БИБЛИОТЕКА
РАСОВОЙ
МЫСЛИ
Людвиг Фердинанд Клаусс
РАСА и ДУША
Практическая
психоантропология

Людвиг Фердинанд Клаусс

БИБЛИОТЕКА
РАСОВОЙ
МЫСЛИ
Людвиг Фердинанд Клаусс
РАСА И ДУША
Практическая
психоантропология
Перевод с немецкого А.М. Иванова
Москва 2014

ББК 87.7
К47
В серии вышли книги «Расовый смысл русской идеи. Вып. 1 и Выл 2»; Людвиг Волыман.
«Политическая антропология»; Эрнст Крик. «Преодоление идеализма»; В. Авдеев.
«Метафизическая антропология»; Ганс Ф.К. Гюнтер. «Избранные работы по расологии». Изд. 1-
е и 2-е; В. Авдеев. «Расология». Изд. 1-е и 2-е; «Философия вождизма»; А.Н. Савельев. «Образ
врага»; А.М. Иванов. «Рассветы и сумерки арийских богов»; К. Штрац. «Расовая женская
красота», изд. 1-е и 2-е, В.Б. Авдеев «История английской расологии», «Раса и
мировоззрение», Ганс Ф.К. Гюнтер. «Родоведение», «Русская евгеника».
Редколлегия серии «БИБЛИОТЕКА РАСОВОЙ МЫСЛИ»
В.Б. Авдеев, председатель, А.М. Иванов, А.Н. Савельев, С.Н. Удалова, члены редколлегии
Клаусс, Людвиг Фердинанд
Раса и душа. Практическая психоантропология / Перевод с немец. Иванова А.М.
Предисловие Авдеева В.Б. Серия «Библиотека расовой мысли». — М.: Белые альвы,
2014. — 384 с.: илл. ISBN 978-5-91464-001-6, ISBN 978-5-91464-103-7
Людвиг Фердинанд Клаусс (1892-1974) по общему признанию являлся одним из
самых талантливых психологов XX века, так как сумел создать целостное учение о
стиле расовой души, психические переживания которой объяснялись через специфику
телесных форм индивидуума. Он считал, что тело является инструментом для выражения
эмоциональных различий рас.
Психоантропологический метод немецкого учёного был настолько объективен и
универсален, что позволил ему избежать любых обвинений в расизме, даже во времена
самых драматических событий истории той эпохи.
Первое на русском языке издание трудов автора позволит интересующимся практической
психологией лучше ориентироваться в тайнах человеческой души, читая её знаки в пластических
выражениях людей разных рас. При этом концепция Л. Ф. Клаусса, в отличие от современных
исследований, не перегружена цифрами сухой статистики, а весьма наглядна и подкреплена
богатейшим иллюстративным материалом. Это в прямом смысле слова своеобразное философское
учение о символике души. Даже идеологические враги признавали Клаусса одним из величайших
немецких мыслителей всех времён.
Ни в советской, ни в современной российской философии не существовало и не
существует до сих пор единого стандартизированного определения понятия «мировоззрение»
так, как это принято в других развитых философских традициях. Между тем, это одно из
ключевых понятий, без которого не представляется возможным говорить о самостоятельной
национальной школе мысли. В отечественной литературе вообще нет работ, освещающих
проблему взаимоотношения расы и её мировоззрения. Именно эту лакуну и призвана
выполнить зта хрестоматия, составленная из лучших работ немецких учёных, так как в
Германии этому направлению уделилось большое внимание. Мировоззрение в
коицеитрироваиной форме отражает систему ценностей, выработанных расой в процессе
зволюциоиной борьбы за существование. Поэтому для национальной безопасности России
очень важно строить собственное мировоззрение по академическим стандартам науки,
чтобы не впадать в губительные заблуждения, которыми полна наша история.
ISBN 978-5-91464-001-6
ISBN 978-5-91464-103-7
© Авдеев В.Б., предисловие, редакция, 2014.
© Иванов А.М., перевод с немецкого, 2014.
© «Белые альвы», 2014.
Предисловие
Владимир АВДЕЕВ
ПРАКТИЧЕСКАЯ ПСИХОАНТРОПОЛОГИЯ
ЛЮДВИГА ФЕРДИНАНДА КЛАУССА
«Очень часто то, что является нормой для одной расы,
представляет собой крайнюю форму патологии для другой».
С.С. Корсаков, выдающийся русский психиатр
В 2000-м году в Германии было опубликовано весьма показательное
с точки зрения истории науки сочинение под названием «Библиография
текстов по физиогномике» («Bibliographic von Texten zur Physiogno-
mik»), в котором на 560 страницах был дан систематический обзор
более чем 3500 европейских первоисточников по данному вопросу.
Причем он охватил произведения начиная с 400-го года до нашей эры
вплоть до 1999-го года нашей эпохи, что должно было подчеркнуть
фундаментальный характер такой систематизации. Из чего следует, что
желание научно описать и распознать духовный и интеллектуальный
миры человека по его внешним признакам было присуще познаватель-
ным желаниям человечества еще на ранних стадиях возникновения
культурно-исторических общностей. Авторы такого компендиума
подчеркивают, что в нём рассмотрены принципы только европейской
традиции, поскольку сходного рода проблематика была представлена
еще трактатами древних вавилонян, египтян, индусов и китайцев.
Также современные археологи, изучающие древность человеческого
рода, утверждают, что еще на первых изображениях эпохи каменного
века доисторические художники всегда пытались даже примитивными
методами передать специфику внешнего облика своих соплеменников
и чужаков, неизменно противопоставляя их друг другу.
Помимо сугубо физиогномических трактатов, здесь представлены
и близкие по тематике работы, посвященные исследованиям мимики,
выражения экспрессии, темперамента, френологии, психодиагностики,
патогномики, состояний аффекта, а также руководства для художни-
ков и скульпторов, специализирующихся на изображении проявлений
человеческой натуры.
Одним словом, составители этого энциклопедического обзора со-
вершили подлинный научный подвиг, приведя в систему огромный
3
Владимир АВДЕЕВ
свод знаний о природе человека с древнейших времен и до наших
дней. Следует особо подчеркнуть, что многие средневековые и даже
античные трактаты по данной проблематике до сих пор переиздаются в
различных странах в академическом формате как нестареющие шедевры
натурфилософской мысли, лишний раз свидетельствующие о том, что
классические знания внешнего описательного характера востребованы
до сих пор, невзирая на расцвет современных методов психометрии,
неврологии и генной диагностики. Таким образом, точные науки не ис-
ключили из сферы знаний о человеческой натуре эмоциональный взгляд
и интуицию. Следовательно, известный баланс между объективными и
субъективными методами познания сохраняется, а значит — и вечный
спор между «лириками» и «физиками» не исчерпан.
1
На наш взгляд, именно в этом естественнонаучном и, вместе с тем,
историко-философском ракурсе следует представлять жизнь и деятель-
ность такого немецкого ученого, как Людвиг Фердинанд Клаусс, Ludwig
Ferdinand Clauss (1892-1974), являющегося по всеобщему признанию
одним из крупнейших расовых психологов XX века.
Развивая концепцию всего свода знаний о природе характеров
расовых типов людей, он всю жизнь стремился оформить расовую
психологию как эмпирическую дисциплину. Ницше в свое время со-
ветовал не доверять ни одной мысли, которая рождается у человека
в сидячем положении. Клаусс всегда неукоснительно следовал этому
совету, меньше всего являя собой тип кабинетного ученого. Как никто
другой, он ясно осознавал, что психологию других рас невозможно
понять, сидя в библиотеке при изучении старинных манускриптов,
для этого необходимо наблюдать людей другой расы изнутри, будучи
погруженным в их естественную культурно-историческую среду. А по-
скольку всё познается в сравнении, то данный метод позволит лучше
понять и психологию собственной расы.
Людвиг Фердинанд Клаусс родился 8 февраля 1892 года в г. Бад
Оффенбурге, в семье судьи. Он был уроженцем Бадена, наименее
«нордической» из всех немецких земель, но по странному стечению
обстоятельств именно из этих мест вышли очень многие ученые, про-
славившиеся впоследствии своими работами по расовому вопросу: Отто
Аммон, Людвиг Вильзер, Ойген Фишер, Эрвин Баур, Эрнст Крик, Ганс
Ф.К. Гюнтер. Очевидно, ненордическое окружение способствовало вы-
работке у них кристаллизованного нордического самосознания.
4
Предисловие
Молодые годы Л.Ф. Клаусс провел во Фрейбурге, в университете
которого учился вместе с Мартином Хайдеггером (тоже баденцем по
происхождению) у знаменитого философа Эдмунда Гуссерля. К этим
годам учебы восходит и его дружба с Гансом Ф.К. Гюнтером, который
был всего на год старше, а также его первые контакты с «Нордическим
движением».
Именно Гуссерль предложил Клауссу в ноябре 1919-го года,
когда тот закончил учебу, развить тему, намеченную в 1836-м году
Вильгельмом Гумбольдтом в его работе «О различии структуры че-
ловеческих языков и ее влиянии на духовное развитие человеческого
рода». Клаусс ее развил, но не в том направлении, как, вероятно, того
хотел бы Гуссерль, а в тесной связи именно с расовой психологией
и раскритиковал наивный гуманизм Гумбольдта и его иллюзорные
представления о «единстве человеческого рода», чем и вошел в не-
устранимое противоречие со своим учителем. Кроме того, новейшие
методы психоантропологии, которые развивал молодой ученый, явно
выходили за рамки компетенции классической филологии, что также
служило источником дополнительного раздражения в академической
среде. Марксистская пресса тотчас принялась атаковать Клаусса за
его якобы реакционные взгляды. Но нужно понимать, что кровавые
испытания Первой мировой войны буквально сбили «розовые очки» с
лица многих молодых интеллектуалов, и сказочный флер классического
немецкого гуманизма растворился без остатка. И он был не одинок в
своем презрении.
Вопросами расовой психологии тогда поэтому начали заниматься
многие, и Ганс Ф.К. Гюнтер в своей «Расологии немецкого народа»,
ставшей впоследствии бестселлером, описал не только физические и
психические качества шести европейских рас. Но у Клаусса был не-
сколько иной подход. Он категорически возражал против сведения
особенностей расовой психологии к перечню каких-либо признаков или
качеств. Он полагал, что одни и те же качества, например, храбрость
или хитрость, могут наличествовать у разных рас, но проявляются они
по-разному. Особый характер проявления этих качеств он определял
термином, заимствованным из искусствоведения, — стиль. Таким об-
разом, психология рас различается не по наличию тех или иных при-
знаков, а по стилю их проявления.
Несмотря на свою близость к Нордическому движению, Клаусс
относился к нему взвешенно критически. Своего друга Гюнтера он
упрекал в том, что тот при проявлениях и оценке отдельных рас
пользуется мерилом определенной культуры, которая возвышается тем
самым до уровня «нормальной». В результате подобной логической
5
Владимир АВДЕЕВ
Л. Ф. Клаусс в Палестине
6
Предисловие
практики как бы сама собой выстраивается иерархия рас по степени
одаренности и во главе неизбежно оказывается раса нордическая.
Подобную умственную практику он называл «тривиальной», ибо по-
лагал, что каждая раса является самой одаренной для собственной
культуры. Он подчеркивал: «Раса несет свою иерархию ценностей
в себе самой и к ней применимо только ее собственное внутреннее
мерило ценностей». В связи с чем он иронизировал над идеологами
Нордического движения, переоценивавшими, на его взгляд, значение
нордической расы в истории становления цивилизации.
Выражаясь современным языком, данного немецкого ученого вполне
возможно было бы назвать представителем политически корректной
расологии.
2
Эти базовые идеи и легли в основу главной книги Л.Ф. Клаусса
«Раса и душа», первое издание которой вышло зимой 1925-1926 годов.
В ней были описаны расовые стили четырех из шести европейских
рас (по классификации Гюнтера) — динарскую он считал гибридной, а
восточно-балтийской, похоже, вообще не интересовался, а также двух
неевропейских: пустынной и переднеазиатской.
В названиях стилистических типов, которые Клаусс соотнес с
определенными расами, и состояла оригинальность и новизна всей его
концепции.
Тип людей нордической расы назывался «Leistungsmensch», что в
приблизительном русском переводе означало «человек действия», нечто
вроде «фаустовской натуры», по Освальду Шпенглеру, которую тот,
впрочем, приписывал всем современным европейцам вообще, а Клаусс
прилагал свою характеристику только к людям нордической расы.
Основное значение немецкого слова «Leistung» — «работа», «труд»,
но речь идет, конечно, не просто о «рабочем человеке», так как у
этого слова есть и второе значение - «достижение, успех». Данное
определение Клаусса в целом уместнее всего было бы трактовать как
«человек творческого труда».
Главное качество нордического человека — это энергичное стрем-
ление переделать окружающий мир на свой лад, в котором действие
как таковое обладает собственной ценностью. Однако расовые задатки,
толкающие нордического человека к покорению действительности, при
этом вовсе не следует рассматривать как подобие вечного двигателя.
Когда Клаусс проходил военную службу на флоте, он бывал в Нор-
7
Владимир АВДЕЕВ
вегии, полюбил скандинавов и завел там много друзей. Однако когда
после Первой мировой войны он снова побывал в тех же местах, он
перестал находить общий язык с людьми вроде бы одной с ним крови,
вроде бы чистейшими представителями нордической расы. Их разъ-
единили разные судьбы их стран, а способность нордического человека
энергично реагировать на вызов Судьбы Л.Ф. Клаусс считал одним из
основных его качеств. Скандинавы уютно устроились, ни в какие не-
ведомые дали их больше не влекло, за исключением единиц вроде Свена
Гедина или Тура Хейердала. Расовые задатки мирно спят, а творческий
труд превратился в свою прямую противоположность — «Arbeit ohne
Leistung» — «монотонную рутину».
Второй тип фальской в немецком или дальской в шведском варианте
расы Клаусс называл «человеком упорным», хотя в данном случае
следовало бы подобрать какое-нибудь более выразительное, пусть даже
жаргонное, словечко типа «упорный хохол». Клаусс считал, что немец-
кий народ это удачное сочетание нордической и фальской рас; третью
составляющую альпийскую или, по не совсем удачному определению
Гюнтера, «восточную» расу Клаусс откровенно игнорировал и словно
бы не принимал во внимание - не случайно ей в описании стилей от-
ведено последнее место. А между тем, при меньшей предвзятости, он
мог бы отметить одну общую черту фальской и альпийской рас: узость
мировоззренческих горизонтов и привязанность к своему клочку земли.
И общность эта не случайно: фальская раса напрямую происходит от
кроманьонцев, древнейших людей современного типа в Европе, а альпий-
ская раса также населяла Европу с древнейших времена, а не пришла
откуда-то с Востока. Не случайно крупнейший норвежский антрополог
той эпохи Хальфдан Брюн отметил, что границы продвижения ледника
в Южной Норвегии в точности совпадает с расовой границей, к югу от
которой встречается смешанный нордически-фальский тип. А люди в
древности жили мелкими общинами, без «горизонтов».
Фальская раса отличается от альпийской, кроме пигментации,
своим ростом и физической силой, но сила эта, судя по описаниям
Клауса, не вполне подчиняется разуму. Известен тип людей, внешне
очень спокойных, которых трудно вывести из себя, но если уж выведут,
то они способны на всё, вплоть до убийства. А окружающие потом
удивляются и не верят, что такой тихий человек мог сотворить такое.
Клаусс писал, что люди фальской расы могут сопротивляться из чи-
стого упрямства даже в совершенно безнадежных ситуациях. Основной
нордический контингент, более всего представленный в войсках СС,
был выбит на русском фронте уже к 1943-му году, поэтому яростно
кровопролитное упорство немецких войсках зимой и весной 1945-го
8
Предисловие
года всецело следует отнести на счет этой сомнительной добродетели
фальской расы. Сколько русских и немцев можно было бы уберечь для
будущего, вмешайся в судьбу Второй мировой войны на руководящем
уровне больший процент нордической крови с ее тягой к действию, но
и творческим осмыслением перспектив ситуации. Оборона Восточной
Пруссии - этого оплота фальской расы - с ее бессмысленной жесто-
костью с обеих сторон — наилучшее доказательство правоты расового
анализа немецкого ученого.
Название, данное Клауссом типу средиземноморской расы, тоже
труднопереводимо: «Darbietungsmensch». В принципе, это человек,
любящий устраивать представления, склонный к внешним эффектам,
театральный, или, если использовать жаргонное выражение, — «пока-
зушный». Известный итальянский философ Юлиус Эвола, на наш взгляд,
дал более удачное определение — «экспрессионистский». В принципе,
он соглашался с характеристикой данного типа, только не отел бы,
чтобы ее распространяли на весь итальянский народ. В своей книге
«Люди на руинах» он писал, что итальянцы колеблются между двумя
крайностями: «римским» и «средиземноморским». Образцом средизем-
номорского стиля, соответствующим описанию Клаусса, он считал
творчество Габриэле д’Аннунцио.
Но если мы рассмотрим главных героев романа М. Пьюзо «Крест-
ный отец», то ничего «показушного» мы в них не обнаружим. Придется
отстаивать в сторону рассуждения Л.Ф. Клаусса о влиянии ландшафтов
Северного и Средиземного морей на формирование расовых стилей — это
уже что-то от «теории среды» — либо перенести Сицилию в Северное
море, либо заняться поисками следов норманской крови на Сицилии.
Юлиус Эвола подобные изыскания ряда немецких расовых теоретиков
не одобрял и считал, что они только дают аргументы в руки против-
ников расовых знаний.
Свою любимую пустынную расу Клаусс назвал «людьми откро-
вения», хотя можно было бы и несколько скромнее назвать людей,
живущих, согласно концепции ученого, одним моментом, людей, для
которых «жизнь это миг между прошлым и будущим», просто людьми
момента. Их главное качество - пользоваться моментом, хватать то,
что Аллах тебе в данный момент посылает, будь то военная добыча,
откровение или нефтяные прииски.
Однако суть следующей переднеазиатской расы Клаусс не рас-
познал до конца. Он счел, что главное качество ее представителей
заключается в том, что они нуждаются в спасении или, иными словами,
в искуплении грехов. Им якобы присуще противоречие между духом
и плотью, поэтому их бросает из крайности в крайность. Но вряд ли
9
Владимир АВДЕЕВ
такое качество бывает присуще людям чистого расового типа, так как
подобный разлад бывает характерен только для гибридов.
Название «переднеазиатская раса» не совсем удачно, хотя и рас-
пространено в антропологической литературе, но большее хождение в
качестве эквивалента получило определение «арменоидный расовый
тип», активно используемое и в отечественной научной литературе.
Армяне говорят, что не встречали в своей среде ни одного че-
ловека, который соответствовал бы описанию переднеазиатского типа
у Клаусса. Речь идет о типе, не нуждающемся ни в каком спасении
или в искуплении грехов, потому что никаких грехов они за собой не
чувствуют. «Их распознать легко - они никогда не каются», пел один
ближневосточный бард. При посещении базара становится понятно, что
если кто и нуждается в спасении, то это окружающие людей этого
типа народы.
И наконец, самый нелюбимый Клауссом тип альпийской расы,
тип с самым сложным названием — «Ethnebungsmensch». По смыслу,
это человек, стремящийся избавиться от чего-то или убежать от чего-
то. Но от чего он хочет избавиться и от чего убежать? От страшного
большого мира, убежать и замкнуться в своем маленьком уютном
мирке, спрятаться в него, как улитка в раковину. Клаусс доходит в
своей неприязни к этому типу до того, что возлагает на него вину за
поражение Германии в 1918-м году, объявляя его, таким образом, типом
предателей. Множество немецких гениев в самых различных областях
человеческой деятельности принадлежали к этому типу, поэтому, на
наш взгляд, Клаусс здесь несколько перегнул палку.
3.
Если же в целом рассматривать книгу Л.Ф. Клаусса «Раса и душа»
с позиций современной науки, то придется признать, что это сложная,
но весьма эстетичная эволюция классического немецкого идеализма в
контексте зарождения современной генетики. Душа для немецкого уче-
ного была первична: «Поэтому мы сокращенно говорим о форме души,
которая ищет своего выражения в телесных проявлениях и нуждается
для этой цели в соответствующем инструменте, в теле соответствующей
формы». На наш взгляд, многие немецкие романтики начала XIX века
охотно подписались бы под этой ключевой фразой Клаусса, а гуманисты
более ранней эпохи облюбовали другой его тезис: «Ошибочно верить,
будто путем простой селекции нордической крови можно создать по-
лезных членов общества. Нужно пробуждать хорошие задатки, если
10
Предисловие
они есть, развивать из них нужные качества и формировать характер:
без этого всякая селекция напрасна».
Главным же контрапунктом всей книги, как концепции в целом,
является учение Клаусса о стиле как квинтэссенции расовой психологии.
«Расовые различия — это различия стиля, а не свойств», - неодно-
кратно подчеркивал он.
В 1936-м году увидела свет его еще одна крупная тематическая
книга «Нордическая душа», в которой он уже всецело сконцентрировался
на особенностях психических переживаний и их эстетической пластики
выражения у данного расового типа. К 1941-му году было опубликовано
13 изданий книги «Раса и душа» общим тиражом 116000 экземпляров, а
«Нордическая душа» была издана пять раз, общий же тираж ее достиг
25000 экземпляров. Поэтому по популярности и общеизвестности в
Германии той эпохи он прочно занимал второе место после Ганса Ф.К.
Гюнтера. Но жизнь Л.Ф. Клаусса, так же как и у Гюнтера, с которым
его всё время сравнивали, от этого не была легкой и безоблачной.
Движимый потребностью практической работы, в январе 1927-го
года он отбыл на Ближний Восток. Там его уже полтора года ожидала
Маргарита Ланде, также ученица Эдмунда Гуссерля, девица из семьи
евреев-выкрестов, интересовавшаяся больше сионистским движением,
нежели арабами, как Клаусс. Но сердце ученого оставалось в Берлине,
где жила его возлюбленная Ева. Его письма к ней содержали не только
признания в любви, но также интересные оценки собственной миссии.
Так, в одном из них он писал: «Моя задача заключается в том, чтобы
теперь в большем объеме, чем прежде, доказать на деле созданную
мной расовую психологию». В другом подчеркивал: «Поскольку я
однажды открыто произнес “Раса и душа”, меня теперь призывают от-
крыто сделать упор на расе, а не на душе. От меня требуют расологии,
как марочного товара. Это ужасно». А уже в апреле того же года он
писал уже из Иерусалима: «Когда я прибыл сюда, я надеялся найти в
сионистских кругах таких евреев, которые хотят сделать в еврейской
сфере то же, что и я, — в немецкой: очистить свой тип путем познания
его границ. Я думал, здесь есть такие, кто осознал, что для того, чтобы
стать семитом в настоящем, а не в дурном смысле этого слова, надо
сначала найти свой внутренний ландшафт, и лучше всего это можно
сделать в стране отцов. Нашел пока только двоих. Это одинокие, утра-
тившие надежды люди, не имеющие никакого значения».
Для начала своих исследовательских изысканий Клаусс снял не-
большой дом на окраине Иерусалима. К осени 1927-го года он счел для
себя, что уже достаточно знает язык, страну, людей и обычаи, чтобы
отправиться к бедуинам в Трансиорданию. Этой страной тогда правили
II
Владимир А ВДЕЕВ
англичане, и всё находилось под контролем политической полиции.
Каждого иностранца регистрировали при пересечении моста через реку
Иордан и потом он должен был отмечаться на каждом жандармском
посту. Поэтому Клаусс решил перейти Иордан нелегально, но его первая
попытка не удалась из-за недружелюбия бедуинов. Столь же неудачными
были и две другие аналогичные попытки. Тогда Клаусс решил идти
напролом: выдал себя за шейха, живущего далеко на севере, племени
«немецких бедуинов» («араб-эль-альман»), взял напрокат автомобиль
и отправился прямиком в Амман к шейху племени бени-сахр, просла-
вившегося за год до этого разграблением городов Галилеи.
Клаусс сумел понравиться этому шейху, и с тех пор началась его
жизнь среди бедуинов. Он мечтал принять участие в каком-нибудь
грабительском набеге, но бедуины вели себя мирно.
Чтобы узнать хоть что-нибудь о жизни арабских женщин, он привез
к Амману Маргариту Ланде и, к крайнему удивлению бедуинов, поме-
стил «свою жену» у женщин шейха, а не в своем шатре. Любопытные
арабы обыскали его шатер, уничтожили фотоаппарат и пленки. Тогда
Клаусс забрал Маргариту к себе и заявил, что уезжает, оскорбленный
таким нарушением законов гостеприимства. Их долго не отпускали,
но, сумев хитростью прорваться в этот закрытый для европейцев мир,
он сумел и вырваться из него таким же нетрадиционным способом.
4.
В апреле 1931-го года Клаусс покинул Ближний Восток, чтобы
вернуться на родину, которая переживала тяжелейший экономически
и политический кризис. Духовная атмосфера Германии была букваль-
но изуродована и пропитана миазмами всякого рода гностических и
мистических учений. «Пророки», «спасители», «чудотворцы» владели
душами одурманенных масс, а показное уличное чаробесие расцвело с
силой, которая наблюдалась в Европе последний раз во времена распада
Римской империи. И Клаусс как истинный патриот и здравомыслящий
человек понял, что только академическая наука способна остановить
эту всеобщую деградацию и сползание в хаос.
Это был крайне опасный момент в его биографии, ибо независимо
от его научного статуса (который был уже признан во всей Германии)
всего лишь от политических акцентов его публичного поведения за-
висело, станет он вождем интеллектуалов Нордического движения или
же будет объявлен его диссидентом. Он не считал себя фатальным
биологическим детерминистом, но при этом требовал изучения строгих
12
Предисловие
типологических различий. Марксисты и либералы как опытные прово-
каторы только и ждали, когда Клаусс допустит любую оплошность,
чтобы все его начинания обратить о вред делу обновления Германии.
В конце 20-х годов Клаусса сравнивали с Гитлером, но уже в
начале 30-х некий доктор Каспари уже открыто радовался, что Клаусс
«поставил всю расовую теорию на новую основу», уничтожил легенду
о превосходстве определенных рас; неопровержимо доказав, что нет
вообще никаких расовых свойств, а есть только типологические и расово
обусловленный стиль, в котором они выражаются. Основная суть учения
Клаусса в интерпретации левых оказалась сознательно или бессознатель-
но искаженной до неузнаваемости, и представители противоположного
правого лагеря, не разобравшись, обвинили Клаусса в предательстве,
ибо он якобы усомнился в превосходстве нордической расы.
Но всё дело состояло в том, что ни «левые», ни «правые» не по-
няли, что Клаусс ввел новую шкалу расовой диагностики - стиль, и
не существует «высших» или «низших» стилей меду человеческими
расами, как их и не существует в животном царстве между породами
животных. Стиль волеизъявления волка не хуже и не лучше, чем стиль
волеизъявления рыси. Они просто разные, эволюционно детерминиро-
ванные. Клаусс всегда подчеркивал, что, в принципе, не может суще-
ствовать некий «объективный» критерий для оценки иерархии рас, ибо
он автоматически становится внечеловеческим и даже надчеловеческим.
Напротив Клаусс справедливо полагал, что каждая раса сама несет в
себе свой масштаб ценностей и критерии их оценки.
Дистанцируясь от шумихи, которая поднялась вокруг его имени,
Л.Ф. Клаусс продолжал занятия практической психоантропологией,
обрабатывая огромное количество материала, накопленного также и
в среде обитания бедуинов. Период с 1930-го по 1935-й годы он сам
считал одним из самых насыщенных в своей научной карьере. Венцом
этой деятельности можно считать учреждение или вместе с Гансом
Ф.К. Гюнтером в 1934-м году журнала Нордического движения «Раса»,
в редакцию которого вошли известные специалисты Людвиг Плате,
Фальк Рутке, Эрнст Рюдин, Пауль Шульце-Наумбург, александр Тилле,
Оскар Беккер и Эвальд Банзе, подаривший Клауссу маузер накануне
поездки к бедуинам.
Клаусс всегда выступал за «нордизацию», но под этим понимал не
просто выведение чистой породы длинноголовых блондинов. Он утверж-
дал, что «нордизация начинается с одинокой работы каждого над самим
собой». Он призывал отвергать всё, что чуждо нордическому стилю, и
поэтому всегда был желанным лектором в Гитлер-югенде, в Национал-
социалистическом союзе учителей и в ОС.
13
Владимир АВДЕЕВ
5.
В 1936-м году Клаусс стал доцентом расовой психологии Бер-
линского университета. Но уже в следующем году у него начались
столкновения с официальными органами — Расово-политическим от-
делом НАСДАП и с ведомством Альфреда Розенберга. Противниками
Клаусса выступали те же люди, с которыми конфликтовал известный
философ Эрнст Крик: Вальтер Гросс и Альфред Боймлер.
Вальтер Гросс, руководитель Расово-политического отдела, вступил
в партию в 1925-м году, когда ему был всего 21 год, и имел членский
билет № 2815. Биограф Л.Ф. Клаусса Петер Вейнгарт дает ему следую-
щую характеристику: «Гросс не был ни глупым, ни смешным, а умным
и способным к дифференцированным оценкам человеком». П. Вейнгарт
называет его «фанатичным представителем национал-социалистической
политики», «партийным иезуитом, специалистом по выборочной догмати-
зации науки и адаптации, толкованию и обновлению расово-биологических
партийных догм» и отмечает также, что Клаусс систематически недо-
оценивал Гросса как идеологического противника, и напрасно. Атаки на
Клаусса велись достаточно изощренными методами. Сначала его обвинили
в связях с оппозиционной организацией «Католическое действие». Некий
доктор Фергау, за спиной которого стояли Гросс и Боймлер, будучи ре-
ферентом по науке в ведомстве Розенберга, плел интриги против Клаусса
в Берлинском университете, видя в нем своего конкурента.
Клаусс, узнав о роли в этом деле Гросса, написал ему 17 декабря
1937-го года письмо с просьбой объяснить, чем вызвана критика с
его стороны, ведь Расово-политический отдел взял на вооружение его
главный принцип: «Каждая раса является высшей ценностью для себя
самой» и даже вставил его в Нюрнбергские расовые законы. Гросс
встретился с ним при свидетелях и заверил его, что речь идет всего
лишь о недоразумении.
В тот же день, что и Гроссу, 17 декабря 1937-го года Клаусс на-
писал письмо самому Гитлеру:
«Мой Фюрер!
На пятом году Третьего Рейха я нахожусь в более трудном по-
ложении, чем в 1921 году. Тогда я написал, вступив в конфликт с
еврейским философом Гуссерлем, который считался моим учителем,
книгу «Нордическая душа», продав всё, что имел. Было понятно, что
в либеральное междуцарствие это лишало меня шансов на будущее.
Сегодня, когда я уже не так молод, как тогда, и когда последствия
войны и многолетнего пребывания в Аравийской пустыне отняли у меня
здоровье, я вынужден просить милостыню в министерстве образования.
14
Предисловие
Иногда мне кое-что платят из «Фонда содействия подрастающему по-
колению», а потом снова перестают платить, так что я, вместо того,
чтобы заниматься творческой работой, из месяца в месяц переписываю
заявления и анкеты.
Так я живу в ужасном состоянии человека, который не может
больше надеяться, что ко дню своей смерти выполнит поставленную
перед ним Богом задачу целиком, а не только частично.
До 1933 года ни одному национал-социалисту не могло придти
на ум клеветать на меня и мои произведения столь жалким образом.
Сегодня на это отваживаются даже разоблаченный лжец, и руководитель
Расово-политического отдела поддерживает его в этом.
Я до сих пор не смог обработать результаты моих исследований,
проведенных до 1933 года. Необработанный материал накапливается
и ежедневно служит для меня новым упреком, так как у меня нет
средств и, главное, помощников для его обработки. Один лишь мой
архив расово-психологических снимков — более 8000 фото — требует
столько побочной технической работы, что я не знаю, как заниматься
ей без ущерба творческой работе.
Я прошу, мой Фюрер, чтобы Вы приказали проверить необходи-
мость моей работы, на которую партия всегда опирается в борьбе и
строительстве, и предоставить мне потом возможности, необходимые
для ее завершения.
В 1920-33 годах я был единственным немецким ученым, который
занимался расовой психологией и считаюсь не без основания создателем
этой науки. И вот в 1937 году меня причислили к «подрастающему
поколению», и я вынужден обратиться с этой просьбой к Вам.
С верой и верностью, преданный Вам, мой Фюрер.
Людвиг Фердинанд Клаусс».
Правда, Клаусс после войны утверждал, что это письмо написала
его жена, а не он.
На письмо Клаусса ответил 2 февраля 1938 года начальник канце-
лярии рейхсляйтер Боулер. Он заверил Клаусса, что его заслуги при-
знаются, и обещал помощь через Министерство образования. Но никакой
реакции со стороны этого ведомства не последовало.
6.
Первая атака Гросса на Клаусса не удалась. Но вскоре Гросс
получил в свои руки опасное оружие и эффективно использовал его
против Клаусса.
15
Владимир АВДЕЕВ
Клауссу постоянно не везло в личной жизни. Первая его жена, ули-
ченная им в супружеской измене, не смогла вымолить у него прощения
и покончила с собой. Второй раз он женился в 1935-м году на Мехтильде
фон Вухнов, дочери восточно-прусского офицера. Но сразу же начались
скандалы из-за постоянного присутствия в доме Маргариты Ланде, по-
мощь которой была необходима Клауссу для обработки материалов их
совместной экспедиции. Летом 1946-го года дело закончилось разводом, и
Мехтильда принялась писать кляузы на своего бывшего мужа во все ин-
станции. Первым делом она обратилась к Гроссу, и тот радостно принял ее.
Однако именно то обстоятельство, что Мехтильда звонила без раз-
бора во все колокола, помогло Клауссу найти новых могущественных
друзей. В ноябре 1940-го года к Клауссу пришел молодой блондин в
форме СС и показал ему донос, полученный им от Мехтильды, дати-
рованный 8 сентября 1940 года.
Молодого человека звали Бруно Бегер. Он вступил в СС в 1934-м
году, участвовал в экспедиции в Тибет, работал в личном штабе Гиммлера
и в «Аненербе», хотя в партию вступил только в 1937-м году. В СС Гросса,
мягко говоря, не жаловали и презрительно называли «слизняком». Бегер
обещал Клауссу помощь против Гросса. Последний вызвал к себе Клаусса
только 13 ноября 1940-го года. Он грозил Клауссу карами за нарушение
запрета брать на научную работу евреев. Клаусс пытался доказать, что
Ланде — не чистая еврейка. Гросс провел расовую экспертизу и установил,
что чистая, и 26 марта 1941-го года Ланде арестовали. Гросс, закусив
удила, добивался и ареста Клаусса, который в этот момент читал лекции
в Италии, но это ему не удалось. Мало того, Клаусс, вернувшись, с по-
мощью Бегера освободил Маргариту Ланде. Однако интрига стремительно
раскручивалась уже на другом уровне: 9 марта 1941-го года Расово-по-
литический отдел разослал тайный циркуляр за номером 405/1941 с
указанием не упоминать больше имя Клаусса и его труды. 23 июля того
же года Клаусс подал на Гросса жалобу в связи с этим циркуляром в
Высший партийный суд. Клаусс указал при этом, что его отвергает не
партия, а доктор Гросс, профессор Боймлер и ряд антропологов старой
школы, таких как Ойген Фишер, которые далеки от партии.
Гросс, прежде чем подвергнуть критике идеи Клаусса, охаракте-
ризовал его как психопатическую личность: «Первично нормальные
или даже дружественные отношения с немецкими учеными обратились
в свою противоположность. Как ранее друживший с ним профессор
Гюнтер, так и Фриц Ленц, Ойген Фишер и более молодые расологи
отвергают Клаусса не только как ученого, но и как человека из-за его
невыносимых болезненных черт. Он играет роль мученика, но в глазах
трезвых наблюдателей это всего лишь психопатический склочник».
16
Предисловие
Клаусс впоследствии возразил на это, что, несмотря на некоторое
охлаждение, с Гюнтером у него сохранились дружеские отношения,
Ленц вообще неуживчивый нелюдим, а Фишер в прежние времена вос-
хвалял расовое смешение — какие же с ним могут быть отношения?
В 1928-1929 годах Фишер всячески мешал продолжению работы Клаусса
на Ближнем востоке. «Фишер — старый человек, который злится, что
молодые люди идут иным путем, нежели он», — парировал Клаусс
Экспертная оценка, представленная Расово-политическим отделом,
гласила: «Клаусс исходит из очень четкой философской концепции, ряд
основных положений которой можно найти также у Людвига Клагеса;
ее призрак часто витает перед гуманитарной философией и психологией.
Согласно этому представлению душа первична, а тело — только «поле
выражения» психики.
Клаус, прежде всего, освобождает себя от необходимости ставить
расовую психологию на эмпирическую основу, что индуктивная расо-
логия считает обязательным. Клаусс вообще отвергает индуктивный
эмпирический метод.
Если исходить из тождества Клаусса «раса = стиль», сразу же
хочется возразить, что на стиль оказывают существенное влияние и
среда, жизненный опыт, индивидуальная судьба. При подходе Клаусса
и его методике невозможно отделить наследственные расовые черты,
с одной стороны, от влияний среды, с другой».
«Мимический метод» Клаусса эксперт назвал чисто субъективным,
а гармонию стиля тела и души — крайним, исключительным случаем.
Далее в экспертном заключении говорилось: «Расовая психология Кла-
усса зиждется целиком на себе. Она сжигает все мосты, соединяющие
ее со смежными науками, антропологической расологией и психологией.
А раса в своих физических и психических проявлениях это наследствен-
ность и ничего кроме наследственности».
Вывод был таков: «Необходимо критически дистанцироваться от
этой расово-психологической теории и мимического метода и строить
расовую психологию на надежной эмпирической основе».
В вину Клауссу ставилось то, что он оказывается в одном ряду
с идеологическими противниками расовой идеи, обвиняющими ее в
материализме. Это значило, что у Клаусса «полностью отсутствуют
как понимание значения наследственно-расового мышления самого по
себе, так и готовность подчиняться политической дисциплине в великой
духовной борьбе современности». Клаусс объявлялся представителем
дуализма тела и души и спасителем католической церкви, помогающим
ей приспособиться к победоносной расовой идее.
17
Владимир АВДЕЕВ
7.
Автором этого заключения был доктор Курт Готтшальдт, про-
фессор психологии Берлинского университета и начальник отдела
наследственной психологии в Институте антропологии, человеческой
наследственности и евгеники имени Кайзера Вильгельма, которым ру-
ководил профессор Ойген Фишер, прозванный впоследствии «Нестором
немецкой антропологии».
Курт Готтшальдт и Ганс Нахтсгейм были единственными сотруд-
никами этого института, которые не состояли в НСДАП, также как
и сам Ойген Фишер. Клаусс, прочтя отзыв Готтшальдьта, припомнил
ему его «левое» прошлое и отказал ему в праве говорить от имени
национал-социалистической партии.
Но свою оценку творчества Клаусса давал и сам Вальтер Гросс:
«Его работы и их результаты не научны в смысле естественных наук,
а представляют собой мнения и толкования в смысле гуманитарных
наук. На расширенном заседании Высшего партийного суда в Мюнхене
в декабре 1941-го года присутствовали в качестве судебных заседателей
референты Расово-политического отдела Бруно Курт Шульц и Виль-
гельм Гизелер, который считал Клауса шарлатаном. Клаусс выразил
сомнение в и объективности. Шульц возразил, что признает большие
заслуги Клаусса, но сомневается в его методике: он относит ее к об-
ласти гуманитарных, а не естественных наук.
Гизелер тоже клялся, что никогда не называл Клаусса «шарла-
таном», наоборот, всегда рекомендовал своим студентам обязательно
читать труды этого ученого. После долгих препирательств многие
вопросы так и остались невыясненными, и суд отложил вынесение
приговора. Следующее заседание суда состоялось только через 13 меся-
цев. Первым на вопросы суда теперь ответил профессор Эвальд Банзе.
Он заявил, что ценит в Клауссе самого значительного из живущих
ныне расологов, единственного, кто поднял расологию с уровня чисто
измерительной науки на более высокий уровень глубоко проникающей
и объясняющей явления психологической науки. Профессор Оскар
Беккер подтвердил слова Клаусса о его конфликте с Глуссером из-за
книги «Нордическая душа».
Но последнее слово твердо решил оставить за собой В. Гросс.
Он изобразил линию защиты Клаусса, как искусную игру: «Он упрямо
играет роль психопата-мономана, который, будучи полностью погру-
женным в свой мир и одержимым верой в свою миссию, в повседнев-
ной реальности является беспомощным ребенком, который невинно
оступается, если другие ему не помогают». Однако с этим образом
18
Предисловие
никак не вяжутся ни его аравийские приключения, ни его научная
и политическая активность. Итог, который в своем заключении под-
водил В. Гросс, сводился к следующему: «структура идей НСДАП в
расологическом и расово-политическом плане осталась бы совершенно
неизменной, без каких-либо пробелов, продолжала бы существовать в
ее нынешней форме и в том случае, если бы ни одна из работ Клаусса
никогда не была бы напечатана, чего нельзя утверждать, например, о
трудах Гюнтера».
В.	Гросс изобразил Л.Ф. Клаусса карьеристом и политическим оп-
портунистом, который любит подкреплять свои претензии ссылками на
авторитет партии, но отказывается подчиниться партийной дисциплине.
Письменное заключение Гросса сразу же попало в высшие партий-
ные инстанции весной 1942-го года, и вскоре после этого Клаусс был
лишен преподавания на кафедре Берлинского университета и, чтобы
хоть как-то содержать себя, занялся медициной. На фоне этой кампании,
развернутой против него, лишь одно известие доставило ему частичное
облегчение: его бывшая жена своим необузданным поведением добилась
того, что ее, наконец, посадили в сумасшедший дом.
Суд склонялся к оправданию Клаусса, но, не решаясь действовать
самостоятельно, воззвал к высшим партийным инстанциям, а именно
к Мартину Борману, а тот отреагировал вполне в духе В. Гросса и
ответил 16 декабря 1942-го года, не вдаваясь в теоретические детали,
что за использование еврейки в интересах расовой науки Клаусс должен
быть наказан по всем статьям.
Зеленый свет кампании против Клаусса был, таким образом, дан, и
выездное заседание суда, состав которого быстро изменили, состоялось
в Берлине 27 января 1943-го года. Приговор вполне соответствовал
волеизъявлению одного из вождей Третьего Рейха — Мартина Бормана.
И Клауссу разом припомнили все былые прегрешения. И то, что он был
учеником еврейского профессора Эдмунда Гуссерля, и то, что самочинно
вместе с активисткой сионистского движения проник на территорию,
находящуюся под управлением англичан, и публично защищал ее от
судебных преследований. Ему указали на то, что в своей работе «Ра-
совая душа и народное сообщество» (1934) он писал, что согласно его
наблюдениям большинство студентов считают расологию скучным и
никчемным предметом, не приносящим массам граждан никакой пользы.
Что расологические знания — это мертвый груз. И это при том, что
понятие «общности» было одним из основных в идеологической лексике
Третьего Рейха, так как национал-социализм основной своей задачей
видел создание и кристаллизацию нового типа общности немецкого
народа. Следовательно, плюнув в эту сакральную категорию, Клаусс
19
Владимир А ВДЕЕВ
сам записал себя в число диссидентов расовой теории и противников
режима. Мало того, в этой же работе он написал: «Мы должны сми-
риться с тем фактом, что почти все мы, немцы, сегодня люди не чистой
расы». А это, по мнению партийных идеологов, было уже откровенным
святотатством и осквернением исторической памяти народа.
В связи с этим Клаусс был лишен всех научных званий и степеней
и объявлен противником магистральной линии национал-социалисти-
ческой расовой теории.
8.
Как уже говорилось, его критиковали те же люди, что и философа
Эрнста Крика, характер критики, несмотря на ряд сходных момен-
тов, был всё-таки разным, так как разными были объекты критики.
В нашем предисловии к сборнику работ Э. Крика «Преодоление иде-
ализма» мы подчеркивали, что при всей своей титанической борьбе с
классическим немецким идеализмом философ его так до корца и не
преодолел. Л.Ф. Клаусс к этому, собственно и не стремился, как и
к тому, чтобы у него получилось цельное представление о человеке,
как у Э. Крика. Под обвинением д-ра К. Готтшальда, который ставил
в вину Клауссу представление о примате души, подписался бы любой
советский партийный идеолог, если бы только добавили учение об
исторических формациях, но дело даже не в этом, а в том, что душа
у Клаусса получается какая-то неприкаянная: откуда такие курьезы,
как «нордическая душа в ненордическом теле». Вопрос: как она туда
попала? Витала сама по себе по белу свету, да и угнездилась по ошибке
не там? Или нет здесь никакой случайности, а действует неумолимая
карма, как в индуизме и буддизме, которая и отправляет душу брах-
мана за совершенные им прегрешения в тело шудры? Клаусс четкого
ответа на эти вопросы не дал, хотя речь шла о вполне реальном, а
отнюдь не выдуманном им феномене. Правда, карма в подобных слу-
чаях может действовать и через материальные процессы: рецессивные
признаки, возникшие некогда в результате расового смешения, могут
много столетий оставаться рецессивными, а потом вдруг обнаружить
себя во всей гамме психофизиологических свойств организма. Можно
называть это нормой, можно карой за нарушение расовой чистоты, но
здесь срабатывают чисто биологические процессы во всей своей очевид-
ности физических проявлений.
Стремясь к тому, чтобы Клаусс действительно усилиями партийных
идеологов не был превращен в «анти-Гюнтера», выдающийся немец-
20
Предисловие
кий психолог Эрих Рудольф Йенш (1883-1940), безвременно умерший
под ножом хирурга, приложил много усилий для устранения разрыва
между телом и душой, опираясь в своих исследованиях на описания
физиологических процессов.
В трудное для Клаусса время ему на помощь вновь пришел
хауптштурмфюрер (капитан) СС Бруно Бегер. В апреле 1943-го года
он написал секретное письмо своему непосредственному начальнику
в личном штабе Гиммлера доктору Брандту. В нем он обращал вни-
мание на важность изучения различий в поведении людей разных рас
во время ведения боевых действий, что может оказать практическую
помощь Вермахту. Для таких исследований на фронте Клаусс, по его
мнению, был как раз подходящим человеком и его следовало оказать
поддержку, использовав его в этой работе.
Докладную записку о значении изучения рас на войне Бегер подал
Гиммлеру еще в августе 1941-го года. Он подчеркивал, что расовые
особенности людей проявляются с особой силой именно на войне, и уже
тогда предлагал привлечь к этому направлению исследований именно
Клаусса. В письме к доктору Брандту Бегер приложил статью Клаусса
о «границах своего». В ней тот писал, в частности: «Чужое живет и в
нас самих. Оно опасно, потому что мы несем его в своей крови и потому
часто воспринимаем его не как чужое, а как свое. После 1919-го года
мы распознали врага, сидящего в засаде в нас самих. Мы смотрели на
власть имущих и видели, что в этих людях воплощалось то ненемецкое,
что есть в немцах. Это было второй исходной точкой для развития
расовой психологии, которая в этой области дозрела до уровня строгой
науки. Она показала границы того, что может считаться немецким в
нашем внутреннем бытии. Это было ее задачей. Но это было возможно
лишь в том случае, если оно решится распознать и в нашей собственной
сути то, что лежит за этой границей».
Клаусс предостерегал немцев от завоеваний чужих пространств,
на которых они могут утратить свою расовую суть, и так же, как и
Гюнтер, открыто выступал против похода Германии на Восток, пред-
рекая всеобщий крах этой авантюры именно на основе расового анализа
геостратегической ситуации.
Несмотря на критические замечания Клаусса, старания Бегера и
Брандта не пропали даром, и 8 сентября 1943 года Гиммлер лично
написал письмо Борману, вкратце изложил ему предложение Бегера,
заявив, что готов предоставить Клауссу место в отделе фронтовой
информации СС и подчеркнул, что считает такое отношение к ученому
неправильным, ибо оно может оттолкнуть его в лагерь противников.
Через несколько недель Бегер предложил создать отдел расовых ис-
21
Владимир АВДЕЕВ
следований в «Аненербе». Начальник главного ведомства расовой и
колонизационной политики (RuSHA) Хильдебрандт попросил Гиммлера,
если такой отдел будет создан, включить его в данное ведомство и
привлечь к работе Клаусса.
Но время со всей неумолимостью расставляло всё по своим
местам: из-за гигантских потерь на восточном фронте Л.Ф. Клаусс
22 мая 1944-го года был мобилизован в полк СС «Курт Эггерс», ко-
торым командовал оберштурмбанфюрер Гюнтер д’Алькуен. При этом
было учтено воинское звание, полученное Клауссом во время Первой
мировой войны, но никакие его специфические познания в области
расовой психологии были уже никому не нужны, другие векторы силы
диктовали условия. Его послали на бойню, как и миллионы других
немцев, и никакие симпатии Гиммлера уже не могли изменить судьбу.
В составе этой воинской части Клаусс был откомандирован в
Боснию, но при воздушном полете он вскоре получил тяжелое ране-
ние и в этой связи был отправлен в длительный отпуск. Его военная
карьера закончилась спешным бегством от наступающих советских
войск на Запад.
9.
А теперь, уважаемый читатель, попытайтесь хотя бы фантазии
ради представить себе судьбы Л.Ф. Клаусса, окажись он со своими
талантами и познаниями по другую сторону фронта. Даже вообразить
себе невозможно, чтобы военные и политические лидеры Советского
Союза в судьбоносное время Сталинграда и Курской дуги потратили бы
столько умственных и организационных усилий на разбор какого-то там
«мимического метода». Не говоря уже о том, что и приговор по делу
был бы весьма предсказуемым и однозначно строгим. В том числе и
на примере мытарств Клаусса со всей очевидностью становится по-
нятно, что культура научной дискуссии, так же как и общая культура
в национал-социалистической Германии, были неизмеримо выше, чем
в коммунистическом СССР.
«Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог», — это
крылатая фраза из пушкинского «Евгения Онегина», на наш взгляд,
как никакая другая подходит для иллюстрации судьбы ученого, так
как он доказал на практике примат души над телом. Причем души не
абстрактной, а конкретной души его Людвига Фердинанда Клаусса.
На протяжении всей Второй мировой войны она отвлекла множество
сильных мира сего своими метафизическими витийствами. Кошмары
22
Предисловие
войны наконец-то закончились, Европа лежала в руинах, европейское
мировоззрение переживало самый глубокий кризис своей идентичности и
общий распад системы ценностей, близкие оплакивали миллионы жертв,
но в духоцентрической вселенной Клаусса ничего, казалось, не измени-
лось — он вновь с прежней неустанностью продолжал акцентировать
внимание на собственной персоне. Причем это совершенно не выглядело
как легковесное донкихотство, это была научная и юридическая позиция.
В 1951-м году в новообразованной ФРГ был принят закон о возме-
щении ущерба. Лицам, преследовавшимся при нацизме, Клаусс, который
бедствовал со своей третьей женой и четырьмя несовершеннолетними
детьми, тоже подал просьбу о возмещении. Его третьей женой была
Ротраут ван дер Берг. Она была моложе Клаусса на пятнадцать лет и
помогала ему прятать Маргариту Ланде он антисемитских погромов в
его поместье в Рютнике.
Но прошение было отклонено. Как и прежде, Клаусс задал высокий
тон обсуждения и спор о том, преследовали ли его или нет, сам собою
перерос в вопрос, действительно ли он боролся с официальной расовой
теорией. Но это уже было его безраздельным полем для умственной
игры. Ответить на этот вопрос предложили генетику Гансу Нахтсгейму,
который не состоял в НСДАП, но и после войны отстаивал правиль-
ность евгенических законов, принятых во времена Третьего Рейха, эа
что его часто хвалил Ганс Ф.К. Гюнтер.
Но Нахтсгейм, не обладая умственными и дипломатическими та-
лантами, явно перегнул палку и, стремясь выслужиться перед новым
режимом, написал отзыв, в котором на основе произвольно вырванных
из контекста цитат попытался представить Клаусса «нацистом», но
сделал это так грубо и не искусно, что его рецензия как две капли
воды походила на критику самых что ни на есть откровенных нацистов
Шульца, Гизелера и высшее партийное руководство НСДАП. На что
не преминул указать Клаусс в своей ответной критике, припечатывая
оппонентов во времена Третьего Рейха тем, что раньше они были «ле-
ваками», а теперь по прошествии двенадцатилетней диктатуры Гитлера
и службы национал-социалистическому режиму вновь переметнулись в
леволиберальное политическое стойбище. И, следовательно, не таким
«экспертам» следует выносить свои заключения. Тогда Нахтсгейм
прибег к классическому иезуитскому приему, заявив, что Клаусс это
«искусный писатель, но у него нет предпосылок для того, чтобы стать
солидным и добросовестным ученым, исследователем в области точных
наук». Как апофеоз своей системы доказательств, многократный идеоло-
гический перебежчик, взвывая к канонам точных наук, определил, что
Клаусс «предал свою душу». И данная система доказательств времен
23
Владимир А ВДЕЕВ
средневековой инквизиции произвела впечатление на суд и просьба
Клаусса в мае 1952-го года вновь была отклонена.
Тогда в бой вступила уже тяжелая артиллерия. В ходе даль-
нейшего разбирательства за ученого мытаря вступились знаменитый
берлинский историк древностей Франц Альтгейм, австрийский линг-
вист Герман Амман, социолог Ганс Фрайер, философ Карл Ясперс,
психолог из Вюрцбурга Густав Кафка, мюнхенский профессор Филипп
Лерш, известный психолог и педагог Эдуард Шпранглер, берлинский
социолог Альфред Фиркандт, наконец, старинный друг Клаусса Оскар
Беккер, который теперь был директором философского семинара при
университете Бонна.
Суд попытался противопоставить хоть кого-то этой когорте бле-
стящих ученых. Нахтсгейм скомпрометировал себя окончательно, ибо
его спор с Клауссом был, по сути, продолжением старого спора между
естественниками и гуманитариями, который велся всю первую половину
XX века и никакого отношения к политике не имел.
Тогда главным экспертом был назначен весьма уважаемый психо-
лог и невропатолог Вилли Гуго Гельпах (1877-1955). Отзыв Гелльпаха
был довольно двойственным. С одной стороны, он признавал право
Клаусса на возмещение ущерба, но, с другой стороны, не считал
возможным доверить ему кафедру психологии в высшем учебном
заведении, так как его исследования охватывают лишь узкий сектор
психологии, точнее, сектор этнопсихологии. Зато Гелльпах причислил
Клаусса к категории таких гениев немецкой мысли, как Лессинг,
Геррес, Чемберлен и Ницше.
Клауссу такое публичное признание, естественно, польстило, и
суд, чувствуя уязвимость линии обвинения, решил прибегнуть уже к
совершенно аморальным методам. Против Клаусса теперь задействовали
главного официального философа Третьего Рейха Альфреда Боймлера,
который теперь переметнулся на сторону победителей и всячески вы-
служивался перед ними. Ни о морали, ни о научной логике речь уже не
могла идти совершенно, ибо национал-социалистический отщепенец стал
вдруг уверять всех, что ему ничего не известно о том, чтобы Клаусс за
свою теорию подвергался нападкам, и это при том, что сам руководил
кампанией против него. Мало того, заявил, что считал его шарлатаном,
а расовую психологию вообще никогда не признавал наукой.
Позиция Иуды с незапамятных времен обладала особой метафизиче-
ской ценностью, и в августе 1952-го года Клаусс снова получил отказ.
Тем не менее, в 1957-м году дело закрутилось вновь, и лишь в
марте 1962-го года Клаусс добился своего и получил компенсацию, но
только за то, что был уволен с должности доцента.
24
Предисловие
YAD VASHEM
HarHazikaron
j?ras4tejn
nw ~r
*>n
СП *7 W'H'*
ГОШЛ
дтзшш
far. £uSwlq, 'Rrbittutib CTauss
HKsz’n iwm wrim rtanb i*ixi ir/зз ow
AU PERIL DE SA V|£ Л SAUVE DES JUIFS PENDANT
L'HOLOCAUSTE
tfnyji лтош пип птпуа уу уиз
A PLANTE UN ARBRE DANS CALLEE DES JUSTES
IE 12 MAi 1961
nW T’rt 'n лзта
OPT’™ TTCRrt W) oun	Г1ХГК ,>т>ип ртЛ кчтп ил
Pour Hnstitut du Souvenir Yed Vaahern	Pour le Commtaaion des Justes
и-чю гпч« m мая «.зт т« «татз «ет^а fan- пии...
...jE lEUk ООК'..;ЧЛ1 UHt PLACE ЕТ UM HOM... IIUI HE PEMM AS... KA1C. St
Официальный сертификат государства Израиль об увековечении
памяти Л. Ф. Клаусса.
25
Владимир АВДЕЕВ
Памятная доска на Аллее праведников в Иерусалиме в честь
Л. Ф. Клаусса.
Ученый не ошибся в моральных качествах своей еврейской асси-
стентки Маргариты Ланде. За помощь и убежище во дни гонений она
ответила Клауссу добром на добро и в 1972 году после многочислен-
ных запросов получила долгожданное уведомление из иерусалимского
мемориала Яд Вашем. Там намеревались увековечить память немецкого
ученого «за спасение евреев с риском для жизни», но хотели знать
все подробности, чтобы можно было сделать всё по законам государ-
ства Израиль. Ланде ответила, но каков был результат, она не знала.
Она продолжала переписываться с Клауссом, но из деликатности ничего
не сообщила ему про мемориал Яд Вашем.
26
Предисловие
Людвиг Фердинанд Клаусс скончался 13 января 1974-го года.
Ланде пережила его на шесть лет, но никаких вестей из Иерусалима
больше не получала.
10.
И лишь в мае 1981-го года немецкие газеты сообщили, что в Аллее
праведников мемориала Яд Вашем посажено дерево в честь Л.Ф. Кла-
усса. Нигилистическая реакция номенклатурных антифашистов, отка-
зывающихся верить этому вопиющему факту, даже заставила всемирно
известного французского философа Алена де Бенуа в одном из номеров
издаваемого им журнала «Элеман» опубликовать фотографию этого
скандального и не вписывающегося в каноны современной политкоррект-
ности исторического свидетельства. Средствами массовой информации в
общественное сознание внедрена догма, что каждый, кто занимается из-
учением рас, — расист, а если он расист, то, следовательно, и антисемит.
Весь жизненный путь и идеи Людвига Фердинанда Клаусса со-
вершенно перечеркивают эту убогую и противоестественную патоло-
гическую «логику». Изучать расы человека также естественно, как и
иные явления природного многообразия. Созданная Клауссом наука,
расовая психология, нуждается в осмыслении и совершенствовании, так
же как и любая другая область знания, и не признавать ее могут либо
люди с узко биологическим подходом, либо те, кто вообще отрицает
существование рас у человека.
Уже потому, сколько копий представителями самых разных иде-
ологических направлений было сломано вокруг концепции Клауса,
можно утверждать, что она заслуживает самого пристального внимания.
В своей книге «Раса и характер» (1938) он справедливо подчерки-
вал, что абстрактных, «общечеловеческих» истин, ибо каждая раса несет
в себе свои ценности, выстраданные в процессе эволюционной борьбы
за существование. «Другие расы извлекают из тьмы непознанного иные
истины, нежели мы, и любят их не менее глубоко, чем мы — наши.
Наши истины — не для них, равно как их истины — не для нас».
Высокий гуманистический пафос Клаусса проявлялся в его отказе
от грубого механистического материализма, к которому испытывали
пристрастие многие тоталитарные режимы XX века. «Мы должны
рассматривать тело не как нечто самодостаточное, не как машину для
обмена веществ, а как нечто, существующее для души, как средство
проявления души в пространстве ее самовыражения. Психические черты
проявляются в физических чертах таким образом, что между ними нет
27
Владимир АВДЕЕВ
ни малейшего несоответствия. Тело и душа образуют здесь неразрывное
целое. Душа имеет «свое» тело, то есть такое, какое нужно ей для
своего совершенного выражения. Раса человека определяется не по
наличию у него тех или иных качеств, а по стилю использования им
этих качеств», - писал ученый в той же книге.
Данная плюральная, гуманистическая точка зрения полностью
соответствует нашему современному представлению о мире и природе
человека, многократно подтверждена открытиями в области генетики,
психогенетки, биологии высшей нервной деятельности и совершенно
лишена каких бы-то ни было расистских акцентов.
В заключение нашей биографии Людвига Фердинанда Клаусса и
критического разбора его учения мы вполне можем удовольствоваться
малым, то есть солидаризироваться с позицией обвинения, неоднократно
выдвигавшейся против него на судебных процессах, ибо даже согласно
ей ученого можно было отнести к числу самых выдающихся мыслите-
лей Германии. А раз так, то современный российский читатель имеет
полное право ознакомиться с его трудами, что мы и предпринимаем
этим первым русским изданием.
28
Раса и душа
Раса и душа
Введение в смысл физической формы
3-е издание
Ю.Ф. Лемане Ферлаг. Мюнхен. 1933
Предисловие к 3-му изданию
В «Мыслях и воспоминаниях» Бисмарка мы читаем жалобу этого
опытного знатока людей на то, что ни в Министерстве иностранных
дел, ни при дворе нет никого, кто был бы в достаточной мере знаком
с «интернациональной психологией». Бисмарк имел под этим в виду
психологическое знание чужих нам народов или хотя бы тех их пред-
ставителей, с которыми приходится иметь дело немецким дипломатам.
Мои зарубежные поездки и мои наблюдения за немецкими официаль-
ными представителями эа рубежом при их общении с представителями
других народов привели меня к выводу, что жалоба Бисмарка остается
в силе и сегодня. Немецкие дипломаты (даже высшего ранга) добросо-
вестно научились всему, чего требует их специальность, кроме одного:
понимания людей, с которыми они должны иметь дело.
А насколько знали национальную психологию те, от кого за-
висело благо немецкого народа? Под национальной психологией мы
понимаем знание типа собственного народа и психических законов рас,
из которых он сложился. Знали ли руководители государства, напри-
мер, расово-психологическую структуру отдельных немецких племен?
Теперь с господством интернационализма в Германии покончено, но
мы не должны забывать о грехах кайзеровской Империи. Почему в
алеманском Эльзасе 40 лет не занимались своеобразными особенностями
алеманского крестьянства? Их немецким духом пожертвовали ради
офранцуженного населения городов, надеясь посредством этой жертвы
превратить его в немцев. Но если бы власти знали психические типы
алеманского крестьянства и офранцуженных, они избрали бы иной
путь. Германский крестьянин может отплатить верностью за верность,
оторванный от национальных корней горожанин тем больше наглеет,
чем больше с ним нянчатся. Для бюрократов удобней считать всех
подданных одинаковыми, обращаться с гражданами как с номерами
29
Л. Ф. Клаусс
согласно испытанной (где-то в другом месте) схеме, почитаемой за
всеобщую. Что получается при таком бюрократическом правлении, мы
болезненно ощутили в Эльзасе. Но немцы обычно начинают понимать
психологию лишь тогда, когда уже слишком поздно.
С наибольшей болезненностью доказала эту истину Мировая война.
Но вернемся сначала к интернациональной психологии. К концу войны
проявилось психологическое превосходство наших врагов. Германия
сражалась с ними не только на поле брани, но и на многих других
фронтах. Шла борьба за души нейтралов. И одерживая одну за другой
военные победы, Германия на этом фронте терпела лишь поражения.
Неуместна была хвастливая шутка: «Здесь еще принимаются объ-
явления войны». Воину такое поведение пристало, государственному
деятелю — нет. Что толку тысячекратно побеждать врага на поле
боя при отсутствии способности предотвращать появление все новых
и новых врагов? Норвежские друзья присылали мне тогда листовки,
которые германское Министерство иностранных дел распространяло в
Норвегии: в них логически доказывалось, что Германия не виновата в
войне. Но нейтралы читали эти листовки и думали: «Тот, кто оправ-
дывается, сам себя обвиняет». Подобные логико-этические сентенции
действовали как речь Брута в трагедии Шекспира «Юлий Цезарь».
А наши враги разговаривали с нейтралами, как Антоний в той же
трагедии, и выиграли. Брут был логик и доктринёр: то, что он задумал
за письменным столом, он последовательно изложил и имел минутный
успех, так как масса почувствовала уважение к себе в том, что столь
благородный человек говорит с ней столь ученым языком. Но Анто-
ний умел виртуозно играть душою массы и высекать искры даже из
самых косных душ. Массе не нужны ни логика, ни доказательства,
она хочет, чтобы взывали к ее инстинктам и страстям, и хорошим, и
плохим. Это знали руководители вражеской пропаганды: они знали
души народов и подготовили для каждой из этих душ свою, особую
«речь Антония». Они обращались с такой речью даже к части самого
немецкого народа и преуспели в этом.
Я далек от того, чтобы рекомендовать лживую англо-американскую
пропаганду в качестве образца. Это была просто бессовестная халтура.
То, что другие воспринимают чутьем, немцам надо предварительно
растолковать. Немцам более чем другим народам, нужна прикладная
антропология, на строго научной основе, но с такими формулами,
которые служили бы одновременно инструкциями по обращению с
людьми не нашего типа. Итак, от нас требуется и нужна нашему на-
роду психология для практиков, т.е. и для политиков. «Политика»
означает здесь е только управление государством и народом, но и их
30
Раса и душа
сохранение. Для этого нужна национальная психология отдельных не-
мецких племен, основанная на психологии тех рас, которые определили
немецкую сущность, а также интернациональная психология: обе они
должны охватывать разные стороны психической жизни, не только
расовые, но и расовые тоже и даже, прежде всего именно расовые.
Раса это форма, а каждую форму определяют ее очертания и
границы. Расовая психология это изучение границ. Но каждый, кто
хочет четко определить границу, должен также видеть, от чего она
отграничивает данную сущность, что находится по ту сторону границы.
То, что мы называем немецким и германским, это не раса, а общность
крови и образа мыслей, сложившаяся в результате взаимодействия не-
скольких рас. Одна из задач нашей науки — раскрыть сложную схему
этого взаимодействия. Все ли партнеры внесли одинаковый вклад в
немецкую сущность? Какие расы действуют в немецком народе своею
кровью, а какие только «духом», привлекательностью своих творений
как образцов? И делают ли эти образцы нас более немецкими или от-
клоняют от нашей собственной сути? Мы занимались этими вопросами
двадцать лет, и данная книга пытается дать ответы на них.
Поиск нашей границы — самое важное дело. Но наша граница с
чужими это одновременно граница чужих с нами. И с той стороны
ее не должны переходить. Мы достигли бы наилучшего результата
своими исследованиями, если бы нордические немцы избавились от
всех чужих образцов, но пусть и другие не подражают нордическим
образцам, а то, мы видим повсюду множество обезьян, которые пыта-
ются это делать. Стиль нордической жизни захватывает всю Землю с
безжалостностью механической силы, уничтожая и искажая все другие
законы, и это неизбежно рано или поздно окажет обратное воздействие
и на наш нордический мир. Сохранение своего типа требует знания типа
других. Устранение путаницы — цель данной работы.
Первое издание этой книги вышло зимой 1925-26 гг. После я провел
ряд лет за рубежом, большей частью в Передней Азии, чтобы углубить
знании отдельных описанных в этой книге рас личными наблюдениями.
В результате первое издание перестало меня удовлетворять, когда из-
дательство предложило мне в 1928 г. выпустить новый, переработанный
вариант. Часть материала я перенес в мою книгу «Нордическая душа»,
которую по возвращении тоже снова издал. Описание двух восточных
рас («человека Откровения» и «человека, нуждающегося в спасении»)
я коренным образом переработал. По желанию издательства, я назвал
второе издание не «Раса и душа», а «О душе и облике рас и народов».
Но изменение названия представляется мне необоснованным, поэтому
в 3-м издании я возвращаюсь к старому названию.
31
Л. Ф. Клаусс
РАСА И ДУША. СМЫСЛ ТЕЛЕСНЫХ ФОРМ
д-р Людвиг Фердинанд Клаусс
14-е переработанное издание. Ю.Ф. Лемане Ферлаг
Мюнхен-Берлин, 1940
ВВЕДЕНИЕ. ВОПРОС О ЦЕННОСТЯХ
Когда в историю вторгается что-то новое, оно сразу же встречает
упорное сопротивление. Так долго было с немецкой теорией расовой
души в самой Германии. Такое же отношение она встречает сегодня и
в остальном мире. Против этой теории выдвигаются самые невероятные
возражения, в большинстве своем столь неуклюжие и глупые, что не
стоит тратить на них вре мя. Но постепенно борьба против нас стала
более утонченной. Главным доказательством, однако, остается вопрос
о ценностях: нас обвиняют в том, что мы считаем полноценной только
нордическую расу, а все остальные — неполноценными. Когда подобные
«доказательства» воспринимаются с доверием, это, действительно, рабо-
тает против нас, особенно если слово «нордический», которое профаны
с легкостью используют в неверном смысле, служит обоснованием для
всякого рода мелких безобразий.
К сожалению, против расовой теории выступил и Ватикан. Например,
30 апреля 1938 г. нас атаковали обычными средствами в «Оссерваторе
Романо». Поскольку эта атака была направлена и против моих книг,
я считаю своим долгом сказать об этом пару слов. Ничего, если я тем
самым предварю то, что далее более подробно излагается в самой книге.
Есть три заблуждения, с помощью которых каждый раз пытаются
вбить клин между нами и нашими соседями. Во-первых, создается
впечатление, будто немецкая расовая теория дает оценку каждой расе,
как учитель ученикам, т.е. выстраивает расы по ранжиру, отводя первое
место нордической расе. Отсюда само собой следует, что, например,
средиземноморская раса должна удовлетвориться вторым или еще
более низким местом.
Это в принципе неверно, хотя в Германии и других странах вы-
ходят книги и книжонки, которые утверждают подобное. Но расовая
психология, которая, в конечном счете, одна лишь может судить о
ценностях расовой души, с самого начала четко учила, что каждая
32
Смысл телесных форм
раса имеет высшую ценность в себе самой. Каждая раса носит в себе
самой свою традицию и свой масштаб ценностей, которые нельзя из-
мерять масштабом другой расы. Противно здравому смысл и ненаучно
смотреть на средиземноморскую расу глазами нордической расы и
оценивать ее по нордической шкале ценностей, равно как и наоборот.
В практической жизни это постоянно случается и неизбежно, в науке же
это совершенно нелогично. О ценности человеческой расы «объективно»
мог бы судить лишь человек, стоящий над расами. Но такого человека
нет: быть человеком значит быть расово обусловленным. Может быть,
Бог знает, какие места занимают расы по рангу, мы не знаем.
Задача науки — найти закон, который определяет духовные и
телесные формы каждой расы. В этом законе заключена и внутренняя
иерархия расовых ценностей. Эти иерархии ценностей можно сравнивать
друг с другом, например, внутреннюю иерархию ценностей нордической
и средиземноморской расы. Подобные сравнения поучительны, так как
каждая вещь на свете ясней всего показывает, чем она является, когда
ее сравнивают с другой, отличной от нее вещью. Но эти иерархии цен-
ностей нельзя оценивать с некоей высшей точки зрения, потому что
мы эту точку зрения не знаем.
Нордический человек должен быть нордическим, а средиземно-
морский — средиземноморским. Только в этом случае каждый из них
может быть настоящим и хорошим — каждый на свой манер. Таково
убеждение немецкой расовой психологии, которую я представляю, и
оно взято на вооружение германской расовой политикой. Отдел расо-
вой политики НСДАП напечатал и распространил в немецких школах
иллюстрированные альбомы. В них напечатано большими буквами:
Каждая раса имеет высшую ценность в себе самой.
Второе заблуждение «Оссерваторе Романо»: с точки зрения не-
мецкой науки одна раса будто бы отличается от другой тем, что одна
раса имеет одни качества, а другая — другие. Например, нордическая
раса будто бы отличается способностью к различению, активностью,
чувством ответственности, совестливостью, героизмом, а другие расы
будто бы этих качеств не имеют. Не будем отрицать: во многих старых
трудах по антропологии, в том числе и в немецких, можно встретить
подобные непсихологические высказывания. Но пусть сапожник судит
не выше сапога, навигацией пусть занимаются моряки, а психологиче-
скими законами - психологи, а не анатомы.
Немецкая расовая психология ясно учит с 1921 года: расовое духов-
ное начало не сводится к тем или иным качествам. Качества присущи
отдельным людям, одним одни, другим другие. Героизм, например,
несомненно, присущ многим нордическим людям, но в равной мере и
33
Л. Ф. Клаусс
людям других рас. То же самое относится к активности, способности
к различению и т.д. Расовое духовное начало заключается не в на-
личии тех или иных качеств, а в том, в каких действиях проявляются
эти качества, если они присущи отдельному человеку. Нордический и
средиземноморский человек могут быть одинаково велики в своем ге-
роизме, но выглядеть они будут по-разному, так как будут действовать
различным образом.
Детский способ, соединять отдельные качества, которыми обладают
отдельные представители определенной расы, например, нордической,
и потом верить, что в обладании этими качествами заключается расо-
вая сущность, не намного умней, чем описывать ту же нордическую
расу таким образом: у нее есть нос, рот, руки. Несомненно, у нее есть
все это и многое другое. Но и у других рас есть нос, рот, руки. Расы
определяет не наличие тех или иных частей тела, а форму носа и рта,
рук, манеру движений. Человек средиземноморской расы движется
иначе, чем нордический: он иначе шагает, иначе танцует, сопрово-
ждает свою речь иными жестами: каждый, у кого есть глаза, не будет
это оспаривать. Но кто задаст вопрос: какие движения, какие жесты
выше — средиземноморские или нордические? Это бессмысленный во-
прос. У каждого свой стиль.
Движения тела выражают состояние души. Это особенно заметно
в игре мускулов лица и в жестах, которыми говорящий сопровождает
свою речь. Почему жесты его рук именно такие, а не иные? Потому что
особенности его душевного состояния предписывают ему такие движе-
ния. Стиль душевных порывов определяет стиль телесных движений:
и то, и другое составляет одно целое.
Возьмем практический пример. Кто больше способен водить ав-
томобиль, нордический или средиземноморский человек? Это тоже
бессмысленный вопрос. На него нельзя ответить обобщенно. В обеих
расах есть много отдельных людей, способных к вождению автомобиля,
только нордический человек будет делать это нордическим способом и
уже по этому можно будет определить его расовую принадлежность.
То же самое можно сказать и о средиземноморском человеке. Их спо-
собы вождения различаются следующим образом. Средиземноморский
шофер — властелин момента, он всегда там, где он есть, в закончен-
ном настоящем. Он молниеносно делает крутой поворот, выравнивает
машину и мгновенно тормозит — чем сумасбродней, чем опасней, тем
красивей игра. Нордический шофер в таких случаях ведет себя иначе,
не потому что он водит хуже, а потому что закон движений его души
и тела диктует ему иной стиль вождения. Нордический человек живет
не настоящим, а будущим, он властелин не мгновения, а отдаленного
34
Смысл телесных форм
будущего. Он поворачивает не резко, а по плоской дуге: для него
поворот «красив», если его можно предвидеть и сделать как можно
менее подчеркнутым. Средиземноморский шофер любит внезапность,
чтобы показать себя властелином момента. Нордический шофер всегда
старается предвидеть известное и возможное. Поэтому он создает глу-
боко продуманный для всех возможных случаев порядок дорожного
движения, который средиземноморскому шоферу будет скорее мешать,
чем облегчать вождение. Для него нет облегчения, если отсутствует
прелесть внезапности.
Третье заблуждение «Оссерваторе Романо» в отождествлении не-
мецкого народа с нордической расой, а итальянского — со средизем-
номорской. Об этом ясно не говорится, но намеки в подтексте есть.
Но немецкий народ — результат смешения нескольких рас. Среди них
преобладает нордическая, но в жилах немецкого народа течет и иная
кровь, в том числе и средиземноморская. Итальянский народ тоже
смешанный. По крайней мере на юге полуострова преобладает средизем-
номорская раса, но в жилах итальянского народа течет и иная кровь, в
частности, значительная доля нордической. Между двумя народами нет
четких расовых границ, наоборот, у них много общей крови. Это кров-
ное родство восходит к началу римской истории и с тех пор часто
обновлялось. В обеих культурах, германской и романской, проявляется
взаимодействие двух законов, нордического и средиземноморского.
Только в каждой — с иным результатом. Обе они формировались бок
о бок. Романская старше, германская моложе. Какая из них более
ценная? И этот вопрос представляется неверным.
Попытка поставить под подозрение германскую расовую политику
и тем самым посеять недоверие между дружественными народами не
удастся. Каждый шаг в области международной и колониальной по-
литики подтверждает данные расовой психологии и ее практическую
непригодность в обращении с людьми иного типа. Ее цель не разде-
ление, а объединение народов, научно обоснованное взаимопонимание
между ними.
35
Л. Ф. Клаусс
1.	ЧЕЛОВЕК ДЕЙСТВИЯ.
НОРДИЧЕСКАЯ РАСА
Мы описываем линии головы такими словами, как: устремленная
вперед, сильно приподнятая, вырывающаяся, с размахом, выступающая;
с четкими контурами, узкая, четко обрисованная, стройная. Все эти слова
указывают на движение вперед или вверх или на определенную траек-
торию возможного движения. Это движение мы попытаемся обозначить
одним словом: размах. Несомненно, здесь, хотя мы описываем телесные
формы, в конечном счете имеются в виду движения, которые берут свое
начало не в телесном, а только нуждаются в телесном для того, чтобы
осуществиться в нем в видимом мире. Все, употребленные нами выше
слова указывают в конечном счете на движения души, но они сами по
себе невидимы, они могут выражаться внешне только при посредстве тела.
Таким образом, душа движется, притом определенным образом.
У одних душ одна манера движения, у других другая. Точнее говоря,
каждый вид души имеет особый способ движения. Душа одного вида
движется так, что к ней подходят употребленные выше слова, души
других видов имеют иные движения, и мы должны найти для них иные
слова. Душевное переживание в его телесном проявлении можно обри-
совать линиями, т.е. душевное переживание тоже имеет свое содержание
и форму. Поэтому мы сокращенно говорим о форме души, которая
ищет своего выражения в телесных проявлениях и нуждается для этой
цели в соответствующем инструменте, в теле соответствующей формы.
Кроме слов, которые помогают нам описать движения души, ее
формирующую сущность, мы используем и другие слова, такие как на-
дежность, способность к пониманию, активность, которые не имеют ни-
чего общего с формой души. Эти слова обозначают отдельные качества,
которые можно встретить при самых различных формах, а не только
при ранее описанной. Мы покажем и другие формы с замкнутыми
контурами и собственным законом и обнаружим, что употребленные
только что для обозначения качеств слова применимы и в этих случаях,
не к каждому человеку в отдельности, имеющему данные формы, а от
случая к случаю, без учета формирующей сути. Закон формы ничего
не говорит о том, обладает ли отдельный человек с такими формами
способностью к пониманию или нет: это закон описывает не ум, а дви-
жения ума, если таковой имеется. По этому же закону можно быть и
дураком: тогда он определяет способ проявления глупости.
То, что мы называем здесь формой, влияет на то, что называется
характером человека, но форма и характер это не одно и то же.
36
Смысл телесных форм
Одинаково действует закон формы, который определяет движе-
ния души и их телесное проявление в телах со сходными формами.
Различными будут свойства характеров, но одинаковым — стиль
разных характеров.
Мы будем впредь называть всю закономерную взаимосвязь между
движениями души и контурами телесных форм (короче говоря, между
формами души и тела) стилем формы.
Это слово многозначно и употребляется в других науках в ином
смысле, например, для обозначения разновидностей культур в разные
эпохи, но оно вполне пригодно для наших целей. Используемое здесь
понятие стиля вполне соотносится с тем, что называется стилем в
искусствоведении: хотя наше понятие стиля отлично от того, оба они
родственны...
Мы установили ряд свойств характера, такие как твердость,
скрытность, холодная твердость, доходящая до черствости, свободная
веселость и доброта, беспощадность к себе из чувства долга и от-
ветственности.
Это свойства характера человека, но не его стиля, не закономер-
ностей его духовной формы. Это легко понять уже из того, что все эти
свойства при одинаковом стиле могут и отсутствовать. Тем не менее
основное остается общим, но общее не в этих свойствах, а в другом.
Общее — в размахе, в восприятии мира как чего-то противостоя-
щего, как поля, на которое нужно вступить и завоевать его трудом.
Даже авантюрист «работает», завоевывая, только его работа не дает
плодов и устойчивых форм, потому что у него нет преданности делу.
Он делает то, что делает, всегда лишь ради собственного удовольствия,
поэтому все его авантюры лишь искаженный образ работы.
Общее — в готовности к постоянству суждений. То, что называется
здесь суждением, подталкивает к «предмету» даже авантюриста, для
которого действительны только его собственные суждения: он зависит
от себя и больше ни от кого. Но вся его жизнь определяется из одной
точи, которая находится в нем самом; под ее воздействием он втор-
гается в мир. Готовность к постоянству суждений зто особый случай
готовности к размаху, она не свойство характера, а основывается на
стиле душевной формы.
Готовность к постоянству суждений это совсем не способность к
суждениям. Последнее зависит от одаренности разумом и может встре-
чаться или отсутствовать при любых духовных формах. Готовность к
постоянству суждений, как правило, не связана с ясным пониманием,
она не служит гарантией правильности суждений. И дурак может
жить с такой готовностью, хотя способности к суждениям ему явно не
37
Л. Ф. Клаусс
хватает. Последнее является свойством характера и не имеет никакого
отношения к душевной форме.
Многие из перечисленных черт характера кажутся взаимои-
сключающими. Как могут совмещаться в одном характере «холодная
жесткость, доходящая до черствости» и «свободная веселость и добро-
та»? Действительно, есть формы, закономерности которых исключают
одновременное движение одного и того же человека в направлении
жесткости и доброты. Но описываемая здесь форма не исключает этого.
Наличие этих свойств зависит от характера отдельного человека, а не от
формы как таковой. Но от закономерностей душевной формы зависит,
возможна ли для нее «жесткая доброта». Есть формы, закономерности
которых допускают не такую, а только иную доброту, не такую, которая
холодно оценивает и проверяет с расстояния, должна ли она дарить,
т.е. будет ли дар действительно ценным, а такую, которая отдает мягко
и без выбора, потому что оценка для нее не создает дистанции и она
во всех случаях действует одинаково.
Форма, таким образом, не предписывает душе отдельного человека,
созданной по ее законам, должен он быть добрым или нет. Можно
быть добрым и недобрым (даже хорошим и плохим) при любом законе
формы. Закон формы говорит только, какого вида должна быть доброта,
если она есть в отдельном характере, определяемом данной формой, и
каким образом она будет проявляться.
Человека, который творит добро только с дистанции, могут об-
винить в недостатке самоотверженности, и он будет даже страдать от
этого, принимая его за «недостаток характера». Такая самооценка была
бы основана на некомпетентной власти инородного образца и объек-
тивно ошибочна, так как любой мнимый «недостаток» относится не к
свойствам характера, а к закону формы. Характер можно воспитать и
таким образом изменить в определенных границах: он, как известно,
«формируется в мировом потоке». Многие свойства можно пробудить
или подавить путем воспитания, например, с помощью истории (в том
числе и т.н. естественной истории страны, в которой человек вырос),
а в конечном счете путем самовоспитания. Но формирующее начало, от
которого зависят движения души, можно лишь изуродовать и стеснить,
но не изменит за историческое время.
Мы должны, таким образом, четко различать свойства характера
и черты формы, так как от этого зависит, удастся ли нам сохранить
чистоту исследований, а мы исследуем формы, а не характеры.
Мы должны также все время использовать смыслоразличительные
слова во избежание терминологической путаницы, которая возникает
из-за смешивания слов «черта» и «свойство» в повседневной речи,
38
Смысл телесных форм
а часто и в языке науки. Свойства характера давно исследует характе-
рология, а черты формы лишь недавно попали в поле зрения науки... и
их продолжают путать со свойствами характера. Даже расовая теория
свела насмарку собственные усилия, превратив формирующее начало,
которое в самой этой теории и называлось расой, в беспорядочную
мешанину свойств.
Действительно, понятие расы связано с понятием наследственности.
Только наследственное можно считать расовым. Однако эту фразу мож-
но и перевернуть: является ли наследственное расово обусловленным?
Если да, то мы должны будем считать расовыми и многочисленные
наследственные уродства. Ни один человек не верит в эту бессмыс-
лицу. Но почему находятся умные головы, которые считают расово
обусловленной мешанину свойств только потому, что они наследуются
по определенным правилам?
Наследуется многое, но не все наследственное является расовым.
Есть наследственные свойства характера: они часто сохраняются на
протяжении многих поколений и превращаются тогда в расовый ха-
рактер. Есть также племенные и народные характеры, на них тоже
влияют наследственные свойства. И это тоже может быть предметом
научных исследований.
Но эти исследования не улавливают чего-то, что тоже наследуется,
однако совершенно отлично от свойств или их групп. Это душевная
форма. Форма есть то, что повинуется закону, а закон одинаков для
всех черт целого: если есть одна, то есть и все, так как каждая черта
содержит в себе прообраз всех остальных. Форма означает душевный
контур, определенные движения души при переживаниях и их выра-
жение. Этим определяются и контуры, и движения и в их телесных
проявлениях, так как они служат инструментами выражения пере-
живающей души.
Формирующие черты были перед глазами и у тех исследователей,
которые создавали образы рас, исходя из естественнонаучного взгляда
на строение тела. Но они смотрели на тело как на нечто само по себе,
а нечто для души, не как на инструмент выражения, не как на теле-
сное проявление духовной жизни. Поэтому они не могли понять смысла
формирующих черт строения тела, который заключается в том, чтобы
быть средством проявления души. Они терялись в отдельных признаках
и в лучшем случае исследовали возможность их наследования.
Только если исходить от души, можно увидеть закономерную вза-
имосвязь, соединяющую формы души и тела, две части одного целого.
Большая часть того, что ученые показывали как отдельные телесные
признаки разных рас, это вырванные черты целых форм, которые не
39
Л. Ф. Клаусс
поддаются количественному
определению, а могут быть
поняты только через законы
линий и движений.
Раса это форма, а форма
живых существ является ра-
совой в той степени, в какой
она наследуется... Меняются
поколения, но не форма.
Форма это не шаблон,
не клише. Хотя контур стро-
го обусловлен собственным
смыслом, этот смысл остав-
ляет широкий просто для сво-
еобразия отдельных жизней.
Мы говорим здесь о
форме человека действия,
потому что действие это
определяющая ценность в
его иерархии ценностей: он
воспринимает мир как не-
что, ему противостоящее, во
что он должен вмешаться,
чтобы «что-нибудь из этого
сделать». Это его основная
родовая позиция, определя-
ющая способ движения. Он
не может иначе, потому что
его закон душевной формы
Илл. 1 и 2. Крестьянин
и рабочий из Северной
Фризии. Человек
действия, нордический
тип. Узкое лицо с резкими
краями. В профиль видны
выступающие линии
лица и широкая дуга
затылка. Поза человека,
который всегда готов к
преобразованию мира.
40
Смысл телесных форм
Илл. 3 и 4. Сын шведского крестьянина, коридорный в гостинице.
Средний тип человека действия. Даже находясь в услужении, он
чувствует себя свободным человеком и господином.
Илл. 5. Мастер-
судостроитель
из Голштинии.
Нордический
человек «на
службе». Даже
незначительный
заказ для него -
важное дело.
41
Л. Ф. Клаусс
Илл. 6. Купец родом
из Фризской марки.
Сознательное
дистанцирование от
наблюдателя.
Илл. 7. Он же. За строгими
контурами форм скрывается
соблюдение дистанции и
сдержанность в выражении
чувств.
Илл. 8 и 9. Он же. Человек действия в нерабочее время ведет
беседу. Он внимательно следит за темой разговора (илл. 8).
Даже когда он смеётся (илл. 9), он даёт оценку, а это для него
гоже действие.
42
Смысл телесных форм
Илл. 10. Он же. Нордическая
сдержанная веселость.
Илл. 11. Он же. Оценка здесь
обращена внутрь: человек
что-то вспомнил.
Илл. 12. Он же. В разговоре
возникло затруднение,
которое нужно преодолеть.
43
Л. Ф. Клаусс
Илл. 13-16. Нордическая женщина и ее мать из Шлезвига.
Женский вариант человека действия. Такие же основные
линии лица как у нордического мужчины. Помощница мужа,
ответственно относится к воспитанию детей.
Илл. 17-18. Они же. Нордический вариант детской веселости. Но
на илл. 18 то же одновременно дается оценка.
44
Смысл телесных форм
Илл. 20. Она же. Нордический
взгляд вдаль здесь обращен
внутрь себя.
Илл. 19. Жена немецкого
офицера. По-женски
смягченный нордический
контур.
Илл. 21 и 22. Старая крестьянка с одного из островов Северной
Фризии. Окаменевшая форма нордического человека действия.
Одна из последних жителей острова, сохранивших свои
фризские племенные корни.
45
Л. Ф. Клаусс
ему так предписывает. Этот закон — последняя объяснимая инстанция.
На вопрос: почему? ответа нет.
Не каждый тип человека «действует» в этом смысле, и только для
данного типа действие является высшей ценностью. При этом неважно,
будет ли результат действия иметь общезначимую ценность или нет.
Ценность действия, исходя из закона формы, заключается в том, что
действующий ощущает себя действующим: только тогда он «целиком
является самим собой». Сделанное может оказаться даже ненужным
или сводиться к разрушению: зто будет действие с обратным знаком.
Делает отдельный человек этого типа или группа людей нечто ценное
или нет, определяет не закон формы как таковой, а одаренность от-
дельного человека, его нравственные установки, его убеждения, одним
словом - его характер. Ценность сделанного для сделавшего и его дей-
ствительная ценность относятся к двум разным диапазонам ценностей.
И люди, созданные по другим законам формы, могут быть дея-
тельными. И бедуин, например, действует, когда устанавливает и снова
складывает шатер из козьих шкур или когда он целую неделю скачет
по 20 часов в день, участвуя в разбойничьем набеге, чтобы захватить
далекую добычу и доставить ее в лагерь. Мы называем это действием,
но с точки зрения бедуина вещи выглядят совсем иначе. Действие
для него не долг, но он готов ухватиться за предоставленную ему
в данный момент возможность. Добыча для бедуина в повседневной
жизни это то, что на редких высотах переживания, в области религии,
называется у него «божественным откровением». Этим определяются и
все го жизненные ценности. Поэтому закон формы, по которому создан
преобладающий среди бедуинов и вообще на Востоке тип человека, мы
называем законом человека откровения.
Человек действия — первый в ряду форм, стили (законы формы)
которых мы воспринимаем как наследуемые, обусловленные кровью и
тем самым как расовые стили.
Стиль человека действия преобладает в германском мире. Мы от-
личаем чужое, начиная со своего. Лишь тот, кто переживает преоб-
ладающий в германском мире закон стиля человека действия как свой
собственный, кровный, в самом глубоком смысле дарованный судьбой и
определяющий судьбу, может четко отграничить все чужое и, оставляя
в неприкосновенности свое, понять чужую обусловленность.
О нордическом человеке за последние два десятилетия сказано
немало, в том числе и мной... но я еще в начале 20-х годов предо-
стерегал, несмотря на все воодушевление нордическим размахом, от
плоского заблуждения, будто нордическое переживание само по себе
имеет высшую ценность и по сравнению с ним способы переживания
46
Смысл телесных форм
других рас неполноценны. Это предостережение не все услышали, и
случилось так, что в широких кругах народа утвердилась догма о
всеобщей ценности нордического человека. Тот, у кого светлые волосы
или другие «телесные признаки» нордического человека, стал видеть в
этом гарантию своей ценности как человека и члена общества. С другой
стороны, у честных немцев в рамках той же догмы возник комплекс
собственной неполноценности, если при взгляде в зеркало названных
признаков не обнаруживалось. Некоторые отчаивались и даже кончали
самоубийством. Этот трагический конец, решение лучше покончить с
собой, чем жить, сознавая свою неполноценность, как раз доказывает,
что у этих людей преобладала нордическая линия переживания.
Знание рождается из заблуждения, и в борьбе за знание всегда
бывают жертвы. Эти жертвы тоже не были напрасными. Действительно,
немецкий народ и немецкая история с самого начала определялись
нордическим законом: нельзя быть немцем, не будучи нордическим в
решающих чертах. В этом ценность нордической расы для нас, немцев,
и ряда других народов сходной судьбы. Эта ценность нордической
расы связана, таким образом, в историческом смысле с германским
миром. В историческом смысле быть немцем, значит, переживать в
нордическом стиле.
«Нордическое», таким образом это ценность для нас, а не ценность
сама по себе. Само по себе «нордическое» это только определенные
движения при переживаниях: стиль души и ее телесных проявлений.
Это означает возможное поведение, осанку, походку, способы выражения
переживаний. Но о содержании и ценности этих переживаний прилага-
тельное «нордическое» еще ничего не говорит. Оно говорит только, как
переживается, но не говорит, что переживается. Содержание переживания
может быть в одном случае нравственным, а в другом плохим. Можно
нордическим способом быть и разрушителем ценностей, преступником.
Скажем откровенно: можно нордическим способом быть и подлецом.
Отсюда следует многое для воспитателей народа. Быть нордическим
еще не значит быть ценным членом немецкого народа. Что пользы в
людях с нордическими формами и переживаниями, если у них плохой
характер и в нем выражается нордический стиль. Не только духовная
форма, не только стиль переживания определяют ценность человека
как члена общества, но и то, что заключает в себе форма и в чем
выражается стиль, а именно хорошие (или плохие) качества человека,
одним словом, — его характер. Раса включает в себя все переживания,
но то, что переживается, уже не относится к расе. Поэтому ошибочно
верить, будто путем простой селекции нордической крови можно создать
полезных членов общества. Нужно пробуждать хорошие задатки, если
47
Л. Ф. Клаусс
они есть, развивать из них нужные качества и формировать характер:
без этого всякая селекция напрасна.
Еще раз: «нордическое» означает ценность для нас, немцев, но
необязательно для других. То, что для нас является определяющим,
для других народов может совсем не иметь значения, если оно не
присутствует ни в крови, ни в истории этих народов. Другие народы
подчиняются иным законам формы и имеют иные ценности. Для таких
народов нордическое может даже стать проклятым, потому что оно
вносит смуту в их собственный мир ценностей.
Следует избегать еще одного заблуждения, которое вытекает из
неправильного понимания термина «человек действия». Этот термин
ни в коем случае не должен означать, что ценность нордического
человека, если измерять ее нордическим масштабом, тем больше, чем
больше работы он сделает. Сосем наоборот. То, что мы называем дей-
ствием, не измеряется количественно. Это заблуждение характерно для
начинающей эпохи, которая оперирует огромными цифрами, произво-
дит на конвейерах и путает горячку непрерывной работы с настоящей
деятельностью, являющейся формой культуры.
Деятельную жизнь в нашем смысле можно вести и таким образом,
что со стороны она может показаться праздной, например, если нор-
дический человек целиком уходит в свой внутренний мир и порывает
связи с обществом. Кажется, будто он «ничего не делает», хотя на самом
деле он постоянно трудится. Будет ли этот труд в обычном смысле
творческим, воплотится ли в произведениях и даст в конечном счете
что-то обществу - совсем другой вопрос. Это зависит от творческой
силы отдельного человека, от его способности приспосабливаться к
внешнему миру, от его одаренности, в общем, от его характера, а не от
его расового закона. Нордическая жизнь возможна и в том случае, если
вся работа сосредотачивается на самом себе. Были люди, которые вели
такую жизнь и воспринимали ее как высшую ценность, хотя их деяния
не оставили след в истории. Если спросить о смысле подобной жизни,
то ответ будет таков: он заключался в победоносном преодолении
тяжести. А это конечный смысл всех нордических действий.
Здесь следует устранить неправильное понимание, будто обязанность
непрерывно работать, одержимость работой, судорожная работа имеют
особенно высокую ценность с нордической точки зрения. Эта судорож-
ность будет нордической, но все равно судорожностью: болезненным
состоянием нордического человека, искажением его духовного состояния.
Судорога всегда означает, что делается с трудом нечто, что можно сделать
легко. В диапазоне нордических ценностей это означает изменение на-
правления деятельности на противоположное. Там же нордическая жизнь
48
Смысл телесных форм
вертится в своем стиле, в культурных слоях народов с преобладанием
нордической крови, из форм повседневного и праздничного отражения
с людьми первым делом устраняется все тяжелое. Это относится даже
к убеждениям: в них должно быть как можно меньше «неподъемного».
Необходимость поднимать что-либо указывает на тяжесть, а это противно
нордическому закону жизни. Даже с действительно тяжелыми вещами
обращаются таким образом, будто они легкие. Тяжесть с нордической
точки зрения означает жизнь, которую не удалось подчинить себе.
Это не означает легкомыслие или легкое, т.е. несерьезное отношение
к жизни, хотя все это возможно в нордической сфере. Нордический
человек может очень серьезно воспринимать вещи, себя самого, свою
жизнь и свои задачи, но законы движения его нордической души не
позволяют ему показывать это серьезное как нечто тяжелое. Мы все со
школьной скамьи знаем, что такое «нравственная серьезность»: в норди-
ческой сфере это удел школьных учителей и пасторов. На нордического
человека она действует лишь в том случае, если ее не подчеркиваю:
всегда должно быть так, будто все понятно само собой.
На преодоление тяжести ориентирован и инструмент выражения
нордической души: ее телесное проявление.
2.	ЧЕЛОВЕК УПОРНЫЙ. ФАЛЬСКАЯ
(ДАЛЬСКАЯ, аТЛАНТИЧЕСКАЯ) РАСА
Это люди со светлой кожей и очень светлыми глазами. Своими
основными линиями они напоминают уже знакомого нам нордического
человека действия, и все же есть в них что-то, явно противоречащее об-
лику последнего: какое-то тяжелое и широкое лицо и столь же тяжелое
и широкое туловище. Эти черты свидетельствуют о тяжеловесном упор-
стве, о стремлении остаться на своем месте, а не выйти за его пределы.
Рот часто имеет такую форму, словно он заперт на задвижку. Этот
тип можно было бы принять за нордический, если бы не эта тяжеловес-
ность, притягивающая его к земле. Здесь нет свободы движений тела и
души, свойственной нордическому человеку. Этих людей страшит мысль
умереть вдали от родины, тогда как нордического человека постоянно
влечет вдаль, он все время стремится расширить свое пространство, он
завоеватель новых земель как в материальном, так и в духовном плане.
В поведении типа, который мы теперь рассматриваем, нет ничего
общего с нордическим. Вся жизнь человека этого типа как бы со-
средоточена вокруг внутренней сферы и притягивается к ней силой
49
Л. Ф. Клаусс
тяжести. Эту внутреннюю сферу эти люди могут называть на своем
языке по-разному: родиной, своим клочком земли, верой своих отцов и
т.д. Оторваться от этого трудно, как от самой жизни, можно потерять
свою сущность, свою ценность. Этот тип рождает самых жестоких пре-
ступников. У которых жестокость сочетается с детской беспомощностью.
Их душевные переживания принимают форму внезапных порывов,
часто связанных с насильственными действиями.
Нордический человек умеет владеть собой; человек этого типа
не выйдет из возбужденного состояния, пока оно не будет исчерпано.
Мы можем назвать этот тип «человеком упорным». Часто на одном
лице нордические черты сочетаются с чертами этого типа. Вспомним,
что сказал Гёте в «Вильгельме Майстере» о немцах: они тяготеют надо
всем и всё тяготеет над ними. Тип «человека упорного» преобладает у
многих немцев, особенно в Нижней Саксонии.
Форме переживаний человека этого типа соответствуют и его
внешние формы. Он бывает похож на дерево, вросшее корнями в зем-
лю, а когда ходит, словно с трудом отрывает ноги от земли. Шея у
него короткая, плечи широкие и прямые; в телосложении преобладают
горизонтальные линии, поэтому на снимках высокий человек кажется
ниже ростом, чем он есть на самом деле.
И на лице этого человека преобладают горизонтальные линии:
глаза сидят в низких глазницах, в узкой, прямой щели. Веки короткие,
со множеством складок. Нос с широкой спинкой выступает не сильно.
Такой образный эпитет как «тяжесть» недостаточен для того,
чтобы дать исчерпывающее описание психических особенностей людей
определенного типа. В какой-то мере «тяжелыми» можно назвать и пере-
живания людей переднеазиатского и альпийского типов, но в каждом
случае мы имеем дело с разными формами тяжести. Но для обозначения
этой важной расовой особенности нет подходящего слова ни в одном
языке. Германские языки, например, созданные нордическими людьми
действия, имеют мало слов для обозначения чуждых им черт. Да, даже
расовые особенности определяются во всех языках лишь грубо и несо-
вершенно, так как в те древние времена, когда создавался язык, они не
были предметом наблюдения, а считались само собой разумеющимися.
Единственным средством остаются живые примеры. Так фотоснимки
позволяют «процитировать» особый взгляд определенного человека,
словно отрывок из книги, и сравнить его со взглядом других людей
других рас. Такое сравнение позволяет выявить особенности, для ко-
торых нет названия.
Раса есть нечто, воздействие чего сказывается в каждый момент
нашей повседневной жизни и придает особую форму каждому движению
50
Смысл телесных форм
нашей души. Все, что мы переживаем, переживается нами в определенном
расовом стиле (или в смешении нескольких стилей). Нет «человеческих»
переживаний вообще, а есть только переживания людей определенного
типа. Этот простой факт поняли так поздно по той причине, что каждый
знает лишь свои переживания и перетолковывает чужие по своим законам.
Глаза у людей открылись после многочисленных примеров отсутствия
взаимного понимания. Жизнь открывает перед нами обширное поле для
наблюдения расовых различий ибо всё в человеке имеет расовые черты.
Много примеров дает нам история, но исторические описания тоже
оставлены людьми, имевшими свои расовые особенности, поэтому к
ним надо относиться критически. Но отдельные стимулы, которые дей-
ствовали на протяжении всей истории германского Запада, действуют
и сегодня.
Один из этих стимулов, известных со времен Тацита, - «герман-
ская верность». Ее антипод — измена. К этому сводится содержание
всех древнегерманских саг. Но верность тоже бывает разная. Верность
германского дружинника основывалась на свободном выборе. За вождем
шли, веря в его превосходство. Но если эта вера оказывалась обманутой,
верность кончалась.
Такая верность соответствует закону стиля нордического человека
действия. Но в германском мире встречался и встречается также иной
вид верности, верность ради верности, верность любой ценой, вер-
ность из упрямства. Для нордического человека такая верность чужда
и непонятно; он идет за своим вождем до конца, но только если это
настоящий вождь. А фальский человек врастает в свою верность и
остается верным даже тогда, когда это, с нордической точки зрения,
бессмысленно. Для фальского человека смысл остается, хотя никакому
разумному объяснению он не поддается.
Фальский человек упрямо противится любым логическим доводам,
они не перерастают у него в опыт. Он может честно стараться при-
способиться к непривычной среде, но у него нет опыта. В этом самый
тяжеловесный из всех типов странным образом похож на самый легко-
весный: на тип пустынной расы.
Надежность фальского человека, соблюдение им соглашения зависит
от того, на каком уровне сознания заключено соглашение. Если на ло-
гическом, то на него положиться нельзя. Фальский человек видит свою
выгоду, но однажды может случиться так, что поднявшаяся откуда-то
из глубины волна смоет все логические соображения.
Вся жизнь человека этого типа связана со своим клочком земли.
В любой профессии он остается крестьянином. Его двор это его крепость.
Он противится любым попыткам оторвать его от земли.
51
Л. Ф. Клаусс
В Германии черты этого типа
явственней всего проявляются в
Нижней Саксонии, а также в Ост- и
Вестфалии (я придерживаюсь вве-
денного Г.Ф.К. Гюнтером термина
«фальская раса», потому что он
привился).
Формула «германское = нор-
дическое + фальское» отнюдь не
исчерпывающая. Даже у каждой не-
смешанной расы есть многообразные
черты, и отнюдь не у каждого пред-
ставителя этой расы они развиваются
в совокупности. Только история
человека или народа определяет,
какая из его расовых черт разовьется,
а какая зачахнет. «Германское» это
прежде всего историческое выраже-
ние особой формы нордического че-
ловека, т.е. особый вид нордичности,
подобно тому как древняя Греция и
древний Рим были другими выраже-
Илл. 23. Дочь моряка из
Вестфалии. «Германское»
лицо. Нордическая
стройность сочетается с
фальской тяжеловесностью.
ниями других особых видов нордичности. То связано не только с разными
ландшафтами, но и с необходимостью делить пространство с другими расами.
Но смешение кровей не всегда соединяет черты двух рас таким образом,
что получается непротиворечивая картина. Фальская и нордическая кровь
тоже конфликтуют меду собой. Может быть, древнегерманские саги о борьбе
между Асгардом и Мидгардом отражают доисторическую борьбу между
нордическими героями и фальскими гигантами. Могла ли нордическая суть
развиться на северном ландшафте без этой борьбы? Мы этого никогда не
узнаем. Известно лишь, что в результате возникла германская душа. Это не
баланс двух способов переживаний, не «синтез». Внутренняя борьба между
ними сама стала частью германской сути.
Нордический и фальский типы близки друг к другу. Их сочетание
оказалось жизнеспособным и прочным. Чем больше у германца фаль-
ской примеси, тем сильней он противится духовному Югу. Генрих Лев
отказался следовать за своим императором, потому что он перестал
понимать его романтическую политику. Это указывает на опасность
саморазрушения германской сути.
Спор между нордическим и фальским стилями непримирим. Мы не
знаем, как его уладить, но и не собираемся раздувать. Единственный
52
Смысл телесных форм
Илл. 24 и 25. Лесник и ученый из Нежней Саксонии. В основном
нордическое строение лица, но фальская тяжеловесность в его
выражении.
Илл. 26. Крестьянин из
Северной Фризии со своими
внуками. Он стоит так, словно
врос в землю.
53
Л. Ф. Клаусс
Илл. 27-30. Он же. Лицо с преобладанием черт фальской расы
и с фальским выражением. В телосложении преобладают
горизонтальные линии.
54
Смысл телесных форм
Илл. 31-33. Датский рыбак, человек фальскои расы (рот
и подбородок в данном случае не типичные для этой расы).
55
Л. Ф. Клаусс
рациональный вопрос: можно ли отдать предпочтение одному из стилей,
внутренне встать на его сторону, чтобы в отдаленном будущем если не
уладить этот спор, то хотя бы уменьшить его опасность?
Сами по себе оба стиля одинаково ценны. У каждой расы своя
иерархия ценностей и свой критерий. Предпочтение — не результат
научного обоснования, а практическое решение, действительное только
для германской общности крови и культуры.
Выбор в пользу нордического стиля для нас — не однократное
решение, а то, за что мы должны бороться каждый день. В этом
глубочайший смысл воспитания. Надо пробудить нордическое начало
в новом поколении, дать ему приоритет в развитии и тем помочь ему
возобладать в нас самих и в будущем обществе. Главное оружие вос-
питания — образцы.
Быть образцом в нордическом смысле, значит, не рассчитывать на
аплодисменты и на трибуну (это была бы жизнь по средиземноморскому
образцу); образцовый нордический человек одинок. Если другие члены
общества делают его своим образцом, то они делают это свободно, без
принуждения, без уговаривания, без чьего-либо приказа.
Чем более нордическим будет отдельный человек или все молодое
поколение, тем трудней будет убедить его или заставить следовать за
определенным образцом. Нордическая молодежь должна иметь свободу
выбора. Нельзя пробудить самостоятельную совесть, одновременно
пытаясь ее поработить. Молодежь, для которой новые догмы будут
обязательными, докажет этим, что она не нордическая.
3.	ЧЕЛОВЕК ВНЕШНИХ ЭФФЕКТОВ.
СРЕДИЗЕМНОМОРСКАЯ РАСА
Тот, кто нравится и живет тем, что нравится, даже не вполне
осознанно, ориентируется на партнера, которому нравится. Желание
нравиться заключает в себе элемент театральности, спектакля, устра-
иваемого перед зрителем.
Говорить так, значит представлять вещи еще слишком плоско,
словно речь идет об одном желании нравиться, которое может быть
присуще человеку любой расы, в том числе и нордической. Но здесь речь
идет о чем-то более глубоком: слово «нравиться» легко ассоциируется
у нас с пустой видимостью, что объясняется нашими установками на
ценности действия. При этом от нас ускользает, что в желании нра-
виться может сформироваться настоящая ценность: желание дарить и
56
Смысл телесных форм
приносить счастье. Более того: совершать богослужение в совершенно
особом стиле. В одной французской поэме XII века благочестивый
фокусник приносит в жертву Богородице свои лучшие фокусы, чтобы
порадовать ее. То, что спектакль, разыгранный человеком, может быть
подарком, способным осчастливить и божество, и потому является
высшей ценностью, - такой взгляд на Бога чужд германскому миру.
Здесь действует внутренний закон средиземноморской расы... Толь-
ко с этой точки зрения становится полностью понятной роль красоты
в верованиях древней Греции. На древнем Крите, в его догреческой
культуре, женщины руководили общественной жизнью и ее творческим
оформлением. Результатом этого господства женщин был особый стиль,
культура красоты, приносящей себя в дар.
В этом же заключается и богослужение: такая жертва должна
стать «отрадой глаз» для божества.
Если мы поищем термин, чтобы определить суть человека этого
типа в его наивысшей ценности, пронизывающей все его существо, то
это должно быть слов, ясно указывающее на такой приносящий счастье
момент игры перед зрителем, который тоже участвует в спектакле,
момент, в который переживания этого человека достигаю кульминации.
Поэтом мы сознательно говорим о человеке внешних эффектов как о
человеке, дарующем радость.
Гуд устраиваемого спектакля это не тщеславная игра пустыми
формами с желанием отказать больше, чем есть в действительности.
Здесь налицо забота о том, чтобы и зритель был доволен тем, что ему
показывают, и воспринимал это как настоящую ценность.
Доброта это свойство характера. Она присуща отдельным людям,
а не духовным формам как таковым и не расам. Есть много людей
средиземноморской расы, в которых нет и следа доброты. Они могут
устраивать пустую игру пустыми формами, чтобы потешить собствен-
ное тщеславие. Но по необходимости и в этом случае сохраняется
зависимость от возможных зрителей, а посему и забота о приведенном
эффекте — может быть, единственная забота, которая гнетет человека
этого типа.
Вывод, будто эти люди всегда усложняют простые вещи, будет не-
правильным. К усложнению человеческих отношений, которые по своей
природе просты, эти люди склонны лишь в тех случаях, когда теряется
связь с природой, а именно в городской жизни. При своих особых
способах делать жизнь более утонченной, развитых, очевидно, еще при
господстве женщин на древнем Крите, они могут дойти до такой точки,
что простые вещи покажутся им пресными и непривлекательными,
а «жизнь без заговора — тупым тлением неуклюжего сердца». Как все
57
Л. Ф. Клаусс
Илл. 34. Молодой
венецианец,
театральный человек
средиземноморской расы.
Илл. 35. Он же. Стиль
выражения этой расы связан
не столько с лицом, сколько
с общим обликом, позой,
движениями членов.
Илл. 36. Он же. Жизнь человека
этого типа - игра перед
зрителями.
58
Смысл телесных форм
Илл. 38. Она же.
Илл. 37. Греческая девушка из
Триккалы. «Дама» готовится
предстать перед обществом.
Илл. 39. Она же. Забота
о своем внешнем
виде, может быть,
единственная забота,
которую театральный
человек глубоко
переживает.
59
Л. Ф. Клаусс
Илл. 40. Она же. Быть
привлекательной значит
для нее хотеть нравиться
по определенным
правилам.
Илл. 41. Она же. Веселость
здесь не непринужденная,
как у нордической
женщины на илл. 17-18,
а по правилам игры в
«кавалера и даму».
отчужденные от природы люди, они ищут новых развлечений. Разные
расы делают это по-разному. Нордический человек из больших городов
стремится во время отпуска «на природу», которая воспринимается им
совсем иначе, чем человеком, связанным с природой: редкость общения
с природой делает ее предметом искусственного наслаждения. Кроме
того, у человека действия в городе есть и много других развлечений,
но никогда в свободное время он не выйдет за рамки целесообразности
ради игры. Хитроумные выдумки как самоцель ему смешны. А для
человека внешних эффектов они могут быть серьез воспринимаемые
потребностью, если благодаря им расслабляющая игра может обрести
новую прелесть.
Все отношения человека внешних эффектов с товарищами и вообще
с другими людьми определяются тем, могут ли они быть партнерами
по игре... Этот партнер должен быть одновременно и зрителем. Мно-
жество партнеров равнозначно множеству зрителей, что увеличивает
прелесть игры. Вся жизнь человека внешних эффектов — сплошной
спектакль перед множеством зрителей, принимающих в нем участие.
Его мир как бы окружен трибунами, и желательно, чтобы они были
60
Смысл телесных форм
заполнены. Этот замкнутый круг - его игровое пространство. Жизнь в
одиночестве, творчество, оцениваемое лишь самим собой и ради само-
го творчества, одним словом, жизнь без аплодисментов это для него
не жизнь. Для него нет, в отличие от человека действия, «духа» как
такового без связи с трибунами...
Неверно считать, будто население Италии и Франции целиком
состоит из людей этого типа. Это народы смешанной крови, и в куль-
турах, созданных ими, влияние людей внешних эффектов — лишь одно
из влияний.
Нордическая и средиземноморская расы одна для другой это то,
о чем каждая из них мечтает, но чем не может стать.
4.	ЧЕЛОВЕК ОТКРОВЕНИЯ.
ПУСТЫННАЯ РАСА
Когда мы рассмотрели в целом и в отдельных чертах нордическую
форму и вдумались в смысл ее телесного проявления, мы поставили
рядом с ней другую форму и назвали ее — в соответствии с обнару-
женным в ней смыслом — формой человека внешних эффектов, так
как основной душевный настрой и манера движений этой расы - это
спектакль пред зрителями, которые тоже принимают в нем участие.
Наивысшая ее ценность - желание понравиться. Этим определяются
и все ее переживания, в том числе и отношение к Богу и основанное
на этом оформление веры.
Обе формы, нордическая и средиземноморская, лишь немного отли-
чаются друг от друга в контурах своих телесных проявлений, и только
специалист может полностью понять различие смыслов.
В каждом внешнем, телесном выражении переживания следует
различать: 1) что выражается (радость, гнев, желание и т.п.) и 2) как
именно выражается. Первое мы называем материалом выражения, вто-
рое — стилем выражения. Слов, обозначающих материал выражения,
достаточно в каждом развитом языке. Иное дело — описание стилей
выражения, контуров душевных проявлений, в которых выражается
расовое начало. Здесь словаря исторически развитых языков часто
бывает недостаточно, так как стиль выражения в те времена, когда
формировался язык, еще не мог быть понят и выражен в словах.
Видеть выражения чувств еще не значит понимать их. У каждо-
го человека есть свой предел понимания, который определяется его
собственными переживаниями. То, что за этим пределом, мы не по-
61
Л. Ф. Клаусс
нимаем: мы видим лишь внешнюю форму выражения, но не понимаем
ее содержания.
Для меня лично понадобилось много лет прожить с людьми араб-
ского Востока, в их среде, чтобы научиться правильно понимать вы-
ражение их чувств, хотя типичные формы я увидел уже в первый день.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда я глядел в лица этих
людей, было то, что все они выглядели так, будто оказались здесь
внезапно... Я понял потом, что мне нужно изучить их язык, но не
письменный, а живой, разговорный. Знатоки этого языка, даже чисто
теоретические, тоже отмечают в нем эту черту внезапного появления, ко-
торой нет никаких соответствий в том, что в области наших собственных
переживаний называется бытием, так как для нас понятие бытия связано
с понятием длительности. Мы видим существующее в том состоянии,
в каком оно находится, когда мы на него смотрим, и только исходя
их этого представляем себе возможное становление и изменение. Уже
само слово «состояние», происходящее от глагола «стоять», достаточно
ясно показывает, что мы своим сознанием как бы останавливаем бытие.
В арабском языке нет слова, которое означало бы «состояние» в
привычном для нас смысле. В словарях это наше слово переводится
арабским словом «халь» (множественное число «ахваль»), происходящим
от корня х-в-л, который означает: вращаться, изменяться.
Адольф Вармунд, один из самых глубоких знатоков разговорного
арабского языка, отмечал по этому поводу: «Это слово не имеет ничего
общего с понятием постоянного, а означает как раз противоположное,
а именно вращение, изменение, перемену, и это вполне естественно, так
как подобно тому, как для крестьянина твердое и постоянное в месте
жительства, привычках и обычаях - основные условия его бытия, так
и для кочевника вечные перемены, смена пастбищ — первое условие
его своеобразной жизни, поэтому он говорит не о своих положениях и
состояниях, а об изменениях и переменах. Арабский глагол «проживать»
(сакан) означает, собственно, лишь «покоиться», а слово обозначающее
«шатер», а позже «дом» (бейт), означает, собственно, лишь ночевку.
Понятие длительного пребывания на одном месте арабы обозначают
глаголом «икамет», смысл которого — «ставить шатры». Если речь
идет о племени или народе, может быть использован глагол «каум»
«подняться» для смены пастбищ или на битву. Подвижность для ара-
ба - обязательная предпосылка его благосостояния, поэтому понятия
«жить на одном месте» и «быть бедным, нищим» для него совпадают
и он обозначает их словами одного и того же корня (с-к-н) и называет
бедняков и нищих «мискин», что первоначально обозначало всего лишь
«неспособность сдвинуться с места».
62
Смысл телесных форм
Вармунд говорит о «законах кочевников» и выводит их из «зако-
нов пустыни». Но за этими законами есть другие, еще более сильные,
которые заставляют этих людей жить по законам пустыни как по
своим собственным. Кочевники, пастухи-воины (бедуины) вольной
арабской степи с самых отдаленных времен были наводящими страх
властителями арабского мира. Они могли бы жить оседло, если бы
захотели, но повинуясь своему собственному внутреннему закону, они
выбрали жизнь по законам пустыни. Люди иного типа, например, нор-
дического или галльского, навязали бы и пустыне свой собственный
закон, так что она перестала бы быть пустыней, или покинули бы ее.
Что общего у вращения и изменения с тем, что мы назвали вне-
запным появлением? Это то же самое, только с другой точки зрения.
Наше слово «внезапно» означает нечто, чего только что здесь не
было и что может быть, сразу же и исчезнет. Лучше всего с нашей
стороны было бы избегать слов «быть», «пребывать», так как по
смыслу этого нордического слова и соответствующего миропонима-
ния текущее, преходяще должно быть остановлено. Но арабы живут
в преходящем и не знают и не хотят знать того, что мы называем
«состоянием». Они живут переменами, мы сказали бы «постоянными
переменами», так как перемены здесь - единственное, что может
быть постоянным.
Выражение «внезапное появление» это лишь подсобное средство,
несовершенная попытка описать словами нордического языка нечто,
совершенно отличное от нордического
Фотография и любое изображение подвижного и живого с точки
зрения закона жизни этих людей - дерзкое вторжение в дело Творца.
Десять заповедей древнего Израиля запрещали изображение живого,
и для араба-мусульманина, если он не хочет быть по-западному «со-
временным», это мерзость.
Для человека внешних эффектов быть запечатленным на карти-
не — верх блаженства. Он наслаждается в этот момент возможностью
красоваться перед снова и снова наполняющимися трибунами будущих
зрителей. Совсем иначе обстоит дело с людьми описываемого типа,
они живут по законам обязательной мимолетности.
И они, и люди внешних эффектов живут мгновением... но за этой
общностью скрывается различие. Игра на зрителя — не единственный
способ наполнить мгновение жизнью и не единственная возможность
«ловить момент».
Загадку, которой кажется для нас сначала способ выражения
арабов, разгадывают те, кто принимает участие в их жизни. Участие
в чужой жизни — источник понимания.
63
Л. Ф. Клаусс
Илл. 42-44.
Арабский юноша,
полукрестьянин из
Палестины.Человек
откровения, пустынная
раса. Формы тела
приспособлены для
выражения жизни,
которая от одного
мгновения к другому то
вспыхивает, то угасает.
64
Смысл телесных форм
Илл. 45-46. Бедуин из
Трансиордании. Непривычные
трудности не преодолеваются,
(ср. илл. 12), а повергают
человека пустынной расы в
замешательство и он даже
готов обратиться в бегство.
Илл. 47-48. Арабская девушка
(христианка) из Ливана. Тот
же тип поведения, что и на
илл. 46, только в женском
варианте.
65
Л. Ф. Клаусс
Илл. 49-50. Бедуин пустынной расы. Момент пойман, остается
ждать, что он с собой принесет.
66
Смысл телесных форм
Илл. 51 -52. Он же. Прислушивание - основная поза человека
Откровения, человека пустынной расы.
67
Л. Ф. Клаусс
Илл. 53. Бедуин из
Трансиордании в момент
бурного спора.
Илл. 54. Еврейская девушка
из Йемена, живущая в
Иерусалиме.
Илл.55. Арабская
крестьянка из
Сильвана близ
Иерусалима.
На эти двух снимках
мы видим то же
прислушивание,
как на илл. 51 -52, и
капризную оборону,
как на илл. 59-61.
68
Смысл телесных форм
Илл. 56-58. Еврейка из
Йемена, жена переписчика
Торы. Пустынная раса.
69
Л. Ф. Клаусс
Илл. 59-61. Она же. Капризность как средство защиты и
соблазна дрессированной женщины пустынной расы.
70
Смысл телесных форм
Случай (в немецком языке это слово происходит от корня «па-
дать» — прим, пер.) — это слово означает здесь нечто большее, чем
у нас. Все, что происходит, происходит здесь случайно: то-то как бы
падает с неба и это что-то нужно поймать. Жизнь - игра внешних и
внутренних случайностей, и ее единственный смысл - поймать то, что
падает сверху. Готовность ловить - основной стиль поведения этой
расы и он лишь немного ослаблен даже в случаях подражания «со-
временному» западной образцу. Вся жизнь устремлена «ввысь», т.е.
туда, откуда все падает, вся жизнь это прислушивание, не падает ли
что-нибудь сверху. Этим прислушиванием проникнуты все переживания,
независимо от их конкретного содержания.
Это прислушивание — духовная основа поведения этих людей,
определяющая манеру их движений: хватать то, что падает. Это со-
храняется при любом переживании. Но если речь идет о прислушивании
к моменту, к постоянным переменам, значит, ничего не сохраняется.
Душа полностью отдается смене мгновений как в молитве, так и в
самуме: игра случая для нее игра чуда, творимого руками высшей силы.
В этом заключена и опасность для подобной души, если хотите, ее
слабая сторона, но одновременно и ее величие, источник ее творческой
силы. Там же в душе такого стиля живет творческая искра, эта душа
прислушивается к голосу Бога. Знание божественных вещей становится
и сокровищем, и это знание даруется ей через откровение
Если мы назвали нордического человека, исходя из высшей ценно-
сти в его иерархии ценностей, человеком действия, а средиземноморца,
по той же причине, человеком внешних эффектов, то для данного
случая мы выбираем название «человек откровения». При этом слово
«откровение» следует понимать не в любом смысле, и так, как мы его
обычно понимаем. Кроме того, мы будем также употреблять выраже-
ние «пустынный человек». Любую местность, в которую он вступит,
он обратит в пустыню. Он будет срывать плоды и рубить деревья, не
заботясь о том, что будет потом. Все будущее — это мгновение, чело-
веческое беспокойство о них - кощунство. Вся жизнь - это мгновение
крохи из руки вечного Дарителя - горе тому, кто не может их ловить.
Дело Дарителя, что бросить верующему — жалкий грош или богатый
караван с плохой охраной или святую Книгу Откровения — все это
добыча, горе тому, кто этого не понимает!
Когда мы пытались понять смысл пустынного правления, исходной
точкой для нас была форма средиземноморского человека внешних
эффектов. Сходство с его формой правления первоначально казалось
столь большим, что мы поколебались бы даже задать вопрос об особом
законе, определяющем особую форму, если бы не способ выражения,
71
Л. Ф. Клаусс
столь явно выдававший иной душевный настрой и иные душевные по-
рывы, чем у человека внешних эффектов. Но это указывает на особый
закон формы души, на расовый закон. При тех же самых чертах речь
в данном случае не идет о стремлении к внешним эффектам.
Значит, одна и та же форма может выражаться в двух вариантах?
Это колеблет самые основы нашей науки, и нам приходится строить
здание заново. Мы установили, что каждая форма души имеет свой
закон, свою уникальную однозначную манеру движений, которая мо-
жет проявляться без искажений только в такой телесной форме, закон
которой в точности соответствует закону души. Манера движений души
проявляется в линиях телесной формы. Но, значит, и наоборот: каждой
«чистой» телесной форме может принадлежать лишь одна форма души,
инструментом выражения, более того, проявлением которой она является.
Доказать это было с самого начала основной задачей нашей работы. А те-
перь выходит, что одна форма тела годится для выражения нескольких
душевных складов, для проявления нескольких манер движений души.
Несомненно, здесь кроется какая-то ошибка. Но она не в основах.
Может быть, при оценке небольших отклонений от линий средизем-
номорской формы мы не поняли, что этих небольших различий недо-
статочно для обоснования нового смысла, нового закона?
Во всех чертах арабов прослеживается нечто, чего нет в сре-
диземноморских, что делает эти черты пригодными для выражения
переживаний в собственном стиле: обязательной мимолетности жизни.
Суть этих переживаний в том, что они для своего телесного проявления
нуждаются в таких путях правления, особые линии которых нельзя
было бы ухватить и остановить...
С нордической точки зрения, люди этого типа не владеют собой.
Человек действия владеет собой, т.е. он смотрит на самого себя как
на объект и подчиняется своей собственной оценке. Человек внеш-
них эффектов тоже может владеть собой: он может быть дирижером
своих внутренних сил и заставлять их играть для упражнения. Обе
эти манеры поведения чужды и непонятны человеку откровения:
вторгаться в игру мгновений для него кощунство. И если действия
чистого человека действия или внешних эффектов предсказуемы, то
этого человека — нет, мгновения прилетают и улетают, как ветер,
никто не знает, откуда и куда, и он сам - меньше всех. В один
момент он — играющий ребенок, в другой — посланник Божий, про-
поведывающий Откровение, в третий - хищный зверь, рыскающий
в поисках добычи.
Все качества, которыми обладает отдельный человек этого типа,
имеют черты описанного здесь стиля. Если он, например, храбр, то его
72
Смысл телесных форм
храбрость такова, что она возникает мгновенно, выражается в отчаянном
поступке и может снова исчезнуть в следующий миг.
Воинские доблести этих людей иные, чем у нас. Если на наших
нападают внезапно, то их первая реакция — остановиться и подгото-
виться к обороне. Для кочевого воина арабской степи первое и само
собой разумеющееся — бежать. Значит ли это, что он менее храбр?
В обоих случаях не следует принимать во внимание разумные
рассуждения. Речь идет лишь о первой автоматической реакции на
внезапное нападение: мы останавливаемся, воин-кочевник бежит. Мы не
можем здесь ставить вопрос: Что нравственно выше? Для этого нужен
надрасовый моральный масштаб, а его нет. Вопрос должен звучать
иначе: Почему один действует так, а другой иначе?
Наш образ действий изначально связан с землей, с корнями. Стоять
на ней и, если понадобится, умереть за нее: для нас это само собой
разумеется. Кочевник не связан с землей, с корнями, жизнь для него —
мгновенье бытия, вспыхивание и угасание, вращение и постоянные пере-
мены. Быть здесь или там — все равно. Поэтому если грозит внезапная
опасность, первым делом нужно сменить место, быстрей убежать.
Имеют ли эти различия что-нибудь общее с расой? Разве нет в
самых различных расах и крестьян, и кочевников?
Это правда. Но не всякая одинаково пригодна для крестьянского
или кочевого образа жизни. Чисто кочевой образ жизни развила лишь
та раса, которую мы называем пустынной при нем ничто не постоянно,
кроме смены пастбищ со сменой времен года; ничто не обязательно,
кроме мгновения. Высшая добродетель воина-кочевника: быть готовым
в каждый момент схватить то, что ему достанется.
Сражающиеся этим способом воины нередко одерживали в истории
победы над воинами нашего типа, начиная с борьбы Давида против
Голиафа. Однако понятно, что воины этого типа совершенно отличны от
того, что мы называем солдатами. Человек мгновения не может жить в
постоянном напряжении. То, к чему он стремится, должно обязательно
исполниться сразу же, в том числе и военный успех. Если внезапное
нападение ничего не дает, значит, битва проиграна
Заставить пустынного человека откровения делать что-то, что не
в его стиле, можно только средством в его стиле: огнем небесным,
приказом Бога. Ему душа человека откровения покоряется без сопро-
тивления, так как Аллах, всемогущий Творец, это все, а творение -
ничто. Слово «ислам» означает именно покорность, безоговорочную
отдачу себя на волю Творца. В Коране говорится: «Я создал дьявола
и человека лишь для того, чтобы они были мне рабами» (Сура 51). Вся
религиозная жизнь в пустынном стиле не может быть ничем иным,
73
Л. Ф. Клаусс
кроме безотказного и безоговорочного рабства у Бога и собственного
уничтожения перед всемогущим Творцом.
Война как протяженные во времени плановые военные операции
может вестись человеком этой расы лишь в том случае, если каждый ее
миг пронизан тем, что мы ранее назвали «огнем небесным». В каждый
момент Бог дает новый приказ, каждая боевая операция превращается
в откровение. Крупномасштабная, длительная война возможна только
как священная война (джихад): война во имя Бога, война рабов Божьих.
И тот, кто падает в жаркой битве, будет взят Богом в рай, притом
сразу же.
Обратимся теперь снова к вере этой расы. Нордический человек
имеет собственную внутреннюю опору, он может жить в своем стиле
даже без сознательного обращения к Богу, быть далеким от Бога и
даже безбожником, но не становится от этого плохим. Отказ от веры,
с нордической точки зрения, - вопрос нравственных ценностей. У че-
ловека откровения все иначе: нравственно самостоятельная жизнь в
стиле нордического человека это в его глазах жизнь без движения,
а вера в Бога, который живет в душе и говорит изнутри — мерзость и
кощунство. Бог «на небеси», он все - все ценное и вся жизнь исходят
из его рук. Нордический человек владеет сам собой, человеком откро-
вения владеет Бог. Он неспособен ни на какие решительные действия
ни как политик, ни как солдат без обращения к Богу.
5.	ЧЕЛОВЕК ИЗБАВЛЕНИЯ.
ПЕРЕДНЕАЗИАТСКАЯ
(АЛАРОДИЙСКАЯ, аРМЕНОИДНАЯ) РАСА
«Прирожденный еврей еще сам должен сделать из себя еврея»
(Вельгаузен). Быть «хорошим евреем» значит, собственно, также оси-
лить и изучить огромный материал религиозных знаний еврейской
чеканки и впитать его в себя. Кажется, что в еврействе сознательно
развивается и культивируется особая черта, которая, вообще-то, не
является исключительно еврейской, а представляет собой черту стиля
людей определенного типа, встречающихся как в среде еврейства, так
и вне этой среды.
Речь идет о черте т.н. «одухотворенности», которой чуждо все
эмоциональное и телесное и которая стремится избавиться от него или
преобразовать в «духовное».
74
Смысл телесных форм
Мы поставили в данном случае слово «дух» в кавычки, чтобы под-
черкнуть, что это слово здесь должно пониматься в совершенно особом
смысле, а именно только в смысле людей этого типа. Есть также норди-
ческий, средиземноморский, пустынный дух, но люди этих типов не ставят
духовные ценности выше всех прочих. Для настоящего нордического
человека душа и тело — одно целое, которое свободно и мощно разви-
вается, потому что только при полнокровной жизни расцветает здоровый
нордический дух. Но эти ценности здоровья и свободных радостей тела
вовсе не являются чем-то само собой разумеющимся для людей нового
типа, который мы теперь описываем. Для них все это сомнительно и на
последней ступени возвышения должно быть даже отнесено к разряду
негативных ценностей, если душа этого типа стремится превратиться в
«чистый дух». Дух для нее не есть нечто, свободно исходящее изнутри
для того, чтобы понять мир, сразиться с ним и подчинить его своим
законам: это нордический способ духовного творчества. А для человека
переднеазиатского типа дух это нечто, действующее на него снаружи и
устанавливающее для него незыблемые законы. « В начале было слово».
Дух это слово, а слово есть буква, а буква — нечто неподвижное, неиз-
менное. Задача человека — «поглотить» книгу, т.е. настолько впитать в
себя установленные в ней законы, чтобы ими было пронизано все вну-
треннее, все живое до конечной стадии окостенения. Только дух должен
жить, поглотив всю остальную жизнь. Для нордического человека здесь
необъяснимое противоречие: оправдывать существование только непод-
вижного, чуждого всему, что мы называем жизнью. И всякое «откровение»
в смысле людей пустыни (т.е. протосемитов) застывает в буквах закона,
как только попадает в руки людей этого типа.
История народов, у которых преобладали кровь и дух этого типа,
дала ряд типичных образов, которые, несмотря на очень различные
пути правления, все имели целью подобную «одухотворенность». Аскет,
который во всем многоцветии жизни видит лишь соблазн к нарушению
закона, а в телесных мучениях — средство умерщвления плоти, ведет
совершенную, святую жизнь в описанном стиле. Ступенькой ниже него
стоит толкователь закона. Он выступает во множестве форм, кончая
заучившимся маленьким учеником хедера, который к четвертому году
обучения с буквами уже не видит солнца. Современная жизнь породи-
ла среди живущих в Европе евреев бесчисленные эрзац-формы такой
«одухотворенности». Одна из них — отчужденная от природы «чистая»
интеллектуальность, другая — беспокойное копание в самом себе по
инструкциям популярных психоаналитических брошюр фрейдистской
школы — эрзац-путь для бездуховных людей, сулящий избавление без
принесения в жертву плоти.
75
Л. Ф. Клаусс
Илл. 62. Еврей-грузчик из Курдистана. Переднеазиатская раса
Материя для него в тягость.
Илл. 63. Он же.
76
Смысл телесных форм
Илл. 64. Он же.
Илл. 65. Он же. Банальный предлог моет внезапно вызвать
у него выражение одухотворенной святости. В этом выражается
характерное для этого типа людей противление связи с
материей.
77
Л. Ф. Клаусс
Илл. 66-69. Он же. Попытка простого веселья не удается.
Постоянная враждебность ко всем, кто просто живет,
прорывается наружу. Она возникает из разрыва между «плотью»
и «духом», составляющего суть людей данного типа.
78
Смысл телесных форм
Илл. 70-71. Еврей из Урмии, лотошник. Примесь пустынной расы
облегчает его переднеазиатское бремя.
Из этой тяги к одухотворенности возникает и беспокойная жажда
знаний, стремление вечно учиться: для человека этого типа ничто
не просто, ничто не разумеется само собой, поэтому ему трудно во
что-либо сразу же поверить. Он поверит лишь тогда, когда другие
соединятся с ним в сообщество и все они будут подчиняться одному
закону. Доверительные отношения с людьми из чуждого мира почти
невозможны.
Но в жизни всегда остается то, что по сути своей не может быть
духовным - «плоть». Противоречие между «духом» и «плотью» лежит
в основе всех переживаний людей этого типа. У отдельных личностей
оно тем сильней, чем больше той или иной личностью владеют законы
стиля. Если в душе этого типа живет творческая искра, она служит
стимулом творческого беспокойства...
Семья — это сфера, в которой указанное противоречие теряет силу.
Здесь есть вещи, не лишенные полностью своего простого бытия, «до-
зволенные» радости. И чувственные радости, радости «плоти» здесь
дозволены, но не как самоцель: они подчинены цели, которая их освя-
щает. Вино помогает духовной силе быстрей порвать с плотью. (Все это
относится и к духовной семье: общине.) Сексуальные наслаждения служат
цели продолжения рода, который считается религиозной, т.е. высшей
духовной ценностью. «Плоть, подчинившаяся духовной цели, освящена».
Вне этой сферы «плоть» нечиста, она враждебна «духу» и всем
ценностям души этого типа. Плоть нужно преодолеть — это начало
79
Л. Ф. Клаусс
и конец всей жизнедеятельности. Но плоть сохранит свою грозную
силу и может становиться тем навязчивей, чем больше с ней борется
дух. Есть отдельные люди этого типа, малоодаренные «плотью»: для
них избавление от плоти может оказаться нетрудным. Но есть и люди
этого типа с обильной «плотью»: для них борьба с плотью может
стать бесконечной, и от силы воли будет зависеть, на чьей стороне
останется победа.
«Человеку остается лишь боязливый выбор между чувственным
счастьем и душевным покоем». Эти строки выражают христианское
переживание, переживание раздвоенного человека (человека избавления),
по законам стиля которого создано христианство, по крайней мере,
в своих пилуинистских чертах. Чувственное счастье заклеймено как
грех, нарушающий душевный покой. Плоть «грешна», если она теряет
свою животную невинность в руках духа.
Все простые радости жизни осуждаются как греховные и тем самым
вытесняются путем воспитания в законе, но порабощенная природа не
умирает, она только лишается своей ценности и мстит за себя, как
только может, господствующему духу в отдельной душе она может
породить долгое, тайное отягощение и тлеющую ненависть ко всему
просто живущему.
Если у отдельного человека этого типа есть склонность к наси-
лию — она тщательно скрывается или обращается против него самого,
принуждая душу к особого рода аскетизму: к терзанию самой себя во
имя одухотворенности. Это свойство проявляется в сфере, противореча-
щей духу: она должна быть подчинена духу или превращена в духовную.
Склонность к насилию может проявляться лишь под «священным»
прикрытием, иначе она наталкивается на внутреннюю иерархию цен-
ностей человека этого типа. На лицах некоторых людей этого типа
ясно написано, что их обладатели целиком отдались «плоти», «миру»,
бездуховной жажде власти (или денег) и отреклись от всего духовного.
Это поведение имеет место в сфере действия того же закона стиля,
только с нарушением закона, с отпадением от определяющих ценностей
своего типа путем подписания кровью договора с дьяволом. Но сила
типового закона проявляется порой в тайных угрызениях совести.
Хитрость — свойство отдельного человека, а не черта стиля.
В любой расе есть хитрые люди и есть люди, которые этой чертой не
обладают. Но различны по типу способы использования хитрости у
людей разных типов.
Это желание обязательно все знать о других у отдельных людей
этого типа воспринимается с нордической точки зрения как бестактная
навязчивость, при которой жертву рассматривают наглыми, подстерега-
80
Смысл телесных форм
Илл. 72-75. Еврейка, смесь типов сефардов и ашкенази.
К вопросу о возможности существования благородного
переднеазиатского типа.
81
Л. Ф. Клаусс
Илл. 76-77. Еврей-сефард, купец из Салоник.
Средиземноморская примесь и воспитание в этом стиле
искажают подлинный переднеазиатский тип.
Илл 7{ Он же пытается
изображать кавалера.
82
Смысл телесных форм
Илл. 79-81. Греческий монах.
Средиземноморская примесь
к переднеазиатскому типу
побуждает этого человека
играть роль святого.
83
Л. Ф. Клаусс
Илл. 82. Марокканский еврей, ученый книжник и мистик.
Нордическая примесь придает «одухотворению» этого
переднеазиатского человека устремленность вдаль.
84
Смысл телесных форм
ющими глазами и спрашивают о вещах, о которых у людей нордического
типа говорить не принято. Благородный человек этого типа не будет
задавать подобных вопросов: его благородство накладывает на него
бремя самоконтроля, заставляет непрерывно работать над самим со-
бой. Здесь заключено глубокое отличие от нордического благородства:
нордический человек действия внутренне и внешне дистанцируется, его
не соблазняет жажда знаний и сближения, он исконно благороден. Быть
неблагородным значило бы для него отречься от закона собственного
стиля. Человек избавления неблагороден, но он может стать таковым,
если он из самоуважения будет скрывать свою любознательность.
Жизнь в мире благородства приводит человека избавления, в случае
его внутренней утонченности, к отказу от самого себя ради самоува-
жения: он страдает от того, что при своей любознательности не может
задавать вопросы, так что каждый новый человек, встречающийся на
его пути, приводит его в отчаяние одним фактом своего существования.
Это порождает такие черты, как неуверенность и замкнутость.
Средиземноморский стиль, стиль человека внешних эффектов,
может быть, наиболее противоположен стилю человека избавления,
больше даже, чем стиль нордического человека действия, который, хотя
и не менее чужд стилю человека избавления, при смешивании может
скорее вызвать усиление или искажение определенных черт человека
избавления, чем их ослабление. Решающую роль для развития об-
условленных стилем возможностей играет воспитание. Так еврейский
купец из Салоник изображает из себя кавалера, а греческий монах из
монастыря на Кипре играет в святого. И последнему удается соединять
святость в смысле человека избавления с красотой в средиземноморском
стиле, рассчитанной на то, чтобы нравиться: святость превращается в
спектакль. Суть святости в стиле человека избавления — уход от мира,
а в данном случае мы имеем перед собой, наоборот, святость для мира
или, лучше сказать, святость, изображаемую перед миром.
Человек избавления как мирской человек — эта роль означает
искажение его сути и таит в себе одну опасность, и не только чужое
влияние может пробудить эту опасность: даже у чистокровного человека
избавления вся иерархия ценностей может перевернуться и произойдет
материализация души. Так появляются люди, у которых преобладает
нескрываемая жажда материальных благ и власти, тем более беззастен-
чивая и бессердечная, что ей всю жизнь приходится заглушать голос
собственной совести. Эти люди осознают себя рабами плоти и поэтому
хотят видеть вокруг себя одних рабов. Овладеть миром и просто жить
в нем без вопросов они не могут, поэтому они придумывают для себя
абстрактные системы для овладения материальными ценностями этого
85
Л. Ф. Клаусс
мира (например, в денежной экономике) и эти духовные достижения
служат им эрзацем одухотворенности в собственном стиле, от которой
они ушли. Тайна отчаяния делает их неразборчивыми в средствах,
поэтому они часто достигают огромных успехов. Они властвуют из
ненависти и обращают свою жизнь в сплошную месть всем просто
живущим. Все ценности их типа, законы которого они нарушили,
обращаются в свою прямую противоположность: они не освящают,
а лишают святости, место преодоления плоти занимает культ плоти,
место одухотворенности — материализация. Эти духовные выродки
встречаются повсюду, где люди избавления переживают процесс раз-
ложения своих духовных ценностей. Чаще всего это происходит среди
живущих на Западе евреев.
Трудно быть, более того — стать совершенным по законам стиля
человека избавления, тем более что путь к совершенству, а именно
к святости как к высшей степени одухотворенности в своем стиле
возможен лишь в том случае, если в человеке пробудилась вера, т.е.
осознание своей связи с Богом. Если ее нет, отдельный человек вы-
нужден искать эрзац одухотворенности, который вдет не к святости,
а к интеллектуализации, т.е. к цели, которая по законам этого стиля
считается второстепенной целью. Только жизнь настоящего священника
может привести к исполнению высших ценностей избавления: священник
это форма, в которой эта ряса выражает себя в самом чистом виде.
Священник в подлинном стиле — благородная форма этой расы, которая
формирует и мерит себя по внутреннему образу святого, равно как благо-
родные формы ранее описанных типов — по внутреннему образцу героя.
6.	ЧЕЛОВЕК, УХОДЯЩИЙ В СЕБЯ.
ВОСТОЧНАЯ (АЛЬПИЙСКАЯ) РАСА
В чертах этого типа мы не находим четких линий, как у человека
действия, человека внешних эффектов, а в своеобразной мимолетности —
и у человека откровения; нет здесь и тяжелой плоти, нуждающейся
для оформления в руке духа; мы находим здесь пластичность всех
форм, мягких, как воск, избегающих резких граней, со сплошными
мягкими переходами...
И в выражении лица мы не находим ни неустанной деятельности,
ни беспрестанной игры, ни духа, стремящегося избавиться от плоти
Семья для человека этого типа не имеет того высшего смысла, как
для человека избавления. Он не особенно привязан к земным заботам.
86
Смысл телесных форм
Но на заднем фоне сквозит, может быть, совершенно неосознанное,
но всегда присутствующее недовольство, не направленное на что-то
конкретное. Это недовольство беспокойным земным существованием во-
обще, которое не наполняет эту душу желанным миром. Воспринимать
жизнь как жестокую борьбу и даже любить за эту борьбу - подобное
поведение чуждо сущности такого человека. Но это не означает, что
он стремится отринуть от себя весь «мир», все «плотское», чтобы жить
в чистом духе; его чувствам претит несовершенный земной порядок
и он уповает на высший, небесный порядок, где ничто не нарушает
гармонию... И он стремится уйти в себя от тягот повседневной жизни.
Люди с подобным сложением тела встречаются как в западной
и центральной Азии, так и в Шварцвальде. Человеческие свойства в
данном случае связаны с формами, определяются стилем этих форм.
В разговоре такой человек дружелюбен, пока не сталкивается с чем-то
непонятным. Он не стремится осмыслить это непонятно, а сразу же
съеживается и уходит в свой защищенный внутренний мир, как улитка
в раковину, только осторожно выставляя наружу рожки. Столь же
быстро он может снова полностью расслабиться.
Такое проявление чувств совершенно противоположно проявле-
нию чувств нордического человека... Эта душа живет не на холодной
дистанции от вещей и людей, ее окружающих, а с чувством теплой
близости с ними. Человек действия и в служении остается господином,
а человек этого типа отличается смиренностью. Всякие притязания на
господство ему внутренне чужды, если не потревожен его внутренний
миропорядок. Когда люди этого типа в своем внутреннем развитии
возвышаются над средним уровнем и осознают свое назначение, они
считают своей ценностью самоотдачу всем вещам и людям. Все, что
может созревать, они хотят собрать вокруг себя и ко всему относятся
на равных... Служение означает в данном случае не обязанность дей-
ствовать, а желание, чтобы были счастливы и тот, кто служит, и тот,
кому служат, и все ближние, и чем их больше, тем лучше.
Если люди этого типа обладают привлекательностью, они не играют
на зрителей, как средиземноморцы... А ограничиваются готовностью
к услугам, способную привлечь других в создаваемую ими теплую
атмосферу, чтобы и тепло этих других ощущалось как нечто близкое.
Недовольство жизнью побуждает к обороне, но не путем контратаки;
здесь вообще исключена направленность вовне, т.е. ни что-то противо-
стоящее, т.к. любое противостояние предполагает дистанцию, т.е. выход
за эту зону близости. Само слово «оборона» здесь не совсем подходит,
правильней сказать «съеживание». Усиливающееся недовольство может
выражаться в ворчании, в ругательствах про себя. Выражение лиц этого
87
Л. Ф. Клаусс
типа — реакция на окружающий мир, в котором нет ни мира, ни спо-
койствия. Это выражение всегда присутствует на заднем плане: любое
чувство беспомощной отчужденности, предостережение, столкновение
с чем-то необычным, внезапное осознание того, что за ним наблюдают,
любой безобидный предлог сразу же вызывает это выражение на по-
верхность. В этом выражается, обычно бессознательно, смятение чувств:
люди, созданные для того, чтобы в равной степени любить все живое и
приветствовать его теплой улыбкой, оказываются брошенными в мир,
в котором царит житейская борьба и требуется трезвая работа. Уже в
школе, где их обучают «предметам», навязывая им совершенно чуждый
для них порядок ценностей, они чувствуют себя так, будто их раздирают
в разные стороны. Они защищаются, старательно изучая чуждые им по
сути предметы и проявляют такую же старательность и позже, в «прак-
тической жизни»: они честно вкалывают каждый день. Это их способ
примирения с судьбой, заставившей их родиться в чуждом им мире.
Людей этого типа можно встретить в любом народе Европы, но ни
на один из них они не наложили свой исторический отпечаток. Однако
роль, которую люди этого типа играли в среде исторических народов,
у разных народов различна, она может даже меняться в одном на-
роде в разные эпохи. Во времена ослабленного самосознания, как в
Германии после мировой войны, может случиться так, что люди этого
типа займут важные позиции, но они не будут властвовать, они будут
устраиваться: это их способ «организационной деятельности».
Люди этого типа людей могут показать себя с лучшей стороны
лишь в том случае, если они будут служить, притом на свой манер. Они
могут быть полностью сами собой лишь в том случае, если они живут,
сознавая, что ими распоряжаются. Подчиняться без вопросов чужой
воле — в этом их ценность. Каждый народ накладывает на этих людей
свой особый отпечаток, и тем не менее они сохраняют свое своеобразие.
Земные невзгоды, разочарования и душевные муки никогда не
доводят их до отчаяния, до вызова судьбе, а теряют свое значение во
все расплавляющей внутренней гармонии, которая устраняет всякое
внутреннее смятение.
Здесь открывается возможный путь к житейской мудрости, и это
путь не для одного человека, и для круга близких, доверенных лиц.
Люди, которые попадают в этот круг, ощущают на себе прямо-таки
материнскую заботу. Побудительным стимулом здесь служит не чувство
ответственности, а потребность делать счастливыми своих ближних.
Самоотверженность и самолюбие идут рука об руку.
Тот, кто не находит этого пути или не может на него вступить,
остается прилежным коллекционером ради коллекционирования, без
88
Смысл телесных форм
Илл. 83-84. Грузинский еврей (как таковой нетипичен).
Альпийская раса.
Илл. 85-86. Девушка из баденского Шварцвальда. Альпийский
человек чувствует себя неуютно в этом безжалостном мире.
89
Л. Ф. Клаусс
Илл. 87. Она же.
Когда удается
добраться до ее сути,
в ее чертах появляется
альпийское выражение
благожелательной
«близости».
Илл. 88. Она же. Альпийская
«близость» нарушена какой-то
помехой.
Илл. 89- Она же. Все
помехи растворяются в
благожелательном смехе.
90
Смысл телесных форм
Илл. 90-93. Женщина из Шлезвиг-Голштинии, но не
нижнесаксонского, а «вендского» типа. Нордическая примесь
уменьшает здесь альпийскую мягкость.
91
Л. Ф. Клаусс
Илл. 94-95. Женщина из Вестфалии (как таковая нетипична).
Преобладает альпийский тип. Ср. смену выражений
на снимках 88-89.
Илл. 96. Она же.
Скромное счастье в
узком кругу.
92
Смысл телесных форм
Илл. 97. Грузинская еврейка (как таковая нетипична).
Повивальная бабка, знахарка.
глубокого проникновения во внутреннюю суть вещей: он довольствуется
простым обладанием. Он накапливает и практический опыт... преоб-
разуя его в плоскую действительность и называет это своим умением
жить, что, по его мнению, дает ему право, обращать мало внимания на
окружающих, потому что он неспособен к любви, которая лишь одна в
данном случае ведет к мудрости. Тот же, кто вступает на путь мудрости,
проникается все большим уважением ко всему на свете. Он не просто
накапливает, но и возвышает вещи. Не знает он и «плоти» в унижа-
ющем смысле человека избавления: животное начало в человеке для
него — элемент в игре душевных сил, возвышающийся вместе с ними и
становящийся все более утонченным. Утонченность в данном случае -
проявление глубокого смысла в самых малых созданиях. Совершенней
всего это выражается в женщинах этого типа, внутренним образцом
для которых может стать «эмоциональное» бытие цветка или птички.
93
Л. Ф. Клаусс
2-я часть. Основные вопросы расовой психологии
(психоантропологии)
8.	Материал выражения и стиль выражения
Любое выражение является, по сути своей, выражением чего-то,
а именно выражением переживания. Не каждое переживание находит
свое выражение, но все выраженное представляет собой выраженное
переживание. Мы употребляем здесь слово «переживание» не в том
подчеркнутом смысле, как это часто делается в обыденной речи,
а в гораздо более общем: все, что поступает в непрерывный поток
сознания и может быть «отражено», называется здесь переживани-
ем, независимо от того, выражается оно или нет. Любое обычное
восприятие, любое неопределенное чувство в этом смысле — пере-
живание. И слово «выражение» не имеет здесь ничего общего с тем
смыслом, который вкладывают в него, например, экспрессионисты.
Мы понимаем его в самом простом смысле: любое бессознательное
движение руки, любое собирание морщин на лбу, любая особенность
походки, любое навязчивое слово это тоже выражение, как и про-
изведение искусства.
Различие переживаний отражается в различии их выражения. Как раз-
личны гнев, радость, страх, вожделение, так различны и выражения
этих переживаний. Гневные жесты никогда не спутаешь с выражениями
радости. Но и гнев, и радость можно выражать по-разному. Есть люди,
способные сдерживать самый сильный гнев: их будут выдавать только
блеск глаз, напряженное лицо и замедленность речи, а есть люди, которые
выражают свой гнев в словах и жестах. Но и в этом втором случае воз-
можны большие различия в выборе слов и жестов, так что даже бурная
вспышка гнева у разных людей может выглядеть по-разному.
Эти различия в способах выражения коренятся в различиях в
способах переживаний. Каждый человек выражает свои переживания
особым, только ему свойственным образом, а зто значит, что у каждого
человека особый, лишь ему свойственный способ переживаний. Но мы
занимаемся здесь типичными способами переживаний и их выражения.
Следует различать: 1) что выражается, какое именно чувство, и
2) как оно переживается и каким типичным способом выражается.
Первое мы называем материалом выражения, второе — его стилем.
«Гнев», «радость», «вожделение» — слова, обозначающие материал
выражения; в любом развитом языке достаточно таких слов, но для
94
Основные вопросы расовой психологии
описания стиля выражения часто не хватает слов даже в языках с
богатым словарным запасом.
Наше разделение материала и стиля выражения — чисто теоре-
тическое; ни один материал не может возникнуть и переживаться вне
определенного стиля. Например, гнев не может переживаться «в себе»:
как только он возник, он определяется стилем. Возможно проявление
нескольких стилей в одном переживании и его выражении, а также не-
совпадение в отдельных случаях стиля переживания с его выражением,
по невозможно переживание без стиля.
9.	Смена стилей в выражении
На предыдущих иллюстрациях был показан, большей частью, такой
стиль строения тела, который допускал лишь один стиль выражения.
Мы давали для каждого лица «мимический ряд» снимков; материал
выражения менялся, стиль оставался одним и тем же. В серии «человек,
нуждающийся в спасении» мы наблюдали смешение двух стилей, и наша
задача состояла в том, чтобы выявить стиль данного типа. Но и такое
смешение стилей может быть устойчивым, хотя на первый план иногда
выступают черты одного, иногда другого стиля.
Подобный случай показан на снимках 98-100. В спокойном со-
стоянии (илл. 98) сильнее всего проявляется нордический стиль, хотя
немного выпуклый лоб указывает на альпийскую примесь. Когда эта
женщина начинает смеяться, приходят в действие мягкие части, аль-
пийские припухлости, особенно вокруг глаз, которые на илл. 100 почти
закрывают глаза: нижняя половина лица еще смеётся по-нордически,
верхняя - по-альпийски.
На снимках 101-102 изображен молодой еврей из Йемена. Кажется,
будто у него преобладает пустынный стиль. Но на снимке 102 столь
сильно используются черты переднеазиатской примеси, что этот
стиль берет верх над пустынным. Этому способствует и европейский
головной убор.
Смена стилей в выражении — мимическая возможность, которой
пользуются актеры. Актер с лицом одного чистого стиля мог бы играть
только одну роль, а лицо смешанного стиля позволяет иметь богатый
репертуар. Богатство этих возможностей показано на снимках 103-106, на
которых изображен русский философ и актер Федор Степун: он трижды
сознательно меняет роль и каждый раз использует иное сочетание стилей.
На снимке 105 он, играя роль дипломата, подчеркивает нордические линии.
95
Л. Ф. Клаусс
Смена стиля в выражении. Художница из Северной Германии.
Илл. 98 В неподвижной позе
заметны только нордические
черты.
Илл. 99. Улыбка пробуждает
альпийские черты вокруг
глаз.
Илл. 100. Верхняя половина
лица смеется по-альпийски,
нижняя - по-нордически.
96
Основные вопросы расовой психологии
Илл. 101. Молодой еврей
из Йемена. В основном
пустынный тип.
Илл. 102. Он же. Смена
выражения делает заметными
переднеазиатские
черты, подчеркнутые
противоречащим стилю
головным убором.
Не каждое лицо смешанного стиля меняет стиль выражения.
На снимках 107-114 показана девушка из Центральной Германии во
время разговора, который много раз давал повод для смены выра-
жения. Оно менялось, но не влекло за собой смену стиля. Постоянно
сохранялось сочетание нордического стиля с чертами динарского
типа, в котором ряд исследователей видит особую расу (я до сих пор
не убежден в том, что речь идет в данном случае об особой расе;
динарский тип многими чертами напоминает переднеазиатскую расу,
а другими — нордическую). Диапазон переживаний этой молодой
девушки невелик, она играет, в сущности, лишь одну роль со ста-
бильным сочетанием стилей. Но можно предположить, что сильное
потрясение может вызвать у нее распад этого сочетания.
Здесь следует сказать о ценности фотоснимков вообще. Один
снимок не может быть надежным свидетельством расовой принадлеж-
ности изображенного на нем лица. Искусный фотограф может сделать
человека с лицом хоть немного смешанного стиля представителем
то одной, то другой расы. В принципе, ни одному снимку нельзя до-
97
Л. Ф. Клаусс
Илл. 103-106. Федор Степун в разных ролях. Большой диапазон
мимических возможностей благодаря сильному смешению
стилей.
98
Основные вопросы расовой психологии
Илл. 107-110. Девушка из Дрездена. Сочетание нордических и
«динарский» черт. Смена выражения без изменения стиля.
99
Л. Ф. Клаусс
Илл. 111-114. Она же. Ограничение одной единственной
жизненной ролью со стабильным сочетанием стилей.
100
Основные вопросы расовой психологии
верять, если ты не сделал его сам и не знаешь изображенного на нем
человека. Расология, которая обычно пользуется единичными снимками,
полученными из чужих рук, должна задуматься над тем, может ли
она ограничиваться ими.
10.	Тело как арена выражения
Душевные переживания человека воспринимаются другими только
по их выражению. Первой ареной для выражения чувств является тело.
Мы ограничимся теми видами выражения, которые можно запечатлеть
на снимках.
Не каждое тело создает одинаковые возможности для любой души.
Представим себе душу того типа, который выражен на илл. 1 и 2 в
теле, например, как на снимках 83-84. Нордическая душа не сможет
выражать в этом теле свои переживания так же, как в нордическом
теле, стиль которого соответствует ее стилю и составляет с ним не-
разрывное целое. Но как тогда выражать ей свои чувства? Это один
из важнейших вопросов в нашей области — вопрос о стилистическом
соотношении между индивидуальной душой и ее телом.
Снимки 1-97 в первой части книги показывают, в основном, такие
физические формы, стиль которых сохраняется при смене материала
выражения. Будет ли человек со снимков 6-12 серьезным или веселым,
стиль выражения его лица будет одним и тем же. Все подобные лица как
бы заранее предназначены для типичного способа выражения. Стиль —
принадлежность самого лица; даже если оно еще ничего не выражает, в
нем есть указания на возможный способ выражения. Лицо со снимков
6-12 своими формами предоставляет иные возможности выражения, чем
лицо со снимков 62-69, а лицо со снимков 13-18 — иные, чем лицо со
снимков 85-89. При этом речь здесь идет только о стиле, а не о мате-
риале выражения. Радость, любовь, ненависть, гнев могут испытывать
все душевно здоровые люди и многие животные. Стилем телосложения
ограничено не многообразие материалов выражения, а только объем
стилистических возможностей. Если в строении лица преобладает один
стиль, оно тем самым предназначено для вполне определенного способа
выражения. Пытаясь имитировать другой стиль, этот человек будет
искажать и свой стиль, и чужой. Его поведение будет восприниматься
как поза. Сказанное относится не только к лицу, но и ко всему телу.
Итак, чем более определенным является тип телосложения, тем
больше он требует соответствующего ему способа выражения душевных
101
Л. Ф. Клаусс
переживаний. Только такой способ может быть в совершенстве воплощен
в данном теле. Стиль выражения обуславливает единство стиля телос-
ложения и стиля переживающей души. Каждой душе определенного
стиля требуется такая физическая арена, чтобы душа могла выражать
на ней свои переживания в своем стиле в его чистом виде: стиль тела и
его путей выражения должен соответствовать стилю переживаний души
и их выражения. Такое соответствие мы наблюдаем на большинстве
снимков в первой части данной книги.
У каждой из изображенных на этих снимках форм свои возмож-
ности. Например, только свободно сидящую на шее голову можно
откидывать назад. Такой жест допускают нордический, средиземно-
морский и пустынный стили, но не альпийский; головы на снимках
89-89, 128-130 и 168 нарушили бы свой стиль, если бы попытались
сделать такой жест: для него требуется длинная голова и мягкие
развивающиеся волосы.
Три стройных тела с тонкими членами (нордического, средиземно-
морского и пустынного типов) могут свободно перемещаться в простран-
стве: в этом отношении они родственны друг другу. Но способ, которым
нордическая душа использует эту возможность, совершенно отличен,
например, от средиземноморского. Нордическая душа «молчит» и тогда,
когда тело движется, она не использует средство выражения ради него
самого, словно в игре, как это делает средиземноморская душа, а огра-
ничивается лишь необходимым. Подобно тому, как германские языки в
процессе своего развития устранили из звуковой структуры слов всё, что
не имело смыслового значения, так что многие слова в итоге сжались
до одного скрипучего звука, так и язык жестов нордического человека
избегает всего, что не относится к делу. Средиземноморцы используют
иные средства выражения: романские языки, внутренние формы которых
все больше определяются средиземноморским влиянием, танцуют на кра-
сивых звуках своих пышных словообразований; и свои красивые жесты
средиземноморец тоже превращает в танец. Нордического человека можно
сравнить с рулевым парусной лодки: взгляд устремлен вдаль, рука легко,
но твердо владеет веслом. А средиземноморца можно сравнить с танцором.
Нордический человек избегает лишних жестов, он сдерживает
себя и старается не отклоняться от оси. Его движения совершаются,
в основном, около продольной оси при вертикальном положении тела.
Ему чужды нагибание туловища и сгибание колен (ср. снимки 117 и
119), а также любое смещение тела вбок (ср. снимок 120 - Ленин,
человек центрально-азиатской расы, выступает перед массами). Когда
нордический человек выступает с речью, он держится прямо (как Остин
Чемберлен на снимке 115).
102
Основные вопросы расовой психологии
Илл. 115. Остин Чемберлен
как оратор. Нордическая
поза и движения: они исходят
от продольной оси, без
излишеств.
Илл. 117. английская
еврейка произносит
речь. Преобладание
переднеазиатских черт
Туловище оседает, на лице
мина страдания, говорят руки.
Илл. 116. Шваб, смесь
нордических и фальских черт
(снимок 80-х годов XIX века).
Даже искусственная поза
германского человека просто
выражение его силы.
Илл. 118. Валлиец Ллойд
Джордж произносит
речь. Преобладают
средиземноморские черты. Он
наслаждается своим танцем
перед обществом.
103
Л. Ф. Клаусс
Илл.119. Английский
оратор выступает
перед избирателями.
Преобладание
средиземноморских черт.
Обилие жестов доходит до
акробатики.
Илл. 120. Ленин
(центральноазиатский
тип) произноси речь
перед массами.
Сдвиг тела вбок
как выразительное
движение.
Особое место занимают целесообразные движения, связанные с
работой, физическими упражнениями и т.п., но и в этих движениях
проявляется расовый стиль. Нордический человек размахивается для
удара иначе, чем фальский или средиземноморский. Во всех движени-
ях нордического стиля размах сдерживается. Только при физических
упражнениях нордический человек может не сдерживать себя, наслаж-
даясь своей силой.
Сидение на скамейках и стульях — нордическое изобретение,
результат стремления держать тело прямо. Спинки стульев этому спо-
собствуют. Обычай сидеть на стульях распространился по всему миру,
но только для нордического человека это естественная поза.
Одно из самых тонких средств выражения чувств — изменение
цвета кожи. Человек может покраснеть от радости, от гнева, от стыда
или побледнеть от страха. Чтобы это было заметно, кожа лица должна
быть нежной и почти прозрачной.
104
Основные вопросы расовой психологии
Илл. 121-124. Юнга из Триеста. Альпийское выражение лица
нарушается линиями средиземноморского стиля
105
Л. Ф. Клаусс
Илл. 125. Девушка из Южного
Тироля. При спокойном
положении головы очертания
лица - средиземноморского
Илл. 126. Она же. Смех
пробуждает альпийские
черты, особенно в нижней
половине лица.
стиля.
Илл. 127. Она же.
Средиземноморский
тип с полускрытыми
альпийскими линиями
выражения в нижней
половине лица.
106
Основные вопросы расовой психологии
Илл. 128-129. Мать предыдущей девушки. Альпийское тело
(изуродованное болезнью) и альпийское выражение.
Илл. 130-131. Мать и дочь. У дочери здесь почти чисто
альпийское выражение при средиземноморском, в основном,
строении тела. Через средиземноморский облик дочери
просматривается унаследованная от матери альпийская душа.
107
Л. Ф. Клаусс
108
Основные вопросы расовой психологии
109
Л. Ф. Клаусс
Илл. 132-138. Арабка-мусульманка из Иерусалима.
Стиль выражения нарушен.
ИО
Основные вопросы расовой психологии
Какая кожа лица соответствует стилю нордической души?
Мы знаем, что эта душа не любит раскрывать себя, что она говорит
молча. Для такой души нужно поле выражения чувств, которое от-
ражало бы ее самые глубокие побуждения, ибо она была бы немой,
если бы это изменение цвета кожи не говорило за нее. Чем боль-
ше кожа способна к такому изменению, тем больше она пригодна
для выражения переживаний нордической души. Поэты западного
Средневековья, когда описывали Благородных людей — А во време-
на германского господства и за пределами собственно Германии это
означало нордических люде — подчеркивали прозрачную нежность
их кожи. Они мечтали о женщинах с кожей «как алебастр», такой,
что когда эти женщины пьют вино, его красную струю видно сквозь
их горло как сквозь стекло.
Кожа нордического человека не темнеет на солнце, она краснеет
и обгорает.
Нордические волосы такие же светлые и нежные, как и кожа: к
такой коже не подошла бы черная щетка. Они кажутся невесомыми,
и ими легко играет ветер. Когда голова нордического человека осве-
щена сзади, ее словно окружает светлый ореол. У средиземноморцев
волосы тоже мягкие, как шелк, но они у них, как и кожа, темные.
Средиземноморская душа красноречива по своей сути: она живет
в своем выражении и предпочитает такие формы выражения, которые
дают простор для артистического использования. Изменение цвета
кожи не имеет значения в этом плане. Кожа у средиземноморцев
мягкая и бархатистая, но темная.
Приведенные здесь примеры достаточны, чтобы показать расовый
смысл физических форм как поля для выражения души определенного
расового стиля. Только при стилистическом единстве души и тела
возможно ее совершенное выражение. Если же душа имеет тело,
отклоняющееся от ее типии и словно предназначенное для другой
души, то возникают препятствия на пути к выражению этой души в
своем стиле.
На большинстве снимков в первой части данной книги стиль
души и стиль тела полностью совпадают. Это становится еще более
явственным при сравнении любой серии этих снимков со снимками
121-138. Если мы на снимке 121 закроем левую треть, т.е. лицо, то
остальное будет казаться частью головы чисто средиземноморского
типа. Если мы дорисуем мысленно линии этой части, то у нас полу-
чится совсем не то лицо, какое мы видим на снимке. Несовпадение
будет еще больше, если применить тот же метод к снимку 122...
Снимки 123 и 124 ясно показывают, какой стиль определяет психи-
111
Л. Ф. Клаусс
ческую суть данного человека: такая придавленность характерна для
стиля альпийской расы, но здесь этот стиль искажен сочетанием с
линиями средиземноморского стиля. Может быть, антропометрическое
измерение черепа этого человека указало бы на его принадлежность
к средиземноморской расе, но в мягких частя его лица преобладает
альпийский стиль (заметны также следы негритянской примеси).
Средиземноморские и альпийские черты противоречат друг другу
также в облике девушки из Южного Тироля на снимках 125-127.
Эти снимки делались с большой выдержкой, так что у девушки было
время подстроиться и выражение лица у нее получилось натянутое,
искусственное, что необходимо учитывать при психологической оценке
этих снимков. В очертаниях лица на снимке 125 преобладают сре-
диземноморские линии, но когда в движение приходят мягкие части
лица, как на снимке 126, верх берёт альпийский стиль. На снимке
127 опять преобладают средиземноморские черты, но они остаются
пустыми, их не заполняет жизнью средиземноморское выражение.
Эти большие темные глаза со средиземноморским разрезом могли
бы быть красивыми, если бы из них говорила такая душа, какой
требует стиль этих глаз. Но душа, которая на самом деле за ними
скрывается, не умеет пользоваться этими формами. Как показывают
снимки 128-130, через средиземноморские черты этой девушки на
нас смотрит ее альпийская мать. Но если у матери альпийский стиль
представлен в чистом виде, то у дочери его чистота нарушена сре-
диземноморскими чертами.
Серия снимков 132-138 (арабская девушка их Иерусалима) по-
казывает редкое сочетание пустынного стиля с фальским, самого
лёгкого — с самым тяжелым. В очертании лица на снимке 132 преоб-
ладает пустынный стиль, но кажется, что голова сидит на широком и
тяжелом туловище, не подходящем к линиям этого лица. На снимках
133-137 видна шея, короткая, широкая и угловатая. В этом облике лёгкое
тщетно борется с тяжелым. Задатки обоих стилей могут быть одинаково
сильными, и от воспитания зависит, какие возьмут верх. Арабское вос-
питание благоприятствует развитию задатков пустынной расы.
Наши исследования содержат в себе часть психологии смешения
стилей, но только часть, которая нуждается в дополнении за счет
изучения других возможностей смешения. Смешение стилей в душе и
развитие различных заложенных в ней стилей может настолько точно
соответствовать смешению стилей в теле, что полному выражению
души ничто не будет мешать.
112
Основные вопросы расовой психологии
11.	Выражение вторичного порядка
На снимках 139-142 показан почти одинаковый материал выражения,
а именно внезапная радость. Но стиль выражения не на всех снимках
одинаковый. На снимке 139 он средиземноморский, на снимках 140 и
141 — альпийский, а на снимке 142 — в основном нордический.
Сравнение снимков 140 и 141 должно было бы выявить полное со-
впадение всех типичных черт за исключением чисто индивидуальных
различий. Однако уже при беглом взгляде мы видим, что в облике ита-
льянской женщины альпийского стиля (илл. 140) и девушки альпийского
стиля из Шварцвальда (илл. 141) есть еще нечто, что отличает вторую
от первой не только как личность, но и как тип, но это типическое явно
относится не к расовому, не к стилистическому типу: он у обеих один и
тот же. Мы сталкиваемся здесь с типическими различиями, которые не
являются стилистическими в нашем смысле слова и на которые мы до сих
пор не обращали внимания. Девушка со снимка 141, если присмотреться
к ней, — немецкая девушка, точнее, дитя алеманского племени: она не
обязательно должна быть родом из баденского Шварцвальда, она может
быть из Швейцарии, Эльзаса или Швабии, но в ее альпийских чертах
есть нечто типично южно-немецкое, точнее, типично югозападно-немецкое.
Но это южно-немецкое может проявляться и в чертах иного стиля, напри-
мер, нордического (илл. 142). По расовому типу этот шваб отличается от
девушки из Шварцвальда, однако в его выражении есть нечто типичное,
общее с этой девушкой: тот своеобразный отпечаток, который трудно
описать словами, выражающий суть швабско-алеманского племени.
Эти выражения вторичного порядка не следует путать со сме-
шением стилей. Со своей смесью расовых стилей человек рождается,
выражение вторичного порядка он приобретает в мире: это отражение
истории отдельного человека и общности, к которой он принадлежит,
хотя определенные смеси стилей могут быть внешне типичными для
определенных народов и племен. Так, сочетание нордического и фаль-
ского стилей типично для нижнесаксонского племени (см. илл. 23-35).
Но это сочетание можно встретить и вне Нижней Саксонии, а среди ее
коренных жителей есть такие, у которых нижнесаксонское племенное
выражение накладывается на совершенно иную стилистическую основу.
Но это не позволяет утверждать, будто любая расовая смесь пригодна
для восприятия любого выражения вторичного порядка.
Два человека могут иметь сходное ли совершенно одинаковое смеше-
ние стилей, но быть столь различными по выражению вторичного порядка,
что это различие отодвигает сходство на задний план. Слова «выражение
113
Л. Ф. Клаусс
Илл. 139-142. Стиль и выражение вторичного порядка
при смехе. Илл. 140 и 141 - одинаковый расовый стиль,
но разные выражения. Илл. 141 и 142 - разный расовый
стиль, но одинаковое выражение. Илл. 139 - гречанка,
средиземноморский тип. Илл. 140 - итальянка, альпийский
тип. Илл. 141 - жительница Шварцвальда, альпийский тип.
Илл. 142 - шваб, нордический тип. У двух последних - южно-
немецкое выражении.
114
Основные вопросы расовой психологии
Илл. 143-145. Девушка
из Северной Фризии,
альпийско-фальская
смесь. Крестьянское
воспитание в фальском духе
благоприятствует усилению
фальской примеси.
115
Л. Ф. Клаусс
Илл. 146-148. Девушка из
Флоренции,альпийско-
средиземноморская смесь.
Городское воспитание в
средиземноморском духе
благоприятствует усилению
средиземноморской примеси.
116
Основные вопросы расовой психологии
Илл. 149 и 150. Фризский крестьянин, фальский тип.
Илл. 151 и 152. Сирийско-арабский крестьянин, пустынно-
переднеазиатский тип. Одинаковый отпечаток профессии при
разных расовых стилях.
117
Л. Ф. Клаусс
вторичного порядка» не следует понимать при этом только в смысле отпе-
чатка, накладываемого народом и племенем. Такой отпечаток накладывают
на человека и другие сообщества, к которым он принадлежит, и его личная
биография. Есть разница, вырос ли человек в городской квартире и видел
природу только по воскресеньям, или он жил в постоянном контакте с
природой. Так образуются, например, профессиональные и сословные
типы, которые различаются только выражениями вторичного порядка,
отпечатком, наложенным профессией и сословием, который еще меньше
зависит от расового стиля, чем отпечаток, накладываемый народом и
племенем. На снимках 149-152 показаны фризский и сирийский крестьяне.
Одни из них типичный фриз, другой — типичный сирийский араб, они
принадлежат к разным расовым типам, но оба — типичные крестьяне, и
как таковых их можно распознать с первого взгляда. Итак, у них общее
выражение вторичного порядка, а различаются они расовым материалом,
на который наложен этот отпечаток: у фриза преобладает фальский стиль,
а араб являет собой сочетание пустынного и переднеазиатского стилей.
Чем богаче история души, тем более глубокий отпечаток может она
наложить на физические проявления, так что по лицу можно определить не
только самые разные типы выражений вторичного порядка, но и глубину
наложенного отпечатка. Чисто стилистическое, расовое часто ярче всего
выражено на детском лице, которое еще не обрело выражение вторичного
порядка. Последнее может быть результатом воспитания, противоречащего
стилю души. Тогда на лицо накладывается отпечаток, который искажает
линии его стиля. Поэтому многие люди в детстве выглядят более чисты-
ми, чем позже, когда их «воспитают» в чуждом их стилю духе: тогда
их расовый тип искажается историей, которая не должна была быть их
историей. Здесь мы наталкиваемся на закономерность отношений между
психическим стилем и воспитанием, между расой и историей, между
физической конституцией и отпечатком, наложенным средой, который
может соответствовать стилю этой конституции или нет. В каждом расовом
стиле заложено множество возможных выражений вторичного порядка,
которые могут быть добавлены к нему, не вступая с ним в противоречие.
12.	Закон стиля, свойства, задатки
Часто употребляемое слово «задатки» имеет столь разные значения,
что его лишь с оговорками можно использовать в науке, заботящейся о
точности своих терминов. Основных значений два. Или под этим понимается
способность к развитию в определенном направлении, или этот термин
содержит в себе неясное представление о законе стиля, почитаемом за
118
Основные вопросы расовой психологии
свойство наряду с другими свойствами. Но от четкого разделения этих
значений зависит возможность расовой психологии как науки. Только если
мы будем отдавать себе отчет в том, что это слово охватывает глубоко
различное и взаимодействие этого различного, его можно использовать.
Тогда оно может обрести значение планового порядка, системы свойств и
их осмысленного отношения к закону стиля.
Каждое свойство души может развиться или нет, оно может быть
слабо или чрезмерно развито вопреки задаткам. Все эти масштабы мы
устанавливаем, исходя из предположения о плановом порядке, под кото-
рым мы понимаем сущность конкретной, индивидуальной души. Когда мы
говорим о «перекосе» у какого-то человека, мы имеем в виду, что одни
качества у него чрезмерно развиты, а другие, для которых у него были
задатки, наоборот, зачахли. Возьмем такой пример: два человека имеют
одинаковый дар быть священниками, но в душе одного из них преобладает
нордический, а в душе другого — переднеазиатский стиль. Оба они — хри-
стианские священники. Нордический человек, если его собственный стиль
не будет искажен чуждым ему стилем воспитания, будет заботиться о
вверенных ему душах, будет стараться, чтобы люди свободно шли за своим
Богом, как дружинники за вождем. Он будет обращаться к людям, тесно
связанным с миром и ведущим в нем активную деятельность. Переднеа-
зиатский священник убежден в греховности материального мира, он будет
призывать людей к одухотворению и к подготовке к потусторонней жизни.
Его воздействие на людей будет гипнотическим, он будет пробуждать в
них сознание своей греховности и жажду спасения. Но если нордический
человек получит переднеазиатское воспитание, он разовьется иначе; то е
самое будет и в противном случае. В обоих случаях воспитание действует
вопреки задаткам, т.е. оно препятствует соотношению закона стиля с ка-
чествами в соответствии с задатками и в результате уродует душу.
Слово «стиль» в данной работе следует понимать примерно так
же, как в искусствоведении. Как оно различает стили художественного
оформления — готический стиль, стиль барокко — так и мы различаем
разные стили переживания и поведения: нордический, переднеазиатский
и т.д. И как в готическом стиле можно построить не только собор, но и
жилой дом, магазин или фонтан, так и в нордическом стиле можно быть
не только крестьянином, но и купцом, чиновником, солдатом, художником,
ученым, священником и т.д. Стилистические различия зависят не от за-
датков и не от профессии, как стиль здания не зависит от его назначения.
Стиль пронизывает всю душу, все ее свойства и переживания, а также
их выражение и арену их выражения, т.е. тело. Поэтому мы говорим о
«стиле строения» тела. Собор в Регенсбурге (илл. 153) построен в ином
стиле, нежели монастырская церковь в Мельке (илл. 154); внутренность
119
Л. Ф. Клаусс
Фрауэнкирхе (илл. 155) оформлена в ином стиле, нежели внутренность
церкви Иоганна-Непомука (илл. 156). Тело бушменской женщины имеет
иной стиль строения, нежели тело нордической женщины (ср. илл. 161 и
162) и соответственно иные возможности выражения.
На фронтоне храма на Эгине стояли мраморные статуи эллинских луч-
ников. Мы показываем их на илл. 163-164 рядом со снимком африканских
лучников: они делают то же самое, но в другом стиле. Хорошо стреляет
данный человек или нет - его личное качество, а стиль его стрельбы
определяется типом, расой.
Но нам не надо ездить в Грецию или Африку, чтобы найти примеры
стилистической определенности целесообразных движений: их полно вокруг
нас. На снимках 166-168 показаны три немецкие девушки, приводящие в
порядок свои волосы. Все три делают одно и то же, но их движения разные.
Нордическая (динарская) девушка на снимке 166 движется легко и непри-
нужденно: для движения в нордическом стиле требуются длинные и тонкие
руки. Эта нордическая девушка привыкла легко и уверенно двигаться в
пространстве... Альпийская девушка со снимка 167 совсем на нее не похожа:
движения ее рук напоминают полёт курицы. Может быть, ее движения
стесняют узкие рукава платья. Девушка на снимке 168 — блондинка, у нее
альпийские и фальские черты, а оба эти стиля препятствуют свободному
движению в пространстве.
Для расовой психологии нет ничего более важного, чем различение
законов стиля и свойств, которыми они управляют. Ни одна путаница
не была более роковой для изучения психических расовых особенностей,
чем принятая антропологами за саму собой разумеющуюся предпосылка,
будто расовые особенности следует искать в «психических признаках»
или «свойствах» и в их совокупности. Изучение признаков, т.е. деталей,
а не управляющего целым закона может быть методически оправдано в
антропометрии, в психологии же это методическая бессмыслица. Поэтому
мы должны неустанно повторять: расовые различия это различия стиля,
а не свойств. Можно быть добрым и злым, благородным и низким,
нежным и грубым, умным и глупым, иметь способности государствен-
ного деятеля, купца, священника или композитора на нордический,
средиземноморский, переднеазиатский или иной лад. Не обладание тем
или иным качеством, той или иной способностью составляет расовую
суть души, а стиль, проявляющийся в этих качествах и способностях,
если они есть у отдельного индивида. Ни одни подробный каталог
психических качеств, ни одна статистика талантов среди тех или иных
народов никогда не будет способствовать познанию расовых различий.
Заблуждение, будто расовые психические особенности заключаются
в наличии и в масштабе определенных талантов, наносит вред не только
120
Основные вопросы расовой психологии
науке. Слово «раса» обозначает в естествознании не гештальт-идею, не сти-
листический тип, а группы однородных индивидуумов с одинаковой наслед-
ственностью, причем при установлении однородности сначала учитываются
только физические признаки. Когда они соотносятся с различными расами,
носители этих признаков в как можно больше количестве исследуются на
предмет их дарований, частично механическими методами, частично по
школьным аттестатам со статистическим расчетам средней величины для
каждой расы, после чего каждая раса сама получает своего рода школьный
аттестат. Расы сравниваются по степени своей одаренности и выстраива-
ются по рангу: одна раса более одаренная, другая менее. Но если задать
вопрос, в каком отношении одарена та или иная раса — ибо нельзя быть
одаренной вообще — отвечают: «Она имеет дар к созданию культуры». Но
есть не одна культура, их много и они принципиально различны, потому
что каждая из них порождена душой иного типа и подчиняется закону
другого расового стиля (или нескольким законам). Есть подозрение, что
те ученые, которые сравнивают дарования отдельных рас и пользуются
при этом одной определенной культурой как мерилом, ставят ее тем са-
мым выше других культур и объявляют культурой вообще, нормальной
культурой: духовно одарен тот, кто имеет дар к созданию этой культуры.
А если мы поинтересуемся, что это за культура, выяснится, что имеется в
виду культура, порожденная нордической душой. А исследования одарен-
ности должны доказать, что нордическая раса одаренней всех: у других
рас меньший дар к созданию нордической культуры. То, что нордическая
раса имеет наибольший дар к созданию своей культуры, понятно само
собой, это столь же верно, как и то, что любой человек из всех языков
лучше всего владеет своим собственным. Чтобы прийти к такому выводу,
не надо стольких опытов, статистических расчетов и ученой проница-
тельности. Если следовать этому методу, то у средиземноморской расы
обнаружится наибольший дар к созданию средиземноморской культуры,
у переднеазиатской — к созданию переднеазиатской и т.д.
И качества каждого человека отражаются на его лице. Но подобно
тому, как ни одно душевное качество не моет проявляться кроме как в
определенном расовом стиле, так происходит и с отдельными людьми.
На снимках 169-174 изображены три разных человека, у которых одно общее
свойство — плутовское лукавство. Но в сколь разных стилях выражается
это свойство! Первый из них — датский рыбак с Зеландии. Автор находился
тогда на небольшом парусном судне, которое стояло на якоре и не могло
пристать к берегу из-за бури. У нас кончались продукты, а на катере этого
рыбака была камбала. Он запросил за нее намного дороже, чем мог бы
получить на рынке в Копенгагене, но, когда я стал его фотографировать,
снизил цену вдвое.
121
Л. Ф. Клаусс
Знакомство с двумя арабами (илл. 171-174) было тоже беглым, но
достаточным, чтобы обнаружить у них то же качество. Я говорил с ними
об одной суре из Корана. И в этом случае плуты, которые не знают
толком, чего от них хотят, прячутся за хитренькую улыбку. У всех
трех людей на этой серии снимков главное качество — лукавство, но
у датчанина оно выражается в нордическом стиле, у младшего из
арабов — в пустынном, а у старшего — в переднеазиатском.
Отношение между стилем и свойством поясняет следующее сравнение.
Готический собор и египетская пирамида имеют примерно одинаковую вы-
соту (около 150 м), но у них разные способы быть высокими, разные стили
высоты (ср. илл. 175 и 176). Нордический викинг и бедуин пустыни могут
быть одинаково мужественными людьми, но у них разные стили мужества,
а именно в стиле проявляется расовый закон. Нордический, пустынный и
переднеазиатский жулики могут быть одинаково лукавыми, но у них со-
вершенно разные способы быть лукавыми, что показывают наши снимки.
Когда мы называем человека «жуликом», «школьным учителем»
(в худшем смысле этого слова) или «настоящим благородным чело-
веком», мы думаем при этом об определенной иерархии его качеств,
при которой одно или группа качеств преобладают над другими.
У жулика это хитрость, у учителя - педантизм, у благородного чело-
века - такт господина. Эта фактическая иерархия качеств отдельного
человека может соответствовать изначально заложенному в его душе
порядку, тому, что мы называем задатками, точнее, задатками качеств.
Но может быть и иначе. Об одном весьма уважаемом государственном
чиновнике я однажды услышал, что «в нем погиб большой негодяй».
И действительно, как выяснилось, он стал уважаемым гражданином
только благодаря строгому воспитанию и самовоспитанию, подавив свои
дурные наклонности. В этой возможности позволить одним задаткам
свободно развиваться, а другие подавить и заключается все воспитание.
И мы можем спросить каждого человека, стал ли он тем, кем стал,
благодаря своим задаткам или только благодаря воспитанию.
Свойства души не могут проявляться кроме как в подчинении опре-
деленному стилю. Но каждый закон стиля благоприятствует по своему
стилю развитию задатков определенных свойств таким образом, что эти
свойства, если они присутствуют в душе стилистического типа А, скорее
станут в ней преобладающими свойствами, чем в душе стилистического
типа В. Описание эти запутанных взаимосвязей между законом стиля,
задатками свойств и пробуждением или непробуждением этих свойств
в результате воспитания — т.е. отношений между внутренней и внешней
судьбой — неотделимо от описания психологических закономерностей
смешения стилей.
122
Основные вопросы расовой психологии
Илл. 157. Молодой немец из
Баварии, нордический тип.
Илл. 158. Немецкая девушка
из Померании, нордический
тип.
Илл. 159 Мужчина
нордического телосложения.
Илл 160. Женщина
нордического сложения.
123
Л. Ф. Клаусс
Илл. 161. Бушменская
женщина.
Илл.162. Итальянка
нордического типа.
В строении этого тела
заложены иные возможности
движения, чем в физическом
стиле других рас.
Илл. 163 и 164. Лучники из храма на Эгине.
124
Основные вопросы расовой психологии
Илл. 165. Африканские лучники.
Илл. 166-168. Девушки, приводящие в порядок волосы.
125
Л. Ф. Клаусс
Илл. 169-170. Датский рыбак, нордический тип. Хитрость
в нордическом стиле.
Илл. 171-172. Араб из Йемена, переднеазиатский тип с
негритянской примесью. Хитрость в переднеазиатском стиле.
126
Основные вопросы расовой психологии

Илл. 171-172. Араб из Йемена, переднеазиатский тип
с негритянской примесью. Хитрость в переднеазиатском стиле.
127
Л. Ф. Клаусс
Нордическая душа
Введение в расовую психологию
Ю.Ф. Лемане Ферлаг, Мюнхен / Берлин, 1937
1.	Понимание и непонимание
В одном кабачке где-то в Шварцвальде ссорились однажды брат и
сестра, дети хозяина. Сын был высокий, жилистый, широкоплечий, но с
узкими бедрами и гибкими суставами, с узким черепом и длинным лицом
с выступающим подбородком. Ветер легко ворошил его светлые волосы,
а из глубоких глазниц стальным блеском поблескивали светлые глаза.
Его сестра выглядела совершенно иначе. У неё все было короткое,
круглое и темное. Её глазки прятались за маленькими подушечками
и, когда её лицо в гневе искажалось, почти совсем исчезали, так что
казалось, будто всё лицо состоит из одних дергающихся подушечек.
Разным был и стиль их спора. Брат говорил мало и продолжал за-
ниматься своим делом, но это лишь еще больше раздражало сестру:
поток слов становился все более обильным и вылился в судорожные
рыдания, которые не принесли облегчения. Не находя выхода для своей
бессильной ярости, она повернулась к нам, посторонним людям, вдруг
показавшимся ей такими же чужими и враждебными, как и её брат, и
обозвала нас всех «рыжей породой». В ее устах это было ругательство,
метившее в рыжеватые волосы её брата.
Самое странное заключалось в том, что они ссорились беспричинно.
Они ссорились всегда: ссора была для них способом общения и воз-
никала не по какому-то поводу, а порождалась глубокой ненавистью.
Тот, кто понаблюдал бы их какое-то время, быстро осознал бы: их
ссора никогда не кончится, потому что они не понимают друг друга и
не могут друг друга понять.
Почему? Сестра чувствовала это и высказала своими словами о
«рыжей породе». Эти слова были беспомощным выражением ненависти,
глубокой, бессильной и неугасимой, к чему-то неуловимо чуждому для
нее в самой натуре ее брата, к чему-то раздражавшему её непонятно чем.
По какой же причине эти брат и сестра не могут понять друг
друга? Ведь у них один отец и одна мать; не следует ли из этого, что
они «одной крови»?
128
Нордическая душа
Кто-то может подумать: это единичный случай, пусть им занима-
ются специалисты, нас это не касается. Но я не упомянул бы об этом
случае, если бы он не касался нас всех и не объяснял многое. Когда
мой глаз стал более намётанным, я стал замечать, что очень часто, не
только в Шварцвальде, но и почти повсюду в Германии соплеменники
и даже братья и сестры никак не могут понять друг друга и часто со-
вершенно чужды друг другу, словно они принадлежат к разным расам,
хотя, бывает, внешне между ними нет особых различий.
Значит, таково состояние нашего народа? Рубежи, которые делают
невозможным понимание, проходят даже между соплеменниками,
даже между людьми, рожденными одной матерью, о которых принято
говорить, что они одной крови. Где же то единство, которое делает
народ «народом»? Кого мы можем называть «немцами» при таком
разнообразии и таких внутренних противоречиях? Эти различия, и
в нашем примере, выражаются, в первую очередь, не в физических
признаках, не в светлых или черных волосах: у черноволосых и
коренастых людей мы часто встречаем светловолосые и стройные
души, т.е. такие души, которым по стилю лучше подошли бы светлые
волосы и стройное тело. Трещина проходит глубже: она проходит
между двумя душами, часто между душой и ее телом, даже через
саму душу — притом такая трещина может быть и не одна. Бывают
супруги, которые любят друг друга, но тщетно силятся понять друг
друга: физически их сильно влечет друг к другу, но каждое сопри-
косновение их душ причиняет им боль.
2.	Душа и её мир
От чего же зависит понимание или непонимание? Что такое,
собственно, настоящее понимание? Есть ли предел, который никакое
понимание переступить не может? Во всех этих вопросах заключен
еще один: что можно называть «пониманием» в строгом смысле слова?
Будем исходить из простейших случаев повседневной жизни. Люди
могут разными глазами смотреть на одну и туже вещь.
Возьмем такой пример. Обедневшая вдова вынуждена сдавать
рабочий кабинет своего покойного супруга. Все в нем напоминает
ей о муже: вот в этом кресле он работал, эта картина — память об
их свадебном путешествии в Италию и т.д. Но одного квартиранта
она отпугивает своими навязчивыми воспоминаниями, для другого
картина на стене — кич, в итоге комнату так и не удается сдать и в
129
Л. Ф. Клаусс
конце концов является судебный исполнитель, который смотрит на
все предметы в этой комнате только с точки зрения их цены.
Со всеми тремя посетителями старая вдова говорила об одних и
тех же вещах, но только она видит за ними 50 лет брака. Каждый
из них приходил со своим собственным внутренним миром.
У каждого из нас перед глазами вещи его мира, смысл которым
придает история его души. То же самое и в случае с нашей вдовой:
для неё каждая вещь в кабинете ее мужа имеет свое значение, но
только для неё.
То же самое происходит и со всеми нами. Почти всегда, когда
люди о чем-то говорят друг с другом, имея перед глазами якобы один
и тот же предмет, общей для них будет только внешняя оболочка
этого предмета. Каждый наполняет её своим содержанием, так что
по сути люди видят разные предметы.
Еще один пример. В 1918 году, после отвода последних немецких
войск, на эльзасском берегу Рейна был спущен немецкий флаг и под-
нят французский; большая толпа с другого берега смотрела на это с
молчаливым ужасом. И вдруг какой-то человек в толпе воскликнул:
«А, не все ли равно, какая тряпка будет там висеть!» Для других это
был флаг, священный символ, а для него — просто «тряпка». Предмет
был один и тот же, отношение к нему — разное...
Мы все можем сделать общими оболочки вещей и обмениваться
ими, но можем ли мы понимать их глубинный смысл и объяснить
его друг другу? Наши примеры ясно показывают, что нет. Но если
не все, то кто из нас может это сделать и с кем?
Такой обмен глубинным, внутренним смыслом (насколько он
возможен) был бы значительным вкладом в отношения между двумя
душами, которые мы обычно называем «пониманием». Соглашения
относительно оболочек вещей, мне кажется, можно достичь между
всеми людьми (и даже с частью животных), но понимания, включа-
ющего в себя обмен внутренними значениями, — нет. Вещи в мире
одной души наполнены иным содержанием, нежели вещи в мире
другой души, и даже если эти миры в какой-то части могут почти
полностью совпадать, в другой части они будут различными, поэтому
у каждого из нас свой, особый мир, мы все друг друга не понимаем.
Так что же, понимание и основанная на нем общность это не реалии,
а только цель, которая никогда не будет достигнута?
130
Нордическая душа
3.	Отношение к миру
Один пример может подсказать нам ответ. Между Констанцем и
Штутгартом скорый поезд проходит через долину Неккара в его верхо-
вьях, где эта река вьется причудливым ручейком по долине, окруженной
горами. Передо мной у окна сидел молодой человек, который на шваб-
ском диалекте обсуждал со своим знакомым технические проблемы.
Вероятно, это был специалист по подземным сооружениям. Внешне он
очень походил на того парня из кабачка в Шварцвальде, блондина,
который ссорился со своей сестрой. Он был погружен в разговор и не
обращал внимания на ландшафт, в отличие от двух девиц из Штутгарта,
которые сидели напротив меня. Одна из них очень походила на ту, что
обозвала нас «рыжей породой», только была более мягкой и любезной,
а ее подруга была стройной и светлоглазой.
Кругленькая девица увидела укромный уголок между горой и
ручьем и стала мечтать о том, что хорошо бы построить там домик
с садиком, где на грядках росло бы множество пестрых цветов, и
она ухаживала бы за ними и за птичками в клетках и только этим и
занималась бы весь день. Я невольно представил себе японский сад.
Другая девица вообще не хотела жить в долине, горы теснили бы ее,
она предпочла бы жить на склоне горы, с видом на простор.
Инженер слушал вполуха, потом посмотрел в окно. Извилины ручья
ему не понравились, и он сказал, что его следовало бы выпрямить.
Кругленькая девица сначала испугалась, потом захихикала. Она вос-
приняла это высказывание как глупую шутку. Стройная девица спокойно
посмотрела на мужчину, испытующе и с упреком, но она его поняла.
Что же она поняла? Она этого человека не знала и никогда не
видела, технического образования у нее не было. Ее мир был наполнен
иным смыслом, нежели мир инженера, непонятный для нее, но кое-что
она все-таки понимала: его отношение к своему миру. Она не разделяла
желание своей подруги окружить себя маленькими вещичками. То, что
инженер хотел сделать с Неккаром, казалось ей ужасным, но налицо
было хоть какое-то устремление. Он не видел уютный уголок, он видел
только неиспользованную энергию, которую надо заставить работать,
и подсчитывал, сколько в ней лошадиных сил. Стройная девушка ду-
мала совсем о другом, может быть, о друге, с которым хорошо было
бы плыть на байдарке по этой речке, все равно, куда, только дальше.
У них с инженером был одинаковый стиль отношения к миру, и это их
объединяло, поэтому она его понимала. Ей нужна была деятельность, а
не уют. Да, отдых нужен, но не торчать же все время дома! Отношение
131
Л. Ф. Клаусс
инженера к миру казалось ей карикатурным, но это была карикатура
на ее собственный стиль.
4.	Пределы понимания
Обобщим то, что показали нам эти примеры. Душа одухотворяет
окружающий мир подобно тому, как свет освещает комнату и все
находящиеся в ней предметы. И точно так же, как стены комнаты от-
ражают солнечный свет и сами освещают предметы, душа наполняет
мир своими смыслами, а они снова возвращаются к ней из внешнего
мира: вещи для нее существуют только с этими смыслами. Смыслы эти
у всех разные, поэтому, в принципе, вокруг каждой души возникает
особый мир...
Душа накладывает на окружающий мир свой отпечаток и только с
ним его и воспринимает. Отпечатки эти никогда не бывают одинаковы-
ми, поэтому в самой сокровенной своей глубине каждая душа одинока.
Это одиночество относится к сущности души. Общим для двух душ
может быть только их стиль отношения к миру. Но не каждая душа
может активно вмешиваться в свой мир, дистанцироваться от него.
Стиль, противоположный нордическому, мы попробуем описать в главе
12. Общим для двух душ может быть только стиль переживаний; только
его и можно понять.
Если у двух душ одинаковый стиль переживаний и отношения
к окружающему миру, мы говорим, что они одного типа или одной
расы. Те брат и сестра из Шварцвальда, с рассказа о которых мы на-
чали эту книгу, принадлежали к чуждым друг другу типам: их формы
переживаний были принципиально различны, поэтому каждого из них
окружал мир принципиально иного типа.
5.	Два типа: человек действия
и человек-улитка
(нордическая и восточная или альпийская раса)
Под типом или расой мы понимаем не некий набор «свойств» или
«признаков», а стиль переживаний, определяющий целостность живых
форм. Для нас эти слова означают одно и то же, только в разных
аспектах.
132
Нордическая душа
Сопоставим теперь картины двух стилей, который ясней по-
казывают их различия, чем такие термины как «тип», «форма и
стиль переживаний» и «наложение отпечатка на окружающий мир».
Эти картины — чистые возможности, но мы выбрали в качестве примеров
такие, живое воплощение которых мы видим вокруг себя ежедневно.
Мы уже знакомы с этими типами: это брат и сестра из Шварцвальда и
пассажиры поезда, ехавшего по долине Неккара. Только теперь мы по-
пытаемся свести закономерности стиля каждого типа к единой формуле.
1) Можно так воспринимать «мир», что он предстанет перед вну-
тренним взором в виде рельс, зовущих вдаль, зовущих вмешаться в
видимый мир. Мир и душа противостоят друг другу, между ними об-
разуется дистанция. Линия переживаний прямая как траектория полета
стрелы. Она направлена «наружу», что означает бесконечный прогресс,
стремление побывать там, где еще не был. Все вещи в мире это вещи
для чего-то, вещи с которыми или с помощью которых можно что-то
сделать, а потом еще и еще. «Мир как предмет» воспринимается только
при этом стиле переживаний. Это основная формула любой философии
этого типа. Соответствующая практическая формулировка будет звучать
примерно так: «Мир это сопротивление». Сопротивление при этом типе
переживаний призывает к его преодолению. Вся деятельность человека
этого типа имеет центробежное направление. Жить для человека этого
типа значит сражаться в самом первом ряду, не жалея даже собственной
жизни. Если и есть такой социологический закон, что для «группы»
(семьи, рода) нет ничего хуже прекращения ее существования, то в
данном случае этот закон нарушается, так как при стиле этого типа
группа свободно, без внешнего принуждения, выбирает гибель ради
сохранения своего стиля. Высшая ценность для людей этого типа —
героизм, притом героизм не только на поле боя.
2) Но можно также видеть «мир» разделенным на небольшие от-
резки, маленькие и мельчайшие круги, самодостаточные и самоограни-
ченные, чтобы защититься от всего «внешнего». Внешнее для такой души
это не окружающий, а угрожающий мир: она стремится втянуть его в
себя, пока от него ничего не останется. То, что она не может втянуть
или хотя бы приблизить, для неё не существует или воспринимается
как простая «помеха» (а не как сопротивление). Вещи ее мира это не
вещи для чего-то, а вещи в чём-то: их собирают вблизи от себя, в своей
атмосфере и создают из них оболочку для защиты собственного бытия.
Вещи становятся частью души, так что свой центр тяжести теряют и
они, и душа, которая сливается с вещами. Наилучшее состояние для
такой души — ее полное самоотчуждение, воспринимаемое ею как из-
бавление от собственной значимости. При таком состоянии души теряет
133
Л. Ф. Клаусс
свою значимость и окружающий мир. Это считается высшей мудростью
(см. 6-ю главу моей книги «Раса и душа» и 12-ю главу данной книги).
Первую из этих двух форм переживаний можно назвать стилем
дальнего действия: для человека этого типа это главная форма его
отношения к миру. Обычно мы просто говорим о стиле действия и о
человеке действия, который всегда действует ради достижения опре-
деленной цели. Наряду с этим мы используем название «нордический
человек» — об этом в следующей главе. Второй тип мы называем - по
его главной ценности — человеком, уходящим в себя. Другое его на-
звание — восточный или альпийский человек.
6.	Душа и ландшафт:
Север и Средиземноморье
Форма вмешательства души в мир превращает местность в «ланд-
шафт». Ландшафт не есть нечто готовое, а то, чем он становится благо-
даря зависящему от типа способу его созерцания. Нельзя из любой мест-
ности произвольно сделать любой ландшафт. Местность это материал,
в который душа привносит свой стиль и превращает ее в ландшафт, но
нельзя сделать одну и ту же вещь из разных материалов. Местность
даёт душе возможности для осмысленного созерцания, но не каждая
местность даёт одинаковые возможности. Местность, которая может
стать «своим» ландшафтом для человека действия, должна обладать
иными свойствами, нежели местности, пригодные для создания ланд-
шафтов другими расами. Для нордического человека это северная зона.
Сравним северный ландшафт нордического человека с ландшафтом,
на фоне которого образовалась другая раса — средиземноморская, по
этому ландшафту и названная. Описать ландшафт расы значит ис-
толковать ее стиль. Средиземноморская раса заметно отличается по
своему стилю как от нордической, так и от восточной (альпийской).
Тот, кто проплывал во время шторма мимо мыса Скаген, видел,
как там сливаются два моря, причем у каждого свой цвет и свое вол-
нение: серо-зеленое Северное море словно глубоко дышит длинными
волнами, а в более синем проливе Каттегат волны короткие. Все здесь
кажется ближе, повсюду мы видим или ощущаем берега и даже когда
мы выйдем через пролив Эресунн в «открытое» Балтийское море, к
нам не возвращается то чувство безграничного простора и мощи, какое
внушает ландшафт Северного моря. И тем не менее стиль ландшафтов
этих двух морей сближается для того, кто сравнит их с ландшафтом
134
Нордическая душа
Средиземного моря. Хотя Адриатическое море внешне немного напо-
минает Балтийское, однако тот, кто плыл на юг через узкий пролив
между албанским берегом и греческим островом Керкира, видел, как
резко различаются здесь моря. Адриатическое море на севере голубое,
а к югу становится все более синим, а Ионическое море выглядит совсем
по-иному. В «Одиссее» оно называется «пурпурным»; мы, когда в школе
читали это, не верили, но оно действительно пурпурное... Кажется, что
и волны здесь иные, чем на севере. На Северном море они бушуют,
а у берегов Греции они умеренной высоты, всегда одинаковые.
Для тех, кто привык к Северному морю, море здесь кажется не
морем и хочется подыскать ему другое название. На Северном море
повсюду дышит бесконечность, составляя его суть, все устремлено
вдаль, а на Средиземном море все близко и, даже если не видишь бе-
рег, чувствуешь его дыхание. Все здесь ограничено и пропорционально
красиво. Северное небо высоко и по нему все время бегут облака, а до
южного — словно рукой подать, облака же по нему либо лениво плывут,
либо затевают игру друг с другом. Север учит человека стремиться во
все новые и новые дали, а юг, Средиземноморье, зовет остаться здесь
навечно: здесь все близкое, все современное.
В душе человека родившегося у Северного моря и живущего там,
пробуждается воля к покорению пространства. Покорение пространства
означает скорость. Северный ландшафт хочет, чтобы здесь по рельсам
мчались скоростные поезда. Мир нордической души это бесчисленные
пути: по земле, по воде, по воздуху, через стратосферу. Все нордическое
общество иногда словно охватывает лихорадка, лихорадочная жажда
быстрого движения, и эта мода захватывает даже ненордические души,
для которых это вовсе не в их стиле.
В нордическом ландшафте все зовет душу, родившуюся на нем, вы-
йти за его пределы. Нордической душе присуще врожденное стремление
вдаль, обычно — на юг. Тот, кто когда-либо переезжал Сен-Готард,
знает, какая при этом происходит перемена. Север остается позади,
окутанный туманом, так что видны лишь верхушки гор, а на выезде
из туннеля вас встречает ясный день. И все в один голос кричат от
радости. Южный свет влечет нордическую душу как свеча мотылька.
Мы впервые ощущаем чудесную свободу от зовущих далей. От северной
потребности в движении: здесь все просто существует, все красиво и
закончено. Но потом этот ландшафт начинает стеснять нашу душу.
Мы не можем назвать его «узким», «тесным», в нашем языке нет слов
для правильного выражения его сути, ибо все наши слова рождены
северным ландшафтом. Мы можем найти только отрицательные опре-
деления: здесь нет далей, нет глубинного движения, есть роскошная
135
Л. Ф. Клаусс
поверхность, за которой ничего не кроется — никакой загадки, никакой
тайны. Для определения его сути мы можем воспользоваться лишь
иностранным словом «импозантный».
Взгляд повсюду натыкается на горы. Высокие и красивые, словно
желающие сказать, какие они красивые. Они словно показывают на себя
импозантными жестами и требуют: Посмотрите на нас! (Точно так же
воспринимает средиземноморский ландшафт Эвальд Банзе.) Круг земли
четко очерчен горами. Даже на море нельзя по-настоящему посмотреть
вдаль. Все вращается по кругу, и кажется, то же самое происходит и с
облаками. Здесь царствует Зевс, «собиратель облаков», а не Вотан, дикий
охотник, который несется со своим воинством неизвестно откуда и куда.
Да, в средиземноморских странах есть и равнины, но не они, как
мне кажется, определяют ландшафт. В долине реки По еще сохраня-
ется что-то северное, но обычный средиземноморский ландшафт это
изрезанная горная местность, где горы. Независимо от их высоты,
ограничивают кругозор и жизненное пространство.
Если северный ландшафт имеет просто и направление, то в сре-
диземноморском чувствуется напряженность. Это чувство усиливается
тем, что ко всем краскам, даже самого синего неба, примешиваются
красная или желтая. Просторы Севера зовут к преодолению простран-
ства, южная напряженность требует разрядки. Символ этого — облака,
которые собираются в круг, сталкиваются, а потом вдруг разражаются
грозой. По окончании зимы в средиземноморских странах почти никогда
не идут дожди, а если идут, то столь сильные, что все дороги сразу
превращаются в потоки. Через четверть часа солнце снова светит, как
прежде, и на улицах невероятно пыльно.
Южные горы безлесные, а яркий солнечный свет проникает во все
щели, так что хочется назвать солнце «бесстыжим». Здесь нет сум-
рачных, сказочных лесов, ночной туман здесь не рождает призраки,
ни один замок не окружен преданиями, здесь все ясно и нет ничего,
кроме ясности. Гордо возвышается акрополь, чудо в белых и голубых
тонах, рассказывает нам удивительные вещи об эпохе, от которой в
современности ничего не осталось, рассказывает, но не шепчет тайком
на ухо. Даже в ветре нет тайны, он ластится, даже если он штормовой.
Мы сказали: Средиземноморье зовет остаться здесь навсегда.
Но кого зовет? Того, кто родился на этом ландшафте и чувствует его
стиль в душе как свой стиль, как свой внутренний ландшафт. Только
такой человек может здесь жить. Но если люди, внутренним ланд-
шафтом которых был Север, следуют влечению Юга и остаются там,
как было с нордическими племенами на заре их истории, т для первых
поколений южный ландшафт будет чужд, но постепенно стиль их душ
136
Нордическая душа
будет изменяться. Их раса не изменится, они не станут средиземно-
морцами в строгом смысле слова, но их нордический стиль претерпит
изменения, что сделает их в конечном счете южной разновидностью
нордических людей. Но южный ландшафт будет в их глазах иным,
нежели в глазах детей этого ландшафта: он обретет в их нордическом
сознании новую, нордическую форму. Ландшафт формирует душу, но
и душа формирует ландшафт. И когда потом оба, средиземноморец и
поселившийся на юге северянин смотрят на одну и ту же местность,
каждый из них видит иной ландшафт. И так будет, пока смешение
кровей не сотрет границы и не обеспечит победу исконным обитателям
этих земель. Такова была судьба древних греков, римлян и всех народов
нордического происхождения, поселившихся на юге.
7.	Дистанция как поле действия
Когда мы говорим о «душе», противопоставляя ее миру, мы уже
вступаем тем самым в область нордического стиля и говорим о ней на
нордический лад, ибо не каждому типу души свойственно такое противо-
поставление. Сделать мир предметом объективного анализа, это, в сущ-
ности, нордическая идея. Поэтому наибольшая трудность при изучении
психологии ненордических рас заключается в том, чтобы отключить в
себе эти нордические установки на время мимического сожительства с
людьми изучаемой расы. При изучении нордической души эти трудности
отпадают: только её мы можем изучать свойственным нам методом.
В 5-й главе мы попытались выявить основные черты нордического
стиля переживаний в сравнении с восточным (альпийским) стилем.
Мы нарисовали силуэт нордической души и теперь должны запол-
нить его живым содержанием, попытаться понять отдельные черты
нордической жизни. Мы не претендуем на то, что исчерпаем эту тему
полностью: мы сосредоточим внимание лишь на типичных чертах
нордических переживаний.
Людям, не принадлежащим к нордической расе, нордический
человек часто кажется холодным и бесстрастным. Но это неверное
впечатление: за внешней холодностью у нордического человека могут
скрываться сильные страсти. Вся его «холодность» рождается той
дистанцией, которая отделяет его от окружающего мира и которую
он не может нарушить, не нарушив свой стиль. Описать переживания
нордической души значит, прежде всего, показать возможности пере-
живаний, вытекающие из этой дистанции.
137
Л. Ф. Клаусс
Начнем с бытовых примеров. Когда нордические люди садятся в
поезд, они ищут самый пустой вагон и садятся там на лавку, где нет
соседей. Если же вагон полон, их общение с соседями ограничивается
вежливыми фразами. Может быть, они и хотели бы поговорить с сосе-
дями, но их разделяет непреодолимая дистанция. Нордический человек
может преодолеть всё в мире, только не дистанцию между людьми.
Эта дистанция сохраняется даже при самом интимном общении.
Если нордический человек заходит в ресторан, он ищет последний
пустой столик и, если не находит, несмотря па то, что голоден, от-
правляется на поиски другого ресторана, где посвободней. У «хорошего»
общества нордического стиля есть особые правила поведения за столом,
нарушать которые неприлично.
Нордический человек стремится жить один со своим родом, в
отдалении от соседей. Даже в местах летнего отдыха он старается
максимально изолироваться от других. Однажды я жил в превращенной
в гостиницу старинной крепости, находящейся теперь на территории
Италии. В старом здании комнаты далеко отстояли друг от друга,
а вокруг находились небольшие башенки, в новом здании комнаты
располагались вплотную друг к другу. Башни и комнаты старого
здания занимали немцы и американцы, новое здание — итальянцы.
В «доходных» домах, где разносятся все шумы, нордический человек
всегда плохо себя чувствует, особенно в «домах-казармах», где в одну
комнату набивается по десять человек. Нордические люди первыми
гибнут в такой тесноте, они чахнут и умирают от нехватки простран-
ства. Нордический человек без него как рыба без воды. В каменных
джунглях больших городов он жить не может. Если у него нет денег,
чтобы уехать оттуда, его душа чахнет, задыхается. Грехи родителей
против стиля своей души отыгрываются на детях. Никто не может
безнаказанно нарушать законы своего типа.
Нордический человек не может жить в тесных пространствах, а
это не только большие города, но и горные ущелья и морские бухты с
обрывистыми берегами. В Шварцвальде, например, широкие долины и
плоскогорья заселены алеманами, т.е. германцами, тогда как в узких
долинах преобладают автохтоны восточной (альпийской) расы. Разница
между этими двумя типами людей настолько бросается там в глаза,
что в детстве, когда я еще ничего не знал о расах, я удивлялся, что
эти люди тоже говорят на алеманском диалекте. Они были для меня
настолько чужими, что я ожидал, что они и говорить должны на со-
вершенно чужом языке.
Но может быть и так, что нордические люди живут, тем не менее,
в тесных пространствах, когда в этом есть особый смысл. Возьмем хотя
138
Нордическая душа
бы жителей норвежских фьордов, на дно которых никогда не загляды-
вает солнце. Поселения здесь разбросаны и редки, они находятся либо
внизу, где фьорд немного расширяется, либо на уступах скал. Здешние
люди стремятся любыми способами вырваться из этой тесноты. Но что
заставило их предков поселиться в таких местах?
Вспомним значение слова «викинг», означающего, собственно,
жителя бухты. Некогда викинги были пиратами из бухт. Бухта, «вик»,
была для них не жилищем в обычном смысле, а убежищем и удобной
исходной точкой для набегов. Им вообще не нужно было жилье, их
родиной было море. Им нужно было орлиное гнездо, крепость. В бухте
не жили: здесь хранили добычу и вооружались для новых набегов.
У викингов не было дома, они всегда были в пути. Многие не возвра-
щались, притом самые смелые, самые нордические. Тех, кто оставался
дома, презирали как «неблагородных».
Но есть и другая форма стеснения нордической души, не столь
явная, как обрывистые склоны бухт, но еще глубже воздействующая
на душу. Она таится в южном ландшафте, о котором мы уже го-
ворили, о его солнечной замкнутости, которая сначала очаровывает
северного человека, а потом ему становится все трудней дышать и у
него возникает ностальгия по простору. Поэтому перебравшиеся на
юг германцы не находили в средиземноморском ландшафте того, что
он мог бы дать им и их детям: счастья спокойной жизни под южным
солнцем. Их все время куда-то тянуло. Именно нордические люди с
Юга впервые обогнули Землю. Вспомним венецианца Марко Поло и
генуэзца Колумба, людей нордического облика и с нордическим стилем
души. И как только был подан пример, сыновья знати нордического
происхождения, словно подхваченные бурей, стали отправляться один
за другим из Португалии и Испании, чтобы открыть для европейцев
самые отдаленные уголки мира и открыть там торговые конторы.
Это были потомки свевов и готов, некогда подчинивших себе Иберийский
полуостров. Хотя потомки не сохранили в чистоте кровь предков, у
них была примесь южной крови, но нордический стиль переживаний
у них был явно сильней, чем у многих из тех, чьи предки никогда не
покидали Север. Это были потомки самых нордических из всех гер-
манских племен. Психический тип может выражаться с большим или
меньшим совершенством. Смешение кровей не обязательно уже в первых
поколениях приводит к искажению или ослаблению расового стиля.
Нордический стиль в душе смешанного тира может стать даже более
крутым, потому что ему все время приходится бороться с чужеродным
в этой душе, поэтому он становится более сознательным и чувствует
необходимость постоянного самоутверждения. То, что чистокровные
139
Л. Ф. Клаусс
отцы делали, повинуясь темным инстинктам, дети и внуки делают со-
знательно, стараясь быть достойными своих отцов. И чем больше чужой
крови проникает в жилы и души потомков, тем больше повисает в воз-
духе идеал предков, тем больше напряжение между нордическим стилем
души и стилем чуждого ему ландшафта, которое все сильней толкает
рожденных на Юге вдаль. Нордическая кровь еще не совсем иссякла
у южных народов. Она до сих пор влечет в море поздних потомков
северян. Среди моряков Италии и сегодня много лиц смешанного типа.
Нордический стиль действия заставляет нас расширить понятие
нордического ландшафта. Придав ему смысл, несовместимый, например,
с средиземноморским ландшафтом. Нордическим ландшафтом в этом
более широком смысле становится для нордической души в конечном
счете вся Земля, вся Вселенная, потому что она стремится подчинить
всё своему стилю, своему закону. Все, что она еще не освоила, для
неё — целина, которую нужно открыть, исследовать и распахать.
Её конечные границы — только границы возможного, но даже они
воспринимаются ею болезненно.
Когда на карте земного шара не осталось больше белых пятен,
нордическое стремление вдаль нашло иные пути. Если нет нового про-
странства, надо лучше освоить имеющееся. Любовь к скорости, о кото-
рой мы уже говорили, нашла свое конкретное выражение в стремлении
охватить весь мир в один прием. Родина нордического человека осталась
на Севере, но он повсюду носит с собой свой внутренний ландшафт.
Когда он внутренне изменяет ему, он теряет самого себя, становится
неуправляемым: предприниматель превращается в расчетливого хищника,
герой - в изверга. Но Север давно уже не дает ему достаточно места для
развития в своем стиле, вся земля там поделена. И для нордической души
не остается иного выбора: она должна переделать весь мир по своему
образу в соответствии со своим внутренним ландшафтом. Если сегодня
поезд мчится по рельсам через пустыню, самолет быстро перелетает с
материка на материк, а о событиях в Пекине по телеграфу или по радио
через несколько секунд сообщают в Лондон, это означает, что воля
нордического человека к преодолению пространства вышла за пределы
его естественного ландшафта и наложила отпечаток на весь земной шар.
И все прочие обитатели Земли вынуждены теперь переделывать свои
пространства на нордический лад, т.е. отказываться от своих пространств,
а тем самым и от самих себя. Китаец, едущий в автомобиле, это всё
равно, что фазан, летающий как орёл, и тем не менее это реальность.
На мир все больше накладывается германский внешний отпечаток, а все
прочие стираются. Почти весь мир ходит сегодня в германской одежде.
(Дело при этом не только в одежде, хотя длинные штаны еще в римские
140
Нордическая душа
времена считались германской одеждой, а в том, что одежда выражает и
определяет движения тела, а те, в свою очередь, связаны с душевными
переживаниями. Двигаться в смокинге или в кафтане — почувствуйте
разницу.) В сути нордической души заложено стремление навязать свой
стиль всему миру. Но это означает искажение и отмену законов других.
То, что приходит с Севера, для других — костюм, которые не на них
сшит и их уродует. Чтобы носить его, они должны изменить свою по-
ходку. Многим удается подражать нордической походке, но от этого
они не становятся нордическими людьми. Мир становится нордическим.
Это означает, что используются бесчисленные скрытые ценности — за-
лежи руды, нефтяные источники, сила воды, труд людей и животных
— они становятся материалом в нордических руках. Но именно из-за
этого люди теряют свою собственную ценность, их внутреннюю сущность
обесценивает нордический штамп. Север выступает в роли культуртрегера
и полагает, что осчастливил мир, восхваляя сам себя за это, особенно в
последнее врем. Чуть ли не как Спасителя, жертвующего собой ради мира.
Я думаю, это прямой путь к ханжеству. Разве не так завоевали
мир англичане, с Библией в одной руке и с мечом в другой? Вспом-
ним, как во время войны наши враги натравливали на нас весь мир
как на «варваров» и принудительно навязывали нам свою «высшую»
культуру, раз мы были настолько грубы, что не хотели принять ее
добровольно? Я считаю, что такое поведение - искажение нордического
начала. Германские орды, когда они шли на Рим, вряд ли думали, что
они несут с собой высшую культуру. Но они разбили одряхлевшую
южную Империю. Зачем? А так просто, ради забавы: руки чесались.
Они опирались на право силы. Порицать их столь же нелепо, как по-
рицать ястреба, убивающего голубя. Мы имеем право восхвалять их,
потому что в них текла та же кровь, что и в нас, но не будем делать
из них Спасителей - это было бы несправедливо по отношению к ним.
Они расточали свои силы не ради других.
8.	Нордическая общность
Дистанция между душами преодолевается в разных формах общ-
ности. Любая общность основана на физическом выражении чувств и на
его понимании. Поэтому описание нордической формы общности следует
начать с нордических средств выражения и способа их использования.
Нордических людей считают маловыразительными те, у кого
мельчайшее переживание сопровождается максимальным внешним вы-
141
Л. Ф. Клаусс
ражением. Нордической душе достаточно минимального выражения,
так как у нордического человека самая чувствительная и нежная кожа,
почти прозрачная, не способная скрыть никакое волнение крови. Когда
средиземноморец чего-то боится, об этом можно не узнать по его словам
и выражению, а нордическому человеку приходится прилагать много
усилий, чтобы не выдать себя. Слишком раскрыть себя значит нарушить
дистанцию, а это для него — самое мучительное. Его закон стиля за-
ставляет его резко ограничивать использование средств выражения, и
он не может перейти эту границу, не нарушив свой стиль. Законы стиля
не обязательно осознавать, именно чистокровный человек обычно мень-
ше всего знает о своем стиле. Однако в германской поэзии постоянно
встречаются осознанные формулировки нордического стиля выражения,
притом с удивительно ранних времен (пример — древнеанглийская песня
IX века). Нордическая скупость в выражениях может доходить до того,
что человек страдает от выражения своих чувств, страдает от дистанции.
Нордический человек говорит больше того, что выражается в сло-
вах. В его речи важную роль играют паузы, молчание для него - самое
благородное средство выражения чувств. Свою самую горячую любовь,
самую глубокую благодарность он выражает взглядом или тем, что
краснеет, и он чувствует, что краснеет, и для него это прекрасней тысячи
красивых слов, а людям другого типа от этого молчания становится
неловко. Как поёт еврейка Эльза Ласкер-Шюлер: «Мне грустно, если
ты молчишь». Для пустынной расы, например, требуется вся полнота
выражения чувств. Нам это чуждо. Самая глубокая речь нордического
человека это его молчание; даже если бы он захотел, он не смог бы
высказать, что у него в глубине души. Когда любопытные люди за-
дают ему об этом вопросы, он воспринимает их как неприличные, как
нарушение дистанции или даже как оскорбление. Люди других типов
этого не понимают и меньше всего те, кто всегда готов по любому
случаю «излить свои чувства». Они считают нордического человека
неблагодарным, если он не выражает свою благодарность в словах.
Но когда нордический человек говорит в минуту глубокой взвол-
нованности, внутренне для него эти слова имеют совсем иной смысл,
чем для окружающих.
Для нордической любви характерна внутренняя отдаленность: даже
если она кончается вожделением, начинается она всегда с томления.
Нордический человек ухаживает молчаливо, он не стремится произвести
впечатление, создать красивую видимость — это было бы в средизем-
номорском стиле, — а повышает собственную ценность, чтобы быть
достойным любимой женщины. Он может делать это и в метах наяву.
Нордический юноша, когда он любит, иногда теряет почву реальности
142
Нордическая душа
под ногами и переносит в сферу своих мечтаний не только все свои
действия, но и образ любимой: он видит невозможное совершенство
во вполне обычной девице и годами, вопреки реальности и опыту,
держится за этот выдуманный образ, превращая его в идеал. Он видит
в ней не то, что есть на самом деле, а некий материал, подлежащий
оформлению в соответствии с идеальным образом. Если он делает это
в мечтах, он становится поэтом, если же он пытается проделывать это
с живой женщиной, то превращается в скучного школьного учителя, и
вместо идеала у него получится халтура. Часто такой разрыв кончается
еще в молодые годы: между идеалом и реальностью образуется про-
пасть. Девица отвергает молчаливого мечтателя и выбирает человека
менее скромного, но более практичного. В любви мечтатель обычно
терпит поражение и это усиливает его страх перед действительностью.
Он бежит в мир своих мечтаний (этот особый вариант нордического
человека сходен с «интровертным типом» К.Г. Юнга и «шизоидным
типом» Э. Кречмера). Средиземноморский человек такое поведение не
поймет, сочтет за трусость и будет смеяться...
Мы показали здесь возможности нордического поведения, но это
не значит, что они должны проявляться в каждом отдельном человеке.
Помимо описанных есть и совсем другие возможности в пределах нор-
дического стиля. Многие быстро обучаются использовать свою власть
над людьми и преодолевают дистанцию даже с помощью насилия.
Робкие люди могут впадать и в другую крайность. Мечтатель, став
зрелым человеком, приобретает способность к критическим оценкам,
мечты его больше не обманывают.
Нордических людей отличает от людей всех других типов именно
эта отстраненная объективность в отношениях между полами. Между
мужчиной и женщиной возможны «чисто человеческие» отношения в
нордическом стиле, не замутненные сексом. Женщина, будучи не за-
мужней, может целиком отдаться в руки мужчины, и ее достоинство от
этого не пострадает, если их отношения основаны на доверии. Доверие
облагораживает обе стороны. С нордической точки зрения нет большей
вины, чем не оправдать доверия. На этих двух возможностях — верность
и нарушение верности — основано все нравственное сознание в нордиче-
ском сообществе. Убийство можно искупить, нарушение доверия — нет.
Объективность нордического человека — результат его противо-
поставления себя миру как предмету, требующему постоянного воз-
действия. Но когда такое отношение переносится на людей, оно может
не восприниматься как положительное качество. Особенно женщин оно
часто оскорбляет, они думают, будто у таких мужчин холодные души.
Но такая холодность обычно встречается у очень занятых людей, кото-
143
Л. Ф. Клаусс
рые целиком отдаются своему делу. Таких людей уважают, признают
их достижения, но в человеческие отношения с ними не вступают...
Сходное с этим явление — творить добро порциями. Представьте
себе такую картину. Пожилая дама из Северной Германии сидит со
своим сыном в переполненном вагоне. Мимо ковыляет на костылях
инвалид войны. Сын дамы встает, чтобы уступить ему место, но дама
дает ему знак не делать этого. Инвалид замечает это и колеблется.
Дама, немного пристыженная: «Ладно, посидите, но только некоторое
время». Я боюсь, это «некоторое время» могло вырваться только из
нордических уст. Настоящая, дарящая доброта нелегко дается нор-
дическим людям. Они слишком заняты собой, чтобы действительно
понимать чужую нужду и помогать ей из сочувствия. Обедневшим
представителям своего сословия немного помогают, но дают им понять,
что их облагодетельствовали и не считают больше из-за их нужды
членами своего сословия. Если кто-то впадает в нужду, он оскорбляет
этим свое сословие. К дарящей доброте нордические люди становятся
способными лишь под ударами судьбы...
Нордические люди при общении часто подчеркивают дистанцию.
Сюда относятся все формы сословного чванства. С точки зрения цельно-
го нордического человека это искажения стиля. Нордическому человеку
не нужно подчеркивать дистанцию даже по отношению к людям более
низкого общественного положения: она всегда при нем. Все формы
восточного деспотизма, византизма, чужды нордическому человеку
и невыносимы для него. Любое подчеркивание дистанции оскорбляет
нордического человека, потому что оно не нужно. Люди неуверенные
превращают дистанцию о окоп, подобно тому, как выскочки окружают
себя показной роскошью. Дистанцию подчеркивает лишь тот, кто за нее
боится, а настоящий нордический человек в ней уверен.
Даже борьбу нордический человек переживает как форму общ-
ности на расстоянии, причем ее можно вести только с равноценным
противником. Здесь возникает общность не только со своими, но и с
противником. Главное не в победе как таковой: свой высший миг норди-
ческий человек переживает, когда он устремляется к победе, когда она
еще далеко. Стоять друг за друга в минуту высшей угрозы - высшая
радость для нордических воинов.
Но эту радость можно испытать только в борьбе с равноценным
противником. Нордический человек может любить того, с кем он
сражается... Для нордической души было непостижимо то, с чем мы,
немцы, столкнулись в Мировую войну: клевета, унижение, забрасыва-
ние противника грязью с целью разжигания ненависти - как это было
непохоже на нордическую битву героев!
144
Нордическая душа
Итак, главное — устремление к победе, а не сам момент победы и
не наслаждение победой. И, может быть, только для нордической души
высшим мигом может быть момент гибели. Наслаждение настоящим
для нордического человека мало значит по сравнению с тем мигом,
который еще несет в себе зародыш отдаленного будущего...
9.	Судьба и одиночество
Чувство дистанции в нордическом переживании может быть
более сильным или более слабым. Речь идет не только об иерархии
совершенства типа, но и о переживаниях отдельной души: она может
чувствовать себя то ближе к миру и своим товарищам, то отдаляться
от них. Общность означает для многих уменьшение дистанции между
людьми, и есть типы, общности которых стремятся к полному унич-
тожению этой дистанции. В нордической общности она никогда не
исчезает. Даже при самой интимной связи всегда остается барьер,
всегда остается одиночество. Для древних германцев общность родового
союза значила многое, но не всё, и чем дальше развивалось германское
общество в свойственном ему направлении, тем больше индивидуум
отделялся от общества.
Шагом на этом пути был протест настоящего протестантизма, ко-
торый восстал против традиционных догм. Восточные формы, которыми
была насыщена церковь, формы возбуждения масс, чужды нордической
душе. Все догмы и обряды предназначены для общего пользования,
а самостоятельная совесть одинока, «свобода христианина» позволяет
каждой отдельной душе делать ставку на саму себя. Возбуждение масс
настоящий протестантизм заменяет заботой о душе, публичную молитву
перед зрителями — молчаливой молитвой в одиночестве. Конечную нор-
дическую форму заботы об отдельной душе нашел Кьеркегор: каждого
нужно направить к его Богу по его собственному, предназначенному
для него особому пути. Но перед Богом каждая нордическая душа
предстает в полном одиночестве.
Утверждают, что германцы вообще не «предрасположены» к рели-
гиозной жизни. Такие германцы есть, но это касается лишь отдельных
людей, индивидуумов, а не типа как такового. Расы различаются не тем,
что одни, например, одарены музыкально, а другие нет, а стилем своей
музыкальности. Музыкально одаренный альпийский человек создает
произведения в своем стиле, средиземноморский - в своем. То же самое
145
Л. Ф. Клаусс
относится к религиозной области: если нордический человек религиозен,
то он религиозен в своем стиле. Приведенное выше обвинение норди-
ческих людей в нерелигиозности исходит от тех, с чьей точки зрения
нордические люди недостаточно ревностны в публичных проявлениях
своей веры, в исполнении обрядов. Это верно: нордический человек не
любит раздеваться пред толпой и не ходит молиться и исповедоваться
на базар, а уединяется для этого в тихой комнате.
Нордическая душа в своем полном развитии самодостаточна, опи-
рается на саму себя и не нуждается в чужой помощи. Только такая
душа может вынести увеличение дистанции до бесконечности. В этом
одиночество нордического творца. Все понятия стиля, под которые мы
можем подвести нордическую форму переживаний, упираются в понятие
одиночества: тот, кто противопоставляет себя миру, отделяет себя от
него; любое «господство» делает одиноким, даже достижения, которые
кажутся общими, принадлежат одиноким людям и только одинокие
люди могут быть расточительными.
Нордическое одиночество не имеет ничего общего с самоизоляцией.
Одинокому человеку не обязательно быть одному. Он может сохранять
связь с обществом. Лишь иногда закрываясь от него занавесом, но
не теряя этой связи. Он может даже достичь такого уровня, что шум
ликующей толпы не будет достигать его сердца, потому что он нашел
внутри себя такое место, куда никто не может за ним последовать.
Никто не будет знать о его одиночестве, он будет тщательно его
скрывать. Внешне он будет жить в обществе, а на самом деле — за его
пределами. Он может даже не осознавать своего одиночества только
иногда непонимание друзей будет его удивлять.
Одиночество может стать роком. Тема всех германских трагедий от
«Ричарда III», «Юлия Цезаря», «Макбета» и «Гамлета» до «Росмерс-
хольма» — роковое одиночество. Что знает жизнерадостный Горацио
об одиноких терзаниях Гамлета? Но там, где нордическая душа до-
стигает своего полного величия, любой рок теряет для неё свой смысл.
Рок может её лишь возвысить, и она знает: только когда она достигнет
полного одиночества, она будет подобна ее Богу. Ибо Бог Севера одинок.
Нордическому человеку противостоит мир, а в этом мире - действу-
ющая на него извне сила: судьба. Подобно тому, как его мир никогда
не является для него чем-то готовым, а постоянно преобразуется его
волей, так и Судьба для него это призыв извне, на который он должен
дать ответ. И Судьбу он тоже хочет изменить. Нордическая воля к
Судьбе глубоко отлична от восточного фатализма. Восточный человек
склоняется перед Судьбой, нордический радостно сражается с ней и,
даже погибая, любит ее. Нордическая душа умеет любить острием меча:
146
Нордическая душа
герои Валгаллы постоянно ссорятся, но они не ненавидят друг друга,
они целуются мечами.
Призыв, звучащий извне, это для нордической души лишь одна
сторона Судьбы: он должен быть дополнен внутренним ответом.
Все внешнее — только случайность, лишь действие делает ее Судь-
бой. Одно и то же событие может иметь разное значение для двух
людей, психика которых подчиняется разным законам. И этот закон
становится внутренней судьбой. Внешние обстоятельства меняются,
закон - никогда. Часто человек, если его мир разрушен и его предали
псе друзья, впадает в отчаяние. Нордическая душа иначе реагирует на
такие события: она может сражаться и утратив надежду и чувствует,
что такая безнадежная битва — вершина ее героизма и ее свободы;
сражаться с надеждой может и раб. Для нордической души Судьба это
не внешние события, а то, как она на них реагирует.
Нордический человек смело глядит Судьбе в глаза и приветствует
ее, какой бы она ни была. Это самый свободный из всех людей: он
любит общество, но не нуждается в нем. Из сознания свободы рождается
нордический задор. Только одинокий человек, который смело глядит
своей Судьбе в глаза, может расточать себя. Свою волю к власти он
обращает против самого себя и для забавы вступает в схватку с Судьбой:
она может уничтожить его тело, но не может поколебать его душу.
Нордическая душа может сделать предметом объективного иссле-
дования и свою Судьбу. Отсюда «самостоятельная совесть», которая
определяет все нравственные решения нордической души.
Совершенно иначе, нежели нордическая, относится к своему ро-
ковому одиночеству средиземноморская душа. Тягу души к обществу
мы называем тягой к преодолению одиночества, но способ этого пре-
одоления у разных типов разный. Общество может сложиться на основе
признания одиночества или его отрицания. Возможно также признание
одиночества с его ограничением. Нордическая душа принимает любую
Судьбу и признаёт роковое одиночество души. Но и поле этого при-
знания — «дистанция», без которой нордическая душа не моет жить.
За пределами этой дистанции любая нордическая общность проявляет
себя как общность в действии: души становятся братьями и сестрами,
но только такие души, которые осознают свое одиночество и не от-
рицают непреодолимый рубеж между душами, рубеж Судьбы, и не
отворачиваются в страхе от него, а принимают то, что есть. Переход
этого рубежа воспринимался бы как нарушение дистанции. Таким видим
мы нордический брак: это не упоение чувствами и не их многословное
выражение, в нем обо многом умалчивается: супруги вместе идут к
цели, освящающей их любовь. Таким видим мы нордическое воинство:
147
Л. Ф. Клаусс
каждый его член остается единоборцем, как и все другие. Вся норди-
ческая борьба пронизана признанием Судьбы, равно как и Судьбы, раз-
деляющей души. Нордический герой одинок; этим он глубоко отличается
от ненордических героев, в том числе и древнегреческих. В «Илиаде»
постоянно бушует народ, многоголосая масса, которая следит эа по-
единком героев, и мы слышим голос этой массы. А возьмем «Песнь
о Гильдебранде»: и здесь поединок героев происходит между двумя
войсками, но эти зрители ничего не значат ни для сражающихся, ни
для поэта. Бой происходит словно в пустом поле. Так же показана нам
гибель Нибелунгов, особенно в древнеисландском варианте...
Такие переживания чужды и непонятны для средиземноморской
души. Она тоже не может преодолеть рубежи Судьбы, но она с ними
не соглашается. Судьба, которая говорит изнутри, не входит в сферу ее
активной деятельности: она понимает Судьбу только как внешнюю силу,
от которой она пытается уклониться, переиграв её. Средиземноморская
душа ведет игру как с товарищами по обществу, так и с Судьбой;
Судьба для нее — страшный противник, который не понимает шуток и
обычно выигрывает. Когда средиземноморская душа ощущает одиноче-
ство, она пугается или старается скрыть свой страх за многословием.
Весь «рыцарский» такт средиземноморской жизни и вся утонченность
ее общественной игры проистекают в конечном счете из страха перед
одиночеством и представляют собой танец на рубежах Судьбы.
Чувству дистанции и принятию Судьбы по самой сути их чужд
любой экстаз, дурманящее опьянение чувств в попытке обмануть
Судьбу. Поэтому нордическая душа, как ни странно это звучит, объ-
ективно относится и к опьянению, стремясь «овладеть» этим состоя-
нием. На пирах соревновались не кто кого перепьёт, а кто в пьяном
виде сохранит связность речи. Одухотворенный вариант этого — «Пир»
Платона: восхваляется не самый пьяный, а Сократ (которого его ученик
Платон в этом плане изображает как нордического человека), который,
победив силу вина, уходит в утренние сумерки. Нордическое отношение
к пьянству противоположно переднеазиатскому: нордический человек
побеждает хмель, а переднеазиатский одержим им и хочет быть одер-
жимым. Он с наслаждением отдается опьяняющему яду.
Таково же поведение и переднеазиатского мученика: он впитывает
в себя боль как опьяняющее блаженство, его страдание — обратная
сторона наслаждения. Противоположность этому — нордический чело-
век, который, даже погибая, продолжает сражаться, несмотря на боль,
и смеётся над своими убийцами.
Слово «девушка» по своему чистому внутреннему смыслу может
относиться только к нордической девушке, для которой целомудрие —
148
Нордическая душа
особая форма дистанции. Для людей других типов слово «целомудрие»
имеет иной смысл. Оно может означать девственное состояние тела
(что удорожает его товарную стоимость); для средиземноморца это
возбуждающий момент.
Чувство дистанции и принятие Судьбы пронизывает и нордическое
веселье. Пример — история Торарина, человека с уродливой ногой.
Его отношение к своему уродству — характерно нордическое. Он от-
носится к нему, спокойно, даже подшучивает над ним, не стыдится его
и не думает, что оно умаляет его ценность: он принимает свою Судьбу
с шуткой. Средиземноморский человек мстил бы за насмешки над его
уродством. Вспомним Сирано у Ростана, в присутствии которого вообще
нельзя было произносить слово «нос». Примеры нордического веселья
являли собой наши раненые времен Мировой войны: они безобидно
подшучивали над своими ранами, танцевали с костылями и играли
своими стеклянными глазами как воланами: они принимали с шуткой
свою Судьбу, которая сделала их инвалидами на всю жизнь.
10.	«Германское»
это нордическое плюс фальское
Все лучше всего познается в сравнении. Поэтому в данной и сле-
дующих главах нордический стиль души и тела будет сравниваться с
другими расовыми стилями. Один из них — фальский, из сплетения
которого с нордическим возникла «германская» суть как творческая
сила истории и культуры, другой — средиземноморский, полная противо-
положность фальской тяжеловесности, стиль, присутствующий во всех
типах и культурах, которые мы называем «романскими».
Несколько лет назад я присутствовал на курсах для будущих
учительниц гимнастики и смог увидеть расовую суть стилизованных
движений. Я попросил двух учениц выполнить их любимые упражне-
ния. У обеих были светлые глаза и волосы, только одна была типично
нордического телосложения, а у другой при высоком росте преобладали
горизонтальные линии. В ней не было ничего легкого и подвижного,
все было дюжее и тяжеловесное. Я ожидал, что они выберут разные
упражнения. Так и случилось. Одна выбрала серию легких движений,
а другая словно поднимала глыбы (ей хорошо подошел бы аккомпа-
немент музыки Бетховена).
В упражнениях этих двух учениц проявлялся законченный стиль,
который можно считать расовым. Тогда уже опубликованные работы
149
Л. Ф. Клаусс
Хаушильда и Паудлера указывали на связь конституции второй гим-
настки с доисторической кроманьонской расой. Ф. Паудлер дал живым
потомкам кроманьонцев название дальской расы, так как полагал,
что она в особенно чистом виде представлена в шведской провинции
Даларн. Г.Ф.К. Гюнтер с этим не согласен. Поскольку примесь этой
расы особенно заметна в Ост- и Вестфалии, он предложил название
«фальская раса». Я тоже буду им пользоваться во избежание путаницы.
Подробное описание этого типа дал Ф. Керн в своей работе «Родос-
ловная и типы немцев» (Мюнхен, 1927), в которой много важного для
себя найдут и психологи.
Мы описываем в данной книге фальский тип не ради него самого,
а для сравнения с нордическим. Нордический облик уравновешен во всех
своих тонких линиях, фальский покоится в себе самом. Стиль норди-
ческого тела стремится к преодолению тяжести, фальское тело - сама
тяжесть... Нордический человек ощущает свою связь с миром, стремится
его переделать, у фальского человека такой связи с внешним миром нет,
а только с землей у него под ногами. В нордическом переживании всё
целенаправленное движение и сила, в фальском — всё тяжесть и застой.
У нордического человека бесконечное количество возможных
жизненных ролей, но все они, в сущности, сводятся к одной: роли
предпринимателя. Что бы ни делал нордический человек, он «предпри-
нимает», а содержание действия неважно. Он может быть полководцем
или исследователем, купцов, художником, моряком, основателем го-
сударства, разбойником, крестьянином, менять эти роли, но основная
роль предпринимателя сохранится. Своей верностью он обязан закону
своей сути: он верен товарищам по работе, спутникам, вождям или
идее, которой он себя посвятил. Нордический человек может быть и
таким же хорошим крестьянином, как другие, но он не привязан к
своему клочку земли, он с легким сердцем покидает его и устремляется
вдаль в поисках лучшей доли. У фальского человека все иначе. Он, как
крестьянин, привязан к своему клочку земли, живет и умирает на нем,
и самое страшное для него - умереть вдали от него. В любой роли он
остается, по сути, крестьянином — это его единственная роль. Он может,
будучи моряком, много раз обогнуть мыс Горн, но мечтает он только о
возвращении домой. Волны германских племен прокатывались по всей
Европе, а нижнесаксонцы, самое фальское из этих племен, оставались
на месте. Нордический человек может путешествовать просто ради
удовольствия, ему достаточно малейшего толчка; фальский человек
словно прирос к своей земле, лишь нужда может его сдвинуть.
Глаза фальского человека глядят на мир из узкой складки, как из
окопа. Рот его прямой и широкий, с узкими губами, больше предрас-
150
Нордическая душа
положенный к молчанию, чем к речи. Фальский человек отгоражива-
ется от мира. Он с трудом включается в общественную структуру, но,
включившись, делает ее прочной. На него можно опереться и в этом
его главная ценность для общества. Он распространяет вокруг себя
атмосферу надежности и доверия, будь он судьей, священником или
врачом. Когда фальский врач входит в больничную палату, ему до-
статочно сказать: «Доброе утро!» — и больному уже лучше. Важно не
то, что прописал врач, а само его присутствие. Это великан с короткой
шеей и широкими плечами весом 2-3 центнера, вызывающий доверие.
Таким был Гинденбург, врач и спаситель своего народа.
Трагизм фальского стиля Ганс Гримм показал в образе крестьянина
Олевагена, который не понимает внешних сил, между которыми он
оказался, и пытается отгородиться от них, сохранить за собой место,
где он может пустить корни и свободно утвердиться. Он не понимает,
что вокруг него разыгрывается мировая история. Он думает только
о своем скоте, не немецком, не английском, а его собственном...
И еще одна фальская черта проявляется у героя Ганса Грима.
Душевная замкнутость фальского человека проявляется в заторможен-
ности выражения чувств, в молчании, анне в речи. Это может быть
воспринято как тупость, но это определение скорее подходит к вос-
точному (альпийскому), чем к фальскому человеку. В процессе спора
фальский человек может взорваться, как вулкан... В этом состоянии
он неуправляем и уничтожает всё на своем пути.
Я наблюдал такие разрушительные вспышки у фальских людей
из разных германских племен: у фризов, нижнесаксонцев, алеманов.
В последний момент перед вспышкой такой человек осознает: «Сейчас
со мной произойдет нечто неотвратимое». Алеман скажет в подобном
случае: «Вот мертвец!» Он скажет это про себя, покраснеет, сожмет
кулаки, его глаза нальются кровью, дыхание участится. Он не скажет:
«Я убью тебя!» как человек, который ставит перед собой сознательную
цель. Здесь сознание отсутствует. Фальский человек превращается в
берсерка, им владеет «furor tentonicus».
11.	Нордический
и средиземноморский типы
Немецкое слово «вельш» произошло от самоназвания кельтского
племени вольсков и используется сегодня для обозначений чуждой,
ненемецкой, негерманской сути. Но не любой чуждый народный тип
151
Л. Ф. Клаусс
обозначается в нашем языке этим словом, например, не русский или
славянский вообще. Слово «вельш» подразумевает вполне определен-
ный способ быть немецким, а именно тот способ, который встречается,
большей частью, у романоязычных народов. Это слово содержит в себе
указание на законы расового стиля, но неясное; как научное обозна-
чение четко определенного чистого расового стиля оно неприменимо,
поскольку заключает в себе слишком много смыслов. То, что мы на-
зываем «вельш», это народы и культуры, но не расы, в этих народах
перемешаны многие расы. Но только одна из этих рас является общей
для всех этих народов, а именно средиземноморская раса.
Ее взаимосвязь со стилем средиземноморского ландшафта уже
была описана в 6-ой главе. Внешне она во многих чертах сходна с
нордической. Люди этой расы стройные, с тонкими членами, с узкими
черепами и выступающим затылком; все линии их тела ориентированы
на движение. Но они не высокие и могучие, а низкорослые, жеманные,
игривые и мягкие. Самое глубокое различие — в пигментации и свя-
занных с нею средствах выражения. Нордическое тело легко краснеет
или бледнеет, а темная средиземноморская кожа ничего не выражает,
поэтому средиземноморская душа пользуется иными средствами: дви-
жениями мышц и членов, жестикуляцией.
Повторим: кровь фальской расы мы находим в смеси с нордической
кровью у всех германских племен. Своеобразие фризов и нижнесаксонцев
определяется именно этой фальской примесью. То, что мы называем
германской сущностью, немыслимо без примеси фальского стиля.
«Германское» — культурное понятие; германская культура расово
обусловлена сочетанием нордического стиля с фальским. («Динарский»
вклад в общегерманскую культуру еще слишком мало исследован.
Даже вопрос, является ли тип, считающийся «динарским» расой в
строгом смысле слова или это смесь расовых стилей с преобладанием
нордического, остается открытым.)
Кровь средиземноморской расы не имеет своей доли в герман-
ской сущности, лишь немного ее проникло в германские племена.
Но вне мира, который сегодня остается германским, нордическая и
средиземноморская кровь смешались и притом таким образом, что из
этого сочетания возникли культуры и народы с ярко выраженным
собственным стилем, вторичным, в котором нордические линии пере-
плетаются со средиземноморскими. Это «романские» народы и культуры.
Слово «вельш» означает не то же самое, что «романский».
«Романский» — искусственный научный термин, обозначающий, в
первую очередь, произведения культуры определенной, исторически
возникшей формы — смешанной нордически-средиземноморской фор-
152
Нордическая душа
мы. «Белый» — народное слово, возникшее в период беспокойного
соседства с романоязычными народами. Оно выражает взгляд на эти
народы не как на родственные нам, а как на враждебные. Романоя-
зычные народы в процессе своего исторического развития все больше
теряли нордическую составляющую своей крови. То, что мы сегодня
называем «вельш», это расово смешанные народы с немногими нор-
дическими чертами, но эту смесь скрепляет и придает ей свой стиль
средиземноморская составляющая.
Для нас, германцев, знание романской сущности, ее первоначального
родства с нашей, тем более важно, поскольку романская культура как
образец оказала в ходе истории сильное влияние и на германские куль-
туры. Теперь времена изменились. Германский человек ищет свои вну-
тренние границы и хочет любой ценой их удержать, ибо потеря границ
это потеря формы. Германская сущность представляет собой сочетание
двух расовых стилей: нордического и фальского. Это сочетание было
риском истории (или доисторического периода), но получилось удачным.
Оно заключает в себе противоположности и чревато опасностями как
для общества, так и для отдельной души: опасностями конфликтов и
непонимания. В таких отдельных случаях, как брак или дружба, эти
опасности существуют до сих пор и всегда будут существовать, т.е.
всегда будет риск, что, например, брак нордического немца с фаль-
ской немкой развалится из-за непонимания. Но германский народ как
творческая общность сплочен в своем творении, в германской культу-
ре: для этой общности внутренние противоречия не опасны, пока она
сохраняет свои границы. Если же она без разбора вбирает в себя все
больше чужого, форма распадается и части перестают понимать друг
друга. А там, где нет понимания, нет и общности, а где нет общности,
нет и культуры. И расовая психология призвана найти те границы,
которые ни один народ, ни одна общность крови и культуры не могут
преступать или открывать без разрушительных последствий для самих
себя. Изучение психических границ сегодня — историческая задача.
Сравним теперь нордический и средиземноморский стиль пере-
живания. В руках средиземноморского человека все превращается в
игрушку. И он играет ею изящно, так как изящество игры занимает в
иерархии ценностей этого человека такое же место, как эффективность
действия у нордического человека.
Не следует думать при этом только о веселых играх. Средизем-
номорец может вполне серьезно относиться к своей игре и быстро
перейти к действию, если ему что-то мешает. Он всегда готов вы-
хватить кинжал. Особенно серьезно он относится к своей любовной
153
Л. Ф. Клаусс
игре. Я не хочу этим сказать, что он будет верным. Верность имеет
протяженность во времени, а средиземноморец не знает будущего, он
живет настоящим. Он тоже дистанцируется от окружающего мира, но
это не дистанция холодной отдаленности, как у нордической души, а
пространство для пантомимы, которое легко заполняется знойными
испарениями, и тогда между душой и окружающим миром пробегают
искры. В этой душе нет бездонных глубин, но она легко накаляется,
напрягается и хочет разрядиться. Это относится ко всем сферам жизни,
не только к любви.
Для нордического человека даже половой акт это своего рода
работа. Он никогда не теряет при этом своей деловитости. Средизем-
номорец не таков: он любит, вожделеет и совокупляется как мастер
игры, и его поле для игры превращается для него в танцплощадку
на вершине его жизни. Кому нужны примеры, пусть почитает «Дека-
мерон» или «Приключения Казановы». Если бы нордический человек
захотел последовать примеру Казановы, он стал бы безнравственным,
так как нарушил бы закон своего типа. Казанова не может стать без-
нравственным в нордическом смысле, так как в его душе не действует
нордический нравственный закон. Нордический человек не позволит
себе того, что позволял Казанова как средиземноморец и мастер из-
ящной игры. И даже средиземноморская портовая шлюха, пока она
молода, сохраняет изящество, так как она — прирожденная актриса,
а нордическая шлюха просто груба.
Нордические женщины не любят комплиментов, иногда даже
обижаются на них, так как знают их лживость и не принимают их
всерьез. Средиземноморская женщина не интересуется тем, сколько
истины в комплименте, для нее это только элемент игры. Изящество
игры для нее важней, чем правда. При ней надо быть «кавалером».
Эта игра даже правдива на свой лад, ибо это не более чем игра.
Лучшая игрушка для средиземноморцев это человек: для жен-
щины - мужчина, для мужчины — женщина. Актёр играет сам с со-
бой и одновременно со зрителем, а тот ему подыгрывает. Вся жизнь
средиземноморца разыгрывается на сцене перед зрителями, и самый
главный зритель для мужчины — женщина, а для женщины - муж-
чина. В роли зрительницы — высшая ценность женщины во всех
средиземноморских обществах.
Не везде эта черта выступает вполне явно. Во многих местах
Средиземноморья к женщинам относятся по-восточному. Но закон оста-
ется в силе, и вся жизнь средиземноморской женщины исчерпывается
игрой с мужчиной. Девушки часто получают строгое монастырское
воспитание, но в их взглядах сквозит чувственность. С нордической
154
Нордическая душа
точки зрения это неглубокие существа, но они ни на что и не пре-
тендуют. Женщина здесь — законченное настоящее. Она ничего не
требует от мужчины, не ставит перед ним никаких задач, не является
для него загадкой или «сфинксом»: она просто делает его счастливым
и очаровывает своей живой прелестью.
Нордическая женщина — спутница жизни мужчины, соратница в
его борьбе, помощница в его работе. Связь между нордической женщи-
ной и нордическим мужчиной, которая исчерпывается игрой кавалера с
дамой, хотя и возможна и часто встречается в светской жизни, но это
не полноценный брачный союз в нордическом смысле. С нордической
точки зрения такая связь не имеет человеческой ценности, так как не
соответствует иерархии ценностей нордического типа. В нордической
жизни такая игра означает искривление нордической линии в сторону
чужого закона.
Средиземноморский человек тоже искажает свой тип, если под-
ражает нордическому образцу. Средиземноморская дама не может по-
ступать так, как нордическая. Одной средиземноморской даме, которая
интересовалась моими путешествиями, я однажды предложил в шутку
поехать со мной. Но я хорошо знал, что это невозможно. Незамужняя
нордическая женщина может поехать с нордическим мужчиной, и ее
достоинство от этого не пострадает. Она сама решит, будет ли она
этому мужчине подругой, сотрудницей или возлюбленной. Пострадать
от этой поездки может только ее репутация в обществе. Сплетни могут
быть для нее очень болезненными, но приговор собственной совести
всегда будет для нее выше чужой болтовни. Внутренне она не за-
висит от общественного мнения. Средиземноморская женщина так не
может. Слова Гёте «самостоятельная совесть» для средиземноморцев
совершенно непонятны, она царит в нордической душе, освобождение
через нее — дело настоящего протестантизма, который представляет
собой нордический ответ на южные, частично средиземноморские фор-
мы веры. Средиземноморец не самостоятелен в нордическом смысле,
у него нет того «внутреннего солнца», о котором говорил Гёте. Вся
его жизнь связана с обществом, без него он — ничто. Нордический
человек может быть одиноким, средиземноморец — никогда.
Любое нравственное решение он читает по глазам зрителей, и в
своей религиозной жизни он добровольный служитель догмы. Искать
своего Бога своим путем, который может увести ото всего, что свя-
зывает душу с обществом; искать Бога в своем сердце, где не звучит
больше ничей чужой голос — для средиземноморца это богохульство.
Он не чувствует в себе призвания создавать в одиночку свою веру,
отвечать только перед своим Богом: он верит в то, чему учит его
155
Л. Ф. Клаусс
священник. Догма замыкает общество в кольцо и защищает душу от
одиночества. Богослужение для средиземноморской души - это пышное
зрелище, в котором она сливается с толпой молящихся. Она хочет
молиться громко, хором.
Средиземноморская душа, как мы сказали, тоже живет на дис-
танции. Но если нордическая дистанция уходит в бесконечность, пока
душа не остается в полном одиночестве, то для средиземноморца
оно ограничивается расстоянием от трибуны до зрительного зала.
Средиземноморец никогда не будет бестактно толкать другого, как
переднеазиат. Средиземноморская дистанция это дистанция между
двумя зрителями. Поэтому эти люди всегда столь любопытны — они
по сути своей рождены быть зрителями...
И для средиземноморца вершина переживаний - героический
подвиг, но если нордический героизм вершится в одиночестве, то сре-
диземноморец может быть героем только перед зрителями. Ему нужна
не только победа, ему нужен триумф, он хочет поставить ногу на
голову поверженного врага, потрясать своим победоносным оружи-
ем и слышать восторженные приветствия. Победа без зрителей для
него ничто. Поэтому он любит только имитировать победу. В этом
большая опасность для средиземноморской души: она обманывается
видимостью и прекрасный актер превращается в театрального героя
в худшем смысле слова.
Средиземноморское мужество это всегда мужество перед другими.
Достаточно хотя бы одного зрителя. Один и тот же человек, который,
оставшись один, побежал, остановился и стал отбиваться, хотя и дрожа,
когда заметил, что на него смотрят. Настоящее мужество подменяется
мужеством на сцене. «Моя война окончена», — сказал один французский
летчик, сбитый в 1917 году после того, как он забросал бомбами безза-
щитный немецкий город. Он казался очень довольным тем, что его взяли в
плен. Он мог себе это позволить, так как его напарник был убит: зрителей
- французов не было. Французы отнюдь не чистые средиземноморцы, но
внутренним образом для них все еще остается, в основном, средиземно-
морский стиль. Именно по той причине, что они не уверены, каков закон
их типа — кровь древнего восточного (альпийского) субстрата давно уже
пробилась на поверхность и определяет сегодня внешний облик среднего
француза — именно по той причине, что они не чистые средиземноморцы,
они склонны к утрированию и искажению средиземноморского стиля.
Поэтому, если одного француза еще можно вынести, то двух уже нет,
потому что каждый начинает что-то изображать из себя перед другим.
И средиземноморская красота по сути своей это не красота в себе,
а красование перед другими. Ей нужны пудра и косметика. Среди-
156
Нордическая душа
земноморские дамы и девицы все немного подкрашены. Нордический
человек видит в этом фальшь, средиземноморец — нет. Если красится
нордическая женщина, она становится смешной, средиземноморская -
нет. Средиземноморская красота это красота для трибуны.
Нордический человек дает женщине право ошибаться на свой риск.
Ее ценность как женщины не зависит от ее девственности. Тем се-
рьезней нордический человек относится к браку и тем более тяжкий
грех — нарушение супружеской верности. Средиземноморцу непременно
нужна девственница. Здесь играет роль и церковная догма, и идеал
Святой Девы, но главная причина — страх оказаться смешным в глазах
зрителей. Но после брака средиземноморская женщина может обрести
свободу. Рогоросец смешон, поэтому измены тщательно скрывают, но
они неизбежны.
Переживания средиземноморца имеют интенсивный и взрывчатый
характер. В эротическом плане средиземноморца можно сравнить с
пороховой бочкой, которая взрывается от малейшей искры. Любовь
нордического человека начинается с неясного томления, а потом из этого
зародыша вырастает могучее дерево. Любовь нордического человека, если
она благородна, начинается в душе, а потом захватывает область чувств,
но не обязательно. Для средиземноморца такое поведение непонятно и
смешно. Его любовь возникает в чувствах, огонь в его крови нагревает
душу до невыносимого состояния. Нордический человек может годами
молчать о своей любви, средиземноморец сразу же переходит к действию:
он задохнется, если не даст разрядку своему напряжению. Он не строит
сначала мост через дистанцию: его дистанция словно наполнена горячим
воздухом, через который пролетают искры. Такая любовь может по-
действовать и на нордическую женщину. Но она похожа на те южные
растения, которые быстро расцветают и столь же быстро увядают.
Так что любовь средиземноморца может быть недолгой.
Совокупление для нордического человека это освобождение души
из тисков эмоций. Оно очищает дистанцию, и душа снова движется в
ней свободно. Расцвет нордической любви приходится на промежутки
между половыми актами. Для средиземноморца совокупление это раз-
рядка души, момент высшего наслаждения, законченное настоящее,
вершина любви. Задача его чувств — снова привести душу в состояние
напряжения. Паузы — только периоды восстановления сил и мыслей о
новом совокуплении.
Напряжение и разрядка определяют стиль как средиземноморской
любви, так и средиземноморской ненависти. Нордический человек скло-
нен скорее к презрению, чем к ненависти. Дистанция защищает его от
обид, а средиземноморец может ненавидеть. Ненависть тоже зажигает
157
Л. Ф. Клаусс
его кровь и может довести его до преступления, до безумия: напряжение
требует разрядки любой ценой. Свидетельством может служить следую-
щая история, которую я несколько лет назад вырезал из какой-то газеты.
«Молодой французский писатель Людовик Марсьё прославился в
1914 году своей книгой «Любовь победительница». Она была издана
многими тиражами, получила премию Академии и массу хвалебных
рецензий. И вдруг пришло сообщение, что эта книга — плагиат с ан-
глийского оригинала, романа «Радость любви», который издал в 1875 г.
в Мельбурне некто Льюис Джонс. Две книги сравнили, факт плагиата
был установлен. Марсьё от позора сошел с ума.
Потом началась война. В октябре 1916 г. председатель Союза фран-
цузских писателей получил письмо из Вердена от капитана Филибера
Дестена. В предчувствии близкой смерти тот сознался, что никакого
плагиата не было. Марсьё отбил у Дестена девушку, и он, желая ото-
мстить, воспользовался своим прекрасным знанием английского языка.
Он перевел роман Марсьё на английский и напечатал его в Швейцарии
всего в десяти экземплярах.
В день, когда это письмо было опубликовано в прессе, капитан
Дестен погиб».
Я не знаю, имели ли эти события место в действительности. Для нас
важно лишь то, что эта история внутренне правдива: такое могло про-
изойти в средиземноморской жизни, ибо здесь виден средиземноморский
стиль. Он проявляется в способе мести. Дестен отнял у своего врага
трибуну, французскую литературную публику, и тем уничтожил его.
Нордический человек вынес бы этот удар, но средиземноморец не может
быть героем без трибуны.
То понятие чести, которое до сих пор сохраняется в немецких офи-
церских и студенческих кругах, по сути своей средиземноморское и вос-
ходит в форме мести оружием за оскорбление ко временам подражания
романским образцам. Настоящий нордический человек никогда не должен
вызывать обидчика на дуэль. Если он это делает, он руководствуется
не своей нравственной совестью, а общественными условностями ино-
странного происхождения. Или он очень молод, и поединок для него —
забава. Подлинно нордический повод вызова на поединок - стремление
проучить противника. Мне известны случаи, когда вызов на поединок
исходил от людей, которых лично конфликт не затрагивал. И все же
каждый подлинно нордический человек должен быть убежден, что
дуэль как уступка общественному мнению с нордической точки
зрения бессмысленна.
Нордическая слава это слава в веках, а средиземноморская — это
не посмертная слава, а упоение собой в настоящем, самоутверждение
158
Нордическая душа
в возгласах восхищенной толпы. В «Марсельезе» не зря поётся: «День
нашей славы наступил» (я считаю, вопреки словарям, что француз-
ское слово «gloire» не имеет по смыслу ничего общего с немецким
«Ruhm»). Средиземноморская душа наслаждается своими собствен-
ными жестами — вспомним знаменитый монолог Сирано из драмы
Э. Ростана, каждый куплет которого кончается словами: «Я попаду
в конце посылки!»
Даже свою победу «велып» переживает иначе, для него главный
момент наступает после победы, когда, как поётся в той же «Марсе-
льезе», «твои издыхающие враги увидят твой триумф и нашу славу».
И переживания в бою у средиземноморского человека совсем
иные, чем у нордического. Нордический бой это бой на дистанции,
средиземноморский — бой на ограниченном пространстве с примесью
боязни одиночества. Средиземноморской душе непременно нужно обще-
ство, она ищет его даже в бою, для нее бой — форма общественных
отношений. Нордическая душа всегда переносит свою битву вдаль,
средиземноморская нуждается в разрядке из-за своего «взрывчато-
го» характера, ей нужен «реванш». Все попытки взаимопонимания
с Францией для нас, немцев, безнадежны, пока во Франции преоб-
ладает средиземноморский дух, пока ей кажется, будто ее границы
под угрозой, пока ей нужны «слава», «триумф» и истекающий кровью
враг. Вопрос о том, существует ли «объективно» угроза границам или
нет - второстепенный, главное — сознание угрозы и потребность в
разрядке, необходимая для души данного типа.
Напряжение и разрядка определяют и средиземноморскую разно-
видность жестокости, совершенно отличную от нордической. Пример -
обращение с немецкими военнопленными во Франции. Французские
женщины, которым, как женам немцев, пришлось пройти через оба
плена, признавались мне, что в немецком плену, хотя это тоже был
не сахар, к ним относились прилично, а французы проявляли самую
мелочную мстительность. От прославленного на весь мир рыцарского
отношения французов к женщинам ничего не осталось, его заменили
противоположные качества. Рыцарское поведение французов, перво-
начально нордически-средиземноморская форма поведения, исчезла из
мира и встречается сегодня либо в виде исключений, либо в сказках.
Старая «благородная Франция» умерла от разложения своей крови.
159
Л. Ф. Клаусс
12.	Восточная (альпийская) душа
и её искаженная разновидность
Отношение человека к врожденным законам своего типа может быть
двояким. Он может принять свою иерархию ценностей, жить в строгом
соответствии с ней и ощущать гармонию с законами, заложенными в
его сущности. Описанные ранее типы мы иллюстрировали примерами
такой жизни. Это относится и к описанию восточной (альпийской) фор-
мы переживаний в 5-й главе, хотя приведенные там примеры не могут
быть свидетельствами чисто восточной (альпийской) линии поведения.
Даже в том случае, с которого мы начали эту книгу, когда описывали
ссору брата и сестры в Шварцвальде, поведение восточной (альпийской)
сестры определялось не только восточными (альпийскими) законами.
В связи с чуждым ей по стилю нордическим характером спора, она не
могла выражаться в чисто своем стиле. Похоже, она не доверяла своей
собственной сути. Ее брат ее подавлял, и она привыкла смотреть на
его «рыжую породу» снизу вверх и ненавидеть ее «снизу вверх». После
каждой новой ссоры она выходила из себя, потому что чувствовала, что
противостоит всем людям ненавистной породы, чуждым ей по расовой
сути, но, вместо того, чтобы положиться на свою иерархию ценностей,
она признавала превосходство нордической.
Нордический человек может свободно развиваться в любом гер-
манском обществе, и фальский человек тоже легко утверждается в
нем. Совершенно иным является положение восточного (альпийского)
человека в этом нордически-фальском мире. Все ценности германской
жизни чужды и противны его сути. Все высшие ценности его иерархии
ценностей это не германские ценности. Нордический и фальский стили
имеют резкие противоположности, но и близко родственные черты,
а нордический и восточный (альпийский) стили не имеют ни единой
сходной черты.
Картину восточной (альпийской) души можно считать зеркально
противоположной картине нордической души. Все элементы стиля, с
помощью которых мы описывали нордическое мироощущение — чувство
дистанции, взгляд на мир как на объект деятельности, как на рельсы,
зовущие вдаль, — все это становится бессмысленным в сфере восточного
(альпийского) сознания. Если нордическое сознание «центробежно», то
восточное (альпийское) можно было бы назвать «центростремительным»,
но это был бы взгляд с нордической точки зрения, так как восточная
(альпийская) сущность не включает в себя никакое движение, ни изнутри
наружу, ни снаружи внутрь, ее идеал — неподвижность. Неподвижную
отрешенность можно было бы назвать высшим переживанием восточ-
160
Нордическая душа
ной (альпийской) души, но и это было бы неверно. Высшие моменты в
своей жизни могут переживать только души, суть которых — движение,
нордическая и средиземноморская.
Когда восточные (альпийские) люди вынуждены жить в одном
обществе с нордическими и фальскими людьми, в нордическом мире,
наступает такое состояние восточной (альпийской) души, какое мы
видели на примере сестры нордического брата из Шварцвальда: она
теряет веру в свою иерархию ценностей и подчиняется чуждым ей
нордическим ценностям, хотя время от времени ропщет против них.
Но этот ропот свидетельствует об искажении восточного (альпийского)
стиля, который сам по себе обладает не меньшей ценностью, чем любой
другой стиль, если он развивается в чистом виде и в согласии с самим
собой. Но если человек отказывается от врожденных законов своего
стиля, он не обретает другой, а искажает и обесценивает собственный.
Такая душа, которая не живет в согласии со своими законами, ведет
двойную жизнь: она оказывается между своим собственным и чужим
законом и втайне чувствует себя неполноценной и перед тем, и перед
другим. «Стиль» ее жизни - искаженный вариант ее врожденного стиля.
Обнаружить разницу между искаженным и исконным стилем восточной
(альпийской) души — одна из самых трудных задач расовой психологии.
Эпитет «восточная» не указывает на какой-то определенный ланд-
шафт, который можно было бы счесть фоном развития определенного
типа души. Эти взаимосвязи в случае с данной расой еще не изучены.
Теории ее происхождения и прародины я здесь рассматривать не буду.
Попытаемся теперь описать восточную (альпийскую) жизнь, не
уточняя в отдельных случаях, имеем ли мы перед собой её изначальную
форму или уже искаженную подражанием чужим образцам.
Восточная (альпийская) душа живет словно в какой-то душной,
замкнутой сфере, атмосфера которой может расширяться и соприка-
саться с внешними предметами, но всегда готова снова сжаться. Через
эту атмосферу высовываются нежные щупальца, которые определяют,
что можно втянуть вовнутрь, а что нет. Если можно, они втягивают
этот материал внутрь оболочки, а если нет, отбрасывают. Мы можем
взять в качестве примеров школьника, ученого и торговца восточного
(альпийского) типа.
Нордический школьник выбирает то, что ему нравится, а все осталь-
ное беззаботно откладывает в сторону или заставляет себя учить и это
остальное, если честолюбие толкает его в первые ученики. Восточный
(альпийский) ученик ничего не выбирает и ничем не увлекается. Если он
хуже знает тот или иной предмет, он терпеливо старается им овладеть.
Нордический ученик может с утра до вечера мастерить самодельные
161
Л. Ф. Клаусс
машинки, плевать на греческий и спать на «законе божьем». Его могут
отвлекать от учебы экскурсии, дружба или первая любовь. Он может
целый год филонить и приводить в отчаяние учителей, а за 6 недель до
окончания школы взять и наверстать упущенное. Восточные (альпийские)
школьники на такое неспособны. На переменах они стоят группами и
обсуждают только что написанное латинское сочинение, пока нордиче-
ские ребята шалят. Восточный (альпийский) школьник умеренно умен
и прилежен на радость учителям той же расы. Но в старших классах
нордические ученики обычно обгоняют альпийских, их затянувшееся
детство кончается и они внезапно становятся взрослыми. Они с усер-
дием принимаются за учебу, и оказывается, что нордические ученики в
условиях западной системы образования обычно талантливее альпийских;
впрочем, эта система и ориентирована на нордических учеников.
Мы даём здесь обобщенную картину. В наших школах лишь не-
много чисто нордических и, может быть, еще меньше чисто альпийских
учеников, зато много смешанных типов, у которых не всегда вполне
четко проявляется тот или иной стиль. Но в любом случае при оценке
того, преобладает ли у школьника нордический или альпийский стиль,
никогда нельзя исходить из внешних физических признаков. Учителя
склонны к переоценке этих признаков и из-за этого постоянно по-
падают впросак.
Восточный (альпийский) ученый это продолжение школьника того
же типа. Своей духовной зрелости он достиг еще на школьной скамье.
К тому же наука, которой он теперь занимается, первоначально была
создана не ему подобными, она несет на себе отпечаток чуждого ему
стиля. Поэтому он может быть в своем деле только рабочей лошад-
кой, а не творцом. Это прирожденный составитель картотек. Конечно,
картотеки нужны и нордическим исследователям, во многих отраслях
без них не обойтись, но альпийский ученый живет в своей картотеке,
она символ его духовного стиля. Его мир распадается для него на ты-
сячу деталей, точнее, он собирает свой мир из бесчисленных деталей.
Он осторожно ощупывает их, втягивает в себя, переваривает и выдает
за результаты своих исследований. Он относится к ним очень серьезно
и иногда добивается некоторой известности. Его записная книжка за-
полнена цитатами; у него не бывает духовных озарений, но он всегда
готов записывать. Он не доверяет интуитивным истинам, так как любая
интуиция ему чужда, доступ к идее для него закрыт. Он не видит, что
вся нордическая наука происходит из идеи (в смысле Платона и Кан-
та). Наша современная наука — эллинско-германское, т.е. в основном,
нордическое творение. В ее рамках восточный (альпийский) ученый
необходим как составитель сносок и примечаний.
162
Нордическая душа
Как торговец восточный (альпийский) человек имеет ряд преиму-
ществ перед нордическим. Нордический купец строит далеко идущие
планы и, если может, решительно проводит их в жизнь. Он рискует
и выигрывает или проигрывает. В случае проигрыша он задумывает
новые, еще более смелые авантюры. Он с радостью ставит все на одну
карту. Он может стать настоящим творцом, открывающим перед эко-
номикой новые пути. День, когда он устанет, станет для него самым
тяжелым в жизни...
Восточный (альпийский) купец иначе относится к своей работе. Он
идет проторенным путем к ближней цели. Он дрожит над тем, что на-
копил. Он не любит риск, так как боится больших потерь («накопление»
для нордического человека — увеличение доходов, для восточного —
уменьшение расходов). Он работает ради того дня, когда сможет бросить
работу. В 40 или 50 лет, накопив достаточно, он уходит на покой. Но в
бурные времена он быстро осваивает новые возможности и обогащается.
Восточный купец очень хорошо подходит на роль коммивояжера.
При этой профессии требуется толстокожесть, что значит, отсутствие
чувства дистанции. Коммивояжер расхваливает свой товар и не обращает
внимания на негативную реакцию клиента. Если его выталкивают в
одну дверь, он заходит в другую. Это относится и к т.н. мешочникам,
ездившим по деревням в войну и после войны: альпийские люди имели
в этом деле большой успех у крестьян, особенно у альпийских крестьян.
Горожане тогда очень надоедали сельским жителям и те относились
к ним враждебно, если не намечался гешефт. Нордические женщины,
которые пытались раздобыть молока для своих детей, возвращались в
отчаянии ни с чем и стыдились предпринимать новые попытки, а аль-
пийские горожанки упорно добивались своей цели. Они не чувствовали
унижения, а альпийские крестьяне улавливали кровное родство и их не-
доверие исчезало, а по отношению к нордическим горожанам — никогда.
Если в любой нордической общности сохраняется сознание конечно-
го одиночества души, то счастье любой альпийской общности зиждется
на сознании полного уничтожения дистанции. Сближение означает для
альпийской души душевный комфорт; отбросив всякий стыд, души
словно входят одна в другую. Альпийское счастье это сытое настоящее,
но не в средиземноморском экстазе, а в полной неподвижности при
отсутствии каких-либо желаний.
Поэтому для альпийской души наилучшей является такая общ-
ность, в которой достигает своего совершенства стиль неподвижной
близости вне пространства. Для нее местная община значит больше,
чем Отечество. Идея Империи для нее непонятна, как и все прочие
идеи. Война для альпийской души — только беда, нарушающая при-
163
Л. Ф. Клаусс
вычное счастье. Поход на фронт для альпийского юноши не движение
в неизвестную даль, не сознательное действие, не участие в истории
страны, а непонятный, бессмысленный рок. Альпийский человек — при-
рожденный пацифист.
Альпийская душа не знает окончательного «или-или». Конечное
решение для нее самое трудное, так как она никогда не ставит на
карту всё. Альпийский человек всегда склонен к компромиссам. Когда
нордический и средиземноморский человек скажет резкое «нет», аль-
пийский будет продолжать «разумные переговоры». Царство разума в
повседневном смысле слова не оставляет у него места для неразумных
решении. Вся его сущность разумна, разум может проявляться и в его
мировоззрении, и в его бизнесе. Неразумным он становится лишь тогда,
когда возникает угроза его счастью в уютном уголке.
Спор меду альпийскими людьми никогда не бывает спором не
на жизнь, а на смерть. Альпийский человек легко подчиняется более
сильному нордическому человеку, но его комплекс неполноценности
выражается в глухой ненависти «снизу вверх». Он с трудом переходит
к открытым действиям, его оружие - его язык. Он ругается, но не как
нордический или средиземноморский человек, а «про себя». Даже спор
с себе подобными выражается в тех же формах. До вспышки гнева дело
не доходит, спор длится долго и на одной ноте. Он никогда не конча-
ется полным разрывом отношений, сам спор это мост к противнику и
утихает сам собой. Раздутая спором «душная сфера» снова сживается.
Но не происходит и настоящего примирения, противники расходятся,
затаив зло друг на друга.
Когда альпийский человек возвращается из нордического мира,
искажение уменьшается и он приближается к своему исконному стилю
приблизительное представление об альпийском человеке дает сытый
рантье, которому достаточно того, что он обладает собранными им
коллекциями — «с него довольно сего сознания». Его ничто не воз-
буждает, и его сокровища в том числе. Он счастлив тем, что всегда
сыт. Все вещи для него располагаются на одной плоскости и кажутся
одинаковой величины и одинакового веса, и он их все одинаково любит.
Это антипод нордического человека действия.
Какое тело нужно для души описанного типа? Нордическое и сре-
диземноморское тела созданы для свободного движения в пространстве.
Альпийской душе нужно иное тело. Я дал его описание, исходя из стиля
альпийских переживаний, в моей книге «Раса и душа». На нее следует
ссылаться, когда речь заходит о взаимосвязях между психическим и
физическим стилем.
Альпийское тело мягкое и круглое, низкорослое и приземистое.
164
Нордическая душа
Очертания головы, при взгляде спереди и сверху, круглые. Лицо ши-
рокое, глаза расположены плоско, а над ними мягкие подушечки,
легко скрывающие выражение глаз. В шутку можно сказать, что такая
голова выглядит так, будто Господь Бог, когда создавал ее, скатал
сырой материал в ком и немного помял его большим пальцем. Если все
формы нордического тела устремлены наружу, то в данном случае все
настроена на неподвижность. Чем ближе основная форма к шару, тем
явственней альпийский стиль. С возрастом жировые подушки округляют
лицо, щеки свисают, вырастает второй подбородок и т.д. Особенно четко
проявляется этот стиль, когда альпийский человек смеется...
Возможность выражать свои чувства изменением цвета кожи у
альпийского человека меньше, чем у нордического или фальского.
Его кожа хотя и не темная, но имеет желтоватый оттенок и кажется
толстой и непрозрачной. Волосы и глаза темные. То, что у других
рас выражается в движениях и в изменении цвета кожи, у восточно-
го (альпийского) человека заменяется простым сближением, теплым
чувством, возникающим между двумя душами — средство выражения
чувств, чуждое и болезненное для нордического человека.
Послесловие
Когда в 1921-22 гг. был написан первый вариант этой книги, еще не
было науки о расовой душе, психо-антропологии. Путь к ее созданию
еще предстояло проложить и это было сделано в ходе работы над этой
книгой, точнее, над той книгой, так как нынешнее издание не совпадает
с первым. Критики тогда справедливо отметили, что в ней больше
говорится об основах возможной науки о типах душ и их выражении,
чем о нордической душе. Для читателей, которые не хотели знать, как
познаются законы психических типов, а интересовались только законами
нордического типа, две трети книги были лишним грузом: для них это
были производства, а не сами изделия.
Поэтому я решил распределить материал по трем разным книгам,
из которых данная предназначена для тех, кого интересует только
нордическая душа. Вопрос о пределах понимания поднят здесь лишь во
введении. Описания других рас даны лишь для сравнения с нордической.
Те, кого интересуют законы других типов сами по себе, пусть прочтут
мою книгу «Раса и душа», которая сейчас выходит в новой редакции.
А все те вопросы, которые в первом издании этой книги стояли на
переднем плане, например, вопрос о возможности науки о расовых
165
Л. Ф. Клаусс
душах, будет рассмотрен в особой книге, которая пока не закончена.
Наука принадлежит не себе, а народу и служит ему. Пробудился
нордический идеал и зовет нас в немецкое будущее. И наш долг по-
казать, как отдельный соплеменник может воплотить этот идеал в
себе и где границы самовоспитания. Это задача моей книги «Раса и
характер», 1-я часть которой («Живой облик») переиздана издательством
М. Дистервег, Франкфурт-на-Майне.
Пять лет «Нордическая душа» не переиздавалась, так как автор ее
работал на Востоке, среди бедуинов. Это тоже помогло ему лучше отли-
чать нордическое от ненордического, что пойдет на пользу данной книге.
Представители смежных наук сначала отнеслись к расовой пси-
хологии (психо-антропологии) с недоверием, но позже кое-что из нее
признали, а кое-что стали тайком использовать, продолжая публично
отрицать. Я доволен эффектом моих работ и беру плодотворные идеи
и у друзей, и у врагов. Речь идет об истине, а не об имени, которое
будет под ней стоять.
13.	Нордическое решение (изд. 1939)
(Расспрашивая школьников, Л.Ф. Клаусс с горечью убедился,
что для них расовая теория - балласт для памяти, мертвая
наука, еще один предмет. Запомнились им лишь отдельные
физические признаки.)
Если вырвать отдельный признак, например, цвет волос или глаз,
из взаимосвязанности образа в целом, он утратит свой смысл так же,
как теряет свой смысл отдельный звук, если вырвать его из взаимосвязи
слова. Чтобы понять, что перед нами готический собор, не обязательно
измерять его углы. Готический собор можно узнать и в тумане.
Точно так же нужно смотреть и на живой образ человека. Нельзя
сводить все к одним цифрам. Нордический и фальский человек могут
быть одного роста, как готический и романский соборы — одной высоты.
Рассматривая физические формы нордического и фальского человека,
мы должны задать себе вопрос, какой способ переживаний может вы-
ражаться в стиле того и другого.
Расовая психология изучает расовую суть человека, исходя из его
души. Она исследует человека в целом и его тело в частности. Но тело
человека это не предмет, который можно измерить или взвесить, а
проявление души.
Всё человеческое, и в нас самих, и вне нас, имеет расовые черты.
166
Нордическая душа
(Поясняется на примерах коммивояжеров разных рас.)
Отклонения от своего стиля в отдельных случаях часто объясняют-
ся расовым смешением. С точки зрения психологии расовое смешение
означает соединение черт, не принадлежавших к одному комплексу.
В результате человек не всегда придерживается своего стиля, его по-
ведение то нордическое, то фальское или восточное, его тело может
не выражать того, что происходит в его душе, так как стиль его тела
в основных чертах не соответствует стилю его души. И перед нами,
учеными, сегодня стоит задача, за несколько поколений преодолеть
последствия расового смешения, разрывающие людей. Люди снова
должны стать монолитными. Это единственный путь к тому, чтобы
мы наконец стали народом в полном смысле этого слова. Т.е. сообще-
ством людей, понимающих друг друга, потому что переживания всех
обретают форму в одном и том же стиле.
Итак, мы должны признать тот факт, что почти все мы, немцы,
не принадлежим сегодня к чистым расовым типам. Как можем мы это
изменить, если в каждом из нас задолго до нашего рождения сказались
результаты этого смешения?
Никто из нас не мог повлиять на свое рождение. Почти в каждом
из нас борются друг с другом несколько стилей. Что мы можем сделать,
так это принять ту или иную сторону в этой внутренней борьбе. Мы не
можем ее сгладить, так как не можем вырвать из себя то, что в нас
однажды заложено. Сам этот спор небесполезен — он может привести
к созданию новых ценностей. Отдельный человек может содействовать
победе нордического начала в себе самом. Немецкий народ возник в
результате того, что нордические завоеватели подчинили себе другие
расы: этот процесс каждый должен повторить в себе самом.
Жизнь нордического человека можно сравнить со стрелой: тетива
придает ей ускорение, но она никогда не достигает цели, потому что
цель эта лежит в бесконечности; а жизнь восточного человека можно
сравнить со стеклянным шаром, который кладут посреди цветника: он
лежит в центре своего мирка и отражает окружающее его спокойствие.
Восточная душа иначе отвечает на вызов судьбы, чем нордическая,
она может покориться ради своего спокойствия. Жизнь в рабстве для
нее возможна.
(Решение, принятое в 1918 г. было решением в «восточном» стиле.)
Могут подумать, что здесь дается оценка восточных людей. С точки
зрения расовой теории такая оценка не имеет смысла. У науки нет
масштаба для оценки рас. Задача расовой психологии — понять расовые
души, а это означает, найти их внутренние ценности. Для научного
мышления «отрицательные» оценки расовых душ невозможны. Тот, кто
167
Л. Ф. Клаусс
дает оценку восточным людям, делает это не с помощью сверхрасового
«объективного» масштаба (такого нет), а с точки зрения, например,
нордической расы. Как восточный человек может действовать на не-
рвы нордическому, так и нордический восточному как возмутитель
спокойствия.
Каждая раса имеет свой мир ценностей и свой масштаб в себе
самой. Нордический человек должен быть нордическим, в восточный —
восточным.
Но мы не только ученые, мы части своего народа. И как таковые мы
можем и должны давать оценки, хотя они и не будут научными. Мы не
все чисто нордические или чисто восточные, а и то, и другое. Если мы
хотим быть цельными людьми и цельным народом, мы должны путем
самовоспитания сделать выбор в пользу одного из этих миров ценностей.
Это будет нашим практическим решением. Для тех немцев, кто примет
нордическое решение, значение будут иметь только нордический идеал
и никакой другой. Нет благородства вообще; то, что «благородно» в
восточном или средиземноморском смысле, должно быть нам чуждо.
«Решение» в этом смысле — для нас немцев, нордическое реше-
ние - вопрос воспитания. Расовую душу можно воспитать. В данном
случае это означает: привести к определенному решению. Решение это
не однократное действие, оно повторяется во все решающие моменты
и становится делом всей жизни. Оно не для тех, кто жаждет покоя.
Оно неудобно, часто требует болезненного бодрствования, преодоления
собственной инертности, беспощадности к себе. К нордическому решению
людей можно подвигнуть не умными словами, а примером.
168
Нордическая душа
Фото 1. Успешный мужчина: его мир перед ним, живет на
расстоянии от него: нордический стиль переживания. Фризский
крестьянин и рабочий.
169
Л. Ф. Клаусс
Фото 2. Строгая (суровая) грация, скромное воздержание.
Молодая девушка нордической расы из Северного Шлезвига.
170
Нордическая душа
Фото 3. Дальновидная вера. Немецкая поэтесса шведского
происхождения (Клара Нордстрём).
171
Л. Ф. Клаусс
Фото 4. Немецкий крестьянин и проводник в горах из юго-
восточных рубежей. Существенно нордические черты (лица,
характера).
172
Нордическая душа
Фото 5. Молодая женщина из Швабии. Чисто нордическая
фигура (линии).
173
Л. Ф. Клаусс
Фото 6. Нордическая молодость имеет широкий порыв, который
может связываться с расчетливой деловитостью. Девушка
швабского происхождения.
174
Нордическая душа

Фото 7. Внутренняя выдержанность. Нордический мужчина.
Родом северо- и южногерманских корней.
175
Л. Ф. Клаусс
Фото 8. Шведский рыбак с побережья Северного моря из
Шонена. В основном нордический контур (очертания).
176
Нордическая душа
Фото 9. Греческий крестьянин из Кипра. Нордические
и пустынные черты, пустынное выражение лица.
177
Л. Ф. Клаусс
Фото 10. Северофризская крестьянка. Нордические черты,
облегченная улыбка.
178
Нордическая душа
Фото 11. Арабский крестьянин из горных районов Палестины.
Нордические черты со значительным выражением, характерным
для пустынных районов.
179
Л. Ф. Клаусс
Фото 12. Мыслитель родом из Нижней Саксонии. Нордические
черты (Людвиг Клагес).
180
Нордическая душа
Фото 13. «Германский» облик, движется в пространстве.
Соединение нордических и фалийских линий: размах и
серьезность.
181
Л. Ф. Клаусс
Фото 14. Физические упражнения в нордическом стиле: легкое
вышагивание, выпады, взмахи.
182
Нордическая душа
Фото 15. Физические упражнения в фальском стиле:
«громождение блоков».
183
Л. Ф. Клаусс
Фото 16. Грация в гордости. Молодая девушка из юго-восточных
районов, в основном нордический тип (дочь «динарских»
крестьян на фото 34).
184
Нордическая душа
Фото. 17. Женщина из Вестфалии, дочь моряка. Нордический
взгляд, смешанный с фальской суровостью (серьезностью,
значимостью).
185
Л. Ф. Клаусс

Фото 18. Извергающийся из себя изящный жест: взгляд. Фриз,
нордический.
186
Нордическая душа
Фото 19. Внутренняя постоянная мощь (уверенность). Фриз,
фальский.
187
Л. Ф. Клаусс
Фото 20. Деввушка из Вестфалии. Фальские и нордические
линии. (Она же на фото 13.)
188
Нордическая душа
Фото 21. Девушка из Северной Фрисландии. Фальские и
нордические линии.
189
Л. Ф. Клаусс
Фото 22. Зажиточный крестьянин из Дитмаршена (равнина)
(Клаус Хайм). Фальские и нордические линии. Горд, сдерживает
себя: гордость в фалийском стиле.
190
Нордическая душа
Фото 23. Молодая крестьянка из Северной Фрисландии.
Фальские и нордические линии. Фальская гордость из
внутренней сдержанности.
191
Л. Ф. Клаусс
Фото 24. Сверху: немецкий крестьянин из северной Фрисландии.
В основном фальский тип. Снизу: житель Нижней Саксонии,
ученый (Е. Бансе), по своему самопониманию, в основном
врестьнин. Фальские черты здесь определяют внешность.
192
Нордическая душа
Фото 25. Молодая девушка из юго-восточных районов,
нордическо-средиземноморский («динарский»).
193
Л. Ф. Клаусс
Фото 26. Молодой приятель из юго-восточных регионов, тип из
центральных районов - нордический.
194
Нордическая душа
Фото 27. Итальянский мыслитель норманнского происхождения
(барон И. Увола). Существенные средиземноморские формы
лица подходят для нордических манер.
195
Л. Ф. Клаусс
Фото 28. Жительница Афин (рожденная в Триккала),
средиземноморский.
196
Нордическая душа
Фото 29. Существенновосточный облик из Баварского леса.
197
Л. Ф. Клаусс
Фото 30. Нордический облик смеющегося от души. Фриз,
нордический (тот же на фото 1 и 18).
198
Нордическая душа
Фото 31. Восточный облик смеющегося про себя. Молодой
шваб с существенно восточными чертами, (длина лица и цвета
нордические.)
199
Л. Ф. Клаусс
Фото 32. Молодой крестьянин из района Оберинн, в основном
восточного типа по внешности и выражению.
200
Нордическая душа
Фото 33. Немецкий крестьянин из Капрунской долины (Тауэрн,
горы в Австрии). Нордическо-«динарский».
201
Л. Ф. Клаусс
Фото 34. Крестьянин из Зальцкаммергута, в основном
«динарский».
202
Нордическая душа
Фото 35. Девушка из Баварии. В основном нордические черты с
«динарскими» элементами.
203
Л. Ф. Клаусс
Фото 36. Дворник из восточного Тироля с существенно
«динарскими» чертами.
204
Нордическая душа
Фото 37. Девушка из древнего рода Восточной Пруссии.
Нордические черты с элементами восточнобалтийской расы.
«Восточное» выражение: взгляд в бесконечность.
205
Л. Ф. Клаусс
Фото 38. Немецкий годовалый ребенок. Нордический детский
взгляд: он делает выбор в своем мире, констатирует и
удерживает его.
206
Нордическая душа
Фото 39. Арабский трехлетний ребенок. Облик пустынной расы.
Перед его глазами мир проходит мимо него как мерцающая
мечта дня, которая, само собой разумеется, является чудом.
207
Л. Ф. Клаусс
Фото 40. Девушка из литовского населенного района.
В очертаниях лица преобладают черты средиземноморской
расы (подобно фото 28).
208
Нордическая душа
Фото 41. Та же самая. Игра движения выражения позволяет
четче (яснее) узнать «восточные» формы в этом в основном
средиземноморском облике.
209
Л. Ф. Клаусс
Фото 42. Юноша из Южной Швеции. Строение лица с
нордическими чертами Но выражение говорит о «восточном»
переживании: внутренний ландшафт безбрежен и расплывчат.
210
Нордическая душа
Фото 43. Девушка из Ноймака. Восточный облик с «восточными»
формами.
211
Л. Ф. Клаусс
Фото 44. Женщина из датского города. Восточнобалтийские и
нордические черты. Глаза могли бы быть восточного типа, но
всё же общий взгляд здесь выражает переживания, которые
определяются «западным» прототипом.
212
Раса и характер
Раса и характер
1-я часть: Живой облик
Второе, расширенное издание с 55 снимками,
сделанными автором
Ферлаг Мориц Дистервег, Франкфурт-на-Майне, 1938
Мошу брату д-ру Вильгельму Клауссу, с благодарностью
Предисловие ко 2-му изданию
(лето 1937)
Прежде чем я смог предложить моим читателям 2-ю часть этой
книги, потребовалось второе издание первой части. Отсюда я делаю
вывод, что цель написания данной книги была понята за одним лишь
исключением, уходящим своими корнями в установки XIX века.
Нас упрекают в том, что полученные нами результаты недостаточно
«общезначимы», потому что мы изучили слишком мало подопытных
индивидуумов. Это упрек представляется мне столь же умным, как если
бы кто-нибудь усомнился в пригодности автомобиля на том основании,
что перед ним запряжены слишком мало волов. Но мимический метод
изучения расовой психологии не работает с вырванными из своей среды
«подопытными» и не верит в правдивость анкет; он изучает людей в их
собственном мире, во всей полноте их многообразной сути. Конечно, мы
не можем представить читателям всю эту полноту: в какой книге она
бы уместилась и какой издатель осмелился бы такую книгу издать?
Мы предлагаем результаты, а не отходы производства, мы предлагаем
вино, а не ту мутную массу, которая остается после давления винограда.
Из предисловия к 1 -му изданию
Первый набросок книги «Раса и характер» был сделан в 1932 году,
накануне поворота в немецкой судьбе. Потом более чем на четыре
года меня отвлекла исследовательская работа в Северной Аравии и
213
Л. Ф. Клаусс
Палестине. Та Германия, в которую я вернулся, была иной, нежели та,
из которой я уехал: это была страна народа, находившегося на пути к
тому, чтобы вновь обрести себя.
Даже годы, проведенные на чужбине, способствуют самопознанию.
Все те вопросы, которые занимали меня после 1918 года, снова встали
передо мной, когда я вернулся, и еще более решительно потребовали
ответов, но теперь я был к этому готов. Тот, кто хочет увидеть, чем
отличается его дом от других, должен посмотреть на него с расстоя-
ния. Так же обстоит дело и с собственным народом. О ценности всех
зарубежных поездок можно судить только по возвращении домой.
За наброском 1932 года последовали другие, но книги из этого не
получилось. Мой народ был в пути, и я тоже. Блажен тот, кому в эти
годы удалось закончить книгу, - у меня этого не вышло. Меня при-
глашали во все части Рейха для чтения лекций по расовой психологии.
Отказываться в то время я не имел права и когда мог, приезжал. Живое
слово давало больше написанного, и мне самому тоже. Везде люди со-
бирались для серьезной работы; я узнал, какие вопросы занимают их в
их повседневной жизни, и должен был дать на них ответы. В конечном
счете речь всегда заходила о расовых корнях характера. Изучение
этого вопроса стало общим делом в свежем потоке нового немецкого
становления. Я благодарю всех немецких мужчин и женщин, юношей
и девушек, которые за эти два года помогали мне в общей работе, и
предлагаю им сегодня плод нашего труда.
Мы научились снова понимать характер как то, что «образуется
в потоке мира». Мы не хотим мудрствовать лукаво и искусственно
делить живое целое, мы хотим охватить одним взглядом многообразное
целое. Что такое характер, каждый из нас, в принципе, знает, и не надо
прибегать к искусственным приемам мышления и создавать лишнюю
путаницу, а надо лишь вытащить то, что мы смутно чувствуем, на свет
познания и больше не упускать из вида.
Основой формирования характера является воспитание; воспитателя-
ми являются идеал и история, а история в свою очередь имеет расовую
основу. Были времена, когда на эти вещи смотрели иначе, но мы — дети
своего времени и смотрим на них именно так. Вневременной взгляд
невозможен, и в науке тоже — он неизбежно будет бессмысленным.
Вопросы, которые казались давно решенными, новое время ставит и
решает по-новому. Инструментом формирования немецкого народа в
будущем навсегда останется расология, а также характерология, но
лишь в том случае, если она будет опираться на расологию.
214
Раса и характер
1.	Изучение расовой психологии.
Очертания тела
Если о чём-то очень много говорят, то обычно значит, что с пред-
метом обсуждения не всё в порядке. В Германии — не с 1933 года,
а за десять лет до того — больше, чем в других странах, говорили о
расе. Значило ли это, что с расой в Германии дело обстояло хуже,
чем в других странах?
Конечно, нет. Это значило лишь, что мы, немцы, волею нашей
особой судьбы столкнулись с чем-то, что другие народы в большинстве
своем еще не заметили, а именно с тем, что раса это не что-то, интере-
сующее только специалистов, а фактор, настолько влияющий на нашу
повседневную жизнь, что нам будет нанесен ущерб, если мы не будем
его учитывать. В большинстве стран — за исключением США — этого
не заметили или не хотят замечать, так как, если они это заметят,
потребуются крутые решения и жесткие меры; лучше закрыть глаза и
прятать свою нечистую совесть за широкой улыбкой.
Нам, немцам, в этом плане не до смеха. Расолог, который знал
эти вещи и после войны постоянно указывал на больные места в ра-
совом составе нашего народа, может с радостью смотреть на плоды
своего труда, на то, что вожди нового Рейха решили использовать
нынешние знания о расе при обновлении народа. Однако, если у других
этих знаний не хватает, то у нас с ними получается перебор. Если в
других странах умышленно прячут голову в песок и пытаются сме-
яться над нами другой частью тела, то у нас в Германии скоро любой
старшеклассник будет считать себя способным написать учебник или
по меньшей мере учебную брошюру по расологии. Немецкие школы
буквально завалены литературой по расовому вопросу. Пока речь при
этом диет лишь о зубрёжке перечней физических расовых признаков,
это еще сравнительно безобидно, потому что неважно. Но эти изоби-
лующие цифрами и таблицами «учебные пособия» пытаются запихнуть
в свои перечни признаков и душу человека, точнее, то, что они по-
нимают под «душой». Так же, как физический облик сводится к ряду
признаков - цвет волос и глаз, рост, соотношения размеров черепа и
т.д. — так и душу пытаются растворить в статистическом перечне т.н.
психических качеств.
Приведу один пример. Один учитель гимназии из маленького ба-
денского городка передал мне присланное ему на рецензию «Расовое
колесо» под названием «Расы Европы». Это новое учебное пособие со-
стоит из двух картонок размером с почтовую открытку, скрепленных
посередине кнопкой, вокруг которой, как вокруг оси, вращается между
215
Л. Ф. Клаусс
этими двумя картонками картонное колесо. Обе картонки имеют прямо-
угольные вырезы с надписями: «нордическая», «альпийская», «восточно-
балтийская» и т.д. Если вращать это колесо, то в вырезе появляются
рубрики: форма головы, цвет кожи, волос и глаз, рост и т.д., а затем:
ум, темперамент, профессиональная пригодность, пригодность на роль
вождя. Одновременно в дополнительных вырезах появляются данные
об отдельных расах. Так если наверху стоит рубрика «цвет глаз», то
в вырезе «нордическая» появится надпись «от голубого до серого», а
в вырезе «альпийская» — «от карего до черного»; а если мы наверху
установим рубрику «ум», то в вырезе «нордическая» оракул ответит
нам: «способность суждения, любовь к правде», а в вырезе «альпий-
ская» появятся слова: «трезвое здравомыслие». Получается так, что
если кто-нибудь из нас попробует мыслить здраво и трезво, его сразу
причислят к альпийской расе.
Я не говорил бы так много об этой игрушке, если бы она во многих
отношениях не была весьма показательной. Нельзя проходить с над-
менной миной ученого мужа мимо подобных явлений времени, которые
могут оказать гораздо большее воздействие на народное сознание, чем
толстые ученые книги. Если мы присмотримся поближе к подобным
игрушкам, то обнаружим, что оригиналами для этого оракула и бес-
численных брошюрок по расовым вопросам такого же пошиба служат
труды самих специалистов, но с одним небольшим отличием. Если в
оригинале мы читаем: среди людей нордической расы часто встречаются
способность суждения и любовь к правде, то это нечто совершенно иное,
чем превращение этих несомненно встречающихся у данной расы качеств
в разграничительные признаками, отличающие одну расу от другой.
Статистические данные о наличии определенных качеств почти ничего
не говорят и не скажут о психических закономерностях нордического
человека или человека любой другой расы. Эти перечни заимствованы
не из трудов психологов, а из трудов антропологов, которых можно
упрекнуть в том, что они периодически переносят непсихологические
методы в область психологии.
Иногда происходит так: автор честно перечисляет физические при-
знаки и на этом успокаивается. Но нельзя забывать, что человек это
не только тело, но и душа, и раса подразумевает наличие не только
физических признаков, но и психического склада; именно благодаря
этому раса приобретает значение для жизни народа в целом. Легкий
выход — установить «психические признаки» отдельных рас точно
таким же способом, как ранее устанавливались физические признаки.
Прибегнем к такому сравнению. Человек проделал долгий и трудный
путь, чтобы, скажем, посетить древнюю крепость. И когда он думает,
216
Раса и характер
что уже достиг цели, он видит, что крепость стоит на острове посреди
глубокого озера. Что делать? Наш турист очень нетерпелив и хотел
бы войти в крепость в тот же вечер. Его подбитые гвоздями ботинки
и посох до сих пор хорошо служили ему, так в чем же дело? А кре-
пость - вот она, рукой подать! Как-нибудь дойду! Турист входит в
озеро и — далее понятно. Он должен был либо научиться плавать, либо
достать лодку, чтобы передвигаться по воде, - способ передвижения
по суше для этого не годится. Так же обстоит дело с исследованием
физических признаков и психики. Тот, кто захочет изучать психику
с помощью методов, пригодны для изучения физических признаков,
не изобретет ничего, кроме вышеупомянутого «расового колеса» с его
перечислением т.н. «психических признаков» или «качеств».
Но многие думают, что этот оракул прав: нордический человек
действительно способен к суждениям. Никто этого не отрицает, как
никто не отрицает, что нордический человек временами ест, пьет, спит;
сомнительно только, что он этим отличается от людей других рас.
Приведу примеры из моей практики. Я долго жил среди людей, никоим
образом не нордических, а именно среди бедуинов аравийской степи
и часто испытывал тайный стыд за на - у нас нет такой способности
суждения, как у этих ненордических людей. Правда, они используют
эту способность в той области, которую среди нас, живущих в домах
западных людей, немного знают лишь настоящие охотники. Речь идет
об искусстве читать следы. Бедуин не только различает следы самых
различных животных и людей, он умеет определить, шли они с грузом
или налегке, торопились или шли спокойно, были в радостном или пода-
вленном настроении, возвращались с победой или побитыми. Но бедуин
умеет определить по следам и многое другое. Известна история одного
вождя племени, который вернулся в свой лагерь и нашел след своей
дочери, ведущий в степь. Он обрадовался, так как подумал, что дочь
пошла к колодцу. Но потом наткнулся на ее обратный след и пришел
в ярость, потому что понял по этому следу, что она вернулась уже
не девственницей. Этот человек смог по чуть-чуть измененной форме
следа узнать то, что для нас недоступно.
И тот же бедуин никак не мог научиться пользоваться ножом и
вилкой, поскольку эти вещи не имеют смысла в его мире. Его спо-
собность суждения отказывает при столкновении с самыми простыми
вещами нашего мира, как наша — при чтении следов. Способность к
суждению всегда соотносится с той частью мира, о которой выносится
суждение. Человек любого типа (имеется в виду не только раса) имеет
дело с определенной частью мира, по отношению к которой он может
развить свой особый тип способности к суждению, непригодный в других
217
Л. Ф. Клаусс
частях мира. В мире на который наложил свой отпечаток нордический
человек, этот человек способней всех к суждению, в мире иного стиля
он пасует, если не обладает специальными знаниями и особым талантом.
То же можно сказать и о людях других рас.
Исследование расовой психологии это исследование границ. Предмет
исследования — психические формы, а каждая форма является формой
благодаря своей ограниченности. Форма без четкого и различимого
контура это не форма, а контур это граница. При изучении нами форм
самое главное - найти правильную границу, которая очерчивает фор-
му. Мы уже видели: различие «способен к суждению - не способен к
суждению» это еще не настоящая граница между типами людей. Если
мы захотим использовать его для разграничения психических форм,
то получится мнимое разграничение и расплывчатая мнимая форма
вместо настоящей формы. Если мы захотим считать эту способность
«признаком», отличающим одну расу от другой, то этот признак сразу
же расплывается у нас в руках, и мы будем знать о расовых душах
столь же мало, как и раньше.
Еще меньше останется у нас в руках, если мы вздумаем принять за
разграничительный признак «любовь к правде»: одна раса (нордическая)
любит правду, другие — нет. Даже если смягчить этот тезис — одна
раса любит правду больше, чем другие, — ситуация не станет ясней,
а наоборот. Нам придется остановиться и на этом вопросе, потому
что любое освоение целины начинается с корчевания и расчистки под
пашню. И здесь надо сначала устранить старые ошибки.
Любовь к правде это в конечном счете любовь познающего к по-
знанному им, к истине, вырванной из тьмы. Нордический человек, если
он учёный, отличается такой любовью. Но то же можно сказать и о
людях других рас, только для этих людей то, что нордический человек
вырывает из тьмы и называет «истинным», вовсе не имеет того же
значения истинности. Постановка вопроса «истинно или нет» для них
не имеет значения и не играет роли в их мире. Там, где Восток еще
остается духовно верен самому себе и ему не навязана силой матери-
альная власть современной западной механистики, он только пожимает
плечами, видя нашу суету вокруг нашей безбожной машинной мудрости,
сплошь и рядом основанной на «точном», естественнонаучном познании
истины, т.е. на таком познании истины, которое соответствует типу
нордического человека. Другие расы извлекают из тьмы непознанного
иные истины, нежели мы, и любят их не менее глубоко, чем мы —
наши. Наши истины — не для них, равно как их истины — не для нас.
Но, похоже, в книгах по расологии, где любовь к правде называется
«психическим признаком» нордического человека, в эти слова вклады-
218
Раса и характер
вается иной смысл, нежели мы предположили. Имеется в виду просто,
что человек охотно говорит правду, не врёт. И эта честность должна
быть отличительным качеством нордического человека. Мы не будем
здесь заниматься вопросом, относится ли вообще честность к тем ка-
чествам, которые входят в сферу психологии. Исследователь характера
Людвиг Клагес доказал, что не относится: самые различные внутренние
поводы могут побудить человека не лгать и быть «честным» (см. то,
что пишет JL Клагес о «качествах, которые не являются таковыми» в
работе «Личность. Введение в характерологию», Потсдам, 1928, а также
его «Графологическую хрестоматию», Лейпциг, 2-е изд., 1933). Одному
известному фрейбургскому психиатру приписывают слова: «Лучше
всего всегда придерживаться истины. Во-первых, это удобней всего, а
во-вторых, на основании этого можно еще больше лгать». И если бы
любовь к правде на самом деле была качеством, отличающим норди-
ческую расу от других рас, то при дворах германских князей не смог
бы ужиться ни один нордический человек, ибо каждый, кто знаком с
придворным обществом, знает, что оно является рассадником не только
«общепринятой» лжи, но и всякого рода неискренности. Правду в этом
кругу почти всегда считают невежливостью, а искренность — бестак-
тностью. А ведь в этом «обществе» представлены т.н. высшие слои, т.е.
те слои, в которых, как утверждает расовая статистика, нордическая
кровь содержится в большем количестве, чем в «низших».
Идя по этому пути, мы вряд ли достигнем цели. Если мы будем
подходить к отдельному человеку с вопросом, какими расовыми пси-
хическими качествами он обладает, и установим, что он «способен к
суждениям и любит истину, значит, это нордический человек», то с
такими понятиями о расе мы можем обнаружить те же признаки и у
черного, как уголь, африканца.
Ясно, что надо действовать иначе. Но как? Как вообще различить
расовые души? Признаемся честно, что осознание расовых различий
между людьми начинается у нас с наблюдения телесных форм. Сначала
исследовались физические различия, причем с помощью «точных», сход-
ных с физическими, методов, с тенденцией к выражению в цифрах форм
черепов, пропорций, размеров отдельных частей тела и т.д. (черепной и
лицевой указатели и т.п.). Потом был задан вопрос: Как наследуются
эти различия? И открылось обширное плодотворное поле расовой био-
логии. Потом встал вопрос о происхождении этих различий, и мы, идя
по следам доисторических находок, стали все больше удаляться от со-
временности. И, наконец, возник вопрос: Что означают эти различия для
нас, живущих сегодня? Поскольку чисто физические различия сами по
себе не столь уж значительны, а с другой стороны, налицо ощущение,
219
Л. Ф. Клаусс
что расовые различия действительно важны, поэтому интерес быстро
перескочил в психическую сферу, и в нее сунулись с теми же измери-
тельными инструментами.
Вскоре посыпались результаты. Например, одну расу, поскольку
она, как и многие другие расы, живет на востоке, окрестили «ориенталь-
ной» и выдали ей следующий аттестат: «Очень умная, энергичная, вы-
носливая, предусмотрительная, с организационным талантом; выдвинула
изобретателей и мыслителей. Фантазия и художественная одаренность
немалые, но и не выдающиеся; хорошие музыкальные задатки, очень
сильное чувство общности. Но еще большая способность перенимать
чужое» и т.д. (Ойген Фишер в «Антропологии». «Культура современ-
ности» III, 5. Кстати, большинство перечисленных Фишером качеств
встречается у расы, именуемой им «ориентальной» или «пустынной»,
довольно редко, что подтвердит каждый, кто жил среди этих людей, а
не знает их лишь по книгам). Рулетку, которой раньше измеряли части
тела, пытались наложить на душу и разложить душу на измеримые
признаки. Это не удалось, но выводы делались вполне определенные.
Все это очень по-человечески, но это не изучение психологии.
Необходимо лишь немного изменить угол зрения, чтобы перейти от
анализа физических форм к плодотворной постановке вопроса, которая
сразу введет нас в сферу психологии. Мы не должны отворачиваться
от тела, но мы должны рассматривать физические признаки несколько
иначе, чем раньше. Мы должны задать теперь вопрос: Почему это тело
оформлено именно так, а не иначе? При этом мы теперь не будем об-
ращать внимание на физиологические задачи отдельных частей тела,
например, на то, что нос - орган дыхания. Если расология описывает
форму носа нордического человека словами «узкий» и «высокий», ука-
зывая при этом цифровые соотношения, то расовая психология задает
вопрос: Каков смысл этой особой формы? Для дыхания все равно, нос
узкий и высокий или широкий и низкий. Но это становится в высшей
степени важным, если рассматривать тело не как нечто самодостаточное,
не как машину для обмена веществ, а как нечто, существующее для
души, как средство проявления души в пространстве, ее самовыражения.
Это то самое небольшое изменение угла зрения, о котором мы
говорили. Сначала мы по-прежнему видим физическую форму, но
по-новому ее понимаем. Для нас это уже не просто структура, не
приводной механизм частей тела, а замкнутое образование, состоящее
из выразительных черт. Теперь малейшее отличие формы становится
важным, если это «черта», в которой выражается духовная жизнь.
Теперь сразу становится очень важным, узкий и высокий нос или
широкий и низкий: одна форма дает духовной жизни иную черту для
220
Раса и характер
самовыражения, нежели другая. Живое тело рассматривается теперь
через призму совокупности его черт, его очертаний.
В этом подходе нет ничего особенно нового и сложного: наше не-
большое изменение угла зрения. В сущности, только восстанавливает
то, что было отброшено антропологией, когда она расчищала себе поле
для своих исследований. Мы каждый день смотрим на лица людей и
видим в них отражение их психического состояния: мы видим, как они
поднимают брови и опускают века, как у них раздуваются крылья носа,
и думаем при этом не о мышцах, не о зрительном нерве, не о дыхании,
а стараемся увидеть то, что происходит за всеми этими движениями
тела, а именно - движения души.
Движения тела закономерно связаны с движениями души. Когда
веки и брови поднимаются, это отражает иное психическое состояние,
нежели опускание век. Но это еще не всё. Веки могут иметь разную
форму: они могут быть узкими и со складками, могут иметь форму
широкой ленты или тяжелого занавеса без складок, который, даже когда
глаз спокойно смотрит прямо, опускается так, что закрывает почти
половину радужной оболочки. В обоих случаях опускание век выглядит
совершенно по-разному, в обоих случаях душе, выражающей себя этим
движением, предоставляются совершенно разные пути выражения. За
этими чертами кроется разное значение выражения и опускание век
обретает разный выразительный смысл.
2.	Форма и использование
выразительных черт. Пример: Опускание
глаз и откидывание головы
Мы ясно видим это на илл. 1 и 2. Обе головы имеют разную
форму, не только в деталях, но и в общих очертаниях. Но сейчас нас
интересует только разное строение век. На илл. 1 узкие, со складками,
что соответствует строению глазниц, которые здесь имеют форму узкой
поперечной щели. А на илл. 2 веки свисают тяжело, как занавес без
складок, с высокого свода глазниц. С одного взгляда видно, что эти две
формы заключают в себе принципиально разные возможности движения
и выражения. Душа, средством выражения которой служит форма как
на илл. 1, должна быть совсем иного типа нежели та, средством вы-
ражения которой служит форма как на илл. 2.
Илл. 3 и 4 показывает веки при их опускании, и это движение в
обоих случаях выглядит совершенно по-разному. С помощью век как
221
Л. Ф. Клаусс
Илл. 1 Веки фальского стиля. Фризская девушка.
Илл. 2. Веки переднеазиатского стиля.
Арабская женщина, горожанка.
222
Раса и характер
на илл. 1 и 3 нельзя достичь такого же выражения, как с помощью
век как на илл. 2 и 4, а это значит, что нельзя выразить одинаковые
переживания, одинаковые движения души.
Мы взяли здесь для примера глаз и опускание века, но это не
значит, что сказанное относится только к глазу. Форма век — лишь
одна черта в совокупности черт. Легко понять, о чем идет речь, если
попытаться перенести части одного лица на другое. Глаза с илл. 1 и
3 не «подойдут» к лицу с илл. 2 и 4 и наоборот. Это не значит, что
подобные сочетания не встречаются в действительности. Во всем мире
можно наблюдать нарушения стиля как в произведениях искусства,
так и на примерах живых людей. Для нас важно в этой связи, прежде
всего, уметь видеть эти нарушения, нарушения ясного закона формы.
Если мы будем замечать эти нарушения, мы познаем сами законы
формы. Опыт переноса отдельных черт в другие очертания — можно,
выражаясь «научно», назвать это фиктивным экспериментом — помогает
нам понять, что такое очертания и идет ли речь в конкретном случае
о настоящих очертаниях или нет.
Две женщины, которых мы сравнивали, были разного возраста.
Это значит, что одна из них пережила больше, чем другая. Эта раз-
ница особенно заметна при сравнении илл. 3 и 4, она даже больше
бросается в глаза, чем разница в строении тела. На илл. 3 перед нами
детское лицо, а на илл. 4 - совершенно недетское. Но нас сейчас за-
нимает вопрос о чисто структурных различиях и о разных способах
использования опускания век как средства выражения переживания.
Итак, нас интересует не только форма век, но также использование
этой формы. Для сравнения мы взяли двух женщин, физические черты
которых столь же различны, как у первой пары, но одного возраста.
Рядом с уже знакомой нам арабской женщиной мы видим на илл. 5
немецкую (фризскую) женщину соответствующего возраста. Обе они
опускают глаза (илл. 5 и 6). И оказывается, что несравнимое на двух
первых парах снимков теперь устранено, однако ситуация осталась
примерно той же: опускание глаз в обоих случаях принципиально раз-
лично, но различие заключается не в одной лишь структуре. Человек,
привыкший мыслить механистически, увидит только первое различие:
если глазницы низкие и веки со складками, то опускание век выглядит
как на илл. 5, а если глазницы с высоким сводом и веки без складок
— то как на илл. 6. До уровня этой сравнительно плоской истины со
мною соглашаются (как Ойген Фишер в своей рецензии на мою книгу
«Раса и душа»). Но то, что анатомическую форму век можно также
использовать разными способами и это различие тоже определяет вы-
ражение, увидеть трудней и не измерить ни рулеткой, ни циркулем...
223
Л. Ф. Клаусс
Илл. 3. Фальские века при движении вниз.
Фризская девушка (та же, что на илл. 1).
Илл. 4. Переднеазиатские веки при движении вниз. Арабская
женщина (та же, что на илл. 2).
224
Раса и характер
Илл. 5. Опускание глаз в фальском стиле. Фризская крестьянка.
225
Л. Ф. Клаусе
Илл. 6. Опускание глаз в переднеазиатском стиле.
Арабская женщина (та же, что на илл. 2 и 4)
226
Раса и характер
Илл. 7. Переднеазиатские глаза при полуопущенных веках
смотрят вверх. Арабская женщина (та же, что на илл. 2,4, 6).
Постоянное сознание греховности.
227
Л. Ф. Клаусс
Илл. 8. Продолжение игры лица с илл. 5.
Закрытость еще присутствует в расположенности, которая
выражается в открывании рта.
228
Раса и характер
Подобно тому, как линия одной горы теряет свой смысл, если
оторвать ее от контура всего хребта, так и отдельную черту в облике
живого человека нельзя отрывать от общих очертаний тела — она
тоже теряет свой смысл. На наших снимках можно видеть, как веки
удерживаются, как они двигаются и опускаются — это способ исполь-
зования их душой. Но этот способ можно понять только исходя из
общего очертания, а не из отдельных черт.
Опущенные веки удерживаются на илл. 5 иначе, чем на илл. 6.
Линии напряжения идут на илл. 5 от век к бровям, от бровей к пере-
носице, с переносицы — на лоб. Они также опускаются по щекам ко
рту и немного напрягают губы, и без того узкие, подчеркивая их узость.
А эта голова, напряженная и внутренне сдержанная, прямо сидит на
крепкой, короткой шее и горизонтальных плечах. На илл. 6 все иначе.
Брови неподвижны, опускаются только веки. Линии щек опускаются
без напряжения ко рту и губы немного вздуваются. Тонкая шея немного
изогнута, так что кажется, будто голова наклонена вперед, тогда как
на самом деле она немного откинута назад.
Таким образом, эти две головы различаются не только по стилю
своего строения, но и по способам выражения. Однако встает есте-
ственный вопрос: не были ли совершенно разными переживания этих
двух женщин в момент, когда делались снимки? На лице одной из
них (илл. 5) выражение упрямства, на лице другой (илл. 6) - печаль.
Упрямство и печаль это разные переживания. Может быть, при оди-
наковых переживаниях и способы выражения были бы одинаковыми и
осталось бы лишь анатомическое различие?
В этом возражении есть доля истины. Совершенно одинаковыми
переживания этих двух женщин не были, как не могут быть никогда
одинаковыми переживания двух людей, даже если они одного типа,
одной расы. Чем старше эти люди, тем различней их переживания.
Чтобы переживать одинаково надо и до этого пережить одно и то же,
а это невозможно. Но речь здесь идет не об этом. Переживании обеих
женщин в данном случае были не одинаковыми, а соответствующими.
Обеим в тот момент, когда незаметно делался снимок, был дан один и
тот же внешний стимул. Но каждая из них восприняла его по-своему,
отсюда и разные переживания.
В обоих случаях они имели дело с мужчиной, который все еще
воспринимался ими как чужой, но уже был соседом. В обоих случаях
присутствовали третьи лица из числа соседей. В обоих случаях вну-
тренняя расположенность к происходящему сочеталась с восприятием
его как чего-то тревожного и требующего обдумывания. Даже ответные
жесты были одинаковыми: внутренняя расположенность пряталась
229
Л. Ф. Клаусс
за внешним отказом. Таким внешним жестом было опускание глаз.
Но если одна женщина, несмотря на внутреннюю расположенность,
замыкалась от чужого - напряжение черт означает в данном случае
отгораживание, — то другая ответила выражением страдания, которое
на снимке воспринимается нами как печаль; люди того же типа, что и
эта женщина, поняли бы это выражение иначе.
Что оно в действительности означает, поясняет следующая илл. 7.
Здесь женщина снова надела вуаль, но таким образом, что ее лицо
и его выражение еще можно видеть. Зачем? Потому что выражение
наполовину скрытого страдания таким образом еще более усиливает-
ся. Теперь можно видеть и расположенность, и отказ из-за сознания
греховности расположения к этому мужчине.
Это проливает свет на две предыдущие илл. 5 и 6. Отказ, кото-
рый на обоих снимках выражается опусканием глаз, вызван в обоих
случаях совершенно разными причинами, поэтому и опускание глаз в
этих случаях имеет совершенно разный смысл. Замыкание в себе на
илл. 5 вызвано совершенно иным переживанием и происходит в сосем
ином стиле, нежели частично скрытое и тем не менее подчеркнутое,
а частично предлагающее себя в жертву сознание греховности, как на
илл. 6 и 7. Если мы просмотрим все снимки обеих женщин, то у одной
мы увидим постоянную готовность замкнуться ото всего чужого, а у
другой — вечно бодрствующее сознание греховности.
Но неверно думать, будто мы в наших исследованиях исходим из
снимков, будто наша работа — толкование снимков. Мы опираемся на
живое знание изображенных на этих снимках людей.
Снимок 8 фризской женщины так же соотносится со снимком 5,
как снимок 7 арабской женщины — с ее снимком 6. Расположенность
усиливается, но и замыкание в себе все больше. Человек любой расы
может по какой-либо причине замкнуться в себе, но с людьми типа этой
женщины дело обстоит иначе: замыкание в себе — основное выражение
их сути, первая реакция на все внешние стимулы.
Глаза на илл. 8 не совсем закрыты: это означает расположенность,
как и одновременное приоткрывание рта, который перед этим был сжат.
Но глаза открыты не полностью, оставлена лишь узкая щелка; одно-
временно увеличивается напряженность всех черт, обрамляющих глаз.
Страх перед неизвестным и ожидание насильственных действий — вот
о чем говорит стиль этих угловатых линий с подчеркнутыми горизон-
талями. Переживания такого рода могут выражаться и в других линиях,
но в таких линиях, как на илл. 5 и 8, они выражаются в наиболее
чистом и совершенном виде, потому что стиль этих линий благопри-
ятствует такой игре, более того, кажется созданным для неё. Даже при
230
Раса и характер
отсутствии напряжения анатомические формы этого лица выражают
возможность замыкания в себе и готовность к этому...
Что не укладывается в стиль илл. 5 и 8, так это длина лица: более
широкое лицо заметней подчеркивало бы горизонтали. Поэтому можно
задать вопрос: Не должно ли лицо, созданное для такого выражения,
быть шире? Не требуется ли ширина для завершенности данного стиля?
Мы еще дадим ответ на этот вопрос.
Снимок 7, как уже говорилось, является продолжением снимка 6.
И на снимке 7 (как у фризки на снимке 8) глаза открыты и взгляд
устремлен вверх. В это трудно поверить, но можно смотреть вверх и
одновременно опускать веки, так что от глаз остаются узкие щелки.
Каждый из нас может так сделать, но выражение получится иное,
нежели на илл. 7, так как у представленных в нашем народе рас
иное строение глазниц и век. Поэтому нам такое движение век и по-
ложение глаз кажется «неестественным». Но есть и другая причина,
более важная, чем анатомическая. И среди нас, особенно в той расовой
смеси, которую многие считают особой (динарской) расой, встречают-
ся люди с подходящими глазницами и веками, но не для всех таких
людей движение глаз как на илл. 7 будет «естественным», а значит,
не для всех этих людей способ движения, показанный на илл. 7, яв-
ляется соответствующим стилю выражением их способа переживаний.
Например, немецкая девушка, изображенная на илл. 13, имеет такое
же строение глазниц и век, как служившая нам примером арабская
женщина. Но способ движения, показанный на илл. 7, чужд этой не-
мецкой девушке, она не пользуется данной ей формой глаз так, как
предписывается их стилем, а так, как делают это другие немки с иной
формой век. Эта девушка не живет тем стилем, который ищет своего
выражения в таком движении глаз, ее переживания идут иным путем,
следуют другим законам стиля. И в физическом облике этой девушки
нет больше почти никаких черт того стиля, который выражен в ее
форме глаз; у ней преобладают черты нордической расы. К тому же в
мире, в котором выросла эта девушка, господствует нордический стиль.
Вернемся еще раз к илл. 7. При сравнении с илл. 8 нам трудно по-
нять это выражение. И дело не только в том, что на илл. 8 изображен
человек из нашего, айна илл. 7 — из чужого мира. Нам легче порой понять
взгляд животного, чем взгляд на илл. 7. Причина заключается в слож-
ности и запутанности того, что показано на илл. 7. Этот взгляд задуман
как призывный, он должен произвести впечатление на зрителя и завоевать
его своим выражением страдания, но это не страдание в нашем смысле
слова, не тяготы жизни, которые необходимо преодолеть. Это страдание
лежит в сущности самого человека, но не любого человека, а человека
231
Л. Ф. Клаусс
Илл. 9 и 10. Арабская женщина (та же, что на илл. 2,4, 6, 7) хочет
играть роль леди, используя средства переднеазиатского стиля.
232
Раса и характер
Илл. 11. Она же. Она чувствует себя леди и думает, что образ ее
английской коллеги, который она видит перед собой, и внешне
производит то же впечатление.
233
Л. Ф. Клаусс
Илл. 12. Лицо с явными фальскими формами, особенно в
области глаз, тщетно пытается придать себе выражение в
переднеазиатском стиле. Полукрестьянка из Палестины.
Илл. 13. Нордическое лицо с веками переднеазиатского стиля.
Нордический стиль общих очертаний превалирует несмотря
на переднеазиатскую форму век. Немецкая девушка из
Вюртемберга.
234
Раса и характер
Илл. 14 и 15. Лицо чистокровного нордического
человека (немца). Илл. 15 выражает отклонение упрека.
Переднеазиатский человек в этом случае опустил бы глаза.
этого типа, для которого характерен такой облик. Эта женщина чувствует
свою расположенность к мужчине как нечто греховное, страдает от этого и
одновременно наслаждается этим. При этом следует учесть, что здесь «рас-
положенностью к мужчине» считается нечто в нашем смысле совершенно
безобидное и что греховность не имеет ничего общего с чувством вины.
«Вина» относится к неправильным поступкам, а таким поступком можно
считать и нарушение принятых в обществе правил приличия. В обществе,
в котором была воспитана эта женщина, женщине запрещено испытывать
расположение к мужчине. Она нарушила правила уже тем, что сняла по-
крывало при чужих мужчинах. Правда, эти правила в ее кругах теперь
соблюдаются лишь внешне и больше не принимаются всерьез, после того
как пример «современного» Запада разрушил традиции восточных городов.
Она не боится и мужа: она развелась, работает учительницей, учит исламских
девочек и стала самостоятельной. Чувство греховности не имеет отношения
к истории этой женщины, оно предопределено законами ее типа. Это тот
первородный грех, о котором говорит Библия. Это основное переживание
человека, для которого простое не просто, а сомнительно, а естественное — не
естественно и кажется нечистым. Это способ переживаний переднеазиатской
расы. Прямо идти в мир и просто смотреть на его эти люди не могут, так
как их переживания раздвоены уже в самом начале из-за раздвоения между
235
Л. Ф. Клаусс
«духом» и «плотью». И его раздвоение делает всё греховным и требующим
очищения руками «духа». (Правда, под «духом» здесь понимается нечто со-
всем иное, чем в нашем мире. О законе формы переднеазиатской расы см. в
5-м разделе моей книги «Раса и душа», Мюнхен, &е изд. 1937, Ю.Ф. Леман.)
Если мы проверим, нет ли среди черт этого облика таких, которые
не согласуются с остальными, то мы их не обнаружим. Мы не сможем
сказать, как в случае с фризкой, что здесь кое-что должно быть иным,
чтобы душа выражалась в этих чертах в полном соответствии со своим
стилем. Это относится и к илл. 4. Совершенно недетский вид, который
мы здесь отметили, связан с изначальной раздвоенностью, с неспособ-
ностью к простоте. Даже дети переднеазиатской расы не кажутся нам
детьми в том смысле, в каком мы представляем себе детей.
А теперь добавим к этой серии снимки 9-11 той же женщины.
Они были сделаны автором на другой день в присутствии одной ев-
ропейской женщины. Внимание арабки раздваивалось между двумя
собеседниками. На илл. 9 она еще разговаривает с автором. Выражение
напоминает илл. 7, но появилось и нечто новое: улыбка, словно взятая
с чужого лица. Цель этой улыбки объясняет снимок 10: арабка захотела
разыграть перед европейкой «даму» в западном смысле слова, в стиле
английской леди. Образцом для нее послужили ее английские коллеги.
На илл. 11 видно, что попытка играть роль леди с переднеазиатскими
чертами превратило ее лицо в настоящую карикатуру. Эта женщина
«чувствовала себя» леди и думала, что образ, который она создает,
производит такое же внешнее впечатление. Она не видела смехотворного
противоречия между ролью, которую она играет, и своими чертами.
Этот снимок ясно показывает, что выразительные черты можно ис-
пользовать не в своем стиле, а в совершенно ином, но это не будет
воплощением чужого стиля, а только искажением собственного.
На заднем плане и здесь присутствует упомянутое сознание гре-
ховности, связанное с раздвоенностью людей переднеазиатской расы.
Оно явно прослеживается на илл. 9 и 11. Выражение превосходства
английской леди превращается здесь в чувство превосходства благодаря
греховности и раздвоенности, в нечто, английской леди совершенно
чуждое: в чувство превосходства благодаря страданию. Это смешение
и искажение двух стилей, двух взаимоисключающих миров и делает
последние снимки такими неприятными.
Но именно подобное использование своих черт не по назначению
выявляет нечто существенное в расовом законе выражения. Мы пока-
зали ряд выражений переднеазиатского лица, и везде преобладающий
жест — опускание глаз, даже там, где делается попытка играть чужую
роль, при которой пускание глаз не соответствует стилю. В мимике
236
Раса и характер
переднеазиатского человека движение век, опускание глаз — главное.
Сравним еще раз эту серию с фотографиями 5 и нашей фризки: в этой
игре горизонтально-угловатых линий опускание глаз не имеет значения
для стиля, а вся мимика арабской женщины это постоянные вариации
опускания глаз. Так что у каждой расы есть свой преобладающий жест,
от которого она не может избавиться, даже если заставляет свои черты
принимать выражение в чуждом для себя стиле.
И человек расового стиля нашей фризки не избежит этой судьбы,
если он попытается отказаться от своего стиля и выражаться в перед-
неазиатском стиле. Такой процесс мы видим на илл. 12. Это снимок
расово смешанной арабской крестьянки из Иудеи, у которой преобладает
тот же стиль, что и у нашей фризки: низкие глазницы, короткие веки
со складками, подчеркнутые горизонтальные линии. Это стиль фальской
расы (см. 2-й раздел моей книги «раса и душа» и 10-й раздел книги
«Нордическая душа»). Фальская кровь редко встречается среди арабских
крестьян, в местном оседлом населении преобладает переднеазиатская
раса, она и определяет стиль этих людей. Выражение переднеазиат-
ской души является здесь образцом. И эта женщина использует свои
фальские черты на переднеазиатский манер. Она опускает глаза, когда
ее собственный расовый закон этого не требует, и таким способом,
который противоречит стилю ее физических черт.
Последнее наблюдение открывает нам новый аспект. Исследуя
значение, которое имеет определенное движение, в данном случае опу-
скание глаз, в стиле какой-либо расы, мы должны задаться не только
вопросом, как производится это движение, но и когда. В каких случаях.
Большинство поводов, которые пробуждают в переднеазиатском чело-
веке переживание, выражающееся в опускании глаз, на фальского или
нордического человека действуют совсем иначе. Примером служат илл.
14 и 15. На них изображено лицо человека чистой нордической расы.
Делая эти снимки, я высказал этому человеку порицание. Он удивленно
уставился на меня (илл. 14) и взглядом отвел мое порицание. Он холодно
и отстраненно оценил ситуацию, задал себе вопрос: Правилен ли упрек
в мой адрес? Решил, что нет, отвел его без слов (илл. 15) и дело тем
было для него исчерпано. Переднеазиатский человек в подобном случае
прежде всего опустил бы веки. Если бы он счел упрек оправданным,
то впал бы в свое постоянное сознание греховности, а если нет, на-
сладился бы сознанием того, что несправедливо пострадал. Страдание
в переднеазиатском стиле всегда выражается опусканием глаз.
Действительно сознавая свою вину, нордический человек тоже
может опустить глаза. Но опускание глаз у нордического человека
может служить не только выражением вины, но также искусственным
237
Л. Ф. Клаусс
подчеркиванием дистанции, когда есть угроза нарушения дистанции и
ее надо сохранить искусственно. Такой процесс показан на илл. 17.
Слегка приоткрытый рот выдает то, чего глаза не хотят видеть и по-
этому закрываются. Это защитное движение, которое хотело бы, чтобы
его приняли за высокомерие.
Противоположный смысл имеет опускание глаз на илл. 16. Это
арабская городская девушка, в чертах которой преобладает стиль
пустынной расы и в этом стиле они и используются ( о пустынной
расе см. 4-й раздел моей книги «Раса и душа»). Эта девушка знает,
что ее снимают, и отвечает на это торжественным сознанием своей
избранности. Эта девушка переживает высший в понимании ее расы
момент. Стиль опускания глаз этой расы, выражающего блаженство
избранности, включает в себя также улыбку уголками рта, как на на-
шем снимке: характерно пустынная (прасемитская) линия выражения.
И для пустынных людей опускание глаз имеет первостепенное значе-
ние, но оно не только выглядит иначе, но и проявляется в сочетании с
совершенно иными выразительными линиями, чем у переднеазиатских
людей. И имеет иной смысл. В стиле нордических и фальских людей
оно такого значения не имеет.
Мы не ставим здесь перед собой задачу дать исчерпывающую
физиогномику той или иной расы. Мы лишь указываем на возможную
взаимосвязь между душой. Ищущей своего выражения, и «её» телом,
точнее говоря, между душевным переживанием и его физическим про-
явлением. Поэтому мы выбрали отдельные черты в том или ином об-
лике и занялись вопросом о стиле их оформления и о способе, которым
душа их использует.
Рассмотрим теперь общие очертания человека. Возьмем илл. 18 и
зададим себе вопрос: Какие возможности выражения таит в себе кон-
турная линия данной физической формы — обратим сначала внимание
только на стиль фигуры, без учета движения, — иначе говоря, что даёт
она душе, для которой данное тело служит ареной и инструментом для
своего выражения? Этот вопрос уже заключает в себе другой: Следует ли
эта контурная линия одному единственному закону, преобладает ли во
всех чертах единый смысл, образуют ли они неразрывное целое или нет?
Ответ на этот вопрос — положительный. Такая физическая форма
создана для души, которая смотрит на свой мир как на нечто, противо-
стоящее ей; она не бросается в этот мир вслепую, а идет на его при-
ступ, всегда сохраняя дистанцию, и старается что-то свершить в нём.
И наш снимок рассказывает о том, что в данном случае эта форма
принадлежит душе, которой нужно, чтобы она была именно такой.
Положение головы, линии которой словно сами собой вылетают из
238
Раса и характер
общего контура; выставленная вперед нога. Твердо стоящая на земле,
но не приклеенная к ней, а всегда готовая двинуться вперед уверенным
шагом, — вся эта готовность двинуться в мир полностью совпадает со
стилем физической конституции.
Психические черты проявляются здесь в физических чертах таким
образом, что между ними нет ни малейшего несоответствия. Тело и
душа образуют здесь неразрывное целое. Душа имеет «своё» тело, т.е.
такое, какое нужно ей для своего совершенного выражения. В этом
случае мы можем говорить о чистоте расы, но гармония души и тела
одного человека еще недостаточное свидетельство этой чистоты: она
должна наследоваться на протяжении нескольких поколений.
Раса, образчик которой показан на илл. 18, в науке называется
нордической. Это название стало поводом для многих недоразумений,
потому что в качестве синонима используется слово «скандинавская»,
а кое-кто думает, будто эту расу можно найти только на севере Гер-
мании. В действительности же нордическая раса и в южных частях
территории, населенной немцами, является носительницей немецкого
начала, а на севере Германии и в скандинавских странах живут также
люди ненордических рас.
Психологический смысл слово «нордическая» обрело бы лишь в
том случае, если бы нам удалось доказать взаимосвязь между северным
ландшафтом и стилем переживаний этой расы (см. 6-й раздел моей
книги «Нордическая душа»). Психолог должен называть расы исходя
из того, что он видит в ходе своих исследований. Изучать расу психо-
логически значит, прежде всего, понять смысл ее физической формы.
А этот смысл можно понять только через психический склад.
Глядя на тело, специалист по расовой психологии всегда задает
вопрос: Что может выражать тело такой формы? Для какого типа вы-
ражения оно предназначено? Этим вопросом мы и руководствовались в
наших описаниях. Смысл тела — «обеспечить пространство» для души:
только через него она проявляет себя в пространстве и «воплощается».
Поэтому не все равно, какое тело она имеет, той или иной формы, по-
скольку способы выражения разные. Душе определенного стиля нужно
тело соответствующей формы, иначе она не сможет выражаться в нем
в своем стиле. Как-то выражаться она сможет и тогда, но ее внешние
проявления в таком чуждом ей по стилю теле не будет выражением ее
собственных переживаний. Это все равно, что играть на трубе мелодию,
написанную для виолончели. То, что мы услышим, не будет совпадать
с замыслом композитора. То же произойдет и с душой, если форма
тела в основных своих чертах противоречит стилю души. Такая дис-
гармония — свидетельство расового смешения.
239
Л. Ф. Клаусс
На илл. 18 мы ничего подобного не видим: здесь господствует
гармония стиля души и тела. Душа, для выражения которой требуется
такое тело, вторгается в свой мир. Пространство, которое может быть
его жизненным пространством, зовет его искать путь, ведущий вдаль,
но не в безбрежную даль, а в такую, которую можно завоевать.
Такую жизнь в противостоянии миру нордический человек пере-
живает как свою деятельность в этом мире. Высшая ценность в его
иерархии ценностей — работа. Поэтому расовая психология называет
нордического человека человеком действия.
Человек, изображенный на этом снимке, — фризский крестьянин с
острова в Северном море. Возьмем теперь для сопоставления другую
форму, которая соответствующим образом утверждает себя в своем мире;
это фризская крестьянка с соседнего острова. Рассмотрим контуры и
этой фигуры (илл. 19).
Здесь нет стройных, плавных форм; здесь господствуют гори-
зонтали, подчеркивается ширина. Голова сидит на короткой шее на
прямых плечах. Если на предыдущем снимке все линии контура имели
направление и указывали на движении, словно исходили из одной
внутренней точки, то эта фигура словно вросла в землю под действием
собственной тяжести.
Нам знаком по илл. 5 и 8 расовый стиль этой фигуры: это стиль
фальской расы. И в позиции этой женщины нет ничего, что противоречи-
ло бы стилю ее физических форм. Это та же самая фризская женщина,
лицо которой мы видели на вышеупомянутых снимках.
Обе эти расы, нордическая и фальская, весьма различны, но у
них есть много общих или сходных черт. Сходство заметно уже в их
физическом облике. Люди обеих рас - высокие и сильные, только
нордические люди стройные, их фигура как бы рассчитана на пре-
одоление пространства и силы тяжести, а фальские — тяжеловесные,
отстаивающие сове пространство. Расовая психология называет людей
фальской расы упорными. У обеих рас кожа, волосы и глаза — светлые.
Мы обратили сначала внимание только на контурную линию.
Но стиль каждой расовой формы предписывает также определенный
способ движения. Мы уже видели это на примере опускания век, а теперь
перейдем от отдельной черты к общему очертанию. Зададим на этот раз
вопрос: Может ли фальская женщина (илл. 19) откидывать голову назад
таким же движением, как это делает нордический мужчина (илл. 18)?
Конечно, и фальский человек может откинуть голову назад под
таким же углом, но это движение будет противоречить его стилю. Оно
имеет смысл лишь в том случае, если выполняется легко, а фальскому
человеку выполнить его нелегко: он не откидывает голову, а сдвигает ее.
240
Раса и характер
Илл. 16. Лицо пустынного типа. Опускание глаз здесь выражает
торжественное сознание избранности. Арабская девушка -
горожанка из Палестины.
241
Л. Ф. Клаусс
Илл. 17. Лицо с нордическими чертами. Веки опускаются
здесь для искусственного подчеркивания дистанции, чему
противоречит слегка приоткрытый рот. Городская девушка из
Северной Германии.
242
Раса и характер
Илл. 18. Общие очертания фигуры в нордическом стиле. Линии
указывают на вполне определенный способ движений, таких как
откидывание головы назад. Крестьянин с фризского острова.
243
Л. Ф. Клаусс
Илл. 19. Общие очертания фигуры в фальском стиле. И эти линии
указывают на вполне определенный, но иной способ движений,
таких как отвод головы назад в определенных случаях. Это
фальское движение имеет иное значение, нежели нордическое.
Фризская крестьянка с соседнего острова.
Но всё не так просто. Нордическая форма как инструмент вы-
ражения создана для души иного типа, нежели фальская. Строго
говоря, для них не бывает «одного и того же случая», поскольку
каждая из них по-своему реагирует на внешние стимулы и создает
свой мир в своем, особом стиле.
244
Раса и характер
3.	Двоякое лицо. Разлад между типами
Название «человек действия» не означает, что человек этого типа
только и делает, что работает. Речь идет лишь о том, что работа —
высшая ценность в его иерархии ценностей. Нордический человек
может расслабиться, полентяйничать, но это необходимо ему лишь
ля того, чтобы набраться сил для новой работы.
Это название не значит, что человек этого типа не может играть,
быть шутливым и веселым. Посмотрите на снимок 20: лицо этой
девушки выражает игривую весёлость в стиле человека действия.
Это тело создано для преодоления силы тяжести: все его движения
сильные, но легкие.
То же можно сказать о лице и всем теле немецкой крестьянки,
которую мы видим на илл. 21. Я снимал ее на ее родной земле,
среди своих. Люди, с которыми она говорит, хотя и знакомы ей,
но не из самых близких, поэтому ее лицо выражает подчеркнутое
дружелюбие, как при визитах вежливости. Ее костюм привычен ей,
но она не носит его каждый день, а только по праздникам. Здесь она
представляется мне и чувствует себя избранной представительницей
своего рода, которым она гордится.
Как обстоит дело с физическими чертами, с помощью которых
она может выражать свои ощущения? Отталкиваясь от черт лица,
мы непроизвольно представляем себе шею, которую мало видно на
снимке, длинной и гибкой, туловище стройным с длинными, свободно
двигающимися членами и узкими руками, т.е. такую же фигуру, как
на илл. 20, в нордическом стиле.
Почему мы делаем именно такие дополнения? Потому что черты
лица требуют таких дополнений: если мы хотим представить себе
всю фигуру в стиле этих черт, то мы можем сделать это только
таким образом. Иные дополнения в этом стиле невозможны.
Посмотрим теперь на снимок 22. Мы снова видим крестьянскую
женщину во время визита, но не у себя на родине, а в небольшом
городке, чужом для нее.
Есть разные возможности вести себя по отношению к чужим. Можно
смотреть на них с доверием или испытующе и пытаться понять. Обе эти
линии поведения возможны при чертах, которые мы видим на двух пре-
дыдущих снимках. Но лицо на снимке 22 указывает на иное поведение.
Эта душа замыкается в себе от всего чужого мира, в данном случае от
городской жизни, воспринимаемой как угроза. И человек, который ее
сопровождал (а это был я), вдруг тоже стал для нее частью чужого,
угрожающего мира. У себя на родине она меня так не воспринимала.
245
Л. Ф. Клаусс
Это замыкание души в себе - основная линия поведения фальско-
го человека, которую он противопоставляет всему чужому. Нам это
знакомо по илл. 5 и 8. И эти переживания в фальском стиле находят
здесь физические черты, как раз пригодные для их выражения: чер-
ты фальского стиля. Посмотрим на другое фальское лицо (илл. 23).
Это тоже крестьянин, и здесь мы видим физические черты и выражения
одного стиля. Преобладают горизонтальные линии и тяжеловесность.
Этот человек резко отвергает все чужое. Здесь преобладают те же
черты, что и на предыдущем снимке.
Нам поневоле придется дополнить эти два снимка туловищем в
одном стиле: широким, угловатым, неуклюжим, с преобладанием го-
ризонтальные линий. Туловище к снимку 22 должно быть таким же,
как на снимке 19.
Мы испытаем удовлетворение, когда узнаем, что крестьянка на
снимке 22 действительно та же самая островитянка, которую мы видели
во весь рост на снимке 19. И лицо то же самое, что на снимках 5 и 8.
Но нас ждет разочарование: и на снимке 21 изображено то же самое
лицо. Эта стройная нордическая голова совершенно иного стиля — та
же самая, что и неуклюжая фальская голова на соседнем снимке.
Как такое возможно? Может и одно лицо быть таким же и не
таким? Может ли человек сменить расу, притом за один день? Ведь
эти снимки были сделаны на одной неделе. Единственная причина
этого удивительного превращения — реакция на чужой окружающий
мир. Праздничное настроение, родная обстановка настолько ослабили
фальскую закрытость, что смогли проявиться иные черты, которые тоже
имеются. Это нордические линии, которые мы не видим, пока лицо со-
храняет чисто фальское выражение. Только длина лица уже бросилась
нам в глаза на снимках 5 и 8 как нечто, не вполне соответствующее
фальскому стилю. Но потом, на снимке 21, длина лица стала преоб-
ладающей чертой и побудила нас представить себе и остальные черты
в том же стиле. В результате перед нами возник нордический образ.
Но когда в чертах лица проступила реакция на чуждую городскую
среду, фальское замыкание в себе, тогда, на снимке 22, проявились
уже не те черты, которые обманули нас на предыдущем снимке, а
совсем иные, которых мы не видели. На этом снимке преобладают
грубые, угловатые формы: квадратная голова сидит на широких, пря-
мых плечах, а ниже мы дорисовываем тяжелое, неуклюжее туловище
с неловкими членами.
Только теперь снова заметно, что глаза словно сидят в окопе. Ко-
нечно, есть и анатомическая причина этого: низкие глазницы. Но почему
на предыдущем снимке это не бросалось в глаза? С чисто анатомической
246
Раса и характер
Илл. 20. Слова «человек действия» не означают, что человек
этого типа всегда только работает. Игривая веселость в
нордическом стиле. Немецкая художница из Вестфалии.
247
Л. Ф. Клаусс
Илл. 21. Немецкая крестьянка, в основном, нордического типа.
248
Раса и характер
Илл. 22. Немецкая крестьянка, в основном, фальского типа.
249
Л. Ф. Клаусс
точки зрения, перед нами на этих двух снимках одно и то же тело.
Но простая смена выражения может сделать его другим, выделив те
черты, которые прежде не были заметны, и затушевав другие.
Мы видим здесь черты двоякого стиля. Если мы дополним те линии,
которые преобладают на снимке 21, то мы создадим мысленно цельный
образ. По каждой черте можно судить о том, как должны выглядеть другие
соответствующие ей черты. Поэтому мы так удивляемся, когда переходим
к снимку 22. Созданный нами в мыслях цельный образ рушится на наших
глазах и вместо него появляется другой, претендующий на то, чтобы быть
изображением того же человека, и нам приходится начинать работу снача-
ла. Мы опять получим цельный образ, но другого типа. Несовместимые,
казалось бы, черты присутствуют на одном и том же лице.
В этом нет ничего редкого и необычного. Все мы встречаемся с
этим каждый день, но не замечаем, так как видим только переходы.
А фотография запечатлевает один момент и фиксирует то, чего не за-
мечает глаз: разрыв на две, три или большее число частей, тот скрытый
разрыв, который мы называем разладом между типами.
Мы наглядно показали такой разлад. Только так можно доказать,
что он действительно существует.
4.	Контур и его заполнение.
Что должно быть и что есть
Не все внутренние противоречия расовой формы являются резуль-
татом расового смешения.
На илл. 24 показан профиль лица, которое мы, исходя из этого
контура, можем принять за лицо дерзкого разбойника, воина-кочевника
аравийской степи. Может быть, среди его отдаленных предков, о ко-
торых никто ничего толком не знает, и были смелые воины и дерзкие
разбойники с такими лицами характерная черта которых — смелый
порыв линий. Эти черты должны заполняться таким содержанием, для
выражения которого они созданы. Но здесь оно не прослеживается.
Этот контур похож на фасад рухнувшего дома: через пустые окна
видно, что за фасадом ничего нет. Этот контур имеет смысл только
как выражение жизненной силы в стиле бедуинской жизни, а если этот
контур — как здесь — заполняется выражением бессилия, то смысл
получается противоположный. Взгляд и положение шеи выдают здесь
тщательно скрываемый страх перед всеми возможностями, которые
открывает смелый контур. Этот человек всегда бойко начинает свои
дела, но кончаются они ничем.
250
Раса и характер
Этот человек принадлежит к полубедуинскому племени, живущему на
западном берегу Иордана. Раньше это были настоящие кочевники, но потом
их вытеснили из степи и они стали полуоседлыми. От прежней жизни у
них только и осталось, что одежда, шатры да еще у многих — вот такой
смелый профиль. Только заполняется он обычно выражением, которое
ему противоречит, как на нашем снимке (мое мнение об этом человеке
основано не на снимках, а на личном знакомстве с ним, о чем рассказано
в главе 10 моей книги «Семиты пустыни в своей среде», Берлин, 1937).
С точки зрения расовой психологии в этом лице сочетаются два
стиля: профиль делает «смелым» линия пустынного «человека Откро-
вения». Но чистота стиля в ней не сохраняется, ее перебивают явные
переднеазиатские линии, так что это странное, противоречивое сочетание
может быть объяснено расовым смешением. Но возможно ли такое же
объяснение и следующей серии снимков (илл. 25-29)?
И на снимке 25 мы видим смелый профиль, на этот раз в нордиче-
ском стиле. Если бы у нас был только один этот снимок этой девушки
из приморского города на севере Германии, мы могли бы подумать, что
в этих линиях действительно выражается душа, которой нужен именно
такой контур для выражения своей сути, душа нордического стиля,
дистанцирующаяся от своего мира. Для такого поведения — основной
линии поведения нордической души - необходимо иметь сколько-то
жизненной силы: без нее невозможно жить всецело в нордическом
стиле. Но эта жизненная сила может сочетаться с крайней нежностью
и чувствительностью и оказаться из-за этого под угрозой; но эта
жизненная сила чувствуется в любом вполне нордическом лице, т.е. в
таком лице, которое имеет не только нордический контур — его черты
должны быть также заполнены нордическим содержанием.
Снимок 25 оставляет открытым вопрос, имеет ли место в данном
случае такое соответствие. Даже после рассмотрения снимков 26-28
все еще остаются сомнения, есть ли здесь в принципе жизненная сила,
которая только временами уменьшается и надламывается. Но при
взгляде на снимок 29 все сомнения исчезают. Мы видим, что было
ошибкой судить об этом лице по контуру на снимке 25. Если бы не
промежуточные снимки 26-28, мы не смогли бы проследить путь от
первого снимка к последнему.
Есть расы, стиль физических черт которых никоим образом не вы-
ражает эту жизненную силу, даже противоречит ей. Такова, например,
альпийская раса (см. 6-й раздел «Человек-улитка» моей книги «Раса
и душа»). Может быть, и в этом случае перед нами расовая смесь:
альпийская душа попала в нордическое тело и не может использовать
его в нордическом стиле?
251
Л. Ф. Клаусс
Но такое объяснение кажется взятым с потолка, так как, кроме
чисто отрицательного определения «без нордической силы», ничто здесь
не свидетельствует об альпийском стиле переживания. Психический
стиль расы определяется не тем, чего в нем нет — по сравнению с
другими расами, — а тем, что ему присуще. На этом лице мы видим
не альпийское, а нордическое выражение, только без нордической
силы. Нордический контур и здесь производит впечатление фасада, за
которым нет того, что сулят его сильные линии.
Здесь перестает действовать не закон стиля нордической расы;
закон не может перестать действовать, но отдельному человеку может
не хватить характера. Если ему недостает жизненной силы, чтобы со-
ответствовать нордическому закону. То, что мы хотим здесь показать,
это возникшее в данном нордическом характере несоответствие между
физическими линиями и выражением конкретной души: эти линии
указывают на порыв и силу в нордическом стиле и имели бы смысл
лишь в том случае, если бы действительно их выражали. То, что эта
душа не обладает жизненной силой, — её рок. Мы не можем назвать
это лицо ненордическим, так как в нем нет никаких чуждых черт,
мы можем лишь сказать, что оно не вполне нордическое, так как не
вполне соответствует нордическому стилю его черт. Образно говоря,
это похоже на гордую крепость, которую превратили в курорт. Трудно
сказать, были ли у этой девушки изначально задатки нордической силы
и можно ли было их пробудить или нет. Детство ее пришлось на то
время, когда нордические задатки душили.
Иное соотношение между контуром и его заполнением на серии
снимков 30-36. На них изображены один подросток с побережья Герма-
нии и его родители. На илл. 30 мы видим контур чисто нордического
стиля с почти классическими линиями, напоминающими шедевры гре-
ческого искусства. И все же эти линии не радуют, в них чувствуется
какое-то внутреннее противоречие. Может быть, это разрез глаз? Глаза
«маленькие», т.е. глазницы слишком низкие для того, чтобы можно
было широко открыть глаза в нордическом стиле. В этом выражается
фальская примесь. Закроем глаза на снимке пальцем и посмотрим,
устранено ли теперь все, нарушающее общее впечатление. Прежнее
чувство остаётся: опять что-то не так. Может быть, это недетский рот,
который не подходит к этому юному лицу?
Смотрим дальше. Снимок 31 показывает ту же голову с другой
стороны в ярком солнечном свете. Контур становится более резким,
тени накладываются на линии рта, которые нам мешали, и придают
им выражение напряженности. Определения «ненордическое» или «не-
детское» здесь не подходят. И все же опять что-то не так. Посадка
252
Раса и характер
головы на шее не нордическая. Нордическая линия нарушается под
действием фальской тяжеловесности?
Может быть. Но и это объяснение недостаточно. Мы видели на
илл. 19, что фальские головы сидят иначе: шея упрямо торчит вверх,
а не нагибается, как здесь. Так что здесь нами воспринимаются как
помеха способ, которым этот человек использует физические линии
своего тела для выражения своих чувств и само их выражение. Покорно
поникшая голова - не в нордическом и не в фальском стиле. Откуда
это? От примеси какой-то чуждой крови? Ничего подобного нет ни у
этого подростка, ни у его родителей (илл. 33, 35, 36). То, что нам здесь
мешает, происходит в пределах нордической и фальской сути. Это еще
более ясно видно на снимках 32 и 34: у этого подростка на них роб-
кий взгляд, как у животных, которых часто били: они покоряются, но
втайне злятся. Может быть, с этим мальчиком плохо обращались дома?
Я выяснял: ничего подобного. В школе он тоже не подвергался никаким
унижениям ни со стороны одноклассников, ни со стороны учителя.
Откуда же этот робкий взгляд и эта покорность? Ответ на этот
вопрос следует искать не в индивидуальной судьбе этого подростка,
а в глубине психической истории германского племени, на которую
наложил свой отпечаток ландшафт прибрежных отмелей, где только
усилия человека отделяют сушу от моря. Здесь никогда не бывает
мира ни между человеком и морем, ни между людьми, не бывает
окончательного, надежного состояния, а только перемирие... и море
это не такой противник, который придерживается «честных» правил.
Человека, который имеет с ним дело каждый день, оно не делает таким
свободным и гордым, как думают многие поэты и те, кто отдыхает на
море летом, точнее, не каждого человека нордической или фальской
расы. Только самые сильные растут до конца так, как предписывает
закон их роста. С большинством происходит то же, что и с деревьями,
которые растут там иначе, чем в других местах: до половины или до
трех четвертых своего роста они стоят прямо, как и должны стоять по
своему внутреннему закону, а потом их ствол резко изгибается, чтобы
его не могли сломать морские бури. В этих местах мало деревьев и
все они — с изогнутыми верхушками.
Когда городской человек слышит слово «побережье», он думает о
купанье, о ракушках и «великолепных» видах. Фризы думают совсем
о другом. «Они смутно помнят о давних временах пиратства, эти вос-
поминания у них в крови. Когда осенние бури выносят на берег обломки
кораблей, грузы, доски и т.п., фриз не может улежать в теплой постели:
вопреки всем запретам он идет бурной ночью за добычей. И это не общее
дело: люди не доверяют друг другу и часто один такой ночной охотник
253
Л. Ф. Клаусс
доносит на другого. Что это: зависть? Злобность? Не надо так плохо
думать о фризах! Нет людей более справедливых, чем они. Нет, это
беспомощная самозащита, месть тому, что гонит их на берег, этому непо-
нятному влечению. Они хотят еще раз свободно посмотреть в глаза тому,
что стало для них роком. Но взгляд это «фальшивый грош» (Г. Геде).
Только зная эту подоплеку можно понять взгляд фризского под-
ростка на снимках 30-32. Это не значит, что он уже участвовал в
таких ночных походах. Может быть, его дневное сознание о них даже
не думает, однако ночной мир этих походов живет в его подсознании,
угрожая оттуда его дневному сознанию. Он отличается от большинства
своих сверстников, что его рано начал беспокоить этот ночной мир.
Под наблюдением других он всегда прилежен, но когда он оста-
ется во власти своего подсознания, он чувствует себя беспомощным
ребенком. Когда его ловят на шалостях, он пугается и не отрицает
упрямо свою вину, как его сверстники, он просто молчит, потому что
то, что проявилось в его шалостях, имеет мало общего с тем миром,
в котором он их допускал, ночным, бессловесным миром, о котором
он не может ничего сказать, даже если бы захотел. Снаружи остается
только нечистая совесть. Причины чего он не понимает и мстит за
это новыми шалостями. Учителя своего он боится только как пред-
ставителя «дневной» силы, подобно тому, как ночные мародеры боятся
сельского жандарма.
Он особенно любит старинные героические саги, которые затраги-
вают его глубже, чем его сверстников. В них оживает при свете дня
то, что хранится в его ночном подсознании, и для него это избавление
от кошмаров.
Однажды учитель попросил меня рассказать что-нибудь о том
времени, когда я жил среди бедуинов. Я сделал это, а потом задал
детям вопрос, кто им больше нравится: разбойник или вор? Разбойник
открыто, силой присваивает себе чужое добро, а вор делает то же са-
мое, но тайно. Все, особенно девочки, предпочти вора (он безобидней),
и только нашему парню больше нравится разбойник. Для других мой
вопрос был чужд, а он внимательно слушал, когда я рассказывал о
«рыцарях пустыни», для которых грабеж - «честная» игра по строгим
правилам. В этих чужих людях для него ожил его ночной мир.
Разрыв между дневным и ночным миром, проявившийся на на-
ших снимках, это не что-то, что нужно искать, что существует только
в мире прибрежных отмелей, просто там этот разрыв проявляется
в обостренной форме, так что его можно увидеть и зафиксировать.
В принципе это касается нас всех. Каждый из нас имеет свой дневной
и ночной мир. Когда мы ведем себя как нордические люди, мы видим
254
Раса и характер
перед собой только дневной мир, открытый нашему бодрствующему
сознанию, в котором мы сами играем определенную роль. И по этой
роли мы оцениваем свою жизнь, самих себя. Но это только часть нашей
сути, отграниченная от ночи, а по другую сторону границы начинается
внутренний ночной мир. В нем тонет всё, что не входит в жизненную
роль, что ускользнуло от бодрствующего сознания.
Возможно несоответствие между дневным и ночным миром, что вы-
ражается в неправильном использовании физических черт, в искажении
контурной линии или в заполнении контура в чуждом стиле. Слова
«день» и «ночь» здесь следует понимать символически, а не буквально.
«День» это то, что освещается прожектором бодрствующего сознания,
а «ночь» — то, что ускользнуло от него.
Для нордического человека, который живет, «противопоставляя»
себя миру и самому себе, есть много самых разных возможностей такого
противопоставления. Луч бодрствующего сознания может быть таким
резким, что он четко определит границы формы, вырванной его светом
из ночи, и отграничит её ото всего, что останется во тьме. Там, куда
проник его свет, - неумолимый свет, а там, куда он не проник, для
этого сознания ничего нет.
При таком поведении формируется «нравственный характер» нор-
дического стиля. Человек с таким характером живет в сознании того,
что он должен чем-то быть, и от выполнения этого долга зависит его
самооценка. Он хочет быть тем, чем он должен быть, и он удовлетво-
рится лишь тогда, когда достигнет своей цели. Вся его дневная жизнь
повинуется приказам его воли; иную жизнь, кроме той, что попадает в
световой конус его бодрствующего сознания, он не признаёт за «свою» и
с ней не считается. У него безраздельно господствует дневное сознание.
То, что вне его, расценивается как ничто. Перед своим сознанием такой
человек стоит как дерево, которое выросло так, «как велит его закон»,
как оно должно расти согласно действующему в нем закону роста.
Такой человек показан на снимках 37-40. Поэт Генрих Браммер
описывает его в очерке «старый смотритель плотины» в журнале «Расе»,
1-й год издания, № 3.
«Древесные насаждения этой прибрежной деревушки, хотя и состоят
из дубов, но каких: странным образом искривленных, низких, согнутых.
Когда идешь мимо них, мучительно пытаешься понять и, наконец, по-
нимаешь, почему они выросли такими: их так изуродовали ветер и море.
Тем большее удивление испытываешь, когда вдруг оказываешься перед
прямым деревом, хотя и не самым высоким, потрепанным ветром, но
могучим и со свободной кроной.
Как могло вырасти здесь такое дерево?
255
Л. Ф. Клаусс
Илл. 23. Фризский крестьянин и моряк, в основном, фальского
типа. Взгляд словно сдерживается изнутри и резко отвергает
все внешнее: человек замыкается в себе.
256
Раса и характер
Илл. 24. «Смелый» конур без соответствующего ему по смыслу
заполнения. Полубедуин из Палестины.
Илл. 25. «Смелый» контур в нордическом стиле. Городская
девушка из Северной Германии.
257
Л. Ф. Клаусс
Илл. 26 и 27. Она же.
258
Раса и характер
Илл. 28. Она же. Смелый контур с илл. 25 не находит
соответствующего ему по смыслу заполнения.
259
Л. Ф. Клаусс
Илл. 29 Она же. Выражение лица показывает, что контур, как на
илл. 25, не заполнен жизненной силой, которой он требует по
своему смыслу.
260
Раса и характер
Илл. 30. Чисто нордический контур с почти классическими
линиями. Но что-то не так. Что именно? Немецкий деревенский
мальчик с побережья.
261
Л. Ф. Клаусс
Илл. 31 и 32. Он же.
262
Раса и характер
С удивлением и почтительным страхом смотрят на него другие,
мелкие люди и сплетничают о его завистливости, пьянстве, склочно-
сти, не упоминая вслух о его давних ужасных поступках; с глубоким
уважением называют они имя того, кто гордо и уверенно высится среди
них, словно над ним шумят иные ветры.
Он занимал самую почетную должность в деревне: был смотрителем
плотины. И он ушел с нее, потому что не смог делать того, что считал
своим долгом. Ушел молча.
Он попытался еще раз проявить себя в более узком кругу: стал на-
чальником пожарной команды. Люди до сих пор с уважением вспоминают
о том, как он командовал, но потом замолкают. И здесь дело не пошло.
Он просто вырос прямо. Слишком прямо. Вот и вся разгадка.
Откуда такое дерево на этом берегу?
Его тянуло вверх, в то время как других тянуло в сторону.
Он охотно вспоминает о добром старом кайзеровском времени, когда
он был солдатом: это было именно то, что ему подходило. И в по-
литике, с его точки зрения, все должно быть как в армии: надежно и
отрегулировано. По воскресеньям к нему приходят соседи, вспоминают
о временах военной службы, а молодые молча слушают.
Когда разразилась война и ввели карточки, этот твердолобый фриз,
когда все кругом ловчили, исхудал от голода, но не нарушал закон.
Его жена из жалости к нему «воровала» его же зерно, предназначенное
для сдачи государству. Горе ей, если бы он застукал ее за этим!
Он не говорит о крахе 1918 года. Но с тех пор он стал больше пить и
в этом состоянии опасен. Он может смести со стола своей тяжелой пал-
кой стаканы и бутылки. Один сосед, который дружески предостерег его,
получил палкой по плечу. Случайно: обладатель палки метил в голову.
Все, что пришло после 1918 года - инфляция, безработица, пар-
тии — сделало его еще более упрямым. Удар молнии расколол это
дерево, но не повалил. Уверенное в своей правоте, оно все еще вздымает
свою крону, пока в ней, после долго эпохи мрака, не зашелестят снова
первые порывы новой немецкой бури. Оно выросло в бурях и не может
жить без них. И тогда оно будет спокойно ждать смерти».
Наши снимки старого смотрителя плотины совпадают с этим опи-
санием. Сравним профиль этой головы со снимков 39 и 40 с профилем
другого человека из той же местности (илл. 33). Расовый стиль контура
у обоих один и тот же: нордический порыв в сочетании с фальской
тяжеловесностью Похоже, в обоих случаях это удачное сочетание.
Никакой разрыв между типами здесь не прослеживается, в отличие от
снимков землячки этих двух мужчин (илл. 21 и 22). И все же сразу
бросается в глаза различие этих людей.
263
Л. Ф. Клаусс
В облике старика черты используются таким образом, как этого
требует их стиль. Здесь нет противоречия между линией фигуры и её
позой, между стилем отдельных черт и их использованием в качестве
средств выражения, между контуром и его заполнением. Стиль фигуры
указывает на прямое направление жизни, а выражение лица показывает,
что жизнь такой и была. Облик другого человека иной.
Есть много путей преодоления трудностей жизни. Один из них —
стать еще более твердым и упрямо застыть в своей прямоте. Старый
смотритель плотины знает только этот путы он вырос прямым и может
идти только прямо («слишком прямо», говорит Г. Браммер, так как
нельзя быть прямым в обществе кривых). Другой путь: стать мягче и
отказаться от прямоты. Об этом рассказывает илл. 33 (и 35). И здесь
твердость контура говорит о возможности самоутверждения, но выраже-
ние мягких частей лица, заполнение этого контура показывает, что эта
возможность упущена. Если закрыть рукой голову на снимке, закрыть
углы рта и линию от подбородка к шее, то окажется, что мы могли бы
добавить к этому контуру наполнение, лучше подходящее к нему, чем
то, что есть на самом деле. Налицо противоречие между контуром и
наполнением. Контур «лучше», нежели то, что выражает наполнение.
Конур указывает на порыв в нордическом стиле, а наполнение рыхлое,
поза приниженная, указывающая на тягу к легким путям, что не ис-
ключает жестокость по отношению к другим. Нордическая жизненная
сила здесь присутствует, но она могла бы быть даже больше, чем у
смотрителя плотины, если бы ее иначе использовали.
Жизнь смотрителя плотины подчинена одному принципу: быть
несгибаемым как внешне, так и внутренне. Через всю жизнь он пронес
однозначное представление о себе самом, каким он должен быть, и смысл
его жизни — воплощение этого образа. И этот образ имеет стиль. Если
бы этого старика спросили об этом стиле (если бы он мог понимать
такие вопросы и связно отвечать на них), он ответил бы: «Так жил
мой отец и отец моего отца и все предки моего рода. Этот образ я
заимствовал у них и передам моим сыновьям и дочерям, пока живу».
Большего он не знает, да ему это и не нужно. Для него это само собой
разумеющаяся весь. Ему предписан прямой рост, он и растёт прямо.
Слово «предписан» имеет здесь двоякий смысл. Прямой рост
предписан в расовом законе стиля этого человека и в передаваемом из
поколения в поколение идеальном образе его рода. Стиль этого идеаль-
ного образа коренится в расовом стиле. Это идеальный образ человека,
созданного «правильно», т.е. согласно нравственному закону своей расы.
Слово «созданный» тоже имеет здесь двоякий смысл. Человек счи-
тает себя созданным как одно из звеньев в цепи Творения, но он фор-
264
Раса и характер
мирует себя и сам с помощью собственной воли. «Правильное» создание
означает здесь становление человека в соответствии со своим типом.
Такой человек не падает с неба и вырастает из земли; всё, что
падает или вырастает, для него всегда только материал для оформле-
ния с помощью собственной воли. Получится ли в результате человек,
соответствующий своему типу, зависит от того, руководствуется ли
его «собственная» воля соответствующими этому типу ценностями.
Сущность каждой расы включает в себя свою особую иерархию цен-
ностей, а она, в свою очередь, является частью того, что мы называем
законом расы. Индивидуум может следовать этой иерархии ценностей
или нарушить её; он может хотеть воплотить в своей жизни то, что
«правильно» согласно действующему в нем закону или не делать этого.
Отдельный человек может быть и слишком слаб для жизни в своём
стиле; он и хотел бы поступать правильно, но у него слабая воля.
«Соответствующий своему типу» — не то же самое, что «расово
чистый» в биологическом смысле слова. В этом состоит отличие чело-
веческих рас от пород животных. Человек чистой расы не обязательно
человек, соответствующий своему типу. Например, принадлежать к
нордической расе не значит по одной этой причине быть хорошим
или благородным. Не каждый нордический человек воплощает в себе
нордические ценности: можно быть и преступником в нордическом
стиле. Нордический преступник отличается от средиземноморского,
альпийского или переднеазиатского столь же явно, как различны и
«правильные» люди этих рас. Как в «правильном» человеке, так и в
преступнике, действует один и тот же закон, только один ему следует, а
другой его нарушает. Добродетельные герои и злодеи редко встречаются
в чистом виде: у каждого из нас бывает искушение нарушить правила.
Но если мы поддадимся этому искушению, наша раса не изменится,
будет только нарушена наша расовая иерархия ценностей. Раса остаётся
расой в добре и зле и закон остаётся законом, даже когда его нарушают.
Среди многих людей, которых я снимал, не было ни одного, черты
лица и мимика которого не выдавали бы возможность нарушения им
своего закона. Если на одних снимках эти возможности проступают
более явственно, чем на других, это не означает, что у нас таких при-
знаков совсем нет.
Слово «соответствующий своему типу» относится не к чисто живот-
ному существованию человека, а к его нравственной воле, с помощью
которой он вырабатывает в себе «нравственный характер». Нравственный
характер нордического стиля еще находится в процессе становления.
Путь этого становления нельзя мостить словами типа «хорошо» или
«плохо». Не пустые предписания управляют нравственной волей («ты
265
Л. Ф. Клаусс
Илл. 33. Отец этого мальчика. Контур противоречит своему
заполнению. Чем?
266
Раса и характер
Илл. 34. Тот же мальчик, что на
илл. 30-32.
Илл. 35. Его отец (как на
илл. 33).
Илл. 36. Мать мальчика.
267
Л. Ф. Клаусс
Илл. 37. Старый смотритель плотины. Контур и заполнение
совпадают. Жизнь в соответствии с пониманием долга.
268
Раса и характер
Илл. 38. Он же.
269
Л. Ф. Клаусс
Илл. 39 и 40. Он же.
270
Раса и характер
Илл. 41. Гордое подчеркивание дистанции. Женщина из
маленького городка на северо-западе Германии.
Илл. 42 и 43. Она же. Насколько это выражение соответствует
предыдущему?
271
Л. Ф. Клаусс
должен» — «ты не должен»), а в конечном счете — внутренний идеал.
Он может быть живым и полнокровным. Взятым из жизни рода, пле-
мени, из истории народа или из тайной истории отдельной личности,
а может быть и бледным, бесцветным, почти не видным. Его можно
сравнить с ролью актера (хотя это сравнение, как и все, хромает). Ча-
сто отдельный человек нордического типа думает, будто он свободно
формирует свою сущность своими силами, так как его идеал больше
не находится в свете бодрствующего сознания: он попал в область
ночи и поэтому «забыт», но он по-прежнему присутствует и действует.
Вывод о неодинаковом наполнении двух показанных нами профилей
людей одной расы будет таким. У смотрителя плотины есть внутренний
идеал, дающий ему четкую ориентацию. У другого человека его нет;
возможно, у него сохранились лишь побледневшие обрывки идеалов.
Ориентацию они дать не могут, поэтому этот человек идет не прямым
путем, а наиболее удобным. Отсюда неуверенность в выражении его
лица. Поэтому он не может передать никакой идеал, и его сыну при-
ходится искать свой внутренний идеал и он это делает, почти против
воли, но еще не нашел за отсутствием ориентира. Поэтому он становится
жертвой внутренней борьбы между мирами дня и ночи. Может быть,
вряд ли есть более тяжелое и опасное положение, чем то, в котором
живет этот подросток. Так жить и всё же «расти прямо», т.е. стано-
виться человеком своего типа и использовать свои физические черты
для выражения переживаний в своем стиле невозможно. Опасность,
в которой находится пьяница, видит каждый; опасность, о которой
свидетельствует лицо этого подростка, не видит никто. Ему мог бы
оказать помощь его учитель, но он для него — представитель дневного
мира, которого он привык бояться. И его окружение может превратить
этот страх во враждебность, научить его ненависти кривого к прямому.
Путь к развитию в своем стиле для него, похоже, закрыт. Спасти его
может разве что глубокое потрясение.
Но и жизнь в своем стиле не свободна от внутренних опасностей.
Так нравственному характеру в нордическом смысле, который форми-
руется в лучах бодрствующего дневного сознания, постоянно грозит
опасность внезапной атаки из мира, который для него «не существует»:
из его собственного внутреннего ночного мира. Перекос в сторону со-
знательного самоформирования может закончиться внезапной местью
внутреннего ночного мира.
272
Раса и характер
5.	Расовые «качества»?
Стили правдивости и лживости
Тот, кто сегодня берет в руки книгу по расовой психологии, обычно
находит в ней перечень «психических качеств». Читатель удивится, но
в данной книге об этих качествах почти ничего говориться не будет.
Людвиг Клагес различает настоящие качества и те, «которые таковыми
не являются». Но для тех, кто рассматривает законы формирования
характера с точки зрения расовой сути души, «качества» души, какого
бы рода они ни были, — нечто второстепенное, ибо раса это не сгусток
наследуемых качеств, как и сегодня все еще часто думают профаны, а
наследуемый закон формы, действующий во всех качествах, которыми
может обладать индивидуум, и определяющий их стиль. Раса человека
определяется не по наличию у него тех или иных качеств, а по стилю
использования им этих качеств.
Если верно, что, например, правдивость относится к числу «пси-
хических признаков» нордического человека, то человека, который
этим качеством не обладает, мы должны считать ненордическим или,
по крайней мере, ненордическим в этом пункте. На илл. 41 мы видим
нордическое лицо, выражение которого гордо подчеркивает дистанцию.
Тот, кто попытается, исходя из этого снимка, понять суть этой женщины,
может заподозрить, что за этой гордостью кроется что-то неправдивое.
Но два следующих снимка опровергают это впечатление.
Первый вопрос: Как соотносится первый снимок этой женщины с
двумя другими? На каком из них ее настоящее лицо? Вопрос постав-
лен неверно. Все лица — «настоящие», просто на одном подчеркнута
гордость, а на другом — коварство. Содержание выражения на первом
снимке иное, нежели на двух других, но стиль выражения — один и
тот же. Ни один из снимков не указывает на то, что нордические черты
этого лица используются в чуждом стиле. Но содержание выражения на
снимках 42 и 43 мы не можем отнести к числу нордических ценностей.
Однако нордический человек может испытывать и такие чувства, если.
Например, вероломство и горькое разочарование в близких людях от-
равляют его мир, и у него не хватает больше сил для нового начала.
Если присмотреться, то и подчеркнутая дистанция на снимке 41
тоже не вполне укладывается в иерархию нордических ценностей.
Нордический человек подчеркивает дистанцию лишь в том случае,
если ее кто-то нарушает. В обычных отношениях между нордически-
ми людьми ее подчеркивать не нужно — она подразумевается сама
собой. Подчеркивание дистанции обычно указывает на внутреннюю
неуверенность. Такая «гордость» вполне совместима с тем, что мы
273
Л. Ф. Клаусс
видим на снимках 42 и 43: содержание выражения иное, но исходит
из того же источника.
Но, поскольку профаны упорно держатся за удобный способ
определения расовой души путем перечисления качеств, желательно
поддающихся измерению, мы предложим им задуматься еще над
одним вопросом. Допустим, этот способ правилен. Допустим также,
что одно из этих качеств. Например, правдивость, относится к сути
нордической расы. Каким будет тогда расовый диагноз, если человек
по всем остальным признакам отвечает требованиям, предъявляемым
к нордическому человеку, а по этому нет: он не правдив? Объяснить
это отсутствие «основного нордического качества» чужеродной расовой
примесью, подобно тому, как отсутствие у нордического человека вы-
ступающего затылка объясняют примесью брахикефальной расы? Пред-
положить скрещивание с какой-то «неправдивой расой», в результате
которого определенный признак не приобретается, а теряется? Таков
примерно ход мыслей тех, кто не хочет признавать азбучную истину
расовой психологии, требующую отличать закон стиля от качеств.
Конечно, статистический метод прост и удобен, потому что избавляет
от необходимости думать, но если сам этот метод продумать до конца,
он сразу же станет неудобным.
Какой же может быть неправдивая раса? Раса это форма, а каждая
расовая форма имеет свой собственный смысл. Только исходя из него
можно понять расу. Этим смыслом она заполняет мир, распространяет
на него свою внутреннюю иерархию ценностей. В соответствии с ней она
называет явления внешнего мира добрыми или злыми, благородными
или низкими и они становятся такими для нее. Раса не может жить
и действовать иначе, чем предписывает закон ее психической формы.
Отдельный человек может отвергать или нарушать этот закон, но он
не может его изменить, он только нарушит свою иерархию ценностей.
Раса направляет луч своего понимания истины в мир — в свой мир, на
который она накладывает свой отпечаток, — и различает в нем, что для
нее «истинно», а что нет. У каждой расы свое понимание истины, этим
они тоже отличаются друг от друга. То, что истинно для нордической
расы, не обязательно должно быть истинным и для альпийской расы и
наоборот. Это столь же очевидно, как то, что орел не может смотреть
на мир глазами воробья.
Но мы, изучая расовую психологию, должны, так сказать, судить о
правде и неправде воробьиного мира по воробьиным законам, независимо
от того, чувствуем ли мы себя вне научной сферы орлами и еще кем-
нибудь. Тот, кто понял, что раса это не сгусток признаков или качеств, а
определяемая законами форма, понимает бессмысленность утверждения,
274
Раса и характер
что какая-либо раса — как таковая — неправдива или правдивей других.
Понимание истины у каждой расы основывается на своем законе и только
с его точки зрения можно судить о том, правдив или нет отдельный
представитель этой расы, т.е. признает ли он истинным то, что является
таковым по закону его расы, или отступает от этого закона.
Очень многие представители какой-либо расы могут нарушать свою
иерархию ценностей; Судьба может подтолкнуть к этому даже целые
народы. Это может стать модой эпохи или определенного класса. Сама
расовая иерархия ценностей в результате этого не изменяется, как нельзя
изменить закон последовательности нот, даже если все музыканты мира
сфальшивят. Даже если мы отрежем хвосты всем лисицам в мире, мы
не изменим закон стиля лисьей формы и не создадим породу бесхвостых
лис, а только изуродуем животных. Форму определяет закон стиля,
форма останется формой, и детеныши все равно родятся с хвостами.
Тот, кто выступает против иерархии ценностей своей расы, нарушает
закон, но не сферу его действия. Даже нарушать его он будет в стиле
своей расы. Даже если нордический или фальский человек врёт, его
ложь все равно будет иной, нежели ложь альпийского, пустынного или
переднеазиатского человека.
Любой человек склонен при случае немного приврать, особенно
о себе самом. Например, фризский крестьянин и моряк на снимках
44-48 — хороший крестьянин и моряк и врёт он не всегда, но постоянно
привирает. Какого рода эта ложь?
Начнем с вопроса, какого типа сам этот человек, каков стиль его
фигуры и в каком стиле он использует свои физические черты. Общие
очертания указывают на нордический стиль, но глаза — за горизон-
тально фальской поперечной щелкой, короткая шея тяжело сидит на
горизонтальных плечах. И положение шеи напоминает то, какое мы
видели на снимках других людей из той же местности (илл. 30-36).
Мы уже отметили тогда, что в этой местности прямо растут
только самые сильные. Данный человек не принадлежит к их числу,
в этом и причина его лжи. Он чувствует, что не соответствует своему
внутреннему идеалу, и воображает себя таким, каким хотел бы быть,
когда немного выпьет. Тогда он много говорит и три четверти его
слов — враньё. Хозяин и гости молча слушают. Они не верят ни слову
и посмеиваются над этим детским хвастовством. Когда они сами врут,
они делают это расчетливо, из корысти, а в этом вранье они чувствуют
что-то иное. Это отчаянная месть судьбе, которая сделала этого человека
маленьким, а он хотел бы быть викингом.
Это стиль нордического человека. Стиль лжи определяется законом
расы, как и стиль правдивости. У нордического человека есть много по-
275
Л. Ф. Клаусс
водов для лжи, не только тот, на который мы здесь указали. Хаген из
Песни о Нибеллунгах лжет из чувства верности вождю. «Эдда», опираясь
на опыт крестьянской жизни, советует платить лжецу той же монетой...
Этот совет свидетельствует о том, что еще во времена древних германцев,
еще до всяких смешений, в нордической жизни приходилось сталкиваться
с ложью в нордическом стиле и отвечать на нее контрложью в том же
стиле. Авторам «Эдды» не приходило в голову, что правдивость можно
объявить расовым признаком. Вероятно, уже тогда были парни вроде
датского рыбака, изображенного на снимках 49 и 51. Лицо у него нор-
дическое, но, судя по нему, этого человека нельзя считать правдивым.
Этот человек — капиталист в миниатюре. Я не хочу этим сказать,
что у него есть капитал: у него есть только его катер и его хибарка.
Но капиталистом делает человека не собственность, а образ мыслей.
Та часть мира, которая является для капиталиста единственно «ис-
тинной», определяется для него не своей ценностью, а своей ценой.
Он интересуется только ценой и ситуацией на рынке, позволяющей
ему поднять цену как можно выше. Мы встречаем такой образ мыслей
во всем мире, у людей самых разных рас, но у каждой расы он про-
является особым образом.
Капиталист нордической крови и нордического стиля превращает
мир, в котором он живет, в мир объектов эксплуатации и рынков сбыта.
Это искаженный тип завоевателя и освоителя целины: деятельность для
него не имеет ценности сама по себе, она бессмысленна, если бесцельна,
а целью является не освоение нового жизненного пространства, а полу-
чение новой прибыли. Люди для капиталиста это не творения Божьи
и не соплеменники, а покупатели и рабочая сила; народы и культуры
для него — не идеи Бога с уникальной, неприкосновенной сущностью,
а потребители, для удовлетворения потребностей которых создаются
рынки и поднимаются цены, а если потребностей нет, значит эти народы
«отсталые» и их надо цивилизовать с помощью оружия, пока они не
«созреют» до того, чтобы стать рынками сбыта.
Что же касается нашего датского рыбака с Зеландии, то он срав-
нительно безвреден, пока действует в узких рамках. Мое знакомство
с ним состоялось на небольшом парусном судне, попавшем в трудную
ситуацию. Оставалось совсем мало еды. Мы хотели купить у него
камбалу, и тут выяснилось, что человек для него не товарищ по не-
счастью, а жирная добыча: он заломил за свою рыбу цену, в несколько
раз большую, чем та, которую он мог бы получить за нее на рынке
в Копенгагене.
Нордический человек должен стать полным безбожником и ос-
новательно «очистить» свой мир от всех нематериальных ценностей,
276
Раса и характер
Илл. 44-46. Фризский крестьянин и моряк.
277
Л. Ф. Клаусс
Илл. 47. Он же. Где предел его правдивости?
278
Раса и характер
Илл. 48. Он же.
279
Л. Ф. Клаусс
Илл. 49. Датский рыбак с Зеландии.
280
Раса и характер
Илл. 50. Пустынный стиль лживости.
Полубедуин из Иудейской пустыни.
281
Л. Ф. Клаусс
Илл. 51. Нордический стиль лживости. Датский рыбак,
тот же, что на илл. 50.
282
Раса и характер
Илл. 52. Еврей-сефард из Палестины.
283
Л. Ф. Клаусс
Илл. 53 и 54. Расовое смешение вызывает в конечном счете
исчезновение какого бы то ни было стиля и вместе с тем -
возможности какой-либо культуры.
284
Раса и характер
прежде чем он достигнет той точки, когда он сможет стать капитали-
стом. Он будет посещать церковь и горой стоять за веру, но подлинная
связь с Богом для нордического человека становится невозможной с
того момента, когда в нем берет верх чисто капиталистический образ
мыслей, потому что нордическое понимание Бога связано с сознанием
своей ответственности за свои действия в мире. Нордический человек
чувствует себя дружинником своего Бога, и честь нордического Бога
пострадает, если он будет поступать неправильно, даже если речь идет
всего лишь о продаже камбалы. О нашем датском рыбаке можно сказать
еще кое-что судя по его взгляду на снимке 51. Хотя его собственный
мир очищен от нематериальных ценностей, но он маленький человек и
боится вмешательства посторонних носителей ценностей, например, в
виде полиции. Он очень недоволен, что его снимают, но в нем говорит
не совесть, а страх. Его самоуверенность поколеблена, поэтому он
пытается ее обмануть. Отсюда этот взгляд, нечестный, но нордический:
он исходит из безбожного мира, недостаточно сильного для того, чтобы
показать себя таким, каков он есть.
Мир как предмет эксплуатации не то же самое, что мир как до-
быча. Эксплуатация еще включает в себя деятельность, но с отказом
от нордических ценностей. Она ведет к опустошению мира и означает,
с нордической точки зрения, отпадение от Бога. У других рас иные
взгляды. Пустынный человек смотрит на свой мир как на добычу,
точнее, как на место, где добыча достается тому, кто умеет ее взять
как кусок из рук Бога. И никакого труда; труд это проклятье.
Пустынный человек живет в своем стиле, когда жизнь для него —
захват добычи. Но эту добычу надо захватывать по правилам. Грабеж?
Да, но «честный» грабеж, по древним правилам, установленным самим
Богом. Тот, кто так грабит, воспринимает награбленное как полученное
из рук самого Бога. Грех начинается с нарушения этих правил.
Это относится к человеку, которого мы видим на снимке 50.
Это полубедуин из Иудейской пустыни. Имущества у него еще меньше,
чем у того зеландского рыбака. Бедность — это проклятье божье, как
и куча дочерей и вечно ноющая жена. Нужда побудила его нарушить
правила. О «честном» грабеже на манер чистых бедуинов его племя
давно забыло. Что делать человеку, если Бог сжал свой кулан? Кла-
няться до земли, пока рука снова не раскроется. Нищий — божий гость.
Это образ действий в нищете в пустынном стиле.
Но этот человек пошел иным путем. Он пытается хитростью про-
скользнуть через сети божественных правил. Он стремится получить
прибыль запретным путем обмана. Он знает о запрете, но не слушается.
Он не знает того, что мы называем совестью: самостоятельная со-
285
Л. Ф. Клаусс
весть — не в пустынном стиле. Бог говорит не изнутри, а извне. Свою
волю он сообщает как Откровение, но не всем, а только избранным.
Роль совести в нордической жизни здесь играют божьи посланники,
они объясняют, что Бог разрешает, а чего нет. Тот, кто не слушается,
теряет уверенность в жизни. Если он не чувствует на себе взгляд Бога,
он может хватать запретную добычу, а если его застукали, он крутится
и прячет лицо, что мы и видим на этом снимке.
Нордический человек может жить совсем без Бога, пустынный — не
может. Он может быть преступником. Но старается при этом увильнуть
от Бога, перехитрить его. Но он остается связанным с Богом. Жизнь в
своем стиле возможна для него только в состоянии покорности божьей
поле и самый страшный грех — быть непокорным.
Пустынный человек не годится в настоящие капиталисты. Капитали-
сты нордического и переднеазиатского стиля не живут одним моментом,
а пустынная душа только им и живет, она внезапно загорается и гаснет.
Этот момент может охватывать целый набег, долгую молитву, убийство
из кровной мести или Откровение. Момент здесь не измеряется часами,
это пережитая форма времени, в которой этому человеку достается
«добыча». Переживание у пустынного человека не протяженное, как
у нордического, а точечное: вспыхнуть и погаснуть. Это не означает,
что у пустынных людей нет памяти. Память это качество отдельного
человека и не имеет ничего общего с расой. Погаснуть, точнее, быть
выключенным означает, что всё, не охваченное моментом, хотя и не
стирается из памяти, но лишается реальности. Для реального сознания
оно не существует. Оно может снова стать реальным в какой-то будущий
момент, но связи между этими моментами нет.
Такой характер переживаний определяет также, что для пустынного
человека «истинно» а что нет. Истина для него тоже моментальна, она
не перестает быть истиной, а перестает существовать. Загорится ли
она снова, знает только Бог. Нордический человек склонен в таких
случаях говорить о лжи и обмане, т.е. перетолковывать ситуацию по
своим законам и оценивать согласно своей иерархии ценностей. Он иначе
не может. Но тот, кто изучает расовую психологию, должен найти
критерий каждой расы, чтобы понять, что соответствует типу каждой
расы в ее собственном смысле.
Чисто капиталистический образ мыслей присущ другой восточной
расе: переднеазиатской. Ее переживания определяются раздвоенно-
стью «плоти» и «духа» и ищут спасения от плоти в «одухотворении».
Это трудный путь, связанный с насилием над плотью посредством
аскезы или соблюдения сложных предписаний на все случаи по-
вседневной жизни. Путь к полной победе плотского начала это путь
286
Раса и характер
«греха», кончающийся отчаянием в «аду» переднеазиатского стиля.
Есть и промежуточный путь, которым идут многие люди этой расы.
Он ведет к мнимому одухотворению материи с помощью абстрактных
систем. Слово «деньги» в жизни переднеазиатского человека имеет
иной смысл и звучит иначе, нежели в жизни нордического человека:
переднеазиатский способ их добывания означает замену (точнее, мнимую
замену) подлинного одухотворения, а в собственности этот человек
видит защиту от угрызений совести. Он старается еще больше усилить
эту защиту. Со стороны это кажется торгашеством, а внутри за этим
кроется отчаяние.
К капиталистическому образу мыслей в переднеазиатском стиле
добавляется еще одна особая черта, которая является следствием этого
тайного отчаяния: жажда мести всем, кто просто живет. В этом его
отличие от капиталистического образа мыслей в нордическом стиле.
Нордический капиталист может пойти по трупам, видя перед собой не
людей, а только препятствия. Переднеазиатскому капиталисту нужны
жертвы его мести; он смотрит на жертву как на жертву и ему нужны
мучения жертвы для удовлетворения его ненависти ко всякой есте-
ственной жизни, не знающей о проклятье, от которого он страдает.
Еврей-сефард, которого мы видим на снимке 52, не совсем переднеа-
зиатского типа. Здесь смешано столько разных расовых черт, что ни
один стиль не преобладает, и можно даже сказать, что это человек без
расы. Но еврейская община, в которой он живет, настолько подчинена
переднеазиатскому стилю, что и он научился использовать свои черты
в этом стиле. Здесь мы видим переднеазиатское выражение на почти
безрасовом лице. Стиль выражения рассыпается на противоречащие
друг другу черты. Поэтому возникает впечатление порочности человека,
которого мы видим.
Я жил целый год по соседству с этим человеком, единственным
евреем в арабском квартале Иерусалима. Когда я бывал дома, я слышал
через стенку по утрам задолго до восхода солнца, его каркающий голос,
которым он читал что-нибудь из Библии или из других еврейских книг.
Он строго соблюдал все еврейские предписания по будням и в субботу.
Он жил в бедном, но собственном доме; в еврейских кварталах он имел
дома получше. Иногда он уходил из дома особенно плохо одетым и
потом долго не возвращался. Меня заинтересовало, куда и зачем он
ходит, и однажды я его проследил. Оказалось, он клянчит милостыню
в Старом городе.
Таковы были две главные опоры в его жизни: Книга и деньги.
Связь между ними объясняется его стилем, которому не противоречит
и попрошайничество как форма заработка. Но этот старый еврей был
287
Л. Ф. Клаусс
обеспеченным человеком, нужда не гнала его этим заниматься, на
то были иные причины. Ему нужен был сам процесс простого полу-
чения денег как противовес его жизни в Книге. Именно по той при-
чине, что в его крови не преобладала линия переднеазиатской расы,
по той причине, что она была стерта в этой безрасовой смеси, она
принуждала этого человека вести такую жизнь. Его так приучили с
детства. Но жизнь защищается от дематериализации и мстит порой
странным образом.
Такова судьба безрасового человека, на которого определенная раса
наложила свой отпечаток. Материал не мог воспринять этот отпечаток
в чистом виде, не обошлось без разломов и судорог, но, несмотря на все
старания, получилась халтура. В нашем примере со старым сефардом
эти старания втиснуть себя в форму определенного стиля привели все
же к подключению к духовной линии определенной расы и даже в их
искусственности есть нечто от этой линии.
Если Хаген лжет из верности вождю, то переднеазиатский человек
лжет из верности Книге, записанным в ней священным заповедям...
Нордический человек исходя из свои ценностей, становится героем,
переднеазиатский — священнослужителем. Он может служить и Богу
и Мамоне, быть одновременно святым и торгашом. Это идеальное
переднеазиатское сочетание очень эффективно влияет на расово сме-
шанных людей.
Переднеазиатский «дух» это не окончательная истина, которую
нельзя сделать еще более истинной, т.е. более сложной. Простота здесь
не котируется. «Дух» человека этого стиля никогда не устанет мудрить
вокруг каждой истины, чтобы не было застоя. В итоге остается пустая
формула, лишенная смысла буква, которая все еще претендует на власть
над живой жизнью, на которую она наклеивает ярлык неполноценности:
«Плоть». Но жизнь противится пустой формуле, мстит за себя и ложь
все больше разбухает.
Это не жизнь переднеазиатского человека в своем стиле, а жизнь
духовно слабого среднего человека и всех тех, кто стремится подражать
переднеазиатскому стилю, не будучи по крови предрасположен к этому.
Примеры расово смешанных людей, которые живут по переднеазиат-
ским образцам, встречаются не только на Востоке и не только среди
евреев. Они заучивают закон до такой степени, что он теряет смысл,
они вышибают дух из «духа» и внедряют в жизнь мертвую формулу.
Но жизнь таким способом не «одухотворить». Такая жизнь ведет лишь
к мнимой святости и определяется не стремлением к спасению, а осо-
бым, процветающим только здесь видом лжи, которую мы хотели бы
назвать «ложью во спасение».
288
Раса и характер
Но и в этой лжи сохраняется остаток стиля. Только два последних
снимка (53 и 54) служат примерами его полного отсутствия: едва про-
бивается какая-нибудь четкая линия, она сразу же стирается и сменяется
противоположной. Здесь ни в физических формах, ни в выражении
нет ничего расового, так что нельзя сделать вывод о происхождении.
Родной язык этой женщины арабский, она воспитывалась у миссионе-
ров и бегло говорит по-английски. В молодости ей удалось женить на
себе одного английского миссионера - теперь он неизлечимый пациент
сумасшедшего дома.
Дело здесь не в одной лишь судьбе этой женщины и ее жертвы.
Для нас это только пример человека, в крови которого не действует
никакой расовый закон, а множество законов пытаются перекричать
друг друга. У каждой расы свое понимание истины, у каждой расы
даже свой стиль лжи. Но здесь нет никакого закона, никакой формы
жизни, ни тени культуры: все виды лживости в данном случае быстро
разрастаются, как только погода становится теплой. Единственное, что
еще придает видимость формы жизни такого человека, это приспосо-
бление к тому, что говорят люди.
289
Л. Ф. Клаусс
Расовая душа и индивидуум
Лекция Л.Ф. Клаусса. Ю.Ф. Лемане Ферлаг,
Мюнхен, Берлин, 1938
1.	В чем суть расовой души?
Большая путаница царит до сих пор в головах наших, даже об-
разованных соплеменников в том, что касается расологии вообще и
расовой психологии в частности. Даже люди, действительно компе-
тентные в других областях расологии, порою «плавают», когда речь
заходит о простейших понятиях расовой психологии. Особенно часто
путают расовую душу и характер. Спрашиваешь: «В чем суть расовой
души?» и в семи из десяти случаев получаешь ответ: «Она заключается
в определенных качествах. Нордический человек, например, отличается
энергичностью, героизмом, правдивостью, рассудительностью и при-
годностью на роль вождя».
Этот ответ не совсем неверный. Действительно, есть много нор-
дических людей, которые обладают всеми этими качествами или хотя
бы их частью. Но разве эти качества не имеются и у других? Разве
не проявили в наши дни героизм, например, защитники крепости То-
ледо? Никто не станет этого отрицать. Однако они — не нордические
люди, хотя в жилах многих из них, может быть, и течет какая-то
доля крови их вестготских предков. Далее: кто будет отрицать, что
вождь итальянского народа годится на эту роль? Что же, Муссолини
по этой причине — нордический человек? Может быть, у него и есть
какая-то доля нордической крови, но его физические признаки не ука-
зывают на его принадлежность к нордической расе. Возьмем еще один
пример. Кто станет утверждать, что создатель нынешнего арабского
королевства ибн-Сауд — нордический человек? А для него характерны
и энергичность, и героизм, и рассудительность и он, конечно, пригоден
на роль вождя.
Таких примеров достаточно. Как видим, мы находим перечисленные
качества у совсем иных, ненордических рас, правдивость — даже у «ди-
ких» негритянских племен. Суть расовой души не может, таким образом,
заключаться в обладании этими или иными качествами. Что же касается
нордического человека, то мы всегда считаем образцом только такого
нордического человека, который энергичен, правдив, рассудителен и
290
Расовая душа и индивидуум
сочетает в себе качества вождя и героя. Но есть и нордические люди,
у которых нет ни одного из этих качеств: вялые, трусливые, лживые,
безрассудные и тем не менее, несомненно, нордические. Допустим, это
не образцово нордические люди, в них не находят своего воплощения
нордические ценности, и всё же они остаются нордическими людьми.
Но в чем же тогда заключается суть расовой души? Мы легче найдем
ответ, если не будем мыслить готовыми шаблонами... Вы наблюдали хоть
раз, как предлагает свой товар «типично южный» и «типично северный»
торговец? Северянин предоставляет товару говорить самому за себя и пусть
покупатель свободно выбирает. А типичный средиземноморец превращает
продажу в игру и делает покупателя зрителем и судьей этой игры... Тот,
кто хоть раз это видел, знает, чем нордическая манера торговли отличается
от средиземноморской. В обоих случаях мы имеем перед собой торговцев,
которые делают одно и то же: продают. Оба они могут быть искусными
в своем деле, но каждый по-своему. Они различаются по способу ведения
своих дел и в этом способе и заключаются расовые различия.
Этот пример указывает нам направление, в котором мы должны
искать суть расовой души. Деловые способности это тоже «качество»,
которое встречается во всем мире, у людей всех рас. Одна раса отли-
чается от другой не тем, что у одной эти способности есть, а у другой
нет. В каждой расе можно встретить людей, не обладающих этими
способностями. Качества это дело индивидуума: у одного они есть,
а У другого нет. Качества это составляющие характера отдельного
человека, а не суть расы. Раса определяет не наличие тех или иных
качеств, а способ, которым эти качества проявляются в человеке, если
они у него есть. Мы называем этот способ стилем души. Это и есть
суть расовой души и она проявляется во всех наших переживаниях, как
в самых высоких и глубоких, так и в повседневных. А мнение, будто
суть расовой души заключается в наличии тех или иных качеств, не
более научно, чем мнение, будто разница между южанами и северянами
в том, что одни продают апельсины, а другие — селёдку.
2.	Раса одна, характеры разные
Если бы расовая душа обозначала наличие определенных психиче-
ских свойств, то два человека, изображенные на первой паре снимков
(1), должны были бы обладать одними и теми же основными качествами,
так как оба они принадлежат к одной расе. В их внешнем облике нет
ничего, что противоречило бы образу нордического человека. Однако
по своим качествам они различны, как день и ночь. У одного из них
291
Л. Ф. Клаусе
Ил. 1
а	б
Ил. 2
292
Расовая душа и индивидуум
(а) характер прямой, его отличительная черта — физическая и духовная
чистота, он надежен в любом деле, никогда не раболепствует и считает
неприличным требовать или брать больше, чем ему причитается. Это сын
шведского крестьянина, который в момент съемки работал коридорным
в одной шведской гостинице.
Облик второго человека (б) совершенно иной. У его нет ни одного
из качеств, которыми отличается наш шведский знакомый. Этот человек
скрытный и коварный. Тот, кто ему доверится, совершит глупость и
попадет впросак — и поделом, ибо, если характер человека написан
на его лице, надо не полениться прочитать эту надпись. Этих двух
людей объединяет лишь одно: оба они не раболепны. Второй из них
не будет кланяться за гроши, но ему все равно, честно или нечестно
он зарабатывает деньги, и ради прибыли он может пойти по трупам.
(По происхождению это рыбак с датского острова Зеландия. Но эти
два примера ничего не говорят о датчанах и шведах: людей первого
типа мы можем встретить среди датчан, второго — среди шведов и
обоих типов — среди немцев.)
Судя по отношению этих двух людей к окружающим, они прин-
ципиально различны почти во всём. Но это различие относится лишь
к тому, что при описании любого характера именуется его качествами.
У обоих этих людей есть и нечто общее — они все же принадлежат к
одной расе, но это общее заключается не в качествах, а в чем-то, что
у них обоих влияет на эти качества, такие принципиально различные,
даже противоположные качества характера. Мы должны научиться
видеть это общее.
Чем различаются люди на второй паре снимков (2)? Во-первых, один
старше, а другой моложе. Но это не различие их сути. Когда первый
был молод, он не походил на второго, а второй, и когда состарится,
не станет таким, как первый. Первый (а) крайне педантичен. Многие
принимают его за учителя, и действительно, есть учителя, похожие на
него. В действительности это чиновник немецкой налоговой службы,
пунктуальный и строго соблюдающий инструкции. Он только переносит
свое отношение к делу и на другие области жизни, так что всё в мире
представляется ему походим на сомнительную налоговую декларацию.
У другого (б) иной взгляд на мир. Он плевать хотел на аккурат-
ность. Ему нужны ветер, быстрая езда и немного опасности - тогда
«всё в порядке». Ему тоже требуется необыкновенная точность, когда
надо проскочить между двумя препятствиями не задеть ни одно из
них. Его это забавляет, а в остальном аккуратность ему ненавистна.
По профессии это шофер из Северной Германии.
Оба они — люди нордической расы. Характеры разные, раса — одна.
293
Л. Ф. Клаусс
3.	Законы формы
Как видим, два человека могут быть весьма различными по многим
своим основным качествам, и все же принадлежать к одной расе. У них
общая расовая душа, которая влияет на эти качества и придает им об-
щую линию независимо от их различного содержания. Попытаемся более
ясно представить себе это общее и начнем с того, в чем психические
качества находят свое внешнее выражение: с физических признаков.
Пара снимков (3) показывает контуры нордической головы. Что по-
зволяет нам назвать эту голову расово чистой? Ответ может быть дан в
цифровых пропорциях: можно измерить отдельные части черепа или лица,
соотнести результаты измерений и выразить рассчитанные величины в
цифрах. Но в действительности эти цифры ничего не «выражают», если
понимать слово «выражение» в его истинном смысле, ибо из длинного
ряда цифр мы не можем узнать то, что хотим узнать: насколько пригодна
данная физическая форма в качестве инструмента выражения души того
или иного типа. Таким образом, если мы задаем себе вопрос о значении
этой физической формы, о ее значении для души, которая через нее про-
является, мы должны избегать окольного пути через цифры, не дающие
наглядного представления, а обратить внимание на линии.
Мы можем так описать линии этого контура головы (а): От шеи
линия идет вверх с большим размахом по контуру затылка, потом
доходит, сначала по крутой кривой, а после — по плоской дуге, до
лба, делает небольшой изгиб на надбровных утолщениях, потом резко
опускается и опять поднимается по плоской дуге спинки носа, затем
круто изгибается, резко уходит назад, снова поднимается по обтекаемой
кривой подбородка и стройно уходит вниз по контуру шеи. И каждая
линия говорит то же самое, что и весь контур, все они описывают
вполне однозначно определенную форму. Кажется, будто они заряжены
одной энергией, которая, хотя и следует строго определенным формам,
по сути своей, такова, что может выходить за их пределы.
Что даёт нам такое описание? Знание того, что здесь каждая от-
дельная черта указывает на каждую другую черту физического облика,
притом с такой обязательностью, что каждая отдельная черта требует
наличия всех остальных черт: если мы начали проводить линию так,
как здесь, то она заставляет нас с силой закона доводить ее до конца
так, как мы начали. В этом «так» заключен закон, закон этой формы.
Тот, кто нарушает закон, быстро почувствует результаты этого.
Предположим, мы все это себе только вообразили, а на самом деле
может быть иначе. Давайте попробуем сделать иначе. Скопируем кон-
турную линию (б) и попытаемся изменить ее на отдельных участках.
294
Расовая душа и индивидуум
295
Л. Ф. Клаусс
а
б
Ил. 6
296
Расовая душа и индивидуум
Бумага всё стерпит. На паре иллюстраций (4) мы уменьшили
выступание затылка (а) и подбородка (б). Вид может быть и таким.
И вокруг нас есть множество реальных людей с таким контуром.
Это жизнеспособные и здоровые люди, многие из них талантливы и
более ценны, чем те, у кого контурная линия — как на предыдущей
иллюстрации. И все же это изменение черт воспринимается как на-
рушение контурной линии, как нарушение формы, а закон формы
нельзя нарушать безнаказанно. Законы часто действуют скрытно и
дают о себе знать только в случае их нарушения; тогда лишь мы
замечаем: здесь что-то не так. И перед нами именно такой случай.
Этот круто опускающийся затылок (а) сам по себе не хуже и не лучше
выпуклого и, может быть, хорошо подходит к другому контуру, но не
к этой лини лица. И этот подбородок (б) сам по себе не хуже других
и подошел бы к другому лицу, но здесь он выглядит неуместным и
просто нелепым.
То же самое с контуром на иллюстрации (5а). Этот нос столь мало
согласуется с общим контуром, что можно подумать, будто он сломан.
Мы не можем воспринимать эту форму носа иначе как нарушение
«естественной» лини, т.е. той линии, какой она должна быть, какой она
была намечена в плане, по которому, в остальном, создавалась данная
голова. Все прочие черты указывают на вполне определенную форму
носа, а здесь линия нарушена.
На другом лице (56) такого несоответствия нет. Общая форма
повинуется здесь закону, которому соответствует и данный контур
носа. Здесь (56) все как бы отлито как из одного куска, тогда как на
иллюстрации (5а) та же самая линия носа выглядит так, будто она
вставлена в общий контур или стала такой из-за перелома. И такие
лица тоже есть. И всегда мы имеем дело либо с последствиями не-
счастного случая, вроде падения с мотоцикла, либо с биологическими
отклонениями, конкретно, с примесью крови расы «в» у нордической
расы. Эта раса «в» (альпийская раса) имеет свой закон формы, как и
нордическая, но иной. Когда два закона сталкиваются в одном человеке,
получается как на иллюстрации (5а): один закон противоречит другому
и нарушается общий контур.
Гораздо ясней это видно на паре иллюстраций (6). Если альпийский
нос воспринимается только как помеха, как нарушение нордической
линии, то здесь явно действует особый закон формы, который словно
издевается над нордической линией, лишь в том, конечно, случае, если
он ведет борьбу с нордическим законом в одном и том же человеке
(а). Иначе обстоит дело, когда действует только этот закон формы (б).
Здесь этот нос на месте. Его кажущаяся нам столь странной изогну-
297
Л. Ф. Клаусс
тая соответствует здесь общему стилю. Перед нами голова человека
переднеазиатской расы. Это арабский ученый, знаток Ислама.
Его облик кажется нам чуждым, но не неприятным. Неприятное
ощущение возникает тогда, когда два разных закона сталкиваются в
одном человеке. Такой смешанный облик мы видим на иллюстрации
(7): нордические линии здесь смешаны с линиями переднеазиатского
расового стиля. Неприятное ощущение возникает в подобных случаях
из-за того, что никак не удается уловить форму: при попытке оценить
ее с точки зрения одного закона (например, нордического), в противо-
речие с ним сразу же вступает другой (здесь переднеазиатский) и на-
оборот. Наше восприятие постоянно впадает в заблуждение, пока мы не
бросаем попытки оценить эту форму. Формулы вроде «нордическая с
переднеазиатской примесью» не содержат оценки, а только указывают
на ее невозможность. Контур черепной коробки — нордический, уши
и нос — переднеазиатские; разрез глаз — нордический, но смежные
черты искажают нордическое выражение. Почти каждая черта противо-
речит другой или искажает ее. Этот человек — немецкий крестьянин из
Северной Фрисландии, но он не типичный немец и не типичный фриз.
Теперь мы имеем ответ на вопрос: Что позволяет нам считать
голову расово-чистой? Это закон формы. И если задать второй вопрос:
Как мы распознаем закон формы?, то по результатам наших опытов с
произвольным изменением нордического контура мы должны сначала
сказать: «Действие закона формы мы распознаем явственней всего
тогда, когда он нарушается». На бумаге такое нарушение безвредно, в
жизни оно часто бывает далеко не так безвредно.
4.	Форма и движение
Но почему столь важна физическая форма? Разве не важней,
чтобы тело было здоровым и трудоспособным, даже если нос плоский
или имеет форму огурца — и таким носом можно дышать? Не все ли
равно, плоский или выпуклый затылок - лишь бы в мозгах было все
в порядке? И не все ли равно, длинная шея или короткая — лишь бы
носила голову, которая на ней сидит?
Если рассматривать тело только как своего рода машину для обмена
веществ, тогда подобный взгляд справедлив. Но мы исходили из того,
что тело — это проявление души, то, через что душа себя выражает.
Ведь саму душу нельзя ни увидеть, ни услышать. Но есть души самых
разных типов, скажем даже, разной формы, души с разным проявлением
отзывчивости или подвижности. Есть, например, души, переживания
298
Расовая душа и индивидуум
Ил. 7
Ил. 8
299
Л. Ф. Клаусс
которых охватывают весь мир. Их обладателям нужно либо постоянно
преодолевать пространство в буквальном смысле слова, либо осваивать
мир умственно. Будет ли это происходить в определенных рамках
или посредством создания нового, зависит от дарований отдельного
человека, т.е. от его качеств, от его характера. Движение одинаковое,
различны лишь его сила и сфера воздействия. Есть и души, которым
чужды любые порывы, они застывают в себе, в своей тяжести.
Даже этого приблизительного описания психических типов доста-
точно, чтобы показать, что и душа имеет форму и что форма души - не
что иное, как определенный вид подвижности. И эта подвижность души
должна выражаться, когда душа становится видимой через ее телесные
формы. Движения тела воспроизводят отзывчивость души. Если тело
должно быть пригодно для того, чтобы служить проявлением души,
свободной в своих движениях, оно тоже должно быть, прежде всего,
способным свободно и легко двигаться.
На паре снимков (8) показаны рядом две головы разной формы.
Вопрос: Какая из них пригодна для того, чтобы откидывать ее упругим
движением назад, если душевное переживание требует такого вы-
ражения? Несомненно, это левая голова (а). Для человека справа (б)
такое выражение подобного переживания невозможно. Хотя он может
напряжением мускулов откинуть голову под таким же углом, никогда
такое движение не будет упругим. Он может думать, что оно такое, но
оно никогда не будет выглядеть таким. Оно будет тяжелым, потому что
такая телесная форма (б) допускает только такие движения.
Так что для жизни души отнюдь не все равно, какое тело имеется
в её распоряжении. Тело это, помимо всего прочего, инструмент для
выражения душевных переживаний. Если душа не имеет тела такой
формы, которое может воспроизвести ее движения, нарушается гармо-
ния между переживанием и его выражением, нарушается естественное
единство тела и души. У такого человека могут прекрасно работать
органы пищеварения и дыхания, он может сделать много полезного,
но в одном пункте он останется несовершенным: ему будет трудно
выражать свои переживания и трудно жить, хотя он может за всю
жизнь этого не осознать.
На наших двух снимках показаны совершенные люди, у которых
форма тела совпадает с формой души. Таковы же, как линии контура
(а), и душевные переживания этого человека и его душевным движениям
соответствуют движения его головы и тела. Иначе обстоит дело с другой
головой и шеей (б): они не способны на плавные, упругие движения.
Эта голова движется рывками, тяжело. Но это и способ движения
души, которая имеет такое тело в качестве инструмента выражения:
300
Расовая душа и индивидуум
а	б
Ил. 9
а	б
Ил. 10
301
Л. Ф. Клаусс
это малоподвижная душа. Душа фальского стиля имеет здесь нужный
инструмент для своего выражения: фальское тело.
Это две типично расовые головы. Эти люди — фризы с одного
острова в Северном море, но один из них (а) нордической, а другой
(б) — фальской расы.
Любая расово чистая физическая форма предопределяет, таким
образом, вполне определенный способ движения. В законе формы задан
закон движения. И этот закон проявляется наиболее заметно, когда
его нарушают. Если фальский фриз (б) попытается двигаться плавно,
легко и упруго, возникнет противоречие между его формой и его
движениями, и зрители будут смеяться. И наоборот, если нордическая
женщина, которая изображена на паре снимков (9) сначала неподвижной,
а потом готовой к движению, захочет двигаться тяжело, рывками, мы
сразу увидим, что такие движения ей не свойственны, возможно, она
передразнивает чужие движения.
На паре снимков (10) мы видим двух людей одного рода. Оба они
стоят, но стоят по-разному. Один, голову которого мы уже видели
(а), стоит так, словно он готов отправиться в путь упругим шагом.
Женщина на другом снимке стоит так, будто она приросла к земле, и
ей нужен сильный толчок, чтобы оторваться от земли. Так что еще до
движения, в простой стойке, выражающей готовность к возможному
движению, заметны расовые различия. У мужчины (а) нордическая
стойка, у женщины (б) — фальская.
Мы показали на примере лишь то, что знает любой хороший учитель
гимнастики: что каждая особая форма тела имеет свой закон, который
предписывает ей определенный способ движения. Но большинство
учителей не знает, что эти способы движения расово обусловлены.
Нордический стиль движения свойственен лишь нордическим людям,
попытки других подражать ему будут неудачны.
На паре снимков (11) изображены две женщины, выполняющие
одинаковые упражнения, но по-разному, ибо тела у них разной формы.
Само упражнение можно назвать ходьбой размашистым, упругим шагом.
Оно соответствует стилю движения нордической расы. У одной женщины
(а) - нордические формы, она выполняет это упражнение естествен-
ной. У второй женщины б) — фальские формы, ей это делать трудно.
Нордическое тело создано для преодоления тяжести, фальское - для
ее подчеркивания. И когда эта фальская женщина пытается подражать
нордической походке, это выглядит так, как если бы глухарь подражал
полету сокола.
302
Расовая душа и индивидуум
5.	Повод один, поведение разное
Посмотрим теперь, как выражается в отдельных случаях то, что
мы называем движениями души. На паре снимков (12) показаны две
молодые девушки, обе из деревни, родившиеся и выросшие на немецкой
земле, но разной расы. С обеими разыгрывалась, когда делались снимки,
одна и та же игра. Фотограф рассказывал о путешествиях в далекие
страны и вдруг спрашивал: «А Вы хотели бы поехать туда со мной?»
Ответ даёт выражение лиц. Лицо девушки слева (а) сначала загорается,
ее светлые глаза излучают радость, но потом начинается защитная
реакция и появляется смущенная улыбка. Разговор продолжался: она
не сказала ничего и внимательно слушала рассказ о путешествиях.
Совсем иным было выражение лица второй девушки (б). Она нахо-
дилась в более выгодно положении, в кругу людей, давно ей знакомых.
Она слушала рассказ о путешествии - на это раз только предстояв-
шем — с пугливым удивлением, как дети слушают страшную сказку.
Вся история была для нее невероятной и очень далекой, пришедшей
из совершенно чуждого ей мира. Зачем без веской причины ехать так
далеко? И когда был задан роковой вопрос, этот чужой, далекий мир
неожиданно вторгся в её мир. Ответом был этот взгляд. Она вдруг
сжалась, как сжимается улитка, когда встречает какое-то препятствие.
Что общего у этих двух случаев и в чем их различие? Одинаковым
был внешний стимул, раной - ответная реакция. Нордическая девушка
(а) выразила готовность поехать в чужую страну, посмотреть мир, но
тут же ее одолели сомнения: Это невозможно! Что скажут родители,
если я поеду куда-то с чужим человеком? Она стала сопротивляться
соблазну и была рада, что разговор продолжается и не надо отвечать
на заданный вопрос. Но важней всего была в данном случае первая
реакция, это молчаливое «да». Ничего подобного не прослеживается
во втором случае (б). Реакция походила на затыкание дырки, внезапно
появившейся в наполненном сосуде. Такую же реакцию можно видеть
и на паре снимков (13). Так выражаются движения души альпийских
людей. Форма их тела — подходящий инструмент для выражения пере-
живаний в стиле альпийской расы.
На паре снимков (14) мы опять видим разную ответную реакцию
на один стимул. Стимулом был примерно такой же вопрос, что и в
предыдущем случае. Девушка слева (а) руководствуется своим от-
ношением к задающему вопрос фотографу. Она не думает, что вопрос
задан серьезно; в противном случае это было бы оскорблением — такое
путешествие опозорило бы ее в глазах ее общества. И она относится
к этому вопросу как к игре, как к шутливому поклону кавалера перед
303
Л. Ф. Клаусс
304
Расовая душа и индивидуум
а	б
Ил. 13
а	б
Ил. 14
305
Л. Ф. Клаусс
дамой. Ее ответ — кокетливая, пренебрежительная улыбка. Снимок
сделан в Афинах, молодая дама — гречанка.
Это выражение переживания в стиле людей средиземноморской
расы. Все движения души людей этого типа сводятся в конечном счете
к спектаклю, к игре перед трибунами. При этом речь не идет о таком
качестве, как «актерское дарование» (нордические актеры играют совсем
иначе), а о душевном движении, внутреннем жесте, который определяет
линию всех переживаний человека средиземноморской расы, независимо
от их содержания. Этот человек может быть умен или глуп, смел или
труслив — любые его качества не могут выражаться иным способом,
кроме как в стиле, отраженном и в этой игривой улыбке.
Эта игривая легкость душевных жестов оттеняется на данной паре
снимков (14) тяжеловесностью фальского человека (б). Это слово означает
в данном случае не свойство, которое можно иметь наряду с другими
свойствами, а нечто, пронизывающее все переживания, все движения души
фальского человека. И опять: он может быть умен или глуп, смел или
труслив. Иметь профессиональные таланты, — все эти качества не могут
выражаться иначе, кроме как с этой упорной тяжеловесностью, которая
определяет ход всех душевных движений фальского человека. На снимке
(б) эта тяжеловесность производит впечатление отгораживания. Эта де-
вушка вполне могла бы согласиться на то, что ей предлагают, но она не
может иначе, все ее существо противится этому. Отгораживание - первый
фальский ответ на все новое, неожиданное. Этот вид переживаний отра-
жается на лице, господствующие линии которого кажутся поперечными:
фальская душа имеет в своем распоряжении подходящий инструмент
для своего выражения, а именно тело, фальское во всех своих линиях.
6.	Стиль в душевных качествах
Пара снимков (15) показывает двух людей в приступе гнева. Конста-
тируем сначала тот факт, что эти два человека по определенному поводу
впали в ярость. Можно не заниматься дальнейшими исследованиями,
сочтя этот факт за признак того, что в его основе лежит определен-
ное «качество» души и назвать эту душу, скажем, «гневливой». Язык
тоже терпит если не всё, то многое. Науке это ничего не даст, кроме
словесной упаковки неясной ситуации, позволяющей не заниматься
дальнейшими исследованиями. Мы в этой игре участвовать не будем.
Человек слева (а) — бедуин из Трансиордании. Он был на рынке
под Иерусалимом, и его партнер обвинил его в том, что он обманул
его на два золотых фунта. Едва эти слова были произнесены, пламя
306
Расовая душа и индивидуум
307
Л. Ф. Клаусс
гнева в нашем бедуине взвилось выше крыши, и он от ярости ничего
не видел перед собой. Казалось, гнев его испепелит. Но несколько ми-
нут спустя он спокойно шел дальше своей дорогой, как будто ничего
не произошло. И это вовсе не было игрой на публику. Момент гнева
миновал и наступил другой момент, у которого с предыдущим нет
ничего общего. Эти люди живут от одного момента до другого — таков
способ переживаний пустынной расы. Гнев, радость, боль, страх — любое
переживание человека этой расы может выражаться только согласно
этому закону. Так что на снимке (а) показан гнев в пустынном стиле.
Совсем иначе выглядит фальский гнев другого человека (б). Он длится
долго, пока не будет восстановлено нарушенное тяжеловесное равновесие
и пока он полностью не исчерпает себя. Этот человек — крестьянин из
Северной Фрисландии. Это не чистый представитель фальской расы, у
него есть и нордические черты, но его гнев — гнев в фальском стиле.
«Способность к суждению» иногда называют характерным при-
знаком нордической расы. Мы уже сказали в начале, что это качество
можно встретить у людей самых разных рас, не только нордической.
С другой стороны, есть много нордических людей, в весьма малой
степени обладающих этой способностью, и тем не менее они остаются
нордическими. Вы что, никогда не встречали нордических дураков?
Основой этого странного мнения является путаница: за способность
к суждению принимают то, что в действительности является лишь
готовностью к суждению. Постоянная готовность занять позицию вы-
носящего суждение о мире, о современниках и о самом себе — следствие
нордической манеры поведения и того направления всех нордических
переживаний, которое мы называем «широтой охвата». Но это еще не
значит, что в каждом отдельном случае вынесенное с этой позиции
суждение будет верным. Склонность держаться за свое мнение вполне
нордическая, она соответствует стилю нордической души, но это вовсе
не означает, что в каждом отдельном случае это мнение правильно.
Однако и это качество нельзя считать отличительным признаком
нордической расы. Держаться за свое мнение могут и ненордическим
люди. Принадлежит человек к нордической или иной расе, можно судить
только по его поведению в тот момент, когда он выносит суждение.
На паре снимков (16) показаны два человека именно в такой момент.
Одному из них (а) надо преодолеть существующие трудности. Он как бы
мысленно берет в руки предмет оценки, выносит его на свет, исследует
с разных сторон и в конце концов «занимает позицию». Это нордиче-
ский метод умственной деятельности: суждение о предмете выносится в
противопоставлении себя ему. Это отражено и в самом немецком слове
«Gegenstand» («предмет»; латинское «objectum» — отброшенное от себя).
308
Расовая душа и индивидуум
Совсем иначе ведет себя второй человек (б). Он не упрощает трудное,
а наоборот, усложняет простое. Этот человек — бухарский еврей, мясник.
По нашим понятиям, это тяжелая работа, но отнюдь не сложная. Однако
этот еврейский мясник, чтобы заниматься своим ремеслом с учетом обя-
зательных правил иудейской религии, должен быть почти ученым: после
раввина это самый ученый человек в еврейской общине. Но содержание
этой учености - не научные знания, а предписания «Книги». В стиле этого
типа людей «истинным» и «хорошим» считается не простое, а изощренное.
Таков способ переживаний переднеазиатской расы, который определяет ее
метод суждений. Но это опять-таки не значит, что каждый человек перед-
неазиатской расы способен на такие суждения: один более одарен, другой
менее, но когда отдельный человек этой расы способен к суждениям, он
выносит их только в переднеазиатском стиле. Этот мясник, например, имеет
такой дар, иначе он не мог бы овладеть необходимыми ему знаниями.
У каждой расы есть и свое нравственное сознание, своя иерархия
нравственных ценностей. Однако нордическим, фальским, альпийским
т.д. можно считать не только того человека, который следует своему
расовому нравственному сознанию и воплощает в себе ценности своей
расовой иерархии. Того, кто так поступает, считают «хорошим» пред-
ставителем своей расы. Но и тот, кто нарушает законы своей расы,
не отпадает в результате от нее, а только является плохим ее пред-
ставителем. Примерами служат два человека, изображенные на паре
снимков (17). Каждый из них пытался обогатиться «неправедным» с
точки зрения его собственного нравственного сознания путем, но каждый
из них шел этим путем разными шагами. Один из них (а) воспринимает
то, что мы называем «нравственным сознанием», как иго, наложенное
на него Пророком его Бога, и пытается тайком сбросить с себя это иго,
но остается богобоязненным. Это человек пустынной расы, полубедуин
из Иудейской пустыни. Другой - уже знакомый нам датский рыбак.
Он уже не помнит о Боге и его нравственное сознание молчит. Это
нордический способ отпадения от расовой иерархии ценностей.
7.	Расовое смешение
Законы формы не были бы расовыми законами, если бы они не
наследовались.
Раса это наследуемая форма.
Но как сказывается на сущности отдельного человека закон формы,
если в этом человеке смешаны две или несколько рас? Мы уже рас-
смотрели эту возможность и установили, что «смешение» не приводит
309
Л. Ф. Клаусс
к балансу, в результате него не появляется новая форма со своим
особым законом. Законы нельзя смешивать: при каждом «смешении»
расовых форм каждая из смешанных форм и после смешения про-
должает следовать своему и только своему закону. «Смешение» рас
многие представляют себе как смешивание муки, молока, сахара и т.д.
в результате чего получается вкусное пирожное. И в немецких книгах
все еще можно встретить картину «расового плавильного котла». Все эти
картины и представления ложны.
На паре снимков (18) слева (а) изображена крестьянка, живущая в
родном, привычном для нее мире. У нее исключительно стройные чер-
ты, нос узкий, выражение лица привлекательное. Если мы попытаемся
по этой голове представить себе очертания всего тела, то оно будет
видеться нам стройным и высоким, с вытянутой шеей, с длинными,
подвижными членами, с сильными, но узкими руками. Почему именно
таким? Потому что закон, действующий в тех частях этой фигуры,
которые мы видим, предписывает нам именно такие дополнения.
Рядом (б) изображены женщина в городской одежде. Здесь до-
полнения будут иными. Лицо, хотя и сравнительно узкое, но на нем
преобладают поперечные линии глаз, рта, лба и подбородка, даже нос
кажется тяжелым и грубым. Таким же мы представим себе и туловище,
а ноги такими, словно им трудно оторваться от земли. На снимке (б)
женщина фальской расы, на снимке (а) — нордической.
И все же - это может показаться невероятным — на обоих сним-
ках изображена одна и та же женщина. Промежуток между этими
снимками - неделя. Человек один и тот же, а расы две. Один раз
проявляется одна форма, другой раз — другая. На первом снимке (а)
в привычном окружении и в подходящей для нордической формы
одежде на первый план выступают нордические линии, и по ним мы
создаем себе представление о целом. Фальские черты присутствуют и
здесь, но они не подчеркнуты. На втором снимке (б), где эта женщина
изображена среди чужих ей городских людей, проявляется основная
черта, с которой фальский человек воспринимает все новое, чужое:
отгороженность. И это фальское переживание подчеркивает фальские
черты, а нордические как бы исчезают. Туловище и члены — фальские.
Мы уже видели эту женщину во весь рост на снимке (10а): это фризская
крестьянка. Там она стоит на берегу своего родного острова.
То, что мы здесь показали - один из тех случаев расового сме-
шения, когда два закона действуют параллельно. Жизнь души и ее
физическое проявление определяется то одним законом, то другим;
каждый момент существует опасность, что линия переживания, которая
преобладает сейчас, оборвется и ее место займет другая. Может быть
310
Расовая душа и индивидуум
311
Л. Ф. Клаусс
а	б
Ил. 19
а	б
Ил. 20
312
Расовая душа и индивидуум
и так, что в одной сфере жизни всегда будет действовать один закон,
а в другой — иной. Есть люди, которые на работе являют собой об-
разцы деловитости, ведут себя по-нордически, а вне службы ведут себя
в альпийском стиле, так что можно подумать, будто это другой человек.
Борьба законов формы в одном человеке может протекать и иначе.
На паре снимков (19) изображена немецкая девочка тринадцати лет.
На первый взгляд ее лицо кажется чисто нордическим. Только одна
черта нарушает общую картину — это рот. Он слишком мягкий, слиш-
ком толстогубый, слишком расплывчатый и не укладывается в рамки
нордических форм. На снимке справа (б) он показан в движении, и здесь
ясно видно, что этот рот не создан для движения в нордическом стиле,
потому что у него не нордическая форма. Когда эта девочка надувает
губы, они кажутся еще более толстыми.
Это лицо можно определить так: нордическое с небольшой аль-
пийской примесью. И можно задать вопрос: Сохранится ли это преоб-
ладание нордических черт над альпийскими на всю жизнь? Уложится
ли альпийский рот в нордические рамки или наоборот придаст всему
лицу более или менее альпийский облик?
Такая смена господствующих законов формы возможна. Наш случай
как раз такой. Та же девочка, снятая в 13 лет, выглядела через восемь
лет так (пара снимков 20). Как видим, верх взяли альпийские черты.
Но это не значит, что так и останется: возможна и обратная нор-
дизация. Такие метаморфозы затрагивают только мягкие части тела,
кости им не подвержены. Какие силы при этом действуют, насколько
это зависит от собственной воли и воли других людей, каково влияние
воспитания — особая тема.
313
Л. Ф. Клаусс
Расовая душа и народное сообщество
Прошлым летом я много ездил на автомобиле по Германии. В это
время года редко ездишь в одиночку: дороги полны молодых людей, пу-
тешествующих автостопом.
Я живу на крайнем юго-западе Рейха, а работал этим летом на крайнем
севере, так что мне приходилось пересекать всю страну. Мои случайные
попутчики были родом из разных мест и учились в разных школах. Никто
из них не знал меня, а я не назывался. Но у всех у них я спрашивал: что
узнаёт ученик в современной немецкой школе о расах?
Ответ был почти всегда один и тот же. Мне говорили об отдельны
физических признаках, о доминантном и рецессивном их наследовании.
Некоторые думали, что нарвались на экзаменатора и сыпали биологиче-
скими терминами.
Но большинство вело себя иначе. При слове «раса» на их лицах по-
являлось скучающее выражение: «Неужели даже на каникулах нас не
могут оставить в покое с этой ерундой?» И когда я спрашивал: «Смотрите
ли вы теперь на своих товарищей другими глазами? Стали ли вы лучше
понимать самих себя?» — я ни разу не получил вразумительного ответа.
Эти знания были мертвым грузом. Расология для всех была только еще
одним лишним предметом. Мне встретился лишь один ученик, который
понимал, что в каждом нашем слове, в каждом движении нашей мысли,
в каждом принятом нами решении, в нашей любви и ненависти, в нашей
вере в Бога, в нашем чувстве красоты и справедливости, — словом, во всем,
что затрагивает нашу душу, постоянно и неумолимо действуют расовые
законы. Духовной жизни, в которой не находила бы свое выражение раса,
не существует.
Если бы ученики, которых я спрашивал, ясно это осознавали, им от-
крылся бы смысл и физического облика, и отдельных признаков. Правда,
отдельный признак, вырванный из общей взаимосвязи, так же теряет смысл,
как и звук, вырванный из слова.
Глядя на человека, мы должны стараться понять, закон какого стиля
в нем действует. При этом мы не можем, как в физике, выразить свое по-
нимание в цифрах. Конечно, можно поставить рядом, скажем, нордического
и фальского человека и измерить их рост: у обоих он будет 180 см. Так же
мы моем сравнить два собора, один в готическом, другой в романском стиле.
Но даже измерение всех и пропорций не даст нам представления о форме.
Для описания расовых форм приходится прибегать к таким словам как
«стройный» или «тяжеловесный», но в результате этого расология не
моте претендовать на точность в физическом смысле слова.
314
Расовая душа и народное сообщество
Сравнивая взятых нами для примера нордического и фальского
человека, мы можем задать вопрос, какая форма переживаний выражена
в стиле одного и какая иная форма — в стиле другого. И мы увидим,
что у них равный стиль высоты, как у готического и романского со-
боров. Мы увидим, что физическая форма служит средством выражения
души. От нее она получает свой смысл. Как сказал Людвиг Клагес:
«Тело - проявление души, душа - смысл живого тела». Когда мы
говорим «тело», мы всегда имеем в виду живое, одушевленное тело...
Расовая психология, от лица которой я говорю сегодня, исследует
расовую суть человека начиная с души. Она изучает человека, всего
человека, в том числе и его тело, но не как предмет, который можно
измерить или взвесить, а как проявление души.
Чтобы наглядно представить себе расовый стиль души, не обяза-
тельно возноситься в заоблачные выси духовного творчества: так можно
потерять научную почву под ногами. Все человеческое имеет расовые
черты, и мы можем наблюдать их в повседневной жизни.
Представьте себе, что вы - владелец магазина. К вам приходит
коммивояжер и предлагает вас свободно выбрать, какой товар лучше,
новый или старый. Он полагает, что иной метод был бы сочтен на-
вязчивым. По стилю его поведения можно заключить, что это человек
нордического типа.
Слово «нордический» не тождественно слову «скандинавский»:
в Скандинавии встречаются также люди совершенной иной расы. Мы
используем слово «нордический» только для обозначения определенного
стиля переживаний, вроде того, как в только что приведенном примере.
Бывают и иные коммивояжеры. В ваш магазин может зайти вы-
сокий, тяжеловесный человек, положить свой товар и сказать просто,
что он хорош. Он убеждает не словами, а одним своим видом. Это че-
ловек фальской расы. Она встречается во всем германском мире и вне
его... Суть фальского человека нельзя определить перечислением ряда
его «психических качеств». Эти «качества» — черты индивидуального
характера, но характер это не раса, хотя каждый характер имеет и
расовые черты.
А вот еще один тип коммивояжера. Он засыпает вас приветствиями,
вопросами о семье и не скоро переходит к делу. Для него главное — создать
атмосферу близости. Это стиль жизни альпийского человека. В чистом
виде этот тип встречается в Германии не часто, хотя в большинстве из нас
есть альпийская примесь. Да ему и трудно было бы жить в своем стиле в
обществе, где преобладает другой стиль, который он обычно имитирует.
В южных странах встречается еще один тип коммивояжера, ко-
торый произносит длинные речи и много жестикулирует. Ему нужны
315
Л. Ф. Клаусс
от вас аплодисменты. Продажа товара — дело второстепенное. В мире
нордических людей он не имел бы успеха, но среди своей средизем-
номорской расы — имеет.
Мы показали на примерах ряд расовых стилей. Как видим, раса
это не что-то особенное, проявляющееся только по праздникам, а яв-
ление повседневной жизни. Мы могли бы взять в качестве примера не
коммивояжера, а медсестру, грузчика, тайного советника или актера —
в любом случае проявился бы расовый стиль.
Когда мы говори о психическом расовом стиле, у нас перед глазами
поневоле возникает соответствующий физический образ. «Соответству-
ющий» означает в данном случае, что расово определенной психической
форме требуется для проявления в пространстве тело, и это тело тоже
имеет форму, притом такую, чтобы в ней мог в совершенстве выра-
жаться стиль души. Каждой расовой душе «принадлежит» расовое тело.
Имеет ли место в каждом отдельном случае идеальное соот-
ветствие — другой вопрос: во многих случаях такого соответствия
нет. То, что относится к сути по стилю, часто разрывается расовым
смешением. Расовое смешение означает с точки зрения психологии со-
единение вместе несовместимых черт. Часто бывает так, что человек не
соблюдает свой стиль, он ведет себя то в нордическом, то в фальском
или альпийском стиле или его тело не может выражать то, что про-
исходит в его душе, потому что стиль его тела в основных чертах не
соответствует стилю его души. Это один из тех моментов, когда знание
расовой психологии должно порождать волю к действию, если это знание
не просто заученный материал. Перед нами, знающими, стоит сегодня
задача устранить в грядущих поколениях следы расового смешения,
разрывающего человека. Люди должны стать снова словно отлитыми
из одного куска. Это единственный путь в конце концов стать народом
в полном смысле этого слова: сообществом людей, которые понимают
друг друга, потому что переживания всех выражаются в одном стиле и
переживания каждого для всех других — «само собой разумеющиеся».
Меня могут спросить: Как может такое произойти? Мы должны
смириться с тем фактом, что почти все мы, немцы, сегодня люди не
чистой расы. Как можем мы это изменить, если в теле и душе каждого
из нас это смешение задано задолго до нашего рождения? Что мы
можем сделать?
Кое-что можем. И даже если мы не сможем спасти нас самих,
ныне живущих, мы можем кое-что сделать для наших детей и внуков,
чтобы они снова стали настоящим «народом».
Стиль немецкого народа и немецкой культуры — нордический.
Немецкая история была историей нордического стиля жизни. И она
316
Расовая душа и народное сообщество
может быть немецкой лишь до тех пор, пока в ней господствует
этот стиль.
Но то, что сказано о народе и его истории, относится и к отдельной
личности. От нас нельзя требовать, чтобы мы родились в одном расовом
стиле, поскольку никто из нас не может повлиять на свое рождение.
В каждом из нас сталкиваются несколько стилей. Мы можем лишь
принять сторону одного из них в этом споре. Мы не можем вырвать
из себя то, что в нас заложено. И сам спор имеет свой смысл: он соз-
дает внутреннее напряжение, в результате которого рождаются новые
культурные ценности высшего ранга. Но этот спор для нас, немцев,
плодотворен лишь в том случае, если он заканчивается победой нор-
дического стиля. Отдельный человек может способствовать его победе
в себе самом; так и немецкий народ возник в результате победы этого
стиля над другими.
Человек, который решил стать нордическим, будет искать себе
таких же сотоварищей. Только с ними он может образовать настоящее
сообщество. Все прочие — только коллективы и компании. В XIX веке
других и не было. Теперь настало время, когда каждый из нас должен
взглянуть в глаза самому себе, врем, когда немец снова должен научить-
ся быть одиноким. Только там, где возможно одиночество, возможна
и глубокая общность. Это относится к любой общности нордического
стиля: к семье, к дружбе, к народу.
Многие сомневаются: возможно ли расовое воспитание целого на-
рода? Эти сомнения исходят от тех, кто не хочет ничего знать о расе
и словно не видит расовых различий, по крайней мере, психических
(как будто кроме цветовой слепоты есть и расовая слепота), а также
от тех, для кого раса - набор наследственных свойств, не имеющих
воспитательного значение. Они не замечают того факта, что люди одной
расы могут иметь разные характеры, потому что это не укладывается в
их одностороннюю расово-биологическую схему. Они не знают также,
что душа находится в процессе постоянного исторического становления.
Тот, кто воевал на фронтах Мировой войны, отличен от того, кто не
воевал, даже при одинаковых наследственных задатках.
Приведу пример из моей личной жизни. В юности я совершил
путешествие на скандинавский Север и обрел там много друзей. После
войны я побывал там снова. Мои друзья жили, как и десять лет назад,
словно ничего не произошло. Плуг Судьбы, который перепахал наши
души, их не тронул. Судьба забыла про них. Мы больше не понимали
друг друга.
Что же произошло? Наследственные задатки не изменились,
расовый стиль остался тот же. На этой основе мы раньше находили
317
Л. Ф. Клаусс
взаимопонимание. Решающие изменения произошли со мной, немцем, а
не с моими нейтральными друзьями. Судьба наших народов внутренне
разделила нас. Именно тогда мне стало ясно, что личная история
отдельного человека вытекает из истории его народа. Нейтральность
народа делает и отдельного человека нейтральным в глубоком смысле
слова: бури эпохи не оплодотворяют его.
Людей соединяет и разделяет не только раса. И люди, и народы
одной расы могут перестать понимать друг друга. Английский народ
пережил Мировую войну, поэтому мы, немцы, можем найти общий
язык с отдельными англичанами, как и с отдельными скандинавами.
Однако английский народ вступили в войну иначе, чем мы, и переживал
ее иначе. Англо-саксы расово близки к нам, но у нас разная история,
она нас разделила.
Мы сказали: народное сообщество возможно лишь в том случае,
если его члены воистину понимают друг друга, и что подлинное
взаимопонимание возможно только на основе одинаковых закономер-
ностей переживаний, одного расового стиля, т.е. только если один
стиль, а именно закон нордической расы, господствует в нашем на-
родном сообществе, — только тогда мы на пути к тому, чтобы стать
немецким народом.
Но это только полуправда. Расовой близости для взаимопонимания
недостаточно, ее недостаточно, чтобы сделать один народ целым - иначе
мы, немцы, вместе со всеми расово близкими германскими народами
могли бы образовать единый германский народ. Но мы этого не мо-
жем, по крайней мере сегодня, так же нас разделяет история. Народом
делает единство Судьбы.
Но «одинаковую» Судьбу могут переживать только люди одного
типа. История может разделить людей одной расы, но она не может
соединить людей разных рас. Внешне кажется, будто может: люди
разных рас могут быть гражданами одной страны, солдатами одной
армии. Но это еще не значит, что они живут в настоящем сообществе,
сообществе взаимопонимания. Первый же решающий зов Судьбы раз-
рывает его, так как люди разных типов дают разные ответы на один
и тот же зов Судьбы. Судьба это не то, что происходит вовне, а в
первую очередь то, что мы из нее делаем. Когда в 1914 году полмира
ополчилось на нас немцев, казалось внешне, что весь народ единогласно
отреагировал на эту угрозу: «Вы можете нас уничтожить, но вы не
сможете нас согнуть». Это был ответ в нордическом расовом стиле.
Только при таком ответе угроза стала для нас Судьбой. Фальский ответ
был примерно таким же. Сочетание нордического и фальского оказалось
жизнеспособным и — до известной степени — способным к созданию
318
Расовая душа и народное сообщество
общности. Из сочетания нордического и фальского стилей родилась
германская душа. В 1914 году говорила только она, и казалось, будто
в немецком народе не звучит никаких других голосов.
Но это была лишь видимость. Германская линия продержалась не во всем
народе до конца, потому что в нем были и другие люди, не только инородцы,
но и соплеменники, в которых германская воля была недостаточно сильной,
чтобы выдержать годы испытаний. И тогда начал сказываться альпийский тип
переживаний, отличный от нордического и фальского. Альпийский стиль не
может развиваться в борьбе, по крайней мере, в борьбе нордического стиля.
Альпийская жизнь в своей совершенной форме хочет удалиться ото всего
жестокого, она не знает решений типа или-или и нордической любви к неумо-
лимости. Альпийский человек в своем чистом стиле стремится к отрешенности
мудреца, который собирает вокруг себя разные вещи и хочет передать им свой
покой. Он хочет спокойно созерцать свой мир и этот мир сам должен быть
спокойным. Образно говоря, жизнь нордического человека можно сравнить
со стрелой, которая спущена с тетивы, но никогда не достигнет своей цели,
потому что эта цель находится в бесконечности, а жизнь альпийского человека
похожа на шар вроде тех стеклянных шаров, которые устанавливают посреди
цветников: они покоятся посреди этого маленького мирка и отражают его
спокойствие. Альпийская душа иначе отвечает на зов судьбы, чем нордическая:
она может забиться в угол, чего не может нордическая душа. Альпийская
душа может согнуться ради своего спокойствия. Жизнь в рабстве для нее
возможна. И в 1918 году немцы, потому что они еще не были настоящим
народом, не смогли дать единый ответ, как за четыре года до того.
«Одинаковую» Судьбу переживают лишь люди одного типа. Не вся-
кий материал пригоден для любого отпечатка. Многие их тех, кто
тогда принял решение не в нордическом, не в германском духе, дали
соблазнить себя подстрекателям-инородцам. Но такое может произойти
лишь с теми, кто не соблюдает свой внутренний закон.
Вынесенный нами альпийскому человеку приговор не имеет смысла
с точки зрения расологии. У науки нет мерила для оценки рас. Задача
расовой психологии — понять души других рас, а это значит, изучить
мир их внутренних ценностей, установленных по их собственным за-
конам. «Осуждение» расовых душ несовместимо с научным мышлением.
Тот, кто осуждает альпийского человека, делает это не в соответствии со
сверхрасовым «объективным» масштабом (такого нет), а с точки зрения,
например, нордической расы. Точно так же, как альпийский человек
действует на нервы нордическому, так и нордический — альпийскому,
потому что повсюду вносит беспокойства.
Часто приходится слышать, будто у каждой расы есть свои де-
фекты и недостатки. Это бессмыслица. Если мы понимаем расу как
319
Л. Ф. Клаусс
закон формы, ей нельзя приписывать дефекты и недостатки. Каждая
раса такова, какова она есть, со своими мерками добра и зла, благо-
родства и низости и ненаучно прилагать к ней масштаб других рас
или придуманный сверхрасовый масштаб. Волк действует по-волчьи,
терзая овцу. Если бы он пощадил ее, это был бы плохой волк и умер
бы с голоду. Прирученный волк для людей — не «настоящий» волк.
Но, употребляя такие слова, мы оцениваем волка с точки зрения его,
волчьей сути: он стал «хорошим» для нас, отпав от волчьего закона.
У каждой расы свой мир ценностей и свой масштаб. Нордический
человек должен быть нордическим, а альпийский — альпийским. Только
тогда он будет настоящим и хорошим. Наука может смотреть на вещи
только так.
Но не все мы ученые, и даже если мы ученые, мы еще и члены
своего нарда и поэтому можем и должны выносить оценки, хотя они
и не будут научными. Кроме того, не все мы чисто нордические или
чисто альпийские люди, и нордический закон постоянно борется в нас
с другим. И если мы хотим стать цельными людьми и цельным на-
родом, мы должны выбрать один из миров ценностей и сделать это
путем самовоспитания.
На этой практической (не научной) почве могут даваться обо-
снованные оценки. Ценным для нас, нордических немцев, является
нордический идеал и никакой другой. Нет благородного вообще: можно
быть благородным только в нордическом или каком-либо ином стиле.
«Благородное» в альпийском, средиземноморском или переднеазиатском
стиле нам чуждо. Мы можем смотреть на них как на каких-то экзо-
тических животных. Наблюдая чуждое нам, мы познаем собственные
границы. Но чужое никогда не должно стать для нас идеалом.
Решение — для нас, немцев, это нордический выбор — дело воспи-
тания. Расовую душу в человеке можно воспитать, что в данном случае
означает привести ее к определенному решению. Сделать нордический
выбор значит работать над самим собой. Речь идет не об однократном
решении, с которым все кончается, а о решении, которое надо возобнов-
лять в каждый важный момент и сделать делом всей жизни. Это не для
те людей, который хотят покоя, а для тех, кто всегда в движении, кто
ежедневно преодолевает собственную инертность и безжалостен к самому
себе. Этому нельзя научить: так надо жить. К нордическому решению
приводят не умными словами, а только с помощью идеала. Этот идеал —
великие люди прошлого, воспитание — стремление стать такими, как они.
(Доклад на 14-й неделе германистики в Данциге 11 октября 1934 г.)
320
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
Семиты пустыни в своей среде.
Сопереживания расолога
Бюхергильде Гуттенберг, Берлин, 1937
1.	Давид и Голиаф или тип как судьба
У многих из нас, тогда еще подростков, вызывало странное бес-
покойство то обстоятельство, что, когда нам преподавали библейскую
историю, мы отнюдь не всегда могли видеть вещи такими, какими
должны были видеть, как хотели того учителя, следуя обязательным
для них инструкциям. И когда в этих историях рассказывалось о том,
как два человека сражались между собой, мы не всегда были на стороне
того, за кого были библейская история и учитель. Так воспринималась,
в частности, история о победе Давида над «великаном» Голиафом...
От нас ожидали, что мы, ученики, разумеется, будем на стороне
Давида, поскольку он ко времени этого события уже был «помазанни-
ком Яхве», и что мы вместе с израильским воинством будем ликовать
по случаю победы Давида над этим «великаном». В этом заключался
смысл всего преподавания библейской истории. Большинство из нас не
задумывалось над этим, пропуская мимо ушей, но наши внутренние сим-
патии были не такими, каких от нас ожидали. Даже если мы старались
думать, как следует, наши чувства подсказывали нам другое. И гораздо
позже, всякий раз, когда я мысленно возвращался к этой истории, мне
становилось не по себе, и я знаю, что с другими происходило то же
самое. Оставался неприятный привкус, который ясно показывал, что в
этой истории — по крайней мере, для наших чувств — что-то нечисто.
Что же это было?
Речь шла о поединке, происходившем перед двумя войсками.
Мы знали о таком обычае из древней истории индоевропейских народов.
Точно так же, как делал в данном случае могучий воин Голиаф, вызы-
вали друг друга на поединок гомеровские герои, а также готские герои
Гильдебранд и Гадубранд из древнегерманской Песни о Гильдебранде.
Битве оружием часто предшествовала битва на словах, когда каждый из
противников восхвалял свой род и свои подвиги. Противники «мерились
силами»: в этом заключался смысл такой борьбы. Но для того, чтобы
таким образом мериться силами, необходимо было иметь какую-то
единую меру. Противником мог быть только человек того же типа или
321
Л. Ф. Клаусс
воспринимавшийся как равный. Одинаковыми должны были быть также
оружие и способ использования этого оружия. Поединок регулировался
строгими правилами, которые соблюдали оба противника. Нарушение
обычаев битвы считалось преступлением, худшим, чем гибель, так как
преступник лишался из-за этого чести. Бойцов этого типа не страшила
гибель в честном бою: каждый человек когда-нибудь умрёт. Если он
погибнет, как герой, то слава его переживет его дела. Герой умирает,
но слава его продолжает жить. Честная битва согласно одинаковым
обычаям считалась в древней истории всех индоевропейских народов
ценностью, даже высшей ценностью, потому что она возводила людей
этого стиля на вершину жизни, ради чего стоило пожертвовать самой
жизнью. Но всё зависело от соблюдения обычаев «честной» борьбы.
Нарушение этих обычаев означало потерю чести. Такая победа была
хуже смерти.
По каким же обычаям велся поединок между маленьким еврейским
пастушком и закованным в броню исполинским воином? Великан по-
лагал, что может презирать этого малыша, потому что тот не может
мериться с ним силами по тем меркам, которые он, великан, установил
сам для себя, считая их всеобщими. Он думал, что все народы вокруг
признают эти мерки в соответствии с господствующими обычаями, что
не только филистимляне уважают эти обычаи, но и «воинство Яхве».
Иначе за те сорок дней, в течение которых он с утра до вечера вызывал
лучшего бойца врагов на поединок, он вполне мог бы сделать то же,
что впоследствии сделал еврейский пастух, который с безопасного рас-
стояния коварно поразил могучего филистимлянина из пращи. Но эти
воины умели сражаться только одинаковым оружием. Они разозлились
на пастуха, который не знает, как надо вести войну. Даже его родной
брат порицал его. Тот, кто не умеет сражаться одинаковым оружием,
не имеет права вступать в бой с сильным, - так считалось, пока обе
стороны придерживались одинаковых правил. «Так дело не пойдет», —
думали профессиональные воины.
Давид, который не привык к этим общепринятым обычаям, сделал
открытие, которое не могли сделать сами воины, приученные к обяза-
тельному соблюдению этих обычаев, что не помешало им впоследствии
взять это открытие на вооружение. Оно сводилось к простой форму-
ле: «Так можно». Правда, лишь в том случае, если будут нарушены
общепринятые обычаи, если не будет никакой общей мерки. Сознание
святости обычая уходит своими корнями в историю, в конечном сче-
те, - в расу и кровь. В данном случае все зависело от того, будет ли
нарушение обычая Давидом оправдано перед историческим сознанием
соплеменников и современников, перед Израилем.
322
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
Давид аргументировал тем, что филистимлянин «оскорбил воинство
Бога живого». Это обвинение подкрепляется библейским рассказом.
Голиаф требовал, чтобы вражеское войско выдвинуло для поединка с
ним равноценного бойца, но в этом войске такого не нашлось. Саул и
весь Израиль очень испугались. Тогда филистимлянин стал издеваться
над ними и дразнил их сорок дней.
Это издевательство не давало права на нарушение обычаев «чест-
ной» войны, так как оно само укладывалось в рамки общепринятых обы-
чаев. Насмешки над вражеским войском не могли служить оправданием
грубого нарушения священных обычаев войны и никто не ожидал такого
нарушения, в том числе и сами израильтяне. Но аргументы Давида
преследовали иную цель. Он не сказал: Филистимляне оскорбили «нас»
или «наше войско», а «войско Бога живого». Он коснулся того, что
составляло ядро исторического сознания его народа: что он не просто
один из народов, такой, как и прочие, посылающий свое войско на битву,
а особый народ, отличный от всех прочих: народ Яхве, «Бога живого».
Израиль и Яхве — одно: тот, кто оскорбляет этот народ, оскорбляет в
его лице Яхве, а оскорбление Яхве Израиль, как его войско, потерпеть
не может. То, что сделал филистимлянин, рассматривалось уже не
просо как военный обычай, а как преступление против Яхве. Таким
образом, совершенно менялся внутренний театр военных действий, он
рассматривался с иной точки зрения. Противника лишали права на
одинаковую мерку, не уведомляя его об этом. Давид пошел не на по-
единок, а в карательную экспедицию по поручению оскорбленного Яхве.
Это Яхве осудил Голиафа и отдал его в руки Давида. Таким образом,
Давид выполнял роль палача, а не противника в бою.
Для нас неважно, был ли это действительно Давид или другой чело-
век с другим именем, но из того же народа израильского. Через Давида
действовал Израиль, и речь идет только об Израиле, поэтому все равно,
был ли это Давид или кто-либо другой (во 2-й книге Самуила, стих 19,
убийцей Голиафа назван некий Элханан). И это второстепенный вопрос,
является ли рассказ о победе над Голиафом историческим в узком смысле
слова или это всего лишь «сказание» и отражает ли он образ мыслей и
переживаний Израиля тех древних времен или более поздней эпохи. Часто
сказание позволяет лучше понять характер народа и его мнение о самом
себе, чем фактическая история, ибо сказание это не сказка и не выдумка,
а часто не что иное, как поэтически истолкованная история, говорящая
больше, чем история сама по себе. Сказание показывает образ народа,
каким он должен быть в соответствии с его исторической самооценкой.
В строго историческом смысле происходит столкновение, в резуль-
тате которого гибнет могучий воин, герой, который живет с сознанием
323
Л. Ф. Клаусс
собственной силы, опирается только на него и ищет в мире человека,
равного себе. Ему не нужны дешевые победы над более слабыми, ему
нужен противник, с которым можно было бы помериться силами, как с
равным. Но в тех местах, куда он вторгается, он не находит ни одного
такого противника (только среди народа, к которому он сам принад-
лежит, среди филистимлян, есть еще три таких «великана», как он).
Сорок дней кричит он через долину вражескому войску о своей жажде
встретиться с равноценным противником. И наконец, выходит невысокий
парень с посохом и пастушеской сумой. Нам кажется: опытный воин
должен был бы теперь кое-что заметить. Этот неожиданный противник
либо безумец, либо от него надо ждать предательского удара. Но «ве-
ликан» ничего не замечает. Он видит только, что обманулся в своей
надежде встретить равного себе, и он проклинает человечка, один вид
которого воспринимается как насмешка. Борьба для него — высший
момент жизни, праздничное переживание собственной силы, но лишь
в том случае, если противник сражается в том же стиле. А тут этот
маленький пастух с посохом! И пока могучий воин предается таким
размышлениям, отшлифованный камень попадает ему в лоб.
Внутреннее состояние этого великана для Давида чуждо и не-
понятно, но он внешне знает о нем и рассчитывает на него. В этом
Давид превосходит своего противника. Для того немыслимо встретить
в человеке, который вышел на бой с ним в открытом поле, палача.
При его образе мыслей это трусливая измена. И его образ мыслей не
позволяет ему считаться с таким противником, он ищет другого про-
тивника, такого же типа, как и он, который будет действовать так же,
как и он: в этом его величие или — если смотреть на вещи глазами
Давида — его глупость. Давид ничего не знает о жажде деятельности,
заложенной в крови этого человека, для которого жизнь — не жизнь,
если он не может проявить свою силу в пространстве, которому нужно
что-то, ему противостоящее, будь то каменные блоки, из которых он
построит башню, или враг, с которым можно помериться силами. Он не
знает, что человек может иметь опору в себе самом, в безусловном со-
знании своей силы. А если бы и знал, то не увидел бы в этом ничего,
кроме кощунства. Сила Давида — в поручении, которое дал ему другой:
Яхве. Борьба для него не имеет ценности сама по себе, это не какое-то
дело, которое он должен делать в соответствии со своим, заложенным
в нем законом. Может быть, для него борьба сама по себе даже зло и
обретает значение только как борьба за ценности, исходящие от Яхве.
Упоминание о борьбе со львами, которых он хватал за гривы и забивал
своим посохом, действует на нас не так убедительно, как на Саула.
Кроме того, повиновение и вопрос о назначенной за голову цене —
324
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
богатство, блестящая женитьба, освобождение от налогов — все это
доказывает лишь то, что известно каждому психологу: человеческое
поведение всегда определяется несколькими стимулами, из которых
обычно лишь один осознается. И этим единственным стимулом было
в данном случае поручение Яхве отомстить за него, «Бога живого».
Сила Давида — в сознании того, что его противник — больше не про-
тивник, а осужденный, которого Яхве отдал в его руки. Применяя свою
собственную мерку, Давид не трус и не предатель, а только раб Яхве.
Если бы Давид знал кое-что о типе своего противника, он, может
быть, нашел бы еще одно оправдание коварного нарушения обычаев
«честной» борьбы. Эти обычаи сами обусловлены определенным типом
и их соблюдение обязательно лишь для такого бойца, который сам
принадлежит к типу, их создавшему. Только у типа, сознание ценности
которого опирается на чувство собственной силы, мог развиться стиль
борьбы, который применял и считал единственно возможным великан
Голиаф. Для него и ему подобных этот стиль был естественным и
единственно возможным; для человека иного типа он был принципи-
ально чужд. Если люди иного типа признают тем не менее этот стиль
обязательным для всех, в том числе и для них, это значит лишь, что
они подчинились господству чужого типа. И в самом деле: есть много
исторических указаний на то, что господствующий слой филистимлян
был не местным, а индоевропейского происхождения. Этим объясняется
«огромный» рост представителей господствующих родов: это признак
нордической расы, той расы, кровь которой течет в жилах всех народов
и племен индоевропейского происхождения. Культуры, которые мы
называем индоевропейскими, суть, по крайней мере, в своих основных
чертах творческое выражение этой нордической расы. Кроме того, часть
индоевропейцев имеет и примесь фальской расы, близко родственной
нордической и отличающейся еще более высоким ростом. Характер обеих
этих рас выражали и военные обычаи таких великанов, как Голиаф.
Эти обычаи были осмысленными для людей того типа, как на вытянутых
изображениях т.н. «роландов» на ратушах многих старинных немецких
городов: высоких людей с высокой душой, изображенных стоя, опира-
ющимися лишь на свой тяжелый меч. Такими были филистимлянские
воины. То немногое, что мы о них знаем, притом только из уст врагов,
достаточно для того, чтобы представить себе образ Голиафа. И в таком
теле с такой душой была заключена его судьба и его гибель.
Нордический человек имеет право вторгаться в мир и преобразовы-
вать его по образу своему. Он имеет такое право, потому что не может
иначе: этого требует закон его типа, его «природа». Но природа других
людей иная, и у неё свои законы. Если люди иного типа попадают под
325
Л. Ф. Клаусс
нордическое господство и тем самым под власть нордического идеала,
совершается насилие над их собственными законами и они одновре-
менно сходят с колеи своей судьбы. Их тип искажается, но они этого
не замечают, пока в один прекрасный день он снова не прорывается
наружу. Те народы иной крови, которые подчинились нашему типу,
могут усвоить нордические военные обычаи и признавать их, но это не
будет выражением их собственного психического склада, это может
быть только маска, которую они носят, возможно, сами того не за-
мечая. Есть вероятность того, что тогда в жилах как филистимлян,
так и израильтян текла какая-то доля нордической крови, поэтому
осуждение «пришлого» пастуха Давида и его поведения многими про-
фессиональными воинами Израиля коренилось в их крови. Достоверно
лишь, что Давид, когда он отбросил маску чуждых ему обычаев и стал
признавать лишь повеления Яхве, утвердил закон своего собственного
типа. А этот закон предусматривал иные мерки, нежели закон великана
Голиафа. И здесь становится ясным трагический смысл слова «вели-
кан». Великаном Голиаф был только в глазах других, а для людей
его типа его рост был нормой, но эта норма и все, что она за собой
влекла, никогда не могла стать законом для других, даже если они ее
признавали, т.е. делали для себя образцом. Это относится и к закону
«честной» или «благородной» борьбы. То, что для бойцов нордического
типа, «великанов», было разумным, благородным и честным, могло не
быть таким же для людей совершенно иного физического и психиче-
ского типа. Борьба по одинаковому закону возможна только между
бойцами одного типа. Только когда типы бойцов совмещаются друг
с другом, как зубчатые колеса приводного механизма, только когда
бойцы в принципе понимают друг друга, борьба может быть «чест-
ной», с соблюдением общей линии, которая считается благородной. Но
когда идет борьба между двумя типами, каждая из сторон неизбежно
оказывается неправой, потому что каждая из них либо нарушает закон
другой, либо злоупотребляет им. Борьба между двумя типами может
выглядеть со стороны некрасивой и нравственно беззаконной, даже
если оба соперника остаются верными своим законам.
«Великан» Голиаф не укладывался в мерки семитского мира,
в который он или его предки вторглись, чтобы завладеть им. Тот, кто
хочет господствовать над чужеродными народами, должен знать, что
никакое господство не отменит их чужеродность. Его образ действий
будет практичным и здоровым, если он будет считать свой собственный
закон единственно возможным, а все прочие — неполноценными, но
пусть он не пытается «улучшать» других, навязывая им выражение сво-
его типа: он только научит их носить маску внешнего приспособления,
326
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
что в конечном счете позволит им победить его самым смехотворным
оружием. Ему не удастся изменить их закон или достичь взаимопонима-
ния, ведущего к совместной жизни. Для Голиафа Давид именно тогда,
когда тот остается верным своему закону, — бесчестная собака, трус и
предатель, а Голиаф для Давида — богохульствующее чудовище, пока
его сила ему помогает, а как только он даст промашку — неуклюжий
болван, для уничтожения которого хороши все средства.
Поэтому рассказ об этом поединке производит такое тягостное
впечатление. Честной, благородной и рыцарской битва между людьми
разных типов никогда быть не может, как и бой между человеком и
зверем. В такой битве, если она разгорелась, не может быть ничего
более почетного, чем уничтожение противника. Предки Голиафа этого
не сделали, когда вступили в эту страну: они верили в сосуществова-
ние с инородными людьми в форме сообщества народов. Тем самым
они сами превратили себя в чужеродное тело среди туземцев и их
стали одного за другим истреблять. Таков расово-исторический смысл
сказания о Голиафе.
Для таких людей, как мы, немцы, пока мы остаемся верными
самим себе, «правильным» будет тот способ борьбы, который практи-
ковал и которого требовал Голиаф, даже если по своим физическим
данным далеко не каждый из нас — Голиаф. Эти военные обычаи для
нас — само собой разумеющиеся, потому что этого требует наш тип,
точнее, потому что лежащее в их основе поведение предписано нам
нашим психическим складом. Такое поведение и такой способ борьбы
мы понимаем без пояснений: понимать их, значит, осознавать, что жи-
вет в нас самих. А другое поведение, поведение Давида, остается нам
чуждым даже тогда, когда нам внушают, будто его следует считать
образцовым. Это совершенно иное поведение, которое мы никогда не
поймем с первого раза, а только в результате научных исследований.
Это чужое, о котором идет речь в нашем примере, не является для
нас чем-то неважным, ибо оно достаточно часто и сильно вмешивалось
в нашу историю. Германская история это борьба нордической души
за переживание, которого от нее никогда не следовало требовать, по-
тому что оно противоречит закону ее типа. И сегодня еще это чужое
повседневно вносит смуту в нашу жизнь. И мы покончим с ним не
раньше, чем научимся видеть его таким, каково оно на самом деле.
Этот вопрос в нашем исследовании только поставлен, окончательный
ответ на него еще не дан: Каков же закон типа (или законы типа)
семитского человека?
327
Л. Ф. Клаусс
2.	Изучение психологии в процессе со-
вместной жизни - но каким образом?
Я попытался решить эту задачу еще до войны. Я был тогда очень молод
и не знал, с чего начать. Только в одном я не заблуждался: в том, что
эту задачу не осилить, идя теми же путями, что и прежде, т.е. толковать
древние тексты и другие творения раннесемитского духа1. Несомненно,
в творчестве (в том, что по-немецки называется культурой) выражают себя
те, кто творит, и оно говорит кое-что об их духовном типе. Оно говорит,
к счастью, даже больше, потому что свидетельствует и о других областях
жизни, а не только о тех, которые обычно называют духовными. Но раз-
ве не может быть так, что самое главное, основные черты в сущности
определенного человеческого типа, не может быть высказано словами че-
ловеческого языка и поэтому не может содержаться ни в одном тексте, ни
в одном словесно сформулированном «памятнике культуры»? И даже если
оно могло быть высказано, кто поручится, что мы действительно правильно
понимаем смысл записанного в словах и переданного нам по наследству?
Даже наше собственное духовное прошлое, отделенное о нас несколькими
поколениями, становится предметом изучения, нуждается в толкованиях,
а каждое толкование может быть правильным или неверным, — об этом
знает по своему опыту каждый, кому приходилось доказывать и обосно-
вывать правильность своего толкования. Сами творцы былых эпох и их
современники уже не могут выступить в качестве свидетелей. И тем не
менее только они единственные настоящие свидетели в подобных спорах
об истинности толкования, только они — непреложные источники.
Так обстоит дело с толкованием творений нашей собственной
культуры, относящихся к прошлым эпохам. Гораздо трудней понимать
чуждые нам по духу произведения. И я не стал бы пересказывать здесь
легенду о Давиде и Голиафе, если бы не мог сегодня, в отличие от
времени моей учёбы, черпать знания из более живых источников, не-
жели письменное слово, из источников, которые наполняют это слово
жизнью. Признаюсь: я тоже начал с древних текстов. И я благодарен
им за то, что я их не понимал, более того: каждый из них задавал
мне все новые вопросы вместо того, чтобы давать ответы. И настал
день, когда я временно решил отказаться от попыток понять чужое
прошлое и обратиться к меняющемуся, но всегда живому источнику:
к современной жизни.
1 Слово «семитский» означает нечто совсем иное, нежели слово «еврейский», хотя
еврейское, безусловно, содержит в себе н семитское. См. начало 3-й главы.
328
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
Но как это сделать? Путешествовать, искать, где еще осталась «на-
стоящая» жизнь и потом жить с этими людьми — это звучит слишком
просто. Люди в тех местах не готовы дать нам ответ, настоящие они
прасемиты или нет. Даже если мы зададим этот вопрос на их языке,
они нас не поймут. Этот вопрос рожден нашим духом и свидетельствует
о нашем, а не об их духовном типе. И так будет продолжаться долго,
когда мы начнем «жить с этими людьми». Мы постоянно носим с собой
весь наш внутренний мир, образовавшийся в стиле нашего психического
типа за время нашей личной истории, и мы не можем отбросить его,
вступая в чужой мир. Мы не можем отделаться от этого внутреннего
мира, по крайней мере, в начале (а оно будет долгим), да и потом не
совсем. И все же проникновение в чужой мир зависит от того, на-
сколько нам удастся отрешиться в нем от своего мира. Дело не только
в том, что иначе эти люди будут считать нас за чужаков, даже если
мы говорим на их языке, и будут тщательно скрывать от нас то, что
мы хотели бы увидеть и узнать, а, прежде всего, в том, что иначе
все, что мы якобы «поняли», будет истолковано в духе того мира, из
которого мы так и не вышли.
Предпосылкой любого истинного проникновения внутрь чужого
мира является, таким образом, наша способность отрешиться от соб-
ственного мира. Для этого необходимо знать свой собственный мир,
объективно и хладнокровно взглянуть на самого себя с расстояния и
безжалостно отодвинуть все личное. Что же, собственно, заключает в
себе этот «собственный» мир человека? Все, что некогда обрело значение
для каждого из нас за время нашей личной истории, а значение каждой
вещи мы придаем, исходя из наших переживаний: мы определяем, что
она значит для каждого из нас в его мире. Каждая вещь имеет для
нас какое-то значение.
Я вот сижу в кресле. Для меня и людей моего мира слово «кресло»
имеет значение. Но на нашей планете много людей, которые не знают,
что такое кресла, не имеют их и не хотели бы иметь, даже если бы
знали, ибо сидение на кресле или на стуле вообще противоречит их
стилю отдыха и всей жизни; вещь под названием «кресло» не имеет
в их мире никакого значения. Они могут знать, что где-то, в данном
случае, у нас, есть очень странные вещи, которым странные люди,
т.е. мы, придают непонятное значение, и называются они «кресла».
Они могут понять внешний смысл слова «кресло», но у них с этим
словом не связаны никакие переживания, поскольку они не жили в
нашем мире. Ни не обходили в детстве с почтением кресло, в котором
работал отец. О значении этой вещи в нашем мире они не могут даже
догадываться. Для них слово «кресло» пустой звук.
329
Л. Ф. Клаусс
И так обстоит дело со всеми вещами нашего мира. Они могут быть
предметом обмена: я могу заказать любую вещь в любой точке земного
шара и поместить ее у себя в комнате — японскую маску, индийскую
статуэтку, африканский фетиш. У меня может быть свое, очень личное
отношение к этим вещам, они могут иметь для меня некое значение,
но это будет совсем не то значение, которое они имели в мире людей,
их создавших. Просто обмен вещами между двумя мирами не влечет
за собой взаимообмен самих этих миров, ибо вещи, как мы видели,
это не просто материальные предметы, они имеют особое значение, но
только в том мире, из которого они происходят, и это значение можно
понять только с точки зрения этого мира.
Для психологов дело обстоит не так просто, как для купцов, кото-
рые занимаются импортом и экспортом. Простого путешествия в чужой
мир недостаточно для его научного понимания. Исследовательские экс-
педиции обычного типа, как правило, не дают результатов, имеющих
значение для научной психологии. Участники этих экспедиций обычно
берут с собой палатки из парусины (действительно очень практичные),
походные кровати, раскладные столы и стулья, термостаты и т.п.
Они носят т.н. тропическую одежду и пробковые шлемы, испытанные
при работе в жарких странах.
Хорошо, скажут нам: если эти вещи мешают психологическим ис-
следованиям, мы их не возьмем. Ведь это так просто: оставить дома весь
западный багаж, включая привычную одежду. Сменить одежду легче
всего. Короче: заменим в чужом мире привычные нам вещи чужими.
Да, мы должны это сделать, но не сразу, а постепенно. Трудности,
однако, не будут устранены, они только начнутся. Взять туже одеж-
ду. Смогу ли я, например, в Аравии носить арабскую одежду с такой
же непринужденностью, как сами арабы, как я носил свою обычную
одежду? И была ли последняя просто привычной? Тогда все было бы
очень просто. Одну привычку можно заменить другой.
Костюм, который мы носим, не случаен. В минах и жестах нашего
тела выражаются наши переживания; многое зависит от того, имеет ли
наше тело именно такие формы, каких требует наш особый тип пере-
живаний. И под форму этого тела подгоняется форма одежды. Норди-
ческий человек действия изобрел для себя рабочий костюм. Мужской
костюм Запада - наиболее целесообразный при работе. В процессе
смены мод и эпох он — если не считать стиль барокко, возникший под
чужим влиянием, — все больше ориентировался на практику и отбросил
почти все, что не было непосредственно полезным в трудовой жизни
в нордическом стиле. Только галстуки еще оставляют возможности
для расцветки. Это последнее украшение человека действия. Костюм
330
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
восточных людей сосем иной. Он не ориентирован на практическую
деятельность в нашем смысле: он свободно стекает по членам тела и
благоприятствует вполне определенным движениям, а именно движе-
ниям в стиле людей именно этого типа. Он позволяет придать черты
пророка или священника даже нищему или разбойнику, точнее, он
выделяет эти черты, помогает им выйти на первый план. В этом и
назначение такой одежды. И какими нелепыми выглядят эти люди,
когда они, пытаясь подражать нам, втискиваются в нашу одежду, не
ими придуманную и не для них предназначенную Она искажает их
формы, потому что противоречит их стилю Особенно смешон их вид,
когда эти люди в основе своей еще остаются «настоящими» семитами:
именно тогда выясняется, что, хотя они и одевают нашу, чужую для
них одежду, они не могут носить ее в том стиле, на какой она рас-
считана и в каком мы ее носим. Но не действительно ли это правило
и для нас? Одеть чужую одежду еще не значить её «носить».
И тем не менее есть спасительная возможность, самая важная для
психологических исследований. Не сможем ли мы научиться носить
чужую одежду, если мы научимся играть целиком ту жизненную роль,
в которую входит и ношение одежды в этом стиле? Это похоже на то,
как актер входит в чужую роль, начиная с какого-то одного момента
и, исходя от него, охватывает все её детали. Это происходит как бы
само собой и во время игры не осознаётся: так до какой-то степени
можно понять путем подражания и жизнь чужого народа. Такая воз-
можность есть. Начинать надо с внешнего подражания. Если вы еще
не научились носить чужую одежду в правильном стиле, вы хотя бы
поймете, как с ней обращаться. Легко определить, какого прогресса
вы достигли: достаточно лишь взобраться в арабском платье на гору
или потрястись на верховом животном и посмотреть, застрянет ваша
одежда или нет. Застрянет она у того, кто еще не понял смысл этой
одежды и не обращается с ней согласно этому смыслу. Подражание
ведет к внешнему овладению чужим выражениям в движении, языке,
обычаях и повседневных привычках. Однажды вы достигнете той точки,
когда все это станет само собой разумеющимся. То, что препятствовало
в начале любому доступу к внутренней стороне чужой жизни, страх
перед совершенно иным, будет постепенно исчезать, и в конце концов
вы станете настолько свободными, что доверитесь ритму чужой жизни.
А это и есть то, что нужно.
Итак, путь участия в чужой жизни идет снаружи вовнутрь. Но
это все еще будет участие из вторых рук. Мы останемся тем, что
мы есть, — а разве мы можем иначе? Состав нашей внутренней сути
останется незатронутым, только ее исполнение на время игры будет
331
Л. Ф. Клаусс
отодвинуто на задний план. Это означает, что все оценки, которые мы
выработали за время нашей истории, мы сделаем недействительными
на время игры и начнем с начала, словно мы новорожденные. Мы
запечатлеваем в своей памяти этот новый мир, переживая с ним от-
резом истории, в котором мы участвуем, хотя только из чужих рук. То,
что мы есть и чем мы неизбежно останемся, мы запираем в стальную
клетку, которую, правда, всегда носим незримо с собой и часто тайком
открываем для отдыха, чтобы глотнуть спрятанный в ней воздух нашей
собственной сути, но нельзя забывать, что такой отдых должен быть
всё реже, ибо он отдаляет от нас чужой мир и закрывает доступ в него.
Держать нашу собственную суть в стальной клетке — это часть со-
вершенного мимического метода, по-настоящему и честно выполняемой
работы. Но держать ее в клетке не значит отказываться от нее. Если
бы актер захотел отказаться от собственной жизненной роли, играя
чужую, он смог бы сыграть Отелло лишь один раз в жизни, потому
что ему пришлось бы по-настоящему задушить партнёршу — вряд ли
ему позволили бы это повторить. Стальная клетка — это сознание игры.
Актер может изображать на сцене вулкан страстей и эти страсти будут
казаться настоящими, но он ни на один миг не забывает, что это чужая
жизнь, которую он играет на сцене, а не его собственная.
Роль, которую актер заучивает, а потом играет, написана для него
автором пьесы. Роль, которую учит и старается играть исследователь
расовой психологии, написана природой. Его игра длится не один
вечер, как и творения природы древней и долговечней произведений
всех писателей всех времен и народов. День за днем, ночь за ночью,
в кажущейся бесконечной череде все новых и все же повседневных и
типичных повторяющихся событий — только так мы сможем все больше
узнать, как ведет себя, каждый раз по-новому, человек определенно-
го, но чуждого нам типа. Только так мы поймем закономерность, по
которой он должен вести себя так, а не иначе, и, пока мы живем его
жизнью, мы будем вести себя в соответствующей ситуации точно так
же: не потому, что мы тоже должны делать так по нашим внутренним
законам (мы заключили нашу суть в стальную клетку), а потому что так
должно быть по другим законам, по законам роли, которую мы играем.
Так в процессе мимического сопереживания, шаг за шагом, слой
за слоем, мы открываем для себя мир других, чужеродный мир.
Разумеется, в начале мы допустим много ошибок, больших ошибок.
Но эти ошибки исправляются сами собой, ибо каждый раз, когда мы
сталкиваемся с законом других, потому что ведем себя «неправильно»
и выходим из роли, нас очень быстро поправляет противодействие
партнеров по игре, а они не актеры в нашем мимическом смысле, они
332
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
играют свою собственную жизненную роль, ведут свою естественную
жизнь из первых рук. Это противодействие может быть безобидным,
но может быть и болезненным, вплоть до смертельного исхода.
В любом случае, мы производим на них тогда впечатление чужих и
воспринимаемся ими как чужие. Противодействие, которое исправляет
наши ошибки, можно сравнить с поведением мотора автомобиля в тех
случаях, когда неопытный шофер допускает ошибку.
Эта автоматическая корректировка, которая все больше и больше
защищает нас от столкновений с чужими законами и от неправильного
толкования чужой жизни, делает научно надежным наш метод работы,
метод сопереживания или мимический метод. Изучение расовой пси-
хологии, которое огранивается рамками библиотек и музеев и работой
за письменным столом, никогда не даст основательных результатов,
ибо оно будет оторвано от конечного источника: от сопереживания
чужой жизни.
Наш метод работы можно назвать и разыгрыванием чужой жиз-
ненной роли. Но игра в данном случае это тяжелая работа, а не игра в
праздничный вечер ради забавы или удовольствия. Она требует большого
дистанцирования от собственного Я и крайнего напряжения нордических
способностей. Исследователь в ходе игры не должен жить собственной
жизнью, он как бы отстраняется сам от себя и, пока идет работа, все
время держится в десяти шагах от своего тела.
После того, как этот метод благодаря достигнутым с его помощью
результатам был внедрен в практику и получил неожиданное признание,
стали раздаваться голоса, будто этим методом могут пользоваться
только расово смешанные ученые. Не надо быть психологом, чтобы
найти конечный источник подобных утверждений. Когда лиса увидела,
что виноград, который висит для нее слишком высоко, едят прохожие
люди и не находят его кислым, она приняла самодовольный вид и
сказала: «Я не могу достать этот виноград, потому что я принадлежу
к слишком чистой расе!»
3.	Семиты сегодня
Название «семиты» — искусственное слово, придуманное учеными
от имени библейского Сима. В языкознании это слово используется для
обозначения группы родственных между собой «семитских языков»,
которые по своей общей внутренней форме и в значительной степени
общему словарному запасу заметно отличаются от всех других языков.
Семитскими языками являются например, арабский и иврит. Семитами
333
Л. Ф. Клаусс
называются, прежде всего, те, кто говорит на этих языках. Но кровного
единства в расологическом смысле народы, говорящие на семитских
языках, сегодня больше не образуют. В ареале арабского языка живут
люди самых различных рас, а о евреях, которые сегодня в Палестине
говорят на возрожденном иврите, можно сказать, что они представляют
собой смесь почти всех рас земного шара. Мы должны будем говорить
«прасемиты», если захотим употребить это слово для обозначения расы,
человеческого типа, которому можно дать однозначное психологическое
и антропологическое определение, тому типу, который некогда создал
семитские языки для выражения своего особого психического склада.
Первоначальной создательницей семитской языковой формы могла
быть только одна раса — пустынная или ориентальная. Когда мы бу-
дем говорить о прасемитах, мы всегда будем иметь в виду только ее.
Столь же искусственное, но не научное слово «антисемитизм» при-
вело к тому, что в Германии слово «семиты» стало почти синонимом
«евреев». Антисемитизм означает неприязнь к евреям. Но то, что нас,
нордических немцев, отталкивает в евреях, у них как раз не семитское.
Прасемитская кровь (кровь пустынной расы) в современной еврействе
представлена не очень сильно и в еще меньшей степени — прасемит-
ский дух. В расовом отношении в современном еврействе более всего
преобладает переднеазиатская раса, к формам которой относится и
пресловутый «еврейский нос». Эта раса коренным образом отлична от
пустынной. Мы называем сегодня «типичными евреями» некую устой-
чивую расовую смесь. Доля прасемитов в этой смеси сегодня очень
невелика. В древние времена народ Израиля был другим. Мы можем
представлять себе Давида и его современников как людей, в основном,
пустынной расой (несмотря на, может быть, рыжеватые волосы Давида).
Прасемитскую кровь в сравнительно чистых в расовом отношении
группах можно еще встретить только среди населения, говорящего
на арабском языке, но только в отдельных группах, а именно среди
воинственных племен, которые разводят верблюдов и кочуют, меняя
пастбища, на просторах от сирийской степи до Южной Аравии.
На арабском языке эти кочевники называются «араб», а все не-
кочевники, горожане и крестьяне, никогда не называют себя «араб», а
только «аулад араб» — «дети арабов», потомки кочевников. Уже эти
слова указывают на происхождение современных арабов и на то, что
корни арабской жизни уходят в среду бедуинов. В VII веке это были,
в основном, кочевые племена степей Центральной Аравии, которые,
когда их вдруг соединили узы Ислама и, чего с ними никогда не было,
единое и решительное руководство, хлынули на окружавшие Аравию
империи и начали стучаться в ворота Запада. Это была великая эпоха
334
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
бедуинов: она внезапно началась и столь же внезапно кончилась после
короткого, бурного расцвета.
А сами бедуины? Они все еще живут там, как двенадцать столетий
тому назад, в библейские времена. И моей задачей было разыскать их
и пожить в их мире, научиться играть их роль и так ее играть, чтобы
они принимали меня за одного из своих.
Но, как уже говорилось, сразу это дело пойти не могло. Например,
в Палестине и в Западной Сирии, где я первоначально жил, настоящих
бедуинов нет. Причина этого в самой бедуинской жизни. Эта жизнь
связана с просторами степей и со свободой от вмешательства государ-
ства. Палестина же тысячелетиями находилась под властью разных
государств, это крестьянская страна, страна оседлых землевладельцев,
где плодородные участки земли перемежаются со степными и пустын-
ными областями, страна, открытая для государственного вмешатель-
ства. И чем крепче хватка государства, тем меньше может развиться
настоящая бедуинская жизнь.
Поэтому в самой Палестине можно встретить только жалких
полукочевников. Лишь к югу от Беершебы (Бир эссабе), где снова
начинается просторная степь, и к востоку от Иордана существует
настоящая бедуинская жизнь. В немецких книгах по расологии часто
попадаются снимки «бедуинов из Палестины», в которых знаток по
костюму, по типу и по выражению сразу же безошибочно распознает
«окрестьянившихся» (мутафиллихин), т.е. людей, предки которых в
отдаленные времена, может быть, и жили как кочевники, но уже на
протяжении нескольких поколений это смирные крестьяне. На насто-
ящих бедуинов они похожи не более, чем домашний скот на зубра.
Но палестинцы охотно демонстрируют этих безобидных людей ино-
странцам в качестве бедуинов.
Городские образованные арабы называют этих людей «окрестья-
нившимися» (мутафаллихин), желая этим сказать, что они не бедуины,
но и не настоящие крестьяне. Здесь следует добавить, что в странах
арабского языка, расположенных к западу, в том числе в Палестине,
большая часть горожан очень стремится европеизироваться, а все, что
за рамками этого их стремления, для них не важно. Бедуины называют
этих окрестьяненных просто крестьянами (фаллахин). Только они сами
называют себя «араб» (кочевники). Многие их племена сохранили в
своей одежде воспоминания о кочевой жизни их предков. Большинство
из них и сегодня живет в шалашах из черной ткани, сделанной из
козьей шерсти, «шатрах», место установки которых можно изменять
только в пределах очень ограниченного участка. Лишь немногие имеют
каменные домики или ютятся в пещерах. Но у них отсутствует основ-
335
Л. Ф. Клаусс
ной признак бедуинов: перемещение с одного пастбища на другое со
своими стадами по широким степям с равномерной сменой времен года.
Главное животное в их хозяйстве — верблюд, а независимость своего
племени они защищают с оружием в руках. Тот, кто не отваживается
на жизнь и борьбу в свободной степи и отдается под опеку государства
вместо того, чтобы взяться за оружие, одним этим доказывает свое
низкое происхождение: он не бедуин. Названия «араб» (кочевники и
полукочевники) и беду (бедуины) не равнозначны.
И к востоку от Иордана, во всей Северной Аравии, не все, кто живет
в шатрах, - бедуины. Есть ставшие кочевниками охотничьи племена
(шлейб) неясного происхождения, которые никто не причисляет к бедуи-
нам. (Примечание. Об одном племени шлейб бедуины рассказывали мне,
что оно происходит от немцев! К сожалению, мне не довелось познако-
миться с этим племенем. Возможное объяснение этой сказки — посещение
этого племени одним французским ученым.) И есть настоящие кочевые
племена, такие как шерарат, которые ничем не отличаются от бедуинов,
кроме того, что они «не очень хорошего происхождения» поэтому не-
полноценные. Их тип и весь их образ жизни — бедуинские, вплоть до
этого момента, который внешне выражается в отношениях зависимости
от полноценных бедуинских племен (например, шерарат — от бени сахр).
Это не «окрестьяненные», как те смирные люди из Палестины, которые
еще называют себя «араб»; они слывут разбойниками. По сравнению
с окрестьяненными они, по своему образу жизни, — настоящие бедуины,
и все же мы не можем причислить их к ним. Мы же не можем понимать,
кто такие бедуины, лучше самих бедуинов. Мы должны в данном случае
смотреть на вещи с арабской точки зрения.
Арабоязычное население Аравийского полуострова и соседних стран
распадается на две основные группы: кочевников (араб) и оседлых
(хадар). Кочевники делятся на настоящих и не настоящих бедуинов
(таких как шерарат), оседлые — на горожан (маданийе или мудун)
и крестьян (фаллахин). Промежуточное положение между кочевниками
и оседлыми занимают «окрестьяненные», которые сами хотели бы при-
числять себя к кочевникам, но те считают их за крестьян Они дают
много поучительного для этнографии и психологии. Мы назвали бы
их полукочевниками.
Обе основные группы сильно отличаются друг от друга во многом:
в характере мышления, в образе жизни в одежде и языке. В городах
сегодня среднее и молодое поколение тем больше одевается по-
западному, чем больше хочет показать свою зажиточность. В слоях
пониже наблюдается странная смесь восточных и западных частей
одежды, оскорбляющая любое чувство стиля. Только европейские
336
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
шляпы не прижились из-за их отогнутых полей. Головной убор не дол-
жен иметь отворотов, чтобы на определенном этапе молитвы, суджуд,
можно было коснуться лбом земли. Поэтому все еще держится красная
феска (тарбут) с черной кисточкой. Лишь недавно ее стала вытеснять
фейсалийе, войлочная шляпа из Ирака, с насечкой, но без отворота.
Вокруг тарбута можно обвязывать ленты: белая лента — почетный
знак городских знатоков Корана, цветная — сословный знак крестьян.
После войны у молодых крестьян вошел в моду бедуинский головной
с толстым шнуром из черной шерсти, что мешает иностранцу отличить
крестьянскую одежду от бедуинской.
Наше описание относится к арабским странам Передней Азии: в дру-
гих местах носят другую одежду. Но везде городской женский костюм
представляет собой своего рода мешок, скрывающий все формы тела.
Только в последнее время по западным образцам и по примеру турок,
которые еще до войны подверглись сильному западному влиянию, стали
внедряться парижские моды. Но платье при этом остается полностью
закрытым и обязательна двойная вуаль перед лицом. Чем зажиточней
женщина или ее владелец, тем строже соблюдается это правило. Даже
европейски просвещенные эфенди не могут отказаться от этого обычая.
Наоборот, крестьянки ходят без вуали и их платье не скрывает формы
их тела. Получается так, что презираемые крестьянки, а в еще большей
степени бедуинки часто ходят легкой, пружинящей, упругой походкой,
полной силы и грации, тогда как горожанки выглядят утомленными,
когда они идут к соседке или на рынок, переваливаясь с боку на
бок, — это их единственная походка. К бедуинкам это не относится,
они с детства привыкают к движению: собирают хворост, носят воду,
взбираются на верблюда — в них нет никакой рыхлости.
Когда я приехал на Восток весной 1927 года, я не мог со всей
ясностью предвидеть, что моя тамошняя психологическая работа в
конечном счете целиком сосредоточится на бедуинах. Мне еще толь-
ко предстояло узнать, где те расы, пустынная и переднеазиатская, в
определении психологических различий между которыми и заключалась
моя работа, выражены наиболее явственно и притом в соответствующих
их стилю жизненных условиях. Я должен был попытаться вжиться в
арабскую жизнь и, исходя из непосредственно пережитых отдельных
случаев, найти определяющие ее типические черты. Оседлых арабов
можно понять только на фоне кочевников - это я осознал быстро.
Но верно и обратное: стиль жизни бедуинов станет совершенно ясным
лишь тогда, когда он выделяется на фоне оседлых арабов.
И я начал свою работу с этого. Для меня было ясно, что моя
жизнь с настоящими бедуинами может начаться только тогда, когда
337
Л. Ф. Клаусс
я буду в состоянии выдавать себя а одного из них. Мне предстояло
решить внешне противоречивую задачу: научиться играть роль бедуина
и играть ее, еще не пожив среди настоящих бедуинов. Я жил какое-то
время среди оседлых арабов, т.е. обитателей прочных каменных домов
в арабских городах и деревнях и среди живущих в шатрах полукочев-
ников долины Иордана и Иудейской пустыни. Я познакомился с их
диалектами и заставлял этих людей, сколько мог, точнее, насколько они
сами могли, рассказывать мне о настоящих бедуинах свободных степей
и пустынь, о жизни по ту сторону Иордана и гор Моав. И каждая из
этих оседлых или полуоседлых групп имеет свое, особое преставление
о свободных кочевниках и каждый раз искаженное.
Некоторые правила игры
прасемитской жизни
У оседлых арабов, жителей плодородных земель, кочевники ара-
вийских степей и пустынь слывут разбойниками и убийцами. А что
сами бедуины думают о такой своей репутации?
Покажу это на одном примере. Однажды некий бедуин предло-
жил мне купить коня по удивительно дешевой цене. Я спросил его:
«Дорогой мой, а это праведно нажитое добро?» «Праведно, как молоко
моей матери! Я нашел этого коня привязанным к дереву, а рядом спал
его владелец. Я разбудил его, убил, а потом забрал себе своё добро».
В этой фразе упор делается на словах: «Я его разбудил». Если бы он
не разбудил спящего, а убил его во сне, это был бы позор согласно
законам бедуинской жизни и к тому же грех перед Богом. А поскольку
он сначала разбудил спящего, его убийство было честной игрой, а грабеж
его имущества — нормальным благоприобретением. То, что грабитель
забрал себе, в его глазах — праведно нажитое добро: «Я убил владель-
ца коня, а потом забрал себе своё имущество». В тот самый момент,
когда разбойник убивает владельца коня по честным правилам игры,
принятым в пустыне, конь, согласно бедуинским понятиям о праве, по
праву переходит в собственность убийцы.
Бедуин и не думает отрицать, что он разбойник и убийца. Но раз-
бой и убийство он совершает только в соответствии с традиционными
правилами, его действия не беззаконны, не анархичны и не антиобще-
ственны: есть неписанный закон степи, и тот, кто его нарушает, сам
исключает себя из бедуинского общества. Конечно, эти правила часто
безнаказанно нарушают, как и наши писаные законы, но не следует
судить о правилах по исключениям. Правила существуют и более или
338
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
менее соблюдаются, по крайней мере, вблизи от западной цивилизации.
Правила такого рода определяют всю жизнь бедуинов, и путе-
шественник, который хочет жить среди бедуинов как бедуин, должен
основательно изучить эти правила. В повседневной жизни они должны
стать для него чем-то само собой разумеющимся. Я приведу примеры
таких правил повседневной жизни.
Нельзя приезжать в лагерь бедуинов в качестве гостя усталым и
сразу же просить отдыха. Хотя бедуин принимает известного или ре-
комендованного ему гостя так хорошо, как только может, и защищает
его, если необходимо, даже ценой своей жизни, но ему нужно кое-что
и от гостя: не только подарки, но, прежде всего, беседа. Состояние
гостя его мало беспокоит. Хотя на словах он очень этим интересуется.
Он должен выжать из гостя все последние новости. Увиливать от
беседы, ссылаясь на усталость, по бедуинским понятиям о приличиях
все равно, что отказаться платить.
Далее: к шатрам бедуинов всегда подъезжают сзади. Почему? Чтобы
чужак не заглядывал в открытый женский шатер. Но где у этих шатров
перёд, а где зад? Эти «шатры» не круглые и не остроконечные, как
наши палатки, и сделаны не из парусины. Это прямоугольные шалаши
из длинных полос толстых, черных козьих шкур, натянутые длинными
веревками на деревянных кольях. Летом, чтобы шатер продувался, две
продольные стенки прямоугольника оставляют открытыми. Только
женское отделение почти всегда закрыто с подветренной стороны,
чтобы посторонний туда не заглядывал. Эта закрытая сторона и есть
«задняя». Так что перёд и зад меняются местами в зависимости от
направления ветра.
Еще одно правило: гость может претендовать на гостеприимство
три дня, а на четвертый день — пока не высохнет утренняя роса. После
его отъезда хозяин еще будет три дня с третью защищать его от своих
соплеменников: на протяжении этого времени он будет отвечать, если
его гостя ограбят в пути. А по истечении этого срока хозяин может
сам напасть в пути на своего бывшего гостя и грабить его.
Другое важное правило — «дахала» (право на защиту). Им пользу-
ются даже те, кого поймали ночью при ограблении чужого лагеря. Если
схваченному удаётся произнести формулу «дахала» согласно правилам
игры перед одним из жителей ограбленного им лагеря (кроме того, кто
его схватил, и его детей), он становится его «дахилом» (подзащитным),
сразу же получает статус гостя и освобождается. Еще И.Л. Букхардт
описал эти крайне странные для оседлых арабов правила в своих
очень важных «Заметках о бедуинах и вахаби» (Веймар, 1831). Он
рассказывает в них еще об одном правиле. В предостережение упря-
339
Л. Ф. Клаусс
мым пешим туристам с рюкзаками, если они когда-нибудь вздумают
путешествовать по Аравии по своим правилам, мы дадим здесь слово
этому знатоку Аравии, одному из лучших: «Арабы никогда не при-
ближаются к чужому лагерю пешком или немногочисленной группой
кроме тех случаев, когда они идут на разбой. Если они совершают
открытый набег, они приезжают на лошадях или верблюдах, и если
набег не удаётся, они все равно считаются честными врагами, а не
разбойниками: их раздевают, грабят, но не берут в плен. Если же араб
встречает невооруженного пешего врага, он сразу же понимает, что
это «харами» (разбойник), который пришел грабить, поэтому он имеет
право сделать его своим пленником («рабит»), при том условии, что он
захватил его в таком месте, откуда может до захода солнца доставить
его в свой лагерь или достичь с ним шатров дружественного племени.
В этом случае действует презумпция, что враг намеревался этой ночью
ограбить лагерь» (И.Л. Буркхардт, ук. соч. стр. 137).
Правила игры определяют и почти каждое слово беседы. Есть
много установленных формул приветствия и для каждой формулы
есть лишь одна ответная формула. Есть определенный стиль вопроса,
предопределяющий возможную форму ответа. Беседа с арабами, в том
числе и с горожанами, никогда не воспринимается с их стороны как
деловая беседа в нашем смысле: это игра по строгим правилам. Нужно
догадываться, что хочет услышать другой, и говорить ему именно это,
а не «объективную истину».
Каждая раса имеет свое собственное, действительное только для
неё сознание истины. «Объективная» истина, которая у нас в чести и
считается мерилом, — изобретение нордического человека действия.
Нордический человек смотрит на свой мир как на нечто, ему противо-
стоящее, как на то, над чем нужно поработать, придать ему надлежащую
форму (см. мою книгу «Нордическая душа», 6-е изд. Мюнхен, 1937).
Настоящий бедуин — не человек действия. Его мир для него — не сырой
материал, подлежащий оформлению, а арена, по которой его бросает то
туда, то сюда судьба: он может называть её «Богом» или как-то иначе.
С этой точки зрения и определяется, что истинно, а что нет, не только
в больших вещах, но и в мелочах. Жизнь заключается в постоянной
смене пастбищ на широком, но все же ограниченном просторе. Все, что
за пределами этого мира степей и пустынь, для кочевника — чужбина,
до которой ему нет дела. Это мир оседлых людей, которые живут в
домах и возделывают землю, — у них все по-иному. Их грабят, если
Бог предоставляет такую возможность, торгуют с ними, если уж нельзя
иначе, но в остальном держатся от них как можно дальше. Но свой
грабеж бедуин честно называет грабежом, а не освоением целины, от-
340
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
крытием новых земель или цивилизацией, как современный человек
действия охотно называет на свой лад ограбление чужих земель. В этом
пункте бедуин даже объективно «правдивей», чем объективный по своей
сути человек действия. И он горд тем, что он честный, рыцарственный
разбойник, который знает правила игры и соблюдает их.
Эти правила оформляют внешнюю сторону бедуинской жизни.
Общество, даже в самом благородном смысле, для бедуинов и даже
для живущего среди них чужого человека немыслимо без этих правил
игры. На них строится — внешне — бедуинский «характер». Без них
не остается никакой точки опоры. Если смотреть изнутри, настоящий
бедуин — человек «случая». Способ восприятия им своего мира и
поведения по отношению к нему можно назвать стилем случайно
удачи. Его жизнь перебрасывает его из одного мгновения в другое и
часто кажется, будто между этими мгновениями нет никакой связи.
Мгновение достается ему из рук Бога, и дело верующего - смиренно
принять дарованное, подобно тому, как нищий ловит грош, брошенный
благодетелем. Все, что достается человеку, исходит от Бога, и не дело
человека, проверять, что именно он получил. Приобретение не результат
целенаправленного труда (это был бы нордический стиль приобретения),
а умение схватить добычу, дарованную Богом. Если тебе встречается
безоружный человек, значит, Бог посылает его тебе, как добычу, — раз-
день его догола н отпусти. А сострадание? Ведь без одежды, воды и
верхового животного он погибнет в пустыне! Бог поможет! Вмешиваться
самому значит преувеличивать свои силы. Не гневи Бога, не упуская
добычу. Если Бог захочет помочь ограбленному, он даст ему все, что
нужно: одежду, воду, верблюдов.
Все поведение бедуина по отношению к его миру основано на по-
виновении мигу, его цели — занятие пастбищ, продолжение своего рода
и захват чужих верблюдов. Он больше всего любит идти навстречу
случаю: совершать короткие набеги или длящиеся неделями походы в
отдаленные области за добычей, отобранной у застигнутых врасплох
жертв. Никакого иного оформления их природной среды для бедуинов
нет. Мир, который соответствует способу переживаний человека случая
и окружает его как жизненная сфера в его стиле, это не мир, оформ-
ленный человеческими руками, бедуинскими культурными средствами.
Это мир, в котором верблюды могут жить как бы на свободе, почти без
вмешательства людей. Верблюды бедуинов — кочевые, а не домашние
животные, они не приручены, а всегда остаются полудикими. Бедуины
рассказывают, что часто целое стадо вдруг убегает от людей на свободу.
Тогда кто-нибудь вскакивает на еще повинующегося командам скакового
верблюда, настигает беглое стадо, смешивается с ним, делает своего
341
Л. Ф. Клаусс
верблюда его вожаком и возвращает измотанное стадо по большой дуге
обратно в лагерь. Есть большая разница между верблюдами крестьян
и кочевников. Последние живут как бы на свободе, среди нетронутой
природы, а первые — прирученные, домашние животные, которые в
походе часто зависят от взятой с собой пищи.
Насколько чужда бедуину любая мысль о вмешательстве в его
природный мир, свидетельствует его отношение к самому ценному, что
есть в сухих степях и пустынях: к воде. Для трудящихся рук было бы
доступно гораздо большее количество воды, чем есть в зимних лужах,
скважинах и расселинах скал, пока и эта вода постепенно не исчезает
летом. Мы будем говорить теперь только о тех свойствах воды, которые
действительно важны для бедуинов. Их вода лишь наполовину состоит
из Н20, а остальное составляют примеси, прежде всего, минеральные,
которые превращают воду в желтый или коричневый бульон, а также
растительные и животные примеси, в частности, личинки насекомых
и человеческий пот (так как люди в ней и купаются) — об остальном
я лучше умолчу! Это описание пронизано чувствами европейца, кото-
рые мы должны исключать при оценке ситуации. Неаппетитность и
вредность для здоровья это качества, которые в бедуинском сознании
отсутствуют. С точки зрения бедуинского домашнего хозяйства дело
обстоит так: в горшках для варки пищи образуется толстый, клейкий
слой, который доставляет много хлопот женщинам. При переходах это
лишний груз. Но бедуину никогда не придет в голову мысль очистить
эту воду, хотя бы пропустив ее через несколько платков. Вместо того,
чтобы поступить таким простейшим способом, этот осадок раз за разом
сливают и образуются корки, так что вьючные животные носят воду
напополам с грязью.
Только для одной цели используется вода без этих примесей,
а именно для мытья волос. Для ее получения есть природный фильтр -
то животное, с которым связано всё существование бедуина: верблюд.
Для мытья волос, особенно женщины, используют свежую мочу вер-
блюдиц. Это все равно что отфильтрованная органическим путем вода,
получившая ряд примесей, в результате обмена веществ в верблюжьем
организме, которые, по уверению женщин, особенно полезны для волос.
Они придают волосам рыжеватый отлив и терпкий аромат горьких трав.
Полноценный бедуин чувствует себя господином и не работает.
Труд ~ высшая из всех ценностей в мире нордического человека — для
него ценностью не является. Работа в той мере, в какой ее не избе-
жать — занятие домашним хозяйством, разборка и повторное устрой-
ство лагеря, доставка воды из отдаленных источников — дело людей,
по бедуинским понятиям, неполноценных: рабов и женщин. И на тех,
342
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
и на других арабы смотрят как на собственность. Дочери свободных
арабов именуются «свободными», но, выйдя замуж, они становятся
собственностью своих мужей. С точки зрения рабов и женщин беду-
инская жизнь — трудовая. Каждый день их жизни состоит из четко
определенных трудовых процессов.
Семитский человек
Слово «семитский», как уже говорилось, не самоназвание, а вы-
работанный европейской наукой термин, первоначально обозначавший
группу сходных, родственных языков, а потом уже тех, кто говорит на
этих языках, стали называть «семитами». Мы ознакомимся сначала с
особенностями этих языков, чтобы потом задать вопрос: Что особенного
в сути типа людей, создавших эти языки для выражения характера
своей сути.
Один из признаков семитских языков — способ составления от-
дельных слов из трех согласных: только они входят в состав самого
слова, но сами по себе ничего не говорят и нуждаются в дополнении
гласными. Однако гласные не относятся к самому слову, это грам-
матические знаки. В семитских языках невозможно выделить слово в
отдельную единицу, как в германских языках; в них нет слова «самого
по себе» — слово скреплено грамматическим каркасом.
Приведу, как всегда, пример. Пожив серди бедуинов, я провел еще
какое-то время в моей мастерской в Иерусалиме, где мне прислуживали
крестьянка по имени Мухаммадия и ее муж. Когда я закончил свою
работу и решил вернуться в Германию: пришло время, когда я уеду
далеко и надолго; им придется поискать другое пристанище, так как
я возвращаюсь на родину. Мухаммедия думала, что они, разумеется,
поедут со мной, вместе с ребенком, которого она держала на руках.
Я сказал: «Это чужая для вас страна и вы не знаете её языка».
Женщина ответила: «Ты выучил наш язык и мы тоже выучим твой».
Я сказал: «Хорошо, начнем сразу же. У тебя на руках ребенок, на
нашем языке — «Кинд». Так говорят, если ребенок всего одни. Теперь
представь себе, что у тебя их три или четыре. Как надо будет сказать
тогда?» И она начала варьировать слово «Кинд» как семитское сло-
во из трех согласных на семитский лад. Она привела мне почти все
формы множественного числа в ее арабском диалекте: икнад, кунуд,
укнуд, акнад, канади и т.д. Она относила к слову «Кинд» только три
согласных, а гласную «и» воспринимала лишь как грамматический знак
единственного числа и заменяла ее знаками множественного числа.
343
Л. Ф. Клаусс
То, что гласная «и» относится к корню слова, было чуждым для ее
семитского понимания языка; представление о корне слова непонятно
для семитского сознания.
Это лишь одна сторона дела. Пока довольствуемся ей. Язык это
выражение типа людей, говорящих на этом языке. Но в строгом смысле
слова к их числу нельзя относить тех, кто выучил этот язык или даже
родился в этой языковой среде. Если негр вырастет среди немцев и
научится хорошо говорить по-немецки, нельзя же будет сказать, что
немецкий язык есть выражение негритянской сути. Этот негр, может
быть, как множество американских и французских негров, никогда и
не знал того языка, который является выражением его психического
типа, и никогда не будет его знать, потому что он утратил связь со
своими соплеменниками, среди которых этот язык еще живет. То же
самое произойдет, если негр вырастет в среде семитского языка: этот
язык никогда не будет его языком в строгом смысле слова, потому
что создатели семитских языков, первоначально говорившие на них,
не были неграми. Арабоязычные народы на протяжении совей истории
восприняли много негритянской крови и среди них много чистых или
почти чистых негров, не только рабов; эти негры говорят по-арабски,
т.е. на семитском языке. Но первыми говорили по-арабски не негры.
То же самое относится к ряду других рас, примешавшихся к арабоя-
зычным народам.
Если мы рассмотрим форму арабского языка, еще волне живого
семитского языка, и сравним с нею психический склад тех различ-
ных рас, которые смешались в арабских народах, мы найдем среди
этих рас лишь одну, выражением сути которой является арабский
язык. Только она могла быть создательницей этого языка и перво-
начально говорила на нем. Это раса, у которой психическая линия
между неподвижностью и летучестью соединяется таким способом,
для которого в нашем языке, языке совершенно иного типа, нет
соответствующего выражения. Но там, где наш язык в качестве
орудия непригоден, мы можем воспользоваться другим орудием.
На вкладышах 6 и 7 мы видим ряд снимков, которые позволяют по
физическим формам и выражению лиц четко распознать ту линию,
которая определяет жизнь и переживания этой расы. На верхнем
снимке вкладыша 6 показан бедуин, у которого такой вид, будто
он внезапно здесь очутился. Понятие внезапности имеет здесь не
только пространственное значение; так же воспринимаются им и
встречи с другими людьми. Но и в чисто пространственном плане в
стиле этого человека внезапно оказаться где-то и столь же внезапно
исчезнуть. Какими бы жесткими ни были правила его жизни, он
344
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
приветствует вас бегло и уходит, не прощаясь. (Примечание. Это
относится к бедуинам, а не к городским арабам. У арабов-горожан
преобладает стиль другой расы, стремление всё запутывать, ха-
рактерное для переднеазиатской расы.) В сознании бедуина словно
вспыхивают и гаснут какие-то лампочки. Такое вспыхивание мы
можем наблюдать на снимках на вкладыше 6: на них изображены
два человека из разных народов, весьма разнородных обществ,
но одной расы. На верхнем снимке изображен молодой бедуин из
района Мертвого моря, а на нижнем — еврейская девушка восточно-
европейского происхождения (ашкенази), живущая в Палестине. Мы
можем определить выражение лица на этом втором снимке словом
«робкое», и это будет частично верное определение, но не полное:
мы еще не выявили конкретно расовую черту этой девичьей робости.
Робкой может быть и девушка другой расы, например, нордической.
Но робость на наших двух снимках это не нордическая робость: ее
суть выражается в этом внезапном вспыхивании, заключающем уже
в себе самом готовность внезапно погаснуть.
Жизнь нордического человека имеет направление и дальнюю
перспективу. Жизнь человека этого типа — один момент. Страстное
желание или забота, устремление вдаль, для него совершенно невы-
носимы: страсть, которую нельзя удовлетворить немедленно, действует
на него, как смертельная болезнь. Эти люди «умирают, когда полюбят»
или думают, что умирают. Мысль строить свою жизнь по плану на
долгий срок и на прочной основе или в расчете на отдаленное будущее
покажется здесь противоестественной и кощунственной. «Они не сеют
и не жнут», а опустошают пастбища и двигаются дальше. Жизнь до-
стается им от одного момента к другому, как кусочки, падающие из
рук их Бога.
На вкладыше 7 (верхний снимок) показан молодой шейх Халид из
племени Бени Сахр. Я никогда не видел этого человека смеющимся,
и этим он отличался от большинства людей его расы, с которыми я
имел дело. По всем расовым чертам своего психического и физического
облика он вполне сходен с расовым образом на вкладыше 6; раса та
же, что и там, а личность — другая. Слово личность (персона) может
здесь иметь свое первоначальное значение маски, лица для зрителей.
В данном случае зрителем Халида был я. Молодой шейх хотел заставить
меня получить вполне определенное представление о его сути, но в
действительности показывал мне лишь одну её сторону. Эту сторону,
которую он считал единственно важной, я должен был принять за целое.
Он боялся уронить себя в моих глазах, если я загляну за эту маску.
Для него я был «большим человеком», который приехал издалека и за
345
Л. Ф. Клаусс
который, может быть стоит некая неизвестная сила. И ему надо было
показать мне, что он тоже один из больших людей. Бедуины вскоре
раскрыли мне свою повседневную суть, как одному из своих, но Халид
упрямо продолжал держаться за свою маску. Он продолжал играть
передо мной роль «бедуина для чужих». Это неподвижное, пылающее
мрачными отсветами лицо, подобное лицам всех благородных бедуинов
на снимках, сделанных западными путешественниками. Здесь источник
непонимания этих степных арабов, хотя еще И.Л. Буркхардт один из
немногих действительных знатоков бедуинской жизни, указывал на этот
источник, когда писал: «Арабы вовсе не такие молчаливые создания,
какими описывают их некоторые путешественники; я скорее счет бы
их весёлыми, компанейскими людьми... Я не раз имел возможность
убедиться в истинности того замечания, что бедуин в городе принимает
совсем иной вид, нежели в пустыне. Он знает, что горожане, которых
он презирает, имеют нелепые представления о его народе, и поэтому
старается им понравиться, изобразив мину молчаливой проницатель-
ности и твердой решимости. Выражения, которыми он пользуется,
призваны уведомить о неизменности его мнений. Но этот характер,
который он использует для успеха своих дел, он отбрасывает по воз-
вращении в пустыню» (И.Л. Буркхардт. Заметки о бедуинах и вахаби.
Веймар, 1831, с. 150). Эти заметки Буркхардта, хотя они написаны более
ста лет назад, проводят четкое различие между расовыми чертами и
«изображаемым характером». К сожалению, на них редко ссылаются.
Эта неподвижность, пылающая мрачными отсветами, которая
время от времени появляется на арабских лицах, служит для людей
этого типа чем-то вроде сосуда для их летучей души. То, что выдает
вкладыш 6, можно найти и за обликом молодого шейха Халида, если
не видеть суть человека в его маске. То, что мы понимаем здесь под
словом «летучесть», может выражаться в самых разных качествах и
настроениях души: в веселости, в робости или иначе. На верхнем снимке
на вкладыше 6 она выступает как веселость, на нижнем — как робость,
у Халида — как кажущаяся противоположность: как мрачное сияние и
как готовая к прыжку алчность неумолимого хищного зверя. Можно
быть веселым, робким, мрачным, алчным неумолимым на нордический,
средиземноморский, переднеазиатский или иной расовый лад; веселость
и робость, мрачность, алчность и неумолимость это качества, а не ра-
совые черты: они имеют мало общего с расой. Бедуин на вкладыше 6,
в основном, весел, шейх Халид, по крайней мере, на нижних снимках,
в основном, невесел, но (изначальная) веселость первого и (показная)
мрачность второго отражают один и тот же стиль, одну и ту же расовую
линию. О ней пойдет речь и при изучении расовой психологии. Не будем
346
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
отрицать: часто трудно проводить такие различия, но это необходимо
для того, кто хочет выявить действительно расовые черты души, а не
хвататься вместо этого каждый раз за произвольный набор свойств.
Нордический человек живет в противостояний миру и воспринимает
его как предмет воздействия. Он осознает и себя частью этого объектив-
ного мира и поэтому может противостоять самому себе и работать над
собой. Самообладание на нордический манер возможно как свободная
работа над собой. Для людей, которые изображены на наших снимках,
такое поведение невозможно и непонятно. Подобно тому, как их жизнь
достается им от одного мгновенья до другого как божья подачка, они
сами становятся добычей мгновения. Самообладание в собственном
смысле слова здесь не имеет смысла. Наступает миг, и душа полностью
отдается ему, если ее не сдерживает жесткий каркас, искусственный
панцирь. Поэтому всю арабскую жизнь пронизывает жесткий каркас
из правил, который никто не может нарушать под угрозой исключе-
ния из общества. Он охватывает эту жизнь и скрывает ее за ролями и
масками, отличными от самой этой жизни или ее застывшей внешней
стороной. Если человек этого типа вроде бы владеет собой, то это не
он собой владеет, а его сдерживает этот жесткий каркас. Без него его
жизнь улетучится. Эта жесткость является, таким образом, оболочкой
этой летучести.
«Жизнь как добыча» - так можно назвать жизнь этого человека
в его стиле. Правда, слово «добыча» здесь следует понимать в более
широком смысле, чем одни лишь плоды бедуинских набегов. Этот
смысл имеет, в конечном счете, весь строй бедуинской жизни, всё, что
определяется общими чертами этой расы. Крестьянство в понятном для
нас германском смысле — полная противоположность образу жизни
этой расы. Германское крестьянство связано с землей и своим трудом
повышает плодородность земли. И крестьянин, и его земля производят
вместе. Крестьянин своим трудом помогает земле приносить плоды и
земля требует от него труда. «Жизнь как труд» — таков девиз гер-
манской жизни. То, что для германского человека составляет смысл
жизни, для прасемита означало бы изгнание из рая.
Как уже сказано, «добычу» следует понимать здесь не только как
плоды бедуинских набегов, но в более широком смысле, охватывающем
все сферы жизни этой расы. На вкладыше 7, внизу слева, мы видим
человека этого типа; хотя он бедуин, как в предыдущий, но в тот мо-
мент, когда был сделан снимок, он не занимался грабежом в обычном
смысле. Он произнес хвалебный стих в мою честь, прославляя меня
как великого «шейха немцев»; за это он получил от меня подарок, по-
хвалу своему поэтическому искусству и мое дружеское расположение.
347
Л. Ф. Клаусс
Похвала и дружба «одного из великих» значили для него больше, чем
любой подарок: это был дар божий, который следует принимать с за-
крытыми глазами. Выражение его лица на нашем снимке показывает,
как этот человек переживает высший момент своей жизни: он уползает
со своей добычей в защищенный уголок своего внутреннего мира, как
хищный зверь с куском мяса в зубах. То же самое мы видим на по-
следнем снимке этого вкладыша (внизу справа). Девушка с достаточно
четкими чертами это расы, если не считать небольшой негритянской
примеси, тоже переживает высший момент в своей жизни: ее заметили
и отметили, ее засняли, притом с ее ведома (Людей на предыдущих
снимках снимали без их ведома). Но эта девушка не дочь бедуина, а
еврейка из Йемена. Общество, к которому она принадлежит, и дух,
в котором она воспитана, совершенно не бедуинские, но кровь та же
самая и психический склад тоже. Высший момент воспринимается как
божья подачка свыше: надо схватить грош и уползти с ним в пещеру.
«Добыча» в этой жизни - и самое мелкое, и самое высокое.
В области веры она называется «чудом», для избранных она -
«Откровение». Ведь Откровение тоже даруется свыше милостью
Божьей.
Откровение, по моему мнению высшая ценность для людей этого
типа, поэтому я называю их «людьми Откровения». Откровение счита-
ется здесь самой благородной добычей. Если мы назвали нордического
человека по его высшей ценности «человеком действия», то для расы
прасемитов подходит лишь приведенное выше название. Но если нор-
дического человека называют так по ландшафту Севера, то и человека
Откровения следует назвать по тому ландшафту, который определяет
стиль его жизни и его психику. Этот ландшафт степи и пустыни.
Поэтому мы говорим о «пустынной расе».
(Это не означает, что эти люди живут в пустыне: человек не мо-
жет долго жить в пустыне, как и на море. Так и средиземноморская
раса живет не на самом этом море, а в странах, его обрамляющих.
Пустынную расу называют также «ориентальной», но этот термин от-
вергнет каждый, кто знает Восток не только по турпоездкам. Название
«ориентальные языки» еще в какой-то степени оправдано, как можно
говорить об ориентальных расах (во множественном числе), так как
на Востоке живет много рас, весьма различных между собой. Но на-
зывать конкретную отдельную расу Востока ориентальной, по меньшей
мере, ненаучно.)
Даже среди бедуинов пустыни сегодня лишь редко встречаются со-
вершенно чистые представители этой расы. С другой стороны, их можно
найти не только среди степных кочевников, но и среди оседлых жителей
348
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
Востока, особенно в арабских городах. Но оседлость мешает развитию их
жизни в своем стиле, поэтому в городах и деревнях эти люди чувствуют
себя не так хорошо, как другие восточные расы. В арабских деревнях
и городах преобладают черты другой расы, оседлой по своей сути,
хотя земля, на которой она живет, означает для нее нечто совершенно
иное, чем для германцев. Ландшафт, который послужил фоном для
формирования психического склада этой расы, следует искать, на мой
взгляд, в Малой Азии; оттуда она распространилась первоначально на
переднеазиатский регион, поэтому мы и называем ее переднеазиатской.
Тот, кто бродил по базарам арабоязычных городов и наблюдал
людей, всегда обнаруживал в этой расовой сутолоке черты двух рас:
пустынной и переднеазиатской. Обычно эти черты смешаны в отдельных
людях, но оба типа до сих пор еще четко различаются. Я вспоминаю, как
однажды покупал себе еду в старом городе Иерусалима и натолкнулся
сначала на стройного юношу, который улыбнулся мне, как бедуин на
вкладыше 6. Он предложил мне нужные фрукты, поторговался, а по-
том быстро, как мне показалось, вложил столько фруктов, сколько
я просил, в кулек и взял монету с сияющим лицом. Это сияние по-
казалось мне подозрительным. Я пересчитал фрукты: их оказалось не
четырнадцать, а лишь одиннадцать. Я сразу сказал об этом продавцу,
не упрекая его. Он засмеялся и отдал мне три недостающих. Никаких
следов стыда или смущения. Не удалось, мелкая добыча ушла. Ничего:
в следующий раз получится!
Но эта история еще не закончена. Я прошел дальше по переулку
к лавке, где сидел бородатый человек с тяжелым носом. Он походил
на людей, изображенных на двух верхних снимках на вкладыше 1.
Он предложил такой же товар, и я купил и у него. Здесь тоже пришлось
поторговаться, но это была не легкая игра, а нудный спор. Он пытался
доказать мне, что требуемая им цена «справедливая». Наконец, мы
сговорились на той же цене, что и в первом случае. Я получил кулек,
а торговец сразу же схватил священную книгу, которая лежала рядом,
и отвел взгляд. Я пересчитал фрукты: опять недоставало трех. Я сказал
об этом торговцу, не упрекая его. Он сначала сделал вид, будто не
слышит, а потом стал доказывать, что дал мне правильное количество,
и становился все более грубым, отстаивая свою правоту. Я спокойно
выслушал его, а потом взял три недостающих фрукта с его стола и
стал напряженно ждать, что последует дальше.
Торговец вскочил, воздел руки, воскликнул: «Грабят! Грабят!» и
снова схватился обеими руками за свою священную книгу. Я сомневался,
верит ли он в самом деле в свои доказательства, и спокойно сказал:
«О, знаток Писания! Не трать на нас свою ученость. Ведь здесь не надо
349
Л. Ф. Клаусс
никакой другой науки кроме учения считать от одного до четырнадцати.
А это мы умеем». Тут все окружающие засмеялись, и я вместе с ними.
Торговец несколько раз открывал рот, но не смог сказать ни слова,
а только хрипел. Он стоял, откинув голову назад, так что его борода
торчала, и судорожно сжимал свою книгу, когда я уходил.
Вот сколько сильно различаются эти две восточные расы, сколь
принципиально различно и поведение в одном и том же случае. Один
действует совершенно спонтанно в этом городском переулке, где он
сегодня продает свой товар, а завтра его здесь не будет, он возьмет
и переберется в другое место, не по какой-нибудь разумной причи-
не, а просто так. Другой же привязан к одному месту: теснота ему
не мешает, он умеет использовать любой уголок. Сфера его жизни
многообразная, замысловатая и запутанная. Достаточно взглянуть на
два снимка на вкладыше 1 (вверху). Это человек - знаток Корана и
адвокат из одного палестинского города, араб переднеазиатской расы.
Мы встречаем во всем мире евреев с такими же лицами. Взгляд этих
глаз никогда не направлен на свою цель, а все время отводится. Такой
человек не может просто и естественно отнестись к какому-либо делу,
ему надо его запутать, тогда он в нем разберется.
Эти черты нельзя объяснять одной лишь городской жизнью, по-
скольку, во-первых, у других рас они в таких же внешних условиях не
развиваются, а во-вторых, они встречаются и вне городов у людей этой
расы, например, у арабских крестьян. Все обстоит наоборот: именно
по той причине, что в психическом складе этой расы превалируют вы-
шеописанные черты, она пригодна для определенных форм городской
жизни, пригодна свойственным только ей способом: она пригодна к
существованию в условиях гетто. Она легко отчуждается от простой,
естественной жизни, потому что суть её - не простая, и ко всему
живому она испытывает постоянную неприязнь, что ясно показывает
снимок на вкладыше 8. На нем изображен бухарский еврей; у него
преобладают переднеазиатские черты, хотя заметны примеси и других
рас. Этот человек занимается вроде бы несложным делом: он мясник.
Но в рамках переднеазиатской жизни из простого и грубого ремесла
можно сделать хитроумную науку. Лицо, которое мы видим на этих
двух снимках, кажется лицом ученого, а не ремесленника. Еврейский
резник (сиохет) это не просто мясник, а один из самых ученых людей
еврейской общины: он изучил бесчисленные и крайне сложные цер-
ковные предписания, по которым животных нельзя убивать — их надо
довести до смерти.
Везде, где влияние переднеазиатской жизни становится преобла-
дающим в обществе, все профессии, даже самые простые, проявляют
350
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
тенденцию к усложнению, так что даже «простой человек» начинает
казаться «знающим». Даже грузчик тщится выглядеть «ученым» в этом
смысле. «Ты большой ученый», — сказал одни высокообразованный еврей
старому еврею из Алеппо (см. последний снимок на вкладыше 9), и тот,
очень довольный, затряс бородой - высшей похвалы он не знает. Идеал
воинственных рас — герой (дуль то солдат, тореро или спортсмен), идеал
этой расы - ученый. Когда люди других рас хватаются за оружие, эти
хватаются за «Книгу» или за право, засвидетельствованное в книгах.
Это относится не только к евреям из гетто, но и к мусульманам и
сектантам арабских городов, если они переднеазиатской расы (слово
«гетто» не означает здесь явление одной лишь еврейской жизни; общины
типа гетто образуются и в арабских городах, притом без какого-либо
внешнего принуждения).
«Книга» находится в центре всей переднеазиатской жизни, и эта
Книга претендует на установление своих законов для всех людей на все
времена. Только в рамках этих обязательных правил может развиваться
жизнь, и эти ограничения называются здесь «одухотворением». Духовное
творчество возможно здесь только как толкование, ибо Книга опреде-
ляет границы и содержит в себе всю духовность. Духовное развитие,
как мы его понимаем, в смысле этого духа - нелепость; дух надо не
развивать, а усложнять, делать его все более враждебным жизни, так
как «дух» этого типа — противник «плоти».
Из этого разлада между духом и плотью возникает типовой закон
этой расы: она живет этим разладом и все больше вживается в него.
Хотя расовый путь влечет ее в сторону духа и спасения от плоти путем
«одухотворения», суть ее переживаний такова, что спасение кажется
на самом деле недостижимым, потому что дух и плоть противятся
их разделению. Человек «греховен», потому что он облечен в плоть,
он «греховен» из-за этого разлада. Сознание этого первородного гре-
ха — переднеазиатское чувство. «Человек», как его понимает эта раса,
должен идти по пути спасения от греха, но это спасение лежит где-то
в бесконечности. Каждый резкий разрыв болезненно воспринимается
этой жизнью: она должна продолжаться, ибо там, где конец, нет больше
одухотворения, нет пути к спасению «Лучше живому псу, чем мертвому
льву» (Притчи Соломоновы, 9, 4).
Переднеазиатский человек, нуждающийся в спасении, не имеет
почти ни одной общей черты с пустынным человеком Откровения,
прасемитом, но народы, говорящие на семитских языках, восприняли
на протяжении своей истории так много переднеазиатской крови, что
сегодня из семитского мира трудней выделить черты человека, нуж-
дающегося в спасении, чем из германского мира — черты фальского
351
Л. Ф. Клаусс
«упорного человека». Там, где среди семитов преобладает пустынная
раса, они остаются вне истории, подобно кочевым племенам аравийских
степей; тот, кто живет одним мигом, всегда остается в одной точке.
Когда семитскую жизнь захватывает историческое брожение, импульсы
исходят из городов, оттуда, где в семитскую жизнь проникает перед-
неазиатская кровь. На вкладышах 2, 3, 4, 5 и 9 (верхний снимок) мы
видим пустынные и переднеазиатские черты настолько перемешанными
на одном лице, что вряд ли можно указать, в каких чертах больше
проявляется один типовой закон, а в каких другой. Даже самый тонкий
знаток стиля не сможет разделить эти черты. Если мы хотим, чтобы
слово «семитский» сохраняло смысл и в области расологии, совпадаю-
щий с тем значением, в каком это слово используется в исторических
науках - в истории культуры, языкознании и этнографии — мы должны
четко отделить смысл этого слова от того смысла, который мы при-
давали в данной работе слову «прасемитский». Прасемитским можно
считать только стиль и образ жизни пустынной расы, а семитским
- то, что возникает, когда пустынная кровь в результате смешения с
переднеазиатской кровью приходит в историческое брожение. Прасе-
митское должно быть во всем, что может называться семитским, оно
должно быть основой, с исчезновением которой становится невозможной
семитская жизнь, семитская культура, подобно тому, как невозможна
германская культура, если исчезает нордическая основа. Но ни из
одного из творений семитской культуры, которые с Востока влияли и
продолжают влиять до сих пор на наше историческое развитие — взять
хотя бы историю религиозной жизни Запада — невозможно вычеркнуть
черты переднеазиатского человека, нуждающегося в спасении. Мы
смотрим в глаза нашей собственной судьбе и боремся с ней, когда нам
удаётся познать семитскую суть.
352
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
1. Сверху: арабский учёный права из Иерусалима.
Внизу: арабская городская женщина. Под чадрой её внешность
отражает нападение.
353
Л. Ф. Клаусс
2. Еврей поёт и играет на рабабе.
354
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
3. Сверху: еврей на пути к Иордану.
Снизу: другой несправившийся.
355
Л. Ф. Клаусс
4. Итрейя в паланкине на горбу верблюда ласкает своего
ребёнка. Палкой она управляет вепрблюдом.
356
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
5. Безнадёжная: Итрейя, старая супруга султана.
357
Л. Ф. Клаусс
6.	Лица пустынной расы с отличительным выражение
переменчивости. Вверху: бедуин. Внизу: еврейская д
Иерусалима.
358
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
7.	Вверху: Шейх Халид. Глаза загораются.
Пустынное выражение лица Внизу: бедуинский поэт
и йеменская еврейская девушка.
359
Л. Ф. Клаусс
8.	Еврей из Бухары с существенными чертами лица
переднеазиатской расы. Мясник (резник). Ремесло
основывается здесь на хитроумном знании.
360
Семиты пустыни в своей среде. Сопереживания расолога
9.	Вверху: арабский деревенский житель (Феллах)
с переднеазиатскими и пустынными чертами.
Внизу: еврей из Алеппо, в основном переднеазиатские черты.
Кто-то говорит ему: ты - большой учёный.
361
Л. Ф. Клаусс
Арабы.
1943
Изд. Люкен унд Люкен, Берлин. Серия «Обхождение
с другими народами»
Письма моему сыну
Первое лицо, которое покажут тебе арабы, это не их подлинное,
не их настоящее лицо, а — как бы это назвать? — их западное лицо,
странно застывший облик: их маска для европейцев. Это выдвинутая
вперед частичка переднего плана, за которым не скрывается ничего
такого, что мы склонны предполагать.
Но сначала о другом. Я написал слово «арабы» и задумался: А что
ты под этим понимаешь? Кто они, собственно, такие: арабы? Если по-
нимать это слово строго в арабском смысле, то имеются в виду степные
кочевники, которые сегодня, как и тысячи лет назад, гоняют свои стада
со сменой времен года с одного пастбища на другое: бедуины. Только
их называют «арабами», а горожане и крестьяне это «аулад араб», от-
прыски кочевников. В этих словах заключена вся история арабского
народа, если он есть на самом деле, арабский «народ». Вся арабская
жизнь вышла некогда из кочевого состояния и только в нем она оста-
ется чисто арабской. Слово «состояние», правда, чуждо арабам, потому
что для них нет ничего постоянного, а только вечное круговращение и
изменение. И только в этой постоянной смене бедуин остается самим
собой уже тысячи лет. Он презирает другие сословия, они для него не
соплеменники, а военная добыча.
Бедуины и сегодня презирают крестьян; они хотели бы презирать
и горожан, но уже не могут, поскольку теперь даже их кочевая жизнь
зависит от города. Так бедуину сегодня не обойтись без автомобиля,
он умеет его водить, но не разбирается в моторе и в случае аварии об-
ращается за помощью к горожанину. Когда бедуин приезжает в город
или общается с горожанами, он выставляет напоказ свое привычное
городское лицо, которое выражает высокомерную неприступность.
За этим часто кроется досада от того, что здесь его вид грозного воина
не производит никакого впечатления.
Араб-горожанин оказывается перед западным человеком в таком
же положении, как бедуин перед горожанином. Правда, это относится
362
Арабы.
только к молодым горожанам, подверженным западным влияниям.
Старики по-прежнему глубоко погружены в Ислам: он определяет
их суть и держит их в своих руках. Городская молодежь хотела бы
избавиться от устаревшего и набрасывается на «новое», но это новое
создано не ими на свой лад, а нами. Отсюда такое болезненное явление
арабской жизни как «эфенди».
Это слово турецкого происхождения и означает «господин» в
смысле образованного горожанина. Турки были первыми восточными
людьми, которые начали подражать Западу еще до реформ Кемаля.
Он них заразились города Сирии и Египта. Не удивляйся, если ты
увидишь людей, одетых снизу по-восточному, а сверху — по-европейски.
Такая смесь культур характерна сегодня для всего Востока. Никогда не
говори с арабами о таких вещах: они тебя не поймут и только обидятся.
Никогда не развивай перед арабами «глубоких», типично немецких
мыслей, например, собственных мнений об Исламе и ни в коем случае
не толкуй Коран по-своему. Ты вскоре увидишь: арабы не «глубоки»,
и это не порицание, скорее наоборот. Скажем лучше так: арабы могут
себе позволить не быть «глубокими» в немецком или древнеиндийском
смысле, и их священная книга Коран — чисто арабское творение - со-
держит много ценного, но в ней нет глубокого смысла. А правильно
понять ее ценность может лишь тот, кто читает Коран на языке
Пророка. Важнейшее и самое совершенное создание арабского духа
это арабский язык. Он всё: и путь, и врата, и мир. Другие народы ты
можешь понять по их произведениям искусства, идеям, государствен-
ным формам - арабов ты сможешь понять только через их язык. Он
летуч, как ароматное масло, с нашей точки зрения - «нематериален»,
как бы не имеет внутреннего ядра. Его нельзя потрогать руками, все в
нем вертится и улетучивается. Если ты не будешь ежедневно вертеться
в нем, он быстро испарится из твоей памяти. Арабы говорят: Только
Пророк владел им.
Не развивай на этом языке никаких неарабских мыслей. Ты можешь
вносить новые идеи только если ты пророк. Все, что ты говоришь,
должно быть уже многократно сказано. На многие вопросы есть лишь
один ответ, на многие — несколько, так что можно выбирать. Разговор
на арабском языке идет, как ходят арабские женщины, — покачивая
бедрами. Удовольствие доставляет сама речь.
Никогда не развивай «своих» мыслей: пусть люди услышат от
тебя то, что они хотят услышать и чего ждут. Тебя не будут, как в
Европе, поносить за твои мысли, а просто сочтут невоспитанным хамом.
Мыслить по-новому бестактно. Это может позволить себе только по-
сланник божий, а тебя никто за такового не примет. В вопросах веры
363
Л. Ф. Клаусс
всегда оставайся только учеником. Нет веры, кроме Ислама, ибо слово
«ислам» означает «беспрекословное повиновение», а иное поведение
перед Богом, с арабской точки зрения, невозможно. Ислам — чисто
арабское творение, хотя он и вышел далеко за пределы арабского мира.
Даже «современные» арабы, которые охотно говорят об Исламе язы-
ком просвещенных людей, не любят, когда европейцы касаются этих
вещей. Они воспринимают это как кощунство. Бог говорил с арабами
по-арабски — что вы в этом понимаете?!
Никогда не допуская «деловой критики» вещей арабского про-
исхождения. Находи все великолепным. Если что-нибудь окажется
негодным, пусть над этим сначала посмеются сами арабы, а потом
смейся ты. Твой смех должен быть естественным и, главное, уместным.
Никогда не смейся над арабом, особенно высокопоставленным: этого
тебе никогда не простят. Настоящий немец внутренне осознает свою
ценность, и это его убеждение нельзя потрясти извне. Иначе обстоит
дело с типичными арабами, особенно «эфенди». Им нужны постоянные
подтверждения их значимости. Тебе будут ежедневно говорить: Ара-
бы — народ древней и великой культуры. Ты ответишь, что никогда
в этом не сомневался, но тебе скажут это во второй и в третий раз,
а потом покажут как доказательство альбом с фотографиями построек
явно западного типа. Отнесись к этому как к болезни, которая еще не
достигла своего кризиса. Я уверен, что и Восток создаст нечто само-
бытное и прекрасное, но всему свое время. Для начала народы Востока
должны стать не только политически свободными, но и освободиться
от ложных западных толкований их духовного бытия.
Ты пишешь мне, что «слушал» в немецких университетах лекции
по арабскому языку. Я тоже через это прошел: изучил грамматическую
структуру этого языка, его внутреннюю форму, конструкцию слов.
Но когда я стал ездить по арабским странам и пытался говорить, ни
один араб меня не понимал.
Мало слушать лекции. Надо научиться не только говорить на
арабском языке, но и петь. Коран не читают - его распевают. Коран
по-прежнему пронизывает всю арабскую жизнь, несмотря на западную
заразу. Пять раз в день звучит с минаретов призыв к молитве и его тоже
произносят нараспев. Это ритм иного мира, его нельзя воспринимать
враждебно, иначе этот мир не понять.
Возьми себе в учителя поэта, для которого его родной язык это
его жизнь. Он будет злиться, если ты хоть немного сфальшивишь при
произнесении одного из звуков, которых нет в европейских языках.
Он должен быть фанатиком своего языка, иначе он ни на что не годен.
Не удивляйся, если твой учитель никогда не будет приходить в то время,
364
Арабы.
когда ты его ожидаешь. Он не был бы восточным человеком, если бы был
пунктуальным в нашем смысле слова. Твое время — «объективное», часы
показывают его в цифрах. Его часы идут иначе. Он тоже может носить
наручные часы, как и мы, но для него это только импортная игрушка.
Его день подчиняется внутреннему ритму, не имеющему к ним отношения.
Что мешает мне назвать арабов народом? Если называть народом
совокупность людей, говорящих на одном языке, тогда они — народ.
Но в этом случае ты можешь с таким же правом назвать немцем не-
гра, который вырос с Германии и говорит только по-немецки. Французы
пошли по этому пути: для них негр может быть французом. Куда привел
их этот путь, известно. Нас, немцев, наша история научила тому, что
единство народа и взаимопонимание между его членами возможны лишь
тогда, когда смешанные в нем расы не слишком далеко отстоят друг от
друга и если одна из этих рас придает целому историческое направление
и форму. Для нас это означает, что руководящую роль в нашей истории
может играть лишь тот, в ком преобладает нордическая кровь.
В этом смысле совокупность людей, для которых сегодня арабский
язык — родной, нельзя назвать «народом». И население Аравийского
полуострова в этом смысле - не народ. Расовую картину здесь ис-
портил ввоз черных рабов. Арабы — мусульмане не стыдятся заводить
потомство от рабынь любой расы. Черные девушки из племени галла
ценятся здесь особенно высоко, намного выше арабских. Дети от по-
добных связей - свободные люди. Рабы на Востоке — не то, что мы
под этим понимаем; там раб мог занимать высшие посты в войске и го-
сударстве, оставаясь рабом. И сегодня есть чернокожие арабские эмиры.
Ислам не только не препятствует, но наоборот, способствует расо-
вому смешению, так как он провозглашает равенство всех верующих.
Да, он объединил арабские племена, которые до того вели бессмыс-
ленные войны друг с другом, и дал им ударную силу для завоеваний.
Но завоеваны были области, населенные другими народами, которые
могли стать арабами по языку, но не по крови. Сирийцы, египтяне, ту-
нисцы, марокканцы — все они говорят сегодня по-арабски и мы смотрим
на них как на «арабов». Но в соответствии с нашим строгим понятием
народа, они им не являются, во всяком случае, пока. Они могут им
стать, ибо в их руководящих слоях есть сильная примесь арабской
крови. Но они должны сначала составить себе четкое представление
о том, каким должен быть арабский человек. Такую же роль, как у
нас — нордическая кровь, в арабском человеке играет прасемитская (это
не следует путать с тем, что отталкивает нас в евреях и что многие
неправильно называют «семитским»). Это кровь расы, стиль которой
лучше всего проявляется в кочевой жизни; чище всего она у бедуинов
365
Л. Ф. Клаусс
пустынь Аравийского полуострова. Эти воинственные племена состав-
ляли ядро того войска, которое силой распространило власть арабов и
разнесло повсюду их кровь. Физические и духовные черты этой расы
должны стать идеалом, ориентируясь на который можно воспитать из
арабоязычных «народов» настоящий арабский народ. Но, возможно, эта
идея чужда арабскому мышлению.
Прасемитская раса (в немецкой расологии она называется пустынной
или ориентальной) имеет светлую кожу, черные волосы, длинный череп
и узкое лицо, это стройные и грациозные люди. Ближе всего эта раса
к средиземноморской. Мы воспринимаем ее и созданные ею образы как
«красивые», иначе у нас не были бы столь популярными сказки «Тысячи
и одной ночи» именно в арабской редакции (хотя по происхождению они
персидские). Совершенно чуждо и все же таинственным образом при-
влекательно для людей Севера все, что выходит из рук этой расы, как ее
духовное выражение. То, что нас отталкивает — не арабское. Но арабская
жизнь и культура пронизаны чертами неарабского происхождения.
Каждый раз, когда мысли перестают быть легкими, а становятся
изощренными, педантичными, мудрёными, «моральными» и утяжеленны-
ми, мы выходим из круга арабской жизни. Настоящий араб пустынной
расы всегда готов схватить то, что ему подвернется. Высшая форма его
мышления исключает мышление как труд: его заменяет божественное
Откровение. Подобно тому, как воину-кочевнику достается его добыча,
пророку досталась божественная мысль. Человек — ничто, один Бог —
всё; Бог создал человека, чтобы сделать его своим рабом. Это прасе-
митская форма веры, это «ислам»: беспрекословное повиновение Богу.
В этом виде Ислам — чисто арабское творение. Когда же появляются
монашески-аскетические черты, умерщвление плоти, самоистязание,
тогда разрывается магический шелковый покров, за которым скрыта
вся подлинно арабская жизнь.
Это действительно так: завеса — необъемлемая часть всей арабской
жизни. Больше всего он бросается в глаза в виде женской чадры. Откуда
взялся этот обычай, что он первоначально обозначал? В ученых книгах
об этом много написано, но для того, кто живет в одной из арабских
стран, не имеет значения, что в них написано. Он задается вопросом:
Что переживает арабская женщина, вынужденная носить чадру? И как
относится к этому арабский мужчина? Дело в том, что он и сам носит
чадру, хотя и не в буквальном смысле слова.
Страх перед дурным глазом можно встретить и там, где чадру не
носят. В этом страхе нет ничего специфически арабского. Сравнение с
вуалями монахинь уводит нас в область аскетизма, явно не арабскую
В подлинно арабском стиле пустынного человека Откровения чадра
366
Арабы.
воспринимается иначе. Закутывание необходимо в мире человеческого
типа, для которого Откровение — самая внешняя ценность переживания
и одновременно — высшая форма добычи.
Скажу ясней. Если к нам приходит что-то «извне», т.е. из мира, то
мы первым делом перед ним останавливаемся. И мы ожидаем от вещей
внешнего мира, что они остановятся, чтобы мы могли их исследовать
и сказать, что же это такое. Остановившаяся вещь становится «пред-
метом». Так вокруг каждого человека нашего типа в ходе его развития
возникает мир, более или менее заполненный предметами. Это стояние и
противостояние — наш способ «овладения» миром. И мы думаем, будто
он единственный и других нет. Но это ребяческая вера. У каждой расы
свой, только ей присущий способ овладения своим миром. И при попытке
понять другую расу главное и самое трудное — найти этот способ.
Человек, который при кочевом образе жизни более всего способен
быть самим собой, не живет в мире стояния и противостояния. Он не
привязан ни к какому клочку земли. Он не защищается от нападения, а
уходит, а потом возвращается. Это относится не только к войне, но и ко
всем «внешним» непосредственным впечатлениям. Арабская жизнь уходит
от любого непосредственного доступа, ей нужно покрывало для защиты.
В арабской жизни чудеса все еще остаются реальностью, потому что
всё постоянно меняется. Это не «становление» (в фаустовско-германском
смысле), а постоянное изменение сути. Всё внезапно появляется и всегда
готово исчезнуть. Мир заполнен не предметами, а — у нас такого слова
нет, придется его придумать [Л.Ф. Клаусс заменяет немецкое слово «пред-
мет», Gegenstand, буквально «противостоящее», на «противоисчезающее»].
Теперь ты понимаешь конечный смысл «прикрас» и устойчивых
формулировок речи, короче, всего того, что для настолько «арабески».
Это способы закутывания души, необходимые для Откровения. И араб-
ская музыка движется за занавесками, она никогда не вырывается
из-за них в страстном порыве, как столь охотно делает итальянская.
И если кто-то распевает при тебе Коран таким образом, что внезапно
прорывается почти животная страсть, то это наверняка негр. Арабский
напев, разрывающий занавеску, перестает быть арабским.
Прикрываться завесой не значит прятаться, хотя завеса может
и скрывать. В разных арабских странах женщины закутываются по-
разному. Там, где покрывало превращает все тело женщины в бес-
форменный мешок, можно сказать, что оно его скрывает. Этот обычай
относится к тем неарабским чертам, которых много в арабской жизни.
В арабском понимании за покрывалом можно прятаться, но не скры-
ваться. Это может звучать хитроумно, но для арабов это простая, само
собой разумеющаяся вещь. Покрывало не только защищает тайну, оно
367
Л. Ф. Клаусс
сначала создает её. В тайне кроется то, что мы назвали бы истиной.
Но арабская истина отлична от германской или эллинской. Наш дух
сразу бросается во тьму, захватывает свой «предмет» и выносит его
на свет. То, что стоит при свете и сохраняет свою форму, истинно — в
нашем понимании. Арабскую истину находят иначе. Это похоже на
решение головоломки: оно возникает внезапно из хитросплетения линий,
которые как будто имеют свой смысл, но на самом деле все существуют
только ради этой истины, а она всегда может снова исчезнуть. Арабская
истина это игра с покрывалом. Ты не можешь ее схватить, а можешь
только заклясть ее правильно использованным волшебным словом.
Поэтому важно и в повседневной жизни знать магическую силу
«правильного слова. Когда ты приезжаешь туда как новичок и не
знаешь такта тамошней жизни, тебе будет трудно даже просто ходить
по улицам. Если ты остановишься, задумавшись, тебя вдруг окружит,
более того, начнет теснить толпа людей. Все они будут говорить тебе
что-то и чего-то хотеть от тебя. Ты можешь начать объяснять на своем
литературном арабском, что тебе ничего от них не нужно, то это только
осложнит дело. Главное не то, чего ты хочешь или не хочешь от них,
а то, чего они хотят от тебя. Одни протягивают к тебе руки и с ними
все ясно: они просят милостыню. Но гораздо важнее другие, которые
толпой окружили тебя: они хотят знать, как ты поступишь с нищими.
Ты держишь экзамен перед ними. Это зрители, но не безучастные: они
вмешиваются, подстрекают, притом обе стороны, роли между которыми
заранее распределены. Но никто не скажет тебе того, что ты должен
знать и что одно только может тебе помочь: волшебного слова. Если ты
скажешь волшебное слово, расхожую магическую формулу, — ты спасен,
и они исчезнут столь же внезапно, как и появились. Эту формулу ты
должен произнести, правильно выговаривая каждый звук и с правиль-
ными ударениями, без нажима, мимоходом и хладнокровно. И с толпой,
которая принимала тебя за чужака, произойдет маленькое чудо: все
будут очень довольны и даже нищие, больше, чем если бы ты кинул им
мелочь. Самая короткая формула гласит: «Аллах джатик!» (Бог подаст!).
На нищих, кстати, там смотря иначе, чем у нас. Для нас труд —
высшая жизненная ценность. Мы склонны презирать нищих. Для нас
работа это благословение, а безработица - проклятье. Когда европей-
ские журналисты посещают восточные страны, они часто пишут потом
очень умные статьи о безработице в той или иной стране. Но все это
на Востоке не имеет смысла. Труд там не является высшей ценностью,
ибо: Что может человек? Лучшее он всегда получает от Бога. Работать
хорошо и часто даже нужно, но лучше, если не нужно. Наша идея, будто
«труд облагораживает», кажется там смехотворной. Труд дает доход,
368
Арабы.
но не облагораживает. «Безработица», только без слишком больших
лишений, — состояние, к которому там стремится каждый.
Ты пишешь, что познакомился со студентом из Алеппо, который «в
психическом плане примерно таков, каким я описываю настоящего араба,
но внешне выглядит совсем иначе: он неуклюжий и тяжеловесный».
Что тебе сказать? Этому человеку не повезло. Чтобы в совершен-
стве выражать характерную для араба психическую подвижность, он
должен обладать пригодным для этого телом: легким, стройным, почти
невесомым. Если Аллах дал ему другое, значит, хотел посмотреть, что
он с ним будет делать. Тело предназначено для души: в нем она по-
является, через него выражает себя. Тело и душа образуют единство,
которое нарушается лишь в том случае, если физическая форма не
вполне соответствует типу души, живущей в этом теле, и не является
совершенным инструментом ее выражения. Как возникает такое не-
соответствие? Из-за расового смешения: повсюду в мире, не только в
арабских странах. Поэтому мы так стремимся к расовой чистоте.
Однако абсолютное несоответствие психического и физического
типа невозможно: такой человек вообще не мог бы выражать «себя» и
должен был бы выпрыгнуть из собственной шкуры, чтобы стать самим
собой. Присмотрись к твоему студенту из Алеппо: наверняка у него
есть и тонкие черты лица или рук.
Возвращаюсь к вопросу о чадре. Обеспечение расовой чистоты
совершенно невозможно там, где жених не должен видеть невесту до
свадьбы. Он в самом буквальном смысле слова покупает кота (точнее
кошку) в мешке. Мы хорошо понимаем, почему восточная молодежь
видит в чадре символ отсталости и в ряде стран ее ношение отменено.
Но когда вместе с внешним покрывалом падает и внутреннее, эти люди
превращаются не в европейцев, а в левантинцев. Это означает потерю
всякой самобытности, отказ от собственных творческих сил. Надеюсь,
что это рабское подражание Европе — лишь переходный период.
Трудность здесь связана с сущностью пустынной расы. Мы при-
выкли представлять себе процесс таким образом: Аравия усваивает
западное образование и развивается до такого уровня, когда она в нем
больше не нуждается. Тогда она снова обретает себя и свою собствен-
ную творческую силу. Короче говоря: Аравия «созревает» в борьбе с
западными образцами.
Это германский образ мыслей. Никогда не говори там подобных
вещей, чтобы не нажить врагов. Аравия не «созревает». Человек пустыни
всегда таков, каков он есть, он живет в данный момент, у него нет ни
прошлого, ни будущего. Это не означает, что у него нет памяти и он
не может приобретать опыт - он это делает не хуже нашего. Но он
369
Л. Ф. Клаусс
использует это иначе, чем мы. Когда нордический человек страдает
или испытывает страсть, он может противопоставить этому свою вну-
треннюю силу и сделать вид, будто ничего этого с ним не происходит.
Он может как бы дистанцироваться от самого себя и своих пережи-
ваний. Не то, чтобы каждый нордический человек всегда так себя вёл
(упаси Бог!); у многих для этого слишком мало сил или они временно
ослаблены. Но в расе как таковой подобная возможность заключена.
Все это к арабам не относится. Араб воспринял бы подобное по-
ведение как богопротивное, если бы вообще его понял. Он не идет
против самого себя и не дистанцируется от себя. Страсть захватывает
его целиком и прорывается, как огонь, через все пласты его души: в
нем не остается ничего, кроме страсти. Она изнуряет его, если ее сразу
же не утихомирить. О них обо всех можно сказать, что они «полюбив,
умирают». Есть лишь одна, притом внешняя преграда — запрет боже-
ственного Откровения: «Ты не должен». Поэтому вся жизнь верующего
мусульманина пронизана запретами: они защищают и сдерживают ее
снаружи как корсет. Если снять этот корсет, арабская жизнь утратит
свою форму, лопнет по швам, улетучится или заглохнет. Похоже, в
этом состоянии она находилась в то время, когда явился Пророк и
придал ей исламскую форму. Арабы называют это время «джахилия» —
эпоха невежества, когда Коран еще не был известен. Ты должен много
заниматься этой книгой и выучить отдельные части наизусть. Если
бы ты мог выучить все, ты мог бы претендовать на почетный титул
«Аль-Хафиз» - «Хранитель» Но ты должен обязательно научиться
правильно распевать как минимум 1-ю суру «Аль-Фатха». Толкование
Корана - не твое дело. Арабы не менее послушны начальству, чем
немцы, но начальство, которое требует от них повиновения, должно
иметь право ссылаться на Аллаха. Для немцев конечная инстанция —
начальство, для араба — цитата из Корана. Отсюда большое влияние
экспертов (муфтиев). Право в исламском смысле — всегда божественное
право, Коран это и кодекс законов. Самый эффективный лозунг против
евреев дал арабскому миру Великий муфтий Иерусалима, когда он в
1929 году так истолковал слова 1-й суры: «Веди нас прямым путем,
путем тех, кто уверен в Твоей Милости, а не путем тех, на кого ты
обращаешь Твой Гнев, и не путем заблуждающихся»: те, кто прогневил
Бога, это евреи, а те, кто только заблуждается, но еще не совсем по-
терян - это христиане.
Иногда кажется, будто бедуины не относятся к Исламу столь се-
рьезно, как горожане и крестьяне, но это только кажется. Да, бедуины
не ханжи, они чувствуют себя свободными людьми, они не мелочны и
непокорны. Ислам для них — нечто само собой разумеющееся и им не
370
Арабы.
нужно это постоянно подчеркивать. Им не надо молиться в определен-
ное время: от этого освобождены те, кто в пути, а кочевники всегда в
пути. Когда бедуины высмеивают в разговорах религиозную практику,
слушай, но не участвуй. Ты не можешь позволить себе того, что может
позволить себе тот, кто рожден в лоне Ислама.
... Суть чуждых нам по сути человеческих типов мы можем описать
на нашем языке только с помощью сравнений, так как в наших словах
отражена наша суть и они не вполне пригодны дл этой цели... В странах
арабского Востока диалекты различаются не столь в зависимости от
местности, сколько по группам населения; диалекты горожан ближе
друг к другу, чем диалекты крестьян той же местности, а диалекты
бедуинов отличаются и от тех, и от других. Последние лучше всего
сохранили древнеарабский характер.
Арабская жизнь все время вертится по кругу. Ты встречался в
Германии с арабскими студентами и должен был заметить, что у каждого
из них есть своя любимая идея, к которой он постоянно возвращается.
Такое наблюдается и у нас, немцев, но в иной форме. Ты можешь пять,
десять раз сказать арабу, что он совершенно прав, — ничего не помо-
жет, он непременно снова вернется к той же мысли. Это может стать
невыносимым и вызывает неблагожелательное отношение к арабам.
Я советую тебе: запасись терпением. Арабы утомляют. Но есть
в арабской жизни одна черта, которая это компенсирует. Это умение
создавать эффект своего отсутствия.
Что это означает с точки зрения пустынной расы, трудно описать
нашими словами. В первом же порту арабской страны ты увидишь
как бы застывшие фигуры. Что выражают эти большие темные глаза
с их странным блеском? Что с этими людьми? Отдыхают они, спят
или размышляют? Погружены ли они в себя? Живые ли они вообще?
Да, они живые, но как бы исключили себя из жизни. Слова «меч-
тать», «размышлять» в данном случае не подходят, они выражают
хоть какую-то деятельность. Отдых? Да, но не в нашем смысле: у нас
отдых это собирание сил для новой работы. Здесь не то. Если хочешь
сравнение, это жар, тлеющий под золой, который порыв ветра может
раздуть в пламя. Но это лишь сравнение.
Способность этих людей создавать эффект своего отсутствия делает
общение с ними успокаивающим; разрывается круг, в котором вращается
их жизнь, от чего рябит в глазах.
Хочу тебе сказать: арабы вообще-то люди очень честные, хотя и на
свой манер. Бедуин грабит, но он делает это честно, по древним, обще-
известным правилам, которые в его мире расцениваются как рыцарские.
Он грабит и горд этим: угон верблюдов по военному обычаю для него
371
Л. Ф. Клаусс
— самая благородная форма увеличения собственности. Но он не крадет.
Воровство в его мире — самое позорное преступление, и ворам отрубают
руки. В Европе мелкие люди часто трусливо крадут хорошую репутацию
у своих неудобных современников - здесь такое неизвестно. Признаюсь:
меня иногда тянет в этот мир, чтобы отдохнуть от надоевшей Европы.
Если ты хочешь понять жизнь других, остается лишь одно: жить
среди них. Не думай, что тебе будет легче жить среди арабов, если люди
будут тебя любить. Их любовь тоже утомляет. Начинается с утренних
посетителей после первой молитвы. Ими движет не любопытство, а
подлинная симпатия: ты им нравишься, вот они и приходят. О том,
что их визит может тебе помешать, они не думают. К тебе приходят,
даже если ты болен, и чем сильнее ты болен, тем чаще. Для араба это
означает соблюдение приличий. О том, что его визит может слишком
утомить больного и повредить ему, он и не думает. Он не может
представить себе, что самым сильным выражением любви может быть
отказ от близости с тем, кого любишь; арабская любовь почти всегда
беспощадна. Мужья доводят своих жен до могилы, — понятное дело,
от любви. Любовь нордического стиля, страстное устремление к да-
лекому, которое моет найти свое выражение в творчестве, — не для
людей пустыни; они живут одним мигом и исполнение желаний должно
быть немедленным. Отсрочка воспринимается арабом как страдание, он
буквально делается больным. Образ совершенно запахнувшего тайно
влюбленного — постоянный мотив арабской поэзии.
В течение арабской жизни нет ничего, линия чего не была бы уже
определена и заранее обозначена. Араб не рожден для того, чтобы
осознать свою собственную сущность: речь идет не о самостоятельном
сознании, а о том, что определяется извне. То, что делают все, это
«аде» (обычай), а то, что не «аде», называется «эб». Можешь перевести
это слово как «позор», но оно означает вообще нечто необычное. За это
могут побить камнями.
Однажды я ехал, одетый как бедуин, на верблюде с юга через Виф-
леем. Там не знают больших бедуинских племен, а только бедное племя
таамире, которое ездит на мулах. Из-за моей одежды группа мальчишек
приняла меня за человека из этого племени. И что ты думаешь? То, что
я ехал на верблюде, привело их в ярость: Таамри не верблюде! Невоз-
можно — какой позор! Потом полетели камни, и не маленькие, так что
мне пришлось достать пистолет и выстрелить в воздух. Представляешь?
Мальчишки хотели закидать таамри камнями, потому что таамри должен
ездить на муле. Если он поступает иначе, это «эб».
Но в этом разница между арабами и нами невелика, может быть,
она лишь в камнях.
372
Психоантропология и мимический метод
Психоантропология и мимический метод
«Мимический метод» как название разработанного мною лет назад
метода изучения расовой психологии (психоантропологии) в последнее
время часто толкуется неверно. Слово «мимический» односторонне от-
носится к мимике, под чем понимается выражение лица. А поскольку
в ряде моих книг много иллюстраций, показывающих типичные для
определенных рас способы выражения своих чувств, каждому, кто
только перелистывал мои книги, но не читал их, кажется, будто ми-
мический метод это нечто вроде искусства толковать выражение лица.
К тому же я сам после 1928 года называл эти серии иллюстраций
«мимическими сериями».
Но мимический метод - более старый, и слово «мимический» от-
носится не к мимике, а к мимам. Имеется в виду метод, при котором
не используются механические инструменты, а исследователь делает
самого себя инструментом своих исследований: это можно сравнить с
искусством мима... Но и здесь есть опасность неправильного понимания:
Я не хочу сказать, что мимический метод это то же самое, что искусство
актёра. Научный метод и искусство — разные вещи. Две вещи, которые
можно сравнивать, не становятся от этого одинаковыми. Итак, смысл
слова «мимический»: мы используем в целях научного исследования ме-
тод, которому в художественной области соответствует искусство мима.
После того, как я сам испробовал этот метод на практике в разных
регионах (в Норвегии, в средиземноморских странах, на Балканах) и
перестал сомневаться в его возможности и плодотворности, я впервые
высказался в его пользу в 1925 году, в первом издании моей книги
«Раса и душа».
Я предъявил тогда к психоантропологам такое требование, чтобы
они сами могли сыграть, как актер — свою роль, любой психический
тип, который они хотят изучить. Только тогда для нас станет понятной
чужая жизнь со всеми ее глубинными взаимосвязями. Наблюдения и
констатация фактов никогда не заменят этот «взгляд изнутри».
Эти слова, написанные в 1925 году, соответствуют и сегодня моим
убеждениям, чего нельзя сказать обо всей книге. Я признаю, что из-
за юношеской нетерпеливости не всегда попадал в цель, что многое,
казавшееся мне достоверным результатом, мои собственные дальнейшие
исследования не подтвердили. Поэтому я написал эту книгу в 1928
году почти что заново (по просьбе издателя я дал ей и новое название
«О душе и облике рас и народов», но в 3-м издании вернулся к перво-
373
Л. Ф. Клаусс
начальному названию) и вставил особую главу о мимическом методе.
Но эта глава не исчерпывает все возможности мимического метода;
в ней мало сказано о человеческой обусловленности этого метода и его
пределах. Это было написано до решающей проверки нашего метода, до
периода моей жизни среди бедуинов на севере Аравийского полуострова
в 1930-31 годах. Если я, несмотря на это, при дальнейшей переработке
книги вплоть до последнего издания 1936 года оставлял эту главу
почти неизменной, то причина заключалась в требованиях того времени,
которые не позволяли уделять много внимания методике. Я должен был
довольствоваться тем, что сам убедился в пригодности этого метода,
и пусть ученые, не выходящие из своих затхлых кабинетов, думают
о нем, что угодно. Исторически важной казалась мне другая задача:
получить с помощью этого метода ощутимые результаты, которые
пошли бы на пользу народу, на разговоры о методе не было времени.
Ситуация и сегодня не особо изменилась. Но теперь я больше не
один, и мне приходится отвечать на вопросы. Один из вопросов, кото-
рые часто задают, это вопрос о возможностях проверки мимического
метода и его результатов иными методами.
Я попытаюсь сначала описать сущность и применение мимического
метода. Я буду при этом придерживаться общепризнанных методов
современных психологических исследований. Во всех известных мне
психологических институтах и лабораториях поведение разных людей
изучается в одинаковых условиях, регистрируется с помощью приборов,
по возможности — с записью изображения и звука. «Одинаковые усло-
вия» создаются искусственно, с помощью той же аппаратуры. Например,
подопытный получает электрический удар, а фотоаппарат фиксирует его
мину при этом ударе. Ценность подобных методов оспаривается редко,
так как при них используются «точно» работающие машины, которым
наши современники доверяют больше, чем самим себе. Я тоже не буду
оспаривать, что этот метод в определенных областях даёт важные и
полезные результаты.
Позволительно задать вопрос: Можем ли мы этим способом — при
всей его «точности» — получить действительно сравнимые расово-
психологические результаты? Каждый человек, а значит, и каждый
«подопытный», живет в своем особом мире, который он носит с собой
и из которого не может выйти. С этим внутренним миром, который
определяет его отношение ко всему внешнему, входит он и в опытную
лабораторию, где всё должно быть одинаковым для всех, где для всех
должны быть абсолютно одинаковые, измеримые условия, чтобы их
«реакция» на эти условия (вроде электрического удара) поддавалась
измерению и точному сравнению. Но здесь уже кроется источник
374
Психоантропология и мимический метод
ошибки, ибо ни для кого эта лаборатория не будет одинаковой, каждый
по-своему включит ее в свой мир. Для одного она будет чем-то почти
привычным, другой почувствует себя оторванным от своего мира и
брошенным в какой-то другой, враждебный и т.д. Одинаковым остается
лишь помещение, в котором никто не живет; каждый живет в своем,
особом пространстве. То же можно сказать и об искусственно созданных
«условиях»: каждый по-своему включит их в свой внутренний мир и
будет по-своему их переживать и осмысливать. Могут возразить, что
опыт выявит и эти различия, но, если он выявит именно их, то можно
обойтись и без этого опыта, так как внутренний мир человека уникален,
и незачем громоздить столько сложностей ради одного человека, если
никаких общих выводов нельзя будет сделать.
Мне, разумеется, не первому пришли в голову эти мысли, однако
новыми были те выводы, которые я сделал, исходя из них, 15 лет назад.
Суть их в следующем. Если речь идет об исследовании поведения, типич-
ного для племени, народа и расы, корни чего уходят в расовый способ
переживания, необходимо найти путь проникновения в чужую жизнь,
чтобы понять эту жизнь в ее взаимосвязи с ее собственным миром. Надо
не затаскивать подопытного человека в лабораторию, а изучать его в его
собственной среде обитания и оставаться в ней, пока она не станет при-
вычной и «естественной» и для исследователя. Нужно жить этой чужой
жизнью до тех пор, пока не удастся заметить постоянное повторение
определенных событий. Тогда может наступить день, когда станет ясным
закон, который придает этой чужой жизни единство формы. С этого дня
можно будет не записывать больше всякие подробности, ибо то, что мы
поняли, включает в себя все возможные подробности. А поняли мы жиз-
ненную роль другого человека и, если потребуется, сможем ее сыграть.
Мы наем закон его поведения и можем предвидеть его реакцию на любые
обстоятельства, ибо в жизненную роль человека входит и типичный набор
обстоятельств, в которые он неизбежно снова и снова попадает.
Лучше всего взять пример из того периода моей жизни, когда я
изучал бедуинов и, играя свою роль, все больше превращался из ис-
следователя в бедуина. А играл я эту роль два года. Я неделями жил
среди сравнительно безобидных племен на западном берегу Иордана,
не чистых кочевников: привыкал к языку, обычаям, языку, ландшафту,
питанию. Здесь я был только наблюдателем. Не раз мне предоставлялась
возможность наблюдать и настоящих бедуинов из Трансиордании. Одно-
временно я привыкал к жизни в шатрах, кочевал вместе с животными,
которые все время рядом, и с людьми, которые никогда не оставляют
тебя в покое. Но это еще не мимический метод, как разучивание роли
это еще не игра на сцене.
375
Л. Ф. Клаусс
Во-первых, надо самому психически подготовиться. Это во многом
напоминает переживания гражданского человека, когда он становится
солдатом... То же самое происходит с исследователем, которому при-
ходится надевать чуждую ему по стилю одежду, чтобы играть чуждую
ему по стилю роль. Первые два года, которые я провел, большей частью,
среди племен на западном берегу Иордана, я мог смотреть на себя,
как на рекрута (точнее кадета) бедуинства. Конечно, любое сравнение
хромает, и наше тоже, ибо роль бедуина, как мы уже сказали, чужда
нам по стилю, а роль солдата нет...
В роли бедуина многое может показаться привлекательным и как
будто привычным: верховая езда, соколиная охота, постоянное обще-
ние с животными, борьба и добыча, путешествия, связь с природой.
Но стиль верховой езды там иной, общаться с верблюдами и вшами
мы не привыкли... И «природа» там воспринимается совсем иначе, а
путешествие - не загородная прогулка уставших от сидения в пивных
горожан, а образ жизни.
Но для того, чтобы заметить все это, не нужен никакой особый
метод, однако заметить чужие отличия еще не значит открыть закон
чужого бытия. Каждый наблюдатель чувствует, что через все внешние
проявления проходит какая-то единая линия, но для него остаются
загадкой внутренняя сторона этих проявлений и направление этой
линии. И снова встает вопрос: Есть ли путь, ведущий к внутренней
стороне чужой жизни?
Ответ таков: Да, есть такой путь, и ведет он от внешних проявлений
чужой жизни к самой этой жизни. Многим известен искусственный
приём: тот, кто печален, а хочет казаться веселым, заставляет свое
лицо и все свое тело выражать радость: ходит пружинящим шагом.
Смеется, глаза его лучатся, и чем «естественней» он играет, тем больше
становится на самом деле веселым. Это связано с корреляцией между
выразительными движениями и подвижностью психики. Речь идет
о взаимной обусловленности (Филипп Лерш называет это полярной
взаимосвязью при сосуществовании), которая не имеет ничего общего
с причинными взаимосвязями. На это указывали и психологи иного
направления, возможно, не знакомые с нашим мимическим методом
(Г. Фрайер. «Теория объективного духа», 2-е изд. Лейпциг, 1928.
Ф. Лерш. «Лицо и душа». Мюнхен, 1932). Лерш подчеркивает, что
«невозможно совершать определенные движения, например, радостно
смеяться или упруго двигаться в определенном ритме, если человек
при этом печален». Лерш называет отношение между выразительными
движениями тела и теми движениями души, которые они выражают,
«отношением существования друг в друге и друг с другом. Опреде-
376
Психоантропология и мимический метод
ленные физические проявления, специфическое физическое состояние
выражают то, что мы рассматриваем как чисто душевное состояние
печали или страха».
Отсюда следует, что, если нам удаётся естественно играть внешние
выражения чужой жизни, значит, мы на пути к внутренней стороне
этой жизни. Мы подчеркиваем слово «естественно». Простой имитации
недостаточно. Можно начать с имитации, но на стадии механического
подражания данный метод не имеет никакой мимической ценности.
Только когда подражание становится естественным, оно начинает
быть внешне убедительным и оказывает также внутреннее воздействие.
Это знает любой актер, который играет типичные характеры и обще-
ственные типы. Сначала ему нужны образцы из повседневной жизни, а
потом он в них больше не нуждается: схема их поведения, которую он
досконально изучил, сразу же открывает ему внутреннюю сторону этого
поведения. Изображая франта, он будет чувствовать себя франтом. Он не
сможет изображать франта, чувствуя себя хамом. Внешние проявления
и внутренняя подоплека это две разные стороны одной и той же сути.
Одаренность исследователя, который таким образом «вживается» в
чужую ему по стилю жизнь, должна быть еще большей. Актер играет
свою роль один вечер, а потом он снова становится самим собой...
Исследователь не может себе этого позволить, но и злоупотребление
своей ролью может выйти ему боком (как это случилось несколько
лет спустя с полковником Т.Э. Лоуренсом). Он играет не типичные
характеры или общественные типы: он играет человека другой крови.
На это требуется, прежде всего, время. Может быть, кто-нибудь сумеет
сделать это быстрей, но мне понадобились годы. Начнем с одежды.
Ее нельзя носить как «костюм», прилегающий к телу, который соот-
ветствует стилю «человека действия». У того, кто попробует носить
арабскую одежду в привычном для себя стиле, она будет волочиться
по земле, когда он сядет на верблюда. Момент, когда будет достигнута
естественность, в данном случае легко заметить.
В еще большей степени это относится к одежде души: к языку, а
также к непривычным обычаям. Привычка требует времени, притом та-
кого, которое не измеряется часами. Пока исследователь будет мысленно
посматривать на часы, ворота Востока перед ним не откроются. У вос-
точного человека свое чувство времени, часы для него — лишь игрушка.
Исследователь, погружаясь в чужую жизнь, не может позволить
себе передышку. Более того: роль требует от него, чтобы он, пока он
играет, перестал быть исследователем. Исследовать в смысле западной
науки значит противопоставить себе предмет исследования. Но это зна-
чит вести себя по-нордически. Но совершенно невозможно играть роль
377
Л. Ф. Клаусс
ненордического человека, внутренне оставаясь нордическим, — полу-
чится лишь механическое подражание, не способствующее познанию.
На время игры свою внутреннюю суть надо отключить. Бе невозможно
отбросить, она останется, но в игре она не будет принимать участия.
Мимический метод требует дистанцирования от собственных законов.
На что, возможно, способен только нордический человек. От норди-
ческого человека, во всяком случае, требуется, чтобы он использовал
свои нордические силы для того, чтобы на время игры отменить свои
нордические законы... От этого зависит успех игры. Только когда игра
будет окончена, наступит время (снова в западном смысле слова),
когда можно будет снова стать исследователем и критически оценить
пережитое во время игры.
Встает оправданный вопрос: что в этих переживаниях расово обу-
словлено, а что обусловлено средой? Ответ был дан в другом месте, где
объяснен также расово-психологический смысл слов «стиль», «единство
стиля» и «совокупность черт» («Раса и душа», 6-е изд. Мюнхен, 1936.
«Раса и характер», I часть, Франкфурт-на-Майне, 1936). Здесь я хотел
бы лишь сказать, что расовая психология в данном пункте ближе к
цели, чем антропология, так как последняя по крайней мере, в лице
многих ее нынешних представителей — все ещё отказывается сознатель-
но заниматься внутренне гармоничными гештальтами (стилистическими
целостностями), тогда как бессознательно, без определенной методики,
она постоянно наталкивается на эти гештальты. «Возможно ли во-
обще при столь многообразном смешении человеческих рас какое-либо
точное исследование, если на инстинктивном и донаучном уровне не
возникнут сначала наглядные представления об этих расовых формах?»
(К. Хильдебрандт). Вместо того, чтобы методически объяснить эти пред-
ставления и продвинуться таким образом к познанию стилистически
обусловленных гештальтов, антропология разбрасывается на отдельные
признаки, а потом снова собирает их вместе, требуя от каждого из
них в отдельности или от их групп, чтобы они сначала предъявили
доказательство своей наследственности.
Сторонники такого подхода часто упрекают нас в том, что мы
слишком мало занимаемся наследственностью, что наш метод позволяет
дать только картину внешних проявлений, а не наследственную картину.
Но этот упрек в наш адрес менее всего соответствует действительности.
Бели физическая антропология использует статические изображения,
сознательно не принимая во внимание (что в данной области, может
быть, методически правильно) выражение, то мы рассматриваем фи-
зическую форму исключительно с точки зрения ее подвижности и
выразительного смысла всех ее движений. Таким путем мы постоянно
378
Психоантропология и мимический метод
показываем, как у отдельных людей, внешне вроде бы чистого расового
типа, в движениях проявляются черты другой расы, что на статических
изображениях остается скрытым, и тем самым открываем дополнитель-
ные черты, которые расологи обнаруживают только после изучения
наследственной картины. Кроме того, мы учитываем наследственность
в двойном смысле, не только в смысле общности происхождения по
крови, но и в смысле отпечатка, наложенного историей, так как история
тоже означает «происхождение» из области определенной формы, в
которой с помощью ориентации на идеалы — т.е. воспитания в самом
широком смысле слова — либо пробуждается и стимулируется, либо
утрачивается и хиреет то, что есть в крови.
Почему же от того, кто целиком отдается мимическому методу,
должны оставаться скрытыми именно те линии происхождения, которые
можно увидеть еще во время игры? Мы обследовали целые племена и
деревни, мы жили не только среди людей нашего возраста, но и среди
их предков и внуков; ночами, у костров. Они рассказывали нам, хотя
мы не задавали никаких вопросов, о тех, кого уже нет в живых, но
память о ком еще сохраняется. Мы могли еще в процессе игры узнать
многие биографии и сравнить их с другими, а это важнее всего, так
как расовая линия переживаний не только влияет на отдельные по-
рывы и движения, но и придает общей картине человеческой жизни
определенную форму. Нордическая юность и нордическая старость
отличаются по стилю от юности и старости той расы, которая ведет
образ жизни бедуинов. Только прежде чем проверять психические черты
на предмет их наследственности, надо сначала полностью осознать их
суть. Прежде чем задавать вопрос о наследственности, надо знать, что
именно может наследоваться.
Разумеется, и мимический метод тоже не лишен дефектов. Как и
любой из упомянутых в начале экспериментальных методов. Иссле-
дователь, который при использовании мимического метода превращает
самого себя в инструмент исследования, не может работать так «точно»
как машина. Дистанцирование от собственной личности, отключение
от собственной сути и истории никогда не удаются в полной мере,
а всегда лишь приблизительно; возможны возвраты к собственной
роли. Даже самый честный исследователь не может избавиться от
собственной личности. Но это касается не только расовой психоло-
гии, но и всех родственных ей наук, прежде всего истории, особенно
истории искусства, которая оперирует понятием стиля, в решающих
пунктах сходным с нашим. И всегда, как и во всех областях, будет
необходимым распределение отдельных задач в зависимости от осо-
бых дарований конкретных исследователей: одному ближе одна раса,
379
Л. Ф. Клаусс
другому - другая (даже физический облик исследователя уже ставит
определенные границы). Чтобы сделать как можно меньше остаток
«субъективности», неизбежный в гуманитарных науках, в нашем рас-
поряжении есть простое средство: послать исследователей с разными
личными качествами, представителей разных народов, в одну и ту же
область, и то, что в их рассказах совпадает, можно считать надежным
материалом. Наконец, сам инструмент исследования, в данном случае
сам исследователь, тоже может стать предметом изучения. След его
личности в результатах его исследований можно с достаточной точ-
ностью выявить с помощью методов психологии.
Странный порос, можно ли научить мимическому методу, лучше
вслух не задавать, так как нынешнее поколение студентов этот вопрос
не понимает. Ответ на него может быть получен не за письменным
столом, а на практике. Это уже делается, и доказательства добываются
в процессе работы.
380
Психоантропология и мимический метод
Л.Ф. Клаусс. О душе и облике рас и народов
Ю.Ф. Лемане Ферлаг. Мюнхен, 1929. стр. 94-96.
Для психологии расы нет более важного различия, чем различие
между законами стиля и управляемыми ими свойствами (в частности,
дарованиями). Не было более роковой для познания психических ра-
совых свойств путаницы, чем принятая антропологами за само собой
разумеющуюся предпосылка, будто расовое можно найти в «психических
признаках» или «психических свойствах» и их совокупности. Исследо-
вание признаков, которое разыскивает отдельные признаки, но не видит
закон, господствующий над целым, может быть методически оправдано
в антропометрии как особой области естествознания, но в области
психологии оно представляет собой методический абсурд и будет под-
водить на каждом шагу. Поэтому мы должны неустанно подчеркивать:
расовые различия это различия стиля, а не свойств. Человек может
быть хорошим и плохим, благородным и низким, нежным и грубым,
умным и глупым, иметь дар государственного деятеля, коммерсанта,
священника или композитора на нордический, средиземноморский или
переднеазиатский манер. Не обладание тем или иным свойством, не об-
ладание тем или иным дарованием или степень его развития составляет
расовую суть души, а стиль, который сказывается в этих свойствах
и дарованиях, если они имеются в отдельном индивидууме. Ни один,
даже самый подробный каталог свойств, никакая статистика дарований
не будет способствовать познанию сущности расовых различий, сколь
бы показательной ни была такая статистика в других отношениях.
Заблуждение, будто расовые особенности психологии заключаются в
наличии и масштабах определенных дарований, наносит вред не только
как научное заблуждение. Словом «раса» естествознание обозначает не
гештальт-идею, не тип стиля, а группы однородных индивидуумов с
одинаковой наследственностью, и при установлении сначала учитыва-
ются только «физические признаки». После того, как они соотносятся
с различными расами, носители этих физических признаков в мак-
симально большом числе исследуются на предмет их дарований: эти
дарования «измеряются» с помощью частично механических методов,
частично — школьных аттестатов и статистически рассчитывается сред-
няя величина для каждой расы, после чего каждая раса сама получает
своего рода школьный аттестат. Расы сравниваются друг с другом по
их средней одаренности и — поскольку ученый экзаменатор, понятно,
не принадлежит ни к одной расе, а витает над ними — выстраиваются
381
Л. Ф. Клаусс
по их ценности, по их рангу: одна раса якобы более одаренная, дру-
гая — менее. Бели же спросить, к чему именно способна раса, так как
не бывает просто одаренности, а бывает лишь одаренность в том или
ином направлении, последует ответ: «К созданию культуры». Неужели
даже лучшие умы не понимают, что нет только одной — единствен-
ной культуры, что их много и они различны между собой до самого
основания, потому что каждая из них порождена иным психическим
типом и управляется иными законами стиля (или является результатом
взаимодействия нескольких законов)? Закрадывается подозрение, что
те ученые, которые сопоставляют и измеряют одаренность отдельных
рас, ориентируются при этом на одну определенную культуру, которую
ставят тем самым выше других культур, объявляют культурой вообще,
нормальной культурой и мерилом всех ценностей: духовно одаренным
является тот, кто способен к созданию данной культуры. Бели мы
рассмотрим поближе, что это за культура, то увидим, что имеется в
виду культура действия, активного вмешательства в окружающий мир,
т.е. культура, порожденная нордической душой. В результате измере-
ний одаренности должно выясниться, что нордическая раса одаренней
всех, а другие в большей или меньшей степени способны или скорее
неспособны к созданию нордической культуры. Но то, что нордическая
раса способней всех к созданию своей собственной культуры, понятно
само собой. Это такая же истина, как то, что каждый человек из всех
языков лучше всего говорит на своем родном. Для того, чтобы кон-
статировать это, не нужно так много экспериментов, так много стати-
стических данных и так много ученой проницательности, проявляемой
некоторыми исследователями. Бели бы они мыслили категориями объ-
ективной науки, они должны были бы поставить такой же эксперимент,
пользуясь в качестве мерила другими культурами. Они получили бы
тот результат, что, например, к созданию культуры, рожденной духом
средиземноморской расы, культуры внешних эффектов, более всего
способна средиземноморская раса, к созданию культуры, рожденной
духом переднеазиатской расы, культуры спасения, переднеазиатская раса
и т.д. (Но такой эксперимент предполагает наличие развитой расовой
психологии, которую нельзя создать на основе антропометрии.) Вместо
этого они упорно и односторонне держатся за нордический масштаб и
даруют нордической расе свою монополию на ценность. Результатом
таких антропометрических измерений души являются тезисы, согласно
которым будто бы «научно установлено», что «нордическая раса по
духовной одаренности марширует во главе человечества» (Ф. Ленц в
книге Баур-Фишер-Ленц «Учение о человеческой наследственности и
расовая гигиена», том 1, 3-е изд. Мюнхен, 1927, с. 547).
382
Содержание
Владимир Авдеев
Пракянкпа шяхоантропологвв Людвига Фердинанда Клаусса (предисловие)———3
Рас* 	 м
Введение в смысл физической формы.......................................................29
Предисловие к 3-му изданию..............................................................29
Раса н душа. Смысл телесных форм........................................................32
Введение. Воирос о ценностях............................................................32
1.	Человек действия. Нордическая раса..................................................36
2.	Человек упорный. Фальская (дальская, атлантическая) раса...........................49
3.	Человек внешних эффектов. Средиземноморская раса...................................56
4.	Человек откровения. Пустынная раса.................................................61
5.	Человек избавления. Переднеазиатская (алародийская, армепоидная) раса..............74
6.	Человек, уходящий в себя. Восточная (альпийская) раса..............................86
2-Я часть. Основные вопросы расовой психологии (психоантропологии)......................94
8.	Материал выражения и стиль выражения...............................................94
9.	Смена стилей в выражении...........................................................95
10.	Тело как арена выражения .........................................................101
11.	Выражение вторичного порядка.......................................................113
12.	Закон стиля, свойства, задатки.....................................................118
Нордичесхаа душа. Введаше в расовую псяхоиопю___________________________________________128
1.	Понимание и непонимание............................................................128
2.	Душа и её мир.....................................................................129
3.	Отношение к миру..................................................................131
4.	Пределы нонимания.................................................................132
5.	Два типа: человек действия и человек-улитка(иордическая и восточная
или альпийская реса)...................................................................132
6.	Душа и ландшафт: Север и Средиземноморье..........................................134
7.	Дистанция как поле действия.......................................................137
8.	Нордическая общность..............................................................141
9.	Судьба и одиночество..............................................................145
10.	«Германское» это нордическое плюс фальское........................................149
11.	Нордический и средиземноморский типы..-.....................................      151
12.	Восточная (альпийская) душа и её искаженная разновидность.......................  160
Послесловие...........................-....-.......................................-...165
13.	Нордическое решение (изд. 1939).......-.......-.................................  166
Раев и характер 1-в часть: ЖивоЗ облик	я*
Предисловие ко 2-му изданию (лето 1937)..............-.................................213
Из предисловия к 1-му изданию........................-.....................„...........213
1.	Изучение расовой психологии. Очертания тела........................................215
2.	Форма и использование выразительных черт. Пример: Онускание глаз и откидывание головы.221
3.	Двоякое лицо. Разлад между типами.....................................-...-.......245
4.	Контур и его заполнение. Что должно быть и что есть...................-...........250
5.	Расовые «качества»? Стили правдивости и лживости..................................273
383
Расовая душа  иди—дуу-	мп
1.	В чем суть расовой души?.............................................290
2.	Раса одна, характеры разные..........................................291
3.	Законы формы.........................................................294
4.	Форма и движение.....................................................298
5.	Повод одни, поведение разное.........................................303
6.	Стиль в душевных качествах...........................................306
7.	Расовое смешение.................................................„...309
Расовая душа  народное сообщество__________________________________________314
Сайт пустыни в свое* среде. Сопереживания расолога__________________________321
1.	Давид и Голиаф или тин как судьба....................................321
2.	Изучение психологии в процессе совместной жизни - ио каким образом9 . .	328
3.	Семиты сегодня.......................................................333
Некоторые правила игры прасемитской жизни................................338
Семитский человек........................................................343
Арабы. ..................................................    ,.....362
Письма моему сыну........................................................362
Пепошпрополопш ж пмвчвспй метод........................................  378
О душе и облике рас и пародов............................................381
Людвига Фердинанда Клаусса
РАСА и ДУША
Практическая психоантропология
Серия «Библиотека расовой мысли»
Редактор С.Н. Удалова, верстка В.В. Санкин
Подписано в печать 16.03.2014 Формат 84x108/32 Объем 12 п.л.
Издательство «Белые альвы»
lebedy@gmail.com тлф. (499) 235-87-97
Интернет-магазин shop.influx.ru
Заказ № 4834.
Отпечатано dтипографии «ТДДС-Столица-8»
111024, г, Москва, шоссе Энтузиастов, дом 11 А, корп. I

БИБЛИОТЕКА
РАСОВОЙ
МЫСЛИ