История современной Италии. Том IV. От Национальной революции до Объединения - Канделоро Д.

Автор: Канделоро Д.
Теги: история италии новое время
Год: 1966
Похожие
История XIX века. Том V. Революции и национальные войны. 1848 - 1870. Часть первая
История Италии. Том 2.
Грамши Антонио. Избранные произведения. Том 3. Тюремные тетради
Мемуары (Литературные памятники)
Текст
                    С О В РЕМЕ И
и тал;
ДЖОРДЖО;
КАНДЕЛОРО
ИСТОРИЯ
СОВРЕМЕННОЙ
ИТАЛИИ

□ш

GIORGIO CANDELORO
Storia
dell’I TALIA
MODER NA
Dalla Rivoluzione
KAZIONALE
ALL’ UNITA
M I L A N О **196 4

ДЖОРДЖО КАНДЕЛОРО
История
СОВРЕМЕННОЙ
ИТАЛИИ
От Национальной
революции
до Объединения
3U € в ct
с итоглбянскоъо
Л.Ж.ЭЪсгЬги ебсксгй
Ре Ъ а, К т <г р
Jt.B.JPy'c) НгииКСЬЯ,
&
« Прогресс»
Ж осК-ва 1<)ЬЬ

1-6-3
29-66

ОТ АВТОРА
Четвертый том «Истории современной Италии» повест¬
вует о событиях десятилетия 1849— 1859 годов и тех 18 ме¬
сяцев, которые сыграли решающую роль в деле формирова¬
ния единого итальянского государства, а именно с начала
второй войны за независимость Италии (апрель 1859 года)
до подчинения Юга страны королевской администрации
(ноябрь 1860 года).
Как и предыдущий том, посвященный революции 1848 го¬
да, данный том рассказывает главным образом о полити¬
ческих событиях на фоне общего развития европейской
истории; цель его—выявить основные причины образования
единого итальянского государства и победы, одержанной
в 1860 году партией умеренных над партией демократов,
увязав события с социально-экономической историей,
освещенной более подробно в первых двух томах.
Что же касается характерных проблем, возникших
с объединением Италии, и исторических пределов самого
объединения (взаимоотношения между Севером и Югом,
между государством и церковью, развитие капитализма
в рамках нового государства, вопрос административной
централизации, унификация законодательства, финансов,
военного дела, просвещения и т. д.), то о них речь пойдет
в V томе, который будет посвящен устройству единого
итальянского государства и формированию общеитальян¬
ского рынка. Поэтому отдельные вопросы, уже волновавшие
политические умы в 1859—1860 годах, получат освещение
в следующем томе, который хронологически будет несколь¬
5

ко перекликаться с данным томом. Это относится, естествен¬
но, также и к библиографической справке.
Посвящаю этот и все последующие тома «Истории сов¬
ременной Италии» памяти моей дочери Грации, трагически
погибшей 14 октября 1960 года в возрасте 20 лет. Поистине
с дочерней любовью, со страстной любознательностью
юного ума, жаждущего познания сложных проблем
современного мира, следила она за моей работой.
Дж. Канделоро
Рим, 24 ноября 1963 года

ГЛАВА ПЕРВАЯ
РЕАКЦИЯ, ДЕМОКРАТИЯ И ЛИБЕРАЛИЗМ В 1849—1853 ГОДЫ
1.	Европа и Италия после 1849 года
Общее положение к концу лета 1849 года, когда рево¬
люционный пожар погас по всей Европе, могло.показаться
на первый взгляд аналогичным тому, которое сложилось
в 1821 и 1831 годах: можно было полагать, что реакционные
силы без особых трудностей осуществят новую реставрацию,
а революционным силам не останется ничего иного, как
ждать возникновения благоприятных условий для подъема
новой революционной волны.
Но Европа 1849 года сильно отличалась от Европы 1821
и даже 1831 года: ее экономическое, социальное, полити¬
ческое и культурное развитие, приведшее к революции
1848 года, сделало невозможным восстановление на длитель¬
ный период той политической системы, которую удавалось
сохранять в основных чертах с 1815 по 1848 год. Но, с дру¬
гой стороны, это развитие и специфические особенности
революции 1848 года сделали невозможным повторение
новой мощной революционной волны. В этом смысле мож¬
но, пожалуй, утверждать, что революция 1848 года явилась
началом нового периода в европейской истории.
Различная степень развития разнообразных частей
Европы привела к тому, что в 1848 году в Италии,
Германии, Австрии, Венгрии и в других странах револю¬
ция была и оставалась в течение всего своего развития
в основном буржуазной (хотя в отдельных городах и в от¬
дельные моменты пролетариат принимал в ней известное
участие), в то время как во Франции участие пролетариата
было значительно более широким и активным уже в ходе
февральской революции, а затем постепенно обрело само¬
стоятельный характер, вылившись в конце концов в ис¬
ключительно пролетарское июньское восстание в Париже.
Страх перед пролетарской революцией оказал большое
7

влияние на развитие событий также и за пределами Фран¬
ции, поскольку он ослабил саму буржуазную революцию.
Действительно, на реакционном фронте произошло вскоре
сближение буржуазных сил с аристократическими и дина¬
стическими, меж тем как революционный фронт распался;
таким образом, не только рабочий класс во Франции оказался
в изоляции, но и наметился также (во Франции и в дру¬
гих странах) разрыв между крупной буржуазией, пред¬
ставляемой партиями умеренных (или умеренных либера¬
лов), и мелкой буржуазией, представляемой демократиче¬
скими партиями. Кроме того, во многих странах реакции
благоприятствовало возрождение конфликтов между город¬
ским и деревенским населением и резкое обострение
национальных противоречий. Но оба эти класса, оказав¬
шиеся временными союзниками в борьбе против социализ¬
ма и демократии, обладали весьма неравномерной способ¬
ностью к развитию: буржуазия, хотя ей приходилось уже
давать отпор требованиям пролетариата, находилась еще
на подъеме благодаря бурному росту капиталистической
экономики; объединявшаяся же вокруг старых абсолю¬
тистских династий аристократия (хотя во многих странах
почти вся земельная собственность была еще сосредоточена
в ее руках и она занимала господствующее положение
в государственном аппарате) клонилась с точки зрения ее
экономических позиций к закату. Именно поэтому ком¬
промисс, достигнутый в 1848—1849 годах между господст¬
вующими группами буржуазии и аристократическо-дина¬
стическими группами и бывший в ряде стран особенно
выгодным для последних, не мог длиться долго и рано
или поздно должен был уступить место полному господству
буржуазии или быть возобновленным на условиях, более
благоприятных для той же буржуазии.
Такое изменение в соотношении сил между господствую¬
щими группами, которое практически привело к новому
национально-либеральному устройству большей части Евро¬
пы, не могло, однако, протекать мирно, без всяких
помех.
И действительно, абсолютистские династии и аристокра¬
тия, поскольку политическая власть в большинстве евро¬
пейских стран находилась в их руках, смогли оказать
натиску буржуазии довольно сильное сопротивление. Кроме
того, сами господствующие группы, как аристократия, так
и буржуазия, были раздираемы внутренними противоречия¬
8

ми, старыми и новыми, которые проявлялись то во внут¬
ренней, то внешней политике отдельных стран.
С другой стороны, перед лицом то скрытого, то явного
давления пролетариата, мелкой буржуазии и крестьянства
консервативные тенденции наиболее зажиточной части
буржуазии в определенные моменты усиливались, и она
была не прочь блокироваться с аристократией, часть
которой, впрочем, уже давно тяготела к обуржуазиванию.
Поэтому борьба буржуазии за захват политической власти
в тех странах, где она и после 1849 года еще занимала под¬
чиненное положение, протекала отчасти в форме лобовой
атаки, а отчасти в виде все более выгодных для, нее ком¬
промиссов, которые позволили буржуазии ускорить стихий¬
ный процесс поглощения ее противников.
Таким образом, в 1849 году начался довольно бурный
исторический период (длившийся до 1871 года), на протя¬
жении которого, однако, инициатива пребывала в руках
скорее господствующих групп, чем народных масс, и раз¬
витие которого находило свое выражение скорее в деятель¬
ности правительств, чем в восстаниях. Правда, кое-где
вспыхивали восстания, но они либо подавлялись, либо
использовались определенными правительствами в целях,
лишь частично совпадавших со стремлениями народных масс.
Наиболее яркой чертой этого периода был ряд войн, правда
менее продолжительных и кровопролитных, чем наполео¬
новские, но основательно и окончательно изменивших
политическое и территориальное устройство Европы; обра¬
зование Итальянского королевства и Германской империи —
вот два наиболее значительных аспекта этого нового мира.
На протяжении этого периода весьма значительные измене¬
ния произошли также и в других частях света, главным
образом в США и на Дальнем Востоке. Все эти полити¬
ческие1 изменения сопутствовали глубоким социальным
и экономическим изменениям; истоком их было общее раз¬
витие капиталистической системы производства.
Периоду 1849—1871 годов, столь богатому важными
политическими событиями, в экономической области соот¬
ветствует как раз период 1848—1873 годов, отличительной
чертой которого является всеобщая тенденция к росту цен,
в то время как для периода 1817—1848 годов была характер¬
на противоположная тенденция. Рост цен, особенно усилив¬
9

шийся в 1851—1857 годы, прекратился к концу 1857 года
в результате тяжелого экономического кризиса. Он возоб¬
новился, не столь, правда, интенсивно, в 1859 году, но вновь
прекратился на более длительный период после кризиса
1865—1866 годов. И наконец, в 1870 году вновь начался
бурный рост цен, прерванный кризисом 1873 года, положив¬
шим начало новому периоду, который продолжался до
1896 года и отличительной чертой которого была тенден¬
ция к падению цен. Однако даже в годы кризиса (на про¬
тяжении всего периода 1848—1873 годов) средний общий
уровень цен значительно превышал уровень цен периода
1817—1848 годов. Росту цен до известной степени способст¬
вовали войны, но в еще большей степени — открытие золо¬
тых приисков в Калифорнии (в 1848 году) и в Австралии
(в 1849—1851 годах); подсчитано, что за это время добыча
золота в пять раз превысила всю его добычу за предыдущие
350 лет, с открытия Америки до 1848 года. Значительно
возросла также добыча серебра, хотя и в меньших размерах:
за это 25-летие было добыто столько же серебра, сколько
за предыдущие 350 лет. Рост цен был все же значительно
ниже роста добычи драгоценных металлов: согласно кри¬
вым индексов цен в наиболее экономически развитых
странах (приведенным в работах исследователей этого
периода), максимальное увеличение для этих лет составляло
30—50% по отношению к средним ценам 1845—1850 годов.
Различие между ростом цен и ростом добычи золота
и серебра объясняется в основном огромным ростом про¬
изводства и товарооборота. Следовательно, рост добычи
драгоценных металлов послужил лишь дополнительным
мощным стимулом для начавшегося уже развития произ¬
водства, истоки которого крылись в новой системе капита¬
листического производства и которое нашло свое выражение
в бурном развитии крупной промышленности, железно¬
дорожного строительства, пароходства и международной
торговли.
Англия, этот, по выражению Карла Маркса, «демиург
буржуазного космоса» \ дала могучий толчок общему раз¬
витию капиталистической экономики. В начале этого
периода она действительно находилась в более выгодном
положении по сравнению с континентальной Европой
в отношении как своего промышленного развития, так
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 7, стр. 99.
10

и объема своей торговли с неевропейскими странами. Кроме
того, большая социально-экономическая мощь Англии поз¬
волила ей избежать того, чтобы ее внутренние противо¬
речия вылились в революционный взрыв, за которым
затем последовало бы наступление реакции.
Поэтому экономический кризис, достигший осенью 1847
года своей кульминационной точки, был преодолен в Анг¬
лии уже в течение 1848 года, когда страны европейского
континента все еще переживали серьезные трудности самого
разного рода, а в последующие годы ее экономическое раз¬
витие возобновилось ускоренными темпами. Фритредер¬
ская политика, добившаяся больших успехов в 1846 году,
когда были отменены пошлины на зерно, окончательно
восторжествовала в 1849 году и немало способствовала
усилению политического и социального господства про¬
мышленной буржуазии. С другой стороны, после оконча¬
тельного разгрома в 1848 году чартистского движения
английская буржуазия смогла использовать годы процве¬
тания для усиления своей политической власти, вступив на
путь проведения ограниченных реформ и пойдя навстречу
отдельным требованиям рабочего класса. Тем самым анг¬
лийская буржуазия способствовала росту в рядах рабочего
класса тенденции добиваться удовлетворения своих требова¬
ний главным образом в рамках профсоюзного движения
и смогла задержать на десятилетия создание политической
партии рабочего класса.
Фритредерская политика была одновременно важным
орудием экономической экспансии Великобритании, кото¬
рая в этот период была нацелена скорее на европейский
континент, чем на неевропейские страны. И действительно,
благодаря ускоренному развитию ряда европейских стран
Европа могла в значительно большей степени, чем другие
части света, стать потребителем промышленных изделий
и объектом капиталовложений. В силу этих причин резко
увеличился экспорт английских товаров, а также англий¬
ские капиталовложения в железнодорожное строительство
и сооружение современных предприятий коммунального
обслуживания во многих странах Европы.
Таким образом Англия эффективно способствовала уско¬
ренному экономическому развитию континентальной Евро¬
пы. Это обстоятельство оказало влияние и на курс внешней
политики Англии и стимулировало довольно популярную
среди общественности и некоторой части господствующего
11

класса Великобритании тенденцию поддерживать отдельные
европейские либеральные и национальные движения. Необ¬
ходимо, однако, иметь в виду, что на английскую внешнюю
политику оказывали влияние и факторы иного порядка,
а именно стремление сохранить на континенте равновесие
сил даже ценой поддержки реакционных держав, а также
стремления, определяемые интересами ее колониальной
экспансии во многие неевропейские страны.
Как бы то ни было, важным аспектом английской
политики этого периода была проявившаяся уже накануне
1848 года тенденция способствовать созданию на европей¬
ском континенте максимально обширной зоны свободной
торговли. Такую, хотя и ограниченную зону действительно
удалось создать в части Европы: этому способствовала
торговая политика Франции, которая начиная с 1852 года
постепенно ослабляла свой протекционистский курс,
а в 1860 году встала на путь фритредерства, а также, как
будет показано ниже, торговая политика Пьемонта, а в
дальнейшем —объединенной Италии. Одним словом, в эти
годы возникло своего рода совпадение интересов английской
промышленной буржуазии и отдельных групп континен¬
тальной буржуазии, главным образом финансовой и торго¬
вой, сыгравшее немаловажную роль в деле экономического
и политического преобразования различных стран Европы.
С 1850 года экономика континентальной Европы
вновь стала развиваться довольно интенсивными темпами.
В некоторых странах, таких, как Франция, Бельгия и при-
рейнская Германия, это нашло свое выражение в значитель¬
ном росте промышленности, в основном же это проявлялось
в грандиозной подготовке инфраструктур, что было связано
с колоссальным ростом финансовых и торговых операций
и являлось необходимой предпосылкой для дальнейшего
развития промышленности. Весьма показательны в этой
связи данные о железнодорожном строительстве. В 1850 году
вся сеть действовавших железнодорожных линий мира
насчитывала всего 38 568 км. Из них 14 515 приходилось
на США, 10 653 — на Великобританию и лишь 12 851 —
на континентальную Европу. К I860 году действовавшая
железнодорожная сеть насчитывала уже 49 292 км в США,
16 787 в Великобритании и 35 075 в континентальной Евро¬
пе, а в 1870 году соответственно 85 139 в США, 24 999
в Великобритании и 79 915 в континентальной Европе.
Следовательно, в 1850—1860 годах темпы роста железно¬
12

дорожного строительства в странах континентальной Евро¬
пы были несколько ниже, чем в США, а в 1860—1870 годы
они уже немного превышали эти темпы роста. Разумеется,
темпы железнодорожного строительства были разными
в различных странах Европы: в 1850—1860 годы они были
весьма высокими во Франции, Германии (в государствах
Германского таможенного союза), в Бельгии, Швейцарии
и Пьемонте. В последующее десятилетие интенсивное
железнодорожное строительство шло также в объединенной
Италии, Австрии, России, Голландии, Швеции и Испании.
Помимо английских капиталов, развитию железнодорож¬
ного строительства в огромной степени способствовали
французские капиталовложения. Парижские банкирские
дома Перейра, Ротшильда, Лаффита и Талабо, выпустив
акции и облигации, использовали средства миллионов
своих вкладчиков для инвестиций в предприятия по
строительству железных дорог и их эксплуатации в самой
Франции и во многих других странах Европы.
Следовательно, французский капитализм был движущей
силой экономического развития Европы (уступая в этом
лишь английскому капитализму), чему в огромной степени
способствовала политика Наполеона III, находившегося под
сильным влиянием некоторых банковских групп.
Что же касается торговой политики, то основным фак¬
тором, можно сказать общим для всей Европы, была окон¬
чательная отмена запретительной системы, столь харак¬
терной для ряда государств европейского континента после
1815 года, о чем шла речь в первой главе второго тома.
Однако новая торговая политика отнюдь не была едино¬
образной: одни страны, как об этом уже говорилось, при¬
держивались более или менее законченного фритредерства;
другие же начали или продолжали проводить протекцио¬
нистскую политику, которая главным образом должна
была стимулировать развитие промышленности, однако
такая политика осуществлялась в рамках таможенных
союзов или, во всяком случае, торговых соглашений,
охватывавших более широкие районы.
В Западной Европе преобладала в основном политика
фритредерства, в Центральной же и Восточной Европе —
протекционистская, самым типичным примером которой
был Германский таможенный союз. Но в общем в этот
первый период торговые соглашения множатся, а товаро¬
оборот становится более легким, быстрым и интенсивным.
13

И на континенте начавшийся в 1850 году период процве¬
тания и краткость экономического кризиса 1857 года благо¬
приятствовали буржуазии и ослабили революционный
импульс рабочего класса, самые передовые группы которого
потерпели в 1848 году жестокое поражение. Однако в общем
и целом основные противоречия сохранили свою остроту,
так что в десятилетия, последовавшие за 1860 годом,
наступление пролетариата привело к острым схваткам, при¬
чем по своей идеологической, организационной и полити¬
ческой форме рабочее движение на европейском континен¬
те было в общей сложности более передовым, чем в Англии.
Атмосфера всеобщего экономического прогресса на мно¬
гие годы задержала после 1849 года новые революционные
выступления, но в то же время помешала стабилизации
положения в Европе в соответствии с традиционными схе¬
мами. Решающую роль сыграли при этом два фактора:
возникновение во Франции Второй империи и крах реак¬
ционного союза стран Центральной и Восточной Европы.
Государственный переворот 2 декабря 1851 года во
Франции ознаменовал собой конец Второй республики:
Луи Бонапарт выиграл битву против Законодательного
собрания, обеспечив себе диктаторскую власть, а спустя
год — корону императора. Тем самым были погребены
надежды, в течение 3 лет лелеемые большинством европей¬
ских демократов, которые верили в то, что неустойчивое
внутриполитическое положение Франции может привести
к революционному взрыву и зажечь искру всеевропейско¬
го революционного движения. С другой стороны, обнару¬
жилась также невозможность умеренно-либерального раз¬
решения социально-политического кризиса, который сотря¬
сал Францию с февраля 1848 года.
Но Вторая империя была не только реакционным
режимом, вокруг которого объединились все консерватив¬
ные силы французского общества, враждебные демократии
и социализму. Она была также порождением самых актив¬
ных групп французского капитализма и в то же время
не могла не тяготеть к милитаристским традициям и меч¬
там о гегемонии Первой империи. Сплотившиеся вокруг
Наполеона III банкиры, дельцы, политические авантю¬
ристы и крупные военные стремились, с одной стороны,
укрепить свою власть путем проведения политики в инте¬
14

ресах финансовой и промышленной буржуазии и смягчения
недовольства рабочих и крестьян с помощью некоторых
ограниченных реформ и широкой демагогии, а с другой —
вернуться к такой внешней политике, которая позволила
бы Франции занять в Европе главенствующее положение.
Внутренней политике социальной демагогии соответ¬
ствовала во внешней политике столь же демагогическая
тенденция показного одобрения принципа национальности,
чему во многом способствовал своими действиями лично
Наполеон III. На практике внешняя политика Второй
империи носила явно экспансионистский характер; в от¬
дельные моменты она была поистине авантюристической,
в другие — довольно робкой, ибо ее сдерживали опасения
консервативного характера. Во всяком случае, внешняя
политика Франции, особенно в 1852—1859 годах, способ¬
ствовала крушению существовавшего тогда территориаль¬
ного и политического устройства Европы, тем более что
в это же время развалился реакционный союз стран Цен¬
тральной и Восточной Европы.
Этот факт явился все же следствием революции 1848 го¬
да, хотя и был связан со старым соперничеством между
дворами Вены, Берлина и Петербурга в вопросе о Германии
и Турецкой империи.
Попытка обеспечить себе исключительное господствую¬
щее положение в Германии, предпринятая прусским пра¬
вительством после подавления германской революции,
была блокирована Австрией с помощью Оломоуцкого сргла-
шения от 29 ноября 1850 года. Главе венского правительст¬
ва Шварценбергу удалось провалить прусский план благо¬
даря не столько поддержке Баварии, Вюртемберга и Саксо¬
нии, сколько главным образом решительной поддержке
царя Николая I, бывшего противником образования Герман¬
ской империи под эгидой Пруссии. Консервативное прави¬
тельство Пруссии предпочло подчиниться оломоуцкому
«унижению», чем пойти на риск войны, которая могла бы
быть успешной лишь в том случае, если бы оно обратилось
к тем демократическим и либеральным силам страны,
которые всего год назад подвергло жестоким репрессиям.
Поэтому Германская федерация была восстановлена в соот¬
ветствии с нормами, действовавшими с 1815 года.
Но вскоре прусскому правительству удалось сорвать
попытку Шварценберга включить в Германскую федерацию
все государства Австрийской империи (включая Венгрию
15

и Ломбардо-Венецианское королевство) и таким образом
навязать самой федерации гегемонию Габсбургов. Сопро¬
тивление Пруссии этим планам Австрии решительно
поддержали правительства Англии и Франции, которые
усматривали в австрийской попытке стремление нарушить
трактаты 1815 года и угрозу европейскому равновесию.
Германская федерация оставалась, следовательно, поли¬
тически слабым организмом, который подтачивал сильный
австро-прусский антагонизм. Пруссии удалось, впрочем,
укрепить Германский таможенный союз и воспрепятство¬
вать вступлению в него Австрии, несмотря на все попытки
австрийского министра финансов Брука создать вокруг
Австрии широкий среднеевропейский таможенный союз,
в состав которого должны были войти государства Герман¬
ского таможенного союза и часть Италии. Тем временем
германские государства все более объединялись экономи¬
чески вокруг Пруссии и в целом развивались значительно
быстрее Габсбургской монархии.
Небезынтересно отметить, что Шварценбергу пришлось
вести по меньшей мере противоречивую политику. В самом
деле, после того как ему удалось, опираясь главным образом
на армию, предотвратить крушение Австрийской империи,
он вынужден был, оказавшись перед лицом нового, глубоко
изменившегося под влиянием революции 1848 года положе¬
ния, в какой-то степени порвать с традициями Меттерниха,
не только придав внутреннему устройству империи еще
более, чем прежде, централизованный характер, но прежде
всего попытавшись осуществить в Германии свои при¬
тязания на гегемонию, что значительно бы изменило устрой¬
ство Европы, определенное Венским конгрессом. Такой
план являлся следствием усиления реакционной политики,
ибо, помимо проектов установления гегемонии Австрии
в Германии, он имел своей целью воспрепятствовать любой
инициативе Пальмерстона, могущей способствовать росту
континентального либерализма (на него Шварценберг воз¬
лагал наибольшую ответственность за революцию 1848 года).
i )Но тем самым австрийский государственный деятель
шел на дальнейшее обострение разногласий между Веной
и Лондоном, обозначившихся в 1846 и резко усилившихся
в 1847 году, в противовес традиционному австро-англий¬
скому согласию в деле сохранения континентального равно¬
весия, установленного в 1815 году.
Кроме того, Шварценберг стал действовать, по крайней
16

мере отчасти, вразрез с той политикой дружбы с Луи Бона¬
партом, инициатором которой он сам выступил, когда спустя
несколько дней после его (Шварценберга) прихода к власти
(21 ноября 1848 года) представитель семьи Бонапартов был
избран президентом Французской республики (10 декабря
1848 года). Шварценберг видел в Луи Бонапарте союзника
в борьбе против социализма, демократии и либерализма
и тешил себя надеждой создать реакционный блок Париж —
Вена — Петербург в целях подавления любого либераль¬
ного и национального движения и эффективной борьбы
с возможными пролиберальными инициативами лондонского
правительства. И действительно, эта политика была осуще¬
ствлена в 1849 году, когда, с одной стороны, австро-француз¬
ское, а с другой — австро-русское соглашения сыграли
решающую роль в разгроме революций в Риме и Венгрии.
Но в дальнейшем надежды главы австрийского правитель¬
ства не оправдались, ибо Бонапарт, поглощенный борьбой
за обладание всей полнотой власти, не хотел идти на разрыв
с Лондоном и в то же время не хотел зайти в своих добрых
отношениях с Веной столь далеко, чтобы способствовать уси¬
лению австрийского господства в Германии и Италии: подоб¬
ный политический курс встретил бы внутри Франции серьез¬
ное сопротивление и вообще не отвечал экспансионистскому
духу, присущему бонапартизму.
Шварценберг неожиданно умер 4 апреля 1852 года, он
так и не понял подлинной сущности бонапартизма. С его
смертью Австрия потеряла политического деятеля крупного
масштаба, способного приноравливать свою политику к тре¬
бованиям быстро меняющейся и развивающейся ситуации,
которая вскоре должна была стать довольно трудной для
этой одряхлевшей империи.
Со своей стороны Николай I не препятствовал стремле¬
нию Шварценберга включить всю Австрийскую империю
в состав Германской конфедерации, полагая, что, увязнув
в германских делах, Австрия неизбежно ослабит свою бди¬
тельность в восточных делах. С другой стороны, русский
царь обольщал себя надеждой, что Австрия будет ему вечно
благодарна за подавление русскими войсками в 1849 году
венгерской революции. И, наконец, Николай I недооцени¬
вал экспансионистские возможности бонапартистской Фран¬
ции и вообще экономическую и политическую мощь той же
Франции и Англии. В силу этого он полагал, что ему безна¬
казанно сойдет возобновление традиционной для царизма
2 Заказ № 170
17

политики экспансии в отношении Оттоманской империй,
и в 1853 году предпринял акцию, которая неминуемо долж¬
на была привести к русско-турецкой войне и вызвать англо¬
французскую интервенцию в Крыму. Но вопреки надеждам
царя во время Крымской войны Австрия заняла явно враж¬
дебную России позицию, хотя открыто и не вмешалась
в вооруженный конфликт.
Как мы увидим далее, Крымская война ознаменовала
собой важнейший поворот в европейской политике, и не
столько вследствие урегулирования восточного вопроса,
достигнутого на Парижском конгрессе, сколько вследствие
острого дипломатического австро-русского конфликта, кото¬
рому она положила начало и который привел к тесному
русско-французскому сближению. Поэтому сразу же после
Крымской войны Австрия оказалась в полной изоляции,
тогда как в период 1815—1848 годов она занимала первосте¬
пенное положение, являясь столпом европейского равнове¬
сия. Международное положение обрело новый, динамичный
характер, оно предоставляло широкие возможности для дей¬
ствий тех сил, которые стремились установить в Европе
новый политический порядок. Но истоки этого динамизма
следует искать в революции 1848 года и послереволюцион¬
ном периоде 1849—1853 годов, когда зрели дипломатические
конфликты, приведшие в последующие годы к ряду войн.
В 1849—1859 годах экономический прогресс и развитие
цивилизации в Италии были куда более замедленными, чем
в более развитых странах Запада; они были даже (за исклю¬
чением Сардинского королевства) более медленными и затруд¬
ненными, чем, скажем, в той же Италии в период 1840—
1847 годов. Это объяснялось частично явлениями общего
характера, но главным образом неспособностью восста¬
новленных в 1849 году реакционных правительств решить
проблемы, поставленные столь драматическим образом
революцией 1848 года, разрешение которых становилось
отныне все более неотложным ввиду всемирного прогресса.
Революция и война сделали в 1848 и 1849 годах финан¬
совое положение почти везде неустойчивым. Кроме того,
в последующие годы расходы на содержание иностранных
и национальных армий, на многочисленный репрессивный
аппарат тяжелым грузом ложились на государственные
бюджеты. Налоговое бремя почти повсюду значительно
18

возросло. Это имело своим следствием недовольство, осо¬
бенно усилившееся в 1852—1853 годы в связи с плохим уро¬
жаем. Снова воцарился голод, впрочем не столь тяжелый,
как в 1845—1846 годы, цены на продукты первой необ¬
ходимости возросли, особенно в 1854—1855 годы в связи
с Крымской войной; затем повсюду усилилась безработица
и на протяжении нескольких лет наблюдался застой
в делах и спад деловой активности в промышленности
и торговле.
Широкое распространение «пебрины», болезни шелкович¬
ных червей, вызывавшей их гибель, нанесло тяжелый удар
по шелкоткацкой промышленности Северной Италии; в об¬
ширных районах Италии огромный вред виноградарству при¬
чинили грибковые болезни. Эти общие явления отрицатель¬
ного характера наблюдались также и в Сардинском королев¬
стве, но там их последствия удалось преодолеть благодаря
новой таможенной политике и в еще большей степени
благодаря смелой политике государственных расходов
Кавура, стимулировавшей ряд начинаний и давшей сильный
толчок развитию всей экономики. Меж тем в абсолютистских
государствах политики такого рода или не проводили,
или если и проводили, то весьма робкой от случая к случаю.
Страх перед неминуемым возрождением в случае прове¬
дения политики увеличения расходов, а следовательно,
и дальнейшего роста налогового бремени, конституционных
требований — вот основная причина той нерешительности
и медлительности, с какой реакционные правительства сле¬
довали по пути экономического и гражданского прогресса.
К этому следует добавить дух партикуляризма, который
царил среди этих правительств, а также во многих случаях '
тормозящие действия Австрии, опасавшейся всякой инициа¬
тивы, могущей стимулировать общее развитие Италии.
Словом, на протяжении 1848—1859 годов опыт консти¬
туционного Пьемонта убедительно доказал на практике то,
что раньше утверждалось лишь теоретически, а именно что
экономический и гражданский прогресс страны неотделим
от ее свободы и национальной независимости. Правда, тогда
распространились также иллюзии, будто конституционная
система может дать немедленные практические результаты,
направив все итальянское общество по пути прогресса; но
в то же время окончательно рассеялись надежды, десятиле¬
тиями намеренно поддерживаемые менее твердолобыми реак¬
ционерами, будто эту проблему может решить администра-
2* 19

Тивный абсолютизм *. Этим аспектом сложной политической
эволюции Италии того десятилетия нельзя пренебрегать.
В этой обстановке в Италии действовали в основном три
группы политических сил: реакционные силы, бывшие у вла¬
сти во всех итальянских государствах, за исключением Сар¬
динского королевства, где они все же составляли довольно
сильную оппозицию; демократические силы, не прекращав¬
шие своей заговорщической и повстанческой деятельности,
и, наконец, умеренно-либеральные силы, бывшие в Турине
у власти и стремившиеся сплотиться вокруг правительства
Пьемонта. Первые в силу самой природы своей были ста¬
тичны и в общем не переживали больши внутренних изме¬
нений, но само их наличие оказывало отрицательное влияние
на деятельность двух обновленческих сил. Для последних
двух были, напротив, характерны значительные внутренние
изменения идеологического и политического плана, которые
находили свое выражение не только в борьбе против реак¬
ции, но и в острой борьбе между ними самими за руководство
национальным движением.
2.	Реакция в Ломбардо-Венецианском королевстве
и папском государстве
Австрийская империя, бывшая весной и летом 1849 года
ведущей силой реакции, оставалась таковой и все последую¬
щее десятилетие. Реакционный курс Австрии носил даже
в общем, по крайней мере до 1857 года, еще более жёсткий
характер, чем в прошлом, как в политике по отношению
к итальянским государствам, так и в делах внутреннего
управления Ломбардо-Венецианским королевством.
Формально Австрия оставалась конституционным госу¬
дарством вплоть до января 1852 года, когда была офи¬
циально отменена конституция, дарованная Францем-Иоси¬
фом 4 марта 1849 года, но, впрочем, так никогда и не введен¬
ная в действие. Шварценберг, убежденный поборник абсо¬
лютизма, приложил все усилия, чтобы убедить итальянских
государей не проводить в жизнь дарованные в 1848 году кон¬
ституции. Он считал, что итальянские правительства долж¬
ны были устранить существовавшие до 1848 года злоупотреб¬
ления путем улучшения административного управления,
1 Относительно этого понятия см. примечание к II тому настоя¬
щего издания, стр. 13.— Прим. ред.
20

налаженной деятельности центральных совещательных ор¬
ганов, и, возможно, путем предоставления ограниченной
муниципальной и провинциальной автономии. Во всяком
случае, даже после отвоевания Венеции Шварценберг про¬
должал держать крупные военные контингенты в Ломбардо¬
Венецианском королевстве и оккупационные войска в пап¬
ских легатствах (до 1859 года) и в Тоскане (до 1855 года).
До 1857 года во главе всех имперских войск в Италии стоял
Радецкий, который был одновременно генерал-губернатором
Ломбардо-Венецианского королевства. Поэтому старый мар¬
шал мог по-прежнему осуществлять тщательный военно¬
политический контроль более чем над третью итальянской
территории и держать в своих руках целый ряд стратегиче¬
ских позиций первостепенной важности на случай возможной
интервенции в любую часть полуострова.
Тем не менее Шварценберг не хотел использовать сло¬
жившееся положение, чтобы внести в общее политическое
устройство Италии те новшества, введения которых в то
время он добивался в Германии, пытаясь, о чем мы уже гово¬
рили выше, включить всю Габсбургскую империю в состав
Германской федерации. Более того, можно утверждать, что
его итальянская политика была обусловлена его германской
политикой, а не наоборот. Разумеется, с включением всей
Австрийской империи в состав Германской федерации он
добился бы также федеральных гарантий и для австрий¬
ского владения Ломбардо-Венецианским королевством,
которое стало бы, таким образом, составной частью самой
Германской федерации. Но это не было главной целью,
которую он преследовал своим проектом, носившим в основ¬
ном антипрусский и антианглийский характер. Что касается
Италии, то Шварценберг прежде всего стремился обеспечить
себе поддержку Франции, стараясь максимально вовлечь
Луи Бонапарта в политику борьбы с либерализмом и откры¬
той поддержки реставрированных абсолютистских прави¬
тельств. Ему представился удобный случай — французская
оккупация Рима и желание Пия IX и кардинала Антонелли
полностью восстановить абсолютистский образ правления
вопреки французским призывам к умеренности. Австрий¬
ский государственный деятель, будучи убежден, что Луи
Бонапарт из соображений личного престижа не уйдет из
Рима, а с другой стороны, не сможет ввиду внутреннего
положения Франции навязать папе иную линию поведения,
всячески поощрял реакционную политику Пия IX и его
21

советников, с тем чтобы таким образом Франция стала
вместе с Австрией хранителем реставрированного абсолю¬
тистского режима в Италии.
Однако такая политика повлекла за собой отказ Австрии
от всяких проектов, способных вызвать враждебность или
недоверие Франции. Вот почему, когда в конце 1850 года
герцог Моденский Франческо V и тосканский министр Баль-
дассерони вновь выдвинули старый проект, предложенный
еще Меттернихом в 1816 году, о создании лиги итальянских
государств, в которую должна была войти и Австрия, по¬
скольку она владела Ломбардо-Венецианским королевством,
Шварценберг заявил, что имперское правительство решило
остаться в стороне. Он заявил, кроме того, что не возражает
против создания лиги итальянских государств без участия
Австрии, но фактически ничего не сделал для осуществле¬
ния этого проекта, когда в 1851 году начались переговоры
о ее создании.
Проект, одобренный правительствами Флоренции, Моде¬
ны и Пармы и не отвергнутый папским правительством,
проявившим, однако, большую осмотрительность в этом
вопросе, провалился из-за резко отрицательного отноше¬
ния к нему Фердинанда II, не пожелавшего войти в согла¬
шения с более слабыми и менее независимыми от великих
держав правительствами, чем неаполитанское. Но по суще¬
ству проект был с самого начала обречен на неудачу из-за
равнодушного к нему отношения Австрии. И действительно,
венское правительство было совершенно не заинтересовано
содействовать созданию лиги, по отношению к которой оно
должно было держаться в стороне, дабы не раздражать
Францию и другие великие державы, тем более что созда¬
ние лиги могло бы привести к ослаблению военной и дипло¬
матической опеки Австрии над наиболее слабыми итальян¬
скими государствами.
Другим столпом австрийской политики после 1849 года
было соглашение с Римской церковью, которое нашло свое
выражение не только в дипломатической и военной областях,
в поддержке полной реставрации папского абсолютизма
в Римском государстве, но и в церковной политике внутри
империи — в тенденции пойти на ряд уступок церкви, с
тем чтобы она открыто поддержала имперский абсолютизм.
Франц-Иосиф и Шварценберг сразу же решительно
приступили к проведению этого курса, что повлекло
за собой отказ от значительной части законодательства
22

Иосифа II. Тем самым они создали благоприятные условия
для начала переговоров с Римом, которые открылись в кон¬
це 1852 года и завершились заключением конкордата
(18 августа 1855 года). Последний в значительной степени
ослабил контроль государства над церковью и вернул ей
существенные привилегии, главным образом в области брач¬
ного и школьного законодательства. Таким образом святой
престол добился большого успеха, но в то же время еще
более связал свою политику с политикой наибольшего опло¬
та реакции. Кроме того, австро-папское соглашение при¬
обрело ярко выраженный реакционный характер, поскольку
оно было заключено как раз в те годы, когда установление
либерально-буржуазного режима в Пьемонте сопровожда¬
лось острой борьбой за отмену церковных привилегий.
Но особую тупость и упрямство проявила австрийская
реакция в вопросе управления Ломбардо-Венецианским
королевством. Как известно, рескриптом императора от
16 октября 1849 года управление королевством было дове¬
рено военному и гражданскому генерал-губернатору (кото¬
рым был Радецкий). Ему были подчинены 2 наместника —
один в Милане, другой в Венеции. Шварценберг намере¬
вался со временем упразднить Ломбардо-Венецианское
королевство как административно-политическое объедине¬
ние и превратить Ломбардию и Венето в две самостоятель¬
ные области, наделив каждую особой административной
автономией и включив их в состав единой Габсбургской импе¬
рии. Но фактически на протяжении всего периода правления
Радецкого, то есть до 1857 года, Ломбардо-Венецианское
королевство было подчинено суровому военному режиму.
Весною и летом 1849 года имели место жестокие репрес¬
сии: было расстреляно немало граждан, у которых нашли
оружие, произведены многочисленные аресты. Впоследствии
этот режим угнетения был несколько смягчен, но военные
власти и полиция сохранили в своих руках обширнейшую
власть, которой они весьма широко пользовались во' мно¬
гих случаях в последующие годы.
Согласно амнистии, дарованной 12 августа 1849 года,
все итальянские патриоты, бежавшие из Ломбардо-Вене¬
цианского королевства после возвращения австрийцев,
могли вернуться, за исключением наиболее скомпромети¬
ровавших себя 54 ломбардцев и 32 венецианцев, перечислен¬
ных поименно. А 24 августа к этому списку были прибавлены
еще 40 патриотов, высланных после капитуляции Венеции.
23

Радецкий объявил, что все желающие вернуться должны
сделать это не позднее 30 сентября; после же этой даты те,
кто, возможно, не вернется, имеют право ходатайствовать
о выдаче разрешения на право эмиграции. Амнистиро¬
ванные, говорилось в манифесте Радецкого, не будут
преследоваться за свою предыдущую политическую деятель¬
ность, но в случае новых актов, «нарушающих спокойствие
государства», к новому сроку наказания будет прибавлен
«тот, что был списан по амнистии». Большая часть эмигран¬
тов, бежавших в Пьемонт и Швейцарию, где они жили
в тяжелых экономических условиях, вернулись в Ломбардо¬
Венецианское королевство. Многие семьи, разъединенные
во время войны, воссоединились, многие вернулись к своим
обычным занятиям. Но немало патриотов предпочло остать¬
ся в Пьемонте, где они получили гражданство и включились
в гражданскую и политическую жизнь страны.
Во всяком случае, амнистия, на которой, как об этом
говорилось в предыдущем томе, настаивало правительство
Пьемонта во время мирных переговоров и которую считал
вполне справедливой сам Радецкий, поддержавший этот
акт перед не желавшим пойти на него венским правитель¬
ством, была, если принять во внимание огромное число бе¬
жавших после возвращения австрийцев, необходимой мерой
для восстановления в стране самых элементарных условий
нормальной жизни, но она не была и не могла быть началом
примирения страны с австрийским правительством. Этому
препятствовало, с одной стороны, патриотическое чувство,
подогреваемое воспоминаниями о революции 1848 года,
а с другой — глубокая ненависть к ломбардцам и венециан¬
цам австрийских властей, особенно военных, еще более
усиливавшая угнетательский и притеснительный характер
имперского управления.
По существу мысль, выраженная еще в 1820 году графом
Страссольдо, губернатором Ломбардии, в его письме
Меттерниху («В настоящий момент мы можем сохранить
наши итальянские владения только с помощью физической
силы, моральная сила полностью нами утрачена»), в еще боль¬
шей степени относится к десятилетию 1849—1859 годов.
Запоздалая и несостоятельная попытка расположить
к себе население, предпринятая Австрией после 1857 года,
ни в коей мере не могла, как мы увидим ниже, изменить
положение. Не было ни одного класса или социального
слоя, непосредственно заинтересованного в активной под¬
24

держке имперского правительства. Наиболее интеллигент¬
ные и культурные представители всех классов были в оппо¬
зиции: аристократы были в основном умеренными либера¬
лами и сторонниками Пьемонта; буржуа независимо от того,
были ли они либералами, демократами или склонялись
к промежуточной позиции, все враждебно относились
к Австрии; ремесленники и рабочие были демократами и мад-
зинистами. Крестьянские же массы не проявляли враждеб¬
ности к Австрии, особенно в равнинных районах; их разо¬
чаровало либеральное правительство 1848 года, а Радецкий
пытался привлечь их на свою сторону путем некоторого
снижения налогов и широкой демагогической пропаганды
(типа «галицийской»), подстрекавшей их против помещиков.
Но так как имперское правительство ничуть не изменило
характера производственных отношений в деревне и не про¬
являло даже никакого намерения сделать это, то фактически
условия жизни крестьян после 1849 года не только не улуч¬
шились, но в какой-то степени даже ухудшились, ибо здесь
сказались последствия плохих урожаев, болезни шелкович¬
ных червей, а также, косвенно, увеличения налогового обло¬
жения землевладельцев. Вот почему благожелательное отно¬
шение значительной части крестьян к возвращению австрий¬
цев вскоре сменилось пассивным безразличием. Такое
состояние умов, конечно, не благоприятствовал о, деятель¬
ности либералов и демократов, но оно не могло также
стать для правительства источником силы, которую оно
могло бы использовать в случае серьезного политического
кризиса. Кроме того, в альпийских и приальпийских райо¬
нах, где преобладала мелкая земельная собственность,
даже крестьяне были враждебны австрийскому правитель¬
ству и были проникнуты патриотическим чувством, подо¬
греваемым эмигрантами, бежавшими в Швейцарию.
Можно, следовательно, утверждать, что после 1849 года
австрийское правительство могло рассчитывать в Ломбардо¬
Венецианском королевстве только на армию, полицию,
а также на общую психологическую атмосферу (которая
возникла вследствие режимов открытого принуждения,
особенно после жестоких репрессий), а именно на страх,
пассивность, усталость и разочарование в результате
неудачи революции и последующих попыток заговоров
и восстаний. Но такие настроения могли в любой момент
рассеяться при малейшей надежде на возможность ради¬
кальных перемен в общем положении Италии.
25

Немало способствовала усилению ненависти к австрий¬
скому правительству его финансовая политика, она делала
его правление еще более тягостным. Как это уже отмечалось
во II томе, начиная с 1815 года австрийское правительство
заставляло Ломбардо-Венецианское королевство, которому
оно не предоставило никакой финансовой автономии,
вносить в имперскую казну суммы, значительно превы¬
шающие все расходы на администрацию, военные гарнизо¬
ны и на экономическое и культурное развитие королевства.
Такая политика, проводившаяся все более жестким обра¬
зом уже до 1848 года, стала еще более тягостной после
1849 года. Таким образом, имперское правительство
не только заставило Ломбардо-Венецианское королевство
оплачивать все расходы, связанные с революцией и после¬
дующими финансовыми кризисами, но переложило на него
бремя значительной части дефицита всей империи, причем
в пропорции, далеко не соответствовавшей удельному весу
трансальпийской территории. Рост налогового бремени
стал особенно ощутимым непосредственно после 1849 года:
земельный налог возрос в 1850 году на V3, а в 1851 году
еще на 1/12; в 1850 году был введен налог на доход с капи¬
тала, с имущества и на передачу собственности; в этом же
году был повышен налог на предметы широкого потребле¬
ния. Усиление налогового гнета особенно коснулось земель¬
ных собственников, предпринимателей, торговцев и лиц
свободных профессий; однако тяжесть косвенных налогов,
легших на плечи народных масс, тоже была немалой.
С другой стороны, от увеличения общего налогового пресса,
не сопровождавшегося соответствующим ростом государ¬
ственных расходов на общественные нужды и на развитие
страны, пострадали в конечном счете больше неимущие,
чем состоятельные классы, ибо это привело к значительному
росту цен и в то же время к экономическому застою.
Экономика Ломбардо-Венецианского королевства, осо¬
бенно Ломбардии, которая в 1821—1847 годы непрерывно
развивалась все нарастающими темпами, в период 1849—
1859 годов сбавила темпы своего развития, а в ряде областей
переживала застой. Учитывая значительный вес шелко¬
ткацкой промышленности, распространение пебрины сле¬
дует считать одной из основных причин экономического
застоя в тот период. Действительно, болезнь шелковичных
червей начиная с 1853 года продолжалась несколько лет,
пока ее успешно не преодолели путем терпеливой селекции
26

и ввоза новой расы из Японии. Но пока она вызвала тяже¬
лый кризис шелкоткацкой промышленности: многие пря¬
дильни закрылись, а экспорт значительно сократился;
выжили лишь самые крупные и оснащенные современным
оборудованием предприятия, ставшие в последующие деся¬
тилетия базой для восстановления шелкоткацкой промыш¬
ленности. Но на ближайшее время от кризиса в шелко¬
ткацкой промышленности сильно пострадали крестьяне,
рабочие, землевладельцы, промышленники и торговцы.
Снижение прибылей основательно замедлило процесс капи¬
талистического накопления, одним из основных источни¬
ков которого в Ломбардии был экспорт шелка.
То обстоятельство, что экономика Ломбардии, хотя она
и носила уже в значительной степени капиталистический
характер, основывалась преимущественно на аграрно¬
индустриальном производстве, а не на чисто индустриаль¬
ном, делало саму экономику весьма уязвимой для стихий¬
ных бедствий. С другой стороны, развитие иных отраслей
промышленности шло довольно медленно, ибо их развитию
не только не способствовали, но даже в значительной мере
препятствовали общие условия, царившие в стране, и дей¬
ствия правительства, хотя следует признать, что после
1849 года экономическая политика венского правительства
в Ломбардо-Венецианском королевстве не всегда носила
отрицательный характер.
После 1849 года таможенная политика Австрии, вдохно¬
вителем которой, как уже говорилось, являлся министр
Брук, была во многих отношениях новаторской, даже если
неоднократным попыткам того же Брука создать единую
экономику Средней Европы, которая включала бы Габс¬
бургскую империю, страны Таможенного союза и госу¬
дарства Центральной Италии, суждено было потерпеть
крах. Окончательная отмена запретительной системы
и торговые договоры, заключенные венским правительством
после 1850 года, в том числе договор 1851 года с Пьемонтом
и договор 1853 года с Германским таможенным союзом,
бесспорно, способствовали развитию всей империи в целом,
но вряд ли это могло послужить мощным толчком для раз¬
вития экономики Ломбардо-Венецианского королевства.
Для ломбардской промышленности более полезным ока¬
зался договор о таможенном союзе, заключенный в конце
1852 года сроком на 5 лет между Австрией, Моденой и Пар¬
мой. Однако по истечении 5 лет он не был возобновлен ввиду
27

нежелания правительств герцогств, промышленность кото¬
рых пострадала от конкуренции ломбардской промышлен¬
ности. Во всяком случае, ограниченные преимущества,
которые Ломбардо-Венецианское королевство могло извлечь
из новой австрийской тамо’ченной политики, не в состоянии
были компенсировать ущерб, причиняемый беспредельной
жестокостью и режимом угнетения и подозрений, тяготев¬
шими над страной.
Кроме того, до 1856 года железнодорожное строительство
шло медленно и довольно-таки неорганизованно, особенно
в Ломбардии. К концу 1849 года в Ломбардии действовали
лишь короткие линии Милан — Монца — Камерлата
и Милан — Тревильо; в Венеции — линия Венеция —
Падуя — Виченца — Верона. И лишь в 1854 году была
открыта линия Верона—Брешиа, а в 1857 году —линия
Брешиа — Бергамо — Тревильо; таким образом, Милан
был наконец соединен с Венецией, но трасса этой железно¬
дорожной линии была нерационально длинной и лишь после
объединения Италии ее сократили, построив прямой участок
дороги от Тревильо до Брешии. Медленные темпы железно¬
дорожного строительства и тот факт, что правительство
пошло на сооружение столь важной железной дороги лишь
под давлением с мест, служат явным доказательством того,
сколь мало заботилось венское правительство об основных
интересах своих итальянских провинций. В Венецианской
области по соображениям явно военного характера строи¬
тельство отдельных линий шло несколько быстрее:
в 1851 году открылась линия Верона — Мантуя;
в начале 1859 года — линия Верона — Тренто — Больцано;
в 1851 году Местре соединили с Тревизо; в 1855 году Тревизо
соединили с Порденоне и Казарсой, а в 1860 году — с Удине.
Итак, Австрия стремилась поскорей наладить железно¬
дорожное сообщение между Венецианской областью
и остальной империей, что и было осуществлено после
1860 года. Зато не было ничего предпринято для открытия
сообщения между Венето и Центральной Италией.
Договор, подписанный 1 мая 1851 года между прави¬
тельствами Австрии, Пармы, Модены, папского государства
и Тосканы, предусматривал сооружение так называемой
Железной дороги Центральной Италии, которая связала бы
Пьяченцу с Болоньей и Пистоей и должна была быть соеди¬
нена с Миланом и Мантуей. Но на протяжении ряда лет
работы велись крайне медленно, и лишь после того, как
соответствующие правительства передали строительство
этой дороги «Имперско-королевскому обществу железных
дорог Южной Австрии, Ломбардо-Венецианского королев¬
ства и Центральной Италии», строительство значительно
ускорилось. В 1859 году это общество сдало в эксплуатацию
линию Пьяченца — Болонья, хотя она не была еще соеди¬
нена с ломбардской железнодорожной сетью.
Итак, в целом Австрия весьма запоздала со строитель¬
ством железных дорог в Италии, а ее политика в этом
вопросе была подчинена соображениям стратегического
порядка. Конечно, деятельность Австрии в области железно¬
дорожного строительства была более значительной, чем
в других итальянских государствах, например в Риме
и Неаполе, но по темпам и согласованности, органичности
строительства Австрия явно уступала туринскому прави¬
тельству. Во всяком случае, вследствие медленных темпов
строительства некоторых основных внутренних дорог
и отсутствия железнодорожного сообщения с другими
итальянскими государствами железнодорожное строитель¬
ство в период 1849—1859 годов оказало весьма незначитель¬
ное влияние на экономическое и культурное развитие
Ломбардо-Венецианского королевства.
В то время как Австрия была в рядах реакционного
фронта наиболее мощной силой как государственный и воен¬
ный организм, папство, весьма слабое в этом отношении,
имело, однако, как организм, стоящий во главе католиче¬
ской церкви, некоторую возможность действовать и манев¬
рировать внутри каждого государства, а значит, в какой-то
мере и в сфере международной политики, что было недо¬
ступно ни одному государству.
Действительно, хотя папство и не могло еще опираться
на массовые католические организации, подобные тем, что
возникли почти повсюду в последнее 30-летие века, однако
в ряде стран оно все же могло действовать, используя
не только свои традиционные средства, а именно церковные
организации, но отчасти и новые средства, отвечающие
требованиям современной политической борьбы, такие, как
светские организации, газеты, группы и партии, находя¬
щиеся под влиянием католиков.
Ватикан мог бы использовать эту возможность действий,
чтобы отделить хотя бы отчасти дело католицизма от дела
29

реакции; на деле же эта возможность была использована
крайне односторонне, ибо начиная с 1848 года и до конца
длительного понтификата Пия IX политика Ватикана
отличалась непреклонной реакционной непримиримостью.
В предыдущем томе мы остановились на глубоких при¬
чинах и обстоятельствах, побудивших Пия IX изменить
в 1848 году проводившуюся им политику, равно как
и на значении и пределах этих изменений. Здесь лишь
напомним, что после обращения папы от 29 апреля 1848 года
разрыв между папой и итальянским национальным движе¬
нием стал окончательным, так же как стало окончательным
отрицательное отношение папы к возможности сохранения
конституции папского государства после бурного кризиса
15—24 ноября 1848 года.
Следовательно, первые два года понтификата Мастаи-
Ферретти были своего рода либеральствующим отступле¬
нием (в политическом, а не теоретическом плане) в истории
церкви и папства, и, конечно, память о непреодолимых
трудностях, с которыми Пию IX пришлось столкнуться
в 1848 году, в не малой степени способствовала резко отри¬
цательному отношению самого папы и его советников
к итальянскому национальному движению и либерализму.
В сущности, как отмечает Антонио Грамши, папство, после
того как в 1846—1848 годы его увлекли «слишком налево»,
впоследствии заняло «более правую позицию, чем оно
могло бы занять», и поэтому в конечном счете, когда рас¬
пался реакционный фронт, разгромивший в 1849 году рево¬
люцию, оно оказалось в изоляции как в Италии, так
и в Европе.
Как бы то ни было, но в 1849 и в последующие годы
в условиях нависшей над Европой всеобщей реакции
Пий IX, его статс-секретарь кардинал Антонелли, папский
двор и высшая церковная иерархия пришли к убеждению,
что церкви надлежит сыграть выдающуюся роль в деле
новой реставрации и сосредоточить всю свою политическую
и идеологическую деятельность на борьбе с либерализмом,
демократией и социализмом. Воодушевляемая этими мыс¬
лями римская курия возобновила также борьбу против
либерального католицизма и против всех течений — старых
и новых — в лоне церкви, которые уповали на более или
менее обширные реформы церковных порядков. Итак,
вновь была воскрешена политика, начало которой положил
в 1832 году своей энцикликой «Мирари вое» Григорий XVI
30

й кульминационным пунктом которой стала энциклика
«Силлабус» 1864 года и решения Ватиканского собора
1870 года. Орден иезуитов, в течение ряда лет находив¬
шийся под перекрестным огнем либералов, демократов
и части либеральных католиков, а в 1848 году подверг¬
шийся в ряде государств даже изгнанию, играл в этой
борьбе главенствующую роль, роль авангарда, его влияние
в Риме и во всем католическом мире резко усилилось.
Основанный в 1850 году новый журнал иезуитов
«Чивильта каттолика» был классическим выражением фана¬
тизма и нетерпимости: в плане теоретическом иезуиты
стремились разграничить дело католицизма и дело реак¬
ционных правительств, но практически, поскольку вся их
полемика была направлена против политических течений,
требующих обновления (какого бы рода они ни были),
деятельность их служила лишь укреплению реакционного
фронта. В то же время, как и в эпоху Французской рево¬
люции, обширный поток памфлетов и пасквилей клери¬
кального духа обрушился на революцию 1848 года, кото¬
рая квалифицировалась как результат тайного сговора
черных сил зла, анархии и беспорядка.
Одним из столпов политики папства было восстановле¬
ние и сохранение в папском государстве абсолютистского
режима. В этом вопросе Пий IX и Антонелли столкнулись
летом 1849 года с некоторыми трудностями ввиду позиции
Франции. Эта последняя неизменно (даже после начала
решающих действий против Рима) мотивировала посылку
французских войск в Рим необходимостью восстановления
папской власти, что должно было, однако, сопровождаться
восстановлением мартовской конституции 1848 года или по
меньшей мере сохранением конституционного режима. Кроме
того, сразу же после своего вступления в Рим французские
военные власти отказались от жестоких мер против рес¬
публиканцев: за исключением нескольких арестов, они
не препятствовали эмиграции многих руководителей и бор¬
цов Римской республики и, наконец, не захотели придать
созданному ими тогда в Риме временному правительству
явно реакционный характер.
Но положение сразу же изменилось, когда 31 июля
власть перешла в руки Правительственной комиссии,
посланной в Рим папой и состоявшей из кардиналов
Альтьери, Делла Дженга и Ванничелли, комиссии, про¬
званной римлянами «красный триумвират». Эта комиссия
31

ераау же аннулировала все решения, принятые правитель¬
ствами, сменявшими друг друга после 16 ноября 1848 года,
распустила все муниципальные советы, сместила всех
чиновников и офицеров, назначенных после этой даты,
и создала Совет по проверке благонадежности (Consiglio
di Censura), которому было поручено расследовать пове¬
дение многих бывших папских чиновников и офицеров,
согласившихся служить при временном, а затем при рес¬
публиканском правительстве. Начались аресты и преследо¬
вания многих граждан, подозреваемых в симпатиях к либе¬
ралам. Даже некоторые видные умеренные деятели были
изгнаны из папского государства или отправлены в адми¬
нистративную ссылку.
Эти меры вызвали негодование у определенной части
французского общественного мнения и замешательство
среди французских дипломатов в Риме и в Гаэте, где еще
заседала открывшаяся в апреле конференция представите¬
лей католических держав, участвовавших в интервенции
в Римское государство. Но в Париже во втором правитель¬
стве Барро, приступившем к исполнению своих обязанно¬
стей в начале июня, преобладание клерикалов было еще
большим, чем в первом. Поэтому, конечно, оно не располо¬
жено было вести трудную дипломатическую борьбу с пап¬
ским двором и с Австрией во имя восстановления римской
конституции. Такая политика встретила бы сопротивле¬
ние со стороны консервативного большинства Законода¬
тельного собрания. Луи Наполеон со своей стороны поста¬
рался отмежеваться от правительства, прибегнув к уловке,
которая позволила ему вернуть себе доверие демократов
(хотя он и не оказал серьезного противодействия политике
клерикалов) и вскоре после этого разделаться с правитель¬
ством Барро, не слишком покорным его воле. Бонапарт
действительно решил направить в Рим к генералу Росто-
лану, сменившему Удино на посту командующего экспеди¬
ционным корпусом, своего офицера для поручений, полков¬
ника Эдгара Нея, с письмом от 18 августа 1849 года, адре¬
сованным самому Нею, в котором он подверг резкой кри¬
тике политику папы. В этом письме он, в частности, писал;
«Передайте от моего имени генералу Ростолану, что он
не должен допускать, чтобы под сенью французского трех¬
цветного знамени совершались акты, противоречащие
характеру нашего вмешательства. Вот как я мыслю себе
светское правление папы: общая амнистия, секуляризация
32

управленческого аппарата, наполеоновский кодекс и либе¬
ральное правительство» г.
Прибыв в Рим, Ней безуспешно пытался обнародовать
письмо согласно полученному от президента приказу.
Ростолан возражал ему, что письмо носит частный харак¬
тер, поскольку не скреплено подписью ни одного из мини¬
стров. А кардиналы из Правительственной комиссии угро¬
жали немедленным отъездом в случае опубликования
в Риме этого письма. Пришлось поэтому Нею опубли¬
ковать его в газете «Статуте», издававшейся во Фло¬
ренции.
Появление этого письма произвело сильное впечатление,
но французское правительство тут же заявило, что письмо
носит частный характер; Бонапарт же пока ничего не воз¬
ражал на это. Кроме того, министр иностранных дел Фран¬
ции либерал Токвиль направил 29 августа ноту Анто¬
нелли, в которой, отстаивая право Франции давать советы
папскому правительству, ограничился требованием предо¬
ставления народам Римского государства лишь некоторых
реформ, как, например, выборной Консульты, коммуналь¬
ной и провинциальной автономии, законодательства в духе
Наполеоновского кодекса.
Однако вследствие общей реакционной ситуации
в Европе у Пия IX был в руках решающий козырь, дабы
нейтрализовать любые реформаторские поползновения
французов: он заявил, что не вернется в Рим, пока не полу¬
чит гарантии, что роль французов сведется исключительно
к вооруженной защите светской власти. Поэтому он решил
еще более удалиться от границ Римского государства
и 4 сентября в сопровождении Фердинанда II выехал
из Гаэты в Портичи, где 12 сентября обнародовал «моту
проприо»1 2; в нем он определил критерии, на которых
отныне и впредь должно было строиться управление пап¬
ским государством. Этим актом (заявления кардинала
Антонелли еще в августе на конференции в Гаэте уже пред¬
вещали его) Пий IX решил положить конец дискуссии
по вопросу внутреннего устройства Римского государства.
1 L. С. F а г i n i, Lo Stato romano dal 1815 al 1850, Firenze,
1853, vol. IV, p. 264.
2 «Моту проприо» [motu proprio (лат.) — по собственному
побуждению] — письмо папы, написанное по его собственной ини¬
циативе и за его личной подписью и обращенное к церкви в целом,
к части ее или к отдельным лицам.— Прим. ред.
3 Заказ № 170
33

Несколько дней спустя, 22 сентября, была окончательно
закрыта конференция в Гаэте.
В опубликованном в Портичи «моту проприо» сообща¬
лось об образовании назначаемого папой Государственного
совета с совещательными функциями и об учреждении
Финансовой консульты, также назначаемой папой, на
основе рекомендаций провинциальных советов. Устана¬
вливался также принцип выборности коммунальных сове¬
тов на основе ценза, но за папой оставалось право назна¬
чать коммунальных должностных лиц и членов провин¬
циальных советов на основе списков, составленных комму¬
нальными советами. Положения о полномочиях всех орга¬
нов власти будут определены законами, изданными позднее;
никаких указаний относительно численного соотношения
светских и церковных лиц в составе правительственного
и административного аппарата не было дано. Папа обещал
в «моту проприо» создать комиссию для подготовки судеб¬
ных, законодательных и административных реформ и объяв¬
лял, наконец, о предстоящей амнистии, которая была
провозглашена Правительственной комиссией 18 сентября.
Амнистия не распространялась на «членов временного пра¬
вительства, членов Триумвирата и республиканского пра¬
вительства, на командиров воинских частей, на всех тех,
кто уже пользовался ранее дарованной Его Святейшеством
амнистией, но, нарушив данное им честное слово, вновь
принял участие в волнениях, имевших место во владениях
Святого Престола; на всех тех, кто, помимо политических
преступлений, совершил уголовные преступления, пре¬
дусмотренные действующим уголовным законодательством»х.
Таким образом, категории лиц, которым было отказано
в амнистии, были столь широки и столь нечетко определены,
что правительственные органы имели полную возмож¬
ность совершать любого рода злоупотребления при ее
проведении и практически она была сведена на нет.
Опубликование «моту проприо» и объявление амнистии
вызвали в Риме и во всем государстве разочарование и воз¬
мущение. Во многих городах афиши с текстами обоих
документов были сорваны или замараны. Те умеренные
деятели, как Мингетти и Фарини, которые еще несколько
недель назад надеялись, что французский нажим заставит
папский двор пойти на кое-какие либеральные уступки,
1 L. С. F а г i п i, op. cit., р. 278.
34

окончательно утратили все иллюзии относительно возмож¬
ности сыграть еще какую-либо роль в управлении государ¬
ством и отошли от политической жизни или эмигрировали.
Отныне в Римском государстве патриоты могли действовать
лишь нелегально.
Во Франции эти два папских документа вызвали про¬
тесты демократов. Однако в октябре во время обсуждения
в Законодательном собрании римского вопроса политика
Барро была одобрена огромным большинством. Тем не менее
31 октября Луи Бонапарт в своем послании Собранию
выразил недовольство действиями кабинета, который
вынужден был уйти в отставку. Однако и новое прави¬
тельство, возглавляемое д’Опулем и бывшее гораздо более
послушным воле президента, не заняло в отношении пап¬
ского двора иной позиции, чем предыдущее. Взамен гене¬
рала Ростолана в Рим был послан генерал Барагэ д’Илье,
тесно связанный с Бонапартом. Но этот новый команду¬
ющий, назначение которого вызвало у папского двора кое-
какие опасения, был еще более внимателен к желаниям
папских властей, чем его предшественник. Таким образом,
как начальный маневр Бонапарта с письмом к Нею, так
и завершающий его маневр с посланием Собранию были
предприняты явно из соображений внутренней политики.
К концу 1849 года, когда были отведены испанские
и неаполитанские воинские части, оккупировавшие еще
ряд районов Лацио, защищать светскую власть папы оста¬
лись лишь французы (в Риме и Чивита-Веккии) и австрий¬
цы (в легатствах и Анконе). Пий IX оставался в Портичи
гостем Фердинанда II до апреля 1850 года, когда он вер¬
нулся в Рим. На протяжении двух последующих лет опу¬
бликованное в Портичи «моту проприо» было проведено
в жизнь путем издания ряда законов, по возможности еще
более его ограничивающих. Правительство осталось фак¬
тически в руках олигархии прелатов; полномочия Госу¬
дарственного совета и Финансовой консульты были макси¬
мально ограничены; муниципальная автономия тоже была
весьма узкой: муниципальные советники для первого раза не
избирались, а назначались правительством. Трибунал Свя¬
щенной консульты начал много процессов против патриотов,
закончившихся многочисленными приговорами к тюрем¬
ному заключению и в отдельных случаях даже к смертной
казни. Много патриотов было приговорено в провинциях
к тюремному заключению и к смертной казни австрийскими
3* 35

военными трибуналами. Тем не менее, как мы увидим
далее, на протяжении ряда лет деятельность заговорщиков
была весьма оживленной.
В общем внутренняя обстановка в Римском государстве
была как никогда далека от нормальной: сам факт пребыва¬
ния в важнейших центрах государства иностранных войск
свидетельствовал о слабости правительства; законодатель¬
ство было по-прежнему неупорядоченным и отсталым;
администрация — слабой и в значительной степени коррум¬
пированной. Дефицит бюджета оставался довольно острым,
несмотря на рост налогового бремени.
В этих условиях развитие экономики страны, как
и до 1848 года, было затрудненным и медленным, что вызы¬
вало недовольство как буржуазии, так и народных масс,
умеряемое лишь усталостью и охватившим всех разочаро¬
ванием в связи с крушением революции.
В ряде провинций рост нищеты привел к усилению бан¬
дитизма. Хотя политика правительства в экономической
области и вдохновлялась не столь отсталыми критериями,
как во времена Григория XVI, однако она была недоста¬
точно энергичной и последовательной. Железнодорожное
строительство шло крайне медленными темпами; обширные
проекты, разработанные в 1846—1848 годах, долгое время
оставались мертвой буквой. Первая железнодорожная
линия Рим — Фраскати была сдана в эксплуатацию только
в октябре 1857 года. Все же даже в Римском государстве
железнодорожное строительство пошло более быстрыми
темпами после 1856 года, когда было создано «Сочета
делле страде феррате Романе» (Общество римских железных
дорог) с французскими, испанскими и итальянскими капи¬
талами. Тогда была сооружена линия Рим — Чивита-
Веккиа, эксплуатация которой началась в апреле 1859 года,
и было приступлено к строительству линий Рим — Анкона,
Анкона — Болонья и Рим — граница Неаполитанского
королевства.
3.	Реакция в Королевстве обеих Сицилий,
в герцогствах и Тоскане
Фердинанд II, единственный из числа реакционных
правителей Италии, мог похваляться тем, что сумел,
не прибегая к помощи иностранных войск, собственными
силами подавить революцию. Он даже сам принимал уча-
36

стие (правда, его военные успехи были не блистательны)
в подавлении римской революции и своим гостеприимством
и советами оказал Пию IX огромнейшую поддержку в деле
реставрации папского абсолютизма. В действительности же
Фердинанду II удалось справиться с революцией лишь
потому, что в Европе очень быстро восторжествовала реак¬
ция, а также благодаря неспособности либералов Юга
дать королевству такое политическое руководство, которое
могло бы успешно противостоять абсолютистским поползно¬
вениям монарха и одновременно разрешить тяжелый
социально-политический кризис, терзавший страну.
Бурбон с большой ловкостью сумел использовать эти
благоприятные для него обстоятельства, и потому ему уда¬
лось восстановить абсолютистское правление собственными
силами. Это позволило ему сохранить в отношении Австрии
сравнительную независимость, что, впрочем, имело место
и до 1848 года.
После того как королевским декретом от 13 марта
1849 года палата депутатов была распущена, деятельность
парламента в Неаполе полностью прекратилась. Впрочем,
действия монарха и правительства уже давно лишили пар¬
ламент его авторитета и власти. Тогда же был фактически
положен конец и конституционному режиму, хотя консти¬
туция 1848 года так никогда и не была официально отме¬
нена. Правительство, возглавляемое князем Карьяти,
назначенное сразу же после 15 мая 1848 года, просущество¬
вало до 6 августа 1849 года. Умеренные, вошедшие в это
правительство, вроде самого Карьяти и Боццелли, хотя
и относились в принципе положительно к конституции
(ведь они участвовали в ее подготовке в феврале 1848 года),
были преисполнены узко муниципалистского (партику-
ляристского) и антидемократического духа, а поэтому пас¬
сивно относились к политике репрессий Фердинанда II,
а порой даже активно содействовали ей. Впоследствии,
когда Фердинанд II почувствовал твердую почву под
ногами в связи с полным торжеством реакции в Ита¬
лии и Европе, он вышвырнул их прочь как ненужное
орудие.
Новое правительство, в состав которого вошли некото¬
рые министры предыдущего кабинета, пользовавшиеся бла¬
госклонностью короля, такие, как Искителла, Лонгобарди
и Караскоза, возглавил Джустино Фортунато, оставивший
за собой также портфель министра иностранных дел. Фор¬
37

тунато, которого затем в январе 1852 года король грубо
отстранил, раздраженный опубликованием знаменитых
писем Гладстона, направленных против бурбонского пра¬
вительства, был в 1799 году республиканцем, затем на про¬
тяжении наполеоновского десятилетия он стал чиновником,
а после Реставрации — судебным чиновником. Опытный
администратор и умный человек, он был, однако, как и все
его коллеги по кабинету министров, убежденным поборни¬
ком абсолютизма и партикуляристской традиции Неаполи¬
танского королевства. Впрочем, подобно Фортунато, многие
бывшие мюратисты еще активно сотрудничали с Ферди¬
нандом II после 1848 года. Но это сотрудничество, хотя
оно и облегчило королю проведение антилиберальной поли¬
тики, принесло королевству мало пользы, ибо администра¬
тивными мерами нельзя было разрешить внутренний кризис.
С другой стороны, Фердинанд II уже твердо прибрал тогда
к рукам правительство, и с этого времени вся политика
государства и управление страной носили на себе печать
его личности, роль же министров была сведена к роли про¬
стых исполнителей его воли. Своим прямым вмешательством
он очень часто лишал их власти даже при решении дел
второстепенного порядка. Таким образом, в последнее
десятилетие правления Фердинанда II абсолютизм Бур¬
бонов окончательно превратился в личную, твердолобую,
отсталую и неминуемо развращающую деспотию.
Полицейские репрессии, начавшиеся на следующий же
день после 15 мая 1848 года, но еще не очень суровые во вто¬
рой половине этого года, с марта 1849 года резко усилились.
Тайное общество «Итальянское единство», основанное (как
уже говорилось в предыдущем томе) в конце 1848 года
Луиджи Сеттембрини, Сильвио Спавента и Филиппо
Агрести и получившее широкое распространение летом
1849 года, полностью распалось и практически перестало
существовать. Почти все наиболее влиятельные либералы
и демократы, которые не эмигрировали вовремя, в 1849—
1850 годах были арестованы в Неаполе и в провинциях.
За арестами последовали два больших процесса: один
против членов общества «Итальянское единство» и второй —
против мнимых виновников событий 15 мая; к этим про¬
цессам примыкал ряд менее важных. Суровые приговоры
(заключение, которое они должны были отбывать в ужас¬
ных тюрьмах) были вынесены таким деятелям, как, напри¬
мер, Сильвио Спавента, Луиджи Сеттембрини, Карло
38

Поэрио, Филиппо Агрести, Никола Ниско, Сиджисмондо
Кастромедьяно, и сотням других патриотов, руководивших
в период революции 1848 года либеральным и демократи¬
ческим движением. Многие другие, выпущенные на волю
после короткого тюремного заключения или избежавшие
ареста, были поставлены под строгий полицейский надзор.
В последующие годы число «подозрительных лиц», нахо¬
дившихся под полицейским надзором по политическим
мотивам, если и не достигало 100 тысяч, как тогда утвер¬
ждали, то, уж во всяком случае, составляло не меньше
нескольких десятков тысяч. Реакция неаполитанских Бур¬
бонов после 1848 года была, следовательно, не менее суро¬
вой, чем реакция 1799 года, даже если она была не столь
кровавой. Но главное состояло в том, что она была более
длительной и предопределила окончательный разрыв с дина¬
стией самой жизнеспособной части мыслящих людей Юга,
большинство которых было брошено в тюрьмы или выну¬
ждено было эмигрировать. Нашумевшее разоблачение поли¬
тики репрессий Фердинанда II, сделанное Гладстоном после
его поездки в конце 1851 года в Неаполь, нанесло довольно
сильный удар по бурбонскому режиму, который в момент
наибольшего кризиса, переживаемого королевством, ока¬
зался в моральной изоляции не только в Италии, но и во
всем мире.
Несмотря на строжайший полицейский режим, группы
патриотов на протяжении всего десятилетия (1849 —
1859 годы) продолжали подпольную деятельность, в иные
моменты довольно значительную, особенно в провинциях.
Стойкость этого тайного оппозиционного движения
наглядно показывает, что политика Фердинанда II, кото¬
рая усугубляла и без того тяжелые социальные и полити¬
ческие проблемы, волновавшие королевство, не в состоянии
была задушить стремление к свободе и прогрессу, получив¬
шее широкое распространение на Юге.
Среди бурбонской администрации было немало людей,
отдававших себе отчет в отсталости королевства, страстно
желавших что-либо предпринять для улучшения экономи¬
ческого и культурного положения страны. Но любое благое
намерение, любая инициатива обновления практически
сводились на нет, ибо король и правящие бурбонские круги
были одержимы страхом, как бы существенные реформы
не привели к новым либеральным брожениям и к наруше¬
нию шаткого социально-политического равновесия, вос¬
39

становленного с таким трудом после 1848 года. Поэтому
политика Бурбонов в экономической, финансовой и тамо¬
женной областях была в основном консервативной. Налого¬
вая система оставалась в сущности такой же, какой ее
создал Медичи в годы Реставрации, не очень обремени¬
тельной и относительно несложной: рост налогов был
незначительным, бюджетный дефицит не увеличивался,
а государственный долг был почти стабильным. Но след¬
ствием этого было также ограничение государственных
расходов, а та часть их, которая предназначалась на обще¬
ственные работы, была совсем ничтожной; минимальными
стали ассигнования и на просвещение. В 1854 году из общей
суммы расходных статей бюджета (для континентальных
провинций) в 31 391 964 дуката лишь 708 494 было ассигно¬
вано на общественные работы и 182 867 — на просвещение,
меж тем как военные расходы достигали 13 763 930 дукатов.
Если даже к этому добавить суммы, ассигнованные на обще¬
ственные работы коммунами и провинциями, то общая
сумма ассигнований на эти цели в континентальных про¬
винциях составила в 1854 году всего 3 556 670 дукатов.
И это в стране, длина всей железнодорожной сети которой
была немногим более 100 км, а длина всех центральных
и провинциальных дорог (находившихся к тому же во мно¬
гих местах в плохом состоянии и лишенных мостов) —
4500 км\ 1431 коммуна которой из общего числа 1828
к моменту объединения страны вовсе не имела дорог;
обширные территории которой находились в условиях
крайней гражданской и культурной отсталости, а серьез¬
ные социальные проблемы (которые мы рассматривали
в их историческом развитии в предыдущих томах) остава¬
лись нерешенными. Начавшееся после 1855 года увеличение
бюджетных ассигнований на общественные работы, хотя оно
и показательно для возрастающего осознания бурбонской
администрацией срочных нужд страны, было все же
абсолютно недостаточным. Достаточно напомнить, что
в 1858 году из общей суммы расходов в 32 816 623 дуката
на общественные работы приходилось 2 216 787 дукатов,
в то время как военные расходы составляли еще 11 911 097
дукатов.
Кроме того, на протяжении 1849—1859 годов усили¬
вается (или, во всяком случае, проявляется более явно,
чем в прошлом, во всей своей опасности) тенденция прави¬
тельства оказывать предпочтение столице и прилегающим
4Q

к ней районам в ущерб остальной, большей части королев¬
ства. Почти 2/3 всех ассигнований на общественные работы—
государственных, провинциальных и коммунальных —
поглотили Неаполь и провинция Терра ди Лаворо. Вокруг
Неаполя и Салерно были сконцентрированы важнейшие
промышленные предприятия королевства: металлургиче¬
ские и текстильные. Развитию первых способствовали пра¬
вительственные заказы, вторые создали швейцарские пред¬
приниматели; обе эти отрасли промышленности находились
под защитой суровой протекционистской таможенной поли¬
тики. В Неаполе была сосредоточена деятельность «Банко
делле Дуэ Сичилие пер и домини аль ди куа дель Фаро»
(«Банко ди Наполи»), который лишь в 1857 году открыл
свой филиал в Бари; в то же время во всей остальной части
королевства не было ни сберегательных касс, ни других
кредитных учреждений современного типа. В Кампание
были сосредоточены те немногие железнодорожные линии,
которые построили еще до 1848 года, а именно линия
Неаполь — Торре-Аннунциата — Кастелламаре и Неа¬
поль — Казерта — Капуа, а также несколько очень корот¬
ких линий, которые еще только сооружались, как линия
Торре-Аннунциата — Салерно, где работы шли крайне
медленно (участок Торре-Аннунциата — Вьетри был сдан
в эксплуатацию лишь в августе 1860 года), и линия Капуа —
Чепрано, которую предполагали после 1861 года соединить
с римской железнодорожной сетью. К строительству дру¬
гих, давно уже запланированных линий, например линий,
которые должны были связать Неаполь с Апулией, присту¬
пили лишь после 1855 года, причем речь шла о подготови¬
тельных работах, настоящее же строительство было начато
только после объединения Италии. Меж тем именно про¬
винции Апулии поставляли большую часть продуктов
королевства, идущих на экспорт. Оливковое масло, экспорт
которого непрерывно увеличивался в эти годы и в 1858 году
достиг суммы в 9 069 161 дукат (что составляло почти 2/3
общей стоимости товаров, экспортируемых из континен¬
тальных провинций королевства), шло главным образом
из Апулии. За последние десятилетия в систему выращива¬
ния масличных деревьев в Апулии был внесен ряд техниче¬
ских усовершенствований, хотя радикальных аграрных
преобразований проведено не было. К концу десятилетия
в Апулии начали раздаваться голоса, требующие проведе¬
ния фритредерской таможенной политики, железнодорож¬
41

ной связи с Центральной и Северной Италией, улучшения
портового хозяйства и т. д. Это свидетельствовало о значи¬
тельном недовольстве устаревшей экономической полити¬
кой неаполитанского правительства. '
Можно утверждать, что последствия замедленного эко¬
номического развития, характерного в 1849—1859 годы
для всей Италии (за исключением Сардинского королев¬
ства), были самыми тяжелыми для Юга страны, ибо по срав¬
нению с другими районами Италии это была самая отста¬
лая область. Такое положение должно было заставить пра¬
вительство принять самые энергичные меры, дабы стимули¬
ровать инициативу наиболее экономически жизнеспособных
буржуазных групп. Между тем политика Бурбонов остава¬
лась в основном бездейственной; теша себя иллюзией
о возможности насильно сохранить существующее
социально-политическое равновесие, шаткость которого
стала очевидной в 1848 году, они практически благоприят¬
ствовали привилегированным и экономически наиболее
отсталым силам, усугубляя существующие в стране
социальные и территориальные контрасты. Вот почему
королевство неминуемо приближалось к завершающему
кризису, который в 1860 году полностью парализовал дея¬
тельность государственного аппарата.
Впрочем, само существование бурбонского государства
подтачивала проблема Сицилии, которую, конечно, нельзя
было разрешить просто военным захватом острова, так же
как с помощью политики репрессий нельзя было разре¬
шить внутренние проблемы континентальной части коро¬
левства. После новой оккупации Палермо (15 мая 1849 года)
генерал Филанджери на основании неограниченных гра¬
жданских и военных полномочий, предоставленных ему
королем в начале кампании, решительно взялся за реорга¬
низацию на острове бурбонской администрации и за вос¬
становление общественного порядка, серьезно пострадав¬
шего от военных действий и крушения независимого сици¬
лийского правительства. Он старался проводить политику
примирения с теми правыми группами аристократов и бур¬
жуа, сторонников независимости или автономии острова,
которые в последние недели войны предпочли сопротивле¬
нию до последнего, на котором настаивали народные
массы Палермо, возвращение бурбонского правительства
42

и, следовательно, подготовили и осуществили капитуляцию.
Она, впрочем, произошла на основе амнистии, распростра¬
нявшейся на всех участников революции, за исключением
40 наиболее видных руководителей, которые эмигрировали
вместе с многими другими патриотами еще в конце апреля.
Филанджери удалось добиться того, что большая часть
оставшихся в Сицилии пэров и депутатов (примерно поло¬
вина распущенного парламента) подписала торжественное
отречение от акта 13 апреля 1848 года, провозгласившего
низложение [в Сицилии] Бурбонской династии. С другой
стороны, он был склонен установить в Сицилии особый
режим, который гарантировал бы какое-то участие в пра¬
вительстве местных правящих групп и создал бы возмож¬
ность автономного решения внутренних проблем острова.
Но Фердинанд II хотел, чтобы такой особый режим (кото¬
рый даже он считал необходимым) заключался главным
образом в создании для Сицилии отдельных (от континен¬
тальных) административных органов, но строго подчинен¬
ных королю. Он полагал, что с таким трудом отвоеванная
Сицилия должна и впредь находиться под строгим военным
и полицейским контролем.
Эти пожелания короля легли в основу декретов от
26 июля и 27 сентября 1849 года, определявших управле¬
ние Сицилией вплоть до крушения господства Бурбонов.
Первый декрет восстановил министерство по делам Сицилии
с местопребыванием в Неаполе, которое должно было
играть роль связующего звена между королем и специаль¬
ной администрацией острова. Министром по делам Сицилии
был назначен мессинец Джованни Кассизи, отношения
которого с Филанджери были вначале хорошими, а затем
испортились. Второй декрет провозглашал прежде всего,
что управление гражданскими, судебными, финансовыми,
внутренними, церковными делами и полицией в Сицилии
должно быть «навеки» отделено от соответствующего упра¬
вления в континентальных провинциях. Кроме того, Сици¬
лия должна покрывать х/4 всех расходов на содержание
королевского дома, а также на нужды внешних сношений,
военных и морских дел, которые будут по-прежнему дове¬
рены неаполитанским министерствам. Управление Сицилией
вручалось генеральному наместнику, в помощь которому
был придан Совет «в составе министра-государственного
секретаря и трех или более директоров по делам юстиции,
церковным делам, внутренним, полиции и финансов».
43

Наконец, декрет устанавливал, что по всем сицилийским
делам окончательное решение принадлежит королю, кото¬
рому министр по делам Сицилии должен представлять
каждое предложение, имеющее уже заключение намест¬
ника и учрежденного при нем Совета. Декретом от 27 сен¬
тября 1849 года была создана Консульта с местопребыва¬
нием в Палермо, в составе председателя, 7 членов и одного
секретаря, которая должна была давать заключения
по делам Сицилии, но лишь по требованию короля или
по его приказу либо по требованию министра по делам
Сицилии или генерального наместника.
Фактически ничто не могло быть решено в Сицилии без
согласия короля, а министр по делам Сицилии, наместник,
правительственный Совет и Консульта были лишь про¬
стыми совещательными и исполнительными органами,
лишенными какой бы то ни было подлинной самостоятель¬
ности. Филанджери, просивший короля вскоре после издания
этих декретов назначить его на чисто военный пост, все же
принял назначение на пост генерального наместника,
на котором оставался до 1855 года, когда его сменил Паоло
Руффо, князь Кастельчикала, исполнявший еще обязан¬
ности генерального наместника в момент экспедиции
«Тысячи» Гарибальди.
Карло Филанджери, князь ди Сатриано, вновь завое¬
вавший Сицилию, за что король наградил его титулом гер¬
цога ди Таормино, был, пожалуй, самым умным и способ¬
ным из числа помощников, которыми располагал тогда
Фердинанд II. Сын Гаэтано Филанджери, он еще в моло¬
дости храбро сражался в качестве офицера в рядах армии
Наполеона, а также Мюрата. Затем он участвовал в рево¬
люции 1820 года. В первые годы своего правления Ферди¬
нанд II призвал его и поставил на службу интересам Бур-
бонской династии. В силу его прошлого и прошлого его
семьи Филанджери был по традиции поборником умерен¬
ных реформ и склонялся к проведению политики примире¬
ния с сицилийцами. Но при проведении этой политики
он столкнулся с угодничеством министра Кассизи и глав¬
ным образом с деспотической волей короля.
Было практически немыслимо в рамках абсолютист¬
ского государства (шедшего отныне по пути установления
самого косного деспотического правления) предоставить
Сицилии режим пусть даже ограниченной автономии, кото¬
рый неизбежно рано или поздно привел бы к развитию ее
44

по конституционному пути. С другой стороны, в Сицилий
совершенно не было почвы для проведения политики прими¬
рения в духе традиции умеренных реформ. Лучшая и самая
многочисленная часть просвещенной Сицилии — умерен¬
ные и демократы — отправилась в изгнание. Находив¬
шиеся в эмиграции патриоты, главным образом демократы,
наладили вскоре связь с оставшимися в Сицилии патрио¬
тами и развернули подпольную деятельность. Наконец,
среди всех классов населения острова, даже среди тех кон¬
сервативных социальных групп, которые в 1849 году перед
лицом всеобщего восстания народных масс предпочли воз¬
вращение на остров Бурбонов, были широко распростра¬
нены недоверие и ненависть к неаполитанскому прави¬
тельству и его представителям в Сицилии. Впрочем, сам
Филанджери, уже давно ставший верным слугой Бурбонов,
неизменно ставил защиту бурбонского режима выше всех
других соображений и безжалостно подавлял заговоры
и волнения, которые снова возобновились в Сицилии
с января 1850 года. Неумолимым и коварным исполнителем
при проведении этих репрессий был начальник полиции
Сальваторе Манискалько, занимавший этот пост с 1849 года
до свержения господства Бурбонов, олицетворяя в извест¬
ном смысле преемственность политики двух наместников,
бывшего мюратиста Филанджери и ярого реакционера
Кастельчикала.
В Сицилии политика Бурбонов в еще большей степени,
чем на континенте, благоприятствовала наиболее консер¬
вативным и привилегированным группам. Ассигнования
на общественные работы были и на острове ничтожны,
а экономическая деятельность более прогрессивных бур¬
жуазных групп поощрялась слабо. Тяжесть налогов в зна¬
чительной мере ложилась на плечи народных масс: был
восстановлен налог на помол, в 1854 году он был даже
увеличен. Землевладельцы же облагались налогом в раз¬
мере всего 1% стоимости их собственности, хотя Филанд¬
жери предлагал увеличить его по меньшей мере до 3%.
В целях покрытия части государственного долга прави¬
тельство приступило к продаже государственных земель,
имущества «светских благотворительных организаций»
и различных корпораций и к освобождению за выкуп от
уплаты цензов и канонов с государственного имущества.
Эти меры были выгодны дворянству и земельной буржуазии
(к которым принадлежала большая часть покупателей),
45

поэтому они привели в дальнейшем к росту средней
и крупной собственности. В связи с этим усилилась нищета
и недовольство народных масс как города, так и деревни.
С другой стороны, дворянство и земельная буржуазия,
хотя правительство и покровительствовало им и служило
для них гарантией против возможного народного восста¬
ния, относились в основном враждебно к правительству,
поскольку считали, что их устранили от какого бы то
ни было действенного контроля над управлением общест¬
венными делами. Поэтому бурбонскому владычеству
в Сицилии, опиравшемуся отныне почти исключительно
на военную и полицейскую силу, суждено было рухнуть,
как только общее положение в Италии и Европе изменилось
бы и как только недовольные сицилийцы снова обрели бы
знамя и центр, способные объединить революционные силы.
Австрийское влияние, уравновешиваемое в Риме фран¬
цузским влиянием, а в Неаполе — недоверием и высоко¬
мерием Фердинанда II, было особенно тягостным в Модене,
Парме и Флоренции.
Властители первых двух государств были восстановлены
в своих правах только с помощью австрийских войск. Что
касается Флоренции, то Леопольд II, которого умеренные
призвали после антидемократического государственного
переворота 12 апреля 1849 года, вернулся в страну лишь
после австрийской военной интервенции, позволившей ему
упразднить конституционный режим. Кроме того, крайняя
военная слабость этих трех государств, то обстоятельство,
что герцог Моденский и великий герцог Тосканский при¬
надлежали к младшим ветвям династии Габсбургов, провал
попытки создания лиги итальянских государств, о чем шла
речь выше, заключение таможенного союза между Австрией,
Пармой и Моденой крайне усилили зависимость этих трех
государств от Австрии и свели на нет или значительно
умерили их робкие попытки проводить независимую внеш¬
нюю политику. Следует, однако, отметить некоторое раз¬
личие в положении этих трех государств, особенно в поло¬
жении двух герцогств, с одной стороны, и Тосканы —
с другой.
В Парме герцог Карл III Бурбон, наследовавший своему
отцу Карлу II, вынужденному в марте 1849 года оконча¬
тельно отречься от престола, неограниченно и деспотически
46

правил до 1854 года, когда его убил шорник Антонио Карра.
Его трон унаследовал младшийсын — Роберто 1,<а регент¬
шей при нем стала его мать Мария Луиза, дочь герцога
Беррийского и сестра графа Шамбора. претендента на фран¬
цузский престол, представителя старшей ветви династии
Бурбонов. Поэтому политика, проводимая Пармой, остава¬
лась в основном реакционной, но правительство не отлича¬
лось особой покорностью воле Австрии. Именно прави¬
тельству Пармы принадлежала инициатива расторжения
договора о таможенном союзе с Австрией и Моденой нака¬
нуне истечения пятилетнего срока, на который этот договор
был заключен. Этот шаг пармского правительства был про¬
диктован партикуляристскими экономическими интересами
страны и нежеланием пармской администрации терпеть
мелочный контроль австрийских таможенных чиновников.
В Модене Франческо V вел себя как ярый реакционер
и послушный императорской воле австрийский эрцгерцог.
Однако он стремился улучшить управление страной и осу¬
ществить некоторые законодательные реформы: в 1852 году
был издан новый гражданский кодекс, имитировавший
кодекс Пармы, который во многих отношениях был лучшим
в Италии; в дальнейшем было издано еще три кодекса
(гражданский процессуальный, уголовный и уголовно¬
процессуальный), которые в целом являлись шагом вперед
по сравнению с предыдущим законодательством.
Во всяком случае, можно утверждать, что в силу неболь¬
ших размеров самих герцогств, крайне низкого престижа
правивших в них династий, силы патриотического движе¬
ния в этих герцогствах, а также деятельности многочислен¬
ных влиятельных патриотов, эмигрировавших в Пьемонт
и за пределы Италии, эти пережитки прошлого, искусст¬
венно сохраненные Венским конгрессом, должны были
наверняка рухнуть, лишь только какое-либо крупное
событие изменило бы положение в Италии.
Совершенно иным было положение в Тоскане, где суще¬
ствовала довольно сильная государственная традиция,
не лишенная исторически положительных аспектов, кото¬
рая могла еще в какой-то степени импонировать народным
массам и части правящего класса, чему способствовали вос¬
поминания о реформах периода просвещенного абсолю¬
тизма, о благодушии и терпимости государственной адми¬
нистрации времен Реставрации. Словом, можно было пола¬
гать, что дальнейшее существование этого регионального
47

государства не будет зависеть от судеб Лотарингской
династии и абсолютистского режима. Тем не менее и здесь,
как и в Королевстве обеих Сицилий, падение правящей
династии и абсолютистского режима знаменовало собой
одновременно и конец регионального государства. В самом
деле, глубокий внутренний кризис облегчил в решающий
момент действия патриотического движения, целью кото¬
рого было объединение Италии.
В Тоскане правительственные репрессии (не считая
некоторых случаев коротких расправ, учиненных австрий¬
цами в первые месяцы оккупации) были более умеренными,
чем в других районах Италии. Одним из наиболее нашумев¬
ших эпизодов периода преследования лиц, «ответственных»
за революцию 1848 года, был несправедливый процесс
против Гверрацци, закончившийся в 1853 году осуждением
последнего на каторжные работы, замененные великим гер¬
цогом изгнанием из Тосканы. В общем надзор полиции
был весьма строгим, но не удушающим; правда, патриотов
арестовывали, но других громких процессов не было,
не было и казней, хотя смертная казнь и была восстано¬
влена. Однако одной относительной умеренности репрессий
было мало, чтобы восстановить между правительством
великого герцога и наиболее активными и прогрессивными
силами страны то согласие, которое было достигнуто
в 1847 году и в первые месяцы 1848 года и которое казалось
определенной части тосканских умеренных логическим
завершением традиции реформ, начало которой было поло¬
жено в эпоху Петра Леопольда.
На деле же между этой традицией (конкретным выраже¬
нием которой явился ряд экономических, гражданских
и церковных реформ, забота об улучшении административ¬
ного аппарата и о проведении общественных работ, относи¬
тельная политическая терпимость), с одной стороны,
и основными причинами революции 1848 года, такими, как
национально-патриотические и конституционные,— с дру¬
гой, существовала брешь, которую напрасно пытались
заполнить такие деятели, как Ридольфи и Каппони. Подъем
патриотического и демократического движения между
ноябрем 1848 и февралем 1849 года вызвал затем кризис
и без того довольно неустойчивого положения. И наконец,
позиция, занятая великим герцогом после 12 апреля
1849 года, устранила всякую недоговоренность, определив
тот разрыв между Лотарингской династией и умеренно-
48

либеральным движением, который стал окончательным
в период 1849—1859 годов. Решение Леопольда II вер¬
нуться в Тоскану лишь после оккупации страны австрий¬
скими войсками, апрельское соглашение 1850 года с венским
правительством о продлении военной оккупации, длив¬
шейся до мая 1855 года, декрет от 21 сентября 1850 года,
который, не назначив новых выборов, распустил Генераль¬
ный совет депутатов (избранный в ноябре 1848 года
и никогда более не собиравшийся после февраля 1849 года),
второй, изданный в тот же день декрет, упразднивший
фактически свободу печати, и, наконец, декрет от 6 мая
1852 года, официально отменивший конституцию, — таковы
основные этапы на пути восстановления в Великом гер¬
цогстве абсолютистского режима и возвращения к реак¬
ционной политике и слепому повиновению венскому двору,
по крайней мере в главных политических вопросах.
Но умеренные не могли согласиться на подобную поли¬
тику, на которой настаивал лично великий герцог, впро¬
чем, они уже были не в состоянии оказывать серьезное
влияние на политику правительства. Их оппозиционные
выступления в прессе, например в газете «Статуто»,
до упразднения свободы печати не дали никаких практи¬
чески действенных результатов. Даже протесты ряда муни¬
ципальных советов, в первую очередь совета Флоренции,
против декрета от 21 сентября о роспуске Совета депутатов
остались безрезультатными. Несколько гонфалоньеров х,
например гонфалоньер Флоренции Убальдино Перуцци,
содействовавших этим протестам или отнесшихся к ним тер¬
пимо, вынуждены были подать в отставку. Будучи почти
полностью отстранены от политической жизни, тоскан¬
ские умеренные заняли выжидательную позицию — так
началась их эволюция, которая привела многих из них
в 1859 году в ряды борцов за единство Италии. Демократы
со своей стороны развернули подпольную деятельность,
которая в определенные моменты становилась весьма интен¬
сивной.
Среди членов кабинета министров, назначенного 24 мая
1849 года Леопольдохм II, было два искренних либерала —
Чезаре Капокуадри, министр юстиции, и Якопо Маццей,
министр по делам культа, но они были бессильны воспре-
1 Титул главы коммунальных властей, синьории или прио¬
рата.— Прим. ред.
4 Заказ № 170
49

пятствовать стремлению к восстановлению абсолютизма
и поэтому подали в апреле 1850 года в отставку, принятую
в сентябре того же года. Остальные министры были привер¬
женцами административного абсолютизма, правда, с раз¬
личными оттенками — от чисто реакционного до относи¬
тельно умеренно-консервативного.
В период 1850—1859 годов состав кабинета министров
неоднократно менялся, но политический курс правитель¬
ства оставался неизменным. Два министра бессменно пре¬
бывали на своем посту в течение всего десятилетия: министр
внутренних дел Леонида Ландуччи, бывший либерал,
ставший в 1848 году реакционером из ненависти к демокра¬
тии, и председатель совета министров и министр финансов
Джованни Бальдассерони, человек, задававший тон всей
политике Тосканы того периода.
После долгой карьеры в административном аппарате
Бальдассерони стал в 1845 году министром финансов
и сохранял этот портфель в кабинете Ридольфи вплоть
до августа 1848 года. Он, следовательно, признал консти¬
туционный режим и способствовал даже введению консти¬
туции, видя в ней средство укрепления династии и регио¬
нального тосканского государства. Однако он сам, подобно
умеренным сторонникам Каппони, склонялся к идее скорее
консультативного собрания, чем парламента, обладающего
правом решающего голоса. В 1849 году, после государст¬
венного переворота умеренных 12 апреля, он отправился
в Гаэту и согласился затем вернуться в Тоскану в качестве
главы кабинета министров, назначенного 24 мая великим
герцогом; он был убежден в необходимости сохранить кон¬
ституцию и в том, что великий герцог и Австрия не будут
противиться этой программе. Но когда он понял, что
великий герцог собирается восстановить абсолютистский
образ правления, у него не хватило мужества занять реши¬
тельную позицию. Оказав вначале слабое сопротивление,
он попытался затем уйти отдел, но в конечном счете уступил
нажиму великого герцога, питавшего к нему большое
доверие, и стал проводить реакционную политику; правда,
он пытался ее несколько смягчить, проявляя известную
терпимость и стараясь унять самых крайних реакционеров,
оказывавших давление на монарха в целях проведения
более решительной политики репрессий.
Во внешней политике, проводимой Бальдассерони, можно
отметить в основном две акции, имеющие известное значе-
50

йие: неудавшуюся попытку создания лиги итальянских
государств, о чем уже шла речь, и конкордат с Ватиканом
от 25 апреля 1851 года. Это был частичный конкордат,
затрагивавший лишь некоторые вопросы, по которым пра¬
вительство Флоренции пошло на ряд уступок церкви; так,
например, епископы получили право осуществлять пред¬
варительную цензуру произведений, касавшихся ex prof-
esso 1 религиозных тем; кроме того, духовные лица, совер¬
шившие определенные преступления, подвергались только
денежному штрафу. В конкордате совершенно не упомина¬
лось о праве exequatur 1 2, которое сохранялось, таким обра¬
зом, за тосканским правительством. Следует напомнить,
что в мае 1848 года тосканский посол в Риме, монсиньор
Буонинсеньи, одобрил проект конкордата, более выгодный
для притязаний курии, но правительство Флоренции
отвергло его; последующие переговоры, которые вел по
этому вопросу Якопо Маццей, убежденный поборник рега-
лизма 3, не дали никакого результата. С другой стороны,
великий герцог хотел во что бы то ни стало прийти к согла¬
шению с Римом; поэтому, когда Бальдассерони взял пере¬
говоры в свои руки, ему пришлось добиваться компромис¬
сного решения, что, впрочем, соответствовало его взглядам
и его характеру. Однако конкордат 1851 года вызвал резкую
критику со стороны либералов и вообще всех, кто остался
верен регалистской традиции Петра Леопольда, меж тем
как наиболее непримиримые клерикалы сочли его неудовле¬
творительным. К тому же при его осуществлении возникли
довольно острые споры, в которых, однако, правительство
Флоренции весьма энергично отстаивало права государства.
Тем не менее политическим результатом конкордата 1851 года
было, с одной стороны, падение престижа государства, хотя,
с другой стороны, правительству великого герцога так
и не удалось достичь полного соглашения с церковью.
Бальдассерони пришлось сконцентрировать свое внима¬
ние главным образом на финансовой проблеме. К концу
1849 года бюджетный дефицит достиг весьма значительной
цифры; здесь сказались последствия событий первых меся¬
1 С полным знанием дела, обстоятельно (лат.).— Прим. ред.
2 Разрешение, даваемое монархом на осуществление в его
владениях папских постановлений.— Прим. ред.
3 Доктрина верховенства короля в церковных вопросах; ее
поборники выступали против вмешательства церкви в светские
дела.— Прим. ред.
4* 51

цев 1849 года, а также пребывания австрийских оккупа¬
ционных войск, расходы по снабжению которых взяло
насебя правительство Флоренции. Последнее обстоятельство
угрожало стабильности финансового положения вели¬
кого герцогства также и в будущем и ложилось тяжелым
бременем на тосканский бюджет вплоть до 1855 года, когда
австрийские войска покинули страну. Чтобы решить эту
проблему, Бальдассерони должен был принять довольно
простую программу: постепенно оздоравливать обычный
бюджет путем резкого сокращения расходов и непрестан¬
ного повышения поступлений; покрывать чрезвычайные
расходы за счет чрезвычайных поступлений, а именно
займов, пользуясь, однако, этим средством довольно осто¬
рожно, дабы бремя процентов по ним не стало нестер¬
пимым.
Бальдассерони пришлось отказаться от намерения
реформировать тосканскую налоговую систему, бывшую
в отдельных аспектах довольно устаревшей. Действи¬
тельно, основные поступления, за исключением некоторых
косвенных налогов, состояли из поземельного налога и лич¬
ного, или семейного, налога (взимавшегося с главы семьи),
причем распределение налога и его взимание было доверено
коммунам, которые руководствовались при этом весьма
приблизительными критериями, а подчас и произвольными,
когда дело касалось семейного налога, ибо невозможно
было объективно определить размеры дохода от движимого
имущества. Отсюда разительное неравенство налогового
бремени между общинами и между гражданами, жившими
в одинаковых материальных условиях. Это приводило
часто к задолженности общин, вынужденных ежегодно
вносить государству суммы, которые зачастую им не удава¬
лось взыскать с налогоплательщиков. .
Но введение подоходного налога и реформу существую¬
щей системы распределения и взыскания налогов (к чему
склонялся Бальдассерони) практически нельзя было осуще¬
ствить, ибо это требовало преобразования всей администра¬
тивной системы, возможного лишь при конституционном
режиме. Тем не менее Бальдассерони удалось в первые годы
своего правления избежать большого финансового кризиса,
но он так и не смог на протяжении всего десятилетия ликви¬
дировать дефицит государственного бюджета. Вместе с тем
рост налогового бремени и снижение государственных
расходов вызвали в стране значительное недовольство,
52

усугублявшееся ненадежностью бюджетов многих коммун,
больших и малых.
Однако, несмотря на эти трудности, были проведены
некоторые важные общественные работы: расширен ливорн¬
ский порт, осушены болота Бьентины и продолжены работы
по осушению Мареммы. Продолжалось железнодорожное
строительство, хотя не столь быстрыми темпами, как в годы,
предшествовавшие 1848 году: была завершена линия
Лукка — Пистоя — Флоренция; в конце 1849 года была
сдана в эксплуатацию линия Эмполи — Сиена; были начаты
работы в Порреттана и приступили к прокладке линии
Флоренция — Ареццо.
В целом экономическое развитие Тосканы было замед¬
ленным, но от застоя оно не страдало. Несколько лет
сельское хозяйство переживало серьезные трудности,
вызванные отчасти стихийными бедствиями. Отдельные
отрасли промышленности, как, например, горная (о ней
уже говорилось в 3 главе II тома), продолжали развиваться.
Росту внешней торговли способствовало заключение ряда
торговых договоров и договоров о судоходстве.
В области законодательной самым значительным ново¬
введением этих лет была промульгация в 1853 году нового
уголовного кодекса, который, хотя и подвергся критике
за введение смертной казни (впрочем, ни разу не применяв¬
шейся), был фактически лучшим во всей Италии. Показа¬
тельно, что он продолжал действовать в Тоскане даже
после объединения Италии вплоть до 1889 года, когда
во всей Италии вступил в силу новый уголовный кодекс
Дзанарделли.
Поэтому нельзя считать, что административная и зако¬
нодательная деятельность правительства Флоренции
в период 1849—1859 годов была лишена каких бы то ни было
положительных аспектов. Но не надо забывать, что она
была лишь продолжением в весьма ограниченных пределах
традиции, почти уже утратившей силу, и что абсолютист¬
ская политика и зависимость от Австрии мешали великому
герцогу и его правительству осуществить такое обновление
государства, которое было возможно лишь при конститу¬
ционном режиме. Лишившись поддержки наиболее жизне¬
способных политических сил страны, правительство вели¬
кого герцога приближалось без особых потрясений к завер¬
шающему кризису, который низверг также и региональное
государство. В 1859 году оно не нашло уже больше защит-
53

ников, как это было еще в 1849 году. Решающую роль
в этом деле сыграла неустанная патриотическая деятель¬
ность демократов в 1849—1859 годы и одновременная эво¬
люция большинства умеренных в сторону идеи единства
Италии.
4.	Попытка Мадзини организовать и сплотить
демократов
К концу 1849 года демократов всей Европы, несмотря
на существовавшие между ними острые разногласия, сбли¬
жала вера в новый подъем в ближайшем будущем револю¬
ционного движения. Они действительно считали, что репрес¬
сии реакционных сил не смогут долго сдерживать ту жажду
обновления, которая породила столь обширную и бурную
революцию, как революция 1848 года, и были убеждены,
что летом 1849 года наступила лишь краткая передышка
в великой борьбе между революцией и реакцией. Почти
два года левые силы Европы глубоко в это верили; эту
веру усиливала надежда на скорое выступление француз¬
ских демократов, которое вновь сделает Францию лидером
или по меньшей мере главной опорой европейского рево¬
люционного движения. И действительно, широкое распро¬
странение получило мнение, согласно которому борьба
на изнурение, шедшая между президентом и консерватив¬
ным большинством Собрания, вконец истощит силы обеих
сторон и в 1852 году, когда срок президентских полномочий
Луи Бонапарта истечет, мощное контрнаступление народ¬
ных масс разрешит внутренний кризис Франции в пользу
левых сил либо легальным путем, либо путем восстания,
если президент попытается совершить государственный
переворот.
Эта надежда на новый революционный взрыв в ближай¬
шем будущем, подобная надежде на приход мессии, грубо
попранная легким успехом государственного переворота
2 декабря 1851 года, покоилась на поверхностной оценке
социально-политического положения Франции и Европы
в целом. Но тем временем именно с этими надеждами демо¬
краты анализировали и обсуждали в течение двух лет при¬
чины краха революции 1848 года и намечали свою про¬
грамму действий.
Мадзини, убежденный более чем кто-либо иной в возмож¬
ности в ближайшем будущем новой революции и в том, что
54

Италия будет одной из стран, которым будет принадлежать
инициатива нового революционного взрыва, первый возоб¬
новил деятельность по организации и руководству демокра¬
тическим движением. Уже в июле 1849 года, в течение тех
десяти дней, когда он еще оставался в Риме (между всту¬
плением французских войск и отъездом в эмиграцию),
он дал своим друзьям первые указания о возрождении
в подполье «Итальянской национальной ассоциации».
Затем, едва прибыв в Женеву, он энергично принялся
за работу по дальнейшей организации демократических
сил и занялся разработкой программы, способной спло¬
тить (на основе уроков, которые следовало извлечь, по его
мнению, из опыта революции 1848 года) различные группы
демократов. В этой связи весьма показательны статьи
Мадзини, опубликованные тогда в двухнедельном журнале,
основанном им же в сентябре 1849 года в Лозанне и полу¬
чившем то же название, что и газеты, издававшиеся им
недолгое время в Милане (1848 год) и в Риме (1849 год),—
«Италиа дель пополо» («Народная Италия»).
После революционных событий моральный престиж
Мадзини резко возрос, ибо имя его было отныне нераз¬
рывно связано с краткой, но героической историей Римской
республики. Вот почему к концу 1849 года он пользовался
в кругах европейских демократов еще большим авторите¬
том, чем прежде, хотя его деятельность как члена римского
правительства не избежала критики. Это обстоятельство
служило для него источником силы, стимулировавшим его
волю к борьбе и дававшим ему в той атмосфере ожидания,
в которой жили демократы, некие возможности действий,
которых не было до революции. Однако опыт 1848 года
не побудил его к новой разработке его теории, а привел лишь
к убеждению в необходимости действовать с новой энер¬
гией для осуществления тех самых идей, которые он про¬
возгласил в 1831—1832 годы и столь упорно отстаивал
в последующие годы. Ему действительно казалось, что
революция 1848 года бесспорно доказала наличие мощного
революционного духа и огромной боеспособности народных
масс Европы и Италии в частности; по его мнению, были
две основные причины поражения революции: в плане
европейском — отсутствие координации действий между
различными демократическими течениями и между рево¬
люционными движениями разных стран; в плане итальян¬
ском — политический курс, навязанный умеренными
55

национальному движению, и слишком долгая наивная вера
большинства патриотов и восставшего народа в Пия IX
и Карла Альберта. Но он полагал, что в основе.этих поли¬
тических ошибок лежали лишь неверные идеологические
установки, открывшие путь партикуляристским тенден¬
циям и торжеству контрреволюции. Он не отдавал себе
отчета в том, что в социальной и политической действитель¬
ности Европы того времени созрели новые противоречия,
возникли новые проблемы, и верил, что его борьба про¬
тив этих ложных идеологических установок, безуспешная
до 1848 года, может обрести отныне новую силу благодаря
опыту революции 1848 года. Вот почему его деятельность
по подготовке революционного восстания не отклонялась
от той политической линии, которой он следовал до 1848 года,
разве что отличалась некоторыми тактическими приемами
да чисто формальным приспособлением к той конкретной
действительности.
Мадзини считал, что прежде всего необходимы энергич¬
ные усилия по объединению всех демократических сил
Европы. И в прошлом он старался наладить сотрудничество
между европейскими революционными и патриотическими
движениями и дважды пытался создать международные
организации: в 1834 году, когда он создал в Швейцарии
общество «Молодая Европа», и в 1847 году, когда он основал
в Лондоне вместе с несколькими своими английскими
друзьями «Интернациональный союз народов». Теперь он
полагал, что может возобновить попытку этого рода
в несколько измененном виде с некоторой надеждой на
успех.	.
«Из истории народных движений последних двух лет,—
писал он тогда в статье «Священный союз народов»,—
вытекает один факт, имеющий жизненно важное значение:
во всех отношениях мы сильнее угнетателей. В Италии,
Германии и Венгрии правительства, не справляясь с рево¬
люцией собственными силами, прибегли к помощи чуже¬
земцев и победили только в результате интервенции.
Из этого факта можно сделать два заключения: дело наше —
это поистине дело и глас народа, и если мы одновременно
восстанем во всех пунктах нашей сферы деятельности,
то мы победим. Интервенция станет невозможной. Необхо¬
димо союзу государей противопоставить Священный союз
народов; необходимо установить демократию. Сегодня мы
имеем лишь побуждение, желание, предчувствие союза,
56

но не союз; у нас миллионы демократов, демократические
школы, общества и группки, но не демократия» х.
Итак, Мадзини предлагал объединить демократов всей
Европы в одну боевую организацию не на базе четкой
программы будущего социального и политического устрой¬
ства, ибо добиться общего согласия в этом вопросе было
невозможно, а на базе некоторых основных принципов,
приемлемых для всех демократических течений. По его
мнению, такими принципами должны были стать следую¬
щие: нация «как промежуточное понятие между человече¬
ством и индивидуумом»; преобразование Европы в нацио¬
нальные, независимые государства, являющиеся членами
единой ассоциации; прогресс как «закон провидения»,
«единственным и постоянным истолкователем» которого
должен быть народ; республика как «логическая форма
демократии»; гармоническое сочетание свободы и ассоциа¬
ции; борьба против неравенства и нищеты, без чего невоз¬
можно просвещение народа; семья, частная собственность
и религия как «священные» элементы человеческой жизни,
«нерушимые в своей сущности», но подлежащие изменению
путем «мирного прогресса»1 2.
Понятно, что осуществление идеи создания единого
фронта всех европейских левых сил на базе некоторых
основных принципов, трудное само по себе, практически
затруднялось по вине самого Мадзини, ибо предложенные
им принципы, даже сформулированные самым общим обра¬
зом, носили слишком мадзинистский характер, чтобы быть
целиком принятыми всеми демократическими течениями.
Кроме того, в этой статье Мадзини развернул в общей форме
полемику против тех, как он их называл, «систем» (то есть
против тех набросков будущего социального устройства,
что были сделаны различными социалистическими тече¬
ниями), которые, по его мнению, в значительной степени
помешали в 1848 году объединению всех революционных
сил. Вскоре в очерке «Системы и демократия», опублико¬
ванном в первые месяцы 1850 года в ряде номеров «Италия
дель пополо», он возобновил свою критику разных социа¬
листических и коммунистических учений (это был перера¬
1 G. Mazzini, Scritti editi ed inediti, ed. nazionale, Imola,
1906—1943, vol. XXXIX, p. 209. Как и в предыдущих томах, цити¬
руя далее сочинения Мадзини, мы будем указывать лишь номер
тома этого издания.
2 G. М a z z i n i, op. cit., р. 213—217.
57

ботанный и дополненный перевод его очерка, опубликован¬
ного в 1846—1847 годах на английском языке на страницах
«Пиплс джорнал»). Однако до 2 декабря 1851 года он огра¬
ничивал свою антисоциалистическую полемику рамками
теории и избегал открытых обвинений, говоря о политике,
проводимой социалистами с февраля 1848 года. В течение
двух лет он старался не обострять противоречий, существо¬
вавших среди европейских левых сил, надеясь, что обще¬
демократическая направленность программы будущей меж¬
дународной ассоциации и отсрочка обсуждения социальной
программы до победы восстания сделают возможным сотруд¬
ничество между социалистами и демократами. В сущности
Мадзини предлагал социалистам принять политическое
руководство демократов и на неопределенное время отка¬
заться от самостоятельных действий, ибо последние
могли бы стать источником раскола левых сил и всевозмож¬
ных разногласий среди них. Он не понимал, что идеологи¬
ческие противоречия были лишь проявлением реально
существовавших противоречий, то есть классовой борьбы
между пролетариатом и буржуазией, и что поэтому социа¬
листическое движение как по форме, так и по своим задачам
резко отличалось от буржуазно-демократического движе¬
ния, с которым оно при определенных обстоятельствах
могло заключить союз, но отнюдь не играть подчиненной
роли.
Мадзини стремился организовать как можно более
широкий фронт всех патриотических сил также для борьбы
в Италии. В своих «Заметках и документах о ломбардском
восстании и королевской войне 1848 года», опубликованных
в конце 1849 года в «Италиа дель пополо», Мадзини после
развернутой критики политики умеренных и Карла Альберта
утверждал: «В Италии после крушения Пия IX, послекру-
шения Карла Альберта, после слова, сказанного Римом, нет
и не может быть — следует повторить это — другой партии,
кроме партии национальной» х. Вне этой партии, по его
мнению, могут существовать лишь «группировки», которые
в состоянии «развращать и вредить, а не созидать»1 2.
Поэтому в этих же «Заметках и документах» он наметил
основные пункты программы, вокруг которой должна была
сплотиться национальная партия. Немного времени спустя,
1 G. Mazzini, vol. XXXIX, р. 341.
2 Там же, стр. 343.
58

в начале 1850 года, он отпечатал листовку за подписью
своей, Саффи и Монтекки, в которой воспроизвел эти
пункты, добавив к ним ряд положений организационного
порядка, и распространил ее в Италии и среди итальянских
эмигрантов как «Программу Национальной ассоциации» Ч
Мадзини на первый план выдвигал концепцию единства.
«Италия,— писал он,— хочет быть единой нацией: объеди¬
ненной не в наполеоновском духе, не в виде чрезмерной
административной централизации, ущемляющей свободу
ее членов в угоду некой метрополии и некого правительства,
а объединенной на основе договора, объединенной Собра¬
нием, истолкователем этого договора, с единой внешней
политикой, с единой армией, законодательством, системой
образования; объединенной таким образом, чтобы единство
гармонически сочеталось с наличием областей, обладающих
характерными местными особенностями и традициями,
и с жизнью крупных и сильных коммун» 1 2. Он рассматри¬
вал поэтому как «историческую ошибку» самостоятельность
существующих итальянских государств, ибо они обязаны
своим существованием не «собственной жизнеспособности,
а произволу чужеземных и доморощенных властителей»,
и отвергал идею федерации итальянских государств. Кроме
того, в присущей ему манере он излагал демократический
принцип, не употребляя слов «республика» и «демократия»:
«Италия хочет быть нацией свободных и равноправных...
Она почитает Добродетель и Гений, а не богатство и силу;
она хочет воспитателей, а не господ... Она верит в Бога
и Народ, а не в папу и короля» 3. Он настаивал, наконец,
на необходимости национального восстания и в выраже¬
ниях, весьма напоминающих те, что он использовал еще
в 1831 году в программе «Молодой Италии», вновь подчер¬
кивал разницу между восстанием и революцией. «Восста¬
ние кончается, когда начинается революция. Восстание —
это война, революция же — это мирная манифестация.
Следовательно, восстанием и революцией управляют раз¬
личные законы и нормы. Власти, сосредоточенной в руках
немногих лиц, избранных восставшим народом за их добро¬
детель, ум, испытанную энергию, должно выполнить мандат
о восстании и выиграть сражение, ибо только народу,
1 G. Mazzini, vol. X LI 11, p. 185—188.
2 G. Mazzini, vol. XXXIX, p. 341, vol. XLIII, p. 185.
3 G. Mazzini, vol. XXXIX, p. 342; vol. XLIII, p. 186.
59

только его избранникам надлежит руководить революцией.
В первый период все носит временный характер, но как
только страна будет освобождена от моря до Альп, Нацио¬
нальное учредительное собрание, собравшись в Риме,
столице и священном городе всей Нации, возвестит Италии
и Европе волю Народа» х.
Следовательно, даже в том, что касалось итальянской
проблемы, Мадзини стремился преодолеть существовавшие
среди деятелей патриотического движения разногласия,
формулируя свои мысли очень общо и откладывая обсужде¬
ние политического и общественного устройства объеди¬
ненной и независимой Италии на последующий период
(после победы восстания). Но именно эта неопределенность
его формулировок и подчеркнутое равнодушие к будущему
политическому устройству должны были вызвать острые
разногласия среди левого крыла итальянского националь¬
ного движения.
В мае 1850 года Мадзини приехал тайно в Париж, где,
как он надеялся, в связи с обсуждением в Собрании закона,
ограничивающего всеобщее избирательное право, вспыхнет
руководимое демократами восстание. Но закон был принят,
не вызвав никакого движения. Разочарованный этим фак¬
том (который, впрочем, лишь подтвердил его прежнее
неверие в возможность революционной инициативы Фран¬
ции), а также своими беседами с Ламенне, Фавром и дру¬
гими лидерами демократов, среди которых царила острая
личная неприязнь и которые мало сознавали опасность,
таившуюся в диктаторских устремлениях президента, Мад¬
зини направился в Лондон, где в тот момент обосновалось
большинство эмигрантов из различных стран Европы. Он все
еще был убежден, что в самое ближайшее время может
вспыхнуть восстание в Италии и других странах и что даже
во Франции политический кризис в конечном счете разре¬
шится в пользу демократии. Поэтому он умножил усилия
по созданию международной демократической ассоциации,
и ему удалось организовать Европейский демократический
центральный комитет, который должен был стать верхов¬
ным органом проектируемой ассоциации. Комитет, в кото¬
1 G. Mazzini, vol. XXXIX, р. 343; vol. XLIII, р. 187.
См. «Istruzione generate per gli affratellati alia Giovine Italia»,
vol. II, p. 53.
60

рый вошли первоначально сам Мадзини, француз Ледрю-
Роллен, немец Арнольд Руге и поляк Альберт Дараш, обна¬
родовал 22 июля 1850 года 1 манифест, извещавший о созда¬
нии комитета и написанный Мадзини в духе идей, изложен¬
ных ранее в его статье «Священный союз народов».
Однако создание комитета, вместо того чтобы смягчить,
лишь усилило разногласия среди левых сил. В частности,
участие Ледрю-Роллена в составе комитета породило
враждебное отношение со стороны группы французских
социалистов, возглавляемых Луи Бланом, также эмигриро¬
вавшим в Лондон, и со стороны всех тех, кто видел в чело¬
веке, руководившем так называемой партией Горы вплоть
до крушения попытки восстания (13 июня 1849 года),
демократа старого типа, революционера на словах, а в сущ¬
ности антисоциалиста, несмотря на некоторые его прогрес¬
сивные высказывания по социальным вопросам, носившие
довольно общий характер.
Даже такие связанные с Мадзини узами дружбы и поли¬
тического сотрудничества люди, как Жорж Санд и Алек¬
сандр Герцен, отрицательно отнеслись к участию Ледрю-
Роллена в комитете, отвергли общие установки манифеста
22 июля и отказались принять участие в этом деле. В ответ
на критику Мадзини заявил, что, вынужденный выбирать
между Ледрю-Ролленом и Бланом ввиду невозможности
найти третье лицо, пользующееся доверием их обоих, он
предпочел первого, поскольку тот представлял социалисти¬
ческую «тенденцию», только «тенденцию» (то есть отодвигал
разработку социальной программы на последующий
период), и был человеком, который в случае победы демокра¬
тов имел больше, чем всякий другой, шансов прийти к вла¬
сти. Но тем самым (не говоря уже о переоценке полити¬
ческого влияния Ледрю-Роллена) Мадзини лишь снова
повторил свой тезис о подчиненном положении, которое
должен занимать социализм в столь желанном блоке
революционных сил.
И Руге, бывший друг и товарищ Маркса по кружку
младогегельянцев, а затем депутат-демократ во Франк¬
фуртском национальном собрании, занимал отныне явную
антисоциалистическую позицию и поэтому мог рассчиты¬
вать на поддержку лишь некоторой части германских эми¬
грантов-демократов. Выбор Дараша в качестве представи¬
1 G. Mazzini, vol. XLIII, р. 207—216.
61

Теля польской демократии, влияние которой в тот момент
было незначительным, не встретил, напротив, никаких
возражений. В августе 1851 года комитет обратился
к Кошуту, находившемуся в изгнании в Кютахье (Отто¬
манская империя), с предложением примкнуть к движению.
Однако венгерский лидер отклонил его; но он принял лич¬
ное предложение Мадзини о сотрудничестве между венгер¬
ским патриотическим движением и итальянским, ставшее
затем более тесным, когда в ноябре 1851 года Кошут смог
прибыть в Англию. Мадзини удалось также добиться при¬
соединения к комитету находившегося в изгнании Димитрия
Брэтиану, одного из руководителей румынского нацио¬
нального движения. Но практически деятельность Евро¬
пейского комитета в связи с той полемикой, которую он
вызвал, была весьма убогой и свелась к распространению
ряда воззваний общего характера или же воззваний
к отдельным нациям. Слабой и спорадической была также
деятельность большинства только что созданных нацио¬
нальных комитетов. После 2 декабря 1851 года Европей¬
ский центральный комитет прекратил фактически свое
существование.
Затея Мадзини объединить европейские демократиче¬
ские силы подверглась самой резкой критике со стороны
Маркса и Энгельса в статье от ноября 1850 года, примерно
за год до ее окончательного провала. Маркс и Энгельс
отрицали прежде всего возможность новой революции
в ближайшее время, иными словами, развенчивали ту иллю¬
зию, в плену которой они сами еще недавно пребывали:
«При таком всеобщем процветании, когда производительные
силы буржуазного общества развиваются настолько пышно,
насколько это вообще возможно в рамках буржуазных
отношений, о действительной революции не может быть
и речи. Подобная революция возможна только в те периоды,
когда оба эти фактора, современные производительные силы
и буржуазные формы производства, вступают между собой
в противоречие. Бесконечные распри, которыми зани¬
маются сейчас представители отдельных фракций конти¬
нентальной партии порядка, взаимно компрометируя друг
друга, отнюдь не ведут к новым революциям; наоборот,
эти распри только потому и возможны, что основа общест¬
венных отношений в данный момент так прочна и — чего
реакция не знает — так буржуазна. Все реакционные
попытки затормозить буржуазное развитие столь же несом¬
62

ненно разобьются об эту основу, как и все нравственное
негодование и все пламенные прокламации демократов.
Новая революция возможна только вслед за новым кризисом.
Но наступление ее так же неизбежно, как и наступление
этого последнего». Следовательно, Маркс и Энгельс резко
критиковали установки Мадзини, изложенные в манифесте
Европейского комитета и основывавшиеся на противопоста¬
влении идеологий вместо противопоставления классов:
«Борьба различных классов и фракций классов между
собой, отдельные фазы развития которой именно и соста¬
вляют революцию, представляются нашим евангелистам
лишь печальным результатом существования противоречи¬
вых систем, между тем как на самом деле, наоборот, су¬
ществование различных систем является результатом
существования классовой борьбы. Уже из этого одного выте¬
кает, что авторы манифеста отрицают существование клас¬
совой борьбы. Под предлогом борьбы против доктринеров
они устраняют всякое определенное содержание, всякий
определенный партийный взгляд, отрицают за отдельными
классами право выражать свои интересы и формулировать
свои требования в противовес другим классам. Они пред¬
лагают им забыть о противоположности интересов и поми¬
риться под знаменем весьма плоской и столь же откровен¬
ной неопределенности, которая за видимостью примирения
интересов всех партий скрывает господство интересов
одной лишь партии — буржуазной...
Суть этого евангелия сводится к такому состоянию
общества, при котором бог составляет вершину, а народ,
или, как говорится дальше, человечество — основание. Это
значит, что эти люди верят в существующее общество,
в котором, как известно, бог составляет вершину, а чернь —
основание. Если лозунг Мадзини: бог и народ, Dio е popolo,
может иметь какой-то смысл в Италии, где бога противопо¬
ставляют папе, а народ — монархам, то выставлять этот
плагиат Иоганнеса Ронге, самого поверхностного из подон¬
ков немецкого лжепросвещения, в качестве лозунга, должен¬
ствующего разрешить загадку века,— это уже слишком!» 1
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 7, стр. 467, 488, 490.
(Иоганнес Ронге — немецкий католический священник, отлученный
в 1845 году от церкви, пытался основать в Германии диссидентскую
католическую церковь; во время революции 1848 года занимал
демократическую позицию; с 1849 по 1861 год также находился
в изгнании в Англии.)
63

Эта критика не оказала никакого влияния на Мадзини,
который, по всей вероятности, даже не знал об этой статье
Маркса и Энгельса; во всяком случае, он всегда отвергал
и продолжал отвергать любые доводы, покоящиеся на идее
классовой борьбы. Спору нет, в оценке европейского поло¬
жения проявилось тогда огромное превосходство маркси¬
стской теории над мадзинистской, впрочем, внутренняя
слабость мадзинизма как средства анализа реальной дей¬
ствительности выявилась также в острой полемике, которую
развернул Мадзини с французскими социалистами после
2 декабря. Не следует, однако, забывать, что интересы
Мадзини были обращены в первую очередь к Италии и к тем
странам, где проблему национального государства пред¬
стояло еще решить и где буржуазную революцию следо¬
вало еще завершить или даже начать. Поэтому он придавал
главное значение борьбе против династической, аристокра¬
тической и клерикальной реакции и считал, что именно
эта борьба должна быть основной целью проектируемого
единого фронта европейских демократических сил. С этой
точки зрения политический курс Мадзини кажется менее
отвлеченным, чем это обычно считают, ибо он был нацелен
на решение проблемы, стоящей еще перед Италией и мно¬
гими странами Европы.
Неуспех попытки Мадзини создать европейский демо¬
кратический фронт объясняется не столько его романтиче¬
ской идеологией, его языком пророка и туманными рели¬
гиозными и социальными формулировками, сколько оши¬
бочным стремлением навязать силам обновления наиболее
развитых стран политический курс, нацеленный главным
образом на разрешение проблем, стоявших перед более
отсталыми странами.
Маркс же и Энгельс, когда подчеркивали в 1850 году
стабильность европейского положения и утверждали, что
новая революция может возникнуть лишь в результате
кризиса буржуазных форм производства, имели в виду
главным образом такие страны, как Англия и Франция,
где буржуазная революция уже давно восторжествовала
и где шла борьба между пролетариатом и буржуазией.
Поскольку эти страны шли во главе неудержимого
теперь развития капитализма, такое суждение относилось
ко всей Европе, но в том смысле, что в большинстве стран
европейского континента на развитие буржуазных рево¬
люций и на их формы должен был отныне неминуемо оказы-
64

вать влияние тот факт, что в наиболее развитых странах
буржуазия стала уже консервативным в социальном отно¬
шении классом. Это сложное положение, проистекавшее
из того, каким образом развивалась и завершилась
революция 1848 года, будет понято и оценено К. Марксом
и Ф. Энгельсом во всех своих противоречивых аспектах
лишь через несколько лет.
Но тем временем такое положение оказывало свое влия¬
ние на итальянское национальное движение и побуждало
тех демократов, которые сделали из опыта 1848 года теоре¬
тические и практические выводы, отличные от выводов
Мадзини, ставить по-новому проблему итальянской рево¬
люции. Критика, которой эти демократы подвергли тогда
Мадзини, и последовавшие за этим дискуссии очень важны
для исторического понимания заключительной фазы Рисорд-
жименто и роли, сыгранной в ней демократической партией.
Одновременно с созданием Европейского центрального
комитета Мадзини принялся за формирование Итальян¬
ского национального комитета, которому надлежало руко¬
водить «Итальянской национальной ассоциацией», рас¬
ширять и укреплять организацию, поддерживать связи
с патриотическими и революционными движениями других
стран —словом, быть инициативным органом того фронта
патриотических сил, той «национальной партии», которой
предстояло возглавить итальянское восстание. Работа
по формированию комитета и составлению его программы
была долгой и нелегкой и была завершена Мадзини, вер¬
нувшимся тем временем в Женеву, только в начале октября
1850 года, когда был опубликован первый манифест коми¬
тета (хотя он был датирован 8 сентября 1850 года, Лондон)
за подписью самого Мадзини, Аурелио Саффи, Аурелио
Саличети, Джузеппе Сиртори, Маттиа Монтекки и секре¬
таря комитета Чезаре Агостини.
Манифест начинался с текста решения, принятого
4 июля 1849 года группой депутатов Римского учредитель¬
ного собрания и одобренного затем другими членами того же
собрания и сотней патриотов из других итальянских госу¬
дарств.
Этим решением учреждался Национальный комитет
(в составе Мадзини, Саффи и Монтекки, имевших право
дополнительно вводить в состав комитета других «итальян-
5 Заказ № 170
65

ских граждан»), наделенный полномочиями «договариваться
от имени римского народа и на благо национального дела
о заеме» и совершать любые политические и финансовые
акты, которые могут «способствовать восстановлению
в Риме законной народной власти» \
Тем самым Мадзини представлял комитет как прави¬
тельственный орган, наделенный законной властью, исхо¬
дящей от народа (через посредство духовной связи комите¬
та с Римским учредительным собранием). Следует отметить,
что все подписавшие манифест, за исключением Сиртори
(участника обороны Венеции и одного из руководителей
левой оппозиции правительству Манина), были членами
правительства Римской республики в качестве триумвиров
или министров.
После этой преамбулы манифест следующим образом
определял принципы, которыми комитет намерен руковод¬
ствоваться в своей деятельности: «Независимость, Свобода,
Объединение — это цель. Война и Итальянское учреди¬
тельное собрание — это средства» 1 2. Далее приводятся
дословно места из цитированной выше «Программы Нацио¬
нальной ассоциации», касающиеся вопросов единства
(однако без резких нападок на федерализм), национального
восстания, различия между восстанием и революцией,
необходимости сосредоточить всю власть в руках несколь¬
ких лиц для руководства восстанием.
В этом месте тон манифеста становится (под влиянием
Сиртори) поссибилистским в расчете успокоить и привлечь
на свою сторону настроенных пропьемонтски патриотов.
«Для выполнения этой программы мы взываем к сотрудни¬
честву всех тех, кто искренне любит Отечество и готов
доказать это делом. Найдется ли правительство, готовое
сделать эту программу своей, правительство, которое
с народом и ради народа поведет неустанную войну против
привилегий, предрассудков, внутренних раздоров и узур¬
пации чужеземцев? Найдется? — Объединенные силы [пат¬
риотов.— Ред.] помогут ему в осуществлении этого дела.
Не найдется? — Сами справимся» 3.
В заключение манифест настаивал на необходимости
отложить на будущее вопрос об устройстве Италии (по этой
1 G. Mazzini, vol. XLII1, р. 220.
2 G. Mazzini, op. cit., p. 222.
3 Там же, стр. 224.
66

причине в манифесте тщательно воздерживались от малей¬
шего намека на республику или на возможные социальные
реформы), но в то же время решительно отвергал всякий
партикуляристский подход к борьбе за национальное
освобождение.
Вместе с манифестом Мадзини распространил два цирку¬
ляра Национального комитета (также помеченные задним
числом—10 и 11 сентября 1850 года), извещавшие
о выпуске национального займа на 10 миллионов лир
и дававшие первые указания на этот счет \ Заем состоял
из 50 тысяч 6%-ных облигаций по 100 лир и 200 тысяч
по 25 лир. Заем должно было погасить будущее нацио¬
нальное правительство; собранные суммы надлежало депо¬
нировать в некоторых лондонских банках. Комиссии
в составе трех итальянцев и трех англичан вменялось
в обязанность периодически контролировать, как идет
подписка на заем. Облигации займа распространя¬
лись целым рядом местных комитетов, созданных в
Италии и в главных центрах итальянской эмиграции за
границей. С огромным энтузиазмом и невероятным упор¬
ством Мадзини сам включился в эту работу, которая
явно имела не только финансовое, но и политическое зна¬
чение.
Манифест Национального комитета вызвал в демокра¬
тическом лагере крайне резкую критику, главным образом
со стороны тех деятелей, у которых еще в 1848—1849 годах
были разногласия с Мадзини, порой весьма острые. Стоит
только напомнить о бурной дискуссии, вспыхнувшей
в Милане 30 апреля 1848 года между Мадзини и группой
ломбардских демократов, в числе которых были Каттанео,
Чернуски и Феррари, в связи с предложением последнего
начать решительные действия для свержения пропьемонтски
настроенного временного правительства и просить затем
Францию о вмешательстве — предложением, против кото¬
рого резко выступил Мадзини, вызвав гневную реакцию
со стороны Каттанео 1 2. В общем можно утверждать, что
широкое демократическое движение 1848 года (наиболее
типичным организационным выражением которого были
народные клубы) зародилось и развивалось в значительной
1 G. Mazzini, op. cit., р. 231—236.
2 Относительно этого эпизода см. т. III настоящего издания,
стр. 237.
5* 67

мере независимо от непосредственной деятельности Мад¬
зини и во многих отношениях даже противоречило полити¬
ческой линии Мадзини. Это явилось следствием отчасти
различного идейного и культурного формирования участ¬
ников демократического движения, но в еще большей
степени следствием того факта, что демократия 1848 года
выражала не только общие стремления к независимости
и объединению Италии, но и требования свободы и социаль¬
ного обновления, стихийно созревшие в отдельных госу¬
дарствах, областях и городах вследствие обострения мест¬
ных проблем.
Требования такого порядка Мадзини ставил на второй
план, ибо считал любое обсуждение этих проблем прежде¬
временным, мобилизацию же всех национальных сил для
войны за независимость он рассматривал как самое срочное
дело. В 1849 году ему удалось частично навязать много¬
образному демократическому движению Италии эту свою
установку, но значительное отчуждение осталось между
ним и теми демократами, которые считали преждевремен¬
ным слияние итальянских государств, еще не попавших
под власть чужеземца, и, наоборот, полагали самым сроч¬
ным делом разрешить проблему демократического устрой¬
ства этих государств, даже в разгар борьбы против евро¬
пейской реакции.
Можно в связи с этим напомнить о сопротивлении, ока¬
занном как во Флоренции, так и в Риме попытке Мадзини
присоединить Тоскану к Римской республике, а в самой
Римской республике — о разногласиях между Мадзини
и теми демократами (как римскими, так и прибывшими
из других итальянских государств, как, например, Чер¬
нуски), которые видели в республике скорее завершение
римской революции, чем начальное ядро будущей Итальян¬
ской республики. Это порождало желание дать самой Рим¬
ской республике ту конституцию, которая была провозгла¬
шена позднее, 3 июля 1849 года. Мадзини же, наоборот,
хотел, чтобы Римское учредительное собрание ограничи¬
лось простой декларацией принципов, а разработку кон¬
ституции оставило для будущего Итальянского учредитель¬
ного собрания. Конечно, весной 1849 года перед лицом
главной задачи дня — героического сопротивления итальян¬
ского национального и республиканского движения евро¬
пейской реакции — эти разногласия отступили на второй
план. Но они были весьма знаменательны, ибо свидетель-
68

ствовали о том, что речь шла о коренных разногласиях,
которые проявились вновь и с еще большей силой тогда,
когда республиканский федерализм, бывший в 1848 году
скорее умонастроением, нежели определенным политиче¬
ским течением, смог разработать стройную программу
на основе анализа опыта 1848 года, весьма отличавшегося
от анализа Мадзини, и когда политической линии, выра¬
женной в манифесте от 8 сентября 1850 года, был противо¬
поставлен иной способ постановки проблемы итальянской
революции.
5.	Споры между демократами о проблемах революции
Джузеппе Феррари был тем человеком, который занимал
в программных вопросах позицию, противоположную пози¬
ции Мадзини, и который в 1851 году приложил наибольшие
усилия по организации республиканско-федералистской
и социально-демократической партии. Но именно к нему,
несмотря на острые разногласия в 1848 году и на крах
предыдущей попытки пригласить его сотрудничать в «Ита-
лиа дель пололо», и обратился Мадзини с письмом от
25 октября 1850 года с просьбой принять участие в рас¬
пространении национального займа. В этом своем письме,
предвидя отчасти критику Феррари, Мадзини следующим
образом оправдывал тон манифеста от 8 сентября:
«Наш манифест покажется Вам бледным-бледным; и Вы
тем не менее думаете, что этого уже достаточно. Наши
республиканские взгляды мы будем по-прежнему открыто
излагать на страницах «Италиа дель пополо», который
вскоре начнет выходить. Одно только различие между фазой
восстания и фазой революции чревато многими послед¬
ствиями» Ч
Однако Феррари ответил категорическим отказом:
«С болью в душе смотрел я на Ваши манифесты: несколько
месяцев назад я говорил Вам, что опасаюсь появления
новых Бальбо и новых Джоберти, но под другими именами
и под другой личиной. Сегодня новый Джоберти уже
налицо, говорю Вам это откровенно, и имя его Мадзини.
Я Вас уважаю и лично Вас ни в чем не обвиняю; но ваша
система, если будете ей следовать, опорочит Ваше имя.
В 1848 году были допущены три ошибки: прислушивались
1 G. Mazzini, vol. XLIV, р. 208.
69

к голосу церкви, оставили Францию в стороне, республики
не были провозглашены. Вы тоже впали в три ошибки.
Когда надлежало воспротивиться влиянию лицемер¬
ного Пия IX, Вы поддержали его; когда надлежало срочно
призвать Францию, Вы приняли лозунг умеренных «Италия
справится сама»; когда следовало немедленно учредить
республики, Вы прекратили республиканскую деятель¬
ность, подчинив ее вашему замыслу объединения Италии
и тем самым поставив ее на службу королю». Следова¬
тельно, Феррари обвинял Мадзини в повторении тех же
ошибок и в подготовке почвы для нового поражения
Еще до 1848 года, как об этом говорилось в предыдущем
томе, Феррари настаивал на необходимости не ставить
борьбу за свободу в зависимость от борьбы за объединение
и независимость. По его мнению, необходимо прежде всего
совершить революции внутри каждого государства, затем
создать федерацию этих государств, и, наконец, в более
отдаленном будущем осуществить, возможно, объединение
всей Италии. Кроме того, следует отсрочить как можно
далее войну с Австрией и начать ее лишь с помощью Фран¬
ции в наиболее подходящий момент. В этом духе он
и пытался действовать в Милане в апреле 1848 года. Вер¬
нувшись во Францию сразу же после краха этой попытки,
он в течение 1849—1850 годов дал интерпретацию событий
1848 года и разработал политическую программу, изложив
все это затем в острой полемической форме в своей брошюре
«Республиканская федерация», опубликованной в марте
1851 года.
Феррари прежде всего включал проблему итальянской
революции в общеисторические рамки Италии и Европы;
почти одновременно это было изложено им и в книге «Фило¬
софия революции». По его мнению, главным врагом в Ита¬
лии, с которым следовало бороться, являлось папство,
веками угнетавшее вместе с империей Италию и продолжаю¬
щее и ныне угнетать ее то непосредственно, то в качестве
союзника реакционных правительств и всех европейских
консервативных сил, которым оно предлагает моральную
поддержку церкви. Борьба за освобождение Италии
должна поэтому стать составной частью общей борьбы всех
1 Письмо к Мадзини (октябрь 1850 года) было опубликовано
А. Монти (A. Mont i, Un dranima fra gli esuli, Milano, 1921,
p. 88—90).
70

прогрессивных сил против реакции, а значит, против пап¬
ства, церкви и религии. Поэтому Италия не может «сама
справиться», на чем настаивали в 1848 году как умеренные,
так и Мадзини, ибо для ее освобождения следовало «пере¬
делать Европу», что -возможно осуществить только под
руководством Франции.
Будущая итальянская революция должна была, по мне¬
нию Феррари, преобразовать все существующие государ¬
ства в республики без предварительного изменения границ,
слияния государств или нового разделения; республикам же
надлежит немедленно организовать федерацию в целях
самообороны и дальнейшего развития самой революции.
В будущем посредством свободной народной инициативы
и с одобрения федерального собрания явилась бы возмож¬
ность изменить мирным путем внутреннее территориальное
устройство Италии. Во всяком случае, без помощи Франции
революция в Италии немыслима; но это в свою очередь
станет возможным лишь тогда, когда в самой Франции
снова разгорится революция, которая отныне может быть
лишь социалистической. Вот почему и итальянская рево¬
люция должна быть не только политической, но и социаль¬
ной. Феррари открыто признавал, что по сравнению с Фран¬
цией Италия — страна отсталая, и ряд буржуазных инсти¬
тутов, против которых во Франции боролись социалисты,
был еще для итальянского прогрессивного движения лишь
желанной целью; иными словами, Феррари признавал,
что Италии предстоит еще совершить буржуазную револю¬
цию. Но вместе с тем он считал, что неминуемый теперь уже
союз всех консервативных, буржуазных, клерикальных
и династических сил Италии и Франции сделал бы невозмож¬
ной чисто политическую революцию, согласно схеме мад-
зинистского «формализма» кроме того, он верил, что тор¬
жество социализма во Франции умножило бы силы «скры¬
того» итальянского социализма.
Феррари дал поверхностное и весьма общее определение
социализма с теоретической точки зрения, ибо хотел глав¬
ным образом подчеркнуть, что социализм является необ¬
ходимым элементом революции, способной полностью осво¬
бодить итальянский народ от любой формы угнетения.
1 Речь идет о том, что, проповедуя политическую революцию,
Мадзини был противником радикальной социальной революции.—
Прим. ред.
71

Только революция такого типа могла бы, по его мнению,
заинтересовать народные массы. «Свобода, суверенитет,
независимость,— говорил он,— не более чем обман там,
где богатый угнетает бедняка, там, где бедняк ничто, если
не старается доставить богачам утеху, там, где бедняк
не может накормить досыта семью, если не истощает свои
силы, возводя дворцы и создавая великолепие, к которому
его рука никогда не прикоснется. Прошло время диплома¬
тических войн; крестьянин кричит: «Пусть будет Радец-
кий, пусть будут монархи, пусть будет Бурбон»; крестья¬
нин вправе презирать эту толпу графов, маркизов, красно¬
баев, которые гонят его под пушечный огонь во имя войны
за ордена и награды, за посты, во имя этой войны высоко¬
мерия и спеси; это каста старого мира. Свободный разум,
разум-повелитель, разум, который распределяет обществен¬
ные должности, который доверяет управление лишь подлин¬
ным графам, подлинным маркизам, то есть избранным
в силу их таланта и добродетели; затем свободная жизнь,
богатство, распределенное равным образом согласно
прогрессивному аграрному закону, который развивается
на протяжении веков, свергая касты, патрициев, феода¬
лизм, дворянство,— вот каковы идея и значение социал-
лизма». Затем, сопоставив вкратце социализм с просвети¬
тельством и Французской революцией, напомнив о Фурье
и Сен-Симоне, Феррари заявлял: «Вот перед нами народные
массы в феврале, вот перед нами повстанцы июня. Они боро¬
лись за восстановление прав народа. Социализм борется
против первородного греха, против проклятия, тяготеют
щего над всеми людьми, родившимися под бременем двой¬
ной привилегии: частной собственности и религии; когда
восторжествуют идеи июньского восстания, каждый италья¬
нец будет освобожден от первородного проклятия рож¬
даться на земле папы и императора, Христа и Цезаря.
Не вдавайтесь в обсуждение вопросов, касающихся банков,
рынка, оборотов, ипотечного имущества,— все это мелочи,
второстепенные административные реформы, совершенно
бесполезные по сравнению с идеей и значением социальной
революции» \
На этой базе Феррари хотел создать в Италии «социаль¬
ную партию», общими программными положениями кото¬
рой должны были стать следующие: война папе и королям;
1 G. Ferrari, La Federazione repubblicana, ed. cit., p.
155—156.
72

республиканская федерация; атеизм и аграрный закон;
союз с революционной Францией х.
Новым элементом, характеризующим программу, изло¬
женную Феррари в его «Республиканской федерации»,
был, следовательно, социализм. Новым не по теоретиче¬
скому определению, слишком общему, чтобы послужить
критерием отличия от других, уже известных в Италии
формулировок, но по той роли, которую Феррари отводил
социализму и столь желанной «социальной партии» в
итальянской революции. Как об этом уже неоднократно
говорилось во II и III томах и как это было обстоятельно
показано в опубликованных в последнее время трудах 1 2,
весьма радикальные социальные и даже социалистические
и коммунистические идеи были распространены в Италии
и среди итальянской политической эмиграции еще до
1848 года, отчасти как следствие эгалитаристской тради¬
ции, уходящей корнями в эпоху Просвещения и сохранив¬
шейся в некоторых тайных обществах (которые вели свое
происхождение от общества карбонариев или испытали
на себе влияние Буонарроти), а отчасти в результате про¬
никновения учения французских утопистов, особенно Сен-
Симона, а также Фурье.
Сам Мадзини находился под сильным влиянием сен-
симонистских идей и, несмотря на его отрицательное отно¬
шение к социалистическим и коммунистическим «системам»,
всегда стремился к решению социального вопроса, хотя и
на основе солидарности интересов предпринимателей и рабо¬
чих, и с 1840 года развернул среди рабочих организацион¬
ную и пропагандистскую работу. Но социальная револю¬
ция или по крайней мере осуществление планов более или
менее широких социальных реформ рассматривались обычно
как задача, которую надлежит осуществить в будущем,
после победы национальной революции. С другой стороны,
умеренные и немало демократов считали социальную рево¬
люцию фальшивой целью, искусственно раздуваемой реак¬
ционной пропагандой, дабы запугать буржуазию и заста¬
вить ее отказаться от требования политических реформ.
В 1848 году положение изменяется. С одной стороны,
Франция действительно становится источником новых со¬
циалистических импульсов, но в то же время и новых
1 G. Ferrari, op. cit., р. 170—174.
2 См. Библиографическую справку настоящего тома.
73

страхов. С другой стороны, и в Италии некоторая часть
народных масс приходит в движение: во многих городах
ремесленники и рабочие принимают активное участие
в демонстрациях и восстаниях, начинают выдвигать неко¬
торые свои особые требования экономического характера,
почти повсеместно мужественно защищают революцию в
отчаянной борьбе с торжествующей в 1849 году реакцией.
'Неверно утверждение, будто с самого начала крестьяне
враждебно относились к революции; напротив, в ряде
районов они принимали участие в революции, пусть даже
во имя своих особых целей. Только разочарование в дви¬
жении, которое ничего не принесло им, повергло их в апа¬
тию или прямо побудило (в отдельных районах) радушно
встретить возвращение австрийцев и поддержать реставра¬
цию свергнутых монархов. Таким образом, революция
1848 года заставила тех демократов, которые не разделяли
наивной веры Мадзини в воображаемые стихийные и не¬
исчерпаемые потенциальные революционные силы угне¬
тенных народов, поразмыслить над следующими двумя
проблемами: о связи между итальянской революцией и
французской социалистической революцией, которую они
считали возможной в 1852 году, и о вовлечении народных
масс, особенно крестьян, в итальянское национальное
движение. В связи с этим в опубликованных в 1849—1852
годах работах ряда демократов наблюдается повышенный
интерес к условиям жизни крестьян, к позиции, которую
они занимали во время событий 1848—1849 годов. Кроме
того, продолжались дискуссии о социализме: получили
распространение идеи Прудона об организации кредита
и о бесплатном кредите, на которые намекал Феррари
в конце вышеприведенной цитаты, не было недостатка
и в предложениях использовать эти идеи при решении
итальянских аграрных проблем г.
Однако Джузеппе Феррари был первым, кто четко
сформулировал (в «Республиканской федерации», получив¬
шей широкое распространение и вызвавшей оживленные
1 Об итальянском прудонизме тех лет и о крестьянском вопросе
в демократической публицистике послереволюционного периода
см. книгу F. Della Peruta, I democratic! e la rivoluzione ita¬
liana, которую в части, касающейся демократов и социалистов
Юга, дополнил Дж. Берти в своей последней работе: G. Berti,
I democratic! е 1’iniziativa meridionale nel Risorgimento, Milano,
1962. (См. русское издание, сокращенное автором,— «Демократы
и социалисты в период Рисорджименто», М., 1965.)
74

дискуссии) идею, согласно которой итальянская националь¬
ная революция должна носить социалистический харак¬
тер, и кто, таким образом, предложил всем левым патриоти¬
ческим течениям политическую линию, резко противоре¬
чащую линии Мадзини. Несколько месяцев спустя такие
же требования, сформулированные отчасти в иных выра¬
жениях, были выдвинуты в книге южного патриота Карло
Пизакане.
Пизакане, родившийся в 1818 году, в прошлом был
офицером неаполитанской армии; в 1847 году он эмигри¬
ровал во Францию, а в 1848 году вернулся в Италию
и участвовал в боях против австрийцев в Ломбардии; в
1849 году он в Риме, где у него, бывшего тогда начальником
генерального штаба армии республики, были резкие столк¬
новения с Гарибальди. После падения Римской республики
он эмигрировал в Женеву, затем отправился в Лондон
и в Лугано и, наконец, в ноябре 1850 года обосновался
в Генуе. Во время пребывания в Лугано он написал между
июлем и октябрем 1850 года критический обзор револю¬
ционных событий и военных действий в Италии, начиная
с волнений в Реджо-Калабрии и Мессине 29 августа 1847 го¬
да до падения Венеции (24 августа 1849 года), который
опубликовал в июле 1851 года в Генуе под названием
«Война в Италии 1848—1849 годов». Эта книга, представ¬
ляющая также ценность как исследование по военной
истории, содержит классовый анализ революции 1848 года,
на основе которого автор утверждает необходимость того,
чтобы будущая итальянская революция носила социали¬
стический характер.
Социализм Пизакане, основные положения которого
явились результатом самостоятельной (не имеющей отно¬
шения к Феррари) разработки, ведет свое происхождение
от анархистской и эгалитаристской исторической концеп¬
ции. «Цель прогресса,— говорит Пизакане,— уравнять все
классы и провозгласить суверенитет права. Революции
наносят тригонометрические точки на обширное поле чело¬
веческой истории. Тирания угнетает народы и, блаженная,
наслаждается своими узурпациями, пока медленный, но
непрерывный прогресс идей не начнет привлекать внима¬
ние угнетенных народов к тяжести их собственных оков;
и так как они [оковы] всегда поддерживаются ложью,
75

то человеческий ум цепляется за первую идею или веру,
направленную против деспотизма, мало заботясь о ее
проверке и изучении. Новое заблуждение разрушает преж¬
нее, но на нем вырастает новая тирания, которой суждено
проделать тот же цикл. Таким образом, имея в качестве
асимптоты истину, циклоида прогресса продолжает свой
путь» х. Таким образом, согласно Пизакане, Французская
революция заменила тиранию аристократии новой тирани¬
ей, тиранией буржуазии. Только социализм, наступление
которого не за горами, «доведет огромную, прогнившую
государственную машину до ее самого простого выраже¬
ния» и ознаменует конец всякого угнетения.
Затем Пизакане сжато излагает историю Италии от
Французской революции до революции 1848 года и дает
анализ событий 1848—1849 годов. «Италия,— пишет он,—
подчинилась революции 1789 года и, будучи крайне слабой,
стала добычей сильных. Средний класс, который почти
повсюду завоевал господство, в Италии по-прежнему пре¬
бывал под гнетом самого жестокого деспотизма. Дворян¬
ство, которое было уже частично поглощено тронами,
сошло на нет. Обломки этих семей частью нашли прибе¬
жище в передних королевских дворцов, частью смешались
со средним классом. Там, где существует еще итальянский
двор, первые образуют аристократию (так они именуют
себя), связанную с троном уже не столько большими инте¬
ресами, сколько невежеством и леностью»1 2. С другой сто¬
роны, буржуазия, хотя и стала в социальном отношении
господствующим классом, не смогла захватить политиче¬
скую власть и поэтому должна была организовывать заго¬
воры и выступления против абсолютистских правительств
и Австрии. «Но все восстания, более или менее широкие,
которые поднимали в Италии после 1815 года, терпели
неудачу, поскольку они атаковали лишь форму деспотиз¬
ма, а не сам деспотизм» 3. Однако сам австрийский гнет
порождал ненависть к чужеземцам, распространившуюся
повсюду. «Слово „национальность44 пролетело по всей
Италии, от одного ее конца до другого; и материальные
нужды народа, и устремления пылкой и поэтической моло¬
дежи были воплощены в этом слове. Все видели в чуже¬
1С. Р i s a cane, Guerra combattuta in Italia negli anni
1848—1849, ed. a cura di A. Romano, Milano, 1961, p. 5.
2 Там же, стр. 6.
3 Там же, стр. 7.
76

земце причину всех бед» Ч Под этим лозунгом была совер¬
шена революция 1848 года. Народ восстал против чуже¬
земцев, ибо на это его толкала необходимость улучшить
свои жизненные условия, но у него не было „движущей11
идеи, которая бы выражала его интересы. Буржуазия,
стремившаяся захватить политическую власть, опасалась
революционного порыва народных масс, но, с другой сто¬
роны, она жаждала нанести Австрии окончательный удар.
Поэтому пропаганда умеренных имела успех, и военно¬
политическое руководство было доверено Карлу Альбер¬
ту. Но его бездарность, соперничество других итальянских
властителей и интриги пьемонтской реакционной кама¬
рильи привели к поражению.
В заключительной части книги Пизакане резко крити¬
кует республиканцев за их политику в 1848—1849 годах:
«Республиканская партия могла бы поднять знамя, но ее
не существовало; те, кто придерживался подобных взгля¬
дов, не искали себе сторонников среди народа отчасти
потому, что не надеялись найти их, а отчасти потому, что,
сами пребывая в заблуждении, поддались соблазну ком¬
промиссной сделки в виде общенациональной партии или
итальянской ассоциации, которая хотела пожертвовать
свободой ради независимости и единства». Оставшись без
руководства, народ, всегда желавший изгнания чужезем¬
цев, мог бы начать борьбу, если бы его побуждал к тому
материальный интерес. «Но в чем состоял этот интерес?
Кто бы ни стоял во главе правительства — король, прези¬
дент, триумвират,— народ по-прежнему будет пребывать
в рабстве, если не изменить социальной конституции» 1 2.
Поэтому даже сопротивление Рима и Венеции, спасшее
итальянскую честь, не могло спасти революцию.
На основе этого анализа событий 1848 года Пизакане
выдвигает далее ряд программных положений на будущее.
Прежде всего он утверждает, что нельзя предлагать Италии
буржуазную революцию как справедливую цель, достой¬
ную жертв. В самом деле, показав, что буржуазия не
может мобилизовать народные массы на войну против
Австрии, он пишет: «Допустим даже, что все эти препят¬
ствия преодолены, Италия стала единой республикой,
Рим —столицей, нация создана. Каким будет наше будущее?
1 С. Р i s а с a n е, op. cit., р. 8.
2 С. Р i s а с a n е, op. cit., р. 320.
77

Мы пойдем прямой дорогой к единству и к разложению,
которое имеет место во Франции и Англии. Если не рефор¬
мировать общество, правительство никогда не будет выра¬
жать чаяния итальянского народа — оно будет выражать
интересы тех немногих, кто держит его в своих руках.
Богатства, возросшие со свободой и сконцентрированные
в руках немногих, положат конец личной честности, кото¬
рой ныне мы гордимся, и в Италии появятся свои Фаллу,
Тьеры, Леоны Фоше, Монталамберы и т. д. Какая радость
принадлежать к подобной нации! Не лучше ли похваляться
сковывающими нас цепями, чем золотом, которое нас
развращает? К чему так много усилий, чтобы подготовить
столь печальное будущее? Это нельзя рассматривать как
эволюцию прогресса, которую необходимо претерпеть.
Почти все: общее мнение, логика, факты — говорит о бед¬
ствиях подобной эволюции; следовательно, это стадия про¬
гресса, близкая уже к упадку и столь мало отличающаяся
от настоящей, что не стоит труда вести войну, длительную
войну во имя ее завоевания» х. По существу Пизакане
высказывает пожелание, чтобы Италия, минуя фазу бур¬
жуазной революции, совершила революцию, которая была
бы одновременно национальной и социалистической.
Суждение Пизакане об обеих существовавших в Италии
партиях (умеренных и республиканцев) носит определенно
отрицательный характер. Первая, по его мнению, явно
предлагает Италии вышеописанное будущее, поэтому «впол¬
не логично льнет к трону и надеется на шпагу короля».
В самом деле, поскольку война с Австрией неизбежна,
то для умеренных существенно важно располагать под¬
держкой короля, обладающего армией. «Но это дело
трудное,— говоритПизакане.— Чтобы объединить Италию,
монарх должен объявить войну всему тому, что в настоящее
время составляет опору его трона, затем нанести пораже¬
ние Австрийской империи и в конечном счете обладать
такими талантами, чтобы на всем протяжении от Альп
до пролива связать интересы буржуазии со своим престо¬
лом, причем столь поспешно, чтобы предупредить реакцию
со стороны мощных муниципалистских сил, которые могли
бы его свергнуть с трона или по меньшей мере втянуть
в гражданскую войну. В 1848 году это было более легким
делом, ибо вера народа в государей была еще велика,
1 С. Pisacane, op. cit., р. 328.
78

а в свои силы — мала; ныне же все совсем по-иному, по
крайней мере в большей части Италии. В 1848 году Европа
была охвачена брожением, но об углублении революции
не помышляли, следовательно, в общем момент был благо¬
приятным. Но сейчас или Европа останется сторонним
наблюдателем борьбы и дело окажется непосильным для
одного государя, который не захочет, да и не сможет под¬
нять народ, или же война примет всеобщий характер,
но тогда она будет революционной, и эти мелкие маневры
потонут в великой эволюции всей Европы» \
Небезынтересно отметить, что Пизакане наметил здесь,
по крайней мере частично, решение итальянской пробле¬
мы, которое было претворено в жизнь в 1859—1860 годах,
когда в результате политики Кавура удалось связать
интересы буржуазии всей Италии с пьемонтским престо¬
лом, а процесс объединения Италии в силу обстоятельств,
которые совершенно невозможно было предвидеть в 1851 го¬
ду, смог исключительно быстро завершиться.
Но Пизакане считал невозможным подобное решение,
ибо, разделяя глубокую веру демократов в скорый револю¬
ционный взрыв, полагал, что он сделает невозможным
успех инициативы умеренных.
Критика Пизакане республиканской партии, то есть,
в сущности, Мадзини, была более резкой, чем критика
по адресу умеренных. Республиканцы, утверждает он,
«говорят о неприятии формализма, но нападают на ком¬
мунизм, боятся назвать себя социалистами, проповедуя
Евангелие,— словом, они отрицают революцию и стремятся
к ней. Каковы те реформы, которые они хотели бы осуще¬
ствить? Никто не знает, они не знают сами и хотят, чтобы
народ ради утверждения этого неизвестного будущего
свершил революцию и пребывал в ожидании, пока господь
вручит скрижали закона новоявленному Моисею»1 2.
Несостоятельность обеих старых партий делает необ¬
ходимым создание новой партии, способной руководить
будущей революцией. Пизакане признает, что в Италии
нет еще «социалистической партии», но зародыш ее уже
существует в растущем недовольстве крестьян и рабочих,
и выражает пожелание, чтобы это чувство протеста против
существующего положения было воплощено людьми мысли
1 С. Pisacane, op. cit., р. 330.
2 С. Pisacane, op. cit., p. 330—331.
79

в теорию и могло стать «знаменем партии» Ч Выполнению
этой задачи Пизакане посвятил свою жизнь и в течение
последующих лет написал «Историко-политико-военные
очерки об Италии», опубликованные после его смерти,
в которых разработал в основном утопическую систему,
но в ряде аспектов созвучную особым условиям Италии.
Во всяком случае, уже в «Войне в Италии» его социали¬
стические идеи, хотя и сформулированные довольно общо,
носили более радикальный классовый характер, чем
у Феррари, в такой же степени, как его концепция итальян¬
ской революции носила более решительную антибуржуаз¬
ную направленность.
В конце своей книги в кратком приложении Пизакане
подвергает некоторой критике тезисы, отстаиваемые Фер¬
рари в его «Республиканской федерации», хотя и соглашается
с основным положением миланского писателя, что един¬
ственной надеждой Италии остается «великая социальная
революция». Пизакане отрицает, что значительная отста¬
лость Италии по сравнению с Францией ставит будущую
итальянскую революцию в непременную зависимость
от французской революции; напротив, он полагает, что
именно эта отсталость может облегчить успех социалисти¬
ческой революции в Италии. В Италии, пишет он, зло
породило добро, ускользнувшее от внимания Феррари.
«Буржуазия не смогла стать могущественной, и в момент,
когда народ в свою очередь потребует власти, перед ним
окажется противник менее сильный, чем во Франции;
кроме того, этот противник имеет и всегда будет иметь,
пока государи упиваются властью, точку соприкосновения
с народом, а именно ненависть к правительствам. Во Фран¬
ции священники получают теперь жалованье и образовали
преданную правительству касту. В Италии эта каста также
существует, но она насчитывает немало дезертиров.
Национальной армии, пропорциональной численности
населения Италии, не существует, но, существуй таковая,
она была бы силой в руках правительства и врагом народа.
И все-таки перечисление Феррари всех институтов, которых
Италия не имеет (в то время как во Франции они находятся
в состоянии упадка), дабы подчеркнуть, сколь велика раз¬
ница между обеими нациями на их пути к прогрессу,
является скорее иллюзорным, чем реальным. Предположим,
1 Са Pisacane, op. cit., р. 333.
80

что земля Италии очищена от чужеземцев, и сравним, какая
из двух наций, Франция или Италия, скорее подойдет
к социальной революции, у какой больше возможности для
развития революции. Как во Франции, так и в Италии
народ является основной движущей силой, буржуазия
же олицетворяет сопротивление; и не подлежит никакому
сомнению, что соотношение между этими двумя силами
показывает, что Италия могла бы нарушить равновесие
с большей легкостью» \
Пизакане утверждает, кроме того, что папство не яв¬
ляется, как это считает Феррари, самым сильным врагом
итальянской революции, ибо его моральный престиж резко
упал в современном мире, а его военная мощь почти ничего
не стоит. Следовательно, главный враг — Австрийская
империя, «которую нельзя победить без многочисленных
вышколенных отрядов, не водрузив на Дунае итальянское
знамя, в то время как для совершения французской револю¬
ции достаточно нескольких тысяч граждан на парижских
баррикадах. И так как для освобождения Италии от нее
потребуются огромнейшие усилия, то необходимо, чтобы
идеи, которым надлежит подготовить революцию, стали
народными и чтобы народные массы осознали, что в их
интересах сменить заступ на винтовку» 2. Поэтому, если
«ненависть к настоящему и потребность улучшить» свое
положение обретут политическое руководство, Италия
сможет совершить революцию и без вооруженного вме¬
шательства Франции.
Итак, расхождение между Пизакане и Феррари поэтому
важному вопросу было весьма значительным; однако оно
не привело к полемике между двумя писателями, ибо
в 1851 году для них обоих было гораздо важнее их согласие
в борьбе против «формализма» Мадзини. Не следует также
забывать, что в демократических кругах того времени имя
Пизакане, более молодого, чем Феррари, и едва вступив¬
шего на литературное поприще, было менее известно, чем
имя этого последнего; поэтому даже постановка проблемы
социалистической революции в «Войне в Италии», хотя
во многих своих аспектах она была более четкой и лучше
аргументированной, нежели в «Республиканской федера¬
ции», получила меньший непосредственный отклик. Этому
1	С. Р is acane, op. cit., р. 338.
2	Там же, стр. 339.
6 Заказ № 17 0
81

могла также способствовать более радикальная классовая
и революционная позиция Пизакане. Как бы то ни было,
в последующие годы, когда надежды на скорую новую
революцию во Франции рухнули, вера Пизакане в возмож¬
ность итальянской революционной инициативы в немалой
степени-способствовала его сближению с Мадзини на почве
подготовки восстания, хотя его концепция итальянской
инициативы резко отличалась от подобной концепции
Мадзини.
Опубликование «Республиканской федерации» было со¬
ставной частью плана, задуманного Феррари,— создать
партию, которая бы объединила многочисленных патрио¬
тов-демократов, разошедшихся с Мадзини; к осуществлению
этого плана он приступил в октябре 1850 года. Энрико
Чернуски, эмигрировавший в августе 1850 года во Францию
и тоже отвергший приглашение Мадзини участвовать
в работе лондонского комитета, был согласен с Феррари
относительно необходимости создания новой партии. Но
ни Феррари, ни Чернуски не обладали должным авторите¬
том, чтобы взять на себя в условиях обширной и раздирае¬
мой разногласиями итальянской политической эмиграции
роль руководителей партии. Оба они отводили эту роль
Каттанео, старшему годами и пользовавшемуся значитель¬
но большим авторитетом, который тогда усиленно работал
над изучением и документацией революции 1848 года,
чтобы выяснить причины ее поражения и извлечь из этого
урок на будущее. Кроме того, Каттанео, проживавший
с ноября 1848 года в Лугано, осуществлял культурное
и политическое руководство деятельностью швейцарской
типографии в Каполаго, бывшей важным центром патриоти¬
ческих изданий.
В связи с этим в январе 1851 года Феррари отправился
из Парижа в Каполаго, дабы наблюдать в непосредствен¬
ной близости за печатанием своей брошюры и предложить
Каттанео и многим другим патриотам-демократам, поселив¬
шимся в кантоне Тичино, основать журнал, который стал
бы первым объединительным центром новой партии. Как
явствует из одного его письма к Чернуски, вначале он был
уверен в успехе своей попытки: Каттанео не противился
проекту создания журнала, не противились и другие патрио¬
ты, такие, как Филиппо Де Бони и Мауро Макки. Но спустя
82

примерно месяц, в начале марта, Феррари пишет Чернуски
уже в пессимистическом тоне: «К сожалению, мои настойчи¬
вые ходатайства перед Каттанео не имели счастливого
исхода, он медлителен по природе и по расчету, он бес¬
пощаден, противопоставляя одни факты другим, но избегает
противопоставлять принципы принципам. Джоберти счи¬
тает себя социалистом. Но Каттанео — нет, в этом-то
и беда» х. Нежелание Каттанео поддержать проект Феррари
было вызвано, следовательно, сложными соображениями,
которые заслуживают хотя бы краткого пояснения, ибо
среди демократов-немадзинистов Каттанео был, бесспорно,
самой выдающейся фигурой.
После жестокого столкновения в 1848 году между Катта¬
нео и Мадзини вновь наладились дружеские отношения.
В своих «Соображениях» по поводу документов, собран¬
ных в I томе «Архива трех лет» («Archivio Triennale delle
cose d’Italia»), написанных летом 1850 года и опубликован¬
ных в октябре того же года, Каттанео, хотя и подверг Мад¬
зини критике, признал все же некоторые положительные
аспекты деятельности Мадзини до 1848 года. В своем
письме к Чернуски от 26 сентября 1850 года Каттанео
советовал своему другу не нападать открыто в данный момент
на Мадзини. Немного времени спустя, отвечая самому
Мадзини на приглашение принять участие в распростране¬
нии займа и стать членом лондонского комитета, он дал
ряд советов относительно способа распространения займа
(в успехе которого, однако, он сомневался), а также исполь¬
зования собранных сумм. Тем не менее он отверг предложе¬
ние принять участие в работе Национального комитета.
Но знакомство с манифестом лондонского Итальянского
комитета вновь обострило его вражду к Мадзини. В своем
письме к Чернуски от 31 декабря 1850 года Каттанео дей¬
ствительно писал: «Заем Мадзини, полагаю, продвигается
вперед довольно сносно, но после опубликования мани¬
феста я действую сам по себе. После манифеста в Турине
открыто говорили, что там с Мадзини поладили и что отныне
лишь мы с тобой нарушаем согласие... Здесь, в Каполаго,
где находятся также Де Бони и Макки, можно было бы
организовать издание газетки, но, пожалуй не стоит;
предпочитаю работать над книгами, ибо их читают доль-
1 Это письмо опубликовано Ф. Делла Перута (F. Della
Р е г u t a, I democratic! е la rivoluzione italiana, р. 438).
6* 83

ше. Распространение газеты контрабандным путем слиш¬
ком долгое дело, тем не менее со временем можно будет
осуществить это.
Мадзини всегда умел возвеличить себя; подобного не
случается, если не желаешь этого... Достоинство Мад¬
зини — в честности, настойчивости и умении читать настав¬
ления. Но он не умеет сообразовываться с деталями дела,
это непрерывная проповедь. Поэтому все ему доверяют,
но никто не подчиняется его руководству. Весьма показа¬
тельно, что за все время миланского восстания его имя ни
разу не было произнесено... Надеюсь, что сюда приедет
Феррари в связи с печатанием его работы. Мы нуждаемся
в идеях; революция будет принадлежать тем, кто будет
витийствовать. Последняя была не наша, а сделать ее своей
было не легко, пожалуй, даже невозможно» \ Следова¬
тельно, первое оптимистическое впечатление Феррари
от отношения Каттанео к его проекту было не совсем оши¬
бочным. Но вскоре должны были сказаться разделявшие
этих двух миланских деятелей разногласия.
Прежде всего Каттанео, как говорил Феррари, не был
социалистом. Его вере в демократию и ненависти к дворян¬
ству, духовенству и династиям сопутствовало убеждение,
что генеральная линия человеческого прогресса совпадает
с утверждением свободной конкуренции, свободного обмена,
полного равенства всех граждан перед законом, то есть
по существу с развитием буржуазного общественного
порядка. По вопросу о социализме позиция Каттанео еще
дальше отстояла от позиции Феррари, чем позиция
Мадзини.
К тому же федерализм Каттанео значительно отличался .
от федерализма Феррари. В то время как последний высказы¬
вался за федерацию существующих ныне итальянских
государств, преобразованных в республики, и откладывал
на будущее всякое возможное изменение территориального
деления Италии, Каттанео отрицательно оценивал деление
Италии на существующие государства и высказывался
за федерацию небольших республик по типу швейцарской.
«Число единиц [входящих в состав государства] не важно,—
писал он в «Соображениях» к I тому «Архива трех лет»,—
лишь бы у всех была одинаковая власть и равная свобода,
1 Письмо, опубликованное Ф. Делла Перута (F. Della
Р е г u t a, op. cit., р. 428).
84

ни одна не имела бы права заставить другую служить себе,
привязать ее к себе и разорвать общие узы, связывающие
ее с другими. Между муниципальной властью и националь¬
ным единством не следует вводить никакого промежуточ¬
ного подданства, никакого деления, никакого Зондербун-
да» х. Далее он утверждал, что в Италии налицо 4 «зон-
дербунда»— бурбонский, австрийский, пьемонтский и пап¬
ский, враждующие между собой, и что федеральное согла¬
шение легче заключить между рядом маленьких республик,
ибо ни одна из них не могла бы надеяться на притеснение
других, да и свобода внутри каждой из них была бы более
гарантирована. В заключение он писал: «И поскольку
благодаря Господу язык наш знает не только уменьшитель¬
ные названия, то можно сказать, что чем менее крупными
и менее претенциозными будут, таким образом, республич-
ки, тем прочнее и сильнее будет огромная республика, воз¬
можно даже обширнее не только Италии, но необъятной
Америки» 1 2.
Словом, его мнение о существовавших тогда итальянских
государствах ненамного отличалось от точки зрения Мадзи¬
ни, который усмотрел тогда в словах Каттанео возможность
соглашения. И действительно, ознакомившись с I томом
«Архива трех лет», Мадзини писал Каттанео: «Соображения
Ваши замечательны, и если бы не то обстоятельство, что мы .
далеки друг от друга, то, я полагаю, мы могли бы еще
лучше понять друг друга. Вам мыслится мощная держава,
я ненавижу империалистическую концентрацию; между
малыми республичками и огромной республикой разрыв
не очень-то велик, не стоит его еще увеличивать. Необхо¬
димо оставить место для еще не известных нам новых элемен¬
тов и тенденций, которые выявятся в процессе революции...
Самое главное — совершить революцию» 3.
На деле же между федеративной республикой швейцар¬
ского типа, предложенной Каттанео, и единой республикой
(при условии широкой коммунальной и областной админи¬
1 С. Cattaneo, Scritti politici ed epistolario, vol. I, Firenze,
1892, p. 269. Зондербунд (Особый союз) — союз 7 клерикально¬
реакционных кантонов Швейцарии, созданный в 1844 году;
в 1847 году после поражения он был распущен федеральным прави¬
тельством.
2 С. Cattaneo, op. cit., р. 272.
3 Письмо Мадзини к Каттанео от 26 октября 1850 года,
см. С. С a t t а п е о, Epistolario, а сига di R. Caddeo, vol. II, р. 452.
85

стративной автономии), проповедуемой Мадзини, была глу¬
бокая разница. Но еще более значительным было различие
между федерализмом Каттанео и федерализмом Феррари.
Для Каттанео федерация была в основном средством соеди¬
нения всех частей путем свободного и стихийного объедине¬
ния, без того элемента авторитарности, который присущ
единству, достигаемому посредством слияния. Для Фер¬
рари же федерация была главным образом средством сохра¬
нения характерных особенностей существующих итальян¬
ских государств, являющихся, по его мнению, следствием
в основном необратимого исторического процесса.
И, наконец, третьим, более важным пунктом разногла¬
сий между Каттанео и Феррари был вопрос о целесообразно¬
сти и возможности создания в сложившихся тогда условиях
новой партии или хотя бы начала политических действий,
направленных на осуществление этой задачи. В связи
с этим следует отметить, что Каттанео был в основном уче¬
ным и писателем и не обладал темпераментом политического
деятеля. Он это сам подчеркивал в письме к Густаво Модена
(август 1850 года): «Если я ввязался в дьявольскую исто¬
рию этих 5 дней, то лишь из-за гнева, который вызывало
во мне ничтожество этих именитых особ и их цирюльников,
и потому, что меня буквально за полу вытащил этот помощ¬
ник режиссера Чернуски, заставив в течение 48 часов разы¬
грывать из себя героя. Но затем прибытие Карла Альберта
и его сбиров меня парализовало»1.
Каттанео был мало склонен к конспиративной деятель¬
ности, считая ее анахронической и пагубной. По его мнению,
самое главное состояло в формировании общественного
мнения с помощью печати. В цитированном выше письме
к Мадзини от 30 сентября 1850 года он писал: «Истратив
1 миллион на печатные издания, мы можем вывести из заб¬
луждения 10 государств, завоевать на свою сторону народ,
солдат и крепости. Пусть продолжают их строить. Если же
затратим эти деньги на покупку нескольких тысяч винтовок,
то они ведь могут пролежать без дела еще много лет или
прибыть на место, когда народ уже захватит в свои руки
и генералов и пушки. Это все равно, что выбросить 1 мил¬
лион в море» 1 2. Но он имел в виду скорее деятельность
на поприще культуры, нежели чисто пропагандистскую
1 С. Cattaneo, op. cit., р. 39.
2 С. Cattaneo, op. cit., p. 46.
86

работу; отсюда его нерешительность в вопросе основания
газеты.
Однако в основе предпочтения, которое Каттанео отда¬
вал (по сравнению с газетами) книгам, лежала наряду
с психологическими мотивами и соображениями практи¬
ческого характера, по-видимому, в корне иная, чем
у Феррари и у многих других демократов, оценка положе¬
ния в Европе и Италии. В принципе Каттанео был убежден
в возможности новой революции, но он, по-видимому,
не разделял недежд своих друзей на то, что она может
произойти в ближайшее время. Действительно, в его работах
тех лет нет и намека на те надежды, которые были широко
распространены в 1852 году среди демократов, подобные
надежде на приход мессии. Возможно, исходя также из этих
соображений, он считал широко поставленную идейную
и историко-политическую работу, протекающую неизбежно
медленно и проводимую в индивидуальном плане, более
нужной, чем журналистскую и организационную работу,
направленную на создание партии.
Все же, несмотря на нежелание Каттанео взять на себя
какое-либо политическое обязательство, Феррари еще не¬
сколько месяцев настойчиво добивался его сотрудничества
в деле создания новой партии. Тем временем летом 1851 года
с инициативой Феррари переплелась другая инициатива
в осуществлении которой значительную роль играл Джу¬
зеппе Монтанелли.
Монтанелли, находившийся в изгнании во Франции
с весны 1849 года, также отказался от предложения Мадзини
участвовать в работе лондонского комитета и в свою очередь
подверг резкой критике первый манифест комитета. В своем
письме Мадзини от 8 декабря 1850 года он указывал, что
комитет выступил не как представитель Римской республи¬
ки (что он мог бы сделать на основании акта Римского
учредительного собрания, цитируемого в манифесте) и даже
не от имени какой-то определенной группы лиц, а как
представитель и руководитель Национальной партии, не
получив на это никаких полномочий «снизу», а поэтому
он не может считаться демократическим органом. Далее
Монтанелли критиковал программу, изложенную в мани- ’
фесте, за ее неопределенность: «Существует полное едино¬
гласие в том, что касается изгнания чужеземцев, общих
принципов свободы, независимости и народного суверените¬
та... Но сегодня мнения разделились по вопросу о том, как
87

изгнать чужеземцев, каким путем привести нацию к свободе
и единству» \
Излагая далее решения этих вопросов, предлагаемые
различными патриотическими течениями, он утверждал:
«Принять программу, пропагандируемую лондонским коми¬
тетом, может ныне лишь самый неискушенный человек.
Достижение национального согласия, которое станет под¬
линной основой новой революции, зависит от того, какая
из следующих трех точек зрения восторжествует: полное
объединение во главе с Пьемонтом, полное объединение
с республиканским строем или же объединение на основе
федерации. Само собой разумеется, что каждый из этих
трех принципов будет поставлен на обсуждение и решение
итальянского Учредительного собрания. Но отныне все
мы отлично знаем, что мнение большинства формируется
меньшинством и что принцип, совершивший революцию,
волей или неволей восторжествует на Учредительных собра¬
ниях. И если итальянскую революцию свершит пьемонтская
партия, то сколько бы она ни заявляла, что подчинится
решению Учредительного собрания, последнее будет для
нее тем же, чем французское Учредительное собрание было
для республики. Следовательно, пропаганду надо вести
лишь в духе того принципа, который единственно, как мы
полагаем, может привести к революции» 1 2.
Критика Монтанелли по адресу Мадзини отчасти совпа¬
дала с критикой Феррари и Чернуски, с которыми тоскан¬
ский патриот часто встречался в 1850—1851 годах и пере¬
писывался. В те годы Монтанелли также решил критически
изучить опыт 1848 года, дабы извлечь уроки на будущее,
что он и сделал в основном в своей брошюре под названием
«Введение к некоторым историческим заметкам о революции
в Италии», которая, однако, была опубликована лишь
в декабре 1851 года, спустя несколько дней после бонапар¬
тистского государственного переворота; следовательно, изло¬
женная в ней программа запоздала. Монтанелли действи¬
тельно, подобно Феррари, утверждает, что главным врагом
итальянской революции является папство, космополити¬
ческая держава, союзница всех реакционных сил, будь то
династические или капиталистические, и утверждает затем,
что итальянская революция может успешно завершиться
1 Письмо, опубликованное в приложении к G. Mazzini,
vol. XLV, р. 336.
2 См. G. Mazzini, vol. XLV, p. 338.
88

лишь в том случае, если ее поддержит новая французская
революция, и что она должна носить социалистический
характер. Однако в противовес Феррари он не проповедовал
безбожие и атеизм, так как считал, что революция должна
лишить папство и все духовенство какой бы то ни было
политической власти и вызвать подъем религиозных чувств,
очистив католичество от светских интересов.
Эти религиозные идеи Монтанелли, являвшиеся отчасти
результатом влияния сенсимонистов, протестантов и либе¬
ральных католиков, которое он испытал на себе до 1848 года,
бесспорно способствовали тесной дружбе тосканского пат¬
риота с Ламенне, ставшим одним из лидеров француз¬
ской демократической партии и соперником эмигрировав¬
шего в Лондон Ледрю-Роллена. Вот почему, когда Ламенне
решил противопоставить лондонскому Европейскому коми¬
тету другой комитет, Монтанелли стал активно сотрудни¬
чать с ним. Имеются даже основания предполагать, что
именно тосканский патриот убедил Ламенне, первоначально
намеревавшегося образовать лишь франко-испанский коми¬
тет, заняться также итальянскими делами и создать Франко-
испано-итальянский демократический комитет, имено¬
вавшийся также Латинским комитетом.
Во всяком случае, Монтанелли был вдохновителем и,
вероятно, автором того раздела манифеста нового комитета,
который касался Италии и в который были затем внесены
поправки Чернуски и, возможно, также других итальянцев.
В этом манифесте, опубликованном в Париже 17 августа
1851 года за подписью Ламенне и шести других француз¬
ских депутатов-демократов, в разделе, касавшемся Италии,
от имени итальянцев, примкнувших к комитету, но не наз¬
ванных, было выдвинуто 4 программных пункта. Первый
пункт недвусмысленно утверждал республиканский прин¬
цип. Второй отказывал любой «партии или партийной фрак¬
ции в праве говорить от имени итальянской нации», пока
нация не сможет сделать это через посредство законно
избранных своих представителей. Третий пункт утверждал,
что во время революции единственным законным прави¬
тельством будет считаться «временно прекратившее» испол¬
нение своих функций правительство Римской республики,
а также правительства, стихийно возникшие по ходу собы¬
тий на основе того же принципа, в ожидании пока «италь¬
янский Конвент» сможет «осуществить национальное един¬
ство». Четвертый пункт утверждал необходимость объеди¬
89

нения итальянской и французской революции, «движущий
и основополагающий принцип европейской революции,
политической и социальной одновременно».
29 августа 1851 года в дополнение к этому манифесту
было опубликовано заявление, в котором комитет в ответ
на поступившие запросы относительно осуществления 3-го
пункта предлагал по мере развития революции создавать
в каждом освобожденном государстве революционное пра¬
вительство и одновременно избирать на основе всеобщего
избирательного права депутатов, которые образуют «ядро '
итальянского Конвента, руководителя общего движения»;
этот последний с присоединением к нему все новых депута¬
тов, избираемых по мере освобождения новых государств,
будет расширяться до тех пор, пока в нем не будет пред¬
ставлена вся Италия \
В двух вопросах эти документы Латинского комитета
были действительно недостаточно четкими и двусмыслен¬
ными — в том, что касалось политического руководства
в период восстания и характера будущей итальянской
республики — должна ли она быть федеративным или
единым государством. В этой связи Чернуски писал 29 ав¬
густа 1851 года Каттанео следующее: «Дорогой друг, слово
федерация для всех неприемлемо. Французы питают к нему
отвращение. Итальянцы скорее станут мадзинистами, чем
согласятся именоваться федералистами... Полагаю, что
проект в целом вполне приемлем и соответствует вероятно¬
му будущему... Конвент устраивает все-таки сторонников
объединения, поскольку напоминает им французский Кон¬
вент. Он должен устраивать и сторонников федерации,
поскольку перекликается с американским конвентом. И,
наконец, члены Конвента свободны в выборе — быть им
федералистами или унитаристами. Но, что очень важно,
слияние не может быть преждевременным. Словом, Кон¬
вент — это новый и революционный лозунг» 1 2. Мадзини
же, напротив, сразу расценил манифест Латинского комите¬
та как «робкую попытку федерализма» 3, а позднее, ознако¬
1 Манифест и дополнительное заявление Латинского комитета
перепечатаны у G. М a z z i n i, vol. XLVI, Introduzione, p. XCVII —
CXVI.
2 Письмо, опубликованное у C. Cattaneo, Epistolario,
vol. II, p. 466.
3 Письмо к П. Чирони от 18 августа 1851 года, G. М a z z i n i,
vol. XLVII, p. 27.
90

мившись с дополнительным заявлением, так писал своему
другу Пьетро Чирони, критиковавшему уже манифест
на страницах генуэзской газеты «Италиа э пополо»: «Позна¬
комился с пунктами: они прекрасны. Разъяснение, которое
было позднее дано относительно постепенного образования
Конвента,— это сплошная путаница. По мере развития
восстаний одно государство за другим будет направлять
соответствующее число депутатов, и с каждым появлением
новой группы депутатов будет меняться курс Собрания и
и его политическая линия. Судите сами, можно ли таким
путем спасти восстание»х. Однако внутренний кризис
лондонского комитета, достигший своей кульминационной
точки с отставкой Сиртори и Саличети, вынудил Мадзини
попытаться достигнуть соглашения с приверженцами Латин¬
ского комитета.
Отставка Сиртори была вызвана решением Мадзини,
одобренным в июле 1851 года лондонским Итальянским
комитетом при одном голосе против (самого Сиртори); было
решено изменить политическую линию, намеченную в
манифесте от 8 сентября 1850 года, и открыто встать на
республиканские позиции. Это решение было вызвано
прежде всего необходимостью ответить на резкую критику,
которой подверглась формула «Война и Учредительное соб¬
рание», убежденным защитником которой был и остался
Сиртори, немало способствовавший усилению поссибили-
стского тона первого манифеста комитета.
Тем временем Мадзини, возможно желая поставить
Сиртори перед свершившимся фактом, решил заставить
Европейский комитет высказаться по этому вопросу раньше
Итальянского комитета. И действительно, в обращении
к итальянцам от 6 августа 1851 года Европейский комитет
провозгласил республиканский принцип, высказался за
единство и против любой формы федерализма и заявил,
что восстанием должен руководить единый орган, обладаю¬
щий чрезвычайными полномочиями. Тогда Сиртори напра¬
вил Итальянскому комитету письмо об отставке, грубо
обвиняя Мадзини в диктаторских поползновениях и в пре¬
тензии на папскую непогрешимость. Эти обвинения, которые
отчасти совпадали с обвинениями, выдвинутыми другими
демократами, отошедшими от Мадзини, Сиртори повторил
1 Письмо к П. Чирони (сентябрь 1851 года), G. Mazzini,
vol. XLVII, р. 46.
91

в длинном письме, опубликованном в сентябре 1851 года
в виде брошюры \
Отставка Саличети не вызвала столько шума, он мотиви¬
ровал ее необходимостью переехать в Париж, где его друзья
старались подыскать ему работу: в Лондоне его материаль¬
ное положение было действительно весьма шатко. Мадзини
поручил ему установить связь со сторонниками Латинского
комитета для достижения соглашения. В инструкции, дан¬
ной тогда лондонским комитетом Саличети, предлагалось,
чтобы Латинский комитет уточнил смысл третьего пункта
своего манифеста в духе единства, поскольку в нем идет
речь о власти, которая должна руководить будущим вос¬
станием. Но едва Саличети появился в Париже, как его
сразу же перетянули на свою сторону противники Мадзини
и он не стал вести никаких переговоров.
Впрочем, все тяготевшие тогда к Латинскому комитету
элементы возражали против соглашения с Мадзини. Вскоре,
когда лондонский комитет опубликовал свой манифест от
30 сентября 1851 года (о котором пойдет речь ниже), Сали¬
чети, хотя и в умеренных выражениях, заявил о своем
несогласии в письме, опубликованном 25 октября
1851 года 1 2.
После обнародования манифеста Латинского комитета
Феррари, вернувшемуся тем временем в Каполаго после
пребывания во Флоренции и Турине, удалось убедить Кат¬
танео подготовить совместно с ним обращение о присоеди¬
нении к Латинскому комитету, в котором, однако, они
старательно избегали брать на себя какие-либо непосредст¬
венные политические обязательства и весьма осторожно
давали манифесту федералистское истолкование. В начале
сентября, вернувшись в Париж, Феррари в своем письме
к Каттанео, подчеркивая двусмысленный характер мани¬
феста и отмечая, что итальянская часть Латинского комите¬
та пребывает пока что только в «разговорах», утверждал,
что манифест, по крайней мере, представляет удобный
1 Письмо Сиртори об отставке опубликовано у С. A g г a t i,
Giuseppe Sirtori, Bari, 1940, p. 120. Сентябрьское письмо-брошюра
1851 года было перепечатано в сочинениях Мадзини (Mazzini,
vol. XLVI, Introduzione, p. LXXXI—XCV). В этом же томе на
стр. 127 напечатано письмо комитета на имя Сиртори о принятии
отставки.	.
2 Инструкции лондонского комитета Саличети приводятся
у Мадзини (G. Mazzini, vol. XLVI, р. 115).
92

случай, чтобы открыто заявить о своей позиции и объявить
о своем намерении разработать программу, которая, позаим¬
ствовав приемлемые, с его точки зрения, части манифеста
(французская инициатива и социализм), четко и ясно изло¬
жила бы принципы республиканского федерализма. «Таков
мой совет,— писал он в заключение,— и если ты не после¬
дуешь ему, то это приведет к тому, что колеблющиеся
примкнут к этой марионетке — мнимому Итальянскому
комитету [итальянская часть Латинского комитета.— Ред.]
в Париже, будут и впредь нерешительны и будут дей¬
ствовать впустую, примкнут к Монтанелли, который меняет
мнение при каждом повороте событий, примкнут к сторон¬
никам единства и затем, вполне возможно, примкнут
к Мадзини, Пьемонту и т. д. и т. п.» х.
Итак, Феррари приступил к подготовке проекта про¬
граммы и в конце сентября переслал его Каттанео. В этом
документе он подтверждал тезисы, изложенные ранее
в «Республиканской федерации», развив более пространно
раздел, касающийся федерализма 1 2. Тем временем ему
удалось добиться принципиального присоединения к его
программе не только Чернуски, но и Манина, также про¬
живавшего в Париже в качестве эмигранта и поддерживав¬
шего контакт с Латинским комитетом. Феррари был убеж¬
ден, что их присоединение к его программе привлечет также
Монтанелли и многих других патриотов, тяготевших
к Латинскому комитету. Но это было уязвимое место плана,
ибо по многим причинам, в частности из опасения быть
изгнанными из Франции, Манин и Чернуски были мало
расположены открыто заявить об их присоединении к этой
программе.
В своем письме к Каттанео Феррари писал, что лично
он меньше рискует (несколько лет назад он принял фран¬
цузское гражданство) и поэтому не считает себя вправе
нажимать на друзей; однако их колебания может преодо¬
леть четкая и решительная позиция Каттанео. Но в своем
ответе этот последний оправдывал колебания Манина
и Чернуски и подвергал критике отдельные места програм¬
мы. Вслед за тем в своем письме к Феррари от 29 октября
1851 года он писал: «Я действительно составил к твоей
1 Письмо опубликовано у С. Cattaneo, Epistolario, vol. II,
р. 476.
2 Эта программа опубликована у А. М о n t i, Un dramma fra
gli esuli, p. 102—112.
93

программе список опечаток; но я обескуражен, ибо мои
интерполяции не вяжутся с остальным. Это цепь мыслей,
носящих на себе слишком известный отпечаток. Она должна
быть подписана тобою одним; любая другая подпись каза¬
лась бы вынужденной. С другой стороны, общественный
комитет кажется мне какой-то подделкой, обезьяньим под¬
ражанием тому, что мы хотим развенчать, то есть претензии
на представительство и руководство, не имея на то мандата
всей нации. Беда не столько в том, что федеративный прин¬
цип не имеет представительства, сколько в том, что он
до сих пор не получил популярного разъяснения и широкого
понимания. Поскольку этот принцип противопоставляется
так называемому единству, то очень легко поверить в то,
что это принцип разобщения и разделения» \
Продолжая свою критику программы Феррари, он
говорит, что федерацию необходимо противопоставлять
слиянию, а не объединению. Но в следующем месяце он
оставил без внимания другие просьбы Феррари, настаи¬
вавшего на том, чтобы его программу рассматривали лишь
как основу для дискуссии.
Так окончательно провалилась попытка создания рес¬
публиканско-федералистской партии, которая бы объеди¬
нила всех патриотов-демократов, несогласных с Мадзини.
С другой стороны, деятельность итальянских эмигрантов,
группировавшихся в Париже вокруг Латинского комитета,
практически также свелась к ряду бесполезных дискуссий.
Государственный переворот 2 декабря 1851 года поло¬
жил конец всем этим дискуссиям, рассеяв иллюзии о возмож¬
ности в ближайшем будущем революционной инициативы
Франции и опрокинув тем самым один из главных столпов
как программы Феррари, так и Латинского комитета.
Рассматривая непосредственные практические резуль¬
таты дискуссий, развернувшихся в 1850—1851 годах среди
итальянских демократов, приходится констатировать, что
если, с одной стороны, они немало способствовали провалу
попыток Мадзини объединить все патриотические силы под
эгидой его комитета, то, с другой стороны, они не привели
и к сформированию новой партии. Необходимо также
добавить, что в течение 1852 года, в то время как мадзинист-
1С. Cattaneo, Epistolario, vol. II, р. 112.
94

ская организация продолжала существовать и развернула
интенсивную деятельность, демократические силы, нахо¬
дившиеся в оппозиции к Мадзини, полностью рассеялись.
В течение этого года и последующих лет произошло, соб¬
ственно, то, что предсказал Феррари в одном из своих цити¬
рованных выше писем к Каттанео: одни вновь вернулись
к мадзинизму вследствие своей конспиративной деятель¬
ности, других привлекла умеренная политика Кавура,
третьи склонились к бонапартизму и мюратизму; кое-кто
отошел от политической борьбы, стал дельцом, как, напри¬
мер., Чернуски, принявший французское гражданство и
превратившийся впоследствии в богатого банкира, и,
наконец, некоторые, как, например, Каттанео и Феррари,
продолжали в одиночку свою культурно-политическую
деятельность.
Было бы, однако, неверным судить о дискуссиях 1850—
1851 годов и о новых идеологических и историко-полити¬
ческих установках, возникших тогда среди итальянской
демократии, на основе их непосредственных практических
результатов или на основе их большего или меньшего
соответствия тому принципу объединения, который был
осуществлен 10 лет спустя. Не следует забывать, что этот
принцип, это решение отнюдь не разрешили всех проблем,
обнаружившихся в период Рисорджименто, а лишь пробле¬
мы, связанные сформированием единого и независимого го¬
сударства, и что поэтому при оценке различных моментов
политической борьбы эпохи Рисорджименто необходимо
принимать во внимание все развитие истории Италии, даже
после 1861 года.
Если, следовательно, оценивать дискуссии между демо¬
кратами 1850—1851 годов на основе такого более широкого
и более охватывающего критерия, то нельзя не заметить,
что тогда вырисовывалась концепция национальной револю¬
ции менее схематичная, чем мадзинистская, и в большей
степени отвечавшая тем проблемам, которые революция
1848 года выдвинула на первый план. Конечно, на полемике
Феррари, Пизакане, Каттанео, Монтанелли и многих других
менее известных демократов против Мадзини сказалось
влияние утопических доктрин и в то же время стечение
обстоятельств; кроме того, они не были лишены личной
неприязни к Мадзини и необоснованного недоверия. Но
вместе с тем, критикуя «формализм» Мадзини и его непри¬
миримый унитаризм, ставя проблему привлечения народ-
95

ных масс, и особенно крестьянства, к участию в националь-ч
ной революции, требуя революции, которая бы не шла
на компромиссы с консервативными силами и привела бы
к установлению политического строя, способного гарантиро¬
вать одновременно свободную жизнь на местах и объедине¬
ние всей нации, эти демократические деятели, несомненно,
выражали реально существовавшие потребности, особенно
остро ощущавшиеся в послереволюционной Италии. Мад¬
зини также не игнорировал этих требований, но продолжал
настойчиво твердить, что достижение независимости
и единства Италии превыше всех других задач. Последую¬
щие события доказали, что демократы-антимадзинисты
не ошибались, когда утверждали, что подобная постановка
вопроса открывает путь для подчинения демократического
движения умеренно-либеральному. Поэтому их концепция
итальянской революции содержала также пророческую
критику объединения, осуществленного в 1860—1861 годах,
и некоторых характерных аспектов объединенного италь¬
янского государства.
Но, с другой стороны, как мы уже отмечали, среди демо-
кратов-антимадзинистов имелись разногласия по ряду
существенных вопросов; достаточно напомнить об отличии
федерализма Феррари от федерализма Каттанео и о про¬
тиворечии между социализмом того же Феррари (и в еще
большей степени социализмом Пизакане) и буржуазным
демократизмом Каттанео. Эти разногласия и споры, несом¬
ненно, способствовали провалу попыток создания новой
партии. Кроме того, критика лозунга 1848 года —«Италия
справится сама»— побудила большую часть этих демократов
настаивать на том, что итальянская революция должна
стать составной частью великой европейской революции,
направляемой Францией, которую большинство европей¬
ских демократов считало весьма вероятной в самое ближай¬
шее время. Таким образом, дело итальянской революции
ставилось в зависимость от предполагаемого события
и от надежд, иллюзорность которых вскоре продемонстри¬
ровал государственный переворот 2 декабря.
Не менее иллюзорным было, впрочем, и мнение Пизака¬
не, считавшего вполне возможной итальянскую инициати¬
ву, а именно социальное и политическое движение, анти¬
буржуазное и в то же время патриотическое, способное
мобилизовать народные массы и поднять их на великую
революционную и национальную войну против Австрии.
96

На деле же сложившиеся условия, которые, по мнению
Пизакане, подтверждали правильность этого тезиса (отно¬
сительная слабость итальянской буржуазии, нищета
и недовольство народных масс), нейтрализовались основ¬
ным фактором, породившим эти условия,— глубокой отста¬
лостью итальянского общества в целом, непреодолимой
в течение нескольких лет. Поэтому в тех условиях хотя
и следовало учитывать материальные интересы народных
масс и в связи с этим ставить проблему их участия в нацио¬
нальной революции, однако было ошибочным полагать,
что эта революция может стать социалистической и что
Италия может миновать в своем развитии буржуазную
фазу. Движущей силой итальянского национального дви¬
жения по-прежнему была буржуазия, прежде всего ее
самое передовое крыло. Поэтому ввиду наличия в со¬
циально-экономической структуре Италии сильных фео¬
дальных пережитков главная проблема, которая стояла
перед демократическим движением,— это проблема союза
между прогрессивными группами буржуазии и народными
массами, особенно народными массами наиболее отсталых
районов, дабы совершить буржуазную революцию без
компромисса с аристократическими, клерикальными
и династическими силами. Политическое движение, доби¬
вающееся разрешения такой проблемы, могло бы принять
в 1851 году социалистическую окраску и стремиться к сою¬
зу с французской социалистической революцией, но оно
прежде всего должно было бы практически установить
буржуазно-демократический строй в Италии, способный
к дальнейшему развитию. Именно к этому, или почти
к этому, стремился по существу Феррари, когда предлагал
создать «социальную» партию. Более утопичной, хотя
идеологически более последовательной, была, напротив,
позиция Пизакане, который придавал своему социализму
ясно выраженный классовый характер.
Что же касается отрицания формулы «Италия справит¬
ся сама», то оно было бесспорно правильным и осталось
таковым даже после переворота 2 декабря 1851 года, ибо
оно покоилось не только на идее сочетания итальянской
революции с ожидаемой французской социалистической
революцией, но и на тщательном анализе событий 1848 года
и на правильной оценке всеевропейского характера сил,
противившихся национальному освобождению Италии. Та¬
кое отрицание могло практически породить два подхода:
7 Заказ № 170
97

один, нацеленный на включение итальянского националь¬
ного движения в рамки возможной европейской революции,
и другой, направленный на включение Италии в диплома¬
тическую и военную борьбу великих держав. Первый подход
требовал руководства национальным движением со стороны
демократов, второй — со стороны умеренных либералов.
Но после 2 декабря 1851 года возникновение новой евро¬
пейской революции становилось с каждым днем все менее
вероятным; напротив, начинала вырисовываться возмож¬
ность обострения борьбы между великими державами.
Следовательно, для умеренно-либерального движения
открывались кое-какие возможности действовать (впрочем,
их нелегко было уловить и развить), меж тем как трудности
на пути демократического движения значительно возросли.
В подобной ситуации, в то время как в рядах антимад-
зинистской оппозиции шел неминуемый процесс разложе¬
ния, Мадзини, по-прежнему убежденный в возможности
восстания в Италии и других угнетенных народов, с непре¬
клонной настойчивостью продолжал свою подпольно-заго¬
ворщическую деятельность.
6.	Деятельность мадзинистов от манифеста
30 сентября 1851 года до миланского восстания
6 февраля 1853 года
Проект Мадзини превратить лондонский Итальянский
комитет в руководящий орган всех патриотических сил
путем включения в него людей, которые в силу их деятель¬
ности в 1848—1849 годах представляли бы различные
демократические течения и разные районы Италии, про¬
валился, как нам известно, между октябрем 1850 и июлем
1851 года из-за враждебного отношения или недоверия
к нему со стороны большинства руководителей демократи¬
ческого движения, находившихся в изгнании. Отставка
Сиртори и Саличети еще более ослабила представительный
характер комитета, и так незначительный, о чем Мадзини
теперь мало заботился. Он был убежден, что отошедшие
от него, а также подавшие в отставку демократы ничего
существенного не совершили бы в области подпольной
деятельности и подготовки восстания, что его особенно
интересовало в тот момент. Поэтому он не позаботился
о замене двух ушедших в отставку демократов другими
видными представителями определенных течений или опре¬
98

деленных областных групп (хотя и пытался достигнуть
соглашения с Латинским комитетом и поддерживать понем¬
ногу контакты со всеми группами патриотов-эмигрантов),
а ограничился приглашением в состав комитета патриота
из Вальтеллины Маурицио Куадрио, его бывшего секретаря
в 1849 году, который совместно с Агостини образовал сек¬
ретариат комитета. Таким образом, Мадзини, Саффи, Мон¬
текки, Агостини и Куадрио подписали манифест от 30 сен¬
тября 1851 года, содержавший более ясное изложение
мадзинистской программы, чем прошлогодний манифест.
Манифест прежде всего излагал четкую республикан¬
скую позицию и вновь утверждал принцип единства, что
сопровождалось недвусмысленным и суровым осуждением
любой формы федерализма. Вместе с тем была вновь под¬
тверждена идея широкой коммунальной административной
автономии, авторы манифеста допускали, что на островах
она может быть еще более широкой. Далее утверждалось,
что революция должна быть также «социальной» и что
«общая Родина», которую предстоит завоевать, будет
гарантирована всем политически обновленным обществом:
«Не может быть общей Родины,— говорится в манифесте,—
если осуществление прав, завоеванных с оружием в руках,
становится из-за чрезмерного неравенства насмешкой над
самым многочисленным классом нации; если не установлены
более справедливые взаимоотношения между крестьянином
и земельным собственником, между рабочим и обладателем
капиталов»; если не введена единая налоговая система,
облагающая доходы, превышающие жизненный минимум;
«если труд не будет в будущем признан законным источни¬
ком собственности; если добровольную ассоциацию людей»
наделенных моралью и способностью к труду, не будут
поощрять и не авансируют капиталов для установления
более непосредственной связи между производителями
и потребителями; если упрощенная система правосудия,
основанная на принципе равенства, не придет на смену
лабиринту бесконечных формальностей и крючкотворства,
обеспечивающих ныне почти всегда торжество богатого
над бедным; если упразднение всех налогов на сырье, всех
помех для внутреннего и внешнего обращения, всех монопо¬
лий на то, что является законным правом любого, не откроет
широкого рынка для всех, не создаст новых рынков сбыта
для товаров, не стимулирует промышленную, сельско¬
хозяйственную и торговую деятельность; если широкая
7* 99

программа общественных работ и строительства путей сооб¬
щения не поможет решить экономическую проблему каждого
итальянского государства — увеличения числа потребите¬
лей; если система начального образования, одинакового
для всех, не сблизит людей всех классов, не дарует духов¬
ной пищи и программы общих идеалов тем, кто призван
жить и двигать далее вперед итальянское общество» \
Следовательно, под влиянием критики левого крыла
отошедших от него демократов Мадзини счел необходимым
дать сжатое изложение своей социально-экономической
программы.
Но эта программа в части, касающейся классовых отноше¬
ний, была весьма туманной и направлена на достижение
классового сотрудничества. Наоборот, в той части, где речь
шла о ряде экономических требований, давно уже выд¬
вигавшихся даже умеренными (свобода торговли, нацио¬
нальный рынок, общественные работы, строительство дорог
и т. д.), программа отличалась относительно большей чет¬
костью. С другой стороны, в том же манифесте, подчеркнув
еще раз необходимость чрезвычайной диктаторской власти
для руководства восстанием, Мадзини говорил: «Ни анар¬
хии, ни попыток подорвать социальные условия, ни безот¬
ветственной проповеди нетерпимых, несовершенных и тира¬
нических чужеземных систем. Реформы, покоящиеся на гар¬
монии свободы и ассоциации, легко осуществимые в Ита¬
лии, реформы, которые должны способствовать экономиче¬
скому развитию страны на справедливых основах,— это
дело разума нации, вопрошаемого мирным путем, дело
Учредительного собрания. Но властям, созданным в ходе
восстания, надлежит издать декреты, направленные на не¬
медленное улучшение жизненных условий наиболее бедных
классов, дабы народ понял, что революция совершается для
его блага, дабы в борьбе поддержкой ему была уверенность,
что его самые дорогие и близкие не умрут от нищеты
и лишений, в то время как Родина одерживает победы» 1 2.
Итак, с одной стороны, Мадзини стремился умерить
страх буржуазии, отвергая «системы», то есть социализм,
а с другой стороны, повторяя в более смягченной форме
то, что уже было сказано Феррари и Пизакане, признавал
необходимость еще на стадии восстания пойти навстречу
1 G. Mazzini, vol. XLVI, р. 128.
2 G. Mazzini, vol. XLVI, p. 133.
100

некоторым материальным интересам народных масс. Как
бы то ни было, нельзя сказать, чтобы своим весьма общим
и довольно поверхностным изложением социальной про¬
граммы при явном подчеркивании чрезвычайного характера
этих мероприятий он преодолел тот «формализм», в котором
его обвиняли противники слева, ибо в его программе полити¬
ческие задачи явно превалировали над социальными. Шаг
вперед по сравнению с прошлогодним манифестом был,
таким образом, с этой точки зрения весьма ничтожным.
В легкости успеха государственного переворота 2 декаб¬
ря Мадзини видел подтверждение своего мнения, согласно
которому за последние десятилетия Франция перестала
быть революционным лидером Европы, а социализм про¬
пагандой материалистического учения сильно ослабил
боеспособность народных масс Франции. Поэтому он,
с одной стороны, начал острую полемику против француз¬
ских социалистов, а с другой—умножил усилия по подготов¬
ке восстания в Италии. Кроме того, он поддерживал тесные
связи с находившимися в изгнании лидерами патриотиче¬
ских движений других стран, особенно с венграми. В основе
этой его политики лежало убеждение, что в ближайшее
время возможны восстания ряда угнетенных наций. Мадзи¬
ни полагал, что, как только одна из них начнет восстание,
другие последуют ее примеру и тогда победа революции
будет зависеть только от правильного руководства и коор¬
динации. В сущности он считал возможным повторение
революции 1848 года, но без французского выступления
социалистического типа и без разногласий, наблюдавшихся
тогда между различными национальными движениями.
В манифесте Национального комитета от 31 января
1852 года, посвященном анализу положения, сложившегося
после 2 декабря, Мадзини писал: «Инициатива Франции
угасла, угасла уже с 1815 года. Ныне европейская инициа¬
тива обитает в союзе народов, жаждущих создания или вос¬
создания наций, только в нем, ибо только ему [союзу наро¬
дов] надлежит изменить карту Европы, меж тем как про¬
блема социального переустройства, которая лихорадит
одну лишь Францию, может и должна принести пользу
Европе, но она не в силах осуществить справедливое тер¬
риториальное переустройство и создать на долгие времена
мирную ассоциацию народов» \
1 G. Mazzini, vol.* XLVI, р. 171.
101

Влияние организации, примыкавшей или, во всяком
случае, связанной с лондонским Итальянским комитетом,
которая называлась также «Национальной ассоциацией»,
было ослаблено в эмигрантских кругах полемикой, которую
вели против Мадзини отошедшие от него демократы.
Напротив, в Италии она стала в 1850—1851 годах самой
широкой подпольной организацией из числа существовав¬
ших и продолжала оставаться таковой еще в 1852 году.
Это объяснялось как энергичной деятельностью Мадзини
и его друзей, так и тем обстоятельством, что эхо полемики
между эмигрантами достигало итальянских абсолютистских
государств с опозданием, утрачивая свою силу, и, наконец,
сложившимся в Италии положением. И действительно, во
всех итальянских государствах, за исключением Сардин¬
ского королевства, гнетущая атмосфера репрессий вынуди¬
ла умеренных прекратить всякую политическую деятель¬
ность, но, с другой стороны, она стимулировала конспира¬
тивную деятельность тех патриотов, которые верили в воз¬
можность рано или поздно нового восстания или, во всяком
случае, решили оказать реакции сопротивление и воскресить
боевые традиции «Молодой Италии» и карбонариев. Таким
образом, благодаря усилим людей, которые были в боль¬
шинстве своем республиканцами и демократами (одни
благодаря своим давним идейным убеждениям, другие
вследствие опыта 1848 года), была возобновлена активная
подпольная деятельность.
Поэтому пропагандистская и организационная деятель¬
ность Мадзини нашла в различных итальянских государ¬
ствах благоприятную почву, так что «Национальная ассо¬
циация» могла шириться и разветвляться, поглощая сти¬
хийно возникшие группы и создавая новые.
В Риме и в папском государстве организационная работа
мадзинистов началась сразу же после падения республи¬
ки. Молодой патриот Чезаре Маццони, которому Мадзини
перед своим отъездом из Рима поручил перестроить ассоци¬
ацию, создал вместе с Сальваторе Пиччони и другими коми¬
тет, которому во второй половине 1849 года удалось поста¬
вить под свое руководство все существовавшие в городе
патриотические группы, включая и те, что еще именовали
себя карбонариями. Руководящий состав принадлежал
к средней буржуазии, но ассоциации удалось распростра¬
нить свое влияние среди ремесленников и рабочих и в какой-
то степени руководить стихийной оппозицией значитель¬
102

ной части римского населения французским оккупантам
и реставрированному папскому правительству, оппозицией,
весьма сильной в первые 2—3 года после 1849 года.
Вскоре римский комитет превратился в Центральный
комитет ассоциации для всего папского государства; он
был разделен на секции и образовал даже Военный комитет,
в который вошли бывшие офицеры республиканской армии
и задача которого состояла в подготовке военных кадров
и разработке планов ожидаемого нового восстания. Мно¬
жество провинциальных и коммунальных комитетов было
создано по всему Римскому государству благодаря деятель¬
ности активных и мужественных патриотов, таких, как
Шипионе Пиструччи, который из Сполето руководил до
1851 года организацией Умбрии, как Массимильяно Гра-
циа в Римини, Джованни Риги де’Ламбертини в Болонье.
Даже в провинциях ассоциация, руководимая буржуаз¬
ными элементами, имела довольно широкую народную
базу (среди ремесленников и рабочих). Это явление, харак¬
терное, пожалуй, повсюду после 1849 года для мадзинист-
ской организации, имело уже прецедент в папском госу¬
дарстве, особенно в легатствах. Там за последние десяти¬
летия тайные общества уже распространили свое влияние
среди народных масс города и революция 1848 года носила
широкий народный характер.
В сентябре 1851 года «Национальная ассоциация»,
невзирая на некоторые жестокие удары, нанесенные ей
полицией (один из них незадолго до этого вызвал дезоргани¬
зацию комитетов Умбрии), развернула в Римском государ¬
стве широкую деятельность. Тогда же была проведена
организационная реформа: руководство было поручено
главному директору в лице адвоката Джузеппе Петрони;
в помощь ему были назначены комиссар Национального
комитета в лице Чезаре Маццони и совет в составе членов
Центрального и Военного комитетов, которые были рас¬
пущены. Петрони, уроженец Болоньи, опытный конспира¬
тор, бывший в молодости членом обществ «Апофазимени»
и «Молодая Италия», во время Римской республики выпол¬
нял обязанности заместителя министра юстиции. Аресто¬
ванный в 1850 году в Риме, Петрони был освобожден на
условии, что покинет столицу, в которой, однако, про¬
должал жить нелегально. Таким образом, руководство
ассоциацией осуществлял человек, вынужденный скры¬
ваться и избегший поэтому прямого надзора, человек, под-
103

держивавший секретную связь лишь с определенными
лицами.
Однако организационная реформа, проведенная в сен¬
тябре 1851 года, была вызвана не только соображениями
безопасности, но и стремлением Мадзини придать отныне
ассоциации ясно выраженный республиканский характер
и усилить подпольную деятельность ввиду предстоящего
восстания, которое, по мнению Мадзини, могло вспыхнуть
в самое ближайшее время.
Активный и энергичный, но в то же время властный
и крайне нетерпимый, Петрони прибрал к рукам руковод¬
ство ассоциацией, отстранив прежних руководителей. Под
его главенством организационная сеть расширилась еще
более, особенно среди народных масс, а пропаганда велась
гораздо интенсивней. По всему государству распространя¬
лись периодический «Боллетино» («Бюллетень»), много¬
численные манифесты и листовки, отпечатанные тайно
в Риме. Одновременно Петрони придал ассоциации строго
мадзинистский характер и затем начал резкую полемику
против федералистов и всех тех, кто был недостаточно
решительным республиканцем или был поссибилистом; эта
его непримиримость привела к разногласиям с Маццони
и другими лицами, желавшими сохранить верность ней¬
тральной линии первого манифеста лондонского комитета.
Таким образом, начал назревать внутренний кризис, раз¬
разившийся после 6 февраля 1853 года. Помимо этого, вопре¬
ки директивам Мадзини, Петрони стремился сосредоточить
в Риме оперативное руководство ассоциацией для всей
Италии, ибо полагал, что в случае восстания лондонскому
комитету было бы трудно руководить итальянским движе¬
нием, по крайней мере определенное время.
Эта попытка привела лишь к объединению организаций
Римского государства и Тосканы. В Тоскане ассоциация
была учреждена в 1850 году благодаря усилиям Пьетро
Чирони, Карло Фенци и других, которые создали Цен¬
тральный комитет во Флоренции и местные комитеты в
в других городах. Но в июле 1851 года, после ареста и вы¬
сылки из Тосканы Чирони, обосновавшегося затем в Ге¬
нуе, организационная деятельность ассоциации несколько
ослабла. С другой стороны, к концу 1851 года и в Тоскане
элементы, склонные к соглашению с умеренными, начали
высказывать недовольство мадзинистским руководством,
ставшим ныне открыто республиканским, нацеленным
104

на подготовку революционного движения. Все же органи¬
зационная работа была возобновлена, и весьма интенсивно,
особенно благодаря деятельности венецианского патриота
Антонио Мартинати, поселившегося в 1849 году в Тоскане
и ставшего после объединения с римской организацией
комиссаром ассоциации для Тосканы.
В Ломбардо-Венецианском королевстве деятельность
мадзинистов по восстановлению «Национальной ассоциа¬
ции» была начата весной 1850 года и особенно активизиро¬
валась после выпуска займа, распространение которого
в Ломбардии шло довольно успешно. Ломбардский Централь¬
ный комитет, руководителями которого были Аттилио Де
Луиджи и Джузеппе Пеццотти, был учрежден в Милане,
по-видимому, в марте 1850 года. Вскоре были сформирова¬
ны провинциальные комитеты в Брешии, Павии, Кремоне,
Комо и Мантуе, которые в свою очередь образовали
местные комитеты в более мелких центрах. В Венециан¬
ской области были также созданы комитеты в Венеции,
Падуе, Вероне, Виченце, Тревизо и в некоторых неболь¬
ших городах.
В Милане наряду с мадзинистским комитетом, развивав¬
шим свою деятельность главным образом в буржуазных
кругах, в 1850 году был создан также другой тайный орган —
Олонский комитет, руководимый старым конспиратором
Джамбаттиста Карта, которому совместно с другими демо¬
кратами, как, например, Карло Де Кристофорисом, удалось
наладить связь с представителями народных масс. Тогда
же возникла тайная организация рабочих и ремесленных
«братств», организованных по профессиям и ставивших
перед собой не только патриотические цели, но и цели
взаимопомощи. Эта организация, вдохновителями которой
были такие энергичные народные вожаки, как красильщик
Гаэтано Асси и хозяин гостиницы Джоаккино Джуссани,
попала под влияние мадзинистов лишь в 1852 году.
Связь между Мадзини и тайной организацией, действо¬
вавшей в Италии, поддерживалась главным образом через
Геную, где в 1849—1850 годах движение мадзинистов замет¬
но усилилось. Ряд газет весьма эффективно поддерживал
в Генуе деятельность Мадзини. Среди них следует упомя¬
нуть «Италиа либера», которая в мае 1851 года начала выхо¬
дить под названием «Италиа э пополо». Эта газета, руково¬
димая Джероламо Реморино, стала главным органом мадзи-
нистской партии и оставалась таковой до конца 1857 года,
105

несмотря на финансовые трудности и преследования со сто¬
роны правительства.
Опираясь на Реморино и многих других, старых и новых
друзей, как генуэзцев, так и иммигрировавших сюда из дру¬
гих итальянских государств, Мадзини превратил Геную
в главную базу мадзинистского движения в Италии. Как
и прежде, мать Мадзини до последних дней своей жизни
(она скончалась 8 августа 1852 года) была надежной помощ¬
ницей своего сына в деле поддержания связей с республи¬
канскими кругами Генуи.
Кроме того, тогда же мадзинистская партия начала уста¬
навливать в Генуе контакты с зародившимся движением
рабочих организаций взаимопомощи. Возникновение и рас¬
пространение этих организаций в Италии началось около
1840 года, но после 1848 года их деятельность в Сардинском
королевстве заметно усилилась, в то время как в других
итальянских государствах она заглохла. Однако это дви¬
жение носило различный характер в Пьемонте и Лигурии:
если в Пьемонте эти рабочие общества находились под кон¬
тролем умеренно-либеральных элементов, стремившихся
превратить их в организации аполитичные, занимающиеся
лишь вопросами взаимопомощи и благотворительности,
то в Лигурии этими обществами руководили мадзинисты,
которые ставили перед ними также политические цели наци¬
онального и демократического характера. Во всяком слу¬
чае, благодаря связи с рабочими обществами Лигурии
и проникновению тайной организации в народные массы
Римского государства, Тосканы и Ломбардии мадзинистское
движение начало создавать себе в некоторых городах мас¬
совую базу, оставшуюся в значительной степени верной
Мадзини и после кризиса этого движения, разразившегося
6 февраля 1853 года.
Влияние мадзинистской организации, бывшее довольно
значительным в начале 1852 года в Центральной и Северной
Италии, почти полностью отсутствовало на Юге Италии
(на континентальном Юге). Это было вызвано различными
причинами. Прежде всего реакция, начавшаяся 15 мая
1848 года и усилившаяся в последующие годы, когда прока¬
тилась волна арестов и громких процессов, не только обезгла¬
вила патриотическое движение на Юге (ибо наиболее спо¬
собные люди оказались либо в тюрьмах, либо вынуждены
были отправиться в изгнание), но и чрезвычайно затруднила
связи между изгнанниками и оставшимися в королевстве
106

патриотами. Поддерживать же подобные связи Мадзини
было особенно трудно, ибо у него никогда не было тесных
и непосредственных контактов с конспиративными кругами
Юга Италии. Мировоззрение руководящих демократических
деятелей Юга сформировалось в обществе карбонариев или
в организациях, отпочковавшихся от него, под влиянием
эгалитаристских идей просветительского характера и отча¬
сти также французских социалистических доктрин; влия¬
ние же идей Мадзини было совершенно ничтожным. Поэто¬
му в 1848—1849 годах у Мадзини и демократов Юга сложи¬
лись далеко не легкие отношения, порой между ними вспы¬
хивали острые разногласия; это обстоятельство помешало
ему установить в 1850—1851 годах конспиративные связи
с Югом. Поэтому конспиративная деятельность, которая
велась тогда в Неаполитанском королевстве, например дея¬
тельность «Военно-карбонарского общества», созданного
в течение 1850 года и раскрытого полицией в конце того
же года, не имела никакого отношения к мадзинистскому
движению. По-видимому, инициаторы этого общества Гаэта¬
но Салазар и Джованни Тальявиа, давшие следователям
после ареста обширные и отчасти фантастические показа¬
ния, стремились лишь к восстановлению конституционно¬
го режима, но среди членов этого общества были также
демократы и либералы, занимавшие более передовые пози¬
ции, такие, как Джачинто Альбини, Антонио Моричи,
Карло Милети, Никола Миньонья; некоторые из них уста¬
новили впоследствии связь с мадзинистской организацией.
Напротив, с демократическими кругами Сицилии Мад¬
зини удалось наладить довольно тесные связи, хотя его
отношения с частью сицилийской эмиграции были далеко
не легкими. В Сицилии подпольная деятельность возобно¬
вилась сразу же после возвращения Бурбонов. В Палермо
был образован тайный Центральный комитет, а в других
городах — местные комитеты, состоявшие из левых эле¬
ментов. Уже 27 января 1850 года в Палермо была предпри¬
нята трагически закончившаяся попытка восстания во гла¬
ве с Никола Гардзилли. Гардзилли и пять его товарищей
были расстреляны, вслед за тем в течение года было выне¬
сено множество смертных приговоров, замененных долго¬
летним тюремным заключением. Палермский комитет, сос¬
тав которого часто менялся, продолжал действовать и, как
явствует из его манифестов периода 1849—1852 годов,
постепенно переходил от радикально-демократической про¬
107

граммы, носившей на себе довольно явственный отпечаток
социалистических идей, ко все более умеренной и посси-
билистской программе. Да и в других городах продолжали
существовать активные подпольные группы. Во всяком
случае, сицилийская тайная организация, хотя она неодно¬
кратно страдала от полицейских репрессий, продолжала
поддерживать тесную связь с эмигрировавшими патриота¬
ми, главным образом с теми, что находились в Генуе
и на Мальте, которые в свою очередь были связаны
с Мадзини.
Политическая линия, проводимая Мадзини в 1850 году,
вызвала у сицилийских демократов сильное недоверие
и вражду. Его контакты с Ла Фарина и с другими деятеля¬
ми, занимавшими отныне промежуточную позицию между
умеренными и демократами, породили даже слухи, будто
Мадзини собирается включить в состав лондонского Нацио¬
нального комитета в качестве представителя Сицилии
Мариано Стабиле, ненавистного демократам за его полити¬
ку на посту главы правительства в 1848 году. Сицилийские
эмигранты избрали тогда Сицилийский центральный коми¬
тет с местопребыванием в Париже, в состав которого вошли
трое демократов, тяготевшие к социалистическим идеям:
Томмазо Ланди, Саверио Фриша и Франческо Мило Гуджи-
но, и 2 демократа не столь передовых воззрений: Микеле
Амари и Джачинто Карини. Этот парижский комитет назна¬
чил своим представителем при лондонском комитете дру¬
гого демократа, Джованни Интердонато, который, впро¬
чем, так никогда и не приступил к исполнению своих функ¬
ций. Однако левому крылу не удалось взять верх внутри
Сицилийского центрального комитета, ибо Ланди из-за
разногласий с Амари был вынужден подать в отставку,
а Фриша, самый энергичный и активный из всего состава
комитета, несмотря на свое критическое отношение к Мад¬
зини, продолжал поддерживать контакты с ним и с Роза-
лино Пило, обосновавшимся тогда в Генуе и ставшим горя¬
чим приверженцем Мадзини. Даже Франческо Криспи, про¬
живавший до 1853 года в Турине, начал тогда свою ожив¬
ленную переписку с Мадзини. Летом 1852 года Сицилий¬
ский комитет в Париже, деятельность которого становилась
все более незначительной, окончательно распался. Здесь
сыграло свою роль давление Мадзини, которому удалось
добиться того, чтобы вся работа по связи с подпольными
группами Сицилии была сосредоточена главным образом
108

в Генуе, где был создан новый комитет, руководимый Пило
в соответствии с инструкциями Мадзини.
Отсутствие связи с континентальным Югом было, бес¬
спорно, серьезным недостатком в деятельности мадзини-
стов, в чем сам Мадзини в какой-то мере отдавал себе отчет.
Однако в 1852 году его план поднять восстание был наце¬
лен главным образом на Ломбардию, поскольку это восста¬
ние было направлено в основном против Австрии и было
задумано как одно из ряда восстаний, для которых италь¬
янское восстание должно было послужить сигналом и кото¬
рые должны были вспыхнуть в Венгрии, Германии и в
той же Франции, где после 2 декабря Мадзини вошел в кон¬
такт с республиканскими элементами, организовавшими
заговор против Бонапарта. Немедленно вслед за восстанием
в Ломбардии за оружие должны были взяться патриоты
Римского государства, герцогств и Тосканы, они должны
были напасть на австрийские гарнизоны, размещенные
от Пьяченцы и Феррары до Ливорно и Анконы, и разбить
их, прежде чем они успеют отойти за По. Затем патриотам
Центральной Италии надлежало выступить против Неапо¬
литанского королевства одновременно с началом восстания
в Сицилии, дабы зажать бурбонские силы с двух сторон.
Однако этот стратегический план окончательно созрел
в голове Мадзини лишь во второй половине 1852 года.
Действительно, некоторое время он избегал намечать окон¬
чательный план, ибо хотя и был убежден в возможности
поднять в Италии восстание, тем не менее считал необходи¬
мым учитывать общее развитие европейской ситуации,
не упуская, следовательно, из виду различные возможно¬
сти, которые могли представиться. Так, например, до 2
декабря 1851 года он не мог пренебречь возможностью побе¬
ды демократических сил во Франции, что в корне изменило
бы позицию французских войск, занимавших Рим, и ока¬
зало бы немаловажное влияние на стратегию итальянского
восстания. После же 2 декабря он, наоборот, не мог прене¬
бречь другими потребностями, например потребностью более
определенного соглашения с Кошутом (последний вернулся
в Лондон лишь в июле 1852 года после длительной про¬
пагандистской поездки по Соединенным Штатам Америки)
относительно сотрудничества с венгерскими патриотами,
а также необходимостью выждать развития новых конспира¬
тивных связей, установленных с французскими республи¬
канцами. Все это неминуемо задерживало разработку Мад-
109

зини стратегического плана итальянского восстания. Но тем
временем в Италии произошли все же некоторые важные
события, сделавшие весьма сомнительным успех этого плана.
Обширная и разветвленная организация подпольных ко¬
митетов и широкое распространение облигаций Националь¬
ного займа, особенно в Ломбардо-Венецианском королев¬
стве, не могли долго ускользать от бдительного ока полиции.
Вызывает, напротив, удивление, что австрийская полиция
лишь случайно и с огромным опозданием раскрыла жизнен¬
ные центры организации. Все-таки уже в 1851 году ей было
нанесено несколько ударов. 12 января в Комо был аресто¬
ван патриот Луиджи Доттезио, занимавшийся тайной достав¬
кой из Швейцарии в Венето книг, отпечатанных в Каполаго,
и облигаций займа.
Арест Доттезио (он был повешен 8 октября в Венеции)
привел к другим арестам в Тревизо. Кроме того, 2 августа
в Милане был расстрелян обойщик Аматоре Шеза, член
рабочей организации (о которой шла речь выше), арестован¬
ный двумя днями раньше за распространение воззваний.
И наконец, 28 октября в Мантуе был арестован священник
Джованни Гриоли по обвинению в подстрекательстве вен¬
герских солдат к дезертирству; его расстреляли 5 ноября.
Однако в 1852 году подпольная сеть подверглась гораздо
более жестоким ударам. Случайно обнаруженная облига¬
ция мадзинистского займа во время обыска в доме некоего
Луиджи Пеши, сборщика налогов коммуны Кастильоне-
делле-Стивиере, подозревавшегося в сбыте фальшивых денег,
повлекла за собой арест священника Фердинандо Бозио,
продавшего Пеши эту облигацию. На основе показаний
самого Бозио был арестован 27 января 1852 года священник
Энрико Таццоли, руководитель мантуанского комитета.
Затем в апреле последовали арест Луиджи Кастеллаццо,
секретаря того же комитета, и бегство Джованни Ачерби,
другого руководителя тайной организации Мантуи. В мае
и июне в Мантуе, Брешии, Милане, Венеции и других
городах было арестовано около 100 человек на основании
показаний, данных на допросе Кастеллаццо (позднее
он старался искупить свою вину, мужественно сражаясь
в 1859 и в 1860 годах), и расшифровки закодированного
списка, конфискованного у Таццоли.
Аресты одних и бегство других патриотов привели
к распаду мадзинистской организации в Ломбардо-Вене¬
цианском королевстве. Прекратил фактически свое суще-
110

ствование и сам миланский комитет: Аттилио Де Луиджи
бежал в Швейцарию, в кантон Тичино, а арестованный
26 июня Джузеппе Пеццотти покончил с собой в тюрьме еще
до отправки в Мантую. В этом городе было организовано
несколько крупных процессов, которыми занимался воен¬
ный трибунал. Первый из них закончился 13 ноября 1852 го¬
да вынесением 10 смертных приговоров, причем 5 из них
были приведены в исполнение; 7 декабря на выступах форта
Бельфьоре, близ Мантуи, были повешены Энрико Таццоли,
Анджело Скарселлини, Бернардо де Каналь, Джованни
Дзамбелли и Карло Пома. Другим пяти смертная казнь
была заменена тюремным заключением на разные сроки.
Вскоре за этими первыми последовали новые приговоры
и новые смертные казни в Мантуе и Бельфьоре.
Тем временем в мадзинистской организации возникли
новые разногласия. В июне и июле 1852 года созданный
недавно с одобрения самого Мадзини Военный комитет,
в задачи которого входила разработка военного плана вос¬
стания, выступил с критикой и потребовал изменить методы
руководства борьбой и установки, на которых она зиждется.
В состав этого Военного комитета входили миланец Джако¬
мо Медичи, прославившийся в 1849 году в Риме обо¬
роной Вашелло, неаполитанец Энрико Козенц, один
из наиболее талантливых защитников Венеции, и Карло
Пизакане, который, несмотря на свою критику Мадзини,
продолжал поддерживать контакт с мадзинистской орга¬
низацией, и именно в это время ему удалось ненадолго
установить новые связи с неаполитанскими патриотами.
Это были лучшие офицеры, на которых могла тогда рассчи¬
тывать республиканская партия, поскольку Гарибальди,
эмигрировавший в Америку, вернулся к своей прежней
профессии моряка и плавал по Тихому океану. Мнение этих
людей разделяли другие влиятельные патриоты, такие,
как миланец Агостино Бертани, врач, который принимал
активное участие в событиях Пяти дней, а в 1849 году руко¬
водил в Риме санитарной службой республиканской армии,
и тосканец Антонио Мордини, бывший министр в правитель¬
стве Гверрацци. Последний в своих «Замечаниях по поводу
новой революционной организации, изложенных в июне
1852 года» («Osservazioni sopra una nuova organizzazione rivo-
luzionaria in Italia presentate nel giugno 1852»),1 утверждал,
1 Опубликованы у M. R os i, G. Mazzini e la critica di un amico
emigrato, в «Rivista d’Italia», 1905.
Ill

что Луи Бонапарт, несомненно, вскоре провозгласит импе¬
рию, следовательно, весною или летом 1853 года, вероятно,
разразится европейская война. Поэтому итальянское рево¬
люционное движение должно, по его мнению, подготовить¬
ся к подобной возможности путем проведения политики
объединения всех демократических сил и создания орга¬
низации, которую должен возглавить генуэзский Военный
комитет. Этому последнему лондонский комитет должен
передать руководство движением в Италии и сохранить
за собой лишь представительные функции по поддержанию
связей с патриотическими движениями других стран. В сущ¬
ности Мордини и «военные» из Генуи обвиняли Мадзини
в идеологической нетерпимости и полагали, что, удалив
его от конкретного руководства движением, можно будет
создать единый фронт патриотических сил, чего Мадзини
не удавалось добиться, ибо его программные установки для
этого фронта были чересчур определенными и отличались
нетерпимостью к иным взглядам.
Нетрудно догадаться, что Мадзини резко отверг эти
предложения. Но в тот момент дело не дошло до открытого
разрыва между ним и «военными» из Генуи; однако они
все же отказались участвовать в подготовке восстания, ибо
были убеждены в отсутствии в тот момент благоприятных
условий, необходимых для успеха дела. Такое убеждение
разделяли также многие ломбардские патриоты, выходцы
из буржуазии, которым удалось избежать репрессий.
Другого мнения придерживались миланские простолю¬
дины, руководившие тайной организацией рабочих и реме¬
сленников. Реорганизованная летом 1852 года Гаэтано Асси,
она была довольно многочисленной (примерно 3 тыс. чело¬
век) и не пострадала от полицейских репрессий, привед¬
ших к распаду мадзинистских комитетов, ибо не была орга¬
низационно связана с этими комитетами. Вероятно, как раз
летом 1852 года миланские народные вожаки дали знать
Мадзини, что они готовы выступить. Поэтому Мадзини
решил направить тайно в Милан патриота Эудженио Брид-
зи из Умбрии, бывшего офицера армии Римской республи¬
ки, дабы он начал непосредственную подготовку восстания,
опираясь на людей из народа.
Прибыв в начале октября в Милан, Бридзи установил
контакт с руководителями рабочих и ремесленных «това¬
риществ», или «братств», которые, особенно после недавнего
ареста Джамбаттиста Карта, оказались полностью под вли-
112

янием Мадзини. Одновременно Мадзини поручил миланцу
Джузеппе Пьолти де Бьянки восстановить тайную орга¬
низацию в буржуазных кругах.
Вскоре Мадзини направил в Италию Аурелио Саффи.
Последний задержался некоторое время в Турине у Джо¬
ванни Гриленцони, агента Мадзини в этом городе, и уста¬
новил контакт с некоторыми лидерами пьемонтской парла¬
ментской левой, такими, как Лоренцо Валерио и Агостино
Депретис, которые, хотя и не были мадзинистами, не пре¬
пятствовали и даже в какой-то мере содействовали подго¬
товке ломбардского восстания.
Депретис раздобыл у некоего Арнабольди из Страделлы,
очень богатого человека, субсидию в размере 25 тыс. лир
для нужд движения. Тогда многие ломбардские и венгерские
эмигранты, возглавляемые Бенедетто Кайроли, Штефаном
Тюрром и Лео Винклером, начали готовиться к походу
из Пьемонта в Ломбардию, как только из Милана будет
получен сигнал восстания.
В январе сам Мадзини тайно направился в Лугано,
чтобы руководить последними приготовлениями.
Несмотря на то что надежды на революционное движе¬
ние во Франции рассеялись, ибо там 2 декабря 1852 года
была провозглашена империя, Мадзини решил теперь уже
действовать. Основываясь на полученной информации,
он был убежден в возможности первоначального успеха
в Милане и в том, что благодаря вмешательству отрядов
патриотов из Пьемонта и Швейцарии революционный пожар
сможет быстро распространиться и вызвать мощное восста¬
ние в Римском государстве (где организация могла рассчи¬
тывать на несколько тысяч патриотов), а также восстание
в Сицилии, подготовку которого из Генуи вел Розалино
Пило. Революционное правительство, которое надлежало
немедленно образовать в Милане, должно было в случае
пьемонтского вмешательства повести с туринским прави¬
тельством переговоры и заключить соглашение, с тем чтобы
всякое решение будущей судьбы Италии было отложено
до победоносного завершения войны. Мадзини рассчитывал,
что в этом вопросе его поддержат все левые силы Лигурии
и Пьемонта. Наоборот, в случае занятия пьемонтской монар¬
хией проавстрийской позиции нужно будет свергнуть и ее,
подняв восстание, которое станет возможным в обстановке
всеобщего повстанческого движения в Италии. Если же
пьемонтская монархия будет колебаться, общественное
8 Заказ № 170
ИЗ

мнение должно будет заставить ее принять определенное
решение.
С другой стороны, Мадзини не заблуждался насчет боль¬
ших трудностей задуманного предприятия, но он сознавал
также, что дальнейшая отсрочка решительных действий
при огромных масштабах конспиративной деятельности
равносильна поражению, ибо может привести к полному
развалу подпольной организации.
Во всяком случае, Мадзини провел в Лугано и Локарно
ряд совещаний с патриотами, прибывшими из Милана, и с
наиболее верными своими соратниками, какСаффииАчерби.
Выявилось расхождение между представителями низов,
сообщившими, что они готовы выступить, и представителя¬
ми буржуазии, сомневавшимися в успехе восстания. В кон¬
це концов было решено, что простолюдины начнут восста¬
ние, а буржуазия выступит, как только будет достигнут
первый успех.
Саффи тогда отправился в Болонью и Романью для руко¬
водства восстанием, которое должно было начаться, как
только поступит сообщение о первых успехах миланского
восстания. Патриотам, которые, согласно плану, должны
были из Пьемонта и Швейцарии вторгнуться в Ломбардию,
а также тем, коим надлежало поднять восстание в других
частях Италии, был разослан приказ находиться в полной
готовности.
Восстание в Милане должно было начаться 6 февраля,
в последнее воскресенье карнавала. Во второй половине
этого дня, когда большинство свободных австрийских сол¬
дат разбредется по кабачкам в окрестностях города, про¬
столюдины с холодным оружием в руках должны внезапно
атаковать часовых и караульные отряды казарм и крепости,
завладеть складами оружия и призвать затем к восстанию
все население. Закрытие ворот крепостного пояса и занятие
восставшими стратегических пунктов должны парализовать
ответную реакцию австрийского гарнизона. Словом, судьба
всего восстания зависела от успеха внезапного одновремен¬
ного выступления в разных пунктах города.
Австрийцы были действительно застигнуты врасплох,
но наступление, осуществляемое недостаточными силами,
да к тому же рассеянными по разным районам, совершенно
провалилось. Лишь несколько сот рабочих и ремесленников
набросились с ножами и кинжалами на посты австрий¬
ской охраны; многие же не выступили, либо обескуражен-
114

йые позицией буржуазии, либо опасаясь, как бы эта послед¬
няя не использовала в своих интересах их самопожертвова¬
ние.
В яростной стычке, которая произошла вечером между
австрийскими солдатами и восставшими, было убито 10
и ранено 47 австрийцев, восставшие же потеряли 4 убиты¬
ми и 6 ранеными; 200 или 300 человек были арестованы,
12 из них были повешены через несколько дней, 16 марта —
еще трое; многие участники восстания были приговорены
к смертной казни, замененной затем тюремным заключени¬
ем на разные сроки. Тем временем в Мантуе закончились
другие процессы, и еще 4 патриота были повешены в Бель-
фьоре: Тито Спери, Карло Монтанари и священник Барто¬
ломео Грациоли —3 марта, а Пьетро Фраттини —19 мар¬
та. Многим патриотам смертная казнь была заменена тюрем¬
ным заключением. Другие патриоты: Доменико Малагути,
Луиджи Пармеджани и Джакомо Суччи, осужденные в Фер¬
раре австрийской военной комиссией, были расстреляны
16 марта.
Мадзини, который 5 февраля направился в Кьяссо, близ
итальянской границы, чтобы быть готовым приехать в Лом¬
бардию, узнав о провале восстания, вернулся в Лугано,
но вынужден был немедленно покинуть кантон Тичино,
так как его разыскивала полиция. Он бежал в Женеву, где
скрывался около 3 месяцев, прежде чем вернуться в Лон¬
дон. Ему пришлось выдержать тогда бурный поток обвине¬
ний и упреков не только со стороны умеренных и своих
противников республиканцев, но и со стороны тех патрио¬
тов, которые следовали за ним вплоть до кануна миланского
восстания. Словом, ему пришлось столкнуться с разразив¬
шимся в недрах «Национальной ассоциации» внутренним
кризисом, впрочем этот кризис уже давно скрыто назревал.
В Риме Чезаре Маццони и его друзья, руководившие ассо¬
циацией до того, как Петрони возглавил центральное руко¬
водство, объявили об отстранении Петрони и 9 апреля 1853
года образовали комитет, выдвинувший программу, кото¬
рая по существу повторяла программу первого манифеста
лондонского комитета: объединение всех патриотических
сил для борьбы за независимость и отсрочка всякого реше¬
ния о будущем устройстве Италии до победоносного оконча¬
ния этой борьбы.
В ответ на это движение, получившее название движе¬
ния «фузионистов» [то есть поборников объединения всех
8* 115

патриотов], Петрони сплотил вокруг себя непримири¬
мых республиканцев, которых именовали «пуристами».
Мадзини встал на его сторону. Вскоре и в Генуе группа
Медичи, Козенца, Бертани и Мордини возобновила критику
Мадзини, основные моменты которой уже были за год до
этого изложены Мордини, и в свою очередь выдвинула тре¬
бование объединения всех патриотических сил. Другие
расколы произошли в Тоскане и среди находившихся в изгна¬
нии патриотов. Весьма характерно, что эти новые расколы
демократического движения происходили на основе уста¬
новок, которые были не левее, а скорее правее установок
Мадзини. Кроме того, если попытка создания демократи¬
ческой партии левее Мадзини провалилась практически
в самом начале, то образование в 1853 году групп патриотов,
отколовшихся от Мадзини и стоявших правее его, в нема¬
лой степени способствовало последующему формированию
поссибилистского > демократического движения, которое
было вовлечено в орбиту влияния политики Кавура.
Мадзини со своей стороны еще задолго до того, как
внутренний кризис вылился наружу, приступил к разра¬
ботке новых политических и организационных установок.
23 февраля он разослал всем группам «Национальной ассо¬
циации» декларацию, в которой объявлял о роспуске лондон¬
ского Национального комитета. Затем, в марте и апреле,
скрываясь в Женеве, Мадзини написал две брошюры под
названием «К итальянцам» и «Партия действия» \
В этих брошюрах, изложив вкратце события и полемику,
которая велась в рядах патриотического и демократическое
го движения в 1849—1853 годах, он утверждал, что крах
восстания 6 февраля следует приписать равнодушию тех
патриотов («военных» из Генуи и буржуазных элементов
Милана и других городов), которые не верили в готовность
народа к борьбе, и объявлял о создании «Партии действия»,
то есть нового политического формирования, состоящего
из конспираторов и бойцов, готовых действовать любой
ценой во имя независимости, единства и республики. Сло¬
вом, учитывая обнаружившееся 6 февраля размежевание
между сторонниками политики выжидания и сторонниками
решительных действий, Мадзини положил в основу про¬
граммы своей партии политику последних, что и отличало
1 Декларация и обе брошюры опубликованы в сочинениях
Мадзини. См. G. Mazzini, vol. LI, р. 13—104.
116

ее от других партий, и немедленно с огромной энергией
занялся перестройкой своей партии.
Итак, на «фузионизм» вновь отколовшихся он ответил
усилением идеологической непримиримости и подпольной
деятельности.
Нельзя, с другой стороны, считать, что кризис 1853
года лишил мадзинистскую партию ее базы, так как, помимо
преданных друзей и небольших групп патриотов, готовых
в любой момент броситься в огонь и в воду, Мадзини мог
рассчитывать на прочные связи с рабочими объединениями
Генуи и подпольными группами рабочих и ремесленников
в других городах. В сущности Мадзини был единственным
демократом, которому удалось тогда завоевать довольно
большое число сторонников среди рабочего класса некото¬
рых областей Италии; этот факт, бесспорно, усиливал его
позиции, но вместе с тем он способствовал росту недоверия
к нему со стороны немалого числа буржуазных демократов
и в конце концов привел к обострению разногласий, обна¬
ружившихся накануне 6 февраля.
7.	Политическая борьба в Пьемонте
от Миланского мира и до вступления Кавура
в правительство д’Адзельо
30 июля 1849 года, за несколько дней до заключения
Миланского мира, в Турине открылись заседания парламен¬
та третьего созыва; так после четырехмесячного перерыва
возобновилась деятельность парламента Сардинского коро¬
левства. Новая палата депутатов, хотя и не имела столь
явно выраженного демократического характера, как пре¬
дыдущая, распущенная после Новары, насчитывала, однако,
сильное левое большинство — почти 2/3 общего числа депу¬
татов.
В выборах 15 июля участвовало только 30 тысяч избира¬
телей из 87 тысяч имевших право голоса; следовательно,
палата депутатов была выразительницей наиболее активной
в политическом отношении части избирательного корпуса,
особенно тех слоев средней и мелкой буржуазии, которые
принимали самое живое участие в борьбе 1848—1849 годов.
Таким образом, левые силы добились крупных успехов,
особенно в провинциях. Однако большинство палаты,
состоявшее в основном из деятелей, боровшихся
в 1848 году против муниципалистских и консервативных
117

тенденций умеренных и поддерживавших правительство
Джоберти, а затем Кьодо — Раттацци, не было однород¬
ным. Левый центр объединял многих депутатов (группиро¬
вавшихся вокруг Урбано Раттацци, Доменико Буффа,
Джованни Ланца и Карло Кадорна), которых можно было
считать скорее прогрессивными либералами, чем демокра¬
тами; в то же время депутатам, занимавшим скамьи левых,
среди которых обращали на себя внимание Лоренцо Вале¬
рио, главный редактор газеты «Конкордиа», и Анджело
Брофферио, главный редактор «Мессаджере торинезе»,
определение «левые» подходило еще меньше. Не следует
также забывать, что, хотя некоторые из этих деятелей под¬
держивали прямо или косвенно контакт с Мадзини, Катта¬
нео и другими республиканцами, как эмигрировавшими,
так и жившими в Сардинском королевстве, все же ни один
из них не исповедовал открыто республиканских взглядов.
Однако все это неоднородное большинство парламента
объединял в основном тот факт, что все группы, составляв¬
шие его, настаивали в марте 1849 года на возобновлении
войны за независимость, причем они взяли на себя в этой
попытке национального возрождения твердые политические
обязательства. Отсюда неприязнь умеренных, согласивших¬
ся тогда на возобновление войны как на неизбежную необхо¬
димость, без веры в успех, а затем взваливших всю ответ¬
ственность за поражение на демократов. Поэтому деление
сардинского парламента третьего созыва на правую и левую
носило в значительной мере ретроспективный характер,
поскольку это было продолжением раскола 1848 года по
вопросу о войне. Эти разногласия вновь резко обострились
в связи с дискуссией по вопросу ратификации мирного
договора.
Но именно во время этой дискуссии, закончившейся,
несмотря на наличие, некоторых внутренних разногласий,
единодушным голосованием левой, явно обнаружилась глав¬
ная слабость самой левой; стало ясно, что левая в целом
совершенно не в состоянии образовать свое правительство
вместо существовавшего умеренно-консервативного прави¬
тельства Массимо д’Адзельо. Правительственные перемены
в этом духе были немыслимы, ибо это привело бы, во-
первых, к новому разрыву с Австрией, а во-вторых, этому
противился король, который как раз в данном вопросе
(удаление из правительства так называемых революционе¬
ров) взял на себя твердое обязательство во время беседы
118

с Радецким в Виньяле, что, впрочем, вполне отвечало его
собственным убеждениям \
В этих условиях борьба парламентской левой с прави¬
тельством д’Адзельо на протяжении всего существования
парламента третьего созыва была заранее обречена на неу¬
дачу, поскольку правительство, располагая поддержкой
короля, армии, двора и всех консервативных элементов,
занимавших главенствующее положение в бюрократическом
аппарате, судебном ведомстве и дипломатии, было, так
сказать, хозяином положения и могло оказывать сопроти¬
вление парламентскому большинству, не нарушая кон¬
ституции. Кстати, конституция не получила еще тогда
развития в парламентском духе, в том смысле, чтобы прави¬
тельство несло ответственность перед парламентом.
Это сознавали все или почти все члены оппозиции, кото¬
рые, кроме того, отлично понимали, что невозможно откло¬
нить ратификацию мирного договора, ибо в тот момент
не могло быть и речи о возобновлении военных действий
с Австрией. Поэтому они вынуждены были занять колеблю¬
щуюся позицию, с одной стороны, они желали поставить
правительство в затруднительное положение, а с другой —
стремились найти выход из положения путем признания
совершившегося факта. Следовательно, дискуссия велась
крайне беспорядочно и закончилась парламентским пора¬
жением правительства, которое д’Адзельо превратил в пора¬
жение левых сил на состоявшихся вскоре новых выборах.
Для правильной оценки хода парламентской дискуссии
по вопросу мирного договора необходимо также учитывать,
что ст. 5 конституции предоставляла королю право заклю¬
чать «мирные, торговые договоры, договоры о союзе и дру¬
гие», причем «Договоры, связанные с усилением финансово¬
го бремени или изменением территориальных границ госу¬
дарства, могут вступать в силу лишь после их одобрения
палатами». Эта статья имела прямое отношение к Миланско¬
му мирному договору, по которому Пьемонт обязан был
уплатить военную контрибуцию в размере 75 миллионов
франков, а также отказаться от территорий, присоединенных
в 1848 году. Практически согласие парламента необходимо
было только для ассигнования средств на уплату контрибу¬
ции, так как территориальный вопрос был фактически решен
1 О беседе в Виньяле см. III том настоящего издания, стр. 493
и сл.
119

самой войной. Как бы то ни было, по логике вещей палата
должна была одобрить этот договор до его ратификации
королем, ибо это было необходимым условием для вступле¬
ния договора в силу. Между тем договор был немедленно
ратифицирован королем, так что обмен ратификацион¬
ными грамотами с Австрией смог состояться 17 августа,
то есть в предусмотренный договором 14-дневный срок со дня
его подписания. Такой образ действий, явно спорный с кон¬
ституционной точки зрения, не вызвал, однако, протестов
палаты ни 14 августа, когда д’Адзельо на закрытом заседа¬
нии зачитал текст договора, ни 18 августа, когда он в крат¬
кой речи изложил содержание договора уже на открытом
заседании палаты депутатов; в этой речи он оправдывал дея¬
тельность правительства и сообщал о ходе переговоров,
завершившихся 6 августа в Милане.
Большинство палаты понимало, что отклонить договор
нельзя, и предпочитало вообще не открывать по этому вопро¬
су дискуссии, дабы переложить на плечи правительства всю
ответственность за его подписание. Наоборот, депутаты
намерены были обсудить вопрос о мерах и способах обеспе¬
чения уплаты контрибуции, как необходимость, вытекаю¬
щую из фактического положения, которое нельзя изменить.
Но поскольку первый взнос в размере 15 миллионов надле¬
жало уплатить в конце октября, палата на своем заседании
19 августа решила, что обсуждение вопроса о контрибуции
и о договоре не столь срочно, и избрала комиссию для изу¬
чения самого договора. Когда же комиссия представит свой
доклад, эта проблема будет вновь поставлена на обсужде¬
ние.
На протяжении целого месяца шли оживленные дискус¬
сии по другим вопросам, в частности по поводу ареста Гари¬
бальди по распоряжению министра внутренних дел Пинел-
ли. Арест был произведен 16 августа в Кьявари, куда гене¬
рал прибыл после отступления из Рима и полного всевоз¬
можных приключений бегства через Романью и Тоскану.
Палата явно осудила тогда действия министра, но приказ
об аресте остался в силе, и Гарибальди пришлось покинуть
страну. Вскоре избранная палатой комиссия представила
сжатый отчет по мирному договору, в котором предлагала
палате, принимая во внимание суровую необходимость,
не возражать против вступления договора в силу.
При обсуждении этого вопроса на заседании 24 сентяб¬
ря были внесены два предложения: одно Чезаре Бальбо,
J20

предлагавшего «одобрить договор без всякого обсуждения,
выразив, однако, молчаливый протест», и другое Филиппо
Меллана, предлагавшего обсудить в первую очередь закон
об ассигновании средств для уплаты военной контрибуции
ввиду срочности этого вопроса и не принимать решений
по предложению Бальбо, пока правительство не даст допол¬
нительных разъяснений по договору. После длительной
и беспорядочной дискуссии в конце концов было принято
решение в духе предложения Меллана и договор был ото¬
слан в комиссию для дополнительного изучения. Затем нача¬
лось обсуждение вопроса о том, как изыскать средства
на уплату контрибуции.
Министр финансов, туринский банкир Джованни Нигра,
с первых шагов своей деятельности на этом посту (конец
марта 1849 года) столкнулся с крайне тяжелым финансовым
положением. Для покрытия самых срочных расходов ему
пришлось прибегнуть к выпуску различных займов, кратко¬
срочных бон казначейства, к авансам у «Банка ди Дженова»
и к другим мерам. Вдобавок ко всему право правительства
на расходование средств до утверждения бюджета, предо¬
ставленное в марте парламентом предыдущего созыва на
один месяц, утратило свою силу 30 апреля, поэтому до созы¬
ва нового парламента все поборы государства были, строго
говоря, неконституционными, что оппозиция не преминула
подчеркнуть. Лишь в конце августа министру финансов уда¬
лось добиться от палаты предоставления правительству
права на расходование средств до утверждения бюджета,
но только на один месяц, то есть до конца сентября. Так
продолжалось из месяца в месяц до конца года.
Для обеспечения уплаты военной контрибуции необхо¬
димо было прибегнуть к новому займу. С этой целью Нигра
уже в течение ряда месяцев вел переговоры с банкирским
домом Ротшильдов в Париже, который вел одновременно
переговоры с австрийским правительством относительно
предоставления займа; последний должен был быть отчасти
гарантирован военной контрибуцией Пьемонта. Никогда
прежде Пьемонт не получал займов от всесильного париж¬
ского банкирского дома, который, кстати сказать, подобно
лондонским банкирам Берингу и Хамбро, отказался в фев¬
рале и марте предоставить Турину кредит, когда речь шла
о возобновлении войны. Поэтому все займы пьемонтского
правительства, выпущенные между мартом и сентябрем,
были размещены внутри страны.
121

Но теперь в связи с воцарением мира и преодолением
экономического кризиса общее положение изменилось,
доверие на основных финансовых рынках Европы было
восстановлено.
Итак, Нигра представил на рассмотрение палаты депу¬
татов законопроект, разрешавший министру финансов
заключить заем в размере 75 миллионов франков с правом
конвертировать эту сумму в государственные процентные
бумаги.
Но парламентская комиссия, изучив проект, внесла
в него поправки, согласно которым правительству предоста¬
влялось право передать Австрии государственные процент¬
ные бумаги на сумму 60 миллионов франков; эта сумма
должна была быть внесена в 10 приемов (каждый взнос по
6 миллионов), начиная с 31 декабря 1849 года (как это было
предусмотрено договором), а поэтому правительству разре¬
шалось заключить соглашение о займе на эту же сумму.
Что же касается дополнительных 15 миллионов, которые,
согласно договору, Пьемонт обязан был внести наличными
в Париже не позднее 31 октября, то комиссия предложила
министру использовать для этой цели поступления от пре¬
дыдущих займов. Министр отверг это предложение комис¬
сии, заявив, что суммы, оставшиеся от предыдущих займов,
ассигнованы на другие срочные платежи, и потребовал пре¬
доставить ему право продать другие государственные обли¬
гации на сумму 21 миллион. Но после долгой дискуссии
палата предоставила министру только право выпустить
новый заем на сумму 12 миллионов, в остальном она одобри¬
ла проект комиссии. Через несколько дней было подписано
соглашение о займе с банкирским домом Ротшильдов.
Несколько недель спустя произошли некоторые изме¬
нения в составе кабинета министров: Пинелли, особо нена¬
вистный левым, подал в отставку ввиду разногласий с д’Адзе¬
льо и был заменен на посту министра внутренних дел
Гальваньо, бывшим до этого министром земледелия
и общественных работ. Эти два министерских портфеля
получили соответственно Пьетро Де Росси ди Сантароза
(кузен Санторре) и Пьетро Палеокапа, бывший в 1848 году
членом временного правительства Венеции, а затем кабинета
Кдзати в Пьемонте. За этими изменениями, встреченными
с одобрением оппозицией, особенно ее левым центром,
последовала замена военного министра, генерала Эузебио
Бава, генералом Альфонсо Ла Мармора, к которому очень
122

враждебно относились демократы за его жестокие репрес¬
сии в Генуе в апреле.
Несколько позднее, 13 ноября, началось неоднократно
откладывавшееся обсуждение мирного договора. Казалось,
что в целом напряженность в отношениях между оппозици¬
ей и правительством уменьшилась, но согласия, которое
бы помогло преодолеть трудности, связанные с обсуждени¬
ем этого вопроса, достигнуто не было. Бальбо вновь внес
предложение одобрить договор без обсуждения; но Домени¬
ко Буффа в длинной речи поставил предварительный вопрос,
исключающий необходимость голосования предложения
Бальбо: он утверждал, что нет никакой необходимости
вотировать этот договор. По его мнению, ввиду ратификации
королем, договор имеет для Австрии законную силу и поэ¬
тому палате депутатов нет никакой необходимости его воти¬
ровать, ибо она не может аннулировать совершившийся
факт. Этим предложением левый центр хотел примирить
оппозицию с правительством. Но в правительственных кру¬
гах постарались истолковать предложение Буффа как свое¬
го рода решение не обсуждать действий правительства,
которое, несомненно, лишь в силу необходимости прибегло
к чрезвычайной процедуре, когда ратификация договора
королем предшествовала одобрению его палатой депу¬
татов.	-
Тогда оппозиция стала упорствовать, опасаясь, как бы это
не было истолковано как одобрение действий правительст¬
ва, и предложение Буффа было отвергнуто, как и предложе¬
ние Бальбо. Когда же дискуссия возобновилась, то вопрос
об одобрении договора в определенный момент связали
с вопросом предоставления сардинского гражданства изгнан¬
никам из Ломбардо-Венецианского королевства.
Закон в этом духе, принятый палатой депутатов 22 сен¬
тября, был отвергнут сенатом: консерваторы и умеренные
возражали против огульного предоставления гражданства
всем эмигрантам, многие из которых были демократами.
Тогда Меллана от имени оппозиции вновь поставил этот
вопрос, потребовав принять закон, сохраняющий за всеми
гражданами провинций (присоединенных в 1848 году),
которые решат обосноваться в Сардинском королевстве,
право гражданства, предоставленное им на основе законов
о присоединении. Но выступивший от имени правительства
министр Гальваньо решительно воспротивился попытке
поставить одобрение мирного договора в зависимость от
123

вопроса о гражданстве, утверждая, что это означало бы одно¬
стороннее изменение самого договора. Тем неменееон заявил,
что правительство готово представить законопроект о граж¬
данстве для эмигрантов, но лишь после одобрения палатой
депутатов мирного договора. Однако оппозиция в свою
очередь решила не идти на уступки и ее представитель
депутат Карло Кадорна, бывший министр в кабинете Кьо-
до — Раттацци, внес предложение прекратить обсуждение
договора, пока правительство не внесет законопроект о пра¬
вах гражданства для эмигрантов. Это предложение,отвергну¬
тое правительством, было все же одобрено палатой депута¬
тов 16 ноября 1849 года 72 голосами против 66. На следую¬
щий день правительство объявило о перерыве в работе
парламентской сессии, а затем, после безуспешных попы¬
ток д’Адзельо достигнуть согласия с левым центром, коро¬
левским декретом от 20 ноября палата депутатов была рас¬
пущена и на 9 декабря назначены новые выборы.
Декрет о роспуске был опубликован одновременно с воз¬
званием Виктора Эммануила II, оглашенным в замке Мон-
кальери и составленным Массимо д’Адзельо. Обращаясь
к избирателям, монарх прежде всего заявлял, что роспуск
палаты депутатов ни в коей мере не ставит под угрозу сво¬
боду, однако утверждал, что акты распущенной палаты
были «враждебны короне».
Это вмешательство короля в избирательную кампанию,
имевшее уже прецедент, правда, не столь нашумевший (воз¬
звание Виктора Эммануила от 3 июля, также написанное
д’Адзельо), было довершено сильнейшим нажимом на изби¬
рателей правительства, действовавшего через провинциаль¬
ные и коммунальные органы исполнительной власти. Таким
путем удалось добиться высокого процента участвовавших
в выборах 9 декабря 1849 года: из 87 тыс. человек, имевших
право голоса, проголосовало 80 тыс. Результаты голосова¬
ния были очень благоприятными для правительства. Новая
палата, заседания которой открылись 20 декабря, при¬
мерно на 2/3 состояла из депутатов, склонных поддержать
правительство, между тем как левому центру и левой уда¬
лось получить лишь треть общего числа мест. Следователь¬
но, положение резко изменилось по сравнению с тем, какое
существовало в парламенте предыдущего созыва. Поэтому
мирный договор, внесенный правительством 31 декабря
1849 года на утверждение палаты, был одобрен 9 января
1850 года 112 голосами против 17.
124

Таким образом, борьба левой против правительства
д’Адзельо по вопросу о мирном договоре завершилась пора¬
жением оппозиции. Было бы, однако, ошибкой считать эту
борьбу бесполезной. В самом деле, несмотря на то что эта
борьба велась без ясной перспективы, зачастую неуверенно
и противоречиво, она тем не менее дала наиболее передовой
части страны возможность энергично проявить свои патри¬
отические и демократические настроения и в немалой сте¬
пени содействовала жизнеспособности парламента, воспре¬
пятствовав превращению палаты депутатов в почти консуль¬
тативный орган.
С другой стороны, резкое прекращение работы парла¬
мента 16 ноября объясняется нежеланием д’Адзельо ввязы¬
ваться в парламентскую борьбу и несговорчивостью почти
всех его сторонников, не сумевших или не пожелавших
воспользоваться разногласиями между левой и левым
центром для достижения компромиссного решения.
Во всяком случае, большая заслуга д’Адзельо состоит в
том, что в те дни он не поддался влиянию и уговорам крайней
правой, а также некоторых умеренных, таких, как Пинел-
ли, утверждавших, что единственным выходом из кризиса
является упразднение конституции посредством государ¬
ственного переворота. Он понимал, что престиж Пьемонта в
глазах итальянского национального движения связан с со¬
хранением конституции и что партии умеренных, поддержи
она государственный переворот, был бы нанесен непопра¬
вимый удар, как это случилось с неаполитанскими и тоскан¬
скими умеренными. Но спору нет, путь, избранный им после
отрицательного голосования палаты депутатов, путь вме¬
шательства короля в избирательную кампанию, мало соответ¬
ствовал конституционным нормам, даже нормам такого даро¬
ванного статута, как альбертинский, предоставлявший
монарху широкие прерогативы. Более того, своим масси¬
рованным давлением на избирателей с помощью всех орга¬
нов исполнительной власти д’Адзельо положил начало
антилиберальной практике, которой в дальнейшем неизмен¬
но следовали в Сардинском королевстве и в объединенной
Италии.
Но если принять во внимание, что в этот момент в Евро¬
пе торжествовала реакция, если вспомнить об абсолютист¬
ских склонностях монарха, которым всячески потворство¬
вали придворные круги, то следует признать, что выборы
9 декабря, проходившие, правда, под давлением правитель¬
125

сТва, когда над конституционным режимом нависла угроза
упразднения, с либеральной и национальной точки зрения
всеже были куда лучшим исходом, чем государственный пере¬
ворот. С другой стороны, укрепление в Пьемонте в последую¬
щие годы конституционного режима, вызвавшее появление
на свет мифа о «благородном короле», мифа, который все
время поддерживали умеренные, желая как можно силь¬
нее привязать к своей политике столь часто противодейство¬
вавшего ей короля, способствовало распространению либе¬
рального толкования королевского воззвания в Монкальери,
которое по существу носило явно авторитарный характер.
После королевского воззвания в Монкальери и выборов
9 декабря над развитием либерализма в Пьемонте нависла
новая угроза — угроза угасания тенденций к обновлению
и прогрессу, которые так оживились в связи с введением
конституционного режима и в ходе событий 1848 года
и получили широкое распространение в Сардинском коро¬
левстве. И действительно, во время избирательной кампа¬
нии сформировался блок правых сил, в состав которого
помимо умеренных входили люди или очень далекие от либе¬
рализма, или не имевшие с ним ничего общего. Среди них
не было недостатка и в настоящих реакционерах типа
санфедистов, которые, однако, лишь несколько позднее
открыто выступили на авансцену; наоборот, в тот момент
более многочисленными и активными были те полити¬
ческие деятели, которых можно определить как консервато¬
ров. То были люди, идейно сформировавшиеся во время
службы в государственной администрации и на дипломати¬
ческом поприще в период Реставрации и правления Карла
Альберта, поборники административного абсолютизма
и защитники партикуляристских традиций Сардинского
государства; люди, приноровившиеся к конституционному
режиму, но не желавшие, чтобы его развитие шло по пути
либерализма и сопровождалось глубоким обновлением зако¬
нодательства и управленческого аппарата; люди, стремив¬
шиеся скорее превратить новый режим в орудие усиления
господства дворянства, духовенства и наиболее консерва¬
тивных групп буржуазии. Таких людей было довольно
много в сенате, но и в палате депутатов их было немало,
где эта группа, возглавляемая графом Оттавио Таон ди
Ревелем, бывшим неоднократно министром финансов, уси¬
126

лила свои позиций после выборов 9 декабря. С ними все
более сближалось немалое число таких умеренных, как
Чезаре Бальбо, в силу то ли врожденной осторожности,
то ли приверженности к муниципализму (партикуляризму),
а может быть, под впечатлением торжества реакции в Евро¬
пе. Во всяком случае, существовала реальная опасность,
что после выборов блок умеренных и консерваторов укре¬
пится на основе буквального и ограничительного толкова¬
ния конституции, для интерпретации которого вполне под¬
ходил лозунг д’Адзельо: «Конституция, но ни грана больше,
ни грана меньше конституции». Опасность эта усугублялась
еще целым рядом таких обстоятельств, как предоставление
королю, согласно конституции, широких прерогатив, как
существование сената, назначаемого королем, а также тем
фактом, что почти все высшие посты в армии, в дипломати¬
ческом и судебном ведомствах, в государственном бюрокра¬
тическом аппарате занимали люди, сделавшие карьеру
во времена абсолютизма, и, наконец, тем фактом, что много¬
численное и влиятельное духовенство пользовалось еще
огромными привилегиями и состояло в большинстве своем
из реакционных элементов или, во всяком случае, из тех,
которые склонны были занять после крушения неогвель-
фистских иллюзий сугубо консервативные позиции.
Однако необходимость реформы устаревшего церковного
законодательства Пьемонта, глубоко сознаваемая большин¬
ством умеренных и даже некоторыми консерваторами,
помешала консолидации правого блока и смягчила разно¬
гласия между умеренными и левыми. Поэтому острая поли¬
тическая борьба в парламенте и в стране вновь возобнови¬
лась и наметилась эволюция части умеренных в направле¬
нии либерализма более современного типа, значительно
усилившаяся в последующие годы.
В основе церковного законодательства Сардинского коро¬
левства все еще лежал конкордат 1741 года, заключенный
между Бенедиктом XIV и Карлом Эммануилом III и частич¬
но измененный соглашением 1841 года, достигнутым между
Карлом Альбертом и Григорием XVI благодаря стараниям
Соларо делла Маргарита. Пьемонт не знал церковной
политики просветительского характера, подобной той, что
проводилась во второй половине XVIII века в Ломбардии,
Тоскане и Неаполитанском королевстве. Наполеоновское
церковное законодательство было отменено в 1814 году;
единственным наследием, оставленным французским господ-
127

ством в этой области, было некоторое уменьшение церков¬
ной собственности; часть ее в связи с отчуждением нацио¬
нальных имуществ перешла в руки дворянства и буржуа¬
зии. Реформы Карла Альберта почти не коснулись церкви
и духовенства, напротив, политика Карла Альберта и Сола-
ро способствовала (о чем говорилось во втором томе) росту
влияния иезуитов и других религиозных орденов, олицетво¬
рявших самую мрачную реакцию против современной мыс¬
ли. Как бы там ни было, но действующее законодательство
носило сильный отпечаток регализма, но в то же время
гарантировало духовенству привилегии, которые были уже
давно отменены в большей части католических государств,
такие, как церковный суд и даже остатки права убежища.
В 1848 году необходимость приспособления церковного
законодательства к принципам, одобренным конституцией,
необходимость решительной борьбы с реакционными тен¬
денциями, весьма распространенными среди духовенства,
была осознана широкими слоями. В феврале и марте в ре¬
зультате мощных народных демонстраций иезуиты были
изгнаны из страны, причем в августе 1848 года это изгнание
было санкционировано законом. В июне в Риме начались
переговоры со святым престолом по поводу упразднения
церковного суда, но они были прерваны вследствие бурных
ноябрьских событий в Риме. В процессе этих переговоров
папская сторона признала своевременность нового реше¬
ния вопроса, но отвергла предложение о простом и полном
упразднении церковного суда и в свою очередь предло¬
жила новый конкордат типа заключенного с представите¬
лем Тосканы Буонинсеньи (так и не вступившего в силу),
который максимально ограничивал регалистское законо¬
дательство. Словом, церковь была готова отказаться от
части своих привилегий в обмен на упразднение многих
старых форм контроля со стороны государственной власти.
Но дискуссия по вопросу об отношениях между госу¬
дарством и церковью (как на дипломатической почве,
так и в сфере публицистики) недалеко продвинулась
в 1848 году, поскольку ее, так сказать, захлестнула борьба,
которая развернулась между папством и итальянским
национальным движением после обращения Пия IX от
29 апреля и последующего его бегства в Гаэту. Правитель¬
ство Турина в период министерства Джоберти и позднее
пыталось взять на себя роль примирителя, однако совер¬
шенно безуспешно. Крах этой попытки примирения ока¬
128

зался непоправимым после миссии Чезаре Бальбо, направ¬
ленного д’Адзельо в Гаэту, где он с мая по июль 1849 года
тщетно пытался уговорить Пия IX и кардинала Антонелли
дать обещание оставить в силе конституцию папского
государства после возвращения в Рим. Теперь папство и Сар¬
динское королевство оказались по двум сторонам барри¬
кады: папство решительно проводило реакционную поли¬
тику, между тем как Пьемонт, направляемый умеренными,
допускал существование внутри страны левой оппозиции
(хотя и в пределах, о которых шла речь выше) и не отказы¬
вался от установившихся в 1848 году и закрепленных
в 1849 году связей с итальянским национальным движе¬
нием. Поэтому отношения между Турином и Римом были
обусловлены этим Положением вещей и борьба, завязав¬
шаяся после 1849 года между Сардинским королевством
и папством, обрела политический характер, далеко выходя¬
щий за рамки специфических проблем церковного законода¬
тельства, которые тогда обсуждались.
В сентябре — ноябре 1849 года высший представитель
судебной власти Пьемонта, граф Джузеппе Сиккарди, был
направлен в Портичи, чтобы просить Пия IX убедить архи¬
епископа Турина, Франсони, и епископа Асти, Филиппо
Артико, вынужденных ранее покинуть свои резиденции,
отказаться от своих постов. Сиккарди должен был, вероят¬
но, возобновить также переговоры о конкордате; но, не
добившись положительного результата в вопросе о двух
епископах, он отказался от такой попытки. Действительно,
в сложившейся обстановке правительству Турина было
невозможно достигнуть быстрого и удовлетворительного
соглашения с папой относительно реформы церковного
законодательства в Сардинском королевстве.
18 декабря 1849 года, вскоре после своего возвращения
в Турин, Сиккарди был назначен министром юстиции и по
делам культа вместо консерватора Луиджи Де Маргерита,
вынужденного подать в отставку. Эта замена была прове¬
дена д’Адзельо по совету Кавура, который таким образом
добился включения в состав кабинета убежденного сто¬
ронника неотложного пересмотра церковного законода¬
тельства.
И действительно, 25 февраля 1850 года Сиккарди внес
на рассмотрение палаты депутатов законопроект, предусмат¬
ривавший упразднение привилегии церковного суда и пере¬
житков права убежища, сокращение числа религиозных
9 Заказ № 170
129

праздников до шести, не считая воскресенья, и обязатель*
ность правительственного разрешения на различные при¬
обретения церкви и пожертвования, как-то: наследства
и дарения от всевозможных юридических лиц, как церков¬
ных, так и светских. Проект был разбит палатой на три
самостоятельных закона, которые вошли в историю под
названием законов Сиккарди.
Первый закон Сиккарди, упразднивший церковный суд
и право убежища, был одобрен палатой депутатов 7 марта
130 голосами против 26, а месяц спустя 51 голосом против
29 его одобрил сенат. Король обнародовал этот закон 9 апре¬
ля. Попытка папы оказать прямое давление на короля через
монсиньора Шарваза (бывшего ранее епископом Пинероло,
а затем архиепископом Генуи), который пользовался осо¬
бым доверием Виктора Эммануила, ибо был его наставни¬
ком, не дала никаких результатов из-за твердой позиции
правительства. Другие два закона Сиккарди были также
вскоре одобрены парламентом, довольно значительным боль¬
шинством палаты депутатов и меньшим большинством
сената.
Решение туринского правительства о реформе церков¬
ного законодательства, принятое в одностороннем порядке,
бесспорно, противоречило соглашениям, формально еще
остававшимся в силе. Поэтому папский нунций монсиньор
Антонуччи расценил его как враждебный акт и на основа¬
нии папских инструкций покинул Турин, вернувшись
в Рим. Однако отношения между пьемонтским правитель¬
ством и святым престолом не были прерваны, но они стали
весьма напряженными и таковыми оставались, несмотря на
некоторые попытки достигнуть согласия, еще и потому, что
несколько лет спустя в Пьемонте были проведены и другие
реформы в области церковного законодательства.
Внутри Сардинского королевства принятие законов Сик¬
карди не только привело к отрыву умеренных от консерва¬
торов, но и способствовало размежеванию в рядах крайне
правой, поскольку группа реакционных клерикалов ото¬
шла от консерваторов. Многочисленные клерикальные
газеты и листки начали яростную атаку на правительство.
Наиболее значительной среди них была туринская «Армо-
ниа», созданная в 1848 году как орган сторонников Рос-
мини и занявшая впоследствии ярко выраженную реак¬
ционную позицию, особенно благодаря стараниям ее глав¬
ного редактора дона Джакомо Марготти.
130

Реакция некоторых епископов на законы Сиккарди была
довольно резкой, что вызвало со стороны правительства
ответные жесткие меры, иногда граничившие с настоя¬
щим произволом. Архиепископ Франсони, вновь вступив¬
ший в феврале 1850 года в управление своей Туринской
епархией, разослал духовенству циркуляр, в котором
приказывал им запастись разрешением вышестоящих вла¬
стей на тот случай, если им придется предстать перед
лицом светского суда. За распространение этого циркуляра
он был привлечен к ответственности по обвинению в зло¬
употреблении властью и приговорен к месячному заклю¬
чению. Точно так же обошлись с архиепископом Сассар-
ским за аналогичный поступок. Летом 1850 года, после
того как министру земледелия Пьетро ди Сантароза (скон¬
чался 5 августа 1850 года в Турине) было отказано в прича¬
щении, ибо он не захотел отречься от своего одобрения зако¬
нов Сиккарди, правительство приказало арестовать архи¬
епископа Франсони; его заточили в форт Фенестрелле,
а затем выслали за пределы королевства. Франсони посе¬
лился в Лионе, где оставался до своей смерти, наступившей
в 1862 году.
Вскоре, 11 октября 1850 года, в состав правительства
вместо Сантароза был введен граф Кавур, ставший лиде¬
ром умеренного большинства палаты депутатов, избран¬
ной 9 декабря 1849 года. Он был назначен министром
земледелия, торговли и флота (военного и торгового),
управление которого было выделено тогда из военного
министерства.
8.	Либерализм Кавура. «Брачный союз»
и образование правительства Кавура
Когда Камилло Кавур стал министром, ему было немно¬
гим более сорока лет (он родился 10 августа 1810 года
в Турине, отцом его был маркиз Микеле Бенсо ди Кавур,
матерью — Адель де Селлон). Отец его, принадлежавший
к старинной аристократической семье родом из Кьери, был
убежденным консерватором, но не махровым реакционером.
Подобно многим другим представителям своего класса,
с юношеских лет наблюдавшим или участвовавшим в гран¬
диозных событиях революционной и императорской эпохи,
он был поборником административного абсолютизма про¬
светительско-наполеоновского типа.
9* 131

В царствование Карла Альберта, доверием которого он
пользовался, Микеле ди Кавур 12 лет занимал щекотливый
пост наместника (начальника полиции) Турина, от которого
был освобожден в 1847 году. В молодости Микеле ди Кавур
был наполеоновским чиновником и принадлежал к окруже¬
нию принца Камилло Боргезе, императорского правителя
Пьемонта, в честь которого как раз он и дал своему второму
сыну имя Камилло. Его крестной матерью была Полина
Боргезе. Микеле ди Кавур не только принадлежал к высшей
администрации и придворным кругам, он был в то же время
весьма деятельным землевладельцем и ловким дельцом. Вот
что пишет о нем граф Сальмур: «Маркиз Кавур-отец, не
имея собственного банкирского дома, занимался банков¬
скими операциями через своего секретаря, к этому его
вынуждали спекуляции, особенно на торговле зерном, кото¬
рой он отдавал предпочтение» х.
Итак, Микеле ди Кавур был аристократом, оплакивав¬
шим прошлое, но сумевшим отлично приспособиться к со¬
временному порядку вещей. Он, так сказать, олицетворял
собой один из моментов процесса обуржуазивания дворян¬
ства, представителем дальнейшего этапа которого был
Камилло, последний к тому же яснее сознавал это.
Адель де Селлон была родом из женевской дворянской
семьи кальвинистов, принявшей католичество вскоре после
рождения Камилло. С самого детства Камилло был тесно
связан с женевскими родными матери; особенно сердеч¬
ными были его отношения с дядей Жан-Жаком де Селло-
ном, писателем гуманистом и пацифистом, а также с кузе¬
ном Огюстом де Ляривом, физиком и консервативным
политическим деятелем; на страницах журнала «Библио¬
тэк юниверсель дё Женев», руководимого сначала Огюстом,
а затем Вильямом де Ляривом, он опубликовал несколько
серьезных статей. Со стороны матери родственниками
Кавура были также французы: сестры Адели, Анриетт
и Виктуар де Селлон, были замужем, первая за графом
д’Озером, вторая за герцогом Клермон-Тоннерром, мини¬
стром Людовика XVIII и Карла X. И с этими типичными
представителями легитимистской аристократии молодой
Кавур поддерживал тесные и в сущности сердечные отно-
1 «Memorie Salmour» в «Carteggio Cavour — Salmour», Ediz.
Nazionale dei Carteggi di Cavour, vol. X, Bologna, 1936, p. 44. Далее
будем цитировать это издание с указанием лишь номера тома*
и названия части.
132

шения, хотя и судил иронически об их реакционных воз¬
зрениях, осуждая их.
Политически весьма разнородное семейное окружение
Камилло ди Кавура принадлежало к тому аристократиче¬
скому и консервативному миру (отдельные представители
последнего не были лишены динамизма буржуазного типа),
чье политическое и социальное влияние, сильно подорван¬
ное в результате французской революции, вновь усилилось
в наполеоновскую эпоху и особенно во времена Реставра¬
ции, а после 1830 года снова упало. С молодых лет отноше¬
ние Кавура к своей среде было оппозиционным, но вместе
с тем для него была характерна и преемственность: его оппо¬
зиция была направлена против отсталого и реакционного
мышления знати, преемственность же состояла в тенден¬
ции, характерной как для него, так и для других аристо¬
кратических семей — сохранить политическое господство
аристократии путем все более глубокого проникновения
в буржуазное общество.
Согласно традиции, Камилло Кавура, как второго сына,
готовили к военной карьере: он учился в туринской воен¬
ной академии ив 1827 году стал младшим лейтенантом инже¬
нерных войск. Будучи человеком беспокойного характера,
человеком с норовом, он не подходил для военной карьеры.
Вдобавок ко всему, находясь в 1830 году в составе генуэз¬
ского военного гарнизона, он с нескрываемым энтузиазмом
говорил об Июльской революции, за что в наказание был
переведен в форт Бард в долине Аоста.
Вскоре, в ноябре 1831 года, он бросил военную службу.
С тех пор он много путешествовал, побывал во Франции,
Англии, Швейцарии и Бельгии, изучая с большим интере¬
сом политические, социальные и экономические проблемы
западного мира. Одновременно он занялся тщательным изу¬
чением аграрных и торговых проблем Пьемонта. В 1835 году
отец доверил ему управление частью родового имения. Недо-.
вольный своим положением младшего (наследником всего
имущества и титула маркиза был старший брат Густаво,
изучавший социальные проблемы, последователь филосо¬
фии Росмини, ставший в дальнейшем депутатом-консерва¬
тором), Камилло Кавур стремился возможно скорее добить¬
ся независимого материального положения, поэтому он
энергично занялся земледелием, коммерческой и банков¬
ской деятельностью, спекулировал на бирже, играл (не
всегда удачно) в азартные игры.
133

Особое внимание он уделил поместью Лери в районе
Верчелли (принадлежавшему в прошлом аббатству Люче-
дио, подаренному затем Наполеоном своему зятю Камилло
Боргезе, который продал его маркизу Микеле Кавуру)
и создал из этого поместья современное аграрное хозяйство;
удачно вел торговые операции с рисом, зерном и иными про¬
дуктами; занимался железнодорожным строительством, спо¬
собствовал созданию ряда обществ; был одним из основа¬
телей «Банка ди Торино»; построил фабрику свечей.
В 1836 году его пригласили принять участие в Высшей ста¬
тистической комиссии. В 1839 году Кавур был одним из
основателей Общества по созданию детских садов, а в
1842 году — Аграрной ассоциации, в деятельности которой
принимал активное участие.
Словом, в роли как предпринимателя, так и делового
человека и исследователя, он содействовал экономическому
прогрессу Италии (особенно бурному в Пьемонте), который
начался главным образом после 1830 года и заметно уско¬
рился в 1840—1847 годах. Накануне 1848 года Кавур играл
уже первостепенную роль в торговых, аграрных и банков¬
ских кругах Пьемонта и даже приобрел определенную
известность как исследователь экономических проблем.
Деятельность делового человека и ученого была для
Кавура своего рода суррогатом политической деятельно¬
сти, к которой до 1847 года он был непричастен, хотя и чув¬
ствовал к ней сильное тяготение. Его взгляды не позволяли
ему занять политический пост в абсолютистском государ¬
стве и в то же время побуждали его считать заговорщиче¬
скую деятельность бесполезной и вредной. Как и другие
деятели Рисорджименто, родившиеся в первое десятиле¬
тие XIX века (к ним принадлежит и Мадзини), Кавур
также сделал окончательный идейный выбор вскоре после
1830 года. В те годы, под впечатлением восстаний, после¬
довавших за Июльской революцией, мадзинистских попы¬
ток и ответных репрессий, он стал умеренным либералом.
Но вследствие этого идейного выбора он не застыл в доктри¬
нерской схеме. Скорее этот выбор послужил отправным
пунктом в его развитии, ибо для Кавура была характерна
неизменная способность разбираться в непрерывно разви¬
вающейся политической действительности и в то же время
умение приспосабливаться к обстоятельствам.
Модерантизм Кавура выражался первоначально в фор¬
муле «juste milieu» («золотая середина»), что было типичным
134

для французского либерализма времен Луи Филлиппа.
В письме на имя Огюста де Лярива от 13 марта 1833 года,
напомнив о смятении, вызванном Июльской революцией,
он писал: «Что касается меня, то я долго не мог ни на что
решиться среди этих противоречивых движений. Разум
склонял меня к умеренности; огромное же желание при¬
вести в движение наших отступников побуждало меня
к действию. В конце концов после долгих колебаний и мно¬
гих волнений я кончил тем, что остановился, подобно маят¬
нику, на золотой середине. Итак, уведомляю Вас, что
я честно стою на позиции золотой середины, желая, стремясь
и работая во имя социального прогресса изо всех сил, но ре¬
шил никогда не покупать его ценой всеобщего политического
и социального потрясения. Моя позиция золотой середины
не мешает мне, однако, желать как можно скорейшего осво¬
бождения итальянцев от угнетающих их варваров
и в связи с этим предчувствовать неизбежность насту¬
пления несколько насильственного кризиса; я желаю этого
кризиса, но со всеми предосторожностями, которые требует
положение вещей; кроме того, я совершенно убежден, что
яростные попытки сторонников революционного действия
лишь задерживают кризис и делают его более рискован¬
ным»
В подобной постановке вопроса была значительная доля
консерватизма. Однако Кавур не стремился сохранить то,
что оставалось от старой аристократической системы; более
того, он хотел покончить со всеми пережитками феодаль¬
ных привилегий, высмеивал иллюзии и духовное убожество
касты аристократов-реакционеров и считал, что абсолю¬
тистская административная монархия также отжила свой
век. Он полагал, что движение к прогрессу должно проте¬
кать в рамках структуры, базирующейся на буржуазном
принципе собственности и на конституционно-монархиче¬
ском строе. Он желал, чтобы опорой этой системы стал
союз между буржуазией и дворянством, доступ в ряды кото¬
рого был бы открыт для буржуазных элементов и которое
способно было бы играть в политической жизни руководя¬
щую роль, отвечающую требованиям новых времен. Вот
почему он отвергал революционные методы и радикально¬
демократические требования, и особенно отвергал социа-
1 С. Cavour, Epistolario, ed. nazionale, vol. I, Bologna,
1962, p. 130.
135

лизм и коммунизм. В целом его позиция была близка пози¬
ции Токвиля: движение человечества к демократии — факт
неизбежный, но сам по себе еще не позитивный; он может
стать таковым лишь при условии, что демократическое
движение будет руководимо и обуздываемо умеренными
силами. В противном случае деспотизм неизбежен. Во вся¬
ком случае, хотя в переписке Кавура до 1848 года и встре¬
чается немало выражений восторга по адресу Гизо, кавуров-
ская концепция золотой середины отличалась большей
гибкостью, чем та, которая преобладала во Франции в по¬
следний период Июльской монархии.
Кроме того, еще до 1848 года модерантизм Кавура основа¬
тельно отличался от модерантизма Бальбо, д’Адзельо
и других пьемонтских умеренных, ибо он испытал на себе
сильное влияние политической и экономической мысли
западных стран и был менее связан с итальянской культур¬
но-политической традицией.
Историографические и литературные мифы, возрожден¬
ные романтизмом и ставшие своего рода идеологическими
подмостками для итальянского дореволюционного модеран¬
тизма [речь идет о революции 1848 года], как, например,
идея итальянского первенства, неогвельфизм и др., в очень
малой степени захватили Кавура. Он понимал Рисорджи¬
менто в основном как движение, которое должно посте¬
пенно поднять Италию до уровня наиболее развитых стран
Европы, и концентрировал свое внимание на экономиче¬
ском и социальном развитии этих стран и на том влия¬
нии, которое оно должно неминуемо иметь в Италии. •
Именно изучение некоторых важных экономических
и социальных проблем предопределило динамичный харак¬
тер модерантизма Кавура и в немалой степени способство¬
вало тому, что он стал либералом западного типа. Это
ясно вытекает из его исследований, опубликованных между
1835 и 1847 годами в различных журналах Женевы, Пари¬
жа и Турина.
Как исследователь-экономист Кавур был последовате¬
лем великих английских классических экономистов и отвер¬
гал критику их со стороны Сисмонди и других писателей —
социалистов или склоняющихся к социализму. Зато он
признавал доктрину Н. У. Сениора, пытавшегося преодо¬
леть антагонистическую картину распределения богатств,
данную Давидом Рикардо, не выходя за рамки общей схемы
классической экономии,
136

У Сениора — он был с ним в дружеских отношениях —
Кавур позаимствовал ряд принципов, которым он навсегда
остался верен, например, различие между теоретической
экономией и практической (или экономической политикой),
находящее выражение в различии между законами произ¬
водства и обмена (сведенными к небольшому числу абсо¬
лютно рациональных основных принципов, имеющих
посему универсальное значение) и законами распределе¬
ния, зависящими от институтов, характерных для различ¬
ных стран.
Эта теория была созвучна реалистическому мировоззре¬
нию Кавура, который до 1848 года оправдывал «законное
милосердие», то есть вмешательство государства в целях
смягчения пауперизма, однако в таких пределах, чтобы
не помешать росту национального богатства х. И впослед¬
ствии, став министром, он настаивал на необходимости
того, чтобы экономическая политика из соображений поли¬
тической или социальной целесообразности могла не сов¬
падать с теми выводами, которые логически вытекают из
общих принципов этой доктрины.
Однако в том, что касается некоторых основных про¬
блем, Кавур утверждал, что принципы экономической
науки не могут не иметь практических последствий. «Сколь
бы необходимо ни было сохранить за политической эконо¬
мией ее подлинное значение, не следует тем не менее недо¬
оценивать всей серьезности той роли, которую она при¬
звана сыграть в политическом мире. Из принципов, уста¬
новленных ею на неопровержимой основе, вытекает мно¬
жество практических следствий, осуществление которых
отнюдь не противоречит законам других социальных наук,
а гармонически сочетается с ними самым полным образом» 1 2.
Поэтому необходимо было преодолеть противоречие между
наукой и практикой в тех случаях, когда «предписания
науки» не соответствовали экономической политике, про¬
диктованной только частными интересами определенных
социальных групп, как это часто имело место в области
1 С. Cavour, Extrait du rapport des commissaires de
S. M. Britannique qui ont execute une enquete generale sur 1’admini-
stration des fonds provenants de la taxe des pauvres en Angleterre,
Torino, 1835, теперь перепечатано в «Scritti di economia, 1835—
1850», a cura di F. Sirugo, Istituto Feltrinelli, Milano, 1962, pp. 3—29.
2 С. C a v о u r, De la question relative a la legislation anglaise
sur le commerce des cereales, в ^Bibliotheque universelle de Geneve»,
Janvier 1845, перепечатано в «Scritti di economia», p. 160.
137

международной торговли. «Это противоречие между наукой
и практикой особенно заметно во всех вопросах, касаю¬
щихся международных экономических связей. Ни одна
из частей научного здания, воздвигнутого Адамом Смитом,
не зиждется на более прочной, более логичной основе, чем
теория свободы торговли» х.
Поэтому Кавур с восторгом следил за развернувшейся
в Англии политической борьбой по вопросу свободной
торговли. Ему тогда казалось, что дело экономической
свободы тесно связано с делом политической свободы и про¬
гресса всех стран. Словом, сначала как исследователь,
а затем как министр Кавур принимал активное участие
в том широком либеральном и вместе с тем фритредерском
движении, которое являлось выражением стремительного
развития буржуазии и всей капиталистической системы
в середине XIX века. По его мнению, необходимы были
два условия для осуществления этого развития: накопление
капитала и технический прогресс в промышленности, земле¬
делии и на транспорте. Поэтому государство обязано устра¬
нить препятствия, которые могут замедлить накопление
капиталов и их вложение в наиболее выгодные предприя¬
тия; оно должно также всячески благоприятствовать про¬
грессу, принимая прямо или косвенно необходимые меры
для строительства железных дорог, портов, каналов и дру¬
гих инфраструктур, необходимых для развития производ¬
ства и торговли. По мнению Кавура, участие Италии в этом
общем движении должно быть одним из основных моментов
Рисорджименто. Между тем политика свободной торговли,
проводимая Англией, была внешним условием, весьма
благоприятным для такого участия. Изучая в 1847 году
вопрос о влиянии на Италию новой английской торговой
политики 1 2, Кавур отмечал, что от этого значительно выиг¬
рает итальянский экспорт (имевший тогда решающее зна¬
чение для экономики итальянских государств) шелка, расти¬
тельного масла, риса, конопли, некоторых сортов вин
и фруктов и других сельскохозяйственных или аграрно¬
промышленных товаров. Далее он утверждал, что вероят¬
ная отмена Акта о мореплавании (состоявшаяся в 1849 году)
1 С. Cavour, op. cit., р. 161.
2 С. С a v о и г, Dell’influenza che la nuova politica commerciale
inglese deve esercitare sul mondo economico e sull*Italia in partico-
lare, в «Antologia italiana», Torino, 31 marzo 1847, перепечатано
в «Scritti economici», p. 249—280,
138

значительно улучшила бы положение торгового флота
итальянских государств, если только эти последние отменят
различные права, благоприятствующие их судам. Он вооб¬
ще считал необходимым, чтобы итальянские государства,
и в первую очередь Сардинское королевство, встали на
путь отмены запретительной системы; первые шаги в этом
направлении уже были предприняты несколько лет назад,
но это были еще слишком робкие и частичные меры.
Борьба за свободу торговли интересовала Кавура
в значительно большей степени, чем борьба за создание
итальянской таможенной лиги, которой он почти совсем
не занимался. В сущности он считал, что прежде всего
следует подчеркивать тот факт, что экономика итальянских
государств, носящая преимущественно аграрный харак¬
тер, является как бы дополнением к экономике Англии
и других стран Запада, носящей индустриальный харак¬
тер. В то же время он мало интересовался подобного рода
соотношением между экономикой различных итальянских
государств, что было не столь важно для экономического
развития.
Действуя таким образом, Кавур становился на путь,
по которому шло развитие итальянской экономики
в XVIII веке и в дальнейшем. Самые важные перемены
действительно произошли в земледелии и в некоторых отра¬
слях обрабатывающей промышленности, тесно связанных
с земледелием, что привело к увеличению выпуска некото¬
рых полуфабрикатов и сельскохозяйственных продуктов,
предназначенных главным образом на экспорт в страны
Западной и Центральной Европы. Одновременно мало-
помалу увеличивался импорт изделий из стран с более
развитой промышленностью, чему способствовал медлен¬
ный, но постоянный рост жизненного уровня буржуазии.
По сравнению с этими отраслями, которые в наиболее раз¬
витых зонах обеспечили накопление довольно значительных
капиталов в руках аграрной и торговой буржуазии и обур¬
жуазившейся части дворянства, развитие тех отраслей
промышленности, которые не были непосредственно свя¬
заны с местным сельскохозяйственным производством,
было весьма ограниченным, несмотря на существовавшую
почти во всех итальянских государствах протекционист¬
скую систему. Маленькие размеры итальянских государств,
и, следовательно, ограниченность внутреннего рынка сво¬
дили в общем на нет результаты протекционистской сис¬
139

темы. «Если такое обширное государство, как Франция,—
заметил Кавур в своей речи 14 апреля 1851 года,— при¬
меняет протекционистскую систему, то там еще можно до
определенного момента рассчитывать, что внутренней кон¬
куренции будет достаточно, дабы стимулировать развитие
предприятий по пути прогресса; но в маленьком государ¬
стве подобной надежды не существует и почти всегда слу¬
чается так, что благодаря протекционистским пошлинам
производители спокойно почивают и крайне медлительны
в деле прогресса, меж тем как в других местах он осуще¬
ствляется очень быстро» х.
Во всяком случае, даже те отрасли промышленности,
которые были вновь созданы или технически обновлены
в первой половине XIX века, например пьемонтская хлоп¬
чатобумажная и шерстяная промышленности, накануне
1848 года могли лишь частично удовлетворить спрос вну¬
треннего рынка и экспорт их изделий был крайне ограничен.
В этих условиях фритредерская политика в Сардинском
королевстве не могла получить поддержки промышлен¬
ников в противовес земельным собственникам, как это
имело место в Англии, но должна была, наоборот, искать
поддержки (помимо массы потребителей иностранных това¬
ров) у наиболее предприимчивых капиталистов-аграриев
и торговцев, типичным представителем которых был сам
Кавур. Это соответствие кавуровской фритредерской
программы важным характерным чертам экономического
развития Италии, и Пьемонта в особенности, начиная
с XVIII века и в дальнейшем, носит на себе, с другой сто¬
роны, отпечаток консерватизма, поскольку она была направ¬
лена на усиление этого развития без быстрых и радикальных
структурных изменений и в то же время направлена на
усиление уже начавшегося слияния аграрных и торговых
интересов.
Придерживаясь таких политических и экономических
взглядов, Кавур еще до 1848 года примкнул к борьбе
других пьемонтских умеренных и принял участие в движе¬
нии, требовавшем реформ. Он был убежден, что в социаль¬
ных условиях Италии того времени программа умеренных
располагает базой, которой, наоборот, лишена программа
демократов. «В Италии,— писал он в 1846 году,— у демо¬
кратической революции нет шансов на успех. Чтобы убе-
1 С. С a v о и г, Discorsi parlamentari, ed. cit., vol. Ill, p. 206.
140

диться в этом, достаточно проанализировать состав партии,
стремящейся к политическому обновлению. Эта партия
не пользуется особой любовью у масс, которые, за редким
исключением населения некоторых городов, как правило,
сильно привязаны к прежним институтам страны. Источ¬
ником силы ее является почти исключительно средний
класс и какая-то часть высшего класса. Однако оба эти
класса должны защищать сугубо консервативные интере¬
сы. Частная собственность, слава богу, не является в Ита¬
лии привилегией исключительно одного класса. Даже там,
где сохранились еще обломки феодальной аристократии,
последняя делит земельную собственность с третьим сосло¬
вием. Для классов, столь сильно заинтересованных в сохра¬
нении существующего социального порядка, ниспровергаю¬
щие доктрины «Молодой Италии» малопривлекательны.
Итак, можно смело утверждать, что, за исключением моло¬
дых умов, слабый жизненный опыт которых не сумел еще
внести поправки в доктрины, почерпнутые в возбуждаю¬
щей атмосфере школ, в Италии существует лишь крайне
незначительное число людей, готовых серьезно взяться
за осуществление экзальтированных идей некой секты,
озлобленной несчастьями. В случае возникновения под¬
линной угрозы для существующего социального строя,
если великим принципам, на которых он зиждется, будет
угрожать подлинная опасность, то все увидят — мы убеж¬
дены в этом,— как большинство самых решительных
фрондеров, самых крайних республиканцев окажется
в первых рядах консервативной партии»х.
Следует отметить, что, подобно всем умеренным, Кавур
склонен был смешивать здесь демократическую революцию
с социалистической революцией или по меньшей мере
рассматривать первую лишь как подготовку ко второй,
которая должна немедленно последовать. Следует также
отметить, что Кавур полностью игнорировал наличие
у крестьянских масс (особенно на Юге) сильного желания
изменить нищенские условия своего существования, пре¬
восходившего в потенциале их приверженность к старым
институтам. Наконец, надо также заметить, что его утверж¬
дение, будто национальное движение располагает среди
народных масс города лишь узкой базой, было отчасти
1 С. С a v о и г, Des chemins de fer en Italie, в «Revue nouvelle»,
1 mai 1846, перепечатано в «Scritti economici», p. 245.
141

опровергнуто восстаниями 1848 года. Но вместе с тем
следует признать, что он не ошибался, когда усматривал
в общности интересов аристократии и буржуазии как
землевладельцев основу их консерватизма, делая из этого
отрицательный вывод относительно возможности успеха
демократической революции.
В 1848 году Кавур очутился в трудном положении
и не мог оказывать существенного влияния на ход событий.
Его советы Карлу Альберту 1 и умеренным действовать
решительно и смело остались без внимания.
В течение долгого времени он не пользовался популяр¬
ностью: у умеренных он вызывал недоверие как крупный
делец и как человек без предрассудков, а демократы нена¬
видели его за аристократическое происхождение и за много¬
летнюю полицейскую службу его отца.
Потерпев поражение на апрельских выборах, он был
избран в палату депутатов лишь во время дополнительных
выборов в конце июня. Борьба против демократов побудила
его занять более правые позиции (в смысле консерватизма
и муниципализма), особенно после перемирия в Саласко,
когда он поддержал Пинелли против Джоберти. Ему казалось
тогда, что спасение пьемонтского государства должно быть
превыше всего и поэтому надо отказаться от возобновления
совершенно бесперспективной, по его мнению, войны.
Потерпев поражение на январских выборах 1849 года,
он не участвовал в заседаниях парламента второго созыва.
Став депутатом палаты третьего созыва в июле того же
года, он развил энергичную деятельность как сторонник
д’Адзельо, но затем он стал проявлять (в отличие от д’Ад-
зельо) склонность к соглашению с левоцентристской
фракцией палаты депутатов. И наконец, в палате четвертого
созыва он занял ведущее положение благодаря той энергии,
с которой он отстаивал необходимость политики реформ;
поэтому осенью 1850 года после долгих колебаний д’Адзельо
предложил королю назначить Кавура на пост министра.
Кавур входил в состав кабинета министров д’Адзельо
с 11 октября 1850 года по 16 мая 1852 года. К его обязан¬
1 См. особенно знаменитую статью, опубликованную в «Risor¬
gimento» 23 марта 1848 года, в которой он требовал немедленной
отправки войск в Ломбардию, о чем шла речь в III томе настоящей
работы.
142

ностям министра земледелия, торговли и флота 19 апреля
1851 года прибавилось и временное исполнение обязанностей
министра финансов взамен Нигра, подавшего в отставку
ввиду разногласий с палатой депутатов.
В феврале 1852 года министерство земледелия, тор¬
говли и флота было упразднено: земледелие перешло
в ведение министерства внутренних дел, а торговля
и флот — в ведение министерства финансов, которое воз¬
главлял Кавур, на этот раз действительный министр
финансов.
Во время этого первого периода своей министерской
деятельности Кавур фактически руководил экономической
и финансовой политикой Сардинского королевства и ока¬
зывал, кроме того, сильное влияние на решение многих
вопросов общей политики. Это объяснялось, помимо его
неутомимой работоспособности и умения ясно изложить
самые сложные проблемы, также и тем, что д’Адзельо был
мало склонен участвовать в парламентских дебатах, посколь¬
ку у него не было для этого необходимых данных и, кроме
того, он страдал частыми недомоганиями — последствия
ранения под Виченцей в 1848 году. Поэтому Кавуру неред¬
ко приходилось представлять правительство в палате депу¬
татов и сенате. Часто в подобных случаях Кавур совер¬
шенно не считался с точкой зрения своих коллег по каби¬
нету, что приводило к разногласиям внутри правитель¬
ства; впрочем, ему удавалось успешно преодолевать их до
тех пор, пока расхождения между его политикой и поли¬
тикой д’Адзельо не приняли столь острый характер, что
привели к правительственному кризису.
Экономическая и финансовая политика Кавура в тече¬
ние 19 месяцев пребывания его в составе правительства
д’Адзельо была направлена в основном на решение сле¬
дующих задач: постепенное введение свободной торговли
путем заключения ряда договоров о торговле и судоход¬
стве с крупнейшими государствами; ликвидация бюджетного
дефицита с помощью внутреннего кредита; обеспечение
начавшегося железнодорожного строительства с помощью
внешнего займа; увеличение государственных расходов,
намеченных на ближайшие годы, за счет увеличения нало¬
гового обложения; укрепление и расширение деятельности
«Банка национале», созданного в 1849 году в результате
слияния «Банка ди Дженова» и «Банка ди Торино»; реор¬
ганизация центрального управления финансами и госу¬
143

дарственной отчетности в соответствии с требованиями
конституционной системы.
Для первого торгового договора, заключенного в ноябре
1850 года с Францией взамен прежнего (от 1843 года),
срок которого истек, характерно вынужденное согласие
Пьемонта на ряд тяжелых условий, навязанных француз¬
ским правительством, которое еще не отказалось от своей
политики протекционизма. Сардинскому королевству
пришлось снизить таможенные пошлины на различные
французские товары, добившись взамен лишь незначитель¬
ного снижения французских пошлин на некоторые свои
товары. Выступая в январе 1851 года в палате депутатов
во время дебатов по ратификации этого договора, Кавур
заявил, что договор не отвечает «ни требованиям науки,
ни подлинным интересам обоих государств» \ но, добавил
он, ввиду жесткой протекционистской политики француз¬
ского правительства все же предпочтительнее, чтобы торго¬
вые отношения с Францией регулировались подписанным
договором, чем вернуться к положению, которое существо¬
вало до 1843 года. И не только потому, что договор давал
пьемонтскому экспорту кое-какие преимущества, но
и по соображениям чисто политического характера, посколь¬
ку договор способствовал укреплению дружественных отно¬
шений с Францией, что для Пьемонта было крайне необхо¬
димо. Однако, чтобы преодолеть оппозицию значительных
групп палаты депутатов, Кавуру пришлось поставить
вопрос о доверии, дабы добиться ратификации договора.
Поворот в торговой политике Пьемонта в духе фритре¬
дерства произошел, наоборот, с подписанием двух дого¬
воров — с Англией (3 января 1851 года) и с Бельгией
(27 февраля 1851 года), дебаты по которым в палате состоя¬
лись в апреле. Отвечая тогда в палате на критику Ревеля,
Кавур произнес большую речь, в которой защищал основ¬
ные принципы свободной торговли и избранный правитель¬
ством метод для реформы таможенного дела, метод посте¬
пенной ликвидации протекционизма путем подписания ряда
торговых договоров. Пункт за пунктом отвергал он возра¬
жения и замечания представителей покровительствуемой
промышленности и критику таможенной реформы, моти¬
вируемую соображениями фискального порядка.
1 Речь от 21 января 1851 года. См. С. С a v о и г, Discorsi раг-
lamentari, vol. II, р. 408.
144

Наконец, в атом выступлении он захотел увязать борь¬
бу за свободу торговли с наиболее тогда распространенным
среди европейской буржуазии чувством: страхом перед
социализмом. Он заявил, что одних пушек и винтовок
недостаточно для борьбы с социализмом — необходимо
социалистическим идеям противопоставить другие идеи.
Поэтому он выразил надежду, что депутаты-консерваторы
не поддержат своими голосами протекционизм, и в за¬
ключение сказал: «Я надеюсь, эти соображения убедят
их, что политика правительства — это откровенная и
подлинно либеральная политика, хотя она является
также консервативной; консервативной не в смысле про¬
гнившего социального здания, а в смысле основных прин¬
ципов, на которых зиждется общество и свободные
институты»
Добившись одобрения огромным большинством голосов
договоров с Англией и Бельгией, Кавур заключил ряд
других торговых договоров, среди которых особенно важ¬
ным был договор с Австрией (15 октября 1851 года), ибо
он облегчил экспорт вин и других пьемонтских продуктов
в Ломбардию. Были также подписаны две конвенции в допол¬
нение к торговому договору с Францией, согласно которым
к последней применялись те же нормы, что и к Англии.
Кроме того, законом от 14 июля 1851 года был введен новый
общий таможенный тариф: были снижены пошлины на
колониальные товары, промышленные изделия и на зерно
(полностью упраздненные в феврале 1854 года) и освобож¬
дены от пошлин разные виды сырья, как, например, желез¬
ная и медная руда, хлопок, шерсть и удобрения.
В своем докладе о финансовом положении страны в пала¬
те депутатов, с которым он выступил 8 мая 1851 года, Кавур
откровенно рассказал о тяжелом, но отнюдь не катастро¬
фическом положении бюджета и наметил также основные
пункты вышеизложенной программы оздоровления финан¬
сов 1 2. Обращение к внутреннему кредиту для ликвидации
дефицита государственного бюджета было осуществлено
путем выпуска 18 тысяч облигаций государственного
займа, подписка на который прошла весьма успешно. Для
финансирования программы железнодорожного строитель¬
ства правительство прибегло к заграничному кредиту,
1 С. Cavour, op. cit., vol. Ill, p. 269—270.
2 С. C a v о u r, Discorsi parlamentari, vol. Ill, p. 394—423.
10 Заказ №170
145

заключив 2 июля 1851 года с лондонским банком Хамбро
договор о выпуске займа на номинальную сумму 90 мил¬
лионов лир в облигациях, которые были гарантированы
самими железными дорогами и продавались по курсу
90 лир, что дало в чистом виде 80 миллионов лир. Этими
двумя кредитными операциями Кавуру удалось отчасти
ослабить финансовое влияние банкирского дома Ротшиль¬
дов, становившееся чересчур обременительным.
Что же касается роста налогового бремени, то на этот
путь встал еще раньше, при поддержке Кавура, министр
Нигра. Был введен новый налог на строения (отличавшийся
от поземельного налога, называвшегося «поземельной конт¬
рибуцией»), а также представлен законопроект о налоге
на доходы юридических лиц и корпораций, обладающих
неотчуждаемым имуществом, одобрения которого Кавуру
удалось добиться в мае 1851 года. В сентябре того же года
был введен налог на патенты, то есть на право избирать
свободную профессию, заниматься торговлей и промыш¬
ленным производством. Ряд других налогов, как, например,
личный налог на движимое имущество (ставший впослед¬
ствии налогом на движимое имущество) и налог на наслед¬
ство, был введен в период пребывания Кавура на посту
главы правительства.
Итак, в области налоговой политики Кавур не провел
столь же радикальной реформы, как в области таможенной
политики. Он отверг обсуждавшуюся тогда идею введения
единого подоходного налога, типа английского подоход¬
ного налога (income tax), считая его преждевременным,
учитывая уровень экономического развития Сардинского
королевства. Еще в 1848 году он резко выступал против
предложения внести в фискальную систему принцип про¬
грессивности.
Однако он значительно преобразовал действовавшую
налоговую систему, введя новые налоги, модернизировав
уже существовавшие и упразднив старые непомерные
налоги. В итоге значительно выросли прямые налоги
(которые были довольно невысокими во времена абсолю¬
тизма) и заметно снизились косвенные налоги. С другой
стороны, роста налогового бремени было недостаточно,
чтобы покрыть значительно возросшие в последующие годы
государственные расходы, так что бюджет Пьемонта все
время оставался дефицитным, что вызывало необходимость
прибегать к новым кредитам.
146

Но для полной и всесторонней оценки финансовой,
как, впрочем, и экономической политики Кавура необхо¬
димо принять во внимание общее экономическое развитие
Сардинского королевства до 1859 года и ту политическую
роль, которую Пьемонт играл тогда в Италии. К этому
вопросу мы вернемся в следующей главе.
При проведении своей банковской политики Кавур
столкнулся с большими трудностями. В июле 1851 года
ему не удалось добиться одобрения палатой депутатов его
проекта укрепления «Банка национале». Еще год назад
был принят закон, санкционировавший слияние гену¬
эзского и туринского банков, происшедшее в конце 1849 го¬
да, и урегулировавший отмену принудительного курса
банкнотов «Банка ди Дженова», установленного в 1848 го¬
ду. Теперь Кавур предложил, чтобы «Банка национале»
увеличил свой основной капитал с 8 до 16 миллионов лир,
чтобы ему было разрешено открыть филиалы в главных
провинциальных городах, чтобы за его банковскими биле¬
тами был признан официальный курс, с тем чтобы их
могли применять при всех сделках, за исключением обяза¬
тельства самого банка обменивать их на звонкую монету
по требованию предъявителя. Таким путем Кавур стремил¬
ся создать гарантированное государством свободное обра¬
щение банковских билетов, ввести широкое использование
современных методов и форм кредитования и учредить
мощный кредитный институт, который в случае необхо¬
димости мог бы поддержать действия правительства. Но
законопроект, предусматривавший по существу предо¬
ставление «Банка национале» монополии на эмиссию бан¬
ковских билетов официального курса, был отклонен;
одни считали его слишком смелым, другие полагали, что
он не отвечает принципам свободной торговли, за которые
столь горячо ратовал сам Кавур.
И наконец, в марте 1852 года Кавур внес на рассмотре¬
ние палаты депутатов законопроект, цель которого сос¬
тояла в реорганизации управления финансами и государ¬
ственной отчетности, дабы приспособить их к требованиям
конституционного строя. Год спустя законопроект был
одобрен и 23 марта 1853 года стал законом, унифицировав¬
шим управление финансами, ранее осуществлявшееся раз¬
ными органами, так называемыми «ацьенда», и утвердив¬
шим нормы составления бюджета, его внесение на обсуж¬
дение парламента, классификацию расходов, системы
10* 147

поступлений средств и их расходования, государственную
отчетность, контроль со стороны Счетной палаты (а затем
Совета государственного контроля) (Corte dei conti) и т. д.
Этот закон стал отправным пунктом последующего развития
итальянского законодательства в области государствен¬
ного бюджета и отчетности.
На протяжении 1850—1851 годов многие мероприятия,
предложенные или поддержанные Кавуром, были одобрены
палатой, поскольку за них голосовали депутаты левого
центра и даже иногда депутаты левой. Лишь в редких
случаях Кавура поддерживали консерваторы, а депутаты
левого центра выступали против него. Однако положение
оставалось все время непрочным: правительство было
довольно сильным, но оно не было однородным и не имело
в парламенте определенной опоры. Кавуру удавалось
преодолевать много трудностей, порождаемых чрезмерной
осторожностью и консерватизмом его коллег по кабинету,
и навязывать в некоторых случаях кабинету свою поли¬
тическую линию. Но этими успехами он был обязан вовсе
не тому, что позиция д’Адзельо и его сблизились, а глав¬
ным образом своей энергии, хитрости и нежеланию д’Адзельо
ввязываться в повседневную политическую борьбу.
Нет спору, д’Адзельо пошел дальше той сугубо оборо¬
нительной формулы, с какой он выступил перед страной
в 1849 году, ибо энергично поддержал законопроекты
Сиккарди и провел их в жизнь, ибо предоставил Кавуру
полную свободу действий в сфере экономики, но он был
не в состоянии сделать еще один, более важный шаг впе¬
ред, то есть придать своему модерантизму более решитель¬
ный либеральный характер и установить между правитель¬
ством и парламентом органическую связь, содействуя
образованию нового парламентского большинства: слиш¬
ком свежи еще были воспоминания о событиях 1848 —
1849 годов, слишком сильна была его ненависть к Раттац¬
ци и к представителям левого центра, настаивавшим на
создании нового политического объединения, слишком
сильным было его недоверие к Кавуру.
Положение, вероятнее всего, постепенно прояснилось
бы в результате внутренних событий. Но под влиянием
государственного переворота 2 декабря 1851 года этот
процесс ускорился. Захват Луи Бонапартом диктаторской
148

власти, с одной стороны, нанес жесточайший удар вере
демократов в возможность в скором времени революцион¬
ного взрыва во Франции, а затем и в Европе, а с другой —
возродил надежды реакционных сил всей Европы на окон¬
чательную ликвидацию на всем континенте не только демо¬
кратии и социализма, но даже либерализма и национальных
движений угнетенных народов. Как мы уже говорили,
эти надежды оказались иллюзорными, поскольку бона¬
партизм нельзя отождествлять с обычной, простой реакцией,
это было весьма сложное явление, которое, по крайней
мере частично, оказало разрушающее влияние на полити¬
ческий строй тогдашней Европы. Но на следующий
день после переворота этот аспект бонапартизма был весьма
гипотетическим, между тем как его реакционный аспект
был совершенно очевиден. Вот почему положение консти¬
туционного Пьемонта, зажатого между диктаторской Фран¬
цией и реакционной Австрией, стало действительно крайне
трудным. В самом деле, не было исключено, что Бонапарт,
поддерживаемый клерикалами и французскими консер¬
ваторами, может уступить настояниям Шварценберга
и согласиться заключить если и не подлинный союз, то по
крайней мере прочное франко-австрийское соглашение
консервативного характера. Ввиду положения, столь чре¬
ватого всякими неожиданностями, если не непосредствен¬
ными опасностями, пьемонтская крайне правая вновь
осмелела и решила вернуться к политике, направленной
на выхолащивание конституционного режима, на лишение
его прогрессивных элементов, которая резко противоре¬
чила политике реформ, проводимой в 1850—1851 годах
в церковной и экономической областях. Вновь возникала
опасность, что часть умеренных уступит давлению консер¬
ваторов и начнет приноравливаться к муниципалистской,
косной политике, что в конечном счете приведет к возвра¬
щению Сардинского королевства к более или менее замаски¬
рованной форме административного абсолютизма.
Итак, Кавур очутился перед лицом нового положения,
которое делало необходимым немедленное выяснение воз¬
можности политического объединения, ибо в противном
случае инициативу перехватила бы крайне правая и поли¬
тика реформ и прогресса была бы блокирована на непред¬
виденный срок.
Случай для выяснения представился тотчас — речь идет
об изменении закона о печати. Свобода печати в Пьемонте,
149

хотя и с некоторыми ограничениями, неоднократно вызы¬
вала протесты со стороны Австрии и даже Франции. После
2 декабря пьемонтские газеты левого направления обруши¬
лись с нападками на Луи Бонапарта, выражая свои сим¬
патии французским демократам; это вызвало протесты
французских дипломатов, к которым присоединились и
. австрийцы. Поэтому правительство решило внести на
рассмотрение палаты новый законопроект о печати, разра¬
ботанный министром юстиции Де Фореста, преемником
Сиккарди с февраля 1851 года.
Новый законопроект предусматривал следующее: за
оскорбление в печати глав иностранных государств винов¬
ные будут судиться не судом присяжных, как было раньше,
а судьями-профессионалами. Новое ограничение свободы
печати само по себе не было столь серьезным, но оно могло
послужить началом для дальнейших ограничений; именно
в этом направлении действовали консерваторы, стремив¬
шиеся максимально обуздать печать и в вопросах внутрен¬
ней политики, особенно в вопросах, касавшихся духовен¬
ства и религии. Положение Кавура стало довольно щекот¬
ливым: с одной стороны, он не мог выступить против этого
законопроекта, так как ему пришлось бы уйти из прави¬
тельства и тем самым предоставить свободу действий уме¬
ренным — единомышленникам д’Адзельо и консерваторам;
иначе говоря, он не мог совершить открыто враждебный
акт в отношении д’Адзельо, в отношении короля, благосклон¬
но относившегося к новому законопроекту, в отношении
французского правительства, потребовавшего изменения
действующего закона о печати, не рискуя быть отстранен¬
ным от власти на непредвиденно долгий срок. С другой же
стороны, он не хотел, чтобы его политическую позицию
считали идентичной позиции консерваторов, ибо это озна¬
чало бы открытый отказ от той политики, которую он упор¬
но и настойчиво проводил в последние два года. Поэтому
он решил поддержать законопроект Де Фореста, но сделать
это так, чтобы еще резче, чем до сих пор, подчеркнуть
различие между его политической линией и линией кон¬
серваторов и умеренных — сторонников д’Адзельо.
Для этой цели он решил заключить недвусмысленное
соглашение с Раттацци, терпеливо и бесшумно подготов¬
ленное в предыдущие месяцы его верным другом Микеланд¬
жело Кастелли. Достаточно было одной беседы Кавура
и Кастелли, с одной стороны, и Раттацци и Буффа — с дру-
150

гой, чтобы заложить основы соглашения между правым
центром и левым центром.
«Программа,— рассказывает Кастелли,— была быстро
составлена: Монархия, Конституция, Независимость,
гражданский и политический прогресс. Эта простейшая
программа нашла конкретное выражение во взаимном
обещании одних отмежеваться от крайне левой, а других —
от ретроградной и клерикальной правой, с тем чтобы обра¬
зовать единую партию и открыто заявить об этом в палате
депутатов, как только представится случай» х.
Вот почему, выступая 4 февраля 1852 года в палате
в прениях по законопроекту Де Фореста, Раттацци, правда,
критиковал проект, но довольно сдержанно, показывая,
что он понимает позицию правительства, и предлагая
свою поддержку при проведении политики защиты кон¬
ституции и прогресса. Депутат же Менабреа из Савойи,
примкнувший при обсуждении законов Сиккарди к консер¬
вативной правой, наоборот, критиковал законопроект как
слишком ограниченный и требовал более широкого и более
сурового закона. Выступая на следующий день в прениях,
Кавур заявил, что принимает предложение Раттацци
о сотрудничестве, и обрушился на Менабреа, восхваляя при
этом свободу печати и центристскую политику. Вместе с тем
он оправдывал проект Де Фореста, утверждая, что, оскорб¬
ляя глав иностранных государств, печать может угрожать
безопасности самого государства, и поэтому для такого
случая необходим специальный закон. Словом, он пре¬
поднес новый закон как не имеющий большого значения,
ничуть не угрожающий свободе и весьма далекий от анти-
либеральных мер общего характера, о которых мечтали
правые. Закон был, следовательно, одобрен; вместе с тем
открыто обнаружило себя новое политическое объединение,
возглавляемое Кавуром и Раттацци.
Эта политическая операция, вошедшая в историю под
названием «брачного союза», которое дал тогда ей в пылу
полемики Пинелли, обусловила дальнейшее развитие пье¬
монтской политики. Она привела к образованию если и йе
настоящей партии, то политического формирования, кото¬
рое парализовало реакционные маневры крайне правой
и упрочило позиции либеральных сил. Кроме того, согла-
1 М. С a s t е 1 1 i, Il conte di Cavour. Ricordi, a cura di L. Chia¬
la, Torino, 1886, p. 41.
151

шение с левым центром, то есть с теми людьми, которые
в 1849 году добивались возобновления военных действий
против Австрии, ясно показало намерение Кавура связать
политику прогресса внутри страны с такой внешней поли¬
тикой, конечной целью которой было возобновление борьбы
за независимость.
Можно, следовательно, утверждать, что в 1852 году,
в тех условиях (как внутри страны, так и вне ее) «брачный
союз» был важным прогрессивным фактом, не только спо¬
собствовавшим нейтрализации угрозы конституционному
режиму со стороны крайне правой, но и позволившим
Пьемонту пойти далее вперед по пути либеральной и нацио¬
нальной политики.
По существу это было санкционирование союза между
наиболее активной частью старого дворянства и аграрной
и торговой буржуазией (а также лицами свободных профес¬
сий), чьи интересы широко выражала защищаемая и частич¬
но проводимая Кавуром экономическая политика.
«Партия буржуазии,— писал Кастелли,— представляв¬
шая преобладающее большинство страны, признала в лице
Кавура партию аристократии, и таким образом был ликви¬
дирован серьезный антагонизм. Остались лишь осколки
старых консерваторов, которые именуются теперь клери¬
калами, да радикалы крайне левой. Правда, первые были
немногочисленны, но отличались сплоченностью и с ними
стоило считаться, принимая во внимание их прошлое,
способности и характер; радикалов было еще меньше,
впрочем, при обсуждении всех серьезных вопросов, касав¬
шихся религиозных и либеральных реформ, они голосо¬
вали вместе с новым большинством, оставаясь в оппозиции
при обсуждении финансовых вопросов» Ч Не следует также
забывать, что в так называемых вновь присоединенных
провинциях, то есть в провинциях, присоединенных
к Пьемонту после 1700 года, буржуазия была политически
весьма активна; эти провинции оставались в некоторых
аспектах ломбардскими и были связаны многочисленными
интересами с Ломбардией. Из этих провинций вышли
многие деятели левого центра; достаточно напомнить, что
Урбано Раттацци был уроженцем Алессандрии, Доменико
Буффа — Овады, Карло Кадорна — Палланцы, Джованни
Ланца — уроженцем Казале-Монферрато. Поэтому «брач-
1 М. Castelli, op. cit., р. 44,
152

ный союз» укреплял единство пьемонтского либерализма
также в территориальном плане и усиливал его итальян¬
ский характер, поскольку облегчал контакты с Ломбардией,
содействовал привлечению в страну людей, изгнанных
из других итальянских государств, открывал путь для
сотрудничества на основе прогрессивной и национальной
политики с демократическими элементами, также выход¬
цами из «вновь присоединенных» провинций, или из Лигу¬
рии, или из других итальянских государств.
С другой стороны, если рассматривать «брачный союз»
в плане более широкого исторического развития, то при¬
дется признать, что он не был лишен также и консервативно¬
го аспекта. Действительно, он не только ослабил так назы¬
ваемую крайне левую, но заложил основы для поглощения
ее значительной части движением, возглавляемым Каву¬
ром, что впоследствии и произошло. В этом смысле «брач¬
ный союз» был первым проявлением той тенденции к транс¬
формизму1, которая была столь характерна для полити¬
ческой жизни Италии после объединения. «Брачный союз»
положил начало процессу поглощения либеральной пар¬
тией ряда деятелей и групп, процессу, которому Кавур
всячески содействовал в последующие годы. Этот процесс
поглощения захватывал также и правых, но больше всего
распространялся на левых и поэтому носил консервативный
характер. Действительно, он все более уменьшал шансы
на успех революционного или по крайней мере радикаль¬
ного решения итальянской проблемы и сделал возможным
ее решение в 1861 году в умеренно-монархическом духе,
что в свою очередь обусловило дальнейшее развитие объеди¬
ненной Италии в консервативном духе.
Хотя «брачный союз» был осуществлен по личной ини¬
циативе Кавура, который еще раз сумел навязать правитель¬
ству свою линию, не разделяемую большинством мини¬
стров, однако он не привел к немедленному разрыву между
Кавуром и д’Адзельо, поскольку первый, учитывая щекот¬
ливость внутреннего и особенно международного положения,
решил действовать осторожно. Но разногласия между ними
должны были вскоре вылиться наружу. В начале марта
1 Трансформизм — политика тех «левых» элементов итальян¬
ской буржуазии после воссоединения Италии, которые, опасаясь
роста народного движения, постепенно отказывались от своих
буржуазно-демократических республиканских идей, совершая
непрерывную эволюцию вправо («трансформацию»).— Прим. ред.
153

Пинелли был избран председателем палаты депутатов,
а Раттацци вице-председателем. Следовательно, большин¬
ство центра занимало еще подчиненную позицию в отно¬
шении тех умеренных, которые не желали открыто отмеже¬
ваться от консерваторов. Но 23 апреля Пинелли умер,
и встал вопрос о его преемнике. Тогда Кавур решил под¬
держать кандидатуру Раттацци, между тем как другие
министры выдвигали кандидатуру Карло Бонкомпаньи.
11 мая председателем палаты депутатов был избран Раттац¬
ци 74 голосами против 52, отданных за Бонкомпаньи.
Спровоцированное д’Адзельо и другими министрами, про¬
тивниками Кавура, вмешательство короля в целях воспре¬
пятствовать избранию Раттацци не принесло никаких
результатов, ибо слишком запоздало.
Раттацци написал королю письмо, выражая готовность
подать в отставку, если таково будет его желание, но
Виктор Эммануил ответил, что он не намерен противодей¬
ствовать уже официально выраженной воле палаты. В то же
время король не скрыл от Кавура свое недовольство проис¬
шедшим. Несколько дней спустя Кавур подал в отставку
с поста министра и предоставил д’Адзельо возможность
реорганизовать кабинет без его участия.
Теперь уже Кавур не мог больше работать совместно
с д’Адзельо в одном кабинете министров, но он не мог еще
и заменить его на посту главы правительства: действитель¬
но, при режиме, бывшем конституционным, но не ставшем
еще парламентским, поддержки большинства палаты
депутатов было еще недостаточно для сформирования пра¬
вительства, если король был против, как это имело место
в данном случае. Вдобавок ко всему «брачный союз» был
встречен явно враждебно в Австрии и с недоверием во
Франции, что пьемонтские дипломаты, настроенные все
в той или иной степени консервативно, не преминули
преувеличить в своих донесениях.
Кавур предпочел поэтому выждать, пока новое прави¬
тельство д’Адзельо само не рухнет в силу своей внутренней
слабости и пока недоверие к нему (Кавуру) не рассеется.
Поэтому он решил тем временем совершить путешествие
по Бельгии, Англии и Франции, чтобы поближе изучить
недавние изменения, происшедшие в положении этих
стран укрепить старые личные связи, завязать новые,
которые могли бы пригодиться в будущем, ознакомить
английских и французских политических деятелей с дей-
154

ствительным положением дел в Пьемонте и значением
проводимого им политического курса. В сентябре в Пари¬
же, где к нему вскоре присоединился Раттацци, у Кавура
состоялись важные встречи. У него сложилось впечатле¬
ние, что у Луи Бонапарта (накануне того, как он стал
Наполеоном III) весьма сильные позиции и что у него
есть возможность оставаться у власти долгое время, только
бы он не попал под сильное влияние клерикального и реак¬
ционного течения. После встречи с Бонапартом Кавур
писал Кастелли:
«Президент пригласил Раттацци и меня на обед, а позд¬
нее дал нам частную аудиенцию. Во время этих двух встреч
он был с нами бесконечно любезен и проявил большое
понимание итальянских дел. Надеюсь, что Ла Мармора
поедет поздравить его [Бонапарт должен был приехать
в Лион] и будет беседовать с ним столь же откровенно, как
это делал я. Как Вы мне об этом неоднократно твердили,
наши судьбы зависят прежде всего от Франции. Волей-
неволей мы должны стать ее партнером в большой игре,
которая рано или поздно будет сыграна в Европе» х.
Далее он писал, что Раттацци в Париже вызвал большие
симпатии, так что теперь дипломатам не удастся больше
изображать его опасным демагогом. Несколько дней спустя
Бонапарт в беседе с Ла Мармора в Лионе с похвалой ото¬
звался о Кавуре и Раттацци.
Итак, встречи в Париже с принцем-президентом и его
окружением позволили Кавуру преодолеть одно из тех пре¬
пятствий, которое правые воздвигали на его пути к власти;
он смог доказать, что новый хозяин Франции не питает
вражды ни к нему, ни к Раттацци, ни к тому политическому
курсу, который он намеревался проводить на основе заклю¬
ченного «брачного союза».
Тем временем правительство д’Адзельо переживало
ряд трудностей, вызванных главным образом проблемой
гражданского брака. После рассмотрения палатой депу¬
татов законопроектов Сиккарди правительство обязалось
внести на рассмотрение палаты законопроект о введении
гражданского брака и тем самым сделать еще один шаг
по пути усиления светского характера государства. После
длительной подготовки министр юстиции Карло Бонком-
1 Письмо от 7 сентября 1852 года, опубликованное у М. С as¬
tel 1 i, op. cit., p. 178.
155

паньи внес на рассмотрение палаты законопроект, который
5 июля 1852 года был одобрен 94 голосами против 35. Но
клерикалы развернули против этого законопроекта ожесто¬
ченную кампанию, в то же время папа со своей стороны на¬
чал оказывать сильное давление на Виктора Эммануила II,
дабы он воспрепятствовал одобрению этого закона сенатом.
Под влиянием ряда писем Пия IX, с которым король все
время поддерживал непосредственную переписку, послед¬
ний взял на себя практически обязательство в этом смысле.
Поэтому д’Адзельо после безуспешных попыток преодолеть
религиозную щепетильность короля подал ему 21 октября
1852 года прошение об отставке правительства, посоветовав
королю поручить формирование правительства Кавуру.
Король предложил Кавуру сформировать новый каби¬
нет министров, но, поскольку он поставил непременным
условием отказ от закона о гражданском браке и возобнов¬
ление переговоров о заключении соглашения с папством,
тот отказался от этого предложения. Тогда Виктор Эмма¬
нуил обратился к Бальбо, который принял условия короля
и попытался сформировать правое правительство вместе
с Ревелем. Но из этой попытки ничего не вышло, ибо у Баль¬
бо начались разногласия с самим Ревелем, к тому же стало
очевидно, что при той парламентской ситуации правитель¬
ство такого рода оказалось бы нежизнеспособным. Тогда
король вновь обратился к Кавуру, который согласился
сформировать новое правительство и обязался не ставить
вопроса о доверии, когда законопроект о гражданском
браке будет внесен на рассмотрение сената.
Новое правительство, приступившее 4 ноября к исполне¬
нию своих обязанностей, имело следующий состав: Кавур —
председатель совета министров и министр финансов; гене¬
рал Джузеппе Дабормида — министр иностранных дел;
Густаво Понца ди Сан Мартино — министр внутренних
дел; Карло Бонкомпаньи — министр юстиции; генерал
Альфонсо Ла Мармора — военный министр; Луиджи Чибра-
рио — министр народного просвещения; Пьетро Палео¬
капа — министр общественных работ. Бонкомпаньи
и Чибрарио входили в состав второго правительства д’Ад¬
зельо, а Ла Мармора и Палеокапа — в состав первого
и второго правительств д’Адзельо. Понца ди Сан Мартино
был начиная с 1849 года и позднее «первым должностным
лицом» (заместителем министра) в министерстве внутрен¬
них дел. Дабормида вместе с Бонкомпаньи были в числе
156

Тех, кто вел переговоры о мире в Милане. Все министры,
кроме одного — венецианского изгнанника Палеокапа,
были пьемонтцами; все они принадлежали к умеренным,
но были гораздо более правыми, чем Кавур. Раттацци
оставался председателем палаты депутатов и лишь год
спустя вошел в состав правительства.
20 декабря после бурных дебатов сенат отклонил первый
параграф закона о гражданском браке 39 голосами про¬
тив 38. Правительство взяло обратно законопроект, заявив,
что внесет на рассмотрение сената новый. Но более этим
вопросом оно не занималось, и лишь в 1865 году граждан¬
ский брак был -признан законодательством Итальянского
королевства. Во избежание столкновения с королем Кавур
отказался от осуществления этой важной реформы.
Итак, ради поста главы правительства Кавуру при¬
шлось пойти на ряд существенных уступок личной поли¬
тике монарха и нажиму правых. Вместе с тем его появление
у кормила государственной власти было фактом решаю¬
щего значения для будущего Пьемонта и всей Италии.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ПРАВИТЕЛЬСТВО КАВУРА, КРЫМСКАЯ ВОЙНА
И ПАРИЖСКИЙ КОНГРЕСС
1.	Первые шаги правительства
Кавура
С первых дней пребывания на посту главы совета мини¬
стров Кавуру пришлось столкнуться с более серьезными
трудностями, чем тогда, когда он был министром в каби¬
нете д’Адзельо. То обстоятельство, что сам его приход
к руководству правительством был связан с уступкой воле
короля и нажиму правых как в вопросе состава кабинета,
так и в вопросе гражданского брака, отрицательно сказы¬
валось какой-то период времени на свободе его действий
и помешало ему полностью использовать благоприятную
ситуацию в парламенте, сложившуюся в результате
«брачного союза».
Не подлежит сомнению, что кризис 1852 года завершился
победой либерализма, но эта победа была одержана в борь¬
бе, носившей в основном оборонительный характер. Правда,
удалось воспрепятствовать блоку умеренных с консерва¬
торами, но силы правых были все еще устрашающе велики,
особенно вне стен палаты депутатов, которая не имела еще
в конституционной системе того первостепенного значения,
которое она приобрела впоследствии, отчасти в результате
деятельности самого Кавура.
Реформы периода управления д’Адзельо не изменили
административной структуры государства, унаследованной
от абсолютистской эпохи. Было сделано крайне мало для
обновления руководящих кадров государственного аппа¬
рата, дипломатии и судебного ведомства. Сенат все еще
оставался оплотом консерватизма и отчасти даже клерика¬
лизма, который после принятия законов Сиккарди значи¬
тельно усилил свою антилиберальную пропаганду, взывая
к традиционным и партикуляристским чувствам, еще ши¬
роко распространенным в стране.
158

Ко всему этому следует еще добавить трудность и слож¬
ность отношений между правительством и монархом, кото¬
рый с первых дней своего царствования ясно проявил
свое желание лично вмешиваться в решение важнейших
политических вопросов, иногда вразрез с установками
правительства, как это случилось с вопросом о граж¬
данском браке. Кроме того, король не питал к Кавуру такой
симпатии, как к д’Адзельо: он отлично понимал, что имеет
дело с человеком гораздо более хитрым, энергичным и опыт¬
ным, нежели кавалер Массимо,* художник, писатель, яркий
полемист, но как государственный деятель остававшийся
в сущности дилетантом. Кавур со своей стороны был лояль¬
ным и искренним монархистом, склонным даже из сооб¬
ражений целесообразности приноровиться к отдельным
требованиям придворных кругов, но в основном он был
либералом, убежденным в необходимости установления
органической связи между правительством и парламентом, и
совсем не расположенным мириться с возвратом абсолю¬
тизма даже в скрытых формах. Следовательно, его отноше¬
ния с королем были не из легких и на протяжении ряда лет
отрицательно сказывались на деятельности кабинета, осо¬
бенно потому, что личная политика Виктора Эммануила,
по крайней мере до 1855 года, находилась под значитель¬
ным влиянием консерваторов и клерикалов.
Все эти отрицательные обстоятельства не помешали,
однако, Кавуру продолжить реформы в финансовой обла¬
сти, начатые им в его бытность министром в кабинете д’Ад¬
зельо, расширить общественные работы, в особенности
железнодорожное строительство, приступить к постепен¬
ному обновлению руководящих кадров государственной
администрации, заставить дипломатов строго придерживать¬
ся правительственных директив. Зато весьма незначитель¬
ной была реформаторская деятельность Кавура в собственно
законодательной области, отчасти из-за вышеизложенных
отрицательных обстоятельств, отчасти из-за слабого инте¬
реса самого Кавура к такого рода проблемам. Сотрудни¬
чество Раттацци, более сведущего в юридических вопросах
и больше интересовавшегося общими проблемами законо¬
дательства в силу своего образования и своей профессии
адвоката, не могло ликвидировать этот пробел в деятель¬
ности Кавура по обновлению государства. И действительно,
если не считать закона об упразднении ряда религиозных
общин (о чем пойдет речь ниже), вызвавшего в 1855 году
159

настоящую политическую бурю, то самым значительным
нововведением в законодательной области было опублико¬
вание в 1854 году гражданского процессуального кодекса,
разработка которого, впрочем, длилась уже долгие годы.
Другие кодексы (гражданский, торговый, уголовный, уго¬
ловно-процессуальный), изданные Карлом Альбертом ме¬
жду 1837 и 1847 годами и лишь частично измененные и допол¬
ненные новыми законами в 1848 году и во время правитель¬
ства д’Адзельо, подверглись во время министерства Кавура
дальнейшим, весьма несущественным изменениям, имевшим
целью приспособление их к принципам, санкционирован¬
ным конституцией. Большое значение, наоборот, имели
некоторые законы, касавшиеся экономической деятельно¬
сти, например закон от 14 апреля 1853 года о векселях
и чеках и закон от 12 марта 1855 года о промышленных
монополиях.
В административной области усилия Камилло Каву¬
ра были в значительной степени посвящены проведению
в жизнь важного закона от 13 марта 1853 года об управлении
финансами и государственной отчетности, о котором шла
уже речь выше. Проведение в жизнь этого закона потребо¬
вало различных дополнительных декретов и урегулирования.
Наоборот, не было издано никакого нового закона отно¬
сительно управления коммун и провинций, необходимость
издания которого Кавур, однако, признавал.
С другой стороны, с первых дней прихода к власти
кабинета Кавура внешнеполитические проблемы обрели
гораздо более серьезный характер, чем в момент рати¬
фикации Миланского договора и в последующий период.
Первый серьезный вопрос, с которым Кавуру пришлось
столкнуться, был вызван решением австрийских властей
(высочайшее решение от 13 февраля 1853 года) конфисковать
движимое и недвижимое имущество всех политических
беженцев из Ломбардо-Венецианского королевства. Эти
меры, проведенные несколько дней спустя после восстания
6 февраля, носили характер огульной репрессии, от кото
рой пострадали люди, подавляющее большинство которых
не имело никакого отношения к подготовке восстания.
На деле это мероприятие уже давно подготавливалось
и являлось составной частью политики усиления репрес¬
сий, проводимой венским правительством уже на протяже¬
160

нии целого года и проявившейся в те дни с особой жесто¬
костью в мантуанских процессах и виселицах Бельфьоре.
С другой стороны, конфискации 1853 года были прямым
следствием упорства, проявленного в 1849 году венским
правительством, добивавшимся исключения из предусмот¬
ренной договором амнистии ряда лиц, скомпрометировавших
себя во время революции 1848 года. Среди последних и среди
лиц, отказавшихся впоследствии воспользоваться амни¬
стией и оставшихся в Пьемонте или за рубежом, многие
принадлежали к ломбардской аристократии: в списке
лиц, не подлежащих амнистии, опубликованном в Милане
12 августа, числились среди других граф Габрио Казати,
граф Джузеппе Дурини, граф Франческо Арезе, граф
Виталиано Борромео, граф Джиберто Борромео, герцог
Антонио Литта, граф Джулио Литта, граф Винченцо Тоф-
фетти, маркиз Джорджо Раймонди, граф Энрико Мартини,
граф Марко Греппи, маркиз Гаспаре Розалес, княгиня
Кристина ди Бельджойозо, маркиз Джорджо Паллавичино,
граф Эрколе Ольдофреди. Многие из этих аристократов,
в большинстве приверженцы умеренной партии, обладали
большими состояниями; некоторые из них были колоссально
богаты, владели огромными поместьями, дворцами, виллами,
домами и значительным движимым имуществом. Поэтому,
несмотря на то что большинству из них правительство
Турина предоставило пьемонтское гражданство и они стали
подданными сардинского короля, они продолжали поль¬
зоваться в Ломбардии огромным экономическим влиянием,
их престиж был велик. К ним следует отнести еще много
зажиточных представителей буржуазии. Таким образом,
к старым связям, существовавшим между Пьемонтом
и Ломбардией, прибавились новые. Конфискацией имуще¬
ства австрийское правительство стремилось покончить
с этими связями, подорвать экономическое влияние, поли¬
тический и моральный престиж эмигрантов. Помимо всего,
это был провокационный вызов правительству Турина,
покровительством которого пользовались многие эмигранты.
Что касается Пьемонта, то после подписания мирного
договора он старался по мере возможности избегать каких-
либо недружелюбных действий в отношении Австрии.
Кроме того, туринское правительство было в основном
солидарно с другими государствами в вопросе отношения
к Мадзини и республиканцам. Накануне 6 февраля оно
бдительно следило за действиями заговорщиков и даже
Н Заказ № 170
161

предупредило австрийское правительство о подготовке
восстания. После 6 февраля в Пьемонте были арестованы
многие мадзинисты и высланы эмигранты-демократы. Это
вызвало протесты и нападки со стороны Мадзини. Но
осторожность и благоразумие Пьемонта не удовлетворяли
венское правительство; не больше интересовали его и репрес¬
сивные меры туринского правительства в отношении мад-
зинистов. Вена видела в либеральном Пьемонте врага,
готового возобновить прерванную под Новарой войну,
как только международная ситуация станет благоприятной
или в Италии вспыхнет серьезное повстанческое движение.
Австрия могла быть спокойной лишь в том случае, если бы
в Пьемонте одержали верх наиболее ретроградные силы,
ибо тогда она смогла бы восстановить тот своеобразный
протекторат над Сардинским королевством, который она
осуществляла во времена Карла Феликса и в первые годы
царствования Карла Альберта. Поэтому каждый акт, могу¬
щий поставить туринское либеральное правительство
в затруднительное положение, Вена считала целесообраз¬
ным, особенно теперь, когда новое политическое объеди¬
нение, созданное в результате «брачного союза», разрушило
все маневры консерваторов и привело к власти нового
человека, который считался более опасным, чем д’Адзельо.
На австрийскую провокацию Кавур реагировал резкими
и полными достоинства протестами: в Турин был отозван
посланник Сардинского королевства в Вене, где остался
только поверенный в делах; всем правительствам были
направлены дипломатические ноты, в которых Австрия
была представлена как нарушительница мира; удалось
добиться осуждения действий Австрии со стороны Англии
и Франции, правда весьма осторожного; всемерно поощря¬
лись протесты печати; был принят закон об ассигновании
400 тысяч лир на оказание помощи эмигрантам, пострадав¬
шим от конфискации. Эти действия Кавура заслужили
одобрение части левой и смягчили недоверие, которое
вызвало новое правительство в наиболее передовых патрио¬
тических кругах своими первоначальными уступками кон¬
сервативным тенденциям.
Но спустя несколько месяцев, поскольку австрийцы
явно продемонстрировали свое нежелание отказаться от
принятого решения, начали сказываться некоторые отри¬
цательные для пьемонтского правительства последствия
столкновения из-за конфискации. Протесты вызвали боль-
162

шой шум, еще раз подчеркнув связь Пьемонта с итальян¬
ским национальным движением, но не дали никаких кон¬
кретных результатов. Материальные тяготы австрийского
произвола не были в достаточной степени компенсированы
моральным успехом, одержанным Пьемонтом благодаря
его твердой и достойной позиции. Перед лицом Мадзини,
непрестанно твердившего об идее повстанческой инициа¬
тивы, умеренный либерализм должен был открыто ограни¬
читься политикой «выжидания»: военная инициатива дей¬
ствительно была невозможна в тот момент, а дипломати¬
ческая инициатива не могла идти дальше разоблачений
и протестов. Существовала, однако, надежда, что неминуе¬
мое теперь уже нарушение мира на Востоке вызовет общий
кризис в отношениях между великими державами и откроет
таким образом для Пьемонта новые возможности действий.
Летом и осенью 1853 года возникли новые серьезные
трудности внутреннего характера. Плохой урожай зерно¬
вых (общее для всей Италии явление) вызвал нехватку
продуктов; первые последствия обострения русско-турец¬
ких отношений еще более усилили ее. Начавшиеся в октяб¬
ре на Черном море военные действия прервали интенсив¬
ную торговлю зерном, которая уже десятки лет шла между
Генуей и южными портами России. Снабжение населения
продовольствием было поэтому затруднено, а цены на зерно
сильно подскочили. В то же время виноградарство постра¬
дало от мучнистой росы, а шелководство от пебрины.
Вся экономика королевства, которая как раз приспосабли¬
валась к новой таможенной и налоговой политике Кавура,
серьезно пострадала от этих стихийных бедствий. Вдобавок
ко всему разгул спекуляции, которому благоприятство¬
вала огромная потребность правительства в кредитах,
привел неожиданно в конце сентября к резкому падению
курса государственных бумаг на туринской бирже, затем
дали знать себя потрясения на европейских биржах,
вызванные войной на Востоке. Этими трудностями восполь¬
зовались реакционеры для организации широкой антипра¬
вительственной агитации. Во многих городах имели место
демонстрации и волнения. Когда в октябре пошлина на
ввоз зерна не была отменена, как этого требовали со всех
сторон, а лишь снижена с 2 лир до 50 чентезимов за гекто¬
литр, реакционеры обвинили Кавура в том, что он хочет
11* 163

уморить народ голодом и усугубляет нехватку продоволь¬
ствия, дабы спекулировать на зерне. 18 октября толпа
демонстрантов напала на дворец Кавура в Турине и поли¬
ции с трудом удалось оттеснить ее. Пойдя на этот шаг,
реакционеры, надеявшиеся спровоцировать уличными вол¬
нениями правительственный кризис, перешли все границы.
Сразу же в Турине и по всей стране состоялись демонстра¬
ции, участники которых выражали свои симпатии пред¬
седателю совета министров и осуждали случившееся.
Назначение 27 октября Раттацци министром юстиции
взамен Бонкомпаньи (избранного председателем палаты
депутатов) укрепило состав правительства. Когда вскоре
после этого сенат отклонил 32 голосами против 28 одоб¬
ренный палатой депутатов законопроект о предоставлении
«Банка национале» функций государственного казначей¬
ства, Кавур воспользовался этим новым разногласием,
чтобы укрепить позиции правительства путем новых выбо¬
ров. Он добился у короля роспуска палаты депутатов и на¬
значения новых выборов, которые и состоялись 8 декабря.
В результате выборов правительственное центристское
большинство значительно увеличилось (почти 140 депута¬
тов из 204); число левых депутатов уменьшилось, но еще
большее поражение потерпели правые. Кое-кто из край¬
них реакционеров, как, например, Соларо делла Марга¬
рита, был избран лишь в 1854 году на дополнительных
выборах. Но теперь уже Кавур преодолел опасность быть
свергнутым в результате кризиса, вызванного недостатком
продовольствия. В конце декабря было легко подавлено
реакционное восстание в долине Аоста. Еще на протяжении
всего 1854 года ощущался недостаток зерна, поскольку
это тоже был неурожайный год, а цены на хлеб резко возрос¬
ли также из-за обострения войны на Востоке. В феврале
были полностью отменены таможенные пошлины на ввоз
зерна. Затем положение мало-помалу нормализовалось
и развитие экономики Пьемонта возобновилось.
Однако для Кавура трудности еще не закончились.
Ему еще приходилось вести жестокую борьбу в палате
депутатов и сенате, чтобы добиться одобрения своих финан¬
совых мероприятий, в то же время он подвергался нападкам
со стороны демократов и некоторых либералов, считавших
политику реформ правительства в области законодатель¬
ства, особенно в отношении церкви, недостаточной и слиш¬
ком робкой. С другой стороны, он должен был не упускать
164

из виду политики короля, стремившегося вовлечь в свою
орбиту определенных деятелей, чтобы использовать их
в случае правительственного кризиса. Так, например,
Виктор Эммануил установил сердечные и дружественные
отношения с министром внутренних дел графом Понца
ди Сан Мартино, лукавым и беспринципным человеком,
который, мобилизовав правительственный аппарат, в зна¬
чительной степени способствовал победе Кавура на выбо¬
рах, но которого король, по-видимому, прочил в возмож¬
ные преемники Кавура. Именно поэтому последний решил
при первом удобном случае удалить его из правительства.
3 марта 1854 года в Турине состоялась демонстрация про¬
тив смертной казни, организованная Брофферио и его
друзьями в связи с вынесением смертного приговора трем
преступникам. Группе демонстрантов удалось прорваться
к королевскому дворцу с намерением подать королю про¬
шение о помиловании этих трех осужденных. Король,
возмущенный этим фактом, выразил Сан Мартино свое
недовольство плохой деятельностью полиции. Кавур вос¬
пользовался этим случаем и заставил Сан Мартино самого
подать в отставку. Временное руководство министерством
внутренних дел было поручено Раттацци, а Сан Мартино
был назначен сенатором.
Но пока внутри страны шла эта борьба и происходили
горячие схватки, внимание Кавура и всего политического
мира Пьемонта все более привлекало развитие кризиса
на Востоке и его возможные последствия для Европы
и Италии в особенности.
2.	Крымская война и участие в войне Пьемонта
Крымская война, как уже отмечалось в начале этого
тома, имела решающее значение для европейской истории
XIX века, ибо она предопределила окончательный раскол
средневосточного реакционного блока и открыла путь
для целого ряда важных изменений в европейской системе,
установленной в 1815 году. Словом, она оказала на обще¬
европейскую ситуацию гораздо более глубокое влияние,
чем все предыдущие самые острые этапы восточного вопро¬
са. Этот факт явился следствием революции 1848 года
и последовавшей за ней реакции.
Поскольку революция носила отчасти либеральный
и демократический, а отчасти социалистический характер,
165

постольку и реакция была отчасти династической и ари¬
стократической, а отчасти буржуазной. Именно поэтому
восторжествовавший в 1849 году консервативный фронт
не мог долго просуществовать и не мог привести к установ¬
лению между державами столь же прочных взаимоотно¬
шений, какие существовали в 1815—1848 годах, хотя бы
с некоторыми изменениями.
Во Франции буржуазная реакция породила Вторую
империю, режим консервативный, но наделенный также
сильными экспансионистскими устремлениями и стремя¬
щийся подорвать европейское устройство, покоящееся
на договорах 1815 года. Реакционный блок держав Цен¬
тральной и Восточной Европы, вышедший, правда, победи¬
телем из революционных схваток, подрывали изнутри не
только усилившийся австро-прусский антагонизм, но глав¬
ным образом нарушение равновесия сил, вызванное ростом
могущества России в сравнении с могуществом Австрии
и Пруссии.
Царь Николай I полагал, что он может использовать
завоеванное им в 1849 году господствующее положение
внутри реакционного блока, чтобы возобновить экспан¬
сионистскую политику в отношении Турецкой империи.
Использовав в качестве предлога возобновление старых
распрей между католиками и православными из-за «свя¬
тых мест» (первым по традиции покровительствовала Фран¬
ция, вторым — Россия), Николай I начал оказывать дав¬
ление на султана, подвергавшегося контрдавлению со
стороны французов, добиваясь скрепленного договором
признания за Россией права взять под свою защиту всех
христиан—подданных Турецкой империи. Это означало,
что султан был поставлен перед альтернативой: либо стать
вассалом России, либо начать войну. Будучи убежден, что
Наполеон III еще не очень прочно сидит на троне и, сле¬
довательно, не в состоянии ввязаться в большую войну,
а Австрия останется верна реакционной солидарности,
подтвержденной интервенцией русских войск, подавивших
в 1849 году венгерскую революцию, и не станет поэтому
противодействовать акции России, Николай I попытался
заручиться поддержкой Англии. В январе 1853 года он
без обиняков предложил английскому послу в Петербурге
Сеймуру совместные англо-русские действия в целях раз¬
дела Оттоманской империи, охарактеризовав ее в этой
связи «больным человеком» Европы,
166

Царь допустил тогда ряд ошибочных оценок, показав¬
ших, сколь мало способен был он со своим сугубо реакцион¬
ным мышлением понять изменения, происшедшие в евро¬
пейской обстановке. Во-первых, он недооценил мощь
Франции, считая ее ослабленной недавней революцией,
и не понял, что Вторая империя обладала вследствие раз¬
вития французского капитализма огромной экспансионист¬
ской силой, стимулируемой к тому же гегемонистскими
традициями Первой империи.
Во-вторых, он не понял, что реакционная солидарность
не помешает Австрии воспротивиться русской экспансии
на Балканах, и не только по тем причинам, которые побу¬
дили в прошлом венское правительство противодействовать
инициативе царя в этом районе Европы, но и потому, что
Австрия не могла не воспрепятствовать дальнейшему
усилению гегемонии России в Центральной и Восточной
Европе, иначе говоря, позволить России стать гегемоном
всей Европы. Перед лицом такой угрозы Австрия неми¬
нуемо должна была проявить «неблагодарность» к России,
как это предвидел Шварценберг.
В-третьих, Николай I не понял, что Англия была в зна¬
чительно большей степени заинтересована в том, чтобы
помешать России добиться господствующего положения
в Европе и прибрать к рукам Балканы и проливы, чем
вместе с Россией разделить Турецкую империю, которая,
впрочем, уже находилась под сильным влиянием Англии.
Словом, хотя рождение Второй империи и вызвало у Англии
определенные опасения, как бы Наполеон III не воскре¬
сил политики мирового господства Наполеона I, однако
еще большую тревогу вызывала у Англии гегемония Рос¬
сии, которая в определенных пределах уже осуществлялась,
но стала бы чудовищной, если бы петербургскому деспоту
удалось осуществить на Ближнем Востоке свои замыслы.
Но чтобы понять, почему царь даже после отказа лон¬
донского правительства принять русское предложение
продолжал все же упорно проводить политику, которая
неизбежно вела к войне, необходимо также учитывать
нерешительность и разногласия, возникшие среди руково¬
дящих групп всех европейских держав в отношении русской
инициативы. Так, например, к концу 1853 года в Англии
наметился резкий контраст между осторожной и мирной
по своим тенденциям политикой премьера Эбердина и воин¬
ственной политикой министров Пальмерстона и Кларен¬
167

дона. Во Франции также не было недостатка в колебаниях
между позицией силы и духом примирения вплоть до нача¬
ла военных действий, в колебаниях, вызванных в свою
очередь отчасти подлинной, а отчасти фальшивой нере¬
шительностью Наполеона III. В Австрии русофильской
тенденции крупных военачальников, таких, как Радецкий
и Виндишгрец, противостояла антирусская тенденция
большей части дипломатов, и прежде всего австрийского
посла в Париже Гюбнера, между тем как министр иностран¬
ных дел Буоль занимал нерешительную позицию. Эти проти¬
воречия породили в 1853 году и в дальнейшем сложную
и запутанную как никогда дипломатическую деятельность,
что крайне типично для переходного периода от одной
системы международных отношений к другой.
После безуспешных попыток миссии адмирала Менши¬
кова в Константинополе склонить султана на свою сторону
Николай I отдал в конце июня 1853 года приказ войскам
занять дунайские княжества (Молдавию и Валахию), быв¬
шие вассалами Турции, не объявляя, однако, еще войны.
Летом, когда английский и французский военные флоты
вошли в Дарданеллы, Австрия сделала попытку примирить
обе стороны, не принесшую, однако, результатов ввиду
упорного нежелания последних. Поэтому, поскольку царь
отказался вывести войска из княжеств, 23 октября 1853 го¬
да султан объявил России войну. Вскоре, 30 ноября, рус¬
ский флот уничтожил турецкую эскадру, стоявшую на синоп¬
ском рейде.
Тогда английский и французский флоты вошли в Чер¬
ное море, а затем, после нового обмена дипломатическими
нотами, Франция и Англия 27 марта 1854 года 1 тоже объяви¬
ли России войну. Спустя несколько дней, 10 апреля 1854 го¬
да, обе западные державы заключили в Лондоне договор
о союзе, в котором заявили, что отнюдь не преследуют
захватнических целей, а хотят лишь защитить целостность
Турецкой империи и восстановить в Европе равновесие
и мир. Кроме того, в пятой статье договора Франция и Анг¬
лия приглашали всю Европу присоединиться к этому
крестовому походу против России. Впрочем, уже на протя¬
жении ряда месяцев эти страны оказывали нажим на австрий¬
ское правительство, добиваясь от него поддержки их дипло¬
1 Англия объявила войну России 27 марта 1854 года, а Фран¬
ция — 28 марта того же года.— Прим. ред.
168

матических и даже возможных военных действий. Но
в Австрии, помимо разногласий относительно политическо¬
го курса (о чем шла речь выше), существовали также и дру¬
гого рода опасения, побуждавшие действовать крайне осто¬
рожно и по возможности стараться не скомпрометировать
себя слишком открытым выступлением в пользу той или
иной враждующей стороны. Эти опасения касались Герма¬
нии, но особенно Италии. Восстание 6 февраля 1853 года,
последствия самой австрийской политики репрессий в Лом¬
бардо-Венецианском королевстве, конфликт с Пьемонтом
из-за конфискации имущества — все это вынуждало вен¬
ское правительство проявлять непрестанную бдительность
в дипломатической, военной и полицейской областях.
Не будь даже других серьезных причин, одного только
страха перед войной в Италии, в которой Пьемонт, безуслов¬
но, поддержат Франция и Англия, было достаточно, чтобы
отвратить австрийское правительство от союза с Россией.
Значит, у Австрии оставался только выбор между западным
союзом и нейтралитетом. В обоих случаях ей, однако,
необходимо было получить гарантию сохранения в Италии
статус-кво.
Едва война стала неизбежной, как австрийский посол
в Париже Гюбнер начал по этому вопросу зондировать
французское правительство и получил от него благоприят¬
ный ответ. Действительно, 22 февраля 1854 года «Монитёр»,
официальный орган французского правительства, опубли¬
ковала статью, в которой утверждалось, что в случае при¬
соединения Австрии к действиям Франции на Востоке
австрийские владения в Италии будут гарантированы
и императорское правительство никому не позволит разъеди¬
нить в Альпах французский флаг и австрийский, если оба
эти флага будут дружно развеваться на Востоке.
Однако, несмотря на это французское предупреждение,
явно адресованное Пьемонту, австрийское правительство
все еще колебалось, прежде чем принять решение в пользу
западного союза, и подумывало о том, как бы добиться
той же гарантии наименьшей ценой, образовав под своей
эгидой большой блок нейтральных государств, в который
вошли бы также Пруссия и другие государства Германской
федерации. С этой целью в Берлин был послан генерал
Хесс, которому удалось заключить с Пруссией договор,
подписанный 20 апреля 1854 года. Согласно этому догово¬
ру, оба правительства обязались взаимно гарантировать
169

друг другу свои германские и негерманские территории,
следовательно, и австрийские владения в Италии, защи¬
щать друг друга в случае нападения на одну из сторон
и призвали все другие германские государства присоеди¬
ниться к этому договору. Наконец, они договорились, что
Австрия предпримет военную интервенцию в дунайские
княжества в том случае, если Россия их аннексирует или же
если русские войска предпримут военные действия к югу
от Дуная. В силу этого договора Австрия смогла 14 июня
подписать другой договор, уже с Турцией, который позво¬
лил ей занять дунайские княжества.
В начале лета Австрия сконцентрировала крупные
военные силы на границах Молдавии и Валахии, угрожая
с тыла русской армии, которая в тот момент жестоко сра¬
жалась с турецкими войсками в Силистрии на Дунае.
В связи с этим русским пришлось в августе отступить
в Бессарабию, между тем как австрийские войска, без еди¬
ного выстрела и не объявляя войны, заняли Молдавию
и Валахию. Тем самым они отрезали русские войска от
турецких, а также от англо-французских, которые в июне
высадились в Варне на болгарском побережье (тогда турец¬
ком) Черного моря. В результате сложившейся новой
обстановки англо-французский экспедиционный корпус
оставил Варну и 14 сентября высадился в Крыму, где
вокруг Севастопольской крепости началась тяжелая крым¬
ская кампания, давшая название самой войне.
Этой акцией Австрия добилась лишь временного успеха,
ибо она вызвала гнев России и не угодила достаточно Анг¬
лии и Франции, которые добивались ее открытого вступле¬
ния в войну. С другой стороны, нейтральный австрогерман¬
ский блок вскоре обнаружил свою несостоятельность,
ибо Пруссия ясно продемонстрировала свое нежела¬
ние нарушить равновесие и занять слишком явную анти¬
русскую позицию в угоду Австрии, в то время как другие
германские государства, хотя формально и присоединив¬
шиеся к договору от 20 апреля, показали, что совершенно
не намерены слепо следовать указаниям Габсбургов. Ввиду
этого австрийское правительство решило возобновить пере¬
говоры с Парижем, которые были отнюдь не легкими,
поскольку Австрия стремилась, прежде чем подписать
договор о союзе, добиться от Франции обещания гарантиро¬
вать австрийские владения в Италии; Париж, наоборот,
настаивал на предварительном подписании договора, а уж
170

затем Франция даст гарантии. С другой стороны, Австрия по¬
пыталась снова уговорить Россию начать переговоры о мире.
Но тем временем в Крыму после некоторых первых
успехов союзников война стала приобретать все более
тяжелый характер: русские упорно сопротивлялись в осаж¬
денном Севастополе, угрожая вместе с тем осаждающим
с моря, не говоря уж о том, что неприятельские войска
страдали от холеры, холода и трудностей снабжения.
В этих условиях было пустой надеждой рассчитывать,
что царь согласится немедленно начать мирные перегово¬
ры, между тем как союзникам надо было любой ценой добить¬
ся какого-то военного успеха, если они не хотели закон¬
чить кампанию, предельно подорвав свой престиж. Поэтому
французы усилили свой нажим на Австрию, и 2 декабря
1854 года в Вене австрийское правительство подписало
договор с Францией и Англией. Все три державы заявляли
в нем о необходимости добиться от России принятия сле¬
дующих четырех пунктов: отказ от протектората над дунай¬
скими княжествами; свобода судоходства по Дунаю; пере¬
смотр конвенции 1841 года о режиме проливов; отказ от
покровительства над православными подданными Турции.
Австрия взяла на себя обязательство вмешаться, чтобы
заставить Россию принять эти условия, когда будут исчер¬
паны все возможности добиться этого путем переговоров.
Таким образом, австрийское правительство встало на сторо¬
ну западных держав, не взяв, однако, на себя определенных
обязательств относительно срока своего военного вмеша¬
тельства; на деле оно хотело выиграть время и выждать,
пока усталость не принудит обе воюющие стороны прийти
к соглашению. Как бы то ни было, Франция дала Австрии
требуемые гарантии относительно сохранения статуса-кво
в Италии. Действительно, 22 декабря 1854 года в Вене
было подписано соглашение, которое гласило: «Австрий¬
ский и французский двор взаимно обязуются использо¬
вать все средства влияния, дабы предотвратить любые
попытки, которые могли бы быть предприняты в Италии
в целях нарушения территориальной целостности входя¬
щих в ее состав государств в момент, когда обе высокие
стороны прилагают все усилия для разрешения в интересах
всей Европы возникших на Востоке осложнений».
Таково было положение вещей, когда завершились
переговоры между западными державами и Сардинским ко¬
ролевством по поводу участия последнего в Крымской войне.
171

На протяжении всего 1853 года и в первые месяцы
1854 года осложнения, возникшие на Востоке, вызвали
в либеральных кругах Пьемонта, как, впрочем, и во всей
Италии, большие надежды. Все более решительное сопро¬
тивление, оказываемое правительствами Лондона и Пари¬
жа действиям русских в Турции, пробудило у всех
надежду, что в Европе вот-вот начнется великая идео¬
логическая война между миром прогрессивным и миром
реакционным. Либералы полагали, что вместе с Россией
выступит Австрия, а западные державы будут опирать¬
ся на национальные и либеральные движения всей Евро¬
пы. Впрочем, в конце 1853 и в начале 1854 года пропа¬
ганда западных правительств и печать Лондона и Парижа
без конца твердили, что война, которая начнется вскоре,
будет вестись во имя цивилизации против варварства,
во имя свободы против тирании, во имя прогресса против
реакции. Однако часть левых (в том числе Мадзини) оста¬
лась глуха к этим чарам, они отрицали, что Наполеон III,
раздавивший римскую и французскую республики, спо¬
собен когда-либо вести войну во имя таких целей. К тому же
они утверждали, что, защищая Турецкую империю, запад¬
ные державы увековечивают закабаление балканских наро¬
дов, подчиняя их режиму бесспорно более тираническому
и отсталому, чем петербургский. Но для либералов все эти
соображения отходили на второй план, ибо ими владела
надежда, что реакционный блок, составлявший с 1815 года
основное ядро Священного союза, может потерпеть военное
поражение и значительную часть Европы можно будет
перестроить на национальной основе.
Такого рода надежды некоторое время разделял даже
Кавур; поэтому, в то время как либеральная и часть демо¬
кратической печати Пьемонта, освещая ход событий на
Востоке, высказывала явные симпатии к западным дер¬
жавам, Кавур в начале 1854 года начал подумывать о воз¬
можности военного выступления Пьемонта на стороне
Франции и Англии в надежде, что войну, ставшую теперь
уже неизбежной, можно будет рано или поздно распростра¬
нить и на Италию. С этой целью он уведомил через посред¬
ника сэра Джеймса Хадсона, английского посланника
в Турине, что Сардинское правительство дало бы поло¬
жительный ответ на возможное предложение о союзе со
стороны западных держав. Идя на такой шаг, он заручился
согласием короля и в тот момент мог рассчитывать на под-
172

Держку широкого политического фронта, включавшего,
помимо либералов, всю или почти всю парламентскую
левую и даже правую, за исключением только нескольких
самых крайних реакционеров.
Всем этим надеждам был нанесен тяжелый удар статьей,
опубликованной 22 февраля в «Монитёр» (о чем уже ранее
упоминалось); кроме того, поступили другие сообщения
об англо-французском нажиме на Австрию с целью заста¬
вить ее примкнуть к антирусской коалиции. Английский
министр Джон Рассел, известный даже своим сочувствием
делу Италии, выступая 13 марта в палате общин, заявил,
что итальянцы поступили бы вопреки собственным инте¬
ресам, если бы восстали против Австрии, от которой они
могут надеяться получить «более гуманное» управление,
если, конечно, будут вести себя спокойно. Эти слова вызва¬
ли протест со стороны Мадзини и Манина; последний в сво¬
ем письме в парижскую газету «Пресс» заявил, что италь¬
янцы не требуют от Австрии более гуманного управления,
а лишь одного — убраться из Италии. Итак, надежды
на идеологическую войну рассеялись, стало очевидно, что
Франция и Англия придают решающее значение союзу
с Австрией, поэтому Кавур занял более осторожную пози¬
цию. Тем не менее, когда 18 апреля английский послан¬
ник в Турине поднял вопрос о целесообразности вступле¬
ния Пьемонта в войну, что могло бы успокоить Австрию,
обеспокоенную возможными осложнениями в Италии,
Кавур ответил, что, как только Австрия бесповоротно
решит принять участие в войне на стороне Англии и Фран¬
ции, он посоветует королю отправить на Восток экспеди¬
ционный корпус, лишь бы интересы Сардинского королев¬
ства ни в коей мере не были ущемлены. Он заявил далее
английскому посланнику, что на такой основе можно,
пожалуй, приступить к переговорам о присоединении
Пьемонта к союзу, созданному 10 апреля. Возможно, Кавур
в тот момент полагал, что Австрия никогда не решится
вступить в войну против России; но более вероятно, что
он был озабочен тем, как избежать крайне тяжелой для
Пьемонта изоляции, в которой он мог оказаться в случае
возникновения англо-франко-австрийского союза. Остаться
в этом случае нейтральным было бы равносильно отказу
от всякой, пусть даже малейшей, возможности влиять
на ход событий и, значит, полностью предоставить Мадзини
и демократам инициативу в национальном вопросе. Наобо-
173

рот, примкнуть к союзу — это значило оставить открытым
путь для будущих дипломатических действий. Для понима¬
ния решения, принятого впоследствии Кавуром в отношении
союза, не следует упускать из виду этих соображений.
Однако в тот момент его инициатива не увенчалась
успехом, ибо на следующий же день совет министров огром¬
ным большинством отклонил его предложение. Поэтому
Кавур вынужден был просить Хадсона не давать хода его
предложению. Но английский посланник известил все же
свое правительство о сложившемся в Турине положении
в связи с вопросом о союзе. Спустя примерно месяц прави¬
тельства Англии и Франции официально известили Турин
о договоре от 10 апреля. В свете V статьи договора этот
шаг являлся как бы предложением Пьемонту присоединить¬
ся к союзу. Но в ответе, составленном министром иностран¬
ных дел Дабормида, дело ограничилось выражением сочув:
ствия сардинского правительства инициативе, предприня¬
той этими двумя западными державами.
Летом и осенью 1854 года между правительствами
Пьемонта, с одной стороны, и Франции и Англии— с дру¬
гой, имели место другие дипломатические контакты по
вопросу положения, сложившегося в связи с войной на
Востоке, и возможности вступления Пьемонта в войну
на стороне западных держав. Заинтересованность западных
держав в выступлении Пьемонта объяснялась отчасти
военными соображениями, поскольку английское правитель¬
ство особенно желало усилить иностранными войсками
свой экспедиционный корпус на Востоке, значительно
более малочисленный, чем французский; но главной целью
Англии было побудить Австрию решиться на энергичные
действия, рисуя ей возможность всяких осложнений в Ита¬
лии в случае сохранения ею нейтралитета и, наоборот,
полной безопасности в этом смысле, если Австрия присоеди¬
нится к союзу западных держав, связанных в свою оче¬
редь союзными узами с Пьемонтом. Поскольку на протяже¬
нии ряда месяцев положение оставалось неустойчивым,
Кавур избегал непосредственно вмешиваться в ход пере¬
говоров с Англией и Францией, предоставив это дело
Дабормида и двум пьемонтским посланникам в Париже
и Лондоне — Сальваторе ди Вилламарина и Эмануеле д’Ад¬
зельо.
Формальное предложение принять участие в военных
действиях было сделано Пьемонту лишь после подписания
174

договора от 2 декабря между западными державами и Авст¬
рией. Первоначальное предложение Пьемонту выделить
военные контингенты, причем все расходы должна была
оплачивать Великобритания, правительство Пьемонта от¬
клонило как недостаточно почтительное; позднее оно было
изменено и сделано в форме приглашения примкнуть
к союзу от 10 апреля. Ввиду сложившегося положения пра¬
вительство Пьемонта не могло уже более отвечать отказом,
и не только по тем причинам, на которые мы уже указы¬
вали, когда говорили о демарше англичан 18 апреля, но еще
и потому, что в случае вступления Австрии в войну на
основе договора от 2 декабря нельзя было бы помешать
французским войскам пройти через Пьемонт. В случае же
отказа Пьемонта французские войска прошли бы силой,
как это случилось всего несколько месяцев назад в Гре¬
ции, которая вынуждена была отказаться от своих анти¬
турецких национальных требований и принять правитель¬
ство, навязанное Англией и Францией. Словом, Пьемонт
не мог держаться нейтралитета, не ставя под угрозу свою
независимость.
Итак, поскольку союз был неизбежен, Дабормида
стремился заключить его на максимально выгодных усло¬
виях. Поэтому он не только попросил и добился права
реализации в Англии займа на выгодных условиях для
покрытия военных расходов Пьемонта (вместо получения
унизительной помощи), но и потребовал дополнить договор
отдельными тайными статьями, касающимися следующих
пунктов: права Пьемонта принимать наравне с другими
воюющими державами участие в мирных переговорах;
обязательства союзников предпринять перед Веной демарш,
дабы убедить Австрию отменить конфискацию имущества
ломбардо-венецианских эмигрантов; обязательства союз¬
ников учесть после окончания войны положение Италии.
Но в ответ на эти требования, продиктованные необхо¬
димостью для пьемонского правительства оправдать таким
образом свое присоединение к договору в глазах обществен¬
ного мнения Пьемонта и всех итальянских патриотов,
западные державы заняли непреклонную отрицательную
позицию. Западные державы не хотели возбудить недоволь¬
ства Австрии, и так с подозрением следившей за перегово¬
рами с Турином, и не желали брать на себя обязательство
допустить такую второстепенную державу, как Сардинское
королевство, к обсуждению вопросов устройства Европы,
175

что неизменно являлось правом только великих держав.
Переговоры зашли поэтому в тупик. Чтобы сдвинуть их
с мертвой точки, английский и французский посланники
в Турине предъявили 7 января 1855 года пьемонтскому
правительству, пожалуй, слишком жесткий ультиматум:
или присоединиться к договору от 10 апреля без каких-
либо дополнительных условий, или отказаться от участия
в союзе; они предоставили правительству всего 2 дня для
окончательного решения. Более того, представитель*Фран-
ции герцог де Гиш, не колеблясь, вмешался во внутренние
дела Пьемонта, восстанавливая короля против непокор¬
ного министра.
Виктор Эммануил II начиная с января 1854 года стал
действительно восторженным приверженцем вступления
Пьемонта в войну. Занять подобную позицию его побудили
отчасти его воинственный и бурный характер, а отчасти
правильная по существу мысль, что Пьемонт не должен
в столь щекотливый для судеб Европы момент оставаться
нейтральным. Его абсолютно не заботило то обстоятель¬
ство, что эта война не обрела характера идеологической
борьбы, а была лишь пробой сил, поэтому он был весьма
разочарован, когда весной большинство министров выска¬
залось против участия Пьемонта в войне. В разговоре,
который у него состоялся в начале июня с герцогом де
Гишем, он даже ясно высказал свое недовольство кабине¬
том министров. Французский посланник тут же сообразил,
что он может впредь рассчитывать на короля в случае
необходимости для Франции навязать Пьемонту договор
о союзе. Кроме того, случилось так, что в последующие
месяцы наметились новые разногласия между королем
и кабинетом министров по церковной политике. Действи¬
тельно, в ноябре в парламент был внесен законопроект
об упразднении ряда монастырей и отчуждении их иму¬
щества, что вызвало резкие протесты клерикалов. Король
начал тогда подумывать о возможности замены Кавура
Ревелем. Ему казалось, что ультиматум западных держав
тогдашнему правительству Пьемонта давал ему в этом смысле
удобный предлог. В самом деле, навязывание стране силой
правительства Ревеля вопреки воле парламентского боль¬
шинства, поддерживавшего Кавура, в данных условиях
получило бы поддержку Франции. Поэтому вечером 7 янва¬
ря 1855 года в беседе с герцогом де Гишем король выразил
глубокое возмущейие министрами за проявленную ими
176

нерешительность и за выдвинутые ими дополнительные
условия в ответ на предложение присоединиться к союзу
и заявил, что он за безоговорочное присоединение.
В действительности у короля был уже наготове новый
кабинет Ревеля, о чем был поставлен в известность Гиш,
который одобрил подобную перемену, ибо и он был чело¬
веком консервативных взглядов. Но Гиш все же сообщил
об этом маневре графу Сальмуру, депутату пьемонтского
парламента, мужу одной из его кузин, который в свою
очередь передал это Кавуру, ибо он был его другом и сорат¬
ником. Откровенный разговор Сальмура с Кавуром, не¬
видимому, ничего не знавшим об этом маневре, произошел
9 января, то есть в тот момент, когда в палате депутатов
начались дебаты по законопроекту о монастырях, значит,
всего за несколько часов до истечения срока, установленного
для ответа представителям Англии и Франции.
Кавур был теперь уже сам убежден, что Пьемонту
следует безоговорочно примкнуть к союзу, если он
не хочет оказаться в австро-французских тисках, и, наобо¬
рот, хочет попытаться извлечь из сложившегося, хотя и труд¬
ного, положения возможные выгоды. Кроме того, он наме¬
рен был помешать королю навязать стране правительство
Ревеля, не пользующегося поддержкой большинства пала¬
ты депутатов. Поэтому он решил действовать энергично
и без промедлений. Прежде всего он встретился с Массимо
д’Адзельо и спросил его, не склонен ли он вновь занять
пост председателя совета министров; последний дал отри¬
цательный ответ. Убедившись, таким образом, в том, что
создать другое, не его, либеральное правительство невоз¬
можно, Кавур вечером того же дня собрал министров
Дабормида, Ла Мармора и Раттацци вместе с Хадсоном
и Гишем. Но Дабормида не пожелал отказаться от выдви¬
нутых им дополнительных пунктов, а посланники Франции
и Англии отвергли какие бы то ни было компромиссы.
Тогда Кавур заявил, что Пьемонт не может более оставать¬
ся нейтральным, и добился отсрочки на один день для
окончательного ответа союзникам. Дабормида объявил,
что намерен подать в отставку ввиду неприязненного к нему
отношения французского посланника.
Затем Кавур отправился к королю и заявил, что намерен
подать в отставку, если Пьемонт не подпишет договора
о союзе. Виктору Эммануилу не оставалось ничего иного,
как вновь выразить ему свое полное доверие и возложить
12 Заказ № .170
177

на него исполнение обязанностей также министра иностран¬
ных дел вместо Дабормида. Утром следующего дня Кавур
смог уже известить Хадсона и Гиша о своем назначении
министром иностранных дел и о решении короля и прави¬
тельства примкнуть к союзу.
Итак, присоединение Пьемонта к крымской коалиции
не было следствием дальновидного замысла Кавура, как
об этом неоднократно твердили впоследствии представители
агиографической историографии умеренных, а лишь резуль¬
татом длительного и сложного политического развития.
Заслуга Кавура состоит в том, что он умел приспособиться
в своей деятельности к неустойчивой и быстро меняющейся
обстановке и в решающий момент принять решение риско¬
ванное, но соответствовавшее интересам Пьемонта и либе¬
ральной политике, которой он следовал с тех пор, как стал
министром. «Дабормида устраняется,— писал он 11 января
1855 года графу Ольдофреди,— и протокол подписан.
Я взвалил на свои плечи страшную ответственность. Неваж¬
но, будь что будет, моя совесть говорит мне, что я выполнил
священный долг»1. Судя по сложившейся в начале января
1855 года ситуации, антирусский союз мог обрести консер¬
вативный характер и способствовать сползанию всей поли¬
тики Пьемонта на реакционный путь. Если это не произо¬
шло, то этим мы обязаны решению Кавура подписать договор
о союзе и остаться у власти. Тем самым он предотвратил
возможность отрицательного влияния союза на развитие
либерализма и парламентской системы в Пьемонте и, сле¬
довательно, также на связь Пьемонта со всем итальянским
национальным движением. Вместе с тем опасность, которую
представляли собой предыдущие соглашения Франции
и Англии с Австрией, уменьшилась, ибо, в то время как
Австрия на основе договора 2 декабря могла еще занимать
двусмысленную выжидательную позицию, Пьемонт опре¬
деленным образом связал себя с западными державами
договором о союзе и участием в войне. Это обстоятельство,
имевшее, правда, ограниченное значение ввиду незначи¬
тельного политического веса Сардинского королевства
по сравнению с Австрийской империей, не могло все же
не оказать определенного влияния на развитие событий.
Конечно, участие Пьемонта в антирусской войне не могло
1 С. Cavour, Lettere edite ed inedite, a cura di L. Chiala,
Torino, 1883—1887, vol. II, p. 320.
178

обрести характера освободительной и национальной войны,
на что еще год назад надеялись либералы. Но в сложной
игре великих держав, приведшей уже к крушению австро¬
русской солидарности, появился новый фактор, который
должен был повлечь за собой другие изменения в европей¬
ской ситуации.
3.	Калабианский кризис
Новые уловки Австрии, обрекшие на бессилие договор
от 2 декабря в части, касающейся вступления Габсбургской
империи в войну против России, облегчили задачу Кавура
при обсуждении в парламенте в феврале договора о союзе
от 10 января 1855 года.
Выступая в палате депутатов, он действительно смог
отвергнуть обвинение левых, будто заключен реакционный
союз с блоком, в котором участвует Австрия, и доказать,
что этот договор лишь подтвердил дружбу между Сардин¬
ским королевством и западными державами, крайне необхо¬
димую для дальнейшего развития политики свободы и неза¬
висимости. Вместе с тем он ловко отбил нападки Ревеля,
который заявил о своем одобрении союза, однако подчерк¬
нул при этом его отрицательный аспект, а именно отсут¬
ствие гарантий, утверждая, что это неизбежное следствие
политики, проводимой начиная с 1849 года либеральными
правительствами. Кавур воспользовался этим расширением
рамок обсуждаемого вопроса, дабы подвергнуть резкой
критике политику консерваторов, показав, что она неминуе¬
мо вела к усилению реакции, которая восторжествовала бы,
если бы конституция не была развита в либеральном духе
с помощью целого ряда органических законов. Тогда
Ревель поспешил отмежеваться от крайних реакционеров.
Но став объектом жестокой атаки со стороны Раттацци,
Ланца и того же Кавура, он вышел из себя и проголосовал
против договора. Тем самым он совершил недружествен¬
ный акт в отношении короля и союзников и лишил себя воз¬
можности прихода к власти в случае кризиса кабинета
Кавура. Кроме того, голосованием против договора о союзе
Ревель свел на нет свое отмежевание от реакционеров
и в этом случае также сыграл на руку Кавуру, ибо послед¬
нему было теперь легче отстаивать идею о якобы либераль¬
ном характере крымского союза—мнение, ставшее ходячим и
вошедшее впоследствии как общепринятое в историографию.
12* 179

В палате депутатов прения были закончены 10 февраля
принятием договора 95 голосами против 63 и при одном
воздержавшемся. В сенате дебаты были менее острыми:
хотя и здесь немало консерваторов выступало с критикой,
аналогичной критике Ревеля, большинство (отчасти из-за
верноподданнических чувств) высказалось в пользу догово¬
ра, который и был одобрен 3 марта 63 голосами против 27.
На следующий день Сардинское королевство официально
объявило войну Российской империи.
Тем временем над кабинетом Кавура нависли грозные
тучи. Причиной тому был закон об упразднении ряда мона¬
стырей. В январе, в знак траура в связи со смертью матери
Виктора Эммануила II королевы Марии Аделаиды и его
жены королевы Марии Терезии, сессия парламента была
прервана, и обсуждение этого закона возобновилось в палате
депутатов 16 февраля. Подготовленный Раттацци законо¬
проект предусматривал упразднение религиозных общин,
которые не занимались проповедничеством, просвещением,
оказанием помощи больным и немощным, и передачу их
имущества специально созданной общественной организа¬
ции — Церковной кассе, управляемой светскими чинов¬
никами под контролем государства. Законопроект преду¬
сматривал, кроме того, в целях финансирования этой Цер¬
ковной кассы введение налога на неупраздняемые церков¬
ные организации, чьи доходы превышают определенный
уровень, и, наконец, Церковная касса должна была выпла¬
чивать пенсии монахам упраздненных монастырей и допол¬
нительное содержание священникам, то есть надбавку бед¬
ным приходским священникам, ранее выплачиваемую госу¬
дарством.
Законопроект исходил из принципа, что церковное иму¬
щество является национальным достоянием и государство
вправе распоряжаться им, хотя бы для религиозных целей.
Вместе с тем проект отверг систему состоящего на жалова¬
нии духовенства, введенную во Франции в 1790 году Учре¬
дительным собранием, и сохранил систему бенефициев (воз¬
никающее в связи с этим неравенство между священниками
разных приходов государство корректировало путем выпла¬
ты дополнительного содержания). Однако выплачивать его
должна была теперь Церковная касса, а не государство.
Этот закон преследовал цель ударить главным образом
по чисто аскетическим и праздным религиозным орденам,
которые вот уже более столетия были объектом едкой кри-
180

тики просветителей, а затем демократов и либералов и кото¬
рых считали самыми ярыми врагами нового порядка вещей,
установленного в 1848 году. Таким образом, законопроект
Раттацци шел навстречу требованию либералов и демокра¬
тов, на котором они настаивали вот уже несколько лет,
хотя и не предусматривал упразднения всех монастырей,
как того добивались демократы.
Против этого законопроекта резко выступил Пий IX
в своем обращении к кардиналам от 22 января 1855 года.
Подвергнув острой критике церковную политику, прово¬
димую сардинским правительством с 1849 года, он преду¬
преждал всех тех, кто посмеет одобрить этот закон или
будет способствовать его осуществлению, что они будут
преданы анафеме. Тем не менее палата депутатов Пьемонта
одобрила 2 марта 1855 года закон 116 голосами против 36.
Теперь перед Кавуром встала проблема добиться одобре¬
ния этого закона сенатом, что было весьма нелегким делом,
поскольку король был против него, как он был и против
закона о гражданском браке. Тогда утверждали, будто
в те дни Виктор Эммануил II был особенно чуток к требо¬
ваниям клерикалов, ибо был глубоко потрясен смертью
матери и жены, к тому же 10 февраля скончался его един¬
ственный брат Фердинандо, герцог Генуэзский. Однако, как
ни потрясло это тяжелое горе душу короля (клерикальная
печать не преминула отметить это как своего рода знамение
божьего гнева), он всегда был противником подрыва влия¬
ния церкви и еще с конца 1854 года носился с мыслью про¬
валить закон о монастырях и воспользоваться кризисом,
который это неизбежно вызовет, для замены кабинета Каву¬
ра правым правительством. Во всяком случае, в своем
письме от 9 февраля 1855 года к Пию IX король, весьма
сожалея по поводу фанатизма клерикальной партии, выра¬
жал надежду на возобновление переговоров между Римом
и Турином; что же касается закона о монастырях, то в при¬
ложенной к письму записке он писал: «Да узнает Ваше
святейшество, что именно я не допустил (sic!) голосования
в сенате закона о браке, что именно я сделаю ныне все
возможное, дабы не допустить голосования закона о мона¬
стырях. Не исключено, что в течение ближайших дней каби¬
нет Кавура падет и я назначу правое правительство и постав¬
лю в качестве непременного условия как можно скорее
полностью договориться с Римом. (Сделайте милость, помо¬
гите мне), я же со своей стороны всегда делал все, что мог.
181

(Те слова для Пьемонта сейчас неуместны, опасаюсь,
как бы они не испортили мне все.) Постараюсь, чтобы закон
не прошел, но помогите мне, Святой отец. Сожгите эту
записку, если хотите сделать мне приятное» Ч
Тем временем в течение ряда месяцев пьемонтские пра¬
вые вместе с некоторыми видными епископами подготавли¬
вали некий маневр, имевший своей целью заставить отверг¬
нуть закон и заменить его, в том что касается его финан¬
совой стороны, субсидией государству со стороны церкви
(для выплаты дополнительного содержания). К этому делу
приложили руку архиепископ Шамбери монсиньор Бийе,
епископ Казале монсиньор Надзари ди Калабиана (оба
сенаторы Сардинского королевства) и епископ Мондови
монсиньор Гилярди. Идею подал им один из светских
лидеров правых. Аббат Роберти, выполнявший обязанно¬
сти папского нунция в Турине, узнав об этом проекте
с некоторым опозданием, счел его малоцелесообразным. Но
Виктор Эммануил II одобрил его и горячо защищал в письме
к папе. Поэтому Пий IX и кардинал Антонелли после неко¬
торого колебания разрешили пьемонтским епископам начать
действовать в этом плане. Было в связи с этим решено, что,
как только в сенате закончатся общие прения по этому
законопроекту, сенаторы-епископы от имени всего еписко¬
пата королевства предложат правительству взять обратно
законопроект, церковь же взамен будет ежегодно давать
государству 928 тысяч лир, необходимых для выплаты
дополнительного содержания; эта сумма будет удержана
из расходов на содержание епископов и доходов всех дру¬
гих церковных организаций. Подобным предложением епи¬
скопат, выступая как государство в государстве, хотел про¬
демонстрировать свою щедрость в момент вступления
королевства в войну и в то же время стремился вновь под¬
твердить принцип сохранения за духовенством абсолют¬
ного права собственности на церковное имущество и добить¬
ся окончательного отказа от закона об упразднении мона¬
стырей.
Кавур, будучи своевременно уведомлен о готовящемся
маневре, в курсе которого были также политические дея¬
тели правительственной партии, решил выждать развития
1 Р. Р i г г i S. J., Pio IX е Vittorio Emanuele II dal loro car¬
teggio private. I. La laicizzazione dello Stato Sardo 1848—1856,
Roma, 1944, p. 157,
182

событий. Он не мог помешать епископам выступить со своим
предложением, но, с другой стороны, не мог и принять его,
ибо в сложившейся обстановке нельзя было отказаться от
законопроекта о монастырях, как он поступил с законо¬
проектом о гражданском браке. Подобный шаг повлек бы
за собой разрыв «брачного союза», и центристское большин¬
ство, выступавшее довольно сплоченно во время обсуждения
договора о союзе, распалось бы. Следовательно, дальней¬
шее существование правительства Кавура и продолжение
либеральной политики в Пьемонте всецело зависели от
провала маневра клерикалов, а также от личной позиции
короля. Во время беседы по этому вопросу с Виктором
Эммануилом Кавур посоветовал королю не принимать пред¬
ложения епископов. Но совет Кавура не был принят во
внимание, и кризис стал практически неизбежным. Однако
королю не так-то легко было сформировать правый кабинет
взамен кавуровского.
26 апреля 1855 года после четырехдневных общих деба¬
тов по законопроекту монсиньор Надзари ди Калабиана
официально внес в сенат предложение епископата. Тогда
Кавур потребовал прервать заседания, дабы дать прави¬
тельству возможность вынести свое решение. Совет мини¬
стров решил подать в отставку, заявление о которой было
немедленно вручено королю, а на следующий день о ней
было объявлено в сенате и палате депутатов. Объясняя
причины отставки, Кавур заявил, что предложение Над¬
зари ди Калабиана является средством достижения согла¬
шения со святым престолом и поэтому целесообразно дове¬
рить переговоры тем лицам, у которых ранее не было острых
разногласий с папским престолом. Таким образом ему
удалось избежать вотума недоверия в связи с голосова¬
нием законопроекта, прения по которому остались незакон¬
ченными, и поставить короля перед весьма сложным поло¬
жением, порожденным его собственной политикой. В этих
условиях Виктор Эммануил не мог поручить сформирова¬
ние нового кабинета Ревелю, ибо, после того как этот
лидер консерваторов проголосовал против договора о союзе,
кабинет, возглавляемый Ревелем, был бы нежелателен
для союзников. Вначале такое мнение высказал предста¬
витель Франции герцог де Гиш (ставший после смерти
своего отца герцогом де Грамон), между тем как Хадсон
проявил сдержанность. Тогда король поручил формирова¬
ние нового правительства генералу Джакомо Дурандо,
183

незадолго до этого сменившему на посту военного министра
Ла Мармора, назначенного командующим экспедиционным
корпусом, отправлявшимся в Крым. Это решение уже было
своего рода уступкой, поскольку политическая позиция
Дурандо не являлась, подобно позиции Ревеля, такой
четкой альтернативой правых кабинету Кавура. Фигура
Дурандо более подходила для компромиссного решения,
которое, однако, в тех условиях не могло рассчитывать на
успех, ибо не получило бы поддержки ни в парламенте, ни
в стране.
Тем временем в стране начались сильные волнения:
в Турине состоялись студенческие антиклерикальные демон¬
страции, а либеральные круги повсеместно выступили
в поддержку Кавура и против предложения Надзари ди
Калабиана. Кроме того, авторитетные лица начали ока¬
зывать давление на короля в либеральном духе. Ла Мар¬
мора, собиравшийся уже сесть на корабль, чтобы отплыть
из Генуи в Крым, спешно выехал в Турин, где у него состоя¬
лась беседа с королем, во время которой он весьма реши¬
тельно высказался против смены кабинета министров. Мас¬
симо д’Адзельо направил тогда королю письмо, в котором
писал: «Ваше Величество, поверьте своему старому и пре¬
данному слуге, который, служа Вам, помышлял лишь
о благе Вашем, о славе Вашей и о пользе отечества. Со сле¬
зами на глазах, припадая к ногам Вашим, говорю Вам:
остерегайтесь сделать еще шаг на пути, который Вы избрали.
Еще не поздно. Вернитесь на прежний. Интриге монахов
удалось в один день разрушить дело всего Вашего царство¬
вания, взбудоражить страну, поколебать Статут, бросить
тень на Ваше честное имя. Нельзя терять ни минуты...
Пьемонт все вынесет, но оказаться снова под игом кле¬
рикалов, нет, только не это... Не гневайтесь на меня. Этот
поступок — поступок честного человека, верноподданного
и истинного друга»х.
Дурандо потребовалось несколько дней, чтобы убе¬
диться в невозможности сформировать кабинет, который
смог бы проводить политику, отличную от политики Каву¬
ра. Все лица, к которым он обращался, считали невозмож¬
ным безоговорочное принятие предложения епископов.
1 Это письмо, опубликованное впервые К. Персано в «Lettere
di Massimo d’Azeglio a Carlo di Persano», Torino, 1878, p. 83, было
перепечатано в книге Р i г г i, Pio IX е Vittorio Emanuele II, р. 19$.
184

Тогда он попытался договориться с этими последними
и потребовал, чтобы они согласились на поправку к законо¬
проекту, с тем чтобы предложенная ими сумма поступала
от уплаты налога на доходы епископств и других церковных
организаций. Но епископы отвергли это предложение,
и Дурандо был вынужден отказаться от поручения короля.
Тем временем клерикалы прилагали все усилия, чтобы
сделать возможным сформирование правительства Ревеля,
и добились того, что герцог де Грамон изменил свое отно¬
шение к этой кандидатуре и заявил о своем благосклонном
отношении к подобному решению вопроса. Но вернувшийся
из Парижа посол Пьемонта Вилламарина, которому Дуран¬
до предложил возглавить министерство иностранных дел,
посоветовал королю восстановить правительство Кавура.
Полагают, что Вилламарина высказал мнение самого Напо¬
леона III, политика которого в отношении Пьемонта не
совпадала с консервативными тенденциями, преобладавши¬
ми среди французских дипломатов и разделявшимися самим
министром иностранных дел Франции Друэн де Люисом.
Император действительно предпочитал, чтобы у власти
в Турине были скорее либералы, нежели консерваторы,
поскольку последние могли бы стать на путь политики,
слишком благоприятной для Австрии. 7 мая 1855 года,
когда кризис был уже разрешен, Кавур так писал об этом
внешнеполитическом аспекте кризиса в своем письме пье¬
монтскому посланнику в Лондоне Эмануеле д’Адзельо:
«Во время кризиса герцог де Грамон, пожалуй, несколько
излишне суетился, вначале — чтобы не допустить прихода
к власти правых, а затем —чтобы очистить им поле дей¬
ствия. Хадсон, наоборот, держался совершенно спокойно,
заявив, что внутренние дела его не касаются. Он вел себя
достойно, ни разу не появившись за все это время в мини¬
стерстве, и ограничился лишь дружеским визитом ко мне.
Вилламарина оказал стране великую услугу, ибо помог
королю понять, каково наше подлинное положение в Евро¬
пе» х.
После неудачи с вариантом Дурандо Виктор Эммануил
вернул к власти кабинет Кавура. Поскольку епископы
заняли непримиримую позицию, что, впрочем, соответство¬
вало директивам, полученным из Рима, какой бы то ни
было компромисс на основе предложения Надзари ди Кала-
1 С. Cavour, Carteggi, Cavour е 1 ’Inghilterra, vol. I, p. 97.
-185

биана стал невозможен, и оно было отклонено. В сенате
возобновилось обсуждение законопроекта о монастырях.
Правительство согласилось принять поправку, согласно
которой монахам упраздненных религиозных общин раз¬
решалось по-прежнему совместно проживать в своих мона¬
стырях и получать пенсии до тех пор, пока существует
сама община. Итак, одобренный сенатом 23 мая 1855 года
55 голосами против 42 закон был возвращен в палату депу¬
татов, которая 28 мая приняла его с поправками 95 голо¬
сами против 23. В общей сложности закон лишил права
юридического лица 34 мужских и женских религиозных
ордена, насчитывавших 4540 человек и располагавших
331 монастырем. Было оставлено 22 ордена, насчитывавших
4050 человек и имевших 274 монастыря. Закон проводился
в жизнь весьма осторожно, без применения насильствен¬
ных мер. В своем обращении от 26 июля 1855 года Пий IX
осудил закон и отлучил от церкви всех тех, кто предложил
закон, одобрил его и проводил в жизнь. Однако он разре¬
шил духовенству Сардинского королевства получать пен¬
сии и дополнительное жалованье из Церковной кассы.
Сразу же после одобрения закона Кавур провел реорга¬
низацию кабинета министров. В состав правительства вошли
тогда Джованни Де Фореста, получивший портфель мини¬
стра юстиции, и Джованни Ланца в качестве министра про¬
свещения. Чибрарио сменил министерство просвещения на'
министерство иностранных дел. Кавур сохранил за собой
министерство финансов, Раттацци — внутренних дел, Дуран-
до — пост военного министра, а Палеокапа — обществен¬
ных работ.
Таким образом, этот кризис, вошедший в историю под
названием калабианского кризиса (епископ ди Калабиана
вызвал своим предложением отставку правительства), завер¬
шился большим успехом Кавура, которому удалось нане¬
сти сильный удар по консерваторам и клерикалам и затор¬
мозить на какое-то время проведение личной политики
короля. С тех пор у клерикалов зародилось глубокое недо¬
верие к королю, который не смог осуществить взятое на
себя обязательство и довести до конца задуманный им
маневр.
Итак, в Пьемонте было окончательно покончено с опас¬
ностью реакционного государственного переворота, который
намерен был осуществить монарх при поддержке консерва¬
тивной и клерикальной правой. Впоследствии личная
186

политика короля доставила Кавуру еще немало серьез¬
ных хлопот, но уже в другом плане. С другой стороны, после
калабианского кризиса усилилось размежевание между
консерваторами типа Ревеля и клерикалами. Первые посте¬
пенно утратили свое влияние как политическая группа, вто¬
рые же продолжали представлять значительную силу
в стране и парламенте, но были уже не в состоянии затевать
интриги против Кавура при поддержке короля, двора
и части сената.
Таким образом, калабианский кризис знаменует собой
важный момент в развитии либерализма в Сардинском
королевстве. В то же время он является завершением целой
серии церковных реформ, начатых в 1850 году принятием
законов Сиккарди. В самом деле, вплоть до объединения
в Пьемонте не было более проведено ни одной реформы
в области взаимоотношений государства и церкви.
4. Парижский конгресс
В марте и апреле 1855 года, в то время как в Пьемонте
развивался маневр клерикалов, вызвавший калабианский
кризис, а экспедиционный корпус готовился к отплытию
на Восток, двойственная политика Австрии была близка
к достижению большого успеха. Действительно, в январе
русское правительство заявило, что оно склонно начать
переговоры на основе четырех пунктов, сформулирован¬
ных Австрией и западными державами в целях решения
восточного вопроса. Хотя в феврале нерешительный Эбер-
дин был заменен в Лондоне на посту премьер-министра
воинственным Пальмерстоном, однако трудности военных
действий в Крыму и кончина 2 марта царя Николая I,
преемником которого стал его сын Александр II, не свя¬
занный лично с политикой, приведшей к войне, побудили
также и западные державы принять предложение Австрии
приступить к мирным переговорам. Итак, в то время как
продолжалась война, 15 марта в Вене открылась конфе¬
ренция, на которую Сардинское королевство не было
приглашено и которая завершилась в конце апреля компро¬
миссным решением между предложениями западных держав
и русскими предложениями. Поэтому одно время казалось,
что Австрия может взять на себя роль арбитра Европы.
Но примирительная политика западных представителей на
Венской конференции, Рассела и Друэн де Люиса, была деза-
187

вуирована английским и французским правительствами,
отвергшими соглашение. Рассел был назначен тогда мини¬
стром по делам колоний и тем самым практически отстра¬
нен от обсуждения внешнеполитических вопросов, которые
остались за премьером Пальмерстоном и министром ино¬
странных дел лордом Кларендоном. Друэн был вынужден
подать в отставку с поста министра иностранных дел, где
его заменил граф Александр Валевский, внебрачный сын
Наполеона I. Будучи человеком посредственных способ¬
ностей, новый французский министр подпал под влияние
консерваторов, преобладавших среди французских профес¬
сиональных дипломатов, впрочем, он сам вышел из этой
среды. Однако ввиду его родственных уз с Бонапартами
назначение Валевского в'такой момент означало усиление
личной политики императора, убежденного теперь уже
в необходимости крайне решительного ведения войны.
Вследствие этого узы, связующие Лондон с Парижем, стали
более тесными, а отношения этих двух западных держав
с Австрией ухудшились. Поэтому новая ситуация была
более благоприятной для Пьемонта, отношения кото¬
рого с Австрией продолжали оставаться весьма враждеб¬
ными.	'
Тем временем в начале мая в Крыму высадился пьемонт¬
ский экспедиционный корпус, насчитывавший приблизи¬
тельно 18 тысяч человек, под командованием генерала
Альфонсо Ла Мармора. Ла Мармора, только что прибыв¬
шему в Крым, удалось избежать участи быть подчиненным
английскому командующему лорду Раглану, как того
хотелось бы английскому правительству, и войти в состав
межсоюзного командования. Однако пьемонтские войска,
долгое время находясь в резерве, тяжело пострадали от
эпидемии холеры: около 3 тысяч человек заболело и при¬
мерно 1300 умерло от холеры, в том числе генерал Алессан¬
дро Ла Мармора, командир дивизии. В июне пьемонтские
войска были сосредоточены на Черной речке в качестве
прикрытия союзных войск, осаждавших Севастополь.
16 августа 1855 года пьемонтские части участвовали в обо¬
ронительной битве на Черной речке, когда была сломлена
последняя попытка русских прорвать извне осаду Севасто¬
поля. Вклад пьемонтцев в эту битву (единственную, в кото¬
рой они участвовали за всю войну) был впоследствии сильно
преувеличен в Италии. На самом деле главный удар русских
был направлен на сектор, защищаемый французами. Во
188

всяком случае, во время этой битвы пьемонтские войска,
потери которых составили 14 убитых, 170 раненых и 2 про¬
павших без вести, оказались на высоте положения. В целом
пьемонтский экспедиционный корпус хорошо перенес тяго¬
ты этой, правда, не блестящей, но весьма трудной с точки
зрения санитарных условий и снабжения кампании; замет¬
но было, что вся организация военного дела стала значи¬
тельно лучше, чем в 1848—1849 годах.
Через несколько недель после битвы на Черной речке,
8 сентября 1855 года, французы захватили Малахов курган,
ключевую позицию обороны Севастополя. В последующие
дни союзники смогли наконец вступить в город, большая
часть которого была подожжена русскими. Однако послед¬
ним удалось выйти из тисков наступающих и отступить
к Перекопскому перешейку. После взятия Севастополя,
встреченного с энтузиазмом в западных столицах, война
в Крыму фактически была прервана и лишь в Армении про¬
должались еще несколько месяцев схватки между русскими
и турками. С этого момента началась новая фаза напряжен¬
ной и сложной дипломатической деятельности. Между
Лондоном и Парижем возникло тогда разногласие относи¬
тельно целесообразности продолжения военных действий.
Английское правительство (и в первую очередь Пальмер¬
стон) хотело продолжения войны, дабы нанести решающий
удар русской экспансионистской политике на Востоке.
Наоборот, Наполеон III, который еще летом 1855 года наме¬
рен был довести до конца войну с Россией, вскоре убедился
в необходимости покончить с войной, которая, правда,
подняла престиж как его лично, так и французского ору¬
жия, но вместе с тем стоила Франции огромных денег
и бесчисленных человеческих жертв. В самом деле, не
в интересах Франции было продолжать против России дли¬
тельную войну на изнурение, которая требовала второ¬
степенных, но весьма тяжелых и дорогостоящих сражений,
вроде сражений в Крыму, а также морской блокады такой
обширной континентальньй империи, как Россия, эффек¬
тивность которой (блокады) была весьма ограниченна.
С другой стороны, чтобы нанести царской империи поистине
сокрушительный удар, необходимо было бы затеять против
нее большую европейскую войну и заставить Австрию при¬
нять в ней участие. А в случае ее отказа — начать и против
Австрии войну за освобождение угнетенных наций. О такой
возможности, на которую надеялись либералы всей Европы
189

в 1853 и в первые месяцы 1854 года, Наполеон III подумы¬
вал как раз летом 1855 года, но очень недолго. Подобное
решение превратило бы, несомненно, войну между великими
державами в революционную войну и противоречило поэто¬
му интересам консерваторов, которые привели Наполеона
к власти и помогали ему держаться у власти. Кроме того,
подобная война противоречила бы тенденции, наметившей¬
ся довольно ясно вследствие Крымской войны: крушению
австро-русской солидарности. Это обстоятельство давало
честолюбивым устремлениям Наполеона III и экспансио¬
низму французской буржазии новые возможности для раз¬
вития, значительно менее рискованные, нежели продолже¬
ние войны с Россией на изнурение или революционная
война. Поэтому осенью 1855 года Наполеон III счел мир
с Россией необходимым условием не только восстановле¬
ния сил Франции, но и проведения и дальнейшего развития
его политики, направленной на изменение устройства Евро¬
пы, определенного договорами 1815 года.
Поэтому начиная с октября 1855 года французская сто¬
рона предприняла тайно некоторое зондирование русского
посла в Вене, князя Александра Горчакова, дабы выяс¬
нить, нельзя ли договориться с царским правительством,
к чему посол отнесся весьма благосклонно. Но старик
Нессельроде, бывший почти 40 лет министром иностранных
дел в Петербурге, не пожелал совершить столь крутой пово¬
рот во внешней политике России и уведомил австрийское
правительство о французских «авансах». На эти последние
судороги агонизирующего духа Священного союза Австрия
ответила отнюдь не дружелюбно. Действительно, австрий¬
ское правительство, опасаясь оказаться в изоляции ввиду
налаживающихся дружественных отношений Франции с Рос¬
сией, решило окончательно покончить с двойственной
политикой, которую оно вело до этого, и приступить к вы¬
полнению обязательств по договору от 2 декабря 1854 года.
Поэтому Буоль решил направить в Петербург ультиматум,
угрожая вступить в войну на стороне союзников, если
Россия не согласится на известные 4 пункта (на сей раз
сформулированные более резко, чем прежде) и если вдоба¬
вок она не уступит Молдавии часть Бессарабии. После
месяца раздумий и колебаний русское правительство
заявило 16 января 1856 года, что оно принимает эти условия
в качестве основы для ведения мирных переговоров. Тогда
австрийское правительство довело до сведения Лон-
190

Дона и Парижа о согласии Петербурга; Лондон и Париж
в свою очередь приняли австрийские пункты за основу для
ведения переговоров. Это согласие объясняется в основ¬
ном стремлением к миру Наполеона III, которому удалось
преодолеть колебания англичан. Затем было установлено, что
мирный конгресс соберется в Париже 25 февраля 1856 года.
Падение Севастополя и последовавшее за этим прекра¬
щение военных действий вызвало в Турине разочарование.
Кавур и большая часть пьемонтских руководителей надея¬
лись на то, что невозможность добиться в Крыму решаю¬
щего успеха побудит союзников расширить рамки конфлик¬
та и взяться поэтому за проблему общего переустройства
Европы. Словом, после провала Венской конференции вновь
ожила надежда, что война приобретет идеологический
характер И'Что, во всяком случае, франко-английская соли¬
дарность усилится, а позиции Австрии будут ослаблены.
После же взятия Севастополя, наоборот, постепенно стано¬
вилось все более вероятным открытие мирных переговоров,
следовательно, возможность общих изменений, которые бы
затронули и Италию, отдалялась.
В конце ноября — начале декабря 1855 года Кавур
сопровождал в^ Париж и Лондон Виктора Эммануила,
нанесшего официальный визит Наполеону III и королеве
Виктории. Тогда же он имел многочисленные беседы с поли¬
тическими деятелями Англии и Франции, даже с самим
императором. Он убедился, что сложившееся положение
было малоблагоприятно для осуществления пьемонтских
надежд: английские государственные деятели выражали
свои огромные симпатии Пьемонту и Италии вообще, но
дали понять, что они не намерены вступать в конфликт
с Австрией из-за итальянских проблем; император проявил
свою волю к- миру, для осуществления которого он нуж¬
дался в посредничестве Австрии. Тем не менее продолже¬
ние и расширение войны было еще не исключено. В своем
письме Чибрарио от 29 ноября 1855 года Кавур писал:
«Будучи человеком позитивным, император занимается
сразу лишь каким-то одним делом, вследствие чего в настоя¬
щий момент всецело поглощен своими мирными прожек¬
тами. Однако он дал мне понять, что если мира не удастся
достичь из-за упрямства Англии или злого умысла Австрии,
тогда император приложит все усилия, дабы переместить
191

театр Военных действий и поставить другую цель, более
великую, более соответствующую уже понесенным огром¬
ным людским жертвам и денежным затратам, а также тем,
которые еще предстоит понести. Итак, я почти уверен, что
предстоят большие изменения в политике: или мы вскоре
получим мир на основе 4 предложенных пунктов, или
начнется континентальная война» х. Кроме того, 7 декабря,
прощаясь с Кавуром, император сказал ему: «Напишите
конфиденциально Валевскому, что, по вашему мнению,
я мог бы сделать для Пьемонта и Италии» 1 2.
Со стороны Наполеона это было мало к чему обязываю¬
щим заявлением, однако оно свидетельствовало об интересе,
который выходил за рамки простой любезности в отноше¬
нии пьемонтского союзника и который мог приобрести
огромное значение в случае продолжения военных дей¬
ствий. Кавур, всегда готовый воспользоваться даже малей¬
шим благоприятным поводом, немедленно поручил Массимо
д’Адзельо подготовить памятную записку для француз¬
ского министра иностранных дел.
Но спустя несколько дней после возвращения короля
и Кавура в Турин Австрия направила в Петербург свой
ультиматум, который должен был привести к окончанию
войны. В Турине дипломатический демарш Австрии, о кото¬
ром сардинское правительство узнало от англичан и фран¬
цузов, вызвал разочарование и тревогу. Кавур, не знавший
о тайных контактах в октябре между Францией и Россией
и не имевший еще возможности судить, сколь велико было
возмущение Петербурга поведением Вены, переоценил зна¬
чение дипломатического успеха, плоды которого должна
была пожать Австрия, а пожалуй, даже сознательно пре¬
увеличил возможные последствия, когда предпринял в те
дни перед союзниками ряд шагов с целью максимально
привлечь их внимание к положению в Италии. В вербальной
ноте, врученной 29 декабря Хадсону и Грамону, сардин¬
ское правительство утверждало, что мир, заключенный на
основе австрийских предложений, обеспечит Австрии гос¬
подствующее положение в Европе, поскольку она сможет
господствовать на Балканах так же, как уже господствует
в Италии. Поэтому, по мнению туринского правительства,
1 «Cavour е 1 *Inghilterra», vol. I, p. 146.
2 C.'Cavour, Lettere edite ed inedite, ed. Chiala, vol. II,
p. 376.
192

необходимо ограничить влияние Австрии в Италии и заста¬
вить ее по крайней мере вывести свои войска из легатств
и герцогств. Эти же соображения были высказаны в пись¬
мах, отправленных тогда же Кавуром и Чибрарио на имя
Вилламарина и Эмануеле д’Адзельо, а также в беседах,
которые Кавур имел с Хадсоном. Пьемонт намекал также на
возможность того, чтобы герцогам Пармы и Модены пред¬
ложили управление дунайскими княжествами, а герцог¬
ства присоединили к Пьемонту. Кавур обращал, кроме того,
внимание на опасность, которую представляло бы собой
серьезное ослабление в Италии позиций Пьемонта и кон¬
ституционной партии вследствие разочарования результа¬
тами войны.
В письме к Эмануеле д’Адзельо Кавур советовал довести
до сведения английских министров это последнее сообра¬
жение и через печать широко ознакомить с ним всю Анг¬
лию. «Вред был бы невелик,— писал Кавур,— если бы этот
поворот в общественном мнении привел лишь к простой
смене кабинета; но он вызовет изменение системы. Вполне
естественно, что люди, боровшиеся против союза, выступав¬
шие против наших английских идей, одержат верх и вернут
нас к Австрии и к абсолютистской системе. Сыграв роль
простака в крупной схватке, близящейся к концу, Пьемонт
утратит свое влияние в Италии, которая отчасти попадет
в руки революционной партии, а отчасти, не видя иного
выхода, станет поборницей австрийских идей. Если союзни¬
ки покинут нас, торжество Австрии и папы будет полным...
Англия не может желать подобных результатов, ибо она
руководствуется не только чувством справедливости, но
и интересами [сохранения] своего влияния, политическими
и религиозными принципами, кои она исповедует... Наста¬
ло время действовать. До сих пор мы оставляли наших
союзников в покое. Теперь надо их изводить и не давать
им покоя» х.
В ответ союзники говорили о необоснованности опасе¬
ний Пьемонта по поводу усиления Австрии, отвергая
мысль о возможных территориальных изменениях в Ита¬
лии в связи с предстоящим новым устройством Востока.
С другой стороны, согласие России на предложение Австрии
и позиция Наполеона III делали неминуемым заключение
1 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. I, р. 155, письмо к Э. д’Адзельо
от 1 января. 1856 года.
13 Заказ № 170
193

мира. Поэтому Кавуру пришлось сообразовывать требова¬
ния Пьемонта с новым положением.
Памятная записка, подготовленная по поручению Каву¬
ра Массимо д’Адзельо (после предложения Наполеона от
7 декабря 1855 года), отражала в основном мысли самого
Кавура и большинства умеренно-либеральной партии.
В ней были обстоятельно изложены основные итальянские
проблемы и намечено в общих чертах решение этих проблем,
при этом отправлялись от идеи неизбежного столкновения
между либеральным и прогрессивным западным блоком
и реакционным средневосточным. Таким образом, авторы
памятной записки допускали еще, что война на Востоке
может обрести тот идеологический характер, на который
надеялись либералы. Однако в ней учитывался тот факт,
что, поскольку Австрия не примкнула к России, возмож¬
ность радикального разрешения итальянского вопроса
путем великой европейской войны тем самым исключалась.
Поэтому, чтобы положить начало решению итальянского
вопроса, авторы памятной записки предлагали старую идею
«переориентации» Австрии, уже изложенную в 1845 году
Чезаре Бальбо: «Австрия могла бы усилить свою мощь на
Востоке, выполняя роль заслона от России, путем присоеди¬
нения дунайских княжеств, а чтобы уравновесить рост ее
могущества, следует расширить в Италии владения Пьемон¬
та, присоединив к нему герцогства Парма и Модена,
и возобновить движение за реформы в других итальянских
государствах» Ч
В сущности, Массимо д’Адзельо и Кавур все еще пола¬
гали, что освобождение Италии может произойти в соответ¬
ствии со схемой, разработанной умеренными до 1848 года,
то есть они полагали, что австрийское господство в Италии
может быть постепенно ослаблено и в конечном счете сов¬
сем сведено на нет посредством дипломатических комбина¬
ций традиционного типа, направленных на расширение
Пьемонта, и в то же время в результате победы в других
итальянских государствах партии умеренных, которую
поддержат сам Пьемонт, Франция и Англия.
Однако Кавур решил воздержаться в тот момент от
передачи памятной записки, не потому, что он отдавал себе
отчет в ее анахронистическом по существу характере,
1 М. d’A z е g 1 i о, Sur les moyens propres a preparer la recon-
tistution de 1’Italie, в «Scritti postumi», a cura di M. Ricci, Firenze,
1872, p. 245—285.
194

а потому, что она была слишком пространна, а единствен¬
ное содержавшееся в ней конкретное предложение (передача
герцогств Пьемонту) было объявлено союзниками несвое¬
временным. Поэтому он подготовил в форме письма на имя
Валевского1 более краткую памятную записку, в которой
он не только требовал от союзников оказать нажим на
Австрию в целях отмены конфискации имущества ломбард¬
ских эмигрантов, а также на Фердинанда II, дабы сделать
режим в Королевстве обеих Сицилий более гуманным, но
особенно останавливался на положении в папских легатст-
вах. Кавур отмечал, что военная оккупация Австрией этих
провинций противоречила договорам 1815 года, и требо¬
вал как можно скорее прекратить ее. Во избежание новых
восстаний в легатствах после вывода австрийских войск
он предлагал создать там совершенно автономное светское
управление под верховной властью папы. Он надеялся,
что в таком виде итальянский вопрос может стать объектом
рассмотрения мирного конгресса и можно будет приступить к
осуществлению некоторых изменений в положении Италии.
Весьма знаменательно то обстоятельство, что даже
при разработке этих планов, соответствовавших традицион¬
ным схемам династической дипломатии, Кавур не забывал
о национальном движении, что побуждало его ограничи¬
вать свои планы определенными пределами. Действитель¬
но, когда Кавур узнал, что Пальмерстон склонен принять
во внимание идею, изложенную ему Ла Мармора во время
одного из визитов в Лондон, о передаче Австрии легатств
в обмен на уступку Ломбардии Пьемонту, он написал
Эмануеле д’Адзельо следующее: «Идея была бы превос¬
ходной, но она не должна исходить от нас, ибо это полностью
лишило бы нас популярности в Италии, и если эта идея пос¬
ле того, как мы выступим ее инициаторами, не осущест¬
вится, мы многое потеряем в смысле нашего морального
влияния, ничего не выиграв в материальном отношении»1 2.
Несмотря на эту напряженную дипломатическую дея¬
тельность, положение Пьемонта накануне Парижского
конгресса было нелегким. Прежде всего вопрос о допуще¬
нии на конгресс сардинских представителей на равных
1 С. Cavour, Lettere, ed. Chiala, vol. II, p. 189, письмо
Валевскому от 21 января 1856 года.
2 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. I, p. 178.
13* 195

правах с другими оставался еще открытым; против этого
возражали Австрия и даже Валевский, теперь уже открыто
занявший австрофильскую позицию. Собственно, неясность
в этом вопросе привела к тому, что Массимо д’Адзельо,
назначенный вначале полномочным представителем на кон¬
гресс, отказался от этой миссии, которую взял на себя сам
Кавур. 14 февраля он выехал в Париж, весьма пессимисти¬
чески настроенный, не веря в результаты своей миссии; во
всяком случае, он готов был покинуть конгресс, если его
не допустят на конгресс с правами, равными правам пред¬
ставителей других держав.
Но едва прибыв в Париж, он убедился, что в целом
ряде аспектов положение было не столь уж неблагоприят¬
ным, как он ожидал. Действительно, в согласии с мини¬
стром иностранных дел Англии Кларендоном Наполеон III
обязал Валевского настаивать на допущении Кавура на
конгресс на равных правах со всеми другими представи¬
телями. Глава австрийской делегации Буоль, оказывавший
вначале некоторое сопротивление, пошел затем навстречу
желаниям Англии и Франции. Решение Наполеона и Кла¬
рендона объясняется как стремлением использовать пред¬
ставителя Пьемонта, дабы ослабить австрийское влияние,
так и опасением, как бы скандальный уход представителей
Пьемонта с конгресса не вызвал недоверия малых государств
Европы к Франции и Англии. По требованию союзников
Кавур все же тайно обязался не вмешиваться в обсуждение
вопросов, не затрагивавших интересы Сардинского коро¬
левства. Однако, даже не выходя за рамки, которыми была
ограничена его деятельность в силу обстоятельств и самого
удельного веса Пьемонта, он упорно проводил на заседа¬
ниях конгресса антиавстрийский курс, чем завоевал симпа¬
тии главы русской делегации графа Орлова, весьма враж¬
дебно настроенного к Австрии, и, кроме того, установил
хорошие отношения с делегатами Пруссии бароном Мантей¬
фелем и графом Гатцфельдом, принявшими участие в работе
конгресса на последней стадии. Но особенно напряженной
была деятельность Кавура вне заседаний конгресса. Его
основной целью было добиться поддержки Франции и Анг¬
лии в вопросе хотя бы частичного изменения положения в
Италии.
В первых же беседах с Кавуром как Кларендон, так
и Наполеон III обещали пьемонтскому министру, что
итальянский вопрос будет каким-либо образом поднят на
196

конгрессе, как только ход мирных переговоров позволит
им сделать это, не нанося вреда решению восточных про¬
блем. Но мнения британского министра и французского
императора насчет того, каким образом следует удовлетво¬
рить требования Пьемонта, не совпадали. Так, первый бла¬
госклонно отнесся к проекту отделения легатств или по край¬
ней мере; предоставления им автономии по отношению к пап¬
скому правительству, между тем как второй, не желавший,
как всегда, задевать папу и французскую клерикальную
партию, заявил, что в отношении легатств речь может
идти лишь о реформе управления, и предложил как свою
выдвинутую уже ранее Пьемонтом идею о перемещении
герцогов Модены и Пармы в дунайские княжества и о при¬
соединении герцогств к Сардинскому королевству. Эту
идею, высказанную Наполеоном во время первой беседы
с Кавуром, он вскоре слегка изменил в части, касающейся
целесообразности объединения обоих княжеств: герцог
Модены должен был стать монархом нового румынского
государства и уступить свои владения герцогу Пармы, кото¬
рый в свою очередь уступил бы свое герцогство Пьемонту.
Почти две недели Кавур добивался поддержки англича¬
нами этого проекта. Но Кларендон счел его неосуществи¬
мым, и таким он и был на самом деле, ибо заставить Рос¬
сию и само румынское население признать монархом нового
государства герцога Модены, эрцгерцога из рода Габсбур¬
гов, было невозможно! Кавур тогда попытался заручиться
поддержкой императора и Кларендона для осуществления
другого проекта. Он предложил посадить на трон в Вала¬
хии и Молдавии Евгения, принца Кариньянского (Эудже¬
нио ди Кариньяно), кузена Виктора Эммануила II, пред¬
варительно сочетав его браком с Марией Луизой Бурбон-
ской, правящей герцогиней Пармы, и признав в качестве
наследника маленького герцога Пармы Роберто I, сына
той же Марии Луизы. Таким образом удалось бы избежать
династических уз между новым румынским государством
и Австрией, а Парма могла бы тем самым соединиться
с Пьемонтом. Но Наполеон III отнесся к этому проекту
отрицательно. Кроме того, когда на конгрессе был постав¬
лен вопрос о княжествах, об их объединении в соответствии
с требованиями румынских патриотов, то это предложение
поддержали Франция и Россия, между тем как Турция,
Австрия, а также Англия высказались против; последняя
стремилась не допустить нарушения принципа целостности
197

Турецкой империи (вассалами которой были эти княжества),
подтвержденного союзным договором от 10 апреля 1854 года.
Поэтому было решено, что возможное объединение княжеств
станет предметом специального соглашения, которое будет
подписано на основе заключения комиссии по обследова¬
нию. Итак, исчезла всякая возможность предложить кон¬
грессу внести изменения в положение Италии в связи с но¬
вым устройством княжеств.
Любопытно отметить, что Кавур, отправлявшийся от
старой идеи ослабления влияния в Италии Австрии, ком¬
пенсировав последнюю путем прямого или косвенного
расширения ее владений за счет дунайских княжеств, в ходе
переговоров превратился в защитника объединения и незави¬
симости этих же княжеств. Он все более проявлял тенден¬
цию подчинить свои планы территориального переустрой¬
ства либеральным и национальным требованиям. Вот что
он писал в этой связи 7 марта 1856 года Эмануеле д’Адзельо:
«Вопрос об устройстве княжеств отложен до следующего
заседания, поскольку Англия и Франция не смогли дого¬
вориться относительно объединения Молдавии и Валахии.
Император настаивает, видя в этом возможность что-то
сделать для нас, а также в интересах несчастного румын¬
ского народа. Россия готова поддержать Францию, но
лорд Кларендон поддался влиянию Али Паши, который
решительно выступает против объединения. Поистине кон¬
гресс покроет себя позором, если сохранит господариат
и нынешнее положение княжеств. Это было бы повторе¬
нием того, что было сделано в Вене в нарушение прав
человечества, но, пожалуй, еще посерьезнее. Будьте пона¬
стойчивее в данном вопросе с лордом Пальмерстоном. Его
либеральные взгляды не должны позволить ему распоря¬
жаться христианским населением в 4,5 миллиона душ без
их согласия, оскорбляя их симпатии и не считаясь абсо¬
лютно с их интересами...
Было бы поистине прискорбно, если бы лорд Пальмер¬
стон изменил тем либеральным принципам, которые он про¬
возглашал всю свою жизнь в парламенте, единственный раз,
когда представился случай применить их на практике»1.
После провала попытки получить герцогство Парма
Кавур попытался настоять на плане, касавшемся легатств.
С этой целью он через посредство Фарини и Кастелли вошел
1 «Cavour е ГInghilterra», vol. I, р. 275.
198

в контакт с либералами Болоньи и побудил приехать
в Париж Мингетти, вместе с которым разработал проект,
представленный им затем императору и Кларендону. Проект
предусматривал образование в легатствах и в северной
части Марке вплоть до Анконы автономного управления,
вверенного светскому наместнику, назначаемому папой на
10 лет; в помощь ему был бы придан Государственный совет
и генеральный совет для одобрения бюджета. В этих авто¬
номных провинциях надлежало восстановить администра¬
цию и законодательство наполеоновского Итальянского
королевства, за исключением вопроса отношений между
государством и церковью, а также учредить местные воору¬
женные силы. Австрийские войска должны были бы поки¬
нуть папские провинции, а французские войска — Рим.
Эти последние должны были бы временно оккупировать
легатства, пока там не будут созданы местные вооружен¬
ные силы. Этот проект понравился Кларендону, который
помог убедить Наполеона III принять его во внимание.
19 марта у императора состоялось совещание, на кото¬
ром присутствовали Валевский, Кларендон и Кавур. После
длительной дискуссии Наполеон приказал Валевскому, как
только появится возможность, поднять на конгрессе вопрос
о папском государстве. Однако Валевский сделал все от
него зависящее, чтобы свести к минимуму практический
результат этого решения, а император, несмотря на давле¬
ние Кавура, не позаботился о том, чтобы заставить своего
министра предпринять необходимые шаги для обсуждения
этого проекта, ибо был убежден в невозможности навязать
его в тот момент папе и Австрии. Он лишь ограничился тем,
что добился обсуждения итальянского вопроса на конгрессе.
29 марта, когда мир был уже заключен (подписали его на
следующий день), Наполеон III во время приема в Тюильри,
отведя Кавура в сторону, сказал ему: «Я счел более полез¬
ным не спешить с обсуждением итальянских дел, отложив
это до заключения мирного договора; будьте уверены, что
я проявляю живейший интерес к этому вопросу и сделаю
для Италии все, что в моих силах; к сожалению, в настоя¬
щий момент я могу сделать немного»1.
Итак, единственным конкретным результатом всей дип¬
ломатической деятельности Кавура в Париже была извест¬
1 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. I, p. 400, письмо к Чибрарио
от 31 марта 1856 года.
199

ная дискуссия об Италии на заседании 8 апреля 1856 года.
Председательствовавший на конгрессе Валевский, откры¬
вая дискуссию по итальянскому вопросу, предложил, чтобы
до своего роспуска конгресс занялся некоторыми вопро¬
сами, которые рано или поздно могут привести к осложне¬
ниям, опасным для мира в Европе. Он указал на четыре
вопроса: положение Греции, австрийская и французская
оккупация папского государства, действия неаполитан¬
ского короля и крайности бельгийской печати. Затем взял
слово Кларендон, который в решительном тоне осудил поло¬
жение, сложившееся в папском государстве, настаивая
на необходимости в кратчайший срок изменить его, дабы
можно было покончить с иностранной военной оккупацией;
он потребовал, чтобы конгресс вынес официальное реше¬
ние в этом плане. Далее британский министр весьма резко
выступил против неаполитанского короля, подвергнув
острой критике его методы управления страной. Валевский
также весьма сурово говорил о методах управления короля,
потребовав, чтобы державы порекомендовали королю самым
настоятельным образом изменить их. Тогда Буоль выразил
свое крайнее удивление по поводу того, что конгресс хотят
заставить заниматься вопросами, для решения которых он
не был созван, и заявил, что у него нет инструкций для
обсуждения подобных вопросов. На вопрос Валевского,
не может ли он испросить инструкций у своего правитель¬
ства, Буоль ответил отрицательно, добавив, что, если бы
даже такой запрос был официально сделан, он посовето¬
вал бы своему императору дать отрицательный ответ. Орлов,
обеспокоенный резкими нападками Кларендона на неапо¬
литанское правительство, единственное, которое в период
военных действий проявляло симпатии к России, заявил,
что у него нет полномочий для обсуждения вопросов,
не имеющих отношения к восстановлению мира. Мантей¬
фель сказал, что Пруссия всегда готова обсуждать любые
вопросы, касающиеся спокойствия Европы, однако заявил,
что у него нет инструкций и достаточной информации для
обсуждения в данный момент вопросов, предложенных
Валевским.
Кавур, видя, что ход дискуссии не оставляет «никакой
надежды достигнуть удовлетворительного результата»х,
1 «Cavour е 1 ’ Inghi 1 terr а», vol, I, р. 438, письмо к Чибрарио
от 9 апреля 1856 года.
200

решил ограничиться протестом и заявил, что считает весьма
важным, чтобы мнение великих держав по этому вопросу
было выражено официальным образом. Далее он остано¬
вился на ситуации в папском государстве, заявив, что
намечается тенденция увековечить военную оккупацию
этого государства, что после 1849 года внутреннее положе¬
ние в легатствах заметно ухудшилось и что подобное поло¬
жение вещей, явно противоречащее договорам, нарушает
политическое равновесие и представляет угрозу для Сар¬
динского королевства. «В самом деле,— сказал Кавур,—
Австрия, опираясь на Феррару и Пьяченцу, где она соору¬
жает дополнительные укрепления в нарушение духа,
если не буквы Венского договора, господствует на всем
правом побережье По и, распространив [свою власть на
территории, расположенные] вдоль Адриатического моря,
стала фактически хозяйкой преобладающей части Ита¬
лии. Собравшиеся на конгресс державы не могут своим
молчанием санкционировать такое положение вещей. Сар¬
диния, над которой более чем над другими нависла угроза,
особенно вынуждена заявить протест. Вот почему я тре¬
бую, чтобы мнение полномочных представителей Франции
и Великобритании было занесено в протокол, равно как
и мой торжественный протест» х.
Кавур присоединился далее к тому, что было сказано
Кларендоном о методах управления Фердинанда II, и доба¬
вил, что они, вызывая ненависть к законно установленным
правительствам, усиливают тем самым влияние револю¬
ционной партии и являются подлинной опасностью для
Италии. Гюбнер, второй австрийский делегат, изволил
напомнить Кавуру, что Римское государство оккупируют не
только австрийские, но и французские войска и что Пье¬
монт оккупировал княжество Монако. Но Кавур ответил,
что сардинское правительство желает вывода из Римского
государства всех иностранных войск без различия и что,
во всяком случае, оккупацию Рима одним французским
корпусом никак нельзя сравнить с австрийской оккупа¬
цией провинций, прилегающих к Ломбардо-Венецианской
области. Что до Монако, заявил Кавур, то Пьемонт готов
отозвать своих 50 человек, оккупирующих Ментону, но
пусть его не считают ответственным за ущерб, который может
быть нанесен монакскому князю, его подданными. Вслед
* «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. I, p. 439.
?01

за тем Кларендон каскадом остроумных выпадов похоронил
под общий смех вопрос о Монако. И наконец, Валевский
попытался закончить заседание в примирительном духе,
заявив, между прочим, что все желают, чтобы эвакуация
иностранных войск из папского государства протекала без
всяких инцидентов. По вопросам, обсуждавшимся на этом
заседании конгресса, не было вынесено никаких решений,
но обмен мнений получил отражение в протоколах кон¬
гресса.
Как явствует из письма, написанного Кавуром на сле¬
дующий же день Чибрарио, Кавур считал малоудовлетво¬
рительным заседание конгресса от 8 апреля, поскольку оно
не имело никаких практических результатов. Тем не менее
он считал важным осуждение Францией и Англией дейст¬
вий неаполитанского короля и энергичное выступление
Кларендона, резко критиковавшего клерикальное прави¬
тельство. «И наконец,— писал он в этом письме,— послед¬
нее соображение должно умерить сожаления по поводу
бесплодности наших демаршей. Мы не вправе были надеять¬
ся, чтобы конгресс, на котором Австрия играла роль посред¬
ника, дал что-либо действительно полезное для Италии,
эффективное средство от всех зол, поразивших ее. Будь
Австрия более благосклонной или Франция более реши¬
тельной, то не исключено, что были бы приняты некоторые
паллиативные меры, не имеющие большого значения.
Вместо этого мы ровным счетом ничего не добились; но
упорство Австрии и непреклонность графа Буоля сильно
разгневали императора и должны были убедить его, как
я уже имел честь неоднократно повторять ему, что един¬
ственно реальным эффективным средством разрешения
итальянской проблемы являются пушки»1. Впрочем,
к такому заключению он пришел еще за несколько дней до
этого заседания. Вот что он писал 5 апреля Эмануеле
д’Адзельо: «В понедельник Валевский приступит к румын¬
скому вопросу, но прибегнет к стольким недомолвкам,
к стольким предосторожностям, что это кончится ничем.
Вы правы, только пушки могут решить дело» 1 2.
В сущности, из работ Парижского конгресса и собствен¬
ной напряженной деятельности этих дней, в некоторые
моменты буквально лихорадочной, Кавур сделал прежде
1 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. I, p. 440.
2 Там же, стр. 424,
202

всего тот вывод, что итальянский вопрос нельзя разрешить
в рамках законности, установленной действующими между¬
народными договорами. В этом смысле положительное исто¬
рическое значение приобрел тот факт, что Кавуру не уда¬
лось добиться присоединения герцогства Пармы к Пьемон¬
ту или реформы папского управления. Провал всех
дипломатических маневров традиционного типа убедил
его, что лишь война в состоянии решить итальянский вопрос:
необходимо было хотя бы в какой-то мере разрушить суще¬
ствующую законность во имя новой законности, основанной
на праве народов на независимость и свободу. Приспосо¬
бить эту новую законность к традиционной, приспособить
методы дипломатических и военных действий, присущие
законно установленному государству, к конспиративным
методам — вот что стало с этого момента для Кавура основ¬
ной проблемой, и ее он собирался разрешить. Прежде всего
он считал, что необходимо немедленно предпринять кое-
что в этом плане. Изложив в письме к Раттацци от 9 апреля
позицию, занятую Кларендоном накануне на заседании кон¬
гресса, он писал: «Уходя, я ему сказал: „Милорд, Вы види¬
те, что на дипломатию здесь нечего надеяться; настал час
прибегнуть к другим средствам, по крайней мере в отноше¬
нии неаполитанского короля”. На что он мне ответил:
„Нужнозаняться Неаполем, и побыстрее". Расставаясь с ним,
я сказал: „Мы еще поговорим об этом”. Полагаю, с ним
можно поговорить о том, чтобы взорвать короля-бомбу. Что
Вы скажете насчет отправки в Неаполь принца Кариньян-
ского? Или, если в Неаполе хотят Мюрата, о посылке его
в Палермо? Что-то надо предпринять. Нынешнее положе¬
ние Италии не может более продолжаться. Наполеон убеж¬
ден в этом, и если дипломатия бессильна, мы должны при¬
бегнуть к чрезвычайным мерам. Придерживаясь умерен¬
ных взглядов, я скорее предпочитаю дерзкие и крайние сред¬
ства. Дерзость ныне лучшая из политик. Она сослу¬
жила службу Наполеону, она может послужить и нам»
Этот намек на возможность кампании против Неаполя
следует поставить в связь не только с враждебным отноше¬
нием в тот момент к Фердинанду II со стороны Франции
и Англии, которое было открыто проявлено на заседа¬
нии конгресса 8 апреля, но также с существованием среди
эмигрантов Юга мюратистского движения (о чем пойдет
1 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. I, р. 442.
203

речь в следующей главе) и особенно с антибурбонскими
заговорами, известными Кавуру или задуманными им
самим. Кажется, еще в 1854 году он подумывал о том, чтобы
поддержать выступление эмигрантов в Калабрии, а из его
переписки с Эмануеле д’Адзельо явствует, что в марте
1856 года он собирался использовать англо-итальянский
легион (отряд добровольцев, сформированный в Пьемонте,
а затем переброшенный на Мальту вследствие заговора,
раскрытого в его рядах) для выступления в Сицилии х.
Но в апреле 1856 года Кавур думал, безусловно, о воз¬
можности в ближайшем будущем войны против Австрии,
и совершил ошибку, уверовав в возможность открытой под¬
держки Англии, за которой должна была бы последовать
помощь Франции. Эта ошибка проистекала как из констата¬
ции того, что Кларендон взял на себя более твердое, нежели
Валевский и даже сам Наполеон III, обязательство настаи¬
вать на целесообразности постановки на конгрессе итальян¬
ского вопроса, так и из предположения, что недовольство
англичан окончанием войны по-прежнему живо, даже
после подписания Парижского мирного договора, и что
поэтому Англия раздражена против Австрии и готова вое¬
вать с ней. Эта ошибочная оценка позиции Англии побу¬
дила, несомненно, Кавура неправильно истолковать некото¬
рые ни к чему не обязывающие слова сочувствия, сказан¬
ные ему Кларендоном в разговоре 11 апреля 1856 года. При
этой беседе Кавур сказал английскому министру, что
теперь у Пьемонта остались лишь два пути: или договорить¬
ся с Австрией, или готовиться к войне с ней. В первом
случае ему пришлось бы уступить свой пост реакционерам,
во втором — надлежало бы знать мнение Англии на этот
счет. «Кларендон,— писал Кавур Эмануеле д’Адзельо,—
яростно тер подбородок, но не выразил никакого удивле¬
ния. Помолчав немного, он сказал мне: «Вы совершенно
правы, иначе вы поступить не можете, только не следует
об этом говорить». На это я возразил: «Вы должны были убе¬
диться, что я не болтун и не сорвиголова. Итак, я пола¬
гаю, что надо выждать подходящий момент; но вместе с тем
нужна четкая цель, чтобы правильно направлять наш поли¬
тический курс. Война меня не пугает. Мы будем вести ее
до победного конца, «to the knife». Впрочем, если она хоть
1 Письмо к Э. д’Адзельо от 20 марта 1856 года. «Cavour
е 1 ’Inghilterra», vol. I, p. 355.
204

Немного затянется, Вам придется нам помочь». Тут Кларен¬
дон оставил в покое свой подбородок и воскликнул: «Конеч¬
но, конечно. От всего сердца и с величайшей энергией».
В заключение я сказал: «С Ла Мармора мы зададим Австрии
жару».— «Да, да, я в этом уверен». Он меня усиленно побуж¬
дал нанести визит королеве. В конце концов мне показалось,
что он одобрительно относится к третьему освобождению.
Вы можете кое-что сказать Пальмерстону об этой беседе,
строго придерживаясь, однако, того, что я сказал»1.
Уверовав ошибочно в то, будто Кларендон одобряет
и поощряет антиавстрийскую войну (несколько лет спустя
последний отрицал это) 1 2, Кавур решил поехать в Лондон,
чтобы обсудить этот вопрос с Пальмерстоном. Но до этого
он имел беседу с Наполеоном III, который повел себя весьма
осмотрительно и заявил ему, что надеется добиться от Авст¬
рии кое-каких уступок в пользу Пьемонта. «Я дал понять,
что не верю,— писал Кавур Раттацци,— и настаивал на
необходимости занять решительную позицию. Для начала
я заявил ему, .что заготовил протест, который завтра вручу
Валевскому. Император, казалось, долго был в нереши¬
тельности, наконец он сказал: «Поезжайте в Лондон, дого¬
воритесь с Пальмерстоном и на обратном пути вновь посе¬
тите меня» 3. Трудно сказать, верил ли еще Кавур, отправ¬
ляясь 17 апреля в Лондон, в возможность войны против
Австрии в ближайшее время при поддержке Англии, а зна¬
чит, и Франции. Конечно, он вернулся из этой поездки
разочарованным; с Пальмерстоном, которого постигло в те
дни большое горе, у него состоялась лишь краткая и ничего
не значащая беседа; он встречался также со многими дру¬
гими политическими деятелями, все вообще высказывали
сочувствие Пьемонту и Италии, но ничего более.
Кавур считал, что сможет заставить английское прави¬
тельство действовать более решительно, побудив старого
лорда Линдхёрста, авторитетного члена оппозиции тори,
внести в палату лордов предложение в пользу Италии. Но
этот шаг возмутил Кларендона, который расценил его как
1 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. I, p. 452.
2 В своем заявлении в палате лордов 22 февраля 1862 года
в связи с опубликованием тогда в Италии письма Кавура к Раттацци
от 12 апреля 1856 года Кларендон опроверг, будто он поощрял
подобным образом Кавура.
3 «Cavour е 1 *Inghilterra», vol. I, p. 468, письмо Кавура Раттацци
без даты, но речь идет о 16 апреля 1856 года.
205

неуместный и нетактичный. Во всяком случае, Кавур понял,
что английское правительство отнюдь не было недовольно
Парижским миром, что оно вновь сблизилось с Австрией
на антирусской, а отчасти и антифранцузской почве в соот¬
ветствии с традиционным курсом британской внешней поли¬
тики, рассматривавшей Габсбургскую империю как столп
континентального равновесия. То обстоятельство, что зна¬
чительная часть английского общественного мнения симпа¬
тизировала Пьемонту и итальянскому национальному делу,
было, несомненно, положительным фактором и в определен¬
ных условиях могло бы принести большую пользу, но его
одного было еще недостаточно, чтобы изменить внешнюю
политику Англии (в основном консервативную) в вопросе
территориально-политического устройства европейского
континента.
И действительно, именно Кларендон подписал 15 апреля
в Париже договор с Австрией и с Францией, в котором три
державы заявляли о своей готовности вести войну против
всех, кто посмеет нарушить Парижский мирный договор.
Кавур узнал о нем из печати после своего возвращения
в Турин и в первый момент был возмущен тем, что союз¬
ники не предупредили его об этом. Но потом счел полез¬
ным этот договор, который, впрочем, не касался Италии:
«В сущности, я не огорчен этим актом,— писал он 16 мая
1856 года Эмануеле д’Адзельо,— который ставит непреодо¬
лимую преграду между Россией и Австрией. Будь у меня
еще кое-какие сомнения относительно взаимных чувств,
порожденных мирным договором у этих держав, последний
договор устранил бы их. Царь был бы презреннейшим из
людей, если бы когда-нибудь простил Австрии последнее
оскорбление, нанесенное ею как раз в тот момент, когда он
только что явил неопровержимые доказательства своей
доброй воли и лояльности»1. Удовлетворение Кавура усили¬
валось еще тем обстоятельством, что как раз в эти дни
были восстановлены дипломатические отношения между
Россией и Сардинским королевством, прерванные в 1848 году
и не восстановленные в 1849 году по воле Николая I.
Действительно, в те дни в Турин прибыл в качестве чрез¬
вычайного посла граф Штакельберг, официально уполномо¬
ченный Александром II объявить Виктору Эммануилу II
о восшествии его на престол. Русский дипломат, который
1 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. II, t. I, p. 21.
206

спустя несколько месяцев был назначен постоянным пред¬
ставителем в Турине, выказал, хотя и в очень осторожных
выражениях, свое враждебное отношение к Австрии.
В одной из бесед с Кавуром он заявил: «Наши страны долж¬
ны быть добрыми друзьями, ибо у них нет разделяющих
их интересов и есть общая неприязнь, которая сближает
их» х.
Словом, после Парижского конгресса и апрельской
поездки 1856 года в Лондон Кавур ясно понял, что самыми
важными результатами Крымской войны и самого конгрес¬
са были, с одной стороны, серьезные разногласия между
Австрией и Россией с тенденцией к обострению, а не
к смягчению, а с другой — рост в Европе престижа Наполео¬
на III. Кавур вскоре понял также, что другим важным фак¬
тором новой обстановки в Европе было франко-русское
сближение, о котором его, впрочем, предупреждал как
о вполне возможном с февраля 1856 года Эдоардо де Лонэ,
посланник Сардинского королевства в Берлине, и которое
он сам наблюдал в ряде случаев на Парижском конгрессе.
Поскольку одновременно шел процесс англо-австрийского
сближения, то отныне становилась совершенно ясной недо¬
пустимость идеологического противопоставления западных,
прогрессивных держав средневосточным, реакционным дер¬
жавам, которое, как полагал Кавур еще накануне Париж¬
ского конгресса, могло бы предопределить дальнейшее раз¬
витие европейской политики. В итоге новое международ¬
ное положение оказалось более динамичным, чем существо¬
вавшее накануне Крымской войны, и в этом немалую роль
сыграли честолюбивые замыслы Наполеона III. Кавур,
понял, что, опираясь на них, можно будет сдвинуть с места
итальянский вопрос.
Впрочем, уже во время Парижского конгресса он уста¬
новил непосредственные отношения с императором, минуя
французское министерство иностранных дел. Враждебное
отношение Валевского побудило его укрепить те добрые
отношения, которые у него уже существовали с так назы¬
ваемыми бонапартистскими кругами левой, группировав¬
шимися в Пале-Рояле вокруг принца Наполеона (сына
Жерома Бонапарта, бывшего короля Вестфалии), именуе¬
мого также принцем Жеромом или «Плон-Плон». Помимо
этого, при посредстве графа Франческо Арезе, друга юно¬
1 «Cavour е 1’Inghilterra», vol. II, t. I, p. 22.
207

сти императора, он установил дружеские отношения с лич¬
ным врачом и доверенным лицом Наполеона III, доктором
Анри Конно, большим другом Италии, в прошлом даже
поддерживавшим связь с Мадзини. Через Конно Кавуру
удавалось во время конгресса передавать императору док¬
ладные записки и документы, минуя Валевского. Эти связи
скорее конспиративного, чем дипломатического, характера
должны были в дальнейшем стать чрезвычайно полезными.
И под этим углом зрения Парижский конгресс стал пово¬
ротным пунктом во внешней политике Кавура.
Наконец, вернувшись в Турин, Кавур сразу же понял,
что король, министры, общественное мнение Пьемонта
и значительная часть эмигрантов оценивали результаты,
достигнутые на конгрессе, особенно на заседании 8 апреля,
значительно более оптимистически, чем он сам. Поэтому
он решил использовать эти настроения не только для того,
чтобы добиться одобрения со стороны парламента своей
деятельности, но главным образом для дальнейшего раз¬
вития политики, целью которой было обеспечить Сардин¬
скому королевству роль руководителя национального дви¬
жения и антиавстрийской борьбы. В речи, произнесенной
6 мая в палате депутатов, Кавур сообщил о результатах
конгресса. На следующий день палата депутатов почти
единодушно приняла резолюцию, предложенную Карло
Кадорна, в которой одобрялась деятельность сардинских
полномочных представителей на Парижском конгрессе
и выражалась уверенность, что правительство будет и впредь
продолжать эту политику..Сенат также почти единогласно
принял 10 мая 1856 года резолюцию Массимо д’Адзельо,
одобряющую деятельность Кавура на Парижском конгрессе.
Заявления Кавура в палате депутатов получили во всей
Италии огромный отклик и предопределили появление це¬
лой серии обращений либералов, одобряющих деятельность
в Париже председателя совета министров Пьемонта и выра¬
жающих надежды на его будущие действия. Реальное поло¬
жение правительства Турина в отношении Австрии было, не¬
сомненно, весьма трудным, ибо еще неясно было, как перейти
от слов к делу. Но параллельно с новым курсом, намечав¬
шимся в европейской политике, шел процесс решительного
утверждения гегемонии Пьемонта внутри итальянского
национального движения.

глава третья
ГЕГЕМОНИЯ ПЬЕМОНТА И КРИЗИС «ПАРТИИ ДЕЙСТВИЯ»
1.	Пьемонт и Италия накануне объединения
Когда Кавур утверждал, что обострение противоречий
между Пьемонтом и Австрией было «неизбежным, роковым
следствием лояльной, либеральной и решительной системы»,
начало которой положил, вступив на трон, Виктор Эмма¬
нуил, которой неизменно следовало правительство и кото¬
рую поддерживал парламент, он говорил в сущности правду,
хотя и прибегал при этом к обычным восхвалениям «благо¬
родного короля». Этими словами он подчеркивал связь,
существующую между династией и конституционным режи¬
мом, между внутренней либеральной политикой и анти-
австрийской и национальной внешней политикой Сардин¬
ского королевства. Сохранение Статута (конституции) после
Новары и либеральное развитие конституционного режима
были по существу теми основными условиями, которые
позволили Пьемонту возглавить итальянское националь¬
ное движение. Политика д’Адзельо и в еще большей степе¬
ни политика Кавура привели если не к преодолению, то по
крайней мере к резкому ослаблению противоречий, сыграв¬
ших немалую роль в крушении политики Карла Альберта,
а именно противоречий между политикой династической
экспансии и национальной политикой, между авторитар¬
ными и традиционными устремлениями короля и старого
господствующего класса и либеральными устремлениями
буржуазии и наиболее передовой части аристократии.
Спустя 7 лет после поражения под Новарой либераль¬
ная партия Пьемонта могла гордиться результатами, достиг¬
нутыми ценой тяжелой борьбы. Ей удалось сохранить
власть, отбив коварные и прямые атаки консерваторов
и клерикалов; сдержать абсолютистские поползновения
монарха; осуществить ряд важных реформ; проводить сме¬
лую, прогрессивную экономическую политику; успешно
14 Заказ № 170
209

руководить страной в период международного кризиса,
кульминационным моментом которого явилась Крымская
война; мужественно и разумно противостоять Австрии;
высоко поднять престиж Пьемонта в Италии и Европе.
Таким образом, в 1856 году Пьемонт фактически занял
господствующие позиции в итальянском национальном дви¬
жении и стремился упрочить их; антиавстрийская политика,
проводимая Кавуром в Париже и вновь торжественно
провозглашенная в сардинском парламенте, как раз и имела
своей целью сделать Пьемонт выразителем итальянских
требований независимости и нового политического устрой¬
ства. В этом направлении Кавур продолжал действовать
на дипломатическом поприще в последующие годы, исполь¬
зуя одновременно новое движение, возникшее в 1856—
1857 годах, программой которого были независимость
и объединение Италии под эгидой пьемонтской монархии.
Кризис «Партии действия», обострившийся после трагиче¬
ского провала экспедиции в Сапри, побудил тогда многих
демократов примкнуть к этому новому движению, а немалое
число других — занять в отношении политики Кавура
позицию благожелательного ожидания. Поэтому можно
утверждать, что Пьемонт стал в эти годы (также благодаря
большому числу эмигрантов, проживавших в стране)
ядром будущей объединенной Италии и обрел ряд новых
характерных черт, типичных скорее для национального,
чем для регионального государства.
Однако для исторического осмысления господствующей
роли Пьемонта в решающие годы Рисорджименто и того
влияния, которое оказала она на характер объединения,
а также на дальнейшее развитие единого государства,
необходимо углубить это общее утверждение и изучить
результаты экономического, гражданского и политического
развития Пьемонта (или, точнее, всего Сардинского коро¬
левства) за 1849—1859 годы, дабы выяснить, в каком духе
и в каких пределах могло савойское государство руководить
борьбой за национальную независимость и за объединение
страны. При нынешнем состоянии исследовательских работ
такой анализ может привести большей частью лишь к при¬
близительным выводам. Можно все же определить некото¬
рые основные моменты, помогающие уяснить ряд важных
аспектов сложных и отчасти противоречивых взаимоотно¬
шений пьемонтского правительства с итальянским нацио¬
нальным движением.
210

Первая задача, которая встает перед нами,— это оце¬
нить экономический прогресс, достигнутый Сардинским
королевством за это десятилетие (1849—1859 годы) по сравне¬
нию с уровнем, достигнутым накануне 1848 года, и разви¬
тием других итальянских государств за то же десятилетие.
Необходимо, безусловно, признать неправильной тенден¬
цию отдельных исследователей считать прогресс, достигну¬
тый Пьемонтом в период правления Карла Альберта, более
значительным, чем во времена Кавура, поскольку все дан¬
ные, которыми мы располагаем, явно доказывают обратное.
Однако за период кавуровского десятилетия не произошло
коренного сдвига в основной производительной деятель¬
ности королевства, которое осталось преимущественно
аграрной страной с весьма слабо развитой промышлен¬
ностью. Но зато был значительно ускорен прогресс, который
начался уже более столетия и которому отчасти способство¬
вали еще реформы Карла Альберта.
Сельское хозяйство, особенно в равнинных районах,
где оно и ранее было более развитым, значительно шаг¬
нуло вперед в связи с мероприятиями фритредерского
типа. Упразднение пошлины на зерно и снижение или отме¬
на пошлин на минеральные удобрения и машины благо¬
приятствовали техническому прогрессу и распростране¬
нию более рентабельных культур; стали применять более
современные системы севооборота, что резко увеличило
производство кормов, а следовательно, молока и мяса.
В холмистых районах начали вести энергичную борьбу с
грибковыми болезнями, наносившими огромный вред вино¬
градарству, между тем как производство вин получило бла¬
годаря заключению торгового договора с Австрией новый,
широкий рынок сбыта в Ломбардии. В Лигурии увеличилось
производство растительного масла.
Развитию сельского хозяйства способствовали также
строительство железных дорог, расширение сети шоссей¬
ных дорог и работы по усовершенствованию ирригацион¬
ной системы. Дальнейший прогресс был обеспечен началом
работ по составлению нового кадастра (целью которого
было покончить с налоговым неравенством, наблюдавшимся
в различных провинциях) и началом подготовительных
работ по строительству канала Кавура, осуществленному
в 1863—1866 годы. В равнинных районах аграрные капита¬
листы, как земельные собственники, так и крупные аренда¬
торы, все более превращались в господствующее сословие,
14* 211

между тем как в холмистых районах продолжался давно
уже начавшийся процесс формирования мелкой и средней
аграрной буржуазии, состоявшей отчасти из элементов
крестьянского происхождения.
Самой важной отраслью промышленности королевства
было по-прежнему шелкопрядение и сучение шелка, причем
производство шелка выросло, несмотря на болезнь шелко¬
вичного червя. И эта отрасль промышленности шагнула
вперед благодаря фритредерской политике, которая способ¬
ствовала значительному росту экспорта шелка, особенно во
Францию. Во всяком случае, что касается шелкоткацкой
промышленности, то экономическая политика Кавура сво¬
дилась лишь к усовершенствованию фритредерских меро¬
приятий, осуществленных еще при Карле Альберте, и вклю¬
чению их в общую систему либерализации торгового
оборота.
Что же касается шерстяной и хлопчатобумажной про¬
мышленности, которые ранее находились под защитой про¬
текционистской системы, то в первый момент они постра¬
дали от фритредерской политики, облегчившей приток
английских и французских тканей. Однако не следует
забывать, что и до заключения Кавуром торговых догово¬
ров эти отрасли промышленности были в состоянии лишь
частично удовлетворять (пожалуй, даже на 1/3 или еще
меньше) спрос на внутреннем рынке и что многие мелкие
мастерские работали лишь на потребу чрезвычайно узких
местных рынков. С другой стороны, отдельные предприятия
(в районе Бьеллы — шерстяные, в районе Вербано —
хлопчатобумажные), которые на протяжении последних
30 лет от кустарного промысла и работы на дому перешли
к фабричному производству и достигли значительного тех¬
нического прогресса, были способны и на дальнейшее раз¬
витие. Они выиграли от отмены пошлин на машины и на
сырье (не только хлопок, но даже почти вся шерсть-сырец,
необходимая для промышленности, ввозилась из-за грани¬
цы), от ликвидации контрабанды и улучшения путей сооб¬
щения. Вследствие этого после потрясений 1851—1852 годов
значительно возросло производство пряжи и тканей, что
позволило удовлетворить спрос на внутреннем рынке в зна¬
чительно большей степени, чем прежде, и обеспечило даже
небольшой экспорт этих товаров в другие итальянские госу¬
дарства и за границу. Поэтому промышленники этих отрас¬
лей производства, первоначально резко выступавшие против
212

фритредерской политики, в последующие годы смягчили
свою критику, оставаясь все же в большинстве своем сто¬
ронниками протекционизма.
Таким образом, и в этой области за кавуровский период
не произошло коренного обновления, а были лишь созданы
кое-какие новые условия, ускорившие прогресс лучше осна¬
щенных предприятий. С другой стороны, промышленники,
владельцы шерстяных и хлопчатобумажных предприятий,
по-прежнему составляли весьма активную прослойку, испо¬
ведовавшую, однако, в большинстве узко консервативные
взгляды.
Шерстяные и хлопчатобумажные предприятия сохра¬
няли форму семейных хозяйств, довольствовавшихся соб¬
ственными денежными средствами, добытыми путем строгого
режима экономии и бережливости в управлении хозяйством
и в личной жизни. Поэтому усовершенствование кредитной
системы, проведенное во времена Кавура, никак не сказа¬
лось на их положении. Кроме того, рабочая сила, широко
поставлявшаяся крестьянскими семьями (стремившимися
пополнить свои скудные доходы заработком на производ¬
стве) и состоявшая главным образом из женщин и детей,
была весьма дешевой и безжалостно эксплуатировалась.
Все эти обстоятельства замедляли рост технического про¬
гресса, ибо делали экономически еще довольно рентабель¬
ными мелкие и отсталые предприятия.
В 1861 году в шерстяной отрасли промышленности
хозяев предприятий, хотя бы отчасти механизированных,
насчитывалось менее х/4 общего числа, а в хлопчатобу¬
мажной — менее 1/5. Следовательно, преобладающая часть
фабрикантов состояла еще из купцов-предпринимателей,
раздававших сырье массе работающих на дому (только
некоторые операции выполнялись на предприятиях). Впро¬
чем, в области текстильного производства удельный вес
ремесленного производства был еще очень велик: в 1858 году
во всем королевстве наряду с 263 фабрикантами, владев¬
шими шерстяными предприятиями с общим числом рабочих
2815 человек, и с 403 фабрикантами, владевшими хлопчато¬
бумажными предприятиями с 6136 рабочими, было 685 хо¬
зяев красильных мастерских, насчитывавших 1177 рабочих,
и 11 862 хозяина ткацких мастерских, насчитывавших
23 470 рабочих. Таким образом, было 12 547 ремеслен¬
ных мастерских — цифра солидная, даже если принять
во внимание, что, как правило, это были не специализи¬
213

рованные предприятия и вырабатывали они помимо шерсти
и хлопчатобумажных тканей еще лен и шелк.
Зато коренному переустройству подверглась металлур¬
гическая и машиностроительная промышленность. Метал¬
лургическая промышленность старого типа, основной базой
которой были железорудные месторождения в долине Аоста
и в Савойе, испокон веков существовала в Савойском госу¬
дарстве и достигла значительного развития во время цар¬
ствования Карла Альберта, чему способствовал возросший
спрос на железные изделия. Эта отрасль промышленности
находилась под сильным покровительством (так как тамо¬
женные тарифы на железные изделия начиная с 1840 года
были существенно снижены), была технически оснащенной
и все же, несмотря на некоторое улучшение, продолжала
плестись, оставаясь в основном по-прежнему отсталой,
ибо использовала уголь и дрова. Одновременно в предвиде¬
нии большего спроса, который должен был возникнуть
в связи со строительством железных дорог, в окрестностях
Генуи, где импортируемое из-за границы сырье и полуфаб¬
рикаты были под рукой, был сооружен ряд более современ¬
ных предприятий, не только металлургических, но и меха¬
нических. Но это были относительно небольшие предприя¬
тия, влачившие тогда жалкое существование, ибо их
развитию мешали косность государственной администрации
и медленные темпы железнодорожного строительства.
Экономическая политика Кавура внесла в это положение
глубокие изменения. Свобода торговли и железнодорожное
строительство привели к огромному увеличению импорта
металлургических изделий, в особенности чугуна и железа
первой обработки, не говоря уже о полуфабрикатах, все¬
возможных материалах и машинах. Вместе с тем они нане¬
сли жесточайший удар по старой добывающей и металлурги¬
ческой промышленности, которая оказалась совершенно
неподготовленной к новым требованиям. Частично выдер¬
жали этот удар предприятия Савойи и долины Аоста. Но
первые все более связывали свою судьбу со смежными отрас¬
лями французской промышленности, а вторые отошли на
второй план, ибо не смогли тогда обновить свое техниче¬
ское оборудование, к тому же, ввиду местоположения их
рудников, они скорее пострадали, чем выиграли от желез¬
нодорожного строительства: действительно, перевозка квин¬
тала железа от Конье до Ивреа стоила вдвое дороже и даже
более, чем от Генуи до Турина. Зато быстрым темпом шло
214

развитие новых предприятий, построенных в Лигурии;
таким образом, в кавуровское десятилетие было создано
первое эффективное ядро металл у р гическо-машинострои-
тельного района Сампьердарены и Сестри-Поненте, кото¬
рое к моменту объединения было самым значительным
во всей Италии, хотя его масштабы по сравнению с концен¬
трированной металлургическо-машиностроительной про¬
мышленностью более развитых стран Европы были еще
весьма скромными.
Наиболее значительным и по ряду аспектов весьма типич¬
ным в те дни было предприятие Ансальдо в Сампьердарене.
Первое ядро его было создано в 1846—1849 годы обществом
Тэйлор и Пранди, получившим правительственную под¬
держку в виде займа. Но в 1852 году это общество распа¬
лось, так как оно не получило от государства должного
количества заказов, соответствующего производственным
мощностям их предприятия, и в уплату задолженности
предприятие перешло в руки государства. По новому дого¬
вору государство передало это предприятие коммандитному
товариществу, организованному Карло Бомбрини, дирек¬
тором «Банка национале», банкиром Джакомо Пенко, судо¬
владельцем Раффаэле Рубаттино и инженером Джованни
Ансальдо, профессором начертательной геометрии Генуэз¬
ского университета, именем которого было названо обще¬
ство, руководимое им в первые годы его деятельности.
Кавур оказал огромную поддержку новому обществу,
получившему много заказов от железных дорог и флота.
В 1858 году на «Ансальдо» работало уже 480 рабочих, а
а в 1861 году — около тысячи. К моменту объединения
страны оно было поэтому уже самым крупным итальянским
металлургическо-машиностроительным предприятием. Оно
могло уже выпускать паровозы (первый итальянский
паровоз был построен в 1855 году на «Ансальдо»), двига¬
тели для кораблей, пушки и т. д. Начиная с 1863 года на
«Ансальдо» приступили к кораблестроению. Помимо этого
в Сампьердарене, Сестри и Генуе развивали свою деятель¬
ность и ранее существовавшие предприятия, например,
предприятия Баледье, братьев Вестерман (перешедшее позд¬
нее в руки Николо Одеро); появились там и другие заво¬
ды, например братьев Орландо, сицилийских эмигрантов, и
Робертсона, в которые вложил свои средства и Рубаттино.
Кроме того, в Генуе существовали королевские верфи
(«Реали кантьери делла Фоче»), значительно усилившие
215

свою деятельность, и арсенал военно-морского флота.
В 1857 году по инициативе Кавура, вызвавшей протесты
в Генуе, был принят закон о переводе арсенала в Специю,
где были начаты подготовительные работы по сооружению
нового арсенала (построен в 1861—1869 годы).
В общем если металлургическая отрасль вновь создан¬
ной промышленности и обладала весьма ограниченными
производительными мощностями, то машиностроительная,
хотя масштабы производства ее и были невелики, за не¬
сколько лет все же сумела выполнить работы, требующие
высокой технической подготовки. Если в 1844 году в Сар¬
динском королевстве насчитывалось всего 15 механических
предприятий с 1290 рабочими и служащими, то к 1861 году
их уже было соответственно 26 и 7755. Это был немалый
рост, хотя не такого размаха, чтобы оказать сильное воз¬
действие на социально-экономическую структуру страны.
Небезынтересно отметить, что уже во времена Кавура
металлургическо-машиностроительная промышленность при¬
обрела ряд характерных черт, которые она надолго сохра¬
нила и в объединенной Италии,— это была промышлен¬
ность, пользовавшаяся поддержкой правительства, пока
еще не в виде таможенного протекционизма, но в виде воен¬
ных, морских и железнодорожных заказов; кроме того,
она была тесно связана с банками и судовладельцами.
Тогда же свои первые шаги сделала химическая промыш¬
ленность, которая к концу десятилетия уже насчитывала
несколько фабрик, производивших удобрения, серную кис¬
лоту, спички, мыло. Газовое освещение, существовавшее
уже в Турине, было проведено также в главных городах
провинций, где имелись фабрики.
В области кредитного дела самым важным нововведе¬
нием было основание «Банка национале». Как об этом уже
говорилось, политика Кавура, направленная на всемерное
укрепление этого банка, превращение его в государствен¬
ный и в основу основ всей кредитной системы страны,
дала лишь частичные результаты, поскольку столкнулась
с сильной оппозицией консерваторов и даже той части либе¬
ралов и демократов, которые придерживались принципов
чистого фритредерства, проповедуемого тогда в Туринском
университете Франческо Феррара. Поэтому Кавуру при¬
шлось отказаться в 1851 году от своего проекта введения
курса банкнотов «Банка национале», установленного зако¬
ном; так что после отмены в сентябре того же года принуди-
216

тельного курса, установленного в 1848 году, вновь верну¬
лись к свободному обращению. Кроме того, в 1853 году
сенат отклонил проект Кавура передать «Банка национале»
функции государственного казначейства. Однако закон от
11 июля 1852 года предоставил этому банку право увели¬
чить свой капитал с 8 до 32 миллионов, организовать
в провинциальных городах филиалы, участвовать в созда¬
нии учетных касс в Турине и Генуе, и, наконец, на банк
была возложена задача авансировать казначейство под
залог государственных ценных бумаг. Поэтому он смог
укрепиться и стать главным кредитным учреждением Сар¬
динского королевства, а затем и всей Италии и приобрел,
наконец, когда был преобразован в «Банка д’Италиа»,
тот характер, который хотел придать ему Кавур. В 1859 году
банк, помимо двух своих первоначальных главных контор
в Турине и Генуе, имел уже 5 филиалов (Алессандрия,
Кальяри, Кунео, Ницца и Верчелли), а на протяжении
1860—1861 годов быстро организовал конторы и филиалы
по всей Италии. Суммы, выданные по учету и авансирова¬
нию, составившие в 1852 году около 35 миллионов лир,
достигли в 1858 году приблизительно 47 миллионов. В среднем
в 1854 году в обращении находилось банковских билетов
на сумму 31 миллион лир, а в 1858 году — 39 миллионов.
За кавуровское десятилетие в Пьемонте и Лигурии воз¬
никли и другие банковские учреждения. Одним банкам,
ставившим своей целью, помимо учетных операций, также
кредитные операции с движимым имуществом, то есть
приобретение промышленных акций и облигаций, прихо¬
дилось туго, с одной стороны, потому, что экономическая
структура страны была еще недостаточно развита для
такого рода деятельности, а с другой — потому, что неко¬
торые из них, как, например, «Касса дель коммерчо э делль’
индустриа» в Турине (преобразованная в 1863 году в «Соче-
та дель кредито мобильяре итальяно»), занимались спеку¬
лятивными и рискованными операциями. Удачнее шли
дела ряда других банковских учреждений, управление кото¬
рыми было лучше поставлено, например таких, как «Касса
ди сконто», созданная в Турине, а также в Генуе с уча¬
стием самого «Банка национале», «Касса дженерале ди
сконто» в Генуе и «Банко Сете», который в 1863 году слился
с «Касса ди сконто» Турина. Число сберегательных касс,
составлявшее в 1848 году 14, за кавуровское десятилетие
достигло 26; однако деятельность их была по-прежнему
217

весьма ограниченной, помимо всего прочего, потому, что
закон от 31 декабря 1851 года, регулировавший их деятель¬
ность, закрепил за ними тот характер, который они носили
при зарождении — характер благотворительных институ¬
тов, ограничив размеры вкладов и установив строгий
контроль.
Основание в 1850 году биржи в Турине, а в 1855 году
в Генуе (они носили тогда характер фондовой и товарной
бирж) в немалой степени способствовало гибкости кредит¬
ных и торговых сделок и послужило стимулом для спекуля¬
тивных операций. Хотя по сравнению с крупными опера¬
циями финансовых рынков Европы эти биржевые опера¬
ции были, пожалуй, незначительными, однако биржи
быстро реагировали на общий ход дел. За кавуровский
период пьемонтская экономика пережила два кризиса.
Первый — в 1853—1854 годах — был в основном внутрен¬
ним кризисом, вызванным, как об этом уже говорилось,
двумя факторами: плохим урожаем и чрезмерной спекуля¬
цией. Эти кризисы были преодолены не без трудностей,
и в последующие два с половиной года наблюдался значи¬
тельный подъем, чему способствовал также приток француз¬
ских и английских капиталов, особенно в железнодорожное
дело и в предприятия коммунального обслуживания (газ,
водопровод и т. д.). Затем, к концу 1857 и в первые месяцы
1858 года, сказались последствия общего кризиса, охватив¬
шего США, Англию, Францию и другие страны. В Пье¬
монте кризис этот был не особенно тяжелым и его весьма
быстро преодолели отчасти благодаря мерам, принятым
«Банка национале», который в результате отмены законов
о ростовщичестве смог на короткий срок ввести ставку ссуд¬
ного процента в размере 10%, а затем быстро снизить ее
до 6 и 4%.
В общем, кредитная система, созданная Кавуром в со¬
трудничестве с некоторыми искусными деловыми людьми,
такими, как Карло Бомбрини, Луиджи Больмида и Доме¬
нико Бальдуино, строилась на тех современных принципах,
которые были неизвестны до того в Италии. Основание
и развитие «Банка национале», а также модернизация тор¬
гового кредита были, несомненно, необходимыми предпо-.
сылками для дальнейшего капиталистического развития
Пьемонта, а затем объединенной Италии. И кредитная
система, подобно металлургической и машиностроитель¬
ной промышленности, также приобрела ряд аспектов, пред-
218

вещавших уже те характерные черты, которые будут
присущи ей в объединенной Италии, как, например, связь
государства с некоторыми финансовыми кругами и опре¬
деленный разрыв, правда, тогда в довольно незначительных
масштабах, между значительным ростом спекулятивной
деятельности и подлинным развитием производительных
сил. Впрочем, это отвечало отчасти начавшейся тогда
в Пьемонте фазе развития — фазе создания инфраструктур,
необходимых для дальнейшего прогресса. Среди образовав¬
шихся тогда многочисленных акционерных обществ (неко¬
торые из них просуществовали очень недолго) акции желез¬
нодорожных компаний, «Банка национале» и «Касса дель
коммерчо э делль’индустриа» неизменно высоко котирова¬
лись на бирже. Менее надежными считались акции газо¬
вого и водопроводного обществ и еще менее — акции
промышленных предприятий.
Железнодорожное строительство переживало бурное
развитие. К концу 1848 года сеть действующих железных
дорог Пьемонта насчитывала всего 8 км, между тем как
строительство новых дорог, за исключением участка Ту¬
рин — Генуя, шло крайне медленно. К началу же 1859 года
в эксплуатации было уже 850 км дорог и около 250 км соору¬
жались. В 1857 году были начаты работы по прокладке
туннеля Фрежюс, завершившиеся в 1871 году. Из всей
сети действующих дорог 276 км были собственностью госу¬
дарства; остальные принадлежали концессионным обще¬
ствам, субсидируемым государством. Ведущим среди них
было «Сочета Витторио Эмануеле», капиталы которого
были предоставлены парижским банком Лаффита; ему
принадлежали: железные дороги Савойи, дорога Турин —
Новара — Тичино; это общество должно было построить
также линию Фрежюс. Государственные железнодорожные
линии, в частности Турин — Алессандрия — Генуя и Алес¬
сандрия — Новара — Арона, управлялись Главной дирек¬
цией государственных железных дорог, подведомственной
министерству общественных работ и созданной в 1853 году
путем преобразования предприятия, учрежденного во вре¬
мена Карла Альберта.
Наблюдалось заметное расширение и других обществен¬
ных работ. Было построено 414 км дорог общегосударствен¬
ного значения и около 700 км дорог областного значения
в континентальной части королевства и 350 км в Сар¬
динии.
219

Такой огромный размах строительства не мог не отра¬
зиться на финансовом положении страны. Бюджетный
дефицит, вызванный событиями 1848 года, уменьшился
в 1852 году, а в 1853 году полностью исчез. Но в следую¬
щем году бюджет Сардинского королевства снова стал
дефицитным, и это никак не удавалось изжить. Кавур
считал более целесообразным вести политику широкого
финансирования в целях увеличения производства, нежели
политику ограниченных расходов, преследующую сбалан¬
сирование бюджета, и, не раздумывая, широко прибегал
к кредиту. С другой стороны, его налоговая политика при¬
вела к резкому увеличению налогов, главным образом
прямых. В 1859 году государственные поступления достиг¬
ли 141 236 200 лир, а расходы — 150 314 980 лир. Государ¬
ственный долг, составлявший в 1847 году почти 120 миллио¬
нов, вырос в 1859 году примерно до 725 миллионов, а в
1860 году — 1170 миллионов, включая 120 миллионов госу¬
дарственного долга Ломбардии, который по Цюрихскому
договору Сардинское королевство было вынуждено взять на
себя. В общей сложности за 12 лет, с начала 1849 и до
конца 1860 года, поступления Сардинского королевства
составили 1 653 583 730 лир, а расходы — 2 481 560 000 лир.
Расходы на общественные работы составили 334 542 073, то
есть 14% всех расходов, между тем как военные расходы —
28,17%, а расходы на оплату процентов по государствен¬
ному долгу — 21,11%. В период же 1831—1848 годов рас¬
ходы на общественные работы достигали всего 56 593 507 лир,
то есть 3,82% всех расходов. За 12 лет конституционного
режима среднегодовые расходы на общественные работы
в 9 раз превысили среднегодовые расходы на общест¬
венные работы за последние 17 лет абсолютистского
режима.
Нельзя с точностью установить, в какой степени общий
прогресс страны повлиял на жизненный уровень различ¬
ных социальных классов. Во всяком случае, даже учитывая
сильный рост налогового бремени и тот факт, что многие
положительные результаты начинаний Кавура сказались
гораздо позднее, можно утверждать, что жизненный уровень
буржуазии значительно повысился. Об этом явно свидетель¬
ствует общий рост потребления тканей, колониальных
товаров, табака, предметов роскоши и т. д. Средний куль¬
турный уровень буржуазии также поднялся благодаря
развитию среднего и высшего образования, распростране-
220

нию газет и журналов, усиленной издательской деятельно¬
сти тех лет.
Жизненные же условия крестьян и рабочих существенно
не изменились. Кажется, однако, что после неурожая 1853—
1854 годов наступило некоторое улучшение по сравнению
с положением до 1848 года. Развитие сельского хозяйства,
промышленности и расширение общественных работ повлек¬
ли за собой увеличение спроса на рабочую силу. С другой
стороны, фритредерская политика и снижение некоторых
косвенных налогов на предметы потребления компенсиро¬
вали тенденцию к росту цен, характерную для этого периода
во всей Европе. Немного увеличилась заработная плата наи¬
более квалифицированных рабочих; но продолжительность
рабочего дня в 11—13 часов все еще была обычным явлением;
санитарные условия на производстве были, как правило,
плохими; жестоко эксплуатировался женский и детский
труд, моральные и культурные условия, в которых жило
большинство рабочих, были тяжелыми. В 1848 году 69%
населения королевства было безграмотно, в 1858 году без¬
грамотные все еще составляли 65%.
Гарантированная конституцией свобода ассоциаций бла¬
гоприятствовала распространению рабочих обществ взаимо¬
помощи, которые, однако, объединяли также ремесленни¬
ков и руководителями которых были буржуазные элементы.
В Лигурии ими руководили мадзинисты, в Пьемонте —
умеренные или прогрессивные либералы. В октябре 1853 года
в Асти состоялся 1-й конгресс рабочих обществ королев¬
ства. За ним последовал 2-й— в 1854 году в Алессандрии,
затем 3-й— в 1855 году в Генуе, 4-й конгресс — в 1856 году
в Виджевано, 5-й— в 1857 году в Вогера, 6-й— в 1858 году
в Верчелли и 7-й— в 1859 году в Нови. На этих конгрессах
обсуждались главным образом вопросы взаимопомощи,
обучения рабочих, а политические проблемы и требова¬
ния рабочих, как правило, не обсуждались. Однако на 6-м
конгрессе обсуждался вопрос о продолжительности рабо¬
чего дня, разоблачались злоупотребления работодателей
и подчеркивалась необходимость изучить и поднять этот
вопрос, имея в виду издание в ближайшем будущем соот¬
ветствующего закона. Хотя редкие тогда забастовки воз¬
никали стихийно, по инициативе некоторых групп рабочих,
независимо от рабочих обществ, однако уже то тут, то там,
особенно в обществах, объединявших отдельные категории
рабочих, проявлялось стремление перейти от взаимопо¬
221

мощи к борьбе за свои права. Но таких обществ было мало,
ибо преобладающей формой являлись так называемые «гене¬
ральные» общества, объединявшие рабочих и ремеслен¬
ников всех профессий определенного города. Типичным
было Генеральное общество рабочих Турина, основанное
в 1850 году, которое в связи с голодом 1853 года организо¬
вало комитет взаимопомощи, то есть фактически первый
потребительский кооператив в Италии.
В общем многочисленные рабочие общества Пьемонта
и Лигурии кавуровского десятилетия явились весьма важ¬
ным шагом рабочего класса на пути к организации само¬
стоятельного движения.
Однако несмотря на то что в рабочем движении гос¬
подствовали идеи патернализма, проповедуемые руководи¬
телями из числа умеренных, и идеи солидарности интересов
предпринимателей и рабочих, проповедуемые руководите¬
лями из числа мадзинистов, в этот период уже возникли
зародыши самостоятельного рабочего движения, которые
открыто проявили себя позднее.
Достигнутый за кавуровское десятилетие прогресс
выдвинул, безусловно, Сардинское королевство на первое
место среди всех итальянских государств по части дина¬
мизма и органичности экономического развития. В этом
отношении рост железнодорожного строительства весьма
показателен. Если к концу 1848 года в Пьемонте было лишь
8 км действующих линий по отношению к 357 км в других
итальянских государствах, то к началу 1859 года 850 км
пьемонтской железнодорожной сети противостояли только
986 км в других итальянских государствах (524 км в Лом¬
бардо-Венецианском королевстве, 266 км в Тоскане, 96 км
в папском государстве и 100 км в Неаполитанском королев¬
стве). Около 300 км железных дорог, в том числе несколько
важных линий, сооружались в Ломбардо-Венецианском
королевстве, в герцогствах, в папском государстве и в Тоска¬
не. Что касается Неаполитанского королевства, то хотя
там и было запроектировано много новых линий, однако
сооружалось лишь несколько десятков километров. Следо¬
вательно, железнодорожная сеть одного Пьемонта состав¬
ляла 47% всех действовавших в Италии линий и более
40% сооружавшихся.
Весьма показательны также данные о внешней торговле.
222

В 1850 году импорт Сардинского королевства достиг при¬
близительно 130 миллионов лир, а экспорт — 73 миллионов;
в 1858 году импорт вырос до 321 миллиона лир, а экспорт —
до 236 миллионов. Ни в одном из других итальянских госу¬
дарств не было в те годы такого значительного роста.
Общий внешнеторговый оборот всех итальянских госу¬
дарств, включая товарообмен между ними (размеры кото¬
рого, правда, были незначительны), составлял в 1858 году
примерно 810 миллионов пьемонтских лир для импор¬
та и около 690 миллионов для экспорта. Однако доля
Сардинского королевства (население которого составля¬
ло немногим более 20% населения всей Италии)
в общем импорте достигала 39%, а в экспорте — 27%.
В этом же году на одного жителя Сардинского коро¬
левства приходилось примерно 114 лир внешнеторгового
оборота, то есть немногим выше среднего уровня стран
Западной Европы.
Эти данные достаточно убедительно показывают, что
пьемонтская экономика достигла уровня, значительно пре¬
вышающего средний уровень по всей Италии. Это явилось
прямым следствием политики Кавура, которая послужила
мощным стимулом для прогресса Пьемонта, между тем как
другие государства вследствие более или менее твердолобой
и консервативной политики своих реакционных прави¬
тельств были обречены после 1849 года на застой или в луч¬
шем случае на весьма медленные темпы развития. Но эти же
самые данные показывают также, насколько различна была
степень развития других итальянских государств по срав¬
нению с Пьемонтом накануне объединения. Этот вывод
существенно не изменится, даже если, помимо железных
дорог и внешней торговли, принять во внимание другие
факторы для оценки: наличие аграрных хозяйств капитали¬
стического или полукапиталистического типа и более или
менее механизированной промышленности, степень дости¬
жения единого внутреннего рынка предметов широкого
потребления, развитие кредитной системы, протяженность
дорожной сети и масштабы работ по ирригации и мелиора¬
ции и т. д. Впрочем, это различие можно выявить еще
более четко, если принять во внимание также значительные
внутренние различия в отдельных государствах; так, Лом¬
бардия определенно превосходит Венето, а по ряду аспек¬
тов даже Пьемонт или равна ему, между тем как легатства
скорее ближе к уровню Тосканы, герцогств и Венето (уро-
223

вень которого можно считать средним для Италии в целом),
чем к значительно более низкому уровню других провин¬
ций папского государства. Во всяком случае, это неравенство
явилось следствием различного экономического, социаль¬
ного и политического развития того или иного государства
или отдельных частей этих государств в прошлые века.
О различиях, существовавших в XVIII и первой поло¬
вине XIX века, шла речь в первых двух томах данного
труда.
Таким образом, поскольку уровень, достигнутый раз¬
личными государствами в 1848 году, был весьма неодина¬
ковым, то столь же неодинаковыми были и отрицательные
последствия консервативной политики, проводимой в них
после 1848 года.
С другой стороны, хотя консервативная политика (как
об этом уже говорилось в I главе данного тома) по своим
основным направлениям и была в сущности единообразной,
однако в том, что касается экономического развития, ее
результаты не были во всех государствах и в течение всего
десятилетия в равной мере отрицательны. Так, например,
после 1856 года некоторые важные начинания в деле желез¬
нодорожного строительства были предприняты в Ломбардо¬
Венецианском королевстве, в герцогствах и в папском
государстве под влиянием финансового экспансионизма
парижских банков и нового положения в Европе, что заста¬
вило австрийское правительство ослабить политику репрес¬
сий. В силу всех этих причин и усилились тогда различия
между отдельными государствами, и в особенности между
государствами Севера и Центра, с одной стороны, и Коро¬
левством обеих Сицилий — с другой. Консервативная поли¬
тика, никоим образом не способная стимулировать про¬
гресс, сочеталась здесь с более отсталой, чем где бы то ни
было, экономикой и с глубоким социальным кризисом.
Вот почему последствия замедленного развития, от которого
в 1849—1859 годы страдали все итальянские государства,
кроме Пьемонта, были на Юге более тяжелыми, чем в осталь¬
ной Италии; поэтому разрыв между уровнем развития
Неаполитанского королевства и Пьемонта был более рази¬
тельным.
Но серьезность этого положения была полностью осозна¬
на лишь спустя несколько лет после объединения, когда под
влиянием других обстоятельств, в частности самого метода
объединения, разрыв между развитием Севера и Юга еще
224

более увеличился. Накануне объединения среди либералов
преобладала, наоборот, тенденция объяснять различия
в развитии отдельных частей Италии в основном политиче¬
скими причинами. Даже те (то есть большинство умерен¬
ных), кто считал невозможным, по крайней мере в ближай¬
шее время, образование единого итальянского государства,
отстаивали большей частью это мнение, ссылаясь на слож¬
ность международной обстановки и на партикуляристские
традиции отдельных государств и, не придавали никакого
значения (или же ничтожное) неравномерному экономиче¬
скому развитию Севера и Юга. Либералы и даже многие
демократы были вообще убеждены, что основной причиной
отсталости и всех бед, от которых страдали итальянские
государства, за исключением Пьемонта, была твердость
абсолютистских режимов, поддерживаемых Австрией,
ретроградных главным образом из страха перед требова¬
ниями конституции. Это было верно, но лишь отчасти
и в разной степени для различных государств.
В этом плане Антонио Шалоя (эмигрировавший из Неа¬
поля в Турин после того, как он просидел с 1848 по 1852 год
в тюрьме, и поступивший на службу в пьемонтскую адми¬
нистрацию) провел в 1857 году очень ценное сопоставление
между финансовым положением Неаполя и Пьемонта Ч
Взяв для изучения 1855—1856 годы, Шалоя признает, что
эти годы в экономическом отношении были как раз очень
благоприятными для южного королевства, но вместе с тем
утверждает, что рост внешней торговли, а следовательно,
и рост таможенных доходов за эти годы был временным,
преходящим явлением, вызванным большим спросом на
зерно и другие виды продовольствия в связи с Крымской
войной, что стимулировало экспорт, а также высокой стои¬
мостью неаполитанской монеты, преимущественно серебря¬
ной, что в свою очередь стимулировало импортные опера¬
ции. Действительно, менее благоприятный итог неаполитан¬
ской внешней торговли за 1857—1858 годы в значительной
степени подтвердил его предположения: для внешней
торговли Юга были характерны частые большие колеба¬
ния, что весьма типично для отсталых стран. Переходя
к изучению финансового положения обоих королевств,
Шалоя признавал, что налоговая система Пьемонта была
1 A. Scialoja, I bilanci di Napoli e degli Stati sardi con note
e confronti, Torino, 1857.
15 Заказ № 170
225

тяжелой, но вместе с тем он подчеркивал более современную
политику государственных расходов правительства Турина
и противопоставлял ее косной и робкой политике неаполи¬
танского правительства. Из Неаполя ему ответил Агостино
Мальяни х, подчеркивавший простоту неаполитанской нало¬
говой системы по сравнению с более сложной системой
Пьемонта и утверждавший, что налоговое бремя в Неаполи¬
танском королевстве было более низким. Но сколь бы ни
был прав Мальяни в отдельных частных вопросах (некото¬
рые его аргументы были много лет спустя подхвачены
и развиты литераторами Юга, критиковавшими введение
на Юге в 1862 году пьемонтской налоговой системы), кри¬
тика Шалоя была по существу обоснованна и он вполне пра¬
вильно защищал политику Кавура, в финансовом отноше¬
нии обременительную, но экономически продуктивную.
Однако либералы, вроде Шалоя, и даже демократы не
дали анализа тяжелого кризиса, поразившего деревни
Юга, который привел бы неминуемо к вспышке, будь нару¬
шено шаткое равновесие, поддерживаемое отсталой поли¬
тикой Фердинанда II. В этом случае буржуазия Юга не
смогла бы одна без иностранной поддержки справиться
с этим кризисом. «Настоящее ужасно, но будущее еще
страшнее; деморализация идет сверху и проникает в стра¬
ну; если произойдет перемена, то как можно будет обуздать
народ, воспитанный таким образом? Нужен диктатор, спа¬
сение королевства — в иностранном нашествии» 1 2. Такими
словами адвокат Диего Таяни, вынужденный эмигрировать
в Пьемонт после того, как он защищал Никотера на про¬
цессе по делу экспедиции в Сапри, обрисовал Джузеппе
Массари в сентябре 1858 года обстановку в королевстве.
Но это общее чувство страха за будущее не получило кон¬
кретного выражения в разработке политической программы,
основанной на изучении глубоких причин кризиса и, сле¬
довательно, также плохого управления Бурбонов. С дру¬
гой стороны, даже оценка положения на Юге, данная демо¬
кратами, не шла дальше простой констатации кризиса и об¬
щих заявлений о необходимости восстания для решения
проблемы, которое в силу сложившейся обстановки должно
быть поддержано извне. Итак, в 1860 году внешней силой,
1 А. М a g 1 i a n i, Della condizione finanziera del Regno di
Napoli, Napoli, 1858.
2 G. M ass ar i, Diario dalle cento voci, 1858—1860, a cura
di E. Morelli, Bologna, 1959, p. 25.
226

к которой взывали умеренные Юга, была пьемонтская монар¬
хия, оказавшаяся вынужденной вмешаться в дела Юга
в связи с начатой демократами борьбой за объединение.
Это вмешательство было, впрочем, подготовлено тем обстоя¬
тельством, что Пьемонт еще до 1859 года взял на себя роль
руководителя национального движения.
Пребывание в Пьемонте в 1849—1859 годы большого
числа патриотов, эмигрировавших из других итальянских
государств,— очень важный аспект взаимоотношений между
Пьемонтом и остальной Италией накануне объединения.
При современном состоянии исследований невозможно
набросать даже приблизительную картину политической
эмиграции в Сардинском королевстве и с точностью оце¬
нить влияние, оказанное ею на политическую и граждан¬
скую жизнь Пьемонта. В общих чертах можно утверждать,
что главными руководящими центрами национального
движения, особенно после 1852 года, стали Турин и Генуя,
значение же центров, находившихся во Франции, Англии,
Швейцарии и других странах, в связи с этим постепенно
уменьшалось. Это касается не только умеренных и тех
демократов, которые ориентировались на политику Кавура,
но и демократов-мадзинистов. Сам Мадзини все чаще исполь¬
зовал Геную как центр своей конспиративной деятельно¬
сти, в Генуе он длительное время проживал нелегально
в 1856—1857 годах.
Имеющиеся данные о количестве эмигрантов, проживав¬
ших в Сардинском королевстве в 1849—1859 годах, являют¬
ся неточными и противоречивыми. В 1849 году эмигрантов
было, пожалуй, более 50 тысяч \ но впоследствии одни
вернулись к себе на родину или уехали за пределы Ита¬
лии, другие же добровольно или по решению правитель¬
ства были вынуждены покинуть Пьемонт. Лишь частично
число эмигрантов пополнилось новыми, прибывшими
в 1852—1853 годах и позднее. Поэтому цифра 100 тысяч,
названная Ла Фарина в 1857 году 1 2, пожалуй, сильно
преувеличена. Между 1850 и 1858 годами число эмигрантов,
проживавших в Сардинском королевстве, вероятно, колеба-
1 См. G. Р а 1 1 a v i с i п о, Memorie (а сига della moglie),
Torino, 1885—1895, vol. II, p. 191.
2 G. La Farina, Scritti politici, а сига di A. Franchi,
Milano, 1870, vol. II, p. 123.
15* 227

лось между 20 и 30 тысячами человек. Впоследствии,
в месяцы, предшествовавшие началу второй войны за незави¬
симость, число эмигрантов резко возросло в связи с прито¬
ком волонтеров.
Помимо Ломбардо-Венецианского королевства, откуда
прибыла большая часть эмигрантов, все другие итальянские
государства были также представлены в этой эмиграции
многочисленными группами, состоявшими в значительной
мере из весьма квалифицированных лиц: членов прави¬
тельств и парламентов 1848 года, офицеров, участвовав¬
ших в кампании 1848 года и в обороне Рима и Венеции,
журналистов, писателей, историков, экономистов, юри¬
стов и ученых. Можно, пожалуй, считать, что значительная
часть итальянского правящего класса перебралась тогда
в Сардинское королевство, которое в связи с этим обогати¬
лось большим числом энергичных людей, между тем как
другие государства лишились их. Но эти люди лишь частич¬
но влились в структуру регионального государства. Дей¬
ствительно, большинство эмигрантов скорее всего способ¬
ствовало превращению Пьемонта в ядро будущей объединен¬
ной Италии.
В отношении эмиграции правительство Турина зани¬
мало позицию, не лишенную противоречий, неизбежных,
впрочем, если принять во внимание международное, а также
внутреннее положение Сардинского королевства. И дей¬
ствительно, как д’Адзельо, так и Кавур поняли (второй
еще более ясно, чем первый), что пребывание в королевстве
большого числа эмигрантов было логическим следствием
либеральной политики, необходимой, однако, с точки
зрения той руководящей роли, которую Пьемонт хотел
играть в итальянском национальном движении. Но вместе
с тем они были весьма обеспокоены возможными послед¬
ствиями деятельности эмигрантов в области как внешней,
так и внутренней политики. Что касается внешней полити¬
ки, то деятельность эмигрантов вызывала враждебность
Австрии и недоверие Франции; что же касается внутренней
политики, то, поскольку очень многие эмигранты были
демократами или прогрессивными либералами, они могли
усилить демократическую оппозицию и поставить под
угрозу господствующее положение партии умеренных, если
бы начали активно участвовать в местной политической
жизни. Чтобы понять позицию правительства, необходимо
также помнить, что консерваторы и реакционеры проявляли
228

враждебность к эмигрантам и, выступая против них, спеку¬
лировали на муниципалистских настроениях, еще широко
распространенных в Пьемонте. Во всяком случае, после того
как в ноябре 1849 года провалилась попытка левой заставить
правительство предоставить сардинское гражданство всем
без исключения изгнанникам, эмигрировавшим с террито¬
рий, присоединившихся в 1848 году к Пьемонту, сардин¬
ское гражданство постепенно присваивалось королевскими
декретами лишь ограниченному числу эмигрантов, то есть
практически только тем, кто смог доказать, что живет не
нуждаясь или нашел в королевстве постоянную работу
и разделяет такие политические взгляды, которые не
доставят правительству никакого беспокойства. Преобла¬
дающая часть эмигрантов, не получивших прав граждан¬
ства, могла пользоваться лишь постоянными или времен¬
ными разрешениями на проживание, следовательно, нахо¬
дилась под наблюдением полиции и в любой момент могла
быть выслана. Такие случаи были довольно многочислен¬
ными в трудные моменты, как, например, в 1853 году, после
миланского восстания, хотя нередко вслед за тем высылки
отменялись. В таких случаях различный подход к умерен¬
ным и демократам, дискриминация последних могли выра¬
жаться иногда в чудовищных формах. Более бедные
эмигранты получали помощь от правительства, помимо
поддержки со стороны патриотических комитетов, но в ряде
случаев само правительство поощряло или вынуждало их
эмигрировать в Америку.
С другой стороны, эмигрантам, которых не считали
опасными, в широких масштабах предоставляли места
в администрации и в сфере просвещения. По подсчетам
Ла Фарина, к концу 1857 года около 2300 беженцев полу¬
чили работу в общественных и государственных учрежде¬
ниях \ Однако крайне преувеличенным является утверж¬
дение реакционеров и кое-кого из иностранных дипломатов1 2,
будто эмигранты занимали практически господствующее
положение в Сардинском государстве. Только немногие
из них оказывали значительное политическое влияние
и лишь один входил в состав кабинета министров Кавура —
венецианец Пьетро Палеокапа, министр общественных
1 G. L a Farina, op. cit., vol. II, p. 123.
2 См. донесение герцога де Гиша осенью 1853 года, цитируемое
у А. О m о d е о, L’opera politica del conte di Cavour, Firenze,
1940, vol. I, p. 184—185.
229

работ до 1857 года и министр без портфеля с 1857 по
1859 год. Ранее Пьетро Джоя из Пьяченцы и Луиджи
Карло Фарини из Романьи были недолго министрами про¬
свещения в кабинете д’Адзельо. Среди депутатов-эмигран¬
тов, сторонников Кавура, можно назвать, помимо Фарини,
Луиджи Торелли из Ломбардии, Луиджи Амедео Меле-
гари и Антонио Галленга из Пармы; последний был вынуж¬
ден в 1856 году отказаться от депутатского мандата, так
как Мадзини раскрыл, что в молодости он замышлял убить
Карла Альберта. В числе депутатов левого центра и левой
были ломбардцы Чезаре Корренти и Джорджо Паллави¬
чино и венецианец Себастьяно Теккьо. Среди доверенных
людей Кавура, которым до 1859 года поручали особо щекот¬
ливые поручения, но, как правило, неофициальные, помимо
Фарини большим влиянием пользовался Джузеппе Массари
из Апулии, а после 1856 года — сицилиец Джузеппе Ла Фа¬
рина. В армии большое влияние завоевали два моденца,
Манфредо Фанти и Энрико Чальдини, бывшие бригадными
генералами во время Крымской экспедиции. Многие лом¬
бардские аристократы тесно связали себя тогда с Савой¬
ской династией и сотрудничали с Кавуром или же всту¬
пили в армию.
Но наибольшее влияние эмигранты оказали в области
культуры. В Туринском университете Мелегари имел
кафедру конституционного права, Паскуале Станислао Ман¬
чини — кафедру международного права, Франческо Фер¬
рара — кафедру политэкономии, а Теренцио Мамиани —
кафедру философии истории в Генуэзском университете.
Тогда в Пьемонте проживали более или менее длительное
время Франческо Де Санктис, Бертрандо Спавента, Андже¬
ло Камилло Де Мейс, Сальваторе Томмази, Антонио Шалоя,
Джузеппе Пизанелли, Руджеро Бонги, Эмерико Амари,
Гульельмо Пепе, Луиджи и Карло Медзакапо, Мариано
д’Айала, Филиппо Антонио Гуальтерио, Никомеде Бьянки,
Луиджи Цини, Франческо Доменико Гверрацци, Никколо
Томмазео. Некоторые из них жили обособленно, влияние
их было незначительным, но большинство из них развило
весьма интенсивную деятельность: некоторые преподавали
на частных курсах и в лицеях, почти все постоянно сотруд¬
ничали в газетах и журналах, таких, как «Чименто», «Рад-
жоне», «Ривиста контемпоранеа», «Ривиста энчиклопедика»,
и принимали участие в значительных издательских начи¬
наниях, таких, как «Библиотека экономиста», главным
230

редактором которой был Феррара, или «Комментарий
к гражданскому процессуальному кодексу для сардинских
владений и сопоставление с другими итальянскими кодекса¬
ми», составленный Манчини, Пизанелли и Шалоя. Зачастую
инициатива эмигрантов наталкивалась на сопротивление
муниципалистски настроенной академической клики и опре¬
деленных местных издательских и журналистских групп.
Так, в июле 1858 года Франческо Феррара был удален
с кафедры политэкономии, ибо вследствие своего анти-
конформистского духа пришел в столкновение с Высшим
советом народного образования.
В общем более благоприятной для эмигрантов была
обстановка в Генуе, отчасти в силу значительного влияния
демократических течений, а отчасти вследствие сильных
местнических настроений антипьемонтского характера.
Потому Генуя стала главной штаб-квартирой демократиче¬
ских сил, как сторонников Мадзини, так и отколовшихся
от него. В это десятилетие в Генуе долгое время проживали
Агостино Бертани, Джакомо Медичи, Энрико Козенц,
Карло Пизакане, Антонио Мордини, Альберто Марио,
Пьетро Чирони, Джованни Ачерби, Розалино Пило и мно¬
гие другие.
В действительности Савойское государство, хотя оно
и достигло определенного прогресса благодаря либераль¬
ному режиму и реформам Кавура, также страдало от
внутреннего кризиса, вызванного (как и в других итальян¬
ских государствах) обострением региональных противоре¬
чий. Субальпийское государство, как династическое обра¬
зование, покоящееся на гегемонии Пьемонта, также шло
в те годы к своему концу, иными словами, приближалось
к тому, чтобы раствориться в объединенной Италии, на
которую, однако, оно наложило надолго сохранившийся
отпечаток. Это был весьма сложный исторический процесс,
в котором эмигранты совместно с внутренними силами,
враждебными узкопьемонтским устремлениям, сыграли
роль стимула, поскольку побуждали правящие пьемонтские
круги бороться не только за независимость, но и за объеди¬
нение Италии.
Но в то же время правящие круги Пьемонта, направляе¬
мые твердой рукой Кавура, сумели абсорбировать значи¬
тельную часть наиболее передовых в политическом от¬
ношении сил, которые как раз и толкали их в этом
направлении.
231

2.	Формирование движения за объединение Италии
под эгидой монархии
Сразу же после 1849 года, когда в Пьемонте стал укреп¬
ляться конституционный режим, а Кавур начал осуще¬
ствлять свою либеральную политику, ряд писателей из
лагеря умеренных по примеру демократических взялся
за изучение опыта первой фазы Рисорджименто вплоть
до 1848 года, желая извлечь урок на будущее. Все они
сошлись в основном на том, что необходимо выделить 3 глав¬
ные причины поражения революции 1848 года: неогвельф-
скую иллюзию, революционную деятельность демократов,,
для которой стимулом послужила февральская революция,
и партикуляризм правителей, поддержанный муниципали-
стскими тенденциями значительной части самих умеренных.
Эти мысли были изложены в трудах, получивших тогда
широкое распространение, как, например, «Приложение»
к «Краткому очерку истории Италии» Бальбо 1 и книги
исторического и вместе с тем полемического характера
Гуальтерио 1 2 и Фарини 3 4. В этих трудах дана оценка первой
фазы Рисорджименто, которая в дальнейшем стала обще¬
принятой для историографии умеренного течения; вместе
с тем они рассматривали конституционный Пьемонт как
единственно возможную точку опоры для возобновления
борьбы за свободу и независимость. Однако в них отсут¬
ствует, как и во всей публицистике умеренных тех лет,
хотя бы суммарное изложение программы будущего устрой¬
ства Италии; их авторы не обсуждают идеи объединения,
а если и говорят о ней, то лишь как о «мечте тайных обществ»,
как это делает Бальбо. Они даже не касаются проблемы
федерации. В отличие от демократов, в публицистике
которых, как мы видели, доминирует надежда на возобно¬
вление в ближайшем будущем революционного движения,
эти люди, пьемонтцы или пьемонтизировавшиеся, писавшие
свои работы в оборонительный период развития пьемонт¬
ского либерализма, боялись выражать надежды, идущие
дальше общих слов о вере в свободу и независимость, и, нау¬
1 Написанное, по-видимому, в 1850 году, но опубликованное
впервые в 10-м посмертном издании «Sommario», Firenze, 1856.
2 F. A. G u а 1 t е г i о, Gli ultimi rivolgimenti italiani, 4 vol.,
Firenze, 1850—1851.
3 L. C. F a r i n j, Lo Stato Romano dall’anno 1815 all’anno 1850,
4 vol., Torino, 1850—1853,
232

ченные горьким опытом 1848 года, предпочитали не касать¬
ся утопических проектов романтического толка и не наме¬
чать конкретных программ.
Зато совершенно иной была позиция Джоберти, который,
подав в отставку 30 апреля 1849 года с поста министра без
портфеля и чрезвычайного посланника во Франции, остал¬
ся в Париже, где жил в добровольном изгнании вплоть
до своей кончины (16 октября 1852 года).
В Париже Джоберти написал свой последний большой
труд — книгу «О гражданском обновлении Италии» («Del
Rinnovamento civile d’Italia»), опубликованную в октябре
1851 года. Долгое время считали, что эта книга является
как бы предвидением кавуровского решения Рисорджи¬
менто. Такое толкование, начало которому положил Джу¬
зеппе Массари х, друг и почитатель Джоберти, ставший
впоследствии доверенным лицом Кавура, подверглось
немногим более двадцати лет назад критике со стороны
Адольфо Омодео 1 2. Последний доказал, что между идеями,
изложенными в книге Джоберти, и распространенной
в 1850—1851 годах среди демократов надеждой на подъем
в ближайшее время революционной волны в Европе суще¬
ствует тесная связь, и утверждал, что та часть книги Джо¬
берти, в которой якобы пророчески излагается ход собы¬
тий 1859—1860 годов, имеет подчиненное значение по отно¬
шению ко всей книге в целом. Интерпретация Омодео,
основанная на тщательном изучении всей переписки Джо¬
берти, по существу правильна, но верно и то, что та часть
«Гражданского обновления», которая касалась роли
Пьемонта, способствовала формированию движения за
объединение Италии под эгидой монархии и оказала, таким
образом, определенное, не предусмотренное Джоберти
влияние.
«Гражданское обновление» делится на две части: на
ретроспективное изучение первой фазы национального
движения до 1849 года периода, названного Джоберти
«Рисорджименто», и на характеристику национальной поли¬
тики в новый период, начавшийся в 1849 году и названный
им «Ринноваменто» («Обновление»). Согласно Джоберти,
первый период был «итальянским и национальным в силу
1 G. Massari, Ricordi biografici e carteggio di Vincenzo
Gioberti, 4 vol., Torino, 1860—1862.
2 A. О m о d e o, Vincenzo Gioberti e la sua evoluzione politica,
Torino, 1941.
233

доктрин, соответствовавших традициям и духу отечества;
стихийным и самостоятельным, ибо источником его было
согласие правителей и народов... диалектическим и посте¬
пенным, ибо это было скорее преобразование, чем револю¬
ция»1. Процесс этот все же постепенно двигался от реформ
к конституциям и мог бы, пожалуй, дойти до изгнания
Австрии, до образования Королевства Верхней Италии
и федерации, если бы не иссяк его самостоятельный харак¬
тер в силу податливости итальянцев, пожелавших последо¬
вать примеру французов после февральской революции. Тог¬
да консерватизм выродился в «муниципализм», демокра¬
тия— в «пуританство», иными словами, «диалектические»
и «реалистические» партии были вытеснены «софистиче¬
скими» и «номинальными». Эти партии 1848 года Джоберти
подверг острой критике, и хотя эта критика не лишена
тонких наблюдений, все же часто она носит довольно рез¬
кий личный характер.
Во всяком случае, согласно Джоберти, в 1848 году
Италия упустила случай, который, вероятно, уже никогда
более не представится, так что черты периода «Риннова-
менто» будут в значительной степени противоположны чер¬
там «Рисорджименто». «Ринноваменто» не будет самостоя¬
тельным, ибо итальянцы окажутся уже вынужденными
«в той или иной степени изменить образ и условия своего
гражданского состояния в соответствии с новыми усло¬
виями европейской жизни»; оно не будет постепенным, но
«приобретет скорее революционный аспект и качества»;
оно будет не федералистским, а, по всей вероятности,
унитарным, ибо одновременность движения сделает воз¬
можным достижение единства, и было бы серьезной ошибкой
не воспользоваться таким случаем. Словом, Джоберти
полагал, что освобождение Италии надлежит осуществить
в тесной связи с мощным европейским движением, которое
приведет к торжеству демократии во Франции, что должно
произойти, по его мнению, вероятно, в 1852 году.
Поэтому «Ринноваменто» будет носить демократический
характер, и путем ряда политических и социальных реформ
(всеобщее избирательное право, обязательное образование,
распределение церковного имущества, налоговые реформы,
создание кооперативов и т. д.) должно удовлетворить потреб¬
1 V. Gioberti, Del Rinnovamento civile d’Italia, ed. a
cura di F. Nicolini, Bari, 1912, vol. II, p. 147.
234

ности народных масс, которые своим участием придадут си¬
лу национальному движению. Словом, по своим взглядам
Джоберти был очень близок к демократам того периода,
в той или иной мере тяготевшим к идеям социализма,
но отличался от них стремлением обеспечить в новой демо¬
кратии «господство мысли». Поэтому он много места уде¬
ляет воспитательной роли культуры и необходимости того,
чтобы революционно-демократические устремления сдержи¬
вались и направлялись уравновешивающей деятельностью
людей интеллекта, иначе говоря — интеллигенции.
В этой своей концепции итальянского национального
движения, связанного с демократическим европейским
движением, Джоберти выдвигает в качестве второстепенной
гипотезы мысль о том, что Италия может добиться своего
освобождения под руководством Пьемонта, если субаль¬
пийская монархия сумеет воспользоваться случаем, кото¬
рый не преминет представиться, когда между революцион¬
ной Францией и консервативными державами возобновится
борьба и, самое главное, если она сумеет проводить поли¬
тику, отвечающую новым демократическим требованиям.
Только в этом случае, по мнению Джоберти, савойская
монархия выживет, в противном же случае ее свергнут,
как будут свергнуты все итальянские монархии, и един¬
ственно возможным решением явится республика.
Весьма вероятно, что подобная трактовка возможного
монархического решения проблемы объединения была вве¬
дена Джоберти в «Обновление» из-за опасения, как бы
четкая республиканская позиция не нанесла в такой щекот¬
ливый момент ущерба либеральному субальпийскому дви¬
жению, которому угрожали консерваторы и клерикалы.
Учесть положение, сложившееся в Пьемонте, и те возмож¬
ности, которые отсюда вытекают на будущее, его побуждал
также кое-кто из его пьемонтских друзей или эмигрантов,
проживавших в Пьемонте.
Во всяком случае, Джоберти был не очень-то уверен
в возможности успеха монархического решения, да и поли¬
тику Пьемонта он оценивал не высоко. Джоберти одобрил
законы Сиккарди, считая их необходимой предпосылкой
для национальной политики, но не считал столь же полез¬
ной в этих целях экономическую политику Кавура, пола¬
гая подобную политику непосильной для маленького госу¬
дарства и подобающей только национальному государству.
По его мнению, торговые договоры с Англией и другими
235

странами, относительно которых Кавур как раз тогда вел
переговоры, устанавливали связи, противоречившие глав¬
ной задаче, решению которой Сардинское королевство
должно было бы себя посвятить,— подготовке к возобновле¬
нию борьбы за освобождение Италии. Словом, Джоберти
казалось, что Кавур, чей политический талант и админи¬
стративные способности он высоко ценил, находится еще
в плену партикуляристских (муниципалистских) взглядов
на судьбы Пьемонта, ибо он стремится возвысить «муниципа¬
литет до уровня национальной державы», а не рассма¬
тривает его как силу, которая, опираясь на остальную
Италию, добилась бы создания национального государства.
В сущности позиция Джоберти, ставившего решение нацио¬
нальной проблемы выше любой другой проблемы обновле¬
ния, экономического, административного и т. д., была
схожа с позицией Мадзини, который, однако, подвергся
резкой критике в ретроспективной части «Обновления».
Эта книга Джоберти получила в Пьемонте широкое
распространение, но по своему практическому воздей¬
ствию она никоим образом не может идти в сравнение
с «Первенством». Прежде всего главный довод в его аргу¬
ментации (гипотеза о предстоящей вскоре французской
и европейской революции) не был понят или не был почти
совсем принят во внимание, это объяснялось отчасти тем,
что не прошло и двух месяцев после выхода в свет книги
Джоберти, как государственный переворот 2 декабря рас¬
сеял иллюзии демократов относительно революционного
взрыва в ближайшее время и вновь поставил перед либера¬
лами проблему безотлагательной защиты свободы субаль¬
пийского государства перед лицом усилившегося наступле¬
ния реакции. Зато с большим интересом была встречена
ретроспективная часть «Обновления», вызвавшая резкую
реакцию людей, подвергшихся лично нападкам со стороны
Джоберти (как, например, Раттацци и Дабормида), а также
острые реплики Джоберти; с немалым интересом была
встречена также та часть, где шла речь о национальной
функции пьемонтской монархии, о которой в конечном
счете стали говорить как о совершенно самостоятельной
работе, вне связи с остальной книгой.
Согласно вполне достоверным свидетельствам х, Виктор
Эммануил II и Кавур тоже читали тогда «Обновление», но,
1G. Pallavicino, Memorie, vol. II, p. 436, 444, 493.
236

вероятно, они ограничились чтением лишь тех частей этой
тяжеловесной работы, которые более всего интересовали
пьемонтские политические круги. Во всяком случае, образ
мыслей Кавура и его политические установки значительно
отличались в тот момент от взглядов Джоберти, который
продолжал весьма пессимистически оценивать возможность
того, что Пьемонт сможет преодолеть партикуляризм и воз¬
главить национальное движение, хотя он и предвещал
падение д’Адзельо и создание кабинета Кавура. В конце
сентября 1852 года, за несколько недель до смерти Джобер¬
ти и сформирования кабинета Кавура, последний встретил¬
ся в Париже с Джоберти. Вот что он писал после этой
беседы Кастелли: «Джоберти по-прежнему большой гениаль¬
ный ребенок. Он стал бы великим человеком, если бы обла¬
дал здравым смыслом» Ч
В числе людей, которые в последние годы жизни Джобер¬
ти способствовали смягчению его пессимистического отно¬
шения к Пьемонту и даже убедили его не исключать из
«Обновления» гипотезы об освобождении Италии под руко¬
водством Пьемонта, был маркиз Джорджо Паллавичино-
Тривульцио (один из оставшихся в живых узников австрий¬
ской тюрьмы Шпильберг, эмигрировавший после 1848 года
в Пьемонт), поддерживавший тогда с Джоберти тесную
связь. Аристократ и очень богатый человек, склонный,
однако, к демократическим, или по крайней мере прогрес¬
сивным, идеям, Паллавичино был искренним и пламенным
патриотом, хотя, пожалуй, слишком легкомысленно име¬
новал себя «мучеником». Он был готов использовать для
национального дела многочисленные связи, которые благо¬
даря своему положению и личному престижу мог устано¬
вить в самых различных кругах. Будучи также враждебен
пьемонтскому партикуляризму он, однако, убедился после
1849 года, что в деле освобождения Италии следует рассчи¬
тывать лишь на савойскую монархию. В течение 10 лет
он был ярым поборником этой идеи в Пьемонте и среди
эмигрантов различных течений, излагая ее в простых доход¬
чивых словах, но настойчиво и с глубокой убежденностью.
В письме к Гульельмо Пепе от 18 ноября 1851 года
он следующим образом изложил свое политическое
кредо:
1 М. С a s t е 1 1 i, Il conte di Cavour. Ricordi, p. 182 (письмо
Кавура от 3 октября 1852 года).
237

«Подобно вам, я считаю, что жизнь народа — это не
свобода, а независимость. Но будучи прежде всего итальян¬
цем, я ищу итальянские силы для итальянской войны,
а для этой цели недостаточно народного восстания. Мы были
свидетелями тому: восставший народ может одержать вре¬
менные успехи в пределах своих городов, но не способен,
разве что случится чудо, сражаться с регулярными воин¬
скими частями и победить их в открытой войне. Для победы
над пушками и солдатами нужны пушки и солдаты. Оружие
надо, а не пустая болтовня Мадзини. У Пьемонта есть
солдаты и пушки — поэтому я пьемонтец. По древней тради¬
ции, по духу, по необходимости Пьемонт ныне монархия —
поэтому я не республиканец, и я довольствуюсь статутом
Карла Альберта, ожидая его будущего совершенствования
не от воли людей, а в силу обстоятельств. Повторяю, неза¬
висимость — это жизнь народов. Сначала независимость,
потом — свобода; прежде всего я хочу жить, а о том,
чтобы хорошо жить, позабочусь позднее. Я верю, что
национальную войну надо вести национальным оружием.
Ныне у Италии две живые силы: итальянское общественное
мнение и сардинская армия. Каждая из этих сил порознь
не способна справиться сама, но обе силы — сардинская
армия и народное восстание — укрепились бы, взаимно
поддерживая друг друга, и тогда мы легко будем иметь
вооруженную Италию, которая должна обязательно пред¬
шествовать свободной Италии» х.
Поэтому Пьемонт, по мнению Паллавичино, должен
содействовать формированию своей партии по всей Италии
и быть готовым начать действовать при первом удобном
случае. До 2 декабря ломбардский аристократ, подобно
Джоберти, считал, что таким случаем явится новый рево¬
люционный взрыв во Франции в ближайшем будущем
и война между демократической Францией и реакционными
державами. После 2 декабря он полагал, что такой случай
предоставит война, которую Луи Наполеон не может
не вызвать тем или иным образом, если желает укрепить
свой шаткий и развращенный режим.
Нельзя сказать, что это были оригинальные мысли,
поскольку в те годы они носились в воздухе и как в Пьемон¬
те, так и в эмигрантских кругах их считали вполне осуще¬
ствимыми, если будут созданы определенные объективные
1 G. Pallavicino, op. cit., vol. II, p. 438.
238

условия. Но на протяжении ряда лет эти идеи не могли по¬
служить объединительным центром для определенного дви¬
жения. Не такой была политика Кавура, чтобы отвергнуть
априори эти идеи, но и не такой, чтобы содействовать фор¬
мированию вокруг этих идей политического движения.
Положение начало меняться, когда разразилась Крымская
война, вызвавшая в Пьемонте и среди эмигрантов новые
надежды и новые опасения, особенно в связи с неустойчивым
характером отношений между западными державами
и Австрией. На протяжение 1854 года, в то время как
в Пьемонте обсуждался вопрос о союзе с англичанами
и французами, Кавур тайно поощрял возможное выступле¬
ние патриотов против Бурбонов (о чем уже шла речь),
а также дискуссии между эмигрантами по поводу возможно¬
сти освободительного движения под главенством Сардин¬
ского королевства.
«Кажется, итальянцы,— писал Паллавичино 28 октября
1854 года Монтанелли,— хотят поднять на полуострове
одно только знамя — знамя независимости, независимости
любой ценой\ Сардинский король возглавил бы эту кампа¬
нию и получил бы в качестве награды за этот геркулесов
труд корону Италии. Ходят слухи, что обосновавшиеся
в Пьемонте эмигранты (кроме мадзинистов) одобряют эту
программу» Ч В Париже, напротив, эмигранты немадзи-
нисты снова поставили перед собой задачу объединить все
патриотические силы в случае нового восстания.
Уже в марте того же года в упомянутом письме в газету
«Пресс», протестуя против заявления Рассела в палате
общин, Манин указал, что итальянцы желают, чтобы
Австрия убралась из Италии, и добавил: «Цель, которую
мы перед собой ставим, чего все мы без исключения желаем,
следующая — полная независимость всей итальянской тер¬
ритории, слияние всех частей Италии в единый политиче¬
ский организм. В этом мы все согласны, полностью едино¬
душны. Разногласия, разделяющие итальянских патриотов
на множество политических партий (республиканцы, монар¬
хисты, унитарии, федералисты), касаются второстепенных
вопросов, в которых мы готовы пойти на любые уступки
и соглашения, каких только могут потребовать обстоятель¬
ства. Но что касается независимости и объединения, то мы
1 G. Р а 1 1 a v i с i п о, op. cit., vol. Ill, р. 91.
239

не можем идти на уступки, мы не можем входить в сделки» Ч
В ноябре, как писал тогда Монтанелли к Паллавичино,
в Париже состоялось много собраний, в которых участво¬
вали сам Монтанелли, Манин, Уллоа, Сиртори, Амари,
Маэстри, Драгонетти и другие; на этих собраниях было
намечено (как возможная линия поведения) национальное
восстание, причем окончательное решение вопроса о буду¬
щем устройстве — будет ли республика или монархия,
федерация или единое государство — было решено отло¬
жить до полной победы; подобного рода нейтралитет дол¬
жен быть гарантирован Собранием, которое будет избрано
по мере того, как восстание будет распространяться.
В такое Собрание Пьемонт мог бы послать своих депутатов
или же заключить с ним союз 1 2.
Но в ответ Паллавичино направил ему текст своей
статьи, опубликованной 14 ноября в туринской газете
«Унионе», в которой (изложив почти в тех же выражениях
свое политическое кредо, сообщенное три года назад Пепе)
он писал: «Нуждаемся ли мы в сардинском короле? Будем
ему угождать и, главное, не будем его оскорблять нашими
робкими республиканскими попытками. Заводить сейчас
речь о народных Собраниях несвоевременно. Наученный
горьким опытом старых и новых ошибок, я не желаю
народных Собраний в первый период нашей революции.
Какой прок от этих Собраний во время войны? Они могут
лишь подогреть наши раздоры, нанеся серьезный вред
военным операциям. Во время войны за независимость мне
нужна не свобода, а диктатура', диктатура солдата.
В Италии нет еще нации, а существует либеральное прави¬
тельство, представляющее нацию. У нас нет выбора между
двумя партиями: мы должны согласиться на это правитель¬
ство добровольно или насильно» 3. В заключение он утверж¬
дал, что конституция Пьемонта, несмотря на все ее несовер¬
шенство, была бы все же большим прогрессом для других
частей Италии; что в будущем ее можно будет изменить;
что имеется существенное совпадение династических интере¬
сов савойской монархии и итальянских национальных
интересов.
1 В. Е. М a i и е г i, D. Manin е G. Pallavicino, Epistolario
politico, Milano, 1878, p. 323.
2 G. Pallavicino, op. cit., vol. Ill, p. 91—93.
3 G. Pallavicino, op. cit., p. 96.
240

Статья Паллавичино не убедила Монтанелли; от имени
вышеупомянутых парижских друзей и своего он написал
Паллавичино, спрашивая его, как он представляет себе
превращение пьемонтской государственной власти в нацио¬
нальную власть, оставляя в стороне итальянское Собрание.
Напомнив о неприятностях «частичных слияний» 1848 года,
он настаивал на необходимости «немедленного националь¬
ного слияния», для чего, по его мнению, как раз и необхо¬
димо Собрание» Ч Но на этом всякая дискуссия прекра¬
тилась. В этот момент состоялось подписание англо-фран¬
ко-австрийского договора от 2 декабря 1854 года и присоеди¬
нение Пьемонта к англо-французскому союзу. Паллавичи¬
но, бывший с 1853 года депутатом и заседавший на скамьях
левого центра, выступил во время дебатов 10 февраля
1855 года против присоединения Пьемонта к англо-фран¬
цузскому союзу, заявив, что ввиду наличия договора
между Австрией и западными державами Сардинское коро¬
левство должно предпочесть нейтралитет. Позднее, весной
и летом 1855 года, в то время как в Пьемонте правительство
Кавура упрочило свои позиции, преодолев кризис, вызван¬
ный Калабиана, на международной арене после провала
Венской конференции стали ощущаться перемены: отноше¬
ния между западными державами и Австрией становились
все более натянутыми. В связи с этим воскресли надежды
патриотов самых различных течений на крупные события,
в которые окажется вовлеченной также и. Италия. В этих
условиях процесс формирования движения за объединение
Италии под эгидой монархии сделал важный шаг вперед,
чему немало способствовала активизация мюратистского
движения.
Это движение, вызывавшее в течение ряда лет оживлен¬
ную полемику, было лишено солидной базы как в Неаполи¬
танском королевстве, так и в эмиграции. В самом деле,
на Юге не существовало мюратистской династической
партии. Лица, занимавшие во время непродолжительного
царствования Жозефа Бонапарта и Иоахима Мюрата граж¬
данские и военные должности, были уже пожилыми людьми
и в большинстве своем в первые же годы царствования
Фердинанда II стали приверженцами Бурбонов. Как уже
1 G. Pallavicino, op. cit., р. 98—101.
16 Заказ № 170
241

говорилось, в 1848 году многие из них активно содейство¬
вали реакционной политике монарха и репрессиям. И лишь
у буржуазии и части аристократии Юга сохранилась память
о французском десятилетии как о периоде активной деятель¬
ности правительства, которая хотя и имела ряд отрица¬
тельных аспектов, однако в общем была куда более нова¬
торской, действенной и блестящей, нежели политика Бур¬
бонов даже в самые лучшие годы их господства. Кроме
того, в воображении народа запечатлелся образ Иоахима
Мюрата, великолепного и смелого монарха, героически
закончившего свою полную приключений жизнь.
Все же этого было недостаточно для организации полити¬
ческого движения, к тому же семья Мюрата, по существу,
не поддерживала никаких длительных связей с либераль¬
ными течениями Юга. Вдова Иоахима, Каролина Бона¬
парт, проживала после 1815 года в Триесте, а затем во
Флоренции, где и скончалась в 1839 году. Она не занималась
политикой. Первенец Иоахима, умный и неугомонный
Ашиль, эмигрировал в 1823 году в США; вернувшись
в 1831 году в Европу, он без особого успеха пытался уста¬
новить связи с итальянскими либералами, затем вернулся
в Америку, где и умер в 1847 году, не оставив наследников.
Второй сын Мюрата, Люсьен, человек посредственных спо¬
собностей, также эмигрировал в США и до 1848 года, когда
поселился во Франции, не интересовался политикой. Доче¬
ри Мюрата Летиция и Луиза, наоборот, остались в Италии
и вышли замуж, первая за маркиза Гвидо Таддео Пеполи
из Болоньи, вторая за графа Джулио Распони из Равенны;
оба были либералами, пользовавшимися большим влия¬
нием среди умеренных в легатствах. Во всяком случае,
о возможности возвращения наследников Мюрата на неа¬
политанский трон стали поговаривать лишь после избрания
Луи Бонапарта президентом Французской республики,
когда весь этот неугомонный и политически пестрый клан
Бонапартов и их родичей снова сделал Париж своей глав¬
ной резиденцией.
Именно тогда Люсьен Мюрат, назначенный в октябре
1849 года своим кузеном-президентом послом Франции
в Турине, получил возможность установить кое-какие
связи с проживавшими в Пьемонте южными эмигрантами
и стал вынашивать честолюбивые замыслы возвращения
в Неаполь, к чему его толкали родные сестры, а больше
всего — надежда, что судьба дарует вскоре его кузену
242

императорский титул. Вот тогда-то поползли преувели¬
ченные слухи о его воображаемой деятельности как претен¬
дента на неаполитанский престол, встревожившие принца-
президента и побудившие его отозвать своего кузена в марте
1850 года в Париж. Здесь Люсьену были оказаны всяческие
почести и милости, а после провозглашения империи он
стал великим мастером французского масонства. Вскоре
некоторые итальянские эмигранты снова начали подталки¬
вать его заняться итальянскими, в частности неаполитан¬
скими, делами.
Государственный переворот 2 декабря в первый момент
нанес сильный удар по надеждам итальянской эмиграции,
особенно демократов-немадзинистов (стоявших как правее,
так и левее Мадзини), которые связывали освобождение
Италии с ожидаемым торжеством демократии во Франции.
Но вскоре, хотя и с некоторыми колебаниями и опасениями,
возобладало мнение, что новый хозяин Франции рано
или поздно вернется к экспансионистской политике Первой
империи, дабы осуществить в Европе, а значит и в Италии,
глубокое изменение территориально-политической системы,
созданной в 1815 году.
Таким образом, среди итальянских патриотов начали
широко бытовать поссибилистские настроения, покоящиеся
на идее, что Наполеон III сделает что-нибудь для Италии.
Распространению этого мнения, которому, как правило,
сопутствовала неблагоприятная оценка или серьезные ого¬
ворки касательно внутренней политики Бонапарта, спо¬
собствовало растущее недоверие к мадзинистским методам
и неуверенность, или скорее неверие в то, что Пьемонт
может возглавить национальное движение. Кроме того,
распространению этого мнения способствовали личные
и семейные связи Бонапартов в Италии, а также постоян¬
ные и сердечные отношения, которые кое-кто из них, напри¬
мер принц Наполеон, сын Жерома, и сам Люсьен Мюрат,
поддерживал с итальянскими эмигрантами в Париже.
Под влиянием таких настроений некоторые эмигранты
стали думать, что реставрация династии Мюрата на Юге
возможна и даже вероятна.
К их числу прежде всего надо отнести Аурелио Саличе-
ти, который, как об этом уже говорилось в первой главе,
летом 1851 года вышел из состава лондонского мадзинист-
ского комитета и переехал в Париж, где примкнул к демо¬
кратам, отколовшимся от Мадзини. Вскоре благодаря
16* 243

ходатайству ряда друзей, обеспокоенных его трудным
материальным положением, Люсьен Мюрат сделал его
наставником своих детей, и таким образом Саличети стал
близким другом претендента на неаполитанский престол
и его главным политическим советником. В дальнейшем
ряд других патриотов Юга примкнул к мюратизму, хотя
не столь определенно и с оговорками, например Джован¬
ни Андреа Ромео и Франческо Стокко, пользовавшиеся
большим влиянием среди калабрийских эмигрантов, а так¬
же другие, менее известные, но действовавшие в те дни
весьма активно, между тем как некоторые из эмигрантов,
как, например, Казимиро Де Льето, занимали двойствен¬
ную позицию. Кроме того, в 1855 году доверенным лицом
Люсьена стал Гаэтано Лидзабе Руффони из Феррары,
в прошлом пылкий мадзинист, которого Мюрат назначил
своим секретарем и библиотекарем. Роль связного между
парижским центром и Италией выполнял также племян¬
ник претендента на неаполитанский трон маркиз Джоакки-
но Пеполи.
По-видимому, в 1854 году ядро мюратистского движе¬
ния было создано в самом Неаполитанском королевстве,
во всяком случае, в течение этого или следующего года
пропаганда мюратистов проникла в подпольные патриоти¬
ческие группы, существовавшие в королевстве.
Весной 1855 года мюратисты, действовавшие до сей
поры тайно, стали действовать открыто. Политическая
ситуация как будто благоприятствовала росту этого движе¬
ния: прорусская позиция Фердинанда II вызвала раздра¬
жение у французского и английского правительств;
страницы тогдашней английской и французской печати
пестрели резкими выпадами против бурбонского режима;
вдобавок ко всему провал Венской конференции, как уже
отмечалось, породил у либералов надежду на разрыв
отношений между западными державами и Австрией.
В июле Саличети организовал в Париже встречу сторонни¬
ков мюратистского движения, а в августе появилась ано¬
нимная брошюра «Итальянский вопрос: Мюрат и Бурбоны»,
написанная частично самим Саличети, своего рода манифест
мюратизма. В ней утверждалось, что Пьемонт не обладает
достаточными силами для освобождения всей Италии, что
республиканское решение итальянского вопроса немыслимо
из-за враждебной позиции Франции и самого Пьемонта,
что теперь уже абсурдно возлагать надежды на преобразо¬
244

вание абсолютистских правительств в конституционные;
поэтому единственно возможное решение — это учредить
в Королевстве обеих Сицилий конституционную монархию
во главе с династией Мюратов. «Когда Королевство обеих
Сицилий,— говорилось в брошюре,— объединится с Пье¬
монтом в силу общности свободных институтов, то пре¬
образование меньших итальянских государств не замедлит
последовать и будет нетрудным делом». Вступление Мюрата
на неаполитанский престол должно совершиться не с по¬
мощью французской военной интервенции, а путем рево¬
люционного движения внутри страны, ибо в этом случае
Франция стала бы другом, а не властелином. Брошюра
не пожалела красок для восхваления прошлой реформа¬
торской деятельности Иоахима Мюрата в Неаполитанском
королевстве, стараясь связать желаемую реставрацию
семейства Мюрата с наполеоновским десятилетием. Бро¬
шюра явно стремилась представить мюратистскую реставра¬
цию как некое решение итальянской национальной
проблемы, двойственное, но не противоречащее ни интере¬
сам Пьемонта, ни устремлениям итальянцев к свободе
и независимости. Кроме того, пожелание, чтобы реставра¬
ция была осуществлена изнутри путем революционного
движения, а не извне с помощью французской интервенции,
было явно продиктовано стремлением не создавать в такой
щекотливый момент затруднений для внешней политики
Наполеона III.
Интенсивная деятельность мюратистов и опубликование
брошюры вызвали острую полемику. Еще до распростране¬
ния этой брошюры Мадзини, который всегда был прекрасно
осведомлен о всех политических действиях, касавшихся
Италии, и пристально следил за ними, решительно осудил
мюратизм в своем письме в генуэзскую газету «Италиа
э пополо», опубликованном в номере от 6 июля 1855 года.
«Мечта об освобождении Италии,— писал он, в частно¬
сти,— с помощью монархии, там, где монархия неизбежно
систематически властно противодействует этому, там, где
монархия, даже если бы она не была такой, не может, не
желает проявить себя, разве лишь после того, как все
самые великие препятствия будут преодолены в результате
народного восстания, там, где ее первой заботой, даже
перед лицом врага, было бы задушить народный энту¬
зиазм...— это безумие риторических писак или концепция
людей, ищущих предлога, чтобы ничего не делать. Но проект
245

посадить на Юге ветвь наполеоновской династии и освятить
это дело народным восстанием — это преступление измен¬
ников, и об этом нельзя молчать. Надо сказать итальянцам,
привыкшим, к сожалению, в силу своего долгого рабства
легкомысленно увлекаться любым тайным обещанием, лю¬
бым таинственным планом, намекающим на какие-то зага¬
дочные силы и покровительство свыше, что появление
в Италии ветви наполеоновской династии привело бы,
если бы это произошло, к роковому антагонизму между
Севером и Югом; это означало бы новое расчленение Ита¬
лии, ибо Англия никогда не согласилась бы на французское
влияние в Неаполе, разве что при условии создания ее
вице-королевства в Сицилии; на смену тирании Бурбонов
пришла бы новая чужеземная тирания, ибо Наполеон нико¬
гда не допустит, чтобы, в то время как он деспотически
правит Францией, член его семьи, царствующий в другом
месте, пошел бы на сговор со свободой» Ч Другие респуб¬
ликанцы, в том числе Пизакане, вскоре присоединили свой
голос к голосу Мадзини, рисуя более верную картину
положения в королевстве. Критика возобновилась, когда
познакомились с программной брошюрой мюратистов.
Туринская газета «Диритто», редактируемая Валерио,
опубликовала 25 сентября протест против мюратистского
движения за подписью 32 южных эмигрантов, проживав¬
ших в Генуе, в том числе Энрико Козенца, Карло Циза-
кане и Розалино Пило, а на следующий день — аналогич¬
ный протест, подписанный 10 эмигрантами, проживавшими
в Турине, в том числе Франческо Де Санктисом, Доменико
Мауро, Джованни Никотера, Антонино Плутино, Джован¬
ни Ла Чечилья. Все они были демократами или прогрессив¬
ными либералами. Наоборот, эмигранты из числа умеренных
молчали, так что пошел слух, будто многие из них благо¬
склонно относятся к мюратизму и что их позиция объяс¬
няется воздействием, оказанным на них пьемонтским
правительством.
Тем временем в Париже Саличети удалось убедить
Монтанелли, Сиртори и Драгонетти в целесообразности
благосклонного отношения к мюратизму. Через их посред¬
ство Саличети попытался заручиться поддержкой Манина,
но последний категорически отказался. Кроме того, посколь¬
ку 11 сентября газета «Сьекль» опубликовала заявление
1 G. Mazzini, vol. LV, р. 57.
246

Джузеппе Риччарди, в котором тот опровергал утвержде¬
ния, будто он является автором мюратистской брошюры,
и писал о своем принципиальном расхождении с ней, Манин
с согласия Паллавичино, находившегося в те дни в Париже,
послал в «Сьекль» и лондонский «Таймс» следующее заяв¬
ление: «В связи с недавно появившейся брошюрой «Итальян¬
ский вопрос: Мюрат и Бурбоны» Вы поместили в Вашей
газете заявление г-на Дж. Риччарди. Прошу Вас о любез¬
ности в дополнение к нему опубликовать и мое. Вот оно:
«Оставаясь верным моему знамени: Независимость и объеди¬
нение, я отвергаю все, что расходится с ним. Если возрож¬
денная Италия должна иметь короля, то им может быть
лишь один — и не кто иной, как король Пьемонта»1.
Вслед за тем он отправил это же заявление в туринскую
«Диритто», добавив к нему следующее:
«Республиканская партия, столь жестоко оклеветанная,
вновь идет на жертву и на самоотречение во имя националь¬
ного дела. Убежденная, что необходимо прежде всего
создать единую Италию, что это проблема первостепенной
важности, первоочередная проблема, республиканская пар¬
тия говорит Савойскому дому: создайте Италию — и я с ва¬
ми, в противном случае — нет. Она говорит конституциона¬
листам: помышляйте о создании Италии, а не о расширении
Пьемонта, будьте итальянцами, а не поборниками муници¬
пализма — и я с вами, в противном случае — нет.
Кажется мне, что настало время упразднить прежнее
наименование партий, говорящее о согласии или расхож¬
дении по вопросам второстепенным и малозначительным,
а не по принципиальным и жизненным вопросам. Подлин¬
ное различие взглядов существует между двумя лагерями:
между лагерем национального общественного мнения, ра¬
тующим за объединение, и лагерем муниципалистского обще¬
ственного мнения, стоящим на сепаратистских позициях.
Я республиканец и поднимаю знамя объединения. Пусть
объединятся, пусть сплотятся вокруг него и защитят его
все те, кто желает, чтобы Италия была, и тогда Италия
будет» 1 2.
Эти слова Манина вышли за рамки просто антимюра-
тистского заявления, поскольку он предлагал республикан¬
цам и пьемонтским, а также пропьемонтски настроенным
1 В. Е. Ma i пег i, D. Manin е G. Pallavicino, р. 441.
2 Опубликовано в «Diritto» 20 сентября 1855 года. Перепечатано
у В. Е. М a i пег i, op. cit., р. 323.
247

умеренным образование единого фронта для решения
итальянского вопроса путем создания объединенной монар¬
хии. К этой программе, совпадавшей в основном с програм¬
мой Паллавичино (с которым Манин на протяжении шести
лет поддерживал дружеские связи), бывший диктатор
Венеции пришел уже давно. Мысль, что всякие разногла¬
сия между существующими партиями играют второстепен¬
ную роль по сравнению с проблемой независимости и объеди¬
нения, была уже высказана им в упомянутом выше письме
в газету «Пресс» в марте 1854 года. Впрочем, его почти
полная политическая бездеятельность с начала эмиграции
и до этого момента объясняется не только его печальными
семейными обстоятельствами и материальными затрудне¬
ниями тех лет, но и тем, что по своим политическим взгля¬
дам он стоял значительно правее демократов, отошедших
от Мадзини, и самого Мадзини и не лишен был, кроме
того, изрядной доли поссибилистского эмпиризма. Поэтому
он проявлял осмотрительность и воздерживался высказы¬
вать открыто свои взгляды. Вот почему после своего отказа
от каких бы то ни было связей с мадзинистским комитетом
он не поддержал Феррари, когда тот попытался образовать
партию республиканцев-федералистов, о чем упоминалось
в I главе. В сущности Манин был умеренным и еще в 1848—
1849 годах вел в Венеции борьбу с наиболее передовыми
демократическими кругами. Его республиканизм уходил
своими корнями в венецианские традиции и в ту особую
ситуацию, в которой ему пришлось действовать в Венеции
в 1848—1849 годах.
Кавур после встречи с ним в Париже в сентябре
1852 года отозвался о нем в уже цитированном нами письме
к Кастелли от 3 октября того же года следующим обра¬
зом: «Я неоднократно видался с Манином и был весьма
удовлетворен нашими встречами. Все еще оставаясь, пожа¬
луй, несколько чрезмерно венецианцем, он все же не лишен
благоразумия» х. С тех пор Манин эволюционировал в сто¬
рону политики объединения и, как видно из его заявления
в «Диритто», требовал от Пьемонта отказаться от партику¬
ляризма. Несколько месяцев спустя, когда Парижский
конгресс близился к концу, Кавур писал о нем: «У меня
была продолжительная беседа с Манином. Он всегда немно¬
го утопист; он до сих пор не отказался от идеи чисто народ¬
1 М. С a s t е 1 1 i, Il conte di Cavour. Ricordi, p. 182.
248

ной войны, верит в силу печати в бурные времена, стремится
к объединению Италии и другим глупостям; но никакой
практической пользы он принести не может» х.
Во всяком случае, хотя политическая позиция, занятая
Манином в сентябре 1855 года, и была результатом эволю¬
ции, уже давно закончившейся, не подлежит сомнению,
что претензии мюратистов побудили его снова занять место
в первых рядах политической полемики. Ему и другим
патриотам мюратизм казался более опасным явлением, чем
это было на самом деле. Тогда действительно распростра¬
нились слухи о возможной англо-французской интервенции
в Королевство обеих Сицилий, которые впоследствии ока¬
зались необоснованными и были развеены дипломатически¬
ми событиями, приведшими к окончанию Крымской войны.
Возможность мюратистского решения, казалось, вновь
обрела реальность после Парижского конгресса. Тем вре¬
менем продолжалась оживленная полемика между различ¬
ными итальянскими политическими течениями.
Занятая Манином позиция (создание единой Италии под
эгидой монархии) вызвала нападки со всех сторон. Многие
республиканцы, как, например, Филиппо Де Бони, Ауре¬
лио Саффи, Федерико Кампанелла, Франческо Далль’Онга-
ро, Франческо Криспи 1 2, оспаривали право за бывшим
диктатором Венеции говорить от лица республиканской
партии и упрекали его за долгую бездеятельность. Умерен¬
ные же отнеслись к нему скорее пренебрежительно: считали
его человеком «лишенным здравого смысла», из числа тех,
что сражаются с ветряными мельницами; собственно говоря,
в их глазах Манин был фантазером-утопистом. Само собой
разумеется, что он подвергался нападкам и со стороны
сочувствовавших мюратистскому решению вопроса, как,
например, Бьянки-Джовини, главного редактора «Унионе»,
с которым тогда полемизировал также Франческо Де
Санктис 3.
1 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. I, p. 463, письмо Кавура к Рат¬
тацци от 12 апреля 1856 года.
2 Свод обвинений этих деятелей по адресу Манина см. у G. М a z-
z i n i, vol. LV, Appendice, p. 333—337.
3 Антимюратистские статьи Де Санктиса собраны в его «Opera»,
vol. XV, Il Mezzogiorno е lo Stato unitario, а сига di F. Ferri, Torino,
1960, р. 52—75.
249

Итак, нелегкую задачу поставил перед собой Манин,
отдавая ей начиная с сентября 1855 года все свои силы.
Помощником его в этом деле был Паллавичино, писавший
статьи и брошюры и пытавшийся в то же время оказывать
влияние на политические и журналистские круги Турина
и Генуи. В письме от 11 февраля 1856 года, посланном
в газету «Диритто», редактором которой был Валерио,
одобривший идею создания большой национальной партии,
Манин изложил свою мысль более ясно. «Первый основной
пункт, на котором сходятся все итальянские патриоты,—
писал он,— это независимость. Но для того, чтобы добиться
надежной независимости и сохранить ее, необходимо, чтобы
Италия перестала быть географическим понятием и обрела
политическую индивидуальность. Возможны три формы
политической индивидуальности: монархическое единство,
республиканское единство и республиканская конфедера¬
ция. В слове объединение заключены все три формы. Следо¬
вательно, второй, столь же основной пункт — это объеди¬
нение. Эти два пункта взаимно и неразрывно связаны между
собой: Италия не может быть объединена, если она не
независима, и не может сохранить независимость, если.
она не объединена. Вот, следовательно, два искомых эле¬
мента формулы, вот девиз для национального знамени:
Независимость и объединение». По мнению Манина, таковой
должна быть формула национальной партии, которая могла
бы объединить подавляющее большинство патриотов и погло¬
тить как «чисто пьемонтскую партию», так и «чисто мадзи-
нистскую партию», обе страдающие «чрезмерной нетерпи¬
мостью». Национальная партия должна была бы объединить
монархистов и республиканцев на основе «компромисса»,
обусловленного главной целью — объединением. Посколь¬
ку Пьемонт являлся национальной силой, было абсурдно
превращать его во врага или в безучастного зрителя в борь¬
бе за освобождение Италии.
«Но ведь факт,— писал Манин,— что Пьемонт —монар¬
хия. Необходимо, следовательно, пойти монархической
идее на уступку, в обмен на которую можно было бы добить¬
ся утверждения идеи объединения». Манин требовал поэто¬
му от пьемонтской монархии никогда не забывать о конеч¬
ной цели — независимости и объединении, не предприни¬
мать никаких шагов, противоречащих этой цели, избегать
всего, что могло бы помешать ее достижению, воздержи¬
ваться от каких бы то ни было соглашений с Австрией
250

и папой и от любых договоров, которые бы закрепили нынеш¬
нее территориальное устройство Италии, продолжать быть
центром притяжения для всей итальянской нации, пре¬
пятствовать образованию других таких центров, быть
готовой в подходящий момент начать битву за националь¬
ное освобождение, быть готовой рискнуть «потерять пье¬
монтский трон, чтобы обрести итальянский» х.
Идея неразрывной связи между независимостью и един¬
ством была не новой: еще в конце XVIII века она была
выдвинута частью патриотов-якобинцев, а затем ее ясно
и четко сформулировал и утверждал на протяжении 25 лет
Мадзини. Теперь Манин предлагал ее пьемонтским и про-
пьемонтски настроенным умеренным, заменив термин
«единство» «объединением», поскольку полагал, что этот
последний будет приемлем также и для федералистов
и сможет указать средство для достижения единства.
С другой стороны, он предлагал республиканцам отбросить
мысль о республике.
Таким образом, он подчинял все иные задачи задаче
достижения независимости и объединения, как это действи¬
тельно произошло в решающие 1859—1860 годы. Это озна¬
чало признать подчиненное положение демократических
сил по отношению к умеренным, которые находились
в Турине у власти. Впрочем, таково было действительное
положение вещей, а изменить его отныне было весьма трудно.
Результаты Парижского конгресса подогрели надежды
Манина и его друзей: неудача территориального расшире¬
ния Сардинского королевства и национальная позиция,
занятая Кавуром на конгрессе и в пьемонтском парламенте,
были фактически очень важными шагами на пути к дости¬
жению союза между пьемонтским правительством и зарож¬
давшимся движением за объединение Италии под эгидой
монархии, к которому звал Манин. Поэтому в письме
от 11 мая 1856 года в газету «Диритто» он смог выразить
радость по поводу того, что пьемонтская монархия «не
предала дела Италии» и «не изменила своей национальной
миссии» 1 2. Но вслед за тем он добавлял, что его формула —
это отнюдь не позиция пассивного ожидания савойской
1 «Diritto», 15 febbraio 1856, перепечатано у М a i n е г i,
op. cit., р. 501—506.
2 «Diritto», 15 maggio 1856, перепечатано у М a i n е г i,
op. cit., р. 507.
251

инициативы, а активное содействие со стороны националь¬
ной партии.
Одновременно Манин счел необходимым отмежеваться
от Мадзини, вернее от того, что, согласно пропаганде уме¬
ренных, считалось методом Мадзини. Сделал он это в письме
от 25 мая 1856 года в газету «Таймс», в котором писал:
«Существует великий враг Италии, с которым национальная
партия должна непрестанно и безжалостно сражаться;
в этой борьбе поддержкой и поощрением ей будет служить
одобрение и хвала всей цивилизованной Европы. Этим
великим врагом Италии является доктрина политического
убийства, или, иными словами, теория кинжала» 1. Далее
он сетовал на слишком частые в Италии случаи «убийства
ножом», совершаемые даже патриотами.
Это письмо вызвало протесты даже со стороны умерен¬
ных, которые утверждали, что политические убийства —
не итальянская специфика и что Манин способствовал своим
выступлением дискредитации за границей дела Италии.
Валерио хотел избежать опубликования в «Диритто» этого
письма, но позднее, по настоянию Манина, он все же его
опубликовал, выразив при этом свое несогласие с автором.
Тогда раздраженный Манин (в другом письме к Валерио,
опубликованном в «Диритто» 13 июня) открыто атаковал
Мадзини: «Неоспоримо и общеизвестно, что Мадзини и тай¬
ные общества проповедуют доктрину политического убий¬
ства. Помню, как в конце 1849 года в Париже несколько
итальянских эмигрантов опубликовали протест против
такого рода обвинения, которое было выдвинуто одной
газетой против Мадзини. Этот последний, узнав об этом,
с насмешкой сказал: „Кто просил этих господ защищать
меня? Я могу это сделать сам, если понадобится”»1 2.
На этот злонамеренный выпад (Манин был одним из
подписавших протест 1849 года) Мадзини дал достойную
отповедь в «Италиа э пополо». «Если под теорией кинжала
Вы понимаете речи того, кто обращается к людям, пре¬
бывающим в рабстве, лишенным родины, знамени, которое
осенило бы их колыбель и их могилу, призывая их «Под¬
нимайтесь: умрите или прозябайте... пусть орудием войны
1 «Diritto», 11 giugno 1856 (но до этого первый перевод с англий¬
ского был опубликован в «Opinione» 3 июня и в «Italia е Popolo»
5 июня 1856 года), перепечатано у М a i п е г i, op. cit., р. 513.
2 «Diritto», 13 giugno 1856, перепечатано у М a i п е г i,
op. cit., р. 519.
252

послужат вам железо ваших крестов, гвозди ваших мастер¬
ских, булыжники ваших улиц, кинжалы, которые может
дать вам напильник...»,— то это мой язык и он должен был
бы стать и Вашим. Оружие, убившее Мариновича 1 в Вашем
арсенале, положило начало восстанию в Венеции, руко¬
водство которым Вы взяли на себя. Это оружие не обычной
войны, оно подобно оружию, пронзившему в Риме министра
Росси за три месяца до образования Республики»1 2. Если
же, писал Мадзини, под «теорией кинжала» понимать вос¬
хваление личной мести, которая не может положить начало
восстанию, то следует сказать, что никто никогда не был
в Италии поборником этого и что подобного рода случаи —
следствие весьма печального положения самой Италии.
«В Италии никогда не существовало теории кинжала;
практика применения кинжала исчезнет, когда Италия
обретет самостоятельную жизнь, признание своих прав
и справедливость» 3.
В ряде последующих статей Мадзини подверг критике
политическую позицию, занятую Манином: «Переворачивая
логический порядок фактов, которые должны или могут
определить развитие нашего возрождения, вы, что именуете
себя практичными и положительными людьми, приносите
вред народу, раскалывая Национальную партию, которая
призвана им руководить, отказываясь от единственной
общей платформы, на которой все силы могли и сейчас
еще могут объединиться', вы наносите вред королю, выстав¬
ляя его в глазах Европы как тайного подстрекателя волне¬
ний, направленных против правительств, натравливая его
против полицейского надзора и угроз тех самых кабинетов
министров, которые, будучи готовы приветствовать всякое
свершившееся крупное событие, стремятся все же поме¬
шать ему [событию.— Ред.}, заставляя его [короля.—
Ред.}, раз уж он не обладает должной энергией или сверх¬
человеческим лицемерием, связывать себя с европейскими
правительствами новыми обещаниями мира, порядка, инерт¬
ности, если не репрессий. Вы — друзья неблагоразумные
1 Далматинский полковник, начальник арсенала в Венеции.
Был убит в 1848 году рабочими арсенала.— Прим. ред.
2 G. Mazzini, vol. LV, р. 151 —152, статья из «Италиа
э пополо» от 19 июня 1856 года. (Об убийстве Пеллегрино Росси,
министра внутренних дел,* полиции и финансов папского госу¬
дарства, см. Дж. Канделоро, История современной Ита¬
лии, т. III, стр. 399 и далее.)
3 Там же, стр. 156.
253

и в то же время нерадивые и ненадежные патриоты».
Он заканчивал призывом к объединению всех патриотиче¬
ских сил на основе формулы: «Пусть Нация спасет Нацию\
пусть свободная и единая Нация сама решит свою судьбу» х.
Это была формула, именовавшаяся также формулой «ней¬
трального знамени», о чем пойдет речь ниже. Она имела
цель отложить решение вопроса о форме правления до
победы революции.
Манин не стал сразу отвечать Мадзини и прекратил
полемику о «теории кинжала». Своими статьями по данному
вопросу он стремился облегчить достижение соглашения
между зарождавшимся движением за объединение Италии
под эгидой монархии и пьемонтским правительством и завое¬
вать своей ясно выраженной антитеррористической пози¬
цией симпатии правительства Наполеона III, непрестанно
опасавшегося покушений. Во всяком случае, он полагал,
что национальная партия, по крайней мере в начале своей
деятельности, должна развернуть легальную агитацию
наподобие той, что имела место в 1847 году. Одно его письмо
в «Дейли ньюс» от 26 июня 1 2, в котором он предлагал
начать в Неаполитанском королевстве агитацию за восста¬
новление конституции 1848 года (никогда официально не
упразднявшейся), отказываясь в противном случае платить
налоги, подверглось со всех сторон критике, ибо предла¬
гаемую им меру считали неосуществимой и противоречив¬
шей самой программе монархического объединения, побор¬
ником которой он был. Тем не менее в письме к Паллавичи¬
но от 30 июня 1856 года Манин следующим образом разъяс¬
нял свою линию поведения: «Чтобы понять мои поступки,
тебе следует знать мой план кампании. Вот он: волнения
в Италии продолжаются. Национальная идея широко рас¬
пространяется, приобщение к ней выражается в тысячах
форм. Неаполь и Сицилия требуют осуществления консти¬
туции 1848 года и организуют отказ от уплаты налогов.
Тоскана и папские владения подписывают петиции, требуя
восстановления упраздненных конституций. Ломбардо¬
Венецианское королевство по мере возможности приходит
в движение и готовится к грядущим событиям. Никакого
восстания, если нет шансов на перерастание его в революцию.
Никаких лозунгов извне, которые бы возвещали: «Час вос¬
1 G. Mazzini, vol. LV, р. 166—167, статья в «Italia е Роро-
1о», 5 luglio 1856.
2 Перепечатано у М a i и е г i, op. cit., р. 527.
254

стания пробил». Когда этот час действительно наступает,
революция вспыхивает сама собой. Как только вспыхнувшая
революция восторжествует в каком-нибудь месте Италии,
человек или люди, которых события поставят во главе ее,
провозгласят Виктора Эммануила королем Италии и немед¬
ленно созовут Итальянское Национальное собрание. Оно
будет представлять восставшую Италию и, если Пьемонт
запоздает или проявит колебания, само продолжит дело
освобождения, используя все силы, которые сможет предо¬
ставить нация». Кроме того, Манин настаивал на необ¬
ходимости убеждать пьемонтское правительство не путем
простых призывов, а путем распространения принципов
новой национальной партии.
«До тех пор пока национальная идея,— писал он в том
же письме,— не получила всеобщего и явного одобрения,
колебания пьемонтского правительства вполне естественны.
Будем же справедливы и поставим себя на его место. Пье¬
монтская монархия не может вынуть шпагу и отбросить
ножны, пока полностью не устранены сомнения, что после
победы мадзинисты не только откажут ей в должной награде,
но и попытаются лишить ее трона предков» х.
Фактически это было для Манина и его друзей основным
моментом: создать для успокоения правительства Турина
движение, готовое подчиниться инициативе Пьемонта,
и вместе с тем использовать это движение для того, чтобы
побудить правительство Турина возглавить борьбу за
независимость и объединение. Что же касается легальной
агитации как средства подготовки восстания, то ввиду
положения, существовавшего в 1856 году в Королевстве
обеих Сицилий и в большей или меньшей степени во всех
других абсолютистских государствах, она была столь же
неосуществима, как и идея Мадзини рано или поздно
вызвать восстание путем внезапных выступлений малень¬
ких групп, готовых броситься очертя голову.
Во всяком случае, зарождавшееся движение значитель¬
но шагнуло тогда вперед, ибо оно поглотило мадзинистов
и в еще большей степени демократов, порвавших с Мадзини.
Самым крупным успехом в этом направлении было при¬
соединение к нему Гарибальди. После пребывания в Нью-
Йорке и ряда поездок в Южную Америку и Китай в каче¬
стве капитана торговых судов Гарибальди вернулся в февра-
1 М a i п е г i, op. cit., р. 114
255

ле 1854 года в Европу и в Лондоне встретился с Мадзини,
но разошелся с ним. «Он полагает,— писал тогда Мадзини
Никола Фабрици,— что республиканская партия — ничто.
Если мы докажем ему какими-либо значительными дей¬
ствиями обратное, сказал он, тогда он пойдет с нами.
Но до той поры он будет делать вид, что он на стороне
Пьемонта. Он торжественно потребовал от меня разрешить
ему заявить, будто я, убедившись в невозможности объеди¬
нить Италию на республиканских началах, готов заклю¬
чить с Пьемонтом союз. Я отказался. Я настаивал на
необходимости весьма умеренной партии: я сказал, что
не верю Пьемонту; но тот, кто искренне верит в него,
должен тем не менее помнить, что Пьемонт вступит в игру
лишь после народных восстаний; что он должен, следова¬
тельно, всячески содействовать их возникновению; что он
мог бы сделать это, не прибегая к провозглашению лозунга,
не для всех приемлемого. И лишь тогда, изучив положение,
распознав силы, он мог бы, если сочтет нужным и если
Пьемонт будет настаивать на этом, вести переговоры, но
уже как равный с равным, потребовав конкретных гаран¬
тий. Но даже это не помогло. Ибо он не хочет, чтобы
я участвовал в этом движении, поскольку мое имя, сино¬
ним республики, напугало бы Пьемонт» Ч
Обосновавшись затем в мае 1854 года в Генуе, Гарибаль¬
ди держался в стороне от мадзинистов, а когда была пред¬
принята вторая попытка восстания в Луниджане (о чем
пойдет речь ниже), он опубликовал 7 августа 1854 года
в «Италиа э пополо» заявление, в котором осудил это восста¬
ние и предупреждал молодежь, чтобы она «не позволила
увлечь себя ложными измышлениями обманутым или
обманщикам, которые, толкая ее на несвоевременные
выступления, губят, или по меньшей мере дискредитируют,
наше дело». Это заявление оставило долгий след в поле¬
мике, но Гарибальди не изменил своей позиции в отношении
Мадзини, которая, впрочем, была весьма сходна с позицией
так называемой группы военных из Генуи, во главе
которой стояли Медичи и Бертани.
23 мая 1856 года Паллавичино написал Гарибальди,
призывая его примкнуть к движению, и попытался оказать
на него давление через Феличе Форести, также бывшего
узника Шпильберга, вернувшегося в эти дни из Нью-Йорка,
1 G. Mazzini, vol. LII, р. 4.
256

где он прожил многие годы. Форести, бывший ранее энер¬
гичным представителем Мадзини среди итальянских эми¬
грантов в США, также порвал тогда с мадзинизмом и, посе¬
лившись в Генуе (где он скончался в сентябре 1858 года),
стал активным помощником Паллавичино. Итак, письмом
от 5 июля 1856 года Гарибальди дал положительный ответ
на приглашение Паллавичинох.
Тем временем к Манину и Паллавичино присоединился
еще один человек, которому суждено было сыграть руко¬
водящую роль в движении: Джузеппе Ла Фарина. После
того как Ла Фарина занимал пост министра просвещения,
а затем военного министра в сицилийских правительствах
1848 и 1849 годов, он эмигрировал во Францию, где оста¬
вался до августа 1854 года, когда поселился в Турине.
Еще во время его пребывания в правительствах 1848 года
демократические взгляды Ла Фарина претерпели значи¬
тельное изменение; этот процесс еще более углубился
в годы его жизни в Париже. Некоторое время он сотрудни¬
чал с Мадзини и в 1851 году согласился даже реорганизо¬
вать итальянский демократический комитет в Париже,
зависевший от лондонского комитета, но с большими ого¬
ворками, касавшимися мадзинистских установок. Однако
это ему не удалось, так что практически на несколько лет
он отошел от всякой конспиративной деятельности, поддер¬
живая, однако, связи как с умеренными, так и с демокра¬
тическими элементами, порвавшими с Мадзини.
Во Франции Да Фарина написал две довольно важные
исторические работы: «Документированная история сици¬
лийской революции»1 2 и «История Италии с 1815 до 1850 го¬
да» 3. Эта вторая работа особенно важна для понимания
политической мысли Ла Фарина еще и потому, что она
содержит пространное заключение — краткое изложение
работы, посвященной проблеме единства, которая была
написана им в 1851—1852 годах во время полемики с феде¬
ралистами, но осталась неопубликованной. Позиция Ла
Фарина заключалась в строгом унитаризме, в пропьемонт-
ском курсе и ярко выраженном антиклерикализме и антипа¬
пизме. Впрочем, еще до 1848 года Ла Фарина принадлежал
1 См. G. Р а 1 1 a v i с i п о, Memorie, vol. Ill, р. 269.
2 G. La Farina, Storia documentata della rivoluzione Sici¬
lians, Capolago, 1850—1851, 2 voll.
3 G. La Farina, Storia d’Italia dal 1815 al 1850, Torino,
1851 — 1852, 6 voll.
17 Заказ № 170
257

к той группе литераторов, неверно именуемых неогибел¬
линами, которые стремились гвельфской традиции противо¬
поставить антипапскую традицию, увязав ее с гибеллинами
средних веков и в еще большей степени с Макиавелли.
В Турине Ла Фарина более года издавал «Ривиста
энчиклопедика», а затем начиная с 1856 года —«Пикколо
коррьере д’Италиа», которая впоследствии стала органом
движения за объединение Италии под эгидой монархии.
Но уже в начале 1856 года он начал сотрудничать с Палла¬
вичино в деле организации движения и даже разработал
«Политическое кредо» \ опубликование которого Манин
счел, однако, преждевременным, поэтому оно увидело свет
лишь в феврале 1858 года как официальный документ
«Национального общества». В июле он опубликовал бро¬
шюру под названием «Мюрат и итальянское единство» 1 2,
в которой вновь выступал против мюратизма и подтверждал
идею руководящей роли Пьемонта в борьбе за независи¬
мость и единство.
В то время мюратизм вновь окреп, и, по-видимому,
немало эмигрантов с Юга из числа умеренных, как, напри¬
мер, Массари и Шалоя, установили связь с принцем Люсье¬
ном и его агентами. Позиция, занятая правительством
Турина, была двойственной: «Пьемонтское правительство
не благоприятствует активнейшим проискам мюратистов,
но и не противодействует им». Так заявил тогда Кавур
Паллавичино. Действительно, положение снова стало
весьма щекотливым. Тогда в разгаре была дипломатическая
кампания, поднятая против Фердинанда II Англией
и Францией; предполагалось, что за ней может последовать
морская акция против Неаполя, причем эскадры обеих
держав уже стояли наготове. Официально речь шла о том,
чтобы заставить короля обеих Сицилий изменить политику
репрессий и согласиться на проведение более умеренной
политики, что ему советовали полномочные представители
западных держав в конце Парижского конгресса. Но обе
державы не согласовали своей линии поведения. Англий¬
ское правительство хотело заставить Бурбона пойти на
отдельные реформы или, возможно, отречься в пользу
сына, дабы избежать превращения Неаполя и Сицилии
в рассадники будущих революций. Для Наполеона III
1 G. La Farina, Scritti politici, vol. II, p. 82—102.
2 Там же, стр. 67—79.
258

конечной целью была, по-видимому, реставрация династии
Мюрата, но он проявлял крайнюю нерешительность, побуж¬
даемый к тому Валевским, не склонным поощрять династиче¬
ские авантюры. В Париже опасались, кроме того, опромет¬
чивыми действиями против -Неаполя повредить начав¬
шемуся франко-русскому сближению и вызвать противо¬
действие Австрии. Со своей стороны Кавур, не противо¬
действуя акциям мюратистов, предупредил, однако, Лондон
об опасности французского выступления в пользу Люсьена.
Помимо всего, поскольку Бурбон оказывал упорное сопро¬
тивление англо-французским требованиям, Кавур не захо¬
тел даже присоединиться к возможной вооруженной интер¬
венции обеих западных держав, которая могла свестись
к одним действиям извне без какой-либо пользы для
итальянского национального движения. Предполагаемая
военно-морская акция фактически не состоялась, и обе
державы, видя упорство Фердинанда II, ограничились
21 октября 1856 года отзывом своих послов из Неаполя.
С другой стороны, мюратистское движение и на сей раз
обнаружило свою главную слабость: деятельность эми¬
грантов, примкнувших к Люсьену, не была связана
с каким-либо движением внутри королевства; даже главные
узники бурбонских застенков, как, например, Сеттембрини,
Поэрио и Спавента, которым предложили примкнуть к мюра-
тизму, ответили отрицательно.
Как бы то ни было, Кавур счел в эти месяцы целесооб¬
разным наладить более тесную связь с зарождавшимся
движением за объединение Италии под эгидой монархии.
Он часто виделся с Паллавичино, а 13 августа встретился
с Гарибальди, который посетил его в Турине в сопровож¬
дении Форести. «Кавур,— писал Форести Паллавичино,—
принял его любезна и в то же время по-дружески, подал
ему большие надежды и разрешил ему вселить надежду
в души других. Кажется, он всерьез думает о великом
событии, о политическом раскрепощении нашего полуостро¬
ва; но, добавил он, единственной серьезной помехой на
пути наших действий является присутствие французов
в Италии^ уберите их, и все пойдет быстро и хорошо.
Словом, Гарибальди ушел от министра, как уходят от
друга, который сулит надежды и ободряет, подталкивая
к давно желанной цели» Ч Но Паллавичино следующим
1 Письмо Форести к Паллавичино от 15 августа 1856 года,
М a i n е г i, op. cit., р. 357.
17* 259

образом прокомментировал это: «Сплошная комедия! Жаж¬
дут расширения Пьемонта на несколько пядей итальян¬
ской земли, но не Италии: я это знаю наверняка» х.
Во всяком случае, Ла Фарина, поддерживавший связь
с правительственными кругами через Кастелли, поощряе¬
мый этим последним, также написал в начале сентября
Кавуру, требуя разъяснить позицию пьемонтского прави¬
тельства в отношении Мюрата и отмечая, что деятельность
движения, к которому он уже примкнул, станет просто
«смехотворной», если Пьемонт более или менее открыто
возьмет сторону Мюрата. Тогда Кавур принял 12 сентября
Ла Фарина и, согласно рассказу самого Ла Фарина спустя
6 лет, сказал будто бы следующее: «Верю, что Италия
станет единым государством со столицей в Риме; но не
ведаю, готова ли она к этому великому преобразованию,
ибо совсем не знаю других провинций Италии. Я министр
короля Сардинии и не могу, не имею права говорить или
делать что-либо такое, что может преждевременно скомпро¬
метировать династию. Создайте Национальное общество;
если окажется, что итальянцы созрели для единства, то
ждать удобного случая, надеюсь, придется недолго; но
учтите, что никто из моих политических друзей не верит
в возможность подобного предприятия и что ваша бли¬
зость ко мне может скомпрометировать меня и то дело,
за которое мы боремся. Приходите ко мне, когда вам взду¬
мается, но до начала дня и чтобы никто об этом не знал
и никто вас не видел. Если парламент или дипломаты
начнут мне задавать вопросы (добавил он улыбаясь),
я, как апостол Петр, буду отрицать и скажу: не ве¬
даю».
В течение четырех лет, начиная с этого момента, рас¬
сказывает далее Ла Фарина, он «почти каждое утро виделся
с графом Кавуром, никто из интимных друзей последнего
об этом ничего не знал — уходил за 2—3 часа до наступле¬
ния дня, часто по потайной лестнице, примыкавшей к спаль¬
не, если в приемной был кто-нибудь, кто мог его признать.
И в одно из таких ночных посещений графу Кавуру был
представлен генерал Гарибальди, прибывший тайно с Кап-
реры» 1 2.
1 Письмо Паллавичино к Манину от 24 августа 1856 года,
М a i п е г i, op. cit., р. 173.
2 G. La Farina, Epistolario, vol. II, p. 426, статья, опубли¬
кованная в «Эсперо» 24 января 1862 года.
260

За исключением отдельных неточностей \ рассказ
Ла Фарина в основном кажется правдоподобным. Согласно
другому достоверному свидетельству 1 2, после Парижского
конгресса Кавур начал склоняться к мысли, что единство
Италии возможно, правда, в отдаленном будущем, про¬
должая все же считать главной целью своей внешней
политики изгнание австрийцев. Но особенно он чувствовал
необходимость иметь опору в патриотическом движении,
которое бы располагало базой в эмиграции и, возможно,
в других итальянских государствах. Таким движением
не могли руководить умеренные, слишком осмотрительные
и слишком пьемонтизированные. Не годились для этого
и мюратисты, правда, они не прочь были сотрудничать
с правительством Турина, но были слишком тесно связаны
с бонапартизмом, подвергались резким нападкам со сто¬
роны монархистов, унитаристов и республиканцев и не
имели серьезных шансов на успех. Мадзини также не
годился для этой роли, ибо все правительства Европы
и сам Кавур считали его опасным бунтарем-фанатиком,
покинутым ныне столькими последователями, который,
однако, претендовал на то, чтобы вести переговоры с Пье¬
монтом как равный с равным.
Оставалось, следовательно, движение, руководимое
Манином, Паллавичино и Ла Фарина, престиж которого
(движения) вырос после того, как к нему примкнул Гари¬
бальди. Вокруг знамени объединения под эгидой монархии,
возбуждавшего честолюбивые замыслы Виктора Эмма¬
нуила,— а с ним Кавуру также приходилось считаться —
могли бы действительно постепенно объединиться республи¬
канцы, порвавшие с Мадзини, и вообще все те, кто хотел
бороться за независимость и единство, надеясь, что пье¬
монтское государство станет надежной базой для их боевых
действий.	.
Вполне понятно, что этот своего рода новый «брачный
союз»3 должен был осуществляться тайно и конспиративно,
по крайней мере до определенного момента. Это означало
1 Наименование «Национальное общество» начало применяться
лишь летом 1857 года. Гарибальди не был «представлен» Кавуру
Ла Фарина, он уже встречался с министром, как об этом говорилось,
13 августа 1856 года.
2 См., что говорит об этом граф Сальмур в «Carteggio Cavour —
Salmour», р. 99.
3 Так его определил Омодео (А. О m о d е о, L’opera politica
del conte di Cavour, vol. II, p. 168).
261

почти полное подчинение движения политическим директи¬
вам Кавура. На этот путь решительно встал Ла Фарина,
человек, одаренный политическими и организационными
способностями куда больше, чем Паллавичино, который,
напротив, продолжал относиться к Кавуру с недоверием
и даже нападал на него в палате депутатов в первой поло¬
вине 1857 года.
Манин, будучи убежден, что Кавур крупный государ¬
ственный деятель и что его следует лишь подстегивать,
немало сил приложил тогда, чтобы умерить антикавуров-
ские выпады ломбардского аристократа. С другой стороны,
усталый и больной Манин все еще продолжал откладывать
публичное заявление о создании нового движения и его
оформление в ассоциацию, чего непрестанно добивались
Паллавичино и Ла Фарина. Это было сделано только
летом 1857 года, за несколько недель до смерти Манина
в Париже (22 сентября того же года). Тем временем была
предпринята последняя крупная попытка Мадзини вновь
вернуть себе руководство национальным движением, траги¬
чески закончившаяся вместе с крахом экспедиции в Сапри.
Таким образом, кризис «Партии действия» достиг своего
апогея, и новое движение могло воспользоваться этим.
Но на горизонте уже вырисовывались новые обстоятель¬
ства, затруднившие проведение политики Кавура.
3.	Экспедиция в Сапри
Провал миланского восстания 6 февраля 1853 года
ускорил кризис, который уже давно назревал в мадзи-
нистском движении, вызвав отход от Мадзини многих
патриотов как в эмиграции, так и внутри страны. Отколов¬
шиеся от Мадзини патриоты критиковали главным образом
два аспекта мадзинистской политики: республиканскую
нетерпимость и методы руководства конспиративно-заговор¬
щической деятельностью из центра, находившегося за гра¬
ницей и не учитывавшего в должной степени положения
на местах. Со своей стороны Мадзини реагировал на кризис
преобразованием национальной партии в «Партию дей¬
ствия»; иными словами, он стремился создать организацию
борцов, готовых действовать где и когда возможно. Вместо
крупных заговоров, опиравшихся на города, которые теперь
были немыслимы из-за полицейских репрессий и поредения
подпольных групп, он стремился наладить действия неболь¬
262

ших отрядов, которые зажгли бы пламя восстания в про¬
винциальных районах и, связав эти очаги восстания
между собой, положили бы начало общему восстанию.
Таким образом, уже не война отрядами как орудие восста¬
ния, чтобы отразить первое контрнаступление врага, а дей¬
ствия отрядов как средство подготовки и начала самого
восстания. В основе этой новой установки все же лежала
оптимистическая вера, что Италия склонна восстать.
В самом деле, если Италия действительно была, как это
утверждал Мадзини с 1849 года, пучком соломы, готовым
вспыхнуть от первой искры, тогда даже действий одного
маленького отряда было бы достаточно, чтобы вызвать
всеобщее восстание.
Но ситуация в Италии развивалась в таком направле¬
нии, что новая тактика Мадзини была обречена оказаться
еще более бесплодной, чем применявшаяся им до б февраля.
Укрепление либерализма в Пьемонте, новое обострение
восточного вопроса и, следовательно, возможность новых
крупных международных осложнений подогревали надежды
умеренных и стимулировали политику выжидания многих
демократов, порвавших с Мадзини. Иными словами, созда¬
лись условия, благоприятные для развития движения за
объединение Италии под эгидой монархии, о котором гово¬
рилось выше.
С другой стороны, давали чувствовать себя последствия
жестоких репрессий правительств. Подпольная организация
в Ломбардо-Венецианском королевстве была дезорганизо¬
вана и в значительной степени обескровлена в результате
арестов и процессов 1852 года, а затем репрессий, последо¬
вавших за восстанием 6 февраля. Летом и осенью 1853 года
римской подпольной организации, руководившей конспи¬
ративной сетью всего папского государства и частично
также Тосканы, тоже были нанесены серьезные удары:
был арестован Петрони вместе с несколькими другими
патриотами, из которых одни проживали в Риме, а другие
недавно вернулись из Генуи с планом поднять восстание;
вскоре был арестован и Чезаре Маццони, глава группы
фузионистов, отколовшихся в апреле от Петрони. За этим
последовал в 1854 году крупный процесс, завершившийся
суровыми приговорами к длительному тюремному заключе¬
нию. Петрони оставался в тюрьме до 1870 года. Несмотря
на эти репрессии, а также репрессии в Романье и других
местах, в папском государстве, в Тоскане, герцогствах
263

и в Ломбардо-Венецианском королевстве продолжали суще¬
ствовать подпольные группы, но вся их деятельность своди¬
лась к борьбе с полицией и шпионами (в формах, типичных
для традиций тайных обществ) и к поддержанию связей
с эмигрантскими центрами.
Поэтому небольшие выступления, организованные Мад¬
зини между 1853 и 1856 годом, были с самого начала обре¬
чены на неудачу. Так произошло с первой попыткой поднять
восстание в Луниджане, предпринятой в сентябре 1853 года
отрядом в 30 человек во главе с Феличе Орсини; отряд был
рассеян пьемонтскими частями у Сарцаны, еще до перехода
границы государства д’Эсте.
Несколько дней спустя патриотическое движение поне¬
сло тяжелую утрату: Пьер Фортунато Кальви, глава сопро¬
тивления в Кадоре в 1848 году, был арестован австрий¬
цами в Трентино вместе с другими товарищами. Кальви,
которому Мадзини поручил поднять в Кадоре восстание,
предстал в Мантуе перед судом, был приговорен к смертной
казни и повешен 4 июля 1855 года в Бельфьоре. В мае
1854 года провалилась и вторая попытка восстания в Луни¬
джане. И на сей раз отряд в 40 человек под водительством
Феличе Орсини был рассеян пьемонтцами в районе устья
реки Магра, часть патриотов была арестована. Вскоре
план выступления в Вальтеллине, разработанный самим
Мадзини и Орсини, был раскрыт швейцарской полицией,
арестовавшей в Сен-Морисе группу патриотов, что вынудило
других бежать. В июле 1855 года третья попытка поднять
восстание в Луниджане (или, вернее, план такой попытки)
снова была раскрыта, на сей раз пьемонтской полицией,
которая произвела кое-какие аресты.
И в довершение всего в конце июля 1856 года потерпела
поражение четвертая попытка в Луниджане: отряду в
100 человек удалось перейти границу государства д’Эсте,
он должен был присоединиться к патриотам, которые со¬
бирались восстать в Массе и Карраре. Но, несмотря на то
что правление д’Эсте в Луниджане едва терпели, вос¬
стание все же не вспыхнуло; в итоге отряд, вынужденный
вернуться в Сардинское королевство, был рассеян пьемон¬
тскими частями, часть патриотов была захвачена.
Эта последняя попытка отчасти отличалась от предыду¬
щих, поскольку подготавливалась с ведома и согласия
умеренных элементов (которые, однако, в назначенный
час не выступили), а туринское правительство, с которым
264

Мадзини (прибывший нелегально в конце июня 1856 года
в Геную) установил тогда тайный контакт через людей,
связанных с Раттацци, поощряло ее или, во всяком случае,
не препятствовало ей. В обстановке надежд, воцарившейся
в Италии после Парижского конгресса и отчасти подогре¬
ваемой парламентскими заявлениями самого Кавура (в нача¬
ле мая), восстание в Луниджане могло бы оказаться полез¬
ным туринскому правительству. Оно могло бы послужить
лишним доказательством того ненормального положения,
которое сложилось в Италии, и дало бы возможность
просить об англо-французской поддержке против возмож¬
ной австрийской интервенции.
Кроме того, если бы оно шло успешно, то могло бы пере¬
броситься из Луниджаны в герцогства и Тоскану, что
позволило бы Кавуру вновь поднять перед Европой итальян¬
ский вопрос, на сей раз более настоятельно, чем в Париже.
Но глубокое недоверие, существовавшее между умеренны¬
ми и мадзинистами, обрекло на неудачу и эту попытку,
которая, впрочем, как и все предыдущие, была недостаточно
подготовлена и была осуждена группой демократов (ото¬
шедших от Мадзини) во главе с Бертани и Медичи.
Со своей стороны Мадзини во время своего пребывания
в Генуе (до ноября 1856 года) продолжал прилагать все
усилия, чтобы добиться соглашения с умеренными, гото¬
выми действовать, и прежде всего чтобы вернуть тех демо¬
кратов, которые отошли от него, вырвав их из-под влияния
нового движения, руководимого Манином и Паллавичино.
Он всем предлагал объединиться и действовать под лозун¬
гом «нейтрального знамени», то есть отложить всякое реше¬
ние вопроса о будущем политическом устройстве Италии
до победы национального восстания. В своих письмах
к Манину, опубликованных в июне и июле на страницах
«Италиа э пополо», Мадзини утверждал, что эта формула
была бы более приятной для правительства Пьемонта, чем
ясно выраженная савойская позиция. Эту мысль он повто¬
рил в письме к Паллавичино от 2 августа: «В свои лучшие
минуты сардинское правительство заявляет: действуйте,
действуйте под нейтральным знаменем, действуйте на тех
территориях, где можно поставить вопрос о невмешательстве,
не порождая там для нас новых врагов, и я помогу. Почему
вы хотите большего, чем оно предлагает вам? Запомните:
я говорю вам об этом не как о предположении, а как о фак¬
те. Я не могу пойти дальше и сказать, как я об этом узнал,
265

но, если вы пожелаете, вы сможете сами в этом убедиться
в Турине. У вас есть друзья, близкие к правительству;
почему бы вам самому не приблизиться к правительству:
поинтересуйтесь его намерениями, и вы убедитесь, что
они именно таковы» г.
Но Паллавичино ответил ему письмом от 4 сентября,
получившим одобрение Манина, в котором писал: «Мы не
хотим, чтобы король мог оставить нас на полпути; мы
не хотим, чтобы в династических интересах использовали
революцию для разгрома Австрии и дипломатию для
разгрома революции. Мы хотим скомпрометировать коро¬
ля, вовлечь его в революционную войну, и мы его вовле¬
чем, доказав ему, что эта война выгодна для династии,
необходима, неизбежна'. Вот причина, почему Манин и его
друзья, отвергая нейтральное знамя, требуют гораздо
большего, чем требует правительство короля. Горе нам,
если революция водрузит в какой-либо части Италии вре¬
менное знамя, которое не будет знаменем конституционного
Пьемонта! Там, где это случится, нас ожидает в качестве
прекрасного начала подозрительность, а в дальнейшем
раздоры внутри нашего лагеря!»1 2
Итак, на предложение Мадзини Паллавичино дал отри¬
цательный ответ, повторенный им вскоре публично 3.
Но принятие тогда этой формулы Мадзини (тоже отнюдь
не новой4) вовсе не носило отрицательного характера,
в иные моменты он сам пытался использовать ее. Так,
например, в «Программе Итальянской национальной ассо¬
циации», основанной в Париже 5 марта 1848 года, Мадзини
писал: «Ассоциация... не намечает заранее целью своих
усилий добиться торжества той или иной формы управле¬
ния... но посвящает эти усилия тому, чтобы советом и делом,
тщательным изучением воли большинства и пользуясь
правом братского совета, ускорить наступление момента,
когда итальянский народ, став нацией, став свободным,
независимым... сможет торжественно проголосовать, какие
1 G. Mazzini, vol. LVI, р. 335.
2G. Pallavicino, Memorie, vol. Ill, p. 310
3 См. статью Паллавичино (G. Pallavicino, Non bandiera
neutra), перепечатанную в «Memorie», vol. Ill, p. 337, и ответМадзини
в статье, опубликованной в «Italia е Popolo» 31 октября 1856 года
(G. Mazzini, vol. LV, р. 305—316).
4 См., например, декларацию лондонской карбонарской венты
от 1823 года, написанную, пожалуй, Анджелони, о чем говорилось
во II томе нашей работы, стр. 188.
266

формы гражданской жизни он предпочитает — в смысле
политических, социальных и экономических условий,
составляющих их существо»х. Та же идея повторялась
в манифесте лондонского комитета от 8 сентября 1850 года;
своим поссибилистским акцентом пропьемонтского харак¬
тера она обязана была влиянию Сиртори. В частности,
также по этой причине манифест вызвал резкую критику
многих республиканцев * 2.
Позднее, после провала попытки создать патриотический
фронт вокруг этого комитета, Мадзини счел целесообразным
занять в манифесте от 30 сентября 1851 года четко республи¬
канскую позицию, между тем как Сиртори, вышедший
из состава комитета, подтвердил свою верность формуле
«война и Учредительное собрание», то есть по существу
«нейтральному знамени»; подобную позицию занял тогда
и Саличети. Как уже говорилось, еще в ноябре 1854 года
группа итальянских эмигрантов в Париже, в том числе
Монтанелли, Сиртори, Амари, Драгонетти, Джузеппе Мац¬
цони и сам Манин, сочла необходимым вновь подтвердить
эту самую идею 3.
Но летом 1856 года, вернувшись к лозунгу «нейтраль¬
ного знамени», Мадзини ставил перед собой уже несколько
иную задачу, чем в 1850 году. Тогда он пытался образовать
нечто вроде правительства в эмиграции для подготовки
и руководства восстанием и стремился добиться компро¬
мисса с патриотами, стоявшими правее него, на основе
антисоциалистической предубежденности и отказа пред¬
решать будущее устройство Италии. Теперь же, наоборот,
он ставил перед собой задачу создать союз различных поли¬
тических группировок, как справа, так и слева от него,
на основе прекращения всякой дискуссии по идеологиче¬
ским и программным вопросам и концентрации всех патрио¬
тических сил, готовых содействовать восстанию. Он отлично
понимал, что пропьемонтская ориентация завоевывает все
больше сторонников среди демократов и вновь пробудила
по всей Италии надежды умеренных; но вместе с тем он
знал, что новое провозглашенное Манином движение,
1G. Mazzini, vol. XXXVI, р. 273.
2 См., например, письмо Монтанелли к Мадзини от 8 декабря
1850 года, уже цитированное нами.
3 См. письмо Монтанелли к Паллавичино (ноябрь 1854 года)
(G. Р а 1 1 a v i с i п о, Memorie, vol. Ill, р. 91) и ответ последнего,
цитируемый нами далее.
267

которое должно было действовать с помощью легальной
или полулегальной агитации, подобно движению 1847 года,
практически немыслимо в угнетенных государствах. Поэто¬
му временно (Мадзини полагал, что навсегда) ориентация
на Пьемонт может лишь стимулировать политику выжида¬
ния. С другой стороны, Мадзини был убежден, что Пьемонт
зашевелится, как только восстание пустит корни в какой-
либо части Италии. Следовательно, проблема заключалась
в том, чтобы собрать силы и вызвать восстание, создать
повстанческое правительство, а затем вести переговоры
с Пьемонтом как равный с равным. Вот как Мадзини разъяс¬
нял свою мысль Антонио Мордини, поддерживавшему
тогда связь с Джузеппе Маццони, его прежним коллегой
по демократическому правительству Тосканы: «Маццони
явно в плену мысли, что мы возлагаем наши надежды только
на Пьемонт; эту мысль ты невольно сам ему подсказал
в твоем первом письме. В настоящее время мы добиваемся
' национальной инициативы; этой инициативой должна по
возможности руководить наша национальная повстанческая
хунта; поскольку Пьемонт не может всюду поспеть, он
будет нашим союзником. Постараемся набрать силы и укре¬
питься, ни с кем не порывая, и, во всяком случае, поста¬
раемся сами без чужой помощи превратиться в большую
силу. Там видно будет. Маццони забывает, что ставка на
королевский Пьемонт — это неизменный отказ от восста¬
ния, даже на 5 лет вперед, это неизбежное зло. Кто сможет
помешать Пьемонту вмешаться в случае восстания в Лом¬
бардии?» 1 Поэтому, провозглашая лозунг «нейтрального
знамени», который для него означал также знамя повстан¬
ческих действий, Мадзини стремился в основном преодолеть
политику выжидания, имея в виду не только доктринерское
выжидание федералистов, но также и прежде всего поли¬
тику выжидания сторонников Пьемонта. В 1856 году он
стремился к этому по возможности без фронтальных столк¬
новений, противопоставляя пропагандистским пропьемонт-
ским инициативам другие, имевшие целью разжечь повстан¬
ческий дух.
Так, например, когда туринская «Гадзетта дель пополо»
объявила национальную подписку, поддержанную Манином
и его друзьями, на приобретение 100 пущек для крепости
1 Письмо к Мордини от 8 сентября 1856 года, G. Mazzini,
vol. LVII, р. 82.
268

Алессандрия, «Италия э пополо» по указанию Мадзини
объявила подписку на приобретение 10 тысяч винтовок для
передачи первой итальянской области, которая восстанет
против общего врага. Эта подписка, официально представ¬
ленная мадзинистской газетой как дополнение к ранее
объявленной, имела первоначально, до ее запрещения
правительством, определенный успех.
Деятельность Мадзини, направленная на вовлечение
вновь в свою орбиту отошедших от него демократов, не дала
никаких положительных результатов в отношении Гари¬
бальди (который как раз в эти дни примкнул к движению
Манина и Паллавичино), а также Медичи и Бертани;
последние, однако, формально не примкнули к этому движе¬
нию. Но во всяком случае, эти деятели были убеждены, что
без согласия и открытой или тайной поддержки Пьемонта
отныне невозможно вести вооруженную борьбу против
угнетателей. Мадзини, наоборот, смог укрепить свои связи
и восстановить дружеские отношения с некоторыми патрио¬
тами, которые, сохраняя порой большое недоверие к нему,
были, как и он, убеждены в необходимости повстанческого
движения.
Итак, в августе 1856 года главным образом по инициа¬
тиве Пизакане и Мордини в Генуе начала издаваться
«Либера парола» («Свободное слово»), газета, предназна¬
ченная для пропаганды в угнетенных областях Италии;
в ней сотрудничали также Маурицио Куадрио, Розалино
Пило, Бартоломео Сави. Эта газета, издававшаяся до
апреля 1857 года, имела своей целью противодействовать
пропаганде пропьемонтской «Пикколо корьере д’Италиа»
Ла Фарина. Лозунгом газеты было «Единство и Свобода»,
она поддерживала формулу «нейтрального знамени». Мадзи¬
ни не одобрил это начинание, считая, что достаточно одной
«Италиа э пополо»; возможно, он не доверял таким людям,
как Пизакане и Мордини, которые в прошлом его резко
критиковали. Но то обстоятельство, что в этой газете
сотрудничали Куадрио, глубоко преданный ему человек, и
Сави, главный редактор самой «Италиа э пополо», показы¬
вает, что Мадзини в конечном счете примирился и что
между ними не возникало острых разногласий.
Для деятельности, осуществлявшейся «Партией дей¬
ствия» в 1856—1857 годах, особо важное значение имело
достигнутое тогда согласие между Мадзини и Пизакане.
Последний после опубликования «Войны в Италии» все
269

более укреплялся в своих социалистических воззрениях,
в то же время он резко подчеркивал свое несогласие с поли¬
тикой выжидания федералистов, а также с пропьемонтской
ориентацией Бертани, Медичи и Гарибальди. В одном
весьма примечательном отрывке из третьего очерка его
«Историко-политико-военных очерков об Италии», после
того как он подверг уничтожающей критике политику
лондонского комитета, Пизакане ясно подчеркнул поли¬
тическое значение конспиративных и повстанческих дей¬
ствий и отдал должное деятельности Мадзини в этом
направлении.
«Сколько противоречащих друг другу книг,— писал
Пизакане,— было напечатано в Италии с 1849 года по
сегодняшний день? Одни желают единой Италии, другие —
северного королевства; кому-то хочется двух Италий;
кто-то возлагает все надежды на Францию, а кто-то —
на Пьемонт. Каково же все-таки национальное сознание?
Невозможно определить. Но обратите внимание на конспи¬
рацию, заговоры, мучеников: все без исключения и во все
времена утверждали одну и ту же цель — единая и свобод¬
ная Италия\ следовательно, имеются все основания прийти
к выводу, что вопреки государственным переворотам, про¬
токолам, меморандумам национальное сознание остается
неизменным. Было бы глупо приписывать одному Мадзини,
вдохновителю преобладающей части этих попыток, такую
твердость намерений. Мадзини никогда не смог бы найти
столько рук, готовых выполнять его желания. Когда было
покончено с комитетом, он вновь стал обыкновенным граж¬
данином и в качестве такового, право, многое сделал лучше,
чем будучи членом комитета. Его энергия и усердие, его
состояние, его личный авторитет — все было отдано на
службу тем, кто хотел попытаться спасти Отечество. Быть
может, ему следовало с большей осмотрительностью одо¬
брять или отклонять некоторые проекты, не сулившие
успеха. Но от этих мелких ошибок до нелепого обвинения,
будто он посылал людей на верную гибель,— целая про¬
пасть. Ему надо было бы, по моему разумению, выбрать
одну только область в Италии, и безусловно Юг, и сосредо¬
точить там все имевшиеся в его распоряжении средства.
А он, наоборот, предпочел сам стать всеобщим центром,
к которому стекаются все, кто желает претворить в действия
благородные помыслы. Поступая таким образом, он, пожа¬
луй, задержал революцию; а если бы он отказал желающим
270

действовать в помощи, что было нелегким делом для чело¬
века, безумно любящего свою родину, возможно, обошлось
бы без некоторых жертв, но все же это не причина не при¬
знавать все доброе, что он совершил. Ну, допустим, что
не было бы ни Национального комитета со всеми его делами,
ни Мадзини или других, подобных ему, кто бы постоянно
подогревал конспирации и заговоры, что в Италии, как
того хотелось бы доктринерам, никто бы и не подумал
о том, чтобы действовать,— ну кто бы тогда стал говорить
об Италии? Пожалуй, Австрия, успокоенная мирным духом
ее населения, заставила бы Пьемонт ограничить его сво¬
боды. А сам Пьемонт? В обстановке всеобщего спокойствия
почувствовал ли бы он необходимость проявить свою враж¬
дебность к Австрии? На чем основывались доводы, принятые
во внимание Парижским конгрессом и позволившие требо¬
вать реформ? На газетных статьях и напечатанных в Италии
книгах или же на жертвах, на осужденных, на бесконеч¬
ных судебных процессах — следствии заговоров, организо¬
ванного в Италии сопротивления? И какой партии мы
обязаны нынешней агитацией в Англии в пользу Италии?
Доктринерам или заговорщикам? Повторяю: дела, а не
доктрины воплощают в себе жизнь нации» Ч
Эти слова Пизакане стали известны лишь значительно
позднее, ибо его «Очерки» были опубликованы только после
героической кончины неаполитанского патриота. Но таковы
были его взгляды на проблему заговора и восстания летом
1856 года, когда у него в Генуе установился тесный контакт
с Мадзини и было достигнуто принципиальное соглашение.
Пизакане остался социалистом, он был по-прежнему убеж¬
ден, что подлинная итальянская национальная революция
должна совпадать с социальной революцией; к тому же он
знал, что в Италии не существовало социалистической
партии и что народные массы были невежественны и косны.
Но он верил, что существуют объективные условия для
осуществления одновременно социальной и национальной
революции и что повстанческая инициатива может привести
в движение сами массы и повести их к революции. Вот
почему он готов был сотрудничать с Мадзини на базе
«нейтрального знамени», которое и ему казалось един¬
ственным средством, способным объединить всех патриотов,
готовых действовать.
1	С. Pisacane, Saggi storici-politici-militari sull’Italia,
a cure di A. Romano, Milano — Roma, 1957, vol. Ill, p. 161.
271

В цитированном отрывке Пизакане коснулся и другого
важного вопроса, по которому нелегко было ему и другим
патриотам достигнуть соглашения с Мадзини: речь идет
об инициативе Юга. Еще когда «Молодая Италия» делала
первые шаги, Мадзини никогда не исключал априори
возможности того, что итальянское повстанческое движе¬
ние может начаться на Юге, а затем захватить и Север,
но на практике он всегда устремлял свои взоры к Северу
и, в меньшей степени, к Центральной Италии.
Согласно Мадзини, Австрия была главным врагом,
пьемонтская монархия — главным соперником, а нацио¬
нальное и демократическое движение угнетенных наро¬
дов Европы — главным возможным союзником итальян¬
ского национального и демократического движения. Поэто¬
му для него основной стратегической целью, особенно
после 1849 года, было Ломбардо-Венецианское коро¬
левство. Проблема, которую надлежало решить, сводилась
к повторению 1848 года, но без его ошибок. Республикан¬
ская революция в Ломбардо-Венецианском королевстве,
поддержанная восстанием в герцогствах, Тоскане и папском
государстве, в соединении с венгерской революцией могла
бы разбить Австрию, вызвать всеобщее европейское восста¬
ние и заставить монархию и умеренные круги Пьемонта
капитулировать перед лицом торжествующей демократии.
Юг, даже без должной подготовки, несомненно, присоеди¬
нился бы к общему восстанию. Этот великий план Мадзини
1851—1852 годов трагически провалился 6 февраля
1853 года; этот же план побудил Мадзини предпринять
последующие попытки 1853—1856 годов. Нацеливался ли
он на Луниджану или на Вальтеллину, его основной целью
всегда оставалось Ломбардо-Венецианское королевство
и в качестве конечной цели — национальная и демократи¬
ческая революция в Италии и в Европе. Поэтому он всегда
старался держать связь не только с венгерскими, поль¬
скими, румынскими патриотами и немецкими демократами,
но и с французскими республиканцами; поэтому он стре¬
мился также содействовать покушениям на Наполеона III,
вроде неудачного покушения Джованни Пианори в апреле
1855 года. Словом, Мадзини отдавал себе отчет, что для
нанесения поражения двум врагам, которых он имел перед
собой,— реакции и модерантизму — необходим вначале
внезапный большой успех, за которым немедленно последо¬
вало бы всеобщее европейское восстание. Поэтому он
272

делал ставку именно на те районы Италии, где враг был
наиболее силен, на те районы, которые были наиболее
тесно связаны с системой консервативных сил, господство¬
вавшей в Европе: пожар, начавшийся в таком месте, мог
бы охватить своим пламенем Италию и Европу. И, наобо¬
рот, он был убежден, что временные частичные успехи,
одержанные в менее трудных районах, длились бы недолго,
ибо австрийские войска имели бы достаточно времени для
интервенции, или же в случае международных осложнений
принесли бы выгоду лишь Пьемонту, если не наполеонов¬
ской Франции.
Кроме того, Мадзини побуждало настаивать на этом
стратегическом плане то обстоятельство, что его партия
располагала базой (в тех пределах, в каких можно ею
располагать в условиях подпольного движения) почти
исключительно среди ремесленников и рабочих ряда горо¬
дов Северной и Центральной Италии, между тем как ее
связи с подпольными группами Юга были весьма незначи¬
тельными и главным образом косвенными.
И наконец, между Мадзини и большинством руководи¬
телей южных демократов существовало глубокое непонима¬
ние; причиной его было не только расхождение из-за
самого метода разработки стратегии восстания, но и раз¬
личия в их идейном формировании.
Поборники же инициативы Юга, наоборот, считали,
что Королевство обеих Сицилий является самым слабым
звеном в цепи, опутавшей Италию, и что на Юге было бы
легче не только добиться победы революции, но и создать
прочную базу для продвижения на Север и борьбы против
Австрии. Воспоминания о революции 1820 года, о восста¬
ниях 1827, 1837, 1844 и 1847 годов и других заговорах
на Юге, и особенно воспоминания о сицилийской револю¬
ции в январе 1848 года и о немедленном отклике на нее
в Неаполе, подогревали убеждение, что среди населения
Юга существует большая тяга к восстанию. Среди южных
демократов получила широкое распространение мысль,
что глубокий социальный кризис, терзающий королевство,
может облегчить восстание. Но это была туманная идея,
не получившая конкретного выражения в программе,
нацеленной на решение крестьянского вопроса: южные
демократы принадлежали к средней и мелкой буржуазии
и, как правило, не могли избавиться от страха, который
внушал этому классу натиск крестьян, требовавших земли.
18 Заказ № 170
273

Только Пизакане, Да й то скорее в общих чертах, Видел
в крестьянском движении революционную силу и поэтому
верил, что Юг должен стать отправным пунктом для итальян¬
ской революции.
Но самым упорным поборником стратегического плана
восстания, распространяющегося с Юга на Север, был
северный патриот, моденец Никола Фабрици. Как об этом
уже говорилось во втором томе этого труда, начиная
с 1838 года Фабрици, поселившийся на Мальте, стал под¬
держивать конспиративные связи с подпольными группами
Сицилии и Неаполитанского королевства, разойдясь с Мад¬
зини по вопросу инициативы Юга. В 1849 году, после
своего участия в обороне Рима, Фабрици переехал на
Корсику, а затем в Ниццу и в конце концов, будучи выслан
из Сардинского королевства, вернулся в ноябре 1853 года
на Мальту, где оставался до 1859 года. Опытный и стойкий
конспиратор, патриот из Модены возобновил свои связи
с Югом и работу по подготовке восстания в соответствии
с идеей распространения восстания с Юга на Север. Для
этой цели он поддерживал контакт не только с Мадзини,
но и с сицилийскими демократами и неаполитанскими
эмигрантами, проживавшими в Генуе и Турине, особенно
с Розалино Пило и Карло Пизакане, а также с лицами,
придерживавшимися ныне пропьемонтской ориентации, как
Ла Фарина. Фабрици был уже долгие годы убежденным
сторонником формулы «нейтрального знамени».
На протяжении 1855—1856 годов патриоты, сторонники
инициативы Юга, усилили свою деятельность, чему спо¬
собствовало развитие мюратистского движения и дипло¬
матические конфликты между Фердинандом II и английским
и французским правительствами. Фабрици, Пизакане, Пило
и другие все настойчивее убеждали тогда Мадзини уделить
больше внимания проблеме восстания на Юге, что он,
правда, и делал. Однако он не сосредоточивал свои уси¬
лия главным образом на Юге, как того добивались его
Друзья.
Подготовка восстания велась как в Сицилии, так
и в Неаполитанском королевстве. Но до конца 1856 года
среди патриотов преобладало в общем мнение, что первый
удар должен быть нанесен на острове. Мысль была пра¬
вильная, поскольку в Сицилии почти все классы населения,
хотя и по разным причинам, ненавидели бурбонское пра¬
вительство. К тому же, особенно в западной части Сицилии,
274

среди крестьян царил мятежный дух, что в 1820 году
и в еще большей степени в 1848 году привело к созданию
вооруженных отрядов (squadre). Эти отряды сохранились
во многих местах как первичные подпольные организации,
готовые начать действовать в случае нового восстания под
руководством своих вожаков, которые были иногда буржуа
и даже аристократами, но которые все же были связаны
с подпольными патриотическими группами. Словом, Сици¬
лия была единственной областью Италии, где можно было
организовать, хотя бы на определенное время и в довольно
значительных масштабах, партизанскую войну в деревне
и где она, поддержанная в нужный момент извне, могла
привести к всеобщему восстанию. Таким образом, идея
отправить экспедицию на остров под руководством чело¬
века, имевшего огромный престиж, с целью снабдить насе¬
ление оружием и руководить местным восстанием возникла
уже давно. Еще в октябре 1851 года Центральный комитет
в Сицилии предложил Мадзини организовать экспедицию
на остров под водительством Гарибальди. Хотя Мадзини
считал, что восстание в Сицилии должно носить лишь
подсобный, вспомогательный характер по отношению к гото¬
вившемуся тогда восстанию в Центральной или Северной
Италии, он одобрил эту идею 1 и после безуспешных попы¬
ток в 1851—1852 годах связаться с Гарибальди, заговорил
с ним об этом при встрече в Лондоне в 1854 году.
В дальнейшем эта идея все чаще обсуждалась в эмигрант¬
ских кругах Генуи. Но ничего конкретного так и не было
предпринято — то ли из-за объективных трудностей осу¬
ществления такого дела, то ли из-за разногласий между
патриотами пропьемонтской ориентации и патриотами-
мадзинистами или, во всяком случае, склонными сотруд¬
ничать с Мадзини. Тогда стали вынашивать другие замыслы,
например проект, задуманный, кажется, калабрийским
патриотом Бенедетто Музолино, высадить в Сицилии англо¬
итальянский легион, переброшенный в марте 1856 года
из Пьемонта на Мальту, а затем частично с Мальты в Анг¬
лию, где в дальнейшем он был расформирован. Одно время
Кавур, как об этом уже говорилось, также намеревался
использовать этот легион для задуманного им в Сицилии
плана. Вероятно, он был в курсе проектов подобного рода,
разработанных в эмигрантских кругах.
1 См. письмо Мадзини к Гарибальди от 14 ноября 1851 года,
G. Mazzini, vol. XLVII, р. 87.
18* 275

Тем временем в 1856 году тайный Центральный комитет
Сицилии, неоднократно восстанавливаемый после поли¬
цейских репрессий, прилагал все усилия, чтобы возобно¬
вить подготовку восстания, и торопил с получением помо¬
щи от центров в Генуе и на Мальте. Тогда подумывали о под¬
готовке восстания в январе 1857 года. Но 22 ноября
1856 года неожиданно для всех барон Франческо Бенти-
венья, один из руководителей комитета, убедившись, что
избегать и далее слежки полиции невозможно, решил
начать восстание в Корлеоне. Во главе одного отряда он
занял Медзойузо и Виллафрати и направился к Палермо;
но власти не были захвачены врасплох и немедленно при¬
няли меры. Отряд повстанцев был разгромлен и рассеян,
а арестованного спустя несколько дней Бентивенья 20 дека¬
бря расстреляли.
Другое восстание, вспыхнувшее 25 ноября в Чефалу,
тоже потерпело полное поражение. Небольшой отряд во
главе с патриотом Сальваторе Спинуцца скрывался
несколько месяцев в горах, а затем был разгромлен войска¬
ми Бурбонов. 16 марта 1857 года Спинуцца был расстрелян.
Как только весть о восстании Бентивенья достигла
Генуи, она пробудила у патриотов надежды. Все надеялись,
что восставшие смогут оказать сопротивление и держать
под угрозой бурбонские власти до прибытия экспедиции.
Начались сборы оружия и денег. Пило отправился в Сици¬
лию для установления связи с восставшими и подготовки
прибытия экспедиции. Казалось, даже Гарибальди и дру¬
гие пропьемонтски настроенные патриоты готовы были
отправиться в Сицилию. Известно, что Паллавичино предо¬
ставил 7 тысяч лир, а Ла Фарина старался доставить ору¬
жие. Пьемонтское правительство проявляло терпимость.
5 декабря 1856 года Кавур так писал Эмануеле д’Адзельо:
«Нам еще трудно судить о важности вспыхнувшего в Сици¬
лии восстания. Если оно будет развиваться, для нас будет
важно узнать на самом высоком уровне, что об этом думает
Англия. Заявляя, что мы абсолютно непричастны к тому,
что происходит в Сицилии (впрочем, это соответствует
действительности), Вы не должны скрывать, что мы прояв¬
ляем самый живой интерес к этому несчастному острову
и не сможем оставаться безучастными к его судьбе, если
после того, как Сицилия сбросила иго Бомбы, она была
вновь обречена попасть в его когти» Ч
1 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. II, t. I, p. 83.
276

В эти же дни Ла Фарина, ставший теперь доверенным
лицом Кавура, написал брошюру «Сицилия и Пьемонт»,
опубликованную в январе 1857 года \ в которой утверж¬
дал, что Сицилия, возможно, и могла бы сбросить иго
Бурбонов, но ей не удастся оказать сопротивление неаполи¬
танскому контрнаступлению, разве что восстание пере¬
кинется и в Неаполитанское королевство. Поэтому, если
этого не случится, единственной надеждой для Сицилии
остается опереться на Пьемонт и прямо провозгласить свое
присоединение к Сардинскому королевству. Как видно,
пропьемонтские силы готовы были действовать в случае,
если бы сицилийское восстание развивалось успешно.
Мадзини со своей стороны был готов покинуть Лондон,
куда он вернулся в ноябре для сбора средств, при первом
известии из Генуи о благоприятном развитии движения.
Этого, к сожалению, не произошло, ибо восстания в Корлео¬
не и Чефалу были подавлены. Едва только прибыв в Месси¬
ну, Пило увидел, каково положение, и, сев на пароход,
отправлявшийся на Мальту, вернулся в Геную. Идея
экспедиции в Сицилию смогла осуществиться лишь
в 1860 году.
Провал восстания в Сицилии привел к тому, что патрио¬
ты из «Партии действия», бывшие сторонниками инициати¬
вы Юга, сконцентрировали свои усилия на континенталь¬
ном Юге, где за последние годы была возобновлена весьма
интенсивная конспиративная работа.
После раскрытия «Военно-карбонарского общества»
и арестов, произведенных в конце 1850 и в начале 1851 года,
о чем говорилось в I главе, некоторые подпольные связи
между Неаполем и провинциями поддерживали патриот
Луиджи Драгоне и его жена Роза Моричи, дочь карбонария
20-х годов и сестра Антонио Моричи, одного из вожаков
карбонарского общества, которому удалось бежать на
Мальту. К концу 1853 года к ним присоединился патриот
Джузеппе Фанелли из Апулии, который сражался
в 1848 году в Ломбардии, а в 1849 году в Риме, затем после¬
довал за Фабрици на Корсику и Мальту и был направлен
последним в Неаполь с заданием реорганизовать подполь¬
ное движение. Вместе с Драгоне Фанелли образовал тогда
в Неаполе Тайный комитет, который усилил связь с про¬
1 G, La Farina, Scritti politici, vol. II, p. 103—113.
277

винциями и поддерживал регулярный контакт с Фабрици.
Тем временем патриот Никола Миньонья (опытный конспи¬
ратор-демократ, в молодые годы бывший членом общества
«Сыны Молодой Италии», основанного Бенедетто Музо-
лино, а в дальнейшем, в 1849 году, членом общества
«Итальянское единство» и, наконец, «Военно-карбонар-
ского общества», который был арестован в 1851 годуй выпу¬
щен из тюрьмы в апреле 1854 года) также возобновил
конспиративную деятельность, сначала отдельно от Фанел¬
ли, а затем совместно с ним. Миньонья также поддерживал
связь с Фабрици, а затем с Пизакане и Мадзини. Он вос¬
становил всесторонние связи с влиятельными простолюди¬
нами Неаполя, вставшими на сторону либералов во время
волнений 1848 года, стараясь одновременно добиться согла¬
шения с умеренными, с тем чтобы парализовать пропаганду
мюратистов и образовать единый фронт ввиду возможного
восстания. Но, по-видймому, действуя в этом направлении,
он не добился хороших результатов. Миньонья и Фанелли
пытались наладить тайные контакты с патриотами, сидев¬
шими в тюрьмах, и как будто развернули определенную
пропагандистскую работу даже в армии. Но в конце июля
1855 года по доносу шпиона Миньонья вместе с другими
патриотами был арестован. Последовал судебный процесс;
Миньонья был осужден на пожизненную высылку за пре¬
делы королевства. Сохраняя упорное молчание на след¬
ствии, Миньонья удалось несколько смягчить свое положе¬
ние и избавить от ареста Фанелли и Драгоне. После высылки
он отправился в октябре 1856 года в Геную. Уже с момента
его ареста все руководство конспиративной сетью Неапо¬
литанского королевства перешло в руки комитета, которым
руководил Фанелли, начавший тогда поддерживать связь
с Пизакане, а затем также и с Мадзини.
После трагического конца экспедиции в Сапри вспыхну¬
ла острая полемика сначала среди самих участников этой
попытки или тех, кто содействовал ей, а затем среди исто¬
риков по поводу того, насколько действительно прочна
и эффективна была подпольная организация, созданная
в королевстве неаполитанским комитетом, и, следовательно,
насколько ответствен сам комитет за провал этого героиче¬
ского начинания. Долгое время правильная оценка событий
была несколько затруднена острой полемикой личного
порядка, что частично сказалось даже на работах некото¬
рых выдающихся историков. Однако недавние исследова¬
278

ния, основанные на объективной оценке документов неапо¬
литанского комитета, значительная часть которых сохра¬
нилась, а также на переписке Пизакане, Мадзини и Фабри-
ци, внесли поправки во многие ошибочные суждения.
Существующие еще неясности относительно отдельных
аспектов подпольной организации вряд ли удастся выяс¬
нить, ибо маловероятно, чтобы удалось обнаружить новые
важные документы по этому вопросу.
Во всяком случае, можно утверждать, что неаполитан¬
ский комитет действительно выполнил в 1854—1857 годы
в труднейших условиях весьма значительную работу по
созданию целой сети подпольных связей. Однако работа
эта не носила того характера, какой нужен был, чтобы
обеспечить успех такого рода экспедиции; с другой стороны,
ввиду политического и социального положения на конти¬
нентальном Юге и общего положения Италии и Европы
в те годы, она и не могла быть иной.
Конспиративная сеть, простиравшаяся, насколько изве¬
стно, на Салерно, Чиленто, Базиликату, Калабрию и про¬
винцию Лечче, должна была объединять в основном демо¬
кратов или, во всяком случае, элементы, готовые действо¬
вать, даже умеренного толка. Комитет по существу стре¬
мился укрепить и расширить совокупность тех тайных связей
карбонарского происхождения, которые десятилетиями
существовали в королевстве и на которые опирались обще¬
ства «Итальянское единство», а затем «Военно-карбонар-
ское общество».
С чисто организационной точки зрения работа комитета,
проводившаяся осмотрительно и настойчиво, дала неплохие
результаты. Но число лиц, готовых действовать, преимуще¬
ственно демократов, значительно уменьшилось после
1848 года: во-первых, потому, что очень многие из них
пострадали от правительственных репрессий, а во-вторых,
потому, что контраст между крупной буржуазией, состав¬
лявшей социальную базу умеренных, и средней и мелкой
буржуазией, базой демократов, несколько уменьшился и
последняя стремилась идти в хвосте за первой.
Источником экономической силы всех слоев провин¬
циальной буржуазии Юга, хотя и в различной степени,
была земельная собственность, поэтому буржуазия боялась
наступления крестьян. Вот почему демократы были не
в состоянии, да и вообще не желали заключить прочный
союз с крестьянскими массами: в 1848 году этот факт
279

сыграл на руку бурбонской реакции и в немалой степени
облегчил проводимую Фердинандом II политику репрес¬
сий. Словом, поражение революции 1848 года более тяже¬
ло ударило по демократам Юга, чем по умеренным.
В самом деле, демократам было чрезвычайно трудно, если
не невозможно, действовать без помощи умеренных. Послед¬
ние же не намерены были рисковать жизнью и состоянием
ради дела, в той или иной мере не связанного с внешними
мощными силами или хотя бы с каким-нибудь крупным
итальянским или европейским событием. Кроме того,
хотя неаполитанский комитет и демократические груп¬
пы выдвинули формулу «нейтрального знамени», уме¬
ренные с большим недоверием относились к любой инициа¬
тиве, исходившей от демократических конспиративных
центров, ибо опасались, что в случае успеха им будет
весьма затруднительно вырвать руководство из рук демо¬
кратов. Учитывая это положение, понятно, почему конспи¬
ративная сеть, созданная или восстановленная неаполи¬
танским комитетом, оказалась беспомощной как орудие
восстания во время экспедиции в Сапри, между тем как
она выполнила в основном эту свою роль в 1860 году, когда
продвижению Гарибальди на континентальном Юге всюду
предшествовали восстания в провинциях, осуществленные
во многих случаях теми же людьми, которые в 1857 году
сидели сложа руки. Впрочем, по-видимому, деятельность
Фанелли в соответствии с инструкциями Фабрици имела
своей первоочередной задачей создание сети связей в целях
не столько ближайшего восстания на континентальном
Юге, сколько повстанческого движения, которое должно
последовать за мощным восстанием в Сицилии и таким
образом развернуться в обстановке более благоприятной,
чем в 1857 году. Действительно, хотя Фабрици и разделял
республиканские взгляды, он занимал практически куда
более поссибилистскую позицию, чем Мадзини, он даже
поддерживал связь с людьми вроде Ла Фарина. Попытка
использовать конспиративную сеть неаполитанского коми¬
тета в целях немедленного восстания была предпринята
в основном под влиянием Пизакане, которому Фанелли
вначале не в силах был противиться, да и впоследствии
сопротивлялся не очень решительно.
В 1856 году Пизакане начал верить в то, что инициатива
восстания на Юге (о чем он думал по крайней мере уже
4 года) наконец-то стала возможной. Вместе с Пило и, вероят¬
но

но, с согласия Мадзини он нажимал на Бертани, чтобы
общими усилиями организовать экспедицию под командо¬
ванием Гарибальди. Уже около года Бертани с согласия
Гарибальди и Медичи прилагал усилия для осуществления
плана, задуманного в Англии Паницци,— внезапно напасть
на тюрьму Санто-Стефано и освободить Сеттембрини, Спа-
вента, Поэрио и других политических заключенных. С этой
целью Паницци собрал средства и добился поддержки со
стороны представителей Англии в Турине и Неаполе —Хад¬
сона и Темпла. Но пароход, купленный летом 1855 года
в Англии, потерпел в октябре того же года кораблекруше¬
ние у английских берегов.
В 1856 году Бертани, Медичи, Гарибальди и Паницци
вновь вернулись к этому плану: был предпринят ряд попы¬
ток приобрести другой пароход, но они закончились неуда¬
чей по различным причинам; затем (в августе) Хадсон
и Темпл дали знать, что в данный момент следует отказаться
от осуществления плана; они полагали, что рано или
поздно Фердинанд II дарует амнистию. Тогда Бертани
постарался осуществить этот проект без помощи Паницци
и англичан. В этот момент Пизакане и Пило предложили
ему увязать освобождение заключенных с высадкой в коро¬
левстве с целью поднять восстание х. Но Бертани и его
друзья оставили это предложение без внимания. Вскоре
был оставлен также и план освобождения заключенных.
Во всяком случае, Пизакане в своем письме к Фанелли
от 15 сентября 1856 года излагал в общих чертах план
экспедиции и спрашивал своего друга, считает ли он его
возможным и где лучше высадиться — близ Неаполя, или
в провинции Салерно, или в Калабрии 1 2. Но Фанелли
какое-то время избегал прямого ответа.
Когда в Сицилии вспыхнуло восстание Бентивенья,
Пизакане в первую минуту решил было поехать в Неаполь
вместе с Козенцом и Миньонья, чтобы попытаться поднять
там восстание, но весть о поражении сицилийского восста¬
ния вынудила его отказаться от этого. С другой стороны,
он не получал от неаполитанского комитета никакого
предложения начать действовать. Единственный эпизод
1 См. письмо Пило и Пизакане к Бертани от 24 сентября
1856 года, С. Р i s а с а п е, Epistolario, а сига di A. Romano,
Milano, 1937.
2 С. Р i s аса ne, Epistolario, р. 266.
281

открытой борьбы, имевший место в те дни в Неаполе,
носил индивидуальный характер — то было покушение
калабрийского солдата Аджезилао Милано, который во
время смотра попытался убить Фердинанда II ударом
штыка. Он был тут же арестован и 13 декабря повешен.
Хотя полиция и нашла у Милано экземпляр «Либера
парола», по-видимому, тайная организация, возглавляемая
комитетом, не имела абсолютно никакого отношения к под¬
готовке этого покушения. Однако усилившаяся бдитель¬
ность полиции еще более затруднила деятельность комите¬
та. Фанелли, кроме того, был весьма обеспокоен позицией
умеренных, отсутствием оружия, денег и руководителей.
Пизакане направил ему инструкции для подготовки
восстания, которые, впрочем, Фанелли сам у него просил.
В том же письме от 8 января 1857 года он писал: «Сейчас
сообщу вам нечто, что является секретом даже для друга
с Мальты [Фабрици]; доверяю его вам, ибо хочу всеми
силами помочь нашей стране начать. Лондонский друг
[Мадзини] носится с одной идеей, я один в курсе его наме¬
рений; теперь я хотел бы направить в нашу страну силы,
которые собираются использовать в другом месте. Если
я уговорю его на это (а дело трудное, учтите), мы могли
бы рассчитывать на две вещи, одна из них: направиться
туда мне и моему лондонскому другу или мне и Козенцу
с 30 тысячами франков; другая — организовать в каком-
либо месте высадку 150 вооруженных людей. Какой из
этих двух вариантов вы считаете более эффективным?
И в обоих случаях абсолютно ли вы уверены, что можно
поднять восстание? Обратите внимание: я не говорю вам —
победить, но надо по крайней мере иметь уверенность,
что удастся продвинуть вперед, совершить важное дело.
Подумайте хорошенько, мне не отвечайте по этому вопросу,
а напишите лондонскому другу... Все ждут какого-то
события, особенно в королевстве; трудно будет ожидать
более благоприятного состояния умов. В этом месяце
лондонский друг будет располагать деньгами; в следующем
или в марте, вне всякого сомнения, произойдет событие;
но если это событие будет таким же, как другие, нам уже
не на что будет надеяться. Вот почему нам необходимо
сделать все возможное, чтобы получить эти деньги, если
только мы можем что-то сделать...»1
1С. Pisacane, Epistolario, р. 313.
282

Таким образом, не будучи в состоянии иным путем
получить деньги для экспедиции на Юг и зная, что в те
дни Мадзини вынашивал план внезапного выступления
в Тоскане \ Пизакане хотел, чтобы Мадзини отдал собран¬
ные им деньги на организацию восстания на Юге. С этой
целью он побудил Фанелли написать в этом духе Мадзини,
что тот и сделал 2 февраля 1857 года 1 2. Мадзини ответил
Фанелли утвердительно в своем письме* от 5 марта.
«Впервые,— писал он,— вы предлагаете мне определенную,
конкретную, дельную операцию; по долгу и велению
сердца принимаю ее; сразу же займусь ею и все будет
сделано; но об этом должны знать немногие, лучше, если
никто, ибо все зависит от сохранения тайны »3.
Тогда началась лихорадочная и тяжелая работа по
подготовке операции. Но уже 19 марта Фанелли послал
Пизакане малоутешительные вести о положении в Чилен-
то, где проектировалась высадка, и высказал свои сомнения
по поводу проекта. С этого дня в течение почти 3 месяцев
до начала трагической операции шла письменная дуэль
между двумя патриотами: Пизакане настаивал на немедлен¬
ных или почти немедленных действиях, Фанелли заявлял,
что организация еще не готова, требовал отсрочек, просил
ускорить присылку оружия, денег и военного руководи¬
теля. Пизакане поддерживал Мадзини, а Фанелли —
в какой-то мере Фабрици. Письмо Пизакане к Фабрици
от 21 апреля 1857 года весьма показательно для понимания
этих разногласий. «Ты говоришь,— писал Пизакане,—
о внутреннем руководстве; но, дорогой друг, знаешь ли ты
человека, который мог бы иметь в Неаполе влияние? Лично
я не знаю. Думаю, что если бы ты, я или Козенц смогли
попасть туда и лично открыто действовать, то мы кое-что
сделали бы. Но, вынужденные сидеть взаперти, мы не
сделаем ровным счетом ничего. Единственное имя, которое
имело бы вес,— это имя Мадзини, но, пожалуй, в Неаполе
не очень большой... Главная причина наших разногласий
заключается в том, что Мадзини и я смотрим на это дело
1 Об этом плане Мадзини см. письма Мадзини на имя Мордини
от 1 января 1857 года и на имя Пизакане от 26 января 1857 года,
G. Mazzini, vol. LVII, р. 264, 342.
2 Это письмо было опубликовано Л. Де Монте (L. D е Monte,
Сгопаса del Comitato Segreto di Napoli sulla Spedizione di Sapri,
Napoli, 1877, p. XI).
3 G. Mazzini, vol. LVII, p. 339.
283

под другим углом зрения, чем ты и Килбёрн [подпольная
кличка Фанелли]. Вы говорите [и Килбёрн при этом
перебарщивает]: необходимо подготовить почву, дабы успех
революции был наиболее вероятным; мы же говорим:
революция не зависит главным образом от людей... В этом
я абсолютно согласен с политикой Мадзини. Он это сам
написал Килбёрну в последнем письме, которое я послал
ему прошлым пароходом: отдельные индивидуумы могут
довести до конца заговор, который способен лишь разжечь
скрытый огонь, если таковой имеется. Итак, мы считаем,
что все нынешние моральные и материальные условия сви¬
детельствуют о том, что этот скрытый огонь существует;
мы в этом столь же уверены, как, к примеру, геолог, кото¬
рый может угадать место, где надо рыть шахту. Вот мы
и взялись за дело, чтобы довести до успешного конца
заговор, цель которого — взять товар в Понца и доставить
его в Чиленто» г.
В конечном счете стремление Пизакане и Мадзини
действовать победило. 11 мая Мадзини вновь прибыл
нелегально в Геную. Собранных им небольших средств
могло хватить лишь на самые неотложные расходы. Однако
он навязал более широкий план, чем план, задуманный
Пизакане: он хотел связать экспедицию на Юг с восстанием
в Ливорно и в самой Генуе. Мадзини подумывал о восста¬
нии в Генуе еще в марте 1855 года в связи с отправлением
пьемонтских войск в Крым, к которым он до этого обра¬
тился с воззванием против войны на Востоке 1 2. Затем
он вернулся к этой мысли летом 1856 и в начале 1857 года,
побуждаемый к тому наличием в Генуе тайной организации,
объединявшей многих рабочих, которые принадлежали
к обществам взаимопомощи, руководимым мадзинистами.
Но он также полагал, что генуэзское восстание следует
связать с восстанием в какой-нибудь угнетенной части
Италии.
«Признаюсь тебе,— писал он Фабрици 12 августа
1856 года из Генуи,— что я яростно ищу возможности
инициативы где-нибудь поблизости, ибо нахожусь в лично
для меня исключительных обстоятельствах. Народ¬
ная организация угрожает увлечь меня. Откликнуться на
такой призыв неплохо, это такое дело, что, если за него
1 С. Pisacane, Epistolario, р. 401.
2 Воззвание «К пьемонтской армии» и письмо «К генуэзцам»
см. у G. Mazzini, vol. LV, р. 13, 41.
284

как следует взяться, оно способно поднять даже Пьемонт.
Подняться первыми — это значит взять на себя (в силу
царящих еще предрассудков) страшную моральную ответ¬
ственность» х. Отсюда идея поднять восстание в Генуе,
увязав его с восстанием в Ливорно — другой город, где
«Партия действия» имела сильную организацию,— а затем
уж связать восстание в Ливорно и Генуе с выступлением
на Юге. Согласно плану Мадзини, восстание в Ливорно
должно было вызвать восстание в Тоскане и, возможно,
даже в папском государстве. Генуэзское восстание должно
было прежде всего обеспечить снабжение оружием и людьми
восстания на Юге и, кроме того, носить политический
антисавойский характер.
В письме из Лондона от 27 ноября 1857 года к Бертани,
Медичи и к другим друзьям из группы отколовшихся от
него демократов Мадзини следующим образом резюмировал
свой неудавшийся план восстания: «Я не могу обрисовать
вам историю нашей попытки. Скажу вам коротко: мой
план делал ставку на Неаполь; передо мной стояли две
проблемы — военная и политическая; первую я должен
был разрешить в Неаполе, вторую — в Пьемонте. Надо
было и. всегда нужно будет иметь базу для Национального
восстания. Нужно было и всегда нужно будет помешать
пьемонтской монархии захватить руководство восстанием
и предать его. Отсюда восстание в Генуе»1 2. Такой план
явно не вяжется с формулой «нейтрального знамени».
Возможно, ^Мадзини надеялся, что в случае успеха восста¬
ния возникнет такая ситуация, которая позволит разгова¬
ривать с Пьемонтом как равный с равным.
План экспедиции на Юг был окончательно уточнен
на заседании в Генуе 4 июня. Пизакане и около 20 его то¬
варищей должны были сесть в качестве пассажиров на
пароход компании Рубаттино, обслуживающей линию
Генуя — Кальяри — Тунис, и захватить его вскоре после
отплытия. Розалино Пило вместе с другими патриотами
должен был за 4 дня до этого тайно погрузить в окрестно¬
стях Генуи оружие и боеприпасы на шхуну, а затем в откры¬
том море близ острова Монтекристо передать все на паро¬
ход. Затем пароход должен был направиться к Понца
1 G. Mazzini, vol. VLII, р. 17, 275,342.
2 G. Mazzini, vol. LX, p. 119.
285

и Вентотене, чтобы освободить заключенных. От освобож¬
дения заключенных в Санто-Стефано отказались, так как
содержавшийся там Филиппо Агрести, запрошенный по
этому поводу, вероятно под влиянием Спавента, дал отри¬
цательный ответ. Впрочем, и с заключенными на острове
Понца (очень немногими), и с заключенными на острове
Вентотене этот план не был точно согласован. Потом
небольшой отряд, пополнив свои ряды освобожденными
заключенными, должен был высадиться в Сапри, соеди¬
ниться с патриотами Базиликаты и провинции Салерно
и двинуться на Неаполь, где тем временем должно было
вспыхнуть восстание.
Но серьезное неожиданное препятствие заставило отло¬
жить операцию. Шхуну, на которую Пило погрузил 6 июня
оружие, застигла такая сильная буря, что пришлось
выбросить в море весь груз, чтобы избежать гибели. Как
только Пило вернулся в Геную, было решено отложить
экспедицию. Необходимо было как можно скорее предупре¬
дить об этом неаполитанский комитет. Согласно разрабо¬
танному плану, Энрико Козенц должен был на другом
отправлявшемся из Генуи пароходе тайно пробраться
в Неаполь и взять на себя военное командование предстоя¬
щим восстанием. Но в последний момент Козенц, стоявший
по своим политическим взглядам ближе к группе Бертани —
Медичи, чем к мадзинистам, решил не участвовать в этом
деле, поскольку узнал, что Мадзини решил направить
вместе с ним в Неаполь в качестве политического комиссара
Маурицио Куадрио, преданного мадзиниста. Тогда было
решено не посылать и Куадрио. Вместо этого в Неаполь
должен был отправиться и предупредить об отсрочке,
а также на месте оценить положение Пизакане с фальшивым
паспортом, изготовленным для Козенца. Предложение
направить в Неаполь Пизакане исходило от его жены,
Энрикетты Ди Лоренцо, которая 10 лет назад бежала вместе
с ним из Неаполя. Будучи убеждена, что задуманная экспе¬
диция кончится катастрофой, она хотела, чтобы Карло
совершил эту рискованную тайную поездку в Неаполь,
ибо надеялась, что он на месте убедится в неосуществимости
этого предприятия. Но, к сожалению, все случилось иначе.
Пизакане провел в Неаполе 4 дня, скрываясь в доме
Драгоне. После первых встреч с Фанелли у него сложилось
неблагоприятное впечатление о существующем положении.
«Скажи другу,— писал он 13 июня Пило,— что пока нет
286

ничего конкретного. Имеются разрозненные элементы, эа
несколько дней они не могут превратиться в реальную силу;
все рассчитывали на нашу операцию. Я не потерял совсем
надежды, но уж очень она мала»1. Позднее, после ряда
бесед с другими патриотами, в том числе с некоторыми
влиятельными народными вожаками, он несколько воспря¬
нул духом и убедился, что операция осуществима, хотя
и не столь скоро, как это произошло на деле1 2. Но вернув¬
шись 18 июня в Геную, он решил с согласия Мадзини пред¬
принять экспедицию через несколько дней. В основе этого
решения лежали опасения, что все раскроется, слухи
о готовившейся в Марселе мюратистской экспедиции3
и прежде всего жажда действовать любой ценой. В письме
к Фанелли от 23 июня Пизакане сообщал, что нашел
в Генуе новое оружие и что решено начать операцию.
«Медлить далее невозможно,— писал он,— по причинам,
которые слишком долго объяснять, да и не к чему. Я согла¬
сился, так как всегда соглашаюсь, когда речь идет о том,
чтобы действовать, и так как уверен, что это последняя
игра, которая будет пока сыграна; и если мы не постараемся
извлечь из нее всю возможную выгоду, то совершим такую
ошибку, за которую придется расплачиваться долгими
годами сна». Далее следовали последние инструкции другу,
как действовать в провинциях и относительно восстания
в Неаполе. Заканчивал письмо он следующими словами:
«В четверг 25-го отъезд. В воскресенье — в Сапри. Привет,
и да свершится все»4.
Накануне отъезда Пизакане вручил Джесси Уайт,
молодой английской журналистке, восторженной поклон¬
нице Мадзини, принимавшей активное участие в подготовке
операции, свое «Политическое завещание», весьма знамена¬
тельный документ, раскрывающий его взгляды и душевное
состояние в тот торжественный час. Вновь провозгласив
1 С. Pisacane, Epistolario, р. 447.
2 См. письмо к Фабрици от 14 июня 1857 года (С. Р i s а с а п е,
Epistolario, р. 451).
3 Нет оснований полагать, что мюратисты готовили экспедицию.
Правда, в эти месяцы наблюдалось оживление их пропагандистской
деятельности в королевстве. Кроме того, в июне 1857 года в Мар¬
селе находился Саличети. По-видимому, мюратисты, информиро¬
ванные о подготовке мадзинистской экспедиции, были начеку,
чтобы в случае необходимости направиться в Неаполитанское коро¬
левство и попытаться использовать возможное восстание себе
на пользу.
4 С. Pisacane, Epistolario, р. 453—455.
287

свое социалистическое кредо в соответствии с формулой
«Свобода и ассоциация» и подтвердив в общих чертах неиз¬
бежность глубокой революции, «которая, изменив социаль¬
ный строй, даст всем возможность пользоваться тем, чем
сейчас пользуются лишь немногие», Пизакане писал:
«Я убежден, что свобода принесет Италии величие, в про¬
тивном случае она будет рабой. Я убежден, что полумеры,
вроде конституционного режима Пьемонта и прогрессив¬
ных улучшений в Ломбардии, весьма далеки от того, чтобы
ускорить возрождение Италии, они могут лишь затормозить
его».
Согласно своим крайним взглядам, уже изложенным
в его первой книге, он утверждал далее, что «господство
Савойского дома и господство Габсбургского дома — это
буквально одно и то же» и что конституционный режим
Пьемонта «более вреден» для Италии, чем деспотизм Ферди¬
нанда II. «Я твердо верю,— продолжал Пизакане,— что
если бы Пьемонт управлялся таким же образом, как другие
итальянские государства, то революция в Италии была
бы уже сегодня совершена. Это совершенно определенное
мнение — результат моего глубокого убеждения, что рас¬
пространение идеи — это химера, а просвещение народа —
нелепость. Идеи рождаются из дел, из действий, а не нао¬
борот, и народ не обретет свободы, потому что он просвещен,
но очень скоро станет просвещенным, когда обретет сво¬
боду. Значит, первейшая обязанность хорошего патриота —
действовать... Есть люди, которые говорят: революцию
должна совершить страна. Это бесспорно. Но ведь страна
состоит из индивидуумов, и если спокойно дожидаться
дня революции, не готовя ее втайне, то она никогда не
вспыхнет. Если же, наоборот, каждый скажет: революцию
должна совершить страна, но поскольку я бесконечно
малая частица страны, то и я также хочу выполнить свою
бесконечно малую частицу долга, и если выполнит ее,
тогда революция свершится немедленно и станет непобе¬
димой, ибо будет безграничной».
С негодованием отвергнув позицию «тех, кто не только
ничего не желает делать, но находит еще удовольствие
в осуждении и проклятиях активно действующих людей»,
Пизакане заявлял: «Я отнюдь не претендую на роль спа¬
сителя отечества, в чем многие бездельники меня обвиняют,
чтобы оправдать самих себя. Нисколько, но я убежден,
что моральная революция на Юге Италии совершилась, что
288

энергичный импульс может подтолкнуть население на
решительные действия; вот почему мои усилия направлены
на осуществление заговора, который должен дать этот
импульс. Если я достигну места высадки, каким будет
Сапри, в Принчипато читерьоре х, то я сочту, что одержал
большой личный успех, даже если мне придется погибнуть
на эшафоте. Я обыкновенный человек, однако меня под¬
держивает- довольно много благородных людей; я могу
сделать лишь это, и я делаю это. Остальное зависит от
страны, а не от меня. У меня нет ничего, чем пожертвовать
для этой цели, кроме моей жизни, и я без малейших коле¬
баний иду на эту жертву». Пизакане заканчивает «Заве¬
щание» следующими словами: «Мне остается добавить лишь
одно: если меня постигнет неудача, я буду глубоко пре¬
зирать подлых и низких людей, которые меня осудят; если
же меня ждет удача, их рукоплескания не больно тронут
меня. Единственную награду мою я обрету в голосе моей
совести и в душе моих дорогих и благородных друзей,
даровавших мне свою помощь и разделивших биение моего
сердца и мои надежды; и если наша жертва ничего не при¬
несет Италии, то по крайней мере она сможет гордиться,
что дала сыновей, пожертвовавших собой во имя ее буду¬
щего» 1 2. Таким образом, Пизакане оставил Италии посла¬
ние, полное веры в повстанческие действия, и одновременно
высочайшее моральное наставление; он оставил также
будущей Италии указание, пусть даже пронизанное утопи¬
ческим экстремизмом, каким должно быть полное, унитар¬
ное и социалистическое решение проблемы национальной
революции.
25 июня Пизакане сел на пароход «Кальяри», курсиро¬
вавший на линии Генуя — Кальяри — Тунис, с 24 товари¬
щами, преимущественно лигурийцами; несколько человек
было из Римского государства, 2 калабрийца — Джованни
Никотера, эмигрировавший в Пьемонте 1849 года, и Джован
Баттиста Фальконе, бежавший из Неаполя после покуше¬
ния Аджезилао Милано, другом которого он был. Через
1 Ныне это соответствует приблизительно провинции Салерно.—
Прим. ред.
2 «Политическое завещание» неоднократно издавалось со мно¬
гими изменениями. Приведенные здесь цитаты взяты из перепечатки
в приложении к С. Pisacane, Saggio su la Rivoluzione, a cura
di G. Pintor, Torino, 1956, которая воспроизводит оригинальный
текст, опубликованный в генуэзской «Italia del Popolo» 2 августа
1857 года.
19 Заказ № 170
289

несколько часов после отплытия им удалось без особых
трудностей завладеть пароходом. Капитана парохода Зит-
циа заперли в его каюте; экипаж, включая двух английских
механиков, не .оказал никакого сопротивления и охотно
стал помогать ^патриотам, один из которых морской капитан
Джузеппе Данери, взял на себя командование пароходом.
Но лодки, груженные оружием, которые и на сей раз
вел Пило и которые должны были встретиться с кораблем
ночью, не прибыли в условленное место, так как потеряли
ориентировку. К счастью, патриоты нашли в трюме корабля
несколько ящиков с винтовками и боеприпасами, отправ¬
ленными из Генуи в Тунис. Высадившись на Понца, патрио¬
ты благодаря внезапному налету легко овладели островом
после двух небольших стычек с бурбонским гарнизоном.
Сосланные на поселение и военные штрафники присоеди¬
нились к маленькому отряду Пизакане; затем были осво¬
бождены заключенные. В Понца на «Кальяри» было погру¬
жено дополнительное оружие и боеприпасы и добрых
323 человека — военных штрафников, ссыльных и заклю¬
ченных, из которых лишь 12 человек были осуждены по
политическим мотивам. Все это потребовало гораздо больше
времени, чем предполагалось, поэтому пришлось отка¬
заться от остановки в Вентотене и взять курс прямо на
Сапри, куда «Кальяри» прибыл вечером 28 июня.
Тем временем возвращение в Геную Пило, подавленного
своей неудачей, вызвало у Мадзини и у других конспирато¬
ров некоторую неуверенность. Лишь утром 27-го, когда
стало известно, что пароход не прибыл в Кальяри, и таким
образом стало ясно, что Пизакане начал действовать,
в Неаполь была отправлена предусмотренная условная
телеграмма, которая должна была послужить сигналом
к началу восстания. Таким образом, эта телеграмма при¬
была уже после отплытия Пизакане из Понца в Сапри,
и бурбонские власти, предупрежденные о внезапном напа¬
дении на Понца, приняли меры, чтобы дать решительный
отпор этой экспедиции. Во всяком случае, неаполитанская
тайная организация бездействовала, а Фанелли оказался
абсолютно непригодным для выполнения возложенного на
него задания.
Весть о событиях в Понца вызвала в Неаполе некоторое
брожение, но под влиянием умеренных вожаки подполь¬
ного движения решили ничего не предпринимать, пока
не поступят ободряющие вести о высадке и продвижении
290

экспедиции. Поэтому власти могли преспокойно принять
все необходимые репрессивные меры. Нечто похожее про¬
изошло и в провинциях. Вдобавок ко всему человек, кото¬
рому Фанелли поручил установить связь с Пизакане,
нарушил свое обещание и не выполнил возложенной на
него миссии. Поэтому, высадившись со своими товарищами
в Сапри, Пизакане не нашел патриота, который должен
был его встретить, и не получил никакой поддержки от
населения.
Разбив свой отряд на три роты под командованием
Никотера, Фальконе и его самого, Пизакане все же решил
двигаться на север. Местное население поначалу встречало
их холодно, а затем просто враждебно. Бурбонские власти
сразу же объявили повсюду о высадке банды каторжников,
бежавших с Понца, которые намереваются убивать и гра¬
бить; была объявлена мобилизация городской гвардии
и высланы войска из Салерно по направлению к Сала-Кон-
силине и морем из Гаэты к Сапри; и, наконец, были посланы
также военные корабли, захватившие пароход «Кальяри».
Кроме того, поскольку это было время уборки урожая,
большинство мужского населения тех местностей, через
которые двигался Пизакане, сельскохозяйственные рабо¬
чие, батраки и поденщики находились на работах в Апулии,
словом, отсутствовала самая активная и боевая часть тру¬
жеников, та самая, которая неоднократно приходила
в движение и требовала возврата узурпированных доме-
ниальных (государственных) земель. Поэтому неоднократные
призывы Пизакане к восстанию не дали никакого резуль¬
тата, а о том, чтобы приступить к осуществлению его идеи и
опереться на крестьянское восстание, чтобы придать нацио¬
нальной революции социальное содержание, нечего было
и думать.
Когда маленький отряд прибыл в Фортино ди Червара
по единственной проезжей дороге, соединявшей тогда
Неаполь с Калабрией, Никотера и Фальконе, учитывая
ситуацию, предложили Пизакане повернуть в сторону
Базиликаты и, возможно, даже Калабрии, где, по их
мнению, отряд мог бы задержаться и выждать прибытия
возможных подкреплений. Посланец патриотов из Лаго-
негро также предложил Пизакане направиться в этот
городок, очищенный от войск, где они будут хорошо при¬
няты. Но Пизакане решил продолжать путь к Падуле,
где он должен был соединиться с другими патриотами,
19* 291

а затем уже двигаться через Сала-Консилину к северу,
и поэтому велел передать патриотам из Лагонегро, чтобы
они следовали за ним в этом направлении. Но в Падуле
никто не присоединился к отряду повстанцев. На следую¬
щее утро, 1 июля, произошла первая стычка с городской
гвардией и прибывшими для подкрепления регулярными
бурбонскими частями; отряду восставших был нанесен
тяжелый удар — около 150 человек было убито в бою
или расстреляно бурбонскими солдатами. Примерно сто
человек с Никотера, Фальконе и самим Пизакане и другие
патриоты, прибывшие из Генуи, смогли сохранить боевой
порядок и отступить в сторону Чиленто. Но 2 июля у Сан-
цы они были разбиты городской гвардией и местными жите¬
лями. Раненый Пизакане, видя крушение всех своих надежд,
выстрелом из пистолета покончил с собой, его примеру
последовал также Фальконе; другие 25 патриотов, в том
числе 7 приехавших из Генуи, были убиты. Раненый Нико¬
тера вместе с немногими оставшимися в живых был взят
в плен прибывшими регулярными бурбонскими частями.
Вслед за провалом экспедиции в Сапри потерпели пора¬
жение восстания в Генуе и Ливорно. В Генуе восстание
должно было вспыхнуть вечером 29 июня. Но власти узна¬
ли, что готовится восстание, и когда Мадзини это стало
известно, он распорядился отменить восстание. Однако
одна группа повстанцев, своевременно не предупрежден¬
ных, после небольшой стычки, в которой был убит один
сержант, заняла форт Диаманте. И в Ливорно 29 июня
четыре отряда восставших напали на жандармов, но были
разбиты в центре города. Последовали аресты и высылки.
Мадзини, которого усердно разыскивала пьемонтская
полиция, а также французские агенты, специально при¬
сланные Наполеоном III, удалось избежать ареста. Весь
июль он скрывался в Генуе, а затем тайно выехал в Лондон.
В Неаполе Фанелли и Драгоне удалось спастись с помощью
английского консула. Никотера, которого судили в Салер¬
но вместе с другими арестованными повстанцами, был
приговорен к смертной казни, замененной ему тюремным
заключением, которое он отбывал в Фавиньяна вплоть
до своего освобождения в 1860 году. На следствии он
оказался весьма разговорчив: заявил, что экспедиция
ставила своей целью помешать мюратистской инициативе; но
есть основание думать, что он дал даже более щекотливые
показания. Это породило бесконечную полемику помимо
292

резких нападок на Фанелли. Никотера и другие считали
его главным виновником провала экспедиции, между тем
как Фабрици и другие патриоты защищали его.
Обвинения, выдвинутые против Никотера, послужили
поводом для громкого процесса по обвинению в клевете,
когда сам Никотера стал в 1877 году министром.
Экспедиция в Сапри произвела огромное впечатление.
Все восторгались героизмом Пизакане, но среди умерен¬
ных и немалой части демократов вызвал целую бурю рево¬
люционный экстремизм его «Политического завещания»,
опубликованного в конце июля 1857 года во французской,
английской и пьемонтской печати. На Мадзини посыпались
со всех сторон бесконечные обвинения и упреки. Внутри
демократического движения попытка восстания в Генуе
еще более усилила раскол между группой патриотов, пре¬
данных Мадзини, и группой, возглавляемой Медичи и Бер¬
тани. Больше уже не было речи о лозунге «нейтрального
знамени», и возобновилась острая борьба между умеренными
и мадзинистами. Новое движение за объединение Италии
под эгидой монархии не замедлило извлечь для себя пользу
из кризиса «Партии действия». «Кое-какую пользу,— писал
12 августа 1857 года из Генуи Феличе Форести к Джорджо
Паллавичино,— принесли все же последние неудавшиеся
выступления в Генуе, Ливорно и Сапри. С пророка слетел
последний блеск его рокового престижа. Мадзини как
политику можно спеть «реквием этернам». С его исчезнове¬
нием освободилось и расширилось поле деятельности для
итальянской Национальной партии: этим следует вос¬
пользоваться» х. Но в своем ответе Паллавичино, между
прочим, заметил: «Мадзини снова полетел кувырком
и, ошеломленный, распластался на земле, но он не умер,
он снова поднимется!.. Мадзини подобен кошке, его паде¬
ния ужасны, но он никогда не ломает себе шеи!»1 2
4.	Ноябрьские выборы 1857 года и кризис
«брачного союза»
Подготовка экспедиции в Сапри велась, можно сказать,
на глазах правительства Пьемонта, которое, будучи, несом¬
ненно, информировано о деятельности мадзинистов в Генуе,
1 Письмо опубликовано у G. Pallavicino, Memorie,
vol. Ill, p. 407.
2 Там же, стр. 411.
293

не предприняло никаких серьезных мер для ее предотвра¬
щения. Кроме того, французское правительство, чьи агенты
следили замадзинистами, неоднократно доверительно инфор¬
мировало пьемонтское правительство о том, что в Генуе
ведется подготовка к восстанию. Сальмур, тогда генераль¬
ный секретарь министерства иностранных дел Пьемонта,
рассказывает, что примерно в конце июня 1857 года он
получил одно из таких предупреждений и немедленно
сообщил о нем Кавуру и Раттацци, министру внутренних
дел. Но последний заявил, что «в Генуе абсолютно спокой¬
но, и если там замышляют заговор, то отнюдь не против
правительства», Кавур же придерживался мнения своего
коллеги. Но Сальмур добавляет: «Значительно позже
я узнал, что министры знали о готовящемся заговоре
в Генуе, но считали, что он направлен против неаполитан¬
ского короля, поэтому, признавая верным факт заговора
в Генуе, о чем донесла французская полиция, они не осо¬
бенно беспокоились» г. Те же соображения, которые побу¬
дили в 1856 году пьемонтское правительство тайно поощрять
мадзинистское выступление в Луниджане, а позднее не
препятствовать возможной экспедиции в Сицилию, когда
там вспыхнуло восстание Бентивенья, побудили его не
противодействовать и экспедиции на континентальный Юг
в 1857 году. В самом деле, сильный удар мог бы воспрепя¬
тствовать тому, чтобы политика, провозглашенная Кавуром
в его майских выступлениях 1856 года, свелась лишь
к ряду горячих и бесплодных дипломатических схваток.
Нынешнее состояние исследовательских работ не позволяет
с уверенностью утверждать или отрицать, что правитель¬
ство Турина прямо содействовало экспедиции, как это
утверждалось Бурбонами, и что Никотера принял участие
в экспедиции по непосредственному совету Кавура или
лица с ним связанного, на что имеются кое-какие, весьма
туманные указания 1 2. Нельзя точно так же утверждать,
расходились ли и в какой степени действия Раттацци
1 «Memorie Salmour» в «Carteggio Cavour — Salmour»,
p. 124.
2 См. письмо Джесси Уайт к М. Биге, опубликованное Фалько
(G. Falco, Note е documenti intorno a Carlo Pisacane, в «Rivista
Storica Italiana», 1927), а также замечания H. Росселли и Дж. Берти
(N. R о s s е 1 1 i, Carlo Pisacane nel Risorgimento italiano, 2 ed.,
Milano, 1957, p. 382; G. В e r t i, I democratici e 1’injziativa meri-
dionale, p. 715—717).
294

в отношении мадзинистского заговора с общими директи¬
вами Кавура. Бесспорно одно — Раттацци обвиняли тогда
в том, будто по своей доброй воле он не мешал заговору
и прибег поэтому к репрессивным мерам лишь после пол¬
ного его провала. Но эти обвинения являются частью
политической кампании правых, а также кое-кого из
левых, направленной против Раттацци, и, несомненно,
были плодом перегибов.
Тогда против Раттацци негодовали также и во Франции.
Французское правительство и сам Наполеон III обвиняли
в ту пору пьемонтское правительство в чрезмерной терпи¬
мости к эмигрантам и излишней снисходительности к печа¬
ти. В сентябре новый посланник Франции в Турине, князь
Латур д’Овернь, сменивший герцога де Грамона, пере¬
веденного в Рим, сообщил Кавуру о том что император
желает смещения министра внутренних дел Пьемонта. Кавур
отклонил эту рекомендацию главным образом потому, что
считал несвоевременным менять министра внутренних дел
накануне всеобщих выборов. Но он не мог игнорировать
желание союзной державы, тем более что результаты выбо¬
ров были далеко не удовлетворительными для парламент¬
ского большинства, в течение 5 лет поддерживавшего пра¬
вительство.
Выборы 15 ноября 1857 года ознаменовались сильным
наступлением реакционной и клерикальной правой, добив¬
шейся значительных успехов, особенно в Лигурии и Савойе.
Правая использовала существовавшие между либералами
раздоры и с большой ловкостью вела борьбу, выдвигая
во многих случаях свои кандидатуры в последний момент
и заставляя духовенство оказывать им энергичную под¬
держку. Хотя во время состоявшейся 19 ноября баллоти¬
ровки либералам удалось несколько ослабить успех клери¬
калов, однако в новом парламенте, заседания которого
открылись 14 декабря, для Кавура сложилось очень трудное
положение. Если в палате депутатов предыдущего созыва
правительство поддерживали приблизительно 140 депутатов
против 30 правых и немногим более 30 левых, то в новой
палате правительственное большинство насчитывало всего
лишь 95 депутатов против 80 правых, 20 левых и 9 незави¬
симых депутатов и депутатов, не стоявших на определенной
политической платформе. Вдобавок около 2/3 депутатов
правой примыкали к реакционному течению Соларо делла
Маргарита и лишь г/3 — к консервативному течению Реве¬
295

ля (который был избран позднее при дополнительных
выборах) и Менабреа. Следовательно, значительная часть
избирателей изъявила доверие лицам, оказывавшим явное
сопротивление либерализму и «итальянской» политике
Сардинского королевства и благосклонно относившимся
к соглашению с Австрией и папой. Это объяснялось не
только неожиданностью действий самих реакционеров,
не только поддержкой духовенства и раздорами между
либеральными кандидатами во многих избирательных
округах, но и недовольством в Лигурии и Савойе,
вызванным причинами чисто местного характера, лише¬
ниями, порожденными налоговой политикой, нетерпимо¬
стью к эмигрантам и к «самым итальянским итальянцам»
и всеобщей усталостью, вызванной смелой, энергичной
политикой Кавура.
Невзирая на это значительное изменение парламент¬
ской ситуации, Кавур решил остаться в правительстве,
ибо фактически не существовало другого решения, кото¬
рое гарантировало бы спасение либерального режима
и продолжение если не национальной, то по крайней мере
антиавстрийской политики. Уж слишком сильна была
среди правых реакционная группа и слишком слаба группа
консерваторов — сторонников Ревеля, склонных сотруд¬
ничать с либеральным правым центром. С другой стороны,
Кавур мог использовать то обстоятельство, что после кала-
бианского кризиса король стал неприязненно относиться
к клерикалам и реакционерам, проявившим мелочность
и провалившим маневр, открыто поддержанный Виктором
Эммануилом. И наконец, Кавур понял, что группу
клерикальных депутатов можно будет уменьшить путем анну¬
лирования ряда выборов, что и было осуществлено в пер¬
вые месяцы 1858 года: были аннулированы выборы несколь¬
ких каноников (должность которых была признана несов¬
местимой с депутатским мандатом) и ряда других в тех
избирательных округах, где вмешательство духовенства
было наиболее явным. 30 декабря 1857 года 1 Кавур реши¬
тельно выступил в палате против вмешательства духовен¬
ства в избирательную кампанию. Дополнительные выборы,
состоявшиеся затем в разных избирательных округах,
ввели в палату депутатов ряд либералов, что несколько
1 С. Cavour, Discorsi parlamentari, ed. a cura della Camera
dei Deputati, Torino, 1863, vol. X, p. 411,
296

увеличило незначительное правительственное большин¬
ство.
Кавур счел, однако, необходимым несколько изменить
правительственную политику, желая в какой-то мере пойти
навстречу важным требованиям, вызвавшим сдвиг части
избирателей вправо. Он прежде всего решил не идти далее
по пути церковных реформ, на чем настаивали демократы
и многие либералы (речь шла о законе о гражданском
браке и о полном отчуждении церковных земель).
Словом, он не захотел в этот трудный момент обострять
открытую борьбу против правых и предпочел по возмож¬
ности расколоть насколько возможно консерваторов и реак¬
ционеров. Таким образом, в церковной политике дело
ограничилось тем, чего удалось достигнуть в 1855 году.
Кавур по существу проводил политику уступок правым,
стараясь, однако, не слишком нарушать равновесие во
избежание разрыва с левым крылом правительственного
большинства. Но для осуществления такой политики
необходимо было внести изменения в состав правитель¬
ства. Членами кабинета министров в тот момент были два
представителя левого центра, весьма нежелательные для
правых: Раттацци, министр внутренних дел, и Ланца,
министр просвещения. Предложить обоим подать в отстав¬
ку, как советовали некоторые либералы правого центра,
Кавур счел нецелесообразным, ибо не хотел довести дело
до разрыва «брачного союза». Поэтому, договорившись
с Ла Мармора и большинством других министров, Кавур
решил побудить подать в отставку одного Раттацци, кото¬
рый больше всех подвергался нападкам после генуэзских
событий, был неугоден в тот момент Наполеону III и вызвал
ярую ненависть клерикалов своей антицерковной полити¬
кой. Таким образом, Раттацци был вынужден подать
13 января 1858 года в отставку. Но не желая придать
этому факту ярко выраженное политическое значение,
Кавур взял себе портфель министра внутренних дел, а
функции временного министра финансов доверил Ланца.
Следовательно, сдвиг вправо был по возможности смягчен
и парламентское большинство осталось сплоченным.
Начиная, однако, с этого момента отношения между
Кавуром и Раттацци, и без того уже омраченные некото¬
рыми разногласиями, окончательно испортились по при¬
чинам отнюдь не только политического характера. Раттацци
относился вполне благосклонно или по крайней мере не
297

противодействовал связи Виктора Эммануила II с «пре¬
красной Розиной» (Розой Верчеллана, которой король
присвоил позднее титул графини Мирафьори), Кавур же,
напротив, всячески препятствовал этому, ибо опасался,
как бы король не женился на своей любовнице (как он
это и сделал много лет спустя, совершив морганатический
брак) и тем самым не лишил себя возможности брака
с какой-нибудь принцессой из царствующего дома. По этой
причине король проникся симпатией к Раттацци и даже
после ухода министра в отставку считал его своим дове¬
ренным лицом и давал ему весьма деликатные личные
поручения.
Таким образом, Кавур, которому в прошлом удава¬
лось сдерживать авторитарные поползновения Виктора
Эммануила (когда последний опирался на правых или на
людей, находившихся под влиянием правых), начиная с
1858 года столкнулся с соперником, вышедшим из рядов ле¬
вой, имевшим там крупные связи (пожалуй, благодаря сво¬
ей вероятной принадлежности к масонам) и вместе с тем
пользовавшимся симпатией короля и его фаворитки. Сло¬
вом, Раттацци стал для Виктора Эммануила тем челове¬
ком, который мог сменить Кавура в случае кризиса его ка¬
бинета, как это и произошло после Виллафранкского мира.
Совершенный Кавуром в январе 1858 года сдвиг вправо
не означал, однако, возврата к положению, предшество¬
вавшему «брачному союзу». Не только либеральное боль¬
шинство центра оставалось пока сплоченным при решении
основных вопросов, но сохранились также — и это глав¬
ное — установленные Кавуром летом 1856 года через
посредство Ла Фарина связи с движением за объединение
под эгидой монархии.
Это движение организационно оформилось в июле
и августе 1857 года, приняв наименование «Итальянского
Национального общества». Подготовленную Ла Фарина
еще много месяцев назад и неоднократно переделывав¬
шуюся декларацию, которая получила, наконец, одобре¬
ние Кавура, начали тогда широко распространять, дабы
привлечь сторонников. В ней говорилось: «Итальянское
Национальное общество заявляет, что оно намерено пре¬
выше всех вопросов политического устройства, муници¬
пальных и провинциальных интересов ставить великий
29§

принцип независимости и объединения Италии; что оно
будет поддерживать в пределах разумного и возможного
Савойский дом, пока Савойский дом за Италию; что оно
не станет оказывать предпочтения тому или иному сар¬
динскому кабинету министров, но поддержит любой каби¬
нет, который будет способствовать торжеству дела Италии,
и не будет вмешиваться во внутренние дела Пьемонта; что
оно верит, что для завоевания независимости и объеди¬
нения Италии необходимы действия итальянского народа;
для достижения этой цели может быть полезной помощь
пьемонтского правительства» Ч
В ответ на предложение Форести подписаться под этим
обращением Медичи от имени друзей и своего ответил
следующее: «Я читал программу Национальной партии,
которую тебе сообщил Джорджо Паллавичино, знаю о при¬
соединении к ней Гарибальди. Эти славные имена в соче¬
тании с именами других, также присоединившихся к ней
уважаемых итальянцев заставляют меня и многих друзей
и боевых товарищей весьма сожалеть, что мы не можем
поставить наши подписи рядом с такими именами. Хотя
мы почти полностью согласны с декларацией Нацио¬
нальной ' партии и весьма признательны Савойскому дому
за избранный им либеральный путь, мы все же считаем,
что партия, стремящаяся как можно скорее вместе со всей
нацией начать действовать, должна и обязана признать,
провозгласить и уважать национальный суверенитет, един¬
ственного законного судью всех устремлений и интересов,
единственного мирного вершителя судеб нации. Поэтому,
будучи всегда готовы сотрудничать в деле освобождения
нашей страны с любой либеральной и национальной партией,
которая опирается на энергию народа, мы должны, однако,
для самих себя и из уважения, которое мы питаем к воле
нации, по-прежнему идти свободными от всяких обяза¬
тельств по тому пути, что привел нас к сражениям с врагами
Италии на берегах Тичино и на крепостных стенах Рима.
Ты знаешь, что Гарибальди был того же мнения и его
присоединение к программе Паллавичино не сможет отор¬
вать его от старых товарищей: в час действия все они будут
вместе» 1 2.
1 G. La Farina, Scritti politici, vol. II, p. 81; G. P a 1 1 a-
v i c i n o, Memorie, vol. Ill, p. 757.
2 Письмо Медичи к Форести от 5 августа 1857 года, опублико¬
ванное у G. Pallavicino, Memorie, vol. Ill, p. 408.
299

Итак, Медичи и Бертани, как-никак подтвердившие тогда
причины их разрыва с Мадзини, были склонны сотрудни¬
чать с пьемонтскими силами, но не верили в инициативу
Пьемонта1 и, во всяком случае, хотели сохранить по
возможности независимую позицию в отношении движе¬
ния, которое через посредство Ла Фарина тесно связало
себя с политикой Кавура.
Как уже было сказано, 22 сентября 1857 года скончался
Манин. Руководство «Национальным обществом» перешло
в основном к Ла Фарина, человеку значительно более спо¬
собному, чем Паллавичино, лучше его умеющему вести
длительную организационную работу. «Пикколо коррьере
д’Италиа» стала органом общества. По решению от 27 декаб¬
ря председателем общества был назначен Паллавичино,
а секретарем Ла Фарина. Пост почетного вице-председа¬
теля был предложен Гарибальди, жившему теперь почти
безвыездно на острове Капрера, на что он дал свое согла¬
сие. Джироламо Уллоа отказался принять такой пост,
однако согласился быть представителем общества среди
итальянских эмигрантов в Париже. «Национальное обще¬
ство» открыто действовало в Сардинском королевстве, где
были образованы многие отделения, а в угнетенных обла¬
стях Италии — тайно. Уже в течение 1857 года были созда¬
ны организации приверженцев общества в герцогствах,
в Романье, Тоскане и Сицилии. А в 1858 году число прим¬
кнувших к обществу значительно увеличилось и возникли
новые отделения как в Сардинском королевстве, так и в угне¬
тенных областях Италии.
Таким образом, Кавур получил в свое распоряжение
весьма разветвленную конспиративную сеть, состоявшую
главным образом из демократов, отошедших от Мадзини,
а также частично из умеренных. Однако наиболее автори¬
тетные деятели партии умеренных, особенно в папском
государстве и в Тоскане, уже давно поддерживали связь
с Кавуром или непосредственно, или через пьемонтских
друзей, с которыми они установили отношения еще до
1848 года, или через эмигрантов — членов их партии, или
же через пьемонтских дипломатов, аккредитованных в угне¬
тенных итальянских государствах. Значит, наряду с кон¬
1 См. письмо Бертани к Мадзини, написанное также от имени
Медичи и Козенца (февраль 1858 года), опубликованное у J. White
Mario, Agostino Bertani e i suoi tempi, Firenze, 1888, vol. I,
p. 270—276.
300

спиративной сетью «Национального общества» существо¬
вала также целая сеть личных связей, что в немалой сте¬
пени способствовало ориентации на Пьемонт значительных
групп крупной буржуазии и аристократии других италь¬
янских государств.
Но все эти люди, будь то члены «Национального обще¬
ства» или другие, ожидали инициативы Турина. Такое
состояние умов не могло длиться вечно. Туринское пра¬
вительство должно было рано или поздно предпринять
какие-то шаги и не откладывать чересчур проявление
своей инициативы, если оно не хотело вызвать всеобщее
разочарование, чем воспользовался бы Мадзини. Но
положение Кавура в начале 1858 года было не из легких,
не только по причинам изложенной нами внутренней поли¬
тики, но, пожалуй, в первую очередь по причинам внешне¬
политического характера.
Конфликт с Австрией в марте 1857 года привел
к разрыву дипломатических отношений. Буоль направил
Турину ноту, в которой решительно протестовал против
антиавстрийской позиции печати и правительства Пье¬
монта и требовал гарантий сохранения корректных
отношений между обоими государствами. За этим после¬
довало обострение конфликта и решение Австрии отозвать
своего представителя из Турина. В ответ из Вены был
немедленно отозван посланник Пьемонта. Одновременно
Австрия начала проводить новый политический курс
в Ломбардо-Венецианском королевстве. Была отменена
конфискация 1853 года и предоставлена амнистия. Импе¬
ратор Франц Иосиф совершил длительное путешествие
по Ломбардии и Венето и решил вместо Радецкого назна¬
чить генерал-губернатором эрцгерцога Максимилиана, свое¬
го брата, который всеми средствами пытался, правда без-
успёшно, завоевать симпатии итальянских подданных к дому
Габсбургов. Словом, Австрия, порвав дипломатические
отношения с Пьемонтом, решила в то же время насколько
возможно ослабить недовольство, вызванное в Ломбардо¬
Венецианском королевстве восьмилетним режимом грубого
военного и полицейского управления. Это было тем более
неприятно для Пьемонта, что после Парижского конгресса
выявилось англо-австрийское сближение, о чем шла речь
выше, в связи с чем со стороны англичан поступали советы
проявлять умеренность и делались попытки достигнуть
соглашения между Турином и Веной.
301

Пьемонт со своей стороны сближался с Россией, а его
отношения с Францией становились все более тесными.
Но правительство России, хотя и поощряло антиавстрий-
ский курс Турина, все же давало понять, что оно не желает
переходить определенных границ, ибо опасалось, как бы
слишком смелая политика Пьемонта не вызвала револю¬
ционного движения. В свою очередь Наполеон III про¬
являл постоянные колебания, а его пропьемонтские порывы
сдерживали Валевский и французская дипломатия, для
которой Пьемонт был лишь пешкой в игре для устраше¬
ния Австрии; но она была решительно против антиавстрий-
ской войны, которая имела бы своей целью помощь италь¬
янскому национальному движению; кроме того, она боя¬
лась, как бы ослабление Австрии не побудило Пруссию
объединить Германию под своей эгидой. Однако пьемонт¬
ская инициатива (как ее понимали Кавур и умеренные),
которая должна была проявиться в войне с Австрией
при поддержке итальянских патриотических сил, но без
перерастания этой войны в революционную, могла быть
осуществлена лишь с помощью Наполеона III. Следова¬
тельно, Турин в свою очередь занимал по отношению
к Парижу выжидательную позицию. Нельзя, однако, счи¬
тать, что это ожидание было пассивным, ибо начиная
с Парижского конгресса Кавур делал все от него завися¬
щее, чтобы побудить императора порвать с Австрией.
С другой стороны, решению французского деспота покон¬
чить с колебаниями в немалой степени способствовали также
(помимо самой природы его режима, нуждавшегося в воен¬
ных успехах для своего сохранения) постоянные и упор¬
ные действия революционного крыла итальянского
национального движения, которые мешали стабилизации
итальянского и европейского положения, а также тому,
чтобы сама политика Кавура погрязла в бесконечных и без¬
результатных дипломатических схватках.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СОЮЗ С ФРАНЦИЕЙ И ВОЙНА
1.	От покушения Орсини до свидания в Пломбьере
Вечером 14 января 1858 года, когда Наполеон III
и императрица Евгения направлялись в оперу, в импера¬
торскую карету были брошены три бомбы. Императорская
чета осталась невредимой, но среди эскорта и публики
было убито 8 и ранено 150 человек. Покушавшиеся, кото¬
рые были тут же арестованы, оказались четырьмя итальян¬
цами: Джузеппе Андреа Пьери из Лукки, Карло Де Рудио
из Беллуно, Антонио Гомес из Неаполя и Феличе Орсини
из Романьи. Первые трое были заурядными людьми, Орсини
же, главный организатор покушения, был выдающейся
личностью. Карбонарий в юности, а позднее мадзинист,
Орсини выполнял в период Римской республики ряд важ¬
ных военнополитических поручений, затем участвовал
в конспиративной деятельности мадзинистов до декабря
1854 года, когда был арестован австрийцами в Венгрии.
Он был заключен в мантуанскую крепость, откуда совер¬
шил в 1856 году дерзкий побег, после чего перебрался
в Англию, где опубликовал рассказ о своем пребывании
в заключении и книгу воспоминаний, переработанную
позднее для итальянского издания, которое вышло в свет
после его трагической гибели Ч
В этой книге после заявления о своей неизменной верно¬
сти республиканским взглядам Орсини подвергал Мадзини
критике, весьма напоминающей критику группы Бертани —
Медичи, и объявлял о своей готовности сотрудничать
с пьемонтским правительством, если оно начнет войну
за независимость. 31 марта 1857 года он направил письмо
Кавуру, в котором изложил те же мысли и просил даже
1	Об этих книгах Орсини см. в конце книги Библиографическую
справку.
303

паспорт для поездки в Сардинское королевство Ч Но
Кавур не ответил на это письмо, которое назвал, однако,
«благородным и энергичным» 1 2.
Отсутствие ответа, изолировавшее Орсини от проживав¬
ших в Генуе и Турине демократов-немадзинистов, разочаро¬
вало его, к тому же он вступил уже в открытый конфликт с
Мадзинииего друзьями; поэтому Орсини вошел в контакт с
французским республиканцем Симоном Бернаром, эмигриро¬
вавшим в Англию, и под его воздействием решил совершить
покушение на Наполеона III; впрочем, он видел в Бона¬
парте главную опору европейской реакции. В своих «Мему¬
арах» 3 Орсини пришел к довольно-таки благоразумным
выводам: он назвал «глупостью» мысль вызвать в Италии
республиканские восстания усилиями всего нескольких
десятков людей; свобода Италии, утверждал Орсини, свя¬
зана с «социальным обновлением всей Европы», итальян¬
ские патриоты должны «ожидать, действуя», то есть исполь¬
зовать «незначительные свободы Пьемонта для распро¬
странения в соседних странах, находящихся ‘под пятой
деспотизма, света знания, средств революционной пропа¬
ганды». Но то обстоятельство, что он видел главную опору
европейской реакционной системы только в одном чело¬
веке, привело его к мысли ускорить решающий час рево¬
люции, уничтожив одним ударом эту опору. Подгоняемый,
подобно Пизакане, лихорадочной жаждой действий, Орси¬
ни ввязался в это безнадежное дело, которое потребовало
от него наивысшего самопожертвования.
Покушение произвело огромное впечатление на всю
Европу. Распространился слух, будто итальянские тай¬
ные общества, которым реакционеры и консерваторы при¬
писывали зловещую силу, захотели таким образом напом¬
нить Наполеону III о тех обязательствах, которыми он
связал себя с карбонарским движением, когда в молодости,
в 1831 году, участвовал в подпольном движении Италии.
Обвиняли Мадзини, абсолютно непричастного к покушению,
будто он подготовил его, дабы перевернуть в Европе все
1 А. М. Ghisalberti, Lettere di Felice Orsini, Roma,
1936, p. 121.
2 См. письмо Кавура к Э. д’Адзельо от 1 марта 1858 года
(«Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. II, t. I, p. 191).
3 F. О r s i n i, Memorie politiche, a cura di A. M. Ghisalberti,
Roma, 1946, p. 338.
304

вверх дном. В первый момент создалось впечатление, что
проавстрийское течение в Париже, представляемое Валев-
ским, одержало верх над пропьемонтскими настроениями
императора. Французское правительство оказало реши¬
тельный и настоятельный нажим на пьемонтское правитель¬
ство, дабы побудить его проводить политику репрессий
в отношении эмигрантов и демократов. Когда этот нажим
стал чрезмерным, Кавур убедил Виктора Эммануила II
написать Наполеону III достойное и смелое письмо, кото¬
рое положило конец этому вмешательству Франциих.
Кавур все же решил внести на рассмотрение парламента
законопроект, подготовленный министром юстиции Де
Фореста, который изменял состав присяжных и вводил
особые юридические нормы против заговоров, посягающих
на жизнь иностранных монархов. Этот законопроект был
принят в апреле, несмотря на оппозицию части левой.
Кроме того, Кавур распорядился о постоянной конфиска¬
ции газеты «Италиа дель пополо» и таким путем создал
немыслимые условия для ее существования. Преследуемая
в течение восьми месяцев подряд мадзинистская газета
вынуждена была закрыться в конце августа.
Тем временем в феврале, пока шел процесс против
участников покушения, наметилось изменение отношения
императора к Орсини, который своим мужественным пове¬
дением на суде вызвал волну симпатий. На предпоследнем
судебном заседании защитник Орсини Жюль Фавр огласил
письмо Орсини, посланное им императору: «Показаний,
сделанных мной против самого себя на этом процессе,—
писал патриот из Романьи,—...вполне достаточно, чтобы
отправить меня на смерть, и я приму ее, не вымаливая
прощения, ибо никогда не стану унижаться перед тем,
кто задушил зарождавшуюся свободу моей несчастной
отчизны, а также потому, что в моем положении смерть
является для меня благом». Однако Орсини хотел все же
попытаться кое-что сделать для Италии и поэтому заявлял
далее: «Для сохранения нынешнего равновесия в Европе
необходимо сделать Италию независимой или же еще более
умножить цепи, с помощью которых Австрия держит ее
в рабстве... Я заклинаю Ваше Величество вернуть моей
1 См. письмо Виктора Эммануила от 9 февраля 1858 года
к генералу Делла Рокка, посланному поздравить императора
в связи с избавлением от опасности, которое было прочитано гене¬
ралом самому императору. «Carteggio Cavour — Nigra», р. 64.
20 Заказ № 1 70
305

родине независимость, которую ее сыны утратили в 1849 го¬
ду по вине французов. Помните, Ваше Величество... что,
пока Италия не будет независимой, спокойствие Европы
и Вашего Величества будут лишь химерой; не отвергайте
же, Ваше Величество, последнее желание патриота, уже
стоящего на ступеньках эшафота,— освободите мою родину,
и 25 миллионов граждан будут благословлять Вас и Ваших
потомков» Тот факт, что было разрешено огласить это
письмо, произвел огромное впечатление.
Процесс участников покушения 14 января закончился
осуждением Гомеса на пожизненную каторгу, а Орсини,
Пьери и Ди Рудио на смертную казнь. Этому последнему
смерть была заменена пожизненной каторгой. 13 марта
1858 года Орсини и Пьери были гильотинированы на площади
Рокетт. Пьери (его казнили первым), хотя и совершенно изне¬
могший, в последний момент нашел в себе силы запеть
«Песню жирондистов»: «Умирая за родину...» Необычайно
спокойный Орсини воскликнул: «Да здравствует Италия, да
здравствует Франция!» До того как отправиться на эшафот,
Орсини, вероятно, по предложению самого Наполеона III
(который хотел как будто его помиловать, но министры
его отговорили), написал императору другое письмо, в кото¬
ром осуждал принцип политического убийства и вновь
призывал Бонапарта содействовать независимости Италии.
Это письмо вместе с завещанием Орсини император послал
Кавуру, с тем чтобы он их опубликовал. 31 марта офи¬
циальный орган туринского правительства «Гадзетта пье-
монтезе» опубликовал эти документы со следующей пре¬
амбулой: «Нами получены из надежного источника пос¬
ледние письма Орсини. Мы находим утешение в том, что,
стоя на краю могилы, он обращал свои сокровенные мысли
к августейшей воле, признавая ее благотворной для Ита¬
лии, и в то же время отдавал дань попранному им мораль¬
ному принципу, осуждая преднамеренное гнусное пре¬
ступление, до которого довела его доходящая до безумия
любовь к отчизне; тем самым он указывает итальянской
молодежи путь, по которому она должна следовать, чтобы
завоевать Италии подобающее ей место среди цивилизован¬
ных наций».
Эта публикация произвела огромное впечатление на всю
Италию, все настойчивее стали распространяться слухи
о предстоящем франко-пьемонтском союзе против Австрии.
1 А. М. G h i s а 1 b е г t i, Lettere di F. Orsini, p. 257.
306

Действительно, если покушение Орсини и не было
решающим событием, побудившим Наполеона III пойти
на союз с Пьемонтом и на войну с Австрией, то оно в нема¬
лой степени ускорило такое решение. Уже давно задуман¬
ное Бонапартом дело предстало теперь как необходимое
и даже срочное, как средство нейтрализации европейских,
и особенно итальянских, революционных сил, угрожавших
его жизни и трону.
v Переговоры о франко-пьемонтском союзе велись вне
каналов официальной дипломатии и без ведома проавстрий¬
ки настроенного французского министра иностранных дел
и французского посла в Турине. Они явились результатом
личной политики Наполеона III, которая в значительной
степени противоречила курсу французской политики по
отношению к Италии, проводимому со времен Июльской
монархии. Со своей стороны Кавур действовал тайно,
используя связи, установленные с Наполеоном III через
посредство доктора Конно и принца Наполеона, сына
Жерома. Очень искусного и энергичного соратника для
такого своего рода дипломатического заговора, о котором
в Турине знали только король и военный министр Ла Мар¬
мора, Кавур нашел в лице молодого дипломата Костантино
Нигра, который еще до этого выполнял по поручению
Кавура ряд доверительных миссий. Посланник Сардин¬
ского королевства в Париже маркиз Вилламарина не был
осведомлен об этих переговорах не только потому, что
он был человеком, мало подходящим для ведения пере¬
говоров подобного рода, но и потому — и главным обра¬
зом,— что ввиду его официального положения он не мог бы
поддерживать непосредственных контактов с императором,
не вызывая подозрений у Валевского.
Первый для Кавура столь долгожданный шаг был сде¬
лан императором. В письме на имя доктора Конно от 6 мая
1858 года Кавур действительно писал: «Несколько дней
назад принц Наполеон сделал мне сообщения чрезвычай¬
ной важности, кои касаются будущего нашей страны. Мне
было сказано, что император знает о них. Эти сообщения
затрагивают такие мотивы, кои немыслимо обсуждать
ни письменно, ни через дипломатических агентов, сколь бы
велико ни было доверие к этим лицам. Если бы дело про¬
двинулось вперед, если бы оно покоилось на надежной
20* 307

основе, то, пожалуй, самое лучшее было бы мне отпра¬
виться в Париж для личной беседы с императором. Но при
нынешней европейской ситуации подобный шаг породил бы
массу подозрений, послужил бы поводом для опасных тол¬
ков, мог бы повредить достижению желаемой нами цели;
а посему, на мой взгляд, не следует делать этого, пока
заключение окончательного соглашения не будет если и не
вполне верным, то хотя бы вероятным делом. Если бы
вместо этого император соизволил согласиться на то, чтобы
Ваше превосходительство под предлогом очередной поездки
в Италию, которые Вы не раз совершали, прибыли в Турин,
мы бы смогли обсудить вопрос с соблюдением максималь¬
ной тайны. Прошу Вас соизволить довести эти соображе¬
ния до сведения Его Императорского Величества и изве¬
стить меня о его августейших намерениях. Это письмо
передаст Вам мой личный секретарь господин Нигра,
направляемый мною в Париж для вручения маркизу Вил-
ламарина инструкций в связи с предстоящими вскоре кон¬
ференциями [относительно урегулирования вопроса о дунай¬
ских княжествах]. Господин Нигра пользуется моим
полным доверием»1.
Сообщения «чрезвычайной важности», на которые наме¬
кает Кавур, были сделаны ему за несколько дней до того
в Турине Александром Биксио, доверенным лицом принца
Наполеона, и касались они планов бракосочетания самого
принца с принцессой Клотильдой, дочерью Виктора Эмма¬
нуила, что должно было сопровождаться заключением
франко-сардинского союза для ведения войны против
Австрии и образования королевства Верхней Италии под
эгидой Савойского дома. Эти сообщения подтвердил вскоре
Кавуру шифрованной телеграммой из Парижа от 9 мая
Нигра 1 2; в ней он предупреждал о том, что император при¬
шлет в Турин Конно. И действительно, в конце мая Конно
во время путешествия по Италии, мотивированного сооб¬
ражениями личного порядка, остановился в Турине, где
состоялась его встреча с Кавуром. Он уведомил пьемонт¬
ского государственного деятеля о желании императора
встретиться с ним во время своего пребывания в июле на
курорте Пломбьер в Вогезах. Кавур решил тогда отпра¬
виться на отдых в Швейцарию, откуда инкогнито при¬
ехать в Пломбьер. Здесь 20 июля у него состоялись две
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. I, p. 85.
2 Опубликована в «Carteggio Cavour — Nigra», vol. I, p. 87.
308

продолжительные беседы с Наполеоном III, во время
которых были заложены основы союза.
Как рассказывает сам Кавур в своем объемистом докладе
о встрече в Пломбьере, посланном Виктору Эммануилу,
первым обсуждавшимся вопросом был вопрос о предлоге
для войны, которую император хотел бы предпринять
отнюдь «не для революционного» дела и хотел бы оправ¬
дать ее в глазах дипломатии и общественного мнения
Франции и Европы. После того как был отвергнут ряд
малоподходящих предлогов, оба собеседника сошлись на
целесообразности использовать недовольство населения
Массы и Каррары герцогским правительством д’Эсте.
Было задумано организовать обращение этих жителей
к Виктору Эммануилу с просьбой присоединить Лунид-
жану к Сардинскому королевству; король, хотя и даст
отрицательный ответ, должен направить герцогу Модены
ноту с угрозами, дабы вызвать враждебные действия, что,
естественно, привело бы к вмешательству Австрии. Следо¬
вательно, намеченный оборонительный франко-сардинский
союз смог бы начать действовать. Трудно сказать, дей¬
ствительно ли верили оба собеседника, что они нашли
вполне реальный способ заставить Австрию стать зачин¬
щицей войны; оба они, вероятно, надеялись, что предста¬
вятся другие подходящие случаи.
Однако, после того как договорились по этому пункту,
Наполеон III заявил, что его беспокоят папа и король
Неаполя. «Я должен щадить их,— сказал он,— первого —-
чтобы он не поднял против меня католиков Франции, вто¬
рого — чтобы сохранить симпатии России, для которой
покровительство королю Фердинанду стало своего рода
делом чести». На это Кавур заметил, что французский
гарнизон в состоянии гарантировать папе власть над
Римом и что, с другой стороны, Романья может восстать,
поскольку папское правительство не провело там реформ,
которые ему советовали осуществить после Парижского
конгресса. Что же касается неаполитанского короля, то,
по мнению Кавура, нет оснований для беспокойства, если
только он не объединится с Австрией. Однако его под¬
данные вправе воспользоваться моментом, чтобы изба¬
виться от его власти. Тогда Наполеон согласился, что
необходимо полностью изгнать австрийцев из Италии,
и перешел поэтому с Кавуром к рассмотрению вопроса
о будущем устройстве Италии.
309

«После долгих рассуждений,— писал Кавур в докладе
на имя короля,— от изложения коих я избавляю Ваше
Величество, мы примерно договорились о следующих
основных моментах, признавая, однако, что они могут
быть изменены вследствие военных действий. Долина реки
По, Романья и легатства войдут в состав Королевства
Верхней Италии, где будет царствовать Савойский дом.
За папой будет сохранен Рим и прилегающие к нему тер¬
ритории. Остальная часть папского государства и Тоскана
образуют Королевство Центральной Италии. Неаполитан¬
ское королевство не подвергнется территориальному огра¬
ничению». Все четыре государства образуют конфедерацию
по типу германской, президентом которой будет папа,
«чтобы несколько утешить его за потерю лучшей части его
владений». Кавур считал, что такое устройство Италии
«вполне приемлемо». «Ибо поскольку Ваше Величество,—
писал он королю,— станет монархом по праву самой
богатой и самой сильной половины Италии, то Ваше Вели¬
чество станет фактическим монархом всего полуострова».
Что же касается государей для Неаполя и Флоренции,
на случай если король и эрцгерцог примут «мудрое реше¬
ние удалиться в Австрию», то по этому вопросу не было
принято окончательного решения. «Однако,— доклады¬
вал далее Кавур,— император не скрыл, что был бы рад
увидеть Мюрата на престоле его отца; я со своей стороны
указал на герцогиню Пармскую, которая могла бы, по
крайней мере временно, занять дворец Питти х. Эта мысль
крайне понравилась императору, который предельно заин¬
тересован, чтобы его не обвинили в преследовании герцо¬
гини Пармской как принцессы Бурбонского дома». Следо¬
вательно, ни из доклада Кавура королю, ни из других
документов не явствует, что в Пломбьере шла речь о воз¬
можном возведении на престол Королевства Центральной
Италии принца Наполеона, о чем впоследствии было так
много разговоров. Очевидно, Наполеон III не захотел
слишком открывать своих планов, которые, впрочем,
в этом вопросе не бы л и еще определенными. Зато он вполне
ясно поставил вопрос о том, склонен ли король Сардинии
уступить Франции Савойю и Ниццу. Что касается Савойи,
ответил Кавур, то Виктор Эммануил готов, хотя это для
него большая жертва, уступить колыбель своей династии,
1 Резиденция правителей Флоренции.— Прим. ред.
310

считаясь с принципом национальности. Что же касается
Ниццы, заметил Кавур, то ее уступка противоречила бы
тому принципу, за торжество которого мы собираемся
воевать. «Тогда,— писал Кавур,— император несколько
раз погладил усы и только добавил, что для него вопросы
эти второстепенные, к которым будет время еще вернуться
потом». Наполеон утверждал далее, что можно рассчиты¬
вать на нейтралитет Англии (но посоветовал Кавуру воз¬
действовать на английское общественное мнение в анти-
австрийском духе), на неприязнь к Австрии Вильгельма,
принца прусского (который должен был вскоре принять
регентство) и на обещание царя не препятствовать его
планам в Италии. Однако он тут же добавил, что даже
одна Австрия является очень опасным врагом и что для
ее разгрома нужны огромные средства и не менее 300 тысяч
человек (200 тысяч французов и 100 тысяч итальянцев).
Затем он обещал облегчить пьемонтскому правительству
получение займа в Париже. На этом закончилась первая
беседа, длившаяся около четырех часов.
Во второй половине дня император пригласил Кавура
совершить с ним длительную прогулку в карете по окре¬
стностям Пломбьера, во время которой он коснулся проек¬
тируемого бракосочетания принца Наполеона с принцес¬
сой Клотильдой. Это был очень щекотливый вопрос, во-
первых, потому, что брак с Бонапартом шокировал Савой¬
ский дом в связи с его приверженностью к династическим
традициям, а во-вторых, потому, что принц был анти¬
клерикалом и в 1848 году придерживался демократиче¬
ских взглядов. Кроме того, он славился своей распущен¬
ностью и многочисленными любовными похождениями,
между тем как принцесса была очень религиозной, воспи¬
танной в строгих правилах, и, наконец, принцу было уже
36 лет, а принцессе немногим более 15. Но Наполеон дал
понять, что он весьма заинтересован в этом браке, хотя
и не выдвигал его как непременное условие заключения
союза. Поэтому в своем докладе королю Кавур старался
привести все возможные аргументы в пользу этого брака.
В написанном в тот же день письме к Ла Мармора OfH писал
по этому поводу следующее: «Единственный нерешенный
вопрос — это брак принцессы Клотильды. Король уполно¬
мочил меня заключить его лишь в том случае, если импе¬
ратор выдвинет это в качестве непременного условия союза.
Поскольку император, будучи джентльменом, не зашел
311

в своих настояниях столь далеко, я не взял на себя ника¬
ких обязательств. Но я убежден, что он придает этому
браку огромное значение и что от этого зависит если не
союз, то его конечный результат... Я написал королю
задушевное письмо и умолял его не подвергать опасности
самое прекрасное дело наших дней из-за каких-то пред¬
рассудков одряхлевшей аристократии. Прошу тебя, если
он станет с тобой советоваться, присоединить свой голос
к моему» Ч
Такова была встреча в Пломбьере, отправной пункт
всех последующих нелегких переговоров, которые при¬
вели к франко-сардинскому союзу и войне против Австрии.
Ясно, что инициатива исходила от Наполеона III, хотя
его побуждали к тому настойчивость Кавура (начиная
с Парижского конгресса) и страх, охвативший его после
покушения Орсини. Поэтому дело, задуманное в Плом¬
бьере, следует рассматривать прежде всего как проявление
личной политики Бонапарта, противоречащей генеральной
линии французской внешней политики, разработанной в пе¬
риод Июльской монархии. Проект Наполеона III скорее
всего можно связать с политикой завоеваний и гегемонии
Наполеона I, правда, претерпевшей довольно существен¬
ные видоизменения ввиду радикально изменившегося поло¬
жения по сравнению с положением 60 лет назад. Но этот
проект являлся в основном следствием разрушительной
тенденции, присущей Второй империи с момента ее воз¬
никновения.
Как уже говорилось, Вторая империя была не только
режимом политической реакции и социального консерва¬
тизма, это была также попытка установить новое внутрен¬
нее равновесие: она стремилась нейтрализовать револю¬
ционный порыв масс частично путем проведения политики
экономического развития и крупных общественных работ,
а частично посредством социальной демагогии и возро¬
ждения традиций политики завоеваний и гегемонии Напо¬
леона Великого. Вследствие этого Наполеону III, несмотря
на лозуйг: «Империя — это мир», брошенный им в 1852 году,
чтобы успокоить буржуазию, пришлось проводить воин¬
ственную политику, направленную на ускорение кризиса
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. I, p. 115.
312

европейской консервативной системы, установленной
в 1815 году.
Первым проявлением этой политики была Крымская
война. Но результаты этой кровопролитной и чрезвы¬
чайно дорогостоящей войны не могли удовлетворить често¬
любивых замыслов Бонапарта, мечтавшего о переустрой¬
стве Европы на новых основах. Основой этого переустрой¬
ства должна была стать гегемония Франции и разгром
революционных сил, которого Франция достигла бы бла¬
годаря союзу с умеренным крылом европейских нацио¬
нальных движений; таким образом стремление угнетенных
народов к независимости и гражданскому прогрессу полу¬
чило бы частичное удовлетворение под покровительством
бонапартистской Франции. Поэтому и в области внешней
политики, и даже в еще большей степени, чем во внутрен¬
ней, Вторая империя была (хотя проекты ее носили подчас
фантастический характер и постоянно менялись из-за
нерешительности и колебаний Бонапарта) в одно и то же
время консервативной и обновляющей силой, а в отдель¬
ные моменты прямо подрывающей существующее устрой¬
ство. С другой стороны, подрыву этого европейского устрой¬
ства способствало развитие национальных движений, а так¬
же острые разногласия между Австрией и Россией после
Крымской войны.
Наполеон III счел, однако, возможным приступить
тогда к осуществлению, хотя бы частичному, своих планов,
начав с войны против Австрии. С этой целью он установил
весьма дружественные отношения с Россией, которая
в свою очередь искала дружбы Франции для поддержания
своего антиавстрийского и антианглийского внешнеполи¬
тического курса, и решил заключить союз с Пьемонтом.
Нельзя, впрочем, забывать, что Наполеон III столкнулся
с внутренним положением, которое могло стать очень
трудным. Начавшийся в конце 1849 года экономический
подъем был резко прерван кризисом последних месяцев
1857 года, который промышленность сумела, правда, в пер¬
вой половине 1858 года преодолеть, чего нельзя сказать
о сельском хозяйстве Франции, которое все еще страдало
от снижения цен на зерно; отсюда сильное недовольство
крестьянства, одной из опор бонапартистского режима. Кро¬
ме того, этот режим начал тяготить тот самый господствую¬
щий класс, который вначале поддерживал Наполеона III,
отчасти по убеждению, но, пожалуй, в большей степени
313

потому, что считал его меньшим злом, чем революция.
Для преодоления всех этих трудностей и предотвращения
серьезного политического и социального кризиса, который
они могли вызвать, Наполеону III нужен был крупный
успех, который бы поднял его престиж, а этого можно было
добиться только победоносной войной.
Итак, помимо настоятельных требований из Италии,
целый ряд соображений внутреннего и международ¬
ного порядка побуждал его заняться итальянским во¬
просом.
Наполеон III, очевидно, хотел установить в Италии
свою гегемонию — Королевство Верхней Италии, кото¬
рое должно было возникнуть в результате французского
военного вмешательства и стать верным союзником бона¬
партистской Франции, должно было превратиться, по
замыслу императора, в сателлита мощной французской
империи; избавленные от австрийского господства все
остальные итальянские государства были бы включены
в орбиту влияния Франции. Влияние Франции еще более
возросло бы, если бы удалось посадить на неаполитанский
престол Люсьена Мюрата. Что же касается задуманного
Королевства Центральной Италии, то Наполеон III надеял¬
ся вскоре посадить там на престол своего кузена Наполеона
Жерома. Таким планом переустройства Италии император
надеялся также нанести смертельный удар мадзинистской
революционной партии. Он полагал, что уничтожения
австрийского господства, установления незначительных
федеральных уз, создания более крупных, чем существо¬
вавшие, государств в Северной и Центральной Италии,
учреждения более современных и более динамичных пра¬
вительств будет достаточно, чтобы удовлетворить основ¬
ные требования итальянской буржуазии и устранить при¬
чины недовольства, используемого итальянским революци¬
онным движением для организации своих выступлений. На¬
полеон III, собственно говоря, заблуждался, думая, что
Италия может удовольствоваться устройством наподобие
тех, которые предлагали умеренные до 1848 года; он недо¬
оценивал силу национального движения и влияние, оказы¬
ваемое теперь либеральным Пьемонтом на всю Италию.
Кавур со своей стороны полагал, что изгнание Австрии
из Италии явится первым шагом, необходимым для учре¬
ждения нового политического устройства Италии, считая
необходимым в этих целях союз с Францией. Он, видимо,
314

был убежден, что стоит только дать первый толчок, как
итальянское национальное движение выйдет за рамки,
установленные союзным договором с Наполеоном III.
К такой возможности Кавур в какой-то мере подготовился
благодаря связям, установленным им с «Национальным
обществом» и с умеренными всей Италии. Но нет абсолютно
никаких оснований считать, что он полагал возможным
объединение страны в ближайшем будущем. Впрочем, если
учесть умеренно-либеральный курс его политики, наце¬
ленной на использование антиавстрийской борьбы демо¬
кратических сил, но так, чтобы не позволить им вовлечь
Пьемонт в революционную борьбу, тогда понятно, что
изгнание австрийцев и образование Королевства Верх¬
ней Италии казались ему чрезвычайно важными задачами,
тем более что официальная Европа проявляла еще край¬
нее нежелание к изменению территориально-политического
устройства, определенного в 1815 году. Ради достижения
этой цели Кавур готов был какое-то время терпеть геге¬
монию бонапартистской Франции и отложить на после¬
дующее время проблему освобождения Италии и от этой
гегемонии. С другой стороны, эта гегемония Франции
была бы в значительной степени ослаблена действиями
других великих европейских держав, заинтересованных
в обуздании французского экспансионизма.
Подобно политике Наполеона III, политика Кавура
была также одновременно и ниспровергающей и консер¬
вативной, но у нее — по крайней мере в перспективе —
было гораздо больше возможностей для развития и успеха
по следующим трем основным причинам: во-первых, потому,
что она была уже неразрывно связана с итальянским нацио¬
нальным движением; во-вторых, потому, что она опира¬
лась на пьемонтский либерализм, в гораздо большей сте¬
пени отвечавший интересам и чаяниям итальянской бур¬
жуазии тех лет, чем авторитарный бонапартизм, и, нако¬
нец, потому, что, разделавшись при помощи Франции
с Австрией, Италия получила бы возможность включиться
в европейскую систему в качестве уравновешивающей
силы. По этим причинам политика Кавура оказалась
гораздо более способной к дальнейшему успешному раз¬
витию, чем это, вероятно, предполагал сам Кавур летом
1858 года; в 1859—1860 годах она сумела преодолеть ряд
серьезных кризисов и приспособиться к быстро и внезапно
менявшемуся положению.
315

2.	«Горестный вопль» и союзный договор
Франко-сардинские переговоры развивались без особых
трудностей с мая 1858 года до встречи в Пломбьере. Но
если Кавуру было относительно легко согласовать с Напо¬
леоном III проект союза и основные контуры будущего
переустройства Италии, поскольку инициатива заключе¬
ния союза исходила от самого императора, то значительно
труднее было осуществить сам проект. Это объяснялось
не только колебаниями императора и его нерешитель¬
ностью, но и объективными трудностями осуществления
этого проекта, проистекавшими как из внутреннего поло¬
жения Франции, так и из международной ситуации.
Несмотря на все меры предосторожности, принятые импера¬
тором и Кавуром, встреча в Пломбьере не прошла неза¬
меченной для печати и дипломатии; но этому какое-то
время не придавали слишком большого значения. Однако
на протяжении осени слухи о франко-пьемонтском союзе
и о возможности в ближайшее время войны в Италии
широко распространились повсюду, что привело в движение
силы, противные войне, усилило колебания и нерешитель¬
ность Наполеона III и сильно осложнило и затруднило вся¬
кие переговоры о подлинном, настоящем союзном договоре.
При ведении переговоров Кавур имел возможность
использовать тот факт, что принцесса Клотильда после
некоторого колебания согласилась стать женой принца
Наполеона, оставив, правда, за собой право дать окон¬
чательное согласие после личного знакомства с принцем.
Следовательно, Кавур мог тесно связать подписание брач¬
ного контракта с подписанием союзного договора. Особен¬
но ценным в этом деле для Кавура оказалось сотрудни¬
чество Нигра, неоднократно отправлявшегося в Париж
с тайными поручениями. С помощью принца Наполеона
Нигра удалось в значительной степени нейтрализовать
влияние на императора советников, враждебных договору,
в особенности министра иностранных дел Валевского.
15 декабря 1858 года Нигра писал Кавуру из Парижа:
«Пользуюсь случаем, чтобы со слов принца передать Вам:
все лица императорского окружения, не исключая импе¬
ратрицы, Фульда [министра финансов], военного министра
и, пожалуй, даже генерала Ниеля [адъютанта импера¬
тора!, в ужасе от мысли воевать с Австрией» \
1	«Carteggio Cavour — Nigra», vol. I, p. 245.
316

Однако как раз в эти дни Наполеон III решился на
некоторые весьма знаменательные шаги в сторону союза
с Пьемонтом и войны с Австрией. В самом деле, 1859 год
начался с шагов, вызвавших большой шум и способство¬
вавших распространению в Европе уверенности, что война
не за горами.
В первый день нового года, во время приема диплома¬
тического корпуса, Наполеон III обратился к послу Австрии
со следующими словами: «Я сожалею, что наши отноше¬
ния не столь хороши, как мне бы того хотелось, но прошу
вас написать в Вену, что мои личные чувства к императору
остались все теми же» Ч
Вслед за этим заявлением, вызвавшим переполох во всех
политических кругах и понижение на бирже, 10 января
последовала знаменитая речь Виктора Эммануила на
открытии парламентской сессии. С 17 декабря Кавур,
весьма озабоченный тем, какой тон придать речи короля,
писал Нигра: «Вы знаете, что заседания парламента начи¬
наются 10 января. Как нам быть с тронной речью? Сделать
нам ее бесцветной — король разгневается, а итальянцы
падут духом; если же включить в нее несколько смелых
фраз, то мы рискуем преждевременно вызвать взрыв. Я про¬
шу Вас посоветоваться на сей счет с императором и сооб¬
щить мне его и Ваше мнения» 1 2.
Вслед за этим Наполеону III был послан черновик
речи, заканчивавшейся следующими словами: «Ободряе¬
мые опытом прошлого, исполненные решимости и благо¬
разумия, мы будем ждать превратностей будущего. Каки¬
ми б ни были они, мы встретим их сильные нашим едино¬
душием и неизменные в твердом решении следовать по
стезе, начертанной нашим благородным родителем, и выпол¬
нить великую миссию, доверенную нам божественным про¬
видением». Но император нашел, что последняя часть
«чересчур сильна», и предложил заменить ее более длин¬
ным заключением, в котором, между прочим, было бы
сказано: «И тем не менее, сохраняя верность договорам,
мы не можем остаться равнодушными к горестному воплю,
который доносится до нас из многих мест Италии» 3.
1 Так сам посол Гюбнер изложил заявление императора.
См. Hiibner, Nove anni di ricordi, p. 621.
2 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. I, p. 253.
3 См. первый черновик речи и замечания императора с предло¬
женной им заменой в «Carteggio Cavour — Nigra», vol. I, p. 268—270.
317

Вот что писал 7 января 1859 года в письме к Нигра
Кавур, пораженный этими поправками: «Я получил заме¬
чания императора к проекту речи. Он счел последний
абзац чересчур сильным и предлагает нам заменить его
другим, в коем говорится о горестном вопле, который
несется со всех концов Италии. Но это во сто крат силь¬
нее. Что это, черт возьми, может значить? По правде гово¬
ря, я еще не знаю, как я выкручусь из этого положения.
Вам следовало бы обратить внимание принца, что намек
на горестный вопль произведет огромное впечатление» х.
Но, несмотря на замешательство Кавура, Наполеон III
одобрил переработанный по его указанию Кавуром и самим
королем текст.
Эта речь, встреченная аплодисментами всего парла¬
мента, вызвала во всей Италии волну энтузиазма; ее при¬
ветствовали как верный признак приближающейся войны
за независимость.
Через несколько дней в Турин прибыли принц Напо¬
леон и генерал Ниель для завершения переговоров о союз¬
ном договоре и бракосочетании самого принца. Договор
(который должен был храниться в тайне) с двумя допол¬
нительными соглашениями (одно военное, другое финан¬
совое) был подписан 24 января королем и послан с офи¬
цером для поручений при принце Наполеоне в Париж
императору, который подписал его 26-го. Подписи были
поставлены задним числом, соответственно 12 и 16 декабря
1858 года. 30 января в Турине состоялось торжественное
бракосочетание кузена императора французов с дочерью
сардинского короля. Поистине можно сказать, что «при
всей учтивости и знаках взаимного доверия» с рук на
руки были «одновременно переданы принцесса и согла¬
шения!» 1 2.
Договор предусматривал на случай «агрессивного акта
со стороны Австрии» «наступательно-оборонительный» союз
между Францией и Сардинией и устанавливал, что целью
самого союза является «освобождение Италии от австрий¬
ской оккупации, удовлетворение волеизъявления населе¬
ния и предупреждение всяких осложнений, кои могли бы
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. I, p. 283.
2 A. О m о d e o, Da Plombieres a Villafranca, в «Difesa del
Risorgimento», Torino, 1955, p. 289.
318

привестй к войне и поставить под угрозу спокойствие
Европы, создав, если исход войны позволит это, Королев¬
ство Верхней Италии с населением примерно 11 миллионов
человек». Договор устанавливал далее, что «во имя этого
же принципа» Савойя и провинция Ницца будут присое¬
динены к Франции и что в «интересах католической рели¬
гии» будет сохранена верховная власть папы.
Договор, наконец, предусматривал, что все военные
расходы будут отнесены за счет Королевства Верхней
Италии и что союзники не примут «без предварительного
совместного обсуждения» никаких предложений о пре¬
кращении военных действий.
Если сравнить окончательный текст договора с проек¬
том, заготовленным Кавуром в октябре 1858 года \ то
прежде всего бросается в глаза, что пьемонтской стороне
пришлось отказаться от точного определения границ буду¬
щего Королевства Верхней Италии; в проекте Кавура
было действительно четко указано, что королевство должно
включить в свой состав итальянские провинции, находя¬
щиеся под властью Австрии, герцогства и папские владе¬
ния «по эту сторону Апеннинских гор». Пришлось также
отказаться от какого бы то ни было намека на устройство
остальной Италии, между тем как нельзя было отказаться
от недвусмысленного обязательства уступки Ниццы и опла¬
ты будущим Северным королевством всех военных рас¬
ходов. Итак, Наполеон III дал почувствовать свою волю
значительно сильнее, чем в Пломбьере.
Точно так же обстояло дело с военным и финансовым
дополнительными соглашениями. Военное соглашение пре¬
дусматривало, в частности, что численность союзных
войск, сражающихся в Италии, должна составлять при¬
мерно 300 тысяч (200 тысяч французов и 100 тысяч поддан¬
ных Сардинского королевства) и что единый военно-мор¬
ской флот будет совершать операции в Адриатическом
море. Кроме того, устанавливалось, что верховное коман¬
дование будет находиться в руках императора или назна¬
ченного им лица, а вербовка волонтеров и рекрутов в сар¬
динскую армию должна производиться так, чтобы «выставить
перед врагом лишь хорошо обученные и дисциплиниро¬
ванные части». Целью этой статьи было воспрепятство¬
вать образованию партизанских частей или революцион-
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. I, p. 194—196.
319

них отрядов нерегулярной армии. И, наконец, финан¬
совое соглашение предусматривало, что военные расходы
будут возмещены Франции Королевством Верхней Италии
путем ежегодных взносов, равных одной десятой части
годовых доходов этого королевства, что все поступления
от военных налогов, взимаемых в оккупированных облас¬
тях, будут разделены поровну между двумя армиями,
причем часть, уплаченная французской армии, будет впо¬
следствии вычтена из сумм, причитающихся Франции
в качестве возмещения военных расходов.
В начале февраля Кавур внес в парламент законопроект
(принятый палатой депутатов 9, а сенатом 17 февраля),
разрешающий правительству выпустить заем на сумму
50 миллионов лир на покрытие военных расходов,
ставших необходимыми ввиду напряженных отношений
с Австрией. Тем временем начался приток волонтеров
в Пьемонт, многие из них принадлежали к лицам, укло¬
нившимся от австрийской воинской повинности в Лом¬
бардо-Венецианском королевстве или дезертировавшим из
австрийских воинских частей.
Правительство Австрии со своей стороны усилило воен¬
ные приготовления и направило сильные подкрепления
для армии, стоявшей в Ломбардо-Венецианском королев¬
стве. Тем временем (4 февраля) в Париже была опубли¬
кована брошюра «Император Наполеон III и Италия»
бонапартистского публициста Ла Героньера, написанная
по инициативе самого императора. В ней утверждалось,
что объединение итальянских государств на основе феде¬
рации — единственно возможное решение итальянского
вопроса, и говорилось об австрийском господстве как
о главном препятствии на этом пути. Далее автор заявлял,
что Франция заинтересована содействовать такому реше¬
нию и что единственное средство сохранить мир и избе¬
жать столкновения между Францией и Австрией — это
заменить договоры 1815 года «чем-то иным», что более
соответствовало бы чаяниям итальянской нации. Автор
брошюры заявлял, что в его намерения отнюдь не входит
предлагать войну для реализации подобной программы,
он лишь апеллирует к общественному мнению Европы.
Однако поскольку трудно было ожидать, чтобы Австрия
мирно отказалась от Ломбардо-Венецианского королев¬
ства, то брошюра обретала характер предварительного
оправдания французского военного вмешательства в дела
320

Италии. Но в то время как, с одной стороны, события,
казалось, развивались в соответствии с разработанным
в Пломбьере планом и с дальнейшими франко-пьемонт¬
скими соглашениями, с другой стороны, во Франции и во
всей Европе пришли в движение силы, противные такому
решению итальянского вопроса, так что в марте и апреле
1859 года весь план оказался под угрозой крайне опас¬
ного скандального провала.
3.	Европа и итальянский вопрос. Попытки
посредничества и ультиматум Австрии
Во Франции неприязнь к союзу с Пьемонтом, олице¬
творением которой в самом правительстве был прежде
всего Валевский, пустила глубокие корни в политических
и дипломатических кругах и вообще среди крупной финан¬
совой, торговой и промышленной буржуазии. Тогда явно
обнаружилось одно из характерных для Второй империи
противоречий — между внешней политикой, угодной лично
Наполеону III, и превалирующими среди французского
господствующего класса тенденциями, которые лежали
в основе внешней политики Орлеанской монархии и самой
Второй республики.
Согласно широко распространенному в дипломатиче¬
ских и правящих кругах Франции мнению, основанному,
впрочем, на объективной оценке реальной действитель¬
ности, ослабление Австрии побудило бы Пруссию объеди¬
нить Германию под своим господством. Это практически
свело бы на нет те выгоды, которые Франция смогла бы
извлечь от протектората над замышляемой итальянской
конфедерацией и от того влияния, какое она могла бы
оказывать на отдельные итальянские государства. Кроме
того, господствующее положение Франции в Италии вызва¬
ло бы недовольство Англии. Словом, французская бур¬
жуазия опасалась, как бы задуманная Наполеоном итальян¬
ская операция не положила начало ряду европейских
войн типа наполеоновских войн Первой империи, которые
завершатся в конечном счете поражением Франции, но на
сей раз это приведет к образованию единой Италии и еди¬
ной Германии. Кроме того, крупные парижские банки
и через них значительное число французских вкладчиков
вложили огромные средства в железнодорожное строи¬
тельство и государственные займы почти всех европей¬
21 Заказ №170
321

ских государств, а следовательно, также Австрии и суще¬
ствующих итальянских государств; отсюда страх перед
последствиями, которые может иметь война для этих вло¬
жений. Эти опасения заставили как раз тогда парижских
и лондонских банкиров отказать австрийскому правитель¬
ству в предоставлении займа, а в феврале побудили их
предъявить сардинскому правительству, пытавшемуся раз¬
местить в Париже свой заем, практически неприемлемые ус¬
ловия. И, наконец, все течения французской клерикальной
партии, как реакционное, так и либеральных католиков,
были против этой итальянской операции, ибо опасались,
как бы она не привела к упразднению или по меньшей мере
к сильному ограничению светской власти папы. Перед
лицом этого фронта враждебных войне сил проитальян-
ские настроения и симпатии значительной части левой
(впрочем, уже потерпевшей поражение в 1849 году) не
могли иметь тогда во Франции большого значения. Люди,
которые 13 июня 1849 года, когда французские войска
осаждали Рим, попытались поднять Париж, бросив клич
«Да здравствует Римская республика!», были в 1859 году
рассеяны, высланы или заключены в тюрьмы. Более того,
они теперь столкнулись с бонапартистской затеей и, конеч¬
но, не могли ее поддержать.
Однако, несмотря на наличие сильной внутренней оппо¬
зиции, Наполеон III благодаря поддержке армии, сосре¬
доточению всей государственной власти в его руках
и контролю над печатью мог всегда ввергнуть страну
в войну. Посол Австрии Гюбнер, зоркий наблюдатель,
хорошо информированный о положении Франции, писал
27 февраля 1859 года по этому поводу следующее: «Под¬
водя итог моим впечатлениям, я, пожалуй, склоняюсь
к мысли, что Париж и крупные провинциальные города
решительно стоят за мир, а остальная часть страны про¬
являет безразличие, но, находясь под исключительным
влиянием руководимых префектами газет, которые вот
уже две недели по приказу свыше изо дня в день рас¬
пространяют клевету и позволяют себе выпады против
Австрии — население начинает возмущаться. Подобная
система, в равной мере осуждаемая как здравой полити¬
кой, так и моралью, не может, конечно, сделать войну
популярной; но здесь надеются,-что удастся представить
ее как справедливую, необходимую, а следовательно,
и приемлемую, и даже убеждены, пожалуй, не без осно¬
322

вания, что, коль скоро война вспыхнет, воинственный дух
нации пробудится в неудержимом порыве и восторже¬
ствует над теми интересами, что требуют сохранения
мира... По-моему, бесспорно, что если император Наполеон
жаждет войны, то не Франция будет ему в том помехой,
а позиция, занятая великими иностранными державами,
большая или меньшая вероятность образования коалиции,
которая одна только сможет противостоять его дерзости» Ч
Но если проанализировать общую ситуацию в Европе
и позиции, которые занимали в тот момент отдельные
великие державы, то становится очевидным, что анти-
французская коалиция была совершенно немыслима. С дру¬
гой стороны, не подлежит сомнению, что существовало
всеобщее желание сохранить мир и что стремление Бона¬
парта к гегемонии в Италии вызывало в политических
кругах всех столиц в той или иной мере беспокойство,
в то же время итальянский вопрос оживленно обсуждался
во многих странах.
Австро-русские разногласия и последующее сближе¬
ние между Францией и Россией были основными причи¬
нами невозможности образования антифранцузской коали¬
ции. Наполеон III, уже в 1857 году встретившийся с рус¬
ским царем Александром II в Штутгарте, после свидания
в Пломбьере решил сделать новый шаг по пути заключе¬
ния с Россией настоящего, подлинного союза. С этой целью
он в конце сентября направил принца Наполеона в Вар¬
шаву для встречи с царем, который в тот момент находился
там. Но эта встреча и последующие переговоры в Петер¬
бурге не дали тех результатов, на которые надеялся фран¬
цузский император,— Россия не взяла на себя обязатель¬
ства поддержать оружием франко-пьемонтские действия
против Австрии. Это объясняется отчасти недостаточ¬
ной искушенностью в дипломатии принца Наполеона,
а также тем обстоятельством, что Валевскому удалось
убедить Наполеона III не брать на себя обязательства
(чего требовала русская сторона) о пересмотре Париж¬
ского договора 1856 года, но больше всего это объясняется
тем, что царь и его министр иностранных дел князь Гор¬
чаков не хотели вступить на путь войны и слишком сильно
нарушить европейское равновесие, содействуя планам На¬
полеона III в Италии.
1 Hiibner, Nove anni di ricordi, p. 659—660.
21* 323

В самом деле, хотя Российская империя проводила
явно антиавстрийский курс, она все же оставалась кон¬
сервативной державой, более того, она страдала от глу¬
бокого кризиса своей аграрной структуры и сильной оппо¬
зиции внутренних реакционных сил политике осторожных
реформ, начатых Александром II. Поэтому Горчаков,
учитывая сложившееся положение, предпочел действовать
осмотрительно и решил способствовать возможному уве¬
личению Пьемонта за счет Австрии, но при этом сделать
все необходимое, чтобы это елико возможно меньше нару¬
шало общее европейское устройство. Россия все же заклю¬
чила с Францией тайное соглашение, подписанное 3 марта
1859 года, согласно которому она взяла на себя обязатель¬
ство в случае войны сохранять благожелательный (в отно¬
шении Франции и Пьемонта) нейтралитет и не проти¬
виться вероятному . образованию Королевства Верхней
Италии и уступке Савойи и Ниццы Франции. Согласно
этому же соглашению, обе державы оставляли за собой
право после войны приступить к возможному пересмотру
действующих договоров.
Тогда в России общественное мнение весьма сочув¬
ственно относилось к итальянскому национальному движе¬
нию. Однако причины, побудившие разные идейные тече¬
ния занять эту доброжелательную позицию, были различ¬
ными. В консервативных кругах в основе симпатий к Ита¬
лии лежала неприязнь к Австрии и надежда на то, что
в связи с расширением Сардинского королевства будет
покончено с опасным очагом революционного брожения.
Либералы занимали сходную с этой позицию, однако они
восторгались Кавуром и возлагали надежды на то, что
в Европе, а, следовательно, рано или поздно и в России
будут введены без всяких революционных потрясений
конституционные институты. Поэтому они сочувствовали
делу, которое должно было привести к расширению Пье¬
монта и ослаблению Австрии. Демократы, наоборот, сим¬
патизировали главным образом Мадзини и итальянским
демократам, поэтому они усматривали в замышляемой
франко-пьемонтской войне против Австрийской империи
прежде всего бонапартистскую затею, имеющую своей
целью предать итальянское национальное движение и
затормозить развитие европейского революционного дви¬
жения. Отсюда их отрицательное отношение к политике
Кавура.
324

Такой точки зрения, разделяемой, впрочем, тогда подав¬
ляющим большинством европейских демократов, придер¬
живались виднейшие представители русской демократиче¬
ской мысли: Чернышевский в Петербурге и Герцен в эми¬
грации. Во всяком случае, споры о положении Италии
значительно оживились в России после начала военных
действий и достигли своего кульминационного накала
в 1860 году в связи с экспедицией «Тысячи».
Если правительство в Петербурге проявило склонность
благоприятствовать Франции и Пьемонту, правда не
настолько, чтобы принять участие в войне, то английское
правительство заняло аналогичную позицию в отношении
Австрии. Как мы уже писали, после Крымской войны
франко-русскому сближению сопутствовало англо-австрий¬
ское, в результате чего добрые отношения между Лондо¬
ном и Парижем и в какой-то мере между Лондоном и Тури¬
ном- испортились. После покушения Орсини, подготовлен¬
ного в кругу итальянских и французских эмигрантов, про¬
живавших в Англии, французское правительство заявило
протест против чрезмерной терпимости, проявляемой, по
его мнению, английским правительством в отношении
политических беженцев. Правительство Англии, не желая
тогда открытого разрыва с Парижем, внесло на рассмот¬
рение парламента законопроект, направленный против
политических заговоров. Этот законопроект был, однако,
отвергнут в апреле 1858 года палатой общин, так что каби¬
нету Пальмерстона пришлось подать в отставку. Было
образовано правительство тори с лордом Дерби в качестве
премьер-министра и лордом Малмсбери — министра ино¬
странных дел. Однако когда пошли разговоры о задуман¬
ной Наполеоном III и Кавуром операции, то как консер¬
вативное правительство, так и либеральная оппозиция
отнеслись к этому враждебно. Главной причиной этого
был страх, что европейское равновесие, одним из основ¬
ных столпов которого была Австрия, будет нарушено
в пользу Франции в Италии и России на Востоке. Поэтому
британское правительство старалось сделать все возмож¬
ное, чтобы не допустить войны, и взяло на себя роль посред¬
ника. Однако наиболее внимательным наблюдателям было
ясно, что Англия никогда не пойдет так далеко, чтобы
взяться за оружие для защиты Австрии. Вот что писал
11 декабря 1858 года Эмануеле д’Адзельо Кавуру: «Мнение
всех глубоко мыслящих людей, которое я пытался выяс¬
325

нить, таково: Англия ничего не предпримет, чтобы вывести
Австрию из затруднительного положения в тот день, когда
она в нем окажется. Поэтому надо ждать от Англии гром¬
ких фраз как для того, чтобы показать, что она отнюдь не
равнодушна к прогрессу Италии, так и для того, чтобы побу¬
дить нас не нарушать договоры. Но чернила, а не порох
станут оружием Англии, погрязшей в настоящее время
в борьбе с индусами и в своих внутренних делах» \ Дей¬
ствительно, тогда Англия только что подавила в Индии
при помощи значительных военных сил крупное восстание
сипаев, вспыхнувшее в 1857 году, к тому же ей предстояло
решить ряд важных внутренних проблем. Кроме того Анг¬
лия была той страной Европы, где симпатии к делу
освобождения Италии были наиболее сильными.
Это объясняется отчасти пропагандой, проводимой как
Мадзини, так и пропьемонтски настроенными либералами,
а отчасти стихийно возникшей тенденцией радикалов, либе¬
ралов и даже отдельных групп консерваторов. В основе
такой тенденции лежала не столько приверженность
к национальному принципу (в которой, однако, не было
недостатка, особенно со стороны английских радикалов,
друзей Мадзини), сколько симпатии к либеральному харак¬
теру итальянского движения и пьемонтского государ¬
ства, ставшему его поборником. Эта либеральная пози¬
ция была также причиной распространенного в Англии
весьма неприязненного отношения к режиму Фердинан¬
да II, что нашло свое выражение в статьях Гладстона
1851 года и не раз проявлялось впоследствии.
Кроме того, в Англии была очень сильна неприязнь
к папскому правительству, подогреваемая не только либе¬
ралами, но и непримиримыми протестантами, принадле¬
жавшими в большинстве к консервативной партии, кото¬
рые видели в итальянском либерализме главным образом
антипапское движение. Такая широко распространенная
среди английского общественного мнения точка зрения
не могла не повлиять на позицию английского прави¬
тельства, хотя она и не была столь сильна, чтобы востор¬
жествовать над традиционным курсом британской внешней
политики, рассматривавшим Австрию как непременный
элемент равновесия сил на континенте, и хотя в Англии
было немало лиц, симпатизировавших Австрии в силу
1 «Cavour е 1 ’Inghi 1 terra», vol. II, t. I, p. 243.
326

своих легитимистских взглядов, как, например, сама
королева Виктория, многие сановники королевского двора,
некоторые дипломаты и немало членов консервативной
партии. Во всяком случае, проавстрийская политика
Англии не могла выйти за определенные рамки. На это
обстоятельство как раз и указывал Маркс, как на один
из факторов, который мог побудить Наполеона III начать
войну. «Война с Австрией в Италии — это единственная
война, в которой Англия, не имея возможности выступить
прямо за папу и т. п. и против так называемой свободы,
останется нейтральной, по крайней мере вначале»1.
Итак, посредничество английского правительства имело
своей целью главным образом блокировать военное вме¬
шательство Наполеона III, не закрывая полностью путей
для обсуждения итальянской проблемы. Поэтому, хотя
это посредничество и поставило Кавура в затруднительное
положение, поскольку исходило из принципа сохранения
в полной силе договоров 1815 года, оно было встречено
Австрией с недоверием, ибо она хотела избежать или
свести к минимуму обсуждение итальянской проблемы.
К посреднической деятельности Лондона присоедини¬
лось прусское правительство, чья позиция была резуль¬
татом самых противоречивых соображений. И в Берли¬
не произошла недавно смена правительства. В октябре
1858 года король Фридрих Вильгельм IV, теперь почти
совсем потерявший разум, был вынужден передать власть
своему брату Вильгельму (с 1861 года король Вильгельм I),
ставшему регентом. Проявив себя в 1848 году ярым реак¬
ционером, принц в 1850—1858 годы очень не ладил с кон¬
сервативным кабинетом Мантейфеля (который делал все
возможное, чтобы держать принца подальше от управле¬
ния страной, скрывая сумасшествие короля) и сблизился
с либералами, которых он призвал в правительство, как
только принял на себя регентство, положив тем самым
начало так называемой «новой эре».
Либералы были представителями крупной промышлен¬
ной и торговой буржуазии, которая сильно окрепла благо¬
даря экономическому развитию 1849—1857 годов, и, подоб¬
но самому принцу-регенту и части самих консерваторов,
благосклонно относились к возобновлению политики геге¬
монии Пруссии в Германии, которой Австрия положила
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 29, стр. 471.
327

в 1850 году конец оломоуцким унижением. Но возмож¬
ность франко-пьемонтской войны против Австрии вызвала
у принца Вильгельма и его министров опасения, как бы
насильственное изменение системы, созданной договорами
1815 года, не открыло путь французской экспансии в отно¬
шении Германии. В данном вопросе прусское правитель¬
ство должно было также принять во внимание позицию
других государств Германской конфедерации и реакцию
германского общественного мнения. Оно, как правило,
особенно в южной Германии, было настроено антифран¬
цузски, а австрийская пропаганда всячески старалась
усилить это. Однако в том, что касается итальянской
проблемы и политики, которую Пруссии и остальным гер¬
манским государствам надлежало бы проводить в случае
войны в Италии, обозначились две противоположные пози¬
ции, не совпадавшие отчасти с существовавшим деле¬
нием на партии. Можно смело сказать, что ни в одной
стране Европы кризис 1859 года не вызвал столько спо¬
ров и дискуссий, как в Германии. Это объясняется не
столько непосредственным интересом к судьбам Италии
(хотя и среди немцев было немало людей, искренне сим¬
патизировавших делу Италии), сколько тем обстоятель¬
ством, что все отлично понимали: развитие событий в Ита¬
лии не может не оказать сильного влияния на положение
Германии.
Определенную благосклонность к Австрии проявляли
многие консерваторы, прежде всего не пруссаки, отчасти
в силу своего легитимизма, а отчасти потому, что были
сторонниками так называемой «Великой Германии», иными
словами, они были поборниками усиления федерации под
эгидой Австрии. Некоторые либералы начиная с 1848 года
также благосклонно относились к великогерманской про¬
грамме, а многие были приверженцами «Средней Европы»,
то есть большого экономического и политического блока
под эгидой Габсбургской империи, простирающегося от
Северного и Балтийского морей до Адриатического и Чер¬
ного морей, причем итальянские государства должны
были фигурировать в виде южного придатка. Во всяком
случае, сторонники «Великой Германии», как консерва¬
торы, так и либералы, считали необходимым для самой
Германии, чтобы Ломбардо-Венецианское королевство оста¬
валось составной частью Австрии, и рассматривали линию
по рекам По и Тичино как германскую границу. В пользу
328

Австрии были настроены и католические политические
течения, достаточно сильные в Баварии и Рейнской обла¬
сти, видевшие в итальянском национальном движении
силу, враждебную папству, посягавшую на светскую
власть пап.
Совсем иной была позиция прусских консерваторов
или, во всяком случае, сторонников малогерманской про¬
граммы, то есть объединения Германии без Австрии и под
эгидой Прусии; они полагали, что в случае войны Пруссия
не сможет отказать Австрии в помощи перед лицом бона¬
партистской угрозы, но хотели, чтобы в виде компенсации
за эту помощь Австрия сама изменила федеральный
договор в пользу Пруссии. Отто Бисмарк, тогда полно¬
мочный представитель Пруссии в федеральном франк¬
фуртском сейме, пошел еще дальше: он утверждал, что
Пруссия должна в ультимативной форме потребовать
от Австрии изменения федерального договора в свою пользу
и в случае отказа Австрии должна быть готова присоеди¬
ниться к франко-пьемонтским силам. Прусские и про-
прусские либералы также считали необходимым, чтобы
Пруссия самым решительным образом поставила перед
Австрией свои условия, касающиеся изменения федераль¬
ного договора. Многие из них проявляли, кроме того,
горячую симпатию к итальянскому либеральному движе¬
нию и Пьемонту, называемому некоторыми «Итальянской
Пруссией». Такой точки зрения придерживались журналы
«Пройссише ярбюхер» и «Гренцботен». Однако эти же либе¬
ралы были очень враждебно настроены к Наполеону III
и поэтому предлагали, чтобы Пруссия постаралась пред¬
отвратить войну, предложив свое вооруженное посредни¬
чество, а в случае провала своей миссии приняла бы уча¬
стие в войне, поставив перед Австрией четкие условия.
Во всяком случае, эти либералы четко и ясно заявляли,
что сохранение австрийского господства в Италии отве¬
чает не германским национальным интересам, а лишь
династическим интересам Габсбургов, и поэтому не хотели,
чтобы Пруссия выступала в качестве защитника австрий¬
ского режима угнетения в Италии.
Такое суждение об австрийском господстве разделяли
также демократы, хотя они враждебно относились к Напо¬
леону III и по-разному смотрели на целесообразность
вступления Пруссии и Германской конфедерации в войну.
И действительно, одни из них считали Австрию главной
329

опорой реакции в Европе и были склонны недооценивать
бонапартистскую угрозу; другие же видели в Наполео¬
не III союзника царя, главы европейской контрреволюции.
Кое-кто из них, как, например, Карл Блинд, эмигри¬
ровавший в Англию, друг Мадзини, тешил себя иллюзией,
что предстоящая антинаполеоновская и антицаристская
война сможет перерасти в демократическую войну за
объединение Германии и освобождение Италии и других
угнетенных национальностей.
Те же разногласия, что разделяли демократов, разде¬
ляли и социалистов. Весьма знаменательными были тогда
позиция Маркса и Энгельса, с одной стороны, и позиция
Лассаля — с другой. Маркс и Энгельс в нескольких
статьях, опубликованных тогда в газете «Дас .Фольк»,
издававшейся в Лондоне, и в брошюре «По и Рейн», напи¬
санной Энгельсом и анонимно опубликованной в Германии
в апреле 1859 года, поставили вопрос об отношении Прус¬
сии и Германии вообще к предполагавшейся войне. В этой
брошюре, вызвавшей тогда и впоследствии оживленные
споры, Энгельс, оперируя военными данными, доказывал,
что граница по реке По вовсе не нужна для обороны Гер¬
мании, как это утверждали «великогерманцы», и заявлял,
что, поскольку итальянское национальное движение неиз¬
менно нарастает с 1820 года, австрийскому господству
в Италии, основанному исключительно на силе, суждено
вскоре рухнуть: «Способы, которыми вынуждена пользо¬
ваться Австрия, чтобы удержать свое господство в Италии,
служат лучшим доказательством того, что это господство не
может быть длительным» х. Следовательно, не в интересах
немцев помогать Австрии сохранять это господство, побуж¬
дающее итальянцев заключать союз с Францией против Гер¬
мании. Но перед лицом войны, которая вот-вот должна
была начаться, итальянская проблема отодвигалась на
второй план, ибо, по мнению Энгельса, Бонапарт стре¬
мился лишь заменить господство Австрии в Италии гос¬
подством Франции, с тем чтобы затем напасть на Герма¬
нию с помощью России. Поэтому долг немцев — защи¬
щаться и использовать против Франции все стратегически
выгодные позиции, какими они только могут располагать,
включая и те, которыми обладает Австрия в Италии. Эта
брошюра, предназначенная для распространения лишь
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 13, стр. 262.
330

в Германии, не раскрывала полностью мысли Маркса
и Энгельса; в основе ее лежала идея, изложенная ими
во многих письмах и других сочинениях, идея возможности
в тот момент перерастания этой войны в революционную
войну против тех, кого они считали главной опорой реак¬
ции,— против бонапартистской Франции и царской России.
Фердинанд же Лассаль в своих письмах к Марксу
и Энгельсу и в брошюре «Итальянская война и задача
Пруссии», опубликованной также анонимно, наоборот,
утверждал, что главный враг демократии — это Австрия,
что Наполеон III не осмелится напасть на Германию на
Рейне и что его союз с Россией не столь прочен, как обычно
полагают. Кроме того, он утверждал, что антибонапарти-
стская война, которую бы повели германские государи при
поддержке народных масс, возбужденных теперь анти-
французской националистической пропагандой, заверши¬
лась. бы торжеством реакции. Поэтому, по мнению Лас¬
саля, Пруссия должна соблюдать в итальянской войне
нейтралитет и стремиться, напротив, стать поборником
национального принципа в северной Германии, освободив
Шлезвиг-Гольштейн от датского господства. Таким обра¬
зом, полагал он, националистические устремления были
бы направлены в другую сторону.
Лассаль правильно оценивал некоторые непосредствен¬
ные аспекты положения в Германии, но он не понял глубоко
антиреволюционного характера бонапартистской войны, что,
наоборот, подчеркивали Маркс и Энгельс, мнения которых
по этому вопросу наконец-то совпали с мнением Мадзини.
Таким образом, последствия политического кризиса
первых месяцев 1859 года в Германии были весьма слож¬
ными, и поэтому положение прусского правительства было
не из легких. В самом деле, оно не могло игнорировать
призыв Австрии к объединению всех германских сил для
борьбы с бонапартистским экспансионизмом, но вместе
с тем оно не могло безоговорочно согласиться на австрий¬
ское руководство. Поэтому прусское правительство решило
потребовать от Вены существенных компенсаций взамен
возможной помощи, а пока присоединиться к посредни¬
ческим действиям Англии.
Посредничество Англии началось с дипломатических
шагов в Турине и Париже. 12 февраля Малмсбери напра¬
331

вил ноту Турину, в которой после довольно резкой кри¬
тики поведения Пьемонта в отношении Австрии потребо¬
вал от сардинского правительства изложить жалобы и пре¬
тензии итальянцев в отношении Австрии и конкретные
предложения для разрешения существующего кризиса.
В ответ Кавур направил обстоятельный «Меморандум»1
(посланный в Лондон лишь после его просмотра и одобре¬
ния Наполеоном III), в котором указывал, что политика
Австрии — это главная причина всех бед Италии, и в зак¬
лючение требовал, чтобы «не в силу договоров, а во имя
принципов гуманности и вечной справедливости» Австрия
предоставила Ломбардо-Венецианскому королевству отдель¬
ное управление. Далее он требовал, чтобы был положен
конец незаконному вмешательству Австрии в дела госу¬
дарств Центральной Италии и были аннулированы особые
договоры Австрии с герцогствами, а герцогам Модены
и Пармы было предложено даровать представительные
институты наподобие существующих в Пьемонте. Он также
предложил, чтобы великого герцога Тосканского побу¬
дили восстановить конституцию 1848 года, а папу — предо¬
ставить легатствам отдельное административное управление.
Одновременно в ответ на запрос английского правитель¬
ства Наполеон предложил, чтобы Австрия отказалась от
особых договоров, заключенных с некоторыми итальян¬
скими государствами (согласно которым она могла по
требованию этих государств вмешаться в их дела с целью
подавления возможных революционных движений), чтобы
во всех итальянских государствах был установлен пред¬
ставительный образ правления и чтобы папа предоставил
легатствам отдельное управление. Итак, в то время как
«Меморандум» содержал в себе предложение, которое,
поскольку оно противоречило договорам 1815 года, Австрия
не стала бы даже обсуждать, ответ Наполеона был задуман
таким образом, чтобы дать возможность Англии присту¬
пить к своей роли посредника. Император отнюдь не хотел
предстать перед Францией и всей Европой в качестве под¬
жигателя войны.
На основе этих императорских предложений Малм-
сбери решил начать переговоры с Веной, для чего напра¬
вил туда того же английского посла в Париже лорда Каули,
1 Текст опубликован в «Carteggio Cavour — Nigra», vol. II,
p. 30—39.
332

который обсуждал этот вопрос с Наполеоном III. Миссия
Каули, длившаяся с конца февраля до начала марта, не
дала никаких положительных результатов, поскольку
Буоль занял непримиримую позицию в отношении пред¬
ложений Наполеона III. Австрийское правительство зая¬
вило, что оно готово вместе с Францией вывести свои войска
из папского государства, но только потому, что в эти дни
об этом просило папское правительство; что оно согласно
на возможное дипломатическое вмешательство вместе с дру¬
гими державами (наподобие вмешательства 1831 года),
дабы попытаться убедить папу провести некоторые рефор¬
мы; что особые договоры, заключенные им с некоторыми
итальянскими государствами, не противоречат договорам
1815 года и общепризнанным правовым принципам, но оно
не исключает возможности изучить вопрос о целесооб¬
разности их пересмотра. И наконец, австрийское прави¬
тельство заявило, что любому акту в отношении Италии
должно непременно предшествовать прекращение Пьемон¬
том враждебных акций в отношении Австрии и разоруже¬
ние самого Пьемонта. Хотя по существу это был со сто¬
роны Австрии весьма уклончивый ответ, Малмсбери решил
послать Каули снова в Париж, дабы настаивать на про¬
должении переговоров на основе неопределенных заявле¬
ний Буоля. Тем временем в Париже Валевский и вместе
с ним многочисленные противники итальянской операции
прилагали все усилия, чтобы убедить Наполеона III в неце¬
лесообразности и опасности такого шага. Сам император
был озабочен, ибо ему трудно было оправдать перед дипло¬
матией и общественным мнением итальянскую операцию,
поэтому он всячески старался выиграть время. 5 марта
официальный орган — газета «Монитёр» опубликовала
статью, в которой было сказано, что император обещал
королю Сардинии оказать ему помощь в случае агрессии
со стороны Австрии, но не более. В статье указывалось
далее, что император отнюдь не намерен спровоцировать
войну, тем более что сейчас осуществляется дипломатиче¬
ская акция, направленная на урегулирование нерешенных
вопросов. Эта статья, вызвавшая в Турине разочарование
и протест со стороны Кавура, была расценена всеми как
успех Валевского и поражение принца Наполеона и его
группы, стремящейся к войне.
Но Наполеон III, поняв, что результаты миссии Каули
оказались почти полностью отрицательными, предпринял
333

также тайный демарш в Петербурге и добился того, что
царское правительство предложило созвать конгресс вели¬
ких держав для обсуждения итальянского вопроса. Таким
образом, попытка английского посредничества была заме¬
нена новой, русской попыткой. Россия предложила рас¬
смотреть всю итальянскую проблему в целом. Англия
и Пруссия не могли, конечно, не принять предложения
России, официально также направленного на спасение мира
и, естественно, принятого Францией. О согласии Фран¬
ции было даже официально объявлено еще до того, как
стало известно о согласии других держав.
Будучи весьма недовольной русским предложением,
Австрия не могла, однако, его отклонить, но выдвинула
в качестве условия своего участия в конгрессе предвари¬
тельное разоружение Пьемонта, иными словами, сокра¬
щение численности сардинской армии до размеров мирного
времени и увольнение из армии всех волонтеров. Кроме
того, по мнению австрийского правительства, конгресс
не должен обсуждать никаких предложений о террито¬
риальных изменениях, и ограничиться только рассмотре¬
нием вопроса об эвакуации иностранных войск из пап¬
ского государства и рекомендаций, которые надлежит дать
папе в целях улучшения управления страной, а также
обсуждением вопроса о возможном пересмотре особых
договоров самой Австрии и других держав с отдельными
итальянскими государствами.
Своим предложением созвать конгресс, подсказанным
им царскому правительству, Наполеон III стремился
выйти из затруднительного положения, в которое его
поставило посредничество Англии, и в свою очередь создать
затруднения для Австрии. Он полагал, что если конгресс
состоится, то можно будет добиться каких-то выгод для
Пьемонта, если же он не состоится из-за отказа Австрии,
то в глазах других держав война будет оправдана. Но пер¬
вый вариант нанес бы сильнейший удар политике Кавура.
Теперь в Италии все уже ждали войны, в Пьемонт стека¬
лись волонтеры, было решено призвать в армию контин¬
гент второй очереди, чтобы довести численность армии
до размеров военного времени; заем, в котором париж¬
ские банкиры фактически отказали, был размещен с огром¬
ным энтузиазмом внутри страны за несколько дней, в под¬
писке приняли участие тосканские и ломбардские банкиры
и собственники.
334

Вся Италия была охвачена патриотическим порывом.
В этих условиях созыв конгресса для обсуждения итальян¬
ского вопроса, который еще год назад был бы воспринят
как успех политики Пьемонта, вызвал бы сейчас всеобщее
разочарование и Мадзини вновь обрел бы прежнюю силу.
К нему снова устремили бы свои взоры те, кто на протя¬
жении последних трех лет ориентировался на Пьемонт.
Поэтому Кавур старался сделать все возможное, чтобы
сорвать созыв конгресса: он пытался воздействовать на
Наполеона III угрозой революционного кризиса; даже дал
понять, что в крайнем случае не остановится перед опубли¬
кованием документов, доказывающих, что подготовка
к войне велась с согласия самого императора. В конце
марта Кавур направился в Париж и в двух беседах с Напо¬
леоном рассказал о серьезном положении, в котором нахо¬
дится ныне Пьемонт. Отлично понимая, что император не
может отказаться от участия в конгрессе, Кавур потребовал
тогда, чтобы Пьемонт был допущен к участию в работах
конгресса на равных правах со всеми другими державами,
причем заявил, что только при этом условии, а также
если Австрия доведет численность своих войск в Италии
до уровня 1 января 1859 года, правительство Пьемонта пой¬
дет на увольнение дополнительных контингентов, приз¬
ванных в армию. Он не получил от императора никакого
определенного ответа, но вынес из этих бесед впечатление,
что Наполеон III все еще решительно стоит за войну, хотя
пребывает в полной растерянности, ибо не знает, как прак¬
тически осуществить это решение.
Первые недели апреля отличались все возраставшей
напряженностью и лихорадочным чередованием надежд
и разочарований. В то время как в Пьемонте и в Лом¬
бардо-Венецианской области полным ходом шли военные
приготовления, а во Франции — несколько медленнее,
параллельно развивалась усиленная дипломатическая дея¬
тельность. Англия, поддержанная Пруссией, старалась
добиться от Пьемонта в соответствии с требованием Австрии
превентивного разоружения. Кавур продолжал отказывать¬
ся от выполнения этого требования в надежде, что Фран¬
ция не присоединится к требованиям Англии. Дабы воздей¬
ствовать на решения Франции и Англии, Кавур направил
в Париж и Лондон Массимо д’Адзельо. Был момент, когда
французское правительство согласилось с английским пра¬
вительством, что необходимо навязать Пьемонту превен¬
335

Тивное разоружение, предложив в обмен участие в рабо¬
тах конгресса совместно с другими итальянскими госу¬
дарствами. Момент был драматический для Кавура. Вот
что записал Массари 19 апреля 1859 года в своем дневнике:
«На службе нашел депеши, извещавшие о том, что Фран¬
ция предлагает разоружение и допуск Сардинии на кон¬
гресс вместе с другими итальянскими государствами. Это
довольно тяжелая новость. Фарини и Кузани, которые
около часа, запершись, беседовали с графом Кавуром,
взволнованы донельзя — это самый настоящий кризис.
Состоявшиеся вчера вечером и сегодня утром заседания
совета министров были бурными: все коллеги графа уко¬
ряют его за чрезмерное доверие к Наполеону III. Сегодня
в половине второго ночи Латур д’Овернь послал графу
с Эме д’Акеном [секретарем французской миссии] это
роковое предложение: граф, вскочив с кровати, сказал
Эме в сильном волнении: «Мне остается лишь застрелиться,
пустить себе пулю в лоб». Он сразу же телеграфировал
Массимо д’Адзельо, что, поскольку Франция требует разо¬
ружения, «я подчиняюсь». Хочет подать в отставку; он
раздражен, взволнован, впал в уныние и одинок» 1.
Но положение, казавшееся в Турине столь катастрофи¬
ческим, в это время изменилось самым радикальным обра¬
зом. Уже несколько дней как в Вене восторжествовало
мнение прервать переговоры и без промедления напра¬
вить Пьемонту ультиматум 1 2. И как раз в этот день,
19 апреля, Франц Иосиф и Буоль приняли бесповоротное
решение. Эта весть, дошедшая до Турина и других столиц
21 апреля, убедила всех, что война отныне неизбежна.
23 апреля двое австрийских уполномоченных вручили
Кавуру письмо Буоля, в котором сардинскому правитель¬
ству предлагалось безотлагательно довести численность
армии до размеров мирного времени и уволить всех италь¬
янских волонтеров. «Подателю сего,— говорилось в конце
ультиматума,— которому соблаговолите, господин граф,
вручить Ваш ответ, приказано в течение трех дней нахо¬
диться в Вашем распоряжении и ждать ответа. Если по
истечении этого срока он не получит ответа или ответ будет
не вполне удовлетворителен, то ответственность за тяже¬
1 G. Massa ri, Diario, р. 212.
2 См. депеши Буоля графу Аппоньи, послу Австрии в Лондоне,
от 12 и 14 апреля 1859 года (Hubner, Nove anni di ricordi,
p. 731—735).
336

лые последствия, кои может вызвать сей отказ, полностью
ляжет на правительство Его Сардинского Величества.
Использовав все средства примирения, дабы обеспечить
своим народам гарантии мира, на которых Император вправе
настаивать, Его Величество с чувством великого сожаления
будет вынужден прибегнуть к силе оружия».
Отрицательный ответ Кавура, сославшегося на имев¬
шие место переговоры о созыве конгресса, которые, как
показало австрийское правительство, оно хочет теперь
игнорировать, был вручен австрийским уполномоченным
26 апреля пополудни, точно в час истечения трехдневного
срока, предусмотренного ультиматумом. Тем временем
потерпела провал последняя попытка Малмсбери добиться
соглашения в последний момент.
В то время как разочарованные посредники протесто¬
вали против решения Австрии, французские войска двину¬
лись к Пьемонту, а австрийские готовились перейти Тичино.
«Ультиматум Австрии как раз в тот момент, когда
наше поведение превращало нас в маменькиных сынков
Англии, был той огромной и редчайшей удачей, кои выпа¬
дают раз в столетие» К Так писал 23 апреля 1859 года
из Лондона Массимо д’Адзельо Кавуру.
Фактически Австрия косвенно помогла Пьемонту
и вывела его из затруднительного положения, сведя на
нет все дипломатические уловки в целях избежать войны.
Но, принимая во внимание позицию непримиримой защиты
договоров 1815 года и политики господства в Италии,
занятую Австрией с самого начала кризиса, подобное реше¬
ние было неизбежно. Австрийское правительство с самого
начала утверждало, что итальянский вопрос — это прово¬
кационная выдумка пьемонтского правительства; если бы
Вена согласилась вступить на конгрессе в обсуждение
итальянских дел с Пьемонтом, не настояв предварительно
на своем в переговорах с Сардинским королевством, то
это значило бы безоговорочно признать себя неправой
и вместо скамьи обвинителя оказаться на скамье обви¬
няемого.
Последствия этого были бы весьма тяжелыми для
Австрии прежде всего в Германии, где Пруссия могла бы
захватить руководство конфедерацией и разыграть из
себя затем спасительницу самой Австрии. Кроме того,
1 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. II, t. I, p. 319.
22 Заказ № 170
337

финансовое положение Габсбургской империи было слиш¬
ком тяжелым, чтобы позволить себе затянуть военные
приготовления на неопределенное время, пока будут вес¬
тись переговоры, рискуя, что в конечном счете все равно
придется вести тяжелую и дорогостоящую войну. И, нако¬
нец, император Франц Иосиф и его правительство надея¬
лись, что быстрое наступление имперских войск на Пье¬
монт до прибытия туда главных сил французской армии
может обеспечить Австрии крупный первоначальный успех,
что позволило бы возобновить переговоры, но уже при
более благоприятных условиях. Эти соображения побу¬
дили Австрию покончить с промедлениями, тем самым она
предоставила франко-пьемонтским союзникам тот казус
белли, которого Кавур и Наполеон III столь упорно доби¬
вались начиная с Пломбьера.
4. Умеренные и демократы накануне второй войны
за независимость
На протяжении 1858 и первых месяцев 1859 года поли¬
тическая борьба в Пьемонте становилась постепенно все
менее оживленной. Внутренние проблемы отошли на вто¬
рой план, между тем как всеобщее внимание было при¬
ковано к ожидаемому союзу с Францией и предстоящей
желанной войне с Австрией. Таким образом, успех клери¬
калов, достигнутый на ноябрьских выборах 1857 года,
уже отчасти ослабленный в результате победы либералов
на дополнительных выборах и разногласий между консер¬
ваторами и реакционерами, не принес на деле никаких
плодов. На противоположном, левом, фланге мадзинисты,
сильно пострадавшие от правительственных репрессий,
приведших к закрытию газеты х<Италиа дель пополо»,
были вынуждены ограничиться незначительной подполь¬
ной деятельностью. Центристское большинство, на кото¬
рое опиралось правительство Кавура, сохранило свою
сплоченность, невзирая на отставку Раттацци. В апреле
1858 года Раттацци и его группа, не желая вызвать недо¬
вольство Наполеона III, проголосовали за законопроект
Де Фореста и тем самым помогли Кавуру выйти из затруд¬
нительного положения, в которое его поставил нажим
Франции после покушения Орсини. Позднее, в октябре,
левый центр вновь был представлен в кабинете двумя
министрами, как это было до оставки Раттацци: Ланца,
338

бывший министром просвещения й временно исполняв¬
ший обязанности министра финансов, стал теперь постоян¬
ным министром финансов, между тем как министерство
просвещения было поручено Карло Кадорна, который
ушел с поста председателя палаты депутатов. 12 января
1859 года на этот пост был избран тот же Раттацци. Словом,
Кавур стремился хотя бы официально смягчить разно¬
гласия со своим соперником, чьи отношения с королем
становились все более тесными и близкими. С другой сто¬
роны, по мере того как вести о союзе с Францией и под¬
готовке войны становились все более упорными, разно¬
гласия центра с консервативным крылом правой (Мена-
бреа и Ревель), с одной стороны, и с левой (Депретис
и Валерио), с другой, значительно ослабели.
В стране создалась атмосфера патриотического един¬
ства и лойяльности в отношении династии, что получило
отражение в парламентских прениях.
23 апреля, за несколько часов до принятия австрий¬
ских уполномоченных, подателей ультиматума, Кавур
внес на рассмотрение палаты законопроект, предоставляв¬
ший королю право предпринимать путем издания декретов
(под ответственность кабинета министров) все меры, необхо¬
димые для «защиты родины» и «институтов», и облекав¬
ший, кроме того, «правительство короля» на все время
военных действий «правом издавать распоряжения, вре¬
менно ограничивающие свободу печати и свободу лич¬
ности». В результате тайного голосования законопроект
был принят 110 голосами против 24 и при 2 воздержав¬
шихся. До голосования Соларо заявил, что воздержится,
а Де Соннац — что он будет голосовать против. Два дня
спустя сенат единогласно принял закон 61 голосом всех
присутствовавших сенаторов. Принятием этого закона
была фактически введена диктатура и прекращено функ¬
ционирование парламентского режима, возобновленное
лишь год спустя. Кавур оправдывал принятие этого закона
необходимостью сосредоточить все силы страны для войны
за независимость. Кроме того, деятели «Национального
общества» неоднократно отстаивали мысль о королев¬
ской диктатуре как центре сплочения всех политических
течений для борьбы с чужеземцами. Не исключено, однако,
что на принятие такого решения повлиял и нажим со сто¬
роны Наполеона III. В конечном счете это повредило
самому Кавуру, ибо ему пришлось противодействовать
22* 339

авторитарным тенденциям короля, не имея поддержки
парламента. Кроме того, этот факт весьма затруднил
в дальнейшем возвращение Кавура к власти после пре¬
одоления кризиса, последовавшего за Виллафранкским
перемирием.
Установившееся в Пьемонте согласие между всеми
фракциями либерального фронта стало реальным фактом
и в других итальянских государствах. К концу 1858 и в пер¬
вые месяцы 1859 года усилились контакты Кавура с уме¬
ренными других государств, особенно Тосканы, легатств
и Ломбардии. Почти все видные деятели партии умеренных
этих областей отправлялись тогда в Турин, где они встре¬
чались с Кавуром и его соратниками. Все они не возра¬
жали против руководства Пьемонта и примкнули к плану
действий, разработанному Кавуром.
«Национальное общество» активизировало свою деятель¬
ность и увеличило число своих членов, особенно в Тос¬
кане и легатствах; в меньшей степени это наблюдалось
в Ломбардии. 1 марта 1859 года Ла Фарина разослал от
имени общества некоторые секретные инструкции относи¬
тельно методов организации восстания. Восстание надле¬
жало поднять сразу же после начала войны там, где это
будет возможно. Оно должно повлечь за собой назначение
временных комиссаров, до прибытия назначенных сар¬
динским правительством. Комиссары должны быть обле¬
чены диктаторскими правами, они обязаны организовать
вербовку и вооружение волонтеров, а также принимать
любые чрезвычайные меры, которых потребует состояние
войны против Австрии. «Национальное общество» взяло
на себя по существу функции вспомогательной организации
правительства Пьемонта. 26 апреля Центральный комитет
постановил распустить само общество «в тех местах, где
его программа стала правительственным делом, сохранив,
однако, общество там, где царит прежний порядок вещей»
Как раз в те дни «Национальное общество» сыграло важ¬
ную роль в тосканском восстании, и примерно спустя месяц
роль его в восстании в легатствах была не меньшей.
Как об этом уже говорилось, через руководителей
«Национального общества» Кавуру удалось с лета 1856 года
1G. Pallavicino, Memorie, vol. Ill, p. 511.
340

установить контакты с Гарибальди. Ряд бесед между мини¬
стром и генералом состоялся затем в декабре 1858 и в нача¬
ле марта 1859 года. Тогда было решено, что Гарибальди
в чине генерал-майора сардинской армии будет командо¬
вать бригадой альпийских стрелков, в которую надлежало
включить часть волонтеров, рвавшихся в бой с Австрией.
К концу марта число волонтеров, прибывших в Пьемонт
из других государств, достигло примерно 20 тысяч чело¬
век, не считая многих эмигрантов, проживавших уже
давно в королевстве и требовавших права сражаться против
Австрии. Примерно 3200 человек вошли в состав альпий¬
ских стрелков, а около 5 тысяч были в середине апреля
непосредственно включены в регулярные части пьемонт¬
ской армии. Не установлено, сколько человек было впо¬
следствии завербовано, но есть все основания полагать,
что немалая часть прибывших волонтеров не была исполь¬
зована вовсе. В состав регулярных частей были включены
люди в возрасте от 20 до 25 лет, так что гарибальдийская
бригада состояла либо из очень молодых, либо из пожи¬
лых людей. Однако многие из этих последних и все офи¬
церы были ветеранами 1848 года или обороны Рима и Вене¬
ции. Кавур был не прочь создать более многочисленный
корпус волонтеров, но ему приходилось считаться с Напо¬
леоном III, который с неприязнью относился к созданию
подобных корпусов, и со взятым на себя в этом смысле
обязательством по военному соглашению, заключенному
в дополнение к союзному договору.
Чтобы предотвратить возможные осложнения, он добил¬
ся изменения закона о национальной гвардии в таком
духе, чтобы правительству было предоставлено право
создавать специальные отряды из волонтеров, числившихся
по спискам национальной гвардии. Во всяком случае,
Ла Мармора и другие пьемонтские военачальники, вра¬
ждебно относившиеся к образованию отрядов волонтеров,
весьма небрежно отнеслись к экипировке и вооружению
бригады альпийских стрелков, этого «своеобразного ком¬
промисса между войной народной и королевской войной» Ч
Словом, делалось все возможное, чтобы отвести силам
«революции» не только второстепенное, но даже ничтож¬
ное место в великой борьбе за национальную независи-
1 Р. Pieri, Storia militare del Risorgimento, Torino, 1962,
p. 621.
341

мость. Однако весть о соглашении между Кавуром и Гари¬
бальди оказала огромное политическое воздействие и в не¬
малой степени способствовала рождению той атмосферы
объединения всех патриотических сил для борьбы с Авст¬
рией, которая была характерна для 1859 года.
Демократы группы Бертани — Медичи, хотя они фор¬
мально и не примкнули к «Национальному обществу»,
решили принять активное участие в патриотическом дви¬
жении и последовать за Гарибальди: Медичи и Козенц
стали командирами первого и второго полков альпийских
стрелков. Однако Бертани продолжал поддерживать связь
с Мадзини, с которым он встретился в ноябре 1858 года
в Лондоне, и, как многие другие патриоты-демократы,
обратился тогда к Каттанео (который все еще жил один
в своем убежище в Кастаньола близ Лугано), спрашивая
его, что предпринять в создавшейся обстановке. «Я здесь
призываю к волнению,— писал 1 февраля 1859 года Бер¬
тани из Генуи,— к страстности, а там, где это возможно,
к восстанию, дабы страна, которая дала программу дипло¬
матии, дала бы стимул, сделала бы войну неизбежной,
скорой; но я вижу вокруг себя удручающее раболепство,
ничтожное, странное. Правительство кричит, что не хочет
повторения сцен 1848 года, меж тем как мы в свою очередь
должны будем сделать ему то же предупреждение и предъя¬
вить те же упреки. Пока что Мадзини, который советует
призывать воздерживаться, старается взять инициативу
на себя, он использует нетерпеливых и потерпит, конечно,
печальное фиаско. Пожалуй, с ним можно было бы дого¬
вориться. Кстати, я ему написал недавно после его новых
обращений ко мне, но мой ответ не заслужил его одобре¬
ния» х.
В своем ответе Каттанео утверждал, что было бы иллю¬
зией верить, будто Италия дала «дипломатии программу»,
ибо программа, которую собирались осуществить, исхо¬
дила от императорской Франции, а не от Италии. Далее
он писал, что Медичи и другие патриоты просили у него
уже не совета, как полагал Бертани, а лишь «нескольких
слов для задуманного ими дела, то есть объединения Ита¬
лии под главенством короля Виктора Эммануила». «Как
видишь,— добавлял Каттанео,— речь шла об их мнении,
а не о моем. Я спросил их, что достанется Бонапартам
1 См. С. Cattaneo, Epistolario, vol. Ill, p. 551.
342

и Мюратам и известно ли им, что Франция договорилась
об этом. Они признались, что не знают, более того, они
в это не верят. Как видишь, все начинается с обмана». При
таком положении вещей Каттанео не советовал формиро¬
вать отряды волонтеров: «Неужели ты думаешь, что, раз
они завербованы, им не придется подчиниться всему и что,
если понадобится, их не передадут под другое командо¬
вание? Ладно, в таком случае пусть уж лучше с самого
начала их сольют с другими: во-первых, для того, чтобы
их не бросали вечно на штурм всяких батарей и проломов
вплоть до полного истребления; во-вторых, чтобы респуб¬
лика не казалась меньше, чем она есть в действитель¬
ности. Неужели ты думаешь, что появление 8 или 10 рес¬
публиканских батальонов среди моря королевских солдат
даст грандиозный эффект? Достаточно будет знать, что
республиканцы здесь, что они не остались дома, что можно
даже перечислить некоторые их имена. Но нехорошо,
чтобы счет им вели отдельно. Кто хочет стать солдатом,
тот рано или поздно сможет также сражаться за свободу;
но пусть сначала станет солдатом». Словом, Каттанео счи¬
тал, что в тех условиях демократы не смогут вести груп¬
повую деятельность, и предлагал им в индивидуальном
порядке вступать в ряды королевской армии; однако он
рекомендовал, чтобы «друзья» поддерживали между собой
связь и постарались влиять на ход событий, не беря, однако,
на себя никаких обязательств в смысле общей политиче¬
ской линии. Что касается лично его, то он подтвердил
свое желание не брать на себя никакой руководящей роли:
«Я не желаю вновь показаться лидером оппозиции или
партии, в которой я не более чем последняя спица в колес¬
нице» х.
В своем письме от 13 марта Бертани назвал советы
Каттанео «мудрыми, искусными и подходящими» и доба¬
вил: «Я спрашиваю: что смогут сделать в такой обстановке
те, кто хочет самостоятельно действовать, или, вернее, чего
они достигнут, сидя сложа руки? И, конечно же, верно,
что это правительство очень боится вооружить людей,
которые не числятся в полной мере в рядах армии. До сих
пор над Гарибальди, можно сказать, насмехаются. Они
боятся его имени, его влияния, боятся услышать, что те,
1 Письмо Каттанео к Бертани от 24 февраля 1859 года (С. С a 11 а¬
п е о, Epistolario, vol. Ill, р. 105—109).
343

кто стекается из других государств, хотят, требуют Гари¬
бальди, ставят условием своего участия в борьбе его наз¬
начение. Они опасаются чрезмерного увеличения его кор¬
пуса волонтеров, что уже имеет место, опасаются той
большой славы и симпатии, которые они завоюют, что
может отвлечь внимание от пьемонтской армии и осла¬
бить ее значение. Кавур, кажется, стоит выше этих нич¬
тожеств, но Ла Мармора и партия Джандуя 1 непреклонны
и неумолимы. Гарибальди в достаточной мере раздражен,
а его соратники, вроде Медичи, Пази и других, которые
не разрешали нам даже ободрить, подтолкнуть правитель¬
ство и стремились отождествить пьемонтское правительство
с проблемой и интересами всей Италии, сейчас совсем
подавлены и в то же время раздражены» 1 2.
Однако, хотя и с такими настроениями, демократы,
порвавшие с Мадзини, проживавшие в Генуе и Пьемонте,
люди «республиканской партии, которую можно назвать
и оппортунистической и независимой», как выразился
Бертани в этом же письме, все завербовались в бригаду
альпийских стрелков, а сам Бертани возглавил санитар¬
ную часть бригады, как и в 1849 году, когда он руково¬
дил санитарной службой армии Римской республики. Кат¬
танео со своей стороны, узнав о том, что организация
волонтерских отрядов уже началась, написал Бертани:
«Поскольку жертва уже принесена, поскольку уже при¬
мкнули к пьемонтской программе, не надо останавливаться
на полпути; не следует подвергать риску исход дела ради
менее важной робкой попытки; не следует рисковать на¬
влечь на свою голову если не ответственность за те несча¬
стья, которые могут случиться, то по крайней мере
обвинение в содействии им. Пока еще не поздно, пусть
целиком примут военный порядок регулярной армии,
согласуют с министром реформу корпуса: пусть передадут
в распоряжение армии всех до сих пор назначенных офи¬
церов и пусть продуманно, благоразумно и добросовестно
приступают к отбору. Корпус волонтеров ничего от этого
не потеряет, а выиграет многое». Первый выигрыш, по
мнению Каттанео, заключался бы в том, что «не был бы
скован благородный порыв, увлекающий в Пьемонт всю
итальянскую молодежь в надежде обрести там условия
1 Маска народного пьемонтского театра.— Прим. ред.
2 Письмо Бертани к Каттанео от 13 марта 1859 года (С. Cat¬
taneo, Epistolario, vol. Ill, p. 552—555).
344

и преимущества милиции, а не те лишения, заброшен¬
ность и недоверие, на которые всегда обрекают все прави¬
тельства партизанские части» Ч
Собственно говоря, Массари был прав, когда писал:
«В 1848 году существовала мания командовать, в
1859 году — мания повиноваться» 1 2. Все это ^явилось
следствием того, что умеренным удалось благодаря дея¬
тельности Кавура навязать национальному движению свое
политическое руководство, между тем как демократам
пришлось плестись в хвосте. Но, с другой стороны, в тот
момент главной проблемой была проблема войны с Авст¬
рией. Демократы не могли уклониться от решения этой
задачи, и то обстоятельство, что им удалось сформировать
корпус волонтеров, пусть и небольшой, в тех трудных
условиях было уже большим достижением. В самом деле,
военная и политическая роль, сыгранная отрядами волон¬
теров во время войны, сколь бы ограниченной и второ¬
степенной она ни была, являлась немаловажной; во всяком
случае, их действия были прославлены стратегическими
талантами Гарибальди и мужеством волонтеров и, главное,
благодаря им удалось сохранить сплоченным ядро респуб¬
ликанских бойцов 1849 года и пополнить его молодежью.
Поэтому, когда в 1860 году положение изменилось, вожди
демократов уже имели в своем распоряжении весьма
действенную силу, при помощи которой они осуществили
военные и политические действия, сыгравшие решающее
значение для объединения Италии. Итак, хотя в общем
суждение Каттанео относительно второстепенной роли,
которую корпус волонтеров играл бы в войне регулярных
армий, руководимых монархическими правительствами,
и не было ошибочным, однако верно и то, что, будь при¬
нят его первоначальный совет, он обрек бы демократов
на политическую пассивность и на полный распад.
В то время как Каттанео занял политически поражен¬
ческую позицию, признавая, правда, в общем, что Италия
должна «использовать любые обстоятельства, любые често¬
любивые замыслы и ухищрения других, дабы вооружиться,
приобрести боевую закалку и поддержать свое достоин¬
1 Письмо Каттанео к Бертани, апрель 1859 года (С. Cat¬
taneo, Epistolario, vol. Ill, p. 123).
2 Massari, Diario, p. 225. Запись от 27 апреля 1859 года.
345

ство» \ Мадзини, находясь в труднейших для него усло¬
виях, старался действовать и по крайней мере наметил
четкую линию поведения.
После экспедиции в Сапри Мадзини стал еще более
непримиримым республиканцем, а после покушения Орси¬
ни он резко обрушился на Наполеона III и Кавура. Кроме
того, его полемика с отошедшими от него демократами
и деятелями из «Национального общества» стала еще
более острой и резкой. С другой стороны, уход патриотов
из «Партии действия» и ожесточенное преследование пра¬
вительством Пьемонта газеты «Италиа дель пополо» все
более затрудняли его действия. Он все же решил издавать
двухнедельный журнал «Пенсиеро эд ацьоне», который
начал выходить в Лондоне 1 сентября 1858 года с помощью
немногих оставшихся верными ему друзей. На страницах
этого журнала он высказывал свои взгляды на развитие
событий.
15 ноября в статье, озаглавленной «Пьемонтская монар¬
хия и мы», анализируя возможность франко-пьемонтской
войны с Австрией, он писал: «Неужели кто-либо может
вообразить, если он в здравом уме, что Бонапарт ставит
своей целью создать объединенную Италию и предоста¬
вить корону ^королю Сардинии?., помочь созданию сво¬
бодной Италии (ибо немыслимо, чтобы Италия стала Нацией
без завоевания в той или иной степени свободы) перед
лицом порабощенной Франции. Нет, в войне, ведомой
императорской Францией совместно с Пьемонтом против
Австрии в Италии, самой блестящей гипотезой для легко¬
верных из партии монархистов может быть следующая:
поскольку ни традиционная политика Франции, ни инте¬
ресы Бонапарта не позволяют, чтобы сильное и обширное
государство держало в своих руках ключи от Альп без
надлежащей компенсации, которая бы восстановила равно¬
весие, то увеличению Сардинского королевства отвечало
бы создание французского управления — непосредствен¬
ного или косвенного, неважно — на Юге Италии... И тако¬
ва в действительности — я думаю, что вправе утверждать
это — гипотеза, принятая сардинским правительством:
гипотеза в высшей степени печальная и антиитальян-
ская» 1 2.
1 С. Cattaneo, Epistolario, vol. Ill, p. 107.
2 G. Mazzini, vol. LXI, p. 103—104.
346

Именно потому, что политика пьемонтской монархии
была и остается политикой «расширения», а не объеди¬
нения, «Партия действия» не может, по мнению Мадзини,
не потому, что она республиканская, а потому, что она
партия объединения, сотрудничать с монархией. Начи¬
ная с этого момента Мадзини, будучи довольно точно инфор¬
мирован каким-то французским другом о том, что под¬
готавливалось, и внимательно следя за развитием евро¬
пейской ситуации, в ряде статей упорно подчеркивал
бонапартистский и династический характер будущей войны
и указывал, что она будет враждебно встречена обществен¬
ным мнением и европейскими державами. Конечно, на
его суждение оказали влияние англичане, среди которых
он жил. Но следует отметить, что это его суждение в сущ¬
ности совпадало с теми суждениями, которые высказывало
подавляющее большинство левых всей Европы.
Мадзини утверждал, кроме того, что война завершится
присоединением Ломбардии к Пьемонту и отказом от
Венето. В письме к «друзьям из Генуи» от 4 января
1859 года он следующим образом определил линию пове¬
дения республиканцев на тот случай, если правительство
Пьемонта и «Национальное общество» предложат сражаться
против Австрии: «Мы не можем, не совершая отступниче¬
ства, объединиться для ведения войны, вызванной Луи
Наполеоном. Предлагая это, правительство намеревается
нейтрализовать за это время деятельность партии, связать
нас перед лицом всего мира с диктатурой, готовящейся
подавить свободу, объединить нас всех, чтобы всегда
иметь нас под рукой, а затем, если понадобится, отделаться
от лучших. Цель войны — я это твердо знаю — сводится
лишь к присоединению ломбардской зоны к Пьемонту
и к уступке Савойи и Ниццы Франции; мир, на предложе¬
ние которого они рассчитывают, оставил бы все Венето
в руках Австрии. Наша задача: воздержаться от участия,
организоваться еще лучше и в военном отношении, ждать
войны — если раньше не удастся нечто другое, что я пыта¬
юсь сделать,— и так как Венето, несомненно, восстанет,
а вероятно, что и в других пунктах вспыхнет восстание,
надо выбрать тогда место, где мы водрузим знамя Нации,
и, поскольку возникнет разочарование, продолжать дело
на свой страх и риск. Чтобы иметь возможность так дей¬
ствовать, мы должны оставаться свободными и незави¬
симыми. Война решена! Но это еще не значит, что она
347

будет. Об этом так много и неосмотрительно болтали, что
Англия и Пруссия намерены помешать. И если тем време¬
нем Парижу будет послана угрожающая нота, то можно
еще заставить отступить и отложить ее. В этом случае
разочарование населения было бы столь велико, что пье¬
монтская партия растеряла бы весь престиж и подняв¬
шиеся на борьбу элементы перешли бы на нашу сторону.
Вот почему также мы должны сохранять свое независимое
положение. Тем временем необходимо повсюду разобла¬
чать истинные цели войны и говорить, что единственный
выход — восстать; и когда поднимутся с единодушным
возгласом «Да здравствует Италия\ Да здравствует
Нация). Единство} РимЬ— тогда инициатива станет нашей.
Горе, если провозгласят «Да здравствует Пьемонт!» Это
немедленно ограничит цели войны. Те, кто считает такой
возглас необходимым, не очень-то боятся, если он все же
не раздастся. Если восстание начнется, Пьемонт будет
вынужден вступить в бой. Но дело в том, что Пьемонт
будет стараться придать этой инициативе свою окраску» х.
В этом духе была задумана «Декларация», опублико¬
ванная 21 февраля 1859 года в Лондоне за подписью Мад
зини, Саффи, Кампанелла, Марио, Куадрио, Берньери,
Монтекки, Либертини, Гуасталла, Пило, Криспи, Де Бони,
Мосто и 130 других патриотов-эмигрантов 1 2. Но позиция,
занятая Гарибальди, Бертани, Медичи и другими демо¬
кратами, отошедшими от Мадзини, сделала фактически
невозможным проведение в Италии этой политической
линии. Поэтому Мадзини весьма пессимистически отно¬
сился к практическим результатам своей деятельности.
Мадзини, однако, надеялся, что трудности, возникшие
в связи с попыткой посредничества, сделают неосуществи¬
мым план Бонапарта и Кавура и заставят Пьемонт дей¬
ствовать, опираясь только на итальянские силы. Убежден¬
ный отныне, что что-то неминуемо должно произойти, Мад¬
зини в статье «Долг итальянцев», опубликованной 1 апреля
1859 года, обратился к правящим кругам Пьемонта, при¬
зывая их воспользоваться нерешительностью и опасе¬
ниями Наполеона III, чтобы освободиться от союза с ним
и, наоборот, связать себя с Италией. Обращаясь к итальян¬
цам, он писал: «Речь идет не о том, чтобы вести споры
1 G. Mazzini, vol. LX III, p. 109.
2 G. Mazzini, vol. LXII, p. 213—220.
348

о войне, а о том, чтобы принять ее, ускорить, сделать ее
национальной. Речь идет не о том, чтобы противодейство¬
вать или мешать Пьемонту, а о том, чтобы подтолкнуть
его, вырвать его из-под рокового влияния, расширить его
программу и дать ему более достойных и верных союзни¬
ков» х. Но когда война наконец началась, он, хотя и настаи¬
вал на том, что цель ее отнюдь не национальное объеди¬
нение, а планы гегемонии Бонапарта, одобренные Каву¬
ром, однако отмечал: «Тем не менее война — это совер¬
шившийся факт, факт мощный, порождающий новые
обязанности и существенно меняющий нашу линию пове¬
дения... Факт, событие совершилось: прежде надо было
стараться изменить его условия; ныне наша обязанность
сводится к тому, чтобы попытаться улучшить их... Если
бы война велась только между правительствами, мы могли
бы остаться наблюдателями, выжидая момент, когда борю¬
щиеся стороны ослабнут и национальный элемент сможет
выйти на поле боя. Но этот элемент восстал. Заблуждается
страна или нет, но она лихорадочно жаждет действий
и надеется, что сможет использовать королевско-импера¬
торскую войну и достичь своей цели. Восстания в Тоскане,
стихийное движение итальянских солдат и граждан, повсе¬
местные волнения и лагерь волонтеров — все это вышло за
рамки дела интриганов: ведь это биение сердца Нации.
Надо пристально следить за ними на арене событий: необхо¬
димо расширить, итальянизировать войну. Люди респуб¬
ликанской веры, подобно другим, чувствуют этот долг
и сумеют его выполнить... Надо, чтобы Австрия пала.
Мы можем сожалеть об императорской интервенции, но не
смеем забывать, что Австрия — извечный враг какого бы
то ни было итальянского национального развития и что
итальянцы — первые солдаты, которых она встретит на
поле боя. Австрия должна пасть. Каждый итальянец обя¬
зан содействовать этому» 1 2.
Следовательно, он допускал необходимость принять
военное руководство королевского правительства для борь¬
бы с Австрией, но советовал «во всем остальном сохранять
независимость до той поры, пока Италия, освобожденная
от всех чужеземных и доморощенных тираний, сможет
1 G. Mazzini, vol. LXII, р. 261.
2 Статья «La guerra» в «Pensiero ed Azione» del 2—16 maggio
1859, G. Mazzini, vol. LXIV, p. 16.
349

объявить о своем собственном решении». Пока же необхо¬
димо решительно утвердить «ту часть замысла, из-за
которой Италия уже треть века страдает и борется,—
Национальное Единство»1.
Итак, непосредственное влияние деятельности Мадзини
в месяцы, предшествовавшие второй войне за независи¬
мость, было в Италии весьма незначительным. Однако тот
факт, что он вместе со своими немногими последователями
открыто выступил против проекта Кавура, подчеркивая
его опасные и отрицательные аспекты, и предложил нацио¬
нальному движению определенную альтернативу савойско-
бонапартистской линии, альтернативу несомненно экстре¬
мистскую, но в то же время единственно возможную (учи¬
тывая крайне серьезное положение, сложившееся в апреле
1859 года), сыграл, несомненно, значительную роль в деле
развития самой инициативы Кавура. В самом деле, Кавур
смог использовать мадзинистскую опасность в качестве
козыря во время последних споров с Наполеоном III.
Но даже независимо от этого объединительного характера
деятельности его противника Мадзини с его моральной
и политической непримиримостью в немалой степени спо¬
собствовал дальнейшему развитию событий, ибо указал
цель даже отколовшимся от него демократам, которые
затем взяли инициативу в свои руки. Он смог добиться
такого результата, ибо понимал, что нельзя занимать
в отношении пьемонтской монархии и войны, которую
она возглавила, позицию абсолютного отрицания. Его
настойчивое подчеркивание первостепенной важности идеи
объединения по сравнению с идеей республики, за что
он подвергся резкой критике со стороны Каттанео 1 2, объяс¬
няется следующим: он отчетливо понимал, сколь необхо¬
димо для республиканцев в столь тяжелый момент дей¬
ствовать как партия, а не как отдельные индивидуумы.
Только таким путем можно было заставить монархистов
принять унитарное решение итальянского вопроса и можно
было попытаться возродить блок сил, отличный от создан¬
ного Кавуром. И только действуя таким образом, можно
было надеяться в будущем вновь выдвинуть проблему
республики.
1 G. Mazzini, vol. LXIV, р. 20.
2 См. письмо к итальянским эмигрантам в Лондоне от 1 мая
1859 года (написанное, по-видимому, в марте), С. Cattaneo,
Epistolario, vol. Ill, p. 132—137.
350

Словом, Мадзини прилагал усилия, чтобы свою идей¬
ную непримиримость перенести в область политики. Хотя
положение было в значительной степени предрешено пре¬
обладанием сил его противников и собственными его ошиб¬
ками, Мадзини не захотел отказаться от борьбы. Таким
образом, хотя его деятельность и закончилась пораже¬
нием, она все же оказала значительное влияние в решаю¬
щие годы Рисорджименто.
5. Вторая война за независимость и восстания
в Тоскане и Эмилии
К началу военных действий численность сардинских
войск, находившихся под ружьем, включая волонтеров,
достигала примерно 63 тысячи человек, составлявших пять
полностью укомплектованных дивизий, одну кавалерий¬
скую дивизию, находившуюся в распоряжении верхов¬
ного командования, и бригаду альпийских стрелков. Вер¬
ховное командование взял на себя король, оставив своим
наместником в королевстве своего кузена Евгения, принца
Кариньянского. На театре военных действий при короле
находились генералы Ла Мармора, министр военных дел
(временное управление этим министерством взял на себя
Кавур) и Мороццо Делла Рокка, начальник генерального
штаба. Пятью дивизиями командовали генералы Джованни
Дурандо, Фанти, Моллар, Чальдини и Куккьяри, коман¬
диром кавалерийской дивизии был генерал Бертоне ди
Самбюи. Все они участвовали в кампании 1848 и 1849 годов.
Четверо — Дурандо, Фанти, Чальдини и Куккьяри —
в 1831—1848 годах находились в эмиграции и сражались
в Испании; трое были выходцами из владений д’Эсте (Фан¬
ти — из Карпи, Чальдини — из Кастельветро, а Куккья¬
ри — из Каррары). Что касается высшего командования,
то сардинская армия 1859 года была более итальянской,
чем в 1848 году, и можно считать, что ее политическое
лицо было скорее умеренно-консервативным, чем реак¬
ционно-консервативным. Ни король, ни его главные помощ¬
ники не обладали большим стратегическим талантом: король
отличался живым умом, но был недостаточно культурным
и не имел большого опыта; Ла Мармора был главным обра¬
зом организатором, а Делла Рокка — человеком посред¬
ственных способностей. Но все они были убеждены, что
война эта справедливая и нужная, так что в общем вер-
351

ховное командование действовало лучше, чем в 1848 году.
С другой стороны, после первых двух недель войны коман¬
дование пьемонтской армии должно было подчиниться,
согласно союзному договору, Наполеону III, так что все
наиболее важные решения принимал французский импе¬
ратор.
В первые дни войны сардинской армии противостояла
2-я австрийская армия, почти вдвое больше пьемонтской,
под командой маршала Дьюлаи, венгерского аристократа,
безгранично преданного Габсбургам, прошедшего хоро¬
шую военную подготовку, но лишенного способности при¬
нимать быстрые решения, столь необходимые главно¬
командующему. Эта армия, разделенная на 5 корпусов,
состоявших из 10 дивизий, одной резервной дивизии и одной
кавалерийской дивизии, находившейся в распоряжении
главного командования, была сконцентрирована в основ¬
ном по нижнему течению Тичино. Другие крупные австрий¬
ские силы (всего 6 армейских корпусов) были сосредото¬
чены в четырехугольнике крепостей1 или двигались
в направлении Италии. Со своей стороны, итальянская
армия Наполеона III, состоявшая из 5 армейских корпусов
и императорской гвардии (всего 15 дивизий пехоты плюс
3 дивизии и 3 бригады кавалерии), частично спешно двига¬
лась через Монсени, а частично направлялась морем в Геную
из Тулона, Марселя и Алжира. Таким образом, пьемонт¬
ским частям вместе с маленьким французским авангардом
предстояло встретить лицом к лицу первый удар австрийцев.
Австрийцы начали переправу через Тичино около
Павии вечером 29 апреля, спустя 3 дня после того, как
Кавур отклонил ультиматум, предъявленный австрий¬
скими уполномоченными. Это промедление было вызвано
вначале колебаниями, порожденными английской попыткой
посредничества в последний момент, а затем непрерыв¬
ными дождями, побудившими Дьюлаи дожидаться ясного
дня для переправы. Но в первых числах мая вновь нача¬
лись ливни и вдобавок пьемонтцы, чтобы задержать про¬
движение неприятельских войск, открыли шлюзы и взор¬
вали плотины каналов, чтобы затопить равнины Ломел-
1 См. примечание на стр. 214 III тома настоящей работы.—
Прим. ред.
352

лины и в районе Верчелли. Однако, имея в своем распо¬
ряжении огромные силы, Дьюлаи мог бы, вероятно, нанести
пьемонтским войскам сокрушительный удар, поставь он
перед собой четкую стратегическую задачу и, главное,
верь он действительно в необходимость решительных
наступательных действий. Но он считал, что Пруссия
и вся Германская конфедерация в относительно короткий
срок вступят в войну на стороне Австрии и поэтому судьба
войны решится скорее на Рейне, чем в Италии. Исходя
из такого предположения, впрочем, весьма распростра¬
ненного в тот момент в Европе, он считал, что 2-й армии
не следует основательно ввязываться в войну на территории
Пьемонта, а лучше, измотав как следует противника,
отступить к четырехугольнику крепостей и уже потом
вместе с частями, стоявшими там гарнизоном, вновь перейти
в наступление, как это сделал Радецкий в 1848 году. На
такой план толкали его также боязнь возможного восста¬
ния в Ломбардии и весть о вспыхнувшей 27 апреля в Тос¬
кане революции, что рано или поздно делало возможным
наступление франко-итальянских войск через герцогства
против австрийских сил в Ломбардо-Венецианской обла¬
сти. Но приказы из Вены и нажим его начальника штаба,
полковника Куна, наоборот, побуждали Дьюлаи высту¬
пить против пьемонтцев, прежде, чем в Италию прибудут
основные силы французской армии, так что австрийский
маршал решил со значительными силами форсировать
Тичино.
Первоначально маршал Дьюлаи собирался идти прямо
на Турин, но затем, опасаясь фланговых атак со стороны
главных пьемонтских сил, сконцентрированных на правом
берегу По между Алессандрией и Касале, решил насту¬
пать в этом направлении. Но после нескольких стычек
эта операция показалась ему слишком трудной, поэтому
он снова двинулся в сторону Турина; заняв по пути Бьеллу
и Верчелли, его авангарды приблизились к Дора-Бальтее.
Однако 9 мая он решил приостановить наступление, кото¬
рое могло отныне стать весьма опасным, поскольку два
корпуса французской армии были сосредоточены вокруг
Алессандрии, а другие два корпуса приближались из Генуи
к району между Серравалле Скривией и Нови. Поэтому
Дьюлаи решил собрать основные силы своей армии в Ломел-
лине, расположив передовую линию по Сезии и По; кроме
того, он создал предмостное укрепление южнее По на
23 Заказ № 170
353

участке между впадением в По реки Тичино и крепостью
Пьяченца. На этих позициях он готовился отбить франко¬
пьемонтское наступление.
Тем временем Наполеон III, оставив регентшей импера¬
трицу Евгению, выехал 10 мая из Парижа и 14 мая взял
на себя в Алессандрии верховное командование союзными
силами. Несомненно, он был умнее Дьюлаи и других
австрийских военачальников, он тщательно изучал воен¬
ную историю и военные проблемы, однако до сих пор (ему
исполнился 51 год) никогда не участвовал в войне; кроме
того, он часто проявлял нерешительность и колебался
не столько при решении вопросов по существу, сколько
при выборе методов и средств их практического осущест¬
вления. После его приезда военные операции на несколько
дней прекратились: была предпринята лишь одна довольно
сильная попытка наступления австрийцев на правое крыло
линии союзников, которая была с успехом отбита 20 мая
у Монтебелло частями французской пехоты и пьемонтской
кавалерии. Со стороны союзников единственный, кто про¬
двигался в те дни, был Гарибальди, получивший от пье¬
монтского командования приказ проникнуть со своей
бригадой в Верхнюю Ломбардию и вызвать там восста¬
ние. 23 мая он переправился через Тичино у Сесто-Календе
и внезапным ударом захватил Варезе. Потом он разбил
около этого города, а затем у Сан-Фермо генерала Урбана,
посланного австрийским командованием во главе дивизии
против Гарибальди, и вечером 27 мая вступил в Комо. В тот
же день Наполеон III отдал приказ основным союзным
силам начать большое наступление.
Принимая во внимание расположение австрийских
войск, Наполеон III мог принять три решения: обойти
левый фланг австрийской армии, чтобы проникнуть в Лом¬
бардию, переправившись через По недалеко от Пьячен¬
цы, как поступил Бонапарт в кампании 1796 года; пред¬
принять лобовую атаку на По около Валенцы, или обойти
правый фланг австрийской армии, чтобы переправиться
через Тичино в направлении дороги Новара — Милан.
Французский император избрал последнее решение.
С этой целью, использовав железнодорожную линию
Алессандрия — Касале—Верчелли (первый случай исполь¬
зования железных дорог для крупного стратегического
маневра), он передислоцировал на север основные силы
французской армии и направил их в сторону Новары.
354

Одновременно, чтобы прикрыть эту операцию, пьемонт¬
ская армия переправилась через Сезию у Верчелли
и заняла Палестро и другие близлежащие населенные
пункты, схватившись 30 мая с австрийцами, а затем 31 мая
решительно отбив их контратаку. В последующие два дня
Дьюлаи, полагавший, что неприятельские маневры пре¬
следуют цель замаскировать крупное наступление в центре
австрийского фронта, понял, что Наполеон осуществляет
обходный маневр; поэтому он после некоторого колебания
решил отвести основные силы на левый берег Тичино.
Тем временем Наполеон также некоторое время коле¬
бался, не зная, как дальше осуществлять свой план, ибо
полагал, что значительная часть неприятельских сил нахо¬
дится еще на правом берегу Тичино и может атаковать
французов с фланга во время переправы через реку. Поэто¬
му он решил форсировать Тичино в двух местах: к северу
от Турбиго и в направлении дороги Новара — Милан.
Однако вся операция была проведена несколько замед¬
ленно и достаточно беспорядочно, так что 4 июня части
французских сил пришлось в течение нескольких часов
вести тяжелые бои под Маджентой с превосходящими
австрийскими силами. Лишь к вечеру подоспевший армей¬
ский корпус генерала Мак-Магона, переправившийся через
Тичино у Турбиго и свернувший затем на юг, решил
исход дневного боя в пользу союзников. Пьемонтская
дивизия генерала Фанти, которая переправилась через
реку вслед за корпусом Мак-Магона, позволила послед¬
нему действовать уверенно и смело, прикрыв его с тыла
и с левого фланга; однако лишь один батальон берсалье-
ров смог принять участие в конечной операции. В битве
при Мадженте Наполеон III использовал немногим более
одной трети всех войск, которыми располагал, а на сле¬
дующий день он не сумел использовать свои довольно
значительные свежие силы для преследования неприя¬
теля, который оставил Милан и отступил в направлении
четырехугольника крепостей, двигаясь по дорогам Ниж¬
ней Ломбардии. И лишь 8 июня одна арьергардная бри¬
гада австрийцев была атакована и разгромлена фран¬
цузами у Меленьяно.
В тот же день Наполеон III и Виктор Эммануил II
с триумфом вступили в Милан, а Гарибальди вошел в Бер¬
гамо. В последующие дни наступление продолжалось:
альпийские стрелки заняли 12-го Брешию, 15-го у них
23* 355

был тяжелый бой с австрийцами у Трепонти, а 18-го они
вступили в Сало. Теперь сардинская армия опередила
французскую и 16-го достигла Кьезе. Тогда было при¬
нято решение, чтобы дивизия генерала Чальдини напра¬
вилась к Валь-Камонике, дабы противостоять австрийским
силам, находящимся в Трентино, а альпийские стрелки
освободили Вальтеллину. 18-го французы также перешли
Мелла и вместе с сардинцами сосредоточились вдоль реки
Кьезе. Итак, в результате битвы у Мадженты почти вся
Ломбардия была освобождена от австрийского ига. К тому
же поражение ‘австрийцев у Мадженты вынудило их
отступить из герцогств и папского государства. Повсюду
в Эмилии (как это уже произошло в Тоскане) создавались
временные правительства, предлагавшие Виктору Эмма¬
нуилу диктатуру и выражавшие пожелание присоеди¬
ниться к Пьемонту. Таким образом, перед союзниками
открылась возможность атаковать австрийцев и по ниж¬
нему течению По. Однако австрийцам удалось отступить,
не понеся тяжелых потерь; они имели еще в своем рас¬
поряжении большие силы, не участвовавшие в боях; сло¬
вом, судьба войны была еще крайне неопределенна.
16 июня Дьюлаи, собравший свою армию между Кьезе
и Минчо, был отстранен от командования и заменен гене¬
ралом Шликом; была создана еще одна австрийская армия
под командованием генерала Вимпфена, а верховное коман¬
дование взял на себя император Франц Иосиф, причем
начальником генерального штаба при нем был маршал
Хесс. Поначалу новое командование решило отвести все
войска за Минчо. Но когда 22 июня стало известно о пере¬
праве франко-пьемонтских войск через Кьезе и о про¬
движении их в направлении Минчо, австрийское коман¬
дование приняло решение вновь перейти Минчо и дви¬
гаться навстречу неприятелю. Таким образом, 24 июня
произошла крупная битва у Сольферино и Сан-Мартино.
Главное сражение состоялось у Сольферино, где около
80 тысяч французов столкнулись с примерно 90 тысячами
австрийцев и после десятичасового боя разгромили их.
В то же время у Сан-Мартино и Мадонна-делла-Скопер-
та 31 тысяча пьемонтцев сражалась в течение 14 часов
с 29 тысячами австрийцев и выбила противника с сильно
укрепленных позиций. И на сей раз Наполеон III, имев¬
ший в своем распоряжении всю кавалерию, не отдал при¬
каза преследовать противника. Поэтому после таких кро-
356

вопролитных боев австрийцы смогли отступить и сосредо¬
точить свои основные силы на реке Адидже вокруг Вероны
и Леньяго, сохранив, однако, на Минчо крепости Мантуя
и Пескьера. Лишь 30 июня после недельного бездействия
союзники переправились через Минчо: пьемонтцы при¬
ступили к осаде Пескьеры, а французы готовились оса¬
дить Верону. Союзный флот, вошедший в Адриатическое
море, где была создана его база в Луссинпикколо, гото¬
вился напасть на Венецию. Но вечером 5 июля Напо¬
леон III внезапно направил к Францу Иосифу генерала
Флери, своего адъютанта, с письмом, в котором предла¬
гал начать переговоры о перемирии, на что последовало
согласие австрийского монарха. 8 июля начальники гене¬
ральных штабов трех армий подписали перемирие, дей¬
ствительное до 15 августа. 11 июля оба императора встре¬
тились в Виллафранке, где и были согласованы прелими¬
нарные условия мира.
Причину внезапного решения Наполеона III прекра¬
тить военные действия спустя два месяца после их
начала и тем нарушить соглашения, заключенные с
Пьемонтом, следует искать в развитии событий в Ита¬
лии и Европе. Что касается Италии, то восстания в То¬
скане и Эмилии явились в эти два месяца тем факто¬
ром, политические последствия которого были наиболее
значительными.
Тосканское восстание 27 апреля 1859 года было резуль¬
татом глубокого разрыва между Лотарингской династией
и наиболее жизнеспособными силами страны, определив¬
шегося в 1849—1859 годы. Как уже говорилось в I главе
данного тома, политика покорности Австрии и реакцион¬
ной инертности, проводимая Леопольдом II, привела
к разрыву между династией и умеренными, которые как-
никак 12 апреля 1849 года призывали великого герцога
вернуться в страну, а впоследствии даже пытались нала¬
дить сотрудничество с правительством. Следствием этого
разрыва было согласие умеренных на пьемонтское руко¬
водство, что вовсе не означало для большинства из них
поворота к унитарному решению и к идее присоединения
Тосканы к Сардинскому королевству, а было лишь при¬
нятием в принципе политического плана, который Кавур
подготавливал на протяжении 1858 года. В самом деле,
еще накануне восстания тосканские умеренные были
357

в большинстве своем автономистами, иными словами, они
были убеждены, что тосканское государство должно про¬
должать свое существование (пожалуй, в несколько уве¬
личенных масштабах за счет части папских владений)
в рамках будущей итальянской конфедерации. Переход
большинства, тосканских умеренных от автономизма к уни¬
таризму произошел после восстания и объясняется (помимо
общего хода событий) энергией и решимостью Риказоли,
самого выдающегося из умеренных, обладавшего неза¬
урядным талантом политика, который понял, что кризис
династии неразрывно связан с кризисом регионального
государства и что лишь объединение способно разрешить
итальянский вопрос.
На протяжении 1858 года и первых месяцев 1859 года
среди тосканских умеренных выдвинулась наиболее актив¬
ная группа, объединявшая Беттино Риказоли, Козимо Ри-
дольфи, Убальдино Перуцци, Томмазо Корси и Челести-
но Бьянки. В феврале 1858 года эта группа начала изда¬
вать серию брошюр и книг под названием «Библиотека
культурного итальянца» («Biblioteca civile dell’italiano»).
К этой группе близко стоял также Винченцо Сальваньоли,
между тем как другие умеренные, например Каппони, Лам-
брускини, Галеотти, Камбрэ-Диньи, оставались на пози¬
циях осторожного выжидания. Но и среди членов этой
активной группы не было единогласия. Позиция Риказоли
(за которым следовал Бьянки), готового в предвидении
вероятного развития событий пойти на соглашение с демо¬
кратами, отличалась от позиции более консервативной,
выразителем которой был прежде всего Ридольфи. Наиболее
активная группа умеренных поддерживала связь с Каву¬
ром как путем оживленной переписки с лицами из окруже¬
ния Кавура, вроде Массари, так и путем все более частых
поездок в Пьемонт или же действуя через посредство сар¬
динского посланника во Флоренции, графа Карло Бон-
компаньи, направленного Кавуром в Тоскану в январе
1857 года. Бонкомпаньи был не дипломатом-профессиона¬
лом, а видным деятелем пьемонтской партии умеренных: он
был не только министром и председателем палаты депута¬
тов, но и известным исследователем в области педагогики
и юриспруденции. Следовательно, это был человек вполне
подходящий для поддержания связей с тосканскими уме¬
ренными, и, вероятно, именно поэтому Кавур выбрал его
в качестве пьемонтского посланника во Флоренции. Одна¬
358

ко, когда события стали быстро развиваться, у Бонком-
паньи не хватило уменья справиться с непредвиденными
обстоятельствами.
В Тоскане «Национальное общество» располагало широ¬
ко разветвленной сетью; вначале оно объединяло демокра¬
тов немадзинистов или порвавших с Мадзини и многочислен¬
ных патриотов, занимавших промежуточные позиции между
умеренными и демократами. Возглавлял это общество
во Флоренции маркиз Фердинандо Бартоломеи, а в Ли¬
ворно — Винченцо Маленкини. В начале 1859 года тоскан¬
ские мадзинисты выразили согласие сотрудничать с обще¬
ством в предвидении скорого восстания; среди установив¬
ших тогда контакт с Бартоломеи были Пьетро Чирони,
который уже давно жил в изоляции, и булочник Джузеппе
Дольфи, за которым шел простой люд Флоренции.
Сторонники «Национального общества» хотели еще
в феврале и марте начать патриотическое движение на ос¬
нове народных демонстраций, но умеренные удержали их
от этого шага. Однако тут начали отправляться в Пье¬
монт волонтеры (число их вскоре достигло большой циф¬
ры), а в армии началось известное брожение. На протяже¬
нии этого десятилетия командование тосканской армии
провело реорганизацию армии, ее боевая подготовка,
экипировка и вооружение были улучшены, ее командую¬
щий австрийский генерал Феррари ди Градо был специаль¬
но откомандирован для этой цели в Тоскану. Но наряду
с техническим усовершенствованием росли и патриотиче¬
ские настроения среди офицеров и солдат и нежелание тер¬
петь дальше подчиненное положение Тосканы в отношении
Австрии. Это обстоятельство значительно облегчило про¬
паганду «Национального общества».
24 апреля Бонкомпаньи по указанию Кавура предъявил
правительству великого герцога ноту с требованием, чтобы
Тоскана примкнула к франко-пьемонтскому союзу; но
министр иностранных дел Ленцони ответил, что великий
герцог решил держаться нейтралитета. В тот же день
состоялось совещание руководителей умеренных с руково¬
дителями «Национального общества», на котором присут¬
ствовал сам Бонкомпаньи. Тут и выявились разногласия
между первыми, хотевшими добиться смены правительства
и принятия великим герцогом пьемонтских предложений,
и вторыми, к которым примкнул и Риказоли, стремивши¬
мися свергнуть правительство. В последующие два дня,
359

в то время как часть умеренных старалась оказать давление
на великого герцога, убеждая его изменить свою политику,
Бартоломеи, Дольфи и Чирони решили организовать 27-го
большую народную демонстрацию. Риказоли же уехал
26 вечером в Турин, заявив, что хочет посоветоваться с Ка¬
вуром насчет дальнейших действий. Он был убежден в необ¬
ходимости восстания, но не хотел действовать вопреки
своим друзьям — умеренным.
Тем временем армия явно давала понять, что она хочет
действовать сообща с патриотами. 27 апреля, когда на пло¬
щади Барбано (ныне площадь Независимости) собралась
огромная толпа, руководимая лидерами «Национального
общества», и когда войска городского гарнизона примкнули
к патриотам и водрузили на крепостях трехцветное знамя,
умеренные с помощью Нери Корсики маркиза ди Лаятико
предприняли последнюю попытку спасти Лотарингскую
династию, предложив Леопольду II отречься от престола
в пользу своего сына Фердинанда, присоединиться к фран¬
ко-пьемонтскому союзу и восстановить конституцию. Но
великий герцог отказался и решил покинуть герцогство.
Вечером того же дня великий герцог с семьей и Феррари ди
Градо выехал в Болонью, население осталось к этому
факту равнодушным.
После отъезда великого герцога, не оставившего ника¬
ких распоряжений насчет управления, патриоты, собрав¬
шись у Бонкомпаньи, решили назначить временное пра¬
вительство. Швиду отсутствия Риказоли, вернувшегося
во Флоренцию 30 апреля, правительство было создано
из Убальдино Перуцци, умеренного, Винченцо Маленкини,
представлявшего менее прогрессивное крыло «Националь¬
ного общества», и майора Алессандро Данцини, принимав¬
шего активное участие в восстании военных. Чтобы при¬
дать этому правительству законную силу, назначение было
официально проведено приорами Флорентийской коммуны.
Все остальные города примкнули к движению столицы.
Префекты и гонфалоньеры больших городов были заме¬
нены умеренными и приверженцами «Национального обще¬
ства», но, как правило, первые преобладали.
Одним из первых актов временного правительства было
письмо на имя Кавура, в котором оно просило Виктора
Эммануила взять на себя диктаторскую власть в Тоскане
на время войны за независимость. Но Кавур, запросив пред¬
варительно мнение Наполеона III, ответил, что король
36Q

может взять на себя только военный и дипломатический
протекторат над Тосканой на время военных действий х,
и назначил королевским чрезвычайным комиссаром того же
Бонкомпаньи. Между ним и знатными тосканцами начались
тогда нелегкие переговоры относительно формирования
нового правительства. Первоначально Бонкомпаньи наме¬
ревался управлять страной (располагая всей полнотой
власти) с помощью должностных лиц, но умеренные,
стремясь сохранить автономию Тосканы, заявили, что
королевский протекторат не предусматривает полноты
власти для комиссара, и добились образования кабинета
министров. Итак, 11 мая, когда временное правительство
передало власть Бонкомпаньи, последний назначил каби¬
нет в следующем составе: министром внутренних дел —
Риказоли, министром просвещения и временным мини¬
стром иностранных дел — Ридольфи; министром юсти¬
ции и временным министром по делам культа — Энрико
Поджи; министром финансов — Раффаэле Бузакка; вре¬
менным военным министром — Маленкини (замененного
спустя несколько дней полковником Джузеппе Никко-
лини, а затем пьемонтским генералом Паоло Де Каверо);
генеральным секретарем комиссара — Челестино Бьянки.
Фактически власть Бонкомпаньи была в значительной
мере ограничена в силу сопротивления умеренных-авто¬
номистов; впрочем, присутствие в правительстве Рика¬
золи сильно ослабило их влияние. Было решено также
образовать консульту (совет) в числе 42 человек, назна¬
чаемых комиссаром по рекомендации министров, которая,
однако, собралась лишь в начале июля.
Хотя общественный порядок никак и никем не нару¬
шался, многие, в особенности умеренные, были озабо¬
чены будущей судьбой страны, внутренней слабостью
правительства и его вооруженных сил, их мучил страх,
питаемый совершенно фантастическими слухами (навеян¬
ными воспоминаниями о событиях 1848 года) о возмож¬
ных волнениях и выступлениях демократов. Пьемонт дал
знать, что нет возможности послать в Тоскану войска, но
туда был откомандирован генерал Уллоа, неаполитанский
эмигрант, взявший на себя командование вооруженными
1 «Предлагают королю Сардинии диктатуру; по совету Напо¬
леона III он согласился на протекторат». См. Massar i, Diario,
р. 226. См. также письмо принца Наполеона к Кавуру от 28 апреля
в «Carteggio Cavour — Nigra», vol. II, о. 180.
361

силами Тосканы. Доблестный офицер, отличившийся при
обороне Венеции, и ученый знаток военных проблем,
Уллоа был членом «Национального общества» с момента
его создания, но, так как он долго жил в эмиграции во Фран¬
ции, его подозревали в том, что он является бонапарти¬
стом. На посту командующего войсками Тосканы он
вызвал немало нареканий, ибо хотел провести общую
реорганизацию войск в соответствии с пьемонтскими уста¬
вами и, не доверяя тосканским офицерам, по своему
усмотрению назначал и продвигал военных, что вызы¬
вало жалобы и протесты.
Тем временем Сальваньоли, имевший уже в ноябре
1858 года беседу с Наполеоном III, в которой он коснулся
будущего устройства Центральной Италии, обеспокоенный
неясностью положения в Тоскане, направился в Пьемонт,
чтобы узнать намерения императора. 18 мая в Алессан¬
дрии состоялась его встреча с французским монархом,
которому он рассказал о тяжелом положении Тосканы,
преувеличив опасность «анархии». Наполеон, искавший
предлога для оправдания интервенции французских войск,
был весьма рад обрести его в требовании самих предста¬
вителей Тосканы (Корсики, посланный к нему временным
правительством, также обратил его внимание на трудно¬
сти положения) и решил послать в Тоскану 5-й фран¬
цузский армейский корпус под командованием принца
Наполеона. Наполеон III, вероятно, надеялся, что таким
путем он подготовит почву для будущего восшествия
своего кузена на престол проектируемого Королевства
Центральной Италии. Так по крайней мере истолковал
это решение Кавур, который резко укорял Сальваньоли,
когда тот прибыл в Турин после встречи с Наполеоном III.
Кавур пытался даже помешать этой французской интер¬
венции в Тоскане — он направился в Алессандрию, чтобы
переговорить с императором, но ему не удалось заставить
Наполеона отступить от своего решения. Он, однако,
добился того, что экспедиция была представлена как
передвижение, вызванное военными соображениями, а пере¬
ход генерала Уллоа и тосканского войска под командо¬
вание принца должен был быть оформлен приказом Вик¬
тора Эммануила II по тосканским войскам. Кавур, кроме
того, полагал, что было бы целесообразно в противовес
французской военной интервенции организовать в Тоскане
демонстрацию в пользу присоединения к Пьемонту, хотя
362

и был убежден, что во время мирных переговоров «такое
объединение не будет иметь силы» х. Но Риказоли воспро¬
тивился такой попытке, которая казалась ему преждевре¬
менной в тот момент и слишком явно навязанной из Тури¬
на. Но случилось так, что Сальваньоли, вернувшись
во Флоренцию и став членом правительства в качестве
министра по делам культа, определенно занял позицию
за присоединение к Пьемонту и начал, таким образом,
вместе с Риказоли действовать в этом направлении.
Тем временем высадившийся 23 мая в Ливорно со сво¬
ими войсками принц Наполеон открыто заявил, что он
благосклонно относится к объединению Тосканы с Пьемон¬
том. Быть может, он не был искренним и надеялся, что
стремление присоединиться к Пьемонту столь же слабо,
сколь сильна ненависть к Лотарингскому дому, так что
могла бы возникнуть партия, готовая и способная эффек¬
тивно поддержать его кандидатуру. Но эти его заявления
были сразу же использованы сторонниками присоединения.
Французский посланник во Флоренции маркиз^де Феррьер,
убежденный поборник автономии Тосканы, встревоженный
этими заявлениями принца, доложил о них Валевскому.
Относясь недоброжелательно к кандидатуре своего кузена,
но не желая в то же время присоединения Тосканы к Пье¬
монту, Валевский, склонный скорее приветствовать возвра¬
щение Лотарингской династии, написал императору письмо,
в котором протестовал против заявлений принца. 25 мая
Наполеон III ответил следующей депешей, которую Валев¬
ский немедля направил во Флоренцию: «Если мой кузен
произнес такую речь, какую ему приписывают, то он дей¬
ствовал против полученных им инструкций» 1 2. Ясно, что
император был не прочь посадить на тосканский трон
принца, во всяком случае, он был определенно против
присоединения Тосканы к Пьемонту. Ему даже хотелось,
чтобы принц оставил в Тоскане часть своих войск. Но
Наполеон Жером, настроенный против правительства Фло¬
ренции, и особенно Бонкомпаньи, которого считал без¬
дарным 3, 16 июня покинул Тоскану вместе со своим
армейским корпусом и тосканской дивизией под коман-
1 М ass аг i, Diario, р. 249.
2 Депеша, опубликованная у R. С i a m р i и i, 11’59 in Tos¬
cana. Lettere e documenti inediti, Firenze, 1958, p. 167.
3 См. письма принца к Кавуру в «Carteggio Cavour — Nigra»,
vol. II, p. 209, 220.
363

дованием Уллоа. Двигаясь через освобожденные уже
герцогства, эти войска соединились с основными силами
союзников вскоре после битвы у Сольферино. Мир, под¬
писанный в Виллафранке, помешал им принять участие
в военных действиях.
Тем временем энтузиазм, вызванный в Тоскане побе¬
дами у Палестро и Мадженты, воодушевил сторонников
присоединения, которых в правительстве возглавляли
Риказоли и Сальваньоли, а в стране — Дольфи, Бартоло¬
меи и другие демократы. Был предпринят ряд попыток,
чтобы вызвать в стране движение за присоединение. Были
собраны тысячи подписей под обращением к Виктору
Эммануилу, носившим неприкрытый унитарный харак¬
тер. Риказоли и Сальваньоли попытались даже добиться
от совета министров декрета о созыве консульты, дабы
последняя высказала свое мнение по поводу провозглашения
верховной власти Виктора Эммануила II. Но Бонком-
паньи решил предварительно запросить мнение прави¬
тельства Турина, которое ответило отрицательно. Ввиду
позиции, занятой в этом вопросе Наполеоном III, Кавур
решил теперь не допустить, чтобы правительство Флорен¬
ции взяло на себя инициативу присоединения, он при¬
держивался того мнения, что стремление Тосканы к объеди¬
нению должно по возможности проявиться иным путем.
Он даже носился с мыслью заменить Бонкомпаньи, чело¬
века слишком безвольного, Массимо д’Адзельо, поощряя
в то же время в Тоскане при содействии Риказоли и Дольфи
принятие обращения в пользу присоединения, которое было
одобрено во многих муниципалитетах и было подписано
тысячами граждан. Так обстояли дела, когда внезапно
пришла весть о перемирии и о мире в Виллафранке.
В герцогствах переход от старого к новому режиму
произошел позднее, чем в Тоскане, и носил он, по край¬
ней мере частично, иной характер.
Первой пришла в движение провинция Масса и Кар¬
рара, владение герцогов д’Эсте, преобладающая часть
которой была 27 апреля очищена от герцогских войск
и где два чрезвычайных комиссара — Винченцо Джусти
в Массе и Энрико Бридзолари в Карраре — именем Вик¬
тора Эммануила II взяли на себя осуществление власти.
За этим последовала военная оккупация Пьемонтом про-
364

винции и затем назначение пьемонтскими властями на пост
интенданта Джованни Кампи, который 20 мая взял власть
в свои руки. К концу мая в Гарфаньяне, также очищенной
от войск д’Эсте, и в пармской провинции Понтремоли всю
власть взяли в свои руки комиссары, подведомственные
интенданту Массы. Но в июне, после освобождения Моде¬
ны и Пармы, в Турине было решено, что различные уже
освобожденные зоны Луниджаны и Гарфаньяны должны
быть подчинены временной администрации, созданной
в обеих столицах герцогств. Словом, стремились восста¬
новить территориальные округа обоих герцогств в ожида¬
нии решения их судьбы на мирных переговорах.
В Парме уже 1 мая группа офицеров подала петицию
с требованием вступить в войну на стороне Пьемонта;
тогда герцогиня решила покинуть государство, назначив
предварительно правительственную комиссию, которая на
следующий же день передала власть в руки временной хунты,
взявшей бразды правления именем Виктора Эммануила.
Но 3 мая хунта была смещена армией, которая вновь
призвала герцогиню. Последняя управляла герцогством
еще до 9 июня, когда в связи с новым положением, создав¬
шимся вследствие битвы у Мадженты, она приняла оконча¬
тельное решение покинуть страну. В момент отъезда
Мария Луиза Бурбонская уполномочила Совет старейшин
Пармской общины вместе с 30 нотаблями назначить Пра¬
вительственную комиссию.
Назначенная в тот же день, в составе Джироламо Кан¬
телли, Пьетро Бруни и Эваристо Армани комиссия заявила,
что берет власть в свои руки в ожидании мер, которые
будут приняты королем Сардинии. 10 июня в Пьяченце
Совет старейшин общины (но без разрешения герцога)
также назначил Временную правительственную комиссию,
заявившую, что именем Виктора Эммануила II она берет
власть в свои руки. 15 июня декретом наместника Сардин¬
ского королевства принца Евгения Кариньянского «вре¬
менное управление пармскими провинциями» (то есть всем
герцогством) поручалось губернатору, обладающему всей
полнотой власти. 17 июня на этот пост был назначен граф
Диодато Палльери, пьемонтец, бывший член палаты депута¬
тов, принадлежавший к партии умеренных.
После битвы у Мадженты даже Франческо V, герцог
Модены, решил покинуть страну вместе со своим войском,
учредив перед этим регентский совет, однако он предоста¬
365

вил ему право самораспуститься в случае непреодолимых
препятствий, что и произошло два дня спустя.
Действительно, 13 июня после народной демонстрации
в Модене был создан новый муниципалитет, взявший
на себя в тот же день функции управления герцогством.
Членами нового муниципалитета были: Пьетро Мура-
тори, Эджидио Бони, Эмилио Нарди, Джузеппе Тирелли
и Джованни Монтанари. Они объявили, что узы поддан¬
ства, связывавшие их с бежавшим герцогом, ныне порваны
и вновь обретает силу плебисцит 1848 года о присоедине¬
нии к Пьемонту. Бони и Тирелли немедленно отбыли
из Модены, чтобы вручить Виктору Эммануилу петицию
с просьбой о присоединении герцогства к Сардинскому коро¬
левству. Тем временем (12 июня) в Реджо народная демон¬
страция свергла прежний муниципалитет и образовала Пра¬
вительственный комитет в составе Герардо Струкки, Энрико
Терраккини, Луиджи Кьези, Просперо Виани и Пьет¬
ро Болоньини. Последние двое были посланы к королю,
чтобы вручить обращение населения Реджо тоже с просьбой
о присоединении к Пьемонту. В мелких городах герцогства
также возникала временная администрация.
Итак, восстание в герцогствах, хотя оно и преследовало
объединительные цели, вылилось в первые дни в ряд муни¬
ципальных движений.
14 июня в Модену прибыл патриот Луиджи Цини (быв¬
ший секретарь временного правительства Модены в 1848 го¬
ду, эмигрировавший затем в Пьемонт), который принял
власть, добровольно переданную ему муниципалитетом,
как временный комиссар короля Сардинии. Но Цини, член
«Национального общества», не имел формального назначе¬
ния правительства Турина, откуда он выехал до того, как
туда поступила просьба из Модены. На руках у него было
только письмо Ла Фарина, находившегося в те дни при каби¬
нете Кавура, уполномочивавшее его сформировать временное
правительство Модены. Он рьяно взялся за организацию
администрации, но ему чинили всякие препятствия умерен¬
ные, добившиеся в конце концов того, что его назначение
не было утверждено Турином. Кроме того, его отказался
признать Правительственный комитет Реджо. Тем временем
в Турине уже решили действовать по-иному. В самом деле,
двумя декретами, аналогичными декретам для герцогства
Парма, 15 июня была назначена временная администрация
герцогства Модена. Губернатором моденских провинций
366

был назначен Луиджи Карло Фарини, прибывший в Модену
19 июня и взявший власть в свои руки.
Полномочия Палльери в Парме и Фарини в Модене были
как юридически, так и фактически шире полномочий Бон-
компаньи во Флоренции. В Турине полагали, что присоеди¬
нение обоих герцогств, решенное еще плебисцитом 1848 года
и в принципе признанное в общем франко-пьемонтскими
соглашениями, гораздо более вероятное дело, чем присоеди¬
нение Тосканы. Поэтому было решено рассматривать оба
герцогства не как государства, находящиеся под протектора¬
том Пьемонта, а как присоединенные провинции или, вер¬
нее, находящиеся в стадии присоединения. Поэтому оба
губернатора не учреждали министерств, а управляли через
чиновников, заведовавших разными секторами управления,
и поручили управление провинциями интендантам с полно¬
мочиями, аналогичными полномочиям интендантов Сардин¬
ского королевства. Кроме того, в обоих герцогствах умерен¬
ные не проявляли автономистских тенденций; все либералы
были решительными сторонниками присоединения к Пье¬
монту.
Иным было положение в легатствах. В Болонье и Ро¬
манье «Национальное общество» развернуло еще более
активную деятельность, чем в Тоскане. Комитету Болоньи,
состоявшему из маркиза Луиджи Танари, адвоката Камил¬
ло Казарини и капитана Пьетро Инвити, удалось в течение
1858 и первых месяцев 1859 года (главным образом благо¬
даря деятельности Казарини) наладить контакт почти
со всеми республиканскими группами в легатствах и обе¬
спечить себе на случай восстания их совместные дейст¬
вия. Умеренные, общепризнанным лидером которых был
Марко Мингетти, с опаской поглядывали на эту деятель¬
ность. В середине апреля Мингетти вызвал в Турин Кавур,
назначивший его генеральным секретарем министерства ино¬
странных дел. Хотя в соглашениях, достигнутых в Плом¬
бьере, и в дальнейшем Кавур добился от Наполеона III
в принципе согласия на будущее присоединение легатств
к Королевству Верхней Италии, ход событий и нежелание
Наполеона III раздражать папу делали все более сомни¬
тельным осуществление этого плана. Поэтому в Турине
(поскольку там считали неизбежным подъем в легатствах
национального движения после ухода оттуда оккупацион¬
367

ных австрийских войск) прилагали все усилия, чтобы
ограничить задачи этого движения поддержанием обще¬
ственного порядка (то есть стремились помешать всякому
демократическому движению) и участием местных сил
в войне за независимость. Проблема ликвидации папского
управления и окончательного устройства легатств должна
была быть отложена до окончания военных действий.
Помимо того, как Кавур, так и Мингетти рекомендовали
болонским умеренным включить в любые временно создан¬
ные органы администрации маркиза Джоаккино Пеполи,
кузена императора, поскольку он был сыном Летиции Мю¬
рат \ В свою очередь Наполеон III в манифесте по поводу
вступления в войну заявил, что французы не для того
пришли в Италию, чтобы отнять у папы его владения,
в ответ на что папа немедленно объявил о соблюдении
нейтралитета в начавшемся конфликте.
Начиная с января 1859 года много молодых людей
покидало легатства, направляясь в Пьемонт, чтобы запи¬
саться волонтерами. Другие отправлялись в Тоскану
(после 27 апреля), где их зачисляли в корпус волонтеров
под командованием генерала Луиджи Медзакапо. Папские
власти не чинили препятствий этой массовой эмиграции,
ибо страну покидали многие из тех, кого считали небла¬
гонадежными. В общем, за исключением кое-каких незна¬
чительных инцидентов, в Романье царило спокойствие
и удалось избежать столкновений с австрийцами. И здесь
решающий момент наступил после битвы у Мадженты,
когда верховное австрийское командование решило ото¬
звать в район севернее По войска, дислоцированные
в Болонье и других центрах папского государства вплоть
до Анконы.
Австрийские войска покинули Болонью в ночь с 11
на 12 июня. Утром 12 июня многочисленная народная
демонстрация на Пьяцца Маджоре, руководимая комите¬
том, состоявшим из умеренных и приверженцев «Нацио¬
нального общества», принудила кардинала-легата Милези
оставить город. Муниципалитет, на который легат воз¬
ложил ответственность за поддержание общественного
порядка, идя навстречу требованиям патриотов, назначил
1 См. апрельские инструкции Мингетти его болонским друзьям
у A. Malvezzi, Intdrno alia origine della Lega dell ’ Italia centra¬
le, в «Rassegna Storica del Risorgimento», 1958, p. 379—381.
368

временную правительственную хунту в составе маркиза
Джоаккино Пеполи, графа Джованни Мальвецци, мар¬
киза Луиджи Танари, профессора Антонио Монтанари
и адвоката Камилло Казарини. Часть папского гарнизона
примкнула к восстанию, а часть разбежалась. Первым
актом хунты была депеша Кавуру с предложением королю
Виктору Эммануилу II диктаторских полномочий. В Тури¬
не отнеслись к болонскому восстанию как к источнику
новых затруднений. «Это был неизбежный факт,— отмечал
Массари в своем «Дневнике»,— но он таит в себе серьез¬
ные осложнения» \ Во всяком случае, в ответе было ука¬
зано, что король не может взять на себя диктатуру в легат-
ствах, он может лишь взять их под свое «покровительство»
с целью использовать силы этих провинций для борьбы
с Австрией. Вскоре после этого последовало решение
назначить королевским комиссаром в Болонье Массимо
д’Адзельо, который, однако, направился туда лишь через
несколько недель.
Тем временем восстание охватило все легатства. Между
12 и 22 июня восстали Равенна, Форли, Феррара и ряд
других городов, причем не было пролито ни единой капли
крови, поскольку папские войска переходили всюду
на сторону восставших или разбегались, и были образо¬
ваны временные хунты, которые, согласно ранее приня¬
тым соглашениям, присоединились к хунте Болоньи.
Поэтому последняя именовалась Центральной правитель¬
ственной хунтой. Восстали также частично Марке (до Ези
и Анконы) и значительная часть Умбрии. В этих провин¬
циях также возникли хунты, предложившие Виктору
Эммануилу диктаторскую власть. Но папское правитель¬
ство решило не ограничиваться дипломатическими про¬
тестами и отлучением от церкви, о котором Пий IX
объявил 20 июня повстанцам, а прибегнуть к силе. 20 июня
полк швейцарских наемников напал на Перуджу и после
жестокого сражения с восставшими вновь захватил город,
зверски расправившись с горожанами.
В последующие дни другим частям папских войск уда¬
лось вновь занять ряд восставших городов в Марке и Умб¬
рии. Но легатства вплоть до Каттолики оставались сво¬
бодными. В начале июля в них стояли гарнизоном помимо
волонтерских частей, созданных после восстания и нахо-
1 Massar i, Diario, р. 270.
24 Заказ № 170
369

Лившихся под командованием генерала Эрколе Розелли
и полковника Луиджи Мази, также воинские части гене¬
рала Медзакапо, прибывшие из Тосканы. Из Пьемонта
были присланы небольшие контингенты берсальеров и
кавалерии и несколько офицеров для формирования мест¬
ных сил. В стране было спокойно, но положение было
весьма неопределенным.
Лишь 11 июля Массимо д’Адзельо прибыл в Болонью.
Первоначально правительство Турина предоставило ему
полномочия губернатора, но в дальнейшем в силу новых
инструкций Кавура от 5 июля полномочия д’Адзельо были
ограничены организацией военных сил и контролем над
деятельностью правительственной хунты, которая должна
была продолжать свою работу. Это было вызвано тем все
возраставшим недоверием, с которым Наполеон III отно¬
сился к складывавшемуся в Римском государстве положе¬
нию. Но все же, едва прибыв в Болонью, д’Адзельо при¬
шлось взять в свои руки, хотя и временно, власть, кото¬
рую хунта пожелала ему передать. Поэтому он образовал
новое правительство, причем вся разница состояла в том,
что теперь руководители различных областей управления
именовались не министрами, а «управляющими» («gerenti»).
Джоаккино Пеполи ведал финансами, Антонио Монта¬
нари — внутренними делами и полицией, Луиджи Бор-
сари — юстицией, Ипполито Гамба — общественными рабо¬
тами, Чезаре Альбичини — просвещением и государствен¬
ной благотворительностью, а полковник Энрико Фали-
кон — военными делами. Все, кроме последнего, пьемонтца
по происхождению, были родом из легатств. Эти назна¬
чения были проведены д’Адзельо 15 июля после того, как
в Болонью прибыла весть о В иллафранкеком мире. На сле¬
дующий день д’Адзельо выехал в Турин, оставив в каче¬
стве заместителя комиссара Фал икона.
6. Виллафранкский мир и отставка Кавура
Восстания, вспыхнувшие в Тоскане, легатствах и дру¬
гих папских провинциях, ясно показали, что ситуация
в Италии в смысле национального объединения куда более
созрела, чем это полагал Наполеон III, когда вынашивал
замыслы войны против Австрии. Стало быть, при продол¬
жении военных действий до полного изгнания австрийцев
из Италии было бы весьма трудно избежать присоединения
370

к Сардинскому королевству государств Центральной Ита¬
лии. Поэтому, вполне естественно, Наполеон счел неце¬
лесообразным продолжать войну, которая, вероятно, при¬
вела бы не к гегемонии Франции в Италии, а к образова¬
нию сильного итальянского государства. С другой стороны,
для победы над Австрией нужны были дальнейшие огром¬
ные средства, военные и финансовые, что в свою очередь
еще более усилило бы широко распространенную во Франции
ненависть к войне и придало бы сил ее противникам. И на¬
конец, в случае дальнейшего продолжения войны против
Австрии еще более усилился бы риск всеобщего конфликта.
Австрийский ультиматум Пьемонту вызвал раздраже¬
ние держав, пытавшихся выступить посредниками, и пре¬
рвал на какой-то момент дипломатическую деятельность,
направленную на разрешение европейского политического
кризиса. Но деятельность эта возобновилась и еще более
усилилась на протяжении последующих двух месяцев,
пока развертывались военные действия в Пьемонте и Лом¬
бардии. В этот момент Пруссия сыграла важную роль.
Побуждаемая Австрией (а также всей Германской конфе¬
дерацией) оказать ей помощь в борьбе с Францией, Прус¬
сия усилила военные приготовления вплоть до мобилизации
почти всей армии, продолжая параллельно вести перего¬
воры с Австрией, правда безрезультатно, ибо Вена откло¬
няла все прусские попытки взять на себя военно-полити¬
ческое руководство Германской конфедерацией. Поэтому
прусское правительство решило взять на себя инициативу
нового посредничества и в конце июня министр иностран¬
ных дел Шлейниц предложил правительствам Англии
и России предпринять совместные шаги в этом направле¬
нии, предварительно уведомив правительства других гер¬
манских государств.
За несколько дней до этого в Лондоне произошла смена
правительства: кабинет Дерби — Малмсбери подал в отстав¬
ку и к власти вернулись виги во главе с Пальмерстоном —
премьер-министром, лордом Джоном Расселом —мини¬
стром иностранных дел и Гладстоном — канцлером казна¬
чейства. Эти государственные деятели стремились обуздать
экспансионистские устремления Франции и избежать в то
же время всеобщей войны, но они сочувствовали делу
Италии и были убеждены, что отныне австрийское господ¬
ство в Италии совершенно нетерпимо и назрела необходи¬
мость образования обширного и действительно независи¬
24* 371

мого государства. Поэтому Англия благосклонно встре¬
тила прусскую ноту, заметив, однако, при этом, что теперь,
учитывая ход военных действий и событий в Италии,
невозможно восстановить мир без изменения территори¬
ального устройства, учрежденного в 1815 году. Прави¬
тельство Пруссии, которое, чтобы не раздражать Австрию,
составило свою ноту в общих выражениях, выказывая
формальное уважение к действующим договорам, дало,
однако, понять правительству Англии, что готово не воз¬
ражать (в рамках планируемого посредничества) против
возможного обсуждения английского предложения о новом
территориальном устройстве Италии. Российское прави¬
тельство также положительно отнеслось к прусскому пред¬
ложению: Горчаков сообщил в Берлин, что, согласно имею¬
щейся у него информации, Франция благосклонно отнеслась
бы к мирной инициативе; целесообразно поэтому, по мнению
русского министра, прощупать отношение Австрии к этому
вопросу, а затем продолжать посредническую миссию и в
конце концов добиться созыва международного конгресса
для решения итальянского вопроса таким образом, чтобы
обеспечить европейское равновесие и социальный порядок.
Тем временем Наполеон III, будучи предупрежден
Петербургом о новых шагах Пруссии, решил предпринять
двойной демарш: с одной стороны, предложить державам
конкретную программу для возможных переговоров,
а с другой — предупредить действия посредников, уста¬
новив непосредственный контакт с Австрией. Поэтому
6 июля он передал правительству Англии меморандум
(с тем чтобы оно в свою очередь переслало его в Вену),
содержавший условия, на основе которых Франция готова
приступить к переговорам о мире: передача Ломбардии
Пьемонту; превращение Венето в независимое государство
под властью австрийского эрцгерцога; возвращение в То¬
скану сына Леопольда II в качестве великого герцога.
Английское правительство дало согласие переслать мемо¬
рандум в Вену без всяких возражений: собственно говоря,
Пальмерстон не возражал бы против передачи Пьемонту
всей Ломбардо-Венецианской области. Граф Рехберг,
министр иностранных дел и премьер-министр Австрии
(сменивший в мае Буоля), со своей стороны уведомил, что
считает французские условия неприемлемыми. Но как раз
вечером 10 июля, незадолго до того как посол Австрии
Аппоньи передал лорду Расселу этот ответ, французский
372

посол Персиньи сообщил Пальмерстону, что на следящий
день состоится встреча обоих императоров вблизи Вероны.
Действительно, уже 5 июля Наполеон III направил гене¬
рала Флери к Францу Иосифу с предложением заключить
перемирие, поскольку некая великая держава собирается
предложить воюющим сторонам посредничество. Наполеон,
убежденный в необходимости скорейшего заключения мира,
решил установить с австрийским императором прямой кон¬
такт, сыграв на его недоверии к Пруссии и на его желании
избежать того, чтобы мир и устройство Италии явились
результатом европейского конгресса. Франц Иосиф со своей
стороны счел для себя выгодным завершить дело уступкой
Ломбардии, фактически уже потерянной, сохранив однако
Венето и четырехугольник крепостей.
Прелиминарные условия мира, устно согласованные
между двумя императорами при встрече в Виллафранке
утром И июля, были окончательно сформулированы вече¬
ром того же дня в Вероне во время беседы Франца Иосифа
с принцем Наполеоном * (в последние дни он также стал
убежденным поборником мира), которого кузен послал
закончить переговоры. Текст, согласованный во время этой
беседы, гласил: «Е. В. Император Австрии и Е. В. Импе¬
ратор французов договорились о нижеследующем:
Оба государя будут благоприятствовать созданию
Итальянской конфедерации.
Президентом этой конфедерации будет Святой Отец.
Император Австрии уступает Императору французов
свои права на Ломбардию, за исключением крепостей
Мантуя и Пескьера; таким образом, граница австрийских
владений, начиная от внешнего радиуса крепости Пескьера,
протянется прямой линией до Ле-Грацие, а оттуда до Скор-
цароло и Луццары на реке По, откуда нынешние границы
будут по-прежнему считаться границами Австрии. Импера¬
тор передаст уступленные территории королю Сардинии.
Венеция войдет в состав Итальянской конфедерации,
оставаясь под короной Императора Австрии.
Великий герцог Тосканы и герцог Модены вернутся
в свои государства, предоставив всеобщую амнистию.
Оба Императора будут просить Святого Отца о про¬
ведении в его владениях необходимых реформ.
Обе стороны даруют полную амнистию всем лицам,
скомпрометировавшим себя в связи с последними собы¬
тиями на территориях воюющих держав».
373

В тексте не упоминалось о герцогстве Парма. Франц
Иосиф устно заявил, что не возражает против его присоеди¬
нения к Пьемонту, но заявил также, что не может поки¬
нуть герцога Модены и великого герцога Тосканы, своих
родственников и союзников. Он не согласился на пред¬
ложенную в этой связи формулу Наполеона III, гласив¬
шую: «Оба государя приложат все усилия, исключая при¬
менение оружия, дабы герцог Тосканы и герцог Модены
вернулись в свои государства, даровав всеобщую амни¬
стию и конституцию» х. Более общей формулой (которая
и была включена в окончательный цитированный выше
текст) император Австрии добился того, чтобы на данный
момент было установлено право обоих герцогов вернуться
в свои владения, без конкретных указаний, каким образом
это может быть осуществлено. Французская сторона,
однако, устно подчеркнула, что применение в этих целях
военной интервенции исключается. Франц Иосиф заявил
далее, что в принципе он не возражает против предостав¬
ления конституции в итальянских государствах, но что он
не может взять на себя обязательство в этом отношении
в тексте прелиминарных условий мира.
На следующий день Наполеон III принял в Валеджо
графа Рехберга и заключил с ним дополнительное согла¬
шение, согласно которому переговоры о подписании оконча¬
тельного мирного договора должны были вестись в Цюрихе
только между Австрией и Францией. Франция обязалась
добиться одобрения Пьемонтом окончательного текста
договора.
По существу оба императора поделили между собой
Ломбардо-Венецианскую область на основе принципа «uti
possidetis» 1 2 и унизили Пьемонт, передав ему Ломбардию
через посредство Наполеона III. Война закончилась, как
и предвидел Мадзини, новым Кампоформио 3. Но в вопро¬
сах, касавшихся общего устройства Италии и судеб госу¬
1 См. «Carteggio Cavour — Nigra», vol. II, p. 237—252.
2 «Как владеете» (лат.) — дипломатическая формула, озна¬
чающая территориальное положение воюющих сторон, сложившееся
в результате продвижения армий.— Прим. ред.
3 Кампоформийским мирным договором, подписанным 17 октяб¬
ря 1797 года, закончилась война между Францией и Австрией.
Австрия была разбита, а вместе с ней и ее союзник сардинский
король. Одним из условий договора была ликвидация Венециан¬
ской республики, территория которой перешла к Австрии.—
Прим. ред.
374

дарств, восставших во время войны, Виллафранкский мир
оказался абсолютно неосуществимым. Итальянское нацио¬
нальное движение вскоре обрекло на полный крах абсурд¬
ный план, рожденный тупой династической наглостью
Франца Иосифа и импровизированными ухищрениями
Наполеона III.
> Наполеон III принял решение начать переговоры
с Австрией о перемирии и о прелиминарном мире, не пре¬
дупредив Кавура. Кавур знал, что из Парижа оказывают
давление на императора, настаивая на прекращении воен¬
ных действий, знал, что европейская дипломатия пред¬
принимает новые посреднические попытки, знал также, что
после Сольферино Наполеон III склонен прислушаться
к подобным внушениям, но не полагал, что император
столь быстро примет решение в этом духе. По-видимому,
и [король был примерно в такой же мере информиро¬
ван, как и Кавур, о намерениях императора. Однако
Виктор Эммануил не возражал против соглашения о пре¬
кращении огня, которое 8 июля подписал с пьемонтской
стороны генерал Делла Рокка. Кавур узнал об этом
утром 9 июля в Турине и решил немедленно поехать
в ставку вместе с Нигра. 10 июля он прибыл в Монцам-
бано, где находилась главная ставка короля, и там
узнал, что на следующий день состоится встреча обоих
императоров.
После длительного обсуждения положения с королем,
с Ла Мармора и с принцем Наполеоном он вечером отпра¬
вился в Валеджо, где находилась штаб-квартира импера¬
тора. Однако ему не удалось поговорить с Наполеоном III,
так как последний как будто отказался встретиться с ним
в тот момент. Как бы то ни было, Кавур сказал Нигра,
что при создавшемся положении, пожалуй, лучше не встре¬
чаться с императором 11 июля в присутствии принца
Наполеона император сообщил королю о мирных усло¬
виях, согласованных с австрийским монархом. Судя по сло¬
вам принца, король не делал никаких попыток отговорить
Наполеона от заключения мира и, видимо, был вполне
доволен 1 2. Правда, тогда стало уже ясно, что решение
1 См. изложение этого разговора, сделанное самим Нигра,
в «Carteggio Cavour — Nigra», vol. II, p. 289—290.
2 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. II, p. 218.
375

императора непреклонно, так что, по всей вероятности,
король предпочел сделать хорошую мину при плохой
игре. Вечером, когда принц вернулся после беседы с Фран¬
цем Иосифом, король вместе с императором уже поджидали
его в штаб-квартире в Валеджо. А в полночь Виктор Эмма¬
нуил вернулся в свою ставку в Монцамбано и показал
Кавуру уже копию договора. Тогда в присутствии Нигра
разыгралась драматическая сцена между министром и
королем, во время которой Кавур, излив в резких словах
свое негодование и безуспешно пытаясь убедить короля
не подписывать договор, подал в отставку с поста пред¬
седателя совета министров, которую король тут же при¬
нял. На следующий день после отъезда Кавура в Турин
король подписал договор со следующей оговоркой, под¬
сказанной ему якобы самим Наполеоном III: «Я подписы¬
ваю вышеупомянутый договор лишь в части, касающейся
меня». Таким образом, он дал понять, что принимает
на себя обязательство лишь в части, имеющей непосред¬
ственное отношение к Сардинскому королевству.
Итак, разорвался союз двух разнородных сил, един¬
ство которых Кавуру с таким трудом удавалось сохранять
начиная с Пломбьера и до объявления войны: с одной
стороны, итальянское национальное движение, с другой —
бонапартистская Франция. Прошло немногим более двух
месяцев войны и восстаний, как стало ясно, что каждая
из этих сил имеет тенденцию действовать согласно законам
своей собственной внутренней логики. Напрасно Кавур
пытался овладеть положением, которое явно ускользало
из-под его контроля: будучи вынужден играть труднейшую
роль посредника между революционным движением и импе¬
раторской политикой, он по мере возможности старался
лавировать и сглаживать противоречивые побуждения.
Но чем дальше развивались события, тем больше дело
осложнялось, пока не получилась полная неразбериха.
Поэтому было неизбежно, что в какой-то момент двусмыс¬
ленность положения скажется и Бонапарт даст почувство¬
вать свою силу, нарушив солидарность с движением, кото¬
рое развивалось в направлении, противоречащем его инте¬
ресам. Такое решение императора мог принять король,
который всегда представлял лишь пьемонтское государство
с его традициями династического экспансионизма: он мог,
по крайней мере до известного момента, временно отка¬
заться от национальной программы. Но такое решение
376

не мог принять Кавур, взявший на себя руководство
итальянским национальным движением.
Впрочем, корни кризиса, разразившегося во время
бурной беседы в Монцамбано, надо искать также в обостре¬
нии противоречий между королем и Кавуром, что уже
сказывалось в последние месяцы, предшествовавшие войне.
Во время бракосочетания принцессы Клотильды король
вновь выразил намерение жениться на Розине, а Кавур,
задумавший женить короля на русской принцессе, реши¬
тельно воспротивился этому. Позднее, когда началась
война и король взял на себя верховное командование,
разногласия между ним и Кавуром умножились. Отчасти
это можно объяснить психологическими просчетами самого
Кавура, отчасти отсутствием должного такта у Ла Мар¬
мора, которого Кавур приставил к королю в качестве
советника, хотя король его терпеть не мог, а также влия¬
нием Раттацци, с которым король поддерживал постоянные
дружеские отношения Ч Эти разногласия, несомненно, ока¬
зали свое влияние на позицию короля в трудные дни
Виллафранкского мира. Слова, сказанные Кавуром Мас-
сари 13 января 1860 года (когда он должен был вернуться
к власти): «Он захотел перемирия, чтобы отделаться
от меня, на это его толкал Р. [аттацци]» 1 2, быть может,
и преувеличены, но, несомненно, в них есть доля истины.
В ту же ночь, когда состоялась беседа в Монцамбано,
король поручил Ла Мармора возглавить новый совет
министров, а немного спустя уполномочил графа Арезе,
ломбардского аристократа, друга Наполеона III, сформи¬
ровать политически новый кабинет. Но Арезе отказался
от этого поручения, так как не хотел, чтобы в правительство
вошел Раттацци, на чем настаивал король. Тогда король
обратился с этим поручением к самому Раттацци, который
19 июля образовал кабинет в следующем составе: предсе¬
датель совета министров и военный министр — Ла Мар¬
мора; министр иностранных дел — Дабормида; министр
внутренних дел — Раттацци, министр финансов — Джо¬
ванни Ойтана; министр юстиции — Винченцо Мильетти;
министр общественных работ — Пьетро Монтичелли; 24 ию¬
ля министром просвещения был назначен ломбардец —
граф Габрио Казати.
1 См. письма короля к Раттацци, опубликованные в I и II томах
«Carteggio Cavour — Nigra».
2 Massar i, Diario, p. 466.
377

Усталый и подавленный Кавур уехал в Турин, решив
какое-то время отдохнуть. В конце июля он писал своей
любовнице Бьянке Ронцани из Палланцы: «Я нахожусь
у озера, обессиленный и совершенно обескураженный.
Меня более не поддерживает надежда осуществить самое
славное и благородное дело, которое когда-либо пытались
совершить; меня более не воодушевляет борьба и необ¬
ходимость победить. Поэтому я ощущаю такой упадок сил,
что начинаю, к сожалению, подумывать о надвигающейся
старости — увы! преждевременной, вызванной душевными
горестями и бесконечной горечью обиды» Ч
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. II, p. 236.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ПРИСОЕДИНЕНИЕ ЭМИЛИИ И ТОСКАНЫ
1.	Положение после Виллафранкского мира
Виллафранкский мир вызвал в Италии всеобщее разоча¬
рование и волну протестов против действий Наполеона III.
Но он породил также, по крайней мере в одном вопросе,
стихийное единодушие всех направлений национального
движения: все патриоты сошлись на необходимости оказать
сопротивление решениям обоих императоров восстановить
монархов, свергнутых в ходе войны с престолов в Цен¬
тральной Италии, как тогда именовали не совсем точно
герцогства, легатства и Тоскану. Таким образом, после
И июля 1859 года началась бескровная, но трудная и слож¬
ная борьба, которая за восемь месяцев привела к решитель¬
ному сдвигу в направлении образования единого и незави¬
симого итальянского государства. Следовательно, Вилла¬
франкский мир был последней попыткой иностранных
держав навязать Италии политическое устройство, не счи¬
таясь с мнением самих итальянцев. Крушение этой попытки
стало новым важным фактором 1859 года, и его, пожалуй,
можно считать отправным пунктом нового периода италь¬
янской истории. Он был следствием зрелости и силы италь¬
янского национального движения, которое все же смогло
использовать в своих интересах некоторые благоприятные
обстоятельства европейской ситуации, порожденные отчасти
политикой самого Наполеона III.
Виллафранкский мир явился следствием совпадения
интересов Наполеона III и Франца Иосифа. Наполеон III
решил прервать военные действия не только из страха
перед вмешательством Пруссии, но главным образом потому,
что развитие итальянского национального движения крайне
затрудняло осуществление его проектов гегемонии. С дру¬
гой стороны, Франц Иосиф охотно согласился на предло¬
жение Бонапарта начать мирные переговоры, ибо Габсбург¬
379

ская империя находилась тогда в таком положении, что
она не могла вести дальше войну, не подвергая опасности
существование самой империи: финансы были истощены;
армии были нанесены жестокие удары; в командовании
и в организации армии обнаружились крупные недостатки;
Кошут и Клапка при поддержке Наполеона III и Кавура
готовились поднять восстания в Венгрии. Что же касается
помощи Пруссии, то австрийский император мог получить
ее лишь на унизительных, по его мнению, условиях, что
было бы равносильно началу крушения габсбургского
господства в Германии. С другой стороны, предложение
Наполеона III о мире позволяло Австрии избежать посред¬
ничества трех нейтральных держав и, значит, их прямого
вмешательства в итальянские дела.
Теперь надлежало выяснить, останется ли это совпа¬
дение интересов временным явлением или же оно положит
начало союзу или хотя бы тесному сотрудничеству между
Веной и Парижем. Франко-австрийский союз, направлен¬
ный против Пруссии, а, возможно, затем и против России
(в предвидении возможного обострения восточного вопроса),
не был бы неприятен Наполеону III и, несомненно, при¬
шелся бы очень по душе Валевскому и консервативному
течению, главой которого он был. Одно время и в Вене
надеялись, что таков будет политический курс импе¬
ратора. Чтобы побудить императора действовать в этом
духе, в начале августа, когда в Цюрихе открылась мирная
конференция, в Париж был направлен чрезвычайным
послом князь Рихард Меттерних, сын великого канцлера.
Но политика союза между Францией и Австрией требо¬
вала прежде всего, чтобы пункты, установленные в пре¬
лиминарном Виллафранкском договоре, были не только
окончательно санкционированы Цюрихской конференцией,
но и силой навязаны оказывающим противодействие
итальянцам. В частности, надлежало осуществить решение
о восстановлении в правах герцога Модены, великого гер¬
цога Тосканы и папского управления в легатствах. Но этого
как раз Наполеон III и не мог сделать: после того как он
начал войну во имя освобождения Италии, о чем было
громогласно заявлено, он не мог снова взяться за оружие,
чтобы навязать народам Центральной Италии восстановле¬
ние власти монархов, изгнанных в ходе войны, или позво¬
лить, чтобы это осуществили австрийские войска. Операция
такого рода была бы выгодной только Австрии и' при¬
380

вела бы к окончательному падению престижа бонапартист¬
ской империи. Вот почему в Виллафранка Наполеон пред¬
ложил, чтобы упоминание о военной интервенции в том
месте, где речь шла о восстановлении власти герцога
Модены и великого герцога Тосканы, было определенно
исключено из текста прелиминарного мирного договора.
Позднее он согласился на изъятие из текста фразы «за
исключением применения оружия», но вместе с тем дал
ясно понять Францу Иосифу, убежденному, что в конечном
счете военная интервенция окажется необходимой, что
в этом пункте он непреклонен. В последующие дни он, кроме
того, не преминул сообщить об этом своем решении пра¬
вительству Пьемонта и обратившимся к нему представи¬
телям временных правительств Центральной Италии.
Впрочем, это решение, предопределившее все сложные
перипетии с июля 1859 по март 1860 года, отвечало также
стремлению Наполеона III завершить итальянскую опера¬
цию не без конкретной выгоды для себя. Поэтому импера¬
тор был заинтересован в том, чтобы как можно долее
затянуть решение вопроса о Центральной Италии, и в глу¬
бине души был доволен сопротивлением временных прави¬
тельств и патриотов реставрации свергнутых монархов.
Чему он до последней минуты надеялся помешать — это
присоединению к Пьемонту всей Центральной Италии,
особенно Тосканы, что было равносильно крушению плана
создания Королевства Центральной Италии для Напо¬
леона Жерома и казалось ему (так оно действительно
и было) решительным шагом к объединению всей Италии.
Во всяком случае, от того, что этот вопрос затягивался,
Наполеон III извлек немалую выгоду, а именно получил
Савойю и Ниццу, что было бы невозможно, будь дело
быстро завершено восстановлением «статус-кво» в Цен¬
тральной Италии, как это было предусмотрено в Вилла-
франке. В самом деле, поскольку война завершилась
присоединением к Пьемонту одной лишь Ломбардии, а не
образованием Королевства Верхней Италии, что было пред¬
усмотрено соглашениями в Пломбьере и союзным франко¬
сардинским договором, то отпадало также обязательство
Пьемонта уступить Франции Савойю и Ниццу.
Принцип невмешательства в дела Центральной Италии
был весьма ясно провозглашен также правительством
Англии спустя несколько дней после прелиминарного мира в
Виллафранке. Пальмерстон и Рассел заняли тогда благоже-
381

дательную позицию в отношении Пьемонта и временных
итальянских правительств, так как в образовании довольно
обширного государства в Центральной и Северной Италии
они видели фактор равновесия перед лицом экспансионист¬
ских планов Франции. Действовать в этом направлении их
побуждал проитальянски настроенный посланник Англии
в Турине Джеймс Хадсон, большой друг Кавура и умерен¬
ных либералов всей Италии. Более осмотрительны в вопросе
о Центральной Италии были правительства России и Прус¬
сии, благосклонно относившиеся к расширению Сардинского
королевства и отнюдь не друзья Австрии, но озабоченные
в то же время защитой, по крайней мере формально, прин¬
ципа легитимизма. В конце концов эти правительства
признали свершившийся факт присоединения Эмилии и
Тосканы к Пьемонту, когда стало ясно, что он послужит
упрочению европейского равновесия и гарантией сохране¬
ния существующего социального порядка. И, наконец,
надо учесть, что после Виллафранки итальянское нацио¬
нальное движение перестало быть в глазах европейского
общественного мнения орудием экспансионистской полити¬
ки Бонапарта, а стало самостоятельной силой. Это обстоя¬
тельство вызвало среди либералов всех стран рост симпа¬
тий к делу Италии, что не могло не повлиять на позицию
самих правительств.
Эти благоприятные для дела Италии аспекты между¬
народного положения обозначились уже летом и осенью
1859 года, но лишь в конце этого года и в начале 1860 года
они определенно сказались, когда произошел поворот
в политике Бонапарта, а поддержка Англии приобрела
решающее значение. Но в первые дни после Виллафранки
положение временных правительств герцогств, легатств
и Тосканы представлялось поистине весьма неопределен¬
ным и трудным, так как никто не знал, будут ли Австрия
и Франция (оккупационный корпус последней оставался
в Ломбардии до конца марта 1860 года) строго придер¬
живаться принципа невмешательства. Нельзя было также
исключить возможности косвенной интервенции Австрии
в виде неофициальной поддержки всяких попыток восста¬
ния со стороны свергнутых монархов. С другой сторо¬
ны, правительство Пьемонта не могло и впредь иметь
в Парме и Модене своих губернаторов, а во Флоренции
и Болонье — комиссаров; иными словами, оно не могло
продолжать, а тем более подчеркивать свою собственную
382

интервенцию вопреки воле Франции и Австрии. Поэтому
Кавур в считанные дни между его отставкой и нача¬
лом деятельности правительства Ла Мармора — Раттацци
побуждал либералов Центральной Италии организовать
временные правительства, которые были бы в состоянии
собственными силами поддерживать порядок и защищать
себя от возможных атак или внезапных нападений со сто¬
роны лишенных власти монархов.
Руководство национальным движением даже после
Виллафранкского мира осталось в руках партии умерен¬
ных. В самом деле, демократы и сам Мадзини, хотя и стали
действовать гораздо более активно, чем во время войны,.
и в немалой степени способствовали успеху борьбы за при¬
соединение, не смогли навязать умеренным свою инициа¬
тиву и по-прежнему находились в подчиненном положении.
Однако до возвращения Кавура к власти в январе 1860 года
политическое руководство умеренных олицетворяли скорее
деятели из Эмилии и Тосканы, в первую очередь Фарини
и Риказоли, чем правительство Пьемонта, деятельность
которого носила в общем неуверенный и колеблющийся
характер. Это явилось следствием кризиса, происшедшего
после Виллафранкского мира, и методов его разрешения.
Кабинет Ла Мармора — Раттацци был политически
разнородным и чрезвычайно слабым. Ла Мармора, предсе¬
датель совета министров и военный министр, и Дабормида,
министр иностранных дел, оба генералы, не лишенные,
правда, политическогои дипломатического опыта, не сумели
быть на высоте в столь трудном положении, в котором
оказались Пьемонт и Италия после Виллафранкского
мира. Во всяком случае, они являлись выразителями более
консервативной и вместе с тем более пьемонтской поли¬
тики, чем политика, проводимая Кавуром, а значит,
и менее связанной с национальным движением. Поэтому их
политика была чрезмерно осторожной, носила в основном
выжидательный характер и отличалась исключительной
робостью перед Наполеоном III, к которому генералы
слишком часто обращались за разрешением проявить ту или
иную инициативу, не умея, с другой стороны, использовать
в интересах дела Италии честолюбивые устремления и жела¬
ния французского монарха. Раттацци, министр внутренних
дел и политически самое влиятельное лицо в кабинете,
безучастно относился к этой слабости в отношении Наполео¬
на III. Он все еще оставался лидером левого центра и в то
383

же время доверенным лицом короля; следовательно, у него
была возможность стать связующим звеном между монар¬
хом и демократическими силами, не исключая даже самых
крайних, с которыми он имел в прошлом и мог наладить
сейчас косвенные связи. На деле же значительная часть
политической деятельности Раттацци была направлена на то,
чтобы не допустить возвращения Кавура к власти. Эта
борьба, вызванная исключительно личным соперничеством,
могла бы приобрести положительное политическое значе¬
ние, если бы Раттацци поставил перед собой задачу создать
новый блок политических сил с более решительной нацио¬
нальной программой, в большей мере отвечающей требо¬
ваниям демократов, чем программа Кавура; иными сло¬
вами, создать блок, опирающийся скорее на левый центр,
чем на правый центр. Но он не сумел серьезно развить
такую попытку, отчасти потому, что ему не хватало таланта
и смелости и он был более Кавура связан с пьемонтской
традиционной политикой, а отчасти потому, что ему явно
противодействовало большинство умеренных. Но все же
главное состояло в том, что он слишком подчинялся лич¬
ной политике короля, который использовал его для борьбы
с Кавуром и для установления связей с левыми элемен¬
тами. Виктор Эммануил действительно надеялся, что
сможет в конечном счете править совершенно автори¬
тарно, подняв свой личный престиж и используя противо¬
положные группы, словно это были придворные группи¬
ровки, а не партии с различными программами, разрабо¬
танными в результате длительной исторической эволюции.
Дабы уяснить себе положение тех месяцев, надо учи¬
тывать, что принятый накануне войны закон о чрезвычайных
полномочиях все еще оставался в силе, так что парламент
бездействовал, а конституционная система была прак¬
тически сведена на нет. В силу всех этих причин антика-
вуровская политика Раттацци вскоре выродилась в личную
интригу, а связи самого Раттацци и короля с левыми
элементами свелись к демагогическим маневрам, которые
в конце концов вызвали недовольство самих демократов.
Кавур, державшийся примерно месяц вдали от всех
дел, в начале сентября вновь стал заниматься политикой,
открыто не вмешиваясь в нее. И лишь к концу года он ре¬
шил, как мы увидим ниже, начать беспощадную борьбу
против кабинета министров, и тогда он смог противопоста¬
вить угоднической и вместе с тем демагогической политике
384

Раттацци требование восстановления нормальной консти¬
туционной практики. Поэтому его возвращение к власти
привело не только к разрешению проблемы присоединения
к Пьемонту Центральной Италии (предпосылки к этому
созрели еще в предыдущие месяцы), но и к восстановле¬
нию парламентской жизни.
2.	Собрания и голосование за присоединение
в Тоскане, герцогствах и Романье
В Тоскане весть о Виллафранкском мире вызвала огром¬
ное волнение и народные демонстрации протеста. Прави¬
тельству удалось, однако, без особых трудностей сохранить
общественный порядок, а ненависть к реставрации Лотаринг¬
ской династии привела к сближению автономистов и сто¬
ронников присоединения. Консульта в согласии с прави¬
тельством единогласно одобрила декларацию, в которой,
указав на то, что возвращение свергнутой династии или
учреждение любого порядка, противоречащего националь¬
ному чувству, «несовместимо с сохранением в Тоскане
общественного порядка», предложила правительству потре¬
бовать от Наполеона III и великих держав, прежде чем
решать судьбу Тосканы, учесть ее свободное волеизъявле¬
ние, созвать представительное собрание для выражения воли
народа и просить Виктора Эммануила сохранить протек¬
торат над Тосканой до окончательного решения ее судьбы.
Первые два пункта этого решения легли в основу пра¬
вительственной деятельности в последующие недели. Тре¬
тий нельзя было осуществить, так как Бонкомпаньи был
отозван в Турин. После своего отзыва пьемонтский комис¬
сар задержался еще на несколько дней во Флоренции, так
как необходимо было договориться с министрами о том,
кто его заменит. И, наконец, двумя декретами от 1 августа
он передал власть совету министров, назначив его пред¬
седателем Риказоли. Затем 3 августа он отбыл в Турин.
Риказоли, сохранивший также портфель министра внут¬
ренних дел, обрел фактически почти диктаторскую власть.
Тем временем с 15 июля правительство восстановило
избирательный закон от 3 марта 1848 года, который был
частично изменен последующими декретами. На основе
этого закона цензового характера были составлены изби¬
рательные списки. Было намечено число депутатов —
172 человека. Кандидатуры представляли избирательные
25 Заказ № 170
385

комитеты, почти все находившиеся под влиянием и кон¬
тролем правительства. Такой порядок не допускал пред¬
ставления реакционных кандидатур и сводил к минимуму
кандидатуры левых. Гверрацци, например, был вычеркнут
из списка кандидатов и, следовательно, не мог быть
избранным под тем предлогом, что он не вернулся в Тоска¬
ну в знак протеста против амнистии, объявленной времен¬
ным правительством после 27 апреля.
Выборы состоялись 7 августа. В голосовании участво¬
вало 35 240 избирателей из 68 311 внесенных в избира¬
тельные списки, то есть немногим более 50%. Собрание,
начавшее свою работу И августа, состояло в огромном
большинстве из умеренных (как сторонников присоедине¬
ния, так и автономистов), лиц, бывших членами «Нацио¬
нального общества», которые теперь шли в хвосте за уме¬
ренными-сторонниками присоединения. Левая насчитывала
всего несколько человек, в том числе Антонио Мордини,
поборника присоединения, и Джузеппе Маццони (един¬
ственного определенного республиканца). В числе избран¬
ных был также Джузеппе Монтанелли, превратившийся
в бонапартиста и поборника Королевства Центральной
Италии с принцем Наполеоном.
На первой сессии Собрания обсуждались только три
вопроса: лишение прав на престол Лотарингской династии,
присоединение к Пьемонту и утверждение действующего
правительства. Первый был решен 16 августа единоглас¬
ным одобрением резолюции, предложенной маркизом
Джинори Лиши, бывшим камергером великого герцога,
и объявлявшей о лишении Лотарингского дома навсегда
тосканского трона. На этом заседании присутствовало
168 депутатов. Таков был ответ Собрания на попытку
французской дипломатии осуществить статью прелиминар¬
ного Виллафранкского договора относительно восста¬
новления власти Лотарингской династии. В самом деле,
эмигрировавший в Австрию Леопольд II 21 июля отрекся
от престола в пользу своего сына Фердинанда, и Валевский
сразу же приказал французскому посланнику во Флорен¬
ции приложить все усилия к восстановлению Лотаринг¬
ской династии, утверждая, что новый великий герцог
дарует конституцию и, возможно, даже примет трехцвет¬
ное знамя Италии х.
1 См. депеши Валевского Феррьеру от 23 июля 1859 года,
R. С i а m р i и i, 11’59 in Toscana, р. 186—188.
386

Кроме того, он всячески побуждал Наполеона III
направить во Флоренцию с чрезвычайной миссией графа
де Резе, дабы убедить знатных тосканцев высказаться
за великого герцога. Но миссия графа де Резе потерпела
неудачу: не только сторонники присоединения, но даже
автономисты открыто заявили французскому дипломату,
что они не желают возвращения лотарингского принца,
который, впрочем, заслужил ненависть либералов всех
направлений, поскольку во время войны за независимость
сражался в рядах австрийской армии. С другой стороны,
во Флоренции знали, что, хотя Наполеон III и возражает
против присоединения Тосканы к Пьемонту, он отнюдь
не намерен поддерживать претензии на трон Лотаринг¬
ской династии и с удовольствием встретил бы приглаше¬
ние на тосканский престол своего кузена принца Наполе¬
она или даже кого-нибудь из пармских Бурбонов. Это
явствует из депеш Перуцци, посланного временным то¬
сканским правительством в Париж и одно время склоняв¬
шегося в пользу кандидатуры принца Наполеона. Все же
император хотел официально показать, что он не покинул
Лотарингскую династию. Как раз в день принятия тоскан¬
ским Собранием решения о низложении прежней династии
он принял в Париже великого герцога Фердинанда IV
и незадолго до того согласился на требование Валевского
направить во Флоренцию с миссией в поддержку Лотаринг¬
ского дома князя Юзефа Понятовского, который много
лет жил в Тоскане и имел там родственников и друзей.
Но и эта миссия, подобно предыдущей миссии де Резе,
оказалась безрезультатной.
Как только было провозглашено о низложении Лота¬
рингской династии, Собрание приступило к обсуждению
вопроса о присоединении к Пьемонту. Были представлены
два проекта декларации: один — маркиза Джероламо Ман¬
си, подписанный также другими депутатами-умеренными,
почти одними аристократами, который выражал волю
Тосканы войти в состав конституционного королевства
Виктора Эммануила и доверял ее покровительству Напо¬
леона III и благосклонному посредничеству Англии, Рос¬
сии и Пруссии; другой проект — депутата Карло Мас¬
сеи — просто требовал полного присоединения к Сардин¬
скому королевству. Первый проект стремился установить
согласие между сторонниками присоединения и автоно¬
мистами, которые были убеждены, что державы не разре¬
25* 387

шат присоединения, но полагали целесообразным голосо¬
вать за эту декларацию, чтобы еще сильнее подчеркнуть
свое отрицательное отношение к восстановлению Лотаринг¬
ской династии. Второй проект был, наоборот, выражением
недвусмысленного стремления к присоединению, побор¬
никами которого были люди, примыкавшие к «Националь¬
ному обществу», и Риказоли. Однако последний был оза¬
бочен прежде всего тем, чтобы добиться по этому пункту
всеобщего согласия, что ему и удалось: требование это
восторжествовало над всеми другими соображениями. Поэто¬
му Массеи согласился взять обратно свой проект и вместе
со своими друзьями голосовать за проект декларации,
предложенный Манси, с тем, однако, чтобы придать ей
более энергичную форму и поручить правительству добить¬
ся на предстоящих переговорах ее осуществления. Таким
образом, декларация, предложенная Манси с такого рода
поправками, была принята 20 августа единогласно. При
голосовании присутствовало 163 депутата. Республиканец
Маццони и два явных бонапартиста — Монтанелли и его
пасынок Антонио Ди Лупо Парра — воздержались от
голосования. Сразу же после голосования о присоедине¬
нии Собрание также единогласно уполномочило совет
министров продолжать управлять страной до окончатель¬
ного ее устройства. Затем правительственным декретом
заседания Собрания были отложены.
В герцогствах и легатствах также были созданы прави¬
тельства с диктаторскими или почти диктаторскими полно¬
мочиями, также были избраны Собрания, провозгласившие
низложение прежних режимов и присоединение к Пьемон¬
ту. Повсюду преобладание было явно на стороне умерен¬
ных, в хвосте которых плелись более или менее охотно
лица, примыкавшие к «Национальному обществу». И в гер¬
цогствах и в еще большей степени в легатствах некоторые
умеренные открыто и решительно выступали за присоеди¬
нение к Пьемонту, другие же были более осторожны и
склонны были принять промежуточное решение и даже
пойти на компромисс; но там не существовало среди
умеренных автономистского течения, подобного тоскан¬
скому. Действительно, в герцогствах и легатствах широко
распространенная ненависть к низложенным династиям
и к папскому правительству сочеталась с неприязненным
388

или безразличным отношением к самому существованию
государств, считавшихся отныне вообще чем-то искусст¬
венным и анахроничным, в то же время наряду с нацио¬
нальным чувством был силен и дух партикуляризма. Напро¬
тив, в Тоскане среди некоторой части правящего класса
наряду с ненавистью к Лотарингской династии были еще
живы чувства привязанности к региональному государству,
к его юридическим и административным традициям, так
что понадобилось еще время, чтобы все осознали, что
кризис династии неизбежно влечет за собой кризис регио¬
нального государства.
В Модене после Виллафранкского мира Фарини сумел
повести дело таким образом, что сохранил власть. 27 июля
он заявил, что, согласно полученному из Турина приказу,
он должен сложить с себя полномочия королевского губер¬
натора, доверенные ему немногим более месяца назад.
Но на следующий день, приветствуемый народной демон¬
страцией, он согласился на предложение муниципалитета
стать диктатором моденских провинций. 29 июля он под¬
писал указ о выборах Собрания представителей, уполно¬
моченных вынести решение «о суверенитете моденских
провинций и об их положении по отношению к националь¬
ному устройству Италии» и о формировании исполнитель¬
ной власти. Собрание, избранное на основе избирательного
закона, предоставлявшего право голоса всем гражданам,
достигшим 21 года, умеющим читать и писать, собралось
16 августа. Через четыре дня было единогласно принято
решение о низложении австрийской династии д’Эсте и о
лишении ее или какого-либо другого принца из Габсбург¬
ско-Лотарингского дома на вечные времена прав на моден¬
ский престол. 21 августа было также единодушно решено
«оставить в силе и сохранить» присоединение моденских
провинций к конституционному королевству Савойского
дома под скипетром Виктора Эммануила II. И, наконец,
23 августа после утверждения Фарини диктатором заседа¬
ния Собрания были отложены.
В Парме, однако, события развивались не столь гладко.
В первые дни казалось, что присоединение к Пьемонту
осуществится без особых трудностей, поскольку в пре¬
лиминарных условиях Виллафранкского договора не упо¬
миналось о реставрации Бурбонов в Парме. Но несколько
дней спустя Франц Иосиф, который в Виллафранке заявил,
что он не возражает против присоединения герцогства
389

Парма к Пьемонту, начал настаивать на том, что судьба
этого герцогства должна быть аналогичной судьбе Модены
и Тосканы. Наполеон III не стал возражать против подоб¬
ного требования, ибо рассчитывал добиться на мирных
переговорах присоединения герцогства Парма к Пьемонту
и предоставления пармским Бурбонам трона во Флорен¬
ции или Модене. Столь неясное положение пармских
провинций привело к тому, что пьемонтский губернатор
Палльери оставался в Парме до 8 августа, а затем уехал
в Турин, передав власть адвокату Джузеппе Манфреди.
Последний присвоил себе титул временного губернатора,
правящего «именем народа», и назначил плебисцит по
вопросу присоединения к Сардинскому королевству, кото¬
рый и произошел 14—21 августа на всей территории гер¬
цогства. За присоединение проголосовало 63 167 человек,
против — 504. Но уже 14 августа сам Манфреди предло¬
жил предоставить Фарини диктаторскую власть также
и над пармскими провинциями и добился того, что муни¬
ципалитет Пармы назначил Фарини на этот пост. 18 авгу¬
ста Фарини взял на себя всю власть и назначил Манфреди
своим уполномоченным по управлению пармскими про¬
винциями, оставив за собой решение вопросов политиче¬
ского и военного характера.
19 августа диктатор подписал указ о выборах Собрания
на основе избирательного закона, аналогичного тому, что
был применен в Модене, и с теми же задачами. Следователь¬
но, пармский плебисцит 14—21 августа 1859 года не имел
законной силы и носил характер своего рода генеральной
репетиции того плебисцита, который состоялся позднее,
в марте 1860 года. 7 сентября 1859 года открылись заседа¬
ния Собрания, которое 11 и 12 сентября единогласно приня¬
ло решение о низложении династии Бурбонов и о присоеди¬
нении пармских провинций к конституционному королевству
Савойской династии. Затем Собрание утвердило Фарини
в качестве диктатора, и 15 сентября сессия закрылась.
В прелиминарных условиях Виллафранкского догово¬
ра не было также определенного упоминания о легатствах,
хотя в тексте, подготовленном Наполеоном III, была статья,
гласившая: «Оба государя будут просить Святого Отца
провести в Его владениях спасительные реформы и отде¬
лить легатства в административном отношении от осталь-
390

них церковных владений». Но Франц Иосиф добился, чтобы
окончательный текст статьи был сформулирован следую¬
щим образом: «Оба императора будут просить Святого
Отца о проведении в Его владениях необходимых реформ».
Во всяком случае, не подлежит сомнению, что оба монарха
обязались содействовать восстановлению в легатствах пап¬
ской власти. Однако 15 июля в беседе с Джоаккино Пепо-
ли в Турине Наполеон III заявил, что если не будет нару¬
шен общественный порядок, то никакой интервенции,
ни французской, ни австрийской, в легатствах не будет,
и разрешил самому Пеполи обнародовать это заявление,
что последний и сделал, опубликовав его в «Мониторе ди
Болонья» 16 июля.
Положение в легатствах, или, как тогда принято было
говорить, в Романье, в некоторых своих аспектах стало
напоминать положение в Тоскане и герцогствах, а в неко¬
торых оставалось весьма отличным от него. В самом деле,
проблема восстановления папской власти была связана
с более общей проблемой неприкосновенности владений
святого престола. Эта проблема для дипломатии и евро¬
пейского общественного мнения была куда важнее, чем
восстановление власти великого герцога и герцогов. Поло¬
жение в Романье вызывало особую тревогу среди фран¬
цузского духовенства и католиков, которые враждебно
относились к итальянской операции Наполеона III. Именно
поэтому патриоты Романьи чувствовали, что им в гораздо
большей степени, чем патриотам Тосканы и герцогств,
угрожают попытки реставрации. В самом деле, не исклю¬
чено было, что папские войска, которые несколько недель
назад учинили кровавую расправу над повстанцами Перуд¬
жи и вновь захватили восставшие провинции Умбрии
и Марке, не нападут внезапно на Романью, защищаемую
слабыми силами, да к тому же плохо вооруженными
в первые недели после Виллафранкского мира. На деле
же Пий IX и кардинал Антонелли, сколь бы неприми¬
римы они ни были в своем требовании полного папского
суверенитета над легатствами и как бы ни усиливали пап¬
ское войско, вербуя иностранных волонтеров, не собира¬
лись тогда пустить в ход силу, а предпочитали идти други¬
ми путями: отлучать от церкви, выражать протесты и вести
дипломатические переговоры, ибо были убеждены, что
добьются от держав полного восстановления папского
государства. Во всяком случае, весьма щекотливое поло¬
391

жение в Романье повлияло в первые дни после Вилла¬
франкского мира на решения, принятые в Болонье отно¬
сительно организации временного правительства.
Как уже было сказано, Массимо д’Адзельо, чрезвычай¬
ный комиссар Романьи, после реорганизации правитель¬
ства (было назначено шесть управляющих, поставленных
во главе соответствующих министерств) уехал 16 июля
из‘Болоньи, оставив в качестве заместителя комиссара
полковника Фаликона, правившего Романьей дней 15
при содействии этих же управляющих. Лишь 28 июля
в Болонье было опубликовано обращение д’Адзельо, изве¬
щавшее о прекращении деятельности чрезвычайного комис¬
сариата. Поэтому 1 августа Фаликон также вынужден был
уехать, передав власть совету управляющих, которые
на следующий день объявили, что до созыва представитель¬
ного Собрания они решили доверить исполнительную
власть полковнику Леонетто Чиприани.
Чиприани, принявший власть в качестве генерал-губер¬
натора, был корсиканцем, сражавшимся в 1848 году в рядах
тосканской армии у Куртатоне, а позднее, будучи послан
в Ливорно правительством Каппони в роли чрезвычайного
комиссара, безуспешно пытался подавить в этом городе
демократическое движениех. Но в Романье его или не
знали совсем, или плохо знали. Его назначение было
решено в Турине двумя неделями раньше, чтобы сделать
приятное Наполеону III, чьим другом был Чиприани,
и таким образом обеспечить правительству Романьи
покровительство французского императора. Предложению
ряда видных деятелей Болоньи (как, например, Танари
и Казарини, ранее примыкавших к «Национальному обще¬
ству») доверить управление Ла Фарина воспротивились
Пеполи и Мингетти, отдавшие предпочтение Чиприани.
Таким образом создалось положение, которое могло
благоприятствовать бонапартистским интригам и дало
повод не только демократам, но даже тем же умеренным,
которые добивались назначения Чиприани, относиться
к нему подозрительно и бдительно следить за ним. Эта
подозрительность — типичное проявление той двойствен¬
ности, которая была характерна для отношений итальян¬
ских умеренных с Наполеоном III в месяцы, последовавшие
за Виллафранкским миром до присоединения к Пьемонту.
х О Чиприани см. Ш том данной работы, стр. 368.— Прим. ред.
392

Чиприани в соответствии с обязательствами, взятыми
на себя перед умеренными, добивавшимися его назначения
губернатором, немедленно объявил о своем намерении
созвать Собрание и декретом от 8 августа определил поря¬
док выборов в Собрание. Было установлено, что надлежит
избрать 124 депутата, выборы должны происходить на тех
же основаниях, что и выборы коммунальных советов,
то есть на основе закона, изданного временным римским
правительством 31 января 1849 года и вновь восстановлен¬
ного в силе в Романье декретом Фаликона от 20 июля
1859 года. Избирательным правом пользовались граждане
старше 21 года, за исключением тех, кто жил «на ежеднев¬
ный заработок, добываемый ручным или механическим
трудом», и испольщиков, не владевших недвижимым иму¬
ществом. Избранное 28 августа Собрание состояло в основ¬
ном из умеренных, а также нескольких демократов, при¬
мыкавших к «Национальному обществу». Заседания Собра¬
ния открылись в Болонье 1 сентября; 3 сентября огром¬
ным большинством его председателем был избран Марко
Мингетти. После отставки Кавура он в свою очередь ушел
с поста генерального секретаря министерства иностранных
дел Турина и начал принимать активное участие в поли¬
тической жизни Романьи и всей Центральной Италии.
Под его председательством Собрание приступило к рас¬
смотрению двух главных проблем, для решения которых
оно и было созвано: упразднение папского правления
и присоединение к Пьемонту. Оба вопроса были решены
принятием двух деклараций в духе, типичном для умерен¬
ных либералов.
6 сентября голосами 121 присутствующего депутата
Собрание единодушно приняло декларацию. В предпосыл¬
ках декларации излагались мотивы невозможности сохра¬
нения в Романье папской власти и утверждалось, что
светская власть папы «исторически и по существу своему
отличается от духовной власти церкви, которую жители
Романьи никогда не перестанут уважать и почитать».
Заканчивалась она следующими словами: «Мы, представи-*
тели населения Романьи... заявляем, что жители Романьи,
отстаивая свое право, не желают более светского управ¬
ления папы». На следующий день единогласным реше¬
нием присутствовавших 120 депутатов Собрание приняло
другую декларацию, выражавшую волю населения Ро¬
маньи о присоединении к Сардинскому конституционному
393

королевству под скипетром Виктора Эммануила, моти¬
вируя это решение желанием иметь «сильное правитель¬
ство», способное обеспечить «гражданское равенство, сво¬
боду и национальную независимость», и утверждая при
этом, что лишь сардинское правительство в состоянии
выполнить эту задачу. И, наконец, 10 сентября Собрание
117 голосами при 1 против утвердило назначение Чиприа¬
ни генерал-губернатором, после чего декретом самого
губернатора ассамблея была распущена.
Еще до созыва Собраний перед правительствами госу¬
дарств Центральной Италии встал вопрос о взаимных
отношениях. Прежде всего их беспокоил вопрос о необ¬
ходимости как-то координировать действия небольших
военных сил, которыми они располагали. С момента своего
образования правительство Болоньи стремилось заключить
оборонительное военное соглашение с правительством Фло¬
ренции и настаивало на этом даже после Виллафранкского
мира; как раз Чиприани, прибывшему из Турина в Тоска¬
ну, и было поручено 23 июля правительством Романьи
вести переговоры с правительством Тосканы о военном
соглашении. Но в тот момент тосканская сторона не была
склонна взять на себя твердое обязательство перед Болоньей
ввиду совершенно неясного положения Романьи. Несколь¬
ко дней спустя Фарини, став диктатором Модены, пред¬
ложил Риказоли заключить тоскано-моденский военный
союз, который фактически уже начал действовать, посколь¬
ку после Виллафранкского мира тосканская дивизия оста¬
лась в провинциях Модены и стала там гарнизоном вместе
с местными добровольцами под командованием генерала
Риботти. Однако и Фарини не склонен был распространять
на Романью действие задуманного союза. Но благодаря
усилиям главным образом Мингетти, который в начале
августа стал принимать участие в переговорах, эти труд¬
ности были наконец преодолены. Таким образом, 10 авгу¬
ста в Модене было подписано тоскано-моденское военное
соглашение и другое соглашение, которым правительства
Модены и Тосканы выражали согласие на присоединение
к военному союзу правительства Романьи.
Ядро вооруженных сил союза было создано из тоскан¬
ской дивизии, находившейся все еще под командованием
генерала Уллоа, который, однако, из-за разногласий с под-
394

чиненными ему офицерами подал 24 июля правительству
Тосканы заявление об отставке и ждал замены. Тогда по
инициативе Маленкини пост командира дивизии предло¬
жили Гарибальди, который согласился, надеясь, что впо¬
следствии он будет командовать всеми силами союза.
14 августа Гарибальди прибыл во Флоренцию, а 15 был
назначен командиром дивизии и на следующий день в Моде¬
не уже фактически приступил к исполнению своих обязан¬
ностей. Но его назначение всполошило умеренных Модены
и Романьи. Тогда Мингетти отправился в Турин и не без
труда, поскольку французы противились этому, добился
того, что генералу Фанти было разрешено временно оста¬
вить военную службу в сардинской армии и взять на себя
командование всеми военными силами союза. Гарибальди
запротестовал, но затем смирился с положением коман¬
дира второго плана, сохранив за собой командование
тосканской дивизией. В конце августа Фанти вернулся
в Модену после 28 лет изгнания и принял на себя командо¬
вание войсками союза, что вскоре было подтверждено
декретами соответствующих правительств. Фанти сразу
же искусно и решительно взялся за организацию войск
Центральной Италии, используя силы, уже находив¬
шиеся под ружьем, и проводя новые вербовки. За не¬
сколько месяцев ему удалось составить пять добрых
дивизий, построенных по пьемонтскому образцу и насчи¬
тывавших приблизительно 50 тысяч человек; впослед¬
ствии они стали одной из главных основ итальянской армии.
Решение о присоединении, вотированное тосканским
и моденским Собраниями, равно как и предстоявшее голо¬
сование Собраний в Парме и Болонье, исход которых
не вызывал сомнений, поставили Пьемонт в конце августа
в весьма тяжелое положение. В самом деле, тосканское
Собрание избрало депутацию, которая должна была на¬
правиться в Турин и торжественно вручить королю воле¬
изъявление о присоединении. Какой же ответ должен
был дать Виктор Эммануил этой депутации и другим, кото¬
рые явятся к нему, чтобы вручить аналогичные волеизъяв¬
ления герцогств и Романьи? Положительный ответ слиш¬
ком явно противоречил бы решениям Виллафранкского
мира и вызвал бы раздражение правительства Франции;
действительно, еще до голосования в тосканском Собрании
Валевский поторопился оказать давление на правительство
Пьемонта, дабы оно отклонило решение о присоедине¬
395

нии \ С другой стороны, определенно отрицательный ответ,
в первый момент показавшийся королю 1 2 целесообразным,
был совершенно немыслим, что вскоре стало ясно как коро¬
лю, так и правительству, ибо он серьезно подорвал бы пре¬
стиж Сардинской монархии в глазах итальянского нацио¬
нального движения. Чтобы выйти из трудного положения,
пьемонтское правительство (добившись предварительной
отсрочки на неделю приезда в Турин тосканской депутации)
решило направить к Наполеону III с конфиденциальной
миссией графа Франческо Арезе, дабы узнать мнение импе¬
ратора относительно двух возможных ответов короля
депутации. Иными словами, Виктор Эммануил мог бы
либо одобрить это решение о присоединении и призвать
Европу признать новое положение вещей, либо заявить,
что он рассматривает это голосование как выражение воли
тосканского народа, и взять на себя обязательство отстаи¬
вать его дело перед великими державами и, в частности,
перед Наполеоном III. Тогда лишний раз обнаружилось,
что политика императора не совпадает и даже отчасти
противоречит политике его министра иностранных дел.
И действительно, Наполеон, вместо того чтобы отклонить
оба варианта и навязать королю отрицательный ответ,
посоветовал остановиться на втором варианте, открывав¬
шем путь для любых решений. Хотя в тот момент Наполеон
еще подумывал о таком устройстве Италии, когда только
герцогство Парма должно было бы присоединиться к Пьемон¬
ту, и в беседе с Арезе вновь возражал против присоединения
Тосканы, однако он прежде всего стремился выиграть
время и не предрешать будущего.
Поэтому Виктор Эммануил обратился 3 сентября к тос¬
канской депутации, вручившей ему решение о присоедине¬
нии, с краткой речью, основная часть которой гласила:
«Мы восприняли это голосование как торжественное изъяв¬
ление воли тосканского народа, который, покончив с послед¬
ними остатками чужеземного владычества, желает содей¬
ствовать образованию мощного королевства для защиты
независимости Италии. Сильный теми правами, что дает
мне ваше голосование, я буду содействовать исполнению
1 См. письмо Валевского к Латур д’Оверню от 18 августа
1859 года у R. Ciampini, 11’59 in Toscana, р. 289.
2 См. письмо короля к Раттацци в «Carteggio Cavour — Nigra»,
vol. II, p. 253.
396

вашего желания. Я буду защищать дело Тосканы перед
державами, на которые уповает Собрание, и особенно перед
великим императором французов, так много сделавшим
для итальянской нации. Надеюсь, Европа не откажется
совершить в отношении Тосканы тот акт восстановления
справедливости, который она совершила в менее благо¬
приятных условиях для Греции, Бельгии и дунайских
княжеств».
Тосканские депутаты, взволнованные восторженными
манифестациями и приемом, оказанным им в Турине вла¬
стями и населением, были весьма разочарованы ответом
короля. Но Кавур, несколько дней назад вернувшийся
в Турин и принявший их вечером того же дня, сказал им:
«Я не министр и несколько неосторожен, поэтому говорю
вам: толкуйте сказанное как можно шире и действуйте
соответственно»х. Впрочем, такую же линию поведения
сразу же весьма решительно избрал Риказоли, который
в тот же вечер 3 сентября, едва до Флоренции докатилась
весть об ответе короля, велел приветствовать его артил¬
лерийскими залпами, а на следующий день организовал
всеобщее празднество. Словом, он начал действовать так,
будто принятие королем волеизъявления о присоединении
было равносильно одобрению, и стал принимать все воз¬
можные в тот момент меры, чтобы приступить к объеди¬
нению Тосканы с Сардинским королевством.
9 сентября парижский «Монитёр» опубликовал сооб¬
щение французского правительства, которое должно было
послужить холодным душем для итальянских восторжен¬
ных сторонников присоединения. В сообщении подтвержда¬
лась необходимость восстановления низложенных монар¬
хов, но отмечалось, правда, что осуществиться это должно
без всякого иностранного военного вмешательства; кроме
того, делалось предупреждение: если Виллафранкские реше¬
ния относительно реставрации не будут выполнены, Австрия
сочтет себя свободной от всяких обязательств в отношении
устройства, которое надлежит дать Венето, и общее поло¬
жение Италии останется крайне неопределенным и опас¬
ным. Итальянцы не должны тешить себя иллюзией, гово¬
рилось в сообщении, что им удастся добиться многого от
европейского конгресса, ибо последнему пришлось бы
учитывать интересы Австрии. Одна только война, гово¬
1 М ass аг i, Diario, р. 354.
397

рилось в заключение, могла бы коренным образом изме¬
нить положение, но итальянцы должны помнить, что
Франция — единственная европейская держава, готовая
воевать во имя идеи,— уже «выполнила свою задачу».
Эта проавстрийская позиция, носившая характер шан¬
тажа, не произвела в Италии большого впечатления, ибо
все уже привыкли к двойной игре Наполеона III и нахо¬
дили удобным истолковывать его заявления в наиболее
выгодном для себя духе. Граф Мобур, поверенный в делах
Франции во Флоренции, в своем письме Валевскому от
14 сентября отмечает, что тосканское правительство рас¬
сматривает сообщение в «Монитёр» как средство, пущенное
Наполеоном III в ход, чтобы дать хоть какое-то удовлетво¬
рение Австрии, обеспокоенной развитием движения за
присоединение, и добавляет: «Верное своему правилу при¬
нимать все, что ему полезно, оставляя без внимания все
противное ему, правительство постаралось прежде всего
объявить, что лишь одно место в этой публикации действи¬
тельно имеет значение — то, где Франция впервые офи¬
циально заявляет, что монархи не будут восстановлены
с помощью какой-либо иностранной силы. В этом был
для него весь смысл статьи» Ч
Тем временем депутации Модены и Пармы (в составе
последней был Джузеппе Верди) также отправились в Турин,
чтобы вручить королю свои решения о присоединении,
принятые соответствующими Собраниями. Столь же востор¬
женно встреченные населением, они 15 сентября были
приняты королем, который, напомнив о том, что передан¬
ные ему декларации о присоединении подтверждают реше¬
ния 1848 года, заявил, что принимает их, причем употре¬
бил выражения, весьма напоминавшие те, какие он исполь¬
зовал на приеме тосканской депутации. За два дня до
этого в Турин прибыл также Родольфо Одино, вице-пред¬
седатель Собрания Романьи, которому было поручено
подготовить почву для принятия королем декларации
о присоединении Романьи. После некоторых колебаний
относительно целесообразности принятия королем и этого
волеизъявления в правительстве Пьемонта восторжество¬
вало мнение, что королю следует принять его, но в своей
речи король должен сказать несколько почтительных слов
о папе и напомнить о дипломатической предыстории вопро¬
1 R. С i a m р i n i, op. cit., р. 203.
398

са о легатствах. Эта речь была подготовлена при участий
самого Одино. Было, однако, решено, что король примет
депутацию Романьи на королевской вилле в Монца, а
не в Турине, чтобы избежать слишком шумных манифе¬
стаций.
24 сентября депутация вручила королю волеизъявле¬
ние, которое он принял, произнеся речь, аналогичную
тем, с которыми он обращался к другим депутациям, однако
ей предшествовали на сей раз следующие слова: «Как като¬
лический государь, я при любых обстоятельствах буду
хранить глубокое и неизменное почтение к верховному
главе церкви. Как итальянский властитель, я должен
напомнить, что Европа, признав и провозгласив, что
условия вашей страны требуют срочных и действенных
мер, взяла тем самым на себя формальные обязательства».
Дабы предупредить и смягчить реакцию папы на эту
речь, Виктор Эммануил за несколько дней до этого напра¬
вил в Рим с тайной миссией своего капеллана, аббата Стел-
ларди, поручив ему передать Пию IX, что подобный ответ
депутации Романьи был ему навязан Наполеоном III Ч
Но папа не счел это оправдание уважительным и пре¬
дупредил Виктора Эммануила, что он вновь подвергается
церковному осуждению, а 1 октября велел вручить паспор¬
та графу Делла Минерва, посланнику Сардинского коро¬
левства в Риме. Напечатанное в газетах сообщение, будто
ответ короля депутации Романьи был подсказан или по
меньшей мере одобрен Наполеоном III, вызвало опровер¬
жение со стороны Франции 1 2.
Действительно, нет никаких доказательств тому, что
в данном случае Париж дал королю определенный совет
ответить подобным образом депутации Романьи; но вместе
с тем трудно поверить, что правительство Пьемонта и сам
король решились на столь щекотливый шаг, не будучи
уверены в одобрении императора, который, возможно, вы¬
сказал свое мнение Арезе и по этому особому вопросу.
Отношения между Парижем и Римом действительно
стали в эти дни ухудшаться. Со стороны Франции были
1 См. письмо Пия IX Виктору Эммануилу от 29 сентября
1859 года у Р i г г i, Pio IX е Vittorio Emanuele II dal loro car¬
teggio inedito. II. La questione romana, 1856—1864, Roma, 1951,
parte II, p. 129—131.
2 См. письмо герцога де Грамон кардиналу Антонелли от
6 октября 1859 года у Р i г г i, op. cit., parte II, р. 131.
399

предприняты попытки добиться от папы создания в легат-
ствах светского вице-королевства, а также проведения
административных реформ во всем папском государстве.
Но Пий IX и Антонелли отвергли первое предложение,
а осуществление второго поставили в зависимость от ре¬
ставрации папской власти в легатствах. Эта непримиримая
позиция вызвала раздражение у Наполеона III, который
и в данном случае не хотел предрешать будущее и хотел
оставить дверь открытой для компромиссных решений.
Вероятно, по его прямому указанию посол Франции в Риме
герцог де Грамон направил 26 сентября кардиналу Анто¬
нелли резкое конфиденциальное письмо относительно ре¬
форм х. Кроме того, 27 сентября «Монитёр» опубликовала
ответ Виктора Эммануила II депутации Романьи, между
тем как ответы, данные королем другим депутациям, не были
опубликованы. Это произвело впечатление еще и потому,
что во Франции шла усиленная агитация духовенства и като¬
ликов в защиту светской власти папы. Словом, в отноше¬
ниях Наполеона III с папством наметились существенные
изменения, которые спустя несколько месяцев должны
были оказать значительное влияние на ход итальянских дел.
3.	Деятельность Мадзини после
Виллафранкского мира
Мадзини увидел в Виллафранкском мире яркое под¬
тверждение своих предсказаний: война завершилась новым
Кампоформио; политика умеренных не в силах была обеспе¬
чить не только единство, но даже независимость Италии.
Поэтому итальянцам необходимо было, по его мнению,
исправить допущенные ошибки и оказать сопротивление
решениям, принятым обоими императорами. Но это сопро¬
тивление не должно заключаться в простой защите позиций,
завоеванных во время войны в Центральной Италии:
с помощью осторожной оборонительной тактики не удаст¬
ся избежать реставрации, а в случае если события будут
продолжаться в том же духе, дело кончится созданием
в Центральной Италии бонапартистского королевства.
Необходимо, следовательно, вернуться к повстанческой
инициативе и «итальянизировать» движение. Поэтому Мад¬
зини выдвинул перед патриотами и волонтерами, которые
1 Р i г г i, op. cit., parte I, p. 155.
400

сражались с Гарибальди или были зачислены в сардинскую
армию и воинские части Центральной Италии, следующий
лозунг: «На центр, на центр с прицелом на Юг!» х.
По его мнению, борьба, которую вынуждены были
прервать на Севере, должна возобновиться в Центре:
из Романьи и Тосканы волонтеры должны вторгнуться
в папское государство, освободить Марке и Умбрию, а затем
проникнуть в Абруццы; одновременно восстание в Сици¬
лии должно привести к крушению королевства Бурбонов
и превратить Юг в оперативную базу для возобновления
национальной борьбы. Впрочем, на такой план Мадзини
уже указывал во время войны как на единственный, кото¬
рый смог бы придать движению, начало которому положи¬
ла война, подлинно национальный характер.
Поэтому Мадзини решил посвятить себя практическому
осуществлению этого плана, что было для него далеко
не легким делом в тот момент. В самом деле, война усугу¬
била распад его партии и чрезвычайно затруднила его
связи с существовавшими в Италии группами единомыш¬
ленников и патриотами, его друзьями, многие из которых
вступили в волонтерские отряды. К тому же, приговорен¬
ный в 1858 году заочно к смертной казни за генуэзские
события 1857 года, Мадзини не попал под амнистию, кото¬
рую правительство Пьемонта объявило в начале войны.
Поэтому, решив в конце июля вернуться в Италию, он
должен был приехать тайно; это еще более затруднило
его деятельность. Невзирая на все, он через Бельгию,
Германию и Швейцарию проник в Италию и после неболь¬
шой остановки в Милане 8 августа прибыл во Флоренцию,
где оставался до 20 сентября. Вскоре Риказоли узнал о его
пребывании во Флоренции, но через Дольфи дал ему знать,
что его не арестуют, лишь бы он оставался в подполье.
Действуя из Флоренции, Мадзини восстановил много
тайных контактов в целях подготовки задуманного плана.
Поскольку в волонтерских частях Романьи и Модены
было много патриотов-демократов и много ветеранов обо¬
роны Рима и Венеции, Мадзини задумал опереться на этих
людей при осуществлении намеченных действий, которыми
должен был бы руководить Гарибальди, также склонный
двинуться на Юг. Поэтому Мадзини изложил свой план
1 «La расе di Villafranca» в «Pensiero ed Azione» del 20 luglio
1859; G. Mazzini, vol. LXIV, p. 66.
26 Заказ № 170
401

в ряде писем на имя Никола Фабрици, Иньяцио Риботти,
Пьетро Розелли и других патриотов, занимавших команд¬
ные должности в Модене и Романье. «Необходимо расши¬
рить базы, — писал он 15 августа Фабрици,— нельзя
ждать, пока на нас нападут, надо вырваться за нынешние
границы, тотчас же овладеть Перуджей, ускоренным мар¬
шем двигаться вперед и с 8—10 тысячами людей устремить¬
ся в Абруццы. Сицилия, с которой мы поддерживаем
регулярную связь, восстанет. Королевство, очутившись
между двух огней, вероятно, ответит. Если так, тогда
мы спасены... Необходимость этой операции инстинктивно
чувствуют все: Гарибальди и его люди и даже кое-какие
правительства; но от правительств никогда не дождешься
сигнала. Необходимо, чтобы операция началась с военного
пронунсиаменто» х.
Однако некоторые из этих писем не дошли по назначе¬
нию, так как были изъяты у Розалино Пило, посланного
Мадзини в Болонью, где он был арестован полицией Чиприа¬
ни, предупрежденной из Флоренции. Тогда Чиприани
написал Риказоли, предлагая ему арестовать Мадзини или
дать возможность агентам Чиприани арестовать Мадзини,
устроив ему западню. «Если Мадзини будет арестован,—
писал Чиприани Риказоли 18 августа,— или в Романье,
или моими агентами в Тоскане, я предам его военному
суду, и делу конец»1 2. В те дни по приказу Чиприани был
арестован ряд других демократов, в том числе Альберто
Марио и его супруга Джесси Уайт. Однако Риказоли
сдержал слово, данное Дольфи относительно Мадзини,
но все же приступил к арестам и высылке демократов.
Тогда Мадзини направил Риказоли письмо, в котором
высказал свое суждение о положении и поделился планом
действий в Центре и на Юге.
Мадзини писал, что уже целый год не говорит более
о республике и готов принять монархию, если она будет
бороться за единство. Следовательно, несправедливы те
преследования, которым подвергаются его друзья 3.
В ответ Риказоли прислал Мадзини программное пись¬
мо, которое последний вернул со своими замечания¬
1 G. Mazzini, vol. LXIII, р. 318.
2 R i с a s о 1 i, Carteggi, a cura di M. Nobili e S. Camerani,
vol. IX, Roma, 1957, p. 105.
3 Письмо от 22 августа 1859 года, G. Mazzini, vol. LXV,
p. 12 — 15; R i c a s о 1 i, Carteggi, vol. IX, p. 118—123.
402

ми *. Касаясь плана экспедиции в Центр и на Юг, Риказоли
утверждал, что у Тосканы нет достаточных сил и она
должна прежде всего осуществить присоединение к Сардин¬
скому королевству.
«Как только в соответствии с волеизъявлением населе¬
ния,— писал он,— будет осуществлено объединение Север¬
ной Италии с Центральной, каждый увидит, что проблемы
Венето, Романьи и Неаполя, как логическое следствие
этого акта, найдут свое естественное решение, так как
изменение характера станет для этих государств вопросом
жизни». Далее он утверждал, что операция в Центре и на
Юге развязала бы Австрии руки, вызвала бы недоброжела¬
тельство России, а также враждебное отношение со стороны
католической Европы и привела бы к второй экспедиции
в Рим. В ответ на это Мадзини заявил, что первоочередная
задача тосканского правительства — содействовать дости¬
жению национального единства; если же в ныне существую¬
щих итальянских государствах будут проведены реформы,
то это задержит национальное объединение. Мадзини
утверждал далее, что не только Тоскана, но вся освобож¬
денная часть Центральной Италии должна бы участвовать
в экспедиции на Юг и что эта последняя может рассчиты¬
вать на успех в силу особых военно-политических условий,
существующих в данный момент в папском государстве
и Неаполитанском королевстве.
Мадзини отмечал, наконец, что Австрия не может ока¬
зать сопротивления такого рода попытке по чисто финансо¬
вым причинам, к тому же ей пришлось бы иметь дело
с Пьемонтом и, возможно, даже с венгерским восстанием;
что царь, занятый таким внутренним вопросом, как кре¬
постное право, не сможет предпринять какой бы то ни
было внешней акции; что в данный момент не предусматри¬
вается нападение на Рим, дабы не вызвать столкновения
с французами, и что Наполеон III, во всяком случае, не
сможет ни организовать новую экспедицию в Рим, ни
напасть на итальянцев, «занятых своими делами, и особенно
на Юге», по соображениям внутреннего порядка и из-за
опасения «войны с Пруссией, Германией и Англией»1 2.
1 См. «Massime generali da servire di norma alle Autorita poli-
tiche e agli Agenti diplomatic! del Governo della Toscana» (с заме¬
чаниями Мадзини) у G. Mazzini, vol. LXV, p. 16—23;
Ricasoli, Carteggi, vol. IX, p. 183—187.
2 G. Mazzini, vol. LXIV, p. 137—152.
26* 403

Заканчивая свои замечания, Мадзини, однако, добавляет,
что он высказывает их лишь по долгу совести, ибо практи¬
чески считает их бесполезными. Словом, он не строил себе
иллюзий насчет возможности убедить Риказоли, которого
пребывание Мадзини в Тоскане (после того как Виктор
Эммануил принял волеизъявление о присоединении) поста¬
вило в трудное положение, и он дал знать Мадзини, что
желателен его отъезд. Тогда Мадзини перебрался в Лугано,
где оставался до конца декабря 1859 года.
Мадзини ясно и четко изложил свою альтернативу
политике умеренных в своем «Письме Виктору Эммануилу»,
опубликованном в конце сентября одновременно в Лугано
и Флоренции. Это письмо получило широкую известность,
ибо было целиком или частично перепечатано во многих
газетах. Обращаясь непосредственно к королю, он вновь
заявлял в этом письме, что готов принять монархию, если
только она безоговорочно возглавит борьбу за националь¬
ное единство. И на сей раз поссибилизм Мадзини в вопросе
социальных институтов возмутил республиканских пури¬
тан, которым сам Мадзини ответил, что он хотел, идя от
абсурда, доказать необходимость республики х. Но в тот
момент основным пунктом его политической линии была
формула, поставленная перед королем: «Если нет — то
нет», которая была гораздо радикальнее той, что выдвинул
Манин тремя годами ранее. В самом деле, Мадзини готов
был принять монархию, но не политическое руководство
умеренных, поэтому он предлагал королю не только поли¬
тику объединения, но и антиумеренную и антибонапарти-
стскую политику. Он призывал короля освободиться от
окружавших его «политиканов» и «пигмеев — советников
трусости» и заключить союз с революцией. Он призывал
короля потребовать от Наполеона III и великих держав
воздержаться от всякого вмешательства в итальянские
дела и призвать всех итальянцев бороться за национальное
единство под его руководством. Далее он повторил королю
сказанное ранее Риказоли относительно Австрии, Наполео¬
на III и т. д. Мадзини, наконец, заявлял, что благожела¬
тельно отнесется к диктатуре короля, если только король
возьмет на себя роль освободителя Италии; однако он
также требовал политики доверия к народу. «Гаранта -
1 Письмо к П. Чирони (сентябрь 1859 года), G. Mazzini,
vol. LXV, р. 133.
404

руйте народу свободу; дайте возможность дышать печати,
общественным ассоциациям, дайте свободу слова: печать,
ассоциации, публичные собрания создадут вокруг вас
тот порыв, тот энтузиазм, который даст вам столько сил,
сколько вам понадобится; свобода опасна лишь для тех,
кто замыслил предать ее».
Безусловно, в этом его письме были некоторые пра¬
вильные суждения о европейском положении и о бессилии
дипломатии затормозить итальянское национальное дви¬
жение, когда оно решительно вступит на путь националь¬
ного объединения. В тот момент Мадзини очень остро
ощущал, что история дает итальянцам случай, который
ни в коем разе нельзя упускать, и требовал не терять
понапрасну времени; «Если предоставить решать вопрос
этот конгрессам или действовать каким-нибудь иным обра¬
зом, потребуется лет 10» х. Так он писал 5 сентября Адриано
Лемми. Действительно, случай не был упущен: итальян¬
скому национальному движению удалось на протяжении
немногим более года нанести поражение традиционной
дипломатии и пробить брешь в европейской системе, учреж¬
денной в 1815 году, которую еще совсем недавно в Вилла-
франке Франц Иосиф стремился навязать Италии. Однако
эта брешь не была столь глубока, как того желал Мадзини.
В самом деле, объединенная Италия была все же монархи¬
ческой и умеренной и была включена в европейскую систему,
основными элементами которой были бонапартистская
империя и консервативные монархии Центральной и Вос¬
точной Европы. Достижение итальянского единства было
победой принципа национальности и бесспорно прогрессив¬
ным явлением в рамках общего исторического развития,
но объединенное итальянское государство родилось как
элемент сохранения европейского порядка, который не был
уже реакционным, как в 1815 году, но и не был демократи¬
ческим, как о том мечтал Мадзини.
Но, с другой стороны, благоприятная международная
обстановка, на которую Мадзини указывал в своем письме
королю, позволила умеренным (под непрестанным давле¬
нием демократических сил), осуществить объединение стра¬
ны. Настойчивость Мадзини в этом вопросе в немалой сте¬
пени способствовала тому, что демократическое движение
в решающие для Рисорджименто годы стало прежде всего
1 G. Mazzini, vol. LXV, р. 60.
405

движением за объединение и отодвинуло на второй план
другие свои основные цели. В конечном счете это было
причиной слабости демократов, ибо идею объединения при¬
своили себе монархия и умеренные. Впрочем, идея объеди¬
нения быстро прогрессировала в сознании общества. Это
отметил Каттанео в октябре 1859 года: «Единственная
идея, которая привилась и была усвоена,— это идея объе¬
динения. Кавур катится по рельсам, проложенным Мадзини,
Франция скомпрометировала идею федерации, включив
туда Австрию и Бурбонов... Пьемонтцы много трудятся,
чтобы сдержать Сицилию; они опасаются, что дело примет
куда более широкий размах, чем они могут, даже внешне,
охватить. Если массы убедятся, что пьемонтцы бессильны
пойти на объединение, они покинут их. Тогда они повернут
в сторону Бонапартов или еще кого-нибудь» \
Письмо Мадзини король прочел вскоре после его опубли¬
кования 1 2. Оно было передано королю (с сопроводительным
письмом Мадзини) Брофферио 3, который тогда (с согласия
Раттацци) стремился установить контакт между королем
и правительством, с одной стороны, и демократическими
и республиканскими кругами4 — с другой. С ведома
и согласия Виктора Эммануила Брофферио продолжал
выполнять посредническую миссию между монархией
и Мадзини. Тогда Мадзини в письме к одному другу, кото¬
рый в свою очередь играл роль посредника между ним
и Брофферио, повторил, что готов сотрудничать с монар¬
хией в общей борьбе за единство, и изложил свой план
операции под руководством Гарибальди — поход через
папское государство в Абруццы, восстание в Сицилии,
1 Письмо к Чернуски от 14 октября 1859 года, С. Cattaneo,
Epistolario, vol. Ill, p. 209.
2 В письме к Раттацци от 9 октября 1859 года король писал:
«Пришлите мне, если можете, новое творение Мадзини, адресован¬
ное мне. Я прочел в газетах лишь отрывок из него» («Carteggio
Cavour — Nigra», vol. II, p. 257).
3 См. об этом рассказ Брофферио в статье «Una scelleratezza
di Mazzini», «Venezia e Roma», 14—15 gennaio 1861, перепечатан¬
ной в LX IV томе национального издания сочинений Мадзини
(стр. XIV—XX).
4 О письме Мадзини королю и о деятельности Брофферио
см. сатирический диалог Модена (G. М о d е n а, Il Regno d’Utopia,
«Progresso», 21—23 novembre 1859). Теперь это перепечатано
у G. М о d е n a, Scritti е discorsi, а сига di Т. Grandi, Roma, 1957,
р. 197—215.
406

а затем на всем континентальном Юге \ Но на этом эти
тайные контакты и закончились, ибо вполне понятно, что
ни король, ни Раттацци не собирались брать на себя какие-
либо обязательства; впрочем, дальнейший ход событий
сделал излишними все эти маневры. Однако в конце октября
и первой половине ноября, о чем пойдет речь ниже, должно
было произойти вооруженное вторжение Гарибальди
в папское государство, и король, по-видимому, по крайней
мере вначале, поощрял генерала к этому.
Мадзини развернул в Лугано чрезвычайно активную
деятельность. Он прилагал все усилия, чтобы максимально
воздействовать на демократические группы и побудить их
к действию. Некоторого успеха ему удалось добиться
в Ломбардии, где он оказывал определенное влияние на
«Итальянскую унитарную ассоциацию», основанную тогда
в Милане, и на газету «Прогрессе», печатавшую его статьи
и статьи его друзей. Когда в конце сентября Гарибальди
объявил о подписке «на миллион ружей», Мадзини решил
активно включиться в это начинание. Вот что он писал
5 октября 1859 года своему другу Чезаре Берньери, остав¬
шемуся в Лондоне: «Гарибальди приступил к подписке
на миллион ружей. Миллион — это нелепость, но отнюдь
не подписка. Важно, чтобы все республиканцы подписа¬
лись, и не менее важно, чтобы деньги, если хотите, поступи¬
ли к Гарибальди, а списки ко мне, дабы я мог послать их
и сказать: будучи уполномочен и т. д. Важно, чтобы все
знали, что партия существует и что любое предложение
о вооружении будет ею поддержано» 1 2. И действительно,
вклад мадзинистов в эту подписку был весьма значительный.
Но надо, однако, сказать, что в те месяцы политическое
влияние Мадзини было в основном косвенным: он подсказы¬
вал планы, выдвигал лозунги, побуждал всех к действиям,
но мог руководить лишь узкой группой немногих предан¬
ных ему единомышленников. Все отошедшие от него патрио¬
ты, начиная с Гарибальди, даже сейчас, когда они были
в основном согласны с ним относительно необходимости
поскорее начать действовать и целесообразности операций
в Центре и в Сицилии, не доверяли ему из-за его неприми¬
1 Письмо, опубликованное Брофферио в указанной в вышеприве¬
денной сноске статье, было перепечатано в сочинениях Мадзини
(G. М a z z i n i, vol. LXV, р. 160—165). Другом, к которому писал
Мадзини, был, вероятно, адвокат Доменико Джурьяти.
2 G. Mazzini, vol. LXV, р. 147.
407

римого отношения к умеренным и из-за его методов дей¬
ствий и возражали против того, чтобы он открыто занимал
руководящее положение. Мадзини был готов пойти навстречу
этим требованиям, но лишь до известной степени. С другой
стороны, деятельность его самого и его друзей затрудняла
полицейская слежка и пропаганда умеренных, которая
уже давно превратила его в пугало для всех благомысля¬
щих. Следствием этого положения, которое в свою очередь
было результатом главной слабости итальянского демо¬
кратического движения, о чем неоднократно шла речь,
явилось то, что в самые решающие годы Рисорджименто
демократическое движение осталось без действенного поли¬
тического руководства. «Оставьте Мадзини в покое,—
писал Каттанео к Бертани,— пусть проповедует, он наш
капеллан, наш папа, а мы будем в его церкви лютеранами» х.
Но как раз в те дни Каттанео отказался взять на себя
политические обязательства. Гарибальди же, называвшему
Мадзини «императором доктрины» 1 2, недоставало, конечно,
таланта для организации и руководства партией, впрочем,
его не было ни у Бертани, ни у других лидеров демократов.
4.	Цюрихский мир. Вопрос о регентстве принца
Кариньянского и крушение гарибальдийского
плана экспедиции в папское государство
Мирная конференция, открывшаяся в Цюрихе 8 авгу¬
ста, закончилась лишь 10 ноября 1859 года. По воле Фран¬
ции переговоры, на которые были допущены полномочные
представители Сардинского королевства, двигались медлен¬
но и в конечном счете свелись к вопросам, связанным с пере¬
дачей Австрией Франции Ломбардии, которую последняя
должна была передать Сардинии: уточнению границ, раз¬
делу капиталов Ломбардо-Венецианской ссудной кассы
и государственного долга, передаче железных дорог и т. д.
Самые жгучие вопросы Центральной Италии и проектиро¬
вавшейся итальянской конфедерации стали предметом непо¬
средственных переговоров между Парижем и Веной,
и в частности предметом личных бесед посла Австрии
Рихарда Меттерниха с Наполеоном III и Валевским.
1 Письмо к Бертани (сентябрь — октябрь 1859 года), С. Cat¬
tan е о, Epistolario, vol. Ill, р. 200.
2 Об этой характеристике пишет Массари (М a s s а г i, Diario,
р. 336), который считает ее «остроумной и верной».
408

Наполеон III, стремясь выбраться из трудного положе¬
ния, в которое он попал благодаря взятым на себя в Вилла-
франке обязательствам, предложил Австрии передать
вопросы Центральной Италии и итальянской конфедерации
на рассмотрение специального европейского конгресса.
Он полагал, что таким образом ему удастся избежать
неприятных и нелегких непосредственных переговоров
с Австрией, с которой он рассчитывал установить тесное
сотрудничество по ряду других вопросов, и надеялся,
что ему удастся таким путем смягчить или хотя бы отвести
от себя гнев итальянцев, направив его по адресу всех
держав — участниц такого конгресса.
Вначале правительство Австрии пыталось не допустить,
чтобы вопросы, по которым Наполеон взял на себя в Вилла-
франке обязательства принципиального характера, были
переданы на обсуждение специального конгресса. Однако
затем ввиду упорства Бонапарта, сказавшегося на ходе
цюрихских переговоров, правительство Австрии согласи-
*лось на предложение о созыве специального конгресса на
том условии, что между Австрией и Францией будет пред¬
варительно достигнуто соглашение по основным спорным
вопросам.
Итак, после нелегких переговоров, длившихся более
месяца, было достигнуто тайное соглашение, подписанное
в Биаррице 4 октября 1859 года в виде «Конфиденциального
меморандума» Валевским и Меттернихом. Согласно этому
документу, император Австрии, чтобы облегчить образо¬
вание итальянской конфедерации, обязывался учредить
в Венето представительные институты, принять участие
в возможном сооружении крепостей федерации и направить
туда военные гарнизоны, состоящие из одних итальянцев.
Кроме того, он присоединился к проекту, согласно кото¬
рому герцог Модены должен был назначить своим преемни¬
ком юного Роберто, герцога Пармского; последний стано¬
вился женихом принцессы Марии Терезии Моденской, тем
самым герцогство Парма было бы присоединено к Пьемонту.
Все эти уступки были поставлены Австрией в зависимость
от восстановления власти великого герцога Тосканского.
Император французов со своей стороны обязался использо¬
вать эти уступки, чтобы добиться содействия короля Сарди¬
нии в деле умиротворения Центральной Италии. И, наконец,
оба правительства договорились содействовать созыву кон¬
гресса держав (подписавших Венский договор 1815 года),
409

на который будут приглашены также правительства Пьемон¬
та, папского государства и Неаполитанского королевства,
чтобы изыскать наиболее подходящие пути для умиротворе¬
ния Италии. На этом конгрессе австрийские и французские
уполномоченные должны были действовать согласованно
на основе условий, определенных в «Меморандуме». Но при¬
писка к соглашению, подписанная одним Валевским, гла¬
сила: «Однако уполномоченные Франции выскажутся, если
для этого будет основание, за итальянскую армию в Венето
и за немедленное отречение герцога Моденского в пользу
герцога Пармского» 1.
Несмотря на достигнутое соглашение, прошло еще
более месяца, прежде чем в Цюрихе Австрия и Франция
окончательно договорились по финансовым вопросам, свя¬
занным с передачей Ломбардии. Наполеон III стремился
выиграть еще время и не закрыть себе путей для более
выгодных решений.
Поэтому он по-прежнему вел двойную политику. В самом
деле, уже в сентябре, когда велись переговоры, завершив¬
шиеся подписанием в Биаррице «Меморандума», француз¬
ская сторона вновь вернулась к вопросу о Савойе,
жалуясь на правительство Пьемонта, будто бы препят¬
ствующее профранцузской пропаганде в трансальпийском
районе. Позднее Наполеон III лично беседовал по этому
вопросу с Дабормида во время пребывания последнего
в Париже (14—20 октября); он заявил, что Франция могла
бы отказаться от возмещения Пьемонтом военных расходов,
если ей уступят Савойю. На это министр иностранных дел
Сардинии ответил, что передача Савойи Франции была
предусмотрена лишь в случае полного освобождения Италии
от австрийского ига. Император признал верность этого
замечания, но дал понять, что не намерен считать этот
вопрос окончательно решенным, и заявил, что он может
быть поднят в любой момент. Одновременно в письме на
имя Виктора Эммануила от 20 октября он настаивал на
необходимости для итальянцев осознать фактическое поло¬
жение вещей, определенное Виллафранкским миром, и изла¬
гал план общего устройства Италии, аналогичный наме¬
ченному в «Меморандуме». Хотя император еще не отдавал
себе отчета в размахе и силе движения за присоединение
1 Deutsch, Il tramonto della potenza asburgica in Italia,
p. 150.
410

в Италии, однако он, вероятно, все же понимал, что теперь
уже невозможно навязать правительству Пьемонта такого
рода устройство и в то же время добиться от него уступки
Савойи. Поэтому вполне возможно, что Наполеон решил
пока что водить за нос Австрию и одновременно всячески
тормозить стремление итальянцев присоединиться к Пье¬
монту в надежде найти более благоприятное для Пьемонта
решение (но ни в коем случае не присоединение всей Цен¬
тральной Италии), что позволило бы ему твердо настаивать
на передаче Савойи, а вероятно, и Ниццы.
Во всяком случае, окончание цюрихских мирных пере¬
говоров не предрешило будущего решения этих проблем.
10 ноября в Цюрихе были подписаны три договора: один
между Австрией и Францией, другой между Францией
и Сардинией и третий между Австрией, Францией и Сарди¬
нией. Большинство статей этих договоров и ряд дополни¬
тельных протоколов, подписанных в тот же день, касались
порядка передачи Ломбардии и различных финансовых,
юридических и административных вопросов, связанных
с этим актом. Лишь три статьи договора между Францией
и Австрией касались других итальянских проблем: статья 18
предусматривала в общих чертах образование итальянской
конфедерации; статья 19 сохраняла права низложенных
монархов (больше о реставрации открыто и ясно не гово¬
рили); статья 20 подтверждала намерение обеих держав
побудить папу провести реформы.
Следовательно, Пьемонт не взял на себя никаких обяза¬
тельств ни в отношении конфедерации, ни в отношении
устройства Центральной Италии, между тем как Франция
и Австрия договорились, что эти проблемы будут переданы
на рассмотрение европейского конгресса, который надлежит
созвать в ближайшем будущем.
Завершение Цюрихской конференции, результаты кото¬
рой были уже всем ясны, не вызвало большого интереса
у итальянского общественного мнения, внимательно сле¬
дившего теперь за развитием кризиса, возникшего в Цен¬
тральной Италии и связанного с двумя вопросами: с вопро¬
сом учреждения регентства принца Евгения Кариньян-
ского, и планом Гарибальди предпринять экспедицию
в папское государство. Идея назначить принца Кариньян-
ского регентом четырех государств Центральной Италии
411

была подсказана 17 августа правительству Флоренции
Карло Маттеуччи, посланником Тосканы в Турине, согла¬
совавшим этот вопрос с Мингетти, Раттацци и Дабормида х.
Но пока дело стояло на месте. Немного погодя, в начале
сентября, Эмануеле Марлиани, побывавший в Лондоне
с миссией правительства Романьи, дал знать в Турин, что
английское правительство вполне благосклонно относится
к идее объединения четырех государств Центральной Ита¬
лии, и договорился с Кавуром и Хадсоном о начале дей¬
ствий, имеющих своей целью образование этого объедине¬
ния и назначение принца Кариньянского регентом Цен¬
тральной Италии 1 2. Марлиани был затем послан прави¬
тельством Романьи во Флоренцию для ведения переговоров
по этому вопросу. Но Риказоли резко заявил, что он против.
«В душе я твердо убежден,— писал он Чиприани 17 сентяб¬
ря после беседы с Марлиани,— что предложенное объеди¬
нение было бы актом отделения от Пьемонта; именно так,
поскольку это явилось бы отрицанием права, полученного
королем в силу волеизъявления Собрания и выраженного
им согласия, нового права, которое, возможно, превращает
нас в подданных его короны и, следовательно, воспрещает
нам совершать любые акты, являющиеся функцией носи¬
теля верховной власти; именно так, поскольку это подго¬
товило бы или по крайней мере облегчило вероятные и воз¬
можные дипломатические поползновения образовать из
этих государств Королевство Центральной Италии 3.
Словом, Риказоли в силу развитого чувства унитаризма
занял твердую позицию, но, с другой стороны, эта позиция
предполагала весьма пассивное отношение к правительству
Пьемонта, которое в свою очередь не спешило с решитель¬
ными действиями. Чиприани же, поддержанный Мингетти,
Пеполи, Одино, Фарини и другими умеренными Эмилии,
занял позицию, которая, бесспорно, имела своей целью
стронуть с места дело, но была весьма удобна для бонапар¬
тистских маневров.
После нескольких недель безрезультатных переговоров
Риказоли, Фарини, Чиприани, Мингетти и Одино встрети¬
лись 28 сентября в Сканелло, чтобы обсудить вопрос
1 Е. Р о g g i, Memorie storiche del governo della Toscana nel
1859—1860, Pisa, 1867, vol. Ill, p. 117—119; M a s s a r i, Diario,
p. 337.
2 Massari, Diario, p. 353.
3 R icasol i, Carteggi, vol. IX, p. 281.
412

о регентстве и другие проблемы, касающиеся объединения
четырех государств между собой и с Пьемонтом. Было реше¬
но направить Мингетти в Турин договориться о назначении
регента, причем, если король не сочтет целесообразным
совершить этот акт суверенитета в отношении Центральной
Италии, тогда назначение регента следует провести путем
голосования в четырех Собраниях, которые соберутся
раздельно.	.
Таким образом Риказоли добился того, чтобы предпола¬
гаемое назначение регента не носило характера акта объеди¬
нения между собой четырех государств, а являлось бы
шагом вперед в сторону фактического присоединения к Сар¬
динскому королевству. Было, кроме того, решено, что
впредь во всех четырех государствах все государственные
акты будут начинаться с формулы «В царствование
Е. В. Виктора Эммануила II», а при присяге чиновников
и военных будет применяться формула «именем Е. В. Вик¬
тора Эммануила, избранного короля».
В октябре, когда было осуществлено таможенное объеди¬
нение четырех государств с Пьемонтом, велись сложные
переговоры о регентстве. Проект, о котором узнали из-за
болтливости печати, вызвал споры. Виктор Эммануил
обратился тогда с письмом к Наполеону III, спрашивая
его мнение; оно оказалось отрицательным. Однако к концу
месяца, посоветовавшись неофициально в Англии, в Тури¬
не вновь сочли этот проект осуществимым и было решено
созвать в четырех государствах Собрания для избрания
регента.
Тем временем, казалось, приближался момент осуще¬
ствления плана вооруженной экспедиции в папское госу¬
дарство. К концу месяца было как будто достигнуто прин¬
ципиальное соглашение по этому вопросу между Фанти,
Фарини и Гарибальди. 19 ноября Фанти послал Гарибальди
инструкции, дабы он был готов дать отпор вероятному
наступлению папских войск и предпринять вооруженную
интервенцию в Марке, если там вспыхнет восстание.
Несколько дней спустя по указанию Фанти Гарибальди
отказался от командования тосканской дивизией и принял
командование всеми волонтерскими силами, расположенны¬
ми в Романье. Он обратился с воззванием к солдатам
папской армии, призывая их к дезертирству, а Марке
и Умбрию он призвал к восстанию. Но Риказоли и Чиприа¬
ни возражали против этого плана. 28 октября они приняли
413

участие в совещании в Пратолино, на нем присутствовали
также Гаспаре Финали, секретарь правитёльства Болоньи,
Челестино Бьянки, секретарь правительства Тосканы, Вин¬
ченцо Риказоли, брат Беттино, и полковник Рафаэле
Кадорна, недавно назначенный военным министром Тоска¬
ны. Первоначально Риказоли, Кадорна и Чиприани догово¬
рились было ликвидировать военный союз и приступить
к роспуску волонтеров; но от этого крайнего решения
отказались, видимо, в результате вмешательства Финали х.
Во всяком случае, Риказоли предложил Фанти воздер¬
жаться от действий на территории папского государства;
но последний с согласия Фарини заявил, что выполнит
приказ только в том случае, если он будет исходить от всех
трех правительств. Тем временем Виктор Эммануил вызвал
Гарибальди в Турин и 29 октября предложил ему отка¬
заться от операции в папском государстве. Но Гарибальди
ответил, что он не может взять на себя такого рода обяза¬
тельство. Вместе с тем король признал, что присутствие
Чиприани в составе правительства Романьи отныне пагуб¬
но, и обязался написать Фанти, чтобы посоветовать ему
подать в отставку.
Тогда Гарибальди, удовлетворенный, вернулся в Боло¬
нью и возобновил свои приготовления к походу. В тот же
день, 29 октября, король написал Фанти следующее:
«Я опасаюсь, что в Центральной Италии произойдет собы¬
тие, которое нарушит нынешнее положение вещей; у меня
серьезные основания думать, что Вас и Гарибальди стре¬
мятся отстранить от командования войсками; при суще¬
ствующих условиях, я полагаю, было бы желательно, чтобы
Вы подали в отставку и вернулись сюда; подскажите такое
же решение Гарибальди; и если он откажется, пусть берет
на себя ответственность за все, что случится. До скорого
свидания» 1 2.
Таким образом, Вйктор Эммануил, открыто не одобряя
проекта экспедиции, фактически предоставил Гарибальди
свободу действий. Едва Кавур узнал о содержании письма
короля к Фанти, он немедленно написал Ла Мармора,
призывая его вмешаться и задержать письмо короля.
Однако Ла Мармора не пожелал идти наперекор воле
1 G. F i n а 1 i, Memorie, Faenza, 1955, р. 637—640.
2 A. Comandin i, L’Italia nei cento anni del secolo XIX,
vol. Ill, Dal 1850 al 1860, Milano, 1918, p. 1920.
414

монарха, так что Фанти, получив письмо короля, подал
в отставку и 31 октября уехал в Турин. Но в Турине его
убедили не уходить в отставку и снова взять на себя коман¬
дование, поэтому 7 ноября Фанти вернулся в Модену.
В свою очередь Мингетти встретился в Болонье с Гари¬
бальди и убедил его приложить все усилия, дабы избежать
вспышки восстания в Марке, что должно было послужить
сигналом к началу экспедиции.
Таким образом, умеренные действовали решительно
и быстро, чтобы помешать осуществлению гарибальдийской
и мадзинистской акции, и в самом деле очень опасной
в тот момент, поскольку это могло вызвать французскую,
а возможно, и австрийскую интервенцию в защиту пап¬
ского государства.
Тем временем (6—9 ноября) Собрания, открывшиеся
соответственно в Парме, Модене, Болонье и Флоренции,
вынесли решение избрать принца Евгения Кариньянского
регентом. В Болонье Собрание решило также принять
отставку Чиприани, позиция которого стала теперь совер¬
шенно нетерпимой, и избрать губернатором Романьи Фари¬
ни. Таким образом, с помощью законных действий было
предотвращено насильственное устранение Чиприани, под¬
готавливаемое левыми элементами, поддерживавшими Гари¬
бальди. Но весть о назначении принца Кариньянского
регентом вызвала резкую реакцию Наполеона III, который
в телеграмме от 9 ноября на имя Виктора Эммануила
выразил свое неодобрение и советовал королю не разрешать
принцу принимать регентство.
Турин опять попал в весьма затруднительное положе¬
ние. Этот факт сказался и на положении Гарибальди.
На него был оказан новый нажим, чтобы побудить его
окончательно отказаться от проекта экспедиции в папское
государство. С этой целью король послал в Модену и Боло¬
нью генерала Солароли, своего адъютанта. Для разговора
с Гарибальди отправился также Ла Фарина, который
незадолго до этого решил, с согласия Кавура, реорганизо¬
вать «Национальное общество» и добился согласия Гари¬
бальди стать почетным председателем общества. Под
давлением Солароли, Ла Фарина, Фарини и Фанти Гари¬
бальди заявил, что он, пожалуй, откажется от своего
плана. Но 13 ноября, в связи с ложной телеграммой, изве¬
щавшей о вступлении папских войск в Романью, Гари¬
бальди приказал своим войскам двинуться в путь, чтобы
415

перейти границу. Тогда Фанти послал немедленно контр¬
приказ генералам Розелли и Медзакапо, подчиненным
Гарибальди, . и добился их повиновения. Возмущенный
Гарибальди после бурного объяснения с Фанти и Фарини
(которых с тех пор он считал своими личными врагами)
уехал в Турин, где королю удалось убедить его отказаться
от второстепенного командного поста в Центральной Италии
и временно удалиться от дел.
В то время как Гарибальди был таким путем отстранен,
приближались не без трудностей к разрешению вопроса
о регентстве. По совету Кавура правительство Пьемонта
решило прибегнуть к следующей уловке: принц Евгений
заявит депутациям Центральной Италии, когда те явятся
предложить ему регентство, что по внешнеполитическим
соображениям он не может принять этого назначения,
а поэтому назначает своим представителем Бонкомпаньи.
Это решение, получившее одобрение со стороны прави¬
тельств Модены и Романьи, находившихся отныне в руках
Фарини, было отвергнуто Риказоли, опасавшимся, что
объединение государств Центральной Италии под вре¬
менным управлением какого-либо политического деятеля
вместо принца из Савойского дома может открыть путь
к созданию Королевства Центральной Италии, вверенного
иностранному принцу. Последовали длительные перегово¬
ры, закончившиеся 3 декабря соглашением между Рика¬
золи и Бонкомпаньи, к которому от имени Фарини присо¬
единились Мингетти и Одино. Согласно этому соглашению,
Бонкомпаньи принял титул «губернатора союзных провин¬
ций Центральной Италии», задача которого сводилась
к упрочению союзных уз между двумя правительствами
по обе стороны Апеннин и между ними и правительством
Турина; однако сами правительства оставались у власти,
сохраняя все полномочия, предоставленные им соответ¬
ствующими Собраниями. На деле функции Бонкомпаньи
были чисто символическими и декоративными.
В Тоскане управление страной осталось в руках Рика¬
золи. В Эмилии Фарини в течение декабря объединил три
правительства пармских, моденских и романьольских про¬
винций, образовав «правительство королевских провинций
Эмилии», которое он возглавлял до плебисцита по вопросу
о присоединении. Он также ускорил распространение на
всю Эмилию законодательства и административной системы
Пьемонта.
416

Первоначально Наполеон III противился назначению
Бонкомпаньи и не хотел, чтобы ему был присвоен титул
вице-регента, но затем согласился на его назначение с титу¬
лом губернатора Центральной Италии и даже старался
умерить неприязнь Австрии к этому назначению. После
новых франко-австрийских переговоров 28 ноября было
подписано дополнение к биаррицскому «Меморандуму»,
в котором подтверждалось намерение обоих правительств
высказаться на предстоящем конгрессе в пользу возвраще¬
ния великого герцога Тосканского в его государство
и выступить против любых комбинаций, направленных на
присоединение государств Центральной Италии к Сардин¬
скому королевству, за исключением того, что было преду¬
смотрено в самом «Меморандуме». Вскоре после этого были
разосланы приглашения правительствам на конгресс.
5.	Поворот в политике Наполеона III и возвращение
Кавура к власти
В первые недели декабря, в то время как в Париж
и Вену начали поступать положительные ответы многих
правительств на приглашение на конгресс, в политике
Наполеона III назрел перелом, напоминающий вилла-
франкский. Его выражением было опубликование 22 дека¬
бря 1859 года нашумевшей анонимной брошюры под на¬
званием «Папа и конгресс», которую, как стало вскоре изве¬
стно, написал Ла Героньер по указанию самого импера¬
тора. В брошюре утверждалось прежде всего, что светская
власть нужна папе для осуществления духовной власти,
но тут же прибавлялось, что ее тем сильнее уважали бы,
чем меньше была бы территория, на которой она осуще¬
ствлялась. Таким образом, папа прекрасно мог бы быть
государем небольшого государства, которым гораздо легче
управлять, чем большим; он мог бы иметь цивильный лист,
гарантированный католическими державами, и, как член
итальянской конфедерации, пользоваться защитой феде¬
ральной армии. Пока, в связи с предстоящим конгрессом,
он мог бы отказаться от легатств, которые на протяжении
десятилетий показали, что они не терпят его управле¬
ния и что их можно вернуть только силой.
4 Опубликование этой брошюры, которая произвела
огромное впечатление на всю Европу и дезориентировала
дипломатию, показало, что Наполеон III стремится выйти
27 Заказ № 170
417

из того противоречивого положения, в котором, несмотря
на все его более или менее последовательные усилия, про¬
должала пребывать его политика после Виллафранкского
мира.
В самом деле, было практически совершенно невозможно
навязать итальянцам устройство, предусмотренное «Мемо¬
рандумом» Биаррица, разве что отказаться от принципа
невмешательства. Но Наполеон неоднократно провозглашал
свою верность этому принципу, на котором, впрочем,
настаивала также и Англия, выдвигавшая его в качестве
предварительного условия в своей ноте, уведомлявшей
о ее согласии участвовать в работах конгресса. Вдобавок
ко всему это устройство ни в коей мере не удовлетворяло
экспансионистских устремлений и жажды гегемонии, толк¬
нувших императора на войну в Италии. Бонапарт полагал,
что в тот момент проблема папского государства является
наиболее подходящей для того, чтобы сдвинуть с мертвой
точки сложившееся положение, тем более что в этом вопросе
он мог рассчитывать на поддержку Англии.
В конце ноября лорд Рассел в ноте французскому пра¬
вительству действительно заявил, что, если не удастся
осуществить присоединение к Пьемонту всей Центральной
Италии, можно было бы присоединить к нему герцогство
Парма с Массой и Каррарой и образовать из Тосканы,
герцогства Модена и Романьи отдельное королевство,
по возможности во главе с принцем Кариньянским; более
того, по мнению английского министра иностранных дел,
светская власть папы могла бы ограничиться городом
Римом и его окрестностями, с тем чтобы преобладающая
часть папского государства могла разделить судьбу осталь¬
ных провинций Центральной Италии.
Проект, отвергнутый официально Валевским из-за пунк¬
та, касавшегося папских территорий, понравился Наполео¬
ну, который увидел в нем возможность рассчитывать на
поддержку Англии в деле такого устройства Италии,
которое в большей степени отвечало его целям, чем план,
согласованный с Австрией. Впрочем, в конце ноября,
после довольно долгого периода напряженных отношений,
между Францией и Англией начало постепенно намечаться
сближение и по ряду проблем более общего характера.
Тогда Наполеон III принял Кобдена и вскоре дал согласие
на ведение переговоров, завершившихся 23 января 1860 года
подписанием известного франко-английского торгового до-
418

говора, именуемого также договором Кобдена — Шевалье по
имени подготовивших его двух либеральных экономистов.
С заключением этого договора торговая политика Фран¬
ции, чей строго протекционистский характер был уже
ослаблен рядом предыдущих мероприятий Наполеона III,
вступила в фазу фритредерства (или по крайней мере
в фазу, имевшую подобные тенденции), что нашло свое
выражение в последующие годы в заключении ряда других
договоров такого же типа со многими государствами. Этим
поворотом в торговой политике Франции, идя навстречу
английским пожеланиям, Наполеон III преследовал также
общеполитическую цель: он действительно рассчитывал
на поддержку правительства Англии в вопросе пересмотра
договоров 1815 года, конечной целью которого было дости¬
жение так называемых естественных границ Франции.
Однако такой поддержки ему не удалось добиться, ибо
слишком сильно было недоверие Англии к бонапартист¬
скому экспансионизму. Все же в январе 1860 года франко¬
английское соглашение оказалось действенным в вопросе,
касавшемся Центральной Италии.
Вместе с тем опубликование брошюры явилось также
следствием напряженности в отношениях между Бонапар¬
том и папством, особенно острой в конце сентября. Отвечая
11 октября на речь архиепископа Бордо, император заявил,
что необходимо изыскать способ сочетать светскую власть
папы со свободой и независимостью Италии, выразив при
этом беспокойство по поводу событий, которые могут про¬
изойти после ухода французских войск из Рима, что рано
или поздно должно случиться, ибо оккупация не может
длиться вечно. В начале декабря он предпринял новые
дипломатические шаги в Риме с целью убедить Пия IX
и Антонелли в целесообразности отказа от легатств, но
безуспешно. Тогда он решил оказать на папу более реши¬
тельный и открытый нажим, обратившись к европейскому
общественному мнению.
Брошюра, которая была благожелательно встречена
в Англии, вызвала энтузиазм у итальянских либералов;
Кавур назвал ее «Сольферино папы» Ч Зато немедленной
и очень резкой была реакция епископов и французской
католической печати. И в других странах епископат и като-
1 Письмо к Фарини от 29 декабря 1859 года, «La liberazione
del Mezzogiorno», vol. V, p. 440.
27* 419

лическая печать выступили с яростными протестами. Край¬
не враждебно принял брошюру папа. Отвечая на новогод¬
ние пожелания генерала Гуайона, командующего француз¬
ским оккупационным корпусом в Риме, Пий IX пожелал,
чтобы на Наполеона III снизошла божья благодать, дабы
он признал ошибки, содержащиеся в брошюре, которую
можно назвать «достойным памятником лицемерия», под¬
лым и низменным, сотканным из одних противоречий. Эти
слова произвели во Франции огромное впечатление. «Мони-
тёр», опубликовавшая речь папы, писала, что Пий IX
не высказался бы, пожалуй, в таком тоне, если бы получил
письмо императора, направленное ему 31 декабря. В этом
письме, датированном 27 декабря, но, вероятно, отправлен¬
ном из Парижа после того, как стало известно о произне¬
сенной папой 1 января речи, Наполеон писал, что единствен¬
ное средство для папы решить проблему легатств — это
отказаться от них:
«Если бы Святой Отец во имя спокойствия Европы отка¬
зался от этих провинций, которые вот уже 50 лет причиняют
его правительству столько затруднений, и взамен потребо¬
вал от держав гарантировать ему целостность остальных
владений, то я не сомневаюсь, что порядок был бы немедлен¬
но восстановлен. Святой Отец обеспечил бы признательной
Италии мир на долгие годы, а Святому престолу —безмя¬
тежное владение церковными областями»1.
Но Пий IX в своем письме от 8 января снова дал отри¬
цательный ответ. «Я вынужден открыто заявить Вашему
Величеству,— писал он,— что не вправе уступить легат-
ства, не нарушив данных мною торжественных клятв,
не вызывая в остальных провинциях жалоб и волнений,
не нанося ущерба и оскорбления всем католикам, не ущем¬
ляя прав не только итальянских монархов, незаконно
лишенных их владений, но и монархов всего христианского
мира, которые не должны равнодушно относиться к осу¬
ществлению определенных принципов» 1 2.
Наполеон III распорядился тогда опубликовать в «Мони-
тёр» 11 января свое письмо к папе, а последний в свою
1 Автограф этого неоднократно публиковавшегося письма
приводится у Р i г г i, Pio IX е Vittorio Emanuele II dal loro
carteggio privato. II. La questione romana, parte II, p. 146—148.
Из этого текста явствует, что письмо датировано 27 декабря
1859 года.
2 Р i г г i, op. cit., parte II, p. 150—151.
420

очередь опубликовал 19 января энциклику «Нуллис церте
вербис», в которой заявил, что не может последовать совету
и отказаться от светской власти, ибо она завещана ему
его предшественниками.
Опубликование брошюры «Папа и конгресс» задело
также правительство Австрии. Министр-президент Рех-
берг поручил Меттерниху, ставшему недавно постоянным
* послом в Париже, довести до сведения французского прави¬
тельства, что участие Австрии в работах конгресса будет
невозможным, если Франция намерена отстаивать на нем
тезисы, сформулированные в этой брошюре. Начались
переговоры, обнаружившие невозможность достижения
компромисса, так что пришлось отложить «sine die»1
конгресс, открытие которого было намечено на 19 января.
Это было сделано нотой, разосланной Валевским 3 января
всем французским дипломатическим представительствам.
На следующий день Валевский подал в отставку с поста
министра иностранных дел. Его сменил Тувенель, бывший
в тот момент послом в Константинополе, такой же консер¬
ватор, как Валевский, но не столь проавстрийски настро¬
енный и более склонный следовать воле императора. Пред¬
принятые было попытки созвать все-таки конгресс потер¬
пели полный крах. Теперь проблема Центральной Италии
должна была решиться иным путем.
В результате состоявшихся в Лондоне переговоров
между французским послом Персиньи и лордом Расселом
были разработаны четыре предложения, доведенные 15 ян¬
варя до сведения Парижа и Вены:
«I. Франция и Австрия обязуются впредь не вмеши¬
ваться силой оружия во внутренние дела Италии, если
только они не будут призваны к тому единогласным реше¬
нием пяти великих держав.
II.	Согласно этому соглашению, Император французов
договорится со Святым Отцом относительно эвакуации
французских войск из Рима. Время и методы эвакуации
должны быть установлены такие, чтобы предоставить
папскому правительству возможность разместить в Риме
войска Святого престола и принять необходимые предо¬
сторожности на случай беспорядков и насилий. Надеемся,
что в результате ранее достигнутых соглашений безопасность
Святого престола будет полностью гарантирована. Необ¬
1 То есть на неопределенный срок (лат.).— Прим. ред.
421

ходимо достигнуть соглашения об эвакуации в подходящее
время французских войск из Северной Италии.
III.	Форма внутреннего управления Венето ни в коей
мере не будет предметом переговоров между европейскими
державами.
IV.	Великобритания и Фракия предложат королю
Сардинии согласиться не посылать войск в Центральную
Италию до тех пор, пока различные государства и провинции
этой части Италии не выскажут торжественно пожеланий
относительно своей будущей судьбы путем нового голосо¬
вания вновь избранных Собраний. Если это решение будет
в пользу присоединения к Сардинии, то Великобритания
и Франция не станут более противиться вступлению сар¬
динских войск в эти государства и провинции» Ч
Первые три предложения были адресованы Франции
и Австрии; четвертое, хотя и переданное в Вену, касалось
только Франции. 27 января французская сторона приняла
английские предложения с оговоркой, касавшейся чет¬
вертого предложения. Французское правительство счи¬
тало для себя необходимым, прежде чем приступить с согла¬
сия Англии к урегулированию итальянских дел, дать
разъяснения России и Пруссии, поскольку им было направ¬
лено приглашение на конгресс, и изложить Австрии те
веские причины, которые делают невозможным осуществле¬
ние ряда обязательств, взятых на себя Францией в Вилла-
франке и Цюрихе. Но австрийское правительство поняло,
что оно осталось вне игры: оно действительно не могло
противиться тому устройству Центральной Италии, кото¬
рое было согласовано Англией и Францией и одобрено
фактически Россией и Пруссией. Возражения этих держав
по поводу английских предложений носили на деле чисто
теоретический характер, они по-прежнему настаивали на
созыве европейского конгресса, признавая, однако, целе¬
сообразным руководствоваться в данном случае принци¬
пом невмешательства. С другой стороны, английские пред¬
ложения освобождали Австрию от всяких обязательств
в отношении внутреннего управления Венето и участия
в итальянской конфедерации (ныне уже окончательно
1 Депеша Рассела Каули, послу Англии в Париже, от 15 января
1860 года. Перевод ее см. у R. С i a m р i n i, 11’59 in Toscana,
р. 377—378. Такова была первоначальная формулировка четырех
английских предложений, текст которых в процессе переговоров
подвергся незначительным изменениям.
422

исчезнувшей с дипломатического горизонта) и предостав¬
ляли ей возможность с честью выйти из игры в вопросе
о Центральной Италии. Поэтому правительство Австрии
ограничилось протестами, ссылаясь на принципы, которые
оно всегда отстаивало, а после присоединения Эмилии
и Тосканы к Сардинскому королевству вновь заявило про¬
тест.
Итак, в начале февраля 1860 года проблема Централь¬
ной Италии была в дипломатическом отношении значительно
упрощена, но еще не решена окончательно. В самом деле,
Наполеон III не склонен был согласиться на присоедине¬
ние к Пьемонту всей Центральной Италии, он, в частности,
намерен был воспротивиться присоединению Тосканы.
Кроме того, он рассчитывал получить в виде компенсации
за свою покладистость Ниццу и Савойю; тем самым он
вызвал новые осложнения в Италии и новую тревогу в Евро¬
пе. Все эти проблемы предстояло решить Кавуру, вер¬
нувшемуся тем временем к власти.
Недееспособность правительства Ла Мармора — Раттацци
обнаружилась со всей очевидностью в октябре и ноябре
в связи с кризисом, вызванным вопросом о регентстве принца
Кариньянского. С тех пор вмешательство Кавура в большие
политические вопросы становилось все более частым,
а в ряде случаев советы графа дали правительству возмож¬
ность выбраться из самого затруднительного положения.
Поэтому, когда в ноябре встал вопрос о составе делега¬
ции, которая должна была представлять Сардинское коро¬
левство на предстоящем европейском конгрессе, все заго¬
ворили о Кавуре как о единственном человеке, способном
возглавить ее. Но назначение Кавура полномочным пред¬
ставителем на конгресс не нравилось ни королю, ни
Раттацци, ибо это могло стать прелюдией к возвращению
Кавура к власти. Поскольку подобный проект вызвал
тревогу у Австрии и недоверие у Наполеона III, то в начале
декабря было решено запросить у императора «nulla osta» 1
для назначения Кавура в надежде, что Бонапарт станет
возражать. Но Наполеон не захотел стать орудием в руках
короля и Раттацци и дал знать, что не возражает. Тем
не менее назначение Кавура под разными предлогами
1 Нет возражений (лат.).— Прим, ред.
423

оттягивалось и состоялось официально лишь 23 декабря.
Тем временем ряд левых газет начал кампанию против
Кавура. С нападками на него выступили Гверрацци и Броф-
ферио на страницах газеты «Стендардо», финансируемой
якобы Розиной, то есть королем
Король пытался использовать против Кавура даже
Гарибальди. Действительно, 28 декабря Гарибальди имел
длительную беседу с Виктором Эммануилом, после чего
заявил о своем отказе от поста почетного председателя
«Национального общества» (руководимого фактически Ла Фа¬
рина и тесно связанного с Кавуром) и объявил об орга¬
низации общества «Вооруженная нация», созданного из
прежнего общества «Свободные комиции», которым руко¬
водил Брофферио. Новое общество выдвинуло программу
объединения на основе монархии. Гарибальди должны были
также назначить генеральным инспектором Националь¬
ной гвардии Ломбардии.
Образование этого общества, которое могло стать цен¬
тром объединения всех демократических сил, встревожило
умеренных, оказавших на короля давление. Даже Хадсон
потребовал объяснений и выразил Дабормида свое неодоб¬
рение по поводу того, что правительство терпит существо¬
вание подобного рода общества. Гарибальди вынужден
был поэтому отказаться от поста председателя общества,
которое распалось.
Вскоре кризис достиг кульминационной точки, что
привело к возвращению Кавура к власти.
Упрочив свои позиции в связи с назначением полно¬
мочным представителем на конгресс и тем обстоятельством,
что, несмотря на отсрочку конгресса на неопределенный
срок, правительство сочло необходимым направить его
с миссией в Париж и Лондон для ведения переговоров
о Центральной Италии в свете новой обстановки, Кавур
заявил министрам, что он публично откажется от данного
ему поручения, если правительство не возьмет на себя
обязательство в самое ближайшее время провести выборы
и не назначит на конец февраля созыв нового парламента.
Но Раттацци заявил, что это требование неосуществи¬
мо, так как необходимо предварительно реорганизовать
коммунальную администрацию в соответствии с новым
1 Согласно Массари (М a s s а г i, Diario, р. 448), Кавур заявил
24 декабря, что за статьи в «Стендардо» Розина уплатила 12 тысяч
лир.
424

коммунальным и провинциальным законом, принятым
23 октября 1859 года 1в, в коммунах действительно еще надле¬
жало составить новые избирательные списки. Но Кавур
твердо стоял на своем. 13 января произошел бурный раз¬
говор между ним и Ла Мармора, Дабормида и Раттацци.
Поскольку примирения не удалось достигнуть, министры
решили 16 января подать в отставку, посоветовав королю
поручить формирование нового кабинета Кавуру. Но король
все еще медлил.
Кавур пока что решил уехать в свое имение Лери, но
прежде решил навестить Хадсона, у которого он встретился
с Солароли, адъютантом государя. После оживленной
дискуссии Кавур согласился продиктовать Хадсону свои
условия, которые были тут же вручены Солароли. Они
гласили: «Если из доклада правительства, который будет
предшествовать роспуску парламента, будет наверняка
явствовать, что новый парламент соберется в марте, то
граф Кавур не будет возражать и примет на себя дипло¬
матическую миссию в Париже и Лондоне; он доверяет
своим друзьям Кассинису и Мамиани проверку этого усло¬
вия». Тот факт, что это заявление было написано Хадсо¬
ном, вызвал в дальнейшем толки об английском давлении
в пользу возвращения Кавура к власти. Действительно,
возвращение Кавура к власти было встречено с удовлетво¬
рением правительством Англии, но действия Хадсона
в пользу Кавура были проявлением его личной инициативы.
Ьо всяком случае, 2 часа спустя после того, как были про¬
диктованы эти условия, когда Кавур готовился к отъезду
в Лери, его вызвали в королевский дворец, где Виктор
Эммануил поручил ему сформировать новый кабинет.
В новый состав правительства, приступившего к испол¬
нению своих обязанностей 21 января 1860 года, вошли:
Кавур — глава правительства, министр иностранных дел
и внутренних дел, Фанти — военный министр, Кассинис —
министр юстиции, Мамиани — министр просвещения, Вед-
жецци — министр финансов, Я чини — министр обществен¬
ных работ, Корси — министр без портфеля. Фанти сохра¬
нил свой пост командующего войсками Центральной Италии,
что придало кабинету явно унитарный характер. В тот же
день были обнародованы два декрета: один о роспуске
палаты депутатов, избранной в 1857 году и не собиравшей¬
1 Об этом важном законе, как и о других, принятых при пра¬
вительстве Ла Мармора — Раттацци, пойдет речь в следующем томе.
425

ся с 24 апреля 1859 года; другой —определявший нормы
составления избирательных списков, с тем чтобы макси¬
мально ускорить проведение новых выборов в палату
депутатов.
6. Плебисциты в Эмилии и Тоскане и передача
Савойи и Ниццы
Когда Кавур вернулся к власти, он был убежден, что
присоединение Центральной Италии можно будет быстро
осуществить при условии, конечно, передачи Франции
Савойи и Ниццы. Это не оставляло никаких сомнений,
особенно после некоторых конфиденциальных заявлений
Наполеона III 1 и оживленной кампании во французской
печати, бесспорно инспирированной правительством.
Кавур прекрасно понимал, что передача Савойи и Ниццы
Франции не по душе правительству Англии и в еще меньшей
степени правительству Пруссии и другим германским
правительствам, опасавшимся наполеоновских устремле¬
ний к «естественным границам» (Альпы и Рейн); но вместе
с тем он был убежден, что правительство Пьемонта не смо¬
жет добиться присоединения Центральной Италии, зани¬
мая в то же время непримиримую позицию в отношении
требований Франции. В конечном счете никакая держава
не поддержала бы до конца такого рода политику: австро¬
французское соглашение, которое Наполеон свел на нет
опубликованием известной брошюры, было бы автомати¬
чески восстановлено в случае, если бы Пьемонт стал упи¬
раться в вопросе о Савойе и Ницце, а возможность при¬
соединения Эмилии и Тосканы мирным путем исчезла бы.
Словом, передача Савойи и Ниццы была логическим след¬
ствием политики, начало которой Кавур положил в Пломбье-
ре, политики, основанной на союзе Пьемонта с бонапартист¬
ской Францией. Эту политику, нарушенную Виллафранк-
ским миром, можно было вновь осуществлять после пово¬
рота, происшедшего в конце декабря. Следовательно,
у Кавура не было сомнений в необходимости передачи;
все сводилось скорее к вопросу, в какой момент и каким
образом совершить эту передачу.
1 См., между прочим, что сообщает Дезамбруа, сардинский
посланник в Париже, в депеше к Дабормида от 9 января 1860 года.
«Carteggio Cavour — Nigra», vol. Ill, p. 11.
426

«По мне, гвоздь вопроса,— писал Кавур 4 февраля
Джоаккино Пеполи, находившемуся тогда в Париже,—
теперь уже не в Романье и не в Тоскане, а скорее в Савойе.
Это дело стало более запутанным и трудным из-за недо¬
статочного понимания между французским правитель¬
ством и моими предшественниками. Валевский велел пере¬
дать Дабормида, что он и не думает о присоединении к Фран¬
ции этих альпийских равнин, а Дабормида ухватился
за эти порадовавшие его заверения, как хватаются за
слитки золота, в результате чего инструкции Раттацци
новым губернаторам носили решительно антисепаратист-
ский характер и последние действовали в соответствии
с ними. Хотя я не получал ни из Парижа, ни из Турина
такого рода сообщений по этому вопросу, хотя Талейран 1
заявил мне, что он получил указание не говорить со мной
ни о Ницце, ни о Савойе, я понял, что мы пошли по ложному
пути, и постарался направить действия правительства
по другому руслу. Но в этом случае нельзя было и не сле¬
довало действовать резко. Надо было поступать мягко
и осмотрительно, что я и делал. И все это не столько ради
наших интересов, сколько во имя интересов императора,
которому вряд ли принесли бы пользу разговоры о том,
что он стремится оказать на нас давление. Я понимаю всю
важность для него вопроса о Савойе, однако ради дости¬
жения быстрейшего решения нельзя идти на риск восста¬
новить против себя общественное мнение Европы и под¬
вергнуть опасности дальнейшее существование англий¬
ского кабинета, которое и так находится под угрозой» 1 2.
С другой стороны, политика Наполеона III оставалась
двойственной и лживой также и в отношении Центральной
Италии. В самом деле, с одной стороны, он велел передать
в Турин четыре английских предложения, заявив, что
Франция присоединяется к ним, правда, с ранее указанной
оговоркой 3, с другой — выдвинул план решения этой
проблемы, который не вязался с четвертым английским
предложением. План этот состоял в следующем: полное
присоединение герцогств Парма и Модена к Сардинскому
1 Барон Шарль Анжелик де Талейран-Перигор в начале января
1860 года сменил князя де Латур д’Оверня на посту французского
посланника в Турине.
2 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. Ill, p. 39.
3 «См. депешу Тувенеля Талейрану от 29 января 1860 года
у R. С i a m р i и i, 11’59 in Toscana, р. 300—304.
427

королевству; фактическое присоединение легатств в форме
наместничества, управляемого от имени папы королем
Сардинии; сохранение в Тоскане отдельного государства
под эгидой принца из Савойского дома (Кариньянского
или малолетнего герцога Генуэзского) и передача Савойи
и Ниццы Франции х.
Почти весь февраль Кавур и два представителя Турина
в Париже (чрезвычайный посланник Арезе и поверенный
в делах Нигра) пытались отговорить императора и его
министра иностранных дел от этого проекта, на котором,
по непонятным соображениям, настаивал также принц
Наполеон, но натолкнулись на упорное сопротивление.
Так что 24 февраля Тувенель направил в Турин ноту с фор¬
мальным предложением этого плана (эта нота была опубли¬
кована 3 марта также в «Монитёр»). Впрочем, сам император
изложил его в общих чертах 1 марта в своей речи по случаю
открытия сессии Законодательного корпуса.
Очевидно, внутриполитические соображения побудили
Наполеона настаивать на этом проекте и предать его широ¬
кой гласности. Он стремился умерить в какой-то степени
возмущение французских католиков, обвинявших его в том,
что он предал интересы папы; поэтому он предложил Пию IX
компромисс в виде наместничества Виктора Эммануила
в легатствах. По-видимому, предложение сохранить неза¬
висимость Тосканы отвечало тем мыслям, которые действи¬
тельно тревожили императора, его министра иностранных
дел и вообще французскую дипломатию, а именно прегра¬
дить каким-либо образом путь к воссоединению всей Италии
в единое государство. «Его Величество,— писал 13 фев¬
раля I860 года Нигра Кавуру,— спросил меня, что я думаю
обо всех этих планах и считаю ли я их осуществимыми.
Он как будто убежден, что присоединение Тосканы стало бы
источником постоянных затруднений для нашего правитель¬
ства, вызвало бы сильное брожение в умах итальянцев
Юга, непрестанные волнения и, возможно, даже восста¬
ние и войну; император полагает, что присоединение
Тосканы — это осуществление плана объединения, плана
Мадзини» 1 2.
1 См. в «Carteggio Cavour — Nigra», vol. Ill, p. 25, 34 письмо
Наполеона III к Виктору Эммануилу от 27 января 1860 года,
письмо Дж. Пеполи Кавуру от 31 января и последующие депеши
Нигра и Арезе.
2 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. Ill, p. 60.
428

Однако еще до прибытия ноты Тувенеля в Турин Кавур
решил отклонить ее, хотя и знал, что она будет носить
ультимативный характер. В самом деле, французский
министр заявлял, что Франция будет гарантировать лишь
то устройство, о котором идет речь в самой ноте; словом,
угрожал Пьемонту оставить его один на один с Австрией,
которая, вероятно, воспротивится этому. Но Кавур пони¬
мал, что в тот момент международная ситуация была благо¬
приятной для Пьемонта. «В то время как в Париже,—
писал он 21 февраля Нигра,— хотят заставить нас поверить,
будто Англия согласна с Францией в том, что необходимо
принудить нас покинуть Тоскану, Хадсон, с одной сторо¬
ны, и д’Адзельо, с другой, заверяют меня в обратном. Это
окончательно укрепило меня в решимости не складывать
оружия и не идти на поводу этого подслащенного ульти¬
матума, о котором мне сообщил Арезе. Вести из Берлина
и Петербурга также поощряют меня действовать именно
в этом направлении, так как Пруссия и Россия не будут нам
чинить препятствий в деле присоединения, хотя, заботясь
о своем престиже, они не захотят отказаться от принципа
легитимизма и от божественного права...»1 Поэтому,
говорил Кавур, он решил действовать так, будто Франция
полностью приняла все четыре английских предложения
и благожелательно относится к присоединению Эмилии
и Тосканы к Пьемонту путем плебисцита, проведенного
на основе всеобщего избирательного права. За две недели
до того в инструкциях Нигра в связи с его миссией в Пари¬
же Кавур указывал, что следует уклониться от всеобщего
избирательного права не потому, что можно сомневаться
в итогах подобного голосования, а потому, что оно было
отвергнуто Англией, которая «не хочет советовать другим
то, чего она не хочет иметь сама». Кроме того, он указывал:
«Что до нас, то всеобщее голосование имело бы свои неудоб¬
ства. Оно создало бы досадный прецедент, на который
могли бы ссылаться в недалеком будущем как ультра-
демократическая партия, возглавляемая Мадзини, Кат¬
танео и другими, так и клерикальная. Тем не менее и несмо¬
тря на эти возражения, если Англия все же не будет возра¬
жать против всеобщего голосования и если этой ценой будет
куплено согласие Франции на присоединение, то Сардиния
пойдет на это чистосердечно и без всяких задних мыслей»1 2.
1 «Carteggio Cavour—Nirga», vol. Ill, p. 92.
2 Там же, стр. 46.
429

Доскольку обстоятельства именно так и сложились,
Кавур решил отбросить все колебания и сомнения, связан¬
ные с этим вопросом, и решиться на всеобщее голосование.
Риказоли, который вначале думал предоставить право
голоса лишь гражданам, занесенным в списки избирателей
в связи с выборами в Собрание, убедился в необходимости
всеобщего голосования при проведении плебисцита. Было,
однако, согласовано, что сразу же после проведения плеби¬
сцита парламентские выборы будут проведены на основе
сардинского избирательного закона, который был цензовым.
Что же касается предложения о королевском наместни¬
честве в легатствах, то сразу же после того, как Наполеон III
выдвинул эту идею в письме к Виктору Эммануилу от
27 января, в Турине было решено вновь направить в Рим
с секретной миссией аббата Стелларди, уполномочив его
вручить Пию IX личное письмо короля (написанное,
правда, Кавуром, но с некоторыми поправками Виктора
Эммануила), в котором говорилось о возможности, если
папа того пожелает, «установить не только в Романье,
но и в Марке и Умбрии такой порядок, который сохранит
за церковью ее верховную власть и обеспечит Верховному
первосвященнику почетный и славный пост во главе италь¬
янской нации, а народам этих провинций даст возможность
пользоваться теми благами, кои сильное и глубоко нацио¬
нальное королевство обеспечит преобладающей части Цен¬
тральной Италии» Ч
На это письмо, названное самим Виктором Эммануилом
«любопытнейшим» 1 2, Пий IX ответил тоже письмом, кото¬
рое начиналось следующими словами: «Идея, с которой
Ваше Величество захотели меня ознакомить, идея неразум¬
ная и поистине недостойная католического короля и короля
из Савойского дома» 3.
Несколько месяцев спустя после кампании по освобо-
ждениюМарке и Умбрии Виктор Эммануил имел возможность
напомнить в обращении, опубликованном 9 октября в Анко¬
не, об этом сделанном папе предложении и об отрицатель¬
1 Письмо Виктора Эммануила Пию IX от 7 февраля 1860 года,
Р i г г i, op. cit., vol. II, р. 158; «Carteggio Cavour — Nigra»,
vol. Ill, p. 45.
2 Письмо Виктора Эммануила к Раттацци от 14 февраля
1860 года, «Carteggio Cavour — Nigra», vol. Ill, p. 63.
3 Письмо Пия IX Виктору Эммануилу от 14 февраля 1860 года,
Р i г г i, op. cit., vol. II, p. 160; «Carteggio Cavour — Nigra»,
vol. Ill, p. 98.
430

ном ответе самого папы. Но весьма вероятно, что своим
предложением о распространении королевского наместни¬
чества на Марке и Умбрию Кавур преследовал цель сорвать
предложение Наполеона о наместничестве в Романье,
вызвав негодование Пия IX. Впрочем, последний не имел
никакого намерения принять предложение Наполеона III.
1 марта 1860 года Кавур направил Нигра отрицатель¬
ный ответ на ноту Тувенеля от 24 февраля. В тот же день
Фарини и Риказоли опубликовали в Эмилии и Тоскане
декреты, назначавшие на 11 и 12 марта плебисциты. Всех
граждан мужского пола, достигших 21 года и пользую¬
щихся гражданскими правами, призывали отдать свой
голос за одно из следующих предложений: «Присоеди¬
нение к конституционной монархии короля Виктора Эмма¬
нуила II» или «Отдельное королевство». Как в Эмилии,
так и в Тоскане правительства действовали самым энергич¬
ным образом, чтобы обеспечить успех плебисцита. В Болонье
и Романье реорганизованное «Национальное общество»
внесло значительный вклад в пропагандистскую подготов¬
ку плебисцита. На деле же, если принять во внимание
диктаторский характер правительств, организованная оп¬
позиция отсутствовала, а восстановление в Тоскане свободы
печати декретом от 6 марта, то есть лишь за 5 дней до голосо¬
вания, было недостаточно эффективной мерой. С другой
стороны, за истекшие со дня подписания Виллафранкского
мира восемь месяцев идея объединения и присоединения
к Пьемонту все крепче овладевала умами, а временные
пропьемонтские правительства обеспечили мир и порядок.
Довольно туманная формула «Отдельное королевство» могла
означать как Королевство Центральной Италии, так и ре¬
ставрацию прежних династий и не рисовала столь опре¬
деленной перспективы, как присоединение к Пьемонту;
напротив, она представляла собой прыжок в неизвестность.
Словом, поскольку гражданам не была предложена другая
альтернатива в отношении образа правления, все группы
патриотического движения высказались за присоединение.
Перед правительствами Центральной Италии стояла
проблема не столько добиться большинства утвердитель¬
ных ответов, сколько свести к минимуму число воздер¬
жавшихся. Поэтому они были озабочены главным образом
тем, чтобы привлечь к голосованию крестьянские массы;
это было вполне естественно, поскольку национальное
движение охватывало в основном городское население,
431

его социальной базой являлись буржуазия и городские
народные массы, представлявшие все же меньшинство
населения. Крестьяне как Эмилии, так и Тосканы не достав¬
ляли много хлопот временным правительствам, созданным
после Виллафранкского мира, так как проявляли в общем
полную инертность. Даже в тех районах, где в прошлом
имели место довольно крупные крестьянские восстания,
руководимые реакционерами, в 1859 году царило спокой¬
ствие. Кое-какие попытки, предпринятые в этом направле¬
нии клерикалами или легитимистами, не имели успеха.
Однако теперь возникло опасение, как бы эту крестьянскую
массу не использовали для абсентеистских маневров.
Поэтому правительства решили опереться на землевладель¬
цев и управляющих имениями, чтобы привлечь крестьян
к массовому голосованию. Риказоли в циркуляре пре¬
фектам от 3 марта писал: «Управляющие хозяйствами
во главе находящихся в их ведении крестьян, самый влия¬
тельный деревенский собственник во главе людей, прожи¬
вающих на данной улице, в данном квартале и т. д...
с итальянским знаменем должны с достоинством проследо¬
вать к урнам, где решается судьба нации и куда каждый
обязан опустить свой бюллетень, после чего направиться
в определенный, заранее установленный пункт, чтобы
оттуда разойтись по домам» Ч
Результаты превзошли надежды либералов. В Эмилии
из 526 218 человек, занесенных в списки, проголосовало
427 512 (81,1%), из коих за присоединение проголосовало
426 006, за отдельное королевство — 756, недействительных
бюллетеней оказалось 750. В Тоскане из 534 тысяч чело¬
век, занесенных в списки, проголосовало 386 445 (73,3%),
из коих за присоединение — 366 571, а за отдельное коро¬
левство — 14 925, недействительных бюллетеней было 4949.
Результаты плебисцита в Эмилии были 18 марта торжествен¬
но представлены королю, а результаты тосканского плебис¬
цита — 22 марта. Обе области были объявлены затем двумя
королевскими декретами составной частью Сардинского
королевства. Фарини был назначен министром внутренних
дел, а Риказоли — генерал-губернатором Тосканы. Принц
Евгений Кариньянский был назначен наместником короля
в Тоскане. Последняя действительно получила на время
отдельное управление. Провинции же Эмилии были объеди-
1 R i с a s о 1 i, Carteggi, vol. X, р. 250.
432

йены с наследственными провинциями савойской монархии
без всякого временного административного режима.
25 марта состоялись общие политические выборы в искон¬
ных сардинских землях, а также в Ломбардии, Эмилии
и Тоскане. Кавуровские кандидаты, поддержанные «Либе¬
ральным союзом», этой ассоциацией умеренных, возникшей
в декабре 1859 года в противовес деятельности демократов
и «Национального общества», одержали большую победу.
Реакционная правая почти полностью исчезла со скамей
палаты депутатов. Лево-центристские сторонники Раттацци
и левые получили всего несколько десятков мандатов.
Пока в Эмилии и Тоскане проводили плебисцит, окон¬
чательно решилась участь Савойи и Ниццы. 3 марта Кавур
послал Нигра ответную ноту на ту часть ноты Тувенеля
от 24 февраля, в которой был затронут вопрос о передаче
Савойи и Ниццы. Этим документом он официально призна¬
вал, что передача может состояться на основании всенарод¬
ного опроса х. Кавур был убежден, что в Савойе профран-
цузская партия получит явное большинство, однако сильно
сомневался относительно итогов опроса в Ницце. Во всяком
случае, он стремился действовать осмотрительно и подго¬
товить дело таким образом, чтобы ослабить насколько
возможно тот отклик, который эта передача может вызвать
в Италии. Но Франция, отчасти из-за недоверия к обещаниям
Кавура, а отчасти из желания как можно быстрее добиться
успеха, что подняло бы престиж Наполеона III, не захо¬
тела считаться с его опасениями и повела себя довольно-
таки грубо, чтобы заставить Кавура пойти на тайное согла¬
шение. Последнее было подписано в Турине 12 марта
Виктором Эммануилом II, а в Париже 14 марта Наполео¬
ном III. Соглашение состояло из четырех статей. Первая
гласила: «Его Величество король Сардинии выражает свое
согласие на присоединение Савойи и округа Ниццы к Фран¬
ции. Их Величества договорились между собой, что это
присоединение осуществится без всякого принуждения,
по воле населения и что правительства императора фран¬
цузов и короля Сардинии в возможно короткий срок дого¬
ворятся насчет лучших средств выявления и выражения
этой воли»2. Согласно второй статье, король Сардинии
1	«Carteggio Cavour — Nigra», vol. Ill, p. 134—135.
2	Там же, стр. 176.
28 Заказ № 170
433

передавал императору французов нейтрализованную часть
Савойи (Верхнюю Савойю) на тех же условиях, на которых
ею владел он; следовательно, французский монарх прини¬
мал на себя все обязательства, вытекавшие в этой связи
из Венского договора 1815 года в отношении Швейцарии
и держав, подписавших этот договор. Третья и четвертая
статьи предусматривали создание смешанных комиссий
для определения границ и распределения государственного
долга и других финансовых обязательств, касающихся
передаваемых провинций.
В то время как деятельность французских агентов
в Ницце наталкивалась на сильное сопротивление активного
антисепаратистского движения, французская сторона реши¬
ла приступить к эвакуации своих войск, расквартирован¬
ных в Ломбардии, и задержать их на некоторое время
в Савойе и Ницце до окончательного возвращения во Фран¬
цию. Таким образом, обе провинции подверглись военной
оккупации Франции еще до проведения плебисцита. Поэтому
явилась необходимость ускорить оформление гласного
договора, что и было сделано 24 марта в Турине. От имени
Сардинии договор подписали Кавур и Фарини, от Фран¬
ции — Талейран, посол в Турине, и Бенедетти, генераль¬
ный директор министерства иностранных дел, специально
прибывший для этого из Парижа. 30 марта договор был
одновременно опубликован в Париже и Турине. Это было
по существу воспроизведение тайного договора, дополнен¬
ного четырьмя статьями, касавшимися признания Фран¬
цией за чиновниками и военными, уроженцами передавае¬
мых провинций, всех прав, которыми они пользовались,
находясь на службе у короля Сардинии, а также признания
за подданными Сардинии, уроженцами Савойи или Ниццы,
права выбрать сардинское гражданство в течение года
со дня передачи этих провинций; кроме того, они устанавли¬
вали нормы ратификации этого договора. Было установле¬
но, что Сардиния приступит к выполнению соглашения
сразу же, как только парламент придаст ему законную
силу. Состоялось также подписание тайного «Меморанду¬
ма», согласно которому правительство Турина обязалось
немедленно заменить своих ведущих чиновников на пере¬
даваемых территориях местными именитыми людьми,
в срочном порядке вывести расквартированные на этой
территории воинские части, за исключением карабинеров,
и облегчить передвижение французских войск через Савойю
434

и Ниццу. Однако это передвижение войск не должно исполь¬
зоваться как средство давления на голосование населения.
Первого апреля обращение короля оповестило населе¬
ние Савойи и Ниццы о принятом решении. Об этом было
также объявлено на следующий день в тронной речи
короля по случаю открытия парламента VII созыва. Во
время голосования, состоявшегося 15 апреля в Ницце и 22
в Савойе, значительное большинство высказалось за при¬
соединение к Франции. В Ницце из 29 149 человек, зане¬
сенных в избирательные списки, в голосовании приняло
участие 24 608 избирателей (84,6%), из них 24 448 высказа¬
лось за присоединение и 160 —против. В Савойе из 135 449 че¬
ловек, занесенных в списки, проголосовало 130 839
(96,6%), из них за присоединение 130 583 и против 235,
недействительных бюллетеней оказалось 21. В Ницце
в течение недель, предшествовавших голосованию, фран¬
цузские агенты, руководимые Пьетри, бывшим министром
полиции Наполеона III, действовали весьма энергично,
тратя огромные средства.
Являясь депутатом парламента от Ниццы и Страделлы,
Гарибальди выступил 12 апреля в палате депутатов с интер¬
пелляцией по поводу передачи Ниццы, заявив, что договор
от 24 марта является антиконституционным, ибо противо¬
речит статье 5 Статута, и выразил свой протест против
давления, которому подверглось население Ниццы нака¬
нуне голосования по вопросу о присоединении. Другой
депутат из Ниццы, Лауренти-Робауди, также разоблачил
нажим французов. Некоторые левые депутаты потребовали
отсрочки голосования. Кавур ответил, что правительство
не может принять это предложение, и оставил за собой
право вернуться к этому вопросу и всесторонне его обсу¬
дить, когда договор будет представлен в палату депутатов
для ратификации. Прения закончились принятием резолю¬
ции Боджо, рекомендовавшей правительству охранять
свободу голосования и конституционные гарантии. Сообщая
Нигра об этих прениях, Кавур писал: «Я обратил внимание
на то, что ни один из депутатов не выступил в защиту
правительства и никто не предложил самой обыкновенной
и простой резолюции. Очевидно, палата опасалась одобрить
даже косвенно то, что сейчас происходит в Ницце. Вчерашнее
голосование — это не поражение, но это и не победа» 3.
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. Ill, p. 258, письмо к Нигра
от 13 апреля 1860 года.
28* 435

Передача Савойи означала фактически конец старого
Савойского династического государства, бывшего в какой-
то степени многонациональным государством; вместе с тем
это был решительный шаг вперед в процессе формирования
итальянского национального государства, поскольку облег¬
чалось слияние Пьемонта с другими итальянскими обла¬
стями в единый политический и административный орга¬
низм. Но такое суждение, ставшее ныне, так сказать,
общепринятым в историографии, не могли сформулировать
в те дни современники; даже Кавур и его сторонники рас¬
сматривали передачу Савойи, и в еще большей степени
Ниццы, как суровую необходимость, которой лучше было
бы избежать. Многие резко критиковали этот договор —
не только пьемонтские консерваторы, приверженные тра¬
дициям савойского государства, но также, и прежде всего,
левые элементы. Они утверждали, что договор 24 марта
был недостойной сделкой и ярким доказательством пре¬
смыкательства правительства Кавура передНаполеоном III.
В частности, передача Ниццы подвергалась критике,
поскольку она противоречила принципу национальности;
передачу же Савойи осуждали, поскольку в результате
этой передачи новому королевству было крайне трудно
оборонять свои границы. Так против Кавура развернулась
бурная кампания, которую разжигал Раттацци и которой
тайком благоприятствовал король, также недовольный
этой передачей.
Вдобавок ко всему позиция, занятая французами при
определении границ, была такова, что вызвала раздраже¬
ние Фанти, который угрожал уйти в отставку с поста
военного министра. «Если Фанти подаст в отставку,— писал
Кавур Нигра 24 апреля, — нынешнее правительство не
продержится и дня. Фанти — душа армии, он единствен¬
ный, кто способен спаять батальоны Тосканы и Эмилии
с прежними пьемонтскими полками. Более того, Фанти
единственный среди нынешних министров, который симпа¬
тичен королю, и у меня есть основание полагать, что Его
Величество, который всегда питал слабость к Гарибальди
и Раттацци, исподтишка старается удалить меня от руко¬
водства делами» 1.
На деле же, если принять во внимание политический
курс Пьемонта, начиная с Пломбьера, передача Ниццы
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. Ill, p. 269.
436

и Савойи была неизбежна. Но она обнаружила также
слабое место в политике Кавура как раз в тот момент, когда
эта политика добилась большого успеха — присоединения
Эмилии и Тосканы. В сложившейся обстановке новое
королевство казалось немного искусственным образова¬
нием, чересчур зависимым от мощного союзника. Вдобавок
передача Ниццы и Савойи вызвала раздражение и опасения,
особенно у Англии и Германии. При таком положении
вещей левые силы вновь взяли инициативу в свои руки,
предприняв экспедицию «Тысячи». Именно тогда совер¬
шился поворот, который должен был привести к единству.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
ЭКСПЕДИЦИЯ «ТЫСЯЧИ» И ОБЪЕДИНЕНИЕ
1. Последний год существования Королевства
обеих Сицилий
Едва разгорелась война между французами и пьемонт¬
цами, с одной стороны, и австрийцами — с другой, как
неаполитанское правительство в ноте министра иностран¬
ных дел Карафа от 29 апреля 1859 года заявило о своем
нейтралитете. Это было последнее важное решение Ферди¬
нанда II, уже несколько месяцев прикованного к постели
неизлечимой болезнью и скончавшегося 22 мая 1859 года
в Казерте. Трон унаследовал его первенец Франческо II,
сын от первой жены Марии Кристины Савойской. Новый
23-летний король, лишь недавно сочетавшийся браком
с Марией Софьей Баварской, сестрой Елизаветы, императ¬
рицы Австрийской, не отличался высокой культурой,
был, подобно отцу, ханжой, однако менее умным, робким
и подчас весьма нерешительным. Хотя он и сознавал,
насколько тяжело создавшееся положение, и пытался
выполнять свои обязанности с великим тщанием, все же
он не был тем человеком, который мог справиться с разди¬
равшим страну кризисом. С другой стороны, этот кризис
принял такие размеры, он уходил своими корнями столь
глубоко в историческое развитие неаполитанского общества
и государства и настолько обострился в последнее десяти¬
летие вследствие деспотического правления жестокого
и подозрительного Фердинанда II, что окажись на неапо¬
литанском престоле и более умный и энергичный человек,
чем Франческо II, то и тогда вряд ли удалось бы спасти
королевство от неминуемой катастрофы.
Однако у юного монарха в первые месяцы его правления
было немало возможностей изменить политический курс
и попытаться выйти из состояния изоляции, в которую
ввергла королевство политика Фердинанда II, особенно
438

после 1856 года. Действительно, разразившаяся война
снова привлекла внимание дипломатов к Неаполю. Послы
и чрезвычайные посланники стекались со всех сторон,
формально для того, чтобы выразить соболезнования
в связи со смерью Фердинанда, а также приветствовать
нового государя, но по существу для того, чтобы побудить
его действовать в том или ином направлении. Австрийское
правительство первым направило в Неаполь с чрезвычайной
миссией одного из своих виднейших дипломатов, барона
Гюбнера, поручив ему воспрепятствовать возможным
попыткам побудить нового короля проводить антиавстрий-
скую политику. Австрия, хотя и напомнила неаполитанско¬
му правительству о существовании старого союзного догово¬
ра от 1816 года, готова была согласиться на соблюдение
Франческо II нейтралитета и главным образом желала
того, чтобы он не шел на уступки либералам. В свою оче¬
редь и английское правительство, решившее возобновить
дипломатические отношения с Неаполем, послав туда
лорда Эллиота, также хотело, чтобы Франческо II сохра¬
нял нейтралитет, но вместе с тем высказывало пожелание,
чтобы он восстановил конституционный режим или хотя бы
провел либеральные реформы. Такая позиция, вызванная
стремлением англичан локализовать войну и предотвра¬
тить образование революционных очагов, была противо¬
речивой, ибо возможный созыв парламанта явился бы
первым шагом к участию неаполитанцев в войне за неза¬
висимость. Французское правительство также решило
возобновить дипломатические отношения с Неаполем
и направить туда барона Бренье, бывшего послом в Неаполе
до разрыва дипломатических отношений в 1856 году.
Выбор этот, сделанный Валевским, не отвечал намерениям
Наполеона III, предполагавшего послать в Неаполь гер¬
цога де Грамона, посла в Риме. Однако император не отме¬
нил назначения Бренье, прибывшего в Неаполь 20 июня,
несколько позже других дипломатов. Очевидно, ни Наполе¬
он, ни Валевский не считали необходимым (хотя, пожалуй,
из разных соображений) срочное дипломатическое вмеша¬
тельство, дабы заставить неаполитанское правительство
изменить свою позицию.
В Турине же, наоборот, полагали необходимым как
можно скорее послать в Неаполь чрезвычайного послан¬
ника. В последние дни жизни Фердинанда II в этом духе
писал Кавуру поверенный в делах Сардинии в Неаполе
439

граф ди Гропелло1, которого связывали дружеские отно¬
шения с графом Сиракузским, братом Фердинанда II.
Этот принц, муж Марии Виктории Кариньянской, сестры
принца Евгения, уже давно проникся пролиберальными
идеями и надеялся теперь вырвать своего племянника
из-под влияния дворцовой реакционной камарильи и побу¬
дить его к союзу с Пьемонтом. В том же духе действовал
и другой брат Фердинанда, граф Акуила, некогда ярый
реакционер, охваченный теперь тревогой за судьбы дина¬
стии. Не так давно еще имели место полицейские интриги,
целью которых было объявить наследником престола
вместо Франческо Луиджи графа ди Трани, старшего
сына Фердинанда от его второй жены Марии Терезии
Австрийской, поэтому граф Сиракузский и надеялся, что
Франческо II порвет с дворцовой камарильей и что свое¬
временное дипломатическое вмешательство туринского пра¬
вительства может побудить его пойти на радикальное изме¬
нение политики Бурбонов. На деле Франческо II с первых
дней своего правления в одном из манифестов заявил, что
он намерен следовать политике отца, и сразу же показал,
что не желает избавляться от влияния реакционной кама¬
рильи и вдовствующей королевы. Впрочем, последняя
не принимала, по-видимому, участия в интригах, направ¬
ленных против пасынка, к которому была очень привязана.
Во всяком случае, уже 21 мая Кавур решил послать
в Неаполь с чрезвычайной миссией графа Сальмура, своего
старого друга, который с 1855 по 1858 год был генераль¬
ным секретарем министерства иностранных дел. Согласно
инструкциям, полученным от Кавура и составленным под
влиянием неаполитанских умеренных эмигрантов Шалоя,
Поэрио и Массари, Сальмур должен был всячески содей¬
ствовать тому, чтобы Франческо II заключил с Пьемонтом
и Францией союз и торжественно объявил, что в конце
войны конституция 1848 года (никогда официально не отме¬
нявшаяся) вновь вступит в силу. Для этой цели новому
королю надлежало призвать в правительство преданных
династии людей, но не реакционеров (бывших мюратистов
вроде Филанджери) и таким образом подготовить почву
для примирения Бурбонской династии с либеральной
партией, которую тем временем надо успокоить всеобщей
1 См. депеши ди Гропелло Кавуру от 20 и 21 мая 1859 года,
«Carteggjo Саурцг — Salmour», р. 214.
440

амнистией. Сальмур должен был, кроме того, успокоить
короля и неаполитанское правительство относительно наме¬
рений Пьемонта, заверив их, что правительство Пьемонта
готово гарантировать территориальную целостность коро¬
левства Бурбонов и возражает против отделения Сицилии,
проблему которой следовало бы решить в рамках столь
желанного либерального курса неаполитанской политики.
Кроме того, Сальмуру надлежало дать понять Франческо II,
что союз с Турином явился бы самой лучшей гарантией
против происков мюратистов, которым, вероятно, покро¬
вительствует Наполеон III. По-видимому, Кавур не строил
иллюзий насчет положительного исхода миссии Сальмура,
но все же он считал ее полезной, ибо даже в случае неудачи
она помогла бы выяснить позицию неаполитанского прави¬
тельства и короля Франческо II в отношении той великой
борьбы, что шла в Италии, и, следовательно, могла бы
затем послужить оправданием для возможных враждебных
решений пьемонтского правительства.
По пути Сальмур остановился в Ливорно, где имел
свидание с принцем Наполеоном, и в Риме, где он встре¬
тился со своим родственником, герцогом де Грамоном.
Первый одобрил цель миссии и заявил, что император готов
действовать в этом же духе. Второй, наоборот, утверждал,
что не в интересах Франции раздражать Англию, доби¬
ваясь вступления Неаполя в войну, и высказал мнение,
что миссия Сальмура обречена на неудачу, ибо никогда,
по его словам, король Неаполя не объявит войну Австрии.
В Неаполе Сальмур был принят довольно холодно и с боль¬
шим недоверием. За два дня до его приезда, 7 июня, либе¬
ралы организовали огромную демонстрацию в ознаменова¬
ние победы под Маджентой, имели место стычки с полицией
и аресты. Поэтому из боязни новых демонстраций посла¬
нец Сардинии был встречен большим отрядом полиции.
Между тем король решил назначить председателем совета
министров и военным министром генерала Филанджери.
Но последний на вопрос графа Сиракузского, взявшегося
помочь Сальмуру, самым категорическим образом заявил,
что Королевство обеих Сицилий будет держаться нейтра¬
литета в течение всей войны, ибо король уже связал себя
с Англией официальным обязательством в данном вопросе Ч
1 Депеша Сальмура Кавуру от 11 июня 1859 года, «Carteggio
Cavour — Salmour», р. 249.
441

Поэтому Сальмур еще до встречи с королем, с Филанджери
и другими министрами понял, что миссия его провалилась.
Уже 13 июня он писал Кавуру: «По крайней мере в данный
момент союз с Неаполем невозможен, ибо ни внешняя
обстановка, ни деятельность партий внутри страны не
внушают никаких опасений королю и правительству.
Единственный путь добиться нашей цели — это и здесь
действовать так, как в других частях Италии, иначе гово¬
ря, способствовать падению династии и провозглашению
Виктора Эммануила». Однако тут же добавлял, что неапо¬
литанская либеральная партия слаба и расколота, она
насчитывает немало отдельных энтузиастов, неспособных,
однако, к организованной деятельности. «Это не патриоты,
готовые ринуться в бой, это мученики, жертвы, доброволь¬
но идущие на заклание, дабы утолить жажду крови подлой
династии неаполитанских Бурбонов»х. Однако он под¬
черкивал также, что робость и раскол в либеральной партии
усугубили поступившие из Турина директивы: ничего
не предпринимать. На деле же имелись люди для создания
сильной национальной партии, лишь бы только можно
было сплотить их вокруг имени Виктора Эммануила.
Таким образом, перед лицом создавшегося в Неаполе
положения даже дипломат таких умеренных взглядов,
как Сальмур, отвергал политику выжидания и поссиби-
лизма, к которой призывали умеренные из числа неаполи¬
танских эмигрантов в Турине и в духе которой была сос¬
тавлена данная ему инструкция, и становился почти на
гарибальдийскую позицию. Днем позже он действительно
писал Кавуру так: «Все простонародье поддерживает
правительство, и именно среди него-то и есть люди действия.
Это прискорбно, но не безнадежно, ибо, используя умело
нынешнее брожение, можно, пожалуй, добиться кое-каки,х
результатов. Для этого хорошо было бы направить сюда
примерно тысячу человек из других итальянских провин¬
ций, ибо предоставленные самим себе неаполитанцы даже
при максимальном желании действовать ничего не сделают»1 2.
Итак, Сальмур, остававшийся в Неаполе до начала
августа, несмотря на возникшие с первых же дней труд¬
ности, делал все возможное, чтобы выполнить возложен¬
ную на него миссию по линии не только протокольной, но
1 «Carteggio Cavour — Salmour», р. 251.
2 Там же, стр. 252.
442

и чисто политической. Однако результаты его переговоров
с Филанджери, с другими государственными деятелями
и с самим королем были отрицательными. После Вилла-
франкского мира Сальмур пытался действовать в согла¬
сии с лордом Эллиотом (который получил теперь из Лондо¬
на инструкции всячески содействовать сближению Коро¬
левства обеих Сицилий с Сардинией), дабы убедить Филанд¬
жери поддержать установление представительной формы
правления. Однако Сальмур был отозван в Турин, что
помешало ему продвинуть это дело, которое, впрочем, он
считал трудноосуществимым.
Деятельность Филанджери на посту председателя
совета министров расценивалась некоторыми историками
Юга в конце XIX века как последняя попытка спасти
Королевство обеих Сицилий путем обновления его инсти¬
тутов и внешней политики, попытка, обанкротившаяся
из-за упорного сопротивления короля и придворной кама¬
рильи. Новейшие исследования, основанные на много¬
численных лишь недавно обнаруженных документах,
преуменьшают значение этой попытки князя Сатриано
и показывают, что он развивал, или вернее пытался разви-
вивать, политику, уже устаревшую для тех условий, кото¬
рые сложились в 1859 году. Как уже отмечалось в I главе
этого тома, Филанджери отнюдь не был либералом, но,
как все люди, мировоззрение которых сложилось в мюра-
тистский период, он был сторонником административной
монархии типа наполеоновской. Кроме того, он оставался
приверженцем неаполитанского партикуляризма при реше¬
нии итальянской национальной проблемы. С другой сто¬
роны, он был убежден, что для того, чтобы вывести коро¬
левство из изоляции и инертного состояния, в котором оно
очутилось из-за политики Фердинанда II, необходима
поддержка французов и некоторое внутреннее обновление,
обновление людей и методов, если не законов и институтов.
Однако ему не удалось выработать в этом смысле последо¬
вательной и твердой политической линии. Правда, каждая
его попытка обновления наталкивалась на врожденную
реакционность Франческо II. Поэтому нажим французов
в лице посла Бренье, а затем чрезвычайного посланника
генерала Роге, настаивавших хотя бы на частичном изме¬
нении государственного порядка в королевстве, предприня¬
443

тый в августе и затем в сентябре, не принес никаких практи¬
ческих результатов. Проект конституции наполеоновского
типа, который Филанджери с согласия Бренье поручил
разработать Джованни Манна, не был принят во внимание
неизвестно по какой причине: то ли потому, что его отверг
король, то ли потому, что, зная враждебное отношение
короля к этому проекту, сам Филанджери решил не пред¬
ставлять ему проект. Во всяком случае, французские
«авансы», которые, хотя они и были довольно туманными,
отвечали в тот момент насущным интересам Наполеона III,
потерпели фиаско; неаполитанское правительство упусти¬
ло возможность активно включиться в политическую игру,
которая велась в те дни вокруг проблемы нового общего
устройства Италии.
Впрочем, король упорно противодействовал также мно¬
гим предложениям князя Сатриано, направленным на обнов¬
ление верхушки административного аппарата. Особенно
знаменательным был отказ короля заменить князя Кастель-
чикала на посту генерального наместника в Сицилии князем
Искителла, предложенным Филанджери в ожидании назначе¬
ния на этот пост члена королевской семьи. А с Кастельчика-
ла, которого Фердинанд II противопоставлял Филанджери
и который отличался самым косным консерватизмом,
Франческо II состоял в отличных дружеских отношениях.
За этими первыми столкновениями между монархом и пред¬
седателем совета министров последовали другие, которые
весьма ослабляли и замедляли действия правительства
как раз в тот момент, когда среди руководящих кругов
распространились замешательство, страх и недоверие.
Не раз Филанджери подавал в отставку, и не раз король
отвергал ее, очевидно не зная, кем его заменить. Наконец
31 января 1860 года князь Сатриано смог уйти со своего
поста. Но только 15 марта король решился назначить новое
правительство во главе с князем Кассаро, старым дипло¬
матом, занимавшим важные государственные посты в эпоху
Реставрации и бывшим министром иностранных дел
в 30—40 годы. К концу марта французы предложили, чтобы
неаполитанские войска заменили французские, размещенные
в папском государстве. Но Франческо II отклонил это
предложение, которое пришлось, однако, очень по душе
некоторым реакционным дворцовым элементам. Во всяком
случае, в королевстве назревал решающий кризис, разра¬
зившийся в начале апреля сицилийским восстанием, между
444

тем как король и его советники, как бывшие мюратисты,
так и ярые реакционеры, так и не смогли разработать
нового политического курса.
В 1859 году внутреннее положение на континентальном
Юге резко отличалось от положения в Сицилии. Такое же
различие наблюдалось между деятельностью эмигрантов
из континентальной части королевства и деятельностью
сицилийских эмигрантов. На континентальном Юге восста¬
ние было практически невозможно, хотя и существовала
разветвленная сеть связей, налаженная еще тайными
обществами, которая могла стать базой для повстанческой
организации, и хотя ненависть к династии Бурбонов и неве¬
рие в их способность справиться с создавшимся положением
были широко распространены. Неудачи, разочарования
и тяжелые удары, обрушившиеся на либералов и демокра¬
тов за последние десять лет, а также недремлющее око
полиции приучили всех к крайней осторожности. Кроме
того, среди оппозиционных групп явно преобладали уме¬
ренные, склонные к политике выжидания. В руках умерен¬
ных был так называемый Комитет порядка, существовавший
в Неаполе, возможно, даже до 1857 года и расширивший
свои связи в 1859 году. Этот комитет поддерживал отноше¬
ния с сардинским консульством и, вероятно, также с эми¬
грантами, живущими в Пьемонте. Но из Турина в тот момент,
безусловно, не поступало никаких советов о немедленных
действиях. Демократы, дезорганизованные и распыленные
после провала экспедиции в Сапри, вынуждены были согла¬
ситься на руководство умеренных. Движение мюратистов,
как уже говорилось, было весьма незначительно в 1856—
1857 годах, и мюратисты почти перестали существовать
как организованная группа в 1859 году. Ввиду широко
распространенного недовольства и надежды на удар извне,
решение неаполитанской проблемы в духе мюратистов
было возможно, по мнению наблюдателей за событиями
в Неаполе, лишь в одном случае: прямой интервенции
Франции, впрочем маловероятной.
Значительная часть буржуазии, особенно в провинции,
и большая часть интеллигенции, состоявшей, в конце кон¬
цов, из тех же буржуа, были привержены в той или иной
степени к либеральным идеям. Однако большинство чинов¬
ников и офицеров (тоже преимущественно буржуазного
445

происхождения) в 1859 году все еще оставались верны Бурбо¬
нам. Таким образом, на континентальном Юге не наблю¬
далось полного разрыва между буржуазией и династией
Бурбонов, которая не только в столице и в близлежащих
окрестностях, но и в провинции могла рассчитывать на зна¬
чительную общность интересов с буржуазией. Кроме того,
страх провинциальной буржуазии перед наступлением
крестьянских масс немало способствовал нерешительности
либералов и выжидательной тактике умеренного крыла.
Лишь в 1860 году, когда кризис королевства достиг своей
кульминационной точки, страх перед крестьянским восста¬
нием как бы подтолкнул либералов к принятию идеи объеди¬
нения Италии, он побудил многих сторонников Бурбонов
перекраситься под либералов и способствовал тому, что
буржуазия решилась на присоединение к королевству
Виктора Эммануила и отказалась от требований автономии.
Некоторые из неаполитанских умеренных, находивших¬
ся в эмиграции, склонны были еще в 1859 году предпринять
последнюю попытку помириться с династией Бурбонов.
Это были идейные вдохновители инструкций, данных
Кавуром Сальмуру, а именно Шалоя, Поэрио и Массари.
Их взгляды разделяли бывшие заключенные Санто-Стефано,
как, например, Сеттембрини и Спавента. Но провал миссии
Сальмура и последующая политика Бурбонов развеяли
эту иллюзию эмигрантов, если вообще в данном случае
следует говорить об иллюзии, а не о единственно возможном
в тот момент способе разрешения проблемы Юга для
людей, принявших политическую линию Кавура. В 1860
году эти люди стали убежденными поборниками присоеди¬
нения неаполитанского королевства к королевству Викто¬
ра Эммануила, подобно другим, сдалавшим это в мае
1859 года, вроде Манчиниг.
Что касается эмигрантов-демократов, то и их затронул
общий кризис итальянского демократического движения,
к тому же они не были более в состоянии наладить
действенные связи с рассеянными группами своих
друзей, оставшихся в королевстве. Поэтому их жажда де¬
ятельности могла найти выход на континентальном
Юге лишь после успеха гарибальдийской экспедиции
в Сицилии.
1 О позиции Манчини см. резкие замечания Массари, Mas-
sari, Diario, р. 251, 266.
446

Положение в Сицилии отличалось от положения на
континентальном Юге целым рядом аспектов, о которых
уже упоминалось в этом и в предыдущих томах, но о них
стоит вкратце напомнить. Во-первых, в Сицилии были силь¬
ны традиции борьбы против неаполитанского правитель¬
ства, вследствие чего все классы общества были охвачены
ненавистью к бурбонскому режиму. Во-вторых, как резуль¬
тат этих традиций, глубочайшее недовольство народных
масс деревни и города, хотя оно и вызывалось в основном
беспросветной нуждой и, следовательно, классовой струк¬
турой общества, было направлено скорее против прави¬
тельства, чем против местных господствующих классов.
Крестьяне, ремесленники и рабочие видели в правитель¬
стве первоисточник всякой несправедливости и угнетения
не только из-за бремени некоторых налогов (например,
налога на «помол») и полицейского произвола, но главным
образом по той причине, что, несмотря на частичные
реформы, осуществленные теми же Бурбонами, правитель¬
ство всегда оставалось для них чужеземной силой, кото¬
рая, чтобы удержаться, не прочь была стать орудием при¬
теснения в руках местных господствующих групп, а с
другой стороны, не решалась проводить последовательную
политику реформ из боязни нарушить равновесие, покоя¬
щееся на недоверии, шантаже и терроре. Поэтому в Сицилии
не было солидной почвы для санфедистских восстаний,
используемых правительством в реакционных целях. Ско¬
рее наблюдалось иное явление: налицо была аристократия
и крупная буржуазия, которые капитулировали в 1849 го¬
ду, как и в 1820 году, перед бурбонским оружием, стра¬
шась борьбы не на жизнь, а на смерть, на которую, напро¬
тив, были готовы народные массы. Следовательно, в Сицилии
были все предпосылки для широкого участия народных
масс в восстании. В-третьих, в Сицилии, особенно в запад¬
ной ее части, процесс разложения феодализма в деревне
шел гораздо медленнее, чем на континенте, и, следователь¬
но, аристократия была еще достаточно сильна и сумела
навязать свое мировоззрение части буржуазии, поэтому
в некоторых районах помещики пользовались особого
рода влиянием на своих крестьян, что на континенте имело
место, да и то в несколько ином виде, в одной части Калаб¬
рии. Вследствие этого отряды (squadre — стихийно возник¬
шая форма организации наиболее смелых крестьян¬
ских групп) смогли оказаться в значительной мере под
447

контролем лидеров —либералов, дворян и буржуа, исполь¬
зовавших их в своих целях. Таким образом, в значительной
части Сицилии у патриотов была возможность вести хотя бы
некоторое время партизанскую войну против сил Бурбонов.
С другой стороны, и в Сицилии существовал ряд обстоя¬
тельств, неблагоприятных для начала восстания. Много¬
численная бдительная полиция, всегда готовая учинить
жестокую расправу, которую в случае надобности поддер¬
жали бы значительные военные силы. К тому же в раз¬
личных тайных комитетах, существовавших в 1859 году
в сицилийских городах, преобладали умеренные. Некото¬
рые из них были сторонниками объединения, другие —
автономистами, но все готовы были принять политическое
руководство Пьемонта. Поэтому во время войны они открыто
устраивали многочисленные восторженные манифестации
в поддержку дела, за которое боролась Сардиния в союзе
с Францией. Но в то же время как в ходе войны, так и после
Виллафранкского мира они стремились предотвратить
революционные выступления, ибо прекрасно понимали,
что в этом случае Турин их не поддержит. К этой полити¬
ческой озабоченности добавлялся традиционный страх
умеренных перед возможностью развития революции
в социальном плане. Политика выжидания умеренных
наталкивалась, однако, на давление тех групп народа,
которые желали восстания, и на активные действия эмигран¬
тов-демократов, стремившихся как можно скорее подго¬
товить восстание.
Среди сицилийских демократов особенно два человека
сыграли решающую роль в подготовке восстания и экспе¬
диции «Тысячи». Это Франческо Криспи и Розалино Пило.
Оба были республиканцами, сторонниками объединения,
связанными узами дружбы с Мадзини, они были в числе
подписавших лондонскую декларацию Мадзини от 21 фев¬
раля 1859 года. Затем с согласия Мадзини Криспи направил¬
ся из Лондона в Сицилию, где жил, скрываясь, с 26 июля
по 30 августа, поддерживая связь с тайными комитетами
Мессины, Катании и Палермо. Затем Криспи отправился
во Флоренцию, где 14 сентября сообщил Мадзини о резуль¬
татах своей поездки, и в Модену, где встретился с Никола
Фабрици, которого ознакомил с положением дел в Сицилии.
В своем докладе, который Фабрици передал Фарини,
готовому в тот момент поддержать восстание в Сицилии,
Криспи писал: «Я изъездил Сицилию вдоль и поперек
448

и подолгу живал в ее трех главных городах. Настроение
общества там великолепно, несмотря на невежество и пред¬
рассудки народа. Правительство вызывает глубокую нена¬
висть, и когда путешествуешь, то может показаться, что
это декабрь 1847 года... Если революция произойдет, она
будет принята всеми». Сообщив далее, что силы Бурбонов
в Сицилии весьма значительны, он добавлял: «Все же страна
будет действовать, и, надеюсь, очень успешно, если мы
извне поможем, а итальянцы с севера и из центра полу¬
острова не останутся равнодушными к нашим усилиям.
Я не скажу тебе, каким будет поднятое знамя, если кто-
нибудь из наших окажется там в решающий момент. Мои
принципы тебе известны, они неизменны; но ныне, я тебе
уже неоднократно говорил это и снова повторяю: нет
и не может быть иной цели, кроме национального объеди¬
нения. Если мы этого достигнем, это будет немалым удовле¬
творением для нас. Наши сыновья сделают остальное»1.
Следовательно, Криспи считал, что в Сицилии существует
революционная ситуация. Но, как видно из его писем
Мадзини, он констатировал, что демократы находились в
комитетах в меньшинстве. Поэтому (и не только по причинам
общего характера, которые побуждали тогда самого Мад¬
зини не поднимать вопроса о республике и настаивать
главным образом на объединении) Криспи решил в основ¬
ном вести пропаганду идеи национального единства. На
этой основе он договорился об организации восстания,
которое должно было вспыхнуть 4 октября, но было пере¬
несено на 12-е и в конце концов отложено на неопределен¬
ное время, ибо полиция приступила к арестам и комитеты
сочли благоразумным не выступать. Попытка Джузеппе
Кампо поднять 10 октября восстание в окрестностях Баге-
рии потерпела неудачу. Криспи, отплывший 9 октября
из Марселя в Сицилию, прибыл в Мессину 11-го и, узнав,
что восстание провалилось, немедленно уехал.
По мнению Криспи, одной из причин не состоявшегося
в начале октября восстания было также распоряжение
противоположного характера, разосланное Ла Фарина
сицилийским комитетам. Действительно Ла Фарина, связи
которого с существовавшими в Сицилии подпольными
группами были, однако, в эти месяцы нерегулярными
1 С г i s р i, I Mille, а сига di Т. Palamenghi-Crispi, 2 ed.,
Milano, 1927, р. 98—99.
29 Заказ № 170
449

й слабыми, возражал против восстания в ближайшее
время; его заботила главным образом агитация в пользу
Пьемонта. В этом направлении он и старался влиять на
эмигрантов и действовать в Сицилии. Расхождение между
Ла Фарина и Криспи относительно целесообразности
сицилийского восстания обозначилось еще резче спустя
несколько месяцев. 9 декабря, возобновив непосредственно
контакты с комитетами, установленные в сентябре при
содействии Фабрици (теперь вернувшегося на Мальту),
Криспи встретился в Модене с Фарини и предложил ему
использовать для экспедиции волонтеров, находившихся под
командой Гарибальди в Романье. Возглавить экспедицию,
которая должна была помочь предстоящему сицилийскому
восстанию, следует Гарибальди. Местом сбора волонтеров
Криспи наметил остров Эльбу. Однако диктатор Эмилии по¬
советовал ему обратиться к пьемонтскому правительству.
Криспи отправился в Турин, где благодаря посредниче¬
ству Депретиса встретился с Раттацци, который не отверг
проекта, но предложил Криспи договориться сначала
с Ла Фарина. И вот 25 декабря встретились два сицилийских
патриота, которые не виделись десять лет. Встреча эта
не имела никаких практических результатов, ибо Ла Фари¬
на отклонил план Криспи. Отклонил его затем и Раттацци,
который теперь не хотел, да и не мог принять решение,
противоречащее мнению Ла Фарина, то есть в сущности
мнению Кавура.
Тем временем Виктор Эммануил, информированный,
вероятно, Раттацци о предложениях Криспи, также решил
заняться сицилийским вопросом, с тем чтобы помешать вос¬
станию, не разбивая, однако, надежд, возлагаемых либе¬
ралами Сицилии на Пьемонт. Весьма знаменателен для
оценки личной политики короля тот факт, что как раз
в те дни, когда он пытался использовать Гарибальди про¬
тив Кавура, Виктор Эммануил решил проводить в отно¬
шении Сицилии политическую линию, весьма сходную
с линией Ла Фарина. 23 декабря король принял сицилий¬
ского эмигранта барона Вито д’Ондеса Реджо, умерен¬
ного-автономиста, которого он лично пригласил и с согла¬
сия которого послал вскоре в Сицилию Энрико Бенса,
своего доверенного человека, который оставался в Палермо
с 17 января по 18 февраля 1860 года. Бенса вошел в кон¬
такт с князем Пиньятелли ди Монтелеоне, к которому
его направил д’Ондес, и с другими умеренными-аристо¬
450

кратами. Он их предупредил, что не следует ввязываться
в восстание, если нет уверенности в его успехе, ибо только
в этом случае они могут рассчитывать на помощь Пьемонта.
Умеренные-палермцы приняли его советы; их пропьемонт-
ская ориентация усилилась \
Князь Кастельчикала в донесении от 23 февраля
1860 года министру по делам Сицилии в Неаполе Паоло
Кумбо писал: «К несчастью, мятежный дух быстро про¬
грессирует в эти дни в Палермо. Среди молодежи наме¬
тилось увлечение идеей странной и чудовищной для страны,
где царит неукротимый дух муниципализма, где веками
терзались жаждой собственной автономии, своего рода
традиционной религии, которую время укрепило в груди
сицилийцев. Идея, подхваченная наиболее легкомыслен¬
ными,— это идея присоединения к Пьемонту, идея итальян¬
ского объединения, которую проповедует известнейший
эмигрант из Мессины Джузеппе Ла Фарина, секретарь
и первый вдохновитель общества, ратующего за объеди¬
нение, председателем которого является Гарибальди. Мето¬
ды этого общества — открытая и тайная пропаганда его
эмиссаров и газет, а также сбор денег на миллион винто¬
вок» 1 2. Генеральный наместник, видимо, не знал, что Гари¬
бальди уже не был президентом «Национального обще¬
ства» и разошелся с Ла Фарина, но не ошибался, когда
указывал, что идея единства все шире распространялась
в Сицилии. И было вполне понятно, что эта идея казалась
«странной и чудовищной» бурбонскому чиновнику, при¬
выкшему издавна бороться в Сицилии главным образом
против сепаратизма.
С другой стороны, казалось, что в конце 1859 и в начале
1860 года успех идеи объединения в лагере умеренных
был в общей сложности более значительным в Сицилии,
чем среди эмигрантов. Умеренное течение поборников
автономии насчитывало в эмиграции ряд деятелей, поль¬
зовавшихся большим авторитетом благодаря видным по-
1 О миссии Бенса, которую многие ошибочно приписывают
прямым действиям Ла Фарина, см. письмо Виктора Эммануила
Кавуру в «La liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 37.
2 Опубликовано у F. Guardion e, I Mille, Palermo, 1913,
doc. 2, p. 45. Миссия Бенса не осталась не замеченной бурбонскими
властями. См. донесения Кастельчикала Кумбо от 14 и 21 февраля
1860 года, опубликованные у F. В г a n с a t о, La rivoluzione del
1860 in Sicilia, в «Quaderni del Meridione», 1960, № 9, p. 42—43.
29* 451

стам, которые они занимали в 1848 году, и своей деятель¬
ности в области культуры; в основном они принадлежали
к аристократии и крупной буржуазии. Наиболее деятель¬
ными в тот момент были Винченцо Фарделла маркиз ди
Торреарса, Филиппо Кордова, Эмерико Амари и его брат
граф Микеле (не надо смешивать с историком, его кузе¬
ном, уже давно стоявшим за объединение), Вито д’Ондес
Реджо, Франческо Феррара, Франческо Паоло Перец.
Все они считали самым основным для Сицилии восстанов¬
ление собственного парламента и, следовательно, широ¬
кой автономии в законодательной области (помимо адми¬
нистративной), которая должна была прежде всего обес¬
печить дворянству и крупной буржуазии социальное гос¬
подство и политическую власть. Что же касается отно¬
шений между Сицилией и Италией, то в этом вопросе они
придерживались в сущности федералистской концепции
типа концепции 1848 года; поэтому весной и летом 1859 года
они стали опасаться, что Сицилия может быть принесена
в жертву проектируемой итальянской конфедерации, и счи¬
тали целесообразным предложить европейским державам
компромиссное решение вроде личной унии Сицилийского
королевства и Неаполитанского королевства под властью
государя Бурбона. После Виллафранкского мира они попы¬
тались, направив Торреарса с миссией в Лондон, добиться
поддержки Англии в этом вопросе, но безуспешно, ибо
Англия не хотела дать повод для создания франко-неапо¬
литанского союза своим вмешательством в пользу сици¬
лийской автономии.
С другой стороны, автономисты в принципе не возра¬
жали против присоединения к Пьемонту, лишь бы была
гарантирована автономия острова, а многие из них даже
готовы были признать гегемонию Пьемонта. В конце
1859 и в начале 1860 года эта пропьемонтская ориентация
усилилась благодаря различным обстоятельствам, таким,
как рост движения за присоединение Центральной Италии,
усиление брожения в Сицилии, которое позволяло пред¬
положить, что рано или поздно там вспыхнет восстание,
а также некоторое поощрение со стороны Пьемонта. Таким
образом, к концу декабря, в то время как Виктор Эмма¬
нуил вел беседу с д’Ондесом Реджо, Кавур, назначенный
тогда полномочным представителем на европейский кон¬
гресс, пригласил Кордова сопровождать его в качестве
эксперта по делам Сицилии. Спустя некоторое время,
452

когда конгресс расстроился, а Кавур вернулся на свой
пост председателя совета министров, умеренные-автоно¬
мисты решили обратиться к тому же Кавуру, чтобы узнать,
будет ли он поддерживать автономное решение сицилий¬
ской проблемы. Однако Кавур в разговоре с Кордова
(28 января), пытавшимся убедить его, что Пьемонт заин¬
тересован в автономии Сицилии, спросил его: «Не думаете
ли вы, что последствия отдельного парламента в Сицилии
были бы губительны для всего итальянского, что суще¬
ствует на острове? Не считаете ли вы, что он явился бы
началом возвращения к 1812 году?» 1 После этого вопроса,
который весьма смутил его собеседника, Кавур обещал
позднее ответить на просьбу поддержать автономистов.
Кордова был, однако, вполне удовлетворен этой беседой.
«Или я очень ошибаюсь,— писал он Торреарса 31 янва¬
ря,— или граф Кавур принял мое сообщение так, словно
он его уже давно ожидал... Граф давно привык общаться
с известными своим богатством и происхождением деятелями
Тосканы, герцогств, Романьи, и такого рода курс как
нельзя более соответствует его характеру и социальному
положению. На сей раз с ним впервые заговорили о делах
сицилийских от имени благородных классов, и я заметил,
что он охотно принимает их политику, лишь бы она не
расходилась с его планами относительно направления
общеитальянских дел» а. Кордова не ошибался, подчерки¬
вая склонность Кавура опираться на «благородные классы»,
но случилось обратное тому, на что он надеялся: не Кавур
принял программу умеренных-автономистов Сицилии, но
большинство последних приняло программу Ла Фарина
и стало на сторону Кавура. Это произошло после апрель¬
ского восстания и экспедиции «Тысячи». В феврале
и в марте эмигранты-автономисты все еще пытались приспо¬
собиться быстро меняющейся обстановке; действительно,
из Сицилии поступали сообщения об усилении там пред¬
революционного брожения и о распространении идеи при¬
соединения. 24 марта Кордова снова встретился с Каву¬
ром и сказал ему, что необходимо знать, когда, в какой 1 2
1 Эта фраза Кавура приведена в одном письме Кордова к Тор¬
реарса от 28 января 1860 года, опубликованном у G. М i п о 1 f i,
Le trattative dei profughi siciliani con Cavour, в «Archiv. Stor.
Sicil.», serie III, VII (1955), p. 296.
2 G. M i n о 1 f i, op. cit., p. 297; R. Compost o, Gli esuli
siciliani alia vigilia della rivoluzione del 1860, Palermo, 1961, p. 62.
453

момент Пьемонт выступит в поддержку революции в Сици¬
лии. Кавур отвечал весьма уклончиво. Он не мог, конечно,
компрометировать себя точным ответом, но прежде всего
был озабочен тем, чтобы никоим образом не предрешать
будущее.
Между тем в Сицилии события все нарастали, хотя
как автономисты, так и Ла Фарина и, как мы видели, даже
уполномоченный короля Сардинии советовали патриотам
в тот момент не поднимать восстания. Но различные обстоя¬
тельства (нетерпение демократов-простолюдинов, вести
о присоединении Центральной Италии, глубокое убежде¬
ние, что восставшим будет послана на помощь экспедиция)
воздействовали в ином духе. Вот что писал в своем доне¬
сении в Неаполь от 17 марта Кастельчикала: «Кучка мятеж¬
ников втайне что-то затевает, давая понять, что готовится
выступление, и весь остров в ожидании восстания в Палер¬
мо, которое в случае успеха охватило бы все население,
как это случилось в январе 1848 года... Все упорнее слухи
о высадке эмигрантов в Сицилии. Я не знаю, что это —
желаемое или реальность, но мятежники возлагают огром¬
ные надежды на эту помощь. Наиболее информированные
лица говорят, что всеобщее голосование, проведенное
в коммунах Тосканы, завершится присоединением и станет
факелом, который воспламенит всю Италию»г. Распро¬
странению подобных настроений содействовали также аги¬
тация и обещания поддержки со стороны эмигрантов-демо¬
кратов, усиливших тогда свою деятельность.
В то время как Криспи в Турине безуспешно пытался
добиться поддержки пьемонтским правительством своего
плана действий в Сицилии, Розалино Пило из Лугано
(куда он направился в конце сентября после тюремного
заключения в Болонье, длившегося более месяца) пере¬
ехал в Геную, намереваясь при первой же возможности
отправиться в Сицилию. Предпринять эту поездку его
побуждали (хотя и советовали не действовать опромет¬
чиво) Мадзини, вернувшийся в конце декабря из Лугано
в Лондон, и тот же Криспи, который, несмотря на неприят¬
ности от полиции (на нем все еще висел приговор 1853 года
об изгнании из Сардинского королевства), оставался в Тури¬
не до конца февраля, а потом переехал в Геную. Целью
предполагаемой поездки Пило было оказать противодей-
1	С г i sl’pli, I Mille, p. 417.
454

ствие пропаганде выжидания, которую вели сторонники
Ла Фарина и автономисты, всячески содействовать началу
восстания, помочь ему оружием, уже приобретенным Мад¬
зини и находившимся в руках Фабрици на Мальте, поста¬
раться раздобыть еще и руководить восстанием до тех пор,
пока не подоспеет на помощь экспедиция. Что же касается
политического направления, которое следует придать дви¬
жению, то, по мнению Пило, это должно быть прежде
всего движение за объединение. Сам Мадзини писал ему
в этом духе 24 января: «Что до возражения, что восста¬
ние может привести к присоединению, то мы не в силах
помешать этому; ныне, мне кажется, мы должны строго
ограничиться следующим расчетом: либо его [присоеди¬
нение] одобрят, и тогда с божьей помощью мы достиг¬
нем единства; либо нет, тогда мы вольны следовать
нашим путем. Мы не можем добиться невозможного. А тор¬
жество республиканских идей—без ужасных разочаро¬
ваний или изменения положения во Франции — невоз¬
можно» г.
Исходя из этого, Пило и Криспи решили обратиться
к Гарибальди, который после роспуска общества «Воору¬
женная нация» снова сблизился политически со своими
старыми друзьями по «Партии действия» и, кажется, даже
с самим Мадзини 1 2, но продолжал жить в уединении на
Капрере. Первоначально Пило подумывал просить у Гари¬
бальди помощи для Сицилии из «Фонда на приобретение
миллиона ружей», потом решил не ограничиваться
этой просьбой и предложить генералу возглавить сици¬
лийское восстание. Об этом он написал в письме от 22 фев¬
раля, отправленном, однако, Гарибальди лишь в начале
марта. Письмо заканчивалось следующим образом: «Гене¬
рал, Вы можете, помогая средствами, кои собраны Вашим
именем, сделать так, чтобы Италия не была принесена
в жертву лисьей дипломатией и не осталась еще на долгие
годы расчлененной; приготовьте нам, прошу Вас, во имя
блага Сицилии то, о чем я Вас просил выше, и будьте
уверены, что нам удастся зажечь весь Юг Италии, про¬
возгласив лозунг «Единство и Свобода». Вы, генерал,
1 G. Mazzini, vol. LXVII, р. 58.
2 См. письма Мадзини к Фабрици от 12 марта 1860 года, к Бизео
от того же числа и к Джесси Уайт-Марио от 7 апреля, G. Maz¬
zini, vol. LXVII, р. 171, 174, 227.
455

возглавите военные силы страны и таким образом будете
иметь гарантию, что никаких отступлений от установлен¬
ной программы не будет. Только одна она сможет объеди¬
нить все элементы, желающие действовать, и только таким
путем мы добьемся единой Италии» х.
Гарибальди так ответил с Карперы 15 марта: «Дорогой
Розалино, имея мое письмо на руках, договоритесь с Бер¬
тани и миланской дирекцией [«Фонда на приобретение
миллиона ружей»], чтобы получить столько оружия и сна¬
ряжения, сколько возможно. На случай действий пом¬
ните: наша программа — Италия и Виктор Эммануил.
Я не отказываюсь ни от какого начинания, сколь бы рис¬
кованным оно ни было, если дело идет о борьбе с врагами
нашего отечества. Однако в настоящий момент я не счи¬
таю целесообразным революционное выступление где бы
то ни было в Италии, по крайней мере если нет изрядной
надежды на успех. Ныне судьба родины в руках полити¬
канов, желающих решить все вопросы путем дипломати¬
ческих переговоров. Надо ждать, пока итальянский народ
прозреет и поймет бесполезность интриг этих доктринеров.
Тогда настанет час действовать. Ныне большинство осу¬
ждает нас. Сообщите мое мнение Вашим согражданам,
которые сейчас готовятся не покладая рук. Надеюсь на
благоприятный момент, который не замедлит наступить» 1 2.
Несмотря на этот не очень ободряющий ответ Гари¬
бальди, Пило решил все равно отправиться в Сицилию,
чтобы самому на месте увидеть, как обстоят дела, отстра¬
нить сторонников выжидания и побудить всех к решитель¬
ным действиям. Он предупредил Гарибальди о своем
решении письмом от 24 марта. Криспи остался в Генуе,
чтобы поддерживать необходимые связи. Из Сицилии
Пило должен был прислать инструкции, как действовать.
Итак, 27 марта вместе с Джованни Коррао, народным
вожаком из Палермо, участвовавшим в революции 1848 го¬
да, Пило сел на одномачтовый баркас и отплыл в Сицилию.
Но море и на этот раз ему не благоприятствовало, так
что на этом расхлябанном суденышке он смог добраться
до окрестностей Мессины и сойти на берег вместе с Коррао
лишь 10 апреля, шесть дней спустя после начавшегося
в Палермо восстания.
1 С г i s р i, I Mille, р. 118.
2 С г i s р i, op. cit., p. 118—119.
456

2	. Сицилийское восстание и экспедиция «Тысячи»
вплоть до освобождения Палермо
Восстание в Сицилии было начато в ночь с 3 на 4 апреля
1860 года патриотом Франческо Ризо, мастером-водопро¬
водчиком, который, раздобыв некоторое количество оружия,
решил поднять восстание в Палермо (возглавив несколько
десятков ремесленников и рабочих), хотя большинство
либералов из тайного комитета были против этого. Согласно
разработанному им плану, три группы повстанцев должны
были дать сигнал к восстанию в трех пунктах города, в то
время как несколько отрядов, спустившись с гор, должны
были атаковать Палермо извне. Но бурбонские власти
уже давно ждали выступления патриотов и поэтому дей¬
ствовали без промедления и энергично. Ризо с группой
своих товарищей занял позицию вблизи монастыря Ганча
и приказал бить в набат, как 12 января 1848 года, когда
звоном колоколов был дан сигнал *к восстанию. Однако
подоспевшие бурбонские силы заставили его укрыться
в самом монастыре. После упорного сопротивления Ризо
вместе со своими товарищами был разбит и взят в плен.
Остальные группы патриотов рассеялись. Отряды, спустив¬
шиеся с гор, были отброшены после нескольких стычек
в предместьях Палермо. Тринадцать патриотов, взятых
в плен в монастыре Ганча, были приговорены военным
судом к смертной казни и 14 апреля расстреляны. Фран¬
ческо Ризо скончался 27 апреля от полученных ран.
Весть о поражении восстания в Палермо заставила
комитеты Мессины и Катании временно отказаться от
революционных выступлений, хотя оба города были охва¬
чены сильным брожением. Но подавленное в столице
восстание распространилось в последующие дни на боль¬
шую часть Сицилии; в небольших городах одно за другим
вспыхивали восстания, стали действовать крестьянские
вооруженные отряды, которые вскоре взяли под свой
контроль деревни, особенно в западной части острова.
Правительственным войскам приходилось поэтому не толь¬
ко подавлять многочисленные очаги восстания, вспыхи¬
вавшие постоянно то там то сям, но в то же время противо¬
стоять натиску отрядов, которые, спустившись с гор,
окружавших Конку д’Оро, все более сжимали вок¬
руг Палермо угрожающее кольцо. Перерезанные теле¬
графные линии и стремительные удары мятежников затруд¬
457

няли связь между столицей и остальными городами и тем
самым усиливали неуверенность и страх бурбонских вла¬
стей, которые, с другой стороны, не хотели слишком ого¬
лять столицу и главные города, посылая размещенные
в них войска на подавление мятежей в других местах, ибо
опасались новых народных восстаний. Для борьбы с повстан¬
ческими отрядами бурбонские власти использовали мобиль¬
ные части, которые занимали от случая к случаю восставший
район, прибегая к массовым арестам и жестоким репрес¬
сиям. Но благодаря поддержке населения отряды могли
рассеиваться и быстро перестраиваться, чтобы, едва лишь
правительственные войска удалятся, снова возобновить
свою партизанскую борьбу.
Это беспорядочное, но широкое повстанческое движе¬
ние не могло, однако, долго продолжаться без энергичной
помощи извне, которая превратила бы партизанскую
борьбу в революционную войну, — оно распалось бы.
Имея против себя гарнизон Палермо, насчитывающий
более 20 тысяч человек, прекрасно вооруженных и рас¬
полагающих артиллерией и кавалерией, отряды деревен¬
ских «пиччотти» \ вооруженных в лучшем случае охот¬
ничьими ружьями, пиками, серпами и ножами, не могли
добиться решающего успеха. Без надежды на быструю
победу пламя этой партизанской войны через месяц-дру¬
гой угасло бы, правда, оно могло вновь вспыхнуть при
первом благоприятном случае. Кроме того, во многих
районах стихийное и полное энтузиазма участие народ¬
ных масс в восстании встревожило имущие классы, кото¬
рые часто вмешивались, чтобы утихомирить простой люд,
а в некоторых случаях даже содействовали возвращению
в восставшие центры бежавших властей. Словом, дворян¬
ство и буржуазия в большинстве своем все еще медлили
открыто встать на сторону движения, возможного разви¬
тия которого они еще ясно не представляли себе. Такая
позиция играла на руку бурбонским властям.
В этой ситуации действия Пило и Коррао, безусловно,
весьма содействовали развитию революции; они вооду¬
шевили повстанческие силы, а частично даже помогли их
реорганизации, смело заявив о скором прибытии Гари¬
бальди. Наладив связь с конспираторами Мессины, Пило
1 Так называли сицилийских крестьян, боровшихся в парти¬
занских отрядах в период Рисорджименто.— Прим. ред.
458

и Коррао 12 апреля отправились в Палермо. По пути
жители многих мест оказывали обоим патриотам друже¬
ский прием, а подчас встречали их даже с энтузиазмом.
20-го они добрались до Пьяны деи Гречи, где узнали, что
за два дня до того близ Карини силы Бурбонов нанесли
повстанцам тяжелое поражение; однако часть из них ото¬
шла к Пьяне во главе с Пьетро Пьедискальци, доблестным
вожаком отряда, который с этого момента энергично помо¬
гал Пило. Оба горячо принялись за дело, они старались
поднять дух повстанцев, собрать новые силы, установив
связи почти со всеми повстанческими отрядами в Западной
Сицилии и с патриотами, действовавшими подпольно
в Палермо. Розалино, признанный главнокомандующим
до прибытия Гарибальди, в конце апреля двинулся из
Пьяны деи Гречи в северо-восточном направлении, при¬
ближаясь к Палермо, и в начале мая устроил свою базу
в Карини. Здесь он и находился во главе группы восстав¬
ших, когда 12 мая получил известие о высадке Гарибальди
в Марсале.
Едва только первые вести о сицилийском восстании
достигли Генуи, Франческо Криспи и Нино Биксио поспе¬
шили в Турин, где в те дни находился Гарибальди, уча¬
ствовавший в работах парламента, и предложили ему
возглавить экспедицию в Сицилию. 8 апреля Гарибальди
принял в принципе предложение обоих патриотов и отпра¬
вился к королю, дабы узнать, может ли он использовать
для предстоящей экспедиции один из полков бригады
Реджо, некоторые офицеры которой служили ранее в брига¬
де альпийских стрелков. Виктор Эммануил, хотя и был
склонен помочь в какой-то степени восставшим сицилий¬
цам, воздержался от ответа и обратился за советом к Кавуру
и Фанти. Однако оба министра ответили, что правитель¬
ство Пьемонта не может послать регулярные войска в Сици¬
лию, ибо оно находится в мирных отношениях с Неаполем.
К тому же вербовка корпуса волонтеров среди регуляр¬
ных частей лишь расшатала бы дисциплину армии как
раз в тот момент, когда Фанти собирался произвести слия¬
ние полков Центральной Италии со старой сардинской
армией. Поэтому король 10 апреля дал Гарибальди отри¬
цательный ответ. С другой стороны, сам Гарибальди был
еще не уверен в целесообразности экспедиции, отчасти
потому, что вести, приходившие из Сицилии, были очень
туманными и противоречивыми, а отчасти потому, что
459

группа жителей Ниццы старалась побудить его прибыть
в Ниццу, чтобы руководить восстанием против плебисцита
по вопросу о присоединении к Франции. Однако вечером
12 апреля, после того как он выступил в парламенте с запро¬
сом по поводу Ниццы, Гарибальди встретился с Бертани,
Биксио и другими друзьями, которые отговорили его от
участия в восстании в Ницце; поэтому, прибыв на сле¬
дующий день в Геную, Гарибальди заявил, что отказы¬
вается, дабы не повредить подготовке экспедиции в Сицилию.
Начиная с этого дня три недели вокруг Гарибальди
(он был гостем своего друга Кандидо Аугусто Бекки на
его вилле Спинола в Куарто) кипела лихорадочная дея¬
тельность и шли приготовления к экспедиции, так же
как вокруг Бертани, вернувшегося 15 апреля из Турина
в свой дом в Генуе. В течение нескольких месяцев Генуя
была главным штабом всех сил волонтеров, взявших на
себя задачу освобождения Юга. Однако почти до самого
отплытия экспедиции «Тысячи» бесконечные трудности
ставили под угрозу осуществление задуманного плана.
Правительство всячески пыталось сорвать экспедицию, да
и сам Гарибальди колебался, ибо из Сицилии продолжали
поступать довольно неопределенные и противоречивые
вести. Был момент, когда казалось, что все рухнуло. Если
экспедиция в конце концов все же состоялась, то лишь
благодаря стойкости, фанатичной, почти отчаянной готов¬
ности действовать самых горячих патриотов, и прежде всего
Франческо Криспи. В этом отношении экспедиция «Тысячи»
носила на себе мадзинистский отпечаток, хотя сам Мад¬
зини, находившийся тогда в Лондоне, не оказывал непо¬
средственного влияния на споры и приготовления, развер¬
нувшиеся в те дни в Генуе.
Историки много спорили по поводу отношения Кавура
к экспедиции «Тысячи». Умеренно-либеральная историо¬
графия с первых же десятилетий после объединения спо¬
собствовала распространению того мнения, будто Кавур
тайно благоприятствовал приготовлениям и отъезду гари-
бальдийской экспедиции. Более серьезные и объективные
историки нашего века доказали на основании неопровер¬
жимых документов ошибочность такого рода утвержде¬
ний. Существует, однако, очень распространенное мнение,
что раз Кавур не воспрепятствовал силой отплытию экспе¬
диции, значит, он решил предоставить революционным
силам свободу действия на Юге, с тем чтобы потом взять
460

з свои руки руководство всем движением. На самом же
деле Кавур потому не распорядился арестовать Гари¬
бальди и его волонтеров, что подобный акт вызвал бы кри¬
зис правительства (позиции которого и без того уже доста¬
точно пошатнулись из-за уступки Ниццы и Савойи) в столь
щекотливый и тяжелый для жизни нового государства момент.
Но, избегая применять силу, Кавур делал все возможное,
чтобы помешать экспедиции. Он то пытался отговорить
Гарибальди при помощи посредников, то чинил всякие
препятствия вооружению волонтеров.
Чтобы понять эту враждебную позицию Кавура, следует
вспомнить, что она была порождена отнюдь не его щепе¬
тильным отношением к законности или предвзятой непри¬
язнью к объединению. В 1859 году у Кавура еще не было
программы объединения, не было ее у него и в момент
экспедиции Гарибальди, но он уже сделал очень важный
шаг на пути к объединению, присоединив Тоскану, что
выходило за рамки традиционных экспансионистских устрем¬
лений Савойской династии в Паданской долине, и, по-види-
мому, был не прочь сделать еще новые шаги. Кроме того,
как мы уже знаем, он заинтересовался сицилийским воп¬
росом еще до апрельского восстания. Когда восстание
вспыхнуло, он замыслил сразу же прибегнуть к дипло¬
матии ввиду возможного развития событий. 6 апреля он
пишет Эмануеле д’Адзельо: «Каждый день приносит
новые осложнения. Умбрия и Марке находятся в таком
положении, что нельзя льстить себя надеждой поддержать
там спокойствие. В то же время в Сицилии вспыхнуло
восстание. Будьте добры дать понять английскому прави¬
тельству, что сколь бы велико ни было наше намерение
посвятить все свои усилия внутренней организации нового
королевства, мы не можем остаться равнодушными перед
лицом этих событий» \ Следовательно, Кавур считал целе¬
сообразным помочь каким-то образом сицилийскому вос¬
станию. Но он не хотел прибегать к услугам Гарибальди
который стал символом левой оппозиции и пользовался
симпатией короля. Кроме того, за спиной Гарибальди,
или, вернее, за спиной части людей, толкавших генерала на
выступление, вырисовывалась тень Мадзини. Поэтому
сначала Кавур думал послать в Сицилию Риботти, кото¬
рый находился в Эмилии, командуя моденской бригадой.
1 «Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. II, t. II, р. 63.
461

Он вызвал его в Турин и предложил ему руководить экспе¬
дицией волонтеров в Сицилию. Риботти дал свое согласие
и заявил, что готов отправиться немедленно. Однако
Кавур и Фанти, обеспокоенные неопределенными вестями
с острова, предложили Риботти несколько повременить.
Взбешенный этой нерешительностью, Риботти отклонил
предложение и вернулся на свой пост. Тогда Кавур решил
принять предложение Ла Фарина, который, узнав о вос¬
стании в Сицилии, прилагал все усилия, чтобы послать
туда помощь, организовав экспедицию под командованием
Ла Маза. Но Ла Маза и Ла Фарина, прибыв в Геную, не
смогли зафрахтовать судно, к тому же они отлично поняли,
что если и суждено отправиться экспедиции волонтеров,
то это будет только экспедиция под командованием Гари¬
бальди; всякая другая инициатива должна была слиться
с инициативой Гарибальди. Поэтому они решили при¬
нять предложение Бертани встретиться с Гарибальди, что
и произошло 20 апреля. Тогда состоялось формальное при¬
мирение между Гарибальди и Ла Фарина, который обещал
передать генералу тысячу старых ружей, уступленных
правительством по ходатайству Кавура «Национальному
обществу». В письме к Кавуру от 24 апреля Ла Фарина
передает происшедший разговор таким образом: «Гари¬
бальди хотел меня видеть, и наша беседа была длительной.
Я нашел его нерешительным в вопросе о Сицилии, но он
выразил готовность действовать в согласии со мной. Ника¬
кого единомыслия между ним и мадзинистами, напротив —
явное разногласие. Так же настроены Медичи, Биксио,
Безана и Сиртори. Поэтому я счел полезным сближение» 1
с Гарибальди. Словом, Ла Фарина стремился главным
образом наблюдать за действиями Гарибальди и связать
его с собой, на случай если экспедиция состоится. Ла
Маза стал, наоборот, пламенным поборником экспедиции,
в которой принял потом участие.
Между тем Кавур покинул Турин со свитой короля,
который отправился с официальным визитом в Тоскану
после ее присоединения. Однако 16 апреля произошел
серьезный инцидент между ним и государем, что еще больше
осложнило положение Кавура. «Во время всего пути,—
писал Кавур 17 апреля из Флоренции Фарини,— король
не переставал обращаться ко мне с довольно нелюбезными
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 62.
462

словами, намекая то на Ниццу, то на Анкону, то бог весть
на что. Однако все шло неплохо. Я шутил и старался
перевести разговор на другое. Когда мы приехали и оста¬
новились в этом чудесном дворце, где король был принят
скорее как бог-спаситель, чем как земной владыка, он
приказал позвать меня, не знаю уж зачем. И когда я сооб¬
щил ему о депеше из Ниццы, он накинулся на меня с таки¬
ми грубыми словами, что я вконец потерял терпение,
послал Его Величество к черту и ушел. За столом король
вел себя так, какбудто раскаивался, но разве можно долго
терпеть такое ужасающее поведение». Затем Кавур при¬
глашал Фарини приехать как можно скорее в Тоскану,
дабы заменить его в свите короля, и продолжал: «Поду¬
майте, я Вас умоляю об этом, нельзя ли предложить королю
некоторые перемещения в министерстве без моего участия,
но так, чтобы его не прибрали к рукам те, кто может погу¬
бить короля и Италию. Я бы остался в министерстве до
вотирования договора с Францией; после этого я смог бы
передать свой пост либо Риказоли, либо Мингетти, либо
Джакомо Дурандо, либо кому-нибудь другому из наших
друзей, с которыми, конечно, Вы сможете сработаться...
Я сделаю все, что Вы пожелаете, но ради бога избавьте
меня от необходимости поддерживать отношения с тем,
кто доводит грубость и неблагодарность до таких преде¬
лов, что становится невыносимым даже для того, кто давно
не питает иллюзий относительно людей, и особенно вла¬
стителей» Ч
Итак, Кавур во что бы то ни стало хотел избежать немед¬
ленного кризиса, который мог привести к новому мини¬
стерству Раттацци, и поэтому готов был выносить все
непристойные выходки короля до ратификации договора
с Францией. Одной из причин серьезных разногласий
между Кавуром и королем была позиция, занятая королем
в отношении Гарибальди. Виктор Эммануил и на сей раз
пытался проводить собственную политическую линию и вся¬
чески (неизвестно до каких пределов) поощрял приготов¬
ления гарибальдийцев. Посредником между ним и Гари¬
бальди был его офицер для поручений, маркиз Гаспаре
Трекки, который в 1859 году в чине капитана находился
в гарибальдийском штабе. Эти контакты монарха с Гари¬
бальди особенно раздражали Кавура. 22 апреля из Генуи,
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. V, p. 470—471.
463

где он остановился, возвращаясь в Турин, Кавур писал
Фарини: «Гарибальди все еще здесь, не зная, то ли ему
отправиться в Сицилию, то ли на остров Капреру. Он
говорит, что ждет приказа короля. Присутствие этого осла
Трекки в свите Его Величества придает вес этим уверениям
Гарибальди. Нигра сообщает из Парижа, что поведение
генерала беспокоит правительство и настораживает его
против нас. Разумеется, таким путем мы не ускорим уход
французов из Рима. Скажите об этом королю» х.
Между тем в Геную стали стекаться волонтеры, готовые
отправиться в Сицилию, шли усиленные приготовления.
Но самым сложным делом стало вооружение экспедиции.
В Милане хранились несколько тысяч новых ружей, при¬
обретенных на средства «Фонда на приобретение миллиона
ружей», руководимого Джузеппе Финци и Энрико Безана.
Гарибальди тем временем дал указание Финци послать
в Геную 200 карабинов Энфилд последнего образца с соот¬
ветствующими боеприпасами, ибо первоначально экспе¬
диция предполагалась лишь в 200 человек. Но Массимо
д’Адзельо, тогдашний губернатор Милана, наложил сек¬
вестр на ружья «Фонда» и не позволил ими воспользо¬
ваться, утверждая, что совершенно недопустима воору¬
женная экспедиция против государства, с которым Сар¬
динское королевство находится в мире. Тогда Финци
вместе с Криспи отправились в Турин просить Фарини,
в то время министра внутренних дел, отменить секвестр.
Однако министр ответил отрицательно. А Криспи, который
ему напомнил об оказанной ранее помощи Сицилии, Фарини
ответил, что ныне сицилийская революция подавлена и что
надо подождать лучших времен. После отъезда Фарини
во Флоренцию и возвращения Кавура в Турин совет мини¬
стров 24 апреля вынес решение отказать Гарибальди
в передаче хранящегося в Милане оружия под тем предло¬
гом, что шумиха, поднятая в Генуе вокруг приготовле¬
ний к экспедиции, встревожила дипломатов. Поэтому
вместо карабинов Энфилд, считавшихся лучшими среди
существующих, волонтерам пришлось удовольствоваться
тысячью ружей, предложенных Ла Фарина; эти ружья
старинного образца, бывшие первоначально кремневыми,
а затем переделанные в замковые, были почти совершенно
непригодны для употребления. 4 мая эти ружья были
1 «La Iiberazione del Mezzogiorno», vol. V, p. 472.
464

переданы Ла Фарина волонтерам в Генуе. Само собой
разумеется, что для перевозки их в Геную и передачи
по назначению существовали те же трудности политиче¬
ского и дипломатического характера*, что и для ружей,
хранившихся в Милане. Поскольку, пожалуй, исключено,
чтобы у Кавура было определенное намерение отправить
«Тысячу», снабдив ее из рук вон плохим оружием, то не
остается ничего иного, как предположить, что таким путем
он хотел отвратить волонтеров от экспедиции. Кстати,
в эти дни очень многие советовали Гарибальди отказаться
от своих планов. Среди них был и Сиртори, у которого
23 апреля состоялась в Генуе беседа с Кавуром, но кото¬
рый сказал генералу, что он лично готов в любом случае
следовать за ним, как и сделал впоследствии. Был среди
них и Фраполли, направленный Фарини, который бесе¬
довал с Гарибальди 24 апреля. И, в конце концов, уже 1 мая
сам Медичи отговаривал Гарибальди, возможно, выпол¬
няя прямое поручение Кавура.
С другой стороны, как об этом уже говорилось, сам
Гарибальди некоторое время был в нерешительности —
отправляться ему с экспедицией или нет, ибо вести из
Сицилии внушали опасение, как бы его план не закончился
катастрофой. В конце апреля Розалино Пило получил
лишь одно письмо из Мессины, датированное 12 апреля,
оно не давало последних исчерпывающих сведений о поло¬
жении дел. Согласно бурбонским источникам, восстание
было подавлено или почти подавлено не только в Палермо,
но и в провинциях. Другие сведения, наоборот, подчер¬
кивали наличие в деревнях вооруженных отрядов. В разгар
колебаний 28 апреля в Геную с Мальты поступила шиф¬
рованная депеша от Фабрици, которая была истолкована
следующим образом: «Полный провал в провинции
и в Палермо. Многие беженцы, подобранные английскими
судами, прибыли на Мальту. Не двигайтесь» \ Получив
такое сообщение, Гарибальди решил пока не отправляться,
и волонтеры совсем пали духом. Однако, поскольку суще¬
ствовали серьезные сомнения относительно правильности
расшифровки, Фабрици была послана депеша с просьбой
разъяснить. На это Фабрици ответил уже не столь неблаго¬
приятной телеграммой, полученной в Генуе лишь 4 мая.
Между тем вечером 29 апреля Криспи показал Гарибальди
1 С г i s р i, I Mille, р. 129.
30 Заказ № 170
465

другую телеграмму от Фабрици (или новую расшифровку
первой), которая гласила: «Восстание, побежденное в горо¬
де Палермо, продолжается в провинции. Известие полу¬
чено от беженцев, прибывших на Мальту на английских
судах» Ч По-видимому, речь идет о невольном искажении
текста самим Криспи, тем не менее смысл этой искажен¬
ной депеши вполне соответствовал действительному поло¬
жению вещей в Сицилии. Новый текст помог преодолеть
нерешительность Гарибальди. 30 апреля было решено,
что экспедиция отправится в ночь с 5 на б мая.
Вечером 5 мая человек сорок волонтеров под командой
Нино Биксио захватили в генуэзском порту два парохода
компании Рубаттино: «Пьемонт» и «Ломбардия». Этот
захват был согласован не с Рубаттино, как об этом гово¬
рили и долгое время повторяли, но с поверенным компании
Жаном Баттистом Фоше, который еще 10 апреля дал поло¬
жительный ответ на просьбу Гарибальди предоставить
транспорт для экспедиции в Сицилию. Из Генуи оба паро¬
хода направились в Куарто, где погрузился Гарибальди
с главными силами волонтеров. Утром 6 мая экспедиция
пустилась в путь. Две баржи, груженные боеприпасами
и 200 новыми карабинами, купленными Безана у одного
миланского оружейника, должны были отплыть ночью
из Сори и в открытом море встретиться с пароходами, чтобы
передать им вооружение. Но лодка, которая должна была
указывать им путь — ее вел контрабандист,— внезапно уда¬
лилась; находившиеся на барках патриоты с трудом гребли
во мраке и тщетно искали пароходы; в конце концов им
пришлось повернуть к берегу. Гарибальди же, прождав
несколько часов в условленном месте, приказал продол¬
жать путь. Таким образом, экспедиция отправилась, не
имея оружия.
Чтобы как-то поправить дело, Гарибальди утром 7 мая
остановился в Таламоне (в Тоскане), где высадился в форме
генерала регулярной армии со своими волонтерами. Здесь
ему удалось получить от коменданта крепости и комен¬
данта гарнизона соседнего Орбетелло около 100 тысяч
патронов, три стареньких мелкокалиберных пушки, куле-
врину XVII века, несколько десятков винтовок, несколько
центнеров пороха и пуль и небольшое количество продо¬
вольствия. В Таламоне Гарибальди оставил группу
1 С г i s р i, op. cit., р. 132.
466

в 64 человека под командованием Каллимако Дзамбьянкй,
поручив ему совершить отвлекающую вылазку в папском
государстве, дабы зародить сомнение насчет истинной
цели экспедиции, а также создать возможный авангард
для будущей более мощной экспедиции в Умбрию и Марке.
Однако Дзамбьянкй, плохой подчиненный, бахвал и без¬
дарный человек, очень медленно продвигался со своим
отрядом, который разросся до 300 человек за счет волон¬
теров из Ливорно и Мареммы, и только 18 мая пересек
границу папского государства. Но после стычки с пап¬
скими жандармами он отступил в Тоскану, где весь его
отряд был разоружен и арестован регулярными частями.
Лишь несколько волонтеров впоследствии присоединились
к Гарибальди в Сицилии, приняв участие в последующих
экспедициях.
Утром 9 мая «Пьемонт» и «Ломбардия» отплыли из
Таламоне и после остановки в Порто-Санто-Стефано для
пополнения запасов угля направились к западной Сици¬
лии. Никогда не удавалось с точностью установить число
волонтеров, оставшихся на борту после остановки в Тала¬
моне. Даже официальный список, составленный в 1878 году,
где фигурируют 1088 мужчин и одна женщина (Розалия
Монтмассон, жена Криспи), грешит неточностью. Пола¬
гают, что в действительности общее число ненамного пре¬
вышало состав воинского подразделения. Почти три чет¬
верти «Тысячи» (этот термин вошел в употребление несколь¬
ко позже) составляли ломбардцы (434, из них 180 бергам¬
цев), венецианцы (194, включая и трентинцев) и лигурийцы
(156, почти все генуэзцы). Среди небольших областных
групп самыми многочисленными были тосканцы (78, глав¬
ным образом из Ливорно и Мареммы) и сицилийцы (45, пре¬
имущественно из Палермо и провинции). Такой областной
состав зависел отчасти от создавшихся обстоятельств,
например, от того, легко или трудно было отдельным груп¬
пам добраться до Генуи, либо от того, какое количество
волонтеров вступило в ряды регулярной армии в 1859 году.
Отчасти же он зависел от более серьезных причин, а именно
от того, насколько сильны были повстанческие традиции
в отдельных районах, и от большей или меньшей эффек¬
тивности пропаганды мадзинистов в предшествующие годы.
Во всяком случае, надо иметь в виду, что много других
волонтеров, которые не смогли прибыть в Геную к началу
мая, присоединились к Гарибальди с последующими экспе¬
30* 467

дициями. С точки зрения социального состава «Тысяча»
наполовину состояла из буржуа (главным образом лица
свободных профессий и интеллигенция), а наполовину —
из городских ремесленников и рабочих, что по существу
соответствовало социальному составу левых патриотиче¬
ских сил. В общем как в политическом, так и в военном
отношении это были лучшие люди; многие из них обла¬
дали огромным опытом длительной конспиративной работы
и политической борьбы, многие были ветеранами войны
1848 года и обороны Рима и Венеции; большинство участ¬
вовало в сражениях 1859 года.
Экспедиция пересекла Тирренское море без происше¬
ствий. 3 мая, когда Кавур узнал, что экспедиция Гари¬
бальди готова пуститься в путь, он приказал адмиралу
Персано, находившемуся со своей эскадрой в ливорнском
порту, выйти в море и крейсировать вдоль берегов Сарди¬
нии. В тот же день Кавур отдал распоряжение губернатору
Кальяри арестовать экспедицию Гарибальди, в случае
если она войдет в один из портов Сардинии, и воспользо¬
ваться для этой цели эскадрой Персано; однако он добавил,
что в открытом море задерживать экспедицию не следует.
Кавур подтвердил, кроме того, это распоряжение в своем
ответе на письмо Персано (от 7 мая), требовавшего разъяс¬
нений х. Но Гарибальди, вместо того чтобы отправиться
более коротким путем от Генуи к западной Сицилии, идя
вдоль берегов Сардинии, где он мог бы причалить, сделал
непредвиденную остановку в Таламоне для пополнения
запасов оружия (которое, судя по обстановке, он мог ско¬
рее получить в Тоскане, чем в Сардинии) и, следовательно,
плыл в Сицилию, держась курса, весьма далекого от курса
кораблей Персано.
Решение высадиться в западной Сицилии было принято
Гарибальди еще в Генуе из тех соображений, что в этой
части острова существовали вооруженные отряды и оттуда
удобнее было немедленно двинуться к Палермо. Выбор
Марсалы в качестве места высадки был сделан уже в пути
вечером 10 мая и окончательно решен утром 11, когда
Гарибальди узнал от встреченных в море недалеко от порта
рыбаков из Марсалы, что два дня назад батальон бурбон-
1 Письмо Персано с пометками Кавура опубликовано у
G. Е. Cur a t u 1 о, Garibaldi, Vittorio Emanuele, Cavour nei
fasti della patria, Bologna, 1911, p. 146—147. Ответ Кавура см.
в «Liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 94.
468

ских войск оставил город, а два военных корабля поки¬
нули гавань, направившись в южном направлении. Таким
образом, два гарибальдийских парохода вошли в порт
Марсалы чуть позже полудня 11 мая. Благодаря наличию
в порту большого количества лодок высадка экспедиции
не заняла и часа. Когда высадка подходила к концу, поя¬
вились два бурбонских военных судна и парусный фрегат.
Однако, поскольку у входа в порт стояли два небольших
английских военных судна, командир первого бурбон-
ского корабля велел приблизиться к ним на расстояние
выстрела, дабы узнать у английского командира, какие
у него намерения, на что потребовалось некоторое время.
Поэтому, когда пушки бурбонских кораблей открыли
огонь, все гарибальдийцы успели уже высадиться на берег.
Кроме того, боясь повредить винные склады, принадле¬
жавшие англичанам и расположенные вблизи порта, бур-
бонские канониры стреляли на короткую дистанцию, что
позволило гарибальдийцам войти без потерь в город. Бур-
бонские корабли, на которых не было десантных частей,
в тот же вечер отплыли, после того как задержали и взяли
на буксир «Пьемонт». С «Ломбардией» они не могли этого
сделать, так как пароход сел на мель.
В бурбонском лагере тогда утверждали, что высадка
гарибальдийцев в Марсале произошла под прикрытием
двух английских кораблей по предварительной согласо¬
ванности. Однако это утверждение опровергается послан¬
ными тогда донесениями двух английских командиров,
которые, впрочем, не предприняли никаких действий,
чтобы помешать бурбонским кораблям стрелять. Кроме
того, надо учесть, что не успело вспыхнуть апрельское
восстание, как различные державы послали в сицилий¬
ские воды свои военные корабли, чтобы охранять интересы
своих соотечественников, проживавших в Сицилии, а также
следить за развитием событий. В начале мая английские,
австрийские, французские, русские и американские воен¬
ные корабли стали на якорь перед Палермо. Даже Кавур
прислал в Палермо фрегат «Говерноло». Причину пре¬
бывания этих двух английских кораблей следует искать
в той атмосфере общей тревоги, которую вызвали сици¬
лийские события. Эти два английских корабля, отплыв¬
шие из Палермо 10 мая, получили приказ направиться
на Мальту с заходом в Трапани, Марсалу и Шакку. И, нако¬
нец, Гарибальди, который имел 8 апреля в Турине беседу
469

с Хадсоном и, возможно, поддерживал контакт с англий¬
ским консулом в Генуе, благожелательно относившимся
к экспедиции, первоначально не имел ведь намерения
высадиться именно в Марсале. Надо, следовательно, счи¬
тать, что присутствие двух английских кораблей в Мар¬
сале II мая было для гарибальдийцев лишь счастливым
совпадением.
Двадцать дней между высадкой в Марсале и освобо¬
ждением Палермо были самыми героическими в гари-
бальдийской эпопее. Действительно, первая небольшая
экспедиция в помощь Гарибальди, доставившая ему ору¬
жие и боеприпасы, прибыла в Марсалу лишь 1 июня,
а основное подкрепление под командой Медичи появилось
в Сицилии лишь 18 июня. Поэтому Гарибальди, распола¬
гавший только силами своей «Тысячи» и восставших сици¬
лийцев, должен был выстоять перед натиском бурбонской
армии на острове, насчитывающей около 25 тысяч хорошо
вооруженных, дисциплинированных и преданных дина¬
стии Бурбонов солдат, которые могли получать подкреп¬
ления и снабжение из континентальной части королев¬
ства. Успех гарибальдийцев, вызвавший повсюду изумле¬
ние и восторг, предопределили четыре главные причины:
наличие в Сицилии революционной ситуации; храбрость
и боевые качества бойцов «Тысячи»; огромный стратегиче¬
ский и тактический талант Гарибальди; бездарность бур¬
бонского командования, являвшаяся следствием отчасти
умственной апатии и старости, а отчасти недоверия и пол¬
ного замешательства.
Бурбонские военные власти не разработали никакого
плана в предвидении высадки в Сицилии экспедиции,
которая должна была поддержать восстание. И все же
возможность такой экспедиции давно уже тревожила
правительственные круги Неаполя и Палермо; кроме
того, посланник Неаполя в Турине Канофари и консул
в Генуе Гаррон предупредили правительство о приготов¬
лениях и отплытии гарибальдийской экспедиции. В начале
мая почти четыре пятых военных сил, дислоцированных
в Сицилии и находившихся в распоряжении Кастельчи-
кала, были сосредоточены в Палермо, откуда каждые
два-три дня отправлялись и возвращались обратно мобиль¬
ные колонны, посылаемые громить восставших. 6 мая
одна из таких колонн под командованием генерала Фран¬
470

ческо Ланди отправилась из Палермо прямо в Алькамо,
куда прибыла 9-го. В Алькамо 12 мая Ланди получил
известие от командования в Палермо, что Гарибальди
высадился в Марсале, в связи с чем ему было приказано
двинуться со своими войсками и теми частями, которые
должны присоединиться к нему в Калатафими, навстречу
Гарибальди. На следующий день Ланди прибыл в Кала¬
тафими, где и получил часть обещанного подкрепления.
Таким образом, он располагал 20 ротами егерей, караби¬
неров и пехотинцев, одним эскадроном конных егерей
и четырьмя горными орудиями, в общем в его распоря¬
жении было 2500 человек или немногим больше. С этими
силами Ланди собирался 15-го утром двинуться к Салеми,
когда узнал, что Гарибальди направился оттуда к Кала¬
тафими. Однако в это же время поступило сообщение
из Палермо, что совет генералов решил отозвать все
мобильные колонны в окрестности столицы, а поэтому он
должен отступить в направлении Партинико. После неко¬
торых колебаний Ланди решил прежде всего произвести
разведку, чтобы узнать о количестве высадившихся сил,
и послал к Салеми колонну под начальством майора Сфор¬
ца. Последний, добравшись до холма, именуемого Пьянто-
Романо, обнаружил гарибальдийцев, двигавшихся из
Салеми.
Покинув со своими волонтерами утром 12 мая Марсалу,
Гарибальди прибыл вечером 13-го в Салеми, где был с энту¬
зиазмом встречен населением. Еще по пути несколько
отрядов повстанцев под командованием барона Сант-Анна
ди Алькамо присоединились к «Тысяче». Новые отряды
повстанцев стекались в Салеми. Здесь Гарибальди про¬
возгласил себя «главнокомандующим национальными сила¬
ми в Сицилии» и обнародовал декрет, в котором объявил,
что он «берет на себя именем Виктора Эммануила, короля
Италии, диктаторскую власть в Сицилии». Другим декре¬
том он приказал призвать во всеобщее ополчение всех
годных к военной службе мужчин от 17 до 50 лет. Утром
15 мая он двинулся к Калатафими. У Гарибальди было
примерно 1300 волонтеров, включая 200 человек из отря¬
дов барона Сант-Анна. Другая сотня повстанцев обеспе¬
чивала фланг колонны гарибальдийцев и в начале сраже¬
ния занимала окружающие высоты. «Тысяча» была разде¬
лена на девять рот, сгруппированных в два батальона;
один под командованием Нино Биксио, другой — Джа-
471

чинто Карини. Небольшим количеством пушек командовал
Винченцо Джордано Орсини; начальником штаба был
Джузеппе Сиртори.
Достигнув холма Пьетралунга, находившегося напротив
холма Пьянто-Романо, Гарибальди, обнаружив бурбонские
силы, расположил свои войска в боевом порядке. Майор
Сфорца, увидев перед собой не очень многочисленную
толпу вооруженных штатских (большая часть гарибаль¬
дийцев не носила формы), решил, что ему легко будет
справиться с наспех сколоченным отрядом авантюристов,
и приказал атаковать. Итак, его роты спустились с холма,
на котором находились, и попытались взобраться на тот,
где расположились гарибальдийцы. Последние, имея в своем
распоряжении дрянные ружья, не могли должным образом
отвечать на огонь бурбонских солдат. Только генуэзские
карабинеры, человек сорок волонтеров, вооруженные хоро¬
шими собственными ружьями, нанесли врагам некоторый
урон, когда те находились в ложбине между двумя хол¬
мами. Но в этот момент Гарибальди приказал идти в шты¬
ковую атаку, заставившую неприятеля отступить. Тогда
гарибальдийцы перешли в наступление и, предприняв
ряд стремительных штыковых атак, оттеснили бурбонских
солдат с нескольких террас холма Пьянто-Романо. Выну¬
жденные биться врукопашную с людьми, которые в общем
были более решительными и обладали большим опытом
в такого рода схватках, бурбонские солдаты не могли
воспользоваться преимуществом, которое им давало луч¬
шее вооружение и количественное превосходство, впро¬
чем, не очень значительное. Действительно, если учесть
силы, посланные в подкрепление Ланди после начала сра¬
жения, то с бурбонской стороны в битве участвовало около
1700 человек; остальные находились в резерве в Калата-
фими. В конце концов после последней генеральной атаки
на левом фланге противника гарибальдийцы заняли вер¬
шину холма, где остановились, совершенно измученные,
между тем как генерал Ланди приказал своим частям
отступить к Калатафими. В сражении, длившемся около
шести часов, было убито 30 и ранено около 150 гарибаль¬
дийцев, несколько очень тяжело; с бурбонской стороны
было 30 убитых и сотня раненых. Принимая во внимание
численность частей, брошенных в дело, потери были, разу¬
меется, большими, особенно для гарибальдийцев. Но этот
небольшой бой у Калатафими сыграл решающую роль,
472

особенно с точки зрения его морального эффекта; «Тысяча»
показала, что она является поистине крепким костяком,
могущим стать центром объединения для всех местных
повстанческих сил. Победа гарибальдийцев сразу же под¬
няла дух восставших и усилила замешательство бурбон-
ского командования.
Вечером же 15 мая, боясь попасть в окружение мятеж¬
ников, Ланди решил оставить Калатафими и ночью прибыл
в Алькамо. После непродолжительного отдыха он напра¬
вился в Партинико, где был атакован восставшими. Чтобы
пробиться, ему пришлось вести бой добрых четыре часа,
пустить в ход артиллерию и поджечь несколько домов;
в этом бою как бурбонские войска, так и повстанцы про¬
являли большую жестокость. Выбравшись из Партинико,
Ланди решил не идти в Палермо внутренней дорогой,
идущей через Боргетто, перевал Ренда и Монреале, а сле¬
довать по дороге к Монтелепре, которая ближе к морю.
Но и здесь он был несколько раз атакован повстанцами.
Утром 17 мая он вернулся в Палермо с измученными и демо¬
рализованными частями. На следующий день в Палермо
прибыл из Неаполя взамен Кастельчикала генерал Ферди¬
нандо Ланца, назначенный королем чрезвычайным комис¬
саром в Сицилии в качестве Alter ego1 самого короля,
то есть с неограниченными гражданскими и военными
полномочиями.
Франческо II назначил Ланца по совету Филанджери,
отказавшегося принять командование в Сицилии. Князь
Сатриано подготовил, однако, план обороны, который
новый главнокомандующий должен был осуществить. По
мнению Филанджери, было чрезвычайно опасно продол¬
жать и далее концентрировать в Палермо основные силы,
дислоцированные на острове, ибо столица будет вскоре
окружена гарибальдийскими отрядами, которые умножатся
за счет повстанцев из окрестных сел, а население Палермо
восстанет, так что у частей, сосредоточенных в Палермо,
не останется «иного выхода, как погружаться на корабли
под огнем противника» 1 2.
Новый план предусматривал эвакуацию Палермо (за
исключением форта Кастелламмаре), концентрацию глав¬
ных сил армии вокруг Кальтаниссетты и отсюда уже энер.
1 «Второе я» (лат.).— Прим. ред.
2 Письмо Филанджери Франческо II от 15 мая 1860 года,
М о s с a t i, La fine del Regno di Napoli, Firenze, 1960, p. 209.
473

гичное контрнаступление на Палермо и на западную часть
острова. План этот, однако, не мог быть приведен в испол¬
нение, отчасти потому, что после Калатафими события
развивались чрезвычайно быстро, а отчасти потому, что
генерал Ланца, человек старый, медлительный и рассеян¬
ный, не был способен осуществить план, требующий быстро¬
ты решений и способности применяться к быстро меняюще¬
муся положению.
Тем временем Гарибальди, вступивший 16 мая в Кала¬
тафими, немедленно двинулся в путь и через Алькамо,
Партинико и Бор гетто добрался 19-го до перевала Ренда.
Двумя днями ранее он послал Ла Маза в район Корлеоне
с заданием набрать как можно больше повстанцев и напра¬
вить их в горы южнее Палермо. Кроме того, он установил
связь с Розалино Пило, который занял позицию в горах
близ Сан-Мартино, неподалеку от Монреале. Гарибальди
думал, что он сможет атаковать Палермо с той стороны,
и хотел, чтобы отряды Розалино атаковали правый фланг
неприятельских войск, стоявших в Монреале. Однако
враг перешел в наступление и обрушился на отряд Пило
(он был убит 21 мая). Вскоре погиб и Пьедискальци. Кор-
рао, принявшему командование отрядами в этой зоне,
пришлось отступить; часть его людей разбежалась.
Тогда Гарибальди отказался от атаки в направлении
Монреале и, совершив труднейший переход через горы,
добрался до Парко, на полпути между Палермо и Пьяна
деи Гречи, где он надеялся отбросить бурбонские войска
и спуститься затем к Палермо. Но поскольку швейцар¬
ский полковник фон Мехель, один из самых энергичных
бурбонских офицеров, располагавший 3 тысячами солдат,
угрожал ему окружением, Гарибальди пришлось отсту¬
пить к Пьяна деи Гречи, где он показался вечером 24мая.
Для Гарибальди создалось весьма трудное положение,
ибо волонтеры «Тысячи», которых осталось теперь менее
800 человек, были измотаны долгими переходами и корот¬
кими, но тяжелыми боями, а сицилийские повстанцы,
подавленные отступлением, угрожали разбежаться... Тогда
Гарибальди предпринял маневр, имевший решающее зна¬
чение. Он сформировал небольшую колонну человек
в 50 с артиллерией и обозом и отправил ее под командо¬
ванием Винченцо Орсини в направлении Корлеоне. Сам же
со своими основными силами, пройдя немного по дороге
на Корлеоне, повернул на восток и, перевалив через горы,
474

25-го добрался до Маринео и оттуда в Мизильмери. На рас¬
свете 26-го он был уже у перевала Джибильросса, в несколь¬
ких километрах к юго-востоку от Палермо. Между тем
фон Мехель, заняв 25-го Пьяна деи Гречи, преследовал
малочисленную колонну Орсини вплоть до Джулианы,
к югу от Корлеоне. Таким образом, 3 тысячи отборных
солдат не участвовали в обороне Палермо в момент решаю¬
щей атаки. К тому же это позволило предпринять атаку
как раз с той стороны, где город был менее защищен.
В ночь с 26 на 27 мая Гарибальди с 3 тысячами волон¬
теров и сицилийских повстанцев спустился с перевала
Джибильросса по крутой тропе и вышел на дорогу, веду¬
щую с юго-востока к Палермо. Во главе шли полсотни
отличнейших солдат под командой венгерца Тюкёри, затем
следовали пиччотти Ла Маза, потом два батальона «Тыся¬
чи» и, наконец, другие сицилийские отряд, ыкоторые при¬
соединились к «Тысяче» в Калатафими. Первый заслон
бурбонских войск находился у Адмиральского моста на
речушке Орето. Гарибальди думал напасть на него врас¬
плох. Однако крики и выстрелы пиччотти встревожили
бурбонских солдат, и они открыли огонь. Пиччотти рас¬
сыпались по обе стороны дороги, но Биксио стремительно
бросился вперед вместе с первым батальоном «Тысячи»
и соединился с авангардом Тюкёри. Стремительной шты¬
ковой атакой Адмиральский мост был взят. Тогда «Тысяча»
устремилась к Порта Термини [одни из ворот Палермо.—
Ред.], где завязалось ожесточенное сражение, стоившее
гарибальдийцам больших потерь. Первым в город вошел
Франческо Нулло с бергамскими волонтерами. За ним
последовал Гарибальди с основным ядром «Тысячи» и с пере¬
группировавшимися пиччотти. В 4 часа утра 27 мая гари¬
бальдийцы достигли Пьяцца делла Фиеравеккья, где нача¬
лась революция 1848 года. Между тем народ заполнил
улицы и началось восстание. Сооружались первые барри¬
кады, ударили в набат. Растерявшиеся бурбонские войска
сосредоточились вокруг королевского дворца и в неко¬
торых других стратегических пунктах. К полудню боль¬
шая часть Палермо была в руках гарибальдийцев и вос¬
ставших. Тем временем генерал Ланца отдал приказ форту
Кастелламмаре начать бомбардировку города, которая
нанесла тяжелый ущерб и стоила жителям многих жертв.
Сражение длилось три дня. Бурбонским войскам никак
не удавалось отвоевать хотя бы часть обширной зоны,
475

занятой гарибальдийцами, но и последние никак не могли
вытеснить бурбонские части из их опорных пунктов, осо¬
бенно из района королевского дворца, где они были в основ¬
ном сконцентрированы. А бомбардировка все продолжа¬
лась, принося ущерб и вызывая новые жертвы. Гарибаль¬
дийцы оказались в затруднительном положении из-за
нехватки боеприпасов. Но и бурбонские войска, попавшие
в окружение, страдали от недостатка провианта и невоз¬
можности лечить своих многочисленных раненых. Поэтому
утром 30 мая Ланца отправил Гарибальди письмо, предла¬
гая ему согласиться на посредничество английского адми¬
рала Манди и принять участие в переговорах с двумя
бурбонскими генералами на борту корабля этого самого
Манди. Гарибальди выразил свое согласие и договорился
с офицерами, доставившими ему письмо, о перемирии,
которое должно было начаться в полдень. Не успело пере¬
мирие вступить в силу, как появился со своими батальо¬
нами фон Мехель, возвращавшийся из похода на Корлеоне;
его батальоны с боем продвинулись до самой Пьяцца делла
Фиеравеккья. Но, узнав о перемирии, фон Мехель согласил¬
ся прекратить военные действия. Немного спустя на борту
английского корабля «Ганнибал» между Гарибальди и бур-
бонским генералом Летициа было заключено перемирие
до полудня 31 мая. Пока гарибальдийцы и восставшие
старались использовать перемирие, чтобы укрепиться и раз¬
добыть как можно больше боеприпасов, бурбонские вое¬
начальники держали совет, как быть дальше. Некоторые
офицеры хотели продолжать борьбу. Однако восторже¬
ствовало мнение Ланца, предложившего договориться
с Гарибальди о продолжении перемирия. Действительно,
для бурбонских войск было почти немыслимо взять обратно
город, хотя они и обладали многочисленными силами.
Сомнительной была и надежда сломить сопротивление
гарибальдийцев бомбардировкой, унесшей уже более
600 жизней горожан, не говоря уже о том, что применение
столь жестокого средства вызвало бы осуждение обществен¬
ного мнения и правительств Англии, Франции и других
государств, и без того настроенных против бурбонского
правительства. Поэтому 31 мая перемирие было продлено
еще на три дня. Гарибальдийцы добились сдачи Палаццо
делле Финанце (Дворца финансов), где находились Монет¬
ный двор и Королевский банк («Реджо банко»). Таким
образом, они располагали теперь 134 тысячами дукатов
476

(569 500 лир), принадлежавшими правительству, и могли
на некоторое время облегчить свое тяжелое финансовое
положение. В самом деле, экспедиция отправилась из
Генуи, имея в наличии только 94 тысячи лир, которые
давно кончились, а после высадки в Сицилии Гарибальди
удавалось до сих пор очень мало раздобыть с помощью
реквизиций и займов у захваченных коммун.
После продления перемирия Ланца послал в Неаполь
генерала Летициа и полковника Буонопане, дабы полу¬
чить от короля дальнейшие инструкции. Король в первый
момент приказал продолжать борьбу, но затем уполномо¬
чил Ланца принимать решения, которые он сочтет более
целесообразными. Поэтому перемирие было еще продлено,
а 6 июня было подписано соглашение, положившее конец
господству Бурбонов в Палермо. Согласно соглашению,
все бурбонские силы, находящиеся в городе, должны были
погрузиться на суда и покинуть город; предусматривался
обмен пленными и, наконец, освобождение шести палерм¬
ских либералов, содержавшихся в форте Кастелламмаре.
7 июня все бурбонские войска собрались в предместье Куаттро
Венти, где они постепенно погрузились на корабли. 19 июня
окончилась операция погрузки и над фортом Кастеллам¬
маре взвилось трехцветное знамя.
3. Конфликт между Кавуром и Гарибальди.
Гарибальдийское правительство в Сицилии.
Монарший акт от 25 июня в Неаполе
Восстание в Сицилии и экспедиция «Тысячи» открыли
новую фазу в развитии решающих событий Рисорджименто.
Если с апреля 1859 года по апрель 1860 года руководство
национальным движением было в руках партии умерен¬
ных (хотя в период между Виллафранкским миром и воз¬
вращением Кавура к власти оно и отличалось некоторой
неуверенностью и колебаниями), то с апреля по сентябрь
1860 года вся инициатива перешла к демократам. В эти
месяцы Кавуру приходилось с трудом и не без противо¬
речий приспосабливать свою политику к весьма сложной
для него ситуации вплоть до того момента, когда он смог
перехватить инициативу, послав экспедицию в Марке
и Умбрию и введя затем королевские войска в Южную
Италию. Одновременно с войной гарибальдийцев против
бурбонских войск за освобождение Юга между Кавуром
477

и Гарибальди шла политическая борьба, достигавшая
в определенные моменты крайней остроты. Борьба эта
была не только столкновением двух различных индиви¬
дуальностей, но прежде всего решающим столкновением
двух партий, которые с самого начала Рисорджименто
боролись за руководство национальным движением,— пар¬
тии умеренных и партии демократов.
16 мая 1860 года Кавур так писал Риказоли: «Гари¬
бальди высадился в Сицилии. Великое счастье, что он
отказался от мысли напасть на папу. Пусть затевает войну
с королем Неаполя, этому нельзя помешать. Плохо ли,
хорошо ли, но это неизбежно. Если бы Гарибальди задер¬
жали силой, он стал бы опасным внутри страны. Что будет
дальше? Трудно сказать. Поможет ли ему Англия? Все
возможно. Воспрепятствует ли ему Франция? Не думаю.
А мы? Открыто поддерживать его нельзя, подавлять инди¬
видуальные акции в его пользу тем более нельзя. Поэтому
мы решили не разрешать отправки новых экспедиций
из портов Генуя и Ливорно, однако не мешать посылке
оружия и боеприпасов, лишь бы это осуществлялось с долж¬
ной осторожностью. Я прекрасно сознаю все неудобство
плохо выработанной линии, которой мы следуем, но не
вижу никакой иной, которая не была бы сопряжена с еще
более серьезными, более опасными неудобствами» Ч
Кавур понимал, что пришла в движение сила, усколь¬
знувшая от его контроля; он признавался своим соратни¬
кам, что гарибальдийская эпопея привела его в «самое
ужасное замешательство» 1 2. Тем не менее он сразу же решил
так или иначе помочь самой экспедиции, ибо, с одной сто¬
роны, правительство не могло избежать давления обще¬
ственного мнения, с энтузиазмом выражавшего свою соли¬
дарность с Гарибальди, а с другой — лишь таким путем
можно было надеяться оказывать определенное влияние
на экспедицию и на деятельность тех людей, которые при¬
лагали все усилия, чтобы помочь Гарибальди людьми
и оружием. Поэтому правительство тайно помогало орга¬
низации экспедиции, руководимой сицилийским эмигран¬
том Кармело Аньетта, который отправился из Генуи 25 мая
на небольшом пароходе «Утиле», доставившем Гарибальди
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 104.
2 Письма Кавура к Э. д’Адзельо и Нигра от 18 мая 1860 года,
«Carteggio Cavour — Nigra», vol. Ill, p. 303, 304.
478

первую помощь: 60 волонтеров, 1000 винтовок, 100 тысяч
патронов. «Утиле» прибыл в Марсалу 1 июня, и весь его
груз был передан Гарибальди 7 июня в Палермо. Тем
временем Кавур решил принять в этом деле более широ¬
кое участие и облегчить отправку Гарибальди более зна¬
чительного подкрепления — волонтеров, большого коли¬
чества оружия, боеприпасов и разных материалов. В то же
время Кавур решил вмешаться в сицилийские дела в поли¬
тическом плане, послав в Палермо Джузеппе Ла Фарина.
Ряд соображений внутреннего и международного харак¬
тера побудили Кавура принять такие решения.
Прежде всего реакция заграницы на экспедицию «Тыся¬
чи» и на первые успехи гарибальдийцев вполне успокоила
Кавура, по крайней мере на данный момент. Английское
правительство в основном благосклонно относилось к гари-
бальдийской эпопее и беспокоилось лишь о том, как бы
новое увеличение Сардинского королевства не повлекло
за собой других территориальных уступок Франции, что
значительно изменило бы в пользу Франции положение
на Средиземном море. Но Кавур сразу же дал Лондону
в этом вопросе необходимые гарантии Ч Правительство
Франции после слабого протеста Тувенеля продемонстри¬
ровало, что оно относится, пожалуй, благожелательно
к происходящему. Уже 10 мая Нигра сообщил Кавуру,
что французской печати было приказано «не говорить слиш¬
ком плохо о Гарибальди» 1 2. А 20-го он добавляет: «В офи¬
циальных кругах Парижа по-прежнему не слишком строго
судят затею Гарибальди. Идею итальянского объединения
начинают воспринимать как вполне возможную»3. Тон
его становится еще более оптимистичным 26-го: «Я полагаю,
что ни Франция, ни Англия не стали бы возражать против
присоединения Сицилии к Пьемонту, если бы восстание
было успешным и если бы такова была воля народа» 4.
Кроме того, в Париже считали маловероятной австрий¬
скую интервенцию в поддержку Бурбона. Действительно,
те же внутренние и внешние трудности, которые заставили
австрийское правительство воздержаться от вмешатель¬
ства два месяца назад, когда речь шла о присоединении
Центральной Италии, побуждали его и теперь соблюдать
1 См. «La Iiberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 145.
2 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. Ill, p. 293.
3 Там же, стр. 306.
4 Там же, стр. 333.
479

принцип невмешательства в отношении Королевства обеих
Сицилий. Поведение прусского правительства, протесто¬
вавшего довольно слабо, и русского, заявившего в силу
своей старой дружбы с Неаполитанским королевством
довольно резкий протест, свидетельствовало о том, что
они не намерены идти дальше словесных протестов.
Международное положение оставалось весьма неустой¬
чивым вследствие глубокого недоверия великих держав
друг к другу, что делало невозможным создание прочных
союзов. С другой стороны, повсеместно распространив¬
шийся страх перед революцией и всеобщей войной застав¬
лял все правительства быть крайне осмотрительными.
Словом, международное положение, хотя оно и таило
немало неизвестного для будущего, было таково, что давало
возможность правительству Пьемонта оказывать экспе¬
диции Гарибальди довольно эффективную помощь, если,
конечно, оно будет действовать не очень открыто. Впро¬
чем, во всей Европе действия Гарибальди были встречены
демократами и либералами с энтузиазмом и сочувствием.
В Англии, а также и во Франции была начата подписка
для сбора денег в целях оказания помощи Гарибальди;
были собраны значительные суммы.
К концу мая к тому же положение Кавура внутри
страны стало гораздо более прочным. Дополнительные
выборы, состоявшиеся почти в 70 избирательных округах
с 6 по 10 мая (на всеобщих выборах 25 марта многие депу¬
таты оказались избранными сразу в нескольких округах,
поэтому пришлось назначить в ряде округов перевыборы),
оказались в основном весьма благоприятными для пра¬
вительственных кандидатов, так что дебаты по поводу
ратификации договора об уступке Ниццы и Савойи прошли
для Кавура более благополучно, чем он ожидал. Палата
депутатов одобрила договор 29 мая 229 голосами против
33 и при 23 воздержавшихся. 10 июня договор был одоб¬
рен сенатом 92 голосами против 10. Положение Кавура
в парламенте весьма упрочилось, и он отказался от мысли
уйти в отставку, ибо даже по отношению к королю чув¬
ствовал себя куда более сильным. Впрочем, его пребывание
на посту главы правительства рассматривалось в данный
момент всеми умеренными как совершенно необходимое.
Все считали, что он является единственным человеком,
способным справиться с новым сложным политическим
положением, вызванным экспедицией «Тысячи».
480

Между тем как умеренные сплачивали свои ряды вокруг
Кавура, левые силы, хотя им и удалось благодаря экспе¬
диции «Тысячи» навязать свою инициативу умеренным
в области борьбы за единство, не имели действенного поли¬
тического руководства. В момент отплытия в Сицилию
Гарибальди оставил Бертани письмо, в котором писал:
«Вынужденный вновь появиться на политической арене
моего отечества, поручаю Вам следующее: соберите как
можно больше средств, чтобы содействовать нашему делу.
Растолкуйте итальянцам, что, если нам будут помогать
должным образом, Италия в короткое время и с неболь¬
шими затратами станет единой. Но итальянцы не выпол¬
нят своего долга, если ограничатся лишь куцей подпиской.
Сегодняшняя свободная Италия вместо 100 тысяч солдат
должна вооружить 500 тысяч — число, соразмерное ее насе¬
лению... Пусть туда, где сражаются итальянцы против
угнетателей, направляют отважных людей, снабдив их
всем необходимым. Сицилийскому восстанию надо помо¬
гать не только в Сицилии, но в Умбрии, в Марке, в Сабине,
в Неаполе и т. д.— всюду, где имеются враги, которых
надо сразить... Наш военный клич: «Италия и Виктор
Эммануил». Надеюсь, что и на этот раз итальянское знамя
не будет покрыто позором» х.
Итак, Гарибальди, как явствовало также из воззвания
«К итальянцам», обнародованного 5 мая, отправился
в Сицилию не только для освобождения острова, но и с наме¬
рением положить начало общему движению в целях осу¬
ществления единства Италии. Однако он мыслил это дви¬
жение довольно упрощенно и главным образом в военном
плане. Его весьма мало беспокоили сложные политические
проблемы, порождаемые этим движением, особенно про¬
блема отношений между силами волонтеров и восставших
и правительством Турина. Перед своим отъездом он оста¬
вил письмо также Медичи, в котором писал: «Лучше, если
ты останешься, ибо в этом случае ты сможешь быть более
полезным. Бертани, Ла Фарина, миланская дирекция
(Фонда) дадут тебе при предъявлении этого письма все,
что понадобится. Ты не только должен приложить все
усилия, чтобы послать помощь людьми и оружием в Си¬
цилию, но также и в Умбрию, Марке и т. д., где вскоре
начнется восстание и где надо бороться до победного кон-
1 G. Е. С и г a t u 1 о, op. cit., р. 101.
31 Заказ № 170
481

ца» Ч Гарибальди отлично знал, какими тесными узами свя¬
зан Ла Фарина с Кавуром, и, видимо, считал, что необходимо
воспользоваться всякой помощью, от кого бы она ни исхо¬
дила. Он не ошибался, когда думал, что правительство
в какой-то степени поможет экспедиции после высадки
в Сицилии, но он не отдавал себе отчета, что Кавур будет
претендовать на политическую компенсацию за помощь
правительства, или, возможно, думал, что лозунг «Италия
и Виктор Эммануил» явится достаточной гарантией для
умеренных, а успех экспедиции заставит умеренных самих
пойти на соглашение с демократами. Во всяком случае,
он ошибался, веря в возможность (с помощью или по край¬
ней мере при терпимом отношении правительства) пред¬
принять поход в папское государство и считая, что Медичи,
который из всех его друзей был наиболее связан с прави¬
тельством, сможет руководить этим походом1 2. Спустя
несколько дней после высадки в Сицилии он снова вер¬
нулся к этой мысли; затем какое-то время о ней вообще
не было речи; но тем временем вокруг нее и вокруг более
общего вопроса об отношениях с правительством возникли
острые разногласия между Бертани (его тайно поддерживал
Мадзини), с одной стороны, и Ла Фарина, Медичи и Козен-
цом — с другой.
Бертани на основании письма, которое мы уже цити¬
ровали, и других писем, присланных Гарибальди из Сици¬
лии, считал, что он является единственным представите¬
лем Гарибальди в Центральной и Северной Италии при ре¬
шении вопросов, касающихся подготовки и посылки помощи
экспедиции. На самом же деле Гарибальди намеревался сде¬
лать его своим главным, а не единственным представителем.
Во всяком случае, сразу же после отплытия «Тысячи»
Бертани развил лихорадочную деятельность: он собирал
деньги, приобретал оружие, боеприпасы и другие мате¬
риалы, зафрахтовывал и покупал суда, вербовал волон¬
теров, которые сотнями, а затем тысячами стекались
в Геную, чтобы записаться в отряды гарибальдийцев.
Для этой цели он создал организацию под названием
«Помощь Гарибальди». Она состояла из центральной кассы
в Генуе, трех комиссий для закупок и организационной
1G. Garibaldi, Lettere е proclami, а сига di R. Zangheri,
Milano, 1954, p. 49.
2 См. письмо Гарибальди к Бертани от 13 мая из Салеми,
J. W h i t е М а г i о, A. Bertani е i suoi tempi, vol. II, p. 56.
482

работы и целого ряда комитетов по обеспечению, которые
постепенно создавались в главных городах, а впоследствии
и в небольших центрах.
«Отчет» г, представленный Бертани Гарибальди в конце
года и одобренный последним, дает общее представление
об огромной работе, проделанной самим Бертани и его
организацией за период с 5 мая по 24 октября 1860 года.
Расходы достигли 6 125 345 лир, а поступления —
6 201 060 лир. Основные суммы были израсходованы на
приобретение военного обмундирования (1 877 053 лиры),
на покупку пяти вооруженных пароходов (1 522 060 лир),
оружия, боеприпасов, лошадей и военного снаряжения
(849 279 лир), на оплату расходов по наземному и мор¬
скому транспорту и на продовольствие (750 731 лира).
Что касается поступлений, то следует отметить, что только
851 735 лир (сумма, впрочем, значительная) было полу¬
чено в результате индивидуальных пожертвований, в то
время как 5 106 655 лир было предоставлено казначей¬
ством гарибальдийского правительства в Сицилии на
оплату векселей, выданных Бертани и учтенных генуэз¬
скими банками братьев Рокка и Пароди и К°. Другие
200 тысяч лир были выплачены неаполитанским казна¬
чейством из фондов, находившихся в распоряжении гене¬
рального секретаря диктаторского правительства в тот
период, когда Бертани занимал этот пост. Обвинения
в присвоении и растрате, выдвинутые против Бертани
его политическими противниками, были совершенно без¬
доказательны, его обвинители вынуждены были замолчать
после опубликования «Отчета». Спору нет, в процессе
такой лихорадочной работы, в тех тяжелых условиях
могли быть совершены ошибки и промахи, но все же сле¬
дует признать, что в целом деятельность организации
«Помощь Гарибальди», находившейся всецело в руках
частных лиц, не имевшей не только поддержки, но часто
встречавшей даже враждебное отношение со стороны пра¬
вительства, была поистине грандиозной.
Тем временем, сразу же после отправки «Тысячи» Ла
Фарина тоже взялся за организацию помощи Гарибальди
через посредство «Национального общества». С этой
целью Ла Фарина создал комиссию, в которую вошли
1 A. Bertani, Rendiconto della Cassa Centrale di Soccorso,
Genova, 1862.
31* 483

Маленкини, Танари, Манфреди, Боттеро и Плутино. Он
мог также рассчитывать на содействие Финци и Безана,
руководителей «Фонда на приобретение миллиона ру¬
жей», Медичи, Козенца и многих сицилийских эмигрантов,
в том числе и некоторых умеренных-автономистов. К тому
же благодаря благосклонности правительства Ла Фарина
и его соратники могли пользоваться не только средствами
и материалами из государственных фондов, но и льготами
при покупке и перевозке оружия и боеприпасов, а также
для связи с комитетами, которые собирали деньги за гра¬
ницей. Тем не менее большинство волонтеров стекалось
именно в организацию Бертани. Поэтому между ним и Ла
Фарина возник острый конфликт, который Танари, Финци,
Маленкини, Медичи и другие патриоты напрасно пыта¬
лись как-то сгладить. На самом же деле они стремились
убедить Бертани принять линию поведения Ла Фарина,
одобренную Кавуром, иначе говоря, хотели, чтобы все
подкрепления, люди и материалы были посланы в Сицилию \
Бертани же, наоборот, на основе инструкций, остав¬
ленных ему первоначально Гарибальди, настаивал на
организации экспедиции в папское государство1 2, которая
бы через Умбрию и Марке проникла в Неаполитанское
королевство. Его побуждал к тому Мадзини (прибывший
тайно 8 мая в Геную), под влиянием которого он нахо¬
дился некоторое время (правда, он весьма колебался при
этом и даже противился). В самом деле Бертани, поскольку
он старался быть единственным представителем Гарибальди,
не мог не поддерживать контакта с умеренными и сторон¬
никами Ла Фарина и занимать слишком явную неприми¬
римую позицию; к тому же он боялся, как бы не обнару¬
жили его тайных сношений с Мадзини, которого все еще
энергично разыскивала полиция. Мадзини со своей сто¬
роны, хотя и чувствовал себя оскорбленным тем подчи¬
ненным, зависимым положением3, на которое он был
обречен, всеми силами старался побудить Бертани занять
непримиримую позицию в отношении умеренных и в то же
время призывал своих друзей в Италии и за рубежом посы¬
1 См. письма Медичи и Финци к Гарибальди от 25 мая и 9 июня
1860 года, оба очень резкие в отношении Бертани, G. Е. С и г а-
t и 1 о, op. cit., р. 103—104.
2 См. письмо Бертани к Гарибальди от 25 мая 1860 года,
G. Е. С и г a t u 1 о, op. cit., р. 108—109.
з См. G. Mazz ini, vol. LXVII, p. 340, 345.
484

лать тому же Бертани все собранные средства для ока¬
зания поддержки Гарибальди. Однако Мадзини считал
Бертани слишком слабым, чтобы противостоять правитель¬
ственному нажиму, и сетовал, что сам не располагает
достаточными средствами для организации экспедиции
в папское государство. Он опасался, что отправка всех
волонтеров в Сицилию приведет к локализации движения,
как это случилось в 1859 году сначала в Ломбардии, а потом
в Эмилии и Тоскане, и полагал необходимым воспользо¬
ваться всеобщим энтузиазмом, вызванным экспедицией
Гарибальди, чтобы реализовать свой план действий вДен-
тре с прицелом на Юг и тем самым достигнуть единства
на основе народной инициативы.
Но экспедиция в папское государство была в этот
момент слишком тяжела и опасна по целому ряду воен¬
ных и политических причин. Прежде всего было бы крайне
неосмотрительно посылать Гарибальди лишь оружие и бое¬
припасы, зарезервировав всех волонтеров, как предпола¬
гал Мадзини, для экспедиции в папское государство.
Действительно, после взятия Палермо Гарибальди дол¬
жен был еще сражаться против примерно 22 тысяч бур¬
бонских солдат, сосредоточенных в Мессине и ее окрест¬
ностях. Помимо военных ресурсов, Гарибальди нуждался
в подкреплении людьми, ибо по причинам, о которых
пойдет речь ниже, силы, которые он мог собрать в Сици¬
лии, были очень незначительны. К тому же поход в пап¬
ское государство почти наверняка встретил бы сильный
отпор. В самом деле, в последние месяцы папское войско
было весьма усилено стараниями военного министра мон-
синьора Де Мероде, завербовавшего в армию большое
число добровольцев-иностранцев, особенно ирландцев,
французов, бельгийцев и австрийцев, которые прибыли
в Италию во имя крестового похода против революции
и, следовательно, вовсе не намерены были бросать оружие
или перейти к патриотам, как это сделали папские отряды,
дислоцированные в Романье после ухода австрийцев в июне
1859 года. Командование этим войском, насчитывавшим
более 15 тысяч человек, сконцентрированных почти цели¬
ком в Умбрии и Марке (в Риме и Чивита-Веккии по-преж¬
нему стояли французские части), было доверено генералу
Ламорисьеру, французу, антибонапартисту, эмигрировав¬
шему в 1852 году. Он весьма отличился в войне с Алжиром
и снискал себе славу энергичного и опытного командира.
485

Поднять восстание в Умбрии и Марке было трудно
еще и потому, что многие патриоты бежали из этих райо¬
нов в связи с июньскими репрессиями 1859 года. Поэтому,
в то время как помощь Гарибальди могла оказаться эффек¬
тивной даже в том случае, если бы она носила эшелони¬
рованный характер (в виде целого ряда относительно
небольших экспедиций, как это было сделано в июне
и июле), поход в папское государство мор быть успешным
лишь при наличии значительных сил, которые патриотам
трудно было собрать, обучить и вооружить в короткий
срок. И наконец, вторжение волонтеров в папское госу¬
дарство могло вызвать серьезные политические осложнения.
В самом деле, хотя Мадзини и Бертани и предполагали
сконцентрировать действия в Умбрии и Марке, оставив
Рим в стороне, дабы избежать столкновения с французским
гарнизоном, было, однако, маловероятно, чтобы Напо¬
леон III терпимо отнесся к подобного рода походу не только
потому, что это вызвало бы протест со стороны француз¬
ских католиков, и без того раздраженных присоединением
Романьи к Пьемонту, но главным образом потому, что эта
экспедиция была бы совершена демократическими и рево¬
люционными силами. Действительно, Наполеон смирился
с подобной акцией, осуществленной в сентябре королев¬
скими войсками, когда она была преподнесена ему Каву¬
ром как средство, необходимое для ликвидации гари-
бальдийского правительства на Юге, и как средство поме¬
шать тому же Гарибальди идти на Рим.
Во всяком случае, Бертани не мог помешать Медичи
с помощью «Национального общества», «Фонда на при¬
обретение миллиона ружей» и особенно правительства
организовать экспедицию в Сицилию; в конце концов он
сам стал сотрудничать с ним, снабжая его материалами
для госпиталя и главным образом посылая волонтеров,
которых он навербовал. Благодаря содействию правитель¬
ства во Франции были куплены три парохода и доставлены
в Геную, где американец Уильям де Роан, капитан и друг
Гарибальди, согласился выступить в качестве их вла¬
дельца. Три парохода, переименованные в «Вашингтон»,
«Франклин» и «Орегон», под командой де Роана и других
американских капитанов подняли флаг Соединенных Шта¬
тов; американский клипер «Чарлз и Джейн» тоже был
зафрахтован для экспедиции. Вся операция проводилась
при содействии американского консула в Генуе Паттер¬
486

сона. Таким образом, Кавур мог бы оправдаться перед
дипломатами: он не помешал отправке экспедиции, посколь¬
ку речь шла о приспособленных для перевозки пассажи¬
ров американских судах, документы которых были в пол¬
ном порядке. 10 июня Медичи с 1400 волонтерами погру¬
зился в Корнильяно на «Вашингтон», другие 200 человек
сели в Генуе на «Орегон». В тот же день 800 тосканских
волонтеров под командой Винченцо Маленкини погрузи¬
лись в Ливорно на «Франклин». Накануне 900 других
волонтеров под командой Клементе Корте сели в Корни¬
льяно на борт «Чарлза и Джейн», его тащил на буксире
«Утиле». Экспедиция Медичи, которая везла 8 тысяч хоро¬
ших ружей и значительное количество боеприпасов, про¬
делала путь от Кальяри до Сицилии под охраной судов
Персано и в ночь с 17 на 18 июня добралась без всяких
инцидентов до Кастелламмаре. Между тем «Чарлз и Джейн»
и «Утиле» были захвачены близ острова Пьяноса бурбон-
ским фрегатом «Фульминанте», который отвел их в Гаэту.
Эти два судна с находившимися на них людьми были задер¬
жаны до 29 июня, когда после протеста туринского прави¬
тельства им было разрешено отправиться в Геную. Волон¬
теры из отряда Корте смогли несколько дней спустя при¬
соединиться к Гарибальди в Сицилии.
После отплытия экспедиции Медичи Бертани попытался
направить в папское государство другую экспедицию под
командой Энрико Козенца. Приготовления к ней шли
в Генуе. Однако это не удалось Бертани из-за оппозиции
самого Козенца и Гарибальди, нуждавшегося в подкреп¬
лении. Козенц с двумя пароходами и 2 тысячами волонтеров
покинул Геную 2 июля и прибыл в Палермо 6-го. В даль¬
нейшем из Генуи в Сицилию отправились другие, более мел¬
кие экспедиции. В общем, считая солдат, отправившихся
с Медичи и Козенцом, в июне и в июле в Сицилию было
послано примерно 15 тысяч волонтеров. Вооружению
и перевозке этих экспедиций значительно помогла орга¬
низация Бертани, который все же не оставил мысль о походе
в папское государство и для этой цели продолжал соби¬
рать средства и людей.
6 июня, в то время как в Генуе шли лихорадочные при¬
готовления к отправке экспедиции Медичи, в Палермо
прибыл вместе с Персано Джузеппе Ла Фарина, уполно¬
моченный Кавуром подготовить присоединение Сицилии
487

к Сардинскому королевству. По вопросу о присоединении
разногласия между Гарибальди и Кавуром были очень
глубокими. Гарибальди был озабочен прежде всего про¬
должением войны против короля неаполитанского до пол¬
ного освобождения континентального Юга и против папы
во имя освобождения Рима и всего папского государства.
Для этой цели он должен был свободно располагать Сици¬
лией как оперативной базой, что было бы исключено, если
бы там обосновалась королевская администрация с регу¬
лярной армией. Поэтому Гарибальди хотел повременить
с присоединением Сицилии и других районов (которые он
надеялся освободить до тех пор), пока грандиозная задача
по воссоединению всей Италии не будет окончательно
выполнена. Кавур же, наоборот, стремился к тому, чтобы
присоединение острова состоялось как можно скорее, дабы
иметь в руках залог на случай возможных переговоров
с неаполитанским правительством, поскольку посредни¬
чество французов уже намечалось, а также чтобы поме¬
шать Гарибальди и демократам превратить остров не
только в военную, но и политическую базу, не подвласт¬
ную правительству Пьемонта. Словом, он хотел снова
взять в свои руки руководство национальным движением,
чтобы вновь повести его по пути умеренных постепенных
мер и дипломатических комбинаций. Для этой цели необхо¬
димо было, чтобы в Сицилии немедленно началась про¬
паганда за присоединение и чтобы правительство контро¬
лировалось умеренными — сторонниками присоединения.
Вот почему Кавур сразу же после вступления Гарибальди
в Палермо решил направить в Сицилию Ла Фарина. Однако
Ла Фарина очень мало подходил для выполнения столь
трудной миссии, прежде всего из-за его разногласий с Гари¬
бальди и Криспи, а также той позиции, которую он зани¬
мал во время подготовки экспедиции «Тысячи», и, кроме
того, из-за высокомерия и нетерпимости ко всем тем, кто
не был расположен принять политическое руководство
Кавура. Поэтому его миссия, потерпевшая неудачу, немало
способствовала обострению конфликта между Кавуром
и Гарибальди и усугубила положение гарибальдийского
правительства в Сицилии, и без того тяжелое по причинам
чисто местного характера.
Гарибальди, провозглашенный декретом от 14 мая
(в Салеми) диктатором, другим декретом, изданным в Алька¬
мо 17 мая, учредил пост государственного секретаря и наз¬
468

начил на него Франческо Криспи. На основании этого дек¬
рета государственному секретарю вменялось в обязан¬
ность руководить всей работой секретариата, предлагать
диктатору «все меры, необходимые для национального
дела», и скреплять своей подписью декреты. На практике
Криспи, который еще с тех дней, что предшествовали
отъезду из Куарто, был главным политическим советником
Гарибальди, стал теперь главой гражданского управле¬
ния, ответственным только перед диктатором. Так про¬
должалось до 2 июня, когда в Палермо было создано пра¬
вительство из нескольких министров, в котором Криспи
все же сохранил ведущее положение.
По совету Криспи 17 мая в Алькамо Гарибальди обна¬
родовал еще два важных декрета. Первым он учреждал
в каждом из 24 округов острова должность губернатора,
назначаемого диктатором и имевшего право восстанавли¬
вать муниципальные советы и всех должностных лиц, слу¬
живших до реставрации власти Бурбонов в 1849 году,
а членов совета и должностных лиц, умерших или выбыв¬
ших по той или иной причине, заменять другими лицами.
Этим же декретом было установлено, что все приговоры
и другие государственные акты должны начинаться фор¬
мулой «именем Виктора Эммануила, короля Италии»
и что остаются в силе все законы, существовавшие до
последней реставрации власти Бурбонов. Вторым декре¬
том муниципальным властям было приказано установить
денежное наличие в государственных кассах и закрепить
за собой эти суммы; кроме того, отменялся налог на помол
и все налоги, введенные бурбонским правительством после
последней реставрации; отменялись ввозные пошлины на
зерно, овощи и картофель; под угрозой кары запрещалось
всем гражданам в «коммунах, занятых вражескими вой¬
сками», вносить плату за эмфитевтическую аренду, аренд¬
ную плату и налоги бурбонскому правительству. На сле¬
дующий день после перехода через перевал Ренда был
обнародован еще один декрет, учреждавший военный суд
для разбора преступлений, совершенных во время войны
как военными, так и гражданскими лицами, на основе
норм Военного уголовного кодекса Сардинского королев¬
ства для лиц, проживающих на континенте, и на основе
норм Военного уголовного статута (Statute Penale Mili-
tare), а также законов, существовавших до последней
реставрации, для лиц, проживающих на острове. Декрет
489

предусматривал далее создание окружных военных судов
в случае, если этого потребуют интересы общественной
безопасности. 28 мая, когда на улицах Палермо шла жесто¬
чайшая борьба, был обнародован декрет, карающий смерт¬
ной казнью за убийство, грабеж и мародерство. Наконец,
2 июня появился декрет о разделе общинных земель. Декрет
этот устанавливал, что в отступление от существующего
закона (впрочем, редко применявшегося за последнее
десятилетие) каждый участвовавший в войне за освобо¬
ждение, а в случае его смерти его наследник имел право
получить из общинных земель известную долю без всякой
жеребьевки. Кроме того, согласно этому декрету, если для
этой цели не хватит общинных земель, то следует выде¬
лять земли из государственных или королевских владений.
Если же общинных земель будет в избытке, то бойцам и их
наследникам надо выделять долю вдвое большую, чем
остальным гражданам.
Таковы основные декреты, принятые Гарибальди между
17 мая и 2 июня. Ясно, что речь идет об исключительных
мероприятиях, имеющих своей целью организовать в общих
чертах управление и обеспечить насколько возможно обще¬
ственный порядок, а также облегчить распространение
повстанческого движения и проведение в жизнь декрета
о наборе от 14 мая. Некоторые из этих мероприятий шли
навстречу тем стремлениям, которые стихийно проявляли
народные массы, восставшие против бурбонского режима.
Это относится прежде всего к отмене ненавистного налога
на помол, который фактически уже отменили или соби¬
рались отменить во многих коммунах. В самом деле, нало¬
говые конторы и здания полиции стали первыми объек¬
тами, на которые обрушился гнев восставших. Декрет
о разделе государственных земель (домениальных земель)
также шел навстречу требованиям, которые выражали
жители многих коммун острова, и, видимо, содействовал
развитию того движения, которое в июне и июле достигло
грандиозного размаха, ибо крестьяне требовали распре¬
деления не только еще не разделенных земель, но и захва¬
ченных или незаконно приобретенных дворянством и бур¬
жуазией, или же восстановления на этих землях прежних
прав пользования.
Эти мероприятия Гарибальди и Криспи в интересах
крестьян носили, однако, лишь частичный и тактический
характер; они отвечали временным военно-политическим
490

требованиям и не являлись выражением радикальной
программы аграрных реформ. Спору нет, Гарибальди
вдохновлялся самыми искренними гуманными чувствами
и подлинными демократическими идеями, но в тот момент
он был озабочен лишь одной конкретной проблемой —
мобилизовать людей и военные ресурсы, чтобы завершить
освобождение Сицилии, а затем освободить континенталь¬
ный Юг и в конце концов дойти до Рима. Криспи, поли¬
тически более подготовленный, чем Гарибальди, и, как
сицилиец, более знакомый со специфическими проблемами
острова, также подчинял политику, которую надлежало
в тот момент проводить в Сицилии, общим требованиям
борьбы за единство. Во всяком случае, нет оснований
полагать, что он намеревался провести перераспределение
земли в пользу крестьян, скорее он стремился к реформам,
которые усилили бы буржуазию и ослабили бы ее зависимость
от аристократии. В сущности его целью было ускорить
тот процесс обновления, который был начат бурбонскими
вице-королями-реформаторами в последнее двадцатилетие
XVIII века, а затем развивался сложным и трудным путем
на протяжении XIX века вплоть до революции 1848 года.
Кроме того, влияние крайне левых демократических кру¬
гов, придерживавшихся социалистических или близких
к ним взглядов, было крайне ничтожно. Саверио Фриша,
наиболее видный представитель этого течения, смог при¬
ехать в Сицилию лишь в июле. Позже, во время продикта¬
туры Мордини, он побудил правительство издать декрет
от 4 октября об отмене десятины и декрет от 18 октября
о налоговом обложении церковных земель. Но теперь уже
крестьянские волнения утратили свою силу, а гарибаль-
дийское правительство доживало свои дни.
С другой стороны, хотя крестьянскими восстаниями
руководили во многих коммунах демократические элементы
буржуазного происхождения, союз между пришедшими в
движение крестьянскими массами и гарибальдийскими
силами ограничился лишь первой фазой антибурбон-
ской войны, поскольку он был порожден временным сов¬
падением интересов, направленных к одной цели: к свер¬
жению на острове бурбонского режима. Но, добившись
этого первого результата, крестьяне стремились обру¬
шиться на местные господствующие классы, чтобы отобрать
у них поместья и находившуюся в их пользовании землю,
и оставались совершенно равнодушными к целям гари-
491

бальдийской войны: освобождению континентального Юга
и объединению Италии. Одного энтузиазма, который вызы¬
вала личность самого Гарибальди, было недостаточно,
чтобы увлечь крестьянские массы на борьбу за столь
отдаленные и к тому же мало понятные для них цели.
В еще меньшей степени их могли увлечь декреты от 17 мая
и 2 июня, о которых шла речь выше. Поэтому повстанче¬
ское движение крестьян, одно из основных условий успеха,
одержанного Гарибальди после высадки в Марсале, не
могло быть полезным Гарибальди для продолжения войны.
После взятия Палермо только часть людей из повстанче¬
ских отрядов удалось включить в состав маленького вой¬
ска Гарибальди; многие отряды рассеялись, те же, что
стремились действовать самочинно, были распущены.
Надежда Гарибальди собрать на острове внушительные
силы потерпела неудачу. Декрет от 14 мая (в Салеми)
о всеобщем ополчении, на основании которого к 20 июня
в армию должны были быть призваны молодые люди 13 воз¬
растов, не дал никаких результатов. В этой связи надо
помнить, что до этого в Сицилии военный набор никогда
не производился, даже в ограниченных размерах, как
это имело место на континентальном Юге, и в народе глу¬
боко укоренилось неприязненное отношение к любому
виду вербовки и военной службы. Составление призывных
списков сопровождалось огромными трудностями. Вслед¬
ствие сопротивления населения было решено несколько
смягчить декрет о всеобщем ополчении и пойти на уступки:
дать право на освобождение и на всеобщую отсрочку,
дабы позволить призванным заняться полевыми работами.
В сущности речь шла о мерах, имевших своей целью
скрыть провал военного набора. Фактически Сицилия
дала Гарибальди лишь несколько тысяч волонтеров,
доблестно сражавшихся у Милаццо, а потом на континен¬
те. Вот почему явилась необходимость в посылке на
остров различных экспедиций волонтеров с севера, о чем
шла речь выше.
К концу июня и в течение всего июля разрыв между
гарибальдийским правительством и крестьянским движе¬
нием постепенно все нарастал. Дело было не только в том,
что народ оказывал сопротивление военному набору, но
и в том, что правительственные власти и гарибальдийские
вооруженные силы все чаще действовали в интересах
господствующих слоев, аристократии и буржуазии, и нача¬
492

ли жестоко подавлять волнения крестьян, даже когда они
требовали проведения в жизнь закона о разделе государ¬
ственных земель. Репрессии, осуществленные Нино Бик-
сио в Бронте 4 августа и закончившиеся расстрелами
и массовыми арестами, приобрели самую печальную извест¬
ность. Как и в 1848 году, национальная гвардия, учрежден¬
ная по воле дворянства и буржуазии, была во многих
коммунах главным орудием антикрестьянских репрессий;
она могла, кроме того, использовать чрезвычайные дек¬
реты, изданные для борьбы с преступлениями против соб¬
ственности, и ускоренную процедуру, применяемую воен¬
ными окружными судами. Эта политика репрессий яви¬
лась результатом непонимания, а еще скорее — враждеб¬
ного отношения демократов-гарибальдийцев к движению,
которое, хотя и не имело ничего социалистического, вну¬
шало страх аристократии и буржуазии, видевшим в нем
угрозу перераспределения земельной собственности. Таким
образом, демократы вступили в состязание с умеренными
за благосклонность класса собственников, соревнование,
в котором они неминуемо должны были потерпеть пора¬
жение. В самом деле, внутри господствующего торгово¬
помещичьего блока не было резкой дифференциации
и, следовательно, противоречия интересов аристократии
и буржуазии, что позволило бы демократам создать проч¬
ную социальную базу, подобную той, на которую смогли
опереться умеренные.
Между тем со 2 июня гарибальдийское правительство
начало нормально функционировать. В этот день декре¬
том диктатора были учреждены шесть министерств вместо
одного государственного секретариата и были назначены
следующие министры: Франческо Криспи — министр вну¬
тренних дел, финансов и общественных работ; Винченцо
Орсини — военный и морской министр; Андреа Гуарнери —
министр юстиции; Грегорио Угдулена — министр просве¬
щения и по делам культа; Казимиро Пизани — министр
иностранных дел и торговли. 7 июня к этим министрам
были добавлены Джованни Раффаэле (министр обществен¬
ных работ) и Доменико Перанни (министр финансов),
Криспи же сохранил обязанности только министра внут¬
ренних дел. Кроме того, 13 июня Джузеппе Пьола, офицер
сардинского флота, ушедший с согласия Кавура в отставку
и перешедший в сицилийский флот, стал министром мор¬
ского флота. Председателем совета министров был сам дик¬
493

татор, фактическим же главой правительства был Криспи.
В большинстве своем министры принадлежали к умерен¬
ным или к демократам, склонным действовать заодно с уме¬
ренными. Впрочем, таково было желание также Криспи
и Гарибальди. Но восстание, которым была охвачена еще
подавляющая часть острова, отсутствие общественной безо¬
пасности, трудности со снабжением, рост цен, отсутствие
нормального правосудия, поспешное сформирование новой
муниципальной администрации, состоящей зачастую из
людей неопытных, а порой даже нечестных, неуверен¬
ность в будущем — все это чрезвычайно затрудняло дея¬
тельность правительства и усиливало тревогу буржуазии
и аристократии. При таком положении дел Ла Фарина
(приехавшему в Палермо сразу же после подписания окон¬
чательной капитуляции бурбонских сил, когда в городе
еще дымились развалины от бомбардировок и высились бар¬
рикады) было нетрудно развернуть усиленную пропаганду,
обвиняя правительство, и особенно Криспи, во всех бедах
и утверждая, что единственным средством восстановления
порядка, мира и процветания является присоединение
к Пьемонту.
Пропаганда Ла Фарина нашла благоприятную почву
среди умеренных, даже автономистов (к тому времени мно¬
гие из них уже стали сторонниками присоединения),
и вообще в буржуазных и аристократических кругах.
К тому же Ла Фарина, человеку весьма ловкому, распола¬
гавшему огромными деньгами, не составляло большого
труда восстановить народные массы против Криспи. Кроме
того, Ла Фарина начал посылать доклады Кавуру, рисуя
положение в Сицилии куда более безотрадным, чем это
было в действительности, и приписывая Криспи намерения
установить республику, которых у того и в помине не было.
Гарибальди и Криспи пытались ослабить враждебное отно¬
шение умеренных, введя в правительство маркиза Торреар-
са, вернувшегося тогда в Сицилию; 17 июня он был назна¬
чен министром без портфеля с правом председательство¬
вать в совете министров в отсутствие диктатора. Однако,
когда Гарибальди в ответ на обращение муниципалитета
Палермо о присоединении заявил, что присоединение
острова должно состояться тогда, когда вся Италия будет
свободна, ибо в противном случае ему придется прервать
свой поход, Торреарса, ставший теперь ярым сторонни¬
ком присоединения, подал в отставку. Его примеру после¬
494

довали Пизани и Гуарнери. Не помогло избежать широкого
правительственного кризиса и опубликование 24 июня
декрета, определившего нормы составления избиратель¬
ных списков в связи с предстоящими выборами в Собрание,
которое должно было решить вопрос о присоединении, что
отнюдь не исключало возможности решения этого вопроса
путем плебисцита. Хотя идея Собрания пришлась по душе
многим автономистам, желавшим присоединения на опре¬
деленных условиях, всеобщее голосование не нравилось
ни аристократии, ни буржуазии, а в деревне составление
избирательных списков было весьма затруднительно, ибо
крестьяне опасались, что это лишь замаскированное
составление списков лиц, подлежащих набору. Тем вре¬
менем (27 июня) Ла Фарина удалось спровоцировать
народную демонстрацию против Криспи, которого сам
Гарибальди после некоторого колебания принудил уйти
в отставку.
Тогда был создан кабинет более умеренного характера
в следующем составе: Гаэтано Д’Аита — министр внут¬
ренних дел; Луиджи Ла Порта — министр полиции; Джу¬
зеппе Натоли — министр иностранных дел; Гаэтано Ла
Лоджа — министр общественных работ; Оттавио Ланца —
министр просвещения и по делам культа; Франческо Ди
Джованни — министр финансов; Филиппо Сантоканале —
министр юстиции; Орсини и Пьола остались в качестве
военного министра и министра морского флота. Это был
кабинет, состоящий из людей посредственных; по мысли
Ла Фарина, он носил переходный характер, ибо за ним
должно последовать правительство, более решительно высту¬
пающее за присоединение. Однако Гарибальди продолжал
держать около себя Криспи в качестве «государствен¬
ного секретаря непосредственно при диктаторе». Поэтому
Криспи готовился немедленно отплатить своему сопернику,
против которого его настраивали из Генуи Мадзини и Бер¬
тани, а из Турина другие его друзья-демократы. Своей позой
покровителя Ла Фарина вызвал в свою очередь возмуще¬
ние Гарибальди, который уже перестал ему доверять.
Впрочем, разногласия по вопросу о присоединении все еще
оставались глубокими. Неожиданно 7 июля Ла Фарина был
арестован по приказу Гарибальди и направлен в распоря¬
жение адмирала Персано для высылки из Сицилии. Вместе
с ним были высланы некие Тотти и Гришелли, корсиканцы,
тайные агенты, находившиеся ранее на службе у француз¬
495

ского правительства, а затем у бурбонского и приехавшие
в Палермо по заданию Кавура.
Высылка Ла Фарина вызвала новый министерский кри¬
зис. 8 и 10 июля подали в отставку министры Д’Аита, Нато-
ли, Ланца и Сантоканале, которые были заменены соответ¬
ственно Джованни Интердонато, Гаэтано Ла Лоджа, Микеле
Амари (историк) и Винченцо Эрранте. Однако министер¬
ство сохранило все тот же умеренный характер, но снова
возросло влияние Криспи, который 17 июля был назначен
министром без портфеля. С другой стороны, уже 2 июля
Гарибальди послал в Турин маркиза Трекки, дабы он хода¬
тайствовал перед королем о присылке на остров Агостино
Депретиса, которому он хотел передать функции продикта¬
тора, когда для продолжения военных действий ему при¬
дется покинуть Палермо. Но Виктор Эммануил, так же
как и Кавур, предпочитал доверить этот пост Лоренцо Вале¬
рио, поэтому на Гарибальди был оказан в этом смысле на¬
жим через посредство Микеле Амари, кузена историка,
посланного специально с этой целью в Палермо. Однако
Гарибальди продолжал настаивать на кандидатуре Депре¬
тиса, и Кавур, хотя и был очень раздосадован высылкой
Ла Фарина, решил согласиться на просьбу диктатора.
Что касается причин, побудивших Кавура предпочесть
Валерио Депретису, то весьма любопытна характеристика,
данная Кавуром этим двум политическим деятелям в его
письме к Персано от 7 июля: «Депретис был мадзинистом
до и после 1848 года. Нельзя сказать, чтобы он был тесно
связан с Мадзини. Но он всегда избегал публично и торже¬
ственно отречься от Пророка. Более того, несмотря на
внешнюю суровость и образ действий, говорящий как будто
о характере решительном, Депретис человек малодушный
и нерешительный, он боится непопулярности. Он не лишен
ума, но ему не хватает политических знаний, дающих
возможность судить о целесообразности тех или иных
действий, имеющих международное значение. Он может
быть отличным исполнителем под главенством решитель¬
ного начальника. Но из него может выйти чрезвычайно
посредственный руководитель большого политического дви¬
жения. Валерио был и есть ярый демократ, но никогда он
не был и не является ни мадзинистом, ни республиканцем.
Он решителен, смел, горд, он умеет дать отпор массовым
предрассудкам и оказать сопротивление натиску черни.
Он более итальянец, чем Депретис, и сумеет поэтому
496

оценить те соображения европейского характера, которые
следует принять во внимание» Ч
Прежде чем отправиться в Палермо, Депретис взял
на себя перед Кавуром обязательство приложить все уси¬
лия, чтобы добиться присоединения, и повез с собой недати¬
рованный декрет, которым он назначался королевским комис¬
саром Сицилии. Прибыв в Палермо 20 июля, он не застал
Гарибальди, который за два дня до того отбыл в Милаццо,
оставив вместо себя временно продиктатором Сиртори.
Немедленно вместе с Криспи Депретис направился в Милац¬
цо, где он встретился с Гарибальди. Последний назначил
его продиктатором, однако выразил желание, чтобы Депре¬
тис оставил при себе Криспи, который выдвинул с согласия
Гарибальди условие не заговаривать о присоединении до
тех пор, пока диктатор не прикажет. Депретис принял
и эти условия и 22 июля приступил в Палермо к исполне¬
нию обязанностей главы правительства.
Настойчивость Кавура, ратовавшего за скорейшее при¬
соединение, была вызвана также необходимостью нейтра¬
лизовать последствия той перемены, которая произошла
в конце июня в политике Неаполя. Действительно, после
капитуляции Палермо неаполитанское правительство обра¬
тилось к Франции с просьбой о посредничестве. Но фран¬
цузское правительство заявило, что согласно на посредни¬
чество лишь на основе следующих условий: отделение Сици¬
лии под эгидой одной из ветвей королевской династии,
правящей в Неаполе; введение конституции в Палермо
и Неаполе; договор о союзе между Неаполем и Турином 1 2.
Тогда в Париж был послан Джакомо Де Мартино, неапо¬
литанский посол в Риме, которого император принял
12 июня. Наполеон настаивал на выдвинутых им условиях,
так что, когда Де Мартино вернулся в Неаполь, Франческо II
после долгих колебаний решил их принять. Итак, 25 июня
в Портичи был обнародован «Монарший акт» («Atto Sov-
гапо»), объявивший о пожаловании конституции и всеоб¬
щей амнистии, об открытии переговоров с Сардинским коро¬
левством, о принятии трехцветного знамени; он содержал
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 295.
2 Депеша Тувенеля Бренье от 5 июня 1860 года, С. М а г а 1 d i,
Documenti francesi sulla caduta del Regno Meridionale, Napoli,
1935, p. 145.
32 Заказ № 170
497

обещание предоставить Сицилии отдельную конституцию
и назначить вице-королем острова одного из принцев коро¬
левского дома. Был создан также новый кабинет, состояв¬
ший из умеренных и консерваторов, но не реакционеров,
под председательством Антонио Спинелли, одного из князей
Скалеа. Де Мартино вошел в этот кабинет в качестве мини¬
стра иностранных дел. В последующие дни в Неаполе про¬
изошли бурные демонстрации против полиции, которая
практически распалась. Тогда префектом полиции был
назначен адвокат либерал Ливорно Романо, который
15 июля стал также министром внутренних дел. Романо
перестроил полицию, использовав частично людей, свя¬
занных с каморройх. Ему удалось обеспечить порядок
и заслужить расположение жителей столицы, так что
вскоре он стал самым влиятельным министром в кабинете
Спинелли. Между тем 1 июля вновь вступила в силу консти¬
туция 1848 года и были восстановлены законы о печати
1848 года. Созыв парламента был намечен на 10 сентября.
Было решено, что миссия в составе Джованни Манна, мини¬
стра финансов (умеренного) и барона Антонио Уинспира,
бывшего посла в Константинополе, отправится в Турин
для ведения переговоров о союзе с Сардинским королевством
в целях проведения совместной политики в Италии.
Акт 25 июня был принят весьма холодно во всем коро¬
левстве. Запоздалое либеральное превращение неаполитан¬
ского короля показалось всем довольно малоубедительным.
Отныне среди либералов всего континентального Юга стала
преобладать идея присоединения. Неверие в Бурбонов
и страх, как бы разразившийся кризис не вылился в социаль¬
ную революцию невероятных масштабов, толкали буржуа¬
зию на принятие идеи объединения, ибо только такое реше¬
ние, казалось, могло дать стране сильное и устойчивое пра¬
вительство. С другой стороны, народные массы стали ожи¬
дать прихода Гарибальди, как если бы речь шла о приходе
мессии, который по мановению волшебной палочки избавит
их от угнетения и нужды. Однако реакционные настроения
были еще сильны при дворе, в королевской семье и в армии,
хотя некоторые офицеры стали подумывать о возможности
перейти на службу в пьемонтскую армию. Солдаты же
1 Организация уголовных элементов, существовавшая в Неаполе
и занимавшаяся тайными убийствами; пользовалась негласной
поддержкой правительства, использовавшего ее в своих целях.—
Прим. ред.
498

в массе оставались верны Бурбонам. Даже в морском
флоте, где среди офицеров были особенно сильны пропье-
монтские настроения, подавляющее большинство экипажа
отличалось лояльностью.
В связи с переменой, происшедшей в Неаполе, Кавур
вначале решил поставить перед неаполитанским правитель¬
ством в качестве условий для соглашения следующие пунк¬
ты: отказ от всяких связей с Австрией; обязательство при¬
соединиться к усилиям Турина, имеющим своей целью побу¬
дить папу проводить национальную политику на основе
осуществления системы наместничества; отказ от мысли вер¬
нуть Сицилию силой под власть Бурбонов. Эти условия
были сообщены Кавуром в инструкции от 27 июня Вилла-
марина, являвшемуся с января представителем пьемонт¬
ского правительства в Неаполе х. Но затем по совету Напо¬
леона III, который 13 июля имел беседу с Нигра по неаполи¬
танскому вопросу 1 2, Кавур решил категорически изменить
свою позицию и настаивать лишь на 3-м пункте. Он был
убежден, что династии Бурбонов суждено рухнуть, и пре¬
красно отдавал себе отчет, что союз между Турином и Неа¬
полем вызвал бы реакцию общественного мнения, чрез¬
вычайно опасную для его правительства. Но он не мог отка¬
заться от переговоров с неаполитанскими посланцами,
не желая вызвать неудовольствие Наполеона III, который
рекомендовал действовать осторожно, руководствуясь меж¬
дународным правом. Он считал, что неаполитанское пра¬
вительство, если бы оно решило предоставить Сицилию самой
себе, не смогло бы справиться с тяжелейшим внутренним
кризисом, потрясавшим королевство, ибо такой удар по
партикуляристскому духу старого южного государства
ускорил бы переход неаполитанских либералов на позиции
присоединения.
С другой стороны, Кавур не хотел, чтобы неаполитан¬
ский кризис был разрешен в результате высадки на конти¬
ненте Гарибальди, и стал подумывать о возможности опере¬
дить Гарибальди путем организации восстания под руко¬
водством умеренных, которое бы провозгласило присоеди¬
нение к Пьемонту. 14 июля в письме к Персано, который
все еще стоял со своей эскадрой у Палермо, Кавур писал:
«Путь, по которому идет Гарибальди, полон опасностей.
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 43.
2 См. письмо Нигра к Кавуру от 13 июля 1860 года, «Carteggio
Cavour — Nigra», vol. IV, p. 75.
32* 499

Его манера управлять и последствия, порождаемые ею,
дискредитируют нас в глазах Европы. Если сицилийские
беспорядки повторятся в Неаполе, дело итальянцев рискует
быть проигранным перед судом общественного мнения, кото¬
рое вынесет наносящий нам ущерб приговор, а великие дер¬
жавы поспешат привести его в исполнение. Необходимо
поэтому, с одной стороны, любой ценой помешать Гарибаль¬
ди вступить на континент, а с другой — поднять восстание
в Неаполе. Если исход будет удачен, надо немедленно
провозгласить правительство Виктора Эммануила. Как
только это произойдет, сразу же отправляйтесь со всей
эскадрой в Неаполь»1. Сообщения Вилламарина и Фашот-
ти, сардинского консула в Неаполе, о всеобщем недоволь¬
стве в столице и в провинции даже после 25 июня и о настрое¬
ниях либералов Юга в пользу присоединения, а также
намеки Вилламарина на возможность близкого кризиса
заставили Кавура поверить, что восстание в Неаполе было
бы относительно легким делом. Чтобы усилить позиции
либералов, Кавур решил содействовать возвращению в коро¬
левство возможно большего числа эмигрантов и послал
в Неаполь с заданием наладить связи в целях подготовки
восстания Эмилио Висконти-Веноста, приехавшего в сто¬
лицу неаполитанского королевства 16 июля, как раз в день
прибытия в Турин неаполитанских посланцев. Но лишь
в конце месяца Кавур решил идти на все, чтобы вызвать
восстание в Неаполе, которое оказалось затем практически
невозможным.
4. Военные операции и политическая борьба
от битвы при Милаццо
до освобождения Неаполя
Вскоре после вступления Гарибальди в Палермо пре¬
обладающая часть Сицилии в стихийном порыве сбросила
иго Бурбонов. 1 июня Катания, где бурбонский гарнизон
под командой генерала Клари накануне в кровавой схватке
отбил упорную атаку отрядов повстанцев, была оставлена
правительственными войсками по приказу из Неаполя.
Основные бурбонские силы были сосредоточены затем
в*Мессине. В Сиракузах, Аугусте и в Милаццо были остав¬
лены более мелкие гарнизоны. Между 20 и 26 июня три
небольшие колонны гарибальдийцев выступили из Палермо,
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 329.
500

чтобы овладеть еще не занятыми зонами, завербовать волон¬
теров и двинуться потом на Мессину. Первая, под коман¬
дой Тюрра (вскоре он заболел и был заменен Эбером), пере¬
секла медленным маршем центральную часть острова,
останавливаясь в Кальтаниссетте и в Кастроджованни
(ныне Энна), и 15 июля достигла Катании. Вторая, под
командой Биксио, пройдя через Корлеоне, Джирдженти,
Ликату, Терранову (Джелу) и Кальтаджироне, тоже при¬
была в Катанию через несколько дней после первой. Нако¬
нец, третья колонна (под командой Медичи) направилась
прямиком к Мессине, двигаясь вдоль северного побережья
острова. Между тем генерал Клари, назначенный главно¬
командующим всеми бурбонскими силами в Сицилии, без¬
действовал в Мессине, имея в своем распоряжении пример¬
но 18 тысяч человек. Впрочем, и в самом Неаполе после
акта от 25 июня царила полная растерянность, никто
не знал, что следует делать: реакционеры хотели бы попы¬
таться отвоевать остров; более умеренные консерваторы,
наоборот, считали, что было бы целесообразно сконцентри¬
ровать все силы для защиты континентальных владений.
Последняя точка зрения была поддержана на заседании
военного совета, состоявшемся 13 июля в Неаполе, гене¬
ралом Пьянелем и Нунцианте; первый двумя днями позже
был назначен военным министром. Однако генерал Клари
решил действовать против гарибальдийцев, не имея даже
определенного плана. 14 июля он приказал полковнику
Беневентано дель Боско выйти из Мессины с 3 тысячами
солдат и двинуться к Милаццо, чтобы помешать блокировать
с суши город, расположенный на небольшом полуострове.
Боско должен был отбивать возможные атаки колонны Меди¬
чи, не продвигаясь, однако, дальше соседнего городка Бар-
челлоны. Возможно, что Клари надеялся потом начать
наступление своими главными силами.
15 июля Боско добрался до окрестностей Мери, близ
Милаццо, где закрепилась колонна Медичи, но, вмес¬
то того чтобы остановиться и отбить возможную атаку,
он повернул к северу и вошел со всеми своими солда¬
тами в Милаццо, где уже стоял бурбонский гарнизон
в 1200 человек. Медичи, хотя и располагал меньшими сила¬
ми, начал тогда операцию по блокаде бурбонских войск
на этом полуострове. Но 17-го бурбонские войска атаковали
гарибальдийцев, и последним пришлось немного отступить;
однако королевские войска вернулись к вечеру в город.
501

Гарибальди, уже пославший в подкрепление Медичи часть
экспедиции Козенца, недавно прибывшей в Сицилию, по¬
грузился 18 июля в Палермо на «Сити оф Абердин», ста¬
ренький пароход, зафрахтованный в Англии, высадился
через день в Патти с другим подкреплением и немедленно
присоединился к Медичи. 20 июля гарибальдийцы значи¬
тельными силами предприняли атаку, чтобы отрезать бур-
бонские войска, находящиеся на полуострове; последние
решительно контратаковали. Так началось сражение, кото¬
рое с переменным успехом длилось почти восемь часов и за¬
кончилось победой гарибальдийцев, успешно блокировав¬
ших Милаццо с суши. В последней фазе этой битвы на сто¬
роне гарибальдийцев участвовал также военный корабль
«Тюкёри», бывший бурбонский корабль под названием
«Велоче». За несколько дней до того он перешел на сторону
гарибальдийцев и ему было присвоено имя венгерского
героя волонтера, умершего от ранений, полученных при
взятии Палермо. Гарибальди сам взошел на борт этого
корабля и энергично обстреливал из корабельных пушек
правый фланг противника, расположившегося вдоль берега.
Битва при Милаццо, развернувшаяся на пересеченной мест¬
ности, неудобной для штыковой атаки, стоила гарибальдий¬
цам огромных потерь: около 800 человек было убито и ране¬
но, общее же число гарибальдийцев, принимавших участие
в бою, было немногим менее 5 тысяч. Бурбонская сторона
потеряла лишь 150 человек убитыми и ранеными, но сол¬
даты вышли из этого сражения деморализованными и сов¬
сем обескураженными.
В последующие дни бурбонское командование после
некоторого колебания решило оставить Милаццо. 24 июля
была подписана капитуляция. Генерал Клари, распола¬
гавший еще 15 тысячами человек, в тот же день начал эва¬
куацию города Мессины и отвод части войск в цитадель.
27 июля гарибальдийцы вошли в Мессину. На следующий
день Клари подписал акт капитуляции, на основании кото¬
рого бурбонские части уступали гарибальдийцам город
и сохраняли за собой цитадель, обязавшись не обстре¬
ливать город и порт, разве что они подвергнутся атаке.
В то время как шла битва у Милаццо, неаполитанские
уполномоченные в Турине уговаривали Кавура, чтобы
сардинское правительство приложило все усилия, дабы
502

помешать Гарибальди высадиться в континентальной части
королевства, предлагая взамен вывод всех бурбонских
войск из Сицилии. Поскольку эта просьба была энергично
поддержана почти всеми аккредитованными в Турине
дипломатами, Кавур, с согласия совета министров предло¬
жил королю написать Гарибальди и посоветовать ему
отказаться от высадки на континенте, если правительство
Неаполя полностью очистит Сицилию. Виктор Эммануил
принял это предложение и 22 июля обратился к Гарибаль¬
ди со следующим письмом: «Дорогой генерал, Вы знаете,
что, когда Вы отправились снаряжать экспедицию в Сици¬
лию, Вы не получили моего одобрения; ныне же, зная искрен¬
ность Ваших чувств ко мне, я решился в этот тяжелый
момент дать Вам совет. Чтобы покончить братоубийствен¬
ную войну между итальянцами, я советую Вам отказаться
от мысли переправиться с Вашей доблестной армией в неапо¬
литанские континентальные владения, если король Неапо¬
литанский даст обязательство освободить весь остров и пре¬
доставить сицилийцам самим решать и располагать своей
судьбой. Я бы сохранил за собой полную свободу действий
в отношении Сицилии в том случае, если король Неаполи¬
танский не захочет принять это условие. Генерал, примите
мой совет, и Вы увидите, что он полезен для Италии, перед
которой Вы можете приумножить свои заслуги, показав
Европе, что Вы умеете не только побеждать, но и с честью
пользоваться плодами Вашей победы» \ Королевскому офи¬
церу для поручений графу Джулио Литта Модиньяни
было поручено отправиться в Сицилию и вручить это
письмо Гарибальди. Он отправился из Турина 23 июля
и 27-го встретился в Милаццо с генералом, который вручил
ему следующий ответ: «Сир, Ваше Величество знает, какую
любовь и почтение питаю я к Вашей особе и сколь я жажду
повиноваться Вам, однако Ваше Величество должны пре¬
красно понимать, в какое затруднительное положение
поставила бы меня ныне пассивная позиция перед лицом
народа неаполитанских континентальных владений, кото¬
рый я должен был столь долго сдерживать и которому я обе¬
щал немедленную поддержку. Италия потребовала бы от
меня отчета в моей бездейственности, и полагаю, что это
1 Существует несколько версий этого письма, противоречащих
отчасти друг другу. См., например, два варианта, приводимых
у С г i s р i, I Mille, р. 298—299. Приведенный нами текст опубли¬
кован в «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 98.
503

причинило бы огромный ущерб. Завершив свою миссию,
я сложу к ногам Вашего Величества ту власть, которую
обстоятельства возложили на меня, и буду бесконечно
счастлив быть Вашим покорным слугой весь остаток моей
жизни» х.
Позже Гарибальди, ссылаясь на письмо короля от 22 июля,
говорил и повторял много раз, что правительство Турина
пыталось помешать ему переправиться через пролив. Это
был один из основных вопросов, по которым разгорелась
жесточайшая полемика между историографией умеренного
и демократического толка. В 1909 году эта дискуссия вновь
вспыхнула в связи с опубликованием записки Виктора
Эммануила к Гарибальди, хранившейся в частном архиве
Литта Модиньяни, в которой сказано следующее: «Теперь,
после того как я написал как король, я советую Вам отве¬
тить приблизительно в таком же духе. Сказать, что
генерал полон преданности и почтения к королю, что хотел
бы следовать его советам, но долг его перед Италией не
позволяет ему отказать в помощи неаполитанцам, если бы
последние призвали его освободить их от правительства,
к которому честные люди и добрые итальянцы не могут
питать доверия. А посему он не может исполнить желания
короля, стремясь сохранить полную свободу действий» 1 2.
Многие соображения заставляют сомневаться, что эта запис¬
ка была действительно прочитана Гарибальди 3. Тем не
менее возможно, что Литта устно сообщил генералу ее
содержание. Впрочем, в те дни контакты между королем
и Гарибальди были довольно частыми, их поддерживали
через доверенных лиц. И Гарибальди знал, что Виктор
Эммануил в принципе не против его высадки на конти¬
ненте. Но записку короля нельзя рассматривать как дока¬
1 Существуют различные версии также и этого письма. Текст,
приведенный нами, является собственноручным; его факсимиле
приводится в «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 108.
2 D. G u e r r i n i, La missione del conte Litta, в «Risorgimento
Italiano», febbraio, 1909. Факсимиле записки, кроме Гуеррини, вос¬
произведено А. Командини (А. С о m a n d i n i, Г Italia nei Cento
Anni del Secolo XIX, vol. Ill, Milano, 1918, p. 1523—1526.
3 Записка хранилась у Литта, а не у короля или Гарибальди,
более того, печати остались несломанными. Гарибальди никогда
не упоминало ней, о ней не говорили и те, кто был заинтересован
продемонстрировать патриотические намерения монархии объеди¬
нить страну. См. замечания и гипотезы, не всегда приемлемые,
сделанные в этой связи G. Е. С и г a t и 1 о, Garibaldi, Vittorio
Emanuele, Cavour, p. 150—168.
504

зательство желания Кавура побудить Гарибальди пересечь
пролив (как это утверждают некоторые прокавуровски на¬
строенные историки), ибо прежде всего не существует ника¬
кого документа, который с достоверностью подтвердил бы,
что Кавур знал об этой записке. Переписка Кавура тех
дней показывает, что он был против переправы Гарибаль¬
ди на континент. Он даже готовился опередить его, органи¬
зовав в Неаполе восстание под руководством умеренных.
С другой стороны, Кавур не преминул предупредить
сардинских представителей в Лондоне, Париже и Неаполе,
что королевское письмо от 22 июля имело своей главной
целью дать удовлетворение иностранным дипломатам и вы¬
казать учтивость в отношении союзников х. Но Кавур ста¬
рался действовать таким образом, чтобы Гарибальди не
мог обвинить его в попытке помешать продолжению нача¬
того им дела. «Я полагаю, что судьба династии Бурбо¬
нов предопределена Провидением,— писал Кавур Персано
23 июля,— будет ли Гарибальди следовать данному ему
совету или отвергнет его; я призывал его поэтому не пытать¬
ся воздействовать на решение ее судьбы. Необходимо,
чтобы королевский флот держался подальше от тех мест,
где идет бой. Чем ближе кризис, тем большая нужна осто¬
рожность» 1 2. Озабоченность тем, чтобы совет короля,
данный в официальном письме, не получил слишком отри¬
цательной оценки у патриотов, проскальзывает также
в письме Фарини Депретису от 22 июля. «Король направил
к генералу-диктатору,— пишет он,— графа Литта Модинья-
ни, своего офицера для поручений, с письмом, в котором он
советует ему не нападать на неаполитанские континенталь¬
ные владения, если король Неаполитанский очистит остров
и даст свободу сицилийцам самим решать и располагать
своей судьбой. Генерал-диктатор покажет Вам это письмо.
Граф Литта прочтет Вам конфиденциально приложенный
к письму листок. Не стоит много распространяться по
поводу этого поручения, о возможности которого мы уже
говорили незадолго до Вашего отъезда. Я прошу Вас толь¬
ко — постарайтесь, чтобы оно не послужило предлогом
для противников правительства обвинять нас в мягкоте¬
1 См. письма к Э. д’Адзельо от 22 июля («Cavour е 1’Inghil-
terra», vol. II, t. II, p. 102), к Нигра от того же дня («Carteggio
Cavour — Nigra», vol. IV, p. 95) и к Вилламарина от 23 июля («La
liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 362).
2 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 362—363.
505

лых советах. Ведь не можем же мы сказать в свое оправда¬
ние того, что есть на самом деле. Ибо то, что Вам и дикта¬
тору, которые посвящены в тайну, кажется простой воен¬
ной хитростью, может подорвать авторитет правительства.
Новости из Неаполя пока хороши. Полагаю, что вскоре
они будут превосходные. Жду с нетерпением Ваших» \
Нельзя, следовательно, исключать возможности того,
что Кавур знал о существовании записки короля (быть
может, это как раз и был тот «приложенный листок»,
о котором писал Фарини) и считал ее полезной, видя в ней
средство не раздражать Гарибальди. Но возможно также,
что среди министров один только Фарини, более других
пользовавшийся в тот момент доверием короля 1 2, знал,
что король написал Гарибальди записку, совершенно про¬
тивоположную по своему смыслу официальному письму.
Могло быть и так, что Литта было разрешено не передавать
записки Гарибальди в том случае, если отношение генерала
к официальному письму и к устному дополнению относи¬
тельно того, как его следует толковать, сделают это совер¬
шенно излишним. Поэтому письмо осталось у него в руках,
а затем о нем и вовсе позабыли участники этих драматиче¬
ских событий. Как бы там ни было, намек Фарини в письме
к Депретису на ожидание в ближайшем будущем «превос¬
ходных» новостей из Неаполя показывает, что сторонники
Кавура думали перерезать Гарибальди путь посредством
контролируемого ими восстания в Неаполе, а не путем офи¬
циального письма короля.
23 июля, когда Литта выехал из Турина, посол Талейран
сообщил Кавуру, что Франция предложила Англии содей¬
ствовать заключению перемирия между Неаполем и Сици¬
лией на шесть месяцев. «Я ответил,— писал в тот же день
Кавур Нигра,— что предложение превосходно, если, во-
первых, знать, что делать с Гарибальди в это время, и если,
во-вторых, быть уверенным, что в Сицилии найдется какой-
нибудь Риказоли или Фарини, способный временно управ¬
лять ею. В конечном счете идея прекрасна, но она неприме¬
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 360.
2 30 июля Гарибальди написал королю, предупреждая его
о своем намерении пересечь пролив 15 августа и прося 10 тысяч
ружей со штыками и несколько сотен сабель для кавалерии. Король
послал это письмо Фарини, а не Кавуру или Фанти, прибавив сле¬
дующие слова: «Дорогой Фарини, постарайся сделать все возмож¬
ное, чтобы удовлетворить эти просьбы генерала». С и г a t и 1 о, ор.
cit., р. 156.
506

нима. Я принял ее благосклонно, ибо она показывает, что
правительство Франции начинает признавать идею разделе¬
ния Сицилии с Неаполем. Впрочем, речь идет лишь о том,
чтобы выиграть время» \ В тот же день Кавур посылает
депешу и Эмануеле д’Адзельо, в которой, высказав анало¬
гичное суждение по поводу предложения французов, он
добавляет: «Постарайтесь, чтобы это предложение было
отвергнуто, но прямо не возражайте против него» 1 2. На
следующий день он снова пишет д’Адзельо в таких выраже¬
ниях: «Франция весьма настаивает на 6-месячном пере¬
мирии. Делайте по крайней мере вид, что одобряете, но не
берите никаких обязательств в отношении Гарибальди» 3.
В этот же день французское правительство предложило
английскому совместные действия морских флотов, с тем
чтобы помешать Гарибальди пересечь пролив.
Сардинский посланник в Лондоне на основании первой
депеши Кавура старался воздействовать на английских
министров преимущественно через посредников. Он послал
к Расселу Джакомо Лакайта 4 5, эмигранта с юга Италии,
друга министра иностранных дел и Гладстона, а Шефтсбери —
к Пальмерстону, с которым впоследствии говорил сам б.
Эти контакты ясно показали, что английское правительство
не намерено отказываться от принципа невмешательства.
В самом деле, после заседания совета министров 25 июля
Рассел уведомил французского посла Персиньи, что, по
мнению английского правительства, «силы, которыми рас¬
полагает Гарибальди, недостаточны, чтобы свергнуть неапо¬
литанскую монархию, что, если флот, армия и народ питают
любовь к своему королю, Гарибальди потерпит поражение.
Если же, наоборот, они отнесутся благосклонно к Гари¬
бальди, то вмешательство англичан было бы настоящей
интервенцией в дела Неаполитанского королевства. Если
же Франция захочет действовать одна, мы ограничимся лишь
осуждением взятого ею курса и протестом против ее дей¬
ствий. Мы считаем, что неаполитанцы должны сами решить,
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 100.
2 «Cavour e 1 ’Inghilterra», vol. II, t. II, p. 106.
3 Там же, стр. 108.
4 Значение вмешательства Лакайта, рассматриваемое некото’
рыми историками как решающее, весьма преуменьшено М. Аветта
(М. A vet t a, Studi Cavouriani. Una vexata quaestio alia luce dei
carteggi cavouriani, в «Rassegna Storica del Risorgimento», 1934).
5 См. два письма д’Адзельо к Кавуру от 26 июля 1860 года,
«Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. II, t. II, p. 110—114.
507

хотят ли они оказать сопротивление Гарибальди или хотят
его принять». Такая энергичная позиция англичан выну¬
дила Наполеона III отказаться от плана силой помешать
высадке Гарибальди на континенте. Провалился и проект
6-месячного перемирия. Тогда было опубликовано письмо
императора к Персиньи, помеченное 25 июля, то есть зад¬
ним числом, в котором Наполеон выражал желание дейст¬
вовать в итальянском вопросе заодно с Англией на основе
принципа невмешательства. Переговоры о союзе между
Турином и Неаполем были также практически прерваны,
когда Литта, вернувшись 4 августа в Турин, привез королю
отрицательный ответ Гарибальди на официальное письмо
от 22 июля \
Между тем Кавур решил всерьез заняться организацией
восстания в Неаполе, дабы оно вспыхнуло до того, как там
появится Гарибальди. 1 августа он сообщил об этом реше¬
нии Нигра в конфиденциальном письме, имеющем важное
значение для понимания его линии поведения. Вначале
он отметил, что назначение Депретиса продиктатором и об¬
народование в скором времени в Сицилии сардинской кон¬
ституции показывают, что у Гарибальди нет намерений
учредить республику. Все же положение остается очень
трудным. «Если Гарибальди,— писал Кавур,— проникнет
на континент и овладеет Неаполитанским королевством
и его столицей, как он это сделал с Сицилией и Палермо, то
он станет абсолютным хозяином положения. Король Вик¬
тор Эммануил почти теряет весь свой престиж. В глазах
подавляющего большинства итальянцев он не более чем
друг Гарибальди. Вероятно, он сохранит свою корону, но
она будет сверкать лишь отраженным блеском, если герой-
авантюрист соблаговолит излить на нее лучи своей славы.
Гарибальди не провозгласит в Неаполе республику, но он
не присоединит его [к Сардинии] и сохранит диктатуру. Он
получит в свое распоряжение ресурсы королевства, насчи¬
тывающего 9 миллионов жителей, а престиж его в народе
будет столь непоколебим, что мы не сможем бороться с ним».
Чтобы поднять престиж монархии, королю пришлось бы
объявить Австрии войну и «попытаться заставить забыть
1 Нотой от 6 августа («La Iiberazione del Mezzogiorno», vol. V,
p. 182) Кавур сообщил Манна и Уинспиру отрицательный ответ
Гарибальди и объявил, что правительство Турина не может «престу¬
пить границу советов и убеждения». Посланцы Неаполя, однако,
остались в Турине: Манна до 16 августа, Уинспир до 7 октября.
508

в центре знаменитого четырехугольника крепостей сицилий¬
скую авантюру. Взятие Вероны и Венеции заставит поза¬
быть Палермо и Милаццо».
Однако, прежде чем идти на это крайнее и опасное
решение, Кавур счел необходимым пустить в ход все
средства, чтобы помешать полному успеху Гарибальди
в Неаполитанском королевстве. «Для достижения этой
цели,— продолжал Кавур,— существует только одно сред¬
ство. Надо, чтобы неаполитанское правительство пало,
прежде чем Гарибальди появится на континенте или по
крайней мере до того, как он станет его хозяином. Как толь¬
ко король удалится, мы возьмем управление в свои руки во
имя порядка и гуманности, вырвав из рук Гарибальди
верховное руководство итальянским движением. Это сме¬
лое, если хотите, даже дерзкое средство вызовет в Европе
вопли, приведет, быть может, к серьезным дипломатиче¬
ским осложнениям и, возможно, вовлечет нас в более или
менее отдаленном будущем в войну с Австрией. Но оно спа¬
сет нас от революции, сохранит за итальянским движением
тот характер, который составляет его силу и славу: харак¬
тер национальный и монархический. Все монархи, и Напо¬
леон первый из них, заинтересованы в успехе этого плана»1.
Кавур сообщил затем Нигра, что еще несколько дней
назад Валламарина и некоторые либералы, вернувшиеся
в Неаполь после 25 июня, безуспешно пытались привести
в движение «инертную массу» неаполитанских либералов;
поэтому он смирился отныне с необходимостью пережить
«триумф Гарибальди и его неизбежные последствия», когда
в Турин из Неаполя вернулся умеренный либерал Никола
Ниско, находившийся короткое время в Неаполе, где он
встречался с министром Либорио Романо и генералом
Нунцианте. Оба выразили готовность занять антибурбон-
скую позицию, и Нунцианте передал даже Ниско письмо
для Виктора Эммануила. Поэтому совместно с Риказоли,
Фарини и Ниско был выработан план, согласно которому
Ниско должен был вернуться в Неаполь, чтобы возобно¬
вить контакты с Романо и Нунцианте; одновременно парохо¬
дом в Неаполь должны были доставить оружие для тех, кто
восстанет, а Персано должен был отправиться из Палермо
в Неаполь на военном корабле, официально якобы для
того, чтобы предоставить себя в распоряжение графини
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 122.
509

Сиракузской (как принцесса из Савойского дома, она про¬
сила защиты у Виктора Эммануила), а на самом деле для
согласования с Ниско, Романо и Нунцианте плана восста¬
ния, в котором должны были принять участие некоторые
военные части и народ, руководимый людьми Романо. Этот
план Кавур сообщил Вилламарина и Персано в двух пись¬
мах от 30 июля г. В другом письме, от 1 августа, Кавур
писал Нигра, что если он может полностью положиться на
тактичность принца Наполеона, то хорошо бы сообщить
ему о предыдущем секретном письме и согласовать с ним
то, что целесообразно сообщить императору. Следователь¬
но, Кавур всегда стремился быть в ладу с Наполеоном III
или по крайней мере не иметь с ним разногласий. В этом же
письме он извещал Нигра, что предпринял необходимые
шаги, дабы помешать экспедиции волонтеров в папское
государство, организованной Бертани, и заканчивал сле¬
дующими словами: «Наступил решающий момент. Один
необдуманный шаг — и мы можем потерять всю мораль¬
ную силу; наше положение еще усугубляется тем, что мы
не гарантированы от неожиданностей с тыла. Вы меня
понимаете?» 1 2
Нигра сообщил о проекте Кавура принцу Наполеону,
и последний решил поговорить об этом с императором,
соблюдая должную осмотрительность. «Но,— пишет Нигра
Кавуру 5 августа,— признавая чрезвычайную серьезность
положения, император не одобряет проект организации
восстания. Он даже рекомендовал принцу ответить тем,
кто просил его совета, что «он не говорил об этом с импера¬
тором». Политика императора в Италии все та же: избегать
чужеземной интервенции, постараться уйти из Рима, отде¬
латься насколько возможно от итальянских дел, избегать
войны с Австрией, признать волю населения, но стихийно,
свободно выраженную». Собственно говоря, по мнению
Нигра, Наполеон также находился в затруднительном
положении и поэтому ограничивался советами общего
характера — об уважении международной законности,
надеясь, что пьемонтское правительство само выпутается из
этого лабиринта. Со своей стороны Нигра высказывал мне¬
ние, что война против Австрии силами одних итальянцев
неминуемо привела бы к поражению. С другой стороны,
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 411—413.
2 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 125.
510

план восстания в Неаполе был не по душе Нигра, и он
предлагал Кавуру созвать парламент, дабы, наоборот,
потребовать от него одобрения политики правительства
в отношении Гарибальди, которая должна была состоять
в следующем: немедленный плебисцит по вопросу о при¬
соединении Сицилии и полная свобода для неаполитанцев
избрать свой парламент. «Или парламент,— писал Нигра,—
на Вашей стороне, и тогда Вы можете открыто следовать
этим путем и снискать одобрение Европы. Или же Вы потер¬
пите поражение и уступите место Риказоли, либоРаттацци,
либо Фарини. Но по крайней мере Вы падете из-за вопроса
о присоединении и через три месяца Вас вновь призовут
спасти нас от Новары... Этот проект мне кажется тем более
приемлемым, что он щадит самолюбие неаполитанцев и дает
им возможность самим свершить свою революцию» 1.
Однако Кавур лучше, чем всякий иной умеренный дея¬
тель, за исключением разве Риказоли, отдавал себе теперь
отчет, что стремление к объединению восторжествовало
над всеми иными стремлениями в национальном движении;
поэтому он отверг в этот момент мысль об открытом разрыве
с Гарибальди из-за вопроса о национальном единстве.
«Созвать палаты и дать большой парламентский бой,—
писал Кавур Нигра 9 августа,— вот это было бы в моем
вкусе. Но я уверен, что, если мне и удастся спасти мой
престиж, я потеряю Италию. Теперь, мой дорогой Нигра,
я заявляю это Вам без всякого пафоса: я предпочитаю пожерт¬
вовать авторитетом, утратить свою репутацию, но видеть
Италию созданной. Ныне настал этот час создать Италию,
и не следует противопоставлять друг другу Гарибальди
и Виктора Эммануила. Гарибальди обладает огромной
моральной силой, его престиж велик не только в Италии,
но особенно в Европе. По-моему, Вы неправы, утверждая,
что мы находимся между Гарибальди и Европой. Если
завтра я начну борьбу с Гарибальди, быть может, меня
и поддержит большинство старых дипломатов, но европей¬
ское общественное мнение будет против меня, и оно, пожа¬
луй, будет право, ибо Гарибальди оказал Италии величай¬
шие услуги, какие только человек в состоянии оказать
родине: он вернул итальянцам веру в самих себя; он дока¬
зал Европе, что итальянцы умеют сражаться и умирать на
поле боя, дабы вернуть себе отечество. Его заслуги при-
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 135—136.
511

знает весь мир: от консервативной «Деба» и до радикаль¬
ной «Сьекль». Мы можем вступать в борьбу с Гарибальди
лишь в двух случаях: 1) если он захочет втянуть нас
в войну с Францией и 2) если он отречется от своей про¬
граммы и провозгласит иной политический строй, а не
монархию Виктора Эммануила. Пока он верен своему зна¬
мени, надо шагать с ним в ногу. Это не значит, однако,
что было бы нежелательно, чтобы революция в Неаполе
совершилась без его участия» х.
Но попытка вызвать восстание в Неаполе до прихода
Гарибальди потерпела полный крах, хотя Персано, Вил-
ламарина, Ниско, Висконти-Веноста и другие сообщники
Кавура на протяжении месяца прилагали к этому все
усилия, не скупясь на деньги, и хотя 14 августа в Неаполь
был послан батальон берсальеров, остававшийся на борту
военного корабля, но готовый высадиться в случае вспыш¬
ки восстания. Неуспех объясняется отчасти бездарностью
отдельных людей, но в еще большей степени — существовав¬
шей обстановкой. Конечно, Персано и Вилламарина были
людьми заурядными, малопригодными для руководства
такого рода делом, к тому же очень ревниво и недоверчиво
относившимися друг к другу. Кроме того, Вилламарина
был убежден, кстати сказать не без основания, что восста¬
ние имеет мало шансов на успех. Среди других сторонни¬
ков Кавура, как северян, так и вернувшихся из изгнания
южан, никто не обладал необходимым авторитетом, чтобы
поднять людей, павших духом вследствие жестокого поли¬
цейского гнета, длившегося долгие годы. Местные элементы,
заинтересованные в заговоре (за исключением Нунцианте,
ибо он не пользовался доверием из-за своей реакционной
позиции в прошлом), принадлежали к умеренным либера¬
лам, сомневавшимся в целесообразности восстания нака¬
нуне вероятной победы Гарибальди. Они предпочитали
ждать Гарибальди, а потом уже попытаться воздействовать
на него в духе присоединения к Турину и умеренности,
вместо того чтобы подвергаться опасностям восстания
в угоду Кавуру. Поэтому они без особого энтузиазма взя¬
лись за подготовку восстания, ибо это противоречило их
традиционной политике выжидания. Немногие люди, гото¬
вые действовать, которые составляли ранее Комитет дей¬
ствия в противовес умеренному Комитету порядка, были
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 144—145.
512

демократами; они, естественно, не хотели принимать уча¬
стие в заговоре, замышляемом в интересах умеренных,
и старались скорее подготовить почву для Гарибальди. С дру¬
гой стороны, организовать восстание в Неаполе было труд¬
но потому, что войска, расквартированные в столице и ее
окрестностях, в большинстве своем остались верны королю;
это относится не только к наемным чужеземцам (главным
образом баварцам и австрийцам), но и к местным силам,
причем к солдатам в большей мере, чем к офицерам. В то
время как одна часть армии разбежалась перед войсками
Гарибальди, другая часть могла еще действовать в столице
в качестве орудия репрессий. В провинции же, особенно
в Базиликате и в Калабрии, восстания вспыхнули еще до
прибытия Гарибальди, демократы и умеренные пришли
в движение и даже приверженцы Бурбонов стали
в последнюю минуту патриотами. Временно созданные
правительства немедленно заявляют о своем подчинении
приказам гарибальдийской диктатуры — отчасти по ини¬
циативе немногих входивших в них демократов, отчасти
из чистого оппортунизма, поскольку после переправы
через пролив 18 августа Гарибальди быстро продвигался
вперед, а также потому, что имя генерала вызывало все¬
общий энтузиазм. Таким образом, в то время как в провин¬
ции массы начали приходить в движение при имени Гари¬
бальди, в столице вести о высадке генерала в Калабрии
и о триумфальном его продвижении окончательно парализо¬
вали робкие попытки к восстанию агентов Кавура и мест¬
ных умеренных.
Другая задача, которую поставил себе Кавур в конце
июля — помешать экспедиции в папское государство, орга¬
низуемой Бертани,— напротив, была полностью осущест¬
влена. Бертани, которого поддерживал и подталкивал Мад¬
зини, удалось собрать для этой цели довольно значитель¬
ные силы (пожалуй, «Партии действия» никогда не удава¬
лось сорганизовать такого количества людей)— почти 9 ты¬
сяч хорошо вооруженных людей, разделенных на шесть
бригад, из которых четыре были готовы погрузиться на
суда в Генуе, пятая находилась в Тоскане, шестая — в Ро¬
манье. Согласно выработанному Бертани плану, четыре
первые бригады должны были высадиться в северной части
Лацио, занять Витербо и затем проникнуть в Умбрию, где
им предстояло соединиться с бригадой, вышедшей из
Тосканы, между тем как бригада, находившаяся в Ро¬
33 Заказ № 170
513

манье, должна была проникнуть в Марке. Действия
волонтеров должны были быть поддержаны восстаниями
в Умбрии и Марке. Затем всем силам надлежало напра¬
виться в Абруццы.
Уже 25 июля Бертани был полуофициально предупреж¬
ден, что правительство прибегнет к силе в случае похода
в папское государство. Он был приглашен в Турин, чтобы
согласовать этот вопрос с самим правительством, собирав¬
шимся направить волонтеров в Сицилию. Однако он отка¬
зался пойти на какое-либо соглашение с Турином. 28 июля,
якобы без ведома Кавура, к Бертани в Геную прибыл гене¬
рал Санфрон, адъютант короля, который посоветовал
лидеру демократов отказаться от своего намерения. Но
Бертани настаивал на своей точке зрения и передал Сан¬
фрону на имя короля записку, в которой подчеркивал
необходимость похода, подтверждая в тоже время свою при¬
верженность идее монархического объединения. 1 августа
в Генуе состоялась беседа между Бертани и Фарини, в кото¬
рой последний снова ясно заявил об отрицательном отно¬
шении правительства к проектируемому походу. Бертани
пытался еще сопротивляться, но затем получил от Санфрона
и Безана (последний имел даже разговор с королем) письма,
в которых они сообщали ему о явной враждебности короля
к проекту. Поэтому 2 августа Бертани отправился к Фари¬
ни вместе с Саффи и Пьянчани, который должен был взять
на себя командование экспедицией. Здесь они пришли
к определенному соглашению. Было решено, что 4 бри¬
гады волонтеров погрузятся постепенно небольшими пар¬
тиями и соберутся в Гольфо-дельи-Аранчи в Сардинии.
Отсюда они проследуют в Сицилию, а уж оттуда напра¬
вятся куда пожелают. О бригадах в Тоскане и Романье
речь не заходила. Мадзини рассматривал это соглашение
как капитуляцию перед волей правительства. Однако
Бертани все еще надеялся, что из Сицилии экспедиция смо¬
жет направиться в папское государство; действительно,
соглашение с Фарини не исключало такой возможности.
С другой стороны, ввиду изменившегося положения Берта¬
ни должен был договориться также с Гарибальди. Гари¬
бальди написал ему 30 июля из Торре-дель-Фаро, он просил
прислать ему оружие в Мессину и советовал довести до
конца операцию против папского государства. Однако это
письмо (неизвестно уж по какой причине) прибыло в Геную
лишь 13 августа, когда Бертани уже уехал.
514

Восьмого августа Бертани отправился из Генуи в Сици¬
лию, доверив руководство комитетом Алессандро Антонд-
жини, Мауро Макки и Джузеппе Брамбилла. В тот же
день началась погрузка бригад, отправлявшихся в Гольфо-
дельи-Аранчи. Бертани прибыл 11 августа в Палермо
и 12-го встретился с Гарибальди в Торре-дель-Фаро. Гене¬
рал, представлявший себе трудности, связанные с пере¬
правой через пролив, узнав о том, что 5 тысяч человек
сосредоточены в Гольфо-дельи-Аранчи, решил лично взять
на себя командование ими и немедля внезапно напасть
на Неаполь. Поэтому он передал Сиртори временное коман¬
дование войсками в Сицилии и сел вместе с Бертани на ко¬
рабль «Вашингтон», чтобы отправиться в Сардинию. Однако
Кавур и Фарини вопреки соглашению с Бертани решили
послать военный корабль, дабы помешать сосредоточению
всей экспедиции в Гольфо-дельи-Аранчи: они опасались,
что, когда волонтеры соберутся, Бертани поведет их против
папского государства. Поэтому, когда 13 августа Гарибаль¬
ди и Бертани добрались до Гольфо-дельи-Аранчи, они
нашли там лишь несколько кораблей с двумя вместо четы¬
рех бригад экспедиции; остальные уже проследовали
в Палермо. Тогда Гарибальди решил направить волонтеров
в Сицилию и использовать их для предстоящих операций
в Калабрии. Пьянчани и некоторые другие офицеры, желав¬
шие действовать в папском государстве, подали в отставку
и уехали. Бертани еще оставался несколько дней в Сицилии,
потом присоединился к Гарибальди в Калабрии.
Мадзини после отъезда Бертани из Генуи решил напра¬
виться во Флоренцию в надежде, что экспедиция в Умбрию
может быть еще осуществлена силами бригады, насчиты¬
вавшей примерно 2 тысячи волонтеров, расквартированных
в Кастель-Пуччи вблизи Флоренции. Во главе их стоял
Джованни Никотера, освобожденный в начале июня гари¬
бальдийцами отбурбонской каторги на Фавиньяна. Формиро¬
ванию этой бригады содействовал Риказоли (он все еще был
генерал-губернатором Тосканы), который считал, что пра¬
вительство должно благоприятствовать экспедиции волон¬
теров в папское государство, дабы потом непосредственно
вмешаться и вновь взять в свои руки руководство нацио¬
нальным движением. Следовательно, Риказоли преследовал
ту же цель, что и Кавур, но хотел достигнуть ее быстродей¬
ствующими средствами, не заботясь о реакции иностранной
дипломатии. После отъезда в Сицилию четырех бригад,
33* 515

о чем уже говорилось выше, бригада Никотера в Тоскане
была теперь исключением, и ее существование объясняется
исключительно покровительством со стороны Риказоли.
Действительно, 13 августа Фарини, как министр внутрен¬
них дел, направил всем интендантам и губернаторам про¬
винций циркуляр, которым запрещал какую-либо деятель¬
ность частных лиц в целях вербовки волонтеров, их органи¬
зации, экипировки, снаряжения и.т. д. Между тем Никотера
в одном из приказов по бригаде выдвинул лозунг «Единство
и свобода» вместо «Италия и Виктор Эммануил». Тогда
Кавур и Фарини решили заставить Риказоли распустить
бригаду Никотера. Тем временем во Флоренцию прибыл
Мадзини, проживший тайно в тосканской столице до
13 сентября. Этот факт, ставший известным полиции, еще
больше усилил подозрения Кавура и Фарини в отноше¬
нии Риказоли. На самом деле Мадзини в эти дни прилагал
все усилия к тому, чтобы успокоить Никотера, который
угрожал вооруженным восстанием. В конце концов благо¬
даря вмешательству Риказоли было решено, что и бри¬
гада Никотера будет послана в Сицилию; это произошло
в начале сентября.
Итак, к концу августа правительство Пьемонта вновь
овладело внутренним положением в королевстве, объеди¬
нявшем Центральную и Северную Италию; все центры
сбора и организации волонтеров были фактически ликвиди¬
рованы; все волонтеры уже уехали или собирались уехать
в Сицилию; подготовленная «Партией действия» экспеди¬
ция в папское государство была сорвана. Кавур мог поэтому
с надеждой на успех попытаться справиться с новой ситуа¬
цией, сложившейся в результате высадки Гарибальди на
континенте и его быстрого продвижения к Неаполю.
Переправа Гарибальди через пролив была отнюдь не
легкой операцией. Он не обладал достаточными морскими
силами, чтобы противостоять военным кораблям Бурбонов,
крейсировавшим вдоль побережья Калабрии, которое защи¬
щали к тому же примерно 16 тысяч солдат, располагавших
достаточно сильной и хорошо оснащенной артиллерией.
С другой стороны, Кавур рекомендовал адмиралу Персано
не оказывать помощи Гарибальди. 1 августа он писал ему:
«Не помогайте переправе Гарибальди на континент; наоборот,
всякими окольными путями постарайтесь елико возможно
516

задержать ее» х. Переход через пролив, следовательно, мог
быть осуществлен лишь путем внезапных действий. Первая
попытка была предпринята ночью 8 августа, когда при¬
мерно 200 человек под командой калабрийского патриота
Бенедетто Музолино и майора Миссори вышли из Торре-
дел ь-Фаро в лодках на веслах, пересекли пролив и попыта¬
лись внезапно напасть на форт Алтафьюмара. Но обнару¬
женные бурбонскими солдатами в момент высадки, они
должны были отказаться от задуманного нападения и бе¬
жать на Аспромонте, откуда направились к берегу Иониче¬
ского моря, преследуемые врагом. Другие попытки высад¬
ки, предпринятые 10 августа, потерпели неудачу. Тем вре¬
менем бригады Биксио и Эбера были сконцентрированы
в Джардини, вблизи Таормина, куда 18 августа прибыл
Гарибальди. Ночью генерал с этими отрядами, примерно
3700 человек, погрузился на пароходы «Франклин» и «Ту¬
рин» и высадился в Порто-Сальво, возле Мелито, к юго-
востоку от Капо-дель-Арми, избежав столкновения с вра¬
гом. Вскоре после высадки появились два корабля Бурбо¬
нов, потопившие «Турин», севший на мель. Из Мелито, раз¬
делившись на два отряда, гарибальдийцы взяли путь на
Реджо: Биксио шел вдоль берега, Гарибальди же, соединив¬
шись с людьми Миссори, двинулся в обход. В ночь с 20
на 21 августа гарибальдийцы после короткого боя в центре
города заняли Реджо; часть бурбонских войск отступила
к Вилла-Сан-Джованни, а часть укрылась в крепости, но
вечером 21-го сдалась. В тот же день Козенц с 1500 волон¬
терами также переправился через пролив и высадился
в Фаваццине, между Шиллой и Баньярой. В последующие
дни гарибальдийцы окружили в Вилла-Сан-Джованни
и в Пьяле около 3500 бурбонских солдат (под командова¬
нием генералов Мелендеца и Бриганти), которые сложили
оружие и полностью сдались. 24 августа форты Альта-
фьюмара, Торре-Кавалло и Шилла, артиллерия которых
держала под обстрелом пролив, сдались Гарибальди; это
позволило ему перебросить еще подкрепления из Сицилии
в Калабрию.
С этого момента развал той части бурбонской армии,
которая должна была противостоять Гарибальди, пошел
ускоренным темпом. Самым значительным эпизодом была
капитуляция генерала Гио с более чем 10 тысячами солдат,
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. II, p 2.
517

происшедшая 30 августа в Совериа-Маннелли, вблизи
границы между провинциями Катандзаро и Козенца.
Причинами развала армии были прежде всего бездарность
и неверие командиров, думающих лишь о своем спасении.
Солдаты, предоставленные самим себе, не вняли призыву
Гарибальди вступить в его армию и предпочли разой¬
тись по домам. Тем временем видные либералы Калабрии,
почти все землевладельцы из богатых дворянских или бур¬
жуазных семей, создали из своих крестьян крупные воору¬
женные отряды и подняли восстания в городах и деревнях,
учреждая временные местные правительства при поддержке
патриотов, принадлежавших в основном к средней и мелкой
буржуазии. Калабрийские провинции дали Гарибальди
около 10 тысяч человек. В Базиликате группа патриотов
создала 16 августа повстанческий комитет в Корлето-Пер-
тикара. Отсюда вооруженный отряд выступил на Потенцу,
где 18 августа был свергнут режим Бурбонов. Никола
Миньонья и Джачинто Альбини взяли тогда на себя осуще¬
ствление именем Гарибальди продиктатуры в провинции.
Несколько тысяч волонтеров предоставила гарибальдий-
ской армии и Базиликата. Гарибальди чрезвычайно смело
использовал эту благоприятную ситуацию. Он с молние¬
носной быстротой продвигался вперед с небольшой груп¬
пой офицеров и преданных друзей, оставив позади свои
основные силы. Всюду ему оказывали восторженный прием,
и отряды волонтеров становились под его знамена. 27 авгу¬
ста Гарибальди в Монтелеоне (Вибо-Валентия), 31-го —
в Козенце, 1 сентября — в Кастровиллари. 2 сентября он
уже достиг побережья вблизи Маратеа и морем отправился
в Сапри, где накануне по его приказу высадились 1500 чело¬
век из миланской и пармской бригад под командой Тюрра.
С этими людьми он двинулся 3 сентября на Падулу, Салу-
Консилину и Аулетту. Таким образом он опередил свой
собственный авангард и 6 сентября уже вступил в Салерно,
где ему устроили восторженную встречу.
Между тем в Неаполе заговор умеренных терпел пора¬
жение. 30 августа Кавур, видя, каков ход событий, теле¬
графировал Персано и Вилламарина, чтобы они отказались
от сформирования правительства без предварительного
согласования этого вопроса с Гарибальди, советуя все же
адмиралу попытаться овладеть флотом и фортами. Однако
агенты Кавура и умеренные-неаполитанцы продолжали
стараться вызвать восстание и создать временное прави¬
518

тельство, которое, хотя и подчинялось бы Гарибальди, мог¬
ло бы все же поставить ему некоторые условия. Но и такая
попытка потерпела неудачу. 4 сентября Комитет порядка
послал навстречу Гарибальди Сальваторе Томмази и Раффа¬
эле Пириа, дабы убедить его сформировать временное пра¬
вительство из умеренных и согласиться на немедленное
присоединение Неаполя к Сардинскому королевству. Одна¬
ко оба посланца, встретившиеся с Гарибальди 5 сентября,
не проявили должного такта при исполнении своей миссии.
Поэтому диктатор, впрочем уже накануне ответивший
отрицательно на предложение Депретиса (переданное ему
через Пьола) издать декрет о проведении плебисцита
в Сицилии, заявил им, что, прежде чем говорить о при¬
соединении, надо освободить Рим, и, видимо, даже не
скрывал своего раздражения против Кавура. Со своей
стороны Комитет действия направил к Гарибальди Джу¬
зеппе Либертини, с которым генерал договорился насчет
сформирования временного правительственного комитета
на случай, если в столице вспыхнет восстание. Комитет
должен был состоять из трех демократов: Джузеппе Риччар¬
ди, Филиппо Агрести и Джузеппе Либертини, трех уме¬
ренных: Джузеппе Пизанелли, Андреа Колонна, Камилло
Караччоло и одного не примыкающего ни к демократам,
ни к умеренным — Раффаэле Конфорти. В тот же день,
5 сентября, Гарибальди назначил Бертани, сопровождав¬
шего его от Козенцы, генеральным секретарем диктатуры.
Тем временем король Франческо II после долгих раз¬
мышлений решил удалиться в Гаэту. Он отклонил пред¬
ложение генерала Пьянеля дать бой Гарибальди в долине
Селе перед Салерно, что было вполне реально, ибо верные
Бурбонам войска насчитывали еще 50 тысяч хорошо воору¬
женных солдат. 3 сентября Пьянель подал в отставку
с поста военного министра и, получив у короля прощаль¬
ную аудиенцию, уехал во Францию, откуда вернулся через
шесть месяцев, чтобы вступить в итальянскую армию.
5 сентября генерал Афан де Ривера, командовавший салерн¬
скими войсками, получил приказ отступить к Ночере.
На следующий день все войска, дислоцированные в сто¬
лице и ее окрестностях, начали отступление в направлении
Капуи, отклонив призыв национальной гвардии, находив¬
шейся под контролем либералов, присоединиться к ней
и встать под знамя Италии. Несколько тысяч солдат оста¬
лись в Неаполе для охраны крепостей. В тот же день
519

Франческо II и Мария Софья сели на корабль «Мессаджеро»,
доставивший их в Гаэту; другие военные корабли Бурбонов
отказались следовать за королем и остались в порту. В обра¬
щении к народу Франческо II заявил свой протест против все¬
го случившегося и выразил надежду на скорое возвращение.
Король уехал, но Неаполь оставался спокойным. Мини¬
стры отклонили предложение умеренных об организации
временного правительства, которое осуществило бы при¬
соединение к Турину, и предложение Вилламарина передать
пьемонтским войскам форты и эскадру. Либорио Романо,
фактический хозяин положения, решил обратиться к Гари¬
бальди с просьбой как можно скорее прибыть в Неаполь.
Мэр Неаполя и командир национальной гвардии ночью
отправились в Салерно, чтобы передать генералу просьбу
о занятии Неаполя. Впрочем, сам Гарибальди выразил
такое намерение в одной из телеграмм к Романо. Решение
генерала отнюдь не было лишено риска, ибо в Неаполе
бурбонские войска занимали четыре хорошо оснащенные
артиллерией крепости. У Гарибальди же была в Салерно
лишь небольшая группа товарищей. Миланская и пармская
бригады находились на расстоянии двухдневного перехода,
а основные силы гарибальдийской армии были еще дальше.
Однако Гарибальди спешил вступить в Неаполь, рассчиты¬
вая, что энтузиазм, который его экспедиция вызвала у насе¬
ления, поможет преодолеть сопротивление. Поэтому утром
7 сентября вместе с Бертани, Козенцем и несколькими дру¬
гими сопровождавшими его лицами он, сев в карету, выехал
из Салерно и прибыл в Вьетри (тогда конечная станция
железной дороги в сторону Неаполя), откуда поездом
прибыл около полудня в Неаполь. Огромная толпа востор¬
женно его приветствовала. Бурбонские войска не оказали
никакого сопротивления, и через три дня, когда в Неаполе
появились первые отряды гарибальдийцев, отошли к Воль¬
турно, сдав крепости национальной гвардии.
5. Экспедиция в Марке и Умбрию. Кульминационный
момент конфликта между Кавуром и Гарибальди.
Битва при Вольтурно
Кавур принял решение ввести королевские войска
в Умбрию и Марке, с тем чтобы потом они направились
на Юг, когда увидел, что проектируемое восстание неаполи¬
танских умеренных имеет весьма мало шансов на успех,
520

а Гарибальди с невероятной быстротой продвигается
в Калабрии. Ранее главной заботой Кавура было помешать
организации экспедиции Бертани в эти два центральных
района, а также любой попытке «Партии действия» поднять
в них восстание. Для этой цели он использовал группы
умеренных Марке и Умбрии, с которыми его агенты под¬
держивали связь. Его переписка не содержит никаких
указаний относительно его плана действий в папском госу¬
дарстве в случае успешного завершения проектировавшегося
неаполитанского восстания. Вероятно, он полагал, что,
поскольку проблема Юга будет решена в духе присоедине¬
ния и в интересах умеренных, с Наполеоном III можно будет
договориться и относительно разрешения проблемы пап¬
ского государства. Как бы там ни было, но между 20 и 26 ав¬
густа он решил принять лозунг Мадзини «на Центр, с при¬
целом на Юг», вкладывая, однако, в него не только объеди¬
нительное, но и антигарибальдийское содержание. 26 авгу¬
ста он так писал Гуальтерио: «Час действий в Умбрии
и Марке приближается. Кабинет принял решение не только
поддержать движение, но даже руководить им... Когда
пробьет наш час, мы проявим не меньше решительности
и смелости, чем сторонники Бертани, однако смелость мы
будем сочетать с осмотрительностью и предвидением» х.
По существу эта осмотрительность и предвидение состоя¬
ли в том, чтобы действовать с одобрения Наполеона III,
что было необходимо Кавуру, дабы избежать вмешатель¬
ства французов и обвести вокруг пальца Австрию. Действи¬
тельно, было маловероятно, чтобы последняя выступила
в защиту папы, зная, что правительство Пьемонта согла¬
совало свои действия с французским императором. Впрочем,
из донесений Нигра явствует, что Наполеон благосклонно
относился к действиям правительства Пьемонта, имевшим
своей целью вновь взять в свои руки руководство итальян¬
ским национальным движением. «Если уж должно идти
далее и надо выбирать, то из двух — Гарибальди и Тури¬
на — предпочитают все-таки Турин. В конце концов, наш
последний демарш перед императором подготовил его ко
всяким неожиданностям с нашей стороны. Поэтому Его
Величество не будет ни удивлен, ни, пожалуй, рассержен
при виде наших усилий отнять у Гарибальди знамя, кото-
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. II, p. 162.
521

рое он у нас украл, как говорит Риказоли» Ч Так писал
Нигра Кавуру 26 августа. Поэтому Кавур решил послать
Фарини и Чальдини в Шамбери, официально якобы для
того, чтобы от имени короля приветствовать императора,
впервые посетившего Савойю, а на самом деле чтобы полу¬
чить его согласие на интервенцию в Марке и Умбрию.
Мы не знаем точно, что было сказано во время беседы
между двумя посланцами и императором, состоявшейся
28 августа. Но, конечно, император отнесся к этому вполне
благосклонно, даже если он и не произнес той фразы,
которая ему тогда приписывалась: «Действуйте, но дей¬
ствуйте быстро».
На следующий день Кавур так писал Нигра: «Фарини
и Чальдини сегодня утром возвратились из Шамбери.
Император был великолепен. Фарини по совету Конно
в деталях объяснил ему принятый нами план. Вот он
вкратце: сейчас слишком поздно, чтобы помешать Гари¬
бальди вступить в Неаполь и быть провозглашенным там
диктатором. Бессмысленно продолжать с ним борьбу по
этому вопросу, потому я написал Персано, чтобы он огра¬
ничился захватом фортов, соединился бы с неаполитанской
эскадрой и в конце концов пришел бы к соглашению с Гари¬
бальди. Раз мы не в состоянии предотвратить появление
Гарибальди в Неаполе, надо его задержать в другом месте.
Пусть это будет в Умбрии и Марке, где вот-вот вспыхнет
восстание. Немедленно во имя принципов порядка и гуман¬
ности Чальдини вступит в Марке, а Фанти — в Умбрию;
они оттеснят Ламорисьера к морю, овладеют Анконой,
объявив Рим неприкосновенным. Император все одобрил.
Кажется даже, что мысль увидеть, как Ламорисьер 1 2
уберется... весьма ему улыбается. Он сказал, что диплома¬
тия поднимет крик, но предоставит нам свободу действий;
сам он окажется в трудном положении, но выдвинет идею
конгресса» 3.
Итак, Наполеон одобрил проект Кавура, ибо он избав¬
лял его от необходимости как можно скорее сделать выбор
1 «Carteggio Cavour—Nigra», vol. IV, p. 183.
2 Ламорисьер, Кристоф Луи Леон (1806—1865) — француз¬
ский генерал и политический деятель, умеренный буржуазный
республиканец. После государственного переворота 2 декабря
1851 года был выслан из Франции, в 1860 году командовал папской
армией.— Прим. ред.
3 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 186.
522

между оставлением Рима и войной с Гарибальди во имя
защиты светской власти папы. Вероятно, из соображений
престижа и внутренней политики он избрал бы второй
путь, но, безусловно, ему не особенно улыбалось сражаться
бок о бок с Ламорисьером, своим старым противником,
и идти крестовым походом с легитимистами и клерикалами
против народного полководца, вызывавшего в те дни столько
энтузиазма в Европе. С другой стороны, Наполеон III
в основном был согласен с Кавуром, считая опасным завое¬
ванный Гарибальди престиж и весьма необходимым пога¬
сить революционный очаг, возникший на юге Италии.
Безусловно, Наполеон III сознавал, что, поддерживая
кавуровскую идею похода в Марке и Умбрию, он тем
самым содействует образованию единого итальянского госу¬
дарства, чего до этого момента он всячески старался избе¬
жать. Однако теперь ему стало ясно также и другое: чтобы
задержать это мощное движение к объединению в Италии,
ему в сентябре 1860 года пришлось бы сделать то, чего он
не хотел сделать год назад, — вступить в союз с Австрией
и со всеми реакционными силами Европы и попытаться
силой подавить итальянское национальное движение.
Но это как раз противоречило политике, проводимой им
с момента Крымской войны и позднее, а также экспансио¬
нистским планам, которые он еще вынашивал; к тому же
объективно это было совершенно нереальным, ибо Европа
1860 года была уже не той, что в 1848 году: как не суще¬
ствовало более условий для нового подъема всеобщей
революционной волны, так невозможна была теперь
и коалиция реакционных сил. Впрочем, Наполеон III
не был вполне убежден, что объединенное итальянское
государство окажется жизнеспособным и что федералистское
решение окончательно исключено. Во всяком случае,
поскольку стремление к объединению в тот момент казалось
неодолимым, он считал целесообразным, чтобы новое
итальянское государство было создано с его согласия
и руководили им люди, готовые следовать его советам,
и прежде всего совету избегать вооруженных действий
против Рима.
Немедленно после возвращения Фарини и Чальдини
из Шамбери Кавур принял необходимые меры для осуще¬
ствления разработанного плана: приказал начать концен¬
трацию войск в Эмилии и Тоскане, предупредил Персано,
чтобы он был готов перебросить основную часть эскадры
523

от Неаполя к Анконе, дал сигнал к подготовке восстания
в Умбрии и Марке. Практически дело свелось к ряду вос¬
станий в пограничных деревнях и городах. Вспыхнуло
восстание и в Урбино, где оно было поддержано и в еще
большей мере спровоцировано отрядами волонтеров, при¬
бывшими из Романьи и Тосканы и организованными на сей
раз самими властями. 11 сентября письмо Кавура, датиро¬
ванное 7-м, в котором он требовал немедленного роспуска
чужеземных воинских частей, было передано кардиналу
Антонелли. В тот же день войска Фанти и Чальдини перешли
границу.
Отрицательный ответ Антонелли Кавур получил лишь
13 сентября.
Между тем военные приготовления и молниеносно рас¬
пространившаяся весть, что экспедиция осуществляется
с согласия Наполеона III, вызвали тревогу в дипломатиче¬
ских кругах. Грамон 4 сентября предупредил министра
иностранных дел Тувенеля, что в Риме распространился
такой слух. Последний в свою очередь написал тогда
Наполеону III, находившемуся в Марселе, откуда он
намеревался отправиться на Корсику и в Алжир, и попро¬
сил срочной аудиенции. Император послал 9 сентября
депешу Виктору Эммануилу, в которой писал: «Если прав¬
да, что без законных к тому оснований войска Вашего
Величества вступили во владения Святого Отца, я при¬
нужден буду оказать сопротивление. Я сегодня же отдам
приказ увеличить гарнизон Рима. Господин Фарини объяс¬
нял мне совсем по-другому политику Вашего Величества» Г
Кроме того, он предупредил Тувенеля о своем намерении
противодействовать затее Кавура и как будто бы разре¬
шил ему порвать дипломатические отношения с Турином
в том случае, если королевские войска перейдут границу
папского государства. Тем не менее Наполеон III отпра¬
вился в свое путешествие, длившееся 15 дней. Из Турина
был послан ответ короля императору, в котором снова
подчеркивалась необходимость интервенции. Однако с само¬
го начала было ясно, что протест императора был чисто
формальным актом. Французский посланник в Турине
был отозван в Париж, поэтому и Нигра пришлось вернуться
в Турин в начале октября. Но все же настоящего разрыва
дипломатических отношений не произошло, ибо обе миссии
1	«Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 199.
524

оставались на местах, хотя работой руководили лишь про¬
стые секретари. .
Кампания в Марке и Умбрии длилась в общем 18 дней.
Силы итальянцев, принимавших участие в этой кампании,
достигали примерно 33 тысяч человек. Главнокомандующим
был генерал Фанти, передавший временное руководство
военным министерством самому Кавуру. Под началом
Фанти находились генералы Чайьдини и Делла Рокка,
которые командовали соответственно 4-м и 5-м военными
корпусами; 4-й корпус, состоявший из трех дивизий,
должен был двинуться в Марке; 5-й, состоявший из двух
дивизий,— в Умбрию. Папское войско насчитывало в общем
почти 20 тысяч человек, из которых лишь 10—12 тысяч
(главным образом волонтеры и иностранные наемники)
принимали участие в военных операциях в Марке и Умбрии.
Возможно, что вначале эти силы были рассеяны, поскольку
опасались повстанческих движений. Ламорисьер пытался
их потом сконцентрировать, сделав своим опорным пунктом
Анкону. Он рассчитывал на длительное сопротивление
в этом городе, надеясь, пожалуй, на вмешательство австрий¬
цев или хотя бы на международные осложнения. Тем
самым он сам себя полностью отрезал от Рима. Верно и то,
что в первый момент он рассчитывал на интервенцию
французов, но затем понял, что ни на какую помощь из
столицы нечего надеяться: французский гарнизон в Риме
действительно был усилен, но оставался пассивным.
В первую неделю военных действий 5-й итальянский
корпус под командованием самого Фанти занял без особых
трудностей почти всю Умбрию; папские гарнизоны в Перуд¬
же и Сполето сдались после короткого боя. Одновременно
Чальдини занял провинцию Пезаро и большую часть
провинции Анкона, продвинувшись до Кастельфидардо,
между тем как Ламорисьер из Фолиньо, где он находился
в начале кампании, подошел с 5 тысячами солдат к Мачера-
те, откуда направился к Анконе. 18 сентября вблизи
Кастельфидардо произошел решительный бой между вой¬
сками Чальдини и Ламорисьера, последние потерпели
поражение. Командующему папскими войсками удалось
с несколькими десятками человек укрыться в Анконе,
между тем как главные его силы, окруженные итальянцами
в Лорето, вынуждены были капитулировать на следующий
день. В последующие дни большая часть 5-го корпуса
перешла из Умбрии в Марке и вместе с 4-м корпусом при¬
525

ступила к окружению Анконы, которая вдобавок была
блокирована с моря эскадрой Персано. Видя численное
превосходство своих сил, Фанти решил отказаться от дли¬
тельной осады, что было нецелесообразно также и с точки
зрения политической, и взять город штурмом. Штурм,
начавшийся 25-го, закончился 29 сентября: итальянцы
вошли в город, и Ламорисьер сдался вместе с 7 тысячами
человек. Оккупация Марке и Умбрии была тем временем
полностью завершена. Между тем волонтерский корпус
Тибрских стрелков под командой полковника Мази занял
город и провинцию Витербо, которые, однако, по настоя¬
нию французов были возвращены папскому государству
11 октября 1860 года.
Королевским декретом от 12 сентября чрезвычайным
генеральным комиссаром провинций Умбрии был назначен
маркиз Джоаккино Пеполи, приступивший к исполнению
своих обязанностей в Перудже 16 сентября. Пеполи, не
пользовавшийся расположением Фарини, был выбран Каву¬
ром после того, как Риказоли отказался от этого поста.
«Поскольку Риказоли,— писал Кавур Фарини 6 сентяб¬
ря,— желает остаться в палаццо Веккьо вопреки своей
тревоге за Брольо, пусть будет так, лишь бы он отказался
от своих дерзких выходок в отношении нас. В Умбрию,
полагаю, надо послать Пеполи. Ведь нашему комиссару
придется иметь дело с французами, а кто лучше кузена
императора сможет выполнить эту миссию? Валерио отпра¬
вился бы в Марке»1. И действительно, в тот же день, 12 сен¬
тября, таким же декретом был назначен чрезвычайным
генеральным комиссаром провинций Марке Лоренцо Вале¬
рио, вступивший в должность 19 сентября в Сенигаллии
и переехавший в Анкону 29 сентября. Пеполи оставался
на своем посту до 2 января 1861 года, Валерио — до
19 января того же года. Оба энергично взялись за админи¬
стративную и законодательную унификацию этих двух
районов с остальным королевством, распространив на них
основные законы Сардинского королевства. К тому же
они подготовили плебисцит по вопросу о присоединении,
который состоялся 4 ноября 1860 года, две недели спустя
после плебисцитов на континентальном Юге и в Сицилии.
Кампания в Марке и Умбрии поставила Кавура в более
выгодное положение по сравнению с Гарибальди. Не пото¬
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. II, p. 249.
526

му только, что она сделала возможной интервенцию коро¬
левских войск на Юге, но и потому, что она подняла пре¬
стиж правительства Пьемонта и показала, что партия
умеренных приняла теперь программу объединения Италии,
хотя и с некоторыми ограничениями, и решила взять на
себя в этом вопросе инициативу, которая до сих пор при¬
надлежала «Партии действия»; к тому же у нее было то
преимущество, что в ее распоряжении было правительство
и, следовательно, силы, явно превосходившие силы гари¬
бальдийцев.
Мадзини сразу же отдал себе отчет в совершившемся
повороте, вызванном инициативой Кавура. Вот что писал
он 2 сентября из Флоренции: «Решение, принятое прави¬
тельством (делать именно то, что оно помешало сделать
нам), безусловно, приведет к изменению нашего образа
действий. Пока они идут впереди, никто не может возра¬
жать. Когда же дело королевства будет завершено, мы
должны будем возобновить агитацию во имя Рима и Вене¬
ции» Ч
Что же мог тем временем сделать Гарибальди? Мадзини
8 сентября так охарактеризовал обстановку: «Будь мы
хозяевами положения, мы, конечно, в данный момент не
тронули бы Рима; мы атаковали бы Австрию на венециан¬
ской территории, потом, мобилизовав все силы Италии,
рискнули бы затеять войну с Францией. Если умеренные
осуществят свой план, Гарибальди не сможет без их согла¬
сия пересечь всю Италию и ему ничего не останется, как
разбить лед и идти на Рим. Без сомнения, это было бы
преждевременно, но тем не менее неизбежно, если не хотят
отказаться от подлинного Единства и допустить, чтобы
партия победителей поступала как ей заблагорассудится.
Если дело дойдет до этого, решится ли Гарибальди на столь
отважный шаг? Само собой разумеется, что Рим не будет
захвачен, но это послужит началом войны. Если он решится
на этот шаг, все мы должны следовать за ним, какое бы
знамя он ни поднял» 1 2.
В таком настроении Мадзини отправился в Неаполь
в надежде, что он еще сможет хотя бы частично повлиять
на решения Гарибальди.	‘
1 G. Mazzini, vol. LXX, р. 36, письмо к братьям Ботта
из Ливорно.
2 G. Mazzini, vol. LXX, р. 56—57, письмо Каролине
Стенсфельд.
527

Первое, что сделал Гарибальди, войдя в Неаполь,—это
обнародовал декрет, который означал рождение морского
флота Италии. Согласно этому декрету, все военные и тор¬
говые суда, морские арсеналы и материальная часть,
«принадлежавшие Королевству обеих Сицилий», должны
быть переданы «эскадре короля Виктора Эммануила, нахо¬
дящейся под командой адмирала Персано». Кроме одного
парусного фрегата и двух маленьких пароходов, доставив¬
ших Франческо II в Гаэту, все неаполитанские корабли
подняли трехцветный флаг. Речь идет о довольно внуши¬
тельных силах, превосходящих силы сардинского мор¬
ского флота, даже если их нельзя было немедленно исполь¬
зовать, поскольку большая часть экипажа разбежалась.
Гарибальди распустил временный правительственный коми¬
тет, созданный 5 сентября с его согласия, но не сумевший
фактически взять власть в свои руки, и создал правитель¬
ство в следующем составе: Либорио Романо — председатель
и министр внутренних дел, Энрико Козенц — военный
министр, Джузеппе Пизанелли — министр юстиции, Анто¬
нио Шалоя — министр финансов, Родольфо Д’Афлитто —
министр общественных работ, Антонио Чикконе — министр
просвещения. Итак, кабинет в большинстве своем состоял
из умеренных. Однако Бертани оставался генеральным
секретарем диктатуры, имея фактически обширные пол¬
номочия.
•Может показаться странным, как Гарибальди, знавший
о махинациях агентов Кавура в Неаполе еще до своего
прибытия и раздраженный против Кавура до такой степени,
что вскоре попросил короля убрать Кавура, мог отдать
неаполитанский флот в руки Персано и назначить кабинет,
состоящий в большинстве из умеренных. Однако не надо
забывать того, что Гарибальди прибыл в Неаполь почти
один; что неаполитанский флот подчинился новому порядку
вещей главным образом благодаря офицерам, находившимся
уже под влиянием Персано; что только пьемонтский адми¬
рал располагал в тот момент достаточными силами, чтобы
контролировать неаполитанские корабли; что в местных
политических кругах умеренные явно преобладали над
демократами и что, в конце концов, бурбонские войска
находились еще в непосредственной близости от столицы
и до 10 сентября занимали еще крепости города. Диктатор
обеих Сицилий не мог не считаться с этими обстоятельства¬
ми при издании первых правительственных актов после
528

своего вступления в Неаполь. Кроме того, он верил, что
Виктор Эммануил в основном согласен с ним, поэтому
он думал, что может развивать политику монархическую,
унитарную, а также политику примирения с умеренными,
в той мере, в какой это может понравиться королю, но вместе
с тем антикавуровскую. Действительно, начиная с дней под¬
готовки экспедиции «Тысячи» король поддерживал прямую
связь с Гарибальди то путем писем, то через посредство
доверенных лиц; он ясно показал, что склонен к проведению
политики более смелой, чем политика Кавура, и не скры¬
вал своего недовольства некоторыми антигарибальдийскими
акциями Кавура (как, например, посылкой Ла Фарина
в Сицилию), всячески давая понять, что была бы желатель¬
на рано или поздно смена кабинета. Впрочем, антипатия
Виктора Эммануила к Кавуру была хорошо известна
любому, кто мало-мальски был в курсе событий политиче¬
ской жизни Пьемонта последних лет. Поэтому Гарибальди
считал, что он может позволить себе попросить короля
убрать Кавура и Фарини.
11	сентября из Неаполя в Турин выехали маркиз
Трекки и адвокат Брамбилла, которые везли письма Гари¬
бальди королю. Одно из них гласило: «Сир, прошу Вас,
пошлите сюда маркиза Джорджо Паллавичино с Вашими
инструкциями. Он будет здесь продиктатором до тех пор,
пока Ваше Величество удостоит нас чести и прибудет
в Рим, где мы провозгласим Вас королем Италии и где
к Вашим стопам я сложу свою диктатуру. Я двинусь
к столице Италии с той быстротой, какую позволят мне
обстоятельства. Ваше Величество, не теряйте ни одной
минуты, дабы прийти и занять место, уготованное Вам
Провидением и любовью и благодарностью всей Италии».
Второе письмо гласило: «Сир, Ваше Величество знает,
с какой преданностью я люблю Италию и Виктора Эмма¬
нуила, поэтому было бы преступлением с моей стороны
просить Вас о вещах, которые не служили бы Вашим инте¬
ресам и интересам моего отечества, и опускаться до ничтож¬
ных личностей. Я молчал до сей поры о тех гнусных поме¬
хах, что чинили мне Кавур, Фарини и иже с ними. Однако
ныне, когда мы приближаемся к развязке великой итальян¬
ской драмы, я вынужден умолять Ваше Величество во имя
блага святого дела, которому я служу, удалить этих
людей». Затем, упомянув о деятельности Ла Фарина
в Сицилии и о маневрах в целях немедленного присоеди-
34 Заказ № 170
529

нения, Гарибальди продолжал: «Я не вижу иного средства,
кроме удаления этих неисправимых людей, которые при¬
чиняют нам огромный вред и с которыми мне будет поистине
невозможно предстать перед Вашим Величеством» Ч Необ¬
ходимо заметить, что за день до того, как Гарибальди напи¬
сал эти письма, он был уведомлен Вилламарина о пред¬
стоящем вступлении королевских войск в Марке и Умбрию.
Он выразил по этому поводу свое удовлетворение, но
вместе с тем и некоторую досаду, ибо цель такого похода —
создать вокруг папы кордон, чтобы спасти часть его госу¬
дарства, и вновь подчеркнул свое намерение идти на Рим 1 2.
В есьма вероятно, что именно известие об экспедиции
в Марке и Умбрию побудило Гарибальди попытаться
убедить короля удалить Кавура, и не исключено, что на
это его решение повлияли советы Бертани. Но тем самым
он совершил ложный шаг, который должен был скорее
усилить позиции Кавура, чем ослабить их. В самом деле,
эта поспешная просьба Гарибальди была не очень почти¬
тельной в глазах короля, для которого она звучала почти
как угроза, если принять во внимание престиж Гарибальди.
Еще менее почтительной была она в отношении парламента,
существование которого совершенно игнорировалось.
И наконец, она была несвоевременной, ибо как раз в этот
момент Кавур решил действовать. Однако Гарибальди
хотел открыто подчеркнуть свое расхождение с Кавуром,
предав его гласности. Действительно, 16 сентября он
опубликовал в неаполитанской «Джорнале уффичале» свое
письмо адвокату Энрико Бруско из Генуи, в котором
писал: «Вы меня уверяете, будто Кавур дает понять, что
он согласен со мной и мой друг. Смею заверить Вас, что,
хотя я всегда готов принести на алтарь отечества свои
личные обиды, я не смогу примириться с людьми, унизив¬
шими национальное достоинство и продавшими итальян¬
скую провинцию».
Раздражение Гарибальди было вызвано также новым
осложнением положения в Сицилии. Действительно, после
назначения Депретиса продиктатором на острове прибли¬
зительно месяц царило относительное спокойствие благода¬
ря определенному согласию между Депретисом и Криспи,
1 Копии этих двух писем сохранились в бумагах Кавура
и были опубликованы в «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 212.
2 См. письмо Вилламарина к Кавуру от 10 сентября 1860 года,
«La liberazione del Mezzogiorno», vol. II, p. 273.
530

ставшим 3 августа снова министром внутренних дел.
В Сицилии были введены многие пьемонтские законы, но
тщетными оказались все маневры сторонников немедленного
присоединения, которых возглавлял теперь Кордова. К кон¬
цу августа, однако, Кавур послал в Сицилию Джамбаттиста
Боттеро, депутата и журналиста, с заданием уговорить
Депретиса осуществить немедленное присоединение. Каза¬
лось, миссия его должна была иметь успех. В самом деле,
Депретис направил в начале сентября к Гарибальди Пьола,
все еще морского министра, чтобы добиться согласия на
плебисцит по вопросу о присоединении. Тем временем
в Сицилии началась сильнейшая пропаганда за присоедине¬
ние. Пьола встретился с Гарибальди в Остерии дель Фортино
вблизи Сапри и передал ему предложение Депретиса.
Диктатор был склонен дать свое согласие, но вмешался
Бертани, указавший ему на опасность, которую может пред¬
ставлять для него как раз в тот момент, когда он двигается
на Неаполь, немедленное присоединение к Пьемонту Сици¬
лии, являющейся главной оперативной базой в текущей
войне. Тогда Гарибальди написал Депретису о необходимо¬
сти отложить плебисцит. За этим последовали острые раз¬
ногласия в Сицилии между Депретисом и Криспи, который
подал в отставку с поста министра. Оба противника обра¬
тились к Гарибальди и в конце концов направились в Неа¬
поль, куда прибыли 12 сентября. Гарибальди попытался
убедить Депретиса остаться на своем посту, отказавшись,
однако, от мысли о немедленном присоединении. Но Депре¬
тис отказался, и Гарибальди решил отправиться в Палермо,
прибыл туда 17 сентября и был встречен с энтузиазмом.
Диктатор обратился с речью к народу, в которой подтвер¬
дил свое намерение освободить Рим, а уж затем осуще¬
ствить присоединение, и назначил продиктатором Анто¬
нио Мордини. Потом немедля вернулся в Неаполь.
Между тем Кавур, предвидя попытку Гарибальди дис¬
кредитировать его, предпринял энергичные действия, чтобы
обеспечить себе поддержку короля. 8 сентября 1860 года
у Кавура и Фарини состоялась беседа с монархом. Это
было за три дня до того, как Гарибальди направил королю
два письма, цитированных выше. Кавур счел целесообраз¬
ным лично записать протокол беседы с королем и подписать
его совместно с Фарини. Этот документ, сохранившийся
в его бумагах, говорит о том, какое важное значение при¬
давал Кавур этой встрече и принятым решениям, знаменую-
34* 531

1цим начало его политического Контрнаступления на Гари¬
бальди. Этот документ гласит: «8 сентября в 9 часов утра
Фарини и Кавур предстали перед Его Величеством и сооб¬
щили ему о депеше графа Персано, которая не оставляла
сомнений относительно враждебных к ним чувств Гари¬
бальди х. Они просили Его Величество подумать, не сочтет
ли он целесообразным избрать других советников, которые,
следуя той же политической линии, смогли бы более легко
избежать возможных конфликтов с диктатором Южной
Италии. Его Величество не раз повторил, что не намерен
менять ни политики, ни министров; он и парламент им
вполне доверяют. Министры заметили, что в данный момент
смена кабинета может быть произведена Его Величеством
без всякого ущерба для его престижа и достоинства, тем
более что они готовы представить уважительные причины
и честно помочь своим преемникам. Но если враждебное
отношение Гарибальди к ним станет достоянием гласности,
то уже нельзя будет произвести такие перемены, не оскорб¬
ляя конституцию и не придавая революции непреодолимую
силу. Его Величество ответил, что он все хорошо взвесил
и решил известить Гарибальди о своих намерениях и не
менять своих решений, каковы бы ни были их последствия,
даже если ему придется сесть на коня и пустить в ход
силу. Вечером Фарини снова вел с королем продолжитель¬
ный разговор на эту тему, входил во все мелочи и получил
от Его Величества самое решительное подтверждение его
воли, выраженной утром» 1 2. Поставленный перед необходи¬
мостью взять на себя ответственность за правительствен¬
ный кризис в столь трудный момент, Виктор Эммануил
отказался от малейшей попытки пойти наперекор политике
Кавура, которому, впрочем, удалось преодолеть неопреде¬
ленность и шаткость своего положения в предыдущие меся¬
цы. Но в то же время своей личной политикой, основывав¬
шейся, как и в прошлом, на иллюзии, что он господствует
над враждующими партиями, король подогревал антика-
вуровские надежды Гарибальди. Поэтому после событий
этих дней политическое поражение последнего стало
куда более значительным, чем оно могло быть, если бы
генерал не верил, что король на его стороне. С другой сто¬
1 Речь идет о депеше Персано от 7 сентября, в которой адмирал
с тревогой излагал в общих чертах Кавуру ответ Гарибальди Том-
мази и Пириа, «La liberazione del Mezzogiorno», vol. II, p. 250.
2 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. II, p. 258.
532

роны, верно и то, что даже после обязательства, взятого им
на себя 8 сентября в отношении Кавура, Виктор Эммануил
не собирался полностью солидаризироваться с политикой
Кавура и партии умеренных. Ему в этом благоприятство¬
вала монархическая лояльность Гарибальди. Таким обра¬
зом, монархия могла и впредь развивать более широкую,
чем партия умеренных, деятельность, направленную на
поглощение левых групп; антигарибальдийские же действия
Кавура, наоборот, тормозили этот процесс.
12	сентября Виктор Эммануил написал Гарибальди
письмо, в котором, сообщая о вступлении королевских
войск в Марке и Умбрию и об опасности войны с Австрией,
писал: «Необходимо, чтобы военные действия в Италии
имели единое и согласованное руководство и чтобы ни одна
экспедиция или атака не предпринимались без моего при¬
каза. Человек, которого я Вам направляю, сообщит Вам
на словах о моих намерениях»1. Это письмо было достав¬
лено в Неаполь графом Оттавиано Вимеркати, прибывшим
в южную столицу 17 сентября на том же пароходе, что
привез Мадзини, но он смог встретиться с Гарибальди лишь
19-го, когда тот вернулся из Палермо. Тем временем
(14 сентября) король принял двух посланцев Гарибальди
с письмами генерала от 11-го. Он сообщил Фарини
о беседе и о посланном Гарибальди ответном письме, любо¬
пытном с точки зрения уяснения отношений короля как
с Гарибальди, так и с Кавуром и характера людей, которых
Гарибальди использовал в своих контактах с королем.
' Вот что писал король: «Дорогой Фарини, я принял
в половине шестого Трекки, гарибальдийского посланца.
Он сказал мне, что Гарибальди, не доверяя ему, послал
с ним адвоката Брамбилла, члена комитета, которому
также поручил передать мне письмо и дать исчерпывающие
объяснения. Я видел его и пока что не стал республиканцем.
Вы ознакомитесь с этими двумя письмами и убедитесь,
что их тон недопустим. Однако я нашел адвоката весьма
податливым. Он полностью согласился со мной, когда
я изложил ему нынешние аргументы. Я думаю, что он
человек честный и любит свое отечество. Что касается дела
Паллавичино, то оно нелепо. Такого же мнения придер¬
живается и Брамбилла, который сказал мне, что, если
1 G. Е. С u г a t u 1 о, Garibaldi, Vittorio Emanuele, Cavour,
p. 351, с факсимиле подлинника. В «Carteggio Cavour — Nigra»
(vol. IV, p. 201) это же письмо приводится с датой II сентября.
533

не будет послан маркиз, пусть пошлют Теккьо, его-то при¬
мут. Побеседуйте сними и договоритесь. Они просят погру¬
зить винтовки, которые находятся уже в Генуе, и 1500 волон¬
теров, готовых к отплытию. Поступайте, как сочтете нуж¬
ным. Они просили у меня письма для Гарибальди, я напи¬
сал его в их присутствии и передал им. Вот его копия:
«Дорогой генерал, я только что принял Трекки и Брам¬
билла и прочел Ваши письма. Предложение насчет кабинета
неприемлемо и не пойдет на благо общего дела. Это также
относится и к Вашему походу на Рим. Строго придержи¬
вайтесь того, что было передано Вам через Вимеркати.
Будем же сплочены и сильны — и будущее за нами. Привет¬
ствую Вас от всего сердца.
Любящий Вас Виктор Эммануил1».
Трекки и Брамбилла прибыли в Неаполь 21-го вместе
с Паллавичино, которого Гарибальди личным письмом
пригласил прибыть в Неаполь. Кавур, у которого теперь
и в помыслах не было мириться с Гарибальди, не считал
уместным, чтобы пьемонтское правительство занималось
назначением продиктатора; все же он был изумлен, что
маркиз уехал в Неаполь, не испросив аудиенции ни у коро¬
ля, ни у кого-либо из министров 1 2. С этим же пароходом
в Неаполь прибыл также Каттанео, которого Гарибальди
призвал по совету Бертани. Немедленно Гарибальди отпра¬
вил Паллавичино обратно в Турин с другим письмом для
короля, текст которого неизвестен. Кажется, у Гарибальди
было намерение ответить в смиренном тоне, но затем по
совету Каттанео он изменил письмо, придав ему более энер¬
гичный характер 3. Несомненно, Гарибальди настаивал
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. V, p. 488. Текст соб‘
ственноручного королевского письма, посланного Гарибальди,
опубликован и воспроизведен в факсимиле Куратуло (С и г a t и 1 о,
op. cit., р. 353). Он несколько рознится от копии, посланной Фарини.
В главном пункте письмо гласит следующее: «Что касается проекта
насчет кабинета, то пока это невозможно и несвоевременно для
великого общего дела». Весьма показательно, что король опускает
это «пока» в копии, предназначенной для министров.
2 Письмо Кавура к Валерио от 21 сентября 1860 года, «La libe¬
razione del Mezzogiorno», vol. II, p. 338.
3 Это было рассказано самим Каттанео Ипполито Педерцолли.
См. примечание Р. Каддео, у С. Cattaneo,’ Epistolario, vol. Ill,
p. 395.
534

в нем на отставке Кавура х, но нет оснований утверждать,
что в этом письме он заявлял о своей готовности повино¬
ваться королю в вопросе похода на Рим или что сразу же
после письма он телеграфировал в этом смысле королю 1 2.
В этом духе (настаивать на отставке кабинета и отказаться
от похода на Рим) советовал поступить Гарибальди Раттац¬
ци в письме, которое, возможно, еще не было известно
генералу, когда он писал свое письмо3. Паллавичино
прибыл в Турин 23-го и не без труда добился аудиенции
в тот же вечер у короля. Виктор Эммануил, который,
по-видимому, уже имел беседу с Вимеркати, вернувшимся
в Турин в тот же день, проявил свое крайнее недовольство
Гарибальди. Он сунул письмо Гарибальди, переданное ему
Паллавичино, не читая, в карман, и на его доводы в защиту
Гарибальди грубо ответил: «Пусть немедленно осуществляет
присоединение или убирается» 4. В последующие дни Палла¬
вичино дважды беседовал с Кавуром и нашел, что он решил¬
ся действовать против Гарибальди любыми средствами.
Поэтому Паллавичино уехал в Неаполь, куда прибыл
28 сентября, убежденный отныне в необходимости макси¬
мально ускорить присоединение.
Кавур еще 16 сентября назначил созыв парламента
на 2 октября, надеясь добиться полного одобрения своей
политики в отношении Гарибальди. С некоторым преувели¬
чением, желая, видимо, произвести впечатление на Наполео¬
на III, он так описывал Нигра положение и собственные
намерения в письме от 22 сентября: «Гарибальди ясновидец,
опьяненный неожиданными успехами. Он верит, что Про¬
видение возложило на него священную миссию и дозволило
1 «Паллавичино привез королю ультиматум Гарибальди:
ни более, ни менее, как роспуск кабинета. Король с негодованием
отверг это дерзкое предложение». Письмо Кавура к Вилламарина
от 25 сентября 1860 года, «La liberazione del Mezzogiorno», vol. II,
p. 361.
2 Как утверждает Мадзини в письме к Каролине Стенсфельд
от 25 сентября и в письме к Никола Фабрици от 26-го, Гарибальди
телеграфировал королю: «Сир, я буду повиноваться Вам» (G. Maz¬
zini, vol. LXX, р. 106, 113).
3 См. письмо Марацио, главного редактора «Диритто» и дове¬
ренного лица Раттацци, к Макки от 14 сентября 1860 года, сохра¬
нившееся в бумагах Бертани и опубликованное А. Луцио (A. L u z i о
Garibaldi, Cavour, Verdi, Milano, 1926, p. 216—217). См. по этому
вопросу также A. О m о d e о, La politica di Rattazzi, в «Difesa
del Risorgimento», p. 577.
4 G. Pallavicino, Memorie, vol. Ill, p. 605—609.
535

ему выполнить ее любыми средствами. Ныне он воображает,
что ему следует идти с людьми революции. Из этого следует,
что он сеет на своем пути беспорядок и анархию. Если мы
не примем мер против такого положения вещей, Италия
погибнет и без вмешательства Австрии. Мы решили, что
терпеть больше нельзя. Заявите об этом вполне откровенно
императору. Если Гарибальди будет упорствовать, идя
далее по тому гибельному пути, который он избрал, в пят¬
надцать дней мы восстановим порядок в Неаполе и Палермо,
если даже для этого придется всех гарибальдийцев сбро¬
сить в море. Огромное большинство нации с нами. Парла¬
ментские дебаты это докажут. Джандуйя неистовствует
против Гарибальди. Если понадобится, то национальная
гвардия Турина пойдет против него. Солдаты Фанти и Чаль-
дини хотят лишь одного: освободить страну от красных
рубашек. Скажите императору, чтобы он не беспокоился-
по этому поводу. Мы ждали, мы были примиренчески
настроены, с виду казались даже слабыми, чтобы иметь
право разить, и разить сильно, когда наступит момент.
Надо было выждать, пока эти господа сбросят маску монар¬
хистов, которую они носили. Теперь маска сброшена, и мы
пойдем вперед. Король решил покончить с этим. Впрочем,
я не допустил бы никаких колебаний» \
В эти дни антигарибальдийские настроения Кавура
достигли кульминационной точки. Он переоценил, как это
было ему свойственно, влияние, которое Мадзини мог
иметь на развитие событий, и сильно встревожился, узнав
о сердечном приеме, оказанном Гарибальди великому
агитатору. Он даже начал опасаться внезапного нападения
Гарибальди на Геную: «После того как Гарибальди открыто
порвал с правительством,— писал Кавур 14 сентября
вице-губернатору Генуи,— и связался с Мадзини, следует
быть готовыми к самым безрассудным авантюрам. Поэтому
не исключено, что будет совершено внезапное нападение
на Геную с помощью гарибальдийцев, прибывших из
Неаполя. Пока Анкона не взята, я не могу отозвать эскадру,
следовательно, у нас нет сильной защиты с моря. Поэтому
необходимо хорошо подготовиться на суше. Сговоритесь
с генералом Бойлем и адмиралом Серра, чтобы обезопасить
себя от всяких неожиданностей» 1 2.
1 «Carteggio Cavour — Nigra», vol. IV, p. 221.
2 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. II, p. 352
536

Вечером 26 сентября на заседании кабинета министров,
происходившем в присутствии короля, было решено, что
король назначит генеральным наместником королевства
принца Кариньянского, а сам отправится 29 сентября
в Анкону, где возьмет на себя командование войсками,
предназначенными для интервенции в Неаполитанское
королевство. Между тем известие, что Гарибальди занял
антикавуровскую позицию, достигшее Турина и других
северных городов как раз в тот момент, когда королевские
войска с успехом продвигались в Умбрии и Марке, настрои¬
ло общественное мнение не в пользу Гарибальди. К тому же
демократическая печать молчала или в недостаточной сте¬
пени разъясняла истинное положение, тем более что почти
все руководители левых отбыли в Неаполь. Между тем
печать умеренных очень ловко использовала свое обычное
пугало анархии и революции и не жалела красок, предвещая
неизбежность войны с Францией, если Гарибальди продол¬
жит свой поход на Рим. В действительности же Гарибальди
отказался от похода на Рим, когда получил ответ короля
на свое письмо от 11 сентября. Однако его громогласные
заявления за несколько дней до этого вызвали беспокойство
и тревогу. Все это, вместе взятое, содействовало тому, что
в итоге сложилось благоприятное для Кавура общественное
мнение. С другой стороны, позиция, занятая Гарибальди,
оказала вскоре немалое влияние на ослабление драмати¬
ческого характера ситуации.
Между тем внутреннее положение в Неаполе продолжа¬
ло оставаться весьма неопределенным. Министры, неодно¬
кратно заявлявшие диктатору о своем желании выйти
в отставку, действовали в духе немедленного присоедине¬
ния, поддерживаемые в этом умеренными и ставленниками
Кавура. Бертани же, будучи генеральным секретарем,
поступал как раз наоборот. Гарибальди декретом от 22-го
сосредоточил обсуждение самых важных вопросов в Гене¬
ральном секретариате, причем работа в нем была разделена
между Криспи — секретарем по делам Сицилии и ино¬
странным делам, и Бертани, который продолжал оставаться
секретарем для континентальных провинций. Тогда Либо-
рио Романо и другие министры снова обратились к дикта¬
тору с просьбой об отставке. Последовали острые споры
и беспорядочные переговоры, пока 27-го не был создан новый
кабинет в следующем составе: Раффаэле Конфорти:—
министр внутренних дел, Паоло Скура — министр юсти¬
537

ции, Энрико Козенц — военный министр, Амилькаре
Ангуиссола — министр морского флота, Франческо Де
Санктис — министр просвещения, Луиджи Джура — ми¬
нистр общественных работ. Двумя днями раньше Бертани
подал Гарибальди просьбу об отставке с поста генерального
секретаря; его положение в связи с последними событиями
стало совершенно невыносимым. 29 сентября, видимо по
совету Каттанео, Бертани отправился в Турин, чтобы
принять участие в предстоящих заседаниях парламента.
Его пост временно занял Криспи.
Мадзини, который после первой краткой беседы с Гари¬
бальди (состоявшейся приблизительно 21-го) надеялся,
что тот двинется на Рим, сразу же понял, что надежды его
напрасны. 23-го он предложил Гарибальди собрать подписи
по крайней мере 20 тысяч волонтеров под обращением
к парламенту в пользу единства и появиться «с ним неожи¬
данно как аэролит в парламенте в первые же дни» его засе¬
даний, чтобы ясно и точно высказать свои соображения
и попытаться свергнуть Кавура. «Скажите королю,—’про¬
должал Мадзини,— что неприсоединение для Вас является
лишь залогом и что присоединение состоится немедленно
в тот день, когда он объявит парламенту об отставке ^авура
и о войне за Венето. Потом немедленно возвращайтесь,
объехав провинции. У Вас будет другое многочисленное
войско. Здесь, разумеется, оставьте сильную и однородную
власть» Ч Но теперь уже не было времени, чтобы подготовить
такого рода акцию; впрочем, Гарибальди и не годился для
такой роли. Вероятно, Мадзини сделал это предложение для
очистки совести, чтобы ничего не осталось неиспробованным.
27 сентября он так комментировал создавшееся положение
в письме к Эмилии Эшёрст: «Дела идут из рук вон плохо.
Гарибальди после многих колебаний и шагов в нашу сто¬
рону уступил королю и здешним умеренным. Мы не пойдем
на Рим, не пойдем в Венецию. У нас будут пьемонтцы,
немедленное присоединение, мы будем делать все, что при¬
кажут король и Кавур, посылая в то же время проклятия
«злодеям министрам» и королю —«вассалу чужеземцев».
Бертани также приносится в жертву умеренным. Я, разу¬
меется, делаю все, что могу: стараюсь организовать
партию, основать газету, открытую ассоциацию и т. п.
Но опасаюсь, что в нашем движении наступит временная
1 G. Mazzini, vol. LXX, р. 101.
538

задержка. Если так случится, если увижу, что зима
проходит и ни один шаг вперед не сделан, то я снова
уеду в Лондон и вернусь сюда весной» \ Великий агита¬
тор, следовательно, готовился возобновить пропагандист¬
скую и организационную работу применительно к новой
обстановке.
Военная ситуация тоже оказала в какой-то степени
влияние на решение Гарибальди отказаться от похода
на Рим. Бурбонская армия, отступив из Неаполя, все же
насчитывала еще около 50 тысяч солдат, хорошо вооружен¬
ных, еще не задетых разложением и, следовательно, испол¬
ненных боевого духа. Они заняли позиции на правом берегу
Вольтурно, имея на левом берегу хорошо укрепленный
город Капуа, а в тылу крепость Гаэту. Таким образом,
они могли оказать сильное сопротивление и даже попы¬
таться контратаковать Неаполь. Между тем восстание
против Бурбонов, начавшееся уже в конце августа, рас¬
пространилось и на провинции, которых войска Гарибальди
еще не достигли. В Ирпинии, Саннио, Апулии, Молизе
и в Абруццах были созданы временные правительства,
состоящие из умеренных и демократов (но в основном первые
преобладали над вторыми), и были организованы отряды
национальной гвардии, а также небольшие легионы волон¬
теров, присоединившиеся к гарибальдийской армии, хотя
все это носило меньший размах, чем в Калабрии, Базилика¬
те и Чиленто. Во все провинции диктаторское правительство
назначало губернаторов, власть которых была сильно рас¬
ширена декретом от 17 сентября. Армия Гарибальди, или
Южная армия, как официально именовал ее сам Гарибальди,
к концу сентября также насчитывала примерно 50 тысяч
человек, из которых немногим более 20 тысяч прибыли
из Северной и Центральной Италии со всевозможными
экспедициями в период мая — сентября, а остальные были
завербованы в Сицилии и на континентальном Юге. Однако
эта армия была значительно хуже бурбонской оснащена
артиллерией, кавалерия ее была также хуже, к тому же она
включала стихийно созданные отряды, боеспособность кото¬
рых была невелика. Кроме того, только 20 тысяч или немно¬
гим более было сосредоточено у Вольтурно, ибо остальные
1 G. Mazzini, vol. LXX, р. 115.
539

должны были стоять гарнизоном в провинциях и отчасти
были предназначены для репрессивных операций.
Дело в том, что в различных зонах континентального
Юга появились первые признаки опасного явления —
крестьянские восстания, которые впоследствии получили
неправильное определение «бандитизм». Крестьянские вос¬
стания, выдвигавшие обычно главным образом требование
возврата узурпированных домениальных земель, возни¬
кали в июле и августе почти повсеместно и волнения стано¬
вились все сильнее по мере того, как Гарибальди продви¬
гался. В Калабрии и Базиликате либеральным землевла¬
дельцам, руководившим антибурбонскими восстаниями,
первое время удавалось сдерживать крестьян или повести
их за собой с помощью чрезвычайных демагогических мер.
Сам Гарибальди обнародовал в Рольяно в Калабрии декрет,
который восстанавливал права пользования домениаль-
ными землями в Сила. Но вскоре эти мероприятия были
фактически отменены и либералы стали применять суровые
меры для подавления крестьянских волнений. В начале
сентября этими восстаниями там и сям стали руководить
местные реакционные элементы; кроме того, их стали под¬
держивать бурбонские части, ранее разбежавшиеся или
отступившие к Вольтурно. Первый случай, когда крестьян¬
ское восстание было использовано реакционерами, про¬
изошел в Ариано, где большая толпа восставших крестьян
убила примерно 140 национальных гвардейцев и либералов,
которые создали временное правительство. Это восстание,
распространившееся и на другие провинции Верхней Ирпи-
нии и Саннио, было без особого труда подавлено колонной
гарибальдийцев под командой генерала Тюрра. Однако
во второй половине сентября подобные случаи стали уча¬
щаться почти повсюду. Между тем правительство Бурбонов
в Гаэте развернуло широкую деятельность, пытаясь исполь¬
зовать крестьянские восстания для возвращения королев¬
ства, следуя в этом смысле санфедистской традиции,
восходящей к 1799 году. Эта деятельность была поддержана
значительной частью духовенства и нашла благоприятную
почву в традиционной преданности крестьян династии;
испокон веков привыкли они видеть в короле единственного
защитника против притеснений и узурпации дворян и бур¬
жуазии. План Бурбонов был нацелен на использование
сил восставших крестьян против либеральных буржуа,
«благородных» («galantuomini»), чтобы укрепить, с одной
540

стороны, костяк своей армии, которая должна была отвое¬
вать Неаполь, а с другой — отряды, которым надлежало
противостоять ожидаемому наступлению пьемонтской
армии в Абруццах и Молизе.
К середине сентября силы гарибальдийцев к северу
от Неаполя были расположены обширным полукругом,
линия их позиций тянулась от Санта-Мария-Капуа-Ветере,
против Капуи, до самой Маддалони, пересекая склоны Монте
Тифата и холмистую зону Сан-Леучо и Казерты-Веккьи.
Бурбонские войска могли серьезно угрожать этим по¬
зициям, атакуя из Капуи, и в то же время попытаться обойти
гарибальдийцев с правого фланга, двигаясь на Маддалони.
Дабы избежать этой опасности и подготовить условия для
наступательных действий, генерал Тюрр, замещавший Гари¬
бальди во время его короткого пребывания в Палермо, при¬
казал занять 19 сентября городок Каяццо на правом берегу
Вольтурно, имея позади Капуа, чтобы создать там плацдарм
для защиты правого фланга гарибальдийцев и угрожать
левому флангу бурбонских войск. Тюрр пытался даже
внезапно атаковать Капуа, но наткнулся здесь на непреодо¬
лимое сопротивление. Гарибальди, вернувшийся из Палер¬
мо в тот же день, не одобрил занятия Каяццо столь незначи¬
тельными силами, однако не отдал приказа оставить его.
Он даже послал частичное подкрепление небольшому отря¬
ду, занявшему этот плацдарм. Однако 21 сентября против¬
ник атаковал превосходящими силами Каяццо и вынудил
гарибальдийцев отступить с большими потерями на левый
берег реки. Гарибальди не смог избежать этого удара, ибо
не располагал достаточными силами, чтобы перебросить
их для подкрепления в этот район. В результате этого
поражения гарибальдийцам пришлось перейти к обороне
в ожидании большого вражеского наступления. Но командо¬
вание противника потеряло весьма ценных десять дней
в спорах и приготовлениях и предприняло свое контрнасту¬
пление лишь на рассвете 1 октября.
В этой битве, названной битвой при Вольтурно, с бур-
бонской стороны участвовало примерно 30 тысяч против
21 тысячи гарибальдийцев. Королевской армией командо¬
вал генерал Ритуччи; присутствовал сам Франческо II
с принцами из королевского дома. Наступление должно
было развернуться одновременно со всех сторон в направле¬
нии Казерты; генералу Табакки было поручено атаковать
Санта-Мария, генералу Афан де Ривера — Сант-Анджело
541

и Монте-Тифату, в то время как генералам фон Мехелю
и Рунцу надлежало перейти реку Вольтурно напротив
Каяццо и атаковать Маддалони и Казерту-Веккью. В распо¬
ряжении Гарибальди была дивизия под командованием
поляка Милбица для защиты Санта-Марии, дивизия Медичи
для защиты Сант-Анджело и Монте-Тифаты, бригада Сакки
в Сан-Леучо с небольшим авангардом в Кастель-Морроне
и дивизия Биксио для защиты Маддалони. В Казерте
Гарибальди оставил сильный резерв под командой Тюрра.
Удачно маневрируя этим резервом, сам лично появляясь
в наиболее опасных местах, дабы воодушевить своих волон¬
теров и лично руководить некоторыми контратаками, Гари¬
бальди удалось отбить наступление бурбонских войск на
Сант-Анджело и Санта-Марию после целого дня тяжелых
боев. Между тем Руиц и фон Мехель продолжали продви¬
гаться в порученном им направлении. Однако первому при¬
шлось сразиться в Кастель-Морроне против 280 солдат под
командованием Пиладе Бронцетти, которые отчаянно сопро¬
тивлялись и были разбиты лишь после четырех часов упор¬
ного боя и смерти своего командира. После этого бурбон-
скому генералу удалось проследовать до Казерты-Веккьи,
где он и остановился. Фон Мехель в свою очередь столк¬
нулся с частями Биксио, защищавшими Маддалони, и после
ожесточенного сражения был отброшен к Понти-делла-
Валле. Вечером бурбонские части, кроме 5 тысяч солдат
Руица, остановившихся у Казерты-Веккьи, вернулись на
исходные позиции. Через день часть солдат Руица пыталась
атаковать Казерту, но была окружена и взята в плен.
В этой операции участвовал недавно высадившийся в Неа¬
поле батальон пьемонтских берсальеров, посланный для
подкрепления гарибальдийцев. За 1 октября гарибальдий¬
цы понесли следующие потери: 1600 человек ранено и уби¬
то, 250 взято в плен; среди бурбонских солдат было 1200
ранено и убито и 74 взято в плен, остальные 2089 человек
были взяты в плен 2-го.
Таким образом, рухнула надежда Франческо II взять
обратно Неаполь. Теперь ему ничего больше не оставалось,
как оказывать сопротивление на небольшой оставшейся
у него территории, опираясь на укрепленные плацдармы
Капуи и Гаэты, и полагаться на реакционное восстание,
дабы поднять королевство против Гарибальди и противо¬
стоять пьемонтским войскам, которые готовились вступить
в Абруццы. Гарибальди выиграл самую трудную битву
542

в этой кампании и еще раз доказал, что он не только отваж¬
ный, но и талантливый командир. Его войско, исполненное
боевого духа, доблестно сражалось против превосходящего
его по численности и вооружению врага. Однако разбитое
неприятельское войско не утратило еще своей сплоченности
и не намерено было отступать. Капуа все еще сопротивля¬
лась, и без тяжелой артиллерии ее трудно было взять.
Многочисленные реакционные банды наводняли Саннио
и Молизе. Поэтому Гарибальди пришлось подождать
у Вольтурно армию Виктора Эммануила.
6. Плебисциты и интервенция королевских войск
на Юге
2 октября в Турине открылась вторая и последняя сессия
парламента седьмого созыва. Кавур избегал созыва парла¬
мента в тяжелые месяцы — июле, августе и сентябре, и при¬
нял такие важные решения, как экспедиция в Марке
и Умбрию и интервенция в Южную Италию, лишь с согла¬
сия короля и министров. Но поскольку благодаря этим
решениям Кавуру удалось уравновесить инициативу «Пар¬
тии действия» и он был уверен, что ему удастся нанести
Гарибальди политическое поражение, не вступая в конфликт
с тем стремлением к единству, которое господствовало
в общественном мнении, он решил созвать парламент, чтобы
получить одобрение своей политики. Кавур хотел, чтобы
в этот тяжелый момент каждый взял на себя известную долю
ответственности. Он начал с того, что 8 сентября во время
беседы с королем весьма ловко заставил его сделать выбор
между ним и Гарибальди; теперь он хотел, чтобы и парла¬
мент сделал тот же выбор. Он, разумеется, мог бы обойтись
и без этого и ограничиться тем, что предложить самому
парламенту предоставить королю диктаторские полномочия,
пока не будет преодолен существующий кризис. Советы
в этом смысле сыпались на Кавура со всех сторон: от Меди¬
чи, Сальваньоли, Риказоли. Однако он считал весьма
неудачным предыдущий опыт, когда королю были предо¬
ставлены неограниченные полномочия во время войны
1859 года, и продолжал не очень доверять монарху. Кавур
предпочитал, чтобы его политика была ясно одобрена боль¬
шинством парламента, иначе говоря — партией умеренных
в целом и, возможно, даже какой-то частью левых. Таким
образом, его политика обрела бы большую силу и могла
543

бы предстать перед Италией и Европой в обличье конститу¬
ционной законности, как проявление либеральных методов.
Кавур начал парламентскую борьбу по вопросу присое¬
динения к Пьемонту новых земель. Он представил в пар¬
ламент проект закона, дающего право правительству при¬
соединить к государству путем королевских декретов
другие части Италии, лишь бы это было безоговорочно
одобрено прямым всеобщим голосованием, то есть пле¬
бисцитом. Такое предложение было беспрецедентным: при¬
соединению Эмилии и Тосканы, решенному мартовскими
плебисцитами и осуществленному на основании королев¬
ских указов, одобренных затем парламентом, не предше¬
ствовали никакие законы, уполномочивающие правитель¬
ство присоединить эти области. Эти присоединения были,
однако, безоговорочными, ибо ни на Собраниях в Эмилии
и Тоскане в августе и сентябре 1859 года, ни на мартовских
плебисцитах не был поднят вопрос о внутреннем устройстве
нового итальянского государства или вопрос о географиче¬
ских границах, которые оно должно иметь. Формула, одоб¬
ренная голосованием («присоединение к конституционной
монархии Виктора Эммануила»), заключала в себе абсолют¬
ное и простое принятие Альбертинского статута и объедине¬
ние с Сардинским королевством так же, как это было после
Виллафранкского мира. Все это явилось естественным
следствием не только того факта, что правительства Эмилии
и Тосканы находились в руках умеренных сторонников
присоединения, но и той трудной борьбы, которую при¬
шлось выдержать всему национальному движению, дабы
помешать возвращению старых монархов и добиться безо¬
говорочного присоединения этих областей к Пьемонту.
Совсем иначе обстояло дело в 1848 году в связи со
слиянием, как тогда говорили, Ломбардии с Сардинским
королевством. В самом деле, ломбардский плебисцит 29 мая
1848 года поставил условием слияния созыв Учредитель¬
ного собрания, избранного всеобщим голосованием, которое
должно было определить «основы и формы новой конститу¬
ционной монархии под эгидой Савойской династии». И это
условие было принято пьемонтской палатой депутатов
28 июня 1848 года Ч Но затем роковые превратности первой
войны за независимость развеяли в пух и прах как само
слияние, так и проектируемое Учредительное собрание.
1 См. третий том данного труда, стр. 240.
544

В 1859 году присоединение Ломбардии к Сардинскому
королевству состоялось на основе Виллафранкского и Цю¬
рихского договоров; нового опроса населения и выяснения
его воли не было проведено. Словом, с апреля 1859 по
апрель 1860 года в результате преобладания партии уме¬
ренных и правительственной инициативы процесс объеди¬
нения Центральной и Северной Италии принял форму
постепенного территориального расширения Сардинского
королевства. Это произошло без обсуждения проблемы
конституции, никаких существенных изменений ни внутри
руководящей политической группы самого королевства,
ни в соотношении сил между партиями не произошло.
С другой стороны, присоединение Ниццы и Савойи к Фран¬
ции также произошло на основе договора, санкциониро¬
ванного плебисцитом с последующим одобрением парла¬
ментом.
Наоборот, для Королевства обеих Сицилий проблема
присоединения встала совершенно по-новому. Экспедиция
Гарибальди была осуществлена «Партией действия» вопреки
генеральным директивам туринского правительства. Гари¬
бальди установил диктаторскую власть в Сицилии и потом
на континенте именем Виктора Эммануила, которого он
уже называл королем Италии, и неоднократно заявлял,
что цель его — освобождение всей Италии. Поэтому Гари¬
бальди противился попыткам сторонников Кавура провоз¬
гласить немедленное присоединение, утверждая, что при¬
соединение будет осуществлено после освобождения всей
национальной территории. Это означало, что освобожден¬
ные гарибальдийцами территории не будут просто присое¬
динены к Сардинскому королевству, но составят вместе
с ним единую Италию. Следовательно, хотя Гарибальди
и не заботился о конституционных проблемах и не высказы¬
вал по этому вопросу определенного суждения, было весьма
вероятно, что процесс объединения, если бы он проводился
подобным образом, привел бы в конечном счете к созыву
Учредительного собрания, которое, пусть даже в рамках
монархии, должно было бы заключить, как говорил Мадзи¬
ни, «национальный договор». Все это глубоко изменило бы
соотношение сил партий и покончило бы с господством
партии умеренных. Разумеется, принятые Кавуром в сен¬
тябре решения, личное воздействие короля на Гарибальди,
решение диктатора повиноваться королю в вопросе похода на
Рим, наконец, приезд короля на Юг — все это сделало в дан-
35 Заказ № 170
545

ный момент невозможным осуществление полностью плана
Гарибальди. Однако проблема присоединения оставалась
открытой, и весьма возможно, что в Палермо и Неаполе дело
кончилось бы тем, что восторжествовала бы идея обусловить
присоединение созывом Учредительного собрания, или обя¬
зательством туринского правительства осуществить полное
объединение всей Италии и гарантировать определенную
автономию территориям, которые предстояло присоеди¬
нить. Не исключено было, что ввиду всех этих условий
решение вопроса о присоединении было бы доверено местным
ассамблеям. Действительно, обнародованный в Палермо
23 июня декрет о составлении избирательных списков
оставлял за диктаторским правительством право или назна¬
чить плебисцит, или дать распоряжение об избрании
Собрания. Кроме того, в Сицилии существовала еще группа
умеренных-автономистов, среди которых были такие видные
люди, как Эмерико Амари и Франческо Феррара. Этот
последний в начале июля отправил Кавуру письмо, в кото¬
ром отстаивал идею, согласно которой при присоединении
Сицилии к Сардинскому королевству она должна будет
уступить центральным государственным органам «управле¬
ние всеми сферами, имеющими общеитальянское значе¬
ние» (внешняя политика, оборона, таможенная политика
и т. д.), а управление всеми остальными сохранить за
собой х. Кавур отверг это предложение самым категориче¬
ским образом 1 2. Однако идея обусловленного присоединения,
вопрос о котором предстояло решить местному Собранию,
могла положить начало в Сицилии, как это действительно
намечалось в эти первые дни октября, временному союзу
между демократами и умеренными-автономистами, а при¬
меру Сицилии могли бы последовать в Неаполе. При таком
ходе событий созыв национального Учредительного собра¬
ния был бы, пожалуй, неизбежен.
Кавур хотел предотвратить такую возможность, сделав
так, чтобы присоединение Сицилии и континентального
Юга было осуществлено таким же образом, как присоеди¬
нение Эмилии и Тосканы. Для достижения этой цели,
а также для того, чтобы покончить с гарибальдийским
режимом, Кавур прежде всего рассчитывал на интервенцию
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 296—305.
2 См. письмо Кавура к графу Микеле Амари от 7 июля 1860 года,
«La liberazione del Mezzogiorno», vol. I, p. 305.
546

королевских войск на Юге, а также на поддержку южных
сторонников присоединения и на всеобщее желание бур¬
жуазии покончить с «эрой революций». Однако вся эта
политическая акция должна была обрести в парламентском
одобрении законопроекта о присоединении законную основу
и вместе с тем моральную силу, необходимую для того,
чтобы оправдать ее в глазах Италии и Европы. Правда,
законность эта была спорной, ибо, принимая подобный
закон, парламент Турина, представлявший только Север¬
ную и Центральную Италию, ставил другие районы Италии
перед жесткой альтернативой: либо отказаться от присое¬
динения, либо совершить это путем плебисцита без каких-
либо условий. Но, с другой стороны, это была единственно
законная форма, которую партия умеренных в конкрет¬
ной обстановке 1860 года могла придать процессу объеди¬
нения.
Дебаты в парламенте носили бурный характер, но оппо¬
зиция оказалась отнюдь не столь сильной, как это предпо¬
лагал Кавур. Левая не смогла противопоставить отстаивае¬
мой Кавуром политической линии свою линию, ясную
и единую, и заняла оборонительную позицию. Среди депу¬
татов левой, которые какое-то время находились в Неаполе
рядом с Гарибальди, наиболее энергично в защиту дикта¬
тора выступил лишь Риккардо Синео, между тем как
Бертани произнес довольно слабую речь, закончив ее
пожеланием примирения между Кавуром и Гарибальди.
Единственным принципиальным и обоснованным выступле¬
нием против безоговорочного присоединения было выступле¬
ние Джузеппе Феррари, который вновь подтвердил свои
федералистские взгляды и обвинил кабинет в том, что он
стремится не к подлинному единству, а лишь к гегемонии
Пьемонта под крылышком Наполеона III. Однако он
остался в одиночестве.
Таким образом, Кавур в речи от 11 октября мог
выразить удовлетворение по поводу того, что, за одним
исключением, «правда, блистательным», имеется суще¬
ственное согласие и единодушие парламента относительно
целесообразности «немедленного осуществления волеизъяв¬
ления населения Южной Италии». Затем он защищал, дей¬
ствия кабинета в отношении Гарибальди, утверждая, что
они полностью отвечали конституционным принципам,
и заявил, что присоединяется к предложенной резолюции —
вынести благодарность Гарибальди за его кампанию в Сици-
35* 547

лии и Неаполе. Наконец, он дал некоторые разъяснения
по поводу двух проблем, поднятых в прениях несколькими
депутатами, проблем Венеции и Рима. Он ясно сказал,
что правительство собирается заняться разрешением этих
проблем. Затем под бурные рукоплескания парламента он
торжественно заявил, что Рим должен стать столицей
Итальянского королевства, и кратко остановился на необ¬
ходимости заключить соглашение с папой относительно
способа разрешения «римского вопроса». Это соглашение
станет возможным, когда распространится убеждение, что
свобода «в высшей степени благоприятствует развитию
подлинного религиозного чувства». Что же касается Вене¬
ции, то, заявил Кавур, в данный момент война с Австрией
немыслима. «Она невозможна, ибо нам надлежит еще
навести у себя порядок; она невозможна, ибо Европа этого
не хочет». Поэтому, чтобы решить проблему Венеции,
прежде всего необходимо «изменить мнение Европы». Обра¬
зование сильного упорядоченного объединенного итальян¬
ского государства явилось бы для Венеции источником
неотразимой притягательной силы, и необходимость объеди¬
нения Италии была бы признана Европой. «Когда это свер¬
шится, господа, мы будем накануне освобождения столь
знаменитого города. Как это должно будет произойти —
оружием или путем переговоров,— решит само Прови¬
дение».
Словом, речь Кавура 11 октября, которая явилась пре¬
людией к другим его знаменитым выступлениям в марте
1861 года, была торжественным выражением его унита¬
ристского символа веры. В этой речи он обещал разрешить
проблемы Рима и Венеции, но не брал на себя никаких
обязательств в отношении времени и способа действий, чего
он, впрочем, как председатель совета министров, и не мог
сделать. Идея национального единства, которой Мадзини
и «Партия действия» до конца отдали все свои силы, стала
теперь бесповоротно идеей партии умеренных. Однако
начинавший уже торжествовать метод объединения не был
методом революционной диктатуры, за которой последовало
бы национальное Учредительное собрание, а лишь методом
постепенных присоединений различных частей Италии
к Сардинскому королевству. Парламент единодушно одоб¬
рил резолюцию о вынесении благодарности Гарибальди
и 290 голосами против 6 утвердил законопроект о порядке
присоединений; следовательно, преобладающая часть левых
548

депутатов голосовала за политическую линию, предложен¬
ную Кавуром. 16 октября этот законопроект был одобрен
сенатом 84 голосами против 12.
Между тем как в Турине происходили эти парламентские
прения, проблема присоединения живо обсуждалась также
в Неаполе и в Палермо. 3 октября по совету Криспи (заме¬
нявшего Бертани на посту генерального секретаря) и как
будто также Каттанео Гарибальди назначил продиктато¬
ром континентального Юга Паллавичино. Не совсем понят¬
ны причины, почему Криспи и Каттанео дали Гарибальди
подобный совет. Быть может, они хотели пойти навстречу
желанию Гарибальди в надежде, что старый ломбардский
патриот, считавшийся человеком не блестящих политиче¬
ских способностей, легко подпадет под их влияниег.
Вопреки их надеждам ветеран Шпильберга с упорством
простого человека и со страстью отдался тому, что, по
его мнению, было единственно возможным разрешением
кризиса: организации в кратчайший срок плебисцита по
вопросу о присоединении. Первым шагом нового продикта¬
тора было письмо к Мадзини с предложением покинуть
Неаполь. Но великий агитатор ответил гневным отказом,
заявив, что из любви к согласию и из уважения к боль¬
шинству он уже принес жертву, смирившись с монархией,
лишь бы она осуществила единство, и закончил следую¬
щими гордыми словами: «Если честные люди, подобно Вам,
верят моему слову, их долг постараться убедить не меня,
нет, но моих противников, что путь нетерпимости, избран¬
ный ими,— единственный существующий ныне возбудитель
анархии. Если они не верят человеку, который тридцать
лет борется, как может, за Нацию, который научил даже
обвинителей лепетать слово Единство, который никогда
не солгал ни одной живой душе,— пусть это остается на
их совести. Неблагодарность людей, однако, не причина,
чтобы я добровольно подчинялся их несправедливости
и одобрял ее» 1 2.
1 Кавур считал Паллавичино «глупым». См. письмо принцу
Кариньянскому от 27 сентября 1860 года («Carteggio Cavour —
Nigra», vol. IV, p. 235) и письмо к Фарини от 13 октября («La libe-
razione del Mezzogiorno», vol. Ill, p. 101).
2 Текст письма Паллавичино и ответ Мадзини перепечатаны
у G. М a z z i n i, vol. LXVI, р. 253—256.
549

Тем временем в Сицилии продиктатор Мордини, чтобы
дать отпор нажиму приверженцев немедленного присоеди¬
нения и предотвратить опасность пьемонтской вооруженной
интервенции, о которой упорно поговаривали, заключил
принципиальное соглашение с умеренными-автономистами.
Вследствие этого 5 октября совет министров под председа¬
тельством Мордини единодушно решил, оставив последнее
слово за диктатором, назначить выборы, дабы «направить
страну по пути, обеспечивающему ее свободное волеизъявле¬
ние». В одном из писем к Криспи Мордини так объяснил
это решение: «4-го числа сего месяца ты кончаешь пост¬
скриптум к твоему письму от 2-го следующими словами:
«В Турине нас хотят провести». Я знал это, и даже более
того — что готовится экспедиция и высадка в Сицилии,
чтобы изгнать оттуда представителей Гарибальди. На эти
махинации я счел необходимым ответить назначением выбо¬
ров на 21-ое число текущего месяца для избрания депутатов.
Я нашел хороший путь, открытый декретом от 23 июня,
и сделал еще один законный шаг, чтобы отвратить бурю,
уготованную нам Кавуром. Генерал по своему усмотрению
назначит дату созыва Собрания. Собрание проголосует
в тот день, который генерал сочтет целесообразным. Если
генерал пожелает, он подвергнет решение Собрания утвер¬
ждению плебисцитом и таким образом выиграет время для
дальнейшего развития своей политики» Ч Это решение было
одобрено Гарибальди, так что Мордини 9 октября опублико¬
вал декрет о созыве сицилийского Собрания 4 ноября.
В Неаполе идея созыва Собрания была предложена Бер-
тани Гарибальди еще 23 сентября 1 2, может быть по совету
Каттанео, однако это предложение осталось без последствий.
Когда же стало известно о решении Мордини, Гарибальди
подумал, что было бы уместно созвать Собрание также
и в Неаполе. Эта идея немедленно нашла поддержку у Крис¬
пи и была одобрена 7 октября 3 голосами против 2 на
заседании совета министров. Однако Паллавичино возра¬
жал и, прибыв в тот же день в Казерту, получил от Гари¬
бальди разрешение на проведение плебисцита. На следую¬
щий день и министры заявили о своем согласии с ним.
1 Письмо Мордини к Криспи от 6 октября 1860 года, С г i s р i,
I Mille, p. 347.
2 «Что скажете Вы об идее созвать в этой части Италии парла¬
мент в противовес туринскому?»—так писал Бертани Гарибальди
23 сентября, G. Е. С и г a t и 1 о, op. cit., р. 386.
550

Криспи попытался воспротивиться, утверждая, что насе¬
ление Южной Италии должно голосовать не за присоеди¬
нение к Сардинскому королевству, а за единую Италию
под эгидой Виктора Эммануила. Тогда Паллавичино обна¬
родовал декрет, который назначал плебисцит на 21 октября.
Каждый должен был ответить «да» или «нет» на следующий
вопрос: «Хотите ли вы единую и неделимую Италию с кон¬
ституционным королем Виктором Эммануилом и его
законными наследниками?» Выражение «единая и недели¬
мая», которое, по мнению Вилламарина, отдавало «дур¬
ным вкусом» \ могло бы быть истолковано как условие, по¬
ставленное правительству Турина, если бы демократы были
в силах навязать последнему полное объединение Италии.
Но тем временем продиктатор другими декретами рас¬
формировал Генеральный секретариат диктатуры, урезал
обширнейшую власть, данную декретом от 17 сентября
губернаторам провинций, многих из которых он заменил,
запретил собрания комитетов и политических клубов.
По существу целью Паллавичино было устранить из цен¬
трального и периферийного управлений демократические
элементы или, во всяком случае, недоброжелательно относя¬
щиеся к немедленному присоединению. Криспи все же
продолжал принимать участие в работе правительства
в качестве, правда теперь чисто формальном, министра
иностранных дел. Криспи и Каттанео считали, что, несмо¬
тря на плебисцит, надо выбрать Собрание, задачей которого
будет осуществление объединения в соответствии с реше¬
нием плебисцита. Даже Мадзини вместе с Саффи, Де Бони,
Никотера, Либертини и другими, основавшими тогда с ним
Унитарную национальную ассоциацию, был того же мнения.
«Что поистине смешно,— писал тогда Каттанео,— так это
то, что Мадзини теперь благосклонно относится к Собранию
и начинает становиться федералистом» 1 2. В эти дни дей¬
ствительно произошло сближение демократов, сторонников
объединения, с Каттанео. Однако, в то время как он видел
в проектируемых местных Собраниях в Сицилии и Неапо¬
ле первый шаг к федеративному устройству, Мадзини,
так же как и Криспи, Мордини и Бертани, рассматривал
их главным образом как средство, которое позволило бы
1 Письмо Вилламарина к Кавуру от 11 октября, «La libera-
zione del Mezzogiorno», vol. Ill, p. 85.
2C. Cattaneo, Epistolario, vol III, p. 415, письмо к жене
от 11 октября 1860 года.
551

навязать партии умеренных и правительству Турина ско¬
рейшее возобновление борьбы за освобождение Рима и Вене¬
ции и, возможно, даже созыв национального Учредитель¬
ного собрания Ч
После опубликования декрета о плебисците несколько
дней происходили оживленные и довольно беспорядочные
дискуссии. Вечером 11 октября на совещании, состоявшемся
в Казерте под председательством Гарибальди, в котором
участвовали также Криспи, Каттанео и другие, Паллавичи-
но заявил, что Собрание привело бы к гражданской войне.
Поскольку такое заявление крайне раздосадовало Гари¬
бальди, Паллавичино подал в отставку с поста продиктато¬
ра. На следующий день сторонники присоединения устроили
грандиозную демонстрацию, между тем как другая демон¬
страция, за созыв Собрания, имела весьма незначительный
успех. Национальная гвардия и полиция были на стороне
поборников присоединения. Прибыв в Неаполь, Гарибаль¬
ди председательствовал на заседании совета министров,
которое закончилось заявлением об отставке всех мини¬
стров, ставших теперь ярыми сторонниками присоединения,
ершенного путем плебисцита.
13 октября состоялись новые демонстрации на улицах
и новое совещание под председательством Гарибальди, на
котором присутствовали Паллавичино, Конфорти, Криспи,
Каттанео, Саличети и другие. Относительно хода этого
совещания существуют различные, не всегда совпадающие
версии 1 2. Однако не вызывает сомнений, что Криспи и Катта¬
нео все еще настаивали на целесообразности созыва Собра¬
ния вопреки Паллавичино (поддержанного Конфорти),
который, опираясь на состоявшееся двумя днями ранее
голосование в туринской палате депутатов, вновь заявил,
что подаст в отставку, если Собрание будет созвано. Гари¬
бальди все еще доброжелательно относился к созыву Собра¬
ния, но, после того как генерал Тюрр, военный комендант
Неаполя, вручил ему обращение (насчитывавшее тысячу
подписей и подготовленное национальной гвардией), настаи¬
1 См. статьи «Assemblea е Plebiscite» и «Chi rompe la Concor¬
dia», опубликованные Мадзини анонимно в «Пололо д’Италиа»
в Неаполе 19 октября 1860 года, G. Mazzini, vol. LXVI,
р. 277—288.
2 О некоторых из них упоминает D. Mack Smith, Gari¬
baldi е Cavour nei 1860, Torino, 1958, p. 456—461 (итальянский
перевод).
552

вавшее на присоединении, он решил ограничиться плебисци¬
том и предложил Паллавичино остаться на своем посту.
Тем временем весть о дебатах в туринском парламенте
и о декрете по поводу плебисцита в Неаполе привела к изме¬
нению положения также в Сицилии. Сторонники присоеди¬
нения, пребывавшие в течение нескольких дней в замеша¬
тельстве в связи с опубликованием декрета о созыве Собра¬
ния, снова воспрянули духом и им удалось создать единый
фронт умеренных против демократов, перетянув на свою
сторону также автономистов.Мордини, хотя и не получавший
несколько дней инструкций от Гарибальди, пытался не усту¬
пать, но когда диктатор разрешил ему действовать по своему
усмотрению, он решил провести и в Сицилии плебисцит
на основе той же формулы, что была принята в Неаполе.
Борьба, которую вели демократы в начале октября
в Неаполе и в Палермо за созыв Собраний, была в сущности
арьергардной схваткой людей, уже потерпевших поражение
в генеральном сражении. К тому же действия эти были
неподготовленные и запоздалые, не согласованные с теми,
что развернули левые в туринском парламенте. Левые силы
Италии под воздействием Мадзини, а затем Гарибальди
в конце концов сосредоточили все свои действия на борьбе
за объединение. Им удалось создать героический авангард
борцов, который решающим образом способствовал ломке
старого политического порядка. Но тем самым они отдали
предпочтение повстанческой и военной борьбе против
старых правительств перед политической борьбой против
партии умеренных. Поэтому, когда в результате побед
Гарибальди левые силы получили в свое распоряжение на
протяжении нескольких месяцев правительство, армию
и оперативную базу на Юге, политическая деятельность
за создание демократического строя была подчинена воен¬
ным действиям за достижение полного единства Италии.
Поэтому демократические силы должны были неизбежно
потерпеть также и политическое поражение, когда интер¬
венция королевской армии в Марке и Умбрии, а потом
и на Юге приостановила военные действия Гарибальди,
имевшие своей целью достижение единства.
Плебисциты, состоявшиеся 21 октября, дали следующие
результаты: на континентальном Юге из 1650 тысяч вне¬
сенных в списки голосовало 1 312 366 человек (79,5%),
«за» высказалось 1 302 064, «против»— 10 302 человека.
В Сицилии примерно из 575 тысяч человек, внесенных
553

в списки, голосовало 432 720 (75,2%), «за» высказалось
432 053, «против»— 667. Вообще результаты плебисцита на
континентальном Юге и в Сицилии весьма схожи с резуль¬
татами мартовских плебисцитов в Эмилии и Тоскане, как
в процентном отношении голосовавших к числу избирате¬
лей и ко всему населению в целом, так и по незначительному
количеству голосов «против». Но, разумеется, условия на
Юге в октябре 1860 года были менее спокойными, чем в Эми¬
лии и Тоскане в марте. Но иначе и быть не могло, ибо
в некоторых провинциях все еще не прекращались военные
действия между бурбонскими войсками и гарибальдийцами,
а также между бурбонскими частями и пьемонтскими;
вполне вероятно также, что почти повсеместно имели место
многочисленные махинации и факты запугивания избира¬
телей. К тому же применявшийся метод голосования не
предусматривал даже такой общей и неопределенной альтер¬
нативы, как «отдельное королевство», которая была дана
избирателям Эмилии и Тосканы; поэтому тот, кто был
против объединения, не мог выразить (даже таким неопреде¬
ленным образом) своего мнения относительно будущей
судьбы родной страны. Итак, плебисцит 21 октября осо¬
бенно наглядным образом выявил пороки всех плебисцитов
бонапартистского типа. Однако было бы ошибкой рассма¬
тривать плебисцит только как формальный акт, лишенный
всякого реального политического значения, ибо присоеди¬
нения к королевству Виктора Эммануила желала, несо¬
мненно, большая часть буржуазии, так как это был един¬
ственный способ выйти из неопределенного состояния времен¬
ного гарибальдийского режима и вместе с тем избежать воз¬
вращения Бурбонов, не говоря уже о том, что плебисцит
1860 года явился также результатом почти 70-летней
борьбы демократов и либералов Юга и в то же время след¬
ствием политических ошибок Бурбонов, деспотизма Ферди¬
нанда II, а также бездарности Франческо II, которые
в немалой степени способствовали тому, что разрешение
кризиса Южного государства путем создания автономного
государства стало невозможным.
3 октября в Анконе Виктор Эммануил взял на себя
командование войсками, предназначенными для интервен¬
ции в Южную Италию, которые 10 октября начали пере¬
праву через Тронто. При короле были Фарини, министр
554

внутренних дел, который должен был, по мысли Кавура,
взять на себя управление континентальным Югом, и Фанти,
военный министр. Эти два человека были врагами Гари¬
бальди, да и он их ненавидел за ту роль, что они сыграли
в прошлогодних событиях в Эмилии. Кавур остановил свой
выбор именно на них, ибо не доверял королю, опасаясь,
как бы он не подпал под влияние Гарибальди. А Фанти
и Фарини пользовались благосклонностью короля и к тому
же, будучи убежденными умеренными и находясь в контрах
с Гарибальди, не могли подпасть под его влияние. Гари¬
бальди со своей стороны написал письмо Виктору Эммануи¬
лу, извещая его о победе при Вольтурно и поздравляя
с успехами королевской армии в Марке. В этом письме он
побуждал короля приказать войску двинуться на Юг,
а самому совершить «прогулку» в Неаполь по крайней
мере с одной дивизией. «Если меня оповестят вовремя,—
писал в заключение генерал,— я присоединю мой правый
фланг к вышеупомянутой дивизии и лично предстану перед
Вами, дабы выразить Вам мое уважение и получить указа¬
ния насчет дальнейших операций. Прошу Ваше Величество
издать декрет, закрепляющий воинские звания моих офице¬
ров. Я постараюсь отстранить тех, кто должен быть отстра¬
нен» \ Следовательно, у Гарибальди и в помыслах не было
противиться интервенции королевских войск на Юге, но он
полагал, что еще сможет сыграть там важную военную роль.
Главные силы пьемонтской армии медленно продвига¬
лись вдоль Адриатического побережья вплоть до Пескары,
потом оттуда повернули к Терра ди Лаворо по дороге
Сульмона — Изерния — Венафро. Костяк бурбонской армии
продолжал оставаться у Вольтурно, против пьемонтцев
была послана лишь примерно тысяча человек под командой
генерала Скотти-Дугласа, который набрал еще несколько
тысяч среди восставших крестьян. Пробурбонские восста¬
ния продолжали все шириться в Молизе, Абруццах и Сан-
нио. Для борьбы с ними Гарибальди послал в Молизе
колонну примерно в 1200 человек (почти все волонтеры-
южане) под командованием Франческо Нулло, который,
однако, потерпел поражение и был почти наголову разбит
17 октября вблизи Изернии. Спустя три дня авангард
генерала Чальдини подошел к перевалу Мачероне, меж¬
ду Кастель-ди-Сангро и Изернией, разгромил армию
1 G. Е. Curatulo, op. cit., р. 355.
555

Скотти (последний был взят в плен) и затем занял Изер-
нию. В последующие дни пьемонтцы заняли Венафро
и двинулись в направлении дороги Капуа — Кассино.
Бурбонские войска, опасаясь, как бы армия Виктора
Эммануила, с одной стороны, и гарибальдийские части —
с другой, не взяли их в клещи, отошли к Гарильяно,
оставив в Капуе гарнизон. 25 октября Гарибальди при¬
мерно с 5 тысячами солдат перешел через Вольтурно
и двинулся к Теано. На заре 26 октября на перекрестке
у Катены близ Ваирано гарибальдийцы встретились
с авангардом королевской армии, продвигавшейся из Моли¬
зе. Несколько часов спустя произошла знаменитая встреча
Гарибальди с Виктором Эммануилом. «Вчера произошло
любопытное событие,— писал Фарини Кавуру из Теано
27 октября,— встреча Гарибальди с королем на дороге
из Презенцано в Теано. Гарибальди в красной рубашке
двигался во главе нескольких сотен своих волонтеров.
Он воскликнул: «Да здравствует король Италии!» Все
хором подхватили «Да здравствует». Король дружески
протянул руку этому легендарному человеку. Мы вместе
проделали весь путь от Презенцано до Теано. Гарибальди
ехал по левую сторону короля, а мы все, главнокоман¬
дующие, генералы, адъютанты, офицеры для поручений,
смешались с этими конными краснорубашечниками: лом¬
бардцами, венецианцами, англичанами, пьемонтцами, гену¬
эзцами и уроженцами Романьи. Последних было всего
несколько человек, и все меня знали. Они шумно меня
приветствовали, указывали на меня другим и на диалекте
вступили со мной в разговор. Тут уж было не до дипломатии,
политики, большой орденской цепи и портфеля министра.
Все мы, от короля до Панджелла, волей-неволей преврати¬
лись в гарибальдийский отряд. Обсуждайте в совете мини¬
стров сколько Вам вздумается, но вот что было на деле:
Фанти надулся, но потом сам смеялся над случившимся.
Отличное военно-политическое происшествие! Король мне
сказал, что, хотя Гарибальди все еще носится со своими
фантазиями, он готов во всем и всегда ему повиноваться.
Действительно, он немедленно направился со своими
людьми туда, куда, по совету Фанти, приказал король.
Бедняга Гарибальди! Он имеет лишь несколько тысяч
хороших солдат и никакого политического влияниях.
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. Ill, p. 207.
556

На самом деле в разговоре король был с диктатором
исключительно холоден, ибо монарх заявил Гарибальди,
что теперь его войско должно следовать за королевским,
так что Гарибальди весьма удрученный вернулся в свою
штаб-квартиру в Казерте. Король остановился в Теано
и затем проследовал в Гарильяно с корпусом Чальдини.
Корпусу генерала Делла Рокка было поручено взять
приступом Капуа с помощью гарибальдийцев. 1 ноября
пьемонтская артиллерия открыла огонь по городу и через
день бурбонский гарнизон в 11 тысяч человек капитули¬
ровал. Между тем Чальдини достиг Гарильяно, где бурбон-
ские части оказали упорное сопротивление, которое было
подавлено после жестокого сражения 31 октября. Войска
Франческо II пытались еще сопротивляться в Мола ди
Гаэта (Формия), но были разбиты пьемонтцами 4 ноября.
Часть бурбонской армии заперлась в Гаэте, другая достигла
границы папского государства. Французские офицеры,
посланные генералом Гуайоном, командующим французским
оккупационным корпусом в Риме, заставили итальянское
командование отказаться от мысли взять в плен 10 тысяч
бурбонских солдат, которые смогли вступить на территорию
папского государства и здесь сложить оружие. Тем вре¬
менем (5 ноября) итальянские войска начали осаду Гаэты,
но только с суши, ибо французская эскадра под командо¬
ванием адмирала Ле Барбье дю Тинана помешала эскадре
Персано блокировать крепость с моря.
3 ноября в Неаполе были официально объявлены резуль¬
таты плебисцита от 21 октября, и 7 ноября состоялся тор¬
жественный въезд Виктора Эммануила в город, где его
встретил Гарибальди вместе с продиктаторами Паллави-
чино и Мордини. 8 ноября королю были представлены
результаты плебисцита, и на этом кончилось диктаторское
управление. Гарибальди отказался от предложенных ему
титулов и даров, однако в последний момент попросил
у короля предоставить ему на год управление Южной
Италией со всеми гражданскими и военными полномочия¬
ми. Король отказал, и 9 ноября Гарибальди отплыл на
«Вашингтоне» на Капреру. В обращении к своим волонте¬
рам он объявил, что в марте 1861 года возобновит борьбу
за освобождение Рима и Венеции. Фарини стал генеральным
наместником короля в Неаполе. А несколькими днями
557

ранее Мингетти получил в Турине пост министра внутрен¬
них дел.
4 ноября состоялись плебисциты в Марке и Умбрии.
Надлежало дать ответ на вопрос: «Хотите ли стать частью
конституционной монархии Виктора Эммануила II?»
Результаты напоминали результаты других плебисцитов.
В Марке примерно из 212 000 внесенных в списки факти¬
чески проголосовало 134 977 человек (63,7%), «за» выска¬
залось 133 765, «против»—1212. В Умбрии из 123 011
занесенных в списки проголосовало 97 708 человек (79,4%),
«за» — 97 040, «против»— 308, воздержалось 360. Резуль¬
таты были торжественно представлены королю 22 ноября
в Неаполе Валерио и Пеполи.
В Сицилии почти весь ноябрь все управление факти¬
чески оставалось в руках Мордини, которого король
направил в Палермо, куда он должен был прибыть лично
для назначения генеральным наместником острова маркиза
Массимо Кордеро ди Монтецемоло. Маркиз выехал из
Турина 9 ноября вместе с Ла Фарина, Кордова и другими
умеренными сицилийцами, которых Кавур приставил к нему
в качестве советников, и прибыл в Неаполь, откуда рассчи¬
тывал проследовать вместе с королем в Палермо. Но Мор¬
дини дал знать Фарини, что присутствие Ла Фарина и Кор¬
дова в Палермо нежелательно и может вызвать враждебные
демонстрации х. Король был склонен отменить назначение
Ла Фарина и Кордова, но Кавур настоял, чтобы он отка¬
зался от этой мысли, угрожая в противном случае отстав¬
кой кабинета 1 2. Так прошли несколько дней, и лишь
30 ноября король выехал из Неаполя в Палермо, куда
прибыл на следующий день, и был восторженно принят
народом. 2 декабря Монтецемоло вступил в должность гене¬
рального наместника Сицилии. Ла Фарина и Кордова
прибыли в Палермо в тот же день и приступили к исполне-
нению обязанностей советников наместника. Итак, и пра¬
вительство Сицилии оказалось в руках партии умеренных.
Мадзини, который в октябре занимался главным обра¬
зом основанием в Неаполе Унитарной национальной ассо¬
циации и газеты «Пополо д’Италиа», имел 5 ноября в Казер-
те разговор с Гарибальди. «Мы пришли к соглашению насчет
1 Письма от 16 и 21 ноября 1860 года, «La liberazione del Mez-
zogiorno», vol. Ill, p. 322, 357.
2 Телеграммы Кавура Кассинису и Фарини от 25 ноября
1860 года, «La liberazione del Mezzogiorno», vol. Ill, p. 375, 376.
558

будущего,— писал 8 ноября К- Стенсфельд Мадзини,
сообщая об этом разговоре,— тяжелая задача вновь падет,
разумеется, на меня. Начинается третий период нашего
движения. Кавур нацеливается на Венецию, но с помощью
Луи Наполеона. Я же должен руководить и возглавлять
движение за Рим и Венецию без Луи Наполеона и даже
против него, а также попытаться в течение зимы свергнуть
Кавура. Затем я должен попытаться организовать восста¬
ние весной, и, если оно нам удастся, как удалось в Сицилии,
Гарибальди присоединится к нам с такой же экспеди¬
цией, как в Марсалу. Восстание в Венеции заставит
Пьемонт присоединиться к нам, а на меня, по обыкнове¬
нию, посыпятся проклятия, клевета и меня изгонят.
Что бы там ни было, а действовать надо; потом нашей
целью будет Рим. Гарибальди собирался просить короля
отменить мой смертный приговор. Это было согласовано
с Никотера, Саффи и всеми моими друзьями. К счастью,
он проговорился, и я ему запретил это. Этого еще не хва¬
тало! Короля стали бы повсюду превозносить за его вели¬
кодушие, и я бы сделался «его должником». Ведь это все
же «милость», даже если никто этого слова и не произнесет.
Королю подобает только этим и заниматься. Предпочитаю
оставаться изгнаником монархии» \ Мадзини написал
тогда статью, опубликованную без подписи в «Пополо
д’Италиа» 8 ноября. В ней он предлагал, чтобы комитеты
по обеспечению, созданные для оказания помощи экспеди¬
ции Гарибальди, были сохранены и реорганизованы, дабы
начать движение за Рим и Венецию 1 2. Два дня спустя эта же
газета опубликовала одобрение, которое выказал этой идее
Гарибальди; в последующие месяцы она нашла широкое
применение.
Виктор Эммануил, которого, конечно, просили за
Мадзини, выразил в эти дни Фарини свое желание предо¬
ставить амнистию тем немногим, что были осуждены за
генуэзские события 1857 года и не попали под предыдущую
амнистию3. Однако Кавур решительно этому воспроти¬
вился. «Совет министров,— писал он Фарини 13 ноября,—
единодушен, считая, что амнистия Мадзини произведет
1 G. Mazzini, vol. LXX, р. 184.
2 G. Mazzini, vol. LXVI, p. 215—218.
3 См. телеграммы Фарини Кавуру и Мингетти от 11 ноября
и письмо Кавуру от 14 ноября, «La liberazione del Mezzogiorno»,
vol. Ill, p. 311, 315, 327.
559

плохое впечатление в Европе. Не забудьте, что он замешан
в процессе Орсини» Ч Поэтому король отказался от этой
мысли. Фарини, однако, решил не подвергать Мадзини
аресту в надежде, что он останется в Неаполе, где за ним
легче будет следить и внезапно нанести удар. Об этом изве¬
стили Наполеона III, который выразил свое согласие.
Действительно, граф Вимеркати, посланный в Париж с сек¬
ретной миссией к императору, так писал Кавуру в письме
от 29 ноября: «Во время первой моей аудиенции у Его
Величества императора, говоря о Мадзини, я изложил
ему мнение Фарини, считавшего, что в данный момент
лучше оставить его под наблюдением в Неаполе, чем изгнать,
ибо тогда он вернется в Лондон, где будет гораздо труднее
следить за ним. Если же в Неаполе он позволит себе нару¬
шить общественное спокойствие, то это даст основание
преследовать его за новые факты, независимо от его прош¬
лых деяний. Император заметил: «Я всецело придержи¬
ваюсь мнения, что Мадзини надо оставить в Неаполе, он
не замедлит дать вам случай возбудить против него дело,
если вы в самом деле хотите от него избавиться» 1 2. Однако
Мадзини снова избрал жизнь изгнанника. 24 или 25 ноября
он покинул Неаполь и после длительного путешествия
по суше добрался до Флоренции, а затем до Генуи, где
остановился на короткое время. В начале декабря он уже
был снова в Англии.
Экспедиция Гарибальди и интервенция королевских
войск в Марке, Умбрию и Южную Италию были одобрены
и поддержаны в дипломатическом плане английским пра¬
вительством, убежденным отныне, что образование обшир¬
ного итальянского государства явится важным фактором
в деле сохранения европейского равновесия. Однако ан¬
глийское правительство не скрывало, что оно против
любых действий Италии, направленных на освобождение
Венеции, а также против возможных уступок Франции
новых итальянских территорий. В общем Англия хотела,
чтобы новое итальянское государство служило прежде
всего преградой на пути экспансионистских устремлений
бонапартистской Франции, а также чтобы Италия отказа¬
1 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. Ill, p. 318.
2 «La liberazione del Mezzogiorno», vol. Ill, p. 404.
560

лась от выступления против Австрии, что могло бы привести
к всеобщей войне и содействовало бы французской экспан¬
сии. Наполеон III по причинам, уже указанным выше,
также решил не препятствовать деятельности Кавура,
поставившего своей целью пожать плоды гарибальдийской
эпопеи. Позиция, занятая Наполеоном III, вынудила
Австрию остаться в стороне, так что продвижение пьемонт¬
ской армии в Марке и Умбрии протекало без всяких труд¬
ностей. Само собой разумеется, что позиция французского
императора имела решающее значение для обуздания
Австрии, ибо последняя отлично понимала, что при попытке
отвоевать свои позиции в Италии она не сможет рассчиты¬
вать на помощь Пруссии или России. В самом деле, хотя
поход Гарибальди, а также политика пьемонтского прави¬
тельства были официально осуждены правительствами
России и Пруссии, однако они не предприняли ни одного
конкретного шага, чтобы остановить или изменить развитие
итальянского объединительного движения. Консервативная
солидарность между державами также выражалась лишь
в словесных излияниях. Эффективному укреплению этой
солидарности мешали разногласия между державами, симпа¬
тии, которые вызывало итальянское движение у либералов
и демократов, и тот факт, что пьемонтское правительство
казалось европейской буржуазии консервативным в со¬
циальном отношении (впрочем, таким оно и было).
Однако в октябре был момент, когда казалось, что
положение меняется. Россия порвала дипломатические
отношения с Турином, Австрия усилила свои войска,
дислоцированные в Венето, было объявлено о предстоящей
встрече в Варшаве^ императоров Австрии и России и прин¬
ца-регента Пруссии. Кавура встревожили главным обра¬
зом военные приготовления австрийцев. Он написал
Виктору Эммануилу, чтобы тот был готов вернуться немед¬
ленно на север, прихватив с собой как можно больше войск
и даже Гарибальди с частью волонтеров, чтобы отразить
нападение австрийцев х. Однако беспокойство Кавура дли¬
лось недолго, ибо состоявшаяся 25 октября варшавская
встреча не дала никаких результатов.
На этой встрече три средневосточных монарха и их
министры ограничились тем, что обсудили меморандум
1 См. письма Кавура королю и Фарини от 27 октября 1860 года,
«La liberazione del Mezzogiorno», vol. Ill, p. 197—201.
36 Заказ № 170
561

Наполеона III, который Россия обязалась представить двум
другим державам. Меморандум останавливался на четырех
пунктах: 1) в случае нападения Пьемонта на Австрию
в Венето Франция не окажет Пьемонту помощи при условии,
что немецкие государства тоже не будут помогать Австрии;
2) в случае победы австрийцев договоры, заключенные
в Виллафранке и Цюрихе, не подлежат пересмотру: Лом¬
бардия должна остаться за Пьемонтом и Италия должна
стать федеративным государством; 3) все вопросы, касаю¬
щиеся других итальянских государств, должны быть решены
европейским конгрессом; 4) передача Ниццы и Савойи
Франции не подлежит пересмотру. Как и следовало ожи¬
дать, Австрия заявила, что не может принять подобных
условий. Пруссия со своей стороны заявила, что условия
подобного рода могли бы стать предметом обсуждения
лишь в том случае, если бы австрийцы напали на Пьемонт,
но об этом не может быть и речи в случае нападения Пье¬
монта на Австрию. С другой стороны, тот факт, что Россия
взяла на себя обязательство представить эти французские
предложения, помешал тому, чтобы совещание закончилось
ясным отказом двух других держав принять их к сведению.
По предложению Пруссии было решено, что проблема эта
будет еще обсуждаться в дальнейшем. Но если так обстояло
дело, когда речь шла о нападении Пьемонта на Австрию,
то уж абсолютно безнадежно было для Австрии думать
о какой-то помощи в случае попытки отвоевать свои пози¬
ции в Италии. В этом случае Россия и Пруссия заняли бы
абсолютно отрицательную позицию. Словом, варшавская
встреча подтвердила, что Священный союз действительно
перестал существовать.
7. Единство
С вступлением Виктора Эммануила в Неаполь и концом
гарибальдийской диктатуры завершилась решающая фаза
формирования единого итальянского государства, начав¬
шаяся в конце апреля 1859 года объявлением войны Австрии.
На протяжении 18 месяцев Ломбардия, герцогства Модена
и Парма, Великое герцогство Тосканское, папское госу¬
дарство (кроме Лацио), Королевство обеих Сицилий были
объединены с Сардинским королевством. Формальный акт,
по которому новое государство получило название Италь¬
янского королевства, был совершен четыре месяца спустя,
562

в марте 1861 года. Все желали, чтобы это произошло после
падения Гаэты и отъезда бурбонского короля с территории
нового государства и было одобрено первым итальянским
парламентом. Однако осада Гаэты длилась дольше, чем
предполагали, из-за упорного сопротивления бурбонских
войск и из-за того, что Наполеон III, желая дать почувст¬
вовать свою власть над новым итальянским госу¬
дарством, приказал своей эскадре стоять в порту Гаэта
до 18 января, так что крепость сдалась лишь 13 февраля.
На следующий день Франческо II отбыл в Рим. Тем време¬
нем (27 января) состоялись всеобщие политические выборы,
и пьемонтский парламент VIII созыва, бывший одновре¬
менно первым парламентом Итальянского королевства,
открылся в Турине 18 февраля. Закон, по которому Викто¬
ру Эммануилу был присвоен титул короля Италии, был одоб¬
рен сенатом 26 февраля и палатой депутатов 14 марта,
а 17 марта он был обнародован. Почти одновременно,
13 и 20 марта, капитулировали последние крепости Бурбо¬
нов: цитадель Мессины и Чивителла дель Тронто.
Хотя только в марте 1861 года закончился военный
разгром бурбонского королевства и началось формальное
существование Итальянского королевства, однако, прини¬
мая во внимание другие факты, в сущности более значи¬
тельные, месяцы с ноября 1860 года по март 1861 года мож¬
но уже отнести к первому периоду истории объединенной
Италии. Сюда относится и (неудавшаяся) попытка Кавура
решить путем непосредственных переговоров со Святым
престолом проблему Рима как столицы и в то же время
проблему отношений между церковью и государством,
переговоров, положивших начало первой фазе римского
вопроса. Это же можно сказать и об избирательной борьбе
и о выборах в январе 1861 года, давших стране парламент,
который не только провозгласил Итальянское королев¬
ство, но и сыграл основную роль в строительстве объеди¬
ненного государства. Сюда относятся и серьезные социаль¬
ные и политические проблемы, выявившиеся на континен¬
тальном Юге и в Сицилии во время управления наместни¬
ков, которые показывают, сколь труден и сложен был вопрос
сосуществования Севера и Юга в едином государстве.
Итак, в ноябре 1860 года родилось единое итальянское
национальное государство и в то же время победоносно
закончилась борьба партии умеренных против партии
демократов, что обеспечило умеренным политическое гос¬
36* 563

подство и дало им возможность наложить свой отпечаток
на весь характер нового государства. Причины победы
партии умеренных в конечном счете можно свести к двум:
партия умеренных обладала по сравнению с демократами
гораздо большей внутренней силой, да и общие условия
в Европе 1860 года были более благоприятными для реше¬
ния итальянской проблемы скорее в духе умеренных, чем
демократов.
Партия умеренных была сильнее демократической не
только потому, что могла располагать силами существо¬
вавшего правительства и ресурсами такого государства,
как Сардинское королевство, но также (и, пожалуй, глав¬
ным образом) потому, что она располагала более прочной
классовой базой; это как раз и явилось причиной ее победы
и позволило ей крепко держать в своих руках власть в Пье¬
монте и затем играть руководящую роль во всей Италии.
Классовая база партии умеренных, как это уже неодно¬
кратно упоминалось в этом и в предыдущих томах, состоя¬
ла преимущественно из крупных и средних землевладель¬
цев, дворян и буржуазии, которые более других социаль¬
ных групп воспользовались в прошлом благами реформ
эпохи просвещения и наполеоновской эпохи; к тому же
в наиболее развитых зонах они стали или проявляли тен¬
денцию стать аграрными капиталистами. К ним примыкали
небольшие группы коммерсантов, банкиров, судовладель¬
цев и кое-кто из предпринимателей новой промышленности.
Накануне объединения наиболее крепкие в экономическом
и политическом отношении и наиболее современные груп¬
пы этого слоя капиталистов-аграриев и коммерсантов
находились в Ломбардии и в континентальных частях
Сардинского королевства, в меньшей степени в Эмилии,
Тоскане и Венето и совсем незначительно в других районах
Италии. Вокруг них мало-помалу стали объединяться
более отсталые группы землевладельцев Севера, Центра,
а также континентального Юга и Сицилии, еще во многих
своих аспектах полуфеодальных или даже феодальных.
Гораздо более слабой была база демократической партии:
средняя и мелкая городская буржуазия, ремесленники, рабо¬
чие, лица свободных профессий, студенты. Следовательно,
эта база не была однородной в социальном отношении, она
охватывала как те слои буржуазии, что смогли в весьма
незначительной степени воспользоваться благами общего
прогресса общества, еще весьма медленного в Италии, так
564

и ядро современного рабочего класса, находившегося еще
в стадии формирования. Отсюда и трудности для демокра¬
тов слить воедино эти разрозненные силы, объединить
их вокруг конкретных требований и не допустить их погло¬
щения партией умеренных. Крестьянские массы стояли
вне социальных баз этих двух партий. В одних зонах они
относились равнодушно и в тенденции даже враждебно
ко всякому политическому движению, возглавляемому
синьорами; в других, наоборот, на них оказывали воздей¬
ствие в патерналистском духе помещики из числа умерен¬
ных; в некоторых же, особенно на Юге, крестьяне были
готовы воспользоваться любым случаем, чтобы бороться
за свои специфические требования.
Даже в 1848 году группы умеренных были в основном
сильнее демократических; однако их попытка взять на себя
руководство национальным движением потерпела провал,
ибо выдвинутая ими программа была слишком робкой,
слишком традиционной, слишком отсталой по сравнению
с общим уровнем развития итальянского общества и кон¬
кретной политической обстановкой в Италии и в Европе.
Стало быть, там, где умеренные не были сразу же раздавле¬
ны реакцией, им пришлось уступить свое место демокра¬
там, которых в свою очередь разгромила консервативно¬
реакционная коалиция, созданная в Европе в последний
раз. Лишь в Пьемонте умеренным удалось снова взять
власть в свои руки после краткого демократического
эксперимента (развивавшегося, однако, в рамках консти¬
туционной монархической системы) и блокировать попытки
реакции вернуть утраченные позиции. Наоборот, в Неаполи¬
танском королевстве, где не было вооруженной иностранной
интервенции, умеренные частично рассеялись, а частично
слепо последовали за монархией, когда та встала на путь
безудержной реакции. Связь, существующая между уси¬
лением партии умеренных и развитием буржуазии — факт
весьма показательный.
В период 1849—1853 годов некоторые годы были поис¬
тине решающими для эволюции итальянских политиче¬
ских течений. Как читатель уже знает из первой главы
этого тома, среди демократов развернулись оживленные
теоретические споры. Некоторые из них по-новому ставили
проблему итальянской революции и указывали, что на
данном этапе она должна опираться главным образом на
крестьянские массы. Но удар, нанесенный им переворотом
565

2 декабря, и упорное нежелание Мадзини принять эти новые
установки помешали тому, чтобы эти дебаты привели к обра¬
зованию нового политического объединения, и силы демо¬
кратов раскололись. В связи с провалом попытки образо¬
вать новую социально-демократическую партию, которая
стояла бы на более левых позициях, чем Мадзини,
остались существовать мадзинистская «Партия действия»,
социальной базой которой все более становились ремеслен¬
ники и рабочие некоторых городов Северной и Центральной
Италии, а также группы демократов, отколовшихся от
Мадзини, подвергавшиеся риску быть поглощенными
новым движением за объединение Италии под эгидой монар¬
хии, организованным «Национальным обществом», возник¬
шим благодаря деятельности группы, которая занимала
промежуточные позиции между демократами и умерен¬
ными, но находилась фактически под политическим контро¬
лем Кавура. Последняя попытка Мадзини создать фронт
патриотических сил под лозунгом «нейтрального знамени»
рухнула с экспедицией в Сапри. Но в то время как демокра¬
тическая партия переживала процесс распада, партия
умеренных набирала силы, она развивалась в либеральном
и светском духе, обретя в лице Кавура своего лидера.
Борьба против реакционных и клерикальных правых сил,
против самодержавных тенденций короля, союз с левым
центром Раттацци, связи, установленные с умеренными
всей Италии, а также с демократами через посредство
«Национального общества»— таковы были предпосылки
гегемонии Кавура в итальянском национальном движении
накануне 1859 года, а затем и конечной победы умеренных
в 1860 году.
Весной 1859 года, когда началась решающая фаза
Рисорджименто, демократы оказались разделенными на
две основные группы: группу;мадзинистов, состоявшую
из небольшого числа его верных приверженцев, а также
людей, принимавших политическую линию, отстаиваемую
в тот момент Мадзини и изложенную в Лондонской деклара¬
ции от 21 февраля 1859 года, и группу, которую можно
определить как гарибальдийскую и которая была отчасти
непосредственно организована «Национальным обществом»,
а отчасти стояла вне его. К гарибальдийской группе примы¬
кали левая пьемонтского парламента и также (с большой
осторожностью) левый центр. Обе эти группы Мадзини
и Гарибальди объединяла общая идея, согласно которой
566

борьба за независимость должна вылиться в борьбу за
единство; все остальные требования отходили на второй
план. На принятие монархии, торжественно провозглашен¬
ное Гарибальди, Мадзини готов был согласиться при том
условии, что монархия возглавит борьбу за единство. Идея
единства не была еще принята большинством умеренных,
по крайней мере как требование, удовлетворения которого
следует добиваться в ближайшем будущем. Это объяснялось
не только ее нецелесообразностью ввиду союза с Наполео¬
ном III, но также тем, что большинство умеренных были
самым тесным образом связаны с той тенденцией, которая
преобладала среди групп, составлявших их социальную
базу. Действительно, если принять во внимание разницу
между уровнем экономического развития различных частей
Италии, то приходится признать, что идея создания Коро¬
левства Верхней Италии как державы-гегемона в итальян¬
ской федерации по многим своим аспектам соответствовала
реальному социально-экономическому положению Италии,
между тем как идея единства неизбежно предполагала
самый настоящий революционный скачок.
Так или иначе, мир в Виллафранке и уход Кавура от
власти, с одной стороны, ослабили партию умеренных,
а с другой — укрепили связи между двумя главными
демократическими группами. Энергия Риказоли и Фарини
и возвращение Кавура к власти позволили умеренным
преодолеть кризис, а также сделать весьма важный шаг
вперед по пути объединения, присоединив Тоскану, что
выходило за рамки программы, намеченной в Пломбьере,
и традиционной савойской политики экспансии в долине
реки По. Но уступка Ниццы и Савойи снова поставила
Кавура и партию умеренных в трудное положение; однако
в конце концов сицилийское восстание ускорило ход собы¬
тий. Тогда четко определилась решающая инициатива
демократов в деле объединения страны; они немедленно
вновь встали под знамена Гарибальди, что заставило Кавура
несколько месяцев вести довольно нерешительную и лави¬
рующую политику. Однако затем большая внутренняя
сила партии умеренных, не говоря уже о международном
положении, позволила Кавуру окончательно принять
программу объединения Италии и разбить политически
Гарибальди. В самом деле, аристократия и буржуазия
континентального Юга и Сицилии, отказавшись от всяких
автономистских притязаний, в большинстве своем стали
567

поборниками присоединения к Северному королевству,
видя в этом единственную возможность избежать возврата
Бурбонов и в то же время обезопасить себя от крестьянского
восстания, которое стимулировали гарибальдийцы, а Бур¬
боны использовали в санфедистском духе. Боязнь анархии
и желание иметь сильное правительство заставили позабыть
о том, что политика гарибальдийского правительства в отно¬
шении крестьян сводилась в сущности к нескольким времен¬
ным демагогическим мерам и само это правительство при¬
няло репрессивный характер.
Что касается второй основной причины победы партии
умеренных, а именно общих условий в Европе, то прежде
всего надо помнить об огромном переломе, происшедшем
в Европе в период от революции 1848 года до Крымской
войны, явным проявлением которого было образование
Второй империи во Франции и раскол реакционного средне¬
восточного блока. Появление нового реакционного блока
типа Священного союза было маловероятным, но столь же
сомнительной была и возможность новой всеобщей рево¬
люционной волны. В этой европейской ситуации, когда
буржуазия начала играть все более доминирующую роль,
стали возможными некоторые важные изменения устрой¬
ства, определенного договорами 1815 года, лишь бы они
не были сопряжены с серьезными социальными потрясения¬
ми. И действительно, буржуазия переживала экономический
подъем и пыталась повсюду завоевать или укрепить свою
политическую власть. Однако в отношении рабочего
класса она занимала консервативную позицию и в какой-
то мере пыталась везде пойти на компромисс с земельной
аристократией за счет крестьян.
Политика Кавура вполне соответствовала ситуации,
сложившейся в тогдашней Европе, которая изменялась
и искала не без трудностей нового равновесия сил. Можно
даже сказать, что его политика была типичным проявле¬
нием новой европейской ситуации. Мадзини же, хотя в опре¬
деленные моменты (как, например, после Виллафранкского
мира) он и отдавал себе ясный отчет, что в европейской
ситуации существуют разнообразные факторы, благоприят¬
ствующие итальянскому национальному движению,
и поэтому настаивал на его смелом развитии, в основном
оставался на дореволюционных позициях (до 1848 года)
в вопросе отношений между итальянским национальным
движением и европейскими силами. Он остался до конца
верен идее солидарности между всеми угнетенными нация¬
ми и идее итальянской инициативы в деле национального
и демократического обновления Европы. В своих взглядах
на международное положение Гарибальди и другие демо¬
краты остались во многом мадзинистами; особенно после
Виллафранки и еще больше во время экспедиции на Юг они
проявляли тенденцию переоценивать повстанческие силы
и недооценивать силы государственные, в частности силы
Франции и Австрии. Кроме того, у Гарибальди была, не¬
видимому, тенденция переоценивать также решимость
англичан воспрепятствовать вмешательству Наполеона III
в дела Италии.
Планы Гарибальди относительно освобождения Рима
и Венеции были блокированы соглашением между Кавуром
и Наполеоном III, что сделало возможным королевскую
интервенцию в Марке и Умбрию, а затем на Юге. Если бы
эта интервенция не осуществилась, то возможному походу
Гарибальди на Рим воспрепятствовал бы, вероятно,
Наполеон III и Англия бы не вмешалась в пользу Гарибаль¬
ди, как это произошло в момент его переправы через про¬
лив. Не надо забывать, что французские войска еще нахо¬
дились в Риме и что защита светской власти папы была
для французского императора куда важнее, чем защита
неаполитанского короля. Поэтому также лондонское пра¬
вительство с трудом пошло бы на дипломатическую акцию,
могущую вызвать всеобщий конфликт, и скорее попыталось
бы локализовать интервенцию французов. С другой сто¬
роны, надо помнить, что Гарибальди сам ограничил свою
программу объединения, провозгласив лозунг: «Италия
и Виктор Эммануил». Было совершенно невероятно, чтобы
король, как бы он ни желал отделить свою политику от
политики Кавура, мог рискнуть пойти на открытый разрыв
с Наполеоном III. В конце концов надо также учитывать,
что расчеты Гарибальди на всеобщее ополчение на Юге
по существу провалились и, следовательно, его силы были
ограниченны также и в военном отношении. Но все эти
рассуждения возвращают нас к первому рассмотренному
нами пункту, то есть к тому, что партия демократов обла¬
дала меньшей внутренней силой, чем партия умеренных.
Тот факт, что процесс образования единого государства
закончился победой партии умеренных, предопределил
569

всю последующую историю единой Италии и во многих
отношениях оказал отрицательное воздействие на дальней¬
шее развитие Италии в целом.
Прежде всего отрицательное значение имел тот факт,
что строительство единого государства явилось делом рук
партии, которая даже в 1859 году и в начале 1860 года не
была еще поборницей объединения страны и хотела поэтому
заложить основы нового государства с помощью системы
постепенных присоединений к Сардинскому королевству.
Отрицательное значение этой системы заключалось не
столько в том, что пьемонтскую администрацию неожиданно
распространили на всю Италию (ибо в Королевстве обеих
Сицилий и в других государствах администрация, подобно
пьемонтской, в значительной степени вышла из наполео¬
новской, так что различие между государствами в этой
области было меньшим, чем это принято обычно считать),
сколько в том, что не стремились к обновлению администра¬
ции в той мере, в какой это было необходимо для государ¬
ства, которому надлежало стать объединенным не только
по форме, но и по содержанию. Страх, что единству, осуще¬
ствленному подобным образом, грозит распад и что кресть¬
янские восстания, вспыхнувшие на Юге, могут подорвать
социальное господство земельной буржуазии, побудил
господствующую группу отказаться от какого бы то ни
было объединения автономного типа. В результате в рам¬
ках единого государства была фактически установлена
гегемония Севера, не менее ярко выраженная, чем та,
которую должно было осуществлять Королевство Верхней
Италии в рамках федерации, задуманной в Пломбьере.
Можно возразить, что этот факт вполне соответствовал
реальному положению вещей в социально-экономической
области, но на это можно ответить, что процесс объедине¬
ния должен был как раз состоять в процессе радикального
изменения этого положения. Очень мало было сделано,
чтобы направить развитие нового государства именно
по этому пути; наоборот, формальным объединением уме¬
ренные лишь санкционировали существовавшее положение
вещей и создали условия для будущего обострения несоот¬
ветствия между отдельными частями Италии.
К тому же господствующее положение, занятое партией
умеренных в момент объединения, чему способствовало
сохранение Альбертинского статута и ограниченного изби¬
рательного закона, привело к олигархической замкнуто-
570

сти правящего класса, смягченной лишь в последующие
десятилетия в результате поглощения им большей части
левой буржуазии. Поэтому участие рабочего класса и кресть¬
янских масс в политической жизни столкнулось с серьезны¬
ми препятствиями и смогло осуществиться лишь вследствие
бурных кризисов. Само собой разумеется, что все это явилось
в значительной мере результатом нового характера, кото¬
рый обрела борьба классов во всей Европе в последующие
десятилетия. Однако надо помнить, что в Италии новые
противоречия наслаивались на старые, которые не были
разрешены Рисорджименто, вследствие чего все несораз¬
мерности и противоречия еще более усиливались в рамках
двойственной структуры общества и экономики.
Разумеется, левые силы периода Рисорджименто, осо¬
бенно в тех политических условиях, в которые они были
поставлены в 1849—1859 годы, вряд ли смогли бы создать
в Италии в корне иную ситуацию, хотя бы на некоторое
время. Однако надо полагать, что впоследствии, если бы
в 1860 году удалось созвать Учредительное собрание для
разработки «Национального договора», к чему столь стра¬
стно стремился Мадзини, путь итальянского народа
к демократии был бы значительно легче, а его прогресс —
более быстрым и менее мучительным.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
К трудам общего характера, посвященным Рисорджименто
и уже упоминавшимся нами в предыдущих томах, следует добавить
еще некоторые недавно появившиеся работы, необходимые для
более глубокого изучения главных историографических проблем
и знакомства с библиографическим материалом. Для того чтобы
критически ориентироваться в обширном библиографическом мате¬
риале по многим важным вопросам, прежде всего следует исполь¬
зовать двухтомный сборник под редакцией Л. Бульферетти «Nuove
question! di storia del Risorgimento e dell’unita d’Italia» (Milano,
Marzorati, 1961), содержащий некоторые из наиболее значительных
очерков, уже опубликованных в предыдущем издании сборника
под редакцией Рота (Милан, 1951), а также многие новые исследова¬
ния по политической, экономической и социальной истории и по
истории науки и техники. Кроме того, важны для изучения интерпре¬
таций Рисорджименто следующие работы: G. S а 1 v е m i n i,
Scritti sul Risorgimento, a cura di P. Pieri e C. Pischedda (Opere
di Gaetano Salvemini, parte II, vol. II, Milano, Feltrinelli, 1961),
полное издание всех трудов о Рисорджименто этого известного
историка-демократа, и W. М a t и г i, Interpretazioni del Risorgi¬
mento. Lezioni di storia della storiografia (с предисловием Э. Сестана
и библиографическим приложением Р. Ромео; Torino, Einaudi,
1962), посмертное издание курса университетских лекций о развитии
историографии Рисорджименто, не лишенное традиционной идеа¬
листическо-либеральной постановки вопросов, но все же рассма¬
тривающее проблемы, выдвигаемые новейшими историографически¬
ми течениями, и изобилующее острыми наблюдениями и полезными
указаниями. Наконец, определенный пробел восполняет работа
Р. Pieri, Storia militare del Risorgimento. Guerre e insurrezioni
(Torino, Einaudi, 1962), которая дает критический обзор военных
событий и восстаний, а также дискуссий по военным проблемам
в связи с экономическим, политическим и социальным развитием
Италии в эпоху Рисорджименто.
572

Что касается, в частности, периода, о котором идет речь в насто¬
ящем томе, то, помимо этих и других публикаций общего характера
по Рисорджименто, перечисленных в предыдущих томах, может быть
полезна в некоторой степени самая давняя четырехтомная работа
об этом периоде L. Z i и i, Storia d’Italia dal 1850 al 1866 (Milano,
1866—1869), особенно потому, что она снабжена многими официаль¬
ными документами (трактатами, соглашениями, законами, воззва¬
ниями, речами и т. д.), которые часто бывает трудно найти в ориги¬
нальных изданиях. Для обстоятельного воспроизведения хода собы¬
тий весьма полезен III том хронологической истории А. С о m a fl¬
din i, L’Italia nei cento anni del secolo XIX giorno per giorno illu-
strata, 1850—1860 (Milano, 1918), которая особенно подробно осве¬
щает этот период.
Недавние торжества в ознаменование столетия объединения
Италии способствовали появлению целого ряда работ, многие
из которых рассматривают десятилетие с 1849 по 1859 год и в еще
большей мере 1859—1861 годы. Однако среди этого потока статей,
очерков и книг, опубликованных в связи со столетием, немногие
являются действительно полезными для более глубокого познания
решающего периода Рисорджименто и проблем, связанных с форми¬
рованием единого государства.
Мы сообщим о них далее по ходу изложения этой справки, когда
коснемся периодов и проблем, к которым они относятся. Этого мето¬
да мы будем придерживаться и в отношении многих публикаций
актов конгрессов и конференций, состоявшихся в разных городах
в связи с празднованием столетней годовщины и посвященных изу¬
чению образования единого государства в масштабе отдельных горо¬
дов или районов. Здесь мы ограничимся перечнем публикаций, охва¬
тывающих историю всей Италии: «Atti dei Congressi di Storia del
Risorgimento» (с XXXV no XL конгресс, которые состоялись соот¬
ветственно в Турине в 1956 году, в Салерно в 1957, в Бари в 1958,
в Милане в 1959, в Неаполе и Палермо в 1960 и в Турине в 1961
году; все они посвящены изучению событий 1856—1861 годов)
(Istituto per la storia del Risorgimento italiano, Biblioteca scienti-
fica, Atti dei congressi, vol. Ill—VIII, Roma, 1959—1963) и «Problemi
dell’Unita d’Italia, Atti del II Convegno di studi gramsciani», Roma,
Editori Riuniti, 1962 (это совещание состоялось в Риме 19—21 марта
1960 года по инициативе Института Грамши).
Среди публикаций в ознаменование столетия объединения луч¬
шей по тексту, критически и ясно изложенному, по изяществу типо¬
графского оформления, богатству и оригинальности иллюстраций
и многочисленных факсимиле документов, безусловно, является
«L’Unita d’Italia. Albo di immagini 1859—1861» под редакцией
573

Ф. Антоничелли и с предисловием Д. Пелла (ERI Edizioni RA1,
Torino, 1961). Весьма полезна двухтомная работа Р. А 1 a t г i,
L’unita d’Italia 1859—1861 (Roma, Editori Riuniti, 1959) — обширная
антология текстов и документов решающих лет периода Рисорд-
жименто.
Глава первая. Реакция, демократия
и либерализм в 1849—1853 годы
1.	Европа и Италия после 1849 года
Для изучения поворота, происшедшего в европейской политике
после 1849 года, и главных событий тех лет см. работы по истории
Европы и международной политике. Среди самых новейших укажем
следующие: Р. R е п о u v i n, Histoire des relations internationales,
t. V, Le XIXе siecle, p. I, De 1815 a 1871 (Paris, 1954); R. Schnerb,
Il XIX secolo (Firenze, Sansoni, 1959) (Всеобщая история цивили¬
зации, под редакцией М. Крузе, итальянский перевод, т. VI);
сборник статей и очерков «L’Europe du XIXе et du XXе siecle
(1815—1870). Problemes et interpretations historiques (Milano,
Marzorati, 1959), 2 voll.; D. Thomson, Storia dell’Europa dalla
Rivoluzione francese ai giorni nostri (Milano, Feltrinelli, 1961, италь¬
янский перевод).
По экономическому развитию тех лет общий обзор и основная
библиографическая информация даны у Луццатто (G. L u z z a t-
t о, Storia economica dell’eta moderna e contemporanea, p. II, L’eta
contemporanea, Padova, Cedam, 1952, cc. IX—XI). Об основной
проблеме экономической жизни тех лет — об отношениях между
Англией и европейским континентом — см. W. О. Henderson,
Britain and Industrial Europe 1750—1870. Studies in British Influen¬
ce on the Industrial Revolution in Western Europe (Liverpool, 1954)
и очерк F. S i г u g о, La «rivoluzione commerciale». Per una ricerca
su Inghilterra e mercato europeo nell’eta del Risorgimento italiano,
в «Studi Storici», 1961, p. 267—297, содержащий богатый библиогра¬
фический материал по основным экономическим проблемам эпохи.
Об экономических условиях в итальянских государствах краткий
обзор, снабженный библиографией, дает Д. Демарко (D. D е m а г¬
с о, L’economia е la finanza degli Stati italiani dal 1848 al 1860,
в «Nuove questioni di storia del Risorgimento e dell’unita d’Italia»,
vol. I, p. 765—799).
Библиографический обзор работ, посвященных Наполеону III,
см. G. Bourg n e С. V i d a 1, Napoleone III; F. Valsecchi,
574

Napoleone 111 nella storiografia italiana (оба эти обзора напечатаны
в «Question! di storia contemporanea, Milano, Marzorati, 1952—
1955, vol. III). О Шварценберге см. работу A. Schwarzen¬
berg, Prince Felix zu Schwarzenberg, Prime Ministre of Austria
1848—1852 (New York, 1946).
2.	Реакция в Ломбардо-Венецианском королевстве
и папском государстве
Богатый материал об австрийской реакции и патриотическом
движении дает Л. Маркетти (L. М а г с h е t t i, Il decennio di resi-
stenza 1849—1859, в «Storia di Milano», vol. XIV, Milano, Fondazio-
ne Treccani degli Alfieri, 1960). Живую картину Ломбардии тех лет
дал в своей работе, изобилующей фактическими данными, умерен¬
ный либерал-патриот Висконти-Веноста (G. Visconti V е п о-
s t a, Ricordi di gioventu. Cose vedute e sapute, 1847—1860, Milano,
1904). Об управлении и экономических условиях в Ломбардо-Вене¬
цианском королевстве см. работы, упомянутые в Библиографической
справке II тома, которые почти все относятся также и к этому перио¬
ду. К ним следует добавить старую статью А. Алльеви (A. All i-
е v i, Amministrazione finanziaria del Lombardo-Veneto dal 1848
al 1858, в «Rivista contemporanea», 1859) и недавние статьи Б. Каицци
и Ф. Каталано (В. С a i z z i, La crisi economica del Lombardo-
Veneto durante il decennio 1850—1859, в «Nuova Rivista Storica»,
1958; F. Catalano, Economia e politica in Lombardia, в «L’Os-
servatore politico letterario», 1959).
О строительстве железных дорог основные сведения дает Де
Бьязе (С. D е В i a s е, Il problema delle ferrovie nel Risorgimento
italiano, Modena, 1940). О таможенной политике министра Брука
см. работы У. Марчелли (U. М а г с е 1 1 i, Lin progetto di nesso
economico italo-austro-germanico perseguito da Vienna fra il 1849
ed il 1859, в «Atti del XXXIVCongresso di storia del Risorgimento»,
Venezia, 1955, Roma, 1958; «Cavour diplomatic©», Bologna, Forni,
1961, с. VII, co многими библиографическими указаниями).
О церкви и папской политике в этот период см. А. С. J е m о¬
1 о, Chiesa е Stato in Italia negli ultimi cento anni (Torino, Einaudi,
1 ed. 1948), 5 ed. (пересмотренное и дополненное), 1963, с. II; G. С а-
n d е 1 о г о, Il movimento cattolico in Italia (Roma, Editori Riuniti,
1 ed. 1953, 2 ed. 1961), с. II (Дж. К а нд ел op о, Католическое
движение в Италии, М., 1955). О папском государстве полезен также
следующий сборник документов: A. G е n п а г е 1 1 i, Il governo
pontificio е lo Stato romano. Documenti preceduti da una esposizione
storica e raccolti per decreto del governo delle Romagne (Prato, 1860),
575

2 voll. Кроме того, можно использовать для справок прежние работы
Де Чезаре и Лети [R. De Cesare, Roma е lo Stato del Papa dal
ritorno di Pio IX al 20 settembre, 1850—1870 (Roma, 1907), 2 voll;
G. L e t i, Roma e lo Stato pontificio dal 1849 al 1870 (Roma, 1909)].
О реставрации власти папы см. А. М. G h i s а 1 b е г t i, Roma da
Mazzini a Pio IX. Ricerche sulla restaurazione papale del 1849—
1850 (Milano, Giuffre, 1958). О репрессиях см. «Stato degli inquisiti
dalla Sacra Consulta per la rivoluzione del 1849», a cura dell’Archivio
di Stato di Roma (Roma, Istituto per la storia del Risorgimento,
1937), 2 voll.
3.	Реакция в Королевстве обеих Сицилий,
в герцогствах и Тоскане
О политике Фердинанда II все еще полезен труд Де Чезаре
(R. De Cesare, La fine di un regno, Citta di Castello, 3 ed.,
1909, 3 voll.). См. также R. M о s c a t i, Ferdinando II nei documen¬
ti diplomatici austriaci (Napoli, Esi, 1947). Для того чтобы ориенти¬
роваться в работах, касающихся неаполитанского государства
в период 1849—1860 годов, см. очерк R. М о s с a t i, La crisi finale
del Regno delle Due Sicilie, в томе «La fine del Regno di Napoli»
(Firenze, Le Monnier, 1960).
О процессах и репрессиях существует обширная библиография*
Из числа опубликованных воспоминаний, писем и документов
напомним: S. Castromediano, Carceri е Galere politiche
(Lecce, 1895); S. Spavent a, Dal 1848 al 1861. Lettere, scritti»
documenti, опубликованные Б. Кроче (Bari, Laterza, 2 ed., 1923);
L. Settembrini, Ricordanze della mia vita e Scritti autobio-
grafici (1849—1860), a cura di M. Themelly (Milano, Feltrinelli,
1961), и «Lettere dall’ergastolo, a cura di M. Themelly (Milano,
Feltrinelli, 1962). Из числа исследований укажем: М. М a z z i о t-
t i, La reazione borbonica nel Regno di Napoli. Episodi dal 1848
al 1860 (Milano — Roma — Napoli, 1912); G. Paladino, Il
processo per la setta L’«Unita italiana» e la reazione borbonica dopo
il’48 (Firenze, 1928); A. Monaco,! galeotti politici napoletani
dopo il Quarantotto (Roma, 1932), 2 voll.
О социально-экономическом положении см. R. V i 1 1 а г i,
Problemi dell’economia napoletana alia vigilia dell’unificazione
(Napoli, Macchiaroli, 1957); D. D e m а г с о, Il crollo del Regno
delle Due Sicilie. I. La struttura sociale (Napoli, Istituto di storia
economica e sociale, 1960); A. G r a z i a n i, Il commercio estero del
Regno delle Due Sicilie dal 1832 al 1858, в «Archivio economico dell’
unificazione italiana», vol. X (1960), № 1.
576

О Сицилии полезен также труд F. G и а г d i о п е, 11 dominio
del Borboni in Sicilia dal 1830 al 1861 in relazione alle vicende nazi-
onali con documenti inediti (Torino, 1907), 2 voll.; см. также R. R o-
m e о, Il Risorgimento in Sicilia (Bari, Laterza, 1950), с. X; L. T o-
m e и с c i, Appunti per una storia dell’accentramento burocratico-
amministrativo borbonico in Sicilia, в «Arch. Stor. Messinese»,
serie III, vol. VIII, 1957, p. 93—168; «La Sicilia dal 1849 al 1860.
Atti del Convegno Siciliano di storia del Risorgimento», состоявшегося
в Трапани в апреле 1960 года (под редакцией Дж. Ди Стефано)
(Trapani, Comitato prov. dell’Istituto per la storia del Risorgimento,
1962). Современного исследования о правлении Филанджери в Сици¬
лии не существует. См. биографию Филанджери, написанную доче¬
рью: Т. Filangieri Fieschi Ravaschieri, Il gene¬
rale Carlo Filangieri principe di Satriano e duca di Taormina (Milano,
1902) и работу F. Guardion e, Il generale Filangieri a{ governo
della Sicilia, 1849—1855, в «La Sicilia nella rigenerazione politica
dell’Italia» (Palermo, 1912).
Об австрийской политике в отношении итальянских государств
и о попытке создания лиги см. R. М о s с a t i, Austria, Napoli e gli
Stati conservatori italiani, 1849—1852 (Napoli, 1942) и F. M a n z о t-
t i, L’Austria e il progetto di lega fra gli Stati conservatori italiani,
1850—1852, в «Atti e Memorie dell’Accademia di Scienze, Lettere
e Arti di Modena», s. V, vol. XIV, 1956. О герцогстве Модена см.
сборник «Documenti riguardanti il governo degli Austro-Estensi
in Modena dal 1814 al 1859 pubblicati per ordine del Dittatore delle
province modenesi» (Modena, 1860), 2 voll., и апологетическую био¬
графию последнего герцога, Т. Bayard De Volo, Vita
di Francesco V Duca di Modena (Modena, 1876—1885), 5 voll. О герцог¬
стве Парма см. Е. Casa, Parma da Maria Luigia imperiale a Vitto¬
rio Emanuele II, 1847—1860 (Parma, 1901); P. L. F e r r a t a ed
E. V i t t о г i n i, La tragica vicenda di Carlo III (Milano, 1939).
О Тоскане и деятельности правительства Бальдассерони новей¬
шая и обширная библиография содержится в издании G. Baidas-
s е г о n i, Memorie 1833—1859, под редакцией Р. Мори (Firenze,
Le Monnier, 1959). К этому следует добавить G. Р а и s i n i, I libe¬
ral! moderati toscani e la crisi amministrativa del Granducato 1849—
1859, в «Rassegna Storica Toscana», 1959. Об отношении умеренных
к реставрации и к реакционной политике эрцгерцога см. противопо¬
ложные суждения П. Алатри (Р. А 1 a tr i, I moderati toscani, ilrichi-
amo del granduca e il decennio di preparazione, в «Rassegna Storica
del Risorgimento», 1952) и С. Камерани (S. C a m e г a n i, Moderati
e democratic! in Toscana dal 1849 al 1859, в «Rassegna Storica del
Risorgimento», 1955).
37 Заказ № 170
577

4.	Попытка Мадзини организовать и сплотить
демократов
Для ознакомления с проблемами и событиями, затронутыми
в этом и двух последующих разделах, см. фундаментальную работу
Ф. Делла Перута (F. Della Р е г u t a, I democratic! е la rivo¬
luzione italiana. Dibattiti ideali e contrast! politici all’indomani del
1848, Milano, Feltrinelli, 1958); эта работа снабжена богатым библио¬
графическим материалом. Что касается сочинений Мадзини, см. не¬
однократно цитировавшееся национальное издание «Scritti edit!
ed inediti» (Imola, Galeati, 1906—1943), 100 voll. См. также работы
К. Маркса и Ф. Энгельса, посвященные итальянским делам, в 7—9,
13 томах их сочинений (издание второе), а также работу Ф. Энгельса
«Революция и контрреволюция в Германии» (т. 8) и работу К. Марк¬
са «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» (т. 8).
5.	Споры между демократами о проблемах революции
Полного собрания сочинений Дж. Феррари не существует, поэ¬
тому почти всегда необходимо прибегать к оригинальным изданиям,
вышедшим под редакцией самого автора, как, например, «Federazio-
ne repubblicana», цитированная в данной работе. Отдельные отрывки
из этой брошюры и других работ Феррари содержатся в «Ореге di
G. D. Romagnosi, С. Cattaneo, G. Ferrari» (Milano, Napoli, Ricciardi,
1957) под редакцией Э. Сестана, с библиографией. Не опубликована
также переписка Феррари. Некоторые важные письма, относящиеся
к периоду, о котором идет речь, опубликованы в книге A. Monti,
Un dramma fra gli esuli (Milano, 1921), во II томе «Epistolario»
К. Каттанео, под редакцией Р. Каддео (Firenze, Barbera, 1952) и в
упоминавшейся уже книге Делла Перута.
Издание «Ореге complete» К- Пизакане в 10 томах осуществляет¬
ся сейчас под редакцией А. Романо; до сих пор были опубликованы
«Saggi storici-pol!tici-militari sull’Italia» (Milano — Roma, Edizioni
Avanti!, 1957), 4 тома, и «Guerra combattuta in Italia negli anni
1848—1849» (Milano, Edizioni Avanti!, 1961). В предисловии к этому
изданию (стр. XII—XVI) Романо выступает с критикой (приводя
аргументы, которые кажутся обоснованными) мнения, высказанного
Делла Перута в упоминавшейся нами ранее книге (стр. 100—115),
согласно которому Введение и заключительные соображения Пиза¬
кане были первоначально написаны под влиянием Феррари. Имеет¬
ся также одно издание «Epistolario» Пизакане, под редакцией
А. Романо (Milano — Genova — Roma — Napoli, 1937), с приме¬
чаниями, содержащими весьма богатую информацию.
578

О Пизакане имеется весьма обширная библиография. Следует
указать G. Falco, Note е document! intorno a Pisacane, в «Rivista
Storica Italiana», 1927; N. R о s s e 1 1 i, Carlo Pisacane nei Risorgi¬
mento italiano (Torino, 1932), см. новое издание с предисловием
В. Матури (Milano, Lerici, 1958); номер журнала «Cronache Meridio-
nale», 1957, посвященный Пизакане и содержащий статьи А. Лепре,
С. Рота Гибауди, Л. Бассо, Э. Серени, Р. Москати, Р. Часка, Н. Кор¬
тезе, а также G. В е г t i, I democratici e l’iniziativa meridionale
nei Risorgimento (Milano, Feltrinelli, 1962), c. Ill, IV,V. (См. Дж.
Берти, Демократы и социалисты в период Рисорджименто, М.,
1965.) Последняя книга содержит самое полное критическое изложе¬
ние политических взглядов Пизакане.
О распространении социалистических идей в Италии до периода,
который мы здесь рассматриваем, см., помимо упоминавшихся уже
в предыдущих томах работ о Буонарроти и о тайных обществах,
работы L. Bulferetti, Socialismo risorgimentale (Torino,
Einaudi, 1949) и «Dall’utopismo sociale al socialismo scientific©»,
в «Nuove questioni di storia del Risorgimento e dell’unita d’Italia»,
vol. II, p. 279—324 (имеется библиография) и книгу L. V а 1 i a n i,
Questioni di storia del socialismo (Torino, Einaudi, 1958). Чтобы
лучше ориентироваться среди исследований, посвященных этому
вопросу, полезно познакомиться с небольшой работой С. Franco-
v i с h, Idee sociali e organizzazione operaia nella prima meta dell’800
(Milano — Roma, Edizioni Avanti!, 1959) и с первыми двумя гла¬
вами упомянутой книги Берти.
Что касается Монтанелли, см. издания «Introduzione ad alcuni
appunti storici sulla rivoluzione d’Italia» под редакцией А. Альберти
(Torino, Chiantore, 1945) и В. Маццей (Roma, Sestante, 1945), с вве¬
дением и библиографией. См. также А. М. G h i s а 1 b е г t i, Giuseppe
Montanelli e la Costituente (Firenze, Sansoni, 1947) и G. S p a d о 1 i -
n i, Un dissidente del Risorgimento. Giuseppe Montanelli, con docu¬
ment! inediti (Firenze, Le Monnier, 1962).
О Чернуски см. биографию, написанную Лети и не всегда точ¬
ную: G. L е t i, Henri Cernuschi (Paris, 1936). «Considerazioni»,
которые Каттанео предпослал трехтомнику «Archivio triennale delle
cose d’Italia» (Capolago, 1850—1851, Chieri, 1855), были перепе¬
чатаны в I томе «Scritti politici ed epistolario», под редакцией Г. Роза
и Уайт-Марио (Firenze, Barbera, 1892—1901), 3 voll., а затем
в «L’insurrection de Milan е le Considerazioni sul 1848 (под редак¬
цией Ч. Спелланцона) (Torino, Einaudi, 1949). Для ознаком¬
ления с деятельностью Каттанео в этот период главным является
уже упоминавшийся нами II том «Epistolario» (под редакцией
Р. К аддео).
37* 579

О федерализме Каттанео см. антологию С. Cattaneo, Stati
Uniti d’Italia (под редакцией Н. Боббио, Torino, Chiantore, 1945)
с обширным введением.
6.	Деятельность мадзинистов от манифеста
30 сентября 1851 года до миланского восстания
6 февраля 1853 года
О конспиративной деятельности 1849—1853 годов имеется мно¬
жество работ локального характера. Полный обзор с обширными
библиографическими сведениями содержится в главе VIII упоми¬
навшейся книги Делла Перута. Работы, указанные нами для 2-го
и 3-го разделов, в которых речь идет о процессах и репрессиях,
содержат также богатый материал о заговорах. Напомним о неко¬
торых других работах. Что касается папского государства, см.
R. Ambrosi De Magistris — I. G h iron, Roma nella
storia dell’unita italiana (Torino, 1884); А. С о m a n d i n i, Le
cospirazioni di Romagna e Bologna nelle memorie di Federico Coman-
dini e di altri patrioti del tempo 1831 — 1857 (Bologna, 1899); A. В er -
s e 1 1 i, I mazziniani a Bologna dall’8 maggio 1849 al 6 febbraio
1853, в «Nuova Rivista Storica», 1952; F. В a г t о с c i n i, Il movi-
mento liberate e nazionale romano dal 1849 al 1860, в «Rassegna Sto¬
rica del Risorgimento, 1961. Для Сицилии см. E. Casanova,
L’emigrazione siciliana dal 1848 al 1851, в «Rassegna Storica del
Risorgimento», 1924, и II Comitato Centrale siciliano di Palermo,
в «Rassegna Storica del Risorgimento», 1925; выводы этих работ
в настоящее время исправлены и дополнены Дж. Берти в упоми¬
навшейся уже нами книге, необходимой также для ознакомления
с миром тайных обществ континентального Юга. Для Ломбардо¬
Венецианского королевства см. G. D е С a s t г о, I processi di
Mantova е il 6 febbraio 1853 (Milano, 1893); A. L u z i о, I martiri
di Belfiore e il loro processor narrazione storica documentata (1 ed.,
Milano, 1905, 4 ed. с новыми документами, Milano, 1925); В. S i то¬
пе t t a, Luigi Castellazzo e i processi di Mantova del 1852—1853
alia luce di alcuni documenti inediti, в «Rassegna Storica del Risorgi¬
mento», 1956; этот последний несколько смягчает ответственность
Кастелаццо, на которой упорно настаивал Луцио. О событиях
6 февраля см. L. Р о 1 1 i n i, Mazzini е la rivolta milanese del 6
febbraio 1853 (Milano, La Famiglia Meneghina, 1930, новое изда¬
ние —1953); F. Catalano,! Barabba. La rivolta del 6 febbraio
1853 (Milano, Mastellone, 1953). О критике Мадзини co стороны
Мордини см. М. R о s i, Giuseppe Mazzini е la critica d’un amico
emigrate, в «Rivista d’Italia», 1905.
580

7.	Политическая борьба в Пьемонте от Миланского
мира и до вступления Кавура в правительство
д’Адзельо
Для этого и следующих разделов, касающихся политической
борьбы в Пьемонте, помимо «Atti del Parlamento subalpino» (Torino,
1856—1863), все еще полезна работа A. Brofferio, Storia del
Parlamento subalpino iniziatore dell’unita italiana (Milano, 1865—
1869), 6 voll.; что касается работ M. д’Адзельо, то см. «Scritti е dis-
corsi politic!», под редакцией М. Де Рубриса (Firenze, La Nuova
Italia, 1933—1937), 3 voll.; см. также письма, до сих пор еще рас¬
сеянные по многим сборникам, среди которых следует указать
Е. Rendu, L’Italie de 1847 а 1865. Correspondence politique de
Maxime d’Azeglio (Paris, 1867); G. В r i a n o, Lettere di Massimo
d’Azeglio al fratello Roberto (Milano, 1872); N. Bianchi, Lettere
inedite di Massimo d’Azeglio al marchese Emanuele d’Azeglio (Tori¬
no, 1883) и La politica de Massimo d’Azeglio dal 1848 al 1859. Docu¬
menti in continuazione alle sue lettere al marchese Emanule d’Azeglio
(Torino, 1884); E. F a 1 d e 1 1 a, M. d’Azeglio e D. Pantaleoni.
Carteggio inedito (Torino, 1888); M. D. R u b r i s, Carteggio politico
di M. d’Azeglio e Leopoldo Galeotti (Torino, 1928). О M. д’Адзельо
см. N. V a с c a 1 1 u z z о, M. d’Azeglio (Roma, 1925); P. E. San¬
tangelo, M. d’Azeglio politico e moralista (Torino, 1937);
A. M. G h i s a 1 b e г t i, M. d’Azeglio. Un moderate realizza-
tore (Roma, 1953). О законах Сиккарди см. A. C. J е m о 1 о, Chiesa
е Stato, с. II; Р. Р i г г i S. J., Pio IX е Vittorio Emanuele II dal
loro carteggio privato. I. La laicizzazione dello Stato Sardo (Roma,
Miscellanea Historiae Pontificiae, vol. VIII, Pontificia Universita
Gregoriana, 1944).
8.	Либерализм Кавура. «.Брачный союз» и образование
правительства Кавура
Новейшей библиографией о Кавуре, которой предшествует
очерк, облегчающий ориентировку, является R. Romeo, Cavour,
в «Nuove question! di storia del Risorgimento e dell’unita d’Italia»,
vol I, p. 801—835; ныне она переиздана с дополнениями, см. R. R о-
m е о, Dal Piemonte sabaudo all’Italia liberale (Torino, Einaudi,
1963, p. 163—203). Здесь мы дадим несколько основных указаний
для знакомства с работами Кавура. Существует два обширных
издания «Discorsi parlamentari»: одно, изданное по решению палаты
депутатов (Torino, 1863—1872), 11 томов, куда не вошли менее важ¬
ные выступления Кавура, и другое полное, под редакцией А. Омо-
581

део, Л. Руссо и (с XI тома) А. Саитта (Firenze, La Nuova Italia,
1932—1961), доведенное до XII тома, а именно до 1856 года. В насто¬
ящее время существует полное собрание «Scritti di economia 1835—
1850», под редакцией Ф. Сируго (Milano, Istituto Giangiacomo Fel-
trinelli, 1962) с обширным введением. Статьи, опубликованные
в «Risorgimento», собраны в издании «Scritti politic!», под ре¬
дакцией Дж. Джентиле (Roma, 1925). Интересно также собра¬
ние «Scritti» под редакцией Д. Дзаникелли (Bologna, 1892; 2 ed.
1912).
Многочисленные собрания частной и официальной переписки
Кавура были опубликованы многими учеными, особенно в послед¬
нее двадцатилетие прошлого века. Особо ценным изданием являют¬
ся «Lettere edite ed inedite», собранные Л. Кьяла (Torino, 1883—
1887), 6 томов. Это издание, несмотря на свои недостатки (многие
письма искажены, некоторые опубликованы дважды, множество
имен вообще опущено и т. д.), все же необходимо ввиду того, что
многие документы не переизданы. К тому же предисловия Кьяла
к отдельным томам содержат обширную биографию Кавура. Весьма
ценные публикации писем и неизданных документов были сделаны
Д. Берти (D. Berti, Il conte di Cavour avanti il 1848, Roma,
1886; новое издание, прокомментированное Ф. Больджани, Milano,
1945), см. также «Diario inedito con note autobiografiche del conte
di Cavour» (Roma 1888; новое издание под редакцией Л. Сальваторел-
ли, Milano, 1941), который относится к периоду 1833—1843 годов.
Полезны, кроме того, хотя и плохо составлены, следующие сборники:
«Nouvelles lettres inedites», под редакцией А. Берта (Torino, 1889),
это издание содержит письма Кавура к банкирам Де Ларю; «Nuove
lettere inedite del conte di Cavour», под редакцией Э. Майора (Torino—
Roma, 1895), это издание содержит главным образом официальные
письма Кавура периода 1853—1858 годов; L. С. В о 1 1 е a, Una
silloge di lettere del Risorgimento (1839—1873), в «II Risorgimento
Italiano», 1916, это издание содержит много писем (не все неиздан¬
ные) Кавура, главным образом 1858—1860 годов. Много других
писем Кавура опубликовано в различных исследованиях и статьях.
Недавно были опубликованы «Lettere d’amore», под редакцией
М. Аветта (Torino, ILTE, 1956).	.
В 1913 году была основана Королевская комиссия (ставшая
затем Национальной комиссией) по изданию переписки Кавура,
которая начиная с 1926 года выпустила в свет у издателя Дзаникел¬
ли следующие тома: «II Carteggio Cavour — Nigra dal 1858 al 1861»
(Bologna, 1926—1929), 4 voll.; «La Questioneromana negli anni 1860—
1861. Carteggio del conte di Cavour con D. Pantaleoni, C. Passaglia,
O. Vimercati» (Bologna, 1929), 2 voll.; «Cavour e I’lnghilterra. Car-
582

teggio con V. E. d’Azeglio» (Bologna, 1933), 2 voll in 3Jomi, послед¬
ний том содержит также «Carteggio tra Cavour e i coniugi Circourt»;
«Carteggio Cavour — Salmour» (Bologna, 1936); «La liberazione del
Mezzogiorno e la formazione del Regno d’Italia. Carteggi di Camillo
Cavour con Villamarina, Scialoja, Cordova, Farini, ecc.» (Bologna,
1949—1954), 5 voll., обширная антология документов, имеющих
отношение не только к Кавуру и касающихся периода с января
1860 по июнь 1961 года; «Indice generale dei primi quindici volumi»
под редакцией Пискедда (Bologna, 1961); «Epistolario», vol. I,
«1815—1841» (Bologna, 1962).
Работа Национальной комиссии, хотя и не лишенная недостат¬
ков из-за принятого метода публиковать переписку по проблемам
или по отдельным фондам документации, а не в хронологическом
порядке, все же дает возможность для глубокого ознакомления
с деятельностью Кавура, особенно в 1856—1861 годы. В последнем
по времени издания томе «Epistolario» начата публикация в хроно¬
логическом порядке.
Среди основных работ о Кавуре напомним следующие особенно
важные: W. D е L a R i v е, Le comte de Cavour. Recits et souvenirs
(Paris, 1862); итальянский перевод с предисловием Э. Висконти-Ве-
носта, Torino, 1911; новый перевод под редакцией К. Пискедда,
Milano, 1960; Н. von Treitsche, Cavour (Heidelberg, 1869);
первый итальянский перевод, Firenze, 1873; второй итальянский
перевод, Firenze, 1921; Р. Matter, Cavour et 1’unite italienne
(Paris, 1922—1927), 3 voll.; A. О m о d e o, L’opera politica del
conte di Cavour, parte I, <1848—1857» (Firenze, La Nuova Italia, 1940;
3 ed. 1954), 2 voll.; эта работа, оставшаяся незаконченной, была
фактически частично дополнена некоторыми статьями того же авто¬
ра, посвященными периоду 1858—1860 годов, речь о котором пойдет
ниже.
О семье Кавура см. F. В о у е г, La famille Benso de Cavour
et le regime napoleonien, в «Revue Historique», 1939; F. S i г u g o,
Contribute alia conoscenza dell’ambiente familiare di Camillo Cavour
(con lettere di Michele Cavour), в «Annali dell’Istituto Giangiacomo
Feitrinelli», II, 1959. О юности Кавура основной является работа
F. Ruffini, La giovinezza del conte di Cavour (Torino, 1912;
переиздана в 1961), 2 voll. О деятельности Кавура в качестве делово¬
го человека см. L. Marchetti, Cavour е la Banca di Torino
(Milano, 1952); F. A г e s e, Cavour e le strade ferrate, 1839—1850
(Milano, 1953); P. Guichonnet, Cavour agronomo e uomo
d’affari (Milano, Feltrinelli, 1961). Об экономических воззрениях
Кавура см. вводный очерк Ф. Сируго в вышеупомянутом издании
«Scritti di economia».
583

Об экономической и финансовой политике Кавура см. работы,
указанные для первого раздела главы III.
О «брачном союзе» см. L. С h i а 1 a, Une page d’histoire du
gouvernement representatif en Piemont (Torino, 1858); M. Castel-
1 i, Il conte di Cavour. Ricordi (под редакцией Л. Кьяла, Torino,
Napoli, 1886); О m о d e о, op. cit. По вопросу о гражданском
браке см. Е. V i t а 1 е, Il tentativo d’introdurre il matrimonio civile
in Piemonte, 1850—1852 (Roma, 1951). О сформировании кабинета
Кавура см. Р. G u i с h о n n е t, Une version nouvelle de la forma¬
tion du premier ministere Cavour, в «Rassegna Storica del Risorgi¬
mento», 1956.
Глава вторая. Правительство Кавура,
Крымская война и Парижский конгресс
1.	Первые шаги кабинета Кавура
Основные работы о политической борьбе в Пьемонте и о Кавуре,
указанные для предыдущей главы, весьма полезны и для этого
раздела, см. особенно А. О m о d е о, op. cit., с. III. Из числа
воспоминаний и собраний переписки необходимо познакомиться
со следующими: М. Castelli, Ricordi 1847—1875 (под редакци¬
ей Л. Кьяла, Torino — Napoli, 1888) и «Carteggio politico», (под
редакцией Л. Кьяла, Roma — Torino — Napoli, 1890—1891),
2 voll.; L. C. F a r i n i, Epistolario (под редакцией Л. Рава, Bolog¬
na, 1911 —1935), 4 voll. (IV том охватывает период 1851 —1859 годов);
М. A v е t t a, Dall’archivio di un diplomatico. Il barone M. Ales¬
sandro Jocteau (Casale, 1924).
Критического труда о Викторе Эммануиле II пока нет. В неко¬
торой мере полезна еще старая книга Массари, носящая апологети¬
ческий характер: G. М a s s а г i, La vita ed il regno di Vittorio
Emanuele II di Savoia primo re d’Italia (Milano, 1878), она выдержа¬
ла много изданий. Апологетический характер носит также биогра¬
фия, написанная Коньяссо: F. Cog n ass о, Vittorio Emanuele
II (Torino, 1942). О Раттацци тоже не существует новейшего крити¬
ческого исследования. Известный интерес представляет биография,
написанная его женой: М. L. R a t t a z z i, Rattazzi et son temps
(Paris, 1881 — 1887), 2 voll. О левой см. С. М а г а 1 d i, II раг-
tito democratic© subalpino e 1’azione politico-parlamentare di
A. Depretis dal 1849 al 1859, в «Rassegna Storica del Risorgimen¬
to», 1930.
584

2.	Крымская война
и участие в войне Пьемонта
Для изучения общей картины следует ознакомиться с работами
по европейской истории, указанными для первого раздела I главы.
Все еще необходима из-за богатства содержащихся в ней документов
старая работа N. Bianchi, Storia documentata della diplomazia
europea in Italia dall’anno 1815 all’anno 1861 (Torino, 1865—1872),
8 voll., особенно VI том.
Из собраний переписки Кавура необходимо использовать
«Cavour е 1 ’Inghilterra», vol. I. Другие^'важные источники:«Ье rela-
zioni diplomatiche tra la Gran Bretagna ed il Regno di Sardegna
(1852—1856). Il carteggio di Sir James Hudson (под редакцией Ф. Ky-
рато, Torino, Istituto per la storia del Risorgimento, 1956), 2 voll.;
«Le relazioni diplomatiche fra 1’Austria e il Regno di Sardegna», IV
том охватывает период с 3 января 1853 года по 27 марта 1857 года
(под редакцией Ф. Вальсекки, Roma, Istituto storico per 1’eta moder-
na e contemporanea, Fonti per la storia d’Italia, 1963); J. A. Von
Hubner, Nove anni di ricordi di un ambasciatore austriaco a Parigi
sotto il Secondo Impero (1851 —1859), итальянский перевод и вве¬
дение A. Галанте-Гарроне (Milano, Ispi, 1944). Тот факт, что Кавур,
заключая союз с Англией и Францией, действовал в силу необходимо¬
сти, а не руководствуясь определенным политическим планом, дока¬
зывает в своей книге А. Омодео (А. О m о d е о, L’opera politica,
с. IV) на основе тщательного изучения опубликованных источников,
а также Ф. Вальсекки (F. V а 1 s е с с h i, L’unificazione italiana
e la politica europea. Dalia guerra di Crimea alia guerra di Lombardia,
Milano, Ispi 1939) и «II Risorgimento e 1’Europa. L’alleanza diCrimea»
(Milano, Mondadori, 1948) на основе главным образом австрийских
документов. Среди последующих работ необходимо ознакомиться
с G. Berti, Russia е stati italiani nel Risorgimento (Torino, Einau¬
di, 1957), с. VII; J. Godecho t — F. P emo t, L’action des
representants de la France a Turin et I’intervention sarde dans la guer¬
re deCrimee, в «Rassegna Storica del Risorgimento», 1958; U. Mar¬
ee 1 1 i, Cavour diplomatico, с. IV e V.
3.	Калабианский кризис
См. уже указанные работы Омодео, Пирри, Емоло и, кроме
того, Е. В о г g h е s е, La crisi Calabiana secondo nuovi documenti,
в «Boll. Stor. Bibliogr. Subalpino», 1957.
585

4.	Парижский конгресс
Работы, указанные для 2-го раздела, полезны и для этого.
К ним можно еще добавить собрание актов конгресса, состоявшегося
в Турине в 1956 году и посвященного главным образом Парижскому
конгрессу («Atti del XXXV congresso di storia del Risorgimento»).
Особенно рекомендуем доклад F. V a 1 s e с c h i, Il problema ita¬
liano nella politica europea (1849—1856) и сообщение D. Mack
Smith, Cavour and Clarendon. English documents on the italian
question at the congress of Paris.
Глава третья. Гегемония' Пьемонта
и кризис «Партии действия»
1.	Пьемонт и Италия накануне объединения
Об экономическом развитии Пьемонта и Лигурии существует
ныне обширная библиография: F. S i г u g о, L’economia degli
Stati italiani prima dell’unificazione. Vol I. Stati Sardi di Terraferma
1700—1860 (Milano, Istituto Giangiacomo Feltrinelli, 1962). Боль¬
шую ценность представляет собрание трудов, изданное под руковод¬
ством Л. Бульферетти Туринским комитетом Института истории
итальянского Рисорджименто по случаю столетия объединения
(Torino, Museo Nazionale del Risorgimento, 1961), которое включает
следующие работы: G. М е 1 а п о, La popolazione di Torino e del
Piemonte nel secolo XIX; G. G u d e г z o, Vie e mezzi di comunica-
zione in Piemonte dal 1831 al 1861. I servizi di posta; P. N о г s a —
M. D a Pozzo, Imposte e tasse in Piemonte durante il periodo
cavouriano; P. L. G h i s 1 e n i, Le coltivazioni e la tecnica agricola
in Piemonte dal 1831 al 1861; M. A b r a t e, L’industria siderurgica
e meccanica in Piemonte dal 1831 al 1861; G. Q u a z z a, L’industria
laniera e cotoniera in Piemonte dal 1831 al 1861; V. Pautassi,
Gli istituti di credito e assicurativi e la Borsa in Piemonte dal 1831
al 1861; R. L u г a g h i, Pensiero e azione economica del conte di
Cavour. Все эти работы содержат обширные библиографические
сведения.
См. также V. Gul i, Il Piemonte e la politica economica del
Cavour (Napoli, 1932); R. В a c h i, La formazione e Горега della
banca di emissione nel Regno di Sardegna dalla restaurazione al 1859,
в «Rivista bancaria», 1933, и «La crisi economica del 1853—1854 nel
Regno di Sardegna», в «Rivista di storia economica», 1936; G. Fei-
1 о n i, Le entrate degli Stati Sabaudi dal 1825 al 1860, в «Arch. econ.
586

delTunif. ital.», Ill—IV, 1956, 5, «Le spese effettive e il bilancio
degli Stati Sabaudi dal 1825 al 1860», в «Arch. econ. dell’unif. ital.»,
IX, 1959, 5, и «Popolazione e sviluppo economico della Liguria nel
secolo XIX», в «Arch. econ. dell’unif. ital.», serie II, vol. IV, 1961;
R. E. Cameron, French Finance and Italian Unity: theCavourian
Decade, в «The American Historical Review», 1956—1957; B. G i 1 1 e,
Les capitaux fran^ais en Piemont, в «Histoire des entreprises», 1959.
О фритредерской политике и ее отрицательных аспектах см.
G. Mori, Osservazioni sul libero-scambismo dei moderati del Risorgi¬
mento, в «Problemi dell’unita d’Italia. Atti del II convegno Gramsci».
Следует также учесть то, что пишет Ф. Сиру го в вышеупомянутом
введении к «Scritti di economia» Кавура, особенно стр. LXII —
LXIV.
О рабочих обществах см. G. М а и а с о г d а, Il movimento
operaio italiano attraverso i suoi congressi, 1853—1892 (Roma,
Editori Riuniti, 1 ed. 1953, 2 ed. 1963), с. I; G. P e r i 1 1 o, Gli
albori dell’organizzazione operaia nel Genovesato, в «II movimento
operaio e socialista in Liguria», 1959 e 1960.
Об экономическом положении других итальянских государств
накануне объединения, и особенно о Неаполитанском королевстве,
см. работы Д. Демарко, Р. Виллари и А. Грациани, упоминавшиеся
уже для 1-го и 3-го разделов I главы.
Общего труда об эмиграции в Пьемонте не существует. Об эми¬
грации в Генуе см. М. С i г a v е g n a, L’emigrazione politica
a Genova dalla caduta della repubblica Romana al moto di Milano
del 1853; L. L. В а г b e г i s, Dal moto di Milano del febbraio 1853
all’impresa di Sapri; обе работы входят в 3-й том сборника «L’emi¬
grazione politica in Genova ed in Liguria dal 1848 al 1857» (Modena,
Soc. Tip. Ed. Modenese, 1957), 3 voll.
2.	Формирование движения за объединение Италии
под эгидой монархии
Для изучения и истолкования «Rinnovamento» Джоберти см.
последнюю главу работы Омодео: А. О m о d е о, Vincenzo Gioberti
е la sua evoluzione politica (Torino, 1941), ныне в «Difesa del Risorgi¬
mento» (Torino, Einaudi, 1955). О движении за объединение под
эгидой монархии и организации «Национального общества» основные
документы, хотя и с большими пробелами, содержатся в следующих
работах: В. Е. М a i n е г i, D. Manin е G. Pallavicino. Epistolario
politico, 1855—1857, с комментариями и документами (Milano, 1878);
G. Pallavicino, Memorie, изданные под редакцией его жены
(Torino, 1882—1895), 3 voll.; G. La Farina, Epistolario, под
587

редакцией А. Франки (Milano, 1869), 2 vol!., и «Scritti politici»,
под редакцией А. Франки (Milano, 1870), 2 voll. Современного
критического исследования о Ла Фарина нет. См. новейшую важ¬
ную работу о «Национальном обществе» R. G г е w, A Sterner Plan
of Italian Unity. The Italian National Society in the Risorgimento
(Princeton, Princeton University Press, 1963). Эта работа вышла,
когда настоящий том был уже в печати. О движении мюратистов
см. F. В а г t о с с i n i, Il murattismo. Speranze, timori e contrast!
nella lotta per 1’unita italiana (Milano, Giuffre, 1959) и приведенную
там библиографию.
3.	Экспедиция в Сапри
Об экспедиции в Сапри и других выступлениях мадзинистов
в 1857 году существует обширная литература. Среди более старых
работ, написанных под влиянием острой полемики, которая десяти¬
летиями велась среди тех, кто пережил эти события, наиболее полез¬
на в силу содержащихся в ней документов работа Л. Де Монте:
L. D е М о n t е, Сгопаса del Comitato segreto di Napoli su la Spe-
dizione di Sapri (Napoli, 1877).
Среди последующих работ см. P. E. В i 1 о t t i, La Spedizione
di Sapri da Genova a Sanza (Salerno, 1907) и работы, указанные для
5-го раздела I главы (когда речь идет о Пизакане), особенно ком¬
ментарии А. Романо к «Epistolario» Пизакане и книгу Дж. Берти
(G. В е г t i, I democratic! e 1’iniziativa meridionale nel Risorgi¬
mento), подробно анализирующего полемику, развернувшуюся
внутри «Партии действия». О восстаниях в Генуе и Ливорно см.
Е. Michel, L’ultimo moto mazziniano, 1857 (Livorno, 1903);
A. D e p о 1 i, La Spedizione di Sapri ed i moti di Genova del 1857
in alcuni documenti inediti о poco not!, в вышеупомянутом сборнике
«L’emigrazione politica a Genova ed in Liguria».
О Бертани и мадзинистском окружении тех лет все еще полезен
труд: J. White Mari о, Agostino Bertani е i suoi tempi (Firenze,
1888), 3 voll.; о Мордини см. M. R о s i, II Risorgimento Italiano
e 1’azione di un patriota cospiratore e soldato (Roma, 1906).
4.	Ноябрьские выборы 1857 года и кризис
«брачного союза»
О кризисе «брачного союза», помимо основных трудов, уже
упомянутых нами, см. новое исследование: С. Р ! s с h е d d a, La
crisi del connubio Cavour — Rattazzi in alcuni inediti del Boncom-
pagni (1857), в «Rassegna Storica del Risorgimento», 1961.
588

Глава четвертая. Союз с Францией
и война
1.	От покушения Орсини до свидания в Пломбьере
О Ф. Орсини см. «Lettere», под редакцией А. М. Гизальберти
(Roma, Istituto per la storia del Risorgimento, 1936) и публикацию
«Memorie politiche» с неизданными документами, введением и ком¬
ментариями А. М. Гизальберти (Roma, 1946). См. также A. Luzio,
Felice Orsini (Milano, 1914); A. M. G h i s a 1 b e r t i, Orsini minore
(Roma, 1955).
Что касается дипломатических перипетий, о которых идет речь
в этой и в последующих главах, все еще представляет интерес по сво¬
ей документированности работа N. Bianchi, Storia documentata
della diplomazia europea in Italia, vol. VIII. Среди общих работ
о Кавуре особенно надо иметь в виду Р. Matter, Cavour et Puni-
te italienne, тщательный и хорошо документированный труд, осо¬
бенно в части, касающейся франко-пьемонтских отношений. О встре¬
че в Пломбьере основным источником является I том «Carteggio
Cavour — Nigra». Об этой встрече и о последующих событиях
см. А. О m о d е о, Da Plombieres a Villafranca, в «Leonardo»,
1928, ныне в «Difesa del Risorgimento».
2.	«.Горестный вопль» и союзный договор
По вопросу переговоров с Францией до конца января 1859 года
основным источником является I том «Carteggio Cavour — Nigra».
Другим важным источником для изучения политики Кавура и собы¬
тий, о которых повествует данная глава, а также последующая,
является G. М a s s а г i, Diario dalle cento voci, 1858—1860, под
редакцией Э. Морелли (Bologna, Cappelli, 1959). О принце Наполео¬
не см. А. С о m a n d i n i, Il principe Napoleone nel Risorgimento
italiano (Milano, 1922); Ё. D’H a u t e г i v e, Correspondance de
Napoleon III et du Prince Napoleon, в «Revue des Deux Mondes»,
1924.
3.	Европа и итальянский вопрос. Попытки
посредничества и ультиматум Австрии
О дипломатической деятельности Кавура в первые месяцы
1859 года и в течение войны см. II том «Carteggio Cavour — Nigra»
и II том «Cavour е 1 ’Inghilterra». Очень полезна по своему материалу
589

и анализу положения в Париже и австрийской политики работа
J. A. Von Hubner, Nove anni di ricordi.
О французской политике см. «La guerra del 1859 nei rapporti
tra la Francia e ГЕигора», под редакцией А. Саитта (Roma, Istituto
storico per 1’eta moderna e contemporanea, Fonti per la storia d’Italia,
1960—1962), 5 voll., а также A. S a i t t a, Il problema italiano nei
testi di una battaglia pubblicistica. Gli opuscoli del visconte de La
Gueronniere (Roma, Istituto storico italiano per 1’eta moderna e conte-
-mporanea, Italia e Europa, 1963), 4 voll.
Об английской политике см. недавно появившуюся книгу
D. Beales, England and Italy, 1859—1860 (London, Nelson,
1961) и сборник «Le relazioni diplomatiche tra la Gran Bretagna e il
Regno di Sardegna», vol. VI (co 2 января 1857 года до 29 марта
1859 года), под редакцией Джарриццо (Roma, Istituto storico per
1’eta moderna e contemporanea, Fonti per la storia d’Italia,
1962).
- О политике России и общественном мнении России см. G. В е г-
t i, Russia е Stati italiani nei Risorgimento и «Объединение Италии
в оценке русских современников», сборник документов и материалов,
изданный к столетию объединения Италии под редакцией С. Д. Сказ-
кина, К. Ф. Мизиано, Е. Е. Кировой, В. Е. Невлера, Е. Л. Руд¬
ницкой, предисловие А. В. Фадеева (Москва, АН СССР, 1961).
О политике Пруссии и немецком общественном мнении см.
F. V а 1 s е с с h i, Il 1859 in Germania: idee e problemi, в «Arch.
Stor. Itai.», 1935, и «II 1859 in Germania: la stampa e i partiti»,
в «Studi Germanici», 1935; В. M a 1 i n v e r n i, La Germania e il
problema italiano nei 1859. Dalia crisi diplomatica a Villafranca
(Milano, Marzorati, 1959); E. Portner, Die Einigung Italiens
im Urteil Liberaler deutscher Zeitgenossen. Studie zur inneren Geschi-
chte des kleindeutschen Liberalismus (Bonn, Rohrscheid, 1959):
F. Della P erut a, Democratici italiani e democratic! tedeschi
di fronte all’unita d’Italia, 1859—1861, в «Annali dell’Istituto Giangi-
acomo Feltrinelli», vol. Ill, 1960.
Кроме того, надо иметь в виду сборник работ К. Маркса
и Ф. Энгельса в переводе на итальянский язык —«Sul Risorgimento
Italiano» с предисловием Е. Раджоньери.
4.	Умеренные и демократы накануне второй войны
за независимость
Для этого раздела полезны будут уже указанные общие труды
об умеренных и демократах и о выдающихся деятелях этих двух
партий.	*
590

5.	Вторая война за независимость и восстания
в Тоскане и Эмилии
О военных событиях см. Р. Pier i, Storia militare del Risor¬
gimento, с. XV—XVI, и приводимую в этой книге библиографию.
О восстании в Тоскане и Эмилии библиография большей частью
та же, что и о периоде между Виллафранкским миром и присоеди¬
нениями; она приводится в следующей главе.
6.	Виллафранкский мир и отставка Кавура
Работы и сборники документов, указанные ранее для изучения
политики великих держав, полезны также и для изучения перегово¬
ров о посредничестве, происходивших во время войны. О Вилла-
франкском мире см. F. S а 1 a t a, Napoleone III е Francesco Giuseppe
alia pace di Villafranca, в «Nuova Antologia», 1923;«Carteggio Cavour—
Nigra», vol. II; W. D e u t s c h, Habsburgs Riickzug aus Italien
(Wien — Leipzig, 1940), итальянский перевод: «II tramonto della
potenza asburgica in Italia. I preliminari di Villafranca e la pace di
Zurigo», под редакцией Ф. Вальсекки (Firenze, Vallecchi, 1960);
в этой книге дано факсимиле текста прелиминарного договора, хра¬
нящееся в Вене (с подписью и оговоркой Виктора Эммануила),
а также текст дополнительного соглашения в Валеджо. Другие
неизданные документы о Виллафранкском мире были недавно опу¬
бликованы Саитта в упоминавшемся сборнике «La guerra del 1859
nei rapporti tra la Francia e Г Europa». Заметки Нигра по поводу
разговора в Монцамбано между королем и Кавуром опубликованы
в «Carteggio Cavour — Nigra», vol. II, p. 289—292.
Г лава пятая. Присоединение Эмилии
и Тосканы
1.	Положение после Виллафранкского мира
О франко-австрийских переговорах основным трудом является
уже упоминавшаяся книга Дейча. О положении Австрии см. сборник
исследований «La crisi dell’Impero austriaco dopo Villafranca»,
под редакцией комитета Триеста и Гориции Института истории
Рисорджименто (Trieste, 1960), hJ.A. Von Hubner, La monar-
chia austriaca dopo Villafranca (Resume de Гап 1859, dal «Journal»
vol. XIV), под редакцией M. Чесси Друди (Roma, Ministero dell*
interno, Pubblicazioni degli Archivi di Stato, 35, 1959). О политике
591

Англии см. уже указанную книгу Билса и сборник «Le relazioni
diplomatiche fra la Gran Bretagna e il Regno di Sardegna», vol. VII
(с 1 апреля 1859 года по 29 февраля 1860 года), под редакцией Джар-
риццо (Roma, Istituto storico per 1’eta moderna e contemporanea,
Fonti per la storia d’Italia, 1962).
2.	Собрания и голосование за присоединение
в Тоскане, герцогствах и Романье
Пока еще нет хорошей общей работы о всех событиях в Тоскане
и Эмилии, начиная с апрельского и июньского восстаний и до присое¬
динения. Книга Дель Боно (G. Del Bono, Cavour е Napoleone
III. Le annessioni dell’Italia centrale al regno di Sardegna, 1859—
1860, Torino, 1941) рассматривает главным образом вопрос о франко.
пьемонтских отношениях. О политике Валевского см. S. М a s t е 1¬
1 о n е, Gli agenti francesi in Italia e la politica di Walewski dopo
Villafranca, в «Rivista Storica Italiana», 1951.
О деятельности временных правительств весьма полезны для
исследователей недавние публикации «Gli archivi dei governi prov-
visori e straordinari, 1859—1861» (Roma, Ministero dell’interno,
Pubblicazioni degli Archivi di Stato, 45-47, 1962), 3 voll. I том посвя¬
щен Ломбардии, провинциям Пармы и Модены, II том — Романье
и провинциям Эмилии,' III том — Тоскане, Умбрии, Марке. Пре¬
дисловие Павоне, а введения к отдельным разделам этого сборника
написали Н. Рапони, Э. Фалькони, Дж. Локоротондо, Ф. Валенти,
М. Басси Коста, Цанни Розьелло, Дж. Пансини, Р. Абонданца,
Дж. Спедале, П. Турнон. Авторы дают не только очень ясную
характеристику архивных материалов, но и описывают основные
политические и административные изменения, происшедшие в раз¬
личных государствах при временных правительствах, и дают также
некоторые основные библиографические указания.
Что касается Тосканы, то весьма полезным подспорьем в работе
является опись «Fonti bibliografiche e archivistiche di storia della
Toscana dal 27 aprile al 15 marzo I860», под редакцией С. Камерани
и других исследователей, в «Rassegna Storica Toscana», 1959. О собы¬
тиях в Тоскане см. следующие очерки и воспоминания современни¬
ков: A. Z о b i, Cronaca degli avvenimenti d’Italia nel 1859 corredata
di documenti (Firenze, 1859—1860), 2 vol!.; E. R u b i e г i, Storia
intima della Toscana dal I gennaio 1859 al 30 aprile 1860 (Prato,
1861); E. P о g g i, Memorie storiche del governo della Toscana nel
1859—1860 (Pisa, 1867), 3 vol!.; M. Gioli Bartolommei,
Il rivolgimento toscano e 1’azione popolare (1847—1860). Dai ricordi
familiari del marchese Ferdinando Bartolommei (Firenze, 1905);
592

F. Martini, Confessione e ricordi. Firenze granducale (Firenze,
1922); M. T abarrini, Diario, 1859—1860, под редакцией
А. Панелла, введение написано С. Камерани (Firenze, Le Monnier,
1959); Р. С i г о n i. Diario, 1859—1860, под редакцией Р. Чуллини,
в «Rassegna Storica Toscana», 1959.
Помимо этих работ, см. также среди изданий переписки В. Ric¬
as о 1 i, Carteggi, под редакцией М. Нобили и С. Камерани, voll.
VI—XII (Roma, Istituto storico per 1’eta moderna e contemporanea,
Fonti per la storia d’Italia, 1953—1960); В. M a n z о n e, Cavour
e Boncompagni nella rivoluzione toscana del 1859, в «II Risorgimento
italiano», 1909, где опубликованы некоторые важные письма;
R. С i a m р i n i, 11’59 in Toscana. Lettere e documenti inediti
(Firenze, Sansoni, 1958), весьма ценный сборник французских
и пьемонтских дипломатических документов относительно Тосканы;
«Le relazioni diplomatiche fra la Francia e il Granducato di Toscana»,
III serie (1848—1860 годы), vol III (c 6 января 1858 года по 14 июля
1860 года), под редакцией А. Саитта (Roma, Istituto storico per
1’eta moderna e contemporanea, Fonti per la storia d’Italia, 1959);
R. C i a m p i n i, I toscani del’59. Carteggi inediti di Cosimo Ridol-
fi, Ubaldino Peruzzi, Leopoldo Galeotti, Vincenzo Salvagnoli, Giusep¬
pe Massari, Camillo Cavour (Roma, Edizioni di storia e letteratura,
1959).
Необходимо упомянуть также следующие работы: R. Della
Torre, La evoluzione del sentimento nazionale in Toscana dal
27 aprile 1859 al 15 marzo 1860 (Milano — Roma — Napoli, 1915);
G. Calamari, Leopoldo Galeotti e il moderatismo toscano (Mode¬
na, 1935); C. Cannarozzi, La rivoluzione toscana e 1’azione
del Comitato della «Biblioteca civile dell’Italiano», 1857—1859
(Pistoia, 1936); S. C a m e r a n i, La Toscana alia vigilia della rivo¬
luzione, в «Arch. Stor. Itai.», 1945—1946, и «Lo spirito pubblico
in Toscana nel 1859», в «Rassegna Storica Toscana», 1956; R.Carmi-
g n a n i, Opinioni e problemi in Toscana nel 1859—1860, в «Rassegna
Storica del Risorgimento», 1959.
О герцогствах см. P. L. S p a g g i a r i, Il Ducato di Parma
e 1’Europa, 1854—1859 (Parma, 1957); C. Pecorella, I governi
provvisori parmensi: 1831, 1848, 1859 (Parma, 1959), R. M о s c a t i,
A Parma, subito dopo Villafranca, в «Aurea Parma», 1959, с библио¬
графией; С. С г e d a 1 i, Il 1859 e il Ducato di Parma, в «Archivio
storico per le Provincie parmensi», 1959; А. С о 1 о m b o, La missione
di Luigi Zini a Modena, в «Rassegna Storica del Risorgimento», 1932;
F. M a n z о t t i, La rivoluzione del’59 dopo Villafranca, в «АШ
e Memorie della Deputazione di storia patria per le antiche provincie
modenesi», 1960.
1/2 38 Заказ № 170
593

Что касается Фарини см. IV том «Epistolario» и сборник «II RL
sorgimentoe Luigi Carlo Farini» (Faenza, Lega, 1959—1961), 3 vol!.;
G. С о r t e s i, Inventario delle Carte Farini, с предисловием
А. Торре (Ravenna Biblioteca Classense, S.T.E.R., 1960); P. Za-
m a,. L. C. Farini nel Risorgimento italiano (Faenza, Lega,
1962).
О политической и дипломатической проблеме Романьи см. доку¬
ментальные публикации: Р. Р i г г i S.J., Pio IX е Vittorio Emanue¬
le II dal loro carteggio privato. II. La questione romana 1856—1864.
Parte I: Testo. Parte II: Documenti (Roma, Miscellanea Historiae
Pontificiae, 16—17, Pontificia Universita Gregoriana, 1951), 2 volL;
«II carteggio Antonelli — Sacconi (1858—1860), под редакцией
M. Габриеле (Roma, Istituto per la storia del Risorgimento, 1962),
2 vol!.; N. Blakinston, The Roman Question. Extracts from
the despatches of Odo Russell from Rome 1858—1870 (London, Chap¬
man and Hall, 1962).
О восстании и о политических событиях в Романье до присоеди¬
нения см. следующие публикации мемуаров и переписки: М. Min¬
g h е t t i, Miei ricordi (Torino, 1888—1890), 3 voll.; G. Pasolini,
Memorie raccolte da suo figlio (4 ed. Torino, 1915), 2 voll.; «Carteggio
tra Marco Minghetti e Giuseppe Pasolini», под редакцией Пазолини
(Torino, 1924—1930), 4 voll.; L. Cipriani, Avventure della mia
vita, под редакцией Л. Мордини (Bologna, 1924); G. F i n a 1 i,
Memorie, введение и комментарии Дж. Майоли (Faenza, Lega, 1955);
F. Martinelli, Memorie postume di un matto savio, под редак¬
цией Дж. Майоли, в «Bollettino del Museo del Risorgimento»
(Bologna, 1956 и 1957). Среди исследований отметим работу Э. Мази
в томе «Тга libri е ricordi di storia della rivoluzione italiana» (Bolog¬
na, 1887), а также исследования Дж. Майоли, собранные главным
образом в томе «Nell’Italia del 1859—1860» (Bologna, 1959); см. также
A. D а 1 1 о 1 i о, Bologna 1859, в «Bologna nella storia d’Italia»
(Bologna, 1933); всевозможные статьи о 1859 годе в Романье имеются
в упомянутом сборнике «II Risorgimento е L. С. Farini»; см. также
книгу L. L i р р а г i n i, Minghetti (Bologna, 1942—1947), 2 voll.;
L. Mas e t t i Zannini, Note bibliografiche sul centenario del
1859 nelle Romagne, в «II Risorgimento», 1960.
Отметим, наконец, несколько работ, включенных в акты «Conve-
ngo di studi sul Risorgimento a Bologna e nell’Emilia (27—29 febbraio
I960)», под редакцией болонского комитета по празднованию столе¬
тия объединения Италии (Bologna, 1960), 2 voll., и особенно А. Вег,
s е 1 1 i, Movimenti politici a Bologna dal 1815 al 1859; S. S ozzi-
Il 1859 a Cesena; I. Zanni Rosiello, Note intorno al giorna
lismo politico bolognese degli anni 1859—1860.
594

О союзе государств Центральной Италии см. А. М а 1 v е z z i,
Intorno alia origine della lega dell’Italia centrale nel 1859, в «Rassegna
Storica del Risorgimento», 1958; R. E. R i g h i, Sulla via dell’uni-
ficazione italiana. La lega militare 1859—1860 (Bologna, 1859).
О дебатах в Собраниях следует использовать сборник протоколов
«Le Assemblee del Risorgimento», под редакцией К. Монтальчини
(Roma, 1911), 15 voll.
3.	Деятельность Мадзини после
Виллафранкского мира
Специального исследования, посвященного деятельности Мад¬
зини в этот период, не существует. Рекомендуем обращаться к наци¬
ональному изданию «Scritti» Мадзини и другим публикациям, упо¬
мянутым в тексте.
4.	Цюрихский мир. Вопрос о регентстве принца
Кариньянского и крушение гарибальдийского
плана экспедиции в папское государство
Для этого раздела можно использовать работы, указанные для
2-го раздела. Особенно ценной для изучения Цюрихского мира
является книга Дейча. Для изучения деятельности Кавура см. также
С. Pischedda, L’attivita politica del Cavour dopo Villafranca,
в «Scritti vari» (Torino, 1950); о деятельности Гарибальди см. Т. С а-
s i n i, Garibaldi nell’Emilia nel 1859, в «Archivio Emiliano del
Risorgimento», 1907.
5.	Поворот в политике Наполеона III
и возвращение Кавура к власти
О брошюре «Le Pape et le Congres» и ее последствиях см. книгу
Дейча и A. S a i 11 а, Il problema italiano nei testi di una battaglia
pubblicistica. О борьбе между Кавуром и Раттацци важные данные
имеются в дневнике Массари (G. М a s s а г i, Diario). См. также
A. Luzio, Aspromonte е Mentana (Firenze, 1935) (эта работа
содержит документы и сведения о политике Раттацци и в этот пери¬
од), а также критические замечания по поводу этой книги А. Омодео
(А. О m о d е о, Per 1’interpretazione della politica di Urbano Rat-
tazzi, в «Critica», 1936, ныне в «Difesa del Risorgimento».
38* 595

6.	Плебисциты в Эмилии и Тоскане и передача
Савойи и Ниццы
Основными источниками для изучения дипломатических пери¬
петий являются 3-й том «Carteggio Cavour — Nigra» (см. о нем
А. О m о d е о, La crisi della politica cavouriana, в «Leonardo»,
1928, ныне в «Difesa del Risorgimento»), а также «Cavour e Tlnghil-
terra», t. II, vol. II и публикации французских, английских, сардин¬
ских документов и документов папского правительства под редакци¬
ей Саитта, Чампини, Джарриццо, Габриеле, Блекинстона, указан¬
ные для разделов 1 и 2. См. также Ё. Thouvenel, Le secret de
1’empereur. Correspondance confidentielle et inedite echangee entre
M. Thouvenel, le due de Gramont et le general comte de Flahault,
1860—1863 (Paris, 1889), 2 voll.; H. D’l d e v i 1 1 e, Journal d’un
diplomate en Italie. Notes intimes pour servir a 1’histoire du Second
Empire. Turin 1859—1862; Rome 1862—1866 (3 ed., Paris, 1875),
2 voll. Основными работами по вопросу о присоединении Тосканы
являются XI и XII тома «Carteggi» Риказоли. О Плебисците в Эми¬
лии см. G. М a i о 1 i, Il plebiscite dell’Emilia е delle Romagne,
в «Atti e Memorie della Deputazione di storia patria per I’Emilia e la
Romagna», 1942—1943.
Глава шестая. Экспедиция «Тысячи»
и объединение
1.	Последний год существования Королевства
обеих Сицилий
О конце Королевства обеих Сицилий и о политике Франческо
II см. R. М о s с a t i, La fine del Regno di Napoli, с многочислен¬
ными неизданными документами; A. S a 1 a d i n о, L’estrema
difesa del regno delle Due Sicilie: aprile — settembre 1860 (Napoli,
Societa napoletana di storia patria, Memorie e documenti, 1960)
и «Fonti documentarie per la storia napoletana del secolo XIX: il tra-
monto del regno delle Due Sicilie nella corrispondenza riservata di
Francesco II e Carlo Filangieri» (Napoli, L’Arte tipografica, 1960).
Эти ученые пользовались весьма важными архивными материалами
королевского Бурбонского дома, которые недавно приобрел Госу¬
дарственный архив Неаполя. Публикуемые в этих книгах доку¬
менты частично совпадают, а частично дополняют друг друга.
О деятельности правительства Филанджери см. также А. О m о-
d е о, La politica di Carlo Filangieri ministro di Francesco II, в «Cri-
596

tica», 1939, 1940, ныне в «Difesa del Risorgimento». Документы
о миссии Сальмура см. в «Carteggio Cavour — Salmour». О француз¬
ской политике в Неаполе см. С. М а г а 1 d i, Document! francesi
sulla caduta del Regno meridionale (Napoli, 1935). О внешней поли¬
тике Неаполя см. A. Z a z о, La politica estera del Regno delle Due
Sicilie nel 1859—1860 (Napoli, 1940).
О положении в различных провинциях континентального Юга
см. том, посвященный столетию «Archivio Storico per le Province
Napoletane», nuova serie, anno XL, 1960 (Napoli, Societa napoletana
di Storia patria, 1961), который содержит следующие исследования,
необходимые также для изучения событий, трактуемых в следую¬
щих разделах: N. Cortese, Nel centenario dell’ingresso di Gari¬
baldi a Napoli; A. S a 1 a d i n о, Il tramonto di una capitale: Napoli
e la Campania nella crisi finale della monarchia borbonica; R. C o-
1 a p i e t r a, L’Abruzzo nel 1860; G. M a s i, La partecipazione
della Puglia alia rivoluzione liberale unitaria; A. Z a z о, Il Sannio
e 1’Irpinia nella Rivoluzione unitaria; T. P e d i o, La Borghesia
lucana nei moti insurrezionali del 1860; G. C i n g a г i, La Calabria
nella rivoluzione del 1860; G. В о v i, La monetazione napoletana
nel 1859 e negli anni seguenti. О Базиликате см. также последнюю
обширную и тщательно составленную библиографическую справку:
Т. Р е d i о, La Basilicata nel Risorgimento politico italiano (1700—
1870). Saggio di un dizionario bio-bibliografico, vol. I (Potenza,
Dizionario dei patrioti lucani, 1962). О Калабрии см. также «Atti
del 2 Congresso storico calabrese» (апрель — май 1960 года, Napoli,
Fiorentino, 1961).
О Сицилии см. уже упомянутый том «La Sicilia dal 1849 al 1860.
Atti del Convegno siciliano di storia del Risorgimento» и «La Sicilia
verso 1’Unita d’Italia. Memorie e testi». Эти материалы были изданы
в связи с 39-м конгрессом, посвященным Рисорджименто, Палер-
ским комитетом Института истории Рисорджименто (Palermo, Manfre¬
di, 1960). См. также L. Т о m е u с с i, La Sicilia alia vigilia del
1860, в «Archivio Storico Messinese», serie III, vol. XI—XII (1959—
1961) и первую часть исследования F. В г а n с a t о, La rivoluzione
del 1860 in Sicilia, в «Quaderni del Meridione», 1960.
.0 сицилийских эмигрантах см. R. С о m p о s t о, Gli esuli
siciliani alia vigilia della rivoluzione del 1860, в «Quaderni del Meri¬
dione», 1960. О Пило см. E. L i b r i n о, Rosalino Pilo nel Risorgi¬
mento italiano, в «Arch. Stor. Sicil.», 1948—1949. Из работ Криспи ре¬
комендуем «Scritti е discorsi politici» (Roma, 1890) и особенно собра¬
ния документов и писем, опубликованные его племянником Пала-
менги-Криспи («I Mille») на основе документов архива Криспи
(1 ed., Milano, 1911, 2 ed., дополненное, Milano, 1927); «Carteggi
597

politic! inediti, 1860—1900» (Roma, 1912), и Lettere» dall’esilio
1850—1860» (Roma, 1918). О политической деятельности Криспи
в 1859—1860 годы пока что нет обстоятельной критической работы.
2.	Сицилийское восстание и экспедиция «Тысячи»
вплоть до освобождения Палермо
О восстании 4 апреля см. G. La М а п t i a, Alcuni document!
notevoli del processo originale Francesco Riso, в «La Sicilia nel
Risorgimento italiano», 1932 и другие статьи того же автора в этом
же периодическом издании за 1932 и 1933 год. См., кроме того, уже
упоминавшееся исследование F. В г a n с a t о, La rivoluzione del
1860 in Sicilia. О деятельности Пило и Коррао см. G. F а 1 z о п е,
Rosalino Pilo, в «Archivio Storico per la Sicilia», 1942.
Об экспедиции «Тысячи» и освобождении Юга необходимо
использовать следующие основные работы, которые затрагивают
и события, изложенные в последующих разделах: G. М. Treve¬
lyan, Garibaldi and the Thousand (London, 1909) и «Garibaldi and
the making of Italy» (London, 1911); C. A g r a t i, I Mille nella
storia e nella leggenda (Milano, 1933), и «Da Palermo al Volturno»
(Milano, 1937); D. Mack Smith, Cavour and Garibaldi 1860.
A Study in Political Conflict (Cambridge, Cambridge University
Press, 1954). Эта книга, результат глубоких и тщательных исследо¬
ваний, является основным трудом для изучения политического
конфликта между Кавуром и Гарибальди, хотя суждения автора
не всегда приемлемы в отношении как Кавура, так и Гарибальди
и демократов, ибо он часто предается абстрактному морализму, не
уделяет достаточного внимания анализу социальной базы двух борю¬
щихся сторон и тем пределам, которые ставило их деятельности
положение в Европе. Для ознакомления с перепиской Кавура
см. IV том «Carteggio Cavour — Nigra» (см. о нем А. О гл о d е о,
Cavour е I’impresa garibaldina», в «Leonardo», 1929, ныне в «Difesa
del Risorgimento») и 5 томов большой антологии «La liberazione del
Mezzogiorno», в которую вошли также письма многих других видных
участников событий 1860 года.
Что касается сочинений Гарибальди, то прежде всего следует
познакомиться с национальным изданием; вышло в общем 6 томов
(Bologna, Cappelli, 1932—1937), а именно: I. Le Memorie in una delle
redazioni anteriori alia definitiva del 1872; II. Le Memorie nella
redazione definitiva del 1872; III. I Mille; IV. Scritti e discorsi politici
e militari (1838—1861); V. Scritti e discorsi politici e militari (1862—
1867); VI. Scritti e discorsi politici e militari (1868—1882). Напомина¬
ем, что «I Mille», хотя и содержит много интересных сведений и су¬
598

ждений, является романом, написанным Гарибальди между 1870
и 1872 годами. Нет еще критического издания его писем к отделным
лицам. Среди собраний сочинений Гарибальди, предшествовавших
национальному изданию, представляют еще известный интерес, хотя
ими надо пользоваться с осторожностью, следующие: «Epistolario,
Con documenti e lettere inedite, 1836—1882, под редакцией E. E. Xi-
menes (Milano, 1885), 2 voll., и «Scritti politici e militari. Ricordi
e pensieri inediti» (Roma, 1907). Многие письма и документы Гари¬
бальди и других, особенно относящиеся к экспедиции «Тысячи»,
были опубликованы Куратуло (G. Е. С и г a t и 1 о, Garibaldi,
Vittorio Emanuele, Cavour nei fasti della patria, Bologna, 1911).
Имеется печатный каталог архива Куратуло, хранящийся в Музее
Рисорджименто в Милане и являющийся самым ценным собранием
документов о Гарибальди: «Autografi, documenti storici е cimeli
riguardanti Garibaldi e il Risorgimento italiano», собранные
Д. Э. Куратуло (Roma, 1917). Кратким, но тщательным собранием
творений Гарибальди является «Lettere е proclaim», под редакцией
Р. Дзангери (Milano, Universale Economica, 1954) с введением
и библиографией. Среди биографий Гарибальди, содержащих пись¬
ма и документы, упомянем G. Guerzoni, Garibaldi (Firenze,
1882), 2 voll.; J. W h i t e M а г i о, Garibaldi e i suoi tempi (Mila¬
no, 1884); G. S а с e г d о t e, La vita di Giuseppe Garibaldi secondo
i risultati delle piu recenti indagini storiche con numerosi documenti
inediti (Milano, 1933). Из новейших биографий обращаем внима¬
ние на следующие: D. Mack Smith, Garibaldi. A great life
in brief (New York, Kopf, 1956); G. Spellanzon, Garibaldi,
с предисловием Пепе (Firenze, Parenti, 1958).
Среди публикаций, касающихся событий 1860 года и приуро¬
ченных к празднованию столетия Рисорджименто, укажем следую¬
щие издания актов конгрессов: «Studi garibaldini. Atti del Convegno
storico garibaldino», Bergamo — Milano, 18—20 marzo 1960 (Berga¬
mo, Istituto Civitas Garibaldina, 1961); «Genova e 1’impresa dei
Mille. Atti del Convegno storico internazionale», Genova, 2—4 maggio
1960, под редакцией Лигурийского комитета Института истории
Рисорджименто (Roma, Canesi, 1961), 2 voll.; «Atti del XXXIX Con-
gresso di storia del Risorgimento», Palermo — Napoli, 17—
23 ottobre 1960 (Roma, Istituto per la storia del Risorgimento, 1961);
«La Sicilia e 1’unita d’Italia. Atti del Congresso internazionale di studi
storici sul Risorgimento italiano», Palermo, 15—20 aprile 1961 (Mila¬
no, Istituto Giangiacomo Feltrinelli, 1962), 2 voll.
О некоторых докладах и сообщениях, сделанных на этих кон¬
грессах, речь пойдет в библиографических справках к следующим
томам. Упомянем также юбилейный номер журнала «L’Osservatore
599

politico-letterario», изданный в дни празднования столетия в мае
1960 года, который содержит ряд значительных исследований
Л. Амброзоли, Ж- Годешо, Л. Мондини, М. Винчигуерра, Ф. Бран-
като, Ф. Каталано. Из других полезных публикаций, посвященных
этой дате, см. следующие: «Ье 180 biografie dei bergamaschi dei
Mille», под редакцией А. Агацци (Bergamo, Istituto Civitas Gari-
baldina, 1960), весьма тщательная работа; «I bresciani dei Mille»,
под редакцией Ф. Грасси (Brescia, 1960); «Pavia e la spedizione dei
Mille», под редакцией M. Милани. Эти биографические работы мож¬
но дополнить исследованием D. Miani Calabrese, Linea-
menti strutturali del gruppo demografico dei Mille, в «Statistica»,
1960, и сообщением A. С a 1 d а г e 1 1 a, Combattenti stranieri
nella campagna di Sicilia del 1860, в «La Sicilia e 1’Unita d’Italia»,
vol. II.
Среди многих воспоминаний упомянем, помимо двух самых
известных [G. С. A b b a, Da Quarto al Volturno. Noterelle di uno
dei Mille (1 изд. Bologna, 1880, последнее изд. Bologna, Zanichelli,
1960) и G. В a n d i, I Mille (1 ed. 1903, существует много новых
изданий)], A. Mario, «La «Camicia Rossa» (1 ed. Torino, 1870,
последнее изд. под редакцией Ч. Спелланцона, Milano, Universale
Economica, 1954). Среди собраний переписки рекомендуем III том
N. В i х i о, Epistolario, под редакцией Э. Морелли (Roma, Istituto
per la storia del Risorgimento, 1939—1954), 4 voll., и I. N i e v o,
Lettere garibaldine, под редакцией А. Чичери (Torino, Einaudi,
1961). О военных перипетиях экспедиции см. XVIII и XIX главы
Р. Pieri, Storia militare del Risorgimento, и приводимую там
библиографию. Среди новейших работ см. М. G a b г i е 1 е, Lo
sbarco a Marsala, в «Nuova Antologia», 1960, и G. L a n d i, Il gene¬
rale Francesco Landi, в «Rassegna Storica del Risorgimento», 1960.
3.	Конфликт между Кавуром и Гарибальди.
Гарибальдийское правительство в Сицилии.
Монарший акт от 25 июня в Неаполе
Для этой главы можно использовать общие работы и собрания
документов, указанные для предыдущего раздела. По вопросу
о помощи Гарибальди существует много специальных работ. Бога¬
тый фактический материал содержится у J. White Mario,
Agostino Bertani e i suoi tempi,; A. D a 1 1 о 1 i o, La spedizione
dei Mille nelle memorie bolognesi (Bologna, 1910); G. M a r a 1 d i,
La spedizione dei Mille e Горега di Agostino Bertani (Palermo, 1940).
См. также недавнее исследование A. Depoli, Bertani, Mazzini,
Cavour ed i soccorsi a Garibaldi, в «Genova e 1’impresa dei Mille»,
600

vol. II. О деятельности Мадзини см. Е. Morelli, Mazzini nel
-I860, в «Nuova Antologia», 1960.
О гарибальдийском правительстве в Сицилии богатый факти¬
ческий материал и документы приводятся у F. С г i s р i, I Mille.
Среди недавних работ см. доклад F. Brancat о, L’amministra-
zione garibaldina е il plebiscite in Sicilia, в «Atti del 39 Congress©
-di storia del Risorgimento», и сообщение P. A 1 a t r i, Garibaldi
e la spedizione dei Mille, вызвавшее дискуссию по вопросу об отно¬
шениях между гарибальдийским правительством и сицилийским
крестьянским движением, в «La Sicilia е 1’unita d’Italia», vol. I.
О крестьянском движении см. S. F. Romano,! contadini nella
rivoluzione del 1860, в «Momenti del Risorgimento in Sicilia» (Messi¬
na — Firenze, D’Anna, 1952); D. Mack Smith, The peasant’s
revolt of Sicily in 1860, в «Studi in onore di Gino Luzzato» (Milano,
Giuffre, 1950), vol. III.
Об откликах в Европе на экспедицию «Тысячи» и о международ¬
ных аспектах итальянского вопроса в 1860 году см. доклады и сооб¬
щения на последних конгрессах; отметим, в частности, следующие:
D. Mack Smith, L’Inghilterra di fronte agli eventi italiani del
1860; J. Godecho t, La Francia e gli avvenimenti italiani del
1860, в «Atti del XXXIX Congresso di storia del Risorgimento»;
R. C e s s i, La crisi europea del 1860 e 1 ’ Italia; F. V a 1 seech i,
Le potenze conservatrici e la spedizione dei Mille, в «La Sicilia
e 1’unita d’Italia», vol. I. Необходимо также познакомиться co сбор¬
ником С. М а г а 1 d i, Documenti diplomatici francesi sulla caduta
del Regno meridionale, и c «Le relazioni diplomatiche fra la Gran
Bretagna e il Regno di Sardegna», vol. VIII- (с 1 марта 1860 года по
30 марта 1861 года), под редакцией Дж. Джарриццо (Roma, Istituto
storico per Г eta moderna e contemporanea, Fonti per la storia d’Italia,
1962), а также с упомянутой книгой D. Beales, England of
Italy 1859—1860.
О монаршем акте от 25 июня см. литературу, указанную для
раздела 1.
4.	Военные операции и политическая борьба
от битвы при Милаццо до освобождения
Неаполя
О конфликте между Кавуром и Гарибальди, помимо указанной
книги Мак-Смита, см. недавнюю статью F. Valsecchi, Gari¬
baldi е Cavour, в «Nuova Antologia», 1960, с неопубликованными
письмами. О миссии Литта см. D. G и е г г i n i, La missione del
conte Litta Modignani in Sicilia nel 1860, в «II Risorgimento italUno»,
39 Заказ № 17 0	601

1909; см. замечания Куратуло (G. JE. С и г a t и 1 о, Garibaldi,
Vittorio Emanuele е Cavour). Об экспедиции Бертани, кроме упомя*
нутого исследования А. Деполи, см. также В. М о n t а 1 е, I mazzi-
niani genovesi ed il progetto di spedizione attraverso gli Stati roma¬
ni, и L. В a 1 e s t r er i, Uomini e vicende della spedizione Pianciani
nei ricordi inediti del garibaldino genovese Camillo Saccomanno.
Что касается позиции Риказоли, то, помимо переписки Каву*
ра, включенной в «La iiberazione del Mezzogiorno», см. «Carteggi»
Б. Риказоли (vol. XIII—XV) под редакцией М. Нобили и С. Каме-
рани, а далее С. Камерани и Арфе (Roma, Istituto storico per
Г eta moderna e contemporanea, Fonti per la storia d’Italia, 1961 —
1962).
О высадке Гарибальди и продвижении его отрядов на конти¬
ненте см. уже упомянутые книги Тревельяна, Аграти и Пьери;
о восстании в континентальных районах королевства см. уже упомя¬
нутые статьи Чингари, Педио, Мази, Саладино, Дзацо и Колапье-
тра, снабженные библиографическими справками о предыдущих
работах.
5.	Экспедиция в Марке и Умбрию. Кульминационный
момент конфликта между Кавуром и Гарибальди.
Битва при Вольтурно
О кампании в Марке и Умбрии см. главы уже упоминавшейся
работы Pieri, Storia militare и приводимую там библиографию.
О политических событиях в этих двух провинциях в связи с попытка¬
ми восстания с 1859 года и до сентября 1860 года см. библиографи¬
ческие данные в 3-м томе «Archivi dei governi provvisori e straordi-
nari 1859—1861». Ограничимся упоминанием следующих работ:
G. D е g 1 i A z z i, L’insurrezione e le stragi di Perugia del giugno
1859 (Perugia, 1909) и «Per la Iiberazione di Perugia e dell’Umbria»,
в «Archivio Storico del Risorgimento umbro», 1910; A. A 1 e s s a n¬
d г i n i, I fatti politici delle Marche dal I gennaio del 1859 all’epoca
del plebiscite (Macerata, 1910). См. также «L’apporto delle Marche
al Risorgimento nazionale. Atti del Congresso di storia» 29 settembre —
2 ottobre 1960, под редакцией комитета Марке по празднованию сто¬
летия объединения Италии (Ancona, 1961).
О конфликте между Кавуром и Гарибальди и битве при Воль-
турно см. работы, указанные к разделу 2. 0 продиктатуре Депретиса
в Сицилии см. С. М а г а 1 d i, La prodittatura di A. Depretis
in Sicilia, в «Rassegna Storica del Risorgimento», 1931, и «La rivoluzi.
one siciliana del 1860 e 1’opera politico-amministrativa di Agostino
Depretis», в «Rassegna Storica del Risorgimento», 1932.
602

6.	Плебисциты и интервенция королевских войск
на Юге
См. работы, указанные для раздела 2. В дополнение о плебисци¬
те в Сицилии см. S. М. G а и с i, Il plebiscito del 21 ottobre 1860,
в «Archivio Storico Siciliano», 1960. О встрече в Теано см. свиде¬
тельство Фарини, приводимое в тексте, в хронологическом отноше¬
нии, вероятно, наиболее верное. Кроме того, в качестве дополнения
рекомендуем живой и полный драматизма рассказ демократа
А. Марио, также присутствовавшего на исторической встрече, опу¬
бликованный в «Camicia Rossa».

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Аветта, М. 507
Агостини, Чезаре 65, 99
Агрести, Филиппо 38, 39, 286,
519
Адзельо, Массимо д’ 117—120,
122, 124,	125,	127,	129,	136,
142, 143,	148,	150,	153—156,
158—160,	162,	177,	184,	192,
194, 196,	208,	209,	228,	230,
237, 335—337,	364,	369,	370,
392, 464
Адзельо, Эмануеле д’ 174, 185,
193, 195, 198, 202, 204, 206,
276, 304, 325, 429, 461, 478,
505, 507
Айала, Мариано д’ 230
Акуила, граф 440
Александр II 187, 206, 323,
324
Али Паша 198
Альбини, Джачинто 107, 518
Альбичини, Чезаре 370
Альтьери, кардинал 31
Амари, Микеле, историк 108,
240, 267, 496
Амари, Микеле, граф, кузен
историка 496, 452, 546
Амари, Эмерико 230, 452, 546
Ангуиссола, Амилькаре 538
Анджелони, Луиджи 266
Ансальдо, Джованни 215
Антонджини, Алессандро 515
Антонелли, кардинал 21, 30, 31,
33, 129, 182, 391, 399, 400,
419, 524
Аньетта, Кармело 478
Аппоньи 336, 372
Арезе, Франческо, граф 161,207,
377, 396, 399, 428, 429
604
Армани, Эваристо 365
Артико, Филиппо, архиепископ
129
Асси, Гаэтано 105, 112
Ачерби, Джованни ПО, 114, 231
Бава, Эузебио 122
Бальбо, Чезаре 69, 120, 121,
123, 127, 129, 136, 156, 194,
232
Бальдассерони, Джованни 21 —
22, 50—52
Бальдуино, Доменико 218
Барро, Одилон 32, 35
Бартоломеи, Фердинандо 359,
360, 364
Безана, Энрико 462, 464, 466,
484, 514
Бельджойозо, Кристина ди 161
Беневентано дель Боско 501
Бенедетти, Венсан 434
Бенедикт XIV 127
Бенса, Энрико 450, 451
Бентивенья, Франческо 276,
281, 294
Беринг, лондонский банкир 121
Бернар, Симон 304
Берньери, Чезаре 348, 407
Бертани, Агостино 111, 116, 231,
256, 265, 269, 270, 281, 285,
286, 293, 300, 303, 342—345,
348, 408, 456, 460, 462, 481 —
486, 495, 510, 513—515, 519—
521, 528, 530, 534, 535, 537,
538, 547, 549—551
Берти, Джузеппе 74
Бизео 455
Бийе, архиепископ 182

Биксио, Александр 308
Биксио, Нино 459, 460, 462,
466, 471, 475, 493, 501, 517,
542
Бисмарк, Отто 329
Блан, Луи 61
Блинд, Карл 330
Бозио, Фердинандо ПО
Болоньини, Пьетро 366
Больмида, Луиджи 218
Бомбрини, Карло 215, 218
Бонапарт, Луи см. Наполеон III
Бонапарт, Жером, принц Напо¬
леон 207, 243, 307, 310, 311,
314, 316, 318, 323, 361—363,
373, 375, 381, 386, 387, 428,
510
Бонги, Руджеро 230
Бони, Эджидио 366
Бонкомпаньи, Карло 154—156,
164, 358—361, 363, 364, 367,
385, 416, 417
Боргезе, Камилло, принц 132,
134
Боргезе, Полина 132
Борромео, Виталиано 161
Борромео, Джиберто 161
Ботта, братья 527
Боттеро, Джамбаттиста 484, 531
Боццелли 37
Брамбилла, Джузеппе 515, 529,
533, 534
Бренье, барон 439, 443, 444,
497
Бриганти, генерал 517
Бридзи, Эудженио 112
Бридзолари, Энрико 364
Бронцетти, Пил аде 542
Брофферио, Анджело 118, 165,
406, 407, 424
Брук, Карл Людвиг 16, 27
Бруни, Пьетро 365
Бруско, Энрико 530
Брэтиану, Дмитрий 62
Бузакка, Раффаэле 361
Буоль-Шауэнштейн, Карл Фер¬
динанд 168, 190, 196, 200, 202,
301, 333, 336, 372
Буонарроти, Филипп 73
Буонинсеньи, монсиньор 51, 128
Буонопане, полковник 477
Буффа, Доменико 118, 123,150,
152
Бьянки-Джовини, Аурелио 249
Бьянки, Никомеде 230
Бьянки, Челестино 358, 361, 414
Валевский, Александр 188, 192,
195, 196, 199, 200, 202, 204,
205, 207, 208, 259, 302, 305,
307, 316, 321, 323, 333, 363,
380, 386, 387, 395, 396, 398,
408—410, 418, 421, 427, 439
Валерио, Лоренцо 113, 118, 246,
250, 252, 339, 496, 526, 534,558
Ванничелли, кардинал 31
Веджецци 425
Верди, Джузеппе 398
Верчеллана, Роза, графиня Ми-
рафьори 298
Вестерман, братья 215
Виани, Просперо 366
Виктор Эммануил II 124, 130,
154, 156, 159, 165, 176, 177,
180—183, 185, 191, 197, 206,
209, 236, 255, 261, 296, 298,
305, 309, 310, 317, 342, 355,
356, 360, 362, 364—366, 369,
375, 376, 384, 385, 387, 389,
394—396, 399, 400, 404, 406,
4Ю, 413—415, 424, 425, 428,
430, 431, 433, 442, 446, 450—
452, 456, 459, 463, 471, 481,
482, 489, 496, 500, 503, 504,
508—512, 516, 524, 528, 529,
532—535, 543—545, 551, 554—
559, 561—563, 569
Виктория, королева 191, 327
Вилламарина, Сальваторе	ди
174, 185,	193,	307,	308,	499,
500, 505,	509,	510,	512,	518,
520, 530,	535,	551
Вильгельм, принц прусский см.
Вильгельм I
Вильгельм I 311, 327, 328
Вимеркати, Оттавиано 533—535,
560
Вимпфен, Франц, генерал 356
Виндишгрец, Альфред, фон 168
Винклер, Лео 113
Висконти-Веноста, Эмилио 500,
512
Галеотти, Леопольдо 358
Галленга, Антонио 230
605

Гальваньо, Джованни Филиппо
122, 123
Гамба, Ипполито 370
Гардзилли, Никола 107
Гарибальди, Джузеппе 44, 75,
111, 120, 255—257, 259, 260,
269, 270, 275, 276, 280, 281,
299, 300, 341—345, 348, 354,
355, 395, 401, 402, 406—408,
411, 413—416, 424, 435, 436,
450, 451, 455, 456, 458—472,
474—492, 494—500, 502—509,
511—523, 527—543, 545—550,
552,553,555—561,566, 567,569
Гаррон, консул 470
Гатцфельд, П. М. 196
Гверацци, Франческо Доменико
48, 111, 230, 386, 424
Герцен, Александр 61, 325
Гизо, Франсуа Пьер 136
Гиларди, архиепископ 182
Гио, генерал 517
Гиш,де (герцог де Грамон) 176—
178, 183, 185, 192, 229, 295,
399, 400, 439, 441, 524
Гладстон, Уильям Юарт 38, 39,
326, 371, 507
Гомес, Антонио 303
Горчаков, Александр 190, 323,
324, 372
Грамон, де см. Гиш, де
Грамши, Антонио 30
Грациа, Массимильяно 103
Грациоли, Бартоломео 115
Греппи, Марко 161
Григорий XVI 30, 36, 127
Гриленцони, Джованни 113
Гриоли, Джованни 110
Гришелли 495
Гропелло, Джулио, ди 440
Гуайон, генерал 420, 557
Гуальтерио, Филиппо Антонио
230, 232, 521
Гуарнери, Андреа 493, 495
Гуасталла 348
Гуеррини 504
Гюбнер, Александр 168, 169,
201, 322, 439
Дабормида, Джузеппе 156, 174,
175, 177, 178, 236, 377, 383,
410, 412, 424—427
Д’Аита, Гаэтано 495, 496
606
Далль’Онгаро, Франческо 249
Данцини, Алессандро 360
Дараш, Альберт 61
Д’Афлитто, Родольфо 528
Де Бони, Филиппо 82, 83, 249,
348, 551
Дезамбруа 426
Де Каверо, Паоло 361
Де Кристофорис, Карло 105
Делла Дженга, Габриэле, кар¬
динал 31
Делла Минерва, граф 399
Делла Перута, Ф. 83, 84
Делла Рокка см. Мороццо Делла
Рокка
Де Луиджи, Аттилио 105, 111
Де Льето, Казимиро 244
Де Маргерита, Луиджи 129
Де Мартино 497—498
Де Мейс, Анджело Камилло 230
Де Мероде 485
Де Монте, Л. 283
Депретис, Агостино 113, 450,
496, 497, 505, 506, 508, 519,
530, 531
Дерби, Эдуард Джордж 325, 371
Де Росси ди Сантароза, Пьетро
122, 131
Де Рудио, Карло 303
Де Санктис, Франческо 230, 246,
249, 538
Де Соннац, Этторе 339
Де Фореста, Джованни 150, 151,
186, 305, 338
Джоберти, Винченцо 69, 83, 118,
128, 142, 233—238
Джоя, Пьетро 230
Джура, Луиджи 538
Джурьяти, Доменико 407
Джуссани, Джоаккино 105
Джусти, Винченцо 364
Дзамбелли, Джованни 111
Дзанарделли 53
Ди Джованни, Франческо 495
Ди Лоренцо, Энрикетта 286
Ди Лупо Парра, Антонио 388
Ди Рудио 306
Дольфи, Джузеппе 359, 360,
364, 401, 402
Доттезио, Луиджи 110
Драгоне, Луиджи 277, 278,286,
292
Драгонетти, Луиджи 240, 246,
267

Друэн де Люис, Эдуар 185, 187,
188
Дурандо, Джакомо 183—186,
351, 463
Дурини, Джузеппе 161
Дьюлаи, Ференц, генерал 352—
356
Евгений, принц Кариньянский
(Эудженио ди Кариньяно) 197,
203, 351, 365, 411, 412, 415,
416, 418, 423, 432, 537, 549
Евгения, императрица 303, 354
Инвити, Пьетро 367
Интердонато, Джованни 108, 496
Иосиф II 22
Искителла, князь 37, 444
Кавур, Камилло Бенсо ди 19,
79, 95, 116, 117, 129, 131, 133—
160, 162—165, 172—174, 176—
187, 191—218, 220, 223, 226—
233, 236, 237, 239, 241, 248,
249, 251, 258—262, 265, 275,
276, 294—298, 300—312, 314—
320, 324, 325, 327, 332—342,
344—346, 348—352, 357—359,
361—364, 366—370, 375—380,
382—384, 393, 397, 406, 412,
414—417, 419, 423, 425—431,
433—437, 439—442, 446, 450—
453, 459—465, 468, 469—482,
484, 487, 488, 493, 494, 496,
497, 499, 500, 502, 503, 505—
512, 514—516, 518—538, 543—
551, 555, 556, 558—561, 563,
566-569
Кавур, Микеле Бенсо ди (отец
Камилло Кавура) 131, 132, 134
Каддео, Р. 534
Кадорна, Карло 118, 124, 152,
208, 339
Кадорна, Рафаэле 414
Казарини, Камилло 367, 369,
392
Казати, Габрио 122, 161, 377
Кайроли, Бенедетто 113
Калабиана, Надзари ди 182—
186, 241
Кальви, Пьер Фортунато 264
Камбрэ-Диньи, Луиджц Гуль¬
ельмо 358
Кампанелла, Федерико 249, 348
Кампи, Джованни 365
Кампо, Джузеппе 449
Каналь, Бернардо де 111
Канофари 470
Кантелли, Джироламо 365
Капокуадри, Чезаре 49
Каппони, Джино 48, 50, 358,
392
Караскоза, Раффаэле 37
Караччоло, Камилло 519
Карини, Джачинто 108, 471 —
472
Карл Альберт 56, 58, 77, 86,
126—128, 132, 142, 160, 162,
209, 211, 212, 214, 219, 230,
238
Карл II 46
Карл III Бурбон 46
Карл Феликс 162
Карл Эммануил III 127
Карра, Антонио, шорник 47
Карта, Джамбаттиста 105, 112
Карьяти, Дженнаро Спинелли
37
Кассаро, князь 444
Кассизи, Джованни 43, 44
Кассинис 425, 558
Кастеллаццо, Луиджи ПО
Кастелли, Микеланджело 150—
152, 155, 198, 237, 248, 260
Кастромедьяно, Сиджисмондо
39
Каттанео, Карло 67, 82—87,
90, 92, 93, 95, 96, 118, 342—
344, 350, 406, 408, 429, 534,
538, 549—552
Каули, Генри Ричард 332, 333,
422
Килбёрн см. Фанелли, Джу¬
зеппе
Клапка, Дьёрдь 380
Кларендон, Джордж Уильям
167—168, 188, 196—206
Клари, генерал 500—502
Клотильда, принцесса Савой¬
ская 308, 311, 316, 377
Кобден, Ричард 418, 419
Козенц, Энрико 111, 116, 231,
246, 281—283, 286, 300, 342,
482, 484, 487, 502, 517, 520,
528, 538
607

Колонна, Андреа 519
Командини, А. 504
Конно, Анри 208, 307, 308
Конфорти, Раффаэле 519, 537,
552
Кордова, Филиппо 452, 453,
558
Коррао, Джованни 456, 458,
459, 474
Корренти, Чезаре 230
Корси, Томмазо 358, 425
Корсини, Нери, маркиз Лаяти-
ко 360, 362
Корте, Клементе 487
Кошут, Лайош 62, 109, 380
Криспи, Франческо 108, 249,
348, 448—450, 454—456, 459,
460, 464—466, 488—491, 493—
497, 530, 531, 537, 549—552
Куадрио, Маурицио 99, 269,
286, 348
Кузани 336
Куккьяри, Доменико 351
Кумбо, Паоло 451
Кун, полковник 353
Куратуло, Д. Е. 534
Кьези, Луиджи 366
Кьодо (Киодо), Агостино 118,
124
Ла Героньер, Луи Этьенн 320,
417
Лакайта, Джакомо 507
Ла Лоджа, Гаэтано 495, 496
Ла Маза, Джузеппе 462, 474,
475
Ла Мармора, Алессандро 188
Ла Мармора, Альфонсо 122,
155, 156, 177, 184, 188, 195,
205, 297, 307, 311, 341, 344,
351, 375, 377, 383, 414, 423,
425
Ламбрускини 358
Ламенне, Фелисите Робер, де
60, 89
Ламорисьер, Кристоф Луи Леон
485, 522, 523, 525, 526
Ланди, Томмазо 108
Ланди, Франческо 470—473
Ландуччи, Леонида 50
Ланца, Джованни 118, 152, 179,
186, 297, 338
Ланца, Оттавио 495, 496
Ланца, Фердинандо 473—477
Ла Порта, Луиджи 495
Лассаль, Фердинанд 331
Латур д’Овернь 295, 336, 396,
427
Лауренти-Робауди 435
Ла Фарина, Джузеппе 108, 227,
229,	230,	257,	258,	260—262,
269,	274,	276,	277,	280,	298,
300,	340,	366,	392,	415,	424,
449—451,	453,	454,	462,	464,
465, 479, 481—484, 487, 488,
494—496, 529, 558
Лаффит 13
Ла Чечилья, Джованни 246
Ле Барбье дю Тинана 557
Ледрю-Роллен, Александр
Огюст 61, 89
Лемми, Адриано 405
Ленцони 359
Леопольд II 46, 49, 357, 360,
372, 386
Летициа, генерал 476, 477
Либертини, Джузеппе 348, 519,
551
Линдхёрст 205
Литта, Антонио 161
Литта Модиньяни, Джулио
503—506, 508
Лиши, Джинори 386
Лонгобарди, Раффаэле 37
Луи Филипп 135
Луцио, А. 535
Лярив, Огюст де 132, 135
Лярив, Вильям де 132
Мадзини, Джузеппе 54—71,
73—75, 79, 81—96, 98—102,
104—118, 134, 161—163, 172,
173, 208, 227, 230, 231, 236,
238, 243, 245, 248, 251—257,
261—274, 277—287, 290, 292,
293, 300, 301, 303, 304, 324,
326, 330, 331, 335, 342, 344,
346—348, 350, 351, 374, 383,
400—408, 428, 429, 448, 449,
454, 455, 460, 461, 482, 484—
486, 495, 496, 514—516, 521,
527, 533, 535, 536, 538, 545,
548, 549, 551—553, 558—560,
566—568, 571
Мази, Луиджи 370, 526
Макиавелли, Никколо 258
608

Макки, Мауро 82, 83, 515
Мак-Магон, Мари Эдм 355
Максимилиан, эрцгерцог ав¬
стрийский 301
Малагути, Доменико 115
Маленкини, Винченцо 359—361,
395, 484, 487
Малмсбери, Джеймс Говард 325,
331—333, 337, 371
Мальвецци, Джованни 369
Мальяни, Агостино 226
Мамиани, Теренцио 230, 425
Манди, англ, адмирал 476
Манин, Даниеле 66, 93, 173,
239, 240, 246—255, 257, 258,
260—262, 265—300, 404
Манискалько, Сальваторе 45
Манна, Джованни 444, 498,
508
Манси, Джероламо 387, 388
Мантейфель, Отто Теодор 196,
200, 327
Манфреди, Джузеппе 390, 484
Манчини, Паскуале Станислао
230, 231, 446
Марацио 535
Марготти, Джакомо 130
Маринович 253
Марио, Альберто 231, 348, 402
Мария Виктория Кариньянская
440
Мария Кристина Савойская 438
Мария Луиза Бурбонская 197,
365
Мария Луиза, герцогиня Парм¬
ская 47
Мария Софья Баварская 438,
520
Мария Терезия Австрийская 440
Маркс, Карл 10, 61—65, 327,
330, 331
Марлиани, Эмануеле 412
Мартинати, Антонио 105
Мартини, Энрико 161
Массари, Джузеппе 226, 230,
233, 258, 336, 345, 358, 369,
377, 408, 424, 440, 446
Массеи, Карло 387, 388
Мастаи-Феррети — см. Пий IX
Маттеуччи, Карло 412
Мауро, Доменико 246
Маццей, Якопо 49, 51
Маццони, Джузеппе 267, 268,
386, 388
Маццони, Чезаре 102—104, 115,
263
Маэстри, Пьетро 240
Медзакапо, Карло 230
Медзакапо, Луиджи 230, 368,
370, 416
Медичи, Джакомо 40, 111, 116,
231, 256, 265, 269, 270, 281,
285, 286, 293, 299, 300, 303,
342, 344, 348, 462, 465, 470,
481, 482, 484, 487, 501, 502,
542, 543
Мелегари, Луиджи Амедео 230
Меллана, Филиппо 121, 123
Менабреа 151, 296, 339
Меншиков, Александр Сергее¬
вич 168
Меттерних, Клеменс 16, 22, 24
Меттерних, Рихард 380, 408,
409, 421
Мехель, фон 474—476, 542
Милано, Аджезилао, 182, 290
Милези, кардинал-легат 368
Милети, Карло 107
Мило Гуджино, Франческо 108
Мильетти, Винченцо 377
Мингетти, Марко 34, 199, 367,
36&, 392—395, 412, 413, 415,
416, 463, 558, 559
Миньонья, Никола 107, 278,
281, 518
Мобур, граф 398
Модена, Густаво 86
Моллар 351
Монталамбер, Шарль 78
Монтанари, Антонио 369, 370
Монтанари, Джованни 366
Монтанари, Карло 115
Монтанелли, Джузеппе 87—89,
93, 95, 239—241, 246, 267,
386, 388
Монтекки, Маттиа 59, 65, 99, 348
Монтецемоло, Массимо, ди 558
Монти, А. 70
Монтичелли, Пьетро 377
Монтмассон, Розалия 467
Мордини, Антонио 111, 112,
116, 231, 268, 269, 283, 386,
491, 531, 550, 551, 553, 557,
558
Моричи, Антонио 107, 277
Моричи, Роза 277
Мороццо Делла Рокка, Энрико
305, 351, 375, 525, 557
609

Музолино, Бенедетто 275, 278,
517
Муратори, Пьетро 366
Мюрат, Ашиль 242
Мюрат, Иоахим 44, 241,242, 245
Мюрат, Люсьен 203, 242—244,
258—260, 310, 314
Наполеон, принц см. Бонапарт,
Жером, принц Наполеон
Наполеон I 44, 134, 167, 188,
312 354
Наполеон III 13—17, 21, 32, 33,
35, 54, 109, 112, 148, 149,
150, 155, 166—168, 172, 185,
189—194, 196, 197, 199, 204,
205, 207, 208, 238, 242, 243,
245, 254, 258, 272, 292, 295,
297, 302—307, 309—323, 325,
327, 329—336, 338, 339, 341,
346—350, 352, 354—357, 360—
364, 367, 368, 370—377, 379—
383, 385, 387, 390—392, 396,
398—400,	403,	404,	408—411,
413,	415,	417—420,	423,	426,
428,	430,	431,	433,	435,	436,
439,	441,	444,	486,	497,	499,
508—510, 521—523, 524, 535,
547, 559—563, 567, 569
Нарди, Эмилио 366
Натоли, Джузеппе 495, 496
Ней, Эдгар, полковник 32, 33,
35
Нессельроде, Карл Васильевич
190
Нигра, Джованни 121, 122, 143,
146, 308,	316—318,	375,	376,
428, 429,	431,	433,	435,	436,
464, 478,	479,	499,	505,	506,
508—511,	521,	522,	524,	535
Ниель 316, 318
Никколини, Джузеппе 361
Николай I 15, 17, 166—168, 187,
206
Никотера, Джованни 226, 246,
289, 291—294, 515, 516, 551,
559
Ниско, Никола 39, 509, 510, 512
Нулло, Франческо 475, 555
Нунцианте, генерал 501,509, 510
Одино, Родольфо 398, 399, 412,
416
Ойтана, Джованни 377
Ольдофреди, Эрколе 161, 178
Омодео, Адольфо 233, 261
Ондес Реджо, Вито д’ 450, 452
Орландо, братья 215
Орлов, Алексей Федорович,
князь 196, 200
Орсини, Винченцо Джордано
472, 474, 475, 493, 495
Орсини, Феличе 303—307, 312,
325, 338, 346, 560
Палеокапа, Пьетро 122, 156,
157, 186, 229
Паллавичино, Джорджо 161,
230,	237,	238—241,	247,	248,
250,	254,	256—262,	265—267,
269,	276,	293, 299,	300,	529,
533—535,	549—553,	557
Палльери, Диодато 365, 367, 390
Пальмерстон, Генри Джон
Темпл 16, 167, 187—189, 195,
198, 205, 371—373, 381, 507
Паницци 281
Пармеджан, Луиджи 115
Педерцолли, Ипполито 534
Пенко, Джакомо 215
Пепе, Гульельмо 230, 237
Пеполи, Гвидо Таддео 242
Пеполи, Джоаккино 244, 368—
370, 391, 392, 412, 427, 428,
526, 558
Перес (Перец), Франческо Паоло
452
Персано, К- 184, 468, 487, 495,
496, 499, 505, 509, 510, 512,
516, 518, 522, 523, 526, 528,
532, 557
Персиньи, Жан Жильбер Виктор
373, 421, 507, 508
Перуцци, Убальдино 49, 358,
360, 387
Петр Леопольд 48, 51
Петрони, Джузеппе 103, 104,
115, 116, 263
Пеши, Луиджи НО
Пеццотти, Джузеппе 105, 111
Пианори, Джованни 272
Пизакане, Карло 75—82, 95—
97, 100, 111, 231, 246, 269—
272, 274, 278—288, 290—293
Пизанелли, Джузеппе 230, 231,
519, 528
610

Пизани 495
Пий IX 21, 30, 31, 33, 35, 37,
56, 58, 70, 128, 129, 156, 181,
182, 186,	369,	391,	399,	400,
419, 420,	430,	431
Пило, Розалино	108,	109,	ИЗ,
231, 246,	269,	274,	276,	277,
280, 281,	285,	286,	290,	348,
402, 448,	454—456,	458,	459,
465, 474
Пинелли, Пьер Диониджи 120,
122, 125, 142, 151, 154
Пиньятелли ди Монтелеоне 450
Пириа, Раффаэле 519, 532
Пиччони, Сальваторе 102
Плутино, Антонио 246, 484
Поджи, Энрико 361
Понца ди Сан Мартино, Густаво
156, 165
Понятовский, Юзеф 387
Поэрио, Карло 38—39, 259, 281,
440, 446
Прудон, Пьер Жозеф 74
Пьедискальци, Пьетро 459,
474
Пьери, Джузеппе Андреа 303,
306
Пьола, Джузеппе 493, 495, 519,
531 .
Пьолти де Бьянки, Джузеппе
ИЗ
Пьянель 501, 519
Пьянчани 514, 515
Раглан 188
Радецкий, Йозеф 21, 23—25,
72, 119, 168, 301, 353
Раймонди, Джорджо 161
Распони, Джулио 242
Рассел, Джон 173, 187, 188,
239, 371, 372, 381, 418, 421,
422, 507
Раттацци, Урбано 118, 124, 148,
150—152, 154, 155, 157, 159,
164, 165, 177, 179, 180, 181,
186, 203, 205, 236, 249, 265,
294, 295, 297, 298, 338, 339,
377, 383—385, 396, 406, 407,
412, 423—425, 427, 430, 433,
436, 450, 463, 511, 535, 566
Раффаэле, Джованни 493
Резе, Гюстав Арман де 387
Реморино, Джероламо 105, 106
Рехберг, Иоганн Бернхард, граф
372, 374, 421
Риботти, Иньяцио 394, 402, 461,
462
Ридольфи, Козимо 48, 50, 358,
361
Ризо, Франческо 457
Риказоли, Беттино 358—361,
363, 364, 383, 385, 388, 394,
397, 401—404, 412, 413, 416,
430—432, 463, 478, 506, 509,
511, 515, 516, 522, 526, 543,
567
Риказоли, Винченцо 414
Рикардо, Давид 136
Риччарди, Джузеппе 246, 247,
519
Роберто I, герцог Пармский 47,
197, 409
Розалес, Гаспаре, маркиз 161
Розелли, Пьетро 402
Розелли, Эрколе, генерал 370
Романо, Либорио 498, 509, 510,
520, 528, 537
Ромео, Джованни Андреа 244
Ронге, Иоганнес 63
Росмини, Антонио 130, 133
Росси, Пеллегрино 253
Ростолан, генерал 32, 33, 35
Ротшильд 13, 121, 146
Рубаттино, Раффаэле 215, 285,
466
Руге, Арнольд 61
Руиц, генерал 542
Руффо, Паоло, князь Кастель-
чикала 44, 45, 444, 451, 454,
470, 473
Руффони, Гаэтано Лидзабе 244
Сави, Бартоломео 269
Сакки 542
Салазар, Гаэтано 107
Саличети, Аурелио 65, 91, 92,
98, 243, 244, 246, 267, 287
Сальваньоли, Винченцо 358,
362—364, 543
Сальмур, граф ди 132, 177, 261,
294, 441—443, 446
Санд, Жорж 61
Сантоканале, Филиппо 495, 496
Санфрон 514
Саффи, Аурелио 59, 65, 99, 113,
114, 249, 348, 514, 551, 559
611 •

Селлон, Адель де 131, 132
Селлон, Анриетт де 132
Селлон, Виктуар де 132
Селлон, Жан Жак де 132
Сен-Симон, Анри Клод 72, 73
Сениор, Н. У. 136, 137
Сеттембрини, Луиджи 38, 259,
281, 446
Сиккарди, Джузеппе, граф 129—
131, 150, 151, 155, 158, 187,235
Синео, Риккардо 547
Сиртори, Джузеппе 65, 66, 91,
92, 98, 240, 246, 267, 462, 465,
472, 497, 515
Сисмонди, Жан Шарль 136
Скотти-Дуглас, генерал 555
Скура, Паоло 537
Смит, Адам 138
Соларо делла Маргарита, Кле¬
менте 127, 128, 164, 295, 339
Солароли 415, 425
Спавента, Бертрандо 230
Спавента, Сильвио 38, 259, 281,
286, 446
Спери, Тито 115
Спинелли, Антонио 498
Спинуцца, Сальваторе 276
Стабиле, Мариано 108
Стелларди, аббат 399, 430
Стенсфельд, Каролина 527, 535,
559
Стокко, Франческо 244
Страссольдо 24
Струкки, Герардо 366
Суччи, Джакомо 115
Сфорца 471, 472
Табакки, генерал 541
Талабо 13
Талейран-Перигор, Шарль Ан¬
желик де 427, 434, 506
Тальявиа, Джованни 107
Танари, Луиджи 369, 392, 484
Таон ди Ревель, Оттавио 126,
144, 156, 176, 177, 179, 180,
183—185, 187, 295, 296, 339
Таццоли, Энрико ПО, 111
Теккьо, Себастьяно 230, 534
Темпл 281
Терраккини, Энрико 366
Тирелли, Джузеппе 366
Токвиль, Алексис 33, 136
Томмазео, Николо 230
Томмази, Сальваторе 230, 519,
532
Торелли, Луиджи 230
Тотти 495
Тоффетти, Винченцо 161
Трекки, Гаспаре 463, 464, 496,
529, 533, 534
Тувенель, Эдуар Антуан 421,
427—429, 431, 433, 479, 497,
524
Тьер, Адольф 78
Тюкёри 475
Тюрр, Штефан, генерал ИЗ,
501, 518, 540—542, 552
Уайт-Марио, Джесси 402, 455
Угдулена, Грегорио 493
Удино, Никола Шарль Виктор
32
Уинспир, Антонио 498, 508
Уллоа, Джироламо 240, 300,
361, 362, 364, 394
Урбан, генерал 354
Фабрици, Никола 256, 274,
277—280, 282—284, 287, 293,
402, 448, 450, 455, 465, 466,
535
Фавр, Жюль 60, 305
Фаликон, Энрико 370, 392, 393
Фаллу, Альфред 78
Фальконе, Джован Баттиста
289, 291, 292
Фанелли, Джузеппе 277, 278,
280—284, 286, 287, 290—293
Фанти, Манфредо 230, 351, 355,
395, 413, 415, 416, 425, 436,
459, 462, 506, 522, 524, 525,
526, 536, 555, 556
Фарделла ди Торреарса, Вин¬
ченцо 452, 453, 494
Фарини, Луиджи Карло 34, 198,
230, 232, 336, 367, 383, 389,
390, 394, 412—414, 419, 431,
432, 434, 448, 450, 462—465,
505—506, 509, 511, 514—516,
522—524, 526, 529, 531—533,
549, 554—561, 567
Фашотти 500
Фердинанд II 22, 33, 35—39,
43, 46, 195, 201, 203, 226, 241,
244, 258, 259, 274, 280—282,
612

288, 309, 326, 438, 439, 443,
444, 554
Фенци, Карло 104
Фердинанф IV 387
Фердинандо, герцог Генуэзский
181
Феррара, Франческо 216, 230,
231, 452, 546
Феррари ди Градо 359, 360
Феррари, Джузеппе 67, 69—75,
80—84, 86—89, 92—97, 100,
248, 547
Феррьер, маркиз де 363, 386
Филанджери, Гаэтано 44
Филанджери, Карло, князь ди
Сатриано 42, 44, 45, 440—444,
473
Финали, Гаспаре 414
Финци, Джузеппе 464, 484
Флери, генерал 373
Форести, Феличе 256, 257, 259,
293, 299
Фортунато, Джустино 37, 38
Фоше, Леон 78
Франсони, архиепископ 129,
131
Франческо У, герцог Моденский
21, 47, 365
Франческо II, король Неаполи¬
танский 438—441, 443, 444,
473, 497, 519, 520, 528, 541,
542, 554, 557, 563
Франческо Луиджи, граф ди
Грани 440
Франц-Иосиф 20, 22, 301, 336,
338, 356, 357, 373—376, 379,
381, 389, 390, 405
Фраполли 465
Фраттини, Пьетро 115
Фридрих Вильгельм IV 327
Фриша, Саверио 108, 491
Фульд 316
Фурье, Шарль 72, 73
Хадсон, Джеймс 172, 174, 177,
178, 183, 185, 192, 193, 281,
382, 412, 424, 425, 429, 470
Хамбро 121, 146
Хесс, Генрих, генерал 169
356
Цини, Луиджи 230, 366
Чальдини, Энрико 230, 351, 356,
522—525, 536, 555—557
Чернуски, Энрико 67, 68, 82,
83, 86, 88—90, 93, 95, 406
Чернышевский, Николай Гав¬
рилович 325
Чибрарио, Луиджи 156, 186,
191, 193, 199, 200, 202
Чикконе, Антонио 528
Чиприани, Леонетто 392—394,
402, 412—415
Чирони, Пьетро 90, 91, 104,
231, 359, 360, 404
Шалоя, Антонио 225, 226, 230,
231, 258, 440, 446, 528
Шарваз, архиепископ 130
Шварценберг, Феликс, князь
15—17, 20—23, 149, 167
Шевалье, Мишель 419
Шеза, Аматоре ПО
Шефтсбери, Антони 507
Шлейниц, Александр 371
Шлик, Франц Генрих, генерал
356
Штакельберг 206
Эбер 501, 517
Эбердин, лорд 167, 187
Эллиот 439, 443
Энгельс, Фридрих 10, 62—65,
327, 330, 331
Эрранте, Винченцо 496
Эшёрст, Эмилия 538
Ячини 425

ОГЛАВЛЕНИЕ
От автора 	 5
Глава первая. Реакция, демократия и либерализм
в 1849—1853 годы	 7
1.	Европа и Италия после 1849 года	 7
2.	Реакция в Ломбардо-Венецианском королевстве и
папском государстве	 20
3.	Реакция в Королевстве обеих Сицилий, в герцогствах
и Тоскане	 36
4.	Попытка Мадзини организовать и сплотить демократов	54
5.	Споры между демократами о проблемах	революции	.	.	69
6.	Деятельность мадзинистов от манифеста 30 сентября
1851 года до миланского восстания 6 февраля 1853 года 98
7.	Политическая борьба в Пьемонте от Миланского мира
и до вступления Кавура в правительство д’Адзельо 117
8.	Либерализм Кавура. «Брачный союз» и образование
правительства Кавура	 131
Глава вторая. Правительство Кавура, Крымская вой¬
на и Парижский конгресс	 158
1.	Первые шаги правительства	Кавура	 158
2.	Крымская война и участие	в	войне	Пьемонта ....	165
3.	Калабианский кризис	 179
4.	Парижский конгресс	  187
Глава третья. Гегемония Пьемонта и кризис «Партии
действия» 	 209
1.	Пьемонт и Италия накануне объединения	 209
2.	Формирование движения за объединение Италии под
эгидой монархии 	 232
3.	Экспедиция в Сап ри	 262
4.	Ноябрьские выборы 1857 года и кризис «брачного
союза»	 293
Глава четвертая.	Союз с Францией и война ....	303
1.	От покушения Орсини до свидания в Пломбьере 303
2.	«Горестный вопль» и союзный договор	 316
3.	Европа и итальянский вопрос. Попытки посредниче¬
ства и ультиматум Австрии	 321
614

4.	Умеренные и демократы накануне второй войны за
независимость 	 338
5.	Вторая война за независимость и восстания в Тоска¬
не и Эмилии	 351
6.	Виллафранкский	мир и отставка Кавура	 370
Глава пятая. Присоединение Эмилии и Тосканы . . .	379
1.	Положение после Виллафранкского мира	 379
2.	Собрания и голосование за присоединение в Тоскане,
герцогствах и Романье	 385
3.	Деятельность Мадзини после Виллафранкского мира 400
4.	Цюрихский мир. Вопрос о регентстве принца Каринь-
янского и крушение гарибальдийского плана экспе¬
диции в папское государство 	 408
5.	Поворот в политике Наполеона III и возвращение
Кавура к власти	 417
6.	Плебисциты в Эмилии и Тоскане и передача Савойи
и Ниццы 	 426
Глава шестая. Экспедиция «Тысячи» и объединение 438
1.	Последний год существования Королевства обеих
Сицилий	 438
2.	Сицилийское восстание и экспедиция «Тысячи» вплоть
до освобождения Палермо	 457
3.	Конфликт между Кавуром и Гарибальди. Гарибаль-
дийское правительство в Сицилии. Монарший акт от
25 июня в Неаполе	 477
4.	Военные операции и политическая борьба от битвы
при Милаццо до освобождения Неаполя	 500
5.	Экспедиция в Марке и Умбрию. Кульминационный
момент конфликта между Кавуром и Гарибальди.
Битва при Вольтурно	 520
6.	Плебисциты и интервенция королевских войск на Юге 543
7.	Единство	 562
Библиографическая справка 	 572
Указатель имен	 604

Д. Канделоро
ИСТОРИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИТАЛИИ
Редактор Н. Рудницкая
Художественный редактор Л. Гнанов
Технический редактор С. Приданцева
Сдано в производство 2/IV 1966 г.
Подписано к печати 9/VII 1966 г.
Бумага 84х1081/э2, бум. л. 96/g. 32,34 печ. л.
Уч.-изд. л. 34,36. Изд. № 6/6030.
Цена 2 р. 37 к. Зак. 170
Издательство «Прогресс»
Комитета по печати
при Совете Министров СССР
Москва, Г-21, Зубовский бульвар, 21
Московская типография Кв 16
Главполиграфпрома Комитета по печати
при Совете Министров СССР.
Москва, Трехпрудный пер., 9