным тычком
мальца в текст, либо первыми попавшиеся на глаза. Такой, более архаич¬
ный, способ известен Мз античных гаданий на Гомере и Вергилии, а также
лркмнейшей иудейской и христианской традиции гаданий на Св. Писании.
Интерпретатор
()днако вернемся в окрестности Шираза в 1462-й год. Как выяснилось
к итоге третьего сеанса, конечная интерпретация, конечный смысл проро-
•ичтва может и не быть постигнут самим гадающим, сколь бы образован он
нм был. Правильное толкование бейту о Ширазе дают отнюдь не гадалыци-
км интеллектуалы Абу Бакр и его товарищи по службе в диване, — но сол¬
дат, эмир Абу ал-Фатх. Этот высокопоставленный офицер присутствовал
нп поенном совете (majlis-i итага) и, судя по всему, непосредственного уча-
♦ I ии в процедуре гадания не принимал.
Мы знаем об эмире Абу ал-Фатхе, этой ключевой фигуре обсуждаемой
истории, немного. Он был тюрком, происходил из племени джакирлу. Из-
мистно также, что он приходился братом (по-видимому, младшим) близко¬
му соратнику султана Джахан-шаха, Байазиду Бистаму, который занимал
одну из высших военных должностей в султанате — эмира дивана30. Не-
♦ омненно, Абу ал-Фатх также пользовался расположением султана Джа-
кан-шаха, который нередко привлекал его для совершения неожиданных
рпйдов и решающих ударов в военных столкновениях31. Однако создается
впечатление, что Абу ал-Фатх уступал по значимости своему более знаме¬
нитому брату. Только после смерти брата эмир Абу ал-Фатх был почтен
рангом эмира дивана32. Карьера Абу ал-Фатха была сугубо военной; это (а
также отчасти и его тюркское происхождение) не дают повода предпола¬
гать, что он принадлежал к интеллектуальной элите.
Вместе с тем, фигуре интерпретатора придавалось большое значение.
Гак, в соннике второй половины XII в., принадлежащем перу Абу ал-Фа зла
Хафиз Ширази о грядущем |
S | Виды на будущее
Хубайша Тифлиси (энциклопедист, живший в Малой Азии и умерший ок
1203— 1204 гг.), от интерпретатора снов требуется «быть человеком благо
честивым, знающим и благонравным, далеким от греха и ошибок»33. Само
собой разумеется, толкователь должен досконально изучить свое ремесло:
знать смысл тех или иных снов, и более того, уметь выявлять зависимость
смыслов от индивидуальных особенностей клиента, времени сна (был ли
сон ночью или днем, в какое время ночи, в какое время года) и т.д. Кромо
того, толкователь снов должен быть абсолютно правдивым — если он не и
состоянии растолковать сон, в этом следует честно признаться. «Ибн Си
рин, который в этой науке был первым и непревзойденным, при всей сво¬
ей мудрости большую часть снов не мог растолковывать», из 30 — 40 сном
он давал толкование только одному34. Читателя предостерегают от обраще¬
ния к невежественным толкователям: «среди необразованного народа рас¬
пространено мнение, будто всякое толкование сна, основывающееся на
невежестве, совершенно совпадает с толкованием научным (cilmJ), однако
это [мнение] — заблуждение и ошибка и не имеет под собой никаких ос¬
нований»35. Знающий и незнающий не могут быть уравнены, и толкование
знающего несравненно предпочтительней толкования невежды.
Однако этот вполне логичный и ожидаемый вердикт оспаривается в
том же XII в. у Низами Арузи Самарканди — старшего современника Абу
ал-Фазла Хубайши Тифлиси. Низами Арузи Самарканди, живший в Хора¬
сане и умерший после 1166 г., является автором известных «Четырех бе¬
сед», посвященных четырем «наукам»: секретарской, поэтике, астрологии
и медицине. В астрологическом разделе книги Низами Арузи Самарканди
приводит целый ряд анекдотов о знаменитых и безвестных астрологах36. В
собранных им рассказах предсказатель-астролог представлен исключи¬
тельно как интерпретатор. Это вполне понятно, ибо в астрологии именно
конфигурация небесных тел формирует прогноз: небесные тела исполня¬
ют роль генератора знания о будущем, которое вербализуется и интерпре¬
тируется астрологом.
Повествование Низами Арузи Самарканди интересно тем, что носит
выраженный исследовательский характер. Отталкиваясь от собранных
им прецедентов, он пытается уяснить для себя, являются ли исполнивши¬
еся предсказания следствием искусности (т.е. научного профессионализ¬
ма) астролога-интерпретатора, или же плодом данного свыше, интуитив¬
ного прорицательского таланта. Низами Арузи Самарканди приходит все-
таки к выводу, что способность прозревать будущее зависит не столько от
благоприобретенного профессионализма, сколько от врожденных спо¬
собностей.
Так, автор приводит в пример свою дочь, в пятнадцатилетием возрасте
прославившуюся как весьма искусный астролог. Однажды к ней пришла
некая пожилая дама с просьбой выяснить, жив ли ее сын, уехавший из до¬
ма четыре года назад. Девушка составила гороскоп и сообщила, что сын
вернулся и уже находится дома. Так оно и оказалось. Когда удивленный
отец спросил у дочери: «На основании каких данных ты это сказала и из
[показаний] какого дома предсказывала?» Та ответила: «До этого я не ус¬
пела дойти, но ког да я начертила гороскоп, влетела муха и села на отметку
♦радуга восходящего знака37. Из-за этого мне внутри увиделось, что этот
молодой человек вернулся. Когда я это сказала, а его мать стала [меня] рас-
• прашивать, его возвращение привиделось мне настолько ясно, что я буд-
|пПы видела, как он снимает с осла поклажу»38.
Как видно, девушка начертила так называемую «хорарную» (т.е. «часо-
мую») карту, которая призвана ответить на задаваемый вопрос о конкрет¬
ном событии в будущем. Такие гороскопы составляются на момент («час»)
получения вопроса. В такой карте важен восходящий в это время над гори-
•онтом градус зодиака (асцендент), указывающий на «действующее лицо».
Аннушка, однако, еще не успела ее проанализировать, как влетела муха.
Лмтор резюмирует этот пример: «Мне стало ясно, что весь этот дар пред-
нидсния присутствует на уровне гороскопа39 (т.е. является врожден¬
ным. — Р.Ш.) и никак не по-другому», т.е. удачное предсказание делается
но наитию40.
Другой случай, приведенный у Низами Арузи, касается знаменитого
иранского ученого Абу Райхана Бируни (962— 1048), слывшего искусным
предсказателем. Однажды он оказался в заточении, и время его освобож¬
дения было предсказано невежественным уличным прорицателем. Выйдя
и I тюрьмы, Бируни призвал предсказателя и быстро удостоверился, что
ют абсолютно темен.. тогда Бируни затребовал у него натальный гороскоп.
Изучив его, ученый удостоверился, «что дар предвидения пришелся на ас¬
цендент [прорицателя], поэтому все, что [он] говорил, хоть и говорил это
нелепую, было близко к правде»41. Тут следует пояснить, что в мусульман¬
ской астрологии асцендент рассматривался как наиболее важная часть на¬
тальной карты, а восходящий зодиакальный знак представлялся сравни¬
мым по влиянию с солнечным знаком.
Попутно отметим, что вывод Низами Арузи Самарканди входит в про¬
тиворечие с довольно распространенным в среде мусульманских интелле¬
ктуалов отношением к астрологии как точной науке о Божественном Про¬
мысле. Перипатетическое философствование наделяло небесные тела
функцией основного орудия Промысла — Бог посредством именно небес¬
ных тел воздействует на этот мир. Небесные тела, которые, по воле Бога,
неподвластны тлену, находятся в определенном отношении друг к другу и
двигаются в особом порядке, воздействуют на четыре первоэлемента в
этом мире, модифицируя их соотношение в сложных телах. Поэтому, на¬
блюдая за небесными телами, постигая астрономические законы и осо¬
бенности воздействия звезд и планет на этот мир, человек может узнать о
Божественном Промысле и, соответственно, о будущих событиях42. \ 1е-
сомненно, что убежденность Абу ал-Фазла Хубайша Тифлиси в сугубой
научности методов онейромантики также восходит к перипатетической
традиции.
Итак, проанализировав обсуждавшиеся выше и другие предсказания,
11изами Арузи Самарканди убедился, что исполнившиеся прогнозы фор¬
мулировались не на основе строгих методов астрологической или иной
гГредсказательной науки, но сугубо по наитию, по врожденному дару.
Примерно ту же логику мы наблюдаем и в рассказе? Абу Бакра об ин¬
терпретации стиха о Ширазе. Конечно же, Абу Бакр далек от того, чтобы
Хафиз Ширази о грядущем |
S| Виды на будущее
теоретизировать на эту тему. Однако его рассказ в высшей степени приме¬
чателен своей скрупулезной подробностью. Несомненно, для понимания
прогноза, полученного в результате гадания по «Дивану» Хафиза, нужны
были основательные познания в области литературного языка, поэтиче¬
ских топосов, поэтики в широком смысле. Стихи Хафиза считались этало¬
ном поэтического языка, славились богатством и изощренностью лексики,
метафорики, смыслов. Этим специальным знанием обладали историк Абу
Бакр и его собеседники — визир Сулайман и, вероятно, служащие канце¬
лярии. Однако правильная интерпретация строчек о судьбе Шираза была
результатом скорее «наития», интуитивного прозрения, но не логической,
рациональной процедуры. Как уже говорилось, правильное толкование
предложил эмир Абу ал-Фатх, военный, который вряд ли мог быть причис¬
лен к кругу интеллектуалов. Как видно, знание истинного положения ве¬
щей было написано ему на роду, как в примерах Низами Арузи. Для успе¬
ха интерпретационной экспертизы стихов Хафиза в конечном счете не ва¬
жен образовательный статус толкователя.
Предсказание и креативность
Если возвратиться к тексту Абу Бакра, то интересно также отметить,
что участники военного совета восприняли прорицание Хафиза не только
как передачу информации о будущем, но и как напутственную молитву по¬
эта [duca-i Hafiz] во благо собрания и Джахан-шаха. Дух Хафиза как дух
почившего святого может оберечь живущих и позитивно модифицировать
их будущее. Таким образом, в данном случае стихам Хафиза приписыва¬
лась не только информативная, но и креативная функция. Благое предзна¬
менование Хафиза является одновременно и его напутственной молитвой
за гадателя.
Вероятно, дело не ограничивается молитвенной функцией предсказы¬
вающего слова. Даже не будучи молитвой, т.е. апелляцией к могуществу
Божества, слово само по себе обладает креативной функцией и формиру¬
ет будущее. Тому же Хафизу принадлежат строчки:
Ты не делай зловещих предсказаний, ибо [дурное] влияние
будто по этой дорожке [зловещих предсказаний] внезапно обрушивается на тебя.
(Tu fal bad mazan guya ki ta’affiir
azln rah mekunad su-i tu shabgir).
Эта способность слова моделировать будущее известна множеству
культур и широко использовалась в магических практиках повсеместно
начиная со времен появления письменности. Слово, начертанное и/или
произнесенное, как магический объект было хорошо известно мусульман¬
скому средневековью.
Более того, слово как таковое играло центральную роль именно в му¬
сульманском культурном пространстве. Как показывает исследование Уол¬
лиса Баджа, известного исследователя древней и средневековой культуры
Ближнего Востока, в мусульманской традиции амулетов и талисманом над¬
пись (т.е. графический образ Слова) оттеснила на периферию все <»< мль
иые магические формы43. В мусульманской среде продолжали использо¬
вать амулеты с магическими числами и геометрическими фигурами, с изо¬
бражениями людей и зверей (включая мифологических), архангелов, аст¬
рологических знаков, человеческой ладони. Все эти знаки восходят к древ¬
нейшей египетской, гностической, еврейской и месопотамской символи¬
ке44. Однако такого рода изображения в мусульманстве становятся марги¬
нальными. Классический тип мусульманского амулета — надпись, нанесен¬
ная на пластинку из драгоценного камня или металла, на лист бумаги, ткань
и т.д. Как правило, в качестве магических формул использовались опреде¬
ленные айаты и суры Корана45, имена Бога (al-asma' al-husna), пророка Му¬
хаммада, четвертого халифа Али. Подавляющее большинство мусульман¬
ских амулетов — священные слова, оберегающие будущее его владельца,
или же, другими словами, корректирующие и моделирующие его будущее.
Это особое внимание к магической креативной функции Слова находит
объяснение в мусульманском дуализме образа и надписи, хорошо извест¬
ном историкам искусства. Священная надпись рассматривалась как наибо¬
лее адекватная репрезентация Божественного Слова и Самого Бога. В исла¬
ме священная надпись играла ту же роль, что и священные изображения в
других культурах, и в особенности иконы в христианстве. Арабская пись¬
менность, арабские буквы считались священными сами по себе, поскольку
именно они репрезентируют подлинный Образ Бога, являющего Себя в
этом мире преимущественно как Слово. Поэтому в паре надпись — изобра¬
жение первое было намного более ценным и значимым46. Это, по-видимому,
и отразилось на типологии мусульманских амулетов, а также и вообще на
значении письменного текста в предсказательных практиках.
Никаких сомнений, что в обсуждаемом прецеденте выпавшие стихи
Хафиза рассматривались не только как прогноз, просто информирующий
о будущем, и не только как молитва благочестивого человека, но одновре¬
менно и как магическое заклинание, трансформирующее будущее. Конеч¬
но, информативная функция является преобладающей в библиомантии, но
и присутствие креативной магической компоненты в качестве вспомога¬
тельной мне представляется бесспорной.
«Язык Тайного»
Как видим, затронутая тема выводит на проблему роли письменного
текста как оракула, генерирующего знание о будущем. Несомненно, прак¬
тика гадания на книге стихов была тесно связана с весьма влиятельными в
мусульманстве представлениями о существовании в метафизическом ми¬
ре Небесной Книги, lawh al-mahfuz (Хранимой Скрижали), в которой, в ча¬
стности, записаны все грядущие события и индивидуальные человеческие
судьбы. Предсказательные практики нацелены на то, чтобы извлечь из ме¬
тафизического пространства, из метафизической Книги некий текст, не¬
кое высказывание, сообщающее о будущем.
Вот что, например, говорится в уже цитировавшемся соннике о путях
перехода знания из метафизической Хранимой Скрижали в этот мир: «сон
показывает ангел, [получая весть| из Хранимой Скрижали», и ниже: «оно-
Хафиз Ширази о грядущем |
ст> | Виды на будущее
вещающий сон — это когда Всевышний Господь отправляет доверенного
ангела к Хранимой скрижали, чтобы то, что предстоит испытать хорошею
и плохого сыну Адама, тот ангел [взял] с Хранимой Скрижали и показал
ему; и этого ангела зовут Князем Сна»47.
Вряд ли нужно сомневаться в том, что подобная модель информациои
ного обмена между Хранимой Скрижалью и гадателем подразумевается и
в случае обращения к газелям Хафиза Ширази.
Вместе с тем очевидно, что всякая весть вышнего мира, полученная в
результате гадания в форме природного или материального явления, тре
бует ретекстуализации на языках мира. Именно поэтому в гадании осо
бую роль играет толкование, т.е. перевод знамения на язык людей. Универ
сальный текст, хранящийся в метафизической Книге и опосредованно
проявляющий себя в знамениях, требует интерпретационных усилий че
ловека, который стремится восстановить его смыслы, т.е. расшифровать
его. Наиболее точны и легче поддаются пониманию те знамения, которые*
с самого начала являют себя гадающему в виде текста. Если такие типы фу¬
турологии, как астрология, орнитомантия, геомантия, предсказательная
метеорология и т.д., требовали особых, подчас довольно сложных интер¬
претационных техник, переводящих предсказание на язык людей, кото¬
рые были доступны лишь профессионалам, то получение «текстовых» про¬
рицаний и пользование ими в библиомантии представлялось, вероятно, бо¬
лее простым делом, доступным многим.
Именно в этом, по моему мнению, заключается смысл прозвища Хафи¬
за — Язык Тайны, Язык Тайного. Тайна, метафизический мир высказыва¬
ется посредством стихов Хафиза на понятном человеку языке. Или же дру¬
гими словами — Хафиз, как Язык тайного мира, считывает и вербализует
текст Универсальной Книги и передает его вопрошающему. Однако это
преимущество стихов Хафиза, как было показано выше, отнюдь не осво¬
бождает гадающего от интерпретационной процедуры.
Заключение
В качестве итога попробуем сформулировать некоторые выводы о ме¬
ханизмах порождения прогноза.
Итак, пророчество — это некое высказывание или скорее целостный
набор смыслов, который извлекается в процессе гадания из метафизиче¬
ского мира и помещается в наш мир. Этот набор смыслов с необходимо¬
стью должен быть объяснен на языке нашего мира и разгадан, т.е. подверг¬
нут ретекстуализации через интерпретацию, толкование. «Текстовые»
знамения метафизического мира более удобны, но и они не могут избег¬
нуть процедуры адаптации, которая в некоторых практиках оказывалась
многоступенчатой.
В этом отношении весьма показателен пример знаменитого дельфий¬
ского оракула. В «святая святых» (&6irrov) храма Аполлона в Дельфах пифия
(посредница между божеством и людьми) восседала на треножнике' над
трещиной в земле, испускавшей некие одурманивающие испарении. Под
воздействием испарений пифия впадала в экстатическое состояние и про-
и «косила пророчества — ответы на заданный гадателем вопрос. Рядом с пи¬
фией находился жрец-пророк (лрофг|тг)£), облекавший слова пифии (как
привило, бессвязные) во внятные людям пророчества, в стихотворной или
прозаической форме48. Как видим, божественное послание тут проходит,
по меньшей мере, две стадии адаптации, приведения к языку людей: снача¬
ла божественное послание «вчерне» вербализуется пифией, затем жрец-
И|юфт<|тг|^ придает ему окончательную форму, относительно понятную гада-
м»лю. Но и «готовый продукт», полученный гадателем от жреца, требовал
дальнейшей интерпретационной обработки, третьей по счету — ведь дель¬
фийские пророчества практически всегда носили метафорический, поли-
• емантический характер. Нередко гадальщик не разгадывал сразу их смыс-
дп, который выяснялся только постфактум, после осуществления прогноза.
В рассмотренном примере гаданий на стихах Хафиза мы наблюдаем те
же самые принципы. Если продолжать аналогию с дельфийским оракулом,
Чафиз комбинирует функции пифии и толкующего ее жреца — поэт одно¬
временно и извлекает, и вербализует, и даже версифицирует весть из ме¬
тафизического мира.
Что происходит далее с полученным прогнозом? Ответ гадальщику поро¬
ждается смысловым взаимодействием между семантической многовектор-
иостью того контекста/f в котором формировался вопрос, и метафорично¬
стью, полисемантичностью пророческого прогноза. Вопрос к оракулу фор¬
мулируется в контекстуальном поле незавершенного события. «Незавер¬
шенность» означает, что смысловое поле контекстов находится в модусе ди¬
намическом, в состоянии становления, устремления к конечному состоянию
покоя, к своей исчерпанности. Однако будущее состояние исчерпанности
этого трансформирующегося поля абсолютно неопределимо на тот момент,
когда вопрос формулируется, ибо имеется множество возможных вариантов
развития событий. Когда пророчество вводится в контексты незавершенно¬
го события, оно реорганизует его смысловое поле, центрируя его семантиче¬
ские линии на себя, и, тем самым, замыкает его, т.е. придает полю смыслов
необходимую исчерпанность, как если бы событие уже завершилось.
Последующее завершение события порождает смысл либо совпадаю¬
щий со смысловой конструкцией прогноза, либо опровергающий ее. При
этом следует подчеркнуть, что прогнозируемый и будущий реальный
смыслы могут текстуально не совпадать, но находиться в иносказательной,
часто метафорической связи друг с другом.
Несомненно, Абу Бакр записал обсуждавшиеся выше сеансы гадания в
силу удивительной точности их итога — по крайней мере, двух из них: о
будущем государя Джахан-шаха и города Шираза. Причем предсказание о
Ширазе было понято правильно до завершения самого события, верность
прогноза подтвердилась очень скоро — через несколько дней. Несмотря
на прозрачность словесной формы, элемент иносказательности, как мы
видели, в предсказании присутствовал. Предсказание же о Джахан-шахе,
много более сложное по структуре и насыщенное метафорикой, было по¬
нято лишь постфактум, через многие годы после гадания. Истинность пре¬
достережений Хафиза проявилась только тогда, когда жизнь Джахан-шаха
исчерпалась и оба текста — предсказании и судьбы — совпали.
Хафиз Ширази о грядущем |
001 Виды на будущее
1 О понимании Средиземноморья как целост¬
ного цивилизационного субстрата, объеди¬
нявшего в себе многочисленные индоевро¬
пейские и семитские культуры Европы и
Азии от Атлантики до Индии, см., например:
Чужое: Опыты преодоления: (Очерки по ис¬
тории культуры Средиземноморья) / Под
ред. Р.М. Шукурова. М., 1999, и особенно ра¬
боту: Шукуров Ш.М. Александр Македон¬
ский: Метаистория образа // Там же.
С. 33 —61, и мое предисловие к сборнику.
2 О древней и, в частности, библейской про-
фетологии см.: Prophecy in its Ancient Near
Eastern Context: Mesopotamian, Biblical and
Arabian Perspectives / Ed. Martti Nissinen.
Atlanta, 2000; Nissinen M. Prophets and
Prophecy in the Ancient Near East / Ed. Peter
Machinist. Boston, 2003.
3 Степанов Ю.С. Основы общего языкозна¬
ния. M., 1975. С. 138.
4 Сепир Э. Избранные труды по языкозна¬
нию и культурологии. М., 1993. С. 77, 98.
Ср. с примерами, рассматриваемыми Эд¬
вардом Сепиром: «Tomorrow I leave this
place» — «Я уезжаю отсюда завтра» (буду¬
щее, переданное через глагольную форму
настоящего времени); переплетение про¬
шедшего, настоящего и будущего, пере¬
данного грамматическим настоящим,
Э. Сепир демонстрирует следующим при¬
мером: «Whenever he comes, I am glad to see
him» — «Всякий раз, когда он приезжает, я
рад его видеть».
5 См. классическое исследование Фр. Розен¬
таля об историософских основаниях му¬
сульманской историографии: Rosenthal Fr.
A History of Muslim Historiography. Leiden,
1968.
6 О «футурологических» хадисах и порож¬
денной ими литературе см.: Massignon L.
L'Homme Parfait en Islam // Massignon L.
Opera Minora. Beyrouth, 1963. T. 1.
P. 114—121; Vasiliev A. Medieval Ideas of the
End of the World: West and East // Byzantion
(American Series). 1944. Vol. 16. P. 471-473.
7 Как, например, предсказания Джамаспа, зя¬
тя Заратуштры: Recueil de predictions
astrologiques. Biblioth£que Nationale de
France. Richelieu, Manuscrits, division orien-
tale. Supplement persan 380. См. также клю¬
чевой трактат знаменитого астролога IX в.
Абу Машара Балхи о принципах астрологи¬
ческой интерпретации исторических собы¬
тий: Abu Mashar on Historical Astrology. The
Book of Religions and Dynasties (On the Great
Conjunctions) / Ed., transl. K. Yamamoto,
Ch. Burnett. Vol. 1 —2. Leiden; Boston; K61n,
2000.
8 Литература, посвященная магии и пред¬
сказаниям в мусульманском мире, небога¬
та. Из наиболее известных работ по тради¬
ционному «оккультизму» и суевериям,
включая повседневные гадательные прак¬
тики, см.: Zwemer S.M. The Influence of
Animism on Islam. An Account of Popular
Superstitions. N.Y., 1920 (устаревшая no
своей методологии, но не бесполезная по
собранному материалу книга известного
христианского миссионера); Donaldson В.А.
The Wild Rue: A Study of Muhammadan
Magic and Folklore in Iran. L., 1938; Afass^H.
Croyances et coutumes persanes, suivies de
contes et chansons populates. P., 1939.
9 Подробнее см., например: Абдуллае¬
ва Ф.И. Персидская кораническая экзеге¬
тика: Тексты, переводы, комментарии.
СПб., 2000. С. 151 - 152.
10 Brown E.G. Literary History of Persia.
Cambridge, 1928. Vol. III. P. 311-319.
Э. Браун приводит примеры гаданий на
стихах Хафиза, зафиксированные в сред¬
невековой литературе, и описывает раз¬
личные техники гадания.
11 Abu Bakr Tihrani-Isfahani. Kitab-i
Diyarbakriyya / Hazirhyanlar N. Lugal,
F. Sumer. Ankara, 1962— 1964 (воспроизве¬
дение: Tehran, 1977). T. 1—2.
12 Биографические сведения об Абу Бакре
см.: Стори Ч.А. Персидская литература:
Биобиблиографический обзор / Перераб.
и доп. Ю.Э. Брегель. Ч. 2. М., 1972.
С. 846-847; Abu Bakr Tihrani. Op. cit. T. 1.
P. VII-XVI (предисл. Ф. Сюмера).
13 Первыми на этот отрывок обратили вни¬
мание издатели «Китаби Дийарбакрийа»,
см. Предисловие Ф. Сюмера к указанному
изданию: Abu Bakr Tihrani. Op. cit. T. 1.
P. XII (то же вкратце повторено в преди¬
словии Ф. Сюмера к тегеранскому пере¬
изданию хроники, с. 5 — 6).
14 Мирза (от amlr-ztida «потомок эмира») —
тут почетная прибавка к именам правите¬
лей.
l5DIwan-i Hafi? (Az nuskha-i Muhammad-i
Qazwlni wa Qasim-i Ghanil / Ba muqaddi-
ma-i Dr. Husayn-Iiahl-i Qum§hal. Tihran,
s. d. P. 167; Девони Хофиз / Мураттиби ки-
тоб ва муаллифи сарсухан Ч- Шанбезода.
Душанбе, 1983. С. 311. В стандартной ре¬
дакции Казвини содержится одно незна¬
чительное отличие: вместо «Pars» Абу Ба-
кра у Казвини стоит «Fars».
16D"iwan-i Hafi?. Р. 103; Девони Хофиз.
С. 201. Второй бейт, упомянутый у Абу
Бакра Тихрани, в стандартном издании
Казвини стоит шестым. Следовательно, в
руках Абу Бакра Тихрани находилась
иная версия этой газели.
,7Dlw3n-i Hafi?. P. 186; Девони Хофиз.
С. 344.
18 Abu Bakr Tihrani. Op. cit. P. 362 — 364.
*9Sarvestani K.K. Hafe?iya, in: Hafez //
Encyclopaedia Iranica / Ed. E. Yar§ater. N.Y.
2001. Vol. 11/5; ArberryJ. Shiraz. The Persian
City of Saints and Poets. Oklahoma, 1960.
20 «Ba ittifaq tacajub az isbarat-i kitab-i
madhkar menamadem» (Ави Вакт Tihrani.
Op. cit).
21 См., например: Dobschiitz E. von. Bible in
the Church: 6. Misuse of the Bible //
Encyclopaedia of Religion and Ethics / Ed.
J. Hastings. Edinburgh, 1909. Vol. 2. P. 611.
22 О предсказаниях по Корану см.: Flugel G.
Die Loosbiicher der Muhammedaner //
Berichte iiber die Verhandlungen der
K. Sachsischen Gesellschaft der Wissens-
chaften, Phil.-hist. Klasse. Leipzig, 1861. Bd.
13. S. 24 — 26. Библиографический обзор
дошедшей до нас средневековой литера¬
туры о гаданиях по Корану см.: Стори Ч.А.
Указ. соч. Ч. 1. М., 1972. С. 261-270 (раз¬
делы «Магические свойства Корана» и
«Фал-нама»).
2:1 См.: AfSar Е. Fal-namfe // Encyclopaedia
Iranica / Ed. E. YarSater. N.Y., 2001. Vol. 9/2;
Omidsalar M. Divination // Encyclopaedia
Iranica / Ed. E. Yarshater. N.Y., 1992. Vol. 7/4.
24 Donaldson B.A. The Koran as Magic // The
Muslim World. A Quarterly Review of
History, Culture, Religions and the Christian
Mission in Islamdom. Hartford, Conn., 1937.
Vol. 27. P. 254-266.
25 Fahd T. La divination arabe. Leiden, 1966.
P. 195-204.
2tt Omidsalar M. Op. cit.
27 Коран / Пер. И.Ю. Крачковского. М.,
1986. VI, 59. С. 122.
28 Donaldson В.A. The Koran as Magic. P. 255.
28 McCormick M. Manuscript Books //
Dictionary of Middle Ages / Ed. J.R. Strayer.
N. Y., 1987. Vol. 8. P. 96.
10 Abu Bakr Tihrani. Op. cit. P. 185, 258, 326,
353, 360.
и См., например: Ibid. P. 347, 355, 361.
»2 Ibid. P. 360.
1:1 AbO al-Fadl al-Tiflisl. Matn-i Kamil-i tacblr-i
kilwab. Tehran, 1379 /2001. P. 25.
^ Ibid.
M Ibid. P. 23.
мЧ1изомии Арузии Самарканда. Ча*ор
макола / Мураттиб X. Шарифов, У Тои-
ров. Душанбе, 1984. С. 85—101.
w «Ваг harf-i daraja-i Ш1ес»\ см. статью Та1ес:
Dehkhodd A. Loghatn£me (Dictionary).
Tehran, 1998 (электронная CD-версия).
w Низомии Арузии Самарканда. Указ. соч.
С 92.
И1 «Ваг daraja-i talc hamfikunad».
40 Там же. Op. с давно изданным и в целом
добротным русским переводом, который,
однако, в некоторых местах можно уточ¬
нить: Низами Арузи Самарканди. Собра¬
ние редкостей, или Четыре беседы / Пер.
С.И. Баевского, З.Н. Ворожейкиной, под
ред. А.Н. Болдырева. М„ 1963. С. 93-94.
41 Низомии Арузии Самарканда. Указ. соч.
С. 91. Ср.: Низами Арузи Самарканди. Со¬
брание редкостей, или Четыре беседы.
С. 92-93.
42 О философских основаниях астрологии
см., например: Adamson Р. Abu MacSar, al-
Kindi and the Philosophical Defense ol
Astrology // Recherches de th£ologie et
philosophic mddidvales. 2002. T. 69/2.
P. 253 — 260 (благодарю M.A. Бойцова, ука¬
завшего мне на эту работу). Ср. также, на¬
пример, со сходными рассуждениями
Авиценны: Абуали ибни Сино. Осори мун-
тахаб. Душанбе, 1985. Т. 3. С. 401, сл. Вме¬
сте с тем следует помнить, что в мусуль¬
манской культуре существовала влиятель¬
ная тенденция полного отрицания астро¬
логии (в противоположность астрономии)
как лженауки: Michot Y.J. Ibn Taymiyya on
Astrology Annotated Translation of Three
Fatwas // Journal of Islamic Studies. Vol. 11/2.
2000. P. 147-208.
43 Бадж Э.У. Амулеты и суеверия. М., 2001
С. 52 — 82 [Budge E.A.W. Amulets and
Superstitutions. L.; N. Y., 1930; воспроизве¬
дено: Idem. Amulets and Magic: the Original
Texts with Translations and Descriptions ol
a Long Series of Egyptian, Sumerian,
Assyrian, Hebrew, Christian, Gnostic and
Muslim Amulets and Talismans and Magic al
Figures. L.; N.Y., 2001).
44 Бадж Э.У. Указ. соч. С. 72.
45 О магических свойствах коранического
текста см. комментированное издание* и \-
влечений из подробного трактата на згу
тему, написанного сАбд ал-сАли б. Мухам¬
мадом в XVI в.: Christensen А. Xavass-i-ay.il
Notices et extraits d'un manuscrit persan
traitant la magie des versets du Goran
Kjobenhavn, 1920.
46 См. подробное обсуждение этого вопроса
с полной его библиографией: Шуку
ров Ш.М. Искусство средневекового Ира
на: (Формирование принципов изобрази
тельности). М., 1989. Гл. 1, § 1 (Графиче¬
ский стиль художественного мышления»),
С. 17—18; Он же. Искусство и тайна. М
1999. Гл. 4 («Теория двух каламов (о семит¬
ско-арийской и суннито-шиитской дилем¬
мах в искусстве Ислама»). С. 122— 142.
47 АЬй al-Fadl al-TifTisi. Matn-i Kamil-i ta'bir-i
khwab. P i3.
4H Латыше it 11.11. Очерк греческих дремпо
гтей |Ч. 2:| Богослужебные и гцениче-
I кие древности. СПб., 1997. С. 184 1Ж>.
Хафиз Ширази о грядущем
Елена Калмыкова
«ПРОРОЧЕСТВО ДЖОНА БРИДЛИНГТОНСКОГО»,
ИЛИ ПРЕДСКАЗАНИЕ НАСТОЯЩЕГО
В мае 1402 г. из Лестера в столицу Английского королевства с чрезви
чайно важными известиями прибыл некий францисканец. Дело его дейст
вительно было весьма серьезным и не терпело отлагательства, поскольку
касалось предотвращения очередного заговора против короля Генриха IV
Ланкастера. Взошедший в 1399 г. на английский престол «по праву избра
ния и завоевания» после низложения своего кузена Ричарда II, Генрих IV
первые несколько лет своего правления был занят главным образом пода
влением мятежей, вспыхивавших один за другим в разных частях королев¬
ства. Особое раздражение Генриха вызывали слухи о якобы чудесном спа¬
сении Ричарда из Тауэра и его намерении возвратить себе корону. Распро¬
странению этих слухов нисколько не помешали торжественное погребе¬
ние в Вестминстере тела скончавшегося в феврале 1400 г. Ричарда и прочи¬
танные во всех храмах Англии молебны на помин его грешной души. А по¬
сему неудивительно, что располагающий ценной информацией скромный
минорит был допущен к самому королю.
Монах рассказал, что в канун дня Иоанна Крестителя (23 июня) на рав¬
нине возле Оксфорда должны собраться люди всех сословий с целью отпра¬
виться на поиски короля Ричарда. Он предупредил, что среди заговорщиков
были братья из его монастыря, один из которых, престарелый магистр тео¬
логии, особо усердствовал в распространении дурных слухов о короле Ген¬
рихе, утверждая, что скоро король Ричард поведет войска на узурпатора.
При этом монах заявлял, что магистр якобы ссылался на некое пророчество.
Генрих IV не оставил донос без внимания: по его приказу в указанный день
в Оксфорде было арестовано около полусотни мятежников. В большинстве
своем они были людьми невежественными и ничего не понимали в вопросах
престолонаследия. Вызвавшие наибольшее подозрение девять лестерских
францисканцев были доставлены в Лондон. Озабоченный слухами король
сам допросил магистра теологии. Старик сознался в том, что действительно,
«находясь под впечатлением от пророчества некоего каноника из Бридлинг-
тона», утверждал, что низложение Ричарда и коронация Генриха были неза¬
конными и что, если Ричард жив, его следует считать английским королем.
Разгневанный Генрих предал дерзкого монаха и других заговорщиком суду.
(’обравшиеся в Вестминстерском аббатстве судьи совершенно не ин¬
триговались самим пророчеством, побудившим далеких от политики ми-
ш щитов выступить против короля. Обвинив монахов в связи с мятежника¬
ми и Шотландии и Уэльсе, они без лишнего промедления приговорили их к
мсртной казни через повешение с последующим отсечением голов, кото¬
рый затем должны были быть выставлены на мосту в Тиберне1. Иное дело
*мроль: по всей видимости, Генрих не только связал события в Оксфорде с
ми гежом в Уэльсе, но и сделал определенные выводы насчет вреда от неко-
mpux пророчеств. В том же 1402 г. он издал первый в истории английско-
I и королевства указ против бродячих менестрелей, которые «своими пред-
• низаниями и ложью посеяли волнения и стали причиной мятежа в Уэль-
• ни' За этим указом последовали и другие, но ни один из них не смог по¬
читать пророческим текстам продолжать бередить умы англичан. При
и ом именно «Бридлингтонское пророчество», которое, по всей видимо-
• I и, и спровоцировало Генриха IV на столь решительную реакцию, пользо¬
валось на протяжении нескольких столетий особой популярностью. Что
*и и этом тексте так привлекало подданных английской короны и почему
король Генрих счел его столь опасным?
4
Текст «пророчества» и попытки его атрибуции в XIV— XVI вв.
По своей структуре «Бридлингтонское пророчество» представляет на¬
писанную гекзаметром поэму средней длины (около 600 строк), разбитую
ми 29 небольших глав. В полном соответствии с традицией жанра3, автор
■ тихов стремился вложить максимум информации в минимальное количе-
■ тио слов, использовать сложные аллегории, символы и ребусы, что приве¬
ли к серьезным трудностям в интерпретации этого текста. И все же, несмо¬
тря на то что все имена, географические названия и даты были зашифро-
ианы, без особого труда можно было догадаться, что большая часть «проро¬
чества» из Бридлингтона посвящена правлению Эдуарда III: текст начина¬
ется с предсказания низложения его отца (Эдуарда II), а заканчивается
полной победой его сына над Французским королевством. Дата составле¬
ния и имя автора пророчества неизвестны. И хотя аноним, как и полагает¬
ся предсказателю, использовал исключительно будущее время, большин¬
ство исследователей склоняются к тому, что он писал около 1362— 1363 гг.
(’ледовательно, ббльшая часть текста рисовала картину уже прошедших
событий, и только четвертая часть текста действительно предсказывала
будущее, изображая его таким, каким хотелось бы его видеть самому «про¬
року» и/или его покровителям.
В настоящее время известно 37 полных списков «Бридлингтонского
пророчества» XIV —XVIII вв., а также множество отрывков, процитиро¬
ванных в различных исторических сочинениях. В первой главе, состоя¬
щей вс его лишь из 12 строчек и являющейся по сути дела прологом к ос ¬
тальному тексту, анонимный автор умудрился не только рассказать о
том, как он получил откровение», по также обозначить форму и главную
тему всего сочинения. Поэт сообщал, как во время болезни, когда он, иэ-
мученный лихорадкой, с пал в своей постели, его посетил ( ’ви той Дух, по¬
«Пророчество Джона Бридлингтонского:
к> | Виды на будущее
велевшим ему взяться за перо и записать в стихах откровение о гряду
щих событиях. Стихи содержат явные аллюзии на Откровение св. Иоан
на Богослова (5Г1):
«Вечный писец научил меня писать пером;
И мне приказал прожевать и проглотить книгу.
Полностью исписанную изнутри ароматно и приятно.
Он приказал о новых войнах мне сложить стихи,
Восседая средь звезд, он ниспосылает сладостные песни
кому пожелает».
«Scribere cum pennies docuit me scriba perennis;
Me masticare jussit librumque vorare.
Intus erat plene scriptus, redolens, et amoene.
Jussit de bellis me metrificare novellis
Qui sedet in stellis, dat cui vult carmina mellis». (I, l)4
В заключении к «пророчеству» автор снова подчеркивал, что все на
писанное им является не выдумкой, но откровением Святого Духа, по¬
лученным в форме вещего сна (III, 12). Ни в прологе, ни во всем осталь¬
ном тексте автор ни разу не называет своего имени. В четырех ману¬
скриптах датируемых XIV в.5, также в 14 более поздних списках6 не со¬
держится никакой дополнительной информации об авторе. Однако ужо
сам жанр пророчества должен был исключать анонимность: трудно по¬
верить в откровение, неизвестно кому данное. Имя человека, которому
Господь открывает знание будущего, являлось важнейшей составляю¬
щей подобного текста. Это имя (если оно достаточно авторитетно)
должно было работать на подтверждение предсказываемой информа¬
ции. Разумеется, довольно часто «авторы», которым средневековая тра¬
диция приписывала те или иные пророческие тексты, не имели никако¬
го отношения к их сочинению. Важно другое: большинство текстов, ко¬
торые современная историческая наука считает анонимными, облада¬
ли, по мнению средневековых людей, вполне конкретными авторами.
Но, возможно, в нашем случае имя настоящего автора «пряталось» в са¬
мом тексте «пророчества», и читателю нужно было просто разгадать
этот шифр?
В большинстве рукописей, самые ранние из которых датируются рубе¬
жом XIV — XV вв., можно найти указание на то, что откровение было дано
регулярному канонику из Бридлингтона (Йоркшир)7. «Бридлингтонским»
его именовали и анонимный хронист из находящегося неподалеку цистер-
цианского аббатства Киркстолл, процитировавший «пророчество» около
1370 г.8; и епископ Чичестера Уильям Рид, завещавший в 1385 г. текст пред¬
сказания в числе других книг из своей библиотеки Новому колледжу Окс¬
фордского университета9; и допрошенный Генрихом IV старый монах из
Лестера. С середины XV в. начали появляться рукописи, в которых в каче¬
стве автора назывался четвертый приор Бридлингтона Роберт по прозви¬
щу Писец (Scriba), живший во второй половине XII в. (ум. ок. 1160)10. Его
имя было буквально «вычитано» из текста, в котором слишком часто упот¬
реблялись слова «писец» и «писать», а также различные производные от
них. Вскоре после вступления Генриха VII Тюдора на английский престол
(I4H5), ему бил и|)епод|ич еп минус крипт, с одержащий «Бридлиштонгкое
пророчество». Гек< т шклнчивался следующими строками:
«Сложенные стихи записаны писцом Робертом,
Бывшим четвертым приором; он в земле погребен,
Лежа там, где он правил — в обители Бридлингтонской,
Он не умолк, хотя и ушел к праотцам.
Говорил он ясно и изложил сие в строках,
Сделанных им легкими для произнесения. Да будет спасен
во Христе».
«Expliciunt versus, quos scripsit scriba Robertus
Quique prior quartus fuit; est sub humo modo mersus
Infra claustra iacens de Bridlington ubi rexit
Non est ipse tacens quamvis cum patribus exit;
Dictor clarus erat. Scriptis indulcerat iste
Quas planas fecerat. Nunc esto salus sua Christe»11.
Эти строки, хоть и перекликающиеся с прологом, но добавленные к
«пророчеству» в середине XV в., свидетельствуют о том, что человеку зна¬
ющему не составляло особого труда отыскать подходящее имя для создате¬
ли «Бридлингтонского пророчества». Вполне возможно, что автор наме¬
ренно оставил в тексте намеки на Роберта Писца, известного своими уче¬
ными трудами, среди которых были комментарии на Апокалипсис и ветхо-
злветных пророков,,.*
Впрочем, с середины все того же XV в. сочинителем «пророчества» все
чаще и чаще назывался другой приор Бридлингтонской обители — Джон
Гнинг (ум. 1379)12. Правда, такое авторство поставило бы под вопрос досто¬
верность «пророчества» и сделало бы неуместным употребление будущего
времени в большей части его текста. Возможно, что причина поисков авто¬
ра среди современников короля Эдуарда III объяснялась случайной ого¬
воркой: рассказывая о том, как любовь к женщине пагубно повлияет на ко¬
роля, поэт замечал, что ему лучше не продолжать эту тему, поскольку он
боится прогневить эту женщину и сделать ее своим врагом (II, 3). Но ведь
тгой женщине, да и самому королю Эдуарду вроде бы только предстояло
появиться на свет.
Когда Джон Твинг вступил в обитель каноников-августинцев в Брид-
лингтоне, неизвестно, но в 1357 г. он уже являлся приором13. Во всем Йорк¬
шире Джон Бридлингтонский был известен своей набожностью, добротой
к людям, смирением и аскетичностью14. Он всегда старался избегать како¬
го-либо неравенства между ним и простыми братьями из его ордена. Став
приором, он продолжал спать в общей спальне на той же узкой постели,
что и в период новициата. Лишь став совсем немощным, он согласился на
более комфортабельное ложе. Уже при жизни приор Бридлингтона поль¬
зовался славой местного чудотворца. Про него рассказывали, что не раз во
время мессы, когда Джон весь в слезах пребывал в алтаре, от его тонзуры
исходил пар, что расценивалось как знак исключительной святости. Одна¬
жды рыбакам во время шторма явился избавитель в одеянии каноника-ав-
густинца, повелевший им за их счастливое спасение посетить Бридлингтон
и помолиться там у креста. Прибыв в обитель, моряки сразу же узнали
«Пророчество Джона Бридлингтонского
S | Виды на будущее
приора, хотя раньше никогда с ним
не встречались. На протяжении
всей жизни Джона Твинга Господь
не уставал посылать окружающим
чудесные свидетельства его необы
чайных добродетелей. Он исцелял
слепых, глухих, немых, хромых,
страдающих водянкой, паралити¬
ков, одержимых, сумасшедших,
спасал терпящих кораблекрушение
и заключенных в тюрьму. Аноним¬
ный хронист из монастыря Кирк-
столл приписывал Джону Твингу
воскрешение многих мертвых15.
Джон Твинг умер во время чумы
10 октября 1379 г., а 24 сентября
1401 г. был канонизирован папой
Бонифацием IX под именем Джона
Бридлингтонского16. Он стал пос¬
ледним англичанином, причислен¬
ным католической церковью к ли¬
ку святых до Реформации. В марте
1404 г. его останки были торжест¬
венно перезахоронены в величест¬
венной гробнице в Бридлингтон-
ской церкви17.
Именно в святости Джона Твинга следует искать причину возникнове¬
ния версии, что это он являлся автором «Бридлингтонского пророчества».
Он был единственным канонизированным монахом этой обители, следова¬
тельно, кому же, кроме него, могло быть даровано откровение Святого Ду¬
ха. Приписываемое Джону Твингу авторство знаменитого откровения за¬
няло достойное место среди легенд об этом святом. Поэтому неудивитель¬
но, что уже в первой половине XV в. появились списки «пророчества», в
которых его автором назывался Джон Бридлингтонский. Более того, в
XV— XVI вв. некоторые владельцы старых анонимных списков сочли необ¬
ходимым вставить в них пометки о том, что автором пророчества был не
кто иной, как Джон Твинг18. Начиная с середины XV в. в Англии стали по¬
являться первые изображения св. Джона Бридлингтонского, на которых
святой муж держал в руках книгу как намек на его предсказание. Т. Райт,
подготовивший в середине XIX в. первое издание «Бридлингтонского про¬
рочества», не сомневался в том, что Джон Твинг не имел к нему никакого
отношения, однако, соблюдая традицию, опубликовал текст предсказания
под именем святого каноника19. Публикация Т. Райта окончательно связала
«пророчество» с именем Джона Бридлингтонского20.
На мой взгляд, сколь ни велики были прижизненная слава и авторитет
Джона Твинга, маловероятно, чтобы кто-то осмелился приписывать ему
какие-то пророческие тексты еще при жизни. Более того, весьма сомни-
Святой Джон Бридлингтонский.
Миниатюра XV в. (BL MS Royal 24А
XVIII. Fol. 7v)
гпльным кажется предположение о том, что «пророчество» было составле¬
но в Бридлингтонском монастыре. Даже если приор не контролировал де¬
тальность скриптория, работа над таким сложным сочинением, в ходе ко¬
торой автор обращался к различным теологическим и историческим тру¬
дим, не могла бы остаться незамеченной для библиотекаря и других кано¬
ников: в этом случае должны были сохраниться какие-то свидетельства
или иные следы создания текста в самом аббатстве. Скорее можно предпо¬
ложить, что некий авторитетный и уважаемый человек привез этот текст в
Бридлингтон. Работавший в то время в монастыре хронист одним из пер¬
ших попал под влияние «пророчества». Этот историограф, имя которого,
подобно именам большинства монастырских хронистов эпохи Средневе¬
ковья, до нас не дошло, взялся за переработку составленных его предшест¬
венником «Деяний Эдуарда II»21. Хронист не только украсил «Деяния»
пространными цитатами из «пророчества», но и снабдил их собственными
комментариями. В результате его работы труд, носивший изначально ярко
выраженный пробаронский характер, стал обличать оппозиционных Эду¬
арду II баронов как мятежников и изменников. Примечательно, что этот
хронист не указывает на то, что предсказание имеет какое-либо отноше¬
ние к его обители. Следовательно, в конце XIV в. «пророчество» именова¬
ли Бридлингтонскц(к исключительно люди, живущие за стенами этого мо¬
настыря, что также свидетельствует в пользу приведенной выше версии о
не бридлингтонском происхождении текста.
Комментатор и его покровитель
Из Бридлингтона «пророчество» стало быстро расходиться по другим
монастырям Йоркшира, а затем и по всей Англии. Но кто же мог составить
и привезти его в Бридлингтон? Чтобы ответить на этот вопрос, необходи¬
мо обратиться к анализу любопытного прозаического комментария, доба¬
вленного к стихам в пяти наиболее ранних манускриптах. Судя по всему,
1Тот комментарий был составлен вскоре после самого «пророчества», а
именно между ноябрем 1362 г. (в тексте есть упоминания о возвращении
домой знатных французских пленников после уплаты за них выкупа) и ап¬
релем 1364 г., когда умер король Франции Иоанн II (о смерти которого ни¬
чего не сказано). Подобно Автору «пророчества», Комментатор попытался
скрыть собственное имя, опасаясь навлечь на себя гнев королевских фаво¬
ритов или самого Эдуарда III. Однако, по всей видимости, он все же гор¬
дился проделанной работой и надеялся, что она не останется без награды.
11освящая свой труд молодому Гемфри де Боэну, графу Нортгемптона, Хе¬
рефорда и Эссекса, Комментатор советовал ему, если тот захочет узнать
его «тайное имя», прибавить к знаку следствия (nota consequentiac
Morqo») «голову от сожаления» (caput miserationis — «т»)22. Этот простой
ребус складывался в имя Джона Эргома.
Джон Эргом родился в Йоркшире, в деревушке Аргэм, недалеко от
Гминга и Бридлингтона. Его семейство состояло в отдаленном родстве о
такими известными фамилиями английского королевства, как Перси и
Бо )111.1. Тем не менее, исследователям не удалось даже приблизительно
| Виды на будущее
установить дату его рождения. По всей видимости, Джон Эргом не был
старшим сыном в семье, поскольку избрал для себя стезю регулярно! и
каноника, вступив в обитель каноников-августинцев в Йорке. Эргом
учился в Оксфорде и, возможно, Болонье, получил звание магистра и до
ктора теологии23. Составленный им комментарий к «Бридлингтонскому
пророчеству» свидетельствует о его глубоких познаниях не только в бо
гословии, но также в истории, античной литературе и астрономии. Вооб
ще же Эргом был большим интеллектуалом и коллекционером книг: его
библиотека, которую он в конце концов подарил своему монастырю, на
считывала более 220 томов. Эта библиотека была одной из самых болы
ших частных коллекций в Англии, а ее опись свидетельствует о специфи
ческих пристрастиях владельца, интересовавшегося пророческими тек
стами, астрономией и астрологией, магией, оккультными науками и тому
подобными сюжетами. 25 мая 1385 г. Эргом стал приором своего моно
стыря. Однако уже в следующем году Эргом (явно имевший больше
склонности к занятиям науками, чем к руководству монастырем) пере¬
брался в Рим для того, чтобы занять место магистра регента в stadium
curiae. Вскоре он получил новое назначение на должность magister
antiquus в Неаполитанском университете24.
Покровитель Эргома, молодой Гемфри де Боэн (р. 1341), был «наслед¬
ником всех своих родных»: в 1360 г. от отца ему достался титул графа Норт¬
гемптона, через год смерть дяди принесла ему титул графа Херефорда и
Эссекса, а также должность коннетабля Англии. Граф состоял в близком
родстве с лучшими домами Англии, в том числе с Плантагенетами (его баб¬
ка, принцесса Елизавета, была дочерью короля Эдуарда I). Не удивительно,
что в свои двадцать с небольшим лет Гемфри де Боэн оказался на самых
видных ролях при дворе25. В посвящении Эргом предупреждал своего по¬
кровителя о выгоде, которую можно извлечь из знания грядущего. Пред¬
видя будущее, благоразумный человек может предостеречь друзей и быть
готовым встретить повороты фортуны. К тому же, зная то, чего не знают
другие, он оказывается в более выгодном положении. Обладающий таки¬
ми знаниями человек более других годится на роль правителя или советни¬
ка. И, наконец, пророчество позволяет ему оценить любовь и заботу Бога,
предостерегающего его от опасности26. О политических воззрениях Авто¬
ра «пророчества» речь пойдет чуть ниже, здесь же, забегая вперед, следу¬
ет отметить, что прокомментированные Эргомом «предсказания» как
нельзя лучше отвечали чаяниям противников заключенного в 1360 г. мир¬
ного договора с Францией. К числу сторонников возобновления войны,
партия которых при английском дворе заметно ослабела ввиду постоянно¬
го пребывания в Аквитании наследника престола Эдуарда Черного Прин¬
ца, принадлежал и покровитель Эргома, Гемфри де Боэн.
Чтобы облегчить патрону чтение пророчества, Эргом и написал свои
комментарии, состоящие из описания общих приемов дешифровки и объ¬
яснения смысла каждой отдельной фразы. Всего Эргом выделял десять
приемов сокрытия (occultatio) от непосвященных сокровенного знания о
будущем, к которым прибегал Автор «пророчества»27. Первый прием, име¬
нуемый Эргомом extranea nominatio, применялся, как правило, дли обозна-
ч»ния основных героев «пророчества», т.е. коронованных особ и их на-
гледников, имена которых скрывались под названиями животных или
птиц. Например28, упомянутый всего один раз Эдуард II именовался Коз¬
лом (Hircus), потому что своим поведением напоминал это животное29. Сам
>ргом не вдается в подробное объяснение возникновения у Автора этой
ассоциации. Скорее всего, здесь содержался намек на любовные связи ко¬
роля, поскольку средневековые бестиарии характеризуют козла как весь¬
ма похотливое животное30. Возможно и другое объяснение: в христиан¬
ской традиции козлы символизировали демонов, грехи31 и грешников, от¬
деленных от праведников на Страшном суде32. «Пророчество» предсказы-
иало, что Эдуард Карнарвон будет плохим правителем Англии и потерпит
поражение во всех своих войнах. Эдуард, по мнению Автора (которое раз¬
делял и Эргом), настолько не будет походить на отца, что даст повод для
слухов, что он — не истинный король33. Главный герой «пророчества» —
Эдуард Виндзорский, т.е. Эдуард III, — был выведен в тексте под именем
Быка (Taurus). О том, что под Быком автор подразумевал именно родивше¬
гося в ноябре 1312 г. Эдуарда Виндзорского, можно догадаться и без ком¬
ментария Эргома, поскольку в стихах есть намек на время и место рожде¬
ния будущего короля:
4
«Когда Солнце войдет в созвездие Стрельца
и вернется холод Борея,
Увенчанная золотом родит от козла быка,
От золота в Виндзоре получится золото».
«Sole sagittante, frigido Boreae remeante, 67
Ex hirco taurum gignet redimita per aurum,
Ex auris aurum ventis componitur aurum». (I, 2)
Возникновение ассоциации с быком в стихотворном «пророчестве»
Комментатор объяснял двояко. Во-первых, он ссылался на VII книгу Пли¬
ния Старшего, писавшего о том, что подобно тому, как огромная сила со¬
средоточена у быка в мощной шее и рогах, сила короля Англии состоит в
английских лордах и народе. Во-вторых, Эргом опирался на Аристотеля,
считавшего, что бык всегда выбирает для себя щедрое пастбище, куда и ве¬
дет свое стадо. Подобно быку, Эдуард III повел своих английских поддан¬
ных в богатую Францию, на свое законное пастбище. Но, подобно быку,
бросающему пастбище ради случки с коровами, король склонен забывать
о своем французском наследстве ради женской любви34. Следует отме¬
тить, что комментарий Эргома вполне соответствовал откровенному тек¬
сту «пророчества»:
«Так говорю прямо, позор вульве Дианы,
Ласкающей быка по утрам пустыми словами».
«Нос dico plane, vulvam non laudo Dianae,
Quae taurum mane mulcet verbum per inane». (Ill, 2)
В предисловии Эргом предупреждал читателей, что французский ко¬
роль будет именоваться в тексте Петухом (Callus). Здесь Комментатор
приготовил сюрприз для своих читателей. (’ одной стороны, именовать
Пророчество Джона Бридлингтонского» |
| Виды на будущее
короля Франции Петухом — самая простая ассоциация, поскольку «gal
lus» является производным от «Gallia» и обозначает человека, рожденно
го во Франции. С другой же, этим прозвищем ни разу не были названы
правители из династии Валуа. В 9-й главе III части выяснялось, что
Gallus — наследник французского престола, — это сын Taurus'a — Эдуард
Черный Принц. Любопытно, но Эргом не упомянул об этом в предисло
вии, возможно, чтобы заранее не открывать читателю важнейшее из
предсказаний. Шотландский король Дэвид II Брюс скрывался под прозви
щем Рак (Cancer). В предисловии Эргом не разъяснял этой ассоциации,
однако из текста самого «пророчества» все становится понятным: Дэвид II
был выставлен в тексте редкостным трусом, неизменно отступавшим в ка¬
ждом сражении. Как следовало из предпоследней главы «пророчества»,
Раку предстояло прожить недостойную, но долгую жизнь и умереть лишь
в 1405 г. от чумы (III, И).
Использование второго приема — occupation — было весьма разнооб¬
разно, поскольку речь здесь шла о характерных особенностях действую¬
щих лиц (accidentia). Это могли быть прозвища, полученные при ассоции¬
ровании человека с каким-либо случаем из его жизни, особенностью пове¬
дения, именем или гербом. Например, один из фаворитов Эдуарда III из-за
своего дефекта речи получил прозвище Шепелявый (blesum), другой при¬
дворный был назван Кастратом (genitalia laesus) из-за раны, полученной в
область гениталий35. К этому же методу Эргом относил и ассоциации, воз¬
никавшие из-за сходного звучания слов. Порой, не зная шифра к этим ас¬
социациям, и вовсе невозможно понять смысл некоторых строк. Напри¬
мер, предсказывая сражение при Невиллс-Кроссе (1346), Автор писал:
«Полагаю, и клир, верный своему прозвищу "пронзающий",
Будет пронзать внутренности воинственных шотландцев».
«Suspicor et clerus, penetrans cognomine verus,
Viscera Scotorum penetrabunt belligerorum». (II, 2)
Эти строки получают смысл, только если, как и предписывал Коммен¬
татор, заменить лишенные буквального значения слова «suspicor» и «pene¬
trans» на имена Уильяма де ла Зуша, архиепископа Йоркского (suspicor), и
сэра Генри Перси (penetrans). При этом Эргом разъясняет, что «penetrans»
является латинским переводом английского глагола pierce (пронзать, про¬
никать), но не вдается в подробности относительно происхождения про¬
звища Уильяма де ла Зуша. В результате вышеприведенные строки получа¬
ют следующее прочтение:
«Зуш и клир, Перси, верный своему прозвищу,
Будут пронзать внутренности воинственных шотландцев».
Третий прием заключался в том, что нередко имя человека скрыва¬
лось за геральдической символикой. Так, объясняя читателям ту часть
предсказания, где упоминались англичане, которым суждено было при¬
нять участие в сражении против шотландцев в мае 1373 г., Эргом указы¬
вал, что под «многочисленными золотыми львами» (III, 6) подразумевает¬
ся не кто иной, как граф Херефорд, поскольку «ни у кого из рыцарем Дм-
глии нет на щите такого множества золотых львов, кроме как у пего, у ко¬
торого их шесть»36. В соответствии с этим «геральдическим» методом ко¬
роль Шотландии, именуемый, как правило, Раком, иногда назынал< и
Львом («в середине герба скроется лев» (I, 4). Таким образом читатель
окончательно лишался надежды самостоятельно разобраться с королями
Шотландии. Помимо того, что соперник Дэвида Брюса в борьбе за то г
ллндскую корону, Эдуард Бэллиол, также именовался королем37, в «про¬
рочестве» иногда встречаются двусмысленные обозначения (aperta
noquivocatio). Например, слово «сапсег», кроме Дэвида II, могло обозна¬
чать и зодиакального Рака.
Четвертый прием заключался в использовании метафор: так, в пред¬
сказании о морском сражении при Слейсе (1340) корабли именовались ло¬
шадьми, а такелаж — сбруей.
Пятый прием касался шифровки числительных. Например, во фразе
«Milvi caedentur, cuculi silvis capientur» (Коршуны будут убиты, кукушки в
лесах переловлены) речь шла вовсе не о птицах, а о численности павших и
пленных воинов: milvi — MLVII; cuculi — CCLXI. При этом, чтобы получи т»,
из слова «milvi» число mlvii, нужно было перенести первую букву i в конец,
точно так же для получения числа cclxi из слова «cuculi» необходимо было
сложить две пяте^си (буквы u/v) и перенести полученную десятку на
предпоследнее место.
Шестой прием можно назвать макароническим переводом, когда анг¬
лийские или французские слова разбивались на составные части, каждая
из которых переводилась на латинский язык (например, Herethford — terra
vada; Mortimer — mare mortis; Windsor — Ventis (winds) aurum (or);
Lancaster — longum castrum; Mountjoye — mons gavisus).
Седьмой — ребусы, подобные тому, при помощи которого Эргом за¬
шифровал собственное имя. Одна из загадок гласила: «Если кто-нибудь ог¬
рубит голову быку, оттуда появится золото» (Si quis taurum caput amutat,
inde fit aurum). Чтобы правильно ее решить, «отсечь голову» необходимо
было не быку, а слову «(T)aurus».
Восьмой прием заключался в правильном объединении двух слов: во
фразе «Falsus non stabit, Phi et lippus fugitabit» необходимо было соедини ть
звук «фи» и с прилагательным «гнойный», чтобы получить имя Филипка
Валуа («Лжец не устоит, Филипп побежит». II, 5). Надо отметить, ч то воз
никшая после серии бесславных отступлений Филиппа Валуа злая шутка
была весьма популярна в Англии. Джеффри ле Бэйкер рассказывал в сно
ей хронике о том, что, когда Филипп Валуа в 1339 г. прятался за стонами
Сен-Кантена, англичане отправляли в город при помощи стрел «разные ру
гательства», среди которых были следующие стихи:
« "Фи" — звук презрения, "липп" [т.е. гнойникj же всегда всем противен,
Вредны и "фи", и гнойник, значит, всем вреден Филипп».
«Phi nota fetoris, lippus nocel omnibus horis,
Phi nocet et lippus; nocet omnibus orqo Philippics»33.
Анонимный автор пространной поэмы «Инвектива против Франции»,
написанной в Англии осенью 134В г., также не упус тил возможность ноэло-
:1
7,1
V
а>
If
си
ся
•п
р
&
X
о | Виды на будущее
словить насчет имени того, кого он считал «узурпатором» французской ко
роны:
« "Фи" — дурно пахнет, гнойник противен глазам, значит, Филипп —
Герцог противный и вонючий: судьбу жалкую пожнет».
«Phy foetet, lippus oculis nocet, ergo Philippus
Dux nocet et foetet: sordida fata metet»39.
Девятый прием в целом напоминал третий и сводился к ambigua locu-
tio, позволяя по-разному трактовать одно и то же слово (например, «pater
in terra» могло обозначать и папу, и короля40).
Наконец, десятый прием — слоговые сокращения: например, Са — го¬
род Кан (Caan), Ра — papa, Phi — Philippus. Таким образом, хотя в целом
большинство использованных Эргомом приемов принадлежало к числу
тривиальных, их разнообразие и сочетание в одном тексте должно было,
по всей вероятности, как продемонстрировать эрудицию и ученость Авто¬
ра, так и обезопасить его от обвинений в политической нелояльности.
Помимо раскрытия авторского кода, без которого, как можно дога¬
даться, правильное прочтение некоторых стихотворных строчек представ¬
лялось весьма затруднительным, а то и просто невозможным, Эргом снаб¬
дил каждую из глав «пророчества» подробнейшим комментарием. Его це¬
лью было объяснить каждое слово. Например, комментируя решение Ав¬
тора «пророчества», а точнее, данное ему Святым Духом указание придать
тексту рифмованную форму, Эргом выделял три преимущества метриче¬
ского текста перед прозаическим. Во-первых, стихи лучше сохраняются в
памяти; во-вторых, поэзия позволяет в немногих словах выразить гораздо
больше, чем проза; наконец, в-третьих, стихи приятнее слушателям (а это
особенно важно, поскольку все, что вдохновляется Святым Духом, — при¬
ятно)41. В своем прозаическом комментарии Эргом не только расшифро¬
вал текст, но и как бы «раскрыл» его глубинный смысл, «упакованный» в
компактную форму.
Столь поразительное проникновение в авторский план не может не на¬
вести на мысль о том, что Эргом комментировал свое собственное сочине¬
ние. В пользу этого предположения свидетельствуют и политические воз¬
зрения Автора. К тому же, чем ближе к концу комментария, тем чаще Эр¬
гом сбивается с третьего лица на первое, идентифицируя себя с поэтом.
Известный своими глубокими познаниями в теологии, да к тому же будучи
регулярным каноником-августинцем из Йорка, Эргом мог довольно сво¬
бодно посещать принадлежащий к тому же братству и расположенный не¬
подалеку Бридлингтонский монастырь. Во время одного из таких визитов
он вполне мог познакомить работавших в скриптории монахов с «найден¬
ным» им «пророчеством». Наконец, последним аргументом может считать¬
ся симпатия Автора к Гемфри де Боэну. Хотя не так много представителей
английской знати удостоились чести быть особо упомянутыми в «пророче¬
стве», Гемфри де Боэн попал в число «счастливчиков». Примечателен кон¬
текст, в котором всплывает имя этого молодого человека, не успевшего
еще на момент составления комментариев проявить воинский талант на
поле боя. Автор «пророчества» предсказывал, что в мае 1373 г. состоится
иеликая битва между англичанами и шотландцами (III, 6 — 7). Шотландцам
будут помогать бесчисленное множество французов и других иноземных
союзников, среди которых особо будет выделяться войско германского ко¬
роля. В отсутствие собственных союзников английский король будет вы¬
нужден положиться исключительно на храбрость своих подданных. Среди
английских лордов одним из первых прибудет под королевские штандарты
Гемфри де Боэн (на щите которого изображены шесть золотых львов), по¬
следними же к месту сбора явятся сыновья Эдуарда III (принцам придется
добираться издалека). Все добрые англичане согласятся нести военную
службу добровольно и безвозмездно. Король Шотландии отступит при
первом же столкновении, тогда как английский государь ринется прямо на
своих врагов. Кульминация сражения произойдет неподалеку от источни¬
ка. Множество воображаемых деталей предсказанного сражения делало
его более достоверным. Автор сообщал, что некоторые молодые предста¬
вители английской знати, среди которых будет сын короля, попадут из-за
своей горячности в засаду и серьезно пострадают. К счастью для англичан,
этому пророчеству не суждено было сбыться. Вместе с ним не суждено бы¬
ло сбыться и предсказанию, сулившему великие ратные подвиги и рыцар¬
скую славу Гэмфри де Боэну. Впрочем, преждевременная смерть в январе
1373 г. помешала Молодому лорду разочароваться в псевдопророчестве.
Однако уже сам факт особого внимания автора стихов к персоне графа
Херефорда позволяет предположить, что он, как и Эргом, находился под
покровительством этого молодого лорда.
Вместе с тем необходимо признать, что нет ни одного прямого указа¬
ния на то, что Эргом сам написал «пророчество». Следовательно, все пере¬
численные выше аргументы не более чем предположения, а посему можно
поискать доводы, их опровергающие. Исследователи, сомневающиеся в
авторстве Эргома, полагают, что такой амбициозный человек мог бы ка¬
ким-то образом намекнуть на то, что этот труд принадлежит ему, зашиф¬
ровав свое имя42. Мне подобное предположение кажется нелогичным: за¬
думав столь серьезное дело, как составление фальшивого пророчества, со¬
держащего критику короля, его советников и фавориток, Эргом должен
был соблюдать чрезвычайную осторожность. Тем более что он сам затем
подробнейшим образом разъяснял методы дешифровки текста. Поэтому
вместо того, чтобы подвергать необдуманному риску весь свой замысел,
Эргом ограничился утверждением, что Автор был «регулярным канони¬
ком», а также снабдил пытливых читателей намеками на Роберта Скриба.
Другой аргумент против авторства Эргома выглядит серьезнее: неко¬
торые рукописи содержат более пространную версию, чем та, которую
комментировал Эргом. Речь идет не о дополнительных главах, а об отдель¬
ных строках (всего их набирается 31), разбросанных по тексту43. Если Эр¬
гом комментировал неполную версию, значит, он точно не был Автором. (’
другой стороны, Эргом вполне мог исключить эти строки, редактируя пер¬
воначальный вариант текста. В пользу этого предположения можно прине¬
сти тог факт, что «лишние»» строчки встречаются в самых ранних спис ках
«Бридлиштонс кого пророчества». К тому же среди тех книг, которые Эр¬
гом передал монастырской библиотеке, значилс я один манускрипт «про¬
31 Виды на будущее
рочества» с комментарием44 и две рукописи, содержащие исключительно
«пророческие» стихи.
И все же, даже если Джон Эргом не являлся Автором «Бридлингтон
ского пророчества», анонимный Автор должен был очень на него похо¬
дить: он должен был быть столь же образован, активно интересоваться по¬
литикой, отстаивать интересы партии Черного Принца, симпатизировать
молодому графу Херефорду, проживать недалеко от Йорка, но быть в кур¬
се дел при дворе.
Авторское прочтение «Бридлингтонского пророчества»
Джоном Эргомом
Для анализа «Бридлингтонского пророчества» следует прежде всего
ответить на главный вопрос: для чего был написан этот текст? Какие цели
ставил перед собой Автор, желавший утаить от читателей свое имя? Соб¬
ственно, какая из частей «пророчества» является главной — предсказание
прошлого или грядущего? Написано ли оно для того, чтобы читатели, одо¬
лев основную часть книги (с предсказаниями прошлого), поверили бы и в
ту ее значительно меньшую часть, где речь все-таки шла о будущем? Что¬
бы эта вторая часть книги воспринималась как правдивая? Или же главной
задачей автора была легитимация войны, которую Эдуард III вел во Фран¬
ции? Известно, что французские и английские теологи и правоведы на
протяжении всей Столетней войны старательно подбирали все новые ар¬
гументы, подтверждавшие правоту своих соотечественников и опровер¬
гавшие доводы противника. Может быть, «вдохновленное Святым Духом
пророчество» должно было стать очередным неопровержимым доказа¬
тельством правоты англичан в их споре с французами?
Как заявлено в прологе, главной темой «Бридлингтонского пророче¬
ства» стали «новые войны», которые английская корона должна была ве¬
сти в правление Эдуарда III. Этому королю суждено было унаследовать
корону английского королевства еще до смерти его отца, а от матери он
получал права на французский престол (I, 2). Рассказ о правлении Эдуар¬
да начинался с общей характеристики грядущего царствования. Поэт
предрекал, что в юности король будет крепок душой и телом, мудр, рас¬
судителен, целомудрен, справедлив, смиренен, активно будет творить до¬
бро, доблестно сражаться с врагами. Он станет надежным защитником
своих подданных, грозой врагов, победителем королей. В этой части
«пророчества» содержалось популярное в то время лестное для Эдуар¬
да III сравнение его с легендарным предком — королем Артуром, поко¬
рившим многие народы: так же как Артур, Эдуард взошел на престол в
возрасте 15 лет (I, 3).
Предсказывая большую войну между Англией и Францией, Автор
«Бридлингтонского пророчества» объяснял ее причины в полном соот¬
ветствии с официальной версией английского двора. Согласно этой вер¬
сии, отраженной во всех письмах и прокламациях Эдуарда III, англичане
обычно вели с французами оборонительные войны. Вот и теперь, как
предрекал Автор, французы, полагаясь на свою силу и богатство, нерпы-
ми нападут на Англию, чтобы захватить это королевство и поработить его
жителей:
«Высокомерие глупых французов породит злодейство.
Они начнут войны, чтобы уничтожить английские земли.
Они уничтожат крепости, превознося себя до небес.
Ни мольбы, ни выкуп не отвратят от ведения войны их,
Уверенных в том, что они смогут поработить англичан».
«Fastus Francorum facinus faciet fatuorum.
Incipient guerras Anglorum perdere terras;
Subvertent castra tollentes se super astra,
Nec prece nec pretio cessabunt bella parare,
Anglos servitio credentes illaqueare». (I, 5)
В комментарии Эргом добавлял, что сначала англичане и вовсе не захо¬
тят воевать с французами, поскольку все сословия будут считать Францию
одним из самых могущественных королевств в мире и опасаться, будто Ан¬
глия не сможет справиться с ней. Да и сами французы будут уверены и
этом, высокомерно полагая, что при помощи золота они смогут завоевать
Англию. «Но они заблуждались, — подчеркивает Эргом, — так как помощь
Гюга и торжество справедливости стоят дороже всех сокровищ»45.
Только после Зтого поэт переходил к обсуждению прав Эдуарда на
французскую корону, унаследованных от матери. По мнению Автора, у
Эдуарда «тройная природа» (triplex natura): происходя от троянского рода
Брута, он — «англичанин по рождению, но французом создан матерью»
(Anglicus est natus, Gallus de matre creatus. Ill, 5). В «пророчестве» четко
провозглашалось несоответствие французского обычая престолонасле¬
дия, согласно которому женщина не могла ни вступать в права наследства,
ни передавать их своим потомкам мужского пола, божественным законам,
отраженным в Священном Писании и естественном праве:
«Законодатель провозгласил, что сестры должны получать земли,
Если смерть уносит отцов, не оставивших сыновей.
Природа никогда до сего дня не меняла своих установлений,
Иначе женщине не надо было бы заботиться о своем доме».
«Legifer instituit terras habuisse sorores,
Quando mors rapuit sine natis progenitors.
Nunquam natura mutavit adhuc sua jura,
Foemina quod cura propriorum sit caritura». (I, 5)
Комментируя «пророчество», Эргом вспоминал историю о Божьем су
де в деле дочерей Салпаада, умершего в пустыне и не оставившего сыно¬
вей. Его дочери попросили Моисея и Елеазара «предоставить им удел сре¬
ди братьев их отца». Моисей не решился сам ответить им и представил их
дело Господу. «И сказал Господь Моисею: правду говорят дочери Галина
доны; дай им наследственный удел среди братьев отца их и передай им удел
отца их; и сынам Израилевым объяви и скажи: если кто умрет, не имея у
себя сына, то передавайте удел его дочери, если же нет у него дочери, пе¬
редавайте удел братьям отца его; если же пег братьев отца его, отдайте
удел (чч) близкому родственнику из поколения его; и да будет эго для сынов
| Виды на будущее
Израилевых поставлено в закон, как повелел Господь Моисею» (Чис 27,
1 — 11)46.
Необходимо отметить, что для подтверждения прав Эдуарда III на
французскую корону авторы английских пропагандистских сочинений го
раздо чаще апеллировали к установлениям не Ветхого, а Нового Завета.
Впервые подобный аргумент прозвучал в обращении самого Эдуарда к
своим подданным: ... ведь всё иначе, нежели когда исходят из того, что ес¬
ли мать по закону не допускалась к управлению, то по закону и сын счита
ется отстраненным от управления. Тогда и Иудейское царство вопреки ис
тине не перешло бы законным образом к Иисусу. Несмотря на то что тог
был рожден чудом божьим, без участия мужчины, он был царского рода
Давидова через женщину, Деву Марию, которая не допускалась к управле¬
нию государством и не должна была допускаться. Но он стал царем истин¬
ным и законным вследствие твердой истинной веры. Ведь если бы не так,
то исчезла бы правильность соблюдения царственности и законности, а
также преемственность для Иисуса сына Давидова, и случились бы нару¬
шения и искажения, а Он сам между тем говорил, что пришел не нарушить
закон, а исполнить (Мф 5, 17) »47. Не удивительно, что, «предсказывая про¬
шлое», пророк из Бридлингтона не обошелся без этого довода:
«Сын Отца Всевышнего был также по праву матери назван
Царем несчастных иудеев».
«Jure sui matris summi natus quoque patris,
Rex Judaeorum vocabatur miserorum». (I, 5)
74
О происхождении французского обычая престолонаследия в королев¬
ских прокламациях ничего не говорилось, однако на эту тему бытовала
весьма популярная легенда. Согласно ей, Гуго Капет, родоначальник дина¬
стии Капетингов, был мясником (сыном или внуком мясника), но, женив¬
шись на принцессе Марии, дочери Людовика V, сумел стать французским
королем. После коронации коварный Капет издал закон, запрещавший
женщинам наследовать корону48. Именно эта легенда нашла отражение в
тексте «пророчества»:
«Никогда ложь не будет чужой для французов:
Сыновья мясника, происходящие от отцовского рода,
Откажутся мириться с отцовскими законами, поскольку они
переполнены высокомерием
И не помнят своего прародителя,
Начавшего править в королевстве по праву своей жены.
Позор, когда сотворенное управляет своим же творцом,
Или когда мясник отвергает указы своего отца».
«Nunquam Gallorum cessabit fraus patruorum,
Camificum nati patrui de stripe creati,
Jura paterna pati renuent quia magnificati.
Praedecessores proprii quia non meminere
Jura per uxoris qui regnum coepit habere.
Dedecus artificem fit propria facta regare,
Necnon carnificem decreta patris reprobare». (Ill, 10)
Эргом неожиданно называл мясником деда Эдуарда III, Филиппа IV
Красивого, пленившего наследницу французского престола своей внеш¬
ностью. Он же добавил, что женщины были лишены права наследования
не из-за «дурости» бывшего мясника, а из-за того, что одна из них осквер¬
нила королевское достоинство, сделав мясника королем Франции49. По
мнению канадского исследователя А. Ригга, эта ошибка Эргома свидетель¬
ствует против предположения о том, что он являлся Автором «пророчест¬
ва», поскольку тот, не называя имени мясника, все же демонстрировал
лучшее знакомство с легендой о Гуго Капете, чем Эргом, до которого дош¬
ли лишь ее отголоски50. Мне кажется, что на эту мысль Эргома могло наве¬
сти не только прозвище Филиппа Красивого, но также воспоминание о
том, что впервые идея отстранения женщин от престолонаследия обсужда¬
лась собранием французских пэров в 1316 г., т.е. через два года после смер¬
ти Филиппа IV51.
Далее в «пророчестве» говорилось, что, несмотря на столь очевидное
превосходство английских доводов над французскими, папа Климент VI,
будучи французом, займет сторону своих соотечественников: ...нужно
отметить, что папа часто может противиться справедливости и может отлу¬
чать от Церкви правою сторону, даруя свое благоволение стороне непра¬
вой, прощая тех, кто «сражается на неправой стороне». Но у английского
короля будет нечто большее, нежели поддержка папы, — у него будет по¬
мощь Христа, «которую он предпочтет помощи папы». Бог, «дарующий
свое благословение правой стороне», покарает папу Климента за то, что он
использовал свои священные права ради помощи «узурпатору»52. Вообще
в «пророчестве» довольно часто упоминалось особое благоволение Бога и
святых английскому королю и английскому народу. Например, рассказы¬
вая о том, как произойдет сражение при Слейсе в 1340 г., поэт отмечал, что
англичане победят, поскольку «Мессия любит справедливых», а их против¬
ники, напротив, «останутся без поддержки Святого Михаила» (И, 1). Точно
так же Христос защитит англичан при Невиллс-Кроссе в 1346 г., когда на
них двинется шотландская армия распутного Дэвида II, «предводительст¬
вуемая Дьяволом» (И, 2). Предсказатель подчеркивал, что Божий суд над
враждебными англичанам народами будет осуществляться не только на
полях сражений. Так, французам, погрязшим во всех смертных грехах, са¬
мым тяжким из которых будет гордыня, отвращающая их от признания
своего истинного государя, Господь пошлет три кары: сначала подданные
французской короны пострадают от распрей в семействе Валуа (Эргом от¬
метил в своем комментарии, что после битвы при Креси сыновья Иоанна II
восстанут против отца), затем их постигнут те же бедствия, что и Вавилон
при нашествии Кира, — их поля и виноградники истощатся, а некогда про¬
цветавшие города обнищают и обратятся в руины, — и, наконец, страшная
эпидемия чумы унесет седьмую часть населения (II, 9)53.
£
о
X
а>
СП
TJ
£
с
X
О
X
о
г.
о
-I
о
75
*
Следуя поставленной цели, Автор пророчества самым подробным об¬
разом повествовал обо всех континентальных кампаниях английс кого ко¬
роля: подготовке» войск к отплытию, осадах и штурмах городов и крспо-
л Пророчество
гп*й, ходе сражений, число убитых и пленных, заключенных перемириях
и т.д. Удивительно, но поэт ни разу не упомянул при этом о заключенном
М мая 1360 г. в деревушке Бретиньи «вечном» мире между Англией и Фран¬
цией, хотя работа над «Бридлингтонским пророчеством» была завершена
между ноябрем 1362 г. и апрелем 1364 г. По условиям этого договора, рати¬
фицированного в Кале 24 октября 1360 г., в обмен на отказ от притязаний
на французскую корону Эдуард III Английский получал в суверенное вла¬
дение всю Аквитанию, а также важнейшие плацдармы на севере — Пон-
I ье, Кале, графство Гин. Отдельно указывалась сумма выкупа за плененно¬
го и битве при Пуатье короля Франции Иоанна II — три миллиона золотых
IKK). Примечательно, что об этом важном договоре не вспомнил не только
Автор, но и Комментатор, что, безусловно, является еще одним свидетель-
< твом в пользу того, что Автор и Комментатор были одним и тем же лицом,
поскольку в противном случае Эргом мог сделать уместное добавление под
соответствующим годом. Версия о том, что прекрасно осведомленный о
жизни при дворе и всех основных событиях в английской внешней поли¬
тике Эргом мог каким-то чудом не знать о мире в Бретиньи, кажется мне
необоснованной. Следовательно, его молчанию должно найтись какое-то
другое, более логичное, объяснение.
Здесь стоит отметить, что традиционная для историков оценка мира в
Бретиньи как подтверждения одержанной англичанами военной победы
не разделялась всеми подданными Эдуарда III. При дворе партию сторон¬
ников продолжения войны возглавлял сын и наследник короля Эдуарда —
Черный Принц. Впрочем, сторонников войны без труда можно было най¬
ти во всех слоях английского общества: участие в войне не только давало
возможность благородным рыцарям стяжать почет и вечную славу, но и
позволяло любому англичанину поправить свое материальное благополу¬
чие грабежом богатых французских земель. По сообщению хрониста
Джеффри ле Бэйкера, за английской армией вдоль побережья двигались
суда, специально предназначенные для перевозки награбленного имуще¬
ства54. После взятия Кана английским солдатам было разрешено забрать
на корабли «только драгоценные одежды или очень ценные украшения»55.
Другой историограф, Томас Уолсингем, отмечал, что в Англии «не было
женщины, не имевшей одежды, украшений, посуды из Кана, Кале или дру¬
гих заморских городов. В каждом доме можно было увидеть скатерти и
льняное полотно. Замужние женщины украшали себя драгоценностями
французских дам, и если последние сожалели об утраченном, то первые
радовались их приобретению»56. Наиболее емко бытовавшие в англий¬
ском обществе настроения выразил цистерцианец Томас Бертон: «И быто¬
вало тогда общее мнение народа, что пока английский король будет пы¬
таться завоевать Французское королевство, они будут процветать и благо¬
денствовать, возвращение же [армии в Англию] сулит упадок и вред»57.
Прославленный рыцарь сэр Томас Грей, закончивший свою хронику
около 1363 г., т.е. в одно время с написанием «Бридлингтонского пророче¬
ства», перевел чаяния сторонников продолжения войны из области мер¬
кантильных личных интересов в русло следования по пути истинного бла¬
гочестия. Грей не игнорировал сам факт заключения мира, однако с читал
ого результат «весьма подозрительным
„ поскольку мир ()ЫЛ ЗНКЛЮЧСЧ1 1И1
ради него самого, а «по какой-то тайной причине»»: плохо,
осознает свое право, но не желает защищу
«когда кто-то
гьего из лени и хочет избежать
неудобств, стремясь и надеясь получить больше выгоды в чем го друюм.
Точно так же, когда кто-то оставляет [свое право) из-за нехватки ( рс д< i и,
или из-за того, что исчерпана храбрость людских сердец, или же по при ш
не старости, — такое прекращение войны часто невыгодно, и о mhoi w
люди, намереваясь согреться, отправляют себя на костер превратное i и
судьбы настолько неопределенны, что, желая избежать одной неприишо
сти, можно навлечь на себя еще большую»- А поэтому не стоит отчаива1 ь
ся, даже если нет средств для ведения войны или помощи союзников, уж
но подождать, «не явит ли Бог свою милость, даруя успех предприятии)»,
ибо с помощью Господа, против воли которого никому не следует ид1и,
правая сторона сможет получить то, что ей необходимо для защиты ис ги
ны. Ведь мир можно заключать только с чистым сердцем, ради торжсс i на
справедливости и сообразуясь с волей Всевышнего58. Для Томаса Рея» К()
торый был потомком нескольких поколений участников войн в отлан
дии и немало повоевал сам, желанным представлялся только по едныи
мир, завершающий «справедливую» войну. Рыцаря не радовали терри! о
риальные приобретения английской короны, его не удовлетворяли но ы
вершенность вогшы, отказ от достижения изначально поставленных коро
лем целей. Для Грей не существовало противопоставления прелестей мир
ного существования и всеобщей христианской любви — бедствиям и i hi о
там войны. Он рассуждал в соответствии с понятием справедливой воины,
завершить которую должен был только справедливый мир. редсказаннсн
в «Бридлингтонском пророчестве» будуЩее отвечало чаяниям и мною во
евавшего сэра Томаса Г рея, и еще не успевшего проявить се я на поле >ом
потомка славного рода сэра Гемфри де Боэна. Победы прошлого и улущ<
го, подтверждающие правоту английской позиции и справедливость при
тязаний Эдуарда III на корону Франции, демонстрировали королю и в( < м
сторонникам мира их заблуждения. Легитимация войны, таким о рашм,
требовалась не для диспута с оппонентами на континенте, а для «внуч рс и
него пользования».
«Бридлингтонское пророчество» совершенно не похоже на другие ап
глийские сочинения, пропагандировавшие войну во Франции, не только
по своей форме, но и по содержанию. Как мне представляется, своео >ра
зие этого текста заключается в том, что в отличие от свойственно1 о дру1 им
англичанам гипертрофированно позитивного восприятия «своих», aim
нимный «пророк», помимо грехов и пороков противников, весьма подро жо
разбирал прегрешения самих англичан и их короля, мешавшие одержан,
окончательную победу и завоевать французское наследство, одо нос ни
дение проблемы было характерно скорее для французских полижче с ких
трактатов, авторы которых воспринимали войну как божественную кару
за прегрешения французе ких гос ударей и всего народа. Именно францу
зы, а не англичане склонны были ис кать причины своих злоключе ний нс
оо | Виды на будущее
столько в лагере противников, сколько в стане «соплеменников», сосредо¬
точив внимание главным образом на их нравственном облике, на вопросе
о соответствии представителей сословий Французского королевства их
социальным функциям59.
По мнению «предсказателя» из Бридлинтона, главным пороком Эдуар¬
да III было влечение к женщинам, оказывавшим на него дурное влияние.
Из-за своей страсти король порой совершенно отстранялся от королевы.
Как предрекал Автор, такая порочная любовь впервые охватит Эдуарда во
время осады Кале. Беременная королева Филиппа вместе с придворными
дамами прибыла под стены города, чтобы поддержать венценосного супру¬
га и вдохновить личным примером недовольных затянувшейся осадой анг¬
лийских солдат. Хотя английские войска были вынуждены мириться со
всеми тяготами зимней осады, усугубленными эпидемией дизентерии, им
все же было далеко до бедствий, свалившихся на жителей Кале. Время от
времени король Эдуард даже развлекал своих приближенных турнирами
и балами. Согласно легенде, во время одного из таких балов графиня Сол¬
сбери и обронила свою подвязку, подняв которую, влюбленный король
произнес слова, ставшие год спустя девизом рыцарского ордена: «Пусть
стыдится тот, кто плохо подумает об этом». В своем «пророчестве» поэт
предсказывал появление некой дамы, которую он именовал Дианой: лю¬
бовь к ней подчинит волю короля желаниям этой дамы и отвратит его от
ратных дел:
«Любовь изнурит и подавит быка,
Пока он будет выполнять лукавые желания неистовой Дианы.
Избежать вероломства злой женщины — благородная цель;
Долила обманула Самсона, любовь обманула Соломона,
И многих глупцов страсть обманула».
«Taurum vexabit amor, et taurum superabit,
Subdola vesanae dum complet vota Dianae.
Est opus insigne fraudem vitare malignae;
Dalida Sampsonem decepit, amor Salamonem,
Decipit et multos fallax dilectio stultos». (II, 3)
Эргом высказывал два предположения о том, кто скрывается под име¬
нем Дианы: ею могла оказаться и сама королева, но все же, скорее всего,
какая-то другая женщина60. Причина, по которой Эргом не называл кон¬
кретных имен, может легко объясняться тем, что, возможно, обе дамы
(Филиппа Геннегау и жена Черного Принца, Джоанна Кентская, носившая
в первом браке титул графини Солсбери61) были еще живы во время соста¬
вления «пророчества». Независимо от того, какая дама скрывалась под
именем Дианы, поэт предрекал, что страсть короля навлечет на него гнев
Господний: «Погрязший в блуде народ понесет кару; / На вратах написано:
“Блудница — путь к погибели"» (II, 3). Для Автора «пророчества» было ха¬
рактерно широко распространенное в период Средневековья представле¬
ние о том, что личные грехи и пороки государей влияют на судьбу всего на¬
рода и государства. Наказание Эдуарда III, распространившееся заодно на
его подданных, вполне сравнимо с карами, которые Господь постоянно по¬
сылал шотландскому королю Дэвиду Брюсу, также известному, по мнению
«предсказателя», своими прелюбодеяниями: оба короля потерпели пора¬
жения в войнах.
Согласно «пророчеству», жизнь Эдуарда III станет постоянной борь¬
бой долга с соблазнами. Очень набожный и богобоязненный, Эдуард все¬
гда правильно будет понимать знамения, возвращаясь к праведной жизни
после каждого поражения английских войск. Однако после серии блиста¬
тельных побед король снова поддастся соблазну порока. По подсче там
Эргома, во второй раз любовь к женщине принесет зло Англии в начале»
60-х годов: вновь появится загадочная Диана, делающая короля безыници¬
ативным и изнеженным, отвращая его от организации новой заморской
кампании. Вместо того чтобы вести войну за свои права, Эдуард позволи т
пленникам купить себе свободу (III, 2). Американская исследовательница
Хелен Пекк предположила, что в этом случае под Дианой могла подразуме¬
ваться Алиса Перрерс. Несмотря на то что Алиса была принята ко двору
королевы Филиппы только в 1366 г., а поистине всемогущей стала лишь по¬
сле смерти королевы в 1369 г., она могла быть любовницей Эдуарда и и
1362 г. (в пользу этого предположения свидетельствует пожизненная пен¬
сия, назначенная Алисе королем в 1363 г.)62.
Помимо Дианы, кем бы она ни была, найдутся и другие люди, о чьем па¬
губном влиянии уа короля поэт спешил предупредить читателей. Много
лживых и двуличны»*людей будет окружать короля, они будут навязывать
ему свою волю, обманывая его медоточивыми речами. Имена этих могуще¬
ственных придворных были скрыты за обидными меткими прозвищами и
характеристиками (III, 2). Во главе этой клики предателей интересов коро¬
левства будет стоять Заика (Traulus), которого в итоге ждет плохой конец
(tandem periet male traulus). Второй из упомянутых придворных также бу¬
дет обладать дефектом речи — шепелявостью (seduus et blaesus). Третий
своей косматой внешностью, невоздержанностью, а также исходящим от
него зловонием будет напоминать козла; впрочем, его склонность к сладо¬
страстию будет ограничена мужским бессилием (hircus genitalia laesus).
Если верить комментариям Эргома, мужская слабость этого придворного
объяснялась травмой, полученной на войне или в результате несчастного
случая. Четвертый будет модником, рядящимся в платья с бахромой (рап-
niculos caesus). Последние определения касались исключительно внешно¬
сти — синеглазый (glaucus), рыжий (fulvus) и толстяк (obesus). Эргом доба¬
влял, что по этим характеристикам нетрудно догадаться об именах, впро¬
чем, он также замечал, что совсем необязательно, чтобы каждое из опреде¬
лений относилось к одному из придворных, поскольку может быть, что два
или три эпитета подходят одному человеку. Эти лживые друзья поссорит
короля с другими лордами и станут причиной междоусобиц. Следуя их со¬
ветам, король Эдуард будет нарушать права своих подданных, отягощая их
произвольными поборами. Справедливый Божий суд не заставит себя
ждать: в третьей экспедиции короля Эдуарда на континент падет цвет анг¬
лийского рыцарства. Эргом замечал, что это предсказание, «похоже, сбы¬
лось» (III, 4). Вскоре после этого похода в Англии начнется голод, особенно
жестокий для бедняков. Более того, четыре» с тихии восстанут против коро¬
ля, чтобы (битье него спесь: земля будем* дрожать от землетрясения; на мо¬
ре его будут преследовать страшные бури; воздух будет заражен чумой;
огонь уничтожит английский флот (III, 4).
Король не оставит без внимания все эти многочисленные знамения, и
результате чего он покается в прегрешениях и изменит свою жизнь. К то¬
му же обман придворных будет раскрыт благодаря измене их же сторон¬
ников (III, 2). Эргом отмечал, что непонятно, чем, собственно, будут руко¬
водствоваться бывшие друзья негодяев — своими собственными интере¬
сами или же благородным желанием открыть королю глаза на правду63. И
результате Эдуард снова встанет на защиту законов своего королевства,
накажет неправедных судей, настраивавших его против знати и народа,
сместит плохих должностных лиц, предоставив их места людям хорошим.
Все это поможет королю увеличить доходы казны, разворовывавшейся
раньше королевскими чиновниками64. Король издаст новые законы, спо¬
собствующие благополучию королевства, установит мир между аристо¬
кратией и общинами. Дополнительные налоги взиматься не будут, народ
возликует и будет радоваться до конца правления Эдуарда. Исполненный
благочестия, он будет делать щедрые пожертвования церквям и монасты¬
рям и не станет притеснять подданных. Автор, правда, намекал, что полно¬
стью искоренить злоупотребления судей, склонных нарушать закон за
взятки (injustas exactions), королю так и не удастся. В 1362 г. король Эдуард
будет отмечать свой пятидесятилетний юбилей. В честь этого события он
объявит всеобщую амнистию, даже для воров и других преступников, а
также подтвердит Великую хартию вольностей. Благочестие короля и его
добродетельная жизнь станут залогом благоденствия подданных: «...источ¬
ник божественного благочестия даст все безвозмездно» / «Omnia dat gratis
divinae tons pietatis» (III, 5). Позже король возобновит притязания на фран¬
цузский престол, но его новые прегрешения вновь помешают ему добить¬
ся своего.
Последние четыре главы «пророчества» посвящались правлению Пе-
'гуха — Эдуарда Черного Принца. В своем комментарии Эргом решитель¬
но отметал любые сомнения насчет того, что «Петух, который родится от
тяжелого щита», является именно Черным Принцем, поскольку «тяжелый
щит» (de bruti scuto) в переводе на английский язык звучит как
Woodestoke — замок, в котором родится старший сын Эдуарда III (III, 9)65.
Унаследовав английский престол от своего отца, Черный Принц станет
идеальным государем:
«К Петуху от Быка перейдут и имя, и харизма;
Имя изменится, но род продолжится.
Петух будет великим, справедливым, кротким как агнец;
Как Бык храбрым и так же обласкан судьбой».
«Ad gallum nomen tauri transibit et omen;
Nomen mutatur, species sed continuatur.
Gallus erit magnus, justus, mansuetus ut agnus;
Ut Taurus fortis, aequalis munere sortis». (Ill, 9)
В годы его правления Англия будет процветать, а ее военная мощь ста¬
нет небывалой. Новый король соберет армию на севере Фландрии, чтобы
отвоевать права на французскую корону, доставшиеся ему от отца. При
нем англичане наконец-то добьются успеха. Правда, произойдет это радо¬
стное событие не в первой же кампании, и виной тому снова будут челове¬
ческие грехи. На этот раз образцового правителя подведут подданные: бла¬
гополучие последних лет правления Эдуарда III пагубно скажется на доб¬
родетелях англичан, погрязших в тщеславии и гордыне. За эти прегреше¬
ния Господь пошлет английскому королевству новую эпидемию чумы, ко¬
торая продлится два с половиной года и унесет половину населения. Как
всегда, Господня кара помешает планам короля, но усмирит гордыню анг¬
лийских воинов. Не ограниченный временем Всевышний прежде всего по¬
заботится об искоренении порока: избранники Божьи, английский король
и его подданные, должны быть достойными получения божественного да¬
ра (III, 10, 11). Только в 1405 г. «Франция Петуху подчинится». Это и неуди¬
вительно, поскольку то, «что Господь сам захотел даровать, никто не в си¬
лах отменить» (III, 12). «Пророчество» о Быке и Петухе явно напоминает
популярные рыцарские романы о поисках Святого Грааля, где главными
действующими персонажами также являлись отец и сын — Ланцелот и Га-
лахад. Только целомудренному и чистому душой и телом Галахаду удалось
обрести Святой Грааль (а заодно еще и стать королем), слабый же истин¬
ной верой и добродетелью Ланцелот не был допущен к священной чаше.
Примечательно, что даже основные грехи славного рыцаря Ланцелота —
гордыня и прелюбодеяние — были присущи и королю Эдуарду III. Напро¬
тив, современники отзывались о принце Эдуарде как о чрезвычайно благо¬
честивом и целомудренном человеке, хранившем верность своей же¬
не — красавице Джоанне Кентской66.
Вскоре после захвата французской столицы смерть унесет Петуха (в
1405 г. Черному Принцу должно было бы исполниться семьдесят пять
лет. — Е.К.) и «род Парижанки», т.е. Изабеллы Французской Волчицы, про¬
сечется (III, 12)67. На этом поэт заканчивал свое «пророчество», объясняя
читателям, что просто не в силах продолжать работу из-за лихорадки. Он
также замечал, что приведенные выше стихи — последнее, что он успева¬
ет написать, умирая. Таким образом, в качестве лучшего аргумента прав¬
дивости своего предсказания Автор приводил осознание скорой своей
встречи с Создателем, которому придется давать честный ответ за вес»
свершенное на земле (III, 12).
* * *
Отвечая на поставленный выше вопрос о целях создания фальшивого
«пророчества» о войнах короля Эдуарда III, можно прийти к заключению,
что облеченный в оригинальную форму пропагандистский трактат предна¬
значался исключительно для «внутрианглийского» пользования. Он дол¬
жен был поддержать оппозиционеров, недовольных политикой двора, убе¬
дить их в правильности выбранной ими позиции. В рассматриваемый пери¬
од в Англии, в отличие от Франции, жанр классического политического
памфлета еще но получил широкого распространении66. Напротив, полити¬
ческие' пророчества пользовались популярностью во всех слоях общества.
Долго живший при английском дворе* Жан Фруассар отмечал, что англичане,
*ojcxr.:3UHH\VHdg pho^V oauahododjj
гощ оиды Hd иудущее
в том числе члены королевской фамилии, чрезмерно интересовались вся
кими предсказаниям69. Таким образом, замаскировав памфлет под старим
ное пророчество, Автор повышал свои шансы на успех. Выражая интересы
оппозиционной партии при королевском дворе, Автор выбрал идеальным
способ обличения пороков и недостатков королевских фаворитов, сбиваю
щих Эдуарда III с пути истинного. Дарованное якобы самим Святым Духом
«пророчество» должно было убедить не французского, а английского коро
ля в законности его притязаний, в справедливости войны за материнское
наследство. Именно поэтому в тексте пророчества, а еще больше — в ком¬
ментарии, так подробно разбирались аргументы обеих сторон. Отказ от
войны противоречил божественной воле и подлежал суровому осуждению.
Однако Автор предупреждал, что одного желания завоевать Францию ма¬
ло, поскольку эту награду Господь дарует лишь поистине благочестивому
избраннику. Следовательно, уже «сбывшаяся» часть «пророчества», дока¬
зывавшая правдивость всего текста, и лестный для англичан финал, свиде¬
тельствовавший о правильности выбранного пути, были предназначены
главным образом для усиления аргументов центральной части, относив¬
шейся к событиям, последовавшим за подписанием мира в Бретиньи.
В заключение вернемся к казненным в 1402 г. миноритам. Коммента¬
рий Джона Эргома, безусловно, сильно облегчал понимание текста проро¬
чества, но вместе с тем загонял читателя в узкие рамки единственно воз¬
можного толкования. В свое время А. Ригг поставил перед собой задачу
найти все возможные ошибки в комментарии Эргома и доказать таким об¬
разом, что тот не мог являться автором рифмованного текста. Результатом
целенаправленной работы А. Ригга стала новая интерпретация второй по¬
ловины «пророчества» (с II.7 по III. 12). По мнению исследователя, оно бы¬
ло составлено около 1349— 1350 гг., и, следовательно, последние упомяну¬
тые в нем события относились вовсе не к началу XV в., а как раз к
1348— 1349 гг. Мне интерпретация А. Ригга не кажется верной хотя бы по¬
тому, что в этом случае Автор «пророчества» весьма назойливо повторял¬
ся, предсказывая по нескольку раз одни и те же исторические эпизоды.
Вместе с тем, проделанная А. Риггом работа наглядно показывает, что без
комментариев Эргома «Бридлингтонское пророчество» оказывалось столь
же туманным, как и куда более известное пророчество Мерлина, а следо¬
вательно, могло быть интерпретировано как угодно. Лучшим доказательст¬
вом этого являются сами рукописи, содержащие текст «пророчества» или
его фрагменты. Из 37 манускриптов 32 (XV — XVIII вв.) содержат исключи¬
тельно пророческие стихи. Для тех, кто знал комментарий Эргома, «Брид¬
лингтонское пророчество» превращалось из откровения Святого Духа ли¬
бо в острый политический памфлет, либо в плод больного воображения ка¬
кого-то каноника. Напротив, лишенное однозначной интерпретации,
«пророчество» освобождалось от конкретных ошибок, но по-прежнему
предрекало, что поражения англичан сменятся победами и что в конце
концов какой-то английский король завоюет доставшееся ему от предков
французское наследство. Поэтому не удивительно, что старый франциска¬
нец переадресовал Генриху IV критику, относившуюся к правлению ' )ду-
арда III. В свою очередь, один из ведущих английских юристом начала
XV в., Адам Уск, опирался на «Бридлингтонское пророчество», повествуя о
возвращении Генриха Ланкастера в Англию и низложении Ричарда И70.
Знаменитый хронист из Сент-Олбанса Томас Уолсингем, рассказывая о
поражении в 1405 г. мятежной армии, возглавляемой архиепископом
Йоркским Ричардом Скроупом, и последовавшей за этим казни архиепи¬
скопа, также настаивал на том, что все эти события были предсказаны в
правдивом «пророчестве» из Бридлинтона71. Именно так историограф по¬
нял строки, относившиеся, по мнению Джона Эргома, к измене фламанд¬
цев в битве при Креси (III, 9) и гибели магистра ордена госпитальеров (II,
2). Любопытно, что не только англичане умудрялись вычитывать любую
информацию из «Бридлингтонского пророчества», но даже их оппоненты
использовали его же для подтверждения своей правоты. Жан Бреаль цити¬
ровал этот текст, авторство которого он приписывал авторитетнейшему
Беде Достопочтенному, для предсказания того, что Дева придет на помощь
Карлу VII в его борьбе с англичанами72. Столь свободное обращение с по¬
литическими пророчествами было вызвано тем, что «пользователи» иска¬
ли в этих текстах не столько тайны грядущего, сколько оправдания уже
произошедшего или объяснения настоящего.
Подводя итог всему сказанному, можно заключить, что независимо от
воли самого Джона ^ргс^ма его комментарий превратил «Бридлингтонское
пророчество» в два совершенно разных текста с абсолютно разной судь¬
бой. Задумав написать произведение, обличающее недостатки правления
Эдуарда III, Эргом (а именно он все же видится мне в качестве наиболее*
подходящей кандидатуры на роль Автора) очень боялся навлечь на себя
гнев сильных мира сего, а посему несколько перестарался с ребусами и за¬
гадками, сделав текст совершенно непонятным для любого, пусть даже*
очень подготовленного читателя. Привезенный в Бридлингтонский мона¬
стырь, этот первый вариант «пророчества» стал быстро завоевывать попу¬
лярность, благо трактовать его можно было как угодно. Однако довольно
быстро Эргом понял, что главная идея его произведения (критика королев¬
ского двора и проводимой им внешней политики) не доходит до аудитории.
Осознав свою ошибку, он добавил комментарий, преподнеся новый вари¬
ант своему покровителю. Это новое произведение было настолько опас¬
ным не только для Автора и Комментатора, но и для читателей, что оно но
могло получить столь же широкого распространения. По-видимому, этот
текст показывали и читали только доверенным лицам, разделявшим пози¬
ции Гемфри де Боэна. В настоящее время трудно установить судьбу всех
пяти73 манускриптов, содержавших комментарии Эргома. Известно, что
один из них принадлежал Томасу Лизье, декану собора Св. Павла в Лондо¬
не (1441 — 1456)74, другой хранился в здании капитула в Кентербери7-'’, еще
один — в библиотеке Вестминстерского аббатства76. Со временем, после
смерти Эдуарда III и Черного Принца, это произведение совершенно утра
тило былую злободневность. Этим и объясняется столь незначительное* ко¬
личество списков по сравнению с первым, лишенным комментариев, ва¬
риантом, который продолжал привлекать любопытствующих читателей в
течение нескольких последующих столетий.
Пророчество Джона Бридлингтонского
1 Eulogium Historiarum sive Temporis:
Chronicon ab Orbe Condito usque ad Annum
Domini M.CCC.LXVI a Monacho Quodam
Malmesburiensi Exaratum / Ed. F.S. Haydon.
L.( 1963. Vol. III. P. 391 -393.
2 Rotuili Parliamentorum / Ed. J. Strachey et al.
7 Vol. L., 1767-1832. Vol. HI. P. 508. С нача¬
лом Реформации запреты на публикацию
пророческих текстов будут издаваться все¬
ми королями Англии {Taylor R. The Political
Prophecy in England. N.Y., 1911. P. 105— 107).
3 Массовое увлечение англичан политиче¬
скими пророчествами началось в середине
XII в. и продлилось, по меньшей мере, до
конца XVII в. На протяжении всего этого
периода самым популярным пророческим
текстом оставалось предсказание волшеб¬
ника и прорицателя Мерлина, вставленное
Гальфридом Монмутским в «Историю
бриттов». Вслед за Гальфридом ученый му¬
жи Британских островов один за другим
начали «разыскивать» и интерпретировать
пророческие тексты, в первую очередь, все
того же Мерлина. В XIII —XIV вв. появля¬
ются новые откровения, приписываемые
самым разнообразным авторитетам: Гиль-
дасу, Беде Достопочтенному, Томасу Беке-
ту, Эдуарду Исповеднику и т.д. Подобно
Гальфриду, авторы этих пророчеств пыта¬
лись «скрыть» имена своих персонажей,
выводя их под видом животных и птиц. В
отличие от библейских пророчеств, в кото¬
рых животные олицетворяют целые наро¬
ды и государства или сложные аллегории
(Спасителя, Антихриста), в гальфридиан-
ской традиции, характерной прежде всего
для британских откровений, животные и
птицы представляли конкретных людей.
Как правило, общий смысл всех политиче¬
ских пророчеств достаточно прозрачен, од¬
нако детали (в том числе такие важные, как
имя государя) могут быть интерпретирова¬
ны по-разному. Пророчества, с коммента¬
риями и без них, активно использовались
хронистами, украшавшими свои труды
пространными цитатами. Делалось это не
для того, чтобы приоткрыть читателям за¬
весу грядущего, а скорее для «правильной»
оценки прошлого и настоящего. Цитаты из
откровений святых должны были убеж¬
дать читателей в том, что те или иные собы¬
тия были заранее запланированы Всевыш¬
ним {Гальфрид Монмутский. История
бриттов. М., 1984. С. 109—117; Taylor R.
Op.cit. Р 7-37).
4 «Придли!птонское пророчество» цитируется
но изданию Томаса Райта (John of Bridling¬
ton // English Political Poems / Ed. Th. Write.
2 vol. Oxford, 1854-1856. Vol. I. P. 123-215).
Ссылки на стихи даются в основном тексте, а
на комментарий — в примечаниях.
5 British Museum MS Cotton Domitian A IX;
Bodleian MSS Digby 89; Bodley 851, Ashmo-
lean 1804 (ok. 1400 г.). В двух первых ману¬
скриптах есть приписка о том, что открове¬
ние было дано «регулярному канонику».
6 Cambridge University MSS Additional 3392,
Kk.1.5 (D) no 4; Trinity College, Dublin MSS
B.1.37, B.2.7; British Museum MSS Lansdowne
122, Additional 40,015, Royal 8C XVII, Cotton
Titus D XII. Additional 24,842; Corpus Christi
College, Cambridge MS 267; Westminster MS
CA 27; Biblioth£que Nationale, Paris MS
Fonds Latin 15082; Bodleian MSS Rawlinson
D 225, D 366. Подробнее анализ рукописей
см.: Curley M.J. The Cloak of Anonymity and
the Prophecy of John of Bridlington // Modern
Philology. 1980. N 77. P. 361-363.
7 Манускрипт Тринити-колледжа в Дублине
(MS 172) абсолютно точно датируется
XIV в. В конце рукописи из библиотеки
Университета Чикаго (MS 697) проставле¬
на дата — 1377 г., но специалисты склонны
датировать ее второй половиной XV в.
{Curley M.J. Op.cit. Р. 361). Следующие спи¬
ски «пророчества» датируются XV в.:
Cambridge University MSS Kk.6.16, Corpus
Christi 329; Edinburgh University MS 181;
British Museum MSS Harley 3908, Arundel
66, Cotton Cleopatra С IV; Society of
Antiquaries of London MS 47; Bodleian MSS
Digby 186, Bodley, 487, 623, 648, Hatton 56;
Oxford, Ashmolean Rolls 26; The National
Library of Wales MS Llanstephan 196;
Gonville-Caius College, Cambridge MS 249;
Trinity College, Dublin MS 516; Tours MS 520
(Curley M.J. Op.cit. P. 362-363; Idem.
Fifteenth-century Glosses on the Prophecy of
John of Bridlington: a Text, its Meaning and
its Purpose // Medieval Studies. 1984. N 46.
P. 321—323; Meyvaert P. John Ergome and
the Vaticium Roberti Bridlington //
Speculum. 1966. N 41. P. 659-661).
8Kirkstall Abbey Chronicles / Ed. Y. Taylor.
Thorsby Society, 1952. N 42. Анонимный ав¬
тор так называемой «Длинной хроники из
Киркстолла» вообще увлекался цитировани¬
ем разнообразных исторических проро¬
честв, при этом пространные ссылки на
текст из Бридлингтона отодвинули на вто¬
рой план все остальные предсказания, в том
числе знаменитые «Пророчества Мерлина».
9 Powicke F.M. The Medieval Books of Merton
College. Oxford, 1931. P. 92.
10 Bodleian MSS Digby 186 (XV c.), Bodley 623
(XV c.), Bodley Arch. Selden B. 8 (XVI c.);
Oxford, Ashmolean Rolls 26 (XV c.); Brilish
Museum MSS Harley 3908 (XV
Additional 24, 848 (XVI с.) (Meyvaert P. Op.
cit. P. 659-660. N 18-22).
11 Эта концовка содержится не только в ру¬
кописи, подаренной Генриху VII (British
Museum MS Arundel 66), но и в другом ма¬
нускрипте, также датированном середи¬
ной XV в. (British Museum MS Cotton
Vespasian E.VII). (Thorndike L. Unde
Versus // Traditio. 1955. N XI. P. 165. N 9;
Meyvaert P. Op. cit. P. 660. N 22).
12 British Museum MS Cotton Cleopatra С IV
(XV c.); Bodleian MS Bodley 487 (XV c.);
University of Chicago MS 697 (XV c.);
Oxford, Ashmolean MS 337 (ok. 1600);
Cambridge, Corpus Christi Coll. 267 (XV c.)
(Meyvaert P. Op. cit. P. 662-663).
13 Meyvaert P. Op. cit. P. 662.
14 Historia Vitae et Regni Ricardi II Angliae
Regis / Ed. Th. Hearne. Oxford, 1729. P. 115.
15 Эта хроника была закончена в начале
1400 г., т.е. незадолго до официальной ка¬
нонизации Джона Твинга (Kirkstall Abbey
Short Chronicle. P. 54-55).
16 Acta Sanctorum / Ed. J. Carnandet. P., 1868.
Oct. 10, sec. 5. P. 137—144; Knowles D.D. The
Religious Orders in Englanjj. Cambridge,
1961. P. 117- 118; Curley MJ. The Cloak of
Anonymity... P. 364; Purvis J.S. St. John of
Bridlington // The Journal of the Bridlington
Augustinian Society. 1924. N 8. P. 48.
17 Acta Sanctorum. P. 137—144.
18 British Museum MSS Royal 8C XVII, Cotton
Titus D XII; Bodleian MS Bodley 851.
>9 John of Bridlington. P. XXIX, 123.
20 Gwynn A. The English Austin Friars in the time
of Wyclif. Oxford, 1940. P. 137-138; Know¬
les D.D. Op. cit. P 150; Emden A.B. A Biog¬
raphical Register of the University of Oxford to
A.D. 1500. Oxford, 1957. Vol. I. P. 644; Taylor J.
Mediaeval Historical Writing in Yorkshire.
York, 1961. P. 23 — 24. Подготовивший в
1973 г. новое критическое издание Майкл
Карли решил не вносить изменений в назва¬
ние текста (Curley MJ. Versus Propheciales,
Prophecia Johannis Bridlingtoniensis: An
Edition, Ph. D. diss. Chicago, 1973). Осталь¬
ные исследователи также приняли это ус¬
ловное название (см., например: Rigg А.С.
John of Bridlington's Prophecy: A New
Look// Speculum. 1988. N63. P. 596-613).
21 По мнению специалистов, первоначаль¬
ный вариант Бридлингтонской хроники
был составлен на рубеже 30 —40-х годов
XIV в. Редакция текста относится к концу
правления Эдуарда III. Тогда же к хронике
были добавлены анналы за 1340— 1377 гг
(Chronicles of the Reigns of Edward I and
Edward II / Ed. W Stubbs. L., 1883. Vol. II.
P. XIX —XX; Grusden A. Historical Writing
In England. L, N.Y., 1996. Vol II (c 1307 to
the Early Sixteenth ( entnry) P.9 10,113)
22 English Political Poems. P. 124. Книга за¬
канчивалась обращением к Гемфри де Бо-
эну с просьбой не показывать эту книгу
многим и скрывать имя ее автора.
23 Когда в сентябре 1372 г. он вместе с дру¬
гими братьями составлял каталог библио¬
теки своего монастыря, то рядом со сво¬
им именем указал звания магистра и док¬
тора теологии.
24 Gwynn A. Op. cit. Р. 128—138; A Biogra¬
phical Register of the University of Oxford to
A.D. 1500 / Ed. A.B. Emden. Oxford, 1957
Vol. I. P. 644; Curley MJ. The Cloak of
Anonymity... P. 366 — 367; Rigg A.G. Op. cit.
P. 597.
25 В 1366 г. де Боэн возглавил посольство в
Милан, целью которого было заключение'
договора о браке младшего сына Эдуар¬
да III Лайонела, герцога Кларенса, с Вио-
лантой Висконти. В 1369 г. вместе с Джо¬
ном Гонтом и Робертом Ноллисом граф
возглавил новую кампанию во Франции. В
1372 г. он отличился во время войны за Бре¬
тань, после чего вернулся в Англию. 12 де¬
кабря 1372 г. Гемфри де Боэн составил за¬
вещание, а 16 января 1373 г. умер при зага¬
дочных обстоятельствах. При дворе ходили
слухи о том, что молодой граф был тайно
повешен по приказу короля по обвинению 3
в отравлении в 1369 г. графа Уорика. *
26 English Political Poems. Р. 125.
27 Ibid. Р. 126-127.
28 За исключением специально оговоренных
случаев, все приводимые ниже примеры
использования разных приемов сокрытия
буквальных значений взяты непосредст¬
венно из написанного Эргомом «Введе¬
ния» к основному тексту «пророчества».
29 «...Hirco comparato propter aliguas condi
tiones suas» (English Political Poems. P. 135)
30 Согласно английскому бестиарию сере¬
дины XIII в., похоть козлов является след
ствием их необыкновенно горячей кро¬
ви, в которой растворяются даже алмазы
(MSBodl. 764).
31 Этот символ восходит к часто упоминаемо¬
му в Ветхом Завете образу козла в качестве
искупительной жертвы — «козла отпуще
ния» (например, Лев 4, 23 — 24; Чис 7, 16).
32 Мф 25, 32-33.
33 Разъясняя эту часть «пророчества», Эргом
приводил интересный рассказ о само
званце, появившемся в Англии в 1818 г
Самозванец именовал себя истинным гы
ном Эдуарда I, подкрепляя свои притяза
ния историей о том, как доверенный пера
дивой няньке маленький принц был пока
лечен свиньей, вытащившей ребенка и i
низкой колыбели. Нянька ж* решилась
рассказать обо всем королю и королеве,
по ггому она подменила принца на сына
.ояэHGi*:н>г\лгиdq ph 3H_LT5hododrj
конюшего, который и был воспитан как
королевский сын. Самозванец демонстри¬
ровал следы, полученные от укусов сви¬
ньи. Этот человек, которому многие вери¬
ли, был схвачен и повешен в Нортхэмпто-
не. Впрочем, сам Эргом считал эту исто¬
рию не более чем пустой байкой, посколь¬
ку в противном случае тень подозрения
падала не только на Эдуарда II, но и на его
потомков (English Political Poems. Р. 135).
34 Ibid. Р. 137.
35 Ibid. Р. 183.
36 Ibid. Р. 197.
37 По мнению Эргома, «пророчество» пред¬
рекало шотландцам гибель из-за вражды
двух королей: «Dum Scotis moestis regnat
reges duo pestis» (I, 4).
38 Le Baker G. Chronicon / Ed. E.M. Thompson.
Oxford, 1889. P. 65.
39 An Invective against France // English
Political Poems / Ed. Th. Write. 2 vol.
Oxford, 1854-1856. Vol. I. P. 27.
40 English Political Poems. P. 202.
41 Ibid. P. 130.
42 Curley M.J. The Cloak of Anonymity... P. 369.
43 Meyvaert P. Op. cit. P. 663. N 37; Curley M.J.
The Cloak of Anonymity... P. 369. N 42.
44 T. Райт предположил, что один из мануск¬
риптов Британской библиотеки (British
Museum MSS Cotton Domitian A IX) явля¬
ется тем самым экземпляром прокоммен¬
тированного «пророчества», который
Джон Эргом преподнес Гемфри де Боэну.
На эту мысль Т. Райта натолкнули ошибки
и исправления, сделанные непосредствен¬
но рукой писца (English Political Poems.
Р. LI 11). Вместе с тем можно предполо¬
жить, что этот «черновой» список был ос¬
тавлен Эргомом в его личной библиотеке,
в то время как патрону был преподнесен
переписанный начисто экземпляр.
4:> Ibid. Р. 145.
48 Ibid. Р.145— 146.
А} Foedera, conventiones, litterae, et cujus-
cunque generis acta inter reges Angliae et
alios quosvis imperatores, reges, pontifices,
vel communitates / Ed. Th. Rymer. L.,
1916- 1969. Vol. 2. Pars II. P. 1086.
4H Одно из самых ранних упоминаний об
этой легенде встречается у Данте, кото¬
рый от имени самого Гуго сообщает:
«...родитель мой в Париже был мясник»
(«Чистилище», 20, 52). Во французской
«Песне о Гуго Капете» (середина XIV в.)
мясником именуется его дед по материн¬
ской линии. После бурной юности (за вре¬
мя которой он успел стать отцом десяте¬
рых бастардов) Гуго смог защитить вдову
Людовика V, Бланшфлер, и дочь короля
Марию от узурпаторов. За свою доблесть
Гуго Канет получил и принцессу, и коро¬
левство. После его коронации парламент
во избежание возобновления граждан¬
ской войны (когда соперники сражались
за руку наследницы престола) издал за¬
кон, чтобы в будущем женщины не насле¬
довали французскую корону (Curley M.J.
Fifteenth-century Glosses... Р. 335 — 337).
Анонимный английский поэт, автор «Ин¬
вективы против Франции», также излага¬
ет эту историю, называя Гуго Капета мяс¬
ником (English Political Poems. Р. 34).
49 English Political Poems. P. 205 — 206.
50 Rigg A.C. Op. cit. P. 610.
51 В 1316 г. от наследования короны необхо¬
димо было под благовидным предлогом
устранить дочь Людовика X, Жанну, за¬
коннорожденность которой вызывала со¬
мнение. Уже в 1322 г., когда умер брат Лю¬
довика, Филипп V, его дочери были авто¬
матически отстранены от престолонасле¬
дия. В 1328 г. права Эдуарда были отклоне¬
ны на том же основании. Практика стано¬
вилась законом. После того как в 1358 г.
историограф Ришар Леско обнаружил в
библиотеке Сен-Дени текст древнего «Са¬
лического закона», короли из династии
Валуа и их приверженцы получили доку¬
ментальное подтверждение правомерно¬
сти исключения женщин и их потомков из
престолонаследия (Beaune С. Naissance de
la nation France. P., 1985. P. 294 — 296;
Potter J.M. The Development and
Significance of Salic Law of the French //
English Historical Review. 1937. T. 52.
P. 236 — 247; Giesey R.E. The Juristic Basis of
Dynastic Right to the French Throne //
Transactions of the American Philosophical
society. 1961. T. 60. P. 254).
52 English Political Poems. P.151.
53 Ibid. P. 173-175.
54 Ibid. P. 80.
55 Moisant J. Le Prince Noir en Aquitaine. P.,
1894. P. 167.
56 Walsingham Th. Historia Anglicana //
Chronica Monasterii S. Albani / Ed. H. Rily.
2 vol. L., 1863-1864. Vol. I. P. 292.
57 «Et tunc fuit communis opinio vulgi quod,
quandocunque rex Angliae regnum Franciae
quaerebat impetere bellaturus, sibi faverent
et subvenirent elementa; sed in remigando
sibi semper sunt contraria et infesta»
{Burton Th. Chronica Monasterii de Melsa, a
Fundatione usque ad Annum 1396 / Ed. E.A.
Bond. 3 vol. L., 1866- 1888. Vol III. P. 68).
58 Gray Th. Scalacronica / Ed. H. Maxwell.
Glasgow, 1907. P. 164-166.
59 Beaune C. Op. cit.; Pons N. La propagande de
guerre frangaise avant l’apparition de Jeanne
d'Arc // Journal des savants. 1984.
P. 191 —214; Idem. Propagande et sentiment
national pendant le гёдпе de CharlesVI Гех-
emple de Jean de Montreuil // Francia.
Forschungen zur westeuropaischen
Geschichte. 1980. T. VIII. P. 127- 145; Мали¬
нин Ю.П. Патриотические идеи Алена
Шартье и итальянская гуманистическая
мысль // Культура и общество Италии на¬
кануне Нового времени. М., 1993.
С. 215 — 230; Он же. Общественно-полити¬
ческая мысль позднесредневековой
Франции XIV—XV вв. СПб., 2000; Бобро¬
ва А.Г. Социально-политические идеи в
антианглийской пропагандистской лите¬
ратуре первой половины XV в. М., 2003 (на
правах рукописи). С. 177 — 226.
60 English Political Poems. Р. 160—161.
61 Большинство исследователей полагает,
что действительной обладательницей зна¬
менитой подвязки была Екатерина Сол¬
сбери (жена 1-го графа Солсбери), первая
свекровь Джоанны Кентской (жены 2-го
графа Солсбери). Тот факт, что две при¬
дворные красавицы одновременно носи¬
ли титул графини Солсбери (Джоанна бы¬
ла замужем за 2-м графом Солсбери до
1349 г.), привел к тому, что средневековые
хронисты и более поздние Исследователи
их часто путали. Впрочем, существует
предположение, что у Эдуарда III была
связь с обеими дамами.
62 Peck Н.М. The Prophecy of John of
Bridlington. Ph D. diss. Chicago, 1930. P. 71.
63 English Political Poems. P. 186.
84 Ibid. P. 193.
65 «De bruto scuto, i. De Wodestok, quia brutus,
ta, turn, Anglice wod dicitur, et scuti, Anglice
stok, ex antiquo, quia antiqui talibus loco
scuti utebantur, quibus junctis faciunt
Wodestoke, et sic habemus cognomen galli»
(Ibid. P. 204).
66 Анонимный продолжатель хроники
«Брут», отмечая целомудрие наследника
английской короны, рассказывал исто¬
рию о том, что Черный Принц согласился
оказать военную помощь королю Леона и
Кастилии Педро I только при условии,
чтобы тот «никогда не ложился в постель к
другой женщине и никак иначе не обижал
свою жену» (The Brut or the Chronicles of
England / Ed. W.C. Brie. L., 1908. Vol. II.
P.318-319).
67 «Mors dum purgabit, cum gallo non jubil-
abit / Strips Parisatina perit confrissa ruina»
(III, 12).
68 В Англии этот жанр станет популярным
только в эпоху Реформации.
69 Taylor R. Op. cit. Р. 83.
70 The Chronicle of Adam Usk, 1377-1421 /
Ed. and transl. C. Given-Wilson. Oxford,
1997. P. 53, 59.
71 Walsingham Th. Op. cit. Vol. II. P. 270. Ич
хроники Уолсингема эти размышления
перекочевали в сочинения других авто¬
ров, в частности, в труд теолога и историо¬
графа Джона Капгрейва (Capgrave J. The
Chronicle of England / Ed. F.C. Hingeston.
L., 1858. P. 290).
72 Все же для французов «любимейшим» ан¬
глийским пророчеством о грядущих фран¬
цузских победах над англичанами было
«пророчество Мерлина», цитируемое, как
правило, по тексту Гальфрида {Curley J.M.
Fifteenth-century Glosses... Р. 336-337).
73 Только четыре из пяти рукописей сохра¬
нились полностью, поскольку одна из них
(BL MS Add. 40015), датируемая концом
XIV в., серьезно пострадала от пожара
(Curley M.J. Fifteenth-century Glosses..
Р. 322).
74 В настоящее время этот экземпляр нахо¬
дится в Бодлеянской библиотеке н Окс ¬
форде (Digby 89).
75 Сейчас этот список хранится в Британ
ской библиотеке (Royal 8С XVII).
76 Westminster MS СА 27.
«оао>1Энаини\ткбд phq*v- oaicahc-dodM
Ольга Тогоева
ИСПОЛНЕНИЕ ПРОРОЧЕСТВ:
ВЕТХОЗАВЕТНЫЕ ГЕРОИ СТОЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ
В ней — дар пророчества, еще сильнейшим,
Чем был у римских девяти сивилл:
Откроет все, что было и что будет.
У. Шекспир. Генрих VI
История Жанны д'Арк полна загадок. Их существование во все време
на охотно признавалось специалистами по £tudes johanniques, каждый из
которых пытался найти свой ключ к их пониманию. Круг этих любимых
историками и — замечу сразу — практически неразрешимых вопросов,
касающихся личности французской героини и ее деяний, по-прежнему ос¬
тается весьма широким, хотя многие из них были сформулированы по
крайней мере 200 лет назад. К их числу можно, в частности, отнести обсу
ждение мужского костюма Жанны д'Арк1 или подробности ее первой
встречи с дофином2. К ним же относится вопрос о том, каким образом
Жанна вообще оказалась при дворе, почему ее — совсем молодую, никому
не известную и весьма вызывающе одетую особу — допустили в королев¬
ский дворец и разрешили увидеть Карла.
Первые попытки дать «рациональное» — в духе скептического XIX ве¬
ка — объяснение этим странным обстоятельствам принадлежали еще
Жюлю Мишле. Он полагал, что Робер Бодрикур, капитан Вокулера, отпра¬
вивший Жанну в Шинон, действовал по приказу, полученному от советни¬
ков Карла. Таким образом, ее появление при дворе было вовсе не случай¬
ным, но планировалось заранее. Как отмечал В.И. Райцес, эта трактовка со¬
бытий явилась одной из наиболее устойчивых в историографии: с середи¬
ны XIX в. она практически в неизменном виде просуществовала до 40-х го¬
дов XX в.3 Близкой к ней оказывалась версия, по которой Жанна счита¬
лась ставленницей одной из политических группировок при дворе дофина.
Покровительницей девушки здесь якобы выступала Иоланда Арагонская,
пытавшаяся с ее помощью подтолкнуть Карла к более решительным поли¬
тическим и военным действиям4.
И все же постепенно акцент в интерпретации событий смещался на
действия самой Жанны. Ее все больше воспринимали не как безвольное
орудие в чужих руках, но как самостоятельную и весьма решительную
личность. Только ее настойчивость и красноречие, как считала Режин Пер¬
ну, смогли убедить Бодрикура: под нажимом Жанны он написал письмо
Карлу, чем и обеспечил ей радушный прием при дворе5. Однако, по мне¬
нию Карен Салливан, дело было вовсе не в рекомендациях капитана Воку-
лера, а в послании самой Жанны, которое она отправила дофину из Сент-
Катрин-де-Фьербуа и в котором рассказала о своих намерениях и пообе¬
щала узнать Карла среди его придворных6. Значение могли иметь не толь¬
ко письма: В.И. Райцес, а позднее Дебора Фрайоли полагали, что непосред¬
ственной причиной приема Жанны при дворе стал допрос, учиненный ей
советниками Карла сразу же после ее приезда в Шинон. Убедившись в чи¬
стоте ее помыслов, они разрешили ей увидеться с дофином7. Не менее
важным фактом, по мнению Оливье Бузи и Джелли Купманс, было зна¬
комство как Бодрикура, так и королевских советников с пророчеством о
пришествии девы, которая спасет Францию. Они так ждали ее появления,
что Жанне оставалось лишь «подстроиться» под эти настроения8.
В этом ряду самых разнообразных догадок и предположений всегда
несколько обособленно стояла версия, имевшая отношение скорее к лич¬
ным качествам нашей героини, нежели к ее действиям. Первой на эту осо¬
бенность обратила внимание Марина Уорнер, писавшая, что Жанну допу¬
стили ко двору потому, что приняли ее за одну из многочисленных в то
время женщин-мистиков, пророчиц, чьи видения и откровения, по их соб¬
ственному мнению, должны были помочь сильным мира сего в решении
насущных политических вопросов9. Насколько можно судить, в совре¬
менной историографии эта гипотеза является одной из самых распро¬
страненных10.
Андре Воше, посвятивший специальное исследование женскому мис¬
тицизму и его влиянию на восприятие Жанны д'Арк ее современниками,
отмечал, что подлинный расцвет «светской» религиозности и, в частности,
женского профетизма в Западной Европе пришелся на вторую половину
XIV — первую половину XV в.11 Первой в ряду известных средневековых
женщин-мистиков А. Воше называл св. Хильдегарду Бингенскую (XII в.),
прославившуюся своими предсказаниями и отправлявшую многочислен¬
ные послания как светским, так и церковным правителям, желая преду¬
предить их о грядущих переменах и пригрозить страшными карами, если
они не подчинятся Божьей воле и не станут заботиться о процветании цер¬
кви и своих подданных. Именно Хильдегарду следует считать предтечей
самых известных провидиц XIV —XV вв., таких как Бригитта Шведская12
(ум. 1373) или Катерина Сиенская (ум. 1380)13. С именами этих последних
обычно связывают начало настоящего «нашествия женщин-мистиков»
(invasion mystique) в странах Западной Европы, вызванного в первую оче¬
редь Великой Схизмой. Следствием постоянных конфликтов, сотрясав¬
ших в то время церковь, стало всеобщее представление о коррумпирован¬
ности как церковной, так и светской власти, о ее повсеместном впадении в
грех. Требовалось, таким образом, искать новые, отличные от привычных
нуги спасения. Только в такой ситуации женщины, доселе занимавшие в
Исполнение пророчеств...
oi Риды Hd оудущее
религиозной и политической жизни общества подчиненное положение,
могли обрести право голоса и превратиться в носителей божественных от¬
кровений14.
Как отмечал А. Воше, мистические способности, как правило, обнару¬
живались у самых обычных верующих, простолюдинок, отличавшихся, од¬
нако, особой набожностью. В результате откровения Свыше в один пре¬
красный день такая женщина понимала, что избрана Господом, дабы нести
Его слово окружающим людям. Ее и впоследствии могли посещать виде¬
ния и откровения, а полученную таким образом информацию женщина-
мистик стремилась сообщить церковным иерархам и/или светским сеньо¬
рам, чьей основной задачей и являлось спасение церкви и всех христиан15.
Часто визионерки не ограничивались одними лишь письмами и пытались
лично встретиться с тем или иным правителем16. Их главной целью, по
мнению А. Воше, было убедить сильных мира сего в необходимости воз¬
вращения папского престола из Авиньона в Рим, что должно было поло¬
жить начало реформе всей церкви.
Во Франции явление женского мистицизма было не менее распростра¬
нено, чем, к примеру, в Италии. Местные провидицы — Констанция из Ра-
бастена, Жанна-Мария де Майе, Мария Авиньонская — точно так же ин¬
тересовались Великой Схизмой и положением дел в церкви, предлагали
свои пути выхода из кризиса, дабы христиане могли избежать кар Господ¬
них, которые в противном случае неминуемо бы на них обрушились. Роль
светских правителей (как местных сеньоров, так и французского короля)
виделась им в помощи церковным иерархам в выборе достойного наслед¬
ника Петра, а также в организации нового крестового похода, в результа¬
те которого христианская вера должна была особенно укрепиться17.
Действительно, у этих женщин было много общего с Жанной д'Арк,
начиная со скромного происхождения и заканчивая желанием непремен¬
но увидеть французского короля и лично рассказать ему о своих видени¬
ях1 и. Однако у них имелись и весьма существенные различия, первой на
которые обратила внимание все та же Марина Уорнер. Считая Жанну од¬
ной из представительниц женского мистицизма, английская исследова¬
тельница тем не менее писала, что от прочих средневековых провидиц ее
прежде всего отличал более «приземленный» характер предсказаний.
Пророчества Жанны никогда не затрагивали вопросов Схизмы, в них так¬
же отсутствовали картины пришествия Антихриста или предстоящего
Страшного суда. Напротив, она говорила о самом ближайшем, осязаемом
будущем — о военных и политических событиях, которые вот-вот про¬
изойдут. Если откровения прочих женщин-мистиков невозможно было
проверить (настолько отдаленное будущее они рисовали), то пророчества
Жанны должны были подтвердиться в самом скором времени — их испол¬
нение могли увидеть те, кто был ее современниками19.
Единственное, на что не обратила внимания М. Уорнер, было то, чье
именно будущее предсказывала Жанна д'Арк. Очевидно, ее слова имели
решающее значение для судеб Франции и французского короля. Однако
главное, как мне представляется, их отличие от прочих бытовавших в то
время «откровений» заключалось в том, что Жанна говорила о гноем соб¬
ственном будущем. Она не желала оставаться сторонним наблюдателем,
пророком, способным дать совет, но не принимающим участия в событи¬
ях. Она сама собиралась исполнять данные ею «пророчества» — действо¬
вать во имя спасения королевства от английского завоевания.
Как мне кажется, именно в этом отличии заключается ответ на вопрос,
чем могла Жанна д'Арк заинтересовать окружение дофина. В сложившей¬
ся к весне 1429 г. политической ситуации его советников прежде всего вол¬
новало самое ближайшее будущее — защита Орлеана, возможность со¬
хранить за собой территории по левому берегу Луары и собственная неза¬
видная судьба в случае успеха англичан20. Жанна, с ее решимостью немед¬
ленно вступить в бой, с ее точным «знанием» грядущего, разительно отли¬
чалась от тех женщин, с которыми привыкли иметь дело советники Кар¬
ла 21. Она представляла собой нечто непонятное, новое, с чем те никогда
раньше не сталкивались, — чудо, которое могло стать полезным и которое
необходимо было использовать в своих целях22.
Однако для того, чтобы приспособить Жанну и ее особый профетиче-
ский дар к собственным нуждам, королевским советникам необходимо
было как-то осмырлить и «приручить» это новое и незнакомое явление».
Как мне представляется, самые первые отклики на появление Жанны
д'Арк на политической сцене были направлены на решение именно этой
задачи.
До нас дошло немало текстов, созданных весной-летом 1429 г., по ко¬
торым мы можем судить о том, как шло «выстраивание» образа француз¬
ской героини, вернее его «встраивание» в доступную окружавшим ос»
людям систему представлений. К их числу прежде всего относится пере¬
писка Жана Жирара и Пьера Лермита с епископом Амбрена Жаком Жо-
лю, датируемая мартом 1429 г.23; трактат Анри де Горкума «De quadam
puella» того же времени24; «Dissertatio» Жака Желю25 и «De mirabili vic¬
toria» Жана Жерсона26, написанные в мае 1429 г., после победы под Ор¬
леаном. К ним примыкает и «Ditid de Jeanne d' Arc» Кристины Пизанской,
созданное, по-видимому, под большим влиянием трактата Жерсона в ию¬
ле 1429 г.27
Все эти произведения хорошо известны специалистам по dtudes johan-
niques, однако никто из них, насколько мне известно, не обращал до сих
пор внимания на их «провидческую» составляющую, на то, с кем именно к
данном контексте сравнивали авторы Жанну д'Арк, откуда брались тс
аналогии, при помощи которых приближенные дофина Карла пытались
поверить в нее сами и заставить поверить других28.
На последний из этих вопросов ответить, пожалуй, проще всего. 11<» се¬
крет, что в политической идеологии Средневековья наибольшим авторите¬
том пользовались библейские тексты и, в частности, Ветхий Завет. Именно
Библия являлась основным источником всех возможных сравнений, ис ¬
точником знания par oxellanoe20 Вполне естественно, что и сторонники
французского дофина обратились прежде1 всего к этим текс там в поисках
подходящих для Жанны д'Арк аналогий.
Г rjCl I: Д И К A WY-
Важно отметить, что имена ветхозаветных героев, которых упоминали
королевские советники, мало менялись от трактата к трактату. Наиболее
часто встречались ссылки на Дебору (Девору), пророчицу, предводитель¬
ницу израильских племен и одну из «судей израилевых». О ней вспоминал
и Жан Жирар в одном из писем, адресованных Жаку Желю, видевший в
ее судьбе определенное сходство с историей Жанны д'Арк30. О ней писал
и сам Желю: оценивая действия Жанны под Орлеаном, он отмечал, что
Господь может даровать победу женщине, «как это видно на примере Де¬
боры»31. Ему вторил Жан Жерсон, сравнивавший подвиг Жанны с «не ме¬
нее чудесными» деяниями Деборы32. Анри де Горкум полагал, что Жанна,
как и Дебора, спасет свой народ33. Так же считала и Кристина Пизанская34.
Однако ветхозаветная пророчица была далеко не единственным пер¬
сонажем, с которым сравнивали Жанну д'Арк сторонники дофина вес¬
ной 1429 г. Анри де Горкум, к примеру, уподоблял ее Давиду, Иосифу,
Моисею и Гедеону35. Жак Желю использовал образ пророка Самуила36,
а Жан Жерсон — Иуды Маккавея и Моисея37. Кристина Пизанская упо¬
минала Моисея и Гедеона38. Выбор этих героев был, безусловно, далеко
не случайным.
Так, Моисей, пророк, законодатель, религиозный и политический
вождь израильтян, выводил их из египетского плена, руководствуясь от¬
кровениями и знамениями Свыше. Гедеон возглавлял священную войну
своего народа против армии мадианитян и их союзников. О его избранно¬
сти и миссии ему рассказывал явившийся к нему ангел, и сам Яхве «под¬
сказывал» план военных действий. Точно так же Давид одерживал победу
над филистимлянами, пришедшими покорить израильские племена, и все
его действия сопровождались «вопрошанием» Яхве, который благословлял
его на те или иные военные операции. Самуил, пророк, помазавший на
царствие Давида, также помогал в решающей битве победить филистим¬
лян. С войсками Селевкидов во главе иудейских повстанцев сражался
Иуда Маккавей, отвоевавший в результате этой борьбы Иерусалим и вос¬
становивший там культ Яхве. Спасителем своего народа выступал и Иосиф
11рекрасный, способный не только видеть вещие сны, но и толковать их.
Всех этих библейских героев, как мне представляется, объединяло не¬
что общее — то, что имело для советников французского дофина особое
значение в обстановке, сложившейся в королевстве к весне 1429 г. Все они
являлись предводителями своего народа, сражались за его освобождение и
в своих действиях чаще всего руководствовались откровениями, получен¬
ными Свыше. Таким образом, они представляли тот особый тип библей¬
ских пророков, характерный прежде всего для Ветхого Завета, который от¬
личали способность и желание действовать, активно вмешиваться — с
Вожьей помощью — в ход событий, изменять их к лучшему тогда, когда
уже никто ни на что не надеялся. Ветхозаветный пророк был человеком,
который не собирался оставаться в стороне, но намеревался изменять
жизнь здесь и сейчас39.
Тип «активного» пророка был хорошо знаком средневековым фран¬
цузским «политологам». Часто именно он — а не кто-то из ветхозаветных
царей — становился моделью для того или иного короля40. Так, например,
Карла Великого и Людовика Благочестивого сравнивали с Давидом, а Лю¬
довика Святого — с Давидом, Моисеем, Соломоном, Гедеоном, Самуилом
и Маттафией, отцом Маккавеев. Для нас особенно интересно, что практи¬
чески те же самые аналогии были использованы и в случае с Жанной
д'Арк. Как мне кажется, сделано это было, дабы подчеркнуть отличие ее
«пророчеств» от известных ранее откровений, прежде всего действенный
характер предлагаемой ею помощи. Не менее важным представляется и то
обстоятельство, что все без исключения ветхозаветные пророки, с которы¬
ми сравнивали французскую героиню, всегда одерживали верх над свои¬
ми врагами. Они были победителями, и эта особенность имела определяю¬
щее значение в формировании образа Жанны на самом раннем этапе ее
политической и военной карьеры.
Продуманность такого подбора аналогий становится особенно замет¬
ной в сравнении. Известно, что на появление при французском дворе
странной девушки, обещавшей лично спасти королевство от захватчиков,
в первой половине 1429 г. возникла масса откликов — и не только собст¬
венно французских. Так, в июле — сентябре того же года было создано од¬
но из первых немецких произведений, посвященных Жанне д'Арк, -
«Sibylla Francica»41. Анонимный автор трактата избрал тот же самый пуп.
для объяснения феномена Жанны — он сравнивал ее с ветхозаветными v
пророками, однако делал это по-своему.
«Французская сивилла» сопоставлялась им с Иеремией, советником
царей Иосии, Иоакима и Седекии; Исаией — советником царя Езекия;
Иезекиилем — советником «старейшин израилевых» в Вавилонском плене¬
нии; Даниилом — советником царей Навуходоносора и Дария. Все они -
как и Жанна — заботились о своем народе и его освобождении42. Однако
существенным отличием этих пророков от тех, чьи образы использовали
французские авторы, являлось их личное невмешательство в события:
они были всего лишь помощниками царей, но сами не участвовали в вос¬
станиях и войнах. Таким образом, немецкий клирик, используя знакомую
любому средневековому автору систему ссылок на библейские тексты, со¬
вершенно иначе оценивал появление Жанны д'Арк и ту роль, которую ома
должна была сыграть. Он отводил ей место советника будущего короля, но
не рассматривал ее в качестве активного участника грядущих сражений11.
Однако для советников Карла желание Жанны лично сразиться с вра¬
гом и одолеть его имело решающее значение. Начав использовать девушку
в собственных пропагандистских целях, они всячески подчеркивали ее
уверенность в победе и стремились передать эту уверенность своим сто¬
ронникам. Более поздние источники свидетельствуют, что образ ветхоза¬
ветного «активного» пророка идеально подошел для этой цели: подобные
сравнения пользовались популярностью в кругах весьма далеких от коро¬
левского двора и даже среди противников Жанны д'Арк. Так, Парижский
Горожанин писал, что Жанна «притворялась пророком»44, когда заявляла,
что получает наставления от самого Господа Бога через его святых — «со¬
всем не гак, как эго было с Моисеем на горе Синай»4Л. Более снисходитель¬
ный бургундский хронист Жан Лефевр де Сен-Реми с читал, ч то Жанне —
имеете с Богородицей и си. Екатериной являлс я пророк Давид, «чудесно
Ша>
игравший на своей арфо»4Ь. Что ж<» касается сторонников Жанны, то име¬
на Деборы, Моисея, Гедеона и прочих постоянно звучали на процессе по
ее реабилитации47.
Тем не менее специалисты по £tudes johanniques, как уже говорилось,
до сих пор не обращали никакого внимания на существование подобных
аналогий в сочинениях, посвященных Жанне д'Арк. Единственное, пожа¬
луй, исключение было сделано для Деборы. Однако ее образ всегда рассма¬
тривался историками только в связке с другими «женскими» аналогиями,
подобранными средневековыми авторами для французской героини — Ес¬
фирью и Юдифью48. Подобное сравнение объяснялось просто: поскольку
Жанна была женщиной, но при этом собиралась сражаться и возглавить
армию, для нее следовало найти в прошлом подходящую героиню, с кото¬
рой она бы легко ассоциировалась, не вызывая при этом отторжения. Так
была выбрана Дебора — идеальный со всех точек зрения библейский пер¬
сонаж: женщина, которой постоянно давались откровения Свыше, кото¬
рая не только предсказала победу в войне с захватчиками, но и сама высту¬
пила во главе войска49.
Как мне представляется, «женская» составляющая в сопоставлении
Жанны д'Арк с Деборой, безусловно, имела место, однако являлась не са¬
мой существенной чертой, сближавшей этих двух героинь. На мой взгляд,
дело было не столько в половой принадлежности ветхозаветной пророчи¬
цы, сколько в характере войны, которую она вела с врагами своего народа.
Война Деборы — как, впрочем, и война Гедеона, Давида и Иуды Макка¬
вея — носила освободительный, священный, а потому справедливый хара¬
ктер. Все ветхозаветные герои, с которыми сравнивали Жанну д'Арк, бо¬
ролись за свои земли и свободу собственного народа. Именно в этом ряду
следует, как мне кажется, рассматривать Дебору. В этот же ряд советники
французского дофина стремились поместить и свою новую героиню, дабы
заранее, еще до начала ее активных действий, подчеркнуть их справедли¬
вый характер. Если сравнение с ветхозаветными пророками средневеко¬
вых королей придавало их власти священный характер50, то в случае с
Жанной такое сравнение лишний раз подчеркивало священный характер
войны, ведущейся с англичанами51.
Интересно, что стремление королевских советников утвердить право
французов на ведение войны оказывалось теснейшим образом связано с
содержанием «пророчеств», которые якобы исходили от Жанны д'Арк.
Речь, естественно, шла не об «откровениях», касавшихся пропавших ве¬
щей, воскрешения из мертвых или будущего отдельных людей52. Основное
внимание всегда уделялось тем ее «пророчествам», которые носили поли¬
тический характер и в которых Жанна формулировала некие «задачи»,
поставленные перед ней Господом.
Количество и суть этих задач, впрочем, никогда не были точно известны
даже современникам Жанны д'Арк53. Хотя уже в марте 1429 г. сторонники
дофина Карла были уверены, что странная «пастушка из Домреми» явилась
оказать им военную помощь54, характер этой помощи каждый из них пони¬
мал по-своему. Так, Анри де Горкум весьма туманно сообщал о грядущем
«()( ИоПоЖДОНИИ lldp()Ad»v,( d ЖсШ Ж<‘|)<’<>11 IIOAcllVIA, ЧТО фуиКЦИИ ЖаННЫ за-
ключалигь в возвращении королю ого королевства и изгнании его врагон'й\
В переписке французских придворных с иностранными правителями,
весьма оживившейся летом 1429 г., количество задач, якобы поставленных
Жанной перед собой, неуклонно возрастало, а их содержание становилось
все более разнообразным. В письме Персеваля де Буленвилье, направлен¬
ном герцогу Миланскому 21 июня 1429 г., сообщалось о том, что Жанна на¬
меревается восстановить французское королевство, защитить Карла, а
также освободить герцога Орлеанского из английского плена57. В письме
Алана Шартье, датируемом концом июля того же года, таких задач было
уже четыре: взятие Орлеана, помазание Карла в Реймсе, его коронация в
отвоеванном Париже и освобождение королевства58.
Что касается иностранных авторов, то их трактовка «пророчеств»
Жанны д'Арк часто носила, по мнению исследователей, совсем уж фанта¬
стический характер59. Типичным примером здесь может служить письмо
Псевдо-Барбаро, написанное в июле-августе 1429 г., в котором к освобож¬
дению от англичан и коронации Карла (названной самым малым из буду¬
щих свершений Жанны) добавлялась помощь ему в создании великой
французской империи, в восстановлении былого великолепия Италии, в
улучшении положения в церкви, а также их совместный крестовый поход
с обязательной христианизацией покоренных народов и восстановлением
христианских свяАшь в Азии60.
На процессе по реабилитации в 1456 г. свидетелям также помнилось
разное количество ее «пророчеств» и разное их содержание. Так, духов¬
ник Жанны, Жан Паскерель, упоминал всего одну задачу — помазание
Карла в Реймсе61. Граф Дюнуа настаивал на двух задачах, поставленных и
с честью исполненных Жанной, — взятие Орлеана и помазание в Рейм¬
се62. В показаниях Франсуа Гаривеля фигурировали уже три исполнив¬
шихся «пророчества»: все те же Орлеан и Реймс, но также «утверждение»
дофина в его королевстве»63. Наконец, существовала версия с четырьмя
«пророчествами», содержание которых снова варьировалось. У герцога
д'Алансона это были: изгнание англичан, взятие Орлеана, помазание в
Реймсе и освобождение герцога Орлеанского64. У Сегена де Сегена: сня¬
тие осады с Орлеана, коронация в Реймсе, освобождение Парижа и воз¬
вращение герцога Орлеанского из плена65.
Сочинения, созданные во второй половине XV в., также не внесли ни¬
какой ясности в данный вопрос. В них по-прежнему фигурировали самые
разные варианты «пророчеств». Наиболее устойчивой, пожалуй, являлас ь
версия о двух целях, поставленных перед собой Жанной д'Арк: взятии Ор¬
леана и коронации в Реймсе66. Однако эти задачи могли легко модифици¬
роваться (например, коронация в Реймсе — и освобождение от англичан6')
или разрастаться (восстановление французского королевства, изгнание»
англичан — и восстановление короля в его правах68).
В историографии вопрос о том, как следует понимать неразбериху, ца¬
рящую в источниках по поводу количества и сути «предсказаний» Жанны
д'Арк, насколько можно судить, никогда специально не рассматривалс я.
Историки ИСОГДа ПреДНОЧИТаЛИ указывать максимальное число «проро¬
честв» — очевидно, чтобы не упустить и:* вида какое-нибудь из них. Так,
Жюль Кишра писал, что Жанне «удалось исполнить лишь половину своей
миссии», поскольку она сняла осаду с Орлеана и короновала Карла, но не
смогла изгнать из страны англичан и освободить герцога Орлеанского69.
Ему вторила Режин Перну: «Далее излагается миссия Жанны, которая сво¬
дится к четырем пунктам... Сначала она сказала, что англичане будут из¬
гнаны и осада Орлеана будет снята... потом она сказала, что король будет
миропомазан в Реймсе; затем город Париж снова покорится королю и
...герцог Орлеанский возвратится из Англии»70. В последнем по времени
исследовании феномена Жанны д'Арк Колетт Бон настаивает на трех за¬
дачах: «Жанна говорила, будто ее голоса обещали, что она сумеет снять
осаду с Орлеана, вернуть королю его королевство и изгнать англичан»71.
Не давая никакой оценки разному содержанию приводимых ими «про¬
рочеств», историки тем не менее всегда искренне считали их подлинными
словами Жанны д'Арк и предпочитали выстраивать собственные исследо¬
вания вокруг этих «обещаний», соответствующих, по общему мнению, ре¬
альным действиям французской героини: «В конце апреля 1429 г. Жанна
прибыла с армией в Орлеан. В течение четырех дней английские укрепле¬
ния под городом были поодиночке взяты французами, и 8 мая англичане
с няли осаду с крепости. Освобождение Орлеана имело исключительное
значение... Это была первая большая победа французов после многих лет
национального унижения и позорных поражений. Она укрепляла веру
Карла VII в законность его прав на престол... Под давлением Жанны он
осуществил поход в Реймс, где короновались французские монархи. Тор¬
жественная коронация Карла VII превратила его в единственно законного
государя Франции в глазах народа и правительств других стран Европы...
Предпринятая, однако, Жанной попытка штурма Парижа кончилась не¬
удачей»72.
Об авторстве «предсказаний» Жанны д'Арк речь пойдет чуть ниже,
пока же следует сказать, что единственным, кто попытался хоть как-то
объяснить существование различных списков пророчеств, был француз¬
ский историк Филипп Контамин. Он писал, что с самого начала — с момен¬
та появления Жанны на политической арене — ее история подверглась
мифологизации, а потому предлагал разделять изучение легендарного пер¬
сонажа и реальной девушки-воина73. Признавая мистические способности
Жанны, Контамин, тем не менее, полагал, что ее современники (прежде
всего, приближенные Карла) вовсе не видели — или не желали видеть — в
ней пророка и воспринимали ее как воина, способного участвовать в сра¬
жении и вести за собой армию. Они всячески замалчивали профетический
дар девушки, а потому свидетельства о ее «пророчествах» столь противо¬
речивы, а порой фантастичны. Королевским советникам, по мнению Кон¬
га ми на, был нужен военный лидер, не имевший никакого отношения к ми¬
стике, и слова Жанны они интерпретировали не как «откровения», а как
план военной операции, возможно и не ею самой придуманный74.
Концепция Контамина заслуживает самого пристального внимания
хотя бы потому, что он первым указал на военное содержание «предсказа-
НИИ» ЖШ1НЫ д'Арк. Проблема, ОДНВКО, ЗаКЛЮЧаеТОЯ li ТОМ, ЧТО ОН П<‘ учи Г1.1
BdA контекста, в который были помещены эти «предсказания», — совер¬
шенно ясно обозначенных и постоянно повторяющихся сравнений Жан-
ны с ветхозаветными героями, чьи «откровения» носили не просто воен¬
ный характер, но были направлены на ведение справедливой и победонос¬
ной войны.
Если внимательно присмотреться к конкретному содержанию каждого
из политических «пророчеств» Жанны д'Арк, становится понятно, что аб¬
солютно все они также касались справедливой войны.
Уже взятие Орлеана — первое, если следовать хронологии событий,
из исполнившихся «предсказаний» — указывало на то, что Жанна наме¬
ревалась совершать только справедливые поступки. Это был знак Свы¬
ше — знак, свидетельствовавший о божественном характере посещав¬
ших ее «откровений», о ее избранности75. Сутью миссии Жанны, как и в
случае с ветхозаветными героями-воителями, являлось отражение напа¬
дения врагов-иностранцев, вторгшихся в ее страну. Это условие еще со
времен блаженного Августина считалось основным для начала справед¬
ливой освободительной войны, а многие средневековые авторы рассмат¬
ривали его как единственно возможное76. Таким образом, изгнание анг¬
личан из Франци^ расценивалось сторонниками Карла VII как богоугод¬
ное дело. Точно так же, как и взятие любого захваченного противником
города, например Реймса, Парижа или — в более поздних свидетельст¬
вах — того же Орлеана77.
Несколько более сложной, на первый взгляд, представляется связь
дискурса справедливой войны с обещанием Жанны д'Арк во что бы то ни
стало короновать дофина Карла в Реймсе. Однако практически все средне¬
вековые авторы, уделявшие внимание этому вопросу, отмечали, что дли
начала такой войны необходим законный правитель, самостоятельный и
независимый ни от кого другого78. С одной стороны, как отмечают иссле¬
дователи, к 1429 г. Карл уже семь лет фактически являлся королем Фраи
ции, во всяком случае той ее части, которая признавала власть Валуа. Нич¬
то не мешало ему издавать законы, собирать и увеличивать налоги, созы¬
вать армии. С другой стороны, для Жанны д'Арк и, по-видимому, для мно¬
гих других ее современников помазание и коронация были тем необходи¬
мым для существования самой королевской власти условием, которое» не
было выполнено до конца, когда умер Карл VI и корона перешла к его сы¬
ну. Данная церемония должна была подтвердить характер этой власти,
данной от Бога, подчеркнуть божественное происхождение французского
королевства79. Только официально став правителем своей страны, Карл
получал право назвать свою войну с англичанами справедливой80.
Что же касается герцога Орлеанского, то его освобождение, как мне
представляется, логично следовало за снятием осады с Орлеана — столицы
его владений. В представлении людей Средневековья, каждый правитель
был неразрывно связан со своим городом, идентифицировался с ним
вместе они составляли две» части единого целого81. Если же город и ого на¬
селение, захваченные противником, получали свободу, на нее имел право
и их господин. Таково было одно из положений доктрины справедливой
войны82, знакомое, как мне представляется, и авторам, писавшим о «про¬
рочествах» Жанны д'Арк.
Тесную связь, существующую между герцогом Орлеанским и его горо¬
дом, особенно подчеркивал анонимный автор пролога к «Мистерии об оса¬
де Орлеана», созданного, как полагают, в 50-е годы XV в.83 Здесь перед чи¬
тателями представал сам герцог, находившийся в английском плену и пре¬
бывавший поэтому «в крайнем унынии»84. Однако, когда он узнавал о го¬
товящейся операции под стенами Орлеана, скорбь его лишь возрастала85.
Герцог просил английских военачальников не разорять его земли («ничего
моего [букв, 'ничего от меня' — О.Т.] не захватывать»)86, поскольку он сам
и так уже находится в плену: «Вы же знаете, что мое тело полностью в ва¬
ших руках»87. Аналогия между телом герцога и его владениями — и осо¬
бенно Орлеаном, которому «нельзя наносить вред и бесчестье»88 — полу¬
чала в тексте «Мистерии» дальнейшее развитие: герцог прямо призывал
противников оставить его самого и его деньги в Англии, но спасти его те¬
ло, т.е. его земли89. Английские капитаны клялись исполнить эту просьбу,
и герцог замечал, что отныне он снова «чувствует себя в добром здравии»
и благодарит их за обещание90. Та же аналогия между телом герцога, его
землями — и прежде всего Орлеаном — проводилась и в «Хронике Девы»,
составленной в конце 50-х годов XV в. Ее автор вкладывал в уста Жанны
д'Арк слова о том, что Господь в ответ на просьбы Людовика Святого и
Карла Великого сжалился над Орлеаном и «не захотел испытать, как враги
получат тело герцога Орлеанского и его город»91.
В рамках дискурса справедливой войны довольно просто решается и
проблема с «вымышленными» «пророчествами». Так, идея нового кресто¬
вого похода обретала совершенно конкретный смысл, если учесть, что ее
авторы видели в нем естественное продолжение справедливой войны, не¬
сущее поражение не только врагам-христианам, но также неверным и ере¬
тикам92. Надежды итальянцев на содействие Карла VII и Жанны д'Арк в
возрождении былого могущества их страны, рассматриваемые как помощь
соседям в ведении справедливой войны93, также перестают вызывать уди¬
вление, равно как и странная, на первый взгляд, мысль о скором возникно¬
вении Французской империи. Известно, что многие теоретики справедли¬
вой войны полагали, что вести ее может только император94.
Другое дело, что для каждого конкретного автора, писавшего о «проро¬
чествах» Жанны д'Арк, было характерно свое понимание справедливой
войны. С одной стороны, вполне естественно было ожидать от анонимно¬
го немецкого автора «Sibylla Francica» размышлений о роли Жанны в гря¬
дущем «отвоевании Богемии»95, а от Псевдо-Барбаро — заявлений о ее
участии в возрождении Италии, по сравнению с которым коронация Кар¬
ла VII выглядела «самым малым» из ее деяний96. С другой стороны, одно и
то же «пророчество» могло быть наполнено у разных авторов разным
смыслом. Так, новый крестовый поход под руководством Карла и его вер¬
ной помощницы Жанны д'Арк совсем не обязательно подразумевал реаль¬
ную отправку войска на Восток, но вполне мог означать войну с политиче¬
скими противниками в пределах Европы97.
Подобные интерпретации представляются мне вполне допустимыми
применительно к дискурсу справедливой войны, ибо зависели они прежде
всего от национальной принадлежности авторов. То, что казалось важным
французам, совсем не обязательно оставалось таковым для итальянцев или
немцев. Собственно, и сама доктрина справедливой войны, разрабатывае¬
мая на протяжении веков самыми разными авторами, никогда не своди¬
лась к какому-то одному, определенному раз и навсегда ряду положений.
А потому разделение «откровений» Жанны д'Арк на «реальные» и «вы¬
мышленные» лишено, на мой взгляд, всякого смысла.
* * *
Существование различных версий «пророчеств» имеет, однако, значе¬
ние для решения другой, значительно более сложной, проблемы — вопро¬
са об их авторстве.
Совершенно очевидно, что рассуждения о Чехии, Италии и походе на
Восток вряд ли принадлежали самой Жанне д'Арк. Здесь мы, безусловно,
имеем дело с личными интересами упоминавшихся выше авторов, а также
с определенной традицией средневековых пророчеств, в большинстве сво¬
ем носивших эсхатологический характер. Идеи новой империи, нового
крестового поход|, противостояния нашествию еретиков и неверных, зна¬
менующих конец времен, были популярны в Западной Европе задолго до
середины XV в.98 Другое дело — «пророчества», касавшиеся исключитель¬
но внутренних дел Франции в этот сложный для нее период. Кому могли
принадлежать они — самой Жанне д'Арк или ее окружению? Ответить на
этот вопрос однозначно не представляется мне возможным. Мы не в состо¬
янии узнать, были ли «пророчества» Жанны действительно данными ей от¬
кровениями или же мы имеем дело с общим интеллектуальным духом того
времени. Вероятно, наша героиня на самом деле обладала — или думала,
что обладает — определенными профетическими способностями и смогла
убедить в этом окружение дофина. Вероятно также, что ей были известны
настроения, царившие среди сторонников Карла: споры о том, на чьей сто¬
роне правда и чью войну следует называть справедливой, к 1429 г. достигли,
как я уже говорила, своего апогея. Она и сама, очевидно, разделяла эти на¬
строения и готова была активно участвовать в боевых действиях.
Однако конкретные задачи, поставленные перед Жанной и соответст¬
вующие основным принципам ведения справедливой войны, были, как
мне кажется, сформулированы все же не ею самой. Я полагаю, что их ав¬
торство принадлежало тому же узкому кругу ближайших советников Кар¬
ла, первыми откликнувшихся на появление среди них странной девушки,
из которой решено было создать нового лидера. Этот человек должен был
не просто суметь повести за собой армию. Новаторство королевских со
ветников заключалось, на мой взгляд, в попытке воплотить — впервые за
историю Столетней войны — национальную идею, для формировании ко¬
торой были использованы положения доктрины справедливой войны, < од
ной стороны, и образ ветхозаветного героя-воителя — с другой.
Библейские пророки, послужившие1 прототипами для Жанны д’Арк,
не просто вели справедливую освободительную войну, не просто получали
откропгнии ( ш.ши* И ЛИЧНО 11|Н'ТИ()|)МЛИ ИХ И ЖИ (Ш> И <|>ПЖ('НИИХ, и кото¬
рые' они вступали но главе своих народов, происходило сплачивание на¬
ции, рождалась идеи национального государства и укреплялось националь¬
ное' самосознание. Избранность еврейских племен, собетве'нно, и заклю-
чалась в их праве назвать себя единым целым, народом, имеющим собст-
ненную территорию, свободную от владычества захватчиков, — террито¬
рию, на которой они создадут свое независимое государство.
Идея избранности французского народа, французского государства и
французского христианнейшего короля получила в середине XV в. особое
звучание". На ее развитие, как отмечают все без исключения исследовате¬
ли, в первую очередь оказала влияние тяжелая военная и политическая си¬
туация в стране100. Именно с этой точки зрения следует рассматривать и
миссию Жанны д'Арк. Она должна была олицетворять собой и претворять
в жизнь ту же национальную идею, что была выработана и с успехом при¬
менялась героями Ветхого Завета, — объединить французов, сплотить их
вокруг единственного лидера (их короля) и освободить страну. Такова бы¬
ла программа, предложенная и воплощенная в жизнь королевскими совет¬
никами, — программа, в рамках которой действовала сама Жанна и в рам¬
ках которой ее следовало воспринимать окружающим. Она становилась в
один ряд с ветхозаветными героями и — как вторая Дебора, второй Геде¬
он, второй Моисей — должна была одним своим существованием уверить
французов в справедливости их действий, в их скорой и окончательной по¬
беде. Стоит ли говорить, насколько верным оказался этот расчет?
1 Краткий обзор существующих в историо¬
графии версий по этому вопросу см.: Того-
спа О.И. Мужской костюм Жанны д’Арк и
его возможные символические смыслы //
Historic! animata: Сборник статей памяти
О.И. Варьяш. М., 2004. Т. 1. С. 156- 168.
211а русском языке см. прежде всего: Рай-
цсс В.И. «Свидание в Шиноне»: Опыт ре¬
конструкции // Казус: Индивидуальное и
уникальное в истории. 2003. Вып. 5 / Под
род. М.А. Бойцова и И.Н. Данилевского.
М., 2003. С. 42 — 59; Тогоева О.И. В плену у
«исторической действительности» // Там
же. С. 60-72.
Райцес В.И. Жанна д'Арк: Факты, легенды,
гипотезы. Л., 1982. С. 76 — 77.
4 Luce S. Jeanne d’Arc £ Domremy. P., 1886.
P CXCVII-CXCIX, 236; Райцес В.И. Жан¬
на д’Арк... С. 79 — 80.
% Pernoud R. Jeanne d’Arc par еНе-тёте et par
sos tdmoins. P., 1962. P. 47; Перну P.,
Кл:м M.-B. Жанна д’Арк. M., 1992. С. 32.
ь Sullivan К. The Interrogation of Joan of Arc.
Minneapolis; L., 1999. P. 66.
' Райцес В.И. Жанна д’Арк... С. 109; Fraioli D.
Joan of Arc: The Early Debate. Woodbridge,
2000. P. 9.
H Bouzy O. Prediction ou recuperation, les
propheties autour de Jeanne d’Arc dans les
premiers mois de l’annee 1429 // Bulletin de
[’Association des amis du Centre Jeanne d’Arc.
1990. N 14. P. 39 — 47; Idem. Jeanne d’Arc, les
signes au roi et les entrevues de Chinon //
Guerre, pouvoir et noblesse au Moyen Age.
Melanges en l’honneur de Philippe
Contamine. P., 2000. P. 131 - 138; KoopmansJ.
Jeanne d’Arc auteur de sa propre legende //
Jeanne d’Arc entre les nations / Etudes reunies
par T. Hoenselaars et J. Koopmans. Amsterdam;
Atlanta, 1998. P.5-15.
9 Warner M. Joan of Arc. The Image of Female
Heroism. L., 2000. P. 79, 85, 89. (1 ed.: L.,
1981).
10 См., например: VauchezA. Jeanne d’Arc et le
prophetisme feminin des XIVе et XVе
si^cles // Jeanne d’Arc, une 6poque, un ray-
onnement. Colloque d’histoire mёdiёvale1
Organs, octobre 1979. P., 1982. P. 159-168;
Idem. La зат1ё1ё en Occident aux demiers
si£cles du Moyen Age. Rome, 1988. P. 441,
445, 629; Contamine Ph. Jeanne d'Arc et la
ргорЬёбе // Les textes propl^tiques et la
ргорЬёбе en Occident (XIIе —XVIе siёcles).
Melanges de l’Ecole frangaise de Rome.
Moyen Age. 1990. T. 102. N 2. P. 677 — 685;
Klaniczay G. Hungary: the Accusations and
the Universe of Popular Magic // Early
Modern Europeen Witchcraft. Centres and
I н * I iplti'i inn f li(i by II Ankailon, ( i I lending
sen < >м11»rdf НИК). I’ 241, liruunr (' Jimiiiii1
(ГЛи H , 2004. P W>.
11 Vau< he/. A. Jeanne d’Arc et U* prnphdlisme
Idminin... P. 160. См. также: Idem. La sain-
1ё1ё cn Occident... P. 318, 472-478.
12 На русском языке см. о ней: Сванидзе АЛ.
Бригитта (Биргитта) Шведская // Католиче¬
ская энциклопедия. М., 2002. Т. 1. С. 758-
759; Щеглов А.Д. Святая Бригитта // Сред¬
ние века. М., 2004. Вып. 65. С. 324 — 334.
13 Vauchez A. Jeanne d'Arc et le propl^tisme
f£minin... P. 160; Idem. La зат1ё1ё en
Occident... P. 379.
14 Idem. La эат1ё1ё en Occident... P. 478; Idem.
La ват1ё1ё mystique en Occident au temps
des papes d’Avignon et du Grand Schisme //
Vauchez A. Les laics au Moyen Age.
Pratiques et ехрёпепсев religieuses. P
1987. P. 251 -257.
15 Vauchez A. Jeanne d’Arc et le propl^tisme
1ёттт... P. 160.
16 Так, например, Катерина Сиенская встреча¬
лась с папами Григорием IX и Урбаном VI,
желая примирить их с Флоренцией (Ibid.
Р. 161). Французская провидица Жанна-Ма¬
рия Майе дважды встречалась с королем
Карлом VI (содержание их бесед неизвест¬
но) и с его супругой Изабеллой Баварской,
которую она всячески порицала за любовь к
роскоши и за разврат, царивший при ее дво¬
ре {VauchezA. Une «sainte femme» du Val-de-
Loire a l’6poque de la guerre de Cent ans:
Jeanne-Marie de МаШё (1331-1414) //
Vauchez A. Les laics au Moyen Age...
P. 225 — 236). Вместе с тем, например, Мария
Авиньонская так и не смогла увидеться с
Карлом VI, которому она собиралась рас¬
сказать о необходимости нового крестового
похода, во главе которого обязан был встать
французский король (Valois N. Jeanne d’Arc
et la proph6tie de Marie Robine // Мё1апдез
Paul Fabre. Etudes d’histoire du Moyen Age.
GenSve, 1972. P. 452-467).
17 Vauchez A. Jeanne d’Arc et le propl^tisme
1ёттт. P. 161 — 164; Idem. Propl^tesses,
visionnaires et mystiques dans l’Occident
п^1ёуа1 // Vauchez A. Les laics au Moyen
Age. P. 239-249.
18 А. Воше называл Жанну д'Арк типичной
представительницей средневекового жен¬
ского мистицизма: Vauchez A. Jeanne d’Arc
et le proph6tisme f6minin... P. 159.
19 Warner M. Op. cit. P. 78 — 79.
20 Как писал весной 1429 г. один из сторонни¬
ков Карла, Жак Желю, положение дел бы¬
ло настолько тяжелым, что «не было ника¬
кой надежды на то, что господин король
сможет отвоевать свои земли при помощи
людей. Силы его врагов и их приспешников
росли по мерс» того, как силы его сторонни¬
ков уменьшали» ь» («Unde (Irp.nipnabaTtjr
lex pahentissiiniis, aden quod vix teniiein
nedum pro domo sun, sod pro peisona, vk loin
habebat, i»l region; resque sic dot la esl quod
nulla oral apparenlia per auxilium Inimanuin
dorninum roqem sua domima recupeiare
posse, crescenle continue' immicorum et silo
non obedientium potestate, ac remisstone
juvaminis illorurn qui partem suam foveiat»
(Traitd de Jacques Gelu, archeviVpie
d’Embrun // Qutcherat J. Proems de eon
damnation et de ^habilitation de Jeanne
d’Arc. P., 1845. T III. P 399 — 400)). О том,
что, захватив Орлеан, англичане легко era
нут хозяевами Франции и отправят дофина
в богадельню, писал из Брюгге в мае 1429 г
Панкрацио Джустиниани: «...se i diti avese
prexo Horiens, se poderia de lizieral Into Lose
signory de Franza, e mandar el Dolfin per pan
a 1’ospedal» (Chronique d’Antonio Morosmi
Extraits relatifs d l’histoire de France / Ed pai
G. Lef£vre-Pontalis, L. Dorez. P., 1901 I .1
(1429- 1433). P. 16-17). См. также'
Contamine Ph. La «France anglaise» au XV*’
si£cle. Mirage ou гёа1йё? // Contamine Ph
Des pouvoirs en France, 1300- 1500. P., l‘H)2
21 Пожалуй, самым опытным в этом вопросе
был Жан Жерсон, которому не раз ирихо
дилось давать заключения о характере «от
кровений» той или иной претендентки на
канонизацию (например, Бригитты Шпед
ской, Катерины Сиенской, Ирмины
Реймсской). В целом, он относился к ним »
большим подозрением и считал скорее су
евериями, о чем неоднократно писал в «1>е
distinctione verarum visionum a lalsis»
(1400 г.), «De probatione spiritum» (1415 г ),
«De examinatione doctrinarum» (1423 i )
(Подробнее об этом: Peyronnet (•
L’environnement religieux de la «Mission»
de Jeanne d’Arc // Bulletin de Г Association
des Amis du Centre Jeanne d’Arc. 1983. N /
P. 29 — 41; Idem. Gerson, Charles VII el
Jeanne d’Arc: la propagande au service de la
guerre // Revue d’histoire ecctesiastique
1989. Vol. 84. N 2. P. 334-370.) He случайно
свой восторженный отклик на действия
Жанны д’Арк Жерсон составил только по
еле ее победы под Орлеаном, которую рас
сматривал как знак Свыше, свидетельст
вующий об избранности девушки. Проо
лема суеверий и, в частности, лживых
предсказаний волновала также Анри до
Горкума, посвятившего ей «Tractatus de
superstitionibus quibusdam casibus»
(1425 г.). См. о нем: Bonney F. Autour do
Jean Gerson. Opinions de tl^ologiens stir les
superstitions et la sorcellerie au dёbut du X V1’
si£cle // Moyen Age. 1971. T. 77. P. 85 - 98
22 О неясном, непостижимом для человека
характере чудесного см., например
Pubo.st F. La pensiV do ПтрепмаЫо ()ппм In
lit lion mAdlrtvalo // Ecrlture ot mode* do
ропнбо mi Moyen Age (VIII1’ - XV1’ hIAcIch) /
Etudes rassembldos pnr I). Boutet et L llnrl-
Lanenor P 1993 P 47-1)8; Pierkvns A.
KAfloxions sur le miracle au haul Moyen
Age // Miracles, prodiqes ot mervollles au
Moyen Age. XXVй CongrAs do la S.H.M.E.S.
(Orleans, Juin 1994). P., 1995. P 9-25;
Tarayrc M. Miracula ot mirabilia chez
Vincent do Beauvais. Etude de concepts //
Moyon Ago. 1999. N 2. P 367-413. Ha рус¬
ском языке см.: Ле Гофф Ж. Чудесное на
средневековом Западе // Ле Гофф Ж.
(.'редноноконый мир воображаемого. М.,
2001 С 4\—65,Луч1ЩкаяС.И.,Арнауто-
1ш Ю.Е. Чудо // Словарь средневековой
культуры / Под общ. род. А.Я. Гуревича.
М. 2003. С. 575 — 578. Идею полезности,
утилитарности чуда (например, пророче¬
ства, исцеления) высказывал еще Григо¬
рий Великий (Boglioni Р. Miracle et mer-
veilleux religieux chez GrAgoire le Grand //
Cahiers d’dtudes mddidvales. 1974. N 1.
P 11 — 102). Впоследствии ее разработкой
занимались Александр из Хейлса, св. Бо-
паиеитура и Альберт Великий. Подробнее
см.: Uytfanghe At van. La controverse
hlblique et patristique autour du miracle, et
ses repercussions sur 1’hagiographie dans
I'AnliquitA tardive et le haul Moyen Age //
1 lagiographie, cultures et sociAtAs, IVе— XIIе
slides. Actos du Colloque organisd d
Nantorre ot A Paris (2 — 5 mai 1979). P., 1981.
P 205-233; Vauchez A. La saintdtd en
Oc cident... P. 577-580.
23 От.» переписка не сохранилась. Ее пере¬
сказ представлен в сочинении Марселина
Форпье 1626— 1643 гг.: Fomier At Histoire
qdndrale dos Alpes-Maritimes et Cottiennes.
P., 1890-1892. 3 vol. T. 2.
24 Propositions de maltre Henri de Gorkum //
Guichorat .1. Op. cit. T. III. P. 411-421.
2’* Traltd de Jacques Golu, archevAque
d’Embrun // Ibid. P. 393-410.
2h |()pusculum magistri Johannis de Jarsonno)
// Process en nullitd de la condamnation do
,lc‘anne d’Arc / Ed. par P. Duparc. P
1977 - 1988. 5 vol. T 2. P. 33-39.
11 (’hristinc de Pizan. Ditid de Jeanne d'Arc /
Ed. by A.J. Kennedy, K. Varty. Oxford, 1977.
О влиянии «Do mirabili victoria» Ж. Жер-
соиа па Кристину Пизанскую см.:
Fratoli I). The Literary Image of Joan of Arc:
Prior Influences // Speculum. 1981. Vol. 56.
N 4. P. 814-817
2НСм., например: Muhlethaler J.-C. Le poAte
ot le prophAto: Literature et politique au
XV«' si Ado // Le Moyen Irangais. 1983. N 13.
P. 43. В последнем по времени исследова¬
нии самых ранних откликов на Жанну
д’Арк темп ос? соОггненмого пророческого
дпра и отношении к нему окружающих во¬
обще но поднималась Pruinli 1). Joan о!
Arc: The Early Debate.
'2Si Литe разу pa по пой теме поистине* огром¬
на. См. прежде всего: Hue Ph. L’amblquitA
du Livre. Prince, pouvolr et peuple dans les
commentaires de la Bible au Moyen Age. P
1994 (с обширной библиографией). См.
также: Schramm Р.Е. Das Alte und das Neue
Testament in der Staatslehre und der
Staatssymbolik des Mittelalters // Settimarie
di studio del Centro italiano di studi sull’Alto
Medioevo. Spoletto, 1963. T. 10. P. 229 — 255;
Gibert P. La Bible A la naissance de Г histoire.
P., 1979.
30 Former At Op. cit. P.313-314.
31 «...Attamen in Dei potentiam relata nullam
admirationem inducere debent, quia in pau-
cis veluti in multis, victoriam etiam sexus
muliebris interventu aequaliter praestare
potest, ut in Debbora factum exstitit» (TraitA
de Jacques Gelu. P. 401).
32 «Exempla possunt induci de Debbora et de
sancta Katharina in conversione non minus
miraculosa..., et aliis multis, ut de Judith et
de Juda Machabeo» ([Opusculum magistri
Johannis de Jarsonno). P. 37).
33«Hinc exemplariter procedendo legitur de
Delbora, Hester et Judith impetratam fore
populo dei salutem» (Propositions de maltre
Henri de Gorkum. P. 415).
34 «Plus a fait ceste Pucelle / Oue Hester,
Judith et Delbora / Qui furent dames de
grant pris, / Par lesqueles Dieu restora / Son
pueple...» (Christine de Pizan. DitiA...
V. 216-220).
35 «Sic David in juventute Goliam prostravit»
(Propositions de maitre Henri de Gorkum.
P. 415); «Sicut ergo in spiritu Dei praemissus
est Joseph ante patrem et fratres in Aegyptum,
et Moises ad populi Israel liberationem, et
Gedeon, et supradictae foeminae: pari modo
hanc juvenculam non est incongruum connu-
merari bonis specialiter a Deo missis, praeser-
tim quum nec munera quaerat, et ad bonum
pacis tota devotione laboret» (Ibid. P. 416).
36 «Unde, quia Saul non obedivit voluntati di-
vinae per Samuelein prophetam sibi dictae,
perdidit regnum, quamvis tamen non cre-
deret male agere...Sic deber rex timere ne, si
omittat facere quae Puella consulit, credens
bene agero, aut sperans in prudentia
humana, a Domino relinqueretur nec opta-
tum haberet obtinere, sed intentione sua
frustreretur» (TraitA do Jacques Gelu.
P. 408-409).
37 См. прим. *32. «Tantnmmodo caveat pars
habens justam causam, ne per incredulitatem
et ingratitudinem vol alias InJustitlaK, laciat
Irritum divinum tam patonlor ot mlrabllltor
<1 ихIIItiiii Iii( hoatum, prout Moist* cl hills
Israel, pOHt COlldtd divinitlJS lot piOllllHKM,
leqimuM contigisse» (Ibid. P 39)
Ul «Moyses, en qui Dieu afflus / Mist graces et
vertuz assez, / II tira, sans estro lasso/, / Le
puople de Dieu hors d’Egipto / Par miracle.
Ainsi repassez / Nous as de mal, Pucello
oslite!» (Christine de Pizan. Diti£...
V 179—184); «De Gedeon on fait grant
compte, / Qui simple laboureur estoit, / Et
Dieu le fist, ce dit le conte, / Combatre, ne
nul n’arrestoit / Contre lui, et tout con-
questoit» (Ibid. V. 209 — 213).
w Tresmontant C. Le prophetisme hebreu. P.,
1982. P. 32, 41 -43, 52-53, 59, 102,
135- 137, 225; Nichols S.G. Prothetic
Discourse: St.Augustine to Christine de
Pizan // The Bible in the Middle Ages: Its
Influence on Literature and Art / Ed. by
B. S. Levy. Binghamton; N.Y., 1992. P. 51-72.
40 См., например: Brown E.A.R. La notion de la
1ёдШтиё et la ргорЬёбе £ la cour de Philippe
Auguste // La France de Philippe Auguste: le
temps des mutations / Ed. par R.-H. Bautier.
P., 1982. P. 77-110; Le Goff J. Роуа^ё
biblique et id^al monarchique mёdiёval:
St.Louis et Josias // Les juifs au regard de
Ihistoire. Мё1апдезВ. Blumenkranz. P., 1985.
P 157 - 168, Jong M. de. Sacrum palatium et
ecclesia. L’autor^ religieuse royale sous les
Carolingiens (790 — 840) // AHSS. 2003. N 6.
P. 1243—1269. На русском языке см.: Ae
Гофф Ж. Людовик IX Святой. М., 2001.
C. 297-302.
41 Sibylla Francica // Quicherat J. Op. cit.
T III. P. 422 — 468. Ж. Кишра полагал, что
данное сочинение написано неким клири¬
ком из Шпайерского диоцеза.
42 «Adhuc vulgus vacillat admiratione suspen-
sus, unde hoc accidat, quod Sibylla nostra non
prophetizet de aliis regnis aut terris, provinciis
vel ducatibus, etc. Responsionem aures mul-
centem leviter dabo. Studiosus inquisitor
debet contemplari Magistrum Scholasticae
historiae de correspondentia librorum
Regum...de Isaia propheta, nato de semine
regio, qui captivitatem Babylonicam sub
quatuor regibus prophetavit. Similiter
Jeremias anno decimo tertio regni Josiae exor-
sus est prophetare usque ad tertium annum
Joachim regis Judaeae, quo captivitas est
facta. Ezechiel autem et Daniel sub quatuor
regibus Chaldaeorum, Nabuchodonosor,
Balthazar, Dario, Cyro. Hi quatuor majores
prophetae nihil amplius respiciebant, nisi
solum reges Judaeorum, captivitatem et
oorumdem liberationem... Ita et pari passu
nostra sibylla solum respicit regnum nobile
Franciae, et non caetera» (Ibid. P. 435 — 436).
4 * Любопы тно, что, рассматривая Жанну в
качество советника Карла, немецкий кли¬
рик вольно или пенолыю ставил ее я
один ряд с епископами, которые в полити¬
ческой идеологии Средцрнековьи счита¬
лись нсчтсредствонпыми наследниками
ветхозаветных пророков и, соответствен¬
но, лучшими советчиками для любою мо
нарха. Подробнее см.. Grabois A. L’ideal de
la гоуаи1ё biblique dans la ропяёе de Thomas
Becket // Thomas Becket. Actes du collogue
international de Sёdiёres / Sous la dir de
R. Foreville. P., 1975. P 103- 110; Vuuchez A
La ват1ё1ё en Occident... P 416 — 417; /iii< Ph
L'ambigu'itd du Livre... P. 318f.
44 «...En celui temps avail une Pucelle, coniine
on disait, sur la гтёге de Loire, qui si* disait
proph£te, et disait: "Telle chose adviendra
pour vrai"» (Journal d’un bourgeois de Pans
de 1405 cl 1449 / Texte original et int6qral
p^sente et соттеп1ё par C. Beaune. P
1990. P. 257. § 503).
45 «...Disait et affirmait qu'elle ne faisait null»*
rien que par le commandement que Dieu tin
mandait tr£s souvent par I’archange saint
Michel, sainte Catherine et sarnie
Marguerite, lesquels lui faisaient ce faire, et
non pas comme Notre Seigneur faisait Л
Moise au mont de Sinai» (Ibid. P 295. $ 577)
Как отмечает К. Бон, церковь насторо
женно относилась к постоянно пов торяю
щимся откровениям, тогда как разовые
откровения — как у Моисея — сомнений
не вызывали (Ibid. Р. 295, not. 117).
46 «Ог est vray qu’elle avoit souvent revel.i
cion de Dieu, et que devers elle venoit la gin
rieuse Vierge Marie accompaignde de
plusieurs anges, sains et sainctes, entre
lesquelz elle nommoit madame saiiicte
Katherine et David le proph£te, Л lout sa
harpe, laquelle il sonnoit merveilleusem(*nl»
{Lefevre de Saint-Remi // Quicherat J. Op
cit. T. IV. P. 430).
47 Proc£s en пиНИё de la condamnation de
Jeanne d’Arc. T. 2. P. 37, 110, 198, 236, 24«»,
329, 378, 468, 482 (Дебора); P. 411, 414, 417
(Гедеон); P. 424 (Иосиф); P. 37, 80, 22H, 363
(Иуда Маккавей); P. 39, 42, 46, 56, 189, 234,
432, 490, 589 (Моисей); P. 48, 198- 199, 270,
326, 417, 446, 578 (Самуил).
48 По мнению Колетт Бон, труднее всего но
нять, что могло связывать в воображении
современников Жанну д’Арк с библе ( кон
Есфирью, поскольку ее история мало мох о
дила на эпопею французской героини
{Beaune С. Jeanne d'Arc. Р. 180). На мои
взгляд, такая связь все же существовала
Есфирь, являвшаяся соправителышцеи
своего супруга Артаксеркса и восприми
мавшаяся как образец добропорядочнос ти,
противопоставлялась Изабелле Баварской,
соправительнице Карла VI, прославившей
ся своей распущенностью. Таким образом,
сопостаилопио Жанны с L( фирыо оброта
ло смысл и рамках и эностпого пророчества
0 погубленной развратной правительни¬
цей Франции, которую спасет некая дева.
Подробное ом.: Тогоева О.И. Карл VII и
Жанна д’Арк: Утрата девственности как
утрата власти // Историк и художник.
2005. № 1. С. 154—171. О двойственном
восприятии библейской Юдифи в Средние
вока и о влиянии этих представлений на
образ Жанны см.: Тогоева О.И. Блудница и
город: Казус Жанны д’Арк // Казус: Инди¬
видуальное и уникальное в истории. 2004.
Вы и. 6 / Под ред. М.А. Бойцова и И.Н. Да¬
ниловского. М., 2005. С. 237—271.
44 Fraioli D. L’imagede Jeanne d’Arc: Quedoit-
ollo au milieu littdraire et religieux de son
temps? // Jeanne d’Arc: une ёродие, un ray-
onnomenl. P. 193; Bouzy О. Images bibliques
Л I’origino de Г image de Jeanne d’Arc //
Images de Jeanne d’Arc / Sous la dir. de
J. Maurice et D. Gouty. P., 2000. P. 237 — 242;
Beaune C. Op. cit. P. 179— 183.
л) Г>лок M. Короли-чудотворцы. М., 1998.
С 142— 143; Ле Гофф Ж. Людовик IX Свя¬
той. С. 300-301.
и О священном и, следовательно, справед¬
ливом характере войны см.: Regout R. La
doctrine de la guerre juste de Saint Augustin
Л nos jours. P., 1934. P. 18, 73 — 74;
Russell F.H. The Just War in the Middle
Ages. Cambridge, 1975. P. 2, 129—130. По¬
лемика между англичанами и француза¬
ми, чыо именно войну следует считать
справедливой, не утихала на протяжении
XIV - XV вв. Подробнее о ней см.: Калмы¬
кова Е.В. Исторические представления ан¬
гличан XIV—XVI вв. о Столетней войне:
Формирование английского националь¬
ного самосознания. Дис.... канд. ист. наук.
М., 2002. С. 222 — 317; Тогоева О.И. Блудни¬
ца и город... С. 251 —258.
V2 Подробнее о них: Warner М. Joan of Arc.
The Image of Female Heroism. P. 19, 90. Ана¬
лиз этих «откровений» представляет от¬
дельный исследовательский интерес. Дело
в том, что нахождение пропавших или
украденных вещей, предсказание судьбы,
способность оживлять мертвых или исце¬
лять больных, чем также славилась Жанна
д’Арк, в представлении людей Средневеко¬
вья далеко не всегда имели божественное
происхождение (т.е. к ним нельзя было
применить понятие «revelatio»). Чаще все¬
го они приписывались проискам Дьявола и
именовались соответственно «divinatio» (о
дихотомии divinatio/revelatio см. прежде
веемо: Schmitt J.-C. Les «superstitions» //
1 listoire de la France religieuse / Sous la dir.
de J. le Goff, R. Rdmond. 1988. T. 1.
P. 419-550). Как отмечала Марина Уорнер,
именно зги незначительные но < равнению
с политическими «пророчествами» «откро¬
вения» Жанны стали причиной обвинения
ее в колдовстве. Остается лишь удивляться,
почему эта информации не была использо¬
вана в процессе 1431 г. в полной мере. Су¬
дьи по каким-то причинам предпочли сде¬
лать главной статьей обвинения впадение
Жанны в ересь, хотя у них имелись все ос¬
нования осудить ее как обычную ведьму
(Warner /Ч. Joan of Arc: A Gender Myth //
Joan of Arc. Reality and Myth / Ed. by J. van
Herwaarden. Hilversum, 1994. P. 107—108).
53 В отличие от «откровений» и «проро¬
честв» многих женщин-мистиков
XIV —XV вв., записанных с их слов их ис¬
поведниками или последователями и час¬
то составлявших отдельные книги, «пред¬
сказания» Жанны д’Арк никак специаль¬
но не фиксировались. О них мы знаем из
«вторых рук» — из переписки того време¬
ни, по сообщениям хронистов, из прото¬
колов процессов 1431 и 1456 гг.
54 «...Veue sa Constance et sa регвёуёгапсе en
son propos, et ses requestes instantes d’aler &
Organs, pour у monstrer le signe de divin
secours, ne la doit point empescher d’aler £
Organs avec ses gens d’armes» (Des conclu¬
sions donnёes par les docteurs ^unis £
Poitiers // Ouicherat J. Op. cit. T. III. P. 392).
55 См. выше, прим. 35.
56 «...Scilicet restitutio regis ad regnum suum et
pertinacissimorum inimicorum justissima
repulsio seu debellatio» ([Opusculum mag-
istri Johannis de Jarsonno). P. 36).
57 «...Nam tu ilia es quam elegit Rex coeli ad
regni Francorum reparationem et karoli regis,
expulsi a dominio suo, auxilium et protec-
tionem» (Lettre de Perceval de Boulainvilliers
au due de Milan Philippe-Marie Visconti //
Ouicherat J. Op. cit. P., 1849. T. V. P. 117);
«Dominum ducem Aurelianensem, nepotem
vestrum, dixit miraculose liberandum, moni-
tione tamen prius super sua libertate Anglicis
detinentibus facta» (Ibid. P. 120-121).
^«Profecta ubi sis, et cum rege loquuta, fac
liberes Aurelianis ad obsidione. Hinc regem
consecrandum Remis adducas; coronato
Parisius reddas regnumque restituas» (Lettre
d’Alain Chartier £ un prince ё^апдег // Ibid.
P. 132).
59 См., например: Gilli P. Au miroir de l’hu-
manisme. Les repr6sentations de la France
dans la culture savante italienne & la fin du
Moyen Age (c. 1360 —c. 1490). Rome, 1997.
P. 94, 103.
60 «...Guando quidem ut fama est, Virgo ipsa e
tribus que sunt illi divinitus constituta hoc pri-
mum ac mi imum dicit pilsis Britanis,
Carolum in avito regno collocari... Quantum
vero idest, о virgo, quod secundum to ac tor-
tium facturam dicis maius quidem Francorum
regno maius omnis Gallia maius omni gente.
Tunc ab Oceano ad Indos unius imperii regi¬
men constitues quicquid est gentium unius
hominis arbitrio, aut alicuius rei publice leg-
ibus subiugabis. Italia antiquis viribus
reparanda est. An haec quam cernimus
Romane Ecclesie potestas communi sceptro
latius regnatura? Denique novam imperii
sedem, primumque aliquod rerum caput insti-
tuis. At qui ista Deo illi cuius tu iussa ad
homines geris, parum laeta videbuntur, nec
tarn fidei et virtutis quam humane impruden-
tia adiumenta, forsan istos massagetas, quo¬
rum iugum patimur ad fidem, iam dudum heu
tot malis nostris ac probris desertam revo-
cabis, aut in Asiarios revoluta beata et ilia nos-
tre salutis monimenta ad pacem ac libetatem
restitues. Magna seine hec si quo pacto ipsi
potuerimus tantum beneficium tueri» (Gilli P.
Сёрорёе de Jeanne d'Arc d’apr&s un docu¬
ment italien contemporain: Edition et traduc¬
tion de la lettre du pseudo-Barbaro (1429) //
Bulletin de l’Association des amis du Centre
Jeanne d'Arc. 1990. N 20. P 14-15).
ы «Et post multas4nterrogfttiones factas per
regem, ipsa Johanna iterum dixit: "Ego dico
tibi ex parte de Messire, que tu es vruy heriti-
er de France, et filx du ray, et me mittit ad te
pro te ducendo Remis, ut ibi recipias corona-
tionem et consecrationem tuam, si volueris"»
(Proems en nullitd de la condamnation de
Jeanne d'Arc. T. 2. P 390).
62 «...Pro levando obsidionem Aurplianensem
et pro conducondo ipsum dalphinum Remis,
ad sacrandum» (Ibid. P. 317).
1,3 «...Videlicet quod erat missa ex parte Dei celi
in favorem nobilis dalphini, pro reponendo
eum in suo regno, pro levando obsidionem
Aurelianensem, et conducendo ipsum Remis
ad consecrandum» (Ibid. P. 32B).
64 «...Dicebat se habere quatuor onera, videlicet:
fugare Anglicos; de faciendo regem coronari
et consecrari Remis; de liberando ducem
Aurelianensem a manibus Anglicorum; et de
levando obsidionem positam per Anglicos
ante villam Aurelianensem» (Ibid. P. 387).
<,r> «Et tunc dixit loquenti et aliis adstantibus
quatuor que adhuc erant ventura, et que
postmodum evenerunt. Primo, dixit quod
Anglici essent destructi, et quod obsidio ante
villam Aurelianensem existens levaretur; et
villa Aurelianensis ab ipsis Anglicis liberata
evaderet; ipsa tamen perprius eos summaret.
Dixit seeundo quod rex consecraretur Remis.
Terlio quod villa Parisiensis redderetur i
obedientia regis; et quod dux Aurelianensis
rediret ah Anglia» (Ibid P 4/2 473).
M> «Que Nostre Seiqneili Trnvoynit drveis Illy
pour le mener c oumiumi a Ruins cl pour
level le мЛдг que les Aug loe. I cm uenl i leva lit
la bonne сИё d'Orteans» (Le НёгаиВ Hern //
Quicherat J. Op. cit. P 1847 T IV P 41),
«...gu’il me baillast des gens d’armes, et que
je leverois le si£ge d'Orteans, et le meneme,
sacrer & Reims» (Chronique de la Pucelle //
Ibid. P. 205); «...disant que Dieu lui cornman
doit qu'elle se p^parast pour aller lever le
si£ge de devant Organs, et qu'elle menus! le
roy Charles coronner» (Chronique de Гё1аЬ
lissement de la f£te // Ibid. T. V P 289)
67 «...Et luy dist qu’elle estoit envoy6e Л luy de
par Dieu, luy aider d conquёrir son royaume
possddd par lesdietz Anglois, et que s il luy
vouloit bailler charge d’homme d'armes, die
le meneroit sacrer a Reins» (Auftr
chroniqueuralengonnuis// Ibid. T IV P JH)
68 «Quae...restauravit regnum Franciae, Aik|Ih os
a regno expellendo vi armata, et praelatum
regem Carolum ad suum regnum Franc me
restituendo» (Gui Pape // Ibid. P 534).
69 Quicherat J. Apergus nouveaux sur Tinstone
de Jeanne d'Arc. P., 1850. P 37-45.
70 Перну P., Клэи M.-B. Указ. соч. С. 45 4Ь И
другой работе Р. Перну довольствовала» i.
простым перечислением разнообра «пых
мнений свидетелей на процессе 145Ь г не
давая им никакой собственно оценки
(Pemoud R. Op. cit. Р 49 — 77).
71 Beaune С. Jeanne d'Arc. P. 102.
72 История средних веков / Под ред
З.В. Удальцовой и С.П. Карпова. М. 199(1
Т 1.С 256.
73 Contamine Ph. Mythe et histoiro. Jeanne
d'Arc, 1429 // Contamine Ph. De Jeanne
d'Arc aux guerres d'ltalie: figures, images el
problemes du XVе sidcle. Orldnns, 1994
P. 72-74.
74 Ibid. P. 73-74.
7Г> См., например: ...fuit quesitum ab en quale
signum ipsa monstraret pro credendo du I is
suis. Tunc ipsa respondit quod signum quod
ostenderet eis, esset de levatione obsidioius
succursu ville Aurelianensis» (свидетель! nm
Рауля де Гокура) (Proems en nullity de la con
damnation de Jeanne d'Arc. T 2. P 32b) M<
пользование современниками Жанны ело
ва «знак» (signum) указывало на чудес ныи
(т.е. божественный) характер происходи
щего. См. на примере трактата Жана Жер
сона: ...post signum habitum Aureliams in
depulsione obsidionis anglicane» ((Opusiu
lum magistri Johannis de Jarsonno| P 34),
«А Domino factum est istud» (Ibid P 38)
Подробнее см.: Beaune Joanne d'Aic
P. 95-114.
78 Regout R. Op. cit. P 18, 43, 1 12; Russell I II
Op. cit. P 21, 41
77 В качестве отделы in »адач и »итие ()рлс
аиа действительно встречается I» си нов
пом в более но »дпих свидетельствах 11ри
чипа, очевидно, (включалась в том, чю
после возбуждения процесса о реабилита¬
ции Жанны (исход которого был ясен за¬
ранее) божественный характер ее миссии
не нуждался в дополнительных подтвер¬
ждениях. Поэтому освобождение Орлеа¬
на из «знака» избранности постепенно
превратилось в самостоятельное «проро¬
чество».
78 Regout R. Op. cit. Р. 22-23, 43; Russell F.H.
Op. cit. P. 18, 22, 63, 145-155.
79 Beaune С. РгорЬёие et propagande: le sacre
de Charles VII // Мёо1од1е et propagande
en France. Colloque огдатэё par l’lnstitut
d’histoire et civilisation frangaises de
l'Universitd de Haifa / Sous la dir. de
M. Yardeni. P., 1987. P. 63-64; Jackson R.A.
Le pouvoir monarchique dans la сёгётоте
du sacre et couronnement des rois de
France // Rep^sentation, pouvoir et roy-
аи!ё d la fin du Moyen Age. Actes du col¬
loque огдатвё par Г Universe de Maine les
25 et 26 mars 1994 / Ed^s par J. Blanchard.
P., 1995. P. 237-248.
но зту зависимость отмечал, к примеру, папа
Пий II, писавший, что после коронации
Карл одержал многочисленные победы
над врагом: «...ас ео inuntus Carolus сого-
natus est multasque de hostibus uictorias
reportauit» (Елее Silvii Piccolominei postea
Pii PP. II. De viris illustribus / Ed. A. van
Heck. Citta del Vaticano, 1991. P. 73).
Hl См., например: Ле Гофф Ж. Рыцари-вои¬
ны и горожане-победители: Образ города
но французской литературе XII в. // Ле
Гофф Ж. Средневековый мир вообража¬
емого. С. 262, 290, 293; Он же. Урбанисти¬
ческая метафора Гильома Овернского //
Там же. С. 297 — 303.
87 Regout R. Op. cit. Р. 22, 68.
83 О датировке «Мистерии» см.: Тогоева О.И.
Жанна д’Арк и бумага с водяными знака¬
ми: (История одной случайной наход¬
ки) // Казус. Индивидуальное и уникаль¬
ное н истории. 2004. С. 208 — 232.
84 «Je vifz en grant desplaisance» (Le Mistere
du siege d'Orleans / Edition critique de
V.L. Hamblin. Gen£ve, 2002. V 306).
,r* «Or est il quo adverty suis / que roy Henry
a entrepris / de vouloir envoyer en
France, / et de degaster le pays / qui est la
noble flour do liz, / laquelle si est en doub-
tance. / J’en ay deul et grant desplaisance»
(Ibid. V. 333-339).
86 «Je les voys prier et requerre / que sur moy
ne veullent conquerre, / en nulles de mes
regions» (Ibid. V. 351 —353).
87 «Vous savez veritablement / que mon
corps est totallement / entre vos mains»
(Ibid. V. 363-365)
88 «Et aussi principallement / ma ville et скё
d'Orleans / vous recommande, / que vous n'y
allez nullement / pour luy donner empesch-
ment, / ne nulle esclande» (Ibid. V. 387 — 392).
89 «Vous m’avez cy en vostre terre / ainsi que
fortune de guerre / sy Га volu; / sauvez mon
corps, gardezma terre!» (Ibid. V. 405 — 408).
90 «Messeigneurs, en bonne эа^ё, / tres hum-
blement vous remercye» (Ibid. V. 457 — 458).
91 «...Lequel (Dieu. - O.T.), a la requeste de
sainct Louys et sainct Charles le Grand, a eu
рШё de la ville d’Orteans, et n’a pas voulu
souffrir que les ennemis eussent le corps du
due d’Orteans et sa ville» (Chronique de la
Pucelle // Ouicherat J. Op. cit. T. IV. P. 219).
92 Regout R. Op. cit. P. 73 — 74, 86; Russell F.H.
Op. cit. P. 72-85, 129-130.
93 Regout R. Op. cit. P. 100; Russell F.H. Op.
cit. P. 65.
94 Regout R. Op. cit. P. 113, 115.
95 «Audivi tamen relationem cujusdam, qui
hoc ipsum fama intellexit ulteriori, sibyllam
Franciae testimonium fidele de quadam alia
Sibylla Romae commorante, quam corporali
visu nusquam est contemplata, evidenter
dedisse, per quam Bohemiae regnum foret
recuperandum» (Sibylla Francica. P. 436)
96 См. выше, прим. 59.
97 Подробнее см.: Тогоева О.И. Карл VII и
Жанна д'Арк. С. 169— 170.
98 См., например: Zeller G. Les rois de France
candidate £ l’Empire. Essai sur 1^ёо1од1е
1трёпа1е en France // Zeller G. Aspects de
la politique frangaise sous l'Ancien Рёд1те.
P., 1964. P. 12 — 89; Beaune C. La naissance
de la nation France. P., 1985. P. 342 — 343.
99 Beaune C. La naissance de la nation France.
P. 220, 228-229.
100 См., например: Ibid. P. 348 — 349; Krynen J.
Шёа1 du prince et pouvoir royal en France & la
fin du Moyen Age (1380—1440). Etude de la
litt£rature politique du temps. P., 1981.
P. 269-277.
Оттон Фрайзингский
О БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ
«ХРОНИКА, ИЛИ ИСТОРИЯ ДВУХ ГРАДОВ»,
КНИГА 8
Перевод
с латинского языка и комментарии Ольги Морозовой*
Под редакцией Михаила Бойцова
Это наше сочинение, которое мы озаглавили «О двух градах», состой*!
из трех частей. И хотя град Христов или царство Его и в нынешнем ого е< >-
стоянии, и в будущем именуется церковью, он представляет собой [сей¬
час], питая в лоне своем и благих, и злых, [нечто] иное, нежели в гряду¬
щем, когда в нем останутся лишь благие для славы на небесах, и нежели и
прошлом, находясь под [властью] языческих государей, прежде чем вошл(
полное число язычников1. И в Евангелии можешь ясно прочитать2, что не
только [грядущая] церковь, правящая со Христом, но как раз и нынешняя
содержащая в одной житнице и зерно, и плевелы, зовется Царством Хри
стовым. Там предвещается, что из Царства Его будут удалены все собла г
ны, ни один из которых не сможет быть на той спокойнейшей и счагтли
вейшей [будущей] небесной родине3. И это нынешнее состояние мы к>
вем градом Его4 — тем же самым выражением, которым Христос называв
царство Свое, — из-за соучастия в таинствах и благих, и злых, и тех, кото
рые имеют веру, действующую любовью, и тех, которые имеют веру, мер
твую без дел5. Ибо в этом вопросе мы не следуем тонкости тех, которой
хитроумно спрашивают, подлинно ли злые, пребывающие в церкви, со
участвуют в таинствах или же принимают их только внешне. [Как и тех
кто] тончайшим образом обсуждают, должны ли злые также быть отпесе
ны к церкви, которая есть тело Христово6, [только] на том основании, чт<
* 11астоищий перенод имлжчх'и частью дипломной работы, защищенной па кафедре и<торт
Средних некой исторического факультета МГ У им. М.В. Ломопосона н 1997 г Mopntonu О f
будущее и предс танлепии ()|тооа Фрай шин ного. |М. 1997). Перонод ииполнеи но падании:
Ollonls episcopi FrisiiKjeiisis Chionica slve llistoiia de diiabus civllallbus / Hd Л llolmriHlri
I laimover, 19}M(I e и 1Д 1917) (M( II I Snlptores гешш ( ierinaniraiiiin III пинт scholarnin нора
latim (•( 1111, 1491)
^ ц ЦПДЫ Hd и\'ДуЩ06
они временно смешались с ней и соучаствовали в таинствах7. Мы же с
простотой душевной [следуем] обычному словоупотреблению Священно¬
го Писания и называем градом Христовым всех, [сущих] в церкви [и] при¬
держивающихся католической веры, и оставляем Богу, Который один
знает, кто есть Его8, суждение в отношении каждого в отдельности и ис¬
пытание его.
Проклятый град также проявляет тройственность своих состояний.
В первом из них он был до благодати [воплощения], во втором он был и
есть во время благодати, а в третьем будет после нынешней жизни. Первое
состояние жалко, второе еще жальче. И наоборот, первое состояние [гра¬
да Христова] было униженным, второе — благополучным, а третье [будет]
блаженным. Или, иными словами, первое — униженное, второе — сред¬
нее, третье — совершенное.
В предыдущих [книгах] достаточно было сказано о первых двух состо¬
яниях обоих [градов], а именно: каким образом сначала первый был уни¬
жаем, пока скрывался. Затем, обретя не только внутренние дары, но и
внешнее процветание, он уже не отвержен, как ранее, но еще не соверше¬
нен в славе и блажен, каким будет в грядущем, [то есть пребывает] в состо¬
янии среднем или промежуточном. Второй же [град] был вначале жалок,
как сотрясаемый бесконечными изменениями, так и в силу неведения ис¬
тинной религии, во втором [состоянии], после воссияния света, он стал на¬
столько же более жалким, насколько менее заслуживающим прощения по¬
сле явления истины. В настоящей же восьмой книге остается рассказать о
третьем состоянии: каким образом [град Божий] достигнет высшего бла¬
женства, а [другой град] склонится к ничтожеству и падет, и о том, как
справедливейший судья рассмотрит и решит на последнем суде судьбу
обоих градов. И поскольку истинно, как сказал Соломон, что часто перед
падением сердце возносится, а перед славой унижается9, полагаю я умест¬
ным сначала рассказать, какое унижение будет предшествовать славе гра¬
да [Христова] и какое кратковременное возвышение при Антихристе —
падению проклятого града, насколько сведения об этом можно собрать из
подлинных книг. Как после кромешной тьмы преследований вечный день
вечного мира покажется желаннее, а разрушительный вихрь наказаний и
вечная ночь после временного благополучия — тяжелее, настолько же на¬
дежда одних облегчает текущие тяготы, а страх других отвращает их от
временных удовольствий, если таковые вообще можно считать удовольст¬
виями, поскольку они преходящи.
Теперь, очевидно, следует ответить тем, которые вдруг попытаются
объявить бесполезным настоящий труд, поскольку мы, дескать, недостой¬
но смешиваем столь высокие и тайные свидетельства из Писания с истори¬
ческими рассказами о проявлениях земного зла. Во-первых, хотя в этом
[начинании] нас извиняет уже сам пример блаженного отца Августина, ко¬
торому мы пытаемся подражать, сделавшего тот же [вопрос предметом ис¬
следования] в Книге о граде Божьем, однако все же следует встретить их
остриями аргументов и авторитетов. Разве не желаннее день, что следует
за ночью, не слаще покой после трудов, сон после усталости и пища пос ле
голода? Должен ли я говорить о Семикнижии, Книге Царств и Паралипо-
меноне? Мне не хватило бы времени для рассказа, если бы я захотел про¬
бежать все страницы Священного Писания, а именно: книги Руфи, Юди¬
фи, Ездры, Есфири, книги Маккавейские, которые хотя и исполнены тай¬
ного смысла и божественной мудрости, однако содержат в себе также*
[сведения] о всевозможных проявлениях смертного и бурях войн. Умалчи
ваю я и о пророках, которые среди сообщений о частых несчастьях прехо¬
дящего помещали иногда тайные пророчества Святого Духа. Я обхожу
вниманием и апостолов, которые нередко примешивали к глубочайшим
секретам божественных таинств недостойнейшие факты из истории ото го
мира. Так, Даниил, начав свое сочинение с исторического повествования,
заключает его видением глубочайшего содержания. И даже тот выдаю
щийся проповедник, который, будучи наделен мудростью более других
апостолов, блестяще спорил по вопросам величайших Божьих таинств, ш*
постыдился в первом из своих посланий выставить на порицание для и с
правления нашего некоторые нечестивые деяния темных сил10. А к тому
же тот возлюбленный Христом ученик завершает рассказ евангельской
истины, открывающийся словами о том высоком начале, следующим обра¬
зом: Много сотворил Иисус пред учениками своими и других чудес, о кошен
рых не написано в книге сей. Сие же написанои, и так далее, и прибавляет
Явился Иисус при море Тивериадском, показывая пример того, как Господь!
говоря о ловле рыбы и крепости сетей, а также о приятности обеда, намо|
кает на иное состояние будущей жизни12. Помещая таким образом предне!
щение столь исключительной вещи в конец книги, он делает все обращу J
ное в прошлое повествование о череде исторических событий как бы пре!
дисловием. Также и Господь, когда творил небо и землю13, создал виачал!
невидимую и беспорядочную материю и только потом привнес в ное iiopf
док и свет. Поэтому мы полагаем, что не будет греха, если после рассказа!
бесчисленных несчастиях этой жизни мы попытаемся, насколько моан|
лит Бог, поведать о вечном покое святых, подобном свету после тьмы. I
1. Как учит нас Священное Писание, град Христов сначала проториI
насилие, оказавшись под властью тиранов и неверных царей, во-HTopiJ
[испытает] коварство еретиков, в-третьих, по прошествии времен и рос J
дований [будет терзаем] ложью лицемеров, но последнее — и самое» тя|
кое — [испытание] как насилием, так и коварством и ложью произойЛ
при Антихристе. Он называется Антихристом как противник Христа и з!
того, что выдает себя за Христа, но противопоставляет себя Христу!
всем: в жизни и в учении. Ибо «анти» по-гречески означает «прогни». I
лее, на основании того, что говорит авторитетное свидетельство: /\ап I
дет змеем на дороге, аспидом на пути14, считается, что он выйдет и * ) J
Данова, причем из рабского сословия. I
2. О том, какие знамения будут предшествовать его появлению, гои<1
апостол в послании к Фессалоникийцам: И ныне вы знаете, что не донуш
ет открыться ему, пока не наступит его время. Ибо тайна беззаконии!
в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от I
ды удерживающий шенерь1Г\ И выше: Доколе не придет прежде отпит
ние и не откроется сын беззакония, сын погибелии\ и гак далее. 1 [окоте!
относят эти слона к I Icpoiiyi', но времена которого писал Павел1”, о 4eiv|
сколько я помню, говорилось выше19. Другие же полагают, что здесь речь
идет о дьяволе, членами которого являются все, кто принадлежит к прокля¬
тому граду, и говорят, будто Павел считал, что дьявол, который тогда осуще¬
ствлял тайну беззакония, преследуя святых с помощью своих членов, в
свое время, то есть в конце света, должен открыться, чтобы раскрыть явное
нечестие и [все] собранные силы20 при освобождении Антихриста. Поэто¬
му ты читаешь в Апокалипсисе, что по прошествии тысячи лет (таким чис¬
лом [Иоанн обозначает] полноту времен)21 сатана, который сейчас, как из¬
вестно, связанным обитает в сердцах проклятых, заключающих в себе зло¬
бу, словно в пропасти22, будет освобожден, то есть вырвется [на свободу],
чтобы показать [свое] распутство, и бросит собранные силы против [града
Христова]. Примечательно, что Павел называет всю злобу нынешнего дня
не беззаконием, но тайной беззакония, чтобы показать этим, что все тяго¬
ты, которые церковь претерпела со времен первого [преследования] до Ан¬
тихриста, по сравнению с тем, что ей придется претерпеть, не беззаконие,
но как бы тайна, то есть лишь видимость беззакония. А «тайной» (misteri-
um) названо здесь нечто скрытое, ведь о вещи секретной мы обычно гово¬
рим «мистическая»; тогда смысл сказанного будет следующим: в то время
гонение будет столь явным, столь опасным и столь кровавым, что все, что
церковь терпит теперь или претерпела раньше, в сравнении с этим может
считаться как бы скрытым преследованием. То же, что он прибавляет далее:
Не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий
теперь, кажется, подходит по смыслу сказанному выше, подобно тому как
тот, кто сейчас держит пороки под покрывалом благочестивого стыда,
пусть держит, пока не наступит время, когда им (порокам) будет позволено
бесстыдно и открыто выйти в среду, то есть на люди. Очевидно, то же озна¬
чает и сказанное ранее: И ныне вы знаете, что не допускает открыться
ему, пока не наступит его время, другими словами: он откроется не раньше,
чем наступит время высшей злобы Аморреев23, в которое ему надлежит
явиться. Поэтому Павел и рассказывает, что его (Антихриста) явлению бу¬
дет предшествовать отпадение. Ибо на самом деле глава заблуждения поя¬
вится тогда, когда почти весь мир, покинув истину, отпадет от Творца исти¬
ны. Некоторые на основании слов: пока не будет взят от среды удержива¬
ющий теперь — относят отпадение к империи (regnum)24, очевидно, в
таком смысле, что когда все из любви к злодейству сопротивляются право¬
судию и вследствие этого отпадают от правосудия государства, тот, кто сто¬
ит во главе империи, падет так низко, что не будет к нему уважения «от сре¬
ды», то есть от его общины, словно он какой-нибудь простолюдин. И поэто¬
му, говорят они, апостол поместил это под покрывало слов, очевидно, чтобы
не быть обвиненным в клевете на Римскую империю25, которую сами рим¬
ляне считали вечной. Они полагают, что к этому относятся и следующие
слова: «То, что он удерживает, вы знаете», то есть: «Я хочу, чтобы то, что из¬
вестно вам, после явной демонстрации узнали и другие». Иные относят эти
слова в таком же смысле, в каком мы говорили применительно к империи,
к священству и римскому престолу.
3. Объявив, какие знамения предшествуют [явлению] Антихриста,
продолжим рассказ о самом его приходе и о том гонении [на град Хри¬
стов|, которое будет тогда. Когда Господь проповедовал иудеям, но не был
услышан ими, Он среди прочего сказал: Я пришел во имя Отца Моего, и не
принимаете Меня; а если иной придет во имя Мое, того примете26. И Па¬
вел говорит: За то, что они не приняли любви истины для своего спасения,
пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи21
Павел не побоялся сказать, что Господь пошлет его. Ибо злые, хотя бы и
много притесняли град Божий не по закону, а по несправедливости, могу т
совершать только то и в такой мере, как им дозволено. Поэтому и говорит¬
ся, что злой дух от Бога напал на Саула28. «Злой», так как обладает злой но¬
лей, но «от Бога», так как получил от Него справедливейшую власть. И ес¬
ли Господь дозволяет править всем проклятым, то сколь менее вероятно,
что глава всех проклятых получит власть для временного процветания и
жестокого преследования праведных, если не будет на то Его воли. Итак,
пошлет его Господь, потому что Антихрист сможет проявить злобу, заклю¬
ченную в его сердце, лишь постольку, поскольку Он [Господь] ему позво¬
лит. Но возникает вопрос: почему Господь позволяет столь чудовищно пре¬
следовать свой град, зачем дает своему врагу такую силу злодействовать ^
Но нет ничего удивительного в том, что Господь, который поднял свою цер
ковь из ничего и возвысил ее до величайшей земной вершины, как мы ска
зали выше29 * подвергнет ее накануне триумфа последнему испытанию
чтобы она перед тем закалилась в тяжелейшей борьбе, и не застыла в люб
ви своего Творца, развращенная долгой праздностью30.
Гонение же это будет осуществляться, как сказано выше, посредстн<>1\
насилия и коварства, но насилие будет производить, как мне кажется, н
сам Антихрист, но с помощью наделенного властью лица. Поэтому и пса.
мопевец говорит: Он сидит в засаде, скрывая богатство, чтобы убить н<
винного31, то есть он будит тайными происками сильных мира к тому, чтс
бы они явно подвергли святых мучениям. И этот [властитель], я полагай]
называется в Апокалипсисе зверем32. Потому что сам Антихрист в том
сочинении именуется лжепророком, дьявол же — драконом, обольщав]
щим народы33. Из этого можно заключить, что сам Антихрист явится лиц
мерно, внешне не причиняя святым мучений, но он будет коварно обманг
вать мир лживыми знамениями34, видимостью набожности и подобием д<
казательств, мучить же святых он направит какого-нибудь властители, к
торого возьмет для этого дела себе в помощь. Если же кто настаивает, ч
тот властитель, которого он заполучит себе, — один из римских императ
ров и именно он назван зверем, я того не осуждаю.
4. Поскольку выше мы уже засвидетельствовали, что в жизни и и у
нии Антихрист является полной противоположностью Христу, расскаж
теперь с Божьей помощью, какими будут [его жизнь и учение]. О ж из
же его известно следующее: поскольку Христос, сойдя с небесного upon
ла Отца Своего, унизил себя35 ради искупления рода людского, э то т, гг
мясь подняться из глубин преисподней и превозносясь выше всего, шпы
емого Богом36, возвысится, чтобы обмануть людей. Тот, скрывая свою <
и божественную исключительность, предоставил приятую плоть плети
плевкам37, этот же», презрен свою тленность и возомнив себя богом
людьми и том, чеч*о пег, будет ожидать от людей сланы и почета. То же, ;
СКОЛЬКО уЧ(Ч1И(‘ ОГО ()<)('ХОДИТ* 31 Г У'МЧШГМ |Х|)И( Г(||, Ж HOC Ж IIOI4), И(М) Гос¬
подь, иииишим. со сломами: Научитесь от Меня, иоо Я кроток и смирен
('ердцемм, 11 роя пил себя как наставник смирения, а тот, говоря: Мои реки,
и н создал их '4, покажет себя наставником гордыни. И заметь, что он най¬
дет прежде всего две стороны нашей веры, которые дают почву для злона¬
меренной критики, а именно то, что она проповедует вещи, которые, с од¬
ной стороны, противоречат человеческому рассудку, а с другой — стрем¬
лениям плоти. Нашему рассудку противоречат, например, роды девствен¬
ницы, таинство алтаря, поклонение распятию, вера в то, что Бог есть чело¬
век, и прочее. Желаниям противны, например: Кто хочет идти за Мною
и так далее, и, если кто не отрешился от всего, что имеет, не может быть
Моим учеником40, и: Горе вам, богатые41, и: Блаженны нищие духом42 и так
далее. Так будет он склонять умных на свою сторону обоснованиями и до¬
казательствами, глупых прельщать удовольствиями от вещей преходящих,
но и тех и других совращать лживыми обещаниями. Поэтому Господь гово¬
рит в Евангелии: то время Антихриста будет настолько опасным, что будут
введены в заблуждение, насколько возможно, даже избранные43. И в Кни¬
ге Иова мы читаем, что «роскошной будет пища его»44. Ибо тех, кто, следуя
человеческому рассудку, размышляет о причинах вещей, легче склонить к
о тказу от веры с помощью рассуждений и доказательств, чем заставить
с делать это запугиваниями или прельщая удовольствиями этого века. О
жизни и учении [Антихриста] сказано довольно.
5. Пока же он будет проповедовать, совращая род человеческий, и пре¬
жде всего народ иудейский, явятся, как полагают45, Енох и Илья (один из
которых был до Завета, а другой при Завете), которые доживут до этого
времени, чтобы вернуть своим авторитетом обманутый лжеучением мир к
познанию истины46. И об Илии ты читаешь в книге пророка такие слова
Господа: Вот Я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господ¬
ня, великого и явленного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца де¬
тей к отцам их.. 47 Об обоих же ты найдешь в Апокалипсисе, что они по¬
гибнут от рук Антихриста, а затем и он сам будет сражен духом уст Госпо¬
да48, поскольку кровь этих и других святых взывает к [отмщению] Божье¬
му, чем и будет положен конец гонениям.
6. Слова из той же [книги]: до времени и времен и полувремени49 — в
скрытой форме означают, что это испытание растянется на три с полови¬
ной года, то есть как раз настолько, как предсказал Господь50. Такое авто¬
ритетное [сочинение], как Апокалипсис, говорит яснее: Они будут попи¬
рать святой город сорок два месяца51. Господь открывает нам, что столь
краткое время предусмотрено милосерднейшим судьей ради избранных
из-за чудовищности гонений, в следующих словах: И если бы не сократи¬
лись те дни, то не спаслась бы никакая плоть; но ради избранных сокра¬
тятся те дни52
7. На основании следующих слов пророка: Хотя бы сыны Израилевы
были числом как песок морской, только остаток спасется53, полагают, что
после гибели главы нечестивого града народ иудейский, обнаружив обман,
обратится к истинной вере. После этого наступит время покаяния, продол¬
жительность которого скрыта ото всех смертных. Итак, свершится все, что
иrr t>ygym издыхать <>m t ntptixti и ожт/апин бедствий, грядущих ни нп'мч
ную,l, приду!’ IK)ГИ()<‘Л1> 11|>ПКЛЯТОМу граду И ТОрЖОГТИО Гр(1Д<1 ХрИГТОИН, К<1
речет глас истины, ласковыми словами утешая своих: Когда вы уширит* п
сбывающимся, знайте, что близко Царствие Божией, и | настанет! де|
Господень, который настанет врасплох обедающих и пьющих, жепящих1 я
выходящих замуж*', словно тать в ночи, опять же следуя словам Господа'1
то есть придет неожиданно. И это, надо верить, устроено не жестоко, и
мудро, по причине великого провидения Творца, чтобы мы постоянно тр<
петали перед приходом Судии и всегда были готовы дать Ему отчет.
Пусть поднимет меня, уже долго коснеющего в праздности и как <>
спящего духом из-за разных забот, спасительная труба58, чтобы я смог ра<
сказать о последних временах. Ибо если ее звуки не пробудят ooi.htoi
сном лени, то что же поднимет мертвых? Я признаю, что, поскольку м<
сознание уже давно рассеивалось на множество [дел], я положил себе, ш
чтожному, просто недостойному говорить о столь трудных вопросах, нср<
на уста59, предпочитая скорее пройти эти трудные дни молча, чем рассуй
дать о подобных вещах в смятении души. Ведь я знаю, что Он сказал, (h
тановитесь и познайте60. Я знаю также, что смятение — плохой сонетчт
а мудрость — подруга праздности — не терпит служебных обязанности!
Едва ли я когда-нибудь смогу освободиться от них полностью, однако, я ш
лагаю, придет день, #согда они будут тяготить меня хоть немного mciii.iiк
Посему в этс^ время воскресения мы начинаем рассказ о конце света и ж и
кресении мертвых, надеясь не на собственные силы, а на поддержку Топ
Который умер за грехи наши и воскрес для оправдания нашегоы, всем
средствами взывая к Нему, чтобы Он позволил нам пробудиться от ( морг
души и достойно поведать о столь великой тайне.
8. Когда они, согласно словам апостола, будут говорить «мир и on
пасность», постигнет их пагуба62, и все испепелит страшная сила огн
Это уничтожение мира посредством огня не только истинно предсказав
наши [отцы церкви], [исполнившись] пророческого духа, но и предугад!
вали в своих суждениях о природе некоторые из язычников, опиравшшч
на человеческий разум. Вот ведь и первейший из философов — Плато
исходя из тайных оснований природы, утверждает в своем «Тимео», «и
мир сначала должен очиститься водой, затем огнем; да и один из поэ тов г
ворит о том же самом так:
Вспомнил... что некогда время наступит,
Срок, когда море, земля и небесный дворец загорятся,
Гибель будет грозить дивнослаженной мира громаде...63
Но и Сивилла в пророчестве о Христе ясно упоминает об этом велича
шем пожаре и последнем суде64. Важно также, что Иосиф [Флавий], кот
рый тем тоньше смог разобраться в причинах вещей, чем ближе он увиде
как все происходило с самого начала, был первым человеком, предскит
шим одно уничтожение вселенной силой огня, другое — множеством в
ды65. В согласии с ним [слова] [и одного] из наших, Петра, сказавшем'
В начале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою. 11ош
му тогдашний мир погиб, быв потоплен водою. А нынешние небеса и земля,
содержимые тем же словом, сберегаются огню на день суда и погибели не¬
честивых человеков66. И ниже: Придет же день Господень великий, и тог¬
да небеса с шумом прейдут67. Некоторые хотят [понимать] эти слова так,
будто Петр полагал, что пламя огня должно достигнуть того же уровня, ни¬
же которого прежде, как известно, [все] поглотили воды потопа68. Ибо он
говорит «небо и землю», понимая под небом [эти] нижние небеса. Поэто¬
му мы и говорим, что птицы небесные погибли прежде от разлившихся
вод69, те же, нынешние, содержимые тем же словом и сберегаемые огню,
должны быть уничтожены или изменены в лучшее огнем таким же обра¬
зом и в той же степени, как прежде водами потопа.
9. Тут уместно спросить, каким образом, согласно такому авторитету и
свидетельству самой истины, небо и земля прейдут или, скорее, погибнут,
если псалмопевец говорит: Они погибнут, а ты пребудешь70. Ибо как же
первоначальные творения, созданные прежде всех других, погибнут, если
считается, что никакая субстанция не может исчезнут совершенно, да и
Священное Писание, перечислив сперва все тленное и преходящее, гово¬
рит: Земля же пребывает во веки71. Неужели земля устоит, а небо, которое
и достойнее, и выше, погибнет? Это сомнение разрешится легче, если мы
внимательно рассмотрим, о чем говорится в первом и о чем во втором [слу¬
чае]. Ведь мы употребляем [глагол] «преходить» в разных смыслах: есть пе¬
реход от небытия к бытию, или от бытия к небытию, или же от бытия к
иному бытию, таким образом, переход бывает, если употребить придуман¬
ное слово, или переходом «одругонения», когда [нечто] делается совер¬
шенно другим, или «обынаковления», когда [нечто] становится несколько
иным. В Священном Писании говорится, что этот переход «обынаковле¬
ния» совершается различным образом, то есть или от добра ко злу, или от
зла к добру, или от благого к лучшему, или от дурного к еще более худше¬
му. От добра ко злу перешел Люцифер, сделавшись из ангела дьяволом, об¬
ратившись от жизни к смерти. От зла к добру — Павел, ставший из гони¬
теля [христиан] апостолом, перейдя от смерти к жизни. От дурного к худ¬
шему — Ирод, сменивший телесные муки на жесточайшие мучения геен¬
ны. От благого к лучшему — каждый верующий, который, приняв постриг
и [тем самым] отвратившись от [временных] благ этой жизни, переходит к
награде вечного воздаяния. И даже о Христе говорится, что Он перешел от
мира сего к Отцу72. Следовательно, когда говорится, что небо и земля прей-
дуг, вовсе не предполагается, что они склонятся от бытия к небытию, то
есть должны быть уничтожены (что означало бы перейти к [совершенно]
другому бытию), но что они должны быть преобразованы и изменены из
нынешнего состояния в [несколько] иное, прекраснейшее и далеко прево¬
сходящее [нынешнее]. Поэтому и у Павла: Проходит образ мира сего73. Он
говорит «образ», а не «природа»74. И псалмопевец не то ли речет: Они по¬
гибнут, и, чтобы нам было понятнее, добавляет: Как риза обветшают, и
как одежду ты переменишь их, — и изменятся75. [Этим] он как бы говорит:
эти разлагающиеся, словно постаревшие от долгой и разнообразной пор¬
чи, элементы ты обнаружишь преобразившимися в лучшем состоянии,
словно более приличествующую [для того состояния] одежду. Хотя, если
мы хорошенько посмотрим [не только], что, [но] и кому он [это] говорил,
едва ли нас удивит, что сказано, будто небо и земля прейдут. Он ведь к Бо
гу обращается [со словами]: Они погибнут, а Ты пребудешь, и вновь: Как
риза обветшают, и как одежду Ты переменишь их, — и изменятся; но Гы
тот же, и лета Твои не кончатся76. Итак, учитывая, что [это] говорится Бо
гу: Ты же пребудешь, и: Но Ты тот же, и лета Твои не кончатся, ты не уди
виться, что должна погибнуть, состариться, перемениться вещь наиста-
бильнейшая, но тварная, в сравнении с неизменностью и постоянством
своего Творца, по отношению к чистоте которого вещи наичистейшио не
могут быть признаны чистыми, как говорится: звезды не чисты в очах
Его77. Следовательно, не будет уничтожена сущность (substantia), но изме-
нен образ (figura). Новое небо и новая земля будут облачены новым убран¬
ством, приличествующим новым телам для нового предназначения, очи
щены по удалении всякой грязи и скверны наподобие рая Божьего70.
Есть и такие, которые говорят, что двух элементов, воздуха и воды, ж»
останется, поскольку после воскресения они будут не нужны; и один пре¬
вратится в землю, другой — в эфир. Поэтому и в Апокалипсисе: И моря уже
нет79. Ведь [Иоанн] не сказал, что море прейдет, как выше [говорится! о
небе и земле, но что [е^о] не будет. Другие полагают, что они не исчезнут
вовсе, когда и^«не будет», но подобно земле изменятся в лучшее [качест¬
во], ведь тот же Иоанн в Апокалипсисе свидетельствует, что он видел сте¬
клянное море80, что, однако, как кажется, следует понимать не буквально, а
в мистическом смысле (misterialiter)81. Это о воде. Воздух же или перейдет
в тонкость (subtilitas) эфира, или же, не теряя своей сущности, сделается
проясненным и очищенным, если только не вводит в заблуждение | такое»
понимание сказанного], что небо и земля прейдут. Поэтому мы не порицп
ем и того, кто, более тонко изучив [этот вопрос], будет утверждать, что гам
эфир станет участником этого очищения и перейдет в состояние большей
проясненности (claritas) и что именно в этом смысле сказано, что неОо
прейдет.
10. Когда [все] это закончится, [наступит] восьмая [эра] и произойдет
воскресение мертвых. И воскреснут все, но не все одинаковым образом.
Одни, согласно Даниилу, из праха земли пробудившись, [восстанут| для
жизни вечной, другие — на вечное поругание82. Здесь нужно особо отмс¬
тить, что есть два вида воскресения, а именно: воскресение души и воскре¬
сение тела83. Совершать их будет, в силу природы каждого, Христос', Сын
Божий, первым возродившийся из мертвых. Ведь «жизнью тела является
душа, а жизнью души — Бог»84, и, следовательно, поскольку [Христос|
Бог, души, мертвые во грехе, пробуждает Слово — Сын Божий, но по¬
скольку [Христос] — человек, тела воскрешает Человек, Сын Человече¬
ский. О чем и сам [Иисус] говорит в Евангелии такими словами: Истинно,
истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые ус¬
лышат глас Сына Божия и, услышавши, оживут85. Здесь, без сомнения,
речь идет о первом воскресении, так как сказано: «Настало уже». Затем о
втором [воскресении он] говорит: Как Отец имеет жизнь в Себе Самом,
так и Сыну дал иметь жизнь в Себе Самом. Поскольку только Бог имеет
жизнь в Себе (’амом, ()н нс» получает жизнь откуда-либо извне», но |являет-
in| PMPVHnm PM |i HMIPIU| l WWf/ftT |СЛМОГоу ГоПя и и [(vimomI ПпПг Для 1 lero
КИП. И О 111<1Ч<Н‘Т П1.1Т1., И |у I 1('Г< )| 11<»Т ИНОГО ПЫТИЯ, ПОМИМО жп ши, иоо Он
ИМ И (»( II. ЖИНИ». 1 1()'Г()Му ЖИЗНЬ, ИДуЩНИ ОТ Него, — ЭТО И <•< II. ЖИ'ШЬ Iю-
>бщ<». Ибо мы Им живем и (/нижемся и существуемш>, без I loro но живом, не
^иижгмея, не существуем, так как жизнь есть то, что свершается не само
ю себе, но в Нем**7 Так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе, то есть из
1ИЛОСШ дал иметь человеку, в которого воплотился Бог, потому что Бог —
ыи Божий имел это [изначально] в силу своей природы. И, продолжая
вою мысль, [Иоанн] говорит следующее: «И дал ему власть производить и
уд, потому что он есть Сын Человеческий»88. То есть подразумевается, что
о( иодь дал [Христу] иметь жизнь в себе самом, и дал также власть произ-
юдить суд, не потому, что [Христос] — Сын Божий, но потому что Он —
ын Человеческий. Ибо не оттого, что [Христос] — Сын Божий, что-либо
^ал Ему Отец, или же получил Он какую-либо власть от Отца, которому Он
диносущен и совечен, ибо столь же всемогущим рожден в вечности, ведь
огдн бы мы сказали «породил» вместо «дал».
Теперь послушаем, что далее говорит [Иисус] о втором воскресении:
/г дивитесь сему. Ибо наступает время. Время действительно небывалое,
!о то, которое есть сейчас, но когда находящиеся в гробах услышат глас Его
изыдупх. Выше Он сказал: наступает время и настало уже, когда мерт-
ые услышат глас Сына Божия и, услышавши, оживут, объявляя, что пер-
ое воскресение [Он свершает] по своей воле в качестве Бога, Сына Бо-
сия89. Во-вторых, [Иисус имел в виду второе воскресение], когда сказал,
то Отец дал ему власть производить и суд, потому что он есть сын чело-
еческий, и [потом] добавил: Не дивитесь сему, ибо наступает время, ко-
/а находящиеся в гробах услышат глас его и изыдут90. Что означает: не
являйтесь тому, что, получив власть производить суд как сын человече-
кий, я получил и власть вызывать из гробов к жизни тела, умершие в гре-
IX. Итак, кто при первом воскресении был разбужен от смерти души, при
сором перейдет неизменным от тления к нетлению. Потому-то и сказано:
\ажен и свят имеющий участие в воскресении первом, над ним смерть
порая не имеет власти91. Так и наоборот, тот, кто, погибая в грехах сво-
*, не стал участником первого воскресения, тот проклят и осужден на
юрую — вечную — смерть.
11. То, что восстанут мертвые, утверждают не только Евангелия и апо-
олы и учителя Нового Завета, [это] предсказывали и ветхозаветные пат-
1архи, исполнившись пророческого духа. Вот свидетельство из Нового
шета законодателя [Моисея], которое Господь привел, желая опроверг¬
ать саддукеев: Я Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова, ибо не есть Бог мер-
вых, но живых92. И в книге Иова [говорится]: Когда умрет человек, то бу-
т ли он опять жить? Во все дни определенного мне времени я ожидал бы,
>ка придет мне смена93. Я верю, что Искупитель мой жив и в последний
нь я буду восставлен из земли94. И об этом [же говорится] у Иезекииля:
[ости сухие! слушайте слово Господне!». Так говорит Господь костям
м: Вот, я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на
с плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете95. И ниже: И
тли сближаться кость с костью своей98 И далее: Вот, я открою гробы
ваши и иышч/у пт iHifhxj мпй, in rpndnii наших. Кик, < прашиваю я, мог бы
ОН ЯСПОС CKcKidTI» О Предмете (ТОЛЬ глубоком, ( ГОЛЬ ТсШНОМ, ( ГОЛЬ СОКрОВСП-
ном if Ведь он предсказывает, что хотя кости и сухи, не имеют в себе семе¬
ни и потеряли жизненную силу, но |в них| вырастут жилы, |они| обрастут
плотью, покроются кож(‘й, оживятся духом и, наконец, будут выведены
божественной силой из гробов своих. Впрочем, и то соображение, о кото¬
ром вспоминает Павел, когда говорит: То, что ты сеешь, не оживет, если
[прежде] не умрет97, побуждает нас верить в воскресение, [а именно то|,
что мы видим, как ежегодно земля обжигается летним зноем; обожженная,
высушивается осенней сухостью; высушенная, убивается зимним холодом
и вновь поднимается обильной живительной весенней влагой как бы от
смерти. И точно так же, как Создатель всего совершает нечто посредством
естественных причин, заложенных [Им] в природе, Он может [совершать!
нечто иное, посредством потенциальных причин, сохраненных Им в Себе.
12. Сказав об этом, нужно рассмотреть, каким образом, в каком воз¬
расте, какого пола, в каком обличье восстанут мертвые98. И прежде всего
следует знать, что все тела человеческие, будь то поглощенные водой, или
истребленные огнем, или превратившиеся в прах в недрах земли, или ра¬
зорванные или пожранные дикими зверьми, или расчлененные и рассеян¬
ные в разные стороны99, при возвещении Господнем, при гласе Архангела
и трубе Божией100 непременно возвратятся к прежнему состоянию жизни.
Ибо все воскреснут, — как говорит Августин101, — такими же по росту, ка¬
кими были или могАи бы ста'ть в юношеском возрасте, хотя не было бы
препятствием, если бы [восставшие тела] имели облик младенческий или
старческий, [поскольку] не останется никакой слабости, ни умственной,
ни телесной. Поэтому, если кто-нибудь настаивает, что каждый воскрес¬
нет в том телесном виде, в каком умер, заводить с ним из-за этого труд¬
ный спор не следует. Некоторые ввиду слов: «Доколе все придем в мужа со¬
вершенного, в меру полного возраста Христова»102 и «[станем] подобными
образу Сына Божьего»103, полагают, что женщины воскреснут не в жен¬
ском, а все в мужском теле, так как Бог сотворил из земли одного лишь че¬
ловека, и уже от мужчины — женщину. Но по моему мнению, вернее смот¬
рят на дело те, которые не сомневаются, что воскреснет и тот, и другой
пол. В самом деле, там не будет уже похоти, которая служит причиною
стыда. Поэтому тогда тела человеческие очистятся только от недос¬
татков, но природа останется. Женский же пол не недостаток, а приро¬
да. Ибо женские члены будут служить не прежнему употреблению, но но¬
вой красоте, которая будет вызывать у взирающего не вожделение, како¬
вого не будет вовсе, а восхвалять милость и премудрость Бога, который и
не бывшее сотворил, и сотворенное избавил от порчи. И чуть дальше:
Женщина представляет собою такое же творение Божие, как и мужчина;
и то, что она произошла от мужа, служит указанием их единства. И, сле¬
довательно, Тот, Кто сотворил оба эти пола, оба и восстановит. Так го¬
ворит Августин.
Излишне обсуждать их внешний вид. Ибо нельзя поверить, что к жиз¬
ни, в которой все должны освободиться от несоразмерностей и уродств,
гиганты будут вызваны огромными, [какими были], карлики такими же ни¬
чтожно маленькими, расслабленные и скрюченные такими же немощны¬
ми, эфиопы [сохранят] свой отвратительный цвет, а толстые и тонкие —
( вою полноту или худобу. Там же Августин говорит: Всякая красота тела
состоит в соразмерности частей, вместе с некоторым изяществом цве¬
та. Где нет такой соразмерности в частях, [глаз наш] оскорбляется чем-
либо или потому, что оно криво, или потому, что мало, или потому, что
слишком велико. Поэтому исчезнет всякое безобразие, происходящее от
несоразмерности частей, там, что где криво, исправится, что меньше,
чем следовало бы, восполнится (из чего — ведомо Создателю), и что боль¬
ше, чем нужно бы, сократится без нарушения целостности материи. А
сколько будет изящества в цвете, там, где праведники воссияют как солн-
це и Царстве Отца их104! Хотя надо думать, что светоносность тела
Христа, когда Он воскрес, скорее была сокрыта от глаз учеников, чем от¬
сутствовала105. Это об избранных; поскольку излишне исследовать хара¬
ктер отверженных.
Что касается уродов и недоношенных, то я думаю, что все, что соответ¬
ствует определению «разумное и смертное живое существо»106, восстанет,
как мы верим, для жизни или для смерти. Следовательно, если существуют
какие-то виды уродов107, которые были бы разумны и смертны, или недо¬
ношенные108, которые уже были наделены душой, о которых Моисей гово¬
рит во Второзаконии: Если кто ударит женщину, и та выкинет, и если бу¬
дет вред, то отдаст душу за душу109, [то и они] подчиняются этому зако¬
ну. Остальные же, хоть бы они были так же похожи на людей, как обезья¬
ны или фавны, которые созданы в насмешку над человеком [его] давним
врагом, или еще какие-нибудь существа такого рода, если они где-либо су¬
ществуют, не допущены к воскресению, поскольку они лишены разума.
Впрочем, о гермафродитах и двухголовых, которых природа по ошибке то
ли неудачно соединила, то ли неудачно разделила, вообще долго рассуж¬
дать но стоит, в особенности потому, что этот вопрос уже освещен подроб¬
но в других сочинениях отцов [церкви].
13. Теперь нужно исследовать, [что будет] с теми, которых [Христос]
застанет еще живыми: будут ли они вызваны на суд в их нынешнем состо¬
янии или, скорее, они [сначала] умрут, как и другие, а затем [вновь] вос-
креспуг110. Ведь никто не может воскреснуть прежде, чем умрет. Однако
некоторые полагают, что выражение «судить живых и мертвых» нужно
понимать так, что живые — это те, которых застанут еще во плоти, тех же,
что «заснули», как они говорят, и «из праха земли пробудятся», они пола¬
гают мертвыми. С их мнением, кажется, согласуется то, что мы читаем у
11авла: Не хочу оставить вас в неведении об умерших, дабы вы не скорбели,
как прочие, не имеющие надежды. Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и
воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. Ибо сие говорим вам
словом Господним, что мы, живущие, оставшиеся до пришествия Господ¬
ни, не предупредим умерших, потому что Сам Господь при возвещении, при
гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе вос¬
креснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхище¬
ны будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Госпо¬
дом будем'и. Очевидно, пока звучат эти слова [возвещения Господни|, свя¬
тые, которые до сих пор живы или воскресли от смерти, одновременно
поднимаются в воздух навстречу Господу, сходящему на суд. Ибо, отмечая
быстроту [процесса] воскресения, он говорит, что мертвые не будут пред¬
шествовать живым, но эти одновременно с теми, в тот же час и в тот же
миг, будут восхищены на небо навстречу Христу.
Но если, согласно такому пониманию [сказанного], те, кого застануг
живыми, не умрут, то как же воскресение будет всеобщим? Каким обра¬
зом [свершится] то, о чем говорит Павел: Все мы воскреснем?112 Неужели
полагают, что он будет противоречить самому себе? Вовсе нет! Ибо соглас¬
но определению наших старших, верно и то, что живые одновременно с
теми, которые воскреснут, вознесены будут на небо, верно и то, о чем по¬
ется в Псалме: Кто из людей жил и не видел смерти?из, что они не свобод¬
ны от долга всякой плоти, который и Господь, ничего не отнимавший, по¬
желал отдать114. Ведь может же [Господь] Всемогущий, который сотворил
все из ничего, с удивительной быстротой во время самого вознесения пре¬
дать их смерти и тотчас же вызвать к жизни. Хотя можно было бы допус ¬
тить, что «живые» и «мертвые» могут быть поняты как иносказание дли
«добрых» и «злых». Если же кто-нибудь скажет, что они сгорят во вселен¬
ском пожаре и зачтем воскреснут вместе с другими святыми, то спорить <
ним не следует. Как кто видит, так пусть и понимает слова апостола, где го¬
ворится, что они будут подняты навстречу Христу на воздухе.
14. Нужно обратить особое внимание на то в словах Павла, как он по¬
нимает [выражения] «глас архангела» и «труба Божия». Ведь и в другом
месте он говорит о той же тайне: Все мы воскреснем, но не все изменимся
вдруг во мгновение ока при последней трубе, ибо вострубит, и мертвые
воскреснут нетленными, а мы изменимся115. Он объявляет о последней
трубе, полагая, что раньше прозвучали другие. И действительно, в Апока¬
липсисе сказано: И семь ангелов, семь труб, приготовились трубить. И
первый ангел вострубилП6, и второй, и третий... и так до седьмого. Какую
трубу Павел называет последней, можно определить безошибочно.
Некоторые полагают, что шесть труб перед последней суть святые про¬
поведники, которые в течение шести земных возрастов словом святого
ободрения то привлекали застывшие сердца обещанием воздаяния, буд то
звучным пением, то поражали ужасом наказаний, словно резкой бранью;
каковыми [проповедниками] были: в первом возрасте Енох, во втором -
Ной, в третьем — Авраам и патриархи, в четвертом — Моисей, в пятом —
Давид и пророки, в шестом — Христос и апостолы и их последователи. А
седьмой и последней трубой они называют [ту, которая] издаст глас к про¬
буждению мертвых и будет звучать тем ужаснее, что возвестит настоящем»
и действительное начало того, что раньше предсказали [первые шееть
труб]. Поскольку считается, что этот звук издают ангелы, он не без основа¬
ния называется голосом по сути, а трубой из-за ощущения, [которое он вы¬
зывает]. Ибо глас ангельский, [говорящий]: Придет таким же образом, как
вы видели Его восходящим на небо117, звучит мягко, когда Господ!, тих и
спокоен поднимается на небеса, и сравним с гласом трубным согласно та¬
ким словам |псалмопсвца|: Восшсл Бог при вос клицании, Господь при звуке'
трубном,,н; однако скорее» может быть назван трубой глас ангельский,
ужасным [звуком] поднимающий живых и мертвых на суд, когда [Гос¬
подь], страшный в своей власти и суровый, спускается на суд.
Если предвестником будущего суда был трубный глас, то сколь более
реальным и настоящим будет тот звук трубы, который объявит о его нача¬
ле'. Некоторые отождествляют семь труб с семью дарами Святого Духа, и,
распределяя по одной трубе, долженствующей снисходить на каждый воз¬
раст, последнюю трубу именуют духом страха.
15. Когда это свершится, Господь, без сомнения, придет на суд и пос¬
ледний спор обоих градов. Долженствующий же судить явится в том обли¬
чье, в каком приходил раньше, чтобы быть осужденным, дабы мир по спра¬
ведливости обрел сурового судью в Том, Кого раньше, смиренно явивше¬
гося во плоти, презрел надменным разумом. Отсюда и следующее проро¬
чество: Воззрят на того, которого пронзили119. Ибо отец120 не судит само¬
лично, но весь суд отдал Сыну, чтобы того, кого [Он] прежде безвинно под¬
верг всяческим поношениям и кресту, теперь сделать господином небес¬
ных, земных и преисподних, определив Судией живых и мертвых121. Одна¬
ко праведным Его человеческий облик покажется мягким, тогда как для не¬
честивых Он будет настолько более ярким и ужасным, насколько скром¬
ным и презренным был Он для них, когда они увидели Его впервые. Вид
Его и сила, которые в первое пришествие, хоть и не полностью, были скры¬
ты мраком, но спрятаны от взора, проявятся в Нем тем более, что будут на¬
правлены на наказание противников. Отсюда и у Малахии: И кто выдер¬
жит день пришествия Его122, или: Кто устоит, когда Он явится? Ибо Он —
как огонь расплавляющий и как щелок очищающий, и сядет переплавлять и
очищать серебро, и очистит сынов Левия. Что означает: Он будет судить
не только тех, кто как солома будут пожраны123 огнем ярости Его, но и тех,
которые, не имея части и удела в землях, зовутся сынами Левия124, или тех,
которых сравнили с серебром и признали достойными быть помещенными
в небесном дворце, Он устрашит величием своей высочайшей доблести и,
испуганных, очистит, согласно блаженному Иову125. Ибо и силы небесные
поколеблются126. И это отличительное сияние Судьи, полагаю, имел в виду
Даниил, когда сказал: Трон Его — как пламя огня, колеса его — пылающий
огонь, огненная река выходила и проходила пред ним127. Ибо явится Он,
славный и достойный удивления, в [сопровождении] блистательной свиты
небесной курии, о чем пророк говорит далее: Тысячи тысяч служили Ему и
пи>мы тем предстояли пред Ним.
16. Итак, когда оба эти града предстанут пред престолом святости Его,
один будет поставлен справа, то есть с лучшей стороны, другой слева, и суд
над каждым ограничится [вынесением] справедливейшего приговора.
Ведь не будет никакой трудности в вынесении приговора, так как судья с
неизменной легкостью будет узнавать совести [подсудимых], которые са¬
ми себя по очереди будут то обвинять, то защищать. Об этом говорит Да¬
ниил н книге о своем видении: Суд сел и раскрылись книгиш. Иоанн же в
Апокалипсисе [выражается] яснее: Увидел я великий белый престол и Си¬
дящего на нем, от лица которого бежало небо и земля, и не нашлось им ме¬
ста. И видел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Нагом, и книги рас¬
крыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и (удимы
Пыли мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими129. Что
п о ia книги, о которых согласно упоминают Даниил и Иоанн? И что это за
и нам книга, о которой говорит Иоанн и которую он еще называет книгой
жизни? Или Бог, по человеческому обычаю, записал деяния всех [людей],
чтобы они не стерлись у Него из памяти, и в соответствии с этим будет су¬
ди п. каждого? Или недостаточно того, что как Творец Он знает совесть ка¬
ждою, как неизменный [ничего] не забывает и будет судить, как истинный
и строгий от века судья130? Следовательно, «книги» — это совести челове¬
ческие, сами себя осуждающие на жизнь или на смерть. «Иная же книга»,
которая еще называется книгой жизни, это промысел Творца, Который из¬
начально предвидел, кто должен быть по справедливости проклят, и мило-
< нрдно предопределил тех, кто должен быть призван и оправдан131. Об
•той книге говорит псалмопевец, желая истребления нечестивых: Да из¬
гладится они из книги живых и с праведниками да не напишутся132.
Г/ Что же означает выражение «Суд сел», ведь мы обычно говорим
•‘сади ться судить» (ad iudicium) или «садиться в суде» (in iudicio), а не «суд
I адитси». Так и псалмопевец говорит: Ибо там в суде сели престолы133.
11рс( голы садятся? Что это за престолы? Что за суд? Давайте рассуждать
логически134: престолы могут сесть, если они живые, суд может сесть, если
пн живой. Следовательно, есть и живые престолы, в которых (in quibus) си¬
дит Бог. Есть и живой суд, на котором Он творит свой приговор. Такое ино-
| качание часто встречается в Священном Писании, подобно тому как в од¬
ном «-вотском произведении «разукрашенный Парфонопей» образно уио-
феблиется вместо [выражения] «разукрашенный щит Парфонопея», та¬
ким же образом здесь «престолы» употреблены вместо слова «садиться», а
(выражение] «суд садится» в смысле «садиться судить» или «судить». Хо-
• и, с другой стороны, «суд» и «престол» могли быть названы так не только
потому, что они судят, но и потому, что Бог в них судит, не только потому,
что пни [сами] сидят, но что Бог «сидит» в них, то есть «пребывает». Ты вос-
• гм на престоле, — говорит псалмопевец, — Судия грозный135. Или, может
быть, та к говорится об ангелах потому, что и святые сядут вместе с Ним и
имеете о Ним будут судить, в которых Он Сам будет сидеть и судить? Ведь
| идут же с Ним судить святые [апостолы], как Он Сам пообещал им в Еван¬
гелии: Иисус же сказал им: истинно говорю вам, что вы, последовавшие за
Мною, в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы ('но¬
са, ( идете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Изра-
илсвых'м\ Он Сам сидит в святых и судит, управляет, обитая в их помыс¬
лах, ч тобы то смятение не могло их поколебать, наполняет [их] жизнью,
чтобы эта неправильность не заставила их отклониться от истинной нор¬
мы, как говорится: Душа праведного — престол мудрости137. Итак, суд си¬
дит и судьи сидят, потому что святые апостолы — тог священный совет, и
их последователи, в которых обитает Бог, придут на суд не в качестве под-
( удимых, а для того чтобы исполнить обязанности судей. И будет там четы¬
ре разряда [людей], по два добрых и злых; из добрых один разряд — судя¬
щий, другой — подс удимый; из злых один разряд — подс удимый, другой
| tapnno(>| осужденный. Судящий [разряд составлен из людей] совершен¬
ных, которые», отказавшись от собстиеипых стремлений, последовали за
н Фрайзикгский О оудутцей жизни
Христом, и о них сказано: Сядете и вы на двенадцати престолах судить
двенадцать колен Израилевых, где двенадцать престолов обозначают со¬
вершенство этой группы138. Подсудимый [разряд составлен из людей] не
столь совершенных, но, однако, праведных, которые, владея положенным,
делами милосердия заслужили право быть поставленными по правую ру¬
ку, и после того как пройдут судебное разбирательство и будут испытаны,
они услышат благие слова: Алкал Я, и вы дали мне есть139, и: Придите, бла¬
гословенные Отца Моего, наследуйте царство, уготованное вам от созда¬
ния мира140. Тот [разряд] злых, что должен быть осужден и проклят, [соста¬
вляют люди], которые захватили себе, движимые жадностью, переходя¬
щее добро, отданное Создателем в общее пользование роду человеческо¬
му, и затворили свои сердца для бедных и нуждающихся, и о них также го¬
ворится: Алкал Я, и вы не дали Мне есть141, и: Идите от Меня, проклятые,
в огонь вечный142, и так далее. [Уже] осужденный и проклятый [разряд со¬
стоит] из злых, которые, продолжая упорствовать в неверии, не перешли к
познанию истины143 и действительному почитанию истинного Бога, кото¬
рое греки называют «евсевией», мы же — благочестием, и об этих сказано:
Неверующий уже осужден144. И псалмопевец [говорит]: Потому не восста¬
нут нечестивые на суд, и грешники — в собрание праведных145. Ведь он не
сказал: грешники не восстанут, но что нечестивые, то есть неверующие, не
восстанут на суд, то есть не предстанут перед судом, о других же добавил:
...грешники — в собрание праведных». Что означает: они восстанут на суд,
но не в собрание праведных. Отсюда, очевидно, следует, что в этот разряд
(collegium) входят не только алчные, которые составят группу тех, кто под¬
лежит не только суду, но и проклятию, но и уличенные [в том, что] под име¬
нем веры Христовой умирают во грехах своих. Ибо никто, как мне кажет¬
ся, не должен быть рассеян и проклят за немилосердность с ббльшим осно¬
ванием, чем те, кто, презрев свою жизнь [вечную], не позаботились об
оплакивании и помощи собственной душе, не говоря уже о душах ближ¬
них своих. Ведь верна пословица: Кто зол для себя, для кого будет добр?146
И это [слово] мудрости: Богу угодно, чтобы ты оплакивал свою душу.
18. Теперь нужно установить, где состоится собрание этого последнего
суда. Некоторые, опираясь на буквальное понимание следующих слов про¬
рока: В долине Иосафата Я буду судить их147, полагают, что будущий суд
[состоится] недалеко от святого города в долине Иосафат, то есть в том ме¬
сте, где Господь [Иисус Христос] был осужден и куда Он придет, чтобы су¬
дить. Поэтому некоторые простецы, посещая Гроб Господень ради молит¬
вы, оставляют в указанной долине камешки или другие предметы, как бы
замечая для себя места на этот час [последнего суда]. Это, выражаясь сло¬
вами Иеронима, благочестивое заблуждение, происходящее из набожно¬
сти и простоты веры, мы не отвергаем, однако и не признаем за правиль¬
ное» суждение. Другие, понимая эти [слова] аллегорически, говорят, что,
поскольку еврейское «Иосафат» на латыни звучит как «суд», где бы ни со¬
стоялся |Страшный суд], место это будет [называться] «Иосафат», то есть
«суд». Третьи, основываясь на вышеприведенных словах апостола, кото¬
рый, сказав, что снятые вознесены будут на воздухе навстречу Господу,
сразу же добавляет: «И гак всегда с Господом будем»1ш, полагают, что суд
будет (происходить] в воздухе. Мне, однако, кажется, что скорее правы те,
которые говорят, что будущий суд [состоится] на земле. Поскольку более
мра идо подобно, чтобы тела, которые сделаны из земли и не изменены в
лучите именно [потому, что это тела] злых, будут размещены на земле для
I уда, нежели будут подняты наверх, к более легкому элементу, со своей тя¬
жестью, которая должна стремиться вниз. Это не противоречит свидетель-
• гиу апостола о том, что святые всегда пребудут с Христом с того момента,
как будуг вознесены навстречу Ему на воздухе, поскольку они могли бы
вернуться с Ним на землю в любое приятное им место, не испытывая тяже-
| ш тел, и после истребления нечестия, дабы оно не видело славы Божьей,
in гунить в радость Господа своего, где всегда с ним пребудут.
1(>. О том, с какой быстротой будет проходить суд, и говорить не стои т,
и»и кильку всепроникающая проницательность судьи и острота провиде¬
нии испытателя утробы и сердец исключает всякое колебание и ошибки,
юнорме обычно имеют место в судебных делах этого века. Ведь в соответ-
• I мни с [принятой у нас] формой судебного процесса, где обвинитель об¬
виняет, защитник — защищает, свидетель стремится изобличить, судья ча-
щ| обманывается, поскольку как человек он не знает подноготной [подсу¬
димого!, и подсудимый, которцй заслуживает осуждения, часто оказыва-
«• 11 и оправданным If19. Поскольку этого не может произойти там, где го¬
шм к. каждого [сама] будет [его] защищать, следует верить, что этот суд
• вершин я с небывалой быстротой.
М) 11ам остается исследовать конец двух градов, который последует за
inn крегепием и [Страшным] судом. Ибо после рассмотрения в суде дел
обоих градов, как было сказано, один будет увенчан по заслугам, другой —
• и у ждем па вечное наказание вместе с главой его, дьяволом и князем и
• мира I и гелем его Антихристом. Иоанн предвещает это в Апокалипсисе: И уи-
пмн1, прельщавший их, ввержен в печь огненную и серную, где зверь и лже-
нророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков150. [Иоанн] упоминает
tpoitx дьявола, зверя и лжепророка; при этом дьявола он называет собст¬
венным именем, под зверем подразумевает Вавилон или мир, подлжепро-
Iи • и *»м Антихриста, которые, как он сказал, ввергнутые в печь огненную,
лил ж мы оудут мучиться днем и ночью во веки веков. [При помощи выра¬
жений! «огонь и сера» он показывает жестокость пожара, «печь огнен¬
ная*» насколько ужасно то место, «день и ночь» и «во веки веков» — пе-
| •читаемость и беспрерывность наказания. Ибо огонь там не ослабеет, ме-
|м in' получит прохлады, долгая ночь не [сменится] днем, а муки наказа¬
нии будут длиться бесконечно. Затем об осуждении самого града, ко торый
|де» ь на ныи зверем, в другом месте Иоанн говорит: И один сильный Ангел
м мм ннмень, подобный большому жернову, и поверг в море, говоря: С таким
трем\ением повержен будет Вавилон, великий город, и уже не бург///
• о»1 и | акои оОорот речи, называемый у греков символическим, использу-
“I * имщеииос Писание: говоря о вещах незримых или духовных, оно для
равнения приписывает им свойства предметов видимых и материальных,
• мчнп Nik же, как мы, когда хотим отметить быстроту ангелов, изображаем
мч крылатыми. Ибо не следует верить, что ангел бросил в море реальный
*■-ячень. употребив вышеназванный прием, |Иоанн| хотел подчеркнуть
2 | о иды Hd иудущее
стремительность падения и быстроту осуждения [Вавилона], это соответ¬
ствует тому, что мы читаем в псалме: Погибла память их с ними152. В Апо¬
калипсисе же уничтожение названного града описывается подробнее:
Пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов его и приста¬
нищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвра¬
тительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила
все народы, и цари земные любодействовали с нею153.
Некоторые считают, что Апокалипсис Иоанна сродни видениям ветхо¬
заветных пророков, и особенно Даниила и Иезекииля, и что более ранние
пророчества необходимо рассматривать через [призму] Апокалипсиса.
Ибо в последнем видении Иезекиилю о храме и Иерусалиме154, так же как
и в [видении] Даниилу о Страшном суде и царстве Христа, речь шла не о
земном Иерусалиме или Храме, как это превратно понимают иудеи, но о
небесном, и точно так же [Даниил] пророчествовал не о земном суде над
народами и земном царстве своего мессии, (как говорят они), но о Страш¬
ном суде и царстве Христа небесного. И точно так же, поскольку многие
пророки говорили много против Вавилона, чтобы показать, что они имели
н виду не столько сам город, некогда незаконной властью притеснявший
народы, который постигло справедливое возмездие за его гордыню, когда
он был разрушен, а подразумевали под этим именем все тело проклятого
града, [Иоанн], возвещая о его окончательном разрушении, говорит: Пал,
пал Вавилон. Подобное [мы видим] у обоих пророков, Исайи и Иеремии, с
первым согласуется сказанное в начале, со вторым — в конце. Так, у Исайи
мы читаем: Пал, пал Вавилон, и все идолы богов его лежат на земле разби¬
тые155; и в другом месте подробнее: И Вавилон, краса царств, гордость
халдеев, будет ниспровержен Богом, как Содом и Гоморра, не заселится ни¬
когда, и не восстановится в роды родов; не раскинет Аравитянин шатра
своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там. Но будут обитать
в нем звери пустыни, и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся,
и косматые будут скакать там. Шакалы будут выть в чертогах их, и гие¬
ны — в увеселительных домах15&. У Иеремии же так: Вавилон был золотою
чашею в руке Господа, опьянявшею всю землю. Все народы пили из нее ви¬
но и безумствовали. Внезапно пал Вавилон и разбился157, и так далее. На
первый взгляд может показаться, что эти слова могут быть отнесены в бу¬
квальном смысле к тому Вавилону, который разрушил Кир, о чем мы уже
( казали в Истории158. Ибо мы полагаем его разрушенным до основания
(что, впрочем, отрицают многие восточные [авторы]), так что он не заселя¬
ется в роды родов, там обитают дикие звери, дома наполняются филинами
и страусами, в увеселительных домах расположились гиены и прочие чудо¬
вища. Однако разве таким образом были разрушены Содом и Гоморра?
Ведь мы нигде не читаем, что [Вавилон] был сожжен небесным огнем, но
что он был захвачен человеческой рукой, обветшал, рухнул от старости и
рассеялся. Ведь может быть правдой и в буквальном смысле, чтобы город,
[бывший] прежде красой царств, который некогда полностью подчинил
соседние народы и царства, опьяненные и обезумевшие, впоследствии
сам, гак же опьяненный, был разрушен и стерт [с лица земли) и сделался
логовом чудовищ, |так что нс» осталось бы] в нем человеческого жилья.
< >днако поскольку по большей части верны и обозначения и то, что под ни¬
ми подразумевается, как, например, [выражение] «Авраам имел двоих сы¬
новий» может иметь буквальный смысл, а могут иметься в виду оба Заве-
• н1™, так же мы вкратце покажем, что сказанное о Вавилоне в равной мере
может относиться к миру. Иоанн говорит: Пал, пал Вавилон, великая [блуд-
ммци|,Ы). И то же у Исайи: Пал, пал Вавилон, и все идолы богов его разби-
М1ЫИИ И опять: И Вавилон, краса [царств], будет ниспровержен Богом, как
1 о(/ом и Гоморра, и не заселится никогда162 и будет разрушен навеки. Ибо
|р«Л 1ЛЫХ, который, процветая временной славой в окружении демонов,
Пыл и собственных глазах красой халдеев163, не только рухнет в преиспод¬
нюю г высоты своей славы, но ввергнется в пламя серное наподобие Содо¬
ма и никог да уже не будет, как раньше, пристанищем радости и средоточи-
мм прежних желаний, а сгорит без надежды на возрождение в вечности.
1о же, что |Исайя] говорит далее: Не раскинет Аравитянин шатра своего
н пт тухи не будут отдыхать там, но будут обитать в нем звери164, и так
далее, иди, согласно Иоанну, бесы, нечистые духи, отвратительные ппш-
ММм,\ очевидно, следует понимать так, что под аравитянами и пастухами
модрв |умеваются избранные, которые были хорошими пастырями и
п^н ж ним, и самим себе166 и которые жили в нынешнем мире как в шатре
или походной палатке, а не как в вечном граде; под зверьми же, лохматы¬
ми » I рву с а ми, филинами, гиенами, шакалами и нечистыми птицами подра-
•умиваотси многочисленная и самая грязная шайка нечистых духов. Сле-
домв I едино, как только проклятый градосудится вместе с главой его дьяво¬
лом ив вечное наказание и будет отделен от избранных, которых он рань-
ши подавлял, как мякина пшеницу, не только духовно, но и территориаль¬
но, он поймет [наконец], что означает [выражение]: Не раскинет Аравитя¬
нин титра своего, и пастухи не будут отдыхать там, но будут обитать
и нем тери, и так далее. Ибо следующие слова: Пал, пал Вавилон, и все идо-
\ы Погон его [)азбиты167, — показывают, что, сколько вещей преходящих
мы предпочли любви к Богу, столько идолов сотворили себе. И как при па¬
дении Иавилона разбиваются и идолы, так же при кончине этого мира ка¬
ждый присуждается к наказанию, и его должно покарать тем более суро¬
во, чем упорнее он следовал собственным желаниям, презрев Бога.
I еперь посмотрим, что означает [следующее] образное выражение как
у Иеремии|Ы<, так и у Иоанна169: Вавилон, бывший золотою чашей в руке»
I »м иода, опьянявший и сводивший с ума всю землю, и всех царей, любодей-
» mmmuimmx с ним, яростным [вином] любодеяния своего, и сам в конце»
должен быть разбит и уничтожен. У Вавилона есть свое золото и своя муд¬
рен гь, и с помощью лукавых речей и красивых софистических доказа-
н‘лы ги <>н привлекает, подобно описанной чаше, [людей] простых и нера¬
зумных, увлеченных, доводит лживыми обещаниями до опьянения и,
опьяненных, толкает их в пропасть, и как мы читаем в книге Премудрости
• пломононой1'0, не только речами, но и нарядом и жестами блудницы
заплавает их в свои преступные объятия, как в блудодеяние, и, опутав, бро-
» net их ив погибель. Ибо есть и духовное блудодеяние», которое совершает
зозждаи душа по отношению к Богу, отступая от любви к своему Творцу и
предпочитая различные' издевательства демонов, о чем следующие [слова]:
| Виды на будущее
Ты истребляешь всякого, отступающего от Тебя171. И поскольку мир
прельщает своих любовников не только пустой мудростью, но и, охвачен¬
ных многими желаниями, словно бешеной страстью, склоняет их к любо¬
деянию со столькими нечистыми духами, оба патриарха верно говорят, что
Вавилон, подобно золотой чаше, напоил всю землю, и всех царей, и все на¬
роды, любодействовавшие с ним, яростным вином любодеяния своего. Те¬
перь нужно исследовать, почему говорится, что эта золотая чаша, которая
свела с ума весь мир, была в руке у Господа. Неужели по Его знаку и воле
мир так легко поколеблется, разобьется и, наконец, вместе со своими по¬
клонниками низвергнется в пропасть? Или все же это делается без Его бла¬
говоления? Однако невозможно поверить, чтобы что-либо происходило
без ведома Того, Кому, сотворившему свет, настолько нравится добро и
без Которого, сотворившего также и тьму, не могло бы существовать и зло.
Итак, Вавилон, бывший золотой чашей в руках Господа, был по Его воле не
только сокрушен, но, как я сказал, и [само] золото [ранее] получил от Него
в дар, которым злоупотребил из-за своей гордыни, согласно таким словам
пророка: Я дал им серебро и золото, но они приносили жертвы Ваалам172. И
как Вавилон, который из своей золотой чаши напоил все народы, в конце
концов падает и разбивается, так и миру не будет никакой пользы от его
силы или мудрости при последнем испытании у строгого и справедливого
Судьи, полагающего, что сильному должно следовать более суровое нака¬
зание173, и будет брошен в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам
его174. Представим себе, будто то время уже настало и что мы являем собой
всю череду царей и императоров в одном лице, и скажем мудро: Какую
пользу принесло нам высокомерие, и что доставило нам богатство с тще¬
славием? Все это прошло как тень и как молва быстротечная. Как после
прохождения корабля, идущего по волнующейся воде, невозможно найти
следа, ни стези дна его в волнах; или как от птицы, пролетающей по воз¬
духу, никакого не остается знака ее пути175. И далее: Так и мы родились и
умерли, и не могли показать никакого знака добродетели, но истощились в
беззаконии нашем176. [Однако] довольно, я полагаю, рассуждать о конце
того града, о котором блаженный Иов говорит: Проводит дни свои в сча-
стьи и мгновенно нисходит в преисподнюю177, и который делами своими
определил себе воздаяние — вечную смерть. Нам остается поговорить о
качестве наказания ему.
21. Итак, в соответствии с характером деяний и стремлениями к разно¬
го рода удовольствиям будет определена, как полагают, мера наказания,
согласно сказанному в Апокалипсисе: Сколько славилась она и роскошест¬
вовала, столько воздайте ей мучений и горестей173; и в книге Премудро¬
сти: В том, в чем кто согрешает, в том и наказывается179. Поэтому тот бо¬
гач в Евангелии180, который, живя в роскоши, особенно много согрешил
языком, просил освежить его каплей воды, говоря, что в преисподней язык
его пылает сильнее других членов. А если кто пожелает знать, каким обра¬
зом один и тот же огонь разные [люди] ощущают по-разному, то может
прочесть об этом подробнее в [сочинении] Августина «О Граде Божь¬
ем»181. А о том, каким образом проклятые могут вечно жить в огне, гам же
говорится, что это не противоречит разуму187, и такое возможно не только
ми пило Бога Всемогущего, но и подтверждается примером неких живот¬
ные которые и на этом свете живут в огне183.
11екоторые, опираясь на следующее место из Исайи: И червь их не ум¬
рет, и огонь их не угаснет134, считают, что злые в аду не только будут сжи-
Ш1»мы огнем материальным, но и терзаемы червем185. Другие, полагая, что
червь это муки совести, понимают под этим двойную пытку: одну внут¬
реннюю — духовную, другую внешнюю — физическую. Третьи истолко¬
вывают и то и другое духовно и считают, что осужденные будут сжигае¬
мы огнем так же, как и терзаемы червем, приводя в качестве авторитета то
М1м ю из Августина, где он говорит: таково пламя, какое язык188 Мне же
кифшсм, что более правы те, которые считают, что тело будет терзаемо
mi нем реальным, а душа мучима совестью. Следовательно, из-за того что
фи ми. прошла в дурных делах, вечная смерть гложет совесть, а негасну-
щнй I н ош» без конца жжет тело и душу, пророк с полным правом сказал:
II черт» их не умрет, и огонь их не угаснет.
lu и. и такие, которые говорят, что из неугасимого огня они будут без-
ФИЛП1 гио брошены в холод, согласно сказанному в книге Иова: От жара
таенного перейдут в воды снежные137. То же, очевидно, имеет в виду и
I и» молк когда говорит в Евангедии: Там будет плач и скрежет зубов'33.
Медь план обычно шроисходит от жары, а скрежет зубовный — от холода.
Г» и. и такие, которые в довершение бедственного положения [осужден¬
ным] прибавляют к тем [двум] пыткам еще и зловоние, согласно таким
|i Айвам | пророка: И будет вместо благовония зловоние139. Некоторые, од¬
ни» н, к этим трем родам наказаний прибавляют шесть других и устанавли¬
ваю! соответственно девяти чинам небесной курии столько же разрядов
*нАФ11||стиующих быть наказанными в адском заключении. Не стоит ис-
♦ м«дмват1. иге эти виды наказаний более тщательно, но лучше нам поосте-
речы и, как бы не испытать [какого-либо из них] на собственном опыте'.
11н»а фи об этом [достоверно] известно лишь одно: что это состояние — са¬
мим нре ipeimoo и несчастное из всех внешних и внутренних бед и прево-
♦ •или! смерть как количеством мучений, так и бесконечностью вечной
♦ ммрги, бегущей от смерти.
УХ (>днако обычно спрашивают: по какому праву за временные грехи
причт пе к и вечное наказание, когда Господь говорит: Какою мерою мерц¬
ай тиною отмерено будет вам190. Поэтому некоторые, ведбмые ложным
имин»|егтием, отрицают, что грешники вечно будут терпеть наказание, и в
*и»а тгельгтпо своего заблуждения приводят следующие места из псалмов:
Пастели hor забыл миловать? Неужели во гневе затворил щедроты свои?'9'
и 1\ан много у Тебя благ, которые Ты хранишь для боящихся Тебя или кото-
1‘Н» пригоиюпил уповающим на Тебя'92. Они полагают, что это нужно пони¬
май. I вк, будто Бог скрывает в настоящей жизни полноту своих благ и сво¬
им щедрого милосердии для усиления страха и для исправления грешников
помощью страха перед наказаниями, но в будущей [жизни] Он совершит
нмтдмнние и откроет полноту благ верящим в Него. Другие, неправильно
ммцимпи слова Исайи: Удалены в темницу, и после многих дней их посетит
/Нм мм(/ь/ии (vlHilahnntur), высказывали еретические суждения о том, что ж»
♦ ••Аько весь род человеческий, но и род демонов будет освобожден от пака-
ИКГЮЕ ИЭГПЛТАР О НЭ.
g | Виды на будущее
зания по прошествии тысячи лет194. Мы же, следуя правилу истины католи¬
ческой, в соответствии со свидетельством самого Господа, говорящего: И
пойдут сии в муку вечную195, верим, что наказание проклятых будет веч¬
ным. Ведь если бы Он пообещал, что наказание злых будет вечным, только
для устрашения, то можно было бы предположить, что Он также предска¬
зал вечное блаженство добрых только из лести. А в том, что такое невоз¬
можно, не посмеет усомниться никто из познавших, что Он Сам есть исти¬
на и жизнь. И примеры, приведенные выше, не противоречат такому пони¬
манию, так как долготерпеливый и милостивый Господь196 до тех пор, пока
есть время, чтобы быть снисходительным, долго и терпеливо ждет, давая
грешникам щедрую возможность для покаяния, и в гневе же своем, то есть
на суде, Он также не сдержит своего милосердия и, возможно, накажет их
не так сильно, как они заслуживают, или из милости облегчит их наказание.
И тот же смысл, очевидно, имеет суждение Исайи о том, что Господь посе¬
тит [грешников] после заключения в темницу, где «посещением» может
быть названо некое, пусть даже самое малое, облегчение. Выражение же:
Как много у Тебя благ, которое они неверно приводят, имеет совершенно
другой смысл. Ибо Бог прячет свои блага от боящихся Его потому, что
страх, которого нет в любви191, рабски просит у Бога [дозволения] изведать
Его блага, но не достигает того, что получают в сознании укорененные в
любви196, утешающиеся надеждою, терпеливые в скорби199. Поскольку на¬
дежда, которая возникает без прежней заслуги или, по крайней мере, без
той любви, которая покрывает множество грехов200, должна называться не
надеждой, а дерзостью воображения (presumptio). Либо боящиеся — это те
же надеющиеся, и Бог скрывает в этой жизни блага от истинно и благочес¬
тиво боящихся Его, которые он явит им же, надеющимся и уповающим, в
будущем, так что они смогут увидеть Его лицом к лицу.
Как же тогда понимать слова [Господа]: Какою мерою мерите и так да¬
лее, если наказание злых за временные грехи будет вечным? Это сомнение
легко разрешается, если мы обратим внимание на то, что Бог знает не толь¬
ко дела, но и сердце каждого. Итак, какою мерою мерили, такой и будет от¬
мерено [людям], потому что в вечности они теряют способность, но не же¬
лание грешить, а за [вечное] желание злодействовать умирающим [во гре¬
хах] назначается вечное наказание.
23. Но, очевидно, нужно исследовать и то, истинным ли будет покаяние
приговоренных к таким мукам, или они возымеют желание снова грешить,
если будут освобождены от наказания. Ведь мы читаем в Книге Премудро¬
сти: Они же, увидев, смутятся великим страхом и изумятся неожиданно¬
сти спасения и, раскаиваясь, будут говорить сами себе201. И тот богач в
евангельской притче, заботясь о спасении своих братьев, говорит: Так про¬
шу тебя, отче, пошли его в дом отца моего. Ибо у меня пять братьев:
пусть он засвидетельствует им, чтоб и они не пришли в это место муче¬
ния202. Ведь если он, движимый любовью, хочет предохранить их, чтобы
они не пришли в это место мучения, то насколько сильнее, надо полагать,
он хотел бы предотвратить это [мучение] для самого себя?
Но нужно заметить, чт.о покаяние можно понимать различным обра¬
зом. Иногда его понимают и описывают так: «Покаяние» — это оплакивать
• ммп|н1и*1шое и не совершать того, за что придется каяться»; то же покая¬
нии | н мест в виду) и Павел, когда, радуясь, что кто-то покаялся, говорит им:
Ч радуюсь, что вы опечалены не потому, что вы опечалились, но что вы
• нм чтились к покаянию203, и о нем Господь говорит в Евангелии: Покай-
мм •ь, игю приблизится Царство Небесное204. Потому что это истинное и
тодогморное покаяние, через которое мы получим не только отпущение
• piomu, но и удостоимся войти в Царство Небесное. Говорят, что есть и по-
юмнше, подобное раскаянию, которое [испытывают] разбойники и все
мидии, уличенные в своих преступлениях и приговоренные к казни. Ведь
• мм и «по п и не потому, что совершили преступление, а потому, что за пре-
• унленис приговорены к мучению, и они хотят освободиться от насилия
**чм! *' не m i ненависти ко злу, а [потому, что] всеми силами [стремятся] из-
">•*,1! »♦ ми луженного наказания за совершенное преступление. Вероятно,
• •м"И' покаяние творят злые в аду, когда они более смущаются и страдают
ШЛ1.ЦМ из-за постоянного страха перед собственным наказанием, но и
и » irMMn гм к спасению и счастью других. Ведь говорит мудрец: Увидев, оче-
wHiph*, праведников, стоящих в великом дерзновении спокойствия, сму-
•**нмм и великим страхом и изумятся неожиданности спасения205. И тогда
'мин., |i мутившись] двумя вещамига именно созерцанием собственного
н|"Н*л»м1Н1 и чужогоспасения, скажут, раскаиваясь и воздыхая от стесне-
»нм1 мим/уам/: «Это те самые, которые были у нас некогда в посмеянии и
• ч• мм1 'ви*• поругания»206. После этого становится очевидным, что тот муд-
1" М I • ни 11 hi л не об истинном и плодотворном покаянии, но ложном и извра-
• ином раскаянии или, вернее, о гневе и негодовании. Давайте также рас¬
ою рмм, действительно ли тот богач совершает истинное покаяние, когда
•мирт hiK прошу Тебя, Отче, пошли его в дом отца моего. Ибо есть у ме-
и* пнии. пришьеп: пусть он засвидетельствует им, чтоб и они не пришли в
net ши мучения. Ведь он не говорит: пусть он засвидетельствует им,
•мм мни с тремились избегать зла, но предупреждает, чтобы они не под-
pi ли» ь мучениям, и не предостерегает их, что то добро, которое они ео-
• »и ♦ ими сделают не из любви к добродетели, а из рабского страха перед
• • »♦»•» пишем. 11о если кто-то скажет, что эти [слова] подобны притче и их не
••Mm понимать буквально, то не следует слишком стараться его опро-
|'1 му I I.
л»»д| am телыю, злые каются в муках, но не потому, что они хотят осво-
•'НIм инг грехов, если им было бы позволено вернуться к прежней жиз-
I • mi же кто-то настолько упорствует в том, что они действительно там
••пи, но их покаяние лишено действенности, согласно таким словам
• млн Нот, теперь (т.е. не тогда) время благоприятное, вот, теперь
и» ■ mu гж1м;о/, то с ним не следует спорить. Хотя есть и такие, которые
н..р»м пндоОпо тому как благие, достигшие в вечной славе совершенно-
* > •••иного единения с Богам, не могут и не желают хотеть ничего, кроме»
!'•• от и осужденные как бы срослись в наказании с главой своим дья-
• о и Hie только уподобляются ему в упрямстве, что вслед за ним не хо-
«• и не мо| у т желать ничего, кроме зла. Согласно их мнению, они не галь¬
юном м и грехах прошлой жизни, но, если им будет позволено, и даль-
* * о •• л и Пы оставаться грешниками.
129
н Фрайзингский О будущей жизни
g I Виды на будущее
24. Сказав это, я полагаю, нужно исследовать, правда ли, что после
свершения суда помимо самого глубокого ада останется место и для более
легких наказаний. Некоторые полагают, что в преисподней есть место,
[предназначенное] для очистительных наказаний, в котором те, которые
спасутся, будут страдать или только от темноты или обжигаться очисти¬
тельным огнем, согласно словам патриарха: С печалью сойду в преиспод¬
нюю208, и апостола: Впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня209. Но ес¬
ли после того, как в суде будет рассмотрено дело каждого и они будут осу¬
ждены на вечное наказание в соответствии с характером преступлений,
никто не сможет более очиститься, каким же образом будет существовать
то место высшего чистилища? Если же такого [места] не останется, то что
будет с [маленькими] детьми, которые повинны только в первородном гре¬
хе, не говоря уже о других? Неужели же и они будут брошены в самое глу¬
бокое подземелье преисподней? Наконец, некоторые утверждают, что
они, подобно ветхозаветным патриархам, будут находиться лишь в темно¬
те, так как не повинны ни в чем, кроме того, что не достигли благодати кре¬
щения и познания истинного света, и объясняют то, что они осуждены
только на пребывание в темноте, тем, что, по свидетельству Августина, они
должны быть наказаны самым легким наказанием. Другие понимают при¬
веденные слова Августина более строго и говорят, что они должны быть
наказаны действительным наказанием, но самым мягким. Если же это бо¬
лее высокое место будет сохранено не для очищения, как [говорилось]
прежде, но все же для вечного наказания детей и менее [закоренелых]
грешников, то это не противоречит той точке зрения, что после суда места
для очищения не останется210, так как изменится не [само] место, а его на¬
значение: что прежде [служило] для очищения, теперь будет [служить] для
наказания. Хотя нет ничего невероятного в том, что они, после того как это
место будет полностью уничтожено, могут быть преданы в общее место
мучения, так как всемогущая рука Божия, которая некогда сохранила не¬
вредимыми трех отроков в печи огненной211, может или сохранить их не¬
вредимыми в этом ужасном пламени, или [сделать так, чтобы оно] причи¬
няло им меньший вред. Ведь мы видим, что один и тот же солнечный жар
не всех в равной степени жжет или не всем причиняет одинаковую боль.
Решение же этого вопроса мы оставляем до Божьего суда, так как пока не
имеем определенного авторитетного решения [на этот счет].
25. Также нужно исследовать тот вечный огонь: почему он не дает све¬
та, когда настоящий огонь по природе своей должен не только жечь, но и
светить? Ибо если он светит, то каким образом там будет тьма внешняя212,
тьма осязаемая213? В данном случае нужно учесть, что Бог, творец приро¬
ды, сообщает ей некие свойства и силу, и если Он, как Бог, иногда по опре¬
деленным соображениям лишает их таковых, тому не следует удивлять¬
ся214, ибо и тот огонь в печи халдейской имел силу для развязывания пуг
юношей, но не мог причинить вреда их телам. Как некогда в терновом ку¬
сте215, который Он хотел зажечь, но не уничтожить, огонь горел, но не
сжигал [куст], потому что имел свойство гореть, но не уничтожать. И на¬
оборот: адский огонь не будет иметь силы светить, по в полную силу жечь.
Итак, будет там пытка огнем без утешения спетом, котор|.1П жжет, но не
» нищает, причиняет боль, но не восстанавливает, так что мучений всех
•ндми будет больше, чем можно было бы не только назначить, но и, я бы
•»н ыл, вообще придумать, и не будет никакого утешения, которым несча-
♦ ими могли бы облегчить [свою участь].
M 11пконец, окончив трудное исследование конца злых, которое по-
нпип плаванию по волнующемуся морю, мы перейдем к приятному и pa¬
nt «миму |рассказу] о конце града Христова по милости самого неба. Итак,
hi м» юго как град земной Вавилон будет низвергнут в жалкое состояние,
iM yt дышим, как прославится святой град Христов Иерусалим. Иоанн,
•»»« ми и Апокалипсисе о том, что [Вавилон] брошен в печь огненную и сер-
ни» и будет мучиться день и ночь во веки веков216, далее добавил: Ияуви-
I витый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготов-
miiikiiI мак невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий го-
• неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с
ммм л *, и гак далее. Иудеи, буквально понимая тот дом на горе у Иезекии-
нпн, • пк те как и пророчество Исайи: Восстань, светись, Иерусалим, ибо
еMMiM 1 нет твой и слава Господня взошла над тобою, и Тогда увидишь и
дтдуетын, и затрепещет и расширится сердце твое, потому что бо-
чми шло моря обратится к тебе, достояние народов придет к тебе. Мно-
##•##• I верблюдов покроет тебя219, и так далее, полагают, что с приходом
• »»I мм им mm земной Иерусалим с великой славой восстановится, и там
рм м»и мрпилении они будут наслаждаться великой роскошью вещей и из-
IHKMM 1м ей славы земной220. И некоторые из называвших себя христиа¬
нин, ошибочно следуя за ними, предположили, что царство Христа будет
i t жили, м мосле того как святые будут править с Ним в течение тысячи
♦ | шама должен быть освобожден и затем лишь низвергнут, и святые
ч*мм будут присоединиться к царству небесному здесь, в Иерусалиме'
1 • mimm < >г такой точки зрения недалеки были сыновья Зеведеевы, пока
ме Пыли облечены силою свыше, когда через посредство матери проси-
»♦ мнпы идим <’ел по правую, другой по левую руку в Царстве Христа221.
| им1 *•*, чтобы опровергнуть все эти ошибочные мнения, постарался
•чрмПнм питать сначала осуждение проклятого града и его низвержение*
и и ^иднмй etroiiii, и, говоря о славе небесного Иерусалима, а не земного,
о* |нщ кпк небо и земля обновятся, добавил: Ия увидел святый город
* М' м him, новый, ( ходящий с неба222. Ибо как же он мог бы назвать свя-
• м ни ||о|тд|, который раньше именовал Вавилоном, избивающим про-
-*н м побивающим камнями посланных к нему223. Как он мог сказать «не>-
ми м ||пм граде*|, ке>те>рый до сих пор держится Ветхого Завета. Наконе*ц,
■•м hoi оПт.имит1>, чте> тот [град], который всегда был земным и на зем-
“МИ'Л I ниПпе' 11е>:>тому апостол удачно сравнивает тот, земной, град с
• I• • м I оиорит, чте> оке! и рабстве с сыновьями своими, вышний же град
и ммн мам'рмо наше*й и свободным224. Но и псалмопевец, радуясь тому,
н>«мдм| и дом Господе!, в ворога Иерусалима, свидетельствует о те)м же*,
«ри Иерусалим, устроенный наподобие города223. Ведь он не говорит:
ними кпк город, не> что [Иерусалим! устроен наподобие города; не>
• ининм, что тот град должен! быть возведен не но нашему обычаю и не*
t luiMiii камни, по божественной силой и из живых камней226. А е*сли к то
.л
X
е
S'
О
О)
ф
S-
*
S
ы
X
S
13
{g | Виды на будущее
не верит, что это так, да услышит, что говорится далее: Который разделя¬
ет с ним его бытие227 (cuius partipatio eius in id ipsum). Но как [град], кото¬
рый прейдет, но не пребудет, может разделить [свое] бытие? Следователь¬
но, тот град, который на небесах и мать нам, разделит бытие Того, кто ска¬
зал: Я есмь сущий и Сущий послал меня к вам228. То есть этим я говорю, что
он разделит бытие, то есть тождество самому себе, Того, Кто всегда пребы¬
вает, вечно и неизменно, в одном и том же качестве. Потому что действи¬
тельной и совершенной частью Его неизменности и тождественности
[Иерусалим] станет тогда, когда увидит Его, как Он есть229, о чем верно го¬
ворится: Который разделит с Ним Его бытие.
Итак, отбросив их заблуждение, продолжим [исследовать] слова апо¬
стола. Он говорит: Я увидел святый город Иерусалим новый, сходящий с не¬
ба239. Сей предмет мистический, глубокий и вообще выходящий за преде¬
лы наших умственных способностей. Что же он имеет в виду, когда гово¬
рит, что этот святой град, то есть упроченный в неизменности, новый, буд¬
то освобожденный от всего тленного и смертного, обновленный, сходит с
неба? Или награда, которая обещана в будущем на небесах, будет на зем¬
ле? Если же, согласно Августину, награда святым воздается не на этих зри¬
мых небесах, то сколь менее вероятно, что она будет помещена еще ниже
их. Следовательно, что же означает: Я увидел святый город Иерусалим но¬
вый, сходящий с неба? Откровенно говоря, мне не совсем понятно, что он
имел в виду, хотя я отношусь к этому с должным почтением, как к священ¬
ному таинству, если только, паче чаяния, он не понимал под этим сверхсо¬
вершенную природу божественного, о которой псалмопевец говорит: От
края небес исход его™. Тогда сказанное, очевидно, следует понимать так,
что слава того града от века помещена в предведении одного Бога и лишь
Ему известна, и только тогда станет доступной для полного понимания свя¬
тых, когда Бог станет всем во всем232 и мы увидим Его, как Он есть233. То
же, что это невыразимое блаженство не может быть достигнуто в этой
жизни даже избранными, подтверждается следующим свидетельством
пророка и апостола: Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то
на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его234. Итак, говорится,
что [Иерусалим] сходит с неба, когда этот несравненный венец переходит
от тайного ведения божественного совета к знанию избранных, не только
теоретическому, но и практическому, приготовленный как невеста, укра¬
шенная для мужа своего233. Предвидя это украшение духовно и наполняясь
безмерной радостью, пророк говорит: Радостью буду радоваться о Госпо¬
де, возвеселится душа моя о Боге моем, и объявляет причину своей радо¬
сти: Ибо Он облек меня в ризы спасения, одеждою правды одел меня, как на
жениха возложил венец, как невесту украсил убранством236. Следователь¬
но, украшением его (святого града) будут венец и ожерелья. Неувядающий
венец2*7, очевидно, украшает вечной славой бессмертия и нетленности,
ожерелья из невыразимой чистоты сердец, в которых видят и Бога, укра¬
шают его непорочностью. И, наконец, [Иерусалим! изображается сходя¬
щим с небе» приготовленным Богом и украшенным как невеста потому, что
тот [град], чье сотворение было изначально предначертано Богом, вводит¬
ся и небесную обитель нс* только силой Его могущества, но как невеста,
И‘|нитпи |к свадьбе], с любовью помещается в Его царский покой. Ибо
I • • • • | мудреное творение из невыразимой полноты добра становится неве-
• • «и, когда его, чудесным образом сотворенное из ничего для служения и
пилее чудесным образом преобразованное для радости небесного по¬
ни I«иг примет в свои объятия.
II у< лышал я громкий голос с престола, говорящий238. Да услышим мы
• ии Н1ЛПГ, голос приятный, голос веселья, звучащий сверху, радостно воз-
••» мымчций о высоком божественном согласии, который говорит: Се, ски-
нмн 1ччи с человеками, и Он будет обитать с ними239. Что это за скиния?
и*.. ледует ли поместить ее среди тех, о которых говорится: Как прекрасны
••.миры пиши, Иаков, жилища твои, Израиль!240 Или лучше среди тех, в ко-
• Iи м• ними г войти псалмопевец, когда восклицает с глубоким вздохом: Как
• щ м ины жилища твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во
нн'рм lot чнн/ни241. Ибо есть шатры Иакова — палатки борцов, проводящих
имнцую жизнь, тяжелую из-за состязаний и упражнений, в борьбе,
• |м* мимо и ожидании венца242, всегда добрые, но не всегда радостные,
и » • и. тигры Г>ога, жилища правящих в курии небесного отечества, отку-
|| iiiinii всякий страх: они полны спокойствия, приятности, совершен-
м |•• 1Д1 и | и от полученного венца, иге только всегда хороши, но и без при-
м печали, без утомительных трудов, всегда счастливы и радостны. Сле-
• • • •• * 111 * л I. I м •, те лучше назвать красивыми, а эти — возлюбленными. Ибо что
«о им | в красивее, чем вступить в борьбу с пороками и желаниями в на-
♦•*•• на венок? Что может быть любезнее, чем радоваться полученному
• •му когда победа одержана? Итак, существуют красивые шатры Иако-
» а им 1Л1о0лемшле шатры Бога, потому что награда победителя достигаег-
* Р-н ним трудом.
I ми как в небесной курии различные общие палатки святых, связан-
•■•м у 1мми любви, образуют единое государство, псалмопевец с полным
• г мм «ч творит о них как о жилищах, здесь они называются [одним] жили-
I о| да как обьединенные в этих палатках святые образуют общину
ними» I рада, о шатре Бога верно говорится, что [там] Он объединяется с
мни дли вечного пребывания. Но то, что говорится затем: И Он будет
• пинан, I ними243, превосходит невыразимой сладостью все сказанное ра-
Иед|, 1ч ли вид шатров услаждает, то сколь более восхитительным бу-
. пиление и пребывание с их Обитателем, который сделал их. Итак, Гое-
н нуде| пОитать в них, наполняя их совершенной и истинной радостью,
• и ♦ мни нигде не могли пошатнуться, щедро одаривая их полным знани-
iii'i'iii видения и давая им, для всех сделавшись всем244, совершенное
♦ • и» ню I Inэтому такие красивые слова: И они будут его народом, и
- • 1ч ч I ними оудет Гогом их245. В этой же жизни, где земная храмина по-
мм т шпошлипии ум24Ь, всякий раз, когда мы поглощены нашими дела-
miHmimmii, мы забываем, что Бог, которого мы должны были бы гта-
ныше in его шаткого и преходящего, это наш Бог. В том же граде, где
Iчинке опжогтиснного, соединяющее в себе все, приносит такое бла-
| in I, мн» свитым, наполненным внугренней и вечной радостью, in*
* им пуде | отклониться вовне, и они буду г Его народом, и Сам Боге ни-
• , еч linniM их. Когда это будет достигнут, они будуг так упоены ви-
Виды на будущее
ном вечной радости и веселья, что все тяготы прошлой жизни не будут бо¬
лее обременять их, о чем Иоанн добавляет следующее: И отрет Бог всякую
слезу с очей святых, и ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо
прежнее прошло247.
Далее в другом месте говорится, что сам град построен из чистого золо¬
та, фундамент — целиком из драгоценного камня, его двенадцать ворот —
из цельной жемчужины, улицы вымощены чистым золотом, будто про¬
зрачным стеклом, — сколь радостной представляется эта обитель небес¬
ной родины! Если понимать это буквально, то град будет красив и велико¬
лепен, если же толковать это духовно — то сколь более несравненным, ра¬
достным и приятным он покажется! Если золото драгоценно, то сколь бо¬
лее драгоценно то, что олицетворяет собой золото? Ибо премудрость в
сравнении со светом выше248. Мы рассказали, как смогли, о том, как после
уничтожения нечестия, дабы оно не увидело славы Божией, прославится
град Христов святой Иерусалим, опустив многое из того, что можно было
бы сказать об этом радостном событии; поспешим же перейти к тому, что
остается рассказать.
27. Можно спросить: какие тела будут иметь святые в том граде после
воскресения? Ибо апостол говорит: Сеется тело душевное, восстает те¬
ло духовное249, и далее: Плоть и кровь не могут наследовать царствия Бо¬
жия250. Поэтому некоторые полагали, что тела святых после воскресения
превратятся в духовную субстанцию; другие, хотя и говорили, что это бу¬
дут тела, а не духи251, однако считали, что они приобретут такую тонкость
(subtilitas), что их нельзя будет ни пощупать, ни представить. Однако же
мы верим, что восстанут реальные тела в истинной плотской субстанции,
опираясь на пример Господа, после воскресения сказавшего своим учени¬
кам: Осяжите меня и рассмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет, как
видите у меня252. Давайте рассмотрим, каким образом нужно понимать
вышеприведенные слова апостола. Он говорит: Сеется тело душевное,
восстает тело духовное. Обратим внимание на то, что он говорит далее, и
что понимает под душевным и духовным. Ведь когда он говорит: Сеется
тело душевное, восстает тело духовное, затем он добавляет: Есть тело
душевное, есть тело и духовное. Так и написано: Первый человек Адам
стал душою живущего; а последний Адам есть дух животворящий. Но нс
духовное прежде, а душевное, потом духовное. Первый человек из земли,
земной; второй человек — с неба, небесный. Каков земной, таковы и зем¬
ные; каков небесный, таковы и небесные253. Разве этими словами он отри¬
цает, что второй человек — Иисус Христос, которого он называет духов¬
ным и небесным — имеет настоящую плоть? Следовательно, говоря «ду¬
ховный» или «небесный», он вовсе не подразумевает «лишенный плоти»,
но объявляет, что в отличие от первого, который, последовав желаниям
плоти, нарушил завет Божий, Он чужд дел плоти и в жизни, и в учении251.
Потому-то Иоанн и говорит: Первый человек из земли, земной, второй че¬
ловек — небесный, с неба. Это все равно что он сказал бы: первый человек
погубил нас делами земными, второй вернул нас к небесной жизни. И по
этому он добавляет: И как мы носили образ земного, будем тн’ишь и обра i
небесного255, и далее: 11о то скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут
царствия Божия256. Итак, когда тело, которое сеется душев-
чмм восстает телом духовным, устраняется порок субстанции, но истин-
м «и природа остается. Вот что Иоанн вкладывал в слова: Сеется в тлении,
ммtrni п нетлении. Ибо в эту смертную жизнь мы сеемся душевными,
I * Амт ь мороз желание плоти, для той же жизни вечной мы восстанем ду¬
мными, возрождаясь через благодать. В пользу такого толкования гово-
I in м (и, что когда [Павел] сказал: Плоть и кровь не наследуют царства Бо-
• ми добавил: тление не наследует нетления, чтобы не подумали, буд-
I *• * *м» идот о телесной субстанции. Следовательно, святые в том граде бу-
♦» ими и, настоящие тела из истинной плотской субстанции, но чуждые
• »" i ленного, не уступающие духам по степени чистоты и легкости пере-
^'Нфнним и настолько тесно связанные со своими душами, что они смогут
ini ин 1Д1\ где ни пожелают, и не будут желать быть там, где не смогут
ИПн иг может быть никаких разногласий между [частями], которые
«лер* пилот изнутри Святой Дух, связывая их совершенным согласием
• мшим о мира. Вот почему не следует спрашивать, где они будут, так как
примеру Господа, который после воскресения вошел через запертые
ри n/ Iши будут передвигаться с такой легкостью, что где бы они ни за-
oi пы | и па небе или на обновленной земле, это будет в их силах, так
«•= ми желание не будет противоречить возможности, ни возможность
nttlHin
Ж leiiepi,, очевидно, нужно исследовать, будут ли они иметь на той
• •it»*иной родине память или знание о прошлой жизни. Ведь лучший из
‘«i"'pM*Hii Исайя говорит258: Прежние уже не будут воспоминаемы и не при¬
нт ни I ерцце, Но что [тогда означают слова], которые он произносит в
рI • нм мисти: И будут выходить и увидят трупы умерших, отступивших
ж н*/ли 11сужели следует верить, что они покинут те блаженные пре-
• »н и выйдут и пространстве, чтобы увидеть мучения злых? Невозмож-
I I ли же они изыдут познанием, не отказываясь от наслаждения веч-
mm добром, то каким образом уже не будут воспоминаемы прежние? Или
• •и иvлVI иттьо наказаниях других, свои же прошлые несчастья предадут
твинно, ш что они должны быть благодарны своему освободителю? 11а
•и дали нужно знать, что есть два вида знания и два вида забвения21’0.
• и* • мшит таи г болезнь больной — через опыт, и иначе врач — череззна-
(• иии| о| искусства. Так и мы одним образом забываем то, что познали
• мши, и иначе то, что постигли теоретически только через изучение ис-
♦ ии с лидоиательно, так же и святые будут помнить обо всем, что мо-
• ими. нм приятным, но ничто, что могло бы их смутить, не потревожит
"♦пи и. Итак, они будуг иметь полное [знание], чтобы они были благо-
мим моему искупителю, но, упиваясь всевозможными удовольствиями
I гм »п с I миершепно миру Божьему, который превыше всякого ума21’1, нс»
м I m поминать ни о чем, что бы мучило чуткое сердце воспоминанием о
• I финн, и как не потревожит их никакой соблазнитель извне, так и не
• , мм никакой печальное' внутреннее воспоминание. Итак, помня о вели-
» ими одеянии своего искупителя, для наибольшей степени блаженства
mi пуду I жать, (но лишь теоретически), не только собственные дола, пои
• и ими м аду, чтобы они не просто предавались собственному счастью,
О
13
:-н Орайзингский О судящей жизни
W | Виды на будущее
но и были благодарны за то, что милосердно отделены Богом своим от му¬
чений тех, с которыми сделаны из одной смеси262. Итак, я полагаю, они бу¬
дут знать, как сказано, все — свое и чужое — теоретически, не испытывая
мучений, но через высшую силу внутренней и вечной мудрости.
29. Обсудив это, давайте исследуем, как будет организована небесная
курия. Неужели же все будут одинаковым образом и в равной мере насла¬
ждаться вечным блаженством согласно той притче, где все, неодинаково
потрудившись в винограднике Господнем, получили одинаковую плату: по
денарию каждый263? Но как тогда мы понимаем следующее свидетельство
самого Господа: В доме Отца Моего обителей много264, и такие слова апо¬
стола: Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд: и звезда от звезды
разнится в славе. Так будет и при воскресении мертвых265. Итак, верно и
то, что каждый получает по одному денарию, но верно и то, что, поселяясь
в разных обителях, они разнятся в славе один от другого, потому что всем
дается одна благодать, но все получают разные обители в соответствии с
характером заслуг. Ибо и Господь, сказав, что это различие будет не в до¬
мах, но в обителях одного дома, показал, что благодать будет одна для всех,
но будет различие в [степени] наслаждения благодатью. То же мы наблю¬
даем и в настоящей жизни, когда в единой церкви видим разные по досто¬
инству ордены, одни из которых славнее и выше других. То же, что она
(церковь) разделена наподобие той [небесной] курии, видно из слов, кото¬
рые Господь обращает к Моисею: Смотри, чтобы все было сделано по то¬
му образцу, который показан тебе на горе266. Итак, будут в том доме раз¬
ные жилища, обитатели которых будут превосходить один другого в слано
и святости, потому что каждый будет тем ближе озарен божественным
светом, насколько сильнее и настойчивее его любовь, [питаемая] верой,
действующей любовью267, пылала в этой жизни. И подобно тому как, когда
многие сходятся к одному источнику и пьют из него воду, больше пьет то г,
кто больше жаждет, так и спешащие к источнику жизни тем больше вку
шают из потока наслаждений от изобилия дома Твоего268, чем жарче огонь
их жажды и чем более настойчиво и страстно они ожидали Его. Итак, за
разные деяния и за сумму деяний у всех святых будет единая, но разная
слава благодати.
30. Далее, поскольку этот град образуется двумя стенами и состоит и i
ангелов и людей, рассмотрим, что за порядок и какого рода будет между
ними. Дионисий — первый из теологов, выделивший три иерархии ашс
лов, то есть святых начал, и подразделивший каждую иерархию на три чи
на, так что всего образуется девять чинов ангельских, и распределивший
их по трем тройственным степеням. В первой иерархии он поместил Op.i
фимов, Херувимов и Престолы, во второй — Господства, Власти и Силы, и
третьей — Начала, Архангелов и Ангелов. «Первая же иерархия, — объяв
ляет он, — окружает непосредственно Троицу и только Ею освящается,
вторая находится между первой и последней, и как освящается высшем,
так и сама освящает низшую». Постичь причины их самой сокровенном
трансцендентной природы человеческим умом — это выше нас, да и ни
требуется в настоящем сочинении. В самом деле, вышеназванный теософ
говорит: Сколько именно их, и каковы отличия их шщтЧнч'ных сущнопнеи,
•*мм оПразом они образуют иерархии, можно познать, как я говорю,
•••и мерцая причину их совершенства269. Этими словами он как бы го-
» mi 'iiii поскольку одна лишь божественная мудрость, от которой они
I , » начало, чтобы быть, и которую они созерцают с надеждой, чтобы
• 'чи»|ч1мчшыми, знает их священную сверхъестественную организа-
• м кажется бессмысленным размышлять об их природе, раз он при¬
чт и < ими ангелы не могут постичь, как они сотворены или органи-
••< Ьпшого-то, — продолжает он, — и они до сих пор не знают соб-
ммм* I »м и своего света, и своей священной и сверхъестественной ор-
«м»|мш Поэтому он прибавляет: Нам же нельзя знать таинство
"•. ммч (/ухон и священнейшее их совершенство, а можно сказать о
Hum только, сколько Бог сообщил нам через них самих, как лучше зна-
"Mi пшенное таинство. И сказано: «Мы напрасно трудимся над по¬
мним маднебесных тайн, поскольку похоже, что и сами наднебесные
I mi пи которых мы должны были бы ее познать, также не могут по¬
йми л мм» И когда он выше утверждает, что они [божественных та-
» I ми ведают, но здесь говорит, что «мы постигаем божественное че-
р» тип их как лучше знаюи^их собственные [таинства]», что же
а,. ♦ 1уми|нм'т|, как не то, что они знают собственную тайну настолько,
» пи неиОходимо для нашего просвещения, но не знают ее до пол-
"|и*|1М|1Ч1мого понимания. Итак, хотя мы не в состоянии из собст-
Ihi Iумении ничего узнать об их природе, мы, однако, безоговороч-
I им тму, что свидетельствуют об этих чинах священные сочинении
• • мни Итак, он говорит: Вся богословская [традиция] для ясности
• ♦.» mi /in мыс сущности девятью именами271. Вслед за этим он приба¬
лт у жал от славнейшего учителя народов, от своего учителя Па¬
рни, Оу\!учи восхищен до третьего неба272, слышал неизреченные
• hi и именно: Их (т.е. девять небесных сущностей) божественный
I корец разделяет на три тройственные степени273. И по-
» I 1амла мы нигде такого не прочитываем, отмечается, что фило-
вдохновенный, узнал это из дружеской беседы с ним. И это
• ни. *|м»чи | | донам апостола, что неизреченное, которое он услышал,
• • I" 'И ним гм человеку, поскольку и тот, кто учил, и тот, кто учился,
"Л1.ми, но выше людей, как бы совершенно умершие для этого
нм творит: !)ши девять сущностей наш божественный Творец
мм три тройственные степени. Считают, что первая всегда
■нм /мчу м иахскрппся в непосредственнейшей пред другими связи
«•и почиет Престолы и многоочитые и многокрылатые чины,
нм I врет ком называют Херувим и Серафим274. И поскольку на-
■ I графим» толкуют как «пламенеющий», а «Херувим» как
• MMHiHf», Херувимов он символически называет многоокими из-
"мм получают знание через созерцание, а Серафимов — крыла -
• »■ 'рИЧеИ ЛЮ0ВИ// *.
• п| «и», на которых Ног творит свой суд и которые он в другом
ми-1 арочными и высочайшими престолами, здесь он образно на-
Hip HHeiiutuMu тронами, «высочайшими» из-за их положения,
• м I т т тинносшн ('уда, священнейшими из-за того, что они
е
I
X
-I
п
S
х>
О
о\
Г-
13
Виды на будущее
надежны и вечны в своей неизменности. Итак, характерное отличие Пре¬
столов — это то, что они относятся к суду, Херувимов — познание истины,
Серафимов — совершенная любовь к познанию.
И поскольку в этих троичностях все совершенно, то справедливо гово¬
рят, что любящие, познающие и судящие, поскольку они царят во внутрен¬
ней [сфере] и никогда не отрываются от внутреннего созерцания для вы¬
полнения какой-либо службы вовне, находятся в непосредственнейшей
пред другими связи с Богом и всегда предстоят Ему, извечно Ему внимая.
Последнюю же триаду (по свидетельству Дионисия276) составляют послан¬
ники вовне, как Ангелы или Архангелы, и распорядители невидимой вла¬
стью посланников, как Начала.
Средние, говорит он наконец277, посредничают между высшими и
низшими и распоряжаются сообразно со своими достоинствами и обязан¬
ностями. Из них на первое место он ставит Господства: они только форму¬
лируют приказ, который нужно передать, на втором месте находятся Си¬
лы: они передают полученный приказ Властям, которые, занимая третье
место, выполняют полученный приказ с помощью находящихся у них в
подчинении Начал, Архангелов и Ангелов. Те же, кто после Ангелов и Ар¬
хангелов помещают Силы, а затем Власти и Начала, полагая, что Силы —
это те, через которых творятся знамения и чудеса, а Власти — это те, кто
сдерживает силы злых духов, чтобы те не могли вредить так, как они того
хотят, а Начала считают таковыми потому, что они господствуют над доб¬
рыми духами, следуют скорее этимологии имен, нежели сущности их слу¬
жений. Ибо, согласно нашему словоупотреблению, совершить при помо¬
щи власти (potestas) можно больше, чем при помощи силы (virtus). А княже¬
ская власть (principatus), в свою очередь, выше, чем [просто] власть (potestas).
Ведь не всякий человек, обладающий властью, — князь, но все князья обле¬
чены властью. Никто не подвергает сомнению и то, что власть государя (dom-
inari) в княжестве полнее власти князя (principari), и потому Господства,
подобно суверенам над княжествами, помещаются в более высокое место.
Как же тогда понимать, если, [с одной стороны], считается, что высшая
иерархия предстоит Богу, всегда внимая Ему, чтобы никогда не отдаляться
от пределов радостнейшего присутствия при Его величии, а [с другой сто¬
роны], говорится, что Серафим спустился, чтобы очистить уста пророка
следующими словами: «Прилетел ко мне один из Серафимов»2™, и т.д. Ее
ли сослаться на Дионисия279, то ясно, что в данном случае посланник низ
шего чина получил имя высшего в соответствии со своей службой, то есть
пришедший очистить уста пророка и воспламенить его душу любовью к
божеству получил имя Серафим, то есть «Зажигающий». Хотя есть и та
кие, которые говорят, что нет несоответствия в том, что посланцы к высо
кому совету были названы духами высшего чина, тогда как сам единород
ный сын Божий, из недра Отчего посланный на землю280, был назван Ат е
лом великого совета281. То же, очевидно, подтверждает и апостол, когда го
ворит обо всех посланцах: hie всели они суть служебные духи, посылаемые
на служение282. Поэтому считают, что Михаил, Гавриил и Рафаил, которых
церковь Божия почитает Полем» других, старшие» в этом высшем чине, и го
ворят, что они не» удаляются от самого тесного присутствия при Божестве»,
• мчу ч гп они исполнены такой тонкости и невозможной чистоты, что да-
■ м I да о 11 и выходят вовне, то, однако, все время пребывают с Богом. По¬
пу I мири ил и говорит в Евангелии следующее: Я Гавриил, один из тех,
«• егда предстоит перед Богом, и я послан благовестить тебе сие283.
• • 11. ними словами он сообщает, что был послан на землю, но что одно-
I * ним но ом предстоит перед Богом. Далее, то, что некоторые просвегца-
пилим высокими духами, иные же просвещаются непосредственно
чин Богом, подтверждается пророческим авторитетом. Поэтому неко-
I » м | и 111елы|, не знавшие о таинстве воплощения, увидев Христа, подни¬
мем »и и во славе небес, спрашивали у высших, дивясь приходу нового
. >рн hum сей Царь Славы284? Но и высшие, все ведающие, желая узнать об
и MMiHH ридственно от Него, но не решаясь поспешно обратиться к Не-
нммр.м им, сначала совещались между собой: Кто это идет от Едома,
и'нын ртах от Восора2852 И только когда Он Сам по своей воле явил-
миП|,| учить их, со словами: Я — изрекающий правду286, тогда только, об-
• *» v •н‘ри||цп(Т1», они обращаются к Нему с вопросом: Отчего же одеяние
*рчI ми, и рты у Тебя, как у топтавшего в точиле2872 Ибо тем, что они
I ммпиили, ими показали, что стремятся к просвещению, тем же, что со-
'НП11П, mi’жду собой, продемонстрировали, что они не осмеливаются
с ^нн. вхождение в них божественного. Поэтому тот теолог говорит:
ем • мпищтотся между собой, прежде чем явиться с вопросом, потому
» ныв и и жаждут божественного знания, но не спешат предварить
в> ikmhiim, ниспосылаемого на них Богом»288. Замечено, что вопроша-
ииt духом и Бога есть не что иное, как получение просвещения, и сам
♦ иг | или передача этого знания не что иное, как дарование просвеще-
И* mi им у они не опережают просвещения в получении знания, но Бо-
‘И1 mi и, опережает их в даровании этого знания, они не решаются
• м.» . Иры ить, чтобы узнать, но считается, что сам даритель и учитель
I I • мим I им и», чему хотел бы научить. Вот что означают следующие его
♦ ‘мм не ( п<'шат предварить просвещения, ниспосылаемого на них
Мои мни опередили бы дарование просвещения, если бы, как эго
пиши*I у людей, стремление к познанию света опережало бы и
Bin inI Ницше, и тогда эго было бы не внушение им от Бога, а их вну-
I "| у | |п поскольку божественное внушение, то есть исходящее' от
• pMiMiute, но собственной воле входящее в них, так их просвещает,
• ♦.м*1ч моги сделать никакое стремление к познанию, то говорит-
"НН in* опережают дарованного через божественное внушение
МИ ПИИ
ыыуп, дпволым) говорить о природе ангелов, которая выявляется
♦ "♦ми • иищеммых сочинений, а не способностями человеческого pa¬
in непреложно верим в то, что независимо оттого, являются ли вес»
"шимми или пег, знают ли архангелы все наднебесные тайны или
• •ии Гм* I недостатка радуются, созерцая своего Творца, и в этом
нч/уеш необдуманно сомневаться, но почитать как таинство.
нм. nil I мидигель( гвуег о том, ч то они обращены к первоначалу всего
о тейпу нервошво[н'нинт1 И он, очевидно, склоняется к тому, что
• ■ мм'И иерархии всегда предстоят перед Богом и никогда не выходит
сн Фрайзинге кий О б\'л\тзей жизни
§ | Виды на будущее
наружу для исполнения внешней службы и что низшие духи не владеют
тайнами Бога до тех пор, пока не узнают их через откровение высших. Это,
однако, не уменьшает их блаженства, так как, видя Того, Кто знает все, они
знают все в Нем настолько, насколько они хотели бы знать все, что им по¬
лезно знать, и наоборот: они не хотят знать ничего, в чем нет им пользы.
31. Поскольку мы уже обсудили иерархии небесных духов в общем, а
также то, что, как полагают, избранные, присоединяясь к этим чинам, об¬
разуют единый град, нам остается исследовать еще и то, в каких пропорци¬
ях разделяются они между собой на отдельные группы. Как говорит об
этом часто упоминаемый нами лучший из теологов, к ним (то есть к надне-
бесным сущностям) мы поднимаемся, согласно различию в прогрессе и уве¬
личению просвещенности, сообразно степени духовного совершенства л
нас или разнице даров между нами. И сказано, что, как в настоящем мы
пропорционально разделяемся на различные [группы], в соответствии <
дарами благодати и степенью достоинства, так же мы удостоимся обители
в небесной курии. Ибо, согласно свидетельству Самого Господа, кто верен
в малом, будет поставлен над многими290, и кто хорошо служит, прибавля
ет степень добра291, потому что верные пастыри церкви292 удостоятся тем
более высокой короны, чем больше они потрудились на земле, когда с по
мощью слова и примера пасли Божье стадо293. Поэтому тот, кто, получив м
пользование талант, сильнее приумножил его, раздавая под проценты, по
лучает воздаяние сообразно разнице в заслугах, и тогда одному говоритс я
Ты будь над пятью городами294, а другому — ты будь над десятью295 горо
дами. Итак, святые возводятся в различные чины святых духов сообразно
разнице в прогрессе, то есть тому, насколько они продвинулись в труде, и
согласно увеличению просвещенности, то есть насколько они преуспели и
наставлении подчиненных для их просвещения, в соответствии со степе
нью духовного совершенства, то есть от силы в силу296, продвигаясь не но
гами, но разумом в различных достоинствах, или различию в достоинсш
вах, которые суть различные чудодейственные дары. Согласно псалму
Блажен человек, которого сила в Тебе и у которого в сердце стези напри и
лены к Тебе297, эти дары заключаются уже сами в себе и различаются меж
ду собой, о чем лучше говорит тот теолог: Мы поднимаемся к сотоварище
ствам ангелов через степень духовного совершенства в нас или разнице
даров между нами согласно различию в прогрессе и пропорционально увели
чению просвещенности в нас самих. О том, каким образом избранные бу
дут приняты в каждый из чинов блаженных духов, чтобы сделаться подоб
ными ангелам не только чистотой духа и тела, но и степенью достоинства
и равными им в блаженстве, говорит в [своей] красочной речи такой авто
ритет, как блаженный Григорий: Поставил пределы народов по числу апге
лов Божиих290 и в будущем том граде обещано столько избранных, сколь
ко осталось там святых ангелов.
32. Но можно спросить: если десятая драхма, как потерянная часть <ш
гелов, должна быть восполнена за счет людей, то как тогда число избран
ных будет равняться числу падших ангелов? На самом же деле очевидно,
что 6, К), 100 и подобные числа в Священном Писании не всегда представ
ммим 11иеании денарий обычно символизирует совершенство, говорят,
V» ими драхма исчезла, когда шайка той проклятой части, отступив-
» mi Нога и склонившись от данного им при сотворении достойнейше-
• •мирничитва к порывам своих желаний, погибла из-за собственной
р*»ц Iм, по вовсе не означает, что погибла именно эта десятая часть, но
* м 'ни п. погибла как десятая, то есть слово «десятая» передает свое ка¬
мпании' иди смысловое значение глаголу таким образом, что связыва-
** погибла» не атрибутивно, а предикативно, то есть имеется в виду не
» »"'*м|о число, но его мистический смысл согласно символу числа. По-
•и • и и ш гь: «погибла десятая» то же самое, что сказать «погибла совер-
ипчм» то есть погибла в том, в чем была совершенна, так же как, ко-
•и ♦ мпычко говорим: «Вижу, что ты мудрец» (Video te sapientem), глагол
»«-«и ифмОутинно с «ты» (te), а предикативно с «мудрец» (sapientem).
и »«нра*енис «погибла десятая» (comiit decima) следует понимать как
• 1имм (опила) от десятой», то есть «от совершенной», тогда «десятой»
him} или «совершенной» (perfecta) — это аблатив или выполняет фун к-
ним I нмп Ибо гак же, как номинатив у грамматиков часто обозначает
• и и м, предмета, аблятив или номинатив, являясь частью сказуемого,
♦ ими тачает качество имени. Так, когда я говорю: «Мартин — чело-
н мо miмлию согласно логике не это, а об этом. И наоборот, когда я го-
Челммек бежит», то я рассказываю не об этом, но это. Ибо если эта
»* м нм шмлиет мае верить, что погибла десятая часть ангелов, которая
им ими. восстановлена за счет людей, то точно так же мы должны бы-
• • мри man., что погибнет только сотая часть [стада] из притчи о сотне
А нискольку, как было сказано, вышеназванная десятая или сотая
► а *ммаит мам не на число, а на символическое значение числа, и не
* * и. I иш в том, что погибнет именно десятая или сотая часть, и не вы-
м ♦ Hai I читать, ч то число тех, кто должен восстановить ряды ангелов,
I iMiM же, как и число падших, но подразумевает только то, что не-
• •»• Пуде г восполнено счастьем этих, а их несовершенство — со¬
том lex H i того, что говорится, что десятая драхма потеряна, во-
о«Аум|, что когда-либо было десять чинов ангельских, один из кото-
I*• • ни подразумевается, что падшие ангелы из всех девяти чинов
и-мм таИку одного неорганизованного чина. Хотя если кто-то и ска-
IpmopitH ш» угворждал этого столь категорично, то не стоит
*• 1рудн П.СМ над ого опровержением, потому что мы все верим в то,
♦ + лим н I ангельских чинов, будет ли их число равным или нерав-
I |<ннначал1«ному|, избранные в одинаковой мере достигают блажеп-
0 I рншрий но говорит, что мы знаем, сколько их возвысится, но
рнм M m место и I 11исания, которое он приводит: Поставил прс-
1 чгч' ни чш лу <тп'лоп т, как кажется, совершенно не соответству-
пмннманик), гак как далее там говорится: Ибо часть Гостща па-
Ми ♦ мидотельетиу Дионисия:ш, сказанное, очевидно, означает,
♦ т народы, придерживаясь религии падших ангелов, почитали
hmHi ко небесное, |и | что один (лишь) израильский народ, сохра-
» I длиною Нош, перешел в Его личную собственность как часть и
•и. ними С) том же говорит и псалмопевец: Недом в Иудее
й I Виды на будущее
Бог; у Израиля велико имя Его304. Если же, согласно другому переводу, [эта
фраза] читается: «По числу сыновей Бога», то это, со своей стороны, по¬
требовало бы совершенно иного толкования, если бы мы не говорили, что
сыновья Бога — суть те же ангелы, опираясь на то место из Исхода305, ко¬
торое один переводчик понял таким образом, что сыны Божии брали в же¬
ны дочерей человеческих, а другой — что ангелы. И хотя в соответствии с
нашим словоупотреблением это читается: «По числу сыновей Израиля»,
иностранное [словоупотребление] было бы далеко от такого понимания.
Итак, от вещи наисекретнейшей и вообще скрытой от нашего взора мы пе¬
реходим, предоставляя судить о ней более проницательным, к тому, что ос¬
тается сказать, веруя, однако, в то, что в наитруднейшей книге предведе-
ния Божьего, от которого не скроется самое глубокое и которое не обма¬
нет самое тайное, определено и число избранных, и венец правды по заслу¬
гам каждого.
33. Теперь нужно исследовать, какова будет природа блаженства на
той небесной родине. Ведь невозможно поверить, что души, освобожден¬
ные от тел, или тела, вновь соединившиеся с душами и не уступающие по
чистоте и достоинству ангельским духам, будут наслаждаться вещами
внешними так же, как в этой жизни. Поэтому если где-нибудь Священное
Писание говорит, что их дух будет укрепляться и услаждаться цветущими
и зеленеющими полями, видом любимых мест306, щебетанием птиц, души¬
стыми благовониями — корицей и бальзамом307, то, очевидно, это следует
воспринимать духовно, а не телесно. И поскольку простецы, которые
должны питаться молоком, а не твердой пищейш, дух которых еще несо¬
вершенен, не могут понять духовной радости, некоторые учителя часто
приводят такие примеры, чтобы через видимое направить их к познанию и
исследованию незримого. Итак, блаженство святых состоит в созерцании
своего Творца, согласно таким словам Господа: Сия же есть жизнь вечная,
да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Хри¬
ста309, что следует понимать «с Духом Святым», который есть в них обоих.
Сия же, — говорит он, — есть жизнь вечная. А что иное есть жизнь вечная,
как не само блаженство? Ведь если бы это была жизнь временная, она бы¬
ла бы не блаженной, а беспокойной в ожидании конца, и наоборот — даже
самая долгая жизнь, в которой есть недостаток в чем-либо, не может быть
названа блаженной, а только та, которая избавлена ото всех несчастий и
изобилует разного рода радостями. Итак, в этой жизни, вечной и блажен¬
ной, блаженной и вечной, да знают Тебя, истинного Бога, и посланного То¬
бою Иисуса Христа. Заметь, Он сказал, что наслаждение блаженством —
это познание божественного. Поэтому в этой жизни некоторые напрасно
трудятся над постижением небесной сущности, которую и святые с тру¬
дом видят в настоящем сквозь тусклое стекло и гадательно310 тогда как в
будущей жизни им обещано, что они узрят и полностью познают ее. Итак,
согласно тому, что говорит псалмопевец311, святые будут в полной мере на¬
слаждаться радостью и вечным блаженством от созерцания Бога: Даст
благословение Тот, Кто дал закон, приходят от силы в силу, являются
пред Господом на Сионе. Что может быть величественнее, радостнее, слав¬
нее? Как сильно тоскуем мы, погруженные в темноту, но солнцу, с какой
| 11нитью желаем мы его света! И если этот вожделенный свет принимает-
• и I радостью, и этот дар вызывает удивление, и взгляд, часто ослеплен¬
ным, снова и снова поднимается вверх, чтобы увидеть его, и он не обесце¬
нивается из-за того, что становится привычным, и не рождает отвращения
in дид(твие пресыщения, то еще большую радость, чем ты полагаешь, до-
• I а илист свет света увидевшим его, вызывая восхищение, но не отвраще¬
ние. И (юли уже на земных царей и императоров в их шаткой и преходя¬
щем главе мы смотрим с обожанием и какой-то веселостью, то какой же
невыразимой радостью, каким невозможным наслаждением наполнятся,
и идо думать, души тех, которые увидят Царя царей, Творца вселенной в не-
• рамненной красе и неувядающей славе в окружении небесного войска
м|Н елон и людей. И они не просто увидят, но полюбят увиденное, а возлюб¬
ленное восславят. Поэтому псалмопевец так красиво говорит: Блаженны
• мнущие в доме Твоем: они непрестанно будут восхвалять Тебя312. Ибо это
блаженство — без конца видеть Бога313, во что желают проникнуть ангелы,
не отвращая взгляда, беспрерывно любить увиденное не пресыщаясь, не-
VI < (мимо славить возлюбленное, не ведая усталости, и радоваться этому не¬
мо 1можиым блаженством сердца и неоценимой радостью без примеси пе¬
чали во веки веков314. Поскольку этого блаженства невозможно достичь
полностью в нынешней жизни, оно сохраняется с полным основанием для
мн и небесного града. Поэтому псалмопевец снова говорит315: Словно раду-
HI I., пег живут в Тебе. Говоря не «радуясь», но «словно радуясь», он пока¬
пывает, насколько эта радость превосходит нашу радость в этой жизни.
ItiMK, когда они возрадуются видению Бога полной и совершенной радо-
• 1Мп, которой никто не в силах отнять, как можно будет подумать, что они
Min лаждаются вещами внешними, когда уже в настоящем, где эта радость
••лил иродвкушается сквозь тусклое стекло и гадательно, святые иногда
ши только поднимаются в видении вышних, что, освободившись от всех
мыслей о собственной судьбе, находятся под воздействием только внут¬
ренней радости. Поэтому, хотя на новом небе и новой земле все изменит-
• и к лучшему и воссияет великолепным убранством, не следует, однако, ве¬
рим., что святые, радующиеся, как сказано, видению и славе своего Твор¬
ца и наполненные красотой этих часов, отвлекаются от этой радости. И хо-
1И пророк говорит: Там будет свет луны, как сейчас свет солнца, а свет
• плица будет в семь раз сильнее, чем сейчас316, в другом месте ты читаешь,
♦I I о тот город не имеет нужды ни в солнце, нив луне для освещения своего,
ибо слана Божия осветила его, и светильник его — Агнец317. Если же, осве¬
щенные сиянием Бога, наполненные светом созерцания и истинного виде¬
нии Г.т, они не нуждаются в небесных светилах для увеличения удоволь-
• Iмим, то еще меньше они нуждаются в вещах более низких, которые, как
• камню выше, доставляют телесные ощущения. Хотя есть и такие, кото¬
рые говорят, что там все же будет и такое наслаждение. Ибо они говорят,
•им гам смятие будут упиваться всякого рода удовольствиямизш, и хотя,
полностью удовлетворенные, они не будут желать вещей внешних, те бу¬
дут следовать за этим созерцанием подобно провожатым, так же как свет-
• кое знание не может постигнуть божественной мудрости, заключенной в
• нищениых книгах, а следует за ней как служанка. Таким образом, все эти
Оттон О ранз в нго кий О будущей жизни | ^
£ I Виды на будущее
вещи будут там присутствовать, если они будут служить для украшения, но
не для удовлетворения необходимости.
34. Остается исследовать, увидят ли они там Бога телесными очами так
же, как и духовными, или только внутренним зрением, согласно следую¬
щему изречению: Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Богаш. Что
некоторые понимают так, что Бога можно увидеть сердцем только в том
случае, если по своей природе оно исполнено бесхитростной чистоты.
В этом с ними, очевидно, соглашается Августин, когда говорит в книге о
Граде Божьем: дико поверить, что на том свете мы не сможем закрыть
глаза, но еще более дико, что закрытыми глазами там нельзя будет уви¬
деть Бога320. Очевидно, впрочем, что отец церкви многое высказал в выше¬
названном сочинении в качестве предположения, о чем свидетельствуют
следующие его слова: Да я и не требую, чтобы верили всему приведенному
мною выше, ибо и сам этому не верю в такой степени, чтобы в мысли мо¬
ей не оставалось уже никакого сомнения321. Поэтому когда его безоснова¬
тельно обвиняли в том, что подобная мысль якобы противоречит авторите¬
ту322, он отвечал, что не грешил, отрицая возможность увидеть Бога телес¬
ными глазами, так как или они сами не увидят, или, если и увидят, то глаза
эти уже не будут теми, которые есть сейчас, так как сильно изменятся в
лучшем состоянии323.
Поэтому есть и такие, которые утверждают, что Бога можно будет
увидеть двояким образом. Они говорят: поскольку полное блаженство со¬
стоит в созерцании Бога, то, если бы тела тогда были лишены этой воз¬
можности, святые никоим образом не наслаждались бы двояко всей пол¬
нотой блаженства, а только духовно. И это далеко отстоит от того состоя¬
ния, так как и ныне, когда тела уже истлели в земле, дух и души праведных
видят Бога на небесах. И это не противоречит тому, что говорят: Блажен¬
ны чистые сердцем, ибо они увидят Бога, видеть которого действительно
не удостоятся неправедные, а только чистосердечные. Следовательно,
верно, когда слово «только» является частью подлежащего — «Только чи¬
стые сердцем увидят Бога», но неверно, когда оно является частью сказу¬
емого — «Они увидят Бога только чистым сердцем». Так же как верно, что
«Отец есть единый Бог», но неверно — «Один Отец есть Бог». В первом
предложении предполагается, что нет другого Бога без Отца, что верно; во
втором предполагается, что другой Бог не есть от Отца, что неверно, пото¬
му что Бог Сын — это только ипостась Отца, но это не другой Бог. Поэто¬
му теологи и утверждают, что о Боге нельзя сказать «единственный» или
«единичный».
Итак, только ли душой узрят праведные Бога, или, как бы одетые в
двойную столу, увидят его двояким образом — то есть духовно и телесно,
как бы двойным зрением, не подлежит сомнению, что они будут созерцать
Его Самого, как Он есть, открытым лицом324, и возрадуются в Нем и о Нем
Самом325, и будут славить Его во веки веков.
Это следует или, лучше, продолжается восьмой возраст, где нет вечера
субботы326. Ибо этот вечер не перейдет с закатом в ночь, но воссияет в пер¬
вую субботу, которая и есть восьмой возраст, не ограничивающийся толь¬
ко покоем душ, но удвоенный воскресением тел. То будет покой из покоя,
суббота из суббот, месяц из месяцев. Это будет в конце без конца327. Вот
и п аями, как божественная мудрость, всегда превозмогая злобу328, прости-
|>(П'тся от одного конца до другого, как все устрояет на пользу329. Ибо ка¬
ким радость может быть сильнее, чем, сбросив дьявола с его приспешника¬
ми и бездну ада кромешного, вести своих граждан к наднебесному блажен¬
ству? Что может быть приятнее, чем преодолеть это без каких-либо коле¬
баний? Итак, она быстро распространяется от одного конца до другого, то
и< и. от начала мира к его концу, и называется альфой и омегой330, то есть
обоим градам воздает справедливо по заслугам различную награду, или от
конца добрых до конца злых. Поэтому и пророк говорит: Он восседает на
Хс'рунимах, видящий бездны331. Ибо Он сидит, будучи неизменным, выше
всех и внимательно смотрит как справедливый судья вниз в преисподнюю.
Рассудив со снисходительностью332, Он все устрояет на пользу, и видит
По |д|Iы, находясь выше Херувимов, и быстро распространяется от одного
конца до другого. Он простирается, наблюдая и справедливо управляя обо¬
ими градами, до конца, ниже которого ничего нет, от конца, которого ни¬
что не выше; от конца самого горестного до конца самого приятного; от
конца самого жалкого до конца самого блаженного. Это есть наследие ра-
Ппц Господа333. «Там, — говорит Августин, — мы будем свободны, и увидим
• ‘.го, и полюбим, ^возрадуемся»334. Будет же, согласно пророку335, имя го¬
роду с того дня «Господь там».
Му. Итак, пожалуй, это все, что можно было сказать о конце града Хри
< юна, опираясь на способности нашего ума. Пользуясь словами Дионисия,
можно сказать, что здесь мы кое-что молча опустили, как заботясь о крат
ноппи с очинения, так и из почтения к тайне, которая выше нас330. Ибо
I лпиа царей — облекать тайною слово337, и уменьшает могущество [тот|,
к го обнародует тайное. Мне известно, что о великом нужно говорить так,
чюОы некоторые слова всегда оставались недосказанными, которые затем
исследовались бы с тщанием, чтобы это [тайное] не показалось недопои
ным внимания, став известным множеству народа. Поэтому то, что здесь
и 1ЛОЖОНО не по нашему разумению, но согласно Писанию, хотя бы и без
должного красноречия, мы преданно преподносим любви Твоей, но мы не
члросуем его тем, кто не желает ведать и бесстыдно презирает это знание
Мпо, как я выше говорил об Августине, некоторые вещи высказаны эдесь
не и качестве утверждения, но как мнение и исследование, а определение
окончательного приговора остается за более сведущими. Твое же дело
дополнить там, где сказано мало, неверное исправить, лишнее отсечь и
поддержать меня, утопающего в грехах в этом море мирском, в моем груде
пюими молитвами.
• Рим 14, 23.
* Мф М, ЗУ 42, 47 -48.
Ч |i «и гот, и другого, и ж* исполняющего
мм долг ыноиедей, которым научает... и To¬
rn, который исполняет им деле, и так ум т,
(Ml пред! тавлнет и Царствии Небесном, но
мерного малейшим, а иторого великим... Где
< уще« тиует тот и другой род людей, там цер¬
ковь такая, какова она в настоящее время, а
где будет только один последний род, там
церковь такая, какою она будет п то время,
когда злого в ней ж» будет Следовательно, н
в настоящее время церковь есть Царствие
Христово и Царствие Небесное По пому и
в настоящее время <-пятые Гао царствую! <
11им, хотя иначе, чем оудут цар( i нова i ь
§; I Виды на будущее
тогда; не царствуют только с ним плевелы,
хотя и растут в церкви вместе с пшени¬
цею» (Августин. О граде Божьем. XX, 9).
Здесь и далее перевод по изданию: Авгу¬
стин. О граде Божьем. М., 1995.
4 Ср.: «Итак, в этом злобном веке, в эти не¬
счастные дни, когда церковь достигает бу¬
дущего величия путем настоящего униже¬
ния и к добрым примешиваются многие
отверженные: те и другие соединяются
как бы в евангельской мреже (Мф 13, 47)
и плавают в настоящем мире, как бы в мо¬
ре, заключенные безразлично в этих се¬
тях, пока не достигнут берега, где злые от¬
делятся от добрых» (Августин. Указ. соч.
XVIII, 49).
5 Иак 2, 20 — 26. Ср.: «Не за тех действитель¬
на эта молитва, которых вера без дел мер¬
тва (Иак 2,17, 26); но за тех, чья вера дейст¬
вует любовью (Гал 5, 6)» [Asiycmun. Указ,
соч. XIX, 27).
6 «Радуюсь... за тело Его, которое есть Цер¬
ковь» (Кол 1, 24).
7 Ср.: «Но каким образом составляют Царст¬
во Христово те, которые, чтобы не говорить
о других, хотя и находятся в нем, пока в кон¬
це века не соберутся от него все соблазны,
однако ищут в нем своего, а не Иисус-Хри-
стово?» (Августин. Указ. соч. XX, 9).
8 «Познал Господь Своих» (2 Тим 2, 19).
9 «Погибели предшествует гордость, а паде¬
нию надменность» (Прит 16, 18); «Перед па¬
дением возносится сердце человека, а сми¬
рение предшествует славе» (Прит 18, 12).
«о Рим 1.
11 Ин 20, 30-31.
12 Ин 21, 1.
,3 Быт 1,1.
14 Быт 49, 17
152 Фес 2,6-7.
16 2 Фес 3.
•7 Августин. Указ. соч. XX, 19.
,8 «Некоторые думают... что, говоря: Тайна
беззакония уже в действии, он подразуме¬
вает якобы Нерона, действия которого ка¬
зались уже действиями Антихриста. Поэ¬
тому иные делали предположения, что Не¬
рон воскреснет и будет Антихристом. Дру¬
гие же полагали, что он и не убит, а скорее
скрыт, чтобы считали его убитым; и что в
то самое время, как считается убитым, он
скрывается живым в цвете тех же самых
лет, какие имел, пока в свое время откроет¬
ся и восстановится на царство. Но такого
рода предположения кажутся мне слиш¬
ком странными» (Там же).
,9 Подразумевается: Оттон Фрайзингский.
Хроника. 111,16.
20 Ср.: «Иные же думают, что и слова апо¬
стола: Удерживающий теперь, и тайна
беззакония, относятся не более как к
злым и притворным, которые находятся в
церкви, пока не возрастут до такого чис ¬
ла, что составят для Антихриста великий
народ; и что это и есть тайна беззакония,
так как представляется скрытым» (Авгу¬
стин. Указ. соч. XX, 19).
21 «Так что совершенным числом обозна¬
чается самая полнота времени» (Там же.
XX, 7).
22 «Затворил... диавола в бездну. Последним
именем обозначается бесчисленное мно¬
жество нечестивых, которых сердца
слишком безмерны в злобе против Цер¬
кви Божией... потому что, будучи устра¬
нен от верующих, он стал сильнее вла¬
деть нечестивыми» (Там же).
23 Быт 15, 16; Сир 14,7.
24 Ср.: «Что же касается слов апостола: пока не
будет взят от среды удерживающий те¬
перь, то в них не без основания видят речь о
самой римской власти, как если было бы
сказано: "Только повелевающий ныне да
повелевает, пока не будет взят от среды"»
[Августин. Указ. соч. XX, 19).
25 «Некоторые думают, что в этом случае
речь шла о римской власти и что апостол
Павел не хотел писать об этом открыто из
опасения подвергнуться клевете, будто он
недоброжелательно относится к этой вла¬
сти, в которой надеялись видеть власть
вечную» (Там же).
28 Ин 5, 43.
27 2 Фес 2, 10-11.
28 «...Напал злой дух от Бога на Саула»
(1 Цар 18, 10).
29 Подразумевается: Оттон Фрайзингский.
Хроника. VI, 36; VII, 16.
30 Ср.: «Божественный промысел посылает
этому граду и благоденствие в утешение,
чтобы несчастия не сокрушили его, и не-
счастия в упражнение, чтобы благоденст¬
вие не испортило его» (Августин. Указ,
соч. XVIII, 51).
31 Пс 9, 8.
32 Ср.: «Упоминаемый здесь зверь (Откр 20,
9) может быть предметом особого исследо¬
вания... [возможно это] самый нечестивый
град, и народ неверных, враждебный наро¬
ду верному и граду Божию. Иконою же, по
моему мнению, называется притворство
его, в тех (т.е. людях), которые веру как
будто исповедуют, но живут как неверные.
Ибо они изображают из себя не то, что они
на самом деле, и называются не истинным
видом, а ложным подобием христианина.
К тому же самому зверю относятся не толь¬
ко открытые враги имени Христова и слав¬
нейшего Его града, но и те плевелы, кото¬
рые в конце века должны быть собраны от
Его Царства, под которым разумеется цер¬
ковь» (Августин. Указ. соч. XX, 9); «Под
зверем следует разуметь самый град нечес¬
тивый» (Там же. XX, 14).
33 Откр 12, 9. Ср.: «Лживый же пророк его
есть или Антихрист, или та икона, то есть
измышление, о котором мы тогда же тво¬
рили» [Августин. Указ, соч XX, 14)
•H |i «(!тлвится обыкновенно вопрос: пото¬
му ай эти знамения и чудеса называются
аойнмми, что он будет обольщать смерт¬
ный чувства призраками, так что будет ка-
wi мм делающим то, чего не делает; или no¬
li у, что эти чудеса, хотя сами по себе и
Исгиннме, будут вовлекать в обман тех, ко-
fopue, но зная силы дьявола, поверят, что
они могли совершаться только силою бо-
*|и (мокмою, - и это тем более, что он по¬
ручи I тогда такую власть, какой никогда не
нмоли (Лшустин. Указ. соч. XX, 19).
и »1 Иг будучи образом Божиим, не почи¬
на лишением быть равным Богу; но уни-
чнмнл Себя Самого, приняв образ раба,
♦ диаимшигь подобным человекам и по
милу < га и как человек; смирил Себя, быв
ню лушным даже до смерти, и смерти
*|||ч той» (Фил 2, 68).
т i ф|ч 2, 4.
•# • II Мф 27, 26-30; Мк 15, 15-19.
*Мф И, 29
«Не i 29,3 9.
•иМф 16, 24; Лк 9, 23; 14, 11.
»' Лй IV 24
•• Лк IV 20
и* ЧтП|,| прельстив, если возможно, и
н «бранных» (Мф 24, 24).
I* * И роскошна пища его» (Авв 1, 16).
I* «И ни< лсдное время перед судом иудеи
уиируют и истинного Христа когда
|М imh нит им закон Илия Ожидание,
ЧЮ он придет до пришествия Спасителя
♦ УЛИ и, имеет свои основания; потому что
МП бн I основания он считается живущим и
М М*< тоищее время. Ибо по весьма ясному
♦ КИдегел1.( Тву Писания, он восхищен из
йруIп человеческой жизни на огненной
khAim нице (4 Цар 2, 11). Итак, когда он
Придет, излагая в духовном смысле закон,
ниннмаемый в настоящее время иудеями
к I мм< ле плотском, он обратит сердце от-
ЦН * I ыну, то есть отцов к сыновьям...[в
НМЛ I ловах) может также заключаться и
АрутИ, более возвышенный, смысл. Мо¬
йю pa lyMoTM'H, что Илия обратит к Сыну
»ердце Отца Бога, - не воздействуя, ко¬
нечно, на ()тца, чтобы Отец любил Сына, а
уча, что Отец любит Сына, чтобы иудеи
нмл1оПили того самого, который и наш, -
HpMi la, которого прежде ненавидели...
\4myt тин Указ. соч. XX, 29).
I I нм 2, 4
•*МнаО I*
<" J фе< 2,11
•" AiiM /, 25
imytmuti Указ, (оч. XX, 13.
"0|цр||,2
'* Мф 22, 24
•Рим U, 27
'•Лк 21, 25 26.
" Лк 21, 31
* МФ 24, ЗН
•' I Фи X 2
1 Кор 15, 52.
Ср.: «... И положите1 перст на уста» (Иов
21,5) «... и персты полагали на ус га своп»
(Иов 29, 9).
Пс 11, 41.
Рим 4, 25.
1 Фес 5, 3.
Овидий. Метаморфозы / Пер О.И. Шер
винского. Л., 1937 С. К). (I, 256-258).
Августин. Указ. соч. XVIII, 23.
Иосиф Флавий. Иудейские древности I, 4
2 Пет3,5-7
2 Пет 3, 10.
Ср.: «Упоминая при этом о совершившем! я
прежде потопе, он, по-видимому, определи
ет некоторым образом гот объем, и каком
мы должны представлять себе ра «рушение
этого мира в конце настоящего века. Ибо,
по его словам, и в то время погиб бывшим
тогда мир: не только шар земной, но и небе
са, под которыми, конечно, разумеем ли
воздушные небеса, место и пространство,
которые покрыла поднимавшаяся в то вре
мя вода. Итак, весь, или почти весь >тотоб
разующий ветры воздух (называет он его
небом или небесами, но в смысле, конечно,
этих низших, а не тех высших небес, в коз о
рых размещены солнце, луна и звезды) был
обращен во влагу и таким образом погиб
вместе с землею, первоначальный вид кото
рой был совершенно разрушен погоном»
(Августин. Указ. соч. XX, 18).
«Истребилось всякое существо, ко трог
было на поверхности [всей] земли; от че
ловека до скота, и гадов, и птиц небесных»
(Быт 7, 23).
Пс 101, 27
Пккл 1, 4.
Ин 13, 1.
1 Кор 7, 31.
Ср.: «Ибо это небо и эта земли перестану!
существовать уже по совершении суда,
тогда, когда яви гея небо новое и юмли по
вая. Мир этот прейдет не в смысле ( опер
шейного уничзожения, а вследствие и »ме
нения вещей. Почему и апос тол говорит
Преходит Сю оОри.з мира с счо, хгнцу ши
беспечальных быти (1 Кор 7, 31 37)
Уничтожится образ ого, по не природа»
(Августин. Указ. соч. XX, 14)
Пс 101, 27-28
Пс 101, 28.
Иов 15, 15.
Ср.: «Пройдет образ мира сего чре» и<
треблениг его мировыми огнями, подобно
тому, как нотой совершился чрез наводне
ние мировыми водами Итак, в этом мм
ровом пожаре уничтожатся совершеннп
отогни 'го свойства стихий тленных, кот
рые соответствовали тленным телам на
шим, а самая субстанции получит такие
свойства, которые чере i удивительное и i
менсние окажутся гоо з не гез вующими те
лам бессмертным, так что мир, обновив
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
g I Виды на будущее
шись к лучшему, получит полное приспо¬
собление к людям, обновившимся к луч¬
шему и по плоти» (Августин. Указ. соч.
XX, 16).
79 Откр 21, 1.
80 Откр 4, 6; 15, 2.
81 Ср.: «Я затрудняюсь сказать, иссушится
ли море от того великого огня или само
обратится в лучшее... я не помню, чтобы
читал где-либо что-нибудь о новом море,
за исключением разве... море стеклян¬
ное, подобное кристаллу (Откр 4, 6; 15, 2).
Но в тех случаях не говорилось об этом
конце века: и, по-видимому, речь шла не
о море в собственном смысле, но как бы о
море. [Возможно, в том же смысле, что и
выше: и море отдаст своих мертвецов
(Откр 20, 13)]. Ибо тогда этот мятежный и
бурный век, подразумеваемый под име¬
нем моря, уже не будет жизнию смерт¬
ных» (Августин. Указ. соч. XX, 16).
82 Дан 12, 2.
83 «Итак, есть два паки-бытия [возрожде¬
ния). ..одно верою, которое совершается
ныне через крещение, а другое по плоти,
которое будет в нетлении и бессмертии на
великом и последнем суде: так и есть два
воскресения, одно, которое есть и теперь, и
есть воскресение душ, не допускающее
впасть во вторую смерть; другое второе, ко¬
торого ныне нет, но которое будет в конце
века, и будет воскресением не душ, а тел, и
на последнем суде отведет в удел одним
вторую смерть, другим жизнь, не имею¬
щую смерти» (Августин. Указ. соч. XX, 6).
84 Там же. XIX, 26.
85 Ин 5, 25 и след.
86 Деян 17, 28.
87 Ср.: «Все чрез Него начало быть, и без Не¬
го ничто не начало быть, что начало быть»
(Ин 1, 3).
88 Ин 5, 27.
89 Ин 5, 25.
99 Ин 5, 27.
91 Откр 20, 6.
92 Мф 22, 32; Мк 12, 26-27; Исх 3, 6.
93 Иов 14, 14.
94 В русском синодальном переводе: «Он в
последний день восставит из праха распа¬
дающуюся кожу мою сию» (Иов 19, 25).
95 Иез 37, 4-6.
96 Иез 37, 7.
97 В русском синодальном переводе: «То,
что ты сеешь, не оживет, если не умрет»
(1 Кор 15, 36).
98 Гонорий Августодунский отмечает, что
все люди воскреснут тридцатилетними,
независимо от того, в каком возрасте они
умерли, все физические несовершенства
и уродства исчезнут: люди будут красивы,
как библейский Авессалом, сильнее, чем
Самсон, а здоровьем превзойдут Моисея.
См.: Гуревич А.Я. Проблемы средневеко¬
вой народной культуры. М., 1981. С’. 269.
99 Ср.:«Толкуют всячески и о разного рода
повреждениях и о разрушении мертвых
тел, о тех случаях, когда иное из тел пре¬
вращается в прах, а другое испаряется в
воздухе газами; одни тела пожираются
зверями, другие огнем; некоторые же лю¬
ди погибают в воде при кораблекрушении
и т.д.» (Августин. Указ. соч. XXII, 12).
199 1 Кор 4, 16.
191 Августин. Указ. соч. XXII, 16— 17.
192 Еф 4, 13.
193 Рим 8, 29.
*94 Мф 13, 43.
105 Августин. Указ. соч. XXII, 19.
106 «Человек животное разумное, смерт¬
ное» (Августин. Указ. соч. XVI, 8).
197 Там же.
198 Ср.: «Я не нахожу основания утверждать,
что не будут участвовать в воскресении
мертвых какие-либо из умерших даже во
чреве матери» (Там же. XXII, 13).
199 Скорее, об этом сказано в (Исх 21,
22-23).
119 Ср.: «Обыкновенно спрашивают: Те, кото¬
рых Христос застанет здесь живыми,
вовсе ли не умрут никогда; или в тот са¬
мый момент времени, когда вместе с вос¬
кресшими будут восхищены на облаках
навстречу Христу, с неуловимою быстро¬
тою прейдут к бессмертию через смерть?
Нельзя в самом деле сказать, чтобы не бы¬
ло возможно, что они умрут и оживут сно¬
ва в тот промежуток времени, пока будут
подниматься в высоту по воздуху... Каким
бы образом ожили во Христе бессмерти¬
ем те, кого Он застанет здесь живыми, ес¬
ли бы они не умерли; когда относительно
этого сказано: Ты еже сееши, аще не ум¬
рет (1 Кор 15, 36)... тела их, когда они бу¬
дут умирать, не упадут на землю, но как
умрут, так и воскреснут во время самого
восхищения, пока будут нестись в возду¬
хе» (Августин. Указ. соч. XX, 20).
ш 1 Фес 4, 12-16.
112 1 Кор 15,51.
из Пс 88, 49.
ш Пс 68, 5.
п5 В русском синодальном переводе: «Не
все мы умрем, но все изменимся» (1 Кор
15,51-52).
пб Откр 8, 6.
ч? Деян 1,11.
не Пс 46, 6.
119 Ин 19, 37.
I29 Ин 5, 22.
121 Деян 10, 42.
122 Мал 3,2.
123 Наум 1, 10.
124Чис18, 20; Втор 10, 9.
125 Иов 41, 16.
126 Лк 21, 26.
•27 Дан 7, 9-10.
,2Н Дан 7, 10. В русском с модальном перево¬
де: «('удьи сели... .
•"»Пткр 20, 11-12.
•1,1i р «Вог знает их и не читает этой кни-
I и, чтобы знать. Самое предведение Его
и них, которое обманываться не может,
и есть эта книга жизни, в которую они
мпипшы, т.е. наперед указаны» (Авгу-
• шип. Указ. соч. XX, 15).
1" I р «Следовательно, под теми книгами, о
которых он сказал сперва, нужно разу¬
меть книги священные, как древние, так и
in iMi.ii». . а в той, которая есть книга жизни
каждого, что из поведенного каждый сде-
лпл или не сделал, если последнюю книгу
прос тавлять телесным образом, — кто в
ммтоинии определить ее величину и
длинпту? Итак, нужно представлять
нок ую божественную силу, действием ко-
юрой воспроизведутся в памяти и с уди-
имтелыюй живостью встанут перед умст¬
венными очами каждого все дела его, как
добрые, так и злые; так что знание осудит
май оправдает совесть, и таким образом
Пудут судимы совместно все и каждый.
Им Пожоственная сила, очевидно, и полу¬
чила название книги. В ней как бы читает-
• и ю, ч п() по действию ее воспроизводит-
• н и памяти» (Там же. XX, 14).
‘•Mli 68, 29.
• м И» 14, 5. В русском синодальном перево¬
ди « Гам стоят престолы суда».
•♦♦ Дт лоипе>: «Давайте будем искать, про-
• и п., стучаться, чтобы найти, чтобы полу¬
чи и., чтбы нам позволили войти». Ср.:
Мф У, 8;Лк 11,9-10.
•♦Mli И,Л
'"Мф 19, 2Н; Ак 22, 30. Ср.: «[Мф 19, 28].
1д»ч I. у:ша(»м, что Иисус придет судить
мм»ч и» со своими учениками; (Мф 12, 27].
На гом основании, что Он говорит только
и двенадцати, имеющих воссесть на пре-
• IOAI.I, мы но должны думать, что с Ним
пудут I удить только двенадцать человек.
•Iikaom двенадцать обозначена вообще
м ним спаи совокупность всех судящих»
\Лту\ тип. Указ. соч. XX, 5).
1 м I р «Мудрость почиет в сердце разумно-
|о « (11ритч 14, 33).
,м*Мф 19,28, Ак 22, 30.
•♦имф 7'|, :г>
••"КЬ |’Г>, 34
••• Мф Ч\ 42
Мф 41
'♦Ч 1мм 2. 4
••• Ни I, III
M,l|i I, "> В русском синодальном переводе:
«11е у< тили нечестивые на суде, и греш¬
ники и собрании праведных».
,и'| нр 14, ' :и>, 24. В русском синодальном
переводе «Люби душу твою и угешай
• нрдце гное».
Инна I, 2
1 **• I Фее 4, Н>
*'• I р «Л суды людей о людях... Ведь судят
I•«, которые hi» могут ныть совести тех, о
ком судят, поэтому часто бывают вынуж¬
дены пытками свидетелей отыскивать ис¬
тину по чужому делу...Неведение судьи
почти всегда бедствие для невинного»
(Августин. Указ. соч. XIX, 6).
150 Откр 20, 10.
151 Откр 18,21.
152 Пс 7, 9.
*53 Откр 18, 2.
154 Иез 40-41;48, 15-16.
155 Ис 21, 9.
158 Ис 13, 19-20.
157 Иер 51, 7 —8.
158 Подразумевается: Оттон Фрайзингский.
Хроника. II, 11.
159 Гал 4, 22-24.
Откр 18, 2.
181 Ис 21, 9.
162 Ис 13, 9.
ис 13, 19.
164 Ис 13, 20.
165 Откр 18, 2.
166 Ср.: «... Горе пастырям Израилевым, ко
торые пасли себя самих! не стадо ли
должны пасти пастыри?» (Иез 34, 2).
187 Ис 21, 9.
188 Иер 51, 7.
189 Откр 18, 3.
170 Скорее: «И вот — навстречу к нему жен
щина, в наряде блудницы, с коварным
сердцем, шумливая и необузданная»
(Прит 7, 10—11).
171 Пс 72, 27.
172 Ос 2, 8; 11,2.
173 «А сильные будут истязаны» (Прем 6, (>)
174 Мф 25, 41.
178 Прем 5,8-11.
178 Прем 5, 13.
177 Иов 21, 13.
178 Откр 18,7.
179 Прем 11, 16.
180 Ак 16, 24.
181 «И самый тот вечный огонь, смотря по и
слугам, для одних из грешников буде т лег
че, а для других тяжелее, вследствие» ли т< >
го, что его сила и жар будут различны,
смотря по заслуженному каждым накала
нию, или же жечь он будет одинаково, но
не с одинаковою мучительностью будет
ощущаться» (Августин. Указ. соч. XXI, 16)
182 Там же. XXI, 3, 7, 8.
183 «Одушевленные и живые человеческие
тела не только могут не разрушаться смер
тью, но и выдерживать мучения вечного
огня... есть животные, которые», как гмерт
ные, подвержены разрушен ю и, однако
же, живут в обыкновенном огне»; а некого
рый род черней находят даже» в иеточпн
ках таких горячих вод, те»мпе»ратуры кото
рых безнаказанно пикте) не? может касать
ся, ме»жду те»м как черви не» ’только живут в
ней бел всякого вреда для се»бя, по вне ее и
жить не» мечут» (Там же. XXI, 2)
11,4 Ис 66, 24.
g I Виды на будущее
185 Ср.: «Огонь же неугасаемый и червь долго¬
вечный в наказаниях злым разные толкова¬
тели объясняли различно. Одни относили и
то и другое к телу, другие и то и другое - к
душе. Иные же к телу относили огонь в бу¬
квальном смысле понимаемый, а к душе
червь — в смысле переносном; последнее
представляется вероятнее» (Августин.
Указ, соч., XX, 22); «...по мнению некото¬
рых, и то, и другое, т.е. огнь и червь, отно¬
сятся к мучениям духа, а не тела. Тех, - го¬
ворят они, — которые отделены будут от
Царства Божия, будет сожигать скорбь
поздно и бесплодно кающегося духа; поэ¬
тому не было ничего несообразного на¬
звать эту сожигающую скорбь огнем; от¬
сюда и апостол говорит: Кто соблазняется,
и аз не разжизаюся (2 Кор 9, 39) ? То же, по¬
лагают, нужно разуметь и относительно
червя. Ибо говорят, написано: Якоже молие
в ризе и червие в древо, тако печаль мужу
вредит сердце (Притч 25, 21). Те же, кото¬
рые не сомневаются, что в будущих муках
наказаниям будут подлежать и дух и тело,
утверждают, что тело будет жечься огнем, а
дух подтачиваться своего рода червем пе¬
чали. Хотя последнее мнение вероятнее,
так как решительно нелепо, чтобы тогда
или дух, или тело свободны были от страда¬
ния, однако, по моему мнению, вернее ска¬
зать, что и то и другое относится к телу, чем
одно к телу, а другое к духу. В приведенных
выше словах Божественного Писания о
страданиях духа умалчивается, потому что
само собою понятно, хотя и не высказыва¬
ется, что когда будет страдать таким обра¬
зом тело, дух будет мучиться бесплодным
раскаянием. Ибо и в ветхозаветном писа¬
нии читаем: Наказание плоти нечестивого
огнь и червь (Сир 7, 19) ...пусть каждый вы¬
бирает одно из двух, что ему угодно, —
пусть думает, что и червь относится к телу,
в буквальном смысле, или — к духу, в смыс¬
ле переносном от материального на нема¬
териальное. А что из этих двух истинно, это
яснее покажет самое дело... А до тех пор бу¬
дем верить, что подвергнуты будут мукам
посредством огня» (Там же. XXI, 9).
186 Там же. XXI, 10.
187 «Засуха и жара поглощают снежную воду:
так преисподняя — грешников» (Иов 24,
19).
188 Мф 8, 12; 13, 42; 22, 13.
189 Ис 3, 23.
190 Мк 4, 24; Мф 7, 2; Лк 6, 38. Ср.:«Равным об¬
разом, некоторые из тех, против которых
мы защищаем град Божий, находят не¬
справедливым, чтобы за грехи, сколь бы
велики они ни были, но совершенные в
короткое время, осужден был кто-либо на
вечные мучения; как будто когда-нибудь
справедливость какого-нибудь закона
стремилась к тому, чтобы каждый нес на¬
казание в продолжение того именно вре¬
мени, н течение какого ом соиершил то, за
что наказывается...тем не менее», преступ¬
ления, подвергнутые продолжительней¬
шим наказаниям, совершаются в самое
короткое время, и нет такого человека, ко¬
торый бы думал, что наказания преступ¬
ников должны оканчиваться так же скоро,
как скоро совершается человекоубийство,
или прелюбодеяние, или святотатство,
или иное какое-нибудь злодейство, а вся¬
кий полагает, что каждое из них должно
быть измеряемо не продолжительностью
времени, а великостью непотребства и не¬
честия... Каким же образом, говорят, ис¬
тинны слова вашего Христа: Тою бо ме¬
рою, ею же мерите, отмерится вам (Лк 6,
38), если временный проступок наказыва¬
ется вечным наказанием? сказано не в
смысле равного протяжения времени, а в
смысле взаимности зла, то есть в смысле
том, что совершающий зло — зло и потер¬
пит» (Августин. Указ. соч. XXI, 11).
Пс 76, 10.
Пс 30, 20.
В русском синодальном переводе: «И бу¬
дут заключены в темницу и после многих
дней будут казнены» (Ис 24, 22).
Ср.: «[Есть такие], по мнению которых
или все люди... или же некоторые из них
мучиться будут не вечно, а после извест¬
ного пространства времени, более или ме¬
нее продолжительного, смотря по свойст¬
вам грехов каждого, будут освобождены
от этих мучений. В этом случае милости¬
вее других был Ориген, который полагал,
что даже сам дьявол и его ангелы после бо¬
лее продолжительных и тяжких наказа¬
ний, сообразно заслуженному, будут
освобождены от этих мук и присоединены
к святым ангелам. Но частью за это, ча¬
стью за кое-что другое, в особенности же
за мнение о беспрестанно чередующихся
блаженствах и злополучиях и бесконечно
повторяющихся через определенные про¬
межутки веков переходах и возвратах от
блаженства к злополучиям и наоборот,
Ориген был отвергнут церковью не неза¬
служенно» (Августин. Указ. соч. XXI, 17).
Мф 25, 46.
Пс 102, 8.
1 Ин 4, 18.
ЕфЗ, 18.
Рим 12, 12.
1 Пет 4, 8.
Прем 5, 2-3.
Лк 16, 27-28.
2 Кор 7, 9. В русском синодальном пере¬
воде: «Теперь радуюсь я не потому, что
вы опечалились, но что вы опечалились к
покаянию».
Мф 4, 17.
Прем 5, 1.
Там же.
2 Кор 6, 2.
191
192
193
194
195
1%
197
198
199
200
201
202
203
204
205
206
207
.17, ;i.v
*• ! Кор.I, 15
nM I |t «('реднет места, где* был rSi.t снобо-
AHI Ml истого IldKd ЫИИИ ГОТ, K'l’O IK' H( ('-
м*м будит и Царстве Пожнем, не сущеет-
йу»н« {Лтуптш. Ук«п. сом. XXI, 25).
ж Д^М I, 211 и след.
••• Мф N. 12; 22, 13:25, 30.
"МЬ» 10,21
и| • р «Как может быть противным приро¬
де и», что совершается по воле Божией,
кmi да коли Творца есть природа всякой
покоренной пещи? Чудо противно не
природе, а тому, как известна нам приро¬
дам {Amytmun. Указ. сом. XXI, 5 — 8).
"Mb * 3, 2
♦"Ч икр 20, И
<'Мц*р21,2 3.
Ми • 4.1. 12
<ИЧЬ 00, 1,00, 5-0.
#|и I р «Чтобы,,, упиваться и наслаждаться
прей «Омском славы его» (Ис 66, 11).
Мф 20, 20 -21.
•♦Ч Икр 21, 2
Мф 21, 3/
мЧиа 4, 24 * 20.
,н III 121,3. 0 русском синодальном перево¬
да «Иерусалим, устроенный как город».
‘*1 р «Между тем зтЬт, принадлежащий
Ммкмму Навезу, дом Божий настолько во
Hi еи осношениях славнее, насколько луч¬
ше iv живые камни, верующие и возрож¬
денные, и I которых он созидается» {Авгу-
♦ тин Указ. сом. XVIII, 48).
,tf Me 121,3, И русском синодальном перево¬
де «(’литий в одно».
•«Mi и 3, 14
•« I Мм 3, 2
I Икр 21, 2
III III. 7
lMl Hop 15, 28
#н I Ми 3, 2
••• I Кмр 2, 9; (’р.: «Ибо от века не слыхали,
не внимали ухом, и никакой глаз не видел
другого бога, кроме Тебя, который столь¬
ко! делал бы для надеящихся на него» (Ис
84, 4)
4И I Икр 21, 2
♦«•И* «И. К)
4if I Мес 5, 4
#MI I Икр 21, 3
*т I им же
♦#»Чмел24, 5
III ИЗ, 2 -3
^Гр «Им в том царстве, в котором мы веч¬
но будем с бессмертными телами, у нас
не будет ужо никакой борьбы и никаких
долгов, да их и не было бы, если бы при¬
рода наша ос тавалась такою же правою,
как она сотворена. Отсюда и самая борь¬
ба па, и которой мы ратоборствуем и ос¬
вободиться от которой надеемся ожида¬
ющей нас победою, принадлежит к числу
юл настоящей жизни, которая согшит
под <и уждеиием, как и т»м упеждаег пае
(рак г суще( Thonaiooi и пой стольких и та
ких зол» (Ашуг/m/п Vkh I соч 4X11,23)
24 ‘О гкр21, 3
244 1 Кор 9, 22
24'* ()ткр 21,3.
24ь Пр(‘М 9, 15.
247 Откр 21, 4.
748 Прем 7, 29.
749 1 Кор 15, 44.
2™ 1 Кор 15, 50.
2Г>| Ср.: «Тогда полчиж'ппаи духу плоть ста
нет духовною, однако шт же пло тью, а не
духом, подобно тому как дух, подчинен
ный плоти, и сам был плотском: однако
все же духом, а не плотью» [Лнгуптш
Указ. соч. XXII, 21).
252 Ак 24, 39.
253 1 Кор 15, 45-49.
254 Ср.: «И если в настоящей жизни человек
называется и духовным, то но телу он все
же плотский и видит он закон во удех сво
их, противоюющ закону ума смоет (Рим
7, 23); но он будет духовным и по телу, ко
гда воскреснет плоть его, ч тобы быть тем,
о чем написано: ('сетей тело душевное,
восстает тело духовное (1Кор 15,14)»
{Августин. Указ. соч. XXII 21).
255 1 Кор 15, 49.
256 1 Кор 15, 50.
257 Ин 20, 19; 26.
258 Ис 65, 17
259 Ис 66, 24.
260 Ср.: «Таким образом, по отношению к тео¬
ретическому знанию будет и там сущеет
вовать воспоминание прошлых зол; по от¬
ношению же к ощущению будет полное их
забвение. Ведь и самый опытный врач, на
сколько говорит ему наука, знает почти
все болезни тела, а как телом они ищуща
ются, не знает весьма многих, каких не ж
пытал сам. Отсюда, как знание зол бывает
двоякого рода — одно, но ко торому зло оы
вает известно теоретически, а другое, ко
торое получается через перенесение' »ла
на опыте (иначе, конечно, знаем мы поро
ки из наставлений мудрости, и иначе* п i
порочнейшей жизни человека глупою)
так и забвение зол бывает двух ре>де>и Ина¬
че забывает о них человек образованный и
ученый, и иначе — чележе*к, ж'реж'сшим и
испытавший их сам: первый, когда ж* <>г>
ращает внимания на опыт, а жк-ледппм,
когда освобождается от (самых) Фонолу
чий. Сообразно с зтим пекледним видом
забвения святые* не будут помнить своих
прошлых зол, потому что буду т ( МОООДПЫ
от них настолько, что все* их злополучия
совершение) изгладятся из их чувств
Однако сила знания, которая в них оудет
велика, будет напоминать им не только он
их собственном прошлом елополучин, по и
е> вечном злополучии осужденных» [Авгу¬
стин. Указ. се>ч. XXII, НО)
Виды на будущее
261 Фил 4, 7.
262 Ср.: Рим 9, 21.
263 Мф 20, 9—10.
264 Ин 14, 2.
265 1 Кор 15, 41.
266 Исх 25, 40.
267 «... Вера, действующая любовью» (Гал 5, 6).
268 Ср.: «Насыщаются от тука дома Твоего, из
потока сладостей Твоих Ты напоя ешь их,
ибо у Тебя источник жизни» (Пс 35, 9—10).
269 Ср.: Дионисий Ареопагит. О небесной
иерархии. СПб., 1995. VI. С. 24.
270 Там же.
271 Там же.
272 2 Кор 12, 2.
273 Ср.: Дионисий Ареопагит. Указ. соч. VI.
С. 24.
274 Ср.: там же.
275 Там же. VII. С. 25-26.
276 Там же. VI. С. 25.
272 Там же. VIII. С. 32-33.
278 Ис 6, 6.
279 Дионисий Ареопагит. Указ. соч. XIII. С. 47.
280 Ср.: Ин 1, 18.
281 Ис 9, 6.
282 Евр 1, 14.
283 Лк 1( 19.
284 ПС 23,8-10.
285 Ис 63, 1.
286 Там же.
287 Ис 63, 2.
288 Ср.: Дионисий Ареопагит. Указ. соч. VII.
152 С. 29.
289 Ср.: Там же. IX. С. 41.
290 Дк 19, 17; Мф 25, 21.
291 1 Тим 3, 13.
292 Ср.: Ак 12, 42; 1 Кор 4, 1.
293 Ср.: «Пасите Божие стадо, какое у вас,
надзирая за ним не принужденно, но
охотно и богоугодно, не для гнусной ко¬
рысти, но из усердия» (1 Пет 5, 2).
294 Лк 19, 19.
295 Лк 19, 17.
296 «Приходят от силы в силу» (Пс 83, 8).
297 Пс 83, 6.
298 Втор 32, 8. В русском синодальном пере¬
воде: «По числу сынов Израилевых», в
греческом: «По числу ангелов божиих».
299 Мф 18, 12-14; Лк 15,4-7.
300 Втор 32, 8.
301 Втор 32, 9.
302 Ср.: Дионисий Ареопагит. Указ. соч. IX.
303 Там же.
304 Пс 75, 2.
305 Исх 6, 2.
306 Иез 34, 14.
307 Ср.: Еккл 24,20.
зов Евр 5, 12.
309 Ин 17, 3.
зю 1 Кор 13, 12.
зп Пс 83, 8.
312 Пс 83, 5.
313 1 Пет 1, 12.
314 Ср.: «Он будет целью наших желаний, Ко¬
го мы будем лицезреть без конца, любить
без отвращения и восхвалять без утомле¬
ния» [Августин. Указ. соч. XXII, 30).
315 Пс 86, 3.
316 Ис 30, 26.
317 Откр 21, 2.
318 Ср.: «Чтобы упиваться и наслаждаться
преизбытком славы его» (Ис 66, 11).
319 Мф 5, 8.
320 Августин. Указ. соч. XXII, 29.
321 Там же. XXI, 7.
322 Иов 19, 17.
323 Августин (Указ. соч. XXII, 29) склоняется к
той точке зрения, что Бога можно будет
увидеть также и телесными очами, но са¬
ми эти глаза будут иметь несколько иные
свойства в «духовном» обновленном теле.
Поскольку человеческий глаз способен
видеть только телесное, а божественное
не имеет тела и чувственного образа, то в
этой жизни мы можем видеть лишь прояв¬
ления божественного через Его творения
(Рим 1, 20), либо предугадать их, руковод¬
ствуясь при этом более верой, нежели фи¬
зическими возможностями человеческого
зрения. По воскресении же свойства че¬
ловеческого тела меняются, плоть живет
уже «не плотским, а духовным образом»,
и только тогда телесным зрением можно
будет увидеть божественное («теперь мы
видим невидимое Божие»). Августин
предполагает две возможности для этого:
либо человеческий глаз приобретет, по¬
добно уму, способность видеть бестелес¬
ное (что, впрочем, он считает недоказуе¬
мым); либо физические возможности зре¬
ния останутся прежними, но святые будут
видеть Бога во всех предметах, которые
будут окружать их.
324 2 Кор 3, 18.
325 фИд 4( 4
326 «Этот седьмой век будет нашею суббо¬
тою, конец которой будет не вечером, а
Господним, как бы вечным восьмым
днем» (Августин. Указ. соч. XXII, 30).
327 Там же.
328 Ср.: Прем 7, 30.
329 прем 8, 1.
330 Откр 1, 8.
331 Дан 3, 54.
332 Прем 12, 8.
333 Ис 54, 17.
334 «Тогда мы освободимся и увидим, увидим
и возлюбим, возлюбим и возрадуемся.
Вот то, чем мы будем без конца! Ибо ка¬
кая иная цель наша, как не та, чтобы до¬
стигнуть царства, которое не имеет кон¬
ца?» (Августин. Указ. соч. XXII, 30).
335 Иез 48, 35.
336 Ср.: Дионисий Ареопагит. Указ. соч. XV
С. 65.
337 Ср.: «Слава Божия — облекать тайною
дело, а слава царей — исследовать дело»
(Притч 25, 2).
Скандалы и скандалисты
Г—
WTTir ■!»!»>
i%^L
Ольга Дмитриева
п
Анна Серегина
п
I Кирилл Левинсон
1
_
1
n
Александр Каменский
и
Александр Куприянов
Ольга Дмитриева
ДЕЛО АРТУРА ХОЛЛА,
ДОБРОСОВЕСТНОГО ИСТОРИКА
И НЕЗАДАЧЛИВОГО ПАРЛАМЕНТАРИЯ
И НО — 90-х годах XVI в. среди узников Тауэра, окончательно превратив¬
шеюся из королевской резиденции в тюрьму для государственных пре-
• I умников, выделялась группа не совсем обычных «сидельцев». Все они
пыли вхожи в коридоры власти и тесно связаны с управленческой и поли-
игмч кой элитой, членами Тайного совета (чаще всего с лордом-казначеем
Vmai.mmom Берли, признанным лидером елизаветинского «кабинета мини-
• фои»1). Все были абсолютно убеждены в своей лояльности престолу, ко-
Iприму оказали немало услуг, и не сомневались, что «тауэрский период»
ми жизни не затянется и они снова будут востребованы для службы Анг¬
лии и Lie величеству. (О некоторых из этих государственных мужей миг
ужи доводилось писать2.) Среди них оказался и Артур Холл, чье дело, вер-
мин, многочисленные «дела» кажутся весьма характерными для англий-
• кой политической культуры того времени.
Артур Холл (1539— 1605) попал в парламент в 1571 г. как депутат от го
редка Грэнтем (графство Линкольншир). Он принадлежал к достойному
пуническому семейству, торговавшему с Кале: его отец, Фрэнсис Холл,
пыл контролером стапеля в этом английском порту на французском боре-
iy После его смерти тринадцатилетним подростком Холл был отдан под
пипку Уильяма Сесила (впоследствии лорда Берли), в доме которого он вос¬
питывался вместе с его сыном Томасом. (Другу детства Томасу Сесилу
Чолл позднее посвятит свой перевод «Илиады» Гомера на английский
»мык.) В разные годы на попечении У.Сесила, возглавлявшего ведомство
пиики над молодыми дворянами3, находилось немало джентльменов и
мрнд< тавителей аристократических родов, среди которых были будущие*
|рп<|)ы Оксфорд, Эссекс и Рэтленд. Существует не подкрепленная надеж¬
ными свидетельствами, но все же привлекательная версия, согласно кото¬
рой в образе хлопотливого царедворца и надоедливого моралиста 11олопии
и «Гамлете» Уильям Шекспир вывел именно Сесила, основываясь на рас -
с ка »ах о нем своих аристократических покровителей — Эссекса и Рэтлен
Л Л. Как бы там ни было, но Холл явно не испытывал недостатка внимания
и семейство «11олонии»( по настоянию которого он получил образование в
лондонской юридической корпорации Грзйз-Инн, после чего ого с удьба, к
оо I Скандалы и скандалисты
несчастью, оказалась в его собственных руках, ибо молодой человек ока¬
зался любителем жить на широкую ногу, игроком и мотом, в чем позднее
сам откровенно каялся. Вскоре он растранжирил отцовское наследство, и
в середине 1560-х годов только заступничество самой королевы, перед ко¬
торой, по-видимому, ходатайствовал Сесил, дважды спасало его от креди¬
торов, но не помогло в третий раз, когда Холл все-таки попал на время в
долговую тюрьму. В какой-то мере его финансовые проблемы помогла ула¬
дить выгодная женитьба на дочери богатого лондонского ювелира, однако
брак не изменил легковесной натуры Холла, вскоре оставившего жену и
ребенка в Англии и отправившегося в познавательное путешествие по
Франции, Италии и Испании, откуда он двинулся в Константинополь и
вернулся не ранее, чем заглянул в Венгрию и Германию. Правда, в течение
всего путешествия он исправно посылал донесения своему покровителю,
курировавшему в то время английскую разведку4.
Таким образом, будучи избранным в парламент в 1571 г., а затем по¬
вторно в 1572 г., Артур Холл, никогда не страдавший низкой самооценкой,
имел все основания искренне считать себя человеком, уже принесшим не¬
которую пользу государству. Его доверительные отношения с одним из са¬
мых влиятельных в Англии политических деятелей были неплохим полити¬
ческим капиталом. Неудивительно, что находившийся в расцвете лет и сил
депутат от Грэнтема горел желанием самоутвердиться на парламентской
сцене, которую многие рассматривали как первую ступень в успешной
публичной карьере. Но появившись на ней, Холл немедленно спровоциро¬
вал целую череду политико-юридических казусов.
Если бы Артура Холла не существовало в действительности, историкам
парламента следовало выдумать его, поскольку конфликты и скандалы, в
эпицентре которых он неизменно оказывался, были буквально созданы,
чтобы войти в антологии дел, иллюстрирующих расхожие представления
англичан елизаветинской эпохи о специфических парламентских приви¬
легиях или так называемых свободах парламента, а также о происхожде¬
нии самого этого института. Уже первое публичное выступление Холла
вызвало продолжительную дискуссию о свободе слова и о праве самих де¬
путатов, спикера, а также представителей королевской администрации ог¬
раничивать ее.
Парламент 1572 г. был созван не в последнюю очередь для борьбы с на¬
раставшей «католической угрозой» и для разрешения давно назревшего
кризиса в англо-шотландских отношениях. Министры, среди которых не
было согласия, и предпочитавшая оставаться в тени королева намеревались
выяснить отношение парламентского большинства к проблеме Марии Стю¬
арт, долгое время находившейся в Англии на положении пленницы и пытав¬
шейся активно интриговать с главами католических держав и римским пон¬
тификом, чтобы унаследовать престол после Елизаветы I, смерть которой
предполагалось по возможности ускорить. Гораздо опаснее, чем перегово¬
ры шотландки с королями Франции и Испании, не оставшиеся тайной для
английской разведки, могли оказаться ее заигрывания с католическим дво¬
рянством и магнатами севера. Жертвой подобных подозрений пал герцог
Норфолк, поначалу вполне лояльный кузен Елизаветы I, по неосторожности
• г... дший (’лишком далеко в своих матримониальных планах. (Идея его же-
• • • н»м на Марии Стюарт и объединения в лице будущих супругов англий-
и и шотландской линии наследования престола Англии первоначально
нрмшиоречила планам Тайного совета и не таила в себе измены, если бы
• if»|*«|и|дк вовремя поставил Елизавету в известность о своих намерениях,
и * .имосфера секретности, которой он окружил свои сношения с Марией,
•Iгила его в «заговорщика» и «изменика».)
| и* гии парламента проходила в крайне нервозной обстановке: в обе-
палатах развернулась активная агитация за то, чтобы обвинить шот-
•*мл» кую королеву и герцога Норфолка в чудовищном заговоре, подстре-
>* «1нм тве к мятежу и убийству законной государыни и потребовать их
► * ши Кампанию довольно умело направляли некоторые члены прави-
мим гма, предпочитавшие действовать опосредованно: их устами были
и>*'*цдш|цые протестанты, такие как чрезвычайно активный в эту сессию
'•'илимский юрист Томас Нортон, фактически задававший тон дискуссии
и нм ж мой палате, которая и без того была решительно настроена против
<■ 1арми С тюарт5. На фоне общей антикатолической истерии 12 мая 1572 г.
\|мур Холл неожиданно выступил с достаточно здравой, с точки зрения
им >г( > непредвзятого наблюдателя, речью в защиту обоих обвиняемых,
м|и‘ЛА1>жив парлам^ггариям быть осмотрительными и не побуждать коро¬
леву Англии к опрометчивому и жестокому решению. Очевидец, депутат
I ммпс Кромвель, который вел личный парламентский журнал, сделал сле¬
дующую запись относительно его выступления: «Мистер Артур Холл
• чел, что не подобает отговаривать Ее королевское величество от проявле¬
нии милосердия, которое иногда должно иметь место, подобно тому как в
других случаях должно свершиться правосудие»6. Другой парламентарий,
•hi I пр гак называемого «Анонимного журнала дел в палате общин», отме¬
шу что Холл был очень возбужден, «как будто одержим» или как если бы
miI> «попело»7.
15 мая он снова вступил в полемику с Нортоном и его единомышлеппи
ними. Речь Холла, показавшаяся правоверным протестантам неслыханно
дер 1Кой и «почти безумной», до такой степени не понравилась палате об¬
щим, что, «затопав ногами и улюлюкая, они заглушили его выступление»».
Мп (мущенный тем, что его перебивают, оратор тем не менее продолжал го
нории., постепенно выходя из себя, а втакие моменты он, по его собствен¬
ному признанию, делался неуправляемым, будучи «преисполнен гордыни,
догорая рождает множество пороков в том, кто поражен подобной язвой.
| >н становится гневливым, когда его пытаются сдержать; у него не хватает
11'рнемии, чтобы подумать и осознать опасные последствия; он бывает не¬
примирим, если чувствует себя уязвленным»9.
(’уть того, о чем говорил Холл, можно легко восстановить, опираясь на
журнал Т Кромвеля, а также на пункты обвинений, выдвинутых против
него позднее. Он оттолкнулся от метафоры, употребленной Т. Нортоном,
• равпившим герцога и шотландскую королеву с «зарослями кустарника»,
которые следует вырубить, чтобы лес мог расти свободно. Неприятно по¬
раженный той легкостью, с которой Нортон предлагал расправиться с
божьей помазанницей и английским принцем крови, Холл воскликнул:
о | Скандалы и скандалисты
«Если мы вырубим эти кустарники, где найдем другие, чтобы укрыться в
их тени?». И если так просто «подрубить титул королевы шотландцев», то
какие гарантии сохранятся в подобном случае для самих англичан? С из¬
рядной долей презрения к коммонерам10, замахнувшимся на суверенную
правительницу соседнего государства и аристократа, в чьих жилах текла
голубая кровь, Холл бросил им в лицо обвинение в том, что они пытаются
ускорить казнь тех, «кому потом еще захотят целовать ноги»11.
По отношению к королеве Елизавете его позиция была безупречно и
даже изысканно корректна. Памятуя о том, что она не раз высказывала не¬
довольство парламентариями, пытавшимися указывать ей, как поступать,
особенно в вопросе о престолонаследии, Холл убеждал собратьев-депута-
тов, что «неудобно» осмеливаться направлять королеву, чьи намерения —
тайна для непосвященных («Her mind not to be searched»). По его мнению,
интриги герцога Норфолка были его частным проступком перед короле¬
вой, не затрагивавшим интересы государства, и, возможно, вообще не не¬
сли в себе никакой угрозы. Поэтому парламенту следует не вмешиваться в
это дело, но оставить его на личное усмотрение государыни, которая, как
он надеялся, будет милосердна, поскольку «лев в силу своей натуры не тер¬
зает поверженного»12.
Раздраженный упрямством Холла, мнение которого шло вразрез с на¬
строениями большинства палаты, спикер Роберт Белл прервал дискус¬
сию и закрыл заседание, но так и не смог окончательно усмирить страсти.
С точки зрения тех, кто пытался управлять ходом сессии, два последую¬
щих дня по милости Холла были посвящены не плодотворной работе, а со¬
вершенно непредвиденным дебатам о свободе высказываться в парламен¬
те. (Это право с начала XVI в. считалось неотъемлемой привилегией парла¬
ментариев, без которой депутаты, по их убеждению, не могли обсуждать
вопросы государственной важности. Сама фиксация данной нормы и кон¬
фликты, периодически возникавшие из-за ее нарушения со стороны коро¬
ны и высших чиновников, рассматриваются современными исследовате¬
лями истории парламента как важные симптомы его институционного ро¬
ста13.) Правда, на этот раз депутатам пришлось столкнуться не с необходи¬
мостью отстаивать свою привилегию от посягательств извне, а решать,
можно ли ограничить свободу слова «изнутри», запретив выступать члену
собственной палаты.
16 мая депутат Селлинджер поднял вопрос о том, достоин ли тот, кто
считает «измену герцога» неопасной для государства, быть членом этой па¬
латы, и предложил вызвать Холла, чтобы тот объяснился перед коллегами
и выслушал их вердикт14. В ответ, в защиту не столько Холла, сколько са¬
мого принципа свободы слова, выступили депутаты Феннер и Элфорд, одо¬
брявшие рвение Селлинджера в вопросе о наказании герцога и шотланд¬
ской королевы, но желавшие при этом, чтобы «свобода высказываться не
ограничивалась»15. Особенно весомо прозвучали упреки палате со сторо¬
ны Элфорда, который счел, что «великий шум, плевки и кашель», которы¬
ми заглушали речь Холла, — безобразие и позор для палаты, где все депу¬
таты равны и должны иметь возможность высказаться. С его точки зрения,
тех, кто выступает в пользу Марии Стюарт, следует выслушать до конца, и
им послужит лишь к чести Англии, поскольку все аргументы в защиту
мим дпмдки будут приведены, как если бы она сама присутствовала здесь1 ь.
I In уже на следующий день голоса принципиальных сторонников сво-
миды слова утонули в хоре возмущенных протестантских зилотов, чье не-
аинмлмтно подогрели слухи о том, что Холл продолжает рассуждать о не¬
милее ообразности политических расправ и за пределами парламента (что
• •мнилось вопиющим нарушением парламентской дисциплины). Некий
Линнвуд возобновил требование привлечь его к ответу, поскольку «такие
мини но нужны палате». Он также подчеркнул, что герцогу Норфолку
о Пыл вынесен официальный судебный приговор пэров, и, следователь-
н*», рассуждать о его возможной невиновности — значит ставить под сом¬
ните авторитет благородных лордов, нанеся тем самым оскорбление и
нм, и правосудию, и государству17.
Увидев, какой оборот приобретает дело, в защиту Холла выступил ста¬
рый друг Берли, член Тайного совета, сэр Фрэнсис Ноллис, казначей коро-
очм кого двора. Убежденный протестант, отнюдь не сочувствовавший Ма¬
рии ( тюарт, он, тем не менее, постоянно усмирял страсти, разгоравшиеся
и палате? общин, будучи прекрасно осведрмлен о нежелании Елизаветы 1
нд| и на крайние меры, и намекал депутатам, что не стоит обращаться к ней
ни гицией о казни*«изменников», поскольку нажим в этом деле мог при¬
чинить вред18. С его слов Т. Кромвель записал в дневнике: Ноллис «жела-
|« I, чтобы выступления в парламенте были свободными и скорее предпочи-
»нн| у знавать людей по их речам, чем оставаться в неведении из-за их мол¬
чании. Он бы хотел, чтобы все препятствия были устранены с их пути, да¬
мы и противном случае они не сказали, что им было отказано в праве гово¬
ри гь... Поэтому дадим им место... пусть высказывают, что думают. Этим им
ни одержать над нами верх, а их речи не повредят нам»19. В том же духе вы-
• на тлея уже зарекомендовавший себя сторонник свободы слова Феннер:
«Уважение к свободе не имеет пределов», что же касается таких ораторов,
нак Холл, «пустьтакие люди выглядят сумасшедшими», лишь бы «сохрани¬
ла! ь привилегия палаты»20.
()днако ретивые протестанты не были склонны столь снисходительно
• мотреть на вещи. Один за другим они обвиняли уже и самого Холла в из¬
мени. Что же касается свободы слова, ею, по их мнению, следовало пользо¬
ваться ответственно и не злоупотреблять этой привилегией, нанося ос¬
корблении палате лордов и судьям, попустительствуя предателям и «сои
мятеж» своими «клеветническими речами»21. Поскольку эта охранитель¬
ная тенденция возобладала, постановили вызвать Артура Холла «к барье¬
ру» палаты (to the bar), потребовать у несознательного депутата объясне¬
ний и вынести определение по его поводу.
I(J мая состоялось «внутреннее расследование». Холлу были предъяв¬
лены обвинения по семи пунктам (практически повторявшим все основ¬
ные положения его речи). Отвечая, он был вынужден признать, что его вы-
| тупление — глупость, а он всего лишь человек, которому свойственно
ошибатьс я, к тому же его распалили попытки прервать его речь, и в гневе»
он уже не понимал, что говорит. Холл также заявил, что необходимость вы-
| туппть с покаянием перед этим собранием вызывает у него изумление и
pd viiiv- fiWVr^
го I Скандалы и скандалисты
разбивает ему сердце. «Он полагает, что здесь есть его враги, но ему уте¬
шительно думать, что у него есть и много беспристрастных слушателей. Он
выступал за милосердие, потому что знает, что королева склонна к мило¬
сердию... В заключение Холл попросил принять его раскаяние, не требуя
от него ответов по всем пунктам обвинения. Палата удовлетворилась этим,
хотя многим, в частности спикеру, не понравилось, что он назвал ряд депу¬
татов своими врагами. Чтобы сгладить невыгодное впечатление, Ф. Нолли-
су пришлось даже говорить о том, что Холлу неведомы приличия, а из его
признания явствует, что этот человек подвержен страстям, как и его отец,
«склонный к безумию»22.
Таким образом, «первый казус Холла» закончился внушительной де¬
монстрацией способности палаты поддерживать внутреннюю дисциплину
и самостоятельно призывать своих членов к порядку за речи, произнесен¬
ные как в парламенте, так и вне его23. Что же касается уязвленного депута¬
та от Грэнтема, то он снискал стойкую репутацию дурного протестанта (а
возможно, даже тайного паписта) и человека, не отдающего отчета в соб¬
ственных речах и поступках.
«Второй казус Холла» оказался связан с другой основополагающей
привилегией парламентариев — свободой от ареста, традиционно распро¬
странявшейся не только на депутатов, но и на их слуг24. Хотя с точки зре¬
ния историка, он добавил ярких красок в палитру внутрипарламентской
жизни, новые проблемы с уже известным смутьяном из Грэнтема не при¬
несли ему симпатий коллег. Дело началось с того, что как-то за игрой в ко¬
сти Холл поссорился с неким Мельхиседеком Мэллори. Как это часто слу¬
чается, враждебность господ передалась их слугам, и в феврале 1575 г. че¬
ловек Холла Эдвард Смолли ударил Мэллори по лицу во дворе собора
Св. Павла, за что был арестован и приговорен к штрафу в 100 ф.ст. И хотя
вскоре истец умер, брат покойного добился повторного ареста Смолли за
злостную неуплату судебного штрафа (который по совести должен был бы
заплатить сам Холл).
В этих обстоятельствах последний решил прибегнуть к законному по¬
кровительству нижней палаты и попросил освободить его слугу из-под
ареста, согласно древней привилегии парламента. Оказалось, однако, что
весьма чувствительные к подобным вопросам депутаты, нередко вызво¬
лявшие слуг своих сотоварищей из тюрем и в более сомнительных обстоя¬
тельствах, в данном случае не торопились выступить на стороне человека,
пользовавшегося репутацией самоуверенного скандалиста, к тому же за¬
подозренного в прокатолических симпатиях. Дело Смолли подверглось
пристальному изучению в нижней палате. 20 февраля 1576 г. оно слуша¬
лось в первый раз, и большинство депутатов в конце концов высказались
за то, чтобы потребовать соблюдения парламентской привилегии и вызво¬
лить арестованного. Это мнение, по-видимому, было далеко не единодуш¬
ным, поскольку, чтобы принять решение, пришлось прибегнуть не к про¬
стому голосованию криком, а к практике «разделения» (когда те, кто были
«за» предлагаемое решение, выходили в соседнее помещение, а те, кто
«против», оставались на месте, и голоса тщательно пересчитывались)25.
Однако, когда речь зашла о процедуре освобождения заключенного, дело
ммпп шстопорилось. Специальный парламентский комитет, заседавший
миму поводу, изучил исторические прецеденты и пришел к выводу, что
н*мпы невозможно вызволить Смолли из тюрьмы, лишь направив туда
парламентского пристава с булавой, символизирующей власть спикера па-
ihiu общин. Заметим, что это было либо заблуждением, либо лукавством:
• ими» прецеденты были известны, более того, нижняя палата парламента
м. 1*1 ап настаивала именно на том, что «авторитета булавы» должно быть
• •• м сочно, чтобы снять арест, наложенный любым судом, поскольку пар¬
ламент является «высшим судом королевства», следовательно, депутатам
им нужно обращаться за дополнительной санкцией к членам Тайного сове-
м1 и подобных случаях26. Тем не менее на этот раз члены комиссии предло¬
жи утверждать, что, согласно традиции, «каждый рыцарь, горожанин или
пионер этой палаты, который испрашивает привилегии, приносит в этом
*учае присягу перед лордом-канцлером или лордом-хранителем... в том,
ни ta интересованная персона... прибыла с ним и была у него в услужении
н момент ареста. И посему палата предлагает мистеру Холлу обратиться к
о»рду хранителю, принести клятву по вышеупомянутой форме, а затем
нрн( тупить к получению распоряжения, со которому будет выписано по-
онтилсние о привилегии для вышеозначенного слуги...»27
( голь затяжная бюрократическая процедура не устраивала не только
• много Холла. Среди депутатов, по-видимому, нашлись юристы более све¬
дущие и казусах такого рода, поднявшиеся на защиту авторитета спикера
и престижа палаты, которой, по их мнению, не требовалось специального
pm морижения от членов «кабинета министров». В результате 27 февраля
I г. «после многочисленных доводов и споров было решено, что Эдуар¬
да ('молли, слугу Артура Холла, эсквайра, парламентский пристав приве¬
ли! сюда на следующий день и освободит посредством булавы, а не по по-
• отоплению лорда-хранителя»28. Судебные приставы из Сити привели
арестанта к барьеру палаты общин, а затем были вынуждены удалиться,
ми редин его парламентскому приставу. Однако торжество нижней палаты
над городскими судебными властями не означало для Смолли автоматиче-
• кого освобождения: с этой минуты он оказался под надзором парламент-
» mini пристава до тех пор, пока депутаты не рассмотрят других обвинений,
мыдиинугых в его адрес. (А они состояли в том, что, будучи должником и но
желпи платить штраф в 100 фунтов, он, сговорившись с хозяином, наме¬
ренно дал себя арестовать, чтобы затем, воспользовавшись парламентской
неприкосновенностью, выйти из тюрьмы, так и не уплатив долга.) Спустя
пол торы недели эти обвинения были признаны справедливыми, а Смолли
приговорен за свое мошенничество к заключению в Тауэре сроком на мс-
• иц, после чего он мог быть освобожден под твердое поручительство в том,
Mm выплатит прежние 100 ф.ст и 40 шиллингов парламентскому приставу
in пребывание у него под стражей29. Таким образом, парламентариям уда¬
лось сохранить достоинство палаты общин, но при этом не дать несимпа-
I мчному им Холлу повода для ликования.
11ока длилось расследование, Л. Холл решением палаты был подверг¬
нут «секвестру», т.е. не мог присутствовать на заседаниях «в течение того
времени, что разбиралось и обсуждалось предполагаемое преступление1 но
>
“О
rj
t
X
о
'г
а>
16
.сь I Скандалы и скандалисты
отношений к этой палате»30. Удалив его из зала, палата общин подтверди¬
ла тем самым свое право подвергать отдельных членов дисциплинарным
наказаниям, а также не только защищать, но и наказывать депутатов и их
слуг, демонстрируя, по мнению Дж. Элтона, свой «куриальный» (в данном
случае — судебный) характер31.
Артур Холл был не из тех, кто легко сносил наказания и мирился с оби¬
дами. Вердикт палаты, по его словам, «задел его за живое». Желание из¬
лить желчь и отплатить собратьям-парламентариям привело к «третьему
казусу Холла», получившему самый широкий резонанс. В 1579— 1580 гг.
он изложил свои впечатления о парламентских сессиях 1572— 1576 гг., о
несправедливости депутатов и злоупотреблениях спикера своими полно¬
мочиями в памфлете, вышедшем небольшим, но достаточным, чтобы его
заметили, тиражом. Памфлет состоял из двух, на первый взгляд, не связан¬
ных между собой частей и был опубликован анонимно, без указания авто¬
ра и печатника. В первой части, озаглавленной «Письмо F.M. касательно
частной ссоры и вражды между Артуром Холлом и Мельхиседеком Мэлло¬
ри...», от третьего лица весьма живо излагались история конфликта Холла
с Мэллори и ход судебных разбирательств по делу Смолли в Гилдхолле и в
парламенте32. Холлу удалось придать своей апологии вид достаточно объ¬
ективного повествования: он не стремился слишком очернить противную
сторону или юристов, выступавших в пользу Мэллори. Согласно его рас¬
сказу, Мэллори простил обидчика на смертном одре (хотя и признавался,
что — случись ему прожить дольше — он бы добился правосудия и уплаты
причитавшегося ему штрафа). Тон повествования стал менее дружелюб¬
ным, когда автор перешел к событиям в парламенте. Гонители Холла —
Р. Снэгг, вездесущий Т. Нортон, а также спикер и прочие, выступавшие
против депутата из Грэнтема, — были изображены как люди, не имеющие
собственного мнения, раболепные по отношению к сильным мира сего, не
заинтересованные в истине, равнодушные к общественному благу и, ко
всему прочему, решающие важные дела после обеденных возлияний, в ре¬
зультате чего не они, а «Бахус говорит в парламенте»33. К тому же во вто¬
рой части, речь о которой пойдет ниже, автор едко высмеял спикера Р. Бел¬
ла, обыграв его имя (bell — «колокол») и уподобив нанятому за небольшую
плату танцору морески, пытающемуся звоном своих колокольцев увлечь
других и заставить их плясать на свой лад. «Если он трезвонит в интересах
государя, то налегает изо всех сил, если ради аристократии, он тут же го¬
тов стучать обеими ногами, он превозносит их щедрость, славит милосер¬
дие, восхваляет справедливое отправление правосудия... и он способен
подвигнуть многих джентльменов, имеющих добрые намерения, к тому,
что из-за недостаточно глубокого суждения они могут сказать “да" тому,
что обернется им во вред»34.
Вторая часть памфлета была стилизована под письмо некоего опытно¬
го депутата-горожанина (отца все того же таинственного F.M.) к сыну, ко¬
торому предстояло занять место в парламенте, и содержала размышления
о значимости и истории происхождения этого института35. По сути это
был пространный политический трактат, в котором Холл высказал инте¬
ресные суждения, вызвавшие настоящий переполох среди его современ-
•мнит Он предпринял экскурс в историю парламента и неожиданно нанес
, л»|р но самым основам, на которых зиждился авторитет этого институ-
ио концепции его неоспоримой древности, подпитывавшей высокую
аммоценку парламентской корпорации. Чтобы оценить значение его от-
► рнвений и понять, почему они вызвали бурную негативную реакцию, сле¬
дуй! сделать небольшое отступление относительно расхожих представле¬
нии об истории парламента в среде английских юристов, ученых-антиква-
|нм»и и самих депутатов во второй половине XVI в.
1'/\изаветинская эпоха представляла собой совершенно особый этап в
ыновлении коллективных исторических представлений англичан о пар¬
ламенте. Именно в это время в их сознании утвердилось совершенно не-
• пим штанное мнение о том, что парламент в этой стране существовал с
ни шпамятных времен, уходя корнями в англосаксонский или даже кельт¬
ием период. Заметим, что и прежде, в первой половине XVI в., и позднее,
•• • моартовскую эпоху, историки были склонны датировать возникнове¬
нии этого института не ранее, чем XII —XIII вв.36 Однако с середины
ч VI столетия в десятилетия, отмеченные ускоренным формированием по-
о* I мирского самосознания нации, а также* взлетом антикварных историче-
инм штудий, возобладало мнение, что парламент как исконно германский
nth I итут существовав уже у англосаксов в виде уитенагемота. Известный
ннмкварий и депутат парламента Уильям Ламбард находил три сословия
ищи «девства, представленные в совете уэссекского короля Инэ, не говоря
у фи о временах Альфреда Великого37. Концепции англосаксонского про-
н» «ождения парламента, отождествлявшегося с уитенагемотом, придер-
фмнился и авторитетный Уильям Кемден. Нормандское завоевание, но
мнению елизаветинских историков, лишь на время прервало линию не¬
прерывного парламентского развития, однако уже Генрих I восстановил
прежнюю традицию.
Важную роль в формировании этого мифа сыграл средневековый тра¬
мп г XIV в. «Modus tenendi parlamentum», обнаруженный антикварием и
депутатом парламента от Эксетера Джоном Хукером, который ошибся в
литровке рукописи на несколько столетий и отнес ее ко времени Эдуарда
И* ноиедника. Вследствие этого обычаи, зафиксированные в трактате, не¬
имоверно удревнившись, превратились в «англосаксонские установле¬
нии» IX — X вв.38 А между тем текст «Modus tenendi» стал настольной кни-
н»И клерков и спикеров парламента; к нему, в частности, апеллировал Эду¬
ард Кок, знаменитый юрист и спикер палаты общин в конце XVI — начале»
ЧVII и., отстаивая древность парламента и его свободы от посягательств
• моартов. О «парламентах» англосаксов периодически упоминали в офи¬
циальных речах при открытии и закрытии сессии и канцлеры королевст¬
ва Довольно распространенным мотивом в елизаветинской исторической
мысли стал даже тезис об относительной «молодости» института королев-
• кой власти в сравнении с парламентом. Одним словом, большинство ели-
мметинских парламентариев были своего рода «вигами» XVI в., преиспол¬
ненными пиетета к этому учреждению, зародившемуся в «седой древио-
• гм» и упоминающемус я в «сагах друидов»3-*. Заметим попутно, что обна¬
ружению парламента у варваров, заселивших британские острова, весьма
ф | ecLvidv -vay
о) I Скандалы и скандалисты
способствовало то, что историки были готовы видеть его прообраз в любых
учреждениях, облеченных функцией «совета».
Со своей стороны Артур Холл выступил как «ревизионист», решив¬
ший обратиться от мифа к историческим фактам. Его концепция древней¬
шей истории Британии близка той, что позднее сформулировал Т. Гоббс.
Эта эпоха виделась ему периодом всеобщей дикости и насилия, когда не
шло речи ни о законах, ни о таком институте, как парламент. Далее Холл не
без иронии напоминал читателям о покорении Британии римлянами и (как
бы это ни было неприятно его патриотически настроенным соотечествен¬
никам) о включении ее в римскую административную систему, в которой
не было места парламенту; о нашествии англосаксов, основавших множе¬
ство монархических государств, у которых, в свою очередь, едва ли был
«досуг для созыва парламентов»40. Хотя основным источником Холла по
истории англосаксонского прошлого были труды Уильяма Ламбарда, кото¬
рому он отдавал должное, признавая, что «собрал в его саду множество
цветов»41, наш автор не поддержал его мнения об англосаксонских корнях
парламента, отказавшись искать их в народных собраниях (folkemote) и
судебных собраниях графств.
В то время как большинство елизаветинцев было готово видеть прото¬
тип парламента в любом публичном сходе или совете знати при короле,
Холл выдвинул принципиально иной критерий для оценки того, что собст¬
венно представляет собой этот институт. По его мнению, это орган, в кото¬
ром непременно должны присутствовать три элемента: король, знать и об¬
щины, а кроме того, он должен быть облечен законодательной функцией и
не столько давать советы монарху, сколько издавать законы42. Исходя из
этих критериев, парламентов не знали ни англосаксы, ни завоеватели-дат¬
чане, едва ли склонные «даровать широкие свободы подданным и разде¬
лять их заинтересованность в общем благе»43. (Холл не без иронии рассу¬
ждал о том, были ли пресловутые «датские деньги» введены с согласия
«трех сословий» и каким таким «мудрым парламентом» учреждена эта об¬
ременительная подать.)
На материале всей ранней истории острова Холл стремился просле¬
дить формирование знати, составлявшей окружение короля, постепенное
оформление судебно-административной системы графств, умножение го¬
родов, но констатировал, что говорить о функции представительства от
рыцарства и городского сословия не приходится ни в англосаксонскую, ни
в нормандскую эпоху. Даже появление самого термина «парламент», кото¬
рым обозначались самые разные формы консультаций нормандских и ан¬
жуйских королей со своими подданными, не имело ничего общего с гене¬
зисом подлинного парламента, поскольку исторический термин не нес в
себе всей полноты смысла, который в него вкладывали в XVI в. — «the
worde carries not away with it always the fulnesse of the matter»44.
Важное место в концепции Холла отводилось вопросу об инициаторах
и участниках процесса законотворчества. Вопреки мнениям большинства
современников, он утверждал, что изначально законотворчество было
прерогативой одних только королей и знати, на что указывают формулы
старинных законодательных актов, ни словом не упоминающие «рыцарей
• |мн|н тв и горожан» среди советников короля. Обилие статутов, дарован¬
ием I гг лица одного лишь монарха, по мнению Холла, «разубеждало в древ-
М'н in нашего третьего голоса, в защиту которого выступают многие»45. (В
ним Пыла большая доля истины, так как в XIII в., отдавая приказ о созыве
нарлпмента, канцлеры нередко забывали пригласить на его сессию пред-
» шпигелей городов.) Именно заявление о том, что общины — это новичок
и парламентской «Троице» (вопреки сакраментальной формуле о триедин-
• ши короля, лордов и общин), стало самым обескураживающим тезисом
Чилла, который вызвал скандал в нижней палате. Подводя итог своему ис-
п»ричогкому расследованию, дотошный автор констатировал, что со все¬
ми ложными оговорками можно вести речь о зарождении парламента в
Лш дин и начале XIII в., о заметной же роли общин в нем — не ранее 1322 г.,
а еще вернее — с 1529 г., когда в правление Генриха VIII в тексте статута
пиарные появилась формула «властью всего парламента»46.
Гем не менее вопреки впечатлению, которое может сложиться, трак-
Ы1 Ч(»лла отнюдь не был очернительским по отношению к парламенту как
Iнкмиому. Напротив, автор постоянно подчеркивал, что он преисполнен
унижении к этому институту, именуя его «драгоценностью», которая дела-
»м английскую систему управления близкой к идеалу, «священным Сена-
е»М" и «Римом, где^гворят или восстанавливают законы» (this Rome of
•чин ting or disannulling)47. И именно высокий престиж этого учреждения,
им I ломам Холла, заставлял его критиковать поведение отдельных депута-
|ми, недостойных присутствовать в таком месте, а также вскрывать неко-
|мрые распространенные в парламенте недостатки. В «наставлении к сы¬
ну •• он рисует идеальный образ депутата, каковым бы хотел видеть и сво¬
им» воображаемого отпрыска, — серьезного, немногословного (но и не
к mi ноиэычного), пекущегося об общем благе королевства, об интересах
кмроны и нуждах ее подданных, его соседей. Холл довольно пространно
pm I уждает об ответственности парламентария, вытекавшей из предста-
ни1елмюй природы его должности. Соседи вверяют ему не только собст¬
венную свободу и самое жизнь, но деньги, земли, добро, которые перей-
лу I их потомкам, а также жизни последующих, еще не рожденных поко¬
лений, Чтобы справиться с грузом такой ответственности, ему следует
равняться на римских героев с их стойкостью и готовностью к самопо¬
жертвованию. Депутат должен иметь свое мнение и не слушать «парла¬
ментских сирен» — министров и высокопоставленных лордов, пытаю¬
щихся манипулировать нижней палатой, он должен обладать независимо¬
му» суждений и смелостью высказывать их публично. Тогда он не пре¬
вратится в Петрушку или марионетку, от которой избавятся, лишь только
• •на сыграет свою роль48. Книга завершалась патетическим призывом ко
в» ем членам парламента слиться в «согласии, дружбе и взаимном расио-
микемии», отрешиться от индивидуальных страстей, злобы, гнева и само¬
мнения ради общего блага49.
Осенью 1579 г. памфлет попал в поле зрения Тайного совета, однако
никакой резолюции, запрещающей ого, в тог момент не последовало, бо-
>ее того, вслед за гем Холл даже отдал распоряжение печатнику об изда¬
нии очередной партии книг, уверенный, что эго ничем не грозит им обоим.
Ж йшу arU tfik пыаЕГ
qo I Скандалы и скандалисты
Тем не менее среди министров были такие, кто взял и это произведение, и
его автора на заметку. Наибольшую заинтересованность, чреватую ослож¬
нениями для Холла, проявил канцлер казначейства сэр Уолтер Майлдмэй.
В его бумагах сохранился подробный конспект холловского «пасквиля» с
контраргументами, составленный зятем и по совместительству секрета¬
рем Майлдмэя, У. Фитцуильямом50. Тучи начали сгущаться над головой
Холла не раньше января 1581 г., когда парламент собрался на очередную
сессию. Спустя две недели после открытия сплоченная группа депутатов
неожиданно пошла в атаку. 2 февраля давний недруг Холла Томас Нортон
сообщил палате общин о дерзкой книге, позорящей ее. Вслед за ним ин¬
формацию подтвердили государственный секретарь Томас Вильсон и
У. Майлдмэй, высказавшиеся об этой книге как о подстрекательской и
опасной. Нижняя палата постановила арестовать смутьяна, а вместе с ним
и печатника, и назначить комитет по расследованию их преступления под
председательством вице-камергера двора сэра Кристофера Хэттона51.
На первом заседании комитета (6 февраля) Холл вел себя недостаточно
почтительно. В результате комиссия стала разрастаться, и еще два заседа¬
ния — 13 и 14 февраля — были посвящены его делу. В выдвинутых против
него официальных обвинениях говорилось, что Холл стремился очернить
«достойный и древний порядок управления королевством, обычаи палаты
общин и форму принятия законов, согласно которым управляют поддан¬
ными этого королевства»52. В результате слушаний Холл был приговорен к
шести месяцам заключения в Тауэре и штрафу, а условием его освобожде¬
ния должно было стать письменное раскаяние и отречение по пунктам от
каждого из его оскорбительных исторических открытий.
Однако довести дело Холла до конца в эту парламентскую сессию так
и не удалось, поскольку 18 февраля она была приостановлена по воле госу¬
дарыни с тем, чтобы возобновиться, когда той будет угодно. Покидая сто¬
лицу, коммонеры постановили, что во время перерыва их «очернитель» бу¬
дет отдан в руки специального комитета, составленного из тех членов Тай¬
ного совета, которые в то же время являлись депутатами нижней палаты.
После возобновления заседаний они должны были отчитаться перед пала¬
той общин относительно своих решений. Никто не мог предположить, что
вопрос о продлении сессии будут рассматривать 18 раз вплоть до 1583 г.,
когда, так и не возобновив ее, парламент созыва 1581 г. наконец распустят.
Это позволяет и нам прервать на время рассказ о перипетиях судь¬
бы Артура Холла и постараться дать оценку уже известным нам фактам.
В свое время, когда Холл попал в поле зрения профессиональных историков,
специалисты по истории парламента (в частности, непререкаемый автори¬
тет — Дж.Нил) видели в выходке этого сумасбродного и легковозбудимого
человека не более чем курьез. Их скорее интересовала буря, которую его
заносчивые выступления вызвали в рядах пуританского крыла палаты об¬
щин. Негодование из-за нанесенного парламенту оскорбления было рас¬
ценено как симптом институционной зрелости нижней палаты и форми¬
рования в ней «пуританского хора», из которого со временем выросла пар¬
ламентская оппозиция53. Эту интерпретацию событий подверг едкой кри¬
тике Дж. Элтон, усмотревший в них иной аспект. Он поставил целый ряд
ми ж пых вопросов, характерных для ревизионистских подходов к парла¬
ментской истории, в частности, почему трактат Холла не вызвал санкций
немедленно, как только с ним ознакомились члены Тайного совета? Поче¬
му убежденным оппонентам Холла У. Майлдмэю и Т. Вильсону пришлось
фдпть начала парламентской сессии, чтобы открыто осудить его памфлет?
11мчпму, наконец, Т. Нортон и все ревностные гонители Холла не выступи¬
ли против его возмутительного творения сразу же, как только началась
• ж сии, а лишь спустя две недели? Ведь содержание «подстрекательской»
мнит было известно уже около двух лет, и их праведный гнев, накопив¬
шийся за это время, должен был излиться немедленно. Ответы, по мнению
>лтоиа, следовало искать в сфере парламентского «менеджмента» и поли-
шчоской борьбы внутри самого Тайного совета. На его взгляд, нападки на
Чплла не были спонтанным порывом убежденных пуритан, это была тща-
|илыи> спланированная акция, в которой приняли участие три члена Сове-
ш, находившиеся вто время в состоянии большей или меньшей оппозиции
м V Ворли. По-видимому, когда трактат впервые обсуждался Тайным сове-
|мм в 1579— 1580 гг., голоса Берли оказалось достаточно, чтобы защитить
mi и подопечного. Но в 1581 г. ситуация изменилась: Майлдмэй, Вильсон и
Ч тон могли контролировать ход дебатов в нижней палате, будучи ее чле¬
нами, в то время кс(к Берли, возведенный в баронское достоинство, пере¬
местился в палату лордов и уже не мог, как прежде, выступать и защищать
• моего протеже от коммонеров54. Осуждение Холла должно было стать на-
| Iпищей пощечиной Берли. Явно увлекшись, Дж. Элтон даже высказал
предположение о том, что с самого начала именно лорд-казначей, а ж»
Кодл, был мишенью в этой хорошо срежиссированной акции (хотя едва ли
промашка одного из многочисленных клиентов Берли могла нанести серь-
м»ный ущерб репутации такого политического тяжеловеса, как лорд-ка¬
таной).
11а мой взгляд, приписывая травлю Холла Майлдмэю и Хэттону, якобы
метившим в самого Берли, Дж. Элтон впал в грех преувеличения, абсолю-
I и шруя свой излюбленный тезис о связях между патронами и клиентами,
пронизывающих все сферы жизни двора и государственных института,
которые позволяют найти исчерпывающее объяснение любым явлениям.
И пылу полемики он нередко считал достаточным лишь указать на наличие*
твой связи, чтобы затем объяснять чьи бы то ни было действия интереса¬
ми влиятельного патрона, отказывая скромным «клиентам» в собственных
убеждениях или эмоциях. Последовательное применение его собственпо-
m метода в сочетании с более внимательным отношением к фактам требу¬
ет и более вдумчивой интерпретации событий с участием Холла в
!'»/() 1580 гг.
Но-первых, ни Майлдмэй, ни Хэттон не выглядят убедительно в качест¬
ве недоброжелателей или яростных политических противников Берли.
К11. Хэттон, фаворит королевы и ее вице-камергер, являлся достаточно пе-
швисимой фигурой и весьма уравновешенным политическим деятелем,
поддерживавшим с Берли ровные отношения. Более того, у обоих был об¬
щий соперник в борьбе за влияние1 на королеву — Р Аейс гер, представляв¬
ший для Хэттона большую опасность, чем старец Берли, поскольку он гак-
о I Скандалы и скандалисты
же претендовал на особые личные отношения с Елизаветой. Против того,
что Хэттон мог затеять интригу с использованием Холла, говорит и один
любопытный факт: печатник, издавший крамольную книгу, оказался как
раз человеком вице-камергера, которому пришлось выводить его из-под
удара так же, как «Полонию» — Холла55. Второй кандидат на участие и
предполагаемом «заговоре», У Майлдмэй, непосредственный заместител!.
Берли в казначействе, был его правой рукой и в палате общин («лейтенан
том Берли», по выражению М. Грэйвза)56. Какие-либо разногласия между
ним и Берли не подтверждаются документально. То, что к началу 1580-х го
дов и Хэттон, и Майлдмэй могли поддерживать в Тайном совете более ре
шительную внешнеполитическую линию и требовать казни Марии Стю
арт, еще не служит достаточным аргументом в пользу того, что они заня¬
лись сложными подковерными интригами в палате общин, объектом кото¬
рых была столь мелкая сошка, как А. Холл. Дебаты в Совете давали доста¬
точно возможностей как для открытой полемики, так и для интриг. Разуме¬
ется, разногласия среди членов кабинета существовали, в Совете были
представлены и «ястребы» (группировка Лейстера —Уолсингема — Эссек¬
са), и «голуби» (Берли, граф Сассекс). Однако тем, кто хорошо знал Берли,
было очевидно, что в вопросе о национальной безопасности и казни Ма¬
рии Стюарт его «голубиный» облик был продиктован не искренними убе¬
ждениями лорда-казначея, а деликатностью ситуации и крайне резкой ре¬
акцией королевы на неоднократные предложения министров казнить ее
шотландскую кузину. Берли, как и его друг-пуританин Фр. Ноллис, еще
один «умеренный поневоле», вполне разделял мнение шефа английской
разведки Уолсингема и даже Лейстера о необходимости устранить Марию
Стюарт. Однако он предпочитал не выступать с подобными заявлениями
публично, чтобы сохранить возможность конструктивного диалога с коро¬
левой и непрестанного давления на нее. Как полагает М. Грэйвз, по мере
того как росла общественная ажитация вокруг казни Марии Стюарт, Бер¬
ли позволял себе высказывать свои истинные убеждения в этом вопросе
все более открыто. В конце концов именно их с Уолсингемом усилия и при¬
вели шотландскую королеву на плаху, правда успехом увенчались их инт¬
риги, имевшие место не в парламенте, а вне его57.
Пересмотра требует и роль Т. Нортона, которому Элтон приписывает
функции «загонщика» в охоте на Холла, поднимающего дичь для высоко¬
поставленных стрелков — Майлдмэя и Хэттона. Этот убежденный пурита¬
нин был связан личной дружбой со многими членами Тайного совета и по
праву считался одним из самых опытных государственных мужей и «лю¬
дей дела» в парламенте. Ничто не указывает на разрыв его отношений с
Берли, благодаря которому он получил в 1571 г. выгодную должность, и ед¬
ва ли его резкие выпады против Холла следует рассматривать как «изме¬
ну» своему покровителю. Его биограф и, безусловно, лучший знаток карь¬
еры Нортона, М. Грейвз, безоговорочно причисляет Нортона к клиентам
Берли и в 1581 г., в период «крестового похода» депутатов против Холла.
Более того, по мнению исследователя, в 1570-х годах выступая с пылкими
речами о необходимости казни Марии Стюарт, Нортон «озвучивал» под¬
линные мысли самого Берли, добровольно вызывая на себя огонь монар-
того гнева, за что и поплатился временным заключением в Тауэр, откуда
ни продолжал вести деловую переписку с лордом-казначеем58. Таким об-
|мзом, представление о его участии в «атаке на Берли» едва ли оправданно.
Если мы будем продолжать искать объяснение происходившего вок¬
руг Холла в одном лишь феномене патроната и в сфере политической
Оорьбы, то придется признать, что ситуация приобретает все более при¬
чудливый характер: два протеже лорда-казначея выступают в парламенте
г диаметрально противоположных позиций (якобы выражая взгляды па¬
трона), за что в конце концов оба оказываются в Тауэре. В принципе, в
лозникновении подобной ситуации нет ничего невозможного, если пред¬
положить, что для Берли выступления обоих были пробными камешками,
брошенными в парламентские воды, чтобы проверить, какие волны и об¬
щественный резонанс они вызовут. Однако яростная полемика Нортона и
Холла между собой заставляет усмотреть в ней значительную эмоцио¬
нальную вовлеченность и искренность этих людей, равным образом близ¬
ких ко властям предержащим, но по-разному оценивавших меры, потреб¬
ные для общего блага. Очевидно, что принадлежность к «людям дела» не
исключала сохранения ими глубоко индивидуальных религиозных и по¬
литических убеждений.
Хотя победа осталась за Нортоном, лорд-казначей не отказал в под¬
держке своему поверженному протеже. Берли недаром заслужил прозви¬
ще «лйса» и «английского кудесника» — ему удалось вызволить Холла из
Тауэра задолго до окончания шестимесячного срока заключения, поло¬
женного по приговору. Необъяснимым с формальной точки зрения обра¬
зом (по-видимому, используя свой авторитет, которому в открытую не мог
эффективно противостоять ни один из членов Тайного совета) Берли вдруг
оказался в составе вышеупомянутого комитета, которому была вверена
судьба Холла, хотя и не был членом нижней палаты. Более того, комитет
поручил именно ему роль арбитра в этом деле. И, хотя это было прямым на¬
рушением воли, ясно выраженной палатой, никто не смог оспорить дейст¬
вий лорда-казначея. О том, что все устроится именно таким образом, Ар¬
тур Холл знал заранее, по-видимому, от самого Берли, о чем свидетельству¬
ет его письмо к покровителю, отправленное из Тауэра59.
Условием освобождения Холла, помимо уплаты штрафа, должно бы¬
ло стать его письменное покаяние. К составлению его текста Берли от¬
несся очень внимательно, лично приложив руку, на что указывает его
правка в черновике, написанном Холлом60. Любопытно, что общая то¬
нальность документа, вышедшего из-под пера двух авторов, такова, что
Холла нельзя упрекнуть ни в излишней сервильности, ни в утрате лица.
Он по-прежнему настаивает на том, что все его ошибки и невольные ос¬
корбления, нанесенные спикеру Беллу или другим депутатам, не были
следствием злого умысла или личной ненависти, а проистекали из прису¬
щей ему горячности и неосмотрительности, которую порой могут допус¬
тить «даже более опытные мужи». «Человеку свойственно ошибать¬
ся», — переписал он латинскую максиму, вставленную в текст Берли. Что
же касаетс я взглядов Холла на ис торию парламента, в этом вопросе он
практически по выказал никаких симптомов раскаяния, справедливо
171
й I Скандалы и скандалисты
утверждая, что внимательный читатель увидит в трактате множество д<>
казательств безграничного уважения автора к этому институту, его авто
ритету и традициям, согласно которым осуществляется управление Анг
лией61. Явный формализм покаяния, которое лорд-казначей счел вполне
достаточным, позволяет предположить, что исторические воззрения э ти
го весьма ученого мужа не слишком расходились с новаторской конце»!i
цией его вздорного воспитанника.
Возвращаясь к казусам Холла, нетрудно заметить, что разные покол<»
ния исследователей видели в них то, что представляло интерес с точки зр<»
ния их собственной методологии, и в результате каждый раз получалж i.
новая история. Для Джона Нила она была историей острого конфликт
А. Холла и пуританского парламентского лобби, а его провоцирующее вы
ступление казалось ценным в качестве лакмусовой бумажки, выявившей
подлинное состояние общественного мнения английской нации. Дж. Эл
тон создал свою версию событий, в которой основным были личностные
связи участников конфликта и тайные пружины политтехнологий. Автор
же данной работы усматривает главный нерв этой истории в ином. Третий
казус Холла стал индикатором ярко проявившегося корпоративного со i
нания депутатов палаты общин, независимо от их статуса, вероисповед<1
ния и политических убеждений. Против неожиданного пересмотра при
вычных исторических истин восстали и министры, взявшие инициативу
расследования в свои руки, и безвестные депутаты, способные лишь то
пать ногами и свистеть; пуритане (подобные Снэггу и Нортону) и К. Хэт
тон, известный как тайный покровитель католиков; видные юристы (сек¬
ретарь Тайного совета Т. Вильсон, автор трактата «Английское государст¬
во») и финансисты (У. Майлдмэй). Всех их возмутила диффамация нижней
палаты, которую немедленно стали трактовать как оскорбление, нанесен¬
ное всему парламенту и, как следствие, английской политической системе*
в целом. Громкий хор сплоченных критиков Холла не мог, разумеется,
скрыть того факта, что в основе всеобщего негодования лежал не до конца
изжитый комплекс неполноценности коммонеров, желавших во что бы то
ни стало приписать своей палате историческую генеалогию, на которую
она не имела права. Возможно, именно корпоративные представления,
связанные с принадлежностью к нижней палате и ее престижем, были
главной причиной того, что ряд членов Тайного совета, остававшиеся ком-
монерами, почувствовали себя уязвленными и обязанными дать отпор
«очернителю», в то время как пребывавший среди лордов Берли благодуш¬
но попустительствовал ему.
Особенный интерес с точки зрения политической культуры той поры
представляет реакция членов правительства, людей, которые на практике
с макиавеллистеким хладнокровием манипулировали палатой, но не захо¬
тели мириться с историческими фактами, доказывающими, что королев¬
ский совет всегда занимал более важное место в политической жизни, чем
парламент, и в былые времена законы творил лишь монарх в окружении
знати. Это доказывает, как глубоко в сознании английской политической
элиты укоренились представления об извечном господстве в их стране
смешанной монархии и миф о древности парламента.
' I) роли лорда Берли в политической жизни
елизаветинской Англии см.: Read С. Мг
Necretary Cecil and Queen Elizabeth. L.,
MI55; Idem. Lord Burghley and Queen
llllzabeth. L., 1960; Smith A.G.R. William
Cecil, Lord Burghley: Minister of Elizabeth I.
Bangor, 1991; Graves M.A.R. Burghley.
William Cecil, Lord Burghley. L.; N.Y. 1998;
Дмитриева О.В. «Англия — это я»: Бюро¬
кратические ипостаси лорда Уильяма Бер¬
ли // Человек XVI столетия. М., 2000.
Дмитриева О.В. «Верноподданный смуть¬
ян»: К вопросу о самосознании елизаве¬
тинского государственного деятеля // Фе¬
номены истории: К 70-летию В.А. Керова.
М., 1996; Она же. Пьянящее вино свободы:
(Дело о несостоявшейся государственной
измене сэра Джона Смита) // Казус: Инди¬
видуальное и уникальное в истории, 1996 /
Под ред. Ю.А. Бессмертного и М.А. Бойцо¬
ва. М., 1997.
Относительно системы опекунства см., в
частности: Croft Р. Wardship in the
Parliament of 1604 // Parliamentary History.
Glocester, 1983. Vol. 2. P. 39-4® Bell И.Е. An
Introduction to the History and Records of the
Court of Wards and Liveries. Cambridqe,
1958.
4 Сведения о биографии Холла см.: Wright Н.
The Life and Works of Arthur Hall of
Grantham, Member of Parliament, Courtier
and First Translator of Homer into English. L„
1919; The House of Commons, 1558— 1603 /
Ed. P.W. Hasler. L., 1981. Vol. II. P. 240-242.
'О важной роли T. Нортона в английской
политической жизни см.: Graves M.A.R. The
Management of the Elizabethan House of
Commons: The Council’s «men-of-business»
// Parliamentary History. Vol. 2. Glocester;
Idem. Thomas Norton the Parliament Man: an
Elizabethan M.P., 1559—1581 // Historical
Journal. 1980. Vol. XXIII.
8 Thomas Cromwell's Journal / Trinity College,
Dublin. Ms. 1045. F. 6.
7 Как явствует из «Анонимного журнала»,
выступление Холла было спровоцировано
предложением некого Р. Снэгга назначить
к королеве просителей из числа депутатов
нижней палаты с петицией относительно
скорейшего приведения в исполнение при¬
говоров Марии Стюарт и Норфолку. «Пос¬
ле этого Артур Холл (как будто его повело)
заговорил о том, что если королева сама по
себе склонна проявить милосердие, ее не
следует подстрекать к тому, чтобы приме¬
нить всю строгость закона по отношению к
кому бы то ни было» (Proceedings in the
Parliaments of Elizabeth I. Leicester, 1981
Vol. I. 1558-1581. P.318).
8 «Arthur I kill fell into speech for which hr» was
after called to answere. The House» misllked
so much of his talke that with shoflinge of
feet and halkinge thei had wellny barred him
to be hard» (Ibid. P. 326).
9 The House of Commons... Vol. II. P. 241.
10 Коммонеры — члены нижней палаты пар¬
ламента, представляющие нетитулован¬
ное дворянство и горожан.
11 Th. Cromwell's Journal. F. 15; Public Record
Office. State Papers. Domestic. Elizabeth
147/52. F. 147.
12 Th. Cromwell’s Journal. F. 15.
13 О парламентской привилегии свободы
слова см., в частности: Elton G.R. The Tudor
Constitution. Documents and Commentary.
2nd ed. Cambridge, 1984. P. 260-289;
Graves M.A.R. The Tudor Parliaments,
1485-1603. L.; N.Y., 1987. P. 19-38; Idem.
Elizabethan parliaments, 1559—1601. L.;
N.Y., 1989. P. 40-47.
14 Th. Cromwell's Journal. F.16v; Proceedings...
Vol. I. P. 326.
15 Ibict.F. 17.
16 Ibid. F. 19.
17 Ibid. F. 20v.
18 Ibid. F. 18v.
19 Ibid. F. 20v.
20 Ibid. F. 22v.
21 Ibid. F. 21, 22.
22 Ibid. F. 28.
23 В ряду подобных казусов второй полови¬
ны XVI в. дело Холла рассматривается как 173
одно из важнейших на пути становления
внутренних корпоративных правил пове¬
дения в нижней палате: Elton G.R. The
Tudor Constitution... P. 265.
24 Ibid. P. 265, 278-280.
25 D'Ewes S. The Journals of all the Parliaments
during the reign of Queen Elizabeth.
Shannon, 1973. P. 249.
26 Elton G.R. The Tudor Constitution...
P. 265 - 280.
27 D'Ewes S. The Journals... P. 249.
28 Ibid. P. 250.
29 Ibid. P. 258.
39 Ibid. P. 254.
31 Elton G.R. The Tudor Constitution... P. 264,
265.
32 A letter sent by F.A. touching the proceed¬
ings in a priuate quarrel and vnkindnesse,
betweene Arthur Hall and Melchisedeche
Mallerie Gentlemen, to his very friende L.B.
being in Italy... // Misselanea Antiqua
Anglicana, or a select collection of curious
Tracts, illustrative of the history, literature,
Manners and biography of the English
nation. L., 1816. Vol. I. P. 1-49.
33 Ibid. P. 32,33-41.
34 Ibid. P. 93.
:,r> An Admonition by the Father of F.A. to him
being a Burgesse of the Parliament for his
better Behaviour therein // Ibid. P. 49 — 110.
Дело Артура Холла
21 Скандалы и скандалисты
М} Croft Р. Sir John Doddridge, King James I,
and the Antiquity of Parliament //
Parliaments, Estates and Representation.
Dee. 1992. Vol. 12. N 2; Evans E. Of the antiq¬
uity of parliaments in England some
Elizabethan and early Stuart opinions //
History. 1938-1939. Vol. 23.
я Aslop J.D., Wesley M.S. William Lambarde
and the Elizabethan Polity // Studies in
medieval and Renaissance History.
38 Parliament in Elizabethan England: John
1 looker's 'Order and Usage' / Ed. V.F. Snow.
L., 1977.
39 A Collection of Curious Discourses / Ed.
Th. I learne. L., 1771.
40 An Admonition... P. 75.
41 Ibid.
42 Ibid. P. 75-80.
43 Ibid. P. 76.
44 Ibid. P. 77.
45 Ibid. P. 78.
48 Ibid. P. 74.
47 Ibid. P. 79, 82, 96.
48 Ibid. P. 82-83, 86, 92-94.
49 Ibid. P. 110.
50 Elton G.R. Arthur Hall, Lord Burghley and
the Antiquity of Parliament // History and
Imagination. L., 1981. P. 92.
51 Journals of the House of Commons. Vol. I. L.
1803. P. 122-123; 125-127.
52 Public Record Office. State Papers
Domestic. Elizabeth 147/52.
53 Neale J.E. Elizabeth I and Her Parliaments,
1559-1581. L., 1953. P. 407-410.
54 Elton G.R. Arthur Hall... P. 88- 103.
55 Ibid. P. 93.
56 Graves M.A.R. Burghley... P. 134.
57 Ibid. P. 142-143.
58 Graves M.A.R. Thomas Norton...; The House
of Commons, 1558—1603. Vol. III. L., 1981
P. 145-149.
59 British Library. Lansdowne MS. 31,45.
60 Ibid.
61 «And so may yt largelie appeare in my said
Booke what a great eccompt I make beth ol
the whole Parliament in generall, and of the
auctie of the Commons representing the
third Bodie of the said Parliament. Requiring
that my large writing upon that matter in my
said Booke maie serve aswell for my
awnswere and excuse unto this generall
charge, as for an expressing of my good rev¬
erent meaning, both to the said Laws and
Proceadinges» (British Library. Lansdowne
MS. 31, 45).
Анна Серегина
ИЗГНАНИЕ ИЗ ОКСФОРДА
Весной 1574 г., во время Великого поста, прихожане оксфордской цер¬
кви ( пнт-Мэри Модлин были изрядно удивлены, услышав колокольный
«ими, разносящийся по окрестностям с~ее башни. Звонарями, переполо¬
шившими округу, оказались преподаватели расположенного поблизости
кмлледжа Бейлиол. О^ответ на недоуменные вопросы о причинах переполо¬
ши «ши отвечали, что колокольным звоном отмечается день их избавления
• и ненавистного коллеги.
Гпк, под колокольный звон, покидал Оксфорд бывший преподаватель
риторики колледжа Бейлиол, магистр Роберт Парсонс. Конечно, он был от¬
нюдь не единственным оксфордским преподавателем, которому в XVI в. по
мким-либо причинам пришлось уйти из университета1. Тем не менее,
именно он удостоился столь сомнительной чести — удалиться под коло¬
кольный звон, и уже одно это привлекает внимание к предшествовавшим
• оОмтиям — конфликту между преподавателями одного из старейших уни¬
верситетских колледжей Англии, разразившемуся в его стенах и
I 1574 гг. Кроме того, именно этим событиям суждена была долгая ли¬
тра гурная «слава» — спустя почти 30 лет их участники и свидетели актив¬
но обсуждали в печати причины, по которым Роберт Парсонс, давно поки¬
нувший Англию и ставший к тому времени префектом английской миссии
ордшт иезуитов, вынужден был оставить стены своего колледжа. К этой те¬
мп неоднократно возвращались полемисты XVII в., католики и протестан-
(ы, наконец, она постоянно фигурирует во всех исследованиях по ис тории
I )ксфорда, начиная с труда антиквара XVII в. Энтони Вуда и заканчивая ио-
I ледпим многотомным изданием «История Оксфордского университета»'.
Такой интерес к, казалось бы, банальной ситуации — ссоре между уни¬
верситетскими преподавателями — заставляет присмотреться к тому, что
те произошло в стенах Бейлиола в конце 1574 г., и попытаться понять, чем
нот конфликт заслужил пристальное внимание современников и потом¬
ков, искушенных в политической и богословской полемике.
Бейлиол — один из старейших колледжей Оксфордского унинерсите-
гп, основанный в конце' XII! в. Однако в XVI в., несмотря на нею свою древ¬
Скандалы и скандалисты
ность, он не пользовался особым престижем и не отличался богатством М
это время Бейлиол являлся одним из самых «малонаселенных» колледжей
во второй половине XVI в. в нем, как правило, одновременно было но оп
лее шести членов (fellows), которые по очереди исполняли должности на
значея, декана, нотария и хранителя регистров. Помимо них в Бейлиолг
присутствовало около сотни студентов и несколько probationer fellows (п<
пытуемых), из числа которых избирались новые члены колледжа3.
В событиях 1574 г. принимали прямое или косвенное участие почти ж «
преподаватели и даже студенты Бейлиола, однако большая их часть я или
лась статистами или даже зрителями, со стороны наблюдавшими за ра н и
равшимся на их глазах конфликтом. Действие же разыгрывалось между
тремя основными участниками.
Действующие лица
Главным героем оксфордской драмы, как нетрудно догадаться, оказал
ся Роберт Парсонс. Поскольку детали его биографии окажутся важным
фактором в развитии университетского конфликта, стоит привести их как
можно полнее. Он родился 24 июля 1546 г. в деревне Незер-Стоуи в Сом<»|>
сете. Сам Парсонс впоследствии писал о своих родителях, Генри и Кристи
не: «Они были скромного происхождения, но вполне почтенного и более
высокого, чем соседи вокруг»4. Историк-протестант Генри Фоли (конец
XVII в.) назвал его отца кузнецом или фермером5. Судя по материалам ар
хива ордена иезуитов, Генри Парсонс был фермером6. Впрочем, принимай
во внимание повышенную социальную мобильность этого слоя населении
в елизаветинскую эпоху, можно предположить, что родители Парсонса
действительно были «более высокого положения», т.е. относились к той
трудноопределимой группе, которая находилась между фермерами и мол
ким дворянством (джентри)7.
В пользу этого предположения говорит и то, что глава семейства явно
осознавал важность образования для успешного продвижения семьи в со
циальной иерархии (и при этом имел достаточно средств, чтобы дать его
сыновьям). Роберт и его младший брат Джон учились сначала у приходско
го священника Джона Хейворда, затем по его настоянию были отправлены
в школу соседнего городка Таунтон, а после — в Стоджерси8. Священник
частично оплачивал учение способных мальчиков, а проявленные ими ус¬
пехи в учебе побудили родителей отправить их в Оксфорд9. В 1564 г
Роберт Парсонс начал изучать логику в Сент-Мэри Холле, а с 1566 г. ока¬
зался в числе студентов Бейлиола. Спустя два года он получил степень ба
калавра и вошел в число членов колледжа (fellows), в 1572 г. стал магистром
искусств и преподавателем риторики, наставником студентов (tutor). Еще
через год Парсонс был избран деканом и временным казначеем колледжа.
Университетская карьера Роберта Парсонса развивалась стремитель¬
но. К 30 годам он почти достиг вершины: следующей ступенью должно бы¬
ло бы стать избрание его главой колледжа. Помимо того, Парсонс был
очень популярным наставником (тьютором): по числу учеников он превос¬
ходил прочих преподавателей колледжа. По его собственным словам, у не¬
го было более 20 студентов10, что косвенно подтверждается и данными из
колледжа. Обычно студенты, которые по каким-либо причинам не
♦••I ли или не желали жить в городе, поселялись у своего тьютора, уплачи-
«чм »а это определенный взнос ему и колледжу. Комнаты Парсонса в
| И / г. оказались столь перенаселенными, что он был вынужден попросить
выделении ему дополнительного помещения для своих студентов11.
Ныть популярным тьютором в Оксфорде предполагало не только воз-
‘имкиость удовлетворения собственных академических амбиций: в XVI в.
|тди студентов университетов было много представителей семей дворян и
м»|юдской элиты. А высокопоставленные родители учеников вполне могли
•ип тть покровительство известному своей ученостью человеку, предоста¬
вив и его распоряжение бенефиции, патронами которых они являлись. По-
ному неудивительно, что успешность Парсонса вызывала зависть коллег.
I ■» укрепляли быстрая академическая карьера «сомерсетского выскочки»,
vi и поведение самого Парсонса подливало масла в огонь. Он выделялся и
мжчнним видом — носил чулки по последней моде, игнорируя все запреты
университетских властей на этот счет12, любил посидеть в пабе за кружкой
»лм в компании друзей и знакомых. По всей видимости, склонность к
• миртному порой заводила Парсонса слипЖом далеко, развязывая ему
н 1мк, тем самым давая окружающим новые поводы для враждебности.
Джордж Эббот cnycrg 30 лет описывал его как «человека, чрезмерно
• к донного к насмешкам, причем к жестоким насмешкам; и это была еще
мдил причина, по которой никто из коллег не любил его»13. Конечно, отзыв
Юбота может показаться пристрастным: будущий архиепископ Кентербе¬
рийский явно не симпатизировал Парсонсу, да и сведения его были полу-
чины из вторых рук (сам Эббот стал студентом Бейлиола только в мае
Г>Н1 г.14 и узнал о событиях 1574 г. от своих старших коллег, из универси-
мтгких сплетен). Тем не менее, такой образ Парсонса вполне соотносится
тнм обликом, который складывается при знакомстве с позднейшими со¬
бытиями его жизни: спустя много лет, в ином окружении, Парсонс по-
нрижнему притягивал учеников, привлеченных его блестящими способно-
( тями и ироничной манерой общения, а его сочинения и способ вести по¬
лемику демонстрируют способности автора остроумно и весьма язвитель¬
но высмеивать как ошибки в греческих спряжениях, так и несообразности
и построении аргументов. Если Парсонс проявлял хотя бы часть этих спо¬
собностей в общении с коллегами (в сочетании с явно свойственной ему
тносчивостью и излишней раскованностью, вызванной алкогольными па¬
рами и общей атмосферой паба), этого могло оказаться вполне достаточно
для того, чтобы вызвать зависть и неприязнь менее удачливых и талантли¬
вых коллег.
Положение усугублялось тем, что раздражал Парсонс не только их, но
и вышестоящих лиц — прежде всего главу колледжа (Master). Адам
(!квайр, возглавлявший Бейлиол в 1571 — 1580 гг., был неплохим математи¬
ком15. Однако прославился он вовсе не своими научными изысканиями. В
Оксфорде Сквайр был известен интересом к астрологии и магии. Он даже
едва не потерял свой пост из-за обвинений в продаже заклинаний, способ¬
ных обеспечить выигрыш при игре в кости16. Да и его репутация в целом
оставляла желать лучшего. Собратья но университету выбирали весьма не¬
Изгнание из Оксфорда
Скандалы и скандалисты
лестные эпитеты для отзывов о нем: сварливый, распутный, похотлиным
мот, расточитель, лицемер и т.п.17
Именно такой человек оказался главным противником Парсон* <t и
Бейлиоле. По всей видимости, его раздражали не столько академически*'
успехи Парсонса, сколько острый язык, которому последний привык ди
вать волю. Сквайр «считал себя глубоко оскорбленным отвратительными
сплетнями, автором которых он полагал Парсонса»18.
Надо сказать, что подозрения Сквайра были недалеки от истины. I hip
сонс действительно распространял по колледжу сведения, подрывавши*» и
без того небезупречную репутацию его главы. Речь шла о том, что при избри
нии на свою должность Сквайр обязался передавать средства от находившг
гося в его распоряжении прихода Филлингхэм (в Линкольншире) на содер
жание трех лекторов (преподавателей греческого языка, логики и ритори
ки)19. Парсонс был непосредственно заинтересован в этой договоренности,
так как именно он был назначен преподавателем риторики. Однако Сквайр
вложил деньги, полученные от прихода, в убыточные предприятия, более то
го, он втянул в свои махинации и нескольких уроженцев Сомерсета, сосед*»И
Парсонса, которые в 1573 г. передали свои средства Сквайру для вложении
Лишившись своих скромных сбережений, обманутые пожаловались мирово
му судье в Незер-Стоуи, а также своему земляку в Оксфорде — Парсонсу. 11*»
вполне понятно, какие именно меры принял последний, но ему удалось при
нудить Сквайра возместить ущерб. Более того, он рассказал о происшедшем
своему брату Ричарду, который, похоже, передал эту историю кому-то еще'0
По колледжу пошли гулять сплетни, а Сквайр решил отделаться от стропти-
вого, информированного и не в меру разговорчивого подчиненного.
В этом стремлении он мог опереться на многих членов колледжа, испы¬
тывавших неприязнь к Парсонсу. Но самым ретивым помощником все ис¬
точники в один голос именуют Кристофера Бэгшо (ум. 1625). О нем мало
что известно. Уроженец Дербишира21, Бэгшо учился в Бейлиоле, в 1572 г.
стал бакалавром и был избран членом колледжа, причем Парсонс позднее
утверждал, что именно он оказал Бэгшо поддержку при избрании, столк¬
нувшись впоследствии с вопиющей неблагодарностью22.
Истоки враждебности Бэгшо по отношению к Парсонсу не вполне яс¬
ны. Последний позднее уверял, что они заключались в зависти Бэгшо и же¬
лании переманить хотя бы часть учеников Парсонса23. Эббот упоминает и
другие мотивы: «Бэгшо был красивым юношей, одним из тех, кто, соблаго¬
волив получить степень бакалавра, слишком много о себе вообразил. Пар¬
сонс, будучи тогда деканом колледжа, довольно сильно побил его... Впос¬
ледствии Бэгшо, став членом колледжа, был среди самых ярых обвините¬
лей Парсонса»24. По всей видимости, речь идет о том, что Парсонс как де¬
кан, ответственный за поддержание дисциплины в колледже, наказал Бэг¬
шо за какую-то провинность. В принципе, такие действия входили в обя¬
занности Парсонса, и вряд ли он при этом испытывал к Бэгшо особую вра¬
ждебность. Но его оппонент был глубоко оскорблен и затаил обиду, к кото¬
рой примешивалась зависть и стремление занять место Парсонса в коллед¬
же. Таким образом, Адам Сквайр приобрел в лице Бэгшо преданного союз¬
ника, а главное — исполнителя своих планов.
Конфликт
Ирпждебность но проминула проявиться. А поскольку Парсонс в
>t I 1574 гг. являлся казначеем, то, как это часто бывает, кампания от-
I'l.Mnrh проверкой счетов колледжа, за которые он и его помощник
' + Стэнклиф должны были нести ответственность. Сама проверка
»<иIельности казначеев после первого года их пребывания в должности
млп делом обыкновенным. Необычным была лишь тщательность, с какой
, шли проверяющие (в их число входили сам Сквайр и еще несколько
мин>и колледжа — Джон Танкис, Джон Уилсон, Томас Хайд)25. Их при¬
дирчивость дала пищу многочисленным сплетням, которые распространя¬
ли и по университету и долгое время спустя. Опираясь на эти слухи,
\*п|)дж Эббот пишет:
«И пока доктор Сквайр и Бэгшо искали повода, чтобы призвать его
|Мо|)сонса] к порядку, выяснилось следующее: в 1572 г., когда Парсонс был
шпчеем и эту должность вместе с ним занимал некий Стэнклиф, чело-
«f** недалекий, он воспользовался слабостью своего коллеги и подделал
* Чита, нанеся большой ущерб колледжу, а также увеличил список студен¬
ый, которых тогда в колледже было mhqix), и вдобавок не пожалел даже
■ мПственных учеников. Полагали, что благодаря всем этим средствам он
у* рол сто марок»26. *
Примечательно, что один из инициаторов проверки, Кристофер Бэг-
HHI, в своих позднейших памфлетах вообще обошел ее вниманием. Это,
впрочем, не столь уж удивительно: в отличие от университетских сплетни¬
ков, он должен был хорошо знать, чем закончилась история со счетами. В
Архивах колледжа сохранился итоговый документ, согласно которому гла-
*п колледжа и другие члены комиссии не могли «признать удовлетвори-
i ильным отчет упомянутых казначеев о недостаче в 11 фунтов стерлингов,
исковая образовалась из-за их небрежности и беспечности»27. Никаких
иных последствий, кроме обвинения в небрежности, проверка не имела.
I In первый взгляд, это не вяжется с очевидным намерением Сквайра най¬
ти предлог для того, чтобы избавиться от ненавистного коллеги. Но, по
всей видимости, 11 фунтов стерлингов были слишком незначительной по-
герей, чтобы устраивать из-за них скандал. Финансы Бейлиола во второй
половине XVI в. пребывали в плачевном состоянии, колледж регулярно не¬
досчитывался куда больших сумм из-за беспечности своего руководс тва
(вспомним историю с приходом Филлингхэм). Как бы то ни было, Парсонс
и Стэнклиф остались на своих постах до истечения срока их казначейских
полномочий, а по его окончании никаких обвинений в их адрес не выдви¬
галось, так как они представили членам колледжа положительный баланс
доходов и расходов (впервые за много лет), возместив тем самым нанесен¬
ный ущерб28.
Таким образом, первая атака Сквайра не возымела успеха, но от своих
планов он явно не отказался. Следующая попытка была предпринята перед
самым Рождеством 1573 г. 11а э тот раз ее объектом стали студенты Парсон¬
са. Воспользовавшись гем, что 1laprouc отправился в Лондон с намерени¬
ем отпраздновать Рождество в доме отца одного из своих учеников,
£
W
Я
(D
S
0J
о
*
п
€■
0
1
QJ
179
о I Скандалы и скандалисты
Сквайр приказал этому юноше, Джеймсу Хаули, прекратить всякое <>ощ*»
ние со своим тьютором, покинуть его комнату и переселиться к другим*
преподавателю — им, что неудивительно, оказался Кристофер Бэгто7'1
Вернувшись из Лондона, Парсонс узнал о случившемся и попымл» и
потребовать объяснений от ученика. Юноша, возможно полагая, чти им
ставник не простит предательства, скрылся в комнате Бэгшо, куда по< лид
ний отказался допустить Парсонса. Но наш герой отнюдь не склонен (и,и
сдаваться. Будучи деканом колледжа, он имел право потребовать сочи и»
собрания всех членов колледжа. Именно так он и поступил, вынеся на (ул
своих коллег и главы колледжа столкновение с другим преподавателем
(как он считал)30. Неясно, что именно побудило Парсонса к таким дейстии
ям: возможно, он не хотел терять именно этого ученика, считая его отца
Хаули-старшего, своим потенциальным патроном. А может быть, дейстии
Бэгшо показались Парсонсу из ряда вон выходящими (к сожалению, ш>
возможно установить, насколько часто в университетской среде возни к а
ли конфликты из-за «увода учеников»). Очевидно лишь одно: согласии
всем версиям событий 1573 г. (включая и его собственную), Парсонс, сочи
вая собрание преподавателей, был полностью уверен не только в прайм
мочности своих действий, но и в том, что сумеет добиться желаемого ри
зультата.
Однако ситуация развивалась по другому сценарию. Итогом собрании
оказалось не восстановление справедливости и возвращение ученика
прежнему наставнику, но отставка самого Парсонса. В архиве Бейлиола
сохранилась собственноручная запись Парсонса:
«Я, Роберт Парсонс, член колледжа Бейлиол, отказываюсь от своемi
права и титула, которыми обладаю или смогу обладать в будущем в силу
своего членства в упомянутом колледже, и совершаю это добровольно и
без принуждения 13 февраля 1573 г.»31
За текстом отречения следует решение членов колледжа:
«Тогда же с единодушного согласия главы колледжа и остальных ого
членов было постановлено, что магистр Роберт Парсонс, бывший до не
давних пор членом колледжа, сохраняет за собой комнаты и тех учен и
ков, кого пожелает, и права в колледже вплоть до ближайшего праздники
Пасхи»32.
Эта отставка кажется весьма неожиданной, а причины ее не объясни
ются. Однако трудно предположить, чтобы Парсонс сдался при первом
требовании оставить свой пост. А разрешение остаться в колледже еще ни
несколько месяцев явно подразумевает некий компромисс: если руковод¬
ство могло принудить строптивого преподавателя покинуть стены коллед¬
жа, то и Парсонс, видимо, не был так уж беззащитен. Но что именно про
изошло в ходе собрания, вряд ли можно определить.
Версии участников событий и сплетников сильно расходятся между
собой.
По словам Парсонса, собрание членов колледжа ополчилось на него
из-за его религиозных убеждений:
«Глава колледжа Сквайр с его членами-протестантами, составлявшие'
большинство, немедленно начали ставить Парсонсу в вину религиозные»
«•ждения, говоря, что он привел к отступничеству значительную часть
■чм|гюв колледжа и что недопустимо, чтобы человек с такими отсталыми
видами в вопросах веры мог иметь так много учеников...»33.
* »дмпко его оппоненты приводили совсем иное объяснение событий,
.♦ми утверждал:
и Ил самом деле мистер Парсонс... по своему рождению является бас¬
или м, зачатым женщиной низкого происхождения от священника того
имидп, где он родился, и его настоящее имя не Парсонс, а Каубак
•wlmck)... Упомянутый священник, что зачал его, впоследствии воспитал
* м и, дав ему образование в школе, послал его в Оксфорд и поместил его в
вмюл-колледж. Оттуда он, будучи магистром, впоследствии был изгнан,
и I м религии, как он утверждал, но из-за незаконнорожденности, воз-
» * Линия вражды, клеветы и прочих проступков»34.
I а же версия излагается и Эбботом:
и Кое-кто [из преподавателей) тщательно изучал книги, побужденный к
• •■му тайными жалобами некоторых учеников, и обнаружив, как это те-
•••*111, удостоверено, что он был незаконнорожденным (в то время как пер¬
ни»» требование статута гласило — член кблледжа должен быть рожден на
•*|м1ЧНом ложе), они приложили усилия к его торжественному изгнанию.
» тлкнувшись с этим делением в часовне колледжа [т.е. на собрании. —
\ < |, 11арсонс, видя, что есть много действенных средств изгнать его и что
мм один человек его не поддерживает, смиренно попросил, чтобы ему поз-
имлили добровольно оставить свое членство. После некоторого замеша-
м'штва это было ему позволено... Затем, прежде чем собрание закончи¬
ли h, он попросил, чтобы его изгнание было скрыто, потому что оно опозо¬
рило бы его в глазах всех людей, но особенно его учеников и друзей. По
*1 мм причинам он смиренно молил, чтобы ему позволили сохранить уче¬
ников, комнату и т.п., а вся история была скрыта от учеников и младших
членов колледжа. На словах ему это разрешили, и было принято особое ре-
Н1имие (на время)..., но позднее оно было нарушено»35.
Теоретически незаконное происхождение Парсонса действительно
mi н ло стать причиной его изгнания из колледжа, однако эта история не вы-
I лидит правдоподобной. Во-первых, трудно представить себе, какими
именно «неопровержимыми доказательствами» могли располагать обви¬
нители, если на момент рождения Роберта его мать в течение многих лет
I остояла в браке и муж не оставлял ее на длительное время. Во-вторых, все
рассказы о незаконнорожденности Парсонса относятся к началу XVII в., а
не к моменту его изгнания, хотя трудно себе представить, чтобы такая но¬
вость могла надолго сохраниться в тайне среди взбудораженных события¬
ми обитателей колледжа. Тем не менее, до появления памфлетов Бэгшо в
начале XVII в., никто и никогда не оспаривал законности происхождения
I |<1рсонса. Это обвинение прозвучало лишь 30 лет спустя после изгнания
его из колледжа, сначала в памфлете Бэгшо, а уже затем в письме Джорд¬
жа Эббота (остававшемся, впрочем, неопубликованным вплоть до середи¬
ны XVII в.).
Парсонс счел необходимым вступиться за собственную честь и честь
гиоей матери; фактически эта едши темная часть обвинений в его адрес,
Изгнание из Оксфорда |
го I Скандалы и скандалисты
выдвинутых Бэгшо, на которую он счел нужным подробно ответить. В сип
ем памфлете Парсонс упоминает, что все его многочисленные родственни
ки (братья, дяди и племянники) уже на протяжении нескольких поколении
носят это имя, а священник, о котором упоминали его оппоненты, — Джои
Хейворд — впервые появился в Незер-Стоуи после его рождения36.
Поскольку оскорбление касалось не только Роберта Парсонса, но веси
его семьи, на вызов ответил не только он, но и его младший брат Джон,
ставший к тому времени англиканским священником. В ответ на письмо
декана эксетерского собора Мэтью Сатклиффа (желавшего использован,
историю об изгнании Роберта из Бейлиола и упомянуть его незаконное ро
ждение в одном из своих памфлетов, направленных против него) Джон
Парсонс выразил свое возмущение происходящим.
Отмежевавшись от брата-католика и оговорив в самом начале письма
что «нет никого более опасного для нашей религии и государства, чем Пар
сонс-иезуит»37, Джон подтвердил слова старшего брата о том, что Хейворд
прибыл в приход спустя три года после его рождения и отмел все возмож
ные обвинения в адрес его матери, ссылаясь на ее безупречную репутацию
в округе38. Джон Парсонс отверг все домыслы относительно причин изгна
ния брата из колледжа, апеллируя к собственной памяти — в 1574 г. он сам
был студентом Бейлиола39.
Возникает ощущение, что именно созвучие фамилии Parsons (Persons и
его собственном написании) со словом ‘parson’ («приходский священ
ник») и явилось основой для сплетни, попортившей так много крови само
му Парсонсу, его родственникам и собратьям по ордену40.
Но если версия о незаконнорожденности Парсонса, по всей вероятно
сти, относится к числу измышлений его оппонентов, то вопрос об обстоя¬
тельствах его изгнания из колледжа остается открытым.
Приходится вернуться к первому варианту объяснения, выдвинутому
самим Парсонсом (и яростно отвергнутому его противниками), — предпо¬
ложению о том, что поводом (если уж не настоящей причиной изгнания)
стали его религиозные взгляды, а точнее, его католические убеждения.
Выбор религии
Был ли Роберт Парсонс католиком в конце 1574 г., и если да, то когда он
им стал? Когда и как произошло его обращение в католицизм и какое отно¬
шение к нему имел конфликт в стенах Бейлиола? Число вопросов можно
множить, но ответ на любой из них требует обращения к более широкому
контексту истории английской Реформации. С точки зрения церковного
права ответ, по крайней мере, на первый из вопросов прост — до лета 1575 г.
формально Парсонс оставался членом Англиканской церкви. Но если рас¬
сматривать его обращение прежде всего как изменение внутренней религи¬
озной жизни, повлекшее за собой изменения и жизни внешней, то тогда та¬
кой ответ окажется недостаточным: Англиканская церковь XVI — первой
половины XVII в. являлась аморфным образованием, включавшим в себя
людей, чьи религиозные убеждения варьировали от крайних форм кальви¬
нистского радикализма до католичества, поэтому простой факт принадлеж¬
ности к этой церкви не говорит практически ничего о самом человеке.
Стремление ответить на поставленные вопросы заставляет историка
иступить на крайне зыбкую почву в попытке определить религиозные убе¬
ждения человека, жившего в конце XVI в. Это довольно рискованное заня-
1М«: при всем внимании современников к внутренним религиозным пере¬
живаниям и обращению в «истинную веру», тексты XVI —XVII вв., посвя¬
щенные этим сюжетам, как правило, были полностью подчинены полеми¬
ческим целям, а индивидуальные переживания тщательно оттуда изгоня¬
лись (и это в лучшем случае, когда мы вообще располагаем подобными тек-
♦ тлми). Такие сочинения обычно представляли собой не историю обраще¬
ния, но, скорее, конструирование его идеальной модели, определявшейся
n зависимости от богословских пристрастий и конфессиональной принад¬
лежности41.
В случае с Робертом Парсонсом исследователь имеет возможность ис¬
пользовать такого рода реконструкцию post factum — его автобиографию,
ипписанную на исходе XVI столетия, а также довольно многочисленные
отзывы его родственников и знакомых, пытавшихся определить его кон¬
фессиональную принадлежность на момент конфликта в Бейлиоле и сразу
мосле него. Согласно словам самого Пар&шса, к концу своего пребывания
и Оксфорде он был католиком в душе42. По оценке его младшего брата Ри¬
чарда, «он не был [католчйсом] в это время, но склонялся к тому»43. Оппо¬
ненты же (и, прежде всего, Бэгшо) утверждали, что Парсонс в это время
Пыл несомненным протестантом44. Эти утверждения кажутся взаимоис¬
ключающими, но только если не задаваться вопросом о том, что вкладыва¬
ли англичане XVI в. в свои дефиниции.
Чтобы понять, что могли значить эти определения применительно к
11арсонсу, необходимо попытаться реконструировать его «духовную био¬
графию» (с учетом всех сделанных выше оговорок). Начинать, естествен¬
но, следует с элементарного религиозного воспитания, полученного в дет¬
стве. Здесь возникает первая проблема. Семья Роберта Парсонса принад¬
лежала к Англиканской церкви, но это обстоятельство мало что проясняет.
Глава семейства, Генри Парсонс, перед смертью (в 1577 г.) исповедовался
и получил последнее причастие из рук католического священника Алек¬
сандра Брайанта, а его жена Кристина (которая была еще жива в 1598 г.)
претерпела много гонений «от еретиков» (читай «протестантов») и к кон¬
цу жизни подчинила себя духовному руководству иезуитов (Роберта Сау¬
ту элла и Генри Гарнета)45. Из пятерых сыновей трое (Роберт, Ричард и
Джордж) стали католиками, двое (Джон и Томас) — протестантами. До¬
вольно туманная картина, не позволяющая однозначно оценить религиоз¬
ные убеждения семейства Парсонсов. И вместе с тем, картина вполне ти¬
пичная для английских приходов XVI — начала XVII в.
Отец Роберта, Генри Парсонс, принял перед смертью причастие по ка¬
толическому обряду, продемонстрировав тем самым окружающим свою
приверженность старой вере. В церковно-правовом отношении его дейст¬
вия описывались как «примирение» (reconciliation) с католической церко¬
вью. Однако термин reconciliation чаще всего применялся по отношению к
тем, кого католическая церковь именовала «схизматиками» — к тем, кто
сам искренне считал сеГж католиком и принимал все догматические поло¬
Изгнание из Оксфорда |
S | Скандалы и скандалисты
женин католического вероучения, но одновременно полагал необходим ми
(или, по крайней мере, полезным) присутствовать на англиканских (ни»,
служениях, чтобы продемонстрировать тем самым свою лояльность к м»
нарху и признание законов страны (которые требовали обязательны,
присутствия всех прихожан на литургии в приходской церкви). Но ужи мд
но лишь присутствие такого человека на литургии означало отри цл ни*
власти папы над английской церковью и (теоретически) схизму.
Англиканская церковь 1560— 1570-х годов изобиловала такими «поп
матиками» (которых протестанты назовут чуть позже «церковными imiih
стами»). Но оба эти термина слишком расплывчаты: они куда больше спои
щают о пристрастиях тех, кто давал определения, нежели о тех, кого ни
определения были призваны описывать. Из того, что Генри Парсонса < чи
тали «схизматиком», трудно понять, был ли он консерватором (с ворчли
вым) неодобрением воспринимавшим все новшества в церковной жизни и
вспоминавшим «старые добрые времена, когда была месса и все был*,
дешево») или же за этим определением скрывался человек, сознательно
избравший такую модель поведения (периодическое появление в при хид
ской церкви) ради того, чтобы его семья была защищена от преследовании
и могла спокойно исповедовать «старую веру». В пользу последнего ирод
положения косвенно свидетельствует то, что его жена Кристина в пред* ы
влении иезуитов не нуждалась в «примирении» с церковью (это теорет
чески подразумевало ее принадлежность к recusants, т.е. католикам, отки
зывавшимся выполнять требование закона раз в месяц присутствовать mi
англиканской литургии в приходской церкви). Кроме того, как замужний
женщина, она была (при жизни мужа) практически полностью защищтм
от преследований за религиозный нонконформизм и могла спокойно ш и
питывать детей в традиционном католическом духе46.
Очевидный «консерватизм» Парсонсов подтверждается и их отношен и
ями с приходским священником Джоном Хейвордом, первым наставником
их сыновей. До своего появления в Незер-Стоуи Хейворд был каноником и
Тонтоне, но после того как капитул был распущен, он получил здесь бенофм
ций. О религиозных взглядах Хейворда доподлинно ничего не известно, но
он никогда не ассоциировался с проповедниками нового учения. И это не
удивительно, если учесть, что каноники оставались оплотом религиозною
консерватизма на протяжении, как минимум, первой половины царствонл
ния Елизаветы I (1558— 1603). Кроме того, довольно показателен выбор im
ставников для мальчиков из семьи Парсонсов — благодаря стараниям сии
щенника Роберт и Джон учились в Тонтоне у человека, впоследствии ли
шившегося права преподавания из-за своих католических взглядов47.
Приходится предположить, что братья Парсонсы выросли в достаточ
но консервативной в религиозном плане среде, приветствовавшей воете
ствие на престол католической королевы Марии Тюдор и принявшей 6е »
всякого энтузиазма религиозные нововведения времен Елизаветы и про
поведь нового учения. Таким образом, их знакомство с учением протестам
тов следует отнести к университетским годам.
Реформаторы рассматривали университеты как гарантию будущего
английского протестантизма — из их стен должно было выйти поколение
•mi пастырей, несущих свет евангельского учения в пораженные суеве-
•« приходы. Поэтому с самого начала царствования Елизаветы оба уни-
н I ига были поставлены под строгий контроль церковных и светских
м<й и подверглись серьезной «кадровой чистке» (почти все главы кол¬
кий премен Марии Тюдор лишились своих постов). Кафедры богосло-
• •I пыли предоставлены протестантам, многие из которых только что вер-
пи и из изгнания, с континента, везя в своем багаже только что вошед-
н моду сочинения Кальвина, к 1570-м годам ставшие неотъемлемой ча-
* и» университетского курса по теологии.
Ни превращение университетов в оплот новой ортодоксии не могло
» нм юйти мгновенно, хотя бы потому, что большинство преподавателей
пошлись на своих постах в течение первого десятилетия царствования
и шиеты — поначалу их было просто некем заменить, несмотря на при-
■* нывших изгнанников. Особенно консервативно настроенным по отно-
!♦'-мню ко всем нововведениям оказался Оксфорд, куда в 1560 г. отправил-
* ГпОгрт Парсонс. И неудивительно — католическая реставрация в Окс-
I ♦рди была куда более выраженной, нежели в Кембридже. В годы правле¬
нии Марии из университета были изгнаны протестанты (те, кто открыто
*и*дествлял себя с новым учением), а их места заняли столь же убежден-
ч м* католики. Королева вернула колледжам часть доходов, которую они
• I in шли в результате роспуска монастырей и конфискаций эпохи Эдуар-
•* VI, Наконец, в середине столетия именно в Оксфорде мирянами-като-
мкоми было основано два новых колледжа, предназначавшихся специаль-
•»м дай подготовки пастырей, способных противостоять «протестантской
|им и» (Тринити и Сент-Джонс). Первые «чистки» времен Елизаветы вы¬
нудили часть преподавателей, открыто исповедовавших католичество, по¬
кинуть университет (33 человека за 1560— 1570 гг.), но гораздо больше ка¬
шли ков или людей с католическими симпатиями осталось. Из 15 коллед¬
жи только три (Модлин, Ориел и Крайст-Черч) могли считаться полно-
1мп протестантскими (но именно в этих колледжах протестантские об¬
питы существовали уже с 1520-х годов). Что же касается прочих коллед¬
жи, а также холлов, то в них вплоть до конца 1570-х годов присутствовало
нтчительное число католиков48.
Естественно, власти старались изменить ситуацию. В 1564—1588 гг.
имщлсром университета был убежденный протестант граф Лестер, кото¬
рый проявлял повышенное внимание к внутриуниверситетским делам и
• твил одной из своих целей очищение Оксфорда от католиков. Формаль¬
ным критерием оставалось требование принесения присяги, предусматри¬
вавшей отрицание папского примата и признание королевской супрема-
Iми. Теоретически, не принеся этой присяги (предписанной статутом
IV»0 г.), нельзя было стать студентом университета, а также получить уче¬
ную степень. Впрочем, на практике в первое десятилетие правления Ели-
шиеты многим удавалось избежать присяги (при прямом попустительстве
университетских властей) либо же они приносили ее и, тем не менее, оста-
нались в глазах окружающих (и своих собственных) католиками. Однако
\пнление властей постепенно нарастало, а эффективность способов выяв¬
лении нонконформистов повышалась. К концу 1570-х годов католики, не
оо I еУЦофэхо еи эинрнзеи
СП I
Скандалы и скандалисты
дававшие себе особого труда скрывать собственные убеждения, были мы
теснены из университета49.
Таким образом, первое десятилетие правления Елизаветы оказало»»
переходным периодом для Оксфорда, и практически каждый член уним«»|»
ситетского сообщества сталкивался со сложным выбором — давление плл
стей и проникновение новых идей с континента вынуждали любого, ими
зависимости от глубины его веры, находить свой собственный путь и омри
делять свое отношение к спорным догматическим вопросам, а в конечи»»м
счете определять и свою дальнейшую судьбу. Кто-то в результате сделай
ного выбора покидал университет и страну по собственной воле, кто щ
пытался сопротивляться и изгонялся. Другие признавали новую церковь (и
возможно, даже находили в ее учении следы преемственности с католи»м»
ским прошлым), а третьи и вовсе увлекались новой доктриной и станоим
лись кальвинистами.
Роберту Парсонсу также предстояло сделать свой выбор, но обстой
тельства, сопровождавшие этот выбор, ускользают от взгляда исследова п»
ля. В автобиографии Парсонс вообще не говорит о каком-либо выбор»»
Собственно, в его изложении нет места выбору — Парсонс, каким он и ю
бражен в этом тексте, всегда был склонен признавать истинность католм
ческого учения и только утвердился в этом, пребывая в университете, а <•»
ли не признавал этого открыто, причиной тому была его греховная слп
бость (которую впоследствии ему удалось преодолеть благодаря вмени
тельству провидения)50. Собственно, эта схема вполне увязывается с тем,
как Парсонс-иезуит представлял себе путь обращения от греха к правел
ности в целом, и от греха ереси и схизмы к истинной церкви в частности
ключевую роль в обращении играет переориентация воли и преодолен и»»
духовной слабости и апатии51. Но она мало что говорит о самом Парсоне»»
и его отношении к происходившим вокруг него переменам. Приходитем
обращаться к косвенным свидетельствам, которые могут отчасти проие
нить его позицию (и ее изменения).
Изначально Парсонс оказался студентом Сент-Мэри Холла
(1564 — 1566), сохранявшего католические традиции еще со времен короле
вы Марии, когда его главой был Уильям Аллен, впоследствии кардинал и
вплоть до своей смерти в 1594 г. неформальный лидер английских католм
ков-эмигрантов. Перебравшись в Бейлиол, Парсонс оказался в столь ж»*
консервативном окружении: вплоть до конца 1570-х годов здесь оставь
лись католики, не скрывавшие своих убеждений, судя по сведениям епар
хиальной визитации 1577 г.52
Это, впрочем, вовсе не означает, что проповедь нового учения не ока
зала никакого воздействия на молодого преподавателя. Его оппоненты
впоследствии прямо заявляли, что в Бейлиоле Парсонс склонялся к кальви
низму, читал соответствующие сочинения и даже распродал часть книж
ного собрания колледжа, чтобы приобрести новые, кальвинистские кни¬
ги53. Конечно, в полемическом задоре Бэгшо и опиравшиеся на его пам
флет авторы погрешили против истины — сохранившиеся счета колледжа
не подтверждают факта покупки кальвинистских (и вообще каких-либо)
книг Парсонсом, так же как и продажи. Кроме того, описи книжного соб-
♦ним свидетельствуют о том, что первые издания, которые с полным пра-
ч можно назвать кальвинистскими, появились в Бейлиоле только в
•ми I» годы, когда Парсонс уже явно не имел к ним никакого отношения54.
' • ч ж* менее, та начитанность в современной ему протестантской литера¬
ле, как английской, так и континентальной, какую он впоследствии де-
«*«М( трировал в своих сочинениях, вполне может быть связана с увлечени¬
ем» юношеских лет и изучением протестантской теологии в университете.
Но если предписания начальства вкупе с модой и природным любопыт¬
ном и могли привлечь Парсонса к изучению континентальных богосло¬
ва» протестантского толка, его многочисленные контакты с известными в
«ммж'рситетской среде католиками свидетельствуют о влиянии совсем
•мют рода. Ближайшим другом Парсонса в Бейлиоле был Ричард Гарнет
мрший брат будущего главы иезуитов в Англии Генри Гарнета), изгнан¬
ный и 1569 г. из колледжа за свои взгляды, а наставником — Эдмунд Кэм¬
пион, преподаватель древних языков из Сент-Джонс-колледжа, лучший ге-
щмшст университета, покинувший в 1572 г. Оксфорд по собственной воле,
♦ юОы эмигрировать на континент и вступить в орден иезуитов55. По сло¬
мим Парсонса, Кэмпион (бывший в начале 1570-х годов проректором уни-
иергитета) пытался помочь своему младшему другу избежать принесения
присяги (признания королевской супрематии), а также советовал ему по-
мшуть университет и страну. Однако Парсонс в тот момент явно не соби¬
рался следовать этому призыву:
«Честолюбивый юнец, каким я тогда был, чтобы не потерять своей сте¬
нами, я дважды произносил эту отвратительнейшую клятву устами, хотя
’•пжргал ее в душе»56.
11арсонс явно не был в состоянии безоговорочно принять учение офи-
ммильной церкви: так, он отказался принять сан и стать англиканским свя¬
щенником57.
Впрочем, при всех оговорках Парсонс к концу 1573 г. не стремился и
покинуть Англиканскую церковь. Он сам описывает свое состояние в сле-
лующих выражениях:
«Я наслаждался совершенным покоем, не столько души, сколько телес¬
ной субстанции, и наслаждался многими дарами фортуны, и дружбой
житных людей, чьи сыновья были вверены мне как наставнику»58.
Отсутствие душевного покоя в изложении Парсонса должно было на¬
мекнуть читателю на его католические убеждения. Но, по всей видимости,
ему удалось, по крайней мере, на время, найти свое место в рамках Англи¬
канской церкви. Каким он его себе представлял в 1573 г., сказать трудно,
мозможно, это был тот рассудочный англокатолицизм, явно распростра¬
ненный в 1570-е годы в стенах Оксфорда, который впоследствии составит
питательную среду для антикальвинистских взглядов59.
Представляется не слишком вероятным, чтобы подобные взгляды дей-
гтнительно могли стать причиной (по крайней мере, единственной) изгна¬
нии Парсонса из колледжа, хотя бы потому, что Бейлиол оставался весьма
комфортной средой для криптокатоликов вплоть до 1580-х годов: никто не
пытался изгнать оттуда учеников Парсонса или Кристофера Бэгшо, кото¬
рый впоследствии также обратился в католичество. С другой стороны, ка¬
Изгнание из Оксфорда | ®
Скандалы и скандалисты
толические симпатии могли стать хорошим поводом для того, чтобы изо<1
виться от нежелательного преподавателя, и в этом глава колледжа мог р<к
считывать на полную поддержку университетских властей, вплоть до щ
мого канцлера, графа Лестера.
По всей видимости, именно это и произошло с Парсонсом. Исполь и»
вание католических взглядов в качестве предлога отчасти объясняет и то,
что ему позволили остаться в колледже еще на некоторое время, а не и i
гнали с позором (слишком многие в колледже могли бы расценить так<ш
событие как угрозу собственному положению). Впрочем, Парсонс исполь
зовал данное ему время не для того, чтобы обжаловать принятое решс
ние — это вряд ли было возможно, а на благожелательное отношение
канцлера ему рассчитывать не приходилось. Поэтому все его дальнейшие
шаги обусловлены необходимостью принятия решений, касающихся при
фессии и всего образа жизни.
Университетская карьера Парсонса завершилась, теперь ему предстоял»»
выбирать новый путь, поэтому значительную часть времени до Пасхи 1574 i
он провел в Лондоне у своих друзей, видимо пытаясь решить, что делать даль
ше — стать ли юристом, врачом или избрать иную профессию. Вместе с тем
действия Парсонса в стенах Бейлиола показывают, что после официальном
отставки он практически открыто заявил о своих конфессиональных при
страстиях (чего он всячески пытался избежать, пока ему было что терять).
Такой демонстрацией конфессиональной принадлежности стало пре
следование студентов колледжа, нарушавших пост. Согласно установлен и
ям колледжа, такие нарушители подлежали наказанию (порке), а вынесе¬
ние приговора входило в компетенцию Парсонса как декана. Впрочем, пре
подаватели-протестанты смотрели на нарушения поста сквозь пальцы и да
же подстрекали к этому студентов. Те же из студентов, кто пытался дер¬
жать пост, зачастую оказывались объектом отнюдь не беззлобных шуток
своих собратьев. Один из таких «католиков», Джон Симмс, пытался соблю
дать пост, и его соседи по комнате, желая заставить его есть мясо, украли
всю еду, остававшуюся у юноши, включая пудинг. Конечно, при других об¬
стоятельствах кража пудинга вряд ли была бы сочтена серьезным предме-
том для разбирательства, но весной 1574 г. Парсонс не был склонен шутить:
он потребовал наказать виновных в воровстве по всей строгости закона
(что предполагало смертную казнь через повешение). Естественно, протес
танты Бейлиола во главе с Адамом Сквайром не могли позволить повесить
тех, кто фактически следовал их указаниям и своими действиями отрицал
католические представления о посте. Поэтому они призвали на помощь Ле¬
стера, потребовавшего изгнать, наконец, католика Парсонса из Оксфорда.
В результате зазвучали колокола церкви Сент-Мэри Модлин, и будущий
глава английских иезуитов покинул город, как оказалось, навсегда, а уни¬
верситетский жаргон обогатился выражением «Parsons' pudding»60.
*
Конфликт в стенах Бейлиола не был прямым следствием обращения
Парсонса в католичество; тем не менее, он тесно связан с этим обращени¬
ем. Не будь конфликта, Парсонс, вероятно, никогда не стал бы католиком
н конфессиональном смысле, при всей своей очевидной склонности к ряду
положений католического богословия. Само по себе признание истинно-
• (И той или иной позиции не влекло немедленной перемены церковной
принадлежности: такой шаг предполагал полное изменение жизни, пры¬
жок в неизвестность. Поэтому для обращения, как правило, требовался не-
»нй внешний толчок, удар, нарушавший равновесие и ставивший под уг¬
розу прежнее, относительно стабильное существование. Подобные кри-
1Мсные ситуации имели место практически во всех случаях обращений,
мбггоятельства которых нам сколько-нибудь известны61. В случае Парсон-
■ а таким поворотным моментом стал конфликт с коллегами, вытолкнув¬
ший его из привычной университетской среды и заставивший пересмот¬
реть многое из его личного опыта. Спустя 20 лет Парсонс напишет об этих
»обытиях: «спасительное деяние Твоего провидения»62, признавая тем са¬
мым, что именно ссора с преподавателями Бейлиола поставила его на путь
к «истинной церкви».
Однако изгнание Парсонса из Оксфорда не поставило точку в этой ис-
трии. Спустя почти 30 лет события зимы —весны 1574 г. стали предметом
публичного обсуждения в ходе очередной памфлетной войны, разыграв¬
шейся между соперничавшими группами католических миссионеров63.
Именно в ходе этой п^яфлетной кампании события в Бейлиоле стали
достоянием широкой читающей аудитории за пределами Оксфорда, благо¬
даря усилиям одного из участников событий, а теперь католика и яростно¬
го противника иезуитов Кристофера Бэгшо. Его памфлеты отличала осо-
Понная страстность обличений Общества Иисуса вообще, и Парсонса в
частности; неудивительно поэтому, что на страницах его памфлетов поя-
мился рассказ (впрочем, весьма краткий) о том, как Парсонс был изгнан из
университета за подделку счетов и ложь относительно своего происхожде¬
ния64. Слова Бэгшо были повторены другими участниками полемики (Джо¬
ном Мушем, Энтони Кларком и др)65.
Естественно, полемисты-протестанты не упустили возможности вос¬
пользоваться ситуацией (в частности, Мэтью Сэтклифф ввел в текст сво¬
ею трактата против Парсонса рассказ об изгнании последнего из Бейлио-
A(i)66. Они воспользовались информацией, предоставленной памфлетами
Бзгшо, а также обратились за сведениями к очевидцам — так появилось на
гнет письмо Джорджа Эббота, написанное в ответ на запрос друзей и по¬
лучившее широкую огласку (позднее, в середине и конце XVII в., оно неод¬
нократно издавалось)67.
Причины столь пристального интереса к не слишком славному эпизо¬
ду биографии Парсонса понятен, если учесть его положение в иерархии
ордена, делавшее его фактически главной мишенью для критики оппонен¬
тов. Хотя по сравнению с другими обвинениями апеллянтов того же Бэгшо
и ого адрес, варьировавшимися в диапазоне от государственной измены до
гиязи с дьяволом, история в Бейлиоле кажется совершенно незначитель¬
ной. Внимание, уделенное ей полемистами-католиками и протестантами,
кажется преувеличенным, если рас сматривать его исключительно как
«character killing». По оно обретает с мысл, если мы вновь вернемся к свя¬
зи конфликта в Бейлиоле» г обращением Парсонса в католичество.
я
я
я
CD
о
*
п
■е*
0
1
189
Скандалы и скандалисты
В событиях 1574 г. в Бейлиоле тесно переплелись личные амбиции и pi*
лигиозные убеждения. Именно это обстоятельство и обусловило пристал!,
ное внимание полемистов начала XVII в. к данному конфликту. Однако йен
участники памфлетных войн стремились развести две линии аргумент
ции — если Парсонс говорил исключительно о религиозной подоплеке со
бытий, то его оппоненты стремились вытащить на свет как можно больше
личных подробностей компрометирующего свойства.
Для Парсонса, как и для его оппонентов, вне зависимости от их кои
фессиональной принадлежности, призвание священника мыслилось, про
жде всего, как миссия — распространение евангельского учения среди
тех, кто только номинально считается христианами. Поэтому принципи
ально важным оказывалось то, каким образом сами миссионеры избирали
свой путь, как именно происходило их внутреннее обращение, приводим
шее их в «истинную» церковь. Конечно, католики и кальвинисты воспри
нимали процесс обращения по-разному, в зависимости от конфессионалм
но обусловленных представлений о природе человека и роли благодати и
деле его спасения. Но и те и другие сходились в одном — в истинном обрл
щении проявляется действие благодати, поэтому внешние его проявлении
должны быть свободными от малейших намеков на мирские побуждения и
проч. Отсюда и столь частые в полемических сочинениях XVI —XVII мм
филиппики в адрес новообращенных — оппоненты всегда старались дока
зать, что «обращение» того или иного противника произошло под влияни
ем плотских страстей — алчности, похоти и гордыни, а следовательно, ж»
обще не являлось обращением68.
Именно это, как представляется, и пытались сделать противники Пар
сонса, поскольку в их изображении его действия полностью мотивируются
карьерными соображениями и жадностью. Но само их яростное отрицание
возможной религиозной мотивации привлекает внимание к этому вопросу
и косвенным образом подтверждает его значимость: количество «украден
ных» денег имело значение лишь постольку, поскольку оно лишало Парсон
са права считаться подлинным духовным наставником-миссионером и в ка
ком-то смысле ставило под вопрос не только его моральный авторитет, но и
его юрисдикцию и авторитет католической миссии в целом.
1 «Очищение» колледжа Мертон от католи¬
ков, например, растянулось на два десяти¬
летия и сопровождалось многочисленны¬
ми склоками и скандалами. См.:
Martin G.H., Highfield J.R.L. A History of
Merton College. Oxford, 1997; Jones N. The
English Reformation, Religion and Cultural
Adaptation. Oxford, 2002.
2 Wood A. Athenae Oxoniensis // The History
of the University of Oxford / Ed. J. McConica.
Oxford, 1986. V III.
3 Kenny A. Reform and Reaction in Elizabethan
Balliol // Balliol Studies / Ed. J. Prest. Oxford,
1982. P. 17-20.
4 «...Of humble worldly condition but hon¬
ourable and of somewhat better rank that
their neighbours around» (Memoirs of I
Robert Parsons / Ed. L. Hicks, S.J. // Catholh
Record Society, Miscellanea. 1906. V. II. P 111
далее CRS, том, страница).
5 Foulis H. The History of Romish Treasons find
Usurpations. L., 1681.
6 Archives of the Society of Jesus, Anglia. 38 I,
f.l25a. Цит. no: Edwards F., S.J. Rohm
Persons: The Biography of an Elizabethan
Jesuit 1546— 1610. St. Louis, 1995. P. 1.
7 Cm.: Heal F., Holmes C. The Gentry In
England and Wales, 1500—1700. L., 19‘M
P.6-19.
8 Memoirs of F. Robert Parsons // CRS, II, 38
9 Дата поступления Джона Парсонса в упи
верситет неизвестна, но п 1572 г он полу
• тпень бакалавра, пребывая в числе препо-
миятелей того же колледжа Бейлиол:
totter J. Alumni Oxoniensis, 1500-1714.
t Ulord, 1968. V. III. Pt. II. P. 1123. В числе сту¬
дентов Бейлиола был и Ричард Парсонс, быв¬
ший учеником своего брата Роберта, хотя
университетские архивы не сохранили сле¬
див его пребывания в Оксфорде (сведения
ш ходят из мемуаров Роберта Парсонса).
"Persons R. A briefe apologie, or defence of
•ho Catholike Ecclesiastical Hierarchie.
Antwerpen, [s.a.). P. 195.
" lanes J. Balliol College: A History,
1263-1939. Oxford, 1988. P. 60.
'* Sutcliffe M. A full and rounde answer to N.D.
fillas Robert Parsons. L., 1604. P. 222.
'1 м Who in truth was a man wonderfully
given to scoffing, and that with bitterness,
which also was the cause that none of the
company loved him» (Abbot G. Letter to Dr
HuKsye (1 Feb. 1601) // Wood A. Athenae
Oxoniensis. Vol. II. N.Y., 1967. Col. 65).
"foster J. Alumni Oxoniensis, 1500—1714.
Vol. III. Pt. I. P. 1.
' ’ Ihid. V 111. Pt. II. P. 1403; Jones J. Balliol
t dlloge... P 76. i
Ihomas K. Reliyion and the Decline of
Magic. N.Y., 1971. P. 231.
•' limes J. Op. cit. P. 76.
"•и Who thought himself to have been
much bitten by the vile libels, he author
whereof he conceived Parsons to be»
{Abbot G. Op. cit. Col. 65).
"• Malliol College Registers. Oxford. P. 128.
ш Memoirs of F. Robert Parsons // CRS, II, 39;
Fdwurds F., S.J., Robert Persons. P. 8.
“ Гик указано в «Dictionary of National
Biography»; и справочнике Анструтера
приводится другое место рождения —
( таффордшир. См.: Anstruther G. Seminary
Priests, Elizabethan Period. Ware, 1969. Vol. I.
** Foster J. Op. cit. Vol. III. Pt. I. P. 55; «...a little
Ireloro by F. Persons help, made fellow of the
mild Baliall colledge» (Persons R. Op. cit.
P 195).
"Persons R. Op. cit. P. 195.
M «Bagshaw being a smart young man, and one
who thought his penny good silver, after that
he had his grace to be batchelor of arts: was
with some despight swindged by Parsons,
being dean of the colledg: and Bagshaw
allerward coming to be fellow, was most hot
In prosecution against Parsons» (Abbot G.
Op cit. Col. 65).
пОм.: Edwards F. Robert Persons. P. 6 —7
M* «Now Dr Squire and Bagshaw being desirous
ol some occasion to trim him, this fell out: In
the year 1572, Parsons had been bourser and
being joyn’d in office with one Slanclil, a very
simple fellow, he look an advantage of Пн*
weaknesse of his colleague, and lalsilied the
reckonings much to the damage ol tin*
colledg, as also deeply polling the commoners
names, whereof there was store in the colledg;
and withall, not sparing his own scholars: By
all which means it was thought, that he and
purloin'd one hundred marks» (Abbot G. Op.
cit. Col. 65).
27 Цит. no: Edwards F. Op. cit. P. 7.
28 Kenny A. Op. cit. P. 29-30.
29 Persons R. Op. cit. P. 195. Ни Эббот, ни, есте¬
ственно, Бэгшо эту историю не упоминают.
30 Ibid. Р. 194- 195.
31 «Ego Robertus Persons socius collegii de
Balliolo, resigno meum jus, titulum et
clameum, quern habeo vel habere potero soci-
etiatis meae in dicto collegio, quod quidem
facio sponte et (non) coactus, die decimo ter-
tio mensis Februarii Anno Dom. 1573»
[Wood A. Op. cit. V. II. Col. 67). В тексте отре¬
чения есть неясность, так как частица ‘поп’
в нем зачеркнута, и получается «доброволь¬
но и по принуждению». Подразумевает ли
эта бессмыслица сознательное стремление
** Парсонса указать на обстоятельства отре¬
чения или же он ошибся случайно? Или же
частицу зачеркнул не Парсонс?
32 «Eodem tempore decretum est unanimi con¬
sensu M et reliquorum socieorum, ut magister
Robertus Parsons nuperrimi socius retinet sibi
cubicula et scholares quosque voluerit et com-
munia sua de collegio habeat usque ad festum
Paschalis immediante sequentis» (Ibid.).
33 «М. Squire with the Protestant fellowes 191
being farre the greater part began presently
to picke quarrels of religion against
F. Persons saying that he perverted a great
part of the yothes of the house, and that it
was not meet that a man of his backwardness
in religion, should have so many scollars and
pupils...» (Persons R. Op. cit. P. 196).
34 «For in truth the said maister Parsons is by
his birth a bastard, begotten upon the body of
a very base woman by the Parson of the parish
where hee was borne: and his right name is
not Parsons but Cowbuck... The said Parson
that begat him, did afterwards foster him, and
having brought him up at the schoole, sent
him to Oxford, and placed him in Balliol
colledge: from whence he was in effect
expelled being Maister of Artes, not for reli¬
gion as he hath vaunted, but for his Basardie,
factious conversation, libelling and other mis¬
demeanours» (Bagshaw C. A Sparing disco-
verie of our English Jesuits. 1601 // English
Recusant Literature. 1558— 1640. 1970.
Vol. 39. P. 41 — 42 (далее ERL)). Помимо Бэг¬
шо, сведения о незаконном происхожде¬
нии Парсонса присутствуют и в других
памфлетах начала XVII в., вышедших из-
под пера католических священников —
противников иезуитов. См.: Mush J.
Declaratio Motuum. [L.|, 1600. P 23;
Copley A. An answer to a letter of a Jesuited
Изгнание из Оксфорда |
Скандалы и скандалисты
gentleman. [L.J, 1601. Р. 6, 13, 32, 36. Однако
во всех случаях источник информации
один — Кристофер Бэгшо.
35 «Some scanned over the books, being
moved thereto by the secret complaints of the
commoners their scholars; and finding it
apparent, as also being now certified, that he
was a bastard; whereas it is the first quality
there required by statute, that every fellow
should be legitimo thoro natus, they proceed¬
ed to have his expulsion solemnly. Parsons
being put to this push in the colledg chapel,
and ways sufficient concurring to expell him,
and in truth no man standing for him, maketh
humble request, hat he might be suffered to
resign; which, with some а-do, was yeelded to
him ... Afterwards, before the assembly broke
up, he entreated that his giving over might be
conceal'd, by reason that it would be dis¬
graceful unto him with all men, and especial¬
ly with his scholars and friends, and for these
causes humbly prayed, that he might keep his
scholars, chamber etc. And be reputed as a
fellows in the house, the matter being con¬
cealed from all the boys and the younger sort
in the house; which then in words was yeeld¬
ed unto, and that other decree was enacted
for the time, but afterwards was soon
crossed...» (Abbot G. Op. cit. Col. 66).
36 Persons R. A Manifestation of great folly.
1602 // ERL. 1973. Vol. 169. P. 90.
192 37« .There is not any one more pernicious to
our Religion and State than is Persons the
Jesuit» (The Revd John Persons to Thomas
Somaster, Dean of Totnes, 31 may 1602 //
CRS. 1904. T. II. P. 40).
38 Ibid. P. 43.
38 Ibid.
40 В 1601 — 1602 гг. superior иезуитов в Анг¬
лии Генри Гарнет специально разыскивал
свидетелей из числа жителей Незер-Сто-
уи, готовых подтвердить слова Парсонса,
о чем говорит его переписка. Кроме того,
опрашивали и его родственников (братьев
Джорджа и Ричарда).
41 См.: Questier М. Conversion, Politics and
Religion in England, 1580—1625. Cambridge,
1996. Ch. 3 ‘The Experience of Change of
Religion’. P. 40 — 75; Серегина А.Ю. Религи¬
озная полемика и выбор конфессии в Ан¬
глии начала XVII в.: Ричард Шелдон // Че¬
ловек XVII века. М., 2005.
42 Father Persons' Autobiography / Ed.
J.H. Pollen // CRS. 1904. T. II. P. 14.
43 «...He was not at the tyme, but mynded to be»
(Ibid. P.39).
44 Bagshaw C. Op. cit. P. 43.
45 Father Persons' Autobiography. P. 13.
46 Cm.: Walsham A. Church Papists:
Catholicism, Conformity and Confessional
Polemic in Early Modern England.
Rochester, 1993.
47 Ibid. P. 19.
48 О католиках в Оксфорде см.: Me Conicu,1
The Catholic Experience in Tudor Oxford //
The Reckoned expense: Edmund Campion
and the early English Jesuits / M
T. McCoog. Woodbridge, 1996. P. 43 -4*i
The History of the University of Oxford
Oxford, 1986. V. III. P.412.
49 McConica J. Op. cit. P. 62 — 63.
50 Father Persons' Autobiography. P. 14 — 20
51 Подробнее об этом см.: Серегина А.Ю. Ли
глийская благочестивая литература руГм*
жа XVI — XVII вв., религиозная полемики и
обращения в «истинную веру» // Книги и
культуре Возрождения. М., 2007
С. 118-128.
52 McConica J. Op. cit. Р. 56.
53 Ely Н. Certaine briefe notes upon a bri< l<-
apoligie set out under the name of tin*
priestes... P., 1607. P. 32; Abbot G. Op. < и
Col. 66; The Jesuit's Memorial for tin-
Destruction of the Church of England / hi
E. Gee. L., 1690. Introduction. P. III.
54 Kenny A. Op. cit. P. 24 — 25.
55 Father Persons' Autobiography. P. 15-10
56 «Itaque bis juramentum illud nequisissimnm
iuvenis ambiciosus ne gradum amitternm
labiis pronunciavi, licet animo detestarn-
(Ibid. P. 15).
57 Ibid.
58 «I was enjoying perfect peace, not so much < -I
soul as of bodily substance, and abounded m
many advantages of fortune and the friend
ships of noblemen whose sons were entrust
ed to me as tutor» (Ibid. P. 20).
59 Cm.: Tyacke N. Anti-Calvinists: the Rise* <•!
English Arminianism, c. 1590— 1640. Oxford
1987; White P. Predestination, Policy and
Polemic: Conflict and Consensus in Un-
English Church from the Reformation to Un¬
civil War. Cambridge, 1992; Idem. The Vln
Media in the Early Stuart Church // 1 In-
Early Stuart Church // Ed. K. Fincham. I
1993; Lake P. Calvinism and the English
Church, 1570- 1635 // Past and Present
1978. T. 114; Milton A. Catholic nml
Reformed: The Roman and Protestant
Churches in English Protestant Thought
1600— 1640. Cambridge, 1995.
60 Kenny A. Op. cit. P. 35 — 36.
61 Cm.: Questier M. Op. cit. P. 49 — 54.
62 «...A singularly salutary work of Thy
Providence» (Father Persons' Autobmg
raphy. P. 20).
63 Причиной полемики послужили трении и
среде священников-миссионеров, трудим
шихся в Англии: часть миссионеров стрг
милась освободиться от влияния иезуитом,
контролировавших не только деятель!кн а
членов собственного ордена, но и секулир
ных священников, и выступала за воссо ада
ние в стране католического епископата И
^зультате курия оказалась вынужденной
пойти на реорганизацию работы миссии,
•иггко разделив иезуитов и священников.
Что касается членов Общества Иисуса, то в
пго структуре возникло новое ответвле¬
ние — английская миссия (которую возгла¬
вил не кто иной, как Роберт Парсонс); секу-
лярные же священники должны были под¬
чиняться власти архипресвитера. Такое по¬
ложение дел устроило отнюдь не всех, тем
более что вновь назначенный архипресви-
тпр Джордж Блэкуэлл был дружен с иезуи-
глми и лично с Парсонсом, и его противни¬
ки имели все основания считать, что иезу¬
итский контроль над всей английской мис-
гигй по-прежнему сохранится. Группа свя¬
щенников во главе с Джоном Мушем в 1601
I обратилась в Рим с апелляцией к папе (от-
гюда и название группы - «апеллянты»),
мявляя о своем неприятии власти архи-
иресвитера как неканонической и вновь
прося назначить епископа для Англии. Про-
I и и апеллянтов немедленно выступили
иезуиты — в том числе и сам префект анг¬
лийской миссии - Парсонс. Апеллянты не
остались в долгу, и на протяжении
1600— 1601 гг. обе стороны выпустили око¬
ло десятка памфлетов.
64 Bagshaw С. Op. cit. Р. 41 — 43.
65 См. прим. 36.
66 Sutcliffe М. Op. cit. Р. 222-224.
67 Текст письма Эббота привел Энтони Вуд в
своей истории Оксфорда (Wood A. Op. cit.
V. II), а в конце 1681 г. его опубликовал
Э. Джи в своем предисловии к трактату
Парсонса «Записка о реформации Анг¬
лии» (The Jesuit's Memorial for the
Destruction... Introduction).
WQuestier M. Op. cit. P. 54 — 70; Idem.
Discourses of Vice and Discourses of Virtue:
‘Counter-Martyrology’ and the Conduct of
Intra-Catholic Dispute // Lake P.,
Questier M. The Antichrist’s Lewd Hat:
Protestants, Papists and Players in Post-
Reformation England. New Haven; L., 2002.
P. 281-314.
4
Изгнание из Оксфорда | о>
Кирилл Левинсон
«ЧАСТНЫЕ» КОНФЛИКТЫ
АВСТРИЙСКИХ ЧИНОВНИКОВ
НЕСКОЛЬКО КАЗУСОВ,
ИМЕВШИХ МЕСТО 400 ЛЕТ НАЗАД
Общество, существовавшее четыре-пять столетий тому назад, при бли
жайшем рассмотрении оказывается вовсе не таким уж «чужим», хотя я да
лек от идеи сглаживания принципиальных отличий его от современного м
постараюсь избежать проекций сегодняшних стереотипов на прошлое.
Это будет сделать тем сложнее, что речь пойдет о чиновниках. Само
это слово имеет в современном русском языке много — в том числе и неги
тивных — коннотаций, от которых не так просто отвлечься. Возможно, не
сколько проще будет называть данную социальную группу «государствен
ными служащими», постоянно помня при этом, что и «государство», и
«служба» ему в германских землях в XVI — XVII вв. сильно, а во многих от
ношениях принципиально отличались от современных.
Однако не устройство государственного аппарата и не институции
нальные аспекты чиновничьей службы занимают меня здесь в первую оче
редь, а главным образом особенности поведения тех людей, которые слу
жили в аппарате.
Это пока недостаточно изученная тематика, а между тем с позиции
исторической науки конца XX — начала XXI в. ее исследование предста
вляется совершенно необходимым. Дабы наше представление о прошлом
не строилось на одних только мертвых схемах и на букве нормативных
текстов, внимание историка должно быть направлено и на те культурный
и социопсихологические феномены, которые связаны, в частности, с по
вседневным функционированием управленческого аппарата того или
иного государственного образования. Только так мы сможем предста
вить себе, как протекала жизнь служивших в нем людей, как они ее вое
принимали. Для истории, предметом которой является сам человек и его
мир, этот аспект представляет первоочередной интерес, поскольку фраг
менты внешней реальности подвергаются в сознании индивида перера
ботке и реорганизации в соответствии с его мировидением и в своем по
падении люди руководствуются собственной культурно опосредованной
картиной мира1.
Исследование жизненного опыта государственных служащих пред¬
ставляется тем более интересным потому, что они являют собой весьма
своеобразную категорию городского населения. В Средние века в силу
| моих малых размеров и неоформленности она была практически неза¬
метна, но к XVI— XVII вв. разрослась настолько, что не уступала по чис¬
ленности многим ремеслам. Своеобразие этой категории населения со-
| гоит прежде всего в особом статусе, общем для всех ее представителей,
независимо от их конкретной специальности, происхождения, образова¬
ния и имущественного ценза. Служащие были официальными лицами,
•I го означало определенные юридические и экономические последствия
дли их жизни: так, они не работали на рынок, а состояли на казенном жа¬
лованье. Содержание их деятельности определялось (в принципе) не
конъюнктурой заказов и расчетов, а приказами начальства. Они обязаны
Пыли выполнять их в любое время суток и постоянно находиться в распо¬
ряжении тех, кому подчинялись. От «слуг» в современном значении этого
• лова, т.е. прислуги, их отличали свобода, правоспособность и права гра¬
жданства, а также ведение собственного самостоятельного, и порой весь¬
ма значительного, хозяйства.
Правовой статус государственных служащих мог быть различным, и
и м различия имеют важное значение для понимания рассматриваемых
ниже казусов. Так, чиновник, служащий, например, правителю того или
иного княжества, мог жить в городе, где располагалась его канцелярия, но
подчиняться в плане юрисдикции и налогообложения не городским вла-
| гим, а непосредственно своему (и города) сеньору. Городские же чинов¬
ники в массе своей (но не все) являлись бюргерами, т.е. были связаны с го¬
родом отношениями гражданства: клятвой верности, определенными обя¬
занностями и правами. Они, однако, были освобождены от необходимости
платить большинство налогов, ходить в караулы, исполнять строительные
и прочие повинности (кроме участия в тушении пожаров)..
В отличие от ремесленников и торговцев, чья профессиональная дея-
И'лмюсть регламентировалась корпорациями, служащие, независимо от
• моей конкретной специальности, подчинялись всего одной вышестоящей
инстанции — собственно властям: городским (Совету и бургомистрам) или
трриториальным (суверену и его советникам). В этом они ближе всего
• тили к представителям свободных профессий: учителям, адвокатам, но-
триусам, писарям, врачам и т.д., не являвшимся членами корпораций.
В позднее Средневековье и в раннее Новое время деятельность госу¬
дарственных служащих — как, впрочем, и всех подданных — начала все
больше регламентироваться различными предписаниями, распорядками и
нитками со стороны правительственных инстанций. При этом контроль
•п работой чиновников становился особенно жестким.
11осколько слов нужно посвятить и социологической характеристике
I осударственных с лужащих. ')то имеет значение в плане репрезентатив¬
ности рассматриваемых ниже* казусов.
«Частные» конфликты австрийских чиновников | о>
Скандалы и скандалисты
Статус служащего воспринимался скорее как его специфические лич
ные отношения с властями и всем государством («территориальным» или
«городским»), нежели как принадлежность к некоторой особой общности,
группе. Тех, кто обладал этим статусом, современный исследователь рог
роспективно, с целью изучения, может объединять в «группу», но при этом
следует все время помнить, что такая группа представляет собой именно
эвристический конструкт, а не историческую реальность. Среди чиновни
ков были люди самого разного происхождения, образования, достатка и
рода занятий. Многие из них до своего поступления на службу или одно
временно с ней занимались разными другими профессиями. Для консоли
дации группового сознания по признаку сопринадлежности к коммуналь
ному аппарату в XVI — XVII вв. предпосылок еще не сложилось: положение
чиновников могло значительно различаться по социальному, имуществен
ному и профессиональному признакам. Важное значение имела также ж*
исключительность их статуса, ведь зачастую они наряду с государствен
ной службой занимались ремеслом на продажу, частной юридической или
писцовой практикой и т.д. И если в судьбе, в образе мыслей и поведении,
например, высокооплачиваемого адвоката благородного происхождения и
разнорабочего, ведшего существование почти на самом дне городского of>
щества, мы обнаруживаем зачастую больше сходств, нежели отличий и
пытаемся объяснить это их одинаковым положением служащих, то им c<i
мим эта общность, похоже, не бросалась в глаза и уж во всяком случае ж»
давала повода для того, чтобы вопреки сословным, профессиональным, а и
какие-то моменты также и религиозным границам ощущать себя единым
целым подобно тому, как ощущали себя единым целым члены одной кор
порации или — на более высоком уровне — граждане одного города. В гер
манских государствах практически полностью отсутствовали формы кор
поративной организации, объединяющие чиновников. В источниках лишь
глухо упоминаются некоторые элементы корпоративности, имевшие мес
то среди представителей отдельных специальностей — такие, например,
как регулярные застолья. Понятие «мы» и чувство групповой солидарно
сти существовали не между всеми служащими, а в рамках малых коллекти
вов, зачастую складывающихся в силу пространственного соседства мест
службы, общности интересов, профессиональных, дружеских или родст
венных связей. Внешне принадлежность к административному аппарату
могла проявляться в ношении специфической униформы с некими знаки
ми отличия, но этот атрибут не был ни всеобщим, ни постоянным; одежд*i
не служила подкреплению групповой идентификации. Никаких иных
внешних проявлений групповой солидарности мы среди городских служи
щих не наблюдаем.
Говорить о «чиновничестве» (Beamtentum) мы, таким образом, не мо
жем: такого сословия или социопрофессиональной группы не существовн
ло для тех, кого мы в нее включаем. Поэтому в эвристических целях лучше*
от этого слова отказаться вовсе и использовать понятия, не производящие
иллюзии единства, гомогенности и замкнутости изучаемой социальной кп
тегории. Соответственно и генерализировать те наблюдения, которые мы
сделаем на материале, касающемся, например, чиновников император-
ской канцелярии в Вене, можно лишь условно, гипотетически. В пользу та¬
кой генерализации говорит фактически только одно: ни обстоятельства,
ми правовая ситуация, в которых происходили эти события, не были уни¬
кальными. Поэтому мы вправе предположить, что воспроизведение схо¬
жих форм поведения в других случаях — другими чиновниками, в других
местах, в другие годы — не исключено.
Итак, речь пойдет о конфликтах и конфликтном поведении в специфи¬
ческих институциональных рамках управленческого аппарата. Следует
оговорить с самого начала, что в данном случае имеются в виду споры, ко¬
торые улаживаются без помощи суда. Нас будет, в частности, интересо¬
вать вопрос, какие иные способы и инстанции, помимо органов юстиции и
арбитража, использовались для разрешения конфликтов.
В идеально-типической схеме М. Вебера рационально организованный
и функционирующий «штаб управления» не выступает как очаг конфлик¬
тов. Их возникновение, природу, особенности протекания и разрешения
мм основе его теории описывать невозможно. Это объясняется самим ста¬
тусом теории высшего уровня: по всёй вероятности, Вебер не считал, что
конфликты между чиновниками исключены — просто относил этот аспект
проблемы к более частны^, оставляя его для эмпирических исследований.
Если судить по сохранившимся архивным материалам, внесудебно ре¬
шаемые конфликты, по всей видимости, не были предметом рефлексии и
\ли современников. Во-первых, до нас дошло сравнительно немного источ¬
ников, отражающих такие коллизии в чиновничьей среде (мне представля¬
ется оправданным говорить здесь обобщенно о «чиновниках», имея в виду
м наемных служащих, и избранных на ту или иную должность в совете рат¬
манов, т.е. вообще лиц, основным занятием которых являлась работа в уп¬
равленческом аппарате). Во-вторых, в нормативных текстах мы встречаем
положения, лишь косвенно затрагивающие конфликтные ситуации: так,
на предупреждение разногласий и споров (помимо обеспечения суборди¬
нации и дисциплины) нацелены, видимо, те пассажи в регламентах, прися-
I ах и контрактах, где говорится, что служащий должен быть во всем послу¬
шан своим начальникам и выполнять все, что бы они ему ни приказали.
< реди изученных мною нормативных текстов наиболее ярко выраженный
превентивный антиконфликтный характер обнаруживает аугсбургская
и Присяга каменотесов, каменщиков, плотников и всех прочих городских
наемных рабочих», направленная против соперничества в их среде:
«Городские рабочие должны поклясться, что на стройках и работах,
|хпк тех, что] будут поручены им досточтимым Советом и городом, [так и]
игиких других, они будут трудиться и вести себя с полным согласием. Во-
игорых, что каждый, согласно клятвенному обещанию, для пользы го¬
родского строительства, ни в чем не будет [стремиться] обойти другого.
И третьих, что если один обратится к другому за советом по делам
юродского строительства, то тот обязан ему его беспрекословно и немед¬
ленно дать, как и он сам хотел бы его получить, если бы была нужда»2.
Таким образом, если не считать норм, касавшихся в равной степени
н< ех обывателей (законы о мире в городе1 и в ( гране, регламенты о городо-
«Частные» конфликты австрийских чиновников
Скандалы и скандалисты
вой страже и т.п.)г конфликтные ситуации в чиновничьей среде явно были,
говоря современным языком, «нештатными». Какими регулятивами руко
водствовались тогда их участники? Было ли в таких конфликтах нечто ос<>
бенное, связанное со спецификой именно тех институтов, к которым при
надлежали противоборствующие стороны?
Ниже будут рассмотрены несколько текстов, в которых отражены
отчасти с разных позиций — отдельные конфликтные ситуации с участи
ем представителей как городской, так и территориальной администрации
Необходимо оговорить, что ситуация соседства, соподчинения и взаимо
действия разных властей в силу известной сложности политико-админист
ративной структуры Священной Римской империи проявлялась очень не
одинаково от города к городу. В этом отношении наблюдения, сделанные,
скажем, на материале Вены, в которой помимо городского магистрата на
ходились нижнеавстрийское правительство и императорский двор, могу i
лишь с оговорками переноситься на Бамберг, где городской Совет был под
чинен территориальной светской власти князя-епископа, или на Аугсбург,
подчинявшийся непосредственно императору. Но в том, что касается со(>
ственно конфликтного поведения, можно, я думаю, найти соответствия и,
потенциально, при наличии соответствующей Источниковой базы, дажг
вывести некоторые общие константы. В этом направлении, однако, здес ь
будет сделан только первый шаг.
* * *
Первый конфликт, который мы рассмотрим, произошел между город
ским Советом Вены и Иоганном Бернхардом Франком фон Франкенау,
представителем императора в этом городе. В нашем распоряжении имеет
ся прошение, направленное фон Франкенау на высочайшее имя. В нем им
ператорский агент сообщает, что по роду своей деятельности он должен
присутствовать на заседаниях Совета и время от времени делать заметки
для этого он прежде пользовался перьями и чернильницей городского пи
саря (канцлера), чей столик стоял в непосредственной близости от его ме
ста. Но потом писарь сменился, и новому был выделен стол большего ра »
мера, так что он вместе с письменным прибором оказался в недосягаемо
сти для г-на фон Франкенау, которому теперь «ради каждой капли чернил»
приходилось специально вставать со своего стула. Это неудобно, особенно
когда приходится записывать много, поэтому императорский представи
тель купил себе собственный письменный прибор и дал указание служите
лю Совета поставить его на стол. Когда же на другой день он пришел на за
седание, то прибора на столе не обнаружил. Решив, что служитель забыл
выполнить его просьбу, Франкенау обратился к нему за разъяснениями,
но тот ответил, что поставил чернильницу на стол, но ему приказали (оче
видно, кто-то из членов Совета) убрать ее3. На другой день, за полчаса до
того, как императорский агент собирался выходить из дома, чтобы отпра
виться в Совет, она была прислана к нему домой с мальчиком, созывавшим
ратманов на заседания. На словах велено было передать, что «Совет не жо
лает ее терпеть». Удивленный, Франкенау взял чернильницу с собой, при
нес в ратушу и собственноручно поставил на стол, так как, по его словам,
ми мог представить себе, чтобы ему могли «запретить письменный прибор,
иметь который никому не предосудительно». Когда же ему сказали, что во¬
прос этот будет решаться голосованием, а он должен уйти, Франкенау от¬
метил, что по поводу его должности, на которую он назначен императором,
юродской Совет голосовать не имеет права, после чего объявил, что обо
игем доложит Его Величеству, встал возмущенный и ушел прочь4. В его от-
• утствие письменный прибор был снова убран со стола.
После этого в прошении излагаются причины, по которым император-
• кому представителю необходим собственный письменный прибор: он,
• огласно инструкции, должен следить за состоянием казны и долгов горо¬
ди; за ведением счетов; за недоимками; за тем, чтобы правосудие осущест¬
вилось быстро и без помех как в отношении богатых, так и бедных; за рас¬
ходованием денег и вещей, предназначенных для сирот и питомцев воспи-
ттельного дома; за тем, чтобы правильно оплачивались долги в нижнеав-
• грийскую казну и долги двора; за работой комиссий, назначенных для уп¬
равления этими долгами; за богадельнями и т.п., но в первую очередь — за
|нм, чтобы досконально соблюдались декреты, издаваемые императором и
♦ч <> правительством. Все это обилие информации удержать «в слабой памя¬
ти невозможно; записывать или не записывать — «actus merae facultatis»
чиновника, а письменны^ прибор является предметом, без которого вы¬
полнение должностных обязанностей императорского представителя за-
фуднено (ибо закон гласит: «Officio alicui concesso annexa et concessa
vlileantur omnia, sine quibus illud facile expediri non potest» — «Относящи¬
мися к какой-либо должности считаются все предметы, без которых ее
исполнение затруднительно»).
После столь пространного narratio следует изложение просьбы к импе¬
ратору — дать распоряжение венскому Совету, чтобы тот вернул письмен¬
ный прибор Франкенау на стол и «оставил его в его должности без пертур-
Опций» (unperturbiert). Это, как подчеркивает императорский представи-
|иль, «способствовало бы авторитету» вверенной ему должности.
К сожалению, мы не знаем, достигли проситель желаемого, — на про¬
шении есть только отметка с датой его поступления в императорскую кан¬
целярию и резолюция: отправить его Совету Вены с тем, чтобы тот пред-
• твил свою записку о происшедшем. Но эта «незаконченность сюжета»
не мешает нам рассмотреть тактику поведения протагонистов на тех эта¬
пах конфликта, которые отражены в источнике.
Итак, вначале речь идет об односторонних действиях городского Сове¬
та — причин их мы точно не знаем и можем, вслед за австрийской иссле¬
довательницей Э. Рекецки, предположить, что они были продиктованы чи-
• to формальными соображениями. Но мы в состоянии выдвинуть и другое
пОч.яснение: возможно, представитель императора, наделенный надзор¬
ными функциями5, был нежелательным «инородным телом» в Совете, чле¬
ны которого питали к нему явные или скрытые враждебные чувства, на¬
шедшие выражение, в частности, в таком демонстративном акте. В пользу
н от объяснения говорит и то, что Совет, похоже, с самого начала не стре¬
мился к дипломатическому улаживанию дела: никто не назвал Франкенау
никаких вес ких причин, почему у пего не может быть своего письменного
«Частные» конфликты австрийских чиновников | о>
Скандалы и скандалисты
прибора, с ним вообще никто разговора об этом не заводил, все делалось
явочным порядком.
Первый ход в поединке сделал, таким образом, Совет, приказав служи
телю убрать прибор со стола сначала один раз, а затем и повторно. Импе
раторский агент, по его утверждению, пока еще рассматривал все проис¬
ходящее только как диковинное недоразумение. Лишь после того, как при
бор был отправлен к нему на дом, Франкенау начал наконец ответные дей
ствия. Переход в новую фазу отмечен, в частности, тем, что если раньше
все манипуляции со злополучным предметом совершались через слуг (слу
жителя совета и «мальчика»), то теперь непосредственно сталкиваются ме
жду собой господа: императорский представитель лично приносит прибор
в ратушу и ставит на стол, лично ведет спор с членами Совета. Те мобили
зуют находящийся в их распоряжении мощный ресурс — свою власть
Правда, по поводу того, насколько легитимным было бы решение Совета и
отношении неподотчетного ему императорского представителя, могли
быть разные мнения, однако Франкенау не столько апеллирует к закону,
сколько объявляет аналогичный ход со своей стороны: обращается за под
держкой к высшей власти.
После этого он уходит; Совет делает следующий ход, убирая очередной
раз со стола чернильницу. А Франкенау исполняет свою угрозу и пишет
прошение на высочайшее имя. Хотя такие петиции не ложились прямо па
стол императора, а поступали в его канцелярию, где с ними разбирались (и
если там решали, что дело недостаточно важное, то кайзер мог даже ниче¬
го и не узнать о конфликте), это в данном случае не меняет дела: для нас
важно то обстоятельство, что прошение отправлено в вышестоящую им
станцию, имеющую власть над обеими сторонами в конфликте. Франке
нау привлекает или, по меньшей мере, делает попытку привлечь ее на свои >
сторону. То, что эта инстанция является одновременно и вообще самой вы
сшей (буквально «высочайшей»), есть лишь следствие особого служебного
положения агента: между ним и императором других инстанций просто
нет. Он вовлекает в конфликт императора в двух его ипостасях: во-первых,
как своего непосредственного начальника, а во-вторых, как повелителя
той территории, в которой расположена Вена, — ведь Нижняя Австрия от
носилась к коронным землям Габсбургов.
Просьба к сильному о заступничестве и донесение о враждебных дей
ствиях в отношении императорского представителя здесь совпадают: как
дает понять в ар1ументационной части своего прошения сам Франкенау,
обратиться к императору его заставило то обстоятельство, что речь шла о
его служебных обязанностях. Долг чиновника повелевал ему довести до
сведения начальства о помехах, чинимых ему при их исполнении. Должно
стная инструкция ничего не предусматривала на данный конкретный слу
чай, но отказ в праве пользоваться собственной чернильницей император
ский представитель рассматривал как препятствование ему в служебной
деятельности вообще. Чтобы показать, для чего ему в ратуше нужен собст
венный письменный прибор, Франкенау привел в прошении псречеш.
своих должностных обязанностей, пункт за пунктом, причем сделал он
это, судя по всему, по памяти: последовательность пунктов в основном го-
ответствует той, что в инструкции, а формулировки местами следуют ори¬
гиналу буквально, местами отклоняются. Писавший явно хорошо помнил
текст, но воспроизводил его сокращенно, так сказать, пропустив через се¬
йм и отобрав главное.
Франкенау настоятельно демонстрирует чувство долга и легалистский
подход к делу, цитируя даже правовые нормы, хотя речь не идет о судебном
иске. Такое поведение можно, пожалуй, назвать «чиновничьим». Вместе с
гем, нельзя не заметить по изложению Франкенау и черт, сближающих его
г самыми разными категориями горожан, конфликтное поведение которых
исследовал в свое время М. Дингес на материале парижских судебных ис¬
ков. «Центральную роль, — пишет он, — играет здесь представление ист¬
це >м себя как субъекта миролюбивого. Параллельно высказываются личные
оценки собственного и чужого поведения, по которым можно проследить
процессы осмысления истцом окружающей действительности»6. Описывая
гное поведение, Франкенау, как мы помним, все время подчеркивает агрес-
е ивность и неправомерность действий своих противников в отношении се¬
йм, а свои действия описывает как реакцию на них — до самого последнего
момента кроткую и миролюбивую. Он также сплетает с рациональными ар¬
гументами чисто эмоциональные способы воздействия: например, исполь-
iyor диминутивы («столик»), указывает на собственную слабость (говоря о
том, что письменный прибор необходим ему для исполнения перечислен¬
ных обязанностей, он тут же добавляет, что всей информации, которую ему
приходится при этом фиксировать и перерабатывать, он «не в силах удер¬
жать в слабой памяти»). В другом месте он для вящей убедительности обле¬
кает этот же аргумент в форму латинского изречения: «cum autem memoria
hominis sit labilis...» (Поскольку память человеческая слаба...; Такое исполь-
юнание латинского языка для выделения эмоционально нагруженных слов
и фраз в тексте было в моде в то время, оно распространилось постепенно
мп второй половине XVI в., после того как изначально латинские цитаты
мключались в юридические тексты: постепенно это стало общеупотреби-
Iединым способом придания большей убедительности своим словам, даже
и тех случаях, когда речь шла не о правовых вопросах. В прошениях, напи-
• пммых служащими, такие латинизмы встречаются нередко.
Резюмируя те наблюдения, которые позволяет сделать наш источник,
можно сказать следующее. Использование власти в конфликте, завоева¬
ние ее себе в союзники, о котором писал Мишель Фуко и его последовате¬
ли', представляется сторонам одним из наиболее доступных силовых ре-
< урсов, когда в конфликте участвуют те, кто с этой властью связан служеб¬
ной субординацией: донесение в вышестоящую инстанцию об инциденте
и прошение от подданного к властителю о заступничестве в случае с пись-
мсиным прибором императорского представителя Иоганна Бернхарда
Франка фон Франкенау совпадают.
Второй конфликт, который будет здесь рассмотрен, во многом отличен
от норного. Более года (НЮО— 1602) тянулся он между властями Вены и жи-
1млом города, конципи(Томи пижнеанстрийской правительственной кан-
«Частные» конфликты австрийских чиновников |
В | Скандалы и скандалисты
целярии Давидом Готшером. Мы располагаем примерно двумя десяткам*
документов, относящихся к этому делу: прошениями, отчетами, постим*
лениями9.
Речь, собственно, шла изначально о двух конфликтах. Все начален ». *
сада Готшера, который тот, по мнению окружных властей, неправомери.
расширил. Когда в городской Совет поступило соответствующее доит»
ние, была составлена комиссия, которая произвела обмеры и установи/и
что Готшер прирезал себе где 40, а где и более 60 саженей по сравнении• *
тем, что значилось в земельном кадастре, а кроме того выкопал вокруг р»и»
и засадил его ветлами. Было принято решение: потребовать перенести ш
бор обратно, поскольку права присваивать себе городскую землю Готшер
не имел. Соответствующий декрет был доставлен последнему и «более мим
любезно предъявлен», но Готшер ответил явившимся должностным лицом
что на землю города не посягал, а ров должен был подновить и расширим
главным образом для того, чтобы к нему на участок не забредал скот. 11н»
тому выполнить постановление он не может и уменьшать свой сад не по
нет. А если городской Совет или кто-либо еще имеет что-то против, м»
пусть подают на него иск куда следует.
Вероятно, Готшер исходил из того, что в случае судебного разбирател!,
ства правда — или благосклонность суда — будет на его стороне, поекмл!.
ку в силу своего служебного положения он подчинялся не городу, а ем»
сеньору. Во всяком случае, подчиняться решению городских властей он ш«
собирался и, очевидно, не опасался в связи с этим никаких репрессии
Дальнейшее течение событий подтверждает это предположение.
К сожалению, исхода спора мы не знаем. Тема сада больше не возни
кает в документах, на смену ей тут же приходит другая: вопрос о пристрои
ке («хибаре» или «кухне»), которую Готшер возвел на городской улиц»»
возле своего дома, когда выдавал замуж одну из своих служанок, — вер»»
ятно, там готовилось угощение для свадьбы. Жители окрестных домов ж а
ловались, что он загородил проезд по улице. Начало конфликта здесь так»»»»
же, как и в предыдущем сюжете: в Совет поступила жалоба, было назнач»»
но расследование, в ходе которого выяснилось, что права строить на улиц»»
Готшер не имел. Совет издал постановление — предписать ему и его жени
собственноручно снести незаконно возведенную постройку. Это предми
сание Готшер не выполнил, а наоборот, дополнительно обшил пристройку
досками и пробил проход в нее через стену дома: по предположению Геор
га Швайгера, младшего казначея Совета (Untercammerer), занимавшего» и
этим делом, там он в будущем мог бы сделать дровяной сарай или конюш
ню. «Поскольку дом его свободный (это значит, что дом, хотя и находил» я
на городской земле, был исключен из фискальной юрисдикции венских
властей. — К.Л.), он, очевидно, рассчитывает между делом получить мп
этом основании [некое] право и привилегию»10, — писал Швайгер в своем
отчете Совету.
Прошел месяц. Магистрат принял еще один декрет, где говорилось, чт»»
этим строительством «городу причинено весьма грубое насилие; это н»‘
терпимое дело и такое посягательство, на которое не всякий решится, и
никому [это] не позволено. Поэтому бургомистр и Совет желают, чтобы он,
онер, или его супруга в течение недели непременно снесли эту хибару и
подавали повода сносить ее на законном основании ex officio и не дожи-
«чи ь этого»11. Георгу Швайгеру было поручено вместе с секретарем co¬
in Хагером лично вручить декрет конциписту. В отчете об этой миссии
л • пбытий описывается так:
я и секретарь Совета Н. Хагер вчера в 11 часов лично вручили гос-
лину Давиду Готшеру, конциписту Нижнеавстрийской правительствен-
•м канцелярии Римского Императорского Величества, два декрета по по¬
лу совершенного им безобразия, которые нам было приказано доста-
»♦ 11< и которые он у нас принял. Однако после полудня, когда я как раз хо-
а иыйти по делам службы, присылает мне он, господин Готшер, с мальчи¬
ки • »ба эти декрета вместе с прилагаемым письмом снова, запечатанными,
•нм и отказался принять это, мальчик в конце концов — возможно, по
• •Пому наущению — положил письмо перед моим домом на камень и
■ шил. Поскольку я не решился вскрывать его письмо, тем более что меня
•му г но Леопольд Швайгер, то я с настоящим пересылаю его Вашей мило-
*м дан сведения еще невскрытым вместе с вложенными декретами ...»12.
И ответ власти через неделю поручили младшему казначею снова от-
"I «и питься к непокорному ^конциписту — на этот раз вместе с еще двумя
минами Внешнего совета. На случай, если Готшер откажется принять и
и рыть доставленные ему декреты, Швайгеру предписывалось самому
• yi же распечатать их и прочесть их ему вслух, после чего «запомнить, что
•н I ггнетит и как к этому отнесется, и доложить Совету». Однако через пять
лний постановление все еще не было исполнено, поскольку в нем не были
ни питы поименно те два члена Внешнего совета, которые должны были
и нравиться вместе со Швайгером. «А в ответ на мою простую просьбу, —
• ни ал он, — каждый запросто может устраниться от этой комиссии и отка-
м1м и». Поэтому он просил переделать декрет, указав имена тех, кто дол¬
жен идти вместе с ним13. Через день два таких человека были назначены,
ни оба они оказались «больны», так что в течение еще десяти дней ничего
ни происходило, потом были назначены двое других, и на следующий день
наконец депутация из трех человек отправилась в дом Готшера. Миссия,
• •Липко, не удалась и на этот раз, ибо тот, кому были адресованы постанов¬
лении, не только отказался принять их, но, как писал Швайгер в отчете,
1 когда мы стали читать их ему вслух, он со всякими словами и громкими
эриками вроде "я этого не слышу, я этого не слышу" ушел от нас, [вышел]
н I дома и даже на улицу и оставил нас стоять одних». Но потом разговор,
нм мгей видимости, все же продолжился: «Когда же мы попросили его ска¬
ти., каковы его намерения, чтобы сообщить для сведения Вашей милости,
• hi жключил такими словами: если Ваша милость имеет на него претензии
май жалобы и будет призывать его к ответу перед его начальством, то он
мпда с умеет за себя ответить»14.
11<>лучив свидетельство того, что Готшер «не хочет дать никакого доб¬
росердечного правильного ответа, а хочет судиться с Досточтимым Сове-
1ом, чего таковой делать не обязан», власти поручили все тому же Георгу
Шипйгеру «обезопасить свою персону наилучшим образом, взять [необхо¬
димое! количество рабочих, |а| если сочтет нужным, то попросить лейте-
«Частные» конфликты австрийских чиновников
I Скандалы и скандалисты
нанта городской гвардии Квариенте, чтобы тот придал ему одну иди
роты15 солдат для большей безопасности, и с ними ex officio снести и •
мать здание, пристроенное Готшером к своему дому вопреки всякому и|
ву и справедливости на земле города, и ни переднем при этом не о< они»
ливаться»16.
Несмотря на решительный тон постановления, оно так и octciami i
бумаге. Сначала лейтенант Квариенте отказался выполнить просьбу
шего казначея, говоря, что ему хотелось бы иметь письменный прика г ♦
лательно от императорского двора. Затем городские власти перемени **
свою волю и воздержались от насильственного сноса пристройки «ни и
бежание скандала и осложнений», как было сказано в письме, с котци.
они — почти четыре месяца спустя — обратились к правительству Ни * ш •*
Австрии. В этом послании бургомистр и Совет излагали свою верши» »•
бытий и просили начальство Готшера дать ему указание в течение шуми»,
снести пристройку самостоятельно, за свой счет. Городской Совет ирод*
преждал, что если этого не произойдет, то он будет вынужден сломи м, »*♦
ex officio, и заранее заявлял, что в данном случае акт этот не будет никли ми
насилием, а только защитой городского права и собственности на земли*
Правительство, однако, взяло Готшера под свою защиту и прика hiv
бургомистру и Совету Вены отозвать жалобу. По всей вероятности, мри
стройка так и осталась стоять.
Итак, мы видим, что городские власти не смогли навязать свою мили*
человеку, который жил в городе, но не являлся его гражданином и кик мм
новник нижнеавстрийского правительства не подпадал под юрисдикции*
венского Совета17. Это обстоятельство обеспечивало ему защиту влп< м«
против которой бессильны были его противники — представители нл<и mi
более низкого уровня. Готшер, очевидно, сознавал это и поэтому позволив
себе игнорировать угрозы репрессий с их стороны. Его победа в ттм
столкновении была практически предрешена. Тем не менее, пока кии
фликт не угас, стороны обменивались ходами, и это позволяет нам еде да 11.
определенные выводы относительно того, как они себя вели.
По отношению к своим начальникам и заступникам Давид Готшер or у
ществлял ту же тактику, что описана М. Дингесом и встречалась нам веду
чае с императорским агентом фон Франкенау: он подчеркивал свое мири
любие и отношение к происходящему как к странному недоразумению И
нашем распоряжении есть, правда, только один (несобственноручнмИ)
текст Готшера, написанный уже некоторое время спустя после вышей зли
женных событий, но им посвященный. В марте 1602 г. конципист обра тил
ся к нижнеавстрийскому правительству с прошением, где представил дел* *
гак, словно ему ничего не было известно о конфликте: «... я узнал, что пн
пода [бургомистр и совет] Вены как будто подали на меня иск или жалооу,
по поводу которой им еще 12 февраля прошедшего 1601 года было дани
указание отказаться от претензий; Господь Бог свидетель, я никому на сиг
те, и уж тем более им, господам [бургомистру и Совету] Вены, не хотел но
давать какой-либо причины [для жалоб]; чтобы я лучше понимал, как миг
себя в этом [деле] вести, и знал, в чем же суть их жалобы на меня, прошу
покорнейше Вашу милость... повелеть им отозвать ее...»,а. Есть все псиона
июнь, что такую же позицию он занимал и в предыдущих своих об-
нних к правительству, если они имели место (среди материалов по
• ♦ делу в Венском городском и земельном архиве я их не обнаружил),
и,и польку в конфликте Готшер участвовал не как должностное лицо, а
• н шое, то, не полагаясь на один только «крепкий тыл» в лице прави¬
мы, он осуществлял еще и весьма, как видим, необычную и эффек-
тактику пассивного сопротивления городским властям: он нару-
м* правила игры. Он вел себя не так, как было принято вести себя по
ши пи in к представителям магистрата, и реагировал не адекватно их
нлиниям. Он обходился с инструментами власти и ее представителя-
декротами и членами Совета — просто как с физическими объекта-
I Ini гановления для него были листами бумаги, которые переносятся с
• и мп место. Церемониал оглашения декрета в присутствии двух членов
mi и» оыл превращен им в ситуацию, когда три человека стоят и говорят,
к кому они обращаются, может просто физически удалиться от них,
• шум уши, и тем самым официальный акт оказывается сорван.
• ииершенно очевидно, на мой взгляд, что перед нами не проявления
• мимигти или неосведомленности. Будучи сам профессионалом в юриди-
MiH области, Готшер прекрасно знал, каковы правила игры, и использо-
ио гное знание. Он понимал, что с процессуальной точки зрения име-
м|пчг11ие, доведено ли содержание постановления до того, кого оно ка-
м и, и поэтому отсылал декреты обратно либо нераспечатанными, ли-
•I го грубовато, конечно, — снова запечатанными, а от слушания их не
»*!«• «• ш уклонился, но и подчеркивал при этом, что он ничего не слышал. Он
• мил, что городские власти реально могли против него сделать, а что было
*| у♦ |ой угрозой. Конечно, помимо сознания своей защищенности для
-♦♦•ого поведения необходима некоторая наглость, но о ее наличии у Гот-
ра свидетельствуют уже сами его изначальные действия — расширение
мнит гада и дома.
Гели мы рассмотрим данный конфликт под иным углом зрения, то
>видим, что в источниках ясно просматривается расхождение между
лм||1 Iниями венского Совета как единого административного органа (его
аппретами, резолюциями и обращениями) и поведением отдельных его
представителей.
Ииачале городские власти действовали по обычной рутинной схеме,
• и правив декрет с официальным лицом тому, кого он касался. Когда выяс¬
нилось, что этот способ осуществления юрисдикции не срабатывает, они
поначалу повторили в принципе его же, только обставили дело более тор-
*н| пнчмк), исходя, видимо, из того, что ритуальные действия произведут
впечатление па Готшера: вместо секретаря Совета к нему направлены бы¬
ли еще два ратмана. Хотя в решении по этому поводу говорилось, что по-
• ылаются они «ради свидетельства», это обоснование кажется малоубеди-
|елы1ым: ведь в качество свидетелей могли выступать и секретарь Совета,
и другие менее высокопоставленные лица. Уровень депутации явно дол¬
жен был придать ей внушительности и заставить адресата с уважением от¬
нес тись к воле* городских властей, которую непременно нужно было до не-
I о донести, будьте» письменно или же* устно. Наставить Готшера сломать
«Частные» конфликты австрийских чиновников |о
пристройку самому, а не силами города, было особенно важно, это стало
бы осуществлением власти Совета: господство заключается в способности
встретить подчинение в ответ на приказание. Строптивость Готшера быст¬
ро переместила центр тяжести конфликта с частного вопроса об освобож¬
дении проезда и о праве на строительство на более существенный вопрос
о признании или непризнании власти магистрата в городе. Видимо, это же
обстоятельство стало одной из причин, почему Совет не хотел судиться с
конципистом: отказываясь от предлагаемого Готшером судебного пути ре¬
шения разногласий, он одновременно показывал, что не пойдет у него на
поводу и что не считает вопрос о пристройке предметом чьей-либо юрис¬
дикции, кроме своей собственной. Гражданский процесс был бы тяжбой
равноправных сторон, которая могла закончиться и унизительным пора¬
жением города. Возможно, юристы в магистрате сочли, что бесполезно су¬
диться со служащим правительства, хотя в письме к последнему они и ссы¬
лались потом на две правовых нормы: «да не стойт ничего на обществен¬
ном месте или проходе» и «об общественной дороге и если что-то будет со¬
чтено построенным на ней»19.
Убедившись, что произвести впечатление на строптивца депутация от
Совета не смогла, городские власти решили все же сами снести пристрой¬
ку, что значило признать до известной степени свою слабость, поэтому
сделать это они собирались с максимальной демонстрацией силы: большое
количество солдат явно было нужно скорее для создания внушительного
антуража, чем для обеспечения безопасности представителей власти, тем
более что не очень понятно, что именно могло им угрожать.
Но, очевидно, Совет на самом деле был не так уж тверд в заявленном
намерении отстаивать свою юрисдикцию в городе силой и отказался — по
крайней мере, временно — от насильственных действий в адрес Готшера,
решив сначала испробовать еще одно средство: воздействовать на него че¬
рез его начальство. Мы вновь видим обращение к вышестоящей инстан¬
ции как тактический прием в конфликте с участием представителей адми¬
нистративных структур. Коллективный орган прибегает к нему точно так
же, как отдельный человек. В отличие от случая с Франкенау, где эффект
такого шага нам не известен, здесь мы знаем, что прошение венского Со¬
вета оказалось безуспешным.
Вероятно, такое развитие событий в принципе было предсказуемо. Во
всяком случае, мы видим, что поведение представителей города в этом кон¬
фликте строилось явно с учетом специфики положения, занимаемого Гот¬
шером. Никто не хотел лично отвечать за выполнение решений, направлен¬
ных против него: Георг Швайгер знал по опыту, что авторитет представите¬
ля городской власти не внушает строптивому конциписту никакого уваже¬
ния, хотя и надеялся на помощь бургомистра и Совета, вставляя в формаль¬
ные заключительные абзацы своих донесений отчаянные фразы вроде:
«[Ваша милость] без моего указания — поскольку моих протестов он нико¬
гда не слушает и ни во что не ставит — сама решит, что с ним делать, чтобы
соседи не жаловались и улица в этом месте была не слишком сужена»20.
Точно так же и остальные чиновники не хотели быть причастными к
конфликту с Готшером: двое назначенных для вручения декрета членов
Совета сказались больными. То, что их одновременная болезнь была лишь
отговоркой, не подлежит сомнению: если бы они были больны на момент
принятия решения, в Совете знали бы об этом и не назначили бы их. Двух
других представителей смогли назначить только через десять дней — воз¬
можно, раньше не нашлось никого, кто согласился бы взять на себя такое
поручение; выбранные наконец уже не могли уклониться от неприятной
миссии, но выполнили ее лишь формально.
Командир городских гвардейцев не рискнул без приказа от максималь¬
но высокой инстанции участвовать в насильственном сносе пристройки,
поскольку тоже прекрасно понимал, что дело может обернуться для него
большими неприятностями, от которых не спасут две роты солдат.
По всей видимости, соотношение сил между магистратом Вены и пра¬
вительством Нижней Австрии было таково, что реальные шансы на успех
в споре при любом способе его решения были полностью на стороне того,
кто пользовался покровительством территориальной власти, и это все по¬
нимали. Поведение каждого отдельного чиновника нацелено было на то,
чтобы избежать личных неприятностей в связи с этим безнадежным кон¬
фликтом, в то время как долг обязывал выступать на стороне Совета, уча¬
ствовать в осуществлении его корпоративной деятельности, являвшейся
по сути всего лишь попыткой создать видимость суверенной власти, кото¬
рой на самом деле Совет не обладал.
В заключение отметим, что в отчетах Георга Швайгера мы наблюдаем
дискурс, который ближе к обыденному, нежели к официозно-легалистско¬
му: на первом месте для автора явно стоят такие моральные ценности, как
добрососедство, порядочность, уважение к людям, а не служебные обязан¬
ности и уж тем более не юридические нормы: «Только потому, что соседи
обратились ко мне ... и пожаловались на него, я по должности не могу не
сообщить Вашей милости...»21 — пишет он, характерным образом вставляя
«человеческие» аргументы в бюрократические формулы. «Официальный»
же дискурс, в котором превалируют потестарные и легалистские ценно¬
сти, начинает звучать, когда члены Совета выступают не как отдельные ли¬
ца, а как коллективный разум административного органа. Это проявляется
в большей степени в документах, направленных «сверху вниз» (или, по
крайней мере, задуманных как таковые), в то время как при обращении
«наверх» — к нижнеавстрийскому правительству — Совет отчасти меняет
тон и вводит в аргументацию те же доводы, которые изначально содержа¬
лись в донесениях и прошениях, полученных им «снизу».
* * *
Последним казусом, который мы рассмотрим, будет прошение, подан¬
ное в Аугсбурге на имя бургомистров и Совета школьным учителем Иоган¬
ном Гебхартом. Он сообщал22, что в течение трех с половиной лет служил
в немецкой начальной школе, «но поскольку я и моя жена жили друг с дру¬
гом в неприязни и ссоре, Ваша Предусмотрительная Честная Мудрость21
сочла за лучшее (уволить меня (?)), хотя я всегда по отношению к (Совету|
и ко всем, вол себя хорошо и честно, за что и был назначен в эту школу.
Пели бы я из-за моей жены и ее сторонников, а в особенности ее Анны,
«Частные» конфликты австрийских чиновников
которая ее содержит и [ею] меня дерзко и с вызовом попрекает, — не был
так ужасно вынужден питаться в трактирах и не был бы лишен [имущест¬
ва] ее и моего, нажитого благодаря [Совету]. Она же является и причиной
всей смуты и ожесточения между нами, потому что если бы не было ее, то
никогда бы не было между нами и такого большого нестроения и раздора,
и если бы она была переселена, изгнана и выслана, а также моя жена бы в
словах и делах не была с нею заодно, то можно было бы избежать многих
неприятных подозрений [в отношении ее как] добропорядочной мужней
жены. А еще я желаю, поскольку она мне дана и назначена всемогущим
Богом, жить с нею благопристойно и честно и как подобает добропорядоч¬
ному человеку, поэтому хотел бы настоятельнейше просить [Совет] серьез¬
но разобрать это [дело] с вышеназванной моей женой, ее Анной и иже с
ней, чтобы они не были заодно в словах и делах...»24.
Далее в прошении Гебхарт просит еще рекомендательное письмо для
нового места службы и выходное пособие, и в резолюции Совета речь идет
только о них, поэтому мы не знаем, как власти отреагировали на призыв
учителя помочь ему разрешить внутрисемейный конфликт. Тот факт, что
он с таким призывом обратился к правительству, говорит о месте, которое
опекающая и надзирающая светская власть занимала в его представлении
о мироустройстве. Но то, что сделал он это не в форме обычного доноса
(Frevelansage), как многие частные лица в ту эпоху, а именно в прошении
по служебной линии, служит прекрасным примером слияния служебной и
семейной сферы в сознании чиновника, проявляющегося, помимо всего
прочего, и в конфликтных ситуациях.
* * *
В целом можно сказать, что известные мне примеры конфликтов с
участием служащих подтверждают наблюдения, изложенные выше: поч¬
ти во всех случаях донесение начальству о случившемся связано с попыт¬
ками привлечь эту высшую силу на свою сторону. Апелляция к норматив¬
ным текстам (контрактам, присягам, законам, общеправовым принципам
и т.п.) активно используется в том числе и служащими, за которыми не
приходится подозревать основательного образования вообще, тем более
юридического.
Так, в Аугсбурге акушерка-ученица Сузанна Абелин, протестуя против
отстранения от работы, ссылается на положение полицейского регламента
(«I’ollicey vnnd zucht Ordnung»)25. Хотя можно сказать с уверенностью, что
прошение написано не ею собственноручно, подпись нотариуса на нем от¬
сутствует. С некоторой вероятностью можно предположить, что петицию
писал муж Сузанны, который, однако, был не юристом, а школьным учите¬
лем. И случае же, когда секретарь аугсбургского Совета Пауль Гектор
Майр, делавший приписки в счетах, заметил, что его субституты (писцы-
ассистенты) пытаются шпионить за ним, он устроил им разнос, напоминая
об обязательстве сохранять в тайне все, что станет им известно в служеб¬
ных делах; не остановившись на этом, он написал реляцию в Совет, где об¬
винял их в нерадивости и непокорности26. Правда, палка была о двух кон¬
цах: в записке по поводу дела Сузанны Абелин ее начальницы написали,
что она очень кстати ссылается на полицейский регламент, ибо в нем, если
в этом деле разобраться как следует, может и на нее найтись статья. А в
случае с П.Г. Майром Совет по представлению секретаря арестовал обоих
писцов, но тот вскоре сам попросил освободить их, испугавшись, что на до¬
просе они могут рассказать о нем нечто компрометирующее.
Известно, что специфика города-государства делала очень легким ис¬
пользование в случае нужды такого маневра, как удаление за границу —
достаточно было отойти или отъехать совсем недалеко от ворот и можно
было чувствовать себя в относительной безопасности. Впрочем, как мы
помним, пространственные перемещения могли с успехом применяться и
в пределах одного дома (как в случае с доставкой Готшеру постановлений
Совета). Но более интересными и, возможно, характерными, т.е. связан¬
ными именно с принадлежностью к государственной службе, кажутся
мне перемещения и границы другого рода, имевшие место не в реальном,
а в, так сказать, конвенциональном пространстве. В бюрократически ор¬
ганизованном государстве весьма эффективно было использование неви¬
димых перегородок, разделявших разные аппараты: как Давид Готшер —
служащий нижнеавстрийского правительства — был неуязвим для вен¬
ских городских властей, так не могли они привлечь к ответу и своего соб¬
ственного бывшего писаря Ганса Кольба, который, случайно или преду¬
мышленно, поставил их в очень неловкое положение, написав в ответ¬
ственном документе «чудовища» вместо «члены» («monstra» вместо
«membra»). Незадолго до того, как разгорелся скандал, Кольб с почестями
уволился с городской службы и поступил в канцелярию старшего гофмей¬
стера эрцгерцога Австрийского. Бургомистры и Совет вынуждены были
ограничиться письмом к его новому начальнику с просьбой дать указание,
чтобы Кольб письменно объяснился по поводу допущенной им «опасной
мутации»27.
Разумеется, все приведенные здесь наблюдения нуждаются в дополни¬
тельной проверке на более широкой Источниковой базе. Только сопостав¬
ление данных о конфликтном поведении представителей разных общест¬
венных классов позволит нам достаточно уверенно говорить о действиях,
характерных именно для чиновников, — или, возможно, заставит нас при¬
знать, что ничего специфического в нем не было. В рамках одной статьи,
однако, осуществить такое сравнение невозможно, поэтому ограничимся
констатацией того обстоятельства, что арсенал наших героев, независимо
от их пола, ранга, места действия и сути конфликта, состоял в основном из
трех описанных выше тактик: апелляции к санкционированным нормам,
маневрирования в реальном либо конвенциональном пространстве и при¬
влечения в союзники высших властей. Последнее, несомненно, значитель¬
но облегчалось благодаря тому, что в силу статуса государственного слу¬
жащего для них совпадали в одном лице высшие инстанции в служебной
иерархии и в гражданской. Это давало служащему большие преимущест¬
ва по сравнению с другими бюргерами и обывателями, открывало широ¬
кие возможности для злоупотребления своим положением тем, кто осуще¬
ствлял от имени государства распределение тех или иных ресурсов, и в
изучаемый период вопреки выдвинутому историками тезису о «дисци-
«Частные» конфликты австрийских чиновников
о | Скандалы и скандалисты
плинировании штаба управления» как основном занятии властей в начале
Нового времени — это на практике не несло с собой, похоже, никаких осо¬
бенных стеснений. Отсутствие собственной значительной власти и зави¬
симость своего положения государственный служащий мог с лихвой ком¬
пенсировать за счет того, что был близок к самой высшей власти и мог
сравнительно легко и зачастую на вполне легальной основе пользоваться
ее покровительством (например, в конфликте или в деле получения квар¬
тиры), чего другие добивались только ценой долгих челобитий либо взяток.
1 Гуревич А.Я. О кризисе современной исто¬
рической науки // Вопросы истории. 1991.
№2/3. С. 21-36.
2Stadtarchiv Augsburg (далее StA Aug);
Stattbuch Der Uralten Loblichen,
Kaiserlichen, vnnd des Heyligen Rdmischen
Reichs Stat Augspurg.
3 Австрийская исследовательница Э. Рекец-
ки, в чьей книге я встретил указание на этот
источник, полагает, что Совет не желал тер¬
петь новый чернильный прибор потому, что
тот не входил в инвентарь зала заседаний.
Хотя в самом тексте никаких указаний на
это нет, предположение представляется ин¬
тересным и допустимым. Сама Рекецки не
разбирает описываемый конфликт — она
приводит случай с Франкенау лишь как
пример того, «по каким ничтожным вопро¬
сам обращались иногда в высшие инстан¬
ции». См.: Reketzki Е. Ein Beitrag zur
Aktenkunde und zur Geschichte der Wiener
Stadtkanzlei aus den Akten des Archivs der
Stadt Wien von 1600-1740. 2 Teile.
Priifungsarbeit des Instituts fur osterreichische
Geschichtsforschung. Wien, 1959. S. 54f.
4 Хотя фон Франкенау пишет, что его заста¬
вило уйти возмущение или досада (Verdrup),
в принципе его обязывала сделать это и ин¬
струкция императора, согласно которой он,
если наблюдал где-либо «ущемление наше¬
го суверенитета или иное неповинове¬
ние», должен был «никоим образом не си¬
деть там и не оставаться, а публично против
этого протестовать». И далее: «...если же он
»аметит какое-то сопротивление и на его
возражения и уговоры [члены] Совета все
вместе или по отдельности не смирятся, то
он [должен] тотчас же немедленно донести
об этом нашему Нижнеавстрийскому пра¬
вительству и Палате». (Wiener Stadt- und
Landesarchiv (далее WStLA). Nachtrag zu
dem Eysen-buch, Vierter Theill, Enthaltend
die Hof-Resolutiones und LandsFiirstliche
Regier[ungs] Verordnungen den Modum
Administrandi Gemeiner Statt Wienn
betrjeffend]. Fol. 52'— 59’; Statt Anwalts
Instruction (1598). Fol. 54.
Должностная инструкция и регламент горо¬
да предписывали императорскому агенту,
помимо всего прочего, «в Городском совете
Вены внимательно следить, чтобы против
нас или нами поставленного правительства
ничего не замышлялось, а если это будет
иметь место, то всякий раз нам или нами по
ставленному правительству сообщать, доно¬
сить и открывать, [а также в Совете] публич
но протестовать и возражать». Кроме того,
он должен был следить за «тем, чтобы с тех,
кто не является на заседания в обычное врс
мя, взымалась установленная пеня»
(Stadtordnung fur Wien, erlassen vom
Erzherzog Ferdinand I. am 12. Mfirz 1526 in
Augsburg; цит. no: Die Rechtsquellen der Stadt
Wien / Hrsg. von P. Csendes. Wien, 1986).
6 Dinges M. Die Ehre als Thema do
Stadtgeschichte. Eine Semantik im
Ubergang vom Ancien Rdgime zur
Moderne // Zeitschrift far Historischr
Forschung. 1989. Bd. 16. S. 409 — 440.
7 См., например, Dinges M. Michel Foucault,
Justizphantasien und die Macht // Mit doi
Waffen der Justiz. Zur Kriminalitatsgeschichtr
des Spatmittelalters und der Fruhen Neuzeit /
Hrsg. von A. Blauert / G. Schwerhoff. Frankfurt
am Main, 1993. S. 189-212.
8 Конципист — сотрудник канцелярии, в
чьи обязанности входило составлен иг
черновиков («концептов») документов.
9 Все цитируемые ниже документы, связан
ные с этим делом, хранятся в фонде Boi
ского городского и земельного архива
WStLA НА-Akten 2/1660. О деле Готшера
также упомянуто: Reketzki Е. Ein Beitrag
zur Aktenkunde... S. 95f.
10 «...Weil sein haus ain freyhauB ist, vndt l i
hierdurch vielleicht mitlerweil ein JuB vndt
gerechtigkeit zu erschopffen vermaint».
11 «Wann dann dises, neben deme Gemann i
Statt dardurch ain zimblich grober Gowalll
bewisen, ain vnleidenliches ding, vnd ain
solches attentat, das sich nit baldt ainni
vnderstanden, auch khainem verstatt worth'll
ist. Demnach wollen gedachte Burgermalsin
vnd Rath, das Er Gottscher odor seln
Ehewiertin beruertte Khuchel inner At lit
tagen gewiBlich hinweckh thuen, vnd diesclli
wolbefuegt ex officio hinweckh zuraisen nil
vrsach qeben, noch das erwartten sollen»
,2«...Hab Jch vndt E[url g[naden] Raths diener
N.Hager gestriges tags vmb 11. vhr vormittag
die zway Decreta so vns, herrn Dauidten
Gotscher, der Rom[ischen] Khay[serlichen]
May[este]tt [etc] Concepisten bei der N(ieder)-
6[sterreichischen] Regiments Canzley alhie,
seines begangenen vnfuegs halben, zuezes-
tellen anbeuohlen Worden, persdnlich geant-
worttet, die er auch von vns angenomen.
Nachmittag aber, gleich alB Jch Ambts
geschdfft halben aus gehen wollen, schickht Er
herr Gotscher mier solch beed Decreta Jnn
hiebei gelegten schreiben bei ain Piiebl
wieder verpetschierter zu. Ob Jch nun wol das
selb an zu nehmen mich verwiegert, hat doch
entlich das Puebl, vielleicht aus sonderlicher
anlemung, selbiges schreiben vor mein haus
auf ain stain nieder gelegt, vnd wieder davon
gangen. Weil Jch dan sein schreiben, zu mal
weil Jch nit Leopolt Schwaiger heiB, zu
eroffnen bedenckhen gehabt, so vberschickh
E[ur] g[naden] Jch dasselb zuuemehmen
hiemit noch vn eroffneter gefertigter sambt
den ain geschldssnen Decreten zu, Die werden
dan Jnhalt zuuemehmen vndt geaen Jne, auf
den fall seiner Waigerung, die vefrere verord-
nung ohn mein maB geben fur zu nehmen vndt
zu bedenckhen wissen».
,J «Dieweil aber kein person des Aussern Raths
Jn specie neben mier hierzu benent, so mag
sich auf main bloBliches ersuechen dieser
Commission ain Jeder gar leichtlich
entschuldigen, vndt sich derer verwied[er]n.
bit derwegen E[ur] g[naden] vnderthenigist,
Wolten das eroffnete Decret auf sondere per-
нопеп zwen des Aussern Raths vmb fertigen
lessen, vnd die selben mit Namb hierzu
benennen».
14 «Ob wier wol an gestern vns zu gedachten
herrn Gotscher in seine behausung verfuegt,
vndt E[ur] g[naden] an Jne lautent
vnerofnetes Decret presentiern, hat ers doch
von vns nit annehmen, viel weniger da wiers
E[ur] g[naden] beuelch nach Jnn angesicht
neiner person selbsten erofnet vndt verlesen,
an hdren wellen, sondem, da wiers Jne
zuuerlesen angefangen, ist er alspalt mit
Jppigen worten vndt zimblich[en] geschray,
AlB, Jch hdrs nicht, Jch hors nicht, von vns
beseits vndt gar auf die gassen ausser hauB
weg gangen, vnd vns allein stehen lassen.
AlB wier nun sein intent, E[ur] g[naden]
wlederumben zu relationieren zur nachrich-
tung zu beschait gebeten, schlieBst Er mit
dlescn wortten, Do E[ur] g[naden] zu spruch
odor beschwarung Wieder Jne zu haben ver-
mainen, vndt Jne far seiner vor qesezten
Obrigkeit fumehmen werden, so wiB Er sich
ulB dan zuuerantwortten»
Числениогп. -mix рог мне y< таионип. ii(‘
удалось, no скорее ж стопа пила ближе к
гонремеппому и тоду
16 «Weill daraus Clarlich erscheindt, Das Dauid
Gottscher, R<5m[ischer] Khay[serlicher]
M[ayestett] [etc..] Concipist bey der N[ieder|-
6[sterreichischen] Regierung Canzley khain
giiettige richtige Erclarung von sich lassen,
Sondern ainen Ersamen Rath zu Clagern
haben vnd mit Jhnen Rechtnen will, das man
aber diB orts zuthuen, noch sich einzulassen
nit schuldig. Demnach wurdet Jhme Vnder
Camerer hiemit auferlegt, das Er sein person
aufs besste verwahre, vnd ain Anzall
Werckhleiith zu sich nembe, Do Ers auch von
ndthen sein erachtet, herrn haubtman
Quarienten Statt Quardy leittenanden
ersueche, das Er Jme aine Oder Zwo Rott
Khnecht zu mehrern versicherung zuegebe,
vnd mit demselben sein Gottscher wid[er]
alles Recht vnd billichkhait auf Gemainer
Statt grundt, An sein hauB in d [er] Statt
gemachtes Gepew Ex officio hinweckh
brechen vnd Raissen Auch sich daran nichts
Abhalten lasse ...».
17 Даже бюргер не подчинялся городским
властям и порядкам, если состоял на служ¬
бе у властителя той территории, в кото¬
рую входил город. См. Hahn Р.-М.
Landesherrliches Amt und Stadtburgertum
in Brandenburg // Amterhandel im Spatmit-
telalter und im 16. Jahrhundert. Referate
eines internationalen Colloquiums in Berlin
1.-3. Mai 1980 / Hrsg. von I. Mieck. B., 1984.
S. 265-266, 269. 211
18 «Jch befinde das die herrn Vonn Wienn
etwo ein Clag Oder beschwer wider mich
eingewendet iiber welche Jhnen noch den
12. Februarj verschinen 1601 ain Ratschlag
zurvnclaghafft-haltung, eruolgt, nun waiBes
der Liebe Gott, das Jch khainn Menschen
auf Erden, villweniger aber Jhnen denen
herrn Von Wienn ainiche vrsach nit gem
geben Wolte damit Jch mich nun hier Jnn
vmb souil beBer zu richten, vnf was doch jr
beschwer wider mich zu sechen bitte Eur
g[naden] gannz gehorsamblich Jhnen die
cedierung derBelben gnedig aufzulegen ...».
19 «... Solches auch wid[er] d[en] Rechts titul ne
q/ui/d in loco publico uel itinere fiat, So woll
ein[en] andern De uia publica et si q/ui/d in
ea factum ce dicatur [etc] ist».
20 «Sie werden ohne mein MaBgeben, Weil
mein Einspruch bei ihm je nicht nachgese-
hen sein noch gelten will, damit nicht allein
die Nachbarschaft sich dawider nicht zu
beschweren haben, sondern auch daB die
Gasse dieses Orts unverengt bleib, die
Einstellung gegen ihn selbst zu tun wissen».
21 «Allein weil sich die Nachbarschafft bei
mir gemeldet naben und wider ihn
beschweren, so kann ich es Amts halben
E[ur] q[naden] unanqe/.eiql mcht lassen
n Я (охраняю мнуташн.ш и не всегда пра¬
вильным ( лог оригинала
«Частные» конфликты австрийских чиновников |
23 Это один из титулов Совета и бургомист¬
ров, которые для краткости всюду замене¬
ны мною на «[Совет]».
24 StA Aug Reichstadt Akten 1057
Stadtbedienstete Schulmeister. Определить
дату этого прошения можно только при¬
близительно, так как отсутствует резолю¬
ция. Судя по почерку, оно написано в кон¬
це XVI — начале XVII в. Несколько запу¬
танный и рваный синтаксис соответствует
оригиналу, который здесь не приводится
исключительно по соображениям эконо¬
мии места. Кто такая Анна (Ana), остается
неясным. Можно даже предположить, что
это неряшливо написанное «Ата», т.е.
нянька, кормилица. Правда, в других сло¬
вах «т» и «п» в этом тексте достаточно хо¬
рошо различаются.
25 StA Aug Bestand Collegium Medicum
Obfrauen und Hebammen 1563 bis 1802.
26 Об этом рассказывает на основе частично
потерянных источников: Roth F
[Einleitung zu Chroniken des Paul Hektor
Mair] // Die Chroniken der deutschen Stadto
vom 14. bis ins 16. Jahrhundert. Bd. 32:
Augsburg. Bd. 7. Leipzig, 1917. S. 1 —CXL1V
27 WStLA Hauptarchiv-Akten, № 5, 1585,
Beilage 1.
Татьяна Гусарова
«НЕПОТОПЛЯЕМЫЙ» ЭБЕЦКИЙ
ИСТОРИЯ ОДНОЙ КАРЬЕРЫ*
«Мы никогда не признаем Эбецкого законным и действительным со¬
ветником, так как был выбран нечестный и непрямой путь к его возведе¬
нию в должность. И так мы будем поступать в подобных сомнительных
случаях (интригах) и в дальнейшем, если должность добыта каким-либо
иным способом, помимо личных качеств кандидата в соответствии с пра¬
вилами службы советников...» — гневно писал префект Венгерской казна¬
чейской палаты граф Пал Палффи в своей докладной записке, адресован¬
ной в Вену Придворной казначейской палате, в 1636 г. Так была поставле¬
на точка в долгой и успешной карьере венгерского королевского чиновни¬
ка дворянина Имре Эбецкого1.
Этот документ попал мне в руки во время работы в Архиве Придворно¬
го казначейства в Вене, где я разыскивала материалы по истории венгер¬
ского чиновничества. Среди многих десятков однотипных, похожих друг
на друга докладных, запросов, должностных рекомендаций и т.п. доклад
графа Палффи сразу обратил на себя внимание нестандартностью содер¬
жания, резкостью тона и категоричностью выводов. Записка посвящалась
кадровым проблемам Венгерской казначейской палаты, где остро не хва¬
тало квалифицированных специалистов на разных должностях. Палффи
высказывал свои соображения по принципам подбора кадров, торопил с
некоторыми назначениями и предлагал несколько кандидатур на вакант¬
ные должности. Имре Эбецкому среди них не нашлось места, несмотря на
то что, как отмечал Палффи, венское начальство считало его советником
Венгерской казначейской палаты и так преподносило в своих документах.
«Казус Эбецкого» заинтриговал меня, особенно если учесть, что слу¬
жебные сведения о том или ином чиновнике в Архиве Казначейской па¬
латы обычно ограничиваются двумя или тремя стандартными документа¬
ми: запросом из Вены в связи с заявлением о приеме на место, рекоменда¬
цией Венгерской палаты и королевским указом о принятии в должность.
«Дело Эбецкого» не могло ограничиться этим набором бумаг, так как бы¬
ло неординарным. Действительно, в Венгерском национальном архиве я
напала на настоящую «золотую жилу»! В хранящемся там Архиве Венгер¬
ской казначейской палаты2 я нашла около 80 документов, имеющих то
или иное отношение к бурной и продолжительной служебной карьере
Имре Эбецкого, начиная с первого его заявления о приеме на службу в ка¬
значейство в 1607 г. и кончая отголосками его «дела» в 1644 г.3 Ни один из
документов не опубликован, хотя, конечно, исследователям известно имя
этого чиновника4.
Такое обилие документов, связанных с карьерой рядового чиновнику
делает его «казус« исключительно интересным, поскольку мы можем про
следить от начала до конца на протяжении более четверти века карьеру од¬
ного служащего со всеми ее перипетиями.
Имре Эбецкий прошел путь от писаря до высокой должности советни
ка, служил в разных подразделениях финансового ведомства, по долгу
службы имел дело с коллегами и гражданами, обращавшимися к фиску.
При всей своей неповторимости карьера Эбецкого дает материал для
обобщений и для реконструкции «типажа» венгерского чиновника того
времени: его происхождения, образования, профессиональной подготов¬
ки и личных качеств, общественных связей; факторов, способствовавших
реализации карьеры и ограничивавших ее. В то же время эпизод из жизни
Эбецкого имеет выход на более общую проблему становления чиновниче¬
ства в раннее Новое время.
Венгерская казначейская палата являлась фактически единственным
центральным органом власти, действовавшим на территории Венгерского
королевства, глава которого — король из династии Габсбургов — прожи¬
вал за его пределами и управлял своими владениями из Вены или Праги.
Через призму конкретной судьбы чиновника прослеживаются структура,
организация и функционирование Венгерской казначейской палаты, сфе¬
ра ее деятельности, отношения с придворными учреждениями, а также <
самим монархом. Поскольку исследования в этой области в венгерской (и
не только) исторической науке только начинаются, обращение к биогра
фии Эбецкого небесполезно5. История карьеры, а точнее служебного кон
фликта, Имре Эбецкого интересна еще и потому, что в ней представлен и
две или даже три стороны: Венгерская палата в лице ее руководства и кон¬
тролирующих органов, сам Эбецкий, не соглашавшийся с выдвигавшими
ся против него обвинениями, а также придворные учреждения (казначей¬
ство, канцелярия), явно поддерживавшие отвергнутого Венгерской пала
той чиновника. Руководствуясь принципом audiatur et altera pars, мы мо¬
жем попробовать разобраться в мотивации каждой из заинтересованных
сторон. А это, в свою очередь, поможет понять, как в ту эпоху чиновник из
дворян воспринимал свою службу, чего ожидал от нее, насколько был при
вязан к ней, более того, как соотносились в нем сознание чиновничье и
дворянское.
Насколько подробно из документов казначейства высвечивается слу
жебная биография Имре Эбецкого, настолько «темной» представляется
его частная жизнь. Откуда происходит Эбецкий, кем были его предки, ко
гда он родился и умер, имелись ли у него семья, родственники, где он учил
ся и какое образование получил, каким имуществом владел, где жил,
этих сведений мы не найдем в материалах казначейского архива. Семей¬
ного же архива Эбецких не сохранилось6.
Специалисты по генеалогии упоминают только один дворянский род
Эбецких — тот, что происходит из Северной Венгрии, из комитата Но-
град7. У меня есть сомнения в том, что Имре принадлежал к нему. В любом
случае семья Эбецкого ни богатством, ни древностью не отличалась, иначе
Имре не поступил бы на службу в Казначейскую палату на одну из самых
младших должностей. В 1607 г., подавая в Венгерскую казначейскую пала¬
ту прошение о принятии на службу, еще юный Имре8 называл своим от¬
цом Матяша Эбецкого, также служащего Венгерской казначейской пала¬
ты9, и в то же время отмечал, что после смерти отца он остался один в се¬
мье Эбецких (mihi, unico superstiti familiae Ebeczkiane)10. Похоже, что юно¬
ша лукавил, сказываясь сиротой. Возможно, этим он не только хотел раз¬
жалобить тех чиновников, от которых зависел по службе, но, очевидно, и
обойти в вопросах наследства своих родственников. В 1614 г. Бернат Май-
тени, — как оказалось, шурин Имре — обратился к казначейству с проше¬
нием, в котором указывал, что его жена и сам он не в меньшей мере, чем
Имре, имеют право на те суммы, которые казначейство задолжало свекру
Берната и отцу Имре — покойному служащему Венгерской казначейской
палаты Матяшу Эбецкому1».
Между тем у Имре не было оснований «стесняться» этого родства, так
как семья Майтени как раз в это время совершала более чем удачное вос¬
хождение по служебной и социальной лестнице. Они верно служили Габс¬
бургам, были обласканы ими и возведены в баронский ранг12. Двое из
Майтени в одно время с Эбецким были связаны службой с Венгерским ка¬
значейством: один из них — в качестве советника13, другой (родной брат
первого) — главного королевского казначейского прокурора (causarum
regalium director). Оба имели знакомства как среди высшей сановной вен¬
герской аристократии (в их числе надор, эстергомский архиепископ)14, так
и при дворе. Так что, принимая во внимание значение родственных связей
в жизни общества той эпохи (а впрочем, не только той), нельзя исключить,
что Имре пользовался связями своего шурина и других Майтени. Кто зна¬
ет, может быть, они тоже принимали участие в судьбе Имре в сложное для
него время конфликта с казначейством15.
Не известно, когда родился Имре. Его отец умер где-то в начале 90-х го¬
дов XVI в., так как есть сведения, что в 1592 г. его место в Венгерской ка¬
значейской палате занимал уже другой человек16. Таким образом, Имре
родился не позднее 1592 г., если Матяш действительно приходился ему от¬
цом. Но это, пожалуй, один из немногих непоколебимых фактов его био¬
графии, ибо подтвержден как родственниками, так и чиновниками Венгер¬
ской, а также Придворной казначейских палат. Так что Имре никак не мог
быть самозванцем, своего рода «сыном лейтенанта Шмидта». Имре Эбец-
кий умер в своем доме в Пожони (Прессбурге, совр. Братиславе), очевид¬
но, в 1647 г.17
Я не случайно упомянула о бессмертном персонаже романа Ильфа и
Петрова. Магия имени одинаково завораживала чиновников государст¬
венных учреждений как поличного города Вены в XVII в., так и провинци-
215
«Непотопляемый» Эбецкий
ального Арбатова четыре века спустя. Этот фактор играл важную роль и в
истории Имре Эбецкого, лишний раз подтверждая, насколько в обществе
были важны родственные и служебные связи. Он, безвестный, в общем-то,
одинокий, страдавший от нужды и лишений дворянчик, тем не менее, вла¬
дел настоящим сокровищем. Таковым была блестящая служебная репута¬
ция его отца Матяша Эбецкого. Он относился к плеяде молодых чиновни¬
ков, воспитанных в канцелярии выдающегося венгерского гуманиста, эс-
тергомского архиепископа Миклоша Олаха18, с 1553 по 1568 г. возглавляв¬
шего Венгерскую канцелярию19. После смерти своего учителя и патрона
Матяш Эбецкий еще около четверти века прослужил секретарем Венгер¬
ской казначейской палаты и пользовался репутацией «мужа благочестиво¬
го, образованного, сведущего в своем деле». В 1587 г. его кандидатура рас¬
сматривалась в связи с назначением на место королевского секретаря при
Рудольфе II и получила самые лестные оценки от самых высоких сановни¬
ков20. Матяш был настолько полезен Казначейству, что его не отдали ко
двору Рудольфа II21. Должность же секретаря Казначейской палаты была
хотя и не самой высокой, но ключевой, так как через руки секретаря про¬
ходили все дела учреждения; к нему стекались все прошения; он отбирал
их для последующего продвижения — одни придерживая, другим давая
«зеленую улицу». Благодаря этому у секретаря заводились полезные зна¬
комства среди высоких чиновников других ведомств и высших сановни¬
ков государства, среди коллег при дворе.
Авторитет Матяша Эбецкого среди управленцев, его репутация пере¬
жили его самого и оказались чрезвычайно полезными для Эбецкого-млад-
шего. Всякий раз в случае необходимости он напоминал о заслугах отца,
чтобы попросить о дальнейшем продвижении по службе или прикрыть ка¬
кие-нибудь свои вызвавшие у коллег подозрения поступки. Уже в первом
обращении к казначейской палате в 1607 г. с просьбой о принятии на служ¬
бу Имре напоминал о верности правящему дому и честной многолетней
службе отца в казначействе, которые не должны быть забыты после его
смерти. Он высокопарно заявлял, что сам хочет следовать по стопам отца и
подражать ему в высокой эрудиции, знаниях и учености и т.п.22 Во всех
имевших место назначениях и перемещениях Имре — как в его прошени¬
ях по этому поводу, так и в резолюциях вышестоящих инстанций — покой¬
ный батюшка Эбецкого упоминался в качестве как бы источника неисчер¬
паемого кредита доверия к его отпрыску.
Первую половину жизни Имре постоянно ссылался на свои крайне
стесненные материальные обстоятельства. В уже упоминавшемся первом
прошении к палате в 1607 г. он подчеркивал нужду, которая заставила его
и таком молодом возрасте зарабатывать себе средства к существованию21*.
11а бедность Эбецкий жаловался и позже — уже будучи чиновником ка¬
значейства, в 1613 г., обращаясь к префекту палаты с просьбой выплатить
некую причитавшуюся ему сумму: «Меня давит такая нужда и настолько
измучила бедность, что в последнее время мне не хватает средств даже на
повседневные нужды и расходы»24. Из этого же документа выясняется, что
Эбецкий владел виноградником, а также пахотной землей, которые он за¬
пустил и не обрабатывал из-за своей бедности. Скорое вс его, эго означало,
что у дворянина Эбецкого не было крестьян, которые работали бы на его
земле. Более того, возможно, его бедность была такой, что даже его дво¬
рянский статус подвергался испытанию. На это указывает следующий слу¬
чай. В 1613 г. у Имре возникли трения не с кем иным, как с эстергомским
архиепископом Ференцем Форгачем в связи с десятиной, которую, как
утверждал Эбецкий, обращаясь с жалобой в Казначейскую палату, неза¬
конно взимали с его земли. Казначейская палата поддержала протест сво¬
его служащего, но Форгач его отклонил. Суть спора, очевидно, состояла в
том, что Эбецкий выдавал эту землю за дворянскую (вследствие чего она
не подлежала обложению налогом), архиепископ же считал ее «крестьян¬
ской» (colonialis) и, следовательно, не имеющей дворянских привилегий.
Как и в первом случае, к сожалению, не удалось проследить перипетии
этого дела. Можно не сомневаться в том, что за годы службы Имре попра¬
вил свои дела. С 1642 г. он упоминался в документах как вице-ишпан По-
жоньского комитата25. Это означает, что Имре Эбецкий со временем из
мелкого дворянина, владельца нескольких жалких клочков земли без кре¬
стьян, превратился в помещика средней руки (bene posessionatus). Только
такие дворяне — и ни в коем случае не мелкопоместные и, тем более, дво-
ряне-армалисты — могли занимать второй по значению пост в админист¬
рации дворянских комитатов.
Не представляется возможным установить, где учился и какое образо¬
вание получил мой герой. До университета Имре явно не дошел — может
быть потому, что рано остался без отца. Во всяком случае, я не нашла упо¬
минаний о нем среди студентов в опубликованных матрикулах тех бли¬
жайших к Венгрии университетов — Венского, Грацского, Краковского,
куда чаще всего отправлялись на учебу молодые венгерские дворяне и
бюргеры26. Скорее всего, он учился в какой-нибудь латинской гимназии в
Западной Венгрии — может быть, в Надьсомбате (совр. Трнаве) или в По-
жони, где жил и состоял на службе его отец и где у семьи было жилье27. Су¬
дя по тому, как Эбецкий излагал свои доводы, он овладел приемами рито¬
рики, которым обучали в старших классах гимназии. Его латинский лекси¬
кон богат, мысли выражены изящно и убедительно. Из документов, напи¬
санных рукой самого Эбецкого, видно также, что он очень неплохо владел
латынью — а это было непременным условием государственной службы,
особенно в Венгерском королевстве, правители которого — Габсбурги — в
го время не знали языка своих венгерских подданных. Имре, естественно,
владел венгерским и немецким языками, но, вполне возможно, и другими,
например чешским. На службе в венгерских центральных финансовых ор¬
ганах, тесно связанных с придворными учреждениями в Вене и в Праге,
такие знания вовсе не считались признаком особой образованности, а бы¬
ли необходимы в каждодневной работе. В местах же, где прошли детство,
юность, да и вся жизнь Эбецкого, а именно в нынешней Словакии и Запад¬
ной Венгрии, дети вырастали в условиях многоязычия. Прекрасное знание
служащими Венгерской казначейской палаты нескольких иностранных
языков с удовлетворением отмечалось в высших придворных учреждени¬
ях26. Конечно, профессиональные знания Эбецкого как служащего казна¬
чейства ж» ограничивались языками, но высшего юридического образова-
«Непотопляемый» Эбецкий
ния он не получил. Правда, исследователи отмечают, что даже те из служа¬
щих казначейства, кому не удалось получить диплом юриста, до своего по¬
ступления в органы фиска нередко приобретали навыки, состоя при прак¬
тикующих юристах29. К сожалению, не представляется возможным уз¬
нать, успел ли Имре до поступления в казначейство ввиду своей молодости
получить какой-нибудь профессиональный опыт.
Судя по всему, сирота обладал не только острым умом, но и бойцов¬
ским характером, который в полной мере проявился в уже упомянутом
конфликте с Ференцем Форгачем по поводу десятины. Примас венгерской
церкви был просто поражен дерзостью мелкого чиновника. В своем отве¬
те префекту Казначейской палаты всемогущий прелат возмущался: «Он
хотел меня испытать» (ipsi meum experiri vult) и «думал, что может на рав¬
ных состязаться со мной» (putat se mecum de pari contendere posset). Более
того, наглец позволил себе «в своем крестьянском доме, в моем епископ¬
ском приходе, поднять вино, оскорбляя меня» (etiam in радо meo puspokij
in meam contumeliam in domo sua coloniali vinum propinare aggressus est)30.
Итак, перед нами вырисовывается образ грамотного, очень энергично¬
го, хваткого, нагловатого молодого человека, принадлежавшего к тому
слою низшего дворянства, который в венгерской историографии обычно
образно называют «дворянами семи сливовых деревьев» или даже «лапот¬
ными». Их именуют так не только из-за малоземелья и близости их образа
жизни к крестьянскому, но и из-за того, что они нередко владели участком
крестьянской (по статусу) земли. Имя Имре Эбецкого не удалось обнару¬
жить даже в Королевских книгах (Libri Regii) — базе данных о венгерском
дворянстве, изданных на CD-ROM Венгерским национальным архивом31.
Средством существования для таких дворян могли быть военная или граж¬
данская служба королю или магнатам. Благодаря продвижению по службе
они имели возможность поправить свое материальное положение или да¬
же возвыситься, породнившись с более состоятельными и родовитыми
среднепоместными дворянскими семьями и обзаведясь полезными зна¬
комствами и связями. Пройдем теперь вместе с Имре Эбецким по извили¬
стому пути его служебной карьеры, которая так долго продолжалась, ус¬
пешно развивалась, но, как было отмечено в начале статьи, неожиданно за¬
кончилась. Но неожиданно ли? И закончилась ли?
Итак, в 1607 г. Имре Эбецкий решил продолжить карьеру отца. В своем
обращении к Казначейской палате он просил, учитывая заслуги отца, пре¬
доставить ему какую-нибудь не слишком ничтожную работу (пес abjectum
minis officium conferre), чтобы он «этой работой не убивал свой юный воз¬
раст» (пес nimio labore aetatem meam diminuerem). He правда ли, молодой
Обецкий не самым обычным образом формулировал свои пожелания и
прошении к работодателям? Во всяком случае, от излишней скромности
он, судя по всему, не страдал. Решение юноши нашло горячую поддержку
и Придворном казначействе. На внешней стороне прошения Эбецкого
8 июня 1607 г. была начертана резолюция: «Чем раньше будет проситель
направлен в службу фиска в ревизионный отдел и определен в помощни¬
ки к ревизору (Magistro Rationum se adjungat), тем будет лучше». Одновре¬
менно предписывалось проэкзаменовать юношу на предмет «его прилежа¬
ния и усердия», чтобы вслед за этим своевременно утвердить его назначе¬
ние32. Судя по всему, Имре не выдержал экзамен на должность помощни¬
ка ревизора и был принят в казначейство пока только писарем (scriba) в ре¬
визионный отдел (officina rationaria) с годовым жалованьем 50 форинтов33.
Жалованье было ничтожным, что при отсутствии или недостаточности
иных источников существования создавало большие жизненные трудно¬
сти. Тем не менее, в 1607 г. молодой писарь не получил и этих грошей, а в
1608 г. за два года ему выдали всего 83 форинта34. Так что жалобы Имре в
1613 г. на то, что он едва сводит концы с концами, имели под собой почву.
Ревизионный отдел был центральным из трех отделов казначейства,
включавшего, кроме того, канцелярию и бухгалтерию (кассу). Он осущест¬
влял контроль и надзор за результатами деятельности бухгалтерии, через
которую проходили все денежные доходы и расходы казны. Ревизорскую
работу вели главный ревизор (magister rationum) и два его помощника: за¬
меститель ревизора (vicemagister rationum) и помощник ревизора (coadiu-
tor magistri rationum). Канцелярскую работу вели писари, в число которых
и попал молодой Эбецкий. Через несколько лет он вполне освоился в ка¬
значействе и набрался не достававшего ему опыта работы с финансами. В
феврале 1612 г. писарь подал прошение о переводе его на должность по¬
мощника ревизора35, на которую не выдержал экзамена пять лет назад.
В апреле 1613 г. он получил ее36. Служебные продвижения подобного рода
случались в казначействе, хотя и не были правилом: писари и непосредст¬
венно финансовые служащие различались между собой как технический
персонал и специалисты. Так что подобный служебный рост молодого пи¬
саря может свидетельствовать о его хороших профессиональных качест¬
вах. Мы не знаем, какое жалованье положили Имре, но в 1613 г. ему было
выплачено 105 форинтов 85 денариев37. Если верить документам, жалова¬
нье удвоилось, но вряд ли существенно меняло материальное положение
чиновника. Работая помощником ревизора, Эбецкий выезжал на места с
поручениями от палаты, возможно, для ревизии работы таможен и налого¬
вых органов38.
На этой должности Эбецкий также не засиделся, и уже в феврале
1615 г. мы обнаруживаем его в таможенной службе города Надьсомбата в
должности сборщика тридцатины39, которую он занимал по 1623 г.40 Трид-
цатина — пошлина на экспортируемые и импортируемые товары — при¬
надлежала к королевским регалиям, поэтому связанные с нею службы в
изучаемое время подчинялись казначейским палатам во владениях Габс¬
бургов, в том числе и Венгерской. Надьсомбатская (трнавская) таможня
была одной из самых доходных в Венгерском королевстве, так как через
нее проходил поток товаров в Нижнюю и Верхнюю Австрию, Моравию,
Южную Германию со стороны Венгрии и в обратном направлении. Хотя в
качестве жалованья служащему таможни Имре Эбецкому было установле¬
но 100 форинтов41, из кассы Венгерского казначейства с 1615 по 1624 г. ему
не перечислили ни одного форинта42. Может быть, положенное ему содер¬
жание вычислялось на месте1 из собранных су мм тридцатины. Но даже ес¬
ли жалованье и удавалось востребовать каким-либо способом, можно
предположить, что не только им жил Имре. Таможенники располагали до¬
X
ф
я
о
219
о | Скандалы и скандалисты
полнительными — как легальными, так и нелегальными — источниками
пополнения своего дохода. К легальным можно отнести получаемый ими
определенный процент от конфискованных контрабандных товаров43.
Разнообразие форм и масштабы финансовых злоупотреблений трудно
переоценить: тут и незаконно конфискованные товары, утаенные распис¬
ки и квитанции об оплате пошлины, поощрение контрабанды, махинации
с монетой и т.п. Для выявления злоупотреблений на места посылались вы¬
сокие официальные ревизорские комиссии. Но эти и другие меры были не
в состоянии положить конец злоупотреблениям таможен. Поэтому вряд ли
можно считать случайностью, что многих младших чиновников главного
управления Венгерской казначейской палаты, таких как Имре Эбецкий,
мы со временем встречаем среди служащих различных таможен. Они ме¬
няли скучную и недоходную, как бы «штабную» должность в центральном
аппарате на трудную, полную риска работу в «полевых условиях». В Ка¬
значейской палате они и денег-то не держали в руках. И не только эта
«мелкая сошка». Существовало строгое правило, согласно которому к каз¬
не имели доступ только два чиновника казначейства: казначей (perceptor)
и контролер (contrascriba, contralor), служившие в бухгалтерии, или счет¬
ной части (кассе). Исключения не составляли ни руководитель палаты —
префект, ни советники, ни ревизоры, ни, тем более, младшие служащие44.
Работу же таможенного чиновника было очень трудно проконтролиро¬
вать, потому что через его руки проходили значительные денежные сред¬
ства, которые можно было не учитывать. В такие условия попал смышле¬
ный и не лишенный известной смелости, жаждавший поправить свое ма¬
териальное положение младший клерк казначейства Имре Эбецкий. На¬
чав работу в новом качестве честно45, он, судя по документам, как и многие*
другие, со временем стал злоупотреблять служебным положением. Как ча
сто это случалось, нам не известно, но следы, по крайней мере, нескольких
дел сохранились.
В июне 1618 г. ревизоры докладывали руководству Венгерской палаты
о том, что Эбецкий не отчитался за полученные в 1617 г. суммы и часть их
не погасил. Долг чиновника казне к 6 июня составил около 712 форинтом
за 1617 г. и 168 форинтов — за текущий46. В докладной записке в связи <
возникшей ситуацией подчеркивалось: «Подобное скопление проволочек
и долгов в отношении королевских доходов не то что не принято и запре
щено, но и даже во многом внове для королевского фиска».
В июле 1618 г. произошел инцидент между Эбецким и работавшим <
ним в паре контролером (contrascriba) Даниэлем Бэде. Бэде лишь за год до
этого пришел работать в таможню также из Венгерской казначейской на
латы, где он служил писарем в канцелярии47 и, может быть, еще не вжилгм
в обычаи местной таможни. О случившемся мы знаем из доклада Георга
(Дьёрдя) Оттавиуса, ревизора Венгерской казначейской палаты48, промо
дившего расследование этого дела. О сути спора можно только догадыва п.
ся. Бэде подал на своего коллегу жалобу, на основании которой в контора
таможни был произведен обыск и в присутствии городского судьи реви м>
ром была вскрыта касса. В кассе, однако, оказались не деньги, а только чи
эля Бэде выступали торговцы скотом, жители Надьсомбата, можно предпо¬
ложить, что дело каким-то образом было связано с незаконной торговлей
скотом, которой, как выяснится позже, занимался сам Эбецкий.
В 1622 г. на трнавской таможне произошел новый случай, в котором
снова оказался замешан Имре Эбецкий. 12 июля от служащего одного из
отделений таможни Петера Криса в Венгерское казначейство поступил
тревожный сигнал. Надо сказать, что и Петер Крис еще в 1621 г. числился
писарем казначейской канцелярии. Таким образом, он, как в свое время
Даниэль Бэде, был новичком в таможенной службе и, по-видимому, еще не
растерял служебного пыла50. У одного еврейского купца Крис конфисковал
старую монету, запрещенную к вывозу, на сумму 250 форинтов51. Но тамо¬
женнику попался не рядовой контрабандист. За действиями последнего об¬
наружилась прекрасно налаженная система, в которой были задействова¬
ны многие люди. Купец выражал сомнение в том, что таможенники дейст¬
вовали по приказу Казначейской палаты — на том основании, что, как он
утверждал, на других таможнях старую монету на сумму много тысяч фо¬
ринтов свободно пропускают через границу. В связи с этим всплыла фами¬
лия Имре Эбецкого. Крису стало известно, что Эбецкий не только не кон¬
фискует монету, но, более того, на одном из таможенных пунктов (в Богда-
неце) «держит евреев и дн^м и ночью меняет им старую монету». Кроме то¬
го, Эбецкий имел несколько сообщников и вместе с ними занимался торго¬
влей, в частности продавал кожи. По информации Петера Криса, между
различными таможнями существовали полное взаимопонимание и догово¬
ренность относительно вывоза старой монеты. Оштрафованный купец со¬
всем не выглядел испуганным, напротив, вел себя перед лицом служащего
таможни очень уверенно и даже нагло. Он утверждал, что «арендует у ко¬
роля всю монету» (очевидно, имелось в виду, что он арендует право чекан¬
ки монеты), и возлагал на таможенника ответственность за то, что тот яко¬
бы своими действиями задерживает чеканку монеты для Его Величества.
Между тем Крис действовал в соответствии с законами королевства и ин¬
струкциями казначейства. Во-первых, вывоз из страны старой, полноцен¬
ной монеты, равно как золота и серебра, место которых занимала венгер¬
ская и иностранная монета плохого качества, был запрещен и преследовал¬
ся законом52. Во-вторых, чиновникам таможенной службы запрещалось за¬
ниматься коммерцией. В сложившейся же ситуации добросовестный Крис
и (‘го коллега были поставлены «мафией» не только в ложное, но и опасное
положение. «Евреи и прочие уже выставляют нас перед людьми ворами и
грабителями..., — писал Крис, — ...и я боюсь, что из-за евреев, которые сей¬
час имеют большую власть у Его Величества, мы останемся не только без
службы, но также и заплатим своими жизнями». Он умолял, чтобы его до¬
несение было зачитано префектом публично, в присутствии всех советни¬
ков казначейства. Крис почему-то написал свое письмо по-венгерски, хотя
в официальной переписке казначейства был принят латинский язык. Мо¬
жет быть, он боялся, что его донесение, если бы оно было написано на ла¬
тыни, будет переправлено в Вену и попадет в руки недругов.
Заявление 11етера Криса ж? осталось без ответа. 11ачалось расследова¬
ние, из материалов которого мне в руки попало только объяснение' Имре*
Непотопляемый» Эбецкий I
й | Скандалы и скандалисты
Эбецкого53. Надо сказать, что заподозренный в поощрении контрабанды и
незаконном предпринимательстве таможенный чиновник вел себя не как
обвиняемый, а как нападающая сторона. Обвинение в пособничестве не¬
законному вывозу монеты Эбецкий отмел не задумываясь. Он заявлял, что
сам вместе с коллегами неоднократно ставил в известность начальство о
том, что евреи занимаются вывозом монеты, и выражал наивное недоуме¬
ние по поводу отсутствия результатов своих обращений. В то же время
Эбецкий как бы признавал то, что не проявлял необходимого рвения при
досмотре товаров, провозимых евреями. С одной стороны, он ссылался на
инструкции, которые запрещали таможенникам или контролерам без дос ¬
таточной информации беспокоить и отягощать купцов (sine fondamentali
notitia turbare et gravare). В данном случае Эбецкий слишком вольно трак¬
товал соответствующий закон, которым таможенникам запрещалось не¬
справедливо и незаконно беспокоить купцов (indebite et praeter justitiam
vexare)54. С другой стороны, он отмечал опасность, которая угрожала тамо¬
женникам от вооруженных контрабандистов, и приводил в подтвержде¬
ние этого примеры55. Более того, служащий фиска ставил под сомнение за¬
прет вывоза монеты. Все равно, писал он, контрабандисты вывозят ее, об¬
ходя таможни горными тропами, беря с собой вооруженную охрану. Он
считал, что было бы более целесообразным, если бы разрешили провоз мо¬
неты, а таможенникам отчисляли бы с этого определенную квоту «в каче¬
стве контрабанды». Тогда вывоз монеты был бы поставлен под контроль
фиска. Фактически Эбецкий обрисовывал сложившуюся практику, кото¬
рая ему была прекрасно известна и проводником которой он сам являлся
вместе со многими другими служащими налоговых органов. Может быть,
упрек Эбецкого, адресованный руководству таможенной службы (Иштва-
ну Удвари и Ференцу Толнаи), а также самому префекту Венгерской ка¬
значейской палаты Гашпару Хорвату, имел под собой более глубокие осно¬
вания и содержал намек на какие-нибудь известные ему факты злоупот¬
реблений в центральных финансовых органах?
Не менее однозначно Эбецкий объяснялся по поводу своей незакон¬
ной торговли. Он даже не скрывал этого факта. «Я не отрицаю, — писал
он, — что я, Имре Эбецкий, понеся из-за моей верности Его Величеству ог¬
ромный ущерб после того, как дважды были захвачены и взяты в добычу
принадлежавшие мне быки, для исправления нищенских условий моего
существования вывез несколько сот шкур, которые я, однако, купил не на
деньги таможни, а другим способом». И далее — совсем открыто — Имре
заявлял о своих намерениях: «Я не думаю, что Ваши милости будут возра¬
жать, если я, не нанося несправедливости и ущерба фиску, не перестану во
времена такой дороговизны некоторыми честными средствами поднимать
свое мизерное жалованье и, таким образом, помогать самому себе».
В завершение Эбецкий великодушно прощал начальству подозрения и
просил в дальнейшем оградить его от подобных обвинений. Даже если Им¬
ре Эбецкий и не получил высшего юридического образования, он явно
был первым учеником в классе риторики своей гимназии. А в умении крас¬
норечиво и убедительно излагать свою позицию и обратить в свою пользу
собственные' прегрешения, объяснив их бедностью, его можно сравнить с
известным героем «Пигмалиона», папашей Дулитлом. Перед нами же, бла¬
годаря этому банальному по сути, но нетривиально представленному заин¬
тересованными сторонами случаю, вырисовывается картина того, как
функционировала таможенная служба, как она комплектовалась, каким
образом при жалком жалованье, которое к тому же и нерегулярно выпла¬
чивалось (а то и совсем отсутствовало), обеспечивали свое существование
мелкие и средние служащие фиска. Работниками таможни становились
молодые, но уже набравшиеся необходимого опыта финансовой работы,
энергичные, изголодавшиеся по самостоятельности, жаждавшие зарабо¬
тать бывшие служащие центрального аппарата. Инструкции и существую¬
щие законы не отягощали их совести, они действовали на свой страх и
риск в сложнейшей обстановке, подвергая свою жизнь опасности. Дейст¬
вительно, если вспомнить, что с 1618 г. Венгрия была ввергнута в Тридца¬
тилетнюю войну, в войну с Габором Бетленом, и через ее территории по¬
стоянно проходили вражеские войска, императорские армии и т.п., то
можно удивляться тому, что в этих условиях таможенная служба вообще
устояла и продолжала функционировать, а таможенные чиновники, и сре¬
ди них Имре Эбецкий, приносили хоть какие-то доходы казне.
Жизнь вскоре подтвердила правоту Имре Эбецкого в вопросе о выво¬
зе монеты. В том же 1622 г., через месяц после описанного случая, тамо¬
женник Жольны Миклош Колечани запросил Казначейскую палату о том,
что ему делать с конфискованной монетой, за которую он получил нагоняй
от префекта после того, как король специальным разрешением разрешил
ее вывоз56. Так что, можно сказать, Эбецкий мыслил по-государственному.
И то, что несколько месяцев назад выглядело как «экономическое престу¬
пление» и должно было в принципе преследоваться по закону, сейчас мог¬
ло квалифицироваться как положительная инициатива служащего. Но,
видно, и несколько месяцев назад руководство фиском не хотело и не мог¬
ло воздействовать на своих служащих. Венгерскую казначейскую палату в
то время (1619— 1624) возглавлял Веглаи Гашпар Хорват, причем не в ста¬
тусе префекта, а только директора, т.е. управляющего. Одновременно он
был советником, что, безусловно, ограничивало его полномочия. Да и мог
ли Хорват что-нибудь сделать в условиях ведущихся в стране военных дей¬
ствий, когда даже резиденция Венгерской казначейской палаты в Пожони
на время была захвачена противником короля Габором Бетленом?
Можно было бы привести еще несколько случаев из этого периода
жизни и деятельности казначейского служащего Имре Эбецкого. Но они
мало что добавят и к его портрету, и к характеристике состояния дел в фи¬
нансовых органах Венгерского королевства в первой четверти XVII в. Важ¬
но другое: профессиональные качества и работу Эбецкого ценили, за что
он был повышен по службе.
4 февраля 1623 г. Придворная казначейская палата от имени короля
при поддержке Венгерской казначейской палаты утвердила назначение'
Имре Эбецкого на должность казначея (perceptor) Венгерской казначей¬
ской палаты ’7, положив ему жалованье в 400 форинтов и еще 80 форин¬
тов — за заместительство (pro vicecjerenle)56. Т.е. Эбецкий совмещал дне
функции: главного казначеи и ого заместители. Таким образом, после до-
«Непотопляемый» Эбецкий
вяти лет службы в трнавской (надьсомбатской) таможне Имре Эбецкий
вернулся в центральный аппарат Венгерского казначейства, в тот же от¬
дел, где начинал работать 17 лет назад, но на более высокую должность.
Это был уже опытный и, как мы убедились, очень инициативный чинов¬
ник. В королевской резолюции снова упоминались заслуги его отца, Ма-
тяша, перед правящим домом. Но теперь отмечались заслуги и профес¬
сиональные качества самого Имре. Не останавливаясь на достигнутом,
уже через год Эбецкий подал новое прошение — о предоставлении ему
титула советника Венгерской казначейской палаты. По обычаю он не за¬
был упомянуть в прошении о заслугах своего покойного батюшки. Как
титульный советник он сохранял за собой должность казначея и прини¬
мал участие в заседаниях совета, хотя и без права голоса (которым обла¬
дали действительные советники)59. 15 сентября 1624 г. Эбецкий получил
титул советника и поднялся выше своего отца по служебной лестнице60.
В этом качестве Имре оставался до 1631 г., когда наметился очередной
сдвиг в его карьере.
Казначей (perceptor) возглавлял бухгалтерию, или счетную часть (кас¬
су). С ним в паре работал контролер (contrascriba, controlor). К казначею и
контролеру поступали все денежные доходы казны, они же осуществляли
необходимые выплаты отдельным лицам и учреждениям61. Таким образом,
через руки этих двух чиновников проходили огромные денежные суммы,
как наличными, так и в виде разных ценных бумаг, подлежащих строжай¬
шей отчетности62. Легко ли было приспособиться к этому бывшему тамо¬
женнику Имре Эбецкому, девять лет проработавшему на свой страх и
риск, практически бесконтрольно, привыкшему своими — не всегда за¬
конными — способами отрабатывать и добывать свое жалованье? Этот во¬
прос звучит скорее риторически.
Действительно, у ревизоров со временем появились серьезные претен¬
зии к Эбецкому. С переходом на новую службу Эбецкий заполучил себе
преследователя, безжалостного разоблачителя и гонителя в лице казна¬
чейского ревизора Яноша Дубницаи. Этот дотошный чиновник, в течение*
более чем 30 лет проработавший в ревизионной части, прошедший путь от
младшего служащего до руководителя отдела63, мертвой хваткой вцепилс я
в Эбецкого и не отпустил до тех пор, пока не только разоблачил его махи
нации, но и фактически добился увольнения. Уже в январе 1623 г. (еще до
утверждения Эбецкого в должности главного казначея) Дубницаи в сот
ветггвии с существовавшими правилами64, приложив огромные усилия,
провел финансовую проверку всей его деятельности в качестве таможен
ника. Если с 1613 по 1617 г. все счета и квитанции Эбецкого находились в
полном порядке, то с 1618 по 1619 г. у него появились некоторые незначи¬
тельные недостачи. Относительно же последнего, 1622 г. Дубницаи выска
зывался очень неопределенно: до сих пор не выявлено никаких недостач,
но если впоследствии они будут обнаружены, Эбецкий обязан рассчитать
ся за них (выплатить их)65. В феврале 1623 г. Дубницаи высказывался более
твердо. Он докладывал начальству, что, по его мнению, Эбецкий не может
быть допущен к исполнению обязанностей казначея, так как, несмотря на
многочисленные призывы и предупреждения ревизора, так и не отчитался
за недостачи 1618, 1619 и 1622 гг.66 К мнению Дубницаи, однако, не прислу¬
шались, и Эбецкий приступил к работе.
В 1625 г. у Венгерской казначейской палаты появился новый префект:
представитель известного старинного аристократического рода Пал Палф-
фи — в будущем граф, государственный судья, надор. Прекрасно образо¬
ванный, патриотично настроенный, обладавший европейским кругозором
и современными взглядами, новый руководитель очень энергично взялся
за дело. Он связывал с укреплением и модернизацией вверенного ему уч¬
реждения планы на успешную борьбу против османов. С его приходом в
казначействе произошли заметные изменения, в том числе в области кон¬
троля над финансовой дисциплиной. Под неослабевающий надзор ревизо¬
ров попал и Имре Эбецкий. В 1626 г. на стол префекта легла информация
Я. Дубницаи о неудовлетворительной работе счетной части за последние
три года, что он связывал со служебной деятельностью нового казначея.
Эбецкий подавал отчеты с большим опозданием, нерегулярно, после мно¬
гократных напоминаний, без необходимой документации, очень медленно
реагировал на замечания ревизионной службы67. В апреле 1627 г. на осно¬
вании проведенных проверок Дубницаи уже уличил Эбецкого в недостаче
за 1624 г., в частности в неполной выплате жалованья служащим, обеспе¬
чивавшимся казначейством68. Через два месяца Эбецкий дал объяснения.
Так продолжалось до 1631 г. Я. Дубницаи обнаруживал в отчетах небреж¬
ность и недостачу; более того, подозревал Эбецкого в утаивании наличных
денег. Эбецкий опротестовывал обвинения, требовал проверок параллель¬
ной документации, объяснял, почему не может представить те или иные
счета и расписки, — и снова годами задерживал финансовые отчеты69.
В 1631 г. этот вялотекущий процесс вступил в новую стадию. Поводом
к этому послужили новые служебные амбиции Эбецкого, который подал
прошение о переводе его на освободившуюся должность советника Казна¬
чейской палаты. Благосклонно настроенный (с чьей подачи?) к Имре Эбец-
кому Фердинанд II поддержал эту просьбу и 2 апреля 1631 г. вынес соответ¬
ствующую резолюцию. В тот же день Фердинанд назначил казначеем на
место Эбецкого Яноша Корбелиуса, прослужившего четыре года в канце¬
лярии казначейства70. Опять упоминался отец, который, как говорилось в
резолюции, закончил свою жизнь советником Венгерской казначейской
палаты. Но основной упор делался, конечно, на заслуги самого Имре: его
верную 28-летнюю службу на разных должностях «в эти труднейшие и
опаснейшие времена», опыт, проверенную честность, усердие на службе
сословиям. Король предписывал до введения Эбецкого в должность, как
полагалось, провести проверку его предыдущей деятельности на посту ка¬
значея. Сам же Эбецкий, в соответствии с правилами, должен был пред¬
ставить сведения о своем имущественном состоянии и внести денежное
поручительство (cautio) за будущую службу71. Эта мера предусматрива¬
лась на случай, если по вине советника возникали сложности материаль¬
ного характера; так что за счет этого имущественного поручительства
можно было компенсировать ущерб72. Только выполнив эти условия, чи¬
новник мог быть официально введен в должность (introitus), что осуществ¬
лялось ужо самим казначейством. Но па этом этапе обычно ж» с лучалос ь
225
«Непотопляемый» Эбецкий
неожиданностей и введение в должность воспринималось скорее как фор¬
мальность.
В королевской резолюции ничего не говорилось о том, что король при¬
нял решение по совету и с согласия советников казначейства. Между тем
такая практика существовала уже давно. Действительно, кто лучше префе¬
кта и советников мог знать своих служащих? Двор, как правило, прислу¬
шивался к мнению казначейства, и решения, подписанные королем, осно¬
вывались на этих рекомендациях. Венгерская казначейская палата рассма¬
тривала это как одно из своих важных прав как венгерского государствен¬
ного учреждения и отстаивала его от посягательств венского двора и цент¬
ральных органов власти габсбургской монархии. Учитывая то, что у Казна¬
чейской палаты уже возникли серьезные проблемы со своим казначеем,
игнорирование ее мнения не могло пройти незамеченным. Советники (в
отсутствие Пала Палффи) не подчинились резолюции: не признали Эбец-
кого советником, а Фердинанду послали письмо, объясняя свое поведе¬
ние73. Король отреагировал на это молниеносно и гневно. 14 апреля он по¬
слал Венгерской казначейской палате вторую резолюцию с требованием
незамедлительно признать Эбецкого советником казначейства. Ферди¬
нанда возмутило уже то, что советники осмелились возражать уже приня¬
тому им решению. Но дело было не только в этом. Из содержания второй
резолюции короля можно заключить, что Эбецкий тоже не сидел сложа
руки, а срочно обратился к нему со своей версией событий, не только вы¬
гораживая себя, но и, очевидно, обвиняя казначейство74. Те свои промахи,
которые Эбецкий все же, очевидно, признавал, он приуменьшал и обещал
исправить. Яношу Дубницаи Фердинанд советовал успокоиться и не доса¬
ждать Эбецкому многократными проверками, ибо тот обещал все вскоре
выправить и компенсировать. Но в казначействе не успокоились. В 1632 г.
дело Эбецкого взял под свой контроль префект и подключил к ревизии со¬
ветников, к чему прибегали в редких случаях75. Янош Дубницаи едва успе¬
вал подавать новую информацию о своих проверках работы Эбецкого. В
феврале 1632 г. главный ревизор потребовал от Эбецкого ответа на его за¬
мечания по поводу отчета за 1629 г. и особо предупреждал о том, чтобы тот
воздержался при ответе от неподобающих и не относящихся к делу заме¬
чаний76. Видимо, страсти разгорелись не на шутку, и дискуссии велись в
непарламентских выражениях. Имре Эбецкий искал защиты у высоких
сановников, в том числе у надора Миклоша Эстерхази, и даже поехал в ок¬
тябре 1632 г. с письмом от него в Вену к всесильному Траутсмансдорфу. Об
этом сообщал советникам казначейства находившийся в то время в Вено
Пал Палффи77. Вероятно, Эбецкий не только жаловался, но и просил про¬
извести расследование по своему делу, надеясь на то, что одолеет Дубни¬
цаи и всех прочих. Наконец, 10 декабря по делу Эбецкого последовало но¬
вое распоряжение Фердинанда к Венгерской казначейской палате. Король
писал, что «верный и любезный ему» советник Имре Эбецкий жаловался
на то, что его доброе имя треплют, а самого его держат в напряжении и
страхе, и просил учинить ревизию его дел в бытность казначеем. Выражая
уверенность в том, что Эбецкий не взял ничего чужого, Фердинанд отдавал
распоряжение расследовать дело и провести проверку, а в случае обнару-
женин «дефектов» взыскать с бывшего казначея ущерб. В то же время мо¬
нарх предупреждал, что расследование должно проводиться корректно и
не давать повода для обид и жалоб со стороны Эбецкого78. Проверка про¬
должалась с 1633 по 1634 г. Выяснились новые подробности нарушений,
допущенных Эбецким. Пока длилась ревизия, умер Янош Дубницаи, так и
не доведя дело до конца. В Вене между тем никак не реагировали на пред¬
ставления казначейства и продолжали называть Эбецкого советником.
Однако Венгерское казначейство придерживалось другого мнения. Там
Эбецкого признавали советником со 2 апреля 1631 г. (с момента утвержде¬
ния королем) до 3 мая 1632 г., когда он был отстранен от должности совет¬
ника (ab officio suspensus est)79.
Чаша терпения Пала Палффи переполнилась. В 1636 г. он представил в
Придворную казначейскую палату докладную записку (memoriale), кото¬
рой я начала свою статью. Префект заявлял, что он и его коллеги отказа¬
лись признать Эбецкого советником не столько из-за запутанности счетов,
сколько из-за того, что он выбрал нечестный и непрямой путь к получению
должности. На самом деле инцидент с Эбецким обнажил более глубокие
противоречия между Венгерской казначейской палатой и Веной. Префект
и советники протестовали против самоуправства Придворного казначей¬
ства, действовавшего от ийени короля. Эбецкий не был введен в долж¬
ность по решению Венгерской палаты, а придворное казначейство проиг¬
норировало это решение. Префект же соглашался изменить свою пози- *
цию лишь в том случае, если сам Фердинанд официальным указом отменит »
решение совета Венгерской казначейской палаты. Уверяя монарха в по- ^
слушании и «в уважении к могущественной власти», Пал Палффи, тем не
менее, просил без соответствующего официального решения впредь не
упоминать Эбецкого как советника. Очевидно, это категоричное выступ¬
ление Палффи возымело действие на Вену. Имре Эбецкому пришлось рас¬
прощаться со службой в Венгерской казначейской палате. Его вина была,
видимо, признана, так как в 1640 г. ревизор казначейства Янош Кечкеш
представил советникам данные о жалованье, назначенном и реально полу¬
ченном Эбецким на протяжении всей его службы в Казначейской палате с
1607 по 1632 г., с указанием точных дат его перемещений по служебной ле¬
стнице. Казна оказалась должна своему бывшему чиновнику солидную
сумму. Но подсчеты были произведены не для того, чтобы расплатиться с
Эбецким, а чтобы вычесть эту сумму из его долга казне. Это дело также за¬
тянулось, и еще в 1644 г. Имре Эбецкий объяснялся с префектом по пово¬
ду не выплаченных им сумм и просил списать их, ссылаясь на свои заслуги
за время долгой службы в казначействе80.
Итак, прослужив около 30 лет в Венгерской казначейской палате, Им¬
ре Эбецкий остался без места. На что он мог рассчитывать и что еще он
умел делать, кроме того, чем занимался всю жизнь? Конечно, такой чело¬
век не мог бездействовать. На какое-то время он исчез из поля зрения ка¬
значейства, но в 1642 г. снова появился — и уже в новом качестве: как ви-
це-ишпан комитата Пожонь81. В этом же году Эбецкий представлял свой
комитат на Государственном собрании в Пожони82. Этот факт красноре¬
чив во всех отношениях и по большому счету мог бы заменить собой выво-
«Непотопляемый»
ды к статье. Дело в том, что верховным ишпаном пожоньского комитата
как раз в это время являлся не кто иной, как Пал Палффи, непосредствен¬
ный начальник Имре Эбецкого по Венгерской казначейской палате!83 Бо¬
лее того, с 1580 г. этот комитат находился в управлении семьи Палффи —
сначала отца, а затем брата Пала. Таким образом, не стоит сомневаться в
том, что при желании Пал Палффи мог повлиять на выборы в аппарат ме¬
стного дворянского самоуправления и при необходимости не допустить к
должности своего бывшего чиновника, от которого он с большим трудом
избавил казначейство. Кроме того, по существовавшим правилам, дворян¬
ское собрание комитата выбирало из нескольких кандидатур, представ¬
ленных верховным ишпаном84. В письме к брату Иштвану Пал Палффи
подчеркивал это обстоятельство в связи с предстоящими в Пожони в
1645 г. выборами вице-ишпана85. Нет сомнений, что Пал Палффи лично
или через брата способствовал победе Имре Эбецкого на выборах вице-
ишпана своего комитата в период между 1637 и 1642 гг. Нам неизвестны
конкретные мотивы согласия Палффи с кандидатурой Эбецкого. В том же
письме к брату Пал Палффи высказывал свои соображения о том, каким,
по его мнению, должен быть вице-ишпан: человек, разбирающийся в зако¬
нах королевства. Может быть, это и есть те самые «опытность и професси¬
онализм», на которые неоднократно ссылались советники казначейства,
продвигая Эбецкого все выше по службе? В конце концов, было не столь
важно, сколько тысяч форинтов утаил от казны Эбецкий. Да и утаил он их
на другой службе. В комитате же в первую очередь могли быть полезны
знания бывшего чиновника. Если же учесть, что нередко кандидаты в ви-
це-ишпаны отказывались от предложенной должности, поскольку оказан¬
ная им честь была чрезвычайно обременительной не только в человече¬
ском, но и в финансовом плане, то можно сделать предположения в связи
с Эбецким. Не исключено, что новая, выборная, должность была для него
спасением в создавшейся трудной ситуации после шумного увольнения из
казначейства. А его бывший патрон — Пал Палффи — не только не пре¬
пятствовал, но поддержал новое утверждение в общем-то способного и
энергичного чиновника, на которого в силу своей исключительной занято¬
сти взвалил все дела комитата. Действительно, нельзя ли найти подобные'
примеры в современном нам обществе, где провал высокого чиновника на
одной должности означает не его исчезновение из мира власти, а только
перемещение из одного кресла в другое?
Получается, что конфликта, который вызревал много лет и нашел свое'
разрешение в увольнении Имре Эбецкого из Венгерского казначейства,
как бы и не было. Таланты казначейского служащего были востребованы н
другой сфере — в административном аппарате дворянского комитата. Из
государственного чиновника Эбецкий превратился в выборное должност¬
ное лицо в системе сословного самоуправления, каковой являлись в ту эпо-
ху дворянские комитаты.
Несмотря на все зигзаги служебного пути Имре Эбецкого, из докумен¬
тов эпохи перед нами предстает хороший, востребованный обществом
профессионал, который находит применение своим знаниям и способно¬
стям в любой сфере управления. Но, очевидно, дело не только в прекраг
ных деловых качествах нашего героя, но и в том, что, по всей видимости,
было трудно найти ему замену. Венгрия того времени еще испытывала ог¬
ромный дефицит в кадрах государственных чиновников, обладавших не¬
обходимым набором данных: дворянским происхождением, принадлежно¬
стью к католической церкви, соответствующим образованием, связями. В
стране, где функционировало практически одно центральное государст¬
венное учреждение — Казначейская палата, в условиях нестабильности,
вызванной перманентным состоянием войны, и внутренних социальных
брожений ценился любой профессионал, и приходилось мириться с таки¬
ми изъянами, которыми был отмечен Имре Эбецкий.
1 Osterreichisches Staatsarchiv (далее OstA),
Hofkammerarchiv (далее НКА), Hoffinanz
Ungarn Rote 153. 1636. Fasc. Mai. Fol. 143.
2 Magyar Orszagos Levdltar (далее MOL),
Magyar Kamara (далее MK).
3 Они разбросаны по разным секциям: коро¬
левские резолюции (Е 21, Benigne
Resolutiones), экспедиция Венгерской ка¬
значейской палаты (Е 15, Expediciones
Camerales), документы, адресованные Вен¬
герской казначейской палате (Е 41, Litterae
ad Cameram exaratae).
4 Так, венгерский исследователь Золтан
Фалленбухль, изучая кадровый состав Вен¬
герской казначейской палаты, упоминает
Имре Эбецкого. См.: Fallenbiichl Z. Az
Allami (kiralyi es csaszari) tisztsegviselok a 17.
szazadi Magyaroszagon. Adattar. OSZK-
Osiris k. 2002. 84.old.
5 См. об этом: Acsady /. A pozsonyi es szepesi
kamarak. 1565— 1604. Bp., 1894; Ember Gy. Az
ujkori magyar kozigazgatas tortdnete
Mohacstol a torok кшгёзё1д. Bp., 1946;
Fallenbiichl Z. A Szepesi Kamara tisztviseldi a
XVH-XVHI. szazadban // Levdltari Kozle-
тёпуек. 1967. 2. sz. 193 — 236; Idem. Magyar
kamara tisztviseldi a XVII. szdzadban //
Levdltari Кбг1етёпуек 39. ёуГ 1968. 1 .sz.;
SziicsJ. A Szepesi kamarai levdltar 1757 — 1813.
Bp., 1990; Nagy /., F. Kiss E. A Magyar Kamara
6s едуёЬ kincstari szervek Szerk. F. Kiss E. Bp.,
1995. Gecs6nyi L. Egy kamarai tisztviseld a
XVI. szazadban: Nagyvatthy Ferenc // Turul.
1999.3 — 4. fuz.; Idem. A Magyar Kamara tanac-
sosainak osszetdteterdl a XVI. szdzadban // A
tortdnelem 6s a jog hataran. Tanulmanyok
Kdlay Istvan зги^ёвёпек 70. evforduldjara.
Bp., 2001. 55-71. old.; Guszarova T.,
Gecsenyi L. A kora ujkori рёпгиду1 admin-
isztrdcid szemёlyi viszonyairdl a Szepesi
Kamara vezetd tisztviseldi 1646—1672
kozott // Szdzadok. 2003. 3. sz.
Ноградский архив сгорел в опце XVII в.
{Kempelen If Magyar neinesi csalddok. III.
kdt. Bp., 1912 401 402. old.). К сожалению,
и не имела но imomikhth работать н словац-
ких архивах, где, исроито, удалось бы об¬
наружить следы самого Имре Эбецкого,
поскольку часть его жизни была связана с
Пожоньским комитатом (Прессбургом,
или Братиславой).
7 Nagy /. A Magyarorszag csaladai czimerekkel
es петгёкгепб! tabldkkal. 4.kot. Pest, 1858.
4 — 5. old. Те венгерские специалисты, ко¬
торые обращались к истории рода Эбец-
ких, в том числе Э. Болгар, К. Тали, пришли
к выводу о том, что И. Надь смешал две раз¬
ные семьи: просто Эбецких и Эбецких-
Инанчи (Thaly К. Inancsi Ebeczky-csalad
петгебёкгепбё!юг // Turul. IV. kot. Bp.,
1888. 89 — 91. old.; Bolgdr E. Ebeczky-csaldd
nemzedёkrendёhez // Turul. 12. kot.
401-402. old.).
8 В обращении в казначейство Имре просил
учесть его молодость в подборе места для
него (И. Эбецкий — ВКП Posonii. 8 июня
1607 г. MOL MK. Е 41 Litterae ad Cameram
exaratae. Cs. 19. N 9).
9 «Respectu fedelitatis et fidelium servitiorum
demortui parentis mei Matthiae Ebeczky, ab
iuvente aetate sua, inclitae huic camerae
praestitorum...» (И. Эбецкий — Венгер¬
ской казначейской палате. Posonii,
8.06.1607 // MOL MK. E 41 Litterae ad
Cameram exaratae. Cs. 19. N 9).
10 Ibid.
11 Бернат узнал, что шурин уже получил из
этих денег около 2 тыс. форинтов, поэто¬
му просил выплатить ему с женой остав¬
шийся за казной долг в 1,5 тыс. форинтов
(Б. Майтени — Венгерской казначейской
палате // MOL MK. Е 41. Cs. 21. N 226.
Novak, 13. 12. 1614).
12 Nagy /. Op. cit. 7. kot. Pest, 1860. 259 — 265.
old.; Ет1ёкек a majtl^nyi, kessldkekedi 6s
berencsi Majtl^nyi bardk es urak csaladi ^ё1-
tdrdbol. 1451 - 1728. Bp., 1897. 133- 134. old.
13 Префект Венгерской казначейской палаты
П.Палффи предлагал на место советника
казначейства Михая Майтени, родного
брата умершего главного королевского ка¬
значейского прокурора Берталана Майте-
ни (П Палффи - Фердинанду III. 9. 04
1630 ASIA НК llollmanz Ungarn Role 153
229
1636. Fasc. april. Fol. 3). Михай Майтени в
1636 г. стал советником, а в 1655 г. — пре¬
фектом Венгерской казначейской палаты
(Fallenbiichl Z. A Magyar kamara... 251. old.).
14 Так, эстергомский архиепископ кардинал
Петер Пазмань и надор Эстерхази знали и
уважали Михая как очень опытного чело¬
века больших знаний (П. Палффи — Фер¬
динанду III. 9. 04. 1636. OStA НК Hoffinanz
Ungarn Rote 153. 1636. Fasc. april. Fol. 3 ).
15 Тем не менее с родственниками Имре нет
никакой ясности. Так, в трудах по генеало¬
гии в качестве жены Берната Майтени упо¬
минается не дочь Матяша Эбецкого, а Анна
Мадочани (Nagy /. A Magyarorsz£g csatedai.
7. kot. Pest, 1860. 260. old.). Кроме того, со¬
хранились сведения о том, что в 1597 г. еще
была жива вдова Матяша Эбецкого, Ката¬
лин Эрдёг, которая имела сына Шандора
(Ibid. 4. kot. Pest, 1858. 4. old). И. Надь, в
свою очередь, ссылается на Матяша Бела,
из труда которого («Notitia nova Hungariae,
t. 1»), ни один из четырех персонажей: Им¬
ре, жена Майтени (дочь Матяша), Шандор
и его мать (вдова Матяша Эбецкого) Ката¬
лин не пересекаются в известных мне до¬
кументах, так что родственные связи (или
их отсутствие) установить не удается.
16 Fallenbiichl Z. A Magyar kamara... 256. old.
17 Эти данные сообщает словацкий исследо¬
ватель Ф. Федермайер, изучавший генеа¬
логию семей, упомянутых среди жителей
Пожони в переписи 1624 г. (Federmayer F.
Rody stardho PreSporka. Genealogicky roz-
bor obyvatel’stva a topografia mesta podl'a
mesta sdpisu z roku 1624. Bratislava;
Pressburg; Pozson, 2003. S. 190)
18 См. о нем.: Гусарова Т.П. Миклош Олах —
венгерский государственный деятель и гу¬
манист // Культура Возрождения и
власть / Отв. ред. Л.М. Брагина. М., 1999.
19 Fallenbiichl Z. Az udvari mdltds£gok archon-
toldgi^ja. Bp., 1988. 96. old.
70 Его рекомендовал императору Рудольфу
дьёрский епископ и венгерский канцлер
Петер Херешинци (Петер Херешинци —
императору Рудольфу И. Posonii. 1. 12. 1587.
OstA HHStA Hungarica AA Fasc. 121. Konv.
A. Fol 39 — 40). Эрцгерцог Эрнст, которому
император поручил собрать информацию
об Эбецком (Рудольф II — эрцгерцогу Эрн¬
сту. Praga. Jan.—Apr. 1588. OstA HHStA
I lungarica AA Fasc. 121. Konv. A. Fol. 8), ре¬
зюмировал полученные отзывы: «Der is der
Mainung, er, der Ebeczhy gleichwol zue
disem Diennst vorders wol quallficiert unnd
gar durchaus tauglich...» (OStA HHStA
Hungarica AA Fasc. 121. Konv. A. Fol.34 et
41). Неопубликованные документы из Вен¬
ского архива, касающиеся назначения Ма
типы Эбецкого королевским секретарем,
любезно предоставил в мен* распорижение
наш венгерский коллега д-р Геза Палффи,
за что я ему чрезвычайно признательна.
21 Венгерский наместник нитрайский епископ
Иштван Фейеркёви, присоединяясь к хору
похвал, тем не менее, просил поискать кого-
нибудь другого ко двору ввиду незаменимо
сти Эбецкого в Венгерском казначействе
«Ebeczkium a camera non esse amovendum,
cum illic necessarius magis sit, quam in aula
Vestrarum Majestatum... Difficulter alter in
eius locum repente inveniri possit, nisi priuni
biennium vel triennium penes eum instruatur»
(И. Фейеркёви — эрцгерцогу Эрнсту
Posonii. 1.04. 1588. HHStA Hungarica AA
Fasc. 121. Konv. A. Fol. 35-36). Справедли
вости ради следует сказать, что сам Эбец-
кий не стремился в Вену ко двору. Узнав о
своих перспективах, он обратился к намест
нику с просьбой оставить его дома, в Пожо
ни, на прежней службе, объясняя свое же
лание привычкой к старой службе, слабо
стью здоровья в связи с почтенным возрас¬
том и, наконец, дороговизной жизни в Вене,
где у него, в отличие от Пожони, нет жилья
(М. Эбецкий — И. Фейеркёви. Posonii
S. d. HHStA Hungarica AA. Fasc. 121. Konv. A
Fol. 35-36).
22 И.Эбецкий — Венгерской казначейской па¬
лате (далее ВКП). Posonii, 8.06.1607 г. //
MOL МК. Е 41 Litterae ad Cameram exaratae
Cs. 19. N9. Fol. 301.
23 Ibid.
24 И. Эбецкий — ВКП. Posonii, 25. 06. 1613
MOLMK. E 41. Cs. 20. N65.
25 И. Эбецкий — ВКП. Piispoki, 12. 03. 1642
MOLMK E 41. Cs. 41. N 132; П. Палффи -
И. Палффи. Vdralja 29. 10. 1645// Eredeti
r6szletek grdf P£lffy-csal£d okm£nyt6rhoz
1401 — 1653 s grdf P£lffyak 61etrajzi vdzlatai /
Irta Jedlicska P. Bp., 1910. 410. old.
26 Frakndi V Magyarorsz£gi tan^rok ds tanuldk a
b6csi egyetemen a XV. ds XVI. szdzadban. Bp.,
1874; Die Matrikel der Universitat Wien /
Hrsg. F. Gall, W. Szaivert. Graz, Wien, Koln,
1967; A bdesi egyetem magyar nemzetdnek
anyakonyve 1453-1630 / Kiad. K. Schrauf
Bp., 1902; Kovdcs E. A krakkdi egyetem ds a
magyar miivel6dds. Bp., 1964; Album studioso-
rum Universitatis Cracoviensis / Ed. J. Pelczar,
A. Chmiel. I —III. Krakow, 1887- 1903.
27 OStA Hof-, Haus-, und Staatsarchiv (да¬
лее HHStA) Hungarica AA Fasc. 121. Konv. A.
Sine datum. Fol. 37 — 38.
28 Resolutio Suae Majestatis super diversis perso
nis ad officia Cameralia promovendis...Ann<>
1623 //MOL МК. E 21. Benignae resolutions
592. kot. 1623 - 1624. dv. Fol. 64.
29 Fallenbiichl Z. Magyar kamara... 239. old.
30 Ф. Форгач — Д. Пете. Tyrnavia, 3. 04. 1613
MOLMK. E 41. Cs. 21. N 24.
31 MOL KirJlyi konyvok. 1 kot. 1526 1647 /
Kds/.itettdk: Zs. Vissi, Ci. Troszlovs/ky, Istvdn
Ndmoth etc
32 Ibid.
33 Казначей (perceptor) Я.Кечкеш - ВКП.
8.08.1640. MOL МК. Е 41. Cs. 38. N 104.
Fol. 232. Доклад казначея Я. Кечкеша, на ко¬
торый я ссылаюсь, также уникален по сво¬
ему содержанию. Он был сделан по просьбе
префекта и подан на его имя в 1640 г. в свя¬
зи с продолжавшимся разбирательством
финансовых злоупотреблений уже бывше¬
го чиновника казначейства Имре Эбецкого.
Я. Кечкеш поднял всю документацию, ка¬
савшуюся назначений и жалованья Эбец¬
кого за все годы службы в финансовом ор¬
гане, и составил сводную ведомость причи¬
тавшихся и сделанных ему выплат.
34 Ibid.
35 MOL МК. Е 21. Benignae Resolutiones. 585.
k6t. Fol. 77.
36 Ibid.
37 Я. Кечкеш - ВКП. 8.08.1640. MOL МК. Е 41.
Cs. 38. N 104. Fol. 232. Есть некоторое несо¬
ответствие данных, содержащихся в Коро¬
левских распоряжениях (Е 21. Benigna
Resolutiones ) и документации, собранной
Я. Кечкешем. Так, у Кечкеша не^отражено
назначение Эбецкого младшим казначеем.
38 В 1614 г. он оказался в Надьсомбате, отку¬
да 6 октября информировал палату о чуме,
охватившей город (И. Эбецкий — ВКП.
Tyrnaviae. 6. 10.1614. MOL МК. Е 41.
Litterae ad Camera exaratae. Cs. 21. N 172).
В январе 1615 г. он выясняет ситуацию,
возникшую вокруг десятины принадле¬
жавших казне местечек Сентдьёрдь и Ба¬
зин (Ibid. Cs. 22. N 1).
39 Придворная казначейская палата — ВКП:
запрос об И. Эбецком в связи с его проше¬
нием о переводе на должность сборщика
тридцатины. 16.01.MOL МК. Е 21. Benignae
Resolutiones. 585. k6t. 25. 08. 1614. Fol. 4.
40 Матиас 11 — ВКП: указ о назначении
И.Эбецкого на должность сборщика трид¬
цатины в Надьсомбатской таможне.
19.02.1615. MOL МК. Е 21. Benignae
Resolutiones. 585. k6t.
41 Я. Кечкеш - ВКП. 8.08.1640. MOL МК. Е
41. Cs. 38. N 104. Fol. 239.
42 Ibid. Fol. 232.
43 Ember Gy. Op. cit. 211. old.
44 Ibid. Fol. 136-142.
4Л Сохранилось несколько донесений
И. Эбецкого Венгерской палате о выпол¬
ненных им поручениях, о представленных
финансовых отчетах и т.д.
4,) Докладная ревизора Венгерской палаты
Херманна - префекту и советникам пала¬
ты. Posonii. 6. 06. 1618. MOL МК. Е 41. Cs.
25. N55. Fol ПО.
47 ГаИепЫЬ hi '/.. A Magyar кашам 256. old.
48 Георг (или Дьёрдь) Оттамиус был помощ¬
ником репн юра hoitrepi кой на апаче ской
палаты < 161/ im 1621 I , могло чего перо
шел на службу в базинскую таможню
{FaUenbiichl Z. A Magyar kamara... 260. old.).
Георг Оттавиус — ВКП. Posonii.
16.07.1618. MOL МК. Е 41. Cs. 25. N 73. Fol.
153-154.
Fallenbuchl Z. A Magyar kamara... 257. old.
П. Крис - ВКП. Ujhely. 12. 07. 1622. MOL
МК. E 41. Cs. 26. N 50. Fol. 105- 105 v.
Закон Государственного собрания 1618 г.
Ст. 19. См.: Corpus Juris Hungarici. Magyar
Torv£nyt£r 1608—1657. 6vi torv6nyczikek /
Kiad. Kolozv£ri S. — 6v£ri K. Bp., 1900.
Vol.3. P. 134-135; 1622/77. P. 230-231 (да¬
лее CJH. Vol. 3. Год / статья).
И. Эбецкий — ВКП. Tyrnaviae. 7.08.1622.
MOL МК. Е 41. Cs. 26. N 66. Fol. 137 - 137 v.
CJH. Vol. 3. 1609/17. P. 54.
Так, однажды, когда он со своим напарни¬
ком обнаружил в бочках с вином, прово¬
зимым крестьянами через границу, спря¬
танные там монеты и попытался конфи¬
сковать груз, то подвергся нападению со
стороны разъяренных вооруженных кон¬
трабандистов (И. Эбецкий и Д. Бэде -
ВКП. Tyrnaviae. 15.03. 1617. MOL МК. Е 41.
Cs. 24. N58).
М. Колечани — ВКП. Zsolna. 19.09. 1622.
MOL МК. Е 41. Cs. 26. N 118. Fol. 430.
Фердинанд II - ВКП. 4.02. 1623. MOL МК.
Е 21. 592. k6t. Fol. 14.
Я. Кечкеш - ВКП. Posonii. 8. 08. 1640.
MOL МК. Е 41. Cs. 38. N 104. Fol. 239 v.
Ember Gy. Op. cit. 129. old.
Фердинанд II - ВКП. 15. 09. 1624. MOL
МК. E 21.592. k6t. Fol. 67.
Nagy I., F. Kiss E. A Magyar Kamara ёь едуёЬ
kincst£ri szervek / Szerk. F. Kiss E. Bp., 1995.
7-16. old.
Все поступления и расходы должны были
сопровождаться квитанциями, расходны¬
ми и доходными ордерами и строго фикси¬
роваться в соответствующих бухгалтер¬
ских книгах. На основании этой докумен¬
тации регулярно составлялись отчеты для
казначейства. Перцептор и контролер под¬
страховывали и одновременно контроли¬
ровали друг друга. Их деятельность, в свою
очередь, проверяли ревизоры особого —
ревизионного - отдела казначейства. Все
это предполагало строгую финансовую ди¬
сциплину, которая имела целью избежать
как небрежности, так и злоупотреблений
со стороны казначея и контролера.
FaUenbiichl Z. A Magyar kamara... 260. old.
Правила казначейства вместе с королев¬
скими резолюциями предусматривали
служебную (финансовую) проверку лиц,
поступающих на такие ответственные по¬
сты, как ревизор, казначей, советники.
Я. Дубпицаи — ВКП. Posonii. 20. 01. 1623.
MOLMK.E41 Cs. 27. N17 Fol. 34-35.
Я. Дубпицаи - ВКП. Posonii. 15. 02. 1623.
MOL МК. Г 41 Os. 27. N .38. Fol. 82.
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
Ы>
Непотопляемый» Эбецкий |
67 Я. Дубницаи — префекту и советникам
ВПК. Posonii. 10. 06. 1626. MOL МК. Е 41.
Cs.29. N59. Fol. 470.
68 Я. Дубницаи — префекту и советникам
ВКП. Posonii. 23. 04. 1627. MOL МК. Е 41.
Cs. 29. N 28.
69 MOL МК Е 41. Cs. 30. N 35. Fol. 73 (2. 03.
1628); N 38. Fol. 79 (4. 03. 1628); Cs. 31. N 68
(26. 04. 1629; N 119 (6.08. 1629); N 1 (2.01.
1630); N 14. (26. 02. 1630); N 18 (5.03.1630);
N 137 (26. И. 1630).
m Фердинанд II - ВКП. 2. 04. 1631.MOL МК.
Е 21.595. k6t. Fol. 30.
71 Фердинанд II - ВКП. 2.04. 1631.MOL МК.
Е 21.595. k6t. Fol. 17.
72 В случае финансовой небрежности или
злоупотреблений казначейство могло по¬
требовать от любого своего служащего,
невзирая на его сословные привилегии,
материальной компенсации без передачи
дела в суд (Ember Gy. Op. cit. 140. old.).
73 Письмо советников Фердинанду мне не
попалось, но его содержание известно из
второй резолюции Фердинанда.
74 Фердинанд II - ВКП. 14. 04. 1631. MOL
МК. Е 21.595. k6t. Fol. 129.
75 П. Палффи — советникам ВПК. Marchegg.
27. 05. 1632. MOL МК. Е 41. Cs. 32. N 58.
Fol. 455.
76 Я. Дубницаи - И. Эбецкому. Posonii. Г/
02.1632. MOL МК. Е 41. Cs. 32. N 23. Fol. 54'»
77 П. Палффи — ВПК. Viennae. 11.10. 1632
MOL МК. Е 41. Cs. 32. N 121. Fol.313.
78 Фердинанд II — ВКП. Viennae. 10. 12. 1632
MOL МК. Е 21.595. Ш. Fol. 89.
79 Я. Кечкеш — ВКП. Posoniae. 8. 08. 1640
MOL МК. Е 41. Cs. 38. N 104. Fol. 239.
80 И. Эбецкий - ВКП. 1644. MOL МК. Е 41
Cs. 41. N 132.
81 И. Эбецкий — ВКП. Puspoki. 12. 03. 1642
MOLMK. E41.Cs. 41. N 132.
82 Szemere Рй1 abaiiji £s sdrosi kovet napldja «1/
1642. 6vi orszdggytfl6sr61 // Az 1642,-^vi
meghiiisult orsz^ggyiltes id6szaka / Szork
Hajnal I. Bp., 1930. 421. old.
83 Пал Палффи стал верховным ишпаном
комитата Пожонь в 1641 г. и оставался им
до своей смерти, последовавшей в 1653 i
{Fallenbuchl Z. Magyarorszdg f6ispdn|.n
1526—1848. Die Obergespane Ungann
1526-1848. Bp., 1994. 92. old.).
84 См. об этом: Гусарова Т.П. Администра
тивный аппарат дворянских комитатом и
Венгрии в первой половине XVII века //
Центральная Европа в новое и новейпит
время. М., 1998.
85 П. Палффи - И. Палффи. V^ralja. 29. Ю
1645. Eredeti r6szletek. N 829. 410. old.
Александр Каменский
ИСТОРИЯ ЖИЗНИ МАТВЕЯ ПЕТРОВИЧА ВОЕЙКОВА,
ЗЕМЛЕМЕРА И ДВОРЯНИНА
Жизнеописание славного Матвея Петровича Воейкова, все свое зем¬
ное бытие посвятившего делу отечественного межевания и тем, несомнен¬
но, заслужившего благодарную память потомков, по справедливости сле¬
довало бы начать следующц^ образом:
«Жарким июньским днем 1771 года, в то время как обыватели уездного
города Б. как раз намеревались предаться сладостной послеобеденной дре¬
ме, привычную их уху тягучую провинциальную тишину разорвал стук ло¬
шадиных копыт и на городскую площадь въехала вереница повозок во гла¬
ве с щегольским экипажем, в котором прильнувшие к окнам городские ба¬
рышни с удовольствием и любопытством могли разглядеть бравого вида
молодого офицера, бросавшего по сторонам красноречивые взоры, не ос¬
тавлявшие сомнения в том, что ему приходилось покорять и более значи¬
тельные населенные пункты...
Или так:
«В первый день июня 1771 года все население городка Бежецка, что на
реке Мологе, казалось взволнованным так, словно турки собирались пре¬
вратить его во второй Измаил...» Ну и так далее.
Увы. Научная объективность требует признать, что мы не располагаем
(’ведениями ни о внешнем виде нашего героя, ни о том, вызвало ли его по¬
явление в городе Бежецке хоть малейшее волнение среди городских оби¬
тателей. Более того, весьма сомнительно, чтобы экипаж, в котором прибыл
и город Матвей Петрович Воейков, имел сколько-нибудь щегольской вид,
да и сам он, вероятно, хоть и обладал в ту пору чином секунд-майора, был
одет скорее не в военный мундир, а во вполне заурядное цивильное платье.
Документально установленным фактом является лишь то, что 1 июня
1771 г. Воейков действительно въехал в Бежецк во главе команды землеме¬
ров и послал солдата Петра Шацкого в местную воеводскую канцелярию с
требованием отвести ему и его людям подходящие квартиры. В канцеля¬
рии отвечали, что постоем в Бежецке ведает городовой магистрат, а в том,
в (’вою очередь, заявили, что данное1 дело их не касается. Вмешательство
уездного вое1 воды, вероятно разъяснившего магистратским ратманам1, что
с луживые' прибыли в город по казенной надобности, привело к тому, что
обещание отвести квартиры все же было получено. Началось томительное
ожидание, растянувшееся, как впоследствии утверждал Воейков, на шесть
часов. Наконец, когда «началась сильная с превеликим дождем и громом
гроза», терпение офицера лопнуло и он «за нужное почел квартиры в обы¬
вательских домах занять собою усильным образом, причем принужден
был сносить от обывателей тех домов великия грубости и неучтивости». На
следующий день, т.е. 2 июня, Воейков снова послал солдата Шацкого в ма¬
гистрат с требованием дать подводу для объезда местных помещиков и
вручения им уведомлений о начале межевания земли, но снова получил от¬
каз, «почему тот салдат послан в уезд пешей, от чего для начатия межева¬
ния земель при первом случае последовала немалая остановка»2.
Обо всех этих событиях секунд-майор Воейков тут же доложил своему
начальству в Волоколамскую межевую канцелярию, откуда 30 июня в Бе¬
жецкий магистрат пришел грозный указ с требованием немедленно удов¬
летворить все пожелания землемера. Между тем документы самого маги¬
страта рисуют картину происшедшего в несколько ином свете. В тот же
день, 2 июня, когда солдат Петр Шацкий отправился в пеший поход по Бе¬
жецкому уезду, «правящий полицейскую должность» бежецкий купец Ва¬
силий Ревякин3 доносил, что накануне он по приказанию магистрата от-
вел-таки квартиру Воейкову «достойно по рангу ево высокоблагородия» в
доме купца Михаила Демина. Однако офицер «незнаемо чего ради с состо¬
ящими в команде ево салдатами и протчими служительми, всего до десяти
человек», пришел к дому другого купца — Степана Гавриловича Буркова,
приказал бревнами сломать ворота и «взошед на двор с великим криком
обнажил из ножен кортик, замахиваясь оным на меня и уграживая, гово¬
рил, что де он ему (Буркову. — А.К.), мужику, отрубит нос и при том уда¬
рил ево, Буркова, сильно по щеке рукою безвинно при свидетелях, от чего
ом п голове имеет великой шум и ухом не слышит4, и, взошед усильнейшим
< >Г> разом в дом, занял два покоя теплых, да и один анбар без отводу мое¬
го и тем учинил ему... опасность, а от бою болезнь, а без очереди занятием
к ма| п и ры п ритеснение... »5.
11рипеденные слова полицмейстера вынуждают нас прервать последо¬
вательное изложение драматических событий, происшедших в городе Бе¬
жецк!* в июне 1771 г., одновременно сменив жанр беллетристического по¬
вествования па ученый дискурс. Итак, прежде всего, примечательно выле¬
тевшее из угт Воейкова в адрес купца слово «мужик». Как будет видно из
дальнейшего, прозвучало оно совсем не случайно, но отражало определен¬
ную жизненную позицию этого человека, которая, наряду с некоторыми
другими чертами его характера, и побуждает присмотреться к нему повни¬
мательнее. Что же касается самих событий, то конфликт приехавшего в го¬
род чиновника с местными властями по поводу постоя носил, в общем-то,
вполне заурядный характер. Постойная повинность была для горожан
весьма обременительной и часто становилась причиной ссор, взаимных
ос корблений и даже драк. Однако самовольное, да еще с применением си¬
лы и угрозой оружия, занятие квартиры было, конечно, случаем исключи¬
тельным и потому городовой магистрат не замедлил сообщить о происшед¬
шем и в Волоколамскую провинциальную, и в Московс кую губернскую
межевые канцелярии, и в Главный магистрат, и даже непосредственно мо¬
сковскому губернатору И.И. Юшкову. Свои доношения с изложением ра¬
порта полицмейстера Ревякина магистрат продолжал методично посылать
во все эти инстанции, по крайней мере, до августа следующего 1772 г., од¬
нако никакой реакции, видимо, так и не последовало6.
И тут мы сталкиваемся с еще одним примечательным аспектом рассма¬
триваемых событий, ибо они наглядно демонстрируют, как в России
XVIII в. подсудность человека разным судебным органам в зависимости от
его социального и служебного положения, а также запутанность взаимоот¬
ношений ведомств различных уровней и подчиненности на практике соз¬
давали зону, в которой стремившееся контролировать все и вся и, собст¬
венно, для этого и создававшее все эти инстанции государство оказыва¬
лось бессильным, а индивид, при определенных условиях, по сути, свобо¬
ден в своих действиях. Как мы увидим, Матвей Петрович Воейков успеш¬
но сочетал в своем характере как черты, постоянно побуждавшие его к по¬
пыткам вырваться из рамок общественно-государственных норм поведе¬
ния, так и неплохую приспособленность к этим нормам. Причем с годами
уровень адаптации Воейкова к правилам и нормам общественного поведе¬
ния возрастал, и он научился успешно использовать их в своих интересах.
В конкретных обстоятельствах этой его эволюции было немало обуслов¬
ленного историческими реалиями XVIII столетия, но одновременно харак¬
тер и схема жизненного пути нашего героя по своей сути оказываются
вневременными, а формировавшие его судьбу механизмы, превращавшие
личность в деталь государственной машины, типичными для русской исто¬
рии на протяжении многих столетий.
Вернемся, однако, в Бежецк июня 1771 г. Дело в том, что 2 июня Воейков
не только пожаловался своему начальству на магистрат, но потребовал от
последнего значительно больше, нежели просто подводу для солдата Шацко¬
го. В своем послании в магистрат Воейков писал: «Вчерашняго числа мне и
команде моей от сего магистрата отведены квартиры, ис коих для меня ока¬
залась неспособная, а особливо для экипажу моего и для того мною занет
другой дом. И к тому еще потребных две квартиры — одна для чертежа пла¬
нов, а другая для походной моей канцелярии...». Как видим, здесь Воейков
даже не упоминает о стихийном бедствии, заставившем его самовольно все¬
литься в дом Буркова, и признает, что до этого ему была отведена другая, не
устроившая его, квартира. По-видимому, в магистрате некоторое время раз¬
думывали, как поступить с этим новым требованием нахального офицера, и
лишь 13 июня Воейков получил от магистрата бумагу, в которой бесстраст¬
ным канцелярским языком XVIII в. сообщалось, что, поскольку данное Воей¬
кову задание состояло в межевании земли в уезде, а не в городе, то и жить
ему надлежало непосредственно по месту работы. Одновременно магистрат
предупреждал землемера, что за правонарушение, выразившееся в само¬
вольном занятии квартиры, он может быть наказан по закону.
Казенная холодность магистрата вызывала у Матвея Петровича бурю
эмоций и породила новое его послание городским властям, написанное
столь ярко, что заслуживаем' быть приведенным почти целиком: «В при¬
сланной ко мне ( его июня 13 дня из опаго магистрата иромемории назван
История жизни Матвея Петровича Воейкова |
я законопреступником без всякой притчины. Сей бы дерзновеной и из гра¬
ниц законов вышедшей поступок можно простить присудствующим того
магистрата подписавшимся в той промемории ратманам Антону Колесни¬
кову и Петру Белицкому потому только, что они купцы, вступающие в сие
звание как ис крестьян, так и ис подлой и непросвященной черни со враж-
денною грубостию, и, яко не знающим истинной политики и должного ка-
рактерам почтения. Но природное мое дворянство и возложенная на меня
от собственнаго Ея Императорскаго Величества благоволения и своеруч¬
ного утверждения штапскаго честь от того страждет; то я за нужное нахо¬
жу на сей магистрат представить х команде моей со испрошением за учи¬
ненное мне обиду такой сотисфакции, какой самоя справедливость требу¬
ет, а при том сему магистрату сообщить, чтоб присудствующия ратманы
впредь по касательным межевым делам в сообщениях и в промемориях
своих отпускаемых ко мне, писали б одно настоящее дело с должным, яко
штаб-офицеру, почтением, без язвительных и приватных включениев...»7.
Процитированный текст, представляющий собой развернутое выраже¬
ние жизненного credo нашего героя, создает ощущение ddja vu, ибо как буд¬
то взят из исторического романа какого-нибудь советского писателя, вкла¬
дывающего в уста сугубо отрицательного персонажа слова, типичные для
злостного крепостника и угнетателя народа. В действительности в докумен¬
тах XVIII в., как официального, так и личного происхождения, подобного ро¬
да проявления сословной спеси, да еще и выраженные с такой страстью,
встречаются нечасто. И потому уже этот процитированный документ дает
основания предположить, что Матвей Петрович Воейков был для своего
времени человеком не вполне заурядным. Во всяком случае, одной из наибо¬
лее ярких его черт было обостренное восприятие дворянской чести.
11есколько забегая вперед, необходимо уточнить, что одновременно с
Воейковым в Бежецке находилось еще трое землемеров со своими коман¬
дами - капитаны Старков и Постельников, а также ротмистр Опочинин.
Они гоже постоянно требовали от местного магистрата квартир и, как пра¬
вило, были недовольны теми, что им предоставляли. Однако столь острых
конфликтов, как у Воейкова, у них с магистратом не возникало, а соответ¬
ственно, и столь эмоциональными свидетельствами их воззрений мы не
рл< полагаем. Правда, есть один немаловажный нюанс, который необходи
мо принять во внимание: знатностью своего дворянского рода Воейков,
несомненно, значительно превосходил своих коллег: согласно родослов¬
ной легенде, предок Воейковых выехал на Русь из Сербии еще при Дмит
рии Донском; его потомки на протяжении всех последующих веков входи
ли в состав Государева двора, хотя в основном не в самых больших чинах11
Однако они принадлежали к той категории «родословных людей«, кото¬
рые обладали правом местничаться, чем они и пользовались: сохранились
сведения о пяти местнических спорах с участием представителей этого
рода, происшедших между 1602 и 1653 гг. Интересно при этом, что во всех
пяти случаях инициаторами споров выступали именно Воейковы, причем
в двух случаях, местничаясь с представителями родов Измайловых и кня
зей Волконских, они споры проиграли, в то время как результаты других
трех неизвестны'*. Па основании этих данных, конечно же, нельзя сделать
вывод, что обостренное чувство дворянской чести было родовой чертой
Воейковых: они лишь дополняют мозаику, из которой мы пытаемся рекон¬
струировать образ человека XVIII столетия.
Вчитываясь в текст послания Матвея Воейкова в Бежецкий магистрат,
все же отметим некоторые особенности его представлений о чести. Преж¬
де всего, землемера оскорбило обвинение в нарушении закона. Действи¬
тельно, подобного рода оскорбление, чаще всего выражавшееся в называ¬
нии человека «вором», было широко распространено и в XVHI в., и в более
раннее время и часто становилось поводом к судебному иску. Слово это по
своему значению и употреблению имело в то время амбивалентный хара¬
ктер. С одной стороны, оно было почти синонимично современному слову
«преступник», ибо «вором», в том числе в официальных документах, назы¬
вали не только, да и не столько совершившего воровство, т.е. вполне опре¬
деленный вид преступления, но и иного рода правонарушения, включая и
преступления против государства10. Последнее, как можно предположить,
воспринималось оскорбленной стороной особенно болезненно, и именно
это она всячески пыталась опровергнуть в судебном порядке. С другой сто¬
роны, вполне очевидно, что на бытовом уровне слово «вор», судя по часто¬
те и обстоятельствам его употребления, использовалось и просто как руга¬
тельство, и в данном контексте произносивший это слово далеко не всегда
вкладывал в него именно гот смысл, который оно имело. В нашем случае
слово «вор» ни произнесено, ни написано не было, однако обвинение в на¬
рушении закона имело место и вызвало вполне предсказуемую реакцию.
Вернее сказать, предсказуемую в том случае, если бы преступление в дей¬
ствительности не было бы совершено. Но Воейков и вправду самовольно и
насильственным путем занял дом купца Буркова и то, что в своем доноше-
нии в Волоколамск он попытался это оправдать мнимым непредоставлени-
ем ему квартиры, ясно показывает, что свою вину он прекрасно сознавал.
В этом смысле особая эмоциональность его ответного послания была до не¬
которой степени блефом, но блефом достаточно тонко рассчитанным. Чи¬
новники городового магистрата непременно должны были почувствовать,
что с этим человеком лучше не связываться, а ведь кому как не им была хо¬
рошо известна вся трудность доказательства собственной правоты в рос¬
сийских сословно-бюрократических джунглях. Так или иначе, все посла¬
ния, направленные магистратом Воейкову в последующие годы, выдержа¬
ны в крайне осторожных выражениях. При этом никаких данных о том,
что Воейков действительно потребовал у магистрата «сатисфакции» через
свое начальство, у нас нет; во всяком случае, никаких указов по этому по¬
воду магистрат не получал.
Еще одна заслуживающая внимания деталь связана с тем, что Матвей
Петрович подчеркивает не только факт своего личного оскорбления, как
дворянина, но и как государственного служащего. В этом смысле он следу¬
ет старинной и закрепленной в законе русской традиции, согласно кото¬
рой оскорбление находящегося при исполнении своих обязанностей
должностного лица (а в России это означало оскорбление «государева че¬
ловека») всегда рассматривалось как особо тяжкое «бесчестье», ибо через
оскорбляемого оскорбление наносилось самой власти, которую он нред-
237
История жизни Матвея Петровича Воейкова
ставлял11. Однако ко второй половине XVIII в. подобная трактовка бесче¬
стья становилась уже в определенном смысле анахронизмом, поскольку
век Просвещения, казалось бы, наделил личность, и прежде всего лич¬
ность дворянина, самоценностью вне зависимости от служебной функ¬
ции, тем более что с 1762 г. эта функция перестала быть для русского дво¬
рянина обязательной. Российская действительность, впрочем, находилась
с этой декларацией в определенном противоречии. Государство, на протя¬
жении всего столетия озабоченное острой нехваткой квалифицированных
кадров, вовсе не благоволило к неслужащему дворянину и вполне откро¬
венно, в том числе посредством законодательства, рассматривало его как
стоящего несравненно ниже того, кто посвятил свою жизнь службе Отече¬
ству, даже, подчас, если по происхождению он был отнюдь не дворянином.
Социальное положение все более определялось не принадлежностью по
рождению к тому слою, который советские историки именовали «правя¬
щим классом», а чином, полученным в соответствии с петровской Табелью
о рангах. Воейкову же, как мы увидим, была свойственна некоторая ана-
хронистичность восприятия чести, и в этом проявлялась одна из граней его
конфликта с окружающим миром.
Начало разговора о жизненных воззрениях нашего героя побуждает
обратиться к подробностям его биографии, которые, как можно надеяться,
могли бы многое разъяснить в его характере. Однако прежде чем сделать
это, вернемся все же в Бежецк 1771 г., дабы составить более полное пред¬
ставление о произошедших там событиях, по отношению к которым те
мелкие подробности биографии Матвея Воейкова, которые удалось разы¬
скать, служат ключом лишь отчасти.
Итак, 1 июня 1771 г. Воейков силой вломился в дом купца Буркова и по¬
селился в нем. Причем не случайно выбор его пал именно на этот дом: no¬
li иди м ому, дом Буркова был одним из самых богатых домов города. Степан
Гаврилович Бурков был человеком вполне почтенным: спустя несколько
лот, когда, согласно высочайшему манифесту от 17 марта 1775 г., в Бежец¬
ке» производилось разделение купечества на гильдии, он объявил капитал в
2000 руб. и в числе других 13 бежечан был записан во вторую гильдию12. К
ого счастью, землемер жилу него недолго и отбыл в уезд, дабы приступить
к своим непосредственным обязанностям. Уже 6 июня Бурков доносил в
магистрат, что Воейков уехал, оставив, впрочем, в доме следующие пред¬
меты: «свечей восковых два фунта с половиною, картина немецкая за сте¬
клом, чайник медной малой, да некоторая деревянная штука, а что в ней не
знает, завязана шнуром, две бутылки порожних»13. Магистрат распоря¬
дился все эти вещи, включая и пустые бутылки14, оставить на хранение
Буркову до возвращения Воейкова. Отсутствие его, однако, затянулось. В
середине октября того же года он получил указ из Волоколамска не возвра¬
щаться в город до окончания карантина по случаю эпидемии чумы. Лишь
4 января уже следующего 1772 г. Воейкову было сообщено, что «опасная
людям болезнь по благости Господней прекратилась, шестинедельныя ка¬
рантины вышли и оставшия люди все здоровы и во всем городе ныне со¬
стоит благополучно». 7 января землемер потребовал от магистрата «как
мне по рангу моему,... так и команде моей: помощнику Петру Билюшину,
ученикам — Степану Руковцову, Василью Клементьеву, канцеляристу Ев¬
сею Козмину, копеисту Петру Пескову и военнослужителям пять челове¬
ком рядовым, ис коих трем женатым, отвесть пристойные квартиры, да
под чертежную и под письменный дела отвесть же два покоя светлых»15.
Таким образом, команда Воейкова состояла примерно из 15 человек. Всего
таких землемерных команд в Бежецке, как уже упоминалось, было три, и
можно себе представить, что для города с населением около 2 тыс. человек
размещение всех их на постой было делом весьма обременительным, а по¬
тому неизбежно чреватым новыми конфликтами.
Из более поздних документов выясняется, что 13 января требование
Воейкова было, тем не менее, удовлетворено, и ему был отведен дом купца
Семена Леонтьевича Попова. 9 февраля Матвей Петрович вспомнил о сво¬
ем забытом у Буркова имуществе и отправил в магистрат его опись, значи¬
тельно отличавшуюся от приведенной выше. Нам, конечно же, интересно,
что возил в своем багаже такой человек, как Воейков, но одновременно
примечательна и разница в описании одних и тех же предметов купцом и
дворянином. Итак, имущество Матвея Петровича, по его собственным сло¬
вам, составляли: «чайник фарфоровый китайской ценою пять рублев, че¬
тыре пары чашек форфоровых саксонских ценою три рубли дватцать ко¬
пеек, поднос лаковой гол^нской ценою рубль пятьдесят копеек, смолен¬
ской вощаной сточик ценою два рубли пятьдесят копеек, медной кашфор
с прибором ценою рубль, портрет в немецких рамках за стеклом аглинско-
го филозофа г.Попе ценою дватцать пять рублев, да сверх оного оставлено
на дворе в сушиле сена тритцать пуд по цене майской пуд по шестнатцати
копеек — итого на четыре рубли пятьдесят копеек: всего ценою сорок два
рубли семьдесят копеек»16.
Опись эта требует некоторых пояснений. Прежде всего, конечно, воз¬
никает вопрос, что такое сточик и кашфор? Первое из этих слов, хотя и в
несколько ином написании, имеется в Словаре В.И. Даля: «сточка — воща¬
ной фитиль, или тоненькая свеча, свертываемая стопкою». Уже во време¬
на Даля слово это было, видимо, достаточно редким, поскольку сопровож¬
дается в его словаре знаком вопроса. При этом, судя по довольно высокой
стоимости, это была, по-видимому, не просто свечка, но своеобразный све¬
тильник. Что же касается кашфора, то этого слова нет ни в словаре Даля,
ни в «Словаре русского языка XVIII века». Несомненно его иностранное
происхождение — вероятнее всего, от немецкого корня kdch, образующе¬
го слова, значение которых связано с приготовлением пищи. Можно пред¬
положить, что Воейков был обладателем некоего медного котелка с при¬
способлением для его нагревания, по всей видимости, довольно примитив¬
ного, поскольку вместе с котелком все это оценивалось в два с половиной
раза дешевле, чем вышеупомянутый сточик. Купец Бурков в своем списке
обозначил этот котелок простым словом «чайник».
Заметим также, что кашфор — единственный предмет, не имеющий в
описании географической привязки. Подобная привязка вообще харак¬
терна для описей имущества XVIII столетия, хотя в большей степени это,
как правило, относится к тканям. Так, например, бежецкий купец Иван
Шишин, сообщай в том же Г/72 г. магистрату, что ого ограбили, среди про-
История жизни Матвея Петровича Воейкова
чего упоминал о краже «тафты немецкой 12 аршин... пестреди астрахан
ской 30 аршин... камлоту немецкова разных цветов 57 аршин... каламенки
немецкой 10 аршин... красносельской набойки 94 аршина...»17. Очевидно,
однако, что, как и в описи имущества Воейкова, подобные отсылки вовсе
не обязательно обозначают место изготовления того или иного предмет*i
или товара, но чаще его тип, сорт. Так, совершенно ясно, что, когда в дру
гой подобной описи мы читаем: «кафтан рускаго сукна черной немец
кой»18, то имеется в виду кафтан из сукна отечественного изготовления, но
немецкого, т.е. европейского, покроя. Соответственно, если чайник Воей
кова был скорее всего действительно китайский, чашки — саксонские, а
поднос — голландский, то пресловутый сточик, в свете которого наш ге¬
рой, возможно, вглядывался в черты «аглинского филозофа г. Попе», вовсе
не обязательно был сделан именно в Смоленске. И уж совершенно очевид¬
но, что рама, в которую был заключен этот портрет, не являлась непремен
но продуктом германского производства, а соответствовала определенно
му типу, известному современникам как «немецкий». На это, в частности,
указывает и перечень, составленный купцом Бурковым.
Но, конечно же, самый примечательный и — сразу заметим — самый
дорогой предмет из тех, коими обладал Матвей Петрович, это именно
портрет Александра Попа. Сразу же обращает на себя внимание, что если
послание Воейкова в магистрат, содержащее опись его имущества, напи
сано рукой писаря под диктовку секунд-майора, то одно слово — «По
не» — вписано рукой самого офицера. Первая мысль, приходящая в голо
ву при знакомстве с этой деталью данного документа, что невежественный
писарь никогда не слыхал о знаменитом английском поэте и усомнился и
том, может ли сей почтенный муж носить столь неблагозвучную фамилию,
<1 вероятно даже и отказался вписать ее в официальный документ, передо
жив всю ответственность на своего начальника. Однако нельзя не при
знать, что при всей неблагозвучности написание этого двухсложного име¬
ни трудностей вызвать не могло, а писарь — человек подневольный — вряд
ли мог осмелиться ослушаться приказания командира. Возможно, собст
венноручно вписывая имя Попа, Воейков тем самым подчеркивал значе
нио драгоценного для него портрета. Так императрица Екатерина II, посы
лая осенью 1763 г. секретнейшие инструкции послу в Варшаве Г. Кейзер
лингу, собственноручно вписывала в них имя своего кандидата на поль
ский трон Станислава Понятовского. Понятно, что статс-секретарь, кото
рому она диктовала эти послания, обладал всеми необходимыми «допуска
ми» к государственным тайнам, тем более что инструкции послу содержа
ли не только этот, но и гораздо более важные секреты. Но, надо полагать,
11онятовский был столь же дорог сердцу императрицы, как Александр Поп
одному из ее подданных19. Возможно также, мы имеем тут дело с одной из
особенностей эпистолярной культуры XVIII столетия.
«Влияние философской поэзии Александра Попа, одного из наиболее
видных поэтов английского Просвещения, на русские литературные круги
конца XVIII в., — отмечала недавно американская исследовательница
М. Аптекман, — все еще остается белым пятном в истории русско-англий¬
ских литературных отношений»20. Аптекман связывает интерес к творчест
ву Попа с деятельностью русских масонов, и в частности Н.И. Новикова,
печатавшего переводы произведений английского поэта в своем журнале
«Утренний свет» 1777— 1780 гг. Однако в действительности «белое пятно»
оказывается не столь уж белым. Как отмечает Ю.Д. Левин, до второй поло¬
вины 70-х годов XVIII в. в России «сколько-нибудь известны были лишь два
английских поэта: Мильтон и Поп»21. Первая попытка перевода самого зна¬
чительного сочинения Попа — «Опыта о человеке — была предпринята не¬
ким И.В. Шишковым еще в 1749 г., причем в предисловии к своему труду пе¬
реводчик утверждал, что «Господин Поп, знаменитый стихотворец аглин-
ской, всем любителям чтения знаком довольно»22. Впрочем, перевод Шиш¬
кова остался неопубликованным, а читателям суждено было познакомить¬
ся с «Опытом» Попа в переводе Н.Н. Поповского, увидевшем свет в 1757 г.
История этого перевода хорошо известна. Поповский был учеником
М.В. Ломоносова и, как считается, взялся за перо именно по наущению сво¬
его наставника. Последний же, преодолевая сопротивление церковной цен¬
зуры и опираясь на поддержку И.И. Шувалова, добился его публикации. Су¬
ществует гипотеза, что как раз история с первоначальным запретом Синода
на эту публикацию вдохновила Ломоносова на сочинение знаменитого
«Гимна бороде». Перевод^Чоповского был напечатан в типографии только
что открывшегося Московского университета и стал его первым изданием23.
В 1760-е годы в различных периодических изданиях публиковались и пере¬
воды других стихов Попа, однако Воейков именует его «филозофом», следо¬
вательно, он был знаком именно с «Опытом о человеке». Более того, вполне
очевидно, что читал он его в издании 1757 г., на титульном листе которого
значилось: «Господина Попе», в то время как уже на следующем издании
1763 г. автора представили как «Господина Попия»24.
Однако чем же так привлек «аглинской филозоф» нашего землемера?
«Деистический оптимизм поэмы, — пишет Ю.Д. Левин, — утверждение
разумности миропорядка, сформулированные с предельной четкостью:
"Все существующее справедливо" ("Whatever is right"), — привлекали к
поэме деятелей русского Просвещения. К тому же “Опыт о человеке" ос¬
новывался на гелиоцентрической идее строения Вселенной, а передовые
деятели русской науки были горячими приверженцами этой идеи»25. Но
Матвея Петровича вряд ли можно причислить к передовым деятелям рус¬
ской науки и Просвещения, и нам, увы, неизвестно, разделял ли он гелио¬
центрическую теорию строения Вселенной. Пожалуй, для нас более адек¬
ватной оказывается интерпретация Р.Ю. Данилевского: «Эта философ¬
ская поэма, сыгравшая заметную роль в истории европейского просвети¬
тельского гуманизма, непосредственно касалась вопросов, над которыми
трудилось и русское Просвещение; речь шла о "щастии" общества и госу¬
дарства, но в первую очередь — личности». В изложении Поповского
мысль Попа о «разумном эгоизме» выглядела так:
...самолюбие не можно разделять
С любовью к обществу, но заодно считать»26.
Именно это - самолюбие, «разумный эгоизм», размышления о сча¬
стье, идеи самоценности Человека, но всей видимости, должно было имио-
История жизни Матвея Петровича Воейкова |
нировать нашему герою в сочинении Александра Попа. Его обостренное
чувство собственного достоинства, замешанное на понятии дворянской
чести, как будет подтверждено ниже, находилось в остром конфликте с ре¬
альным социальным положением и требовало постоянного самоутвержде¬
ния, выливавшегося в бесконечные столкновения с окружающими.
Впрочем, в «Опыте о человеке» Воейков мог обнаружить и иные стро¬
ки, которые цитировал в своих воспоминаниях его современник, мемуа¬
рист М.В. Данилов, делая при этом следующий вывод: ...от человека соде¬
янные добрые дела и заслуги увеличивают и возвышают род и фамилию
ого; а фамилия, хотя б она прежде и знатная была, не может уже возвысить
без достоинства человека»27. Социальное положение мемуариста было
примерно таким же, как и Воейкова, а его род прослеживался чуть ли не с
XI в., но, по-видимому, тот внутренний конфликт, что был свойственен
Матвею Петровичу, Данилову знаком не был.
Однако от высоких материй вернемся к делам вполне прозаическим, а
именно к судьбе драгоценного имущества нашего героя. В своем требова¬
нии в магистрат от 9 февраля 1772 г. Воейков сообщал, что уже посылал к
Буркову своего человека и купец сообщил ему, что сено он «стравил» сво¬
им коровам. Можно было бы ожидать, что подобная наглость вызовет у
офицера новый приступ ярости, но на сей раз в нем неожиданно просну¬
лось милосердие: «...сие ево, Буркова, грубое ко мне приказание я по ево
врожденному невежеству ему прощаю». Не исключено, что причиной по¬
добного милосердия было осознание нежелательности дальнейшего обост¬
рения отношений и с магистратом, и с Бурковым. Однако самое удивитель¬
ное, что, хотя магистрат распорядился вещи Воейкову вернуть, требовал
их Матвей Петрович, судя по всему, больше «для порядка» и вскоре о них
позабыл. Лишь три с лишним года спустя — в сентябре 1775 г. — он вновь
о них вспомнил и наконец обрел28.
Читатель, вероятно, уже успел подзабыть, что хозяином дома, который
и январе 1772 г. Воейков осчастливил своим присутствием, был купец Се¬
мен Леонтьевич Попов — личность весьма примечательная. А поскольку
пребывание в его доме нашего землемера, конечно же, закончилось гран¬
диозным скандалом, имеет смысл познакомиться с некоторыми эпизодами
его Г» и о графи и, тем более что заодно они дают и некоторое представление
о нравах уездного Бежецка.
В 1752 — 1762 гг. Семен Попов занимал в Бежецке ряд выборных долж¬
ное i ей, последняя из которых — должность ратмана, с коей он был отпу¬
щен с данным ему бежецким купечеством аттестатом, где, в частности, го¬
ворилось: ...поступал добропорядочно и нам нижеподписавшимся ника¬
ких обид, налог и приметок не чинил и ко взяткам не касался, а имел суд и
роенраву з добрым и порядочным раземотрением, и мы оным Поповым в
бытность ево ратманом были довольны»29. Следует заметить: практика вы¬
дачи подобного рода документов была не столь уж распространена, и По¬
пов, видимо, сам озаботился получением этой своего рода охранной грамо¬
ты, прежде всего в связи с тем, что и до своего выхода в отставку, и после
он был замешан во многих скандалах. При этом случавшиеся с ним исто¬
рии оказывались, как правило, не простыми ссорами или драками, коими
изобиловала городская жизнь того времени, но отличались особой экзо¬
тичностью. Так, в сентябре 1761 г. Попов в качестве ратмана принимал у
себя трех купцов, угощал их вином, а после их ухода обнаружил у себя в
шкафу «в завернутой бумаге серебреною полтиною монетою денег десять
Рублев», о чем поспешил доложить в магистрат30. На первый взгляд это бы¬
ла попытка взятки, хотя сумма непомерно велика в сравнении с просьбой,
с которой купцы приходили к Попову и в которой он, видимо, им и так не
отказал. Непонятно также, почему Попов поспешил доложить о случив¬
шемся в магистрат, ведь взятка была для того времени делом обыденным, а
бежецкий ратман вряд ли составлял уникальное исключение в рядах рос¬
сийского чиновничества. Скорее всего, Попов заподозрил в этом своего
рода провокацию, направленную на его дискредитацию.
Спустя несколько месяцев сидевший в колодничьей избе при магист¬
рате городской пьяница Илья Самохвалов объявил, будто бы уже бывший
к тому времени ратман Попов «пришед к девке, а к чьей и как зовут, того
имянно не показал, и с нею ребенка задавил и зжег в пече за дровами». На
допросе Самохвалов показал, что поклепал на Попова потому, что с «пере¬
пою бывает он временем в безумие»31. Летом следующего 1764 г. Попов
жаловался в магистрат, ч|о однажды ночью известный городской хулиган
Тимофей Ревякин, «наехавши пьянским образом на лошади со обнажен¬
ною солдатскою шпагою», заставлял его кланяться в ноги, ругал, пригова¬
ривая, «давно де я тебя ищу убить до смерти», и дважды ударил шпагой по
спине, а один раз по голове32. В ноябре 1765 г. тот же Тимофей Ревякин со¬
общил в магистрат, будто купец Возгревский рассказал ему, что Попов гро¬
зился сжечь его дом. Доносчик и сам вряд ли рассчитывал на успех, какого
достиг. Все, что касалось пожаров, расследовалось в те времена с особой
тщательностью. И хотя Попов доказывал, что с Ревякиным он состоит в
ссоре и тот ему мстит, что Возгревский «находится в несостоянии человек»
и мог быть попросту подговорен его, Попова, недругами, дело растянулось
на целых полтора года, в течение которых бывший ратман успел посидеть
в тюрьме, испытал побои ведшего следствие чиновника, был отослан под
конвоем в Углич и, наконец, возвращен назад, когда в марте 1767 г. магист¬
рат признал, что не в состоянии решить дело, и закрыл его. При этом во
время следствия Возгревский утверждал, что Попов «в прошедших годех
во многих штрафах и под следствием находился»33.
В 1770 г. Попов поссорился с жившей в местном Воздвиженском мона¬
стыре дочерью покойного прапорщика Ивачева, Прасковьей, которая об¬
виняла его в краже у нее одежды. Встретив ее на улице, Попов погнался за
ней и, как она сама доносила в магистрат, «говорил: постой, колчоногая, и
бранил меня и безчестил всякою сквернословною бранию и называл меня
сукой и блядью и огородницею»34.
В 1772 г. купец Николай Сорокинский стал свидетелем того, как Попов
на улице избивал купца Ивана Погребова, а когда доноситель попытался
его остановить, «стал меня по щекам и в голову бить таким же подобием,
как оного 11огребова, от чего, видя я, что бьет меня смертельно без всякой
притчины насило вырвался из рук и, пришед во оной магистрат, объявлял
словесно»-1'1. Стоит отметит!», что Погребов был гем самым человеком,
История жизни Матвея Петровича Воейкова
который в 1765 — 1766 гг. вел следствие по делу об обвинении Попова в на¬
мерении сжечь дом.
При всем при этом Семен Попов был, по-видимому, человеком доволь¬
но состоятельным. В документах за 1771 г. имеются сведения о том, что он
дал в долг угличскому помещику Митрофану Митрофановичу Батмасову
1800 руб., вследствие чего имение последнего было за долги продано с тор¬
гов36. Впрочем, по-видимому, речь идет об уездном экономическом казна¬
чее капитане Митрофане Валмасове37, которому суждено было сыграть
важную роль во взаимоотношениях Попова с главным героем нашего по¬
вествования Матвеем Петровичем Воейковым. Но прежде нам придется
вывести на сцену еще один персонаж — младшего брата Семена, Ивана.
Иван Леонтьевич Попов был младше своего знаменитого в городе бра¬
та на девять лет38. Он также время от времени попадал в разные неприят¬
ные истории, хотя и не столь экзотического свойства, как Семен. Пожа¬
луй, самый неприятный эпизод произошел с ним в 1766 г., когда на него
бил челом в Угличский провинциальный магистрат его собственный отец
Леонтий Антипович Попов, прося, «чтоб сына ево родного Ивана за чини¬
мое ему, Леонтью, непочтение сыскать... и учинить с ним в силе высочай¬
ших Ее Императорского Величества узаконениев». При этом Попов-стар-
ший указывал, что в Бежецке добиться правды невозможно, поскольку
«оного Бежецкого магистрата главный командующей бургомистр Егор
Яковлев сын Брудастов имеетца оному сыну ево по жене дядя родной; рат¬
ман Иван Андреев сын Петухов тесть ему родной, а ратман же Петр Дехтя-
рев по ево жене имеет ближнее с ним свойство». Из Углича пришел указ
выслать Ивана Попова к следствию, но из Бежецка отвечали, что сделать
это невозможно, поскольку обвиняемый «состоит в нынешнем 766-м году
у интереснаго дела немалой суммы, а имянно в городе Бежецке вместо го¬
ловы Матфея Дмитриева сына Демина у соляного збору при приеме и про¬
даже казенной соли», а Леонтий Попов «находитца по городу Бежецку че¬
ловек непостоянной и неспокойной». Спустя несколько месяцев священ¬
ники Кузьма Алексеев и Антон Моисеев сообщили магистрату, что прини¬
мали исповедь у умершего Леонтия Попова и тот сына перед смертью про¬
стил и благословил39.
Именно с Иваном Леонтьевичем Поповым связан трагикомический
эпизод, непосредственное отношение к которому имел Матвей Воейков.
2/ января 1772 г., т.е. всего через несколько дней после того, как он вновь
появился в Бежецке и поселился в доме Семена Попова, Воейков вместе с
другим землемером, капитаном Постельниковым, явился в дом к Ивану
11опову «якобы для занятия на чертежную квартиры без всякаго отводу,
собою». Понов-младший, не имевший чести знать нашего героя в лицо,
принял его за уже знакомого нам экономического казначея капитана Вал-
масова и, называя его Митрофаном Митрофановичем, пригласил «в верх¬
нюю светелку». Легко представить реакцию Матвея Петровича на подоб¬
ное оскорбительное невежество ничтожного «мужика»: как сообщал ма¬
гистрату Попов, «он, майор Воейков, бил меня именованнаго руками и но¬
гами по лицу, чем меня и изувечил напрасно»40. Впоследствии Иван Попов
настоятельно просил магистрат не вселить Воейкова к нему в дом, иоеколь-
ку, писал он, «берегусь от ево высокоблагородия примернаго той ссоре на-
падка, кольми паче когда вдадусь з домом моим в его руки»41.
Начало следующего 1773 г. отмечено в жизни нашего героя еще одной
весьма примечательной ссорой, о которой также стало известно городово¬
му магистрату. На сей раз его обидчиком, а соответственно, и объектом на¬
падения, стал уже не какой-нибудь жалкий купец, а местный помещик
полковник Василий Кузьмич Семенов. 2 января в доме канцеляриста Бе¬
жецкой воеводской канцелярии Степана Попова собрались Семенов, се¬
кунд-майор Николай Замыцкий, землемер капитан Максим Старков, под¬
поручик Дмитрий Савелов и Воейков. Последний, как писал в своей чело¬
битной Семенов, завел разговор о межевом деле и «продолжал о себе,
сколько он трудитца и напротив того в том важен. На что я ему сказал, что
полезность из того известна всем, а что до него касаетца, то он не из нево¬
ли, но как человек молодой, покинув военную службу, будучи недостато¬
чен, принуждением нашелся идти к межеванью, где определенным жало¬
ваньем доволен и вить не нищей он, сухарей не ешь, чистоты не спрашива¬
ют, взыскания, как в полку нет, пули боятца не можна и служба лехче. То¬
гда он, Воейков, вдруг пришед в дисперад, закричал на меня: врешь, я —
дворянин и давно богат, а^гы, каналия, розсыльщиков сын круг острогу хо¬
дил. И имевшим в правой руке чубуком с трубкой на меня замахнулся в
точном намерении ударить, но стоявшим подле ево подпорутчиком Саве-
ловым рука ево подхвачена... и когда б не подпорутчик Савелов удержал
ево на замахе, то бы мог он меня уязвить, причем еще бранил и ругал меня
всякою скверною матерною бранью, что, видя я, и, убегая дальних худых
сюжетов, зная ево безпокойна и к годам дерзостна, как лицо ево значит, и
он сам о себе предрекает, что или заколоту или застрелену быть, с майором
Замыцким уехали в дом мой...»42.
Отраженный в приведенном документе накал страстей нас, конечно
же, уже не удивляет, но сам текст заслуживает комментария. Во-первых,
отметим маленькую деталь, дополняющую облик Воейкова: по моде того
времени он курил трубку с длинным чубуком, каковую и попытался ис¬
пользовать в качестве оружия. Во-вторых, в данном случае мы имеем дело
со ссорой двух дворян, причем об одном из них нам известно, что ему бы¬
ло свойственно обостренное чувство дворянской чести. И именно он, Во¬
ейков, счел себя оскорбленным. Казалось бы, тут-то и потребовать «сатис¬
факции» по всем правилам дуэльного кодекса. Однако наш герой и в этом
случае пытается разрешить конфликт при помощи кулаков. Ничего удиви¬
тельного в этом нет, ибо, как известно, дуэли в России XVIII в. были еще
крайне редки, да к тому же действующее законодательство предусматри¬
вало за них жестокие наказания43. Впрочем, не исключено, что Воейков и
не считал Семенова себе ровней. Об этом свидетельствует прежде всего
употребленное им в адрес обидчика выражение «розсыльщиков сын круг
острогу ходил», противопоставляемое гордому «я — дворянин». Действи¬
тельно, дворянство Семенова, хоть и имевшего чин полковника, было, ско¬
рее' всего, выслуженным, полученным в соответствии с петровской Табе¬
лью о рангах или им самим, или, в лучшем случае, его отцом. Причем это
вовсе не означает, что отец ('еменова и вправду был рассылыциком. 11а-
История жизни Матвея Петровича Воейкова
против, употребленное Воейковым выражение лишь подкрепляет нашу
попытку связать его представления о чести с традициями местничества,
ибо оно было весьма обычным именно в местнических спорах.
Наконец, челобитная Семенова в Бежецкий магистрат дополняет об¬
лик Матвея Петровича еще некоторыми ценными чертами. В глазах пол¬
ковника дерзкой была уже его внешность, а сам наш герой предрекал себе
насильственную смерть. По-видимому, он сознавал, что излишне вспыль¬
чив, и это может для него плохо кончиться. Текст челобитной Семенова не
дает возможности определить, бравировал ли Воейков подобной перспек¬
тивой или, напротив, страдал от своего характера, однако вполне очевид¬
но, что он сознавал свою неадекватность окружающему миру и был посто¬
янно готов к отражению его вызовов.
Замечание Семенова о внешности Воейкова, как, впрочем, и все то, что
нам уже известно о его характере, невольно вызывает ассоциации с гого¬
левским Ноздревым, и поскольку точного описания внешности нашего ге¬
роя, как упоминалось, у нас нет, мы вправе, думается, прибегнуть к помощи
великой русской литературы. Припомним: «Это был среднего роста, очень
недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми, как
снег, зубами и черными, как смоль, бакенбардами. (...) Таких людей прихо¬
дилось всякому встречать немало. Они называются разбитными малыми,
слывут еще в детстве и в школе за хороших товарищей и при том бывают
весьма больно поколачиваемы. В их лицах всегда видно что-то открытое,
прямое, удалое. Они скоро знакомятся, и не успеешь оглянуться, как уже
говорят тебе "ты". Дружбу заведут, кажется, навек; но всегда почти так слу¬
чается, что подружившийся подерется с ними того же вечера на дружеской
пирушке. Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный». Вспомним
также, что Ноздрев, как и Воейков, курил трубку и, приказывая своим слу¬
гам бить Чичикова, «сам схватил в руку черешневый чубук», а тот, в свою
очередь, «готовился отведать черкесского чубука своего хозяина».
Впрочем, между Воейковым и Ноздревым было одно существенное от¬
личие: Ноздрев не служил, в то время как Матвей Петрович не только слу¬
жил, но, как выясняется, и требовал от окружающих всемерного почтения
к своим трудам на благо Отечества, подчеркивая их сложность и собствен¬
ное усердие. И здесь-то, видимо, кроется одна из причин конфликта Воей¬
кова с окружающим миром. Дворянин аристократического происхожде¬
ния с обостренным сознанием чести, он служит не на военном поприще,
где традиционно служили государю поколения его предков, но на «приказ¬
ном», которое для них, людей «родословных», было абсолютно неприемле¬
мым, умалявшим их местническую честь. И именно поэтому и, может
быть, в большей степени самому себе, нежели окружающим, Матвей Пет¬
рович пытается доказать общественную значимость своей службы, кото¬
рую он усердно исполняет, причем вовсе не ради куска хлеба, ибо «давно
богат». Мы еще вернемся к попыткам разобраться в существе конфликта
Воейкова с окружающим миром, а пока нам необходимо покончить с бе¬
жецким периодом его жизни.
Итак, 13 января 1772 г. он поселился в доме С.А. Попова. Соглас но ус¬
тановленным правилам, срок пос тойной повинности был определен в год
и, следовательно, заканчивался в январе 1773 г., когда магистрату следова¬
ло отвести Воейкову новое жилище. Однако 4 июня 1773 г. Семен Попов
жаловался в магистрат, что землемер продолжает у него квартировать и
несколько раз за это время уезжал на межевание, оставляя свои вещи за¬
пертыми в доме. Спустя неделю домовладелец повторил свою просьбу об
отселении квартиранта44. 2 августа в магистрат поступила промемория от
уже знакомого нам Митрофана Валмасова, который сообщал, что уездный
предводитель дворянства действительный статский советник Иван Матве¬
евич Олсуфьев нанял дом Попова сроком на два года, а между тем часть по¬
мещения заперта с вещами Воейкова. 21 августа Валмасов сообщал, что
«ныне известно его превосходительству, что оной землемер господин Во¬
ейков, приехав в нанятой его превосходительством... дом усильным обра¬
зом от запертых покоев замки сломал и печати сорвал и занял все по¬
кои...»45. В свою очередь, Попов впоследствии вспоминал, что, вернувшись
в августе 1773 г. с межевания, Матвей Петрович насильно вломился в его
дом, когда он, Попов, был с женой в церкви, ночевать их не пустил, а потом
выгнал из дома и служившую у него «девку» Аксинью Иванову с четырьмя
их детьми. Попов сообщал, что не знает, в целости ли его имущество, не
может продавать овощи со своего огорода, т.е. лишился дохода46. Из этой
челобитной следует, что фактически Воейков вытеснил Попова из его до¬
ма и тот с семьей вынужден был жить где-то в другом месте. Впрочем, раз
он собрался отдать дом в наем Олсуфьеву, это, видимо, ему было не так уж
в тягость. Вплоть до конца августа магистрат силами полицмейстера В. Ре-
вякина пытался Воейкова выселить, но безуспешно47.
К концу месяца напряжение достигло высшего предела, о чем секунд-
майор сообщал бежецким властям: «Определен мне для квартирования...
по рангу моему дом купца Семена Попова, в котором по числу покоев рас¬
положена по межеванью ведомства моего чертежная и производятся пись¬
менный дела. А сего августа 17-го дня бежецкий помещик... Иван Матвеев
сын Олсуфьев, согласись с помянутым купцом Поповым, и подкупи солда¬
та Трофима Кустихина команды экономического ведомства бежецкого ка¬
значея Митрофана Валмасова, а с ним, Валмасовым, имеется у меня при¬
казная ссора, и чрез того солдата он, Олсуфьев, требовал, чтоб я из отве¬
денной мне квартиры чрез час сам выехал и чертежную вывел вон. А он,
Олсуфьев, делал то под таким предлогом, будто означенной купец Попов
ему, Олсуфьеву, сей дом отдал в наем на два года. А ежели я ис того дому
добровольно не выеду, то он, Олсуфьев, с помянутым казначеем Валмасо¬
вым и с людьми своими, приехав в город, меня и с командою моей из дому
вытиснит сильно. Но как сей дом для постою моего, а особливо для черте-
ния... планов и производства письменных дела весьма способен, к тому ж в
том доме по дозволению хозяина построены на собственной мой кошт
многия пристройки, то ему, господину Олсуфьеву, в требовании мною от¬
казано. Сим моим отзывом он, Олсуфьев, не быв доволен, начел присылать
ко мне того ж солдата с прежним своим требованием. А после примечено,
что хозяин мой Попов в городе Бежецке, собирая в ночное время партию
как из людей казначея Валмасова, гак и ис протчих подла го народа, ходя
мимо квартиры моей и беспокоя всячески непристойным криком и с
История жизни Матвея Петровича Воейкова
сквернословными песнями, хвалясь при том бить меня и с командою моей.
Но как в городе Бежецке ко истреблению таких нахальств полиции и дозо¬
ров совсем нет, а находящаяся при мне команда для поимки и отсылки в су¬
дебный места весьма малолюдна и в разсуждении вышеписанных обстоя¬
тельств, я имею немалую опасность, дабы при выездах моих ис квартиры
от сих неистовых людей не могло учинитца на меня злодейского нападе¬
ния...»48. Аналогичный документ был им послан в Переяславскую провин¬
циальную межевую канцелярию, откуда 25 октября 1773 г. в Бежецкий ма¬
гистрат пришел указ оставить Воейкова на прежней квартире49. И вновь
городским властям не оставалось ничего иного, как смириться, и они даже
вынуждены были велеть полицмейстеру Ревякину усилить присмотр за
ночными бродягами50. Попутно заметим, что из приведенных текстов вы¬
ясняется, что и с Валмасовым Воейков состоял в ссоре, но, по-видимому,
рассматривалась она не в магистрате, а в каком-то другом учреждении, и
потому подробности ее остаются нам пока неизвестны. Попов же в уже
цитированном выше прошении утверждал, что никакого разрешения на
постройки он Воейкову якобы ни письменно, ни устно не давал.
В октябре того же 1773 г. картина нравов и непростых взаимоотноше¬
ний людей XVIII в. пополнилась эпизодом, несколько выбивающимся из
уже привычного контекста. Семен Попов сообщал, что некий крестьянин
из Устюга Великого, Иван Петров, служащий («незнамо почему и не бег¬
лой ли») у секунд-майора Воейкова, явился в дом купца Сусленникова, где
находилась его, Попова, работница Аксинья Иванова, державшая на руках
его полуторагодовалую дочь Ольгу, и, «схватя дубовой вальок, ударил в го¬
лову, от чего оная девка Оксинья Иванова и с тою моею дечерью упала на
пол, и тем упадом дочь моя так сильно была ушиблена, что изо рту и из но¬
су кровь шла, и весьма имеется больна, от чего видится, что она в совер¬
шенном здравии и быть безнадежна. А потом означенной девки Оксиньи
Ивановой на шею встал ногою, а другою на брюхо и тем же вальком бил и
топтал ногами смертельно и повредил ее нутренность, от чего на ней... име¬
ются многие боевые знаки и ныне она находится при смерти». Попов ут¬
верждал, что «оной крестьянин бой чинил видно по научению показанно¬
го маэора Воейкова по вкоренившейся в нем на меня злобе»51.
Сразу отмечу, что никакими сведениями о расследовании этого эпизо¬
да мы не располагаем, и, судя по всему, он остался без последствий. Также
сразу же замечу, что у нас нет оснований подозревать Попова в клевете,
поскольку вместе с челобитной он представил в магистрат и саму Аксинью
Иванову, которой был учинен осмотр, подтвердивший его показания. Соб
< твенно, уровень насилия, который мы тут наблюдаем, не так уж превыша¬
ет гот, с каким мы сталкивались в предыдущих эпизодах, но принципиаль
пая разница в том, как кажется, что в данном случае жертвами насилия бы¬
ли женщина и ребенок. Однако, скорее всего, это особенность взгляда че¬
ловека XXI в. В XVIII же столетии разница в том, побил ли мужчина муж
чину, мужчина женщину или женщина мужчину, так остро не ощущалась,
важен был сам факт физического насилия, причем в данном случае имен
но насилия, а не оскорбления, ибо женскую честь, рассматриваемую как
важную составляющую семейной и общинной чести, законодательство
защищало как раз довольно рьяно. В нашем случае немаловажную роль в
вялой реакции магистрата сыграло, видимо, и то, что насильником был
крестьянин, да еще и другого уезда, а пострадавшей, как указывал Попов,
крепостная бежецкой помещицы Карякиной, т.е. оба принадлежали к со¬
циальным категориям, неподсудным Бежецкому городовому магистрату.
Стоит также отметить, что нет оснований утверждать, что Петров был спе¬
циально послан Воейковым избить «девку» Аксинью; вполне вероятно, что
между ними существовали какие-то свои, неизвестные нам, отношения.
Так или иначе, главный герой нашего повествования оставался квартиран¬
том Семена Попова еще более двух лет!
В августе 1774 г. магистрат снова безуспешно пытался переселить его и
посылал жалобы в Угличский провинциальный и в Главный магистраты52.
И лишь к февралю 1775 г. в Главном магистрате сообразили, наконец, как
разрубить этот гордиев узел. Указ о выселении Воейкова был послан не
беспомощным бежецким ратманам, а в Переяславскую межевую контору,
откуда уже 12 марта в Бежецк пришло распоряжение об отводе землемеру
новой квартиры53. Спустя еще полтора месяца так и не тронувшийся с ме¬
ста Воейков перенес затянувшийся спор в новую плоскость, грозившую
сделать его окончательно неразрешимым. Прижившийся в доме Попова
нежелательный квартирает утверждал, что при въезде дал своему хозяину
45 руб., на которые тот, «подредя плотников, зделал пристройки — баню,
кухню с очагом и четыре оконницы», но расчета с ним не произвел и, ви¬
димо, «оставшими от того строения деньгами, так и пристройками моими
желает сам возпользоваться, а мне нанесть в том умышленной убыток».
Воейков требовал произвести с ним расчет и лишь после этого соглашался
перейти на другую квартиру54.
Попов, как мы помним, был человеком достаточно состоятельным (ес¬
ли, конечно, он не был вконец разорен своим постояльцем), чтобы легко
решить финансовые проблемы в рамках суммы в 45 руб. Однако он, жало¬
вавшийся, что несет из-за Воейкова большие убытки, был, видимо, не го¬
тов к тому, что ему же за это и придется платить. 2 ноября 1775 г., т.е. еще
через полгода, все еще проживавший в доме Попова Матвей Петрович
снова послал в магистрат нашего старого знакомца солдата Петра Шацко¬
го, на сей раз с требованием прислать к нему печника, а также дров для
отопления чертежной. Но Шацкому с магистратом решительно не везло, и,
как и четырьмя годами ранее, он на все требования получил отказ. И втуне
его неустанно пекущийся о государственном интересе командир указывал
магистрату на необходимость починки «худых печей», дабы тем спасти от
пожарной опасности не только дом, но и хранящиеся в нем «казенныя и
интересный дела», — все было напрасно. Еще через два дня Воейков нако¬
нец сообщил магистрату, что Семен Попов с ним рассчитался и теперь ему
требуется новая квартира; ему уже показаны пять домов, но все они хуже,
чем у других землемеров55.
Увы, документы городового магистрата не дают нам возможность уста¬
новит!., когда именно Матвей Петрович в конце концов покинул дом Попо¬
ва, да и вообще город Бежецк, в сердцах жителей которого он наверняка
оставил нем «гладимый след. Мам лини, известно, что в декабре 17/6 г. он
249
История жизни Матвея Петровича Воейкова
был назначен вторым членом Межевой конторы Тверского наместничест¬
ва, имея к этому времени чин премьер-майора, полученный в августе
1775 г., т.е. еще во время пребывания в Бежецке56. И вот тут-то настала на¬
конец пора познакомиться с биографией нашего героя.
Матвей Петрович Воейков родился примерно в 1735— 1736 гг., во вся¬
ком случае в его аттестате, датированном февралем 1766 г., значится, что
«от роду ему тритцать лет»57. В декабре 1748 г., т.е. тринадцати лет от роду,
как и полагалось по закону, он явился на смотр в Герольдмейстерскую кон-
гору, где было установлено, что сей «прапорщичьей сын, грамоте россий¬
ской читать и писать, также и арифметики обучен, крестьян за ним в пере¬
яславском уезде Залесского сорок душ»58. В Герольдии было решено отпра¬
вить Воейкова на обучение в Сухопутный шляхетский кадетский корпус,
который, как известно, являлся единственным на то время учебным заве¬
дением, привилегированным и дававшим не только военное, но и неплохое
светское образование. Причем основан Шляхетский корпус был специаль¬
но для того, чтобы дворяне могли избежать необходимости начинать служ¬
бу с солдатских чинов, как требовал того Петр Великий.
Юный Воейков явился в корпус в августе 1749 г., а ведомость 1752 г. до¬
носит до нас сведения об успехах будущего землемера в освоении ученых
премудростей: ...в геометрии на российском языке... обучается практике
и имеет нарочитое знание, ...понятия и прилежности нарочитой, и впредь
лутчева успеха ожидать можно; в фортификации на российском и немец¬
ком языках... зачинает чертить регулярные, знания посредственные,... по¬
нятия и прилежности нарочитой и впредь небезнадежен; в немецкой орто¬
графии и переводом с немецкого на российский... переводит еще худо,...
непонятен, нарочито прилежен, а впредь о успехе мало надежды; в немец¬
кой грамматике и начальных переводах с российского на немецкий... окон¬
чил граматику, а в переводе еще слаб,... понятен, но неприлежен, а впредь
о успехе небезнадежен; в истории на российском языке... до цезаря Проба
и III веке знает посредственно,... несколько понятен и прилежен и впредь о
успехе небезнадежен; в географии на росийском языке,... присовокупил к
прежнему ландкарты Италии и Швейцарии, а ныне проходит о Австрий¬
ских Нидерландах, знает посредственно,...несколько понятен и прилежен,
о ус пехе отчасти небезнадежен; ...в рисовальном классе,...рисует ланд¬
шафты и картуши тушью нарочито,... имеет посредственное понятие, при¬
лежности малой, впредь лутчаго успеха ожидать можно; в танцовании,...
делает диспозицию хорошо,... понятен и прилежен и впредь надежда есть;
и фехтовании и вольтижировании,... колет целыя и квационные штосы хо¬
рошо,... способен, прилежен и впредь о успехе надеяться можно; в верхо¬
вой езде на вольте у шталмейстера Циммермана,... учит позитуру,... приле¬
жен! и понятен»59.
При знакомстве с этим текстом возникает естественное желание его
прокомментировать и проанализировать, в каких именно предметах наш
горой успевал, а в каких нет с точки зрения наших знаний о его последую¬
щих занятиях и свойствах характера. Но, в сущности, дело это бесполез¬
ное1, ибе), как известно, школьные успехи ни о чем не свидетельствуют. Об¬
ратим лишь внимание на то, что и 250 лет назад с объективностью оценки
знаний учеников и их способностей дело обстояло не лучше, чем в наши
дни. Так, преподаватель перевода с немецкого на русский полагал, что Во¬
ейков «непонятен», но «нарочито прилежен», в то время как преподава¬
тель перевода с русского на немецкий считал, что его ученик напротив
«понятен, но неприлежен».
Еще через три года, в 1755 г., Воейков благополучно закончил корпус со
следующими успехами: ...арифметика и геометрия — окончил; в форти¬
фикации и чертит разные маниры — нарочито; в архитектуре начинает
чертить орднунги и делает... проекты — нарочито; в немецком языке пере¬
водит легкие переводы с российского на немецкий язык — посредственно;
в немецкой ортографии пишет под диктование и переводит с немецкого на
российский язык — посредственно; в гистории прошел с начала до грече¬
ского императора Михаила I Кураполата, владевшаго в IX веке — посред¬
ственно; в географии проходит ландкарту о Богемии, Силезии и Мора¬
вии — посредственно; в рисовании рисует ландшафты и картуши ту¬
шью — нарочито; в танцовании танцует минуэт — нарочито; в фехтовании
принимает лекционы и делает целые и половинные штосы с одинакими и
кавационными финтами и к тому принадлежащие контры параде — спосо¬
бен; в верховой езде ездит а ла компанье — способен; а о кондуите его рот¬
ный командир господин к4питан-поручик Панов письменно объявил, что
он поведения посредственного»60. И вновь воздержимся от комментария,
обратив лишь внимание на посредственное поведение юного Воейкова,
позволяющее предположить, что свой горячий нрав он проявлял уже в
корпусе, а также на то, что, помимо танцев, фехтования и верховой езды,
способности он проявлял лишь к черчению ландшафтов, что, видимо, и
сказалось на выборе им жизненного пути.
Жизненное поприще нашего героя определилось сразу: в составе це¬
лой группы кадетов по требованию Межевой конторы он был направлен
на межевание земли в Московской губернии. Уже на следующий год он
пожалован чином прапорщика, в 1760 г. — подпоручика, в 1761 г. — пору¬
чика. В 1763 г. он сделал было попытку резко изменить свою жизнь, всту¬
пив на военную службу, и был определен в 1-й Московский полевой муш¬
кетерский полк, находившийся в составе Финляндской дивизии. Надо по¬
лагать, этот шаг был предпринят Воейковым в надежде быстрого продви¬
жения по службе, и действительно: уже на следующий год он получил чин
капитана. Впрочем, следует обратить внимание на два обстоятельства. Во-
первых, поступление в полевой полк свидетельствует о том, что у нашего
аристократа не было связей, которые помогли бы ему попасть на службу в
гвардию. Во-вторых, на армейскую службу он поступил в мирное время,
как раз по окончании Семилетней войны, которую провел за вполне мир¬
ным же занятием.
Этот род деятельности в конечном счете, по-видимому, оказался ему
милее, и в 1766 г. он вновь к нему вернулся. В данном ему при этом аттеста¬
те указывалось, что «за ним мужеска полу сорок семь душ; в походах, в
штрафах и в домовом отпуску не бывал; грамоте читать и писать умеет, ин¬
женерном науки знает», а также', что он имеет двух денщиков и пять соб¬
ственных лошадей61. .Заметим, что г момента поступления в корпус благо-
История жизни Матвея Петровича Воейкова |
состояние Воейкова выросло к этому времени на семь душ. За усердные
труды на ниве межевания в 1771 г. он был произведен в тот самый чин се¬
кунд-майора, в коем и пребывал, когда мы с ним познакомились. К концу
1775 г., по его собственному утверждению, им было обмежевано 828 дач,
общей площадью 339 654 десятины, в Можайском и Бежецком уездах, при¬
чем «более трехсот спорющих владельцов, не допустя их до конторскаго
решения, увещеванием моим, на полюбовной развод склонил и в спорных
местах межи утвердил»62.
Мы уже знаем, что эти его неустанные труды были награждены чином
премьер-майора и должностью второго члена Межевой конторы Тверско¬
го наместничества. Однако уже вскоре Воейков был переведен в Новго¬
род, где стал сперва вторым, а затем, в 1778 г., и первым членом Межевой
канцелярии «в разсуждении, — как говорилось в указе Сенатской меже¬
вой экспедиции, — что он, Воейков, еще до учреждения той конторы к на¬
чатию тамо межевания делал все потребные землемерам распоряжении и
отправления, да и прежде при генеральном межевании землемером долж¬
ность отправлял с похвалою, не меньше же и по известной его к тому спо¬
собности»63. Здесь, в Новгороде, наш герой, судя по всему, и прослужил
остаток своих дней; в 1779 г. он стал подполковником, в 1785-м пожалован
орденом Св. Владимира 4-й степени, а в 1791-м — чином коллежского со¬
ветника.
Подробностей о службе и жизни Воейкова в Новгороде сохранилось
немного, и все они относятся к его конфликтам с подчиненными. Так, в
1779 г. на него жаловались секретари Матвеев и Прокофьев. Первого из
них он держал под караулом на хлебе и воде, а второго якобы заставлял
расписаться за деньги, которых не получал, а потом принудил подать про¬
шение об отставке. Воейков оправдывался тем, что Матвеев, определив¬
шись к должности, стал «упражняться в пьянстве, лености, нерадении» и
дела запустил, а Прокофьев известен своим пьянством, страстью к азарт¬
ным играм и долгам. Межевая канцелярия согласилась с его доводами и
Прокофьева уволила. В 1780 г. Воейков также уволил землемера капитана
Перова, который «по страсти ево к пьянству пришол в такое худое состоя¬
ние, что, лишась и разума, не в силах исправлять возложенной на него ме¬
жевой должности»64.
В том же году разгорелся и более солидный скандал. Наш герой обви¬
нил своего заместителя секунд-майора Нелидова в том, что тот, вопреки
положениям Генерального регламента, не приветствует его вставанием,
когда он входит в присутствие. За это Воейков велел вслух зачитать прови¬
нившемуся 24, 25 и 26-ю главы Генерального регламента, «дабы он с при-
ложностию их вслушав, понял должность сего закона, но как при чтении
тех глав он, Нелидов, начал производить шум, то прочтена была того ж рег¬
ламента и 21-я глава»65. Тут, вероятно, следует напомнить, что 24-я глава
Генерального регламента, изданного Петром I в 1720 г., называется «О ком¬
плиментах президентов» и гласит: «Когда президенты в коллегии прибу¬
дут, то надлежит членом, встав с мест, честь им отдать, також и при выхо¬
де их; а встречать и провожать должности их нет». 25-я глава называется
«Надзирание на поступки служителем» и предписывает начальникам
следить за своими подчиненными, «чтоб безбожного жития не имели; так
же пития и игры, лжи и обманства удерживали, и чтоб оные в одежде чис¬
то содержались, а во обхождении постоянно и не дерзостно поступали». В
свою очередь, 26-я глава называлась «О респекте надлежащем президен¬
том», а 21-я — «О вхождении разговорах в коллегии»66.
О неуважительном поведении своего подчиненного Воейков инфор¬
мировал Межевую канцелярию, которая откликнулась на его донесение
выражением Нелидову неудовольствия. Тот, в свою очередь, оправдывал¬
ся, утверждая, что Матвей Петрович возвел на него поклеп, что все его об¬
винения несправдливы и что он хочет его «обнести» по службе. Об окон¬
чании этого дела ничего неизвестно, но можно предположить, что разре¬
шилось оно, скорее всего, по принципу «кто начальник, тот и прав».
Все, о чем шла речь выше, относится преимущественно к служебной
деятельности Воейкова, и вполне естественно задаться вопросом о его род¬
ных и близких. К сожалению, наши сведения об этом крайне скудны. Вы¬
ше было упомянуто, что отец его Петр Григорьевич имел чин прапорщика.
Согласно изданному в 1792 г. «Историческому родословию благородных
дворян Воейковых», у Матвея Петровича было два брата — Григорий и
Александр, причем об обоих значится, что они бездетны. О нашем герое
этого не сказано, но данных о его жене и детях в этом издании также нет.
Вот, собственно, и все сведения, которые удалось собрать о землемере
и дворянине Матвее Петровиче Воейкове. И теперь, согласно правилам то¬
го ученого дискурса, к которому мы вынуждены были обратиться в самом
начале, нам предстоит порассуждать о том, какие умозаключения на осно¬
вании этих сведений можно сделать. Однако прежде стоит подытожить,
чем мы располагаем. Итак, нам известно происхождение, образование, со¬
циальное и имущественное положение нашего героя, а также его служеб¬
ная карьера, что дает возможность реконструировать его биографию. До¬
кументы донесли до нас и данные о его поведении в определенных жиз¬
ненных обстоятельствах, о его реакциях на некоторых людей, с которыми
его сталкивала жизнь, а отчасти и о предметах его обихода. Более того, в
ряде случаев мы располагаем записями живой речи Воейкова, содержа¬
щей в том числе и некоторые элементы самохарактеристики. Все это в со¬
вокупности позволяет воссоздать облик Матвея Петровича, нарисовать
его портрет, хотя и заведомо не слишком детальный, ведь у нас практиче¬
ски нет сведений о его повседневной жизни, организации пространства
его дома, о его семье, пристрастиях в еде и одежде, взаимоотношениях с
женщинами и о многом другом. Соответственно, и все наши оценки и со¬
ображения, в том числе высказанные выше, могут носить лишь гипотети¬
ческий, весьма приблизительный характер. По сути дела, перед нами клас¬
сическая для современной историографии задача воссоздания облика че¬
ловека прошлого на основании отрывочных и бессистемных данных. Од¬
новременно для нас Матвей Петрович Воейков — это тот самый другой,
понять которого так старается современная гуманитаристика со всеми ме¬
тодологическими проблемами, при этом возникающими. Здесь нет нужды
Подробно обс уждать ни необходимость историку отрешиться от собствен¬
ного опыта, ни невозможность это сделать — в подобных спорах сломано
История жизни Матвея Петровича Воейкова
уже слишком много копий. Стоит лишь отметить, что другой, о котором в
данном случае идет речь, при всех оговорках был человеком Нового време¬
ни, т.е. жил в той же культуре, в какой, если не живут сейчас, так, по край¬
ней мере, родились и выросли наши современники старшего и среднего
поколений. Это обстоятельство дает слабую надежду, что понять его нам
должно быть хоть немного легче, чем, скажем, человека Средневековья, и
что умозаключения, сделанные ниже, находятся в достаточной степени
приближения к той исторической реальности, подобраться к которой
вплотную все равно невозможно.
Гипотеза, которую, как представляется, можно выдвинуть на основа¬
нии имеющихся в нашем распоряжении данных, основывается на предпо¬
ложении, что в случае с Матвеем Воейковым мы имеем дело с кризисом
идентичности. Корни этого кризиса можно представить следующим обра¬
зом. Молодой, небогатый, но и не бедный дворянин (в середине XVIII в.
40 крепостных душ в сочетании с офицерским жалованьем могли обеспе¬
чить вполне сносное существование), помнящий о своем знатном происхо¬
ждении, вынужден строить свою жизнь по совсем иным правилам, чем его
предки. В отличие от них, всю ее он проводит вдали от царского двора, в
провинции, на службе, которую его дед и прадед сочли бы «невместной» и
оскорбительной для их родовой чести. Происхождение не предоставляет
ему практически никаких преимуществ, если не считать возможности по¬
лучить образование, дающее право на первый офицерский чин. Далее все
зависит от собственных способностей. Окружающих его людей нисколько
не волнует, какую именно фамилию он носит, для них важен лишь его чин.
Именно по чину его «встречают» и в зависимости от чина, как и велит за¬
кон, почитают «благородием» или «превосходительством». При этом
жизнь не просто сталкивает Воейкова с людьми, с которыми его предки не
стали бы даже говорить, но ставит его от них в определенную зависимость,
заставляет вступать с ними в определенные отношения — официальные,
деловые, а вероятно, и личные. Состояние конфликта с окружающим Во¬
ейкова миром — это, таким образом, лишь отчасти следствие определен¬
ных черт его взрывного характера и в гораздо большей степени результат
противоречия между его самоощущением и средой, в которой он принуж¬
ден жить.
Однако было бы неверно воспринимать Воейкова как человека XVII
века, посредством некоей машины времени перенесенного в XVIII столе¬
тие. По своему мышлению и реакциям он вполне человек своего времени,
которому, по-видимому, импонируют идеи английского философа Алек¬
сандра Попа о свободе личности и который вполне усвоил современные
ему механизмы приспособления и выживания в действительности Екате¬
рининской России. И этими механизмами — в основном бюрократическо¬
го свойства — он успешно пользуется себе во благо. Показательно, что из
всех, даже самых острых, конфликтов Воейков всегда выходит безнака¬
занным и формально остается усердным, образцовым слугой Отечества,
которое награждает его заслуги орденом и чином шестого класса, равным
полковничьему. Совсем неплохая карьера для прототипа гоголевского
Ноздрова! Но это также еще одна грань кризиса идентичности Воейкова,
вовсе не свойственного Ноздреву, но характерного для русского дворянст¬
ва XVIII в.г когда политическая элита империи формируется заново и на
новой основе. Чин и дворянство для членов этой элиты составляют единое
целое, но чин все же первичен, ибо он автоматически дает дворянство и
обеспечивает членство в элите, в то время как обладание дворянством во¬
все не обязательно имеет своим следствием получение чина, без которого
вхождение в элиту невозможно.
О месте, занимаемом чином, в сознании русского дворянина XVIII в.
написано немало. Так, Е.Н. Марасинова, изучавшая переписку представи¬
телей дворянской элиты, отмечает, что в их сознании «чин далеко превзо¬
шел свое узкое значение... и превратился в универсальный критерий оцен¬
ки многих социальных явлений», он был «символом принадлежности к
правящему сословию», «авторитет чина потеснил в сознании представите¬
лей бюрократической системы даже высокое звание российского дворя¬
нина». «Основная жизненная ориентация на карьеру, — утверждает ис¬
следовательница, — направляла и канонизировала поведение личности,
оставляя очень мало места для самостоятельного выбора и нестандартно¬
сти. Психологическая неспособность преодолеть общепринятый трафарет
сословно-статусной оценки, подчиненность господствующему шаблону
препятствовали развитий индивидуальности»67. Но между тем дворянст¬
во, согласно Манифесту о вольности 1762 г., уже стало единственным в
России в полном смысле свободным сословием, формально освобожден¬
ным от каких-либо обязанностей по отношению к государству, что как раз
открывало возможности развитию индивидуальности. В рассматриваемое
время шел интенсивный процесс формирования сословного самосознания
дворянства, понятий дворянской чести и особой дворянско-помещичьей
культуры, в которой увлечение идеями Просвещения накладывалось на
повседневность крепостного быта. Именно противоречивость всех этих
разнообразных, пересекающихся и накладывающихся один на другой
процессов, в сущности еще слабо изученных, и нашла, как кажется, по
крайней мере, частичное отражение в личности и судьбе героя нашего по¬
вествования.
Обратим внимание и еще на один аспект этой истории. Воейков попал
в поле нашего зрения именно потому, что в силу особенностей своего ха¬
рактера и поведения оставил в документах след более заметный, чем со гни
его современников. Вместе с тем, представленный опыт реконструкции
его жизненного пути показывает, что источники позволяют сделать это от¬
носительно полно, одновременно приоткрывая самые неожиданные аспе¬
кты частной жизни и повседневности и вводя в повествование множество
побочных сюжетов. В этом смысле и возможности изысканий о Матвее
Петровиче Воейкове далеко не исчерпаны. Интересно, например, отме¬
тить, что жизнь сталкивала его не только с людьми, не оставившими следа
в истории, но и с личностями вполне известными. Так, паспорт, выданный
ему в 1766 г., подписан лично командиром Финляндской дивизии графом
П.И. Паниным, а аттестат — командиром полка М.Ф. Каменским, впослед¬
ствии ставшим генерал-фельдмаршалом. Примечательно, что Каменский
был однокашником Воейкова но Шляхетскому корпусу и выпущен из него
История жизни Матвея Петровича Воейкова |
в том же 1756 г.г но сразу же с чином поручика, до которого Матвею Пет¬
ровичу пришлось дослуживаться четыре года, таким образом, их старто¬
вые позиции были не вполне равны. Но важнее, конечно, другое: будущий
фельдмаршал избрал военную карьеру и быстро продвинулся по службе
во время Семилетней войны, а «пылкий, крутой нрав Каменского, ум бег¬
лый, проницательный, примерная храбрость — еще в то время вывели его
из круга людей обыкновенных»68. Наш рассказ можно было бы, вероятно,
дополнить и сведениями об упоминавшихся тут полковнике Семенове и
межевщике Нелидове, а привлечение документов новгородских учрежде¬
ний, возможно, дало бы новые данные об этом периоде жизни нашего ге¬
роя и о людях, с которыми он там взаимодействовал, что, в свою очередь,
заставило бы обратиться к их биографиям. Поиск, таким образом, стано¬
вится по сути бесконечным и многослойным, как сама жизнь.
1 Городовой магистрат — местное учрежде¬
ние в России XVIII в.( до Губернской ре¬
формы 1775 г. ведавшее всем городским
населением (до реформы оно все имено¬
валось купечеством), за исключением
проживавших в городе чиновников, духо¬
венства и дворян. Во главе магистрата сто¬
яли выборные бургомистр и два ратмана.
2 РГАДА. Ф. 709. Бежецкий городовой маги¬
страт. On. 1. Д. 395. Л. 366.
* «Правящий полицейскую должность»
также выбирался из местного купечества
и подчинялся магистрату.
4 «Ударил... по щеке» в данном случае, как и
во многих ему подобных (выражение час¬
то встречается в делах XVIII в. о ссорах),
вовсе не означает, что купец Бурков полу¬
чил пощечину — скорее он получил удар
кулаком.
'‘Там же. Д. 432. Л. 13.
•’Там же. Л. 14— 19об.
'Там же. Д. 396. Л. 201, 227-227об.
нСм.: Воейков Ювеналий. Историческое ро¬
дословие благородных дворян Воейковых.
М. 1792.
4Гм.: Эскин ЮМ. Местничество в России
XVI —XVII вв.: Хронологический реестр.
М., 1994.
,пОм.. Татищев В.Н. Лексикон Россий¬
ский // Татищев В.Н. Избранные произве¬
дения. Л., 1979. С. 220; Словарь русского
языка XVIII века. Л., 1988. Вып. 4. С. 68.
11 О представлениях о чести и бесчестье в
допетровской и послепетровской России
см.: Коллманн Н. Соединенные честью. М.,
2001; Черная Л.А. Честь: Представления о
чести и бесчестии в русской литературе
XI-XVII вв. // Древнерусская литерату¬
ра: Изображение общества. М., 1991; Ка¬
менский А.Б. Городские хулиганы в России
XVIII века // Россия XXI. 2002. № 1.
С 122-139; Кошелева О.Е. «Бесчестье
словом» петербургских обывателей пет¬
ровского времени и монаршая власть //
Одиссей: Человек в истории. 2003 / Гл.
ред. А.Я. Гуревич. М., 2003. С. 140—169.
12 РГАДА. Ф. 709. On. 1. Д. 563. Л. 99. Всего по
гильдиям было расписано 19 жителей Бе¬
жецка, причем в 1-ю гильдию попал лишь
один купец.
13 Там же. Д. 424. Л. 27.
14 В документе, к сожалению, не уточняется,
из-под чего были бутылки, и потому не¬
возможно определить, возил ли секунд-
майор с собой пустую посуду или попро¬
сту выпил две бутылки вина за время, что
гостил у Буркова.
15 Там же. Д. 423. Л. 11 — 11об.
16 Там же. Л. 78.
17 Там же. Д. 431. Л. 8.
18Там же. Д. 197. Л. 7.
19 См.: Стегний П.В. Разделы Речи Посполи-
той 1772, 1793 и 1795 гг. и дипломатия Ека¬
терины II: Дис. д-ра ист. наук. М., 2002.
С. 122.
20 Aptekman М. Alexander Pope and Russian
Philosophical Poets of Novikov's Circle:
Semen Bobrov's Translations of Alexander
Pope // Философский век: Альманах 20:
Россия и Британия в эпоху Просвещения:
Опыт философской и культурной компа¬
ративистики. СПб., 2002. Ч. 2. С. 263.
21 Левин Ю.Д. Восприятие английской лите¬
ратуры в России. СПб., 1990. С. 134.
22 Там же. С. 137.
23 См.: Шайтанов И.О. Мыслящая муза: «От¬
крытие природы» в поэзии XVIII в. М.,
1989. С. 193; Рейсер С.А. Вступительные за¬
метки и примечания // Вольная русская
поэзия второй половины XVIII — первой
половины XIX в. Л., 1970. С. 81.
24 У нас нет никаких оснований считать, что
Воейков владел английским и мог читать
Попа в подлиннике, поэтому эту версию
мы не рассматриваем.
г'Левин Ю.Д. Указ. соч. С. 137-138.
2h История русской переводной художест¬
венной литературы. СПб., 1990. Т. 2.
С’ 119.
27 Записки Михаила Васильевича Данило¬
ва // безвременье и временщики: Воспо¬
минания об «эпохе дворцовых переворо¬
тов» (1720-е — 1760-е годы). Л., 1991.
С. 283.
28 РГАДА. Ф. 709. Он. 1. Д. 557 Л. 383.
29 Там же. Д. 113. Л. б.
40Там же. Д. 22. Л. 89-90.
31 Там же. Д. 78. Л. 1-7
32Там же. Д. ПО. Л. 130об.
33 Там же. Д. 189. Л. 1—31 об.
94 Там же. Д. 351. Л. 13; Д. 361. Л. 6.
35 Там же. Д. 431. Л. 3.
99 Там же. Д. 396. Л. 292.
37 Различное написание некоторых фами¬
лий достаточно характерно для докумен¬
тов XVIII в., в том числе для документов
Бежецкого городового магистрата. Так,
например, даже фамилия одного из самых
богатых людей города, в течение несколь¬
ких лет занимавшего пост бургомистра,
значится то как Дедюхин, то как Дядюхин.
38 Во время составления ревизской сказки
1763 г. Семену Попову было 32, а Ивану 23
года (РГАДА. Ф. 709, On. 1. Д. 101. А. 23).
39 Там же. Д. 165. Л. 193; Д. 198а. Л. 11 - 12.
40 Там же. Д. 431. А. 1.
41 Там же. Д. 473. Л. 300.
42 Там же. Д. 477. Л. 1 — 1 об.
43См.: Рейфман И. Ритуализованная агрес¬
сия: Дуэль в русской культуре и литерату¬
ре. М, 2002. С. 48-70.
44 РГАДА. Ф.709. On. 1. Д. 473. А. 211.
43 Там же. Л. 278; Л. 308-308об.
46Там же. Д. 514. Л. 396-398.
47 Там же. Д. 495. Л. 2 — 5.
48 Там же. Д. 473. Л. 322 - 322об.
49Там же. Д. 472. Л. 674.
50Там же. Д. 495. Л. 6.
Г>1 Там же. Д. 477. Л. 7 —8.
52Там же. Д. 515. Л. 231, 235, 236-238.
53 Там же. Д. 583. Л. 2, 3.
54 Там же. Д. 557. Л. 182.
5г>Там же. Л. 391,393.
56Там же. Ф. 1294 (Межевая канцелярия).
Оп. 2. Д. 2618. Л. 18. Благодарю В.Г Бухер-
та за указание на эти и другие документы
межевых учреждений.
57 Там же. Д. 80. Л. 2.
РГВИА. Ф. 314. On. 1. Д. 2197. Л. 214. Благо¬
дарю И.И. Федюкина за предоставленные
материалы Шляхетского корпуса.
59 Там же. Д. 2592. Л. 17, 31, 72об„ 77об., 135,
149, 166, 192об., 198, 206.
89 Там же. Д. 2691. Л. 23.
ы РГАДА. Ф. 1294. Оп. 2. Д. 80. Л. 2, 3.
62 Там же. Д. 3096. Л. 1об.
63 Там же. Д. 3567. Л. 6.
84 Там же. Д. 4228. Л. 1 — 21; Д. 4418. Л. 1.
65 Там же. Д. 4565. Л. 1.
66 Законодательство Петра I. М., 1997
С. 110-111.
67 Марасинова Е.Н. Психология эллты рос¬
сийского дворянства последней трети
XVIII века: (По материалам переписки).
М., 1999. С. 79-83.
68 Бантыш-Каменский Д.Н. Биографии Рос¬
сийских генералиссимусов и генерал-
фельдмаршалов. М., 1991. (Репринтное
воспроизведение издания 1840 г.). Т. 2.
С. 256.
История жизни Матвея Петровича Воейкова | ю
Александр Куприянов
«ВЫБРИТЬ БОРОДУ И ВЗЯТЬ ПОДПИСКУ»
КУЛЬТУРНЫЙ КОНФЛИКТ
В РУССКОМ ОБЩЕСТВЕ XIX в.*
Летом 1830 г. в Москве полицией был задержан мужчина 29 лет. Задер¬
жан «по сомнению имеющейся на нем ветхой одежды и отпущенной не¬
бритой бороды». В это самое время по улицам Москвы шатались сотни ни¬
щих и бродяг и тысячи плохо одетых бедных людей. Однако из всей этой
массы мужчин внимание полиции привлек именно данный человек. Како¬
вы причины такого интереса? Согласно документам, бородатый и бедно
одетый человек был отставным капитан-лейтенантом С.И. Кадьяном. В чем
полицейские чины усомнились. Однако следствие подтвердило его лич¬
ность. Что же именно в облике этого человека вызвало подозрения поли¬
цейских служителей? Ответ на вопрос есть в протоколе допроса Степана
Кадьяна.
Частный пристав Токарев и квартальный надзиратель Лютов в числе
других задали Кадьяну и вопрос о его внешнем облике, который собственно
и стал поводом для задержания отставного моряка: «Почему Вы не имеете у
себя приличного званию Вашему одеянья, а особливо не бреете бороды тог¬
да, как вам по службе известно, что и нижним чинам поставлено в обязан¬
ность носить приличное платье и брить бороду, а вы сего не исполняете?»
Допрошенный дал весьма содержательный ответ, заявив, что он, «отправля¬
ясь из Херсону, взял с собою одну грубую и неценную одежду, дабы, нося
ее, выучиться не стыдиться того, что не постыдно есть, укоренить себя в тер¬
зании и сблизить сердце с бедностию и нищетою». По поводу бороды от¬
ставной капитан-лейтенант заявил, что бороду бреет, «а только по случаю
моих разъездов, сделал относительно ее многие упущения; но и сего нигде
не показано чрез сколько времени путешественник бороду брить должен»1
О самой цели своего путешествия Кадьян сказал, что он «отправился погля¬
деть широкую землю русскую и добрый народ русский».
ф РаГюта ш,толчена при финансомой поддержке фонда «Cicrda Henkel Sli flung».
Путешествующий без видимой надобности небритый человек в «гру¬
бой» одежде ничем не напоминал бывшего флотского офицера, поэтому
полиция принимает его за беспаспортного бродягу, похитившего чужие
документы.
Степан Иванович Кадьян решился немного раньше, чем лидеры славя¬
нофилов Хомяков, Киреевский или Аксаковы, отказаться от иноземного
платья и принять облик, который был присущ основной массе русских му¬
жиков. Есть ли основания считать, что поступок отставного флотского
офицера имел сходные культурные основания, что и шокирующие публи¬
ку на первых порах шаги славянофилов в этом направлении? На этот воп¬
рос можно ответить утвердительно. Кадьян не был настолько беден, чтобы
не иметь другой, более подобающей отставному офицеру одежды. Следо¬
вательно, как явствует из его ответов в полиции, выбор его был созна¬
тельным. Попытаемся разобраться в причинах, побудивших Кадьяна от¬
казаться от облика, приличного человеку его звания. Очевидно, такой на¬
ряд и отпущенная борода позволяли ему легче войти в контакт с крестья¬
нами или городскими низами. Однако у него была и другая установка для
смены платья, о которой задержанный заявил на допросе: в целях нравст¬
венного совершенствов^шя отвергнуть излишества и принять бедность.
Таким путем он надеялся, сблизившись с народом, обрести более широкую
социальную идентичность. Отсюда и сознательный отказ от ношения оде¬
жды, имеющий знаковый характер принадлежности к «благородному об¬
ществу».
Принципиальная разница между Кадьяном и славянофилами лишь в
том, что его действия были обращены не на других, а на себя. Он не стре¬
мился никого шокировать и не пытался ни на кого воздействовать своим
примером, он хотел обрести себя в этой новой для него народной одежде и
в своем желании познать «добрый русский народ».
«Грубая» одежда, борода, иррациональная, с точки зрения обыденног о
человека того времени, цель путешествия странного человека встретили
насмешки полицейских чинов. И вот эти-то насмешки вызывали у отстав¬
ного моряка чувство обиды и недоумения. Он писал: ...я по моим намере¬
ниям и делам достоин похвалы, а не унижения, осмеяния и содержания ме¬
ня в частном полицейском доме под стражею...»2 Однако с точки зрения
власти, подобный образ мыслей и такое поведение не заслуживали одобре¬
ния. 25 сентября 1830 г. управляющий III Отделением М. фон Фок в отно¬
шении к исполняющему должность московского обер-полицмейстера
С.Н. Муханову писал, что император по докладу об отставном капитан-
лейтенанте С.И. Кадьяне повелел «выбрить ему бороду и взять с него под¬
писку, что он впредь не будет делать неблагопристойностей», а затем
«освободить его»3.
Данный казус обнаруживает, что главный акцент власть (от кварталь¬
ного до императора) сделала не на платье отставного офицера, а на его бо¬
роде. И сам арестант по поводу своей бороды, в отличие от «неприличного
платья», занял оборонительную, а не принципиальную позицию. Для Сте¬
пана Кадьяна, ( удя по его допросу, борода еще не приобрела того символи¬
ческого Н1ЛЧСНИЯ, которое ей будут придавать славянофилы.
259
Выбрить бороду и взять подписку
Причину пристального внимания власти к растительности на дворян¬
ском лице можно понять лишь в общем историко-культурном контексте
истории бороды в России.
Власть в рассматриваемое время унаследовала традицию отношения к
бороде, заложенную Петром I, который указом 16 января 1705 г. повелел
брить бороды «всякого чина людям, кроме попов и дьяконов»4. Бритый
подбородок, по мысли реформатора, должен был завершить новый евро¬
пейский облик подданных. Таким образом, платье, прически и бороды
приобрели ярко выраженную сословную и конфессиональную окраску.
Ареной этого уникального стилистического эксперимента стал, как из¬
вестно, город. Доминирующую сельскую округу не пытался изменить да¬
же Петр. Власть в целях облегчения идентификации верноподданных ввела
для старообрядцев и других противников проводимых реформ — «борода¬
чей» — «указное платье», на котором должны были быть нашиты особые
знаки. Дискриминационные ограничения в одежде затронули и жен «боро¬
дачей», в число последних зачислили всех городских жителей, не пожелав¬
ших расстаться с бородой5. С введенными имперской властью ограничени¬
ями в сфере одежды для старообрядцев и других «бородачей» покончила
лишь Екатерина II указом 14 декабря 1762 и манифестом 3 марта 1764 гг.ь
В дальнейшем власть и в императорской, и в советской России не отказа¬
лась от усилий по формированию облика подданных, руководствуясь при
этом то политической целесообразностью, то собственным вкусом.
Современникам казалось, что царствование императора Павла I станет
последним, когда верховная власть постоянно пытается регламентировать
одежду подданных. При Александре I государство отказалось от стремле¬
ния к установлению тотального контроля над частной жизнью горожан,
соответственно снизилось и преследование полицией людей, нарушавших
и повседневной жизни сложившиеся требования к платью и способам ухо¬
да за лицом и волосами. Однако Николай I счел нужным подтянуть «дисци¬
плину» в обществе, преследуя либерализм во всех его проявлениях. Импе¬
ратор лично обращал внимание на то, как одеты его подданные, какие у
них прически, усы и бороды.
11акануне отмены крепостного права вопрос о статусной роли бороды
и народной русской одежды неожиданно обрел актуальность, и произош¬
ло это не на городской территории, как прежде, а в деревне.
И отчете корпуса жандармов и III отделения за 1859 г. обращалось вни¬
мание» па участившиеся подозрительные случаи хождения в народ образо¬
ванных путешественников. В частности, в конце 1858 — начале 1859 г. кан¬
дидат Московского университета Рыбников ездил по Черниговской губер¬
нии, собирая сведения о промышленности. «Он носил бороду и крестьян¬
ское платье, сближаясь с раскольниками, и разговорами о их религиозных
обрядах и о предстоящем в России преобразовании быта помещичьих кре¬
стьян возбудив против себя подозрение, был арестован». В Новороссий¬
ской губернии бывший студент Московского университета Свириденко
«также носил русскую одежду, сближался с простым народом, женился на
крестьянке и приобрел на сельских жителей влияние»». История с этногра¬
фом II. Якушкинмм (сыном декабриста И.Д. Якушкипа), задержанным и
Пскове полицмейстером, стала предметом газетной полемики. Якушкин
утверждал, что был арестован за то, что носил бороду и крестьянское пла¬
тье. Псковский полицмейстер настаивал на иной причине задержания эт¬
нографа — «за неимение письменного вида».
Власти не оставили эти происшествия без внимания, усмотрев в них
опасный политический умысел: «Повторяющиеся случаи путешествий та¬
ких людей, которые сближением своим с простым народом, особенно при
нынешнем ожидании помещичьими крестьянами свободы, могут подать
повод к беспорядкам, заставили обратить на этот предмет внимание»7. Во¬
прос обсуждался на самом высоком уровне, с участием шефа жандармов,
министров внутренних дел, юстиции и народного просвещения. В резуль¬
тате обсуждения с разрешения царя постановили, «что одни ученые обще¬
ства, утвержденные правительством, могут посылать от себя путешествен¬
ников», снабдив их паспортами, и о каждом случае доносить в Министер¬
ство внутренних дел, чтобы губернаторы были заранее извещены «о соби¬
рательстве сведений». Ученым предписывалось, прибыв на место, заявлять
о себе местной полиции. Издателям же газет и журналов было отказано в
праве посылать от себя «подобных путешествующих»8.
Власть не просто следола за «цивилизованным обликом» дворян и всех
служащих (в его петровском понимании), но и стояла на страже социо¬
культурных норм и предписаний традиционного общества, в котором со¬
словия, социальные группы («звания», «чины», «классы», «разряды» лю¬
дей) и конфессии не должны смешиваться.
Впрочем, с особенностями облика подданных некоторых конфессий
власть боролась и в XIX в. Так, стремясь инкорпорировать евреев в рос¬
сийском обществе, правительство неоднократно предписывало им перей¬
ти на «обыкновенное платье». К ним правительство применило ту же так¬
тику, что и по отношению к старообрядцам при Петре I: дозволить носи ть
традиционное платье, но с уплатой акциза. Такое высочайшее предписа¬
ние имело место в декабре 1844 г. Первоначально эта уступка действовала
до 1850 г. Однако евреи не спешили подчиняться и неоднократно добива¬
лись отсрочки. И все же в марте 1871 г. вступили в силу «правила» о не¬
укоснительном соблюдении в Царстве Польском запрещения евреям но¬
сить традиционную одежду. Эти правила придерживались архаичного де¬
ления одежды на «русскую» и «немецкую». Одновременно была установ¬
лена корреляция между платьем и возможностью ношения бороды: «Доз¬
воляется также евреям носить одежду русского покроя и исключительно
при оной могут они иметь бороды, но без пейсов. Следовательно, те сирей,
кои одеваются по-немецки, то есть: при фраке, при коротких сюртуках или
пальто, бород отнюдь носить не могут (курсив мой. — А.К.)»9.
Этот документ свидетельствует, что имперская власть, стремясь к уни¬
фикации одежды подданных, не готова была позволить индивидам (в дан¬
ном случае» спреям) самим решать, как они должны одеваться. Имеете о
тем, в чиновных кругах далеко не все посчитали эти правила соответству¬
ющими духу времени. Гак, на архаичность вышеуказанных правил обра¬
щал внимание' шефа жандармов II.И. Мезенцева начальник варшавского
жандармского округа, который Ч марта 1871 г. писал, что нс только спреи,
Выбрить бороду и взять подписку
но лица других «сословий» отмечают «неуместность» ограничений евреев
в ношении бороды, так как ныне нередко даже государственные служа¬
щие сами носят бороды10. И все-таки борьба власти за «чистоту» стиля оде¬
жды при всей своей кажущейся нелепости и ретроградности была не столь
уж абсурдной. Она свидетельствует, что одежда в картине мира русского
чиновника по-прежнему должна была выполнять функцию социальной
маркировки подданных, деля их, по крайней мере, на две социокультур¬
ные группы: народ и образованную публику.
Верховная власть в прагматических целях идентификации социально¬
го статуса подданных, а также, несомненно, в соответствии с вкусовыми
пристрастиями ее носителей запрещала лицам, состоящим на государст¬
венной службе или вышедшим в отставку, а также вообще всем дворянам
носить бороды.
В более выгодном положении по сравнению с дворянами оказались
«простые» горожане. После указов Екатерины Великой 14 декабря 1762 г.
и 3 марта 1764 г. все лица из непривилегированных сословий получили воз¬
можность самим выбирать платье, прическу. Иначе говоря, для купцов и
мещан было отменено принудительное стилистическое единство всего
внешнего облика. Однако в условиях дарованной сверху свободы «борода¬
чи» не кинулись носить «немецкое» платье. Так, академик И. Георги, изу¬
чавший быт народов России в начале 1770-х годов, писал о купеческом ко¬
стюме: «Покрой оного есть поднесь старинный, как то кафтан длинный,
пониже икор, с частыми борами, подпоясанный кушаком, полукафтанье,
ниже колен, но оное редко, а большею частию комзол длинный почти до
колен и портки или широковатые на восточный образец штаны пестрядин¬
ные, кумачовые, редко немецкие суконные или плисовые; сверху которых
висит выпущенная рубаха... зимою круглые шапки теплые с околышем из
бобра, соболя или куницы, а летом круглые шляпы...»11
Еще в 1815 г. журнал «Кабинет Аспазии» утверждал: «Купечество не
знает мод, а только обычай»12. С ним солидарен шотландский врач Р. Лай-
елл, живший в России в 1815— 1823 гг. Он писал, что некоторые купцы из¬
бавляются от патриархальных бород и делают «робкие попытки носить ев¬
ропейское платье»13. «Силуэт» фигуры купца или мещанина оставался в
своей массе в провинции прежним и спустя 70 лет после путешествия
И. Георги. «Мущины же здесь, как и везде, имеют более постоянства в
этом отношении, и в купеческих семействах по большей части придержи¬
ваются старинного обычая не брить бороды, и не переменять покроя ста¬
ринных кафтанов, не смотря на все щегольство женской половины», — пи¬
сала в своих путевых заметках 1844 г. писательница А.И. Ишимова об отно¬
шении к моде жителей Твери14.
Итак, в описаниях Георги, Лайелла, Ишимовой и других образованных
наблюдателей можно обнаружить корреляцию бороды и отношения к ев¬
ропейской моде в купеческой и мещанской среде. Несколько иная карти¬
на фиксируется современниками в 1850-е годы в Тюмени, крупном уезд¬
ном городе Тобольской губернии. Там также даже молодые купцы и меща¬
не но брили бороды, но носили не старинные кафтаны, а сюртуки. Моло¬
дые же женщины из купечества щеголяли богатыми нарядами, ориентире-
ванными на столичную моду15. Характерно, что в сибирском городе, где
проживала многочисленная влиятельная община старообрядцев, мужской
гардероб купцов и мещан менялся быстрее, чем в близкой к столицам Тве¬
ри. И в костюме другой конфессии — иудеев, проживавших в западноси¬
бирских городах, наблюдалась та же тенденция, отмеченная в середине
1840-х годов офицером И. Беловым. Он писал, что одежда евреев соответ¬
ствует не традиционному еврейскому платью, принятому в западных гу¬
берниях, но сибирскому гардеробу: «...женщины... наряжаются как здеш¬
ние мещанки, мужчины же подобно прочим разночинцам...»16. Причина
опережающего, по сравнению со старыми русскими городами Европей¬
ской России, проникновения европейского платья в Сибирь, состояла в
комбинации двух факторов. Во-первых, отсутствие во многих городах но¬
сителей купеческого самосознания и соответствующих традиций в силу
позднего обретения многими городами своего статуса (конец XVIII в. и да¬
же середина XIX в.) привело к тому, что одежда не имела столь выражен¬
ного сословного характера. Во-вторых, более тесной была сеть социальной
бытовой коммуникации даже в крупных (по тогдашним меркам) городах.
Так, упомянутый ранее И. Белов даже о самом социально стратифициро¬
ванном (наряду с Барнаулом) городе Западной Сибири — Омске — пи¬
сал, что «крут здешнего общения гораздо тесней, нежели где-нибудь в дру¬
гом обширном городе»17.
Эти данные позволяют утверждать, что не одежда сохраняет за собой
идентифицирующую сословную, а точнее этносословную, функцию, но
борода. Сохраняя традиционную бороду, тюменцы (как и купечество дру¬
гих городов) демонстративно заявляли об отказе принять чуждый им
уклад жизни.
В рассматриваемое время московское купечество было едино в своих
вкусах и отношении к моде с провинциальным. Вот что писал о нем
В.Г. Белинский в 1844 г. в очерке «Петербург и Москва»: «Девять десятых
этого многочисленного сословия носят православную, от предков заве¬
щанную бороду, длиннополый сюртук синего сукна и ботфорты с кисточ¬
кою, одна десятая позволяет себе брить бороду и, по одежде, по образу
жизни, вообще по внешности, походит на разночинцев и даже дворян
средней руки»18.
Таким образом, большинство носителей традиционной купеческой
культуры не готово было даже в середине XIX в. отказаться от бороды.
Можно ли эту приверженность бороде и отказ от ее бритья объяснить тем,
что бреющий бороду — это «чужой»: иноземец или дворянин (чиновник)?
Весьма информативна для ответа на этот вопрос картина художника
Колокольникова-Воронина «Семейный портрет Савиных». Картина дати¬
рована 1830-ми годами, вероятно, концом десятилетия. На ней изображен
осташковский купец К.А. Савин с тремя взрослыми сыновьями19. Глава се¬
мьи с аккуратно подстриженной бородой, на голове народная прическа («в
скобку»), борода и волосы средней длины, одет в кафтан. Младший сын
подражаем’ отцу в костюме, стрижке, однако без бороды, с усами. Двое'
старших еъшове'й, напротив, гладко выбриты, коротко стрижены, один ве>
фрачном мундире*, другой — во фраке*, волосы пен ле'диого завиты по моде*.
00
ВС
о\
263
Из других источников известно, что старший сын постоянно жил в Петер¬
бурге, на втором также отчетливо во всем внешнем облике видно столич¬
ное влияние, и лишь младший сын еще находится под властью отцовских
привычек. Весь внешний облик членов семьи предпринимателя, купца
первой гильдии, позволяет утверждать, что молодое поколение уже не вос¬
принимает бритье бороды как свидетельство отказа от сословных и этни¬
ческих традиций. Однако на облик индивида, вероятно, решающее влия¬
ние оказывал не собственный вкус, но предъявляемые в той среде, где он
действовал, требования к костюму и способам ухода за волосами и боро¬
дой. Поэтому в том случае, если молодой купец жил в провинции в роди¬
тельской семье, он ориентировался на вкусы и традиции местной купече¬
ской среды.
Отношение «образованной» публики к господам, появляющимся в об¬
ществе в модном платье и при бороде, было неоднозначным всю первую
половину XIX в. Екатерина II, отменив для лиц, не состоящих на государст¬
венной службе, корреляцию бороды и платья, предоставила бороде «право
гражданства». Действительно, никто не воспрещал бородатому купцу оде¬
ваться в самый новомодный фрак. Воспринималось ли в дворянской среде
такое сочетание как соответствующее приличиям и допустимое? Наибо¬
лее исчерпывающий ответ на этот вопрос можно обнаружить, пожалуй, в
самых концентрированных источниках по вопросам вкуса и этикета — ус¬
тавах клубов и благородных собраний. Уставы провинциальных благород¬
ных собраний и клубов середины XIX в. накладывали некоторые ограниче¬
ния, в частности запрещение танцевать, не на лиц, носивших бороду, но
одевавшихся в кафтаны, венгерки и т.п. костюмы, которые воспринима¬
лись как несоответствующие современному дамскому платью из-за своей
старомодности и распространенности в народной среде. Борода, таким об¬
разом, в глазах образованной провинциальной публики перестала рассма¬
триваться как нечто неприличное, как символ нецивилизованное™ и вар¬
варства.
Но не всё в истории отношения власти к бороде было так просто и
«эволюционно». В «правилах» 1871 г., разработанных для Царства Поль¬
ского, регламентировавших одежду и «другие отличительные знаки евре¬
ев и евреек», вновь была установлена корреляция между бородой и плать¬
ем: «б. Дозволяется также евреям носить одежду русского покроя и исклю¬
чительно при оной могут они иметь бороды, но без пейсов. 7. Не должно
принуждать евреев, чтобы при одежде русского покроя стригли волосы
непременно в “скобку", выбор стрижки этого рода представляется им са¬
мим»20. В приведенных пунктах обращает на себя внимание более придир¬
чивое отношение их составителей к бородам по сравнению с мужскими
прическами. Если по отношению к прическам был проявлен либерализм,
то борода по-прежнему подлежала строжайшей регламентации и дозволя¬
лась мужчине лишь при ношении платья «русского покроя». Традиции та¬
кого отношения к бороде были заложены в Петровскую эпоху. 30 — 50-е го¬
ды XIX в. в России прошли под знаком борьбы власти с демонстративным
проявлением либерализма в среде образованного общества — ношением
бороды. В этом контексте борода рассматривалась в обществе как символ
in» ilium ИМ1КТИ и прав личности на проявление индивидуализма в вопро¬
сим *I#I• I ной жизни.
1Н,»п и годы стали первой эпохой в рассматриваемое время, когда име¬
ли Mm щ ин тенсивное проникновение новой моды — моды на усы — враз-
iii.li' I п|м 1Д( кие слои. «В Москве теперь усы необходимы для порядочного
милпдпм» человека, а потому всякий регистратор, всякий конторщик, сиде¬
лец yi ами! С усами непременно. Невесты прямо отказывают женихам
fie I уI * in I и насмешливо писал в 1828 г. в «Записках москвича» литератор
>1 к* шлеи'» ()днако в Петербурге, где полиция строго наблюдала, чтобы гра¬
ждан и не не имели на своем лице такого воинского атрибута, как усы, они
вы< I умили и качестве несомненной приметы военных при опознании тру¬
ним «| |п нижнему одеянию, полагают, что естли не сам офицер, то верно
офицер! кий денщик, ибо с усами»22.
И рум кой литературе до середины XIX в. борода, в соответствии с тра¬
дицией, сложенной Ломоносовым, как символ косности, долго оставалась
предметом насмешек. Но литераторы любили острить и по поводу бритых
кунщ hi I ак, 11. Вистенгоф в «Очерках московской жизни» писал: «Высшая
степень образования в купеческом обществе подразумевается тогда, когда
он hpeei (юроду; низшая — когда он ее носит, да еще занимается ею и гор¬
дится, икм илиаи явное не#одование обритым; подстригающие составляют
переход от последних к первым»23. Все в той же ироничной манере он пи¬
шет, ч ти «преющие бороду и говорящие по-французски имеют более дру¬
гих наклонность к мотовству, праздношатанию и разным шалостям. Мно¬
гие из них с тремятся в дворяне и для того вступают в военную службу или,
поступая п университет, идут потом по гражданской части»24. В этом сати¬
рическом описании нравов купечества Вистенгофа можно найти и ответ
на вопрос о социокультурном содержании отношения к бороде в купечест¬
ве. Молодые» представители русского купечества, которые стремились «об¬
лагородиться», достигали намеченной цели в основном тремя путями: че¬
рез государственную службу и обретение официально более высокого ста¬
туса; через освоение достижений мировой культуры — отсюда интерес к
иностранным языкам, поездкам за границу и т.д.; и, наконец, путем устано¬
вления дружеских и родственных отношений с представителями образо¬
ванных классов, поэтому здесь и тот же французский язык, и мотовство, и
следование моде в одежде, бритье и стрижке. Все эти пути преодоления
замкнутости купеческого мира были связаны с приятием ценностей и
норм другой культуры, отсюда и знаковое отношение к бороде в русском
обществе того времени.
В то время когда русские литераторы продолжали острить по поводу
купеческих бород, придирчивый к русским порядкам маркиз де Кюстин,
отметив, что русские придают большое значение «этому украшению, го¬
раздо больше подходящему к их наряду, чем к воротничкам, фракам и жи¬
летам наших нынешних модников», констатировал: «Русская борода вы¬
глядит величественно, сколько бы лет ни было ее владельцу...»23.
Символическое значение борода сохраняет прежде всего благодаря
стремлению правительства императора Николая I регламентировать
265
внешний облик голов подданных: их прически, но особенно усы и бороды.
Как доносил 31 марта 1837 г. начальник 2-го округа корпуса жандармов
Бенкендорфу, высочайшее повеление насчет усов и бороды сделалось сре¬
ди москвичей «предметом суждения»: «Если воспрещение сие относится
только до служащих гражданских чиновников,... то на это не делают ника¬
ких возражений; но буде оное должно простираться и на отставных — во¬
все не служащих, в таком случае рассуждают что подражать во оной (мо¬
де. — А.К.) иностранцам сделалось привычкой, еще более потребностию, а
посему и не находят довольно уважительной причиной, подражание моде
в отношении усов и бороды, могло обратить особое внимание правительст¬
ва, ибо и без оного, мода сия по общему порядку со временем изменилась
бы сама собою...»26. Это высочайшее повеление вызвало такую реакцию в
московском обществе, что верноподданнически корректный тон жандарм¬
ского донесения уступает место точному указанию на негативное отноше¬
ние к нему: «О сем рассуждают с некоторым негодованием даже и безбо¬
родые...»27. Причина эмоциональной критики заключалась в том, что госу¬
дарство слишком бесцеремонно вторглось в сферу приватного, где каж¬
дый имел право на выражение своего личного отношения к моде. Нико¬
лай Павлович и его приближенные не уловили возросшего чувства собст¬
венного достоинства в дворянстве и новой потребности — стремления к
интимизации приватной сферы.
Однако и преувеличивать оппозиционность российского дворянства
вторжению государства в частную жизнь не следует, о чем свидетельству¬
ет переписка А.Х. Бенкендорфа с киевским военным губернатором
Д.Г Бибиковым в феврале — марте 1838 г. Шеф жандармов сообщал, что до
его сведения дошло, будто в Киевской, Подольской и особенно в Волын¬
ской губерниях молодые люди, «упитанные духом вражды и недоброжела¬
тельства к правительству, и, принимая все мысли и даже моды Западной
Европы, отпустили себе бороды [jeune France] и испанские бородки. Хотя
подобное себя уродование не заключает в себе вреда положительного, не
менее того небесполезно было бы отклонить молодых людей от такого без¬
образия, не употребляя однако же для достижения сей цели мер строгих и
каких либо предписаний»28. В качестве такой мягкой меры против «уродо¬
вания» лица Бенкендорф предлагал использовать прием пародирования
моды, приказав «всем будочникам и другим нижним полицейским служи¬
телям отпустить такие бороды и, для вернейшего успеха, отпустить их в не¬
котором карикатурном виде».
Д.Г Бибиков уведомил А.Х. Бенкендорфа 22 февраля 1838 г., что «вы¬
сочайшее воспрещение носить бороды [jeune France] и испанские бородки
строго исполняется и в нарушении оного из живущих в Киеве никто не за¬
мечен». Он же месяц спустя, 28 марта, доносил, что в Подольской губернии
жители бород не носят; а носившие прежде усы после высочайшего пове¬
ления, по «внушениям» от гражданского губернатора, их сбрили в 1837 г.
« В Волынской же губернии некоторые из дворян носили подобные боро¬
ды, но, после первого намека, сделанного житомирским военным и Волын¬
ским гражданским губернатором губернскому предводителю дворянства о
непристойности такой моды, дворяне в городе Житомире тотчас выбрили
у себя усы и бороды, и сему примеру последуют вероятно и жители уез-
доп»;м
больше твердости в отстаивании своего права на индивидуальный вы¬
бор прически, платья, бороды проявляли интеллектуалы, в частности, как
известно, славянофилы. Ф.В. Чижов, вернувшийся в 1845 г. из Италии, пе¬
ред и< гречей с министром народного просвещения, на которую он возла¬
гал большие надежды, не захотел выглядеть как все в столице. «Сегодня
иду к министру Уварову, не хочу брить бороды. Очень может быть, что на¬
ше* свидание будет очень замечательным по последствиям для меня», — за¬
писал он в своем дневнике30.
Вслед за интеллектуалами мода на ношение бороды постепенно рас¬
пространяется среди чиновников и провинциальных дворян. Однако
власть не ( давалась. В 1849 г. Министерство внутренних дел разослало
предписание о неприличии для дворян отпускать бороды31. Император
Александр II в первые годы своего правления продолжил политику отца в
борьбе с бородой. В 1856 г. император запретил дворянам носить бороды и
появлятьс я на публике в народной одежде32.
Однако времена менялись и либеральные настроения брали верх. Все
больше дворян считало, что носить им бороду или же брить ее — это их
личное дело. Под натиаком бородатых дворян император «с боями» отсту¬
пал. Он уже не пытался перевоспитать упрямых провинциалов, а лишь за¬
претил в 1859 г. дворянам ношение бород и эспаньолок, когда те были при
мундирах или находились на службе33.
О том, как столичное «общество» и спустя 15 лет после дневниковой
записи Чижова воспринимало бородатых дворян, рассказывает ржевский
помещик П.И. Закревский. Пасху 1861 г. он встретил в домовой церкви дя¬
ди, графа А.А. Закревского: «На меня смотрели как на "оригинала" только
потому, что я единственный из всех присутствовавших не имел бритой фи¬
зиономии (у меня была маленькая бородка), пользовавшейся еще в то вре¬
мя всеми правами и преимуществами на исключительное уважение. Не
имея такого "оригинального" знака отличия, я и был встречен косыми
взглядами...»34 Впрочем, дело не всегда ограничивалось косыми взглядами.
Тому же мемуаристу тетка, гранд-дама Москвы, воспетая в молодости луч¬
шими русскими поэтами и совершившая немало экстравагантных поступ¬
ков, при первой же встрече заявила: «...что я вижу, le paysan russe (русско¬
го мужика)! Что это у тебя за борода? Это страм! Видно что ты из дерев¬
ни!»35. Судя по упоминанию Платона Закревского о «маленькой бородке»,
она соответствовала европейской моде того времени, но А.Ф. Закревская
воспринимает ее в традиционном для русского дворянского общества кон¬
тексте, как символ отсталости, ассоциирующийся у нее лишь с крестьяна¬
ми. Молодой человек, возражая ей, ссылается не на современную моду,
распространенную на Западе и завоевывавшую себе приверженцев в ли¬
беральных кругах России, и не признает своей деревенской провинциаль-
«ности, но переводит полемику в идеологическую плоскость: «Извините ме¬
ня, графиня, — ответил я ей, — Вам не нравится моя русская борода, веро¬
ятно потому, что Вы совершенно не знакомы с русской историей»30. Таким
образом, для него борода не петь символом косности и простонародности,
Выбрить бороду и взять подписку:
но атрибут скоротечной моды, но свидетельство верности национальному
духу и живой связи с традициями и историей русского народа.
Конфликт двух поколений, описанный небогатым провинциальным
помещиком, показателен для начала 1860-х годов, когда дворяне, потеряв
право на «крещеную собственность», стали обостреннее воспринимать
всякое вторжение (со стороны ли подобных А.Ф. Закревской хранителей
неписаных норм и приличий, со стороны ли власти) в их право на свободу
самовыражения, свободу индивидуального выбора. Это относилось преж¬
де' всего к молодому поколению образованных дворян и чиновников, не ус¬
певших пройти долгую выучку в николаевской школе государственной
службы. По инерции некоторые начальники еще продолжали требовать от
подчиненных бритых физиономий, но таких становилось все меньше, ибо
в условиях реформ 1860-х годов подобные требования воспринимались
как анахронизм и нередко встречали отказ со стороны чиновников. Да и
чиновники высоких рангов, уходя в отставку, порой следовали моде, стре¬
мительно распространявшейся по Российской империи. В эти годы в обра¬
зованных кругах борода одновременно интерпретируется разными лица¬
ми и как признак либерализма ее обладателя, и как возвращение к отече¬
ственной «почве».
Распространение новой моды среди дворян вызывало на первых порах
кризис отождествления ее носителей с их социальным статусом. Особен¬
но с традали от этого полицейские чины, в картине мира которых борода
устойчиво связывалась с купцами или крестьянами. Уже в 1861 г. в прессе
появляются публикации, рассказывающие о курьезных конфликтах, когда
чиновники разных рангов принимали некоего неизвестного им бородато¬
го человека за небогатого купца, который оказывался в действительности
генералом в отставке, и соответственно пытались себя с ним вести.
Рели в преследовании усов и бород на лицах чиновников и дворян при
Николае I сказывались традиции власти, которая одна имеет право ре¬
шать, какой облик должны иметь подданные, то в купеческой среде, где
осуждали собратьев, бреющих бороды или отпускающих иноземные мод¬
ные бородки, сильна была власть традиции. На осуждении купечеством
подобных модников, рискнувших таким образом выделиться из своего
круга, сказывалось во многих городах и влияние старообрядцев, для кото¬
рых расстаться с бородой означало разорвать связь с предками и утратить
свою конфессиональную и национальную идентичность.
бритый мужчина воспринимался в купеческой среде как чужак — чи¬
новник, дворянин, иноземец или человек, не уважающий традиции пред¬
ков и общественное мнение. Анализируя восприятие бороды в купеческой
и мещанской среде, следует учитывать свидетельства современников о до¬
вольно широком распространении в народе ксенофобии. В частности, в
ноябре 1812 г. И.П. Оденталь в письме к А.Я. Булгакову, рассуждая о при¬
чинах неудачи планов Наполеона в России, находит их в неприязни к ино-
трапцам и приверженности народа «обычаям»: «В глазах его вс який ино-
1емец, хотя бы он с неба звезды хватал, казалс я бусурманом, человеком
презренным» В 18.V7 г. другой петербуржец, секретный агент III Отделе¬
ния, с равнивая «самый дух и обращение» черни в Москве и 11етербурге,
заметил, что простой народ столицы «учтив, вежлив, предупредителен
(даже к иностранцам)... (курсив мой. — А.К.)»38. Учитывая такое отноше¬
ние к иностранцам, становится понятным, что подражать последним в бри¬
тье или одежде, по мнению народа, было делом постыдным.
Итак, к началу 1860-х годов «городское гражданство» (купечество и ме¬
щанство) в большинстве своем сохранило народную традицию отношения
к бороде. Славянофильски настроенная часть образованных слоев в поис¬
ках национальных корней, «почвы» еще раньше обратилась к бороде как
символу русскости. Либерально настроенная молодежь с ее помощью (как
и длинными волосами, «вольностями» в одежде) выражала свою оппозици
онность правящим кругам. Наконец, на молодых и людей среднего поколе1
ния (отчасти и представителей старшего поколения, носивших бороды и
середине 1830-х годов) повлияла тогдашняя мода на бороды. Таким обра¬
зом, сочетание различных причин: глубинных традиционных социокуль¬
турных, современных политических и сиюминутных явлений в моде»,
привело к тому, что бородатых мужских лиц становилось все больше в го
роде кой толпе и даже на балах в благородных собраниях.
В этих условиях власть оказалась перед дилеммой: продолжать заире
тительную линию^ духе Петра I —Николая I или же предоставить подд<ш
иым самим определить свое отношение к бороде.
Попреки своим вкусам, но в соответствии с духом времени, император
Александр II сдал предпоследний редут обороны государства против бород
подданных, «святая святых» — армию. В 1874 г. он разрешил «носить боро¬
ды служащим во всех войсках, кроме гвардии и гренадер, во всех командах
морского ведомства, кроме гвардейского экипажа, атакжелиц, состоящих
и спите его величества и чинов главных управлений военного министерст
на и I лужащих в учреждениях морского министерства»39. Спустя 7 лет его
iiai ледник издал «дополнение» к данному указу, исходившее из другой
шкалы представлений о мужественности и мужеской красоте. Для Ллек-
• андрп III, как и для Николая И, носивших бороды, они были уже не симво¬
лом цивилизационной отсталости (как для Петра I) или выражением либе¬
рал и 1мп (как для Николая I), но свидетельством принадлежности к народу
pyi < кому, приверженности к традиционным ценностям Государства Рос
I НШ КОГО.
Таким образом, власть, насильственно навязав подданным прииуди
I елыв >с бритье лица, вынуждена была под давлением сопротивления раз
личных социальных групп и сословий общества постепенно сдавать свои
но 1ПЦИИ. Власть позволила сначала купцам и мещанам вслед за крестьяна¬
ми и духовенством, а затем неслужащим дворянам и гражданским чипов
пикам, наконец, военным и придворным самим определить, носить ли им
Породу или усы, или же брить то и другое. Власть волей Петра, некогда на¬
ми ым всем горожанам, кроме духовных лиц, свои с тандарты внешнего об¬
лика, вынуждена была в лице1 Александра III в поисках корней рус с кой ци-
мили шции и укреплении социальной общности последовать примеру под¬
данных отпустить бороду. Однако было бы неверно интерпретировать
Приказ Александра III по военному ведомству от 26 апрели 1881 г. как При¬
швине полной свободы выбора внешнего облика для подданных. Ота с но
бода дарована была только гражданским лицам, в армии же она распро¬
странялась лишь на «господ». Дозволив всем офицерам, генералам и чи¬
новникам носить бороды «по желанию», император запретил нижним чи¬
нам войск гвардии и гренадер брить бороды40.
1 ГАРФ. Ф. 109. 1 эксп., 1830. Д. 325. Л. 5-7.
1 Там же. Л. 7.
I Там же. Л. 15.
4 Полное собрание законов Российской им¬
перии. Собрание первое с 1649 по 12 дека¬
бря 1825 г. СПб., 1830. Т. IV. № 2015 (далее
ПСЗ I).
' ПСЗ I. Т. IV № 1741, 1887; Т. VI. № 3944;
Т VII. № 4596.
<> ПСЗ I. Т. XVI. № 11725, 12067.
' ГАРФ. Ф. 109. Оп. 223. Д. 24. Л. 21 об.
н Там же. Л. 21об. -22.
4 ГАРФ. Ф. 109. 1 эксп., 1845 г. Д. 136.
Л. 56в —56в (об).
,(> ГАРФ. Ф. 109. 1 эксп. 1845 г. Д. 136. Л. 54об.
II Гторги И. Описание всех в Российском го¬
сударстве обитающих народов. СПб.,
1799. Ч. IV. С. 127.
12 Кабинет Аспазии. 1815. № 7. С. 60 — 61.
1 * Лайелл Р. Характер русских и подробная ис¬
тория Москвы // Человек. 1992. № 3. С. 163.
14 Иишмова А. Каникулы 1844 года, или По¬
ездка в Москву. СПб., 1846. С. 77 — 78.
пАбрамов Н.А. Город Тюмень // Вестник
РГО 1858. №8. С. 144.
1,1 Гп'лов И. Путевые заметки по Западной
Сибири. М., 1846. С. 21.
1' Гам же. С. 19.
,н Пглинский В.Г. Петербург и Москва // Фи¬
зиология Петербурга. М., 1984. С. 58.
Иллюстрацию см.: Наше наследие. 1994.
Nv 32. С. 10.
20 ГАРФ. Ф. 109. 1 эксп. 1845 г. Д. 136.
Л. 56в(об.).
21 Яковлев. Записки москвича. М., 1828.
Кн. 1.С. 3.
22 ГАРФ. Ф. 109. СА. Оп. 3. Д. 3169. Л. 67об.
23 Вистенгоф П. Очерки московской жизни.
М., 1842. С. 36.
24 Там же. С. 39.
25 Кюстин А. де. Россия в 1839 г.: В 2 т. М.,
1996. Т. 1.С. 128.
26 ГАРФ. Ф. 109. СА. Оп. 3. Д. 1197.
Л. 25-25об.
27 Там же. Л. 26.
28 ГАРФ. Ф. 109. 1 эксп., 1838 г. Д. 66. Л. 1.
29 Там же. Л. 2об. — Зоб.
30 ОР РГБ. Ф. 332. К. 2. № 2. Л. 174.
31 Государственный архив Тверской облас¬
ти. Ф. 59. On. 1. Д. 2694.
32 ЦИАМ. Ф. 17. Оп. 13. Д. 224. Л. 1.
33 ЦИАМ. Ф. 17. Оп. 13. Д. 395. Л. 1; Ф. 54.
Оп. 177. Д. 1169. Л. 1.
34 ОР РГБ. Ф. 178. № 10806. Л. 51 -51об.
35 Там же. Л. 48об.
36 Там же.
37 Сто лет назад: Письма И.П. Оденталя к
А.Я. Булгакову о петербургских новостях
и слухах // Русская старина. 1912. № И.
С. 330.
38 ГАРФ. Ф. 109. СА. Оп. 3. Д. 3214. Л. 40.
39 ПСЗ II. Т. XLIX. № 53829, 53830.
40 Приказы по военному ведомству за 1881 г.
N2 106.
' Feodalitas
ш
I
Александра Чиркова
Павел Габдрахманов
1
1
Стефания Кулаева
Александра Чиркова
КАК ОДНАЖДЫ В ШАМПАНИ ЦЕНЗИВУ
ПРЕДПОЧЛИ ФЕОДУ
КАЗУС ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIII ВЕКА
Мистера ассимилировать результаты источниковедческих изыска¬
ний и историческим исследовании, как правило, используют средневе¬
ковые частные акты в качестве массового источника. Существование
Horn гой великолепными образцами традиции, тем не менее, не являете и
препятствием к размышлению о предпосылках торжества предлагаемо
го ею метода и не должно вести к отказу от поисков иных путей рассмо
грения. Как кажется, устоявшийся подход определяется не столько
н массовостью» самого источника (число сохранившихся документов ве
дико и могло бы быть в десятки раз больше, если бы не пожары, войны и
революции) и даже не относительно небольшим (по сравнению, напри
мер, с хрониками) объемом такого рода памятников. Причина кроется,
< Корее всего, в самом характере тех исторических сведений, которые
могут быть получены на их основе. Документы, отразившие жизненные
перипетии и интересы «маленьких людей», от которых, как правило, не
с пхранилось ничего, кроме имени, взятые в отдельности сами по себе,
ока 1ыиаются «внеисгоричны». Неповторимые в своей индивидуально
ми, вне искусственно создаваемого контекста, они способны гораздо
меньше рассказать, чем вызвать вопросов. Тем не менее, именно згой
неповторимостью они очаровывают тех, кто, просматривая картулярии,
берется с их помощью очертить общие тенденции экономического ра \
пития, изменения правовых отношений, социальную динамику и прочие
проблемы «макроисторического» характера. Любое чуть более при
с сальное внимание к этой пестрой массе оборачивается соскаль п.шапи
ем в описание конкретных «казусов».
11озволим себе уступить этому искушению и сосредоточить внимание
на одном документе, небольшом частном акте. Случай, представленный в
нем, выглядит довольно необычным, причем степень згой необычности
no ipnerncT но мерс» всма тривания в него.
I Feodalitas
Акт
Грамота, о которой пойдет речь, внешне представляет собой неболь¬
шой кусочек пергамена квадратной формы, почти целиком заполненный
текстом1.
«Всем, кто увидит настоящую грамоту, брат Летерик, поставленный аббатом
Жуй, [шлет] Господне благоволение. Извещаем ваше собрание, что представший
перед нами Гверрик Благодетель (Almiger) из Митуа (de Minteio) навечно освобо¬
дил Ансельма из Шенуаз (de Canesia) и его наследников от оммажа (quitavit ei
homagium) и всего, что сам получал или мог получать на правах сеньора феода
(ratione feodi) с земли — и от [причитающегося с нее] терража, — которой назван¬
ный Ансельм владел на территории Шенуаз. Права на каковую землю и терраж на¬
званный Гверрик обязуется защищать ото всех в пользу его [Ансельма] и его на¬
следников, поручившись нам «верою» в том, что ни сам, ни через кого-либо друго¬
го не потребует впредь ничего ни с названной земли, ни из терража как с феода.
При том, однако, условии, что названный Ансельм будет выплачивать ему ежегод¬
но в праздник святого Ремигия 16 денариев ценза (sexdecim denarios censuales).
Сверх того он отдал тому же Гверрику 10 денариев, которые некие благородные
мужи из Шенуаз ежегодно выплачивали тому же Ансельму. И за все это Ансельм
также дал названному Гверрику 60 провенских солидов на том условии (tali pacto),
что, если его [Гверрика] младший брат, когда достигнет совершеннолетия (ad
otatem legitimam pervenerit), пожелает что-либо востребовать [с Ансельма или его
наследников], названный Гверрик обязуется либо принудить того к «вечному мол¬
чанию» [в отношении этих претензий], либо полностью вернуть названную денеж¬
ную сумму Ансельму или его наследникам.
Свидетелями же сего дела были брат Иоанн, приор, и брат Милон, монах Жуй,
и Виллельм Плотник и Неекс Мотыжник из Шенуаз. Во свидетельство какового де¬
ла мы приложили к настоящей грамоте нашу печать. Удостоверено (Auctum) в год
Господень 1235, в феврале месяце»2.
На кусочке пергамена запечатлена сцена, довольно ординарная для Се¬
верной Франции XIII в., области обычного права (pays du droit coutumier).
Два человека, оба миряне, заключили между собой соглашение. Стремясь
обеспечить выполнение взаимных обязательств, они выбрали посредником
аббата близлежащего монастыря. Он выступает в роли третейского судьи,
и к его авторитету будут прибегать стороны в дальнейшем в случае возник¬
новения споров по данному делу. От имени аббата и составлена грамота.
Текс т договора составлен так, что вся ответственность за сохранение
достигнутого соглашения ложится на Гверрика. Как сообщает грамота,
Гверрик освободил Ансельма от его прежних обязанностей, представ в не¬
кем собрании в присутствии аббата (in presentia nostra constitutus). Он обе¬
щает своему контрагенту и его наследникам защищать их новые права от
кого бы то ни было (tenetur eidem et heredibus eius guarentizare contra
omiies - букв, 'пойти против всех войной')3 и ручается в этом аббату. Это
ручательство было выражено конкретным жестом, подобным рукопожа¬
тию, и буквально описано как передача «в руку» своего общественного
кредита (tenetur eidem fide data in manu nostra)4.
Очевидно, что 60 солидов и право на получение 10 денариев со своих
цензитариев Ансельм передал Гверрику тогда же, в грамоте, однако не
указывается, что это было совершено на глазах аббата. О том, что Ансел»,м
должен ежегодно выплачивать ценз — в определенном размере и к опре¬
деленному сроку, также не говорится как о его обязательстве, требующем
особого поручительства или гарантии. Договор имеет, таким образом, це¬
лью связать обязательствами именно Гверрика.
11е следует, однако, придавать первенствующего значения письменно
му оформлению сделки, хотя уже сам факт составления грамоты опреде¬
ленно с видетельствует об отходе от старого обычая полагаться исключи¬
ла ын> на человеческую память и честность. По сути, это все тот же устным
коптракт: главным гарантом здесь выступает не документ, а общественная
репутация участников сделки. В грамоте зафиксированы условия до го во
рп, отмечено принятие на себя сторонами обязательств, а кроме того, с по
мощью ус тоявшихся формул описан сам способ заключения контракта и
перечислены имена свидетелей — тех, кто сможет в будущем подтвердить,
нс ли возникнет надобность, что сделка действительно имела место, и рас
| кп тть, в чем она состояла. Таким образом, документ призван свидетель-
| пюиать, что договор был заключен с соблюдением всех необходимых
формальностей. Именно эти элементы — наличие приглашенных свидете
лей, совершение |кта в присутствии аббата, особый залог собственного
общес твенного кредита стороной, принимающей обязательства, — приди
mi yi гапонленному соглашению юридическую силу. Грамота лишь удое го
меряет их наличие, а скрепление ее печатью аббата сообщает юридиче
| пум и1 илу с»го свидетельству5.
»ЛшЧит», вместо привычного «actum» в конце грамоты, не является
ошибкой писца, а наоборот, высвечивает определенное понимание связи
между актом и документом. Используя в формуле эсхатокола пассивное
причастие1 Iк' от «адеге», а от «апдеге» — понятие, родственное «гшг/о/» и
и же tniitus», составитель грамоты вместо указания на «содеянное», «север
темное» и «представленное» делает акцент на «удостоверенном»0.
Казус
< 'уть сделки состоит в том, что, освобождая своего вассала и ого па
| ледников от принесения оммажа, сеньор допускает изменение статуса за
ИМ) ммого от него владения — в нашем случае речь идет об участке пахот
нмИ юмли (terra) и о праве сбора сеньориальной повинности в виде' части
урожаи (leira(|inm). По взаимному соглашению сторон феод переводится в
лержание за ценз или, иначе говоря, в цензиву.
Дан того чтобы выяснить специфику этого случая, попробуем описать,
он» < ка uiti., общую картину.
Появление понятия ценза для обозначения ре1улярных выплат тради
ЩВими) принято связывать с римским налогом па земельную собствен
inn | ь, МП звание которого (census) в раннее Средневековье использовалось
А^и обозначения самых разнообразных платежей. При Мерониигах и Ка
роАИНГПХ этим ( ловом обозначались как налог, собираемый в пользу коро
а и, 1ПК И чинш, который обязаны были регулярно выплачивать бывшие
> ирмы после своего освобождения; этим же словом обозначалась сумма
Feodalitas
выплат, устанавливаемая по договору в результате заключения прекарной
сделки7.
Когда речь идет о классическом Средневековье, под держанием за
ценз принято понимать долгосрочное держание по договору на условии
ежегодных выплат, размер которых строго фиксирован, не зависит от
смены держателя или от возможного раздела имущества, не подвержен
колебаниям рынка. То, что размер платежа определен изначальным дого¬
вором раз и навсегда, отличает цензиву как от феодального контракта,
так и от аренды Нового времени. В то же время, договорной характер от¬
ношений между сеньором и держателем позволяет отделить цензиву от
сформировавшихся ранее бессрочных крестьянских держаний по обы¬
чаю (манс или картье)8.
Временем формирования института цензивы во Франции считается
IX —XI вв. Появление его традиционно связывается с освоением не ис¬
пользовавшихся ранее земель, расчистками леса и распашкой нови. Уступ¬
ка земли в держание на условии ежегодного ценза рассматривается как
один из способов вовлечения пустующих территорий и районов, удален¬
ных от центра сеньории, в сельскохозяйственный оборот, а также как
средство повышения уровня доходности того или иного участка. Этим объ¬
ясняется и договорный характер цензивы, и ее быстрое превращение в на¬
следственное держание9.
Цензуальный контракт мог заключаться устно или же быть удостове¬
ренным документом, где обычно строго оговаривались условия держания,
в частности размер и время ежегодных выплат ценза — деньгами или ча¬
стью урожая. В качестве цензитариев могли выступать как отдельные ли¬
ца, так и целые сельские общины или духовные конгрегации10.
Ко времени, предшествовавшему Французской революции, среди зна¬
токов феодального права, известных как февдисты, сложилось представ¬
ление о том, что существует три основных вида прав на недвижимость: ал¬
лод, феод и цензива. При этом аллод как безусловное владение противопо¬
ставлялся цензиве и феоду, а феод и цензива противопоставлялись друг
другу как держания на различных условиях (и в этом смысле ежегодная
выплата ценза выступает аналогом оммажа и обязательств личной верно¬
сти — hommage et foy)11.
Тем не менее, несмотря на формальную близость феодального и цензу-
ального держаний, несмотря на постоянное проведение между ними па¬
раллелей, февдисты рассматривали их как две совершенно самостоятель¬
ные модели личных и имущественных отношений. Первое отличие состо¬
яло в том, что феод и цензива принадлежали, по мысли февдистов, к раз¬
личным земельным фондам сеньории: цензива являлась частью господско¬
го домена, поэтому ценз определялся как сеньориальная повинность, тогда
как любые поступления с феода, даже если речь шла исключительно о де¬
нежных выплатах, являлись исполнением вассальных обязательств12.
Второе отличие заключалось в том, что цензуальный договор понимал¬
ся как соглашение чисто экономического характера, реальный контракт
(т.е. основанный на отношении вещей) в отличие от персонального кон-
•мршшш (связи сеньора и вассала, в основе которой лежала личная вер¬
ти гь)и. Добавим сюда и третье отличие — устоявшийся стереотип о раз¬
личной «социальной сущности» этих держаний: феод — держание благо¬
родной, цензиваже — это держание простолюдина (tenure roturiere)14.
.Ыметим, что эта классическая схема, явившаяся результатом высоко-
I о развития правовой мысли, была выработана в совершенно иных истори-
•мн mix условиях, нежели те, которые нас интересуют в связи с нашим ка-
• у# ом. 11о именно она продолжает играть роль основного ориентира в изу¬
чении предшествующих эпох.
Французская историография XX в. подходит к изучению средневеко
ны» цензивы и феода, во многом следуя традициям февдистон
Ч V11 ЧVIII вв. Даже в региональных исследованиях, основанных на сот¬
ни» архивных документов, цензиву и феод рассматривают независимо
Apyi in друга и зачастую в разных разделах: феод — в контексте вассаль-
но ленных отношений, в рамках построения общественных связей на <><•-
мнии личной верности; цензиву же относят к разряду отношений сеньори¬
альны», и 1Д(ч:ь на первое место выдвигается экономический аспект дер
жании Кроме того, цензива рассматривается почти исключительно как
грм п«иш кое держание15. Такая исследовательская парадигма нисколько
и»* ми шолмет понять наш казус, где цензуальный контракт выступает в ка
•I*» пн» тмены вассально-ленных отношений, причем ему перед ними от¬
лип и и предпочтение.
I ивеп кая историография с ее заостренностью на поиске социалыю-
и»нниммчегкой природы явлений и стремлением избежать «формально-
мрМАМЧ«ч кого» подхода к средневековым держаниям, оказывается порою
• »*рм «до Полее интересной и разносторонней. Результаты специальных и<
^•апивмиЙ. проведенных А.В. Конокотиным иЮ.Л. Бессмертным на мате¬
рии ли I еиерной Франции XIII —XIV вв. и левобережья среднего Рейна
п1! 4111 ив., опрокидывают идеальную схему, унаследованную француз
мни m Iприками у февдистов, имплицитно присутствующую почти в ка-
t крупном труде по истории средневекового общества. Подавляющее
о нмии гио рассмотренных цензуальных контрактов из тех, что содер-
• ♦ «и ука ниже на социальный статус или профессию держателя, были за-
чипы между светскими или церковными сеньорами; к числу крестьян
принадлежали менее 10% держателей16. Для нас интересен вывод, кото-
i »о« лилае| К ) Л, Бессмертный: держание за ценз является следующей по
pi HIHOI о фьефа ступенью в эволюции формы взаимоотношений ипут-
• м*ап класса феодалов17
• 'оращепие к средневековой правовой практике в некоторых локаль-
францу в ких и< следованиях также заставляет признать, что как в со-
« о ним, 1ак даже и в терминологическом отношениях различие между
) "М и цен твой далеко не везде и нс* всегда было строго определено,
и И »жной Франции понятие «феод» использовалось для любого дер¬
ним амипще16 И Нормандии этим термином обозначалась любая цедим-
•<» и., mi Дедствие ч(Ч*о существовало такое явление, как «liel rolurier». И
»им Мене, Анжу и Турени феод и цензива хоть и различались между
и ми ча< го смешивались1'1. Об отсутствии непреодолимого барьера
Feodalitas
между двумя моделями держания свидетельствуют, так сказать, «смешан¬
ные формы»: когда земля отдавалась в феод на условиях выплаты ежегод¬
ного ценза с принесением оммажа либо когда военная служба заменялась
денежной выплатой, а само слово «servitium» начинало употребляться в ка¬
честве синонима ценза20. Однако наш казус все-таки относится к тем зем¬
лям (пространство между Рейном и Луарой), которые обычно рассматри¬
ваются как регион наиболее раннего и полного развития феодализма, где
можно было бы ожидать более четкого разграничения феода и других
форм держания.
Господствующее представление о совершенно раздельном существо¬
вании двух институтов и в то же время относительная редкость примеров
их нарочитого противопоставления не располагали исследователей к вни¬
мательному рассмотрению случаев перевода феода в держание за ценз.
Единственное исключение представляет краткий очерк Ноэля Дидье в ис¬
следовании о феодальном праве провинции Эно21. Несколько примеров
упоминает вскользь А.В. Конокотин.
Обратимся к этому небольшому сравнительному материалу, чтобы со¬
ставить представление о практике и механизме превращения феода в цен-
зиву. Большинство примеров, рассмотренных Н. Дидье, составляют слу¬
чаи, когда изменение статуса держания было связано с дарением или про¬
дажей феода церкви по инициативе держателя. Назначение этого акта со¬
стояло в том, чтобы сохранить права верховного сеньора на передаваемую
им в дар собственность. Церковь же, выплачивая символический ценз, по¬
лучала гарантию неприкосновенности своего владения, более твердую,
чем если бы земля была уступлена в дар без всяких условий — в аллод.
В документах XII — начала XIII в. такие случаи встречаются редко: в то
время сеньор чаще присоединялся к дарению вассала. Зато автор приво¬
дит около трех десятков примеров, относящихся к периоду 1260— 1310 гг.
По документам, на которые ссылается Н. Дидье, перевод объекта дер¬
жания из одного земельного фонда сеньории в другой предстает как слож¬
ная, многоступенчатая процедура. При всем многообразии составляющих
ее элементов в ней все же можно выделить три основных этапа: во-первых,
присоединение земли к домену, когда держатель заявляет о своем намере¬
нии продать или подарить свой феод и отказывается от прав на него в бу¬
дущем; во-вторых, само изменение статуса имущества, когда сеньор пуб¬
лично провозглашает, что отныне оно не должно рассматриваться как
феод, но становится просто наследственным держанием (hyretage);
в-третьих, наделение землей нового держателя на новых условиях.
Для большей наглядности рассмотрим пример, засвидетельствован¬
ный грамотой 1310 г. из собрания документов коллегиальной церкви Сент-
Иодрю города Монса22. Грамота дана от имени Жиля де Кеви, оруженосца
(esquiers), чей держатель Жеан Корее пожелал передать два участка земли,
которыми владел на правах феода, в дар настоятельнице приюта ботинок и
Кангимпре.
Даритель заявляет сеньору о ('ноем намерении в собрании «ранных»
(homines <1е fief) — четырех человек, сознанных именно по этому случаю;
затем он возвращает сеньору эти два земельных участка, составляющие
•мм i. иго феод, — в первый раз передает их ему «в руку» (reporta еп ни*
mhiIm) и, отказываясь от прав на них (s'en ddshireta), трижды заявляет,
•ни Польше на них не претендует. Сеньор обращается за советом к Жа¬
ну дп Ревьелю, одному из четырех «равных», тот советуется с остальными
•ниннми собрания, после чего сообщает сеньору, что наделение этими уча-
• *хнми земли приюта бегинок не противоречит обычаям Эно. После этого
м I мПрпнис вызываются исполнители административной и судебной вла-
• им иньора в землях его домена — мэр и эшевены общины Кеви. Сеньор
передает землю, уже во второй раз, «в руку» мэру и объявляет условия, на
•ммнрых ею может быть наделена настоятельница приюта; особо оговари¬
ваем и сохранение за оруженосцем и его наследниками права суда на этих
(нрриюриях (toute le justice, haute et basse). Затем сеньор опять спрашива-
»•» * омета у Жана де Ревьеля, совершенно ли свободна земля от принесе¬
нии и нес» оммажа (ostёe et esceptёe del homage et dou fief), находится ли
мни lenepi. полностью в руках мэра, чтобы тот наделил ею (ahireter) насто-
И1 ильницу. Гот снова советуется с «равными», они отвечают, что вся про
мидурп совершена в соответствии с правом и обычаями Эно и что новая
«нрФ<пслм1ица может получить эту землю как «yretage de main ferme» с со¬
хранением с удебной власти Жиля де Кеви, осуществляемой эшевенами,
на уе ломи и ежегодной выплаты ценза к празднику св. Ремигия. Только по¬
ли ною происходит наделение землей госпожи настоятельницы: в третий
ра * м ip передает ей «в руку» два участка, и затем уже эшевены объявляют
ирама мп держание. В завершение сеньор владения и его четверо
Iimihhii’x de lid с видетельствуют о том, что вся процедура была совершена
мирно, и и подтверждение этого прикладывают к грамоте свои печати.
мметим, что сеньор держания — всего лишь оруженосец, и речь идет
■о уч и ikhx размером в четыре журналя и половину бонье, ежегодный
• и н • и которые был назначен в пять денье мелкой серебряной монетой
Ими» U ilenlers de petit blans)23.
I ройная передача земли «из рук в руки» свидетельствует, что участии
«ни на процедура воспринималась как состоящая из трех разных дейст
пай 111и« ном, изменяя свой статус, переходя из одного земельного фонда
ньорни и другой, земля как бы переводится и в другое правовое про¬
шение ню И грамоте 1278 г., происходящей из того же региона, это выра-
• им ищи яснее. Для разных частей процедуры в конце документа нриво-
ипн I н дельные списки свидетелей: объявление вассалом о продаже» фео
• I и Mixa I иг прав на землю и трансформация сеньором феода в простое*
лид» начни м> держание («...1£ й iou ... mis le fief A hiretage») проис ходя !
• «pin ум imhh houmc‘s de fief, тогда как для наделения держанием покупа¬
ли на ШМНЫ имена свидотелей-эшевенов24.
I leMlHH ие докумс»нты, относ ящиес я к раннему периоду, гораздо Поле»с»
1«и*анны и описании самой процедуры — они лишь намекают на нее.
| и I мппттстиии с грамотой конца XII в., сохранившейся в картулярии
""•«и ни Альп Льежского диоцеза, земли была уступлена монастырю по¬
мни, как сеньор дал свое согласие» и «наложил руку па дарение». Таким
» •♦•♦к» и 1Дес ь присутствует (хотя и краткое») ука laime* на нрисоедине-
Feodalitas
Ничего сходного с процедурой, представленной в документах из Эно,
нет в грамоте аббата Жуй. Контракт, заключенный между Ансельмом и
Гверриком, касается только смены условий держания и характера отно¬
шений между держателем и сеньором. Причем оммаж, который в исто¬
рической литературе нашего времени принято рассматривать, в первую
очередь, как установление особой связи личной верности, акт, изначаль¬
но самостоятельный, который мог дополняться земельным пожаловани¬
ем, в нашем случае выступает лишь в качестве одного из условий держа¬
ния феода. Свободными от оммажа объявляется не земля, как в примерах
из Эно, а сам держатель и его наследники: Гверрик навечно освобождает
их от оммажа (quitavit in perpetuum ... [ei] homagium suum)26, отказываясь
в их пользу от своих прав на получение того, что ему как сеньору феода
причиталось с этих владений (quicumquid habebat vel habere poterat
ratione feodi). Ценз служит заменой этих благ, причем держателю он
п ре дпочтителен.
По сравнению с фламандскими примерами, заключение договора в
Жуй выглядит частным делом двух землевладельцев, перестраивающих
отношения более удобным для них образом, что не влечет за собой серьез¬
ных изменений ни в структуре самой собственности (присоединение быв¬
шего феода к домену и распространение на него принадлежащего сеньору
права суда), ни в общественном положении держателя (исключение его из
числа вассалов и, соответственно, из коллегии «равных»).
Посмотрим, насколько вообще была распространена практика перево¬
да держания из феода в цензиву в интересующем нас регионе.
А.В. Конокотин, говоря о феоде как об одном из важных источников
цензивы, ссылается прежде всего на один шампанский документ 1289 г.,
происходящий из области, пограничной с районом Провена — «Расследо¬
вание по поводу приобретений, сделанных в течение 30 лет церквями и го¬
рожанами в шателленствах Брэ-сюр-Сен и Монтеро»27. Речь в этом доку¬
менте идет о тех землях, которые были приобретены различными путями
у непосредственных держателей сначала графа Шампанского, затем — по¬
сле присоединения графства к королевскому домену в 1284 г. — Филип¬
па IV Красивого. Почти обо всех этих приобретениях сказано, что их те¬
перь держат на условиях выплаты ценза. При этом 15 из названных 36 вла¬
дений прежде представляли собой самостоятельные феоды или являлись
составной частью других феодов, а затем были преобразованы в держание
за ценз (mis de fid a cens)28.
По чьей инициативе — нового держателя или сеньора — происходило
это преобразование, сказать трудно. Сеньор мог предпочесть феоду ценз и
новые доходы от его сеньориальных прав с тех лиц, кто в силу своей соци¬
альной принадлежности и рода занятий не мог нести военную службу. Го¬
рожане и церковь могли быть заинтересованы в держании именно на пра¬
вах цензивы, поскольку операции отчуждения или наследственного разде¬
ла осуществлять с цензивой было легче, чем с феодом29. Не налагая обяза¬
тельств на личность держателя, цензива давала ему более твердую гаран¬
тию экономического и правового статуса и обеспечивала большую незави¬
симость от сеньора.
Отметим, что в Шампани, как и в Эно, практика переведения феода в
держание за ценз при переходе земли в руки клириков или горожан — яв¬
ление, характерное именно для второй половины XIII в.30 Наш документ,
напомним, относится к 1236 г.
В рассмотренном выше документе из Шампани, так же как и в приме¬
рах из провинции Эно, речь идет не столько об изменении характера свя-
ш между сеньором и держателем, сколько о переводе определенного вла¬
дения из одного земельного фонда сеньории в другой. Причем поводом для
•того является как раз смена владельца.
С другой стороны, известно достаточно случаев, когда цензива преоб-
ра ювывалась в феод при сохранении обоих участников первоначального
контракта. Н. Дидье приводит несколько таких примеров, когда инициато¬
ром выступает именно сеньор, видимо более заинтересованный в каких-
либо иных обязательствах со стороны держателя, нежели в выплате не¬
большого ценза, порою чисто символического31. Юбер Ришардо в статье»
МГ»0 г., посвященной случаям превращения цензивы в феод, наоборот, <>с-
ншлиливается на тех примерах, когда изменение статуса имущества про-
И1 ходи т по инициативе держателя32. Привлекательность держания на ира¬
мах феода неоднократно отмечают западные историки сеньории и феода -
ли 1мл Робер Бутрюш и Ги Фуркен, связывая ее с распространением моде¬
ли феодальных отношений на различные слои средневекового общества.
Итак, не только в контексте определенной историографической пара¬
дигмы, но и при сопоставлении нашей грамоты с немногими случаями
фамсформации держания, привлекшими внимание исследователей, дос-
IаIочно ясно вырисовывается неординарность договора, заключенного в
IЛБ г в Жуй. Непохожесть нашего «казуса» ни на предлагаемые историо-
t рафией образцы, ни на известные примеры заставляет нас присмотреть-
• и к обстоятельствам этой «микроистории».
Место действия
Мес то (оставления документа — шампанская Бри, область, располо¬
женная на северо-востоке Франции и известная своими традициями сы¬
роварении. Более точно — земли, расположенные к западу от Провепн, в
iy нюху одного из крупнейших ярмарочных городов Шампани. И место
•включении договора, и имения наших персонажей находились в неио
• род! темной близости от этого города: расстояния до него едва превы¬
шаю! 10 км.
И первой половине XIII в. Провен переживает растрат. Выгодное рас
положение вблизи традиционных торговых путей, хорошо поставленное
upon 1Вод(тво сукна и твердая монета (провепский денарий), имевшая
хождение далеко за пределами Шампани, — вес» эго привлекало купцов
11о«11 и со всех концов западного хрис тианского мира па три ежегодные
I• |нженские ярмарки, пользовавшиеся покровительством графов Шам
ваш ких и.
Время правления графа Шампанского Теобальда IV (1201 12/>В) отме
м но неко торой политическом нестабильностью, по в то же время жомом и
Карта шателленства Провен по документам 1172-1278 гг.
I О
;
\
N * •
£ о
о <y:
а Банно I
ч
Г^- .*/С.) Ч,0жеР
'W-
:
Плесси-о-Турнель
Jr-t” >ч •
«Вье-Шампань V Кюшармуа
f
Нанжи *
веским и культурным подъемом. Самый могущественный из вассалом
французского короля, ставший к тому же в 1234 г. королем Наварры, Тею-
Пал1.д появился на свет после смерти своего отца, Теобальда III (1198— 1201),
гпк и не успевшего отправиться в IV Крестовый поход, и поэтому первым
иго прозвищем было Постум. Впоследствии он прославился своими стиха
ми, посвященными главным образом Бланке Кастильской, супруге короли
Людовика VIII, в связи с чем вошел в историю как Тибо Песнопевец
(( hansonnier, Faiseur de chansons)34. В течение регентства его матери Блан¬
ки 11аваррской вплоть до наступления его совершеннолетия, когда в 1222 г
ом принес оммаж королю Филиппу II Августу, шампанские земли находи
лип, под жесткой королевской опекой. Права Теобальда IV на графства
Шампань и Бри далеко не всеми были признаны безоговорочно: его отец
унаследовал их от своего старшего брата Генриха II (1181 — 1197) и в тече
мне своего правления Песнопевцу дважды пришлось столкнуться с претеп
him ми со стороны вышедших замуж кузин. Поскольку соперники Теобаль¬
да получили поддержку среди баронов Шампани и влиятельных соседей, в
иОоих с лучаях споры о наследстве перешли в вооруженные столкновении и
in п ре»бовали немалых затрат со стороны графа на установление мира3'».
()диу из важнейших основ могущества Теобальда составляли знамени
Iыс Шампанские ярмарки, проходившие в течение всего года в четырех
крупных городах, принадлежавших графам Труа, Провене, Ланьи и Бар
I юр ()П. В стремлении снискать расположение городов он предоставляет
и им и другим крупным торговым и ремесленным центрам широкое само
управление.
I Iponen, графская цитадель на границах с землями французской коро¬
ны. к тому времени был уже довольно значительным городом, насчитывав
шим около 10000 жителей36. Получение жалованной грамоты в 1230 г. и
во ишкповение коммуны еще более способствовало его росту.
•Заключение договора между Гверриком и Ансельмом состоялось в ци
I |ерциапском аббатстве Жуй, принадлежавшем к семье монастырей I Ion
шньи. Цистерцианцы отвергали строгую иерархию подчинения, прими
|ую в Клюни, противопоставив системе приоратов «семейный принцип»
внутренней организации ордена. Так, аббатство Жуй, основанное' немно-
I им ранее' 1124 г., считалось «пятой дочерью» Понтиньи, обители, основан
ной в 11 14 г. и бывшей, в свою очередь, «второй дочерью» Сито.
Ужо эти даты показывают, насколько интенсивным был размах нового
монашеского движения и сколь велик рост числа последователей ев. Бер
1гмными точками обозначены населенные пункты, упомянутые /? «Феодах Шам
пани», «('нитках феодон», и «Книге оммажеи» п состапе шателленстна Пропей;
те и I них, которые определены п документах как domus tortis, пыделены крупны
ми кружками. Па карте отмечены остатки прежних лесных массинон. Карта m,i
поунена на осноне рисунка Жана Мески (Histoire de Provins et sa legion / Sous la do
ile Af Velsstfite. Toulouse, I MW. P. 111) и карты департамента (V// г Мери I /40 г
1\11ач National de Pranse de Domes е/ Chantaire; Voir• Paroisses et ('отшита de
Putin r Dt( tionairc d'histoire administrative et dPmoraphupte. Seme-et-Marne. Pans,
l чип P 1(H)
о) I Feodalitas
нарда в первые десятилетия существования ордена. Ратуя за строгое со¬
блюдение устава св. Бенедикта и определив физический труд одним из
главных способов служения Богу, цистерцианцы стояли в авангарде внут¬
ренней колонизации, «расчисток» (defrichements), с которыми связывает¬
ся экономическое преображение Европы в XII в. — рост числа городов и
появление новых форм земельных держаний37. Монахи в белых некраше¬
ных рясах осушали болота и вырубали леса, осваивая под зерновые столь
трудные для земледелия участки, которые в последующую эпоху для сель¬
скохозяйственных работ уже не привлекались.
Интересующее нас аббатство было основано в низине, среди лесов и
болот. Небольшая часть этого некогда огромного лесного массива, извест¬
ного как «foret de Jouy», сохранилась и поныне. С характером этой местно¬
сти, от которой обитель получила свое официальное наименование
(Joviacum)38, связаны и два других названия, под которыми было известно
аббатство: «Лес» и «Роща» (nomine Bosci et Nemoris)39. В течение последу¬
ющих десятилетий цистерцианцы ведут активную деятельность по освое¬
нию этого пространства. За вырубками и осушениями следуют насажде¬
ние овса и пшеницы с применением трехполья, устройство лугов и паст¬
бищ с развитием интенсивного и экстенсивного животноводства. Монахи
полностью преобразуют окружающий ландшафт: возникает сеть из дю¬
жины отдельных усадеб — грангий, связанных между собой дорогой, из¬
вестной как «путь к монахам», появляются виноградники, выстраиваются
водяные и ветряные мельницы40.
Разумеется, подобный размах цистерцианского движения на первона¬
чальном этапе во многом был обеспечен тем воодушевлением, с которым
оно было встречено мирянами и высшими церковными иерархами. Иници¬
атива приглашения монахов в нашем случае исходила от двух «благород¬
ных мужей» (nobiles viri) — Милона из Но (de Naudo) и Петра de Castello,
происходившего, скорее всего, из Провена, из той его части, которая назы¬
вается Верхним Городом или Замком41. Вновь основанное аббатство, как и
большинство цистерцианских обителей, было посвящено Деве Марии42.
Граф Шампанский Теобальд II (1125—1152), сын Аделы Нормандской, из¬
вестной своим благочестием, приказал выстроить для монахов необходи¬
мые им помещения и церковь (полностью строительство было завершено
только к 1224 г.). О значении нового монастыря говорит то, что в освящении
этой церкви и ее отдельных алтарей и капелл в начале XIII в. принял участие
не только епископ Санса, в диоцезе которого располагалась обитель, но
также и епископы Шартра, Тулузы, Суассона и Каркассона43.
Брат Летерик, избранный Гверриком и Ансельмом в качестве арбитра,
возглавил цистерцианскую обитель в Бри в 1221 г. и был седьмым аббатом
Жуй44. Про него известно, что он дважды вел судебные тяжбы. В первый
раз, в 1223 г., с главой старинного шампанского аббатства Ребэ, основанно¬
го еще в середине VII в. и находившегося под покровительством графов
Шампанских; второй раз — с самим графом Теобальдом IV Последняя
тяжба шла по поводу спорных прав на лес Жуй и окончилась тем, что в
1230 г. монастырские владения были освобождены от выплат (cjmerie) гра¬
фу ' )то решение было подтверждено в 1233 г. и одобрено буллой папы
! ригория IX45.
И 1225 г. аббат Аетерик чуть было не пал жертвой какого-то монаха,
ши (ружейного бритвой46; однако ему суждено было прожить еще лет де-
• ип. Мавристы называют годом его смерти 1235. Не вполне ясно, на чем
• и пп ши вались авторы «Христианской Галлии», но возможно, что датиров¬
ки па просто ошибочна47. Ма Аатри, автор «Сокровищницы Хронологии»,
мм раз упрекает мавристов в неаккуратности при определении года, в на¬
пряжении фактом сосуществования на протяжении Средних веков раз¬
личных традиций счета индиктов и определения новогодия (к чему следу-
•ч ткже добавить и нередкие ошибки, допущенные при составлении са¬
мим документов)48. Очевидно, что умер Аетерик никак не раньше февраля
I ЛЬ г., и, видимо, наша грамота представляет собой одно из последних
упоминаний его имени.
11очему Гверрик и Ансельм выбрали арбитром именно аббата Жуй7
11ри отсутствии сложившейся системы нотариата, как это было в северо-
французских землях в XIII в., и вместе с тем при все возраставшей потреб¬
ит ти и удостоверении частных актов в связи с ростом правовой культу¬
ры, па ниша была г^рвоначально занята представителями церковной ие¬
рархии. Хорошо налаженная работа канцелярий, монополия на образова
ним, и том числе и юридическое, авторитет в обществе, наличие собствен¬
ных печатей обусловили частое обращение к ним в качестве третейс ких
• удгй, Жуй — ближайшее к Шенуаз крупное церковное учреждение. Из
канцелярии цистерцианского аббата вышло, по-видимому, немало част¬
ным актов.
И нашем случае, однако, нельзя полностью исключить заинтересован
пт п. монас тыря. В архиве департамента Сена-и-Марна в середине XIX в
еще хранились документы о владениях этой обители в Шенуаз, относящие»
• и, правда, к гораздо более позднему времени — XVII —XVIII вв.49 Дли ипте»
pm укчцего нас периода у нас нет даже таких поверхностных данных, но,
учитывая темны освоения цистерцианцами леса Жуй, мы вполне можем
предположить, что аббатство являлось ближайшим соседом Ансельма и
• laiyc владений последнего как-то косвенно затрагивал интересы обители.
Действующие лица
благодари той роли, которую играли церковные учреждения в жизни
общества, и объему исходящей из их стен письменной продукции — будь
|м хроники, хозяйственные записи, литературные опыты отдельных ие¬
рархов или нотариально заверенные частные акты, а также» в не меньшей
| leiiemi благодаря систематизирующей деятельности эрудитов
Ч VI XVIII вв. отыскать сведения об интересующем нас духовном лице» иг
I ак (ложно. Иное дело — представители непривилегированной светской
шаги, иг говори уже» о людях незнатного проис хождения. Пе ли бы местом
Л*‘й( гимн нашей истории по были земли Шампани, вполне» возможно, что
маша грамота оказалась бы с»динстве»1шым документом, сохранившим име»
Feodalitas
Однако в распоряжении медиевиста, обратившегося к истории Шам¬
пани и Бри, есть великолепный источник, предоставляющий сведения мас¬
сового характера не только в отношении вассально-ленных связей, но и по
демографии, топонимии, антропонимии, истории отдельных местностей и
рыцарских родов. Это разнообразные «Книги» и «Свитки» феодов — регу¬
лярно составлявшиеся с конца XII в. списки принесенных графам омма-
жей вместе с обязательствами держателей.
Мы встречаем членов семьи Гверрика уже в самом раннем списке «Фе¬
одов Шампани» («Feoda Campaniae»), относящемся к 1172 г. и имеющем
характер простого перечня, где кроме имени графского вассала указан, в
большинстве случаев, только характер вассальной связи. Почти подряд
следуют имена Петра, Гуго, Гарнера и Робера de Minteio50. Все четверо
принесли «тесный оммаж» (после каждого имени стоит «ligius»), т.е., имея
и других сеньоров, они в первую очередь были обязаны службой именно
властителям Шампани. Сразу отметим, что такой же оммаж приносили
графам все члены этой фамилии и позже. Является ли воспроизведенная
последовательность, в которой упомянуты имена графских ленников из
Митуа, отражением внутрисемейной иерархии, по лаконичным формули¬
ровкам памятника сказать трудно. Петр скончался, видимо, во втором де¬
сятилетии XIII в.: в пятой части «Феодов Шампани», составленной в
1210— 1214 гг., вслед за его именем идет приписка: «Держит его жена: [он
же сам] умер»51. Гуго, умерший примерно тогда же, очевидно, не был гла¬
вой семьи, поскольку о его держании, оставшемся за вдовой, в следующей
части списка 1222—1243 гг. сказано: ...все, что держит вблизи Митуа»
(apud Mintoi), т.е. владельцем самого фамильного «дома» он не был52. Это
все, что нам известно о предшествующем поколении.
Имя самого Гверрика, без упоминания его прозвища, отмечено в соста¬
вленных в 1249 г. «Свитках феодов» («Roles des fiefs») Теобальда IV53. Пря¬
мой ленник графа dominus Gerris de Mintou, miles, представлен как сеньор
Митуа, владелец укрепленной усадьбы (tenet domam suam fortam), облада¬
ющий правом суда (...et justiciam [tenet]) и располагающий земельными
владениями в самом Митуа и находящемся поблизости местечке, называе¬
мом Капелла (ныне — La Chapelle-Saint-Sulpice); причем отдельно, сверх
его родового имения, указаны земельный надел в соседнем Куртевру
(Cortevrot; Courtevroust), приносящий около 36 ливров годового дохода, и
9 арпанов земли вблизи Капеллы. Так выглядит описание феода самого
Гверрика, выполненное с его слов54. Никаких владений в Шенуаз нет в по¬
мине: очевидно, они происходили не из графского земельного фонда.
Каковы были вассальные обязательства Гверрика по отношению к Те¬
обальду IV, сказать трудно; единственное, что нам известно, опять же с его
слов, что он не должен был нести службу в графском замке в Провене
(«Non debet gardam, ut dicit»)55. Последнее отнюдь не означает, что в нелег¬
кие для своего сеньора времена наш герой, названный «воином», «рыца¬
рем» (miles), бездействовал56. Владельцы укрепленных усадеб, так же как и
обладатели крепостей и замков, к несению регулярной службы в графских
цитаделях не привлекались. Рост числа этих maisons-fortes по сравнению с
предшествующим периодом — особенно в районах, расположенных у гра¬
ниц графства, — определенно связан с борьбой за шампанское наследство
второго десятилетия XIII в. и с ослаблением позиций Теобальда IV, ужо
павшего королем Наварры, в его северофранцузских владениях. Это ук¬
репление родовых гнезд, так же как расцвет городов и храмовое строи¬
тельство, свидетельствующее о стремлении графа обрести поддержку в
борьбе с крупными вассалами и сильными соседями, отражает другую, бо¬
лт» общую, социальную тенденцию — выделение в среде рыцарства Шам¬
пани слоя, стоявшего по своему положению ниже родовой знати, но воз¬
вышавшегося над основной массой владельцев феодов57.
Чтобы лучше представить себе общественное положение Гверрика,
рассмотрим его владения, попытаемся подсчитать его доходы и обратим
внимание на его вассально-ленные связи.
() том, что включало в себя имение Гверрика в Митуа, что могло скры¬
ваться за неопределенным «quiquid habet», мы можем составить представ¬
ление по записи в следующих по времени «Свитках феодов»
12/4 1275 гг., составленных в период регентства Бланки Артуазской, вдо¬
вы Генриха III (1270— 1274). В числе прямых держателей королевы Наварр-
« вой назван Guerris de Mintoi, однако, судя по всему, это уже не наш герой,
a am старший сын (или племянник, если допустить, что Гверрик умер вез¬
де шым и его имение перешло после его смерти к его младшему брату).
< еньора Ансельма из Шенуаз к этому времени уже не было в живых. В
«•Книга оммажей», законченной к 1265 г., при Теобальде V (1253— 1270),
•и I решатся некая «госпожа Митуа» (la dame de Mintoi), а в числе держате¬
лей )лиссан из Монмителя (de Montmintel; Montmitel) упоминается но ип-
ншнная по имени «1а deguerpie Guerry de Mintoil» — его вдова или остав¬
ленная жена58. Сам Гверрик в 1249 г. являлся держателем госпожи Гилы,
вдовы I !атра из Монмителя (если у нас нет достаточных оснований утвер¬
ждать, что речь идет об одном и том же владении, то во всяком случае оче¬
видно сохранение ленных связей между двумя семьями). Скорее всего,
им ножа Митуа к 1265 г. была уже вдовой, особенно учитывая, что ее муж
в момент заключения сделки с Ансельмом в 1236 г., в отличие от своего
младшего брата, был уже в правоспособном возрасте59.
Годовое имение наследника Гверрика в Митуа к 1274 г. включало в се¬
бя жилище (herberjaige), «всё относящееся к этому дому», рощу, окульту¬
ренные земли, луга, сервов (homes de cors), а также ренты и феоды. С этих
владений он получал годовой доход в 80 ливров «и даже более того»Ы).
Иеличипа доходов и размер держания определены с помощью доволь¬
но у< лонной единицы «librata terre» («Нугёе de terre»), под которой следует
понимать сумму всех доходов, получаемых с имения в течение года, вне за
мш имости от их природы: сюда входили ренты, цензы, прибыль от осуще-
» Iмления права суда, баналитеты — различные пошлины за пользование
модными или лесными ресурсами, господской мельницей или хлебной пе¬
чью платежи со множеством названий, взимаемые с зависимого населе¬
нии, и гак далее. Понятно, что общая сумма могла быть определена лини»
приблизительно, причем, чем выше был уровень доходов, том более воз-
рм» шла погрешность. Общий рост цен, наблюдавшийся в течение XIII в. и
первую очередь на сельскохозяйственную продукцию, безусловно, спи-
Feodalitas
жал доходность рыцарских держаний, основанную на получении сеньори¬
альных платежей, размер которых, освященный обычаем, оставался неиз¬
менным на протяжении столетий. 80 ливров в год представляли в 1274 г. го¬
раздо более скромный доход, чем та же сумма в 1249 г.
Судьба других владений Гверрика-старшего неизвестна. Они могли
отойти его младшим сыновьям, быть проданы или завещаны какому-ни¬
будь церковному учреждению. На советах баронов Шампани, созванных в
1212 и 1224 гг. Бланкой и Теобальдом, был утвержден принцип нераздель¬
ности замков, крепостей, maisons-fortes и связанных с ними судебных пол¬
номочий, которые переходили к старшему сыну (или, если сыновей не бы¬
ло, — к старшей дочери). В отношении всего прочего имущества допускал¬
ся равный раздел между наследниками вне зависимости от их пола и воз¬
раста61. Сократился и другой феод Гверрика, который он держал от Робе¬
ра из Аур (de Louors; Lourps, с 1888 г. Longueville), также ленника Теобаль¬
да IV62. В середине века это владение приносило ему доход примерно в
40 солидов (т.е. около 2 ливров); 25 лет спустя его наследник получал уже
20 солидов с (очевидно, того же самого) феода в Монтиньи (Monteigni;
Montigni-Lencoup), который он держал от прямого ленника Бланки Арту-
азской, тоже Робера из Аур (de Loors), владения и доходы которого тоже
значительно сократились по сравнению с тем, чем располагал его предше¬
ственник63. В любом случае, вне зависимости от того, в чью пользу был
произведен раздел имущества Гверрика, основная ветвь сеньоров Митуа в
следующем поколении значительно обеднела.
Попробуем примерно подсчитать доходы Гверрика Альмигера. Более
80 ливров с имения в Митуа, около 36 ливров с владений в Куртевру, 2 лив¬
ра в Монтиньи — даже без учета феода в Монмителе, имения с правом су¬
да и 9 арпанов (т.е. около 4 га)64 пахотной земли вблизи Капеллы с неиз¬
вестным доходом — получается довольно большая сумма. В соседнем баль-
яже Труа в 1252 г. по «Свиткам феодов» из 239 ленников Теобальда IV, чей
доход был указан в librate terre, только у 8 был доход от 120 до 200 ливров,
доходы же основной массы держателей не превышали 50 ливров (208 чело¬
век, 84 из которых получали со своих феодов от 1 до 10 ливров в год). При¬
веденная статистика, разумеется, не отражает полностью имущественное
положение шампанского рыцарства, поскольку кроме держаний, указан¬
ных в «Свитках», ленники графа могли также располагать аллодиальной
собственностью и быть держателями церковных учреждений. Однако и
эти цифры достаточно красноречивы65.
Обратимся теперь к держателям Гверрика. Запись в «Свитке» 1249 г.
содержит девять имен. Ансельма среди них нет, поскольку графских кан¬
целяристов интересовали только арьер-фьефы Теобальда IV, а отнюдь не
цензивы. Трое из девяти — представители семейства Митуа. Во-первых,
младший брат Гверрика, видимо, тот, которого упоминает наша грамота.
Мы узнаем, что его звали Милоном. У обоих братьев, таким образом, име¬
на подчеркивают их принадлежность к рыцарскому сословию: старший —
«Воинственный» (guerricus), младший — просто «Воин»66. Милон получал
со своих владений в Митуа и Капелле около 15 ливров годового дохода67.
11родставитель другой ветви, Петр, держал от Гверрика «за себя и своих
братьев» «дом» в Митуа и еще какое-то имущество в названных землях с
общим годовым доходом в 60 ливров. Представитель третьей ветви, Робер,
также держал от Гверрика «дом» в Митуа и имущество в 25 ливров годово-
гп дохода. Кроме того, он получал около 20 ливров, ежегодно с наследст¬
венного имения своей жены в Савене (Savins; Savins), которое держал на
нравах феода от сеньора Савена, Адама68.
Таким образом, Гверрик Альмигер, сеньор Митуа и Капеллы, являлся
I дамой довольно крупного семейства, члены которого и были его основны¬
ми ленниками. Из 143 ливров годового дохода, поступавшего с земель
моп,ми его держателей, 100 приходится на владения его родственников.
IV I веррика-младшего было всего два держателя, но один из них, Теобальд,
н»же был из Митуа и владел там «домом».) В дополнение к его весьма не¬
малым доходам это тоже характеризует прочность его позиций.
11рочие держания, зависимые от Гверрика, были гораздо скромнее, но
и Пплмнинстве своем тоже не маленькими. Рыцарь Вильгельм из Гастена
||/г Gatins; Gastins) с сестрой и оруженосец Перин из Гомера (de Gomer ?)
владели феодами в Капелле, каждый примерно в 10 ливров годового дохо¬
да Вильгельм, сеньср Розьер (de Rosiers; Rosieres), представитель довольно
Ниш гой семьи, очевидно имевшей купеческие корни, получал 15 ливров и
I ид ( феода в Куртевру69. Там же владел пахотной землей и рощами с 6 лив¬
рами годового дохода господин Милон Пипер («Перец» — Piper, li Poivre)n).
I Ini ледними в списке указаны Адам из Но (de No; Saint-Loup-de-Naud), вла¬
девший землей между Сен-Жюстом (Sanctus Justus; Saint-Just-en-Brie) и
Им» Шампанью (Vetera Campania; Vieux-Champagne), приносившей около
401 олидов, и господин Гауфрид из Кюшармуа (de Cucharmeto; Cucharmoy),
m11 прый держал от Гверрика свой «дом» в том же Кюшармуа и «земли пе¬
ред домом» без уточнения их доходности.
I меррик Альмигер из Митуа це принадлежал к числу баронов и шателле-
мим, Нывших, как правило, представителями старинных знатных родов, но и
•и,в ночкой он не был. Воин и прямой ленник графа во втором (по крайней ме¬
ре) поколении, обладатель укрепленной усадьбы и довольно большого фео¬
да ужо это выводит Гверрика в первые ряды шампанского рыцарства. 11о
*мо еще важнее, за его спиной стоял целый клан достаточно обеспеченных
роД| гиен ников, и сам он располагал стабильным и весьма высоким доходом.
lonopi. попробуем выяснить, что же из себя представлял Ансельм из
Шенуа I. (’разу оговоримся, что никаких дополнительных сведений о нем
нам обнаружить не удалось. Отсутствие его имени в списках держателей и
• упдрржателей феодов графа Шампани само по себе уже достаточно крас¬
норечиво. Ого еще не означает, что он был исключительно человеком
I виррика и но имел других ленных связей с представителями рыцарского
* |*• ловим, по все же свидетельствует о том, что его общественное положе¬
ние I ущестиенпо отличалось от положения ого сеньора и большинства тех,
к о» держал феоды от этого последнего.
Кто же из людей Гверрика, получавших от него феоды, подходит для
равнении с АнсельмомI Из шести его держателей, ж* являвшихся члена¬
ми I емьи Митуа, только трос» не держали феодов от Геобал1.да IV или ого
Feodalitas
прямых ленников. Причем двое из них — Вильгельм из Гастена и Перин из
Гомера — упомянуты с указанием на их принадлежность к числу рыцарей
(«dominus miles» и «armiger»), и их доход в 10 ливров мог считаться не са¬
мым скромным даже среди обладателей графских феодов. Единственный,
с кем напрашивается параллель, это Адам из Но, получавший со своего
держания от Гверрика 40 солидов (именно так записана сумма в 2 ливра),
и кто единственный, кроме оруженосца и младшего брата Милона, види¬
мо, все еще не достигшего совершеннолетия в 1249 г., не удостоился на¬
именования «dominus»71.
Отсутствие указания на личный статус держателя в «Свитках феодов»,
конечно, не обязательно означает, что он был простолюдином, хотя и сре¬
ди прямых ленников Теобальда встречаются горожане и даже богатые кре¬
стьяне. Персонажи, названные только по имени, могли являться отпрыска¬
ми баронских или рыцарских родов, обедневшими в результате бесконеч¬
ных дележей наследства или неудачной продажи собственности их роди¬
телями и потому не имевшими возможности нести военную службу. Впро¬
чем, в «Свитках» замечены и просто случаи небрежности писца или самих
«инквизиторов»72. Тем не менее, «de», следующее за именем Адама de No,
равно как и определение Ансельма «de Canesia» в нашей грамоте само по
себе вовсе не свидетельствует об их принадлежности к рыцарским фами¬
лиям — они могли быть просто уроженцами указанных мест.
Так же как и Сен-Ау-де-Но, Шенуаз представляло собой в то время, ви¬
димо, довольно большое поселение — насколько это было возможно в ок¬
руге Провена, крупного центра, который, разумеется, оттягивал из дерев¬
ни людские ресурсы73. Возникновение Шенуаз стоит, скорее всего, отне¬
сти к первым десятилетиям XII в. и связать с тем же процессом лесных рас-
чисток, что и основание аббатства Жуй. Само название, идущее от галль¬
ского слова «cassanos», обозначавшего дуб, указывает на прежний харак¬
тер ландшафта74.
Первое упоминание этой деревни в двух грамотах 1160 г. связано с тем,
что там находилась церковь, и приход ее был, очевидно, не маленьким.
Вместе с правом сбора десятины она была получена в дар от Гуго, архиепи¬
скопа Санса, провенской коллегией уставных каноников Св. Кириака, а в
названный год передана, в обмен на 30 ливров ренты, недавно образован¬
ной коллегии Св. Якоба, другой значительной конгрегации каноников в
Провене. За архиепископом Санса и архидиаконом Провена было при
этом сохранено право ежегодной «прокурации», оцененное в 30 солидов75.
Наличие церкви свидетельствует, что деревня уже в самый ранний пе¬
риод своего существования была довольно населенной. В XII — XIII вв. цер¬
ковь святого Лупа, названная в честь епископа Труа, жившего в V в., пред¬
ставляла собой каменное здание, отдельные части которого (башенка
звонницы с бойницами, контрфорсы, сводчатая аркада верхней галереи)
сохранились по сей день, несмотря на перестройки XV и XVI вв.76
Очевидно, ту же самую роль играла и церковь в честь другого святого
с тем же именем — архиепископа Санса, жившего в VII в., — расположен¬
ная в Но. Но если сеньоры Но заявили о своем существовании уже в нача¬
ле XII столетия (Милон из Но был одним из «благородных мужей», иригла-
| миших цистерцианцев в лес Жуй), в отношении того, кто мог бы претен¬
довать на роль сеньора Шенуаз, мы, будучи лишены возможности ознако¬
миться с неопубликованными картуляриями, вынуждены довериться про¬
ванским краеведам.
Сохранившиеся постройки замка Шенуаз не древнее конца XV в., и
ши тоинный автор бюллетеня Общества истории и археологии Провеиа,
Пм»|> Кайон, начинает историю шателленов Шенуаз только с XVI в. О
предшествующем времени он сообщает лишь, избегая ссылок на источни¬
ки г моих сведений, что в XII в. сеньорами Шенуаз были графы Шампани и
Бри, а затем, в 1187 г., эта земля перешла в руки Милона Бребана и остава-
лж ь под властью его потомков вплоть до 1270 г.77
Ироиенское семейство Бребан (Brebans), происходившее из местечка
11ле« си/н, играло в конце XII в. довольно значительную роль в жизни горо¬
дя И 11ровене до сих пор сохранились средневековые памятники, извест¬
ным кок «стена Бребана», «дом Бребана» и «печь Бребана». Родоначальник
мой семьи, Милон, был конюшим графов Шампанских79. Его сын Милон II
Пыл личностью весьма колоритной. Вместе с автором «Завоевания Кон-
» мнтиноноля», маршалом Шампани, известным русскому читателю как
'Коффруа де Вилл^рдуэн, он присутствовал при принесении оммажа Тео-
Ияльдом III королю Филиппу II Августу в 1198 г., представлял графа в каче-
■ ши его мосла во время переговоров крестоносцев с Венецией, участвовал
но многих кампаниях во время IV Крестового похода, а впоследствии полу¬
чил должность кравчего (buticularius) при дворе императоров Латинской
империи80. Кто именно — отец или сын — приобрели власть над Шенуаз в
IIII/ г, и каким влиянием там располагали эти выдвинувшиеся на графс кой
» лужОе горожане, мы сказать не можем из-за отсутствия сведений.
И графских списках из уроженцев Шенуаз присутствуют только двое».
И третьей части «Феодов Шампани», составленной около 1201 г., упо¬
минается некий Генрих из Шенуаз (Henricus de Chenoise), державший в
киче) гие феода землю близ Банно (Вапо; Bannost-Villegagnon) от Гилоиа de
ЛМ1п( /). (> нем также сказано, что он был человеком графа (homo comitis) и
держал от него феод вблизи места под названием Plaissetum81. Если, вопре¬
ки мнению издателя, предположить, что последнее владение располага¬
ли) ь именно там, откуда ведет свое происхождение семейство Бребан, то
и и ряд ними представитель их шенуазской ветви.
ihi юль сеньоров Шенуаз или какой-то его части, пожалуй, может пре-
«ендовать Летерик (Letericus de Chansia; в других вариантах: de Chavcsia,
>1м I ItfllolNe, de Chenoise), упомянутый в первой части «Феодов Шампани»,
и» тиленной к 1172 г. Вторая часть этого памятника, относящаяся к
I <ММ1 г на «мвает уже только его жену. Единственное касающееся их ука
ними « остоит в том, что они приносили графу оммаж-лиж112. Скупость
>|«*|рмулиронок, употребленных и в том, и в другом случае, может сииде-
|нлы шивать об отсутствии каких-либо серьезных изменений в отношони-
*• между сеньором и семьей его вассала после смерти последнего. И мы
нижем Предположить сохранение феода Летерика в неприкосновенности
ши ле его смерти, т.е. и то время, когда, если верить ('ведениям нроиепских
краеведов, и Шенуаз уже утвердились представители семейства Бребан.
Feodalitas
Однако кому этот рыцарь мог скорее приходиться родственником — Ан¬
сельму или неизвестным «благородным мужам», упомянутым в нашем до¬
кументе, остается загадкой.
Следующие по времени записи не содержат уже никаких упоминаний
ни самой деревни, ни ее уроженцев. Только в «Свитках феодов» Бланки
Артуазской 1274 г. значится некий Estiene de Chanoise, бывший держате¬
лем Жакена Булена (Bouleins) из Водуа (de Voudoi; Vaudoy-en-Brie) в ша-
телленстве Куломье83. То есть с первых годов XIII столетия Шенуаз, вхо¬
дившая в число графских феодов, совершенно исчезает из этого земельно¬
го фонда. Отчуждение феодов допускалось, и значительное число владе¬
ний графских держателей перешло в руки церкви как самому платежеспо¬
собному покупателю в связи с подготовкой рыцарства к IV Крестовому по¬
ходу. Возможно, что держание вдовы Летерика, если она имела сыновей,
постигла та же участь.
Не имея каких-либо дополнительных сведений об Ансельме из Шену¬
аз в других источниках, мы вынуждены строить свои предположения, ос¬
новываясь лишь на тексте самой грамоты. Отсутствие указания на статус
Ансельма сочетается, с одной стороны, с упоминанием «неких благород¬
ных мужей» из Шенуаз, бывших его держателями, а с другой — с таким же
умолчанием по поводу общественного положения и профессиональных
занятий Гверрика, о котором нам уже известно, что он принадлежал к ры¬
царскому сословию и был человеком весьма заметным.
Обозначение контрагентов лишь по имени и месту происхождения —
с соблюдением известного параллелизма, нарушаемого только наличием
благородного прозвища у Гверрика, — может быть понято как не требую¬
щее дополнительных пояснений выражение равенства в социальном ста¬
тусе обеих сторон, всем очевидная их принадлежность к одному кругу. Но
в то же время здесь можно заподозрить нарочитую декларацию при замал¬
чивании истинного положения дел. Вовлеченность в вассально-ленные от¬
ношения сама по себе еще не является признаком благородства и принад¬
лежности к рыцарскому сословию: XIII век знает немало случаев, когда
феоды получали простолюдины, принося при этом оммаж84. Известны так¬
же примеры, когда представители знати становились держателями просто¬
людинов на условиях выплаты ценза85. Речь при этом идет, как правило, о
горожанах. Однако близость в нашем случае крупного торгового центра,
каковым являлся в то время Провен, вполне предполагает возможность
возникновения в сельской округе слоя неблагородных, но достаточно бо¬
гатых и по-своему влиятельных людей, способных вступать с представите¬
лями рыцарства в подобные имущественные отношения.
Употребление в отношении держателей Ансельма эпитета «nobiles»
также не означает, что они по своему роду занятий и образу жизни могут
быть отнесены к рыцарям, не говоря уже о родовой знати. Социальная зна¬
чимость этого определения снимается уже в самой грамоте наличием мес¬
тоимения «quidam». Понятие «nobilis vir» деградирует в течение XIII в. в
своем социальном применении точно так же, как и титул «dominus». В
древнейшей записи шампанских кутюм, составленной в 1290 г., все держа¬
тели феодов, вне зависимости от размеров их держаний, сопряженных с
ними прав, их занятий и места в иерархии ленных связей, определены как
«nobles hons», в чем, безусловно, следует видеть естественное стремление
рыцарства, беднеющего из-за дробления имений, инфляции и утраты воз¬
можности нести военную службу, солидаризоваться скорее с представите-
дими знати, чем со своими соседями-крестьянами, от которых они по сво¬
ему достатку уже мало чем отличались86. Поэтому нас не должно смущать
I очетание отмеченного благородства держателей с низким объемом ценза,
который, скорее всего, может служить показателем либо невысокой до-
«пдности участка, либо его небольшого размера87.
«Распыление» понятия благородства происходит параллельно с из¬
мельчанием самой знати. Следует, кстати, учесть, что по Шампанским ку-
мимам в случае неравного брака родителей благородство происхождения
наследовалось и от матери. Отсюда поговорка: «В Шампани делает благо¬
родным чрево» («Еп Champagne, le ventre anoblit»). Вследствие такого обы¬
чаи иозникла социальная прослойка (главным образом в крупных городах),
• «и Iнищая из лиц, могущих похвастаться благородной кровью, но в про¬
фессиональном отношении рыцарями не являвшихся, а продолжающих
мнитии своих неблагородных отцов88. В «Картулярии города Провена»,
• hi таиленном в XHf—XIV вв., содержится копия документа о признании и
I Ш г. после предоставления соответствующей информации от лица мэра
н лнеиенов города благородства (noblesse) некоего Жеана из Рампильона,
китрый был drapier, т.е. суконщиком89.
Возможно, что определение «nobiles» для обозначения держателей
Ансельма выбрано не случайно. Поскольку именно он добивается изме¬
нении и отношениях с сеньором и оплачивает гарантии, данные со сто¬
роны Гпоррика, очевидно, что он же является и заказчиком самого доку¬
чен I п 11о есть ли умолчание о статусе и роде занятий обоих контрагеи-
|пм, г одной стороны, и, хотя и лишенное четкости, но всё же указание
ни благородное происхождение цензитариев Ансельма, с другой сторо¬
ны, I ледетвием желания последнего представить себя в более благород¬
ном I ноте?
(Шратим внимание на свидетелей совершения акта. Помимо приора и
минакп Жуй в тексте грамоты значатся следующие имена: Willelnms саг-
рнВнНи* (плотник) и Neex bechinus de Canesia. Прозвище последнего про-
MI ипдит от слова «bechia» неизвестной этимологии, обозначающего заступ
♦ни мотыгу'10. Плотник и Мотыжник — подобные имена если и не служат
мримым указанием на профессиональную принадлежность, во всяком глу¬
ме выдают происхождение тех, кто их носит. Вряд ли следует предпола-
• •»le, чю перед нами два рыцаря, оба заслуживших одинаково не соотнет-
(ву|о|цие их положению ироничные прозвища.
I акмм образом, освобождение сеньором своего вассала от принесении
“ и у оммпжа, трансформации держании из феода в цензиву и, соответ-
|ментI, изменение структуры сеньории совершаются в присутствии цис-
м ||ЦМаш кого аббата, приора, одного монаха той же обители и двух дере-
♦•♦•Ц1 кик жителей довольно скромного происхождении. Виачит ли это, ч то
мн ильм сам был человеком того же круга, если он не смог найти других,
• шатных, свидетелей!' В сочетании с уже рассмотренным заменами-
Feodalitas
ем, которое содержится в грамоте относительно знатности держателей
Ансельма, наличие свидетелей такого рода выглядит особенно показатель¬
но. Возможно, это даже одни и те же лица: если Суконщик может получить
признание своего благородства, почему не предположить, что в жилах
Плотника и Мотыжника тоже течет благородная кровь?
Мы не можем сказать, в каких отношениях друг с другом, кроме взаим¬
ной заинтересованности, состояли Виллельм Плотник и Неекс Мотыжник
из Шенуаз, «некие благородные мужи» из Шенуаз и сам Ансельм — были
ли они родственниками или просто соседями. Однако, думается, даже име¬
ющихся сведений достаточно, чтобы отнести их всех, вне зависимости от
рода их занятий и от наличия или отсутствия у них «благородства», к той
общественной прослойке, которая объединяла обедневших потомков зна¬
ти и выдвинувшихся крестьян. Сколь бы пестрым ни было это население
провенской округи, социально-правовой статус этих людей все же был су¬
щественно ниже, чем у представителей верхнего слоя шампанского ры¬
царства, владельцев maisons-fortes.
Возникает вопрос: если названные свидетели-миряне представляют
общественный круг Ансельма, то насколько они были «своими» для Гвер-
рика, владельца укрепленной усадьбы и главы видного рыцарского семей¬
ства? Что, собственно, могло заставить его играть по чужим правилам, са¬
мому добираться в Жуй, чтобы предстать перед аббатом и там освобож¬
дать своего держателя от его обязательств, принося ему гарантии в сохра¬
нении его нового статуса? Каковы были причины оформить соглашение
частным актом, кроме того, что обе стороны могли быть заинтересованы в
скорейшем решении вопроса и не были расположены созывать благород¬
ное собрание, что потребовало бы и времени, и дополнительных затрат на
подарки?
Ансельмом, очевидно, двигали те же соображения, что клириками и
горожанами — держателями графа Шампанского, французского короля и
их ленников в конце XIII в.: он стремился к большей независимости от
сеньора и хотел получить более благоприятный режим для операций с не¬
движимостью. Отметим, что в грамоте даже не указана повинность в
пользу сеньора, называемая «lods et ventes» и составлявшая определен¬
ный процент — обычно одну пятую стоимости — от выручки при прода¬
же цензивы третьемулицу91. Иными словами, Ансельм получил держание
на облегченных условиях. Возможно, впрочем, что он был не в состоянии
нести военную службу и его вассальные обязательства по отношению ко
Гверрику были для него скорее обременительны и не ассоциировались с
социальным престижем.
Но каковы могли быть мотивы самого Гверрика? Могли он настоль¬
ко нуждаться в деньгах в 1236 г., что согласился на сделку ради 60 соли-
дов, при тех значительных доходах, которые в 1249 г. позволили считать
его одним из наиболее обеспеченных представителей рыцарства Шампа¬
ни? Или он просто пошел навстречу своему леннику, и тогда следующий
за его именем эпитет — Благодетель — следует понимать не как его про¬
звище, а как обозначение той роли, в которой он выступает в этой кон¬
кретной ситуации?
Возможная разгадка
Отмеченные нами «странности» становятся в известной мере понят¬
ными, если мы предположим, что важнейшим инициатором договора, за¬
ключенного между Гверриком и Ансельмом, было аббатство Жуй. Преоб¬
разование держания из феода в цензиву, очевидно, было выгодно цистер¬
цианцам. К сожалению, в пользу последнего тезиса в нашем распоряже¬
нии есть лишь косвенные доказательства.
Во-первых, договор об изменении статуса феодального держания за¬
ключается в присутствии аббата, а не в собрании вассалов непосредствен¬
ного сеньора, как мы могли наблюдать на примерах из Эно. Во-вторых, как
мы уже упоминали, в начале XIII в. Шенуаз исчезает из числа фьефов и
лрьер-фьефов графов Шампанских. В-третьих, сохранились документы,
< видетельствующие о том, что в XVIII в. Жуй владело в этом месте крупной
I вмьорией92. При этом из истории цистерцианских обителей известно, что
комплексы монастырских владений в основе своей складываются именно
к мерный период их существования; в дальнейшем они лишь понемногу у к
руннмются, округляя свои границы.
Резонно предположить, что Ансельм, будучи держателем Гверрика, и
инду обычной чересполосицы, был в то же время держателем аббатства, и,
I Корее всего, эти два держания не только граничили друг с другом, но и
представляли единое хозяйство.
По установлениям зачинателей цистерцианского движения, монаше-
I ким общинам было запрещено использовать труд сервов, взимать фео¬
дальные поборы и приобретать собственность, с которой связано получе¬
ние сеньориальных платежей. Однако уже по прошествии столетия белое
монашество постепенно внедряется в систему ленных и сеньориальных
о| ношений. Аббатства превращаются в крупных сеньоров, в первую очо
редь, через институт срочной аренды, затем, путем приобретения прав
верховной собственности на феоды и цензивы. Кроме того, известны слу
чаи установления соответствующего порядка в отношениях с дарителями
аллолистами, которые становятся вассалами и цензитариями монастыря41.
I (ензина, в силу регулярного характера назначенных с нее платежей и
их I равнительно небольшого размера, не зависящего от колебания цен, бо¬
лее выгодна с точки зрения ведения хозяйства. Аббатство, используя свое
млниние, стремится оградить своего человека от произвола со стороны
другого сеньора и, тем самым, соблюсти собственные интересы, т о. обес¬
печим* со стороны Ансельма исправное поступление платежей или < луж
мм в швисимости от условий держания. Кроме того, увеличение доход
•ее in ывисимого от аббатства участка, видимо, напрямую завис ело от
планомерного развития всего хозяйства Ансельма в целом, чему как раз
мн| ли препятствовать осуществление прав феодального сеньора в отноше
ним Другой составляющей его части.
11озтому для монастыря важно связать обязательствами именно I вер -
рака, очевидно привыкшего действовать по праву сильного, - дабы игра
-ом I. в будущем хозяйство Ансельма от возможно слишком высоких и не
и* 'ада предсказуемых поборов, логика которых определялась непостоян¬
Feodalitas
ством судьбы воина. При этом аккуратность выплат Гверрику со стороны
Ансельма интересы аббатства никак не затрагивает, почему от него и не
требуется никаких особых заверений. Гарантируя неприкосновенность
нового типа отношений Ансельму и его наследникам, Гверрик тем самым
обеспечивает стабильность хозяйственного развития владений Жуй в Ше-
нуаз. По сути дела, давая свое обещание Ансельму, он предоставляет га¬
рантии самому аббату, который формально выступает лишь в качестве
третейского судьи.
Изменение структуры сеньории Гверрика не является для аббатства
принципиальным вопросом, и с этим связана простота процедуры, как она
описана в грамоте.
Отсутствие указаний на статус Гверрика и Ансельма объясняется тем,
что для аббата они оба, несмотря на очевидную разницу их положения в
феодальной иерархии, миряне и отношения между ними и аббатством оп¬
ределяются в нашем случае исключительно соображениями экономиче¬
ской выгоды и удобства. То же самое, очевидно, можно сказать и про сви-
детелей-мирян. Они, видимо, тоже, в первую очередь, приглашенные на¬
стоятелем держатели аббатства — вне зависимости от их рода занятий и
происхождения.
Однако даже в случае, если действительным инициатором сделки явля¬
лась цистерцианская обитель, заключение контракта в Жуй вряд ли могло
состояться без желания со стороны Ансельма изменить характер отноше¬
ний со своим сеньором. Так что по сути выбор между феодом и цензивой в
пользу последней зависел от него. Гверрик же, по всей видимости, не имел
иного более сильного мотива дать свое согласие на такое преобразование
держания, кроме религиозного благочестия. За что, очевидно, и удостоил¬
ся прозвания Благодетель.
Заключение
Отдельно взятая грамота, как оказывается, способна многое поведать.
Сведения, которые могут быть получены в результате рассмотрения одно¬
го частного акта, не лишены общеисторического характера, иными слова¬
ми, способны пополнить наше понимание важных вопросов из области со¬
циально-правовой и экономической истории.
Грамота, хранящаяся в Санкт-Петербурге, дает пример четкого проти¬
вопоставления двух форм держания (феода и цензивы), и одновременно
представляет собою довольно ранний случай преобразования феода в цен-
зиву. Документ демонстрирует, что подобная процедура, с очевидностью
влекущая изменения в структуре сеньории и статусе держателя, могла
быть оформлена частным актом; это выделяет договор, заключенный в
Жуй, среди других подобных примеров. Грамота ясно свидетельствует о
заинтересованности самого держателя в своем превращении в простого
цензитария, о предпочтении им этой формы держания перед феодом.
При этом обращение к отдельному документу, рассмотрение одного
конкретного случая показывает, что подлинные мотивы принятия реше¬
ний, создающих новый прецедент в социально-правовых отношениях,
оказываются, по сути, за пределами досягаемости методов исторического
Анализа. И дело здесь даже не в недостатке сведений (источников никогда
ми бывает достаточно) — просто действительно уникальное и индивиду-
ильное, а именно человеческий выбор, не поддается измерению и описа¬
нию в общих категориях социальной истории.
Приложение
1236, febr.
Jouy.
I Dniversis p(re)sentes litt(er)as inspecturis frat(er) Leteric(us) dict(us) Abbas Joyari
nal(u)t(em) in D(omi)no. Univ(er)sitati v(est)re
'/ nolu(m) facim(us), q(uo)d in p(re)sentia n(ost)ra constitut(us) Guerric(us) Almigor do
Mlnteio quitavit in p(er)petuu(m) An-
\ Nnlino de Canesiaet heredib(us) eius homagiu(m) suu(m) et q(ui)c(um)q(ui)d hdbebat
vel habere poterat ratione feodi
4 In terra et in terragio, q(ua)m dictus Anselm(us) possidebat in t(er)ritorio Canesio.
(Jiid(in) t(er)ram et t(er)ragiu(m) d(i)c(t)us
Л (iueric(us) tenet(ur) eide(m) et heredib(us) ei(us) guarentizare (con)t(ra) omnos fide
data in manu n(osf)ra, q(uo)d n(e)c p(er) se, n(e)c p(er)
h rtllu(m) in d(i)c(t)a t(er)ra, n(e)c in t(er)ragio aliq(ui)d de cet(er)o reclamabit ratione
feodi. ltd t(ame)n, q(ou)d dict(us) Anselm(us) reddet
i el rtimuatim in festo S(an)c(t)i Remigii sexdecim denarios censuales. Insup(er) dedil
eld(em) Guerrico dece(m) denari-
И on, <|(uo)s quida(m) nobiles viri de Canesia eide(m) Anselmo annuati(m) p(er)solve-
bant. Et p(ro) hisomnib(us) ide(m) An¬
ti Nolin(us) dedit dicto G(uerrico) sexaginta solidos p(ru)vinen(sium) tali pacto, q(uo)d
til l(rate)r suus junior q(ua)n(do) ad etate(m) legiti-
10 inn(in) p(er)venerit aliq(ui)d reclamare volu(er)it, dict(us) Guerric(us) tenet(ur)
etde(m) sup(er) h(oc) p(er)petuu(m) inponere silentiu(m),
11 ant reddere dicta(m) su(m)ma(m) pecunie integre dicto Anselmo v(e)l her(‘dib(us)
el(uti). Testes aut(em) hui(us) rei fuer(un)t
I > f(iate)r Joh(ann)es p(ri)or, et f(rate)r Milo monach(us) Joyaci, et W(i)ll(elmu)s c.n
Henbiil(us), et Neex bechin(us) de Canesia. In cuius rei
I I lefctlinnnio p(re)sentib(us) litt(er)is sigillu(m) n(ost)r(u)m apposuim(ns).
Aim tu(in)(.s'/cl) anno D(omi)ni Mo. CCo. XXXo. Vo. mense febr(uarii).
1 Дм» у мент находится н собрании занадноев-
ринеЮ ной секции Архива Санкт-Петер-
пурн кого Ин га истории РАН (Кол. 8
-*|t|»fiHi|y к кис пергаменные акты XI-
ЧЧ ми и Картой 327 № 3). Размер
in *1 Л ч 20,.г>см, ширина отогнутой полос¬
ки • нроре 1ями для печати 2,4 см; печать не
• н«рянила< I. ('удя по вырезке из каталога
карандашной пометке «М. Llkhalst », имею-
biiim* ц на многих обложках документов ia
налнонпронейской секции, грамота была
мрниПрегена академиком МП Лихачевым
н>ре» ангикиарный торговый дом Позли
Шараме м начале XX столетии (о «ска ючпом
ра »ма*е». коллекционер! кой деителыюсти
великого русского собирателя и о его сим
зях с крупными торговыми домами Европы
см. его «Воспоминания», опубликованные
Л.Г Климановым [Лихачев 11.П. Поспомина
ния библиофила и собирателя документов и
автографов // Книга: Исследовании и маге
риалы. Сб. 62. М., 1991 С. 192-212) и ката
лог выставки Государственного Русского
музея «Из коллекций 11.П. Лихачева» ((416 ,
199!!)). Помимо своей древности, грамота, в
первую очередь, представляла интерес' как
обра »ец средневекового письма и формуля¬
ра. (вое юридическое значение документ
утратил еще задолго до смены режима во
Франции Н верхней части пергамена име
ется надпись XVI11 в., сделанная, скорее все¬
го, архивным служащим при разборе мона¬
стырской документации: «Бесполезный акт,
касающийся исключительно господина де
Шенуаз» (Titre inutil regardant uniquement
Mr de Chenoise).
2 С конца XI в. в Северной Франции утвер¬
дилась традиция начинать год с Пасхи (так
называемый «французский стиль»); при¬
нятое ныне новогодие (1 января) было ус¬
тановлено указом Карла IX в 1563 г. Таким
образом, каждый год имел свою длитель¬
ность и начинался примерно на три месяца
позже нашего. В связи с чем временем со¬
ставления грамоты — в соответствии с на¬
шей традицией счета — верным будет счи¬
тать февраль 1236 г.
3Ср. французское «диегге» и английские
«war» и «warranty». Подобная этимология
объясняется вытеснением глагола «garir»,
имевшего значение «определять что-то как
истину» и происходившего от древне¬
франкского «warjan», похожим глаголом,
образовавшимся от «warjan», которым обо¬
значались защита и сопротивление (ср. нем.
«wahren» и «wehren») (Dictionnaire 6ty-
mologique de l’ancien franqais. Quebec, 1971).
4 Э. Бенвенист настаивает на подобном значе¬
нии «tides» и в выражении tides est michi
apud aliquem предлагает вместо «доверия»
переводить это слово следующим образом:
«Обладатель tides располагает некой ценно¬
стью, которую разместил у кого-либо... tides
является "кредитом доверия”, который пре¬
доставляется партнеру» (Бенвенист Э. Сло¬
варь индоевропейских социальных терми¬
нов. М.( 1995. С. 92-96). «Вручая» tides дру¬
гому, человек отдает в залог свое право рас¬
полагать чьим-либо доверием, иначе говоря,
свою общественную репутацию. О гаран¬
тийном характере жеста и о его связи с поня¬
тием чести см.: Esmein A. Etudes sur Ies con-
trats dans le tr^s-ancien droit franqais. P., 1883.
P. 95—109. Подобное «вручение» себя, свя¬
занное с принятием обязательств и призван¬
ное обеспечить верность данному слову (что
позволяет проводить аналогии с оммажем и с
заключением брака), эту «tides manualis»
(Handtreue) следует отличать от собственно
рукопожатия (раитёе, Handschlag), встреча¬
ющегося только в случае продажи или арен¬
ды, т.е. при заключении контракта, связан¬
ного с передачей имущества или прав на не¬
го «из рук в руки» (Ibid. Р. 7. N. 2; Р. 26 — 27).
5 Удостоверение письменным документом
юридического акта, обычное в среде духо¬
венства, с XIII в. распространяется на все
слои общества. Составление грамоты, од¬
нако, так и не стало обязательным в сред¬
невековой правовой практике: вплоть до
XVI в. нотариальное подтверждение совер¬
шенного акта принимается к рассмотре¬
нию наравне с устными показаниями сви¬
детелей (см. об этом: Dumas A. Etude sur le
classement des tormes des actes // Moyen
Age. 1934. T. 44. P. 17-19).
6 «Увеличивать» и «преумножать» не являет¬
ся первым значением «аидеге», поскольку
из него не могут быть выведены такие зна¬
чения «auctor», как «зачинатель», «поручи¬
тель» (особенно в вопросах собственности;
отсюда и значение «продавец» - тот, кто
ручается покупателю за право собственно¬
сти) и такие значения «auctoritas», как
«действительность», «достоверность», «во¬
ля», «власть», «авторитет». Пример рекон¬
струкции древнего значения «аидеге» см.:
Бенвенист Э. Словарь...С. 329-330. Воз¬
можно, что «auctum» в конце нашей грамо¬
ты может быть понято и как указание на то,
что имело место наделение имуществом,
была засвидетельствована передача вла¬
дельческих прав, зафиксировано изъявле¬
ние воли. Но, скорее всего, эта форма най¬
дена именно по аналогии с «actum», для бо¬
лее адекватной передачи того, что исходит
от лица, наделенного «auctoritas» и являю¬
щегося «автором» документа (так в дипло¬
матике принято называть того, от чьего
имени составлена грамота).
7 См.: Viollet Р. Histoire du droit civil tranqais.
P., 1905. P. 722-723.
8 Прочие характеристики цензивы складыва¬
ются далеко не сразу и неодинаковы в
разных регионах. См.: Boutruche R. Seigneurie
et f6odalit£. P., 1970. T. I. P. 114-115; Four-
quin G. Les campagnes de la region parisienne
a la fin du Moyen age. P.r 1964. P. 174— 175;
Конокотин A.B. К вопросу о времени воз¬
никновения цензивы во Франции // Сред¬
ние века. 1973. Вып. 36. С. 157— 164. Неоди¬
наковы и названия различных форм держа¬
ния за ценз, объединяемых исследователя¬
ми в один тип. Фуркен указывает, что поня¬
тие «tenure a cens» охватывает собою собст¬
венно цензиву, гостизу и вилленаж
(Fourquin G. Op. cit. Р. 174); см. также: Бес¬
смертный ЮЛ. О социальном значении но¬
вых форм земельных держаний в рейнской
деревне XII —XIII вв. // Средние века. 1963.
Вып. 24. С. 87; Ourliac Р., Malafosse A. de.
Droit romain et ancien droit. P., 1961. T. II. Les
biens. P. 151.
9 Duby G. L'6conomie rurale et la vie des cam¬
pagnes dans l’Occident m6di6val. P.r 1962.
T. II. P. 440 — 444, Grand R., Delatouche R.
L'agriculture au Moyen age de la fin de
Г Empire Romaine au XVI si£cle. P., 1950.
P. 119; Fourquin G. Op. cit. P. 174— 175; Коно¬
котин A.B. Указ. соч. C. 163. В ранних конт¬
рактах нередко указываются обязательства
цензитария по улучшению учас тка — наса¬
ждение новой культуры, устройство вино¬
градника или сооружение1 необходимых по-
| троек. К XVI в., сохраняя характер услов¬
ного владения, цензива эволюционирует
н I временного держания с ограниченным
осуждением в «собственность», свободно
Мж ледуомую и отчуждаемую без разреше¬
нии с о стороны сеньора (Сказкин С.Д. Фев-
Д1Н г! )рве о цензиве // Средние века. 1942.
Мын I. С. 194 — 201; Червонная Т.М. Фран¬
цу и каи деревня по юридическим источни¬
кам XVI иска. Саратов, 1992. С. 83).
11*' вполне ясно, каким образом осуществля¬
ли в введение держателя во владение цен-
•нноИ Робер Бутрюш, очевидно смешивая
иммаж с инвеститурой, указывает на воз¬
можно! и. существования ритуала, сходного
• очмнжем или клятвой верности, не приво¬
ди при пом никаких ссылок на документы
Ifleid/m 5е R. Op. cit. Т. II. Р. 115). В другом
Ч1ч и* он отмечает, что в Гийене с XII по
Ц VI и « победные крестьяне приносили ом-
маж н клятву верности «за свои цензивы»,
о*» нриим нлмет это к рассмотрению проб-
0 мы I ориильного оммажа (Boutruche R. Op.
• н Р • ‘Mill Т I. Р. 212. N26).
РиЦщч R .1 Traits des fiefs, censives, relevoi-
-••114» I« liainpars Orleans, 1776. T. I. P. 1; T. II.
Г Я1М, Rnuiuldon J. ТгаКё historique et poli¬
tique lien < 11 о its seigneuriaux. P., 1765. P 32,
1 »i Параллель между цензивой и феодом
А' и I ш ала< I. тем, что к цензиве, так же как и
» феоду, Пыла одинаково приложима идея
двойного домена» («double domaine» ou
'Inimiiiir divise»), впервые сформулиро-
и ними 1Аоссаторами Булгаром и Аккурси-
о |» м иП ном подробнее: Meynial Е. Notes
-•и )н loiinallon de la th^orie du domaine
loi.e du XII an XIV stfcles dans les roma-
hMi ц flmle de doqmatique juridique //
* lelaiiqi*n I HIIihj 1908. T. II. P 409-461.) В
■••мен Iими г этой теорией, объект дер-
* жни одновременно находится в собст-
жы» ж и сеш.ора, и держателя. Сеньор
•iMArtiai’i и отношении держания вер-
hiiiII imOi Tiieiiiiorn.K) (domaine direct),
• *a кик права держателя определены как
пепин н нолыование (domaine utile),
dmi H I < >p i ll T II. P 286; Renauldon J.
'i И P I Vi, см также: Сказкин С.Д.
к I ( /00
• * •' 1 liHoile <1сн manures Idodales et cen-
Ом P I/IP) I V P 155.
• P Г»/. Rt'iuiuUton ./. ()p. cit. P 32.
например, нриводимый ЮЛ. Бес-
I**ioim перечет, грудой французских,
• Hitti кнN и немецких ис ториков, исхо-
>ж« н I юю, ч и» цещива, будучи типич-
• и.нж кой формой держании, сыг
• р*•жанпцую роль в улучшении иму-
м«| miiiiti и правового положении кре
• а нм (/«гм ( мгртныи И),Л. Указ соч.
-»•• прим 1)
•и • цен шгариев (при общем числе 243
и I Mi ( метские и церковные феода
лы и королевские служащие; 60 — горожа
не Парижа; 9 — крестьяне (Конокотин А Н
Очерки по аграрной истории Северной
Франции в IX —XIV вв. // Уч. зап. Иванов
ского гос. пед. ин-та. 1958. Т. 16. С. 62-63),
из 168 (при общем числе 217 договоров)
120 — представители различных уровней
феодальной иерархии или духовенства (и i
них 51 — такие крупные землевладельцы,
как графы, монастыри и соборные капиту¬
лы); 34 — горожане; 14 — крестьяне {Пес
смертный ЮЛ. Указ. соч. С. 93 — 98). С)оа
историка делают вывод о том, что необходи
мо различать цензиву, находящуюся в дер
жании крестьянина, собственноручно обра¬
батывающего эту землю, и цензиву, кото
рую держит человек, принадлежащий к
привилегированным слоям общества, на те
мле которого трудятся все те же крестьяне,
несущие сеньориальные повинности, ч то
на земле, имеющей статус феода.
17 Бессмертный ЮЛ. Указ. соч. С. 115.
18 Ourliac Р. La fdodalitd et son histoire //
Revue historique de droit francos el
dtranger. 1975. P. 14; Fourquin G. Seicjneune
et fdodalitd. P., 1970. P. 128.
19 Grand R.t Delatouche R. L’agrit ulluie
P. 117.
20 Dillay M. Le «service» annuel en deniers des
fiefs de la rdgion angevine // Melanges P
Fournier. P., 1929. P. 143— 144.
21 Didier N. Le droit des fiefs dans la couluine
de Hainaut au Moyen age. P., 1945.
22 Devillers L. Chartes du chapitre do Samle
Waudru de Mons. Bruxelles, 1899. T I
N401. P. 567-570.
23 Размер бонье варьировался от 54 до I 1/
аров; журналь обозначал площадь обычно и
три или четыре раза меньшую, чем бонье,
столько, сколько один человек может m на
хать одной упряжкой скота за одни день
24 Devillers L. Op. cit. N 467 Р 694 - 695
25 «...Terram de Vercinio, quain Uainems de
Trith ...eidem ecclesie, Gerardo de Moik ello,
quia de feodo eius erat, annuonte et inuimin
in ipsa donationo appononte, concessit tali
pactione, ut singulis annis ipsi Cieraido sepe
fata ecclesia unum donarium (sir '| peisnl
vat...» (Cartulairo do I'abbaye d’Alne
Fol. 109 v° // Archives de I'Etat Л Mons ( м
Didier N. Op. cit. P 172. N 147).
2Ь Букв, «оставил и покое» выражение, д<»
вольно час то встречающеес я во францу i
ских средневековых частных акых
(«quitavil (9 dimisit», «donavi et quilavi»,
«vendidit (9 quitavil», «concedirnus et (pill.i
mils»), or которого происходит ( лове
«квитанция» и <|)ранцу ккий глагол •apitl
ter» (см. Пи Синус ('ll Glossalluin mediae
(9 inflinae latinitatis. Р , 1886 Т VI).
lt LnqinMo sur les acquiMs falls depuls 30 ans pai
les dqllses et les bourgeois dans les ( ll/ltelle
nies de Bray-sur-Seine et de Montereau
(Longnon A. Documents relatifs au comtd de
Champagne et de Brie 1172-1361. P., 1904.
T. II. P. 510-512). См.: Конокотин A.B. Цен-
зива в Северной Франции XII-XIV вв. //
Средние века. 1975. Вып. 39. С. 108.
28 Свидетельством распространения подоб¬
ной практики в конце XIII в. может служить
королевский ордонанс 1275 г., направлен¬
ный именно на то, чтобы внести порядок в
отношении тех земель, которые были пере¬
даны его вассалами и арьер-вассалами на
различных условиях церкви или же небла¬
городным держателям без разрешения ко¬
роля, в связи с чем выпали из земельного
фонда, гарантирующего поступление воен¬
ной службы. Переведенные в цензиву фео¬
ды облагаются налогом: «Если феодальная
собственность будет превращена в цензу-
альную, нам причитается сумма в размере
четырехлетнего дохода, или да будет так
устроено нашими служащими, чтобы иму¬
щество было возвращено в прежнее состо¬
яние» («Et si res feodalis facta fuerit censualis
prestabitur nobis quatuor annorum fructuum
estimatio vel fiat per justiciarios nostros, quod
res in statum pristinum reducatur» (Recueil
дёпёга1 des anciennes lois frangaises depuis
l'an 420 jusqu’d la Rdvolution de 1789 / Publ.
par F.A. Isambert. T. II. P. 659); «Et [si] Ten a
fet deu fid cens, nos volons que Ten nos en
donst la prisde des fruiz de IIII anz, ou que les
choses soient ramendes & l’estat ancien»
(Langlois Ch. V. La гёдпе de Philippe III le
Hardi. P., 1887. P. 423).
29 Единственное ограничение, которое на¬
кладывали на эти операции некоторые ку-
тюмы, состояло в запрещении сдавать зе¬
млю субдержателю на условиях выплаты
увеличенного ценза (принцип «Cens sur
cens n'a lieu») (см., например: Viollet P. Op.
cit. P. 733).
30 В аналогичных «Расследованиях», прове¬
денных в 1269 г. в другом шателленстве —
Бар-сюр-Об, расположенном тоже неда¬
леко от Провена, никаких указаний на по¬
добное изменение статуса приобретенной
горожанами недвижимости нет (Enquёte
sur les acquits faits depuis 40 ans par les
dglises en la chatellenie de Bar-sur-Aube;
Longnon A. Op. cit. T. II. P. 499-500).
31 DidierN. Op. cit. P. 48 — 49.
32 Richardot H. Quelques texts sur la reprise de
censive en fief // Revue historique de droit
frangais et dtranger. 1950. P. 338 — 350.
33 Ярмарка св. Мартина проходила со дня
св. Андрея (30 ноября) до конца декабря;
ярмарка св. Эйуля проводилась со дня
Крестовоздвижения (14 сентября) до дня
Всех Святых (31 октября); майская ярмар¬
ка начиналась со среды перед Вознесени¬
ем (15 мая) и длилась 46 дней [Bourquelot Г.
Etudes sur les foires de Champagne. P., 1865.
Pt. II. P. 11).
34 Кроме памятников архитектуры, от вре¬
мени Теобальда Песнопевца сохранилась
легенда о том, что именно он, вернувшись
перед своей смертью из похода в Святую
землю, привез из Дамаска красный ши¬
повник, давший начало большинству раз¬
новидностей садовых роз Европы, кото¬
рый и поныне украшает сады Шампани
под именем провенской розы.
35 В первом случае, в 1222 г., соперником Тео¬
бальда выступил его вассал, граф Эрард
Бриеннский, зять Генриха II. Мир в шам¬
панских землях был куплен за 5000 ливров
и 1200 ливров годовой ренты, получив кото¬
рые, Эрард временно отказался от своих
претензий. Во второй раз, в 1229 г., свои
права предъявила вторая дочь Генриха II,
королева Кипра Алиса, к чему добавились
возобновившиеся требования Эрарда. Что¬
бы откупиться от своих родственников, Те¬
обальду пришлось заложить в 1234 г. фран¬
цузскому королю ряд своих владений —
графства Шартр, Блуа, Сансерр и Шатеден.
36 См.: Chapin Е. Les villes de foires de
Champagne, dds origines au dёbut du XIVе
sidcle. P., 1937.
37 О физическом труде цистерцианцев, пони¬
мавшемся как служение Богу само по себе,
так и в качестве проявления служения ин¬
теллектуального, см.: Arbois de Jubainville Н.
de. Etude sur l'dtat intdrieur des abbayes
cicterciennes et principalement de Clairvaux
aux XII et XIII sidcles. P., 1858. P. 47, 56.
38 Название это возникло путем прибавле¬
ния суффикса -асшп к имени прежнего
владетеля этих мест, возможно, еще в
римскую эпоху (Laurant J. Les noms des
monastdres cisterciens dans la toponimie
еигорёеппе // Saint-Bernard et son temps.
Dijon, 1928. T. I. P.183). Однако фиксируе¬
мая в XI в. форма «Gaudiacus» заставляет
предположить, что имя владельца было не
Jovis, a Gaudius (Dauzat A., Rostaing Ch.
Dictionnaire dtymologique des noms de
lieux en France. P., 1963).
39 Чтобы отличать это место от воздвигнуто¬
го при Генрихе I Щедром (1152—1181)
Jouy-le-Chatel, с которым аббатство не¬
редко путают (Gallia Christiana. Т. XII.
Col. 223: «ad differentiam Joyaci oppidi»).
Так, неверную локализацию дает Котино
(Cottineau L.H. Rdpertoire des abbayes et
prieurds (topographie et bibliographie).
Macon, 1939. T. I. Col. 1492).
40 Histoire de Provins et sa region / Sous la dir.
de M. Veissidre. Toulouse, 1988. P. 96.
41 Gallia Christiana. T XII. Col. 222.
42 Laurant J. Op. cit. P 183.
43Gallia Christiana. T XII Col 222. Сейчас
Жуй относится к диоцс iy Mo Jouy-
ГАЬЬлуе — крошечный населенный пункт в
| пгтлве коммуны Шенуаз, числящийся как
• и мок», где в послевоенное время прожи¬
вало 12 человек (Paroisses et communes de
Prance. Dictionnaire d’histoire administrative
At (Mmographique. Seine-et-Mame. P., 1988.
I* 275). От некогда обширного комплекса
монастырских построек осталось немного.
АпПпт Весьер, проводивший в мае 1964 г.
ни курсию по окрестностям Шенуаз для
чломои Общества истории и археологии
I 1|юпена, вынужден был прибегнуть к опи-
• анию, сохранившемуся в «Истории аббат-
• Iпа Жуй» основателя Общества аббата
hoiiiio (Honno A. Histoire de ГАЬЬауе de la
hunt do Jouy-le-Chatel // Bulletin de la
Not IiMi< d'Histoire et d’Archdologie de
I'invHiN. 1902-1905), к сожалению остав-
«имй« и для нас недоступной.
‘ hiIIIa ( hristiana. Т. XII. Col. 224.
11 I ри последних документа сохранились в
а ними х XVIII в. и в конце XIX в. находились
и х ранили ще архива департамента Сена-и-
МнрНА и папке Н 159 (Inventaire Sommaire
dm» am hives ddpartartientales antdrieures d
t № Selnc-et-Marne. P., 1862. T. II. P. 43).
,й ■I'ihio occIhus est anno 1225 a monacho per
iiuvni ul/im» (Gallia Christiana. T. XII.
I ol 222)
M i Mi | hi поди mom мавристами перечне аббатов
• xa iaho, что он представляет собою расши¬
ренный и дополненный список из сборника
||мми| Жуй (е chartario Joyacensi), а именно
и * рукописной «Истории аббатов», которую
• hi * 'Шил по данным отдельных документов
р<« Ainmbranis) доктор теологии и аббат
Фум I 1589 г Никола Профи (Profit) (Gallia
• loUllana. Т XII. Col. 223). Оригинал этого
к ар I у лирим утерян, в собрании Националь-
нн|| пиплиотеки Франции сохранились
минь выдержки из него, сделанные в XVII и
к Н VIII им [Sirin И. Bibliographiegdndraledes
• aihilaiieM IraiH.aisos ou relatifs Д l’histoire de
hum и P 1907 P 238. N 1757).
ie A|»m I tihlr l. dr. Trdsor de chronologie dhis-
ImIm* n| de gi'oqraphle pour I’^tude et l’emploi
*Ipa dm iiineiilN du Moyenflqe. P., 1889. P. 11.
,ц tamo мм Mi' or аббатства хозяйства
MiHiliageA) на территории Шенуаз упоми-
Hainii и и планах и описях владений мона-
I При 1/5/ 1785 it (картоны Н160 и
НИН) и I реди договоров об аренде хузч>-
щ.м (Ммтин) 1621 1788 гг (картон 11161 и
1<«1ММр II162) (< м Inventaire Sommaire
• 11<и an IIIvi'M dHparlementales anldricures Л
I ONI Seine el Маше T II. P 43- 45).
Maii/MHH Л ( )p clt T I N 1467, 1469, 1470,
I HI
ha.I N 1102
lla.l N 4M5
H .lex MeIm du ( oinli* de ( lianipagne souk I.i
>e«i de llilhaul le ( Itansoitnler (1249
> «О Puhl d'apit's Ich inlittilcM conserves an
Trdsor des Chartes par A. Longnon. P., 1877
«Свиток» шателленства Провена был соста¬
влен в числе первых в 1249 г. Затем, в 1250 г.,
Теобальд IV рассылает свое обращение к
«баронам, шателленам, рыцарям и прочим,
наделенным феодами», где сообщает о том,
что им посланы рыцарь Гило из Вильнокса и
Якоб, каноник Св. Кириака, для расследова¬
ния в отношении его феодов (ad inquiren¬
dum de feodis nostris), держателям же пред¬
писывается, во имя вассальной верности
(per fidelitatem qua nobis tenemini), назвать
феоды и ретрофеоды графа, принеся в том
клятву (ut...feodos nostros cum omnibus retro-
feodis fideliter per juramenta vestra nominatis)
(.Longnon A. Op. cit. T. I. P. XXIII - XXIV
N 1). Единство стиля «Свитков» 1249 и
1252 гг. заставляет предположить, что пер¬
вые из них, в том числе и провенский, соста¬
влялись теми же «инквизиторами» и таким
же образом. Составление такой описи, без¬
условно, имело политическое значен е
лишний раз напомнить шампанской знаш,
в первую очередь непокорным барона , оГ>
обязательствах по отношению к обосновав
шемуся в Памплуне сюзерену.
54 «Dominus Gerris de Mintou, miles, lenet
domam suam fortam (sic!) de Mintoi, et quiq
uid habet apud Mintoi et apud Capellam, el
justiciam, et apud Cortevrot circiter XXXVI
libratas terre, exce(p)tis IX arpentis terre
apud Capellam...» (Roles des fiefs N 893)
Сейчас Митуа и Куртевру имеют статус
хуторов (hameau) в коммуне Мезон-Руж,
поданным послевоенного времени их на¬
селение составляло 20 и 40 человек
(Paroisses et communes de France... P 494)
Ла Шапель-Сен-Сюльпис представляет
собою центр коммуны, в которой, по не
реписи 1982 г., проживало 134 человека. ()
том, сохранилось ли что-нибудь в этих ме
стах от времени героев нашей истории,
мы, к сожалению, ничего не знаем.
55 В соседнем с Провеном бальижо Труа при
общем количестве 279 держателей, упоми
нутых в «Свитках феодов», только 192 запи¬
си содержат упоминание о службе* в граф
ском замке: 78 вассалов ответили, что они
не обязаны нести ее, 20 — либо не были уве
репы относительно ее продолжительного)
и обязались предоставить сведения в даль
нойшем, либо вообще сомневались в пали
чии у них такого рода оби ытелм i в
(EverqateTh. Feud.il Society in Пн* Mailli.iqc ol
Troyes under Пн* Counts of Champagne,
1152 - 1284. Baltimore; L., 1975. P 82)
В «Феодах Шампани» 1172 г .записано, что
в ньгголлснстпс существовал обычай, но
которому в ( луч,ie войны псе рыцари от
леса Жуй до (’епы и от леса ()жер (ме/нн.ч
Aliulii, AnqiNis) до «дороги из и шестика»
(< tieiii In и in ( al( l.itiim) старого рим< кот
иузи, проходившего К 1П1ЫДУ 03* Г»|) » < юр
Feodalitas
Сен, — съезжаются на защиту Провена
{Longnon A. Op. cit. Т. I. N 1643).
57 Evergate Th. Op. cit. P. 115. Свидетельство
«Свитков» подкрепляется археологиче¬
скими данными о том, что даже в середи¬
не XIII в. лишь скромное меньшинство
светских сеньоров располагало замками,
крепостями или большими укрепленными
усадьбами. Большинство рыцарей прожи¬
вало в домах, подобных крестьянским
(Ibid. Р. 220. N43).
58 Longnon A. Op. cit. Т. I. N 5574, 5654.
59 Какое именно «совершеннолетие» имеется
в виду под «quando ad etatem legitimam per-
venerit», сказать со всей определенностью
трудно. В соответствии с записью шампан¬
ских кутюмов конца XIII в., возраст, начи¬
ная с которого наследники могли, принеся
оммаж сеньору, вступить во владение фео¬
дом, определялся 11 годами для женщин и
15 годами для мужчин (L'ancien coutumier
de Champagne, art. V et XII; цит. no:
Evergate Th. Op. cit. P. 128). Теобальд IV счи¬
тался несовершеннолетним до 21 года, по¬
скольку в течение всего времени его «ма¬
лолетства» Шампань находилась под опе¬
кой короля Филиппа II Августа. Но вполне
возможно, что в нашем случае речь идет о
25-летнем возрасте — совершеннолетии по
римскому образцу, воспринятом средневе¬
ковым делопроизводством вместе с неко-
Ю4 торыми другими нормами римского права
в ходе его постепенной рецепции (Барто-
шек М. Римское право: Понятия, термины,
определения. М., 1989. С. 28).
60 «C'est со que Guerris de Mintoi tient de ma
dame la roi'ne de Navarre en fid; c’est d savoir
son herberjaige de Mintoi, et son boi, et les
apartenances de cele meson, et bien, que en
terres gaignable, que en prez, que en homes
62 При передаче топонимов, с очевидностью
имеющих форму множественного числа
(ср. латинские варианты: Lupiae, Savines,
Gastiniae) и единственного числа женско¬
го рода (Canesia), мы посчитали неумест¬
ным прибавлять к ним окончания мужско¬
го рода.
63 Roles des fiefs N 872; Longnon A. Op. cit.
T. I. N6671.
64 Шампанский арпан составлял 42, 21 ара.
Однако существовали региональные ме¬
ры площади. Так, одна грамота 1214 г. упо¬
минает «провенский арпан».
65 Evergate Th. Op. cit. P. 75 — 76.
66 Кроме формы Miloronis, у того же имени
встречается также форма Miles.
67 Исходя из возможности равного раздела
имущества между сыновьями, Теодор Эвер-
гейт при подсчете дохода в случаях, подоб¬
ных нашему, когда доход с основного феода
не был указан, но в числе держателей арьер-
фьефов присутствовал брат прямого ленни¬
ка, заполнял существующую лакуну за счет
сведений о доходах младшего брата. Однако
даже если мы примем этот способ подсчета
и допустим, что общий годовой доход со
всего того, чем Гверрик-старший распола¬
гал в Митуа и Капелле, включая его maison-
forte и право юстиции, составлял те же
15 ливров, что и доля Милона, прибавив к
этому числу 36 ливров, получаемые им с
владений в Куртевру, мы уже получим дос¬
таточное основание поместить его по уров¬
ню доходов выше подавляющего большин¬
ства прямых держателей Теобальда IV.
68 Roles des fiefs N 821. Трудно утверждать
с полной достоверностью, что в семье су¬
ществовала традиция давать старшим сы¬
новьям имена в честь отца, но определен¬
ная повторяемость имен из одного поко¬
ления в другое налицо.
1172 Петр
(ум. 1210— 1214)
1249 Петр и его братья
1274
Гуго - Гила Гарнер Робер
(ум. 1222-1245)
?
Гверрик и Милон
(ум. до 1265)
Робер
Теобальд Гверрик
de cors, que en rentes, que en fiez, jusque £ la
vaillance de IIIIXX livrdes de terre ou de
plus...» (Longnon A. Op. cit. T I. N 6672).
61 Evergate Th. Op. cit. P. 118.
69 См. подробно о нем и его семье:
Evergate Th. Op. cit. P 117, 201 -202. Сово¬
купны “ годовой доход со всех его владе¬
ний составлял около 75 ливров.
гн Торговля перцем, применявшимся при
приготовлении пищи и в медицине, была
и »даина налажена на провенских ярмар¬
ках. Уже в XII в. на территории Верхнего
I о рода в Провене, иначе говоря, внутри
1амка, находились лавки, где торговали
перцем и галантереей (Bourquelot Г. Ор.
«И И I. Р. 291).
Мочимая с первых десятилетий XIII в. в
I Помпами титул «dominus» начинает при¬
чиняться, прежде всего в грамотах, ко
н« нм представителям рыцарства и пре¬
вращается в синоним слова «miles» для
нригинопоставления его обладателей
м»м, кто еще не прошел посвящения —
•Hlnifileellus», «armiger», «scutifer». Преж¬
де ним титулом могли обозначаться
Юльки представители родовой знати, об¬
ладатели феодов с большими доходами,
ммкои и крепостей, чьи предки появля-
Hiii и о документах начиная со второй по¬
лонимы XI и. — в отличие от рыцарей, чьи
м'пемлогии удается проследить не ранее
• ередипы XII столетия, а чаще лишь с
II /О х юдом (Everggte Th. Op. cit. P ПО;
IH II'))
** hiepl еЙ I ИМС‘Л возможность проверить по
юциулмриим и собраниям грамот статус
|ел лиц, которые указаны в «Свитках»
1ЛЛ i 1ол1.ко но имени (Evergate Th. Op.
• II I* /I 72.230. N26).
,(i еМ'ьк Шепуаз, так же как и Сен-Лу-де-
Мч, имеет статуе коммуны; по данным
I9IU I и ней насчитывалось 925 жителей.
(I'aoibtHes е! communes... Р 275).
*Ч*ни*п1 Л, Kostuinq Ch. Dictionnaire dty-
aetlt ц||(|це
1' мЦрн< iiiaiк кая Галлии» приводит тсксгы
I |»пм«• I 1'еиальда, аббата Св. Якоба, и Гуго,
а|иц|енм1 кона Ганса, 1 НЮ г. о соглаше¬
нии, !нключенпом между двумя конгрега¬
циями и 1111и<угстпии графа Генриха Щед¬
рин» (( iallia ( ’hnstiana. Т XII. Instrumenta.
I и! 44 46, 4(1 47).
и I а/мп Р, W/s.v/dre М. Nos excursions.
1 •• iioiloim Л <’henoise et Л Jouy-l'Abbaye //
Ни 11«> tin tie la Socidtd d’llistoire et
»l An lidolngle de Provins. 191)5. P. 18-19.
• НЧНЯ1НН lipoilCIICKHX Краеведов к згому
♦I* t ly I if) ЫН НИЮТСЯ, помимо хороши co-
• р-аннм III памятника, еще и тем, что ос-
**• амIель < >Ощс( тва и (Штор «Истории аб-
• •.*»• нм Жую», аббат Бонно, был кюре те¬
ню и noil церкви Благодаря хорошо со¬
хранившим! м витражам XV в с изобра¬
жением Девы Марии и апостола Иоанна
• •• |н»д Га» питием, свитых Дионисия, Жс-
»е mi евы и • виют Лупа церкош. удостой-
»• I упоминания в роскошном издании
Г'ч* нМш тера света* (Rollrt J Les maitres
Ь (a liifii|Л|/ Avei prdlace de .1 LeColl.l*
ЮПИ P J|4)
77 Cajon P. Les anciens chatellains de
Chenoise // Bulletin de la Socidtd d'Histoire
et d'Archdologie de Provins. 1965. P. 53 — 62.
Другой краевед, полковник в отставке и
отец семейства, как он сам о себе сообща¬
ет, также упоминает знаменитую провеп-
скую семью Бребан как владельцев Шепу¬
аз в XII в. (Reale М. Provins et ses environs
Donnemarie-les-Lys, 1986. P. 131).
78 Ae Плесси-о-Бребан, ныне Ле Плесси-о
Турнель (Le Plessis-aux-Tournelles) в ком¬
муне Кюшармуа. См. анализ имен горо¬
жан Провена: Morlet М.-Th., Mulon М. Le
Censier de L’Hotel-Dieu de Provins //
Bibliothdque de ГЁсо1е des Charles. 1976
T. 134. P. 11.
79 Histoire de Provins... P. 198.
80 См. упоминание его имени в документах
Longnon J. Recherche sur la vie de Geoffroy
de Vilehardouin. P., 1939. N 10, 36, 59, 60, 74,
83; а также: Жоффруа ge Вилларду.т. За¬
воевание Константинополя / Пер. и ком
М.А. Заборова. М., 1993.
81 Longnon A. Op. cit. Т. I. N 2592. Лопьоп
предположил, что в данном случае имеет
ся в виду Плесси-Барбюиз (Le Plessis
Barbuise), принадлежащее кантону Биль
нокс департамента Об, расположенное
довольно далеко как от Шенуаз, так и <ri
Банно.
82 Longnon A. Op. cit. Т. I. N 1485, 2405.
83 Ibid. N6728.
84 См. ссылки на примеры: Boutruche К
Seigneurie et fdodalitd. Т. II. Р. 287
85 См., например: Sou/grd. Le rdgime fdodale et
la proridtd paysanne. P., 1923. P 101
86 L'ancien coutumierde Champagne, art. II, IV,
VII, XI (cm.: Evergate Th. Op. nl
P. 127— 135). См. об обнищании рыцарства
и знати: Duby G. La socidtd aux X el XII
sidcle dans la rdgion maconnaisc. P., 1953
P. 495— 496; Реггоу E. Social Mobility Ami mg
the French Noblesse in the Later Middle
Ages // Past & Present. 1962. N 21. P. 25 38
87 В Северной Франции, по исследованию
А.В. Конокотина, условия держании,
срок и размер цензуальных выплат были
одинаковы для крестьян и представите
лей господствующего класса, в отличие
от И талии, где либелляриый договор, ы
ключеннмй между представителями пы
ти, характеризовался облегченными ус
ловиями и незначительной суммой чин
пы, которую иногда достаточно было
просто предъявить, а не выплачивать (Ко
ппкотин А.В. Цепзива в деревне Север
ной Франции в период развитого феода
лизма // Средние века. 1975. Вин .19
Г 123; Кптелышкона Л.Л. Итальянское
крестьянство и город в XI —XIV вв. По
материалам Средней и Северной Италии
М , 1967. С. 223).
88 Признанный авторитет XVI в. среди зна¬
токов феодального права Шарль Дюму-
лен пишет об этом в комментарии на 16-ю
статью «Кутюмов Труа» следующее:
«Обычай на первый взгляд кажется глу¬
пым, но это не так, поскольку он имеет
значение для вторых детей, которые ча¬
ще всего бедны и принуждены зани¬
маться торговлей, пока не удостоятся
лучшей судьбы и не получат возмож¬
ность вести благородный образ жизни и
служить оружием общему делу (arma pro
republica gerere)» (Bourquelot F. Op. cit.
P. 52).
89 Cm.: Bourquelot F. Op. cit. P. 52; Idem.
Notice sur le manuscrit intitule Cartulaire
de la ville de Provins (XIIIе et XIVе sidcles).
Extrait de la Bibliotlteque de 1’Ecole des
Chartes. P., 1856. P. 6.
90 Cm.: «bessus» (Niermeyer T.F. Medieval
Latinitatis Lexicon minus. Leiden, 1976).
91 «Le cenz porte los et ventes» часто встреча¬
ется в хозяйственных записях «Extenta
terre comitatus Campanie et Brie», представ¬
ляющих собой оценку владений, входящих
в графский домен, составленную в
1276— 1278 гг. (Longnorx A. Op. cit. Т. II.).
92 См. прим. 49.
93 См. примеры: Реугоп Ph. Le temporel des
abbayes cicterciennes du Forez (XIIе — XVе
stecles) // Cahiers d'histoire. 1982. T. XXVII.
N3-4. P. 195-226.
Павел Габдрахманов
СТРАННАЯ ORIGO БРУНЫ
О САМОСОЗНАНИИ АЛТАРНЫХ ТРИБУТАРИЕВ
В ЭНО XIII ВЕКА
Н сентябре 1750 г. в аббатстве Святого Ланделина, расположенном н
юродке Крепен в графстве Эно (или Геннегау), произошло событие, кото-
Iи in хотя и не было важным и исключительным — все же оставило свой
| л в д и истории этой старой бенедиктинской обители1. Свидетельством то¬
му имлиется грамота, сохранившаяся, к сожалению, не в оригинале, а н
Ай у к поздних копиях, сделанных независимо друг от друга: одна н
МИМ г. - с некоторыми ошибками — королевским нотариусом в Валансь-
И1ин\ а другая в 1772 г. эрудитом из конгрегации святого Мавра, преподоб¬
ным Кейнсером (Dom Queinsert)2. Ныне первая из этих копий хранится и
мриими департамента Нор в Лилле, а вторая — в Национальной библиогс
им n 11ариже3.
Гикст этой примечательной и никогда ранее не публиковавшейся гра-
MiHM приведен мной в Приложении. Согласно ей, в сентябре 1250 г. две
идпйстиующие сестры, Мария и Юлиана, вместе со своей замужней родст¬
венницей (скорее всего, их кузиной), по имени Рикальда, окруженные', по
hi ий иидимости, своими братьями, дочерьми, внучками, двоюродными и
внучатыми племянницами (всего более 30 человек), довели до сведения аб-
Пша и конвента упомянутого монастыря, что «поскольку с давних пор, вот
у ни» около ста лет или более, мы являемся свободными и никакому серна-
фу ни подвластными (libere et nullius servitutis obnoxie), [то) обращаемся с
11pi и 1«Оой подтвердить древнюю грамоту родоначалия нашего от церкви в
й рицине (veterom cartam originis nostre ab ecclesia Crispiniensi poposcimns
loliiimrl)4, (доставшуюся нам) от нашей предшественницы (prericcessoie
iimhImi), некой женщины, по имени Вруна (из текста нижеследующей родо-
аоимой явствует, что она была их бабкой по матери. — П.Г.), которая пер
ими Подарила (comlonavit) с ебя по собственной воле» (libere) Господу Вогу и
| ииюму Ланделину со всем с воим потомством (енш omni posteritate sua).
I мнимо же всего нашего рода |родоначалия < | и вы1И(‘уномяиук)й |еамо|от¬
Feodalitas
дачи условие (totius originis nostre et predicte deditionis conditio), что весь
наш род (omnis origo nostra) да пребывает в будущем в подлинной свободе
[воле?] [под покровительством?] аббата и [пользуется вольностями?] вы¬
шеназванной церкви в Крепене (autentica libertate abbatis et predicte eccle-
sie Crispiniensis), защищенный от всякой судебной зависимости (advocatia)
от какого-либо светского лица. В день же празднования [святого Ландели-
на], который приходится на 11 календы октября, на алтарь [этого святого]
мужчина два денария, а женщина один [денарий] поголовного обложения
(capital! censu) пусть ежегодно платит, либо передает [их] на алтарь через
верного посланца, и сверх этого платежа (censum) да не будет [никого], кто
бы требовал [от нас] участия в судебном заседании (placitum), или брачно¬
го побора (badimonium), или службы (servitium), или какой-либо судебной
повинности (advocationem aliquam), за исключением того, что вместо раз¬
решения на брак (maritali licentia) мужчина или женщина шесть только де¬
нариев пусть платит, посмертного же налога (mortua manu) двенадцать. Ес¬
ли же кто эту грамоту освобождения [состояния свободы?] (ingenuitatis)
пожелает нарушить, да подвергнется [он] гневу Божьему и пусть будет
чужд сообществу святых. Дабы же эта грамота навсегда оставалась неиз¬
менной, [она] подкрепляется свидетельством достопочтимых мужей. Под¬
пись Иоанна — аббата из Крепена, Вильгельма-приора, Гонтера —пресви¬
тера из Крепена и многих других. Мы же, Иоанн, упомянутый аббат из
Крепена и конвент данного места, [в ответ] на настоятельную просьбу вы¬
шеупомянутых женщин, а также их многочисленного и уже состоящего из
[нескольких] поколений рода (multe originis earumdem jam per etates subse-
cutae), в соответствии со старой, настоящую грамоту обязались обновить
и, приложив наши печати, изготовили хирограф вышеупомянутому роду
(originis). Совершено во время обновления [грамоты] в лето Господне 1250,
месяца сентября».
В конце же грамоты приводится родословная упомянутой Вруны, со¬
ставленная (видимо, не без помощи и самих этих женщин и при участии
других членов их рода) «по поколениям» (per etates)5: «Имена женщин, от
вышеназванной Вруны по поколениям воспроизведенных. Сама Вруна ро¬
дила (genuit) Эмму из Блариньи и Хельдиарду из Вилари. f Эмма родила Ру-
еселу и Хельвиду. f Хельдиарда родила Радульфа из Вилари, Эгидия Бил-
лельте, Марию — жену Иоанна ле Наин и Юлиану дель Жонкуа. f Руесела
родила Еву из Вилари, Марию из Блариньи, Агнесу из Харвенга, Петрони-
лу из Вилари и Маргарету из Блариньи. f Мария — жена Иоанна ле На¬
ин — родила Агнесу ле Мерее из Монтернель и Марию — жену Бронье. f
Агнеса родила Менсенду Кастелен и Марию, f Мария — жена Бронье ро¬
дила Иоанну из Св. Гилена. f Рикальда родила Марию, Елизавету и Гислу.
Ч[ Мария из Блариньи родила Агнесу. f Хельвида родила Херсемду. f Ева ро¬
дила Сесилу, Иду и Марию, f Агнеса из Харвенга родила Иоанну, Марию и
Елизавету. Ч[ Петронила родила Марию и Елизавету».
Я намеренно столь подробно остановился на переводе этого в высшей
степени любопытного документа: ведь всякий анализ начинается прежде
всего с первоначального понимания текста. А сам перевод — это уже во
многом толкование, некая интерпретация и даже определенная конструк-
цнм, с которой можно или нельзя соглашаться. Тем более что при переводе
н ой грамоты я неожиданно столкнулся с некоторыми трудностями, объяс¬
няемыми скорее всего тем обстоятельством, что она содержит в себе нема¬
ло 'I л гадок и даже странностей6. А сами они, в свою очередь, связаны пре¬
жде всего с труднообъяснимыми особенностями восприятия церковными
1лви<:имыми, описанными в данной грамоте, своего социального статуса
|и вообще средневековой свободы и несвободы), а также со специфично-
• н.ю их семейного (родового) самосознания.
11е случайно, что наибольшие затруднения при переводе вызвали та-
эие термины, как libertas, ingenuitas, origo, смысл которых в грамоте явно
не остается неизменным и не всегда даже поддается точному определению
и переводу в каждом конкретном случае. Так, понятие libertas, вероятно,
| очетает в себе здесь несколько значений: «свобода», «воля» (право), «по¬
кровительство» (защита), «вольности» (привилегии, свобода от выполне¬
нии других повинностей)7, а значение слова origo варьирует от понятия
hi емьи» (род) до значения, близкого по смыслу к таким понятиям, как
«происхождение», «родоначалие», «статус».
11о прежде чем начать собственно сам анализ содержания документа,
важно подчеркнута еще одно обстоятельство, связанное на этот раз уже <
и* мОенностью формуляра данной грамоты: а именно то, что по сравнению
опальными так называемыми грамотами обновления и подтверждения
мм ом самопередачи свободными в церковные (или алтарные) трибута-
рми а их дошло до нас великое множество из средневековых архивов
ра (личных монастырей Франции, Бельгии и Германии — данная грамота
и влип гея <»два ли не единственной из известных мне грамот такого рода6,
эпюрам написана целиком и полностью не от лица аббата (как это обычно
и бывало), а почти до самого конца от имени самих зависимых женщин: «Да
муди’| известно всем..., что я, Мария, вдова Иоанна ле Наина, и Юлиана,
идпип Лларда дель Жонкуа, и я, Рикальда, жена Радульфа из Немало...
' 1у и. ниже станет ясно, почему столь важна отмеченная особенность.
Иедь от имени самих женщин, вступавших под защиту святого патрона
иип или иного монастыря, иногда (но не обязательно всегда) писались rpa-
мщ ы, лишь первоначально оформлявшие самый акт самодарения, но от¬
нюдь не грамоты их последующего обновления и подтверждения, если
nHbiui они не повторяли дословно прежнюю грамоту. Рассматриваемая
(рамит, как явствует из ее содержания, не является простой копией пре¬
дыдущей «древней грамоты». Тем не менее, она явно составлена на ее ос
и»фи )то следует как из прямых указаний в новой грамоте на то, что она
мпимилена в соответствии со старой» (carte presenti renovare secundum
• • Ич1м lenoiem), так и из анализа ее формуляра, в некоторых местах прямо-
1МИН идентичного формуляру грамот, составленных в том же монастыре в
а» рммй половине XII в. (см. табл. 1)•>, что, кстати, подтверждает правоту
»'Ф I амих женщин, ( казанных ими в 1250 г. о том, что «древней» грамоте
а* родоначальницы Бруны «около ста лет или более».
Mi ходи из этого сопоставлении, текст «древней грамоты» Бруны, отно
•мнмМеи примерно к нерпой половине XII в. и унаследованной ее внучками
"imp половит1 XIII в., а в сентябре 1250 г. но их просьбе обновленной и
Таблица 1
Сходство формуляра грамоты от 1250 г. с формуляром грамот
передачи себя свободными женщинами монастырю Св. Ланделина в Крепене в первой половине XII в.
Утерянный оригинал грамоты в форме
хирографа от 1116 г., согласно которой
некая Леокадия (nobilis orta parentibus)
передает себя вместе со своими шес¬
тью детьми монастырю Св. Ланделина
в Крепене10:
...еа conditione et еа lege, ut omnis origo
mea in antentica libertate abbatis et
ecclesiae permaneat...
Si quis autem hanc ingenuitatis cartam
infringere voluerit...
Грамота от 1136г., по которой некая
Эрембурга отдает себя (cum omni poste-
ritate) «на алтарь св. Ланделина» в мо¬
настыре его имени в Крепене1
...libera et nullius servituti obnoxia...
ea conditione et ea lege, ut omnis origo
mea in autentica libertate abbatis et eccle-
sie permaneat, exclusa omni advocatia cu-
juslibet laici...
ad altare ipsius vir duos denarios et mulier
unum pro capitali censu persolvat...
et ultra hunc censum, non sit qui requirat
neque placitum, neque badimonium, neque
servitium, nec advocationem aliquam, nisi
quod, pro maritali licentia, vir sive mulier
VI solummodo denarios persolvat, et pro
mortua manu XII.
Si quis autem hanc ingenuitatis cartam
infringere voluerit...
Обновленная в 1250 г. в форме хиро¬
графа грамота самодарения монастырю
Св. Ланделина в Крепене некоей Вруны,
составленная «около ста лет или более»
тому назад.
...libere et nullius servitutis obnoxie...
...talis est igitur totius originis nostre, et
predicte deditionis conditio, quid omnis
origo nostra in autentica libertate abbatis et
predicte ecclesie crispiniensis permaneat in
futuro, exclusa omni advocatia cujuslibet
laici...
ad altare ipsius vir duos denarios et mulier
unum pro capitali censu persolvat...
et ultra hunc censum non sit qui requirat
neque placitum, neque badimonium, neque
servitium, nec advocationem aliquam, nisi
quod pro maritali licentia. vir sive mulier
sex solummodo denarios persolvat, pro
mortua vero manu duodecim.
Si quis autem hanc ingenuitatis cartam
infringere voluerit...
подтвержденной, можно частично реконструировать следующим образом:
« >/, Бруна, ... свободная и никакому серважу не подвластная ... со всем сво¬
им потомством [сама] себя отдаю на алтарь св. Ланделина в церкви Крепена
ни Iом условии, что весь мой род да пребывает в подлинной свободе аббата
и | указанной] церкви, защищенный от всякой судебной власти со стороны
мкого-либо светского лица,... на алтарь самого [этого святого] мужчина два
лмнария и женщина один денарий поголовного обложения пусть платит; и
» кирх этого платежа да не будет [никого], кто бы требовал [от нас] участия в
• удибиом заседании, или брачного побора, или службы, или какой-либо су¬
дебной помощи, за исключением того, что вместо разрешения на брак муж¬
чина или женщина шесть только денариев пусть платит, посмертного же на¬
лога двенадцать...»12.
Мозможно, именно то обстоятельство, что грамота от 1250 г. была
оформлена на основе формуляра старой грамоты Бруны, составленной,
ими, вероятно, и было заведено в монастыре Св. Ланделина, по примеру
многих других монастырей — от лица самой просительницы, объясняет,
ничему и новая грамота в значительной своей части тоже была записана не
и» имени аббата, а непосредственно от первого лица ее внучек. Так или
иначе, но для нас ражен именно факт изложения содержания документа
нмнмп потомками Бруны. Ведь благодаря ему мы как бы слышим их соб-
♦ минный голос, а это позволяет нам напрямую изучать восприятие ими са¬
мими себя и своей семьи.
Как бы по-разному ни назывались женщины, подобные Бруне, в грамо-
|н* других монастырей (tributarii, sanctuarii, censuales, servi et ancillae
и» • |e«ie, familiares etc.), все они мало чем различались по своему фактичн¬
ыми у положению; но вот то, кем же они считали себя сами и кем мы долж¬
ай их признавать по их статусу — свободными, полусвободными или не
инПидными, остается предметом дискуссий13.
I lei омнонно одно: они принадлежали к особому, привилегированному
■мIмI но сравнению с массой обычных сервов, поскольку в их обязашю
♦ и как мы уже видели — входила лишь уплата небольшого фиксирован-
а ежегодного денежного чинша, невысокой единовременной брачной
•(мниины и посмертного побора на наследство. Взамен они пользовались
иммунитетом от судебной власти светских сеньоров, покровительством и
♦ лепт 1Й защитой со стороны аббата монастыря, правом неограниченного
м.рмдмижепия, налоговыми и таможенными льготами. Их нельзя было так-
inn мльпо заставить обрабатывать какое-либо держание и выполнить
13 I не «низкие» сервильные службы и повинности. И, тем не менее, мы
■нал mi можем без всяких оговорок назвать их, несмотря на то что они еп-
м| пн* I еби именуют — «свободными».
И мой с вязи хотелось бы понять, почему же сами поименованные в
♦ • • мафиипемой грамоте от 1250 г. внучки Бруны и другие члены их рода,
♦ мши стороны, настаивают на том, что они «являются свободными и ни-
о*иму серважу неподвластными» и что весь их род пребывает «в подлип-
а . м»inogr аббата и вышеназванной церкви в Кремоне», а с другой — они,
• » ним, hi* могли не признавать, — что прямо и делаем* некая Иоанна, дру¬
Feodalitas
гая «достойнейшая» (honestissima) женщина, на таких же условиях, как и
Бруна, передавшая себя в «услужение» (ancillatio) св. Ланделину14, — что и
они, называвшие себя «свободными», тоже находились в таком же зависи¬
мом от монастыря положении.
Более того, примерно в это же время, в 1268 г., члены другой родствен¬
ной группы трибутариев соседнего с Крепеном монастыря Суаньи, ничем
иным от трибутариев Св. Ланделина по своему положению не отличавши¬
еся, с не меньшей настойчивостью утверждали и присягали (juraverunt)
как раз об обратном, а именно что они «являются сервами и сервками
св. Винсента в Суаньи» (servi et ancille sunt beati Vincentii Sonegiensis) и
происходят из рода и семьи (de origine et parentela) некой Марии, жены
Жильбера Лалеман из Лестин, являясь ее наследниками и потомками
(heredibus et successoribus)15.
Свой статус «сервов и сервок св. Вальдедрудис» (servis et ancillis Sancte
Waldedrudis) другого соседнего с Крепеном монастыря — Св. Водру в
Монсе — отстаивает в 1193 г. еще одна родственная группа (origo), веду¬
щая свое происхождение от некой «знатной девицы» (virgo nobilis) Дидел-
лы из Целлы, некогда передавшей «самую себя и свою свободу» (corpus
suum et libertatem suam) на алтарь упомянутой святой при условии, что
происходящие от нее мужчины и женщины — помимо уплаты ежегодного
чинша (census) в 2 денария и посмертного налога на наследство в размере
12 денариев для мужчин и 6 денариев для женщин — в остальном бы пре¬
бывали свободными (liberi) от всех прочих сервильных таможенных плате¬
жей (ab omni servili exactione), налога на наследство, называемого «мертвая
рука» (mortua manu), транспортных повинностей (angaria) и судебной за¬
висимости (advocatia)16. Таким образом, исходя из вышеизложенного, со¬
циальное самосознание данной категории церковных зависимых предста¬
вляется довольно странным и противоречивым, поскольку они называют
себя одновременно и свободными, и несвободными и не видят в этом ни¬
какого противоречия.
Возможно, отчасти объяснение этого факта кроется в различных пу¬
тях происхождения алтарных трибутариев и в тех мотивах и обстоятельст¬
вах, которыми сопровождался, с одной стороны, акт самоотдачи себя сво¬
бодными, а с другой — процесс освобождения сервов с превращением их
на сходных условиях в трибутариев, совершавшийся сеньорами этих сер¬
вов. На существование таких коренных различий прямо указывают иногда
и сами грамоты: ... дарю себя я, Берта ..., Святому Ланделину... не так, как
господа дарят своих слуг и служанок, но как по своей воле жертвуют себя
свободные»17. (Заметим в скобках, что ведь и Бруна, будучи по происхож¬
дению свободной, передала себя св. Ланделину не иначе, как «по своей во¬
ле» (libere), о чем неслучайно напоминают и ее внучки, отстаивая свой
«свободный» статус). Однако и в этом случае свойственная им некая про¬
тиворечивость их социального самосознания не снимается полностью, ибо
в их новом статусе не просто проявляются «родимые пятна» былого стату¬
са, который не был забыт с превращением их в трибутарии, но, отдавая се¬
бя в «услужение» святому, они при этом все же продолжали ( читать себя
полноценными «свободными».
11 уть к разгадке скорее всего следует искать в том, чтб сами средне ве-
й!»#• ыс люди понимали под «свободой» и «несвободой». Можно сказать, что
вышеописанные обстоятельства передачи себя свободными в «услуже¬
нии» святому патрону того или иного монастыря вполне вписываются в из-
•мм тише понятия средневековой «несвободной свободы или свободной но-
• миОоды», предложенные в свое время еще А.И. Неусыхиным и его учени¬
ями К ).Л. Бессмертным и А .Я. Гуревичем. Как известно, эти понятия н од¬
ра 1уминают, что в отличие от античного и «варварского» общества, в кото¬
рым существовала резкая грань между свободой и несвободой и где помя¬
ни» свободы было «позитивным» и связывалось с полноправием, средневе-
имипе общество было обществом всеобщей несвободы, в котором все в той
им! иной степени были зависимы; «свобода» же в средневековом продета
МЛ1ЧШИ означала лишь отсутствие у кого-то определенных форм ограниче¬
нии иго прав и обязанностей по сравнению с кем-то другим и по сути была
негативной» или «несвободной свободой», а потому вполне могла ечи-
iiiiiiiNH «свободным служением»18.
I ем не менее, в ряде грамот, оформлявших акты передачи себя свобод¬
ными, имеют место примеры не просто сближения, а прямо-таки парадок-
• .имино слияния и даже некой подмены в средневековом сознании этих
лвум для мае явно несовместимых понятий19. Оказывается, что, совершая
нндиПмый акт самоотдачи святому патрону монастыря, свободные уподоб¬
им» • I« и тем, которые «возвышают свое свободное звание более свободным
•ним риПппва» (qui titulum libertatis sue liberioris jugo servitutis extollentcs), a
м»»«йе и тому, «кто обменял свою свободу на более свободное рабство ра¬
ла и» кунления грехов своих и спасения души своей» (qui libertatem suam in
пЫчьчгт servitutem, pro redemptione peccatorum suorum et salute anime sue
• •mimilnvit)20. Иными словами, в средневековом понимании несвобода
при некоторых обстоятельствах как бы меняется местами со свободой, и
на ме» мобода может даже рассматриваться как более свободная, чем соб-
»IM HHO свобода.
Га имеется, здесь подразумеваются не вполне обычные несвобода и
инПндп, «ибо Богу служить — значит царствовать, [и те], кто ярмом пра-
»н'днн|п божественного рабства себя связывают, желают наслаждаться
иммидой Царствия вечного», — говорится в преамбуле одной из грамот,
•ими 1МИОЩСЙ резоны, побудившие некую свободную женщину припис¬
ан ы 1»бм к трибутариям св. Трудона21. Эти резоны явно отражают особен -
hi ми только социального, ной религиозного самосознания как этой, так
• » многим других средневековых женщин, связавших себя сходными уза
• м" I hut находятся в полном соответствии с теми господствовавшими и
• »■* мы ну представлениями, согласно которым высшим выражением евобо
• • » омоП cy/пвю свободы (surnmam libertatis), является служение Господу2-1.
*• взгляды были, вероятно, «общим мостом» у средневековых ан-
Feodalitas
бесного права» у Алана Лилльского: Коему (Богу) служить — значит
царствовать»24.
Имея дело с грамотами указанного типа, мы оказываемся в мире осо¬
бых взаимоотношений средневековых людей с Богом, его святыми и цер¬
ковью, которые не могли не сказываться и на их социальном самосозна¬
нии. Хотя ни Бруна, ни другие женщины, превратившие себя в «служа¬
нок» святого, не обращались при этом в монахинь, а оставались мирянка¬
ми, тем не менее, они и их потомки становились наследственно связанны¬
ми номинально со святым патроном монастыря, фактически же с самим
монастырем. Они входят в состав его familia, но не числятся ни среди вас¬
салов, ни среди министериалов, ни среди монастырской челяди. Они обра¬
зуют особую группу libera familia altaris25, и связывают их с монастырем не
совсем обычные отношения, напоминающие по своему характеру те взаи¬
моотношения «полумонашества», «дружбы», «побратимства» или «пород-
ненности» между линьяжем рыцаря и фамилией монастыря, на существо¬
вание которых недавно обратил внимание Шарль де Мирамон, а также не¬
которые другие его коллеги26 и странность которых вслед за ними под¬
черкивал в своих последних статьях Ю.Л. Бессмертный27.
Среди мотивов, которыми руководствовались свободные, жертвуя самих
себя (или принадлежавших им сервов) на алтарь тому или иному святому,
были и такие: «ради сохранения в будущем (на том свете) своей свободы»28,
«ради обретения неограниченной свободы»29, «ради желания вечной свобо¬
ды» противопоставляемой ими «свободе временной (на этом свете)»30 и мало
ценимой ими «плотской свободе»31. При этом желаемая ими свобода
мыслится как вознаграждение или плата (merces)32 за их службу: «пусть ис¬
тинная свобода преходящим рабством приобретается»33. Иными словами,
жертвуя своей «мирской», «преходящей», «плотской» свободой или наделяя
ею других, они тем самым стремятся обрести свободу «вечную», «безгранич¬
ную», «истинную», возможную в конечном итоге лишь на небесах, но путь к
которой лежит только через «служение» Христу и его святым.
Таким образом, статус этих людей довольно сложно, если вообще воз¬
можно, объяснить в привычных нам юридических категориях «свобод¬
ные», «полусвободные» или «несвободные». И хотя к его определению
лучше подходят более адекватные средневековым представлениям такие
понятия, как «свободная несвобода» или «несвободная свобода», но и они
тоже, по-видимому, не отражают вполне всей специфики их социальной
самоидентификации и их представлений о сути свободы и несвободы. Дей¬
ствительно, когда они утверждают, что пребывают «свободными» (libere),
предъявляя в знак этого «древнюю грамоту», подтверждающую это их «со¬
стояние свободы» (ingenuitatis), или, напротив, «клянутся, что являются
сервами и сервками» (servi et ancille) того или иного монастыря, то бывает
довольно трудно понять, воспринимают ли они себя при этом «несвобод¬
ными свободными» или «свободными несвободными» и определяют ли
они свой статус в правовом или сакральном смысле. Для них, вероятно, эти
две составляющие осознания ими своего статуса и их представлений о сво¬
боде и несвободе были органично слиты, не всегда разделимы и, возмож¬
но, даже не вполне различимы.
11м менее интересную загадку содержит в себе и воспроизведенная в
•мци грамоты родословная Бруны. В отличие от обычных средневековых
г доимых, которые представляют собой преимущественно мужские па-
чччпннгйные генеалогии, родословные алтарных зависимых описывают,
•мнПирпт, преимущественно женщин, находящихся друг с другом в родст-
мм материнской линии. Вот и данная родословная также почти исклю-
• нн'М.нп состоит из одних только женщин (среди мужчин упомянуты
♦инь дип брата просительниц и косвенно их мужья), и ведется эта родо-
♦ •■мнаи гоже строго по материнской линии (см. табл. 2 и таблицу родо-
ч'мммй мп с. 320 — 321). Это объясняется принципом и порядком наследо-
и * mi м и I пштуса этими зависимыми, определяемого средневековыми обы-
• ■•ими (кугюмами), в соответствии с которыми во Фландрии, Эно и ряде
ю • и* сопредельных им регионов этот статус наследовался — как говори-
•• с и I и к и х кутюмах — «по утробе» (per ventrem), т.е. через матерей34.
И • им »и с этим вполне оправданно было бы задаться следующим вопро-
«ч и не имеем ли мы дело в случае с подобными родословными с сугубо
I рлпмьной, созданной монахами лишь в угоду своей административной
»I'М♦»•• | и схемой наследования статуса или речь все-таки идет о реальной,
♦ и* I лнно осознающей общность своего происхождения и своего родства
чин’рин( кой линии семейно-родовой группе? Иначе говоря, оправдап-
ли I читать данные родословные одной из форм семейного самосознания
* ttriiniHl памяти самих в них описанных (в том числе не только женщин,
а мужчин) или эти родословные представляют собой лишь некую фик-
вымолиявшую сугубо утилитарную функцию учета этих зависимых и
♦и роли за ними со стороны администрации того или иного монастыря;
♦ ними же трибутариями рассматривались в лучшем случае лишь как пра-
■мми инструмент сохранения за собой и своими потомками своего стату-
♦ и • мм 1ПНИЫХ с ним прав и привилегий?
ДеЙ1 гмительно, с одной стороны, вряд ли нуждается в долгом объясне¬
нии • им н« появления таких родословных с административными целями и
инь пшенными интересами соответствующего монастыря или кафед-
I . ч ниш собора. Поскольку трибутарии данного статуса находились по в
♦смольной, а в личнонаследственной зависимости и пользовались пра-
»| жми рапиченного передвижения, было бы трудно придумать и оргаии-
♦ мми. иной, болоо простой и практичный, способ их учета, чем составляя
м Mini ткио родословные.
• •днако, с другой стороны, очевидна также — и это тоже вряд ли требу-
♦ ♦ниани'тельных комментариев — заинтересованность самих включеи-
<•♦• м нм родословные трибугариев в составлении и юридическом оформ-
♦ | и и подобных документов, ибо они прямо указывали на их происхожде-
и иП1м почивали за ними и их потомством сохранение ими еоциалыю-
M'iaiiженин и статуса алтарных трибугариев. Она ярко проявилась и в
чмфиипемой грамоте, обновленной как известно — именно по ини
• типе и но инапноятелыюй просьбе» самих упомянутых в ней женщин.
мчо I обой разумеется, ч то данные родос ловные' дошли до пас лишь в
♦ ♦«•и гов, созданных unyitipu того или иного средневекового мопасты-
» - 'ми Пыаи вписаны в хранившиеся в его архиве грамоты, картулярии и
Таблица 2
I
1. Bruna
Схема родословной Вруны
И
III
IV 1
1 V
2. Emma
de Blarignies
4. Ruessela
10. Eva
de Vilari
11. Maria
25. Sesila
26. Ida
27. Maria
de Blarignies
12. Agnes
de Harveng
| 23. Agnes
28. Johanna
29. Maria
30. Elizabeth
13. Petronilla
de Vilari
14. Margareta
de Blarignies
31. Maria
32. Elizabeth
5. Helvidis
3. Heldiardis
de Vilari
6. Radulphus
de Vilari
7. Egidius
Billelte
8. Maria
8a. Johannis
le Nain
124. Hersemdis
15. Agnes
le Maeresse
de Monstemel
16. Maria
17. Mainsendis
Castelaine
18. Maria
16a. Brognet
9. Juliana
19. Johanna
de St.Gisleno
9a. Alardi
del Jonkoit
? Ricaldis
?a. Radulphi
de Nemale
20. Maria
21. Elizabeth
22. Gisla
Условные обозначения: римские цифры обозначают поколения; арабские соответствуют
последовательности генеалогического описания; пунктирная линия указывает на вредно
лагаемую родственную связь.
|н*| метры и были записаны монахами или клириками по формуляру в соот-
•н'М тиии со свойственными этим монахам или клирикам представлениями
м I мглпсно традициям нотариата этого монастыря, т.е. непосредственными
тапирами этих родословных являются отнюдь не сами фигурирующие в
мин трибутарии.
И то же время трудно себе вообразить, чтобы составление подобных
рмдпсловных происходило без всякого участия самих поименованных и
имя женщин. На такую возможность — в этом и заключается ее особое,
мн'и и уникальное значение — прямо указывает рассматриваемая грамота
и * монастыря Святого Ланделина в Крепене. Ведь, как известно, она была
ыниспна от первого лица самих просительниц и они сами указывают на
• ним происхождение от некой женщины Вруны, пусть и ссылаясь при этом
ми доставшуюся им от нее «древнюю грамоту»35.
Кроме* того, обращаясь к аббату с просьбой «подкрепить» эту старую
• рамоту новой, они ведь делают это также и от лица «их многочисленного и
им* пн пюящего из разных поколений рода» или, говоря конкретно, не
• 'И||Цп сп’ имени своих братьев, дочерей и внучек, но — если следовать схе-
родословной Вруны — и от лица других, более дальних родственниц,
»*• ночам их кузин, двоюродных и внучатых племянниц. Собравшийся вме-
о. и нужное* время весь род (и в данном случае для нас не принципиально
ми Фно, Пыли ли представлены его члены реально в курии аббата или лишь
•м.м лнмно, как бы виртуально, в лице представлявших их женщин) тем са-
•м »м уже косвенно свидетельствует, что его члены знают друг друга, а су-
нм родос ловной, видимо, и в состоянии поименно назвать не только
ними прямых предков и потомков, своих братьев и сестер, но и других
имцш Пиковых родственников по материнской линии, в том числе даже на-
«"лнншхен с ними в довольно отдаленном родстве36. Глубина и широта их
»'|м»д| |пилений о своем материнском роде (всего в нем было поименовано
"•мми .10 разделенных на 5 поколений кровных родственников) не может
мм поражать37.
11раида, с ами эти родословные редко называются собственно как «ро¬
знимые», «род» или «родственная группа» (parentella, cognatio, proge-
мИро, radix, familia, genealogia)38. Чаще их вообще никак не называют,
• |'пмнчимамсь тем, что речь идет лишь о некоем поименном перечне под-
■м I мы к м< ммктырю лиц (haec sunt nomina que spectant ad advocatiam), ли-
*»• мам.там их иногда «линией наследования (или преемственности)»
ни» н Kin < eNNlonis) или «перечнем потомков» (ordo posteritatis) и даже про-
приеметиом, потомством» (successio, posteritas). С этим же мы сталки-
ai и м и случае с родословной Бруны, названной в грамоте просто:
и.м ни жммщим от вышеназванной Бруны по поколениям следующих»
мм» мл мм к па генеалогию в ней имеется, но прямого именования ее «ро-
<"MMi»й» мет и здесь).
' ‘липко I» тексте самой грамоты члены родословной Бруны самими
чщиними неоднократно прямо называются нс* иначе» как «весь наш
* |io|a otlgo nostra), (oinnis origo nostra), а это значит, что они не про¬
мыли о смоем родстве», по, видимо, и воспринимали себя единой и ос>
• *11111111 мп родс тве» по материнской линии родственной группой, спо-
Feodalitas
собной при необходимости отстаивать свои общие интересы. Кстати,
она точно так же характеризуется аббатом и конвентом монастыря, ко¬
торые обновили «древнюю грамоту» в ответ «на настоятельные просьбы
упомянутых женщин, а также их многочисленного и уже состоящего из
разных поколений рода» (predictarum mulierum ас etiam multe originis
earumdem jam per etates subsecute) и, «приложив печати, изготовили хи¬
рограф упомянутому роду» (sigilla nostra cyrographo predicte originis dux-
imus apponenda).
Такие же чувства проявляют и уже известные нам «наследники и по¬
томки» (heredes et successores) некой Марии, жены Жильбера, по прозва¬
нию Лалеман, родом из Лестин, спустя более 30 лет после оформления гра¬
моты, на основании которой сама Мария и ее дочери и все ее потомство по
женской линии (et tota ejus successio ex parte muliebris sexus proveniens)
объявляются сервами и сервками монастыря Св. Винсента в Суаньи (рас¬
положенного — как уже было отмечено — не так далеко от аббатства Кре-
пен) и экземпляр которой на этот раз был предоставлен не самими потом¬
ками Марии из их семейного архива, а был обнаружен монахами в ларце
собственного архива монастыря. И вот спустя более 30 лет, в 1268 г., груп¬
па ее «наследников и потомков», структура родственных связей между ко¬
торыми, к сожалению, в тексте почти не показана, получая из рук аббата
новую грамоту, удостоверяющую их статус, сама свидетельствует о том,
что они происходят из рода упомянутой Марии (qui juraverunt... se esse de
origine et parentela Marie memorate)39.
Вместе с тем, членов такой группы объединяло не только (может быть,
даже не столько) само по себе чувство кровного родства по материнской
линии, но прежде всего осознание ими общности их основанного на этом
родстве правового статуса, связывавшего их на особых условиях с мона¬
стырем. Нетрудно догадаться, что именно стремление его упрочить и забо¬
та о сохранении и соблюдении тех условий, на которых их origo была свя¬
зана с монастырем на протяжении «вот уже около ста лет или более», и за¬
ставляет потомков Вруны и им подобных трибутариев выступать совмест¬
но друг с другом в качестве единой родственной группы. Таким образом, в
основе объединяющего их чувства семейного единства лежит не одно
лишь ощущение кровного родства по материнской линии, но и вполне по¬
нятные цель и интерес, направленные на сохранение и поддержание сво¬
его положения.
Связь между родством и статусом, видимо определявшая семейное са¬
мосознание подобных групп, не раз подчеркивается в других грамотах40.
Особенно отчетливо она видна в уже упоминавшейся грамоте монастыря
Св. Вальдедрудис (Водру) в Монсе от 1193 г. В этой грамоте, составленной
от имени графа Фландрии и Эно, Балдуина, рассказывается о том, что ко¬
гда его служащие (ministri) в окрестностях монастыря Св. Ведаста в Арра¬
се попытались взыскать — в тексте используется более сильное выраже¬
ние: «вырвать», «исторгнуть» (extorquere), — с неких сервов и сервок
Св. Вальдедрудис (servis et ancillis Sancte Waldedrudis) уплату в пользу гра¬
фа таможенных пошлин (exactiones) и налога на наследство (mortuas
manus), а также выполнение ими судебных (servicia advocatie) и транспорт-
мм* повинностей (angarias) и до него дошла их жалоба на эти действия, то
м постановил беспристрастно расследовать истину, дабы всякий мужчи¬
на и женщина их происхождения (illius originis) пребывал постоянно в ми¬
ри и I огласии (in solutia lege et conditione maneret perpetuo).
Далее в грамоте говорится, что в то время во главе их рода и стату-
н (I 11111к quidem legis et originis) была некая Матильда, жена Жильбера
м I ЛоПба, мать Балдуина и Петра. И вот в результате проведенного рас-
е«/у >ипния стало доподлинно известно, что некогда одна знатная деви-
чч Дидола из Целла, прежде чем выйти замуж, передала самою себя и
ищи свободу на алтарь Св. Вальдедрудис в Монсе на правах и условиях
|* н lege institutione et conditione), что все (члены) ее рода и ее положения
с аннон liuius originis et conditionis) должны пребывать свободными от
hi I и неуказанных платежей и повинностей. Вышеназванная же Дидела
I и. дм да Хельвиду, Хельвида же родила уже упомянутую Матильду и
н|н • * I it х дочерей41.
Ии шращаясь вновь к рассматриваемой грамоте из монастыря Св. Лан-
>* амнп в Крепене, следует обратить внимание на еще одну особенность,
мjми ущую описанной в ней родословной группе: связь ее членов с мона-
• мрпм настолько тесна и подчеркивается до такой степени, что самое про-
м. нождение этой группы уходит своими корнями в монастырь42. Иначе
"май Пи трудно интерпретировать то место в грамоте, где не раз уже уно-
• мтпмшиося мной женщины просят аббата обновить «древнюю грамоту их
Г‘*Фчшчалия от церкви в Крепене» (veterem cartam originis nostre ab eccle-
“Im i tlnplniensi). И недаром они увязывают свое происхождение именно с
»нМ *1 моей предшественницей, некоей женщиной по имени Бруна, кото¬
рая m рнин (из их рода) по своей воле передала себя со всем своим потом¬
ным Господу Богу и Святому Ланделину из Крепена» (predecessore nostra
poolaiii nniliere nomine Bruna que primitus se Domino Deo et sancto
• •mhImIIho do Crispinio cum omni posteritate sua libere condonavit), считая
iiMi'iiim ее родоначальницей своего рода43. Становится очевидным, что ос-
н. аминам на определенных условиях, связывающих ее с монастырем, род-
ин'ммпи группа, подобная origo Бруны, существует и воспринимает себя
он» мной лить до тех пор, пока осуществляется сама ее связь с этим мони-
мм1/»ем Как только такая связь разрывается, утрачивается всякий смысл
•• продолжении ее дальнейшего существования в прежнем виде и она, ви¬
димо, перестает функционировать как таковая.
Гм ty моется, на этом основании вряд ли было бы правильным считать ее
• и нм ю искусственным образованием, неким фантомом. О том, что это
"мао не так, свидетельствуют — как мы уже в этом убедились — и глубо
♦мание ее членами своей основанной на родстве по женской линии ро-
Аминой, и характер их взаимоотношений с другими членами их мате¬
рит юип рода, и несомненное наличие у них общих семейных интересов,
• • нрониленис ими чувства семейной солидарности, и отчетливо выражен-
• м о шанис себя в качестве» единой семейной группы. В этом лишь про-
'♦Miiiiiii и особенности их семейного самопосприятия, неотделимого or их
анального и религиозного самосознания.
Таблица родословной Бруны
I
II
III
IV
V
Bruna
Ipsa
Bruna (1)
genuit
2. Emmam
de Blarignies
Emma (2)
genuit
4. Ruesselam
Ruessela (4)
genuit
10. Evam
de Vilari
Eua (10)
genuit
et
25. Sesilam
26. Idam
27. Mariam
11. Mariam
de Blarignies
Maria (11)
de Blarignies
12. Agnetem
de Harveng
Agnes (12)
de Harveg
genuit
genuit
et
23. Agnetem
28. Johannam
29. Mariam
30. Elizabeth
13. Petronillam
de Vilari
Petronilla (13)
genuit
et
31. Mariam
32. Elizabeth
et
14. Margaretam
de Blarignies
et
3. Heldiardem
de Vilari
Heldiardis (3)
et
genuit
5. Helvidem
Helvidis (5)
6. Radulphum
de Vilari
genuit
24. Hersemdem
spoils
BfcgirftF
8 Manam
8a. Johannis
le Nain
[8] Maria
[8a] Johannis
le Nain
Maria (8)
Johannis (8a)
le Nain
et
et
et
9. Julianam
del Jonkoit
[9] Juliana
[9a] Alardi
del Jonkoit
[?] Ricaldis
[?a] Radulphi
de Nemale
Ricaldis (?)
uxorem
relicta
uxor
genuit '
15. Agnetem
le Maeresse
de Monstemel
Agnes (15)
genuit
et
17. Mainsendem
Castelaine
18. Mariam
et
16. Mariam
16a. Brognet
Maria (16)
Brognet (16a)
uxorem
uxor
genuit
19. Johannam
de Sto Gisleno
relicta
uxor
genuit
et
20. Mariam
21. Elizabeth
22. Gislam
Feodalitas
Приложение
1250, sept.: Renovation de la charte d'assainteurement d’une certaine femme поттёе
Bruna.
A. Original perdu.
B. Copie de 1694, «par le notaire Royal residant a Vallentiennes»; Archive ddp. du
Nord a Lille, fonds de l'abbaye de Crespin, 4H 25, piece 195. D’apr£s «roriginal sur par-
chemin».
C. Copie de 1772 de Dom Queinsert; Paris, B.N., Collection Moreau, T.172, f.10.
D'apr^s «une titre en parchemin, large de dix poulces quatre lignes sur onze poulces,
trois lignes de hauteur, tout compris, ecrit en cyrographe, sans sceler sans replis, trouve
au chartrier de l’abbaye de St.Landelain de Crespin».
Indiqud: Helvetius A.-M. Sainteurs de l’abbaye de Crespin du Xе au XIIIе
si^cle // Revue beige de philologie et d'histoire. T. LXV1. 1988. N 2. Bruxelles, 1988.
P. 241, note 55.
In nomine Sancte et individue trinitatis. Notum sit omnibus tarn futuris quam
presentibus, quod ego Maria relicta Johannis le Nain, et Juliana relicta Alardi del
Jonkoit, et ego Ricaldis44 uxor Radulphi de Nemale cum essemus a multis retroactis
temporibus, transactis fere centum annis vel amplius, libere et nullius servitutis
obnoxie, et a predecessore nostra quadam muliere nomine Bruna que primitus se
Domino Deo et sancto Landelino de Crispinio cum omni posteritate sua libere con-
donavit, veterem cartam originis nostre ab ecclesia Crispiniensi, poposcimus robo-
rari. Talis est igitur totius originis nostre et predicte deditionis conditio, quod omnis
origo nostra in autentica libertate abbatis et predicte ecclesie Crispiniensis per-
maneat in futuro, exclusa omni advocatia cujuslibet laici. In die autem festi ejus que
est.xj. kalendae octobris ad altare ipsius vir duos denarios et mulier unum pro capi-
tali censu persolvat annuatim, vel ad altare ipsius per fidelem nuntium transmittat, et
ultra hunc censum non sit qui requirat neque placitum, neque badimonium, neque
servitium, nec advocationem aliquam, nisi quod pro maritali licentia vir sive mulier
sex solummodo denarios persolvat, pro mortua vero manu duodecim. Si quis autem
hanc ingenuitatis cartam infringere voluerit iram divinam incurrat, et a consortio
Sanctorum alienus existat. Ut autem hec carta stabilis permaneat in aetemum hono-
rum testimonio corroborate virorum. Signum Johannis abbatis de Crispinio.
Willelmi prioris. Gonteri presbyteris de Crispinio, et aliorum multorum. Nos autem J.
dictus abbas de Crispinio et ejusdem loci conventus ad preces et instantiam predic-
tarum mulierum ac etiam multe originis earumdem jam per etates subsecutae45 carte
presenti renovare secundum veteris tenorem, sigilla nostra cyrographo46 predicte
originis duximus47 apponenda. Actum tempore renovationis anno Domini M.CC.
quinquagesimo, mense septembri.
Nomina mulierum a predicta Bruna per etates subsecutarum48. Ipsa Bruna genuit
Emmam49 de Blarignies, et Heldiardim50 de Vilari. i51 Emma52 genuit Ruesselam et
Helvidim53. i Heldiardis genuit Radulphum de Vilari, Egidium Billelte54, Mariam
uxorem Johannis le Nain, et Julianam del Jonkoit. 1 Ruessela genuit Evam de Vilari,
Mariam de Blarignies, Agnetem de Harveng, Petronillam de Vilari et Margaretam de
Blarignies. i Maria uxor Johannis le Nain genuit Agnetem le Maeresse de Monsternel, et
Mariam uxorem Brognet. i Agnes genuit Mensaindim55 Castelaine, et Mariam, i Maria
uxor Brognet genuit Johannam de Sancto Gisleno. i Ricaldis56 genuit Mariam,
Elizabeth57, et Gislam. i Maria de Blarignies genuit Agnetem. 1 Hclvidis genuit
Hersemdim58. i Eva genuit Sesilam, Idam et Mariam. 1 Agnes de Harveg genuit
Johannam, Mariam, et Elizabeth59.1 Pctronilla genuit Mariam, et Elizabeth60.
• С >бщая история этого монастыря изложена
и двухтомном фундаментальном исследова¬
нии аббата Эмиля Трелка: Trelcat Е. Histoire
lie I’abbaye de Crespin, ordre de Saint Benoit.
И , 1924. Новый взгляд на раннюю историю
монастыря и его роль в религиозной и со¬
циально-политической жизни графства
bin можно найти в работах Анны-Марии
1Л1|Цетиус: Helvetius А.-М. Saint-Landelin et
lim orlgines de I’abbaye de Crespin // Revue
hHnAdlctine. 1987. T. 97. P 225-240; Eadem.
Abba yes, deques et lai’ques, une politique du
pntivolron Hainautau Moyen Age (VIIе —XIе
tlMes). Bruxelles, 1994.
1 Прими но пощадило архив монастыря. Дос-
I атом но сказать, что в отличие от соседнего
• ним аббатства Св. Гилена, из архива кото¬
рого до нас дошли сотни подобных грамот,
•жгло сохранившихся грамот такого рода из
Монастыря Св. Ланделина в Крепене не пре¬
вышает одного десятка. К тому же все они
представляют собой не оригиналы, а такие
ям» поздние копии, сде/анные в свое время
hi г тем же Dom Quefhsert. Их описание и
анализ приводятся в статье Анны-Марии
•лыютиус: Helvetius А.-М. Les sainteurs de
I ahhaye de Crespin, du Xе au XIIIе stecle //
Meviio beige de philologie et d'histoire. 1988.
I I XVI N2. P 231-249.
'I opto de 1694 // Archive d£p. du Nord a
Idle, fonds de I'abbaye de Crespin. 4H 25,
ol^f и 195, Copie de 1772 f. // Paris, B.N.
I oIIim lion Moreau. T. 172. F. 10.
Mo iM' 1ЖНЫЙ иной вариант перевода (и тол-
нмнаини) данного пассажа, существенным
• •прашм меняющий весь его смысл: «...мы
"Иращаемся с просьбой, чтобы древняя
• рано га нашего рода была подтверждена
Ж'рноимп (те. монастырем) в Крепене»,
оркД| 1авли(*гся мне менее вероятным, по-
• нид|.ну и других подобных грамотах в
мим месте подчеркивается как раз именно
■ ам фан г происхождения и нринадложно-
• ми емьи грибутариев тому или иному мо¬
ча» 1ырю Подробнее о толковании данно-
|" oai I ажа см. в конце статьи.
И »и амом деле, при описании родословной
ра жые 1ЮКОЛ1Ч1ИИ были отделены Друг от
«pyia | мециальпым знаком ‘| и описына-
ч" * нан правило, не вперемежку, а после-
"ма юлммI, одно за другим (ор. текст родо-
е-мНоИ и ее таблицу на с. 320-321).
• 'дна И! ыких загадок кроется в причинах
'•о* 11 аггелы тмах, побудивших королев-
"•м нотариуса и Налансьснпо, некоего
ле Ла Фмртеноеля, сделать по оригиналу
”1ПИи данной грамоты и нотариально ее
• 1нирмгь 20 марта 1694 г «СоПаМоппс
• ар|Дч (‘original sur purelwmin par le nolalre
*• ml oxidant a VallenllenneH, KoubNigno, le
жат 1594 (11)040 {SlgmU) 1. de le
Fortenoel. 1694. (monogramma)». Если моти¬
вы, которые побуждали копировать грамо¬
ты ученого мавриста Dom Queinsert, вполне
понятны и известны, то вот то, что же одна¬
жды заставило сделать копию данной гра¬
моты королевского нотариуса в Валансьен -
не, остается загадкой. Другая загадка связа¬
на уже с копией самого Dom Queinsert, вер¬
нее с приложенным им к ней довольно под¬
робным описанием самого оригинала, со¬
гласно которому грамота представляла со¬
бой «une titre en parchemin, large de dix
poulces quatre lignes sur onze poulces, Irois
lignes de hauteur, tout compris, ecrit en cyro-
graphe, sans sceler sans replis, trouve au chai -
trier de I’abbaye de St. Landelain de Crespin»,
из чего следует, что оригинал в виде хиро
графа не имел следов печатей (sans sceler),
хотя из текста самой грамоты нам хорошо
известно, что аббат приложил к хирографу
свои печати (sigilla nostra cyrographo pre-
dicte originis duximus apponenda). Речь при
этом не может идти о простой утере печа¬
тей: в этом случае все равно на грамоте со
хранились бы какие-то следы от них, о чем
не приминул бы сообщить дотошный эру
дит. Возможно, он держал в руках уже не
сам оригинал, а современную оригиналу
обновленную копию, составление которых
в XIII в. было обычным делом.
7 Несколько определеннее многозначность
понятия libertas в некоторых других грамо
тах, связанных с алтарными трибутарии
ми: «... et plus quam triginta annis in pan» <4
libertate sub titulo ecclesie de Los pormansls
sent» (Lille, Archive d^p. du Nord, Fonds de
I'abbaye de Loos, Original // Actes el dom
ments anciens int^ressant la Belgique
Nouvelle s£rie / Ed. Ch. Duvivier. Bruxelles,
1903 (далее Duvivier, Actes, N. s.). N 114
P. 235 — 236 (a.l 190?)); «...et sic securae el III)
erae ab omni advocationis jure manereunl»
(L'abbaye de Munster-Bilsen // Histolie du
Limbourg / Ed. S.P. Ernst. Liege, 1847 T VI
Codex diplomaticus Limburgensis (далее
Ernst, Limbourg). N XXIX. P 115 (а ИМИ»)),
«...libera et secura permanent de cuncl.i alia
servitia» (Mons, Archives de I'Etal, Fonds de
I'abbaye de Sninl-(Ihislain, Original //
Duvivier Actes, Ns. N 3. P II 12
(a.936 —957)); «... tit eodem jure el libertate
quam ceteri ecclesie nostro homines (jaudeut
perfruantur» (Cartulniro de I'abbaye de
St.-Trond / Publ. par Oh.Plot Bruxelles, IH'/O
(далее Plot). T.I. N C’LXX. P 205 (a 1241. 10
avril)); concodontos sibi nr indulgenirs
alionun no.strorum homimim perfrui et gaud
ere amodo piivllegli omnimoda libertate»
[EaquayJ. Cartulniro do la Colldqlale Notre-
Dame Л Tonqres Jusquau XVй slAcle
Tongres, I960 P 198 (F.xtralt du Bulletin de la
Soci£t£ scientifique et litteraire du Limbourg,
XXVII, 1906-1909) (reproduit: Gessler J.
Textes diplomatiques (VIIе — milieu du XVе
si£cle). Bruxelles, 1948. P.45-46 (a.1267,
avril)); «...ea libertate qua gaudent homines
qui... debent sanctorum ecclesiis censum ex
liberis manibus capitalem» (Cartulaire «В» du
Chapitre de Tournai; цит. no: Verriest L.
Noblesse. Chevalerie. Lignages. Bruxelles,
1959. P.71).
8 Еще одной такой же обновленной грамотой,
написанной от первого лица самими члена¬
ми семьи алтарных трибутариев, является
грамота церкви в Мюнстербилзен (Лим¬
бург), хранящаяся в Госархиве г. Хассельта.
Судя по ее анализу и описанию (см.:
Hansay A. Une pr^tendue Charte originale de
Гаппёе 1040 concernant L'Abbaye de
Munsterbilsen. Hasselt, 1907 [Extrait du
Bulletin de la Soci^ Scientifique et Li^raire
des M^ophiles de Hasselt. T. XXXIX]. Nelis H.
La ^novation des titres d’asservissement en
Belgique au XIIе si£cle // Annales de la
Бос1ё1ё d’Emulation de Bruges. 1923. T. 66), a
также по частичному ее воспроизведению
facsimile {Hansay A. Album beige de diploma¬
tique / Sous la dir. de H. Pirenne. Bruxelles,
1909. PI.XXI), она поразительным образом
напоминает рассматриваемую грамоту из
аббатства Крепен. В ней тоже говорится,
что в 1163 г. три сестры просят обновить и
подтвердить «древнюю грамоту» (carta anti-
qua) передачи себя на алтарь данной церкви
некоей женщиной, по имени Регенза, соста¬
вленную ею в 1040 г. и свидетельствующую
об их принадлежности к указанной церкви:
«...nos tres sorores Mersuendis, Liburgis,
Imeza, de familia ecclesie sancti Amoris exis-
tentes in Belisia, jus nostrum, quod longo tem¬
pore scripto antique carte legitime possed-
imus, renovari nobis et confirmari fecimus».
Однако для нас значение и ценность этой
грамоты все же несколько снижена тем об¬
стоятельством, что, в отличие от рассматри¬
ваемой грамоты из аббатства Крепен, в дан¬
ной грамоте указанные сестры не ссылают¬
ся прямо на свое родство со своей родона¬
чальницей, не выступают от имени всего
своего рода и — что особенно огорчитель¬
но — не приводят его родословную.
9 См.: Helvetius А.-М. Les sainteurs... P.242.
10 Archives £ la mairie de Condё-sur-ГEscaut,
originale-chirographe disparu, vu par ГаЬЬё
Emile Trelcat au dёbut du XXе s. / Analysde
et reproduit en photographids par
E.Trelcat // Histoire de l’abbaye de Crespin.
P., 1923. T. 1. P. 49 (a.l 116).
11 Paris, Bibl. Nat., Coll. Moreau. T. 56. F. 205.
Copie de Dom Queinsert du XVIIIе si£cle //
Actes et documents anciens Ыёгеээап! la
Belgique / Ed. Ch. Duvivier. Bruxelles, 1898.
P.208.
12 «... Ego, Bruna, libera et nullus servituti
obnoxia me cum omni posteritate me<i
attribui ad altare Sancti Landelim
Crispiniensis ecclesie, ea lege, ut omnis
origo mea in autentica libertate abbatis cl
ecclesie permaneat, exclusa omni advocate
cujuslibet laici,... ad altare ipsius vir II den. el
mulier I pro capitali censu persolvat; et ultra
hunc censum, non sit qui requirat nequ<‘
placitum, neque badimonium, neque servi-
tium, nec advocationem aliquam, nisi quod,
pro maritali licentia, vir sive mulier VI solum-
modo denarios persolvat, et pro mortua
manu XII...»
13 Этот спор начался еще в XIX в. и продол¬
жался на протяжении всего XX в. Среди
многочисленных работ его участником
можно выделить прежде всего: Van dei
Kindere L. Les tributaires ou serfs d^glise en
Belgique au Moyen Age // Bulletin de la
Classe des Lettres de ГAcadёmie Royale dr
Belgique. 1897. 3e serie. T. 34. P. 409 — 483);
Verriest L. Le servage dans le сопиё dr
Hainaut. Les sainteurs. Le meilleur catel.
Bruxelles, 1910; Calbrecht J. De Oorsprong
der Sinte Peetersmannen. Leuven, 1922,
Boeren P.C. Etudes sur les tributaires d^glise
dans le сопиё de Flandre du IXе au XIVr
si£cle. Amsterdam, 1936. См. также специ
альные статьи: Paquay J. La condition
sociale des sainteurs dans le Limbourg an
XIе, XIIе et XIIIе si£cle // Bulletin de la
8ос1ё1ё scientifique et litteraire du
Limbourg. 1910. T. XXVIII. P. 243-280,
Sabbe E. La condition juridique des tribu¬
taires d^glise en Europe occidentale au
Moyen Age // Annales de la Fёdёration
archdologique et historique de Belgique
Congr£s de Namur. Bruxelles, 1938. Fasc. 1
P. 39; Wirtz C. Le ргоЫёте de la condition
juridique des tributaires d’dglise on
Belgique: une question mal роэёе // Ibid.
XXXVIIе Congr£s. Bruxelles, 1961. T.L
P. 275 — 296; Duparc P. La question des sain¬
teurs ou hommes d^glise // Journal dos
savants. 1972. P. 25 — 48, bibl. Этот спор
продолжается и по сей день. Например,
попытке некоторого прояснения этой
проблемы на конкретном материале*
именно грамот монастыря Св. Ланделина
в Крепене как раз и была посвящена уже*
упоминавшаяся статья Анны-Марии Эль-
ветиус. По ее мнению, речь должна идти
об особом социальном слое полусвобод
ных, положение которых было двойствен
ным: Helvetius А.-М. Les sainteurs... Р 247
14 Paris, Bibl. Nat., Coll. Moreau. T 36. F. 221
Copie du XVIIIе s. Опубл.: Duvivier ('h.
Recherches sur le I Iainaut ancien du VIIе au
XIIе si£cles. Bruxelles, 1866. T 2. Codex
diplomaticus. N LXXIX. P.457 (v. 1091) (далее
Duvivier, I Iainaut): ... Johannain, inulierem
Irnimstissimam, in has partes devenisse, que
«1* rum tota successione sua in ancillationem
•winrtn Landelino cum hereditario censu
imme Ipavit. Hie autem est census: vir, in die
hull II den. persolvat; mulier I; in matrimo-
iil<• VI, in morte XII utrique persolvant». Cp.:
•• ijuaedam erat mulier vidua, quae erat
«•mm honestis et liberis parentibus progenita
• orrlqiam sibi in collo posuit, ancillatui
«ши II sose subdidit, capitaticum suum et se
«•I poHteritatem suam post se daturam»
И Immlque de Mouzon. L. I. Cap. 10 / Ed.
M Bur P., 1989. P.158 (a.971-1018)). Cp.:
gue*dam mulieres videlicet Adelisa,
• miliudlset Ava, filie cuiusdam Ermentrudis,
iiisuper Margareta filia cuiusdam Ave,
piHoroa Margareta et Gertrudis filie Trune
»*l etiam Hela de Osthacre que videlicet
Adelina, Gertrudis, Ava, Margareta et
Mniqnreta et Gertrudis, descendentes de
• IbllH Ermentrude, Ava et Truna et etiam
llelu tie Osthacre, constituerunt se ancillas
«•I lilhutfirias ad monasterium Sancti Petri
• .amlensis ratione advocatie» (Воегеп P.C.
• ’p • II App. N 72. P. 163-164 (1261, febr.)).
и Marla uxor Gilleberti Lalemant de
I I'nliiihH e*t filie ejus et tota ejus successio ex
puth* muliebris sexus proveniens, servi et
urn illi* Hunt beati Vincentii Sonegiensis In
• ulii* rel testimonium presentes litteras et
liitih riplum predicte cartule heredibus et
mu i t'HNoribus predicte Marie in predicta car-
lulu i nnlente, videlicet Lamberto Lalemant,
bum* le Cortoise, Gele, Drogoni, Johanni
11ill 11 njus, Gilleno et Johanni fratribus, Marie
i*l Agiietl sororibus, qui juraverunt coram
until* hi‘ esse de origine et parentela Marie
momninte» (Archives de l^tat a Mons;
I mmiIh (In rhapitre de Soignies; original //
Veil 1ен1 1. Documents in^dits relatifs aux
«iiliileurH du chapitre de Soignies. Soignies,
ММИ1 N h P 105-106 (1236, avril / 1268,
(ulllel 17) (далее Verriest)).
и A ipiihusdam servis et ancillis Sancte
Wulilriliudis ut omnes huius originis et
« niulitiniils .lb omni servili exactione et mor-
liui in(in11 et angaria et advocatia liberi
ilelmul peimuncre» (Cartulaire de I’abbaye
*li ‘uilnle-Waudru de Mons / Ed. L.
hevilloiH T I N XXI. P. 35 (a. 1193); далее
1 invilleiH)
I imlo ineipsfim (‘go Berta Sancto
Innelrllno ., non ut quilib(‘t domini suos
HiuiHipie liadunt larnulos ar lamulas, sed
ipuilllei не sponle oll(*runt liberi vel libe*re*»
(Раин, ШЫ Nat. (ОМ. Моими. T 1 И. Г. 118.
« np|o de Ddiii (JueinKcrt du XVIII** s.
мцуПл |)uvlvl(*r llainaut. N XXXIII. P 31 >3
(a 1000)) Cp. .. sicut lib(*ra linino epila lib
i*iи Itmlldi me sancto Glsleno» (Mons,
Ли hive* de ITtat, lonels de I'abbaye de S
• ililslaln // Ibid (a 107.1))
18 См. об этом: Неусыхин А.И. Возникнове¬
ние зависимого крестьянства как класса
раннефеодального общества в Западной
Европе VI-VIII веков. М., 1958. Гл. I. С. 33
и след.; Он же. Проблемы европейского
феодализма. М., 1974. С. 200 — 209; Гуре¬
вич А.Я. Проблемы генезиса феодализма н
Западной Европе. М., 1970. С. 185 и след,
Он же. Крестьянство и духовная жизнь
раннесредневекового общества // Исто¬
рия крестьянства в Европе: Эпоха феода¬
лизма. М., 1985. Т. 1. С. 529 — 533; Он же
Средневековый мир: Культура безмолвст¬
вующего большинства. М., 1990. С. 31 — 36;
Он же. Категории средневековой культу
ры. 2-е изд. М., 1984. С. 205 — 207; Он же
Проблемы средневековой народной куль
туры. М., 1981. С.100—101; Бессмерт¬
ный ЮЛ. Северо-французский серваж
К изучению общего и особенного в фор¬
мах феодальной зависимости крестьян //
Средние века. 1971. Вып. 33; Он же. Ос
новные формы зависимости крестьянства
раннего средневековья и их особенности
в западном и средиземноморском регио
нах // Страны Средиземноморья в эпоху
феодализма. Горький, 1975. Вып. 2
С.43 —47; Он же. Французское крестьян
ство в X — XIII веках // История крестьян
ства в Европе. М., 1986. Т. 2. С. 106. Впро¬
чем, как явствует из прологов некоторых
грамот, средневековому мировосприятию
не был чужд и «позитивный» смысл этого
понятия, поскольку свобода в них мыслит
ся иногда как «естественное право» (jun*
naturali, naturaliter) всякого человека, а од
ним из непременных ее атрибутов являет
ся возможность полностью расиоряжать
ся собой по своему собственному усмот
рению в качестве «свободного и частного
лица» (ex toto liber est vel privatus): guta
omnes homines jure naturali inspecto gaud
ere debent privilegio libertatis» (Archive* de
l'£vech£ d'Auxerre, G 1697 / Ed. pari, pai
M. Quanting. Recueil de pieces pour lain*
suite au cartulaire g£n£ral de I'Yonne, XIII
si£cle. Auxerre; P 1873. N 714. P 367
(a.1283)); «...cum me ab avis el attavis n.itu
raliter liberum conditio humane prolulcni»
(Cartulaire de I'abbaye cardinal!* de l.i
Sainte — Trinity de Vendftme / Ed. pai
Ch.Me*tais. Vannes, 1893.T 1.NCCLXX1V
P. 425 (a. 1079); далее* Mdtais); «...non ut ex
toto liber sit vel privatus sicut lib(‘rti, set sub
jure* e*cclesiastice familie* servitio divine» sit
mancipatus» (Extrait de* un auteur iiuounu
du XI'* sieVIe). И, напротив, несвобода вое
принимаете я как уще»рГ>нос состояние
греховности' «1 laec ve*ro se*cum in matrlmo-
nlo servos e*t ancillas adduxlt, cum die I nemo
dehoat semis, nisi pece atum laciens, sei un
eliiin Domini voe e*m dle1*nde> «CJui lae II pee
Feodalitas
catum, servus est peccati» (Lamberti
Wattrelos, Annales Cameracensis, a. 1108 —
1115// MGH SS. T. XVI. P. 512).
19 Cp. также у Ансельма Кентерберийского:
«Не является ли тот, кого зовут сервом у
господина, свободным Господа, а тот, кого
зовут свободным, — не раб ли он Хри¬
стов?» (цит. по: Гуревич А.Я. Категории...
С. 207).
20 Plot. N XXXII. Р. 41-42 (а. 1129); Ibid.
N CIX. Р. 148-149 (а. 1186); см. также:
«...quedam mulier Margareta liberis orta
natalibus titulum sue ingenuitatis in liberi-
orem Dei redigens servitutem ecclesie beati
Amoris contradidit» (Chapitre de
Munsterbilzen / Ed. E. Limbourg (a. 1181)).
21 «Quoniam Deo servire regnare est, recte
divine servitutis jugo se obligant qui eterni
regni libertate frui desiderant» (Piot. N
LXVIII. P. 91 (a. 1158)). Сходные мотивы мы
находим и в грамоте, объясняющей при¬
чины передачи себя в трибутарии аббат¬
ства Св. Троицы в Вандоме неким Рай-
нальдом: «...избравшим, [что] лучше быть
сервом у Господа, нежели свободным в
миру (eligens magis esse servus Dei quam
libertus seculi)» (Mdtais. N CCLXXV P. 427
(a. 1079)).
22 Точно такие же объяснения добровольно¬
го превращения себя в алтарные трибута-
рии свободными женщинами мы находим
326 и в грамотах соседнего с монастырем Св.
Ланделина монастыря Св. Гилена. См., на¬
пример: «Quocirca ego Awidis de Houa,
quamvis libera et nullo terreno domino
subiecta, temporalem libertatem eligens
postponere et ad eius anhelare servitium cui
servire regnare est» (Mons, Archives de
l'Etat, Fonds de 1'abbaye de S. Ghislain //
Duvivier. Hainaut. N LXXI. P. 446 (a. 1086)).
23 «Ego Hawidis, cum essem libera etomni jugo
servitutis humane soluta, audiens summam
libertatem esse Christo servire, memor etiam
et in mente revolvens diversos et miseros
casus humani generis, peccatorumque mori-
entium periculosos et dubios exitus, exterrita
etiam ewangelica voce qua dicitur in miseri-
cordibus: “Ite, maledicti, in ignem eternum”,
pro remedio anime mee me ipsam, cum omni
posteritate de me exitura, tradidi ecclesie
beati Gilleni in Celia» (Mons, Archives de
l’Etat, Fonds de I’abbaye de S. Ghislain //
Duvivier. Actes. N. s. N 75. P. 152 (a. 1190)).
24 «Sermo ad servos et ancillas» (Jacobus de
Vitriaco. Sermo LXV / Ed. J. Longere. Deux
sermons de Jacques de Vitry (t 1240));
«Servus autem Dei dicitur quilibet homo jus-
tus, dum facit voluntatem eius "cui servire
regnare est"» (Ibid. P. 3); «Ad servos et ancil¬
las» (La Femme au Moyen Age / Sous la
haute presidence de G. Duby; Ed. par
M. Rouche et J. Heuclin. Maubeuqe, 1990.
P. 285); «Cui servire regnare est» (Alanus de
Insulis. «Regulae caelestis iuris». LXXXIV, 3 //
PL.T.210. Col. 664).
25 «Emma, mulier de Rameseies, sorores et suc¬
cessors earum fuerunt de libera familia altaris
beate Virginis Marie in villa de Havelangia»
(Cartulaire de collegiale de St.-Croix & Li£ge
Fol.342v / Ed. par LDevillers. Documents con-
cemant Leval-Trahegnies, Bienne-lez-Happart
et les Clarisse de Mons // Analectes pour
servir^i Гhistoire ecctesiastique de la Belgique
T.XIV. 4-me livraison. Bruxelles, 1877. P. 402
(a. 1249)).
26 См.: Мирамон Ш. ge. Принятие монашест
ва в сознательном возрасте (1050-
1200 гг.): Исследование феномена обра¬
щения в зрелом возрасте // Анналы на ру¬
беже веков: Антология / Отв. ред. А.Я. Гу
ревич. М., 2002. С. 196 и след.; Miramon Ch.
de. Les Donnies au Moyen Age. Une forme
de vie religieuse lai'que (vers 1180— 1500). P,
1999; ВагШё1ету D. La зоаёгё dans le coml<<
de Vendome. P., 1993. P. 423-437,
Chibnall M. Liens de fraternitas entre 1'ab
baye Saint-Evroult et les laics (XIе — XII''
si^cles) // Les mouvances lai'ques des ordres
religieux / Ed. par N. Boutier. St.-Etien
ne,1996. P. 235-239.
27 См.: Бессмертный ЮЛ. Это странное,
странное прошлое... // Диалог со време
нем: Альманах интеллектуальной исто
рии / Под ред. Л.П. Репиной и В.И. Уколо
вой. М., 2000. Вып. 3. С. 38 —41.
28 «...Pro conservanda in posterum libertate
sua» (Chartes et documents de 1'abbaye de
Saint-Pierre au Mont-Blandin d Gand / Ed
par A. Van Lokeren. Gand, 1868. T. I. N 189
P. 119 (a. 1116) (далее Van Lokeren)).
29 «...Pro indefinenti libertate optinendi» (Van
Lokeren. N 17. P. 23, note 1 (a. 1155)).
30 «Qui sui iuris mancipia ob aeterne libertatis
amorem temporali libertati condonat arterne
retributionis mercedem se post hanc vitnm
non dabitet recepturum, ab ipso qui nos
vocavit in libertatem filiorum Dei» (Van
Lokeren. N 128. P. 92 (a. 1050)).
31 «...Ego Emera, genere ingenua, ingenm
tatem carnis propter Deum vilipendens, tra
didi me...» (Piot. N X. P. 16 (a. 1055)).
32 «Qui famulos vel famulas a jugo propne
servitutis absolvit mercedem sine dubm
recipiet a Domino qui dixit: "Dimittite et
dimittetur vobis"» (Van Lokeren. N 134. P 96
(a. 1058)).
33 «...Ut veram libertatem temporali servitute
mercaretur» (Van Lokeren. N 161. P НЖ
(a. 1089)). См. также: «Steyburgis quoqur
piae memoriae femina, liberis oriunda natal
ibus, libertatis suae titulum ad altare predn ti
Sancti in Adorpio, in romodium animao suae
atque remissionem poccatomm suoruin, Den
obi til it, omnrmqur suam posteritatem,
ipietnedmodum subse notabimus, perpetuae
wuvltuti in recompensationem aeternae lib-
MilrtliH, subjecit» (Arch, de Florennes,
i Iwtrlit / Ed. par L. Lahaye. La vie intime dans
Him nbbaye au XVIIе si£cle // Annales de la
hni Irttri arch^ologique de Namur. 1900.
I XXIV, Ire livr. Annexes. P. 316 — 317
И IM>6)).
II ( ущесгвовании такого обычая иногда
мримо напоминают и сами грамоты:
- nmims cuiscumque sexus fuerint, matris
vtudiem sequi, non patris, et talis semper con-
illlInniN esse qualis et genetrix fuit» (Van
lolii'ien. N 17. P. 23, note 1); «...et tota ejus
«ш« i'hsIo ox parte muliebris sexus prove-
iiIi'Iium (Verriest. N 6. P. 105—106 (1236, avril /
l JMI, |ulllct 17)).
hi hiiи, подобные «древние грамоты» не
► одержали в себе никаких генеалогиче-
• пни inIшеей, если они не были уже обно-
маншыми копиями первоначальных ак-
• • *и передачи себя свободными. Впрочем,
амМ'йо и по всякая копия обязательно
4"**|||| била их иметь.
I дм I Dei gratia dictus abbas de Noniant,
•и.him lion volo tarn presentibus quam
hiimiN, l.mmelmam uxorem Laurentii de
V * Mjin nancte Eusebio de Marchienes per-
i ' hin очно ancillam; et licet eius origo et
•i.ailum el i.ngnatis, maxima ex parte nostre
• I* 'lie ( oiimmIi debito accli in prefata
» uni'll imilloio (‘t (‘ius successione tanquam
nlieiin iиri* «iliquid nostrum usurparo
"••hIm'IIIiiIih vinculo d(‘clinamus» (Cf. Lille,
i iinp ilu Nord, 10 II 323: Cartulaire de
• * l *1 • * у i' do M.irehionnes, du XIIе s. P. 113r.:
• •I.i I nhhatis do Nongento de ancillatione
-iM.dtim millions apud Vroyni //
о и P< Op cil App. N 11. P. 120
•Mil Mill))
время >то далеко iиг самая впуши-
ч min no (моим размерам из числа из-
Н1мч мне родословных такого рода. В
•чирик iii'iiiii ищихся к алтарным три-
. • ipiiMM 1рамот.1Х XIII в. имгчот место та-
рмди1 лонные, которые насчитывают
-(ни членом и нос ледовательио они-
II»и дм ( оми и более поколений родст-
• < I ими mi по материнской линии.
• m менее, пи пусть и редкие -
• а на н нм нред( та идя кпч я весьма пока¬
тыми hи родословные псе-таки —
и редки гак именно и назымают-
• ► •рмдш л(•иные»
mveiilNHo In s( linio см ( lesie noslre in
Mpla el i adult' eeclesie nostrt‘ repo-
• •iHiHiidam t ailulam siqilln eeclesie nos-
ii t alM ellalo Hlqillatain, sub hns verbis
• aidni ipiod Marla uxor ( iilleberti
in ed tie I ohIIIH's et IIIic* epis et tota t'jus
«н|м • • ц paite inullobris sexus prove-
»vI el alM llle sunt b«*«ilI Viik enlli
Sonegiensis sigilli nostri appensione cyro-
grapho consuetudinario jure interciso pre-
sentem cartulam dignum duximus roborare
Actum anno dominice incarnationis M.C'C
tricesimo sexto, mense aprili. In cuius rei tes¬
timonium presentes litteras et trancriptum
predicte cartule heredibus et successoribus
predicte Marie in predicta cartula contente,
videlicet Lamberto Lalemant, Sarre le
Cortoise, Gele, Drogoni, Johanni fratri ejus,
Gilleno et Johanni fratribus, Marie et Agneti
sororibus, qui juraverunt coram nobis se esse
de origine et parentela Marie memorate el
ejusdem condicionis, sigillo ecclesie nostre
contulimus roboratas. Datum et actum anno
Domini M.CC.LX.VII1, feria tercia post divi
sionem apostolorum, mense julii» (Verriesl
N 6. P. 105-106 (1236, avril / 1268, juillet
17)). Cm.: «Hanc fuisse parentum et proqem
torum suorum legem, et ad ecclesiam respcc
turn, juraverunt XII de ipsis majores natu,
quorum nomina subter scripta sunt» (Recueil
des chartes de 1'abbaye de Stavelol
Malmedy / Ed. par J.Halkin et C.G. Roland
Bruxelles, 1907. T. I. N 244. P. 467~4(>d
(a. 1153)).
40 «Нас etiam lege omnis sua cognatio torn*
tur» (Piot. N CXXXVIII. P 175-176
(a. 1217); «...ipse et sua consanguinitas, (pie
sub prefata lege tenentur beato Trudom»
(Ibid. N CCLVI. P. 307-308 (a. 1262, mai)),
«...libertatem, que earn ex originis sue deem
su consequitur» (Яоегел P.C. Op. cil. App
N 12. P. 121 (s.d.)).
41 «Balduinus, Flandrie et Hainoie comes,
Noverit universitatis vestre discretio, quod
cum ministri mei a quibusdam servis el
ancillis Sancte Waldedrudis, in villa Shim to
Vedastus et in vicinia ilia, exactiones et ser
vicia advocatie et angarias ac mortuas manus
ex parte mea extorquere voluissent, clamoie
exinde pro removenda violentia ad me del.i
to, decrevi et volui ut omnis super hoc posl
poneretur iniuria et mere veritatis investlqa
tione omnis tarn vir quam femina illius orup
nis in solutia lege et conditiono maneret pel
potuo. Cuius quidem legis et originis Iuim
temporis caput esse videbatur Malhildis,
uxor quondam Gilleberti de Lobiis, malei
Balduini (4 Petri. Bone igitur veritatis impnsi
tione coqnovi c(‘rtius quod oliin quedam
Diedela de villa (Vila, virqo nobilis nobilibus
orta parentibus, antequam viro nubeiel, h.i
didit corpus suuin ('I libertatem simiii I )co el
Sancte Waldedrudi ad ('ius altare in ec ( lesla
Montensi, (M l<'(|c‘, mslitutione et conditione
perpetua, ill omnis ab ipsa Diedel.i in
posteriori proqrediens, tarn m.isc ulus quam
lemma, II den census annuatim ad altaie
persolveret; in merle vero cuiusque vlrl XII
den Icniine VI di'ii. (le inobiiihus sms
tiaderentui et ( lesie, sk que oinnes tiulus
originis et conditionis ab omni servili exac-
tione et mortua manu et angaria et advocatia
liberi debent permanere. Diedela vero satis-
dicta genuit Helvidem, Helvidisautem genu-
it Mathildem iam dictam et alias filias»
(Devillers. N XXI. P. 35 (a. 1193)).
42 Примерно с тем же самым мы встречаем¬
ся и в грамоте монастыря в Суаньи:
«...servi sunt et fuerunt ab antiqua origine
beati Vincentii Sonegiensis» (Verriest. N 8.
P. 107— 108 (1237, mai)); см. также и в гра¬
мотах монастыря Св. Трудона: «Emma et
Ikha, due religiose femine, ab antiqua radice
attinentes nostre ecclesie» (Piot. N XCI.
P. 120-121 (a. 1172)); «...quedam Mabilia,
cum filia sua Gisla et omni sua in posterum
cognatione, ex antiquo jure beato Trudoni
attinent» (Ibid. N CXXX. P. 169 (a. 1212));
«Jordanus et Arnulfus, filii Rodulfi, cogno-
mento Munt, eorumque participes ex anti¬
qua progenitorum suorum genealogia, eccle¬
sie nostre libere attinentes» (Ibid. N CIX.
P. 148-149 (a. 1186)).
43 Cp.: Archives de l’Etat d Hasselt, charte
originate: «En 1163, trois soeurs,
Mersuende, Liburge et Meze, serves du
chapitre noble de Munsterbilsen (du comt£
de Looz), font renouveler 1'acte d'oblation
de leur ancetre Regenza, de Гаппёе 1040»
(Nelis H. La renovation des titres
d'asservissement en Belgique au XHe
si^cle // Annales de la Society d’6mulation
de Bruges. 1923. T. 66. P. 196.); «...Qualiter
quedam fidelis femina, nomine Regina, una
cum liberis suis Henrico et Gerardo ad nos
veniens, cartulam quamdam in qua con-
tinebatur qualiter avia ipsius, Even omine,
liberis oriunda natalibus, beato Trudoni se
omnemque suam posteritatem tradiderat,
nobis ostendit» (Piot. N LXXXVI.
P. 113-114 (a. 1168)).
В копии «В»: Richaldis.
В копии «С»: subsequute.
В копии «В»: chirographo.
В копии «В»: diximus.
В копии «В»: subsequutarum.
В копии «В»: Tirimam (?).
В копии «В»: Heldiardum.
В копии «С» знак Ч отсутствует.
В копии «В»: Tirima. Королевский нотари¬
ус явно ошибся, приняв распространен¬
ное среди женщин Фландрии и Эно в
XII —XIII вв. женское имя Emma за неиз¬
вестное тогда имя Tirima. Вероятно, вме¬
сто буквы «е» он прочитал «т», а букву
«т» принял за сочетание букв «iri».
В копии «В»: Helvidum.
В копии «В»: Billerij.
В копии «В»: Mainsendum.
В копии «В»: Richaldis.
В копии «В»: Elisabeth.
В копии «В»: Hersemdum.
В копии «В»: Elisabeth.
В копии «В»: Elisabeth.
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
Стефания Кулаева
СИМВОЛИКА «ТЕЛЕСНОГО» ПОДЧИНЕНИЯ
В СРЕДНИЕ ВЕКА
11ачиная с XI в. некоторые формы отношений личной зависимости оии-
• ывались с помощью понятия corpus (тело). Нередко также использовалось
"Нредсление corporis, что означает телесный или физический. Наибольшее
I ми иространение получило латинское выражение «homo de согроге» (неред-
им игтречается и «fefnina de согроге»), позднее переведенное на националь¬
ные языки как homme de corps (французское), leibseigener (немецкое), lijf-
■м'Ицчи* (голландское) и т.п. В течение многих веков такими выражениями
именовались целые группы зависимого населения. Характерно, например,
лидующее употребление рассматриваемого выражения: ...сервов наших и
лу жамок, которых мы называем homines de согроге»1.
■ I гобы разобраться в причинах применения понятия corpus и образа те¬
ме дли определения положения зависимого крестьянства, необходимо обра¬
ти I ы и к другим примерам использования представления о телесной зависи-
и»и ги, иначе говоря, о физическом подчинении одного человека другому.
И работе американского исследователя Пола Фридмена о каталонских
и pm гьннах в Средние века приводятся многочисленные примеры доку-
■1И11алы1ого оформления крестьянских коммендаций, практиковавшихся
н 11» мании в XII — XIII вв.2 Вот один из них: «Отдаю тело мое и детей моих,
а и» и имущество мое, движимое и недвижимое, каковое имею и каковым
»уду владеть, капитулу каноников Святого Петра...»3.
Важно отметить, что собственное тело крестьянин включает в число ком¬
андируемых им вещественных предметов, куда относится и его имущество,
а и и дети. (’оздается впечатление, что человек передает себя во владение как
■ • • * и у in физическую единицу, выделяя при этом реальность, материальность
♦*••*•11» существа — свое «тело». Здесь речь, очевидно, идет об условном вла-
• мни, г.е. подразумеваются определенные обязательства с обеих сторон
■•а да крестьянин добровольно признавал права сеньора на него самого и ого
|-|ущ»чтво, господин, со своей стороны, обязался защищать своего человека
• "**а 1ыпа гьему покровительство). Символическое вверение своего тола Гос¬
плану оформляет, таким образом, отношения подчинения и зависимости и
••||иделмег характер этих отношений. Примечательной чертой подобных
г* | I минских коммендаций было также вверение своего имущества, переда¬
Feodalitas
вавшегося одновременно с телом, т.е. тоже оказывавшегося в условном вла¬
дении у нового хозяина. Подобно тому как за человеком, коммендировавшим
свое тело, закрепилось название homo de согроге (букв, ‘человек тела’), кре¬
стьян, вверявших своему господину не только себя, но и свое имущество (в
особенности недвижимое) стали называть homo de согроге et de castalagio4
или homme de corps et de bien (букв, ‘человек тела и имущества’).
Именно выражение homme de corps et de bien навело французского
медиевиста Робера Бутрюша на мысль о том, что крестьянские комменда¬
ции следует рассматривать как подобие «traditio», при котором человек пе¬
редает сам себя как вещь, так что отношения лишаются специфики личной
связи, сохраняя лишь принцип собственности5.
Такой взгляд на крестьянскую коммендацию и такое толкование выра¬
жения homo de согроге (homme de corps) представляется нам неверным во
многих отношениях. Прежде всего, при этом игнорируется первая состав¬
ляющая выражения homo de согроге, а именно — homo. За словом homo
стояло представление о человеке, самостоятельно и добровольно устанав¬
ливающем личные отношения со своим господином, чем во многом опре¬
делялся и характер этой связи. «Homo» — понятие универсальное. Всякий
раз, когда речь идет об установлении вассально-сеньориальных, подчини¬
тельных, вертикальных отношений, всякий раз, когда один человек — будь
то воин, крестьянин или король (а в ряде случаев даже и клирик) — стано¬
вится зависимым человеком другого, более могущественного, мы встреча¬
ем слово homo. Человек, назвавший себя homo, т.е. «человеком» своего
господина, берет на себя тем самым обязательство сознательно служить и
подчиняться, признает свою зависимость. Сеньор, назвавший кого-то сво¬
им homo, своим «человеком», тоже берет на себя определенные обязатель¬
ства — покровительства, защиты, опеки. Таким образом, вероятно, не сто¬
ит говорить о передаче человека как вещи в тех случаях, когда в результа¬
те коммендации самого себя этот человек стал называться homo de согроге.
Следует подробнее остановиться на самом символическом акте ком¬
мендации, описывавшемся чаще всего словами se commendare (в силу чего
в историографии и утвердился термин «коммендация», впрочем, не един¬
ственный применяемый для подобных ситуаций). Как можно судить по не¬
которым примерам, слова se commendare могли заменяться и другими ана¬
логичными выражениями: в рассмотренном выше каталонском примере
использовался глагол dono, а во многих коммендациях крестьян мы встре¬
чаем и «trado me ipsum», и «dono et reddo me ipsum», etc.6
Символическое действие передачи самого себя могло быть воспроизве¬
дено в латинских документах несколькими разными способами, что затруд¬
няет работу с такими терминами, как «коммендация» или «traditio»: если
при описании акта вверения слова «se commendare» означали то же самое,
что и слова «se tradere», то в других случаях значения этих глаголов могли
быть настолько различными, что производные от них понятия коммендации
и традиции историками порой даже противопоставляются друг другу.
Более четким определением символического вверения одного челове¬
ка другому представляется понятие «оммаж». Оммаж (фр. hommage от
лат. hominium/ homagiuin) восходит непосредственно к понятию «homo»,
которым связаны основные представления об устанавливаемых отноше¬
нии х — один становится человеком другого. Соответственно, употребляя
• лоно «оммаж», можно говорить и о высоких сеньориально-вассальных от¬
ношениях в воинской среде, и об установлении зависимости у крестьян —
видь и любом случае понятие homo сохраняло свой специфический смысл.
Дли описания крестьянского оммажа существует и специальный научный
Iмрмин «hommage servile».
Специфика его употребления в работах исследователей — П. Пето,
М Блока, П. Урлиака7 — заключается в том, что им они называют ритуал
вверения крестьянином самого себя господину, оформившийся лишь
• решительно поздно (XI —XIV вв.) и во многом копировавший рыцарско¬
му сальные символические формы оммажа, а в чем-то намеренно отталки¬
вавшийся от них. То есть более ранняя и, быть может, менее определенно
оформленная практика вверений крестьянами самих себя оказывается
мни ноля применения исследователями термина «hommage servile».
()тчасти такое терминологическое разделение следует признать оправ-
данным, хотя бы в силу того, что оно в точности соответствует средневеко¬
вой традиции. Французское понятие hommage servile, несомненно, восхо¬
ди! к средневековому латинскому homagium corporis et servitutis8, т.е. к
мПмшпчению оммажа зависимого крестьянина, серва, вверяющего свое
• или, ставящего себя в физическое подчинение. Такое выражение, по-ви-
лимому, не встречается ранее конца XI в., а в широкое употребление вхо¬
ди т лишь в XII —XIII вв. Более того, самим словом hominium / homagium на¬
чали пользоваться лишь в XI в., даже по отношению к уже очень развито¬
му и зрелому в ту эпоху воинскому (благородному) оммажу. Слово homo,
лежащее в основе слова hominium, с VI — VII вв. безусловно понималось
вав определение зависимого человека, добровольно установившего верти-
•oiAMiyio подчинительную связь со своим господином.
Исли потребовалось несколько веков широкой практики оммажа, что-
пы нот ритуал получил свое конкретное название, то еще больше времени
путно было для создания столь емкого определения, как «homagium сог-
рн||« el servitutis», вобравшего в себя и представление об универсал!,пости
оммажа, и конкретность черт именно оммажа сервильного, задававшегося
коммендацией тела, физическим подчинением.
И понимании этого определения — homagium corporis et servitutis — no
нашему мнению, лежит и ключ к разгадке названия homo de согроге. I lomo
• 1м мнроге — это человек, принесший телесный сервильный оммаж, те.
ни, кто через символический акт объявления себя зависимым человеком
ilemm) вверил своему господину свое тело, а может быть, и имущество
Риццо (If* согроге et de castalagio).
(Аовосочетание «homo de согроге» не встречается раньше конца XI и.,
"Ии I тало широко применяться лишь в XII —XIV вв. Это, конечно же, объне-
мие11 н не отсутствием в VIII— XI пв. практики вверения себя крестьянами
ми видам (ость множество примеров подобных вверений в ранное Среднене-
рмммг и описания этих крестьянских подчинительных договоров даже» вос¬
производит характерные символические акты, сопровождавшие ритуал).
Уже в VIII в. крестьяне добровольно признавали с вою зависимость и
Feodalitas
называли себя при этом homines. Но тогда еще не было найдено слово, к*»
торое могло бы служить общим определением этой зависимости, подмор
кивало бы отличие такого физического подчинения от других форм ом ми
жа, когда homo вовсе не вверял сеньору свое физическое существо, а лини,
обещал службу в роли вассала. Впоследствии, как мы видели в рассмотрен
ном выше примере, каталонские крестьяне стали уточнять особенно» и
своей коммендации, введя в формулу слово «corpus»: «dono corpus теши
(сравнительно поздние каталонские документы — XII —XIII вв. — сохрани
ют некоторые черты предшествующей эпохи в силу присущего этому ре
гиону тяготения к архаичным формам).
И лишь в зрелое Средневековье рождается чеканная формулировка
homagium corporis et servitutis и новый статус — homo (или femina) de cm
роге. Сам ритуал сервильного оммажа тогда же обретает конкретные чср
ты. В чем-то символика оммажа сервов повторяет классический рыцар
ский оммаж — ключевым символическим элементом становится жест рун
иногда используется коленопреклоненная поза. В чем-то ритуал сервон на
меренно отходит от классических форм, чем подчеркивает свою особо» i1«
в отличие от рыцарского оммажа, руки подаются не сложенными, вводя i
ся специфические символические элементы, например веревка на шее
* * *
Анализ лексических формул, применявшихся для характеристики о гни
шений подчинения и зависимости, неразрывно связан с изучением специфи
ческих форм жестикуляции при оммаже. Такие действия, как признание сии
его зависимого положения, установление взаимных обязательств, а тем более
вверение себя (своего тела), не могли не сопровождаться соответствующим
символическим оформлением. Символическая жестикуляция придавала ак i у
оммажа выразительность и конкретность, позволяла предельно точно норе
дать специфический смысл, вкладываемый в каждый отдельный ритуал (а
кроме того, публично засвидетельствовать факт вступления в зависимосп.)
Наиболее известным жестом, оформлявшим акт оммажа, следует при
знать жест двух рук вассала, вкладывавшихся в руки сеньора. Этот жп i
многократно воспроизводят как письменные источники, описывая пи
словами «manibus se commendare», так и всевозможные изображения < це
ны оммажа. Однако символическое оформление оммажа не только не сип
дилось к какому-то единому жесту рук (как уже упоминалось выше, руки
могли подаваться по-разному), но и распространялось на другие часш и»
ла — membra, как они именуются в документах. В контексте изучения ни
нятия «corpus» и конкретного смысла, вкладывавшегося в определение
«homo de согроге», особенно интересно попытаться восстановить картину
символической жестикуляции вверявшего себя человека, потому что ри гу
ал оммажа серва мог включать в себя различные жесты, в том числе жеп ы
вверения себя с помощью рук, ног, головы и, наконец, всего тела (редчаи
шее упоминание обо всем теле как активном компоненте символическом
жестикуляции мы находим в описании ритуала оммажа саксонским .1и*
feodale: ...преклоняет колени перед сидящим напротив него и подии ran
[к нему] все тело и [протягивает] руки»-*.
Различные формы оммажа нашли свое отражение в таких наименова¬
ниях зависимого крестьянина, как весьма распространенное «homo (femi-
na)de capite» (букв, ‘человек (или женщина) головы’)10 и более редкие
«homo de manibus suis» (букв, ‘человек своих рук’) и «homo de pede» (букв,
'человек ноги’)11. Использование слова «manus», несомненно, отражает ха¬
рактерный жест рук в оммаже, но хотя символическая передача самого се¬
бя выражалась тем или иным жестом рук и в «высоком» оммаже, прино¬
сившемся благородными людьми, выражение «homo de manibus» относи¬
лось к тем же зависимым плебеям, что и «homo de согроге». Подтвержде¬
нием тому служат латинские документы, например: «Отпускаю X., моего
человека de согроге, с тем условием, что он останется моим человеком de
manibus suis»12. Здесь речь, безусловно, идет опять же о сервильной зави¬
симости, однако то, что автор документа определенно различает характер
отношений со своим человеком, называя его в одном случае «de согроге»,
а в другом «de manibus suis», говорит о различном содержании оммажа, вы¬
раженном, очевидно, по-разному также и на уровне символической жес¬
тикуляции. По всей видимости, здесь имел место какой-то особый жест
рук, применявшийся в случая* принесения сервильного оммажа и подчер¬
кивавший его специфический характер (можно предположить, например,
символическое связывание рук, архаичный жест пленения, появляющий¬
ся, однако, порой и в символике зрелого оммажа).
Выражение «homo de pede», по-видимому, относится к какому-то другому
символическому жесту, иногда сопровождавшему оммаж, при котором фигу¬
рирует нога признающего свою зависимость человека (пока трудно выделить
некий определенный жест стоп, устанавливавший эти отношения, однако на
основании изобразительного материала можно предположить, что ноги зави¬
симого человека оказывались в символическом подчинении либо при насту-
иании на них господина как форме выражения его власти, либо при опутыва¬
нии их веревками или цепями). Латинские примеры, воспроизводящие выра¬
жение homo de pede, также не оставляют сомнений в том, что и тут имеется в
виду именно крестьянин или серв: ...устанавливаем, что все homines de pede
как крестьяне, так и вилланы, будь они наши или церковные...»13.
С целью изучения лексических формул, означавших сервильное состо¬
яние, а также и для дополнения картины символической жестикуляции ом¬
мажа, интересно попытаться восстановить символику ритуала вверения се¬
бя человеком, называвшемся homo de capite. Вверение «головы» происхо¬
дило, по всей видимости, в форме символического надевания веревки на
шею. Этот ритуал воспроизводят письменные источники («я надел веревку
на шею мою»14; «он самого себя вверил через шею»15), его же передает и
ряд иконографических свидетельств. Изображения веревки на шее прине¬
сшего оммаж человека всегда свидетельствуют о жесткой сервильной зави¬
симости, устанавливаемой этим символическим актом. Порой таким обра¬
зом подчеркивалась унизительность договора — например, на изображе¬
нии признания Теофилом власти дьявола: Теофил приносит оммаж, а на его
шею надета веревка, конец которой находи гея в руках у дьявола16. Еще бо¬
лее интересны примеры, в которых веревка надевается на шеи настоящих
серной, что отражает реальную гернильпость их состояния. Одно из таких
Символика «телесного» подчинения в Средние века
Feodalitas
изображений (XIV в.) показывает крестьян, во-первых, рогатыми, а во-вто
рых, с веревкой на шее. В статье Пола Фридмена «Ноево проклятие»17 при¬
сутствие рогов на головах крестьян объясняется «Каиновым проклятием»,
лежавшим, согласно средневековым представлениям, на рабах и сервах.
Как рога, так и интересующая нас веревка выразительно подчеркивали
сервильное положение изображенных на этой миниатюре крестьян18.
Последнее выражение в ряду латинских терминов, использовавшихся
для характеристики отношений зависимости, на рассмотрении которого
хотелось бы остановиться, — это формула «corpus et membra». С таким вы¬
ражением мы встречаемся в хронике Р. Хименеса де Рады19 при описании
феодальных отношений, сложившихся в XII в. при дворе арагонского ко¬
роля Альфонсо Первого. Свидетельство хрониста интересно как самой ле¬
ксической характеристикой ритуального вверения своих «тела и членов»
весьма знатным человеком — графом Педро Ансурсом — королю Альфон¬
со, так и конкретными элементами ритуала оммажа, фигурирующими н
данном описании. Это описание необычного принесения оммажа уже рас¬
сматривалось О.В. Ауровым, который обратил наше внимание на этот при¬
мер и дал собственную интерпретацию рассматриваемых символических
актов20. Не останавливаясь подробно на взаимоотношениях графа Педро с
королем и королевой Урракой, осложненных двойными вассальными обя¬
зательствами, связывавшими Педро с обоими правителями, отметим осо¬
бенности символики приносимого графом оммажа. В хронике детально
описывается, как Педро, в красных одеждах, сидя на белом коне и держа в
руке веревку, торжественно прибыл ко двору короля21. К сожалению, сам
ритуал принесения оммажа не описан хронистом, однако достаточно и
упоминания о веревке в руке графа, чтобы сделать вывод о характере ус¬
танавливаемой им связи — это, несомненно, отношения жесткого подчи¬
нения, признания власти короля и своего зависимого положения. Об этом
же свидетельствуют и слова графа, обращенные к королю: «Руки же, рот и
тело, которыми был принесен оммаж, передаю вам, чтобы лишь смерть
или утрата [их] могли бы освободить от этого [обязательства]»22. Иными
словами, граф Педро принес оммаж королю, символически передав госпо¬
дину свое тело (corpus) при помощи жеста рук (manus) и символического
поцелуя (os). Несколько ниже в том же свидетельстве вновь упоминается
этот крайне жесткий по своей сути оммаж: на этот раз вверение графом
себя королю описывается словами: «он предоставил ему в распоряжение
свои тело и члены»23. Ритуал вверения себя в рассмотренном примере
включает символические жесты, означавшие установление подчинитель¬
ной связи и описанные с помощью понятий «manus», «os», «corpus», объе¬
диненных в общей формуле — corpus et membra, т.е. «тело и члены», сим¬
волически передававшиеся господину зависимым человеком.
Итак, как бы разнообразны ни были символические жесты зависимости,
сколь бы разносторонним и многоплановым ни оказывался при этом оммаж,
все эти способы установления подчинительной связи остаются в сфере при¬
менения понятия «corpus», порой «corpus et res», иногда «corpus et membra».
Так же, как и в лексических формулах, в символике всех форм оммажа,
которые можно терминологически объединить общим названием «homacj-
•нм I orporis», находят свое отражение две основные черты этого ритуала —
«пммерсализм подчинительной связи оммажа и жесткая «неблагородная» за¬
йм* имость. Слово «homo» утверждает первое, понятие «corpus» — второе.
* * *
11редставление о «телесной» зависимости как форме подчинения од¬
ами» человека другому нашло свое отражение не только в личных связях,
•фнрмлявшихся актом оммажа. Важной сферой применения понятия
• • «I|шм» оказываются и разнообразные ситуации, в которых подчинение
«мимо человека другому становится возможным лишь в случае несоблю¬
дении какого-то договора или установления. Это означало, что «телесная»
иимгимость не выступала в качестве реального явления (вверения своего
«мл господину), а оставалась потенциальной, т.е. тело человека попадало
и** класть другого только при нарушении им договоренности, в то время
и ни мри соблюдении установленных правил человек оставался также сво-
имдммм обладателем и своего тела, и имущества.
11одобно тому как в рассмотренных ранее примерах с homagium corporis
пиариться могли и тело, и имущество, а могло и только тело, так и в случаях с
ммружителями могли быть захвачены или только сами тела, или же — чаще —
и |мла, и имущество. Следует опять отметить, что тело некоторым образом
уподоблялось имуществу, телесность оказывалась аналогом вещественности,
» мычит, могла служить и реальной компенсацией за нанесенный ущерб.
Выразительным примером именно такого отношения к «телу» можно
ми шить установления Клюнийского аббатства, касавшиеся жителей горо¬
ди К люни (1161 — 1172): «Если кто-то будет изобличен в воровстве, да будут
нм» имущество и тело в распоряжении господина и на его милости»24.
I акое установление очевидно уравнивает тело и имущество в том, что
•иногится к возможности физического обладания, «распоряжения» и том,
и другим по усмотрению господина. Здесь проявился «вещественный»
и н лмд на тело человека как на некое материальное обеспечение. С другой
• троны, ясно, что, хотя речь идет о «теле» человека во власти господина,
имеется в виду прежде всего утрата личной свободы этим изобличенным в
имрожтне человеком, его превращение в пленника или раба. Захват тела и
имущества за такое нарушение общественных правил, за преступление (и
данном случае воровство) — это в первую очередь наказание, а уж заодно
н ми змещение ущерба.
Другое установление в том же клюнийском документе прямо говорит о
маип шнии: «За прелюбодеяние положено такое наказание — чтобы прелюбо¬
деи и прелюбодейка пробежали бы голые из конца в конец деревни; если же
ими это сделают, имущество и тела их пусть пребудут в мире»2\ Наказание за
прелюбодеяние может быть и нематериального свойства (как и само преступ¬
ление), однако тела и имущество нарушителей не тронуг только в случае» ис
волнения ими унизительного ритуала. Очевидно, если преступившие общест
пенные правила и требования морали откажутся бегать голыми по деревне, их
•* !елп и имущество» corpus el res могуг серьезно пострадать. В этом при¬
мере дли нас важно отмети ть форму угрозы, в которой используется понятие
о|рнн» (или «corpus et res», как в данном случае). Гут, конечно, не может
Feodalitas
быть и речи о каком бы то ни было возмещении ущерба со стороны прелюбо
деевг а единственный смысл упоминания о теле и имуществе — возможного,
худшего наказания, в случае если нарушители откажутся подчиниться.
Еще более определенно угроза насильственного захвата выражена и
предписании того же документа, касающегося конфликтов по поводу спор
ной собственности. Из него следует, что виновник спора должен действовап.
по закону и «предоставить подходящее обеспечение» (securitas), и если он
так и поступает, «то не должно быть захвачено и не должно быть подвергну
то плохому обращению ни имущество его, ни тело»26. Захват и плохое обрн
щение — вот то, что угрожает имуществу и телу человека, который не смо
жет обеспечить целостность договора, спровоцировав конфликт.
Итак, в определенных обстоятельствах тело, как и имущество, может бы и.
подвергнуто плохому обращению — насильственно захвачено или поврежде
но. Опасность повреждения тела, безусловно, воспринималась как самое
серьезное бедствие. Упоминание об этом мы находим и в «De forma fideli
tatis» — теоретическом описании сути вассальной присяги (XIII в.): первое из
шести обязательств, возлагаемых на вассала по отношению к его сеньору, со
стоит в том, «чтобы господину не было повреждения в его теле»27.
Безусловно, предотвращение физического насилия, защита тела от на¬
падения и увечья было первейшей заботой того, кто был за это тело в отве¬
те, будь то вассал, отвечающий за тело сеньора, или любой человек, о чьем
собственном теле могла идти речь. Более сложной и многоплановой пред¬
ставляется ситуация с захватом тела.
Рассмотрим еще один подобный пример. В клюнийском документе
1100 г. рассказывается о даре, сделанном госпожой Фалетрудой Клюнийско-
му монастырю. После смерти Фалетруды ее второй муж Роллан должен был
подтвердить это дарение, а поскольку монастырские старейшины, видимо,
не были уверены в том, что Роллан не обманет их, от него потребовали га¬
рантий. Роллана вынудили согласиться помогать монастырю в преследова¬
нии возможных нарушителей, хоть и не подосланных самим Ролланом, но
все же имеющих к нему какое-то отношение: «Если какой-либо человек, и
отношении тела и имущества которого Роллан может осуществлять свою
юрисдикцию и прямое принуждение, совершит противоправное действие»
на названной земле или [как-либо] в отношении названной земли, когда его,
как сказано, названные лица к себе потребуют, если [человек] не выдаст вы¬
куп, то по названному установлению пусть отправится в заточение»28.
Таким образом, если договор будет нарушен не по умыслу Роллана, но
кем-то находящимся под юрисдикцией Роллана (justiciare), т.е. на чье «те¬
ло» Роллан обладает определенными правами, то Роллан обязуется заста¬
вить этого человека повиноваться, а в случае необходимости и лично по¬
мочь «отвести в заключение» нарушителя.
Вероятно, именно захват, насильственное принуждение к зависимо¬
сти, несвободе и подчинению и служили самой реальной угрозой, застав¬
лявшей как горожан Клюни, так и феодала Роллана считаться с условиями
предписаний, в том числе не допускать насилия. Ведь когда насилие оста¬
ется самым распространенным способом разрешения конфликтов, требу¬
ются действительно серьезные гарантии сохранения безопасности.
L3Tci тема получает свое дальнейшее развитие во многих ситуациях,
язанных с необходимостью соблюдения мира, обеспечения безопасно¬
сти и исполнения принятых на себя обязательств. Причем чем благороднее
И знатнее лицо, дающее обещание обеспечить безопасность тел и имуще¬
ства других людей, тем более выражен элемент добровольности, тем силь¬
нее гарантийный смысл договора.
Со временем становится более отвлеченным и смысл понятия «cor¬
pus». В документе 1200 г. мы находим обещание Болонской герцогини Иды:
«...полного освобождения от платежей и поборов на всей моей земле мона¬
хам и их людям, и всему их имуществу. И пусть будут под охраной моей, в
ведении моем и во власти Болонского графства вовек, — так же как тело
мое и имущество мое»29.
Здесь обеспечение безопасности монахов уподобляется собственной
безопасности герцогини Иды. Иначе говоря, степень защищенности мона¬
хов и их людей на земле Болоньи приравнивается герцогиней Идой к со¬
хранности ее тела и имущества. В подобных случаях обещание соблюде¬
ния мира и отказа от насилия почти всегда означало и обещание защиты —
»ащиты как самих людей, та£ и их имущества — corpus et res. Именно так
гледует понимать и заявление рыцарей Вильгельма и Америка 1119 г.: ...я,
Вильгельм, и я, Америк* обещаем всем людям, как светским, так и церков¬
ным, ищущим прибежища в этом месте и устраивающим себе там жилище
или уже там обитающим,... мир, спасение и безопасность их телам и иму¬
ществу, подкрепляя это обещание клятвой, — как мы, так и воины наши и
клиенты»30. Как видно, такого рода обещания могли скрепляться как кля т
ной, так и другим убедительным доказательством серьезности договора о
мире и защите, подобным приведенной выше формуле, к которой прибег¬
ло герцогиня Болонская: «sicut corpus meum et res mea».
* *
Итак, пристальное внимание к сфере применения понятия «corpus» и
к разнообразным ситуациям, в которых с его помощью раскрывалась суть
устанавливаемых отношений, позволяет проследить развитие специфиче
гких форм подчинительных связей. Изучение этого термина не только но
могает понять особенности крестьянского оммажа (hommage servile), оба.
испить необычное название и особый статус «человека тела» (homo do cor
роге), но и найти прямые параллели между символикой коммендации сио
ого гола как простым сервом, так и благородным графом.
Оказалось, что изначальное представление о теле как об объекте ком
мопдации оставалось живым и конкретным, выражаясь в определенных
лексических формулах и жестах, воспроизводивших символически*» «вве¬
рение» головы, ног, рук и других частей этого коммендируемого «тела».
11ри этом наблюдается взаимно*» влияние идей и символов «благородного»
И «неблагородного» оммажа.
Особенно важно отметить влияние именно низких форм отношении
на высокие, выразительным примером чего как раз и является проникни
пение понятия «corpus», возникающего сначала как определение сервиль
пости, в сферу поручительства и договор*! между знатными особами.
1 «...Servos nostros ancillas, quos homines de
corporeappellamus» (NiermeyerT.F. Mediae
Latinitatis Lexicon minus. Leiden, 1976. P.
494. (Gallia Christiana. VI. Col. 446)).
2 Freedman P. The origins of peasant serviti-
tude in Medieval Catalonia. Cambridge,
1991.
3«Dono corpus meum et infantes meos et
omnes res meas mobiles et imobiles quas
habeo et habiturus sum canonice Sancti Petri
Vici...» (Freedman P. Op. cit. P. 96).
4Ourliac P. Etudes d'histoire du droit n^di£-
val. P., 1979. P. 127.
5Boutruche R. Seigneurie et fёodalitё. I. Le
premier age des liens d'homme £ homme.
P., 1959. P. 336.
6 Freedman P. Op. cit. P. 94 — 95.
7 Petot P. L'hommage servile // Revue his-
torique de droit. 1927; Ourliac P. Op. cit.
P. 127; Bloch M Serf de la Glebe // Revue
historique de droit. 1927; Bloch M. Rois et
Serfs. P., 1930.
8 Du Cange C. Glossarium mediae et infimae
latinitatis / Ed. L.Favre. 1883—1887. Vol. 4.
P. 219-220.
9 «...Genua flectat coram sedente, totum cor¬
pus movetur et manus» (Du Cange C. Op. cit.
P. 217).
10 Evergates T. Feudal society in the Baillage of
Troyes under the counts of Champagne,
1152-1284. Baltimore; L., 1975. P.217.
11 Du Cange C. Op. cit. P. 226.
12«Manumissi H., hominem meum de corpore,
tali conditione quod... remaneret Homo meus
de manibus suis» (Du Cange C. Op. cit. P. 226).
13«Statuimus quod omnes Homines de pede,
tarn rustici quam villani, sive sint nostri, sive
ecclesiarum...» (Du Cange C. Op. cit. P. 226).
14 «...corrigulum ad collum meum misi...»
(Bruel A. Recueil des chartes de l’abaye de
Cluny. P., 1870- 1903. Vol. I. N 30).
15 «...Se ipsum per gullam tradidit» (Garand M.
Essaisur les instituation judicaire du Poitu
sons le gouvemement des comtes ^ёреп-
dants. 902- 1137. Poitiers, 1910. P. 172).
16 A monk prays to Mary. The legend of the
monk who was fed by Mary. Teophilus with
the bishop of Adana. Teophilus sells his soul
to the devil. The Hague, KB, 76 F. 5 f. 41r.
17 Фридмен П. Ноево проклятие // Другие
Средние века. М.; СПб., 2000. С. 321.
18Аналогичное изображение (также XIV в.),
на котором также присутствуют и рога, и
веревка на шее, воспроизведено в: Gamier F.
Le langage de Г image au Moyen age. 1989.
Vol. II. Grammaire de gestes. P. 186. N 258.
Prisonnier ргёвеШё £ I’empereur juge // Cino
da Pistoia. Lectures sur les IX livres du Code de
Justinien, VIIе livre, XIVе Б1ёс1е. Reims,
Bibliotheque municipale. Ms. 823. Fol. 179).
19Hispania illustrata (De Rebus Hispaniae) /
Ed. A. Schottus. Francofurti, 1603-16011
T. II. Lib. VII. Cap. I. P. 112.
20Ауров O.B. Кастильская территориальном
община (консехо) в системе феодальны!
власти: Правовые и сакральные аспект
// Право, власть, религия: Взаимосни и.
светского и сакрального в средневековом
мире. М., 2001. С. 190-193.
21 «Tunc comes Petrus Assuri inductus scarlalo
et insidens equo albo, et portans funem in
manu accessit personaliter ad Regrin
Aragonum» (Hispania illustrata... P. 112).
22 «Manus autem, os et corpus quae fecermii
hominium, vobis offero morte vel dispendh»
consumenda» (Hispania illustrata... P. 112)
23«...Ei corpus et membra ad dispendiiim
offerebat...» (Hispania illustrata... P. 112).
24 «[VIII) Si quis furti convictus fuerit, ejus н м
et corpus in placito et miseratione domim
sunt» (Bruel A. Recueil deschartesde ГаЬауг
de Cluny. P., 1903. Vol. IV. P.550. N 4205)
25 «[IX.] Adulteri репа est, ut adulter adultn
aque a fine usque ad finem ville nudi connii
runt; quod si fecerint, res eorum et corpma
pacem habebunt» (Bruel A. Op. cit. Vol. IV
P. 550. N 4205).
26«Si de aliquo burgensium vel in prefato lou*
habitantium clamor et querela ad potestali’m
loci facta fuerit, is de quo clamor factus esi. m
jus facere paratus sit, et pro posse sun
ydoneam securitatem mittat, neque res, neqiir
corpus ejus capi aut male tractari debei*
(Bruel A. Op. cit. Vol. IV. P. 549. N 4205).
27 «Incolumne ne sit in damno domino suo, <lr
corpore suo...» (Du Cange C. Op. cit. P. 48H)
28 «Quod si alius quilibet homo, quern ipn-
Rollannus justiciare aut per suum corpus, <ini
per suum habere possit, aut constringere, in
predicta terra vel alibi pro ipsa terra forf.n
turn fecerit, cum sicut dictum est, per supra
dictas personas requisitus fuerit, nisi per cap
itale reddi fecerit, lege suprascripta in pm
hensionem se conducat» (Bruel A. Op. (II
P. 97. N 3744).
^«...Quietantiam de omnibus omnino consue
tudinibus et exactionibus...quam per tolam
terram meam, videlicet monachis н
hominibus suis et omnibus rebus eorum; el nl
sint in custodia et conductu meo et potent ir
comitatus Bolonie in perpetuum, sicut cm
pus meum et res mee» (Bruel A. Op < И
Vol. IV. P.744. N4385).
30 «...Omnibus tarn laicis quam clericis ad cun
dem locum confugientibus et habitationrm
in eodem loco sibi preparantibus aut man
sionem ibi habentibus...ego Willolmuset <ч|п
Aymericus pacem, salvationem et secuii
tatem in omnibus rebus et corporibus suh
promisimus, fide ac sacramento confirmav
imus, tarn nos quam mililes nostri et clienteH*»
(Bruel A. Op. cit. Vol. IV. P. 290. N 3937)
В гостях у «Казуса»
Карло Гинзбург
МОЯ МИКРОИСТОРИЯ*
Для меня большая радость цболыная честь быть сегодня здесь. Прости-
что не говорю по-русски, — к сожалению, этого языка я не знаю. Мое
наступление будет кратким, так как для меня предпочтительней ответить
мп паши вопросы. Мне кажется, что то общее, что есть между вашими и мо¬
ими исследованиями, даст много поводов для обсуждения. Я с большим ин-
шресом просмотрел выпуски альманаха «Казус», издающегося в этом Ин-
• гитуте, и уверен, что видение микроистории русскими исследователями
отлично от ее интерпретации итальянскими историками и поэтому для них
интересно. Я скажу несколько слов о микроистории, но должен заметить,
но не связываю свою работу исключительно с данным направлением.
Итальянская микроистория была коллективным проектом. Но этот
шрмин — «коллективный» — вовсе не означает «спланированный». Это
Мыло спонтанное совпадение интересов исследователей, занимавшихся
письма различными темами. Что до моих отношений с микроисторией —
тлим манером они развивались у меня одного.
Я начал свой путь в науке, занимаясь исследованием ведовских про¬
весов. Это случилось в начале 1960-х годов, и с тех пор прошло уже много
времени. Тогда изучать ведовство было скорее уделом антрополога, неже-
ui историка. Более того, с самого начала меня интересовало не только и не
• только изучение самого преследования ведовства, сколько попытка вос-
• о*1дать социальное положение и, возможно, модели поведения мужчин и
«ичпцин, обвиненных в колдовстве. Поэтому для меня речь шла, в первую
очередь, о реконструкции культурной среды на основе судебных материа¬
ле. Этот выбор навсегда определил крут моих интересов как исследовате¬
ли не потому, что я продолжал заниматься изучением ведовских процес-
» on, а потому что методологические проблемы, связанные с этим выбором,
• тли теми проблемами, над которыми я продолжал размышлять и позже,
млд которыми я размышляю до сих пор.
' Игтреча с Карло Гинзбургом, одним из крупнейших представителей итальянской школы ми¬
кроне гории, состоялась по приглашению редакции «Казуса» в Институте всеобщей исто¬
рии PAII 24 ноября 2003 г. Текст выступлении, а также ответы на вопросы аудитории публи¬
куются с любезного разрешения автора .Заглавие дано редакцией (здесь и далее в статье —
прим. род.).
^ I В гостях у «Казуса:
Подход к этому историческому исследованию был определен сотни
шением между моим изначальным интересом и источниками, которыми *
располагал. В тот момент у меня было ощущение некоторой своей coin •
венной обособленности от остального научного сообщества, которое, щ
нако, только побуждало меня к дальнейшим действиям. Мне кажется, чь
подобного рода обособленность обладает рядом преимуществ и не поя ж
тельно негативна. Во мне не было никакого стремления вливаться в о(>щи»
ряды. Такое не совсем нормальное положение, каковым оно предстань
лось мне тогда, отразилось в какой-то степени на выборе как источи икни
так и проблем, которыми я хотел заниматься. Впрочем, в том, что я гот*|ж
сейчас, есть одно существенное искажение. Если теперь смотреть на ту « и
туацию, покажется, что в ней была некая внутренняя логика, мною mi л »
не осознаваемая. Но я не доверяю автобиографиям, включая мою сои» i
венную, так как не разделяю убежденности в изначальной осмысленней и»
всех процессов.
В самом начале я двигался вслепую, руководствуясь только моими им
тересами, которые можно считать вполне нормальными для молод
итальянского историка левых взглядов в 60-е годы. Я стал заниматься и п
чением ведовских процессов, видя в них примитивную форму классе жим
борьбы. Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется занятным, что, исходя и •
своей первоначальной постановки вопроса, я нашел-таки подтвержу шт
своим гипотезам, но это показалось мне уже недостаточным. То была мни
первая научная работа, и в скором времени она выйдет на русском я зин
в сборнике моих статей1. Она была посвящена изучению одного ведоие к и
го процесса по источникам, обнаруженным мной в архиве г. Модены, рж
полагающем значительным фондом документов инквизиции. На процем < • •
которым я занимался, в колдовстве была обвинена одна крестьян!*.»
В 1519 г. она попала в руки инквизиции по обвинению в том, что наелны
порчу на хозяйку, которая перед тем согнала ее с занимаемого ею уча< i и >«
земли. Хозяйка вскоре заболела и посчитала себя околдованной. Обит и
ние выдвигалось как против крестьянки, так и против ее мужа. В да
случае мое предположение подтверждалось. Ведовство могло быть рак ми
трено как примитивная форма классовой борьбы: эта крестьянская im|m
подверглась преследованию, потому что они повели себя враждебно iк > < и
ношению к хозяйке, согнавшей их. Однако в этом процессе обнаружили» г
и нечто иное, совершенно для меня неожиданное.
Мне было приятно прочитать на последней странице альманаха «K.i
зус» в его девизе фразу: «Не столько привычное, сколько неожиданное-
Это высказывание можно считать микроманифестом микроистории.
Итак, что же было неожиданного в том процессе? Инквизитора знали
Бартоломео да Пиза. Тогда я еще не был уверен, идет ли речь о знамени
том демонологе, авторе трактата о ведовстве, и не стал ничего утиец
ждать, но на самом деле это был именно он. Инквизитор выслушал мри
знание крестьянки и начал задавать ей вопросы. Она утверждала, что на
слала порчу на хозяйку, потому что ей явилась Мадонна. Женщина они
сывала свое видение, и ее описание было совершенно замечательным
Мадонна предстала перед ней цветущая и румяная и сказала: «Ты дол ж
ш наслать порчу на хозяйку, что выгнала тебя». Инквизитор же спросил:
Л тго была точно Мадонна? ». Так он, искусно жонглируя вопросами, на¬
ми свою игру, в ходе которой ему удалось убедить крестьянку, что ей
•ривиделась не Мадонна, а Дьявол. И тут мы наблюдаем, как образ пол¬
остью меняется, точно как в фильме Сергея Эйзенштейна «Стачка», ко-
м самый напряженный момент информаторы полиции превращаются
< животных, на которых внешне похожи. Точно так же лик Мадонны обо-
ачивается гримасой Дьявола. Крестьянку допрашивали и в какой-то мо-
и1||т стали пытать. Инквизитор искал способ заставить ее рассказать о
чм, как она участвовала в шабаше, но женщина даже после пыток ни в
•им не призналась.
Этот неожиданный момент, на который я натолкнулся, занимаясь
шиным процессом, показался мне гораздо более интересным, чем под-
• иврждение моих первоначальных гипотез. Мое исследование получило
мивание «Колдовство и народная набожность», и именно эту послед¬
нюю составляющую в нем я стремился подчеркнуть. В заключении к ста¬
зе и предложил небольшое итоговое рассуждение, в котором наметил
шльнейшие перспективы для своих исследований. Это был своего рода
<ы юв. Почему? Я расс^^ждал так. В данном процессе мы наблюдаем
шлкновение двух культур — культуры инквизитора и культуры кресть¬
янки, причем со стороны инквизитора явно прослеживается попытка
•щипать свою культуру, но попытка эта проваливается. В конце статьи я
•редлагал рассматривать этот случай как феномен совершенно уникаль¬
ный и выходящий за пределы нормы, хотя и заключающий при этом в
еОе то общее, что было свойственно всем ведовским процессам. То есть
• предлагал подход, который основывался бы больше на аномальном, чем
to обыденном. Речь шла не о том, чтобы изучать аномальное как таковое,
• и попытке исследовать и реконструировать на базе аномальных явле¬
ний явления более общие и не лежащие на поверхности. Исследование
■» iyc ri, таким образом, рассматривалось не как цель, а как средство ис-
мрического познания.
’ )тот текст был опубликован в 1961 г., говорить же о микроистории на¬
шли лот двадцать спустя. Однако обо мне упомянул в своей статье Эдуар¬
ам Гроиди (я видел, что одна из его работ напечатана в альманахе «Казус»2),
ренди писал о «нормальном исключительном» — парадоксальное утвер-
идвиио, согласно которому возможно исследовать то, что скрыто и обы-
|»'МН<> (например, в социальных отношениях), на материале того, что выхо-
нг за рамки привычного с документальной точки зрения.
И мог бы рассказать вам об этой моей статье как о моем пути к микро-
и гории, рассказать в манере более помпезной, но меня это совсем не
|||ельщает. Все люди, которые были вовлечены в этот коллективный нро-
итг, нашли с вой собственный пут».. Мне самому симпатичнее спонтаи-
имть, чем запланировапноеть. Я верю в спонтанность этого совпадения, в
нн случайность, но в то же» время я мог бы ('просить у того, кто занимает-
N данной проблемой, почему имело место такое совпадение, почему оно
шло возможным. 11о сути эго уже» другой разговор, и я бы хотел здесь за-
К. Гинзбург. Моя микроистория I
В гостях у «Казуса:
ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ
В о п р о с: Не могли бы вы рассказать о ваших последних работах1
К.Г.: Лекции, с которыми я намерен выступить в Москве, не связаны »
двумя моими последними книгами, только готовящими к публикации ^. ()д
на из них выйдет на турецком — вряд ли можно назвать этот язык легким
для чтения. Существует также некий проект, скорее даже пока только ж»»
замысел. Во всяком случае, я могу сказать несколько слов о нем, хотя ми»*
бы не хотелось забегать вперед, так как об этом будет говориться на друi и»
моих лекциях. Возможно, имеет смысл поговорить об общей постанови»»
проблемы, не затрагивая само исследование.
Микроистория получила интернациональный отклик, о чем свидетеле
ствует, в частности, и альманах «Казус». Мне представляется интересным
что в своем восприятии микроистории каждая национальная историогрл
фическая школа выработала свою, отличную от других модель. Я бесед»»
вал о микроистории и с мексиканскими исследователями и студентами, н
с историками из Исландии. Интернациональный интерес к микроистории
мне кажется не только очевидным, но и заслуживающим того, чтобы гыи.
предметом анализа. Я могу поговорить и об этом, но сейчас мне бы хон»
лось обратиться к другой теме. Восприятие микроистории во Франции и**
многом отлично от того, как ее воспринимают в США. Во Франции, или
мне кажется, всячески подчеркивается наличие диалога между микрон»
торией и социальной историей, а также общественными науками в целом
Главным образом это касается сборника Жака Ревеля «Игры с масштаПл
ми»4. В США же на первом плане оказываются те возможности, которын
открывает микроистория для написания исторического исследования, и н<
особенности самой микроистории, которые, на мой взгляд, излишне цеди
лируются и которые сводят ее содержание к почти анекдотическому 1I»»
причинам, о которых можно было бы много говорить, но я не хочу на этим
останавливаться сейчас, мои работы во Франции, безусловно, остались ил
периферии этой дискуссии, тогда как в США, напротив, сыграли и ж»»»
ключевую роль. Во Франции, где переведены почти все мои книги, ж»
склонны считать меня представителем микроисторического направлении
в истории, в Америке же рассматривают чуть ли не в качестве отцами ни
вателя микроистории, что неверно. Все это совсем неинтересно, если гол»,
ко не видеть здесь показательный пример определенной дивергенции и
восприятии микроистории. Подобное расхождение возникает перед ними
снова и снова, расхождение между микроисторией, ориентированно»» ж»
общественные науки, и микроисторией, ориентированной на истории»
культуры. На мой взгляд, эта дивергенция не имеет большого смы< ли
В своем новом проекте мне как раз хотелось бы ее преодолеть, показав, <пп
разделение микроистории на социальную и культурную (назовем их тли)
абсолютно искусственно.
Вопрос: При всем разнообразии затронутых вами тем, какие т /им
для вас были наиболее интересны? Как вы сами представляете себя как ж
следователя?
К.Г.: Действительно, мне нравилось работать над весьма различными
шмими. Причины этого также разнообразны. Прежде всего у меня есть
чцущение, что, переступив через определенную черту, я начинаю пони¬
мать все меньше и меньше. Дело в том, что мне приходилось встречать как
учимых, которые были совершенно выдающимися исследователями, так и
шх. которые уже давным-давно стали повторяться. Последнее мне совер-
Ч1ИМНО не нравится и глубоко огорчает. Несколько лет назад я написал ста-
iMo, в которой говорилось о радости «незнания»5. Есть мгновение, когда
• w только начинаешь работать над темой, о которой еще ничего не знаешь.
\ли меня это мгновение представляется исключительным. Речь идет, ко¬
мично же, о радости, связанной не с незнанием как таковым, но с возмож-
щн'тмо перейти от абсолютного незнания к меньшему незнанию, т.е. про-
щит постижения представляется мне гораздо более воодушевляющим,
|нм само знание. Я не могу утверждать, что мое движение от одной темы к
фугой, от одного периода к другому принесло благие плоды, не мне давать
•цинку тому, что я написал. Но могу сказать, что это блуждание было реак¬
цией на самые неожиданные импульсы.
Какие темы меня более всего волнуют? Те, которые ждут меня впере-
\м, те, над которыми я только собираюсь работать, потому что они мне еще
иидостаточно известны. (Сегодня я имел возможность поговорить о моем
iripoM исследовании, посвященном крестьянке из Модены. Эта история
мида-то меня очень волновала, продолжает волновать и сейчас, но это уже
• нрпботанный материал. Меня больше волнуют другие истории, те, что я
miai.ko пытаюсь понять, те темы, о которых я собираюсь рассказывать
*дмг||, в Москве.
Как я смотрю на себя сам? Как на человека, который пытается что-то
у шить.
вопрос: Не должно ли любое историческое исследование сопровож¬
даться определенной рефлексией по поводу метода? Не кажется ли вам,
ппп каждый исследователь, который занимается чем-то новым в науке,
•ни пинается в своего рода изоляции? Вы говорите, что не доверяете те¬
ологии, но что же именно за этим кроется: неверие в осмысленность са¬
чит исторического процесса или недоверие к разного рода макроистори-
т ним схемам? И последний вопрос, касающийся непосредственно микро-
m тории: не является ли разделение исторической науки на столь большое
количество различных направлений несколько искусственным? Ведь в пос-
ич1псс время многие научные исследования посвящены изучению неожи¬
данного, и принадлежность той или иной работы к определенному напра-
и\гнию подчас зависит только от личности самого историка?
К.Г Спасибо за столь интересные вопросы. На два из них можно отве-
I ип. довольно кратко, два других требуют более развернутого ответа. Что
писается вопроса об изоляции историка, я попробую ответить на него, ко-
• Ail буду отвечать на пос ледний.
Я абсолютно согласен с том, что историческое исследование должно
• ниронождатьси некой рефлексией на тему метода. Для меня примером то-
Н), как следует соединить изучение конкретной проблемы с рассуждения¬
ми о методе, было творчество Марка блока
7*
-1
s
о\
S
*
■о
О
S
О
и
о
TJ
5
ьо
347
оо I В гостях у «Казуса:
Теперь давайте поговорим о телеологии, это наиболее сложный пин
рос. Я полагаю, что мы должны разделять своего рода макротелеологим» и
микротелеологию, должны отличать телеологию как элемент, дейстим
тельно внутренне связанный с самим процессом, от телеологии как чем»
то навязанного извне. Мое несколько враждебное отмежевание от толп»
логии вовсе не означает, что я намерен был отрицать присутствие некие
го замысла в истории. Проект, над которым я сейчас работаю, проек i и
рамках микроистории, связан как раз с попыткой понять значение огш
нанного человеческого действия в историческом процессе. С одной < m
роны, нам не следует забывать о соотношении между намерениями «и
дельной личности и общим результатом. С другой же — мы должны мри
нимать во внимание то, каким образом сам человек оценивает свои cot и i
венные намерения в прошлом. Начнем с первого, т.е. с соотношения ме*
ду стремлениями отдельной личности и совокупным результатом. >м
проблема была поставлена еще Джамбаттистой Вико, а впоследствии p.i»
рабатывалась Гегелем и Марксом. Она связана с вопросом о степени
ухищренности человеческого разума, о его способности рождать сопец
шенные идеи. Люди пытаются сделать что-то одно, а выходит что-то < ••
вершенно иное. Это происходит как на индивидуальном, так и на колл»'и
тивном уровне. Мне кажется, что человек, отрицающий этот факт, of>р«*
чен на то, чтобы ничего не понимать в истории. Конечно же, это лини, и i
начает, что намерения редко приводят или даже, возможно, никогда не
приводят к тем результатам, которые ожидались самим человеком. Одт »и
из книг, в которой есть рассуждения на эту тему и которая имела для ме
ня большое значение, как и для многих причитавших ее, — «Война и мир-
Л.Толстого. В ней есть диалог с де Местром, над которым стоило бы еще
поразмышлять.
Существует и другая проблема — это стремление (к которому склонен
всякий, в том числе и я) ретроспективно воссоздавать свое прошлое. 11м
рой телеология — не более чем результат ретроспективной иллюзии И
считаю, что этому нужно противодействовать. Необходимо, как говорш
Люсьен Февр, «давать точную датировку», реконструировать, каким (н.и
кругозор автора в каждый определенный момент, следовать за его манг
рой «идти на ощупь», о которой я говорил раньше. «Я считал, что делаю ид
но, а на самом деле сделал другое» — так происходит со всеми, не только •
отдельными индивидами, но и с группами людей — религиозными ордена
ми, партиями, целыми государствами и, конечно же, с историками.
Я хочу добавить вот еще что. Существует различие между телеологией
как содержанием самого процесса и телеологией, привнесенной извне
Когда Маркс и Энгельс говорили о триумфе буржуазии в XIX в., они име
ли в виду процесс, который мы наблюдаем до сих пор. Так называемая гл<>
бализация началась не сегодня и не вчера. В данном случае можно mm*
рить о телеологии. Я не уверен, стоит ли придавать греческому термину
«telos» значение сознательно установленной цели, но мы говорим о самми
возможности рассматривать исторический процесс как нечто имеющее
определенную структуру. Я полагаю, что существует своего рода инутрен
няя телеология, своего рода смысл процесса.
С вашим последним вопросом я согласен. Я никогда не интересовался,
ибо не считал это интересным, ярлыками, которые навешивает историо-
фафия. Ярлык «микроистория» не говорит почти ничего. Необходимо по¬
нимать, что именно делается в рамках микроистории или любого другого
проекта. Я думаю, что изучение неожиданного могло бы стать общей хара¬
ктеристикой для многих исследований, однако полагаю, что в микроисто-
|1ИИ существует особый подход к отношению между аномалией и парадиг¬
ной. В данном случае отсылаю вас к книге Томаса Куна «Структура науч¬
ных революций»6. Мне кажется, что сама готовность заниматься необыч¬
ным больше, чем обычными явлениями, характеризует не всех историков,
но является важным свойством микроистории. Я полагаю, что в этом за¬
ключалось специфическое отличие микроистории, и прежде всего италь¬
янской микроистории. В 1979 г. мы с моим другом, историком Карло Пони,
нлписали статью, в которой предложили своего рода программу микроис-
трии7. В этой статье, очень небольшой по объему, была фраза, в которой
мы связывали интерес к микроистории с сомнениями в возможностях ма-
кроисторических исследований явлений огромной важности, таких как,
иппример, существование социализма или автоматического обновления
капитализма. В тот момент микроистория была проектом, который рож¬
дался из глубоких сомнегйш, глубоких разочарований в макроисториче-
• ких процессах. Что же касается меня, именно так родилось мое стремле¬
ние к неожиданному, необычному — из глубокой неудовлетворенности
глобальными макроисторическими схемами. Мне не кажется, что микро-
игторический подход будет актуален всегда, он тесно связан с возникшим
тогда протестом.
Вопрос: Скажите, пожалуйста, в чем вы видите будущее микроис¬
тории?
К.Г.: Я полагаю, что будущее микроистории может заключаться только
и диалоге, порой даже полемическом, с другими историографическими на¬
правлениями. Было бы абсурдно полагать, что в микроистории есть пре¬
тензия на собственную всеобъемность. Я полагаю, что она не сможет обос¬
новать свою легитимность, опираясь лишь на программные заявления, это
но.зможно только на основе достигнутых результатов.
Вопрос: Какова, на ваш взгляд, связь (если она вообще существует)
т%жду микроисторией и постмодернизмом?
К.Г.: Да, эта связь существует. Я полагаю, что она существует. На мой
взгляд, это полемические взаимоотношения. Однако подобное разделение
мо столь однозначно. Например, я обнаружил, что меня порой причисляют
к историкам-постмодернистам, и потратил много сил, чтобы объяснить,
что же именно представляется мне неприемлемым в так называемом по¬
стмодернизме. В связи с этим мне бы хотелось вернуться к «микропро¬
грамме» микроистории, которую я нашел в альманахе «Казус». Прежде я
говорил о том, с чем согласен, сейчас же мне бы хотелось остановиться на
том, с чем я но согласен. В этой прог рамме написано: «У нас свой взгляд на
историю», и в самом конце1: ...ж1 столько описываемое историком, сколь¬
ко создаваемое им». Таким образом, речь идет о столкновении между тем,
что документально доказано историком, и том, что им создано. Мне тер-
К. Гинзбург. Моя микроистория
В гостях у «Казуса
мин «созданное» представляется слишком двусмысленным и даже, я Г>ы
сказал, опасным. Мы все знаем, что одних лишь документов недостаточно,
чтобы написать историческое исследование, и, несомненно, в истории, как
в любом другом научном исследовании, присутствует элемент конструи
рования, но этот элемент сопровождается элементом реконструкции
Идея, что историк может создавать что-то, представляется мне неверной
Мы знаем, что, используя одни и те же источники, можно написать доем
точно разные исторические исследования, но использовать этот избитым
факт как аргумент в пользу скептицизма мне представляется неверным
Существует элемент создания, но это конструирование возможно лишь
вместе с реконструкцией, т.е. воссозданием. Разумеется, это лишь повод
для возможной дискуссии, а не окончательное утверждение.
Вопрос: Развивая эту же тему, ответьте, пожалуйста, является ли
ваша книга «Ночная история» исследованием сконструированным или
строго документированным? Эту вашу работу встретили неоднозначно
Скажите, изменилось ли сейчас ваше мнение о ней?*
К.Г.: Я помню, что были историки, например Робер Мушамбле, кото
рые не приняли «Ночную историю», которых она шокировала, но были и
такие, кто посчитал эту книгу значимой. Я лично не считаю «Ночную исто
рию» исследованием, построенным сугубо на документах, однако это oi
дельная тема. Мне такая неоднозначность оценок представляется нор
мальной для любого исследования, которое не является повторением того,
что уже известно. Подобная реакция естественна, ее даже стоило ожидать
в отношении книги, которая откровенно выходит за пределы нормы, и и
первый готов признать это. Активная работа над этим исследованием про
должалась более 15 лет, и эти 15 лет были потрачены не для того, чтобы ко
го-то шокировать. Безусловно, усилия, которые я приложил, ничего не го
ворят о качестве результата, однако этот результат заслуживает отдельно
го разговора.
Я скажу пару слов об этой книге, которая знакома тому, кто задал эпп
вопрос, но другие могут о ней и не знать. Данное исследование родилось и i
одного необычного вопроса, возникшего в ходе работы над моей первой
книгой, называемой «Бенанданти»9. Я обнаружил одно странное тайной
общество «ведьм» и «колдунов» в северо-восточной Италии конца
XVI —XVII в. Это были мужчины и женщины, утверждавшие, что собира
ются по ночам, потому что «родились в рубашке». Инквизиторы пытались
убедить «бенанданти» в том, что они — колдуны, те же продолжали наста
ивать, что на самом деле они борются с ведьмами и колдунами за урожай
на своих полях. То есть я нашел (или мне показалось, что нашел) в ведом
ских процессах во Фриуле, не похожих по содержанию, но близких по
форме с процессом в Модене, о котором говорил в самом начале, то же с а
мое столкновение двух культур. Выпуская книгу о «бенанданти», о фри
ульских борцах с ведьмами, я написал в предисловии, что, на мой взгляд,
можно провести аналогию между «бенанданти» и шаманами. И даже
утверждал (оглядываясь назад, нахожу это удивительным), что связь эта но
является простым сходством и требует внести поправки в историю. Во
прос о возможной связи между фриульскими «бенанданти)) и сибирскими
шаманами, по моему мнению, не мог быть поставлен в рамках строгого
академического исследования. Точного ответа на этот вопрос я не знал.
1«м не менее, он возник, и не замечать его я не мог: уж коли случай свел
маня с «бенанданти», я должен был попытаться на этот вопрос ответить.
Мне казалось, что вся моя жизнь как исследователя окажется несостоя-
гальной, если я не попытаюсь этого сделать. Однако после более чем 15 лет
поиска я начал осознавать, что найденное решение вполне может оказать-
ги провалом в моей научной карьере. Помню, как много раз я спрашивал
«амого себя, что предпочту — скромный успех или громкий провал. И мой
ответ был всегда — конечно же, громкий успех. Возможно, эта книга — ма¬
ленький провал или грандиозный провал, грандиозная победа или малень¬
кая победа. Этого я не знаю. Знаю лишь, что это книга, которую я написал.
Форма ее была задана самим исследовательским вопросом, источниками
и, в большей степени, пределами моей собственной подготовки. Книга, на¬
минавшаяся как историческое исследование, заканчивалась как исследо¬
вание в области морфологии. Я прекрасно понимал, что работа такого ро¬
да не могла понравиться историкам. Но мне кажется, что стремиться по¬
нравиться всем — просто нелепо. Поэтому я доволен тем, что книга кому-
го не нравится. Это ровным счетом ничего не говорит о ее качестве.
Однако, в связи с вашйм вопросом, мне бы хотелось остановиться еще
на том, кто был для меня в то время «образцами для подражания», вернее,
настоящими собеседниками. Это, конечно же, Владимир Пропп. Его книги
имели для меня огромное значение. Возможно, здесь я должен немного ис¬
править то, что сказал раньше. Пропп — морфолог, Пропп — исследова¬
тель сказки был для меня крайне важен, но также важен для меня Пропп,
написавший «Исторические корни волшебной сказки» — книгу, полную
изъянов, полную компромиссов, но не менее гениальную, чем та, другая
иго работа, ставшая гораздо более знаменитой10. Диалог между этими дву¬
мя книгами, который Пропп так и не стал развивать, и есть наследство, ос-
тлвленное им грядущим поколениям. Для меня этот потенциальный диалог
• тал очень важным источником для собственных научных толкований. Те¬
перь Пропп всемирно известный ученый.
Но есть также другой исследователь, который, на мой взгляд, столь же
гениален, но почти неизвестен за пределами России, да и в самой России,
как мне говорили, известен мало — Соломон Лурье, замечательнейший ар¬
хивист, написавший блестящую работу об Эдиповом мифе и обо всем свя-
iahhom с ним комплексе мифов. Эта статья была опубликована в 1927 г. на
немецком языке в сборнике в честь одного итальянского ученого; я не
шаю, была ли она когда-нибудь издана на русском11. Об этом исследова¬
нии Пропп упоминает в своей работе, посвященной Эдипу и изданной на
итальянском12. Хотя точной ссылки на саму статью нет, для всех знакомых
г творчеством Лурье намек абсолютно ясен13. Подобную фигуру умолча¬
ния я для себя могу объяснить лишь соображениями политической осто¬
рожности. Работа Лурье1 абсолютно неисторична, это чисто морфологиче¬
ское исследование. Мне оно показалось истинным вызовом историкам,
поскольку, как мне1 кажется, историки должны постоянно принимать вы¬
зовы, брошенные1 извне*. Сам е|юрмализм, великая рус ская школа форма-
К. Гинзбург. Моя микроистория I 5
го | В гостях у «Казуса»
листов мне представляются исключительным вызовом для история»•« пни
науки, которая должна пытаться сочетать исторические и неисторич«*< не
методы самым неожиданным и противоречивым образом.
Вопрос: Ваш сюжет о «бенанданти» столь необычен, что кажет ■*
«созданным». Но скажите, пожалуйста, чем оправдана ваша параллели м»
жду «бенанданти» и шаманами: общими принципами, моделями в опнш*
развития различных культур вообще или, может быть, взаимодействии*
культур на глубинном уровне, которое существует вне зависимости нм
того, знаем мы о нем или нет?
К.Г.\ Я благодарен вам за этот интересный вопрос, поскольку он нити
ляет мне прояснить еще раз мою позицию и подчеркнуть разницу, суще» •
вующую между двумя этими явлениями и затрагивающую скорее и< п»*>
логическую сторону проблемы, нежели само историческое содержание м
считаю, что в ответах, которые возникают очень быстро, существует»иi|и-
деленная опасность. Полагаю, что для исследования важно, чтобы помри,
оставался открытым на протяжении длительного времени, возможно, дм
же многих лет. Если бы я поспешил дать ответ на вопрос о «
сходстве между «бенанданти» и шаманами, который отсылал бы к < ими и
человеческой природе и к способности человеческой культуры при мим.» и
сходные формы в сходных условиях, то, полагаю, подобный ответ иска »е
бы как образ «бенанданти», так и образ шаманов. Я уверен, что суще< му
ет нечто именуемое «человеческой природой», и в «Ночной истории» -
прямо пишу о том, что, пытаясь доказать ее отсутствие, я убедился у
ществовании. Но общностью человеческой природы нельзя об-ып ими
столь специфическое сходство. В той книге, которую я пытался ними» ми
во внимание принимаются как общность человеческой природы, ми и
специфические особенности в ней. Мне кажется, что смысл соединении
морфологии и истории именно в этом.
Перевод с итальянского Ксении Казсмиргн*
1 Речь идет о статье: Колдовство и народ¬
ная набожность: Заметки об одном ин¬
квизиционном процессе 1519 года //
Гинзбург К. Мифы — эмблемы — приме¬
ты: Морфология и история. М., 2004.
С. 19 — 50. Впервые опубликована:
Ginzburg С. Stregoneria е pieta popolare:
Note a proposito di un processo modenese
del 1519 // Annali della Scuola Normale
Superiore di Pisa. Lettere, storia e filosofia.
1961. Ser. II. Vol. 30. P. 269-287.
2 Грепди Э. Еще раз о микроистории // Ка¬
зус: Индивидуальное и уникальное в исто¬
рии. 1996. Вып. 1. М., 1997. С. 291 -302.
3 В ноябре 2003 г. К. Гинзбург прочитал две
лекции в Российском государственном
гуманитарном университете. Одна из них
опубликована: ГинзбургК. Широты, рабы
и Библия: Опыт микроистории // 11овое
литературное обозрение. 2004. № 1.
С. 18-34.
4Jeux d'6chelles. La micro-analyse Л Г» •
ence / Textes rassembl^s et presmii'-, |
J. Revel. P., 1996.
5 О радости «незнания» у Гинзбуры • м
же: Козлов С. «Определенный сиш "(. мин
маться наукой»: Карло Гинзбур! и ♦ |
ЦИЯ // Гинзбург К. Мифы >мпл. мм
приметы: Морфология и истории < »' •
6Kuhn T.S. The Structure1 2 3 ol ‘и и nin
Revolutions. Chicago, 1962 (3 ed < I
1998). Русский перевод: Кун T ( 1р\нщ
научных революций. М., 1977
7 Ginzburg С., Poni С. II поте о i! ( nine
bio inegale e mercato sloikxii.iIi* • •
Quaderm storici. 1979. N(j 40. P 181 I'»'
глийский вариант статьи Gm/huiii
Poni C. The Name and Ihe (iaiur
Exchange and the 111 s t <»i и • e | • 11 * * м
Marketplace // Micmhisloiy and Ии I
Peoples ol Europe / Ed by E Muh
CKu<|< | им * > Bullimore; l. . 1991 I* 1 Ю
•’«мь идет о книге: Ginzburg С. Storia nottur-
Una decifrazione del sabba. Torino, 1989.
работа переведена на все основные ев-
|"И1ийские языки: Ginzburg С. Hexensabbat:
i tiuifferung einer nachtlichen Geschichte. В.,
•'НЮ, Idem. Le sabbat des sorci£res. P., 1992;
Мим Ecstasies: Deciphering the Witches’
MhlMilh. L.; N.Y., 1992.
Httiburg С. I benandanti. Richerche sulla
«iiuquneria e sui culti agrari tra Cinquecento
'wlcpnto. Torino, 1966.
Имеются в виду две «классические» рабо-
•м И,Я. Проппа — «Морфология волшеб¬
ной сказки» (впервые опубликована в
1928 г.) и «Исторические корни волшебной
сказки» (впервые опубликована в 1946 г.).
n Luria S. «Топ sou huion phrixon» (Die
Oidipussage und Verwandtes) // Raccolta di
scritti in onore di Felice Ramorino. Milano,
1927. P. 289 — 314. Русский вариант этой ста¬
тьи, по-видимому, никогда не публиковался.
12 Пропп В.Я. Эдип в свете фольклора //
Пропп В.Я. Фольклор и действительность.
М., 1976. С. 258-299.
13 «Уже Лурье заметил, что в фольклоре про¬
рочества всегда сбываются» (Там же.
С. 263). Данная фраза действительно дает¬
ся без отсылки к источнику.
Симона Черутти
МИКРОИСТОРИЯ:
СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
ПРОТИВ КУЛЬТУРНЫХ МОДЕЛЕЙ?*
На протяжении 1990-х годов во многих исследованиях указывалось по
наличие в итальянской микроистории двух различных направлений:
циального» подхода и отличного от него подхода «культурного»1. Утнгр
ждалось, что присутствие этих двух направлений проявилось как в серии
«Microstoria», выходившей в издательстве Эйнауди в 1980— 1992 гг., так и и
журнале «Quademi storici». Тем самым, появилось два типа микроистори
ков, сосуществующих рядом друг с другом: одни интересовались по боль
шей части социальной контекстуализацией исторических объектов, а дру
гие — вписыванием их в культурный контекст, выражением и одной ре
менно важной частью которого эти объекты являлись. По мнению Альбер
то Банти (который, на мой взгляд, первым всерьез озаботился данной про
блемой), такое противопоставление впервые проявилось в работе Карлм
Гинзбурга «Морелли, Фрейд и Шерлок Холмс: улики и научный метод»'
Как отмечал Банти, статья эта ясно показала, что, хотя оба течения микрп
истории имеют дело с малыми объектами исследования, эта общая черт у
них единственная, поскольку как методы, так и цели у них различны. В гт
тье Гинзбурга, по словам Банти, мы не находим «методологической сосре
доточенности на конкретном индивиде и стремления рассмотреть соци
альную структуру как переплетение различных межчеловеческих отнопю
ний (т.е. тех черт, которые Банти считал характерными для работ «соци
ального» крыла микроисториков, таких как Эдоардо Гренди или Джовсш
ни Леви. — С.Ч.), но видим скорее изучение фрагментов моделей поводе
ния, позволяющих выявить культурные смыслы, которыми люди прошло
го наделяли свою социальную вселенную»3. Банти представлял различив
между теми, кто ищет «объяснения», и теми, кто стремится к «интерпрет
ции», как разницу между собаками-ищейками, вынюхивающими трюфе
ли, и парашютистами, спускающимися из поднебесья и имеющими пт
* Chenitti S. Microhistory: Social Relations versus Cultural Models? // Between Sociology
and History. Essays on Microhistory, Collective Action, and Nation-Building / Ed. by
A.-M. Cast^n, M. Lonkila, M. Peltonen. Helsinki, 2004. P. 17 — 50. Статья была представлена
автором в качестве доклада на чтениях памяти Ю.Л. Бессмертного в Институте всеобщей
истории РАН 16 мая 2005 г. Публикуется с любезного разрешения автора.
Можность обозревать местность с высоты4. Он также утверждал, что не-
шособность четко определить данное различие уже привела к серьезным
последствиям, став одним из факторов, из-за которых микроистория
повлияла в целом столь мало на итальянское историописание.
Спустя три года после того, как Банти поставил этот диагноз, Эдоардо
Гренди — один из основных сторонников «социального» подхода в микро-
исследованиях — также указал на существование двух направлений в ми¬
кроистории, кратко обрисовав сложившееся положение дел в яркой, кри¬
тической и самокритичной работе об актуальном состоянии микроисто¬
рии5. По мнению Э. Гренди, наличие, по меньшей мере, двух направле¬
ний — «социального» и «культурного» — было очевидно с самого начала,
котя граница между ними часто смещалась и вообще оставалась неясной.
И далее Э. Гренди писал: «Странно, что такая двуликость итальянской ми¬
кроистории, ясно заметная с самого начала, не положила начала процессу
прояснения позиций или, по крайней мере, дискуссии. Как это часто быва¬
ет, отказ от высокой цели означает конец коллективного опыта»6.
Неспособность четко указать на существование двух направлений в ми¬
кроистории и неспособность осмыслить это явление привели к многочислен¬
ным недоразумениям также у тех, кто наблюдал за развитием итальянской
микроистории со стороньГ. Вот всего один пример. Парадоксально, что не¬
сколько представителей ее «социального» крыла удостоились участия в сбор¬
нике под названием «Игры с масштабами»7, тогда как сторонники «культур¬
ного» направления этой чести были лишены. Хотя на самом деле именно эти
последние настаивали на обсуждении «проблемы масштаба», полагая, что
любой объект исследования создавался постепенно, в разные периоды вре¬
мени, а потому требует рассмотрения с более близкого или более далекого
расстояния. В отличие от них «социально» ориентированная группа микро¬
историков раз и навсегда остановилась на микромасштабе исследований,
утверждая, что это именно тот уровень анализа, с помощью которого можно
изучать явления и феномены различного размера и значения8.
В данной статье я хотела бы разобраться во взаимоотношениях между
исследованием культурным и исследованием социальным; понять, почему
чти два направления часто рассматривались как конкурирующие друг с
другом и почему сегодня вроде бы наблюдается сближение интересов пред¬
ставляющих их историков. Мне думается, что в последние годы «социаль¬
ные» микроисторики (я буду продолжать использовать этот ярлык просто
для удобства) почувствовали необходимость в выстраивании культурного
контекста. Эта тенденция проявилась в возникшем у них интересе к интел¬
лектуальной истории. Она заметна, например, по журналу «Quademi stori-
ci», уделявшему в последнее время значительное внимание правовой куль¬
туре при Старом порядке, а также «культурам» рынка и обмена. Я намере¬
на использовать и свой собственный опыт изучения правосудия при Ста¬
ром порядке, в ходе которого мои взгляды, как мне кажется, постепенно ме¬
нялись. Я намерена попытаться рассмотреть следующие моменты:
1. Я кратко проанализирую взгляды и исходные посылки, лежащие в
основе противостояния социальной конгекстуализации и контекстуализа-
ции культурной.
С. Черутти. Микроистория | ю
В гостях у «Казуса:
2. Я особо остановлюсь на определенных слабостях, свойственных, им
моему мнению, «социальному» направлению исследований (к которому и
причисляю и себя). Если говорить коротко, они заключаются в недооценю-
многозначности действия и в недостаточно продуманном отношении к м<
торическим источникам. Я попытаюсь показать, что недавние исследопп
ния именно этих двух вопросов позволили по-новому взглянуть на проблг
му культурной контекстуализации.
3. Наконец, я хотела бы высказать несколько соображений отжп и
тельно того, каких именно исследовательских практик требует такая кии
текстуализация — главным образом в связи с особенностями выстраиннр
мой историком цепочки документов, а также в связи с различиями, сущи
ствующими между подобными практиками и культурной контекстуали м
цией, предлагаемой «культурным» направлением микроисториков. ' >т
приводит меня к критике позиции Карло Гинзбурга, поскольку я хочу н<>
казать, что мы сможем лучше исследовать глубинные (и скрытые на ниц
вый взгляд) смыслы, если не будем отделять анализ культурных моделей щ
анализа поведения человека, но будем стремиться сочетать их. На самим
деле, по моему убеждению, именно поведение людей объясняет действен
ность и устойчивость культурных моделей.
Интерпретации микроистории:
«социальная» и «культурная»
Начну с прояснения некоторых основных моментов. Необходимо ера
зу понять, что различия между контекстуализацией социальной и кот ик
стуализацией культурной как исследовательскими практиками в рам юн
микроистории вовсе не отражают различия основных интересов ее пред
ставителей. Сторонники и того, и другого направлений, о которых идм
речь, отнюдь не считают, что интересуются мыслями или действиями
людей (иными словами, головой или желудком) как таковыми. Наоборщ
все они преследуют одни и те же цели. Решение ограничить поле исследи
вания, спустить его до «микроуровня» и тщательным образом выискшмм.
единичных «действующих лиц» исторических процессов стало реакции!
на высокомерие и самонадеянность сторонников этаблированного и< m
рического «здравого смысла», навязывавшего определенные временшЬ-
масштабы исследования, его границы и понятийный аппарат, что нередки
приводило к возникновению грубых анахронизмов. «Имена» действу и»
щих лиц (т.е. внимание к конкретным личностям, биографии которых оы
ли тщательно изучены) и «обстоятельства» («how») их социальной деятел!,
ности были необходимыми стартовыми позициями для обоих направлении
микроистории9. Однако у их представителей наблюдалось расхождение т»
поводу того, каким образом следует реконструировать представления <ч
дельных «акторов» и как лучше всего выявлять преследуемые ими цели
Кроме того, очевидно не хватало обсуждения этих неявных методологиче
ских расхождений. Я постараюсь кратко описать основы подхода, ис подь
зуемого историками «социального» толка.
По мнению «социальных» микроисториков, реконструкция индивиду¬
альных моделей поведения является частью более общего стремления ре¬
конструировать различные социальные категории и хронологию их возник¬
новения, исходя из конкретного контекстуального анализа. Это является,
тким образом, частью понимания общего исторического процесса, в кото¬
ром поведение человека и культурные модели (т.е. те самые «желудки» и
«головы») отнюдь не остаются сферами исследований разных специали-
| гов. Идея заключалась в том, что отслеживание моделей поведения отдель¬
ных людей и анализ их индивидуальных социальных отношений или же их
политических, экономических или социальных стратегий — это вопрос ис-
• ледования социальногр и культурного контекстов вместе. Социальные
нормы и культурные модели задавались прежде всего переплетениями вза¬
имных обязательств, ожиданиями людей друг от друга, взаимодействием,
Лоступностью (или, наоборот, недоступностью) ресурсов тем или иным со¬
циальным «акторам». По этой причине многие исследователи сознательно
I тремились избегать раздельного анализа деятельности людей и их культу¬
ры (в том виде, в каком последняя выражена, например, в верованиях), стре¬
мились не менять ни масштаб, ни метод анализа при исследовании культу¬
ры. Изучая, к примеру, понятие рынка, они старались избегать обычного в
тких случаях перехода от обсуждения жизни отдельных индивидов при
описании их деятельности (заключения одного конкретного контракта, од¬
ного конкретного брака и т.д.) к исследованию коллективных представле¬
ний при изучении культуры (например, идеи рынка, взятой из работ вели¬
ких мыслителей того времени). Они настаивали на том, что историю идей —
и том виде, в каком она присутствует в голове исследователя, — нельзя про-
• 14) гак переносить в анализируемый контекст — как это часто делается ра-
ЛИ правдоподобного воссоздания Zeitgeist'a — духа времени.
Такой метод работы соответствовал одной из основных задач, постав¬
ленных перед собой микроисторией. Ее идея заключалась в том, чтобы уй-
1И от анахронизмов, проистекающих из «принятого исторического здраво-
m смысла», и из не менее опасного искушения воспользоваться категория¬
ми, необдуманно взятыми из сферы социальных наук10. Соответственно,
возникала необходимость выстраивать «релевантный» контекст анализа, а
не обращаться к предзаданным идеям того, что должно являться «релевант¬
ным». Вместо идей, произвольно навязанных исследователем, необходимо
• глло использовать концепции, вырастающие прямо из «полевого исследо-
нлния» и скрупулезно выстраиваемые на основе «эго-центрированного»
(ngo-centered) анализа социальных моделей поведения отдельных «акто¬
ров», задействованных в изучаемых процессах. (Заметим, что выражение
•толевое исследование», заимствованное из антропологии, не случайно за¬
нимает столь важное место в данной цепочке умозаключений. Основным
ориентиром для исследователей в данной области на протяжении многих
лот оставалась Манчестерская школа социальной антропологии.)
Я бы добавила сюда еще один момент (по причинам, которые станут
понятны чуть позже). ( мысл выстраивания исследования вокруг «эго» от¬
ельного человека состоял I» том, чтобы задать подходящий контекст ана-
\п и\ — не тот, что был бы взят из собственных представлений исследова¬
С. Черутти. Микроистория | m
оо I В гостях у «Казуса:
теля о мировосприятии людей того времени, но тот, что был бы определим
исходя из опыта самих «акторов» (как его прослеживал исследователь)
Однако, что не было принято во внимание в качестве составляющей этом»
метода, так это точка зрения самих действующих лиц, их понимание соГм* i
венного опыта — их «версия событий». Разумеется, здесь прежде веет
требовалось бы проанализировать социальные, экономические и культур
ные модели, чтобы скорректировать заявления, которые могли делать < л
ми «акторы». Свободу «акторов» и их деятельности усматривали прожди
всего в том, как они манипулировали наличествовавшими социальными
нормами11. Возможно, именно эта идея о манипулировании социальными
нормами заставляла исследователей с подозрением относиться к собстиои
ным заявлениям «акторов». При этом, кажется, подразумевалось, что ради
объективного реконструирования культурного «багажа», имевшегося и
распоряжении этих людей, и ограничений, налагавшихся на их стратегии
поведения, исследователю следовало критически подходить к их собстиои
ным версиям событий. Ниже я еще вернусь к этой установке.
Итак, разрыв между микроисториками обозначился по вопросу о весь
ма тесной связи между поведением и разными культурами, между соци
альным выбором, моделью поведения и культурными «ресурсами» людей
прошлого. Вот почему, к примеру, «социальная» школа критиковала метод
Карло Гинзбурга, использованный им при анализе народной культуры
Эдоардо Гренди отмечал: «Мне не кажется, что Гинзбург особо заинтере
сован в детальном отыскании точек соприкосновения с «социальными»
или же «межличностными» отношениями. Его дискурс остается в преде
лах форм выражения, сложных взаимоотношений между «высокой» и
«низкой» культурой, изучения взаимоотношений и связей между этими
«формами» и их ответвлениями»12. Гренди также отмечал, что «не случай
но в предисловии к номеру журнала «Quaderni storici», посвященному
«Семье и сообществу», можно прочесть следующее откровенное заяил»*
ние: общественная жизнь, в которой участвует Меноккио (мельник и »
книги Гинзбурга «Сыр и черви». — С.Ч.), т.е. его отношения более чем »
десятком друзей и знакомых, упоминаемых в его судебных показаниях,
побуждают нас к исследованию сети социальных связей, которую нам in*
обходимо понять, если мы хотим оценить индивидуальный рисунок пом»'
дения Меноккио»»13. Гинзбург изучает убеждения и верования Менокким
и бенанданти, оставаясь преимущественно на уровне интерпретации ее »
нания. Жизнь Меноккио (насколько для историка оказалось возможным
ее реконструировать) является всего лишь «трамплином», от которого и»
следователь может оттолкнуться, чтобы реконструировать сложную ко»
мологию фриульского мельника. «Трамплин» — в смысле отправной том
ки, которую можно оставить позади. Именно поэтому, как мне предстанли
ется, неточно говорить о некоей «культурной школе» рядом с некоей
«социальной школой» в микроистории. Я полагаю, что различие, существу
ющее между ними, относится не столько к их научным интересам, сколько
к вопросу о значении, какое следует придать поведению индивида и соци
альным отношениям, в ходе общего для обоих направлений стремлении
выстроить контекст, подходящий для изучении культурных моделей.
Виды контекстуализации
Выполнил ли «социальный» подход свое обещание? Сумели ли его при-
мрженцы сконструировать такие контекстуальные поля, которые оказа¬
лись действительно подходящими и в самом деле позволяли бы избегать
Анахронизмов? Позволили ли эти созданные контекстуальные поля найти
подлинную связь между социальными отношениями и культурными моде¬
мами? И, наконец, нашлось ли в самом понимании того, чем является куль¬
тура, хоть какое-то место для «высокой» культуры, или же она представля¬
лись излишней при анализе социальных моделей поведения? Споры по
ггим вопросам шли нё только между микроисториками, но и за пределами
их узкого круга, в среде социальных историков в целом. Возьмем, к приме¬
ру, одного из наиболее выдающихся историков XX в., Э.П. Томпсона, ока-
твшего огромное влияние на микроисториков (сборник статей Томпсона
Пыл опубликован Э. Гренди в 1981 г. в качестве одного из первых томов се¬
рии «Microstoria» издательства Эйнауди). Взаимоотношения между низами
мбщества и культурой, между социальным действием и культурными моде¬
мный, между историей идей и историей поведения рассматривались
),П. Томпсоном таким образом, который ныне представляется мне весьма
показательным в плане те* ограничений, которые социальная история сама
мп себя наложила и которые не давали ей возможности полностью выпол¬
нить свои обещания. Парадоксальным образом эти ограничения возникли
м результате суженной трактовки смысла социальной деятельности, потому
что такая трактовка, в свою очередь, оказала влияние на характер задавае¬
мых вопросов по поводу отношений между деятельностью, с одной сторо¬
ны, и культурными и интеллектуальными моделями — с другой.
«Культура», оказавшаяся в центре внимания Томпсона, являлась пре¬
жде всего правовой культурой, нормативной культурой обладания права¬
ми, которую демонстрировали английские трудящиеся классы в самых
рпзных ситуациях и вокруг которой возникали серьезные конфликты.
Исследовательский проект Томпсона очень хорошо известен и чрезвычай¬
но важен. Он пытается изъять различные «народные» обычаи из патерна¬
листского поля патерналистского же «фольклористического» описания и
оживить их смысл и цели, о которых позднее забыли и наличие которых
пообще отрицалось (речь шла о самых разных явлениях, от зерновых бун-
1ов до продажи жен, от анонимных писем до набегов браконьеров). Томп¬
сон изучает системы значений, лежавшие в основе этих различных форм
поведения, чтобы «найти пути к постижению структур сознания участни¬
ков продовольственных бунтов» или же сочинителей анонимных писем,
чтобы выявить «сущностные исходные посылки», которыми были движи¬
мы люди в XVIII в.14 Эти сущностные исходные посылки, как полагал
Томпсон, могли «выражаться при помощи простейших библейских поня¬
тий «любви» и «милосердия» или же словами, «возможно имеющими мало
общего с любыми христианскими заповедями, но возникающими из эле¬
ментарных обменов материальной жизни
Последняя фраза как раз и демонстрирует то самое понимание культу¬
ры, о котором я говорила, культуры, основанной на практике обменов,
С. Черутти. Микроистория | m
о I В гостях у «Казуса:
когда давление традиции может быть сильным, но может и практически
отсутствовать (так что привычка разыскивать воздействие традиций ми
жет даже направить историка по ложному пути). Основа чрезвычайно
оригинального историко-антропологического исследовательского проем*
Томпсона16 состоит в поиске свидетельств обменов, причем насколько
можно более «непосредственных». Он полагает, что у людей прошлого ом
ла определенная правовая культура, источники которой следует искан, и»
в текстах, но в социальном взаимодействии. Историки должны выйтиi.
эту культуру и разыскать случаи, в которых она проявилась в наибольшей
степени. При этом подразумевается, что народная культура существуем н
существуют источники, в которых эта народная культура находит вы раже
ние. Историку следует лишь взяться за их изучение.
Мысль о наличии «непосредственных» источников, несомненно, и
ресна. В частности, это из-за нее Эдоардо Гренди счел работу Э.П. Томш и
на столь замечательной, и не случайно, что оба ученых работали с одним
видом источников, вроде бы соответствовавшим этой характеристике,
анонимными письмами, в которых можно усмотреть «незамутненные» ш
точники (у Томпсона это были письма, публиковавшиеся в «LoikImm
Gazette» в XVIII в.; у Гренди — письма, направлявшиеся генуэзским или
стям в XVII в.). Как указывал Гренди, традиция, лежащая в основе этот пн
иска народных правовых представлений, берет начало от Вико и Блэйка и
прежде всего, конечно же, от Маркса17. Но она же близка и Савиньи, и
братьям Гримм — т.е. традициям исторической школы, занятой поисками
источников «народного духа» права18. Именно из этой интеллектуалы ши
традиции Томпсон заимствует свой центральный тезис о том, что «алыец
нативные» культуры и культура народа — суть одно и то же, что существу
ет некая связь между низами общества (понимаемыми прежде всего каи
совокупность социальных групп, отрешенных от участия во власти) и
представлениями о справедливости, отличающимися от доминирующих и
обществе (иными словами, представлениями, которые нельзя обнаружни
в опубликованных текстах, написанных образованными людьми).
При такой постановке вопроса интерес историка к «высокой кули у
ре», несомненно, идет на убыль. Когда Томпсон старался понять представ
ления людей XVIII в. о моральной экономике, он все же интересова в и
формулировались ли подобные идеи в ученых трактатах. Но этот вощим
Томпсон не исследовал сколько-нибудь глубоко, поскольку его основном
объяснительной моделью были формы социального обмена, находившие н
под патерналистским контролем, смягченным давлением снизу. В прин т
ческом плане Томпсон вполне последовательно отвергает любые возмпж
ные ссылки на культуру образованных слоев общества как «потенциалит
вводящие в заблуждение». При таком подходе социальным историкам в<>
обще нет никакого смысла заниматься исследованием ученых теорий рык
ков: раз они изучают бунты, мятежи и народную культуру, им следует ос m
ваться в архивах и отслеживать социальные отношения, а также отношении
по поводу власти, оставив библиотеки в распоряжении историков мысли
В основе этого подхода лежит допущение, что модели поведении щ
дельных людей задаются опытом конкретных групп; что эти модели огра
•лют социальную (классовую) структуру и потому несут в себе динамику
• ультуры данной группы. Такое понимание опыта и моделей поведения,
присущее Томпсону, недавно подверглось серьезной критике. Несмотря
ил провозглашенное им намерение не воспринимать группы как «вещи»,
мо рассматривать их скорее как «процессы», как группы «в процессе ста-
моиления», его понимание опыта было раскритиковано (и совершенно
• мраведливо, на мой взгляд) как слишком узкое. В конечном счете Томпсон
< клонен сводить все к производственным отношениям и к социальной
иерархии. Деятельность людей из народа, оказавшаяся в центре его вни¬
мания, является точным выражением объективно существующих струк-
typ власти, совместным опытом, определяемым социальной структурой.
Действие вытекает из этой структуры и иерархии — и сводится к ней же.
I лким образом, контекст, создаваемый Томпсоном, оказывается строго со¬
циальным, а культура, принимаемая им во внимание, — исключительно
народной культурой19.
Здесь может создаться впечатление, что в данном пункте микроистория
мпгьма отличается от метода Томпсона и поэтому неуязвима для аналогич¬
ной критики. В конце концов, одна из задач, поставленных в нескольких
мнкроисторических работах (например, исследования по истории рабоче-
in класса начала XX в. ил**"корпораций XVII —XVIII вв.20), состояла как раз
м том, чтобы определить, к каким именно группам принадлежали те или
иные люди. В этих работах, в частности, предполагалось путем изучения то-
in, как люди себя вели, выяснить, на чью сторону вставали индивиды, как
• ши определяли свое социальное пространство. Именно такой преимущест-
иемный интерес к принятию членства в группе или классе не как автомати¬
ческому, а как задаваемому индивиду извне и конвенциональному и стал
• »д||(>й из причин проведения «эго-центрированных» исследований и про-
• ложивания биографий людей из народа. Как я уже говорила, в этом и со-
• шила суть наших попыток предложить социальные категоризации, кото¬
рые соответствовали бы своему времени, а не была бы анахронизмом.
Однако цель была достигнута лишь частично. Говоря это, я отнюдь не
подразумеваю, что какие-то исследования или какие-то отдельные рекон-
• фукции оказались более успешными, чем другие; проблема здесь, как
чме кажется, коренится глубже. Тот контекст, который принимался во
нм и мание в таких мнкроисторических исследованиях, оказался, как и у
Ымпсона неадекватным. Этот контекст по-прежнему оставался «внеш¬
ним», «посторонним» и неподходящим для понимания опыта «акторов».
1*еконструкция биографий отдельных индивидов сама по себе не давала га-
|шитий выявления их «внутреннего» мировосприятия. В таких историче-
• них реконструкциях применялось понятие «стратегии» со всеми прису¬
щими ему коннотациями, подчеркивающими роль рационального выбора
и моделей поведения. В последние годы микроисторики часто указывали,
•поданная концепция приводит к возникновению анахронизмов. Иными
| донами, методология, разработанная ради выявления контекстуальных
молей, релевантных «с точки зрения самих акторов», парадоксальным об¬
разом была снижена до уровня значений и понятий, по всей вероятности,
| онершенно чуждых ментальности людей прошлого. Кроме того, понятие
С. Черутти. Микроистория 15
S|B гостях у «Казуса»
стратегии поведения побуждает историков вести исследование в плос ки
сти, которая остается внешней по отношению к «версии событий» самии
«акторов» и проходит «выше» ее. Отслеживание социальных структур и
социальных связей (прием, заимствованный из социологии) предполагай!
такой подход исследователя, при котором историк «раскрывает» «акт
рам» те их связи и бывшие в их распоряжении ресурсы, которые и сдола
ли одну модель поведения возможной, а другую — нет. Это объяснение
идет «поверх» и помимо сознания «акторов», вне всякой зависимости <ч
того, что сами они по этому поводу говорят. Здесь стоит также отмети i и,
что общее направление той или иной деятельности уже заранее предопре
делено понятийными рамками «стратегии поведения», поскольку одна in
предпосылок такого подхода заключается в том, что индивид манипулиру
ет социальными нормами. Это означает, что противоречия между конкреi
ным действием и существующей социальной нормой ожидаемы изначаль
но и историк специально разыскивает их. В общем итоге оказывается, чти,
несмотря ни на что, нормы и модели поведения, культура и деятельность
оказываются в разных исследовательских плоскостях21.
Нормы и практики
Что касается моих собственных работ, то именно разочарование в ни
нятии «стратегия» с присущими ему амбициями и в характере создавай
мых им отношений между исследователем и объектом исследования впер
вые заставило меня всерьез задуматься над тем, что в действительности
представляет собой анализ «изнутри», эмический анализ, основанный на
языке и логике самих «акторов»22. Метод, которым я воспользовалась при
реконструкции биографий конкретных людей, не давал никакой гарантии
постижения их собственного мировосприятия. Однако по мере продвиже
ния работы я смогла сформулировать новое понимание своего объекта и<
следования, т.е. поведения, действий отдельных индивидов. Сфера моих
интересов охватывала так называемые «малые» формы правосудия при
Старом порядке. Правосудие, естественно, всегда находилось в центре
внимания социальных историков, и в особенности Томпсона, который
очень во многом определил мое видение проблемы. Однако именно в этом
вопросе я определенно отхожу от него и большинства социальных истори
ков. Как мне представляется, из изучавшихся мной судебных дел (незна
чительные гражданские иски, по большей части связанные с кредитами и
товарообменом), яснее всего вытекает то, что поведение людей прошлого,
зафиксированное в подобных источниках, нельзя рассматривать как отра
жение общественной структуры. Действия людей не столько раскрываю!
объективно действующие нормы, сколько выражают некие претензии, на
мерения и предложения. Соответственно под таким углом зрения следует
рассматривать не одни лишь мятежи и бунты, но также заключение копт
рактов, продажи и различные споры, которыми заполнены страницы су¬
дебных документов. Все они вовсе не являются просто воспроизведением
отношений господства и подчинения, но представляют собой активны!*
претензии на определенные права и требования эти права логигимиро
пять. Действия людей, зафиксированные в источниках, не столько выявля¬
ют социальную структуру, сколько передают представления людей о том,
некие формы этой социальной структуре следовало бы принять (или же от-
|М1жают их попытки согласовать эти свои представления между собой), и
<тратегии, с помощью которых они легитимируют этот свой выбор.
Столь творческий характер действия индивида был вскормлен в обще-
гтве Старого порядка особой культурой — культурой судопроизводства,
придавшей действию силу менять условия осуществления правосудия,
распределять и закреплять роли и права23. Решающим в судебном споре
было чаще всего не владение формальным правом собственности, но поло¬
жение de facto — хорошее знакомство с объектом тяжбы и факт постоян¬
ного его использования. На статус человека в большей степени влияло не
го, обладал ли он формально той или иной должностью, тем или иным по¬
ложением, но то, как он себя держал. В этом смысле действия отдельного
индивида не являются ни «выражением латентного разума»24, т.е. воспро¬
изведением возведенных где-то социальных конструкций, ни отражением
навязанных извне норм. Действия представляют собой то, при помощи че¬
го выстраиваются социальные структуры, мотивировки, логика и нормы
существования. Но еще и то, что легитимирует эти самые структуры, мо¬
тивировки, логики и нор&ы. В само действие уже имплицитно включено
представление и о том, как можно изменить ход вещей, и о том, какими пу¬
тями можно легитимировать те или иные положения. При таком взгляде на
иещи отношения между практикой и нормами изменяется самым ради¬
кальным образом.
Такое соединение культуры Старого порядка с теориями действия,
предложенное некоторыми социологами и этнометодологами25, весьма
продуктивно, хотя и парадоксально. Этот взгляд позволил некоторым ис¬
торикам внести существенный вклад в общегуманитарное обсуждение ха¬
рактера отношений между практикой и нормами, а также того, правомер¬
но ли понимать поведение как готовность автоматически следовать норме
(дискуссия о том, что представляет собой «следование правилу»)26. Однако
стоит лишь нам признать за действием такой творческий характер, мы уже
не можем согласиться с тем, что связь между социальной структурой, дей¬
ствием и культурой малосущественна и носит чисто механический харак¬
тер. Если продолжить разговор о праве, то из моих источников ясно следу¬
ет, что определенный набор представлений о справедливости можно
обнаружить во всех социальных группах. Например, понимание различия
между естественным правом и правом позитивным может быть проявлено
в разных ситуациях то купцами, то юристами, а то и рабочими. Возмож¬
ность прибегнугь к одной из таких систем легитимации во многих случаях
зависела не столько от общего социального статуса человека, сколько от
индивидуальных особенностей его положения (например, проживал ли он
уже в данном городе' официально, или же он туда недавно переехал, како¬
во было занимаемое им на тот момент положение на рынке и т.д.). При
этом мы не находим спичи между теми или иными правовыми культурами
и теми или иными слоями общестиа с их особыми интересами и особым
опытом. С !корее уж такуи > сим и. можно усмотреть между отдельными ин¬
С. Черутти. Микроистория 12
^ I В гостях у «Казуса:
дивидами, которых связали друг с другом общие цели. Например (как при
демонстрировала Рената Аго в своем исследовании бунтов, сходным с |ш
ботой Томпсона о моральной экономике), крестьяне области Лацип и
XVIII в., выступая в роли потребителей, могли говорить на языке мораль
ной экономики и естественного права, но оказываясь в роли продавцом
могли говорить языком голой прибыли27. Нет ничего автоматического или
неотрефлексированного ни в самом действии, ни в стратегиях, исполыуп
мых для его легитимации. Социальный мир — иными словами, мир дей« i
вий — это мир интерпретаций. Действие невозможно отделить от его им
терпретации.
Отсюда вытекает, что для реконструкции многообразия представ ли
ний о справедливости, сосуществовавших в обществе Старого порядка
необязательно (и, вероятно, даже неуместно) выискивать «неопосредопам
ные» источники, т.е. источники, относительно «незамутненные» и свобод
ные от воздействия тех или иных институций. Как и любое человечески»»
действие, источники, которыми пользуется историк, часто (хотя и не псп
гда) представляют собой документы, которые не столько описывают мм
что, сколько выдвигают претензии на нечто. Нотариальные акты, пот
ции, судебные дела, карты выдвигают претензии на те или иные права. Да
же вроде бы столь нейтральные источники, как демографические доку
менты, являются по сути дела претензиями на определенную юрисдик
цию28. Источник повествует нам об объекте исследования, тоже являясь
как отмечал Марк Блок, неким нарративом29. Конечно, последнее спранод
ливо не просто потому, что любой источник написан в каком-то определим
ном литературном жанре. Куда серьезнее усложняет дело то, что источим
ки содержат в себе претензии на истину и легитимность: в них продел»мы
некоторая интеллектуальная работа по определению критериев того, чти
является «правильным», что «законным», и одновременно в них исполню
ваны приемы выстраивания легитимности (к таким приемам относятся мм
только аргументация и риторические ходы, но также взаимоотношении
предметы — поскольку, как мы знаем, выстраивание легитимности осущи
ствляется с помощью не одних лишь слов).
Если мы принимаем такой взгляд на источники, нам необходимо сфер
мулировать ряд вопросов относительно используемых нами источником,
например: «Какие претензии на законность здесь выражены?», «К кому
обращены эти претензии?» и «Каким именно образом?» и «Следуетли оо
ратиться с данными вопросами к "неопосредованным" источникам или
же, скорее, к источникам, которые выглядят опосредованными (и, вероч i
но, являются таковыми)»? Тут-то мне и кажется, что заниматься поис ком
«незамутненного» источника, как это делали и Томпсон и Гренди, не столь
уж разумно. Осознание того, что в источнике уже заложена определенней
легитимация, оказалось, как мне кажется, совершенно чуждо социальному
направлению микроистории (представленному, в частности, Эдоардо
Гренди). Тот подход, за который я выступаю, предполагает другой уровень
авторитарности и другую дистанцию от объекта исследований, чем те, что
традиционно приняты в среде «социальных» микроисториков. При таком
подходе необходимо, пользуясь словами Люка Болтански, «не игнориро
иать иллюзий акторов». Исследование, таким образом, состоит не в испра-
плении версий этих «акторов», или же в раскрытии им такой реальности, о
которой они, как предполагается, не имели представления (т.е. объектив¬
ных условий, определявших их действия). Скорее оно должно стараться
сделать их действия и аргументы понятными, приемлемыми и обоснован¬
ными. То есть в ходе исследования следует, говоря словами того же Бол-
гански, «отнестись к людям всерьез» — принять во внимание их действия
и намерения30. Это как раз то, что и предполагает эмический подход.
Именно такой подход пробудил у многих социальных историков (в част¬
ности, у меня) новый интерес к культуре и сознанию — тем сторонам про¬
шлого, которым ранее они уделяли мало внимания. Чтобы обосновать свои
аргументы и предложения, точно так же как и свои действия, акторам тре¬
бовалось пустить в дело свое знание об обществе и свои трактовки его, а
кроме того, задействовать материальные и культурные ресурсы. При та¬
ком подходе библиотека перестает быть ресурсом, который социальный
историк хотя и использует для своих личных исследований, но при этом он
остается за пределами его исследовательского поля. Библиотека становит¬
ся составным элементом социального исследования — вместе со «страте¬
гиями поведения», «объектами», «экономическим выбором», «выбором
брачного партнера» и т.п.-Таким образом, хотят они этого или нет, но «со-
бакам-игцейкам» и «парашютистам» — социальным историкам и истори¬
кам мысли — необходимо объединиться.
Понимание культуры, возникающее при таком подходе, — это пони¬
мание ее как «оперативной», если воспользоваться термином Ренаты
Лго31. Это культура, часто оказывающаяся спрятанной за выражениями и
указаниями, которым не придается особого значения, но которые, тем не
менее, проявляются в действиях, фиксируемых архивными документами.
И последних номерах «Quademi storici», посвященных сюжету, к коему
микроистория по традиции относилась с подозрением, т.е. праву, мы на-
иодим такие высказывания, как «женщины — купцы и схоласты» или «су¬
дьи и бэконианцы»32. Эти сочетания слов представляют собой провокаци¬
онную, но вполне искреннюю попытку многоуровневого осмысления
прошлого — попытку выстроить и культурный, и интеллектуальный кон¬
тексты одновременно, которые являлись бы при этом «локальными».
11азвания отдельных выпусков журнала говорят сами за себя: «Права соб¬
ственности», «Формы гражданства», «Судебные процедуры» и т.д.33
Мысль, стоящая за этой логикой, состоит в том, что именно право задава¬
ло язык контекстуализации, получивший широчайшее распространение
при Старом порядке — своего рода «антропологию Европы раннего Ново¬
го времени», как его однажды назвали34. Итак, цель попытки, предприня¬
той в этих выпусках «Quaderni storici» (в одних случаях более успешной, в
других — менее), была двоякой. Во-первых, это была попытка исследовать
правовую культуру (и, следовательно, нормативную систему, в ученых
трактатах чрезвычайно формализованную) и понять, как она использова¬
лась в том или ином определенном контексте, в конкретных «локальных»
ситуациях, т.е. понять, каким образом мужчины и женщины использова¬
ли собственные ираномые представлении как в своих эксплицитных пре¬
С. Черутти. Микроистория | 8
о) I В гостях у «Казуса»
тензиях на те или иные права, так и в более общем плане, в ходе своего iю
вседневного взаимодействия с вещами, людьми и собственностью. Мдп«»
предполагается постоянно задаваться вопросом, почему данный конкрт
ный человек в каждом отдельном случае избирает именно данную прлин
вую традицию, а не какую-то другую, или почему он объединяет вмо< и-
две различные традиции. Во-вторых, раз признав, что между официал»,
ными нормами и социальной практикой существует взаимовлияние*, мы
уже не можем считать, будто правовая традиция является ресурсом, ним
и подвергающимся манипулированию, но, тем не менее, представляй>щнм
собой некую «данность», зафиксированную в юридических текши
Предписания действуют лишь по мере того, как «сами социальные мра»
тики претендуют на то, чтобы их принимали в качестве легитимирован
ных» — в каждой «локальной» ситуации, т.е. в совершенно конкрептм
ситуации «конструирования смысла». При таком подходе изучение норм
оказывается частью изучения социальных связей35. Отношения между
нормами и практиками представляются взаимонаправленными: и нормы
и практики оказывают влияние друг на друга. Поле легитимации оказына
ется шире, чем просто поле законности; и во многих случаях именно in
первого черпаются определения того, что является законным. То, что ни
отношения взаимосвязаны и взаимозависимы, имеет очень большое* ма
учное и политическое значение.
Точка зрения «актора»
В формулировании обоих этих подходов содержится скрытая критм
ка по отношению к работам моих коллег. Так, второе утверждение — о ш«
обходимости учитывать способность социальных практик становиты и
«прецедентами» (и, тем самым, в некоторых юридических системах нра
вом) — позволяет мне дистанцироваться от исследований, фокусирую
щих внимание на процессах легитимации, которую я рассматриваю кай
комбинирование и сведение воедино разнообразных элементов из pa i
ных интеллектуально познаваемых культурных традиций. Я говорю зд<*< i,
в особенности о работах Дюка Болтански. Моими взглядами я во многим
обязана его исследованиям, но мне также доводилось выступать и с крм
тикой его подхода36. Согласно концепции Болтански, формулировки, и<
пользуемые отдельными индивидами для обоснования своих аргументом,
берутся ими из ограниченного списка базовых текстов, которые Болтан
ски называет создающими социальную связь (таким образом, Болтански
здесь оригинальным способом перекидывает мостик к истории мысли)
Иными словами, контекст легитимации остается внешним по отношению
к действию: источники, используемые исследователем, являются внеш
ними свидетельствами. Моя критика такого подхода к изучению прошли
го заключается в том, что он оказывается деперсонализированным, ш*
точным и, в конечном счете, возвращающим к пониманию культуры как
результата консенсуса. Однако легитимация достигается отнюдь не ню*
общим согласием — как раз на этом поло конкуренция и конфликты час
то бывают совершенно яростными.
Целые культурные системы исчезли из памяти людей и были делеги-
♦ммированы. Если мы не хотим свести то, что совершали люди прошло-
ftt, к простым упражнениям в «бриколаже» — соединению вместе раз¬
личных заимствованных традиций — и если мы стремимся избежать по¬
нимания легитимации как результата консенсуса, нам необходимо со-
• (шдоточить внимание на процессах, в ходе которых как раз и создают-
• и как нормы, так и их обоснование, а также исследовать пути их взаи¬
модействия.
Тут необходимо также изучить процессы отбора, которому подверга¬
ется интеллектуальные традиции в данное время и в данном месте. Здесь
щ перехожу к критике историков, самым тонким образом занимающихся
нммвлением культурного контекста того или иного явления, чрезвычайно
•мимательных к наличию в то время множества культурных традиций и
♦ггчетливо сознающих, что существовала проблема выбора из нескольких
14ких различных традиций, и тем не менее, на мой взгляд, не уделяющих
\плжного внимания тому, каким именно способом осуществлялся этот
имбор. Я говорю здесь о том представителе «культурного» направления
ммкроистории, на работы которого уже ссылалась, — о Карло Гинзбурге.
I иизбург с замечательным постоянством следовал одному методу анали-
mi, представленному у него как в конкретно исторических работах, так и
и методологических и историографических исследованиях37. Ниже я ос-
мшовлюсь подробно на некоторых гипотезах, лежащих в основе его пос¬
ледних работ. Позволю себе предположить, что простое разделение исто¬
рических исследований на культурные и социальные, которое и в про-
шлом-то на самом деле не было слишком уместным, сегодня уже совер¬
шенно не подходит для описания различий между исследовательскими
методами, существующими внутри микроистории, не говоря уже о новых
йозможностях конвергенции между ними. Эти различия касаются отно¬
шения, которое историк устанавливает между собой и объектом своего
изучения, прежде всего в том, что касается степени доминирования ис-
• ледователя над его объектом, и в том, откуда историк берет категориаль¬
ный аппарат для своего анализа. Иными словами, это проблема соотноше¬
нии между эмическим подходом и этическим. Но я хотела бы подчеркнуть,
что дело не в предпочтении какого-то одного из этих двух методов друго¬
му, как часто бывает при обычном противопоставлении точек зрения, не
й том, чтобы провозгласить единственно обоснованным эмическое изме¬
рение. Проблема глубже, и я бы сформулировала ее следующим образом,
и Что такое “внутренний” метод исследования и где он может быть приме¬
нен? Можно ли считать принятие во внимание точки зрения “акторов”
методом, применимым только для анализа непосредственного контекста
его поведения, или же это метод, который можно (и дблжно) также ис¬
пользовать, когда объект исследований оказывается шире и включает в
тебя культурные и нормативные модели, кои вдохновляют этих “акторов”
и выражением коих сами же они и являются?» Иными словами, являются
ли эмическое и этическое двумя ме тодами одного исследования, на чем бы
щ настаивала, или же* они представляют собой два разных контекста.?
(Один из них — более* непосредственный контекст, в котором осуществ¬
С. Черутти. Микроистория | со
В гостях у «Казуса:
ляется поведение людей, использующих определенные культурные моди
ли, а второй — более отдаленный и глубинный, в котором прослеживав i
ся история самих этих моделей.)
Полагаю, что именно второй подход, рассматривающий эмическое и
этическое как разные контексты, в рамках которых ведется само иссли
дование, имплицитно используется Карло Гинзбургом в большей части
его работ. Исследования Гинзбурга строятся весьма последовательно па
ряде вполне определенных исходных посылок. Во-первых, чтобы пошгп.
любой социальный феномен, необходимо исследовать ряд контекстом,
поскольку все объекты исследования многослойны, будучи составлены
из совокупности элементов, уходящих корнями на ту или иную глубину
в прошлое. Во-вторых, работа по изучению этих различных временнь!»
глубин подчинена цели реконструирования живого «опыта». Поскольку
для Гинзбурга этот последний «не означает сознательного опыта или жп
опыта, оставившего след в документах», следует принимать во внимании
и бессознательную сторону опыта38. В-третьих (данное положение сии
зано с предыдущим), необходимо применять при исследовании то один,
то другой масштаб, так меняя фокус исследования, чтобы достичь крити
ческой дистанции, позволяющей установить связь между элементами, м
которых сами действующие лица не имели представления, но которые’,
тем не менее, определяли характер их опыта. Эти три основных положа
ния и определяют «цепочку документального обоснования» в работая
Карло Гинзбурга, движущегося от определенного документа к выявлю
нию все более широких полей контекстов, пригодных для изучения эти
го документа. Определение же того, что представляют собой эти природ
ные для исследования поля контекстов, осуществляется следующим спи
собом — можно назвать его концентрическим — это постепенный пере
ход от смысла, который вкладывали в рассматриваемый феномен сами
«акторы», к наиболее отдаленному и неожиданному его значению, кого
рое им не было известно, но восстанавливается на основе сопоставле
ний. Не вопреки отдаленности, но благодаря ей39. Этот последний уро
вень исследования рассматривается как самый важный; предполагаете и,
что подлинный смысл действий и верований людей прошлого раскрынп
ется именно на нем. Перри Андерсон утверждал (на мой взгляд, справил
либо), что для Гинзбурга, «чем глубже лежит нечто, тем значительна
оно должно являться»40. Гинзбург использовал свой исследовательский
метод весьма последовательно (причем в более поздних работах еще но
следовательнее, чем раньше), начиная с «Ночной истории» и заканчивая
исследованиями по политической иконографии. Этот метод действуе т и
конечном счете путем использования эффекта сродни spaesamento
дезориентации, которую мы испытываем, оказавшись в чужой страж*. V
нас возникает ощущение чуда, когда мы оказываемся лицом к лицу с с и
стемами представлений и контекстов, абсолютно чуждых сознанию (со
знанию «акторов», сознанию исследователя и сознанию читателя, кого
рого приглашают разделить это ощущение открытия)41. Самое глубокое*,
совершенно невообразимое прошлое незримо оказывается за одним
столом с нами.
Дистанцирование и сравнение
Неудовлетворенность такой методикой анализа возникает у меня не из-
IA того, что историк должен открыто декларировать свое дистанцирование
от объекта исследования. Если в чем-то Гинзбург сумел меня убедить, то это,
и частности, в вопросе об эффективности дистанцирования и об огромном
потенциале сопоставлений. Таким образом, моя критика исходит вовсе не
h:i предвзятого мнения. Скорее я возражаю против того, что для такого дис¬
танцирования не задано достаточно ясных правил или методик реализации.
Уго относится и к принципам проведения исследования, и к пониманию To¬
rn, что представляет собой «цепочка документального обоснования».
После того как завершено определение первого, непосредственного,
круга контекстуализации, действия и верования конкретных индивидов
начинают помещаться в некий культурный контекст, широта и значимость
которого определяется исключительно познаниями исследователя. Про¬
цесс опоры на документы здесь, таким образом, прерывается, и культур¬
ный контекст фиксируется только тогда, когда сам исследователь решает
остановиться. Когда начальная стадия анализа непосредственного контек¬
ста закончена, ничто в самом объекте исследования уже не может нало¬
жить каких бы то ни было* ограничений на то, в каком направлении поже¬
лает двигаться исследователь, а научное сообщество оказывается не в со¬
стоянии проверить правильность выполненного им отбора. Таким обра-
$ом, например, переход от знаменитого плаката 1914 г., с которого лорд
Китченер призывал молодых британцев идти в армию, к пассажу из «Есте¬
ственной истории» Плиния Старшего об изображениях Минервы и Алек¬
сандра Великого осуществляется путем, всецело определяемым самим ав¬
тором (в данном случае — путем открытого диалога с Аби Варбургом42).
Разные кусочки этой мозаики, призванные создавать отношения дистан¬
цирования и отчужденности друг от друга, чтобы в итоге «выявить» не¬
ожиданные связи и параллели, оказываются в результате соединены в еди¬
ном поле исследования и отобраны самим автором. Предмет исследования
настраивает автора на поиски его наиболее аутентичного (или, по крайней
мере, самого глубинного) смысла, но он не может заставить автора остано¬
виться и не в состоянии противоречить ему. То же самое, мне кажется, от¬
носится и к читателю.
Повторяю, мне представляется сомнительным в этом методе отнюдь не
го, что исследователь постепенно все больше и больше отходит от объекта
исследования. Еще меньше меня беспокоит использование сопоставлений
(измерение, которое можно назвать этическим). Что же вызывает сомне¬
ния, так это принижение значения контекстуального и социального анали-
IA. Последний признается годным лишь для выявления способов использо¬
вания «акторами» своих представлений и верований, тогда как проблема
их «происхождения» отодвигается в сторону и действительное изучение
•тих культурных артефак тов проводится в плоскости, которая выводит са¬
мих действующих лиц за пределы конкретного места, исторического пери¬
ода и т.п. Разделение этих двух уровней исследования выражено совер¬
шенно ясно и определено заранее'1 \ 11роцедура отстранения, вызывающая
С. Черутти. Микроистория | 2
В гостях у «Казуса:
удивление и «дезориентацию», столь богатая скрытыми герменевтич<ч
ми смыслами, может иметь место на том же уровне, что и выявление нем»'
средственного контекста, если исследователи обратят внимание на иип*м
сивную работу, которую проводят люди прошлого по отбору тех или ним*
образов и идей и которая определяет, почему именно данный конкретный
образ, данное верование, а не какие-нибудь иные дошли до нас в дашти
архивном документе. В результате усилий «акторов» по осуществлен»!!»
такого отбора происходят изменения и в изучаемой культурной традиции
Предлагаемый мною подход предполагает «принимать во внимани»
удивление самих действующих лиц истории44, а не желание возбудить уди
вление по отношению к ним. Иными словами, необходимо учитывать и»
как они производят такой отбор из имеющихся в их распоряжении к у л»
турных традиций, в результате которого одной традиции предстой! мы
жить, а другой — нет. Процесс такого выбора позволяет определить «кии
тролируемый» культурный контекст — контролируемый не в том cmi.ii а»*
что его следует ограничить узкими хронологическими рамками (подход,
который я ратую, позволяет обращаться к самым древним культурным
традициям), но в том смысле, что его уместность определяется не одним
лишь исследователем, но линиями поведения самих «акторов». Докумен i <»
ция, привлекаемая при таком подходе, не выстраивается по концентричс
ским кругам и вдоль центробежных линий (т.е. не начинается от тми»
«акторов», отходя затем все дальше и дальше от них, следуя путями, он|м*
деляемыми особенностями эрудиции исследователя). Он выстраиваете и 1ы
основе взаимоотношений, которые «акторы» сами устанавливали с ипн»
ресующей нас традицией, с тем или иным текстом, с изучаемым нами ш«
рованием. Обоснование такого подхода заключается в том, что культура ш-
является чем-то просто унаследованным, она представляет собой еще и ре
зультат постоянного творчества. Иными словами, тот путь документах ны
ния исследования, о котором я говорю, это путь эмический, заданный пред
ставлениями самих «акторов». Эмическое — это именно метод истор и «и»
ского анализа, а не непосредственный контекст поведения людей прошли
го. Как мне представляется теперь, понимание именно этой особенности и
определяет наиболее существенное отличие между двумя видами исторм
ческих исследований, обозначаемыми как социальный и культурный.
Локализация культур
Любой исследовательский метод — это, помимо прочего, способ осуще
ствления контроля за возможными интерпретациями. И подобно всякому
иному способу контроля, он налагает ограничения на изучение слишком
отдаленных и не связанных друг с другом исторических контекстов. ()д!ь»
ко наложение таких ограничений сопровождается и предоставлением су
щественных, на мой взгляд, преимуществ. Первое из них заключается м
том, что разрывается порочный логический круг, при котором пределы и<
следования могут определяться только самим же исследованием. Поисшп,
что здесь имеется в виду. Методика «раскрытия» скрытого смысла оченид
но предполагает, что сами действующие лица не осознают всей глубины
»||м1ИСхождения их собственного опыта. Это неведение воспринимается ис-
лвдователем как данность, поскольку нет возможности ни подтвердить, ни
*|«|ювергнуть ее; исследователь не предпринимает попыток проследить pa¬
ltry по творческому отбору, проделанную «акторами». Но такое предпола-
мн»мое неведение становится основанием для весьма далеко заводящей
мысли о том, что наше прошлое действует помимо и вне рамок нашей памя-
♦ и и намерений. Выходит, мифы умеют думать. При указанном исследова-
шльском подходе такой вывод оказывается неизбежным.
Вторым преимуществом метода, за который я выступаю, является то, что
щ позволяет историку открывать новые объекты исследования, которые
йм шикли в конкретное время и в конкретном месте, и таким образом откры-
илть культурные традиции, не оформленные ни одним текстом, ни древним,
tin современным, и чей генезис можно понять, лишь изучив взаимоотноше¬
нии между действием и его легитимацией, между культурами и поведением,
между головой и желудком. Как я уже говорила, это вопрос скорее о возмож-
нисти самому «испытать удивление», нежели о том, чтобы «удивлять» людей
прошлого, открывая им то, чего они, как считается, знать не могли.
Недавно я сама столкнулась с подобной ситуацией создания одной
нультурной традиции в хдде процесса выбора, притом процесса вполне
•♦локального», т.е. жестко привязанного к своему времени и определенно¬
му месту. Это была ситуация, которую можно было исследовать и понять
при помощи детального анализа не столько высказываний действующих
лиц или созданных ими текстов, сколько поступков конкретных мужчин и
«ичнцин, действительно предпринятых ими в судебных инстанциях одно-
mi города при Старом порядке45. Упрощенная процедура рассмотрения
дпл, принятая во многих судах того времени, была относительно недоро-
шй, но прежде всего она не предполагала соблюдения особых формально-
» гей. Присутствие в суде адвокатов было не обязательно (а следовательно,
иг были обязательными и их выступления), а потому рассмотрение дела
нгиовывалось полностью на заявлениях сторон. Стороны излагали свои
претензии, подробно разъясняя свои действия — продажу, покупку, заем,
легитимность которых зависела не от соответствия их какому-либо зако¬
ну, но, скорее, от того, что они производились с общего взаимного согла-
» ни, «без каких-либо конфликтов». Это был способ, легитимирующий ча-
• тиые социальные практики в качестве источников права. Это была «над-
локальная» форма правосудия, предоставлявшая возможность купцам и
другим странствующим лицам (но также таким социально незащищенным
людям, как вдовы и несовершеннолетние) рассчитывать на справедливое
| удобное решение, основанное на легитимации, вытекающей скорее из их
• обственных незамысловатых действий, нежели из знания ими местных
шконов и обычаев). У такого способа разрешения конфликтов древние
корни, поскольку он восходит к схоластическим представлениям о естест¬
венном праве и теории «практического разума», разработанной Фомой
Аквинским. Чтобы понять, как действовало такое право и, шире, какими
представлениями о праве руководствовались люди на протяжении боль¬
шей части раннего I lonoro времени, очевидно необходимо было просле¬
дит!» пенить эту традицию. Однако ото го оказалось вовсе недостаточно.
С. Черутти. Микроистория | rjj
го I В гостях у «Казуса»
Конечно, люди обращались к этой традиции как к источнику легитимации
своих действий и судебных требований, но эти же самые действия и три
бования создавали контекст, в котором данная традиция переформулирп
валась, воссоздавалась заново и трансформировалась.
Детальное изучение функционирования всей системы правосудии и
отдельных судебных дел, выявление интересов (притом не только эконн
мических) сторон (включая присутствовавшую на заседании публику, ад
вокатов и судей) — все эти шаги были необходимы для понимания не тол»,
ко того, как использовалась данная культурная традиция, но и того, как » им
создавалась заново. Отличительной чертой данного материала оказали»»
на деле то, что схоластическое понимание естественного права переплат
лось в нем с концепциями, заимствованными из таких культурных традм
ций, какие историку правовой мысли показались бы совершенно нети
можными. Контекст, в котором упрощенное судопроизводство вновь па
ло популярным, состоял, таким образом, в критике формализма, присущей
обычной судебной процедуре, критике особенно яростной в Пьемонт и
изучаемое мною время. Традиция естественного права была, таким пора
зом, использована как противовес по отношению к формализации закона
и правосудия и ко всему тому, что воспринималось в качестве чрезмерно
го усиления власти адвокатов и судей. В то же время, однако, испольюии
лась и другая традиция, явно несовместимая с первой, — бэкониап» кии
традиция эмпирического подхода, которая в юридической сфере выражи
лась в отрицании априорного восприятия юридических доктрин и в упор»»
на важность эмпирического расследования всей специфики конкретней»
судебного дела. В результате совершенно неожиданно обнаружилось, чи»
схоластическая мысль и бэконианский эмпирический подход сосущей и»»
вали вместе, создавая своеобразную «культурную традицию», о самом на
личии которой не мог и подумать ни один автор книг по истории пранощщ
мысли. Стремление многих людей представить свои дела в суде и разри
шить споры через процедуру арбитража, а также широкое недоволы тип
формализмом юридических процедур (которое разделяли даже некоторый
правоведы) — все это составило тот специфический политический и <:<>цн
альный контекст, который и привел к возникновению особой культурной
традиции. Заметим, что это не было ни манипулированием уже имевшими
ся ресурсами, ни простым сведёнием вместе идей, придуманных другими,
своего рода «бриколажем». Взаимодействие и взаимное переплетение» дои
ствий отдельных людей и разных способов их легитимации произвели ни
свет вполне самобытную культурную форму.
Это исследование представляется мне вкладом в микроисторичее кии
проект по созданию культурной и интеллектуальной истории прошлом»,
нацеленной на изучение единичного или локального. Такой истории, и к»»
торой не устанавливается априори дистанция между головой и телом, гди
главную роль играет «удивление», вызываемое у историка осознанием и»
ключительного богатства творческих возможностей людей прошлом»,
ставших предметом его изучения.
Перевод с английского Игоря Данилова и Михаила ПоСщони
1 Данная статья — первая веха в исследова¬
нии, которое я веду в последние годы и ко¬
торое относится к принципам составле¬
ния и бытования исторических докумен¬
тов. Я хотела бы воспользоваться этой воз¬
можностью, чтобы выразить свою при-
•жательность Джованни Леви и Карло
Гинзбургу за огромное интеллектуальное
влияние, которое они на меня оказали, а
также воздать должное памяти Эдоардо
Гренди.
1 Ginzburg С. Morelli, Freud and Sherlock
Holmes. Clues and Scientific Method //
History Workshop. 1980. N 9. P. 5-36.
4lanti A.M. Stone e microstorie: L'histoire
•ociale contemporaine en Italie // Geneses.
1991. N3. P. 131-146.
Ч’равнение собак-ищеек с парашютиста¬
ми взято из знаменитой статьи Лоренса
Стоуна: Stone L. The Revival of Narrative:
Reflections on a New Old History // Past and
Present. 1979. N85. P.3-24.
y<irendi E. Ripensare la microstoria? //
Quaderni storici. 1994. N 29(2).^. 539 — 549
(рус. пер.: Гренди Э. Еще раз о микроисто¬
рии // Казус: Индивидуальное и уникаль¬
ное в истории. 1996. Вып. 1. М., 1997.
С 291 —302). В том же номере «Quaderni
Mtorici» были опубликованы еще две ста¬
тьи по микроистории: Ginzburg С.
Microstoria: due о tre cose che so di lei (pyc.
пер.: Гинзбург К. Микроистория: Две-три
нощи, которые я о ней знаю // Современ¬
ные методы преподавания новейшей ис¬
тории. М., 1996. С. 207 — 235) и Revel J.
Microanalisi е construzione del sociale (рус.
пер.: Ревель Ж. Микроанализ и конструи¬
рование социального // Там же. С. 236 —
261).
• Grendi Е. Op. cit. Р. 548.
Meux d'£chelles. La micro-analyse & Гехрёп-
ence / Textes rassembtes et ргёзе^ёз par
.1 Revel. P., 1996.
"См., например: Rosental P.-А. Construire le
'macro' par le 'micro': Frederik Barth et la
'microstoria' // Jeux d^chelles... P. 141-
159.
* Ginzburg C., Poni С. II nome e il come: scam-
blo inegale e mercato storiografico //
Quaderni storici. 1979. N 40. P. 181 — 190
(англ, пер.: Ginzburg C., Poni C. The Name
nnd the Game: Unequal Exchange and the
Historiographic Marketplace // Microhis¬
tory and the Lost Peoples of Europe / Ed. by
F.Muir and G. Ruggiero. Baltimore; L., 1991
P 1-10.
10 Thompson E.P. Anthropology and the
Discipline of Historical Context // Midland
History 1972. N 1(3) P 41 55
" ('t'rulti S. Normes et pratiques, on dr la
l^qltlmitc* dr Irtir opposition // 1.ен tonnes dr
Гехрёпепсе. Une autre histoire sociale / Ed.
par B. Lepetit. P., 1995. P. 127— 149.
12 Grendi E. Op. cit. P. 547.
13 Ibid. P. 541.
14 Thompson E.P. Customs in Common. L.,
1991. P. 350; Grendi E. E.P. Thompson e la
‘cultura plebea' // Quaderni storici. 1994.
N29(1). P. 241.
15 Thompson E.P. Customs in Common. P. 350;
Grendi E. E.P. Thompson e la ‘cultura ple¬
bea’ P.241.
16 Об особенностях исследовательского про¬
екта Э. Томпсона см.: Grendi Е.
E.P. Thompson е la ‘cultura plebea’;
Thompson E.P. Society patrizia, cultura ple¬
bea. Otto saggi di antropologia storica
suH'Inghilterra del Settecento. Torino, 1981.
P. VII-XXXVI.
17 Grendi E. E.P. Thompson e la ‘cultura ple¬
bea’ P.241.
18 Об исторической школе права: Assier-
Andrieu L. Le droit dans les 5оаё1ёз
humaines. P., 1996. P. 188—189.
19 E.P. Thompson. Critical Perspectives / Ed.
by H.J. Kaye*, K. McClellan. Philadelphia,
1990. В этом сборнике см. прежде всего
статью: Sewell W.H.Jr. How Classes Are
Made: Critical Reflections on E.P. Thomp¬
son's Theory of Working Class Formation.
См. также: Cerutti S. Processus et ехрёп-
ence: individus, groupes et ident^s a Turin 373
au XVIIе si£cle // Jeux d'dchelles...
P. 161-186.
20 Gribaudi M. It^raires ouvriers. Espaces et
groupes sociaux a Turin au dёbut du XXе
siёcle. P., 1997; Cerutti S. La ville et les
n^tiers. Naissance d'un langage corporatif
(Turin, 17е—18e siёcles). P., 1990.
21 Cerutti S. Normes et pratiques.
22 Термины «эмический» и «этический» бы¬
ли предложены лингвистом Кеннетом
Пайком и образованы от суффиксов слов
«phonetic» (фонетический) и «phonemic»
(фонематический). В антропологии они
обозначают два разных исследователь¬
ских метода. Эмический подход основан
на понятиях и языке, которыми опериру¬
ют сами «акторы». Этический подход —
на категориях, присущих исследователю
[Pike К. Language in Relation to a Unified
Theory of the Structure of Human Behavior.
Glendale, 1954—1960). Первым, кто обра¬
тил мое внимание на это различие, был
Карло Гинзбург. О спорах по данному во¬
просу среди антропологов см.: Harris М.
History and Significance of the Emic / Etic
Distinction // Annual Review of Anthropo¬
logy 1976. N 5. P 329-350.
71 См и частности: ('osta P. lurisditio.
Semanlica del potore politico nclla pub-
bll< Mica medlrvale (1100 14.33) Milan,
С. Черутти. Микроистория |
В гостях у «Казуса»
1969; Grossi Р. L'ordine giuridico medievale.
Bari, 2000; Torre A. II consumo di devozioni.
Religione comunita nelle campagne
dell'Ancien Rdgime. Venezia, 1995.
24 Ogier A. Ddcrire ou expliquer: notes sur une
mauvaise querelle de mdthode // Ddcrire: un
imperatif? Description, explication, interpo¬
lation en sciences sociales / Ed. par
W. Ackermann et al. P., 1985. P. 78— 100.
25 Я имею в виду работы Харолда Гарфинке-
ля и Харви Сакса. См., например:
Garfinkel Н., Sacks Н. On Formal Structures
of Practical Actions // Theoretical Sociology
/ Ed. by J. Kinney MC, E. Tyriakin. N.Y.,
1970. P. 160-193.
26 Cm.: Cotterau A. Justice et injustice ordinaire
sur les lieux de travail d’apres les audiences
prud'homales (1806—1866) // Mouvement
Social. 1987. N 141. P. 25 —59; Idem. Thdories
de Taction et notion de travail. Notes sur
quelques difficult^s et quelques perspectives
// Sociologie du travail. 1994. N 94.
P. 73 — 89 (с важными соображениями по
поводу парадокса «следовать правилу»,
сформулированного Витгенштейном). См.
также специальный номер «L'economie
conventions» журнала «Revue dcono-
mique». 1989. Т. 40. N 2; специальный но¬
мер «Les conventions» журнала «Rdseaux».
1993. N 62 (nov.-dec.). Понятие «raisons
pratiques» появилось в самом начале
374 XIX в. и касалось отношений между дей¬
ствием и легитимацией. См. выпуски жур¬
нала «Raisons pratiques», издаваемого
Школой высших исследований по соци¬
альным паукам (EHESS, Paris), особенно
N 1 (1990) «Les formes de Taction» и N 3
(1992) «Pouvoiret legitimitd».
27 Ago R. Popolo e papi. La crisi del sistema
annonario // Subalterni in tempo di modem-
izzazione. Nove studi sulla societa romana
nell'Ottocento. Milano, 1985.
28 Loza C.B. De la classification des Indiens a
la rdfutation en justice (Yucay, Andes pdru-
viennes, circa 1493— 1574) // Histoire et
Mesure. 1997. T. 12. N 3-4. P. 361-386.
Об исторических источниках и содер¬
жащихся в них претензиях на легитима¬
цию см.: Erudizione е fonti. Storiografie
della rivendicazione / Ed. E. Artifoni,
A. Torre (Ouaderni storici. 1996. N 31(3));
Torre A. Op. cit.
29 Bloch M. Apologie pour Thistoire ou Mdtier
d’historien. P., 1993 (рус. пер.: Блок M. Апо¬
логия истории, или Ремесло историка. М.,
1973; 2-е изд. 1986).
30 Boltanski L. L’amour et la justice comme
compdtences. Trois essais de sociologie de
Taction. P.( 1990. См. также: Disputes au vil¬
lage chinois. Formes du juste et recomposi¬
tions locales des espaces normatifs / Ed. par
1. Thireau, W. Hanssheng. P., 2001.
31 Ago R. Ruoli familiari e statuto giuridico //
Ouaderni storici. 1994. N 30( 1). P. Ill — 1III
32 Ibid. P. 128; Cerutti S. Giustizia sommaila
Pratiche e ideali di giustizia in una socieU di
Ancien Rdgime (Torino, XVIII secoln)
Milano, 2003.
33 Ouaderni storici. 1995. N 88(1); N 8H(7|
1999. N 101(2).
34 Clavero B. Historia у antropologia. Por turn
epistemologia del derecho moderno !>
Seminario e historia del derecho у dern In*
privado. Nuevas tecnicas de investigacidn /
Ed. by J. Cerda у Ruiz-Funes, P. Salvadtu
Coderch. Barcelona, 1985. P. 9 М»
Hespahna A.M. Panorama historico da < til
tura juridica europea. Lisboa, 1999 (2ed.)
35 Оиёгё L. Le tournant descriptif en sociologii*
// Current Sociology. 1992. N 40(1)
P. 39-165.
36 Cerutti S. Pragmatique et histoire. Ce <l<mi
les sociologues sont capables // Annuli'*
Economies Socidtds Civilisations. 1WM
N 46(6). P. 1437-1445.
37 Из недавних работ см.: Ginzburg (
Wooden Eyes. Nine Reflections on Distam ••
N.Y., 2001 (итал. изд-е: Idem. Occhiatч I ill
legno. Nove riflessioni sulla distan/u
Milano, 1998); Idem. No Island is an Island
Four Glances at English Literature In a
World Perspective. N.Y., 2000; Mem
History, Rhetoric, and Proof. Hannovci, I
1999.
38 При этнографических описаниях ногрм
бальных ритуалов (не важно, сделашпл
ли на основе прямых наблюдений или ям*
реконструкций) различие между этими
двумя уровнями остается неясным. Пш
тому столь важной оказывается роль и*
поставления: «Путем сопоставления mn
можно в принципе реконструировать и *ч
ное значение происходившего, и оно Оу
дет не менее аутентичным, нежели то, чн*
содержалось в живом опыте. Это послал
нее не исчезло ни из опыта сознании, им
из того опыта, что оставил свой след н л*'
кументах» (Ginzburg С. Saccheggi riluali
Premessa a una ricerca in corso // Quademi
storici. 1987. N 22(2). P. 630).
39 В последние годы К. Гинзбург уделял ши
чительное внимание аналитическим imm
можностям дистанцирования от объема
исследования: Ginzburg С. Ecsta.sU**
Deciphering the Witches' Sabbath. L., I' И и»
(итал. изд-е: Idem. Storia notturna. Una
decifrazione del sabba. Torino, 1989). ()<*•
бенно см.: Idem. Wooden Eyes...
40 «Если и существует отличительная черт
объединяющая все разнообразные раОи
ты Гинзбурга, то она заключается к следу
ющем: чем глубже1 что-то лежит, гем Пн
лее значительным оно должно бым.»
(Anderson Р. Nocturnal Enquiry: (’ailn
Ginzburg // Anderson P. A Zone of
Engagement. L., 1992. P. 223). Для подтвер¬
ждения этого заявления Андерсон приво¬
дит цитату из Селина, обнаруженную им в
самом начале книги «Сыр и черви»: «Все
интересное протекает в тени». Первый ва¬
риант статьи Андерсона был опубликован
по-итальянски в журнале «Micromega»
(1991. № 3) вместе с ответом Гинзбурга,
который лишь подтвердил интерпрета¬
цию Андерсона, сославшись на поговорку
«Смысл вещей никогда не лежит на по¬
верхности» (Ginzburg С. Buone vecchie
cose о cattive cose nuove // Micromega.
1991. N3. P. 225-229).
41 Ginzburg C. Wooden Eyes...
42 Ginzburg C. ‘Your Country Needs You': a
Case Study in Political Iconography //
History Workshop Journal. 2001. Autumn.
P. 1-22.
43 He возникает ли здесь переклички с рас¬
суждениями Марка Блока об «идоле исто¬
ков» или же об «эмбриогенетическом на¬
важдении»? (Bloch М. Op. cit.)
44 Boltanski L Op. cit.
45 Cerutti S. Giustizia sommaria.
375
С. Черутти. Микроистория
Хорст Венцель
МЕДИЕВИСТИКА ФИЛОЛОГОВ:
МЕЖДУ ТЕКСТОЛОГИЕЙ И КУЛЬТУРОВЕДЕНИЕМ*
Вопрос о содержании медиевистических исследований и их месте в Г><>
лее широкой науке о культуре — назовем ее культуроведением — следу о j
рассматривать в контексте общей ситуации: вместе с экономическим и по
литическим развитием в Европе изменяется и отношение к истории и к ли
тературе. Структурные перемены в экономике, открывающие путь к «дм
гитальному капитализму» компьютерной эпохи1 (сотрясающему не одни
лишь университеты), сопровождаются нарастанием таких радикальнi.in
сдвигов в средствах коммуникации, которые ведут к весьма существенно
му сужению роли традиционных книжных наук, что вызывает необходи
мость заново оценить и осмыслить эти науки. Коммуникативные возмож
ности компьютерной культуры порождают прогрессивные формы между
народной кооперации, начинающие вытеснять те методы работы, который
устоялись в рамках отдельных национальных академических традиций
Они открывают ускоренный доступ к любому виду данных, интенсифици
руют научные связи и приводят к столь сложному взаимодействию между
различными позициями и интересами, что перемены начинают назревать
в самих основаниях нашей науки. Рост социальной мобильности и расти
рение наших горизонтов благодаря новым технологиям релятивируют ил
циональные школы в филологии, корректируют европоцентристский
взгляд и заменяют объяснительную монополию европейской культуры Сю
лее широким подходом, включающим в поле зрения весь мир2. Под влип
нием глобализации массовой коммуникации «культуры в настоящее время
уподобляются смешивающимся между собой жидкостям, что ведет к пои
влению весьма различных их сочетаний, разнообразных способов мышло
ния и ориентаций даже в пределах каждого отдельного общества и в рам
ках его культуры»3.
Быстрое распространение методов электронной обработки данных и
связанное с этим изменение характера отношений в процессе коммуникп
* Wenzel Н. Mediavistik zwischen Textphilologie und Kulturwissenschaft // Mitteilunqen do*
Deutschen Germanistenverbandes. Jg. 46. 1999. S. 546 — 561. Перевод публикуется с любезном»
разрешения автора.
ции — это эффективно действующий приводной ремень, заставляющий
отдельные науки двигаться в сторону вбирающего их всех в себя культуро-
ведения. Последнее, конечно же, вовсе не стремится заменить отдельные
науки (да ему и не следует их заменять), однако оно могло бы сделать воз¬
можным обсуждение разрабатываемых в них проблем и достигнутых ими
результатов на некоем метауровне4. К. Шерпе и X. Бёме в основополагаю¬
щем введении к своему исследованию «Литература и науки о культуре»
гак определили этот процесс применительно к филологическим дисципли¬
нам: «Единства, созданные на основании родного языка, собственные
"внутренние'' традиции дисциплин, привязанных к одной какой-либо
стране или — там где это было возможно — к какой-либо нации, а также
общие дефиниции предмета и методов, выросшие в отдельных дисципли¬
нах, — все это теперь взломано, и притом "извне", вследствие того что но¬
вые импульсы приходят из других стран, оттуда же осуществляются раз¬
личные заимствования и импорт идей. То, что в результате возрастает ин¬
тернациональность наиболее продвинутых из гуманитарных наук, являет¬
ся своего рода наверстыванием отставания, в чем давно уже ощущается
насущная потребность. Ведь в естественных науках такая интернацио¬
нальность издавна уже является стандартом. ...Сегодня же интернациона¬
лизация не останавливается даже перед герменевтическими дисциплина¬
ми, которые раньше столь сильно зависели от региональных особенно-
ггей, или же перед традиционно малоподвижными сердцевинными облас¬
тями национальных школ филологии»5.
Когда с головокружительной быстротой начинают размываться при-
иычные упорядочивающие категории, легко понять упорство, с каким по¬
рой некоторые пытаются держаться за испытанные традиции и структу¬
ры, — и было бы слишком легковесно дискредитировать такое поведение
как проявление традиционализма и фундаментализма6. Однако сторонни¬
кам этой линии приходится противостоять раскрытию и расширению фи¬
лологических дисциплин в ходе процесса интернационализации, последст¬
вия которого очевидны: «Новые специализированные направления, вроде
науки о средствах массовой коммуникации, с самого начала были выстро¬
ены на интернациональных основаниях, а модернизированная германи¬
стика давно уже превратилась из филологии родных языков в такую нау¬
ку, которая формирует свои основания не только на собственных традици¬
ях, но и в ходе международных исследований»7.
В качестве характерного примера Шерпе и Бёме называют превраще¬
ние театроведения, прежде занимавшего сугубо маргинальное положение,
и средоточие изучения театральных форм культуры в самых различных ре¬
гионах и в самых разных эпохах. В качестве еще одного примера можно
привести, пожалуй, усложнение принципов издания текстов, которое про¬
является в не признающей границ между государствами и дисциплинами
борьбе между старой филологией и новой — material philology8. Множест¬
венность значений и форм бытования, мнений и интересов связана, с од¬
ной стороны, с вопросом о соотношении материальных и имматериальных
смысловых уровней культур, а с другой со сходством и совпадениями
между собственной культурой и другими культурами, а также» с’ усилением
X. Венцель. Медиевистика филологов 1^
со
В гостях у «Казуса:
внимания к архивам в собственных национальных традициях. Восприятие
смыслов, их осознание и передача посредством текстов и изображений,
посредством книгопечатания, фотографии и кинематографа, посредством
театра или электронных средств информации предстают теперь как ело*
ное динамическое взаимодействие9.
При рассмотрении «материальности коммуникации» исторические
науки, являясь долговременной памятью общества, задают вопросы, фор
мулируемые исторической антропологией, этнологией и историей техии
ки10. Поэтому невозможно изучать материальную сторону коммуникации
изолированно: напротив, представляется необходимым «рассматривать
теорию средств коммуникации как естественную составную часть антро
пологий — конечно, такой антропологии, которая осознает и зависимосп.
человека от культурных техник передачи информации, и обратную зани
симость коммуникационных технологий от различных исторических и
культурных обстоятельств, равно как и от изменяющихся социальных <п
ношений»11.
Тем самым традиция немецкой историографии в области истории
культуры воспринимается12, но в то же время и растворяется в междупл
родном дискурсе антропологически фундированного культуроведения, и
котором особо стимулирующую роль сыграли работы Клиффорда Гирцп
(плотное описание) и Гринблата (социальная энергия)13.
В литературоведении германского Средневековья сейчас обнаружим
ется интересное явление: новые постановки вопросов, возникшие имении
вследствие распространения новых коммуникационных технологий, <п
крыли процессы обратной связи — от новых исследовательских полей и
старым. В резерв отправлена косная систематика; некогда раздельные ми
тоды литературоведения, искусствоведения и музыковедения (текст, изо
бражение, звук) изменяются в сторону усложнения подходов, при кото
рых текст и его «исполнения» (Auffiihrung) связываются вместе и проигхи
дит приближение исследовательских методов к приемам этнологии и исто
рической антропологии14. Поэтому и начинают задаваться вопросы о ре
презентации и моделировании ритуалов и церемоний посредством и той
стов, и изображений — вопросы, которые существенно оживили и изми
нили характер наших исследований. Меняется само понимание того, что
является литературой (центральное место отводится уже не «оригиналу »■,
а «редакциям»), релятивируется понятие авторства (уже не «писатель», л
вместо него — «редактор» или «мастерская»). То же относится к когерот
ной интерпретации (вместо простого чтения — многослойное), соедини
нию текста и изображения (вместо «text and image» — «icontext») и растпи
рению дискуссий о «воображаемом» в литературе в более широкой д»н
куссии о знаках и их употреблении в Средние века (вместо «литература
как текст» — «культура как текст»).
Хотя здесь и не предполагается полностью представить современную
топографию исследований, следует все-таки назвать несколько важных
пунктов на пути к тому, чтобы преодолеть существовавшие до сих пор грп
ницы между исследовательскими отраслями и пересмотреть прежнюю
классификацию дисциплин, однако ни в коем случае не отказываясь <п
традиций каждой из отраслей знания. Мои размышления о состоянии ис¬
следовательских дебатов в области медиевистики сосредотачиваются вок¬
руг понятий «исполнение» (performance), «материальность» коммуника¬
ции (material philology), вопроса о соотношении «текста и изображения» в
Средние века (icontext) и историко-коммуникативного или коммуникатив¬
но-антропологического аспекта нашей дисциплины.
1
К самым серьезным последствиям привело осознание того, что мы
слишком долго и чересчур пристально вглядывались в буквы текста и поэ¬
тому чрезвычайно мало замечали, каким образом использовались средне¬
вековые тексты и каков был характер их исполнения. Но с тех пор, как мы
исходим из того, что ранняя литература на народных языках вплетена в та¬
кую культуру исполнения, в которой тело человека действует как носитель
и как интегрирующее коммуникативное средство чувственно определяе¬
мого пространственного восприятия, возникает вопрос о поэтике «испол¬
нения», выявляющейся в напряженном соотношении между «устностью»
и «письменностью», между перформансом и репрезентацией15.
Понятие «исполнение» (Auffiihning) используется здесь так, как оно
употребляется в работах Поля Зумтора, применяющего слово «perform¬
ance» в его англосаксонском значении как ключевое понятие поэтики го¬
лоса и инсценирования. Он применяет его не только к собственно устной
культуре, но и ко всем литературам, в которых представление текстов и их
рецепция связаны с устной актуализацией и, значит, также и с телесным
ныражением и предполагают взаимное восприятие в пространстве сопри¬
сутствия. Произносимый текст обретает свой смысл при посредстве тела
своего интерпретатора и вместе с этим телом: «в том, что связано с челове¬
ческим телом — в звучании присущего ему голоса со всеми его чувствен¬
ными, аффективными, рассудочными факторами, во всеобъемлющем дей¬
ствии демонстрации и соучастия одновременно»16.
Если тело говорящего, его голос и жесты заново наполняют жизнью
письменно фиксированную основу, чтобы в контексте «исполнения» сде¬
лать ее познаваемой чувственно и интеллектуально, то текстуализация
(т.е. сведёние литературы к тексту) предстает как форма редукции «лите¬
ратуры», которая хотя и охватывает как «устность», так и «письменность»,
но в своей полной форме остается привязанной к «устности». Поэтому
нельзя дошедший до нас средневековый письменный текст путать с тем
и произведением», которым он становится только в процессе исполнения:
и В этом смысле средневековые тексты — это не что иное, как пустая фор¬
ма, без сомнения, глубокое искажение другого, сенсомоторного, контек¬
ста, заключающего в себе весь потенциал слова произнесенного»17.
Такое обоснование имплицитно предполагает бимедиальный характер
средневековых способов коммуникации, взаимную соотнесенность мате¬
риального письма и телесного выражения слова; они не противостоят друг
другу в качестве альтернативы, по обусловливают и модифицируют друг
друга. Текст предстает как «произведение» в латентном состоянии, как ус¬
|о)
со
о I В гостях у «Казуса:
ловие возможности его актуализации при помощи телесных средств выра
жения; «исполнение» же, со своей стороны, проявляет себя и как вопли
щение слова, и как представление его, и одновременно как предпосылки
для нового закрепления в тексте того, что было представлено в устной фор
ме. Напряженные отношения между культурой памяти и культурой пип,
ма корреспондируют с процессами трансформации текста и исполнении
Становится все яснее, что средневековые тексты были рассчитаны на ши
можность их «двойной прочитываемости» (twofold reception)18. С одной
стороны, они организованы в соответствии с действующими традициями
культуры памяти, чтобы облегчить их запоминание слушателями. Но ■
другой — содержат и дополнительные, более сложные, сведения (переда
ющиеся разбивкой на страницы, инициалами, акростихами, системой нну
тритекстовых ссылок и т.д.), рассчитанные на восприятие компетентными
читателями, которые могут извлечь эти данные при взгляде на письмом
ный текст из самого его облика.
2
К формальным особенностям, связывающим устные и письменны"
поэтические тексты в бимедиальное соотношение между устным и пи< i.
менным, относится их неустойчивость в процессе передачи, которая сти
вит нас перед необходимостью сопоставлять между собой множество иа
риантов, пространных и кратких версий и дописываемых время от нре
мени продолжений. Й. Бумке, пользуясь терминологией П. Зумтора
(mouvance)19 и Б. Черкильини (variance), рассуждает на основе собствен
ной эмпирической проверки рукописной традиции о «подвижности»
текстов на народных языках в XIII в.20: «Действительно, анализируя ере
дневековую литературу, особенно на народных языках, мы должны иг хм
дить из иного представления о тексте, нежели в Новое время. Приходи i
ся иметь дело с неустойчивыми, подвижными текстами, которые могли
изменяться, причем такие изменения не воспринимались в качество и<
кажений. Средневековые тексты не были чем-то, что сначала фикгиро
валось, а лишь затем изменялось: "текст" с самого начала являлся величи
ной переменной»21. Отсюда вытекают серьезные следствия для традици
онной критики текстов: повышается ценность многочисленных рукоиш
ных версий, — они приобретают новую значимость, поскольку оказыиа
ются свидетельствами специфических «исполнений» данного текст
Исследование важнейших эпических произведений, созданных при кич
жеских дворах, показало, что у них уже при жизни их «авторов» суще* •
вовали пространные и краткие редакции, которые следует рассматри
вать как принципиально равноправные версии, предназначенные дли
разных адресатов и ситуаций. При изучении лирики мы уже давно иг хм
дим из представления о множественности редакций текстов и вариантом
их исполнения, чему в последнее время придается все большое» знача
ние22. Обсуждение всех этих вопросов повлекло за собой сомнения и и
адекватности понятий «оригинал» и «архетип», равно как понятии «аи
тор», и в идее наличия жесткого «авторского текста», и в традиционном
понимании того, что является литературой, и в однозначности интерпре-
гпции ее содержания23. Однако вслед за этим теперь возникает потреб¬
ность усилить внимание к самим рукописям и повысить филологическую
компетентность исследователя при их оценке и анализе.
3
Участившееся обращение к «материальности» рукописей прежде все¬
го усилило внимание к соотношению текста и изображения. При нынеш¬
нем переходе к «иконической» эпохе (эпохе изображений) естественное
|тзвитие исследований ведет к тому, что границы между историей литера¬
туры и историей искусства открываются все шире24; то же самое играет
нежнейшую роль и в медиевистике. Положение, когда миниатюры в руко¬
писях относились к компетенции историков искусства, а тексты — к ком¬
петенции историков литературы, в течение долгого времени сильно меша¬
ло работе над иллюстрированными рукописями, но теперь оно начинает в
обеих этих отраслях гуманитарного знания уступать место целостному
иосприятию источников25. И в той, и в другой дисциплине усиливается
мнение, что нарративность изображений корреспондирует с образностью
литературы. *
Дейксис — в смысле demonstratio ad oculos (наглядного предъявле¬
ния) — является основной функцией устной и письменной речи26. Как сло¬
ме сказанное или спетое связано с внутренними и внешними образами, так
и слово написанное тяготеет к стратегиям визуализации, к техникам само¬
познания с применением иконических и речевых знаков. Так, визуально¬
му явлению чтеца или певца, произносящего или поющего свои слова, со¬
ответствует сочетание рукописного текста с портретом его автора, ведь
оно знаковым способом реализует в слове и образе связь между слыши¬
мым и видимым, между голосом говорящего и его телом. Миниатюры (эк-
| траментальное) и образы, передаваемые в словах (интраментальное) со¬
единяются в средневековых рукописях в высшей степени сложным обра-
и)М в тексты-изображения, «иконотексты» (icontexts), которые еще пред¬
стоит проанализировать в куда более широких, чем до сих пор, рамках по¬
пики визуального. Для нее изучение средств выражения и кинэстетиче-
ского чтения играет столь же большую роль, как и изучение подписей и за¬
головков к миниатюрам или сериям миниатюр, к отдельным картинам и
циклам фресок.
4
Интерес к отношениям между текстом и изображением в Средние ве¬
на неотделим от усилившегося внимания к новым изобразительным сред¬
ствам коммуникации, к «аудиовизуальное™», созданной при помощи но¬
вых технологий. В ней еще ранние' теоретики немого кинематографа усма¬
тривали новое' открытие' те>го, чте> было так естественно присуще Средне-
мекоимо и только с изеюре*те'ШК'М кпиг<>11<*чатанин отошло на второй план.
11амриме*р, l>ev\a 1><1лаш и свое'М и се* «Че'лоие'к зримый» (Н)24)2/ етавит ря¬
X. Венцель. Медиевистика филологов |со
со
ю I В гостях у «Казуса:
дом с изобретением книгопечатания Гутенбергом изобретение киноками
ры, считая его прорывом к новой эпохе, ориентированной на зрительниц
восприятия. Кинематограф как новое средство коммуникации развертч
культуру к визуальности, и человеческое тело после долгого перерыип
«вновь станет зримым». Именно такая «зримость» человека и его глубока*
укорененность в «визуальной культуре», в которой его лицу и телу, его ми
мике и жестам отводятся важные коммуникативные функции, была, ш»
мнению Балаша, характерна для Средних веков, и только с изобретенном
книгопечатания эта зримость стала «непрочитываемой»: «Так зримый оП
раз превратился в прочитываемый, и визуальная культура уступила мопп
культуре понятийной»28. Фильм же как зрительное средство коммуникл
ции, напротив, вновь активизировал язык тела и жестов, почти полностью
забытый в типографской «культуре слов».
Обретение «новой зримости» впервые после распространения книги
печатания усиливает позицию «визуальной культуры» и по отношению к
«культуре слова», основанной на письменности. Эту связь отметил при но
чале нынешней дискуссии о средствах коммуникации МакЛухан: «Слоим,
произнесенное или пропетое, вместе с визуальным образом оратора или
певца имеет все шансы вновь обрести свое былое значение с помощи»'
электротехники»29. Во введении к книге «Галактика Гутенберга» (1962) он
характеризует собственные размышления о технологии новых сред< м»
коммуникации как дополнение к работам Лорда и Пэрри30, которые мри
водили основополагающие исследования специфических форм исполни
ния и трансляции устных сочинений в практике культуры памяти, орием
тированной на телесное31. МакЛухан постоянно опирается на их исследи
вания, сравнивает вторичную устность новых средств коммуникации »
первичной устностью коммуникации «лицом к лицу», аудиовизуальное и.
образов и звуков, передаваемых техническими средствами, с аудиоии iy
альностью культуры исполнения, ориентированной на телесное выражп
ние. Этим он начинает исследование, в котором взаимно сопрягает в п »м
что относится к средствам коммуникации, полуустное Средневековье и
Новое время, чтобы сравнить картины, созданные техническими средств
ми, в его всемирной деревне (global village) с самопрезентацией какой ми
будь средневековой деревенской общины (local community), утверждаю
щей себя в мульти сен сорных инсценировках ритуалов и церемоний32. I им
самым протягивается широкая дуга, связывающая эпоху до Гутенберга нл*
эпоху первичной аудиовизуальное™ с постгутенберговой эпохой аудиоии
зуальности, созданной технологическим путем.
Здесь проявляются главные черты такой истории средств комму ми ил
ции, которая понимает под коммуникативными средствами не толью»
компьютеры, кино и телевидение, но также книги, рукописи и челопгчп
скоетело33. Конечно, такое понимание средств коммуникации, связыппю
щее воедино биологический, физический, технологический и социологи
ческий аспекты, может показаться уж слишком широким, однако мри но
становке вопросов в культурно-исторической плоскости оно оказывае м п
особенно продуктивным. При таком подходе смены средств коммуминл
исключительно интересными, поскольку они релятивируют нынешний
перелом в средствах коммуникации и указывают на то, что у него была
предыстория.
Таким образом, в медиевистике объектами изучения становятся воп¬
росы о соотношении слушания, вйдения и вспоминания, о соотношении
устного и письменного, о достижениях «культуры рукописания» и о вне¬
дрении книгопечатания. Перед исследователями первых шагов литерату¬
ры на народных языках при коммуникативно-антропологическом подходе
возникает вопрос об использовании долитературных и внелитературных
техник памяти, которые поддерживались и распространялись при помощи
письма. Одновременно изучение начала истории литературы неожиданно
оказывается тесно связано с современностью. Тому, что электронные
средства передают нам изображение и звук, соответствует первенство ау¬
диовизуального восприятия в условиях устной культуры и преобразова¬
ние этого восприятия в текст и изображение34. Медиевистика продолжает
сохранять свою актуальность, помимо прочего, и потому, что выявилась
связь между догутенберговой эпохой и нынешней, начавшейся после кон¬
ца галактики Гутенберга. На этот счет со всей решительностью высказыва¬
ется теоретик коммуникации Вилем Флуссер. Хотя его соображения отно¬
сительно «медиевализации» (Mediavalisierung) нынешней коммуникатив¬
ной ситуации, о связи культуры «зримого» (Sichtbarkeit) с культурой «тех¬
нообразов» (Technobilder) могут показаться даже слишком радикальными,
они все же заслуживают внимания в том контексте, в котором они были
высказаны: «Структура нашей коммуникации, возникающая вокруг, явно
напоминает ту, что господствовала до изобретения книгопечатания, то
есть в Средние века. Нынешняя революция в способах коммуникации —
гго, в сущности, не что иное, как возвращение к изначальной ситуации,
которая была взломана и оборвана книгопечатанием и всеобщей грамот¬
ностью. Мы близки к тому, чтобы вернуться к нормальному состоянию,
прерванному всего лишь на 400 лет периодом, составившим некоторое ис¬
ключение и получившим название «Новое время». Соответственно это
козвращение в Средневековье является, пожалуй, самой характерной чер¬
той колоссальных изменений в наших коммуникативных структурах»35.
Изучение проблем «культуры исполнения», «материальной филоло¬
гии», соотношения текста и изображения и истории коммуникации требу¬
ет расширения нашего теоретического арсенала и открытия границ между
отраслями гуманитарного знания. Кроме того, требуется также новое про¬
чтение великих текстов и более интенсивное, чем прежде, обращение к со¬
хранившимся рукописным традициям, равно как и к ранним изданиям. Не
каждый из нас может охватить все, мы должны заново и всерьез позабо¬
титься о разделении труда внутри нашей дисциплины и попытаться избе¬
жать разведения по разным полюсам филологов-«фундаменталистов» и
тех историков литературы, что занялись культуроведением. Впрочем, при¬
влекательность предметов наших изысканий повысилась — притом не
только в медиевистике', по и в литературоведении в целом, и в контексте
Полее общих проблем в культуронеденми'•м,1 Что же касается собственно
медиевистики и ее самооценки, стоит отметить, ч то в свете изменившихся
X. Венцель. Медиевистика филологов | со
им В гостях у «Казуса»
подходов источники, которые предстоит освоить, приобретают для нас но
вую привлекательность, а развитие нашей дисциплины быстро ускоряется
благодаря союзу с другими национальными школами в филологии и — еще
шире — благодаря задачам, поставленным культуроведением.
Перевод с немецкого Светланы Оболенской
1 Glotz Р. Editorial // Frankfurter Hefte. 1999.
N. 7 S. 577.
2 См.: Hybride Kulturen. Beitrage zur anglo-
amerikanischen Multikulturalismusdebatte
/ Hrsg. von E. Bronfen, B. Marius, Th. Steffen
(Staufenburg — Discussion, Bd. 4). Tubin¬
gen, 1977
3 Dokumentation. Das Zusammenleben der
Kulturen in einer globalen Gesellschaft //
Ibid. S. 610.
4 Wunberg G. Zum aktuellen Stand der
Kulturwissenschaften // News. 1997. N 2.
S. 4 — 5. Cp.: Wunberg G., Musner L.
Kulturstudien heute. Eine Gebrauchsan-
leiter // The Contemporary Study of Culture
/ Hrsg. von Bundesministerium fur
Wissenschaft und Verkehr und Internatio¬
nales Forschungszentrum Kulturwissen¬
schaften. Wien, 1999. Cp. высказывания
Л. Муснера о соотношении понятий
«Kulturwissenschaft» и «Cultural Studies» и
разнице между ними: Locating Culture in
the US and Central Europe. A Transatlantic
Perspective on Cultural Studies // Cultural
Studies. Vcl. 13. 1999. P. 577-590; Medien-
Welten. Wirklichkeiten / Hrsg. von
G. Vattimo, W Welsch. Munchen, 1998;
Medien Computer. Realitat. Wirklich-
keitsvorstellungen in den neuen Medien /
Hrsg. von S. Kramer. Frankfurt a.M., 1998;
Kulturwissenschaften. Positionen und
Perspektiven / Hrsg. von J. Anderegg,
E.A. Kunze. Bielefeld, 1999; Konfiguratio-
nen. Zwischen Kunst und Medien / Hrsg.
von S. Schade, G. Tholen. Miinchen, 1999.
5 Literatur und Kulturwissenschaften.
Positionen, Theorien, Modelle / Hrsg. von
H. Bohme, K. Scherpe. Hamburg, 1996.
S. 8 — 9. Исходным пунктом дискуссии по
этим вопросам стала работа: Geisteswis-
senschaften heute. Eine Denkschrift / Hrsg.
von W. Fruhwald u.a. Frankfurt a.M., 1991.
6 Cm.: Haug W. Literaturwissenschaft als
Kulturwissenschaft? // Deutsche Viertel-
jahrsschrift fiir Literaturwissenschaft und
Geistesgeschichte. Bd. 73. 1999. S. 69-93.
(далее DVjs). См. об этом: Graevenitz G.
von. Literaturwissenschaft und Kulturwissen¬
schaft. Eine Erwiderung // Ibid. S. 94— 115;
Haug W. Erwiderung auf die Erwiderung //
Ibid. S. 116-121. Cp.. Vosskamp W
Literaturwissenschaft und Kulturwissen¬
schaften // Interpretation 2000: Positionen
und Kontroversen. Festschrift Steinmetz /
Hrsg. von H. de Berg, M. Pranqel
Heidelberg, 1999. S. 183-199.
7 Literatur und Kulturwissenschaften. S. 9.
8 Philologie als Textwissenschaft. Alte und
neue Horizonte / Hrsg. von H. Tervooren,
H. Wenzel // Zeitschrift fur deutst ln-
Philologie. Bd. 116. 1997. Sonderheft.
9 Neumann G. Die Zirkulation der sozialen
Energien abbilden. Literaturwissenschaft ah
Kulturwissenschaft: die konfligierenden
Bedeutungsmuster von Literatur und
Lebenswelt // Frankfurter Rundschau. N-H
(21.2.1995). S. 12.
10 Об «исторической антропологии средпи
коммуникации» см: Inszenierte Imagt
nation. Beitrage zu einer historischen
Anthropologie der Medien / Hrsg. von
W. Muller-Funk, H.U. Reck. Wien; N Y
1996.
11 Рабочие материалы годичного коллоквиу
ма исследовательской группы Герхарда
Нойманна, на тему «Театральность». Июш.
1996 г.
12 Steiner U.C. Konnen die Kulturwisson
schaften eine neue moralische Funktmn
beanspruchen? Eine Bestandsaufnahme //
DVjs. Bd. 71. 1997. S. 3-38.
13 Geertz C. The Interpretation of Cultures
Selected Essays. N.Y., 1973; Idem. Local
Knowledge. Further Essays in Interpreter
Anthropology. N.Y., 1983; Idem. Dichtr
Beschreibung. Beitrage zum Verstehen kill
tureller Systeme. Frankfurt a. M., 198/.
Greenblatt S. Shakespearean Negotiation-»
The Circulation of Social Energy in
Renaissance England. Berkely; Los Angele*.
1988; Idem. Towards a Poetics of Culture //
The New Historicism / Ed. A. Veeser. N Y
L., 1989. P 1-14; Idem. Kultur // Now
Historicism — Literaturgeschichte als Poetik
der Kultur / Hrsg. von M. Battler. Franklin I
a.M., 1995. S. 48-59.
14 Kiening Ch. Anthropologische Zugango /.in
mittelalterlichen Literatur. Konzoptr
Ansichten, Perspektiven // Forschungen /.in
germanistischen Mediavistik. Jahrbuch llii
Internationale Germanistik. Reihe C Bd
5/1. Bern; B. etc. 1996. S. 11 - 129.
15 «Auffuhrung» und «Schrift» in Mittolulln
und friiher Neuzeit. DF('.-Symposium 1994 /
Hrsg. von .l.-D Miiller. Stuttgart; Woim.ii,
1996.
ib Zumthor P. La podsie et la voix dans la civili¬
sation mddidvale. P.f 1984. P. 48. Cp.:
Kramer S. Sprache — Stimme — Schrift:
Sieben Thesen Uber Performativitdt als
Medialitat // Paragrana. 1998. N 7. S. 33 — 58.
Обобщающие соображения см.: Fischer-
Lichte E. Auf dem Wege zu einer performa-
tiven Kultur // Ibid. S. 13-32.
17 Zumthor P. The Text and the Voice // New
Literary History. Vol. 16. 1984/85. P. 70. Cp.:
Schmitt J.-C. La raison des gestes dans l'occi-
dent mddidval. P., 1990. P. 261; Flusser V.
Gesten. Versuch einer Phdnomenologie.
Frankfurt a.M.t 1994.
,tt Green D.H. Medieval Listening and Reading.
The Primary Reception of German Literature
800- 1300. Cambridge, 1994.
19 Zumthor P. Orale Dichtung. Raum, Perio-
disierungsprobleme // Epochenschwellen
und Epochenstrukturen im Diskurs der
Literatur und Sprachhistorie / Hrsg. von
H.U. Gumbrecht, U. Link-Heer. Frankfurt
a.M., 1985. См. также: Idem. Intertextualitd
et mouvance // Literature. Vol. 41. 1981.
P.8-16.
20 Cerquiglini B. fcloge de la vari^hte. Histoire
critique de la philologie. P., 1989.
21 Витке J. Der unfeste Text. Oberlegungen
zur Oberlieferungsgreschichte und Textkri-
tik der hofischen Epik im 13 Jahrhundert //
«AuffUhrung» und «Schrift»... S. 125;
Strohschneider P. Alternatives Erzahlen.
Interpretationen zu «Tristan»- und «Wille-
halm»-Fortsetzungen als Untersuchungen
zur Geschichte und Theorie des hofischen
Romans. Habil-Schr. (masch.). MUnchen,
1991.
22 Stockmann K. Neue Philologie? //
Modemes Mittelalter. Neue Bilder einer
popularen Epoche / Hrsg. von J. Heinzle.
Frankfurt a.M., 1994. S. 398 — 427.
23 См. особенно: Витке J. Die vier Fassungen
der «Niebelungenklage». Untersuchungen
zur Uberlieferungsgeschichte und Textkritik
der hdfischen Epik im 13. Jahrhundert. B.;
N.Y., 1996. Об этом см.: Schrdder W. Bumke
contra Lachmann Oder: wie die «Neue
Philologie» die mittelhochdeutschen Dichter
enteignet // Mittellateinisches Jahrbuch.
Bd. 33. 1998. S. 171-183.
24 О «возвращении изображений» см.: Was
ist ein Bild? / Hrsg. von G. Bohm. MUnchen,
1995; Bild und Kult. Eine Geschichte des
Bildes vor dem Zeitalter der Kunst.
MUnchen, 1990.
25Литературу об этом см.: Wenzel Н. Die
Beweglichkoit der Bilder. Zur Relation von
Text und Bild in den illuminierten
Handschrillen des «Welschen Gastes» //
Zeitschrill Kir deiitsche Philologie. Bd. lit).
1997 S. 224 252
2,1 Weinrich II llhei Spi.ii lie, Leib und
Gediichtnis // Materialitat der Kommu-nika-
tion / Hrsg. von H.U. Gumbrecht,
K.L. Pfeiffer (stw 750). Frankfurt a.M., 1988.
S. 80-93.
27 Baldzs B. Der sichtbare Mensch (1924) //
Idem. Schriften zum Film / Hrsg. von
H. Diederichs, W. Gersch, M. Nagy. Bd 1.
MUnchen, 1982. S. 51—58. См. также.
Wandhoff H., Wenzel H. Literatur vor und
nach Gutenberg. Perspektiven einer integra-
tiven Mediengeschichte // Mitteilungen des
Deutschen Germanistenverbandes. Bd. 44.
1997. S. 18-29.
28 Ibid. S. 51 -52.
29 McLuhan M. The Gutenberg Galaxy.
Toronto, 1962; нем. пер.: Idem. Die
Gutenberg-Galaxis. Das Ende des
Buchzeitalters. DUsseldorf; Wien, 1968. S. 6;
Birkerts 5. The Gutenberg Elegies. The Fate
of Reading in an Electronic Age. N.Y., 1994;
Luhmann N. Die Gesellschaft der
Gesellschaft. Frankfurt a. M., 1997.
30 McLuhan M. Op. cit. S. 5.
31 Lord A.B. The Singer of Tales. Harvard, 1960;
нем. пер.: Idem. Der Sanger erzahlt.
MUnchen, 1965; Parry M. The Making of
Homeric Verse. The Collected Papers of
Milman Parry. Oxford, 1971. Cp.: Foley J.M.
The Singer of Tales in Performance.
Bloomington; Indianapolis, 1995.
32 См., напр.: Douglas M. Ritual, Tabu und
Korpersymbolik. Sozialanthrophologische 335
Studien in Industriegesellschaft und
Stammeskultur. Frankfurt a.M., 1981;
Turner V From Ritual to Theatre. The
Human Seriousness of Play. N.Y., 1982; нем.
пер.: Idem. Vom Ritual zum Theatre. Der
Ernst des menschliches Spiels. Frankfurt a.
M.; N.Y., 1989; Braungart W. Ritual und
Literatur. Tubingen, 1996 (концепт языко¬
ведения и литературоведения — с. 53).
33 Schrift und GedSchtnis. Archaologie der lite-
rarischen Kommunikation I. / Hrsg. von
A. und J. Assmann, Ch. Hardmeier. MUnchen,
1983; Kittler F.A. Aufschreibesysteme
1800/1900. Munchen, 1985; Idem.
Grammophon, Film, Typewriter. B., 1986;
Materialitat der Kommunikation. Frankfurt
a.M., 1988; Kultur als Lebenswelt und
Monument / Hrsg. von J. Assmann, D. Harth.
Frankfurt a.M., 1991; Giesecke M. Der
Buchdruck in der frUhen Neuzeit. Eine his-
torische Fallstudie Uber die Durchsetzung
neuer Informations- und Kommunikation-
stechnologien. Frankfurt a.M., 1991; Schrift /
Hrsg. von H.U. Gumbrecht., K.L. Pfeiffer.
MUnchen, 1993; Bolz N. Am Ende der
Gutenberg-Galaxis. Die neuen Kommunika-
tionsverhaltnisse. MUnchen, 1993; Die
Wirklichkeit dor Medien. Eine EinfUhrung in
dn' Kommunikationswisson-schaft / Hrsg.
von K. Merten, SJ Schmidt. S. Weischen-
X. Венцель. Медиевистика филологов |
В гостях у «Казуса»
berg. Opladen, 1994; Germanistik in der
Mediengesellschaft / Hrsg. von L. Jager,
B. Switalla. Miinchen, 1994; Kerckhove D. de.
Schriftgeburten. Vom Alphabet zum
Computer. Miinchen, 1995; Literatur im
Informationszeitalter / Hrsg. von D.
Matejovski, F. Kittler. Frankfurt a.M., 1996;
Luhmann N. Die Realitat der Massenmedien.
Opladen, 1996; Idem. Die Gesellschaft der
Gesellschaft; Hickethier K. Das Projekt der
Medientheorie. Theorieversaumnisse, Ana-
lysedefizite und ein neuer Anfang //
Asthetik & Kommunikation. Bd. 100. 1998.
S. 119- 128; WandhoffH" Wenzel H. Op. cit.;
Warnke M, CoyG., Tholen G.Ch. HyperKult.
Geschichte, Theorie und Kontext digitaler
Medien. Basel; Frankfurt a.M., 1997;
Wenzel H. Ohren und Augen — Schrift und
Bild. Zur medialen Transformation kOrper-
licher Wahrnehmung im Mittelalter //
Geschichte der Medien / Hrsg. von
M. FaBler, W. Halbach. Miinchen, 1998.
S. 109—140; Gdttert K.H. Geschichte der
Stimme. Miinchen, 1998; Medien. Compuh'i
Realitat. Wirklichkeitvorstellun-gen und
neue Medien / Hrsg. von S. Kramer
Frankfurt a.M., 1998.
34 Wenzel H. HOren und Sehen — Schrift und
Bild. Kultur und Gedachtnis in Mittelallei
Miinchen, 1995; Wandhoff H. Der episclie
Blick. Eine mediengeschichtliche Studie /.m
hOfischen Literatur. B., 1996.
35 Flusser V. Kommunikologie. Frankfurt a.M
1998. S. 53; см. также: Idem. Ins Universum
der technischen Bilder. 1985. (3. Anil )
Gottingen, 1990.
36 Это касается также и другой тематики, ini
пример гендерных исследований. См. on
этом: Peters 0. Zwischen New Historicism
und Gender-Forschung. Neue Wege dri
aiteren Germanistik // DVjs. Bd. 71. 1997
S. 363 — 396. Об актуальных методах и и*
мах исследований данного предмета (
также: Mittelalter. Neue Wege durch eincn
alten Kontinent / Hrsg. von J.D. Miilln,
H. Wenzel. Stuttgart, 1999.
386
\
Summaries
т й ...
I
Mikhail Boitsov
WILL CLIO SURVIVE GLOBALISATION?
The process of globalisation changes dramatically the role and functions of
history and historians. The future history of the mankind as the whole can be
written only as history of overcoming of different cultural and national peculiari¬
ties that are now the main subject of history writing. The traditional national
narratives (mostly still making the main framework for historical imagination)
lay obstacles to international economic integration and have to be deconstruct¬
ed earlier or later for facilitating investments and opening new markets.
But even without taking into account these economic dynamics the «nation¬
al history» as identification pattern has already become less attractive because
of tremendous crimes committed by national states in the 20th century. There
are many supplementary or even alternative self-identification patterns emerg¬
ing now and pressing the traditional «national» one. Among most interesting
instruments of creating of new identities one can find «quasi-historical» global
narratives (such as «Lord of the Rings») free of all shortcomings peculiar to
national histories. History can be easily replaced by «quasi-history» because of
the radical reducing of its role from the decisive means of identification earlier
to a source of commercial images now. History is not able any more to create
and maintain communities, because the new global communities are based not
on the common past, but on the common consumption experience. The acute
flourishing of local and regional identities as another side of globalisation (glo-
calisation) do not promise much to history as social practice. The «scholar his¬
tory» born with the national state has good chances to dye with it. It remains for
historians nothing more but carry on rear-guard battles in the hope not to win
the campaign but to retreat with dignity.
Rustam Shukurov
HAFIZ SHIRAZI ON FUTURE
Prediction of the future using the collection of poems of Hafiz Shirazi, a
famous Persian poet living in 1320— 1389, is still popular in the Persian-speak¬
ing world. The present article mostly focuses on the earliest known instance of
divination by Hafiz's verses (1462), which has been described by Abu Bakr
Tihrani-Isfahani (d. after 1478), a court historian of the Aq-Quyunlu and the
Qara-Quyunlu Turkmen states in Western Iran. The author discusses in detail
the techniques of choosing and interpreting an oracular passage, as well as spe¬
cific logical procedures of constructing a predictive prognosis out of the
metaphorical meanings of poetic text. The particular case of divination by
Hafiz's versos has been studied in a broader context of and in comparison with
other predictive practice's of the Pastern Mediterranean.
Summaries 12
I Summaries
Elena Kalmykova
THE 'PROPHECY OF JOHN OF
OR PREDICTION OF THE
BRIDLINGTON'
PRESENT
The article deals with the analysis of one of the most well known and «il
the same time the most enigmatic political prophecies in Medieval England
This prophecy was written in verse by an anonymous canon regular about Пн*
year 1363. From the end of the 14th c. it became connected with the Yorkshire
Augustinian priory at Bridlington. Subsequently the authorship of the
prophecy came to be associated with St. John Thwenge (d. 1379), the piom.
prior of Bridlington. Shortly after the anonymous author had finished his
obscure and ambiguous vaticination another Austin friar from York John
Ergom supplied it with an extensive prose commentary. Ergom not only
deciphered the cryptic poem, but also revealed its deep meaning, which held
been packed in the compact form. His striking penetration into the author's
plan, his scientific interests and political persuasions permit to suppose that
he may well be the anonymous poet.
It is impossible to answer with an utter certainty on the question about tin*
authorship of the prophecy, but it is real to determine the main purpose of this
work. The most part of the vaticination is a retrospect of English history (from
the accession of Edward II until about 1363) and only a quarter of it is a prog
nostication of future events down to the year 1405. On the face of Bridlington
prophecy is a typical English work, which is propagandizing the war in France'
The author even predicted that after the death of Edward III, his son the Black
Prince would obtain the recognition of his rights and succeed to the crown ol
France. But at the same time the false prophet was very anxious about English
kings policy in the early 1360s. He predicted that by this period Edward's greal
military successes would passed away and the king himself would fall under the
sway of his mistress and a group of flatterers averting him from his royal duties.
So glorification of war in France was destined first of all for English nobles, even
more — for courtiers, who were in the opposition to the government. The author
ventured to criticize both king's character and his rule. But his satire was shel¬
tered under the name of a prophetical writer who had long gone beyond the*
reach of temporal punishment.
Ergom's commentary, which he had dedicated to his patron Humphrey ol
Bohun, considerably facilitated the comprehension of the prophecy. But the
prophecy with the commentary has only one meaning, without it, however,
almost any interpretation was possible. That is why after the deaths of Edward
III and the Black Prince Ergom's work lost its actuality. On the contrary the
enigmatic prophecy without the commentary continued attracting attention of
curious persons during several centuries.
Olga T о g о о v a
PROPHECIES СОМЕ TRUE:
THE OLD TESTAMENT HEROES
OF THE HUNDRED YEARS WAR
This article deals with the problem of creation and forming of the image
of Joan of Arc in the very beginning of her political and military career — in
the spring of 1429. Basing on the materials of the early debates on Joan of Arc
(works by Henry de Gorkum, Jacques Gelu, Jean Gerson, correspondence of
Jean Girard and Pierre L'Ermite with J. Gelu, «Ditid de Jeanne d'Arc» by
Christine de Pizan) the author comes to the conclusion that Joan was already
at the early stage compared with heroes-warriors of the Old Testament —
Gideon, David, Judas Maccabeus, Deborah and also with Moses, Samuel and
Joseph. This comparison, in the author's opinion, was intended to convince
everybody that Joan — as any of the above mentioned heroes — would
become a real military leader of the French and would undoubtedly win the
war since her war would be as just as the wars of those heroes of the Old
Testament had been. *
The same goals were pursued by the so called «prophecies» ascribed to
Joan of Arc. In reality, as the author thinks, they were formulated for her by the
closest councilors of the Dauphin Charles. Their real contents — the coronation
of Charles, defeat and expulsion of the English, deliverance of Orleans and lib¬
eration of the Duke d'Orleans connected with it, etc. — was a list of the basic
tenets of the doctrine of just war which was the main topic of both the French
and the English propaganda during the Hundred Years War.
It means, as the author thinks, that the councilors of Charles VII deliber¬
ately used Joan pursuing their own propaganda aims and trying for the first
time during this war to utilize in practice a national idea formulated not only
on the basis of notion of just war but also with the use of the image of hero-
warrior of the Old Testament. The prophets of the Bible that were used as pro¬
totypes for the forming image of Joan of Arc not only waged just wars, not
only received revelations from above and personally carried them into life. In
the battles they started heading their people their nation was formed and con¬
solidated, the idea of national state was born, their national consciousness
was strengthened. Joan was to personify and carry into life the same national
idea that had been worked out and successfully utilized by the heroes of the
Old Testament — to unite the French, to convince them their war was just, to
consolidate them around their only leader, the king, and to liberate their
country.
Summaries 12
и | Summanes
Olga Dmitrieva
THE CASE OF ARTHUR HALLr A DILIGENT
HISTORIAN AND UNSUCCESSFUL MP
The article deals with the three subsequent cases of Lord-Treasurer
Burghley's notorious client — Arthur Hall of Grantham, who provoked severe
clashes in the House of Commons during the parliamentary sessions of 1571,
1576 and 1581 over the basic privileges of the House: the liberty of speech and
freedom from arrest. He produced a provocative treatise on the History of
Parliament denying its antiquity, which drew attention of the Privy Council and
the members of the House of Commons, who found his libel prejudicial to the
authority of this institution. As a result Arthur Hall was sequestered from the
House and put under arrest. Unlike her authoritative predecessors — J. Neale
(who regarded the debates, initiated by Hall's speech in defense of Mary Queen
of Scots, as a sign of growing puritan opposition in the Lower House) or
G.R. Elton (who investigated the anti-Hall parliamentary campaign from the
point of view of client — patron relationship and thought that the attacks
against the burgess from Grantham were in fact aimed at Lord Burghley himsell
and led by some prominent members of the Privy Council), the present author
brings to the fore another aspect of this case and analyses the conflict around
the Hall's treatise in terms of political culture and fundamental Elizabethan his
torical myths which it threatened to undermine.
She argues that the wave of indignation caused by Hall's historical discov
eries was a clear indication of a growing corporate ideology of the members of
the House of Commons, who despite the differences in their social status, reli¬
gious beliefs and the networks of political clienteles, demonstrated commit
ment to the fundamental ideas of mixed monarchy and the antiquity of English
Parliament, dating back to the times ‘beyond memory'
Anna Seregina
AN EXPULSION FROM OXFORD
The article deals with a story of a scandal in Oxford University in 1570s; <i
conflict that became a subject of controversy 30 years later, and still attracts
attention of historians. The conflict in question is the events of 1573-4 at Balliol
College, which led to the expulsion of one of its fellows, Robert Persons (who
was to become the head of the Jesuit missioners in England). Persons certainly
was not the only university professor who left Oxford at that time. So why his
expulsion was important for pamphleteers? The story of Persons' expulsion was
described three decades later by participants of the conflict, and by 'university
gossips' The analysis of these descriptions shows that most likely it was a con¬
flict of personal ambitions stirred by envy and hostility. It looks as a situation
typical for an academic community. What was uncommon is the pretext list'd
for the expulsion, i.e. Persons' Catholic sympathies.
This fact explains the interest of Catholic and Protestant controversialists to
the end of his university career: it was important as it played a crucial role in
Persons' conversion into Catholicism. For all his religious conservatism Persons
was a member of the Church of England (in order to be able to remain a fellow).
The expulsion ruined his career and led him to the public profession of his
Catholic views.
By the end of the 16th century Persons became an informal leader of
Catholic exiles and a well-known pamphleteer. Therefore the circumstances of
his conversion inevitably attracted attention of his friends, but first of all, his
enemies. Conversion to ‘the true religion' for Early Modern Catholics and
Protestants alike was a visible sign of acquired grace. Accordingly the 'external
story' of conversion had to bee absolutely free from any suspicion of some
worldly motives, otherwise it could not be a true conversion.
Here one can see the reason why the enemy of Persons, first, paid so much
attention to his conversion, and, secondly, denied him the religious motivation
for conversion. For them more than the integrity of Persons' character was at
stake: a dubious conversion questioned his faith, and therefore, his spiritual
authority and jurisdiction and undermined the positions of the Catholic
Mission as a whole.
Kirill Levinson 395
'PRIVATE' CONFLICTS OF AUSTRIAN PUBLIC
SERVANTS
In late Middle Ages and Early Modern Time, governments and city mag¬
istrates in the Holy Roman Empire employed numerous functionaries ranging
from the city chancellor to clerks to workmen. Their work and, in fact, their
way of conduct in general was increasingly subject to meticulous regulation
in form of standing orders, contracts and detailed oaths. On the other hand,
they were partly or wholly exempted from the taxation and jurisdiction of the
cities they lived in and were subordinate to the ruler in a double respect, as
his subjects and his employees. This position provided them with specific fac¬
ulties. In particular, it made them less vulnerable to assails from the part of the
local authorities. Drawing upon unique sources from Vienna and Augsburg,
such as supplications of the sixteenth and seventeenth century public ser¬
vants and resolutions by city councils, the author shows that the arsenal of
public servants' conflict behavior comprised basically three tactics to do with
their status as public servants. First, it was citation of or reference to norms
imposed by the authorities, second, maneuvering in real or virtual space, e.g.
within or between administration bodies, and third, mobilization of the
authorities' support.
Summaries
Summaries
Tatiana Goussarova
THE 'UNSINKABLE EBECZKY'
(THE STORY OF ONE CAREER)
This article, based on the meticulous analysis of the unpublished archive
sources from Hungary and Vienna, focuses on the scandalous career of Imre
Ebeczky, an official of Hungarian Treasury Chamber in the first half of 17th cen
tury. The essence of «Ebeczky's case» is that during his long service in the
Treasury he, being charged with disciplinary violations, illegal activities and
financial machinations, nevertheless succeeded in his career growth up to the
high position of the Councilor of the Treasury. Only when he was found guilty
and the lasting trial was brought to a conclusion Ebeczky had to resign. Yet the
career of ex-Councilor had a remarkable ending. The President of the Treasury,
the very person, who insisted on the banishment of the embezzler and bribe
taker entrusted Ebeczky with an office in the administration of one of the
Hungarian counties, of which he himself was the head.
Being unique, «Ebeczky's case» at the same time provides material for gen
eralization and creating a «model» of a Hungarian official of the era. Thus, he is
a descendant of a lesser nobility, representing the emerging and still not numer
ous class of «noble intelligentsia». Its representatives, being well educated,
came to earn their living and find ways for social advancement through public
and private service as well as participation in the working of estate assembles.
396 On the one hand the deficiency of such professionals as Ebeczky produced the1
situation when they were left relatively out of control and could trespass with
impunity. On the other — the government itself was liable to them. The author
ities were in need of competent and vigorous servants, who could act inde
pendently in devastated country and maintain its disintegrated ruling bodies.
Simultaneously this episode from Ebeczky's life opens way for a more gen
eral problem: the shaping of bureaucracy in the Early Modern Europe. In fact,
the Hungarian Treasury Chamber was the only centralized government body o!
Hungary, which head, the king of the Habsburg dynasty, resided beyond its bor
ders. The present life-story of an official offers an interesting perspective on tin*
structure, organization and functioning of Hungarian Treasury Chamber. It
casts light on the scope of Treasury's work, its relationship with the Royal
Household and with the monarch himself.
Alexander Kamensky
THE STORY OF MATVEI VOEIKOV, A LAND
SURVEYOR AND A NOBLEMAN
On June 1, 1771 second major Matvei Voeikov arrived to a small town ol
Bejetsk in the Uglich district to stay there for several years. On the very first day
in the town he got involved in a conflict with the locals and soon it became evi-
dent that being in a conflict with the world around was his common modus
vivendi. A descendant of an old noble kin the man used to despise everyone
whom he considered to be lower than himself as a pre-Petrine aristocrat would
do but at the same time carried Alexander Pope's portrait in his luggage. Being
a young well-to-do noble man but with a comparatively low social position he
had to accept lifestyle very different from that of his forefathers. People around
him did not care for his aristocratic name any more but only for his rank. At the
same time Voeikov was quite at ease with the bureaucratic procedures of his
time, which he effectively used for his own sake. All these became the origin of
his crisis of identity, which seems to be quite characteristic for Russian nobility
of the period. That was the time of intensive formation of estate noble con¬
sciousness, new notion of noble honor and special culture of the nobility that
combined passion for the enlightenment philosophy with owning serfs in every¬
day life.
The article is based on the newly found archival documents.
Alexander Kupriyanov
TO SHAVE "OFF THE BEARD AND MAKE
A SIGNED STATEMENT'
CULTURAL CONFLICT IN THE RUSSIAN SOCIETY
OF THE 19th CENTURY
Since Peter the Great's decree of 1705 the beard in Russia became a symbol
of backwardness, ignorance and of belonging to поп-privileged classes. At the
time of Nikolai I, as the case of Stepan Kadian, a retired naval officer, shows, the
authorities demanded strict conformity of the outward appearance of a subject
with his or her social status. In 1830-1850s the authorities considered a beard as
a demonstrative manifestation of liberalism among the nobility. In such a con¬
text beard became a symbol of independence and person's right to demonstrate
his or her individualism in private life.
In 1840s with widening of intellectual and spiritual quest for national iden¬
tity the beard starts to be looked upon as a symbol of adherence to traditions
and return to the true sources of Russian civilization. European fashion also
helped to revalue the socio-cultural meaning of the beard in the mass-con¬
sciousness of the Russian nobility.
Nikolai I with his prohibitive measures managed to restrain for several years
any wide spreading of beards among the nobility. Alexander Nikolayevich, his
son, in spite of his own tastes, officially allowed the military and the officials to
wear beards. For Alexander III and Nikolai II the beard was already neither a
symbol of backwardness (as it used to be for Peter I), nor a manifestation of lib¬
eralism (as it was for Nikolai I), but a proof of adherence to the traditional val¬
ues of the Russian State. Thus, it took more than a century and a half for the
authorities to recognize the right of the subjects to decide themselves how they
should look
Summaries
I Summaries
Alexandra Chirkova
HOW A CENSIVE WAS ONCE IN CHAMPAGNE
PREFERRED TO A FIEF
(THE CASE OF THE EARLY 13th CENTURY)
Article is based on an original and unpublished charter issued in 1236 by the
abbot of Jouy, a Cistercian monastery in Brie (France), that have been preserved
at the Institute for History of the Russian Academy of Sciences, St. Petersburg.
It regards the case of transformation a fief into a censive made by a landlord
Guerric of Mitoy in favor of his tenant Anselm of Chenoise. The author marks
certain tendencies of the French historiography inherited from approach of the
feudal jurists of 16th — 18th centuries, which deprived the cases of landholding
transformation from proper interpretation. The charter is compared with some
other patterns of transformations in conditional landholding, in particular with
examples of Hainaut (Belgium). The article studies other sources containing
information on contractors in the context of social relation among the knight¬
hood in thirteenth-century Champagne in neighborhood of such an important
market town as Provins. The landlord being a prominent representative of a
local knighthood permitted the landholding transformation, thus changing the
structure of his domain, and released his tenant from homage brought to him,
losing a vassal. It was made neither by public act nor at the vassalic court, but by
Э8 private act in front of the abbot and four witnesses, two monks and two laymen
of a humble origin. The act intended to oblige Guerric to guard Anselm's inter¬
ests, who was a commoner or an impoverished knight. The author concludes the
abbey being another lord of Anselm was interested in regulating the relation
between him and his secular lord.
Pavel Gabdrakhmanov
STRANGE ORIGO OF BRUNA. SELF-CONSCIOUSNESS
OF THE ALTAR TRIBUTARII
IN THE COUNTY OF HAINAUT IN THE 13th CENTURY
The article deals with a problem of specific character of social self-identifica¬
tion and peculiarities of family and kin self-perception of the so called altar tri-
butarii in the 12th and 13th centuries in the counties of Hainaut, Flanders and the
Duchy of Limburg. The main stimulus and source to write it was a unique and
never before published charter dated 1250 from the archive of the Monastery ol
St. Landelin in Crespin (Hainaut). The charter describes the process of renewal
and confirmation of the act of self-assignment of a certain Bruna to the so called
altar tributarii of that Monastery, initiated by her grand-daughters and other
members of her family, the description of which — in a form of genealogy — is
presented in the end of the charter. Analysis of this charter together with its com¬
parison with another charters of the same type allowed to discover a paradoxical
confusion of these people's ideas and notions of themselves as of free men and
women it their own right, on the one hand, and, on the other, as of the people will¬
ingly limiting their freedom for the sake of «eternal freedom» in the other world
and taking service with the monastery as its serfs, though enjoying certain privi¬
leges. This contradiction, most probably, can be explained by the influence of
their specific notions of freedom and non-freedom, inseparable from their reli¬
gious beliefs, on their social consciousness. The peculiarities of their family and
kindred self-perception are of special interest because the said charters present
an uncommon enough in the Middle Ages type of genealogies based on maternal
kinship. As it turns out also, there was a close relation between the social and fam¬
ily-kin self-perception of these altar tributarii. They did not separate their legal
status from their membership in a certain family-kindred group tracing its geneal¬
ogy to one of their ancestresses who had been the first to turn herself over to this
or that monastery thus coming under its patronage. Since then this relationship
with the monastery went on to determine a conditio sine qua non for the existence
itself of this consanguineous group.
Stephania Kulayeva
THE SYMBOLIC 'DEPENDENCY OF THE BODY'
IN THE MIDDLE AGES
While researching the use of the Latin word «corpus» in different situations,
one can see that it was used to describe different types of links between men in
Middle Ages. We discover the specifics of different types of dependency by
researching the use of the concept of «corpus» in medieval contracts. This
enables us to understand the status of a dependent peasant named «homo dr
согроге» от «femina de corpore» as well as more specifically «homo de capite»,
«homo de manibus sues» or «homo de pede». These terms appeared as a result
of different symbolic elements of peasant commendation, that was known as
«homage servile» during the High Middle Ages. The connection between the
different symbolic gesture practiced so-called «homagium corporis», and tin»
dependency of the body, head, hands and feet proves that these words had a
concrete and comprehensive meaning for those practicing this gesture. The
same symbolic forms and the same concept of corpus that were common in
«homage servile» practices appear also in a description of the homage brought
by a noble count to his king in order to express his voluntary dependence. It is
important to point out the mutual influences of different forms of homage from
peasant commendation to a nobleman's oath of fidelity. One of the conclusions
of the article is that the word corpus, that first had served as the way to desc ribe»
low dependency links of medieval serfs, Inter started to play their role in the»
complicated connections between lord and vassal and even in honorable prom¬
ises of noble persons.
Summaries 12
Summaries
Horst Wenzel
MEDIEVAL STUDIES BETWEEN TEXTUAL
PHILOLOGY AND 'KULTURWISSENSCHAFTr
The structural change of economy toward digital capitalism is altering the
matrix of the historical sciences and humanities. The rapid implementation o!
electronic data processing and the concomitant globalisation of scientific com
munication open up the traditional disciplines in favor of more comprehensive
cultural studies. They are establishing a relationship between text and icon
studies, historical anthropology and the history of technology in a much more*
intensified way than ever before. Thus, new terrains of inquiry are being set up
also within the medieval studies, which aim at the connex of ritual and lan
guage, old and new media, text, picture and number.
400
НАШИ АВТОРЫ
Бойцов Михаил Анатольевич: Московский государственный универси¬
тет. Сфера интересов: история средневековой Германии; власть и политиче¬
ская символика в средневековой Европе; княжеский двор как историческое
явление.
Венцель Хорст: Университет им. братьев Гумбольдтов (Берлин, Герма¬
ния). Сфера интересов: история средневековой немецкой литературы;
проблемы текстологии.
Габдрахманов Павел Шавкатович: Институт всеобщей истории РАН.
Сфера интересов: история средневековой Фландрии; история семьи; исто¬
рическая демография; антропонимика.
Гинзбург Карло: Калифорнийский университет (Лос-Анджелес, США),
Болонский университет (Италия). Сфера интересов: история культуры.
Гусарова Татьяна Павловна: Московский государственный универси¬
тет. Сфера интересов: история Венгрии и Австрии раннего Нового време¬
ни; политическая история, дворянство; международные отношения.
Дмитриева Ольга Владимировна: Московский государственный уни¬
верситет. Сфера интересов: политическая история и история культуры
раннего Нового времени; история Англии XV — XVII вв.; история англий¬
ского парламента.
Калмыкова Елена Викторовна: Московский государственный универ¬
ситет. Сфера интересов: история Англии XIII —XV вв., средневековая ис¬
ториография, историческая память, военная история.
Каменский Александр Борисович: Российский государственный гума¬
нитарный университет. Сфера интересов: история России XVIII в.
Кулаева Стефания Борисовна: Институт истории Санкт-Петербург¬
ского отделения РАН. Сфера интересов: средневековая символическая
жестикуляция; формы принесения оммажа.
Куприянов Александр Иванович: Институт отечественной истории
РАН. Сфера интересов: история русского города XVIII XIX вв.; история
частной ж и ши
й I Наши авторы
Левинсон Кирилл Алексеевич: Институт всеобщей истории РАН. Сфера
интересов: социальная и культурная история Германии в раннее Ноши-
время.
Серегина Анна Юрьевна: Институт всеобщей истории РАН. Сфера им
тересов: история Англии XVII в.; Реформация и контрреформация.
Тогоева Ольга Игоревна: Институт всеобщей истории РАН. Сфера им
тересов: история средневековой Франции; право и судопроизводство; ран
ние ведовские процессы; феномен Жанны д'Арк.
Черутши Симона: Высшая школа социальных исследований (Пари*
Франция). Сфера интересов: социальная история итальянских городом
XVII-XVIII вв.
Чиркова Александра Викторовна: Институт истории Санкт-ПетерГ>ур|
ского отделения РАН. Сфера интересов: документы папской канцелярии
XII-XIV вв.
Шукуров Рустам Мухаммадович: Московский государственный умм
верситет. Сфера интересов: Византия, мусульманский Ближний Вопом
Средняя Азия в XX в.
СОКРАЩЕНИЯ
ГАРФ
OP РГБ
ЦИАМ
MGH
PL
Государственный архив Российской Федерации
Отдел рукописей Российской государственной библиотеки
Центральный исторический архив г. Москвы
Monumenta Germaniae Historica
Patrologiae gursus completus. Series Latina.
Научное издание
Казус
Индивидуальное и уникальное
в истории
2005
Утверждено к печати
Ученым советом
Института всеобщей истории
Российской академии наук
Зав. редакцией НЛ. Петрова
Редактор МЛ. Береснева
Художник В.Ю. Яковлев
Художественный редактор Т.В. Болотина
Технический редактор О.В. Аредова
Корректоры Р.В. Молоканова,
ЕЛ. Сысоева, Т.И. Шеповалова
Подписано к печати 28.04.2006
Формат 70 х lOOVie. Гарнитура Балтика
Печать офсетная
Усл.печ.л. 33,2. Усл.кр.-отт. 33,7. Уч.-изд.л. 30,0
Тираж 1000 экз. Тип. зак. 374
Издательство «Наука»
117997, Москва, Профсоюзная ул., 90
E-mail: secret@naukaran.ru
* www.naukaran.ru
E-mail для отзывов:
AlmanahCasus@yandex.ru
В переписку редакция не вступает.
Отпечатано с готовых диапозитивов
в ГУП «Типография «Наука»
199034, Санкт-Петербург, 9 линия, 12
АДРЕСА КНИГОТОРГОВЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ
ТОРГОВОЙ ФИРМЫ "АКАДЕМКНИГА" РАН
Магазины "Книга-почтой"
121099 Москва, Шубинский пер., 6; 241-02-52 www.LitRAS.ru E-mail:
info@litras.ru
197345 Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, 76; (код 812) 235-40-64
Магазины " Академкнига" с указанием букинистических отделов и
"Книга-почтой"
690088 Владивосток, Океанский проспект, 140 ("Книга-почтой"); (код 4232)
45-27-91 antoli@mail.ru
620151 Екатеринбург, ул. Мамина-Сибиряка, 137 ("Книга-почтой"); (код 3433)
50-10-03 Kniga@sky.ru
664033 Иркутск, ул. Лермонтова, 298 ("Книга-почтой"); (код 3952) 42-96-20
aknir@irlan.ru
660049 Красноярск, ул. Сурикова, 45; (код 3912) 27-03-90 akademkniga@
krasmail.ru
220012 Минск, просп. Независимости, 72; (код 10375-17) 292-00-52, 292-46-52,
292-50-43 www.akademkniga.by
117312 Москва, ул. Вавилова, 55/7; 124-55-00 akadkniga@nm.ru; (Бук. отдел
125-30-38)
117192 Москва, Мичуринский проспект, 12; 932-74-79
127051 Москва, Цветной бульвар, 21, строение 2; 921-55-96 (Бук. отдел)
113105 Москва, Варшавское ш., 9,Книж. ярмарка на Тульской (5 эт.);737-03-33,
737-03-77 (доб. 50-10)
117997 Москва, ул. Профсоюзная, 90; 334-72-98 akademkniga@naukaran.ru
630091 Новосибирск, Красный проспект, 51; (код 3832) 21-15-60 akadem-
kniga@mail.ru
630090 Новосибирск, Морской проспект, 22 ("Книга-почтой"); (код 3833)
30-09-22 akdmn2@mail.nsk.ru
142290 Пущино Московской обл., МКР "В", 1 ("Книга-почтой"); (код 277)
3-38-80
191 104 Санкт-Петербург, Литейный проспект, 57; (код 812) 272-36-65
ak@akbook.ru (Бук. отдел)
194064 Санкт-Петербург, Тихорецкий проспект, 4; (код 812) 297-91-86
199034 Санкт-Петербург, Васильевский остров, 9-я линия, 16; (код 812)
323-34-62
634050 Томск, Набережная р. Ушайки, 18; (код 3822) 51-60-36 akadcm-
kniga@mail.tomsknet.ru
450059 Уфа, ул. Р. Зорге, 10 ("Книга-почтой"); (код 3472) 24-47-62 akademkni-
ga@ufacom.ru
450025 Уфа, ул. Коммунистическая, 49; (код 3472) 22-91-85
Коммерческий отдел, г. Москва
Телефон для оптовых покупателей: 241-03-09
www.LitRAS.ru
E-mail: info@litras.ru
zakaz@litras.ru
Склад, телефон 291-58-87
Факс 241-02-77
По вопросам приобретения книг
государственные организации
просим обращаться также
в Издательство по адресу:
117997 Москва, ул. Профсоюзная, 90
тел. факс (495) 334-98-59
E-mail: initsiat @ naukaran.ru
Internet: www.naukaran.ru
We have our own view of history.
We not so much view the general in it, but the individual.
Not so much the commonplace, but the unique.
Not so much the typical, but the specific.
Not so much the indispensable, but the incidental.
Not so much the usual, but the unexpected.
Not so much the described by a historian, but the created by him.
fake a look at history together with us.