Книга вторая
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
«ФИЗКУЛЬТУРА И СПОРТ »
МОСКВА 1Q54

Просьба к читателям свои
замечания по сборнику направлять по
адресу: г. Москва, Орликов пер.9
д. 3, Гос. издательство
^Физкультура и спорт».
составитель
А. Д. САМАРИН
художник
д. я. МОЩЕВИТИН

ОХРАНЯТЬ И ПРИУМНОЖАТЬ РЫБНЫЕ БОГАТСТВА
НАШЕЙ СТРАНЫ
В гениальном Сталинском плане преобразования природы
предусмотрено создание новых водоемов и организация
рыбоводческих хозяйств. Устав сельскохозяйственной артели
обязывает колхозников охранять и очищать водоемы и разводить в
них рыбу.
Из года в год растет количество организованных в секции
рыболовов. Сегодня — это уже огромная армия энтузиастов
рыболовного спорта, имеющая свои секции на многочисленных
заводах и фабриках, в учреждениях и учебных заведениях страны.
Сотни тысяч трудящихся СССР всех возрастов и профессий
посвящают свой досуг увлекательному рыболовному спорту на
широких просторах морей, рек и озер.
После дня, проведенного на водоеме с удочкой, спиннингом
или кружками, трудящиеся, получив хорошую зарядку на много
дней, возвращаются к любимой работе.
Но, выезжая на природу, рыболовы-спортсмены не могут
быть пассивными созерцателями. Они должны быть
внимательными наблюдателями, которых живо интересует не только
рыбалка, но и условия жизни рыбы, ее сохранение и размножение.
Пробираясь в поисках заветных мест для ловли в отдаленные
реки и озера, рыболовы-спортсмены не могут проходить мимо тех
фактов, которые вредят делу охраны и приумножения рыбных
богатств.
К сожалению, приходится еще встречать таких «рыбаков»,
которые способны бросить взрывчатку в водоем и уничтожить
десятки тысяч мальков, застрелить нерестующую щуку или леща,
пользоваться сетями и подъемками неузаконенного размера и в
запрещенные сроки.
Такие «рыбаки» — преступники. Они посягают на рыбные
богатства, являющиеся одним из видов общественной
социалистической собственности.
Бороться с различными видами браконьерства, оказывать в
угом деле существенную помощь органам госрыбнадзора — пер-
|11*Пшая задача рыболовов-спортсменов.
— 3 —

Помошгь своими наблюдениями работникам науки, подме-
4ftii> ноиоо, пропагандировать опыт передовых колхозов по охране
и раздодсшно рыбы—вторая важнейшая задача рыболовов-
спо])ТСМСМЮ11.
Армия рыболовов, организованных в секции, с честью
справится с этими задачами и поможет охранить и приумножить
рыбные богатства великой страны победившего социализма.

тшт м шшш

Константин Паустовский
ЧЕРНОМОРСКОЕ СОЛНЦЕ
Когда у нас в Средней России начинают лить осенние
обложные дожди и в дыму этих дождей тонут леса и свинцовые речные
просторы, тогда приходит к человеку тоска по далекому
черноморскому солнцу.
Мы — рыболовы — обычно терпеливо ждали, когда, наконец,
пройдет ненастье. Чаще всего оно оканчивалось ночью. Мы
просыпались от глубокой тишины. Дождь не гремел по железной
крыше деревенского дома, не шумели от ветра старые вязы, и
только последние капли изредка постукивали то тут, то там —
за стеной.
За окном мезонина было видно, как ненастье сваливалось за
леса громадой непроглядных туч и черного дыма. В
очистившемся небе сияла омытая дождем Большая Медведица.
Но пока длилась непогода, мы, запертые ею в бревенчатых
комнатах, любили поговорить о рыбной ловле под иными
широтами, под южными безоблачными небесами.
Больше всего я привязан душой к нашей средней полосе
России. Рыбная ловля в ее реках и озерах кажется мне
замечательной. Но в дождливые дни я тоже вспоминал о рыбной ловле на
Черном море. В морской ловле было много своеобразия и
прелести.
Я вспоминал старый мол-волнолом в Одессе, изъеденный, как
губка, крепкой солью и ржавчиной.
В лужах на молу вода была так прогрета солнцем, что
попадавшие в нее креветки тотчас умирали. При этом они краснели,
как крабы в кипятке.
Креветки сами по себе, конечно, не могли попасть в эти лужи.
Их роняли туда старики-рыболовы.

Крсноток продавали в толстых бумажных фунтиках. У
каждого рыболова торчало в кармане по два-три таких фунтика
имеете с горстью маслин, куском брынзы и свежего арнаутского
хлеба.
Торговала креветками — по-одесски «рачками» — тут же на
молу худая женщина тетя Пая с таким взвинченным голосом,
что вытерпеть его могли только философически настроенные
одесские рыболовы.
— Слушайте, граждане! — пронзительно говорила тетя Пая,
сидя на перевернутой корзине из-под креветок. — Неужли я
приговоренная навеки к этим проклятым рачкам? Так нет же, и нет!
У меня есть своя думка вырастить из моего Моти знаменитого
скрипача. Он учится у самого Столярского. Чтобы мне добра не
было, если я не сделаю из -Моти свое утешение.
Было совершенно непонятно, к кому обращалась тетя Пая
со своими речами. Рыболовы сидели поодаль на краю мола,
свесив ноги и воткнув в щели между камнями длиннейшие
бамбуковые удилища, или, как их зовут в Одессе, «пруты». Голос тети
Паи, конечно, долетал до рыболовов, но они так привыкли к нему,
что уже не слышали его, подобно тому, как береговой житель
перестает замечать; шум прибоя.
Слушал тетю Паю только рыжий кот Зяма — единственный
постоянный обитатель волнолома. Он спал на солнцепеке около
тети Паи, закрыв один глаз. Второй глаз был на всякий случай
только прищурен. Зяма лениво следил этим глазом за всем, что
делалось вокруг.
Как Зяма попал на мол, никто не знал. Большинство
рыболовов склонялось к той мысли, что кот этот был сильно вороват.
За это хозяин и завез Зяму на мол. Дело в том, что мол не
соединялся с берегом, сюда переезжали на шлюпке. Зяма остался
на молу, как на необитаемом острове.
Зяма воровал рыбу и этим питался. Жил он в пещере от
вывалившегося из мола большого камня. Пещера была
расположена не со стороны моря, где набегал прибой, а со стороны порта.
Там даже в штормы было тихо.
То, что кот сообразил, где поселиться, вызывало к нему
даже некоторое уважение. Может быть, из этого уважения кто-
то из рыболовов поставил в пещеру к Зяме пустую жестянку
от консервов. В эту жестянку рыболовы наливали коту «пресную
воду, а то, бывало, и ситро, если кто-нибудь привозил шипучку
и опускал «для прохлады» бутылку па длинном шпагате с
волнолома в морскую глубину.
Креветок тетя Пая держала в круглой корзине, прикрытой
морской травой. В корзину была воткнута палка, а к ней прибита
дощечка. На дощечке рукой будущего знаменитого скрипача
было нетвердо написано: «Граждане! Кредит портит отношения!».
Но, несмотря на эту предостерегающую надпись,, тетя. Пая охотна
отпускала рыболовам креветок в кредит.
— 8.—

Мы проводили на волноломе с поэтом Эдуардом Багрицким
целые дни и возвращались в город сожженные солнцем до
медного блеска.
Багрицкий научил меня ловить на самолов—длинный шнур
<! несколькими крючками и тяжелым грузилом на конце.
Одесские рыболовы ловили только на белые серебряные крючки. На
ли крючки морская рыба брала, по их словам, охотнее, чем на
черные.
Ловля на самолов оказалась увлекательным делом. Мы со
свистом раскручивали над головой грузило и далеко закидывали
шнур. Он разрезал малахитовую воду и уходил на дно. От шнура
бежали торопливыми струйками пузыри воздуха. Море дышало:
вода то медленно подымалась, натягивая самолов, то опускалась,
и тогда самолов провисал.
После речной ловли я не сразу привык к тому, что не надо
смотреть на поплавок. Поплавка на -самолове не было. Клёв
передавался по шнуру, как нервный дрожащий удар. Тогда надо было
подсекать и быстро выбирать снасть.
Попадались большие черные бычки — «кнуты», мелкая
камбала — «глосс», барабулька, морские окуни и ерши.
Морские рыбы казались мне тогда очень загадочными. Они
вырывались из глубины, трепеща, разбрасывая брызги, и падали
на горячие камни волнолома, как сказочные существа из
далекого прохладного мира. Все в них было удивительным: не только
радужный блеск и странная окраска, но и острый свежий запах.
«Может быть, — думал я, — так пахнут коралловые рифы» (хотя
этих рифов на Чёрном море и не было). А может быть, рыбы
пахли пузыристыми морскими водорослями. Или морской водой
с ее великолепной и неиссякаемой свежестью. Запах этот был
похож на дыхание озона после длинной и веселой грозы.
Барабулька, блестящая, как новенькая серебряная монета,
на воздухе тотчас лиловела и покрывалась красными пятнами.
Морские окуни переливались, как перламутр, тончайшими и
туманными красками, заключенными в морской воде, — от
лазоревой до золотой и пурпурной. В раскраске окуней было что-то
схожее с тускнеющим цветом отраженных в море вечерних
облаков.
Однажды худой рыболов в вылинявшей турецкой феске
вытащил морского петуха — очень редкую и самую причудливую
рыбу на Черном море.
Петух лежал на молу и шевелил плавниками, разгораясь
всеми оттенками синего цвета. Вокруг стояли толпой рыболовы
и молча смотрели на чудесную рыбу, похожую на слиток живых
драгоценных камней.
Потом самый старый рыболов Христо подошел к морскому
петуху, осторожно взял его под жабры, спустился по
выщербленному каменному трапу к воде и бросил рыбу обратно в море. Эта
был старый рыбацкий обычай — всегда выпускать в море мор-
_9 —

ских петухов. Они были слишком необыкновенны. Зажарить их
н съесть кпзплось таким же кощунством, как если бы человек
рпаонпл печку картиной знаменитого мастера.
Я хорошо помню один «великий скумбрийный день» на
волноломе. Мал морем лежал, чуть колеблясь, синий и прохладный
noyipy штиль. Сквозь утреннюю дымку ржавым золотом и охрой
проступал далекий Дофиновский берег.
Ослепительная солнечная тишина простиралась от подножья
мола на сотни миль в открытое море. Оно молчало на всем своем
протяжении до берегов Крыма, Кавказа, до Анатолии и Босфора.
Даже рыболовы, сидевшие с длинными своими «прутами»,
перестали покачивать ими в воде, завороженные синевой и безмолвием.
Тетя Пая тихо вздыхала.
— До чего же приятное наше море! — говорила она
вполголоса.—Такое приятное, что и не поверишь, будто на свете есть
всякие ненависти и страсти.
Мы с Багрицким лежали на молу и смотрели на небо. Оно,
казалось, неслось все ввысь, к какому-то блистающему и
недостижимому зениту. Шнуры мы намотали на босые ноги. Бычки
нетерпеливо дергали за шнуры, но нам было лень подняться,
жаль нарушить величавое сияние этого утра. Багрицкий
вполголоса читал стихи Веры Инбер об одесской осени:
Осенний воздух тонок и опасен.
Иной напев, иной порядок дней.
И милый город осенью прекрасен,
И шум его нежней...
Внезапно все сдвинулось и смешалось. Рыболовы схватились
за удилища. Над водой, как заряд из тысячи серебряных пуль,
взлетела скумбрийная стая. Скумбрия разлеталась веерами,
неслась потоками живых узких веретен. Тучи чаек налетали с
открытого моря, шумя крыльями. Казалось, на волнолом несется
метель.
Тотчас все пруты во всю длину мола взвились, будто их
подкинула высокая волна, и на конце каждой лески забилась и
засверкала скумбрия.
Пруты подымались и опускались торопливо и непрерывно. По
всему молу скакали тугие рыбы с синеватыми спинками. Кот
Зяма вертелся среди скачущей рыбы, и глаза его пылали
зеленым восторгом. Что-то кричала тетя Пая. К волнолому шли,
торопясь, шлюпки с новыми рыболовами. С берега долетали
протяжные крики: — Скумбрия пошла!
Там метались в отчаянии толпы одесских мальчишек, так
называемых «пацанов». Они хотели попасть на волнолом, но их
не брали в шлюпки.
Все корзины рыболовов были уже полны рыбой, а скумбрий-
ные стаи все неслись и неслись под водой струящимся серебром.
Океанский наливной пароход входил в порт и, величаво гудел..
— Ю -

Красные отблески от его дншца качались в воде. Скумбрия
проносилась сквозь этот блеск и на мгновение вспыхивала
пурпурным цветом. А пароход все гудел, приветствуя большой южный
порт. След за кормой парохода тянулся далеко через
заштилевшее море, и мне казалось, что он никогда не растает и по этому
следу можно будет прочертить путь парохода к Одессе из
далеких, затуманенных зноем морей...
После этого я потом часто ловил рыбу на Черном море —
в Балаклаве, Ялте, Коктебеле, в Сухуми и под Батуми, но ни
разу больше я не видел таких несметных стай рыбы, как в это
прозрачное осеннее утро в Одессе. И, пожалуй, я ни разу больше
не видел такого чуть туманного и прозрачного штиля. Хотя, нет!
Были и другие морские тихие дни. Но все они очень отличались
друг от друга.
Год назад я был в Коктебеле. Потухший- курган Карадаг
обрывался в море своими опаленными стенами. Карадаг был
суров и темен, а море у его ног лежало безмолвное и белое от
облачного неба. В серой прозрачной воде был далеко виден шнур
самолова, и маленький краб, прицепившийся клешнями к этому
шнуру.
Брали морские окуни, но так редко, что у меня оставалось
время подолгу смотреть на разноцветные облака на вершинах
желтых гор, заросших терновником. Облака эти стояли над всем
восточным Крымом, как архипелаг летучих островов.
Я помню много хороших рыболовных дней на Черном море.
Помню старую шхуну «Колхиду» в Балаклаве. Я ловил рыбу с
ее рассохшейся палубы. Помню гранитную пристань в Масандре,
похожую на средневековый форт. Там за час можно было поймать
всего одного-двух бычков, но с наслаждением просидеть весь
день, подремывая на теплых, отполированных волнами камнях.
Помню горячую крупную гальку на берегу под Сухуми. Там
вместо грузила я привязывал к самолову плоские голыши. Они
часто срывались, когда я раскручивал над головой самолов, и
били с размаху по скалам, как пули. Тогда от скал шел едкий
дымок и пахло порохом.
Помню ловлю на удочку в Батумском порту, когда красный
пробковый поплавок совершенно затеривался среди множества
мандариновых корок, и ветер с берега приносил лимонный запах
лакированной листвы. А Черное море сверкало, переливалось и
шумело за молом, где стояли, накренившись, огромные грузовые
пароходы и, казалось, спали, дожидаясь погрузки.
Но все же морская ловля, несмотря на всю ее прелесть, не
может, по-моему, сравниться с речной. Прежде всего, на море
мешают штормы. К речной ловле, кроме того, нужно применять
несравненно больше ловкости и мастерства, чем к ловле в море,
где рыба берет жадно и без разбора даже на куски тряпок, лишь
бы они были ярко окрашены.
Но все же будем благодарны Черному морю не только за его

праздничность,, блеск и пенный шум, но и за рыбную ловлю у
его берегов.
Она полна поэзии. Стоит провести на морском берегу весь
день хотя бы для того, чтобы увидеть, как прибой вынесет на
берег коричневый лист магнолии и осторожно положит его к вашим
ногам, будто драгоценный подарок. Чтобы слышать заунывный
ропот прибоя и следить за тем, как армады легких облаков
плывут к сиреневым вершинам гор, редеют к вечеру и невольно
напоминают нам о великом нашем поэте, который так пылко был
привязан сердцем к этой полуденной земле и оставил нам о ней
свои изумительные стихи:
Редеет облаков летучая гряда...

Ефим Пер Мишин
ПРАЗДНИК ЛЕТА*
Алтайский колхоз-миллионер «Горные орлы» проводил
«праздник сенокоса и меда».
Два праздника особо выделяли горноорловцы и каждый из
них праздновали по-своему.
Осенью в колхозном Доме культуры — широкий, сытный
«праздник урожая». Летом — зеленый, радостный «праздник
сенокоса и первого меда».
День этот праздновался необычно. Самые лучшие верховые
лошади седлались в богатые седла. Колхозники надевали
праздничные одежды и ранним утром, гарцуя на лошадях, пестрыми
живописными группами выезжали в леса и горы.
Весь день женщины и девушки собирали смородину, малину
и ежевику. Мужчины ловили в порожистых речках хариусов,
стреляли поднявшихся на крыло тетеревов и глухарят.
Молодежь пела песни, купалась в реке, состязалась в подъеме
на крутую, трудно доступную гору Гляден, в искусстве стрельбы
из мелкокалиберных винтовок.
Молодожены проводили день особняком, старые
колхозники— звеньями (бригадами собираться было нельзя: мешали
друг другу брать ягоды, удить рыбу и охотиться).
* Глава из романа «Горные орлы», выходящего в издательстве «Советский
писатель».
— 14 —

На тлшц'зпкптс все съезжались из разных логов и речек па
(('•шикую плеску, к радушному пасечнику Станиславу Матве-
< мичу. IIп cm/i стапили свежий мед, только что собранные ягоды,
» vпитии с медовухою, варили ни с чем не сравнимую алтайскую
^ v in хариусов, жарили тетеревов и глухарей.
II кик осенью, в «лень урожая», в клубе празднично убирался
1.нмшммпм1пм11 «последний сноп», так летом огромные букеты
шн'щи ни стилях увешивались лентами из девичьих кос. Яркие
им/млн костры, жаркие отблески огня вспыхивали в глазах бес-
игчпыч и лот день, возбужденных горноорловцев.
<; |\с1Л\п,ым годом новые праздники проводились
торжественен » ||
Нп*м нравилось, что к «празднику лета» не готовились зара-
И1'г, п иишшчался он обычно неожиданно, после продолжитель-
iii»i11 нппрмжеипого метанья стогов и тяжелой косьбы вручную
мм шляп умных машинам крутых увалах.
Mijii'H праздником усталые косцы, гребцы, копнильщики, под-
|мк Iкм коннонозы и «скирдоправы» парились в банях. Острый за-
л»| ч tMiiiiom дыма и раскаленных каменок плавал над деревней
1 им.нудми до поздней ночи.
11| предатель колхоза Селифон Адуев спешил. Решили ехать
и щры без завтрака. Для жены, уступив настойчивым ее прось-
нмм, он заседлал горячего белого жеребца Кодачи, для себя —
iMiiipneuro иноходца. Все необходимое для рыбалки, охоты и сбора
mi од уложено было с вечера.
В белом полотняном платье Марина вышла на крыльцо. На
пмюву она надела такую же панаму. На ноги — мягкие казах-
пене сапожки с яркою росшивыо невысоких козловых голенищ.
Селифон подвел жеребца. Конь раздул храп и покосил
гордым искристым зрачком на необычную всадницу.
Адуев взял одною рукою жеребца под уздцы, другою решил
помочь жене.
— Я сама... Сама — заторопилась Марина.
lift хотелось показать ему, что она выучилась ездить не хуже
Jiaiuoft выросшей в горах раскольницы. Но нога ее, стесненная
малым разрезом платья, не могла сразу дотянуться до стремени
высокого коня. Жеребец грыз удила, рубил копытом землю и
прижимал уши.
Ухватившись за холку лошади, прыгая на одной правой,
Марина, наконец, поставила левую ногу в стремя и, легко
оттолкнувшись от земли, села в седло. С раскрасневшимся от напряжения
'1мцом, с горячими глазами, она походила на подростка.
Марина знала: муж боится опоздать в заветные свои места
it началу клёва. И сразу же за воротами отпустила поводья.
- 15 -

Кодачи сделал несколько прыжков в галоп, но, одернутый
всадницею, пошел крупной, зыбкою рысью, усиливая ход все
больше и больше, лишь только приближался топот саврасового
иноходца.
«Горные орлы» просыпались, но заседланных лошадей еше
нигде не было видно на дворах. Селифон, тревожно
посматривавший на небо, успокоился: «До Щек пять километров. Через
полчаса будем там. Самое, самое время...»
— У своротка в гору попридержи! — крикнул он за околицей
жене.
Марина подобрала поводья, Селифон поравнялся с нею и
свернул на заросшую тропу. Прохлада леса сразу же охватила
их. Высокая, в рост лошади, лесная трава, облитая росой,
выкупала колени.
Синеватый змееголовник, темнопунцовые кисти копеечника
попадали между стременами и ногами всадников, осыпали
мокрую обувь разноцветными лепестками.
Нежнолиловые липкие шары репейника, росшие на крепких
стеблях, отрывались с громким хлопком, пугающим лошадей.
И каждый раз Марина, ловко и быстро наклоняясь с седла,
успевала схватить бархатистый еще, чуть-чуть колючий в эту пору
лета шар.
Смеющаяся и торжествующая, с шаром в руке, она
повертывалась к мужу и бросала липкий репейник на грудь Селифона.
В гору лошади шли рядом. Селифон испытывал чувство
праздничной радости...
— Слышишь, ревет река — это в Щеках, — сказал он.
Вместо ответа Марина пожала руку мужа выше локтя.
Жеребец почувствовал отпущенный повод, потянулся к
соблазнившему его цветку, у самой тропинки.
— Балуй! — крикнула она на Кодачи.
Жеребец бросил цветок и так рванулся вперед, что Марина
закинулась на спинку седла и у ней слетела с головы панама.
Темноореховые волосы волной закинулись за уши.
Селифон успел схватить панаму на лету. Он тоже тронул
иноходца каблуками. Конь врезался в траву. Весь обрызганный
росою, Адуев выскочил вперед Марины и, размахивая панамой,
погнал иноходца к реке, яростно шумевшей в ущелье.
Лошадей расседлали под раскидистым кедром у ручья,
впадавшего в Черновую. У самой воды росла душистая мята
вперемежку с залитою росою осокой. Подальше — непролазные
заросли черной смородины. На косогоре алела малина, а еще выше,
у камней, точно накрытые красным сукном, никли под тяжестью
ягод кусты рубиновой кислицы.
— Ягод — за педелю не обобрать, — Селифон махнул рукой
в сторону косогора.
Марина вынула из сум четверть молока, берестяный туясочек
творога со сметаной и поставила их в холодные воды ключа.
—16 —

< .шифон спутал лошадей, снял узды и отпугнул or становища.
I ими один за другим легли в высокую мягкую траву и, взмегы-
щ н ногами, начали кататься. Потемневшие от пота под седлами
• iiiiiii.i лошадей омылись росой и заблестели.
11о тому, как Селифон поспешно складывал седла и разбирал
|и.Ц||р1цкую снасть, Марина видела, что он очень спешит к реке и
.1 умает сейчас только о том, как бы ему поскорее оставить ее.
Рыбаку, действительно, нужно было спешить. Солнце уже
in Mi пилось из-за гор. Месяц, утратив блеск, казался тонким и
Hi прочным, как льдинка.
- Мне еще удилище вырубать, — озабоченно сказал Се-
имфои.
- Да ты иди, иди, я тут сама справлюсь.
— А не забоишься одна?
— Иди, не думай...
- К завтраку жди. Ежели задержусь, — спускайся вдоль
чип и вверх по Черновой, — торопливо сказал он и пошел.
*
Молочно-белая в пороге, темноголубая по омутам — река
лилась в крутых скалах. Это самое узкое место Черновой и на-
1ЫНЛЛИ Щеки.
Глубоки и хрустально-прозрачны омута в гранитном ложе
риш. И нет счета оттенкам воды в утренние и вечерние зори.
Да и не только река, но и отвесные, точно вытесанные
топором, скалы в эти часы то пламенеют пожаром, то розовеют,
словно налитые горячей кровью, а то подернутся голубой дымкой,
кпк незабудки.
М так много красок роняют небеса в реку, что кажется впи-
1яла их и вода до самого дна и скалы — до сердцевины.
Адуев спустился к реке по руслу ручья. Опавшая в летнее
время вода образовала неширокую, затененную утесами берего-
иую отмель.
Щеки Селифон считал «рыбным садком». И когда собирался
«наудиться всласть», то стремился только сюда.
С приречных камней вспорхнул куличок-«перевозчик» и,
задевая воду узким пепельно-серым крылом, с тонким свистом
молегел на противоположный берег.
Селифона охватила знакомая дрожь. Он быстро разулся, по-
рыЛлцки подсучил до колен штаны и надел через плечо холще-
nyjo торбу под рыбу.
Босые ноги щекотал остывший за ночь галечник.
При первой насадке дрожали пальцы. По не истребимой с
детства привычке, поплевал на проткнутого крючком жирного
фиолетового червя и сильным швырком длинного гибкого
удилища забросил лесу на стрежь. Лесу тотчас же снесло течением
и закружило в глубоком пенистом омуте.
Ч Рыболов-спортсмен
— 17 —

Рука рыбака, в которой он держал длинное удилище,
казалось, вытянулась до середины омута и настороженно дрожит
над таинственной глубью.
А лесу все сносило и сносило. Вот рука чуть качнулась: рыбак,
не желая наново забрасывать лесу без поклевки, решил
«поиграть» червем и, приподняв удилище над водой, тихонько вел
удочку против течения.
Рывок, как электрический ток, пронзил рыбака. Адуев подсек.
Крупный сине-стальной хариус, распластав в воздухе рябые
плавники, с размаху ударился о грудь Селифона. Рыбак
радостно ощутил и грузный удар, и холодную упругость рыбы,
схваченной им под жабры. Стальная синева хребта и радужные
пестрины плавников хариуса быстро меркли.
Селифон бережно опустил рыбу на дно сумки. Хариус сделал
несколько бросков, последний раз зевнул и уснул. Адуев нарвал
пук влажной от росы травы, положил на дно и погрузил сумку
в воду. Снова надетая на плечо торба холодила бок.
*
...В торбе лежало около трех десятков мерных — фунтовых
хариусов, а Селифон не обошел и половины омутов в Щеках.
Солнце било прямо в глаза. Роса из дымчато-серебряной
стала искристо-золотой. Холодный галечник нагрелся.
Непокрытую голову сильно припекало, а рыбак не замечал ничего, забыл
о жене, собирающей ягоды, о недоделанных делах, больших и
малых заботах... Все его мысли в этот момент были
сосредоточены на грозном омуте «Бучило».
Сейчас ему казалось: опоздай он к главному омуту — и все
пропало: все рыбаки, непременно, поймают больше его в этот
день, и ему будет стыдно подъезжать к пасеке, стыдно глядеть
на них, садиться за стол и поднимать стакан ароматной
медовухи...
Узкое и без того русло реки в Щеках у Бучила сузилось еще
больше. Высокие коричневые утесы с лепившимися по отвесам
черными узкоперыми пихтами на обоих берегах делали реку в
этом месте еще более сумеречной и грозной.
Обомшелый обломок скалы перегородил Черновую на два
стремительных рукава. С шумом разбивающаяся об утес
кипящая струя за скалою образовала зыбучий глубокий омут.
Селифон снял тяжелую торбу и положил ее в тень утеса. На
крючок он надел свежего крупного червя и с замирающим
сердцем бросил лесу в клокочущую кипень. Снасть вместе с
свинцовым грузилом и извивающимся на крючке червем выбросило
потоком и понесло к середине омута.
...Лесу необычно рвануло. Адуев поднял удочку. На конце
ее болтался коротенький обрывок.
— 18 -

Грудь рыбака высоко поднималась под рубахой, на
побледневшем лбу выступил пот.
Бросив удилище, Селифон полез на скалистый выступ.
Подмытый волнами утес навис над омутом. Адуев лег на него
грудью и пристально стал смотреть в омут. Первое, что он уви-
Лел, это — стремительно текущую, прозрачную до дна воду с
кипевшими в ней, как в нарзане, серебряными пузырьками
воздуха. Но вскоре в непрерывном потоке он рассмотрел
неподвижно стоявших, словно подвешенных за нитки, крупных
черноспинных хариусов, подрагивающих плавниками.
Рыбы стояли встречь потоку, и Селифону непонятно было,
какая сила удерживает их на одном месте. Но не хариусы
интересовали в эту минуту рыбака. По страшному рывку он знал,
что наживку схватил крупный таймень, но, как ни всматривался
Селифон сверху, не смог увидеть хищника в омуте.
«Ушел. Накололся и ушел...» — с грустью решил он и совсем
собрался слезать с утеса, как вдруг метрах в трех от того места,
куда смотрел он, вывернулся* из воды огромный розовобокий
таймень. Рыба стремительно схватила нивесть откуда
занесенный в омут желтый березовый лист и ушла на дно.
— А, голубчик, вот где ты!!!
Вскоре Селифон разглядел его, лежавшего на дне, как
большая коряга. Таймень медленно шевелил жаберными крышками
величиною в блюдце. У губы великана, как сомовьи-усы,
развевалось несколько оборванных им рыбацких лесок.
— Эдакий чертило! Эдакий чертило! Голодный... жирует...
По на червя теперь чёрта с два... — негромко разговаривал
Селифон, слезая с утеса.
Адуев достал из кармана крепкую пеньковую лесу с крупным
самодельным крюком и кусок серой суконки. Потом обернул ею
крюк, высвободил острое жало, распушил и оправил концы
суконки. К омуту подошел, крадучись, чтоб не упала на воду тень.
Лесу забросил сильным взмахом. Насадка с плеском упала в
омут. Не задерживая ее ни на секунду, рыбак повел снасть
поперек течения легкими подергиваниями руки, подражая движению
плывущей по воде мыши.
Хищник вывернулся из глубины и ударил хвостом добычу.
Потом он быстро схватил наживу и пошел в омут. Гибкое
удилище согнулось в дугу. Селифон в одежде вскочил в реку по пояс.
Наколовшийся о крюк большой багряноперый таймень «свечкой»
вылетел из воды, пытаясь выплюнуть железный крюк. Но
рывком в сторону рыбак засек рыбу еще глубже и держал удочку
«на весу». Таймень снова ушел в глубь омута до дна.
Пеньковая леса со свистом разрезала воду. Селифон,
ухватившийся за удилище уже двумя руками, на конце лесы
чувствовал биение сильного хищника в речных глубинах. Вскоре
таймень вышел из омута и начал «шнырять» по реке то вниз, то
2»
— 19 —

вверх. Не давая лесе натягиваться до звона, Селифон бросился
вплавь, не выпуская удилища из рук.
Около часа мучил тайменя рыбак, переплывая несколько раз
не широкую в этом месте Черновую, пока огромная рыба не
всплыла бело-розовым брюхом кверху.
Селифон вышел на берег и стал медленно подводить рыбу.
Хищник только раскрывал рот да устало шевелил плавниками.
Вот уже и конец удилища, и пеньковая леса в руках у
рыбака. Таймень рядом с берегом и вот-вот заденет брюхом за
галечник.
Рыболов как можно ближе перехватил лесу к рыбе и,
накоротке выхлестнув тайменя в траву, упал на него грудью.
Рыба билась под ним, холодная и упругая, раскрывала
усыпанный мелкими зубами рот, судорожно глотала горячий воздух.
В таймене было около пуда весу. Кожа его нежно розовела,
как у молодого поросенка, а багряно-красные плавники
напоминали лепестки альпийских маков.
Марина хотя и сказала мужу, что не боится остаться одна,
но первое время не решалась отходить далеко от мирно
пофыркивающих лошадей. Однако сбор ягод так увлек ее, что она, забыв
о страхе, уже беззаботно переходила от куста к кусту.
Черная смородина вблизи ручья показалась ей недостаточно
вкусной и к тому же мелкой. Подальше Марина увидела широко
разросшийся черносмородинник с такой крупной ягодой, что
она, обобрав его, наполнила полкорзинки. Выше по ручью
смородина была еще лучше.
Как все истые ягодницы, она не могла и есть ягоды, и
собирать их в одно и то же время. Но главное — она не могла
выносить, если в корзинку с ягодами попадали листья и ветки. Ей
хотелось, чтоб ее ягоды были одна к одной, «как перемытые».
Особенно сердили ее липкие серенькие паучки, падавшие в
собранные ягоды вместе со своею паутинкой.
Тяжелую, наполненную до краев корзину черной смородины
Марина принесла к стану, накрыла листьями лопуха, торопливо
взяла вторую, меньшую, и пошла к голубеющему на косогоре
малиннику.
Солнце обошлось в небе. Обсохла роса, и на цветах
появились пчелы. Марина вспомнила о муже.
«Того и гляди, придет с рыбалки, а у тебя, Маринушка, еще
только полкорзинки...»
Хотелось и добрать «посуду», и идти к стану, чтобы к
приходу Селифона приготовить завтрак.
— Еще немножко и пойду... — уговаривала она себя,
торопливо ощипывая мягкую, подернутую пушистым сизоватым
дымком малину.
— 20 —

— Ой, идет!.. Ой, идет! — волновалась она, бессильная бро-
**1 nil ягоды и идти с неполною корзинкой.
Белый платок, которым Марина вместо панамы повязала
голову, сбился на сторону, расцарапанные о колючие шипы
малинника руки измазаны в темном соку черной смородины и
красном — малины, а она все перебегала от куста к кусту, быстро
отдергивая душистые нежные ягоды.
— Ну вот и добрала! — радостно сказала она, направляясь
к стану.
Раскрасневшееся лицо ее горело. Марина подошла к ручью
н с наслаждением умылась. Потом достала из сум скатерть и,
выбрав самое тенистое место под кроной кедра, расстелила ее
ил траве.
— Ягоды, молоко, масло, хлеб, яйца, творог со сметаной...
Уж и накормлю же я тебя! — Марина представила довольное
лицо мужа. — Он ляжет вот тут, а я сяду рядом...
Она и готовила завтрак, и отгоняла спустившихся в самый
ручей беспрестанно фыркающих, мотающих головами лошадей.
— Ишь вы какие, воду мутить вздумали!
Кони уткнулись от зноя и мух в прохладную гущу тальника
ниже становища, и Марина оставила их там.
— Здесь, пожалуйста, сколько душеньке вашей угодно,
стоите... — громко разговаривала она с лошадьми, отгоняя
начинающий снова закрадываться страх, как только прошел азарт
сбора ягод.
А Селифона все не было.
— Пойти разве к нему? Я не помешаю. Да он и сам сказал...
Марина поправила волосы и пошла к шумевшей реке.
В траве у ручья росли не известные ей большие красные
зонтичные цветы, пылавшие на яркой зелени, как монисты. Она
сорви ла один из них и воткнула в прическу.
Мужа Марина встретила по дороге к стану. Счастливый ры-
fi;iK нес раздувшуюся торбу с хариусами и перекинутого через
плечо тайменя. Селифон остановился и положил рыбину к ногам
жены.
— Да ты как же, Силушка, выволок эдакого зверюгу?
— Выволок, — коротко ответил Адуев, но заблестевшие глаза
выдали старательно скрываемую радость.
Марина с трудом подняла тайменя за голову. Поднятый в
уровень с грудью, он хвостом касался галечника. Селифон мол-
чал, пока жена рассматривала рыбу.
— Жарко. Давай выкупаемся, Мариша, — неожиданно
предложил рыбак.
Селифон поспешно разделся, с размаху упал в воду и,
отфыркиваясь, поплыл крупными саженками на глубь, с каждым
вшахом руки до пояса выскакивая из воды. Когда повернул к
берегу, Марина в нерешительности стояла по щиколотку в воде.
— 21 —

Селифон остановился по грудь в плещущей валом струе.
Залитая солнцем река чешуисто сверкала.
— Благодать-то какая. Иди сюда, Маришенька...
Поборов робость, Марина сделала еще несколько пгагов,
присела на корточки и, вытянув загорелые руки, скользнула в
воду.
— Ух! — обожженная холодной водой, вскрикнула она и
поплыла к Селифону.
— Ух! Ух! — дважды повторило эхо голос Марины.
— Да ты и татарское мыло с собою захватила!
Адуев смотрел на голову жены.
— Какое мыло?
Селифон вынул из прически Марины красный цветок, окунул
его в воду и стал растирать между ладонями. На руках Адуева
появилась душистая пена.
* *
Лес был тих. Прогретый солнцем кедр пустил янтарную
смолу. Костер в знойный полдень казался рыжим. Селифон
попросил сварить уху из свежих хариусов.
В кипящую белым ключом воду он опустил одну за другой
пять самых жирных и крупных рыб. На сильном огне вода только
на одну минуту задымилась, перестала кипеть.
— Готово! Снимай! — закричал он стоявшей с листом лопуха
в руке Марине, тотчас же, как только заметил, что
синевато-черные глаза рыб стали похожи на горошины.
Марина сняла котел с огня. По тому, как быстро она
отдернула руку, Селифон увидел, что жена обожглась о дужку, и ему
вдруг стало так же больно, словно и он обжег свою руку.
— Кутить — так кутить! — Селифон достал из сумы книгу,
подложил под голову седло и решил почитать часок, а потом
сходить на охоту.
За последнее время он не расставался с книгами и даже в
короткие минуты отдыха читал.
«Мартина Идена» ему подарила Марфа Даниловна Обухова.
— В книге этой с огромной любовью показан человек, по
природной своей силе и одаренности чем-то напоминающий вас,
Селифон Абакумыч, Правда, стремление к знаниям у него было
вызвано побуждениями иного порядка, но упорство его
прекрасно. Автора этого любил читать Ленин. Обязательно прочтите.
Вначале Адуев попробовал читать вслух Марине, но первые
же страницы книги так увлекли его, что он незаметно перешел
на обычное чтение про себя. И только время от времени,
отрываясь от страниц, говорил жене:
— 22 —

— Обязательно, обязательно прочти, Мариша!..
Солнце уже повернуло на запад, когда он пошел побродить с
ружьем вверх по ручью.
Адуев знал, что в жар старые глухари и перелинявшие
черныши любят рыться в корневищах черносмородинника,
лакомиться осыпающимися спелыми ягодами. Не один раз он
поднимал их тут и срезал из тулки.
От выстрела задремавшая Марина вздрогнула. Лошади
подняли головы и насторожили уши.
— Стреляет мой неугомонный охотник, — улыбнулась
Марина.
Раскинувшись, она лежала на траве и меж веток кедра
смотрела в голубые просветы неба. В лесу после выстрела стало еще
тише. Горячий воздух был необыкновенно пахуч. Казалось, что
даже и ветерок, чуть тянувший с горы в речную падь, был
насквозь пропитан смолой. Под кроной кедра было не так жарко.
Золотые солнечные пауки ползали по траве. Тени от лапчатого
черносмородинника были узорны.
«Теперь у них мертвый час», — вспомнила Марина о ребятах
детского сада. Она уже не могла оторваться от мыслей «о них».
«Миша Кудрин по обыкновению не спит, Зиночка Каширина
тоже не спит».
И несмотря на то, что день этот был очень хорош, что
Селифон был чуток и ласков, Марине захотелось хоть на минуточку
заглянуть к ним. Неслышными шагами пройти вдоль кроваток.
«Жарко. Солнце. Окна забудут закрыть...» Марине казалось,
что няни и оставшаяся дежурная Христинья Седова обязательно
:т будут закрыть ставнями окна в полуденную жару.
«Гарик Свищев опять дрался — надо будет выдержать харак-
и»р и целый день не подходить к нему...»
♦ •
...Охотник пошел вдоль ключа. От ручья тянуло свежестью и
черносмородинником. Каждую минуту Селифон ждал тяжелого
юлета, осторожно раздвигал кусты, крепко сжимал шейку ружья.
Но прошел он уже не мало, а птицы не поднимались, словно
и не было их в этих местах.
Адуев взобрался на крутик и решил попробовать проверенный
им способ охоты по красной дичи без собаки. Он раскачал
тяжелый круглый валун и пустил его. Камень с шумом и треском
:ш прыгал по косогору и врезался в кустарники.
Сидевшие крепко в жару глухари и черныши, обычно не
выдерживали надвигающегося на них шума и вырывались из
зарослей. И действительно, из черносмородинника с громом
поднялся старый сизо-дымчатый глухарь. Сбитый выстрелом, он упал
и траву, подпрыгивал в ней и судорожно колотил крыльями.
Так Адуев выгнал еще трех чернышей и двух из них опустил
» сетку.
- 23 -

Задремала Марина вновь, как показалось ей, на одну только
минутку. Но когда Селифон разбудил ее, солнце уже заметно
опустилось.
Лошади были заседланы. Корзины с ягодами, обвязанные
сверху, приторочены к седлу иноходца, а у седла Кодачи, с одной
стороны, подхваченный ременными тороками за жабры висел
огромный розовобокий таймень, задевающий хвостом о землю, с
другой — глухарь и пара сизо-вороных перелинявших чернышей,
Марина открыла глаза, улыбнулась Селифону и снова
беспомощно закрыла их. После ухи и крепкого на воздухе сна
хотелось пить, губы ее спеклись.
— Силушка... — с трудом выговорила она, снова с усилием
открывая заспанные глаза, — пить.
Чашки Селифон сложил в сумы, а сумы приторочил к седлу.
Марине надо было вставать и идти к ручью, но разморенное тело
совершенно не повиновалось.
Селифон подал ей воду в ковшичке, свернутом из лопуха.
Марина лежа начала пить воду, чувствуя, как вместе с холодной
струей вливается в нее бодрость. Она легко и быстро встала на
ноги.
* *
По дороге на пасеку Селифон решил показать Марине
колхозные хлеба. Они свернули к Поповской елани. Солнце еще ниже
повисло над хребтом. В ущельях закурился туман. В лесу было
совсем прохладно. Кони перестали фыркать и мотать головами.
Тропинка зигзагами шла на спуск в долину — к полям, хотя
самих полей и не было видно из-за леса. Впереди азартно
затрещали кузнечики.
— Хлеба наливаются — кузнецы загудели, — сказал Селифон.
В обступивших тропинку черных пихтах было сумрачно.
Марина ехала задумавшись. От головы, от загорелых плеч ее пахло
солнцем и травами.
Пихты расступились, и перед глазами всадников в низких
лучах солнца открылось море хлебов, тронутое закатной позолотой.
Селифон натянул поводья. Марина тоже остановила жеребца.
— Это все наше?
— Все! Всю бывшую Поповскую елань и бывшую Волчью
гриву и всю долину до самого подола Пазушихинского увала
прозвали мы «Золотой чашиной». Вечную нёкось, нёпахаЛь подняли
тракторами. И теперь смотри, какие пшеницы шумят на ней! А уж
густы — мышь не проломится...
Адуев привязал иноходца за пихту.
— Слезай. Я покажу тебе их.
- 24 ~

On давно хотел свозить Марину на опытный участок
комсомольцев н показать ей красу и гордость горноорловских хлебов —
г Колхозное завтра», как называли они с Вениамином Ильичом
ii(кг массив пшеницы.
— Скорей слезай!..
Ему казалось, что верхом на лошади Марина не сумеет по-
настоящему оценить роста, густоты и чистоты хлебов, дважды
пробороненных, трижды прополотых комсомольцами и трижды
поп кормленных.
Селифон поспешно привязал и Кодачи.
— Пойдем!
()и юял жену за руку и повел к широкой темнозеленой по-
mhi'c, могучей, как камыш.
Смочрп! — крикнул Адуев и бросил фуражку на полосу.
IIoiom снова взял Марину за руку и повлек прямо в
пшеницу.
Гупли wwia хлебов высотою по грудь обступила их со всех
порой, в они пробирались, как по воде, разгребая упругие
*• ii4i.iiи руками.
Кипишь? -укапал Селифон на черную, поверх золотой
«.щи кивнем'!! фуражку.
И<< тип' скхль густы и соломисты. А колос? Трехсотпу-
•1ни1. i Дымоикл, Ног чю значит перекрестный посев и подкорм-
> >\ 11п1ыгм дальни:.
11 мни, и оппппп» ал руки, «пошли по проселку вдоль цветущей и
ii I чип ними in к шппиши,
< hininl скачала Марина.
I' мчи» vihi.i in умерли вокруг них, зыбкие и бескрайние.
*
Ми и.ич'цу Ajiyi'Bhi пригяали позже всех. Ужин еще не начи-
ii4i'и н 11ч цп/м-.ii'тли, полкилометра ог пасеки комсомольцы
|»и иш/килп Гшлынпе костры,
Ihuix'imiiiikii, разбившись на бригады, пели проголосные песни.
1.|)|ц ;1,ли|)1,1 Герасим Андреевич и Иван Лебедев в конце каждой
нпнн посылали к стоящим на карауле комсомольцам спросить:
ие глуг ли.
11 каждый раз посланный сообщал: — Пока не видно.
Впревожеиный Герасим Андреевич затевал новую песню, а
Пиал Лебедев снова растягивал малиновые меха баяна.
Селифона на саврасом иноходце и белого жеребца Кодачи,
■а» котором ехала Марина, заметил комсомолец Ваньша Про-
кудкпи.
— Едут! — закричал он.
— Едут!
— Едут!
- 25 -

— Едут! — услыхали на пасеке колхозники и оборвали песни.
Ребята подбросили в костры охапки сушняку.
Селифон придержал саврасого и пропустил Марину вперед.
Белый жеребец, не доходя до первого костра, уперся на тропинке
и захрапел.
Черные глаза коня, охваченные отблеском огня, вспыхнули,
как бриллианты. Марина тронула Кодачи, но он только пятился
и храпел.
Комсомольцы взяли жеребца под уздцы и повели сквозь
огненный коридор.
Празднично разряженная толпа колхозников увидела
огромного тайменя. И розовая шкура, в свете огня выглядевшая
багровой, и величина тайменя казались невероятными.
— Тальмень!
— Тальменище!...
— Тальменюга! — услышал Адуев вскрики колхозников.
Он ждал этих слов, заранее представлял удивленные лица
рыбаков. Селифон спрыгнул с иноходца и повел его вслед за
танцующим Кодачи:
К Адуеву подошли Лупан Федулов и страстный удильщик
агроном Дымов: \
— Ну, Селифон Абакумыч, никак поймал одного, — сказал
Василий Павлович.
Селифон, не глядя на взволнованного старика Дымова,
негромко отозвался:
— Одного кое-как, с грехом пополам выудил...
И Дымов, и Лупан Федулов, и другие менее удачливые
рыбаки, окружающие Адуева со всех сторон, молча оценили
скромность своего председателя.
— Марина Станиславовна. Мы тебя за главную распоряди-
телыпу на сегодняшний праздник выбрали, — объявила Марине
красивая Митродора.
Селифон увидел обступившую Марину толпу колхозниц,
молодое, еще более прекрасное в свете костров лицо жены и,
стараясь скрыть от подходившего к нему Вениамина Татурова
охватившие его чувства, повернулся к комсомольцам.
— Друзья! — крикнул Адуев молодежи, столпившейся у
тайменя, — тащите его поварихам.
Тайменя ребята подхватили под жабры, за хвост и
торжественно понесли к поварихам.
Начиналась вторая часть «праздника лета»...

Борис Емельянов
МЫРЬ
Поселок Кушум стоял на высоком красном яру. Из окон край-
пего дома, в котором помещалось правление колхоза, был виден
могучий хребет реки.
Стремительно огибая яр, Урал с размаху бил в подъярье на
юм берегу и круто сворачивал вправо, разливаясь тихим,
широким плесом.
Под крутым берегом реки закручивали омута, и там, внизу,
редко и гулко раздавались длинные удары, словно падали в воду
при,
Па быстрину под крутой яр выходила крупная рыба.
Пмстро стемнело. От реки потянуло холодом. Наступал час,
когда каждый звук слышался отчетливо и чисто.
Председатель колхоза Василий Павлович Журавлев, с
которым мы вдвоем сумерничали у реки, высунулся в окно и долго
всматривался в черную воду.
— Темно, — сказал я. — Что ты видишь?
Он обернулся.
— Видеть, скажу тебе, парень, ничего не вижу: человек не
кошка, n слышу много. Время подходит. Слушай.
— 27 —

— Ничего не слышу, — сказал я через минуту.
— Лучше слушай, — прошептал он.
Темнота сгущалась, поднималась к окну, заполняла комнату,
в которой я давно уже перестал различать надписи на плакатах
и очертания вещей. Река казалась глубже. Стало совсем тихо,
спустилась ночь.
— Выйдем туда, — сказал я, показывая за окно.
Мы вышли.
По небу ползла большая косматая туча. Еле пробивался
сверху тихий свет, такой тихий и слабый, что, казалось, не было
у него сил дойти до земли. Все покрывала тьма.
— Буль-буль, — говорила вода внизу.
— Чшш, чшш, — шипел, осыпаясь с яра, песок.
— Них, них, — поскрипывала старая ветла.
— Тлинь, — крикнула птица в лесу.
— Квок, квок, — поднялся в омуте сом.
— Ти, — свистнул куличок на той стороне. — Ти!
И у меня над головой пронесся, крутясь казачьим клинком,
степной ветер. Словно из разрубленной пополам тучи упал в воду
золотой месяц. Мне показалось, что он зазвенел, ударяясь о волну.
Я сказал об этом Василию Павловичу.
— Верно, похоже, — посмотрел он на меня удивленно. — Но
только это звенит не месяц, а сторожок на мыревом перемете.
Мырь приладил серебряные пуговицы жениного сарафана.
Потому и звон такой.
Я не успел спросить у Василия Павловича, кто же такой
Мырь — хозяин сказочной снасти с серебряными пуговицами.
Кто-то вздохнул глубоко и сильно над черной, незримой водой, и
она зашумела.
Я схватил Василия Павловича за руку.
— Не трожь, — горячо прошептал он, — не дыши.
Вздох повторился. Согнувшись, опершись рукой о колено,
Василий Павлович стоял неподвижно, вполоборота, ухом к реке.
— Она подошла. Заповедная, — пробормотал он. — Не было
слыхать с той поры. А казак спит и не знает.
И он вдруг потащил меня за собой, пошел быстро, потом
побежал, и мы понеслись в темноту задами дворов, прыгая через
кочки и ямы. На мое счастье председатель колхоза был грузен
на ходу и скоро стал задыхаться.
— Куда бежим? Чего испугался? — спросил я. — Что там
было?
Василий Павлович с разбегу остановился посреди проулка.
— Испугался. Да ты в уме, парень, — сказал он с
достоинством и обидой. — В своем дому кого бояться?
И, отдышавшись, он с размаху перескочил через соседний
плетень, чуть не выворотив кол, за который ухватился руками.
— Айда! — закричал он. — Лезь сюда, городской житель.
Не оставаться же мне было на темных и пустых задах незна-
— 28 —

komojo двора. Чертыхаясь, я полез через колючий, щетинистый
плетень и зацепился. Послышался треск...
— Городская материя на твоих штанах?
— Городская, — сказал я хмуро, трогая косую дыру на
правой штанине.
— Ты бы еще по шипам лазил в своих коверкотах, — сказал
укоризненно Василий Павлович и побежал к мазанке, белевшей
посередине двора.
Я огляделся. На белой стене отчетливо выступал силуэт
перевернутой казачьей будары. Левая половина стены, как мне
показалось, была покрыта решетчатым узором. Вскоре я заметил, что
лунный свет падал на стену сквозь бредень, натянутый на колья,
вбитые в крышу соседнего сеновала.
Василий Павлович тем временем стучал в дверь. На стук
никто не отзывался.
— Федор, отопри, — уговаривал Василий Павлович. —
Федор! Нет тебя, Федор, где ж твое мыриное счастье, — вдруг
закричал он во весь голос. Где-то рядом, в соседнем доме,
недовольно стукнула ставня, скрипнули ступени — стало быть,
проснулись люди.
— Федор!
Что-то на мгновение закрыло молодой месяц, пронеслось над
двором и, стукнувшись в стену рядом с Василием Павловичем,
вдруг стало стоймя на землю, покачивая оборванным по краям
голенищем. Странное и грозное появление старого, добротно
подшитого валенка мы встретили по-разному. Я было снова полез
на плетень, но Василий Павлович спокойно уселся на глиняную
завалинку и громко, на весь двор, сказал:
— Мырь! Ну что ты кидаешься. Экий ты хозяин!
И я увидел, что с сеновала во двор спускается человек. Хол-
щевые его порты дергались в разные стороны, словно ничего,
кроме ветра, не было в их, похожих на юбки просторах.
Таинственный Мырь подошел к нам вплотную, странно
расставляя ноги. Ветер расправил его спутанную русую бороду, и
она ручьем сбегала вниз по белой, шитой петухами рубашке.
А где-то наверху, где кончалась борода, зажглись удивленные
детские глаза.
— Вася, — сказал он. — Вот не знал. Я думал, ребятишки
будят. А мне песня снилась.
— Песня песней, — сказал Василий Павлович, — а валенками
кидаться не след. Мы ведь по делу.
— А, — сказал он. — За мной пришли или ко мне?
— За тобой, — сказал Василий Павлович коротко.
— Пойду переобуюсь, — ответил он и ушел в сени, ни о чем
Польше не спрашивая.
— Это и есть Мырь? — спросил я. — Кто он?
Василий Павлович помедлил ответом.
— Хороший человек. Заслуженный. Первый рыбак по реке.
— 29 —

— А, — сказал я.
Из сеней на двор вышел уже обутый Мырь.
— Посидим, что ли? — спросил он. — Ночь, как в городском
саду, теплая.
— Некогда, Федя, — сказал Василий Павлович. — Река ждет.
Вздыхает под яром красная рыба.
Федор Мырь выпрямился.
— Сам слыхал? — спросил он и протянул руку к баграм.
— Сам, — сказал Василий Павлович. — Вот и он слышал.
— Кто такой?—спросил Мырь, всматриваясь.
— Городской житель, — сказал Василий Павлович. — По
делам, из города. Охотник.
— Слыхал, говоришь?
— Да, — сказал я, совсем уже ничего не понимая.
— Ну, пойдем, посмотрим.
Мы пошли вместе. Под яром было все так же темно и пусто.
Опершись на багор, Федор глядел напряженно. Месяц быстро
падал за высокий лес, оставляя на воде узкую золотую дорожку.
Вот он опрокинулся в реку, на мелкие сверкающие осколки
разбил ее темное зеркало и словно прилег на самом краю неба.
В колхозной конюшне заржал жеребец. На песчаной
Бухарской косе звонко пропела труба.
— Чапура, — сказал Василий Павлович. — Птица — хоть в
горнисты.
И все снова стихло. Только сторожок мырева перемета
позванивал серебряными пуговицами, но мне показалось, что и от этого
звона досадливо отмахнулся Мырь.
В русле пересохшей старицы, влево от нас, завыли волки.
Первым подал голос прибылой шенок, по-шакальи пролаяв свою
раннюю песню. Подвизгивая и плача, откликнулись ему переярки.
Густо и грозно, как раненый бык, провыл матерый, и на высокой
рыдающей ноте закончила песню волчица.
Внизу под яром чуть слышно бурлила вода в омутах. Еле
уловимый звук, больше похожий на дуновение ветра, пронесся
над ней и стих.
— Она, — прошептал Мырь, — она, — и он показал рукой
вперед на лунную дорожку.
На самой середине реки, точно оправленный в золото
слоновый бивень, высился желтый мраморный треугольник — голова
рыбы.
— Пришла, — сказал Василий Павлович. — Ну!
Мырь молчал.
— Зайти неводами в четыре крыла ~ ие уйдет. Ляжет здесь
в нашей ятови. Эка прорва,
Мырь молчал.
— Говори!
Тихо, словно не он опускался, а к нему прибывала вода,
желтый треугольник стал уходить вниз. Без плеска и шума поднялось
- 30 —

на волну все тело рыбы, похожее на торпеду, й также бесшумно
«крылось. Только, смыкаясь, прожурчала вода.
— Не бьет, — сказал Мырь. — Икру бережет. Матерь.
— Икры одной будет десять пудов в такой белуге, — сказал
иолиуясь Василий Павлович. — Бери жеребца, Федор, гони за
шлстью!
— Сам ты жеребец, — ответил с презрением Мырь. — А еще,
председатель. Есть тебе, что ли нечего? Матерь, говорю. В реку
мшла икру выметать. Хозяин!
— Так ты же сам, Федор...
— Время времени стремя держит, — сказал Мырь непонятно.
Не разговаривая больше, мы пошли в поселок. Василий
11лилович довел нас по тракту до самого дома Федора и лро-
сiплся.
— Ты не думай, брат, что от жадности я, — сказал он
робко. — Охота взяла. Охота, она, сам знаешь...
— Знаешь, — сухо ответил Мырь и пошел впереди меня к
воротам.
— Погодишь? — спросил он и показал на тесовую скамью у
плетня. — Надо мне по одному делу.
— Погожу, — сказал я, усаживаясь поудобней, — иди.
Мырь ушел. Месяца уже не было, стояла темная и глухая
ночь.
Я долго сидел один. Сказывалась усталость, хотелось спать и
ладремал бы, наверно, но на той стороне дороги в сотне шагов
иг меня вдруг засветились две больших точки. Впечатления се-
юдняшней ночи ожили заново, волчий вой, слышанный на яру,
еще раздавался в ушах. Сидеть так просто и ждать, пока прибли-
.И1СЯ к тебе горящие глаза, было невмоготу, и я решил пойти к
ним навстречу.
На половине пути я услышал тихий разговор, а еще через де-
mroK шагов разглядел, что у дома напротив сидят и курят два
человека.
Я поздоровался.
— Чей будешь? — спросил меня седобородый высокий казак,
поднимаясь со скамьи.
— Агроном городской, — ответил ему сидевший рядом
молодой чубатый парень с перевязанной щекой. — Видел вечор в
правлении.
— Чего не спите? — старик опять опустился на скамейку. —
Мы сидим — у Василия зубы болят. А вам что — постоя не дали?
— Нет, я вот тут, у Мыря. Только Федор, не знаю, как его по
отчеству, ушел куда-то. Жду.
— А, — совсем успокоенно сказал старик. — Отца Федора
Климентом звали. Правильные были казаки Солодовниковы: еще
спец его брус засовный прибил на ворота снаружи — всегда мол
двор открыт для хороших людей. И Федор в отца пошел. Рыбак!
Знают его с верха до низа.
— 31 —

— Почему его зовут по-чудному, — спросил я. — Известный
человек и вдруг — Мырь? И ноги у него кренделями.
— Потому и Мырь, что известный, — сказал старик. — А ноги
ему пулеметом прошили в шести местах. Это еще когда с
Чапаевым был под Бударным.
— А все-таки, почему же Мырь?
— Дождь прошел по весне, — сказал старик, — в тридцатом
году. А в поселке было, как говорили старики постарей меня,
десять кулаков, пятьдесят казаков и двадцать два бедняка. И
самым бедным был Мырь.
— Он тогда еще в Солодовниковых ходил. Рыбаком он стал
после прозвища, — сказал чубатый парень.
— Верно, песни хорошо пел, тем только и был приметен,—
сказал старик. — Только раз в город съездил с обозом и привез
оттуда новую песню. Пели ее и с трубой и с гармонью. Ну и
запала в сердце. Весь левый край станицы пел. С февраля того
года начала беднота артель строить. Я тогда с казаками был и
тоже, прости господи, за непутевых их считал. Казаки-середняки,
конечно, остерегались. Петь — пели, а в артель не шли. И куда
идти? Там четыре коня на всех было, семян собрали в обрез.
Голодовали!
— Голодовали сильно, — сказал чубатый.
— Верно, — подтвердил старик, — дед Митрий да Молотков
Павел померли. Осталось к дождю — двадцать. Год был такой
тяжелый: ни зверя, ни рыбы. Коров у бедноты было две. Зарезать
хотели — Мырь не дал: хотел пахать на коровах. Смеху было, и
слез!
Дед тронул пальцем свернувшегося в клубок на скамейке
кота.
— Нос прячет — к дождю. Так вот к тому весеннему дождю
остались в артели двадцать человек. В поле ехать — сил не было,
и опять же — смутьянство. Из земли хлеб не вынешь, а ждать
нового — долго. Пошел разговор: порешить семена на прокорм,
а самим податься в батраки. Серьезный был разговор, до кольев
доходило. Тут и объявился Мырь.
— Тут, тут — подгвердил чубатый. — В это время.
— Бабы из артели, — продолжал старик, — сшили из трех
бредешков невод — саженей на двенадцать. Чехонь ловили и че-
баков. Настоящей рыбы не было. Жерех еще снизу не пришел.
Сомы отстаивались — вода была -большая, В престольный
праздник гуляли мы на яру, а человек пять из артели тянули невод на
низ. Матрена была Солодовникова, Пашка Шубин и другие, а на
косе вся артель сидела, в стороне от нас. Слышим шум, Матрена
кричит: — Ратуйте, казаки! — Что такое? — спрашиваем. Вдруг
по середине тони белуга ударила, воду рассекла до песка. Невод
вырвало, остались одни крылья. Федор с багром бросился да не
успел подбагрить. Она еще раз ударила, и от косы прямо в омут
пошла. Разве с ней справишься? А Федор не отпускает: мырь —
— 32 —

и пет его! Матрена по песку 6eraei, волосы на себе рвет, ребята
и i артели будары чалят.
Вышла рыба на стрежень — шапки у Федора нет, а держит.
Иилть: мырь — и на дно! Две будары на стремя вышли, да
здорова белуга — не удержать, а в заводи, где Федор виден, четыре
» а жени глубины. — Бросай, — кричим мы ему, — бросай!
По Федор не отступился, открыл нож зубами и опять: мырь!
До семи раз нырял, семь раз сердце у меня обрывалось. Но-
,кем он все же распорол брюхо белуги, (перевернулась она.
Выволокли Федора, он уже не дышал, но за багор держался.
Откачали.
— Ты что, — говорим, — очумел?
— Да как же я ее брошу, — говорит. — Сидим голодные, а
1 у г еды на всю артель хватит!
Первым к нему подошел Захар Гряднов. Казак был справный.
— Пиши в артель!—сказал. — Трех коней/ косилку и
четырнадцать голов скота передаю.
Многие тут к Федору потянулись, потому что лицом показал
■ и? артельное дело. Шестнадцать пудов было в белуге! И один
человек с таким чёртом справился, жизнью рисковал за артель.
— Трактор потом прислали, — вспомнил парень.
— Трактор — это уж после, — сказал старик. — За трактором
все пошли. Не об том речь сейчас. Сила какая в человеке
явилась. О себе не думал: десять лет на яру сидел, песни играл: —
Ту-ту-ту! Ту-ту-ту! Будару у него в паводок унесло — посмотрел
тлько и рукой махнул. — Плыви, говорит, челн. — Ту-ту-ту! —
Л как о людях стал заботу иметь, так и себя не пожалел.
— Партейный он! — сказал парень с гордостью.
— Партейный он стал через пять годов, — сказал старик...
Из темноты показался Федор Климентович Мырь.
Подмышкой он держал корзину, в которой что-то булькало и
переливалось. На руках у него висели круги колбасы.
— Где был Федор? — спросил старый казак.
— Кооператора будил, — ответил Мырь. — Гость из города.
Пойдемте, казаки, с нами...
3 Рыболоп-с аортсмен

В л. Архангельский
РАССКАЗЫ О ЗИМНЕЙ РЫБАЛКЕ
ПО ПЕРВОМУ ЛЬДУ
Слишком томительно ожидание перволедка: оно затягивается
иной раз на несколько недель. А ведь первый лед — праздник
для любителей зимней ловли, вот и ждешь его с нетерпением.
Дышит студеный ветер с севера, мягкий снежок ложится на
широкие московские улицы, а ледостава нет.
Ранним утром, до начала работы, слышу по телефону тяжелые
вздохи Александра Алексеевича — моего друга:
— Ну, как — не прихватывает?
— Куда там, всего два градуса!
— И вроде — отпускает?
— Похоже, что так.
— Никакого терпения нет!
— Еще бы!
На таком странном языке ведутся разговоры до той поры, пока
не стукнет крепкий мороз и под коньками не зазвенит хрустящий
лед.
— Как там, на Чистых прудах? — спрашиваю я, потому что
знаю о ежедневных прогулках моего друга в том районе.
— Схватило! — радостно басит он.
— И хорошо держит?
— Сегодня дворник с метлой проходил.
— Вот и отлично. Дождемся воскресенья — ив добрый час!
Мы обычно выезжаем за Клин и ловим рыбу в том месте, где
Лама впадает в Шошу, образующую неподалеку западный залив
Московского моря.
Нипочем нам морозная ночь даже в открытой машине, тряска
по бездорожью от поселка Козлово до рыболовной базы или
прогулка в шесть километров, если автомобиль не может пробраться
через ручьи и канавы «а заливных лугах Завидовского
охотничьего хозяйства.
— 34 —

Когда проехать нельзя, мы тихо плетемся йо заснеженной pa
limine: в теплой одежде да с тяжелой поклажей не разбежишься.
Л хочется поскорее выбраться на водоем, поразмяться пешней на
t иежем воздухе и опустить блесну в посветлевшую зимнюю воду.
Стоянка судака пока не найдена. Щука «ас интересует мало.
Решаем ловить окуня. По первому льду он берет жадно, и
вытачивать его из лунки — живая, веселая работа.
Начинаем у Белого бакена, в большой заводи; там частенько
попадаются очень крупные окуни. Затем перебираемся к кустам
V левого берега Шоши. В конце зимы тут самое окуневое место,
пи весьма неплохо ловится рыба и по перволедью. Потом
перемещаемся к правому берегу реки и ловим напротив будки
бакенщика.
Можно пройти еще дальше, миновать узкий пролив и пробить
-lyiiKii возле Пузыревского омута, у левого берега, на повороте.
Здесь я и усаживаюсь.
Глубина — около трех метров. Дно чистое, но немного
прайме — коряжник. В нем всегда держится окунь, иногда стоит
судак.
Сматываю леску с мотовил «а можжевеловом удилище и
отмеряюсь. Леска перестает натягиваться, как струна, когда блесна
касается дна. Подматываю леску на одно мотовильце, ритмично
поднимаю» вздергиваю и снова опускаю блесну. Где-то недалеко
шо дна она «играет» в окуневом царстве.
Удобно сидеть на ведре, хорошо отдыхать после работы пеш-
iiWi, приятно ждать поклевки.
Окунь редко хватает блесну порывисто и грубо. Это больше в
минере щуки — дернуть и заметаться во все стороны после под-
еечкн. Щуку мы узнаем сразу. Она трясет головой, вырывает
удилище из рук, а заметив рыболова сквозь нетолстый прозрачный
лед, чаще всего перевертывается и, показав желтое пузо, стрем-
ишн бросается в глубину. Окунь, да еще крупный, обычно не дер-
глет, а надавливает на блесну и повисает, как груз, заставляя зве-
neib и пружинить тонкую леску.
Все это хорошо известно, но поклевок нет. Я сижу спиной к
енежему ветру и в ожидании рыбы любуюсь зимним утром.
Тихо, как в степи. Всюду лежит ровной пеленой чистый,
нетронутый снег. Только редкие следы рыболовов да елочка следов
жировавшего зайца кое-где отпечатаны на заснеженном льду, как на
гшльшом листе книги. Нет ни троп, «и дорог.
Далеко передо мной опушенная снегом синяя кромка леса, над
ко юрой еле заметно проплывают хмурые облака. Над лесом, будто
упираясь в серое небо, карандашом торчит высокая труба коз-
лпнекой фабрики, в полдень оттуда послышится протяжный
гудок, призывающий и нас заняться завтраком.
Позади, как избушка на курьих ножках, — будка бакенщика
8»
— 35 —

на высоком берегу Шоши. А над будкой, склонясь побелевшими
ветвями, стоят две разлапистых ветлы.
Слева — луга бывшей деревни Жохово, снесенной в то время,
когда создавалось Московское море. Справа — несколько мощных
вязов. Это все, что осталось от колхоза Пузырево, тоже
переместившегося на другие угодия с извилистых берегов маленькой
речушки, ставшей полноводной, судоходной рекой.
За кудрявыми вязами — Белый бакен: там Шоша принимает
Ламу. А за бакеном — рыболовная база на Ламе с
развевающимся голубым флагом. Из трубы валит густой дым, это старый
Петрович готовит нам уху.
Чего только не передумаешь, сидя над лункой в ожидании
клёва?
Взмах удилищем, интервал, досылка блесны почти до дна,
маленькая пауза. Снова взмах, легкое дрожание лески, и вдруг
волнующее ощущение повисшей на крючке тяжести. Сколько ждешь
этого мига, а наступает он так неожиданно!
Нет «больше созерцательного спокойствия. События начинают
разворачиваться стремительно, как кадры >в кино.
В какую-то долю секунды от резкого движения рук
разлетаются в равные стороны варежки. Не до них теперь.
Скорее перехватить леску раз, другой, третий! Как пробка из
бутылки, вылетает на снег лоснящийся взъерошенный окунь.
Быстрее вынуть крючок из его рта и дрожащими руками пихнуть
блесну в круглую, темную ямку, в которой громоздятся друг на
друга перламутровые льдинки.
Легкий толчок, ощущение тяжести, трепещущий окунь в
пушистом снегу. До чего же веселая работа! Торопись, рыболов!
Под тобой кишит окуневая стая. Она может «неожиданно
перейти в другое место. Пошевеливайся, снимая рыбу с крючка,
пришла твоя минута!
Прыгают возле меня припудренные снегом окуни. Я подаю
знак приятелям, они стремительно снимаются со своих мест и
бегут в мою сторону, сбрасывают полушубки, бушлаты, спешно
рубят лед. У нас неписаное соглашение — бить лунки без спроса
в пяти шагах от рыболова, нашедшего окуней.
Я выбрасываю на лед еще одного окуня и слышу бас моего
друга.
— Пошло, пошло! Вот здорово! Обловился человек!
Краем глаза я вижу Александра Алексеевича: черное пальто,
огромные серые валенки с резиновыми тянучками, длинноухая
цигейковая шапка, в руках удочка и складной стульчик из
алюминиевых прутьев.
Смахивая варежкой льдинки с подстриженных заиндевевших
усов, поглядывая на меня темнокарими глазами из-под нависших
бровей, он добродушно улыбается и басит:
— Можно из вашей лунки попробовать? Пугать рыбу не хочу,
а по крупненьким соскучился: у меня одна мелочь.
— 36 —

Я знаю, что оп хитрит. Окуня не так-то просто напугать, когда
ом жадно бросается на блесну. Просто не хочется моему другу
рубить лед, ведь у меня в запасе несколько свободных лунок. Да
п любит он посидеть рядом со мной, поговорить, посмеяться.
Всю неделю, промелькнувшую в работе, мы почти не виделись,
II пути не успели наговориться, да и каково одному просидеть
целый день над лункой?
— Садитесь, — говорю я, — только поторапливайтесь. Я уже
пять минут воюю, стая может отойти. Хотя ©ряд ли вы поймаете
крупненького, вы такой невезучий!
Александр Алексеевич не обижается, он и сам любит
подтрунить надо мной. Кряхтя он усаживается на стульчик и весело го-
порит:
— А где здесь самый большой окунь? Довольно гулять по
Шоше, садись на крючок, в Москву поедем.
Небрежно он взмахивает удилищем, смотрит, как я таскаю
рыбу, и вдруг вскакивает: из лунки с превеликим трудом
вылезет здоровенный окунь, подстать тянучкам на большущих его
паленках. И такой это красавец, что за него можно отдать
добрую половину моего улова.
— Тэк-с, — довольно говорит Александр Алексеевич. — А где
|дссь второй такой окунь?
Но проходит минута, другая, а поклева нет, окуни отошли.
Разговор тоже не клеится. Друг мой поднимается, кряхтя берет
стульчик и как бы невзначай подвигает ногой к моей куче окуней
пойманного им горбача.
— Вот и подшутил я над вами. А вам урок — не смейтесь над
старшими, учитесь у «их ловить настоящую рыбу.
Он уходит. Я не свожу глаз с его окуня, полчаса сижу над
лунками и затем с ожесточением крушу лед вокруг своего ведра, но
рыбы нет.
Наконец, Александр Алексеевич подает мне сигнал, он
нашел стаю и зовет на помощь.
Я срываюсь с места и бегу к нему. Дружба — всегда дружба...
ЗИМНИЙ ДЕНЬ
По-темному мы выходим «а лед, покрытый глубоким снегом,
и направляемся к Строковскому омуту. Напротив канавки там
пчсра неплохо ловились окуньки.
Товарищи уходят вперед, я задерживаюсь у левого берега с
Георгием Николаевичем и начинаю блеснить во вчерашних
лунках.
Ночью лютовал мороз, лунки затянуты толстой пленкой льда.
Ио раскрыть их куда легче, чем вырубить новые. Даже от удара
пяткой они распечатываются с глухим причмокиванием.
При первой же поклевке я лишаюсь блесны, на которую так
хорошо вчера шел окунь. Я досадую, спешно привязываю боль-
-37 —

Шую блесну с тройником и решаю обязательно поймать
прожорливую шуку. Это ее работа!
В соседней лунке минут через десять ощущаю резкую
поклевку. Рыба промахнулась, не засеклась, но от столкновения с
блесной, повидимому, ушибла нос и стоит где-то поблизости.
Я подманиваю ее игрой блесны, возбуждаю ее аппетит. И скоро
вытаскиваю ее на лед. В широкой пасти щуки нахожу
серебряную блесну с обрывком капрона.
— Вот забавный случай, — говорю я Георгию Николаевичу. —
Преступление и наказание. Идите, взгляните!
Но ему недосуг. Схватившись обеими руками за удилище, он
тянет из воды что-то очень тяжелое.
— Коряга,,небось? Того и гляди удочка треснет.
— Какая там коряга. Шевелится, дергает, честное слово.
Помогите!
Из узкой окуневой лунки показывается острый, почти белый
нос огромной рыбы.
— Рубить, что ли? — спрашиваю я, берясь за пешню.
— Погодите, как бы дело не испортить. Рыбка-то какая, а?
Возьмите удочку, а я палец просуну.
Георгий Николаевич сбрасывает рукавицу, осторожно
опускает палец в лунку и с натугой тащит рыбу. Показываются
янтарные глаза, серебристо-фиолетовые щеки, но жабры не
пролезают.
— Давайте вместе потянем, — с дрожью в голосе говорит
Георгий Николаевич.
Мы запускаем два пальца под жабры и вытаскиваем на лед
толстого, короткого судака, похожего на большую чурку.
Удивительно спокойно лежит он на снежной подушке, лишь изредка
пошевеливая жабрами и взмахивая широким хвостовым
плавником с черными крапинками.
Сбегаются все наши рыболовы посмотреть на богатый
трофей, Георгий Николаевич не успевает отвечать на вопросы. Все
по очереди держат судака в руках и сходятся на том, что в нем
не меньше полпуда.
Счастливый рыболов кладет судака в сумку и отправляется с
нами в поисках; новых рыбных мест. Но его тянет снова к старым
луркам, и он спешно уходит искать другого такого же судака.
Много случайностей бывает на рыбалке.
Вечером мы подходим к Георгию Николаевичу, нагруженные
рыбой, пойманной после обеда, а у него все тот же утренний
судак. Весь день простоял рыболов возле заветной лунки с тяжелой
рыбой в сумке и не поймал даже маленького окуня. И все ждал,
очень хотел быть первым среди нас...
Так вот бывает и на охоте.
Убьешь на рассвете из-под гончих по первому кругу здорбвен-
рого русака, сияешь от радости, товарищи глядят на тебя с
завистью. А ты и выстрела больше т сделаешь. ЗА целый день* зато
— 38 —

так намнешь плечи, словно тянул бечевой груженую баржу.
Товарищи убьют под вечер по русачку и пойдут домой в веселом
настроении, да еще над тобой посмеются...
Не радуйся, рыболов, легкой победе на водоеме! Утром —
всегда день впереди. Крепко держись товарищей. Дерзай вместе
с ними. Ищи!
НА ПОРОГЕ ВЕСНЫ
Объявился лещ.
Поймал его мальчонка из Малиновки на большую мормышку.
Узнали мы про леща, только о нем и разговариваем. Каждому
приятно побороться с большой, сильной рыбой.
На тонкой леске, на какой даже приличного окунька тащить
опасно, выхватить широкого, золотистого леща — то ли не
радость?
Конечно, не все любят такую аккуратную ловлю.
Ефим Николаевич идет за судаком, но втайне надеется найти
и леща. Ведь рядом с судаком почти всегда ходит лещ, глядишь,
и ухватится за красную шерстинку на тройнике. А то при взмахе
удилищем, подденется за подбородок или за плавник. Вот уж
поскрипит тогда удилище в руках рыболова! Будто ему на крючок
набросили ведро с водой и дергают его во все стороны.
Но судака нет, не видно и леща. Так вот и сидит без
серьезного дела старый, опытный рыболов, машет удилищем, смотрит,
как другие ловят окуней у самого берега, -но с места не сходит,
ждет своего часа.
— Лучше уж одного хорошего судачка поймать, чем такой
мелочью пробавляться! — отвечает он на наши приглашения
заняться окуньками.
Ефим Николаевич сдвигает на затылок коричневую егерскую
шапочку, оправляет короткий потертый пиджачок ржаного цвета,
покрытый многочисленными заплатами, и поудобнее усаживается
возле новой лунки на высокое, узкое ведро.
Ласково греет мартовское солнце, глазам больно смотреть на
ослепительно белый снег, после долгой ночной дороги клонит ко
сну, взмахи удилищем становятся реже, тише.
И вдруг — гомон над рекой:
— Упал, смотрите — упал!
— Кто упал?
— Куда упал?
— Ефим Николаевич с ведра свалился!
Пыхтя и отдуваясь, мы бежим к рыболову. При падении он
уронил шапочку и теперь солнце играет на его лысине. Он стоит
на коленях во влажном, рыхлом снегу, еле удерживая удилище,
которое вырывает у него из рук весьма сильная рыба.
— Отпускайте леску, дайте рыбе ход!
я»- Держите так, никого не слушайте* леска выдержит!
— 4а —

— Отойдите, дайте человеку самому все обдумать! —
наперебой кричат болельщики над самым ухом рыболова.
Л рыболова трясет, как в лихорадке, леска подозрительно
звенит у острой кромки льда.
Мы наклоняемся над лункой и замечаем, что большая рыба с
удлиненным, сжатым с боков телом, никак не хочет заходить в
ярко освещенную лунку.
— Никак лещ?
— Вот так лещ. И чешуя меньше, и морда кверху загнута.
— Язь, пожалуй, а?
— Да, что вы! В этом язе фунтов пятнадцать. Не бывает у
пас таких язей. И плавник не оранжевый, а темный.
— И уж, конечно, не щука.
— Сейчас увидим.
Раскрасневшийся Ефим Николаевич, виновато улыбаясь,
тащит рыбу, как на сцене, под пристальными взглядами острых
ценителей. Нам все видно, что правильно, что неверно в его
суетливых, угловатых движениях, будто проверяем, как товарищ сдает
трудный экзамен.
Кто-то заводит багорик под толстый, посиневший весенний
лед, и на мокром снегу уже прыгает, обдавая нас холодными
брызгами, огромный жерех с черной кромкой «а хвосте.
Никто из нас ни разу не ловил зимой жереха. И мы решаем,
иод дружный хохот, что явился он не случайно. Надо же было
кому-нибудь разбудить уснувшего рыболова...

А. Шахов
ПЕРВЫЙ ТАЙМЕНЬ
В поисках ценных дикорастущих трав мы целое лето
спускались на лодке по Енисею. Миновав много притоков, подплыли к
Кану — не очень быстрой реке. Впрочем, такой она была лишь
вблизи устья. По рассказам, Кан почти все свои четыреста
шестьдесят шесть километров, прыгая на порогах, пробегает по тайге
в крутых берегах и скалах.
Первый порог находится в четырнадцати километрах от
Енисея. В двух километрах ниже порога раскинулась деревушка Под-
порог, куда мы на бечеве притащили свою лодку. Дальше на
восемьдесят километров нет ни одного селения. Выше падуна
километров на двадцать в Кан вбегает речка Немтина, полная
крупных хариусов и ленков. Там, как нам сказали, на некошеных лугах
много всяких трав, а по брусничным борам немало глухарей.
В долине Немтиной можно встретить и сохатого, и медведя. Туда
мы и устремились, и были бы там скоро, если бы не порог.
О нем нам наговорили много страшных историй. Эти
рассказы взвинтили нас. Николай, мой восемнадцатилетний
помощник, рвался к опасности.
В Подпороге, окруженном лесами колхозе, с лоскутками полей
на взгорье, мы взяли проводника и потащили лодку вверх. Ефи-
мыч, молчаливый, бородатый человек, был единственным в этой
местности проводником^ который беа страха водил лодки череа
падун.
- 42 —

Шум воды слышался издали. С каждым нашим шагом он
увеличивался. Наконец, по реке пошли клочья пены, чем дальше,
Юм больше.
Мы остановились у бурлящего потока, он низвергался с
огромных серых валунов, загромождающих реку. Кан в этом месте
тдымался, лез на камни и с грохотом, весь в пене, падал вниз.
С берегов на него глядела черная тайга.
— Страсть какая! — заметил Семеныч, наш старик-повар, ог«
лядываясь вокруг.
— Не вытянуть лодку, — уверенно сказал Николай.
— Вытяне-ем! Хоть пустую, но вытянем, — горячо возразил
Захаров — рабочий. — Давайте, ребята, выгружать вещи и айда
вперед!
— А как же обратно? — спросил Семеныч.
— Обратно-то легко. Так и проскочит меж камней, — заявил
Захаров. — Хочешь, я один на ней поеду?
— Знаю, ты рисковый человек. Тебе море по колено, —
скапал ему Семеныч.
— Что вы скажете? — обратился я к проводнику.
Он в раздумье снял шапку, наклонил голову и провел рукой
но затылку.
— Пустую лодку, конечно, можно провести вверх, но... с
риском. Сейчас воды много. Стальной трос есть?
— Кроме бечевы, ничего нет.
— Бечева не выдержит. Видите, какой напор воды? Тут
осторожность требуется, иначе... Под этим порогом много лежит бб-
..игства: и оружия, и инструментов, и вещей всяких... Тут разби-
»лсь не одна экспедиция.
— Наша бечева новая, крепкая, — не сдавался я.
— Дело, конечно, хозяйское, но предупреждаю: бечева может
лопнуть.
Мои спутники, ожидая решения, смотрели на меня. Я вновь
осмотрел страшное место и приказал:
— Разбивайте палатки. На Немтину пойдем пешком.
Проводник ушел в деревню. Мы поужинали и легли спать.
На следующий день на ближайших лужках Василий и Захаров
собирали семена трав. Я и Николай пошли вверх по Кану на
разведку. Больших лугов там не оказалось. Скоро пошел дождь
и мы, кроме трех рябчиков и глухаря, двух маленьких мешочкоэ
семян клевера, ничего не принесли. Вторую ночь мы провели у
порога.
Утром дождь продолжался. Идти на далекую речку Немтину
в такую погоду было безрассудно. Но и 1з палатке не сиделось
Я решил половить на пороге тайменей.
Ох, эти таймени!- Сколько было связано с ними надежд и
разочарований! В поезде, когда я выехал из Москвы* мой спутник то
купе посмотрел на мои вещи и весело сказал:
— 43 —

— Славно! И ружье, и спиннинг. Сразу понятен человек.
Вероятно исследователь? Куда едете?
— На Енисей.
— Значит, на тайменях отведете душу?
Мы разговорились. Спутник оказался страстным рыболовом,
он поймал в бурят-монгольских реках не одну сотню тайменей.
Мне же не только не доводилось их ловить, но даже и слышать,
как их ловят. В рыболовной литературе сведения о них настолько
скудны, что, кроме описания внешнего вида рыбы и указания,
в каких реках Сибири она водится, почти ничего нет.
Из разговоров с пассажиром мне стало известно, что
таймень — это лосось, среди сибирских рыб он считается великаном.
Чаще всего ловится таймень в четыре-пять килограммов, но
иногда можно встретить и трехпудового. Ловить его спиннингом —
одна из увлекательнейших охот.
Спутник так разжег мою страсть рыбака, что я с
необыкновенным волнением ждал дня, когда смогу вытаскивать из Енисея
тайменей. В моем воображении рисовались громадные рыбы,
которых я буду чуть ли не каждый день ловить на мой
замечательный спиннинг. На него с восхищением смотрел спутник и
завидовал.
Первая проба на Енисее, когда я поплыл на лодке, оказалась
безуспешной. Также окончилась и вторая. Целый месяц у меня
там ничего не выходило. Я не видел ни одного тайменя. Только
потом мне стало известно, что летом на Енисее таймень обычно
бывает в верховьях. Весной он уходит в небольшие горные реки,
откуда возвращается осенью. И в самом деле, в начале сентября
в устье Бирюсы (выше Красноярска) мне пришлось увидеть
всплески больших рыб. Целый вечер я хлестал воду спиннингом.
Но таймени выскакивали из воды так далеко от берега, что блесна
до них не долетала. Лодку же на сильном течении поставить на
якорь было нельзя.
Уже более шестисот километров проплыли мы, а ни один
таймень еще не был пойман. Мой спутник по вагону, вероятно, за
это время поймал бы не один десяток этих великанов.
И вот я пошел к Канскому порогу попытать счастья. Со мной
был Николай. На этот раз он больше присматривался к травам,
чем к моему занятию.
Первый заброс спиннингом я сделал вблизи камня, с которого
с шумом падал большой поток воды. Боковая струя, закручиваясь,
подходила к берегу. Под камнем была яма, где, по моему
предположению, обязательно должны находиться таймени.
Блесна упала «а струю и побежала к берегу. Никто на нее не
польстился.
Забрасывалась она много раз. Ничего!
Я перешел на второй омут. И там повторилась та же история.
Но на последнем забросе шнур натянулся — будто блесна
зацепилась. Я почувствовал рыбу. Екнуло сердце. Шнур пошел против

течения. После недолгой борьбы я подвел рыбу к берегу. Она
оказалась щукой килограмма на три.
На следующей яме поймал двух крупных окуней, на соседней
с ней — снова щуку. Тайменей не было. Но я не особенно
огорчился, испытав и без того много удовольствия. Разве не
интересно взобраться на каменную гряду, далеко выдающуюся в реку,
и с высокого камня, среди бушующей воды, забрасывать в пену
блесну, подводить ее к себе и ждать, ждать, что вот-вот дрогнет
удилище, натянется леска?
В эти минуты не замечаешь ни черных, мрачных елей,
нависших над берегом, ни моросящего дождя, ни скользких камней,
на которые взбираешься с риском упасть в студеный
водоворот.
Уже больше километра прошел я вверх по Кану. Порог все
тянулся. И вот в очередную яму, под круглый высокий валун,
блесна заброшена вновь. Едва она коснулась изумрудной воды,
как шнур резко вытянулся.
Пальцем я попробовал задержать движение катушки, но
почувствовал такой сильный рывок сначала в сторону, а потом в
глубину, что пришлось ослабить торможение. Шнур разматывался
с необыкновенной быстротой. Я опять задержал катушку.
Удилище тотчас согнулось, и большая рыба взметнулась над водой.
Шнур во избежание катастрофы пришлось ослабить. Рыба пошла
вглубь. Через несколько секунд я снова задержал катушку. Леска
вновь натянулась до предела. Так было много раз. Шнура на
катушке оставалось уже не больше десяти метров. Но и рыба
ослабевала.
Попробовал повернуть катушку в обратную сторону. Рыба
уперлась. Катушка медленно, очень медленно сделала оборот
назад, потом второй. «Крокодил» — как я назвал то, что было на
крючке, — еле тащился. И вот, когда нас разделяло шагов
тридцать, он рванулся на середину реки и снова выбросился высоко
из воды. Опять я во-время отпустил шнур — рыбе не удалось его
оборвать. Она пошла в глубину. Хотя движение катушки и
тормозилось пальцем, но «крокодил» отвоевывал у меня лесу метр за
метром. Но не без конца же бороться! Минут через пять рыба
выдохлась, и я потянул ее к себе.
Увидев меня, она заметалась, и вода будто окрасилась в
красный цвет. Теперь стало понятно, что это был таймень. Там, где он
бился, вырастало красное пламя. Такое впечатление происходило
от розового хвоста, которым он беспрестанно бил из стороны в
сторону. Что только он не делал! Выскакивал наверх, тряс
головой, носом тыкался вглубь.
Наконец, таймень подтянут к самому берегу. Его голова,
приподнятая на шнуре, находилась уже в воздухе, серебристое тело
с черными крапинками лежало в воде на камнях. Дальше тянуть
было уже нельзя: таймень был довольно большой, килограммов
на шесть, и леска могла оборваться.
— 45 -

В раскрытой пасти среди редких острых зубов застряла блесна.
Крючок вонзился в нижнюю губу.
Николай, увидав мою добычу, побежал ко мне. Бросив
спиннинг на берег, я наклонился к рыбе и попробовал схватить ее
руками. Таймень, извиваясь, не давался. Скользкое тело уходило
из рук. Я прижал его к камням. Но долго ли сильной рыбе
вырваться в воде из рук? Таймень уже повернулся головой в реку,
чтобы уйти в глубину, но я остановил его за шнур. Он с
необыкновенной силой мотнул головой в сторону, и блесна со сломанным
крючком звякнула о камень. Ошалевший таймень медленно плыл
поверху около острого камня, торчавшего из воды. Николай,
подбежав ко мне, схватил спиннинг и ударил концом его по рыбе.
Удар пришелся не только по тайменю, «но и по острому камню.
Рыба метнулась в глубину, а конец моего спиннинга отлетел в
сторону.
Николай с растерянным видом повернулся ко мне. Он
бормотал какие-то извинения. Но мне было не до них. Я смотрел на то
место, где скрылась рыба.
Обескураженный юноша, постояв немного на берегу, полез в
воду, вытащил',.обломок удилища и побрел за мной. Всю дорогу
я казнил себя. -Поступил, как мальчишка! Кто же вытаскивает
голой рукой большую рыбу из воды? Разве нельзя было ее
ударить камнем или ножом? Наконец, можно было бы лечь на
тайменя плашмя. Испугался холодной воды! Эх, рыбак! И спиннинг
поломан. Чем я теперь буду ловить рыбу?
В лагерь мы пришли оба хмурые. Семеныч пригласил нас
обедать. Мне было не до еды. От обеда отказался и Николай. Он
принялся чинить спиннинг, а я с горечью рассказывать историю
с тайменем.
— Ничего, эта боль до свадьбы заживет, — успокоил меня
Семеныч, после того как я со вздохом закончил рассказ.
— Когда-нибудь поймаете другого, — сказал Захаров.
Через час Николай радостно воскликнул:
— Готово!
И передал мне спиннинг. Латка из двух тонких прутьев ивы,
наложенная на место слома с противоположных сторон и
обмотанная ниткой, была сделана прочно.
— На леченом коне, говорит пословица, далеко не уедешь, —
Сказал я мрачно.
— Попытайте! Может быть, и уедете, — ответил Николай.
Я попробовал удилище. Оно потеряло гибкость и легкость.
Заплата казалась безобразной.
Тяжело вздохнув, я все-таки вновь пошел к порогу. На той
яме, где ушел таймень, сколько я ни ловил, поклевок не было. Но
по соседству с ней, под большим камнем, рыба взяла с первого
заброса. Я подсек. Тормоз на катушке затрещал, сердце замерло.
Мир для меня сузился. Он весь вместился в то небольшое
пространство, где леска резала воду. Я видел выскакивающего иЗ
— 46 -

реки тайменя и больше ничего. Шум порога и мелкий дождь
исчезли. Минуты вместились в секунды. Ровные стуки сердца
превратились в дробные.
В борьбе прошло минут десять — огромнейших и прекрасных
минут! Таймень умаялся. Пальцы крутили катушку—рыба
подходила к берегу все ближе и ближе. О, теперь я опытный
рыбак— таймень не уйдет! В зубах у меня был зажат длинный
нож.
Найдя на берегу отлогое место, я вывел туда рыбу. Таймень
лежал у моих ног. С размаху я ударил его ножом в спину пониже
I оловы. В таких случаях смерть наступает мгновенно.
Рыба под ножом изогнулась и, подпрыгнув, бросилась и
скрылась в глубине.
Я стоял изумленный. Как это могло случиться? Вскоре все
стало понятно: конец ножа давно был сломан, а кожа на спине
оказалась такой толстой и прочной, что нож, не пробив ее,
скользнул вниз.
И вновь нож в зубах. Беглец хотя и ушел, но леску не
оборвал. Я опять привел его к берегу. На отмели он повернулся на бок.
Пож до самой рукоятки вонзился в белый живот с тонкой
кожей.
Выбросив тайменя далеко на берег, я подошел к нему.
Умирая, он менялся в окраске. Розовый хвост превращался в
сиреневый. Черные крапинки на боках выделялись все резче...
Следующее утро было солнечное. Мы отправились на Немтину
и к вечеру другого дня принесли много семян ценных трав.

А. Волков
ЛОПАТИНСКИЙ ЗАЛИВ
Широко раскинулась Волга. С крутого яра сквозь зыбкие
струйки раскаленного воздуха едва виден синий бор
противоположного берега. Вверху — глубокое темносинее небо. По небу —
ряды белых барашков.
День клонился к вечеру, но солнце еще бросало горячие лучи
и на притихшую Волгу, и на высокий берег, и на домик
бакенщика на обрыве. За избушкой начинались заросли молодого
березняка, рябины, калины; там было прохладно, и лишь кое-где
темнобурую, прелую почву испестрили веселые солнечные
зайчики.
У порога домика на низеньком чурбане сидел старый
бакенщик Андрей. Дед починял сеть: деревянная игла с намотанными
суровыми нитками проворно ходила в его руке.
Андрею перевалило за шестьдесят, но старик был еще очень
крепок. В любую погоду, утром и вечером, неутомимо махал он
веслами, объезжая участок, то туша, то зажигая фонари на
бакенах.
Оторвавшись от работы, дед оглядел свое несложное
хозяйство единственным глазом: другой глаз Андрей потерял в
гражданскую войну, когда сражался на Севере с английскими
интервентами.
По песчаному пляжу, под яром были разбросаны верши, весла,
выловленные из воды бревна; новый багор, воткнутый в песок,
— 48 -

,me сети на высоких шестах и большая «сбакенская» лодка mi прп-
киле: к ней привязана легонькая долбленка.
От воды донесся оклик:
— Дедушка!..
— Слышу! — отозвался Андрей.
— Дедушка! Погляди-ка, ладно ли жерлицы направили?
— Иду, иду!
Старик спустился по ступенькам к воде.
Иа песке налаживали рыболовные снасти близнецы Гришуха
и Артем, рослые пареньки лет по шестнадцати. Григорий держал
м руке рогульку с намотанной толстой лесой.
Дед Андрей оперся на плечо Артюхи.
— Ну, внучонок, показывай, как настроили?
Старик потянул за шнур, и шнур с некоторым усилием
выскочил из расщепа.
— Все так налажены? Ладно, в самый раз... Живцы не
уснули?
— Нет, деда, в садке плещутся вовсю!
— То-то, в садке! А вы, как поедете, не забывайте в бадейке
иоду почаще менять...
Артем принялся стаскивать в долбленку немудреные рыбацкие
пожитки. Гриша притащил из избы краюху хлеба, пяток
луковиц, щепотку соли в тряпочке.
Все приготовления были закончены.
— Готово? Отваливай!
Артем поместился в носу лодки, Григорий заработал кормовым
нгелом.
Лодка заскользила вдоль берега, оставляя след быстро
лопающихся пузырей.
Три километра были пройдены быстро. Челнок входил в
Лона пинский залив, огибая далеко выдавшийся в Волгу мыс. Весь
мыс зарос тальником, и только самая оконечность его была
очищена от растительности: здесь излюбленное место рыбалки деда
.Андрея. Тут сидел старик в предрассветной мгле, пристально
уставившись зорким глазом на поплавки, чуть'чернеющие на воде,
п с волнением, не убитым многолетней привычкой, ждал клева
крупной рыбы.
В обрыве берега виднелись дырки — гнезда для удилищ деда
Андрея; перед дырками — рогатки, на них клал старик удилища,
•мобы концы их не мокли в воде. Посредине узкого мыска в
глинистом берегу было выдолблено углубление в форме удобного
кресла с подлокотниками, и в нем кучка сена... Все изобличало
рыбака опытного, чуждого увлечений юности и ее безрассудного
пренебрежения комфортом.
Немало ночей провели Гришуха и Артем на Лопатинском
мыске с дедом Андреем; немало крупных окуней, язей, лещей
поймали они в глубокой яме, что начиналась от самого берега
п служила излюбленным приютом рыбьих стай.
<| Рыболов-спортсмен ^ 49 _

Долбленка обогнула мыс. Широкий и глубокий в устье Ло-
патинский залив тянулся вглубь берега километра на полтора,
постепенно суживаясь и мельчая. Только самая середина его —
«струя» — была чиста; все остальное пространство заросло
кувшинками, круглые листья которых сплошь застилали воду тем-
нозеленым ковром. Белые и желтые цветы кувшинок
распространяли сладковато-гнилостный' аромат. Долгоногие кулички
суетливо бегали по зыбкому покрову листьев в погоне за плавунцами
й прочей водяной нечистью.
Раздолье здесь было крупному окуню и щуке. В сети
попадались лини и караси неслыханной величины.
Гришуха и Артем проплыли от устья с четверть километра.
Чуть заметным движением весла Григорий направил челнок к
первому удилищу, крепко воткнутому в илистое дно у границы
водяных трав.
— Привязывай!.. — прошептал он.
Артюха крепко привязал рогульку к удилищу; на большой
тройник насадил фунтового подъязка и опустил в воду. Подъязок
бросился вглубь, колыша леску.
— Готово! fc—вполголоса сказал Артем.—Давай дальше!
И Гришуха ловкими, бесшумными движениями весла повел
лодку к шесгийу, видневшемуся метрах в пятидесяти.
— Живца опять большого надевать? — спросил Григорий.
Артем утвердительно кивнул головой и вдруг привскочил.
Глаза его не отрывались от только что поставленной жерлицы,
а на лице были написаны и восторг и ужас.
— Взяла! — придушенным голосом сказал он.
Выдернутая из расщепа бечева смоталась с рогульки и
натянулась, как струна. Толстое удилище согнулось в дугу и качалось
из стороны в сторону, как былинка.
Гришуха сильными ударами весла подогнал челнок вплотную
к жерлице.
— Хватай! — приказал он.
Разгоряченный неожиданно скорой удачей Артем перегнулся
через борт и поймал шнур. Но сопротивление было так велико,
точно крючок зацепился за корягу.
— Тяни, тяни, чего зеваешь! — кричал в азарте Григорий.
— Да, тяни! — сердито и почти испуганно отозвался
Артюха.— Там незнамо кто! -
— Ну, держи, я помогу. — Григорий стал поспешно
пробираться к носу лодки.
Но бечева вылетела из рук Артюхи, а в следующее мгновенье
удилище сломалось у середины и брызгами шлепнулось в воду.
Из воды показалась огромная щучья голова и тотчас скрылась...
Молодые рыболовы остолбенели. Обломок удилища понесся
по заливу, направляясь к Волге. По временам он скрывался под
водой, потом снова выныривал. Парни опомнились. Григорий
вернулся на корму и погнал лодку за убегающей рыбиной.

Артюха, нагнувшись Мерёд, ГюжирйЛ глазами удилище.
Дымил он часто и прерывисто и настороженно ловил момент. Щука
||>1ыла быстро, но лодка нагоняла ее. Уже Артюха протянул руку,
нич-ииул конец удилища и обмотал руку бечевой, как щука
in м/киданно бросилась под лодку.
Растерявшийся парень не успел сбросить леску с руки и вы-
м «ел за борт. Верткий челнок чуть не опрокинулся, к счастью,
I ригорий успел навалиться на противоположный борт. Долбленка
•и ринула воду, но выпрямилась.
Лртюха набрал воздуха в легкие и постарался нырнуть по-
|'|\оже, чтобы не удариться об лодку головой. Он появился с
ipyrofi стороны, шумно пыхтя.
Н первый момент Гришуха с веселым изумлением смотрел,
I ..к Артем на буксире у щуки удаляется от лодки. Парень даже
i.i хохотал.
— Ай да рыбачок! Щуке поддался! Что же ты? Плыви ко
мне...
11о скоро Григория охватила тревога. Артем был прекрасный,
щипец, но движения его были стеснены одеждой; загребал он
ni.Mi.Ko левой рукой: другую опутывала врезавшаяся в кисть
пеньковая бечевка — на диво прочное изделие деда Андрея.
Лицо Артема посинело от натуги. На беду щука пошла вглубь.
М.фсиь отчаянно бился, но его затягивала холодная пучина; он
ч\псгвовал, как ноги его путаются в водяных травах.
Смертельным ужас охватил Артюху. Он хотел кринуть, но только невнятно
промычал.
Григорий, надрываясь, гнал лодку, до половины наполненную
мидий. Он успел подплыть к Артюхе, когда парень, захлебываясь,
1чс исчезал под водой, и схватил его за длинные волосы.
Голова с дико выпученными глазами вынырнула. Артюха су-
юрожно вздохнул, изо рта его полилась вода.
Григорий перехватил ослабевшую на миг лесу и сбросил
ншур с Артюхиной руки. Потом отпустил жерлицу. Щука, почув-
1 питав свободу, еще быстрее понеслась по заливу, а Гришуха
■ «рудом втащил ослабевшего брата в лодку.
— Ну, Артюха!.. — только и мог сказать он.
J Гаренек сидел мокрый и дрожащий — не от холода, а от
пережитого страха. Григорий и вычерпывал ковшиком воду, и сле-
MUI за щукой.
I [аконец, Артем опомнился.
— Где она, подлая? — прерывающимся голосом спросил он. —
Чуи> не утонул из-за нее...
— А ты не горюй! — отозвался Григорий. — Мы ее не отпу-
| him! Дедова лодка выдержит...
А щука уже входила в Волгу. Солнце спустилось к закату,
м па блестящей воде нет-нет показывался конец удилища, как
огромный стоячий поплавок; потом, пуская круги по воде, опять
исчезал...
4*
- 51 -

— Пусти меня, Грйша, на кбрму, я погреюсь!
Братья поменялись местами. Но едва ли Артюху на корму
погнал холод. Пожалуй, он просто боялся снова вступить в
опасную схватку с водяным чудовищем. Григорий это хорошо понял,
но не сказал ни слова и только улыбнулся.
А щука, видно, уставала. Обломок удилища все более
задерживал ее движения; под водой он исчезал только изредка и
ненадолго. Наконец ребята догнали удилище и Гриша, втянув его
в лодку, крепко привязал шнур к ее носу. Челнок пошел на
буксире у щуки.
— Наша будет! — посмеивался Гришуха.
Вдали послышался равномерный стук пароходных колес.
Сверху спускался буксир, таща за собой караван из пяти
больших барж. .
— Плохо дело! — помрачнел Артюха. — Если она нас под
караван потянет...
— Чай мы не слепые, — возразил Григорий. — Уж коли беда
подойдет вплотную, шнур и обрезать недолго.. — и приготовил
нож.
Караван Приближался довольно быстро, но упорство щуки
слабело еще быстрее. Григорию удалось схватить шнур. Он
подводил щуку все ближе к лодке. Никакие уловки, никакие броски
не спасли старую хищницу от гибели...
Рыболовы подтащили полутораметровую рыбину к борту,
оглушили веслом по голове, продели сквозь жабры веревку и
торжественно повели на буксире к дедовой избушке: ввалить
щуку в челнок было невозможно. Волна от норовнявшегося с ними
буксира плавно покачивала лодку.
Закат пламенел. Солнце садилось за Волгой. Багровые и
розовые облака отражались в зеркале воды у дальнего берега, и
казалось, что два солнца — одно опускаясь, другое
поднимаясь— двигались навстречу друг другу. Вот они почти
сошлись, разделенные лишь узкой туманной полоской берега,
мигнули и исчезли.
Небо потускнело, краски заката стали блекнуть.
Братья плыли вдоль темного берега. Артюха греб, Григорий,
отдыхал от долгой возни с сильным противником, аппетитно
жевал мокрый хлеб и с хрустом прикусывал луковицу.
Щука тянулась за лодкой, слабо шевелила хвостом и
плавниками...

Андрей Шманке sun
НАШЕГО ПОЛКУ ПРИБЫЛО
Я собираюсь рассказать вам интересную историю из жизни
рыболовов-любителей. Но сначала я должен предпослать несколькр
слов семейным недоразумениям, возникающим на почве
замечательного рыболовного спорта.
Честное слово! Не будь этих недоразумений, нашего полку
намного прибыло бы... И я прошу всех любителей, особенно тех,
у кого в семье не очень-то доброжелательно относятся к
удочкам, не выделяют угла или ящика для хранения этих снастей,
категорически не дают железную коробку из-под зубного
порошка для блесен и крючков, прочесть этот рассказ в семейном
кругу вслух. Возможно, что это не принесет пользы, а про автора
скажут: «Смотрите, человек как будто солидный, а тоже...» И все
же попробуйте. Глядишь, что-нибудь и выйдет...
Не огорчайтесь, молодые, начинающие рыболовы, не теряйте
надежды. Жены, в конце концов, смиряются, и уже через пять
или десять лет у -вас будет и свой ящик, и свой угол за шкафом,
где в полной безопасности будут стоять летние и зимние удочки.
Это я знаю по двдвдму опыту. Вот теперь, т двадцатом году
- 53 -

супружеской жизни, я почти самостоятелен в этом деле. И ящик
у меня есть и угол за шкафом. Вот и сейчас, когда я пишу этот
рассказ, рядом с машинкой лежат две зимние удочки для
блеснения и одна для мормышки, потому что на дворе стоит
мороз в двенадцать градусов. А это значит — можно выходить
на лед!
Уже два раза заходила Алена Петровна, и...
Впрочем, поскольку рассказ будет как раз об Алене Петровне,
я умолчу, зачем он,а приходила. Позже узнаете.
Чтоб все было ясно, рассказ придется начать издалека, с
довоенных лет, когда Алена Петровна вышла замуж за моего
товарища и соседа по квартире Федора Ивановича Кулькова.
Сватая Алену за Федю, мы не подозревали, что через полгода
Федя будет хранить все свои снасти у меня или у других
приятелей.
Поначалу она только подтрунивала над мужем:
— И чего старался человек, не понимаю. Неужели у нас
нечем кота кормить, кроме как твоими пескариками?..
Затем ста^и поступать более резкие заявления:
— Принес? Ну и чисти сам. Я к таким малькам и не
прикоснусь... Когда'же ты, наконец, станешь серьезным человеком?
Увидят с удочками ученики, как они будут к тебе относиться? Не
возражай. Я знаю, что говорю! И если ты сам не дорожишь
авторитетом, так я за него постою!
И постояла. Все Федины снасти были беспощадно преданы
огню.
Рикошетом и мне досталось. Я слыхал, как Алена Петровна
журилд мою жену:
— Больно вы миндальничаете со своим. Учитесь у меня.
Я сказала — паспортными чернилами записала. Не сотрешь, не
смоешь. По столу ладонью стукнула — печать поставила. И
отучила своего Федечку. Ни одной удочки в доме, ни одного слова
о рыбалке...
После этого разговора и у нас поднимался и жарко
обсуждался вопрос об авторитете и прочих -вещах. Но я не Федя, мои
снасти не сгорели: на всякий случай я их несколько месяцев
хранил у одного холостого приятеля, и даже сейчас на всякий
случай Держу ящик под замком.
Только не думайте, что Алена Петровна не любила своего
Федечку. Надо было видеть, как она встречала во время войны
почтальонов. Она места себе не находила, если от мужа неделю
не было с фронта писем. Она из Москвы даже в самое трудное
время не захотела уезжать, а как получила известие, что Федя
ранен и лежит в госпитале в Сибири, так немедленно собралась
и полетела к нему с дочкой. И прожила там до тех пор, пока он
не поправился и снова не ушел на фронт.
А сам Федя, наш тихоня Федя, про которого мы говорили,
4J0 у него характер более женственный, чем у жены; на фронте
54-

пкпяллся боевым командиром. Ушел человек в ополчение ря«
юным, а вернулся майором, -да при семи орденах. Полком
ы>ма.цдовал!
Л уж как была им довольна Алена Петровна! На радостях
чпже со мной помирилась Она твердо была убеждена, что ее
«Родя, майор, солидный человек, и думать перестал о рыбалке!
И вдруг однажды, вернувшись домой, она застала такую кар-
шну: папа с дочкой играл... в удочки. Да, да! Играл в рыбалку.
< л г дели они оба на диване, держали по прутику с леской и ло-
нпли крючками из булавок игрушечных целлулоидных карпов.
Алена Петровна готова была взорваться, но нашла силы,
г держалась. Она надеялась, что все это просто игра, и даже
пошутила:
— Ну как, клюет?
— Нет, Аленушка, плохо. Битый час сидим и ни одной
поклевки. Но ты не огорчайся. Завтра я собираюсь в Хлебниково.
Говорят, там хорошо плотва идет.
Алена Петровна ахнула и прислонилась к дверному косяку:
«>па поняла, что муж не шутит.
На другой день Федор Иванович принес- домой все, что
положено иметь хорошему рыболову для зимней ловли.
— Ты освободи мне один ящик в шкафу, — сказал он таким
юном, точно и не замечал, что супруга уже готова упасть в
обморок.
Ничто не помогло на этот раз Алене Петровне: ни паспортные
чернила, ни печать. Федор Иванович только усмехался, слушая
жену, а она от этого теряла всякое самообладание,
— Вот теперь мне понятно, Аленушка,- почему на меня не
производили никакого -впечатления психические атаки. Закалка
оила. Подожди, не сердись, это шутка. А насчет авторитета ты
не бойся. Его трудно подорвать.
Тут поняла Алена Петровна, что все ее старания пропали
напрасно. Все надо было начинать снова. Она не согласилась с
Юм, что федин авторитет в полной безопасности. Однако в харак-
юре супруга произошли такие изменения, что теперь требовалась
совершенно другая тактика.
Долго думала Алена Петровна, пока у йее созрел план. Он
Пыл прост. Она решила отправиться следом за мужем на лед
и там всенародно высмеять его, пристыдить. Конечно, она не
хотела шуметь, она только намеревалась довести до сведения
всех рыболовов, что рядом с ними сидит и занимается
пустяками майор, человек, командовавший на фронте полком.
И вот сидим мы как-то и морозный денек на Москве-реке, все
наше внимание сосредоточено на поплавках, и не видим, какая
опасность надвигается на Федора Ивановича.
Подошла к нам Алена Петровна совершенно незаметно, еле*
човательно, у нее были все преимущества для нападения. Но она
по напала. Весь ее план, так хорошо продуманный в деталях,
-55-

сразу же рухнул. Она не предусмотрела одного — состава
рыболовов: рядом с ее мужем сидел генерал, а чуть поодаль два
знакомых полковника и директор той школы, в которой Федор
Иванович преподавал до войны литературу.
Для составления нового плана у Алены Петровны не было
времени, отступать было поздно — Федор Иванович уже заметил
ее, пришлось Алене Петровне изобразить на лице улыбку и
сказать, как ни в чем не бывало:
— Здравствуйте!.. Приехала посмотреть, может быть, вас тут
медом кормят, раз не сидится дома в такой мороз.
— Ну что ж, удачно день выбрала. Хорошо берет. Смотри,
сколько поймал, — Федор Иванович раскрыл чемодан и показал
улов.
— Подумайте, сколько на белом свете глупой рыбы водится,—
натянуто засмеялась Алена Петровна.
— Ну нет, — пробасил генерал, — не говорите. Не такая уж
она глупая. Про ее повадки много книг написано. А день
сегодня, действительно, удачный. Пожалуй, до вечера мы по
чемодану наловим*
— Вы собираетесь ловить до самого вечера? В такой мороз?
— О, когда клюет, мороза не замечаешь, Алена Петровна.
А вы хорошо сделали, что навестили нас: пойдете домой —
захватите свежей рыбки, поджарите к нашему приходу. Простите уж,
что сам напрашиваюсь в гости...
— Что вы, что вы, Сергей Никифорович. Я буду очень рада.
Видно снова подошла стая плотвы: у всех начало брать. Алена
Петровна, очень смущенная оборотом дела, стояла и растерянно
глядела по сторонам: а вдруг все догадались, зачем она сюда
пришла? Но все были заняты ловлей и никто не обращал на нее
внимания. Лишь я да Федор Иванович украдкой следили за ней.
Алена Петровна успокоилась, и во взгляде у нее появилось
какое-то снисходительное любопытство. А через полчаса я просто
не* узнавал своей соседки: она шумно переживала каждую
поклевку.
Плотва клевала так хорошо, что Федор Иванович ловил только
на одну удочку, вторая лежала у соседней лунки.
— Что же ты эту не вытаскиваешь? Смотри, как пробка
пляшет, — не выдержав, сказала Алена Петровна.
— С одной не управляюсь, Аленушка. А ты возьми и вытащи
сама, — предложил Федор Иванович.
Алена Петровна замялась.
— Да, оборвется еще — будешь ругать.
— Тащи. Не оборвется.
Алена Петровна смущенно оглянулась, наклонилась и взяла
удочку. Мне кажется, что этот момент и следует считать
поворотным во взглядах моей уважаемой соседки.
Плотва попалась ей крупная, не меньше полкило. Алена
Петровна засуетилась. Не зная, как перехвашэзть леску, она просто

поднимала удочку над лункой. Ей пришлось привстать иа носки,
но рыба все еще оставалась подо льдом.
— Федя! Как ее вытащить? Помоги.
— Всяк вытаскивает по-своему. Я, например, вот так, —
спокойно сказал Федор Иванович и показал, как надо перехваты-
и.пъ леску.
Алена Петровна взяла леску рукой и подтянула плотву в
.лунку. Вытащить рыбу на лед она побоялась, попыталась схва-
шгь ее рукой в воде и этим, конечно, помогла рыбе сойти.
— Вот видишь, видишь? Просила тебя помочь! Что теперь
чслать?
— Надевай мотыля и лови другую.
— Чтоб я надела мотыля? Да я в жизни не прикоснусь к
ной мерзости!—взвизгнула Алена Петровна.
Федор Иванович только плечами пожал и продолжал ловить.
Длена Петровна не знала, что ей делать. Несколько секунд она
( тяла над лункой с леской в руке и гневно смотрела на мужа,
ючно он предложил ей взять в руки ядовитую змею. Потом она
in метила, что на крючке остался кусочек мотыля, подумала
немного и бросила крючок в воду. Почти немедленно поплавок
задергался. Алена Петровна схватила удочку и быстро начала
перебирать леску. Вытащив рыбу, она отошла подальше от лунки
п там сняла плотву с крючка. Она смотрела на нее с таким вос-
юргом, точно рыбешка была совершенно необыкновенным
явлением природы. В глазах Алены Петровны уже мелькали азартные
искорки.
— Федечка, умоляю тебя, надень червячка, — начала она
просить мужа.
Но Федор Иванович был неумолим.
— Нет, Аленушка. Хочешь рыбачить—надевай сама. Вот
мотыль, он не кусается, и не такой противный, как ты говоришь.
Посмотри, ведь это живые рубины.
Бедная Алена! Мне было жаль ее. Я с удовольствием бы
помог ей, если бы не знал, что Федор Иванович нарочно заставляет
ге взять мотыля. И она сдалась.
— Нет, Федор Иванович, не придется нам сегодня попробовать
сиежей рыбки, — сказал через час генерал, поглядывая на Алену
Петровну/—Но зато в нашем полку прибыло!
Алена Петровна даже и не слышала его слов...
С тех пор появилась на льду «азартная Алена». Ее многие
шают, относятся к ней с большим уважением и даже завидуют
rfc она оказалась удивительно талантливым рыболовом. Вы ча-
по теперь можете услышать такой разговор:
— Ну, как там, у моста?
— Плохо. Ничего нет. Вон мотылыцик Сергеич уйму мотыля
на прикормку стравил, а поймал десяток ершей. У эденя за целый
день и потычки не было...
И Аленэ Петровна не поймала?
- 57

— Ну, что ты! Алена Петровна не в счет. Она — с полным
чемоданом. Сам Федор. Иванович говорит, что его жена рыбу
приговаривает...
Простите, на этом я должен закончить рассказ.
Только сейчас приходила Алена Петровна и сказала, что моя
жена уже вышла из магазина и направляется домой.
А у меня удочки на столе разложены. Осторожность — никогда
не мешает...

В л. Архангельский
УТРО НА ОЗЕРЕ
Я знаю одного рыболова, который пятый год собирается в
Сибирь за тайменем. Всякий раз срочные дела удерживают его в
с голице, и он пока довольствуется тем, что по воскресеньям ловит
мелкую плотву на Клязьме.
Знаю я и другого энтузиаста, пылко мечтающего поехать на
Колу, чтоб поймать хоть одну пудовую семгу. Но и на его пути
всегда встают неодолимые препятствия., Он говорит обычно: «На
будущий год уеду непременно», — а пока пробавляется ершами
и а водоеме под Москвой.
Кто из нас не хочет забраться нивесть куда, чтобы изловить
диковинную рыбу?
Мы ведь тоже из числа таких мечтателей, только желания
у нас немного поскромнее.
Все началось с разговоров весной.
Стоило собраться членам нашей секции, как Егор Иванович
Ермаков заводил разговоры о прозрачном озере, в которое смо-
I рятся вековые сосны; об исполинских щуках, разрушающих
прочную снасть рыболова; о красноперых, сизых горбачах — широких
как лапти — глазастых, полосатых окунях.
— Перед войной это было, — начинал Егор Иванович,
окутываясь папиросным дымом и поминутно поправляя спадающие
очки.
Лицо рассказчика оживлялось, желтоватые глаза загорались,
нос краснел, на лысеющей голове шевелился пушок, руки ходили
ходуном. А мы сидели, как завороженные, видели себя на озере,
пьянели от ароматов- летнего утра. И все думали, как бы
действительно поехать туда на два-три дня.
- 59 —

Прошел июль, и наша мечта сбылась.
В короткую августовскую ночь мы промчались на машине по
шоссе Москва — Рязань, на рассвете пересекли Оку на плашкоуте,
удачно пробрались по песчаным дорогам Мещоры, а на восходе
солнца стали биваком в густом сосновом лесу на берегу озера
Сегден.
Вокруг нас стоял притихший вековой бор. Широкое круглое
озеро лежало в яркой зелени лесной чащи.
Мы наскоро перекусили и торопливо наладили снасти, чтоб
поскорее отправиться в поиски рыбьих троп.
— Хорошо, что червей догадался взять, — тихо, почти
торжественно сказал старый профессор Александр Мелентьевич,'
оглядываясь по сторонам.
Песок, везде песок, то белый, то желтый, покрытый редкой
травой, кустами можжевельника и купами ольшаника у самого
берега. Конечно, червей здесь нет!
Мелентьич — закоренелый удильщик. Ему бы сидеть и сидеть
в тихой заводи над поплавками, отдыхать, развалившись на
песочке, и предаваться спокойным размышлениям.
А мы любим активную ловлю: Егор Иванович, я и два
почтеннейших старика — Иван Михайлович Власов и дядя Саша
Панков.
Старикам вместе лет сто двадцать пять, они — живая
история московской рыбалки за последние пятьдесят лет. Иван
Михайлович — конструктор лучших в столице блесен, дядя
Саша — автор оригинального крючка с пружинкой. Таким
крючком можно подхватывать червя или мотыля, не продевая насадки
жалом.
Мы с Егором провожаем Мелентьича до тропинки, усаживаем
стариков в лодку и отталкиваем ее от ослепительно белого
песчаного берега.
— Тронулись, Егорушка? — спрашиваю я своего друга.
— Ну, что ж, айда, — говорит он, пытливо всматриваясь в
зеленоватую гладь озера.
Скрипят уключины, рябит вода у бортов лодки и отражения
медно-красных высоких сосен начинают плясать вокруг нас.
Сверкая на солнце, свистит в полете блеона, плавно шуршит
катушка, сдавая шнур, и тяжелый груз громко шлепается об
воду.
Блесна уходит все глубже, все ниже, где-то далеко опускается
на дно, леска провисает на мгновение, а затем начинает
медленное движение назад через тюльпанчик спиннинга.
Так с всплесков на воде и журчания катушки начинается наше
первое утро на Сегдене.
До чего же хорошо это наше летнее утро!
В гомоне птиц стоят бронзовые сосны. Сквозь кроны деревьев
Золотыми мечами падают на воду лучи солнца. Воздух такой
ррозрачнрй и чистый, что даже стыдно задымить папиросой.

Мы начинаем у берега и iioctefieHHo ёкхоДиМ к середине озерй,
исхлестывая воду в два удилища.
Глубина пять метров... десять... четырнадцать. В большинстве
мест дно ровное, как на пляже, и блесна благополучно
выскакивает из воды, качаясь и звеня на леске возле удилища. Кое-где
дно коряжисто, как после бурелома в дремучем лесу, без отцепа
не обойдешься. Но поклевок нет. И нетерпение у нас постепенно
сменяется досадой.
— Надо заменить блесны, — говорит Егор, раскрывая
заветную коробочку, до краев наполненную разноцветными
заманчивыми насадками.
Мы пробуем желтые блесны вместо белых» «Девоны» вместо
желтых, прикрепляем красную шерстинку к тройникам, но рыбы
пет.
Становится жарко от тяжелой работы. Мы отдыхаем, тихо
покачиваясь на поднятой нами волне.
— Не везет нашей Арине, — говорит Егор свою любимую
поговорку.— Поедем к Мелентьичу, возьмем живцов, надо
пробовать на снасточку.
Я наддаю на весла, и у границы теней, упавших на озеро, мы
подплываем к берегу, неподалеку от удильщика.
Раскрасневшийся Мелентьич делает страшное лицо, машет
руками и хочет запустить в нас старой парусиновой шляпой, когда
мы неловко прыгаем с лодки на берег.
Рыболов шипит, как гусь, когда мы тихонько подходим к нему,
пригибаясь, чтобы не бросить тень на его поплавки.
— Жадничаешь, старина, — усмехается Егор, — небось
полный садок окунями забил?
Старый профессор широко улыбается, довольно потирает руки
и осторожно приподнимает над водой сетку, «в которой шумно
плещутся десятка три крупных окуней.
— Представь себе, Егор Иванович, давно не испытывал
подобного удовольствия, — шепчет Мелентьич и тут же схватывается
за удилище: на леске тяжело ходит и тянет в сторону довольно
крупная рыба.
К берегу подходит темный, почти фиолетовый окунь и вдруг
выпрыгивает на песчаную косу.
— Этак и центнер можно наловить,—смеется Егор,—рыба
сама на берег выскакивает!
Мелентьич бросается к окуню, роняет очки. Неуклюже он
схватывается за рыбу, без очков ему не видно крючка. А нам
смешно.
— Работать надо, лентяи, — с укоризной, но ласково шепчет
он, спешно надевая нового червя.
— Мелких-то окуньков нет? — спрашивает Егор. — Нам для
снасточки. Не берет на блесну, окаянная сила.
— Крупные, как видишь, мелочи «не держим. А для зубастой
кумы окунька даже можно и разрезать на снасточку.
- 61 -

— Можно, конечно, да неохота возиться, — отвечает Егор.
Я беру у Мелешъича запасную удочку и ухожу на мелкое
место ловить шустрых «остричонков»...
Егор давно уже свистит мне, около меня прыгают с десяток
обвалявшихся в песке окуней, из которых можно сварить уху
на всю нашу компанию, но мелочи не видно.
И лишь на исходе часа замечаю я у берега веселую стайку
окунишек. Слишком просто и быстро ловлю я трех из них, пока
стайка не перемещается в другую заводь...
— Давай одного окунька отвезем старикам, — предлагает
Егор, когда мы отплываем от Мелентьича.
Старики сидят в лодке и медленно пережевывают завтрак.
— Ну, как друзья?
— Без поклевки. А утро такое славное, сидел бы и
наслаждался,— говорит дядя Саша, придерживая на коленях
порыжевшую шляпу, аккуратно накрытую салфеткой.
Мы отдаем рыболовам еще влажного и изредка
пошевеливающего жабрами окунька и отправляемся дальше.
Егор ловчее меня. Пока я налаживаю насадку, он уже
посылает своего окунька за сорок метров, тихо крутит катушку
обратно.
Еще взмах удилищем, шуршащий свист катушки и всплеск
на воде. Лишь только окунек доходит до дна, удилище у Егора
сгибается в дугу,
— Села! — громким шопотом говорит он мне, вскакивает,
топчется на одном месте и быстрее крутит катушку.
Многого стоит такой миг! Звенит леска, как бритвой разрезая
воду, ритмично кивает тюльпанчик удилища, и вдруг возле лодки
выворачивается огромный окунь.
— Не уйдешь! — громко говорит Егор, видя, что снасточка
хорошо скрыта в широкой пасти рыбы.
Еще две-три секунды, и в лодке прыгает полосатый красавец
с огромным острым гребнем. Ради такого окуня можно было
ехать и дальше, чем на Сегден!
Я беру его и, по старой привычке взвешивая на руке,
измеряю. Никогда еще не держал такого: три четверти в длину, да
еще один палец!
Егор тоже хочет подержать в руке окуня, но время не ждет,
и он говорит:
— Пошевеливаться надо. Рыба подошла, нужно ловить!
Снова взмах удилищем, и помятый, будто ощипанный,
окунек улетает в воду.
После третьего заброса и я ощущаю сильный толчок на конце
лесы.
— Не торопись! — успевает сказать Егор, одновременно со
мной ввязываясь в борьбу с новым окунем.
С двух концов лодки мечутся теперь -в глубине две рыбы на
удилищах, упираются, тянут в стороны, ныряют, но постепенно
- 62 —

приближаются к нам и почти в одно мгновение переваливнингн
через борт.
Сидя на корточках, мы отцепляем их с крючков, накидываем
па них бушлат, чтоб не громыхали на днище и, многозначительно
переглянувшись, быстро посылаем снасточки в озеро.
Проходит .несколько минут, поклевок нет, да и окуньки наши
(глиовятся совершенно непригодными для ловли, словно их долго
(давливали тисками.
Надеваем блесны, снова бьем по воде тяжелым грузилом.
I а к продолжается полчаса, час, но поклевок больше нет.
Мы собираемся снова поехать к Мелентьичу за живцами, но
замечаем, что старики ведут борьбу с крупной рыбой, и мчимся
к ним.
Однако пока мы подплываем, там все кончено. Дядя Саша
сидит на корме бледный и молчит. Иван Михайлович —
раскрасневшийся, возбужденный, с лихо сдвинутой на затылок кепкой —
кфжит в руках остаток удилища с оборванной леской и говорит:
— Видали рыбаков, а?
— Что такое?
— Щука взяла, какой, между прочим, еще и не видывал
никогда. Боролся с ней полчаса. А вот этот Саша, как бес лукавый,
иге под руку говорит: подтащи, Михалыч, давай хоть поглядим,
что за рыбина такая? Ну, сгоряча и послушался.
Стал подтягивать рыбу к лодке — куда там! Она нас, как на
«>уксире, по озеру тащит! А он, одним словом, возьми да и стань
иа якорь. Разве это допустимо? Мне бы шнур сдать, да не до-
i ждался. А как стали мы намертво, напряг я леску, щука
мелькнула черной колодой и шарахнулась под лодку.
Удилище — жик! И пополам. Я за леску, а она словно на
лезвие напоролась. Вот и сидим. Необычный случай, между
прочим.
Иван Михайлович сбрасывает кепку. Маленькое, сморщенное
личико его кажется растерянным. Он молча глядит на дядю
(1ашу, глядим и мы на него. А он не знает, куда деть глаза, и
виновато улыбается...
Утро заканчивается, прекращается и ловля. Пора направляться
к биваку.
Егор подтрунивает над стариками, я окунаю весла в
прозрачную воду, рассвеченную серебристыми бликами, гоню лодку к
берегу и кричу Мелентьичу...
Скоро над костром вкусно пахнет ухой.
Забыты огорчения, всем весело. Не за горами полдень, а за
ним снова ожидание поклевки.
Егор Иванович смачно доедает окуня и смотрит на нас
именинником.
Он был прав, конечно, когда звал нас на это озеро, в которое
вечно смотрятся пахучие, кудрявые сосны...

Д. Колганов
ЗА СЕМГОЙ
Мы едем ловить семгу — интереснейшую для спиннингиста
рыбу. Она живет и кормится в море и только на нерест заходит
в реки северного побережья.
Семга обладает большой Энергией, и, чтобы поймать ее, надо
обладать не только прочной снастью, но и умением.
Едем мы в Карелию, на реку Ковду. У перрона стоит поезд
Москва — Мурманск, остается несколько минут до его отхода.
Последние торопливые рукопожатия и поцелуи, и мы,
подталкивая друг друга, входим в вагон.
В селе Ковда мы поселились в чистенькой веселой комнатке
у добродушных хозяев и после долгого путешествия сразу же
улеглись спать,
Вооружившись рыболовными принадлежностями, на рассвете
мы покинули теплую избушку. Серенькое туманное утро с низко
нависшими грязносерыми облаками встретило нас не радостно.
Мы разбились на две группы. Оба моих спутника направились
к Кононову порогу, а я и местный житель Дмитрий Иванович
свернули с тропинки и вышли к реке. Дмитрий Иванович, желая
поскорее увидеть ловлю «необычным снарядом», как он называл
спиннинг, часто предлагал:
— Попробуйте здесь забросить.
64-

Mo ловить было й&лъйк: меш&Л Лес, стоявший почти у самой
ПОДЫ.
Наконец, нашлось подходящее местечко. Река, несколько
«уженная каменистыми берегами, протекала хотя и быстро, но
ровно, и вода была темная, как в омуте, а большие камни, скры-
iue потоком, и рябь от них на поверхности говорили о том, что
|ут может быть семга.
Я сделал первый заброс. Блесна, пролетев по диагонали и
вверх по течению, упала на воду, и когда груз дошел почти до
•uia, я стал медленно собирать шнур на катушку. Быстрое
течение реки сносило блесну вниз. Дмитрий Иванович с
любопытством наблюдал, как работает катушка. Вдруг почувствовалась
глухая задержка хода блесны, после резкой подсечки удилище
согнулось да так и осталось. Рыба или зацеп? Но на удилище
стали передаваться короткие толчки, значит — рыба! Простояв
несколько минут на месте, она сильно, но спокойно потянула к
другому берегу и, встретив сопротивление, остановилась.
— Поймали? — спросил Дмитрий Иванович, глядя на
согнутое, дрожащее удилище.
— Еще не поймал, но рыба хорошая, — ответил я.
Не зная, как надо вываживать семгу, Дмитрий Иванович
сильно заволновался:
— Тащите, тащите скорее! Уйдет, ей богу, уйдет!.. Не
выдержит ваша нитка, лопнет!..
Но страхи Дмитрия Ивановича были напрасны. Рыбе, конечно,
не порвать крепкой лесы в умелых руках рыболова. Да она и
сопротивлялась недолго и скоро запрыгала на берегу между
камнями.
Дмитрий Иванович, укладывая полупудовую семгу в рюкзак,
приговаривал:
— Вот это ловля!.. Да!.. Раз — и рыба!
«Поймаем, — подумал и я. — Если взяла с первого заброса,
значит, есть семга в реке». Но поклевок долго не было, и мы
направились к Кононову порогу, где повстречали наших спутников.
— Ну, как? — услышал я голос товарища. — У нас ничего, —
добавил он.
— А у нас есть одна! — крикнул Дмитрий Иванович.
— «Врите, врите, бесенята», — послышалось в ответ.
Ловля у порога была незавидной: втроем за два часа мы
поймали лишь кумжу и небольшого лоха...
На следующий день всей компанией вышли на рассвете, от
зари до зари бросали блесны, а вернулись ни с чем. Не поймали
мы ни одной крупной рыбы и в следующие дни.
Правда, иногда доставляла радость поимка кумжи, но ведь
мы приехали за семгой, и все наши помыслы были устремлены
к ней...
Однажды утром, перебравшись через реку на лодке, мои
спутники высадились на берег и направились вверх по реке, а
5 Рыболов-спортсме)
— 65 -

я отъехал метра три от берега и остановился на тихом
течении.
Ничто не предвещало успеха, но рыбацкое счастье всегда
приходит неожиданно. После нескольких забросов я ощутил удар-
рывок: так могла взять только крупная рыба! Ручка барабана
катушки вырвалась из пальцев, но я успел охватить диск кистью
руки, сделал резкую подсечку и включил тормоз.
Даже не верилось, что схватила рыба, слишком много было
бесклевных дней. Несколько секунд после подсечки рыба тяжело
крутилась на месте, затем сделала короткий, молниеносный
бросок вверх по реке. Барабан катушки быстро завертелся, пальцы,
обхватившие его, обжигались. Взяв с катушки метров десять
шнура, рыба на мгновение остановилась, а затем вновь сильно
потянула и пошла поперек реки. Удилище рывками пригибалось
книзу, шнур натянулся и с силою разрезал воду, таща за собой
прозрачную пленочку воды.
Почти у противоположного берега рыба остановилась, и лишь
через несколько, минут, после непрерывного позыва удилищем,
пошла к лодке. Все ближе и ближе подходила она ко мне, и я
уже стал думать с какого борта лучше подбагрить ее. Но леса
вновь зазвенела после рывка, и большая, серебристая семга
метрах в двадцати от меня взлетела над водой. Изгибаясь в воздухе,
она плашмя упала на воду и бурно вывернулась на месте,
разбросав блестящие брызги.
Напряжение удилища вдруг ослабло. «Сошла», — защемила
сердце досадная мысль. Нет, рыба, на крючке! Тормоз на катушке,
быстрое встречное течение реки препятствовали ее движению и,
пройдя метров сорок, она вновь взлетела над поверхностью, упала
на воду, мгновенно отделилась от нее и еще раз пронеслась по
воздуху, как торпеда.
Я растерялся. С минуты на минуту могла разрушиться снасть,
а рыба, метр за метром упорно забирала лесу с катушки. Мне
казалось, что нет уже сил остановить этот стремительный бросок
семги против течения. Но рыба вдруг остановилась, не подавая
никаких признаков жизни.
Короткие потяжки не меняли дела, от них лишь еще больше
гнулось удилище.
Наконец, семга сдвинулась с места, пошла к другому берегу
и снова залегла. На катушке осталось не более двадцати метров
шнура. Стоит рыбе сделать еще один хороший бросок, шнур
кончится и лопнет от рывка, как гнилая веревка!
Стоянка семги показалось бесконечной. А я уже очень устал.
Левое плечо и рука, держащая спиннинг, будто онемели, пальцы
правой руки не слушались.
«Может быть, семга запутала шнур за камень и порвала его
и рыболов сидит на привязи?» — подумал я и засмеялся.
Получилось, что не я поймал семгу, а она меня!
«Дай дерну еще раз», — и потянул. Рыба неожиданно стро-
— 66 —

пулась с места и так тихо пошла на воду, что я смог сматыийть
шнур на катушку.
Хотя и медленно, она все же шла к лодке. Усталость — как
рукой сняло! Я безостановочно крутил катушку, рыба
приближалась, направление шнура показывало, что семга уже недалеко
от лодки, вот-вот должно показаться ее серебристое тело.
Наконец, в прозрачной воде она блеснула серебром чешуи
и на секунду легла на бок. Затем, резко поднявшись на
поверхность, бурно развернулась на месте, сделала еще один
небольшой рывок, ткнулась носом в глубину и послушно подошла к
борту. Быстрый удар багориком — и семга в лодке!
Вот лежит она без движения, а у меня от нервного подъема,
физической усталости и бурной радости дрожат руки и ноги,
усиленно бьется сердце. Я смотрю на нее и не знаю, кто же из
нас больше измучился.
Отдохнув минут пятнадцать и проверив снасть, я-возобновил
ловлю. Борьба со второй семгой была гораздо короче.
Затем взяла кумжа и тоже улеглась в лодке. Четвертым
был сравнительно крупный лох, за ним — довольно большая
кумжа.
Борьба с кумжой была весьма своеобразной. Эта рыба, как
волчок, вращалась вокруг своей продольной оси. Но, к счастью,
поводок не перевился и рыбе не удалось уйти с тройника.
Я крикнул товарищам. Они приехали, и у одного из них семга
взяла с первого заброса. Затем поклевки прекратились, да и
надвигались уже сумерки...
Еще несколько дней привелось нам побродить со спиннингом
по Ковде и испытать немало острых минут в борьбе с могучей
северной рыбой. Но отпуск кончался, надо было собираться
домой...
С удовольствием я вспоминаю время, проведенное на Ковде.
Да и забыть его трудно. Дикая красота Севера и волнующие
переживания манят неудержимо.

X. Херсонский
СТРАНИЦЫ ВОСПОМИНАНИИ
Волшебная сила таится в воде родника.
Хочешь испытать — возьми любой камешек и опусти в струю.
Дай воде хорошенько намочить серую поверхность и потри ее
пальцами. Струя унесет налипшую землю, пыль. И вот уже
засветятся голубые и желтые краски. Бока голыша порозовеют, а
может быть, на них выступит кружево — розовое, оранжевое,
пурпурное, зеленое! Как будто с тобою заговорит живая душа камня.
Но стоит вынуть камень из воды, и все краски быстро
остынут, потускнеют.
Есть, наверно, у воды нашего родника и другие волшебные
свойства. Недаром русские сказки говорят о великой силе
мертвой и живой воды. И, конечно, каждая капля в роднике, если она
не пропадет в пути, совершает путь из ручья в Москву-реку,
потом в Оку, в Волгу и дальше — в полное глубоких тайн сине-
море. И есть мудрый закон в том, что капли-путешественницы
все же возвращаются домой на север. Прилетев к нам на плечах
ветров, они упадут светлым дождем на просторные поля
колхозов, на листья бузины, рябины, орешника, малины, на лопух,
репейник и крапиву вокруг ручья в нашем овраге.
Я хочу, чтоб эти строки прочитал друг моего детства, который
с горячим чувством вспомнил -бы о нашем первом роднике...
Овраг подступил к самой улице. По одну сторону ее тянулись
дома и заборы. По другую — обрыв. За краем обрыва и по его
склону стелилась повилика, а среди нее в песке торчали желтые
султаны львиного зева. Ниже вставало войско густого кустарника.
— 68 —

Л на другой стороне высились отливавшие на солнце золотом
и медью стволы сосен — начинался лес.
В овраге журчал ручей, он манил нас за собой в далекий путь.
Мы любили пускать на воду вырезанные ножом ладьи и
приговаривали:
— В теплый день плывет корабль в море!.. В самый жар!..
И начиналось наше путешествие.
Уговор был такой: одной ногой надо все время ступать в воду
ручья и так дойти до Москвы-реки. Чего только по дороге нам
не встречалось! Спутанные корни деревьев и вязкая топь, шорох
ящериц и змей. Приходилось вести жестокую войну с крапивой,
повисать на ветвях чернотала, поминутно спасать севшие на мель
ладьи. Но ничто не могло нас остановить. Мы обязаны были
довести свои корабли водой до реки. И доводили, несмотря на
синяки, ссадины и зуд ожогов. А там на прощанье опять
повторяли присказку:
— В теплый день плывет корабль в море!.. В самый жар!..
Подняв в последний раз паруса на кораблях, мы
расставались с ними. Загадывали: доплывут ли они до Москвы? А может
быть, они пришвартуются к пристаням Нижнего Новгорода и
даже Астрахани?
Отдыхая на берегу, мы долго смотрели на облака. Они висели
в воздухе над широкой поймой, над посадом на той стороне реки,
над лесами, разбежавшимися далеко по холмам. Сиреневые и
белые облака торжественно плыли над землей, повинуясь
недоступным нам течениям в голубой ослепительной вышине.
Мы знали — это вода из наших родников стала воздушной,
поднялась ввысь.
Светлорозовые ранним утром, золотые и багряные на закате
облака, — как не носить их в сердце русскому человеку?! Их
нельзя оторвать от воспоминаний о днях детства и отрочества.
Они — часть образа родины. Неправда ли, вот случай, когда
поэзия решительно расходится с наукой? Облака, повидимому,
должны быть одинаковы во всем мире. Но возможно ли этому
поверить? Никогда! Нигде нет таких облаков, какие дремлют и
сходятся или расходятся очарованные над моими родными
полями, а когда поднимется веселый ветер, то летят, догоняя друг
друга, и клубятся, купаясь в небе.
Сколько я ни ездил после по просторам Союза, нигде не
встретил таких воздушных друзей, как подмосковные облака. Бывают
более грозные и тяжелые. Кажется, если рухнут на землю, то
раздавят все живое. Видел я облака бурные и стремительные.
Они пенятся над ущельями гор, как небесный водопад. Наблюдал
я в горах возникновение первых легких воздушных йрядей, когда
солнце после щедрых дождей начинало согревать опустивший
тяжелые ветви темный от влаги лес. Близко над деревьями,—
так близко, что рукой подать, — перед нашими глазами
появлялась прядь тумана. Она возникала как будто из самого воздуха

и вот уже густела и ширилась с каждым мгновеньем. Касаясь
ветвей, плыла, кружась, над лесом все выше к утесам.
Отрывалась и вдруг повисала над ущельем легким облачком. Еще
минута, вторая, и с этой прядью соединялись такие же, летевшие
друг к другу от лесов, из ущелий, над утесами...
Трудно поверить, что это же облачко, когда оно с возрастом
огрубеет на ветру, встретит меня на перевале оглушительным
грохотом и сиянием молний. Впрочем, молний можно и не
увидеть. Они будут рождаться рядом, в ветвях высоких буков или
прямо над головой. Если забраться под струи горного водопада,
он уже не будет казаться красивым — этот холодный каскад
сошедшей с ума воды». Так и туча. Когда ты внутри нее, она
просто— сырой воздух. И молнии в горах, где они возникают, это
вовсе не огненные мечи и стрелы, а ослепляющая вспышка
воздуха, внезапно воспламенившегося и вдруг погасшего. И нельзя
сказать, где началось вслед за тем грохотанье — в вершине бука
или у подножья скалы, справа или слева: грохочет все
пространство, стиснутое утесами. Грохочут скалы, небо, лес, грохочет эхо
в горах.
С детства я радуюсь грозе. Но нигде не встречаю ее с таким
чувством, как под Москвой. Грозовые облака Подмосковья,
светлые облака Звенигорода! Трудно без них представить детство!
А в детстве были не только облака и корабли на ручье. Даже
сорок лет, прошедших с тех пор, не могут угасить воспоминаний.
Однажды, когда, проводив кораблики, мы лежали на берегу
реки, нас удивил несообразный человек.
Высокий и прямой, с вытянутой гусиной шеей, с гортанным
птичьим причмокиванием и бормотаньем на неизвестном языке,
пришелец шагал по краю берега и что-то высматривал белесыми
глазами в Москве-реке.
Свою серо-зеленую куртку и огромные башмаки он нес так,
словно выступал в латах. После него на песке оставались
глубокие следы.
Мы двинулись за ним с мальчишеским любопытством,
смешанным с испугом.
Незнакомый человек, очевидно, изнывал от солнца. На лоб
он положил платок, намоченный в реке, и придавил его головным
убором, похожим на пробковую каску плантаторов.
Только вместо зонтика или стека гость нес странную удочку.
Держа ее обеими руками, он широким взмахом, как хлыстом,
отправлял в небо блестящую Металлическую рыбку.
Рыбка со свистом летела на невиданно длинной леске и
падала далеко в реку. Затем рыболов наматывал леску на
приделанную к удилищу катушку. Он не торопясь вертел ручку
катушки, а серебряная рыбка возвращалась с полосатым
красавцем-окунем, или тащила извивающуюся щуку, или шла в
сопровождении сверкающего на солнце голавля,
— 70 —

Англичанин отправлял рыбу в мешок и, разбойно пмсмгири-
вая в воде добычу, шел по берегу дальше. Мешок тащил за ним
нанятый босой паренек. Через несколько шагов вновь взмах
удилища, полет рыбки, вкрадчивое верчение катушки и ожидание,
<>г которого у нас сосало под ложечкой. Такое истребление рыбы
и реке казалось чудовищным, оно тревожило и угнетало нас.
В душах юных рыбаков «всегда живут совсем иные мечты.
Хорошо посидеть с удочкой у тихого течения. Незабываема
дерзкая поклевка ерша! Сладка завоеванная многими
приготовлениями и хитростями победа над плотичкой или шустрым
окуньком. Неизъяснимо наслаждение рыбной ловли. А в поведении
англичанина все было оскорбительным.
Вместо навозного червя, которого предлагаем мы рыбам,—
пустая, -вертящаяся жестянка и ничего больше!
Вместо полного волнений ожидания поклевки, когда можно
говорить лишь шёпотом, сидеть, пригнувшись в тени куста, и не
пугать рыбу взмахами орехового удилища,—это наглое
хождение, шумное сопенье и помахивание какой-то палкой над рекой!
Вместо безмолвного разговора по душам с рекой, с осокой и
камышом, с шиповником и ивами на берегу, с пролетающими
стрекозами и с умной рыбой в загадочной глубине — вместо
любви к природе дерзкое глумление над ней!
Нет, этот англичанин не хотел видеть «голубизны неба с
облаками над своей головой, опрокинутых в прозрачной глади
реки. Ему ничего не говорила рожь в поле, цветы в пойме у его
ног. Ему не нужны были березы, раскинувшие ветви на холме.
Ему были чужды голоса нашей природы. И сама прогулка по
зеленому берегу вызывалась только деловой необходимостью.
И делал он на нашей реке что-то противное, чуждое всем нашим
привязанностям.
Пришелец тем временем утомился. Он взвесил на руке
мокрый, с кровавыми подтеками мешок, прошипел по-своему и с
усилием выдавил из горла что-то похожее на русские слова:
— Ваша река нет больше рыба!
Прошипел и неприятно засмеялся. Мы- ему не поверили, но
все-таки ужаснулись. Что ж теперь делать нам — юным
рыболовам?!
Из поблескивающего золотом широко осклабившегося рта
англичанина мы не могли услыхать слова успокоения. Мясистый
нос иностранца странно вытянулся, ноздри расширились,
глазенки впились в нас. Так мог смотреть только злой человек.
Вынув из кармана пятачок, иностранец протянул его
парнишке, затем взвалил мешок на плечи и зашагал, покачиваясь,
к городу.
— Куда ему одному столько рыбы... — сказал мой друг и
погрозил иностранцу кулаком...
Мы презирали этого долговязого англичанина, нахально
вторгшегося в мир наших радостей...

Владимир Глазырин
ПАССАЖИРКА И РЫБОЛОВ
На пустынном пляже лежала несколько полноватая
женщина, хотя час был некупальный и солнце светило не щедро.
Николай Сергеевич сидел на выступе откоса над омутом,
закрытый раскидистым кустом ивы, и ловил нахлыстом голавлей.
Рыба шла мелкая, но клев был хороший, и живой, быстрый
способ уженья увлекал рыболова. Купальщики сюда обычно не
заплывали, и Николай Сергеевич, забыв все на свете, тщательно
следил за насадкой, проплывавшей по рябоватой поверхности
воды.
Возле насадки внезапно возник круг, кузнечик исчез.
Николай Сергеевич быстро, но легко подсек и почувствовал трепет
большой и сильной рыбы. Потом вывел рвущегося на лесе
голавля.
В тот момент, когда рыболов держал добычу под жабры,
чтобы опустить ее в сетку, сзади послышалось:
— Ах, какая красивая рыбка!
Это было произнесено приятным грудным голосом. Так обычно
говорят городские женщины, о которых принято думать, что они
хорошо воспитаны. Так подумал и Николай Сергеевич,
улыбнувшись: ведь очень уж условно такое мерило воспитания!
Охваченный рыболовным азартом, он ничего не ответил на
это восклицание женщины, но лишь украдкой оглянулся и
увидел плотную фигуру в легком модном платье, небрежно
застегнутом, из-под которого проглядывал изящный купальный костюм
пестрой расцветки. Волосы купальщицы были мокры, в руках
дна держала полотенце и небольшой кожаный чемоданчик
-72-

Женщина была миловидна, на свежем лице поблескивали
большие ясные глаза. Было ей лет за тридцать.
Николаю Сергеевичу показалось, что он знает эту жсишпиу,
но кто она — он никак не мог припомнить. И даже голос ее как
будто был знаком ему...
Вглядевшись в рыболова, женщина слегка смутилась и,
повернувшись, пошла вдоль берега к дачному поселку.
Николай Сергеевич заметил, как, дойдя до ближайшей
изгороди, она повернула в переулок и, бросив на него украдкой взгляд,
скрылась за деревьями.
Встреча эта Николаю Сергеевичу показалась странной, но
добычливое уженье увлекло его, и он забыл о ней.
В сумерках удильщик вышел на шоссе и стал поджидать
машину, чтобы доехать до станции. Машины ходили здесь часто, и
ждать пришлось недолго.
По дороге к станции грузовик, на котором ехал Николай
Сергеевич, замедлил ход, чтоб объехать легковую машину,
стоявшую на обочине шоссе. Возле машины возился шофер, а около
прогуливалась женщина с пляжа...
Месяца через полтора, в начале осени, когда особенно жадно
берет на червя и на малька крупный окунь, Николай Сергеевич
сошел с последнего ночного поезда на конечной станции и
направился к заветным своим местам.
Пришлось идти несколько километров темной лесной дорогой.
До рассвета было еще далеко, и рыбак шел не спеша, зная, что
перед зарей он уже будет у омута и во-время раскинет удочки.
В километре от станции ему повстречались два человека. Он
закуривал в тот момент, когда пешеходы поравнялись с ним.
Пламя спички ярко вспыхнуло в темноте, и Николай Сергеевич
вдруг увидал ту женщину, которая не так давно была на
пустынном пляже. Не встреча удивила его. Показалось странным, что
сейчас женщина была в простой, добротной одежде, какую обычно
носят осенью пригородные жители, каждый день отправляющиеся
на работу в Москву. Под ногой женщины звякнуло что-то о
камень. Пара удалилась, тяжело топая ногами, обутыми в сапоги.
Невдалеке била артиллерия: за лесом был артиллерийский
полигон. Он выходил одним краем к берегу реки у пляжа, где
произошла встреча рыболова с купальщицей, а другим — к
лесному массиву, по которому шагал Николай Сергеевич...
Клёв оказался плохим, и рыболов, держа удочку, как-то
невольно возвращался к мыслям о встрече с женщиной.
Полигон то затихал, то оживлялся залпами орудий. На реке
не было всплесков, окунь, к тому же мелкий, брал редко и вяло.
— Вот, чёрт! В самом деле это она! — вскрикнул Николай
Сергеевич. — Догнать бы, поглядеть, проверить!
— 73 —

Он смотал удочки, затолкал в мешок снасти и почти бегом
пустился к станции.
— А ведь зря бегу. Ищи теперь ветра в поле! Но все
же... — бормотал он на ходу.
Рыболов снял фуражку и вытер лоб. Воспоминания,
всплывая одно за другим, лишали его спокойствия.
«А ведь первый раз это было ранней весною, — подумал
он.— Как же я забыл?»
Последний пригородный поезд пришел тогда к конечной
станции почти пустой: из него вышло всего лишь десятка два
заспанных пассажиров.
До рассвета оставалось еще два часа. Дойти до реки можно
было минут за сорок, и Николай Сергеевич, приехавший этим
поездом, решил зайти в станционное здание, в надежде
встретить рыболовачпопутчика.
Вслед за ним^ и зал ожидания шумно ввалилась компания
молодых людей, повидимому, студентов; среди них было
несколько военных. Они над кем-то громко смеялись, и Николай
Сергеевич увидел, что объектом шуток была доеольно
миловидная женщина средних лет, одетая в стеганую поношенную
телогрейку, с темным сатиновым платком на голове.
Оказалось, что пассажирка, возвращаясь с работы из Москвы,
проспала свою остановку.
На веселые шутки женщина отвечала нехотя, лицо ее
выражало досаду.
К станции скоро подошла машина, и молодежь уехала. Снова
стало тихо, и Николай Сергеевич, сидя на широкой удобной
скамье, задремал. А минут через двадцать, когда он открыл
глаза, в зале ожидания было пусто. Проспавшей пассажирки
тоже не было, хотя до отправления поезда на Москву
оставалось не менее часа...
В первых числах мая Николай Сергеевич ехал на ту же
станцию к вечерней заре, рассчитывая ночевать у реки. День был
чудесный. Он сел на промежуточной станции, когда солнце уже
склонялось к закату. В вагоне, напротив него, занимала место
у окна красиво одетая женщина.
Николай Сергеевич без труда узнал в ней пассажирку, над
которой несколько дней назад так шумно потешалась веселая
молодежь.
Но что за превращение? Ничего общего ни в одежде, ни в
манере вести себя!
Решив, что на свете всяко бывает, Николай Сергеевич
отвалился на спинку дивана и, думая только о заманчивой ночевке
у костра, любовался молодой зеленью на деревьях, красивыми
-74

домиками в садах да оживленными толпами пассажиров па
остановках.
Когда подъезжали к одной станции, Николай Сергеевич
слегка высунулся в окно и, движимый желанием сказать соседке
что-либо приятное, проговорил:
— Какая хорошая станция! И местность вокруг чертовски
приятна!
Спутница по вагону взглянула на него и ответила:
— Возможно, но я здесь ни разу не была. И вообще по этой
дороге еду впервые. Мой муж отдыхает в санатории, я еду его
навестить.
Николай Сергеевич виновато заморгал глазами и задумался.
Действительно, пассажирку поджидал муж, и их встреча не
была лишена нежности...
*
«Чертовщина какая-то! — думал теперь Николай Сергеевич,
быстро шагая по лесной дороге. — И тогда, возле пустынного
пляжа, я видел именно ее. Не мог же я ошибиться. Скорее,
скорее!
И самым странным казалось ему, что все встречи были в
одном и том же районе...
На станции запыхавшийся Николай Сергеевич почта, не
обнаружил пассажиров. Поезд уже готовился отойти. Выругав себя
за то, что не вернулся ночью с полдороги, рыболов прошел вдоль
состава, пытливо вглядываясь в окна, уселся в последний
вагон и закурил.
На узловой станции поезд стоял пять минут. Николай
Сергеевич выглянул в окно и... замер: в соседний вагон садилась
знакомая ему женщина. Она была в телогрейке, тяжелые сапоги
звякнули подковой о ступеньку.
Николай Сергеевич в приподнятом настроении вышел на
площадку, не сводя глаз с пассажирки в соседнем вагоне.
На одной из станций в поезд сел сержант железнодорожной
охраны. Николай Сергеевич остановил его, поговорил о службе
и как бы невзначай, коротко рассказал о странных встречах с
особой, едущей в соседнем вагоне.
Сержант внимательно выслушал рыболова и записал его
адрес.
*
Кое-кто думает, что рыболовы — никчемные люди,
беспочвенные мечтатели.
Но так думают только те, кто не имеет представления о
вдохновенных радостях и неизъяснимых прелестях рыбной ловли, и
думают дишь потому, что никогда не ловили рыбу, не встречали
-75-

восхода солнца над туманной, тихой рекой, не ели у костра
рыбацкой ухи, пахнущей дымком, не раскрывали сердца перед
чудесной природой!
Но не о высокой поэзии рыболовного спорта идет речь в
нашем рассказе. Самый скромный советский рыболов может
послужить своей родине, если он смотрит на все глазами хозяина...
И вот однажды Николай Сергеевич оказался в служебном
кабинете майора железнодорожной охраны. Майор тоже был
любителем рыбной ловли, и потому они поняли друг друга с
полуслова.
— Я побеспокоил вас, чтобы поблагодарить за услугу,
которую вы оказали государству. О чем идет речь — вам известно.
«Рыбка» поймана редкостная и так накрыта, что потянула за
собой целый «неводишко».
— Значит она стоит всего моего летнего улова, — улыбнулся
Николай Сергеевич.
— Так точно!..
Николай Сергеевич и майор тепло распрощались, сожалея,
что не могли продолжить начатой задушевной беседы, но все
же договорились о совместном выезде на рыбалку.

Михаил Заборский
ХМУРЯ
Пошел третий год, как мы создали в техникуме кружок
любителей рыбной ловли, а с прошлого года стали ловить рыбу и
зимой. Красота зимних пейзажей, увлекательная ловля, обилие
добычи захватили многих из нас. С нетерпением мы ожидали
начала зимнего сезона.
К нашему огорчению, зима устанавливалась капризно:
утренники сменялись мокрыми снегопадами и дождями. Днем дули
сильные западные ветры и сводили на нет кропотливую работу
ночных заморозков.
По нескольку раз на день мы забегали в физическую
лабораторию посмотреть, не сместилась ли направо тонкая игла
барометра.
Между тем, декабрь давно уже перевалил на вторую
половину: по крайнему счету пропадал пятый выходной день. Сколько
же еще можно ждать?!
Наконец, барометр начал медленно подниматься, по радио
Сообщалось, что ожидается четырнадцать градусов мороза. С
полюса, из «ухни погоды, быстро надвигался мощный антициклон,
с ним шла долгожданная зима. Просветлели лица у рыболовов.
В вестибюле, на доске, появилось объявление о предстоящем
собрании любителей зимнего лова. Чья-то равнодушная рука
вскоре приписала на нем зеленым карандашом: «болельщики!»
Когда за ажурными занавесками широких окон замерцали
ранние декабрьские сумерки, мы собрались в учительской...
Собрание прошло оживленно. Администрация техникума
предложила для коллективного выезда знакомую нам трехтонку с
защитным тентом. На учебном заводе ребята изготовили пять острых
— 77 —

Пешен. Все с радостью пр<#лушали письмо, Полученное нашим
комендантом от его младшего брата из Шатуры.
Мальчик лет пятнадцати, страстный охотник и рыболов, среди
бесчисленных торфяных карьеров разыскал небольшое озерко.
«В нем по первому льду будет ловля окуней до двух
килограммов весом»... Когда в затихшей комнате было оглашено это
место письма, кто-то не выдержал и охнул.
К письму был приложен начерченный неумелой рукой план.
Его тотчас же укрепили на стене кнопками.
— Ехать, немедленно ехать! — забурлило взволнованное
собрание.
Среди большого количества контуров, напоминавших фигуры
разных животных, прихотливо вилась грубо прочерченная линия.
Внизу она загибалась в кружок, около которого стоял огромный
восклицательный знак. Рядом крупными печатными буквами
«Глухая яма».
Этот план напомнил мне старинные планы охотников за
кладами.
Шатура! Я вспомнил рассказы друзей об этом крае, где над
болотистыми перелесками, старыми торфяными завалами,
бесчисленными канавами, озерами и протоками тянутся, сливаясь
С горизонтом, мощные сети проводов. Вспомнил я и о том,
что -на торфяных озерах даже в разгар зимы лед не бывает
достаточно крепким.
Я попросил слово и категорически высказался за отмену
коллективного выезда:
— За малым исключением, мы новички в подледном лове,—
сказал я. — Кроме того, среди нас много молодых, горячих
голов, может быть несчастный случай. Ехать надо не в Шатуру,
а на Истру, где лед значительно прочнее. А что касается этого
заманчивого плана, то не плохо посоветоваться с рыболовом,
хорошо знающим Шатурские карьеры. Автор письма молод, ему
свойственны увлечения, а здесь нужна мудрость опытного
спортсмена. У меня есть один такой на примете. Я могу провести
вместе с ним предварительную разведку.
Конечно, мое выступление было прослушано без энтузиазма.
Но у меня был большой стаж ловли на льду и репутация
опытного охотника. Меня поддержали. В ближайшее воскресенье
решили ехать на Истринское водохранилище...
Давно уже закончилось собрание, но рыболовы не
расходились. Откуда-то появились блесны: темные, из свинца,
напоминавшие каких-то водных козявок; белые никелированные,
сверкающие, как солнечные блики; медные, надраенные с чисто
морской лихостью. Начались жаркие споры — какая блесна
лучше?
Я снял со стены план, сложил его вчетверо, положил в
нагрудный карман и решил посоветоваться о нем с приятелем.
— 78 —

Мне не хотелось звонить из техникума. Я оделся, вышли,
пересек широкую магистраль и направился к будке автомата.
Около будки маячила одинокая фигура. Я узнал в ней своего
товарища, преподавателя химии Василия Ильича. Высокий,
плечистый и широколицый, с несколько выпученными глазами, с
большими, спущенными вниз усами, он напоминал запорожца
старой боевой Сечи.
Учащиеся любили его: это был блестящий педагог и
прекрасный товарищ, в котором внешняя строгость сочеталась с
мягкостью и отзывчивостью характера. Во время лекций от мощного
баса Василия Ильича в лабораторных шкафах вибрировала
стеклянная посуда. Он был горяч, но быстро отходил, после чего
неизменно смущался, и если ставил двойку нерадивому ученику,
то переживал это болезненнее самого пострадавшего.
В прошлом году Василий Ильич впервые побывал на зимней
ловле, и она захватила его без остатка. Он тонко изучил это
несложное искусство, тщательно прочитал необходимую
литературу и за год составил такую коллекцию рыболовных снастей,
которую другому не подобрать за всю жизнь.
«Как он попал сюда раньше меня? — подумал я. — Ведь
только сейчас мы сидели в учительской».
— Надо уметь читать в сердцах, — загораживая мне дорогу
к стеклянной двери, сказал Василий Ильич. — Все время я
наблюдал за вами. Хотите пари? Собираетесь звонить компаньону
о поездке на «Глухую яму». Форсируете поручение.
<— Как в воду смотрели! Только она сейчас замерзла,—
уклончиво ответил я и кивнул головой в сторону парапета
набережной. Там внизу тускло отсвечивало стянутое ледяной
корочкой русло Москвы-реки. Над бледным небом столицы и над
рекой показалась еще робкая россыпь звезд. Заметно крепчал
мороз.
— Очень прошу, возьмите с собой. Не поверите,—он
нагнулся, и в морозном воздухе загудел мне в ухо гигантский
шмель, — простите, но волнуюсь второй месяц! В прошлом году,
помните, в это время я уже судака поймал. Два кило триста
пятьдесят. При вас же вешали на безмене. Спать не дает, проклятый,
каждую ночь мерещится! Слезно прошу — возьмите!
— Бросьте, Василий Ильич, поезжайте на Истру, без рыбы
не вернетесь. А с собой, извините, не возьму. Молодой вы еще!
— Какой же я молодой? — вскрикнул Василий Ильич. — Ведь
мне скоро на пятый десяток. Внучка у меня.
— Ну, зачем комедию играть,— сказал я.— Будто не знаете,
о чем речь? На льду сколько времени ловите? Без году неделя?
Обучать еще вас надо, воспитывать.
— Будьте великодушны, — уже совсем заревел он. — Все
обслуживание беру на себя. Там ведь, по плану, до места, кажется,
километров десять? Рюкзак ваш понесу.
— 79 —

И он НотрйС в воздухе ру*шщей, которой позавидовал бы
любой молотобоец.
— Смотрите, вот, — продолжал он, распахнув бекешу и
вытащив из кармана жестяную коробочку* Из коробки он достал
большую затейливо изогнутую блесну с подвешенным к ней
крючком, опушенным яркокрасной бахромкой шерсти.
— Племянник из Свердловска прислал, чистое серебро.
Возьмите!
— Бросьте клянчить! — сказал я. — Блесну возьму, а вас нет:
горячи очень, а лед в карьерах опасный. И вес у вас
неподходящий. Девяносто четыре?
— Сейчас похудел, — не смущался он. — Девяносто два. Да
и при чем тут вес, когда душа просит!
Наверно, не меньше получаса стояли мы возле будки. Сердце
не камень. Наконец, я сдался:
— Ну, ладно, поедем втроем. Только слушайте старших бес-
прикословно. Прикажем на берегу сидеть, сумки стеречь, с места
не сойдете. Сопротивляться начнете — удочки отберем. Веревку
захватите с собой — есть у вас в лаборатории. Встретимся завтра
вечером в Муромском поезде.
Он восторженно обнял меня и побежал в техникум за
веревкой.
Приятель мой заболел и не смог даже подойти к телефону.
Поневоле приходилось ехать с Василием Ильичом...
*
Яркий свет луны постепенно ослабевал. На востоке
показались первые пятна утренней зари. Белая равнина, закрытая кое-
где темной щетиной кустов, расстилалась перед нами. Мы шли
молча, лишь легкий скрип шагов да однотонный шелест пешни,
тянувшейся на веревке за нами, нарушали тишину. План
оказался толковым, и все его приметы полностью совпадали. Мы
уже миновали старый остов паровичка — «кукушки», значит
недалеко до цели.
Мы не рассчитывали на встречу с людьми в этот ранний час
и поэтому были удивлены, когда увидали двигавшуюся
наискосок нам одинокую фигуру. Человек необычно припадал на одну
ногу. Около него катился какой-то темный шарик.
Скоро мы рассмотрели невысокого старика. Одна нога у него
была обута в валенок, вместо другой была деревянная култышка,
напоминавшая бутылку, поставленную горлом вниз. Он держал
в руке небольшой ломик, вершина которого была согнута в виде
баранки. За спиной деда, из ведра, запрятанного в холщевый
мешок, торчали концы можжевеловых удилищ. Рядом с ним
бежала собака.
Рыбак был одет неуклюже. Полушубок не по росту морщил
в плечах и горбом вздувался на груди. Ватные штаны непомерно

широки; штанина, заправленная в валенок, давала складки, кик
меха большой гармони. Другая была подвернута выше протеза
и перевязана красной тряпицей. Уши желтой телячьей шапки,
низко надвинутой на лоб, болтались. Неприветливо смотрел па
нас темный сверкающий глаз старика. Другой был закрыт
мутной пленкой бельма.
— Рыбачку почет!—громко пробасил Василий Ильич.
Собачонка заворчала и прижалась к ноге хозяина.
— Здорово, горюны! — ответил дед. — Видать, дурная голова
ногам покою не дает. Ишь, куда приперлись.
Он повернул голову вбок и недружелюбно уставился на нас.
— Дедушка, не расстраивайся! — примирительно сказал я. —
Рыбы на всех хватит. Была бы удача!
Но дед никак не шел на сближение и проворчал:
— Будет вам удача. Рыбка, брат, на дне!
И вдруг разразился хриплым, вперемешку с кашлем смехом,
обращаясь к Василию Ильичу.
— А бывает, и рыбачок за ней. Тоже ко дну. Вот к примеру,
в прошлом году, об эту же пору, один из городских нырпул —
поминай как звали! А пузо-то у него не больше твоего было.
— Не ворожи! — рявкнул Василий Ильич. — Гляди, сам не
нырни раньше нас.
Дед совсем разъярился:
— Я сорок годов по льду хожу, рыбачу, и ни разу под ним
не был, потому что каждый родничок знаю. А таких, что в
прорубь башкой ныряли, наверно, не меньше десятка видел. Здесь
же. На карьерах. Может, и сегодня такое увижу.
— Не шуми, дедуся, — пытаясь разрядить обстановку,
сказал я. — Дело охотничье, любительское. Не слыхал ли, где тут
«Глухая яма?»
— Эх, горюны! — не снижая тона, ответил дед. — За смертью,
значит, приехали? Здесь все ямы глухие. Тут их тыщи!
— Несговорчивый старик, — тихо сказал я Василию
Ильичу. — Обратите внимание на его песика.
Собака была, действительно, особенная. Небольшая, черная,
лохматая, с грязножелтыми подпалинами, с хвостом, свернутым
набок, она производила неприглядное впечатление. Казалась
она озябшей и, стоя на месте, все время перебирала лапами.
Стоило пристально поглядеть на нее, как она немедленно
скалила зубы и начинала ворчать.
— Экстерьер! — покачал головой Василий Ильич. — Сразу
видать — по хозяину и скотина. Наверно, специальную породу
выводил: соседям штаны рвать.
— Умная скотина двух дураков стоит, — хрипло отрезал
дед.—Хмуря, пойдем! — обратился он к собаке, повернулся к
нам спиной и, покачиваясь, заковылял в сторону.
— Вот собачку-то он окрестил толково. — буркнул Василий
Ильич, — как есть —Хмуря.
6 Рыболов-спортсмен
— 81 —

— Надо бы все-таки за ним пойти, — предложил я. —
Житель местный, наверняка знает места. Неужели же не
договоримся с дедом?
— Ну его, — трубно загудел Василий Ильич, еще не остыв. —
Вы не знаете, зачем он этот спектакль устроил? Да чтобы от
своих мест отвести. Жадности этой еще сколько хочешь у него,
и хоть один глаз, а завидущий. Ловит здесь, будто откуп взял.
Мне на него и смотреть-то тошно, и собака еще эта, вроде чёрта.
Между тем, мы незаметно подошли к озеру. Из-за горизонта
показались первые лучи скупого декабрьского солнца.
В оправе невысоких, бурых, слегка запорошенных инеем
кустов круглой белесоватой чашей лежал перед нами водоем. Был
он невелик, метров полтораста в диаметре. С берега уходили по
нему путаные заячьи следы да одинокая, будто
отштампованная, полоска лыжного следа.
— Охотник какой-то прошел, — сказал Василий Ильич,
показав на след.
Мы скинули рюкзаки, разобрали лыжи и подошли к берегу.
Я тронул пешней лед и нашел его толщину удовлетворительной:
сантиметра четыре. Подмоин под берегом не было, скат был
пологий. Хуже было то, что вскоре после ледостава его закрыл
слой мокрого снега. Получился своеобразный теплый компресс.
— Надо ходить осторожно, — сказал я, — давайте веревку!
Василий Ильич наклонился и стал развязывать рюкзак. Он
вытащил сверток и зашуршал бумагой. На снегу заголубела
ребячья майка, свернутые клубочком носки, мохнатое полотенце,
из которого вывалилась четвертушка бледножелтого семейного
мыла.
— Наворожил-таки проклятый дед! — с отчаянием сказал
Василий Ильич. — Значит, я свертки перепутал. Жена с вечера
Кольке белье завернула. Он сегодня в баню собирался. Нет
веревки!
— Эх вы, Аким-простота, — досадливо сказал я.—Дед за
недотеп не ответчик. Что же делать-то будем?
Но посмотрев на убитое горем лицо приятеля, на банные
принадлежности, я не выдержал и громко расхохотался...
Красиво декабрьское утро! Краски на небе стали бледнее, но
ослепительнее. Холодный воздух блаженно распирал легкие.
Какая чудесная тишина!
— Чего ж стоять без дела, — сказал я, — надо поискать
жердей.
Мы пошли вдоль озера по заснеженному лугу и скоро
наткнулись на старое остожье. Набрав жердей подлиннее, мы
возвратились к берегу.
Я бросил на лед две жерди, прошел во всю их длину метра
четыре и снова потыкал пешней в лед. Он прорубался ударов
с двух.
— Держит! — сказал я.— Ну, будь, что будет. Давайте еще!
— 82 —

Василий Ильич пустил мне по льду две жердинки. Я уложил
их дальше, как рельсы узкоколейки, и еще отошел от берега.
— Попробую здесь, — сказал я, — а вы идите правее, только
ко мне не приближайтесь, интервал держите метров в двенадцать.
Рюкзак и все лишнее оставьте на берегу .
Я прорубил лунку, размотал удочку, привязал блесну- и
опустил ее в воду. Глубина была небольшая, около метра. Я
несколько раз встряхнул удилищем и вытащил на лед черного
горбатого окунька граммов на полтораста весом,
— Обрыбился! — крикнул я... — Окунь есть! — и следом
вытащил другого, побольше.
Спустя минут пять мы стояли на жердях и весело
потаскивали небольших окуньков. Однако это продолжалось недолго,
затем поклевки прекратились.
— Как отрезало, — вздохнул я. — Отошел окунь, надо его
искать.
Осторожно мы продвигались дальше, пока не оказались
шагах в тридцати от берега. Здесь было глубоко, метра четыре.
— Ух, какой! — вдруг вскрикнул Василий Ильич.
Удилище согнулось. Он то опускал, то поднимал его,
вываживая крупную рыбу. Наконец, темносизый окунь с яркими
красными плавниками был осторожно извлечен на поверхность и стал
тяжело переваливаться на льду около лунки. Весом он был никак
не меньше килограмма. Спустя момент и я увидел, как
сморщилась натянутая нить моей лесы. «Значит, хищник приподнял
блесну», — подсказал мне проверенный опыт. Я сделал рукой
мягкий рывок и чуть не оборвал тонкую снасть на тяжелой рыбе.
Азартна зимняя ловля! Дрожащей рукой я доводил блесну
до глубокого дна и одного за другим извлекал наверх чудесных,
крупных окуней.
— Эх, дед, дед — ворожей! — весело кричал мне Василий
Ильич. — Сюда бы его с этой собачьей уродиной. Поглядел бы
он, как москвичи ловят. Торреадор! — забасил он вдруг во всю
мощь. Наверное, его услыхали даже в Шатуре!
Так мы и блеснили, оживленно переговариваясь друг с
другом, постепенно смещаясь к центру «Глухой ямы».
— Эх, хорош! — опять крикнул мне Василий Ильич, — но
последний слог его восклицания как-то странно сорвался: —
«О-ош!»
Повернувшись, я увидел, как согнулись жерди, на которых
стоял мой приятель, услыхал отвратительный треск ломающегося
льда и уже скорее осознал, чем услышал падение тяжелого тела.
Мгновенно возникла большая черная полынья, в которую
медленно начал погружаться Василий Ильич. Он лежал на жердях
лицом к яркому солнцу, как тяжело больной на носилках, концы
которых держались на упорах тонкой ледяной кромки.
Прыгавшие вокруг него окуни, один за другим провалились в чернеющую
глубину.
6*
— 83 —

На одном конце полыньи виднелась закрытая шапкой голова
Василия Ильича, а на другом — валенки в красных резиновых
галошах. Малейшее движение — и сломается эта ненадежная опора.
— Кажется, пропал, — ^ужим голосом закричал Василий
Ильич. — Холодно! Помогите!
Бросив взгляд на поверхность около места катастрофы, я
увидал там лед с зеленоватым оттенком, будто через его слегка
запорошенную снегом поверхность просвечивало что-то коварное,
роковое. И тогда я понял» Что Василий Ильич попал в зону
подводного ключа.
Мысли мои неслись, как бешеные. Надо было немедленно при^
нимать решение. Веревки йёт. Идти к тонущему — значит
погибнуть обоим. Надо бежать к берегу и заходить с другой стороны.
Там лед кажется прочнее.
— Держитесь! — крикнул я, а сам мучительно подумал:
«Сколько же он продержится. — Только бы лед не стал
ломаться»— Не шевелитесь — иначе гибель] Иду на помощь!
Как мог, быстро выбрался на берег. Навстречу мне спешил
одноглазый старик, рядом с ним катился маленький темный
шарик. Еще издали было слышно хриплое, йереходящее в крик бор-
мотанье деда.
— Допрыгались, горюны! Ишь -ныряет один, окаянный! Туда
ему и Дорога! Как сердце чуяло!
Как в тумане, я начал, накидывать на лед жерди. Дед,
прихрамывая, вплотную подбежал ко мне.
— Душегубцы! Куда лезешь, дьявол? — накинулся он на
меня. — С ним вместе угодить хочешь? Назад, тебе говорят! —
истошно заорал старик и ткнул меня в грудь концом своего
ломика.
— Не мешайся! Пусти! Не видишь, человек тонет! Помочь
надо! — в ярости отпихнул я деда.
Дед отпрянул, нагнулся, отставив в сторону култышку
деревянной ноги; и вдруг вытащил из ведра длинную веревку.
«Шторный шнур» — сообразил я. Потом быстро, как опытный
моряк,- раскидал ее на берегу широкими кольцами и привязал
один конец к упругому комлю молодой сосенки на берегу, a tfa
другом сделал петлю.
— Дед, дорогой! Спасибо! Спасибо! — бормотал я. — Давай,
давай скорее конец! Я сейчас пойду, я сейчас снесу!
— Уйди! — гаркнул дед. — В этом озере ключ на -ключе! Уйди!
Хмуря!
Голос деда сразу стал мягче. Черная нескладная уродина,
повиливая кривым хвостом, подбежала к нему. Он наклонился:
— Поддержи, собаченька, давай!
Он махнул рукой в направлении озера. Маленький лохматый
пес • зял в зубы петлю и,' умно оглядываясь на хозяина, затрусил
отг берега к -полынье. Дед наставительно сказал мне:
— Шибче кричи мерзавцу, чтобы слыхал. Пущай рукой мах-
— 84-

нет, что силы осталось. Теперь вызволим. Собачка га понимай»
•щая!
И я кричал:
— Руку выше! Руку выше! Бежит Хмуря, собака! Несет ве-
резку! Не теряйся!
Уж я не помню, что и кричал.
Собака остановилась около полыньи. С тяжким усилием
поднялась рука Василия Ильича и, схватив петлю, задержалась
наверху.
Мы с дедом ухватились за веревку и потянули. «Девяносто
два кило», — вспомнил я. — Держись, держись! — дружно, в один
голос кричали мы.
Темная фигура, напоминавшая тушу моржа, вылезла на край
льда. Василий Ильич некоторое время полз подтягиваясь,
цепляясь за шероховатую поверхность красными распухшими
руками. Потом он встал на четвереньки. Мы перестали тянуты он,
как медведь, пополз к берегу. Вот он уже совсем близко. Хмуря
заворчала, вдруг кинулась ца него- и залилась звонким лаем.
А дед носился вокруг, приплясывая, как одержимый.
— С приятным купаньем! Реревку из-за тебя, идола,,
намочил. Вот еще в больницу угодишь, дармоед: небось, до деревни-то
две версты. Беги скорей до дому! Спроси избу Кожина Матвея.
У меня старуха рано печь топит. Бежи шибче, тебе говорят!
Василий Идьич, дрожа, поднялся на ноги. — Бу-бу-бу! — что-
то хотел сказать он, но не мог, потом схватил деда за руку и
начал трясти ее.
— Бу-бу-бу! — передразнил его дед. — Пусти, рукав
оторвешь. Уйди, горюн! — Дед освободил руку и отвернулся. Я
заметил, как повлажнел его единственный темный глаз.
В хрустящем, уже начинавшем леденеть полушубке, Василий
Ильич наклонился к собаке:
— Бу-бу, Буринька! — пробормотал он.
Хмуря оскалила зубы и заворчала.
Дед вздохнул и властно сказал:
— Беги скорее, горюн! Остудишься. Бона деревня-то на
пригорке. Одежи не сымай! Не расстегивайся! Беги, я следом пойду.
Только разве за тобой теперь угонишься!..
* *
Дед не ошибся. Василий Ильич бежал прытко, я едва
поспевал за ним. Он молчал и только изредка прочищал горло, подобно
рыкающему льву.
От крайней небольшой избы неспеша шла маленькая полная
пожилая женщина в крашеном полушубке, с ведрами на
коромысле. Она взглянула на нас через очки сначала с недоумением,
потом поняла все, ахнула, скинула ведра и засеменила обратно.
— Дед Матвей скоро придет! — крикнул я ей вдогонку.
- 85 —

Через пять минут я растирал колькиным полотенцем могучую
спину Василия Ильича. Семеновна, так звали нашу хозяйку,
побежала в сельпо за водкой.
Немного спустя Василий Ильич лежал на благодатной русской
печи, укрытый грудой мягких овчин. Лоб его был мокрым от
обильного пота. Я поднес ему здоровенную чашку водки.
— Ендова, — печально сказал он, выпил и замолк. «Вот и
хорошо, — подумал я. — Замечательное у него здоровье. Теперь
проспится, и — как ни в чем не бывало».
В избе было тихо, тепло, чисто, уютно: Семеновна была
образцовой хозяйкой.
Я присел к столу и посмотрел в маленькое протертое окошко.
На дворе стал срываться мелкий сухой снег.
На печке беспокойно заходили овчины. Василий Ильич громко
кашлянул. Значит я ошибся — он не спал.
— А знаете, какое у меня сейчас чувство? — вдруг спросил он.
Василий Ильич оперся на локоть и, касаясь головой низкого
потолка, пристально глядел на меня круглыми, на выкате,
глазами.
— Сколько глупостей можно наделать в короткий срок,—
скорбно загудел он.
— Не послушаться совета опытного приятеля, — сказал я,
раз. Веревку дома оставить — два.
— Это мелкий счет, — сердито буркнул он. — Вы же поймите,
я сейчас всем сердцем говорю.
Дальше он заговорил быстро, торопливо:
— Вот видите, лежу на печи, здоров и, конечно, не заболею.
Все как будто хорошо кончилось. Жив, жив остался! А вот после
таких контрастов и познается цена жизни. Полностью. Когда в
этой проруби лежал, уж как тяжело было! А главное зло меня
такое брало — смерть-то, думаю, какая получается дурная,
глупая!
— Предисловие длинное, — Ильич вы мой прозрачный! —
сказал я. — Не то вы хотите сказать: человека обидели, а дело-то,
видите, как обернулось. Вот вам и тяжко перед собой. Поэтому
и радости у вас нет настоящей.
— Поняли, все поняли! — чуть не соскочив с печи,
взволнованно закричал он. — Влезьте-ка вот в мою шкуру! Как вспомню
эту утреннюю встречу, глаза ни на что бы не глядели. По
хозяину и скотина! Жадина! Ах, дурак, дурак! А еще педагог,
воспитатель!
И он вздохнул тяжело, глубоко, как кузнечный мех.
Немного спустя за входной дверью послышался шум,
брякнула дужка ведра. Вместе со струей морозного пара в дверь
влетела оживленная, слегка заиндевевшая Хмуря и весело
заносилась по избе. Следом вошел дед.
— Ну, как, горюн, устроился? А где же Семеновна? Сейчас
бы не грех и чайку выпить...
— 36 -

Каждой истории можно пожелать такой конец. На столе
шумел кругленький приветливый самовар, очень похожий на
Семеновну, только без очков; рядом стояла бутылка водки, лежал
батон колбасы... Конечно, мы выпили не только чайку.
И самым замечательным было то, что никто и словом не
помянул про утреннюю встречу. Как будто ее и не было.
А разговор наш нельзя было считать натянутым. Много
занимательного рассказал нам дед про глухие ямы Шатуры, про
охоту, рыбалку, про свою верную Хмурю. С детства он не покидал
этих мест. Он работал и сейчас в колхозе — сторожем.
Дед показал нам свои снасти: они оставляли желать лучшего.
Но на шутливое замечание Василия Ильича о блеснах, я увидел,
как старик неожиданно быстро помрачнел. Я вспомнил
неписаные обычаи рыболовов-любителей и изо всех сил надавил под
столом на могучую лапу приятеля.
Хмуря вела себя по-хозяйски приветливо, видимо, также
уважая правила гостеприимства. С удовлетворением я отметил, что
Василий Ильич потихоньку скормил ей добрую половину колбасы.
В конце концов, мы развеселились окончательно. По заказу
деда Василий Ильич спел «Каким ты был, таким остался»,
причем я очень тревожился за целость оконных стекол. Дед был в
восторге. Семеновна подошла к певцу совсем близко и с
уважением смотрела ему в раскрытый рот, из которого неслись такие
могучие звуки.
Одежда Василия Ильича высохла. Пора было собираться в
Москву. Переодевшись, он долго мялся, наконец, с тяжким
усилием вытащил из бумажника еще сырую пачку денег, положил на
краешек стола сто рублей и густо покраснел.
Дед повернул глаз на деньги и внезапно нахмурился.
— Зачем дружбу рушить? — сказал он хриплым голосом, как
при первой встрече.— Выходит, больше ко мне не собираешься?
Нешто я не знаю, что к чему? Забирай обратно!
Смутившийся Василий 'Ильич ахнул, хлопнул себя по лбу и
вытащил из кармана коробочку с блеснами.
— Ну, уж от этого ты не откажешься, Матвей Иванович,—
сказал он, передавая ее деду.
— От этого не откажусь. Спробую. Спасибо, горюн, —
сказал он, расплываясь в улыбке.
А я смотрел на этих простых русских людей с чистыми и
мужественными сердцами, гладил лохматую Хмурю, сидевшую
рядом на широкой лавке, и видел по ее карим собачьим глазам,
что она полностью разделяет наше настроение.

Г. Коренев
ПЕРЕВЕРТКА
В деревне Тишково зажглись огни, когда к дому рыболовно-
спортивной станции «Правда» подкатили рыбаки.
Рычание машины, возгласы приехавших, хлопанье дверью,
радостный лай Чарлика разорвали вечернюю тишину улицы.
— Иван Сергейч, пошли оформляться, — сказал Рогов,
вытаскивая из машины рюкзаки.
Приятели заторопились к пристани. Потянуло сыростью —
чувствовалась близость большого водоема.
На безоблачном небе, из-за темных силуэтов кустов, тихо
плыла луна, роняя серебристые блестки на воду и освещая
плотный ряд лодок, стоявших у причала. Около лодок и в вахтерке
уже суетились рыбаки.
— Ну, как у тебя прошлый раз, поймал что? — спрашивал
кто-то слабеньким тенорком.
— Трех, — ответил бас.
— Больших?
— Одна кило на три, а две поменьше.
— Да ведь он к Березовой роще ездил, вот и поймал, а те,
кто во втором заливе ловили, пустые приехали, — вмешался
третий голос.
Самовар уже стоял на столе, когда Рогов с Иваном
Сергеевичем возвратились с пристани. Наливая третью кружку, Рогов,
улыбаясь и хитро поглядывая на приятеля, сказал:
— Иван Сергейч, ты знаешь, что с двадцатого мы вместе идем
в отпуск?
Рогову было около тридцати. Высокий, несколько сутулый,
он был из тех, про которых обычно говорят: плохо скроен, да
крепко сшит. Очень крупный нос и очень маленький рот делали
его лицо несколько странным. Казалось, что эти части лица
принадлежат двум разным людям, но общее выражение было все же
очень приятным.
- 88 -

— А ну тебя, — сказал Иван Сергеевич. — Это как в
прошлом году, да?
— Подожди, Иван Сергеич, подожди. Ты же помнишь, как
сложились обстоятельства, — примиряюще заговорил Рогов.
— Как не-помнить, — ворчал старик. — И сам в отпуске не
был и меня не пустил. Эх-ма!
Работали они в одной и той же поликлинике, где Иван
Сергеевич Валуев служил врачом двадцать лет и был общим
любимцем. Появляясь в одной из своих палат, в белом колпачке, с
неизменными очками в металлической оправе, Иван Сергеевич
принимал преувеличенно грозный вид и, обращаясь ко всем, сердито
спрашивал: — Кто курил, зелена медь?..
Однако грозный вид и строгий голос не производили
должного впечатления: все лица обращались к нему и расплывались в
улыбки. Ходячие больные, шаркая туфлями и стуча костылями,
окружали его, первыми старались поздороваться, сказать ему что-
нибудь приятное, о чем-нибудь спросить и, как всегда, Иван
Сергеевич прогонял их, делая вид, что страшно сердится.
— По местам, по местам, вот я вас! — покрикивал он, но не
выдерживал роли и, в свою очередь, расплывался в добрейшей
улыбке: сердитые старческие брови приподнимались и молодые
еще глаза смотрели весело и ласково. На носу собирались смеш-
рые морщинки. Щеки вместе с седыми усами раздвигались в
стороны, обнажая сухонькие губы и беззубый рот...
Отойдя от стола, Иван Сергеевич высунулся в окно и
озабоченно сказал:
— Ветерок хочет быть.
— Лишь бы не северный, — заметил Рогов.
Уже засыпая, Рогов слышал, как мальчик в соседней комнате
спрашивал:
— Дедушка, ветер может дуть с севера на запад?..
Первым проснулся Иван Сергеевич и разбудил Рогова.
Не зажигая света, они торопливо оделись и, стараясь не
стучать сапогами, пошли к выходу.
Звезды еле мерцали на посеревшем небе. Предрассветный
ветерок чуть шевелил ветки кустов, слегка рябил воду и подгонял
седые клоки тумана, нависшие над темным водоемом. На весла
сел Рогов. Чем дальше плыли, тем шире становился водоем. По
обеим сторонам тянулся густой лес.
Ветер стих, туман поредел, и зеркальная гладь воды
засветилась блеском наступившего утра. Послышалось пение птиц. То
там, то здесь раздавались всплески рыбы.
Наконец, за лесом вспыхнула полоска зари, чуть просвечивая
сквозь деревья, и медленно разлилась по небу.
Мерно шлепали весла, тихо поскрипывали уключины. За
кормой по глянцу воды тянулся морщинистый след.
У поворота рыбаки поменялись местами. За весла сел Иван
Сергеевич, а Рогов! занялся сборкой кружков.
- 89 -

В этом месте северный берег широко раздвинулся, образовав
Михалевский плес, а за ним виднелась серебристая лента реки
Кокотки: она тянулась на северо-запад, а затем поворачивала на
север.
Тихое покачивание лодки, ритмичный плеск воды,
живительный воздух, красивый пейзаж привели Рогова в такое
состояние покоя, когда отдыхает все существо человека, и не хочется ни
двигаться, ни говорить. Мечтательно улыбаясь, он любовался
родными местами.
Как все изменилось с тех пор. А ведь прошло всего двадцать
лет!
Маленькая деревенька с убогими, крытыми соломой
хатенками лежала почти на самом берегу Кокотки. Крайняя изба
черная, с растрепанной крышей совсем осела на заднюю стену и,
казалось, вот-вот поползет и рухнет. Кривое окно тускло смотрело
на зелень прибрежных кустов. Перед ним на березовых кольях
сушилась сеть. Рыжий петух, растопырив ноги и нагнув голову,
громко клохтал, держа в клюве зеленую гусеницу. Когда
прибежали, вытянув шеи, три курицы, он проглотил гусеницу и
важно зашагал прбчь...
За избой, на огороде, послышался сердитый женский голос,
затем — шлепанье босых ног, и из-за угла выскочил мальчик лет
восьми. Вслед за ним несся сердитый окрик: «Сашка, смотри-и,
чертенок!»
Сашка прыгнул на крыльцо и скрылся в сенях. Через минуту
он уже бежал к реке, гремя ведрами.
Вот он миновал кусты и выскочил на берег, где стояла
отцовская лодка. Сунув в нее ведра и коромысло, он махнул рукой и
подбежал к кустам.
Нагнувшись, он вытащил оттуда сначала удочку, а йотом
банку, заткнутую листьями лопуха.
Вся фигурка парнишки выражала настороженность и
нетерпение, когда он начал спускаться к берегу. Подойдя к воде, Сашка
тихо уселся в осоке, на утоптанном местечке, торопливо размотал
удочку, достал из банки красного червяка, плюнул на него и
начал надевать на крючок.
Наконец, все было готово и Сашка, закинув удочку, затих,
наблюдая за поплавком и прислушиваясь к рыбьим всплескам.
Утро было тихое, одно из тех, когда река остается без единой
морщинки, чуть ли не до самого полдня.
Сашка смотрел в воду и видел ослепительное солнце, синеву
неба, пухлые облачка, зеленые шапки деревьев и ему казалось,
что все это потонуло в прохладной глубине реки.
Здесь было все знакомо, все понятно и все так мило Сашке.
Вот раздался всплеск, и из воды высунулась и опять исчезла
темная, горбатая спина крупной рыбы — это «купается» лещ.
Около листьев кувшинки что-то забулькало, громко и часто.
Сашка знает: это лупоглазая лягушка, она перебирается на новое
— 90 —

место, поближе к тучке комаров, танцующих под кустами
ивняка. Вдруг на поверхность воды против сухого дерева
вылетели серебристые уклейки и рассыпались во все стороны, а за
ними, рывками понеслось что-то большое и темное.
«Да ведь это щука! Вот бы кого поймать!» — думал Сашка.
Когда все затихло, из-под кустов на освещенное солнцем
место медленно выплыла стайка красноперых голавликов.
Двигаясь против течения, они внимательно разглядывали все, что
плыло им навстречу, временами устремлялись к упавшему с
дерева листику или палочке, толкали их носом и, вильнув
хвостиками, отходили.
Сашка смотрел на голавлей и не замечал, что его поплавок
сначала запрыгал, распуская по воде круги, а затем начал
тонуть.
Над самой водой летали синие стрекозы: они играли, догоняя
друг друга, садились на осоке, на белых лилиях, вздрагивая
прозрачными, светящимися крылышками и беспрестанно поводили
вверх и вниз своими тоненькими тельцами.
Прилетевший жук щелкнулся о сухую ветку ивы, упал в воду,
и, барахтаясь, поплыл по течению.
В кустах стоял непрерывный птичий говор.
Запахи реки смешивались с запахом цветов и гречихи. С
противоположного берега неслась и далеко разливалась по реке
грустная песня и слышалось звонкое шарканье кос.
Солнце поднялось выше.
За кустами раздался крик: — Сашка, Сашка-а-а!
Сашка не слышал: он положил руки на согнутые колени,
склонив на них голову, и сладко спал.
В 1933 году на правом берегу Волги, недалеко от города
Кимр, началось строительство канала Москва — Волга —
крупнейшего гидротехнического сооружения в мире.
Преграждая долины рек плотинами, строительство создало
огромные водные бассейны, которые обеспечивали
водоснабжение, судоходство и получение электроэнергии.
Весной 1936 года впервые были опущены щиты водоспусков на
Пестовской и других плотинах.
Реки Кокотка и Вязь вдруг замедлили течение, разлились по
долинам и образовали одно из самых живописных подмосковных
озер — Пестовское водохранилище.
И вот теперь полное, словно через край налитое, стоит оно в
зеленой своей оправе, сверкая влагой, местами голубой, как небо,
местами зеленой, как лес, местами золотистой, как
солнечный луч.
Кажется, что уже тысячелетия стоит это созданное человеком
озеро: так естественны его берега.
Над сашкиным местечком, в осоке, теперь колышется толща
воды и плавает рыба. А сам Сашка? Да вот он сидит в лодке с
Иваном Сергеевичем и улыбается своим воспоминаниям...
- 91 —

— Александр Степанович, слушай-ка, где будем ловить, в
первой заводи или дальше? — спросил Иван Сергеевич.
т-; Поедем в большую, там щука покрупнее, — ответил Рогов.
Проплыв еще немного, рыбаки очутились в большой заводи.
Метрах в ста от берега они остановили лодку и спустили груз с
буйком в воду.
— Шесть с половиной, — объявил Рогов, промерив глубину.
Иван Сергеевич перебрался на корму, размотал кружок, шесть
раз отмерил на леске ширину лодки и отметил длину спуска про-
бочкой... Затем маленьким сачком достал из ведра красноглазую
плотву, насадил ее на крючок под спинное перо и спустил за борт.
Сверкнув серебром, плотва исчезла в зеленоватой глубине; вслед
за ней извиваясь, поползла леса, и вот, наконец, первый кружок,
яркокрасным блином медленно отплыл от лодки, слегка
накренившись на одну сторону, и остановился, дергаясь от движения
живца. Иван Сергеевич строго, поверх очков, посмотрел на него
и .взялся за второй...
— Перевертка! — скороговоркой проговорил Рогов и, быстро
довернув лодку, налег на весла.
— Кружок твой, Иван Сергейч, готовься. Вертит!
— Давай, да^ай, вижу..., — ответил старик, нетерпеливо
пощипывая4 бородку.
Лодка-с поднятыми веслами, бесшумно подошла к кружку: он
тихо двигался и плясал, распуская по воде круги. Иван Сергеевич
сделал подсечку и быстро перехватил лесу.
— Сидит... небольшая, — разочарованно сказал он и вывел
наверх маленького щуренка. Ловко схватив его за голову и крепко
зажав пальцами жаберные крышки, Иван Сергеевич уже через
секунду держал рыбу над лодкой.
— Карандашик, — сказал он,* оглядывая щуренка.
— Ничего, почин! — заметил Рогов.
Клев продолжался около часа. Приятели поймали еще одного
щуренка и щуку.
Затем наступило, затишье. Кружки лежали на воде
неподвижно,, ничего не обещая...
Над серединой залива белыми облачками носились и жалобно
кричали чайки.
— Хоть бы ветерок подул, — проговорил Иван Сергеевич,
закидывая удочку.
Между тем солнце незаметно, точно крадучись, поднялось и
начало припекать. Рогов посмотрел на часы: четверть девятого.
— Давай-ка, Иван Сергейч, закурим, а?
Вынув из рюкзака белый мешок с продуктами, он расстелил
на боковом сидении салфетку и начал раскладывать на ней
помидоры, хлеб, яйца, огурцы и разные баночки: с солью, с перцем,
с горчицей. Все это Рогов делал не торопясь, аккуратно и,
видимо, испытывал большое удовольствие от ощущения порядка и
чистоты.
- 92 ~

Иван Сергеевич в это время уже ел, поглядывая па кружки.
Рогов только что принялся за помидоры, как вдруг Иван
Сергеевич вскочил, бросил хлеб с яйцом и ринулся к веслам. От
сильного толчка лодка зачерпнула правым бортом воду. Салфетка со
Всем, что на ней было, очутилась на дне лодки, где уже плавали
помидоры и баночки. Сам Рогов, чуть не упавший за борт, с
удивлением смотрел на гребущего старика.
— Да что ты делаешь? — крикнул он, но мысль опередила
слова: еще не договорив, он обернулся к кружкам и все понял.
Стоя ребром в воде, кружок Ивана Сергеевича плыл в сторону
от лодки и то нырял, то снова всплывал на поверхность.
— Подсекай ты, — сдавленным голосом проговорил Иван
Сергеевич.
— Поднимай весла! — скомандовал Рогов. Когда лодка
догнала кружок, он, свесившись до пояса над водой, ловко поймал
его, сделал подсечку и почувствовал сопротивление крупной рыбы.
В это время Иван Сергеевич, высоко подняв брови и раскрыв
от напряженного ожидания рот, с тревогой и надеждой следил за
руками товарища и, заметив, как натянулась леса, прошипел:
— Ох, и здорова, зелена медь!
— Крупная, Иван Сергеич, — тихо подтвердил побледневший
Рогов и, не давая рыбе опомниться, быстро, но осторожно,
вывел ее на поверхность. Сначала показалась огромная голова щуки
с полураскрытой зубастой пастью, а затем и все ее брусковатое,
пестрое тело.
Хищница была почти в метр длиной.
Оба рыбака тотчас же заметили, что крючок сидел в рыбьей
пасти надежно.
Иван Сергеевич растерялся и, схватив маленький подсачек,
сунул его в воду, к голове щуки, намереваясь поскорее взять ее.
Все это произошло так быстро, что Рогов не успел достать свой
багор, Мысленно ругая себя за непредусмотрительность.
Щука сунулась вперед и, попав головой в подсачек, пробила
носом сетку насквозь.
Иван Сергеевич быстро поднял подсачек палкой кверху,
а рыба, уже освободив голову из сетки и сорвавшись с крючка,
повисла, изогнувшсь на обруче. Трепыхнись она в это мгновение,
и все было бы кончено. Рогов это понял, с удивительной
быстротой перегнулся через борт и, ударив рукой по обручу, свалил
рыбу в лодку.
Через минуту Иван Сергеевич сидел, тяжело дыша и счастливо
улыбаясь. Зубастая хищница лежала приколотая ножом на дне
лодки и чуть вздрагивала хвостом.
— Ну как, Иван Сергеич? — спросил Рогов, смеясь и
показывая на щуку.
— Хброша, зелена медь! — воскликнул старик.
— Скажи пожалуйста, и чего ты сунулся со своим
игрушечным подсачком? Видишь, что щука крупная!..
— 93 —

— Сообразишь тут, зелена медьр — оправдывался Иван
Сергеевич. — А ты знаешь, на что она взяла?
— Ну?
— На маленького окуня.
Продолжая вспоминать, как они тащили щуку, рыбаки
привели в порядок свое хозяйство, пересмотрели кружки, сменили
уснувших живцов, поставили лодку к буйку и стали ждать клева...
Над заливом, в бледноголубом безоблачном небе висело
ослепительное солнце. В лодке все накалилось. Небольшой окунек,
еще утром выскочивший из ведра, ссохся и лежал на настиле с
уродливо разинутым ртом и побелевшими глазами. Около него
суетились мухи.
— Жарко, клева ждать нечего. Поедем обедать, — предложил
Иван Сергеевич.
Над лесом перекликались два ястреба. Лодка уткнулась в
пологий берег, напротив небольшого, заросшего кустарником
оврага. Приятели поднялись по правому, довольно крутому склону
и очутились в тени строгих сосен.
— Вот здесь и костер разведем, — решил Иван Сергеевич,
показывая рукой на равное место у края обрывистого берега.
Рогов не возражал. По заведенному порядку, он пошел за
дровами, а Иван Сергеевич спустился к лодке, достал рыбу и
принялся чистить ее..
Костер уже давно дымил, похрустывал сухим валежником и
облизывался красными языками; уже давно Рогов приготовил
для ухи лук, лавровый лист, перец, достал ложки и нарезал хлеб,
а Ивана Сергеевича все не было.
«Что же он там копается?» — подумал Рогов, подходя к
оврагу, и невольно улыбнулся: старик совершенно голый, но в
очках стоя в воде и, погрузив в нее до плеч руки, что-то ловил.
— Ты что, Иван Сергеевич?
— Да вот нож упустил, зелена медь, — ответил он и с
досадой плюнул в воду.
С ним вечно что-нибудь приключалось. Рогов вспомнил один
любопытный случай.
Дело было на Оке. Он и Иван Сергеевич сидели на краю
обрывистого берега среди душистой травы и пили чай. Берег был очень
высок и спускался к воде почти .отвесным песчаным скатом.
Внизу виднелись удочки Ивана Сергеевича — четыре
камышовые донки с колокольчиками и одна поплавочная. Был
полдень, клева не ждали, и вдруг отчаянно зазвонил колокольчик.
Иван Сергеевич сорвался с места и понесся вниз, взрывая тучи
песка. Долетев до удилища, он схватил его, но не удержался и
бултыхнулся в реку. Через секунду в центре расходившихся
кругами волн одиноко плавала черная шляпа.
Чудесное исчезновение приятеля так поразило Рогова, что он
окаменел и, лишь придя в себя, бросился на выручку.
В это время рядом с шляпой высунулись сначала удилище,
— 94 -

а затем голова. Облепленный тонкими прядями волос, Иван
Сергеевич фыркал, моргал глазами и, отплевываясь, пытался что-то
сказать. Рогов схватил подсачек и подал его старику. Не
выпуская из руки удилище с рыбой, Иван Сергеевич кое-как вылез на
берег...
Наконец, нож был найден, рыба вычищена и рыбаки с
наслаждением растянулись недалеко от костра, время от времени
подбрасывая в него сучья и посматривая за чайником и ухой.
Ели торопясь и обжигаясь. Ведь, что может быть вкуснее
рыбацкой ухи?!
Рогов с увлечением обсасывал хвост окуня, хотя дома
вареной рыбы никогда не ел.
— Люблю окуней, — пояснил он.
— Щука лучше, — пробурчал 'Иван Сергеевич, обрабатывая
щучью голову.
Чай, как и полагается, попахивал дымком, но был куда
вкусней домашнего. Пили уже по второй кружке, как вдруг за лесом,
послышался раскат грома.
— С юга надвигается, — определил Рогов. Иван Сергеевич
засуетился.
Туча была уже над заливом. Она клубилась, меняя
очертания, становясь то свинцово-серой, то синей, то мутнооранжевой,
и, казалось, раскалывалась от неистовых ударов грома.
Вода и лес потемнели, временами озаряясь вспышками
молнии. Птицы замолкли. Ветер налетел резким порывом, зашумел в
ветвях сосен и погнал воду к противоположному берегу.
Поверхность залива резко разделилась на две неравные части: меньшая,
защищенная лесом, оставалась зеркальной, а большая —
взъерошивалась волнами. Вот и дождь! Крупные, редкие капли
защелкали по деревьям, по лодке, по спинам рыбаков. На воде
запрыгали пузыри. Костер стал гаснуть.
— Вот это я понимаю, зелена медь! — прокричал Иван
Сергеевич, отжимая с усов воду. Рогов нагнулся и, защищаясь
полами плаща, пытался закурить.
Туча, миновав залив, медленно удалялась на север, растеряв
по небу небольшие дождевые облака, между которыми
просвечивало голубое небо. Дождь скоро затих, хотя солнце, уже
склонившееся к западу, все еще было закрыто облаками. Наконец, края
их зазолотились и солнечные лучи брызнули на кроны деревьев.
Лес стоял влажный, блестящий и благоуханный. Птицы вновь
защебетали. А солнечные лучи скользили все ниже, освещая берег
и мокрую лодку, а затем окунулись в воду и разлились по всему
заливу.
На его поверхности, ставшей снова гладкой и блестящей, то
там, то здесь появились круги играющей рыбы. Ближе к середине
плавали и кричали чайки.
Отчерпав из лодки воду, рыбаки молча сидели в ней,
наблюдая за причудливой игрой природы.
- 95 -

— Посмотри-ка на часы, — попросил Иван Сергеевич.
— Четыре. Надо сниматься с якоря, а то опоздаем.
Через час Валуев и Рогов плыли к пристани. Солнце еще
ниже склонилось к западу. Его косой луч протянулся вдоль
водоема и, казалось, бежал вслед за кормой, ослепительно играя в
борозде за лодкой.
От деревьев на воду ложились длинные тени...

А. Клыков
ВОЛЖСКИЕ САЗАНЫ
Сколько эти сазаны у нас удилищ поломали, волосяных лесок
порвали, крючков поразогнули или утащили их в омут вместе с
оборванными поводками, и подсчитать трудно!
Все же однажды мне удалось вдоволь наглядеться на
красавца-сазана. Дело было к осени. После легкой подсечки тихонько
начал я тянуть. А кого — и сам не знаю. Чувствую — тяжеленько,
но рыба не упирается и «на кругах не ходит». Продолжал
подтягивать ее к лодке. И вот из воды показалась толстая башка,
как у поросенка. Рот — трубкой книзу, а на верхней губе две пары
коротких усов. Затем потянулась серая спина и на ней очень
широкое перо, — так и чертит воду. А туловище длинное, все
покрыто, как золотой броней, крупной чешуей.
Тяну, и, удивительное дело, сазан повернул, как рулем, своим
мощным хвостом и лег на бок.
— Женя! — шепнул я своему другу, — подводи скорей сачок!
Только он опустил сачок в воду, вдруг — плеск и леса забороз-
дила против течения. Удилище — в дугу. Леса зазвенела, поле*
тели брызги. Треск—и у меня в руках остался обломок удилища!
* *
*
У сазана очень широкий спинной плавник с зазубренным, как
пила, передним лучом. Кстати сказать, такой же луч, но мень*
шего размера имеется и у анального плавника.
7 Рыболов-спортсмен
— 97 —

Достаточно взглянуть на длинное мускулистое тело сазана с
огромным и широким хвостом, чтобы понять, как эта рыба
может сгибаться, подобно стальной ленте, развивать большую
скорость и быстро повертываться в необходимом направлении.
В дельте Волги нам не раз приходилось видеть, как крупные
сазаны, примерно сантиметров до семидесяти длиной, легко
выскакивали из воды на полметра и даже выше, а испугавшись бро-
шеного камня, молниеносно удирали в русло с широкого плеса.
Не раз приходилось на тоне удивляться, как сазаны весом в
пять — десять килограммов ловко перепрыгивали через верхнюю
подбору невода.
Как-то летом в ста километрах от Астрахани, на
Оранжерейной тоне, при нас подтягивали невод. Оба его крыла уже были на
берегу, и мотня, полная рыбы, медленно подвигалась к нам. На
этот раз почему-то не было на месте рыбака, который обычно
приподнимает верхний край невода против середины мотни.
Сквозь прозрачную воду было видно, как беспорядочно
сновали язи, щуки. Иногда показывались головы крупной белуги или
серый нос осетра. Полукольцо невода становилось все меньше.
Рыбаки уже гнали, широкую прорезь к неводу, «каша» из рыбы
становилась все гуще.
В этот момент у поверхности воды мелькнул крупный сазан.
Он сначала бросился к берегу, затем круто повернул прочь и,
выпрыгнув свечой, перемахнул через верх невода.
Можно сказать, что речной «бывалый» сазан, подобно лососю,
может свободно преодолевать прыжками такие препятствия, когда
они встречаются на его пути.
* *
*
РЫБД МИРНАЯ. В дельте Волги мы не раз вскрывали
сазанов разного возраста (от 2 до 40 лет). В их желудках были:
мотыль (личинка комара из семьи хирономид), рачки-бокоплавы
(водяная блоха — гаммарус пулекс), моллюски — маленькие пру-
довички и катушки и, наконец,— зерна водяных растений. Реже
находили зерна злаков, личинки стрекоз и только ранней
весной — молодые побеги камыша.
«Крупные карпы, — писал Л. П. Сабанеев, — местами ловят
и не одну мелочь, а хватают и довольно крупную рыбу. Но, пови-
димому, это случается только в самые голодные времена года —
ранней весной и зимой. На Нижней Волге сазанчики поздней
осенью попадаются на блесну... Очевидно, сазаны на своих
зимних становищах хватают иногда мимо плывущую рыбу».
За много лет наблюдений в дельте Волги мы не имеем
сведений, подтверждающих мнение Л. П. Сабанеева, кстати сказать,
высказанное со слов Черкасова и Дублянского: в дельте Волги
сазанчики на блесну не ловятся.
— 98 —

Крупный сазан при случае угощается и линючими раками.
Когда сазан голоден, он опускается на дно и там ищи еду.
Он весьма тщательно исследует каждую ямку, борозднику. Сусг
свою голову то и дело в ил, шарит усиками. Усики играют роль
чувствительных щупалец при розыске пищи. Ведь сазану часто
приходится добывать еду очень малых размеров. А найти мотыля
среди ила, конечно, можно только с помощью осязания.
Иногда сазан поднимается со дна, чтобы осмотреть стебли
водяных растений: не сидят ли на них крошечные молодые
катушки или прудовички? Если сидят, то сазан съест их и снова
начнет рыться на дне. Правда, около корней камыша или
кувшинки у него может быгь неприятная встреча с сомом, который
подкарауливает зеленую лягушку, расположившуюся на
широком, как блюдце, листе кувшинки.
Издали завидев сома, сазан старается скрыться в омуте или
у берега. Здесь, успокоившись, он снова тщательно обыскивает
дно у заплеска, где могут быть зерна злаков, прижатые течением.
Сазан вытягивает свой рот-трубку, захватывает им, как хоботом,
зерно и всасывает его.
Таким ртом сазан может брать почти неподвижные
организмы, плотно скопляющиеся у дна.
А вот броском, как щука, схватить малька или даже рачка —
это для сазана дело трудное, почти невозможное!
Утренние и вечерние зори — главное время поисков пищи. Мы
узнали это после многих неудачных попыток выудить в дельте
крупных сазанов после восхода и заката солнца. Мелкие
сазанчики, правда, нам изредка попадались.
Летом сазан усиленно питается, к осени потребность в еде
у него почти исчезает, а зимой сазан ничего не ест.
Все рыболовы, с которыми нам приходилось говорить, дружно
уверяют, что слух и зрение у сазана волжской дельты — хорошие.
По собственному опыту мы знаем, что сазан слышит шаги
удильщика, приближающегося к берегу, около которого он
жирует. Когда в прудовых карповых хозяйствах рыбовод с кормом
для рыбы приближается к пруду, карпы стаей плывут ему
навстречу. Также известно, что карпы приучаются по звону
колокольчика собираться к кормушкам.
Известно, что сазан отлично слышит скрип уключин лодки и
даже плеск падающих в воду грузила и лесы. Более того, сазан
по слуху точно определяет место, откуда идет звук. При ловле
рыбы ботаньем обкидной сетью сазаны с первым же ударом по
воде спешат прочь от источника звука.
Может возникнуть вопрос: как же слышит сазан, если у него
нет ушей?
У сазана, как и у других рыб, имеется слуховой орган и нерв,
спрятанные под костями черепа. Звуковые волны доходят до
него через воду так же отлично, как до нас по воздуху. Слуховой
лабиринт сазана соединен цепочкой косточек с плавательным
7»
— 99 —

пузырем, который играет роль резонатора. Его колебания
передаются «уху» сазана.
Глаза сазана не имеют век. А как же он спит? Факты говорят,
что сазан может «спать» с открытыми глазами. Рыбоводы
постоянно наблюдают, как карпы — сазаны, в жаркий полдень,
забравшись в тень и уткнувшись носом в стебель какой-нибудь
травки, стоят неподвижно целыми часами.
Не раз в яркий солнечный день мы видели, как крупный
стремительно плывущий сазан мгновенно останавливается перед
сетью на значительном расстоянии. Секунду-другую он остается
недвижим. Потом, сильный взмах могучим хвостом, сазан быстро
повертывается и исчезает. Несомненно, что он заметил сеть.
Днем сазан видит хорошо, замечает движение предметов. От
его внимания не ускользнет даже еле заметное колебание
насадки с поводком, если она на весу: взрослый сазан всегда
остережется схватить ее. Ведь он обычно берет добычу, неподвижно
лежащую на дне, в илу или на подводных растениях.
Зрение часто помогает сазану благополучно миновать сети и
ловушки, во время заметить приближающийся невод или
бредень. И, конечно, сазан отлично видит падающую на воду тень
и все движения рыболова.
«Вкус и тесно связанное с ним обоняние, — писал Л. П.
Сабанеев, — развиты у карпа едва ли не более, чем у всех наших
рыб, что ясно доказывается мясистостью его губ, рта и языка,
изобилующих сосудами и нервами.
А потому нет ничего удивительного в том, что в Западной
Европе, а отчасти и у нас, для привлечения карпов, к приваде,
к прикормке и насадке прибавляют разные пахучие и
сдабривающие вещества, а именно растительные масла, в особенности
льняное и конопляное, иногда с примесью нескольких капель
анисового, мятного, лавандового и других сильно пахучих эфирных
масел, которые карп чует, особенно на течении, с очень больших
расстояний».
Нам не приходилось при ловле сазанов употреблять пахучие
вещества, но кое-кто из удильщиков пробовал подобные
средства для приманки этой рыбы. Правда, результаты не были
удачными.
Мы должны лишь отметить, что чутье сазана, как и других
рыб, особенно проявляется, когда он ищет самку, собирающуюся
метать икру.
Однажды весенним утром мы подъехали к знакомому рыбаку,
выбиравшему, улов из сетей, выставленных в широком протоке,
недалеко от взморья.
В лодке, сверкая золотистой чешуей, уже плескались десятка
три сазанов. Все были молочники длиной около тридцати
сантиметров каждый.
— Почему нет ни одной икрянки в таком большом улове? —
спросили мы.

Рыбак, улыбнувшись, оставил переборку сети и молча н\ю+
двинулся на лодке несколько метров вверх по протоку. Там он
осторожно вытащил из воды толстую веревку. Она была
укреплена, как перемет, от берега в глубь протока.
Раздался плеск, и в руках ловца показался очень толстый
сазан, обмотанный тряпицею и крепко привязанный к веревке.
— Вот вам икрянка, — сказал он, осторожно опустив рыбу
в воду.
Рыбак использовал инстинкт и чутье молочников-сазанов,
чтобы привлечь их в сеть, перед которой была привязана икрянка.
Молочники направлялись туда, где была привязана самка с
почти зрелой икрой, и запутывались в сети, как мухи в паутине.
*
ВОДЯНАЯ ЛИСИЦА. Так иногда называют сазана, желая
подчеркнуть его «умственные способности».
На самом деле, побуждения, заставляющие взрослого сазана
целесообразно, но без сознания цели перепиливать спинным
лучом леску, закапываться в ил перед надвигающимся неводом,
прошибать бредень, — словом, совершать для сохранения своей
жизни те или иные поступки, лишь свидетельствуют о
способности сазана приспособляться к различным условиям жизни.
Инстинктивная сообразительность сазана помогает ему находить
выход из трудных положений
Сазан способен различать изменение солености воды,
направление ее течений на разливах, колебания температуры воды до
0,1 градуса. Сазан замечает, когда его преследуют, отличает
врагов и защищается от нападений. Наконец, сазан выбирает места,
где много пищи.
Но есть период в жизни сазана, когда дремлют его чувство
самосохранения и осторожность — это время нереста.
Жизнь сазанов дельты Волги можно условно разделить на три
периода.
ЗИМА. С понижением температуры воды сазаны собираются
огромными стаями в ямах-омутах, где, не двигаясь и не питаясь,
держатся около дна до весны. Их тело покрывается, как шубой,
толстым слоем слизи, который предохраняет рыбу от изменений
во внешней среде.
Как же сазаны не задыхаются в воде, слабо насыщенной
кислородом, при такой скученности, в яме, под толстым слоем льда?
Из опыта рыбоводов и ихтиологов известно, что сазаны зимой
не задыхаются, стоя неподвижно, даже в том случае, когда в
воде содержится кислорода только 0,5 см3 на один литр!
ВЕСНА. Сазаны покидают «зимние квартиры». Икра и
молоки у них начинают созревать, а это заставляет сазанов плыть
к местам нереста, удобным для откладывания икры и короткого
детства новых особей.
— 101 —

Me раз и не два нам приходилось видеть ранним июньским
утром, как стайка сазанов подплывала к полою. Мутная вода
протока уже заливала прибрежные луга. Зеленые гривки, через
которые катились струи, задерживали всякий сор. На самом
разливе вода была прозрачна, как хрусталь.
Стайка сазанов — самые крупные впереди, — пробравшись на
залитый водою луг, устремлялась к зарослям рдеста, где
насыщение воды кислородом значительно больше, чем в остальных
открытых участках полоя.
ЛЕТО. Нерест сазанов начинался лишь тогда, когда
термометр, рано утром опущенный в воду на полое, показывал +16
градусов. Продолжается нерест с мая по август при температуре
воды от 19 до 21 градуса.
Сазан откладывает икру в несколько приемов, с
промежутками в неделю и больше, что главным образом объясняется
колебаниями температуры воды.
Мы помним два случая, когда внезапное похолодание
воздуха в конце лета, при шторме с северо-запада, понизило
температуру воды до +13 градусов. Сазаны тотчас же прекратили
метать икру! И потом, вплоть до зимы, нам попадались сазаны с
икрой, которую они так и не выметали в то лето.
Следует подчеркнуть, что в промежутки между очередными
кладками икры сазаны усиленно питаются и клюют в это время
особенно интенсивно.
ВРАГИ. Хорошо известно, что сазан — одна из самых
плодовитых рыб. У сазана длиной до 30—40 см — около 200 ООО
икринок, а крупная самка в 60—70 см имеет их не менее 500 000 штук.
Разумеется, бесчисленное количество икринок, мальков и,
наконец, мелких сазанчиков погибает ежегодно.
Икра и мальки гибнут при высыхании временных водоемов,
в периоды быстрого спада весенних вод, а также при отшнуро-
вании полоев от коренных русел Волги.
Первый враг сазана — лягушка. Ихтиолог М. Идельсон
(1938 г.) выяснил, что в дельте Волги зеленые лягушки
уничтожают огромное количество мальков промысловых рыб. Так, на
ильмене «Лощина» лягушки уничтожили за прлойный период
(2—3 месяца) в среднем по 110 000 штук молоди с одного
гектара, из них... 6,3 процента сазана!
Второй враг сазана — белощекие крачки из семьи чаек,
гнездящиеся в дельте. Их основная пища сазанчики-сеголетки.
Вот как крачки охотятся за сазанчиками: «Подводные стебли
чилима, стоявшие словно подводная роща, давали убежище
молодым сазанчикам. Рыбки подросли: кто из них стал с
полмизинца, а кто и побольше. Они всегда держались вместе. Тот, кто
случайно находился с краю, был точно на карауле. Чуть что — он
— 102 —

первый, а за ним и остальные быстро прятались в подводную
рощу.
Сейчас стайка сазанчиков окружила стебель водяной лилии,
где вверху, на широком листе, было гнездо белощекой крачки.
Как только она заметила движение рыбок, тотчас вспорхнула и
кинулась в воду. Побежали круги. Через секунду в остром клюве
крачки изгибался красноглазый сазанчик. Заметив это, все
соседние крачки ринулись в воду за сазанчиками. Крачки то
исчезали под водой, то появлялись с рыбками, летели к своим
птенцам и снова возвращались на охоту.
Сазанчики брызнули в сторону. Сбились в кучу. Затем кто-то
из них стрельнул к протоку. За ним — остальные.
Но крачки следили, как сазанчики прятались под листьями
рдеста и снова ловили рыбешек — одну за другой...»
Когда же сазаны подрастают, крачки улетают на зимовку.
Лютый враг взрослого сазана — сом. Заметив этого хищника,
сазан старается быстро скрыться, но не всегда это ему удается.
Во время резки сомов на рыбных заводах мы всегда отмечали,
что в желудках этих рыб имеются сазаны.
Также не раз при разборке улова попадались сазанчики, на
которых были глубокие следы острых зубов куторы (водяная
землеройка), а около головы виднелись раны после опасной встречи
с крупной щукой.
* *
♦
«НИ ПЕРА, НИ ЖУЧКА». Так говорят астраханские рыбаки,
когда встречают удильщика, отправляющегося на ловлю. На
языке рыбаков «перо» — это плавник чешуйчатой рыбы, а
«жучка» — костяная пластинка на коже осетровых.
Как часто в начале наших скитаний за сазанами мы
возвращались без единого «пера»! Мы тогда не имели понятия о
законах, управляющих жизнью рыб. А чтобы успешно ловить рыбу,
да еще такую, как сазан, нужны соответствующие знания. Вот
почему мы здесь так подробно и останавливаемся на биологии
этой рыбы.
Время, которое считается наилучшим для уженья сазанов в
дельте, — это после нереста. А так как у сазана нерест
происходит с перерывами, то, обыкновенно, на их ловлю отправляются
дней через пять после начала икрометания.
Как же определить начало нереста?
Когда вода в протоке согрелась до 16 градусов и нет
северозападного (норд-вест) или юго-восточного (моряна) ветров,
удильщик может рассчитывать на клев сазана.
Роль температуры воды нам уже известна, а вот роль норд-
веста, ветра с берега...
Астраханцы называют этот ветер — «выгон». Норд-вест всей
еврей силой обрушивается на северную часть Кзрпия и гонит воду
— 103 —

из всех русел Волги. Дует он подряд иной раз суток двое-трое,
а иногда и больше.
В протоке, где вечером глубина была метра два, утром, словно
кто выкачал воду. Доходит до того, что и чайник вскипятить
нельзя — воды нет!
Моряна, напротив, нагоняет воду к берегам. Этот
юго-восточный ветер иногда дует с силой шторма суток десять, а то и
дольше, и уровень воды в реках сильно поднимается прямо на
глазах. Под ударами ветра море задерживает воду протоков и
даже поворачивает их течение в обратную сторону.
Морские волны, забегая в протоки, дыбятся, пока они в
берегах. Мутные бугры качаются вверх и вниз, лезут на гривы и на
берега, рассыпая по ним кружево пены.
При норд-весте сазаны спешат на глубину, в предустьевое
пространство; а при моряне — разбредаются по безграничному
водному простору залитой дельты. Ясно, что в таких случаях ни
о какой ловле нечего и думать.
Но если стоит штиль или легкая моряна балла в два, то
наступает самое врейя для ужения сазанов в дельтовых протоках.
* *
САЗАНЬИ МЕСТА. Зная, что сазаны начинают кормиться
рано поутру, здешние рыболовы спешат на место далеко до
рассвета, пока утренний ветерок не начал шевелить метелки камыша
и восток еще не загорелся под лучами солнца. Иногда рыболовы
забираются на места и с вечера.
Сазаны могут подолгу жить и кормиться на выбранном ими
участке, если нет сильной прибыли или убыли воды. Они обычно
привязаны к определеным местам в известных границах.
Места эти тихие, неглубокие, за изгибами протока, где вблизи
зарослей камыша на поверхности раскинулись широкие листья
кувшинок, а под водой прячутся водяные сосенки, рдесты,
ситовники.
В дельте Волги сазаны держатся там, где дно протока
покрыто остатками прошлогоднего камыша, илистым песком, в
котором кишат мелкие организмы. Коряжистых мест, которых
охотно придерживаются сазаны, в дельте очень мало.
Чем лучше питание, чем удобнее прятаться от врагов, чем
благоприятнее прочие условия, тем прочнее сазаны прикреплены к
данному участку.
Удильщики, разведав предварительно, где держатся сазаны,
с расчетом выбирают место, где хотят удить.
Рыболовы-спортсмены обычно вдвоем отправляются на легкой
остроносой лодке. Длинная, хорошо просмоленная лодка имеет в
середине отсек, отделенный с носа и с кормы плотными досками.
Сюда складываются припасы и снаряжение: запасные удилища
и весла, парус, ружье, сети, котелки, сачок, накомарники, про-
— 104

довольствие, — словом все, что может понадобиться. Длина лот
помещения такова, что в нем можно спать. Сверху отсек
закрывается плотной крышкой, обитой просмоленным брезентом.
Корма и нос лодки открыты.
Так и передвигаются по дельте, в этом лабиринте ериков —
протоков, рукавов — речек, заливов — култуков.
Природа в дельте своеобразная, но бедная: вода и камыш.
По берегам извилистых протоков время от времени попадаются
древние ветлы, почти всегда не доступные человеку, потому что
окружены густыми зарослями высокого — метров до шести —
тростника. Если идти через камыши с ружьем на ильмень, куда
слетаются кряквы, то надо брать компас. И, кроме того,
необходимо замечать высоту и положение солнца, направление ветра,
извилины протока, короче говоря, все, что может указывать путь
к цели и обратно.
Вот знакомые сазаньи места. С широкого рукава реки —
поворот в узкий проток. Он светится как стальная полоска среди
двух стен зеленых камышей. Впереди, за туманной завесой,—
открытый морской култук и голые песчаные острова. Проток еще
связывает Каспий с широким рукавом реки.
Лодка останавливается напротив старой, одинокой ивы,
раскинувшейся за камышами на протоке.
Тихо, очень тихо. Вдруг — резкий плеск! И тотчас — словно
доской ударили по воде: сазан играет! А затем снова тишина,
изредка нарушаемая чуть слышным чмоканьем.
Еще не брезжит за спиной рассвет, а удочки уже в воде!..
*
«Большинство русских рыболовов, — писал Л. П.
Сабанеев,— при ужении карпов употребляет цельные натуральные
удилища от 4 до 7 аршин длины и при некоторой сноровке,
крепких лесках и крючках, иногда с помощью очень простых
приспособлений, ловит экземпляры в пуд и более весом. Удилища
менее 3 аршин употребляются очень редко, потому что не дают
возможности «вывести», утомить рыбу, подобно длинному, гибкому
«шестику», умеряющему порывы сильного карпа».
В дельте, с лодки, обыкновенно ловят на короткие (2—2,5 м),
крепкие удилища из бамбука. В последнее время стали
употреблять удилища с катушкой и пропускными стальными
кольцами. Но все же без запасного удилища на ловлю сазанов
отправляться не решаются.
Вместо толстых шелковых шнуров и волосяных лесок, теперь
стали применять при ловле сазанов летом, когда они наиболее
упористы, капроновую жилку, обладающую, как известно,
исключительной прочностью. Мы знаем, что эта жилка (0,6—0,8 мм)
при вываживании даже крупного (10—15 кг) сазана не
подведет.
~ 105 ~

Грузило употребляют небольшое, чаще всего дробинку (№ 3),
потому что лов сазана происходит на слабом течении, а насадка
лежит на дне, не погружаясь в плотный слой ила, смешанного с
песком.
Крючок берется двойной прочности, № 3 или 4, реже № 5,
потому что неизвестно, какого веса попадется сазан. И будет,
конечно, очень печально, если крупный сазан сломает или разогнет
тонкий крючок. Жало крючка перед ловлей остро оттачивается.
Поплавки применяют легкие, из сухих стеблей камыша или
ситовника; пользуются и скользящим поплавком.
Правда, следить беспрерывно за поплавком тяжело. Но ничего
не поделаешь! Ведь в большинстве случаев сазан очень осторожно
трогает насадку усиками. Поплавок вздрагивает раз-другой... и ни
с места. Если же насадка сазану нравится, он вытягивает рот и
начинает полегоньку ее всасывать. Поплавок чуть заметно делает
движение в сторону. А когда сазан забирает насадку, то
поплавок сразу исчезает под водой.
Бывает, что сазану, пожевавшему насадку губами, кажется
что-либо подозрительным. Тогда он быстро выплевывает насадку
и поплавок, вздрогнув, остается недвижим.
Смотришь, следишь, но ничего не замечаешь. Проходит
пять — десять минут, и вдруг поплавок исчезает!
Это означает, что схватил насадку солидный сазан. Она
пришлась ему по вкусу. Начинается борьба с рыбой. Леса натянута,
как струна. Подтягиваешь — упирается. Вот она бросается в
камыш или под лодку — леса ослабевает. Быстро работай
катушкой: укорачивай, удлиняй лесу, старайся держать сильную рыбу
на пружинистом удилище.
Катушка помогает рыболову победить даже самого крупного
сазана. Через несколько минут напряженной схватки сазан
сдается и его можно подхватывать сачком.
* *
*
А ЧТО САЗАНУ ПО ВКУСУ? Рыболовы волжской дельты
уверены, что самая любимая пища сазана—мотыль. Здесь его
видимо-невидимо на дне, в илу. Недаром в тихие дни над
головами терпеливых рыболовов непрестанно толкутся целыми
облачками длинноногие комары. Они то поднимаются, задергивая
легкой сеткой солнечный луч, то опускаются к воде, наполняя
воздух тонким звоном.
Но, к сожалению, мотыля на толстый крючок не наденешь, а
если эту насадку привязать к крючку «кучкой», то берет мелкий
сазанчик и то не часто. И приходится надевать на крючки
личинку навозного или майского жука.
Когда же сазан отложит последний раз свою икру в конце
лета, рыболовы начинают насаживать червей, главным образом
выползков. Кое-кто ловит сазанов на кусочки пшенной каши или
— 106 —

шарики из крутого теста, а на Нижней Волге — на кусочки apoy.ia
и вареного картофеля.
В дельте Волги сазанов много и прикармливать их перед
уженьем нет надобности. Мы ни разу не видели, чтобы кто-нибудь из
рыболовов-спортсменов удил здесь сазанов с предварительной
прикормкой, и мы сами никогда не прибегали к этому средству.
Вываживание сазанов, конечно, требует опыта и сноровки, о
чем каждому удильщику отлично известно по описаниям и по
собственной практике. Однако напомнить об этом не мешает. Вот,
что писал о вываживании сазана знаток ужения рыбы И. Т.
Плетнев:
«Если крепкую снасть не удалось сокрушить, он рвет себе
губы, оставляет часть их на крючке... Подсечь сазана не трудно,
потому что в большинстве случаев клев сазана верный, а порой
жадный, так что чуть зазевался охотник, удилище уже нырнуло
в воду; но подсечь — это еще не значит овладеть сазаном: с этого
момента только начинается между сазаном и охотником борьба,
шансы которой для второго очень проблематичны. Надо иметь
в виду, что сазан имеет пилку, легко перерезывающую, как
ножом, шнуры и поводки. Чтобы лишить сазана возможности
действовать пилкой, охотник все время... должен держать лесу в
натянутом положении, отнюдь не допуская ее ослабления, ибо
благодаря этому ослаблению сазан получает возможность поддеть
пилкой лесу и перерезать ее.
Второй маневр сазана — вытяжка лесы на прямую линию с
удилищем, — безусловно, опасен для снасти: леса, какой бы
прочности она ни была, подвергается разрыву; в предупреждение
такой катастрофы охотник, управляя снастью, все время следит за
тем, чтобы леса по отношению к удилищу находилась под углом».
К сожалению, нам не пришлось испытать лесу из капроновой
жилки на ловле сазанов волжской дельты, хотя мы и частенько
об этом думали. Обрывая наши шелковые и иные лесы, сазаны
всегда распугивали всех своих собратьев.
А сойдут с крючка две-три крупных рыбины за утро, и вся
рыбалка испорчена!..

И. Шубин
ЛЕТО НА РЕКЕ СЕЙМ
Первое знакомство с Сеймом произошло у меня летом 1935
года: в июле я жил в доме отдыха «Марьино».
Как и всегда, я привез с собой спиннинг и однажды двинулся
с ним в разведку. Шофер дома отдыха сказал мне, что он
ежедневно после обеда ездит за молоком в деревню Мазеповку и что
неподалеку от нее есть большая водяная мельница.
На другой день в обычный «мертвый час» мы уже сидели в
машине рядом и ехали в Мазеповку.
У деревни шофер указал на высокие ветлы возле мельницы
и сказал:
— Далеко не уходите. Как управлюсь с делами, приду на
реку, выкупаемся и поедем обратно. Перед ужином надо йыть
дома.
— Не бойтесь, не задержу. Дайте мне тару под рыбу.
Вытащив из-под сиденья кабины мешок, шофер не без иронии
спросил:
— Хватит? А то у меня еще есть.
— Пока достаточно, — ответил я и, подхватив мешок, быстро
зашагал к ветлам.
Минут через двадцать передо мной был полноводный мощный
поток, совершенно непохожий на обычные равнинные реки: ниже
мельницы Сейм походил на вырвавшуюся из ущелья бурную
горную реку.
^ 108 —

Мощный поток с грохотом падал через отборы плотины на
стлань, сплошным валом проносился по ней и сваливался в омут,
образуя ниже плотины широкую гребенку стремительно
убегающих крутых волн. Вода кипела и пенилась.
В конце омута вода, встретив остров, успокаивалась,
раздваивалась на два рукава и снова стремительно уносилась вдаль.
Кругом все гудело: мельница работала на полный ход.
На правом берегу был виден небольшой песчаный мысок,
как раз против того места, где вырвавшаяся из мельничного
жёлоба вода уже ослабляла движение и вливалась в основной
поток. Там могли стоять в засаде шересперы, туда я и направился,
на ходу собирая спиннинг.
Сейчас трудно передать все мои ощущения. Помню только,
что я немного успокоился, когда собрал спиннинг и занял
позицию для заброса.
Вокруг меня немедленно собралась большая толпа
колхозников, ожидавших очередь для помола зерна. Они забросали меня
вопросами о диковинной удочке. Я удовлетворил их
любопытство и попросил немного отойти в сторону.
Подметив на лицах некоторых колхозников иронические
улыбки, я решил показать, как ловят рыбу на блесну.
В следующее мгновение я увидел воронку от удара шереспера,
и моментально позади этого круга легла посланная мной блесна.
Затем последовала быстрая подмотка лесы, и тотчас же
почувствовался короткий и сильный удар.
Катушка на тормозе. Она бешено закрутилась и «запела»:
крупный шереспер, рванувшись вниз, смотал до десяти метров
лесы. Удилище согнулось в дугу и начало клониться в сторону
подсеченной рыбы. Следующий, но уже более короткий бросок
рыба сделала, когда началась подводка ее к берегу: увидев меня,
шереспер вновь рванулся на струю реки, образовав большую
воронку. Но силы его ослабли, и он вскоре же был выведен мной
на песчаную отмель. Один из колхозников не вытерпел, прыгнул
в воду и руками выкинул рыбу на берег.
От мельницы прибежало еще несколько человек.
Пришлось очертить на песке большой полукруг, а первую
добычу вынести для обозрения за границы круга. Договорившись
с одним из колхозников, что он никого не пустит за круг, я
послал блесну на главную струю, где озорно шумели шересперы.
Довольно быстро был пойман второй хищник, затем третий,
четвертый.
К тому времени, когда подошел шофер, у меня было уже
десять крупных шересперов и голавлей и одна щука, весом в шесть
килограммов.
Пока шофер шумно плескался у берега, я сменил маленький
байкальчик на большую блесну — ложку. Рыба взяла со второго
заброса и сразу же направилась к сваям. Я отбежал метров
десять ниже мысочка, повернул рыбу и начал ее подводить.
— 109 —

Когда щука была уже близко у берега, мой добровольный
помощник — колхозник — чуть не испортил все дело: он несколько
раз пытался ухватиться за лесу и иа ней вытащить рыбу.
Я с трудом завел ее в заливчик, взял за глазные впадины
и выволок на берег.
Щука, в которой было почти полпуда, произвела на зрителей
огромное впечатление.
Пока я складывал снасть, шофер собрал рыбу в мешок и,
сгибаясь под тяжестью, направился к машине.
Путь до Марьино занял не более получаса. Мы вернулись
домой во-время и были встречены с триумфом. Повар взял улов на
кухню, а на следующий день угостил отдыхающих вкусным
блюдом из свежей рыбы.
Второй раз я поехал на Сейм через неделю и поймал
приблизительно столько же.
На этот раз мне пришлось познакомиться с местным
рыбаком— мирошником Парфенычем. Оказалось, что еще в первое
мое посещение Сейма, он издали наблюдал всю картину, но не
мог ко мне подойти потому, что был загружен работой на
мельнице.
С Парфенычем мы провели целый день. Мой новый знакомый
поймал на перемет двухпудового сома и отмечал это событие,
как большой праздник. На прощание Парфеныч пригласил меня
в следующем году приехать к нему на все лето. Мне полагался
двухмесячный отпуск педагога, и я сказал, что с удовольствием
проведу его на Сейме...
Зима 1935 года подходила к концу. Заканчивались и мси
приготовления к поездке на Сейм.
Но на Кильтечеевскую мельницу приехал я лишь в конце
июня: задержала болезнь. Да и по приезде я передвигался еще
с трудом.
Однако через неделю я уже свободно ходил с палочкой около
дома, а на десятый день вместе с Парфенычем выехал на лодке,
чтобы найти подходящее место для ужения «в проводку».
Место было выбрано ниже мельничной плотины у правого
берега. На сливе из омута, где вода раздваивается на два рукава,
около водорослей на глубине двух метров оказалась ровная
площадка, нависшая уступом над руслом протока. Место для
«проводки» меня порадовало: тут, несомненно, была стоянка крупного
голавля и язя. Кроме того, добраться до него можно было только
на лодке, для бредня же и для сетей оно было недоступно. В этом
месте Парфеныч помог мне забить кол и засыпать для прикорма
три большие колоба из глины, отрубей и распаренных зерен овса
и гороха. Конопляного жмыха в первое время мне достать не
удалось.
На второй день, в пять часов утра, я тихонько выбрался из
дому и сел на весла.
Привязав лодку к колу, я бросил повыше лодки несколько
— 110 —

горстей распаренного овса и гороха, вымерил глубину и пажшшл
крючок зернами пареной пшеницы.
Взяв в правую руку проволочное удилище, я отвел его вверх
и до отказа назад, затем левой рукой перехватил чуть повыше
верхнего грузила лесу и впервые за лето опустил крючок в воду...
Когда вы увидите на утренней заре одиноко сидящую
молчаливую фигуру рыболова-удильщика, не доверяйтесь первому
своему впечатлению и внешнему спокойствию рыболова! Они
обманчивы. Все существо рыболова напряжено до предела, его
чувства обострены до крайности. Весь он находится во власти
окружающей природы и своей охотничьей страсти! Таким был и
я в тот памятный день.
Мое внимание было приковано к опущенному за борт
поплавку.
Вот он, как живой, тронулся вниз по течению в первый свой
проплыв и отошел от лодки уже на два метра. Насадка, по моим
расчетам, уже проходила где-то около прикорма.
Поплавок чуть дрогнул. Затем на одно мгновение задержался
на месте и вдруг исчез под водой.
Я сделал плавный взмах удилищем, оно согнулось, кто-то
вырывал его из рук.
Гибкое удилише сдерживало порыв рыбы на пределе своей
прочности, временами вступала в действие катушка. Но скоро
рыба начала сдаваться и пошла вверх. В следующее мгновение
она появилась на поверхности и заходила на кругах ниже лодки.
Заметив меня, она из последних сил пыталась отстоять свою
жизнь. Но силы «противника» уже иссякли и красавец язь вскоре
лег на бок. Взяв левой рукой лесу около поплавка и положив
удилище в сторону, я осторожно подвел правой рукой подсачек
под рыбу и взял ее в лодку.
Вот поплавок снова двинулся по реке. Вторая поклевка
произошла в тот момент, когда насадку течением начало
поднимать ото дна реки.
На пареную пшеницу за короткий срок я поймал пятнадцать
крупных язей, затем решил ловить на пареный горох.
Поклевка последовала тотчас же, как только насадка
прошла мимо прикорма. На этот раз рыба бросилась вниз по
течению и смотала около пяти метров лесы. Началась напряженная,
упорная борьба. Видно было, что взял не язь.
Утомляя рыбу, я сдал ей часть лесы. Затем поднял рыбу к
поверхности и здесь заставил ее ходить на кругах. Она скоро
сдалась и оказалась в садке. Это был крупный голавль.
Часов в десять утра я почувствовал усталость, положил
удилище на скамейку лодки и сказал:
— Довольно! Сегодня я больше не рыбак...
Начинался тихий летний день. Мириады толкунчиков,
бабочек, поденок, стрекоз кружились около воды, справляя свой
брачный полет и приводя в возбужденное состояние все рыбье богат-
— 111 —

ство Сейма. Рыба поднялась к поверхности воды и начала
охотиться за насекомыми.
Обширный омут ниже мельницы рассвечивался тысячами
всплесков играющей рыбы. Трудно было оторвать глаз от этого
чарующего зрелища! Подошел Парфеныч. Увидав мой утренний
улов, он несказанно удивился и. признался, что своими сетями
никогда не брал за один раз столько крупной, хорошей рыбы.
— И все это на одну удочку? — спрашивал он.
— Да!
— Вы уж обязательно научите меня «проводке».
Скоро подошел мой сын и стал в правом протоке забрасывать
с одноручного спиннинга. Вскоре у него что-то произошло. Через
несколько минут нам с Парфенычем был показан необычайный
трофей: тонкая, как палка, длиной около метра, исхудавшая
щука, со свищем на животе и торчащей из него шворкой от
жерлицы.
Мы вскрыли щуку и обнаружили в ее кишечнике большой,
уже изъеденный ржавчиной жерличный крючок. Повидимому,
щука с этим крючком прожила не менее года. Правда, рыба была
так сильно истощрна, что вместо полпуда весила всего лишь
килограмма два и больше походила на змею, чем на рыбу...
В 1935 году дальше омута Кильтечеевской мельницы
заглядывать мне не приходилось. На этот раз удалось обследовать весь
прилегающий к мельнице район: километров на пять выше
плотины и примерно настолько же по направлению к г. Рыльску.
Скоро же было установлено, что возможности лова хищной
рыбы в Сейме неограничены: ее можно взять сколько
потребуется.
В конце августа, перед возвращением в Москву, дело обстояло
уже так: когда нужно было поймать двух-трех крупных
голавлей, я направлялся в левый проток на правый берег и быстро
выуживал рыбу на маленький байкальчик. Когда нужно было взять
хорошую щуку, -я привязывал крупную «Уралку» или снасточку
и вытаскивал щуку на плесе ниже острова, у правого берега.
Судак ловился выше плотины, на большом повороте реки,
тоже лучше на снасточку, чем на блесну.
Хорошо ловился на спиннинг и крупный язь, главным образом
вечером, перед заходом солнца. Лучшими блеснами служили
небольшие «Спиннеры» из латуни и красной меди.
Но вернее всего ловились на спиннинг шересперы и голавли.
Особенно увлекательна была охота на шересперов способом
заброса приманок под намеченную рыбу. Такой ловле
способствовала и сама обстановка: высокие берега во многих местах были
покрыты кустами лозняка, которые служили хорошим
прикрытием и позволяли незаметно подходить к осторожным шереспе-
рам. Таким способом повсюду можно было ловить шересперов
в любое время дня.
Разумеется, охота на шереспера забросом под намеченную
— 112 —

рыбу требовала большой Ловкости, умения бросать приманку
точно в цель, быстроты движений и скрытного подхода.
Шересперы после нереста на хрящеватых и песчаных
протоках и перекатах разбиваются по плесам, каждый выбирает для
своих охот определенный участок и на нем жирует все лето.
Я обычно поступал так: обнаружив издали, где шереспер бьет
мелочь, незаметно подходил к этому месту, скрываясь за
ближайшими кустами, и минут пять тратил на наблюдение за рыбой.
Когда было установлено, где и откуда хищник делает свои
нападения на мелкую рыбешку, я скрытно подбирался к одному из
этих мест и затаивался, взяв спиннинг «на изготовку».
Иной раз ждать приходилось недолго: шереспер, подкравшись
к стайке мелкой рыбешки, с налета бросался на нее, оглушая
ударом своего мощного хвоста, и затем начинал подхватывать и
глотать мелочь. Когда мне удавалось послать блесну тотчас же за
ударом, чуть дальше того места, где крутился хищник, а затем
быстро протащить блесну, где только что был бурун, шереспер в
четырех случаях из пяти схватывал приманку и становился моей
добычей. Иногда, чтобы дерехитрить хищника, мне приходилось
делать забросы лежа на боку. Там, где шересперы не были
напуганы, мне удавалось взять их до того, как они ударят по стайке
мелочи. Это было в тех случаях, когда я перехватывал шереспера
на подходе к месту засады, подбирался незамеченным и
протаскивал блесну перпендикулярно его ходу...
Однажды бригадир овцеводческой фермы Кильтечеевского
колхоза- спросил меня:
— Вы не пробовали ловить на месте старой мельницы?
— Это где?
— Километра два выше плотины; там широкое плесо, как
наш омут, но течения почти нет. Там много шересперов.
Разговор состоялся в полдень, а уже около пяти часов вечера
я был на указанном месте.
Первое, что бросилось в глаза, — это обилие шересперов,
снующих по зеркальной поверхности обширного плеса во всех
направлениях. Все было здесь необычайным: тишина, которая
царила на этом плесе; бесшумная погоня шересперов за мелочью;
ровная гладь воды, не нарушаемая течением.
Стоя за кустом лозняка и раздумывая над тем, как
перехитрить шересперов, я вспомнил совет одного старейшего волжского
спиннингиста Клавикордова, который настойчиво рекомендовал
подходить к осторожным хищникам сзади и делать забросы
против течения. На реках с течением мне пришлось убедиться в
ценности этого указания. А вот на таких плесах охотиться еще
не приходилось.
Я сменил «Байкал» на «Девон», подошел к кусту лозняка, не
показываясь рыбе, сделал первый заброс наискось против
течения и начал быстро подматывать шнур, чтоб заставить приманку
крутиться у самой поверхности воды.
3 Рыболов-спортсмен
- ИЗ —

Me успел «Девон» пройти и пяти метров, как последовал
сильный удар шереспера, и мгновенно за ним — подсечка. Первое
мгновение рыба закружилась на месте, затем бешено рванулась
вниз; леса провисла, рыба оказалась слева от меня, далеко ниже
по течению. Я тоже начал отходить влево, подматывая шнур.
Рыба, увидев меня, сделала еще один бросок, но я не дал ей
хода, заставил глотнуть воздуха и быстро подвел к берегу.
Вернувшись к месту первого заброса, я был приятно удивлен
тем, что возня первого шереспера не отразилась на поведении
других: хищники сновали по плесу и бесшумно охотились за
мелкой рыбешкой. То, что рыба после поклевки бросилась вниз и
подошла к берегу вдали от основного косяка рыбы,
благоприятствовало мне. Я учел это и решил после подсечки не
препятствовать броску рыбы по течению.
Второй заброс я сделал прямо перед собой, поперек течения
и тоже метров за сорок пять. Удар рыбы последовал почти
тотчас же, как только я начал подматывать лесу. Но рыба сделала
одно-два движения и сошла. Стало ясно, что я допустил
оплошность, не оснастив груза тройничком. Пришлось быстро устранить
этот недостаток.
Рыба почли с каждого заброса цеплялась то за «Девон», то
за груз и сразу же' после подсечки стремительно бросалась вниз.
Вываживал я ее метрах в шестидесяти от места заброса.
Вдруг после беспрерывных поклевок рыба совершенно
перестала сновать по плесу и брать насадку. Я начал искать причину
этого странного явления и заметил, что выше меня на берегу
маячит фигура какого-то человека.
Я попросил его знаками отойти в сторону и подойти ко мне.
— Извините, что невольно помешал вам,—сказал он,—я
учитель из соседнего села и рыболов, вон около мысочка стоят мои
сомовьи удочки. Пришел полюбопытствовать.
— А почему же вы не ловите спиннингом? Такая хорошая,
удобная река.
— В Рыльске -кой у кого есть такие удочки, только ловят на
них мало.
— Приходите в Кильтечеевку, обучу вас ловить спиннингом.
После этого разговора я еще взял до темноты несколько
шересперов и еле дотащил улов домой...

Д. Самарин
ВОЛЖСКОЕ ИГРИЩЕ
В конце марта 1950 года среди столичных рыболовов
молниеносно распространился слух о необычном клеве рыбы на Волге,
в районе деревень Мелково и Слобода. Никто не знал, от кого
исходил слух, но каждый считал своим долгом немедленно
поделиться интересной новостью с друзьями.
В отношении места лова сведения передавались довольно
точно, что же касается количества и веса уловов, сообщения были
самые разноречивые.
Забежавший ко мне приятель рассказал о десяти рыбаках, у
которых самый малый улов был 35 судаков.
Видимо, на Волге, действительно, начался весенний ход
судака и кое-кому посчастливилось нащупать хороший косяк рыбы.
Предложение приятеля поехать на такую заманчивую
рыбалку с рыболовной секцией учреждения, где он работал, я
немедленно принял.
К концу недели новые сведения о вылавливаемых судаках
выросли до таких размеров, что окончательно вывели меня из
душевного равновесия, и всю субботу я провел в каком-то
радостном, возбужденном состоянии.
Боясь опоздать хотя бы на минуту, подъехал я к месту сбора,
где уже ждала полуторка с брезентовым верхом, из-под которого
раздавались громкие голоса, виднелись вспыхивающие в
полумраке огоньки папирос.
Удивительно быстро и просто знакомятся люди в таких
поездках. Через минуту я уже сидел среди этой веселой компании и
яростно отстаивал качество «власовских» судачьих блесен.
Выехали. Кто-то запел хорошую песню, ее подхватили, и она
волной разлилась по сонному еще широкому Садовому кольцу.
Кончили петь одну песню, начали другую, потом третью.
Промелькнул высокий шпиль Химкинского речного вокзала, канал,
— 115-

ХимКи, мост Через Октябрьскую железную Дорогу. Скоро дойжйа
быть деревня Черная грязь, в ней, по шутливому утверждению
московских рыболовов, надо «отметить путевку» в ночной чайной,
пока шофер проверяет машину.
И действительно, веселой гурьбой вылезли мы из машины,
поразмялись и пошли в чайную. В чайной заканчивала «отметку»
еще такая же группа. Конечно, нашлись знакомые. Оказалось,
что это рыболовная секция одного из заводов и едет туда же,
куда и мы.
Из Черной грязи отправились еще более шумно. Незаметно
доехали до Солнечногорска: половина пути позади!
Песни смолкли, затихли разговоры, кое-кто начал
посапывать: мерное покачивание машины располагало ко сну.
За Клином попали в полосу тумана, словно окунулись в
густую, белесую мглу, в которой потонуло и шоссе, и все
окружающие предметы, и наша машина. Свет от зажженных фар
растворялся мутным пятном в нависшей плотной пелене и не мог
пробить ее хотя бы на два-три метра.
Потушив фары, <> трудом придерживаясь обочины шоссе,
тихонько двинулись дальше.
— Туман к ясной погоде. Завтра будет хороший денек, —
категорическим тоном пробасил кто-то из угла машины.
— Не завтра, а сегодня, — бодро поправили сразу двое и,
сладко потянувшись, полезли в карманы за папиросами.
Проснулись еще" несколько человек. Одни энергично терли
руки, поеживаясь от холодка; другие потряхивали головами,
стараясь прогнать остатки дремоты; все плотнее запахивались и
старались сесть поудобнее.
Туман поредел. Поехали быстрее.
— Скоро Завидово! Вставать пора! К судакам подъезжаем, —
громко и весело проговорил мой сосед и захлопал по коленказл
ipex, еще дремавших рыбачков.
Въехали в деревню Безбородово. По обеим сторонам шоссе
непрерывной лентой, длиной в километр, стояли полуторки,
легковые машины, автобусы. Окна всех домов были ярко
освещены.
— Смотрите, сколько народу приехало на Добицу *, —
крикнул один из рыбаков.
Все вскочили с мест, многие высунулись из машины.
Сразу же разгорелся спор. Одни стояли за Добицу,
доказывая, что окуня там на мормышку ловят сейчас пудами; другие
предлагали ехать в Мелково, рассказывая о фантастических
уловах судака.
Мелково — сравнительно небольшая деревня — превратилась
в гараж под открытым небом. В каждом закоулке стояло по два-
* Добица — река, впадающая в Шошу в одном километре от деревни
Безбородово.
— 116 -

три автомобиля, а по шоссе — в четыре ряда, оставив уаспькукъ
полоску, на которой с большой осторожностью могли разъехаться
встречные машины.
С трудом разобравшись в этом лабиринте, мы кое-как
приткнулись к какой-то «Победе».
С устройством на ночлег нам повезло. Постучав без успеха в
два-три дома, мы улучили момент, устремились в одну из
открытых дверей плотной ватагой и с трудом протиснулись в большую,
жарко натопленную комнату.
Любезного приема мы не встретили, но умело поговорив о
холодной ночи, об усталости и простуде, все же уговорили хозяев и
начали устраиваться.
Об устройстве надо говорить условно: большая часть комнаты
уже была занята. И все же минут через двадцать каждый из нас
занял местечко и почувствовал себя, как дома.
Самовар оказался еще горячим, нашелся уголок стола, и
наиболее проголодавшиеся из нас смогли закусить с дороги.
А из Москвы продолжали подъезжать все новые и новые
машины. К нам стучали в окна, мы сочувственно разводили руками
и отвечали «полно» или «некуда», иногда предварительно
осведомляясь: «-Кто такие»?
Кого тут только не было: автозаводцы, динамовцы, какой-то
техникум, завод «Серп и молот», Краснознаменный ансамбль —
всех и не упомнишь!
Все это были коллективы рыболовов предприятий и
учреждений столицы, организованные московским обществом «Рыболов-
спортсмен», которое объединяет более пяти тысяч любителей
рыболовного спорта.
Общество недавно открыло новую базу и в деревне Мелково,
на берегу Волги, но там все места были заняты еще
накануне... Под утро пришли две машины со второй группой членов
секции подледного лова, доехавших до Клина ночным поездом,
и динамовцы — на трех голубых автобусах.
Хозяйка, выглянув из окна, сообщила, что в лесу горят
десятка полтора костров, разведенных рыбаками, не нашедшими
приюта в домах колхозников.
За час до рассвета все были уже на ногах, шумно одевались
и понемногу выходили из дому. Дышать в комнате стало легче,
никто не стоял в очереди у стола и не торопил. Мы начистили
блесны, подточили крючки, взяли удилища и вылезли на улицу.
Туман под утро уплотнился. В предрассветных сумерках с
трудом просматривалась протоптанная в снегу дорожка. На шоссе*
вдоль деревни царило большое оживление. Сотни голосов
возбужденно перекликались, все куда-то двигались; многие приехали
сюда впервые и растерянно толкались среди снующих людей, не
зная куда направиться.
Со стороны Калинина подъехали еще две машины.
Выскочивший из кабины молодой парень неизвестно кому отрапортовал:
— 117 —

— Прибыли калининские швейники,—и, весело приплясывая
на месте и похлопывая руками, спросил:
— Где тут судаки ловятся? А!
— Опоздали, вчера последних выловили!— в тон ему ответил
один из рыболовов и, показывая рукой в противоположную от
Волги сторону, добавил со смехом:
— Бегите во-он туда, там наверняка поймаете.
Светало, шоссе опустело. Одни уверенно двигались влевр, по
направлению к Москве, и у крайних домов деревни круто
поворачивали к Волге; другие шли в обратном направлении, в обход
деревни с другой стороны.
И те, и другие вытягивались в длинные, теряющиеся в тумане
цепочки.
— Посмотрите, какое правильное решение тактической
задачи, — улыбаясь проговорил прикуривший у меня рыболов в
папахе полковника. — Ночной десант мотопехоты под
прикрытием тумана с глубокими фланговыми обходами. Противник,
несомненно, будет зажат в клещи, — со смехом закончил он,
перекладывая на другое плечо пешню с подвешенным на конце
ящиком, и тут же предложил с улыбкой:
— Не хотите ли присоединиться к южному отряду?
Спутники мои уже ушли, я охотно принял предложение
полковника.
Из деревни мы вышли последними.
Дорожка в снегу, примятая сотнями ног, полого спускалась в
лощину, в конце которой лежала скрытая туманом Волга.
Летом по этим местам весело гуляла широкая волжская вол-»
па среди островков высокого камыша и таились в травах утиные
выводки, сейчас же вода была спущена Иваньковской плотиной
в ожидании весеннего паводка и река текла в своих исконных
берегах.
Выйдя на лед, мы зашагали вдоль реки по направлению к
деревне Слобода и, спустя полчаса, оказались среди множества
рыболовов, ритмично покачивающих короткими удилищами: они
блеснили судака.
Лунок было много и передвигаться пришлось осторожно,
чтобы не провалиться в них. Мы прошли метров триста, но не нашли
свободного места.
Наконец, круто свернув к середине реки, мы вышли на
сравнительно свободное место и, облегченно вздохнув, принялись рубить
лунки, изредка поглядывая на своих соседей.
Со стороны казалось, что они выполняли какую-то привычную,
очень несложную и, пожалуй, даже немного надоевшую работу:
плавный, небольшой взмах концом удилиша вверх, сейчас же чуть
меньший — вниз, остановка секунд на тридцать, снова повторение
такта, остановка с небольшим покачиванием, и так без конца!
Чтобы хоть чем-нибудь занять себя, они перекликались или со
скучающим видом посматривали по сторонам.
— lis —

Вдруг один из них как-то странно вздрогнул, словно его
ударило током, и мгновенно ухватился левой рукой за леску муть
ниже согнувшегося в дугу удилища. В сторону полетели
варежки , сброшенные с рук. Немного наклонившись и быстро
перебирая леску, он последним широким взмахом руки
выдернул из лунки судачка и сразу как-то обмяк от пережитого
волнения.
Одни рыболовы, побросав на лед удочки, побежали смотреть
рыбу; другие быстро заняли ближайшие к месту происшествия
лунки и с особым вниманием начали блеснить.
Неподалеку нашлась свободная лунка и для меня.
Почти сразу поймал небольшого судачка сосед* справа, потом
кто-то впереди, еще один справа, снова впереди, у кого-то
сломалось удилище, наконец, и я неожиданно почувствовал на лесе
что-то тяжелое и в каком-то необъяснимом порыве, с трудом
втащил в лунку крупного толстого судака.
Придя в себя и управившись с рыбой, я только теперь заметил,
каким плотным кольцом окружили нас набежавшие рыбаки, среди
которых затерялся и мой новый знакомый.
Клёв прекратился так же внезапно, как и возник. Сколько мы
ни изощрялись, меняя блесны и прорубая десятки новых лунок,
толку не получалось: судак упорно не хотел брать.
часам к десяти яркое весеннее солнце окончательно
справилось с остатками утреннего морозца и тумана. Перестали
мерзнуть лунки, воздух стал теплым и прозрачным. Над безветреным
простором широкой реки зазвенела в вышине песня жаворонка.
Белая поверхность льда засверкала тысячами разноцветных искр.
На протяжении полутора километров у берегов и на середине
реки во всех направлениях стали видны на белом фоне темные
фигуры рыболовов.
У берегов они расположились длинными цепочками: это были
любители ловли на мормышку или с поплавком. Ближе к
середине, по глубокому руслу, непрерывной широкой лентой сидели
охотники за судаком.
Наше утреннее место оказалось далеко не на середине реки.
Блуждая в тумане, мы обосновались недалеко от крутого левого
берега, на небольшой яме, в которую могли забежать лишь
случайные стайки судаков, отбившиеся от основного косяка.
Сейчас на том месте уже никого не было, и только по решету
часто набитых лунок можно было точно определить, где мы
блеснили на рассвете.
Но я не огорчался, что мы ощиб^ирь: из рюкзака приветливо
торчал широкий судачий хвост, да и о к^ких огорчениях можно
было думать в этот чудесный солненный день весны!
Что могло нарушить то глубокое задушевное чувство едине*
ния с природой, во всей полноте ощущаемое на этом празднике
тепла и света...
Медленно двигаясь вдоль берега, поглядывая то на «суд§*Щ'

коп», то на «поплавочников», я долго не мог решить, куда же мне
все-таки пристроиться?
Вернее было сесть под берег. Там, лицом к солнцу, сняв
шапки, полушубки, пальто или шинели, сидели в самых удобных
позах, широко расставив ноги, любители спокойной ловли и
беспрерывно выуживали крупную плотву. Около каждого из них,
поблескивая серебристой чешуей на льду, лежало много этих
красивых рыбок. У некоторых были хорошие подлещики и окуньки.
У «судачников» (они помещались от меня с правой стороны,
против солнца) рыбу рассмотреть было трудно, но, судя по тому,
что они все время быстро собирались то в одном, то в другом
месте,— дела, видимо, и у них шли неплохо.
Береговые сидели тихо, разговаривать было некогда, их ловля
напоминала какое-то священнодействие. Поднимут руку вверх,
распрямятся, подхватят рыбку, снова наклонят головы, словно
прислушиваясь к чему-то, опять распрямятся и наклонятся. Сидят
и кланяются вразнобой, чинно и торжественно, будто обряд
выполняют.
На середине все время слышались разговоры, иногда
прерываемые громкими возгласами — Сойди! Сойди! — под дружные
взрывы веселого смеха.
Меня потянуло на середину. Пришлось потратить много
времени на поиски свободной лунки в этом шумливом рыбацком
таборе, где строго соблюдались свои неписаные законы.
Свободных лунок было много, но возле каждой из них лежали
коротенькое удилище и выгребалка или варежка, сверток, пешня —
словом, какой-нибудь предмет, положенный рыбаками. Неписаный
закон охранял право владельца на занятые им лунки, но до
известного предела. Больше чем на три-четыре лунки действие его
не распространялось, и если находились любители захватить сразу
пять-шесть, то их немедленно стыдили и заставляли подчиниться
общему порядку.
Некоторым исключением были появившиеся в последнее
время рыболовы — «пауки», ловящие одновременно на шесть блесен.
Они, распустив веером свои шесть лесок, действительно, чем-то
напоминали пауков, сидящих на сотканной ими паутине и
настороженно караулящих свою добычу.
Окружающие рыболовы их терпели, но почему-то недолюбли-г
вали, и при поклевке у них с особым удовольствием кричали:
«Сойди! Сойди»! И были очень довольны, когда рыба у них
сходила с крючка.
Ловля у судачников протекала довольно своеобразно. Как
только кто-нибудь из рыболовов вытаскивал судака, его
немедленно окружали плотным кольцом и занимали вокруг все
свободные лунки. Тут уж и закон не помогал, вернее, в таких случаях,
са'Мо нарушение становилось вполне законным.
Осмотревшись и попривыкнув к обстановке, начал бегать и
я, но никакого толка от этого не получалось, хотя часто мне уда*
- 120 -

валось добежать до нужного места одним из первых и занять
самую ближнюю и, как мне казалось, лучшую лунку.
Набегут сразу человек двадцать, смотришь, два-три из них
поймают по одному, по два судачка, а я лишь бегаю да волнуюсь
напрасно, но рыбы поймать не могу. Получалась какая-то лотерея,
а не рыбалка. Повезет кому, так он куда ни побежит, отовсюду
судаков тащит. Складывает их около своей основной лунки, а сам
по Сторонам оглядывается, словно коршун с верхушки сосны.
Побегал я таким образом без результата часа два, надоело^
мне все это, и даже настроение испортилось. Свернул я все свое
снаряжение и решил уйти под деревню Мелково, выше которой,
около устья реки Пальны, будто бы хорошо ловился крупный
лещ на поплавочные удочки.
«Дай,— думаю,— хоть сосчитаю, сколько нынче рыбаков
понаехало?»
Начал считать с дальнего левого края, отдельными
участками, получилось что-то около полутора тысяч, да еще у берегов
сидело человек четыреста!
Массовые вылазки рыболовов зимой мне приходилось
наблюдать не один раз в Химках, в Хлебникове на Пироговском
водохранилище и даже на Москве-реке, под Кунцевом, но такого
нашествия я еще не видел ни разу...
Как-то неожиданно набежала шаловливая мысль. Каково-то
суд&кам в глубоких ямах при виде тысяч блесен, мелькающих
несколько часов подряд у них перед глазами?
К сожалению, ответить на этот вопрос могли, пожалуй,
только сами судаки.
Размышляя таким образом и двигаясь в сторону Мелково, я*
подошел к самым крайним «судачникам». Рыболовы здесь сидели
не так густо, никуда не бегали, не кланялись, как сидящие у
берегов. Рыбы у них не было. Они просто сидели, грелись на
солнышке, да нехотя шевелили удилишами.
Двое из них привлекли мое внимание. Один — краснощекий*
толстяк с брюшком, в расстегнутой шубе на меху и сдвинутой,
на затылок пыжиковой шапке, сидел на чемодане. Его короткие
толстые ноги в белых бурках были согнуты в коленях и отведены
немного назад.
Другой стоял рядом с ним. Это был худощавый человек в
длинном темносером осеннем пальто и каракулевой шапке.
У каждого из них было по короткому, довольно толстому бамг
буковому шестику, которыми они согласно и в такт энергично
дирижировали над лунками, напевая вполголоса какую-то
веселую мелодию.
«Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало»,— подумал
я, проходя мимо этих веселых «дирижеров».
Не успел я сделать от них шагов пятнадцать, как меня
заставил обернуться какой-то шум и всплеск воды.
Толстяк без шапки лежал, растянувшись на льду и запустив в
— 121 —

лунку обе руки по самые плечи, старался что-то ухватить. Его
долговязый товарищ, вполовину согнувшись, стоял над ним,
растопырив руки.
В следующее мгновение толстяк, перевалясь на бок, с силой
выбросил из лунки большого судака; рыба ударилась о ногу
длинного, отлетела в сторону и забилась на льду.
С трудом поднявшись на ноги, счастливый рыболов несколько
секунд простоял в оцепенении, шуба на нем блестела от bojjlh,
а из обоих рукавов сбегали десятки тонких струй.
Совершенно неожиданно он громко вскрикнул:
— Петя, милый!—и бросился на шею приятелю.
Восторгу его не было конца, но слов явно нехватало.
— Ты, подумай, Петя! Ты, посмотри, Петя! Ты видел, Петя?
Многие подбежали к счастливому рыболову и от души
хохотали, глядя на эту забавную сцену. Оказалось, что приятели
никогда не ловили рыбу зимой, приехали посмотреть да погулять,
захватив по одной удочке со спиннинговыми блеснами.
Каким образом зацепился такой крупный судак за
никелированную «Уралку» неискушенного «дирижера», как дал схватить
себя руками в широкой лунке — никто не мог объяснить...
В сторону Мелково на протяжении двух километров река была
пуста, но ближе к деревне стали попадаться отдельные кучки
рыболовов.
На середине их было мало, больше они. сидели у крутого
лесного берега против Мелково.
Навстречу мне прошли три легковых машины. Набрав
хорошую скорость, они неслись по льду в каскадах водяных брызг.
Шоферы, вероятно, соскучились по своим седокам, спустились на
лед и отправились на розыски.
«Вни-и-из по ма-а-а-тушке-е-е, по Волге»,— пропел кто-то
сочным баритоном у берега. Голос мне показался знакомым» и я
решил подойти поближе.
На ящичках сидели друг против друга два знакомых мне
врача. Они аппетитно завтракали, запивая еду горячей жидкостью
кофейного цвета из термоса.
Поздоровались. Похвастались уловами. Я с утра еще ничего
не ел, и подсел к ним, чтобы перекусить.
Поговорили о погоде, о весне, о судаках, за которыми они,
вроде меня, пробегали целое утро под Слободой. Посмеялись, и
я собрался идти дальше.
— Обязательно посмотрите вон на ту старушенцию,— сказал
ра прощанье врач, показав на одинокую, склонившуюся фигурку
ра середине реки.— Она уже часа три сидит на одном месте,
словно примерзла к лунке. Мы бегали, смотрели три судака
поймала.
Про эту старушку я слышал и раньше. Она жила в Мелково
и ежедневно выходила на реку, Ловила только на блесну, почти
всегда цедаде&о qT деревни и обязательно в стороне от други*.
- 122 —

Лунки меняла редко, обычно в тех случаях, когда вокруг ни»
собирались рыболовы, привлеченные пойманным ею судаком.
Недружелюбно взглянув на компанию, она сматывала удочку и,
бурча что-то под нос, переходила на другое место.
Подойдя к ней поближе, я сел неподалеку у свободной лунки,
размотал удочку, сделал вид, что собираюсь ловить, и стал
наблюдать за ней.
У лунки лежал пук длинной соломы, на котором она сидела
как-то боком, вытянув вперед левую ногу в большом мужском
подшитом валенке. Правая нога была согнута в колене и
спрятана под солому — виднелся только верхний конец голенища.
На голенище лежала морщинистая старческая рука с короткой
палочкой.
Старушка небольшими резкими движениями изредка трясла
палочку, ударяя о голенище, потом долгое время держала ее
спокойно. Такого блеснения мне еще не приходилось видеть.
Одета она была в старенькое ватное пальто с бесчисленным
количеством заплат разного цвета. Голову и почти все лицо ее
закрывал черный платок, завязанный сзади большим узлом, из
платка торчал кончик носа, да свисала прядь седых волос.
Рядом стояло низенькое ведро, из которого вперемешку с
соломой торчали пять судачьих хвостов. Старушка, перехватив мой
взгляд, прижала ведро свободной рукой к левому боку.
Хотел заговорить с ней, но она на мое обращение что-то
пробурчала, даже не взглянув на меня.
Просидев минут десять, попробовал еще обратиться к ней с
вопросом, но на этот раз даже не услышал бурчанья.
«Может быть, она не слышит?» — мелькнула мысль.
Я взял пешню и ударил ею по воде. Раздался сильный
всплеск, во все стороны полетели мелкие брызги. Старушка резко
повернулась в мою сторону и тотчас же снова заняла прежнее
положение. Потом со злостью плюнула и что-то проворчала себе
под нос.
Разговора у нас не получилось, я смотал удочку и пошел
дальше.
Остановившись поправить рюкзак, я еще раз посмотрел в
сторону старушки. Она, не меняя положения, быстро работала
руками, перебирая леску, а потом нагнулась, будто что-то
спрятав. Наверное, «высидела» шестого судака.
Миновал Мелково, Возле устья Пальны сидело человек пять-
десять с белыми повязками на рукавах: это рыболовная секция
«Дивамо» проводила соревнования по зимней ловле.
Рыбы они поймали много, в основном плотвы, но леща ни у
кого не было, а он-то меня, главным образом, и интересовал.
Ниже динамовцев никто не ловил, но старых лунок было
много, возле них я и остановился.
Солнце начало клониться к западу, тени стали длиннее, но
попрежнему было тепло и тихо.
— 123-

После хорошей прогулки по Волге хотелось спокойно посидеть
иа солнышке, у чистой, незамерзающей лунки.
До дна было около пяти метров, течение ровное и довольно
сильное.
Настройка удочки не отняла много времени, и скоро мой яркий,
полосатый поплавок замер на тонкой лесе, в центре лунки, резко
выделяясь на серо-голубом фоне льда.
Минут пятнадцать он стоял неподвижно, потом слегка
вздрогнул и опять замер, затем чуть-чуть опустился вниз.
Подсек я правильно и почувствовал тяжесть. Медленно
перебирая леску двумя пальцами, вывел в лунку большого
подлещика, подхватил его в воде свободной рукой и выбросил на лед.
Стало как-то уж очень хорошо. Все вокруг заиграло и
заискрилось, сделалось особенно приятным, радостным, желанным...
Поторапливаясь, я насадил на крючок кучку свежего мотыля,
опустил в лунку и с пристальным вниманием стал следить за
поплавком. Он несколько раз слегка шевелился, но сейчас же
замирал.
Сколько времени продолжалась эта игра — сказать трудно,
в такие минуты для рыболова не существует ни времени, ни
пространства, остаются только он и поплавок, приковывающий
внимание.
Наконец, мой полосатый плясун сильно закачался и резко
всплыл вверх. Такую поклевку не прозевает даже самый
неопытный рыболов, не растерялся, конечно, и я. На этот раз цосле
подсечки мне показалось, что крючок зацепился на дне, но в
следующее мгновение стало ясно, что это не зацеп, а рыба:
мягкие, но мощные и короткие толчки из глубины дали понять^ что
предстоит борьба с крупным лещом.
«Оборвет...» — мелькнула мысль.
Тянуть тоненькую лесу вверх было безрассудно: она лопнула
бы, как волосок. Пришлось зажать ее между большими и
указательными пальцами обеих рук и легко придерживать.
При каждом новом толчке напряжение немного ослабевало,
можно было с большой осторожностью выбирать из воды по
нескольку сантиметров лесы.
Искусство борьбы заключалось в умении уловить момент для
укорачивания лесы и ослабления снасти при резком порыве рыбы.
Лещ поднимался медленно и, к счастью, не пытался уйти в
глубину. «Где же багорчик?» — подумал я, ощущая дрожь во всем
теле.
А рыба ходила совсем недалеко и скоро должна была появить*
ся под лункой.
Совершенно неожиданно послышались громкие, ободряющие
голоса:
— Не торопись! Не торопись! Тяни потихоньку! Сейчас
поможем,— и мою лунку окружили трое запыхавшихся от бега
рыболовов.
— 124 —

Немного успокоившись, ft приЬстал с мёСтй й ДроЖАщпМп
руками вывел в лунку широкого леща, под которого мгновенно
опустились в воду три пары рук и мягко вытолкнули его на лед.
Лещей за свою жизнь переловил я много, но на льду, держа в
руках тончайшую снасть, всякий раз испытывал глубокое и
острое чувство захватывающей борьбы и шумно переживал
радость победы.
И сейчас мне было холодно, потом стало жарко, и не вдруг
перестали дрожать руки. Мои помощники сняли пальто и, весело
посмеиваясь, отжимали мокрые рукава.
-Я был так взволнован, что, кажется, не поблагодарил их, да
они, видимо, и не ожидали благодарности. Ведь каждый из нас
немедленно пришел бы на помощь попавшему в беду товарищу,
это — стиль жизни советских людей.
Лещ был красивый, с крупной чешуей цвета серебра с
червонным золотом, по которой местами начала появляться сетка
красных кровяных наплывов.
Вокруг нашей группы немедленно собралось десятка два
рыболовов: они боялись потерять время и с ожесточением
рубили лед.
Народ все подтягивался, и скоро мое «свободное» место
превратилось в большое черное пятно из кучно осевших новых люби?
телей лещевой ловли.
Перебежали они не напрасно. Клев продолжался почти у всех.
Правда, чаще ловился подлещик и густера, но иногда
показывались из лунки и лещи. У многих оборвались лесы и разогнулись
крючки. Мне досталось несколько густерок и одна крупная плотва.
1^ концу дня поклевки стали реже, а к закату солнца и совсем
прекратились. Повеяло холодком. Все надели шапки и поплотнее
застегнулись. Почернел массив леса. Снег приобрел какой-то серЪ-
голубой оттенок, потянул легкий ветерок, незаметно надвинулись
сумерки.
В Мелково кое-где засветились окна. Понемногу к деревне
потянулись черные цепочки рыболовов. Только утром они шли
очень быстро, почти бежали, теперь двигались размеренным
шагом, часто перекладывая с плеча на плечо тяжелые пешни с
ящичками. Многие несли в руках объемистые мешочки, видимо, с
уловом, не уместившимся в ящиках.
Это был конец своеобразного парада, длившегося целый день,
после которого его участники расходились по домам в
праздничном настроении.
В чстороне динамовцев кому-то громко хлопали и кричалц
«ура»,— вероятно, поздравляли победителей соревнований.
Скоро и они влились в общую колонну, голова которой уже обогнула
крайние дома Мелково и выходила на шоссе.
Я не торопился. У меня был отпуск, и мне можно было
провести на Волге еще один денек, чтобы половить лещей. Но надо
было позаботиться о ночлеге.
— 125 —

На краю дерёвйи мйе йриМйнулСй небольшой ДоМик с
веселыми наличниками на окнах и высоким узорчатым крыльцом.
С трудом нащупав в полутемных сенях ручку двери и
отворив ее, я вошел в большую опрятную комнату. Посредине стоял
стол, накрытый вязаной скатертью. Над ним висела ярко
горевшая керосиновая лампа. На полу были разостланы
домотканные половики.
У окна сидел старик с седой козлиной бородкой и смотрел на
улицу. Я сказал, что прошу позволения переночевать.
— Рыбак, что ли? Ночуй, коли хошь. Вон место есть,—
показал он на угол комнаты, где стояла высокая кровать, накрытая
красным ватным одеялом с двумя пышно взбитыми подушками.
— Проходи. Бабка самовар ставит. Чай пить будем.
Я поставил пешню в угол, снял рюкзак и стал доставать
рыбу, чтобы сложить в мешок и пристроить в сенцах.
— Рыба у тебя хороша. Ишь, лещ-то какой. Да и судачок
подходящий. Где ловил-то?— спросил хозяин.
Я ответил.
— Бабка!—крикнул старик.— Вынеси рыбу.
— Сейчас,— послышался голос из-за перегородки, и в комнату,
вытирая руки о фартук, вошла маленькая старушка. Мы
поздоровались.
Она посмотрела на меня, взяла мой мешок, потом, отойдя
немного в сторону, еще раз внимательно взглянула на меня,
улыбнулась и, подойдя к старику, ударила его слегка по плечу и
весело сказала:
— Ты зачем его, дед, в дом пустил? Он мне на Волге рыбу
пугал, а ты его привечаешь.
И, шутливо наступая на меня, продолжала:
— Совесть-то в тебе есть али нет? Человек рыбу ловит, судака
слушает, а ты по воде стучишь. Вот возьму да и выгоню. Ночуй,
где хошь.
Вид у меня был, наверное, настолько растерянный, что ста*
рушка изменила тон и, улыбаясь, договорила:
— Не бойся, не прогоню. Раздевайся. Сейчас самовар будет
готов. Копченым судаком угощу,— и, смеясь, пошла с моим
мешком в сени.
— Во, мил человек, какая у меня бабка-то,— засмеялся
старик, грозя рукой.— Ты с ней не шути. Заговорит. Застращает.
Ладно, садись,— мирным тоном закончил он и подвинул мне
стул.
Под окнами сильно застучал мотор.
— Тьфу ты, окаянный. И когда только уедут. Вчера всю ночь
спать не давали и нынче никак не угомонятся.
Я вспомнил, что не простился со своими вчерашними
спутниками, сказал об этом старику и вышел на улицу.
На шоссе шумно рассаживались по машинам.
— 126 —

В сгустившихся сумерках Лица и руки рыболовов казались
черными от крепкого весеннего загара.
Нашей машины я не нашел. Видимо, она уже уехала. Откуда-
то появился знакомый полковник. Он пробирался к той «Победе»,
возле которой мы устроились ночью. Увидя меня, он приветливо
помахал пешней и, показывая головой на свой ящик в другой руке,
умильно проговорил:
— Полнехонек! Говорил вам, что зажмем противника в клещи!
Машины медленно выезжали на середину шоссе,
разворачивались и, постепенно набирая скорость, уходили на Москву...
^Наступала ночь. На всем шоссе осталась лишь одна машина:
она капризничала и не хотела заводиться. Наконец, оглушительно
чихнув, она ровно загудела и, изредка постреливая синими
вспышками газа, уехала вслед за другими.
На широком шоссе у притихшей деревни наступила тишина.
На западе догорала узкая полоска золотистого заката.
Москвичи уехали. Уехали хорошие, простые люди. Можно
сказать — большие дети.
Они подышали живительным весенним воздухом, загорели,
отдохнули, набрались сил.
И кто знает, может быть, именно сегодня здесь, в
отдохнувшем мозгу конструктора, токаря, инженера, сталевара или
художника зародились новые творческие идеи, которые завтра
станут действительностью и сделают нашу жизнь еще более
прекрасной.

Владимир Г лазы pun
НЕОБЫЧНЫЙ УЛОВ
Противник откатился за город Юхнов, но почти весь левый
берег реки Угры продолжал держать под артиллерийским
обстрелом. Только незначительный сектор под деревней Мокрое, вА виде
неправильного треугольника, не обстреливался и не
просматривался фашистскими наблюдателями.
В этом месте оба берега реки были круты, а левый к тому же
седлообразно спускался к воде, маскируя свой край в густых
порослях высокого тростника. Тут же, по всему плесу, из-под
воды торчали остатки свай и столбов уничтоженного захватчиками
проезжего моста.
Был конец июня. Стояла ясная, тихая погода. В реке, особенно
на утренних и вечерних зорях, неуемно били шересперы.
Огромные щуки стрелообразно бороздили воды возле отмелей у
камыша, между сваями пузырил язь: сердца удильщиков разрывались
на части.
Вода была очень чистой, и с берега можно было наблюдать
в ней и стайки густерок, прижимающихся к берегу; и
шныряющих толчками мелких рыбешек; и крупных полосатых
прожорливых окуней.
В одном из наших подразделений у меня был приятель из
интендантских офицеров — Иван Михайлович Стебельков. Во
время затишья на фронте мы с ним частенько встречались и почти
всегда говорили об ужении рыбы. До войны Ивана Михайловича
я не знал, но, по его рассказам, он был страстный рыболов,
большой специалист по этой части. Оба мы, вздыхая, посматривали
— 128 —

еще С на Угру, й Иван Михайлове бсегда заканчивал "«К1-
редной разговор как-то тоскующе:
— Эх, золотая река... Да вот!..
Я при себе возил пару складных удилищ и другую мелкую
рыбацкую принадлежность. И вот однажды, запасшись навозными
червями, при первых проблесках рассвета я приютился у
небольшой, заранее высмотренной курьи в описанном мною
треугольнике. Окунь шел один за другим. Да какой окунь! Удлиненный,
красноперый красавец окской породы. Ведро, которое я взял с
собой, за два часа было наполнено, а клев не прекращался.
«Эх, пробраться бы на сваи»!—думалось мне. Около
разрушенных мостовин все время возникали видимые с берега круги: то
играли голавли и подусты. Вот бы их верхоплавом, на
обыкновенную муху!..»
Солнце поднималось не торопясь. Место на сваях было не
занято. В следующий раз я решил пробраться к сваям затемно
и отвести там душу.
Продолжая ловить окуней, но уже без особого интереса, я
бросал время от времени жадные взгляды на заманчивые сваи.
Но что это такое? Между свай кто-то есть. Я насторожился.
Кто бы это мог быть? Присмотревшись, я теперь ясно различил,
что у свай кто-то удит. По взмахам руки понял, что уженье шло в
нахлыст, с подергиванием. «Конечно, это наш бесстрашный
советский рыбак!..» Около часа я наблюдал за рыболовом.
Наконец, он опустился в воду и в каком-то необычном положении
поплыл к берегу. Вскоре я узнал моего знакомого Ивана
Михайловича; он сидел верхом на надувном поплавке и выгребал
коротеньким веслом.
Наша встреча была исключительно оживленной, тем более,
что я не видел Стебелькова неделю. В мешке за спиной майора
было десятка два голавлей и несколько подустов. Все рыбы были
примерно по килограмму, а некоторые и больше.
Мы по-братски поделились уловом. Я отсыпал товарищу
полведра окуней, он мне — десяток голавлей и одного подуста. На
завтра мы уговорились вместе засесть на сваи. Я раздобыл
надувной поплавок, длинную лесу и наловил крупных паутовых
мух.
Приготовив снасти, мы ночью подплыли к сваям и стали ждать
рассвета. Но удить нам так и не довелось.
Иван Михайлович, сидевший от меня метрах в пятнадцати,
вдруг подал мне знак: сохранять тишину и сидеть
замаскировавшись. Сам он всматривался в какую-то точку между свай, метрах
в тридцати от него. Я тоже вперил туда свой взгляд: между
сваями проплывало что-то вроде сука, торчавшего над поверхностью
воды сантиметров на пятнадцать-двадцать. Это, конечно, могло
быть полузатопленное дерево. Но почему дерево плыло против
течения?
Интендант отложил удочку. Мимикой очень красноречиво он
9 Рыболов-спортсмен
— 129 —

подал мне команду: на боевую готовность! В его рукйх я увидел
гранату.
Сильный и точный взмах рукой, на который способен только
удильщик, умеющий забросить крючок с наживкой в любое место
по желанию. Возле плывшего предмета раздался сильный всплеск.
Через две секунды послышался глухой подводный гул, в воздухе
возник большой цилиндрический водяной столб и на поверхность
воды выбросило человека в каком-то странном одеянии. Подняв
над головой пистолет, Иван Михайлович плыл к своей «рыбине».
Я греб за ним: может быть, потребуется помощь.
Мы держали в своих руках, несомненно, фашиста, он был
в амфибиообразном полуводолазном костюме, с небольшим
грузом в мешочке, привязанном к одной ноге, с перископом и
длинной дыхательной трубкой, прицепленной на ремнях к поясу. За
спиной в водонепроницаемом чехле — автомат. Фашист был не то
мертв, не то оглушен.
Вытянуть на берег пленного не составило большого труда.
Через четверть часа «улов» был уже сдан в штаб соединения.
Оказалось, оглушенный фашист—ефрейтор-разведчик. Фашистская
разведка, не имея сведений о нашем секторе, делала попытки
просмотреть берега не совсем обычным способом.
Через сутки мы продвинулись на запад. За проявление отваги
Иван Михайлович был награжден орденом «Красной Звезды».
Вспоминая об этом случае, он всегда шутя заканчивал: «И за
смелое вылавливание необычной рыбы».
Жаль только, что наша рыболовная снасть осталась на сваях:
началось наступление.

ГОЛАВЛИ
Т. Дмитриев
Не так давно пришлось мне побывать в южной части
Татарии, на Шугурском гудронном заводе. В рабочий поселок я
приехал в полдень, а часа через четыре вышел в разведку на реку.
За огородами поселка лентой тянулись заросли мелкого
лозняка, в которых пряталась извилистая речка Шешма.
На берегу одиноко маячил высокий тощий старик-татарин,
огородный сторож. Опираясь на длинную палку, он подозрительно
оглядел меня — нового в этих краях человека.
— Салям алейкум, бабай !— сказал я, снимая фуражку.
— Салям, салям!..— быстро отозвался он, улыбаясь.
Рядом со сторожем я увидел под берегом загорелого, усатого
рыболова. Его припекало солнце, но рыболов терпеливо парился
под брезентовым плащом, накинутом на плечи. Пять удочек
веером торчали у его ног, острые коричневые поплавки спокойно
лежали на теплой воде.
— Десятник,— зашептал мне бабай на ухо.— Работ кунчал,
рыбка ловил...
Рыболов недовольно посмотрел на нас, степенно кивнул на
мое приветствие и опять повернулся к поплавкам. Я присел под
куст, бабай расположился позади. Время точно остановилось. Но
вот десятник схватил крайнее удилище и замер с вытянутой
рукой. Поплавок медленно опустился вниз, скрылся под водою.
Подсечка. На берег вылетел крючок с белым комочком насадки.
— Опять откусил этот чёртов голавль! — проворчал
десятник.— Вот проклятая рыба, чтоб ей...
9*
— 131 —

Не закончив фразы, бй Вынул йз бедра белую личинку жука
толщиной с палец и насадил ее на крючок. При "забросе насадка
так булькнула, точно в воду бросили камешек.
Я слабо знал повадки голавлей, а ловлю на такую большую
личинку видел впервые. Все же приписать поклевку голавлю я не
мог. Такая энергичная рыба не будет долго тянуть поплавок. И я
вступился за честь голавлей:
— Скажите, пожалуйста, здесь раки есть?
— Много их тут!
— Вот они и снимают у вас насадку. Голавли в таком
коварстве неповинны.
Рыболов повернулся ко мне и зашевелил усами. Я ждал, что
он обругает меня, но он сказал дружелюбно:
— А ведь это похоже на правду. То головку червяка отрежет,
то на крючке оставит одни лапки. Сколько мне эти раки крови
испортили!
В разговоре мы не заметили, как один из поплавков
мгновенно нырнул, тонкий конец удилища ударил по воде и
выпрямился. Поплавок всплыл на поверхность.
— Видал?— повернулся ко мне десятник.— То раки
выматывают нервы, то голаЬль рванет так неожиданно, что не успеешь
даже удилище схватить.
Бабай, тихо посмеиваясь, спрятался за куст. Но мне было не
до смеха. На самом деле, как же перехитрить такую осторожную
рыбу? Я никогда не ловил на личинку жука. Малек, дождевой
или навозный червячок — вот мои насадки.
Я спросил рыболова, где он достает личинок. Оказалось, что
в любой компостной куче, которых много разбросано по краю
огорода, этого добра можно накопать сколько угодно. Туда я и
отправился, прихватив пустую консервную банку.
Компостные кучи были подрыты со всех сторон, тут же
валялись палки. Я выбрал одну из них и приступил к делу. Мелкие
белые личинки попадались часто, но иногда из-под палки
выкатывались такие «крендели», что без привычки их страшновато
было даже в руки взять. Какие лучше для лова — мелкие или
крупные? Я решил набрать самых больших. Такая насадка
видна издалека, она скорее привлечет внимание рыбы. И брать на
такую будут только крупные голавли. Но тут встретилось
непредвиденное затруднение: первые же десять личинок заполнили всю
банку. Они отчаянно цеплялись друг за друга, лезли через край.
Пришлось пойти на квартиру за ведром, а в банку отобрать
десятка два мелких личинок. На всякий случай.
Удочки я решил оборудовать длинными лесами и легкими
поплавками.
К восходу солнца я уже был на Шешме. Бабай сидел под
кустом и клевал носом. Тропинка привела меня на утоптанную
площадку, к самой воде. Передо мною спокойно текла
расширявшаяся здесь речка. Забросить из кустов удочку с длинной лесой я
— 132 —

не сумел, пришлось ее укоротить и ловить «в проводку». Тяжелая
личинка сразу же утопила поплавок. Нацепил маленькую.
Течением потянуло снасть вправо. Леса вытянулась в прямую линию,
поплавок скрылся под кустами. И почти сразу же я почувствовал,
как дернуло удилище из руки. Значит, я сел на хорошее место,
под кустами были голавли, но как поймать их? Подсечки ничего
не давали, а банка с мелкими личинками скоро опустела. Вот это
рыбка!
Поневоле пришлось насадить большую личинку. Я осторожно
раскачал конец лесы с крючком и бросил личинку наискось, к
противоположному берегу. Течение здесь было спокойное,
поплавок замер на воде. Я воткнул удилище в берег и закурил.
Над лозняком медленно поднималось солнце. В листве
шелестел легкий ветер, крупные капли росы с бульканьем падали в
воду. Где-то скрипуче кричала чайка.
Вдруг мой поплавок подпрыгнул с такой стремительностью, что
от него полетели легкие брызги. Затем быстро помчался по
течению. Подсечка. Удилище слегка согнулось, бойкая рыба
заметалась на крючке и моментально вылетела на песок у моих ног.
Это был голавлик граммов на триста весом. Приятно было
держать в руке прохладное сильное тело красивой рыбы — первую
добычу на Шешме.
Вскоре на мою насадку стали набрасываться раки. Они
начисто отрезали голову, расфасовывали личинку так, что на
крючке ничего не оставалось.
Я отправился вверх по течению реки. Передо мною
открывались новые места. Шешма текла то спокойно, то бурлила на
перекате или отдыхала в бочаге.
Горная гряда подходила почти к самому берегу. По желтому
склону, морщинистому от промытых дождевыми потоками
канавок, бродил человек. Он, пригнувшись к земле, бросался за какой-
то добычей и, прижав ее картузом, брал руками и клал в баночку.
У подножия горы лежала сумка и два недлинных ореховых
удилища с лесками. Это был местный рыболов, ловил он кузнечиков.
Рыболовы знакомятся быстро. И вскоре мы сидели под густым
кустом лозняка, курили и разговаривали. Новый знакомец
оказался рабочим завода Николаем Сергеевичем Носовым. Он
рассказал мне, что за всю свою жизнь ловил рыбу только на двух
речках — Шешме ■ и Ике. Говоря о последней, Носов вздохнул:
— Жаль, что до нее целых сто километров!
Когда мы вышли к воде, я выбрал тихий и глубокий бочаг.
Носов сел на обрывчике, за перекатом, где вода текла спокойнее,
и вынул две банки. В одной копошились кузнечики с
оторванными ногами, в другой — мелкие личинки майского жука. Он
вообще не признавал крупных личинок и удивился, что на моем
крючке висит большой «крендель».
Удилища Николай Сергеевич воткнул в берег. Крючки с
насадкой опустились сантиметров на десять ниже уровня воды. Ни
— 133 —

поплавков, пи грузил на удочках не было. Сам рыболов замер,
держа удилища почти у самой земли. Одетый в поношенную
зеленую гимнастерку, он слился с окружающей лужайкой, только
зоркие глаза чуть поблескивали под козырьком фуражки.
Насадка то моталась на течении из стороны в сторону, то
останавливалась и замирала. Осмелевшие голавли стали выходить на
поверхность. Вскоре мой приятель коротким рывком поддернул
удилище, над водою задергался голавлик. Носов снял его, сунул в
брезентовую сумку, сменил насадку и снова замер над водою.
У меня клевало гораздо реже. Когда мы закончили ловлю, у
Носова в сумке было десятка два небольших голавлей, у меня же,
вместе с утренней добычей,— только пять штук, правда,
размером покрупнее.
Расстались мы друзьями, уговорившись пойти вечером
накануне выходного дня километра за три ниже по течению речки.
Там, среди лугов, бочаги были глубже и обширнее и рыба
напугана меньше, чем здесь...
Дня за два до нашего похода я задумал сделать рачевню.
«Если не наловлю рыбы,— рассуждал я,— то хоть раков
натаскаю, все-таки не скучно будет сидеть на реке». Никаких
материалов, кроме куска прбв'олоки и мочала, я не нашел. Рачевня
получилась плоская, убогая. Привязав к ней головку ржавой селедки,
я завернул свою снасть в газету и спрятал в сумку, а к удилищам
добавил длинную палку.
Встретились мы за поселком. Николай Сергеевич, кроме
удочек с волосяными лесками и брезентовой сумки, прихватил
ватный пиджак: нам предстояло провести ночь под открытым небом.
Перед закатом солнца мы были на месте. Здесь горная гряда
отступала на север, речная долина расширялась. По ней тянулись
заросли кустов, особенно густые на берегах. На крутых
поворотах речка выбила широкие бочаги с обрывистыми берегами.
Остановились мы у первого большого бочага. Перед ним,
метров за двести, речка бурлила в мелком каменном русле и
свергалась в бочаг, образуя круговорот. Я облюбовал местечко
поглубже и пошире, чтобы было куда забрасывать свои длинные
лесы. Николай Сергеевич сел ниже водосброса, в верховьях
бочага, поставив перед собою живую изгородь из веток ольхи.
Легкие сумерки окутывали землю. Над кустами запорхали
летучие мыши. В кустах шелестел ветер, журчала на перекате речка.
Носов подошел ко мне и сел рядом. Ловлю он отложил до
зари. А я не утерпел, размотал удочку и приготовился наживлять
ее крупной личинкой. Он посмотрел, как я втыкаю крючок и
сказал:
— Так она быстро почернеет. Дай»-ка сюда.
Я и сам заметил, что при моем способе насадки личинка
скоро начинала темнеть и становилась малозаметной на илистом
дне реки. Значит, и в этом деле нужно было поучиться у опытных
рыбаков.
— 134 —

Николай Сергеевич зацепил крючком тонкую кожицу брюшка
личинки и слегка потянул в сторону. Кожица разорвалась, в
образовавшуюся щель выпал комочек набитых навозом
внутренностей. Тем же крючком он проколол края ранки, сделал рукою
движение, точно вязальщица спицей, и через угол щели всунул
весь крючок в личинку. Получилась удивительная, белая, легкая
и красивая насадка.
— Вот кабы на мясо рака утречком половить,— вздохнул он,
передавая мне удочку.
— Ну и половим!
— Раков нет.
— Где? В этом бочаге?
— В бочаге-то много, а вот у меня их нет. Надо в воду лезть
да в норах их щупать...
— Зачем? Мы с берега раков наловим.
И я торжественно вытащил на свет убогую свою рачевню.
Носов жадно схватил незнакомую для него снасть, ощупал ее,
понюхал селедочную головку и покосился на меня. Он явно не
верил в успех моего замысла, но постеснялся высказать свои
мысли. Не смущаясь его недоверием, я привязал рачевню .к палке
и опустил на дно.
— А теперь закурим, Николай Сергеевич! Угости-ка
махорочкой!
Покурили, помолчали. Я бросил окурок, встал и медленно
вытащил рачевню из воды. Она была пуста. Носов только
крякнул. При второй проверке я тащил рачевню быстро, без
толчков. На решетке из мочала сидели два рака. Один из них вдруг
захлопал хвостом и шлепнулся в воду. Моего приятеля точно
подкинуло. Казалось, он готов был броситься в бочаг вслед за
беглецом.
— Не тужи, Николай Сергеевич,— утешил я его,— поймаем
других! — и приподнял рака за спинку. — Вот тебе мой подарок.
Пользуйся.
Радовался он искренно, по-детски, шумно. Рак попался
крупный, сердитый; он топорщился, раскрывал клешни. Не долго
думая, Носов обломал их, потом оторвал шейку. Короткий обрубок
с усами и мелкими ножками он оглядел со всех сторон и с
сожалением бросил в воду.
Всего мы поймали восемь штук, да больше того успело удрать,
пока приподнятая рачевня моталась над водою. Весь улов я
отдал Носову. Он отказывался, а затем взял и сказал:
— Почему же дед не научил меня вот так ловить раков?
Коротка летняя ночь! Не успела темнота окутать землю, а на
востоке уже посветлело. В бочаге изредка плескалась рыба. Мы
снова завернули по цыгарке. Вдруг Николай Сергеевич рванулся
вперед: мое деревянное удилище с шуршаньем сползало к воде.
Не заметь этого мой спутник, рыба утащила бы снасть в бочаг.
После короткой борьбы Носов вытащил на берег хорошего окунь-
— 135 -

ка. Он так заглотал крючок, что вынимать его я не решился и
опустил добычу вместе с крючком в садок. Второе удилище из
предосторожности все же воткнул в берег.
На заре Николай Сергеевич ушел к перекату и спрятался за
свою «защитную полосу». Он вытягивал шею и зорко следил за
мотающимися на течении насадками. Я вытащил из окуня
крючок и забросил свои «крендели» в глубину.
Около часа клева не было. Наконец, один из поплавков
нырнул и тут же всплыл. Знакомая картина! Все шло своим
порядком, в руках у меня трепыхался голавль до полукилограмма
весом. Неплохая добыча!
Потом были еще поклевки, на берег вылетали голавли, но
помельче. Вскоре и они перестали брать. Я смотал удочки и
двинулся вниз по течению. Омут кончился, дальше речка текла по
камешкам, а в одном месте главная струя скатывалась под
кусты противоположного берега. Оттуда слышались всплески.
Я выбрал,личинку поменьше и насадил ее, не вынимая
внутренностей. Забросил. Течение подхватило насадку и затащило
под кусты. ПодождаЛ, нет клева!
У моих ног ленточкой тянулась вдоль берега густая осока, и
я решил присесть на сухой выступ берега. Через минуту я
ощутил знакомое подергивание. Вскоре голавлик был на берегу.
Говорят, что на ошибках учатся. Значит, при ловле голавлей
нельзя показываться рыбе. Снимая голавлика и нацепляя
личинку, я теперь старательно прятал голову за осоку. И поклевки
следовали одна за другой.
Клев прекратился как-то неожиданно. Под кустами раздался
сильный всплеск, словно кто-то прыгнул в воду. Полетели
крупные брызги. Голавли брызнули в разные стороны. Щука! С
разбега она выскочила на мель, показав на секунду спинной плавник,
и пропала. Прощай клев!
Минут пять поплавок спокойно колебался на поверхности.
Журчала речка, в кустах чирикала какая-то пичуга. Но вдруг
легкое подергивание передалось руке. Ну, и смелый же ты, голавль,
если можешь продолжать поиски пищи, не страшась щуки!
Клев продолжался до тех пор, пока очередной голавль не
стащил с крючка последнюю личинку. За это время щука несколько
раз приплывала на перекат, выскакивала на поверхность,
шлепалась в воду. Брызги сыпались на меня, как капли дождя. Голавли
бросались врассыпную, а потом появлялись снова.
Личинок я заменил черным хлебом. Эту насадку голавли
брали не так охотно. От жары хлеб высох и крошился в руках, слабо
сидел на крючке.
Я подсчитал свою добычу. Десятка три голавлей плескались
в садке. Самым крупным так и остался первый голавль,
пойманный на глубине. Остальные были гораздо мельче.
«Уж не счастливее ли я своего спутника? Ведь такого места,
где я ловил, не скоро найдешь»,— подумалось мне.
— 136 —

Николай Сергеевич сидел на бережку и завтракал. В одно.,
руке он держал огурец в четверть метра длиною. Заметив меня,
Носов заулыбался, помахал рукою:
— Садись в холодок! Позавтракаем. Меня жара прогнала.
Смотанные удочки лежали в тени ольхи рядом с брезентовой
сумкой. Даже при беглом взгляде я заметил, что сумка стала
удивительно пухлой и круглой, точно ее накачали воздухом.
Поймав взгляд, Николай Сергеевич скромно сказал:
— Немножко и мне попалось.
Я раскрыл сумку и чуть не ахнул. Она была набита
голавлями — белыми, толстыми. В каждом, на мой взгляд, было не
меньше килограмма. Носов пересыпал их солью прямо в сумке.
— А у вас как дела?— вежливо спросил он.
Вместо ответа я приподнял садок.
— Числом-то, пожалуй, побольше, а вот калибром поменьше.
После завтрака мы закурили из одного кисета. Сизый дымок
повис в жарком воздухе. Николай Сергеевич рассказал:
— К утру под перекатом собираются голавли чуть ли не
со всего бочага. Иной раз видно, как они чертят плавниками пену.
Я, конечно, это место давно знаю. Когда голавли поднимутся
кверху, тут и червячка или кузнечика надо тоже пускать поверху.
Одна беда — трудно вытаскивать их на мои удочки: срываются.
Вот как бы их снизу чем-нибудь подхватывать...
Носов, этот удачливый местный рыболов, был так неопытен,
что даже не слыхал о подсачках. Когда я рассказал ему, как
сделать эту подсобную снасть, он пришел в неописуемый восторг:
— Непременно сплету себе такую штуку!
Мы решили часа два поспать, а потом отправиться за
кузнечиками, заготовить их для вечернего лова. Бегать за этими
проворными насекомыми в жару не хотелось. Носов нарвал травы,
обложил ею свою сумку с уловом и, как на подушку, положил на
нее голову.
Свой садок я опустил в воду под кустом и прилег в тени той
же ольхи. Лениво текли мысли, где-то в тайном уголке сердца
шевелилась зависть. На самом деле, почему мне не попалось ни
одного крупного голавля? Пусть бы он сорвался и ушел, но дорого,
что он поволновал бы мое рыбацкое сердце!..
Конечно, знание реки и повадок рыбы — основа успеха. Но и
учиться — никогда не поздно. Да и секретов от других таить не
следует.

Л. Самарцев
С НАПЛАВНОГО МОСТА
В одной из брошюр о рыболовном спорте («Рыба и крючок»,
1928 г.) нам встретилось описание такого эпизода:
«Старый друг моего отца, великий охотник и рыболов,
однажды вдруг, к ужасу домашних, исчез на неделю. Оказалось, что он
ездил в Курскую губернию за сазанами, о клеве которых
услышал случайно, возвращаясь с рыбной ловли. Он, как был, так, не
заходя домой, и закатился за тысячу верст, куда-то к Старому
Осколу. Вернулся ни с чем, но в полном восторге.
— Чего же радоваться?—спрашивали у него,— ведь ничего
не поймал?
— Не в том дело,— с неизменным восхищением отвечал
рыбак,— поклевку имел... Какую поклевку! Никогда в жизни не
испытывал ничего подобного!
Люди, далекие от охоты и ужения, никогда не поймут
волнения этого старика: им не понятны страсть удильщика, ее поэзия.
Они рассматривают ужение так: наловил или нет, много или мало,
сколько может стоить улов?
Но совсем не это волнует подлинного рыболова-любителя. Ему
важнее всего ощутить знаменитую «поклевку», поводить и взять
рыбу именно на удочку (иначе бы он ловил сетью). Вот почему
любители всегда горячо защищают именно ужение. И не зря! Это не
только благородная страсть и полезный отдых, но и
увлекательный спорт и, если хотите,— искусство.
Рыболовный спорт близок и дорог в нашей стране сотням
тысяч людей.
С замечательной теплотой описал Владимира Ильича на
ужении, среди рыбаков Капри, Алексей Максимович Горький. Вот эти
яркие и проникновенные строки:
«Качаясь в лодке, на голубой и прозрачной, как небо, волне,
Ленин учился удить рыбу «с пальца» — лесой без удилища.
— 138 —

Рыбаки объяснили ему, что подсекать надо, когда налги, ночуй
ствует дрожь лесы:
— Кози: дринь-дринь. Капиш?
Он тотчас подсек рыбу, повел ее и закричал с восторгом
ребенка, с азартом охотника:
— Ага! Дринь-дринь!
Рыбаки оглушительно и тоже, как дети, радостно захохотали
и прозвали рыбака: «Синьор Дринь-дринь».
Он уехал, а они все спрашивали:
— Как живет Дрин-дринь? Царь не схватил его, нет?» *
И босоногий мальчуган, прибежавший в одних штанишках в
летнее утро на реку с удилищем, и степенный отец семейства, всю
неделю основательно готовящийся к ловле, и семидесятилетний
старик, терпеливо выжидающий зимой таранушку из проруби, —
все они, независимо от возраста, одинаково переживают за
удочкой этот восторг ребенка, азарт охотника. Каково же бывает
волнение любителя, когда он ловит не таранушку, а крупного сазана
или сома!..
Однажды, во время отпуска, мы с Андреем Степановичем
вторые сутки удили с наплавного моста через Дон. К вечеру перешли
на четвертое по счету место — у «горячей воды», вблизи мельницы.
Забросив донные лески, тоскливо смотрели на неподвижно
повисшие шнуры. Клева не было весь день. Первые-минуты на новом
месте также не обещали ничего утешительного.
Откинувшись к перилам моста, я скучающе о чем-то
размышлял и не заметил, как подошел и «придавил» сазан. Очнулся лишь
тогда, когда рыба уже рвала чаканку лески из гнезда.
— Ох, черт! — крикнул я и прыгнул к леоке.
На беду она оказалась слева от меня, подсечь пришлось левой
рукой. А это испортило все дело: рыба вырвала леску и пошла
против течения.
Не успели мы что-либо придумать, как за нашей спиной
появилась группа ребят.
— Дядя, давайте я поплыву — предложил один из них. —
Рыба будет моя, а леску я верну, — добавил он.
Я принял условия. Мальчик помчался вдоль берега вслед за
сазаном и, сбросив на ходу одежду, полез в воду. Плыть ему даже
не пришлось: рыба тащила леску на неглубоком месте и устала:
ее утомила чаканка.
Мальчик быстро поймал шнур и почти без борьбы выволок на
отлогий берег зевающего, желтого, аршинного сазана. Его
окружила ватага ребятишек, и они с шумом и ликованием
направились к мосту.
Показав нам сазана и отдав леску, мальчик плотно прижал
рыбу к груди и направился домой...
* М. Горький, В. И. Ленин, 1933, стр. 22.
— 139 —

Ночевали мы на том же месте. Зорей вновь вабросили лески
в надежде хоть в этот день отвести душу. Но нам явно не везло:
клева не было. Чертыхаясь, мы продолжали вытаскивать и вновь
забрасывать лески, хотя насадка оставалась нетронутой.
— Дядя, вон где сазан, — неожиданно сказал подошедший
мальчуган, показывая на противоположный конец моста.
— Там никогда сазанов не бывало...
— Ей-богу, ловят, уже полмешка наловил дядька, — не
унимался мальчик. — Вот пойдите, гляньте сами.
— Сходи, посмотри, — предложил мне приятель.
Я пошел и увидел большое скопление зевак — верный признак
удачной ловли. Сердце у меня начало колотиться: «Неужели
правда? Но ведь на этом месте никогда...»
Из толпы зевак послышался крик:
— Христя, тащи!
На поперечном брусе, скрепляющем продольные брусья
моста, я заметил знакомого парня, который тащил сазана
килограмма в три. Рыба шла без всякого сопротивления, хотя
рыболов только что подсек §е.
Около десятка сазанов было у него на кукане. Рядом с ними
на затопленных брусьях'лежал редкий травяной мешок и
шевелился, точно живой. Рыболов развязал мешок и бросил в
трепыхавшуюся массу сазанов новый улов.
Я не верил своим глазам. На этом неглубоком месте в трех-
четырех метрах от берега никто из нас не ловил сазанов. А
человек таскает весь день сазанов, вовсе не пользуясь сачком!
Через минуту мы с приятелем схватили снасти, но с трудом
нашли место возле Христа. Слева и справа от него уже успели
сесть рыболовы. Но никому не везло. Ловил только он. Все
остальные, даже сидящие бок о бок с ним, лишь с завистью
смотрели, как он сажает в мешок одну рыбу за другой.
— Христя, тащи! — только и слышалось на мосту.
Лишь смотав вечером удочки, Христя открыл свой секрет: из
воды, куда ложились его лески, он вытянул кусок макухи,
опущенной им накануне вечером. А макуха, как известно, — лучшая
приманка...
Как-то сидели мы с приятелем на том же наплавном мосту с
ранней зари. Дело было в августе. В эту пору принято ловить
сазана на пшенную кашу. Клева почти не было, правда, приятель
поймал небольшого сазанчика, а у меня не было и этого.
После обеда Андрей Степанович решил накопать задонских
(зеленых) червей. Он вооружился саперной лопаткой и подался
за Дон, оставив лески на мое попечение, но довольно быстро
возвратился с одним тощим червяком.
— Я больше за ними не ходок, — сердито сказал Андрей
Степанович.
— А на что же будем ловить?
— На что хочешь, но с меня хватит, — промолвил он, пока-
— 140 —

зьшая ладонь правой руки: на ней красовались дЬе водянки*
Земля-то, впору динамитом ее взрывать.
Я вспомнил, что весь месяц стояла жара, дождя — ип капли,
представил себе рассохшуюся, потрескавшуюся землю. Червячок
приобрел в моих глазах огромную ценность. Шутка ли: ведь на
него при хорошем клеве можно поймать двух-трех сазанов!
Бережно насадив червяка на крючок, закинул леску и стал
ждать клева.
И странное дело! Не прошло и минуты, как сазан клюнул.
Я тотчас же подсек его и стал водить. Небольшой был саза-
нишка, не более трех килограммов, но забурунный. Бросался он
то влево, то вправо, выпрыгивал из воды и вновь уходил вглубь.
Утомив и взяв в сачок, я стал снимать рыбу с крючка и
ахнул:
— Вот тебе и на! Наловили сазанов!..
Пока я водил сазана, червяк у него во рту весь истрепался,
на крючке остался лишь кусочек кожицы.
Потужили мы и собрались уже домой, тем более, что и погода
стала портиться, подул низовой ветер. Правда, свежий ветерок
после знойного дня приятен, но сидеть на мосту стало неудобно:
вода хлестала через брусья, обдавая нас брызгами. Собрались
уходить, но подумали, авось в последнюю минуту клюнет.
И верно — клев начался на приманку, которой никто из нас
до этого не пользовался, — на зерна вареной кукурузы.
Додумался до этого Андрей Степанович.
В тот момент, когда мы, основательно промокшие, сидели над
лесками, какая-то старушка принесла на мост вареную
кукурузу. Андрей Степанович купил одну початку и направился к
своим лескам. Я решил, что он проголодался...
— Нет, это я для сазана, — сказал он. И стал нанизывать
на крючки зерна кукурузы.
Не успело грузило дойти до дна, как леску с силой рвануло.
Андрей Степанович проворно подсек и начал водить рыбу, а
через минуту мы подхватили сачком огромного сазана.
— Нанизывай кукурузу!
Я перезарядил свои лески и очень скоро вытащил сазана.
Ветер ярился все сильнее и сильнее, вода хлестала через
перила, все «зеваки» разбежались, на мосту — озера воды, но нам
все было нипочем. Мы едва успевали вываживать сазанов и
нанизывать их на куканы. И, казалось, чем яростнее ветер, тем
охотнее клюет рыба.
'И все же вскоре пришлось прекратить ловлю: нехватило
початки, а старушка давно ушла...
Вечером накануне выходного дня я спустился на мост
разведать новые рыбные места.
Недалеко от левого.берега, на катке, сидел старик-удильщик.
Солнце — на закате, яо старик не уходил, так как рыба клевала
непрерывно. Удильщик явно был неопытен (редкость для стари-
— 141 -

ков) и никак не Мог Bo-время йодсёчь рыбу. А клевал Сазан.
Я видел это и ругал себя, что не захватил лески.
Но вот старик подсек удачно. Рыба ударилась в сторону. Тут
бы дать шнура «в натяжку», а старик уперся, тянет к себе. К
счастью, леска выдержала, но сазан не сдавался.
Старик суетился, ноги у него дрожали, борода тряслась.
Леска, которую он уже частично выбрал, путалась и цеплялась за
другие.
Сазан вдруг остервенело рванулся вперед, мелькнув хвостом
почти на поверхности.
— Давайте же ему шнура! — вырвалось у меня.
Старик сообразил, наконец, но «дать шнура» не мог: леска
запуталась в брусьях. В суете рыболов неосторожно смахнул
чаканку лески, и она пошла по течению, под мост.
И все же удильщик вытянул сазана: шнур и поводок
выдержали. Когда я вмешался и поддел -большую рыбу сачком, старик,
как проворная серна, метнулся через перила моста к своей
добыче, забыв даже о том, что нужно спасать уплывшую леску.
...Домой шли вместе. Пойманный сазан оказался
единственным у старика.
— Вот ловля, — делился он пережитым, — все лески оборвал,
шельмец...
Оказалось, что клев у него был почти весь день, случайно
засеченные сазаны 'неизменно рвали лески или поводки, так как
старик упорно боялся отпускать шнур.
— Вы что же, отец, завтра опять будете здесь? — спросил я,
боясь услышать утвердительный ответ.
— Нет уж, теперь снасти готовить нужно. Гляди, неделю
придется сучить, — ответил старик, сокрушенно показывая
обрывки лесок. — Да и рыбы нам со старухой хватит надолго,—
добавил он, с трудом поднимая сазана одной рукой...
В эту ночь, как всегда перед уженьем, не спалось. Я часто
поднимался, смотрел через щели ставней во двор.
Раз даже вышел проверить погоду и... обмер: шел мелкий
дождь. Расстроенный, вернулся в постель и больше не уснул.
Было еще темно, когда я шел к Дону: воображение рисовало
богатый улов.
Свободно вздохнул, когда увидел, что место старика никем
не занято. Более того, никто не удил, хотя до сорока удильщиков
на другой стороне сидело.
Я разбросал полукругом впереди себя небольшие куски
макухи, с привязанными к ним камешками. Затем забросил пять
лесок: четыре шнуровых и одну волосяную — в четыре нитки.
Волосяная леска оказалась слева от меня, и так же как и все
другие, была «заряжена» красными навозными червями.
Несколько минут клева не было. Затем на волосяную леску
попалась небольшая ласкирь. Я посадил ее на тонкий кукан.
Рыба — не важная, но почин не выбрасывается.
— 142 —

Опять заморосил дождь. Тоскливо посмотрел я на удилыЦиКон,
сидящих за моей спиной, на другой стороне моста. Они бойко
таскали ласкирей и таранок, шутя и переговариваясь.
Время шло. Клева не было. Дождь моросил.
— Вот тебе и хорошее местеч...
Я не договорил. Ласкирная леска мгновенно вывела меня из
сонного состояния. Клевал сазан. Я убедился в этом, так как уже
подсек и водил рыбу, хорошо сознавая, что сазан не по леске.
Достаточно было ему немного «придавить», и леска порвалась
бы. Но сазан оказался спокойным и без труда был подхвачен
сачком.
В следующую минуту рыба уже «сидела» на кукане, а я вновь
забрасывал «счастливую» леску.
Но тут начался клев на другие лески. От одной из них при
первой же подсечке в руках у меня осталась лишь чаканка: шнур
не выдержал, перервался; в другой перервался поводок, в тот
момент, когда я уже пытался взять рыбу в сачок, а она
шарахнулась в сторону. На третью леску удалось вытянуть сазана не
меньше, чем первый.
Теперь у меня было два сазана, но и лесок стало меньше.
Я привязывал новый поводок, когда заметил клев снова на
волосяной леске. Однако видеть рыбу не пришлось: рука, с
зажатой в ней чакамкой, не поднялась, а стремительно окунулась
в воду, увлекаемая рыбой. Лишь одну секунду я чувствовал
огромную силу сазана, удиравшего под мост. В следующую
секунду он вырвал у меня чаканку из руки.
И начались обычные в таких случаях ахи, да охи и
размахивание кулаками в пустой след. Конечно, леска моя не могла
выдержать такого сазана, она была короткой, не имела запаса, и
я не мог «дать шнура» и поводить рыбу. Но чаканку я не
должен был выпускать из рук!
Удильщики, сидевшие -позади, заметили, что у меня клюет.
Началось обычное в таких случаях «великое переселение».
«Соседи» у меня появились и справа и слева. Перешли на мою
сторону не только опытные удильщики, но и новички. И началась
потеха!..
Клев стал еще активнее, рыба брала не только у меня, но
почти у всех. Вот подсек сазана какой-то молодой человек в
шляпе. Рыба бросилась вперед, а рыболов уперся, точно буйвол,
боясь сдать шнура, и леска, конечно, порвалась.
Парень таращил глаза, ошалело смотрел на соседей, которые
«помогали» ему всякими советами, когда он тащил сазана, а
теперь острили:
— Эх ты, шляпа!..
— Алеша, и больше ничего!..
— Дедушка твой так ловил!..
Парень то бледнел, то «краснел, но никак не мог уразуметь,
почему порвалась леска. Другой лески у него не было, и он долго
— 143 —

стоял без движения и растерянно смотрел на боду.
Наконец, один из удильщиков предложил ему освободить
место, но парень вначале решительно протестовал, а затем нехотя
сделал шаг в сторону и безнадежно махнул рукой...
Пожалуй, ни одна рыба не клюет так красиво, как сазан.
Если в руках у рыболоца удилище с поплавком, то обычный
клев сазана сводится к следующему: поплавок спокойно лежит
на воде или тихо колышется от зыби, затем он вздрагивает,
быстро плывет с полметра в сторону, а затем ныряет. Вот тут-то
и самый момент подсечки.
Редко бывает, чтобы сазан изменил своей манере клевать.
Лишь иногда он с места топит поплавок, и тогда можно быть
уверенным, что попалась особенно крупная рыба. Бывает и так:
без малейшей потяжки и видимого клева поплавок вдруг
исчезает, и в следующее мгновение удилище, выдернутое рыбой,
выскакивает из рук ошеломленного рыбака. Так бешено берет
только сазан.
При другом, более распространенном на Дону способе ловли
донными лесками клёв сазана выглядит несколько иначе.
Есть в лексиконр» рыболовов-любителей слова «придавил»,
«давит». Имеется в виду, конечно, клев сазана, но это слово не
совсем точно передает картину клева. В детстве я слышал от
одного старика-рыболова, что, взяв приманку, сазан отпускает
шнур, потягивает, потом вновь отпускает и вот тут-то, дескать,
надо подсекать. Это и называлось у него подсечь, когда рыба
«давит».
Я лично замечал, что сазан редко отпускает шнур и если'
ждать второго отпуска, то редко будешь с рыбой. Другое дело,
если сазан, взяв приманку, как бы качает шнур (для наблюдений
именно этой качки и служит свинцовый подвесок, образующий
своей тяжестью подобие треугольника в той части шнура,
которая находится над водой). Но эта качка шнура мало типична
для клева сазана на такую леску. Чаще бывает иначе: сазан
берет неподвижную приманку стремительно, порывисто, неистово.
Сазан не шалит с приманкой, как это делают многие друще
рыбы, особенно ласкирь и тарань, по клеву которых подчас трудно
даже понять пора ли подсекать? Но горячность сазана имеет и
свои отрицательные стороны: ведь он берет более охотно на
тонкие снасти, которые не выдерживают его стремительного
натиска. И если крупный сазан взял на тонкую леску, нужно иметь
сноровку, опыт, большое терпение, чтобы не упустить рыбу.
Неосторожность рыболова, его желание скорее вытянуть рыбу весьма
часто приводят к «катастрофе».
Помнится такой случай, один из многих. Пришел я на
наплавной мост. Дело под вечер. На мосту толпа. Шум, смех,
остроты, и все смотрят на лодку с рыболовом, покачивающуюся
от легкой зыби недалеко от моста.
Из толпы слышатся возгласы:
— 144 —

Ю Рыболов-спортсмен

— Возьмет!..
— Нет, не возьмет!..
— Да он уже умаялся, больше часа водит!..
— Гляди, гляди — опять пошел!..
В этот момент лодка, действительно, дрогнула, и я заметил,
что сидящий в ней человек попускает шнур. Видно было, что
рыболов спокоен, уверен в себе: шнур давал он не сразу, не броском,
а понемногу, внатяжку. Рыба плыла по течению и тащила за
собой лодку. Это доказывало, что леока не так уж слаба. Но
ведь крупный сазан может порвать и довольно прочный шнур,
если привязать его наглухо или тащить к себе в момент
стремительного удара рыбы.
Я забыл, зачем пришел на мост, и, смешавшись с толпой, с
волнением наблюдал борьбу рыбака и сазана.
Дело подходило к концу: рыба, видимо, действительно,
умаялась, и вскоре мы увидели, как удильщик спокойно подвел ее
к борту лодки и взял в сачок. В сазане было до пуда весом.
Уже потом выяснились подробности. Оказывается, рыболов
подсек сазана с моста, но в следующую минуту вынужден был
отдать весь запасной\ шнур, так как чувствовал, что леска может
лопнуть. Однако рыба не остановилась и тянула с огромной
силой, «перерезая» стремительно уходящим шнуром пальцы
рыбака. Тогда он бросил чаканку в воду и побежал к берегу за
лодкой. Правильно сделал: чаканка всплыла и рыболов поймал
ее с лодки.
Часто бывает так: стоят рядом две, три, четыре, пять лесок.
Клева нет. Но вдруг клюнет на одну из них — и пошла! Все
лески одинаковые, заброшены на равное расстояние, крючки
лежат на дне неподалеку друг от друга, но рыба берется лишь на
одну удочку.
Хорошо, если все лески принадлежат одному хозяину, тогда
он не в обиде (не все ли равно, — всеми лесками ловить или
одной) . Но иногда такой клев изводит удильщиков: сидят двое или
трое приятелей бок о бок, ловят на совершенно одинаковые
снасти, на одной небольшой площадке, но рыба берет только
у одного из них, и лишь -на одну леску.
Обидно, конечно, что у соседа клюет, а у тебя нет, но ничего
не поделаешь!
Помнится один очень показательный случай.
Втроем на одной лодке мы рыбачили в Дону. Приятели мои
с утра кое-что поймали: один — парочку, другой — четырех
сазанов, а у меня — ничего. В полдень сменили два-три места, но
без успеха. Перед заходом солнца, когда уже собирались ехать
на ночевку, сазан вдруг «придавил» на крайнюю из моих лесок
(все остальные десять или одиннадцать лесок были правее от
нее). Я подсек, вывел сазана килограмма в четыре и вновь
забросил леску. Через минуту вытащил на нее же второго сазана,
затем третьего.
— 146 —

— Давайте подвинемся влево, предложил один из
нриигелей, надеясь, что тогда клев будет на все лески.
— Что ж, решайте, я не возражаю.
Но третий из нас не согласился.
— Хорошо если будет клев, а если нет? Давайте лучше
допить на одну леску, чем рисковать.
Пока товарищи решали этот вопрос, я вытянул на ту же
леску еще двух сазанов.
— Ну, что? Переезжаем или нет? — спросил я их.
— Нет уж, лови, пока берет.
Остались мы на месте, и в следующие двадцать-тридцать
минут я непрерывно подсекал и вытаскивал сазанов все на ту же
леску, между тем как остальные ни разу не шелохнулись
В чем же дело? А в том, что либо «счастливая» леска
ложилась на пути проходящего сазаньего косяка, либо в так
называемый опечек (ступенчатый профиль дна). Откуда нам знать
на незнакомом месте, как там расположены опечки, куда идет
косяк. Весьма возможно, что, передвинув лодку, мы лишились бы
клева на «счастливую» леску и не ловили бы рыбу на другие
Мои приятели учли это и, повидимому, правильно поступили,
решив не передвигаться, но ошибочно было бы думать, что так
надо делать во всех подобных случаях. Ни в коем случае!
Рыболовы знают, что начало хорошего клева на одну леску не всегда
ведет к полной бездеятельности других. Наоборот, бывает так,
что вслед за клевом на первую снасть, начинается клев и на
другие снасти, но при этом одной или двум лескам рыба почти
всегда оказывает предпочтение.
10*

Борис Емельянов
ОСЕТЕР НА ЦЕПИ
На самом видном месте лежит у меня дома большая красная
книга. Автор книги.— Аркадий Гайдар. Книга называется «Мои
товарищи», издана она в Москве в 1940 году.
На внутренней обложке есть надпись «Веселому другу
Борису», а под надписью во всю ширину страницы нарисован
Гайдаром наш охотничий лагерь на Урале.
Чтобы ничего не было перепутано, под каждым изображением
предмета Гайдар сделал разъяснительную подпись.
Вот посередине лагеря воткнута черенком в песок лопата.
Не верь глазам, читатель! Лопата это — не лопата, а наш
охотничий флаг. Так и написано: «флаг».
Вот колеблются на ветру чьи-то синие (такие уж были
чернила) ленты и кудри. Но это всего ^шшь заросли тальника,
потому и написано: «кусты». Вот это коровий загон, а на самом
деле жилье — «общая палатка», а вот этот овечий закут —
палатка поменьше, «частная».
Вот это одеяло — «песок», забор — «лес», этот человек —
«птица», а вот эта птица, наоборот — «человек».
Индрик — зверь, вовсе не Индрик, а «собака Томка».
Ошибиться нельзя: подписи все поясняют. Гайдар и сам знал,
что в рисовании он не силен.
Но кто бы ни раскрыл эту книгу, он обязательно уставится
на одну картину: плавает вдоль берега на приколе похожая на
пароход носатая рыба, и под ней — надпись: «осетёр на цепи».
— Что это такое? — могут спросить.
— Рыба, — отвечаю я, — осетр, иначе «осетёр», из породы
осетровых, отряд — панцырных, остаток юрского периода, иначе
говоря — реликт.
— А почему же эта рыба — реликт — на цепи? И для чего
ее здесь нарисовал Гайдар?
— 148 —

— Гайдар, — отвечаю я,— нарисовал ее дЛя того, чтобы мы
не забыли диковинного, редкого и поучительного случая, кою*
рый произошел с этой рыбой.
Разумеется, что после такого обмена вопросами и ответами
приходится рассказывать всю осетровую историю.
Начинается она так: мы ловили рыбу...
Ночью на перемет попался небольшой осетр — фунтов на
тридцать.
Мы его вытащили, продели в жабры собачью цепочку и
привязали цепь к коряге на берегу. Три дня цепной осетр плавал
возле лагеря.
На четвертый день я отвязал от коряги цепь и по воде вдоль
берега повел осетра к палатке — «сниматься на память».
Осетр шел за мной легко, и я лишь чуть придерживал
цепочку пальцами, как вдруг рыба ударила хвостом, вырвала
цепочку из моих рук и юркнула в глубину.
— Ай! — закричал я, и все на берегу закричали тоже. Осетр
ушел.
— Делайте со мной, что хотите, — сказал я, усаживаясь на
ведро с мальками. — Я растяпа и рохля.
— Точно, — сказали мои товарищи. — Ты растяпа. Упустил
такую рыбину.
Все поглядели на меня, один другого злее. Только Гайдар
на меня не рассердился.
— Со всяким бывает, — сказал о». — Разве он нарочно. Мы
еще, «может быть, поймаем этого беглеца. Осет(р днем далеко не
уйдет, он рыба ночная.
— Поймаешь, держи карман шире, — сказали товарищи.
— Никогда не надо терять надежду, — ответил Гайдар и
полез в воду.
Дно с нашей стороны Урала было отлого, и когда Гайдар
отошел шагов сорок от берега, вода доходила ему только до шеи.
Долго он там ходил, плескался и фыркал, а потом вдруг сказал
спокойно и деловито:
— Я наступил ногой на осетровую, или на собачью, как
хотите, цепочку. Плывите ко мне и ныряйте за осетром, сам я
нырять не умею.
— И без тебя тошно, — сказал я. — Не издевайся над
несчастьем товарища.
— Плыви ко мне, — сказал тогда Гайдар суровым
командирским голосом.
Я поплыл, нырнул Гайдару под ноги, нашел на песке цепочку,
и Гайдар торжественно выволок осетра на берег,
* *
Эечером у костра мы ели уху и пироги с осетриной,
- 149 -

— Что я говорил, — сказал Гайдар. — Осетр не иголка, куда
ему деться.
Мы посмотрели на быструю мощную реку, залитую лунным
свегом, и вздохнули.
Вот п все.

Вас. Цикунов
НА РЕКАХ АЛТАЯ
Ловля тайменя на спиннинг, пожалуй, не менее интересна,
чем ловля северного или кавказского лосося.
Подержать на удочке рыбу в двадцать-тридцать
килограммов, пережить минуты острой, напряженной борьбы, проверить
навыки владения спиннингом — это равносильно переживаниям
на лососевой ловле.
А ловить рыбу с июня до поздней осени, передвигаться по
живописнейшим таежным местам, преодолевать пороги, ночевать
у костра под могучим кедром — в этом своеобразная прелесть
охоты за тайменем на Алтае.
* *
*
Из рек Алтайского края наибольший интерес для
спиннингиста могут представлять Бия и Катунь, образующие Обь, Ча-
рыш — один из крупных притоков Оби, Уба и Бухтарма,
впадающие в Иртыш.
Все эти реки горного характера и похожи одна на другую.
Они порожисты в верхнем течении, берут начало с белков (кроме
Бии), протекают в большей части по горно-таежным местам.
Русла рек, как правило, загромождены огромными валунами,
получившими на Алтае название «булок», дно и берега
каменистые, много скал, утесов (приторы или бома).
На всем протяжении реки Алтая состоят из чередующихся
перекатов и плесов.
Самые бурные перекаты, опасные для лодок и плотов,
называются порогами. Они бывают либо широкие, сплошь
заваленные булками и плитами, либо узкие, сдавленные по берегам
высокими скалами. В обоих случаях вода, несущаяся с диким
ревом, образует длинную гряду буруйов и мощных водоворотов.
В некоторых местах горные реки разливаются широкими
мелкими перекатами — шиверами* или релками, имеющими один,
два или три главных слива. Для лодок релки опасности не
представляют, цдоты же. садятся на них довольно часто.
— 153 -

Перекаты всегда короче плесов. Они редко бывают длиннее
500 м. Плесы тянутся иной раз до километра и более. Каждый
плес состоит из трех основных частей: голова плеса, или слив,
плес и тягун.
Единственная река, берущая начало не с белков, а из
красивейшего Телецкого озера, — это Бия. Общая протяженность
Бии около 400 км. В верхнем течении она проходит по
горно-таежным местам, весьма живописным, и от истока до Турочака
(70 км) имеет семь порогов, из которых наиболее мощные —
Тыжинский, Саракокшинский и Юрок. Местные сплавщики
проплывают все эти пороги на плотах и даже на больших лодках,
но делать это неопытному человеку не рекомендуется, берега
порогов позволяют без риска спустить лодку на веревке.
Плеса на всем протяжении Бии глубокие, некоторые из них
спокойные. Тут-то и можно померяться силами с тайменями в
рост человека и даже больше.
Вода в Бии довольно холодная. Из озера она вытекает при
температуре около 5 градусов и только в низовьях согревается
летом до 15—18 градусов. Вода Бии от истока и до впадения
реки Пыжа (30 км) бочти всегда светлая; река на всем
протяжении осветляется лишь в первых числах июня. С этого времени
и до конца октября можно ловить тайменя на спиннинг.
Летом и осенью Бия, как и все реки Алтая, временно
взмучивается сильными дождями, но через 3—4 дня снова становится
прозрачной. Верховья рек светлеют быстрее, чем низовья.
Бия — самая оживленная из Алтайских рек. По ней ежедневно
проходят десятки плотов, по берегам много плотбищ*, всегда
можно встретиться с местными рыболовами. В лесах изобилие
ягод — малины, смородины.
От Бийска до Турочака ходят автомашины (201 км), далее,
к Телецкому озеру, можно добраться пешком или на лошадях.
Лодку можно приобрести на Телецком озере или в Турочаке.
От Турочака до Бийска по реке 300 км, не мало хороших мест
для ловли.
В Бии на спиннинг чаще ловится таймень, реже ленок, щука,
окунь и нельма. Нахлыстом можно ловить хариуса и ельца.
Лето на Алтае довольно жаркое, хотя почти ежедневно
бывает северный ветер, не ощущается он только в низовьях Бии.
Комаров и мошек на некоторых участках, к сожалению, довольно
много.
Река Катунь интересна для спортсмена только в низовьях,
а также от Симинского моста до слияния с Бией. Здесь много
хороших плесов, попадаются редкие по величине таймени. Но
основное богатство Катуни — нельма, которая заходит из Оби
для нереста.
Лучше всего ловить нельму в районе села Маймы и ниже,
* Места, где рубят, вывозят лес и вяжут плоты.
- 154-

вплоть до устья Катуни. Выше Маймы нельма поднимается ргдкп,
На Катуни можно ловить и без лодки, но это почти всегда
отрицательно сказывается на результатах. Лодку можно
арендовать у местных рыбаков и еще лучше привести ее машиной из
Бийска. Плыть от Маймы вниз безопасно и интересно.
Начиная от верховий до Симинского моста (150 км от
Бийска по Чуйскому тракту), Катунь — в бурных порогах, плыть по
которым невозможно. Берега скалистые, трудно проходимые,
плесов мало. В этом районе преобладают ленок и хариус.
Тайменя не так много, хотя встречаются и крупные экземпляры.
Осветляется Катунь только в первых числах сентября и до
ледостава не взмучивается.
Ловля на Катуни удобна в том смысле, что в любую минуту
можно сесть на машину и добраться до нужного места.
По реке Чарыш есть два маршрута: первый — от Бийска
машиной по Чуйскому тракту на Усть-Кокса (500 км), далее
попутной машиной до устья реки Каргон (50 км). Этот маршрут
приводит к верховьям Чарыша.
Плыть на плоту или лодке отсюда до села Чарышское по
красивейшим местам небезопасно.
Второй путь, более сокращенный, — от г. Рубцовска
автотранспортом через г. Змеиногорск на Чарышское. В Чарышском
можно приобрести или сделать лодку и плыть вниз по Чарышу
приблизительно 200—250 км. В любом месте есть возможность
окончить свое путешествие и уехать на машине до ближайшей
железнодорожной станции.
Плесов от села Чарышского вниз по Чарышу очень много,
берега живописные, опасных порогов нет. Река изобилует
тайменем и особенно нельмой, и чем ниже, тем ее больше. Крупного
тайменя меньше, чем в Бии. Местами ловится щука, окунь; много
хариуса, ельца, крупного налима. Чарыш — наиболее рыбная
река из всех Алтайских рек.
Общая протяженность реки примерно 400 км. От села
Чарышское до впадения в Обь — около 300 км. Осветляется Чарыш
в первых числах июня, ловить в ней на блесну удается до конца
октября, с короткими перерывами во время сильных дождей.
Красива и привлекательна река Уба: она течет среди
дремучих лесов, мимо гранитных скал. На Убе — десятки опасных
порогов, из которых Большой Убинский — самый мощный и
самый красивый на Алтае. Протяженность его 7 км. На этом
участке уровень воды падает на 75 м. Проплыть по этому порогу
может только человек с большой силой воли, имеющий
многолетний опыт сплава леса. Таким человеком на Убе считается один
из местных жителей — Константин Ковалев. Проплывал он этот
порог несколько раз на небольшом плотике в восемь бревен; я
же на веревке не мог спустить лодку через порог.
Уба, начиная от слияния рек Белой и Черной, тянется
приблизительно 300 км, До Большого Убинского порога (100 км)
155 —

имеется десяток порожистых мест, плыть по которым неопытному
человеку опасно, но спуск лодки на веревке здесь вполне
возможен.
Двигаться на лодке безопасно лишь ниже Убинского порога,
но и здесь необходимо хорошо знать реку и уметь управлять
лодкой при помощи шеста.
В У бе ловится главным образом некрупный таймень, до 10 кг
весом. Часто попадаются щуки, окуни, иногда нельма, много
налима и хариуса.
Река исключительно живописна, проходит тайгой и лишь от
села Верхубинского (80 км от станции Шемонаихи) начинается
гористо-степная местность с многочисленными поселками.
В верховья Убы (поселок «8 марта») можно попасть от
Лениногорска по узкоколейной железной дороге до лесоучастка
Голуха и далее 35 км пешком. Лодку может сделать Перфил
Михайлович Грузинов, которого знает каждый житель этих
мест.
Можно добраться из Усть-Каменогорска до Запорожного
леспромхоза (поселок Карагужиха) машиной. Этот маршрут
приводит к Большому Убинскому порогу. Лодку достать ниже
порога трудно, но всегда можно сделать небольшой плотик.
Светлеет Уба, так же как и Чарыш, в начале июня.
Сильные дожди взмучивают воду осенью (конец августа, начало
сентября). Вода в реке Бухтарме, как и в Катуни, все лето имеет
беловатый оттенок и лишь в начале сентября становится
голубовато-зеленой. Осенние дожди эту реку не мутят.
Верховья Бухтармы до впадения в нее реки Белой —
порожисты, берега крупнокаменистые. От устья Белой можно плыть
на лодке. Но так как лодку на Бухтарме достать почти
невозможно, целесообразнее изготовить небольшой плот. Река мало
живописна, но рыбы в ней довольно много, особенно тайменя,
а в низовьях — щуки, окуня и нельмы.
Протяженность Бухтармы примерно 400 км; берега, начиная
от Зыряновска (пристань Лесная), однообразные, заросшие кое-
где кустарником, но плесов много.
Путь на Бухтарму отнимает много времени. От
Усть-Каменогорска нужно добраться до пристани Гусиная пароходом вверх
по Иртышу, затем автомашиной проехать до Зыряновска и да-
.лее — пешком до устья Черновой или Белой (около 100 км).
Бесчисленное количество небольших рек Алтая, впадающих
в Бию, Катунь, Чарыш, Убу и Бухтарму, очень интересно для
рыболова. Реки эти не широки (50—60 м), изобилуют омутками
и чрезвычайно богаты хариусом и тайменем.
Особенно увлекательна ловля тайменя в таких реках. Во
многих омутках можно обнаружить по несколько тайменей в
полпуда весом.
Из притоков Бии надо отметить Пыжу, Саракокшу, Лебедь;
из притоков Катуни—Симу* Урсул и Коксу, Чарышские при-
— 166 —

*оки — Бащелак и Иня славится крупным хариусом и тайменем:
местные рыболовы частенько ловят на простую удочку тайменей
до пуда и больше. Уба принимает четыре других Убы — Белую,
Черную, Становую и Белопорожную. В Бухтарму впадает
Черновая, Хамир и Тургусун. Все они представляют большой
спортивный интерес.
Очень хорошая ловля в устье этих рек в июне, когда
отнерестившийся таймень скатывается в основные реки. Все мелкие
реки осветляются в июне, дождями мутятся в течение
нескольких часов, но также быстро и очищаются.
В реках Алтая основными спортивными рыбами являются
таймень, нельма, ленок, или ускуч, и хариус. Все они относятся
к семейству лососевых, у всех есть жировой плавник.
Кроме того, почти повсеместно распространен очень крупный
налим, щука, окуни в два-три килограмма и ерши. Ельца,
которого на Алтае называют цебаком, очень много: я ловил их за три
часа до 150 штук. Водятря в реках Алтая гальян (авдотка),
подкаменщик, или бычок (шйроколобка), голец (селема, или вьюн),
пескарь, щиповка.
В отличие от лососей, таймень не скатывается в моря: он пре-,
вратился в пресноводную рыбу Алтая и всей Сибири. Достигает
таймень трех метров длины и центнера весом. Таймени в два-три
пуда попадают на спиннинг не редко.
По силе сопротивления таймень мало уступает лососю.
Формой тела он несколько напоминает щуку, но имеет более толстую
спину и тупую голову. Пасть огромная, зубы мощные, клыкооб-
разные, слегка загнутые внутрь, челюсти массивные. Расцветка
тайменя чрезвычайно красива — по сероватому фону тела
разбросаны темные, величиной с горошину, иксообразные пятна,
хвостовое оперение яркокрасное, остальные плавники серого цвета.
Нерестует таймень в мае, поднимаясь для этого в верховья
рек и в небольшие речушки. Нерестовый ход со своих зимних
стоянок таймень начинает еще подо льдом, с первыми признаками
прибыли весенней воды. После нереста он скатывается в более
глубокие места и остается в них до осени. В сентябре таймень
начинает скатываться в низовья рек, размещается по глубоким
плесам до весны. Часто таймень остается на зимовку в
небольших реках, имеющих омутки примерно в пять метров глубины.
Посленерестовый жор тайменя бывает в июне, когда
осветляются реки. Летом клев его менее интенсивен, особенно днем.
В ночное время берет он блесну не плохо. В омутах мелких рек
таймень лучше ловится утром и вечером, а в больших реках (Бия,
Чарыш) — в середине дня.
С конца августа клев тайменя усиливается, и чем ближе к
осени, тем яростнее бросается он на все живое или движущееся.
— 158 —

Ловли характерна несколькими особенностями. Первую поклевку,
как правило, делает самый крупный таймень; за ним, соблюдая
очередность, начинает брать рыбка помельче. Обычно, где
пойман первый таймень, следует ряд поклевов, от двух-трех до
десяти, затем клев прекращается в этом месте и возобновляется
только на другой или на третий день. Если пойман один крупный
таймень, обязательно надо ждать второй поклевки.
Поклевка тайменя мощная, но не резкая. Лишь иногда
таймень берет азартно, резко, сразу уходит в глубину, а затем
делает красивый прыжок в воздух. Так бывает в тех случаях, когда
таймень хватает блесну вблизи лодки, берега или на мелком
перекате.
В глубоких тихих плесах, вдали от берега, таймень берет
вяло, блесна останавливается еле заметно, зато после подсечки
он делает ошеломляющий рыболова бросок вниз или вверх по
течению, мгновенно унося с катушки до 60—80 м шнура.
Остановить рыбу в эти мгновения почти невозможно. Так ведут себя
только крупные таймени, но через порог или перекат и они
уходят редко.
Борьба с тайменем в 8—15 кг весьма эмоциональна, требует
от рыболова быстроты действий и хорошего владения снастью.
Борьба с тайменем в 20—30 кг проходит дольше, но
спокойнее. В начале бывают сильные броски, рыба уходит в глубину,
долго и упрямо мотает головой, не двигаясь с места. Теряя силу,
таймень начинает крутиться, наматывая на себя поводок и шнур.
При вываживании крупной рыбы не следует горячиться и
применять излишнюю силу.
Таймень — жадный хищник, и если блесна попадает в поле
его зрения, через секунду-две она будет у него в пасти. На
блесну он бросается с разворота, хватает ее в большинстве
случаев поперек.
Мясо тайменя очень нежное, приятное на вкус, содержит много
жира и белков, при засолке приобретает розовый цвет.
Таймень Телецкого озера несколько отличается от речного:
он толще и темнее, нерестится осенью. Ловят его в Телецком
озере на спиннинг у истока Бии. Великаны в 2—3 пуда
нередки.
♦
Нельма по внешнему виду резко отличается от тайменя.
Формой тела она напоминает жереха, но имеет иное строение пасти
и более сжата с боков. Чешуя нельмы крупная, ярко
серебристая, оперение серовато-дымчатое, зубов нет. По размерам нельма
уступает тайменю, достигая лишь в редких случаях веса в
20—25 кг, обычный ее вес 6—8 кг.
Жизнь нельмы протекает в больших спокойных реках —
Иртыше и Оби, в августе рыба заходит для нереста во все горные
реки. Из Оби нельма в больших количествах приходит в Чарыш
— 15» —

и Катунь; в Бии появляется не ежегодно и в небольшом
количестве. Иртышская нельма поднимается по Убе, Ульбе и особенно
по Бухтарме.
Далеко вверх нельма не заходит, избирая для нерестилищ
низовья рек в пределах 100—150 км. Кроме заходящей, в реках
Алтая встречается местная цельма, не превышающая 5—6 кг
веса. Она не имеет тех богатейших жировых отложений, которые -
характерны для обской или иртышской нельмы. Местная нельма
ловится в реках все лето, остается здесь же и на зимовку.
Многочисленна эта рыба в озере Зайсан, где после ледостава в
больших количествах вылавливается на зимние блесны.
Поклевка нельмы передается рыболову мягкой остановкой
блесны. Впечатление такое, будто рыба повисла на крючке. С
первых же секунд спиннингисту становится ясно, что он имеет дело
не с тайменем и не со щукой. Обычно после нескольких
плавных колебательных движений нельма ложится на бок, изгибается
и в таком состоянии вытаскивается рыболовом. В этом
отношении она напоминает пойманного на удочку леща. В редких
случаях нельма после поклевки и подсечки поднимает короткую,
шумную «пляску» на, поверхности воды, после чего ложится на
бок. Броски в глубину и прыжки в воздух она почти не делает,
но по красоте свечи и скорости броска она превосходит тайменя.
Борьба с крупной нельмой не требует большого напряжения,
но доставляет рыболову истинное наслаждение. У нельмы весьма
нежное строение nactn. При вываживании необходимо
соблюдать осторожность, не торопиться и не применять грубой силы.
При правильном вываживании нельма сходит редко.
Заходящая из Оби нельма держится большими косяками,
местная — стоит парами или в одиночку. При ловле нельмы следует
чаще менять места, примерно после поимки каждых двух-трех
рыб.
Лучшими местами стоянки нельмы являются тихие заводи
около скал, середина плеса с мелкогалечным дном и ровным
течением, а иногда бывает она и в плесах среди крупных камней.
По вкусовым качествам нельма ценится выше тайменя, ленка
и хариуса.
Ленок, или ускуч, наиболее распространен в верховьях
Катуни и по ее притокам — Урсулу, Чуе, Аргуту и Коксе. В Бии
ленок редок, в Чарыше его весьма мало, в Убе и Бухтарме я его
не встречал. Видимо, в притоках Иртыша ленка нет вовсе.
Нерестится ленок немного раньше тайменя, а после нереста
вместе с хариусом бродит за тайменем, беспощадно уничтожая
его икру. Формой тела ленок напоминает язя, но гораздо
красивее его. По коричневато-серому фону тела расположены такие
же пятна, как и у тайменя, хвостовое оперение бледнорововое с
ярким фиолетовым оттенком, грудные плавники желтые, спинной
— 160 —

переливает радугой, с горошком. Зубы МеЛкйе, 1деТо<1пЫ(\ flirt-'!
окуневых.
Попадает ленок на спиннинг тогда, когда ловится и таймень.
Но ловить ленка лучше на искусственную мушку или на
кузнечика. Эта ловля исключительно успешна и чрезвычайно
увлекательна. Блесну ленок хватает охотно лишЬ ближе к осени.
Поклевка его более мягкая, чем у тайменя, и происходит в
большинстве случаев у самого берега, на глазах у рыболова. Блесну
следует вести не равномерно, а толчками, с короткими
остановками.
На удочке ленок ведет себя буйно, долго и упрямо крутитсй,
чем часто спасает себе жизнь. Применять силу при поимке ленка
не рекомендуется: у него чрезвычайно нежная пасть.
Обнаружить стоянку этой рыбы нетрудно. Почти в любой
тихой заводи, где крутит шапками пену, она держится небольшими
стайками, в 5—10 штук, любит стоять за большими камнями
около сильной струи, часто встречается и на плесе. Средний вес
ленка в Катуни 2—4 кг, очень редко встречается ленок в 8—10 кг.
Хариус — самый многочисленный представитель семейства
лососевых в реках Алтая. Нерестует хариус в мае, поднимаясь в
верховьях речушек и ручьев, преодолевая сотни порогов и
водопадов, высотою до двух метров. Нерестовый ход хариуса — одно
из красивейших явлений на реке.
После нереста хариус (по-местному — харюз или хайруз)
остается в реках до глубокой осени, размещаясь парами или
тройками по омуткам и ямкам. Осенью крупный хариус
скатывается вниз, мелкий Поднимается вверх по речушкам на зимовку.
Это наблюдение сделано мной в бассейне Катуни.
Расцветка хариуса зависит от водоема, цвета воды и дна.
В одних реках он отливает голубизной, в других — серебром,
в третьих — он почти черный. Общий цвет тела — грязновато-
серый, оперение дымчатое, с легким розовым оттенком. Как и у
ленка, особенно красив у хариуса верхний плавник.
Хариус — рыба сильная, быстрая и осторожная. Средний
вес — полкилограмма, но в некоторых реках (Бия) хариусы
достигают двух килограммов. Сибирские рыболовы добывают
хариуса на кузнечиков и на искусственные мушки в очень больших
количествах: до 100 штук за утро или за вечер. Весной хариус
хорошо ловится на червя.
В реках Алтая на спиннинг ловятся щуки и окуни, но искать
их следует в затонах, курьях и низовьях Бии, Черыша, Убы и
Бухтармы.
При помутнении воды в осеннее время можно ловить ночью
налима на выползка или живца. На донку нередко попадаются
налимы до полупуда.
Можно использовать спиннинг для ловли в проводку. Такой
способ мне приходилось применять не однажды и с отличными
результатами.
11 Рыболов-спортсмен — 161 —

Из мелких рыб, населяющих водоемы Алтая, которые
пригодны для живца или снасточки, можно назвать гольца, хариуса
и чебака.
Для ловли рыбы в реках Алтая требуется хорошая снасть,
в первую очередь — тройник. Таймень легко ломает слабый
якорек. Не следует избегать крупных тройников: пусть сойдут два-
три мелких тайменя, но зато один, ради которого спортсмен ехал
за несколько тысяч километров, будет его приятной добычей!
Размах тройника
должен быть 35—40 мм, а
сечение проволоки
крючков— около 2 мм. При
ловле среди камней
крючки быстро тупятся,
приходится их постоянно
затачивать. Для этой цели
необходимо иметь
наждачный «брусок «ли
бархатный подпилок.
Блесны хороши любого
типа и чем крупнее, тем
лучше. Мне приходилось часто пользоваться блесной собственного
изготовления из латуни в 1,5 мм толщиной и 120—150 мм длины
со снасткой в два якорька — один в хвосте блесны, другой — на
отдельном поводке ближе к центру (рис. 1).
Цвет блесны играет некоторую роль. В верховьях, где много
темной рыбы (голец, подкаменщик, налим), лучше применять
блесны натурального цвета латуни; в низовьях — выгоднее
пользоваться светлой блесной, луженой, потому что здесь больше
ельца. Не плохо таймень берет на снасточку, охотно хватает
искусственную мышь из тряпок, куска валенка, беличьего или
барсучьего хвоста. Последние насадки следует вести быстро и
поперек течения, имитируя переплывающих реку животных.
Для нельмы можно использовать ту же блесну меньшего
размера; для ленка хороша «Трофимовская» или «Универсальная»,
хотя он охотно берет и на колеблющиеся насадки.
Груз нужен тяжелый —до 50—70 г. В небольших реках на
мелких перекатах при ловле из-за «булок» приходится ставить
грузы и наполовину легче.
Поводок можно не применять. Если же пользоваться
поводком, то проволочным, длиною в 40—60 см, диаметром в 0,30—
0,35 мм. Таймень часто перекручивает поводки; их надо иметь
в запасе в два-три раза больше, чем грузов и блесен.
Карабины лучше употреблять трубчатые или рамочные,
выдерживающие нагрузку в 20—25 кг. Заводные кольца следует
делать из миллиметровой проволоки хорошего качества. Обыч-
— 162 -

ные заводные кольца, употребляемые при ловле в Подмосковье,
на реках Алтая не пригодны.
Некоторые спиннингисты пользуются слишком толстой лесой.
Ловить тайменя лучше всего на капроновую леску сеченном
0,8—0,9 мм, длиной до 150 м.
После одной аварии, приведшей к потере спиннинга, мне
пришлось ловить тайменя на запасную катушку, пихтовое
удилище и капрон 0,6. На эту снасть я поймал до тридцати тайменей
от 16 до 37 кг и более сотни других рыб, причем леса не
оборвалась и удилище не сломалось. Правда, приходилось терять
якорьки, не рассчитанные на крупную рыбу.
Катушку можно применять любой системы с диаметром
шпульки 120—125 мм. Особое внимание при подборе катушки
нужно обращать на прочность лапок и ручек. При ловле тайменя
полностью оправдал себя переменный тормоз: при подмотке лесы
на катушку он почти выключался, в противоположную сторону
сила торможения доходила до 5—6 кг. Пользоваться тормозом
приходилось часто. Очень хороши катушки типа «Вятской» на
конусах или шариках, выточенные из дюралюминия.
Надо предъявлять очень высокие требования к удилищу.
Отечественные удилища из клееного бамбука с вершинкой в 6 мм,
а в соединительной трубке—13 мм, работают вполне
добросовестно. Слишком жесткое удилище делать не следует: это
увеличит количество сходов рыбы.
Для борьбы с крупным тайменем, в особенности с лодки, нет
необходимости делать удилище длиннее 2,5 м. Длинное,
громоздкое и1 тяжелое удилище быстро утомляет рыболова, да с
«оглоблей» и вообще трудно и неудобно подводить рыбу к борту.
Местные рыболовы успешно ловят крупных тайменей на
пихтовое удилище, в достоинстве которого мне пришлось убедиться
самому: оно легко, эластично, достаточно прочно и гораздо лучше
березового или черемухового.
*
За последние три года, проведенные со спиннингом на реках
Алтая, у меня выработались приемы ловли, оправдавшиеся на
практике. Это ловля с лодки, ловля с плота плавом и ловля
с берега.
Лучше всего, конечно, спускаться по реке в лодке. Лодка
позволяет спиннингисту свободно маневрировать, облавливать
любое место, ловить с якоря, заходить на хорошем месте еще раз
в голову плеса и, наконец, помогает рыболову спасти десятки
блесен. И очень важно, что лодка позволяет выбирать наиболее
выгодную позицию для завершающей борьбы с особо крупной
рыбой.
Условия ловли в горных реках таковы, что лучше находиться
в лодке не одному.
— 163 —

При движении вниз по незнакомой реке я расспрашивал
местных жителей в первую очередь плотогонов. Если известно, что
на пути имеются опасные участки, следует перед ними
остановиться в полукилометре, осмотреть их и, выбрав наиболее
безопасное направление, плыть дальше. Все же в таких случаях
лодку лучше спускать на веревке.
Резиновая лодка вообще непригодна при ловле на спиннинг.
Лучше всего пользоваться долбленкой, если у нее двойной борт
и правильный развод днища.
Лодка должна быть устойчивой, легкой на ходу и
грузоподъемной. Очень хороша плоскодонка, но и у нее есть недостаток:
она опасна при плавании на больших волнах. Можно ловить и
с обычных лодок шлюпочного типа.
В горных реках бортовые весла не применяют, их заменяют
шестом и кормовым веслом — лопатой. Управление лодкой при
помощи шеста дело довольно сложное и усваивается не сразу.
Кроме этого, в лодке надо иметь два якоря — камня: один
легкий, второй — тяжелый, способный удерживать лодку на
сильном течении. Оба якоря размещаются в носовой части. Первый
нужен для того, чтобы слегка сдерживать лодку, замедлять ее
движение, что очень важно при облавливании плеса. Без такого
якоря лодку будет постоянно разворачивать ветром и течением.
Двигаться на лодке следует вдоль берега и с таким расчетом,
чгобы иметь возможность перебрасывать блесну через основную
струю. Я заметил, что выгоднее ловить со стороны более
отлогого берега.
Если нет лодки, можно ловить с плота. Правда, с ним трудно
стать на якорь, он либо обрывается,, либо не держит плот,
поэтому хорошие плесы иногда приходится проплывать. Кроме
того, завести плот вверх по реке весьма трудно, а часто и
невозможно. Если есть условия ловить с берега, следует этим
воспользоваться и временно оставить плот.
Движение на небольшом плоту значительно уменьшает
опасность при переходах через порог, но сковывает маневренность
рыболова и увеличивает количество потерянных блесен.
Если нет и плота, нужно ловить с берега. Но этот способ
мало удобен. Уловы в реках Алтая бывают большие, и
преодолевать с грузом крутые скалистые берега и густые заросли почти
невозможно. С берегов целесообразно ловить лишь в небольших
реках, рассчитывая достать лошадь в ближайшем колхозе.
*
Успех ловли прежде всего зависит от выбора водоема. В
горных реках стоянку рыбы найти проще, чем в обычных водоемах:
структура горных рек как бы сама подсказывает рыболову. Ловля
тайменя в мелких реках происходит в омутках, заводях и ямах,
— 164 —

Перекат
в больших реках — на плесах и перекатах, у слива и у тягупа»
В середине плеса, особенно в летнее время, таймень не стоит.
В июне таймень встречается небольшими группами у тягупа,
переката и неглубоких быстрых плесов, с крупными «булками»
на дне. В июне лучше ловить в верховьях рек и небольших
речушках.
Осенью тайменя на-
до искать в глубоких
реках, на плесах. С
сентября можно ловить
по всему плесу, но все
же и в это время он
больше держится в
голове и в конце плеса.
Таймень часто стоит за
крупными камнями, где
образуется «зеркало».
Забросы следует делать
метра на три или на
четыре дальше «зеркала»
и на такое же
расстояние ниже камня.
Двигаясь на лодке у
берега, при первой же
несильной поклевке
следует бросить основной
якорь. Если же взяла
крупная рыба, то на
якорь становиться
нельзя, надо лишь
заметить место на берегу и
при первом же случае
возвратиться сюда.
Пройдя с одной
стороны плеса, надо
повторить такой же рейс
вдоль другого берега.
Это часто дает
желаемые результаты.
При поворотах реки
выгоднее ловить с острого угла (рис. 2а); при впадении других
рек — с нижней стороны. Если река делает незначительный
поворот и основная струя отходит к левому берегу, нужно плыть вдоль
правого берега (рис. 26). В устьях затонов лучше ловить у
верхних углов (рис. 2в).
При ловле с плотика нужно держаться как можно ближе к
берегу, а если течение слабое (суводь), то стать на якорь или
причалить к берегу.
I -Место "спиннингиста
Рис. 2 а, б, в
— 165 —

Ловля в небольших реках особых пояснений не требует: рыбу
найти в них не трудно. В реках шириной свыше 80—100 м (Бия,
Чарыш, Бухтарма) тайменя вечерами нужно искать под
основной струей плеса, а утром и ночью ближе к берегам, куда они
выходят на жировку.
Темп ведения блесны при ловле тайменя особой роли не
играет, но чем ближе к осени, тем глубже и медленней нужно
вести приманку.
Ловля нельмы происходит обычно в тех же местах: в заводях
около скал и крутых берегов и на середине тихих плесов.
Часто таймень и нельма сами указывают свои стоянки,
наводя страх на мелких обитателей подводного мира. Таких мест,
надо надеяться, не пропустит ни один спиннингист.
Жителю столицы не легко собраться в поездку на Алтай. Но
если есть возможность предпринять такое путешествие, он
сохранит о нем приятные воспоминания на много лет.

В. Макаров
КАК ВЕСТИ СПИННИНГОВУЮ ПРИМАНКУ?
•Спиннинг в том виде, как мы его сейчас применяем,
существует почти пятьдесят лет. Имеется громадный ассортимент
приманок; оснастка спиннинга и техника ее использования
доведены до высокой степени совершенства. Много есть рыболовов,
которые могут похвалиться уловами, отличными по качеству и
количеству рыбы. Ввиду этого необходимо сначала объяснить, по
какой причине поставлен вопрос (казалось бы излишний) о
ведении приманки. Рассмотрение этого вопроса привело меня к
убеждению, что это еще не решенная проблема. Чтобы быть
понятым до конца, я опишу два факта, которые вызвали в свое время
горячую дискуссию в нашем кружке рыболовов.
Я приехал в гости к товарищу ловить рыбу. Жил он на Волге.
Однажды вечером направились мы на известную ему воложку
ловить щук. Ловили на небольшом участке, время от времени
меняя место. Крупная рыба брала хорошо. Но скоро
обнаружилось, что в то время как он ловит четыре щуки, я ловлю только
одну. Любезный хозяин мой уступил мне свое место. Результат
не изменился. Решили поменяться удилищами. И это не помогло.
Он пробовал показывать, как ведет блесну, и я всячески ему
подражал. Ничего из этого не вышло. Долго мы потом дивились
этому происшествию. Загадка усложнялась тем, что в других
случаях наши уловы были одинаковы, а иногда я ловил больше
своего компаньона.
Другой факт. На Клязьме, выше Звягина, была плотина,
образующая большой пруд. Пруд — типичный, со стоячей водой,
кувшинками и камышом. Из этих краев приехал ко мне товарищ
и рассказал, что в пруду, как это ни странно, много шересперов,
правда мелких, около килограмма весом. Но беда в том, что они
не берут на спиннинг. И вообще ни на что не берут, хотя за
приманкой гонятся.
— Не согласитесь ли вы туда поехать, половить и выяснить
причину — почему не ловятся шересперы? — спросил он.
На пруду обнаружилась интересная картина.
Противоположный берег был высокий, крутой, покрытый соснами. Если стать
- 167 —

к нему лицом, то полуденное солнце оказывалось за спиной. На
темном отражении берега в прозрачной, пронизанной лучами
солнца воде вдоль кувшинок у того берега прекрасно видны
небольшие стайки шересперов, стоящих по обрезу кувшинок у
поверхности воды. Некоторые рыбы плавали туда и сюда. До
кувшинок — около тридцати метров. Всплесков никаких. Я дал
товарищу свой «Девон» (его был плох) и предложил ему
бросать под любого крейсирующего шереспера. Сам стал рядом.
«Девон» упал позади рыбы. Падение приманки с грузом на
зеркальную поверхность пруда должно бы испугать рыбу. Но шереспе-
рик спокойно повернулся на всплеск, погнался за «Девоном»,
два метра его сопровождал и повернул обратно. Несколько
забросов — тот же результат. Тогда я выбрал шереспера, спокойно
шедшего посередине пруда. После падения моего «Девона» в
воду рыба помчалась наперерез, остановилась невдалеке и вдруг
с ожесточением набросилась на него. Все подробности ловли
были видны отлично.
Ловля закончилась через час со счетом 5:0 в мою пользу.
Я только одно мдг объяснить моему товарищу, что мои
приманки падали в воду не вертикально, как у него, а наискось к
воде, вследствие движения удилища на себя в момент падения
блесны, что вызывало звук всплеска мелкой рыбки,— это раз;
во-вторых, как мне показалось, мой «Девон» шел живее и
естественнее, чем у него. Он потом учился водить «Девон», но его
удилище оказалось грубовато и у него ничего не получалось. Он
брал мое удилище, выходило несколько лучше. Тут играл роль
какой-то личный момент. Скажем, у двоих бумага и перья
одинаковые, а почерки разные. У кого почерк «неразборчивый», у
того и рыба не берет!
Случаи, подобные описанным, известны многим, о них
упоминается в рыболовной литературе, как о курьезе. Да и каждый
замечал при ловле в компании, что при всех равных условиях
уловы получаются разные. Бывает, что новичок ловит больше
опытных рыболовов. Если на только что обловленное вами место
является тринадцатилетний мальчуган с отцовским спиннингом
и, забросив блесну на восемь метров с перебежкой, выхватывает
из воды крупную щуку (от которой, побледнев, бежит в испуге),
то вам становится обидно за свое искусство и за труды,
положенные на овладение спиннингом.
Если вы попробуете эти и подобные факты продумать,
заглянете в «корень» дела, то перед вами и возникнет вопрос,
поставленный в заголовке статьи.
Точного ответа на него автор еще не нашел, но зато он
понял, что решение его заключается не в личных вкусах и даже
не в тренировке, а в использовании определенных научных
принципов. Ясно, что одному это не под силу, но кому-то надо
начинать, и автор отваживается на это в надежде, что его выводу
Поправит и дополнит коллектив рыболовов-спортсменов,
168 ^

почему хищная рыба хватает спиннинговую приманку?
Этот вопрос на первый взгляд может показаться наивным. Вы
ответите, что хищная рыба питается мелкой рыбкой, а спиннин-
говая приманка...
Но простите, я не так поставил вопрос. Мы говорим об
инстинктах хищной рыбы. Щука, например, обладает таким же
хищническим инстинктом, как тигр, волк или коршун. Я хотел
бы знать, почему хищник приходит в возбуждение, когда он
видит нечто движущееся. Почему собака спокойно наблюдает
пасущееся животное и бросается за ним, если оно убегает?
Почему кошка гонится за бумажкой и вонзает в нее когти? Ведь
она видит, что это не мышь? Почему семга хватает яркие
крупные мушки и блесны, хотя во время хода на икромет она не может
глотать пищу? Почему мы привязываем красную шерсть и
цветные перья к нашим приманкам? Почему бык (вовсе не хищный!)
старается забодать красное, когда им размахивают перед его
мордой? Почему даже пчелы набрасываются на человека, если
он перед ульем размахивает руками?
Повидимому, рыба хватает наши приманки потому, что она
бывает голодна и принимает блесну за рыбку, и потому, что
она, как и всякий хищник, способна раздражаться при виде чего-
то движущегося, конечно, если мы знаем, как довести ее до этого
состояния, как «раздразнить».
, Многие наблюдения и опыты в естественных водоемах и
аквариумах подтверждают справедливость этих догадок, и мы
можем считать, что так оно и есть на самом деле.
На этом основании у нас есть возможность сделать попытку
построить теорию спиннинговой ловли, т. е. дать научно
обоснованный ответ на вопросы: на какие приманки ловить и как их
водить? Наши выводы будут проверяться практикой и если
практика покажет, что теория неверна, то мы будем искать новую
теорию или совершенствовать нашу. Мнение С. Т. Аксакова, что
«мы мало знаем привычки и нравы рыбы, хотя она и живет в
прозрачных чертогах», остается верным и сегодня.
воздействие на аппетит рыбы
Хищная рыба хватает спиннинговую приманку прежде всего
потому, что она бывает голодна и принимает ее за живую рыбку.
Но всякая ли рыбка достается хищнику в добычу? Закон
естественного отбора учит, что в добычу хищникам попадаются
слабые, болезненные особи, а также те, которые имеют недостатки
в строении организма и в защитной окраске. К примеру, рыбка
имеет окраску спинки светлее, чем нужно для маскировки, или
она не так увертлива, как другие. Хищник хватает первым
долгом то, что легко обнаруживается и что легко может стать
его добычей.
^ 169 —

В основу способов ведения приманки мы должны положить
этот закон и при его помощи разгадывать наши загадки. Это
поможет нам понять, как рыба питается, где и когда она ищет
и выбирает добычу.
Согласно учению нашего великого физиолога И. П. Павлова,
рыба, как и всякий живой организм, способна воспринимать
внешние воздействия в виде раздражений нервной системы и
отвечать на эти раздражения рефлексами: врожденными —
«безусловными» и приобретенными — «условными». Бросок хищника
на добычу есть не что иное, как проявление врожденного
рефлекса. Осторожность хищника, наколовшегося на тройнитюк
блесны, или его испуг при виде рыболова есть рефлекс
приобретенный, т. е. условный. Эти положения И. П. Павлова каждый
рыболов должен твердо усвоить, чтобы понимать, что происходит,
когда рыба и приманка встречаются в воде.
Теперь рассмотрим простейший случай ведения приманки: она
идет равномерно, параллельно дну водоема и невысоко над ним.
Удилище наклонено к воде, катушку вы вращаете равномерно.
Допустим, что щука, видит приманку, что щука голодна и ничем
не испугана. Обязательно ли бросится она на приманку? Если
приманка идет прямо на щуку, рыба останется на месте. Щука
по опыту «знает» (условный рефлекс), что при первом же ее
движении рыбка юркнет в сторону и бросок будет бесполезен.
Если приманка идет над щукой, удаляясь от нее, то бросок
последует. Рыбка не видит щуки, хищница может ее догнать и
догонит.
Пусть теперь приманка идет по отношению к щуке справа
налево или наоборот. В этом случае щука может броситься за
приманкой, но может остаться и на месте. Поведение щуки
определяется в этих условиях расстоянием до приманки и скоростью
движения приманки. С увеличением этих элементов падает
вероятность поклевки. Но лишь приманка начнет удаляться от щуки
и «покажет ей хвост», поклевка последует незамедлительно.
Надо иметь в виду, что хищная рыба никогда прямо и честно
не погонится за мелкой рыбкой! Дело в том, что во всякой вязкой
среде, в том числе и в воде, возможные скоростр тел обратно
пропорциональны их линейным размерам, если эти тела подобны.
Другими словами, чем крупнее рыба, тем меньше ее возможная
скорость (этот закон гидродинамики справедлив и для воздуха,
и не только для живых организмов, но и для машин. Поэтому
большой бомбардировщик никогда не может двигаться с такой
скоростью, как маленький истребитель). Щука это инстинктивно
«знает». Вот почему она всегда подкрадывается к своей жертве
или бьет ее из-за засады.
Таким образом, щука нападает почти всегда сзади, реже
сбоку и никогда спереди (исключения бывают на вихревом
течении, в мутноватой воде при изобилии мелочи, вообще в
суматохе). Отметим, между прочим, рациональность наших блесен,
Д70 —

Они вооружены так, что при указанных п а п р » и
линиях щука всегда засекается.
При обычном ведении приманки из сотни щук попадаются
единицы. Если вы за утро поймали пять-шесть щук, то, конечно,
считаете, что улов неплох. Пожалуй, вы правы. Но можно
ловить лучше.
Нельзя ли, спросите вы, так вести приманку, чтобы каждая
щука, увидевшая ее, сделала бросок? Разумеется, мы
воздержимся дать точный рецепт, поскольку нельзя поручиться за
каждую щуку, и вернемся к закону
естественного отбора. С точки зрения
этого закона, большая, слабая или
оглушенная рыбка — прямая добыча
хищника. Нельзя ли вести приманку,
чтобы она изображала движения
такой рыбки? Можно. Для этого
подходят две блесны и мертвая рыбка
на счасточке.
Первая блесна — «Байкал». Ее
широкая ложка при коротком рывке
удилищем обладает интересной
способностью планировать по
пологой кривой. Проверьте это в воде
на отмели. Положите «Байкал» на
песчаное дно, резким толчком
удилища поднимите его и сейчас же
ослабьте лесу. «Байкал» поднимется, рИСв \
раз-другой перевернется и
планирующим полетом ляжет на дно в сторону, при следующем толчке
спланирует в другую сторону. Такими порывистыми,
судорожными движениями как раз и передвигается больная рыбка и всегда
возле дна. Только чрезмерно сытая рыба пропустит такую легкую
«добычу». Хватка обычно следует на взлете, при любом
направлении движения относительно рыбы и даже тогда, когда блесна
сравнительно далеко.
Другая блесна — упрощенная северо-уральская дорожка. Эта
народная блесна введена в спиннинг в начале десятых годов
нашего столетия куйбышевским рыболовом В. П. Клавикордовым.
Она очень легко изготовляется из латуни в 0,5—0,8 мм толщины.
Ее длина 7—9 см (рис. 1).
Изгиб делается от руки и регулируется пробами на воде.
Одиночный крючок снабжается кисточкой из красной шерсти.
Автор предлагает ее заменить кисточкой из белой щетины,
которая в воде о*ень похожа на рыбий хвост. Кисточка играет роль
стабилизатора, не дает блесне вертеться даже при быстром
ведении, сообщает ей плавный ход с ритмическими колебаниями
около горизонтальной оси. Крючок у блесны наверху,
следовательно, он не задевает за дно. Кисточка из щетины не позволяет

крючку цеплять за траву. Будучи остановлена в воде, она
медленно падает колеблясь; при потяжке поднимается тоже
колеблясь. При быстром ведении выходит на поверхность,
продолжая колебаться. Во всех положениях и со всех сторон она
очень напоминает плывущую рыбку. Ведение «Байкала» требует
основательной тренировки, эта же блесна — никакой. После
заброса вы даете ей упасть на дно, а затем поднимаете удилище
так, чтобы его кончик описал дугу около метра длиною. Блесна
тронется с места, поднимется и снова ляжет на дно. Подобрав
лесу на катушке и спустив конец удилища, повторите этот прием
еще и еще, пока блесна не дойдет до конца своего пути.
Движения «Байкала» сложнее и больше напоминают больную рыбку.
Третья приманка — мертвая рыбка на снасточке. На крючок
№ 1 или № 0 насаживается рыбка (лучше всего пескарь или
плотичка) в 6—10 см длиною так, чтобы жало вошло под
нижнюю челюсть, а вышло в ноздрю. Рыбка окажется висящей
наискосок. Годны свежие и консервированные рыбки. Бросьте теперь
ее в воду. Грузило ее потянет, и она пойдет вглубь по крутой
винтовой линии — это как раз то, что нужно. Вести рыбку надо
толчками, как и первые две приманки. Можно пользоваться и
другими, более сложными снасточками, но тогда телу рыбки
надо придавать легкий изгиб, отрезая правый передний и левый
задний плавники или, наоборот, смотря по тому, в какую сторону
изогнута рыбка. Обратите внимание, что при ловле указанным
способом катушка только подбирает провисший шнур, движение же
блесны вызывается движением конца удилища.
Замечено, что при применении этих приманок и указанным
способом из сотни щук берут не единицы, а уже десятки.
Овладев этим способом, вы можете смело брать подряды на очистку
водоемов от щук.
Вернемся, однако, к вопросу о равномерном движении
приманки. Во-первых, дно может быть покрыто травой, камнями
и карчами; в таком случае можно лишь равномерно вести
приманку. Оно будет эффективным потому, что для сидящих в засаде
хищников внезапное появление приманки из-за травы или камня
есть как раз то, ради чего они и притаились. Тут хищник
бросается на всякую рыбку, потому что против внезапного и
молниеносного броска спасения нет.
Во-вторых, во время сильного жора, когда рыба с жадностью
бросается на все движущееся и мало-мальски напоминающее
рыбку, а также в мутной воде и на течении можно приманку
вести равномерно или почти равномерно, допуская замедления
и ускорения, выраженные не так резко.
Укажем два случая, когда при равномерном вращении
катушки и неподвижном удилище приманка идет неравномерно.
Это бывает при ведении приманки поперек сильного вихревого
потока и при ловле вдоль уступа, где много вихревых струй,
В этих сдучаях нет надобности в других способах ведения,

Как бы блесна ни двигалась, всегда надо бести ее в
надлежащем темпе, чтобы была обеспечена ее правильная игра. Это
необходимое условие правильной ловли. В случае погони за
блесной нескольких рыб, «добычей» овладевает, конечно, сильнейший,
а следовательно, и крупнейший. При неправильностях же в игре
блесны ее может схватить только глупейший, т. е. наименьший.
Вот почему в водоемах с хорошей рыбой мы иной раз
пробавляемся мелкими окуньками.
Рис 2
Теперь надо упомянуть об одной тонкости в оснастке.
Глубина и скорость ведения приманки почти всецело зависят от веса
грузила (упористостью блесны и влиянием толшины лесы можно
пренебречь). На рис. 2 видно, что под действием ускорения веса
грузила и ускорения подмотки лесы «£», ускорение движения
приманки «5» направлено горизонтально (случай 1). При
увеличении ускорения подмотки грузило начнет подниматься
(случай 2). Чтобы это предотвратить, надо удлинить сектор «Л»,
т. е. увеличить вес грузила. Поэтому надо иметь при себе на
ловле грузила, по крайней мере, трех весов, приблизительно в
28, 24 и 20 г. Не мешает иметь грузило и в 15 г. Желательны
конструкции, позволяющие быстро менять грузила. Автор
предлагает свою конструкцию (рис. 3).
Какова бы ни была конструкция грузила, форма его должна
быть удлиненной. Такое грузило уменьшает число зацепов и
увеличивает число поклевок.
Могут спросить, что нужно сделать, чтобы приманка шла
параллельно дну и невысоко над ним? Для этого надо, как только
грузило упадет на воду, начать считать секунды, пока грузило
не опустится на дно, что будет видно по внезапно провисшей
лесе. Со второго заброса начинайте подмотку лесы на секунду
раньше. Конец удилища надо постепенно поднимать по мере при-
— 173 —

ближения приманки к берегу. Способ, койеадо, Несовершенен и
основан на предположении, что дно повышается равномерно к
берегу. Некоторые обладают чувством глубины ведения
приманки, другим надо воспитать его в себе.
На быстром течении позади камней и свай образуются
легкие вихревые струи. В них часто можно наблюдать стайки уклеек,
плотвы и голавликов, которые ловят тут задерживающийся в
воронках корм. Позади стаек на глубине стоят хищники,
подкарауливая добычу. Приглядитесь к поведению этих рыбок. Стайка
находится в непрерывном движении, течением постоянно относит
рыбок назад и в сторону, они же стремятся пройти вперед. Если
приманкой различные .восьмерки на поверхности воды. Для этого
достаточно верхушкой удилища делать соответствующие фигуры,
придерживая катушку. Самыми лучшими приманками здесь
считаются мертвые рыбки на снасточках, а затем деревянные
приманки и легкие узкие ложки. Хороши и вабики из гусиных перьев
(в виде трубочки с хвостовым тройником — народная приманка
для ловли шересперов). Грузило заменяется противозакручива-
телем. Заброс выходит короткий, но течение всегда относит
приманку куда нужно.
Кстати, о деревянных приманках. Они недостаточно нами
оценены, а между тем они обладают великими достоинствами, и
подчас незаменимы. Во-первых, они легко изготовляются,
во-вторых, они не требуют ни грузила, ни противозакручивателя, ни
даже карабина. Если лесой служит «сатурн», то и поводок не
нужен! Насколько же проста и незаметна оснастка!
Незаменимость же их видна из следующего: в речках, где рыба не
напугана, шересперы, голавли и язи, а иногда и щуки любят стоять
под нависшими над водой кустами. Эти кусты подчас
представляют собой настоящее «депо» крупной рыбы. Нечего и думать
забраться в это «депо» с металлическими приманками. Но
попробуйте привязать к лесе деревянную приманку. Пусть она
плывет по течению под эти кусты. Рыба не обратит внимания на что-
то, плывущее пассивно по течению. Но когда вы приманку
потянете к себе и она забегает по сторонам, то я просто боюсь
описывать то, что произойдет. Не тонковат ли окажется «Сатурн»?
Простейшая деревянная приманка «Кивач» (рис. 4).
Желателен брюшной тройник, на рисунке не показанный. Приманку надо
покрыть водонепроницаемым слоем. Раскраска предоставляется
Рис. 3
в стайку ударяет хищник, то
все рыбки рассыпаются в
беспорядке, а через минуту —
все попрежнему. Здесь
хорошо ловить рыбу спиннингом,
а особенно нахлыстом.
Спиннингист должен при ведении
приманки подражать
описанным движениям рыбок, делая
— 174 —

Рис. 4
фантазии мастера. Обязательны только «глаза», нарисованные или
егсклянные (для чучел).
Аппетит хищника возбуждается при виде ускользающей
добычи. В частности, рыбка, идущая вверх, всегда представляется
хищнику «ускользающей». Иногда поклевки бывают при
вынимании блесен из воды по этой
самой причине. Мы были бы
•плохими мастерами своего
дела, если бы не сумели
воспользоваться этим
проявлением хищнического
инстинкта рыбы. Приманку надо
вести так, чтобы на протяжении своего пути в воде она несколько
раз поднималась. Для этого приманку надо вести по схеме
(рис. 5). Поклевки случаются и на подъемах, что выгодно, так
как блесна здесь идет на подсечку, на спусках, падающая
блесна имеет вид подбитой рыбки, и на горизонтальных
участках. Это старинный
народный способ ведения
живца или мертвой рыбки при
ловле с лодки, описанный у
Сабанеева в его книге «Рыбы
России» и переведенный на
язык спиннинга. Такой
способ ведения приманки
рекомендуется при ловле на ямах
и но обрезу трав (кувшинок).
В заключение надо
описать один оригинальный
прием ловли, замечательный тем, что рыба тут ловится собственно
не на приманку, а на всплеск при ее падении на воду.
Наблюдения автора над поведением рыбы обнаружили, что
голавли и судаки, стоящие по зорям вместе с шересперами у
поверхности воды, живо
реагируют на всплески уклеек,
ловящих мушек. Иногда они
спокойно направляются к
месту всплеска, а иногда u ^ vv v *
азартно бросаются к нему,
хватая то, что вызвало
всплеск, будь это просто оку- Рис- 6
рок папиросы. Для этого
приема ловли приманка выбирается легкая: деревянная или
мертвая рыбка на снасточке. Грузило вооружается тройничком на тот,
правда, редкий случай, когда рыба хватает грузило. «Кивач»
непригоден, так как он зарывается в воду. Лучшей из деревянных
приманок будет сигарообразная (рис. 6). Винты — из тонкой
латуни. Вращаются в разные стороны. Глаза стеклянные, цвета
Рис. 5
— 175 —

окраски с преобладанием темнозеленых и кровавокрасных. Чем
фантастичнее и страшнее, тем лучше. Приманка эта ни на что не
похожа: ни на рыбку, ни на рака, но хватается ожесточенно.
Важно, чтобы приманка при падении черкнула по воде по
наклонной линии, что достигается движением удилища на себя в момент
ее падения (что, собственно, надо бы делать всегда).
Ловя на всплеск, не надо бросать наудачу, а бить точно по
стоянке хищника, например, под сваю, под камень, в водоворот.
Лучше всего, конечно, положить приманку прямо перед его
носом. Это очень трудно, но когда вместо кружка от падения
легкой приманки вы увидите громадный бурун и удилище ваше
согнется под тяжестью крупной рыбы, то только тогда вы оцените
всю красоту и изящество этого оригинального приема ловли.
воздействие на хищнический инстинкт рыбы
Бывают дни и попадаются такие места, где рыбы много, но
берет она вяло, неохотно и редко. Может быть, она сыта, может
быть, «барометр не тот», а может быть, к обычным приманкам
рыба присмотрелась, fe таком случае надо попытаться «поднять»
хищников. Под воздействием особого вида приманки, ее
движений даже сытая рыба приходит в состояние, побуждающее ее. к
погоне за блесной и к хватке. Тут иногда приходится применять
приманки, мало напоминающие рыбок.
Когда на реке прекратились всплески, рыба куда-то ушла,
поклевок нет, когда даже матерые спиннингисты сложили оружие и
авторитетно заявили, что ловить сейчас бесполезно, возьмите
свое удилище, блесны и «рассудку вопреки, наперекор стихиям»
ступайте к воде и ищите места, где поглубже и где
предполагается стоянка хищной рыбы. Опыт и теория учат, что рыба
охотится за кормом или скрывается в безопасном месте, т. е. обычно
на глубине.
Ярко блестящие блесны большого размера с хвостами из
цветных перьев, двойные ложки на одном стержне с такими же
хвостами, блесны с зигзагообразными движениями должны быть
использованы в первую очередь. Блеск и краски (правда,
притушенные на глубине, где все видно в зеленом свете) всегда
обращают на себя «внимание, и можно рассчитывать, что некоторые
рыбы тронутся с места для хватки. Обычно, если за блесной
пойдут две-три рыбы просто из любопытства, то каждая будет
«опасаться», что приманка будет схвачена другой и приманка
невольно хватается. Хорошо вести приманку сначала у дна,
постепенно ускоряя ее ход и все время поднимая. Соединение
зрительного эффекта с эффектом ускользающей добычи особенно
желательно. Хватка чаще всего следует у поверхности воды,
поэтому необходима маскировка рыболова.
На реке Уче, у города Пушкино Московской области есть
большой омут *под плотиной. В омуте много щук, но вследствие
— 176 —

изобилия всякой «сорной» рыбы (уклейка, пескарь) щуки иссгдл
сыты и никогда не-берут на обычные блесны. Омут считается Ооа-
рыбным. Но если бросать в самое глубокое место яркие блесны
и вести их, как описано, то клев идет нормально. После захода
солнца пускается заводская водяная турбина. Поперек всею
омута появляется быстрый поток, в котором недурно берут го-
лавлики и язи, если ловить их нахлыстом.
Простейшим вариантом разбираемого способа ловли является
ловля окуней со дна на груз с красной шерстью и тройничком.
Круглый груз, напоминающий больше головастика, чем рыбу,
ритмически опускается на дно и поднимается на небольшую
высоту над ним. Если тут стоит косячок окуней, то ловля идет пока
косячок не будет «исчерпан» до конца.
Среди сильно действующих приманок на равнодушных
хищников особое место занимает «Несравненная». Вообще траектория
блесны служит продолжением лесы и поводка, а у
«Несравненной» траектория перпендикулярна направлению лесы и поводка.
При потяжке эта блесна стремительно бросается по сторонам,
изображая испуганную рыбку. Хищники крайне возбуждаются
видом мечущейся в «состоянии испуга рыбки, растерявшейся от
невозможности спастись. «Несравненная» как раз и рассчитана
на это свойство всех хищных рыб.
Всем известно, что легкая плоская бумажка в спокойном
воздухе падает по наклонным линиям. Если к жестяному кружку
диаметром 6—7 см привязать нитку точно в его центре, опустить
в ведро с водою на середину дна и потянуть за нитку, кружок
будет спокойно подниматься по оси ведра. Это в том случае, когда
кружок уравновешен и медленно поднимается. Если же нитку
прикрепить к кружку около центра или слегка согнуть кружок,
то при поднятии его в воде он начнет
бросаться в стороны, слегка вращаясь около
вертикальной оси. Остается это свойство
плоского кружка перевести на язык
спиннинга.
Прямоугольная пластинка латуни
20X50 мм длины и толщиной в 0,5—0,8 мм
просверливается точно посередине сверлом
в 1,3—1,5 мм. В отверстие вставляется
стальной стержень диаметром в 1 мм и
длиной 4 см, с колечками на концах. Одно
колечко служит для тройничка с перьями,
другое для поводка (рис. 7).
Приоритет в идее и техническом выполнении этой блесны
принадлежит русскому рыболову, врачу Н. Жегалкину, писавшему
статьи в рыболовных журналах под псевдонимом «Энже».
Мы предлагаем свой вариант этой блесны. Пластинка делается
овальная. Стержень двухколенный с бусинкой для опоры
пластинки. В этом случае тройник не мешает поворотам пластинки
Рыболов-спортсмен
— 177 —

lift стержне, блесна более походит на рыбку, меньше сходов рыбы
(рис. к).
Пород ловлей блесна должна быть отрегулирована. Надо
добиться, чтобы она делала широкие энергичные броски из стороны
в сторону. Регулировка заключается в подборе изгиба пластинки.
Чаще всего приходится гнуть одну сторону пластинки вниз, а
другую— вверх. Гнуть надо слегка и очень осторожно. С особенно*
удачной блесны надо сделать лекало для ее воспроизведения.
50мм
! I
/-е колено
Рис. 8
«Несравненной» можно ловить на любой глубине. Хорошо ею
проводить по обрезу травы, обуживать с плотины воронки и
водовороты возле главной струи, подводить к сваям и камням, где
стоят затаившиеся хищники. Примерно в 1915 году харьковский
рыболов Набатов, описывая ловлю щук в пруду, сообщал, что
щуки там вообще не берут, но если «Байкал» опутывается травой,
ложка перестает вертеться около стержня и начинает просто
бегать по сторонам, то щуки хватают блесну. Набатов советовал
заклинивать ложку «Байкала» почти перпендикулярно к стержню,
чтобы она делала броски и неправильные винтообразные
движения при ведении в воде. Через несколько лет за границей
появились «Байкалы» с неподвижными ложками на стержнях. Как эти
«Байкалы» ведут себя в воде — неизвестно, но что это —
очередное заимствование русского изобретения без указания автора, —
совершенно ясно.
Рассмотрим теперь вопрос о ловле на грузило. До сих пор мы
не знаем, почему рыба иногда хватает грузило, а не блесну.
Факты же таковы: рыба берет иногда только на грузило, иногда
только на блесну. Иногда на грузило берут только окуни. Иной
— 178 —

раз на грузило берут только судаки, а на блесну—шереспсры,
иной раз наоборот: удается сразу поймать двух рыб разных
пород. Иногда рыба берет грузило, если оно оснащено тройником
с яркими перьями. На одно грузило без блесны поклевок не
бывает, если оно ведется горизонтально; при вертикальном же
движении — поклевки бывают. Конечно, какой-то закон тут есть, но
найти его, т. е. дать одно объяснение всем приведенным фактам,
чрезвычайно трудно. Никто не может предсказать, подойдя к
реке, будет ли сейчас рыба клевать на грузило или нет и если да,
то какая рыба. Поэтому приходится только следить, нет ли во
время ведения блесны тупых, безрезультатных ударов о снасть.
Если есть, то это — признак хваток за грузило и надо сейчас же
оснастить грузило тройничком. Ввиду этого можно посоветовать
придавать грузилу продолговатую форму и избегать грузил
шаровидной формы, тем более, что они цепляются за все встречные
карчи. Бывают периоды, когда рыба только и берет на грузило.
Следующим способом возбуждения активности хищника
является ловля на комбинацию двух блесен. Посередине поводка,
на растоянии в 25—30 см от блесны, прикрепляется вторая
блесна, поменьше первой. Создается впечатление погони одной рыбки
за другой. Погоня возбуждает жадность хищника, он бросается
отнять добычу у слабейшего. Вести блесны надо по направлению
вверх полным ходом и без задержек. Удар следует чаще по
верхней блесне, но случается и по нижней, если хищник обращает
внимание на другого, увлеченного преследованием и забывшего
об осторожности.
Хорош вариант с деревянной приманкой на быстром течении.
В этом случае следует делать восьмерки под поверхностью воды.
Если приманки попадают в стайку мелких шересперов, они
набрасываются и на «жертву», и на «преследователя». На утренней
заре (с туманом), когда рыба голодна, такие случаи нередки.
Есть еше вариант этого способа — с мушкой. Приманкой
служит деревянная рыбка, груз снимается, а на его место к карабину
на особом поводке в 20—30 см длиною прикрепляется
искусственная или живая мушка (кузнечик, майский жук, стрекоза).
Заброс делается небольшой и с таким расчетом, чтобы мушка
оставалась на поверхности воды (рис. 9).
Таким способом хорошо ловить на течении. Ловля в стоячей
воде возможна, но неудобна. Концом удилища надо делать
колебательные движения, чтобы мушка пускала кружки на воде и
как бы пыталась взлететь на воздух («ускользающая добыча»).
Теперь несколько слов о «бьющих, но не берущих» шереспе-
рах. Иногда в знойную погоду днем шересперы усиленно бьют,
но ни на какие приманки не берут. Даже мастерски
проведенная ловля «под удар» не имеет успеха. Говорят, что это бывает в
грозовой период или перед ненастьем, но не всегда. Обстановка
этого явления такова: перекат с быстрым течением, глубокий.
Вода несется без вихрей, сплошной массой. Тут и там ежеминут-
12*
— 179 —

ii<> разданная удар!>[ крупных шересйеров. Можно целое утрооХб-
пиьси за ними и почти не добиться поклевки. То же явление, но
реже, наблюдается в стоячей воде. Если зайти в воду выше колен
н стоять неподвижно, то шересперы будут бить в двух метрах от
вас.
Ли гору еще до Великой Отечественной войны пришлось
провести два летних месяца на берегу Волги. Домик стоял у воды,
а из окон его был виден только что описанный перекат. Жили мы
вдвоем с товарищем — опытным спиннингистом. Рыба разных
пород ловилась прекрасно, попадались гиганты, бравшие до ста
Рис 9
метров лесы обрывавшие ее, как тонкую нитку. Но это было
справа и слева от нашего домика, а на перекате громоподобно
били крупные шересперы и ни на что не брали. Даже
«Несравненная» не помогала.
Крайне заинтересовавшись этим странным перекатом, мы
прозвали его «заколдованным местом», начали изучать его, и вот что
было установлено: шереспер бьет рыбок хвостом только в суводи,
водоворотах и воронках, если рыбки держатся стайкой.
Поскольку вихревые образования в «воде стационарны и стайки
рыбок их придерживаются, то и шересперы бьют в определенных
местах и тоже могут называться стационарными. В ровных же
потоках крупные уклейки держатся раскидисто и шересперы их
преследуют простой угонкой с предварительным «подкрадом».
Шересперы ходят по быстрым и глубоким (до трех метров)
перекатам не как-нибудь, а по определенным маршрутам, от которых
не отклоняются часа два-три. Этих шересперов, .в отличие от
стационарных, можно назвать «крейсирующими». Понятно, что при
ловле «под удар» шереспер никогда не видит приманку, потому
что после удара он пролетает вперед на два-три метра иногда
против течения, иногда поперек.
Самый простой случай, когда крейсирует один шереспер. Свой
маршрут он ясно обозначает угонками и всплесками, и по ним,
как по точкам, можно построить весь его маршрут. Форма
маршрута бывает самых различных -видов, но всегда замкнутая
кривая. Свой маршрут такой «бьющий, но не берущий» проходит в
— 180 —

определенное время с точностью до 20 секунд. Если зайти и иоду
и стать лицом к идущему шересперу и, рассчитав время, нротчгги
приманку по его маршруту, то он ее догонит и схватит.
Приманками могут служить: «Несравненная» в виде узкого эллипса с
большой осью около 8 см и узкая североуральская дорожка
длиною около 10 см с легким грузилом для обеспечения медленного
хода. Блесны должны быть серебристого цвета, и вести их надо
как можно ближе к поверхности и как можно медленнее.
Особенно хороша «Несравненная». Имея большую упористость, она идет
со скоростью 5 см в секунду (удилище при этом сильно
изгибается), живо бросаясь по сторонам. Шереспер устремляется
за ней молниеносно, с расстояния не менее метра. Под напором
метрового шереспера удилище, и без того согнутое, принимает
форму упряжной дуги. Вот когда, любезный собрат по оружию,
ты чувствуешь, что такое ловля на спиннинг! Но ведь это не все.
Остается еще вываживание.
Так мы «расколдовали» шересперов, создав «теорию
маршрутной ловли крейсирующего шереспера». Конечно, наши
наблюдения требуют дальнейших уточнений.
Вопрос о ловле «бьющих, но не берущих», нельзя считать
решенным, так как процент поклевок весьма невелик. Решить его
можно путем наблюдений над мало известными повадками
крупных шересперов.
Когда одновременно охотятся несколько шересперов, то их
маршруты переплетаются и разобраться в этой путанице трудно.
Однако, замечая периферийные точки боя (точки поворота) в
данном районе, можно при помощи тех же блесен (и мертвых рыбок)
изловить некоторых из крейсирующих шересперов. Задача
заманчива уже потому, что эти шересперы — всегда крупные.
Шересперы, крейсирующие в стоячей воде, обычно мелкие,
плавают они от стайки к стайке, бьют рыбок с предварительным
оглушением хвостом, и поэтому «заполевать» их ничего не стоит
на «Девон» в 3 см длиною. Надо лишь бросать «под удар».
Теперь мы хотим напомнить читателям о старом, редко
применяемом способе ловли щук и окуней в окнах между кувшинками
и вообще водяными травами, где спиннингом ловить нельзя, а
использовать спиннинговую снасть можно.
Если на чистых местах и по обрезу трав рыба не берет, а вы
намерены поубавить рыбы в воде, то это желание можно
удовлетворить, найдя рыбу в траве. Среди водяных трав всегда есть
рыба. Для этой ловли надо изготовить очень простую снасточку.
Стерженек из медной проволоки длиною 7—9 см имеет на
одном конце свинцовый овальный груз (рис. 10), а на другом «копье»
с отверстием. К нему прилагается тройничок с коротким стальным
поводком. Вот и все. У мертвой рыбки отрезается хвостик по
линии «а — б», стерженек вводится в тело рыбки через рот так,
чтобы наружу вышло «копье», а грузик оказался в голове рыбки.
Рыбка слегка изгибается. Поводок с тройником вводится в отвер*
— 181 —

Рис. 10
стие «копья», один крючок тройника вводится в жабры рыбки,
конец поводка прикрепляется к карабину, а последний — к лесе.
Рыбка висит головой вниз. Если рыбку раскачать наподобие
маятника и бросить в окно между травами, то она начнет тонуть
головой вниз по пологой
спирали. Если недалеко стоит
щука, то она сейчас же
вылетит на воздух с
рыбкой в зубах. Подсекайте
немедленно, водите круто!
Проверьте рыбкой все
доступные вам окна.
Можете ловить с лодки, но
двигаться надо осторожно,
забрасывать с носа лодки
подальше вперед и по сторонам. Рыба в траве не так осторожна,
как на чистой воде, и подпускает лодку близко. Особенно много
щук бывает не в кувшинках, а в зарослях телореза. Этот способ
называется «троллинг» (дураченье). На троллинг редко кто
ловит и — напрасно. Способ очень добычлив, а
поклевки щук всегда энергичны.
Также несправедливо забыт способ ловли среди
карчей на глубине 10—15 м, где рыба почти
недоступна. Как и в троллинге, здесь используется спин-
нинговое удилише и катушка. Снасточка тоже очень
проста (рис. 11).
Стальная проволока «Л» диаметром в 1 мм скру- 6-6см
чивается в виде буквы «Т». Все три конца ее имеют Т 1 л
колечки. Вес груза 30—40 г. Остальное понятно из
чертежа. Рыбка употребляется мертвая, но свежая.
Насаживается она на большой крючок так, чтобы
жало его прошло из нижней челюсти в ноздрю или
выше глаза. При погружении снасти в воду рыбка
прекрасно играет, воспроизвочя движения
оглушенной рыбки. Надо дать грузу дойти до дна, сейчас же
его поднять на метр (выше карчей), переставить в
сторону и снова опустить на дно и так далее. Хорошо
это делать с лодки. Подсекать с выдержкой, дав
рыбе время заглотить приманку. Попадаются особо
крупные щуки. Сулаки, тоже крупные, попадаются
даже среди дня. Способ этот называется патер но-
стер («отче наш»). Когда-то на эту снасть ставилось
до 10 поводков с разными приманками: рыбками,
червями и т. п. Под каждым поводком прикреплялся
круглый груз. Снасть имела вид четок, отсюда и
Название.
«Повить рыбу во время дождя с сильным ветром
при низком стоянии барометра вообще не принято.
Груз (J
Рис. 11
— 182 —

Петер разводит сильную волну, мешает забросам. Однако nivmpy
пришлось однажды ловить в такую погоду в лесном озере. Ветгр
бушевал, но вода в озере была почти спокойна. В этих условиях
наиболее добычливыми оказались блесны большого размера, а
именно «Канада» с ложкой в 6 см длиной и североуральская
дорожка в 10 см длиной. Брали щуки от 3 до 5 кг, многие из них
не хватали блесны, а только гнались за ними. В тихую же погоду
на этом озере ловились мелкие и средние щуки на блесны сред-
А.
Рис 12
них размеров, крупные же щуки своего присутствия не
обнаруживали. Несколько попыток ловить щук в тихую погоду на очень
большие приманки успеха не имели. Интересно проверить это
наблюдение.
В заключение этих заметок необходимо сказать несколько
слов об удилище и катушке. Обычно злоупотребляют мощностью
удилища и пользуются жесткими удилищами, в расчете на
борьбу с крупной рыбой. Это — ошибка. Удилище в меру мягкое
и мощное — незаменимый инструмент. Блесна идет живо, и ни-*
какая хватка крупной рыбы не может его сокрушить.
Удилище, установленное под углом в 45° к горизонту и
нагруженное 800 г, должно иметь форму, как показано на рис. 12.
Если удилище принимает эту форму под нагрузкой в 900 г, то
такое удилище надо считать уже грубоватым. Соответственно,
нагрузка в 700 г указывает на слабое удилище. Слишком сильно
оно будет гнуться при забросе, а движения блесны будут
безжизненными.
Катушка должна иметь легкий барабан, достаточного
диаметра. Контрольные данные должны быть таковы: диаметр
барабана 12, лучше 13 см, считая и бортик высотою в 1 см.
Расстояние рукоятки от центра 4 см. Это обеспечивает быстроту под-
— 183 —

мотки. Ширина барабана — 22—25 мм. Вес 40—50, в крайнем
случае, — 00 г. Материалом для него может служить сплав
«элскгроп». Прочие детали катушки: подтормаживатель, щека —
имеют второстепенное значение. Такая катушка дает широкий
простор в выборе скоростей движения блесен, позволяет,
например, вести приманки по поверхности стоячей воды, предохранить
блесны от задевов. Кроме этого, она обладает высокой
чувствительностью к колебаниям скоростей. Если лесой служит
«Сатурн», то диаметр его не должен быть более 0,4 мм, иначе
движения приманок становятся грубоватыми.

М. Никольской
ЧЕРНОМОРСКИЕ ОЧЕРКИ
с нахлыстом на саргана
Сарган (сарга, игла-рыба) в изобилии водится в Черном море
и является предметом промысловой ловли, хотя по вкусовым
качествам и уступает таким первоклассным рыбам, как кефаль,
лобан и даже барабулька.
Сарга обычно достигает длины 50 см, но относится к мелкой
рыбе, так как весит не более 150 г. Высота ее корпуса около
2,5 см, ширина — не более 2 см. Особенно выделяется ее голова
с длинным носом, напоминающим иглу. Обе челюсти унизаны
острыми и длинными зубами. Окраска рыбы светлосеребристая с
незначительным перламутровым рисунком. По спине проходит
темносиняя полоса. Плавники и хвост развиты хорошо, и рыба
может развивать большие скорости, необходимые ей при ловле
мелкой рыбки (рис. 1). Сарга чрезвычайно жадна и набрасывается
не только на рыбок, но и на различные предметы, падающие в
воду. Используя хищнический инстинкт рыбы, ее ловят нахлы-
стом, но без крючков.
Об этом оригинальном способе мне рассказал знакомый
рыболов-любитель Иван Гаврилович, который более тридцати лет
прожил на берегу Черного моря.
Я заинтересовался этим способом активной ловли и упросил
Ивана Гавриловича показать, как он удит саргу. И однажды мы
начали готовиться к выходу на рыбалку.
Вырезав из пробки шарик немного больше горошины, Иван
Гаврилович закрепил его на конце лески. Затем он начал резать
красные и желтые шелковые крученые нитки на кусочки длиной
около 15 см, а на каждом кончике завязал узелок. Нарезав
кусочков двадцать, он сложил их пополам, сделал петли и навязал
их на леску повыше пробочки. Когда все нитки были навязаны,
он осадил их до пробочки, расправил в виде кисточки и закрепил
цветной ниточкой. Получились шелковые кисти с узелками на
концах (рис. 2).
— Вот это и нужно для сарги, она о^ень любит гоняться за
такими вещами, — заметил Иван Гаврилович.
— 185 —

До сих пор для меня было все ясно: как сделать шарик, как
привязать нитки из шелка, но как обойтись без крючков, я еще
не понимал.
С большим трудом я достал легкое удилище в 6 м длиной,
и снасть была готова.
Прекрасен восход солнца на Черном море! Ночь темносиней
полосой уходит за горизонт. Эта темная полоса становится
прозрачной, она розовеет и расплывается, опускаясь все ниже к по-
Рис 1. Сарган
верхности воды. Кажется, будто ночь тонет в лазурной глади
спокойного моря. Горы, причудливыми громадами поднимающиеся к
небесам, становятся еще темнее, а над ними развертывается
светлый розовый венец, В синеве неба все ярче и ярче очерчиваются
огромные вершины, таинственные и суровые. Кое-где на них еще
спят клочки тумана'с серыми низами и розовыми верхушками.
Все сильнее разгорается этот венец и, вдруг за одной из
вершин показываются первые лучи солнца: день начался! Смена
красок идет еще быстрее, и через несколько минут море и горы
уже под лазоревой чашей безоблачного неба!..
Иван Гаврилович размотал удочку и сделал
первый заброс. Я следил за каждым его движением.
Забросив по возможности дальше, он быстро вел
ее почти по поверхности и, когда она подбегала к
берегу, выдергивал леску из воды резким движением
Jудилища и снова посылал насадку в море. При этом
он слегка приподнимал конец удилища в тот
момент, когда насадка почти касалась воды. Красная
к кисточка взмывала в воздух и плавно садилась на
Kv поверхность воды.
Сделав несколько забросов, он положил насадку
* * на песок и сказал:
Рис. 2 Кис- — **У» здесь ничего нет, нужно двигаться даль-
точка для ше- Пойдем по берегу и через каждые пять шагов
ловли саргана будем бросать. Сарга стоит где-нибудь и нас
ожидает.
У меня долго не получались такие далекие и плавные
забросы, как у Ивана Гавриловича, но примерно через полчаса дело
пошло на лад.
Однако мы уже прошли больше километра, но ни одна рыба
еще не была поймана.
Меня начали одолевать сомнения: можно ли ловить такой
снастью? Упорство, с каким мы работали, составило бы честь хо-
— 186 —

рошему спиннингисту, способному беспрерывно бросать блесны,
Но в спиннинг обычно веришь, и поэтому тебя не одолевает
скука...
Вдруг моя кисточка за что-то зацепилась и я почувствовал на
удилище тяжесть. Почти в тот же момент Иван Гаврилович
резким движением выбросил длинную серебристую ленту на берег и
крикнул:
— Есть первая!
Я ему ответил, что у меня Кисточка за что-то зацепилась.
— Тяни скорей! Выбрасывай на берег!
Я дернул, но упустил момент: серебристая лента взвилась в
воздух, отделилась от кисточки и плюхнулась в воду.
— Зевать нельзя! Тащи, как только схватит! Вот как! —
крикнул Иван Гаврилович и выбросил вторую рыбу. Я снова бросил,
но кисточку никто не тронул. Наконец, и мне повезло. Быстрым
движением я выбросил рыбу далеко на берег, но и там она не
выпустила изо рта приманку, пришлось ее вынимать. Тут уж я
убедился, что острые и длинные зубы сарги запутались в
кисточке, и мне стоило некоторого труда снять ее.
Я снова забросил, поймал еще одну саргу и заслужил похвалу
Ивана Гавриловича.
— Вот так бы сначала! Ну, теперь пойдет!
Действительно, пошло. Скоро я поймал еще двух рыб, но
после них долго не было клева.
— Нужно идти дальше, тут всю выловили, — сказал Иван
Гаврилович, и мы снова пошли по берегу.
Скоро опять наткнулись на стайку сарги. Я уже обладал
некоторым опытом, и у меня не было досадных промахов.
Действительно, рыба прочно запутывалась в нитках и свободно
выбрасывалась на берег, надо было лишь быстро тащить ее.
Мы ловили часа два и поймали по двадцать сарг. Они, как
змеи, извивались в сумках, блестя серебряными боками.
— Ну, на сегодня хватит. Я тебе показал, как нужно ловить,
теперь сам сумеешь, только нынче клёв плохой. За хорошее утро
я налавливал до пяти килограммов, — сказал Иван Гаврилович,
сматывая удочку...
На другой день я чуть свет вышел на берег и начал бросать
насадку. Южный ветер мешал ловле, но меня это не остановило.
Скоро я поймал первую рыбу. Следующим забросом поймал
вторую. Сделав три заброса, поймал еще одну. Это меня
подбодрило и я начал внимательно изучать способ ловли: прежде всего,
решил поймать здесь же четвертую рыбу, а затем вернуться на
первое место. Но примерно десять бросков ничего не дали.
Пришлось возвратиться на старое место.
Там я начал бросать с полной уверенностью, что поймаю
обязательно. Сделал десяток контрольных бросков, но
безрезультатно, и вернулся на то место, где поймал четырех. Однако и здесь
не повезло. Сделал еще десять бросков и пошел дальше, бросая
— 187 -

по одному-два раза примерно через 10—15 шагов. Вскоре
поймал одну рыбку с первого броска, но больше ничего не было.
Прошел шагов сто и с первого заброса «в насадку» вцепилась
сарга, значительно крупнее тех рыб, каких мы ловили вчера. Ее
длина была, пожалуй, около 75 см.
Я вспомнил, что при хорошем клеве попадаются экземпляры
и до метра длиной. Ловля, действительно, началась хорошая, пять
или шесть забросов подряд были удачными, но метровой сарги
не попалось, ловились такие же рыбки, как вчера. Я поймал еще
три сарги, клев прекратился, пришлось двигаться дальше.
Почти бесцельное хождение стало надоедать. Я решил
выследить, чем характерен берег в том месте, где стоит сарга.
С этого момента я внимательно всматривался в воду, но лишь
в одном месте я увидел, как по поверхности воды брызнула
мелочь, однако забросы не дали положительных результатов.
Часа через два улов мой увеличился, но никаких выводов я
не сделал: сарга брала в самых неожиданных местах. Только в
одном месте я ожидал найти саргу и, действительно, с первого
заброса вытащил бдну хорошую рыбу...
Через несколько дней я снова пошел за саргой. На берегу
встретил одного знакомого рыбака, который посоветовал идти к
устью Мзымты.
Я сейчас же направился туда, но результаты и там были
средние.
Я поймал шесть рыб, следующая сорвалась. Через несколько
минут сошла еще одна рыба. Клев заметно ослабел, пришлось
переходить, но на новом месте положение не улучшилось: сходы
рыбы участились.
Складывая удочку, я стал привязывать кисточку к удилищу
и с удивлением обнаружил что на кисточке осталось всего
несколько ниточек. Часть их была оборвана по самую завязку,
другие выдернуты. Это сразу объяснило мне причину частых
сходов рыбы.
Я сделал новую кисточку и после этого недоразумений уже
не было.
И когда случалось ловить в хорошие, погожие дни при
небольшом ветре с берега, уловы сарги бывали отличными.
КАТРАН
Катран — это черноморская акула. Только она не похожа на
акул из Тихого океана, которые охотятся за человеком.
Катран — рыба сравнительно небольшая. Редкие экземпляры
достигают пуда, обычно попадаются рыбы весом не более
двенадцати килограммов (рис. 3).
Для ловли катрана я давно приготовил хороший самодур, но
лодки не было, а без нее акулу не поймаешь: надо обязательно
выйти в море на глубину не менее двадцати метров.

Интерес ловЛи катрайов в fofo, что ойи весьма сильны п ока*
зывают большое сопротивление при вываживании.
Правда, катран, попавшийся «а крючок, начинает буйствовать
не сразу. Сначала он тянет вниз и только у поверхности воды
бьется и ведет в сторону. Возле лодки он переворачивается
брюхом вверх, делает небольшие броски и бьет хвостом. Но стоит
немного ослабить шнур, как рыба успокаивается, в этот-то
момент ее следует втаскивать в лодку. Некоторые черноморские
Рис. 3. Катран
рыбаки артистически справляются с катраном, быстро поднимают
его с глубины и немедленно бросают в лодку.
Нужно отметить, что чешуя катрана очень грубая и острая и,
если неудачно взять рыбу, она может содрать кожу на ладони.
Поэтому катрана нужно брать крепко, чтобы он не
выскользнул из рук.
С сильной и тяжелой рыбой спортсмену приятно повозиться.
К тому же и обнаружить ее не очень легко,
надо основательно покачаться на волнах.
Катран не стоит на одном месте, а обычно
перемещается вместе с мелкой рыбой, за которой
охотится...
«Самодур», применяемый при ловле
катранов, подробно описан в предыдущем сборнике
«Рыболов-спортсмен». Для этой снасти нужен
шнур длиной до 40 м, выдерживающий до 10 кг
мертвого веса. На конец шнура привязывается
гиря весом от 200 до 500 г, необходимая для
того, чтобы быстро опустить снасть на большую
глубину.
Выше груза навязываются 10—15 крючков
с перышками. Поводки для крючков делают из
«Сатурна» толщиной в 0,5 мм и привязывают их
так, чтобы они топорщились в разные стороны, Рис. 4. «Самодур»
а не обвисали вдоль шнура (рис. 4).
Между рыболовами всегда возникают опоры по поводу цвета
перышек для крючков: некоторые рекомендуют белые, другие —
красные, третьи — серые, но почти все сходятся на том, что
синие перья сойки значительно улучшают клев рыбы. Трудно
разобраться, кто из рыболовов прав, но все они ловят катранов
почти одинаково.
— 189 —

У меня Дба самодура: оДий с СерыМи ЙерЬями (среди них
есть несколько красных), другой — с красными перьями (к ним
добавлены белые). Несмотря на большую разницу в цвете перьев,
я не могу сказать, на какой из самодуров рыба ловится лучше.
Поэтому можно с уверенностью заявить, что цвет перьев не
является главной причиной удач или неудач.
Опустив самодур с лодки до дна, слегка приподнимают груз
(на 10—20 см) и действуют им так же, как при блеснении рыбы:
поддергивают вверх на высоту до полметра, а затем резко
опускают вниз. Снасть эта довольно простая, и ловить ею
приятно. На ловлю катранов меня пригласил один знакомый
рыболов. Выехали мы на следующий день утром.
Погода была чудесная, лодку слегка покачивало на
небольших волнах. Мы довольно быстро отошли от берега метров на
триста, сложили весла и решили проверить глубину.
До дна было метров пятнадцать, и мы стали дергать свои
шнуры.
Вскоре я почувствовал легкий толчок и вслед за ним —
второй. Задержав немноф шнур, я стал выбирать снасть. Скоро в
прозрачной глубине блеснули бока серебристых рыбок: это были
три ставридки. Мой приятель тоже вытащил двух ставридок и
одного морского петуха — рыбу поразительной красоты.
На этой глубине мы не могли обнаружить катрана, но мне
очень хотелось поймать петуха, и я уговорил товарища забросить
снасть еще раз. Две поклевки последовали почти немедленно.
Я решил, что это ставридки, и не спешил вынимать шнур: пусть
нацепятся больше. Приятель стал выбирать шнур. Вдруг я
почувствовал довольно сильный рывок. С некоторым волнением
начал тянуть шнур: в прозрачной воде показались несколько
ставридок и какая-то рыба покрупнее.
«Не катран ли?» — обрадовался я.
Чем выше поднимался шнур, тем явственнее чувствовались
рывки. Потяжки были не очень сильные, можно было тащить
шнур без остановки. Прошло еще несколько секунд и в лодке
оказались четыре ставридки. Одна из них поразила меня: на вид
она весила граммов пятьсот, но всего интереснее, что она
схватила уже засекшуюся маленькую ставридку и крючок впился в
ее рот так прочно, что она не могла проглотить живца, а я с
трудом снял ее, боясь оборвать перья.
— Это обжора пеламида, — пояснил мой приятель, — она
способна хватать рыбок и покрупнее, а селедок просто уничтожает:
откусывает только головы, а тушка всплывает и достается
чайкам.
Я был несколько разочарован, поймав пеламиду вместо
катрана, но для начала и это было хорошо.
Скоро мы прошли еще метров четыреста. Здесь была глубина
около 35 м. Примерно около часа мы дергали свои шнуры: я пой-
— 190 —

мал einfe одну пеламиДу, у товарища боШла какая-то kpynlilifl
рыба, но мы ее не видели.
Прошли еще с километр вдоль берега, все время работая
самодурами. В одном месте наткнулись на косяк селедки и
поймали штук десять, но катрана не обнаружили. Лодку мы взяли
на четыре часа, надо было возвращаться.
Уже близко от берега я уговорил приятеля задержаться еще
на полчасика: очень хотелось мне поймать петуха.
Но ловились ставридки, попалась даже небольшая камбала,
но петуха не было...
Мы сдали лодку и упросили хозяина дать нам ее еще раз
дня через два.
За эти дни я обошел всех знакомых рыболовов, расспросил,
где лучше ловить катранов. Многие говорили, что мы пропустили
момент, нужно было ловить в середине августа, а не в начале
сентября. Только один рыбак сказал, что надежда еще есть и
согласился поехать с нами.
На этот раз мы вышли далеко в море, где глубина была
больше 40 м, и начали ловлю.
С полчаса поклевок не было. А затем у меня так сильно
дернуло, что шнур выскользнул из руки, но я его удачно поймал и
немедленно подсек. В тот же момент мои компаньоны засекли
по крупной рыбе.
Нужно сказать, что ощущение было очень приятное. Примерно
так дергает попавшаяся на кружок щука.
Пока мы возились со своими рыбами, наш новый компаньон
выкинул в лодку прекрасного голубого катрана.
Багорчика не было, пришлось изловчиться и подхватить
красавца катрана рукой.
Мой приятель немного замешкался со своим катраном, но в
конце концов втащил его в лодку.
Надо было забрасывать снасть, но у меня спутался шнур. При
ловле мелкой рыбы его не приходилось сдавать и он
укладывался правильными кругами, а тут я два раза отпускал катрана,
крючки зацепились за шнур.
Распутывать было очень трудно, руки не слушались, петли
никак не освобождались, а в довершение ко всему новый
компаньон уже тащил второго катрана. Ох, уж этот рыболовный
азарт!
Наконец, мне удалось распутать шнур и спустить самодур.
Я был уверен, что сейчас же произойдет поклевка. И не ошибся!
Теперь я вытаскивал рыбу, думая о выбираемом шнуре и
раскладывая его по возможности аккуратнее. Второго катрана
взял смелее и втащил его в лодку гораздо быстрее...
Небольшим ветерком нашу лодку отнесло вдоль берега и
поклевки прекратились. Мы вернулись на прежнее место, но и здесь
рыба не брала.
Я уже хотел внести предложение ехать домой, как от силь-
- 191 -

иого рывка и от неожиданности выпустил шнур. Хорошо что он
был привязан, а иначе — не видать бы мне самодура.
На этот раз я действовал смело и только один раз ослабил
шнур. Катран нажимал очень сильно, но ему не пришлось долго
гулять, и скоро он оказался в лодке. В рыбе было не менее
десяти килограммов весом.
Через несколько минут наш компаньон вытащил еще одного
катрана, и на этом наша ловля закончилась. Продолжалась она
около пяти часов...
Через неделю мы снова ловили на самодуры, но кроме
нескольких ставридок и двух селедок ничего не поймали. Время для
ловли катрана прошло.

Л. Федулов
УЖЕНИЕ КАРПА НА ХАРЬКОВЩИНЕ
Харьковские рыболовы-любители имеют опыт в ужении
разных видов рыб и особенно карпа.
Рыболовы обычно выезжают километров за 45—60 на реку
Северный Донец, в живописные Короповы хутора, Занки, За-
донецкий хутор. В этих местах Донец широк и глубок, а «природа
настолько богата, что можно отдохнуть от суеты и шума
городской жизни.
♦ *
Карп (сазан) — одна из красивых и сильных пресноводных
рыб, относящаяся к числу промысловых.
Много лет на Украине в прудах и озерах разводят эту
ценную породу. В таких водоемах, как правило, выращивают
культурного карпа — зеркального и королевского.
Прудовой карп является разновидностью речного сазана. Обе
эти рыбы относятся к одному виду, но имеют свои особенности,
рыбаки легко различают их по внешним признакам.
Речной сазан имеет буроватый цвет с золотистым отливом,
несколько -продолговатый корпус (особенно у самца) и крупную
чешую. Каждая чешуйка окантована черной кромкой.
У прудового королевского карпа цвет темносерый с
желтоватым оттенком, крупная и красивая чешуя. Корпус королевского
карпа чуть круглее; по бокам рта, как и у сазана, по два
небольших плотных усика.
Заметна разница между королевским и зеркальным карпом.
У зеркального — тело почти без чешуи, только по «бокам
расположены два-три неровных ряда крупной перламутровой чешуи
(отсюда и название — зеркальный). Он желтоватого цвета и
всегда значительно жирнее королевского.
Преимущество разведения этой рыбы заключается в том, что
она при нормальном питании в первый же год достигает веса
500—600 г, а через три года начинает нереститься.
13 Рыболов-спортсмен 193 —

Кроме того, карп — Нейрихогли&ая и выносливая рыба, она
может жить и размножаться в небольших искусственных
водоемах и легче других рыб переносит недостаток кислорода в воде.
Наконец, вкусовые качества карпа, в частности речного,
намного выше других рыб его -породы.
Прудовой карп слабее речного сазана и не так боек «а удочке,
но все же сильнее других рыб карповой породы, и разве только
большой голавль может состязаться с ним в силе. Во всяком
случае значительно легче вытянуть из воды леща, щуку или сома
весом в три килограмма, чем сазана в полтора килограмма.
Кард живет 60—80 лет и достигает веса до 40 кг. Л,, П.
Сабанеев утверждал, что карпы могут жить до ста и более лет и
достигают четырех пудов веса.
Метать икру карп начинает в мае. Нерест проходит в
несколько приемов и иногда затягивается до десяти дней, а в тех
случаях, когда весна и начало лета холодные, нерест
запаздывает. На шестом Люботинском пруде я наблюдал нерест
крупного карпа в начале августа 1949 года. Рыбаки были крайне
удивлены этим явлением. Через несколько дней я поймал на удочку,
поставленную у камыйюй на червя полупудовую самку, в которой
было полно икры, а еще через неделю мой знакомый рыбак
поймал самку в 10 кг и тоже с икрой.
Карп — самая живучая рыба, он может без воды, при
соответствующем уходе, прожить несколько часов. Я всегда привожу
его живым, пускаю в ванну, и он живет еще несколько суток,
хотя на дорогу у меня уходит более двух часов. Для
продолжительного сохранения карпа надо стараться, чтобы у него не было
никаких повреждений, поэтому его лучше держать не на кукане,
а в садке. Перед отъездом домой © корзину следует положить
побольше мокрой травы и уложить рыбу так, чтобы приток
свежего воздуха поступал под обе жаберные крышки. А чтобы рыба
во время пути не билась, ее следует плотно обложить влажной
травой, но сверху ничего не класть.
При охоте на карпа с удочкой нужно тщательно маскироваться
и не шуметь. На широких местах, с пологими берегами, следует
пользоваться длинной лесой: крупный карп в таких водоемах
днем к берегам подходит очень редко. Летом хорошо охотиться
на карпа в неглубоких местах, где вода быстрее прогревается, да
и питания больше, а осенью переходить на глубокие места. В
пасмурную погоду, особенно осенью, карп клюет весь день,
В прудах, да и в, реках мы ловим карпа на разные насадки —
на земляного червя, хлеб, галушку, вареную картошку, горох,
кукурузу, на кусочки жмыха и т. п. И если в определенных
местах карпа подкармливать, то охота на него бывает
добычливей. Брать на удочку карп начинает перед нерестом, в начале
мая, и потом со второй половины июня, а особенно активно в
августе и в сентябре. В больших и глубоких водоемах крупный
— 194 —

кари берет до самых холодов и лучше ловигся при небольшой
волне.
Активный клев карпа бывает перед рассветом. В течение дня
поклевки слабее и совсем редки на вечерней заре. Мелкий же
карп берет с небольшими перерывами на протяжении всего дня.
В неглубоких водоемах, где периодически понемногу спускают
воду, большие карпы не плохо клюют после полуночи. Насадку
карп берет хорошо и нередко засекается сам, но такая засечка
все же ненадежна, поэтому карпа всегда надо во-время
подсечь. Мы обычно выбираем такие места, где рыба выходит из ямы
на отмель и где есть небольшое течение. Хорошо, если рядом
имеются карча или сваленное дерево, камыш или куга.
Конечно, самая захватывающая рыбалка — это ужение карпа
на удочку. Искушенные рыболовы предпочитают охоту на карпа
всем другим видам рыбной ловли.
Там, где наши рыбаки ловят карпа, они не охотятся на мелочь.
Рыболов, поджидающий крупную рыбу, хорошо знает, что возня
с мелочью только отпугнет карпа. Больше трех удочек они обычно
не ставят.
Чтобы поймать сазана в полпуда весом, надо иметь хорошую
и надежную снасть, плотное, в 2,5 м бамбуковое удилище с
негрубым, но туповатым концом, средних размеров катушку, на
которой должно быть не менее 50 м капроновой лесы, диаметром
0,7—0,8 или 1 мм и капроновый поводок, толщиной 0,5 мм.
Крючок нужен хорошей закалки, при пробе пальцами он должен
слегка пружинить; размер — № 3, 4, 5, жало острое и слегка
вогнутое. Грузило мы применяем тяжелое и передвижное,
поплавок— из большого гусиного пера или куги. Концы поплавка
покрываем белой краской, а середину — черной, чтобы он был
слегка заметен и ночью.
Приятно ловить хорошей снастью, в которую крепко веришь.
Для этого все должно быть проверено своими руками.
Чтобы охотиться на крупного карпа, нужно еще знать повадки
рыбы, уметь искусно вывести ее и подсачить.
Наколовшись крючком, карп с большой силой бросается
вглубь водоема и норовит завести лесу под корягу или в камыш.
Когда это ему не удается, он выбрасывается из воды, примерно
на метр, и всей своей тяжестью обрушивается на лесу. Если
снасть ненадежна и рыбак растеряется, карп перебьет лесу или
сорвется с крючка. Бывает и так. Когда леса ослабевает, карп
пытается захватить ее на спину и оборвать лучевой костью,
которая расположена у него в начале верхнего спинного плавника
и усеяна мелкими зубьями. Рыбаки ее называют пилой. К этому
приему обычно прибегает речной сазан. Поэтому необходимо
всегда держать лесу в натяжку и только при сильных нажимах
постепенно отпускать. Ни в коем случае не следует допускать,
чтобы рыба вытягивала лесу в прямую линию с удилищем, или
13*
— 195 —

вываживать рыбу, взявшись руками за лесу. В таких случаях
сходы почти неизбежны.
Но вот вы извлекли на берег полупудового красавца.
Рыбацкое сердце учащенно бьется, приятная истома разливается по
телу. Долгие томительные часы ужения искупились сторицей.
Лишь понемногу вы успокаиваетесь и с хорошим уловом
возвращаетесь домой.
Харьковское общество рыболовов-любителей неподалеку от
города, в Лозовеньках, арендует один из самых больших
водоемов. Здесь карп выращивается много лет, и не один год я
охочусь на него. Красивый здесь карп, особенно королевский. Не
мало приходилось переживать острых моментов при ужении этой
могучей рыбы...
Однажды, в конце июля 1948 года, я рыбачил на водоеме в
Лозовеньках. В то время карп хорошо брал ночью и на рассвете.
Палатку я разбил напротив сижи. С первыми сумерками стали
кусать назойливые койары. Пришлось разжечь костер.
Как всегда, к костру подсело несколько рыболовов и
завязался страстный охотничий разговор, за которым так быстро
проходит время. Спохватились мы, когда в ближайшем селе пропели
первые петухи: надо было расходиться по местам.
Не легко просидеть в напряжении полдня и ночь, перед утром
всегда клонит ко сну. Я не вытерпел и «а полчаса прикорнул.
Подойдя к удочкам, я услыхал стук комля удилища о замок*,
подсек и почувствовал крупную рыбу. Затем последовал сильный
нажим и что-то в этот момент треснуло. Я решил, что лопнула
леса, и на мгновение остановился, но вдруг почувствовал, что
она снова натянулась: лопнуло удилище, кончик его висел на
лесе. Не знаю почему я бросил удилище, очевидно от
неожиданности, и быстро стал выбирать руками лесу. Что-то тяжелое
послушно следовало за ней. У берега я ощутил небольшой рывок
и (неожиданно извлек пустую лесу, однако рыба не ушла — она
лежала на боку возле берега. Я схватил ее руками и далеко
отнес в сторону. Это был зеркальный карп, примерно около 5 кг
весом.
Взяв лесу, я увидел, что у нее оторван крючок с кусочком
поводка. Осмотрев рот карпа, я не обнаружил в нем крючка.
В чем же дело? Но занималась заря, некогда было решать эту
задачу. Карпа я не закуканил, а опустил в большой садок.
Скоро подул прохладный ветерок, клев прекратился.
Воспользовавшись приездом жены, я прилег отдохнуть, по-
* В рассошках у меня привинчены шипы, которые входят в дырочки,
просверленные в комлях. Это дает гарантию, что в момент зевка рыболова рыба
не утащит удилище.
— 196 —

ручив ей наблюдение за удочками. Проснувшись, я узнал, чю
карп в сетке все время бился и только недавно затих. Я пошел
проверить: сетка была в том положении, в каком я ее оставил,
но карпа не было. Он стоял неподалеку, головой к берегу, п
слегка шевелил плавниками. Подсачек был в нескольких шагах,
я схватил его и быстро накрыл им беглеца. Трудно было понять,
как он вырвался из сетки и, вырвавшись, не ушел. Кроме того,
меня мучило загадочное исчезновение крючка. Ответ я получил
дома, когда распотрошили карпа: у него в желудке был крючок
с оборванным кусочком поводка. Вокруг крючка была заметна
опухоль. Повидимому, он сравнительно легко шел к берегу и не
удрал, когда освободился из плена потому, что застрявший в
желудке крючок причинял ему сильную боль, парализовал
движения. Но все же загадкой для меня так и осталось его странное
исчезновение из сетки.
*
В один йз июньских дней 1949 года я охотился на одном из
больших Люботинских водоемов в 30 км от Харькова. Здесь много
прудов, но самый большой и рыбный — это шестой пруд,
сооруженный свыше ста лет тому назад. На нем я и расположился.
С вечера выбрал |и расчистил сижу, оасьвпал подкормку и
поставил три удочки на ночь.
Сумерки спускались на землю, вечерняя заря кончалась. Я со
своим приятелем начал готовиться к ужину.
Июнь — месяц самых коротких нбчей. За разговорами мы и
не заметили, как уже перевалило за полночь. Как по команде,
сложили мы Свои пожитки и молча пошли к сижам.
Было еще темно, но далеко на горизонте уже виднелись
первые блики утренней зари. Ее предвестники — стрижи и другие
птицы — еще нерешительно, но разноголосо начинали свой
птичий разговор. На какой-то миг все вокруг замерло. И вдруг сразу
в нескольких местах раздался сильный плеск — это начался вскид
крупного карпа.
Расположившись возле удочек, я устремил взор на едва еще
уловимые контуры поплавков. Снасть у меня была надежная,
и поэтому оставалось только желать поклевки крупной рыбы.
Оправа от меня близко вскинулся карп. Я невольно повернул
голову и в этот момейт поплавок крайней удочки стал
вертикально и резко пошел под -воду. Я сильно подсек, отрывисто
«запела» катушка, рыба нажимала основательно, требуя больше и
больше лесы. На катушке оставалось не больше 5—7 м. Я начал
подтяжку. Какую-то долю секунды неподвижная леса была так
натянута, что если бы к ней притронуться смычком, она издала
бы сильный звук. Это была кульминационная точка —
своеобразный экзамен рыболову и проверка качества его снасти. В таких
случаях бывает так: если засечка слабая, сдают крючок или леса,
то рыба сходит.
— 197 —

Спасть ..(..держала. Медленно стал я подтягивать рыбу.
Метрах в четырех от берега леса внезапно ослабла — рыба ткнулась
в берег н тотчас же устремилась в воду, но ее задержала леса.
Тогда она выбросилась на поверхность, но в этот момент я
успел отпустить лесу. Хитрость карпа не удалась, я решительно
подвел рыбу к берегу и подсачил.
Положив подсачек с рыбой на берег, я невольно взглянул на
часы: кончался пятый час Значит я вываживал рыбу более
двадцати минут.
Красавец королевский карп весил не менее шести
килограммов. Закуканив его, я снова поставил удочку и в этот момент
услышал крик: — Дайте подсачек! — Это звал на помощь
незнакомый рыбак, сидевший метрах в тридцати от меня. Я подбежал
к нему и помог вытащить зеркального карпа, примерно такого же,
как мой.
Возвращаясь к сиже, я услыхал знакомую музыку
разматываемой катушки. Я подбежал в тот момент, когда леса была уже.
вся размотана, сделал подсечку и стал подматывать.
Последовали один за другим сильные нажимы, но я продолжал подбирать
шнур. Рыба устала ц 'ьелабо сопротивляясь, шла к берегу. На
этот раз подсачил мой сосед, которому я только что оказал
подобную услугу. Карп был тоже королевский, немного меньше
первого.
Частые вскиды карпа держали нас, как говорят, в боевой
готовности. В девять часов утра — третья поклевка. Как и в
предыдущие два раза, рыба взяла на пареный горох.
На этот раз попался крупный карп — старик, как мы
называем рыбу в пуд весом. Долго я его водил: то отпускал, то
подтягивал к берегу, но карп на поверхности не показывался. Он
бушевал на глубине, бросаясь в стороны, доставляя мне много
острых переживаний. Наконец, его порывы заметно ослабели,
однако к берегу он не подходил. Я поводил его еще немного.
Решив, что карп выбился из сил и хорошо держится на крючке,
я стал смело подтягивать его.
И в этот момент произошло то, что обычно бывает, когда
рыба еще не совсем устала, а рыбак излишне понадеялся на себя.
Близость берега и человека, держащего в руках подсачек,
испугали рыбу, и она с большой силой рванулась в глубину. Я не успел
отпустить лесу и карп-великан на глазах у рыболовов,
наблюдавших мою борьбу с ним, сорвался с крючка, а леса со свистом
полетела вверх.
Я замер неподвижно, не понимая, что произошло...
Что ж делать! У меня было два карпа, и потеря великана не
казалась такой обидной...

Мастер спорта А. Балашов
БЛЕСНА ИЛИ СНАСТОЧКА?
Известно, что приманки для ловли спиннингом разделяются на
искусственные и натуральные.
К искусственным приманкам относятся: широкий выбор
металлических блесен различных моделей и размеров* деревянных
ныряющих приманок и т. п.
Большинство спиннингистов применяет металлические блесны,
на которые и ловит хищных и полухищных рыб.
«Девоны» чаще применяются при специализированной
верховой ловле шереспера. Качающиеся приманки распространены
мало.
К наиболее распространенной естественной приманке
относится снасточка, а ловлю на нее у нас принято наз'ывать «ловлей
на мертвую рыбку». Этот вид приманки в последнее время стал
пользоваться вниманием рыболовов-спиннингистов.
На практике вполне доказано преимущество снасточки перед
блесной во время летней и осенней ловли спиннингом. Ловля на
снасточку всегда добычливее ловли на блесну. Но, несмотря на
это, многие спиннингисты еще с недоверием относятся к ней и
поэтому с большим трудом расстаются с блесной. Однако,
перейдя на снасточку, они уже не возвращаются к блесне.
Существует много типов снасточки, которые отличаются друг
от друга способом закрепления мертвой рыбки и своим
вооружением. У московских спиннингистов большую популярность
нашла весьма простая снасточка (рис. 1), оснащенная одним
тройником.
Изготовляется она так:
Из свинца отливается грузик чечевичной или шаровидной
формы весом 15—18 г с двумя ушками из проволоки,
смещенными относительно оси грузика. В заднее ушко грузика крепится
заводное кольцо 4—5 мм в диаметре, на которое подвешиваются:
1) поводок из стальной проволоки диаметром 0,3—0,4 мм с
тройником;
2) пружинный замок, изготовленный, как показано на рисунке,
из рояльной проволоки диаметром 0,5—0,6 мм.
- 199 -

Иногда .порхиюю иглу замка заменяют самостоятельно
подвешенным одинарным крючком, разогнутым под прямым углом,
по в этом случае рыбка на снасточке держится менее прочно.
К переднему ушку гру-
^ зика привязывается обычный
спиннинговый поводок
длиной 15—20 см. Добавочный
груз не употребляется.
Способ закрепления
рыбки на снасточке показан на
рис. 2. Длинный и загнутый
на «конце стержень замка
вводится возможно глубже
внутрь рыбки через рот, игла
замка^ вонзается своим острием в верхнюю часть головы рыбки,
а тройник одним рожком зацепляется за левую сторону ее тела.
Для большей прочности рот рыбки, после того как она надета
на снасточку, иногда зашивается ниткой. При зацепах за
подводное препятствие рыбка обычно теряется. Чтобы избежать за-
Рис 1
Рис. 2
цепов, следует груздк подвесить на пластинке (рис. 3). В этом
случае рыбка будет идти «выше и сохранится лучше.
В качестве насадки на снасточку употребляются рыбки
длиной 9—12 см. Для каждого размера рыбки хорошо иметь
снасточки с поводком соответствующей длины, на котором подвешен
тройник. Крючок тройника следует вводить в тело рыбки в
пределах атервой половины се
длины, немного выше
боковой ее линии. Только при
этом условии рыбка будет
«играть» естественно. Завод
рожка тройника в тело
рыбки не должен изгибать
самую рыбку, иначе она будет
вращаться при подмотке
шнура и не привлечет
внимание хищника.
В качестве насадки употребляются самые различные породы
рыб: плотва, елец, ерш, окунь, густера, пескарь, уклейка и т. п.
В стоящих водоемах и во всех реках, когда вода недостаточно
прозрачна, лучше пользоваться белой рыбой: плотвой, ельцом,
Рис. 3
— 200 —

уклейкой, густерой. Однако они выдерживают меньшее
количество забросов, чем, например, окунь или ерш.
Внешние повреждения насаженной на снасточку рыбки но
оказывают большого влияния на успех ловли: часто на одну
и ту же рыбку удается изловить двух-трех хищников. Заброс сна-
сточки должен выполняться плавно, без резкого толчка, чтобы
не сбить рыбку. Забрасывают снасточку обычно на такое же
расстояние, как и блесну.
Какова же техника ловли на снасточку?
При всех условиях, исключая ловлю около травы, в траве и
на мелких перекатах, вести снасточку надо возможно ближе ко
Рис. 4
дну. После того как произведен заброс, следует дать насадке
коснуться дна. Сдавать лесу с катушки при этом не нужно, так как
нередки поклевки во время погружения насадки, а при
свободной лесе поклевку можно и не заметить.
Со дна насадка поднимается плавным взмахом удилища с
одновременной подмоткой лесы. Подматывать надо медленно,
изменяя скорость, чтобы насадка «играла» возле дна.
Неравномерная скорость подмотки лесы (а этого можно добиться и
переменным движением вершины удилища) заставляет насадку идти
по ступенчатой кривой, т. е. «играть» (рис. 4).
Поклевка на снасточку, (в отличие от поклевки на блесну,
передается более легким толчком на удилище, исключая те
случаи, когда рыба хватает насадку вблизи от рыболова, уже круто
поднявшего снасточку к поверхности воды. Обычно поклевка
похожа на слабый зацеп. Иногда же леса просто отклоняется в
сторону, а толчка не ощущается вовсе.
Ловля на снасточку требует большего внимания от
спиннингиста при подмотке, чем ловля на блесну.
Следует принять за правило при ловле на снасточку, что
любое отклонение насадки от обычного хода, натяжение лесы и т. п.
— 201 —

должно расцениваться как поклевка и вызывать соответствующую
реакцию со стороны спиннингиста.
При поклевке на блесну немедленно следует подсечка. При
ловле на снасточку после поклевки дают шнуру ослабнуть и
только после короткой паузы (2—3 секунды) подсекают рыбу.
Количество сходов рыбы со снасточки немного больше, чем
с блесны, но это с избытком компенсируется значительно более
частыми поклевками на рыбку.
Размер тройника, которым оснащается снасточка, зависит от
размера употребляемой мертвой рыбки. Обычно это тройник, не
крупнее № 2. Жала тройника снасточки, как правило, должны
быть обоюдоострыми. Вооружение снасточки большим числом
тройников нежелательно по двум причинам: во-первых,
увеличивается количество зацепов и удорожается снасточка; во-вторых,
при нескольких тройниках сковываются свободные движения
мертвой рыбки при подмотке и получается менее естественный
ход ее в воде.
Итак на вопрос: «блесна или снасточка» — мы отвечаем:
«снасточка».
Следует настоятельно рекомендовать ее спиннингистам.
Характер ее хода, малая скорость ступенчатого движения у самого
дна помогут нам освоить ловлю судака спиннингом, которого,
нужно признать, мы еще не научились успешно ловить, а первые
опыты ловли его на снасточку дают обнадеживающие
результаты.

А. Авилов
С КРУЖКАМИ ЗА ОКУНЕМ
Окунь — рыба стайная, и все рыболовы это прекрасно знают.
Вот почему при ловле окуня клев временами бывает таким
интенсивным, что не успеваешь управляться с одной удочкой. Это
значит — подошел хороший косяк рыбы.
Однако при ловле на червя и на малька в наших
подмосковных водоемах обычно попадается мелкий окунь. Попытки ловить
окуня на удочки на более крупную насадку, например, на
мелкого карасика, также не дают устойчивых результатов: клюнет
один-другой сравнительно хороший окунь и опять долго нет
поклевок, хотя мелочь на соседних удочках активно берет на
малька.
Гораздо интереснее и добычливее там, где водится крупный
окунь, ловля его на кружки.
Поистине, приходится удивляться, что этот увлекательный вид
спортивной ловли слишком мало распространен: окуня на кружки
ловят буквально несколько человек из многих сотен московских
кружковцев. А между тем для начинающих рыбаков этот вид
ужения является прекрасной тренировкой к охоте за щукой и
судаком.
Известно, что только в очень рыбном водоеме или в период
жора начинающий рыболов с некоторым успехом может ловить
на кружки, да и то в известные периоды. Хороший клев щуки
бывает обычно весной и осенью, а клев
судака.ограничен.короткими часами вечерней и утренней зари и требует некоторых
особых навыков.
Лучший же клев окуня на кружки начинается после спада
весеннего жора щуки (середина июня) и продолжается в конце
июня и в июле.
Правда, в водоемах канала имени Москвы в это время можно
не плохо ловить судака, но там, где его нет (Истринское
водохранилище, Сенёж, Круглое озеро и др.), рыболовы в это время
кружками не пользуются.
Правильно ли они делают?
— 203 —

В последние годы меня увлекла новая для подмосковных мест
ловля судака на кружки, и я изменил окуню.
Однако я всегда с' удовольствием вспоминаю эту веселую,
живую ловлю, и когда один из моих старых товарищей сообщил,
что он собирается на Истринское водохранилище, где стал брать
на кружки окунь, я с радостью согласился составить ему
компанию.
Когда я поздним июльским вечером сошел на станции
Подсолнечная, меня поразило полное отсутствие рыболовов. Никто
не стремился поскорее занять место в автомашине истринского
дома рыбака. Даже мой товарищ почему-то не приехал, и я
оказался единственным пассажиром.
Первые сведения, полученные от шофера, были
неутешительны. На водоеме — затишье: щука на кружки и на спиннинг
берет плохо, рыболовная станция почти пустует. Правда,
относительно не плохо берет окунь на малька.
Через полчаса я сидел на террасе дома рыбака около
самовара с двумя запоздавшими с ловли рыболовами. Но и их
сведения меня не порадовали. Щук на кружки они не поймали,
только на вечерней заре взяли на спиннинг четыре небольших
щучки.
Рыболовы крайне удивились, когда я стал собираться на ловлю
(был первый час ночи) и посоветовали мне взять койку и улечься
спать.
Так же был удивлен и сторож лодочной пристани,
отпускавший мне живцов.
Однако мне спать не хотелось, тянуло поскорей выбраться на
водоем.
Получив мелкого ерша и, на всякий случай, захватив малька,
я разместил в лодке свое хозяйство: в корме за задней
скамейкой — корзинку для рыбы, впереди нее на дне лодки — садок с
отделениями для живцов, чтобы он не мешал ногам при гребле;
справа и слева от садка по бортам — кружки; справа под рукой
на средней скамейке — глубомер; взял две бадейки, чтобы живцы
дольше сохранялись и, наконец, буек — надутую волейбольную
камеру с заблаговременно привязанным к ней на длинной бечевке
грузом — и банку для смены воды живцам.
Летом воду живцам приходится менять, как можно чаще, почти
через 15—20 минут. Правда, потом живцы привыкают к новой
обстановке, и смену воды можно производить примерно через
час.
Все приготовления скоро были закончены, и около двух часов
ночи я отплыл с рыболовной станции.
Мимо потянулись знакомые берега любимого водохранилища.
У самой воды, не шелохнувшись, стояли темные густые деревья,
поодаль виднелись копны сена. Низко надо мной пронеслась со
свистом небольшая стайка уток. Временами всплескивала перед
лодкой испуганная рыба.
— 204 —

Но вот и намеченное место ловли. Это устье реки Kinuni, una*
дающей в водохранилище. К самой воде по обоим берегом мдгеь
подступал прекрасный могучий лес — любимое место рыбацких
ночевок. С правой стороны устья тянулась длинная отмель с
отдельными островками камыша, покрытая местами богатой
подводной растительностью.
Вдоль другой стороны на большом расстоянии держалась
ровная глубина — около 4 м, изредка попадались небольшие
глубокие ямы до 7—8 м и излюбленный окунем коряжник.
В районе одной из известных мне ям, отмеченной буйком, я
пустил кружки редкой линией поперек водоема на расстоянии
10—15 м друг от друга и начал внимательно смотреть, не появятся
ли на тихой светлорозовой поверхности воды характерные
всплески малька, отмечающие место охоты окуневых стай.
Однако на этот раз нигде на водоеме не удалось обнаружить
признаков окуневой охоты.
Показались первые, еще робкие проблески зари. Вдалеке был
слышен скрип уключин и плеск весел: это рыболовы спешили
захватить зарю на своих любимых местах.
Медленно тянулись минуты ожидания. Конечно, я не тратил
их даром — переменил воду живцам, привел в порядок снасти,
вылил воду из лодки. Ведь, когда начнется клёв, этим некогда
будет заниматься.
Небо над лесом из светлорозового становилось
пурпурно-золотым. Начинало ощущаться едва заметное дуновение
предрассветного ветерка. Редкими клочьями над водой начал подниматься
туман.
Но вот один из кружков стал клониться в сторону, и, кажется,
вот-вот должен он перевернуться!
Я взялся за весла, и, действительно, через мгновение
перевернутый кружок четко забелел на поверхности воды.
Почти одновременно последовала другая перевертка, за ней
еще одна... И скоро то два, а то и три кружка с попавшимися
окунями лежали на дне лодки: заняться ими, снять с крючков —
не было времени!
Теперь необходимо было сузить фронт, сосредоточить кружки
более кучно в том месте, где перевертки случались чаще. Надо
было уменьшить число кружков на воде (до 8—10) и, кроме того,
иметь под руками 2—3 готовых кружка с насаженными живцами
и с отмеренной глубиной, чтобы, не мешкая, опустить их взамен
выбывающих из строя после переверток.
В таком случае в местах наиболее интенсивного клева не
создавалось бреши в линии кружков и сокращалась ненужная езда
на лодке в районе ловли. Используя любую свободную минуту,
я мог не спеша привести в порядок вынутые после переверток
кружки и вновь зарядить их, чтобы они находились в лодке в
полной боевой готовности.
Такая техника ловли во время интенсивного клева вполне себя
— 205 —

оправдывала и давала значительно лучшие уловы, чем ловля
одновременно на все 15—20 кружков, особенно в том случае,
когда они были расположены беспорядочно.
Запасные кружки позволяли даже при ухудшении клева
пустить их где-либо в соседнем районе для разведки нового места,
а при надобности, — не мешкая, подтянуть к ним всю остальную
группу...
Начавшийся около четырех часов утра клев, вообще не очень
интенсивный в это утро, часам к девяти почти совершенно
прекратился.
Лучшие живцы: немного мелких карасиков, привезенные с
собой, и ерши были почти все истрачены, а на малька брала
мелочь. Попытки переменить места (попрежнему стоял полный
штиль) не изменили положения, и я решил закончить ловлю.
Солнце уже припекало, и после бессонной ночи меня начинало
клонить ко сну.
За утро я поймал около двух десятков окуней и две
небольших щуки. Двум другим удалось перекусить капрон и
благополучно скрыться.
Закончив ловлю, я решил подъехать к берегу, чтобы в тени
деревьев привести в порядок снасти, убрать рыбу, переложить
ее травой и позавтракать.
Неожиданно метрах в восьмистах от места ловли я увидел
характерные признаки окуневой охоты: словно крупный дождь
временами рябил поверхность воды на большой площади между
редкими островками осоки.
Это испуганные стаи малька веером разлетались над водой,
а их преследовали окуни. Иногда это преследование становилось
столь интенсивным, что вода в районе окуневого боя буквально
кипела.
Сонливость и усталость, как рукой, сняло!
Быстро промерил я глубину и установил, что на месте боя
ловить нельзя: мелко и много травы на дне.
Но рядом глубина резко увеличивалась до 8 м, а затем на
большом расстоянии уменьшалась лишь на 2—3 м.
Здесь я и пустил восемь кружков с оставшимися далеко не
первосортными живцами, которых удалось наскрести в обеих
бадейках.
С нетерпением я ждал переверток, но их не было, хотя окунь
упорно продолжал бить в траве. Так как попрежнему было тихо и
кружки не двигались, я оставил их на воде и поехал к берегу; до
него было метров 150—200.
Но не успел я доехать до берега, как один из кружков
перевернулся, а пока я спешил к нему, перевернулся и соседний с ним,
и они оба, временами ныряя, быстро поплыли в разные стороны.
Пока я вытащил двух окуней, перевернулся и третий кружок.
Отметив место буйком и воспользовавшись начавшимся
свежим ветерком, я собрал оставшиеся кружки и сделал короткую
— 206 —

тоню. На этот раз почти одновременно последовало шпъ н<чи1
верток.
В ход пошли все ранее забракованные живцы, но их хна пин*
всего на две тони. А окунь брал все активнее: повидимому, поди*
шел очень большой косяк.
Однако минут через сорок ловля прекратилась, потому что
живцов уже не было.
За короткое время я выудил около десятка окуней, то есть
половину того, что поймал за всю утреннюю зарю. Всего я выловил
свыше одиннадцати килограммов рыбы. А если бы не кончились
живцы, улов был бы значительно больше...
Для ловли окуня кружки должны быть оснащены прочной, но
тонкой леской: очень хорош тонкий плетеный капрон зеленого
цвета.
На леске должна быть передвигающаяся пробочка для
отметки глубины, небольшой закрепленный неподвижно груз
(картечина) , а после него, на карабине, «сатурновый» поводок
толщиной 0,35 мм и длиной 50—60 см, с одинарным крючком № 1—5.
На тройник и даже на двойник окунь засекается хуже и чаще
срывает живца. На разных кружках необходимо ставить крючки
разных номеров: живцы бывают различной величины и их надо
насаживать на соответствующие по величине крючки.
Если поводок из «Сатурна», то имеется известный риск, что
крючок будет откушен щукой, которая иногда соблазняется
мелким бойким живцом, предназначенным для окуня. Но все же не
следует ставить даже тонкий металлический поводок, так как с
ним поклевки окуня бывают реже.
Как а при всякой ловле на кружки, необходимо иметь в лодке
садок с отделениями для живцов, чтобы не снимать их с крючков
при перемене места ловли.
Живцов нужно много (не менее 50—60 штук). Лучшим
живцом надо считать мелкого (2—4 см) белого карасика. Хорошо
ловить и на мелкую плотичку, но летом она скоро засыпает.
Правда, при хорошем клеве мне удавалось (в озере Сенеж)
ловить крупного окуня даже на присоленную плотичку, причем
перед восходом солнца окунь брал на нее даже лучше, чем на
живого карасика.
Хорошо берет окунь на мелкого ерша и пескаря. Пескаря
лучше насаживать за две губы (снизу), а не за спинку. Малька,
на которого чаще берет мелкий окунь, также надо насаживать
за губу.
Не плохо иметь в лодке подсачек. Крупный окунь часто
попадается за губу, которая у него очень слаба, а сопротивление он
оказывает весьма сильное и поэтому сравнительно легко
срывается.
Глубомер при ловле окуня необходим: хотя окунь и
поднимается в погоне за мальком к поверхности воды, он, как правило,
берет вблизи от дна.
— 207 —

Необходим и буек, потому что перевертки случаются на
ограниченном участке, а в горячке ловли, да при ветре можно не
заметить, как кружки сойдут с хорошего места и клев прекратится.
Лучшее время для ловли окуня — раннее утро (часов до 9),
хотя иногда он берет почти весь день. На вечерней заре клев его
бывает хуже, чем утром и даже днем.
Районы стоянок окуня более или менее постоянны. Изучив
водоем или пользуясь советами более опытных товарищей, всегда
можно найти стоянку. Обычно ловля окуня производится на местах
со средней глубиной, на коряжнике, вблизи ям.
Если место выбрано удачно и ловля производится в период
окуневого клева, то перевертки наблюдаются сразу же после
пуска кружков.
Иногда клев бывает настолько сильным, что все без
исключения кружки плавают белой стороной кверху и рыболов не знает,
к которому из них раньше ехать.
Если же, несмотря на хорошую погоду, переверток долго нет,
надо, не теряя времени, переменить место.
Перемена места особенно важна в те дни, когда нет ветра —
при ветреной погоде кружки даже в озере проходят большие
пространства и иногда обнаруживают окуня. Для успеха ловли не
стоит задерживаться на тех местах, где были одиночные,
случайные перевертки. Надо упорно продолжать поиски мест более
интенсивного клева.
Иногда бывает, что многие пустые перевертки свидетельствуют
о большом скоплении сравнительно мелкого окуня. В этих
случаях надо отметить найденное место буйком, отложить на время
кружки и ловить на удочки, оснащенные мальком.
Когда поклевки на удочку станут редкими, надо снова
пустить кружки: они помогут обнаружить отошедший косяк окуня и
помогут значительно быстрее, если есть ветерок.
Комбинированная ловля практиковалась одним рыболовом на
Истринском водохранилище: обнаружив с помощью кружков
места стоянки окуня, он ловил его с лодки на зимнюю блесну.
Поклевка окуня на кружки разнообразна: иногда даже
крупный окунь берет осторожно — вначале водит кружок, дергает и
наклоняет его, словно никак не может перевернуть. Иногда же
сразу топит и кувыркает кружок.
Окунь чаще засекается сам, и поэтому большой запас лесы на
кружке, необходимый при ловле судака и щуки, вовсе не нужен.
А если запас лесы все же есть, то лучше закрепить его на кружке
(захлестнуть петлей), чтобы сверх отмеренной глубины имелось
не более двух метров свободного шнура...
При соблюдении всех указанных правил нам удавалось
поймать за утро до 15—20 кг окуней на кружки, причем некоторые
окуни достигали полутора килограммов. А это совсем не плохо,
тем более, что пускали мы кружки в то время года, когда щуку и
судака поймать не удавалось...

Мастер спорта А. Балашов
О ЗАБРОСЕ СПИННИНГОМ НА СТАДИОНЕ
Изучению методики заброса, равно как и процессу заброса,
у нас еще не уделяется должного внимания. Это в первую очередь
относится к забросам на стадионе. Однако условия успешной
ловли рыбы спиннингом настоятельно требуют не только тонкой
снасти, но и высокой техники владения ею.
Каждый рыболов знает, как важно далеко и метко забросить
блесну при ловле шереспера или лосося. Поэтому понятно,
почему многие спиннингисты так стремятся усовершенствовать свою
технику и с интересом проводят занятия на стадионе.
Правда, среди спиннингистов есть и такие, которые стремятся
обзавестись отличным удилищем и катушкой, но не всегда ясно
представляют, что для хорошего заброса совершенно
недостаточно одной лишь снасти. Они слабо знают, что для
совершенствования в забросе есть лишь одно средство — упражнение.
Служить этой цели и предназначен стадион. Он может являться
и школой заброса, и местом исследования спиннинговой снасти.
Предлагаемая статья состоит из двух частей: первая
посвящена краткому описанию спиннинговой снасти, вторая —
искусству владения спиннингом. Статья рассчитана на читателей,
имеющих навыки в этом виде спорта, и ставит задачу помочь
повышению спортивного мастерства наших спиннингистов.
Новизна вопроса и полное отсутствие материалов вынуждают
нас лишь хоть в какой-либо мере обобщить опыты забросов на
стадионах СССР. Автор прекрасно понимает, что осветить весь
вопрос в этой статье невозможно. Однако нужно кому-то
сделать попытку теоретически обосновать обучение забросу
спиннингом и поставить это дело на твердую почву.
СПИННИНГОВАЯ СНАСТЬ
В понятие спиннинг входят: а) удилище, б) катушка, в) леса
и г) насадка, или приманка.
Спиннинги разделяются на два класса: двуручные и
одноручные. К каждому из этих классов предъявляются свои требования.
14 Рыболов-спортсмен
— 209 —

Останавливаясь На снасти для стадиона, мы будем говорить
о ее достоинствах, имея в виду, что вес груза в каждом случае
равен тридцати граммам.
Разумеется, успех в технике заброса во многом зависит от
доброкачественности снасти. Но на результаты забросов
огромную роль оказывает «пропорциональность снасти», т. е.
соответствие мощности удилища и легкости катушки весу метаемого
груза. Эти величины должны быть выгодно связаны между собой.
Говоря о достоинствах катушки, мы подразумеваем термин
«легкость на позыв», т. е. инерционную способность барабана
катушки. Эта способность характеризуется величиной той силы,
которую нужно приложить по касательной к рабочей поверхности
барабана, чтобы вывести его из состояния покоя в состояние
вращения.
Замечания о «пропорциональности снасти» главным образом
основаны на практике. Одним из важнейших выводов,
подтвержденных практикой, является следующий: чем легче катушка, тем
большей жесткости должно быть удилище и — наоборот.
Это — первое положение. Положение второе: удилище должно
по своему весу и длине соответствовать росту и физическим
данным спортсмена.
удилище
Спиннинговое удилище выполняет при забросе роль рычага,
но не абсолютно жесткого, а пружинящего.
Пружинящие его свойства очень важны для процесса заброса;
они сообщают грузу добавочную скорость полета. Поэтому в
комплексе деталей спиннинга удилищу нужно по праву отвести одно
из первых мест.
Считаем необходимым сразу же разъяснить понятие строя,
мощности и жесткости удилища, так как при дальнейшем
изложении нам придется часто пользоваться этими терминами.
Под строем удилища понимается геометрия его построения,
соотношение его размеров. Строй удилища, таким образом,
характеризуется кривой его изгиба при нагрузке.
Под мощностью удилища понимается способность его
выносить ту или иную нагрузку, приложенную к концу, не
приводящую к изменению формы удилища, когда снята эта нагрузка.
Под жесткостью удилища понимается величина и форма
деформации оси его под нагрузкой.
У правильно построенного удилища при рабочем изгибе на
всей его длине не должно быть резких изменений в степени
кривизны. Эти переходы должны быть максимально плавными,
создающими единый характер кривой изгиба от ее начала до конца.
У нас спиннинговые удилища обычно строятся по закону
правильного конуса: поперечное сечение тела удилища уменьшается
от комля к вершине равномерно по всей длине. При таком
построении удилище будет иметь тем большую жесткость, чем
— 210 —

<н>лыИе отношение поперечного селения его комлй к лол^и'ЧмиМу
сечению вершины, и наоборот. Значит, жесткость удилища, а лик
/кс его строй зависят в этом случае от величины конусности.
На рис. 1 приведены характерные формы изгиба двух удилищ
иод нагрузкой, одинаковых по длине, но различных по жесткое!п
к строю. Верхняя кривая принадлежит менее жесткому удилищу,
•нижняя — более жесткому.
На стадионах у нас употребляются почти исключительно
удилища из клееного бамбука одинарной, реже двойной склейки,
как двуручные, так и одноручные, обычно двухколенные.
Рис. 1. Характерные формы изгиба спиннинговых удилищ:
Q и Q — величины и места наибольших стрел прогиба
удилищ различной жесткости
Необходимо стремиться, чтобы удилище было изготовлено из
материала, имеющего однородные механические свойства.
Соединительные трубки должны быть правильно, без перекоса, наглухо
посажены на древесину. Они должны плотно входить одна в одну,
причем контртрубка верхнего колена помещается в трубке
комлевого колена на длину не менее трех с половиной своих
диаметров. Желательно, чтобы трубки имели замок.
Мостовая оправа колец удилища должна быть прочной и
легкой и настолько высокой, чтобы при забросах на дальность, когда
удилище работает на предельную мощность и изгиб, леса в
пролетах между кольцами не касалась тела удилища. В противном
случае леса может порезать обмотки и создать своим добавочным
трением препятствие свободному полету груза.
Правилами соревнований по технике заброса спиннингом,
действующими в СССР, длина спиннингового удилища ограничена:
для двуручного 3,5 и для одноручного—2,1 м.
Для забросов на дальность желательно иметь достаточно
жесткое и длинное удилище, сравнительно, тяжелое. Для
забросов на меткость выгоднее употреблять, более короткое и менее
жесткое удилище, легкое по весу.
Рукоять двуручного удилища должна равняться длице
вытянутой руки спортсмена, катушкодержатель необходимо иметь
14*
— 211 —

скользящий, допускающий установку Катушки в любом месте
рукоятки.
Средняя длина удилищ двуручного спиннинга, применяемого
у нас на стадионах, обычно равна 3 м.
Для забросов на меткость рекомендуется применять длину
двуручного удилища не более 2,8 м, при контртрубке —
диаметром не выше 12 мм. Следует, однако, иметь в виду, что выбор
удилища той или иной жесткости зависит в некоторой степени и
от легкости употребляемой катушки.
КАТУШКА
Спиннинговая катушка является также одной из важнейших
частей спиннинга.
Можно сказать, что в последнее время у нас катушки
доведены до высокой степени совершенства. Катушки, применяемые
нашими спиннингистами на стадионах, отличаются большим
разнообразием конструкций.
Практика последних лет показала, что наилучшей является
катушка на цилиндрической оси, на шарикоподшипниках или на
комбинации первого со вторым. На рис 2 показана катушка с
барабаном на цилиндрической оси, на рис 3 — катушка с
барабаном, вращающимся на комбинированной системе.
Какие же требования предъявляются к спиннинговой
катушке?
а) Общая конструкция катушки должна быть прочна и
жестка в пределах тех требований, которые предъявляются ей
условиями эксплуатации.
б) Все детали, а также общая сборка катушки должны быть
выполнены точно и чисто.
в) Ходовая часть катушки (ось-втулка) должна иметь зазоры,
обеспечивающие легкое и бесшумное вращение. Ось должна быть
жестко закреплена в заднем диске и законтрена. Всякая
эллиптичность исключается. Втулка должна иметь строгую
концентричность своих наружного и внутреннего диаметров, в противном
случае барабан будет бить.
г) Барабан катушки при заданном диаметре должен быть
возможно легче. Все диаметры его концентричны относительно
оси, а боковые плоскости и торцы строго перпендикулярны ей.
д) Задняя щечка барабана в собранной катушке должна
передним своим торцем на 0,3—0,4 мм выступать относительно
переднего среза заднего диска.
е) Если барабан катушки изготовляется на спицах, то они
должны быть максимально легкими и достаточно жесткими.
Располагаются они строго на одной окружности, проведенной из
центра оси, и шаг их строго одинаков.
ж) Собранная катушка должна вращаться легко и бесшумно
и иметь легкий тормоз-трещотку.
— 212 -

в) Рабочий объем катушки должен свободно вмещать 120
130 метров лесы диаметром 0,3 мм.
Придать катушке наибольшую «легкость на позыв», т. е. при*
дать ее барабану наименьшую инерционную способность, — та-
Рис. 2. Спиннинговая катушка на цилин- Рис. 3. Спиннинговая катушка на
дрической оси (конструкция Антонова), комбинированной системе вращения.
Оснорные размеры в мм: диаметр оси — 8, Основные размеры в деле: диаметр на-
диаметр намотки — Р5, рабочая ширина бара- мотки — ДО, диаметр щечек барабана —
бана —18, диаметр щечек барабана— 725, 120, рабочая ширина барабана —75,
расстояние между ручками — од толщина толщина щечек и ступицы барабана — 7
щечек барабана —1,2, толщина ступицы
барабана — 2
кая задача остро стоит перед спортсменом. Путь к этому лежит в
уменьшении веса вращающихся масс барабана, наиболее
удаленных от оси вращения.
Облегчая барабан, необходимо придерживаться следующих
правил:
а) Любая форма облегчения не должна быть в ущерб его
прочности.
— 213 —

б) Стремление к максимальному облегчению периферийных,
наиболее удаленных от оси вращения, частей барабана должно
быть максимальным, так как инерция вращающихся масс растет
пропорционально квадрату радиуса.
в) Всякое облегчение должно быть строго симметрично оси
вращения.
г) Облегчение барабана в непосредственной близости к оси
вращения может давать лишь ничтожный эффект.
Самое тщательное внимание необходимо уделять балансировке
барабана катушки. Если биение вдоль оси вращения может в
какой-то мере быть допущено, то биение его перпендикулярно оси
должно быть исключено. Чем легче барабан катушки, тем строже
должна быть балансировка его. Легкий, но не
отбалансированный барабан теряет свои достоинства.
Уменьшению веса барабана при принятом рабочем диаметре
его существует, конечно, предел. Употребляемые сейчас на
стадионах барабаны катушек имеют следующие рабочие габариты:
а) рабочий диаметр — от 80 до 100 мм, при наружных
диаметрах щечек — от 105—125 мм;
б) расстояние между щечками — от 16 до 22 мм;
в) диаметр оси — от 4 до 6 мм.
Вес барабана при таких габаритах может колебаться от 35
до 65 г.
Следует заметить, что чем легче барабан катушки, тем выше
должна быть техника управления им. Если приходится
пользоваться для забросов на дальность и на меткость одной и той же
катушкой, то уменьшение веса барабана ниже некоторого
предела влечет за собой улучшение дальности забросов, но вместе с
тем — ухудшение результатов на меткость.
Конечно, приведенные габариты катушек могут подвергаться
изменениям. Все дело в том, чтобы выяснить, каковы же наиболее
рациональные рабочие размеры барабана и какова связь между
этими размерами в той или иной конструкции катушки. Об этом
следует подумать.
ЛЕСА
С появлением жилковых лес из капрона самых различных
диаметров и грузоподъемности, проблема лесы для спиннинга
полностью, разрешена. Эти лесы в кратчайший срок вытеснили из
употребления все другие. У нас на стадионах применяются именно
такие лесы: они весьма прочны при малой толщине.
Чем тоньше леса, тем выше дальность заброса. Поэтому на
стадионах чаще всего употребляются жилковые лесы диаметром
от 0,15 до 0,3 мм. При применении таких лес необходим
подлесок, по длине равный приблизительно трем длинам удилища. Это
необходимо, чтобы избежать обрыва груза в начале заброса.
Обычно для подлеска употребляют жилку толщиной 0,4—0,5 мм.
Длина лесы с подлеском не должна быть намного длиннее той
- 2*4

части лесы, которую спиннингист может выбросить на далынить,
Излишек лесы на катушке является вредным балластом: он учи
желяет барабан и увеличивает опасность перебежки или парика,
При забросах необходимо чаще проверять на разрыв узел,
соединяющий лесу с подлеском, а также конец подлеска на первых
метрах от груза. Леса на этих участках постепенно истирается и
теряет прочность.
ГРУЗ
Для забросов на дальность лучше всего грузы, отлитые из
свинца. Для забросов на меткость разумнее применять грузы,
изготовленные из легких металлов, например из алюминия. Они
а б в а
Рис. 4. Грузы для забросов на стадионе: a —
свинцовый и б — алюминиевый — для
забросов на меткость, в и г — свинцовые для
заброса на дальность
имеют больший объем, и при забросах на меткость их легче
видеть у мишени. На рис. 4 показаны наиболее употребительные
формы грузил.
ТЕХНИКА ЗАБРОСА СПИННИНГОМ
Прежде чем перейти к описанию техники заброса, следует
сказать о работе некоторых частей спиннинга.
Мы уже знаем, что удилище, обладая способностью
пружинить, сообщает этим добавочную скорость грузу к той скорости,
которая у него была бы при метании с совершенно жесткого
удилища. Из этих двух скоростей и слагается та абсолютная
начальная скорость груза, от которой зависит дальность заброса.
Работу удилища при забросе можно сравнить с работой
плоской пружины. Для удобства предположим, что удилище при
забросе описывает своим верхним концом дугу окружности радиуса,
равного своей длине. А также примем, что ось удилища во время
заброса остается параллельной горизонтальной плоскости, иначе
говоря, заброс будет чисто боковым.

На рис. 5 буквой «О» обозначен спиннингист, «Л» — цель
заброса. Линия, описываемая при забросе вершиной удилища,
обозначена дугой «Б—В». Величина этой дуги обычно немного
превышает 180°.
Исходным положением удилища перед забросом является его
положение «О—Б». Далее оно плавно заносится в
положение «ОВ», груз следует за
его вершиной. В положении
«ОВ» удилище плавно
останавливается и остается в
этом положении ровно
столько времени, сколько
необходимо для того, чтобы груз,
обогнав его вершину,
натянул лесу. В этот момент
удилище идет на рабочий ход
заброса, с резко
нарастающей скоростью, снова в
положение «О—Б».
Наивысшая скорость удилища,
подобная толчку, должна быть
около положения «О—Е»
(это зависит от строя
удилища), после чего она
снижается до нуля в положении
«О—Б». Посмотрим, как же
ведет себя удилище в цикле
рабочего хода, т. е. от
положения «ОВ» до положения
«О—Б»?
Как только удилище
пришло в положение «ОВ» и
остановилось, груз по
инерции обгоняет вершину
удилища и, останавливаясь вслед
за ним, несколько изгибает
удилище. В этот момент (не раньше и не позже!) удилище с
возрастающей скоростью идет на заброс, снова © положение «О—Б».
Преодолевая инерцию груза и сопротивление воздуха, оно
продолжает изгибаться в сторону, противоположную своему
движению, накапливая энергию.
Этот процесс можно сравнить со взводом пружины.
Максимальный изгиб удилище получает в положении «О—Е»,
где скорость его наибольшая. Затем скорость эта резко снижается,
изогнутое удилище начинает быстро распрямляться, отдавая
обратно энергию, полученную на участке «В—£», и этим самым
через лесу сообщает грузу добавочную скорость. Абсолютная
скорость полета груза после этого достигает своей наивысшей
Рис. 5. Схема заброса спиннингом
— 216 —

величины. Начало и время отдачи энергии удилищем, т. о. учпгшк
от точки <dE» до точки «3», зависит от жесткости и сгроя
удилища: чем больше его жесткость, тем ранее она наступает и тем
короче и время ее действия, и расстояние от точки «Е» до
точки «3»,— и наоборот. Характер поведения удилища на этом
участке и характеризует достоинство того или иного удилища для
метания груза данного веса, т. е., говоря иначе, «посылисто»
удилище или нет. Особо важно, чтобы за время этого выпрямления
удилища (во время отдачи) угол между лесой и касательной
к кривой удилища в точке «£» не был мал, так как чем больше
величина этого угла, тем большую скорость получит груз.
Теперь необходимо сделать следующие выводы:
а) Величина заноса удилища для заброса зависит от легкости
катушки и, в некоторой степени, от строя удилища: тяжелый
барабан катушки в сочетании с жестким удилищем требуют
большого заноса; легкая катушка и менее жесткое удилище,
наоборот, требуют меньшего заноса.
б) Резкость взмаха прямо пропорциональна жесткости
удилища и обратно пропорциональна его длине. Поэтому длина
удилища не в такой большой мере влияет на дальность заброса, как
это казалось бы на первый взгляд.
в) При применении легких на позыв катушек следует
выбирать удилище, обладающее более быстрой реакцией, т. е. более
жесткое. Для катушек с относительно тяжелым барабаном,
наоборот, следует брать удилище с более замедленной реакцией,
т. е. менее жесткое.
При этих только условиях получается наиболее выгодный
момент отдачи и большая добавочная скорость груза.
От каких же факторов зависит та или иная степень успеха
в технике заброса спиннингом?
Эти факторы можно разбить на две группы:
а) факторы, зависящие от спортсмена;
б) факторы, не зависящие от самого спортсмена.
К первой группе относятся индивидуальные, физические к
физиологические данные спортсмена: его опыт во владении
спиннингом, физическое развитие, быстрота восприятия внешних
явлений, степень органической связи — спиннинг — спортсмен.
Постоянная тренировка в забросах необходима для каждого
спортсмена-спиннингиста независимо от его стажа и показателей.
Только при этом условии будет повышаться его спортивное
мастерство.
Занятие легкой атлетикой, спортивные упражнения, связанные
с метанием, особенно нужно рекомендовать
спортсменам-спиннингистам.
Мастерство владения спиннингом дается различным людям
по-разному: одни сравнительно легко и быстро осваивают его,
другие несравненно труднее и продолжительнее. Из первых обычно
и вырабатываются наиболее способные спортсмены.
— 217 —

К факторам, не зависящим от самого спортсмена, но
влияющим на успех заброса, относятся:
а) достоинства употребляемой снасти, мера пригодности ее к
метанию груза данного веса;
б) метеорологические условия.
ТЕХНИКА ЗАБРОСА НА ДАЛЬНОСТЬ
Поставив себе целью добиться максимальных по дальности
забросов, спортсмен должен подчинить все этой ближайшей задаче.
Построение и сочетание всех частей спиннинга, координация
движений при забросе должны отвечать ей. Спортсмен обязан ясно
представить себе все элементы, из которых слагается заброс. Он
должен знать, какие факторы работают на него, какие против,
и как избежать или уменьшить действие последних.
Дальность заброса зависит от начальной скорости груза,
сообщенной ему умением спиннингиста, и пружинящей
способностью удилища.
Неоднократно приходилось наблюдать, как обрывается леса в
начале заброса на дальность, в момент отдачи удилища. В этом
случае груз летел свободным полетом, пролетал очень большое
расстояние, измеряемое не одной сотней метров. На основании
этого можно заключить, что имеются причины, резко снижающие
длину заброса при несвободном полете груза, т. е. когда есть леса*
сбегающая с катушки.
Каковы же эти причины?
а) преодоление (в первой половине стадии заброса) летящим
грузом инерции барабана катушки;
б) преодоление грузом и лесой при полете сопротивления
воздуха;
в) трение сбегающей лесы о пропускные кольца удилища;
г) трение витков лесы при сматывании их с барабана;
д) жесткость лесы.
Наибольшее препятствие полету груза оказывают три первые
причины.
Чтобы уменьшить вредное влияние инерции барабана катушки
на заброс, следует максимально облегчить его вес, о чем уже
было сказано.
Для уменьшения трения лесы нужно ставить на удилище
кольца из более твердого материала и хорошо отполировать их
рабочие поверхности.
Чтобы уменьшить сопротивление воздуха полету груза и
следующей за ней лесы, необходимо: а) уменьшить объем груза и
придать ему наиболее обтекаемую форму; б) уменьшить
толщину лесы; в) при забросе придавать грузу такую оптимальную
высоту траектории (угол метания), чтобы отвесная часть этой
траектории груза перед падением его на землю не составляла
отвесной линии.
— 218 —

При попутном ветре следует увеличивать угол метаний прями
пропорционально его силе. При встречном, наоборот, рскомг'н
дуется снижать этот угол.
При сверхдальних забросах техника управления катушкой
должна быть безупречной: катушка должна работать на грани
перебежки, свободно подавая лесу без какого-либо позыва со
стороны летящего груза.
Для двуручного спиннинга обычным у нас на стадионах
является заброс справа налево при положении «катушкой вверх».
Катушка в этом случае закрепляется у верхнего конца рукояти
удилища. Перед самым забросом следует проверить, как
вращается барабан катушки и как идет леса в кольцах под действием
тяжести груза. Леса должна быть аккуратно и не слишком туго
намотана на барабан.
Стойка и расположение ног спортсмена должны обеспечить
устойчивость ему во время всего процесса заброса, но и не
стеснять свободной работы корпуса и рук. От степени устойчивости
зависит такой важный и тонкий элемент заброса, как рациональное
подтормаживание катушки.
Не следует одобрять действий тех спортсменов, которые
располагают ступни ног почти на одной линии, проходящей на цель
заброса. Исходной стойкой перед забросом является: положение
корпуса на одну восьмую оборота; ступня левой, незначительно
согнутой в колене ноги направлена на цель заброса, правая
распрямлена и вынесена вправо и назад; ступня правой ноги
расположена перпендикулярно ступни левой.
Удилище направлено на цель заброса параллельно
горизонтальной плоскости с упором буфером в полость живота. Левая
рука охватывает рукоять удилища около буфера и согнута в
локте под прямым углом. Правая рука вытянута и обхватывает
рукоять немного ниже катушки, большой палец ее лежит на
ободке верхней щечки барабана. Ось катушки наклонена под
углом в 45° влево от вертикали. Величина спуска груза от
выходного кольца зависит от жесткости удилища и легкости катушки.
Чем более жестко удилище и чем тяжелее катушка, тем большим
должен быть и спуск, и — наоборот. Обычно для спортсменов
среднего роста он колеблется от 60 до 100 см. Груз не должен
раскачиваться на лесе. После сигнала стартера удилище плавно
заносится через плечо в положение, противоположное исходному,
с одновременным поворотом корпуса вправо. Поворот корпуса и
работа рук при обратном рабочем выносе удилища вперед
происходят в обратном порядке и более энергично и резко.
Удилище при рабочем ходе на заброс обычно движется в
плоскости, наклоненной к поверхности земли в среднем около 55—60°.
Этот заброс дает наибольший силовой эффект. Очень важным
является момент начала подачи удилища на рабочий ход заброса:
леса ни на один миг не должна быть ослаблена, удилище во время
процесса заброса, пока оно движется, должно испытывать на-
— 219 —

грузку от mm м инерции груза, чтобы не получить холостого хода,
так как следующая за холостым ходом резкая нагрузка может
дать перебежку.
Следует еще сказать о технике управления катушкой.
Нолынои палец правой руки наглухо затормаживает барабан
катушки до момента посыла удилища на заброс. Момент снятия
или уменьшения силы торможения зависит от легкости катушки и
от жесткости удилища. Тяжелые барабаны требуют снимать
полностью торможение, прежде чем начинается посыл удилища на
заброс. В катушках, у которых вес барабана в граммах,
разделенных на рабочий диаметр его в миллиметрах, дает величины от
двух третей до единицы, надо освобождать барабан от
торможения в момент начала посыла удилища на заброс. В катушках с
весом барабанов меньше только что приведенных следует
снимать торможение уже в процессе посыла удилища на заброс.
Если же они не имеют механического подтормаживателя, то
торможение пальцем не следует снимать полностью в начале
заброса, чтобы не получить перебежки. Легкий контакт между
пальцем и щечкой барабана исключает эту опасность, а
спортсмен не теряет при этом чувствительной связи с катушкой.
Интенсивность притормаживания вращающегося барабана,
имеющая целью исключить перебежку лесы во все время полета
груза, производится почти подсознательно. Этот элемент
искусства заброса спиннингом является наиболее ответственным для
каждого начинающего. Техника выполнения подтормаживания
имеет своей целью регулировать подачу лесы вслед за летящим
грузом, сообразно его скорости, но без малейшего позыва с его
стороны — вот одно из основных условий максимального по
дальности заброса. Необходимо следить, чтобы выходящая из
тюльпана леса составляла одну прямую линию с осью удилища.
На что надо обращать внимание после того, как груз послан
вперед? Большая часть спортсменов не смотрит на летящий груз,
а переводит внимание на вращающийся барабан катушки и на
участок лесы от барабана до входного кольца. Меньшая часть
спортсменов, наоборот, следит за летящим грузом вплоть до его
падения на землю и управляет катушкой в зависимости от
скорости груза, как это делается при ловле рыбы.
Все элементы заброса на дальность, разобранные для
двуручного спиннинга, являются правильными и для одноручного
спиннинга. Следует остановиться лишь на некоторых особенностях
заброса с этого класса спиннинга. При применении турнирных
мультипликаторов с крайне легкими шпульками требуется более
высокое мастерство управления снастью при забросе.
Торможение здесь производится большим пальцем -руки, держащей
спиннинг непосредственно по лесе, намотанной на барабан.
При применении обычных спиннинговых катушек торможение
осуществляется так же, как и при забросе двуручным
спиннингом.

Существуют три стиля забросов на дальность одноручным
спиннингом. Первый и наиболее распространенный стиль
характеризуется следующей исходной стойкой: корпус повернут
немного менее одной четверти оборота вправо от цели заброса; лц-
пая нога вынесена вперед со ступней, направленной на цель
заброса и полусогнута в колене; правая нога отнесена на величину
шага назад «и вправо, центр тяжести тела перенесен в основном
на левую ногу. Правая рука со спиннингом вытянута на цель
заброса под углом в 45° к поверхности земли. Занос удилища назад
осуществляется на вытянутой руке с одновременным поворотом
корпуса вправо. Поворот на заброс делается в обратном порядке,
но более резко, приводя корпус и руку к исходному положению.
Второй стиль заброса отличается от первого лишь исходной
стойкой, которая характеризуется выносом правой ноги вперед и
поворотом корпуса влево от цели.
И, наконец, третьим стилем является заброс с
предварительным, но очень коротким разбегом. Перед забросом спортсмен
встает у задней линии стартовой площадки, делает два коротких
скачка вперед к передней линии старта, занося спиннинг на
размах. Одновременно с окончанием второго скачка, после которого
левая нога должна обязательно оказаться впереди (при забросе
правой рукой), производится резкий взмах на заброс. Этот
заброс тождественен с метанием гранаты, но более короток по
времени выполнения. Для этого стиля заброса рекомендуется брать
удилище не длиннее полутора метров.
техника заброса на меткость
Мы уже говорили, что для забросов на меткость лучше
употреблять удилище менее жесткое и более короткое, чем для
забросов на дальность. Заброс на меткость, осуществляющийся без
особого усилия, требует большой плавности и чистоты
выполнения. Это является непременным условием для получения
хороших результатов.
Желательно, чтобы центр тяжести всей снасти,
предназначенной для забросов на меткость, находился под катушкой, или, еще
лучше, несколько ниже ее. Расположение катушки на удилище
точно такое же, как и при забросе на дальность, но рукоять
удилища может быть несколько короче.
В основном существует два стиля заброса на меткость
двуручным спиннингом.
Первый стиль. Исходной стойкой является прямое положение
корпуса лицом на цель заброса. Ноги расставлены на ширину
плеч, ступни параллельны. Удилище направлено на цель
заброса (рис. 6 а).
По сигналу стартера удилище плавно заносится через правое
плечо, следуя в вертикальной плоскости, пересекающий центр
мишени так, чтобы конец его, описав полуокружность, оказался
— 221 —

и иромпшппложиом от мишени направлении и, далее, с
одновременным сим гнем торможения, более ускоренно идет в той же
плоскости, на алброс (рис. 6 б). Спортсмен, следя за полетом груза,
притормаживанием катушки нацеливает ее падение на мишень.
а 6
Рис. 6. Заброс на меткость! двуручным спиннингом первым стилем: а — исходное
положение перед забросом, б — выполнение заброса
Траектория полета груза не должна, быть слишком высокой,
так как в этом случае труднее определять нахождение его
относительно мишени. Траектория не должна быть и слишком низ-
кой, так как в этом случае груз летит с большой скоростью и
спортсмену обычно нехватает времени точно нацелить его на
мишень при помощи катушки.
Для забросов на
меткость этим стилем лучше
всего пользоваться
катушками, которые допускают
снятие торможения в
момент начала посыла
удилища на заброс. При этом
условии получается очень
плавный заброс и
постоянные траектории полета
груза.
Такой заброс легко
осуществляется с катушек,
у которых вес барабана в
граммах численно равен
(или несколько меньше)
числу миллиметров рабочего диаметра барабана.
Описанный стиль заброса является основным и для
одноручного спиннинга (рис. 7).
Второй стиль. Этот стиль впервые был применен для забросов
на меткость мастером спорта П. С. Юдиным и сейчас находит все
Рис. 7. Заброс на меткость одноручным
спиннингом: а — исходное положение перед
забросом, б — выполнение заброса
— 222 —

большее количество приверженцев. Он отличается высокими
результатами, но требует точного сочетания технических данных к а
тушки и удилища. Спиннинговая снасть для этого стиля заброса
должна отвечать определенным требованиям, так как далеко не
каждой снастью можно успешно производить этот заброс.
Первым условием является относительно легкая катушка: вес
ее барабана должен быть в пределах 50—60 г при рабочем
диаметре в 85—90 мм.
Удилище выбирается легкое и гибкое, длиной не более 3 м.
Рис. 8. Заброс на меткость двуручным спиннингом вторым стилем
Груз — шаровидной формы, свинцовый. Заброс
характеризуется сугубо настильной траекторией полета груза и
автоматичностью выполнения.
Предварительное движение удилища с фронта назад не
делается. Исходным перед забросом является положение уже с
занесенным удилищем, лежащим на плече (рис. 8). Буфер нацелен
на мишень, ось удилища совмещена с линией прицеливания, и груз
подтянут вплотную к выходному кольцу. Заброс производится
более резким взмахом удилища, чем при вышеописанном способе,
с одновременным снятием торможения с катушки.
Для каждой отдельной снасти точка, на которую следует
нацеливаться буфером удилища, будет своя, но все эти точки должны
лежать на линии прицеливания, проходящей от глаза спортсмена
на центр мишени.
Разумеется, для каждого старта будет своя точка. Чем легче
катушка и менее жестко удилище, тем эта точка лежит ближе к
старту, с которого производится заброс, и — наоборот. Для
каждой спиннинговой снасти следует найти эти точки и строго их
придерживаться. Фиксацию этих точек можно считать законченной,
если при данной резкости и силе взмаха, груз будет ложиться в
щит без нацеливания его торможением катушки. Желательно,
чтобы эти тючки прицеливания лежали бы не далее 4—6 м от
старта, с которого производится заброс. При этом условии их
легче фиксировать буфером, а мишень свободно открыта для глаз.
Спиннингисту, желающему серьезно заняться повышением
техники заброса спиннингом на стадионе, следует выработать
определенный стиль и темп для себя в производстве забросов, как
— 223 —

на дальность, к.к и на меткость и всегда строго их
придерживаться.
При переходе иа новую, более совершенную снасть не следует
сразу требовать от себя выполнения максимальных по дальности
забросов. Нужно сначала освоить, «понять» ее в работе,
научиться безукоризненно управлять ею на средних плавных
забросах и только после этого пытаться- сделать самые меткие и
дальние забросы.

С. Колокольчиков
УЖЕНИЕ ХИЩНИКОВ С ЛОДКИ ПЛАВОМ
При ловле на кружки таких хищных рыб, как судак, щука или
окунь, мы замечаем, что перевертки, то есть поклевки хищников,
чаще бывают в каких-нибудь определенных точках водоема.
В этих случаях мы стараемся поставить кружки ближе к этим
уловистым местам. А при сильном ветре и быстром перемещении
кружков мы вновь переносим их сюда.
Зачастую хороший клев на отдельных участках водоемов
озерного типа определяется состоянием дна. Резко выраженные
неровности его профиля — углубления и возвышенности — обычно
избираются хищником для засады.
При ловле на кружки по руслам рек наиболее уловистыми
точками бывают седловины между омутами, глубокие борозды
около обрывистых берегов и плесы с захламленным и коряжистым
дном.
Кроме того, в каждом водоеме, будь это озеро или река,
пролегают рыбьи тропы, которые тоже определяются ограниченными
точками участка.
Непроизвольное движение кружков от ветра или из-за
течения иногда затрудняет активный облов этих лучших мест водоема.
В подобных случаях с успехом можно пользоваться вместо
кружков пловучими удочками с живцовой оснасткой.
Оборудование пловучейудочки. Пловучая удочка
должна соответствовать такой удилищной снасти, с помощью
которой можно утомить и вывести самую крупную рыбу наших
пресных вод.
Такая удочка должна состоять из удилища, прочной лесы,
скользящего крупного поплавка, груза и поводка с крючком или
тройником.
Лучшие пловучие удочки оборудуются катушками, что
значительно облегчает заброс живца на дальнее расстояние и выва-
живание крупной рыбы.
Удилище для пловучей удочки выбирается жесткое и проч-
15 Рыболов-спортсмен
- 225 —

нос. Для этой цели вполне пригодны можжевеловые или
бамбуковые удилища, а еще лучше — клееный бамбук, применяемый и
сшшпипговон снасти.
Длина удилища должна быть не менее трех метров. Для
придания жесткости толщина верхней части его должна быть для
можжевелового удилища не менее восьми, а для бамбукового —
не менее шести миллиметров. Для удобства перевозки удилища
лучше делать составными, из 2—3 колен, соединяемых трубками.
По всей длине удилища укрепляются 4—5 пропускных колец.
Они могут быть металлическими или фарфоровыми.
В нижней части удилища приматываются два крючка мото-
вилец и насаживаются два кольца, если снасть будет оборудована
катушкой.
Леса должна быть достаточно прочной на разрыв. Наиболее
простым и дешевым шнуром для лесы будет хлопчатобумажная
нитка или крученый капрон.
И тот и другой материал перед употреблением рекомендуется
обработать. Это делается так: сначала шнур неоднократно
вытягивается в намоченном состоянии; затем после сушки он
пропитывается натуральны^ вареным маслом (олифой), с небольшим
добавлением коричневой или темнозеленой масляной краски. От
этого шнур после просушки делается жестким и не спутывается
при ловле. Кроме того, проникновение олифы в волокна
хлопчатобумажного шнура делает его водоустойчивым. Разумеется, олифа
обязательно должна быть натуральной, искусственная олифа
разрушающе действует на волокна тканей.
Лучшим материалом для лесы пловучей удочки является
плетеный капроновый шнур и капроновая жилка диаметром в 0,5—
0,6 мм.
Леса должна быть без узлов. Всякий узел нарушает строение
волокон шнура и ослабляет его прочность.
Длина лесы, с запасом на катушке или мотовильцах, — 30 м.
Поплавок для удержания груза и живца на определенной
глубине, а также для наблюдения за поклевкой хищника
применяется простой — крупный или скользящий, но тоже крупный.
Поплавки могут быть изготовлены из дерева, пробки,
пенопласта, куги и т. п.
Простым по изготовлению и наиболее видимым на воде можно
признать поплавок, изображенный на рис 1. Это — пучок из 4—5
срезанных стеблей куги, сквозь который проходит длинное
гусиное перо. Куга в распаренном виде в двух местах (по концам)
туго приматывается к гусиному перу и после сушки покрывается
лаком. На концах пера закрепляются металлические колечки для
пропуска лесы. Длина кугового пучка 10—12 см.
Подобный поплавок можно сделать также из свернутой в
трубочку бересты и гусиного пера.
Поплавки рекомендуется окрашивать в белый цвет.
«Устройство скользящих поплавков таково, что они свободно
— 226 —

передвигаются по шнуру в пределах, установленных рыболовом.
При забросах и вываживании попавшейся щуки поплавок пройд
вольно опускается к грузу. Когда живец плавает в воде, поила-
нок, поднимаясь вверх по шнуру, задерживается укрепленным па
шнуре кусочком резины; останавливаясь на этом месте, он
удерживает живца на нужной глубине» (Д. 'И. Колганов, «Ловля
щуки»).
Грузик. Для задержания живца в придонном слое воды на
лесу укрепляется груз от 8 до
12 г веса.
Карабинчик. В целях
свободного вращения
насаженного живца вокруг оси лесы
поводок на ней закрепляется с
помощью «карабинчика. Это
делается таким же способом, как
в каждой спортивной снасти с
насадкой живца или
искусственной рыбки (кружки,
дорожка, спиннинг): к лесе
привязывается карабинчик, а на нем
закрепляется поводок.
Вертящийся карабинчик предупреждает
закручивание лесы и тем самым
удлиняет срок ее службы.
Карабинчик должен быть
сделан из нержавеющего
металла, чтобы он не окислялся в
местах соединения с ним лесы
и поводка. В противном случае
прочность снасти снизится.
Поводок. При ловле
щуки на конце лесы ставится
металлический поводок из
платинита или никелина.
Автор этой статьи с успехом пользуется поводками,
изготовленными из никелиновых спиралей, применяемых в
электронагревательных приборах. Проволока спиралей кипятильника обычно
бывает диаметром 0,15—0,25 мм, спирали электроплиток —
0,3—0,5 мм. Для щуки можно использовать проволоку больших
диаметров, для судака вполне достаточна спиральная проволока
кипятильника. Длина поводка — 25—30 см.
Крючок или якорек. Пловучую удочку можно оснащать
одиночными крючками больших размеров и тройниками —
якорьками. Якорек лучше засекает и дает меньше сходов рыбы, чем
одиночный крючок.
Применяются якорьки от номера 3 до 5. Они должны
выдерживать нагрузку самой крупной рыбы.
15*
— 227 —

Так как пловучая удочка рассчитана на насадку живца, to
вместо крючка или якорька можно пользоваться и снасточкамн
любых конструкций.
К а т у in к а. Если на удочке укрепляется катушка, то
желательно, чтобы она была большего диаметра. Когда катушки нег,
леса наматывается на мотовильца.
Техника ужения. Ловля производится с лодки. После того
как выбран участок водоема, в лодке любым способом
укрепляются три удочки, согласно изображенной на рис. 2 схеме.
«Отпуск», то есть расстояние от живца до поплавка, на всех
удочках устанавливается на наименьшую
глубину, имеющуюся на данном участке
водоема.
При применении скользящего наплавка
на нужной длине лесы укрепляется
кусочек резины, а поплавок опускается до
груза.
Затем на каждую удочку насаживается
живец и опускается в воду рядом с
лодкой: один живец спускается за левый борт
лодки, другой — за правый, а третий — за
корму.
Когда все три удочки заброшены,
лодка медленно передвигается носом вперед в
намеченном направлении. Одновременно
с движением лодки с катушки или с
крючков мотовилец время от времени
спускается леса и, таким образом, все три живца
двигаются за лодкой.
Так рыболов облавливает
определенные лучшие участки -водоема, независимо
от направления и силы ветра.
Насадка живца должна быть сделана
таким способом, чтобы его тело при
движении находилось головою вперед.
Более практичные при этой ловле
способы насадки живцов показаны на рис. 3.
Расположение поплавков за лодкой выгоднее брать в том
порядке, как указано на схеме.
При поклевке хищника делается немедленная подсечка. Лодка
останавливается и подсеченная рыба вываживается. Нередки
случаи, когда поклевки происходят одновременно на двух удочках.
В таких случаях от рыболова-спортсмена требуется спокойствие,
которое должно быть ему свойственно.
Зацепы за траву или коряги вынуждают рыболова
останавливаться, подавать лодку к месту зацепа и освобождать снасть.
Чтобы избежать таких неприятностей, следует быть осторожным,
особенно когда облавливается участок с травой или корягами.
Рис. 2
— 228 —

Ловля на озерах. Пловучие удочки позволяют на оюрик
или на небольших водоемах озерного типа облавливать люОыг
плесы и заливы. На лодке с удочками можно по нескольку раз про*
ехать в местах скопления хищников.
Повороты с движущейся снастЬю следует делать с большим
радиусом, чтобы не спутать лесы.
Ловля на реках. Ловля на реках может производиться
и по течению, и против течения. Направлять лодку и снасти
следует по кромке, граничащей с -глубинной полосой русла.
Рис. 3
Ловля в ветреную погоду. Пловучими удочками
можно ловить при таком ветре, когда ловля на кружки бывает
невозможна. Движение лодки при ветре может производиться в
любом направлении. Но в этих случаях нужно быть особенно
осторожным при обращении со снастью. В частности, не следует
облавливать места, где возможны зацепы, так как на освобождение
снасти от зацепа при сильном ветре требуется много сил и времени.
Ужение судака. Судак является глубинной рыбой. Его
скопления обычно можно встретить на закоряженных глубоких
местах, в омутах ниже плотин и мельниц. На подмосковных больших
водоемах, а также на многих участках Волги, где искусственно
поднят сейчас уровень воды, такими местами являются
затопленные русла рек.
Облов этих точек на зорях пловучими удочками дает
хорошие результаты.
— 229 —

При <5елой окраске поплавков судака успешно можно ловить
после захода солнца и поздно вечером. В середине лета, когда
бывают самые короткие ночи, судак хорошо ловится всю ночь.
В это время он выходит на кормежку.
Ужение щуки. В начале лета щуку надо облавливать в
мелководной зоне, ближе к местам ее нерестилищ. Эти места в
большинстве имеют водную растительность. Объезд с пловучими
удочками надо производить вдоль кромки этой растительности.
Ь травянистых заливах или на плесах возле травы по мере
подхода лодку можно приостанавливать. Ловля производится здесь
путем медленного поднятия удилищ.
В наиболее богатых хищниками местах пловучими удочками
можно пользоваться, как обыкновенными, стоя на месте.
В конце лета и осенью щуку надо искать на глубоких местах.
Ужение окуня. Окунь, так же как и судак,—стадная рыба.
Большие косяки окуней, преимущественно однолеток, крупных
или средних, иной раз неожиданно для рыболова появляются на
каком-нибудь участке водоема. В таких случаях следует
задерживаться на этих местах и облавливать их пловучими удочками.
Вообще же ловить окуней надо ближе к травам, где есть
глубокие места.
Для специальной ловли окуней следует заменить крупные
якорьки меньшими размерами (№ 5—9) или одиночными
крючками.
Живец для окуня требуется мелкий. В качестве насадки с
успехом можно пользоваться крупной верховкой.
Пловучие удочки следует считать специальной снастью для
ловли хищников, не умаляющей достоинства кружков, которые
имеют свои преимущества.
Кружки продолжают оставаться излюбленной снастью
многих рыболовов-спортсменов. Ловля же на пловучие удочки, на
наш взгляд, является более высоким и более активным
спортивным способом, чем ловля на кружки.
Преимущества ловли хищников пловучими удочками в том,
что ими можно облавливать лучшие места по заранее избранным
маршрутам, что особенно важно при ужении судака. На них
можно ловить при любом, посильном для управления лодкой
ветре. Кроме того, при ловле удочками весьма редки случаи схода
подсеченной рыбы, и уж, во всяком случае, удочки менее
громоздки в сравнении с кружками.
Наконец, при ловле на пловучие удочки рыболов затрачивает
меньше физических сил и экономнее расходует живцов.
Опыт дает мне основания утверждать, что при ловле на три
пловучие удочки рыбы можно добыть не меньше, чем на десять
кружков.

Ф. Купило в
РЫБНЫЕ МЕСТА ПОД ЛЕНИНГРАДОМ
Ленинградская область славится обилием больших и малых
рек и озер, богатых рыбой.
С запада область граничит с Финским заливом, на востоке
с Ладожским и Онежским озерами, в которых водятся озерные
лососи, форели и глубоководные палии, а также сиги разных
видов, корюшка, судак, лещ, язь, щука, окунь и другие.
Больше всего рек и озер находится в северной части области,
на Карельском перешейке.
Обилие рыбных водоемов, удобные пути сообщения
способствуют развитию рыболовного спорта среди ленинградцев.
Применяют наши рыболовы все спортивные способы ловли, начиная
от простой поплавочной удочки и кончая спиннингом и нахлыстом.
Ленинградцы любят свои замечательные порожистые реки и
глубоководные озера, окруженные сосновыми борами. Летом на
выходные дни тысячи любителей природы на машинах выезжают
за город на свои любимые места.
В Ленинграде любители-рыболовы объединяются в секции при
охотничьих и добровольных спортивных обществах. Для
рыболовов арендуются рыбные водоемы, реки и озера, на них
открываются базы, предоставляющие ночлег и лодки. Многие
рыболовы имеют свои лодки или пользуются лодками колхозников.
Нева. Нева вытекает из Ладожского озера и впадает в
Финский залив, она имеет в длину лишь около 70 км.
В Неву входят для икрометания атлантический лосось,
таймень-кумжа, сиг, корюшка, ряпушка, сырть, морской судак, язь
и минога. Из местных рыб в Неве водятся: лещ, голавль, язь,
жерех, густера, плотва, елец, хариус, щука, окунь, угорь и
другие рыбы.
Ловля удочками на реке в пределах города не везде
доступна и не всегда добычлива. Нева глубока и течет очень
быстро. Многие ловят с набережных на спиннинг и донные удочки.
Спиннингистам иногда удается выуживать крупных щук и
голавлей. На донные попадают лещи, голавли, окуни, плотва и
ерши. Уловы обычно невелики, лишь на некоторых местах, хо-
— 231 —

рошо изученных рыболовами, попадаются крупные лещи и
голавли.
Более добычлива ловля в Малых Невках, но рыболовы не
имеют здесь лодочных станций. Многие любители рано утром и
вечером успешно ловят в Малых Невках голавлей на донные
удочки, наживляя их плавленным сыром.
Хорошо берет рыба в устье Б. Невки у Старой Деревни. Здесь
ночью выуживают на донные язя, леща, густеру, красноперку,
ельца, окуня и плотву. Попадаются и угри. Уловы за ночь иногда
достигают пятнадцати и более килограммов разной рыбы.
В июне можно успешно половить на дорожку морского судака
в устье Невы, когда он идет большими косяками на нерест.
В верховьях Невы — от ее истока до Ивановских порогов —
ловят на дорожку и на пульку-зеркальце невского лосося.
Попадают рыбы весом до 16—20 кг. Пулька очень хороша, но этой
снастью имеют право ловить только промысловые организации,
сдающие рыбу государству. На спиннинг и на дорожку запрета
нет, но лососей ими можно ловить только с 20 мая по 20 ноября.
В районе Петрокрепости (б. Шлиссельбург) с лодок «в
проводку» ловят окуня, язя, леща, густеру и плотву, а иногда сига
и хариуса. На дорожку — щуку, судака, окуня и лосося; нахлыс-
том — хариуса, лосося и форель. Бросают со спиннинга со
стороны крепости и с лодок. Вблизи истока Невы, на Ладожском
озере, имеется лодочная станция Ленинградского общества
охотников и рыболовов.
Проезд от Ленинграда до Петрокрепости поездом занимает
два часа. Можно- проехать и на пассажирском теплоходе.
По всей Неве вверх от Ленинграда имеются удобные места
для ловли в «проводку» и летом «взабродку» (нахлыстом) язя,
хариуса и голавля. Но ленинградские рыболовы не часто бывают
в этих местах: нет лодочных станций.
В среднем течении реки, на островах, построен рыбоводный
завод, выпускающий ежегодно миллионы мальков невского
лосося.
Вуокса. Ленинградцы познакомились с этой живописной и
рыбной рекой всего несколько лет. Вуокса берет начало из
Финляндского озера Саймон, проходит через знаменитый водопад Иматру
и далее несет свои быстрые и холодные воды по Карельскому
перешейку в Ладожское озеро.
Вуокса то стремительно мчится, сжатая высокими берегами и
скалами, то вливается в большие озера и спокойно течет в
лесистых берегах. Дно реки то каменистое, усеянное валунами из
красного гранита, то песчано-галечное, то глинистое.
В Вуоксе водятся все рыбы Ладожского бассейна. В реку два
раза в лето входят для икромета ладожские лососи и форели,
а весной поднимаются язи, сырти, судаки, сиги и ельцы. На бысг-
ринах всегда держатся хариусы и форели, за которыми усердно
охотятся наши спортсмены.
— 232 -

Вуоксу больше всего посещают спиннингисты. В про'шке, еп>
одиняющем верхнее озеро Вирта с озером Суванта, они .ниши
лососей и форелей на блесны самых разнообразных форм п
расцветок. Ловят лососей с апреля до половины июня, затем с
половины августа. Осенью рыбалка более добычлива, так как в
*го время лосось большими косяками проходит в верховья реки.
Обстановка для спиннингиста здесь исключительно трудная,
очень много зацепов, потому что дно реки усеяно валунами,
через которые вода с шумом устремляется к выходу в нижнее
озеро Суванта. Редкий заброс не приводит к потере блесны.
Иногда рыболовы вытаскивают со дна целые связки разных
блесен с грузами и обрывками жилковых лес...
Но потеря блесен не останавливает заядлых рыболовов. Их
мечта: поймать крупного лосося!
В озере Вирта, выше протока, с лодок ловят лососей и
форелей на спиннинг и разные донные дорожки, а также «в
проводку» на естественные приманки. На червя чаще берут форели,
язи и лещи. Хватают червя и лососи. В летние месяцы в протоке
хорошо клюют на кузнечика язь, форель и елец.
В озере Суванта, которое тянется широкой полосой почти на
сорок километров, попадаются лещи и язи, судаки и щуки.
На берегу озера Вирта, в нескольких десятках метров от
места ловли, находится база нашего общества охотников и
рыболовов и лодочная станция.
По железной дороге от Ленинграда до станции Лосево (б. Ки-
виниеми) — 100 км.
Второе место на Вуоксе, привлекающее рыболовов, находится
ниже, после выхода реки из озера Суванта. Здесь Вуокса
встречает преграду в виде многочисленных валунов, густо
разбросанных на большом пространстве и в ширину достигает 250 м. Шум
от бешено мчащейся через камни воды далеко разносится по
окрестности. В нижнем течении река называется — Тайполен-
Йоки.
Участок на Тайполе является наиболее удобным для
спиннингистов. Правый берег открытый, удобный для забросов. Сюда
именно больше всего и приезжают спиннингисты за лососем и
форелью. Ловят главным образом с берега. Иногда выезжают
на плес в лодках.
Здесь, на галечном дне, лососи в октябре откладывают икру,
из которой весной выходят мальки этой высокоспортивной
рыбы.
Разумеется, не все рыболовы ловят с одинаковым успехом:
охота на лосося требует искусства и большого опыта.
На Тайполе ловят лососей в те же сроки, как и везде на
Вуоксе. Летом здесь на спиннинг попадаются озерные форели, щуки,
судаки и хариусы.
Вуоксу посещают не только ленинградские спортсмены. За
лососем приезжают спортсмены из Москвы и других городов, так
- 233 —

как эта река является ближайшей лососевой рекой от центра
страны.
Чтобы попасть на Тайполе, надо проехать по железной
дороге до станции Рауту, а затем 16 км пешком или на попутной
машине.
У реки расположен колхоз «Стахановец», у колхозников
можно найти приют и пожить летом. Кроме лососей, в Тайполе,
как и по всей Вуоксе, ловят на простые удочки леща, язя, плотву,
сырть, форель, хариуса, ельца, густеру; на ночные донки
попадаются угри и судаки.
Третье место, где задерживаются идущие на нерест лососи,
находится на среднем течении Вуоксы. Здесь, ниже водопада,
река разбивается на рукава и проносится между островами.
Берега реки и острова покрыты лесами и очень красивы.
Лососи и форели останавливаются здесь для нереста и отдыха
и отлично ловятся на спиннинг и донные дорожки.
На одном из островов, ниже водопада, находится база
Ленинградского военно-охотничьего общества с лодками.
Проезд на этот участок Вуоксы возможен только на машине,
сначала по Верхне-Выборгскому шоссе до 101 км, потом через
селение Куса, речку Сальмонкойто и далее — по берегу Вуоксы
до водопада. Расстояние от Ленинграда — около 130 км.
Поэтому верхний участок Вуоксы реже посещается рыболовами.
Волхов. Южную часть Ленинградской области пересекает
река Волхов. Она вытекает из озера Ильмень близ Новгорода
и впадает в Ладожское озеро.
В Волхове есть сомы, крупные щуки, лещи и язи; до Великой
Отечественной войны по реке кочевали большие стаи жерехов.
Временное хозяйничание оккупантов нанесло рыбным богатствам
большой урон. В настоящее время жерехи появились вновь, и
наши рыболовы успешно охотятся за ними.
На Волхов из Ленинграда можно проехать по железным
дорогам и по шоссе. Больше всего рыболовы ездят на станцию
Волхово Октябрьской железной дороги (120 км). Здесь имеется
база военно-охотничьего общества. Отсюда можно уехать вверх
по реке на пароходе и ловить на попутных пристанях. Вниз по
реке, до устья реки Оскуй, летом ходят пассажирские катера
(20 км). Реже рыболовы ездят до станции Киришы (117 км)
и еще реже до станции Волховстрой Кировской железной дороги
(121 км).
Ловля в Волхове хороша только с лодки, так как берега реки
большей частью вязкие и не везде удобны для подхода. Кроме
того, фарватер реки и более глубокие ямы, где держится рыба,
находятся далеко от берега.
Лучшие результаты дает ловля на обыкновенную и донную
дорожку (пульку-зеркальце) с насадкой из уклейки или густерки.
Попадаются весьма крупные щуки и судаки, нередки и сомы,
которых, впрочем, успешно ловят ночью на переметы и жерлицы.
— 234 —

По всей реке хорошо ловятся «в проводку» лещ, густера, язь,
плотва и окунь, особенно с прикормкой.
В районе станции Волховстрой можно успешно охотиться со
спиннингом на судака, жереха и щуку, попадаются также голавли
и форели. Лодку можно получить в артели рыбаков, ловящих
сачками сигов, идущих из Ладожского озера на нерест.
С берега местные рыболовы успешно ловят на донные удочки
с тяжелыми грузами леща, сырть и язя.
Луга. Река Луга проходит по юго-западной части
Ленинградской области. Она вытекает из болот Батецкого района,
Новгородской области, ниже города Луги соединяется с рекой Оредеж
и впадает в Финский залив. На всем протяжении река имеет
открытые, с ярами и ямами, берега, удобные для спиннингистов
и удильщиков.
В Луге водятся: сому судак, щука, окунь, угорь, налим, лещ,
густера, язь, голавль, жерех, сырть, плотва, елец, пескарь, уклейка,
форель и хариус. В заливах и старицах есть линь и карась. Кроме
того, весной проникают в верховья морские лососи и таймени-
кумжи. Река принимает с обеих сторон много притоков, в
которых обитают ручьева,^ форель и хариус.
Ленинградские рыболовы посещают Лугу у станции Толма-
чево, до которой 122 км от Ленинграда по Варшавской дороге.
Здесь весной ловят на спиннинг шук, жерехов и голавлей, «в
проводку» — язя, плотву, ельца и леща. Летом река мелеет и
зарастает травами, многие крупные рыбы уходят в низовья.
От станции Толмачево можно проехать на пассажирском
катере вверх по реке до поселка Оредеж, а вниз — до поселка Хи-
лок. Берега Луги весьма живописны, покрыты лесом. На
пристанях, у колхозников, можно найти приют и лодки. Многие
ленинградские рыболовы, имеющие здесь дачи, летом охотятся на
боровую дичь и ловят рыбу. В лесах много ягод и грибов.
В нижнем течении Луги, у г. Кингисеппа, ловят спиннингом
лосося и кумжу, нахлыстом и на поплавочные удочки — сырть,
голавля, язя и хариуса.
Лучшее время для ловли проходящих весной на нерестилища
сырти, язя и хариуса в мае, а для ловли лосося — осень.
На Лугу можно проехать также по железной дороге,
остановка на станции Клённа.
Оредеж. Оредеж относится к небольшим рекам Ленинградской
области. Она образуется из холодных подземных ключей близ
селения Глумицы Волосовского района, сначала идет на восток,
а затем у поселка Вырица поворачивает на юг и сливается с
рекой Лугой. Начиная от истоков и до района станции Сиверской,
Оредеж населена форелью и хариусом. Наиболее крупные форели
водятся в прудах Зареченской мельницы и Чикинского птицесов-
хоза. На Чикинском пруду имеются лодки общества охотников и
рыболовов, которое арендует верхний участок реки для
спортивной ловли.
— 236 —

Ленинградские любители уженья форели больше тччо nmv-
щают Чикинский пруд, в нем ловят форель, а также щук, К'ни<
рых развелось там очень много. Крупные форели берут па
искусственных мушек, лучшее время ловли — под вечер и рано yipoM.
Днем ручьевая форель ловится на червя и на кузнечика под
мельницей, а также в ямках и водоворотах.
Проехать в Заречье можно машиной по Волосовскому шоссе,
через Кикерино и далее по проселку через деревни Раглицы, Ка-
литино, Глумицы; от Ленинграда это около 100 км. На
Чикинский пруд обычно ездят через Гатчино на автобусе до Рожде-
ствено, а затем 6 км пешком или на попутной машине.
В низовья Оредежи иногда заходят лососи.
Ижора. Река Ижора протекает примерно в 30 км южнее
Ленинграда. Она выходит из болот и носит название Соколовки;
неподалеку от Гатчины сливается с речкой Пудосгь и далее
именуется Ижорой. Впадает она в Неву у села Рыбацкого, в 25 км
выше Ленинграда.
Ширина реки Ижоры в среднем течении равна 20—30 м. По
реке много каменистых перекатов с быстрым течением. Ниже
Лукашей она течет в высоких безлесных берегах, вода
прозрачная и холодная. Летом река сильно зарастает травами, в которых
любит скрываться форель.
До Лукашей и несколько ниже Ижора на протяжении 25 км
населена форелями, хариусами и отчасти мелкими щучками,
налимами и плотвой.
Ленинградские рыболовы ловят форель спиннингом, нахлы-
стом и на поплавочные удочки. Форель берет под вечер и рано
утром, лучше в пасмурную и ветреную погоду. Днем при ярком
солнечном освещении и в тихую погоду поймать крупную рыбу
удается редко. В притоке Ижоры — речке Верве — форель ловят
большей частью на червя и кетовую икру, причем почти круглый
год, так как Верва зимой не замерзает.
Ловить форель начинают у станции Пудость, затем спускаются
8 км по реке до станции Мозино. Лучшие места с глубокими
ямами, в которых держатся крупные форели (до 4—5 кг), есть на
участке от Мозино до Лукашей, где река широкая и порожистая.
Рыболовы г. Колпино ловять разных рыб в своем пруду: леща,
язя, голавля, окуня, плотву и щуку. Ловят с лодок, так как пруд
по берегам зарос камышами, дающими приют и рыбам, и уткам.
Проехать до Колпино (25 км) можно на пригородном поезде.
Река Ижора на всем протяжении арендована обществом
охотников и рыболовов. Всякая промысловая ловля в реке
воспрещена.
В 1941 и 1950 гг. общество выпустило в Ижору и Верву
17.000 мальков форели, полученных из Ропшинского рыбзавода.
Форелевые речки. Все притоки реки Луги, начиная от станции
Толмачево и до Финского залива, а также речки, впадающие в
Финский залив от Лужской губы и до Выборга, населены ру-
— 237 —

ЦЬевой форелью и реже Хариусом. Ёо многие из этих petiek осенью
заходят для икрометания морские лососи и кумжи.
Приморская железная дорога Ленинград—Веймарн и далее
на Выборг пересекает много форелевых речек и ручьев.
Наиболее известны: Черная, Воронка, Коваш и Систа. Водится форель
в притоках реки Луги: Кемке, Лемовже, Вруде, Долгой, Лубенке
и Азике. Форелевые речки на Карельском перешейке впадают в
Ладожское озеро или Финский залив, а также в большие озера,
связанные протоками с Ладожским озером.
На многие форелевые речки можно проехать по железной
дороге. У станции Белоостров протекает река Сестра, в верховьях
которой водятся форель и хариус. Вблизи станции Рауту
находятся форелевые речки Тако-йоки, Сайян-Иоки и другие. Есть
форелевые речки в районе станций Перкиярви, Суоккала и Капи-
сальми.
В маленьких лесных речках форель можно ловить с ранней
весны и до ледостава при любой погоде.
Нужно, однако, отметить, что во многих речках области
форель хищнически вылавливается разными недозволенными
способами, в том числе всевозможными ловушками и острогами.
Органы рыбнадзора должны обратить на это внимание.
Озера. На территории Ленинградской области насчитывается
до тысячи больших и малых озер, богатых рыбой. Большинство
озер связано протоками с Финским заливом или Ладожским
озером. Северные озера имеют чистую холодную воду, песчано-га-
лечное дно и заросли камыша на берегах. Во многих больших
озерах водятся такие рыбы, как сиг, ряпушка, хариус, судак и
лещ.
Большинство рыбных озер облавливаются промысловыми
снастями. На Карельском перешейке есть озера, которые не
облавливаются неводами, так как сильно закоряжены. Наши
рыболовы обычно разыскивают именно такие озера и выезжают на них
коллективно с резиновыми или складными лодками. Ловля
удочками на этих озерах всегда добычлива.
Есть большие озера и вблизи железнодорожных станций. Это
Куолемярви (станция Куолемярви), Мякряля и Раутярви, Вуок-
си-вирта и Суванта (станция Лосево), Каннельярви (станция
Каннельярви), Пюхяярви (станция Пюхяярви), Кимаярви
(станция Саккола) и Вуокси (станция Напинлахти).
Озеро Пюхяярви.считается лучшим для зимней ловли. Из-подо
льда ловятся сиг, окунь, судак, щука, налим и плотва.
Машиной по хорошим шоссейным дорогам можно проехать
на другие большие и рыбные озера: Муоланярви, Пуннусярви,
Кирккоярви, Торхонярви, Вуокси, Искярви, Вустярви, Нурма,
Халаланярви, Ваммельярви, Риескярви, Перкиярви и Яюряпян-
ярви. Но все эти водоемы используются для спортивных целей
недостаточно.
Ленинградское общество охотников и рыболовов арендует для
— 238 —

спортивной ловли пруды в Красном Селе, озера Пснликоно, Нор-
каярви, Яюряпянярви и Кавголово.
Спортивное общество «Динамо» арендует Лахтинскин |>мл-
лив, Сестрорецкий разлив и озеро Лемболовское. На водоемах
имеются лодки, но рыболовов бывает мало.
Военно-охотничье общество располагает базами с небольшим
количеством лодок. На реке Волхове в деревне Кава (4 км от
станции Волхово); в деревне Волосья, близ станции того же
названия; на устье реки Оскуй, в 20 км от станции Волхов вниз по
течению; в деревне Высокое у пристани Вергежа, вверх по реке
от станции Волхово. Кроме того, базы военных охотников, есть на
озере Пюхяярви, в 4 км от станции Пюхяярви; на озере Вуокси,
в 3 км от станции Напинлахти и в г. Приозерске.
На остальных озерах можно найти лишь случайно лодку у
местных жителей. Без лодок же трудно отыскивать удобные
места.
Финский залив. Берега Финского залива на многих участках
заросли камышами. Для ловли удочками приходится отъезжать
от берега на каменистые и более глубокие места. В море ловятся:
окунь, голавль, плотва, красноперка, густера, елец и другие
речные рыбы, так как прибрежные воды в значительной степени
опреснены водами реки Невы. На море более удачна ловля в
пасмурную и немного ветреную погоду. Хорошо ловятся окуни на
червя, особенно в весенние месяцы.
На берегу Финского залива, между Ленинградом и Стрель-
ной (в Знаменке) находится охотбаза нашего общества
охотников и рыболовов. В весенние месяцы, во время массового подхода
красноперки и густеры, здесь можно удачно половить их с лодки
на поплавочные удочки.
Но самая добычливая ловля в заливе — на переметы, с
насадкой из червей и мелких рыбок. Попадают судаки, угри, лещи и
другие рыбы.
Мы указали лишь наиболее близкие к Ленинграду водоемы,
которые чаще всего посещаются рыболовами.
В Ленинградской области есть много других крупных и
рыбных рек и озер, заслуживающих нашего внимания. Кто имеет
возможность посетить такие реки, как Свирь, Сясь, Пашу, Оять, тот
получит очень большое удовольствие. Славятся рыбой южные
озера — Череменецкое, Велье, Сабо, Талонь и многие другие.
Как в самом Ленинграде, так и в его окрестностях имеются
угодья, весьма удобные для рыбной ловли. Ленинградские
рыболовы должны добиваться аренды новых водоемов, оборудования
баз и лодочных станций, шире вовлекая в свои ряды новых членов.

В. Макаров
ДНЕВНИК РЫБНОЙ ЛОВЛИ
Как известно, опыт и знания служат основой всякого дела, в
том числе и рыбной ловли. Поэтому всякий из нас стремится к
накоплению их. Может быть, по этой причине мы так
наблюдательны, так живо интересуемся явлениями природы, читаем все,
относящееся к рыбной ловле, и так страстно обсуждаем наши
рыболовные проблемы., Но накопленный опыт надо беречь. Мы это
и делаем для записи 6 наших ловлях и собирая выписки из книг.
Однако — простые записи в тетрадку хотя и фиксируют наш
опыт, но использовать его трудно. Например, возник вопрос,
правда ли, что лучший клев щуки весною бывает во время
икромета плотвы. Чтобы ответить на этот вопрос, надо просмотреть
все записи в тетрадке и сделать из них выписки, что отнимет много
времени. При этом может оказаться, что некоторые записи
сделаны необстоятельно.
Для точной фиксации рыбной ловли лучше всего завести себе
картотеку. Каждую ловлю надо записывать на особую карточку
по следующей форме:
Дата и место
ловли
Состояние воды.
Водная
растьтельность
Погода в день
ловли
Погода накануне
и после ловли
Жизнь природы
Способы ловли.
Снасти.
Приманки
Описание ловли
Другие
сведения. Заметки.
Результаты
вскрытия
пойманных рыб
Улов
Выводы
№ карточки
шифр
— 240 —

Размер карточки 13X18 см. Бумага — «карточная», ч<*р1ч«ж
пая или рисовальная. Писать надо только на одной стороне IСоли
нехватит места — брать новую карточку. №№граф проставляй,
не нужно, в статье они пронумерованы для краткости изложения.
В графе № 2 надо указать, был ли уровень воды в ординаре.
Если нет, то насколько выше или ниже и почему (дождь, открыт
шлюз), прозрачна ли вода, ее цвет. Описать водную
растительность и насколько она развита, что цветет. Отметить температуру
воды, хотя бы приблизительно.
В графе № 3 указывается состояние неба, направление, сила
ветра, температура, давление, влажность воздуха, осадки. В графе
№ 5 отмечаются характерные явления природы, например,
икромет, цветение растений, прилет птиц, зрелость полевых культур,
появление насекомых и т. п. Дело в том, что многие явления
природы связаны между собою и, пользуясь этим, можно
предвидеть поведение рыб и состояние клева. Известно, что сом начинает
брать при цветении шиповника, карп — при созревании ржи и пр.
Это — очень важная графа. В графе № 7 записывается все, что не
вошло в другие графы: путь до места ловли, с кем ловили, что
поймали другие, чертежи, схемы ловли, свои впечатления. В графе
№ 8 помещаются заметки, сделанные при обработке картотеки
или дополнения к записям, сделанные впоследствии/В графе № 10
записываются выводы, к которым рыболов пришел по окончании
ловли. Например, «без мотыля лучше на ловлю плотвы не
ходить», «даже на безнадежную ловлю брать с собой багор или
сачок» и т. д. Заполнение других граф пояснений не требует.
Если имеются фотоснимки с данной ловли, то их придется
наклеить на обратной стороне, с пометкой об этом в графе № 8. Но
лучше иметь специальный рыболовный фотоальбом.
Карточки лучше всего поместить в особый ящик.
Пока карточки стоят в хронологическом порядке — это будет
просто «дневник рыбной ловли» и в нем нет ничего особенного.
Но как только вам понадобится ответ на вопрос по части
рыбной ловли, то сейчас же картотека начнет исполнять свое
«назначение, и вы легко получите желаемый ответ.
Предположим вам надо знать, при какой погоде шереспер
берет поверху на спиннинг. Вы отбираете все карточки, где в графе
«улов» значатся шересперы. Графа «погода в день ловли» даст
ответ, если, конечно, собран достаточный материал.
Вы можете вашей картотеке ставить любые вопросы по
рыбной ловле, и она послушно будет отвечать на них. Если записи
точно отражают факты и сделаны обстоятельно, то они будут
иметь полную научную ценность не только для рыболова, но и
для специалиста-биолога.
Теперь о выписках. Читатель рыболовной литературы
постоянно встречает в ней полезные советы, указания, интересные
наблюдения. Волей-неволей приходится их выписывать. В конце
концов, накопляется большой материал, который надо привести в си-
16 Рыб олов-спортсмен
— 241 —

стему, чтобы им пользоваться. Для этой цели карточки опять-таки
незаменимы. На каждой карточке помещается только одна
выписка. Дополнения размещаются в особых графах. Размер
карточки тот же. Эта картотека имеет отделы: снасти, техника ловли,
места ловли, время ловли, влияние погоды, поведение и инстинкты
рыб, анатомия и физиология рыб, маршруты ловли, снаряжение,
маскировка, история рыбной ловли, библиография, разные советы.
Выписки сами покажут, какие отделы требуются.
Отдел
Дата
Тема выписки
Изда-
Место для выписки
Название книги,
лтво. Год издани!
№ страницы
Библиотека
Библ. №
А
Авт(
1
Названия отделов пишутся, как показано на чертеже:
Из выписок, составленных по такой системе, очень удобно
черпать разнообразный материал: указания о ловле,
усовершенствования в снастях и способах ловли, темы статей и докладов, темы
исследований и наблюдений. Можно составить «памятку»
главных выводов и справок, поместить их в записную книжку, которую
необходимо брать с собой на ловлю.

16»

Ф. Купи лов
ЛОСОСЕВАЯ ПРИМАНКА
Рыболовы-спортсмены, занимающиеся ловлей рыбы на
спиннинг, пользуются главным образом искусственными приманками:
металлическими блеснами и деревянными рыбками разных
типов, размеров и расцветок.
Среди искусственных приманок, которыми пользуются
спиннингисты, встречаются весьма стародавние образцы, как,
например, популярные блесны «Байкал», «Пун-яуб», «Иорич»,
«Канада», «Женева», «Гейнц» и другие. В двадцатых годах к этим
блеснам прибавились изобретенные советским инженером
Муравлевым блесны: «Змейка», «Норич-муравлевский», «Уральская»,
«Натик», «Кеми», «Манатама».
Но и сами рыболовы все время пополняют ассортимент спин-
нинговых приманок новыми блеснами собственного изобретения.
Так, в Москве имеет распространение «Трофимовская» блесна,
«Универсалка» и другие.
В последние два года ленинградские спиннингисты стали
применять на ловле ладожского лосося новую приманку — блесну-
трехгранку. «Трехгранку» ввел в практику спиннингист, мастер
спорта В. Б. Сабунаев. По его словам, этой приманкой он с
успехом пользовался еще до войны при ловле жерехов на реке Мете.
Свою трехгранку Сабунаев очень удачно демонстрировал на реке
Тайполе при ловле лососей.
Правда, ладожские лососи отлично ловятся на реке Тайполе
на старые блесны — «Байкал», «Кеми», «Норич-муравлевский»
«и т. д., но «Трехгранка» Сабунаева, как новинка, быстро
завоевала симпатии спиннингистов и в настоящее время является
наиболее употребительной приманкой при ловле лососей на реках
Вуоксе и Тайполе:
«Трехгранка», как видно из рисунка 1, относится к
колеблющимся блеснам. Она идет над дном, делая небольшие движения
в стороны.
Перед другими блеснами «Трехгранка» имеет то
преимущество, что благодаря своей тяжести (от 50 до 70 г) она
забрасывается без дополнительного груза.
— 245 —

Как известно каждому опытному спиннингисту, успех в ловле
в значительной степени зависит от уменья правильно, со знанием
повадок рыбы, вести приманку и тем вызвать хватку хищника,
Ловля даже на самую «добычливую» приманку может оказаться
безрезультатной, если подбросить ее неумело и вести без
учета обстановки, ловли, течения, глубины и т. п. Блесна
«Трехгранка», в соединении с умелым ведением ее в ниж»
них слоях воды, дает очень хорошие результаты, и поэтому
рыболовы все чаще применяют ее.
«Трехгранку» делают сами рыболовы из цельного
куска бронзы или латуни. Встречаются у рыболовов
«Трехгранки», в которых плоскости выгнуты из листовой
латуни, а середина залита свинцом. Отливают рыболовы
эти блесны из олова, баббита и других сплавов.
Для ловли лососей применяются и более тяжелые
«Трехгранки»: длиной до 65 мм и шириною в
плоскостях до 17 мм. Для ловли на более слабом течении
жерехов и голавлей размеры блесны уменьшаются: по длине—
до 55 мм, по ширине плоскостей — до 13 мм. Блесна с
тупого конца снабжена карабином, на круглом конце имеется
тройничок хорЬшей прочности, иногда к нему
привязывается красная тряпочка.
По уверению рыболовов, испытавших эту блесну, на
Рис. 1 нее одинаково хорошо ловятся лососи, кумжи, голавли,
жерехи и язи.
НОВАЯ КАТУШКА
Рыболовная катушка прочно входит в наш быт. Не говоря
уже о спиннинге, в котором катушка является существенной
составной частью, катушкой оснащаются удочки для «проводки»»
донной и поплавочной ловли* Многие рыболовы
снабжают катушкой удочки и для зимней
ловли, считая такую оснастку весьма удобной.
Рыболов, однажды половивший рыбу удочкой,
оснащенной катушкой, уже не хочет больше
пользоваться бескатушечной снастью. Удили-
ше, не имеющее катушки, кажется ему
простой палкой, лишенной подвижности и всех
удобств управления лесой при забросах, при
подтягивании поплавка и вываживании рыбы.
При катушечной оснастке можно
пользоваться более тонкой лесой и поводком, так как
катушка предотвращает разрыв лесы в случае
поклевки крупной рыбы. А более тонкая леса
и поводок, как известно, имеют важное
значение при ловле многих осторожных рыб,
— 246 —

Катушка весьма полезна при ходовой ловле на поплавочную
удочку, когда приходится лесу то удлинять, то укорачивать, в
зависимости от обстановки ловли.
Небольшая легкая катушка совершенно необходима при ловле
в «проводку», когда поплавок приходится отпускать по течению
далеко от лодки*
Однако, несмотря на большое значение катушки и спрос на
нее рыболовов, наши производственные организации катушек
почти не выпускали.
В середине 1950 г. Ленинградское общество охотников и
рыболовов выпустило, наконец, специальную катушку, пригодную для
ловли одноручным нахлыстом, в «проводку», на донную и
обыкновенную поплавочную удочку.
Вся катушка — ее задняя стенка, шпулька и рукоятки —
сделана из цветной пластмассы. Лапка для прикрепления катушки к
удилищу никелирована. Шпулька вертится на стальной оси,
снабжена зубчатым колесиком — передвижным тормозом.
Размеры катушки: шпулька имеет в поперечнике 8 см, между
щеками — 2 см. На катушку можно намотать до 100 м жилковой
лесы толщиною в 0,4 мм. Стенка и шпулька штампованы, шпулька
хорошо вертится на оси (см. рис. 2).
Розничная цена катушки в ленинградских магазинах —
32 р. 40 к.

А. Бергстрем
АВТОГЛУБОМЕР
Это — простое приспособление для быстрого и точного
определения глубины при ловле на удочки.
В круглую пробку размером 5 X 3 см вставляются три крючка
из медной или латунной проволоки, два из них — в диаметрально
Вид шереди Вид
а,6,в -медные крючки
сбоку
а
Свинцовый груз
с пробковой прокладкой
для крючка
Рис. 1
противоположных точках, третий — между ними. Под крючки
подводят леску, после чего их слегка зажимают в пробке. На конец
лески с крючком надевают обыкновенный глубомер и опускают
§го в то место, где собираются ловить. При натянутом положении
— 24Е —

лески пробка-автоглубомер будет крепко держаться иа игЛ, пока
груз не дойдет до дна, а ватем свободно всплывет на иовер.чжкчь
и точно укажет глубину.
ПОПЛАВОК «ПЕРЕВЕРТКА»
Конструкция поплавка основана на принципе устройства
игрушек «ванька-встанька».
Для изготовления пригодна простая пробка, размером
2,5 X13 см. С помощью ножа и напильника ей придают форму,
Общий вид Разрез
Рис 2
указанную на рисунке. В верхней, узкой части закрепляют
небольшое колечко из тонкой медной или латунной проволоки.
В основание по центру врезают свинцовую пластинку весом
1,2 г, приклеивают ее к пробке шеллачным или целлулоидным
лаком.
Широкое основание поплавка окрашивают в красный цвет,
остальную часть — в белый (рис. 1 и 2).
Поплавок соединяют с лесой петлей через колечко. Он очень
чувствителен и при поклевке перевертывается красной стороной
Вверх. Особенно увлекательна с ним ловля окуней на малька.
— 249 —

Инж. М. Камышев
ИЗГОТОВЛЕНИЕ СВИНЦОВОЙ МОРМЫШКИ
1. Подобрать заготовку размером 5X8X4 мм
(средний размер мормышки). Заготовку делать из листа,
круга или отходов путем проковки свинца на
наковальне. Заготовку можно делать в виде палочки
сечением 5x4 мм с дальнейшей разрубкой на куски
длиной по 8 мм.
Срезать с боков (ножом или стамеской)
предварительные скосы на длину 3—4 мм.
'3! а) Прорезать ножом или стамеской щель для
крючка длиной 3—4 мм, глубиной 1—172 мм.
б) Зачистить верхнюю площадку напильником.
4. а) Срезать ножом или стамеской скос с нижней
площадки на длину 3 + 4 мм.
б) Протравить кислотой щель под крючок.
5, 6. Откусить конец крючка с лопаточкой или
колечком. Зачистить стерженек шлифным напильником
или шкуркой, вложить в щель, проверить правильное
положение крючка, обжать плоскогубцами и протравить
кислотой.
а) Нагреть паяльник (небольших размеров),
очистить его конец нашатырем, взять на очищенный конец
маленький кусочек чистого олова и быстро припаять
крючок.
б) После проверки прочности пайки начать
опиловку мормышки с верхней плоскости, выравнивая ее
параллельно крючку и закругляя боковые скосы.
Спилить скос с нижней плоскости.
7, 8 а) Опилить кругом края и стороны.
б) Пробить или просверлить стальной иглой
отверстие и раззенковать (расширить) его на выходе.
в) Продеть лесу через верхнее отверстие и
сделать на конце двойной узел, вложив в него кусочек
красной шерстяной материи или нитки. Затянув узел,
втянуть его сильно в нижнее, несколько расширенное
отверстие. Торчащие концы обрезать, не касаясь узла.
Проверить положение мормышки на лесе: она должна
висеть горизонтально или с небольшим наклоном вниз
конца с крючком.
Бархаткой пилщй заточить жало крючка со всех
сторон^

Инж. В. Васильев
ЗИМНИЕ БЛЕСНЫ
Блесна № I. Наружная, выпуклая сторона — из серебра
или латуни с последующим серебрением, вогнутая — из латуни
или из меди. Пластинки соединены оловянным припоем. Конец
блесны у крючка и глазок с выпуклой стороны окрашены
красной краской. В верхней части блесны колечко. Блесна
симметричная. Игра ее хорошо имитирует движущегося малька.
Рекомендуемая толщина лески — 0,20—0,25 мм, вес 2 г (рис. la, б).
Размеры е тл
Рис. 1 Рис. 2
Б л е с н а № 2. Наружная сторона с незначительным ребром—
серебряная или 'посеребренной латуни. Внутренняя — овальная,
припой — с полированной поверхностью. Вместо крючка впаяна
согнутая стальная игла. Блесна предназначается для быстрой
ловли окуня в стае. Имея большой вес, блесна быстро
погружается до нужной глубины, игла позволяет не брать вытащенную
рыбу в руки, а освобождать блесну, касаясь льда хвостом рыбы.
В верхней части блесны впаяна стальная проволока с колечком.
- 251 -

Нижний конец у крючка и глазок окрашены красной крлгкоА.
Леса — 0,25—0,30 мм. Вес —6 г (рис. 2а, б).
Блесна № 3. Наружная выпуклая сторона с ребром -
латунь или медь. Внутренняя, овальная — припой. Небольшая по
размерам, блесна достаточно тяжеловесна и применима на мелях
и глубинах. Лучшие результаты дает при подсадке на крючок
глаза окуня. В верхней части — колечко. Глазки с двух сторон
и конец у крючка окрашены красной краской. Леса — 0,25 мм.
Вес —2,5 г (рис. За, б).
Блесна № 4. Наружная сторона — латунь, внутренняя
(с ребром) — медь. Внутри блесны припой. Около крючка, с
внутренней стороны, до ребра, окрашена красной краской.
Предназначается для ловли окуня, щуки, судака. В верхней части —
колечко. Леса — 0,25—0,30 мм. Вес —5 г (рис. 4а, б).
Блесна № 5. Внутренняя сторона — серебро, наружная,
выпуклая — припой или латунь. Хвост изогнут внутрь под прямым
углом. Леса соединяется с блесной через отверстие в хвосте. На
конце лесы завязывается надежный узел «восьмеркой» и
подтягивается с внутренней стороны блесны до упора. Узел
рекомендуется вязать с ниткой. На эту блесну хорошо берет окунь, а
весной, по последнему льду,— голавль. Леса — 0,20—0,25 мм. Вес —
3 г (рис. 5а, б).
Блесна № 6. Наружная сторона — латунь, внутренняя —
припой. Характерной особенностью блесны является смещение
центра тяжести к середине, придающее блесне своеобразную
игру. В верхней части — колечко. Около крючка блесна окрашена
в красный цвет. Леса — 0,25 мм. Вес — 3,5 г (рис. 6а, б).
Блесна № 7. Наружная и внутренняя стороны — из
металлических пластинок различного или одинакового цвета,
соединенных припоем. Блесна симметрична, с плавным загибом. Середина
загиба смещена от центра к нижней части. Оснащена тройником
на стальном колечке, замаскированном красным шерстяным
пушком. К верхнему колечку-карабину иа отдельном поводке из
стальной проволоки с внутренней стороны блесны подвешен
двойной крючок. Крючок имеет мягкую застежку из тонкой медной
проволоки, закрепленной на стержне. Конец проволоки
пропущен через отверстие в центре блесны и немного загнут. При
поперечной хватке рыбы крючок легко отстегивается от блесны.
Леса—0,4—0,5 мм. Вес — 21 г (рис. 7а, б).
СПИРАЛЬНЫЙ ОТЦЕП
При отвесном блеснении на небольшие блесны в случае
зацепа за корягу* можно с успехом использовать простой
спиральный отцеп.
Представляет он собой небольшую спираль длиной в 35—
40 мм, шириной 12—14 мм, свитую на гвозде диаметром в 2—
3 мм из старого свинцового провода или узкой полоски свинца,
с просветами между витками в 1,5—2 мм.
— 253 —

При зацепе блесны поступают следующим образом. Отложив
в сторону удилище, заводят лесу по виткам спирали так, чтобы
она оказалась внутри нее. Затем пальцами прижимают концы
спирали к виткам. Держа спираль в одной руке, другой берут
удилище, слегка натягивают лесу
и пускают спираль свободно
падать в глубину.
Ударив по блесне, спираль
сбивает ее с коряги, и рыбак
поднимает спасенную блесну вместе с
отцепом.
Разжать концы спирали и
освободить лесу — минутное дело.
Конечно, если блесна при
зацепе обовьется вокруг коряги или рыболов слишком ослабит лесу
и блесна будет висеть на зацепе вниз, то отцеп не спасет ее и
погибнет вместе с блесной. Однако не трудно иметь вторую
запасную спираль, да и такие случаи не часты.
Уменьшив размеры спирали вдвое, можно применить ее для
отцепа мормышек.
Простота изготовления и удобство пользования
предлагаемым отцепом несомненны.
Рис. 1

Д. Самарин
ПЛОВУЧАЯ ЖЕРЛИЦА-БАНКА
Это приспособление для ловли хищных рыб на живца имеет
довольно широкое применение у местных рыболовов на озерах
Валдайской возвышенности.
Там оно именуется «рюхой» и представляет собой небольшой,
деревянный брусок цилиндрической формы диаметром в 5—6 см,
длиной до 15—20 см с небольшой выемкой по центру, отлого
поднимающейся к концам. Наименование, видимо, заимствовано
от старинной русской народной игры в «рюхи», в которой
отдельный городок имеет почти полное сходство с описываемой
снастью.
По центру «рюхи», на выемке, петлей закрепляется крепкий
шнур. Часть его наматывается ровными кругами на «рюху»,
конец с грузом, металлическим поводком, крючком и насаженным
на него живцом опускается в воду на нужную глубину и
закрепляется в узкой прорези в одной из торцовых сторон (рис. 1).
Подготовленные «рюхи» расставляют с плота или лодки и
периодически проверяют. При наличии хорошей лодки их
используют, как обычные кружки.
Есть основание утверждать, что современный способ ловли на
кружки обязан своим появлением смекалке рыбаков, впервые
применивших «рюхи»...
Жерлица-банка представляет собой видоизмененную «рюху».
Изготовляется она из листовой жести в виде цилиндрической
банки длиной 12,5 см, диаметром 7 см. Отверстия цилиндра
закрываются кружками из такой же жести диаметром 7,4 см. Места
соединений тщательно пропаиваются — вода не должна
просачиваться во внутрь банки. В центрах торцов припаиваются
небольшие петельки из латунной или медной проволоки, сечением
в 1—1!/2 мм.
Четыре пятых окружности банки окрашиваются в ярко
красный цвет, одна пятая — в белый. Для окраски лучше
употреблять масляную краску с предварительной грунтовкой. Аккуратно
нанесенный слой краски надолго предохраняет банку от ржа-
вения.
- 255 —

Рис. 1
Каждая банка нумеруется.
После просушки по центру надевают кольцо шириной в 8 мм,
из тонкой эластичной резины. В точке, диаметрально
противоположной центру окрашенной в белый цвет поверхности,
закрепляют на резиновом кольце небольшую петельку из прочного
тонкого шнура. К петельке присоединяют конец ,лесы, после чего
наматывают ее на банку (рис. 2).
Техника подготовки банки к
ловле отличается от подготовки кружка
только способом закрепления лесы.
После установки контрольной про-
бочки, отмечающей нужную глубину,
леса немного выше пробочки
складывается петелькой и подводится под
резиновое кольцо в центре белой
поверхности банки. Опущенная на
воду банка плавает красной
поверхностью вверх. Даже при слабой
поклевке хищника леса освобождается
из-под резинки и свободно
сматывается до конца, а банка
переворачивается вверх белой поверхностью.
Ловля на банки при сравнении с ловлей на кружки имеет ряд
недостатков, но не лишена и некоторых преимуществ.
Недостатками являются:
1. Менее заметное для глаза начало поклевки, не говоря уже
об отсутствии такого приятного момента, как «перевертка»
кружка.
2. Несовершенство способа
Если леска зажата очень
крепко, это влечет за
собой срыв живца.
3. Некоторое
неудобство перевозки.
Преимущества:
1. Простота и
дешевизна изготовления,
2. Возможность
легкого управления.
3. Возможность
активной ночной ловли.
Для управления банками их соединяют между собой шнурами
длиной от 8 до 12 м.
Концы каждого шнура оснащаются карабинами с
застежками, которыми они пристегиваются к металлическим петелькам
банок. Обычно соединяют не более 10 банок.
Ловят на банки только с лодки, как и на кружки.
В центре выбранного участка водоема ставится буек на хоро-
закрепления лесы под резинку.
Красная
поверхность
Белая
поверхиоащ
Рис. 2
— 256 —

тем грузе, за который удерживается Лодка. При ветре подгатигь
ленные банки поочередно отпускаются от лодки, соединении*»
шнурами в одну линию (рис. 3). Если до окончания запуска всех
банок на одной из них произойдет поклевка, поступают так:
конец шнура, пристегнутого к последней пущенной банке,
закрепляют на буйке, где имеется небольшая петелька. Буйком
может служить небольшой кусок сухого дерева или доски.
Отцепив от буйка лодку, едут к месту поклевки. В сильный ветер,
при большой волне, необходимо иметь в запасе достаточно
тяжелый груз с длинной веревкой. Не доезжая 3—4 м до банки, груз
опускают на дно и, постепенно удлиняя веревку, подходят кормой
или носом лодки к нужному месту.
Рис. 3
После извлечения рыбы освобождают от шнура одну сторону
банки (лучше ближнюю к буйку), закрепляют свободный конец
шнура за лодку, готовят банку, снова соединяют ее со шнуром и
опускают на воду. Подтянувшись по веревке к грузу, поднимают
его, возвращаются к буйку и продолжают прерванный запуск
банок. Оснастив последнюю банку, отпускают ее от лодки на
длину шнура, свободный конец которого пристегивают к буйку.
При желании эту ловлю можно проводить еще активнее. Для
этого необходимо иметь в лодке второй буек, наподобие ранее
установленного. Отцепившись от первого буйка, едут к крайней
дальней банке и присоединяют к ней конец запасного шнура; к
другому его концу прикрепляют лежащий в лодке запасной буек
без груза. Медленно гребя, начиняют плыть в сторону,
подтаскивая за собой всю линию установленных банок.
Лодка направляется по окружности, центром которой является
буек, а радиусом — линия банок.
При поклевке можно поступать по-разному. Если линия банок
находится в пределах первой по движению четверти круга, можно
выбросить на воду запасной буек с концом шнура и ехать
к месту поклевки. Можно опустить запасной буек с грузом и
закрепить на нем конец шнура, соединяющий лодку с последней
банкой.
В тихую, безветреную погоду ловля значительно упрощается.
Расстановка банок также начинается от центрального буйка.
*| 7 Рыболов-спортсмен
— 257 —

Постепенно отъезжая, рыболов вытягивает линию банок в одну
сторону, а затем медленно тащит ее по окружности, имея полную
возможность обловить, при желании, всю площадь круга
диаметром в 220—250 м (рис. 4).
При полном штиле с зеркальной поверхностью воды такое
«прочесывание» водоема дает всегда лучшие результаты, чем
ловля на неподвижно стоящие кружки.
Хороший улов дает закрепление ряда банок по краю
подводной закоряженной ямы или вдоль густой прибрежной заросли
Рис. 4
осоки, тростника и кувшинок, мест наиболее частой охоты
хищных рыб за мелочью.
Возможно «прочесывание» больших пространств с двух
медленно двигающихся лодок растянутой между ними линией банок.
Наконец, становится доступной ночная ловля судака в местах
выхода его на жировку из ближайших ям и завалов, на более
мелких и чистых местах, без риска потерять хорошую снасть.
В тихую теплую летнюю ночь медленный объезд на лодке ряда
растянутых на буйках банок дает хорошие результаты.
Во всех случаях ловля управляемыми банками требует от
рыболова значительно меньших усилий, чем ловля на кружки,
что особо важно для тех рыболовов, которым трудно грести
веслами.
ДВУХЪЯРУСНАЯ УДОЧКА
Готовят ее следующим образом. Берут два отрезка стальной
проволоки сечением 0,7—0,9 мм, длиной по 35—40 см и два
отрезка по 25 см. По центру каждого длинного отрезка делают
небольшие колечки. В одном из колечек укрепляют карабин.
Концы длинных отрезков немного расплющивают молотком и
просверливают в них небольшие отверстия.

На одном конце каждого короткого отрезка делают колечко,
другой загибают под прямым углом. Загиб располагают в одной
плоскости с колечком. Длина загнутого конца проволоки 7—
8 мм (рис. 1а).
Один из коротких отрезков припаивают к центру длинного
отрезка с карабином, а его кольцо заводят в кольцо второго
длинного отрезка.
Второй короткий отре- д
зок припаивают под
кольцом второго длинного от- а
резка (рис. 16).
К каждому из четырех г 1 1
концов длинных отрезков
с помощью петельки,
пропускаемой в отверстие,
прикрепляют жилковый
поводок длиной 15 см с
крючком. К колечку
нижнего короткого отрезка
прикрепляют небольшой
груз, в 2—3 г. Свободное
колечко карабина
соединяют с лесой, спущенной
с удилища.
До привязки поводков
снаряд необходимо
отрегулировать, подвесив его
за карабин, добиться
правильного, горизонтального
размещения верхнего и
нижнего отрезков, а затем
покрасить светлозеленой
масляной краской. В тот
же цвет рекомендуется
окрасить и поводки.
На лесу ставят
поплавок, достаточно
грузоподъемный, для
поддержания в висячем
положении всего снаряда без груза. Наиболее удобна форма поплавка из
гусиного пера и пробки (рис. 1в).
Лучше всего ловить двухъярусной удочкой с лодки,
установленной на якорях или кольях, с плота или крутого берега, на
глубине до 4 м, в водоемах с небольшим течением. Дно на месте
ловли должно быть чистым, без коряг и завалов. Удачными
местами будут: скосы подводных ям, седловины Между ямами,
чистые до дна «окна» среди травяных зарослей.
Рис. 1
17*
— 259 —

Удилище должно быть длинным, в 3,6—4 м, доёольно
жестоким, желательно с катушкой и пропускными кольцами.
Выбрав место и подготовив снасть, медленно и плавно
опускают снаряд в глубину и устанавливают его с таким расчетом,
чтобы груз лежал на дне, а снаряд, поддерживаемый поплавком,
висел в воде. Отрегулировав длину лесы, Достают снаряд,
наживляют крючки и начинают ЛовЛю (рис. 2).
Насадки могут быть самые разнообразные — одиночные
черви, кисточки из них, куски выползка, куски рачьего мяса, ракушки,
личинки, хлеб, каша, пареные зерна овса, пшеницы или гороха,
малек, мелкий живец.
Опытный рыболов знает когда, что и какой рыбе нужно
предложить. Основное заключается в том, что к висящим в воде
насадкам одновременно подходит несколько рыб, стремящихся
поживиться ими. Мелочь, вертящаяся вокруг них, привлекает
крупную рыбу. В такой обстановке часто удается выловить крупного
леща на обдерганный мелочью кусочек червя или голавля, на
источенный мякиш хлеба. Особую жадность проявляет стайка
окуней, наткнувшаяся на такое обилие пищи.
К поклевкам надо присмотреться и привыкнуть. Обычно
поплавок все время слегка «пляшет» на месте. При поклевке, когда
следует подсекать, он идет в сторону и вглубь.
Освоив эту ловлю, можно с успехом ловить на две удочки
одновременно.
НОВАЯ ФОРМА ПЕШНИ
(предложена А. Никулиным)
Пешня в форме стакана хорошо зарекомендовала себя при
испытаниях в условиях сухого, толстого льда. Лунка желаемого
диаметра пробивалась легко, очень быстро и не требовала допол-
- 260 -

нительной работы по очистке, так как устройство понпш
позволяло, по мере углубления лунки, очищать ее одновременно и от
битого льда. Как только стакан заполнялся кусочками льда, он
легким стряхиванием освобождался на льду около лунки. При
вязком весеннем льде пешня работала
значительно хуже, стакан плотно забивался мелкими
льдинками и приходилось много времени тратить на его
очистку.
Для изготовления пешни нужна листовая
сталь толщиной в 1,5 мм, хорошо поддающаяся
калке. Опытный экземпляр пешни был изготовлен
из старого карданного вала: диаметр — 9 см,
ширина прорези — 3,5 см, заточка изнутри,
высота заточки — 8 мм, высота от основания до места
соединения с деревянной ручкой — 40 см, высота
стакана 18 см, длина деревянной ручки — 70 см,
общий вес — 3,5 кг (см. рис 1).
НОВАЯ БЛЕСНА
(предложена В. Григорьевым)
Ее часто называют «гвоздиком», с которым она
действительно имеет внешнее сходство. Такого
типа блесны широко применяются на уральских
озерах при ловле окуней. Опыт использования их
в подмосковных водоемах показал, что на них
неплохо ловятся окуни и некрупные судачки.
«Гвоздик», в отличие от других блесен, малоподвижен и в
оснастке колечком не нуждается. Лучшие результаты дает с
подсадкой на крючок мотыля, червя или окуневого глаза. Очень быстро
уходит в глубину, что при хорошем клеве значительно повышает
оперативность рыболова. Сходы с него редки, рыба засекается
прочно. В ^большинстве случаев поклевка ощущается мягким
толчком. Хорошо зарекомендовал себя при отвесном блеснении в
условиях открытой воды, в «окнах» прибрежных трав, в коряжнике
на глубоких ямах, особенно поздней осенью.
Сделать его очень просто. Можно отковать (выбить) из
круглой палочки меди или латуни, обработать пилкой до нужной
формы и размера, просверлить отверстие для привязывания к
лесе и припаять крючок. Можно, подготовив формочку в куске
дерева или глины, отлить из олова или свинца и тоже обработать.
Особое внимание надо обращать на установку крючка. Жало
с бородкой должно «находить» на тело блесны и немного
смещаться в сторону от продольной оси.
Отверстие для привязывания сверлится под углом в торце
блесны с выходом в тыльную часть. Леса пропускается через
отверстие и закрепляется обычным узлом за стерженек крючка
у основания блесны.
- 9см
Рис 1
- 261

Блесна немного сплюснута, края полого заовалены.
Размеры могут быть пропорционально увеличены (см. рис.).
Размеры в мм
При ловле на небольших глубинах рекомендуется
пользоваться блесной со спиленной у крючка бородкой.
врздушныи ПОПЛАВОК
При ловле на донные удочки с берега зачастую приходится
пользоваться длинными лесами, позволяющими подбросить
насадку к местам передвижения или кормежки рыбьих стай.
Обычно при оснащении такой удочки используют
окрашенную в белый цвет круглую пробку или колокольчик, которые
подвешивают на лесу в 30—50 см от вершинки удилища.
При такой монтировке снасти подсеченную с помощью
удилища рыбу вытаскивают, перехватывая лесу руками, что часто
приводит к сходам наиболее крупных экземпляров, а иногда и
к обрыву лесы.
Возможность применения более совершенной, бегучей снасти
при наличии пробки или колокольчика на лесе исключается, а без
них становится трудным наблюдение за поклевкой, особенно в
ночных условиях.
Предлагаемый воздушный поплавок позволяет ввести
значительное улучшение в этот способ ужения с использованием
бегучей снасти.
Удилище длиной в 2,5—3 м оснащается пропускными
кольцами и легкой катушкой небольшого диаметра. В центре первого
от вершинки кольца укрепляется небольшая петелька из латунной
проволоки, к которой с помощью застежки присоединяется
приспособление, именуемое воздушным поплавком. Оно представляет
собой отрезок проволоки длиной в 25 см. Один его конец
заканчивается кольцом диаметром 4—5 мм, а другой — небольшим
колечком с застежкой.
После присоединения к удилищу через его свободное колечко
пропускается леса. Перед забросом должно быть подготовлено
— 262 —

на берегу место для удилища. Удобно пользоваться рогулькой,
воткнутой в грунт, на которую укладывают удилище. Можно
использовать рогульку и палочку с сучком для удержания комля
удилища.
Произведя заброс насадки, удилище устанавливают на
подготовленном месте и несколькими оборотами катушки устраняют
образовавшийся провис лесы. Леса, проходя через колечко
поплавка, под углом уходит в воду.
Поклевка обозначается заметным перемещением поплавка
вниз или вверх по лесе.
При ловле ночью можно использовать колокольчик,
прикрепив его на поплавке около скользящего по лесе колечка.
Подсеченную рыбу можно выводить на удилище с помощью
катушки, поплавок этому не мешает.
При некоторой тренировке можно делать заброс насадки по
типу спиннингового, что особенно важно при ночной ловле.
Проволоку можно заменить узкой полоской из тонкого
металла, окрашенной в белый цвет (см. рис.).
МОРМЫШКА
(предложена В. Григорьевым)
Среди многочисленных мормышек, созданных рыболовами-
зимниками за последние годы, заслуживает внимания мормышка,
предложенная московским рыболовом В. В. Григорьевым.
Форма ее —конус с усеченным под 45° основанием. Сквозь
вершину конуса проходит стержень крючка, жало с бородкой
надвинуто на тело мормышки. У основания просверленр отверстие,
^ 263 -

через которое пропускается конец лесы и закрепляется обычным
рыболовным узлом на стержне крючка у вершины конуса.
Благодаря такому расположению точки прикрепления к лесе
опущенная в воду мормышка занимает по отношению ко дну не
горизонтальное положение, а наклонное, под углом в 45°, более
удобное при подсечке.
Изготовление мормышки несложно. Из тонкой пластинки
любого металла по шаблону вырезается заготовка. Одна сторона
облуживается. На подготовленном металлическом конусе по
форме будущей мормышки заготовка обжимается и принимает форму
конусообразной трубочки. В ее узкое отверстие вводится
стержень крючка и слегка зажимается, чтобы жало и бородка
разместились на длинной оси конуса. У крючка предварительно
обкусывают лопаточку или колечко, а стержень зачищают тонкой пилкой
и смазывают кислотой.
Подготовленную трубочку с зажатым в ней крючком берут
плоскогубцами, смазывают внутреннюю часть кислотой и, положив
в отверстие кусочек олова, небольшим паяльником расплавляют
олово, заполняя всю трубочку.
После небольшой обработки ножом и тонкой пилкой в
широком конце с помощью стальной иголки сверлят отверстие.
Длина мормышки — 10—25 мм. Ширина основания — 3—4 мм.
(т. рис.).
В летние месяцы, наряду с хлебным мякишем, мучным тестом
и пшенной кашей, в качестве прочной и привлекательной насадки
может быть использовано манное тесто. На него успешно ловятся:
лещ, язь, голавль, плотва, красноперка, карась и карп.
Приготовить его можно просто и быстро даже э родевых
условиях, на огне.
Берут одну-две чайных ложки манной крупы и разваривают в
небольшом объеме воды до полного растворения крупинок и
образования густой массы. Остуженную массу тщательно
перемешивают с сухой манной крупой, до образования крутого, вязкого, но
не црилцпающеро к пальцам теста. Небольшие шарики цз родп>
Размеры в мм
ХОРОШАЯ НАСАДКА
*- 264 -г

товленного теста, хорошо разминают и насаживают па крючок,
Они держатся очень прочно даже на течении и далеко замени.,
в воде. Тесто можно сдобрить медом, конопляным, льняным пли
анисовым маслом. Прибавлением сурика или киновари можно
придать ему яркий красный цвет.
При ловле на течении со дна, в отвес или «в проводку» такая
насадка служит одновременно и прикормкой, так как от нее
постепенно отделяются неразваренные частички крупы и, плывя по
течению, привлекают рыбу.
Следует заметить, что в некоторых водоемах рыба первое
время на эту насадку берет плохо, ее необходимо к ней приучить,
подбрасывая тесто как прикормку в течение нескольких дней.
После прикормки рыба предпочитает ее другим насадкам.

ЖАЛШДАР1Ь
МШШВА- СШМСШНА

Д. Самарин
Зима. Морозно, но температура воздуха недостаточно
устойчива. Лед стоит второй месяц. Рыба по-различному ведет себя в
отдельных водоемах. Постоянный, верный клев на одних реках
и .озерах, полное затишье на других.
Причина — неодинаковые условия кислородного режима.
В небольших и неглубоких водоемах закрытого типа с
развитой водяной растительностью содержание кислорода,
растворенного в воде, значительно меньше, чем в более обширных и
глубоких.
Рыба уходит в те места, где кислорода в воде больше.
В водоемах с проточной водой, с интенсивно действующими
подводными ключами и родниками рыба, питающаяся зимой,
выбирает для своих стоянок наиболее кормные места. В реках с
постоянным течением кормится главным образом на отдельных,
ограниченных участках.
Отсутствие поклевок на этих кормных местах в некоторые дни
или периоды объясняется неблагоприятными метеорологическими
условиями: резким падением давления воздуха, часто меняющейся
температурой,, осадками, сильными ветрами северного,
северозападного и северо-восточного направлений, увеличением
мутности воды.
Наиболее благоприятное для ловли время — оттепели после
сильных морозов, тихие дни с температурой до минус 10° Ц после
метелей и устойчивая морозная погода.
В конце второй декады и начале третьей — нерест налима.
Налим ловится ночью на донные удочки, лучше на живого ерша или
пескаря и даже на уснувшего, а также на куриные кишки. Клев
лучше в первых числах месяца и хуже к концу месяца.
Продолжается ловля щуки на зимние жерлицы и большие
блесны. Лучше ловится щука на глубоких местах больших
водоемов и на реках — в мельничных омутах с изменяющимся
уровнем воды.
В ранние утренние и поздние вечерние часы берет на блесну
— 269 —

судак в глубоких закоряженных ямах — Местах его зимней
стоянки.
Поплавочными удочками на мотыля ловится лещ, плотва,
густера, пескарь, елец, голавль, реже окунь и ерш. Большое влияние
на успех ловли оказывает прикормка крупным или мелким
мотылем, мятым вареным картофелем, кашей, хлебными крошками.
В некоторых реках на небольшой кусочек промытого от соли
свиного сала, в местах со средним течением и песчаным или
галечным дном, берет со дна голавль.
В безветреные ночи на реках с тихим течением можно ловить
с фонарем на поплавочные удочки плотву, ельца, подлещика и
голавля.
На мормышку с мотылем берет окунь, реже плотва,
преимущественно на глубинах до 1,5—2 м, в закоряженных местах или
около трав. У речных берегов ловится плотва, елец, окунь, мелкий
голавль, пескарь, подлещик, ерш.
Хорошие результаты дает ловля на мормышку с поплавком и
дополнительно подвязанным на небольшом пбводке крючком,
наживляемом мотылем.
На блесны окунь ловится плохо. В отдельные дни, недолго,
лучше на рассвете, он берет на небольшую блесну с подсадкой на
крючок мотыля или окуневого глаза.
Январь — трудный для рыболова месяц. Надо очень хорошо
знать водоемы, в которых он намеревается ловить зимой, собрать
побольше сведений о местах ловли на них в прошлые годы,
просмотреть свои записи и, лишь обстоятельно взвесив все, наметить
январские маршруты.
Необходимо помнить, что толстый слой снега, образующийся
после обильных снегопадов, давит на поверхность льда. Местами
во льду под снегом появляются трещины, лед опускается,
выступает вода, часто в большом количестве. Прикрытая плотным слоем
снега, она не замерзает даже при самых сильных морозах.
При передвижении по водоему необходимо остерегаться таких
мест, чтобы не принять ледяную ванну.
Очень опасны при обильно выпавшем снеге выходящие на
поверхность ключи и участки тонкого льда на течении, скрытые под
ровной снежной поверхностью. Поэтому в незнакомых местах
нельзя делать ни одного шага без предварительной проверки льда
пешней.
Большие снегопады, частые метели. «Февраль — кривые
дороги»,— говорит народная примета.
Заметное удлинение дня. Капель в солнечные дни, и
появление первых бугорков земли из-под снега на обращенных к югу
холмах.

Возобновляется ночная ловля налима донными
удочками на те же насадки.
Продолжаетсяловля судака на блесну при тех же ytv
ловиях, что и в январе. Лучше он ловится в водоемах с посте*
пенно понижающимся уровнем воды. Наиболее активный клев —
в морозные дни с устойчивой температурой.
Чаще вперемежку с судаком начинает попадаться окунь; щука
в оттепель хорошо берет на блесны и жерлицы в глубоких
местах.
Улучшается клев окуня на мормышку, главным образом на
мелких местах, и клев ерша на поплавочные удочки и мормышку
(особенно в третьей декаде).
В узкие речки, впадающие в большие водоемы с постепенно
понижающимся уровнем воды, заходит много плотвы и мелкого
леща. Они ловятся на поплавочные удочки и мормышку в
непосредственной близости от берегов.
Отмечено, что плотва в отдельные дни хорошо берет при
снегопадах и метелях.
Налим ловится лучше в темные ночи, в лунные — хуже.
К концу месяца на больших реках при благоприятной погоде
отмечаются первые передвижки косяков крупного леща и судака.
В закрытых водоемах озерного и прудового типа ловля
значительно хуже.
Так же как и в январе, успех во многом зависит от
метеорологических условий и правильного выбора места.
При передвижении по льду следует соблюдать постоянную
осторожность.
Крепкие утренние морозцы с прочным, хорошо держащим
настом и обжигающие лучи солнца в ясные, погожие дни. Лучшее
время для ловли со льда, особенно во второй половине.
Улучшается ночная ловля налима на донки, иногда
ловится он и в дневные часы. Стайки этой рыбы подходят ближе
к берегам, предпочитая глубокие закоряженные места с галечно-
песочным дном.
Начинается нарастающий к концу месяца преднерестовый
жор щуки. Ловят ее на жерлицы и блесны. Нужно помнить, что
в разных водоемах, а иногда в одном и том же, щука лучше
берет то на большие блесны, то на жерлицы.
Судак большими косяками начинает свои весенние
путешествия в реках. Такое же явление наблюдается к концу месяца
и в больших водоемах, где понижается уровень воды, и в
отдельных озерах.
— 271 —

Облов на б л е с н ы такого косяка дает исключительные
результаты, но поиски его затруднены из-за толстого льда.
Поплавочными удочками на реках с ровным течением, в
глубоких местах (до 4—6 м), можно с успехом в течение всего дня
ловить крупного леща на кучку мотыля или навозного червя. Как
всегда, при ловле леща большое значение имеет прикормка.
Хорошо ловится крупный ерш, особенно во второй и третьей
декадах.
К берегам рек, к устьям речушек и ручьев, начинает подходить
и брать на поплавочные удочки, мормышку и мелкие блесны
крупная рыба, включая язя и голавля.
На мормышку хорошо берет почти всякая рыба.
Интересна ловля крупного ерша с насадкой мотыля или окуневого
глаза. Можно пользоваться глазом плотвы или ерша.
На блесны, преимущественно мелкие, с подсадкой мотыля,
червя, окуневого глаза, а лучше всего мелкого малька, хорошо
берет окунь, голавль, мелкий судак, небольшая щучка, реже язь
(на желтые блесны), плотва и лещ, очень надоедает ерш.
В течение всего месяца интереснее ловить на больших реках.
Со второй половины усиливается клев на озерах и больших
водоемах. Небольшие' водоемы закрытого типа менее добычливы.
Клев всякой рыбы резко ухудшается до полного прекращения
при сильных северных и восточных ветрах, похолодании, резком
падении давления воздуха, при снегопадах и метелях.
На реках при первом появлении мути и усилении течения ловля
заканчивается.
При передвижении по льду на реках в конце месяца
необходимо соблюдать особую осторожность. Лед у берегов тает быстрее,
образуются закраины. Необходимо тщательно проверять
состояние льда пешней и только потом уже становиться на него.
Выходя на лед, следует заранее найти крепкое место для
вечернего схода со льда. В течение дня под действием течения ч
солнечных лучей места утреннего выхода на лед могут подтаять
и возвращение на берег станег невозможным. Крепкие места надо
искать у неосвещаемых солнцем крутых берегов. Не лишнее —
подготовить заранее несколько длинных жердей.
К концу месяца в местах наиболее сильного течения могут
образоваться промоины, плохо заметные для глаза на подтаявшей
поверхности льда.
Вскрываются реки средней полосы СССР. В первой, а иногда
и во второй декадах на озерах, прудах и больших водоемах
закрытого типа еще можно ловить со льда.
Продолжается ночная ловля налима возле берегов.
— 272 —

Ухудшается, а затем и прекращается клев щуки па жерлицы
и блесны. Это означает, что у .нее начался нерест.
На блесны хорошо ловится су да к, преимущественно на
глубинах до 4—6 м, лучше в утренние и вечерние часы.
Наблюдаются кратковременные подходы косяков судака (на 2—4 дни)
к мелким местам (до 1—2 м) около устьев небольших речек и
ручьев, впадающих в большие водоемы. Косяки судака часто
меняют места стоянок, передвигаясь, обычно ночью, на довольно
большие расстояния (до 1—3 км).
Окунь — крупный — часто попадается вперемежку с судаком
на тех же местах. В солнечные дни он хорошо берет на рассвете
и поздно вечером. При пасмурной погоде попадается и днем.
Средний и мелкий окунь ловится на небольших глубинах (до 1—
2 м) возле травы на мелкие блесны с подсадкой мотыля, червя,
окуневого глаза и, особенно хорошо, мелкого малька.
На мормышку с насадкой мотыля и червя берет плотва, лещ,
окунь, ерш, мелкий судак, некрупные щучки, редко — налим.
Особенно хорошо берет окунь с насадкой мелкого малька («овес»).
«Овес» в изобилии появляется около трав, в узких подтаявших
трещинах льда.
На поплавочные удочки активно клюет плотва
около трав, а также окунь и ерш.
Интересно, ловить леща на. мотыля и червя на глубинах до
4—6 м, обязательно с прикормкой.
В водоемах, где водится крупный ерш, он хорошо ловится до
самого нереста.
К концу периода, с усилением деятельности грунтовых вод,
обычно совпадающим с нерестом ерша, клев его прекращается.
Так же как и в марте, при ловле со льда необходимо
соблюдать осторожность при передвижениях.
Под действием солнечных лучей и туманов лед становится
рыхлым, насыщается водой и его толщина уже не соответствует
обычному зимнему представлению о прочности.
Около выступающих из-подо льда водяных растений
образуются полыньи. Подходить к таким местам весьма опасно. На
открытых водоемах с пологими берегами перед ловлей следует
обеспечить себе безопасный выход со льда вечером. Желательно
к ручке пешни крепко привязать прочную веревку длиной в
20 метров и тащить ее за собой при передвижении по льду.
В одиночку по весеннему льду ловить нельзя. Заканчивать
ловлю надо при появлении малейшей опасности.
После вскрытия рек и ледохода, как только начнется спад
вешних вод, можно начинать ночную ловлю налима на донные
удочки, лучше всего на выползка, кучку червей или куриные
кишки.
В глубоких заводях с ровным течением, у берегов, главным
образом на небольших речках, днем и ночью хорошо ловится
донками — на червя, выползка и личинку майского жука — го-
18 Рыболов-спортсмен
— 273 -

лавль, плотва, елец, лещ, язь, реже окунь, очень активно берет
ерш. Там же — ловля «в проводку» на червя, мотыля и ручейника.
При теплой погоде в двадцатых числах месяца начинает брать
карась и гибрид карася и карпа в неглубоких, хорошо
прогреваемых водоемах, лучше—на красного навозного червя.
К концу месяца с плотин, на быри, производится ловля шерес-
пера и судака «плавом» со спиннинговых удилищ на уклейку,
мелкого голавлика или ельца. Возможна случайная ловля
спиннингом шереспера, голавля, судака и мелкой щуки.
На озерах и больших проточных водоемах после исчезновения
льда в редких случаях возможна ловля на кружки судака (до
нереста) и мелкой щуки.
Начинает брать плотва на мотыля и червя.
Во второй декаде — начало нереста щуки, продолжающегося,
в зависимости от метеорологических условий, до конца месяца
и в начале мая.
Нерест окуня — по окончании ледохода на реках и с
исчезновением льда на озерах и больших водоемах.
Нерест ерша—во второй, иногда в третьей декаде.
В конце месяца при теплой погоде нерест язя, ельца и
шереспера, иногда продолжающийся и в первых числах мая.
Успешнее ловля в тихих, защищенных от ветра местах, в ямах,
у кустов с ровным течением, у крутых берегов с обратным
течением, у старых свай.
Наиболее благоприятны тихие, теплые дни; хуже солнечные
дни с сильными ветрами, особенно северными, северо-западными
и северо-восточными.
Распускаются деревья. С выходом третьего листа на березе
начинается вылет майского жука (хруща) — хорошей насадки
для ловли голавлей, язей и шересперов. Проще всего добывать
жука стряхиванием с небольших деревьев на опушках леса в
утренние и дневные часы. Цветет черемуха, а к концу месяца —
сирень, яблоня и рябина. В третьей декаде начинает колоситься
рожь — лучшее время для преднерестовой ловли сома. Начинает
линять рак.
В первой декаде появляются водяные растения, образующие
первые прибрежные заросли; они значительно увеличиваются во
второй половине месяца. В конце третьей декады, при хорошем
прогреве воды, в условиях устойчивой теплой погоды, начинается
в травах выход личинок стрекоз. На них отлично берут: крупная
плотва, язь, голавль, окунь, линь, крупный карась, красноперка.
Период ловли очень короток, всего 5—7 дней, клев резко
ухудшается к концу периода.
— 274 —

До двадцатых чисел продолжается ночная ловля палима ни
донные удочки. С повышением температуры воды клев ухудшаемся
и, наконец, почти совершенно прекращается до осеннего
похолодания.
В первой декаде: ловля в речках, особенно небольших, иа
донные удочки и «в проводку» — леща, голавля, язя,
плотвы на выползка; червя, ручейника и мотыля;
поплавочными, донными удочками и жерлицами — щуки на
мелкого живца (пескарь и карасик); спиннингом — шереспе-
ра, голавля, щуки. Щука лучше берет на снасточку около трав
и в травах. Начинается весенний жор щуки, сначала в реках,
позже — в озерах.
В больших реках, с более поздним спадом воды, хороша
дневная и ночная ловля на донные удочки.
В озерах, прудах и в больших водоемах — ловля удочками на
неглубоких, прогреваемых местах — язя, леща, плотвы, карася,
реже линя; ближе к травам — на кружки, поплавочные удочки и
жерлицы — щук.
Во второй декаде, а иногда и в третьей, начинается
устойчивый клев линя на озерах и реках на червя, небольших
выползков, мотыля, а в водоемах, где водится рак, — на рачье
мясо.
К концу периода — вечером и ночью — начинает брать
сом на крупного отдельного выползка и на кучку из них.
Улучшается ловля на спиннинг в больших водоемах и реках. Хорошо
у молодых трав берет на снасточку щука.
Устойчивее становится ловля щуки, а изредка и судака на
кружки в больших водоемах и озерах.
Начинается клев окуня на червя и малька; подуста — на
червя; стерляди — на личинку поденки, а к концу месяца —
плотвы и голавля — на зелень, «в проводку». Все эти рыбы уже
заканчивают нерест.
Ловить голавля и язя на майского жука нахлыстом лучше в
вечерние часы, а со дна — в первой половине ночи и ранним
утром.
С первых чисел мая и до конца летнего и осеннего сезона с
успехом можно ловить на мормышку с лодок, плотов, мельничных
плотин или с берегов, пользуясь длинными удилищами.
Хорошо ловить между свай, в коряжнике, около трав и в «окнах»
травяных зарослей. Насадки: червь, опарыш, мотыль, мелкий
малек.
В первой-второй декаде — начало нереста судака на реках,
подуста, голавля, пескаря, стерляди (в южных районах раньше
на 15—20 дней); во второй декаде — плотвы и леща в небольших
озерах с более высокой температурой воды.
Необходимо отметить, что в период нереста клев нерестующей
рыбы почти прекращается. Кормятся лишь ранее отнерестившиеся
особи или готовящиеся к нересту.
18*
— 275 —

Исключение составляют плотва, пескарь и, по неточным
данным, голавль и подуст. Срок возобновления клева после нереста
различен: от двух до четырех дней. Обычно он зависит от
метеорологических условий.
Переход весны в лето. Бурно разрастаются все водяные
растения. Во второй и в начале третьей декады цветет шиповник,
зацветает рожь. В реках и больших водоемах нерестится сом, крас*
ноперка, лещ, затем густера, уклейка, карп, карась и линь.
* Ловится в первых двух декадах: на кружки — судак
поздним вечером и на рассвете; щука и окунь; спиннингом —
судак, щука, окунь (лучше в реках), шереспер, голавль; на до-
рож к у — щука около трав; судак и окунь на ямах.
На поплавочные удочки: в озерах и больших водоемах
ловится судак — на мелкого живца (по склонам глубоких за-
коряженных ям), в реках — между свай мельничных омутов,
у крутых, обрывистых и Глубоких берегов; щука — по краям и в
«окнах» травяных зарослей, утром и вечером; окунь крупный
и судак — на малька; окунь мелкий — в травах (на червя, мясо
ракушки и опарыша); линь и лещ (до нереста)—на червя
и линючего рака; карп, карась и красноперка (до
нереста)— на червя, опарыша и хлебный мякиш; плотва — на
кусочки мяса ракушки, опарыша, ручейника, хлебный мякиш и
манное тесто.
На донные удочки ловятся: сом (до нереста) — на
выползка, живца, кучку мяса линючих раков или ракушек; лещ —
ночью на кучку червей, линючего рака и мясо ракушки; голавль
и язь — на майского жука, мелкого лягушонка, горох и
линючего рака; судак — в реках у судачьих яров — на пескаря;
стерлядь — на личинку поденки.
«В проводку» ловятся: плотва и голавль на
перловую крупу, пареный овес и пшеницу, манное тесто, опарыша и
зелень; елец — на ручейника и кусочки червя; подуст — на
зерна вареной ядрицы и кусочки червя; лещ — на червя и
опарыша.
Нахлыстом ловятся голавль, язь и шереспер — на
майского жука и стрекозу; елец — на перекатах; плотва —
у зарослей — на муху, мелких жучков и бабочек.
«Плавом» ловится голавль на перекатах, взабродку —
на тополевого червя (в первой половине месяца).
Отвесным блеснением ловятся судак и окунь на
ямах, щука — в травах.
В зависимости от метеорологических условий в мае (при
поздней весне) выход личинок стрекоз может быть в первой декаде
месяца.
— 276 —

Во второй половине июня бывает первый ночной itiiijiri ни
денки — метлицы — лучшей насадки в этот короткий, но
исключительно добычливый период. После вылета поденки, рыба,
откормившись ею, не берет 5—7 дней ни на какие насадки.
К концу месяца рыба становится очень разборчивой, ввиду
обилия корма в водоемах. Появляется много нежных ростков
молодых трав, водяные заросли кишат моллюсками, рачками и
червями.
Ухудшается клев щуки. Относительно неплохо ловится
судак с вечерней до утренней зари; нахлыстом и «в проводку»
ловятся голавль и язь; на донные удочки — стерлядь и на
поплавочные удочки — разные мелкие рыбки в травах.
Начинается после нереста ловля сома на «квок».
При раннем нересте после небольшого перерыва начинают
кормиться: лещ, карп, карась, линь и красноперка. Начавшийся
клев линя иногда прерывается на несколько дней. Объясняется
это тем, что нерестятся отдельные особи в июне и в начале
июля.
Ловля крупной рыбы становится более трудной, успех во
многом зависит от наблюдательности и настойчивости рыболова, от
умения разбираться в более сложной обстановке.
Летний месяц с наиболее устойчивой и высокой
температурой воздуха и воды. На скошенных лугах появляется масса
кузнечиков, являющихся отличной насадкой для рыбной
ловли.
Начинается «цветение» воды, представляющее собой массовое
развитие микроскопических водорослей в реках и озерах. В
небольших водоемах это развитие при благоприятных условиях
может протекать очень интенсивно и продолжаться несколько
недель. Затем водоросли отмирают и начинают гнить. Рыба болеет
и перестает ловиться, бывают даже «заморы».
Можно ловить в течение всего месяца:
Спиннингом: судака и окуня на глубоких ямах; щук
в травах, лучше на снасточку, а также шереспер а, голавля
и язя — в больших реках.
На кружки: судака и о к у н я у глубоких ям.
На дорожку: лучше на мертвую рыбку — судака,
окуня на глубоких местах; щуку — около трав; язя — на
мелкие блесныч<язевки» — вдоль зарослей.
Отвесным блеснением: на мертвую рыбку — судака
и о к у н я на глубоких ямах; щуку — в «окнах» и по краю
травяных зарослей.
На поплавочные удочки: леща, язя и карпа на
глубоких местах, у трав (обязательно с прикормкой) — на паре-
f 9 Рыболов-спортсмен
— 277 —

ный горох, пшеницу, фасоль, кукурузу, кусочки круто с&аренной
пшенной каши, манное тесто, хлебный мякиш, червей и опарыша;
линя — на подготовленных в зарослях трав местах, только с
прикормкой (лучше творогом), на червя и хлебный мякиш;
щуку — в травах, на мелкого живца; судака — на мелкого
живца на выходах из ям, между свай глубоких мельничных
омутов — поздно вечером и до восхода солнца; окуня — в
глубоких месгах, по краю трав, на червя; карася — у трав — на
опарышей, хлебный мякиш, кусочки пшенной каши (прикормка
творогом); мелкую рыбу — в травах — на хлеб, тесто, червя,
опарыша.
На донные удочки: стерлядь — у глубоких
глинистых берегов на личинку поденки; судака — в реках — на
пескаря у «судачьих» яров; язя и голавля — в глубоких
местах около зарослей —на лягушонка и хлебный мякиш; на
больших реках с сильным течением вблизи берегов, на крупного
красного червя-подлистника, голавля— на кусок сыра. Ночью
хорошо берет со дна голавль на крупного кузнечика.
«В проводку»: \ц у к у и окуня — на мелкого живца —
вдоль травяных зарослей, на средних глубинах; язя и леща —
на червя, пареный горох, пшеницу, опарыша — вдоль края трав
на глубоких местах с небольшим течением, лучше к вечеру
(обязательно с прикормкой); голавля — на пареный горох,
пшеницу, овес — около глубоких ям, на средней глубине (2—4 м) и
ровном течении (лучше во второй половине дня) и только с
прикормкой; плотву и голавля — на зелень — на быстром
течении, ниже свай, плотин, в чистых местах между зарослей.
Нахлыстом: голавля и язя — на кузнечика — из-за
кустов или «в подкидку» с лодки, среди трав и вблизи от них,
обязательно при небольшом ветре; крупную плотвуикрасно-
перку — подбрасывая кузнечика в «окна» и среди зарослей;
ельда — на мелкого кузнечика — на перекатах; шереспера —
на крупную стрекозу — в местах его прогулок.
Продолжается ловля сомов на «квок».
В период вылета поденки необходимо учесть замечания,
сделанные ранее.
Особенно интересна и увлекательна ловля дорожкой язей
в реках, где они водятся в большом количестве, и ловля н а-
хлыстом — наиболее красивая из всех видов рыболовного
спорта.
Более благоприятны для ловли ранние утренние и вечерние*
а также ночные часы. В жаркие, знойные дни рыба становится
вялой и не берет; в пасмурные теплые дни с перепадающими
кратковременными дождями и небольшими ветрами — ловится и
в дневные часы.
С успехом можно ловить рыбу в жаркие дни на быстринах
и перекатах донными удочками, «в проводку» и «плавом».
— 27* -

Созревание и уборка хлебов. Увеличение утренних туманов,
постепенное понижение ночной температуры, особенно со второй
половины месяца. Холодные утренние росы. В северных районах
к концу месяца наблюдаются утренники, иней.
Ловля в первой половине месяца ничем не отличается от ловли
в июле; во второй половине наступают некоторые изменения.
Улучшается ловля окуня на малька, спиннингом и на
дорожку, лучше в озерах и больших водоемах; язя и
голавля на лягушонка, которым не брезгают щука и окунь, —
в реках. Хорошо берет карась на опарыша, хлебный мякиш,
пшенную кашу.
Постепенно снижается до полного прекращения клев
линяй сома.
Неуверенно берет судак.
Заметно удлиняются ночи. В средние ночные часы
перестает ловиться всякая рыба. К концу месяца снижается
температура воды, отмирают микроскопические водоросли, вода
делается более прозрачной.
Окрепшая молодъ становится более трудной добычей для
хищных рыб; этим, очевидно, объясняется усиление клева окуня
на малька.
Переход лета в осень. Крепчают утренники, чаще ложится
иней, продолжает снижаться температура воды. Желтеет лист на
деревьях, начинается листопад. Падающий лист местами плотным
слоем покрывает поверхность воды; в хорошую погоду под
листьями любит стоять всякая рыба.
Ловля в таких местах поплавочной удочкой на червя
или малька, на мормышку или небольшую блесну дает
отличные результаты.
Замирает жизнь водяных растений; они приобретают бурый
цвет, свертываются и опускаются на дно. Водяные заросли
редеют, населявшие их моллюски, рачки, черви готовятся к зиме
и зарываются в ил, рыба уходит в более глубокие места. Вода
осветляется все больше и больше.
Постепенно замирает клев леща, карпа, стерляди
и прекращается к концу месяца. Мелкий лещ и карась
продолжают брать в теплую погоду на червя, на кучку мотыля до
последних чисел месяца.
В реках с песчаным дном на средних глубинах, лучше у
кустов, ловится поплавочными удочками шереспер на уклейку.
— 279 —

В озерах и прудах хорошо берет п л о t в а на мотыля.
На средних глубинах хорошо клюет на малька о к у н ь и
мелкая щука.
На донные удочки продолжается в реках ловля го-
лавля и язя на лягушат, главным образом, в первую
половину ночи и в ранние утренние часы. Голавль охотно берет на
пескаря и куриные кишки. Со второй половины месяца вперемежку
с язем и голавлем начинает попадаться сбросивший летнее
оцепенение налим.
«В проводку» — на мотыля хорошо ловится плотва,
подлещик, пескарь, подуст, мелкий голавль,
подъязок и, главным образом, елец.
Во второй декаде начинается осенний жор щуки на
глубоких местах и успешная ловля ее спиннингом, на кружки и на
дорожку.
Продолжается неуверенный клев судака. Лучше ловить его
отвесным блеснением на зимние блесны в глубоких ямах.
Наиболее благоприятны для ловли тихие пасмурные дни.
Мелкий, моросящий дождь на клев щуки не влияет. Налим лучше
ловится в 1емные ненастные ночи.
Большой интерес представляет в этот период ловля
спиннингом, на кружки и поплавочными удочками на малька.
Осень окончательно вступает в свои права. Оголяется
лиственный лес, не просыхает грязь на дорогах, заморозки сменяются
длительными моросящими дождями. Дуют холодные ветры, небо
закрыто низкими нависшими тучами. Условия для ловли трудные,
иногда тяжелые, особенно во второй половине месяца.
Продолжается осенний жор щуки на глубоких местах. При
заморозках легче ловить на кружки и дорожкой на снасточку, так
как при ловле на спиннинг смерзается леска на катушке, кольца
покрываются льдом и до боли стынут руки.
На донные удочки — на пескаря, лягушонка и куриные
кишки — жадно берет налим в ночные часы; голавль
попадается реже, язь — почти случайно. Ловля продолжается до
появления закраин.
На поплавочные удочки — на малька —
продолжается клев окуня и щуки. В озерах и прудах на мотыли
можно ловить плотву.
«В проводку» хорошо ловится елец.
Отвесным блеснением на небольшие блесны, лучше
с подсадкой червя или мотыля, интересно ловить окуня.
Клев судака приобретает случайный характер. Всем видам
ловли хищных рыб следует предпочесть кружки и при
благоприятных условиях — спиннинг.
— 280 —

Переход к зиме. При первых морозах покрываются топким
льдом небольшие озера и пруды, заводи больших водоемов и тихо
текущие реки. Выпадает небольшой снег. Обычно до половины
месяца небольшие морозцы сменяются теплой погодой,
образовавшийся лед или совсем исчезает, или превращается в тонкую
пленку, чуть прикрытую выпавшим снегом.
Устойчивая погода с морозами наступает обычно в
двадцатых числах месяца. До образования прочного льда всякая ловля
прекращается.
Безрассудные попытки ловить с первого неокрепшего льда
часто кончаются очень печально, в лучшем случае—купанием в
ледяной воде и простудой.
Короткое межсезонье в ловле целесообразно использовать для
подготовки зимней снасти, изготовления блесен, мормышек,
жерлиц, поплавков и прочих принадлежностей, а также для просмотра
записей за прошлые годы и разработки зимних маршрутов.
Приступать к ловле со льда можно только тогда, когда его
толщина достигнет 5—6 см. И в этом случае необходимо
соблюдать постоянную осторожность, не делать ни одного шага вперед
без предварительной проверки льда пешней, особенно на реках
и водоемах с действующими подводными ключами.
С соблюдением всех мер осторожности надо относиться к
передвижению по льду на коньках. При большой скорости
передвижения рыболов не в состоянии предусмотреть всех случайностей
и может провалиться в незаметную для глаза, лишь слегка
замерзшую полынью.
Необходимо категорически отвергнуть дикий способ глушения
рыбы колотушками по тонкому льду, еще предлагаемый
некоторыми «авторами» справочников и руководств по рыболовному
спорту.
По первому льду хорошо ловятся зимними снастями почти
все виды рыб.
На большие блесны — на глубоких местах — судак,
щ у к а и крупный окунь; на мелкие блесны — на
неглубоких местах в коряжнпке и у затонувших трав, лучше с
подсадкой на крючок червя, мотыля или окуневого глаза — средний
окунь; на мормышку — в тех же местах — с подсадкой
мотыля — окунь и плотва; на поплавочные удочки—
на глубинах с небольшим течением — лещ, голавль, язь,
плотва, густера, окунь, елец, пескарь, ерш; на
жерлицы — с больших глубин — щука; на донныеудоч-
к и — ночью налим, лучше на живого ерша; «в проводку» —
на небольших глубинах с ровным течением — все виды рыб, кроме
щуки и судака.
- 281 —

В иервые дни ледостава рыба ловится в течение всего дня.
Судак вернее берет ранним утром и к вечеру, до темноты.
Наиболее благоприятны пасмурные, тихие, сравнительно
теплые дни. Целесообразнее начинать ловлю в озерах, прудах и в
заводях больших водоемов, где в первые дни ледостава ловля
наиболее успешна.
Рекомендуется привязывать к ручке пешни крепкую веревку
длиной до 20 м и тащить ее за собой при передвижении по льду.
По перволедью в одиночку ловить нельзя.
Первый месяц зимы. В первой его половине — второе перво-
ледье.
Образование достаточно прочного льда на больших реках и
широких водоемах. В первые дни ледостава — хорошая ловля
жерлицами, на блесны, на мормышку и на поплавочные удочки.
Охотно берет налим.
Клев налима улучшается и на ранее замерзших
водоемах. Постепенно в отдельных местах рыба перестает брать.
Следует искать водоемы, где клев не прекращается (см. январь).
Продолжается ловля щуки и судака на зимние
жерлицы и блесны.
На поплавочные удочки ловятся лещ, плотва,
густера, пескарь, елец, голавль, окунь, ерш.
Прикормка крайне необходима.
На мормышку берет преимущественно окунь. Его
следует искать у берегов на мелких местах (до 25—30 см), лучше в
травах и около них.
На блеснув некоторых водоемах окунь берет лучше,
чем на мормышку, тоже на неглубоких местах.
Хорошие результаты дает подсадка мелкого малька на не*
большие блесны.
Начиная ловлю на реках, необходимо постоянно помнить о
том, что состояние льда на отдельных участках может быть
различным.
С особой осторожностью надо переходить с одного берега на
другой. На середине от сильного течения могут быть места с очень
тонким льдом, их не всегда можно заметить.
Нельзя делать на льду ни одного шага вперед без
предварительной проверки пешней.
Примечание, Календарь составлен применительно к центральной зоне
средней полосы Европейской части СССР и является однг й из первых попыток
кратко систематизировать сведения о применении основных видов
рыболовного спорта в каждом месяце.

Е1Ш

А. Клыков, В. Люблинский, С. Скворцов, Спутник рыболова-
удильщика Московской области, Издательство «Московский Рабочий», 1947,
161 стр., тираж 15 000.
Выпуск книги следует считать серьезной ошибкой. Авторская бригада
отнеслась к своей работе безответственно, и в результате 15000 читателей, крайне
нуждающихся в хорошей литературе по рыболовному спорту, получили
взамен ее бессистемный набор по преимуществу неверных сведений и указаний.
По утверждению авторов: «лещ зимой ничего не ест»; «судак переплывает
с одного места на другое всегда поодиночке», зимой ловится изредка; «перед
икрометом жор сома усиливается вотличие от других рыб»; на стр. 7
указано, что плотва мечет в среднем 35 тысяч икринок, а на стр. 14 — до
100 000; «окунь ранним утром выплывает из омута к проруби подышать
свежим воздухом, а кстати, и перекусить бокоплавом — мормышем», которого
.«кстати» в водоемах Московской области нет. Такие нелепые утверждения
имеются во всех главах книги.
По прочтении «Спутника рыболова» создается впечатление об очень
отдаленном представлении авторов о взятой ими теме и, естественно, возникает
вопрос — как могла быть выпущена в свет такая неграмотная работа в
издательстве «Московский Рабочий»?
Сборник «Рыболов-спортсмен». Книга первая. Издание МДО «Рыболов-
спортсмен» при Главном управлении по делам охотничьего хозяйства при
Совете Министров РСФСР, 1448, 311 стр, тираж 10000, пена 16 руб.
Выход сборника является первой попыткой выпуска в свет качественной
периодической литературы по рыболовному спорту. К участию в сборнике
привлечены рыболовы-писатели и опытные, рыболовы-практики.
Материал подобран интересно и содержательно. Увлекательно написаны
отдельные очерки и рассказы, хорошо представлена разнообразная техника
ловли.
Досадное недоумение, к сожалению, вызывает статья редактора сборника
И. Я- Шубина о ловле щук зимой на жерлицы с колокольчиками. Опытные
рыболовы могут, конечно, только посмеяться от души такому предложению
автора, но для начинающих зимнюю ловлю подобного рода «советы» вряд ли
могут быть полезны.
Основной недостаток сборника — чрезмерно высокая его стоимость.
Можно было бы отказаться от дорогих цветных фотографий и обложки и
сделать книгу более дешевой и доступной широкому кругу читателей, которые с
нетерпением ждут полезных пособий по рыболовному спорту.
М. Н. Никольской, с блесной на хищных рыб, издание Всероссийского
Общества охраны природы, отв. редактор И. Я. Шубин, Москва, 1948, 70 стр.,
тираж 50 000.
— 285 —

Книга М. Н. Никольского, в основном, является руководством для под.
ледного лова на блесну. Летнему блеснению отведено в ней очень мало места,
всего десять страниц из семидесяти.
Работа заслуживает внимания, она полезна для начинающих любителей.
К ее достоинству следует отнести оригинальность материала, весьма незначи*
тельные ссылки на другие литературные источники. В книге широко обобщен
личный опыт автора.
В книге есть и недостатки, однако их могло бы и не быть, если бы автор
дал свою рукопись на обсуждение в один из спортивных коллективов.
Спорных и неверных положений, правда, не так уж много.
Автор рекомендует места для зимней ловли выбирать заранее, по
открытой воде. В условиях социалистической реконструкции наших рек, когда
разница между летним и зимним уровнем воды бывает весьма значительной (до
нескольких метров), такое предложение оказывается не всегда верным.
Автор советует спортсменам хранить пищу зимой в рыболовном ящике,
а такой совет принять нельзя: прием охлажденной пищи часто приводит
к простуде.
Автор утверждает, что летом окунь не собирается большими стаями. Это
неправильное утверждение: в течение круглого года окунь является стадной
рыбой.
Автор неверно отожествляет характер поклевки судака и щуки и т. д.
Книга М. Н. Никольского страдает сухостью изложения и излишним,
иногда наивным схематизмом. Так, например, автор пытается чуть ли не
пронумеровать поклевки окуня по их видам и т. д.
Иллюстрирована книга неудовлетворительно. Наряду с отдельными
удачными заставками и концбвками, некоторые рисунки сделаны безграмотно,
например, изображение руки рыболова, держащего подсачек (стр. 50).
Значительная часть этих недостатков должна быть отнесена за счет
недостаточной редакторской обработки.
Ф. П. К у н и л о в, Ужение рыбы зимой, Издание Ленинградского газетно-
журнального и книжного издательства, 1948, 56 стр., тираж 10000, цена 1 руб.
Книга, изданная недавно, кажется устаревшей. Дело в том, что основные
сведения о снастях и принадлежностях для зимнего ужения, описание
способов и особенностей этой ловли даны по материалам примерно сорокалетней
давности. Они значительно полнее и обстоятельнее изложены в книге Л. П.
Сабанеева «Рыбы России», выпущенной в 1911 году.
В условиях социалистического общества зимний лов рыбы, как один из
видов бурно развивающегося рыболовного спорта, стал массовой и любимой
формой отдыха и общения с природой трудящихся нашей страны.
Опытным путем внесены значительные изменения в снасти и
принадлежности, освоены новые способы ловли, проведено много интересных наблюдений,
установлен ряд закономерностей. По непонятной причине всем этим достижег
ниям в книге Ф. П. Кунилова не уделено места. Взамен этого вниманию
читателя предлагаются давно вышедшие из употребления удилища; поплавки, на
которые зимой ловить нельзя; способы прикрепления грузиков, которыми давно
не пользуются; капканчики, калечащие рыбу, и многое другое, давно
отжившее и отвергнутое.
При ловле налима рекомендуется применять запрещенные «самодёры»
(стр. 45). Отдельные рисунки сделаны небрежно, без указания точных
размеров (пешня на рис. 9, зимние блесны на рис. 13) и практически не смогут быть
использованы.
Блесенки Гешеля (рис. 14) изображены неверно, они имеют очень
отдаленное сходство с оригиналом. На такие блесны рыба обычно не берет.
Книга в малой степени удовлетворит запросы начинающих рыболовов.
Ю. В. Цеха нов ич, Книга рыбака-любителя. Свердловское областное
государственное издательство» 1948, 184 стр., тираж 10000, цена 7 руб. 50 коп.
:> Книга является вторым исправленным посмертным изданием труда «Рыбы
Урала и их ужение», изданного в 1937 г.
— 286 ~

Первое название книги было более удачное, потому что автор no;tprir»iio
описывал рыб, населяющих водоемы Уралл. Сдсллно это описании мо/фибно,
интересно, популярно и представляет собой ценный справочник для урлльских
рыболовов.
Что касается практических указаний по ужению рыбы, описания сипстоп
и способов ловли, то эта часть книги сделана довольно примитивно, с ус г л
попкой на «дедовские» приемы, без учета последних достижений рыболовного
спорта.
В частности, ловля на спиннинг, которую автор именует ловлей на
усовершенствованную удочку, заслуживает гораздо большего внимания, чем ей
уделено в книге.
Спортивная ловля на кружки, о которой по существу почти ничего не
сказано, может получить очень широкое применение на уральских озерах.
Новые шелковые и капроновые лесы, интересные уральские блесны, ори-*
гинальные конструкции снасточек и многое другое, о чем необходимо знать
рыболову-спортсмену, не получило места в новом издании. А это в известной
мере снижает ценность неплохой книги.
М. Н. Никольской, Охота со спиннингом, Военное издательство МВС
СССР, 1949, 142 стр., цена 2 руб.
Книга интересна для начинающих спиннингистов, написана простым и
понятным языком. Некоторым недостатком является малое количество рисунков
и пояснительных чертежей. Такая нужная глава, как «Ведение блесны и
маневрирование ею», иллюстрирована всего лишь одной схемой.
Большее количество рисунков помогло бы усвоению текста. Безусловно,
интересна и нужна глава о последовательности упражнений, но ее следовало
изложить более подробно. В таком случае материал этой главы мог бы служить
серьезным руководством для начинающего спортсмена.
Издана книга хорошо.
Б. Г. Иоганзен, А. Н. Петкевич, В. И. Цикунов,
Рыболов-любитель, Новосибирское областное государственное издательство, 1949, 120 стр.,
тираж 5 ООО, цена 2 руб. 10 коп.
Книга неудачная и не оправдывающая своего названия. Хотя авторы и
ставили своей задачей помочь начинающему рыболову-любителю в
накоплении необходимых знаний, но справиться с ней не смогли. Видимо, и
представление их о любительской ловле рыбы довольно туманно.
Наиболее распространенному способу ловли рыбы удочками отводится
менее трех страниц, причем и на такой ограниченной «площади» приведены
неверные сведения. Придуманы «наживные снасти», вероятно в отличие от
«ненаживных» удочек, «колющие» орудия, якобы представляющие «особый
интерес для рыболова-спортсмена» (стр. 25), ледянки, котцы, прутяные
ловушки— и все это именуется: «любительские орудия и способы».
Очевидно, авторам неизвестно, что битье рыбы острогами или багрение
на описываемую ими «шарту» запрещено. А вместо рекомендуемых ими
ледянок для вычерпывания заморной рыбы следовало бы указать способы борьбы
с заморами для сохранения рыбных богатств.
О спиннинге ничего нового не сказано, вся статья о нем представляет
собой сокращенный и местами неудачный пересказ книг Кунилова и Колганова.
Наконец, совершенно непонятно, зачем понадобилось описывать
полубраконьерский способ ловли «на перетягу», да еще выдумывать для него такое
название, как «спиннинговый нахлыст».
Остается пожалеть, что кафедра ихтиологии Томского университета и
Барабинское отделение ВНИИРХ, в адрес которых авторы просят читателей
направлять замечания по этой книге, не вмешались во-время и
санкционировали издание плохой, вредной книги.
А. Клыков, Карпик, Детгиз, 1950,78 стр.. тираж 45 ООО, цена 2 руб. 50 коп.
Автор интересно и просто, на фоне приключений карпика, знакомит
молодых читателей с особенностями отдельных видов рыб, их повадками и
поведением, раскрывает картину многообразной жизни под водой.
Книга хорошо иллюстрирована художником Рогачевым.
— 287 —

Сборник «Рыболов-спортсмен», Государственное издательство
«Физкультура и спорт», 1950, 262 стр., тираж 50 000, цена 9 руб. 60 коп.
Новый сборник составлен по типу сборника, выпущенного в 1948 году.
Но к участию в нем привлечен более широкий круг авторов и значительно
шире и разнообразнее представлена рыболовная тематика.
Материал подобран интересно; он отображает развитие рыболовного
спорта во всех его видах в различных районах Советского Союза.
Некоторое сомнение вызывают способы ловли рыбы, рекомендуемые
И. Михайловым j его статье «Мой опыт спортивного ужения». Вряд ли
описываемые им коромысла на всякого рода «запусках» будут выглядеть именно
так, как изображено на рисунках. Бойкая, крупная рыба, попавшаяся на
такую снасть, может превратить ее в комок из перепутанной лески, погнутых
коромысел, поплавков и груза, на распутывание которых придется
затрачивать не мало времени.
Очень трудно представить себе заброс со спиннингового удилиша
предлагаемой автором снасти с коромыслами, грузом, блеснами и поплавком, да
еще' на 35—40 м. Такой заброс фактически невыполним.
К использованию дорожковой снасти с поплавком и несколькими
блеснами также нужно отнестись с осторожностью. Положение этой снасти в воде
(рис. 8 на стр. 228) можно считать почти правильным только до начала
движения. Как только лодка начнет двигаться, груз по отношению к положению
поплавка подтянется вперед, а поплавок уйдет в воду и будет болтаться в
разные стороны, отпугивая рыбу.
Составителю сборника следовало бы предварительно обсудить
содержание этой статьи на двух-трех; рыболовных секциях и лишь после эдого решить
вопрос о ее включении в сборник.
Хорошо читаются очерки и рассказы. Оригинально выполнены
иллюстрации художником Д. П. Мощевитиным.
Невысокая цена второго, сборника делает его доступным более широкому
кругу читателей.
Д. И. К о л г а н о в, Юный рыболов, «Молодая Гвардия», 1950, 40 стр.,
тираж 100000, цена 50 коп.
Вряд имеется необходимость знакомить начинающего рыболова с
увлекательным ужением рыбы в таком виде, как это сделано в книжке «Юный
рыболов». Ведь такая книга обязана заинтересовать юного читателя, увлечь
его новым, незнакомым занятием, помочь ему с первых же шагов добиться
результатов. Язык автора не отвечает этим требованиям.
Справочный материал, конечно, нужен, но: во-первых, он может быть
преподнесен в более интересной и живой форме, и, во-вторых, должен быть
тщательно продуман и подобран. А этого в книге нет.
Слишком примитивно рассказано об удилище, нет указаний о поплавках
из простой пробки (без восьмерок), не показан способ привязывания крючка
с лопаточкой, неправильно описано соединение поплавка с лесой, нет донной
удочки, случаен перечень рыб, небрежно сделаны рисунки — все это в
значительной мере снижает достоинство нужной ребятам книжки.
Календарь природы, Издание Всероссийского Общества охраны
природы, 1950, 64 стр., тираж 300 000, цена 3 руб.
В календаре помещен ряд кратких статей кандидата биологических наук
А. В. Ассмана о жизни рыб в разные времена года. Видимо, в соответствии
с указаниями издательства и редакционной коллегии в этих статьях
отсутствуют хотя бы краткие сведения о благоприятных периодах для спортивной
ловли рыбы и указания о наиболее распространенных способах, применяемых
снастях и насадках.
В то же время охоте посвящены три довольно большие статьи.
Как охота, так и рыбная ловля являются массовыми видами отдыха на
природе миллионов трудящихся и в равной степени нуждаются в необходим
мых описаниях и указаниях.
— 288 —

6 календаре не уделено внимания rioNpocy о рмбортпсДсчиш, nitfwniiHf
и акклиматизации отдельных видов рыб. В пичи успешно прсшириемпш и
жизнь грандиозного сталинского плена прсобричомшии природы, гчрщшмн»-
ства тысяч новых прудов и водоемов вопрос этот нрпбретает осоГю шпктш
значение.
Охрана рыбных богатств и борьба с браконьерством во всох его пилпх —
настолько важный раздел охраны природы, что ему уместно было бы nocmi-
тить отдельную статью наряду с «Месячником леса», «Весенними грибами» и
«Майским жуком», а не ограничиваться краткой справкой о правилах
рыболовства.
Следует учесть, что многие из этих правил неизвестны широким слоям
населения и местной администрации, например о запрещении стрельбы рыбы
из ружей, устройстве «заколов», битье рыбы острогой и другие. «Лучение»
рыбы, например, в Валдайских озерах имеет почти промысловый характер, но
почему-то никто не считает его запретным способом добычи рыбы.
Сборник рассказов На охоте. «Московский Рабочий», 1949, стр. 635, тираж
25000, цена 17 руб. 50 коп.
Это — первый художественный альманах, посвященный охоте и рыбной
ловле в послевоенные годы. Подготовлен он к печати Главным управлением
по делам охотничьего хозяйства при Совете Министров РСФСР и охотсекцией
Союза писателей СССР.
В разделе о рыбной ловле в сборнике помещены рассказы и очерки
К. Паустовского, Е. Пермитина, В. Яковлева, Н. Попова, И. Овчаренко и
X. Херсонского. Кроме того, в разделе «Природа и охота» напечатан рассказ
С. Минаева «Хитрый Пятачок».
Рассказы и очерки, включенные в сборник, написаны с большим знанием
дела, представляют известный интерес для рыболовов-спортсменов и дают
ценные познавательные сведения о повадках рыб и рыбалке в разных
районах СССР.
Ф. П. К у н и л о в, Справочник рыболова, Ленинградское Областное
Общество рыболовов-любителей, 1947, 264 стр., тираж 10 000, цена 8 руб.
Книга рассчитана на ленинградского читателя и содержит ряд ценных
указаний, необходимых местным рыболовам-спортсменам. Некоторое
недоумение вызывает отсутствие описания сига — этой ценной и интересной рыбы,
которую с хорошими результатами ловят и в зимнее время в озерах
Карельского перешейка. Ловле на кружки почти не уделено места, о ней говорится
вскользь, меньше, чем о ловче на жерлицы, видимо, потому, что этот способ
ловли до сего времени не получил должного развития в Ленинградской
области. Но именно поэтому о нем следовало бы написать более подробно и
привлечь к нему внимание ленинградских рыболовов. Ведь к услугам
ленинградцев много интересных водоемов, где кружки могут получить широкое
применение.
Очень схематично и в общих чертах описана зимняя ловля, хотя ею в
Ленинграде увлекаются тысячи рыболовов, которым крайне необходимы более
исчерпывающие и точные сведения по этому вопросу. Много в книге общих
мест, отдельных повторений. Например, об окуне написано на стр. 6, 95, 164 и
195. Вряд ли в такой книге было целесообразно уделять место описанию
«водяного змея» или ловле сомов на квок.
В целом книга написана не плохо, но она значительно выиграла бы при
более тщательном отборе материала и некоторых сокращениях. Кстати, это
удешевило бы и ее стоимость.
Михаил Заборский, Зимой за окунем, «Физкультура и спорт»,
102 стр., тираж 20000, цена 3 руб. 20 кои.
Книга написана опытным, знающим блеснение окуня рыболовом, легко
читается, но содержание отдельных глав воспринимается с некоторым трудом
из-за обилия отступлений.
Наиболее резко этот недостаток выражен в главе «О пользе
можжевельника», которая является центральной. От обзорного очерка о применяемых на
- 289 -

практике удилищ и подробного описания рйнее применившихся лесок й жилок
следовало бы отказаться: от такого сокращения книга только бы выиграла.
Разделу «Блесна» отведено одиннадцать страниц. Автор очень пространно
пишет о выборе блесен, о больших и малых блеснах и их расцветках, бегло
перечисляет сердобские, московские, астраханские и прочие образцы, часто
цитирует Л. П. Сабанеева, много внимания уделяет блеснам И. М. Власова,
даже московскому «птичьему рынку», но нигде не говорит о размерах блесен,
ограничиваясь только кратким указанием об их весе. Естественно, у читателя
возникает ряд вопросов по недостающим сведениям о размере, толщине и длине
зимней блесны и наиболее распространенных ее образцах.
Такое же замечание можно сделать о пространном описании пешен в главе
«Когда рубят лунки». Автору следовало бы отказаться от ряда ссылок на
отдельные виды блесен и не описывать сохранение мотыля в замороженном
виде, кстати сказать на практике почти не применяемом.
Совсем неуместна и неверна рекомендация автора об использовании
коньков при передвижении по льду в период перволедья: это нередко приводит
к несчастным случаям.
Хорошо задуманные рисунки художников В. В. Андриевича и С. Н. Ва-
луцкого не везде удачны, Иа красочной обложке книги, вопреки всем
оптическим законам, при яркооранжевой окраске неба, лед имеет темный,
сине-фиолетовый оттенок. Неестественны положения окуней в воде (стр. 21, 25, 73,
91) — в действительности так не бывает. Не нужен рисунок пешни без петли
и кухонной чумички на стр, 61. Рыболовные ящики всегда имеют ручки для
переноски (стр. 69).
Несмотря на ряд недостатков, книга содержит много ценных указаний и
представляет интерес для широкого круга как начинающих, так и опытных
любителей зимней ловли.
Д. И. К о л г а н о в. Спиннинговый спорт. «Физкультура и спорт», 1950,
стр. 196, тираж 30000, цена 6 рублей.
Книга Д. И. Колганова, являющаяся руководством для начинающих
рыболовов, хорошо известна любителям спиннингового спорта. В настоящее время
она вышла четвертым изданием, отпечатана на хорошей бумаге и богато
иллюстрирована.
Следует отметить, что автор обстоятельно поработал над языком книги,
внес новые материалы, относящиеся к устройству и изготовлению снасти.
Также пополнена новыми материалами и глава о ловле рыбы спиннингом.
Заново написано приложение к книге, дающее сведения о правилах
соревнования по спиннингу, о технике заброса спиннингом на стадионе.
Заключает книгу хронология рекордов СССР по спиннингу с 1935 по 1950 г.
В связи с тем, что у нас в стране из года в год возрастает количество
рыболовов, занимающихся спиннинговым спортом, а наша промышленность
все лучше и лучше удовлетворяет запросы спиннингистов, требующих хорошего
удилища, лесы и катушки, книга т. Колганова найдет многочисленных
читателей и окажет им существенную помощь.

СОДЕРЖАНИЕ
Охранять и приумножать рыбные богатства нашей страны 3
Рассказы и очерки
Константин Паустовский, Черноморское солнце •••• 7
Ефим Пермитин, Праздник лета 14
Борис Емельянов, Мырь 27
Вл. Архангельский, Рассказы о зимней рыбалке 34
А. Шахов, Первый таймень 42
А. Волков, Лопатинский залив 48
Андрей Шманксвич, Нашего полку прибыло 53
Вл. Архангельский, Утро на озере 59
Д. Колганов, За семгой 64
X. Херсонский, Страницы воспоминаний 68
Владимир Глазырин, Пассажирка и рыболов 72
Михаил Заборский, Хмуря 77
Г. Коренев, Перевертка 88
A. Клыков, Волжские сазаны 97
И. Шубин, Лето на реке Сейм 108
Д. Самарин, Волжское игрище 115
Владимир Глазырин, Необычный улов 128
Т. Дмитриев, Голавли 131
Л. Самарцев, С наплавного моста 138
Борис Емельянов, Осетер на цепи 148
Статьи и заметки
Вас. Цикунов, Hi реках Ал!ья 153
B. Макаров Как вести спиининговую приманку? 1^7
М Никольской, Черноморские очерки U5
Л. Фьдулов, Ужение карпа на Харьковщине 193
А Ьоапшов, Бле:на или снасточка? 199
.4. Авил *, С кружками за окунем 203
A. Балашов, О забросе спиннингом на стадионе 209
C. Колокольников, Ужение хищников с лодки плавом 225
Ф. Кунилов, Рыбные места под Ленинградом 231
B. Макаров, Дневник рыбной ловли 240
291

Новинки рыболовного спорта
Ф. Купи лову Лососевая приманка 245
Новая катушка 246
A. Бергстрем, Автоглубомер 248
Поплэеок «перевертка» 249
М. Камышов, Изготовление свинцовой мормышки 250
B. Васильев, Зимние блесны 251
Спиральный отцеп 253
Д. Самарин, Пловучая жерлица-банка 255
Двухъярусная удочка 258
Новая форма пешни 260
Новая блесна 261
Воздушный поплавок 262
Мормышка 263
Хорошая насадка 264
Д. Самарин, Календарь рыболова-спортсмена 267
Критика и библиография 283
Корректор а. О. Нагорова
Л 1261Ь2 Подписано к печати 7/IX 1951 г. Формат вО*ДО/и. Сбъём 9,j25 6vm. л. 18,25 п. л.
17.74 уч.-изд. л. ЗЬ034 зн. в 1 п. л. Тираж 20 ООО. Заказ 379. Цека 10 руб. 35 кол.
3-я типография «Красный пролетарий» Главпольграфьздата при Совете Министров СССР.
Москва. Краснопролетарская. 16.