Автор: Сказкина С.Д. Конрад Н.И. Левицкий Я.А.
Теги: история советский союз ленин средневековье издательство наука
Год: 1971
Текст
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
СРЕДНИЕ
ВЕКА
ВЫПУСК
ИЗДАТЕЛЬСТВО
« Н АУКА »
о е
19 7 1
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
С. Д. СКАЗКИН (отв. редактор), Е. В. БУБНОВА,
А. И. ДАНИЛОВ. \Н. И. КОНРАд[Л. А. КОТЕЛЬНИКОВА,
|Я. А. ЛЕВИЦКИИ\,А. Д. ЛЮБЛИНСКАЯ, В. Н. МАЛОВ (отв. секретарь),
В. И. РУТЕНБУРГ, Г. Э. САНЧУК, М. М. СМИРИН (зам. отв. редактора),
А. Н. ЧИСТОЗВОНОВ
16-3
50-70(1)
СТАТЬИ
Ю.М.САПРЫКИН
В. И. ЛЕНИН И НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ
ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ ФЕОДАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА
С именем В. И. Ленина связано начало нового этапа марксистской
историографии во всех ее основных разделах. Более чем полувековое
развитие советской исторической науки свидетельствует об огромной
роли идей В. И. Ленина в ее создании и успехах. Идеи Ленина имели и
имеют основополагающее теоретическое и научно-познавательное значе-
ние в выработке методологических основ всех разделов советской исто-
рической науки. Они помогали и помогают советским историкам пра-
вильно определить важнейшие проблемы исследования и успешно их
решить, овладеть научными методами и приемами анализа, дать науч-
ную характеристику и оценку многим историческим явлениям и собы-
тиям, а также повысить воспитательное значение преподавания истории,
успешно бороться с буржуазной историографией и различными вульга-
ризаторскими воззрениями. Взгляды В. И. Ленина на феодальный строй
и его развитие не только положили начало новому этапу марксистской
медиевистики, они составляют ее идейную и научную основу и являются
источником ее дальнейшего плодотворного развития.
* * *
Вступлению капитализма в империалистическую стадию развития со-
путствовал глубокий кризис буржуазной .науки об обществе. Буржуа-
зии, указывал В. И. Ленин в 1914 г., свойственна «боязнь науки, боязнь
научного анализа современного хозяйства»; в этом состоял классовый
смысл идейного кризиса буржуазной науки, по выражению В. И. Лени-
на,— «модного буржуазного скептицизма». Этот скептицизм В. И. Ле-
нин охарактеризовал так: «Отчаяние в возможности научно разбирать
настоящее, отказ от науки, стремление наплевать на всякие обобщения,
спрятаться от всяких «законов» исторического развития, загородить
лес — деревьями»1. Вместе с тем участились попытки различных бур-
жуазных и мелкобуржуазных теоретиков опровергнуть марксизм или
ревизовать его под видом внесения в него «новой критической струи»2
В таких условиях перед марксистами встала важная задача — уси-
лить борьбу с идеологами буржуазии и дать отпор различным критикам
марксизма, защитить это революционное учение от влияния враждебных
илей и развить его в соответствии с требованиями новой эпохи. Теоре-
1 В. fl. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 42, 44.
2 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 634.
Ю. M. Сапрыкин
тики II Интернационала сделать этого не смогли: мешали присущие им
доктринерство в теории, недооценка классовой сути идеологической
борьбы, беспринципность и заимствование враждебных марксизму взгля-
дов и идей. Эту задачу выполнил В. И. Ленин. В острой идейной борьбе
против врагов марксизма различных мастей он «бескомпромиссно отста-
ивал позиции диалектического и исторического материализма, дал глу-
бокое философское обобщение новейших естественнонаучных открытий,
обогатил общественную мысль новыми выводами, получившими блестя-
щее подтверждение в общественной практике, успехах современной на-
уки» 3.
Отстаивая и развивая исторический материализм, В. И. Ленин обо-
гатил методологические основы марксистской исторической науки и оп-
ределил пути ее развития, положив начало новому, ленинскому, ее этапу.
Вскрывая полную несостоятельность идеалистических по своей сути
взглядов различных буржуазных и мелкобуржуазных теоретиков на об-
щество и его историю, В. И. Ленин противопоставлял им понятие об
общественно-экономической формации как исторически определенном
способе производства необходимых для существования общества мате-
риальных благ с соответствующим этому способу производства общест-
венным и политическим строем, а также идею развития и смены форма-
ций согласно объективным закономерностям истории человечества. Он
доказал, что учение о формации есть величайшее достижение марксизма,
результат последовательного распространения материализма на позна-
ние общественных явлений, основа созданного марксизмом материали-
стического понимания истории, «единственного научного понимания ее»4.
Основные положения и важнейшие формулировки В. И. Ленина на этот
счет имели и имеют огромное научное и «дейно-политическое значение.
«Маркс,— писал В. И. Ленин,— положил конец воззрению на обще-
ство, как на механический агрегат индивидов, допускающий всякие из-
менения по воле начальства (или, все равно, по воле общества и прави-
тельства), возникающий и изменяющийся случайно, и впервые поставил
социологию на научную почву, установив понятие общественно-эконо-
мической формации, как совокупности данных производственных отно-
шений, установив, что развитие таких формаций есть естественно-исто-
рический процесс»5. Маркс пришел к мысли об естественно-историче-
ском процессе развития общественно-экономической формации «посред-
ством выделения из разных областей общественной жизни области эко-
номической, посредством выделения из всех общественных отношений —
отношений производственных, как основных, первоначальных, определя-
ющих все остальные отношения»6.
За «исходный пункт» был взят «основной для всякого человеческого
общежития факт — способ добывания средств к жизни», в связь с ним
были поставлены «те отношения между людьми, которые складываются
под влиянием данных способов добывания средств к жизни, и в системе
этих отношений («производственных отношений» по терминологии Марк-
са)» была указана та основа общества, «которая облекается политико-
юридическими формами и известными течениями общественной мысли»7.
Ленин подчеркивает, что именно только «сведение общественных отно-
3 <0 подготовке к 100-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина». Поста-
новление ЦК КПСС. — «Коммунист», 1968, № 12, стр. 4.
♦ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 140.
3 Там же, стр. 139.
* Там же, стр. 134.
’Там же, стр. 429.
В. It. Ленин и проблемы истории феодализма
5
шений к производственным и этих последних к высоте производитель-
ных сил дало твердое основание для представления развития обществен-
ных формаций естественно-историческим процессом», а «без такого воз-
зрения не может быть и общественной науки»8.
Общественная жизнь регулируется объективными законами, какоб-
щими для всех формаций, так и специфическими для каждой из них, оп-
ределяемыми своеобразием общественных отношений. Каждая «система
производственных отношений,— говорит Ленин,— является, по теории
AlapKca, особым социальным организмом, имеющим особые законы сво-
его зарождения, функционирования и перехода в высшую форму, пре-
вращения в другой социальный организм» 9. Задача материалистов со-
стоит в том, чтобы «правильно и точно изобразить действительный исто-
рический процесс» 10. Из этого следует, что изучение закономерностей
всемирной истории есть первостепенная задача марксистской историче-
ской науки, что понятие общественно-экономической формации есть фун-
даментальное понятие этой науки, которое будет непрерывно обогащать-
ся по мере ее развития и влияния новых исторических фактов и явлений.
Учение о формации и его научное значение раскрыто и в известной
статье «Карл Маркс». «Домарксовская «социология» и историография,—
говорится в этой статье,— в лучшем случае давали накопление сырых
фактов, отрывочно набранных, и изображение отдельных сторон исто-
рического процесса. Марксизм указал путь к всеобъемлющему, всесто-
роннему изучению процесса возникновения, развития и упадка общест-
венно-экономических формаций, рассматривая совокупность всех проти-
воречивых тенденций, сводя их к точно определяемым условиям жизни
и производства различных классов общества, устраняя субъективизм и
произвол в выборе отдельных «главенствующих» идей или в толковании
IX, вскрывая корни без исключения всех идей и всех различных тенден-
1ий в состоянии материальных производительных сил»11. Подлинными
творцами истории являются производители материальных благ — трудя-
щиеся массы, «первая» производительная сила общества; исторический
материализм, установив это, преодолел один из главных недостатков
прежних исторических теорий, состоявший в том, что они «не охваты-
вали как раз действий масс населения» 12. Поэтому исследовать общест-
венные условия жизни масс и изменения этих условий—есть важнейшая
задача марксистской исторической науки. Напомним в связи с этим глу-
бокий анализ изменений форм эксплуатации трудящихся масс, который
дал Ленин, характеризуя формации в своей лекции «О государстве».
Выяснение роли «материальных общественных отношений», как пер-
воначальных и определяющих общество, позволило историческому ма-
териализму правильно объяснить сущность понятия класс, причины клас-
совой борьбы в обществе, ее особенности и важную роль в истории. Вот
как об этом говорится в «Экономическом содержании народничества...».
Действия «живых личностей» в пределах «каждой формации», «дейст-
вия, бесконечно разнообразные и, казалось, не поддающиеся никакой
систематизации, были обобщены и сведены к действиям групп лично-
стей, различавшихся между собой по роли, которую они играли в систе-
ме производственных отношений, по условиям производства и, следова-
тельно, по условиям их жизненной обстановки, по тем интересам, кото-
8 Там же, стр. 138.
9 Там же, стр. 429.
10 Там же, стр. 164.
11 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 57—58.
12 Там же, стр. 57.
6
Ю. М. Сапрыкин
рые определялись этой обстановкой,— одним словом, к действиям клас-
сов, борьба которых определяла развитие общества» 13. В дальнейшем
Ленин развил и углубил характеристику класса и дал е,му исчерпыва-
ющее научное определение: «Классами называются большие группы лю-
дей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе
общественного производства, по их отношению (большей частью закреп-
ленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их
роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам
получения и размерам той доли общественного богатства, которой они
располагают. Классы, это такие группы людей, из которых одна может
себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в опреде-
ленном укладе общественного хозяйства» 14.
Деление общества на классы есть «основа хозяйственного строя» 15
антагонистических формаций, а классовая борьба — «закономерность»
истории этих формаций 1б. Ее возникновение и развитие определяются со-
стоянием производительных сил и производственных отношений. Именно
поэтому марксистская теория классовой борьбы служит «руководящей
нитью» для научного изучения истории. Каждый из «крупных периодов
человеческой истории — рабовладельческий, крепостнический и капи-
талистический — обнимает десятки и сотни столетий и представляет
такую массу политических форм, разнообразных политических учений,
мнений, революций, что разобраться во всей этой чрезвычайной пестро-
те и громадном разнообразии... можно в том только случае, если твердо
держаться, как руководящей основной нити,... деления общества на клас-
сы, изменения форм классового господства и с этой точки зрения разби-
раться во всех общественных вопросах — экономических, политических,
духовных, религиозных и т. д.» 17. Марксисты должны «отыскивать корни
общественных явлений в производственных отношениях,... сводить их к
интересам определенных классов», формулировать те или иные пожела-
ния как пожелания «таких-то общественных элементов, встречающие
противодействие таких-то других элементов и классов» 18. «Мы полага-
ем,— говорит В. И. Ленин,— что об исторических событиях надо судить
по движениям масс и классов в целом, а не по настроениям отдельных
лиц и группок» 19_ «Классы не ошибаются: в общем и целом они намечают
свои интересы и свои политические задачи соответственно условиям
борьбы и условиям общественной эволюции»20.
В связи с этим В. И. Ленин четко определил отношение марксистов
к борьбе трудящихся масс против эксплуататоров: «...мы вполне призна-
ем законность, прогрессивность и необходимость гражданских войн, т. е.
войн угнетенного класса против угнетающего, рабов против рабовла-
дельцев, крепостных крестьян против помещиков, наемных рабочих про-
тив буржуазии»21.
Разрабатывая учение об общественно-экономической формации как
основу материалистического понимания истории, В. И. Ленин особое
внимание обратил на применение этого учения к исследованию общест-
венной жизни, на проблему диалектического метода познания общест-
13 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 430.
14 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 15.
15 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 44.
18 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 58.
17 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 71—72.
18 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 532.
19 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 85.
10 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 347.
21 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 311.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
7
венных явлений. Он определил сущность диалектического метода и его
идейно-политическое значение, показал, как его применять, а также под-
верг критике приемы познания общественной жизни, используемые в
реакционной буржуазной науке.
Как известно, В. И. Ленин обогатил марксистскую философию, опре-
делив диалектику как «самое всестороннее, богатое содержанием и глу-
бокое учение о развитии», «суть» которого есть «раздвоение единого и
познание противоречивых частей его» или «изучение противоречия в са-
мой сущности предметов»22. Развитие совершается по закону единства
и борьбы противоположностей. Ленин назвал этот закон «ядром диалек-
тики», «законом познания» и «законом объективного мира»23.
В теории классовой борьбы В. И. Ленин видел одно из важнейших
проявлений этого закона познания в области изучения общества. Суть
диалектического метода применительно к общественной жизни Ленин
формулирует так: «Софист выхватывает один из «доводов», и еще Ге-
гель говорил справедливо, что «доводы» можно подыскать решительно
для всего на свете. Диалектика требует всестороннего исследования
данного общественного явления в его развитии и сведения внешнего, ка-
жущегося к коренным движущим силам, к развитию производительных
сил и к классовой борьбе»24.
Как этот метод применять, какова его научная ценность и идейно-
политический смысл, В. И. Ленин показал еще в 1895 г. в работе «Эко-
номическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве»,
сравнив познание исторического процесса материалистом и объективи-
стом, т. е. сторонником буржуазной социологии. «Объективист говорит о
необходимости данного исторического процесса; материалист констати-
рует с точностью данную общественно-экономическую формацию и по
рождаемые ею антагонистические отношения. Объективист, доказывая
необходимость данного ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку
зрения апологета этих фактов; материалист вскрывает классовые проти-
воречия и тем самым определяет свою точку зрения. Объективист гово-
рит о «непреодолимых исторических тенденциях»; материалист говорит
о том классе, который «заведует» данным экономическим порядком, со-
здавая такие-то формы противодействия других классов. Таким образом,
материалист, с одной стороны, последовательнее объективиста и глубже,
полнее проводит свой объективизм. Он не ограничивается указанием на
необходимость процесса, а выясняет, какая именно общественно-эконо-
мическая формация дает содержание этому процессу, какой именно класс
определяет эту необходимость. В данном случае, например, материалист
не удовлетворился бы констатированием «непреодолимых исторических
тенденций», а указал бы на существование известных классов, опреде-
ляющих содержание данных порядков и исключающих возможность вы-
хода вне выступления самих производителей. С другой стороны, мате-
риализм включает в себя, так сказать, партийность, обязывая при вся-
кой оценке события прямо и открыто становиться на точку зрения опре-
деленной общественной группы»25. В другой работе Ленин указывает:
«Партийность есть результат и политическое выражение высокоразви-
тых классовых противоположностей» 2б.
Основная черта объективизма состоит в том, что он характеризует
«процесс вообще, а не те антагонистические классы в отдельности, из
22 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 53; т. 29, стр. 316, 227.
23 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29. стр. 203, 316, 317.
21 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 223.
25 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. I. стр. 418—419.
26 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 13, стр. 274.
8
Ю. М. Сапрыкин
борьбы которых складывается процесс» 27. ««Объективный» ученый дол-
жен старательно собирать фактики, отмечать «с одной стороны» и
«с другой стороны», «переходить (подобно гетевскому Вагнеру) от кни-
ги к книге, от листа к листу», отнюдь не посягая на то, чтобы составить
себе последовательные взгляды, выработать общее представление овеем
процессе в его целом»28.
Важнейший методологический принцип марксистского познания об-
щественной жизни и истории заключается в том, чтобы установить, «ка-
кой класс стоит в центре той или иной эпохи, определяя главное ее со-
держание, главное направление ее развития, главные особенности исто-
рической обстановки данной эпохи и т. д. Только... знание основных черт
данной эпохи может послужить базой для учета более детальных осо-
бенностей той или иной страны»29. Поэтому в историческом исследова-
нии, как и в любом другом социальном исследовании, недопустимо вы-
пячивание особенностей того или иного исторического периода или яв-
ления в той или иной стране и недооценка главных закономерностей и
черт развития данной формации, подмена их особенностями, частностя-
ми, деталями.
Это имел в виду Ленин, когда еще в работе «Что такое „друзья на-
рода"...» указывал на большое значение анализа материальных общест-
венных отношений для изучения общественной жизни — именно такой
анализ «сразу дал возможность подметить повторяемость и правиль-
ность и обобщить порядки разных стран в одно основное понятие обще-
ственной формации». И в связи с этим он замечает: «Только такое обоб-
щение и дало возможность перейти от описания (и оценки с точки зре-
ния идеала) общественных явлений к строгому научному анализу их,
выделяющему, скажем для примера, то, что отличает одну капиталисти-
ческую страну от другой, и исследующему то, что общее всем им» 30.
Значение приведенных ленинских положений для исторической науки
совершенно очевидно. Особенно необходимо их напомнить теперь, когда
исследованиями советских медиевистов в последнее время установлено
много новых фактов и явлений, свидетельствующих о большом своеоб-
разии развития феодальной формации в различных странах Европы,
Азии и Африки.
В. И. Ленин обратил особое внимание на применение материалисти-
ческого метода при познании явлений духовной жизни общества, и мето-
дология исследования этих явлений, данная в его работах, представляет
большую ценность для историков и специалистов других гуманитарных
наук.
«Точно так же, как познание человека отражает независимо от него
существующую природу, т. е. развивающуюся материю, так общест-
венное познание человека (т. е. разные взгляды и учения философские,
религиозные, политические и т. п.) отражает экономический строй об-
щества. Политические учреждения являются надстройкой над экономи-
ческим основанием»31. Так Ленин формулирует одно из основных поло-
жений учения об общественно-экономической формации. В нем обоб-
щены важнейшие закономерности развития тех явлений духовной жиз-
ни общества, которые в совокупности составляют общественное позна-
ние или идеологию, а именно: возникновение и развитие этих явлений
17 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 526.
28 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 5, стр. 191.
29 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 142.
30 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. I, стр. 137.
31 В. И. Ленин. Поли, собр. соч., т. 23, стр. 44.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
9
определяется развитием производительных сил и производственных от-
ношений, идеологическая борьба — одна из основных форм классовой
борьбы в обществе и потому история идей «есть история смены и, следо-
вательно, борьбы идей»32. '
Таким образом, последовательное распространение учения о классо-
вой борьбе на идеологию и политические учреждения является обяза-
тельным требованием для марксиста, исследующего эти явления. Ленин
в полемике с народниками указывал, что научность теории Маркса со-
стоит в сопоставлении политико-юридических, социальных, бытовых и
других фактов «с экономикой, с системой производственных отношений,
с интересами тех классов, которые неизбежно складываются на почве
всех антагонистических общественных отношений»33. В статье «Три
источника и три составных части марксизма» по этому поводу говорится:
«Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и са-
мообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными,
религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обе-
щаниями разыскивать интересы тех или иных классов» 34.
Поскольку идеи и идеалы являются «известным отражением дейст-
вительности», исследователь, чтобы вскрыть их корни, должен их «про-
верить фактами, свести к фактам» общественной жизни и таким обра-
зом установить их действительную классовую сущность, ответив на во-
прос, «кому выгодны» они, а также выяснить их «исторически-реаль-
ное и исторически-правомерное содержание» и на этом основании
оценивать их роль и значение в жизни общества35.
Таким путем шел Ленин при рассмотрении идеологических явлении.
Когда М. Горький выдвинул определение бога как комплекса идей, ко-
торые будят и организуют социальные чувства людей, Ленин ответил ему
письмом, в котором подверг суровой критике это определение и вскрыл
материальный источник идеи бога. Ленин пишет: «Буржуазно Ваше оп-
ределение (и не научно, неисторично), ибо оно оперирует огульными,об-
щими, «робинзоновскими» понятиями вообще — а не определенными
классами определенной исторической эпохи».
«Неверно,— пишет Ленин в том же письме,— что бог есть комплекс
идей, будящих и организующих социальные чувства. Это — богданов-
ский идеализм, затушевывающий материальное происхождение идей.
Бог есть (исторически и житейски) прежде всего комплекс идей, порож-
денных тупой придавленностью человека и внешней природой и классо-
вым гнетом,— идей, закрепляющих эту придавленность, усыпляющих
классовую борьбу» 36.
Напомним работы Ленина, посвященные критике народнической
'идеологии. Доказав полную научную несостоятельность этой идеологии,
Ленин, однако, не остановился на этом, а. оценив народнические идеи
с точки зрения насущных потребностей общественной борьбы в порефор-
менной России, пришел к выводу, что в этих незрелых и наивных тео-
риях и взглядах объективно отразилась борьба крестьянства против
пережитков крепостничества. «Было бы отступлением от материалисти-
ческого метода,— замечает по этому поводу Ленин,— если бы я, крити-
куя воззрения «друзей народа», ограничился сопоставлением их идей
с марксистскими идеями. Необходимо еще объяснить «народнические»
32 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 112.
33 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 340.
34 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 47.
35 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 435; т. 23, стр. 61; т 16, стр. 213.
36 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 48, стр. 232, 231—232.
10
Ю. М. Сапрыкин
идеи, показать их МАТЕРИАЛЬНОЕ основание в современных наших
общественно-экономических отношениях»37.
Как известно, ни Плеханов, ни затем меньшевики, критикуя народ-
ничество, не обратили на это внимания. «Воюя с народничеством,— пи-
сал Ленин в 1909 г.,— как с неверной доктриной социализма, меньше-
вики доктринерски просмотрели, прозевали исторически реальное и
прогрессивное историческое содержание народничества, как теории мас-
совой мелкобуржуазной борьбы капитализма демократического против
капитализма либерально-помещичьего»38. Позже, говоря о народниках
и трудовиках думского периода и их требовании раздела земель, Ленин
замечает: «Будучи утопией насчет того, каковы должны быть (и будут)
экономические последствия нового раздела земель, она (утопия народ-
ников.— Ю. С.) является спутником и симптомом великого, массового
демократического подъема крестьянских масс... Диалектика истории
такова, что в качестве антикапиталистического средства народники и
трудовики предлагают и проводят максимально-последовательную и ре-
шительную капиталистическую меру в области аграрного вопроса в Рос-
сии». И в связи с этим Ленин напоминает изречение Энгельса: «Ложное
в формально-экономическом смысле может быть истиной в всемирно-ис-
торическом смысле» 39.
Однако идеология, при всей ее зависимости от социально-экономиче-
ских явлений, обладает относительной самостоятельностью в процессе
своего формирования, развития и распространения. Идеологию создают
«мыслящие представители» 40 класса, его идеологи. Они теоретически
обобщают потребности своего класса или социальной группы и выдви-
гают идеи и концепции, используя при этом понятия и представления,
накопленные другими идеологами, их предшественниками и современ-
никами. Однако тут нет места филиации идей, к которой буржуазная ис-
ториография нередко сводит эту сторону развития идеологии. Наслед-
ство прошлого и настоящего «мыслящие представители» используют в
идейной борьбе, переосмысливая и развивая его дальше, применительно
к социальным потребностям своего класса (или группы) и соответствен-
но современному уровню взглядов по данному вопросу. С другой сторо-
ны, идеологи вносят выработанную ими идеологию в среду своего клас-
са или группы. Вследствие этого всякое идеологическое явление, возни-
кая из общественного бытия и по своей сущности отражая его, по форме
выступает как относительно самостоятельное явление, как звено в исто-
рии общественной мысли, имеющее свои идейные корни или теоретиче-
ские источники в предшествующем и современном ему развитии идеоло-
гии, а также и свои специфические особенности.
Поэтому исследование идеологических явлений для марксиста не мо-
жет ограничиться только выяснением характерных для этих явлений
идей и концепций и их социального источника; марксист обязан всесто-
ронне исследовать и мыслительную сторону возникновения и развития
исследуемой им идеологии. Именно это подчеркивал Энгельс в своем из-
вестном письме Ф. Мерингу от 14 июля 1893 г.
В. И. Ленин показал замечательные примеры исследования и учета
этой особенности идеологии, например, при анализе трех источников и
трех составных частей марксизма, в решении проблемы стихийности и
сознательности классовой борьбы пролетариата в капиталистическом об-
37 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., г. 1, стр. 238.
38 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 47, стр. 228—229
39 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 119, 120.
«° R Й. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 52.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
И
ществе, в выступлениях, касающихся строительства пролетарской куль-
туры и критики деятелей Пролеткульта. Учение Маркса, указывает Ле-
нин, «есть законный преемник лучшего, что создало человечество в XIX
веке в лице немецкой философии, английской политической экономии,
французского социализма»4*. Деятели Пролеткульта, отрицавшие не-
обходимость использования достижений культуры прошлого в создании
новой пролетарской культуры в Советской России, игнорировали эту
объективную закономерность, и Ленин за это подверг их критике как
вульгаризаторов. «Без ясного понимания того,— говорил В. И. Ленин,—
что только точным знанием культуры, созданной всем развитием челове-
чества, только переработкой ее можно строить пролетарскую культу-
ру— без такого понимания нам этой задачи не разрешить... Пролетар-
ская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов
знания, которые человечество выработало под гнетом капиталистическо-
го общества, помещичьего общества, чиновничьего общества» 41 42.
Теоретическое значение этих и других подобных выступлений Ленина
огромно — в пих по существу была выявлена и обоснована историче-
ская преемственность достижений в развитии культуры как важнейшая
закономерность духовного развития человечества.
Материалистическое понимание истории обязательно включает в се-
бя последовательный историзм, т. е. строго исторический подход при
рассмотрении и оценке общественных явлений и закономерностей, со-
бытий и исторических деятелей. В работе «Что такое „друзья народа**...»
указывалось, что диалектический метод познания обязывает рассматри-
вать общество как живой, находящийся в постоянном развитии орга-
низм 43. В лекции «О государстве» Ленин подчеркивал, что самое важ-
ное в подходе к вопросу о государстве — «не забывать основной исто-
рической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как
известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем раз-
витии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития
смотреть, чем данная вещь стала теперь» 44. В письме к Инессе Арманд
охарактеризована сущность такого подхода: «Весь дух марксизма, вся
его система требует, чтобы каждое положение рассматривать лишь (а)
исторически; (р) лишь в связи с другими; (у) лишь в связи с конкрет-
ным опытом истории» 45.
Принцип историзма означает познание общественных явлений или
событий не только в их возникновении и развитии, нс и в связи-с кон-
кретными историческими условиями, при которых они появились и раз-
вивались, а также с точки зрения их оценки относительно этих условий.
Имея это в виду, В. И. Ленин требовал при рассмотрении любого со-
циального вопроса поставить его «в определенные исторические рамки»
н затем, если речь идет об одной стпане, учитывать конкретные особен-
ности, отличающие эту страну ст других стран «в пределах одной и той
же исторической эпохи» 46.
Исторический подход при рассмотрении и оценке общественных яв-
лений, событий и деятелей вытекает из основного положения марксизма
об истории человечества как прогрессивном развитии и смене способов
производства материальных благ, т. е. социально-экономических форма-
41 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 43.
42 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 304—305.
43 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 161—167.
44 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 67.
45 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 49, стр. 329.
46 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 263—264.
12
Ю. М. Сапрыкин
ций. Буржуазная историческая наука никак не может принять такую
точку зрения, так как это означало бы признать исторически преходя-
щий характер капитализма и неизбежность замены его социализмом.
Поэтому буржуазной исторической науке в целом присущ антипсторпзм
н модернизация, означающие перенесение порядков и воззрений капи-
талистического общества в прошлое человечества с целью доказать их
извечность и прочность. «Нет ничего характернее для буржуа,— замеча-
ет Ленин,— как перенесение черт современных порядков на все време-
на и народы»47. «Самая характерная черта буржуазных философов —
принимать категории буржуазного режима за вечные и естествен-
ные» 48 49.
Труды В. И. Ленина содержат массу замечательных примеров при-
менения принципа историзма. Укажем на некоторые из них: «Капита-
лизм есть зло по отношению к социализму. Капитализм есть благо по--
отношению к средневековью, по отношению к мелкому производству...» 4В.
В полемике с народниками, отрицавшими прогрессивную роль капита-
лизма в России, Ленин много раз разъяснял, в чем конкретно состояла
роль капитализма по отношению к крепостничеству и его пережиткам.
«Признание прогрессивности этой роли,— замечает он в «Развитии капи-
тализма в России»,— вполне совместимо... с подным признанием отри-
цательных и мрачных сторон капитализма, с полным признанием неиз-
бежно свойственных капитализму глубоких и всесторонних обществен-
ных противоречий, вскрывающих исторически преходящий характер
этого экономического режима»50.
Относительно мелкой крестьянской собственности Ленин разъяснял:
при господстве капиталистического хозяйства мелкая собственность за-
держивает развитие производительных сил, а при господстве отработоч-
ного хозяйства она, «освобождаясь от отработков, тем самым толкает
вперед развитие производительных сил»5I. Соответственно этому он
оценивал и историческое значение идеи равенства. «Идея равенства
мелких производителей реакционна, как попытка искать позади, а не
впереди, решения задач социалистической революции... Но та же идея
равенства есть самое полное, последовательное и решительное выраже-
ние буржуазно-демократических задач» 52.
«Исторические заслуги, — указывает Ленин, — судятся не по тому,
чего не дали исторические деятели сравнительно с современными тре-
бованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими пред-
шественниками» 53. Особо отметим, чго Ленин учит исследователя ду-
ховной жизни общества при рассмотрении .и оценке явлений этой жиз-
ни, вместе с выяснением их социального источника, обязательно учи-
тыва гь конкретные -исторические условия, при которых эти явления воз-
никли и развивались, т. е. последовательно применять принцип историз-
ма при -их оценке. В замечательной статье «От какого наследства мы
отказываемся?» Ленин, назвав крестьянского демократа 60-х годов
XIX в. Скалдина буржуа и оценивая его деятельность как прогрессив-
ную, пояснил: «...необходимо оговориться, что у нас зачастую крайне
неправильно, узко, антиисторично понимают это слово, связывая с ним
(без различия исторических эпох) своекорыстную защиту -интересов-
47 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 153.
48 Там же, стр. 222.
49 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 43, стр. 229.
50 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 597.
51 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 6, стр. 332.
•'г В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 15, стр. 225—226; см. также т. 15, стр. 340-
53 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 178.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
13
.меньшинства. Нельзя забывать, что в ту пору, когда писали просветите-
ли XVIII века (которых общепризнанное мнение относит к вожакам бур-
жуазии), когда писали наши просветители от 40-х до 60-х годов, все
общественные вопросы сводились к борьбе с крепостным правом и его
остатками. Новые общественно-экономические отношения -и их противо-
речия тогда были еще в зародышевом состоянии. Никакого своекоры-
стия поэтому тогда в идеологах буржуазии не проявлялось; напротив,
и на Западе и в России они совершенно искренно верили в общее бла-
годенствие и искренно желали его, искренно не видели (отчасти не могли
еще видеть) противоречий в том строе, который вырастал из крепостно-
го» 54 55.
Анализ ленинских суждений показывает, что он считал историзм
важнейшим принципом марксистской исторической науки, неуклонное и
последовательное соблюдение которого позволяет этой науке добиться
правильного объективного постижения прошлого, не допуская субъек-
тивизма, вульгаризации и конъюнктурщины.
Реакционной буржуазной науке свойственны замалчивание, фальси-
фикация и тенденциозный подбор фактов, а различным оппортунистам —
эклектизм и софистика, т. е. произвольное сочетание разных сторон рас-
сматриваемого явления по принципу: «и то и другое», «с одной стороны,
с другой стороны», без выявления внутренних связей между этими сто-
ронами и без выделения главного, что ведет к субъективистскому истол-
кованию явления. Ленин показал полную несостоятельность таких ме-
тодов изучения и их социальный смысл. В противовес мм он указывал,
что подлинно .научное познание общественных явлений любой эпохи
должно быть результатом «конкретного анализа конкретной ситуа-
ции» ГЕ и должно опираться на собранные исследователем «точные и
'бесспорные факты»56 и их тщательное объективное изучение, без чего
нельзя установить их связь и взаимозависимость м прийти к правиль-
ным выводам. «Диалектика требует всестороннего учета соотношений в
их конкретном развитии, а не выдергивания кусочка одного, кусочка дру-
гого» 57.
«Надо попытаться,— говорит В. И. Ленин в статье «Статистика и со-
циология»,— установить такой фундамент из точных и бесспорных фак-
тов, на который можно бы было опираться, с которым можно было бы
сопоставлять любое из тех «общих» или «примерных» рассуждений, ко-
торыми так безмерно злоупотребляют в некоторых странах в наши дни.
Чтобы это был действительно фундамент, необходимо брать не отдель-
ные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопро-
су фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникнет по-
дозрение, и вполне законное подозрение, в том, что факты выбраны или
подобраны произвольно, что вместо объективной связи и взаимозависи-
мости исторических явлений в их целом преподносится «субъективная»
стряпня для оправдания, может быть, грязного дела» 58. В связи с этим
Ленин отмечает: «В области явлении общественных нет приема более
распространенного и более несостоятельного, как выхватывание отдель-
ных фактиков, игра в примеры. Подобрать примеры вообще — не стоит
никакого труда, но п значения это не имеет никакого, или чисто отрица-
тельное, ибо все дело в исторической конкретной обстановке отдельных
54 Там же, стр. 520.
55 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 136.
56 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, стр. 350.
57 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 42, стр. 286.
58 В И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, стр. 350—351.
14
Ю. М. Сапрыкин
случаев. Факты, если взять их в их целом, в их связи, не только «упря-
мая», но и безусловно доказательная вещь Фактики, если они берутся
вне целого, вне связи, если они отрывочны и произвольны, являются
именно только игрушкой или кое-чем еще похуже»59.
Труды и многочисленные рукописные материалы В. И. Ленина, со-
держащие множество выписок по вопросам, которые он изучал («Тет-
ради по аграрному вопросу», «Тетради по империализму», «Философ-
ские тетради», «Марксизм о государстве» и др.), — яркое свидетельство
величайшего трудолюбия, смелости и глубины мысли исследователя,
замечательный пример того, как надо, исследуя общественные явления,
извлекать факты из самых различных источников и объективно их из-
учать, чтобы создать «прочный фундамент» для правильных выводов.
* * 5?
В работе «Что такое „друзья народа"...» есть такая мысль: с появ-
лением «Капитала» Маркса материалистическое понимание истории —
уже «ие гипотеза», а «научно проверенная теория», потому что Маркс
в этом произведении, применив материализм к исследованию буржуаз-
ного общества, показал всю «капиталистическую общественную форма-
цию как живую — .с ее бытовым/и сторонами, с фактическим социальным
проявлением присущего производственным отношениям антагонизма
классов, с буржуазной политической надстройкой, охраняющей господ-
ство класса капиталистов, с буржуазными идеями свободы, равенства
и т. п., с буржуазными семейными отношениями». И далее Ленин заме-
чает; раз «материализм в истории» дал такой блестящий результат, то
«совершенно естественно, что необходимость такого метода распростра-
няется и па остальные общественные формации, хотя бы и не подверг-
шиеся специальному фактическому изучению и детальному анализу»60.
Этот отрывок примечателен тем, что молодой Ленин говорил в нем
о необходимости марксистского исследования истории докапиталисти-
ческих формаций, которому он придавал большое научное и методологи-
ческое значение. Он предвидел успешное развитие этого раздела истори-
ческой науки и, говоря об анализе капиталистической формации, опреде-
лил крут основных проблем, которыми должны заниматься и историки
докапиталистических формаций. Это предвидение в наше время осуще-
ствилось. Создана и успешно развивается особая отрасль марксистско-
ленинской исторической науки, задачей которой является «фактическое
изучение и детальный анализ» общественно-экономических формаций
докапиталистического периода истории человечества, и советские ме-
диевисты вносят свой вклад в выполнение этой поставленной Лениным
задачи.
В обстановке острой общественной и идейной борьбы в России кон-
ца XIX — начала XX в. В. И. Ленину пришлось самому обратиться к
конкретному изучению феодальных порядков. Это было вызвано необ-
ходимостью глубоко познать условия, в которых развивалось револю-
ционное движение в буржуазно-помещичьей России, где сохранилось
много пережитков феодального строя, существенно влиявших на разви-
тие страны и борьбу классов, а также правильно определить в такой
обстановке задачи освободительной борьбы пролетариата и разработать
ее теорию и тактику. Как известно, В. И. Ленин не посвятил специальной
50 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 30, сгр. 350.
60 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 139, 143.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
15
работы феодальному строю, но высказывания и теоретические положе-
ния, касающиеся феодального общества, содержатся во многих его со-
чинениях. В них он подкрепил новым фактическим материалом ,и развил
ряд выводов и положений Маркса и Энгельса, касающихся феодальных
отношений и феодальной ренты, феодального государства и абсолю-
тизма, классовой борьбы крестьянства против феодалов, простого товар-
ного производства и процесса возникновения и развития капитализма,
внеся таким образом большой вклад в марксистское изучение феодаль-
ной формации и показав, каким путем должен идти историк-марксист
при изучении исторического процесса и выявлении закономерностей раз-
вития этой формации.
Перед Лениным встала задача выяснить сущность феодальных от-
ношений и определить черты барщинного хозяйства — одной вз конкрет-
ных форм экономики феодальной формации, пережитки которой после
реформы 1861 г. стойко сохранялись в русской деревне и задерживали
ее развитие. Для этого было необходимо прежде всего рассмотреть эко-
номические отношения между помещиками и крепостными крестьянами
при феодализме. «Всем известно,— говорил Ленин,— чем было крепост-
ное право с точки зрения юридической, административной, бытовой. Но-
очень редко задаются вопросом о том, в чем была сущность экономиче-
ских отношений помещиков и крестьян при крепостном праве»61. Еще
в полемике с легальным марксистом Струве В. И. Ленин указывал, что
для определения «типа» хозяйства надо брать «основные экономические
черты порядка, а не юридические формы», и таким образом показал на-
учную несостоятельность господствовавшего в буржуазной науке фор-
мально-юридического метода изучения общественных явлений62.
Феодальные (или крепостнические, как он часто их называл) отно-
шения были охарактеризованы Лениным в нескольких произведениях
разных лет. Вот первая характеристика из работы «Что такое „друзья
народа"...»: эти отношения «состояли в том, что земля разделена была
между крупными землевладельцами, помещиками, что помещики наде-
ляли крестьян этой землей для того, чтобы эксплуатировать их, так
что земля была как бы натуральной заработной платой: она давала
крестьянину необходимые продукты, чтобы он мог производить приба-
вочный продукт на помещика; она являлась фондом для несения кре-
стьянами повинностей в пользу помещика»63. В «Экономическом содер-
жании народничества...» «основное содержание» производственных от-
ношений при господстве крепостнического хозяйства охарактеризовано
подобным же образом. Производственные отношения определяют сущ-
ность экономических отношений между помещиками и крепостными
крестьянами. «Крестьян наделяли тогда землей помещики. Иногда они
ссужали крестьянам и другие средства производства, напр., лес, скот
и т. п. Какое же значение имело это наделение крепостных крестьян
помещичьей землей? Надел был тогда формой заработной платы, если
говорить применительно к современным отношениям... Крепостной кре-
стьянин три дня работает на барина, три дня на себя. На барина он ра-
ботает на помещичьей земле или над помещичьим хлебом. На себя он
работает на надельной земле, добывая сам для себя и для своей семьи
тот хлеб, который .необходим на содержание рабочей силы для поме-
щика»64.
G1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 71.
62 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 522; см. также стр. 523, 341—342, 526..
63 Там же, стр. 191.
04 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 71—72.
16
Ю. М. Сапрыкин
Всестороннее исследование совокупности пережитков крепостниче-
ства в русской деревне после 1861 г. позволило Ленину выяснить и дру-
гие черты, сопутствующие феодальным отношениям помещиков и кре-
стьян. В работе «Эконом1ическое содержание народничества...» говорит-
ся, что крепостнические отношения проявляются в двух «областях» —
«хозяйственной» и «социальной и юридико-политической». Как видно из
его пояснений, первую группу составляли признаки «крепостнического
хозяйства», определяемые «эксплуатацией производителя посредством
прикрепления его к земле», а вторую группу — пережитки крепостниче-
ской зависимости крестьянства, носившие социальный, юридический и
политический характер, их Маркс в совокупности назвал «внеэкономиче-
ским принуждением» 65.
В работе «Развитие капитализма в России» Ленин развил эту харак-
теристику крепостнических отношений, определил черты барщинного хо-
зяйства, господствовавшего в эпоху крепостного права, выяснил его сущ-
ность и условия господства. «Очевидно, что ее (системы барщинного
хозяйства.— Ю. С.) преобладание предполагало следующие необходи-
мые условия: во-первых, господство натурального хозяйства... Во-вто-
рых, для такого хозяйства необходимо, чтобы непосредственный произ-
водитель был наделен средствами производства вообще и землею в част-
ности; мало того — чтобы он был прикреплен к земле, так как иначе
помещику не гарантированы рабочие руки... В-третьих, условием такой
системы хозяйства является личная зависимость крестьянина от поме-
щика... Наконец, в-четвертых, условием и следствием описываемой си-
стемы хозяйства было крайне низкое и рутинное состояние техники...».
В соответствии с этим Ленин называет следующие «главные основания»
барщинной системы, посредством которой осуществлялась феодальная
эксплуатация крестьян: «натуральное хозяйство, замкнутость hi само-
довлеющий характер помещичьей вотчины, тесная связь между ее от-
дельными элементами, власть помещика над крестьянами»66.
Способ производства определяется отношениями собственности на
средства производства, т. е. в конечном счете тем, каким образом непо-
средственный производитель соединяется со средствами производства,
чтобы производить материальные блага для общества. В приведенных
характеристиках Ленин показал, что экономические отношения между
крестьянами и помещиками-крепостниками выражались главным обра-
зом в поземельной зависимости крестьян от помещиков, что эта зависи-
мость возникала как следствие собственности помещиков на землю, яв-
лявшуюся главным средством производства в сельском хозяйстве, и без-
земелья или малоземелья массы крестьян. На значение собственности
на землю как основы феодальных отношений Ленин указывал и тогда,
когда в одной мз своих речей говорил: «А что такое классы вообще?
Это то, что позволяет одной части общества присваивать себе труд дру-
гого. Если одна часть общества присваивает себе всю землю, мы имеем
классы помещиков и крестьян»67. «.Крепостнической собственностью»
и «источником и опорой крепостнической эксплуатации» он называл зе-
мельные владения русских помещиков в начале XX в. и подчеркивал, что
именно «сила крепостнических латифундий» дает возможность помещи-
кам «выжимать» феодальную ренту из крестьян, вынужденных из-за
своей нищеты и малоземелья арендовать землю на условиях «крепост-
нически-кабальной аренды». В лекции «О государстве» говорится о пол-
65 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 490—491.
66 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 184—185.
67 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 310.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
17
ной «зависимости» крепостного крестьянства в феодальном обществе ог
помещиков, «которые владели землей»68.
Конкретным выражением экономического значения феодальной соб-
ственности на землю и была феодальная рента во всех ее трех видах.
Поэтому феодальная рента, по определению Ленина, есть «форма эко-
номической зависимости крестьянина от помещика» 69. Отметим в связи
с этим, что, раскрывая экономическое значение-феодальной собственно-
сти на землю и сущность феодальной ренты, Ленин исходил из выводов
Маркса о том, что непременным условием образования и присвоения зем-
левладельцем ренты является отделение собственности на землю от ве-
дения хозяйства на ней и что присвоение ренты есть «экономическая
форма» реализации земельной собственности70.
В феодальную эпоху взимание ренты с крестьян-держателей обеспе-
чивалось монополией поземельной -собственности, принадлежавшей клас-
су феодалов, которая обычно в большинстве стран феодальной эпохи за-
креплялась «сословностью землевладений»71. Ленин особо выделял эту
черту как специфическую особенность феодального строя.
Отсюда становится понятным, почему Ленин никогда не называл по-
земельно-зависимых крестьян этой эпохи -собственниками земельных
участков, а только владельцами наделов, и все крестьянское землевла-
дение при феодализме — надельным или «надельно-крестьянским» (т. е.
зависимо-крестьянским) землевладением72. В этой связи очень суще-
ственно замечание В. И. Ленина о том, что «владение еще не есть собст-
венность»73. Конечно, владельческие права крестьян на наделы могли
при господстве феодализма изменяться в ту или другую сторону — рас-
ширяться или сокращаться, но всегда они оставались лишь владельче-
скими правами, подчиненными праву собственности феодалов, и для ос-
новной массы крестьян, пока существовал феодализм, их земля не пре-
вращалась -в частную собственность. Мы подчеркиваем: для основной
массы крестьян,— потому что приобретение земли в собственность от-
дельными крестьянами имело место в эпоху феодализма, особенно в пе-
риод его разложения.
Все это дало основание Ленину прийти к заключению, что «источни-
ком и условием» (ил-и «средством», «орудием») феодальной эксплуата-
ции крестьян было наделение их помещиками-феодалами землей и при-
крепление к ней. Он много -раз подчеркивал такое значение наделения
крестьян землей при феодализме и пояснял, что -надел служил «всецело
и исключительно для эксплуатации крестьянина помещиком»74. Выяв-
ление этой особенности феодальной эксплуатации производителя позво-
лило Ленину четко определить отличие этой эксплуатации от капитали-
стической: «Как экономическая система, крепостничество именно тем и
отличается от капитализма, что первое наделяет трудящегося землей,
второй отделяет трудящегося от земли, первое натурой выдает трудя-
щемуся (или заставляет его самого произвести на своем «наделе»)
средства для жизни, второй выдает рабочему денежную плату, на кото-
рую он покупает средства для жизни»75 *. «Для получения дохода (т. е.
“ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 15, стр. 134; т. 16, стр. 296; т. 39, стр. 77.
69 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 296.
70 К- Маркс н Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. 11, стр. 184.
71 В. И. Ленин. Поля. собр. соч., т. 3, стр. 310.
72 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 27, стр. 138.
73 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 32, стр. 179.
74 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 516.
75 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 331—332.
2 Средние века, в. 33
18
Ю. А4. Сапрыкин
прибавочного продукта) крепостник-помещик должен иметь на своей
земле крестьянина, обладающего наделом, .инвентарем, скотом. Беззе-
мельный безлошадный, бесхозяйный крестьянин —негодный объект
для крепостнической эксплуатации»76.
В этой связи выясняется действительное значение поместья при
феодальной системе общественного хозяйства. Из всего сказанного яв-
ствует, что поместье было лишь организацией для исправного получе-
ния помещиками с крестьян (зависимых мелких производителей) фео-
дальной ренты. «Крепостное хозяйство,— замечает Ленин,— было из-
вестной правильной и законченной системой, распорядителем которой
был помещик, наделявший крестьян землей и назначавший их на те или
другие работы»77. «Когда полунищий крестьянин работает на помещика
своим убогим скотом и орудиями, будучи закабален выдачей денег
взаймы или арендой земли, то это и есть экономическая сущность кре-
постного хозяйства»78 *. Кабала и была присущей феодализму, крепост-
нической по своей сути, формой поземельной и другой экономической
зависимости крестьянина от помещика-феодала. Этот вывод Ленин чет-
ко сформулировал :в своем определении кабалы: кабала — это исполь-
зование «безысходной нужды мелкого земледельца (именно, как зем-
ледельца, как мелкого хозяйчика) для «обслуживания» соседней по-
мещичьей «экономии»»78.
Но Ленин выявил и подчеркнул роль и значение другого компонента
феодальной системы — мелких крестьянских хозяйств. Именно они явля-
лись основным производственным комплексом этой системы — ведь
крестьяне вели земледелие и создавали материальные блага, необходи-
мые для существования феодального общества. Земледелие,— за-
мечает Ленин,— «было в руках крестьянина, подчиненного, по общему
правилу, феодальному режиму общественного хозяйства»80. Имея вви-
ду эту роль крестьянского хозяйства, Ленин подчеркивал, что при бар-
щине именно крестьяне обрабатывали домениальные земли феодалов
«своим трудом и своим инвентарем», что «крепостнические латифун-
дии— опора мелкого кабального земледелия, а вовсе не крупного произ-
водства», что «до капитализма производство земледельческих продук-
тов всегда велось в неизменной, мизерно-мелкой форме,— как в том слу-
чае, когда крестьянин работал на себя, так и в том случае, когда он ра-
ботал на помещика»81.
Важный вклад внес Ленин в марксистское изучение крестьянской
общины. Маркс и Энгельс исследовали вопрос об общине в период раз-
ложения первобытнообщинных отношений и возникновения феодально-,
го общества, выявили три формы, через которые она последовательно
прошла, и их отличительные черты: кровнородственная община, земле-
дельческая община, община-марка. Ленин конкретно изучил русскую
поземельную общину, сохранившуюся после 1861 г. и рождавшую ост-
рые споры. Как известно, это была крепостная община, которая продол-
жала существовать «под господской опекой», как называл Энгельс та-
кую общину в странах средневековой Европы 82. «Союзом по владениям
надельной землей» назвал Ленин такую общину83. Он выделил две ее
78 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 72:
77 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 184.
78 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 90.
78 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 18.
80 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 4, стр. 103.
81 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 21, стр. 309; т. 3, стр. 312..
82 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 338.
83 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 406.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
19
функции. Во-первых, община была мелким землевладельческим сою-
зом, «который удовлетворял узким потребностям объединения местных
крестьян, связанных единством землевладения, выгона и т. п.» и орга-
низовывал сельскохозяйственное производство «только в одной отдель-
ной общине, разъединенной от каждой другой общины». Во-вторых, де-
ревенская община была сословно-крестьянским союзом «фискального,
тяглового характера», т. е. использовалась по.мещиками и их государ-
ством в своих классовых целях84. Вместе с тем Ленин, 'Критикуя идеали-
зацию общины народниками, особо подчеркивал, что «община, как ор-
ганизация производства, никогда не существовала без других форм про-
тиворечий и антагонизма, свойственных старым способам производст-
ва»85, т. е. в средние века она сосуществовала с феодальной эксплуата-
цией крестьян, а с возникновением капитализма — с капиталистической
эксплуатацией.
Следует остановиться еще на одной проблеме. Ленин установил и
в приведенных положениях зафиксировал важный факт: поскольку в
поземельной зависимости крестьян от феодалов выражалась их эконо-
мическая зависимость, в возникновении и осуществлении феодальной
эксплуатации крестьян важное значение имело экономическое принуж-
дение. Это имел в виду Ленин, когда отмечал, что отработки в русской
деревне в начале XX в. держались не силой закона, а «силой эконо-
мической зависимости крестьян» от помещиков-землевла-
дельцев 86.
Таким образом, Ленин разрешил важный для всех медиевистов воп-
рос о роли феодальной собственности на землю и внеэкономического
принуждения крестьян к труду на феодала. Из его высказываний явст-
вует, что открытое Марксом внеэкономическое принуждение, хотя и иг-
рало важную роль при феодализме, но не определяло сущности произ-
водственных отношений и было лишь одним из условий эксплуатации
крестьян и нормального функционирования барщинного хозяйства как
системы. Отличительной чертой феодализма в хозяйственной области
являлось то, что крестьянин не был полностью отделен от средств произ-
водства; иначе и быть не могло, так как крестьянин «своим трудом и
своим инвентарем» создавал присваиваемый феодалом прибавочный
продукт — феодальную ренту. Необходимость внеэкономического при-
нуждения и вытекала из того, что поземельно-зависимые от феодалов
крестьяне имели собственность на орудия труда и скот, на свое хозяй-
ство и его продукт и хозяйничали самостоятельно, т. е. экономически
были относительно самостоятельными, и, разумеется, никак не были
заинтересованы в исправном несении в пользу своих господ повинно-
стей за наделы. Ленин на это указывал неоднократно: «связь произво-
дителя со средствами производства была нсточником и условием сред-
невековой эксплуатации... и необходимо требовала всяческих форм
«внеэкономического принуждения»...»87. «Если бы помещик не имел
прямой власти над личностью крестьянина, то он не мог бы заставить
работать на себя человека, наделенного землей и ведущего свое хозяй-
ство»88. «Система хозяйства порождает здесь «внеэкономическое при-
84 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 236, 214; т. 16, стр. 406. См также т. 3,
стр. 382.
85 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 214.
86 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 15, стр. 134.
87 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 206.
88 Там же, стр. 185.
2*
20
Ю. М. Сапрыкин
нуждение», крепостничество, зависимость юридическую, неполноправ-
ность и т. д.»88
Тут уместно выяснить, почему Ленин крепостничеством (или крепост-
ным правом) называл не только личную зависимость крестьян от фео-
далов, но и наделение крестьян землей, принадлежащей феодалам, и
прикрепление к ней, т. е. «источник и условие» феодальной эксплуатации
крестьян. На необходимость рассматривать крепостничество исходя из
экономических отношений между крестьянами и помещиками указыва-
лось уже в работе «Что такое „друзья народа"...», где Ленин критиковал
народническую литературу за то, что в вей «крепостное право изобра-
жается не как определенная форма хозяйственной организации, порож-
давшей такую-то эксплуатацию, такие-то антагонистические классы, та-
кие-то политические, юридические и др. порядки,— а просто как злоупот-
ребления помещиков и несправедливость по отношению к крестьянам»80.
В 1902 г. Ленин в замечаниях на второй проект программы партии по-
лемизировал с Плехановым по поводу понимания термина «крепостни-
чество». Плеханов считал, что этот термин можно применять только по
отношению к правовому строю феодального общества и потому возра-
жал против выражения «докапиталистический, крепостной, обществен-
ный порядок». Ленин придавал термину «крепостничество» более ши-
рокий, «чем только юридический смысл» и Плеханову ответил так:
«Я думаю, что это различение неосновательно: «крепостное право», ко-
нечно, было учреждением юридическим, но оно соответствовало .и осо-
бой системе помещичьего (и крестьянского) хозяйства, оно проявлялось
и в массе не оформленных «правом» бытовых отношений»81.
В лекции «О государстве» Ленин определил крепостное право как вы-
ражение «источника и условия» феодальной эксплуатации, т. е. наде-
ления крестьян землей и прикрепления к ней. «В рабовладельческом
обществе,— писал он,— полное бесправие раба, он не признавался за че-
ловека; в крепостническом — привязанность крестьянина к земле. Основ-
ной признак крепостного права тот, что крестьянство... считалось при-
крепленным к земле,— отсюда произошло и само понятие—-крепостное
право... В средние века крепостное право преобладало»89 90 91 92. Выявляя
крепостническое значение крестьянского надела, Ленин разъясняет:
«При крепостническом хозяйстве эксплуатируемый работник имеет и
земли и орудия труда, но .все это служит именно для закабаления его,
для прикрепления его к «барину-помещику»»93. В этом смысле он гово-
рил ,и о «крепостнической власти земли» над крестьянином при феода-
лизме94; она привязывала крестьянина к .наделу прежде всего силой
его экономической зависимости от господина.
Именно такое значение крепостничества Ленин установил, анализи-
руя крепостнические отношения в пореформенной русской деревне: экс-
плуатация производителя посредством прикрепления к земле была при-
знаком этих отношений в «хозяйственной области», а прикрепление к
земле как отсутствие у крестьянина свободы передвижения — призна-
ком этих отношений в «юридико-политической области»95.
В дополнение ко всему сказанному отметим, что Маркс считал «не-
свободу» непосредственного производителя в той или иной форме при-
89 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 72.
90 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 342.
91 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 6, стр. 233, 234.
92 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 75—76.
93 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 90.
94 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 333; см. также т. 3, стр. 202.
95 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 490—491.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
21
сущей феодальной зависимости вообще86. Ленин установил, что глав-
ный источник этой несвободы скрыт в экономических отношениях между
крестьянином <и феодалом, что таким 1источником было само наделение
крестьянина землей и прикрепление к ней, так как это служило средст-
вом использования феодалом «безысходной нужды» мелкого земледель-
ца в целях «крепостнически-кабальной» его эксплуатации.
Итак, из ленинского анализа крепостнических отношений следует
вывод о необходимости различать в крепостничестве личную зависи-
мость крестьянина от феодала, как меру внеэкономического принужде-
ния, и наделение крестьянина землей и прикрепление к ней, как выра-
жение сущности экономических отношений между крестьянином и фео-
далом. Многочисленные факты аграрной истории европейских стран в
средние века свидетельствуют о том, что «формы и степени» внеэконо-
мического принуждения в отношении крестьян существенно изменялись,
вплоть до отмены личной зависимости, тогда как поземельная зависи-
мость крестьян от феодалов и ее выражение — феодальная эксплуата-
ция— сохранялись до тех пор, пока земля оставалась в собственности
феодалов, а масса крестьян или совсем не имела собственной земли,
или имела ее мало. Такое значение поземельной зависимости крестьян
подразумевается Лениным в «Развитии капитализма в России» — там,
где говорится, что Маркс, описывая системы докапиталистического
земледелия, «рельефно подчеркнул необходимость мелкого производства
и связи крестьянина с землей и при отработочной, и при натуральной,
и при денежной рейте»87, т. е. .на протяжении всей истории феодального
общества. Вот почему Ленин считал термины феодализм и крепостниче-
ство идентичными. В лекции «О государстве» он называет феодальную
формацию «крепостным строем» или «крепостническим обществом»,
феодалов-- «крепостниками-помещиками», их государство — «крепост-
ническим государством», а крестьян — «крепостными крестьянами». Не-
редко в своих работах он использовал оба термина и обычно при этом,
чтобы показать их идентичность, разделял их запятой или один из них
заключал в скобки как равнозначный термин96 * 98.
Совершенно справедливо проблема феодальной собственности при-
влекает все большее внимание советских исследователей. За последнее
время советской медиевистикой добыто много новых фактов и открыты
неизвестные ранее историкам явления, относящиеся к широкому кругу
вопросов, а именно: внутренняя структура феодальной собственности ч
ее изменения, различные виды феодальной собственности, сила родовых
пережитков и незавершенность в ряде стран процесса феодализации,
сосуществование феодального, первобытнообщинного и рабовладельче-
ского укладов, натуральная рента как основной вид феодальной ренты
в некоторых 'странах Востока, которая не требовала личной зависимо-
сти производителя, налог как разновидность феодальной ренты,
взимавшейся с целью эксплуатации крестьянского населения чэрез фео-
дальное государство. Все это значительно расширяет и дополняет марк-
систское понятие феодальной собственности и феодальной формации.
Именно в этом направлении предстоит разработка ряда теоретических
проблем, вставших в связи с добытым новым фактическим материалом.
При этом надо учесть, что Ленин исследовал и установил черты од-
ной конкретной хозяйственной системы феодальной эпохи — барщинной
системы, возникшей в период господства натурального хозяйства преи-
96 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 353, 354.
67 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 206.
98 См., например: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 46—47; т. 22, стр. 295, и др.
22
К). М. Сапрыкин
мущественно в тех странах, где земледелие было главной отраслью про-
изводства, а барщина — основным видом феодальной ренты. В этом
смысле надо понимать замечание Ланина: «Феодализм основывался
на господстве земледельческого быта и натурального хозяйства»". Поэ-
тому нельзя распространять черты барщинного хозяйства на весь период
существования феодальной формации во всех странах или считать их
чертами феодального строя вообще. Перед советскими историками стоит
задача — расширить конкретные и теоретические исследования характер-
ных особенностей хозяйственных систем феодальной формации в раз-
ные периоды ее истории, как в странах земледелия, так и в странах ско-
товодства, а также там, где объектом феодальной собственности наря-
ду с землей были водные ресурсы и ирригационные сооружения. В этом
отношении научное значение анализа барщинного хозяйства в трудах
Ленина совершенно очевидно.
Полезно обратить внимание на философское значение проблемы сущ-
ности феодальных отношений и условий господства конкретной хозяй-
ственной системы феодальной формации. Сущность, как философская
категория, означает основу многообразия явлений, а каждое конкретное
явление— проявление или обнаружение сущности. «Общее, — говорит
Ленни,— существует лишь в отдельном, через отдельное. Всякое от-
дельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или
сторона или сущность) отдельного» |0°. В работе «Развитие капитализ-
ма в России» Ленин показал основные черты барщинной системы как
конкретное проявление сущности феодальных отношений. Сущность фео-
дальных отношений в данной стране в данный период не изменялась
в основном, пока сохранялось господство феодальной собственности на
землю, а конкретные проявления этой сущности в 'различных областях
жизни феодального общества, и прежде всего в хозяйственной системе,
на протяжении истории феодальной формации (изменялись под влиянием
развития производительных сил и других обстоятельств. Это подтверж-
дается изменениями в хозяйственной системе в странах феодальной Ев-
ропы, происшедшими вследствие развития товарного производства и лик-
видации барщинной системы, а также сохранением пережитков крепост-
нической зависимости крестьян в России после реформы 1861 г. Укажем
еще и па такой факт: отдельные элементы барщинной системы хозяй-
ства появились еще в эпоху разложения рабовладельческого строя Рим-
ской империи, однако из лих не возникло барщинной системы хозяйст-
ва новой феодальной формации до тех пор, пока рабовладельческая соб-
ственность не уступила место собственности феодальной и таким обра-
зом производственные отношения не изменились.
* * *
Выяснение сущности феодальных отношении и черт барщинного хо-
зяйства позволило Ленину сделать ряд наблюдений, проливающих свет
на процесс возникновения феодализма и весьма ценных для правильно-
го марксистского решения проблемы генезиса феодальных отношений,
важнейшей проблемы медиевистики. В. И. Ленин не занимался этой
проблемой специально, но русская действительность после реформы
1861 г. дала ему много фактов для таких наблюдений. Вследствие кре-
постнического характера реформы 1861 г. освобожденные от крепост-
ного состояния, но не получившие достаточно земли крестьяне были вы-
В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 21, стр. 403—404.
1С0 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр. 318.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
23
•нуждены брать землю у соседнего помещика .на крепостнических усло-
виях эксплуатации. И по этой причине в деревне повсеместно наблюда-
лись рецидивы и консервация крепостнических пережитков, нашедших
свое яркое .воплощение в знаменитых «отработках». Ленин видел глав-
ный источник этих пережитков крепостнических отношений в порефор-
менной деревне в сохранении крупного землевладения помещиков и
малоземелье крестьян, в том, что реформа лишь подорвала, а не уничто-
жила основы прежней барщинной системы хозяйства. «Основой экс-
плуатации,— говорит В. И. Ленин об отработках,— является .не отделе-
ние рабочего от земли, а принудительное прикрепление к ней разорен-
ного крестьянина» 101 *. Отработочная система, поясняет он в другом ме-
сте, развилась «на почве малоземелья и тяжести податей» *02.
Ленин совершенно справедливо сравнивал это явление русской дей-
ствительности эпохи капитализма с возникновением феодальных отно-
шений з древней Руси, потому что источник этих явлений в обоих слу-
чаях был один—существование крупной феодальной собственности,
порождавшей нужду крестьян в земле.
Уже в «Развитии капитализма в России» отмечалось, что «отработки
держатся едва ли не >с начала Руси (землевладельцы кабалили смер-
дов еще во времена «Русской Правды»)»103.
В «Проекте речи по аграрному вопросу во второй Государственной
Думе» об этом говорится так: «И «свободный» русский крестьянин в XX
веке все еще вынужден идти в кабалу к соседнему помещику — совер-
шенно так же, как в XI веке шли в кабалу «смерды» (так называет
крестьян «Русская Правда») и «записывались» за помещиками!
Слова менялись, законы издавались и исчезали, столетия проходи-
ли,— а суть дела оставалась прежняя. Отработки, это и есть кабальная
зависимость крестьянина, который вынужден своим инвентарем обраба-
тывать соседние помещичьи земли. Отработочное хозяйство, это — то же
самое, подновленное, подкрашенное, перелицованное, крепостническое
хозяйство» *04. На землях этих помещиков велось «только частью капи-
талистическое хозяйство, т. е. обработка земли наемными рабочими и
инвентарем владельца. Большей же частью хозяйство ведется крепост-
ническое, то есть помещики кабалят крестьян, как было и сто и триста
и пятьсот лет тому назад, заставляя их крестьянской лошадью, крестьян-
скими орудиями обрабатывать помещичью землю... Это по-старокитай-
ски. Это по-турецки. Это по-крепостнически» |05_
Рассматривая сущность крепостнических отношений, В. И. Ленин
сформулировал важное обобщение, имеющее принципиальное значение
для решения проблемы генезиса феодальных отношений. «В капитали-
стическом строе несостоятельный человек должен продать свою рабо-
чую силу, чтобы купить средства к жизни. В крепостном строе несостоя-
тельный должен отработать те средства к жизни, которые он получил
от помещика» |06. Следовательно, Ленин считал одной из важнейших
предпосылок возникновения феодальной (и капиталистической) формы
эксплуатации образование массы несостоятельных людей, вынужденных
по причине своей экономической несостоятельности превратиться в экс-
плуатируемых богатыми людьми производителей. Научное значение
•of В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 149.
юз В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 628.
юз Там же, стр. 199.
ю4 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 15, стр. 131.
юз В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 275.
то В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 495.
24
Ю. М. Сапрыкин
этого вывода Ленина видно -из того, что в советской медиевистике проб-
лема генезиса феодальных отношений была успешно разрешена тогда,
когда конкретно было выяснено, как возникла крупная земельная собст-
венность и почему и какими путями основная масса свободных крестьян-
общинников периода разложения первобытнообщинных отношений по-
теряла свои земельные участки и превратилась в несостоятельных лю-
дей, а затем оказалась в положении несвободных крестьян — держате-
лей земли у феодалов. Это заключение Ленина полностью совпадает с
выводом, к которому пришел Энгельс, специально изучавший проблему
генезиса феодальных отношений у франков и сформулировавший его
в неизданной рукописи «Франкский период»: «Прежде чем свободные
франки могли сделаться чьими-либо держателями, они должны были
каким-нибудь образом потерять аллод, полученный ими при занятии
территории, должен был образоваться особый класс безземельных сво-
бодных франков» *07.
Приведенное положение Ленина имеет и большое методологическое
значение. Как уже отмечалось выше, Ленин видел важнейшее научное
достижение исторического материализма в том, что в нем впервые в ис-
тории общественной мысли были охвачены действия широких' масс на-
селения и дана возможность точно исследовать общественные условия
жизни этих масс и изменения этих условий. Конечно, процесс возникно-
вения любого типа производственных отношений включает разные фак-
торы, много различных явлений и событий, но важнейшие из них — те,
которые связаны с изменением в положении трудящихся масс. Ленин,
рассматривая проблему возникновения феодальных отношений, из всей
совокупности компонентов, составляющих этот процесс, выявляет глав-
ный, решающий фактор, связанный с положением народных масс и оп-
ределяющий возникновение присущей феодальной формации формы экс-
плуатации непосредственных производителей. Но это никак не значит,
что в процессе генезиса феодальных отношений не играли роли другие
факторы и явления и что историк может их не учитывать. Это только
значит, что историк, подходя к такому большому и сложному процессу,
как генезис новых общественных отношений, должен прежде всего вы-
явить и исследовать важнейшие и решающие факторы и явления этого
процесса, в сочетании с которыми и другие явления приобретают свое
значение для процесса генезиса новых общественных отношений.
В решении проблемы генезиса капиталистических отношений В. И. Ле-
нин шел таким же путем. Капитализм — это «товарное производство,
превращающее в товар рабочую силу», а «исторической предпосылкой»
его возникновения является, «во-1-х, накопление известной денежной
суммы в руках отдельных лиц при высоком сравнительно уровне товар-
ного производства вообще и, во-2-х, наличность «свободного» в двояком
смысле рабочего, свободного от всяких стеснений или ограничений про-
дажи рабочей силы и свободного от земли и вообще от средств произ-
водства, бесхозяйного рабочего, рабочего-«пролетария», которому нечем
существовать, кроме как продажей рабочей силы» *08. Развитие и раз-
ложение мелкотоварного хозяйства в городе и деревне было важней-
шим компонентом процесса подготовки и создания этой «исторической
предпосылки» в период перехода от феодальной формации к капитали-
стической. «Развитие мелкого хозяйства,— указывает Ленин,— есть раз-
витие мелкобуржуазное, есть развитие капиталистическое, раз имеется
обмен; это — бесспорная .истина, азбучная истина политической эконо-
,07 К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 502.
1в8 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 24, стр. 63; т. 26, стр. 64.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
25
мни, подтверждаемая к тому же повседневным опытом и наблюдением
даже обывательским». Это положение Ленин сформулировал еще так:
«Если есть мелкое хозяйство, если есть свобода обмена — появляется
капитализм»; капитал — «стихийный продукт мелкого производства и
обмена» 10э.
Не вдаваясь в подробный разбор ленинской характеристики просто-
го товарного производства и генезиса капиталистических отношений —
это самостоятельная большая проблема в научном .наследстве Ленина —
заметим, что исследование огромного фактического материала об эко-
номическом развитии пореформенного крестьянства и возникновении
капитализма в русской деревне позволило Ленину выяснить историче-
скую роль простого товарного производства крестьян при переходе от
феодальной формации к капиталистической. Полемизируя с эсеровскими
критиками большевистской аграрной программы (они идеализировали
крупное помещичье хозяйство в пореформенной России), ои писал: «Если
вы вдобавок заглянете в такую ортодоксально-марксистскую книгу, как
третий том «Капитала» Маркса, то вы узнаете оттуда, что иначе как
при посредстве мелкобуржуазного крестьянского хозяйства нигде не
шло, да и не могло идти развитие барщинного хозяйства и превращение
его в капиталистическое»* 110 111 112 113. Ленин много раз указывал, что по сравне-
нию с барщинным хозяйством «крестьянское хозяйство, свободное от
всяких средневековых 'стеснений, ...не реакционно, а прогрессивно* ut.
Имея в виду процесс возникновения капиталистических отношений из
мелкотоварного крестьянского хозяйства, Лепин глубоко исследовал про-
цесс разложения крестьянства и оценил его как «важный фактор» раз-
вития «земледельческого капитализма» ||2. «Совокупность всех эконо-
мических противоречий в крестьянстве и составляет то, что мы называем
разложением крестьянства... Этот процесс означает коренное разруше-
ние старого патриархального крестьянства и создание новых типов сель-
ского населения»из. В другой работе он констатировал, что процесс
разложения крестьянства был замечен «еще во времена феодальной си-
стемы экономистами»114.
В этом отношении медиевистам надлежит должным образом уяснить
и такой факт: характеристику зависимого крестьянства при господстве
денежной ренты, содержащуюся в 47 главе третьего тома «Капитала»
Маркса, Ленин оценивал как доказательство «мелкобуржуазности
крестьянства» того периода .и особо выделял дальнейшее развитие «за-
чатков» разложения крестьянства, появившихся еще при господстве на-
турального хозяйства 11S.
* * *
Из понимания места и роли крестьянского хозяйства при феодализ-
ме и при переходе к капитализму вытекает оценка классовой борьбы
крестьянства в эти периоды как антифеодального и прогрессивного по
своему содержанию и значению исторического явления. «Крестьянин был
в Европе повсюду революционен, когда он боролся с феодалами, кре-
постниками и помещиками. Добившись свободы и частички земли,
102 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 43, стр. 221, 159. 229.
110 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 12, стр. 46.
111 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 4, стр. 235.
112 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 166.
113 Там же, стр. 165.
114 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 7, стр. 112.
115 В. И. Лепин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 343; т. 3, стр. 167.
-26
Ю. AI. Сапрыкин
крестьянин, по общему правилу, мирился с помещиками и попами, ста-
новясь .реакционером»116. Ленин много раз указывал, что если в стра-
нах Западной Европы крестьянин-собственник уже сыграл свою роль в
демократическом движении, то в России второй половины XIX и начала
XX в. ему еще предстоит сыграть эту роль, так как тут он гораздо боль-
ше борется против крепостничества, чем отстаивает свое привилегиро-
ванное положение117. Когда меньшевики после 1905 г. попытались срав-
нивать «Россию эпохи крестьянских восстаний против феодализма» —
так Ленин называл Россию этого времени — с «Западной Европой» и
на эгом основании выдвинули свою «чудовищную, идиотскую, ренегат-
скую» идею, что крестьянское движение реакционно и кадет прогрессив-
нее трудовика, Ленин назвал это «феноменальным извращением истори-
ческой перспективы» 1 *8.
Великая заслуга Ленина состоит в том, что он обобщил всемирно-
исторический опыт классовой борьбы крестьянства и оценил его с точки
зрения освободительной борьбы пролетариата, выработав правильную,
проверенную историей тактику пролетариата по отношению к борьбе
крестьян.
Для медиевистов особенно важна характеристика крестьянских дви-
жений в статье Ленина «О конституционных иллюзиях», написанной
летом 1917 г.: «Фр. Энгельс особенно подчеркивал урок опыта, объеди-
няющий до известной степени крестьянское восстание XVI века и рево-
люцию 184'8 года в Германии, именно: разрозненность выступлений, от-
сутствие централизации у угнетенных масс, связанное с их мелкобуржу-
азным жизненным положением. И с этой стороны подходя к делу, мы
приходим к тому же выводу: простое большинство мелкобуржуазных
масс еще ничего не решает и решить не может, ибо организованность, по-
литическую сознательность выступлений, их централизацию (необходи-
мую для победы), все это в состоянии дать распыленным миллионам
сельских мелких хозяев только руководство ими либо со стороны буржу-
азии, либо со стороны пролетариата» *19 120. «Все попытки мелкой буржуазии
вообще,— писал Ленин в другой статье,— крестьян в частности, осознать
свою силу, по-своему направить экономику ,и политику кончались кра-
хом. Либо под руководством пролетариата, либо под руководством ка-
питалистов — середины нет» |2°.
О необходимости руководства крестьянским движением со стороны
буржуазии или пролетариата В. И. Ленин говорит еще так: «Распылен-
ного мелкого производителя, крестьянина, объединяет экономически и
политически либо буржуазия (так бывало всегда при капитализме,, во
всех странах, во всех революциях нового времени, так будет всегда при
капитализме), либо пролетариат (так бывало, в зачаточной форме, при
высшем развитии некоторых из самых великих революций в новой исто-
рии, но самое короткое время; так было в России 1917—1921 годов в
более развитой форме)»121. Соответственно этому Ленин определяет
роль трудящихся масс в буржуазных революциях нового времени.
«В буржуазных революциях главная задача трудящихся масс состояла
в выполнении отрицательной или разрушительной работы уничтожения
феодализма, монархии, .средневековья. Положительную или созидатель-
ную работу организации нового общества выполняло имущее, буржуаз-
1,6 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 340.
1,7 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 6, стр. 331.
1,8 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.. т. 47, стр 229; т. 19, стр. 361.
119 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 34, стр. 41.
120 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 43, стр. 136—137.
121 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 43, стр. 239—240.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
27
ное меньшинство населения. И оно выполняло эту задачу, вопреки со-
противлению рабочих и беднейших крестьян, сравнительно легко не
только потому, что сопротивление эксплуатируемых капиталом масс
было тогда, в силу их распыленности и неразвитости, крайне слабо, нон
потому, что основной организующей силой анархически построенного
капиталистического общества является стихийно растущий вширь и
вглубь рынок, национальный и интернациональный» |22.
Но исторические условия, необходимые для осуществления руковод-
ства крестьянскими движениями со стороны буржуазии или пролетари-
ата, не могли сложиться раньше периода разложения феодализма и раз-
вития капиталистических отношений. «Когда было крепостное право,—
замечает Ленин,— вся масса крестьян боролась со своими угнетателя-
ми... Крестьяне не могли объединиться, крестьяне были тогда совсем
задавлены темнотой, у крестьян не было помощников и братьев среди
городских рабочих, но крестьяне все же боролись, как умели и как
могли» |23.
Итак, Ленин видит основную причину того, что крестьянство в своих
самостоятельных выступлениях и в средние века и в- новое время не
могло добиться победы, в природе самого крестьянства как класса мел-
ких раздробленных производителей, ведущих хозяйство разобщенно,
политически слабо сознательных и малокультурных вследствие матери-
альных условий своего существования и тяжелого гнета эксплуатации.
Эти черты Ленин конкретизировал для эпохи феодализма соответ-
ственно условиям существования крестьянства как феодально зависимо-
го класса. Он говорит о «гигантской раздробленности производства» в
феодальной России, о том, что в «неразрывной связи» с ней стояла «раз-
дробленность самих земледельцев», что, кроме того, крестьяне еще были
распылены «массой разнообразных делений их на разряды, на категории
по величине надела, по размерам платежей и пр.», а также «историей
аграрных отношений» *24. А существование общины с присущей ей со-
словной замкнутостью и обособленностью от других таких же общин в
действительности дробило крестьянство на «крохотные союзы» 122 123 124 l2s 126. Эта
характеристика русского крестьянства в средние века полностью может
быть применена ко всем странам в эпоху господства крепостного права.
Не менее важное влияние на классовую борьбу крепостных крестьян
оказывали и особенности крепостнической эксплуатации. Эти особенно-
сти выявил Ленин: «Средневековые формы эксплуатации, ... — замечает
он,— были прикрыты личными отношениями господина к его подданно-
му» *26. Ведь барщинная система держалась «а тесной связи между
крестьянским хозяйством и домениальным хозяйством господина, на на-
туральном «обмене услугами» между крестьянином и феодалом. «'Распо-
рядителем» барщинной системы хозяйства был сеньор, а сама эта си-
стема с присущими ей экономической изолированностью феодальных
вотчин и прикреплением крестьян к земле усиливала и закрепляла раз-
дробленность крестьян «на кучки подданных» отдельных господ и при-
вязывала их к вотчине.
Все это в совокупности с личной зависимостью крестьян от господи-
на и властью его над ними приводило к придавленности личности кре-
стьянина и воспитывало покорность своему «благодетелю». Ленин имел
122 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, стр. 168—171.
123 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 7, стр. 194.
124 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 312, 381.
125 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.. т. 6, стр. 395.
126 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1, стр. 421.
28
К). М. Сапрыкин
все основания характеризовать крепостных крестьян как «задавленных
нуждой, приниженных личной зависимостью и умственной темнотой»
мелких производителей ,27.
Как это влияло на классовую борьбу крестьян, Ленин показал в ра-
боте «Что такое „друзья народа*'...», характеризуя эксплуатацию поре-
форменного крестьянина в России: «Эксплуатация эта еще опутана
средневековыми фомами, разными политическими, юридическими и бы-
товыми привесками, уловками и ухищрениями, которые мешают трудя-
щемуся и его идеологу видеть сущность тех порядков, которые давят на
трудящегося, видеть, где и как возможен выход из них» 128. Разумеется,
в темных крестьянских массах все это порождало много предрассудков.
Очень важно, что с появлением товарного производства разобщен-
ность крестьян не была ликвидирована, потому что производство оста-
валось мелким и раздробленным, а действие закона конкуренции между
крестьянами-товаропроизводителями усиливало имущественное неравен-
ство между ними. «Товарное производство,— замечает Ленин,— не
объединяет и не .централизует крестьянства, а разлагает и разъединяет
его» *29. «Мелкобуржуазные собственники раздроблены; те среди них,
которые имеют большую собственность, являются врагами тех, кто имеет
меньше» 13°. Ленин указывал также на «двуликую» природу мелкого то-
варопроизводителя: «У 1крестьянина есть рассудок и предрассудок, есть
революционные способности человека эксплуатируемого и реакционные
вожделения хозяйчика, желающего «получить, а не отдать»» ,31.
Все это позволило Ленину сделать такой вывод: «И крепостничество
и капитализм гнетут рабочего и стремятся удержать его в темноте. Но
крепостничество может удержать и веками держит миллионы крестьян
в забитости (например, в России с IX по XIX век; в Китае еще больше
столетий). А капитализм не может удержать рабочих в неподвижности,
сонности, забитости, темноте.
Века крепостничества были веками спячки трудящихся.
Десятилетия капитализма разбудили миллионы наемных рабочих» |32.
В трудах Ленина показана разница в положении пролетариата и
крестьянства как угнетенных классов, обоснована историческая миссия
пролетариата как освободителя от социального гнета и доказана необ-
ходимость союза пролетариата с трудящимся крестьянством. Для медие-
вистов особенно важна лекция «О государстве», где подчеркнута со-
знательность и организованность классовой борьбы пролетариата и сти-
хийность, неорганизованность классовой борьбы крепостных крестьян и
рабов. «Человечество,— говорит Ленин,— шло к капитализму, и только
капитализм, благодаря городской культуре, дал возможность угнетен-
ному классу пролетариев осознать себя и создать то всемирное рабочее
движение, те миллионы рабочих, организованных по всему миру в пар-
тии, те социалистические партии, которые сознательно руководят борь-
бой масс». Он отмечает: «Ничего подобного даже приблизительно не
было у крепостного крестьянина, не говоря уже о рабах. Рабы, как мы
знаем, восставали, устраивали бунты, открывали гражданские войны, но
никогда не могли создать сознательного большинства, руководящих
борьбой партий, не могли ясно понять, к какой цели идут, и даже в наи-
127 В. И. Ленин. Поли.
128 В. И. Ленин. Поли.
129 В. И. Ленин. Поли.
130 В. И. Ленин. Поли.
131 В. И. Ленин. Поли.
132 В. И. Ленин. Поли.
собр. соч., т. 3, стр. 185.
собр. соч., т. 1, стр. 310.
собр. соч., т. 16, стр. 326.
собр. соч., т. 40, стр. 251
собр. соч., т. 13, стр. 405.
собр. соч., т. 25, стр. 237.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
29
более революционные моменты истории всегда оказывались пешками в
руках господствующих 1классов». До капитализма, говорится в другой
работе Ленина, именно «узкие условия жизни человека» порождали
«умственную тупость» и не давали возможности «производителям самим
взять в руки свою судьбу» ,3\
Тут уместно привести оценку Лениным крестьянских движений в Рос-
сии накануне реформы 1861 г.—она поучительна для медиевистов.
«Крестьянские восстания того времени остались одинокими, раздроблен-
ными, стихийными «бунтами», и их легко подавляли» 134. «Века рабства
настолько забили и притупили крестьянские массы, что они были неспо-
собны во время реформы ни на что, кроме раздробленных, единичных
восстаний, скорее даже «бунтов», не освещенных никаким политическим
сознанием» ,35. И поскольку, говорит Ленин, народ не в состоянии был
подняться «на широкую, открытую, сознательную борьбу за свободу»,
отмена крепостного права была проведена «не восставшим народом, а
правительством»* *36. В одной из статей о Балканских войнах Ленин, от-
вечая на вопрос, почему борьба с феодализмом в балканских странах
решается войной, а не революцией, пишет: «Главная историческая при-
чина этого — слабость, раздробленность, неразвитость, темнота кресть-
янских масс» 137. Заметим, что для Ленина эти примеры подтверждали
подмеченную им особенностыисторического процесса: «История вовсе не
идет таким простым и гладким путем, чтобы всякое 1исторически на-
зревшее преобразование означало тем самым достаточную зрелость и
силу для проведения этого преобразования тем именно классом, кото-
рому оно в первую голову выгодно» *38.
И в России в начале XX в. Ленин неоднократно отмечал стихийность
крестьянских выступлений, «темный мужицкий демократизм, самый гру-
бый, но и самый глубокий» 13Э, говорил о низком идейном уровне выступ-
лений трудовиков (крестьянских депутатов в Государственной думе),
выражавших взгляды и стремления крестьянства: «Они темны, необра-
зованы, наивны, но против своего классового врага они поднимаются
с такой прямотой, непримиримостью, ненавистью, что вы ощущаете
серьезнейшую общественную силу» |4°. Вместе с тем он называл кресть-
ян-трудовиков ««нутряными», искренними, горячими и сильными демо-
кратами», противопоставляя им народническую интеллигенцию, которая
привносила в движение крестьянства либеральные тенденции *41. В од-
ной из статей о Льве Толстом говорится: «Историко-экономические усло-
вия объясняют и необходимость возникновения революционной борьбы
масс и неподготовленность их к борьбе, толстовское непротивление
злу...». «Крестьянство, стремясь к новым формам общежития, относилось
очень бессознательно, патриархально, по-юродивому, к тому, каково
должно быть это общежитие, какой борьбой надо завоевать себе свобо-
ду, какие руководители могут быть у пего в этой борьбе... Вся прошлая
жизнь крестьянства,— пишет далее Ленин,— научила его ненавидеть
барина и чиновника, но не научила и не могла научить, где искать
ответа на все эти вопросы» 142.
13з В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 82; т. 1, стр. 433.
*3’ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 140.
•зб Там же, стр. 174.
•зв Там же, стр. 140.
•з? В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 187.
• зя В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 152—153.
•39 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 24, стр. 18.
ио В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 363—364.
io См. там же, стр. 364.
кг В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 212—213, 211.
30
Ю. М. Сапрыкин
Перед медиевистами встает большая научная проблема своеобразия
идейного развития крестьянства в средние века. Как известно, такая
проблема решена классиками марксизма-ленинизма применительно к
пролетариату в капиталистическом обществе, и роль Ленина в ее реше-
нии весьма велика’. Его выводы на этот счет общеизвестны: пролетариат
в капиталистическом обществе по причине своего положения угнетенно-
го и эксплуатируемого класса, занятого физическим трудом, не имеет
возможности выработать самостоятельно свою идеологию — теорию на-
учного социализма. Ее вырабатывают и вносят в стихийно развивающе-
еся рабочее движение пролетарские идеологи.
Крестьянство в феодальную эпоху существенно отличалось от про-
летариата в капиталистическом обществе по условиям эксплуатации, по
своему экономическому и социальному положению, по уровню политиче-
ского и культурного развития. Это значит, что сравнительно с пролета-
риатом духовному развитию крестьянства феодальной эпохи препятство-
вало гораздо больше факторов. Однако при всем этом история классо-
вой борьбы крестьянства ряда стран в средние века свидетельствует о
том, что в отдельные периоды высокого подъема этой борьбы в действи-
ях выступавших наблюдалось сочетание стихийности и элементов созна-
тельности. Такие факты не могут не представлять для историка большо-
го интереса—они позволяют ему глубже заглянуть в духовную жизнь
крестьянства, а также лучше выяснить и уточнить многие другие факты,
и явления, происходившие ib базисе и надстройке феодального общества.
В работе Ленина «Что делать?» содержится анализ развития ста-
чечного движения и сознательности стачечников в пореформенной Рос-
сии *43. Этот анализ весьма поучителен для историков народных движе-
ний вообще. Если рассматривать антифеодальную борьбу крестьянства
в средние века с точки зрения пробуждения классовой сознательности
крестьян, то совершенно очевидна необходимость объединить в особую
группу крестьянские выступления, в которых крестьяне не поднялись
даже до осознания своих конкретных требований и не выдвинули их, а
лишь своими действиями показали антифеодальное значение своей
борьбы. В другую группу необходимо объединить крестьянские восста-
ния, в которых определенно обнаружились «проблески сознательности»,
выразившиеся в выдвижении конкретных требований, обычно связанных
с отдельными потребностями крестьян в хозяйственной или политико-
юридической областях, а также в понимании необходимости осуществить
ряд мер при подготовке и проведении выступлений и искать поддержку
в своей борьбе у других оппозиционных элементов.
Вместе с тем были периоды, когда из среды средневекового крестьян-
ства и близких к нему групп выдвигались свои «мыслящие представи-
тели», самобытные народные идеологи-пророки, страстно обличавшие
феодальное неравенство и призывавшие народ к его уничтожению, обыч-
но весьма наивные в своих аргументах и идеалах. Важную роль в фор-
мировании и распространении крестьянско-плебейских социальных идей
и теорий в средние века играли такие проповедники, происходившие из
низших слоев средневековой интеллигенции, особенно из «плебейской
части духовенства», как назвал Энгельс самую низшую группу сельского
и городского клира. Эта часть клира стояла вне церковной иерархии, не
имела доли в богатстве церкви и ей были «достаточно близки условия
жизни массы». Из этой среды и «выходили теоретики и идеологи движе-
ния, и многие из них, выступив в качестве представителей плебеев и кре-
стьян, окончили из-за этого свою жизнь на эшафоте» ,44.
См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 6, стр. 28—31.
•<* К. Маркс н Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 352.
В. И. Ленин и проблемы истории феодализма
31
Именно благодаря таким крестьянско-плебейским идеологам (Некото-
рые крестьянские восстания средневековья поднялись в отношении орга-
низованности и пробуждения классового сознания восставших на более
высокую ступень, чем выступления первых двух групп. Примером могут
служить восстание Уота Тайлера в Англии, Гуситские войны в Чехии,
Великая крестьянская война в Германии. Но это никак не значит, что
вследствие этого крестьянско-плебейские массы стали классово созна-
тельными борцами против феодализма. Стихийность в антифеодальной
борьбе народных масс преобладала в течение всего средневековья, не-
смотря на самоотверженную деятельность этих («мыслящих представи-
телей» трудящихся. В объективных условиях положения крестьянства и
плебейства в феодальном обществе и в их социальных особенностях
прежде всего заключалась причина того, что революционная деятель-
ность идеологов крестьянства и плебейства не могла выйти за рамки
еретического движения, т. е. была способна объединить небольшой круг
единомышленников сравнительно со всей массой угнетенного народа.
Еще Ф. Энгельс доказал, что крестьянско-плебейские ереси и ерети-
ческие движения представляли собой форму классовой борьбы народных
масс в эпоху, когда религия была господствующей формой 'идеологии и
в силу этого «все революционные — социальные и политические — док-
трины должны были по преимуществу представлять из себя одновремен-
но и богословские ереси» l4S *. Об этом говорит и Ленин, замечая, что
«было время в истории», когда «борьба демократии и пролетариата шла
в форме борьбы одной религиозной идеи против другой», что вообще
«выступление политического протеста под религиозной оболочкой есть
явление, свойственное всем народам, на известной стадии их разви-
тия» |<б. При этом, как отмечает Ленин, социальная борьба народных
масс принимала религиозную оболочку несмотря на то, что «идея бога»
была порождена «тупой придавленностью человека и внешней природой
и классовым гнетом», а действительное ее значение заключалось в том,
что она «всегда» была «идеей рабства». «Никогда,— пишет Ле-
нин,— идея бога не «связывала личность с обществом», а всегда свя-
зывала угнетенные классы верой в божественность угнетателей»147.
В .свете этой оценки идеи бога перед исследователями классовой борьбы
трудящихся в средние века встает вопрос о влиянии религии па пробуж-
дение классового сознания широких крестьянских и плебейских масс и
вовлечение их в антифеодальную борьбу. В том же письме М. Горькому,
где содержатся приведенные высказывания об идее бога, намечаются
два важных принципиальных требования к исследователю крестьянско-
плебейских идей в средние века: первое — строго соблюдать историче-
ский подход при изучении и оценке конкретных событий классовой борь-
бы народных масс средневековья и тех идей, в которые она облекалась,
и второе — не допустить идеализации религии на том основании, что
крестьянско-плебейские ереси были формой классовой борьбы народных
масс в средние века.
Ф. Энгельс установил, что для средневекового крестьянства в целом
была характерна идея гражданского и имущественного равенства, а для
плебейских элементов — идея общности имущества. Оценка Энгельсом
идеи равенства была подтверждена и развита Лениным, который проана-
лизировал большой материал о стремлениях и взглядах пореформенного
145 Там же, стр. 361.
1,6 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 48, стр. 232; т. 4, стр. 228.
147 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 48, стр. 232.
32
Ю. М. Сапрыкин
крестьянства, рождавшихся в борьбе против крепостничества. Его вы-
сказывания о крестьянских социальных идеях очень важны для медие-
вистов,— вспомним, что Россия в это время переживала свою эпоху
крестьянских восстаний против феодализма. В. И. Ленин подчеркивал
антифеодальный источник крестьянских идей равенства и в этом видел
их прогрессивное 'историческое значение. «При борьбе крестьян с кре-
постниками-помещиками самым сильным идейным импульсом в борьбе
за землю является идея равенства,— и самым полным устранением всех
и всяких остатков крепостничества является создание равенства между
мелкими производителями. Поэтому идея равенства является самой ре-
волюционной для крестьянского движения идеей не только в смысле сти-
мула к политической борьбе, но и в смысле стимула к экономическому
очищению сельского хозяйства от крепостнических пережитков»148.
В другой работе говорится: «Идея равенства законна и прогрессивна у
мелкого буржуа-крестьянина, поскольку она выражает борьбу с нера-
венством феодальным, крепостническим» |49.
Само по себе требование равенства всех людей в классовом обществе
практически было неосуществимо. Это была наивная крестьянская уто-
пия, однако ради осуществления своего утопического идеала крестьяне
добивались полного уничтожения феодального неравенства в обществен-
ной жизни, ликвидации феодального землевладения и всех привилегий
феодалов, полной свободы мелкого производителя от феодального гнета.
А это были вполне реальные и исторически прогрессивные для феодаль-
ной эпохи задачи, выдвинутые потребностями хозяйственной жизни,—
именно к ним свелись бы все попытки практически осуществить тогца
крестьянский идеал равенства.
Приведем замечание Ленина относительно крестьянских идей о зем-
ле, высказанных с трибуны Государственной думы; это замечание имеет
важное принципиальное значение для историка классовой борьбы вооб-
ще. «Недостаточно,— говорит В. И. Ленин,— критиковать эти идеи с
точки зрения их внутренней цельности, стройности или теоретической
их правильности. Необходимо критиковать их с точки зрения той хозяй-
ственной необходимости, которая получила в этих идеях свое отраже-
ние, как бы «капризно», неправильно, «криво» ни было иногда это от-
ражение». В другом месте Ленин, именно так подходивший к этим идеям
русского крестьянства, пишет: «Утопично лишь мечтание о равенстве
между хозяевами на земле при господстве рынка... Но утопичность этих
идей не должна позволить нам забыть самую доподлинную, живую ре-
альность того, что под ними на деле кроется. В уничтожении всех сред-
невековых различий землевладения — помещичьего, надельного и т. д.—
нет ничего утопического» 15°.
* * *
Велико методологическое и научное значение ленинского наследия
для медиевистики. В данной статье мы попытались это показать, рас-
смотрев лишь некоторые методологические вопросы исторической науки
и проблемы аграрной истории феодального общества. Совершенно оче-
видно, что обязательной предпосылкой дальнейших успехов в исследо-
вании истории феодальной формации является глубокое постижение ме-
диевистами идей ленинского наследия, использование и развитие его
выводов о феодальном строе, а также его методов изучения обществен
ных явлений.
,4Я В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 15, стр. 226—227.
149 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 213.
150 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 21, стр. 384; см. также т. 15, стр. 339—340.
В. В. И В А Н О В
ИСТОРИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
ЛЕНИНСКОЙ КРИТИКИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА
(К проблеме соотношения истории и современности)
В произведениях В. И. Ленина 90-х годов XIX в. («Новые хозяйст-
венные движения в крестьянской жизни», «По поводу так называемого
вопроса о рынках», «Кустарная перепись 1894/95 года в Пермской гу-
бернии и общие вопросы «кустарной» промышленности», «Развитие ка-
питализма в России» и др.) проведено глубокое исследование реакци-
онной мелкобуржуазной сущности идейно-теоретических и историко-
экономических воззрений либеральных народников. Для критики их ме-
тодологии особенно большое значение имеет ленинская статья «К ха-
рактеристике экономического романтизма (Сисмонди и наши отечест-
венные сисмондисты)». В ней методология либеральных народников
рассмотрена в связи с критическим анализом общественных взглядов
видного представителя западноевропейского романтизма, швейцарского
экономиста и историка Жана Симонда де Сисмонди (1773—1842).
Ленинская критика экономического романтизма содержит богатый
материал для осмысления не только проблемы историзма ', но и кон-
кретных историографических вопросов. В данной статье сделана попыт-
ка рассмотреть некоторые характерные черты методологии романтиче-
ской концепции истории: такие, как субъективизм романтиков и мора-
лизирующая интерпретация ими социальных явлений, их отношение к
истории прошлого и современности.
Ленинская характеристика либеральных народников как отечествен-
ных сисмондистов имеет глубокое историко-экономическое содержание.
Поразительное сходство взглядов Сисмонди и либеральных народников
(«...даже способ выражения наших романтиков... не отличается ни в чем
от Сисмонди»1 2) В. И. Ленин считал объективным совпадением идей,
порожденных аналогичными историческими условиями, в которых воз-
ник романтизм на Западе в начале XIX в. и в России в конце его.
Сисмонди как экономист и историк3 получил широкую известность
в первой трети прошлого столетия, т. е. в тот период, когда в ряде ев-
ропейских стран капитализм одерживал окончательную победу. Заслуга
1 См. по этому поводу «Очерки истории исторической науки в СССР». Под ред.
М. В. Нечкиной н др., т. 3. М., 1963, часть 1; В. В. Иванов. Историзм в ленинской кри-
тике экономического романтизма. — В кн. «Ленин и историческая наука». М., 1968,
стр. 141—155.
2 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 138 (примечание).
3 Следует указать на следующие работы Сисмонди, принесшие ему известность как
историку: Histoire des republiques italiennes du moyen age, t. I—XVI. Paris—Bruxel-
les, 1807—1818; Histoire des Fran^ais, t. I—XXXI. Paris, 1821 —1844; Histoire de la Re-
naissance de la liberte en Italie, de ses progres, de sa decadence et de sa chute, vol. 1—2.
3 Средние иена, в. 33
34
В. В. Иванов
Сисмонди состоит в том, что в этих условиях он выступил с системати-
ческой критикой промышленного капитализма. По эта критика была пе
научной, а, по выражению В. И. Ленина, «романтической», «сентимен-
тальной» 4. Она отразила миросозерцание и интересы ,.мелкой буржуа-
зии, социальные позиции которой при капитализме постепенно разруша-
лись. Это обстоятельство во многом определило политическую направ-
ленность и содержание исторических исследований Сисмонди.
Научные интересы Сисмонди в основном очерчены рамками истории
мелкотоварного производства, с которым он связывал свои представле-
ния о «справедливом» строе. К первому же его историческому сочинению
«История итальянских республик» применимо ленинское положение о
том, что Сисмонди «нормальным и естественным объявляет не буржуаз-
ное общество, а общество мелких самостоятельных производителей» 5.
В названном сочинении Сисмонди доказывал, что средневековые
итальянские города с развитым мелкотоварным производством п рес-
публиканским строем являли образец «естественного» строя 6.
В исследовании о средневековой Италии и в других исторических со-
чинениях 7, в частности в «Истории французов», как и в своих экономи-
ческих трудах, Сисмонди с настойчивостью проводил мысль о предпоч-
тительности мелкотоварного хозяйства по сравнению с крупным про-
изводством, в котором он видел «отклонение» от «естественного» пути,
вызванное неправильной политикой административного управления.
Обосновывая теоретически свои социально-экономические взгляды,
Сисмонди неоднократно подчеркивал, что основной порок общества
«торгового богатства» (так он называл капиталистическое общество)
заключается в нарушении равновесия между ростом дохода и ростом
населения, между производством и потреблением 8. Это и есть вопрос,
известный в романтической, народнической литературе как вопрос о
внутреннем рынке для капитализма 9.
По мнению Сисмонди, возникновение крупной собственности, пре-
вращение мелких землевладельцев и ремесленников в пролетариев — вот
две основные причины, повлекшие за собой сокращение внутреннего
рынка, нарушившее, как он полагает, равновесие между производством
и потреблением 10.
Вопрос о рынке Сисмонди рассматривал абстрактно, идя по пути
создания отвлеченных социологических предположений. Один из глав-
Paris, 1832; Histoire de la chute de 1'Empire roinain et du declin de la civilisation de Гап
250 а Гап 1000, vol. 1—2. Paris, 1835; Etudes sur Sciences sociales, vol. 1—3. Paris,
1836—1838.
4 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 202, 214.
5 Там же, стр. 190.
6 S. Sismondi. Histoire des republiques italiennes, t. I. Bruxelles, 1826, p. V7, VII—VIII.
’ Подробнее об исторических взглядах С. Сисмонди см.: Б. Реизов. Французская
романтическая историография. 1815—'1930. Л., 1956, стр. 32—54; В. В. Иванов. О теоре-
тико-методологических принципах исторических исследований Симоида де Сисмонди.
В сб. «Методологические и историографические вопросы исторической науки». Вып. 4.
Томск, 1966, стр. 312—325.
8 Эта мысль пронизывает всю книгу «Новые начала политической экономии или о
богатстве в его отношении к народонаселению» (Nouveaux principes d'economie poli-
tique он de richesse dans ses rapports avec la population. Paris, 1819). Второе издание
книги (Paris, 1827) в отличие от первого включает дополнительные статьи, где автор
полемизирует со своими критиками, и содержит некоторые существенные примечания
в тексте (см., например, т. II, кн. 7). В. И. Ленин пользовался вторым изданием. Име-
ется русский перевод этого издания: /К. Симонд де Сисмонди. Новые начала политиче-
ской экономии, т. I, II. М., 1937 (мы будем ссылаться на эго издание).
9 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 124.
10 Сисмонди. Новые начала политической экономии, т. I, стр. 356.
Ленинская критика экономического романтизма
35
tibix пороков романтической трактовки этого вопроса В. И. Ленин усмат-
ривал в том, что она не основывалась на последовательном научном
анализе социальных явлений н.
Рассматривая процесс разорения мелкого производителя как ре-
зультат неправильного законодательства, видя суть этого процесса в на-
рушении пропорции между производством и потреблением, а не в опре-
деленных производственных отношениях, Сисмонди тем самым закры-
вал себе путь к пониманию действительного соотношения между ро-
стом дохода и положением отдельных социальных групп, в частности
мелких производителей. Сисмонди «...прикрывал свою неспособность к
анализу (отчасти свое 'нежелание производить анализ) мелкобуржуаз-
ной моралью о необходимости сообр.ажать национальный доход с рас-
ходом, производство с потреблением и т. п.» 11 12.
Это ленинское замечание, в котором подчеркнуто характерное для ро-
мантиков игнорирование объективного характера закономерностей со-
циальной жизни, подменявшихся морализирующими фразами, относит-
ся и к русским романтикам — либеральным народникам. В этом отноше-
нии особенно показательны рассуждения Н. Ф. Даниельсона (псевдо-
ним Н. Николай — он). По его мнению, развивающийся капитализм, ра-
зоряя крестьянские массы, сокращает внутренний рынок, необходимый
для роста капитализма. Даниельсон утверждал, что в условиях России
развитие капитализма имело чисто отрицательное значение для обще-
народного хозяйства, выразившееся в сокращении возможностей при-
ложения рабочей силы. «Сокращение это обязано исключительно тому,
что самое производство приняло капиталистическую форму, что оно пе-
рестало быть народным, что мы постарались при всей нашей «самобыт-
ности» перенять от Западной Европы именно то, что в ней было худше-
го, то, отчего она бедствует, то, что она никак не может упорядочить» 13 14 15,
а отсюда «как следствие — сокращение потребления и внутреннего
рынка» и, невозможность дальнейшего развития в России капитализма.
«Выступив на капиталистическую арену после других капиталистиче-
ских наций, когда значительное большинство рынков было уже захва-
чено раньше нас... мы были .принуждены довольствоваться своим собст-
венным внутренним рынком. И тот процесс развития несоответствия
между развивающейся производительностью труда и относительным
сокращением рынков сбыта, который происходит на всемирной арене,
совершается и у нас, в нашей односторонне «изолированной» стране» |5.
Н. Даниельсон дальше констатировал: «Все сторонники обезземеления
крестьянства и развития капитализма — а их у нас расплодилось очень
много — упускают из виду одно обстоятельство: куда денутся обеззе-
меленные и чем будет существовать капитализм?» 16 17
Аналогичного взгляда на проблему рынка придерживался и другой
теоретик либерального народничества, В. П. Воронцов (псевдоним —
В. В.), говоривший о «нецелесообразности» развития капитализма в по-
реформенной России ввиду узости рынка п.
11 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 125.
12 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2. стр. 170.
13 Н. Николай — он [Н. Ф. Даниельсон]. Очерки нашего пореформенного обществен-
ного хозяйства. СПб., 1893, стр. 182. В. И. Ленин отмечал, что взгляды Н. Ф. Даниель-
сона на вопросы развития капитализма в России наиболее характерны для либераль-
ных народников. См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 246.
14 Н. Николай — он. Указ, соч., стр. 235.
15 Там же, стр. 323—324.
'г' Там же, стр. 344.
17 В. В. (В. П. Воронцов). Очерки теоретической экономии. СПб., 1895, стр. 5 9.
3*
36
В. В. Иванов
Очевидно, что ленинская критика ошибочных воззрений Сисмонди на
рынок («отношение дохода к населению») служила одновременно кри-
тикой субъективистских рассуждений по данному вопросу либеральных
народников, которые не сумели оценить действительные перспективы
развития капитализма в России 18.
Субъективизм Сисмонди и либеральных народников выразился не
только в игнорировании ими объективного характера общественных за-
кономерностей, но и в их отношении к методу познания социальной дей-
ствительности. «Сисмонди пытался даже,— отмечал В. И. Ленин,— воз-
вести свою сентиментальную критику в особый метод социальной нау-
ки»19. Об этом свидетельствует то, что Сисмонди превозносил роль
«нравственной» оценки социальны^ явлений. Он утверждал, что метод
в общественных науках должен иметь в виду прежде всего «счастье лю-
ден»: «Проблема, подлежащая их разрешению, несравненно сложнее,
чем все проблемы наук естественных, в то же время эта проблема обра-
щается к сердцу точно так же, как к разуму»20. На практике такие сен-
тиментальные рассуждения (которые были «...усвоены целиком русски-
ми народниками»21) не привели и не могли привести к каким-либо ощу-
тимым научным результатам. Морализирующая критика романтиками
капитализма н подтверждает несостоятельность субъективного метода в
общественной науке, антиисторичного и абстрактного в своей сущно-
сти 22. Романтик, обнаружив в современной действительности те или
иные противоречия, отмечал В. И. Ленин, не в состоянии вскрыть их
корни, последовательно, научно анализировать причины, породившие
эти противоречия: «...констатирование противоречия служит у Сисмон-
дн лишь поводом для рассуждений о каком-то абстрактном общесгве, в
котором уже нет никаких противоречий и к которому применима мо-
раль расчетливого крестьянина! Сисмонди и не пытается анализировать
это противоречие, разобрать, как оно складывается, к чему ведет и т. д.
в данном капиталистическом обществе» 23.
Игнорирование конкретного изучения и обобщения действительных
отношений в их противоречиях лишает романтика возможности не толь-
ко познать главные движущие силы того или иного исторического явле-
ния, но порой и научно ставить социальные вопросы современности.
Так обстоит дело с трактовкой проблемы машинной индустрии при ка-
питализме. Констатируя, что «машины вытесняют людей», Сисмонди не
заключал вопрос о роли машин в исторически определенные для данно-
го строя рамки общественных отношений, а рассуждал вообще (тогда
как указанные им противоречия имели исторически преходящий харак-
тер, относясь к определенной стадии развития капитализма в промыш-
ленности) : «выгодно ли изобретение машин?» 24.
Пытаясь решить вопрос в таком широком плане, «для всех стран
и времен вообще, а не для капиталистической страны» 25, Сисмонди, ра-
зумеется, не сумел дать объективно значимых результатов. Его выводы,
по характеристике В. И. Ленина, состоят «в бессодержательнейшей ба-
нальности: выгода — тогда, когда «спрос на потребление превышает
средства производства в руках населения»..., и бедствие,— «когда про-
18 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 208, 211.
19 Там же, стр. 200.
20 Сисмонди. Новые начала политической экономии, т. I. стр. 134, 140.
21 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 188.
22 Там же, стр. 128, 151, 168, 187, 190 и др.
23 Там.же, стр. 171.
24 Сисмонди. Новые начала политической экономии, т. II, кн. 7, стр. 151—152, 237.
25 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 1^0—171.
Ленинская критика экономического романтизма
37
изводство вполне достаточно для потребления»» 26. Сисмонди тем самым
подчинил решение конкретного вопроса абстрактно трактуемому им те-
зису о соотношении производства и потребления: машины, с его точки
зрения, полезны тогда, когда производство соответствует распределе-
нию. При таком подходе совершенно отсутствует объективный критерий
для определения роли машин в общественном прогрессе.
Либеральные народники, как и Сисмонди, не поняли исторической
роли машинной индустрии. Это видно, например, из интерпретации
Н. Даниельсоном роли машинного производства в обрабатывающей и
добывающей промышленности 27. Противопоставляя «две хозяйственные
формы»: машинную индустрию и «народное производство», автор-
народник стремился доказать «опасность» первой. Не видя действитель-
ной преемственности между мануфактурной стадией и машинной инду-
стрией, Н. Даниельсон призывал «регламентировать» рост капитализ-
ма, бороться против его «насаждения»28. Он писал: «Наше пренебрежи-
тельное отношение к собственному историческому прошлому... попира-
ние народного производства и насаждение капитализма на почве, совер-
шенно не подготовленной для его укоренения, произвело то, что должно
было произвести»29, т. е. привело к отрицательному результату, выра-
зившемуся в распространении в некоторых областях промышленности
машинного производства с вытекающими из этого факта социальными
последствиями. «Не очевидно ли, что в сущности его (Н. Даниельсона.—
В. И.) нимало не интересовал вопрос о действительном развитии ма-
шинной индустрии и что под «народным производством» прячется уто-
пия совершенно во вкусе Сисмонди?» 30 31—-писал В. И. Ленин, относя это
замечание и к «остальным экономистам-народникам» 3*.
Отношение Сисмонди и либеральных народников .к проблемам рын-
ка и машинной индустрии свидетельствует о том, что они склонны отри-
цать историческую прогрессивность крупного производства. Этот факт
отражает социальное существо романтической интерпретации общест-
венных явлений: суть ее состоит в использовании истории прошлого для
того, чтобы задержать развитие нового в социальной жизни. Это отно-
сится прежде всего к романтической концепции истории. Концепция эта
обращена в прошлое, поскольку историчность общественной жизни, за-
кономерность исторического развития признаются ею лишь примени-
тельно к прошлому. По отношению к прошлому романтик может усмат-
ривать объективно-необходимый характер исторических изменений, ис-
торичность социальных и политических институтов. Но применительно к
современности и будущему романтическая концепция истории утрачива-
ет эту способность и исходит не из объективно-действительного, а из
субъективно-желаемого, противоречащего реально существующим тен-
денциям исторического развития. При рассмотрении современной ему
действительности романтик в лучшем случае может указать на те нлн
иные ее исторические корни, но объяснить эту действительность как за-
кономерное звено в цепи мировых явлений, показать ее историческое
своеобразие, качественное отличие от предыдущих звеньев той же цепи,
исходя из того, что генезис явления не равнозначен самому явлению,—
он не может. Тем более он не может увидеть ведущие, определяющие
26 Там же, стр. 171.
27 Н. Николай — он. Указ, соч., отдел II.
2В Там же, стр. 323, 331 и др.
29 Там же, стр. 283—284.
30 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 182.
31 Там же, стр. 184.
38
В. В. Иванов
линии развития, которые порождает современная социальная практика,
закладывающая основы нового звена в общеисторическом движении от
настоящего к будущему. В результате у романтика анализ современно-
сти и тенденций ее развития лишается такого необходимого качества,
как концентрированное, обобщенное отражение историчности всей объ-
ективной общественной жизни (прежде всего в том смысле, что его ре-
комендации, доводы, желания и т. д. оказываются противоречащими
объективному историческому процессу).
Сисмонди подверг резкой критике современную ему капиталистиче-
скую действительность, где народ «лишен достатка в настоящем и уве-
ренности в будущем»32, где «общественная бедность беспрестанно воз-
растает вместе с материальным богатством»33. Методологическая не-
состоятельность подобных рассуждении, указывал В. И. Ленин, заклю-
чается «в отсутствии научного анализа и в мелкобуржуазной морали
вместо такого анализа»34.
Сисмонди и либеральные народники (Н. Ф. Даниельсон, В. П. Во-
ронцов, Б. О. Эфрусн и др.) рассматриваются В. И. Лениным как сто-
ронники романтической интерпретации явлений не только в области эко-
номической жизни, но и в истории. Можно утверждать, что романтизм
в широком смысле слова, применительно к истории и к экономическим
наукам, отражал реакцию не только на революционные события конца
XVIII и начала XIX в., но и на развивающийся капитализм вообще. Ро-
мантика, подчеркивал В. И. Ленин, «вовсе не интересует изучение дей-
ствительного процесса и выяснение его; ему нужна лишь мораль против
этого процесса» 35.
Отрицательное отношение романтиков к промышленному капитализ-
му приводило к идеализации истории средневековья. Это целиком отно-
сится к Сисмонди. Однако следует подчеркнуть, что идеализация им
средневековья не была безоговорочной. Сисмонди превозносит не весь
уклад средневековой жизни, а ту его часть, которая более всего соответ-
ствует его мелкобуржуазным воззрениям 36. Характерен следующий мо-
мент: хозяйственная история Франции XVIII века, непосредственно
предшествовавшая промышленному перевороту, в значительной мере
импонировала Сисмонди 37. Это, как известно, был период, ознаменован-
ный дальнейшим ростом городов, торговли, ремесла и мануфактур, т. е.
тех необходимых звеньев, без которых исторически невозможно разви-
тие крупного машинного производства при капитализме. Тот факт, что
Сисмонди открыто не протестует против этих присущих Франции
XVIII в. социальных явлений, видимо, объясняется тем, что буржуазные
отношения еще не достигли тогда зрелости, а исторических связей между
различными стадиями развития капитализма Сисмонди не понимал.
Во всех случаях, когда Сисмонди говорит о средневековых формах
хозяйственной жизни, он противопоставляет их промышленному капи-
тализму и преувеличивает их положительное значение. В этих рассуж-
дениях Сисмонди, писал В. И. Ленин, «видна его поразительная истори-
ческая бестактность: он не имеет ни малейшей идеи о том, что в осво-
32 Сисмонди. Новые начала политической экономии, т. I, стр. 135.
33 Там же, стр. 222.
34 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 170.
35 Там же, стр. 157.
36 Подробнее об этом см. В. В. Иванов. О теоретико-методологических принципах...,
стр. 319—324.
37 Это видно нз целого ряда мест его «Истории французов». См., например, «Histoire
des Francais», t. 29. Paris, 1840, p. 4—15, 440—445 etc.
Ленинская критика экономического романтизма
39
вождении от средневековых регламентаций состоял весь исторический
смысл того периода, современником которого он был»38.
Говоря о Сисмонди как о представителе романтической концепции
истории, надо иметь в виду глубокую неоднородность романтического
движения в целом, идущую от различной социальной направленности
его отдельных течений. Тот факт, что Сисмонди выступил против капи-
тализма не с позиций феодально-абсолютистской реакции (как, напри-
мер, Ж. де Местр и Шатобриан — во Франции, Мезер и др.— в Герма-
нии), а с позиций мелкого товаропроизводителя, обусловил своеобразное
сочетание в его взглядах мелкобуржуазных и буржуазных идей39. В то
время, когда шла эволюция аграрных отношений в буржуазном направ-
лении, Сисмонди считал обработку земли мелкими собственниками
«наилучшей формой» общественной организации сельскохозяйственного
труда. Однако он не упускал из виду и крупных землевладельцев. С точ-
ки зрения автора-романтика, крупные землевладельцы должны были не
вытеснять мелких, а сотрудничать с ними. Сисмонди прямо рекомендует
крупным землевладельцам сочувственно относиться к мелким, распрост-
ранять среди них знания, учить их пользоваться открытиями и усовер-
шенствованиями в области сельского хозяйства. В данном случае роман-
тические иллюзии автора не лишены определенной буржуазности, что
вполне понятно для методологии мелкобуржуазного идеолога 40.
Идеалом Сисмонди-романтика является такая организация труда,
которая имела место в не столь отдаленном прошлом, когда «трудящие-
ся классы» еще владели собственностью. «В деревне они в качестве по-
ловников, чиншевиков, арендаторов владели землей... В городах в ка-
честве членов корпораций, ремесленных союзов (metiers), образованных
ими для взаимной защиты, они были самостоятельными промышленни-
ками». И вот теперь, «в наши дни,— говорит Сисмонди,— все это теря-
ется, ассоциации ломаются» 41.
Это, по его мнению, противоестественно, поскольку мелкое производ-
ство существовало в течение веков. В сисмондистском толковании, до
установления современного ему капитализма (который не может быть
признан «целесообразной» системой) сменились три системы организа-
ции общества: рабство, феодализм и ассоциация самостоятельных про-
мышленников; каждая из этих систем «в свое время казалась счастли-
вым нововведением» 42. При этом Сисмонди не чужда идея историческо-
го развития: рабство было прогрессивным строем по сравнению с пер-
вобытным варварским состоянием, феодализм явился еще одним шагом
вперед в развитии человечества. А что касается «ассоциации самостоя-
тельных промышленников», то она — лучшая из всех форм организации
труда. Для Сисмонди ее превосходство над «системой наемного труда»
не подлежит ни малейшему сомнению43.
В этой концепции рельефно выражена идеология мелкой буржуазии,
одним из принципов практической «программы» которой было во чтобы
то ни стало сохранить мелкотоварные формы хозяйства (у Сисмонди —
38 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 230.
39 В этом отношении интересно замечание Г. В. Плеханова, который указывал на
то, что романтическое «движение было буржуазным по своему существу», хотя «вереде
самой буржуазии оно совсем не пользовалось всеобщим сочувствием». (См. «Избран-
ные философские произведения», т. III. М., 1957, стр. 181).
40 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 8, стр. 151; В. И. Ленин. Поли. собр. соч.,
т. 1, стр. 298.
41 Сисмонди. Новые начала политической экономии, т. II, стр. 220.
42 Там же, стр. 209.
43 Там же.
40
В. В. Иванов
«ассоциации самостоятельных промышленников», у русских либераль-
ных народников — «артели», «народное производство», «кустари»). Та-
кая точка зрения на развивающийся капитализм и другие социально-
экономические явления новой эпохи, несомненно, реакционна. Хотя ро-
мантики стремились выдавать себя за выразителей интересов всех тру-
дящихся, апеллировали к «вечным нуждам общества», тем не менее их
позиция ие имела исторической перспективы. «Желания у романтиков,—
отмечал В. И. Ленин,— весьма хорошие (как и у народников). Сознание
противоречий капитализма ставит их выше слепых оптимистов, отрицаю-
щих эти противоречия. И реакционером признают Сисмонди вовсе не за
то, что он хотел вернуться к средним векам, а именно за то, что в своих
практических пожеланиях он «сравнивал настоящее с прошлым», а не с
будущим, именно за то, что он «доказывал вечные нужды общества»
посредством «развалин», ,а не посредством тенденций новейшего разви-
тия» 44.
Здесь Ленин подчеркивает методологическую особенность романтиз-
ма: Сисмонди, как и все романтики, сравнивая настоящее с прошлым,
идеализировал прошлое и противопоставлял его современности; он не
анализировал тенденций современности в их отношении к будущему раз-
витию. В этой связи В. И. Ленин вносит весьма интересное разъяснение
в характеристику утопизма Сисмонди и классиков утопического социа-
лизма. Разницу между ними он усматривает в различной точке зрения
на современное и будущее социальное развитие. Характер их планов
«совершенно различен вследствие того, что на новейшее экономическое
развитие, поставившее вопрос о «вечных нуждах», они смотрели с
диаметрально противоположных точек зрения» 45. Социалисты-утописты,
хотя и не дали научной критики капитализма, «гениально угадывали
тенденции той «ломки», которую проделывала на их глазах прежняя
машинная индустрия. Они смотрели в гу же сторону, куда шло и дейст-
вительное развитие; они действительно опережали это развитие. Сис-
монди же поворачивался к этому развитию задом-, его утопия не пред-
восхищала будущее, а реставрировала прошлое, он смотрел не вперед,
а назад, мечтая «прекратить ломку»,— ту самую «ломку», из которой
выводили свои утопии указанные писатели» 46.
Последовательно научная критика капитализма предполагает объек-
тивное познание его истории, она несовместима ни с сентиментальным,
романтическим осуждением современных социальных явлений, ни вооб-
ще с каким-либо видом утопизма. Эта мысль пронизывает ленинскую
критику романтической концепции «земледельческого протекционизма»
в трактовке вопроса «о хлебных законах» в Англии. Рассматривая высо-
кую пошлину на хлеб как очередной правительственный акт, а не как
результат столкновения интересов различных классов английского об-
щества, Сисмонди зашел в тупик при оценке ^того явления: «Половина
английского народа требует в настоящее время отмены хлебных зако-
нов..., а другая половина требует сохранения их, испуская крики негодо-
вания против тех, кто хочет их отменить» 47. Дальнейшие рассуждения
автора весьма противоречивы и ставят целью выяснить: хороши вооб-
ще хлебные законы или негодны? 48 По мнению Сисмонди, они не могут
быть примером для подражания.
44 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 237.
45 Там же, стр. 240.
44 Там же.
47 Сисмонди. Новые начала политической экономии, т. I, стр. 260.
48 Там же, стр. 261—269.
Ленинская критика экономического романтизма 41
Взглядам Сисмонди на «земледельческий протекционизм» В. И. Ле-
нин противопоставляет научную критику этого явления, которую дал
К. Маркс в «Речи о свободе торговли» 49. Для Маркса, указывается в
ленинской статье, «это н₽ абстрактный вопрос о том, какой системе
должна следовать Англия, какой путь ей избрать (как ставит вопрос
Сисмонди, забывая о том, что у Англии есть прошлое и настоящее, кото-
рые уже определяют этот путь). Нет, он ставит вопрос сразу на почву
данного общественно-хозяйственного строя-, он спрашивает себя, каков
должен быть следующий шаг в развитии этого строя после отмены хлеб-
ных законов» 50.
Заслугу К. Маркса В. И. Ленин усматривал в- конкретно-историче-
ском подходе к вопросу. Это не означало ни малейшего упрощения про-
блемы: К. Маркс, как и Сисмонди, признает трудность, заключающуюся
в том, что как свободная торговля хлебом, так и ее ограничения в оп-
ределенном отношении имели одинаковое следствие — вели рабочих к
разорению. Но если для романтика Сисмонди это обстоятельство оказа-
лось неразрешимой дилеммой, то для К- Маркса оно стало предметом
научного исследования.
Критерием решения вопроса для К. Маркса служило развитие про-
изводительных сил; он сравнил капитализм с предшествовавшими ста-
диями общественного развития и одновременно исследовал разные ста-
дии самого капитализма, «различные фазы» одного цикла 5*. На основе
такого анализа К. Маркс доказал историческую прогрессивность «сво-
бодной торговли» 52. «Постановка вопроса на историческую почву сразу
проявила себя» 53,— замечает В. И. Ленин.
Такой же исторический подход к вопросу о протекционизме присущ
самому В. И. Ленину. Это видно из его отношения к злободневной тогда
для народнической литературы проблеме беспошлинного ввоза сельско-
хозяйственных машин, вызывавшего, по оценке В. И. Ленина, конфликт
промышленных и сельскохозяйственных предпринимателей. Либераль-
ные народники выступили в поддержку последних и требовали отмены
ввозных пошлин на сельскохозяйственные машины, мотивируя это «ин-
тересами» народного производства 54. В. И. Ленин в целом не возража-
ет против их требований. «Мы не хотим сказать, что они (либеральные
народники.— В. И.) были неправы,— пишет В. И. Ленин.— Но это —
вопрос факта, вопрос данного исторического момента, вопрос о том, ка-
кая фракция предпринимателей выражает более общие интересы раз-
вития капитализма»55. Рассматривая развитие производительных сил в
стране как основу для решения вопроса, В. И. Ленин дает общую оценку
позиции либеральных народников. Если они и правы, указывает он,
то не потому, что их практические рекомендации направлены на поддерж-
ку «народного производства», а потому, что «развитие земледельческо-
го капитализма (нуждающегося в машинах), ускоряя вымирание сред-
невековых отношений в деревне и создание внутреннего рынка для ин-
дустрии, означает более широкое, более свободное и более быстрое раз-
витие капитализма вообще» 56.
49 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 404—418.
50 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2. стр. 256—257.
51 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 404—418.
52 См. там же, стр. 418.
м В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 260.
54 Н. Николай — он. Указ, соч., стр 283, 323 и др.
56 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 191.
66 Там же.
42
В. В. Иванов
Таким образом, В. И. Ленин вслед за К. Марксом связывает вопрос
о протекционизме с определенным историческим строем общественного
хозяйства, выясняя его прогрессивные тенденции, определяя те социаль-
ные силы, которые являлись их носителями на данном этапе историче-
ского развития. Это коренным образом отличалось от народнической
трактовки вопроса, сбивавшейся в основном к морализирующей крити-
ке протекционистской политики. Марксистская методология требует изу-
чения социальных явлений такими, каковы они есть в действительности,
без всяких сентиментальных сетований и без приукрашивания фактов.
Именно благодаря историческому анализу, по мнению В. И. Ленина,
К. Маркс дал до конца научную и объективную оценку значения про-
текционистской политики для капиталистического развития Б7. В. И. Ле-
нин отмечает, что К- Маркс «охарактеризовал противоречия, сопровож-
дающие развитие крупного капитала, гораздо точнее, полнее, прямее, от-
кровеннее, чем это делали когда-либо романтики» 57 58; они не сумели от-
ветить на те вопросы, которые выдвигала «перед ними жизнь, т. е. дан-
ная экономическая действительность, данное экономическое развитие,
данные, вырастающие на его почве, интересы» 59.
В. И. Ленин в противоположность сторонникам романтической ин-
терпретации истории рассматривал как высшую задачу «всякого научно-
экономического исследования» конкретно-исторический анализ социаль-
ных явлений, дающий «точное представление о действительности»60. Он
особо подчеркивал, что необходимость такого исследования продикто-
вана не абстрактными требованиями «чистой науки» или этическими
соображениями, а имеет объективно-практическую основу, обусловлен-
ную «реальными нуждами реальных классов»61. Интересы самой науки,
закономерности ее развития не могут быть правильно поняты без учета
конкретных материальных условий, с которыми самым тесным образом
связан прогресс познания. Напротив, подлинная наука возможна лишь
на базе реальной действительности, на базе общественно-производст-
венной практики людей, которая, в свою очередь, является сферой при-
ложения знаний и мерилом их истинности.
Либеральные народники, игнорируя это обстоятельство, писали с
точки зрения «чистого» познания о «неустроенности жизни» в порефор-
менной России, о «предпочтительности» мелкотоварных форм организа-
ции хозяйства. Их научные искания, идущие в русле экономического ро-
мантизма, не только не свидетельствовали об абсолютной самостоятель-
ности науки, а подтверждали правильность марксистского учения о нау-
ке как исторически обусловленной форме общественного сознания; эти
искания подтверждали необходимость объективного конкретно-истори-
ческого изучения каждого социального вопроса, что возможно лишь с
позиций исторически прогрессивного класса. В. И. Ленин в статье «Ку-
старная перепись 1894/95 года в Пермской губернии и общие вопросы
«кустарной» промышленности», вскрыв утопичность и реакционность
народнической программы промышленной политики, показал, что эконо-
мический романтизм не может служить базой для научно-обоснованной,
исторически прогрессивной практики62. Субъективистские апелляции к
«чистой науке», «облачение мелкобуржуазных прожектов в возвышен-
57 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 2, стр. 260—261.
58 Там же, стр 261.
59 Там же.
80 Там же, стр. 403.
61 См. там же, стр. 415.
62 Там же, ст. 3, раздел VIII.
Ленинская критика экономического романтизма. 4а
нейшие социальные панацеи приносит глубокий общественный вред. Мы
намерены поставить вопрос на практическую почву ближайших и насущ-
ных нужд современности» 63,— писал В. И. Ленин.
Все это свидетельствует о том, что критику экономической теории
либеральных народников В. И. Ленин рассматривал не как самоцель, а
как необходимое звено в научном обосновании программы российской со-
циал-демократии. Именно поэтому критика экономических теорий ли-
беральных народников и их взглядов на социальную действительность
России занимает в ленинских произведениях 90-х годов важнейшее ме-
сто. Эта тема нашла глубокое освещение в классическом исследовании
«Развитие капитализма в России». Ставя своей «целью рассмотреть воп-
рос: как складывается внутренний рынок для русского капитализма?» 64,
Ленин особо обращал внимание на раскрытие научного значения эконо-
мической теории марксизма и творческое применение ее к российской
действительности. Путем исторического анализа особенностей развития
товарного производства и капитализма в промышленности и в сельском
хозяйстве, путем рассмотрения социально-экономического строя поре-
форменной России в целом В. И. Ленин доказал нелепость народниче-
ской постановки и решения вопроса о «внутреннем рынке», вскрыл
субъективистский характер рассуждений либеральных народников о по-
реформенной русской действительности.
Наряду с разработкой экономической теории марксизма и рассмотре-
нием проблем, связанных с ее применением к изучению России, В. И. Ле-
нин всесторонне осветил и такие вопросы, как рост классовой дифферен-
циации среди мелких производителей в пореформенной деревне, эконо-
мика помещичьего хозяйства и тенденции ее эволюции, процесс капита-
листического развития в промышленности и др.,— т. е. те вопросы, кото-
рые были подвергнуты наибольшему искажению у романтиков-эконо-
мистов. Сосредоточение В. И. Лениным преимущественного внимания на
этих вопросах объясняется тем, что они представляли особый интерес в
тогдашних условиях; от их решения зависело решение проблемы исто-
рических перспектив экономического и политического развития России.
Труды В. И. Ленина, посвященные критике экономического роман-
тизма, представляют собой образец научной методологии. В них нашли
отражение важнейшие теоретические и практические проблемы, стояв-
шие перед российской социал-демократией в 90-х годах прошлого века.
Вместе с тем, эти произведения содержат всестороннюю разработку
марксистского диалектико-материалистического метода познания соци-
альной действительности и поныне сохраняют актуальнейшее значение
для исследования методологических вопросов исторической науки.
63 Там же, стр. 413.
64 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 5.
А. н. чистозвонов
РОЛЬ КАЛЬВИНИЗМА
В НИДЕРЛАНДСКОЙ БУРЖУАЗНОЙ РЕВОЛЮЦИИ XVI ВЕКА1
I
Не подлежит сомнению, что реформационное движение, начавшееся
проповедью Мартииа Лютера в Германии, быстро стало событием евро-
пейского масштаба, поскольку в нем были заложены тенденции и по-
требности общеевропейского процесса прогрессивного развития.
С точки зрения марксизма Реформация являлась широким, массо-
вым, общественно-политическим движением, облаченным в религиозные
покровы, но направленным на сокрушение феодального строя и расчи-
стку почвы для торжества грядущего капиталистического общества. Ре-
лигиозная идеологическая оболочка движения не была просто симво-
лом, только данью средневековым представлениям. Она отражала ре-
ально существовавшее в то время переплетение отживших феодальных
явлений с нарождавшимися капиталистическими феноменами во всех
сферах жизни общества — экономической, социальной, политической и
идеологической. Новое не появлялось в «химически чистой» форме. Тем
более это относилось к идеологии, которая в сильной степени зависела
от представлений и догм, унаследованных от средневековья, а также
тормозилась в своем развитии привычными богословскими представле-
ниями масс. Идеология Реформации возникла не на голом месте. Она
заимствовала отдельные положения и догматы средневековых мистиков,
бюргерских и крестьянско-плебейских ересей. Но она была насквозь
пропитана своей современностью, брала от старых представлений лишь
то, что соответствовало новым потребностям общества, преломляла их
в призме своего мировоззрения. В отличие от средневековых ересей она
боролась не против тех или иных отдельных проявлений феодального
произвола, а объективно заносила руку на дотоле незыблемые и освя-
щенные иерархией католической церкви основы феодализма, звала на
его свержение, указывала, пусть в смутных и противоречивых образах
и выражениях, пути к построению нового общества, базирующегося на
других устоях. И как ни парадоксально, это новое выступало порой об-
ряженным в еще более архаические одежды идеалов библейских, ранне-
христианских, апостольских времен. При этом чем радикальнее было
движение или учение, тем большего приближения к библейским поряд-
кам оно требовало. Более того, самые экстремистские доктрины народ-
ного течения Реформации перехлестывали за пределы реально возмож-
ного для той эпохи, отвергая всякие власти, всякую собственность и эк-
1 Доклад, прочитанный 26 октября 1967 г. на Международном симпозиуме «Между-
народное влияние Реформации» в Виттенберге (ГДР)
Роль кальвинизма в Нидерландской революции
45
сплуатацию, и предвосхищали в своих смутных примитивно-коммунисти-
ческих мечтаниях некоторые положения научного социализма.
Фактором, прямо или опосредствованно определявшим степень ра-
дикальности тех или иных модификаций реформационных доктрин, ди-
станцию их отрыва от средневековых ересей и сект, был уровень разви-
тия капитализма, что в сочетании с другими (политическими, социаль-
ными, идеологическими) факторами в зависимости от конкретных исто-
рических условий оказывало ускоряющее или тормозящее влияние на
поступательный ход процесса. Победа Реформации в собственном смыс-
ле этого слова, как победа поднимавшегося капитализма над разлагав-
шимся феодальным строем, определяет и ее качественное отличие от
средневековых еретических движений, так как последние не могли при-
вести к подобным результатам, сколь бы мощными’ .и массовыми они
ни были.
Отсюда не следует делать обратного заключения, что каждая форма
и течение Реформации в любой стране Европы в XVI—XVII вв. отража-
ли победное шествие раннего капитализма и были его порождением, а
господство католицизма фатально закрывало путь капиталистическому
развитию. Пример самой Германии, Франции, Венгрии убедительно сви-
детельствует об обратном. Раз возникнув, та или иная религиозная идео-
логия получала относительную «самостоятельность», а господствующий
класс феодалов был еще достаточно могуществен, чтобы реципируя
политическую и религиозную сторону реформационных вероучений, в
том числе и кальвинизма, адаптировать их затем к своим классово-поли-
тическим интересам. Процесс генезиса капитализма был глобален. По-
этому защитная реакция против него со стороны феодализма в странах
со слабо выраженным капиталистическим развитием могла принимать и
подобные формы. Разумеется, успех такой акции мог быть лишь прехо-
дящим. С другой стороны, в странах, где господство католицизма оста-
валось непоколебленным, капитализм так или иначе тоже развивался,
но, как показывает исторический опыт, обычно в более замедленном тем-
пе и с большими препятствиями.
Задача настоящей статьи — попытаться вписать в эти исторические
рамки нидерландский этап развития кальвинизма, выяснить роль, сьн
ранную им в событиях Нидерландской революции и освободительной
войны против Испании.
II
Литература по рассматриваемой проблеме огромна. Здесь представ-
ляется возможным дать лишь самую краткую ее сводку, включающую
лишь труды нидерландских ученых новейшего периода 2. •
Этот период связан с переходом капитализма в империалистическую
стадию, знаменующуюся наступлением реакции по всему фронту, в том
числе и в области историографии. Подверженная сильному влиянию не-
мецкой исторической науки, нидерландская буржуазная историография
брала на вооружение арсенал аргументации «критической школы», эм-
пириокритицизма, неокантианства и других реакционно-идеалистических
философских направлений, вела наступление против идей научного ком-
мунизма, торжеством которых была победа Велнкой Октябрьской социа-
2 Более подробно об историографии проблемы см.: А. Н. Чистозвонов. Четыреста
лет Нидерландской буржуазной революции. — ВИ, 1967, № 2; его же. Историография и
проблемы марксистского исследования Нидерландской буржуазной революции. — СВ,
вып. 31, 1968.
46
A. H. Чисто мопсе
шстической революции. Рост притягательности марксизма среди широ-
ких трудящихся масс порождал и отдельные попытки издавать истори-
ческие сочинения, в которых события Нидерландской революции и ре-
формационного движения использовались на потребу вульгарной пропа-
ганды, для обмана масс псевдокоммунистическими идеалами. Прису-
щий нидерландской историографии на всех этапах ее развития конфес-
сиональный элемент дополнительно расцвечивал палитру различных ее
направлений.
Специфически нидерландским явлением был пересмотр «классиче-
ского наследства» XIX в. Ему подверглись главным образом два «анта-
гониста»: официальный королевский историограф, идеолог и лидер «ан-
тиреволюционной» партии, последовательный фидеист кальвинистского
толка X. Хрун ван Принстерер и умеренный либеральный историк, под-
верженный влиянию позитивизма и социального дарвинизма Р. Фройн,
которого .можно считать последним классиком нидерландской буржуаз-
ной историографии. Основной целью этого пересмотра «классического
наследства» было стремление преодолеть элементы материализма, выра-
зившиеся в признании объективности исторического процесса и роли в
нем экономического фактора, которые были присущи методологии
Р. Фройна, расчистить путь последовательно идеалистическому истол-
кованию исторических явлений. При этом на щит поднимался фидеист
X. Хрун ван Принстерер, и кредо этого историографического направле-
ния можно охарактеризовать в двух словах — «назад, к Хруну». Но по-
скольку идеализм Хруна ван Принстерера был слишком прямолинеен,
а порою наивен и аляповат, он подвергался совершенствующей мани-
кюрной критике, поднимавшей его на «современный уровень» 3.
Что же касается проблем истории кальвинизма XVI—XVII вв., то од-
ной из ведущих целей новейшей нидерландской историографии стала
борьба против историко-материалистического объяснения идеологиче-
ских явлений и критика концепций М. Вебера и Э. Трельча, идеалисти-
ческих в своей основе, но недостаточно последовательных, делавших не-
которые уступки материализму.
Компромиссную позицию занимал П. Блок, один из любимых уче-
ников Р. Фройна. Он еще не отошел от взглядов своего покойного учи-
теля, но во многом уже отдавал дань «чувству нового». Он предприни-
мал открытые атаки на теорию исторического материализма 4, настойчи-
во отрицал демократический дух событий Нидерландской революции н
освободительной войны, подчеркивал чисто религиозный характер каль-
винизма.
Антимарксистские экскурсы П. Блока не были случайны. Развитие в
Нидерландах рабочего движения, руководствовавшегося идеологией
марксизма, сказалось и в историографии. В частности на страницах
«Ниве тайт», теоретического ежегодника нидерландских социал-демо-
кратов, публиковались исследовательские, публицистические и критиче-
ские статьи, выявлявшие органическую связь революционных традиций
прошлого с актуальными задачами нидерландского рабочего движения
начала XX в.
3 Z. W. Sneller. Groen van Prinsterer en Fruin.— «Mededelingen der Koninklijke
Nederlandsche Academie wan Wetenschappen, afd. Letterkunde», Nieuwe Reeks, d. 12,
№ 12, 1949. biz. 23, 106, 110; A. A. van Schelven. Uit den strijd der geesten. Amsterdam,
1944, biz. 194; J. W. Smit. Fruin en de partijen tijdens de Republiek. Groningen, 1958, biz.
IX—XVI.
4 P. J. Blok. Historisch materialisme.—«Onze Eeuw», jg. 8, D. 3. Haarlem, 1908.
Роль кальвинизма в Нидерландской революции
47
С. де Волф подчеркивал выдающуюся роль, сыгранную в Нидер-
ландской революции народными массами, боровшимися против испан-
ских поработителей под идеологическим знаменем кальвинизма5. Изве-
стный в то время социал-демократический историк и публицист В. ван
Рафестейн6 с марксистских позиций оценивал историческую роль каль-
винизма в период Нидерландской революции, анализировал его социаль-
ную сущность и хозяйственную этику, правда, опираясь в основном на
фактический материал уже упоминавшейся ранее книги М. Вебера. Но
использовал он этот материал критически, показывая принципиальное
отличие марксистского понимания религиозной идеологии периода гене-
зиса капитализма от веберианской, идеалистической ее трактовки.
Пусть эти и другие им подобные работы социал-демократических ис-
ториков и публицистов тех лет не блистали отточенной профессиональ-
ной эрудицией, местами не избежали налета модернизации и абстракт-
ного социологизирования. Зато они разоблачали реакционные национа-
листические построения нидерландских буржуазных историков7, содей-
ствовали разработке будущей марксистской историографии Нидерланд-
ской революции, пропагандировали идеи исторического материализма и
отстаивали их во время идеологической дискуссии начала 900-х годов
против бернштейнианского ревизионизма 8.
Помимо ревизионизма и оппортунизма, социал-демократическому
направлению нидерландской историографии противостояли попытки
подсунуть народным массам чуждые им идеи под псевдомарксистским
соусом.
Тенденция к спекуляции на патриотизме, религиозных чувствах и
живучем в Нидерландах культе принца Оранского, имеющая целью об-
мануть массы псевдокоммунистическими идеалами, ярко выражена в
брошюре одного из активных пропагандистов «Союза религиозных анар-
хо-коммунистов» А. де Йонга 9 10. Стержнем Нидерландской революции
утверждал ее автор, были кальвинизм и социально-экономические кон-
фликты. Принц Оранский, «больше человек, чем христианин», принял
сторону «кальвинистского пролетариата». Написанная в честь его «Вил-
лелмуслид» превосходит по своему историческому значению пролетар-
ский гимн Интернационал». Идеи принца животворны и теперь, по-
скольку задача современности — не подпасть под марксистскую дикта-
туру, а, следуя за принцем и Бакуниным, решать проблему социального
освобождения, преодолевая «многие трудности и компромиссы».
Одновременно намечается и другое направление кальвинистской
историографии, которое (уже с новых методологических позиций) пре-
следовало цель, поставленную еще X. Хруном ван Принстерером,— очи-
стить кальвинизм от «скверны революции», сведя одновременно счеты
с концепцией М. Вебера.
В подобном духе была выдержана уже работа Э. Койпера |0. Фор-
мально-логически анализируя трактаты Кальвина и полностью отрывая
реформационную догматику от ее социально-экономической основы, он
5 S. de Wolf. Het proletariaat in de begijnjaren wan de strijd tegen Spanje.— «Nie-
uwe Tijd», Jg. II, 1906, biz. 378—388.
6 W. van Ravesteyn. Protestantisme en Kapitalisnie.—Ibid., biz. 465—479, 573—585,
785—795.
7 W. van Ravesteyn. Nationalistische Geschiedbeschouwing.—Ibid., biz. 186—194;
198—303.
8 H. Gorier. Het Rcvisionisnie in de oraktijk.—Ibid., biz. 666 IT.
9 A R. de Jong. Wilhelm, s van Nassouwe. Naarden, 1923.
10 E. Kuiper. Het Kalvin sine en onze opstand tegen Filips II. [Amsteidam. 1919]..
48
A. H. Чистозвонов
утверждал, что кальвинизм был лишен революционности, которая позд-
нее была ему «навязана практикой», пошедшей дальше теории. Именно
поэтому кальвинизм в XIX в. якобы сделал крутой поворот в сторону
монархизма, и красноречивым примером такой трансформации был
X. Хрун ван Принстерер.
Свою детальную, в том числе и методологическую разработку эта
концепция получила в трудах А. ван Схелфена. Согласно его утвержде-
ниям, учению Кальвина чужда идея восстания, которая была разрабо-
тана французскими гугенотами и от них заимствована нидерландцами;
М. Вебер и Э. Трельч приписывали Кальвину те положения и выводы
(в частности идеи внутреннего и мирского аскетизма), которые были
сформулированы лишь в XVII в. пуританскими богословами; теория
предопределения вовсе не занимала у Кальвина того ведущего места, ко-
торое было ей отведено позднейшими интерпретаторами, и т. д. Конеч-
ный вывод А. ван Схелфена гласит, что кальвинизма как целостной и
развивающейся социально-религиозной доктрины вообще не существует,
а есть лишь его национально-хронологические разновидности — швей-
царская, французская, нидерландская,— содержание которых опреде-
ляется такими абстрактно-идеалистическими категориями, как «нацио-
нальный дух» или «народный характер» п.
Речь идет, таким образом, о полной дезинтеграции явления, что так
типично для идеалистических философских воззрений, отвергающих
идею объективной закономерности и развития исторического процесса.
Весьма отличаются от рассмотренных концепций взгляды И. де Пате-
ра, который считает, что в XVI в. религия и политика были двумя сторо-
нами одной медали и именно кальвинизм сплотил воедино все силы рево-
люции и освободительной войны. Политика «религиозного мира» тогда
была равносильна капитуляции перед врагом. Попытки осуществить ее
в южных провинциях, а не «нетерпимость» кальвинистов, погубили в этих
районах дело революции и освободительной войны. Но под кальвинизмом
И. де Патер понимает не широкое социально-политическое движение того
времени, а лишь его религиозно-политическую оболочку и отрицательно
относится к народным мстителям— лесным и морским «гёзам» 11 12.
Иные, нежели у А. ван Схелфена, соображения побудили откровенно-
го антикоммуниста П. Хейла отодвинуть на задний план роль кальвиниз-
ма и шедшего под его знаменем демократического движения. Он был од-
ним из главных идеологов «великонидерландизма», а также поборником
послевоенной империалистической концепции холодной войны и европей-
ской интеграции 13. В ее рамках образование «Бенилюкса» воспринима-
лось им как один из шагов к созданию единого «великонидерландского»
государства, которое включало бы в свои границы Нидерланды и фла-
мандские области Бельгии. В соответствии с этим для Хейла главной за-
11 A. A. van Schelven. Uit den strijd..., biz. 41, 192—196; 241—249, 250—267 u. a.;
cm. idem. Het Calvinisme gedurende zijn bloetijd, D. I—II. Amsterdam, 1943—1951. До
вступления в должность профессора Амстердамского университета в 1919 г. А. А. ван
Схелфен был в течение девяти лет кальвинистским пастором. Смену профессии он объяс-
нял тем, что без подведения «новой научной базы» кальвинистская религия погрязнет
в пучине обыденщины, догматизма и утратит свое влияние на общество.— A. A. van
Schelven. Omvang ей invloed der Zuidnederlandsche immigratie van het laatste kwart
der 16e eeuw.’s-Gravenhage, 1919, biz. 59—60.
12 J. С. H. De Pater. Het Godsdienstig element in den opstand tegen Spanje.—«Bijdra-
gen voor Vaderlandsche Geschiedenis on Oudheidkunde», 1941, Reex VIII, d. II, all. 3—
4, biz. 163—169; idem. De scheiding in de 16e teuw bistorisch belicht. Putten, 1941, biz.
10—22; idem. Prins Willem in ballingschap (1567—72)—Wilhelmus van Nassouwe. Middel-
burg, 1933, biz. 92.
13 P. Geyl. Die Discussion chne Ende. Darmschtadt, 1958, S. 177—178.
Роль кальвинизма в Нидерландской революции
49
дачей «нидерландского восстания» было национальное объединение, а ре-
шающим фактором — не развивавшаяся под знаменем кальвинизма со-
циально-политическая борьба, а ход военных действий и географический
рельеф страны, которые якобы и определили исход событий и границы
республики. При этом П. Хейл не останавливался даже перед тем, чтобы
сравнивать кальвинистских гёзов с итальянскими фашистами 14 15 — клеве-
та, подхваченная его учениками и последователями |5.
Разгром «третьего рейха», великие победы Советской Армии, отпаде-
ние от системы империализма ряда стран Восточной Европы и Азии, рост
притягательности идей социализма не прошли бесследно и для нидерланд-
ской историографии военного и послевоенного периода. Она освобожда-
лась от идей геополитики, расизма, извлекала уроки из событий военно-
го времени.
Сблизился с компартией Нидерландов И. Ромейн, глава амстердам-
ской школы «теоретической истории». Не став подлинным марксистом,
И. Ромейн в своих работах, посвященных истории Нидерландской ре-
волюции, сделал тем не менее ряд выводов, близких к марксистскому по-
ниманию проблемы: он считал иконоборческое восстание 1566 г. первым
актом освободительной войны и революции, рассматривал капитализм,
кальвинистскую реформацию, выступления народных масс в решающие
моменты восстания (1566 и 1572 гг.) как определяющие факторы 16.
После войны вышла книга Э. Куттнера, правого немецкого социал-де-
мократа, антифашиста, в которой (несмотря на реформистско-ревизиони-
стскую идеологию автора) уделено большое внимание исследованию пер-
вого акта Нидерландской революции — восстания 1566 г., кальвинистской
реформации, ее социальной природы; содержится острая критика в ад-
рес реакционной буржуазной историографии 17 18.
И. Беркелбах ван дер Спренкел прямо связывал свою концепцию с со-
бытиями второй мировой войны. Она, по мнению автора, побуждала пе-
реосмыслить историю нидерландского восстания и вопрос о месте в нем
кальвинизма, который автор считает идеологическим знаменем движения,
объединявшим народные массы в нх освободительной, революционной
борьбе. Само восстание рассматривается им как выступление «револю-
ционеров против изжившего себя режима»,— оценка весьма редкая в со-
временной нидерландской буржуазной историографии ,8.
В вышедшей вскоре работе П. ван Хервердена прямо и в более после-
довательном демократическом духе продолжена линия, лишь намечен-
ная и непоследовательно проводившаяся И. Беркелбахом. П. ван Хервер-
ден убедительно показывает органическую связь кальвинизма с широ-
кими народными движениями периода революции и освободительной
войны и именно размаху последних приписывает победу восстания в ре-
шающем 1572 г.19
14 Р. Geyl. Einlieit und Entzweiung in der Niederlanden.— «Historische Zeitschrift».
1928, Bd. 139, H. I, S. 48—49, 51—53 ff; idem. Streven en verwezenlijking. In: Wilhelmus
van Nassouwe. Middelburg. 1933, biz. 275—282; idem. The Revolt of the Netherlands.
London, 1932, p. 95, 143, 169, 179.
15 J. S. Baristra. Oranje als rebellenleider in Holland en Zeeland. In: Wilhelmus van
Nassouwe, biz. 133; G. J. Renier. The Dutch Nation. London, 1944, p. 32.
,e J. M. Romein. De Lage Landen bij de zee. Utrecht. 19..., biz. 252—254, 256, 258.
271—273.
17 E. Kuttner. Het hongerjaar 1566. Amsterdam, 1949, biz. 8—'10, 13, 20, 27, 277—287,
311—324 ff.
18 J. W. Berkelbach van der Sprenkel. Oranje en de vestiging van de Nederlandse
staat. Amsterdam, 1946, biz. 9, 63, 96, 99—104 ff.
19 P. 1. van Herwerden. Bij den oorsprog van onze onafhankelijkheid. Croningen —
Batavia, 1947. biz. 9—10, 63, 96, 99—104 ff.
4 Средние века. в. 33
50
А. И. Чистозвонов
Однако не эти прогрессивные тенденции, а наступившие вскоре за-
морозки «холодной войны» определили последующее развитие нидерланд-
ской историографии. Поэтому наряду с прогрессом в решении частных
вопросов, в методике исследования, с расширением базы источников от-
четливо вырисовывается другое: усиление реакционных тенденций в ме-
тодологии и теории исторического процесса, отрицание объективных за-
кономерностей и социально-экономической обусловленности исторических
явлений, подчеркивание роли психологических факторов, проповедь от-
кровенно фидеистских концепций, абстрактного псевдогуманизма и т. п.
Тем не менее идеологическая борьба вокруг вопроса о месте кальви-
нистской реформации в Нидерландской революции продолжается. По-
пытка А. ван Схелфена сиять его с повестки дня, как якобы «окончатель-
но решенный в отрицательном смысле»'20, потерпела неудачу. Уже в ра-
ботах послевоенного периода она была отвергнута, и даже отнюдь не
прогрессивный по своим взглядам 3. В. Спеллер писал: «Нидерландская
война за независимость, что бы о том ни говорили, была в то же время и
религиозной войной»21. Нескрываемый скепсис вызывает сейчас и поль-
зовавшаяся некогда большой популярностью концепция П. Хейла. Это
отмечено даже в некрологе по поводу его смерти, автор которого И. Схбф-
фер счел необходимым оговорить, что оценка П. Хейлом кальвинизма
и марксизма лишь как «ограниченной нетерпимости и раздражающей
жажды уравнительности» говорит о его неспособности понять глубину
веры и идеалов, из которых выросли эти учения22. Еще менее с такими
и подобными им оценками роли кальвинистской реформации в Нидерланд-
ской революции могут согласиться историки-марксисты.
III
Марксистская концепция исторического значения кальвинизма и свя-
зи его с лютеранской реформацией изложена в обстоятельной и весьма
ценной в научном отношении статье профессора М. Штейнмеца 23. Это об-
легчает мою задачу, однако круг вопросов, относящихся к поставленной
теме, столь широк, что здесь представляется возможным затронуть лишь
следующие основные моменты: экономические взгляды и этика кальви-
низма в Нидерландах; особенности нидерландского этапа его развития;
соотношение кальвинизма с гуманизмом и демократическими движения-
ми революционного периода.
Одна из целей новейшей буржуазной историографии — доказать от-
сутствие причинной связи между процессом генезиса капитализма и Ре-
формацией, отвергнуть социально-экономическую обусловленность Ре-
формации. Одновременно за уступки материализму в этом вопросе кри-
тикуется концепция М. Вебера. Для достижения поставленной цели мо-
билизована изощренная логическая аргументация, привлечены и иссле-
дованы новые источники, отточена техника их анализа, опровергнуты не-
которые ранее считавшиеся несомненными факты и выводы, относящиеся,
в частности, и к нидерландскому этапу развития кальвинизма. В ->гол
связи заслуживает внимания исследование, хотя и не столь новое, ио
20 A. A. van Schelfen. Uit den strijd..., biz. 196.
21 Z. Sneller. Groen van Prinsterer en Fruin, biz. 92.
22 /. Schaffer. In memoriam Pieter Geyl.— «Tijdschrift voor Geschiedenis». Jg. 80,
all. I, 1967, biz. 5: «Wanneer hij in geestesstrorningen als het Calvinisme. het Marxisine...
siechts de bekrompen onverdraagzaamheid en de irritere.ide gelijkhebberigheid herkende
en niet de diepte van geloof of ideaal, waaruit die stromingen voortkomen, kon peilen».
23 M. Steinmetz. Johann Calvin. Mensch — Werk — W:rkung. Weite Welt und breites
Leben. Festschrift Karl Bulling. Leipzig, 1966.
Рол-, кальвинизма в Нидерландской революции
51
весьма обстоятельное, немецкого историка Э. Бейнста24 25, изучавшего
трактаты кальвинистских теологов XVI—XVII вв.
Автор не скрывает своего осторожно-скептического отношения к кон-
цепции М. Вебера и очень сдержан в суждениях о связи кальвинизма и
капитализма 26. Зато собранный им материал, вопреки его желанию, го-
ворит об этом куда более определенно. Уже перечень основных вопросов,
нашедших отражение в трактатах, достаточно красноречив: соотношение
«jus divinum» и «jus naturale»; богатство и спасение души; допустимость
взимания процента, коммерческий кредит и ростовщичество; успех в про-
фессиональной деятельности, выбор и смена профессии; деловые конт-
ракты, прибыль, цена и критерии их справедливости; отношение к рабст-
ву в колониях и колониальным компаниям; веротерпимость и торговля,
в частности допустимость торговли с врагом; проблема общности иму-
ществ; регулирование условий наемного труда, нищенства и благотво-
рительности. Все эти и другие хозяйственные, вопросы были постоянно
в поле зрения кальвинистской церкви в конце XVI—XVII в. и порождали
дискуссию среди ее теологов.
Как же они решались? Одним из основных был комплекс вопросов,
связанных с владением богатством, его использованием и деловой эти-
. ой. Нидерландская кальвинистская церковь исходила здесь из ортодок-
<ального принципа, согласно которому «jus naturale», а вместе с иим и
...се мирские дела людей находятся в подчиненном отношении к верховно-
му «jus divinum». Профессиональная деятельность людей регулируется
законами первого, успех ее служит мерилом благочестия, но с теми огра-
ничениями, что она должна ставить общий интерес выше частного, пре-
следовать не голую наживу, а исполнение воли божией на земле и со-
четаться с любовью к ближнему. Но если у Лютера этот постулат озна-
чал спасение души в рамках повседневной, в частности профессиональ-
ной, деятельности, то кальвинизм рассматривал последнюю как средство'
путем которого верующий достигает спасения. Здесь пролегала принци-
пиальная граница между консервативностью лютеранской догмы и ре-
волюционным духом кальвинистского учения 2б. Богатство — одно из са-
мых тяжелых испытаний. Тот, кто в пользовании им нарушит божеские
законы, понесет кару на земле (в этом плане рассматривались банкрот-
ства, убытки и т. п.) и погубит свою душу.
Не менее велик и грех пренебрежения выгодами, которые может при-
нести богатство. Богатый бездельник приравнивался к нищему-тунеядцу.
Деньги всегда должны были быть в деле — в промышленности, торговле,
сфере кредита, и получение дохода с них, в том числе и в виде процента,
не считалось аморальным27. Оно осуждалось лишь в том случае, если
процент взимался с неимущего, которому надлежит давать в долг без-
возмездно, даже с риском потерять одолженное. Поэтому ростовщики,
члены их семей, их служащие, как обиравшие главным образом бедня-
ков, подвергались решительному остракизму, лишь постепенно сменяв-
шемуся терпимостью, но не более28.
Рабство и работорговля инаковерующими, особенно в колониях, рас-
сматривались как не противоречащие букве Евангелия. Постулирова-
лось лишь гуманное отношение к рабам, побуждение их к принятию каль-
24 Е. Beinst. Die Wirtschaftsethik der Calvinistischen Kirche der Niederlande 1565—
1650.— «Nederlandsch Archie! voor Kerkgeschiedenis». 1931, Nieuwe serie, d. XXIV.
25 Ibid., s. 85—86. 154—156.
26 W. van Ravesteyn. Protestantisme en Kapitalisme— «Nieuwe Tijd», Jaarg. 11.
Amsterdam, 1906, biz. 472—474.
27 E. Beinst. Die Wirtschaftsethik..., S. 89—91, 95—100,111—114, 121—127, 145—147 ft.
28 Ibid., S. 146—148, 150—153.
4*
52
A. H. Чистозвонов
винизма, после чего они уже подлежали освобождению29. Отвергая част-
ные монополии, кальвинистская церковь признавала правомерным соз-
дание колониальных компаний, утвержденных Генеральными штатами,
как учрежденных «па благо общества»30. Влиятельный проповедник
Плантиус энергично помогал создавать эти грабительские компании; бу-
дучи крупным географом, он сам готовил в здании приходской церкви
океанских штурманов, призывал к вторжению в испанские колонии31.
Бедность в глазах кальвинистов вовсе не была достоинством. Работ-
ник должен был все силы отдавать труду, которым надлежало занимать
шесть дней в неделю, а при необходимости и семь, без какого-либо чет-
кого ограничения длительности рабочего времени. Лишь позднее запрет
работы в воскресенье стал строго соблюдаться. Благотворительность рас-
пространялась только на больных, стариков и малолетних детей. Укло-
нение от работы подлежало суровому наказанию, вплоть до заключения
в исправительные дома32. В наиболее острые периоды освободительно!!
войны и революции церковь активно сотрудничала с государством. Во-
енными соображениями объяснялась главным образом и нетерпимость
консисторий в вопросе о торговле с врагом и об отношении к католиче-
скому населению в колониях, хотя здесь сказывалась и заинтересован-
ность их в сохранении и приумножении своей паствы 33.
Органическая связь кальвинизма с развивающимся капитализмом
подтверждается также тем, что распространение этого учения и на севе-
ре и на юге страны приходилось на зоны торгово-промышленных, ремес-
ленных и промысловых центров. Наконец, нередко оставляется без вни-
мания, каким революционным вызовом феодальному строю, основанному
на режиме сословных «прирожденных» прав, привилегий и монополий,
было учение о предопределении, утверждавшее, что все эти атрибуты не
имеют никакого отношения к божественному промыслу, а внешним кри-
терием благочестивости человека является успех его профессиональной
деятельности.
Все ограничения, накладывавшиеся консисториями на сферу хозяй-
ственной деятельности, были лишь постулатами, и насколько далеко от-
клонялась от них практика — слишком хорошо известно, чтобы прибегать
к дополнительной аргументации.
Несоответствие ряда этих положений «ultima ratio» нарождающего-
ся капитализма имело место, но здесь следует оставаться на почве исто-
ризма. Хозяйственная этика кальвинизма в Нидерландах в основном
соответствовала незрелости новых отношений, характеризовавшихся
преобладанием торгового капитала. Э. Бейнст прав, когда связывает
кальвинистскую этику с господствовавшими тогда меркантилистскими
представлениями34. Она соответствовала периоду первоначального
накопления, оргии которого предавалась правившая в стране купеческая
олигархия.
В свете этих фактов данное Энгельсом определение кальвинизма как
религии, адекватно отражавшей стихийные законы первоначального на-
копления35, мануфактурного периода развития капитализма, остается
29 Е. Beinst. Die Wirtschaftsethik..., S. 107—109.
’° Ibid., S. 138—145.
31 Ibid., S. 100—101.
32 Ibid., S. 109—110, 126—127.
33 Ibid., S. 100—107; E. Hussinger. Wirtschaftliche Motive und Argumente ftir re-
ligiose Duldsamkeit im 16 und 17. Jahrhundert.—«Archiv fur Reformationsgeschichte»,
vol. 49, H. 1/2, 1958, S. 230—241.
34 E. Beinst. Die Wirtschaftsethik..., S. 156.
35 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 308.
Роль кальвинизма в Нидерландской революции
53
непоколебленным, несмотря на все ухищрения новейшей буржуазной ис-
ториографии. Разумеется, не кальвинизм породил капитализм, а первый
был отражением второго в сознании наиболее радикальных кругов тог-
дашней буржуазии. Но как и любая категория надстройки, кальвинизм
оказывал обратное воздействие на сферу базисных явлений.
Чтобы правильно понять роль кальвинизма в Нидерландской револю-
ции, необходимо учитывать специфику нидерландского этапа его разви-
тия. Говорить о «кальвинизме вообще» столь же ошибочно и антиисторич-
но, как и о кальвинизме швейцарском, французском, нидерландском, анг-
лийском. До тех пор, пока кальвинизм оставался исторически прогрессив-
ной идеологией, он был развивавшимся учением, отражал так или иначе
новые ступени исторического процесса, хотя внешне это порою и высту-
пало в виде особой национальной формы. Однако хорошо известно, что
даже в самой Женеве кальвинизм не был однороден, имелись различные
его течения. Тем более это относилось к Франции, где современники граж-
данских войн XVI в. делили кальвинистов на «гугенотов политических»—
дворян, боровшихся против абсолютизма,— и «гугенотов религиозных»—
радикальное бюргерско-плебейское направление, близкое к ортодоксаль-
ному женевскому. Не был однородным и кальвинизм «английский», с его
пресвитерианским, индепендентским течениями и многочисленными сек-
тами. И эти внутренние модификации кальвинизма разнились между со-
бою больше, чем «национальные» разновидности дворянского кальвиниз-
ма, например, во Франции, Шотландии и Германии.
В Нидерландах кальвинизм нашел для себя почву, прекрасно подго-
товленную и ходом социально-экономического развития этой страны,
и острым политическим Конфликтом с испанским абсолютизмом, и пре-
дыдущим идеологическим развитием. .Он распространялся по многочи-
сленным каналам — культурным, торговым, политическим и другим, как
непосредственно из Женевы, так и из соседней Франции. Первоначально
в стране укоренились два его течения: ортодоксальное, локализовавше-
еся преимущественно в торгово-промышленных, ремесленных и промыс-
ловых центрах Фландрии, Брабанта, Голландии, Зеландии, Фрислан-
дии,— и гугенотское, пользовавшееся популярностью среди оппозицион-
ного дворянства. Лишь позднее, в республике, выкристаллизовалось лн-
бертинское направление, прошедшее в первой четверти XVII в. через ар-
минианский и ремонстрантский этапы своего развития (первая четверть
XVII в). Оно стало идеологией значительной части правящей купеческой
элиты.
Статхаудерская династия принцев Оранских, в лице ее первого пред-
ставителя пережившая длительные и мучительные колебания перед необ-
ходимостью сделать окончательный «выбор» религии, отдавала сначала
предпочтение концепции французских «политических гугенотов». Неслу-
чайно некоторые наиболее видные их идеологи вошли в состав влиятель-
ного личного «арьерсовета» Молчаливого36. Позднее статхаудеры по-
стоянно лавировали между ортодоксальным и либертинским течениями,
поощряя первое по политическим мотивам, но тяготея по своим личным
симпатиям ко второму в коорнхертовской его интерпретации.
Спецификой нидерландских условий было то, что страна в 20—30-х го-
дах XVI в. уже пережила (слабо в ней отразившийся) лютеранский этап,
а некоторые районы, главным образом северные провинции,— экстре-
мистский апофеоз Мюнстерской коммуны37.
38 A. A. van Schelven. I it den strijd..., biz. 50.
37 A. H. Чистозвонов. Реформационное движение и классовая борьба в Нидерлан-
дах в первой половине XVI века. М., 1964, сто. 195—200, 223—327.
54
A. H. Чистозвонов
Преобладавшие в 40—50-е годы непротивленческие баптистские сек-
ты раздирались внутренними противоречиями, прозябали на политиче-
ских и идеологических задворках. Все эти течения были уже пройденным
этапом и не могли соперничать с одерживавшим быстрые успехи кальви-
низмом, хотя пережитое и оставило свои следы в идейной жизни Нидер-
ландов. Следствием было фактически монопольное положение кальвини-
стской реформации в период революции и освободительной войны. Это
противостояние кальвинизма и феодально-католической реакции (контр-
реформации) не осложнялось существованием организованной в само-
стоятельное направление народной реформации крестьянско-плебейской
оппозиции. Трагический эпилог революционного анабаптизма и посеян-
ные им разочарования и деморализация продолжали давать себя чув-
ствовать. Но обремененность буржуазии с момента ее возникновения сво-
ей собственной противоположностью, зарождающимся пролетариатом,
оставалась. Сохранялись и порождаемые этой противоположностью клас-
совые противоречия. Только в Нидерландах они находили свое выраже-
ние в борьбе течений внутри ортодоксального направления кальвинизма.
Особенного внимания заслуживает тот факт, что некоторые кальвинист-
ские теологи и проповедники доходили до признания наиболее одиозного
в глазах буржуазии (и ее историографии) требования полной уравни-
тельной общности имуществ по примеру раннехристианских общин38.
Если в устах аристократа Марпикса ван Спит Алдехонде39 это звучит
как критика со стороны разорявшегося дворянства в адрес обогащаю-
щейся буржуазии и демагогическая приманка для масс, то у пиетиста
Виллема Теллинка, радикального проповедника из Миддслбюрха, это
представляет собой отражение смутных примитивно-коммунистических
мечтаний масс, остатки идеологического наследия экстремистских сект
первой половины XVI в.
Спецификой нидерландских консисторий было энергичное вмешатель-
ство в военно-политические события революционного периода, особенно
во время критических ситуаций, что сказывалось сильнее всего с 70-х
годов XVI по первую четверть XVII в. Консистории требовали решитель-
ной войны против испанцев и их пособников, пресечения торговли с вра-
гом, категорического запрещения всех других видов богослужения, кро-
ме кальвинистского, обсуждали важнейшие государственные дела и до-
водили свои решения до сведения Генеральных штатов (до 1581 г.), ока-
зывали энергичное воздействие на деятельность городских магистратов
и т. д.
Победа «ортодоксов» над арминпанами и ремонстрантами — сви-
детельство их преобладания.
Победы эти, однако, не были результатом только собственных усилий
консисторий. Они достигались в коалиции с партией статхаудера, а кон-
систории чем дальше, тем больше вовлекались в фарватер оранжистской
политики, делались ее придатком. Менялось и лицо ортодоксального те-
чения кальвинизма — его былая революционная нетерпимость линяла,
перерождалась в косный догматизм, словесное лицемерие, его авторитет
в глазах народных масс таял. В период поздней республики ортодоксаль-
ный кальвинизм уже не был способен выражать идеологические потреб-
ности прогрессивных кругов и народных масс республики. Эта эволюция
ортодоксального кальвинизма в Нидерландах — от направляющей орга-
низационно-идеологической силы периода революции и освободительной
38 Е. Beinst. Die Wirtschaftsethik..., S. 129.
39 См. о нем IT. А. Огпёе. Calvinisme en Humanisme bij Philips van Marnix, Heer
"an St. Aldegonde. Groningen, 1966.
Роль кальвинизма в Нидерландской революции
войны, через положение шумной, но маловлиятельной оппозиции в рес-
публике к придатку оранжпстской политики, а затем официальной церк-
ви конституционной монархии XIX в.— подлежит обязательному учету
при оценке роли кальвинизма в Нидерландах, а также политической на-
правленности нидерландской кальвинистской историографии.
Как видно из всего изложенного выше, проблема кальвинизма орга-
нически связана с проблемой демократического движения периода рево-
люции и освободительной войны. Отсюда та острая борьба мнений во-
круг оценки роли кальвинизма и революционных традиций, которая про-
низывает историографию вопроса.
Поэтому в новейшей историографии антикоммунизм в политике па-
радоксально соединяется со своеобразным «антикальвинизмом» при изо-
бражении событий «нидерландского восстания против Испании». Наибо-
лее выразительный тому пример — концепция, изложенная в работах
одного из крупнейших нидерландских историков новейшего времени —
П. Хейла.
Другим примером может служить и уже цитировавшийся некролог,
написанный буржуазным же историком И. Схбффером.
Демократическое движение народных масс, клк уже говорилось, не
получило в Нидерландах самостоятельной идеологической оболочки. Оно
составляло лишь особое течение внутри ортодоксального направления
Деятели демократического течения в городах, группировавшиеся вокруг
«комитетов 18», консисторий, стрелковых гильдий, организовывали обо-
рону городов, требовали от правительства подлинно революционной вой-
ны против испанцев и внутренней контрреволюции, проводили конфиска-
цию и секуляризацию церковных имуществ, осуществляли акты револю-
ционного террора против перебежчиков, испанских пособников, в роли
которых часто выступали католические клирики. В этих действиях герои-
ческое и величественное, революционный пафос и бескорыстный патрио-
тизм переплетались порою с грубым произволом, неоправданными, но
неизбежными жестокостями, политической неопытностью, делавшей по-
рою массы жертвой обмана со стороны демагогов и политических аван-
тюристов. таких, как пфальцграф Иоанн Казимир и граф Лейстер, ору-
дием оранжистских комбинаций.
Все это искусно использовалось политическими противниками де-
мократического движения, врагами революции, их публицистами и
хронистами для опорочения народных движений, деятельности героиче-
ских, но по необходимости жестоких лесных и морских гёзов, ортодо-
ксального кальвинизма времен революции и освободительной войны. Их
упрекали в политическом невежестве, демагогии, нетерпимости, жестоко-
сти, подрыве политического единства страны и дела освободительной
войны.
Демократическое движение располагало крайне ограниченными воз-
можностями для достижения своих целей, и одной из причин этого было
отсутствие у него собственной программы и идеологической платформы,
что было следствием включения его в рамки ортодоксального кальвиниз-
ма. Ф. Энгельс в свое время назвал устройство кальвинистской церкви
«насквозь демократичным и республиканским»40, и это положение в
марксистской историографии истолковывается иногда в абсолютном смы-
сле слова. Но Энгельс вкладывал в это понятие более ограниченный
смысл, противопоставляя кальвинистскую церковь основанной на полной
авторитарности церкви католической. Хорошо известно, что и сам Каль-
40 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 308.
56
A. И. Чистозвонов
вин, и ортодоксальное направление кальвинизма отдавали предпочтение
олигархическим принципам и церковного и политического строя, по-
скольку это давало возможность буржуазии крепко держать в своих
руках кормило правления. В подобных условиях позиции демократиче-
ского крыла оказывались крайне уязвимыми, оно захватывало и до поры
до времени удерживало политические права лишь явочным порядком
и «неконституционными» методами, которые легко было скомпрометиро-
вать и отвергнуть, прикрываясь нормами естественного и божественно-
го правопорядка, и лишить массы всех их временных завоеваний. Вла-
сти и делали это, без колебаний применяя самые жестокие репрессии.
А большинство буржуазных историков воскуряли за это фимиам «госу-
дарственной мудрости»41 оранжистских властей, одновременно третируя
и ошельмовывая демократические движения и их вожаков, вплоть до об-
винения в «фашистских» методах42. Народным движениям часто проти-
вопоставлялась как образец гуманизма и веротерпимости позиция принца
Оранского, регентов-либертинов времен республики и их идеологов —
Кассапдера, Коорнхерта, Арминия и др. Особенно усердствуют в этом
направлении в новейший период историки, отдающие дань абстрактному
псевдогуманизму, который проповедует идеи абсолютной терпимости, от-
рицание всякого насилия, в том числе и революционного, и с этих пози-
ций третирует революционные перевороты и революционные действия
масс во все времена.
Насколько основательны все эти упреки? Хорошо известно, что сам
Кальвин шел к созданию своей доктрины, отталкиваясь от идей и мето-
дов гуманистической критики «Священного писания» и католицизма, чго
лишний раз подчеркнуто в уже упоминавшейся работе профессора
М. Штейнмеца43. Совсем не чужды гуманизму были французские памф-
летисты—монархомахи. Они, правда, стояли за веротерпимость, хотя п
ограниченную. Но именно они создавали учение о праве на свержение
законных государей и ведение гражданских воин. Этими же идеями про-
никнута апология самого «апостола веротерпимости» Вильгельма Оран-
ского, войска которого, вторгаясь в Нидерланды в 60-х годах, вели вой-
ну совсем не гуманными методами. Идея же веротерпимости использо-
валась им и другими статхаудерами для игры в политические компро-
миссы, столь свойственные оранжизму. Когда же политическая обста-
новка накалялась и исключала такую игру, идея веротерпимости ото-
двигалась в сторону как ненужный реквизит. И. Де Патер показал, что
запрет католического богослужения был осуществлен в октябре
1572 г. не консисториями, а регентами-либертинами, и в последние годы
своей жизни, особенно после измены Ренненберга, сам принц отказался
от политики веротерпимости44. Мориц Оранский не поколебался поддер-
жать «нетерпимых» гомаристов и осудить «терпимых» арминиан ради
ниспровержения Олденбарнефелта и т. д. В свете этих и других фактов
пресловутые толерантность и гуманизм принца Оранского и регентов-
либертинов выглядят по крайней мере непоследовательными и небеско-
рыстными.
41 Архив Маркса и Энгельса, т. VI11, стр. 8.
42 Подробнее см.: А. Н. Чистозвонов. Четыреста лет Нидерландской буржуазной
революции, стр. 100—101.
43 М. Steinmetz. Johann Calvin, S. 254.
44 J. С. H. De Pater. Het Godsdienstig element in den Opstand tegen Spanje.—
«Bijdrage voor Vaderlandsche Geschiedenis en Oudheidkunde», 1941, геех VIII, d. II,
biz. 163, 165—167; A. A. van Schelven. Uit den strijd..., biz. 69—71.
Роль кальвинизма в Нидерландской революции
57
Нетерпимость ортодоксального течения кальвинизма периода револю-
ции вытекала не просто из его догматической узости. Она выковалась
в борьбе с контрреформацией, вытекала из социальных и политических
задач момента, а когда это позволяла или требовала обстановка — в нее
вносились коррективы. Официальное разрешение католического богослу-
жения в последующий период—ясное тому доказательство. В острый же
период революции, когда речь шла о жизни или смерти республики, про-
поведь веротерпимости была равносильна идейно-политическому разору-
жению и капитуляции перед врагом, как это и случилось в южных про-
винциях. Уступка же одному из вероисповеданий грозила подорвать
концепцию единой церкви в целом. Отсюда разрешение на первом этапе
лишь свободы совести. Свобода же вероисповеданий и отделение церкви
от государства—это уже категории развитого буржуазного общества.
Навязывание их революционной эпохе XVI в. и антиисторично и поли-
тически тенденциозно.
Столь же тенденциозно и несостоятельно стремление опорочить демо-
кратическое движение путем раздувания вопроса о «кальвинистских
зверствах». Акты революционного террора, порою и неоправданные,
были неизбежным следствием острой социально-политической борьбы.
Они были не так многочисленны в море свирепых массовых репрессий,
осуществлявшихся в Нидерландах испанскими властями и испанской
солдатней, которые уничтожали подчас население целых городов. Кроме
того, следует иметь в виду, что революция и освободительная война осу-
ществлялись не университетскими педантами в белых перчатках, а мас-
сами, задавленными нищетой, невежеством, озлобленными диким про-
изволом и репрессиями испанских властей и католической церкви, и было
бы странным требовать от них в подобных условиях соблюдения всех
норм либерального гуманизма по отношению к столь антигуманному
врагу.
В той исторической ситуации величайшим актом гуманизма была
именно ликвидация реакционного, кровавого испанско-католического де-
спотизма. Решена эта задача могла быть лишь насилием, путем рево-
люции и освободительной войны, с применением революционного террора
против испанских пособников в сутанах и без сутан, а не посредством пре-
краснодушной толерантности и проповеди абстрактного гуманизма, ко-
торые, кстати сказать, получали право на существование только бла-
годаря победам, одержанным «кальвинистским фанатизмом».
Резюмируя роль кальвинизма в Нидерландской революции и ее итоги
в целом, Энгельс подчеркивал, что «кальвинизм создал республику в Гол-
ландии»45, а Маркс называл ее «образцовой капиталистической страной
XVII столетия» 46,— определения, полностью сохраняющие свое значение.
Историческая специфика послереволюционных Нидерландов состояла в
том, что демократический элемент в революции был слаб, политический
строй республики — насквозь олигархичен, а капитализм — недостаточно
развит. Все это отразилось на характере нидерландского этапа кальви-
нистской реформации.
IV
В заключение — самый беглый эскиз общего хода развития Реформа-
ции. Это расширение темы статьи оправдано тем, что позволяет в ином
ракурсе рассмотреть специфику нидерландского этапа эволюции каль-
винизма.
45 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 308.
46 К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., г. 23, стр. 761.
58
A. H. Чистозвонов
Реформация Лютера, по определению Энгельса, не исключала «ни од-
ного более радикального направления, да и не могла этого делать»47.
Это был первый этап европейского реформационного движения, развер-
нувший пеструю гамму оттенков: реакционно рыцарский, ортодоксаль-
но бюргерский, радикально бюргерский (Карлштадт), народный (Мюн-
цер). Примерно так же обстояло дело с цвинглианством в Швейцарии,
крайний фланг которого соприкасался с революционным анабаптизмом.
Кальвинизм прошел свои «лабораторные испытания» в Женеве, а за-
тем варился в горниле гражданских войн во Франции. При всем своего
масштабе и драматизме, войны эти оказались крупным, во все же эпи-
зодом в истории страны, ие приведшим к коренному перевороту. В этих
сражениях кальвинизм получил закалку, отточил догму и укрепил свою
организацию, борясь на два фронта — против контрреформации и народ-
ных течений Реформации в лице различных экстремистских сект. После
превращения немецкого лютеранства в орудие княжеской реакции, а
также после ассимиляции цвинглианства в Швейцарии, кальвинизм в
середине и во второй половине XVI в. выступил в качестве наиболее
боеспособного реформационного направления, идеологии самой смелой
части тогдашней буржуазии.
В этой форме семена ортодоксального кальвинизма попали на пре-
красно возделанную и удобренную для них почву в Нидерландах, прине-
ся те плоды, о которых уже говорилось в предыдущем разделе. На этом,
нидерландском, этапе своего развития кальвинизм выступал как моно-
польное направление Реформации, хотя и разделенное на охарактеризо-
ванные выше три основных течения—дворянско-гугенотское, либсртин-
ское и (ортодоксально) демократическое,— не встречая существенной
конкуренции со стороны направлений народной реформации. Нечеткость,
недостаточная последовательность, незрелость его (тем не менее уже до-
статочно разработанной) социально-экономической программы отражали
незрелость нидерландской буржуазии XVI—XVII вв. Но эта относитель-
ная аморфность была не столько слабой, сколько сильной стороной каль-
винизма в данных исторических условиях — она достаточно искусно вуа-
лировала его классовое содержание, помогала ассимилировать в рамках
единой догмы смутные социальные чаяния нарождавшегося пролетариа-
та, обращала потенциальную разрушительную силу его революционного
порыва прежде всего против феодализма, католической церкви и инозем-
ного деспотизма. В этой связи представляется правомерным нидерланд-
ский этап развития кальвинизма, так же как и женевский, считать 1-лас-
спческим.
Следующее, третье звено спирали его развития — английский этап.
Здесь все внутренние течения кальвинизма приобретают гораздо боль-
шую отшлифованность, а пуританизм доводит до логического завершения
его буржуазное содержание. Видимо, поэтому лишь в отношении пурита-
низма оппоненты М. Вебера считают убедительными его аргументы. Но
подобная обнаженность социального лица пуританизма делает его уяз-
вимым и для демагогической критики «справа», и для революционной
критики со стороны крестьянско-плебейских масс и их идеологов. Неоспо-
римое свидетельство тому — возникновение в лице народных революци-
онных сект в Англии 40-х годов XVII в. (из среды которых вышли «истин-
ные левеллеры») течения народной реформации, враждебного пуритан-
ской ортодоксии и освящаемому ею порядку, течения, развивавшего в но-
вых исторических условиях ряд основных требований своих предшествен-
47 К- Маркс и Ф. Энгельс. Сеч., т. 7, стр. 365.
Роль кальвинизма в Нидерландской революции
59
ников XVI в. О том же говорит обилие обличительных памфлетов перио-
да Английской революции, которые срывали лицемерно-фарисейскую ма-
ску с лица пуританских наживал и обнажали скрытую ею безграничную
жажду стяжательства, бесчеловечную эксплуатацию и жестокое угнете-
ние, присущие хищническому капитализму XVII в.
Именно эта социальная обнаженность и приземленность пуританства,
порождающие его уязвимость, вызывают чувство раздражения у после-
довательного идеалиста А. ван Схелфена, сожалеющего о том, что
«англосаксонский дух», воплотившийся в пуританизме, убил «духовную
жизнь, спонтанность любви», свел все к простой проформе и тем «сде-
лал больше вреда, чем .пользы»48.
К тому времени кальвинизм Голландской республики, совершавший
свою эволюцию вправо, также утрачивал способность выражать идеоло-
гические потребности масс, прогрессивных слоев буржуазии, ее идеоло-
гов. Одним из свидетельств этого представляется памфлет натурализо-
вавшегося в Англии в 40-х годах XVII в. голландца Питера Корнелиуса
(Ван Плокбоя). Этот памфлет не только содержит острую критику су-
ществующей кальвинистской церкви, но и рисует картину утопического
будущего общества, в котором царит всеобщее благоденствие и столь
полная свобода совести, что она отрицает «все человеческие формы ре-
лигии». Достигая окончательного развития, личинка реформационного
мировоззрения сбрасывает наконец обветшавшую богословскую оболоч-
ку, и из нее выпархивает переливающаяся всеми оттенками бабочка свет-
ской идеологии. Великая буржуазная французская революция борется
со своими врагами под лишенными всякого теологического флера лозун-
гами «свободы, равенства и братства».
Summary of A. N. Chistozwonov’s Article
«The Role of Calvinism in the Netherlands
Bourgeois Revolution of the 16th Century»
The Calvinist reformation did not come out of the blue sky. Calvinism
represented a part of the all-European reformation movement started by
the preachings of Luther, and like Lutheranism, it borrowed certain prin-
ciples and dogmata from medieval burgher, peasant and plebeian heresies.
But Calvinism was permeated with modern tendencies, choosing from old
ideas and notions only those which corresponded with the new requirements
of European society embarking in the new way of capitalist development.
Modern historiography, and Netherlandish historiography in particular,
have done their best to so to say «finally» eliminate any connection bet-
ween Calvinism on the one hand, and the development of capitalism and
the early bourgeons revolution in the Netherlands on the other hand. Yet
it should be reasonable to consider as final the conclusion made by
Z. V. Sneller, that runs like this: «The Netherlands War of Independence,
no matter that they say about it, was at the same time a reiigious war».
The religious and ethical treatises of the Netherlandish theologians of the
late 16th and 17th centuries show quite clearly how deeply the dogmatics
and ethics as well as the activities of the Netherlands’ Calvinist Church
were permeated with the ideas typical of the epoch of rising capitalism
and primitive accumulation. The so called «national modifications» of
Calvinism should not be understood as a proof of the absence of any unified
48 A. A. van Schelven. Uit den strijd..., biz. 267.
60
A. H. Чистозвонов
doctrine, but as different historical stages of the development of the doc-
trine, united by a common stem and only wearing national costumes. The
vagueness, inconsistence and immaturity of economic, social and ethical
concepts of the Netherlandish Calvinist theologians regarding their bour-
geois character are not only a ’•esult of the immaturity of the then bourgeois
relations. Moreover, it is not weakness, but strength of the Netherlandish
stage of the development of Calvinism. The amorphous character aided in
veilling the class tendencies in the doctrine, assimilating in the framework
of the dogma the vague revolutionary aspirations of popular masses, direc-
ting them first of all against feudalism and Catholic church. In this aspect
the socially bare face of English Puritanism made it more vulnerable both
to demagogic criticism «from the right» and to criticism by the peasants
and plebs and their ideologists during the English Bourgeois Revolution
of the 17th century. The intolerance of the orthodox Netherlandish Calvi-
nism should not be explained only by its sectarian narrow-mindedness. The
intolerance was a result of its revolutionary character determined by the
contemporary situation. Revolutionary possibilities of Calvinism were
historically limited. They were exhausted at the manufactory stage of
capitalist development. The Great French Bourgeois Revolution of the late
18th century bore on its banner the motto of «liberty, equality, fraternity»
that was completely devoid of any religious flavour.
я. Д. СЕРОВАЙСКИЙ
О ПУТЯХ ФОРМИРОВАНИЯ ФЕОДАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
НА ЛЕСА И ПАСТБИЩА ВО ФРАНКСКОМ ГОСУДАРСТВЕ*
В связи с эволюцией .пастбищной подати необходимо рассмотреть не-
которые другие государственные повинности.
Населению франкского государства вменялось в обязанность постав-
лять фиску сено для нужд армииКарл Великий предписывал графам
оставлять про запас две трети сена на территории их графств* 1 2. Много-
численные чиновники и уполномоченные императора, разъезжая по слу-
жебным делам, имели право получать на местах все виды довольствия,
включая и сено. Ответственность за сбор продуктов с населения возла-
галась на епископов, графов и аббатов3. Но некоторые церковные вот-
чины освобождались от этих поставок благодаря иммунитетным приви-
легиям. Примером тому могут служить сравнительно более поздние
пожалования, составленные от имени Карла Лысого4 и короля Аквита-
нии Пипина5. Однако эти льготы не распространялись на крестьян.
Иммунисты по-прежнему собирали упомянутые продукты, но уже в свою
пользу. Возможно, что оброки сеном, которые взимали с крестьян в вот-
чинах более позднего времени, обязаны своим происхождением налогам
меровингов и каролингов6.
Администрация Франкского государства требовала также от насе-
ления поставки дров7. Эта повинность заменялась иногда, деньгами.
Карл Великий предписывал управляющим сообщать ему о размерах та-
ких поступлений8. Право на сбор «дровяной повинности» зачастую пере-
давалось, полностью или частично, отдельным вотчинам. Так, Карл Лы-
сый подарил аббатству Сен-Вааст право на каждый десятый воз дров
* Окончание. См. СВ, 32, 1969, стр. 48—60.
1 G. Waltz. Op. cit.. Bd. II, 2, S. 211—299; H. Brunner. Op. cit., S. 229—233.
2 MGH, legum. Sectio 11, Capit. regum francorum, Capitulare Aquisgranense, 801—
813, § 10: «Et unusquisque comes duas partes de herda in suo comitatu defendat ad opus
illius nostris...»; B. Guerard. Polyptyque de 1'abbe IrmLion, Prolegomenes, p. 677.
3 MGH, legum, Sectio V. Form. Merovingici et Karolini aevi Formulae Imperiales 7:
«...Omnibus episcopis, abbatibus, comitibus, vicariis... istos vassalos nostros... volumus lit
ad stipendia eorum dare faciatis... de feno karradan victuram...» Указанные натураль-
ные платежи заменялись иногда деньгами (В. Guerard. Polyptyque de ГаЬЬё Irminon,
Prolegomenes, p. 678).
4 Actes de Charles II, № 31 (843): «... hec theloneum... aut herbaticum requiren-
dum...».
5 Actes d’Aquitaine, LIII(847): «...Concedimus... nullus... herbaticum ab eis exigere
audeat...».
6 Cartulaire de L’abbaye de Beaulieu, publ. par M. Deloche. Paris, 1859, XCI, XCV
(XI saec.).
7 MGH, legum, Sectio V. Form. Imperiales 7: «Volumus ut ad stipendia eorum...
dare faciatis... ligna sufficcenter...»; Form. Markulfiane aevi Karolini № 26: ...«Jubemus
ut locis oportunis... ligna cara tanta...>.
8 Ibid., Sectio II, Capitulare de villis § 62: «...Quiquid de feno, quiquid de lignaris».
62
Я. Д. Серовайский
№ описи Поместье Площадь доме- ниального леса Всего держаний Всего кресть- янских хозяйств
из расчета выпаса свиней в Других мерах
1 I Gaugiacum Неизвестно 110 ?
2 II Palatiolum 50 — 113,5 192
3 III Celia Equalina 1000 — 54,5 81
4 IV Waniacum 150 — 30,5 40
5 V Vedrariis 250 — 91 155
6 VI Spinogilum 200 — 42,5 58
7 VII Villare 170 2,5 лейв 58,5 83
8 VIII Novigentum 1000 — 35 38
9 IX Villa Milt 100 7 бун. 228 513
10 X Noviliacum 800 — 6,5 19
11 XIII Buxidum 1000 — 80 200
12 XIV Theodaxium — — 81 140
13 XV Villa Nova 500 — 87 143
14 XVI Cumbis 1000 — 77 112
15 XVII Murcinctum 300 — 42,5 48
16 XVIII Colridum — 2 бун. 11,5 20
17 XIX Agmantum 100 — 41,5 109
18 XX Villa S. Mare — 3 бун. 17,75 41
19 XXI Mantula —. — 73,5 87
20 XXII Sicca Valle 50 — 92 115
21 XXIII Cavannas Неи звестио 22 88
22 XXIV Bisconcella 200 — 120 170
23 XXV Mansionis villa 350 — 37,5 61
Знак 4* означает, что указанные в соответствующей графе угодья или повинности обнаруживаются в
данном поместье.
Знак (+) — обнаруживаются только в единичных случаях-
Знак-----не обнаруживаются.
с того количества топлива, которое должно было поступать с конкретной
территории 9 10. Аббатство Сен-Дени получило от него в виде пожалования
доходы, являвшиеся денежным выкупом королевской повинности по
поставке дров |0.
Таким образом, повинности населения по обеспечению государства
дровами, сеном, так же как и подати за выпас скота в королевских ле-
сах, 1права на сбор которых различными путями переходили к земель-
ным собственникам, превращались в вотчинные оброки11. Отметив эти
общие наблюдения, перейдем к изучению указанных повинностей по ма-
териалам поместных описей.
Повинности, которые принято считать оброками за пользование ле-
® Actes de Charles II. № 304(867): «...De omnibus lignariis omnium villarum quae
ad praeposituram sive ad cameram pertinet carrum decimum... detur...»; Ibid.,
Xs 338(866): «...Habet Clitiacum simul cum lignariis de Pinone».
10 Ibid., Xs 247(812): «...Viginti quinque argenti pro lignaria solvebatur...».
11 R. Latouche. Op. cit., p. 234; J. F. Lemarignier. La dislocation du «pagus» et
le probleme de «cor.suetu dines» (X—XI siccles).— «Melanges d’histoire du moyen age
dedies a la memoire de Louis Halphen». Paris, 1951, p. 410.
Собственность на леса и пастбища
Таблица 1
КорМО! луга в средн. hi 1 кр. х-во (арпан) зые угодье лес у держать concidiis пей пастбище pascio Повинность ligneritia herbaticum Примечание
0,8 1 0,28 0,8 1,7 4 2,6 0,10 2 1,56 1,5 2,3 1,51 1,5 0,45 0,6 1,5 0,04 0,8 0,85 1 1 1 1 II 1 1 + 1 + 1 1 1 1 1 1 1 1 1++ 1 1 1 1 1 1 1 1 1 + 1 + 1 1 1 1 ) 1 1 1 1 + 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 1 + 1 1 1 1 1 1 1 1 + + + + ++ + + + 1 1 + -Г + + + 1 1 l + l 'I + l + l 1 + + 1 1 1 1 +1 + 1 1 + 1 1 1+ +1 1 1 1 1 1 + 1 1 1 1 1 1++1 1 1 1 1 1 1 1 1 + Держатели по- ставляют дрова Список держате- лей неполный
сами и пастбищами, наиболее полно представлены в полиптике Сен-Жер-
менского аббатстг':-.
Рассмотрим в первую очередь наиболее распространенную из них
pascio, в которой обычно усматривают оброк за выпас свиней в лесу.
Таблица № 1 показывает, что большинство поместий аббатства распо-
лагало лесами, а в составе крестьянских держаний эти угодья, за редким
исключением, отсутствовали. Следовательно, существовали известные
предпосылки для того, чтобы крестьяне пользовались господскими леса-
ми и платили оброки за выпас. Но могли ли эти леса удовлетворить по-
требности крестьян в выпасе свиней? Для исчерпывающего ответа на
этот вопрос у нас сведений недостаточно. Известно, какое количество сви-
ней можно было содержать в лесу каждого поместья, но мы не знаем,
сколько животных пасли там в действительности монахи аббатства. Мы
располагаем сведениями о количестве крестьянских дворов в каждом по-
местье, но не знаем, каким поголовьем скота они располагали. В отно-
шении последнего нам придется прибегнуть к некоторым допущениям.
Опираясь на сведения Салической и Вестготской правд, а также «Капи-
тулярия о поместьях» *2, можно считать, что в IX в. крестьяне, как пра- *
12 Поскольку в Вестготской правде и в ряде капитуляриев платой за откорм в лесу
считалась каждая десятая свинья, то у каждого крестьянина было, очевидно, не менее
10 свиней. Но вэ избежание возможных ошибок мы принимаем за исходный пункт на-
ших расчетов цифру, в 2 раза меньшую.
64
Я. Д. Серовайский
вило, -содержали значительное количество свиней. Мы не совершим боль-
шой ошибки, приняв 5 свиней за минимальный размер стада, которым
располагало каждое крестьянское хозяйство 13.
Сопоставляя эти цифры, умноженные на число крестьянских хозяйств,
с площадью господского леса в каждом фиске, мы -обнаруживаем, что
не везде -существовали -одинаковые возможности для предоставления
указанных угодий в пользование крестьянам.
Из общего количества учтенных фисков (23) 5 составляют группу,
о возможностях которой мы не можем судить из-за отсутствия необхо-
димых сведений14 15. В двух поместьях леса вообще не было (XIV, XXI).
Леса шести поместий не могли удовлетворить потребностей крестьян
(II, V, IX, XIX, XXII, XXIV). Так, например, в лесном массиве
поместья Palatiolum можно было пасти всего 50 свиней, в то время как
это поместье насчитывало 192 домохозяйства держателей. Поместье Villa
Milt располагало лесом только на 100 свиней, а крестьянских хозяйств
там было 513. Следует также учесть, что у монахов были и свои стада
свиней, которые в первую очередь обеспечивались выпасом. Лесные
угодья четырех поместий могли удовлетворить потребности крестьян в
выпасе лишь частично. Только шесть поместий располагали достаточным
количеством леса для того, чтобы полностью покрыть нужды своих кре-
стьян и домениального хозяйства в выпасе (см. табл. 2). Крестьяне
восьми поместий (группы II, III табл. 2) фактически не пользовались и
не могли пользоваться господским лесом ,5.
Если оброк pascio представлял собой плату за пользование господ-
скими лесами, то его распространение по фискам должно было нахо-
диться в прямой зависимости от предложенной выше градации поместий,
н действительно, этот оброк взимался не везде. Но его наличие или от-
сутствие в том или другом поместье не зависело от обеспеченности по-
следнего указанными угодьями. Таблица 2 показывает, что из пяти по-
местий первой группы этот сбор практиковался только в трех. Причем в
одном из них (XVIII) лесов почти не было. Среди поместий второй груп-
пы, где леса совершенно отсутствовали, в одном (XIV) pascio взимался
со 140 крестьянских хозяйств16. Из шести поместий третьей группы, где
имеющиеся леса могли обеспечить потребности пользующихся ими кре-
стьян на 33%, указанную повинность платили крестьяне четырех помес-
тий 17. Только в четвертой группе, где, по нашим предположениям, налич-
ный лес мог удовлетворить потребность крестьян в выпасе на 40—75%,
13 При меньшем размере стада крестьянин мог обойтись без господского леса. Тем
самым он избавлялся от необходимости вносить плату за выпас. Если в приведенных
цифрах содержатся преувеличения, то они корректируются тем, что мы учитывали
только держателей мансов. Но в каждом поместье были еще держатели остиз и не-
мансовых наделов, которые, очевидно, также имели свиней. Они не вошли в наши
расчеты.
14 В двух фисках отсутствуют сведения о площади господского манса. В двух —
площадь леса выражена при помощи других мер. В одном фиске нет полных сведений
о составе держателей.
15 К их числу следует также добавить 2 поместья из первой группы. В одном из
них (XVIII) было леса всего 2 бунуария, а в другом (XXI) —3 бунуария. Такое ко-
личество леса встречается иногда даже в составе отдельных держаний аббатства.
Обращает па себя внимание тот факт, что размеры этих лесов выражены через бу-
иуарии, а не через количество свиней, которое там можно содержать. Очевидно, они
ие были пригодны для этих целей.
18 Аналогичный факт обнаруживается в тексте двух фрагментов, приложенных
к полиптику. В составе описанного там господского манса бенефиция Рульфарда лес
ие числится. Между тем его держатели платили (Polyptyque de Saint-Germain des
Pres. I-re partie, Fragmenta duo, 11, 13, 14, 15).
17 В двух поместьях этот сбор взимался только с единичных мансов.
Собственность на леса и пастбища
65
все четыре поместья практиковали сбор pascio. Особый интерес пред-
ставляют поместья пятой группы, располагавшие самой большой пло-
щадью леса ,по отношению к наличному составу держателей. Можно
было бы ожидать, что именно здесь сбором pascio будут охвачены все
фиски. Однако в действительности этот оброк собирался только в четы-
рех поместьях. Крестьяне остальных двух (XI—XIII) не платили его
монастырю. Из всего сказанного следует, что побор pascio не всегда был
связан с использованием лесных угодий монастыря.
Таблица 2
№
I
II
III
IV
V
Группы поместий Коли- чество поме- стий № описей В том числе поместья, где взимается pascio
коли- чество № описей
Поместья, где сведения о лесах и их кормовых ресурсах отсут- ствуют 5 I, XVIII, XX, XXIII, XXV 3 I, XVIII, XXV
Поместья, где леса полностью отсутствуют 2 XIV, XXI 1 XIV
Поместья, где имеющиеся леса могли обеспечить потребности пользования в объеме от 4 до 40% 6 п, V, IX, XIX, XXII, 4 II, V, (IX), (XXII)
Поместья, леса которых могли обеспечить потребности пользо- вания до 40—75% 4 XXIV IV, VI, VII, XV 4 IV, VI, VII, XV
Поместья, леса которых могут полностью обеспечить потреб- ности зависимых крестьян 6 III, VIII, XI, XVI, XVII 4 III, VIII, XVI, XVII
Оброки за выпас, как известно, представляли собой плату за факти-
ческое пользование. Они выплачивались всеми лицами независимо от их
юридического статуса соразмерно тому количеству животных, которое
находилось на выпасе. Такой порядок оплаты выпаса зафиксирован в
приведенных выше источниках (Вестготская правда, капитулярии) 18.
Аналогичным образом указанная плата исчислялась и в кутюмах XII—
XV вв. Собственники лесов взимали определенную плату с каждой го-
ловы скота 19 и даже различали возрастные группы животных20.
Эти признаки не характерны для оброка pascio в поместьях изучае-
мого аббатства. Здесь он взимался не с каждого крестьянина в отдель-
>8 См. СВ, 32, 1969, стр. 51, 55—58.
19 Н. See. Op. cit., р. 508; «La forme la plus ordinaire de la redevance usagere
c’est une taxe proportionnclle... En 1258, les homines de Nooltinval et de trois autres vil-
lages pretendent posseder des droits d’usage dans une foret voisine. Ils declarent qu’ils
ont toujours paye tin denier par boeuf ou par роге». Далее Сэ приводит отрывок из до-
кумента 1287 г.: «Li assise est telle: Chacun beste tirant en champs soit biche, soit che-
vaux doibt a la Saint Remy en vandanges, une quarte de bled...»; См. также Cartulaire
de 1’abbaye de Redon en Bretagne. Paris, 1863 (далее — Redon); Coutumes de la forest
de Brecilien, p. CCCLXXXVIII: «...Pevent mettre leur autre beste d’aumaille en pasnaige
et les escripre aux officiers pour en payer par chascun an IX denier par chacune de dic-
tes bestes». M. Duval. En Bretagne. Forets seigneuriales et droits d’usage.— «Annales
economies, societes, civilisations», 1953, № 4, p. 484, 486.
20 Redon. Coutumes de la forest de Brecilien, p. CCCLXXIX: «...Est doibt chacune
beste... XVIII deniers par chacun de dites poiment... demi best doibt IX deniers...»;
/С Lamprecht. Op. cit., P. I, T. I, S. 492, 523.
5 Средние века, в. 33
66
Я. Д. Серовайский
мости соразмерно тому, в каком объеме он пользовался выпасом, а с маи-
са, независимо от числа его держателей. На каждом таком наделе даже
в (пределах одного фиска находилось неодинаковое количество крестьян-
ских хозяйств21, располагавших различным поголовьем свиней. Несмот-
ря на это, все мансы поместья платили почти одинаковый размер pascio.
Во всяком случае, небольшие его колебания в отдельных фисках вызы-
вались отнюдь не тем, что домохозяйства соответствующих наделов ис-
пользовали кормовые ресурсы леса в большей или меньшей степени.
В каждом поместье .повинность pascio не обладала универсальностью,
характерной для платы за фактическое пользование. Исключение из
сферы обложения определялось не тем, что конкретное держание не поль-
зовалось господскими угодьями, а различным вотчинным статусом этих
единиц. Так, обложения pascio избежали все обладатели остиз и неман-
совых наделов, хотя, очевидно, они тоже нуждались в выпасе для своих
свиней. В некоторых поместьях (I, IV, VII) pascio взимали не со всех,
а только со свободных мансов (см. табл. 3). В одном поместье (IX)
незначительное количество плательщиков этого оброка состояло исклю-
чительно из держателей сервильных мансов.
Полиптик, изобилующий многими подробностями, не содержит ника-
ких указаний на то, как должен взиматься этот сбор, если отдельные до-
мохозяйства не пользовались господским лесом (вообще или когда там
не было желудей) 22. В этом отношении он резко отличается от полип-
тика Мармутье (Эльзас). Составитель последнего вменял в обязанность
леснику оповещать население о выпасе (в урожайный год), взимать для
аббата каждую десятую свинью, находившуюся на откорме, и следить
за тем, чтобы крестьяне не крали желуди в лесу23. Здесь действительно
взималась плата за фактическое пользование так, как это предусмотрено
в «Капитулярии о поместьях».
Взимание pascio по Сен-Жерменскому полиптику было также свя-
зано с выпасом. Об этом свидетельствует не только само название дан-
ной повинности, но и отрывок из текста, в котором говорится, что держа-
тели манса платят 4 денария и за такую же сумму получают выпас24.
Однако другие тексты полиптика квалифицируют pascio как оброк ви-
ном, который взимался только с крестьян, занятых возделыванием вино-
градников. Так, например, в поместье Villa Milt все зависимое население,
как правило, не платило pascio; эта повинность ложилась исключительно
на тех держателей сервильных мансов, которые возделывали виноград-
ники. Причем они выплачивали ее только при хорошем урожае вина25-
Никакой связи с пользованием лесом здесь нет. Такой же характер носил.
21 См. Я- Д. Серовайский. Кризис маисовой системы во владениях Сен-Жермеи-
ского аббатства (IX в.).— «Ученые труды кафедр всеобщей истории, государственного1
и международного права Казахского гос. университета». Алма-Ата, 1964, стр. 165—169.
22 Это обстоятельство имел в виду эдикт Хлотария II (см. СВ, 32, стр. 55—57).
Прюмский монастырь, который обязывал зависимое население собирать желуди, также
предусматривал, что их урожай бывал не каждый год: «Urkundenbuch zu Geschichte
der jetzt die preussischen Regierungsbezirke Coblenz und Trier bildenden mittelrheini-
schen Tcrritorien» (далее—MU). Coblenz, 1860, XXIII: «Colligunt glandos modios V
si glandos non luerint, de avena modios V».
23 G. Huffel. Op. cit., t. I, p. 105: «...Illo quoque anno quando glandes penitus cre-
verint custos nemoris ante festivitatem S. Michaelis omnibus hominibus S. Martini nn-
tificare debet et omnium porcorum qui ibi paste luerint decima pars abbati perveniat.
Si quis vero glandes furtive in silva collegerit furi reus judicabitur».
24 Polyptyque de 1’abbaye de Saint-Germain des Pres. 1-re partie, XXV, 3: «Et [III d«-
narios de carite suo et pro hoc accipiunt passionem».
25 Ibid., IX.212: «Et si vinum creverit in ipsa vinea quam facit, donat inde niodium
I, in pascione, si vero non creverit, nihil donat». Характерно, что только в данном слу-
чае предусматриваются обстоятельства, при которых pascio ие взимается.
Собственность на леса и пастбища
67
Таблица 3
Размер pascio и форма его оплаты
№ Поместье Свободные ман?ы Сервильные мшсы Примечание
вино в мюидчх) деньги (В ДСН1- риях) бграиы В1НО (в мюидах) деньги (в дена- риях) блраиы
1 I 2 — —
2 II 1,2 — — 1,3;4 — —
3 III — 4 — сервильных мансов нет
4 IV 2 —-- — —— — —
5 V 3,4 2 — 2 — —
6 VI 3 2 сол. 3 дец. 1 1,2 — — / В первый год вино, J второй год—1 ба- 1 ран, третий год —
7 VII 2 — — — -— —- 1 деньги.
8 VIII 1,3 — 1 3 — 1
9 IX — — —. (1) — —
10 XI — — — — —
11 XIII — — — —. — —
12 XIV 2,3 — — 2 — —
13 XV 2,3 — — 3 — —
14 XVI 2 — — 2 — —
15 XVII 2 — — 2 — —
16 XVIII 2 — — сервильных мансов нет
17 XIX — — — — -— —
18 XX — — — — — —
19 XXI — — — — — —
20 XXII (2) — — — — —
21 XXIII — — — — — —
22 XXIV — — — — — —
23 XXV — 4 — сервильных мансов иет
pascio и в поместье Sicca Valle. Разница заключалась лишь в гом, что
его плательщиками в данном случае были держатели свободных мансов,
занятые возделыванием виноградников26. Администрация одного по-
местья даже смешивала pascio с военным сбором 27.
Все эти наблюдения позволяют сделать вывод, что взимание pascio
в поместьях Сен-Жерменского аббатства претерпело известную эволю-
цию. Первоначально pascio был платой за пользование королевскими
лесами 28,'которая различными путями сосредотачивалась в руках аббат-
ства (в одних случаях она доставалась монастырю вместе с теми по-
26 Ibid., XXII, 97: «Sunt ibi mans! ingenuiles qui faciunt vineas et solvent in pas-
cione de vino niodios VI».
27 В поместье Spinogilum, в отличие от других фисков, отмечается следующий
порядок сбора pascio: в первый год держатели свободных мансов платили 3 мюида
вина, во второй год—1 барана, на третий — год 2 солида и 3 ден. (Ibid., VI, 3). По
такому принципу взимался военный сбор в большинстве поместий (Ibid., V, 3; XIX,
8 и др.). В описи данного поместья военный сбор вообще не упоминается. Очевидно,
3 мюида вина поступали в счет pascio, а все остальное — в счет военного сбора. По-
скольку pascio не всегда было связано с реализацией права на выпас, составитель
полиптика мог смешать эти два оброка налогового происхождения.
2В Еще Глассов обратил внимание на то обстоятельство, что население монастыр-
ских владений пользовалось расположенными поблизости королевскими лесами и вно-
сило за это определенную плату.— Е. Glasson. Op. cit., t. II. p. 365—366; см. также
Ch. Guyot. Op. cit., t. 11. p. 197.
5*
68
Я. Д. Серовайский
местьями, которые были пожалованы королями28 29, в других случаях —
путем получения иммунитетных привилегий). В картулярии указанного
аббатства приводится грамота Карла Великого, подтверждающая преж-
ние льготы монастырю. В ней оформляется пожалование всех сборов,
которые принадлежали фиску30. Очевидно, здесь имелась в виду и паст-
бищная подать. Об отчуждении последней в пользу указанного монасты-
ря говорится в грамоте Карла Лысого, который, очевидно, лишь под-
тверждал дарение своих предшественников31. В тесной связи с эволю-
цией налоговой системы во всей империи pascio превращалось в прямой
налог, а затем в вотчинную повинность, которая иногда утрачивала свое
первоначальное значение32. Если полиптик Мармутье своим порядком
взимания платы за выпас близок к «Капитулярию о поместьях», то пис-
цовая книга Сен-Жерменского аббатства в этом отношении приближает-
ся к capitula per se scribenda 33.
Из 23 изучаемых фисков только в 9 собирался с крестьян денежный
оброк ligneritio, в котором некоторые ученые усматривают плату за
пользование дровами или древесиной в господском лесу. До IX в. прак-
тика взимания такого побора не зарегистрирована источниками. Зато она
известна в последующие столетия. Величина данного оброка в большин-
стве случаев зависела от количества дров, которое пользователь выво-
зил из леса 34. Оброк ligneritio в изучаемых поместьях, подобно pascio,
исчислялся от манса. Причем обложению подвергались не все, а только
свободные мансы. Несмотря на то, что облагаемые мансы были засе-
лены неравномерно и, следовательно, потребляли различное количество
дров, тем не менее этот налог они платили одинаково (см. табл. 4).
Если ligneritio действительно являлся платой за пользование гоопод-
скнм лесом, то непонятно, почему от него были избавлены крестьяне
остальных фисков, а также держатели сервильных мансов и немансовых
наделов. Ведь они также нуждались в дровах и вряд ли могли обеспе-
чивать себя из каких-либо других источников, которые были неизвестны
плательщикам ligneritio. Но характерно и то, что в числе последних были
держатели наделов, имевших в своем составе участки леса. Так, напри-
мер, колон Хильдегальд из поместья Буксидум вместе с двумя другими
крестьянами держал свободный мане, куда входило 2 бунуария леса,
подвергавшегося вырубке (concidiis), т. е. столько, сколько имел фиск
Colridum. Эти крестьяне несомненно располагали достаточным коли-
чеством лесного материала для собственных нужд и вполне могли обой-
тись без господского леса. Тем не менее они были обязаны платить в счет
ligneritio 4 денария, подобно держателям мансов, которые лесов не име-
ли 35. Таким же образом облагались ligneritio другие мансы, имевшие
28 Многие поместья аббатства являлись в прошлом королевскими владениями.
См. Recueil des chartes de 1’abbave de Saint Germain des Pres, par Paupardin. Paris.
1909 (далее — St. Germain), № XII1, XV, XXXVI, LXIV.
30 Ibid., XVII (772): «Quod fiscus noster de antedictis villis... habere videntur, ad
easdem protentium potuerit augmentare, v. XIX (779).
31 Ibid., XXXII (846): «Nec ullus telonarius, de ipsi aut hominibus... ullum tcloneum
aut ripaticum aut portaticum aut pastionem... vel censum... accipere aut exigere audeat...
Sed qui exinde respublica exigere poterat... ecclesia proficiat in augmentum...».
32 Возможно, что и в тех поместьях, где pascio не упоминается, этот оброк слился
с другими натуральными или денежными поборами.
33 См. СВ; 32, стр. 59—61.
34 Н. See. Op. cit., р. 508—509.
35 Polyptyque de I’abbaye de St. Germain des Pres, 1-re partie, XIII, 1: «Hildegau-
dus... tenent mansum habentem... de concidiis bunuaria II... solvunt... de ligneritia de-
narios IV»; следующим за ним в списке значится колон Эрлоин. Он имел примерно
такое же держание и платил те же оброки (ibid., XIII, 2: «Tenent mansum habentem...
de silva bunuaria II. Faciunt similiter»).
Собственность нс леса и пастбища
69
Таблица 4
Взимание сброксе ligneritio и hertaticum с ксждсго манса в поместьях аббатства
№ Поместье Ligneritio Herbali cum
свободные М-шсы сервильные мансы свободные мансы сервильные мансы
деньги (ден.) дрова деньги (дон.1 дзова 1 р13 в 3 г . ЯГНЯТ баранов 1 раз. Б 3 Г. ягнят баранов
возов ped-ilis* возов pedalis
1 I
2 II
3 III
4 IV
5 V
6 VI
7 VII
8 VIII
9 IX
10 XI
11 XIII
12 XIV
13 XV
14 XVI
15 XVII
16 XVIII
17 XIX
18 XX
19 XXI
20 XXII
21 XXIII
22 XXIV
23 XXV
* 1 pedalis предположительно равен 1 Футу.
леса в упомянутом фиске, а также в поместьях Villa Milt п Cavannas.
Все это вместе взятое доказывает, что взимание оброка ligneritio не было
вызвано недостатком леса у крестьян, и сама эта плата не являлась со
стороны последних вознаграждением аббатству за пользование его ле-
сами 36.
В оброке ligneritio слились две повинности: а) повинность населения
по обеспечению топливом представителей государства; б) аналогичная
повинность в пользу своего сеньора37. Обе эти повинности были заме-
нены деньгами. Но в некоторых фисках они обнаруживаются в нату-
36 Там, где крестьяне брали древесину в сеньориальном лесу за плату, возникала
специфическая классификация деревьев. Средн них различались: a) Nemus vivus —
деревья плодоносящие и строительный лес, которые находились под особой охраной
сеньориальной администрации; б) Mortuus nemus — деревья, которые могли быть ис-
пользованы исключительно для топлива. Последние в основном и предоставлялись для
пользования крестьян. В полиптике Сен-Жерменского аббатства, как и в других полип-
тиках этого периода, такой классификации ие обнаруживается.
37 Обе эти повинности прослеживаются в Репмсском полиптике (см. ниже,
стр. 71—72).
70
Я. Д. Серовайский
ральнюм виде. В поместье Noviliacum, где ligneritio вообще не числится,
держатели свободных мансов обязаны были доставлять 2 воза дров в
определенное место38. С крестьян фиска Colridum ligneritio взимался
не деньгами, а дровами39. Отдельные мансы поместья Villa Milt не пла-
тили ligneritio деньгами, но вместо этого доставляли дрова40. Возможно,
что это топливо привозилось не из .господского, а из общинного леса или
даже из крестьянских лесных участков, которых раньше, очевидно, было
больше, чем в период записи полиптика41.
Поскольку поместья аббатства не нуждались в таком количестве дров,
какое им могло доставить численно растущее зависимое население, они
заменяли натуральный оброк деньгами. Следовательно, ligneritio яв-
лялся не платой за пользование господским лесом, а коммутированной
формой «дровяной повинности»42.
По сравнению с рассмотренными повинностями меньше всего был
распространен оброк herbaticum, который историки склонны рассматри-
вать как плату за право выпаса на господских лугах и полях после сня-
тия урожая. Он обнаруживается только в 4 из 23 поместий. Его один раз
в 3 года выплачивали исключительно держатели свободных мансов. Сама
эта плата состояла из овец с ягненком или из одного ягненка43.
Источник не содержит данных, которые могли бы послужить основа-
нием для трактовки herbaticum как платы за пожнивной выпас, против
же этой трактовки свидетельствует ряд соображений. Вряд ли можно
допустить, чтобы оплаченный выпас по жнивью, если он в действитель-
ности практиковался, получил распространение только в четырех по-
местьях. Непонятно также, почему к нему вынуждены были прибегать
только те крестьяне, которые сидели на свободных мансах. Возникает и
сомнение в том, нуждались ли крестьяне в выпасе на пожнивных угодьях
аббатства. Если они испытывали недостаток в выпасе, то самым трудным
для них временем в этом отношении являлся период, предшествующий
сенокосу и уборке урожая. В дальнейшем они имели возможность ис-
пользовать для этой цели собственные земли, освободившиеся от хлебов,
и скошенные луга. В поместьях, где собирали herbaticum, площадь луга
38 Polyptyque de 1’abbaye de Saint Germain des Pres, d-re partie, XI, 2: «Et addu-
cunt de ligna due carro ad Sustrado».
39 Ibid., XVIII, 3: «Ligneritia pedalem 1»; XVI, 22: «De carritione pedalem 1» (толко-
вание термина см. В. Guerard. Polyptyque de 1’abbe Irminon, Prolegomenes, p. 189—190).
40 Ibid., IR, 155: «De ligneritio carradam 1...»; IX, 158: «De ligneritia carras V». Та-
кие же повинности обнаруживаются и в других аббатствах.— См. ML', LXXV: «Ligna
carrados — V»; J. M. Pardessus. Diplomata, t. II, CCCLXIV (706): «Нес sunt jura quae
eadem villa supra dictae ecclesie... annuatim persolvere debet... viginti carradas ligno-
rum».
41 Основой для такого предположения является то, что поместье в отдельных слу-
чаях требовало от крестьян изготовления различных деревянных изделий нз собствен-
ного леса.— Polyptyque de 1’abbaye de Saint Germain des Pres, IX, 9; «Et solvunt inter
toto scindulas C non de dominica silva, sed de suo conparatu»; XXII, 4: «Et ad tercium
annum scindolas L; Si vero ei data fuerit silva. C; Si vero ei data non fuerit. non amplius
quam L». О поставке крестьянами собственных дров сообщает Прюмскнй полиптик
(MLI, CXIII: «Si senior ibi fuerit focum de sua ligna facere»).
42 H. П. Грацианский квалифицировал ligneritio как повинность за пользование
лесом. Однако он допускал, что иногда это была личная служба но обеспечению по-
местья дровами, которая заменялась деньгами (Н. П. Грацианский. Крепостное кре-
стьянство на поместьях св. Германа, стр. 124); III. Перреи также считал, что ligneritio
представлял собой повинность по обеспечению сеньора дровами («La seigneurie rura-
le en France et en AUemagne...», t. I, p. 77). Однако эту точку зрения он проводит
непоследовательно н допускает, что это был оброк за пользование лесом.— Ibid.,
р. 92—93.
43 Polyptyque de 1’abbaye de Saint Germain des Pres, 1-re partie, V, 3: «Ad tercium
annum, propter herbaticum, germia I»; XIV', 3: «Ad tertium annum propter herbaticum,
germgia I»: XV, 3: «Et ad tertium annum propter erbaticum germgia I cum agno».
Собственность на леса и пастбища
71
на одно крестьянское хозяйство не была меньше, чем в остальных фис-
ках (см. таблицу № 1). То же самое можно сказать и о пахотной земле44.
Общая площадь всех угодий, которыми располагали крестьяне, значи-
тельно превосходила площадь барской запашки и луга. Непонятно, по-
чему крестьяне, убрав урожай на большой территории, должны были
посылать свой скот на господские земли и платить еще за это оброк.
Все это вместе взятое доказывает, что во владениях Сен-Жерменского
аббатства herbaticum не являлся платой за пользование выпасом. Это
была повинность не вотчинного, а государственного происхождения, сбор
которой был передан монастырю45. Все более утрачивая свое первона-
чальное значение, она постепенно превращалась в натуральный оброк,
название которого не везде сохранилось46.
Реймсский полиптик не столь подробен, как писцовая книга Сен-Жер-
менского аббатства. Из перечисленных выше оброков там упоминается
только pascio и «дровяная повинность». Причем по масштабам распро-
странения преобладает вторая. Из 20 изучаемых исков этого полиптика
pascio обнаруживается только в 6 (см. табл. 5). Из них 2 поместья (IX,
XXII) требовали от своих крестьян pascio, не располагая при этом гос-
подским лесом, другие же фиски (I, III), имея собственный лес, не соби-
рали pascio. В поместьях Реймсского аббатства, в отличие от Сен-Жер-
менского, крестьяне платили pascio не только вином, но и дровами47.
Причем в трех фисках этот побор квалифицировался как повинность
бана48. Такая формулировка свидетельствует о том, что этот оброк яв-
лялся ранее государственной повинностью. Это одно из промежуточных
звеньев в цепи превращений государственных налогов в повинности вот-
чинного характера. Тот факт, что pascio оплачивался дровами, свидетель-
ствует о смешении данного оброка с поставкой дров представителям
власти.
«Дровяная повинность» крестьян Реймсского монастыря включала
следующие виды работ: а) рубку в течение 15 дней с доставкой на место
всех дров; б) рубку в течение 15 дней с доставкой на место только части
этих дров. Рубку дров в течение 15 дней без их доставки; в) доставку
дров представителям власти49. Отдельные работы могли заменяться
деньгами, причем соответствующая сумма выкупа была почти одинакова
с размером ligneritio в поместьях Сен-Жерменского аббатства50.
Из 20 обследованных поместий Реймсского монастыря «дровяная
повинность» обнаруживается в 16, среди которых только 4 фиска рас-
полагали лесами. Возникает вопрос: откуда крестьяне остальных помес-
тий доставляли монастырю и представителям власти топливо? Возможно,
44 См. Я- Д- Серовайский. Кризис маисовой системы, стр. 182—184.
45 Ф. Ло не соглашается с предложенным Гераром определением этой повинности
как платы за выпас. Ои видит в ней только государственную повинность, ложившую-
ся на держателей свободных мансов (Nouvelles recherches sur I'inipot foncier, p. 82. 83).
48 Очевидно А. Лоньон прав, утверждая, что упоминающийся в описи других по-
местий оброк овцами и ягнятами, который собирался там один раз в 3 года (Polypty-
qi:e de 1’abbaye de Saint Germain des Pres, 1-re partie, I, 42; II, 2, 121; VI, 20, 57; VII.
50. 84; XVI, 22, 93), также представлял собой herbaticum, хотя само это название
там не фигурирует (A. Longnon. Op. cit., 2-me partie, p. 129).
47 Плата за выпас дровами практиковалась и в других областях Западной Европы
(см. К. Lamprecht. Op. cit., Т. I, 1, S. 523).
48 Polyptyque de 1’abbaye de S. Remy de Reims. Ed. per B. Guerard. Paris, 1888
(далее — S. Remy). 1, 2: Ligni carrum 1 in banno pro pasto; XX, 2: ...De ligna carras II;
de banno pro pastione 1; XXII, 2: Ligni carros 11, in banno pro pastione.
49 S. Remy, VI, 2: ...in bannum carrum I et dimidium. XIV; ...lignum monasterium
deducendum bannos II...; XIX, 2: ...ad lignum bannum 1.
50 Ibid.. XI, 2; ...Faciunt caplim diebus XV aut donat denarios III; XIV; ligni carra
.1 aut denarios IV...
72
Я. Д. Серовайский
Таблица 5
№ № описи 11оместье Доменная ьные угодья (площадь) Повинности за выпас с манса Повинности д'хтоамн с маиса
лес пастби- ще (в мап пах) вином (в мюи- дах) дрова- ми (в возах) достав ка дрс в (в во- зах) рубка с до- ставкой РУ OKI без Дт- ставчи Дрова in ban ium (во
(колич ДН2 ество й> 3 ов)
1 1 Adenajus 32 мал. 2 —- 1 1—2 —- — —
2 II Mutatio — — — — 1 — — —
3 III Floreius на 50 свин — — — 3 — _
4 IV Albiacus — — — — — — — —
5 V Васопа — — — — — — — —
6 VI Vicus S. Remigii — — — — 3 — 15 1,5
7 VII Lura — — — —- — — — —
8 VIII Trielongus неизв. — — — — — — —
9 IX Gothi — — 1 — 3 — 15 1
10 XI Nantailis — — — — — 15 —
11 XII Tasiacus — — — — 1—3 — — .—
12 XIV Luperciacus — 1,5 — — 1 — — —
13 XV Villaris на 300 свиней — 1—2 — 3 15 — —
14 XVI Gotzeia — — .— — 3 15 — 2
15 XVII Curtis Agutior — 1 .) — — 1 15 15 —
16 XVIII Baina — 2 — .— 3 — — 1
17 XIX Beconis villa И мап. 30 — — — — 2
18 XX Vicus на 1000
свиней — —• 1 2 — — —
19 XXI Gersa — — -— — 3 15 — —
20 XXII Salix S. Remigii — — 1 2 • 15 — —
что таким источником служили королевские леса. Но скорее всего им
являлись общинные леса.
Отрывочные, но в то же время интересные сведения об эксплуатации
лесов содержит Прюмский полиптик. В описи одного из его фисков упо-
минается небольшой лес, который не облагался цензом51. Поскольку
составитель грамоты нашел нужным оговорить это обстоятельство, сле-
довательно, данный лес составлял исключение, а все остальные леса об-
лагались цензом. И действительно, в той же описи упоминается другой
лес, с которого поступает в виде ценза 40 модиев овса и 40 кур52. Эти
свидетельства, которые по своей редакции очень близки к приведенным
выше данным меровингских документов53, обнаруживают генетическую'
связь между поместной и фискальной системой эксплуатации лесов. Лес,
очевидно, раньше принадлежал королевскому фиску, а в дальнейшем
вместе с его цензом перешел к Прюмскому аббатству. По аналогии с
капитуляриями франкских королей54 ценз с лесов следует рассматривать
как плату за выпас55. Может быть, и королевский ценз, который взи-
м MU, XLVI: ...est ibi foresticula I sine censu...
52 Ibidem: ...Silva ad porcos XXX censum de silva avena modii XL, pulli XL...
53 См. CB, 32, стр. 54—59.
54 Там же, стр. 58—60.
55 Ш. Перрен видит в этом цензе вообще плату за пользование лесом (Recherches
sur la seigneurie rurale en Lonaine. Paris, 1935, p. 306), ио в данный период не суще-
ствовало других видов оплаченного пользования, кроме оброка за выпас.
Собственность на леей и пастбища
73
мался с крестьян Прюмского аббатства наряду с десятиной, также яв-
лялся остатком прежних податей за пользование лесами, апроприиро-
ванных монастырем 56.
В середине X в., .после восстановления монастыря Петра Шартрского,
была воссоздана опись его бывших владений 57 (очевидно, на основе ста-
рых записей). По своей терминологии и характеру перечисленных в ней
повинностей она очень близка к политику аббата Ирминона. В ней
также упоминаются pascio и «дровяная повинность», однако в то же
время там обнаруживаются некоторые новые черты, связывающие ее с
грамотами XI—XIII .вв. Во-первых, повинности исчисляются уже .не от
манса, а от каждой крестьянской семьи, хотя все семьи платили одина-
ково. Но главным является то, что в небольшом поместье Buxetus, един-
ственном, где был лес (.на 500 свиней), вместо pascio фигурирует оброк
rada. Его платили 6 держателей названного поместья в сумме 1 солида
каждый (Rada vero solidum 1). Кроме того, они обязаны были рубить
дрова .на протяжении всего года (caplim omni anno). В текстах XI—
XII вв. под термином rada .понимали совокупность прав пользования,
принадлежащих крестьянскому хозяйству в лесах своего или чужого
сеньора, за которые полагалась определенная плата58. Таковым, очевид-
но, являлся этот оброк в поместье Buxetus аббатства Петра Шартрского.
В остальных его девяти поместьях лес не числится. Тем не менее
шесть фисков обязывали своих крестьян рубить дрова по 15 дней в году,
вывозить из леса по 2 воза дров и платить в счет pascio по 2 модия зерна.
В одном фиске крестьяне рубили только дрова. В двух остальных от них
не требовали ни дров, ни pascio (см. табл. 6) 59. Pascio в отличие от
rada — повинности чисто сеньориального происхождения, являлся здесь
остатком старой налоговой системы. Поэтому он мог взиматься и в
поместье, где не было леса.
Такое же несоответствие между наличием господского леса в отдель-
ных поместьях и взиманием там pascio и «дровяной повинности» обна-
руживается во владениях аббатства св. Мавра (ныне департамент Сена),
фрагменты полиптика которого приводит Герар60.
В некоторых полиптиках и цензовых книгах IX в. упоминается только
одна из указанных повинностей. Так, например, в пяти небольших фис-
ках приорства Сен-Симфориан (Отен) pascio вообще не собирался, но от
держателей каждого манса требовали 4 повозки дров61. В поместьях
Сен-Виктор де Марсей зависимые крестьяне не знали повинностей, свя-
занных с поставкой топлива, но почти все они платили оброк pasco.
Последний взимался деньгами или скотом (бараны) 62. Размер pasco
не всегда был одинаковым для всех наделов. Но его небольшие колеба-
56 MU, XLVIII: ...de censu regal), si decima data fuerit de eadem villa... de censu
colligunt in mense Decembrii suales III... В потьзу этого предположения свидетельству-
ет то обстоятельство, что в счет ценза брали свиней. Причем сроком уплаты являлся
декабрь — месяц окончания выпаса в лесах, когда пользователи рассчитывались с соб-
ственником леса. Ш. Перрен считал, что census regalis — это сбор с населения, кото-
рый раньше аббатство передавало королю, но с упадком авторитета королевской вла-
сти стало собирать в свою пользу (La seigneurie rurale en France et en Allemagne,
t. I, p. 92).
” B. Guerard. Cartulaire de 1'abbaye de S. Pere de Chartres, t. I. Paris, 1840. Pro-
Icgomenes, p. 240.
58 A. Deleage. Op. ciL, p. 389—391.
59 B. Guerard. Cartulaire de 1'abbaye S. Pere de Chartres, t. I, p. 36—43.
60 B. Guerard. Polyptyque de 1’abbe Irminon, Prolegomenes..., p. 282—283.
61 Recueil des actes du Prieure de Saint Symphorien d'Autun. Autun.1936, № 4 (866).
62 Cartulaire de 1’abbaye de Saint Victor de Marseille (далее — S. Victor), publ.par
B. Guerard, t. П. Descriptio mancipiorum ecclesie Massiliensis, p. 634—654.
74
Я. Д. Серовайский
мия не находились в прямой зависимости от числа крестьянских семей,
населявших надел (колонику), и поэтому они не определялись объемом
фактического пользования соответствующими угодьями. Система взи-
мания pasco с каждой колоники была здесь настолько жесткой, что со-
ставитель полиптика указывал на размер этого оброка даже с тех наде-
лов, где держатели вообще отсутствовали и, следовательно, 'не пользо-
вались выпасом 63.
Таблица 6
№ Поместье Площадь ГОСПОД- СКОГО леса (там мож- но содер- жать с в г ней) Число кре- стьян- ских семей Повинности с каждой семьи
По обеспечению дровами Пшеница (в мюядах) Ячмень (в мюнддх)
рубка (кол ичество дней в году) дост 1вка (в возах)
1 Bodasi villa — 5 15 — — —
2 Domani villa — 1 15 2 1 1
3 Moris villa — 5 15 1 1
4 Cavanni — 21 15 2 1 1
5 Cipeduni — 10 15 2 1 1
6 Commonis villa — 4 15 2 1 1
7 Moenis villa — 3 15 2 1 1
8 Abbanis villa — 33 — — — —
9 Anieldulfi villa — 4 — — — —
10 Buxetus 500 6 весь год 1 1 солнд
Обращают на себя внимание изменения в порядке взимания платы
за выпас, происходившие на территории данного аббатства. Прованс,
как известно, входил в состав Вестготского королевства. При исчисле-
нии указанной платы в V в., несомненно, руководствовались принципом
пропорционального обложения, длительная традиция которого нашла
отражение в Вестготской правде (от десяти пасущихся свиней собствен-
нику леса поступала одна свинья). В IX в. pasco исчисляется от надела.
В XI—XIII вв. снова обнаруживается пропорциональный принцип рас-
четов: сеньоры предоставляли свои пастбища разным лицам для выпаса
овец за вознаграждение, размер которого зависел от числа животных,
находившихся на выпасе64. Следовательно, порядок исчисления pasco
не соответствовал принципу исчисления .платы за выпас, который быто-
вал на данной территории до и после IX в. Это могло произойти только
потому, что оброк pasco, упоминающийся в полиптике Марсельского
аббатства, являлся налоговой разверсткой.
В полиптиках отдельных церковных конгрегаций этого же периода
упомянутые повинности вообще не числятся. Примером тому может слу-
жить опись владений Сен-Бертинского аббатства (Фландрия). В составе
владений последнего лес и пастбища, по подсчетам ученых, составляли
15—16% всей совокупной земельной собственности. Это в 2 раза меньше,
63 Cartulaire de I'abbaye de S. Victor, F-23: colonica in cunibis apsta. Dabt pasco
denarios II; F-24: colonica in To«se riplas absta I, pasco denarium I.
64 T. Sclafert. Culture en Haute Provence. Deboisement et paturages au moyen age.
Paris, 1959, p. 45—48. Десятина за выпас упоминается в текстах XIII в., относящихся
к этой территории.— St. Victor, 985 (1227); «ubicumque prior habere..., voluerit de deci-
mis pascherii redecimationem...».
Собственность на леса и пастбища
75
чем во владениях Сен-Жерменского монастыря65. Сравнительно мень-
шая обеспеченность лесами должна была вызвать к ним особый инте-
рес со стороны аббатства и повлиять соответствующим образом на его
хозяйственную политику. В действительности там не обнаруживается
никаких тенденций к ограничению права пользования лесами, пастби-
щами, к взиманию платы за это и наступлению на общинные угодья.
В описи некоторых фисков упоминаются общинные леса, которые име-
лись там в достаточном количестве66. Тот факт, что поместья аббатства
не требовали от своих крестьян pascio, нельзя объяснять большей или
меньшей обеспеченностью населения лесами и пастбищами. Скорее всего
это было результатом того, что налоговая политика франкских королей
не была претворена в жизнь или же тем, что право на сбор соответствую-
щего налога не было передано монастырю.
Фискальная политика франкских королей, как указывалось выше67,
не ограничивалась присвоением доходов от урожая желудей. Она имела
в виду получение платы за выпас в широком смысле слова. Эти повин-
ности по большей части сливались, но иногда они выступали отдельно.
Так, например, полиптик церкви Мане упоминает оброк pascio, под кото-
рым следует понимать оброк за откорм свиней в лесу, и pascuario— на-
лог за пастбища (включая и лес), где паслись не только свиньи, но и
другие животные68. В Прюмском полиптике, помимо лесного ценза, упо-
минается плата за пользование пастбищами, которая собирается не
осенью, а в мае69. Указанные в этих текстах оброки за пастбища, оче-
видно, связаны с налоговой системой и не являются повинностями вот-
чинного происхождения70.
* * *
Поместья, практиковавшие в широком масштабе взимание платы за
пользование лесами и пастбищами, проявляли исключительную заботу
об охране этих угодий. Автор «Капитулярия о поместьях», предъявляя к
управляющим требование обеспечить регулярное поступление доходов
с лесов, указывает в первую очередь на необходимость их охраны71.
В письме епископов Западно-франкского королевства на имя Людовика
Немецкого получение платы за выпас поставлено также в зависимость
от охраны леса72. Составитель полиптика Мармутье допускает, что кре-
стьяне будут красть желуди в лесу, и требует от лесников принимать по
65 См. А. Д. Удальцов. Из аграрной истории Каролингской Фландрии. М.— Л.,
1935, стр. 19—20.
66 Cartulaire de 1’abbaye de Saint Berlin, Paris, publ. par B. Guerard. Paris, 1841.
Breviarum villarum XXIX: ..pastura communis sufficienter... XXXI, XXXIV.
«’ См. CB, 32. стр. 54—59.
68 В. Guerard. Polyptyque de d’abbe Irminon, Prolegomenes, Eclaircissement, XVI1:
«...Debent homines... de pastione vine modios CCLXXI... et debentur VII multones de
pascuario cum lana... et debentur inde pastione inter Irumentum et sigali modii XXIV...».
Так толкует термин pascuario в этом тексте другой издатель, А. Лоньон. Но он оши-
бочно отождествляет данную повинность с оброком herbaticum, упоминающимся
в Сен-Жерменском полиптике (Polyptyque de 1’abbaye de S. Germain des Pres, 2-me
partie, p. 128).
69 MU, XLI: ...De Menaida (de pascuis) pro pastu solidi V in mense majo...
79 Попытка земельных собственников получать с крестьян оброки за выпас рас-
сматривалась современниками как нарушение существующих порядков даже в боле»
позднее время (см. ниже, стр. 78).
71 MGH. Legum, Sect. II. Capitulare de villis. § 36: Ut silvae vel lorestes nostrae
bene sint custoditae.
72 Ibid.. Capit. regum Iranc., t. II, p. 437—483: ...custodiant silvas unde habeant
pastiones.
76
Я. Ц. Серовайский
отношению к этим лицам такие же меры, как к ворам73. Ценность сеньо-
риального леса в последующие столетия также определялась тем, на-
сколько хорошо была организована его охрана 74.
Для организации охраны требовался большой аппарат, освобожден-
ный от других обязанностей, способный осуществлять повседневный над-
зор за лесами. Соответствующие лица обладали некоторыми правами
низшей юрисдикции и часто находились на денежном содержании.
Кроме того, они имели целый ряд привилегий в пользовании лесом и по-
лучали также вознаграждения от крестьян, посещавших лес75. Все это<
Вместе взятое позволяло им подняться над остальным сельским населе-
нием 76.
В IX в. эти лица не играли какой-либо заметной роли. Писцовые кни-
ги сообщают о них очень мало. В описях 24 фисков Сен-Жерменского
аббатства встречается всего несколько упоминаний о лесничих и лесни-
ках, которые принадлежали там к различным категориям держателей.
В поместье Spinogilum лесником был колон Мартин. Он держал остизу
и один арпан виноградника. За это он должен был обрабатывать один
арпан господского виноградника и кроме того осуществлять падзор за
лесом и виноградником поместья77. В поместье Villa Milt эти функции
выполнял Эврульф — держатель части сервильного маиса (1,5 бунуарпя
земли). За это держание он должен был, помимо надзора за лесом, от-
бывать полевую барщину и платить различные оброки78. В villa Supra-
mare лесником был серв Агальберт, обладатель сервильного манса.
Он осуществлял надзор не только за лесом, но и за скотом поместья79.
Лесник Реймсского аббатства Хродо держал половину манса и за это
охранял лес и посевы80. О таких лесниках упоминают и другие полип-
тики и грамоты этого периода81. Приведенные примеры свидетельствуют
о том, что низшее звено аппарата, осуществлявшего надзор за лесами,
в тот период еще не отделилось от остального состава держателей. В то
же время эти лица выполняли другие функции министериального харак-
тера.
Круг обязанностей лесничих более высокого ранга был еще шире.
Лесничий поместья Буксидум вместе с деканом собирал военный сбор
и другие оброки от держателей литских мансов. Он должен был постав-
лять поместью ежегодно 60 модиев зерна, 100 лопат (scrofas), 1 таган,
1 котел, 1 сестарий меда, 1 сестарий мыла, 1 фунт воска, двух гусей, од-
ного сокола и трех ястребов-перепелятчиков82. В поместьях Реймсского
монастыря лесничий этого .ранга обеспечивал поступление доходов с
73 См. выше, стр. 66.
74 Recueil des chartes de 1’abbaye de Cluny, publ. par A. Bruel, t. V. Paris, 1894,
№ 4143 (1149—1156): VII ...nemora bene custodita sunt...; XIII... nemora non sunt bene
custodita...
75 Cartulaire de Saint Vincent de Macon, par M. C. Ragut. Macon, 1863, DLXVII
(1096—1124): ...de singulis vero domus predictorum parrochianorum in nemore curaen-
tium, singulis annis singulos denarios pro custodia habeat.
76 G. Huffel. Op. cit., p. 46—48; H. See. Op. cit., p. 396—397; M. Duval. Le loresta-
gium en Bretagne. Revue historique du droit fran^ais et etranger, 1954, № 3, p. 404—
413; H. Rubner. Untersuchungen..., S. 28, 35.
77 Polyptyque de 1’abbaye de S. Germain des Pres. I-re partie. VI, 53: ...et est fore-
starius de silva et vinea dominica.
78 Ibid., IX, 234: ...Praevidet inde silvam tacit inde rigam ad hibernaticum et ad
tramissum. Solvit inde V sestaria de speita et dimidiuni denariuni de augustatico.
79 Ibid., XX, 43: Inde praevidet silvam et pecora si ibi luissent...
80 S. Remy, I, 12: Hrodo silvarius et messarius et tenet propter hoc terra dominica
contra dimidium mansum.
81 MU, t. I, p. 168: ...Adelardus lorestarius tenet mansum dimidium solvit ut Ga-
milherus; Actes de Charles II, N 112 (849): ...Est ibi mancipium... quod habet hospicium
unum unde providet eandem silvam.
82 Polyptyque de 1’abbaye de Saint Germain des Pres..., XXII, 99.
Собственность на леса и пастбищ..
77
мельниц83. Таким образом, лесничие собирали с крестьян различные
оброки, не связанные с пользованием лесами. Но те оброки, которые, по
мнению исследователей, являлись платой за пользование господскими
угодьями (pascio, ligneritio, herbaticum), находились вне их компетен-
ции. Лесничие ведали мельницами, доставляли полностью продукты лес-
ного хозяйства, а также и железные изделия. При всем этом для наблю-
дения за лесами у них не могло оставаться много времени.
Вряд ли можно допустить, чтобы поместье стало загружать аппарат
лесного надзора другими обязанностями, если бы его леса ежедневно
.наводнялись сотнями пользователей, которые, при отсутствии наблюде-
ния, могли бы вывозить больше лесоматериалов, чем им положено, ру-
били бы запретные деревья, собирали мед диких пчел и т. д. Все это до-
казывает, что поместный аппарат по надзору за лесами в IX в. не был
приспособлен к взиманию платы за пользсвание господскими угодьями
в значительном масштабе.
* * *
Выше говорилось о том, что ligneritio не являлся оброком за пользо-
вание древесиной в господском лесу, a herbaticum — не был платой за
выпас по жнивью. Никаких других платежей за пользование лесами и
пастбищами источники IX в. не знают84 85. Между тем несколько тысяч
крестьянских семей одного только Сен-Жерменского аббатства каждый
день топили печи, время от времени строили и ремонтировали дома и хо-
зяйственные постройки, обеспечивали себя необходимым материалом
для изгородей, всевозможного инвентаря, домашней утвари и виноград-
ных подпор. Каждый день они выгоняли свой скот на выпас задолго до
снятия урожая. Возникают вопросы, где могли крестьяне добывать это
огромное количество древесины? Где они пасли свой скот? Ведь в неко-
торых поместьях лесов вообще не было, а в других — их было очень мало.
Господских пастбищ не было ни в одном фиске. Ответ может быть толь-
ко один. За пределами господских владений существовали значительные
площади общинных лесов и пастбищ, за счет которых крестьяне покры-
вали свои нужды и, возможно, снабжали поместье дровами.
В поместных источниках IX—X вв. обнаруживается различный под-
ход к описанию общинных угодий. Одни упоминают об их существова-
нии, но не указывают их площади м, другие указывают размеры их пло-
щади наряду с размерами домениальных владений86. Третьи при описа-
нии господского леса оговаривают, что сюда не входил общинный лес87.
Сен-Жерменский и Реймсский полиптихи указывают только площадь
домениального леса; общинные угодья выпадают из их поля зрения, так
как они не являлись источником поместных доходов. Специфические осо-
бенности экономики данного периода — в первую очередь господство на-
турального хозяйства — ограничивали возможность эксплуатации лес-
ных богатств. Перед поместной администрацией не существовало каких-
либо перспектив в этом отношении, кроме получения платы за выпас
свиней. Поэтому общинные леса как источник древесины ею не учиты-
вались.
83 S. Remy..., XXIX, 7.
84 Исключение составляют примеры, приведенные на стр. 66, 72, 75.
85 Cartulaire de I'abbaye de S. Berlin, XXIX: ...pastura communis sufficienter...
86 MU, LV: Silva in bastiberni forestam ad porcos CC. In tegensceit silva commu-
nis ad porcos CC; LXII: ...Silva in communi ad porcos C ...forestum... ad porcos CL...
87 Cartulaire de 1'eglise d'Autun publ. var Charmasse. Paris, 1865, XXXIV (937):
...silvas Ill ad impignandos porcos duo milio, excepto communi silva...; A. Deleage. Op.
cit., t. 2, p. 1207.
78
Я. .'I- Серовайский
Не только крестьяне, но и все проезжие, которых было очень много
в этот период 88, имели открытый доступ в леса и пастбища. Один из ка-
питуляриев середины VIII в. предписывал, чтобы путники приобретали
для себя на месте все, что им понадобится в дороге, кроме травы, воды
и дров89. Эти блага считались общим достоянием, и для того, чтобы поль-
зоваться ими, 'не требовалось чьих-либо разрешений. Другой капитуля-
рий, относящийся к IX в., .подтверждает это предписание, но предупреж-
дает, что путники не имеют права претендовать на луга и посевы лиц,
оказавших им гостеприимство90 91. Только купцы в местах базара должны
были оплачивать траву и топливо 9|. Карл Лысый в своем Preceptio pro
Hispanis писал, что лица, поселяющиеся на территории королевства, со-
гласно старому обычаю, имеют право везде, где найдут, пользоваться
пастбищем,-дровами, а также водой, и никто в этом не имеет права им
препятствовать92. Ссылки на старый обычай доказывают, что он еще
в IX в. сохранял свою силу и признавался королевской властью.
Широкое наступление на традиционные права крестьян в большин-
стве областей Франции осуществлялось, очевидно, в X—XI вв. Одним
из наиболее ярких симптомов, свидетельствующих об этом процессе,
явилось нормандское восстание 977 г. Восставшие крестьяне, как извест-
но, требовали сохранения за ними права пользоваться лесами и водными
ресурсами согласно старым законам93. Очень любопытные сведения о
том, как с крестьян начали собирать повинности за выпас скота, сооб-
щает нам грамота монастыря Петра Шартрского. Составитель документа
с большим возмущением повествует о том, что некогда отец виконта
Элдуина незаконно запретил в пределах своих владений бесплатно поль-
зоваться травой, которую бог предназначил для всех животных, и не по-
боялся потребовать от крестьян барщинные работы за выпас94. Этот
факт, очевидно, произошел в 20-х годах XI в. и он, конечно, не составлял
исключения. Однако заслуживает внимания, что в 1080 г., когда писа-
лась эта грамота, на территории, не столь отдаленной от Сен-Жермен-
ского и Реймсского монастырей, взимание платы за выпас рассматрива-
лось современниками как незаконный акт, который противоречит уста-
новленным богом порядкам. Подобные факты не могли бы показаться
монаху — составителю грамоты возмутительным нововведением, если бы
практика оплаченного пользования лесами и пастбищами на этой тер-
ритории представляла уже устоявшийся обычай двухсотлетней давности.
88 R. Latouche. Op. cit., р. 125.
89 MGH. Capitularia regum francorum, Pipini capitulare aquitanicum, 768. § 6:
...nullo super suum pare piaendat nisi emere aut praecare potuerit, excepto herba, aqua
aut ligna.
90 Ibid., Capit. omnibus cognita facienda 801—814, § 1: ...nullus hospitium deneget
mansionem et focum similiter pastum... excepto pratum et messem...
91 Ibid., Capitularia de functionibus publicis, 820, § I: ...ubi emptor cujuslibet utitur
herba aut lignis... cum eo cujus sunt... illi persolvat...
92 Ibid., Preceptum pro Hispanis, 847. Inn. Il .. et secundum antiquam consuetudi-
nem ubique pascua habere et ligna caedere... ubicunque pervenire potuerint, nemine
contradicente...; G. Huff el. Op. cit., t. I, p. 281.
93 См. Л. С. Бартеньев. Из истории крестьянского восстания в Нормандии в кон-
це X века.— Ученые записки Ленинградского гос. пед. института им. М. Н. Покров-
ского, т. V, Исторический факультет, вып. I, 1940, стр. 117—127; Е. В. Гутова. Неко-
торые проблемы идеологии крестьянства эпохи средневековья.— ВИ. 1966. № 4, стр. 59;
Н. Rub пег. Untersuchungen..., S. 68, 79.
94 В. Guerard. Cartulaiie de 1’abbayc de S. Pere de Chartres, 7/XLV (1080): ...qui
absente justicia hanc pravam consuetudinem intulit ut herbam vetaret quam deus de ter-
ra jussit omnibus bestiis producere, atque pro pastu ipsius herbae precem aratrum sivc
bourn per consuetudine extorquere ab hominibus non timeret...; B. Guerard. Ibid., Pro-
legomenes, p. CLXI—CLXII.
Собственность на леса и пастбища
79
В IX в. крестьяне еще сохраняли свои традиционные права на аль-
менду, но уже тогда в феодальных кругах начиналась подготовка к на-
ступлению на леса и пастбища. Ход этого процесса и его результаты,
которые становятся заметными в последующие столетия, должны стать
предметом специального изучения.
* * *
Предпринятое исследование позволяет сделать следующие выводы.
1. В результате германского завоевания на большей части территории
Галлии, благодаря победе маркового строя, устанавливается общинная
собственность на леса и пастбища с неограниченным правом пользова-
ния альмендой. Это исключало возможность появления и распростране-
ния практики оплаченного пользования указанными угодьями. В южной
части Галлии, где римские аграрные порядки, в силу конкретных исто-
рических причин, не были полностью преодолены отношениями общин-
ной собственности, сохранилась практика взимания платы за пользова-
ние лесами (выпас свиней в период созревания желудей) и пастбищами.
2. Процесс феодализации, происходивший в обстановке господства
общинной собственности, проявлялся первоначально в виде концентра-
ции пахотных земель в руках частных лиц и личного подчинения кре-
стьянства. Традиционные порядки освоения альменды при этом долго
не разрушались.
3. Практика взимания платы за пользование лесами и пастбищами
на территории Франкского государства получила распространение в ос-
новном через институт королевских лесов. По традиции эта практика
была генетически связана с системой эксплуатации указанных угодий
императорским фиском. Это находило свое выражение во взимании пла-
ты: а) за выпас свиней в период созревания желудей (Decima рогсо-
rum); б) за выпас всех видов скота в течение всего пастбищного сезона
(Pascuaria). В дальнейшем франкские короли обнаруживали тенден-
цию объединить эти платежи в одну подать, которая собиралась с насе-
ления независимо от фактического пользования.
4. Указанные платежи поступали фиску первоначально от всех факти-
ческих пользователей — как от свободных, так и от зависимых категорий
населения.
5. Права на сбор с населения «пастбищных податей» при меровингах
и каролингах различными путями переходили к крупным земельным соб-
ственникам и превращались в вотчинные повинности (pascio, pasco, pas-
cuario), которые собирались иногда и с населения, находившегося за
пределами поместья. Под воздействием вотчинной системы взимания
оброков эти повинности подвергались ряду изменений: в одних случаях
они сохраняли значение платы за выпас, а в других — служили узако-
ненным титулом для сбора оброка, который не был связан с пользова-
нием выпасом.
6. Упоминающиеся в полиптиках IX в. ligneritio herbaticum не явля-
лись оброками за пользование древесиной в господском лесу и за выпас
по жнивью на домениальном поле.
7. Сложившийся в раннефеодальный период оброк pascio представ-
лял собой единственно возможную форму феодальной эксплуатации при-
родных и лесных богатств, соответствующую уровню развития произ-
водительных сил. Права крестьян на альменду не испытывали заметного
ущерба от его взимания. За пределами господских лесов сохранялись
общинные угодья, где все крестьяне обладали правами бесплатног"
пользования.
80
Я. Д. Серовайский
Resume de Particle de I, D. Serovaiski
«Des voies de formation de la propriete
feodale sur les forets et les paturages
dans 1’Etat franc»
Au debut du Moyen-age, des modes divers d’usage des bois et des
paturages s’etaient constitues sur le territoire de 1’Etat des francs occi-
dentaux. Dans sa partie meridionale, ou le regime agraire remain n’avait
pas ete entitlement supplante par celui de la marche, se pratiquaient des
payements pour la pature des betes sur les terres des particuliers. Dans
le nord, cet usage n’etait par re^u. La propriete communale des bois et
paturages faisait obstacle a 1’extension de cette pratique, meme avec le
developpement de la grande propriete rurale. Mais, dans les domaines du
fisc, se conservait encore, de 1’epoque romaine, le systeme de la redevance
de pature (decima porcorum pascuarie). Les rois francs avaient tendance
a transformer cette redevance en un impot direct et a le percevoir sur toute
la population, qu’elle fit usage ou non des bois et paturages du fisc. Les
droits de perception des «redevances de pature» passaient de diverses
fa^ons aux grands proprietaires fonciers et se transformaient en redevances
seigneuriales (pascio, pasco, pascuario). Ces dernieres ne gardaient pas
.toujours la signification d’un droit paye pour faire paitre ses betes sur les
terres du seigneur. En depit de 1’opinion existante, les redevances dites
Ligneritio Herbaticum mentionnees dans les polyptiques des IX et X siecles,
n’etaient pas des redevances pour la faculte de prelever du bois dans les
forets seigneuriales ni pour la pature des betes sur les chaumes des terres
domaniales. Dans la premiere periode de la feodalite, caracterisee par le ni-
veau relativement bas du developpement des forces productives, les fo-
rets et les paturages ne constituaient pas encore une source importante de
revenus feodaux, et les droits traditionnels des paysans a 1’almenda ne
subissaient pas encore d’atteintes sensibles.
М. Н. СОКОЛОВА
ПОМЕСТЬЕ В АНГЛИИ
ДО НОРМАНДСКОГО ЗАВОЕВАНИЯ
(о некоторых особенностях раннего английского феодализма) *
Обратимся теперь к рассмотрению двух описей крестьянских повин-
ностей, составленных для маноров Хиссеборн (Херстборн) в Гемпшире и
Тиденхем в Глостершире* 1. Обе описи относятся к концу X или к нача-
лу XI в.2
Начнем с описания манора Хиссеборн, который принадлежал несколь-
ким англосаксонским королям, пока наконец в 900 г. не был передан
Винчестерскому аббатству 3.
Положение крестьян манора Хиссеборн представляется в следующем
виде: вплоть до середины IX в. керлы, жившие в Хиссеборне, не несли
никаких повинностей в пользу лорда. Это были свободные крестьяне, со-
седи-общинники 4. После перехода манора в руки аббатства на кре-
стьянские хозяйства был наложен ряд оброчных обязательств: к Михай-
лову дню (29 сентября) с каждого надела поступало 6 мер пива, 3 меры
пшеницы, 3 фунта ячменя и 40 пенсов деньгами, вероятно, вырученными
при продаже сельскохозяйственных продуктов. Кроме того, каждая
крестьянская семья должна была соорудить 16 ярдов изгороди, сжать
и заскирдовать пол-акра ячменя, вспахать, засеять и убрать урожай пше-
ницы с трех акров, нарубить и уложить в штабеля 4 подводы дров, мыть
и стричь овец и ежегодно приводить на двор аббатства двух овец с яг-
нятами. В описи неоднократно подчеркивается, что все эти работы кре-
стьяне производили «в свое собственное время» (on heora agenre hfile),
т. e. в любое удобное для них время. Крестьяне манора Хиссеборн, ко-
торых все еще называют свободными — керлами, хотя и были обремене-
ны оброками и отработками, еще не испытывали на себе всей тяжести
феодальной эксплуатации. Часть их оброчных обязательств — например,
взнос 3 фунтов ячменя в год,— носила скорее символический характер.
Заключительная фраза документа о том, что впредь керлы манора Хиссе-
бори по приказу господина будут выполнять любую работу 5 6, как бы
закрепляет их зависимость, открывает новые возможности для эксплуа-
тации; но самый документ свидетельствует лишь о начальной фазе этой
эксплуатации.
* Окончание. См. СВ, 32, 1969, стр. 97—107.
1 Грам., № 594 и 928.— Birch. Op. cit.. vol. 2, p. 240, vol. 3, p. 102.
1 См. П. Г. Виноградов. Средневековое поместье в Англии, стр. 269 и след.
* См. грам., № 565, 592, 594.
11 «Sunt autem utraque terrae ab omni censu mundiale et regali libere» (Грам. №594,
дат. текст, 900 г.). Об этом говорится и в других дарственных записях, относящихся
к тому же манору. См. грам. № 565, конец IX в., и грам. № 593, 900 г.).
s Грам., № 594.
6 Средние века, в. 33
82
М. Н. Соколова
Опись крестьянских повинностей манора Тиденхем дает дополнитель-
ный материал для наблюдений над организацией англосаксонского по-
местья. Манор был расположен на территории современного графства
Глостершир при впадении реки Уай в залив Северн и занимал площадь
в 30 гайд; нз них 9 были заняты под домен и 21 — под земли держателей.
Кроме того, к манору примыкал ряд деревень по течению реки Уай и
вдоль берега залива Северн. Всего в этих деревнях (Стрэт, Миддлтаун,
Кингстаун, Бишопстаун и Кавет) насчитывалось 28 гайд; половина зем-
ли была оброчной6. Судя по географическому положению манора Ти-
денхем, это были небольшие рыбачьи поселки; у нас нет оснований
целиком включать их в число тяглых держаний. Простой подсчет исклю-
чает такое предположение: земли держателей в маноре занимали
21 гайду, перечисленные же деревни насчитывали 28 гайд, причем всего
четырнадцать с половиной из них были оброчными.
На наделах, занятых под земли держателей (21 гайда), селились за-
висимые крестьяне — гениты и гебуры. Обязанности генитов ограничи-
вались извозной повинностью и пастьбой господского стада. В отличие
от генитов Rectitudines, оброков они не платили 7.
Гебуры в маноре Тиденхем были обременены и оброками и отработ-
ками. Еженедельно они должны были вспахивать иол-акра на земле
лорда, кроме того, устраивать изгороди на полях, заготавливать семена,
сооружать затоны для рыбной ловли. В качестве оброка гебур ежегодно
отдавал около половины свиного поголовья из своего стада, платил к
1 августа (праздник жатйы) оброк зерном и медом, ко дню св. Мартина
(11 ноября) приносил на господский двор 6 мер солода и клубок нити
• для рыболовных снастей; после Пасхи с каждого хозяйства поступал
денежный взнос в размере 6 пенсов 8.
Так по свидетельствам современников предстают перед нами три
англосаксонских поместья: безымянный манор, описанный в Rectitudines,
маноры Хиссеборн и Тиденхем. В каждом из них мы находим порядки,
характерные только для данного хозяйства, черты, типичные для той
или иной местности; вместе с тем из этих отдельных черт складывается
достаточно ясная картина жизни англосаксонского поместья в X — на-
чале XI в.
Существовали ли в это время другие маноры, как велось там хозяй-
ство, как распределялась земля между доменом и держателями, что это
были за держатели и каковы были их повинности,— на все эти вопросы
можно ответить только предположительно. Вероятно, кроме рассмотрен-
ных нами трех маноров, к началу XI в. в Англин существовали и другие
’ В Стрэте из 12 гайд — 27 гирд (6,75 гайды); в Миддлтауне из 5 гайд—14 гирл
(3,5 гайды), в Кингстауне из 5 гайд—13 гирд (3,25 гайды). «В последнее время
к этому прибавился оброк еще с одной гайды». Итого, в Кингстауне — 4,25 гайды об-
рочных. Жители деревень Бишопстаун и Кавет, в которых было всего по три двора,
оброков не платили.
7 Грам. 928. «Генит должен работать и на домеииальпой земле и вне ее и де-
лать то. что ему будет приказано, ездить, совершать перевозки, сопровождать под-
воды, пасти скот и делать другие дела».
8 Грам. № 928. «Гебур должен так исполнять свои обязанности. Он должен вспа-
хать пол-акра в качестве недельной барщины и заготавливать семена для уплаты
церковной подати в своем амбаре или в амбаре своего господина. Для устройства
рыбных садков ои должен заготовить 15 больших прутьев, па своей гирде устроить
8 изгородей н три плетня, огородить 15 гирд па поле или устроить 5 плотин, скосить
гпрду травы возле дома или пол-акра сжать и заскирдовать н исполнять другие ра-
боты, какие потребуется. Платить 6 пенсов после Пасхи, полсестария меда к празд-
нику жатвы, 6 сестариев солода к дню св. Мартина и моток хорошей нита для сетей.
В этой местности полагается, чтобы из семи свиней ои отдавал три и далее такую же
долю и, если будут желуди, платил бы оброк желудями».
Поместье в Англии до нормандского завоевания
83
хозяйства, организованные по тому же типу; возможно даже, что они
исчислялись не единицами, а десятками9. Однако такие отвлеченные
предположения не дают ответа на вопрос о том, что представляли собой
огромные земельные массивы, переданные в бокленд на протяжении трех
столетий. А размеры боклепда, судя хотя бы по тому, что в одном только
издании Бэрча насчитывается более тысячи дарственных записей, были
весьма велики.
О том, что монастыри, аббатства, а также приближенные к королю
знатные лица — эрлы и тэны — сосредотачивали в своих руках значи-
тельные земельные богатства, свидетельствуют грамоты начиная с
VII в.10 11 * В дарственных записях постоянно упоминаются Кентерберий-
ское, Мальмсберийское и Гластонберийское аббатства, монастыри в Вин-
честере, Вустере и Рочестере крупные вклады англосаксонские короли
делали для основания новых монастырей. Церковные владения достигали
иногда громадных размеров — до 12 тысяч гектар и более |2.
Чтобы превратить эти земли в поместья, т. е. в такие владения, с ко-
торых регулярно поступала бы феодальная рента, требовались рабочие
руки, которые могли бы поднять целину, раскорчевать лес и заросли ве-
реска, особенно обильные в Кенте, осушить болота. Обратимся к сведе-
ниям, которые сообщают по этому поводу источники.
Основную часть дарения, как правило, составляли наделы — hida,
aratri, или крестьянские души — manenti, mancipii и tributarii. Термины,
обозначающие наделы и живущих на них крестьян, чередуются произ-
вольно. Встречаются случаи, когда в одной и той же грамоте размер
дарения учтен и в гайдах и в количестве держателей 13. К наделам иногда
присоединялись угодья — лес, луг, пастбище, рыбные тони, участки мор-
ского и речного побережья, соляные и оловянные копи.
На первый взгляд может показаться очевидным, что крестьянские
наделы, перечисленные в грамотах, и обеспечивали рабочей силой вновь
образовавшееся поместье. Однако при более пристальном рассмотрении
выясняется, что это отнюдь не так. Например, в ряде случаев крестьян-
ские души фигурируют в виде дробных величин, что исключает возмож-
ность видеть в них реальных крестьян 14. Возможно, конечно, что под ma-
nenti, mancipii и tributarii разумелись наделы, но тогда следовало бы
ожидать точного учета размера дарения, ибо, во-первых, наделы с угодь-
9 Некоторые указания в этом отношении дает одна статья из закона Этельреда
(VIII, ст. 8, 1014 г.), где говорится об управляющем в поместьях, принадлежащих ко-
ролю, епископу и частному лицу.
10 Подавляющее большинство дарственных грамот в трехтомном собрании Бэрча
фиксирует королевские дарения церкви. В отдельных случаях упоминаются также
элдормены, эрлы и тэны. См., иапрнмер, грам. ЛЬ 85, 247, 254, 303, 431, 496, 500, 520,
659, 1040, 1234.
11 Кентерберийское аббатство названо в качестве получателя боклепда в грамотах
ЛЬ 36, 67, 69, 73. 90, 190, 328 и др.; моиастыпи в Винчестере, Вустере и Рочестере —
в грамотах № 27. 102. 159, 175, 193, 194. 196, 227. 437, 439. 475, 476, 477, 487, 502, 518,
548, 549, 604, 1106, 1233 и др.; Мальмсберийское и Гластонберийское аббатства упоми-
наются в грамотах № 54, 63, 70, 71, 103, 112, 142, 143, 147, 444, 457 и др. Приведенные
примеры можно продолжить.
. ,2 Крупные дарения в 100, 200 и более гайд встречаются чаще всего в ранних гра-
мотах. См., например, грам. № 27. 100, 101, 63, 64, 70, 241. Исходя из того, что обыч-
ный надел-гапда равен 120 акрам, а один гектар составляет 2.47105 акра, можно при-
близительно рассчитать размеры дарений в современных мерах площади.
13 См., например, грам. ЛЬ 144 (первая половина VIII в.): в тексте сказано, что
дарение состоит из «XX tributaries», а па обороте сделана приписка, где то же даре-
ние описано в гапдах. Подобные примеры можно найти и в других грамотах. См.,
например, грам. № 550 (882 г.), 879 (серед. X в.), 32 (серед. VII в.), 198 (серед.
VIII в.). 147 (729 г.) и др.
14 См., например, грам. № 193, 227, 326, 331.
6’
84
М. Н. Соколова
ями изымались из пользования общины и, естественно, община была
заинтересована в их учете; во-вторых, будущий владелец должен был
иметь представление о размерах пахоты в поместье и количестве испо-
мещенных на земле крестьян. Однако на деле мы сталкиваемся с иной
практикой. Зачастую размер дарения не указан вовсе; даритель огра-
ничивается тем, что сообщает в общей форме о том, что передается «не-
которая часть земли с держателями» 15. Сохранились две любопытные
дарственные записи, сделанные королем Кента Этельбертом в пользу
монастыря св. Петра и Павла. Обе грамоты помечены одной датой, при-
чем указано даже число — 9 января 605 г.,— что исключает предполо-
жение о небрежности записей. Размер дарения не зафиксирован, и лишь
во второй грамоте как бы между прочим сообщается, что земли пере-
даются с держателями — «cum mancipiis» 16.
Вряд ли можно предположить, что такое важное обстоятельство, как
наличие держателей, было упущено в первой грамоте и лишь вскользь
упомянуто во второй, без уточнения размеров дарения. Вероятнее, что
мы имеем дело с одной из тех условных юридических формул, которыми
изобилуют средневековые документы. Такие формулы встречаются и в
других грамотах и расшифровываются, как правило, в том случае, если
за ними стоит реальное содержание. В этом отношении примечательна
одна грамота начала X в., в которой записано дарение короля Эдуарда
Старшего епископу Винчестерскому Фритестану. В грамоте говорится,
что размер дарения (100 гайд) указан приблизительно; местные жители
считают угодья более обширными, а крестьянских дворов в дарении все-
го... один (а не сто, как можно было бы предположить). С этого един-
ственного двора епископ Фритестан и будет получать подати 17.
Этот пример показателен. Действительно, если считать, что все наде-
лы, перечисленные в дарственных грамотах, представляли собой реаль-
ные единицы земельной площади, населенной, а следовательно и освоен-
ной, то получится, что только в Кенте к концу XII в. примерно треть
территории была обработана, лес и вереск раскорчеваны, болота осу-
шены и земля распахана 18. Предположение тем менее вероятное, что
военные столкновения с бриттами не прекращались в течение всего VII в.
и в таких условиях вряд ли можно было ожидать столь интенсивного
освоения завоеванных земель 19.
По-видимому, за условной терминологией грамот скрывались не ре-
альные наделы с населяющими их крестьянами, а единицы учета зе-
мельной площади, пригодной для обработки, но пока представлявших
собой незаселенную и невозделанную целину.
15 См., например, грам. № 3 (28 апреля 604 г.), 4 (605 г.), 8 (605 г.), 12 (616 г.),
13 (618 г.), 25 (670 г.), 26 (671 г.), 45 (679 г.), 80 (конец VII в.), 118 (706 г.), 160
(740 или 741 г.), 211 (ок. 770 г.). В грамотах IX и X ва. размер дарения, как правило,
фиксировав.
19 Грам. № 5 и 6.
17 Грам. № 620.
18 Приведем некоторые подсчеты: территория современного графства Кент состав-
ляет 3.9 тыс. кв. км. Современный Кент приблизительно равен королевству Кент в его
границах VII в. Исходя из того, что гайда в пересчете иа современные меры площади
равна примерно 120 акрам, а за сто лет, с 604 по 704 г., в Кенте было роздано в бок-
ленд более 2 тыс. гайд, можно рассчитать, что в состав дарений вошло несколько
больше Уз территории Кента. Разумеется, приведенные подсчеты ие претендуют на
абсолютную точность, но все же дают общую картину тех сдвигов, которые произошли
в системе землепользования в Кенте за первое столетие после прихода на остров анг-
лов. саксов и ютов.
19 Подробнее об этом см.: М. Н. Соколова. К вопросу о положении полусвобод-
ных в англосаксонском обществе.— СВ, 26, стр. 81—84.
Поместье в Англии до нормандского завоевания
85
В тех случаях, когда в бокленд передавались крестьянские дворы,
количество их, как правило, было весьма незначительно; часто это были
боваты (‘/в гайды) или гирды (‘/4 гайды). Например, в одной грамоте
начала IX в. описано дарение эрла Алгара его крестному отцу аббату
Сиварду: передается в деревнях Холебек и Каппелаг 4 полных надела и
6 боват; в Спэлделинге — 2 надела; в Пинцебеке — половина надела; в
Донедиге — 2; в Крэйтоне — 1 надел и в деревне, носящей родовое имя
владельца — Алгар,— 11 боват 20. Случаи закрепощения целых деревень
представляли редкое исключение; даже когда закрепощение целой дерев-
ни на первый взгляд представляется бесспорным, при ближайшем рас-
смотрении нередко оказывается, что имелась в виду не деревня, а всего
несколько дворов. Вот некоторые примеры: в начале одной грамоты, со-
ставленной в VIII в., фиксирована передача в бокленд деревни Альрес-
форд. Однако при дальнейшем чтении выясняется, что подарена была
не вся деревня, а лишь часть ее21. В двух грамотах, одна из которых
датирована 778, а другая 801 г., сообщается о закрепощении деревни
Бромгэхэг, причем в обоих случаях употреблено выражение «передаю
некоторую часть земли, т. е. деревню (id est vicum)». Очевидно, послед-
нее не следует понимать буквально, ибо одна и та же деревня не могла
быть передана в бокленд дважды22. Подобные случаи описаны и в дру-
гих грамотах23. Трудно предположить также, чтобы дарения в три, пять
или восемь дворов, хотя п названные деревнями, всегда являлись тако-
выми на самом деле 24.
С большим трудом удавалось оторвать от общины несколько дворов,
иногда всего один или два. Община продолжала жить и оказывать свое
влияние на общественный и хозяйственный строй на протяжении всего
англосаксонского периода. Отголоски этого влияния мы находим в до-
кументах того времени: например, в наставлении управляющему о пра-
вильном ведении хозяйства, составленном в начале XI в., сказано, что
хороший управляющий должен сообразовать свои действия не только с
требованиями лорда, но и с обычаями общины2S. А в Rectitudines от
лица самого управляющего говорится следующее: «Тому, кто не хочет
потерять уважение в своей округе, необходимо знать народный обы-
чай» 26.
Община сопротивлялась закрепощению всеми доступными ей сред-
ствами. И хотя источники не дают возможности в полной мере восста-
новить картину борьбы англосаксонских крестьян, некоторые следы этой
борьбы все же удается обнаружить. Крестьяне в поисках менее тяжелых
условий уходили от лорда, бежали в леса и скрывались там в одиночку
и группами. Быть может, из таких беглых крестьян составлялись даже
целые отряды, те «преступные сборища» (hlod), о которых сообщают за-
20 Грам. № 331 (810 г.). Примеры мелких дарений дает ряд других грамот: № 32,
36, 41, 47, 73, 86, 90. 97, 98, 122, 141, 153, 160, 176. 190, 193, 199, 202, 218, 227, 230, 232,
244, 254, 277, 303. 307, 326, 328, 343, 383, 396, 419, 467, 490, 499, 520, 521, 533.
21 Грам. № 102. Деревня Альресфорд находилась на территории современного
графства Гемпшир.
22 Грам. № 227 и 303.
23 См., например, грам. № 202 и 282; 74 и 100; 218 и 277.
2‘ См. М. Н. Соколова. Возникновение феодального землевладении...— СВ, XII,
стр. 10—Н.
23 «Be gesceadwisan gerefan» (О разумном управтяющсм): «Разумный управляю-
щий должен знать как права господского поместья, так п народное право» (Ge hla-
fordes landriht ge folces gerihtu). (Цит. no изд.: «Die Gesetze der Angelsamen». Hrsg.
von F. Liebermann. В. I. Halle/Saale, 1903, S. 453—455).
23 RSP, 21.
86
М. Н. Соколова
коны. Эти отряды, состоявшие из одного, много — двух или трех десят-
ков человек, не были шайками грабителей: законы исключают такое
предположение, в статьях прямо говорится, что «hlod» — не шайка гра-
бителей 27.
Вместе с тем очевидно, что это были вооруженные отряды, представ-
лявшие серьезную опасность для власть имущих. Опасность эта была
настолько велика, что за принадлежность к «hlod» полагалась смертная
казнь 28. Постановления о «hlod», будь то в законе Ине, в договоре Аль-
фреда с Гутрумом или в законах Кнута, неизменно сопровождаются
статьями, где говорится о крестьянских побегах и борьбе с ними; это
обстоятельство может служить 'подтверждением предположения о том,
что «hlod» были крестьянскими отрядами.
Англосаксонские короли жестоко преследовали беглых крестьян и
всех, кто помогал им: человека, ушедшего с постоянного места житель-
ства и скрывающегося в лесах, можно было безнаказанно убить 29. Никто
не имел права предоставить беглому убежище в своем доме: за наруше-
ние этого закона полагался высокий штраф в 120 шил. 30
Интересны и другие меры, которые принимались против возможных
возмущений и восстаний: за публичное распространение ложных слухов
(publicum mendacium) полагалась смертная казнь или увечье. Малове-
роятно, что в данном случае имелось в виду оскорбление частного лица.
Скорее всего, речь здесь шла о публичном подстрекательстве, о призыве
к бунту, о «клевете» против короля или лорда 31.
Крестьянское сопротивление закрепощению представляло немалые
дополнительные трудности в обеспечении поместья рабочей силой. Про-
блема рабочих рук стояла настолько остро, что этому вопросу в законах
уделяется специальное внимание и в качестве одного из главных условий
ленного держания выдвигается обработка барской запашки 32. Даже в
случае разрыва вассальных отношений господин не имел права лишить
дружинника земли при выполнении последним его хозяйственных обя-
зательств 33. Следует иметь в виду, что отношения вассальной зависимо-
сти имели в то время настолько большое значение, что соблюдение их
предписывалось под страхом смерти и конфискации имущества 34. Обра-
ботка земли в качестве главного условия дарения выдвигается и в дар-
ственных грамотах: при передаче земли в бокленд даритель специально
оговаривает, что будущий владелец обязан хорошо обрабатывать зем-
лю — «ut bene utatur» 3S.
27 Hlod — небольшой отряд, объединяющий от 7 до 35 человек (from hlod to
XXXV — Инс, ст. 1.3,1) «а VII hlod usque ad XXXV homines» (Договор Альфреда
с Гутрумом, ст. 26,2) «а septem usque XXXV vocant Angli hlod» (оглавление к зако-
нам Кнута, 111, ст. 3). Hlod — не шайка грабителей: «Fures nominamus usque ad VII
homines» (Договор Альфреда с Гутрумом, ст. 26,2).
28 Ине, ст. 14, 15. Альфред, ст. 29, Договор Альфреда с Гутрумом, ст. 2, 3, 4.
Кнуг, III, ст. 3.
29 Уитред, ст. 28, Ине, ст. 30 и 36,1, Этельстан, II, ст. 2, 1.
39 Этельстан, V, ст. 1.
31 Альфред, ст. 32. За клевету против частного лица был установлен небольшой
штраф — см. Закон Глотаря и Эдрнка, ст. II.
32 Ине, ст. 64: «Кто имеет 20 гайд, должен представить 12 гайд обработанными
(gesettes landes) в том случае, если ои хочет уехать с этой земли (роппс he [агап
wille)»; ст. 65: «Кто имеет 10 гайд, тэт должен представить 6 гайд обработанными»;
ст. 66: «Кто имеет 3 гайды, тот должен представить полторы гайды обработанной
земли» (речь идет о дружиннике).
33 Ине, ст. 68: «если кто-нибудь принуждает гезита уйти, он может прогнать его
со двора, по не с обработанного поля» (naes paere setene).
3’> Альфред. Введение, ст. 49,7.
35 Грам. № 606 (907 г.).
Поместье в Англии до нормандского завоевания
87
О том, как важно и вместе с тем трудно было обеспечить формирую-
щееся поместье рабочей силой, свидетельствуют и другие документы: так,
епископ Винчестерский Денейульф в письме королю Эдуарду подчерки-
вает, что благодаря стараниям епископа поместье Бедгемптон, бывшее
прежде в запустении, приведено в порядок, земля обработана и засеяна,
а крестьяне, разбежавшиеся при прежних владельцах, возвращены об-
ратно 36.
Примечательна история деревни Альресфорд, которая с начала
VIII в. и до 879 г. 'принадлежала Винчестерскому аббатству37. В 879 г.
Деневульф, бывший тогда епископом Винчестерским, подарил Альрес-
форд королю Альфреду. Затем деревня, по-видимому, вновь перешла в
руки епископа. Дальнейшая судьба ее выясняется из дарственной запи-
си, сделанной в 909 г. королем Эдуардом 38. Здесь сообщается, что, сни-
сходя к настойчивым просьбам нового епископа Винчестерского Фрите-
стана, король Эдуард возобновил его права на деревню Альресфорд, ко-
торая к этому времени оказалась в руках у некоего тэна по имени Хэмэ-
лэ, захватившего ее незаконным путем. По словам Фритестана, Хэмэлэ
решился на такое беззаконие «вследствие своей греховности» — «per
stuprum prefati militis». Возвращая деревню Альресфорд ее прежнему
владельцу, король Эдуард предписывает впредь все подати ежегодно
выплачивать аббатству; в благодарность за это король требует от Фри-
тестана подарок — драгоценную золотую чашу.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что и епископ Фри-
тестан, и тэн Хэмэлэ были одинаково заинтересованы в приобретении
рабочих рук — крестьян из деревни Альресфорд. Чтобы обеспечить свои
земли рабочими руками, тэн Хэмэлэ пошел даже, по представлениям того
времени, па страшный грех, отняв силой у христианской церкви при-
надлежавшее ей имущество.
С другой стороны, епископ Фритестан, один из крупнейших земле-
владельцев, затевая тяжбу против тэна Хэмэлэ, интересуется прежде все-
го не размерами земли, а теми повинностями, которые он сможет взы-
скать с жителей деревни; именно это обстоятельство в первую очередь
и находит отражение в дарственной. Чтобы вернуть себе крестьян из
Альресфорда и таким образом получить возможность более интенсивно
обрабатывать земли епископства и иметь с них доход, епископ не оста-
навливается перед тем, чтобы заплатить дорогую цену, которую спраши-
вает с него король Эдуард.
Так история деревни Альресфорд дает нам еще одну иллюстрацию той
острой нужды в рабочих руках, которую испытывали вновь возникавшие
поместья. Земли бокленда юридически, на основании грамоты, уже став-
шие собственностью того или иного лица, фактически довольно долгое
время оставались необработанными из-за нехватки рабочих рук.
В этой связи становится понятным почти полное отсутствие в источ-
никах указаний на организацию поместья: до нормандского завоевания
маноров с установившейся формой хозяйственной организации было
мало. Вот почему в источниках, ппи всей тщательности записей о бок-
ленде, отсутствуют сколько-нибудь полные манориальные описи, а под-
робные перечни крестьянских повинностей, как мы видели, насчитыва-
ются буквально единицами.
36 Грам. № 618 (начало X в.).
37 В 701 г. в деревне Альресфорд было произведено первое дарение: король Уэс-
секса Ине подарил Винчестерскому аббатству несколько дворов в Альресфорде
(грам. № 102). В грам. № 617 записано дарение, сделанное епископом Деневульфом
королю Альфреду.
33 Грам. V» 623, 909 г.
88
М. Н. Соколова
Практика раздачи в бокленд незаселенных земель влекла за собой,
с одной стороны, образование земельных массивов, на которых не про-
изводились продукты, необходимые обществу. С другой стороны, эта
практика приводила к тому, что англосаксонские крестьяне вскоре ста-
ли испытывать нужду в землях, пригодных для обработки: уже в начале
X в. в законы Этельстана были включены постановления о свободных
людях, не имеющих земли 39.
На основании анализа исторических условий, в которых складыва-
лось феодальное поместье в Англии, мы можем сделать следующие вы-
воды:
1. Значительная часть земель бокленда в первые столетия после при-
хода в Британию англов, саксов и ютов оставалась неосвоенной. На этих
землях, хотя они были изъяты из пользования общины, феодальная эк-
сплуатация крестьян долгое время не осуществлялась вовсе или произ-
водилась в незначительных масштабах; эти земли не приносили фео-
дальной ренты и, следовательно, мы не можем рассматривать их как
феодальные поместья. Они составляли лишь основу, базу, на которой
могли возникнуть и в некоторых случаях действительно возникали ма-
норы.
2. Поместья существовали в Англии и до нормандского завоевания;
однако процесс образования феодальных хозяйств, основанных на эк-
сплуатации крестьян, связанных с владельцем отношениями внеэконо-
мического принуждения, не был настолько всеобъемлющим, чтобы ма-
нор мог полностью вытеснить свободную общину и стать основной хозяй-
ственной ячейкой общества.
Население англосаксонского поместья было еще крайне пестрым по
своему составу. Наряду с гебурами, близкими по положению к будущим
крепостным — вилланам, мы обнаруживаем ряд социальных групп про-
межуточного характера, еще не определившихся как класс феодального
общества, либо связанных с дофеодальным этапом развития. Таковы ге-
ниты, эсне, рабы.
3. Рядом с поместьями, которые, хотя и медленно, но все же возни-
кали на землях бокленда, продолжала существовать свободная община,
оказывавшая постоянное и действенное сопротивление наступающему
классу феодалов. Закрепощение крестьян шло замедленным темпом; от
общины удавалось оторвать, как правило, только часть; целые деревни
лишь постепенно, на протяжении многих лет, переходили под власть лор-
да, да ,и это происходило далеко не всегда. Тем самым тормозилось снаб-
жение поместий рабочей силой и их окончательное оформление как хо-
зяйственных единиц, основанных на применении труда зависимых кое-
стьян, крепостных.
4. Практика передачи в бокленд лучших земель приводила к тому,
что англосаксонские крестьяне вскоре стали испытывать нужду в зем-
лях, пригодных для обработки. Появились безземельные люди. Вместе
с беглыми крестьянами, ушедшими от лорда в поисках менее тяжелых
условий жизни, они составляли крестьянские отряды: так с возникнове-
нием классов начиналась и классовая борьба.
5. Процесс классообразования в Англии шел с нарастающей силой
на протяжении всего англосаксонского периода. Основная тенденция
феодализма — вытеснение и закрепощение свободных общинников и об-
разование феодальных поместий — была налицо. Завершение этого про-
39 Этельстаи, 11, ст. 8: «О людях, не имеющих земли. Мы постановляем: если ка-
кой-нибудь человек, че имеющий земли, вступит в зависимость в другой округе и за-
тем вернется к своим родным, пусть дадут ему приют».
Поместье в Англии до нормандского завоевания
89
цесса тормозилось, с одной стороны, тем, что англы, саксы и юты нашли
в Британии не остатки классового общества рабовладельческого Рима,
создавшие благоприятную почву для образования новых классов, но
чуждые классовому устройству большие семьи и родовые группы бритт-
ских племен. С другой стороны, новый класс феодалов сталкивался с по-
стоянным сопротивлением крепкой свободной общины.
В этой обстановке нормандское завоевание нанесло окончательный
удар по остаткам дофеодальных отношений, завершило становление фео-
дализма в Англии. «Эту тенденцию феодализма вытеснить в Англии
прежнюю свободу,— писал К. Маркс,— усилило и ускорило завоевание
(Вильгельма)» 40.
Summary of М. N. Sokolova’s Article «Land Estate in England before
the Norman Invasion: Concerning Certain
Peculiar Features of Early Feudalism in England»
The article elucidates certain peculiarities characteristic of the deve-
lopment of feudal relations in pre-Norman England.
Analysis of bocks, Anglo-Saxon laws, the document known as «Recti-
tudines singularum personarum» and some other sources as well, has
brought the author to the conclusion that during the first centuries that
followed the coming of the Angles, Saxons and Jutes to England, an es-
sential part of bockland was not turned into estates. Though legally the
lands were taken away from communities, peasants were either not exploi-
ted there, or were exploited but on a very small scale; neither did these
lands bring any feudal rent.
Before the Norman invasion there existed some estates in England,
though manor had not yet ousted free community and become the principal
cell of English economy; English estates were scarce, suffered constantly
from lack of working hands and could not provide enough agricultural pro-
duce for the needs of society.
The developing practice of turning better plots into bockland resulted
in the lack of arable peasant land. There appeared landless people. Toge-
ther with runaway peasants who had left their lords in search of easier
living conditions, they formed a kind of peasant detachments. Thus, the
process of class-forming brought about the springing up of class struggle.
The whole Anglo-Saxon period of English history was characterized by
the overgrowing process of class-Jorming. The principal tendency of feuda-
lism — the ousting and enslaving of freeholders and formation of estates —
was quite evident. Yet the completion of the process was being braked up
on the one hand by the fact that instead of the remains of the class society
of the slaveholding Rome, the Angles, Saxons and Jutes found in the
country large family communities and clans of Britons alien to any class
structure. On the other hand, the new feudal class was constantly resisted
by strong free communities. Under these circumstances the Norman inva-
sion rendered a final blow upon the left-overs of pre-feudal relations and
helped to complete the formation of feudalism in England.
‘° Архив Маркса и Энгельса, т. VIII, стр. 324.
Ю. Л. БЕССМЕРТНЫЙ
СЕВЕРОФРАНЦУЗСКИЙ СЕРВАЖ
(К изучению общего и особенного в формах
феодальной зависимости крестьян)
Бурный рост в течение последних десятилетий объема фактических
данных об античных и средневековых формах эксплуатации наложил
заметный отпечаток на развитие научных представлений о рабовладель-
ческом строе и феодализме. Наши знания о социальных отношениях того
времени стали значительно более конкретными. Были преодолены упро-
щенные, схематические концепции, абсолютизировавшие роль какой-либо
одной формы эксплуатации в феодальном и античном обществах В то
же время исключительное многообразие вариантов зависимости непо-
средственных производителей, все ярче выступавшее с каждым новым ис-
следованием, поставило на повестку дня задачу обоснования суммы при-
знаков, необходимых и достаточных для разграничения наиболее отли-
чающихся видов эксплуатации — как внутри феодального, так и внутри
рабовладельческого общества. Без полного уяснения подобных крите-
риев невозможна систематизация основных форм зависимости. А без та-
кой систематизации немыслимы ни сравнение общественного устройства
в разных странах, ни научная периодизация античности и средневековья,
ни выяснение общего и особенного в ходе исторического процесса в те
эпохи.
Исключительная важность такой систематизации с новой силой обна-
ружилась в последние годы в связи с изучением древних и средневеко-
вых обществ Востока. Из-за недостаточности имеющихся критериев раз-
граничения докапиталистических форм зависимости определение форма-
ционной принадлежности этих обществ оказалось очень трудной задачей.
Именно сложность ее решения (при наличном «научном инструмента-
рии») послужила, видимо, одним из стимулов возрождения дискуссии об
«азиатском способе производства». Легко, однако, заметить, что решение
поднятых в ходе этой дискуссии вопросов опять-таки упирается в даль-
нейшую разработку научно обоснованных критериев классификации до-
капиталистических форм зависимости, так как без таких критериев нель-
зя решить вопрос о характере общественного строя в странах Востока.
Принципиальное теоретическое значение научной систематизации
форм зависимости в докапиталистических обществах было недавно ярко
раскрыто К- К. Зельиным 2. Опираясь на большой материал истории
’ К К Зельин, М. К. Трофимова. Формы зависимости в восточном Средиземно-
морье эллинистического периода. М„ 1969, стр. 22—25, 29—30, 32—41; Н. Ф. Колесниц-
кий О некоторых типических и специфических чертах раннеклассовых обществ.— ВИ,
1966, № 7. стр. 85 и след.
- К- К Зельин, М. К. Трофимова. Указ, соч., стр. 12—50.
Севере,французский серваж
91
эллинистических обществ, К. К- Зельин дал также общую характери-
стику путей осуществления этой систематизации. Как подчеркивается в
его работе, подобная систематизация может быть создана лишь в ре-
зультате последовательного и всестороннею исследования признаков,
характерных для различных форм зависимости в отдельных странах.
Природа форм эксплуатации, существовавших в том или ином докапи-
талистическом обществе, и место и значение каждой из них в обществен-
ной структуре — вот те вопросы, без выяснения которых нельзя, по спра-
ведливому мнению К. К- Зельина, создать научную типологию общест-
венных систем древнего мира и средневековья 3.
Можно смело сказать, что исследование подобных проблем — долг и
привилегия марксистской историографии. Обходя взаимосвязанность
всех сторон социального строя, его целостный и системный характер,
многие западные медиевисты и антиковеды не обращают на указанные
вопросы необходимого внимания. Зависимость крестьян от землевла-
дельцев представляется этим ученым неким константным явлением, про-
ходящим без изменения сквозь века и эпохи и не влияющим на характер
общественной системы и ее эволюцию4 5; естественно, что при таком под-
ходе задача типологии форм зависимости не может возникнуть.
Плодотворность типологического анализа социальных отношений
феодальной эпохи подчеркивалась в последние годы многими советскими
медиевистами ®. Некоторые из них уже предприняли попытки разрабо-
тать критерии для типологии генезиса феодализма 6, для истории взаимо-
отношений средневековых городов с деревней7, рентных отношений8 9,
внутриклассовых связей® и применить эти критерии к конкретному ма-
териалу.
Формы феодальной зависимости крестьянства изучены под подобным
углом зрения еще далеко не достаточно. На какие основные виды могут
быть они разделены? В чем состоят главные различия этих основных
видов? Что составляет наиболее общее содержание разных вариантов
феодальной зависимости крестьянства и чем отличается оно от содержа-
ния зависимости в других обществах? На эти вопросы трудно найти
удовлетворительный ответ не только в учебниках, но и в ряде трудов,
специально посвященных феодализму.
Это касается, в частности, монографии Ф. Я. Полянского «Товарное
производство в условиях феодализма» (М., 1969). В ней находят осве-
щение в теоретическом плане многие существенные вопросы феодальной
экономики и особенно противоречия феодального воспроизводства. Очень
большое внимание Ф. Я- Полянский уделяет способу эксплуатации непо-
средственных производителей феодального общества. К сожалению, од-
нако, автор фактически снимает проблему различий между основными
а Там же, стр. 22—33, 49—50.
4 См. Ю. Л. Бессмертный. Феодальная деревня п рынок в Западной Европе XII—
XIII вв. М„ 1969, стр. 14—15, 321—324.
5 М. А. Барг. Структурный метод в историческом исследовании.— ВФ, 1964, №10;
А. Д. Люблинская. Типология раннего феодализма в Западной Европе и проблема
романо-германского синтеза.— СВ, 31, 1968, стр. 9—17; К В. Хвостова. Особенности
аграрно-правовых отношений в поздней Византии (XIV—XV вв.). Историко-социоло-
гический очерк. М., 1968; Я. А. Левицкий. Некоторые проблемы истории западноевро-
пейского города периода развитого феодализма.— ВИ, 1969, № 9.
° А. Д. Люблинская. Указ, соч., стр. 9—17; см. также выступления А. П. Кажда-
на, М. Д. Лордкипанидзе, Е. В. Гутновой, С. М. Стама, М. Л. Абрамсон при обсуж-
дении критериев генезиса феодализма.— СВ, 31. стр. 22—37.
7 Я. А. Левицкий. Указ, соч., стр. 91—101.
8 К В. Хвостова. Указ, соч., стр. 49—54.
9 Ю. Л. Бессмертный. Указ, соч., стр. 124—126.
У2
Ю. Л. Бессмертный
формами феодальной зависимости и стадиями в ее развитии. Он сводит
множественность вариантов феодальной эксплуатации к простому мно-
гообразию местных условий, приобретавших решающую роль благодаря
«натурально-крепостническому характеру» 10 11 12 феодального производства.
Справедливо отмечая, что «экономическое господство крепостника ока-
зывалось всякий раз местным, географически конкретным» н, автор в то
же время забывает о социальных разрядах крестьянства, существовав-
ших не только в пределах отдельных местностей, но, порой, в рамках
широких феодальных территорий (или даже целых стран). Так как все
крестьяне каждого из таких разрядов находились в одинаковой (или
сходной) форме зависимости, самый факт складывания подобных раз-
рядов очень показателен. В нем отражалось действие глубоких, подспуд-
ных тенденций в развитии феодализма, «перекрывавших» собой локаль-
ные черты. Выявление особенностей феодальной зависимости, которые
были свойственны основным категориям крестьянства, неразрывно свя-
зано поэтому с анализом главных закономерностей феодального общест-
ва. Ф. Я. Полянский, видимо, не учитывает этого, когда, говоря об анг-
лийской феодальной деревне, предлагает «совершить революцию в тер-
минологии п признать, что фригольдеры крестьянского типа в XII—
XVI вв. тоже были крепостными» |2. Разумеется, в положении всего зави-
симого населения феодальной деревни было много общего. Но для того,
чтобы раскрыть социально-экономические корни политической эволюции,
чтобы выявить своеобразие развития отдельных стран средневековья, не-
достаточно знать это общее. Необходимо, кроме того, представлять себе
специфику основных форм феодальной зависимости и критерии выде-
ления этих форм.
По мнению Ф. Я. Полянского, общей и основной чертой феодальной
зависимости является ее крепостнический характер 13 14. Настаивая на важ-
ности этого тезиса, он пишет: «Термин крепостничество дает ей (фео-
дальной эксплуатации крестьян) наилучшее выражение, поскольку он
констатирует не только сам факт эксплуатации крестьянства. Достоин-
ства этого термина в том, что он выражает и исторические особенности
феодального способа производства как способа эксплуатации непосред-
ственного производителя (специфика распределения средств производ-
ства, организация труда и структуры феодального поместья, роль вне-
экономического принуждения)» и. Выбор терминологии, адекватно отра-
жающей определенные понятия,— важный, но тем не менее не решаю-
щий момент научного познания. Поэтому хотя оправданность термина
«крепостничество» для обозначения всякой феодальной зависимости вы-
зывает правомерные возражения (см. ниже),— вряд ли стоило бы здесь
касаться употребления этого термина, если бы самое содержание поня-
тия было раскрыто ясно и недвусмысленно. К сожалению, как это видно
из приведенной выше выписки, Ф. Я. Полянский ограничивается пере-
числением аспектов, существенных для выявления характера эксплуата-
ции («роль внеэкономического принуждения», «распределение средств
производства», «организация труда» и т. д.). Специфика же содержания
10 Ф. Я- Полянский. Товарное производство..., стр. 112.
11 Там же.
12 Там же, стр. 336.
13 Там же, стр. 53: «Еще более важной, прямо конститутивной особенностью фео-
дального способа производства нужно считать крепостничество — характерное для
эпохи феодализма отношение эксплуатации. Тут дана сущность феодальной экономи-
ки, так как феодальный способ производства и есть способ крепостной эксплуатации
крестьянства».
14 Там гке.
Северофранцузский серваж
УЗ
этих аспектов, при которой следует говорить именно о феодальной форме
эксплуатации (и никакой другой), остается здесь нераскрытой. В силу
этого термин «крепостничество», столь настойчиво используемый
Ф. Я. Полянским, сам начинает выступать в его концепции как своеоб-
разный критерий феодальной зависимости, как бы отождествляемой с
позднерусским крепостным правом. Этому способствуют и фактическое
отрицание автором важного значения обычая в ограничении пределов
эксплуатации крестьян, и утверждения о роли в ней феодального про-
извола (стр. 192). Весьма существенно для подобного отождествления
понятия «крепостничества» с системой российского крепостного права
XVII—XIX вв. также то, что в работе Ф. Я- Полянского настойчиво про-
водится мысль о жестком прикреплении феодально-зависимых крестьян
к земле (см. ниже). В результате всего этого понятие феодальной зави-
симости как бы подменяется понятием позднерусского крепостного
права 15.
Вопрос о разграничении разных форм крепостного 'права и разных ви-
дов феодальной зависимости не маходит должного освещения и в содер-
жательной статье «Крепостное право», (помещенной в Советской исто-
рической энциклопедии 16. Ее автор С. М. Каштанов вполне справедливо
отмечает, что феодальный крестьянин всегда в той или иной мере несво-
боден и что крепостное право есть «наиболее полное выражение несво-
боды крестьянина при феодализме». Можно ли, однако, в равной мере
причислять к крепостным и русских крестьян XVII—XIX вв., и испанских
либертинов и колонов VIII в., и французских сервов XI—XIV вв., и ан-
глийских гебуров X в„ и немецких крестьян VIII—XI вв. 17 и т. д.?
Подводя зависимость 'всех этих крестьян под общую категорию «кре-
постного права», С. М. Каштанов исходит из трех критериев: прикреп-
ление крестьянина к земле; право феодала отчуждать крестьян без зем-
ли; крайнее ограничение гражданской дееспособности крестьянина 18. Но
два из приведенных критериев (первый и третий) сформулированы так,
что допускают очень широкий диапазон толкования. Что, например, сле-
дует подразумевать под «прикреплением крестьянина к земле»? Только
наследственный запрет под страхом суда покидать определенное имение
(как в России XVII—XVIII вв.) или и запрет уходить с участка до осу-
ществления установленных двусторонним договором работ (как это тре-
15 Между тем в трудах классиков марксизма-ленинизма крепостная зависимость
рассматривается как один из вариантов феодальной зависимости крестьян — см.
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 727: «Непосредственный производитель, рабо-
чий, лишь тогда получает возможность распоряжаться своей личностью, когда пре-
кращается... его крепостная или феодальная (здесь и далее подчеркнуто мною.— Ю. Б.)
зависимость от другого лица»; там же, т. 24, стр. 544: экономическая система капита-
лизма «это — полная противоположность натуральному хозяйству, которое преобладает
на базисе всякой системы личной зависимости (включая н крепостничество)»; там же.
т. 25, ч. П, стр. 353: при феодализме непосредственный производитель выступает
«...как несвободный; несвобода, которая от крепостничества с барщинным трудом мо-
жет смягчаться до простого оброчного обязательства»; там же, т. 35, стр. 112—113:
«Радуюсь, что в отношении истории крепостного права (Leibeigenschaft) мы «едино-
душны»... Несомненно, крепостное право и зависимость (die Leibeigenschaft und Hdrig-
keit) lie являются какой-либо специфически срецневеково-феодальиой формой...»-, см.
также там же, т. 25, ч. П, стр. 475; т. 23, стр. 729. В расширительном смысле Маркс
употребляет термины «крепостничество», «крепостные отношения» лишь при противо-
поставлении разных общественных формаций, понимая в этих случаях под ними фео-
дализм как систему, как феодальную формацию (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25,
ч. 1, стр. 194, 358; т. 25, ч. П, стр. 184, 399, 471). О высказываниях В. И. Ленина по
данному вопросу см. ниже, примечание 90.
'• СИЭ, т. 8, кол. 68.
17 Там же, кол. 69.
18 Там же, кол. 68.
94
Ю. Л. Бессмертный
бовалось, в частности, по условиям либеллярных контрактов в Италии
VIII—XIII вв.), наследственную обязанность выполнять в пользу опре-
деленного сеньора некоторые личные повинности независимо от места
своего жительства (как во Франции XII в.)?... «Крайнее ограничение
гражданской дееспособности крестьянина» представляет собой еще бо-
лее растяжимое понятие и потому также не может служить показателем
единой формы феодальной зависимости. Что касается возможности «от-
чуждать крестьян без земли» (второй из приводимых С. М. Каштано-
вым критериев «крепостного права»), то сведения о ней, например в
западноевропейском документальном материале, практически отсутст-
вуют. Все это делает спорным объединение форм феодальной зависи-
мости, описываемых в статье С. М. Каштанова, в единую категорию кре-
постного права.
Еще более спорными представляются предложенные критерии этой
формы зависимости.
С. М. Каштанов видит обоснование потребности в крепостном праве
в том, что в период раннего и развитого феодализма «прибавочный про-
дукт мог быть получен при условии полу рабской зависимости крестьяни-
на от собственника средств производства» 19. Этот тезис вряд ли может
быть доказан, к тому же он грешит модернизацией. Потребности феода-
лов, особенно в ранний период, были достаточно ограниченными. О том,
что их удавалось удовлетворять и при отсутствии «полурабской зависи-
мости» крестьян, свидетельствует пример тех многочисленных стран и
областей Запада и Востока, в которых в течение раннего и классического
средневековья такая «полурабская» зависимость отсутствовала. Лишь
в поздний период феодализма, с развитием товарного использования
сельскохозяйственных продуктов, у землевладельцев могли появиться
стимулы для резкого усиления эксплуатации крестьян 20. Но это застав-
ляет еще более настойчиво утверждать необходимость выделения крепо-
стного права позднего средневековья в качестве особой формы феодаль-
ной зависимости, отличительные черты которой должны получить ясное
определение.
Следует отметить, что попытки такого рода уже были предприняты.
Наиболее четко этот вопрос освещен Л. В. Черепниным, который спра-
ведливо подчеркивает своеобразие позднего крепостничества и двоякий
смысл самого этого термина: «Термин крепостничество в широком смыс-
ле является синонимом феодализма, в более узком смысле означает
систему хозяйства и права на том этапе развития феодальной формации,
когда прикрепление крестьян к земле, находящейся в собственности гос-
подствующего класса, оформляется законом в масштабе всего государ-
ства» 21. В этом определении Л. В. Черепнин вполне обоснованно исходит
из существования важных различий между отдельными формами фео-
дальной зависимости. При этом на первый план он считает необходимым
выдвинуть различия между формами зависимости, касающиеся харак-
тера прикрепления крестьян к земле. Иными словами, характер и степень
15 СИЭ. т. 8, кол. 69.
20 Классический анализ крепостнической эксплуатации этого периода содержится,
как известно, в работе В. И. Ленина «Развитие капитализма в России», а также
в гл. VIII первого тома «Капитала» К. Маркса. Своеобразие этой формы феодальной
эксплуатации подчеркивает Б. Ф. Поршнев («Феодализм и народные массы». М., 1964,
стр. 79—80).
2! «История СССР», т. 1. М., 1964, стр. 37—38. При этом Л. В. Черепнин справед-
ливо замечает, что выявлению специфических черт отдельных стадий развития фео-
дального права мешала неточная формулировка в IV главе Краткого курса «Истории
ВКП(б)», в которой преуменьшалась множественность форм крестьянской зависимости.
Северофранцузский серваж
95
прикрепления оказываются у Л. В. Черепнина как бы критерием при
разграничении основных видов зависимости. (О том, насколько оправдан
выбор этого критерия, будет сказано ниже.)
К сожалению, дифференциация разных форм феодальной зависимо-
сти, проводимая Л. В. Черепниным, встречается в работах по истории
русского феодализма не всегда. Нередко вопросы о выделении основных
форм зависимости и их общих и особенных признаков не находят необ-
ходимого освещения. Из разделов о сущности феодализма в учебных по-
собиях по истории СССР, вышедших за последние 10—15 лет, читатель
(может, например, узнать, что «средневековый крестьянин был несравнен-
но свободнее, чем античный раб»22, что «типичной чертой феодального
строя являлась личная зависимость крестьян от землевладельцев и их
прикрепление к земле»23, что «феодалы передавали крестьянам зе-
мельные наделы, на которых они вели единоличное хозяйство собствен-
ными орудиями труда» 24. Исторические особенности разных стадий фео-
дальной зависимости, их общие и специфические черты в подобных по-
собиях, как правило, не получают необходимой характеристики.
В то же время нетрудно заметить, что в упомянутых учебных посо-
биях, точно так же как н в других цитировавшихся выше работах, при-
дается очень большое значение прикреплению крестьян к земле. Оно вы-
ступает как наиболее повсеместный и обязательный признак феодальной
зависимости 25. Эта же точка зрения проводится и в капитальном труде
Л. В. Черепнина «Образование .русского централизованного государст-
ва» (М., 1960). Представляя важный этап в развитии историографии
русского феодализма, этот труд вызвал оживленные споры по некоторым
вопросам. Одним из наиболее горячо обсуждавшихся был тезис Л. В. Че-
репнина о неуклонном нарастании прикрепления русских крестьян, на-
чавшемся еще во времена раннего средневековья и приобретающем чет-
кие юридические формы в XIV—XV вв. Сопоставляя этот тезис Л. В. Че-
репнина с уже приводившимся выше его замечанием о позднем крепост-
ничестве как о таком этапе развития феодальной формации, на котором
прикрепление крестьян к земле оформляется законом в масштабе всего
государства, можно было бы, видимо, заключить, что с точки зрения
Л. В. Черепнина рост прикрепления крестьян к земле составляет неотъ-
емлемую черту самого процесса развития русского феодализма.
Оппоненты Л. В. Черепнина уже отмечали спорность некоторых его
выводов, касающихся неуклонного роста прикрепления крестьян к зем-
ле в XIV—XV вв. В противовес концепции Л. В. Черепнина И. И. Смир-
нов предложил иную схему истории прикрепления русских крестьян 26.
По мнению этого автора, на смену жесткому прикреплению смердов
Киевской Руси приходит во времена феодальной раздробленности воз-
можность крестьянских переходов. В XIV в. эта возможность превра-
щается в право. В XV в. это право получает дальнейшее развитие. Его
осуществление наталкивается, однако, на упорное противодействие фео-
далов, добивающихся его ограничения и отмены. Реальное прикрепление
русских крестьян к земле складывается в результате лишь в более позд-
нее время. Не касаясь того, насколько обоснованна общая концепция
22 «История СССР». М., 1956, стр. 42; «История СССР», т. I. М., 1964, стр. 77.
23 «История СССР», т. I. М., 1964, стр. 77.
24 Там же.
25 «История СССР». М., 1956, стр. 42; «История СССР», т. I. М., 1964. стр. 77. 106,
136. 186, 236.
26 И. И. Смирнов. Заметки о феодальной Руси XIV—XV вв.— «История СССР»,
1962. № 2, стр. 158—159; № 3, стр. 140—148.
96
Ю. Л. Бессмертный
И. И. Смирнова (в свою очередь подвергшаяся критике специали-
стов27), отметим, что несогласие И. И. Смирнова с идеей о неразрывной
взаимосвязи между процессом поступательного развития феодализма и
ростом прикрепления крестьян к земле разделяют многие историки. Про-
тив этой идеи высказывается, .например, Н. Е. Носов, считающий непра-
вомерным рассматривать отсутствие .прикрепления к земле «как признак
незрелости феодализма» 28. Как отмечает Н. Е. Носов, подобный взгляд
неминуемо ведет к отождествлению внеэкономического принуждения при
феодализме «обязательно и исключительно с крепостничеством», т. е. к
точке зрения, опровергаемой фактами и из истории России, и из истории
западноевропейских государств29. Против мнения, «что феодализация
тесно связывалась с закрепощением крестьян (с лишением их права пе-
рехода)» резко выступает и Г. Е. Кочин. Он пишет, что «невысказанной
предпосылкой» всех подобных суждений «является представление о том,
что без крайних мер принуждения (без закрепощения) крестьянин не
будет .прочно сидеть на земле»30. (Необходимо, однако, отметить, что в
отсутствии юридического прикрепления ряда категорий русских крестьян
к земле Г. Е. Кочин видит довод в пользу тезиса о сугубой второстепен-
ности различий между крестьянами разного юридического статуса; с его
точки зрения, «единство обычаев общины» и «единство материальной ба-
зы» сплачивали крестьян, превращали их в единую массу31».) Обширный
фактический материал, свидетельствующий против представления, будто
существовала некая параллельность между развитием феодализма и хо-
дом прикрепления русских крестьян к земле, собран в последних рабо-
тах Ю. Г. Алексеева, М. М. Громыко, И. Д. Ковальченко и др.32
Сравнительно меньше места занимали до недавнего времени споры о
роли прикрепления крестьян к земле в историографии, посвященной за-
падноевропейскому средневековью. Те или другие формы ограничения
крестьянских переходов отмечаются в исследованиях советских медиеви-
стов по истории разных стран33. Однако ни в общих, ни в специальных
марксистских трудах о средневековой Западной Европе прикрепление
крестьян к земле не рассматривалось в течение многих лет как обяза-
тельный признак феодальной зависимости 34.
Своеобразную попытку пересмотреть эту точку зрения предпринял
Ф. Я- Полянский. Сближая понятие крепостничества (в широком смыс-
ле этого слова) с системой русского крепостного .права XVII—XVIII вв.,
Ф. Я- Полянский настойчиво проводит мысль об обязательности жестко-
го прикрепления к земле феодальнозависимого крестьянства в разных
областях, в том числе и в Западной Европе, которой этот автор специ-
27 Г. Е. Кочин. Сельское хозяйство на Руси в период образования русского цен-
трализованного государства. М.— Л.. 1965, стр. 422.
28 Н. Е. Носов. Многотомная история СССР.— ВИ, 1968, № 3, стр. 138.
29 Там же.
ло [• £ Кочин. Указ соч., стр. 420—421.
31 Там же. стр. 432, 414—415.
32 См. А. М. Сахаров О диалектике исторического развития русского крестьян-
ства.— ВИ, 1970, № 1. стр. 35—37.
33 М. А. Барг. Исследования по истории английского феодализма в XI—XI11 вв.
М., 1962, стр. 251—254; А. В. Конокотин. Очерки по аграрной истории Северной Фран-
ции в IX—XIV вв. Иваново, 1958, стр. 106—107; Л. Т. Мильская. Очерки из истории
деревни в Каталонии X—XI1 вв. М., 1962, стр. 112—ИЗ; Л. А. Котельникова. Италь-
янское крестьянство и город XI—XIV вв. М., 1967, стр. 126—131.
34 См. «История средних веков». Учебник для университетов, т. I. М., 1966,
стр. 132—135, 137—139; «История средних веков». Учебник для педагогических инсти-
тутов. М., 1964, стр. 94—96, 98; С. Д. Сказкин. Очерки по истории западноевропейско-
го крестьянства в средние века. М., 1968, стр. 108; Н. Ф. Колесницкий. О некоторых
типических и специфических чертах..., стр. 89.
Северофранцузский серваж
97
ально интересуется. По его мнению, «...-прикрепление крестьянина к зем-
ле являлось наиболее ярким и самым значительным -по своим последст-
виям выражением... тенденции крепостного поместья, стремившегося сде-
лать непроницаемыми свои границы для движения вещественных и
личных элементов производства»35. Эта тенденция «была вполне зако
номерной, выражая натурально-крепостническую природу феодального
способа производства»36. В результате границы вотчины оказывалисо
«барьером для беглецов, пытающихся под каким-либо предлогом или без
него бежать за пределы своей околицы, обрекающей их на беспросветное
существование под ярмом крепостной эксплуатации»37 38.
В противовес этой точке зрения в работах некоторых других совет-
ских медиевистов, появившихся почти одновременно с книгой Ф. Я- По-
лянского, развивается почти прямо противоположный взгляд на роль
прикрепления крестьян. В этих работах подчеркивается, что в известном
ограничении свободы передвижения феодальнозависимого крестьянства
в Западной Европе нельзя видеть подлинного закрепощения и главное —
что подобные ограничения ни по своему существу, ни по своей роли не
являлись конститутивным признаком феодальной зависимостиЗв.
Как видим, в аграрной историографии, посвященной и Восточной и
Западной Европе, назрела необходимость заново рассмотреть ту роль,
которую играло прикрепление крестьян к земле в складывании феодаль-
ных отношений, и выяснить специфику такого прикрепления, характер-
ную для разных стадий феодализма.
Нет достаточной ясности в нашей историографии и по вопросу о том,
какую форму ограничения владельческих прав крестьян следует считать
характерной чертой феодальной зависимости в целом и крепостнической
ее формы в частности. По мнению С. М. Каштанова, и право феодала
на выморочное имущество крестьянина, и право на часть его наследства,
так же как и отсутствие у крестьянина права самостоятельно отчуждать
недвижимость, равно являются признаками крепостного права, рассмат-
риваемого как стадия наибольшей несвободы крестьянина при феода-
лизме 39. В отличие от этого авторы учебника «Политическая экономия»
считают формальную неограниченность возможностей для феодала сго-
нять крестьян с их земли и полное отсутствие у последних права отчуж-
дать свои наделы обычными признаками всякой феодальной эксплуа-
тации 40. Что касается специалистов по истории средневековья в Запад-
ной Европе, то большинство из них полагает, что и крепостное и зави-
симое состояние не подразумевали права сеньора лишить крестьянина
его надела 41. К числу же крепостных крестьян эти специалисты причи-
сляют порой и тех, кто был лишен свободы ,в праве наследования зем-
ли 42, и тех, кто пользовался свободой завещания 43.
О необходимости более четко дифференцировать разные виды фео-
дальной зависимости и, в частности, различные формы крепостничества
35 Ф. Я. Полянский. Указ, соч., стр. 250.
36 Там же, стр. 252.
37 Там же, стр. 253.
38 С. Д. Сказкин. Указ, соч., стр. 292—293; Ю. Л. Бессмертный. Феодальная де-
ревня..., стр. 238—239, 351; А. Я- Гуревич. Проблемы генезиса феодализма в Западной
Европе. М.. 1970, стр. 52—53, 188—189.
39 СИЭ, т. 8, кол. 68.
40 «Политическая экономия», т. I. М., 1969, стр. 118.
41 См., например, «История средних веков». Учебник для университетов, т. 1,
стр. 275, 402; «История средних веков». Учебник для пединститутов, стр. 106—107,
228—229, 299—300.
42 «История средних веков». Учебник для университетов, т. I, стр. 275; «История
средних веков». Учебник для пединститутов, стр. 106—107.
43 «История средних веков». Учебник для университетов, т. I, стр. 402.
7 Средние века, в. 33
98
Ю. Л. Бессмертный
свидетельствуют и иные факты. Так, в нашей литературе не сформиро-
вались пока что критерии для того, чтобы разграничить .положение, на-
пример, английских вилланов XIII в., в отношении которых лорд имел
право беспредельно повышать их повинности, и положение французских
сервов того же столетия, выполнявших строго фиксированные обязанно-
сти: и те и другие считаются находившимися в «крепостном состоя-
нии» 44. Одновременно говорится о «крепостном состоянии крестьян» в
Германии XVI в. 45 Понятие «крепостного права», сформировавшееся в
специфических условиях России XV—XVII вв., применяется при характе-
ристике и Германии X в.46, .и Италии до XIII в.47 48 Вряд ли можно счи-
тать удовлетворительным понятийное слияние всех этих явлений, столь
различных до содержанию и стадиальной принадлежности. Очевидно,
следует устанавливать не только их общие, но и особенные черты.
Как видим, изучение аграрной истории .все с большей очевидностью
выдвигает необходимость научной систематизации видов феодальной за-
висимости. Разработка .их типологии неразрывно связана с выделением
конститутивных 'признаков, характеризовавших отдельные из этих ви-
дов, так же как и все их вместе взятые.
Каким образом (может быть разработана подобная типология? Нам
представляется, что важным шагом на пути ее создания следовало бы
считать изучение феодальной зависимости в тех географических обла-
стях, которые особенно четко воплощали различные типы аграрного
строя. Именно в таких географических областях ярче всего 'будут высту-
пать специфические особенности разных категорий крестьянства. По ма-
териалам этих же областей легче выявить и наиболее общие черты фео-
дальной зависимости. Самый перечень регионов, заслуживающих спе-
циального анализа, может быть предварительно намечен без особых за-
труднений. Каждый медиевист-аграрник легко назовет области, наибо-
лее резко отличавшиеся друг от друга по организации феодальной экс-
плуатации,— Северо-Западная Европа, Южноевропейские страны. За-
паднославянские земли, Скандинавия, Русь и т. п. Разумеется, любой из
названных регионов может быть в свою очередь подразделен на боль-
шое число «субрегионов», имевших те или иные особенности. Но столь же
несомненно, что внутри каждой из этих крупных областей может быть
названа территория, особенно полно и ярко представляющая данный
тип аграрного развития — его классический пример. Именно изучение
этих «классических» воплощений разных типов феодальных отношений
может дать особенно много и для разработки общей типологии форм
феодальной зависимости. Поскольку понятие «классического образца»
равно применяется здесь к самым разным типам развития и служит
лишь для более глубокого уразумения каждого из них, использование
этого понятия не затушевывает многообразия исторического процесса43.
.Между тем само по себе изучение «классических» областей открывает
очень важные познавательные возможности. Четкая выраженность от-
дельных форм зависимости, особенно полное их развитие, широкое выяв-
44 Ср. Е. Я. Косминский. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. М.,
19-17, стр. 408—412; «История средних веков». Учебник для университетов, т. I,
стр. 275—276, 303.
45 «История средних веков». Учебник для университетов, т. II, стр. 63.
48 Там же, т. I, стр. 211.
47 Там же, стр. 386.
48 Ср. 3. В. Удальцова. Задачи изучения генезиса феодализма в странах Западной
Европы.— ВИ, 1966, № 9; Ю. Л. Бессмертный. Изучение раннего средневековья и совре-
менность.— ВИ, 1967, № 12; А. Д. Люблинская. Указ, соч., стр. 9—10; А. Я. Гурееаи
Указ. соч.. стр. 222.
Северофранцузский серваж
99
ление потенций, имевшихся в том или ином варианте эволюции,— все
эти характерные признаки «классических» районов позволяют на их
материале наиболее глубоко изучить многие основные черты историче-
ского процесса. Подобные районы оказываются поэтому исключительно
важными «лабораториями» исторического иознания. Именно на материа-
лах таких районов было разработано большинство важнейших понятий,
используемых исторической наукой. История этих районов, естественно,
должна сыграть особую роль и в изучении общего и особенного в фор-
мах феодальной зависимости крестьянства.
В рамках небольшой работы, естественно, нельзя рассмотреть все ос-
новные европейские регионы. Остановимся вначале на одном из них —
северо-западном (Северная Франция, Западная Германия, территория
современной Бельгии), а затем сопоставим его со среднерусскими обла-
стями. Подобное сопоставление заведомо несходных исторических регио-
нов, возможно, позволит нам наметить некоторые наиболее общие чер-
ты феодальной зависимости и в то же время осветит главное в их раз-
личиях.
* # #
По общепризнанному мнению историков, «классическим» районом
развития феодальных отношений в Северо-Западной Европе была Север-
ная Франция. Для периода XI—XIV вв. ее называют также страной
«классического серважа» 49 50. Исходя из сказанного выше понятно, что
изучение основных форм феодальной зависимости крестьянства в этом
районе представляется весьма важным для решения поставленной за-
дачи.
Ознакомление с фактическим положением северофранцузского кре-
стьянства XII—XIV вв. заставляет прежде всего поставить под сомнение
.некоторые распространенные представления. Выше, например, указыва-
лось, что, как утверждается в ряде современных работ, крепостные кре-
стьяне (или даже все зависимые люди) были полностью лишены прав
распоряжаться своими земельными наделами и могли быть согнаны с
них по произволу феодала. Неприменимость подобного заключения к
Северной Франции XII—XIV вв. обнаруживается при первом же зна-
комстве с источниками. Ив них выясняется, что даже для сервов (обла-
давших наихудшим правовым статусом) отчуждение держаний представ-
ляло. собой обыденный факт. Сервы достаточно часто приобретали и
^продавали землю как в пределах вотчины, в которой они жили, так и
вне ее 5П. Подобные сделки заключались открыто, в письменной форме и
считались вполне законными. Не случайно существовали определенные
правовые нормы для рассмотрения дел, касавшихся различных держа-
ний серва от чужих сеньоров 51. О правомочности серва при заключении
различных имущественных сделок говорит и то, что в качестве его по-
ручителей сплошь да рядом готовы были (выступить люди извне вотчи-
ны 52. Юридическая возможность для серва «продавать и покупать» дви-
жимость и недвижимость ни у кого, стало быть, не вызывала сомнений.
На этом фоне отдельные формулировки юридических памятников, ка-
савшиеся предоставления сеньорам верховной власти над имуществом
серва 53, выглядят как чисто теоретические построения. Их наличие >в
49 С. М. Каштанов. Крепостное право.— СИЗ, т. 8, кол. 69.
50 См. Ю. Л. Бессмертный. Феодальная деревня..., стр. 199—200; 233—234.
51 В, 1454; В, 1430; Cout. Champ., ch. 65; Cout. de Borgoine, ch. 100.
52 B, 1331.
53 См., например, В, 1452.
7*
100
Ю. Л. Бессмертный
судебниках XII—XIII вв. связано с разными причинами —то с пере-
житками прошлого, то с рецепцией римского права и ее отражением в
умах составителей судебников. Но во всех случаях было бы совершен-
но неоправданным видеть в подобных формально-юридических ограни-
чениях владельческих прав сервов основополагающую черту их статуса.
Ведь о юридическом положении зависимых людей следует судить не
столько по теоретическим рассуждениям юристов, сколько по реальным
правовым возможностям крестьян. Объем же возможностей отчуждения
недвижимости был у северофранцузских сервов таким, что видеть в них
крестьян, лишенных (хотя бы формально) прав самостоятельного рас-
поряжения землею, никак нельзя. Этот факт особенно важен потому, что,
как указывалось, сервы представляли собой наиболее бесправную кате-
горию. По отношению к другим северофранцузским крестьянам XII —
XIV вв. их права на отчуждение держаний и вовсе не вызывают сомне-
ний 54. Все это означает, что если бы обязательным признаком крепо-
стной зависимости (или тем более — всякой феодальной зависимости)
было признано лишение крестьянина права распоряжаться землею, при-
шлось бы .заключить, что в «стране классического серважа»—'в Север-
ной Франции XII—XIV вв.— не было крепостных крестьян (или даже
вообще не существовало феодальной зависимости). Следовательно, на-
личие (или отсутствие) прав на отчуждение земли не может считаться
.подходящим признаком для разграничения основных юридических кате-
горий в средневековом французском крестьянстве классического периода
(и тем более обязательным признаком всякой феодальной зависимости).
Аналогичным образом обнаруживается невозможность использовать
прикрепление к земле в качестве критерия феодальной зависимости
северофранцузских крестьян. Для таких многочисленных категорий кре-
стьянства XII—XIV вв., как hommes de .pooste 55 и госпиты, право на пе-
реход из одной вотчины в другую 'было прочно узаконено56.' Их пере-
ход не имел сезонных ограничений. О нем свидетельствуют многочислен-
ные документы57.
Юридической возможностью уйти из вотчины обладала и очень зна-
чительная часть сервов XI—XIV вв.58
Их зависимость от сеньоров—по крайней мере до XIII в.— не под-
разумевала прикрепления крестьянина к какому-либо определенному
земельному наделу или феодальному имению. Серв выполнял свои обя-
занности перед сеньором независимо от места своего жительства. Но
именно поэтому серваж, как правило, не исключал возможности пересе-
ления крестьянина из вотчины в вотчину. Ни сервы, ни, тем более, кресть-
54 С. Д. Сказкин. Указ, соч., стр. 191; G. Duby. L’economie rurale et la vie des
campagnes dans I’Occident medieval. Paris, 1962; G. Fourquin. Les campagnes de la
region parisienne a la fin du Moyen Age. Paris, 1964, p. 174—179, 183—184.
55 В нашей специальной литературе термин hommes de pooste переводится обычно
как «вилланы». Подобный перевод представляется нам не всегда правомерным (см.
Ю. Л. Бессмертный. Феодальная деревня.... стр. 245—246). В ряде случаев предпоч-
тительнее оставлять этот термин без перевода.
58 В. 694: «Quiconques veut lessier се qu’il tieit a cens ou a rentes d'aucun seigneur,
il le doit aquitier jusques au jour qu’il le lesse...»; B, 635, 536, 862, 972—974; Cout.
Picardie, XV, p. 132—133; M. Bloch. Liberte et servitude personnelles au Moyen age,
particulieremcnt en France.— M. Bloch. Melanges Historiques, t. I. Paris, 1963, p. 338.
57 См. Ю. Л. Бессмертный. Феодальная деревня..., стр. 253—254, 258, 260—261.
58 В, 1457: сервы «puis qu’il paient a letir seigneurs leurs rentes et leur chevages...
pueent aler servir ou nianoir hors de la jurudicion a leur seigneurs...»; Cout. de Bor-
goine, ch. 100, 106; H. See. Les classes rurales et le regime domanial en France au
Moyen age. Paris, 1901, p. 167; M. Bloch. Liberte et servitude, p. 305 et suiv.; A4. Блок.
Характерные черты французской аграрной истории. М., 1957, стр. 136—138; С. Д. Сказ-
кин. Указ, соч., стр. 230.
Северофранцузский серваж
101
яне других правовых категорий не были, таким образом, прикреплены к
земле в прямом смысле этого слова. «Классический» северофранцузский
феодализм не знал, как видим, явления, которое иногда рассматривает-
ся как характернейшая черта феодального строя вообще.
Отсутствие юридического прикрепления к земле основной массы се-
верофранцузских крестьян XII—XIII вв. неразрывно связано с особен-
ностями всей социальной организации того времени: известная узость
рынка и малая роль барщины уменьшали необходимость .в наиболее су-
ровых формах феодальной эксплуатации; обилие неосвоенных земель,
быстрый рост городов создавали постоянную нехватку рабочей силы и
облегчали уход крестьян в области, свободные от феодального гнета;
относительная слабость государственной власти и неразветвленность ее
аппарата делали неосуществимыми попытки государственного контроля
за перемещением населения59. Лишь в XIII в. среди французских сервов
появляется прослойка, члены которой были лишены юридической воз-
можности уйти из владений сеньора. Необычность положения этих сер-
пов -заставила юристов того времени выделять их в особую категорию 60.
Как показывают некоторые архивные материалы, возникновение подоб-
ной прослойки сервов было, по-видимому, тесно связано с имуществен-
«1ым расслоением крестьянства и ростом числа обедневших, малоземель-
ных людей (в том числе так называемых безлошадников), вынужден-
ных соглашаться на любые условия держания (включая ограничение,
свободы перехода) 61. Но и для «новых сервов» запрет покидать надел
не всегда был бесповоротным. Одни из них считались сернами лишь
х<по земле» и потому приобретали свободу как только покидали сервиль-
ные держания 62. Другие «новые сервы», обязанности которых передава-
лись по наследству, могли избавиться от них за выкуп. В любом случае
решающую роль в судьбах «новых сервов» играло их имущественное по-
ложение.
Тот из них, кто обладал известным благосостоянием, не оставался
прикрепленным к земле.
Все это, разумеется, .не означает, что переход из вотчины в вотчину
не был связан для северофранцузских крестьян. XII—XIV вв. с большими
или меньшими затруднениями. Ему препятствовали «самые условия про-
изводства» 63, значительные материальные трудности (связанные с утра-
той налаженного хозяйства), сила традиций, родственные и соседские
узы. Сеньоры, со своей стороны, не упускали случая усложнить уход
крестьян. С этой целью некоторые из них заключали договоры, обязы-
ваясь друг перед другом не принимать «чужих» зависимых, требовали
при переезде соблюдения громоздкой юридической процедуры. Нахо-
дившиеся в наследственной зависимости сервы в случае ,перехода в дру-
гую сеньорию продолжали выполнять особые личные повинности -в поль-
зу .прежнего господина. Наслаиваясь на платежи новому вотчиннику,
эти личные обязанности еще более затрудняли переходы таких кре-
стьян. Сервы были ограничены также в праве поселения в городах и об-
щинах, пребывание в которых даровало освобождение от любой наслед-
ственной зависимости64. То или иное ограничение возможностей пере-
хода действовало, следовательно, по отношению ко всему французско-
му крестьянству.
59 М. Bloch. Liberte et servitude..., p. 308—309.
60 См. B, 1457.
91 G. Duby. Op. cit., p. 319 320.
62 AL Bloch. Liberte et servitude..., p. 312.
63 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 31.3.
Ю. Л. Бессмертный. Феодальная деревня..., стр. 238, 251—255.
402
Ю. Л. Бессмертный
Нетрудно заметить, что это ограничение права перехода имело .мало
общего с так называемым прикреплением к земле, подразумевавшим
прежде в'сего юридическое прикрепление к определенному наделу или
имению. Будучи одной из характерных черт ,в положении крестьянства
при феодализме, .подобное ограничение, тем не менее, вряд ли может
рассматриваться как достаточный, отличительный признак феодальной
зависимости. Ведь те или йные стеснения в свободе перехода (хотя и
не в такой ярко выраженной форме) действовали ,в феодальном обще-
стве не только по отношению .к крестьянам. В городах и полугородских
поселениях, зависевших от какого-либо сеньора, они распространялись
(по крайней мере, в ранний период) на все население этих мест — т. е.
и на (ремесленников, мелочных торговцев и прочий люд; в ряде областей
были стеснены права ухода личнонесвободных мипистериалов 65; извест-
•ные ограничения действовали и для других социальных и правовых
ffpynn 66. Ограничения свободы передвижения населения существовали,
4<ак известно, и вне феодальных обществ. Широко встречались они, на-
пример, в городах позднеримской империи, в общинах стран Востока
и т. п. В частичном стеснении возможностей перехода крестьян нельзя по-
этому видеть черту, которая бы достаточно полно выражала собой свое-
образие их феодальной зависимости. Что же касается отдельных вари-
антов этой зависимости, существовавших в Северной Франции XII—
XIV вв., то различия между ними, касавшиеся свободы передвижения
крестьянства, были большей частью малозначительными. Свобода пере-
хода — взятая сама по себе — оказывается поэтому недостаточным при-
знаком для классификации форм феодальной зависимости северофран-
^узского крестья'ства XII—XIV вв.
Еще одним критерием для разделения французского крестьянства на
юридические категории служит нередко состав повинностей. Этот крите-
рий также нуждается в значительном уточнении. Прежде всего отме-
тим, что северофранцузские крестьяне всех юридических категорий не
различались по соотношению основных видов ренты, уплачиваемой
ими 67. Во Франции (как и в большинстве западноевропейских стран)
не существовало, таким образом, какого бы то ни было соответствия
между правовым статусом крестьянина и ролью в его повинностях
барщины и оброков (в отличие от Англии) 68 69. Долгое время, однако, счи-
талось почти общепризнанным, что французские сервы отличались от
всего остального крестьянства по самому составу своих платежей, обяза-
тельно будто бы включавших мэнморт, формарьяж и шеваж 6S. В после-
военной историографии и это отличие сервов было поставлено под со-
мнение. Выяснилось, в частности, что мэнморт, формарьяж и шеваж
уплачивали в XI—XII вв. (а иногда и в XIII в.) не только сервы, но и
крестьяне других юридических категорий (различие состояло лишь в
том, что для сервов эти платежи были личнонаследованными, тогда как
65 См., например, Н. Ф. Колссницкий. К вопросу о германском мшшетериалнтете.—
СВ, XX. 1961, стр. 32—55.
66 Следует помнить, что в феодальном обществе, в котором, по выражению
Маркса, «все зависимы» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 87), ни у кого не
существовало полной свободы отказа от своего личного статуса, так же как и полной
свободы в перемене места жительства.
67 Ch. Е. Perrin. La seigneurie rurale en France et en Allemagne du debut du IXе
a la fin du XIIе siecle. Paris, 1951—1953, p. 174—177; G. Fourquin. Op. cit., p. 166—
167; M. Блок. Характерные черты..., стр. 134—135.
68 Ср. М. А. Барг. Исследования..., стр. 237.
69 М. Bloch. Liberte et servitude..., p. 316: «Cbevage, interdiction de se formarier,
mainmorte enfin etaient done vers 1200 les seuls charges qui. dans ses rapports avec son
seigneur pouvaient etre tenues pour symptomatiques du serf»; С. Д. Сказкйн. Указ,
соч., стр. 234.
Северофранцузский серваж
103
.для других крестьян — поземельными70. Самый факт уплаты крестьяни-
ном мэнморта, формарьяжа и шеважа не представляет, следовательно,
достаточного признака для разграничения юридических категорий в се-
верофранцузском крестьянстве XI — начале XIII в.71
Положение изменяется лишь в период «второй стадии» французского
.серважа, т. е. в XIII—XIV вв. В это время уплата мэнморта, фс/рмарья-
жа, шеважа, а также произ1вольной тальи становится постепенно отли-
чительной особенностью так называемых сервильных земель. В*се их
владельцы причисляются к сервам. Но этот «поземельный» серваж был,
как уже указывалось, явлением нового порядка. «Новые сервы» состав-
ляли, несомненно, особую экономическую и юридическую категорию в
крестьянстве. Однако их нельзя относить к числу наследственных кре-
постных, так как все особенности в их положении сохранялись лишь до
тех пор, пока они владели этими землями.
В некоторых работах советских исследователей встречаются отдель-
ные формулировки, судя по которым можно .заключить, будто одним из
признаков, пригодных для классификации форм феодальной эксплуата-
ции, является наличие (или отсутствие) у крестьянина личной
свободы. Так, французские сервы XII—XIII вв. противопоставляются по-
рой всем другим крестьянам, как лишенные «личной свободы»; уничто-
жение же серважа рассматривается как приобретение такой свободы 72.
При этом, по-видимому, имеется в виду научно-объективное содержание
понятия свободы средневековых крестьян, а не смысл, который вклады-
вался в него современниками. Но именно при подобном понимании сво-
боды указанное разграничение форм зависимости нельзя считать право-
мерным, так как оно противоречит общей концепции самих авторов
цитированных работ. Ведь поскольку признается многообразие видов
крестьянской несвободы и в их число включаются случаи выполнения
«простого оброчного обязательства», постольку изменение одной лишь
формы или степени феодальной эксплуатации нельзя считать исчезнове-
нием этой несвободы. Действительно, не только сервы, но и все другие
категории феодального крестьянства во Франции XII—XIV вв. не могли
пользоваться землей и вообще не могли обеспечивать себя средствами
к жизни иначе как на условии признания за собственниками их земель-
ных держаний, тех или иных прав и преимуществ, .которыми ограничи-
вались возможности хозяйственной и гражданской деятельности кре-
стьян. Обязанности и права этих крестьян могли быть большими или
меньшими. Различия могли выражаться, в частности, и в том, что по-
винности одних крестьян раскладывались в основном на их земельные
держания (т. е. были поземельными), тогда как повинности других рас-
кладывались главным образом на их личности (т. е. были личными).
Тем не менее все эти крестьяне оставались феодально зависимыми, ли-
шенными (в той или иной мере) свободы хозяйственной в гражданской
деятельности. Прэтому наличие или отсутствие личной несвободы (в
научном смысле этого понятия) не может рассматриваться ка'к крите-
рий для выделения юридических категорий внутри северофранцузского
феодального крестьянства XII—XIV вв.
70 L. Verriest. Institutions medievales. Mons, 1946, I, p. 190—235; Ch. E. Perrin.
Le servage en France et en Allemagne.— «Relazioni X Congresso Internationale di scien-
ze storichc», vol. 3, Roma, 1955, p. 217—220; G. Fourquin. Op. cit., p. 160—163.
71 До какой степени многообразными были правила уплаты перечисленных повин-
ностей как для сервов, так и для других крестьян, ясно видно по данным, приведенным
в указанной работе А. В. Конокотпиа, стр. 116—118.
72 А. В. Конокотин. Указ, соч., стр. 115, 123, 127, 139; «История средних веков».
Учебник для пединститутов, стр. 228; «История средних веков». Учебник для универ-
ситетов, т. I, стр. 275—276.
104
Ю. Л. Бессмертный
Как видим, в Северной Франции ни прикрепление крестьян к земле,
ни их личная свобода (в научном смысле этого понятая), ни наличие у
них владельческих прав на землю не могут быть положены в основу
классификации видов феодальной эксплуатации. Какой же комплекс
признаков может стать базой этой классификации? В чем — по форме и
по существу — состояла разница между отдельными вариантами фео-
дальной зависимости?
Рассмотрим вначале различия этих вариантов в среде основной мас-
сы северо-французского крестьянства — держателей обычных земельных
наделов. 'Одно из наиболее заметных различий между такими держате-
лями касалось способа ограничения некоторых их личных и имущест-
венных прав (трава наследования движимости и недвижимости, свобо-
ды завещания, выбора партии в браке и т. п.). Как отмечалось, для всех
сервов (исключая «новых сервов» XIII в.) эти права были наследствен-
но ограничены в пользу одного и того же сеньора. Ни одно из этих прав
не отрицалось полностью. Но их осуществление влекло за собой выпол-
нение известных «личных» платежей. Подобные платежи, как указыва-
лось, выплачивались независимо от места жительства серва, наслаива-
ясь на повинности за земельные держания. Покончить с этими обязан-
ностями сервы могли, только добившись формального освобождения. Бу-
дучи достаточно тяжелыми, сервильные обязанности не мешали, одна-
ко, крестьянину вступать в различные сделки с третьими лицами, ибо
серваж определял собою главным образом взаимоотношения между сер-
вом и его личным господином, а не социальный статус крестьянина в це-
лом. В отличие от сервов (и подобных им категорий) все остальные кре-
стьяне-держатели если и вносили пошлины за наследование имущест-
ва, брак вне вотчины и т. п., то лишь постольку, поскольку они владели
земельными держаниями от данного сеньора. С переходом в другую вот-
чину (или после ухода в город или на свободные земли) все подобные
платежи в пользу прежнего сеньора прекращались. Это давало таким
крестьянам существенные преимущества, позволяло им не чувствовать
на себе неизгладимого «пятна» серважа 73.
Аналогичным .образом различались права сервов и крестьян-держа-
телей других юридических категорий в суде. Для сервов (и им подоб-
ных) единственным судьей был их наследственный сеньор. Он же огра-
ничивал их права свидетель'ствования, мог воспрепятствовать получе-
нию поручительства вне вотчины. Все другие крестьяне-держатели зави-
сели в судебном отношении от того феодала, который обладал правами
юрисдикции над территорией их держаний 74. Переход в другую вотчину
освобождал таких крестьян от подчинения прежнему судебному сеньо-
ру 75. Серв же всюду оставался подсуден своему господину. При переез-
де в другое место серв мог оказаться одновременно в двойной судебной
зависимости: и от феодала, обладавшего правами юрисдикции в данной
местности, и от наследственного сеньора 76.
Наследственный характер обязанностей был отличительным внешним
признаком и для наиболее приниженного слоя среди «новых сервов»
(как указывалось, лишь часть таких сервов сохраняла свой статус на-
следственно). Именно для наследственных «новых сервов» в конце XIII в.
стал наиболее реальным запрет покидать землю, на них же особенно тя-
жело давила произвольная талья. Что же касается «новых сервов», за-
73 Ср. М. Блок. Характерные черты..., стр. 164.
74 См. Ю. Л. Бессмертный. Феодальная деревня..., стр. 242, 260.
75 Там же.
76 Там же, стр. 237.
Северофранцузский серваж
105.
висимых лишь ио 'земле, то они 'представляли собой намного 'более те-
кучую категорию —и уже поэтому менее приниженную.
Как видим, наиболее постоянным формальным признаком наихудше-
го юридического статуса в среде северофранцузских крестьян-держате-
лей XII—XIV вв. было существование лично наследственной зависимо-
сти от сеньора 77. Те, кто находились в 'такой наследственной зависимо-
сти, обладали наименьшими правовыми возможностями и наибольшими
обязанностями перед феодалами. Двумя основными юридическими кате-
гориями среди крестьян-держателей этого периода можно, следователь-
но, считать личнонаследственных крестьян и крестьян, не знавших на-
следственной зависимости от Сеньоров. Первые выступают в источниках
под именем servi, homines proprii, homines tributarii, hommes-de-saint
и т. n. Вторую категорию составляли homines de pooste, coloni, hospites,
villani, francs, affranchis и т. п.78 79
Правовые преимущества «ненаследственных» крестьян непосредст-
венно определялись тем, что они могли «выбирать» себе сеньора 7Э. Эта
возможность, как мы видели, была своего рода ключом к ряду других
правовых привилегий. Она оказывалась как бы символом повышенного
юридического статуса 80. С нею были связаны и существенные социаль-
ные преимущества, не оформленные правом. Неудивительно, что в об-
ществе того'времен и придавалось исключительно большое значение воз-
можности «выбирать» себе сеньора. Можно предполагать, что именно
эта возможность рассматривалась современниками как одно из главных
проявлений «свободы» человека. Именно при таком понимании свободы
уничтожение наследственной зависимости крестьянина от сеньора могло
восприниматься как подлинное «освобождение»81. И именно это истолко-
вание свободы облегчало тогда господствующему классу эксплуатацию
крестьянства, помогало обеспечивать его покорность. Ведь для того, что-
бы самый факт повиновения сеньору и выполнения в его пользу повин-
ностей мог быть воспринят и осознан как нестерпимое бремя, необходи-
мо появление качественно иного понятия свободы. Из права выбирать
себе сеньора свобода должна .превратиться в совокупность позитивных
гражданских и личных прав. Подобное новое представление о свободе
формируется в феодальной Франции лишь с ростом городов. Пока это
представление не было распространено, выполнение более или менее ши-
рокого круга повинностей не казалось столь одиозным и могло даже
совмещаться со статусом свободного крестьянина в том смысле, какой
77 Несмотря на споры об особенностях в положении русских крестьян-старожиль-
цев XIV—XV вв., многие авторы согласны в том, что это была наиболее стесненная
по своему правовому статусу категория (Л. В. Черепнин. Образование Русского цен-
трализованного государства, стр. 216—217; ср. Ю. Г. Алексеев. Аграрная и социальная
история Северо-Восточной Руси XV—XVI вв. М.— Л., 1966, стр. 99—100, 102). Нет лн
известного сходства в самом способе выделения этой категории русских крестьян и
категории личнонаследствениых крестьян во Франции XII—XIV вв.?
76 Мы оставляем пока что в стороне категорию свободных крестьян-аллодистов,
сохранявшихся в небольшом числе в Северной Франции XII—XIV вв. О социальной
природе этой группы см. ниже.
79 М. Bloch. La seigneurie fran^aise et le manoir anglais. Paris, 1960, p. 78; M. Блок.
Характерные черты..., стр. 136. В известном северо-французском судебнике XIII в.,
составленном Бомануаром, предусматривается, что отказ владельца внлланского дер-
жания от признания власти сеньора (desaveu) влечет, как правило, переход под власть
другого вотчинника, но не выход из-под сеньориальной власти вообще (В, 1419—1430;
1443—1444).
60 М. Блок. Характерные черты.... стр. 135; М. Bloch. La societe feodale, t. I, p. 399;
Ch. E. Perrin. La seigneurie rurale, p. 227; G. Fourquii. Op. cit., p. 166.
81 Ю. Л. Бессмертный. Феодальная деревня.... стр. 335—338.
106
Ю. Л. Бессмертный
вкладывали в это понятие (современники. Чем шире 'распространяется но-
вая свобода в городе, тем сложнее становится сохранение феодальной
зависимости и в деревне. Перестраиваются формы феодальной эксплуа-
тации, эволюционируют и формы феодальной зависимости. Меняется и
самый смысл, который вкладывали современники в (понятие феодальной
зависимости. Это было естественным результатом изменения содержа-
ния свободы и, в конечном счете, было связано с эволюцией форм фео-
дальной эксплуатации. Старый серваж постепенно отживал свой век.
Новый серваж покрывал собой не только иные методы феодальной
эксплуатации, он подразумевал и другие, теоретически более жесткие
•способы ограничения прав крестьян, в частности права перехода. В этом
смысле новый серваж представлял собой отрицание иного по своему со-
держанию понятия свободы, более близкого к тому, которое складыва-
лось в городах. Ибо несвобода «нового серва» — это уже не столько не-
свобода в выборе сеньора, сколько отсутствие некоторых общих граж-
данских прав.
В широкой исторической перспективе новый серваж выглядит как од-
но из проявлений неудавшейся попытки закрепления феодального само-
властия. В связи с ростом городов и бюргерства французские феодалы
вынуждены были видоизменить систему социально-экономического и со-
циально-политического господства и, в частности, отказаться от нового
серважа и других подобных ему форм. Но в тех странах Центральной и
Восточной Европы позднего средневековья, в которых самовластье фео-
далов сохранилось и в период постепенного распространения новых 'со-
циально-политических .представлений (,в том числе — и новых представ-
лений о свободе), зависим,ость крестьянства потребовала гораздо более
сложного правового оформления. Чтобы принудить здесь крестьянство
к повиновению и выполнению резко возросших обязанностей, понадоби-
лось, в частности, последовательное и всестороннее отрицание граждан-
ских и личных прав крестьян. Лишение этих прав м представляло собою
одно из главных проявлений их закрепощения, специфичного для так
называемого «второго издания крепостничества».
Изменение понятия свободы было, разумеется, лишь одним из про-
явлений и последствий развития всей феодальной системы. Поэтому
роль эволюции этого понятия никак нельзя абсолютизировать. Но в ка-
честве одного из факторов, влиявших на развитие форм феодальной за-
висимости крестьянства, изменение понятия свободы в рамках феодаль-
ного общества безусловно заслуживает внимания.
Правовыми и социальными особенностями не ограничивались разли-
чия в положении личнонаследственных и ненаследственных крестьян в
Северной Франции XII—XIV вв. Эти крестьяне различались, кроме то-
го, и по имущественному статусу и по степени эксплуатации.
Так, уровень обложения личнонаследственных держателей был вы-
ше, чем у всех остальных. Не говоря уже о том, что личнонаследствен-
ные крестьяне в целом чаще уплачивали мэнморт, формарьяж, шеваж
и т. п., приходится иметь в виду возможность взимания с них этих плате-
жей в двойном размере — и по месту жительства и по месту их «проис-
хождения». В источниках прямо подчеркивается, что доход, получаемый
сеньором от эксплуатации личнонаследственного крестьянина, выше, чем
доход от эксплуатации ненаследственного зависимого42. Видимо, наибо-
лее высока была степень эксплуатации тех сервов, которые владели сер-
вильными же держаниями. Как указывает С. Д. Сказкин, именно такой *
82 В, 1445: «...j’avoie plus en li quant il estoit sers que je n’ai quant il est devenus
fians».
Северофранцузский серваж
107
серв, если он зависел и в личном, и в поземельном, и в судебном отноше-
нии от одного и того же Сеньора, считался .крепостным ио понятиям фев-
дистов 83. Сочетание приниженного личного статуса с наихудшим юриди-
ческим статусом держания сужало правовые возможности крестьяни-
на, заметно ограничивало его процессуальные и судебные права, мешало
епо экономической активности. Все это обусловливало особую тягост-
ность лежавших на крестьянине повинностей, а иногда и общее ухудше-
ние его имущественного положения. Самый факт .приобретения (или со-
хранения) крестьянином сервильного держания в свою очередь отра-
жал принадлежность человека к наименее зажиточной прослойке держа-
телей, поскольку, как указывалось, именно малоимущие крестьяне (и, в
частности, безлошадники) чаще других оказывались в XIII в. вынужден-
ными терпеть ухудшенный, сервильный статус держания. Разбогатевшие
же сервы могли приобрести «свободные» держания, уйти с сервильной
земли и в результате перестать быть сервами.
В личнонаследственных сервах, владевших сервильными держания-
ми,- можно, таким образом, видеть категорию северофранцузского кре-
стьянства, которая находилась в наиболее тяжелом положении и с юри-
дической, и с социальной, и с экономической точек зрения. Во всех этих
отношениях названным сервам противостояли крестьяне, владевшие «не-
сервильными» земельными наделами (villenaige, hostise etc), и свобод-
ные от личнонаследственной зависимости.
Подчеркнем еще раз, что эти «крайние» по своему социально-эконо-
мическому и правовому положению категории имели и много общего, в
частности, они не отличались друг от друга по форме сеньориальной рен-
ты. При объяснении их существования невозможно поэтому прибегнуть к
ссылке на разницу выполняемых ими функций в процессе феодального
производства 84. Думается, что сохранению подобных категорий во Фран-
ции XII—XIV вв. способствовали несколько иные обстоятельства. Средн
них одним из самых важных было использование феодалами правовых
градаций в крестьянстве в целях увеличения сеньориального обложения.
Подобное использование правовых градаций отражалось во Франции
XII—XIV -вв., с одной стороны, в складывании «нового серважа», с дру-
гой— в так называемом освобождении крестьянства. Оба эти явления—
при всем различии выражавшихся в них тенденций — имели и сходные
черты. Начать с того, что оба они позволяли увеличить поборы с кре-
стьян. Новый серваж открывал эту возможность, поскольку он предпо-
лагал распространение земельных держаний ухудшенного статуса (сер-
вильных наделов); «освобождение» — давало право на выкупные плате-
жи или на новые виды обложения, устанавливаемые для отдельных
разрядов освобождаемого крестьянства; особенно тяжела была абони-
рованная талья, представлявшая собой порой своего рода капитализа-
цию выкупных платежей85. В то же время новый серваж и освобожде-
ние предполагали возрождение старых или конституирование новых пра-
вовых градаций. Эти-то условия и могли временно закрепить юридиче-
ское противопоставление сервов остальному крестьянству — несмотря на
единообразие рентной формы платежей у всех зависимых86.
83 С. Д. Сказкин. Указ, соч., стр. 105.
84 М. А. Барг. Исследования..., стр. 236—237.
85 См. подробнее Ю. Л. Бессмертный. Феодальная деревня..., стр. 341.
88 Судя ио совокупности очерченных выше особенностей личнонаследственных
и иенаследственных зависимых, первые из них могли бы быть названы несвободными
зависимыми людьми, вторые — свободными зависимыми. Сочетание этих терминов,
представляющееся парадоксальным современному человеку, нередко встречается в
средневековых источниках. См., например, A. Bernard et A. Bruel. Recueil des chartes
108
Ю. Л. Бессмертный
Выявление характерных черт крестьянской зависимости в Северной
Франции существенно не только для изучения социального развития этой
географической области. Как отмечалось, северофранцузский вариант
аграрного строя может рассматриваться в качестве классического образ-
ца три характеристике более широкого региона, включающего помимо
Северной Франции Западную Германию и области современной Бельгии.
Тем не менее для раскрытия общего и особенного в формах феодальной
зависимости в Европе в целом северофранцузские данные сами по себе
еще совершенно недостаточны. Не поможет ли изучению общеевропей-
ских черт в феодальной зависимости сопоставление положения северо-
французских 'крестьян-держателей с положением этой же — главной —
части крестьянства на Руси?
Выше уже затрагивались некоторые вопросы развития русского кре-
стьянства. Сознавая дискуссионность многих из них, тем не менее, счи-
таем небесполезным попытаться в 'Предварительном порядке сравнить
основные черты феодальной зависимости крестьян в Северной Франции
и в России. Сопоставление этих регионов, заведомо несхожих по типу
своего феодального развития, представляется оправданным постольку,
поскольку именно на их примере легче выявить наиболее общие черты в
зависимости крестьянства. Ведь то общее, что обнаружится у феодаль-
но зависимых крестьян этих далеких во всех отношениях друг от друга
регионов, будет, очевидно, ближе всего к подлинному субстрату феодаль-
ной зависимости в целом и ее главных типов — в частности. Различия в
положении феодальных крестьян двух названных регионов также будут
особенно показательны, поскольку в них смогут отразиться, так сказать,
«крайние» варианты феодальной зависимости. Чтобы сравнение фран-
цузских и русских-отношений отвечало требованиям историзма, оно дол-
жно касаться сопоставимых стадий развития. Очевидно, что общее и осо-
бенное в положении крестьян легче всего может быть уловлено при изу-
чении наиболее зрелых и полностью оформившихся отношений феодаль-
ной эксплуатации. В Северной Франции такие отношения существовали
в XII—XIV 'вв-, на Руси (точнее — в среднерусских областях Московско-
го государства) —примерно в XV—XVII вв. Именно эти периоды и дол-
жны поэтому быть сопоставлены.
Сравним вначале положение наиболее угнетенной части крестьян-
держателей этих стран — французских сервов и русских частновладель-
ческих крепостных87. Детальная характеристика особенностей русских
крепостных крестьян XV—XVII вв. потребовала бы очень большой ра-
боты. Следовало бы, в частности, учесть локальную и хронологическую
специфику, определить «весомость» отдельных черт зависимости, проана-
лизировать расхождения но взглядах специалистов и т. п. Решение по-
добных задач в рамках данной статьи, разумеется, невозможно. Учиты-
вая предварительность предпринимаемого нами сопоставления, огра-
de 1’abbaye de Cluny, t. IV. Paris, 1888, p. 475: «Facimus donum... videlicet de Berziaco...
cum servis et ancillis... sive sint liberi, sive sint servi»; cp. «Ost-Osterreichischen Urkun-
dcnbucli», Bd. 1. Wien, 1900, § 23: «done... 2 servos, unus est liber et alter est servus».
87 И во Франции XII—XIV вв. и на Руси XV—XVII вв. в состав наиболее интен-
сивно эксплуатируемой части непосредственных производителен входили, кроме того,
малоземельные (или безземельные) 'домениальные работники (например, haistaldii,
manouvriers, provendarii — во Франции; дворовые и кабальные холопы — на Руси).
Мы не рассматриваем нх здесь, ибо те же признаки, которые вообще выделяли эту
категорию, заставляют видеть в эксплуатации доменпальных работников специфиче-
скую, неосновную форму феодального угнетения (см. ниже); не случайно по мере
развития феодализма происходило постепенное слияние доменпальных работников
с надельными крестьянами, а число таких работников, как правило, было во много-
раз меньше числа крестьян-держателей.
Северофранцузский серваж
109
кичимся выделением наиболее существенных и общепринятых призна-
ков крепостного состояния крестьян в среднерусских областях XVI—
XVII вв. К таким признакам могут быть, по-видимому, отнесены законо-
дательное запрещение «выхода»; наследственное прикрепление кресть-
янина к земле определенного феодального имения; лишение многих вла-
дельческих прав и наследственная юридическая дискриминация по от-
ношению ко всем членам господствующего класса88. Эти черты в поло-
жении русских крепостных были неразрывно связаны с широким комп-
лексом общеисторических условий развития русского феодализма и, в
частности, с быстрым ростом барщинного господского хозяйства, рас-
ширением дворянской торговли хлебом, усилением крепостнических тен-
денций в политике феодального государства 89 и т. д.
Северная Франция XII—XIV вв- не знала этих особенностей. Некото-
рое расширение господской торговли сельскохозяйственными продукта-
ми в XII—XIII вв. сменяется с конца XIII в. ее быстрым сокращением.
Барщина повсеместно сходит на нет. Бурно развиваются ремесло и
торговля ремесленными изделиями в городах. Королевская власть во
Франции, опиравшаяся в своей политике как на широкие слои феодалов,
так и на помощь городов, не только не поддерживала закрепоститель-
ных тенденций, но даже выступала инициатором «освобождения» сер-
вов. Понятно, что в этих условиях не имели места ни прикрепление кре-
стьян к тому или иному имению, ни распространение ограничений в их
правовых возможностях за пределы сферы взаимоотношений с наслед-
ственным сеньором (сервы, 'как указывалось, могли вступать в различ-
ные сделки с другими членами господствующего класса, не говоря уже
о горожанах), ни установление санкций за прием «беглых» крестьян, ни
другие характерные явления русской действительности XVI—XVII вв.
В социально-экономической системе французского феодализма, как и в
его политическом развитии в XII—XIV вв., отсутствовали, следователь-
но, предпосылки появления институтов, характерных для русского крепо-
стничества XVI—XVII вв. Естественно, что у северофранцузских сервов
XII—XIV столетий не было как раз тех признаков, в которых видят
обычно сущность крепостного состояния русских крепостных. Оперируя
понятием крепостного состояния, сложившимся на русском материале,
мы неизбежно придем поэтому к выводу об отсутствии крепостных кре-
стьян в Северной Франции XII—XIV вв.— как и в ряде других областей
Европы (Южная Франция, Западная и Северная Германия, многие рай-
оны Англии, Италии, Испании и т. д.).
И тем .не менее в положении французских личнонаследственных сер-
вов-держателей XII—XIV вв. и русских надельных крепостных XVI—
XVII вв. существовал комплекс весьма важных общих черт. Он включал:
наследственную зависимость от определенного сеньора; сохранение этой
зависимости при территориальном перемещении; неподсудность по боль-
шинству дел каким бы то ни было судам, кроме суда наследственного
сеньора; ограничение в пользу сеньора в ряде процессуальных и граж-
данских прав. Этой общности правового статуса у французских сервов-
держателей и у русских крепостных, очевидно, недостаточно для причис-
ления й тех и других к некоей единой категории крепостных крестьян.
Однако ее, как нам кажется, достаточно для того, чтобы ра'ссматривать
88 См. В. /1. Корецкий. Из истории закрепощения крестьян в России в конце
XVI начале XVII в.— «История СССР», 1957, № 1;А. Е. Сахаров. Указ. соч., стр. 32;
V7. В. Черепнин. Образование Русского централизованного государства..., стр. 216—
217; ср. Ю. Г. Алексеев. Аграрная н социальна!! история.... стр. 104—105.
89 А. М. Сахаров. Указ, соч., стр. 32.
110
Ю. Л. Бессмертный
варианты зависимости, характерные для этих категорий, как разные
формы внутри одного и того же социологического вида феодальной зави-
симости. Следуя историографической традиции, 'можно было бы назвать
зависимость этого вида крепостной. Необходимо, однако, учитывать, что
использование данного термина неминуемо порождает — особенно у рус-
ского читателя —превратные представления о существе этой зависимо-
сти, толкая к отождествлению ее с крепостным состоянием русских кре-
стьян. Не следует ли поэтому при обозначении общеевропейских явле-
ний отказаться ют использования указанного термина, заменив его ка-
ким-либо иным? 80
Нам представлялось бы оправданным обозначать вид феодальной за-
висимости, характерный для северофранцузских сервов-держателей и
русских надельных крепостных, в соответствии с наиболее общим приз-
наком их правового статуса. Поскольку таким признаком, как мы виде-
ли, был наследственный .характер их подчинения сеньорам, было бы, ду-
мается, оправданным говорить, что крестьяне этих категорий находи-
лись в наследственной зависимости. Соответственно все другие крестья-
не-держатели могли бы быть (отнесены к категории ненаследственных
зависимых. Эта последняя категория объединяла во Франции вилланов,
госпитов, колонов и т. п.
В среднерусских землях в нее можно было бы включить, очевидно,
прежде всего новопришлых крестьян.
* * *
От характеристики особенностей в положении отдельных разрядов^
крестьян-держателей и способов их классификации перейдем теперь к
рассмотрению общего в зависимости этой важнейшей части крестьянст-
ва, т. е. к определению конститутивных черт в зависимости как наслед-
ственных, так и ненаследственных держателей вместе взятых. Ясно, что
это общее определялось единой ролью, которую эти крестьяне играли в
феодальном производстве. Как основная часть производящего и экс-
плуатируемого класса, все крестьяне-держатели, естественно, обладали
существенными общими чертами и по своему экономическому и по свое-
му социально-политическому и правовому положению. Выявление этих
общих черт оказывается, однако, не таким простым делом. Оно затруд-
няется неоднородностью форм феодальной государственности, исключи-
тельной 'Многоликостью феодальной эйсплуатацин, различием ее мето- 90
90 Внимательный анализ терминологии, использовавшейся В. И. Лениным для
обозначения феодальных отношений, обнаруживает необоснованность попыток неко-
торых историков (см., напр., Ф. Я. Полянский. Указ, соч., стр. 53). доказать, будто
В. И. Ленин считал всякое феодальное общество крепостническим, а всякую феодаль-
HJ ю зависимость — крепостной. В. И. Ленин употреблял термины «крепостничество»,
«крепостное общество» в двух смыслах—широком и узком. В первом случае эти
термины обозначают феодализм как стадию общественного развития и используются
наряду с терминами «феодализм», «феодальное общество»; во втором случае ими
обозначается специфическая, позднерусская форма феодальных отношений (см.
Л. В. Черепнин. Некоторые проблемы истории феодализма в трудах В. И. Ленина.—
Доклад на научной сессии «В. И. Ленин н историческая наука». М., декабрь 1969 г.).
При конкретной характеристике внероссийских общественных порядков периода сред-
невековья В. И. Ленин преимущественно употребляет термины «феодализм», «фео-
дальный» и производные от них (см., например, В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1,
стр. 367; т. 22, стр. 372; т. 40, стр. 269). Там же, где термины «крепостничество», «кре-
постные» используются В. И. Лениным для обозначения внероссийских явлений, всегда
идет речь о сравнении России и Запада (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 140;
т. 21, стр. 307; т. 25, стр. 235—236).
Северофранцузский серваж
Ilf
дов и ее интенсивности. Трудность в выявлении конститутивных 'призна-
ков феодальной зависимости возникает также потому, что внеэкономиче-
ское принуждение и связанные с ним отношения зависимости существо-
вали во всех классовых докапиталистических обществах. В числе харак-
терных черт феодальной зависимости, разумеется, могут быть такие, ко-
торые встречаются и вне феодализма. Но о достаточной определенности
в выявлении этих черт можно говорить лишь при условии, что они будут
включать признаки, присущие только феодальной форме зависимости.
Одной из характернейших общих черт зависимости всех северо-фран-
цузских крестьян XII—XIV вв., включая и крестьян-держателей, была
уплата ими феодальной ренты. Объем ее у разных категорий крестьян не
был одинаковым, но ту или иную ренту земельному собственнику упла-
чивали все. Представляя собой неоплаченный прибавочный продукт, эта
рента являлась наиболее ярким материальным выражением эксплуата-
ции, которой подвергался феодальный крестьянин —владелец самостоя-
тельного хозяйства 9‘.
Другую общую черту феодальной зависимости всех северофранцуз-
ских крестьян-держателей в XII—XIV вв. составляло ограничение их
гражданских и личных прав (по сравнению с правами, предоставлявши-
мися членам других сословий) и установление для всех них особого
круга прав и обязанностей. Как отмечалось выше, не только сервы, но и
крестьяне, находившиеся в ненаследственной зависимости, уплачивали
специфические по своему размеру пошлины за право наследования, брак
вне вотчины и т. п. Независимо от того, были ли эти пошлины меньше
или больше, чем <у членов других сословий, они всегда служили мате-
риальным выражением юридической обособленности крестьянства, сим-
волизируя его социальную приниженность в целом. Особенно заметно
выступала эта приниженность в судебной практике, ибо и сервы, и hom-
ines de pooste были стеснены в своих судебных правах и обязаны подчи-
няться суду своего же вотчинника или иного ближайшего феодала по бо-
лее или менее ^широкому кругу дел. Еще более заметными были ограни-
чения, касавшиеся участия в войске и в административных органах, ибо
крестьяне были лишены возможности выполнять в этих государственных
учреждениях какие бы то ни было руководящие функции.
Указанные общие черты зависимости крестьян-держателей в Север-
ной Франции XII—XIV вв., будучи исключительно важными, необходи-
мыми ее признаками, все же не полностью раскрывают ее специфику.
В них не отражается то своеобразие, которое отличает формы зависимо-
сти основной массы крестьян во Франции XII—XIV вв., например, от
эллинистических форм зависимости 91 92. Это своеобразие может быть под-
мечено при условии, что будет принято во внимание место соответствую-
щих форм зависимости во всей социально-политической организации об-
щества 93 94. Искомой специфической чертой французских крестьян-держа-
телей следует, по-видимому, считать то, (что .они были обязаны уплатой
ренты, как и ограничены в своих личных и гражданских правах в пользу
отдельного сеньора (все равно — «индивидуального» или «коллективно-
го»), а не в пользу гражданской общины (включающей основную мас-
су' полноправных членов данного общества) или же верховного госуда-
ря В4; иными словами, зависимость основной массы французских кре-
91 Об уплате ренты как важном критерии феодальных отношений см. К- В. Хво-
стова. Указ, соч., стр. 6.
92 См. К- К- Зельин, М. К. Трофимова. Указ, соч., стр. 51 и след.
93 Там же, стр. 30—33.
94 Там же.
112
Ю. Л. Бессмертный
стьян всегда была зависимостью ют частного юридического лица — зе-
мельного собственника, наделенного теми или иными (политическими
(или гражданскими) .прерогативами. Выявляется таким образом взаи-
мосвязанная совокупность социальных условий и признаков, которая от-
ражает основное содержание феодальной зависимости северофранцуз-
•ских крестьян-держателей. Этот комплекс признаков включает: подчине-
ние частному юридическому лицу, являющемуся земельным собственни-
ком и в то же время наделенному (юридически или фактически) поли-
тическими (или административными, гражданскими) прерогативами;
уплату ему Той или иной формы земельной ренты; стеснение в его поль-
зу гражданских и личных прав, при сохранении .за крестьянином вла-
дельческих прав на свое хозяйство95. Нетрудно видеть, что весь этот
комплекс признаков полностью подойдет и для характеристики таких
основных категорий среднерусских надельных крестьян XVI—XVII вв.,
как «старожильцы» и «новопришлые».
Итак, в обоих (рассмотренных регионах зависимость основной массы
феодальных 'крестьян — крестьян-держателей — это подчинение частно-
му юридическому лицу — земельному собственнику, обладающему теми
или иными политическими (или административными, гражданскими)
прерогативами, которому крестьянин, владеющий собственным хозяйст-
вом и пользующийся в отношении него владельческими правами, обязан
уплатой земельной рейты, и в пользу которого крестьянин стеснен в гра-
жданских и личных правах.
При выделении данного комплекса признаков мы отправляемся от
характеристики главного содержания производственных отношений (ибо
исходим из детерминирующего значения эксплуатации крупным земель-
ным собственником держателя, владеющего своим наделом). В то же
время данный комплекс признаков отражает собою специфику социаль-
но-политической организации и специфику строения господствующего
класса, которая необходима для существования этого основного вариан-
та феодальной зависимости (ибо подчеркивается, что земельный собст-
венник выступает как частное юридическое лицо, наделенное политиче-
скими и другими прерогативами, а не как государство). О феодальной
зависимости крестьян в рассмотренном основном ее варианте можно, со-
ответственно, говорить лишь там, где налицо 'все перечисленные элемен-
ты. Отсутствие хотя бы одного из них предполагает значительное своеоб-
разие социальных отношений и, следовательно, существование иного типа
феодальной эксплуатации, иного типа зависимости.
Именно таким отсутствием какого-либо одного из перечисленных эле-
ментов характеризуются другие типы эксплуатации крестьян, существо-
вавшие в феодальной деревне,— эксплуатация дворовых, не имевших
своего полноценного хозяйства, эксплуатация наемных работников, не
знавших обычных ограничений в гражданских и личных правах по отно-
шению к данному феодалу, наконец, эксплуатация нечастновладельче-
ских крестьян-аллодистов — во Франции, черносошных — в России. Этот
последний вариант отличался прежде всего тем, что крестьяне паходи- * ч
95 Выше уже отмечалось, что в Северной Франции ХП—XIV вв. сохранялась
небольшая по численности категория свободных крестьян-аллодистов. Как и все зави-
симые, эти аллодисты уплачивали ту или иную ренту и были в известной мере огра-
ничены в своих гражданских и личных правах. Однако в отличие от основной массы
зависимого крестьянства, они не входили в какую бы то ни было частную вотчину
ч подчинялись непосредственно представителям государственной власти. Эти черты
социального статуса крестьян-аллодистов дают, как нам кажется, основание конста-
тировать их зависимое положение и в то же время отметить, что их зависимость имела
особенности, нетипичные для основной массы феодального крестьянства (см. ниже).
Северофранцузский серваж
113
лись в подчинении не у частного лица, .но у государства. Думается, что
в спорах о социальном статусе черносошных крестьян96 излишне боль-
шое значение придается подчас широте их .владельческих прав. Как по-
казывает французский материал, наличие таких прав ничуть .не .противо-
речит феодальной .зависимости. Более важное отличие черносошных кре-
стьян в том, .что они находились не (под властью -отдельных феодалов,
но феодального государства в целом. Именно благодаря этому черно-
сошные крестьяне были предохранены от применения к,ним многих из
тех методов принуждения, которые убыли узаконены для частновладель-
ческих зависимых.
Применявшиеся при феодализме формы эксплуатации ,государствен-
ных крестьян, а также дворовых и наемных работников, можно .рассмат-
ривать как особые неосновные типы феодальной эксплуатации, дополня-
ющие основной ее тип — эксплуатацию крестьян-держателей. Каждый
из этих неосновных типов феодального подчинения отличался отсутствием
какого-либо одного элемента из того комплекса, который характеризуег
основной тип феодальной зависимости. Поскольку, однако, эксплуата-
ция дворовых работников, наемных людей и крестьян, подчиненных Го-
сударству, осуществлялась в .рамках феодальной системы и при господ-
стве основного типа феодальной эксплуатации, все эти формы подчине-
ния, морфологически сходные с основным .вариантом, могут рассматри-
ваться как феодальные по своей природе.
Нам представляется, что и стадиальная и типологическая классифи-
кация феодализма должны теснейшим образом увязываться с тем, в ка-
ком соотношении находятся между собою основной и различные неос-
новные типы феодальной зависимости. .Так, например, .различие севёфо-
французского и русского феодализма во многом воплощалось именно
в том, что, тогда как в Северной Франции XIII—XIV вв. осно'вной тип
феодальной эксплуатации почти полностью доминировал, лишь кое-где
сочетаясь с использованием наемных работников (число зависимых дво-
ровых, как и число крестьян-аллодистов было в это время ничтожно
малым), на Руси еще и в XVI—XVII вв. наряду с .основным типом фео-
дальной эксплуатации сохраняла существенное значение эксплуатация
крестьян, (зависевших непосредственно от .государства, так же как и эк-
сплуатация безземельных или малоземельных дворовых. Специфика со-
отношения основного и тех или иных неосновных типов феодальной за-
висимости выступает, следовательно, как весьма важный критерий и
социально-экономических, и социально-политических различий.
В целом выявление общего и особенного в формах феодальной зави-
симости разных категорий крестьянства помогает, как видим, более глу-
бокому пониманию самой сущности феодальных отношений, яснее рас-
крывает их своеобразие по сравнению ,с социальными отношениями
иных типов. В то же время историко-сравнительное изучение под ука-
занным углом зрения форм феодальной .зависимости в разных странах
•может помочь более четко понять историю каждой из них, ибо оно об-
наруживает единую сущность явлений, выступающих в самом разном
обличье. Именно возможность решения с помощью типологического ана-
лиза ряда теоретических и конкретно-исторических задач составляет
главное достоинство этого исследовательского .метода и объясняет его
все более широкое применение.
96 См. И. И. Смирнов. Указ, соч., стр. 150; Г. Е. Кочин. Указ, соч., стр. 370—371;
10. Г. Алексеев. Черная волость Костромского уезда XV в.— «Крестьянство и классо-
вая борьба в феодальной России», Л., 1967; Н. Е. Носов. О двух тенденциях развития
феодального землевладения в Северо-Восточной Руси в XV—XVI вв. М., 1970, стр. 13;
см. также А. М. Сахаров. Указ, соч., стр. 27—28.
8 Cj едкие векэ, в. 33
114
Ю. Л. Бессмертный
Resume de I’article de Y. L. Bessmerthy:
«Le servage dans la France du Nord
(contribution a I’etude du substrat general et des traits
particulieres de la dependance feodale de la paysannerie)»
L’elargissement considerable, au cours des dernieres dcccnnies, de nos
connaissances sur les societes medievales a rendu necessaire la revision
de nombre de notions historiques. Le debat bien connu, dans le milieu des
medievistes fran^ais et beiges (M. Bloch, L. Verriest, Ch. E. Perrin, R. Bou-
truche entre autres), sur le servage constitua en fait une des etapes de cet-
te revision. Au cours de cette discussion, ont ete amplement discutes, com-
jne on sait, les criteriums de la dependance feodale et de la classification
des modes de cette dependance, dans la France du Nord, a la periode du
Moyen-age. Ces deux questions sont d’une importance primordiale pour
la definition de la notion du feodalisme et des criteriums de son existence.
Щ ce sont ces deux questions sur lesquelles se concentre 1’attention de
1’auteur du present article, lequel, en partant des resultats de cette discus-
sion, entreprend une tentative en vue de resoudre ces questions, primo en
se fondant sur les materiaux puises aux sources de la France septentriona-
le et secundo sur une analyse d’histoire comparee de la France du XII-е au
XIV-е siecles et de la Russie du XV-e au XVII-e.
L’etude des coutumes de la France du Nord des XIII-е et XIV-е siecles
et des autres documents autorise a conduce que les nombreuses variantes
de la dependance paysanne de ce temps peuvent toutes etre ramenees a
deux formes fondamentales. ,La premiere est la dependance personnelle he-
reditaire dans laquelle se trouvaient les servi, homines proprii, homines tri-
butarii, famuli, etc.; la seconde est la dependance non-hereditaire dans
laquelle se trouvaient les homines de pooste, coloni, hospites, villani,
francs, affranchis, etc. La difference de ces deux formes de dependance se
traduisait avant tout par le mode de limitation des droits personnels, judi-
ciaires et de propriete des paysans de la part des seigneurs. Le trait carac-
teristique de la premiere forme de dependance etait la limitation heredi-
taire des droits des paysans en faveur d’un seul et meme seigneur; dans une
seconde forme de dependance le lien personnel et hereditaire attachant le
paysan a seigneur etait absent et il existait pour lui la possibilite de choi-
sir en quelque sorte son seigneur. Ce «droit de choix» ,du .seigneur etait
consider^ par les contemporains comme une des principales manifestations
de la liberte du paysan. C’est pourquoi 1’abolition, dans la France des
XII-е et XIII-е siecles, de la dependance personnelle hereditaire etait consi-
der^ par les paysans de ce temps comme un veritable affranchissement.
Tant que n’existait pas une autre notion de la liberte, la prestation de re-
devances embrassant une sphere d’obligations plus ou moins etendue, pou-
vait etre compatible avec le statut d’homme «libre», en allegeant 1’exploi-
tation de la paysannerie par les feodaux.
Une conception nouvelle de la liberte, entendue comme I’ensemble des
droits positifs, civils et personnels, se forme relativement tard, au fur et
a mesure du developpement des villes et de la bourgeoisie. Les formes de
dependance qui se constituent dans cette periode recouvrent done non seu-
lement des formes d’exploitations autres qu’anterieurement, mais se distin-
guent egalement par leur contenu meme. En particulier, le «nouveau serva-
ge», dans la France des XIII-е et XIV-е siecles, constituait en soi la nega-
tion d’une autre notion de la liberte — plus proche de celle qui se formait
dans les villes. Car la non-liberte .du nouveau serf etait deja non pas tant
la non-liberte du choix du seigneur que 1’absence de certains drois civils
Северофранцузский серваж
115
generaux (у compris le droit de deplacement). Les formes de dependance
du servage, existant dans la Russie du XV-e au XVII-e siecles. si variees
qu’elles fussent, presentaient quelque chose de commun, en premier lieu
avec la dependance du type franqais du «nouveau servage».
L’etude des traits comniuns qu’avaient entre eux non seulement certai-
nes categories de .paysannerie dependante de divers pays, mais aussi tout
leur ensemble, presente un grand interet. Car c’est dans ces traits gencraux
qu’il serait possible de discerner le veritable substrat de la dependance pay-
sanne au Moyen-age et par consequent une des caracteristiques impor-
tantes du feodalisme en tant-que systeme social. L’analyse comparee de la
condition de la paysannerie russe et fran^aise montre qu’a la periode de
I’epanouissement des rapports feodaux, toutes les categories fondamenta-
les de la paysannerie dependante dans ces pays etaient assujetties au paie-
ment de la rente (qu’aussi ,bien ,que limitees dans leurs droits personnels
et civiques) au profit d’un seigneurisole («individuel» ou «coilcctif»). La de-
pendance des paysans du Moyen-age — a la difference des formes hellenis-
tiques de dependance par exemple,— etait done toujours une dependance a
1’egard d’une personne juridique privee, d’un proprietaire terrien, jouissant
de telles ou telles prerogatives politiques ou civiles, auquel le paysan, pos-
sesseur de son exploitation, etait tenu de payer la rente fonciere et en faveur
duquel il etait restreint dans ses droits civils et personnels.
В. В. САМАРКИН
ТОСКАНСКАЯ ИСПОЛЬЩИНА В НАЧАЛЕ XV ВЕКА
Общепринято мнение, что уже в начале XV в. испольщина являлась
основной формой ведения хозяйства в Средней Италии. Последние ис-
следования подтверждают это. По данным Э. Фьюми, в округе Сан-Джи-
миньяно в 1427 г. на 17 арендаторов-аффриктуариев приходилось 135
испольщиков *. Новейшие материалы, приведенные в чрезвычайно инте-
ресной и ценной работе Э. Конти 1 2, рисуют картину полного господства
испольщины на землях городских собственников; расчеты по 13 разным
районам флорентийской округи показывают, что испольщиками обра-
батывалось от 80 до 100% земельной собственности горожан3. В целом
автор утверждает, что «доминирующей формой хозяйства на землях го-
родских собственников была меццадрия» 4.
В других областях Средней Италии испольщина также получает
распространение; так, в XV в. она широко развивается в округе Модены,
хотя ранее была там распространена лишь в непосредственной близости
от города 5. В Сиене уже в начале XIV в. из 6500 сдаваемых в аренду
на разных условиях участков около 5000 обрабатывались испольщи-
ками 6.
Становление испольщины в ее «классической» форме — процесс пос-
тепенный и длительный. Занимавшийся специально испольщиной (хотя
и с чисто юридических позиций) И. Имберчадори7 утверждает, что
«классическая» меццадрия берет начало от «Locatio ad medium» (т. е.
предоставление собственником половины семян или скота), широко рас-
пространенного в первой половине XIII в. Во второй половине XIII в.
эта форма сменяется «Locatio ad laborandum ad medium», где на долю
собственника приходится также часть орудий труда. И, наконец, с нача-
ла XIV в. в Тоскане распространяется «классическая» меццадрия, при
которой принимают «равное» участие обе стороны — и хозяин, и исполь-
щик («quasi societatis jure»).
Однако и в XIV, и в XV вв. формы тосканской меццадрии были чрез-
вычайно разнообразными. Наряду с чистой, «классической» испольщи-
1 Е. Fiumi. Storia economica е sociale di San-Gimignano. Firenze, 1961, p. 177.
2 E. Conti. La formazione della struttura agraria moderna nel contado fiorentino,
vol. I: Le campagne nell’ eta precomunale. Roma, 1965; vol. Ill, pt. I: I catasti agrari
della republica fiorentina. Roma, 1966; vol. Ill, pt. Il: Monogralie e tavolc statistiche
(sec. XV—XIX). Roma, 1965.
3 E. Conti. Op. cit., vol. Ill, pt. II, sez. II.
4 E. Conti. Op. cit., vol. Ill, pt. I, p. 52.
5 E. В. Вернадская. К истории аграрных отношений в Северной и Средней Италии
XIV—XVI вв. (по материалам провинций Модены и Феррары).— Сб. «Из истории тру-
дящихся масс Италии». М., 1959.
• G. Cherubini. Qualche considerazione suite campagne dell’ Italia centro-setten-
trionale tra ГХ1 e il XV secolo.— «Rivista storica italiana», 1967, lasc. I, p. 133.
7 /. /mberciadori. Mezzadria classica toscana. Firenze, 1951.
Тосканская испольщина в начале XV в.
117
ной, когда собственник земли вкладывал в производство половину семян
и рабочею скота и получал половину продуктов, существовали много-
численные разновидности этого договора: семена полностью вносились
собственником или наоборот — испольщиком; собственник не давал ис-
польщику скота или предоставлял не только скот, но и орудия производ-
ства; он обеспечивал испольщика пропитанием, одеждой и т. п. При
всем этом, однако, независимо от большей или меньшей степени участия
собственника в издержках производства, общее содержание договора
существенно не менялось, так как во всех этих случаях сохранялся ос-
новной принцип испольщины — участие в производстве земельного соб-
ственника (наряду с предоставлением части капитала испольщиком);
принцип, расцениваемый К. Марксом как главное экономическое содер-
жание этой полуфеодальной — полукапиталистической формы эксплуа-
тации 8 9.
В исторической литературе место, уделяемое итальянской испольщи-
не, далеко не равноценно ее значению в аграрной истории страны. Бур-
жуазные авторы обращаются прежде всего к ее «благотворной» роли
для крестьянина s.
Вместе с тем имеется известная модернизация в оценке ими меццад-
рии: большинство из них рассматривают испольщину как чисто капита-
листическую форму хозяйствования, основываясь на формальном мо-
менте вложения капитала земельным собственником. Марксистские ис-
следователи в первую очередь подчеркивают двойственный, переходный
характер этого договора 10. Однако полная и всесторонняя оценка мец-
цадрик в историографии еще не дана. Ниже мы попытаемся остановить-
ся на двух моментах, характеризующих тосканскую испольщину начала
XV в.,— на особенностях труда испольщика и на характере участия соб-
ственника в процессе производства. Исходным пунктом для такого ана-
лиза являются «Записки» флорентийского гражданина Одерико ди Кре-
ди (1405—1425), изданные более ста лет назад11, но еще не служившие
объектом специального исследования. Выкладкам этого документа не
следует безоговорочно доверять; хронологически он не всегда последо-
вателен; однако он представляет исключительную ценность благодаря
яркости в конкретности содержащегося в нем материала. Трудно найти
другой тип источника, который позволил бы с такой детальностью и жиз-
ненной правдивостью охарактеризовать отношения между хозяином и
испольщиком.
#
В 1405 г. после долгой и разорительной тяжбы флорентийский юве-
лир Одерико, сын Андреа ди Креди, вступил в наследство имением (ро-
dere Macia Lunga), расположенным во флорентийском контадо вблизи
8 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. И, стр. 367 и сл.
9 J. Imberciadori, op. cit.; idem. J due poderi di B. Machiavelli ovvero mezzadria
poderale пеГ 400.— «Studi in onore di A. Sapori», vol. 2. Milano, 1958; M. Luzzatto.
Contribute alia storia della mezzadria nel Medio Evo.— «Nuova Rivista Storica», 1948,
fasc. 1—3; Ph. Jones. Per la storia agraria italiana nel medio exo: Lineamenti e proble-
mi.— «Rivista storica italiana», 1964, fasc. II. G. Cherubini. La proprieta fondiaria di un
mercante toscano del Trecento.— «Rivista di storia dell’agricoltura», Anno V (1965),
№ 1, 2.
10 E. В. Вернадская. Указ, соч.; M. А. Гуковский. К вопросу о положении народ-
ных масс в Италии XV века.— Сб. «Итальянское возрождение». ЛГУ, 1966; Л. А. Ко-
тельникова. Итальянское крестьянство и город в XI—XIV вв. (По материалам Средней
"и Северной Италии). М., 1967; А. Д. Ролова. Экономическое развитие Флоренции во
второй половине XV и в XVI веке.—СВ. VIII, М., 1956.
11 «Ricordi di Oderico di Credi». ed. F. Polidori.— «Archivio storico italiano». t. IV
Firenze, 1843 (далее — «Ricordi»).
118
В. В. Самаркин
Сан-Кгшиено. В состав этого владения входили дом с помещением для
хозяина (комната, кухня) и комнатой для работника, хозяйственные по-
стройки (хлев, погреб, давильня, амбар), несколько участков земли (па-
хотной и виноградника) и участок леса. Сразу после вступления в на-
следство Одерико на свои средства отремонтировал усадьбу и сменил
находившегося там работника.
В записях 1410—1411 гг. испольщиком в поместье Креди выступает
Микеле 12. Записи пестрят упоминаниями о его недобросовестной рабо-
те, невыполненных обязательствах. Он должен за половину поросенка,
проданного им втайне, хотя он содержал его на паях с хозяином; прода-
вал без разрешения Креди тростник и дрова; уже несколько лет засевал
лишь часть получаемой от хозяина доли семян; не отдавал причитаю-
щуюся собственнику долю овощей, воровал солому и т. д. Одерико ин-
криминирует ему кражу зерна и различных инструментов («molti miei
ferri m’avea tolti di casa...») 13 *. Все это видели соседи, а одна соседка
нашла в лесу спрятанные Микеле снопы. «Впервые стало ясно это позд-
ним вечером, когда Келле, его жена Белла и вся его семья отправились
в поле; Мартино и Андреа (брат и сын Одерико.— В. С.) последовали за
ними и увидели, как те припрятывали снопы. После того, как мне стало
известно об этом, мы, подозревая больший ущерб, стали искать еще и
обнаружили многое другое, спрятанное в разных местах. Узнав все это,
я его прогнал;... с этим согласились и сер Паголо, наш священник, и
Лоло, Маркоччио и другие соседи, ибо онн постоянно наблюдали его
дурное поведение... Так были удовлетворены и я, и все они, часто слы-
шавшие от самого Микеле, что тот проделывал... Сделал я эту запись
для того, чтобы постоянно помнить о том, что натворили Микеле и его
семья, в то время как я относился к ним отечески и братски» и.
ЛАпкеле сменяет новый работник — Фруозино 15. Он — житель той же
округи: именно его жена обнаружила кражу снопов. Свидетелями при
заключении договора также выступают жители этого местечка, напри-
мер, Маркоччио де Мазо, работник Монны Чечилии. Не исключено, что
здесь же живет и провинившийся Микеле, так как он впоследствии еще
появляется в записях Одерико: сдельно обрабатывает виноградник, ру-
бит дрова и т. д.
Приглашение Фруозино на работу было связано с расходами для
Одерико, который погашает его долги, покупает ему и его семье одежду
и обувь, дает деньги на питание и все это — не считая ремонта дома,
приобретения скота и разных хозяйственных мелочей. Часть этих расхо-
дов носит характер аванса — деньги выдаются Фруозино сразу после
заключения договора, хотя работу на участке он начинает лишь спустя
несколько месяцев.
Фруозино остается на участке до 1415 г., когда он попадает в тюрь-
му в результате ссоры с неким Фруозино-торговцем (Fruosino mercatan-
te), одним из своих кредиторов. После того как он отбыл срок заклю-
чения (в 1421 г.), Одерико подводит итоги их отношениям: Фруозино
должен ему 102 лиры, 2 сольдо, 7 малых денариев. Часть долга Одерико
прощает ему «per Гаптоге di Dio» и из-за своей «расположенности», ос-
тавляя за ним только 60 лир. Характер этого расчета позволяет предпо-
лагать истинные мотивы «благотворительности» Одерико. Он не спешит
порвать отношения с попавшим в тюрьму работником, будучи, вероятно,
!3 Сокращенное имя — Chelle.— «Ricordi», р. 69—73.
13 «Ricordi», р. 70—71.
“ lb:d.. р. 71—72.
15 Fruosino di Donato di Gino da Castello Bonizi.— «Ricordi», p. 72—83,88—89,92.
Тосканская исполыцина в начале XV в.
119
убежден в его возвращении на старое место. И не случайно, простив ему
часть долга, чувствует себя далеко не уверенно, оформляя документы в
присутствии соседей и с их согласия и оговаривая, «... что если назван-
ный Фруозино будет иметь какое-либо сомнение, что это не так, я обещаю
в любой момент, когда ему захочется, доказать, что я простил ему долг
на самом деле из-за любви к богу»*6. Странное «благодеяние», требую-
щее доказательств! Возможно, что семья Фруозино после заключения в
тюрьму ее главы еще долгое время была источником рабочей силы для
Одерико, потерявшего в разгар сезона работника; вероятно, в этом —
причина щедрости «благодетеля».
В 1415 г. Одерико ди Креди заключает договор об испольщине с Ни-
коло ди Ченни и его сыном * 17 *, которые еще и до этого не раз фигурирова-
ли в записях как временные работники со сдельной оплатой: перевозили
вино, сеяли зерно (в то время как Фруозино находился в тюрьме) и т. д.
Договор сопровождается обычными условиями — Одерико покупает ра-
ботникам обувь, одежду, зерно «per mangiare», соль и т. д. Правда, в дан-
ном случае ему не приходится уплачивать их долги — возможно, что их
и не было; однако одна деталь заставляет думать, что именно стеснен-
ные обстоятельства принуждают их идти в работники к Одерико: Ченни,
сын Николо, женится. И Одерико выдает ему ссуду на свадьбу — он оп-
лачивает покупки (свадебный венок, бусы, туфли и другие подарки для
невесты) с условием возвращения одолженных сумм в конце 1419 г. Нам
неизвестно точно, когда и как Креди расстался с этими своими исполь-
щиками, но и после обусловленного срока он еще продолжает поддержи-
вать отношения с Ченни: вплоть до конца 1423 г. дает ему семена на по-
сев, ссуды на покупку зерна и т. д. Вместе с тем Ченни занимается (за
сдельную плату) перевозкой хлеба, вина и дров, треплет лен, ткет хол-
сты, приводит в порядок систему мелиорации и оказывает другие услуги
Одерико.
В конце 1425 г. Креди переводит на свой участок еще одного работ-
ника — Пьетро ди Лотто |8. До этого Пьетро обрабатывал в Джоколи
участок, принадлежащий братьям Перопдоли и находящийся под уп-
равлением Креди. Переводя его на свой подере, Одерико тратит на него
значительные деньги (44 флорина, 91 лиру, 14 сольдо и 1 денарий), кото-
рые или пошли на уплату долгов Пьетро, или частично были заплачены
сменившему его в Джоколи другому испольщику (уходя с участка, Пьет-
ро не засеял землю, договорившись, что это сделает за плату следую-
щий работник). Как обычно, Одерико ссужает своего нового испольщи-
ка деньгами на обзаведение, питание, одежду и т. д.
Такова з целом картина смены работников на принадлежавшем Кце-
ди подере Мачья Лунга, в округе Сан-Кашиано в 1410—1425 гг.; но, как
мы уже упоминали, под контролем Одерико находился еще участок в
Джоколи. Одерико выступает в роли управляющего этим подере, нани-
мая работников, следя за ними и получая от них взносы; он затем пере-
водит хозяевам весь доход этого имения, оставляя себе небольшую пла-
ту за услуги.
На этом участке за пять лет (1420—1425 гг.) сменилось четыре ис-
польщика. Интересна запись первого договора (сентябрь 1420 г.): «... Я
обещал Бартоломео ди Якопо по прозвищу Мео из Корнамузо, до этого
бывшему работником Пьеро ди сер Лапо, шелковых дел мастера (settaiu-
olo) из Джоколи дать 18’/г флоринов — стоимость пары быков, которые
*« Ibid., р. 89.
” Ibid., р. 84—85, 87—88, 95, 100.
'• Pietro d’Antonio di Lotto.— «Ricordi», p. 89—90, 103—107.
120
В. В. Самаркин
Бартоломео имеет от Пьеро; кроме этого обещал 89 лир 10 сольди, ко-
торые Бартоломео задолжал ему. Эти деньги я должен отдать и запла-
тить указанному Пьеро ди сер Лапо от имени Бартоломео в ближайшие
августовские календы... Итак, Бартоломео становится моим должником...
во если он умрет, то я сам буду должником указанного Пьеро» 19.
С января 1421 г. работником в Джоколи становится Нанни по кличке
Мокардо20. «И я обещал за него господину Филиппо ди Кристофано, его
прежнему хозяину (suo oste vechio),— пишет Одерико,— 18‘/2 флори-
нов; кроме того, обещал ему, пока Нанни будет моим работником,
5 флоринов ежегодно»21. Нанни, следовательно, должен Одерико ди Кре-
ди эти заплаченные за него деньги; кроме того, Одерико открывает ему
кредит (точнее — гарантирует оплату) для покупки матраца, обуви, му-
ки, бобов, а также пшеницы, полбы и лупина на посев. Но наиболее пока-
зательно, что Нанни является также должником Одерико и за те 5 фло-
ринов, которые тот ежегодно выплачивает Филиппо ди Кристофано. Оче-
видно, что Нанни — работник, задолжавший своему прежнему хозяину
и расплачивающийся за это работой на стороне.
Нанни недолго продержался на участке. В сентябре 1422 г. его сме-
няет уже известный нам Пьетро ди Лотто, до этого бывший работником
у Джованни ди Матео Корсики. Одерико уплатил его прежние долги
(31 флорин) и сделал для него ряд уступок: за уже посеянные и обра-
ботанные земли Пьетро должен был заплатить прежнему работнику
30 лир, однако Одерико записал за ним только 25. Как обычно, Одерико
ссудил нового испольщика деньгами на семена, скот, питание, одежду и
даже на лекарства. В 1425 г. он переводит Пьетро на свой подере Мачья
Лунга (рассчитавшись за него), а в Джоколи находит ему замену на
обычных условиях.
Такова картина смены работников на двух подере, входивших в сфе-
ру деятельности Одерико ди Креди. Как правило, эти люди — жители той
же местности, в которой Одерико имеет земли: они участвуют в «помо-
чах», выступают свидетелями, возвращаются сюда после долгого отсут-
ствия. Иногда же Креди находит работников в другом селении, с кото-
рым, однако, он также имеет тесные связи. Возможно, что это в извест-
ной степени объясняется желанием Одерико иметь дело с лицами,
зарекомендовавшими себя с хорошей стороны (вспомним, сколько не-
приятностей причинил ему «нерадивый» Микеле). Однако, на наш
взгляд, узость территории и замкнутость круга лиц, нанимаемых Одери-
ко, объясняются в первую очередь не его прихотью (тем более, что эго
не подтверждается частой сменой работников), а объективными обстоя-
тельствами— неразвитостью рынка рабочей силы и самого наемного
труда. Этот вывод подкрепляется и другими наблюдениями.
Среди работников Одерико можно выделить две основные категории:
местных и пришлых. К первым относятся те испольщики, которые или
до, или после работы у Одерико выступают в записях как люди, привле-
каемые им на сдельную работу: это Микеле, Фруозино, Николо ди Ченни
и его сын. Для второй категории характерен пример Пьетро ди Лотто,
которого Одерико переводит из одной деревни в другую; возможно, что к
ней относятся и другие работники в Джоколи — Мео, Нанни. Однако
условия, на которых нанимаются эти разные категории испольщиков, ни-
чем не различаются. Таким образом, даже если предположить, что по х
19 Pietro d’Antonio di Lotto.— «Ricordi», p. 96. О Bartolomeo di Jacopo, detto Meo
dalla Cornamuso — ibid., p. 85—87.
20 Nanni di Lorenzo detto Mocardo.— «Ricordi», p. 101—102.
21 Ibid., p. 101.
Тосканская испольщина в начале XV в.
121
второй категорией скрываются профессиональные наемные работники,
в поисках работы постоянно переходящие из одной деревни в другую,
мы должны констатировать, что их положение ненамного отличается от
положения крестьян данной местности, имеющих собственное хозяйство-
и периодически прирабатывающих, нанимаясь на работу к хозяину.
В этом плане также интересно, что официальные сроки договора ча-
сто не совпадают с фактическим временем пребывания работника на уча-
стке: он обрабатывает землю как правило дольше, чем это указано в до-
говоре. С одной стороны, здесь могут быть работы в счет долга остающе-
гося в этой деревне крестьянина; с другой — насильственное удержание
(также обусловленное задолженностью) свободного пришлого работни-
ка; в обоих случаях наемный труд выступает в неразвитых формах; ус-
ловия найма отягчены различными привходящими обязательствами.
Помимо испольщиков Креди периодически нанимает дополнительных
работников, сдельно оплачивая их труд. Как правило, они привлекаются
на работы, которые испольщик по условию договора выполнять не обя-
зан — ремонт дома, подъем целины, обработка новых посадок, лесозаго-
товки 22. Почти все они — жители того же селения и в других местах «За-
писок» выступают как соседи (vicini) или как свидетели. Лишь об одном-
двух (нз общего числа в 9—10 человек) таких работников нет сведений,
что они — соседи; но это еще не является доказательством того, что
они — не жители данной деревни.
Итак, дополнительный наемный труд, привлекаемый со стороны, так-
же ограничен — как по масштабам, так и по характеру.
Следующее, что бросается в глаза при знакомстве с источником,— по-
стоянная задолженность работников своему хозяину, причем со време-
нем эта задолженность не уменьшается, а увеличивается.
Менее полугода проработал на подере в Джоколи Мео далла Корна-
музо (сентябрь 1420—январь 1421 г.). В момент прихода на участок Мео
был должен своему прежнему хозяину 18 */2 флоринов, 89 лир, 10 сольдо;
в день ухода его долг составил 18 */2 флоринов, 117 лир, 10 сольдо, т. е.
вырос на 28 лир. Мео удалось частично расплатиться с Одерико (он ос-
тался ему должен только 67 лир, 10 сольдо), но это стоило ему большого
напряжения всех своих хозяйственных возможностей: он лишился быков
(передав их Одерико за 18 */2 флоринов), отдал свою долю вина (20 лир)
и полученные от нового хозяина 30 лир. В результате его долг стал
составлять 97 лир, 10 сольдо (67 лир, 10 сольдо Одерико и 30 лир —
новому хозяину), т. е. больше, чем до прихода в Джоколи; к этому надо
прибавить, что он остался без рабочего скота и продуктов (вина) и
ссуда их у нового хозяина неизбежно должна была привести к новым
займам.
В таком же положении -находился Пьетро ди Лотто. В 1422 г., придя
на участок Одерико, он был должен прежнему собственнику 31 флорин;
в 1425 г., переходя на участок в Мачья Лунга, он оказывается должным
44 флорина, 91 лиру, 14 сольдо, 1 денарий (несмотря на то, что он остав-
ляет на старой земле лошадь, быков и весь рабочий инвентарь).
Остальные договоры Одерико с испольщиками дополняют эту кар-
тину. Фруозино ди Донато до своего прихода на участок Одерико не ра-
ботал у других хозяев, но был должен восьми разным кредиторам 26 лир,
11 сольдо. Как мы уже видели, его долг к 1415 г. составлял 102 лиры,
2 сольдо, 7 денариев, т. е. увеличился за эти три-четыре года более чем
22 В том случае, когда эти работники нанимаются для помощи испольщику на
обычных работах (например, Аньолино ди Гвидо и Матео ди Каструччио, помогающие
Фруозино при уборке урожая), то им платит сам испольщик («Ricordi», р. 80).
122
В. В. Самаркин
на 75 лир. Даже после окончательного расчета с Одерико его долг был
равен 60 лирам, т. е. больше чем вдвое превышал первую задолженность.
Конечно, все эти расчеты приблизительны; однако общая тенденция ро-
ста задолженности испольщика своему патрону не вызывает никаких
сомнений.
Этот факт широко известен в современной историографии. Однако ин-
терпретация его различна. Действительно, положение испольщика чрез-
вычайно противоречиво: он идет в работники, пытаясь найти приработок
на стороне, дополнительно к продукции своего хозяйства, и он же не по-
лучает от этой работы никакой выгоды, еще более увеличивая свои долги.
Вероятно, в основе такого положения лежала экономическая необходи-
мость: невозможно было добыть средства к существованию иным путем.
Однако, не вдаваясь в подробности этой сложной ситуации, отметим
лишь одну ее сторону — очевидно, что даже вынуждаемый необходи-
мостью, крестьянин крайне неохотно должен был идти в испольщики;
несомненно, что проблема свободных рабочих рук решалась собственни-
ком с большим трудом.
Одновременно испольщик оказывался должником не только своего
хозяина, но и многих других лиц, у которых и он сам, и его патроп поку-
пали семена и продукты, различные ремесленные изделия и товары.
В результате между Одерико, его работником и этими лицами складыва-
лись довольно сложные отношения, часто с ростовщическим оттенком;
эти отношения заставляют нас до известной степени пересмотреть рас-
пространенные представления о труде испольщика как о свободном на-
емном труде. Для иллюстрации возьмем Фруозино, работника Креди в
1411—1415 гг.
Перед приходом на участок Креди Фруозино был должен Ваджино
де Чоне из Сан-Кашиано 1 лиру, 2 сольдо, и Креди оплачивает за него
этот старый долг. Но уже через год Креди снова платит за него 8 лир
тому же Ваджино (стоимость одолженного у него зерна), причем, чтобы
расплатиться, Креди закладывает свои вещи. Год спустя Фруозино воз-
вращает Креди эти деньги (плюс 8 лир, взятые для расплаты еще с од-
ним кредитором), но теперь этот долг, с учетом процентов, вырастает до
19 лир, 14 сольдо, 8 денариев. В дальнейшем Фруозино продолжает об-
ращаться к Ваджино за ссудами. В 1414’ г. он отвозит ему в счет долга
(8 лир) два штабеля дров, принадлежавших Креди, позже — еще один
(4 лиры). В конце 1414 г. Креди оплачивает еще одну покупку Фруозино
у Ваджино — пуговиц стоимостью в 4 лиры, 11 сольдо23.
Подобные же отношения складываются у Фруозино с Мазо Аньоло.
Осенью 1411 г. Креди и Фруозино покупают у Мазо семена —6 стариев
зерна стоимостью 15 лир, 2 сольдо; доля Фруозино, которую он должен
вернуть Креди,— 7 лир, И сольди. Тогда же Креди берет еще один ста-
рий «per mangiare» для Фруозино (2 лиры, 8 сольдо). Вскоре Мазо по
просьбе Креди снова отпускает Фруозино зерна на 12 лир; это был го-
лодный год (anno del саго) и общая задолженность Фруозино Мазо
д’Аньоло выросла таким образом до 21 лиры, 19 сольдо. Фруозино
частично расплачивается с Мазо (8 лир, полученные от Креди), но
всю задолженность погасить ему не удается, и он, как и в предыдущем
случае, везет Мазо в счет долга дрова, возвращает по частям процен-
ты и т. д.24
Итак, Одерико ди Креди не только берет на себя долги своего работ-
ника, сделанные им до прихода на участок. В дальнейшем, когда встает
23 «Ricordi». р. 76, 81—83, 92.
24 Ibid., р. 78, 79, 81.
Тосканская испольщина в начале XV в.
123
вопрос о новой ссуде, Креди от своего имени и под свою ответственность
просит отпустить эту ссуду своему работнику. Когда приходит срок ее
выплаты, именно Креди заботится о том, чтобы вовремя вернуть долг:
юн закладывает свои вещи, расплачивается своими дровами и т. п. Разу-
меется, при всем этом на Креди лежит лишь формальная ответствен-
ность— фактическим должником является работник, и оплачиваемые хо-
зяином суммы (как и проценты) немедленно записываются на счет ис-
польщика.
Иными словами, хозяин подере — юридически ответственное за своего
работника лицо. В этом буржуазная историография видит «патернализм»
испольщины, патриархально-отеческий характер отношений между хо-
зяином и работником. Однако никакая патерналистская оболочка не мо-
жет скрыть факта усиления долговой зависимости, а следовательно — и
эксплуатации испольщика, и вся особенность этих отношений заключает-
ся в тем, что здесь акцент переносится с кредитора— третьего лица иа
кредитора — собственника подере. И это явление знаменательно. Оно
означает, что происходит еще большее усиление связей между хозяином
и работником — связей, основанных не на свободном предложении и ис-
пользовании наемной силы, а осложненных долговыми, отработочными,
личными и иными обязательствами.
Здесь следует кратко остановиться на установившемся в зарубежной
литературе мнении о том, что хозяин подере за свой счет одевает, а часто
и кормит работника. Действительно, Одерико ди Креди покупает своим
работникам одежду, обувь, зерно, соль и сахар (последний — в качестве
лекарства), свадебные подарки и пр. Однако стоимость этих вещей запи-
сывается на счет работника >и приплюсовывается к тем суммам, которые
он должен выплатить при расчете. Таким образом, это — своеобразная
форма авансирования труда работника, вызванная отсутствием у того
необходимых средств. Единственное, что может выиграть испольщик при
такой системе оплаты, это то, что в случае обращения к другим лицам он
должен был бы платить определенные проценты. Место ростовщика за-
нимает сам земельный собственник, место ростовщического капитала —
капитал ссудный.
Естественно, что встает вопрос о том, в какой степени наблюдения и
выводы, основанные на этом источнике, можно применить к тосканской
испольщине XV в. вообще, т. е. вопрос о том, в какой мере порядки, ус-
тановленные Креди в своем имении, были типичны для Тосканы в целом.
Частичный ответ мы находим в самом источнике. Оказывается, преж-
де чем пригласить па подере первого работника, Креди долго выяснял
характер существовавших в этой местности отношений и, наконец, поста-
вил своему испольщику условия, наиболее характерные для округи25.
Мы можем также прокорректировать эти условия, сравнив наш источник
с подобными же «Ricordi», принадлежащими отцу Никколо Макиавелли,
Бернардино26; это сравнение показывает почти полную идентичность по-
рядков иа подере Креди с порядками в двух имениях Макиавелли. Но
наиболее убедительным доказательством типичности сведений, приводи-
мых в «Записках» Креди, является то, что они подтверждаются богатей-
шим статистическим материалом, который содержится в указанном выше
многотомном исследовании Э. Конти. Вкратце остановимся на некоторых
из этих моментов.
25 «...piu andate feci in villa... per avere certe informazioni; e... una andata feci in
Valdinievole insino a Ciecina, a uno lavoratore chc stette nel detto luogo per avere da
lui una informazione... » («Ricordi», p. 62).
26 I. Imberciadori. I due poderi...
124
В. В. Самаркин
В работе Э. Копти приводятся подробные сведения о жителях флорен-
тийского контадо, подлежащих городскому налогообложению. Подавля-
ющее большинство из них фигурируют в кадастровых списках как работ-
ники-испольщики, не имеющие собственного имущества («laboratores,
miserabili, pauperi, qui nichil habent, non anno nulla»). Однако тща-
тельный анализ этих материалов приводит автора к выводу, что степень
«бедности» этих работников весьма относительна и что они, помимо того,
что являются испольщиками на чужих землях, как правило, имеют и
собственные участки, а также и другое имущество. Так, в округе (popolo)
Сан Никколо в Нипоццано по кадастру (estimo) 1364—1365 гг. из 29 глав
семейств только трое указаны как собственники земель (оцененных в
200, 150 и 100 лир). Но другие материалы (акты нотариев, описи и др.)
показывают, что по меньшей мере десять из оставшихся 26, отмеченных в
кадастре как «laboratores», которые «nihil habent», на самом деле явля-
ются владельцами земельных участков, не указанных в описи27. Возмож-
но, что оставшаяся цифра неимущих испольщиков (16) должна быть еще
более уменьшена: по разделению на группы, произведенному ректором
коммуны, в число плативших средний размер налога (от 1 до 2 лир)
входят пе только эти десять якобы неимущих laboratores, но и еще три
хозяйства 28. Таким образом, половину (13 из 26) laboratores составля-
ли мелкие землевладельцы, одновременно бывшие испольщиками на чу-
жих участках.
Подобная же картина вырисовывается по описи 1401-—1402 гг. В од-
ном из приходов Пассиньяио из 16 глав семейств только трое зарегист-
рированы землевладельцами. Однако из раскладки вытекает, что осталь-
ные 13, объявленные «miserabili», которые «поп anno nulla», также вы-
плачивают estimo и довольно значительную (84 сольдо из общей суммы
в 193) 29; очевидно, под ними скрываются те же испольщики-землевла-
дельцы, что и выше. В том же приходе в 1427 г. было зарегистрировано
12 семей; 9 из них были семьями испольщиков. Шесть из этих девяти,
помимо работы на участке хозяина, обрабатывали еще и свои земли 30.
Примером такого работника является Лоренцо ди Брунетго, встреча-
ющийся в кадастрах 1364—1365 и 1401—1402 гг. В 1402 г. Лоренцо —
глава большой семьи, имеет двух женатых сыновей и внуков. Он назван
в документах «lavoratore di Bartolomeo chorazaio», в то же время он —
собственник части дома в Нипоццано и двух участков земли в окрестно-
стях31. Другой такой испольщик — Лаппо, сын Пьеро из округа Пассинь-
яно, по описи 1427 г. является владельцем участка стоимостью в 70 фло-
ринов, одного быка, в пару к которому он арендует другого у церкви
Сан-Андреа. В то же время Лаппо — испольщик священника церкви Сан-
Андреа и одновременно — его же должник 32.
Материалы описи 1427 г. показывают, что многие испольщики разных,
районов флорентийского контадо представляли собой именно таких кре-
стьян — мелких собственников, одновременно работающих на чужих уча-
стках. В области Гавилле (Gaville) из 56 семей (26 из них — испольщи-
ки) 43 владели собственными участками33; в Ростолепа (Rostolena)
40 семей из 43 (значительная часть из них также испольщики) имели соб-
27 Е. Conti. Op. cit., vol. HI, pt. I, p. 7—ll.
28 Ibid., p. 11—12.
29 Ibid., vol. I, p. 328—330.
30 Ibid., p. 333—334.
3*. Ibid., vol. Ill, pt. I, p. 16, tav. 2.
32 Ibid., vol. I, p. 332.
33 Ibid., vol. Ill, pt. II, p. 37.
Тосканская испольщина в начале XV в.
125
ственные земли34, в Панцано (Panzano) лишь в 8 случаях (из 61) мож-
но предполагать, что это были испольщики, не имеющие своих хозяйств35.
Таким образом, эти данные и наблюдения Э. Конти подтверждают наш
вывод о значительной, может быть — преобладающей роли той части ис-
польщиков, которые одновременно являлись мелкими собственниками в
деревне, где они работали на чужих участках36.
Материалы исследования Э. Конти свидетельствуют также и о недос-
татке свободных наемных рабочих в дистретто. Многочисленные приме-
ры из источников создают впечатление о больших трудностях, с которы-
ми встречаются хозяева земель в поисках свободных рук. Их жалобы на
недостаток работников, вызванный различными причинами, чрезвычай-
но характерны; приведем лишь некоторые из них.
Собственник одного нз подере, расположенного в округе Сан-Бартоло
(popolo di San Bartolo), так описывает свое хозяйство: «... с разрушенны-
ми домом и хижиной, в которых останавливались наемники Никколо
Пиччинино и опустошили их настолько, что работники не хотят больше
там оставаться... И этот подере так и остался бы заброшенным, если
бы я не купил пары быков и благодаря им мне удалось сдать его сосед-
нему работнику, имеющему рядом землю; он обрабатывает свои и часть
моих полей и таким образом земля не пустует»37.
Другой землевладелец так сообщает властям о своих затруднениях:
«Этот подере обрабатывает Антонио ди Франческо... Я дал ему свои ин-
струменты и прочие необходимые вещи: постель (матрацы, подушки, по-
крывала и простыни), посуду (котел, сковороду, миски, тарелки) и вся-
кую кухонную мелочь — своего всего этого у него было недостаточно.
Сделал я это потому, что иначе подере остался бы без работника, без
запасов и без сторожа. И все, что он там соберет, пусть будет его, а ме-
ня же наградит господь»38.
Э. Конти приводит многочисленные примеры заброшенных подере.
Не разбирая подробно этой большой проблемы, отметим лишь, что их
наличие также говорит об отсутствии резервной армии свободного наем-
ного труда.
Вернемся к нашему источнику, чтобы проследить вопрос о затратах
хозяина на своем участке, о «капиталовложениях» земельного собствен-
ника.
Как это широко известно, хозяин вносил половину семян и оплачивал
половину стоимости рабочего скота. Однако следует учесть, что на прак-
тике это выглядело несколько иначе: собственник оплачивал все семена,
а затем из нового урожая получал половину их стоимости от испольщика.
Несомненно, что это было обусловлено фактическим положением дел—
отсутствием у работника необходимых средств; сюда примешивались н
31 Ibid., р. 215.
35 Ibid., р. 122.
36 В последнее время в зарубежной историографии все больше утверждается мне-
ние о том, что мелкая крестьянская собственность сохранялась в Италии на всем
протяжении средневековья. Сошлемся лишь на Ф. Джонса, автора главы по италь-
янской аграрной истории в последнем нзданпн Кэмбриджскон экономической истории:
«В некоторых областях, в частности на юге, мелкая собственность никогда не была
очень распространена; в других же она сохранилась почти нетронутой, особенно в го-
рах н некоторых местечках вблизи городов, районах садово-огородной культуры.
Процесс концентрации земельной собственности был особенно бурным на плодород-
ных землях Тосканы н Паданской низменности; однако даже и здесь сохранилась
мелкая собственность, хотя она все дальше оттеснялась с лучших земель» (Ph. Jones.
Op. cit., p. 243—244).
” E. Conti. Op. cit., vol. Ill, pt. I, p. 40.
38 Ibid., p. 39.
126
В. В. Самаркин
агрономические мотивы: специальная покупка семенного материала соз-
давала лучшие перспективы для урожая, чем хранение прошлогоднего
зерна; очевидно, что при этом работнику приходилось рассчитываться с
хозяином большим количеством зерна (низкие осенние цены).
Что касается самой усадьбы, т. е. дома и хозяйственных пристроек,
то наблюдение за ними входит в функции собственника подере. За его
счет производятся ремонтные работы, закупка материала (лес, кирпич,
черепица, известь) и его доставка, оплата различного вида работ — шту-
катурная работа, кровля крыши, починка окон, дверей, изгородей и т.п.
Это касается как самого дома, так и других построек на усадьбе (сарай,
хлев, пресс и т. д.). Причем если эти работы проделаны своим исполь-
щиком, то они оплачиваются хозяином.
Сложнее обстояло дело с орудиями земледельческого труда и различ-
ными хозяйственными инструментами. Часть из них приобреталась хо-
зяином за свой счет, часть — принадлежала испольщику или покупалась
хозяином, но записывалась на счет работника.
К первой категории в нашем источнике принадлежат чаны для вы-
жимки винограда, бочки для хранения вина, кувшины для масла, водо-
отводные трубы, а также различные инструменты, изредка используемые
в хозяйстве: мастерок, напильник, бурав, клеймо, топор с двумя лезвиями
и т. п. В целом можно считать, что закупается собственником и постоян-
но остается в хозяйстве наиболее редкий и дорогостоящий инвентарь, ко-
торый является непременным условием производственного процессаS9.
Испольщик является лишь временным хозяином данных предметов; в со-
ответствии с этим их ремонт и пополнение .входят в обязанности собствен-
ника.
К другой категории принадлежит та часть инвентаря, которая заку-
пается собственником, но оплачивается испольщиком. Это — основная
масса наиболее употребительных инструментов: лопаты и мотыги (в на-
шем источнике названо пять их различных видов), топор, грабли, вилы
и т. п. Однако здесь мы должны оговорить, что покупка (за счет исполь-
щика) этих инструментов хозяином — редкое явление: Одерико ди Креди,
сменивший около десяти работников, лишь одному из них покупает эти
орудия; как правило, испольщик приходит на участок со своими инстру-
ментами.
Итак, основная масса хозяйственного инвентаря принадлежала хозя-
ину и лишь временно переходила в пользование работника — вместе с
домом и различными постройками. Но мелкие, наиболее употребительные
в хозяйстве орудия труда принадлежали испольщику.
В целом, учитывая все виды хозяйственных вложений, мы должны
констатировать, что значительная часть постоянного капитала производ-
ства (орудия труда и инвентарь, рабочий скот и семена) предоставля-
лась хозяином, причем доля участия хозяина и работника была в каждом
отдельном случае различной и зависела в первую очередь от хозяйствен-
ных возможностей испольщика.
Что касается работ по расширению общей обрабатываемой площади
участка и увеличению площади разных культур, то они являлись компе-
тенцией собственника. Он оплачивает распашку новых земель (как
своему работнику, так и приглашенным со стороны лицам), посадки
деревьев, новые отводки виноградника. Он также оплачивает стоимость
и доставку удобрений, углубление мелиоративной сети и т. д. Степень *
39 К сожалению, мы не можем определить, относятся ли к нему плуги, бороны
и другие главные сельскохозяйственные орудия, нлн же они принадлежат испольщику.
Тосканская испольщина в начале XV в.
127
участия хозяина в этих работах не была одинаковой; так, Креди однажды
удалось переложить половину расходов по посадке виноградника па
плечи своего испольщика40.
Также и работы, не связанные непосредственно с самим имением,—
рубка дров, камыша и хвороста, их транспортировка, доставка хозяйской
доли урожая — находятся в компетенции собственника и производятся
за его счет. Если испольщик и занят на этих работах (например, на лич-
ном винограднике хозяина, не входящем в состав подере), то труд его
оплачивается особо. Однако испольщик обременен рядом повинностей,
характер которых до известной степени уточняет наши представления об
отношениях хозяина и работника. Речь идет об ограничениях и обязанно-
стях полуфеодального типа: запрещение испольщику брать в аренду
другие земли, обязанность выплачивать хозяину ежегодно «по обычаю»
(сот’ё nsanza) пару каплунов, пять лукошек (дюжин) яиц и т. д. Прав-
да, общий размер этих дополнительных повинностей по сравнению с
XIII—XIV вв. изменился — испольщик уже не выполняет барщины, из-
возной службы, альбергария и других тяжелых повинностей 41, однако
сам факт их существования свидетельствует о значительной роли тради-
ционных элементов в отношениях между земельным собственником и ра-
ботником.
Итак, подведем краткие итоги проблеме «капиталовложений» соб-
ственника. «Расширенное воспроизводство» (увеличение участка, различ-
ные хозяйственные улучшения)42—целиком его функция. Что же каса-
ется «простого воспроизводства» (поддержания в порядке хозяйства,
снабжения инвентарем — живым и мертвым, семенами) — то здесь за-
траты делятся между хозяином и испольщиком, причем вероятно, что
доля испольщика несколько меньше хозяйской. Вместе с тем на исполь-
щике лежат дополнительные обязательства (юридические и реальные)
полуфеодального характера.
Необходимо подчеркнуть еще одну особенность капиталовложений в
хозяйство: если учесть практику закупки семян и скота, то можно считатп,
что собственником авансируется практически весь процесс производства;
таким образом, его вложения носят характер ссуды, сам же капитал соб-
ственника выступает как ссудный капитал.
Обратимся еще к одной стороне участия земельного собственника в
процессе производства и попытаемся выяснить, какой характер носит его
нмешательство в производственные процессы; можно ли считать, что он
управляет производством? Очевидно, что в целом отношения между хозя-
ином и работником строятся на феодальной основе: испольщик само-
стоятельно ведет хозяйство согласно традиционным, поколениями выра-
ботанным правилам агрикультуры. Так же, как, например, и при либел-
лярном договоре, он лишь обязан «честно» работать, иначе он рискует
быть прогнанным с участка (что, как мы видели, и произошло с Микеле).
Однако в этих традиционных отношениях теперь возникают новые мо-
менты, которые позволяют собственнику более активно вмешиваться в
40 «Ricordi», р. 95.
41 См. Л. А. Котельникова. Указ, соч., стр. 267—274.
42 Ф. Джонс (Ph. Jones. Op. cit., p. 337) отмечает, что испольщина была распро-
странена, как правило, на издавна культивируемых, «улучшенных» землях; что же
касается земель, требующих мелиорации и других улучшений, то их собственники пред-
почитали отдавать в долгосрочные держания (или, как в нашем случае, непосред-
ственно управлять их обработкой). Очевидно, здесь играла роль низкая эффективность
труда испольщика, не позволявшая распространять данную систему хозяйствования
на все виды земель. С этой точки зрения увеличение площади земель собственника
и интенсификация ведения хозяйства на них не могут быть рассматриваемы как рас-
ширенное производство в прямом смысле слова; поэтому этот термин взят в кавычки
и употребляется нами условно.
128
В. В. Самаркин
ведение хозяйства испольщиком. К числу их относится большая для
хозяина возможность влиять на качество производственных процессов
путем поставки орудий труда, контроля за мелиоративными и ремонт-
ными работами, отбора и покупки семян и через них — контроля над
ассортиментом возделываемых культур. Таким образом, можно говорить
не только о косвенном (в результате включения в состав ренты опреде-
ленного количества различных продуктов), но и об элементах прямого
воздействия земельного собственника на хозяйство издольщика. Вмеша-
тельство собственника в производственные процессы начинает приобре-
тать новые черты — хозяин подере влияет на производство не только и
не столько потому, что он является земельным собственником и носите-
лем верховной политической власти, но главным образом потому, что
он владеет вложенным в эту землю капиталом43.
Вместе с тем это вмешательство еще не приобретает характера повсе-
дневного прямого руководства, и работник продолжает обладать боль-
шой независимостью в обычной хозяйственной деятельности. Вмешатель-
ство собственника не носит регулярного характера, не распространяется
на все сферы хозяйства и не связывает отдельные акты в единый про-
изводственный процесс. Наконец, надзор над трудом работника не пре-
вращается в самостоятельную, «исключительную функцию» капитала44.
Собственник подере ни в коей мере не может быть назван руководителем
производства капиталистического типа, хотя потенциальные элементы
этого начинают возникать в хозяйстве, ведущемся на старой феодальной
основе.
* * *
Приведенные выше материалы приводят нас к ряду наблюдений и вы-
водов общего характера.
Основой генезиса капиталистических отношений в средневековой
деревне является фермерское хозяйство; путь развития фермерства на
английском материале глубоко и подробно разобран К. Марксом45.
В Италии же XV—XVI вв. фермерское хозяйство не было распространено
столь широко. Более того, если в Тоскане XIII—XIV вв. мы можем обна-
ружить определенную и довольно значительную прослойку испольщиков-
горожан, обрабатывающих арендованные земли с помощью наемных
рабочих46, т. е. арендаторов, положение которых в известной мере напо-
минало положение английских фермеров, то уже в XV в. эта категория
исчезает и земельные собственники-горожане, как правило, сдают свои
земли в испольную аренду непосредственно крестьянам. Между итальян-
ским земельным собственником и его работником нет никакой промежу-
точной прослойки, которая напоминала бы английского фермера пред-
принимательского типа.
Эта особенность итальянского (как, впрочем, отчасти и француз-
ского47) пути социально-экономического развития еще достаточно не
исследована и не объяснена. Ее разработка — дело серьезных специаль-
ных трудов; однако уже и сейчас можно высказать некоторые соображе-
ния, до известной степени объясняющие эту специфику итальянского
аграрного строя.
Хозяйство итальянских феодалов издавна было приспособлено к раз-
витию товарно-денежных отношений. Высокий уровень товарных связей
13 К. Маркс п Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 344.
44 Там же.
15 См. там же, гл. XXIV.
“ См. Л. А. Котельникова. Указ, соч., стр. 261—265.
47 О сходном положении во Франции см. А. Д. Люблинская. Франция в начале
XVII века (1610—1620). Л., 1959, гл. II.
Тосканская испольщина в начале XV в.
129
привел к ликвидации домениальной системы (sistenia curtense) гораздо
раньше, чем в других европейских странах — еще в XI—XII вв. Основную
часть феодальных собственников стали составлять горожане, тесно свя-
занные с рынком, на котором они сбывали натуральную ренту держате-
лей. Эта их связь — во-первых, и распространение наиболее приспособ-
ленного к сбыту мелкого (и среднего) поместья — во-вторых, и явились
причиной того, что феодальные земельные собственники (в подавляющей
массе — горожане) сами занимались хозяйством: фермерам-предпри-
нимателям здесь не нашлось места.
Важную роль сыграл также и тот факт, что уже с XIV в. в разных
районах Северной и Средней Италии начинается заметное ухудшение
правового и фактического положения крестьянства: усложнение условий
держаний разных категорий наследственных держателей, усиление эле-
ментов их хозяйственной и личной зависимости от собственника, смеиа
либеллярных, эмфитевтических и других относительно благоприятных
для крестьян видов договоров краткосрочной арендой (за фикт и из
части урожая) 48. В результате этого резко уменьшились практические
возможности крестьянского предпринимательства — одного из потенци-
альных источников фермерского хозяйства.
Основной формой аграрного контракта становится испольщина, мец-
цадрия.
Вместе с тем испольщина не была универсальной формой ведения
хозяйства. Выше мы уже отмечали, что она не развивалась на землях,
требовавших больших капиталовложений и затрат труда. В литературе
вообще господствует мнение, что области господства испольщины были
одновременно районами наиболее тяжелого положения крестьянства. Все
или почти все исследователи сходятся в том, что именно бедность кресть-
янина, невозможность для него обработать всю землю (и свою, и исполь-
ную) своим инвентарем, засеять ее своими семенами и т. д. приводили к
установлению этой формы отношений между собственником и непосред-
ственным производителем. Более того, испольщина вообще не была для
землевладельца самой прибыльной формой хозяйствования: держания из
фикта приносили ему гораздо большую прибыль (от 20 до 30% ежегод-
но) . К таким же выводам приводит нас и сравнение испольщины с другими
видами вложения капитала. Если доходы от боттеги приносили аретин-
скому купцу Симо д’Убертино от 26% до 33% (1370—1374 гг.)49 в самом
Ареццо и от 42% до 63% (1383—1384" гг.) 50 в Пизе; если его торговая
деятельность давала от 17% до 32% (1373—1377 гг.) 51 и от 30% до 48%
(1387—1389 гг.)52 * прибыли, то доходность его земельных владений, ос-
новную часть которых составляли два подере, обрабатывающихся исполь-
щиками, была неизмеримо ниже. В 1386 г. она была равна 5,6%, а в
1388—1391 гг. равнялась соответственно 11,4%, 11,2%, 11,9% и 16,3% 33.
Точно так же Э. Конти на основании детальных подсчетов устанавливает
среднюю норму прибыли от испольных подере в начале XV в.—7% еже-
годно54. Очевидно, в установлении этой формы поземельных отношений
48 Л. А. Котельникова. Указ, соч., гл. III. Заключение. См. также В. В. Самаркин.
Эволюция либеллярного держания в Северо-Восточной Италии в XII—XIV вв.—
«Вестник Московского университета», сер. IX, история, 1964, № 3.
49 G. Cherubini. La propriety fondiaria di un mercante toscano del Trecento.— «Ri-
vista di storia dell’agricoltura», anno V (1965), № 1—2, p. 60.
50 Ibid., p. 64.
51 Ibid., p. 63.
52 Ibid., p. 65.
« Ibid., p. 156.
54 E. Conti. Op. cit., vol Щ. p. 2, p. 346.
9 Средние века, в. 33
130
В. В. Самаркин
сыграла роль не только экономическая целесообразность, но и ряд фак-
торов несколько иного порядка.
Тосканская испольщина, особенно в ее «классической» форме,— одна
из тяжелейших форм эксплуатации. Собственник земли, помимо того, что
он эксплуатирует крестьянский труд, заставляет крестьянина брать на
себя половину (или близкую к ней часть) расходов производства. Про-
дукты хозяйства распределяются именно в этой пропорции — половина
наполовину; таким образом, не учитывается крестьянский труд, который
даром присваивался землевладельцем. Итальянские хозяева подере
сумели переложить на крестьянина те расходы, которые приходились на
долю английского фермера; и, несмотря на эти огромные дополнительные
тяготы, итальянский крестьянин-испольщик получал ту же долю (поло-
вину) урожая, которая нередко принадлежала ему и в прежние времена
(если учесть, что уже в XI—XII вв. существовали держания из половины
урожая).
Почему же в Италии, стране наиболее раннего развития капиталисти-
ческих отношений, стала господствовать именно эта исключительно тяже-
лая, полуфеодальная форма эксплуатации? В этом сыграли роль многие
социально-экономические факторы; на некоторых из них (помимо отме-
ченной выше экономической слабости крестьянского хозяйства) мы счи-
таем необходимым остановиться.
Особенностью исторического развития Италии в средние века явля-
ется то обстоятельство, что здесь деревня подчинялась городу не только
в экономическом, но и в политическом отношении55. Земельные собствен-
ники стояли во главе городской коммуны, организуя и направляя всю ее
политику. На службу земельным собственникам были поставлены чрез-
вычайно разветвленный административный аппарат коммуны, детально
регламентированное законодательство, до мельчайших подробностей
разработанная система бюрократического контроля, тотальной слежки,,
круговой поруки в контадо56. Это было время «беспрецедентной системы
в книге бедствий человеческого труда»57. Итальянскому крестьянству
противостоял господствующий класс, обладавший такой степенью орга-
низации, таким аппаратом принуждения, равных которым трудно найти
в тогдашней Европе. И нет ничего удивительного в том, что в этом обще-
стве получила широкое распространение столь не выгодная для крестья-
нина форма эксплуатации.
Другим моментом, который до известной степени объясняет стремле-
ние собственников внедрить испольщину, был постоянный недостаток
свободной рабочей силы в деревне58. Личное освобождение крестьян в
Италии проходило в далеко не завершенных формах и в чистом виде кос-
нулось лишь части крестьянства, котооая была немедленно поглощена
” К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 365.
56 См. В. В. Самаркин. Подчинение деревни городу в Северо-Восточной Италии.
XIII века.— «Вестник Московского университета», сер. IX, История, 1965, № 3.
57 В. Caggese. Le classi е le comuni rurali nel medio evo italiano. vol. 1. Firenze,
1907, p. 358.
58 Вопросы исторической демографии только в последнее время начинают привле-
кать внимание итальянских историков. Однако, несмотря на неразработанность этих
проблем, уже сейчас можно выяснить некоторые отправные моменты распределения
средневекового населения в Италии. В первую очередь бросается в глаза исключи-
тельно высокий для средневековья процент городского населения в развитых областях
Италии (Тоскана, Ломбардия), достигающий или даже иногда превышающий поло-
вину всего населения дистрикта. Даже если не доверять этим абсолютным числам, все
равно мы должны признать, что численность сельского населения Тосканы, в частно-
сти, была явно недостаточна для того, чтобы обеспечить своим трудом снабжение
городов области (см., например, G. Cherubini. Qualche considerazione..., р. 138). Об этом
Прямо говорили современники, считая, что контадо Флоренции могло прокормить
Тосканская испольщина в начале XV в.
131
развивающимся городом и не могла создать резервной армии неимущих
поденщиков в деревне. В то же время земельные собственники-горожане
всегда были заинтересованы в закреплении крестьянина на участке и
использовали при этом самые разнообразные методы юридического и
экономического (главным образом — в форме ростовщичества) давления
на крестьян. В результате итальянский крестьянин, сохранивший какую-
то часть своих прежних прав, притягивающих его к земле, к тому же
стесненный дополнительными личными и хозяйственными ограничениями,
на практике многими нитями был привязан к данному участку, к данному
хозяину. Наемный труд в чистом виде не был характерен для итальян-
ской деревни; вместо него повсеместно существовали разнообразные
виды полуфеодальной зависимости, наиболее распространенной из кото-
рых была меццадрия.
Испольщина является одним из видов издольной аренды, которую
К. Маркс охарактеризовал как переходную форму от первоначальной,
феодальной к капиталистической земельной ренте* 59.
В тосканской испольщине XV в. есть немало черт, которые говорят об
известной близости ее к капиталистическим формам хозяйствования; в
первую очередь это — участие земельного собственника в процессе про-
изводства. Этот факт имеет принципиальное значение: землевладелец из
простого потребителя феодальной ренты превращается в участника про-
изводства, авансирующего его и получающего на этом основании часть
его продукции. Таким образом, на смену ростовщическому и другим
формам непроизводственного капитала приходит капитал производствен-
ный. Однако его функции были ограниченными и своеобразными. Он имел
характер одной из малоразвитых форм капитала — капитала ссудного,
само существование которого присуще многим социально-экономическим
формациям и еще не говорит о наличии специфически капиталистических
отношений. В Тоскане XV в. он применялся главным образом в сфере
«простого» воспроизводства; «расширенное» же (т. е. чисто капиталисти-
ческое) воспроизводство не входило в рамки испольного хозяйства,
будучи отделено от него во времени и в пространстве и являясь дополни-
тельной функцией собственника. И, наконец, этот ссудный капитал не
подчинял себе производства, не изменял его: хозяйство велось традицион-
ными методами, и вмешательство собственника не носило характера
управления производственными процессами.
Таким образом, участие собственника в производстве еще нельзя
считать капиталистическим предпринимательством; но вместе с тем оно
создает потенциальные возможности для возникновения последнего.
И отдельные элементы этих новых отношений рождаются. Среди них
практика авансирования всех хозяйственных процессов, усиление вмеша-
тельства собственника в ведение хозяйства испольщиком, уменьшение
роли феодальных повинностей и ограничений; наконец, на владельца
подере возлагаются функции «расширенного воспроизводства» (правда,
вне сферы испольного хозяйства). Однако эти зачатки предприниматель-
ства земельного собственника еще не меняют общего характера суще-
ствующего производства, основою которого является простое воспро-
изводство хозяйственных процессов, базирующееся на традиционных от-
ношениях между собственником земли и непосредственным прэизводи-
город только в течение пяти месяцев в году (ibid., р. 137). Данные Э. Конти для на-
чала XV в. показывают, что средняя плотность населения в 12 исследованных нм зонах
дистрикта равнялась всего 27,5 человека на км2, т. е. была приблизительно такой же,
как в одной из менее развитых итальянских областей — Романье (см. Е. Conti. Op. cit.,
v. Ill, р. 2; G. Cherubini. Qualche considerazione..., p. 137—138).
59 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 367 и сл
9*
132
В. В. Самаркин
телем. И весьма убедительным доказательством этому является характер
труда испольщика. Труд испольщика — наемный труд, но это — катего-
рия феодального или почти феодального типа. Для испольщика работа
на подере не является единственным средством существования; как пра-
вило, он имеет свое имущество и даже землю. Его отношения с хозяином
опутаны многочисленными долговыми и личными (юридическая ответ-
ственность собственника перед кредиторами) обязательствами. Рынок
рабочей силы территориально и количественно ограничен и неразвит
(одинаковые условия для разных категорий нанимающихся рабочих).
И, наконец, последнее. Что представляет собою та половина продукта,
которую получает собственник со своего участка? Носит ли она характер
феодальной или капиталистической земельной ренты и какая из этих
сторон в пей доминирует? Несомненно, здесь имеют место моменты, ха-
рактерные для капиталистического способа ведения хозяйства, и главный
из них тот, что эта рента является отражением факта непосредственного
участия собственника в процессе производства путем ссуды части капи-
тала. Также несомненно, что эта рента носит в себе черты феодальной
эксплуатации труда испольщика — малоземельного и неимущего кресть-
янина, окончательно еще не превратившегося в наемного рабочего. Од-
нако прежде чем делать выводы о взаимоотношении этих сторон и общем
характере поземельной ренты, следует остановиться на следующем.
Приведенные материалы говорят о том, что для этой формы ренты
не характерна главная черта капиталистического аграрного предприни-
мательства — она не является выражением средней прибыли, сущест-
вующей в данном обществе. Об этом свидетельствуют цифры доходно-
сти держаний и аренд, соотношение прибыли на капитал в разных сфе-
рах (торговля, ремесло, земледелие); наконец, об этом говорит и сам
застывший характер ренты (половина урожая), не зависящий от дея-
тельности хозяина подере. Очевидно, что в этом исторически сложив-
шемся соотношении: верховное право собственности на землю — при-
быль иа вложенный капитал, решающая роль принадлежит первой,
феодальной по существу стороне, которая не только не является излиш-
ком над прибылью, а наоборот, охватывает почти всю эту ренту и прида-
ет ей специфический характер. Таким образом, труд испольщика, отчуж-
даемый в пользу собственника, является не источником прибыли, а «нор-
мальной формой прибавочной стоимости и неоплаченного прибавочного
труда»60, т. е. формой феодальной земельной ренты. И это обстоятель-
ство, на наш взгляд, является решающим критерием для определения
сущности тосканской испольщины начала XV в.
Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что наличие в этом контракте
новых сторон — участие собственника в производстве, экономический
характер принуждения испольщика и др. — делает его исходным пунк-
том развития переходных к капиталистическим отношений. Пока они вы-
ступают потенциально, в значительной степени теоретически, не влияя на
существующие формы отношений между собственником и держателем,
не изменяя характера отношений собственника к производству. Дальней-
шее их развитие зависит от уровня распространения капиталистических
отношений в обществе в целом, от общего характера существующих про-
изводственных отношений. И, очевидно, именно в этом кроется причина
застойности и нежизненности раннекапиталистического производства в
Италии XIV—XVI вв.
Несомненно, что наши наблюдения и выводы, основанные на узком
круге источников и лишь косвенно подтверждающиеся статистическими
•° К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. П, стр. 362.
Тосканская испольщина в начале XV в.
133
материалами, не могут рассматриваться как общая характеристика
итальянской или даже тосканской средневековой испольщины. Однако,
если бы перед нами стояла задача дать такую характеристику, мы бы
оценили тосканскую меццадрию начала XV в. как потенциально переход-
ную форму от ренты феодальной к ренте капиталистической.
Riassunto dell’articolo di V. V. Saniarkin
«Mezzadria toscana all’inizio del Quattrocento»
Qui viene esaminato il problema relative al carattere generale delle
contrattazioni di mezzadria nel contado Fiorentino nel primo quarto del
Quattrocento. Oltre a «Ricordi» di Oderico di Credi 1’autore si basa sui
lavori di J. Imberciadori, E. Conti, G. Cherubini, L. Kotelnikova ed altri
ricercatori di questo problema.
Una delle questioni principal! dell’articolo e il carattere dei capitali
investiti dal proprietario. La meta dei mezzi che il proprietario terriero
investe nella produzione, assume carattere di processo anticipate della pro-
duzione. Tuttavia il capitale investito nella produzione non altera la so-
stanza della produzione stesse: essa resta una riproduzione semplice e si
conduce con metodi tradizionali mentre la riproduzione allargata viene at-
tuata all’infuori della sfera della mezzadria, sulle nuove terre e con le forze
del proprietario stesso. Quindi il capitale investito dal proprietario
aveva il carattere di una delle forme poco sviluppate del capi-
tale produttivo, cioe il capitale creditizio. Un altro problema iniportante
e il carattere della rendita riscossa dal proprietario. Essa non costituisce
il profitto capitalistico poiche ё priva della caratteristica principale della
rendita fondiaria capitalistica, cioe tutt’altro che il profitto medio, esistente
nella societa. Il suo tasso ridotto rispetto ad altri tipi di sfruttamento (ad
esempio, affitto a breve scadenza, affari commercial!), 1’indipendenza dalle
oscillazioni congiunturali (oltre i fattori naturali) dimostrano che la ren-
dita in primo luogo si basa sul diritto della proprieta fondiaria ma non
sul profitto dal capitale investito.
Un terzo problema e il carattere del lavoro del mezzadro. Oltre al fatto
della libera domanda e offerta della mano d’opera, caratteristico per i rap-
porti tra il mezzadro e il proprietario, vi esiste un elemento ancora piu
importante: di regola il mezzadro personalmente libero e debitore perma-
nente del signore e il suo indebitamento ё in continue aumento. La liberta
del mezzadro viene pure limitata da varie prestazioni semifeudali (diversi
doni, restrinzioni della sua attivita economica ecc.). Dunque, il lavoro del
mezzadro e quello salariato, perd, in una forma non sviluppata, semifeudale.
I nuovi momenti come investimento del capitale da parte del proprieta-
rio, controllo esercitato da quest’ultimo sull’azienda e sull’attivita del mez-
zadro, impiego del lavoro salariato come mano d’opera principale, carat-
teristici per la mezzadria toscana agli inizi del Quattrocento — per il me-
mento sono sporadic! e non incidono in modo decisive sulle forme tradizio-
nali dei rapporti tra il proprietario e il mezzadro. Cid nondimeno essi rap-
presentano il punto di partenza e le possibilita per 1’evoluzione di nuovi rap-
porti; quelli di passaggio ai capitalismo. Lo sviluppo di questi ultimi e il
trasformarsi di queste possibilita potenziali in una realta dipendono prima
di tutto dal carattere dei rapporti esistenti nella societa. E non e’e dubbio,
che appunto in questo fatte si nasconde la causa della stagnazione dei
dementi precapitalistici in Italia tardofeudale.
А. А. КИРИЛЛОВА
УЧЕНИЧЕСТВО В ТОРГОВЫХ И РЕМЕСЛЕННЫХ ГИЛЬДИЯХ
АНГЛИЙСКИХ ГОРОДОВ XIV—XV вв.*
Как мы видели, подготовка ученика как ремесленника очень часто
оставалась незавершенной, если мастер не хотел или не мог обучать его.
Но если мастер жил в городе и продолжал обучение, ученик был связан
с ним до окончания ученичества неразрывными узами и не мог покинуть
мастера, как бы трудно и плохо ему ни жилось. Мастерам запрещалось
принимать к себе учеников других ремесленников, «переманивать» их без
согласия их хозяина *. За нарушение этого правила мастера наказыва-
лись уплатой штрафа в размере ’/гмарки* 2; в некоторых гильдиях штраф
достигал 40 шиллингов3. Ученику же, самовольно перешедшему к дру-
гому мастеру, если его обнаруживали, грозило возвращение назад, к
прежнему учителю4. Иногда самовольный уход ученика наказывался
очень сурово: помимо возвращения к мастеру, ему приходилось платить
штраф или отбывать тюремное заключение.
Поэтому далеко не всякий ученик рисковал самовольно покинута
своего мастера, несмотря на нередко крайне тяжелое положение. Власть
мастера над учеником была значительной, а отношение к нему — до-
вольно суровым. Мастер имел право наказывать своего ученика; он даже
должен был его наказывать, но только «за дело, а не иначе»5. Степень
суровости наказаний определить трудно. Мальчики, которые хотели бы
протестовать против плохого обращения с ними мастеров, должны были
доказать, что последние били их чаще и более жестоко, чем это счита-
лось допустимым6.
Нередко были случаи, когда жены мастеров избивали учеников до
крови; ие менее сурово поступали и мастера, особенно если ученики на-
носили им материальный ущерб, портили имущество и т. п.7 8; но на суде
мастер отвечал лишь в том случае, если у ученика была пробита голова”.
Недаром братство св. Михаила, основанное при церкви Всех Святых у
Лондонской ратуши, ставило своей задачей оказывать материальную и
* Окончание. См. СВ, 32, 1969, стр. 183—193.
' 77г. Riley. Memorials, р. 219, 227, 232, 238, 245, 247, 258, 540.
2 Ibid., р. 238, 245, 247, 540.
3 Ibid., р. 240. 258, 514.
4 Calendar (1413—1437), р. 149, 240. Th. Riley. Memorials, p. 240.
5 Coventry Leet Book, part II. p. 573.
• IV'. Ashley. Op. cit.. p. II, p. 86.
7 S. Thrupp. Op. cit., p. 164; It'. Herbert. The History of the Twelve Great Livery
Companies, v. I. London. 1836—1837, p. 169; Calendar (1364—1381). p. 107, 128; Calen-
dar (1413—1437), p. 65, 95.
8 Ch. M. Clode. The Early History of Merchant Tailors’ Company, p. 209; Th. Smith
Op. cit., p. 22.
Ученичество в английских городах XIV—A’V вв.
135
всяческую другую помощь каждому члену братства, чей сын или дочь
подвергались плохому обращению со стороны их учителей-мастеров9.
Власть мастера над учеником часто рассматривается в работах анг-
лийских историков как отеческая, носящая патриархальный характер10 11,
однако источники того времени свидетельствуют о том, что это натяжка.
В некоторых документах мастер именуется сеньором, а ученик — его
«человеком»; иногда по отношению к мастеру употребляется термин
«лорд» (господин) — так в одном завещании назван мастер, оставляю-
щий ученику свое имущество “. Спор между торговцем шерстяными и
шелковыми товарами и его племянником, поступившим к нему в ученики,
возник из-за того, что дядя-мастер требовал, чтобы племянник в знак
повиновения и почтения поддерживал ему стремя, когда он садится на
лошадь12 13; это свидетельствует о том, что феодальные отношения в
Англии XIV—XV вв. находили свое отражение в частности во взаимо-
отношениях мастера и ученика.
Гильдейские организации и представители средневекового городского
муниципалитета всегда защищали интересы мастера. Поэтому ученику
приходилось терпеть всякие невзгоды, пока он жил у своего хозяина.
Ученик, который наносил материальный ущерб своему мастеру, сурово
наказывался. «Если ученик или подмастерье причинит материальный
ущерб своему мастеру, украв какие-то вещи, стоимостью в 10 пенсов,—
говорится в ордонансе мастеров, изготовляющих оловянную посуду,— то
в первый раз он должен вернуть своему мастеру стоимость похищенного;
второй раз он будет наказан по решению мастеров гильдии; в третий раз
будет изгнан из рядов ремесленников данной специальности»,3.
За кражу товаров или предметов стоимостью свыше 10 пенсов уче-
нику грозило тюремное заключение14. Однако суровые наказания не
останавливали учеников, часто выражавших свой протест против про-
извола мастера разного рода преступлениями вплоть до убийства ма-
стера, хотя последнее случалось редко 15 * *. Протоколы городских и гиль-
дейских судов рассказывают нам об этой борьбе против мастеров, при-
нимавшей различные формы — от скрытой враждебности до бурного
стихийного протеста, который все же редко давал какие-либо ощутимые
результаты.
Надо иметь в виду, что ученикам труднее было бороться со своими
мастерами, нежели подмастерьям: ученики целиком зависели от мастера,
в том числе и в материальном отношении; кроме того, им было трудно не
только создать какую-либо организацию, подобно тем, какие имели под-
мастерья в XIV—XV вв., но даже выставить сколько-нибудь общие тре-
бования, потому что условия жизни учеников были слишком разно-
образны; личные отношения с мастером и его семьей были неодинаковы
даже в пределах одного цеха; сроки обучения были различны и часто
удлинялись самими мастерами; права ученика не регламентировались и
немало зависели от воли мастера, как и материальная обеспеченность
ученика.
Стихийный протест учеников против своего бесправного положения
отражен в разного рода судебных процессах. Из документов мы узнаем,
9 G. Unwin. Op. cit., р. 121.
10 Е. Lipsori. Op. cit., p. 313; T. Smith. Op. cit.. p. CXXX; S. Thrupp. Op. cit.. p. 16.
11 Liber Custumarum, v. I, p. 81.
12 S. Thrupp. Op. cit., p. 29.
13 Th. Riley. Memorials, p. 243.
14 Ibid., p. 242.
15 Calendar of the Patent Rolls, preserved in the Public Record Office. London,
1898—1917, 6. Rich. II, v. 7, part II, p. 378; W7. Herbert. The History of Twelve Great
Livery Companies, v. II. London, 1836—1837, p. 168.
136
А. А. Кириллова
что ученики дерзили своим мастерам, хотя и знали, что это грозит нм
тюрьмой, если они не уплатят штраф за дерзость мастеру |6; отказыва-
лись повиноваться и работать у мастера ,7; портили имущество мастера18;
воровали предметы обихода и товары, ему принадлежавшие19; продавали
краденые товары20 *; убегали от своих мастеров до окончания срока обуче-
ния 2|. За редким исключением, ученики совершали более мелкие кражи,
чем подмастерья. Иногда такие преступления свидетельствовали гораздо
больше о безвыходном положении ученика, нежели об его преступных
наклонностях. Так, башмачник Томас де Кидменстер не одевал и не кор-
мил своего ученика, как это выяснилось на суде из показаний свидетелей;
тогда ученик решил бежать от мастера и уходя взял две пары башмаков;
позднее он одумался и хотел вернуть украденное, но испугался, что его
будут сильно бить, и не вернулся; вскоре его обнаружили и доставили в
суд 22.
Не лучшим было положение Роберта Ф., ученика Уильяма Равенсто-
уна, которого мастер избил и выгнал из своего дома; убегая, мальчик
захватил и унес с собой товаров на сумму 40 шил. Но, очутившись на
улице, он не знал, что ему делать; его подобрали и взяли к себе встретив-
шиеся два мастера — Джон и Роберт Бредстоуны, которых позднее об-
винили в том, что они переманили к себе ученика и скрыли краденое; им
пришлось выступать на суде по этому делу23.
Оба случая (а подобных случаев было множество) достаточно красно-
речиво свидетельствуют о положении учеников и о причинах, приводив-
ших их к преступлению.
Гильдия лондонских ножевщиков предлагала своим членам зорко
следить за подмастерьями и учениками, которые «портят и расхищают
имущество своих мастеров, даже в тот короткий срок, когда мастера
находятся на богослужении в церквах своего прихода»24 25. Ученики воро-
вали большей частью то, что находилось в доме их мастера, и преимуще-
ственно предметы, связанные с ремеслом. Типичный случай — это кража,
совершенная Ранульфом, сыном Моурмена, который был учеником ору-
жейника и украл у своего мастера коловорот, нагрудники и другие
товары (скорее — части будущих изделий) на сумму 20 шил.; эти товары
он продал Джону Куэ, шорнику'?5. Более крупные кражи совершались
теми учениками, которые имели дело с покупкой сырья и продажей това-
ров в лавках. Здесь стоимость похищенных товаров бывала значитель-
ной. Уильям Палмер, ученик Джона Аббота, ткача, продал без ведома
своего хозяина льняное полотно, льняную пряжу и другие товары на
сумму 49 ф. ст. 3 шил. 5 п.; при этом он рассчитывал совершить выгодную
сделку и, продав товары, вернуть стоимость их хозяину, а прибыль оста-
вить себе. Но сделка была расторгнута, поскольку Уильям Палмер был
18 Calendar (1381 1412), р. 126; Е. W. IV'. Vealc. The Great Red book, p. 74;
Th. Riley. Memorials, p. 217—218, 226—228, 247.
17 Calendar (1364—1381). p. 107. 220; Calendar (1381—1412), p. 69, 145, 170; Calen-
dar (1413—1437), p. 63.
18 Th. Riley Memorials, p. 217—218.
19 Calendar of Early Mayor’s Court Rolls, p. 166, 222, 237—238; Calendar (1364—
1381), p. 32. 33, 128.
10 Calendar (1413—1437), p. 96; Calendar ol Mayor’s Courts, p. 166, 237—238.
11 Calendar of Letters from the Mayor and Corporation of the City of London
(1350—1370). London, 1885 (далее — Calendar of Letters). Roll I, p. Il—133; Roll II,
p. 139—170.
22 Calendar of Mayor’s Court, p. 166.
23 Ibid., p. 222.
24 Th. Riley. Memorials, p. 549.
25 «Leet Jurisdiction in the city Norwich during the XIH and XIV centuries», ed. by
W. Hudson. London, 1892, p. 64.
Ученичество в английских городах XIV—XV вв. 137
пойман ранее, чем успел получить выручку, и ему пришлось отправиться
в тюрьму26.
Ученики, достигшие зрелого возраста, часто вели дела своих масте-
ров27, оперируя порой большими суммами денег. Так, Джон Кольман,
ученик Томаса Горна, винодела, был послан вместе с другими купцами на
континент, в Бордо, получив от своего хозяина ящик, в котором храни-
лось 205 марок золотом. При содействии двух других учеников Джон
взломал ящик и похитил деньги. За совершенное преступление он был
посажен в тюрьму, несмотря на просьбы мастера о его освобождении28.
Этот факт интересен тем, что он опровергает традиционное представле-
ние об ученике-подростке, который помогал работать своему мастеру в
мастерской или в лавке и одновременно учился будущему ремеслу.
Часть учеников выглядит совершенно иначе. Термин «ученик», которым
назван Джон Кольман,— термин условный; с таким же успехом можно
именовать его подмастерьем, а еще более оснований назвать его факто-
ром своего мастера. Перед нами взрослый человек, который умело ведет
дела своего хозяина, иначе последний не просил бы освободить Коль-
мана, несмотря на кражу крупной суммы; этот «ученик», конечно, давно
мог бы самостоятельно вести свое дело. Но он числится учеником, не
получая даже той фиксированной заработной платы, какую получает
подмастерье и, видимо, не имея денег, которые помогли бы ему перейти
в разряд самостоятельных мастеров.
Тяжелые условия жизни нередко заставляли учеников самовольно
покидать своих хозяев. Об этом свидетельствуют довольно многочислен-
ные жалобы мастеров, подававшиеся в городские суды29.
Ричард Г., перчаточник из Абингдона, подал жалобу на своего уче-
ника Уильяма Станса, сына Джона Стэнса, который самовольно оставил
службу 30 31 у него и ушел в Лондон. Ричард Г. просил мэра города и олдер-
менов помочь ему вернуть ученика, так как Джон Стэне заключил с ним
договор на 12 лет об обучении своего сына ремеслу перчаточникаь1.
В процессе разбора дела выяснилось, что Уильям не только ушел в Лон-
дон, но и поступил там в качестве ученика к пивовару Джону Фарнбергу,
заключив с ним договор на 7 лет32. Вызванный на суд Джон Фарнберг
заявил, что он ничего не знал о том, что Уильям Стэне уже состоял в
ученичестве у другого мастера. По решению суда, Уильям Стэне должен
был возвратиться к своему первому мастеру33.
Данный случай весьма типичен для средневекового города: он ярко
характеризует положение учеников. Статуты ремесленных цехов не раз-
решали мастерам принимать к себе ученика без согласия того мастера,
у которого он ранее учился и жнл 34. Поэтому бежавшему или изгнанному
ученику было трудно вновь устроиться в том же городе, и он был вынуж-
ден уходить в другое место; там, если ему удавалось скрыть, что он уже
был связан с каким-то мастером,, он мог вновь поступить в обучение.
Уильям Беверли просил разобрать дело его ученика, убежавшего из
Лондона. До момента подачи жалобы ученик успел побывать в Винче-
26 Calendar (1413—1437), р. 96—97.
27 Calendar of Early Mayor’s Court Rolls, p. 237—238.
28 Calendar (1381—1412), p. 89—90.
29 Ibid., p. 89—90, 145, 146; Calendar (1413—1437), p. 53.
30 Интересно отметить, что в городских документах по отношению к ученику
употребляется термин «служить», а не «обучаться».— Coventry Leet Book, part II,.
p. 573; Calendar (1413—1437), p. 53.
31 Calendar (1413—1437), p. 53.
32 Ibidem.
33 Ibidem.
34 Th. Riley. Memorials, p. 232, 238, 239. 247, 277, 362, 391, 564, 570, 626.
138
А. А. Кириллова
стере, Бристоле и многих других городах и, наконец, оказался в тюрьме
Солсбери35. Подобные примеры часто встречаются в источниках по
истории английских городов.
В архивах лондонской ратуши сохранилось 350 писем, относящихся к
периоду между 1350 и 1370 гг. и посвященных различным сторонам город-
ской жизни. Треть писем представляет собою переписку мэра Лондона и
олдерменов гильдий с мэрами, олдерменами и бейлифами различных
городов Англии. В этих письмах содержатся просьбы помочь возвраще-
нию «беглых учеников к своим мастерам»36. Из этих писем можно уста-
новить, что убежавшие лондонские ученики разных специальностей на-
ходились в 42 городах Англии, размещенных на территории 24 графств.
Это были главным образом города Южной, Юго-Восточной и Централь-
ной Англии, чаще всего в графствах Кент, Оксфордшир, Гемпшир, Нор-
фолк37. Многие ученики, однако, оказывались в местностях, значительно
удаленных от Лондона,— таких как Нортумберленд, Йоркшир и даже
Ирландия38. Реже упоминаются районы Западной Англии — Корнуэлл,
Уэльс, т. е. области с меньшим развитием городов и городского ремесла.
Некоторые ученики, покинув своего мастера и пустившись в скитания
по Англии, не только находили в других городах убежище, но и посту-
пали там в обучение к новому мастеру, скрывая факт своего бегства 39.
Так, Джон Дексенфорд, пошедший в ученики к лондонскому седельнику
на 7 лет, убежал от своего хозяина и добрался до Ньюкасла-на-Тайне
(Нортумберленд), где устроился учеником к седельнику Томасу Гекс-
хему40.
В то же время поток убегавших учеников шел и в обратном направле-
нии: из провинциальных городов к Лондону.
Беглые ученики тщательно разыскивались; городские и гильдейские
власти старались вернуть их к прежним мастерам, рассматривая бегство
каждого как «опасный пример для подражания ему другими учени-
ками»41.
Бегство учеников можно рассматривать как одну из форм скрытой
социальной борьбы против мастеров внутри ремесленных гильдий.
Тяжелые материальные условия, в которых жили ученики, бесправное
положение и отсутствие перспективы превращали массу подростков и
юношей в легко воспламеняющийся материал, особенно там, где они
скапливались в большом количестве, как это было в Лондоне.
Ученики спешили принять участие в любом выступлении, направлен-
ном против мастеров, надзирателей гильдий, городской олигархии, чи-
новников. богачей, против всех тех, кого они считали прямыми или кос-
венными виновниками своего тяжелого положения.
В 1381 г., во время восстания Уота Тайлера, многие ученики, как и
недовольные своим положением подмастерья, поспешили присоединиться
к восставшим42. Они мстили за свои обиды и в то же время втайне надея-
лись получить желанные права фрименов и мастеров.
35 English Economic History. Select documents compiled and edited by B. A. Bland,
P. Brown and B. A. Towney. London, 1921, p. 142.
36 Calendar of Letters, Roll I, p. II—133; Roll II, p. 139—170.
37 Ibid., Roll I, p. 11. 19, 22, 25, 27, 28, 30, 39, 46, 51, 54, 61, 64, 65, 66, 70, 74, 76,
«2, 100. 101, 103, 107—108, 122, 123, 124, 127—128, 133; Roll II, p. 139, 143, 148, 149,
150, 153, 158, 164, 165. 167, 168, 169.
38 Ibid., p. 76, No. 164.
39 Ibid., p. 65, No. 141.
40 Ibidem.
*• Ibid.. Roll 1, p. 123, No. 262; Roll II, p. 164—165, No. 53.
42 R. 1. Mitchell, M. D. Leys. Op. cit., p. 42.
Ученичество в английских городах XIV—XV вв.
139
Хроники рассказывают о том, что как только восставшие вошли в
Лондон, ученики присоединились к ним и пошли вместе с ними43, пред-
варительно расправившись со своими ближайшими врагами — масте-
рами; многие из мастеров были обезглавлены44.
Известно восстание в Лондоне в 1400 г., когда несколько тысяч учени-
ков собрались на улицах города и открыли настоящее сражение; в нем
погибло множество подростков и юношей45, что привело позднее к запре-
щению устраивать собрания учеников46. Запрещено было собираться
даже для игр. потому что и это могло послужить поводом к массовым
выступлениям47. Такое же бурное восстание произошло в начале XVI в.,
когда ученики выступили против иностранных ремесленников и купцов в
Лондоне и разгромили их дома и лавки; количество выступавших дохо-
дило до 1000 человек48.
Теоретически ученик, записанный в первый год обучения в книгу реме-
сел, верно и преданно служивший своему мастеру и закончивший срок
обучения, имел полное право стать фрименом города, получив права
самостоятельного мастера. Но на практике дело обстояло иначе.
По окончании срока ученичества хозяин должен был представить
своего ученика к получению прав самостоятельного мастера, а также
статуса полноправного горожанина-фримена49. Ученик получал аттеста-
цию от своего мастера, а затем его должны были экзаменовать надзира-
тели ремесла, которые проверяли, действительно ли ученик является
способным и хорошо подготовленным, знающим все тонкости и секреты
своего дела 50. И тут начиналась новая полоса испытаний для завершив-
шего срок обучения. Прежде всего мастер старался не допустить учени-
ка к получению прав мастера и фримена51. Об этом свидетельствует
множество примеров; один из них стоит привести.
Томас Элсби, сын Джона Элсби, призывая в свидетели бога, заявил,
что он верно и преданно отслужил в качестве ученика положенный ему
срок 9 лет у Джона Тэйма, суконщика; но хозяин отказался дать ему
возможность получить звание мастера. Дело разбиралось в суде, на
который явились не только истец и ответчик, но и другие мастера цеха
суконщиков. Они подтвердили, что ученик Томас Элсби честно и предан-
но служил своему хозяину; что он достаточно сведущ и искусен в ремес-
ле суконщика и практически хорошо обучен своему делу; что они сами не-
сколько раз заявляли об этом мастеру, но он не захотел послушать их
советов. Суд постановил, что истец должен стать мастером, а это позво-
ляло ему получить все права фримена, т. е. стать полноправным горожа-
нином52. Такое отношение мастеров к своим ученикам встречается не-
редко53. Суды города часто освобождали оказавшихся в подобной ситу-
43 Thomas Walsingham quondam monachi St. Albani Historia Anglicana, ed. by
H. Th. Riley. London, 1864, v. II, p. 2.
44 Ibidem.
46 Chronicon Adae de Usk (1377—1421), ed. by E. M. Tompson. London, 1909,
p. 15, 206.
46 Ibidem.
47 Th. Riley. Memorials, p. 669; 7?. J. Mitchell, M. D. Leys. Op. cit.. p. 49.
46 Martin Holmes. Evil May dav, 1517 (the Story of a Riot).— «History today»,
Sept. 1965, v. XV, p. 642—650.
49 J. R. Green. Town life in the fifteenth century, vol. I. London, 1907, p. 177. W. Boy
Sandwich, Canterbury, 1892, p. 787, 796, 799, 812, 821; E. A. Freman. Exeter. London,
1887, p. 142.
50 Th. Riley. Memorials, p. 332, 394.
54 Calendar (1413—1437), p. 63; Calendar (1381 — 1412), p. 228. 306, 315.
52 Calendar (1413—1437), p. 63.
53 Calendar (1458—1482), p. 116. Calendar (1437—1457), p. 47, 50; Calendar (1413—
1432), p. 63. Calendar (1381 — 1412), p. 142, 228. 232, Calendar (1364—1381), p. 248.
140
А. А. Кириллова
ации учеников от обязанности и дальше служить своему мастеру, но
далеко не всегда ученик при этом получал право вести самостоятельное
дело.
Основной причиной, мешавшей ученику стать мастером и полноправ-
ным горожанином-фрименом, было его тяжелое экономическое положе-
ние. Некоторые из них не имели денег, чтобы заплатить мастеру за обу-
чение. Такие ученики, независимо от их квалификации, могли надеяться
только на то, чтобы работать у своего мастера в качестве подмастерья
или слуги, пока они не выплатят долга.
Но ученик мог уплатить все, что полагалось за обучение, и тем не
менее остаться должником мастера, так как во время обучения брал у
него деньги для своих расходов. В таком случае ученик не имел права
покинуть хозяина, пока не отработает всю сумму долга54.
Если ученик не был обременен долгом, ему все же трудно было при
получении прав мастера уплатить требуемый взнос55. В XIV в. в гиль-
диях Лондона, Йорка, Винчестера, Бристоля и других городов этот
взнос равнялся 3 шиллингам 4 пенсам56.
Увеличение взноса в конце XIV в. сразу же сказалось на количестве
допускаемых в гильдию новых мастеров. Если в первой половине XIV в.
в гильдии Винчестера ежегодно вступало 17 новых мастеров, то уже в
конце XIV столетия это число снизилось до 7—8 человек 57. Помимо
взноса, в некоторых городах ученик должен был доказать, что он доста-
точно обеспечен экономически, чтобы вести самостоятельное дело. Так,,
в Бристоле и Оксфорде ученик гильдии ткачей должен был дать собра-
нию мастеров гарантии, что он может вести самостоятельное дело в
качестве мастера, так как имеет товаров и имущества на сумму не менее
чем 5 фунтов58. Это требование служило серьезным препятствием для
получения учеником прав мастера и фримена.
Некоторые мастера в своем стремлении не допустить перехода своих
учеников на положение самостоятельного ремесленника, заранее вымо-
гали у них клятву, что по окончании срока ученичества они не будут
заводить собственное дело59.
Стремление помешать ученикам получить звание мастера выражалось
также в требовании, чтобы ученик по окончании обучения обязательно
отработал какой-то срок в качестве подмастерья у своего же хозяина.
Постановление золотых дел мастеров г. Честера гласит, что «ни одни
ученик не станет мастером, пока он не отработает у своего мастера в
качестве подмастерья три года»60.
Постепенно во многих гильдиях становится обычаем устанавливать
промежуточную стадию в три года между окончанием срока ученичества
и получением звания мастера6I *. Иногда это условие заменялось требо-
ванием изготовить шедевр в области изучаемого ремесла °2.
Все указанные условия создавали значительные препятствия для пре-
вращения ученика в самостоятельного мастера. Хотя в Англии условия
приема в мастера были менее трудными, чем на континенте, все же и
54 G. Unwin. Op. cit., р. 91.
55 Ibid., р. 104.
56 Ibid., р. 104; J. S. Furley. Op. cit., p. 79; F. B. Bickley. Op. cit., p. 45; York Memo-
randium Book, part I, p. 29.
57 Ibid., p. 74.
58 Little Red Book, vol. II, p. 45; U7. H. Turner. Selections Irom the records ol the
city of Oxford. Oxford, 1880, p. 205
59 R. J. Mitchell, M. D. Leys. Op. cit., p. 48; Coventry Leet Book, p. 654, 792.
80 York Memorandum Book, part II, p. 166, 281.
61 G. Unwin. Op. cit., p. 92.
82 R. J. Mitchell, M. D. Leys. Op. cit., p. 47—48.
Ученичество в английских городах XIV—XV ев.
141
здесь преград было более чем достаточно: денежный взнос при вступле-
нии в гильдию, необходимость представить материальные гарантии своей
обеспеченности и платежеспособности, тяжелое экономическое положение
учеников, экзамен на степень мастера, заключение гильдейской организа-
ции о пригодности ученика к званию мастера, испытательный срок ра-
боты в качестве подмастерья.
Некоторые английские историки считают, что не более половины уче-
ников, даже тех, которые были записаны в книгу ремесел при поступле-
нии к мастеру и которые успешно закончили срок своего ученичества,
становились полноправными мастерами ез.
Митчел и Лейс в своей работе не приводят данных, подтверждающих,
что 50% всех учеников Лондона получали звание мастеров и права
фрименов. Установить правомерность этой цифры чрезвычайно трудно,
даже по Лондону, не говоря уже о других городах. Данные источников
характеризуют отдельные периоды в истории городов XIV—XV вв. н
касаются часто лишь немногих гильдий. Но все же некоторые выводы
можно сделать.
Из годовых отчетов нескольких ремесленных гильдий Лондона за
период с 1309 по 1312 г. явствует, что за эти годы только 27,8%, или
‘/з> ремесленников получили звание мастера .и права фримена через уче-
ничество63 64.
Материалы по истории отдельных ремесленных гильдий XV в.65 гово-
рят о том, что основная масса учеников не становилась мастерами и
Фрименами. За 33 года (1476—1509) число учеников цеха суконщиков в
Лондоне, получивших звание мастера, составило менее 25% от общего
количества учеников этого цеха; при этом неизвестно, сколько из них
стали фрименами 66.
Есть некоторые данные по г. Йорку: во второй половине XIV в. в
городе принималось по 97 новых фрименов в год; в последнее десятиле-
тие XIV в.— по 68. Если учесть, что права горожанина получали не
только ученики, можно заключить, что число учеников, становившихся
мастерами и фрименами,— ничтожно (в начале XV в. из 29 учеников
ткачей за 2 года только 4’стали фрименами, т. е. около 14%) 67.
Ученик, закончивший срок своего обучения и не ставший мастером, не
превращался автоматически в подмастерье; для того, чтобы стать под-
мастерьем, ему нужно было заключить новый договор со своим мастером
и оформить его68.
Наиболее подготовленные и способные, а также активные и энергич-
ные ученики пытались работать самостоятельно танком от мастера, но
это было сопряжено со значительными трудностями, так как ученик жил
в доме мастера и находился под его надзором. Это вынуждало учеников
убегать от своего мастера и искать работу за пределами города. Цена их
продукции была значительно ниже, чем у мастеров в городах, и им
давали заказы. Уже в начале XIV в. появляются жалобы, в частности
цехов седельников и плотников, на то, что «плохие ученики убегают от
своих мастеров и вместе с другими недобросовестными людьми устраи-
63 Ibidem.
« Calendar (1364—1381), р. XXXII—XXXVII, 2.
65 The History of the Worshipful Company of the Drapers of London (1413—1507),
ed. by A. H. Johnson. Oxford, vol. I—II, 1914—1922.
66 Ibid., vol. I, p. 107—108.
67 E. Miller. Medieval York. In: «А History of Yorkshire», ed. by P. M. Tillot. Lon-
don, 1961, p. 84—95.
68 Little Red Book, v. I, p. 45. В Бристоле ученик, желающий работать в качестве
подмастерья, должен был уплатить 16 пенсов,— Th. Riley. Memorials, р. 570.
142
А. А. Кириллова
ваются в лесах, где они выполняют заказы на изготовление и отделку
седельных лук, а затем ночью посылают их к седельным мастерам для
окончательной отделки и для продажи»69.
Такая работа вне города и вне правил и предписаний цеха велась ие
только седельными мастерами и плотниками. Еще в 1327 г. в Лондоне
стало известно, что «некоторые лица»— ремесленники, выделывающие
пояса,—-селятся вне городских стен и там изготавливают пояса и укра-
шают их, по мнению мастеров цеха, недоброкачественно, применяя
свинец н олово70. Среди таких ремесленников были подмастерья и уче-
ники.
Красильщики Бристоля требовали, чтобы ученики не брали товары в
окраску, под угрозой потери свободы или прав71. Данное требование
свидетельствует о том, что ученики тайком выполняли работу, которая
давалась посторонними людьми вне надзора мастера и не в его интере-
сах. Может быть, поэтому разгневанные мастера часто в своих указах
именуют подмастерьев и учеников или слуг людьми «discreti» и «malefa-
ctores», которые находятся под подозрением и которым особенно строго
запрещается выходить на улицу после вечернего звона 72.
Ордонансы торговцев кожей свидетельствуют о том, что создавался
новый слой мелких мастеров, живших преимущественно в пригородах
или предместьях и происходивших из подмастерьев и учеников 73, ушед-
ших из города от своего мастера 74.
Все явления, описанные выше, свидетельствуют об ухудшении поло-
жения учеников в XIV—XV вв., о том, что ученичество постепенно пере-
ставало служить подготовительной ступенью для перехода в разряд
мастеров и полноправных горожан английских городов, как это было в
XII—XIII вв.
Система ученичества приводит теперь нередко к созданию особой
группы ремесленников, квалифицированных или полуквалифицирован-
ных, которые обречены на положение зависимой рабочей силы у масте-
ров городских торговых и ремесленных гильдий.
Тяжелое, бесправное и бесперспективное положение учеников в гиль-
диях английских городов XIV—XV вв. приводило к развертыванию
борьбы учеников против своих мастеров, вплоть до открытых восстаний.
Этой борьбой заполнен весь период от середины XIV до конца XV в.,
причем ученики и мастера выступают теперь как две антагонистические
социальные группы, а отнюдь не как члены единой ремесленной гильдии.
Таким образом, система ученичества в английском городе XIV—
XV вв. лишь частично выполняет то назначение, которое она имела в
XII—XIII вв.: готовить в каждом городе квалифицированных специали-
стов, получающих звание мастера, и тем самым приобретающих возмож-
ность стать фрпменами этого города.
69 Liber Custumarum. part II, vol. Ill, p. 538.
70 Th. Riley. Memorials, p. 155.
71 W. U7. Veale. Op. cit., p. 122.
73 Liber Albus, vol. I, p. 639.
73 G. Unwin. Op. cit., p. 226.
74 Ibidem.
Ученичество в английских городах XIV—XV вв.
143
Summary of A. A. Kirillova’s article
«Apprenticeship in Commercial
and Trade Guilds in English Towns
of the 14th and 15th centuries»
The mid-fourteenth century was characterized by the fact that appren-
ticeship de tacto failed to correspond with apprenticeship de jure. First of
all the discrepancy showed itself in the prolongation of the term of appren-
ticeship which according to Guild statutes amounted to 7 years, but at that
time lasted for 10, 12 years or even longer in fact.
During the term of apprenticeship, only part of apprentices were tought
the chosen trade and were qualified as artisans. A certain number of ap-
prentices left their masters before the term’s end, the event being very typi-
cal of 14th and 15th centuries’ towns.
Guild Statutes provided that the apprentice who has accomplished the
term of apprenticeship could become a master and freeman, but it was far
from always being practically so. Many masters tried to prevent apprenti-
ces from getting the rights of masters and freemen. To become a master,
the apprentice was to pay a certain duty, which he was often unable to do.
Some apprentices being indebted to their masters, were bound apprentice
to them for long or for ever. Sometimes the apprentice was to prove to л
gathering of masters that he could start a business of his own as he pos-
sessed the necessary amount of goods and property equalling the sum of
L 5.
As a result, not more than one fourth, and only sometimes one third of
apprentices could become independent masters. Thus the system of appren-
ticeship in the 14th and 15th centuries helped creating a group of quali-
fied and semi-qualified artisans whose status in fact was that of hired
workind hands for masters of commercial and trade guilds. The oppression
and rightlessness of apprentices inevitably caused protest taking various
forms: from damaging and stealing tools from the shops to riots and
uprisings. Thus, apprentices took part in lhe uprising of 1381; we also
know of their riots in London in 1400 and 1517.
Т. С. ОСИПОВА
АНГЛИЙСКАЯ ПОЛИТИКА В ОТНОШЕНИИ ИРЛАНДСКИХ
ГОРОДОВ В XIII — НАЧАЛЕ XIV В.*
В отчете ирландского казначейства от 1295 г., где упомянуты торго-
вые сделки иностранных купцов, перечисляются купцы Бристоля, Корно-
уолла, Фландрии, Брюгге, Амьена, Пикардии, покупавшие зерно, овчины
и сырые шкуры на рынках Ирландии *. Из Ирландии на вывоз шло зна-
чительное количество древесины — доски, бревна, строительный лес.
Ирландские породы дерева — дуб, ольха — использовались при строи-
тельстве английских церквей XIII в.* 1 2
Крупными торговыми центрами на южном побережье страны
являлись порты Ныо-Росс, Уотерфорд и Корк, через которые осущест-
влялась торговля с Францией, Испанией, Англией (через города Бристоль
и Честер)3 и с портами восточного побережья Ирландии — Дублином и
Дрогедой4. Главными товарами, шедшими через манстерские порты,
были вино, зерно, шерсть, меха, масло, сыр, свежая и соленая рыба
(особенно сельдь), металлы, красители, пенька, лен, полотно, древесина.
Эти порты, судя по спискам товаров, облагавшихся пошлинами, были
основными потребителями и поставщиками во внутренние области страны
пряностей — гвоздики, имбиря, шафрана5.
В конце XIII в., что явствует из отчета дублинского казначейства за
1280—1281 гг., из Нью-Росса в Уэльс через Плимут и Честер доставля-
лись самые различные товары — мясо, зерно, соль, а также мешковина,
гвозди, доски и другие материалы для строительства судов6. Нью-Росс
был одним из основных портов, через которые в конце XIII в. осущест-
влялось снабжение королевской армии, расквартированной в Гаскони7.
Отчеты о таможенных пошлинах, уплаченных иностранными купцами
за товары, вывезенные из Нью-Росса, Уотерфорда, Корка, Йола и других
портов с 1275 по 1280 г., свидетельствуют о широком развитии в Ирлан-
дии конца XIII в. экспортной торговли8.
С мая 1275 до апреля 1277 г. в Нью-Россе было собрано 743 ф. 17 шил.
5 пенсов. Соответственно в Уотерфорде за эти же годы пошлины соста-
вили значительно меньшую сумму —440 ф. 9 шил. 11 пенсов; в третьем
* Окончание. См. СВ, 32, 1969, стр. 194—207.
1 Cal. doc. Irel., 1293—1301, р. 108—109.
2 Ibid., 1171 — 1251, р. 181—182.
3 Rerum Britanicarum medii aevi scriptores of chronicles and memorials of Great
Britain and Ireland during the middle ages. Vol. 52 Wiesbaden, 1964.
* Calendar of ancient records of Dublin, p. 335; Cal. doc. Irel., 1171—1251, p. 197.
3 Chartae..., p. 67.
« Cal. doc. Irel., 1252—1284, p. 460; 1283—1301, p. 126.
7 Ibid., 1283—1307, p. 144.
8 Ibid., 1252—1284, p. 414—416.
Английская политика в Ирландии в Х1П—XIV вв.
145
портовом центре этого района — г. Уэксфорде была собрана совсем не-
большая по сравнению с двумя указанными портами сумма — около
14 ф. 3 шил. б’/г пенсов. В течение 1277—1278 гг. поступления от пошлин
несколько увеличились в Нью-Россе н Уотерфорде (в Ныо-Россе — 771 ф.
2*/2 пенса, в Уотерфорде — 592 ф. 13 шил. 4'пенса). Картина резко меня-
ется в 1278—1279 гг. (с сентября по октябрь), когда в Уотерфорде было
собрано 388 ф. 8 шил. 1 ’/4 пенса, а в Ныо-Россе — всего 64 ф. 4 шил.
8>/2 пенсов9. С октября 1279 г. по сентябрь 1280 г. снова наблюдается
повышение поступлений: от Ныо-Росса—553 ф. 17 шил. '/'/г пенса, от
Уотерфорда — 444 ф. 3 шил. 113/4 пенса. Возможно, колебания в суммах
пошлин, поступавших в казначейство в конце ХШ в. от двух крупных
портовых центров южной Ирландии, были непосредственно связаны с
политикой английских королей в отношении Нью-Росса, налагавших
известные ограничения в ХШ—начале XIV в. на свободный вход ино-
странных судов в порт, и только небольшим судам удавалось иногда из-
бежать этою запрета и пройти в гавань для разгрузки10 *. К тому же,
видимо, торговое развитие Нью-Росса в конце XIII в. носило неустойчи-
вый характер и зависело от торгового соперничества с Уотерфордом н.
С другой стороны, в этот период наблюдается определенное увеличе-
ние поступлений от сбора таможенных пошлин в восточных портах
Ирландии, ь частности в Дублине и Дрогеде. Если с 1275 по 1277 г. в
Дублине было собрано всего 37 ф. 19 шил. 5’/г пен., а в Дрогеде —
133 ф. 13 шил. 10 пен., то в 1277—1278 гг. эти суммы составили соответ-
ственно для Дублина- 145 ф. И шил. 3‘/4 пен., Дрогеды—168 ф.
3 шил. 6*/4 пенса, а в 1278—1279 гг. в Дублине было собрано 147 ф.
16 шил. 2 пенса (относительно Дрогеды за эти годы данных не содер-
жится). В 1279—1280 гг. в Дублине было собрано 161 ф. 17 шил.
3 пенса, в Дрогеде — 124 ф. 2 шил. 1’/4 пенса 12.
Из портов Западного побережья, ведших регуляоную экспортную
торговлю, в документах названы Лимерик и Голуэй13.
В конце ХШ в. важное значение приобретает портовое местечко Иол
(Манстер), где велась оживленная торговля широким ассортиментом
товаров, продававшихся на рынках других ирландских городов. Но осо-
бенно часто упоминаются уходящие из Йола барки и лодки, груженные
древесиной, досками 14.
В европейской торговле Ирландии этого периода участвовали порты
Ольстера: Колрейн и Каррикфергес 15. Объем торговли в этих местах, по
сравнению с ленстерскими и манстерскими городами, был невелик, если
сравнить суммы денежных поступлений от пошлин 16. Тем не мс-нее уча-
стие данных районов в заморской торговле страны несомненно и позво-
ляет предположить существование в Ольстере к этому времени пыночных
центров.
Торговля в Ирландии велась не только на рынках Дублина, Уотер-
форда. Корка, Лимерика, Ныо-Росса, где кроме того ежегодно про-
исходили ярмарки, длившиеся иногда более недели, но и в сельской
9 Cal. doc. Irel., 1252—1284, р. 415.
10 Р. Ноге. Op. cit., vol. I, р. 175.
“ Р. Ноге. Op. cit.. vol. I. р. 179. Cal. doc. Irel., 1285—1292, p. 481, 483 522-52,3.
12 Cal. doc. Irel., 1252—1284. p. 416.
13 Cal. doc. Irel., 1252—1284, p. 415, 416.
14 Ibid., p. 199.
15 Ibid., p. 413—416. S. Lewis. Op. cit., vol. I, p. 269, 385—386.
16 Так, из общей суммы поступлений от пошлин в 1278—1279 гг., составившей
3273 ф. ст., ольстерские порты дали только 39 ф. ст. 16 шил. 16'/2 пенса.— Cal. doc.
Irel., 1252—1284, р. 415.
10 Средние века, в. 33
146
Т. С. Осипова
местности. Местечко Каллан, например, расположенное в провинции
Ленстер, в 8 милях от г. Килькеннп, славилось в XIII в. своими октябрь-
скими ярмарками, на которые собирались жители Уотерфорда, Килькен-
ни, Клонмеля. На ярмарках в Каллане продавался главным образом
живой скот, особенно свиньи 17. Имел оживленную ярмарку п Фетард
(графство Типперэри), на которой тоже продавалось много скота18.
О росте внутренней торговли и формировании рыночных центров сви-
детельствуют королевские пожалования на право иметь рынки и ярмарки
в поместьях английских феодалов. Сохранился, например, документ о
пожаловании в 1245 г. епископу Оссори ежегодной ярмарки сроком на
8 и 6 дней в его манорах Килькенни, Астэр, Дирвелд и др., а также
еженедельных рынков во всех указанных манорах 19. Аналогичные пожа-
лования давались духовным и светским феодалам в различных районах
Ирландии, в том числе в Ленстере и Конноте20. Так, владельцы маноров
Келе, Ферл, Дандолк, Адэр и др. получили в начале XIII в. право устра-
ивать в этих манорах ежегодные ярмарки сроком от трех до восьми дней
и рынки раз в неделю21. Как правило, время открытия и продолжитель-
ность рынков и ярмарок в Ирландии устанавливались сразу с момента
их пожалования. Источники отразили учреждение рынков и ярмарок
главным образом в юго-восточных областях Ирландии, так как в этих
местах поместья крупных английских и англо-нормандских феодалов
занимали большие территории. Достаточно указать, что в 1284 -1297 гг.
было предоставлено 18 грамот на право учреждения рынков и ярмарок,
и все они касались маноров, расположенных в Ленстере и Майстере.
Возникли рынки в маноре Кнлменден (графство Уотерфорд) 22, в маноре
Кардене (в графстве Типперэри) 23, в манорах Росберкауп и Мейпут
(графства Килькенни и Кильдер) 24, в маноре Кплбари — графство
Корк25 *. (В трех из пяти маноров ярмарки учреждались па срок от четы-
рех до восьми дней.)
Источники сохранили некоторые данные о наличии рынков и ярмарок
и во внутренних областях Ирландии, не подвергшихся еще в XIII—на-
чале XIV в. английскому завоеванию. Регулярные ярмарки собирались
в Конноте20, Росскомоне и некоторых местах Ольстера — Колрэйне,
Даунпатрике27, Донеголе28. Существование сравнительно развитой
торговли в независимых районах Ирландии вызывало опасения у англий-
ского правительства, что нашло отражение в английском законодатель-
стве для Ирландии. Требуя строгой дискриминации в отношении корен-
ных ирландцев в вопросах веры, языка, обычаев, английское правитель-
ство настаивало па усилении контроля в стране и указывало ирландской
администрации: «Знайте, что они (ирландцы.— Т. О.) владеют вновь воз-
никающими рынками в землях О’Релли, О’Фареля, в Каване, Лонгфорде
и других местах и если они (т. е. рынки.— Т. О.) долго будут оставаться
в их руках, то принесут большое богатство врагам короля»29. Однако
7 5. Lewis. Op. cit., vol. 1. p. 244.
18 Ibid., p. 626.
19 Cal. doc. Ireland, 1171 —1251, p. 415.
20 Ibid., p. 210, 272; 1252—1284, p. 10. 13. 17, 18 etc.
21 Ibid., 1171 — 1251, p. 210, 214, 215, 216. 233. 250.
22 Ibid., 1285—1292, p. 43.
23 Ibid., p. 178.
24 Ibid., p. 109.
25 Ibid., p. 414.
28 Annals of four masters, p. 555. Cm. A. Green. Op. cit., p. 5.
27 E. Curtis. History of mediaeval Ireland, p. 214.
28 5. Lewis. Op. cit., vol. I, p. 476.
29 Tracts, relating to Ireland. Vol. II. Dublin, 1843, p. 116, 117, note.
Английская политика в Ирландии в XIII—XIV вв.
147
Значение этих рынков и ярмарок не выходило еще за пределы области, и
они оставались лишь центрами местного обмена.
Издавна большой известностью среди местных и приезжих купцов
пользовались ярмарки Голуэя (в Конноте), при помощи которых купцы
поддерживали старинные торговые связи с Испанией и Португалией30.
Голуэй, расположенный на Западном побережье Коннота, в глубине за-
лива Голуэй, в начале XIII в. являлся небольшим поселением. В нем
жило несколько семей рыбаков и купцов, находившихся под защитой
клана О’Флахерти, державшего замок и окружавшие его территории от
местных правителей Коннота31. В 1232 г. замок Голуэя после длительной
осады был захвачен Ричардом де Бу pro, а затем, в конце XIII в., после
возведения дополнительных городских укреплений, примыкавших к ста-
рому замку, Голуэй стал резиденцией графов де Бурго и центром провин-
ции Коннот, что увеличило приток населения в этот город.
В документах конца XIII в. Голуэй упоминается как порт, ведущий
оживленную торговлю с другими странами и особенно с Испанией32.
Вообще развитию торговли в Конноте способствовало наличие в нем
большого числа удобных гаваней, посещавшихся иностранными судами,
а также ирландскими лодками и барками с местными товарами. Рынок
Голуэя в XIII в. не только играл большую роль в обмене с прилегающими
территориями, но и являлся основным средоточием торговли этой про-
винции. где регулярно проводилась одна из крупнейших ярмарок во всей
Ирландии33. На рынках и ярмарках Голуэя широко продавались изде-
лия местного производства — ирландские теплые плащи, шерстяные
одеяла, ковры, парусина, канаты, грубая обувь. Сюда привозились вина
из Испании, Тулузы, Пикардии, из Италии — пряжа, содержащая золо-
тую нить34.
Приведенные данные позволяют утверждать, что крупные ирландские
города в XIII—начале XIV в. являлись в известной степени центрами
торговли и внутреннего обмена с прилегающей округой. Но в основном
ирландские приморские города были более связаны с внешней торговлей
и являлись скорее перевалочными пунктами, откуда ирландские товары
вывозились за границу, главным образом в Англию, Францию и Испанию.
В областях внутренней туземной Ирландии (Irishry) имелись рыночные
местечки и торговые поселения, но они не были втянуты в широкий обмен,
межобластная торговля развивалась слабо, поскольку здесь еще господ-
ствовали клановая система и общинная собственность на землю. К тому
же города, расположенные в основном на морском побережье Ленстера
и Манстера и значительно удаленные друг от друга, не могли стать цен-
трами консолидации Ирландии еще и потому, что были заселены сначала
преимущественно выходцами из Англии, а затем англо-ирландцами и
управлялись своими обычаями, зафиксированными в их хартиях.
Анализируя развитие ирландских городов, следует учитывать и то
обстоятельство, что за пределами их территорий лежали довольно об-
ширные области, где коренные ирландцы, защищенные горами, лесами и
болотами, оказывали английским поселенцам, как завоевателям, посто-
янное сопротивление. В таких условиях портовые города, вследствие
недостаточной еще емкости внутреннего ирландского рынка, были заин-
тересованы в торговле с иностранными купцами. Поэтому они были не-
30 J. Hardiman. History, р. 51, 52.
31 Ibid., р. 47.
32 Ibid., р. 50.
33 Ibid., р. 50; A. Green. Op. cit., р. 22.
34 J. Hardiman. History, p. 58; 5. Lewis. Op. cit., vol. 1, p. 645; A. Green. Op. cit.,
p. 22.
10'
148
Т. С. Осипова
довольны, если дублинское правительство и королевские чиновники под
видом займов отбирали у местных и иностранных купцов товары, не
оплачивая их стоимости. Эти вымогательства со стороны чиновников
губительно отзывались на торговле Дублина, Нью-Росса и других горо-
дов, лишая нх возможности торговать с купцами Англии и стран конти-
нента. Последние не желали из-за этого посещать ирландские порты,
«чем наносился ущерб торговле и доходам короля»35, как писалось в
одной из петиций английскому королю.
В частых спорах, возникавших по этому поводу в Ирландии в начале
ХШ в. между городскими властями и ирландской администрацией,
королевская власть, исходя из своих фискальных интересов, поинимала
сторону городов и предписывала юстициарию и бейлифам «не подвергать
купцов незаконным обложениям»36. В то же время города не были за-
интересованы в том, чтобы иностранцы бесконтрольно торговали на рын-
ках страны. Поэтому, естественно, крупные ирландские города стреми-
лись ограничить вмешательство иноземных купцов в их торговлю с при-
легающей территорией. В городских хартиях XIII е., как указывалось
выше, имелись соответствующие постановления: Дублин, Дрогеда,
Уотерфорд, Корк и другие города имели хартии, запрещавшие иностран-
ным купцам оставаться в городе более 40 дней, выгружать товары на
берег, жить в городских квартирах, продавать вино в розлив и ткани в
розницу.
Но приезжие купцы, особенно английские, пытались освободиться от
этих стеснительных для их торговли ограничений. Они неоднократно
обращались к английскому правительству с жалобами на городские
власти Дублина, не позволявшие иностранным купцам, в том числе
английским и французским, задерживаться в городе на срок более
40 дней. Одна из таких жалоб была направлена Генриху III, который в
ответ на нее в 1223 г. советовал юстициарию Ирландии «воздерживаться
впредь от притеснений иностранных купцов»37.
Наши источники отразили политику английского правительства в от-
ношении иностранных купцов в Ирландии. Преследуя фискальные инте-
ресы, оно, как известно, покровительствовало торговле иностранных куп-
цов в самой Англии и способствовало проникновению иностранцев на ир-
ландские рынки. Поскольку внешняя торговля в Ирландии была более
развита, чем внутренняя, она создавала дополнительный источник дохо-
дов английским королям. Уже в «Великой Хартии» 1216 г. имелась статья,
направленная на защиту интересов иностранных купцов в Ирландии, с ко-
торыми, если они путешествуют по стране, предписывалось обходиться
так же, как с английскими.
В XIII в. фландрские купцы торговали с южными портами — Корком,
Уотерфордом и Полом, вывозя в основном ирландскую шерсть. Когда в
1291 г. юстициарий Ирландии приказал арестовать фландрских купцов
в названных портах и задержать их товары, то спор разбирался самим
королем — Эдуардом I. Поскольку задержка товаров произошла «из-за
несу шественных разногласий» (в документе не указано, каких именно.—
Т. О.), а не по какой-либо другой причине, купцы были освобождены из-
под ареста и получили право свободного выезда из страны38. В 1297 г.
юстициарию Ирландии, бейлифам и подданным короля, проживающим в
этой стране, официально было объявлено о взятии Эдуардом I под «за-
35 Cai. doc. Irel., 1171—1251, р. 148—149.
33 Ibid., р. 167, 171.
37 Cal. doc. Irel., 1171 — 1251, p. 167.
33 Cal. doc. Irel., 1285—1292, p. 407.
Английская политика в Ирландии в ХШ—XIV вв.
149
щиту и покровительство» купцов Фландрии, торговле которых не должны
были чиниться препятствия в городах и графствах Ирландии, тем более,
если эти купцы уплатили пошлины, «следуемые за их товары»39.
Различные официальные распоряжения ХШ в., вошедшие в Перечень
государственных бумаг, отразили неоднократные указания Генриха III
и Эдуарда I относительно обеспечения свободной «торговли иностранных
купцов в Ирландии, которые должны были платить только законные и
старые пошлины, не подвергаясь произвольным обложениям»40.
Итальянские купцы, в первую очередь из Флоренции и Лукки, сосре-
доточивали в своих руках значительную часть ирландской торговли. Они
имели конторы в ряде ирландских городов — Уотерфорде, Нью-Россе,
Корке, Йоле41. Роль итальянских купцов в заморской торговле Ирландии
начинает особенно возрастать с конца ХШ в., после передачи англий-
ским королем Эдуардом I сбора «новой пошлины» (new custom) в руки
флорентийского банкирского дома Фрискобальди42.
В 1275 г. в связи с войной Англии за Уэльс и для поддержки королев-
ской армии в самой Ирландии, с согласия английского парламента обыч-
ные «захваты» 43 были заменены правом английского короля собирать
в городах и портах королевства единую пошлину на экспортные товары,
так называемый «new custom». В мае этого года Эдуард I отправил
юстициарию Ирландии Жоффруа де Жанвилю форму, устанавливаю-
щую порядок сбора «новой пошлины» в Англии. Письмо содержало пред-
писание получить от магнатов и городов Ирландии согласие на сбор «но-
вой пошлины» в этой стране. Порядок ее взимания был следующим:
в каждом порту Ирландии выбираются два человека, а третий назнача-
ется королем для того, чтобы следить за уплатой пошлины на товары,
экспортируемые из Ирландии: с каждого мешка шерсги или 300 овчин
(составлявших мешок) взималось */2 марки (около 6,5 шил.) и с каждо-
го ласта обработанной кожи— 1 марка44 Эти лица должны давать при-
сягу в том, что ни одно судно не будет выпущено из порта без соответст-
вующего осмотра и выдачи особого удостоверения с печатью, свидетель-
ствующего о произведенном контроле. Наблюдать за исполнением коро-
левских распоряжений должны были шерифы45.
Вскоре «новая пошлина» (с 1294 г. она стала называться «древней
пошлиной» — ancient custom) 46 была введена в Ирландии, и уже в 1276г.
купцы портовых городов страны обратились к юстициарию и английско-
му королю с жалобой на ее сборщиков, которые нарушили введенный по-
рядок и взяли за каждый мешок шерсти, вывезенный из Ирландии,
10 шил. на том основании, что мешки с шерстью в Ирландии по весу
были больше, чем в Англии, хотя по цене шерсть в тех и других мешках
была одинаковой. Эдуард I в ответе на жалобу распорядился через
юстициария Ирландии «до особого распоряжения не нарушать установ-
ленные правила и не брать более, чем */г марки с каждого мешка шерсти,
экспортируемой из Ирландии»47.
Нередко помимо сбора «новой пошлины» итальянские купцы занима-
лись скупкой и вывозом шерсти из Ирландии. В 1285 г., например, пообя-
39 Ibid., 1293—1301, р. 184.
‘° Ibid.. 1171 — 1251, р. 167, 171; Cal. S. Р. 1252—1284, р. 169.
“ Cal. doc. Irel.. 1285—1292, р. 298—299.
42 Cal. doc. Irel., 1252—1284, p. 248.
43 N. Gras. The early english customs system. Cambridge, 1918, p. 223.
44 Ласт в это время составлял 200 кож.— Cal. Carew MSS, 1601—1603, р. 206;
IV. O’Sullivan. Op. cit., p. 29.
45 Cal. doc. Irel., 1252—1284, p. 195.
46 N. Gras. Op. cit., p. 60.
42 Cal. doc. Irel., 1252—1284, p. 243.
150
Т. С. Осипова
зательству, заключенному Ричардом де Бурго, графом Ольстера, с пред-
ставителями ассоциации итальянских купцов Лукки в Ирландии им было
продано 50 мешков высокосортной ирландской шерсти. В результате
этой сделки графом было получено 300 марок 48.
В связи с введением «новой пошлины» общая сумма таможенных по-
ступлений в королевскую казну из Ирландии стала возрастать. Если зз
первые два года (1275—1276) она составила около 1551 ф., то уже за
один 1278 г. возросла до 2143 ф., а к 1279 г. достигла 3273 ф.49
В 1299 г. итальянских купцов сменили французские (из г. Байонны) 50,
но в апреле 1301 г. представители дома Фрискобальди снова были допу-
щены в портовые города Ирландии для сбора таможенных пошлин на
шерсть и кожи51 52.
Эдуард I, покровительствуя иностранным купцам, пожаловал им, как
известно, в 1303 г. «купеческую хартию» и добился от них согласия па
увеличение пошлин на ввозимые и вывозимые товары. ,В 1303 г. как в Ан-
глии, так и в Ирландии была введена так называемая «новая большая
пошлина»32, касавшаяся иностранных купцов. Была повышена пошли-
на на вино на 2 шил. с бочки, на шерсть — на 2 шил. 4 пен. с мешка, на
овчины — на 3 шил. 4 пен. с 300 штук; кроме того, с каждого фунта
стерлингов стоимости других товаров пошлина повышалась на три пенса
по сравнению с прежней 53.
В известной мере продолжением покровительственной политики в от-
ношении иностранных купцов в Ирландии является издание ордонанса
1326 г., по которому в трех городах — Дублине, Дрогеде и Корке было
введено стапельное право54. Согласно ему только на рынках этих трех
городов иностранные и местные купцы имеют право покупать и прода-
вать определенные товары — шкуры, шерсть, овчины и олово. И лишь
после того, как все пошлины уплачены и это подтверждено соответствую-
щими документами, скрепленными печатью, купцы получают право пере-
возить данные товары в любое другое место страны. Необходимым усло-
вием дальнейшей торговли было обязательное пребывание купцов в ста-
пельных городах в течение 15 дней. С введением ордонанса местные куп-
цы лишались права заключать торговые сделки с иноземными купцами
на стапельные товары в других местах Ирландии и обязаны были делать
это только в трех указанных городах страны. Специальным пунктом ор-
донанса, явно направленным на защиту интересов иноземных торговцев,
местным купцам не разрешалось объединяться и договариваться о про-
даже стапельных товаров по ценам более низким, чем продают иностран-
ные купцы55. Вводя стапельное право в Ирландии, королевская власть
стремилась таким путем сосредоточить в немногих определенных местах
страны торговлю наиболее важными товарами и, следовательно, облег-
чить сбор ввозных и вывозных пошлин, который составлял одну из основ-
ных статен косвенных доходов английского правительства.
Но английская корона проводила политику поддепжки экономическо-
го развития ирландских городов, так как стремилась увеличить свои до-
ходы за счет эксплуатации городских финансов. Помимо получения го-
48 Cal. doc. Irel. 1285—1292, р. 17.
48 Cal. doc. Irel.. 1252—1284. p. 414—416.
50 Ibid., 1293—1301, p. 301—302.
51 Ibid., p. 361-
52 В специальной литературе она называется еще пошлиной «сверх древней пош-
лины».— W. O’Sullivan. Op. cit., р. 32. Е. В. Гутнова. Указ, соч., стр. 68.
53 iV. Gras. Op. cit., р. 66—67.
54 Calendar о! an:ient records ot Dublin, p. 135—137.
55 Ibid., p. 137.
Английская политика в Ирландии в ХШ—XIV вв.
151
родских фирм, таможенных пошлин в виде произвольных «захватов»,
замененных с 1275 г. регулярными пошлинами, и других денежных
средств, английские короли обычно делали у горожан долгосрочные и
краткосрочные займы, которые возвращали за редким исключением.
Особенно часто ирландские города по приказу короля производили за
свой счет закупку зерна, вина, муки и других продуктов, необходимых
для снабжения военных экспедиций 56.
Поставки продуктов, обмундирования, а также присылка в армию
мастеров — каменщиков, кузнецов и ремесленников других специально-
стей 57 стали распространенным явлением в Ирландии и с середины XIII в.
регулярно требовались с жителей ее городов. Особенно возросли нату-
ральные поставки из Ирландии в виде зерна и других продуктов в кон-
це XIII в., когда английское правительство вело войны в Уэльсе (с пере-
рывами с 1286 по 1306 г. и в период англо-французской войны 1294 -
1303 гг.). Так, в апреле 1294 г. Петер Прейс, горожанин Йола, был специ-
ально назначен Эдуардом I перевезти груз вина, зерна, фуража и раз-
личного снаряжения, необходимого для содержания королевских замков
в Уэльсе. Особым королевским указом ему разрешалось для этой цели
нанять и даже, если это потребуется, захватить силой 20 или 30 судов
различного тоннажа вместе с командой и оружием58. Государственные
чиновники дублинского казначейства неоднократно уполномочивались
королевской властью отчитываться перед ирландской администрацией
за подготовку и организацию поставок для английской армии59.
В 1296 г. четыре судна, отправленные из Честера в Ирландию, грузи-
ли в Дрогеде, Дублине и Ныо-Россе зерно и строительные материалы,
выделенные для перевозки в королевские крепости Уэльса 60. Из офици-
альных отчетов ирландского казначейства за 1296—1299 гг.61 видно, что
из Ирландии почти регулярно отправляли пшеницу, овес, мешковину, до-
ски, бревна, гвозди. Об этом же свидетельствует распоряжение Эдуар-
да I, отправленное юстициарию и казначею Дублина 4 декабря 1297 г.
В нем прямо указывалось: «Король очень нуждается в зерне и других
продуктах, которые немедленно следует собрать и отправить из мест,
расположенных вблизи морского побережья». Все лица, имеющие солод
и зерно, обязаны продать их представителям ирландской администрации,
а в случае отказа «будут принуждены к этому силой»62.
В этот же период значительные натуральные поставки отправлялись
на содержание королевской армии, расквартированной в Гаскони. Толь-
ко в период с февраля 1296 г. по август 1297 г. из основных портовых го-
родов Ленстера и Манстера было отправлено 16 судов с грузом пшеницы
и овса: из Дублина было послано 5 судов, из Дрогеды, Корка и Йола по
3 судна, и 2 корабля снарядил Уотерфорд63 *.
В 1299 г. 1886 квартеров и 6 бушелей пшеницы и 492 квартера овса
на судах из Уотерфорда. Корка, Дрогеды было вывезено в Байонну.
Зерно было приобретено главным образом в Ленстере и Манстере6’.
Иногда портовые города поставляли во время войны определенное коли-
58 Cal. doc. Irel.. 1171 — 1251, р. 377, 402, 404.
57 Ibid., 1171 — 1251, р. 404.
58 Ibid., 1293—1301. р. 77—78. 80.
59 Ibid., 1293—1301, р. 159; Cal. Close Rolls, vol. 5. Edward I, London, 1906, p. 374.
69 Cal. doc. Irel., 1293—1301, p. 159.
81 Ibid., p. 286.
82 Ibid., p. 219.
83 Ibid., p. 173.
84 Ibid., p. 217.
152
Т. С. Осипова
чество кораблей, использовавшихся для перевозки солдат и грузов65.
Суда с зерном обычно направлялись из Ирландии в английские порты —
Честер и Плимут — и уже оттуда конвоировались в Гасконь или иногда
непосредственно из южных портов держали курс на Байонну 66. Докумен-
ты ХШ в., составившие переписку дублинских властей с Лондоном, со-
держат многочисленные записи о систематической отправке сельскохозяй-
ственных продуктов из Ирландии в Уэльс, Шотландию и Гаск-энь67.
Приведенные в документах факты неопровержимо доказывают, чго
в этот период в Ирландии, особенно в Манстере и Ленстере, собирали
значительные урожаи зерна, откуда оно в основном и поступало за гра-
ницу. Очевидна несостоятельность воззрений некоторых английских ис-
ториков, утверждавших (вслед за Э. Спенсером, Ф. Моррисоном и Д. Де-
висом— идеологами английской колонизации Ирландии в XVI — начале
XVII в.), что Ирландия по своим природным условиям была приспособле-
на только для разведения скота и поэтому, по нх мнению, обязана была
снабжать Англию продуктами скотоводства.
Источники свидетельствуют также о том, что на протяжении длитель-
ного времени финансовые ресурсы Ирландии использовались английским
правительством в интересах английского феодального государства. Так,
например, шотландская экспедиция 1296 г. обошлась ирландскому каз-
начейству более чем в 5.500 ф. ст., в то время как общие поступления
в казначейство Ирландии в этот период составили 6400 ф. ст.68
Таким образом, английская политика в отношении ирландских горо-
дов на протяжении ХШ - начала XIV в. была двойственной. С одной
стороны, Плантагенеты стремились подчинить завоеванные города с при-
легающими к ним территориями английскому господству и поэтому раз-
личными мерами содействовали укреплению и экономическому развитию
ирландских городов. Они предоставляли их жителям — английским посе-
ленцам— судебные, административные и торговые привилегии, поощря-
ли в этих городах развитие ремесла и торговли. Служившие на первых
порах проводниками английского влияния в Ирландии, крупные примор-
ские города—Дублин, Корк, Уотерфорд и др., которые получили приви-
легии по типу английских городов, использовали поддержку короны и
превращались в развитые ремесленные и торговые центры. Они постепен-
но становились центрами товарного производства и внутреннего обмена,
через которые осуществлялась регулярная внешняя торговля с континен-
том. Это обстоятельство способствовало возрастанию финансового и хо-
зяйственного значения этих городов в Ирландии. Но в Ирландии к нача-
лу XIV в. не сложились условия для создания широкого внутреннего об-
мена. Этому процессу в значительной степени препятствовало англий-
ское завоевание, приведшее к разделению острова на две самостоятель-
ные части, различные по уровню социально-экономического развития:
Cal. doc. Irel., 129.3—1301. p. 148. В 1301 г. Эдуард 1 потребовал послать па вой-
ну с Шотландией 9 ирландских кораблей (Корк и Ныо-Росс по 2 корабля, йол — три,
Уотерфорд, Дублин и Дрогеда — по одному). Cal. Close Rolls, vol. 4, p. 483.
68 Cal. doc. Irel., 1293—1301, p. 144—145, 148.
67 Ibid., p. 148, 173, 186, 21.3 u др. Cal. of Close Rolls, vol. 4, p. 105—106, 401—402.
68 Cal. doc. Irel., 1293—1301, p. 160—166. Из отчетов ирландского казначейства,
внесенных в английские казначейские свитки, можно заключить, что в 1305—1308 гг.
расходы на шотландскую экспедицию составили 5.258 ф. ст. 16 шил. 6 пенсов (общая
сумма денег, внесенная ирландским казначейством в Лондон—12.173 ф. ст. 15 шнл.
6 пенсов), а в период 1308—1314 гг. эти расходы достигли 9.995 ф. ст. 15 шил. 1/2 пен-
са (из общей суммы в 20.819 ф. ст. 15 шнл. 9 пенсов).— «Irish historical studies», Select
documents, vol. 53. 1964, p. 42. Следовательно, почти половина всех денег, поступавших
из ирландского казначейства в 1305—1314 гг., была израсходована английским пра-
вительством на обеспечение английских военных экспедиций в Шотландии.
Английская политика в Ирландии в XIII—XIV вв.
153
район английского господства и области незавоеванной Ирландии. Заво-
еванные англо-нормандскими феодалами наиболее развитые ирландские
города были включены в земли королгвского домена и превращены в оча-
ги английского влияния, что также препятствовало созданию внутренних
связей и объединению страны.
С другой стороны, английская королевская власть, феодальная по
своему классовому содержанию, уже на ранних этапах проникновения в
Ирландию ставила интересы ирландского городского развития в зависи-
мость от потребностей феодальных группировок метрополии. Это нашло
наиболее яркое выражение в финансовой политике королевской власти.
Преследуя фискальные цели, английское правительство допустило про-
никновение иностранных купцов на ирландские рынки и, предоставив им
ряд льгот, извлекало из иностранной торговли в Ирландии определенные
выгоды. Кроме того, английская корона со второй половины XIII в. почти
систематически использовала финансовые ресурсы городов для обеспе-
чения военных экспедиций в Шотландию и на континент. Это ослабляло
политические и экономические позиции городов, развивавшихся в окру-
жении враждебно настроенного ирландского населения, и способствова-
ло проникновению ирландцев в города. Процесс ирландизации города в
Ирландии заслуживает специального изучения, поскольку наиболее от-
четливо он проявился позже — со второй половины XV в., когда власть
английской короны в Ирландии оказалась значительно ослабленной.
Summary of Т. S. Osipova’s Article
«British Policy Towards Irish
Towns in the 13th and Early 14th centuries»
Analysis of the British state policy towards Irish towns is very impor-
tant for elucidating the whole process of the British colonization of the
Emerald Isle as a whole. In performing the feudal colonization of Ireland,
the British Crown considered the Irish towns to be the strong points thro-
ugh which a further conquering of the country might be and was in fact
possible. With that purpose in view, the Grown granted the Irish towns of
Dublin, Waterford, Cork, Limerick and some others certain economic and
political privileges. During the late 12th and 13th centuries these towns
were developing trade and handicraft and soon became well-known in
Europe as economic centres. They developed mostly foreign or transit tra-
de, exporting raw materials, skins, leathers and corn, though the assort-
ment of exported goods migth include also cloth, fish, timber and the like.
The goods imported to Ireland in the said period were wines from France
and Spain, iron, salt, spices etc.
The basis for the Irish town’s trade was exchange with the neighbouring
territories, which supplied the country with necessary goods.
By encouraging the development of trade in Ireland, by establishing
a unified monetary system, weights and measures, the British Grown stro-
ve to elicit maximum profit from trade duties. Exploiting Irish municipal
finances, the British Crown imposed illegal taxes upon the towns, imported
from Ireland large amounts of corn used for. supplying the royal forces in
Scotland, Wales and Gascogne.
The British conquering of Ireland and the colonization of South-East
regions by Anglo-Norman settlers aroused constant resistance of the locaE
population causing bloody clashes and feuds.
Т. М. ЧЕРВОННАЯ
КРЕСТЬЯНСТВО ЮГА ПАРИЖСКОГО РАЙОНА
В XVI—XVII ВВ.
(к вопросу о дифференциации французского крестьянства
в XVI—XVII вв.)
Дифференциация французского крестьянства лучше всего изучена
для конца XVIII в.1, но среди историков, писавших о французском кре-
стьянстве кануна буржуазной революции, не было единой точки зрения
на степень дифференциации. То же можно сказать и о работах предста-
вителей так называемой русской исторической школы2. В частности, из-
вестна полемика по этому вопросу И. В. Лучицкого с М. М. Ковалев-
ским. В своих трудах И. В. Лучицкий последовательно проводил .мысль
о том, что крестьянство в предреволюционной Франции было в общем
однородным и групп, совершенно лишенных земли, еще не существова-
ло3. Совершенно противоположную позицию занимал М. М. Ковалев-
ский: он делил сельское население на зажиточных фермеров н батраков-
поденщиков4. И хотя классовая структура французской деревни в
XVIII в. была более сложной, тем не менее М. М. Ковалевский был бли-
же к истине, нежели И. В. Лучицкий.
Часть французских исследователей (Сэ, Лизеран и др.) 5 разделили
точку зрения И. В. Лучицкого, выводы же других, например, М. Блока,
Лефевра, Шмидта, Поре6, больше тяготеют к концепции М. Ковалев-
1 Имеются в виду, в первую очередь, работы русских дореволюционных авторов
(Н. И. Кареев. Крестьяне и крестьянский вопрос во Фрапции в последней четверти
XVIII в. М.. 1879; М Af. Ковалевский. Происхождение мелкой крестьянской собствен-
ности во Франции. СПб., 1911; его же. Происхождение современной демократии. СПб.,
1912, а также исследования французских историков, среди которых на первое место
надо поставить книги: G. Lefebvre. Les paysans du Nord pendant la revolution fran-
yaise. Paris, 1924; idem. Etudes orleanaises, v. 1—2. Paris, 1962—1963; P. de Saint
Jacob. Les paysans de la Bourgogne du Nord du dernier siecle de 1’Ancien Regime. Paris,
1960; P. Bois. Paysans de 1’Ouest. Le Mans, 1960.
2 См. И. И. Фролова. Значение исследований H. И. Кареева для разработки исто-
рии французского крестьянства в эпоху феодализма.— СВ. вып. VII. М., 1955.
С. Д. Сказкин. Спорные вопросы аграрной истории Франции накануне революции
XVIII в.— В сб. «Европа в новое и новейшее время».— Памяти акад. Н. М. Лукина.
М., 1966.
3 См., например, И. В. Лучицкий. Состояние земледельческих классов во Франции
накануне революции и аграрная реформа 1789—1793 гг. Киев, 1912.
4 М. М. Ковалевский. Происхождение современной демократии, стр. 200 и след.
5 G. Lizerand. Le regime rural de I'ancienne France. Paris, 1942; idem. Etudes
I’histoire rurale. Paris, 1951; H. See. Histoire economique et sociale de la France. Paris,
1948.
• M. Bloch. Les caracteres originaux de I’histoire rurale [rancaise, v. 1—2. Paris,
1952—1956. G. Lefebvre. Les paysans du Nord...; idem. Etudes sur la revolution Iran-
•caise. Paris, 1963.
Крестьянство Парижского района в XVI—XVII вв.
155
ского. О значительной дифференциации французского крестьянства в
III в. писал С. Д. Сказкин. Исследуя свидетельства наказов и сель-
скохозяйственных кадастров Шампани, он пришел к заключению о клас-
совом расслоении крестьянства в этой области в конце XVIII в., продук-
том чего явилось выделение групп крупных и мелких хозяев (laboureurs
и manouvriers); причем контингент карликовых хозяйств (manouvriers)
был значительным. Соотношение между числом manouvriers и laboureurs
составляло 3,1 : 11.
Подводя итоги исследования этой проблемы, Ж. Лефевр еще в 1928 г.
пришел к заключению, что распространенное представление о Франции
как о стране мелкого крестьянского хозяйства верно лишь в общих чер-
тах; на деле уже в конце XVIII в. известное место занимало и крупное
хозяйство. К районам распространения фермерства Ж. Лефевр относил
окрестности Версаля, Пикардию, Бос, Бри, а также многие области Се-
вера (департамент Нор) 7 8.
Этот вывод Лефевра все больше и больше подтверждается последни-
ми работами французских исследователей. Нас в первую очередь инте-
ресуют работы П. Губера и М. Венара, посвященные северным районам
Франции9. Губер убедительно доказал сильное расслоение крестьян Бо-
вези уже в конце XVII в.
Книга М. Венара должна быть отмечена особо. Автор интересуется
процессом складывания буржуазной земельной собственности в рай-
онах к югу от Парижа в XVII в., методами ее эксплуатации и в связи с
этим небольшой прослойкой крестьян-фермеров. Его работа позволяет
до известной степени вскрыть истоки того бурного буржуазного развития
деревни парижской округи в конце XVIII в., которое в свое время так по-
разило И. В. Лучицкого 10 11.
В довольно многочисленных работах зарубежных историков, посвя-
щенных XV' в., проблема расслоения деревни ставится в общем недо-
статочно глубоко, ибо из-за недостатка источников отсутствует сколько-
нибудь полная систематизация материала и не может быть применен ме-
тод сплошных подсчетов п.
Воспользуемся данными, приведенными у Безар и Фуркена, для
описания деревни парижского района в XV — начале XVI в.
Оба автора единодушны в констатации отсутствия серважа. Исчезно-
вение его произошло, как считает Фуркен, в основном уже к 1300 г. и
окончательно — к концу Столетней войны12. Основные формы крестьян-
ских держаний определялись из-за отсутствия юридических градаций
в крестьянстве поземельными повинностями: цензом, шампаром и так
называемым droiture (средним между первыми двумя). Безар и Фуркен
7 С. Д. Сказкин. Дифференциация крестьянства во Франции накануне революции
1789 г. «Пахари» и «поденщики» в Шампани в XV111 в.— «Историк-марксист». 1936,
кн. 2, стр. 40.
8 G. Lefebvre. Les recherches relatives a la repartition de la propriete et de I’exploi-
tation fonciere a la fin de I’Ancien Regime.— «Revue d'histoire moderne», № 14, 1928,
p. 119.
9 P. Goubert. Beauvais et le Beauvaisis de 1600 a 1730, v. 1—2. Paris, 1960; M. Ve-
nard. Bourgeois et paysans au XVII siecle. Paris, 1957.
10 /7. В Лучицкий. Аграрные отношения накануне революции в окрестностях Па-
рижа.— ЖМНП, 1915, № 6.
11 Н. See. Op. cit.; L. Febvre. Philippe II et la Franche-Comte. Paris, 1912; P.Raveau.
L’agriculture et les classes paysans dans le Haut Poitou au XVI siecle. Poitiers. 1926;
Y. Bezard. La vie rurale dans le sud de la region parisienne de 1450 a 1560. Paris, 1929;
P. Procacci. Classi sociali e monarchia assoluta nella Francia della prima meta del
sreolo XVI. Torino, 1955; G. Fourquin. Les campagnes de la region parisienne a la fin
du Moyen age. Paris, 1964.
12 Y. Bezard. Op. cit., p. 106; G. Fourquin. Op. cit., p. 189.
156
Т. М. Червонная
приводят многочисленные доказательства замены в XV в. шампара и
droiture цензо*м и рентой — т. е. денежными фиксированными платежа-
ми; этот процесс закончился в основном к концу XV в.13 14 15 Очень важно
было бы выяснить соотношение домена и цензив не только для церков-
ных сеньорий, где, по мнению Безар, 2/3 земель были цензивнымн ,4, но
и для светских. Из-за отсутствия источников Безар и Фуркенуэто сде-
лать не удалось. Заслуживает внимания очень интересное наблюдение
Фуркена, что на наиболее плодородных почвах сокращение домена было
максимальным; там к концу XV в. цензива господствует почти полно-
стью, вытеснив домен 13. Проникновение горожан в деревню едва нача-
лось в конце XV в.16
Итак, судя по материалу книг Безар и Фуркена, к началу XVI в. па-
хотная земля в основном представляла собой крестьянскую цензиву,
причем крестьянское землевладение выросло за счет сокращения сеньо-
риального домена.
Мы не можем здесь подробно останавливаться на эволюции цензп-
вы как держания. Необходимо, тем не менее, подчеркнуть, что в париж-
ском районе цензитарий обладал к XVI в. всей совокупностью прав рас-
поряжения землей: мог ее продавать, арендовать, закладывать и т. д.
Именно поэтому февдисты (например, редактор парижских KyTioMXVI в.
Дюмулен) наряду с обычным наименованием цензитария detenteur (дср-
гкатель) употребляли и термин «собственник» (proprictaire). Права фео-
дала в отношении цензивы фактически свелись в начале XVI в. лишь к
получению строго фиксированного ценза и феодальных платежей — так
называемых droits casuels, связанных с отчуждением земли 17.
Каким было экономическое положение крестьянства к началу XVI в.?
Безчр определяла XV в. как период, характеризующийся достаточной зе-
мельной обеспеченностью крестьянства, исходя в частности из того, что
обезлюдение — результат бедствий XIV—XV вв,—несколько умерило
дробность крестьянских парцелл 18_ Фуркен, относясь с недоверием к
этим выводам 19, вообще считает необходимым различать две зоны в па-
рижском бассейне: 1) зону малозаселенную с посредственной экономи-
ческой активностью, без виноградников, без хороших зерновых культур.
2) богатую зону, очень густо населенную, изобилующую виноградника-
ми и прекрасными хлебными полями. Хозяйственное восстановление
после Столетней войны было более медленным на плохих землях и бо-
лее быстрым в богатых областях20. Свои выводы Безар строила на ма-
териале бедной, всегда относительно слабо населенной части — Юрепуа
(Ilurepoix), в то время как на богатых землях, по мнению Фуркена, не
было перерыва в прогрессирующем дроблении цензив21. Фуркен совер-
шенно правильно возражает против мнения о слабой обремененности
13 У. Bezard. Op. cit., р. 96; G. Fourquin. Op. cit., p. 378, 383.
14 У Bezard. Op. cit., p. 82.
15 G. Fourquin. Op. cit., p. 454.
” У. Bezard. Op. cit., p. 85; G. Fourquin. Op. cit., p. 355, 518, 524.
” Это прежде всего lods et ventes, т. e. пошлины при продаже земли. Размер их
был определен еще кутюмамн XIII в. в >/1» покупной цепы; он сохранился н в редак-
ции кутюм XVI в.— «Coutumes de la prevote et vicomte de Paris». Paris, 1581;
F. J. M. Olivier-Martin. Histoire de la coutume de la prevote et vicomte de Paris,
t. I—II. Paris, 1922.
18 У. Bezard. Op. cit., p. 90.
’• Так, например, он считает заниженными результаты обследований, произведен-
ных уполномоченными архиепископа сразу после Столетней войны и имеющие целью
выяснить численность приходов (G. Fourquin. Op. cit., р. 390).
20 Ibid., р. 445—455.
2’ Ibid., р. 516.
Крестьянство Парижского района в XVI—XVII вв.
157
крестьянского бюджета в течение длительного послевоенного восстано-
вительного периода, ибо смягчение сеньориальных платежей перекры-
валось непрерывным повышением королевских налогов. Крестьянин в
конце XV в. платил государству по крайней мере вдвое больше того, что
давал сеньору 22. Фуркен считает, что ко всем этим тяготам добавлялось
отрицательное воздействие кризиса, поскольку цены на зерно были низ-
кими 23.
Задачей настоящего исследования является проследить пути и формы
дифференциации парижского крестьянства в XVI—XVII вв., показать
динамику развития деревни в период так называемого первоначального
накопления.
Источник, легший в основу исследования — книги двух сельских но-
тариальных контор в сеньориях Буасси-су-Сент-Йон в Бретиньи-сюр-
Орж24, расположенных на юге парижского района. Первые акты из Бу-
асси составлены в 1563 г., последние — в 1644 г.25 По-видимому, юрис-
дикция сеньории Буасси распространялась на деревни Буасси, Эгли,
Торфу, Авренвиль, возможно, и на некоторые другие. Для Бретиньи ис-
пользованы акты с момента создания здесь нотариальной конторы в
1604 г. до 1699 г. Кроме деревни Бретиньи, там регистрировали свои кон-
тракты жители деревень Сен-Мишель-сюр-Орж и Мароль в Юрепуа 26.
Нас интересовали в первую очередь акты, связанные с земельными
операциями, осуществлявшимися крестьянами. Всего нами использова-
но 6,5 тысяч документов.
Частные акты, составленные в нотариальных конторах, являются ис-
ключительно ценными источниками при изучении экономических про-
цессов периода первоначального накопления, поскольку в тех случаях,
когда они сохранились в достаточном числе, возможна их статистическая
обработка. Тот факт, что нотариальные минуты, т. е. краткие записи сде-
лок в книгах нотариусов сеньорий Буасси-су-Сент-Йон и Бретиньи-сюр-
Орж, представлены за сравнительно большой промежуток времени
(с 1563 по 1699 г.), причем без значительных лакун, позволяет прибег-
нуть к следующему методу исследования. Весь изучаемый период мы
разбили на этапы: для Буасси—на два, с 1563 по 1599г. и с 1600 по
1644 г.; для Бретиньи — на три, с 1607 по 1639, с 1640 ио 1669, с 1670 по
1699 г. В основу такого деления была положена средняя продолжитель-
ность человеческой жизни, что дает возможность проследить динамику
экономических перемен в жизни последовательно сменявшихся поколе-
ний этих деревень.
На каждого из клиентов сельских нотариальных контор составлена
именная карточка с учетом всех произведенных им операций, связанных
с продажей, залогом, арендой земли, домов, скота, наймом рабочей силы.
22 Ibid., р. 515.
23 Ibid., р. 191, 515. Фуркен, отдавая дань увлечению модной сейчас на Западе
теории кризисов, больших и малых, якобы потрясавших экономику европейских стран
по крайней мере с XIV столетия, считает, что все беды Франции — экономические п
социальные (в том числе и Жакерия) могут быть объяснены лишь с учетом сельско-
хозяйственного кризиса, постигшего Францию в 1315 г. н продолжавшегося по крайней
мере до начала XVI в. (Ibid., р. 191, 232, 503). Критику подобных теорий см. А. Д. Люб-
линская. Французский абсолютизм в первой трети XVII в. М.— Л.. 1965, гл. I и II.
24 «Inventaire sommaire des archives departementales anterieurs a 1790». Seine-
et-Oise, Serie E, t. Ill, IV; Versailles, 1884, 1887. Согласно Фуркену, это как раз зона
высокой хозяйственной активности.— О. Fourquin. Op. cit., р. 64.
25 Нами использованы документы за 1563, 1573, 1574, 1575. 1580, 1594—1598 гг.
и за 1599—1644 гг.
26 Находятся в современных округах Этампа и Корбей департамента Сены-и-Уазы.
158
i. M. Червонная
В результате получилось нечто вроде персональной картотеки, позво-
ляющей судить об имущественном положении тех крестьян, которые так
или иначе были отмечены в актах данной нотариальной конторы. По-
скольку при оформлении сделки вслед за именем контрагента обязатель-
но следовало обозначение его социальной принадлежности, «профессии»,
естественно, что первым результатом подобной систематизации матери-
ала оказалось разделение крестьянства на пять больших групп: паха-
рей-купцов (laboureurs et marchands) или купцов-пахарей (marchands
et laboureurs), пахарей (laboureurs), виноградарей (vignerons), огород-
ников (jardiniers) и поденщиков (manouvriers) 27.
Купцами-пахарями или пахарями-купцами называли себя жители,
соединявшие чисто крестьянский труд с торговыми операциями (прода-
жей зерна, вина, скота и других товаров). Если большая часть земли
была занята посевами зерновых, такой хозяин именовал себя пахарем.
Крестьянин, все силы которого почти полностью были отданы чрезвы-
чайно кропотливой и трудоемкой работе по уходу за виноградником, от-
носил себя к виноградарям. Огородники занимались разведением ово-
щей и фруктов, что диктовалось растущим спросом на них в столице.
В разряд поденщиков попадала беднейшая прослойка жителей париж-
ских деревень — те, кто не мог прокормиться своим хозяйством.
Характеристика этих групп деревенского люда строится нами по
принципу, примененному для индивидуальной оценки имущественного
состояния. Отнесены к соответствующим подгруппам те, кто: 1) в конеч-
ном счете покупал землю, т. е. покупал больше, чем продавал; 2) дробил
свои парцеллы, продавая больше, чем покупая; 3) покупая или продавая,
ие изменял размеров своего держания; 4) увеличивал хозяйстве, при-
арендовывая землю; в силу каких-то соображений данное лицо могло
и сдавать землю, но в общем балансе превышала арендуемая земля;
5) сдавал землю, не компенсируя ее в достаточной мере арендой; 6) сда-
вал землю, но это компенсировалось арендой. Учтены также крестьяне,
платившие долги по рентным обязательствам, не имевшие своих усадеб
и арендовавшие жилища, лица, бравшие в аренду скот, и, наконец, те,
кто нанимался на различные сельскохозяйственные работы.
Следует иметь в виду, что цифры приводимых ниже таблиц отнюдь
не имеют абсолютного значения. Прежде всего очень часто цензитарии
владели землей в других сеньориях, и соответствующие черновики сде-
лок могли остаться там или в Париже28. Мы не можем также утвер-
ждать, что в нашем поле зрения оказались все жители данной сеньории,
вернее, все совершеннолетние лица, правомочные оформлять сделки29.
Могло быть и так, что глава семьи ни разу не переступил порога нота-
риальной конторы. И все же мы не отказались от выбранного метода ис-
следования, исходя из предположения, что вероятность обращения каж-
дой из перечисленных групп крестьянства в данную нотариальную кон-
тору примерно одинакова, а именно это и важно для результатов нашего
исследования.
27 В XVII в. manouvrier часто имел свой дом, приусадебный участок, кое-какой
скот и т. п„— иными словами, еще не полностью превратился в наемного сельскохозяй-
ственного рабочего. Поэтому русский перевод термина не совсем точно определяет
эту категорию крестьянства в XVI—XVII вв.
28 В случае если сделка была заключена с парижанином (см. Y. Bezard. Op. cit.,
р. 124).
29 В Буассн число клиентов в XVI в. равно 303, в XVII в.— 718; в Бретиньн для
всего XVII в. цифры в общем стабильны: 404 — в первую треть XVII в.; 431 — во вто-
рую треть XVII в.; 429— в конце XVII в.
Крестьянство Парижского районы в XVI—XVII вв.
159
* * *
Изученные нами сеньории расположены к югу от Парижа, на бога-
тейшем плато Шатнйон; его известняковое основание покрыто плодород-
ными илистыми отложениями. Оно похоже на собственно Иль-де-Франс
и сильно отличается от соседнего Юрепуа с его бедными почвами. Близ
Этампа местность уже напоминает открытые, без единого деревца, хлеб-
ные долины соседней области Бос, знаменитой житницы Франции. Не-
смотря на в общем равнинный характер, местность не производит впе-
чатления монотонности из-за разнообразия ландшафта. Глаз путешест-
венника и в XVI—XVII вв. радовали холмы, покрытые виноградниками
и фруктовыми садами. Сады были разбиты также по левым берегам при-
токов Сены. Вызревали не только яблоки, груши, сливы, но и персики,
айва, абрикосы. В огородах с XVII в. наряду с капустой, щавелем, боба-
ми, огурцами, дынями и арбузами стали разводить спаржу и артишоки.
Пейзаж явно нес на себе печать столицы. «Жители окрестностей Пари-
жа,- писал один из современников в конце XVII в.,— занимаются снаб-
жением Парижа молоком и фруктами, которые нельзя привозить изда-
лека»30. Особую оживленность сельской экономике края придавало пе-
ресечение его двумя крупнейшими королевскими дорогами: Париж —
Фонтенбло и Париж — Орлеан. Связь с Парижем осуществлялась также
по притокам Сены: Оржу, Этампу, Эссону. В ту пору эти речки были су-
доходны для бороздивших их небольших судов.
На тучных пастбищах вдоль всех рек паслись стада. Но лугов всег-
да не хватало. Они ценились необычайно дорого и почти всегда были
сеньориальной собственностью (domain propre, domain direct). Недоста-
ток в пастбищах отчасти восполнялся тем, что это — область так назы-
ваемых открытых полей. Легкие изгороди, возводившиеся в апреле для
защиты полей от потрав, после уборки урожая снимались, и по жнивью
пускался скот. Леса — существенный элемент парижского бассейна —
сохранились лишь редкими островками вследствие широких расчисток,
произведенных еще до XIV в. В этом отношении четырехугольник, за-
ключенный между Оржем, Сеной, Эссоном и Этампом, резко гонтра-
стирует с соседними лесистыми областями Юрепуа и Бри, где преобла-
дают влажные тяжелые глинистые почвы31. Только на севере изучаемой
местности, недалеко от Брстиньи, протянулся довольно большой лес Се-
гиньи. Как и прочие леса, он не принадлежал крестьянам, но они пасли
в нем свой скот32. Этот поистине обетованный край был издавна густо
населен33. Мягкий, с относительно сухим летом климат позволял выра-
щивать все известные средневековой Франции земледельческие культу-
ры. Но все же местность была (и осталась поныне) в первую очередь
богатейшим производителем зерна — пшеницы, так называемой смеси
(meteil) овса, ячменя, ржи. Недаром земли, где приютились деревушки
Бретиньп и Сеи-Мишель, в путеводителях XVII в. именовались «малой
Бос»34 3. В XVII в. на одних только рынках Монлери (вблизи Бретиньи)
парижские булочники за неделю скупали обычно до 200 мюидов зерна33.
Площадь под виноградниками начала сокращаться уже в XVI в., но об
этом ниже.
30 Цнт. по: G. Fourquin. Op. cit., р. 76.
31 Ibid., р. 76.
32 М. Bertrandy-Lacabane. Bretigny-sur-Orge. Rosieres, 1886, p. 209.
33 G. Fourquin. Op. cit., p. 64.
34 M. Venard. Op. cit., p. 13.
3S Ibid., p. 16 (1 МЮпд=144 i.i).
160
Т. М. Червонная
* * *
В XVI—XVII вв. участниками сделок в нотариальных конторах юга
парижского района были, как уже говорилось, купцы-пахари, пахари,
виноградари, огородники и поденщики (manouvriers). Изменения в соот-
ношении различных групп крестьянства на протяжении изучаемого пе-
риода выглядят следующим образом:
Буасси су-Сент-Йон
Таблица 1
1563—1599 гг.
1600—1644 гг.
Купцы-пахари 7% ( 28 чел.) 5'% ( 34 чел.)
Пахари 37% (145 » ) 26 % (192 » )
Виноградари 53% (208 » ) 63% (448 » )
Поденщики 3% (12 » ) 6% ( 44 » )
Итого 100% (393 чел.) 100% (718 чел.)
Бре/пиньи-сюр-Орж
1604—1639 гг. 1640—1669 гг. 1670—1699 гг.
Купцы-пахари Пахари.^ Виноградари Поденщики Огородники 3% ( 13 чел,) 31% (125 » ) 51% (206 » ) 13% ( 51 » ) 2% ( 10 » ) 2% ( 8 чел.) 20% ( 86 » ) 52% (221 » ) 22% ( 97 » ) 4% ( 19 » ) 17% ( 74 чел.) 56% (241 » ) 22% ( 92 » ) 5% ( 22 » )
Итого . . 100% (405 чел.) 100% (431 чел.) 100% (429 чел.)
В Буасси с конца XVI до середины XVII в. произошло сокращение
числа пахарей (включая особую группу зажиточных пахарей-купцов) с
44 до 31 %; число же виноградарей увеличилось с 53 до 63%, а поденщи-
ков— с 3 до 6%. В Бретиньи в течение XVII в. группа пахарей сокра-
тилась с 34% до 17%, причем особая группа пахарей-купцов к концу
XVII в. исчезла; слегка возрос процент виноградарей — с 51 до 56%, по-
денщиков — с 13 до 22% и огородников —• с 2 до 5%.
Таким образом, в начале исследуемого периода в Буасси мы имеем
почти одинаковое количество пахарей и виноградарей (44 и 53%) и нич-
тожную группу поденщиков (3%), а к концу XVII в. в Бретиньи — силь-
но сократившуюся группу пахарей (17%), возросшие группы виногра-
дарей (56%) и поденщиков (22%) и новую группу огородников (5%).
Уже эти первые результаты исследования заставляют предположить, что
перед нами отнюдь не профессиональное расслоение крестьянства. В са-
мом деле, откуда такой большой процент виноградарей в местности, спе-
циализировавшейся главным образом на производстве зерна? Рассмот-
рим подробнее эволюцию в XVI—XVII вв. каждой из указанных катего-
рий.
Крестьянство Парижского района в XVI—XVII вв.
161
Пахари
Пахари — центральная группа крестьянства, поскольку они связаны
с производством основного сельскохозяйственного продукта в этих ме-
стах— хлеба. Мы не знаем размеров их собственной цензивной земли.
Но о размерах их хозяйства можно судить по величине арендуемой пло-
щади (см. табл. 2 и 3).
В сеньории Буасси в XVI в. пахари, составлявшие 37% крестьян, кон-
центрировали в своих руках 69% всей арендуемой крестьянской земли,
а в XVII в. пахари, число которых снизилось до 26%, держали 72% зем-
ли. В Бретпньи в начале XVII в. пахари, составившие 31% крестьян,
арендовали 69% земли, во второй трети XVII в. составлявшие 20% кре-
Таблица 2
Крестьянская аренда земли в Буасси в XVI—XVII вв.
1563—1599 гг. 1600—1644 гг.
число % площадь число % площадь
в арпашх 0/ '0 в арпанах %
Пахари-купцы 28 7 2 фермы** 27 34 5 4 фермы 20
Пахари 145 37 3 фермы-|- + 192,5 арп.-|- +6 уч. *** 69 192 26 9 ферм+ 4 657 арп. 72
Виноградари 208 53 30 арп.+ + 6 уч. 448 63 175 арп.+ +33 уч. 8
Поденщики 12 3 0,9 арп. — 44 6 5 арп. —
Итого . . 393 100 5 ферм+ +223,4 арп.+ +12 уч. 100 718 100 13 ферм + +837 арп.+ +33 уч. 100
* В основу Таблиц 2 и 3 положены данные, отражающие итоговый результат совокупных опера-
ций по аренде и сдаче земли указанных категорий крестьянства.
** Принято, что одна ферма в сргднем равнялась 100 арп. (1 apnaH=l/s га).
♦** Размеры участков (heritages) в источнике не указаны.
Таблица 3
Крестьянская аренда земли в Бретиньи в XVII в.
1607—1639 гг. 1640—1669 гг. 1670—1699 гг.
чис- ло % площадь чис- ло % площадь чис- ло % площадь
в арп. О/ /0 в арп. % в арп. %
Пахари-куп- цы 13 3 5 ферм + + 207 арп. 26 8 2 4 фермы + + 7 арп. 20 — — — —
Пахари 125 31 16 ферм + 4- 239 арп. 69 86 20 16 ферм + 4- 293 арп. 80 74 17 20 ферм + + 352 уч. 99
Виноградари 206 51 103 арп.+ + 6 уч. 5 221 52 14 арп.+ + 14 уч. — 241 56 42 уч. + + 42 уч. 1
Огородники 10 2 39 арп. — 19 4 30 арп.+ 4-1 уч- — 22 5 — —
Поденщики 51 13 18 арп. + 4- 10 уч. — 97 22 — — 92 22 2 арп. + + 16 V4. —
Итого 405 100! 21 ферма + 1- 606 арп. + j +16 уч. 100 431 100 20 ферм + + 344 арп.+ — 15 уч. 100 429 100 20 ферм + + 396 арп.— + 58 уч. ‘ 100
] 1 Средние века, в. 33
162
Т. М. Черпанная
стьян пахари держали 80% земли; в конце XVII в. на пахарей—теперь
единственную группу крестьянства, связанную с производством зерна,—
приходилось 99% всей арендуемой крестьянством земли. Следователь-
но, эта группа больше всего эволюционировала в XVI—XVII вв. Прежде
всего надо отметить процесс превращения пахарей из «собственников»-
цензитариев в срочных арендаторов. О размерах экспроприации пахарей
можно судить, хотя и косвенно, по проценту лиц, не участвующих в ак-
тах купли-продажи земли (см. табл. 4 и 5).
В Буасси число не участвующих в купле-продаже пахарей в XVI в.
составляет 48%, в XVII в.—54%. В Бретиньи оно в общем почти не ме-
няется и держится на довольно высоком уровне с начала и до конца
XVII в.—74—75%. Иначе говоря, здесь большое число крестьян уже по-
теряло свою цензивную землю, а поэтому не может участвовать в купле-
продаже земли.
Теряя свою землю, пахари все в большей степени обращались к арен-
де участков. Роль аренды возрастает на протяжении исследуемого пе-
риода (см. табл. 6 и 7).
В Буасси процент арендаторов в XVI в. равнялся 21, в XVII в.—38; в
Бретиньи в начале XV1I в.—49, во второй трети—70, в конце XVII в.—
88. По-видимому, в конце XVII в. уже подавляющее число пахарей Бре-
тиньи вело хозяйство на арендованной земле. Число пахарей, не участво-
вавших в процессе купли-продажи земли, возросло с конца XVI до
конца XVII в. с 48 до 75%, соответственно вырос процент арендаторов с
21 до 88%. Это означает, что постепенно цензитарии сменялись срочны-
ми арендаторами. Посмотрим, как изменился характер аренды (в смыс-
ле ее размеров) внутри группы пахарей (см. табл. 8, 9).
Таблица 4
Купля-продажа земли в Буасси среди пахарей в XVI—XVII вв.
1563—1599 гг. 1600—1614 гг.
число % площадь число % площадь
Покупают 34 24 25 арп.4- 7 уч. 24 13 14 арп. +8 уч.
Продают Не участвуют в купле-про- 41 28 38 арп.4- 8 уч. 64 33 71,5 арп.4-19 уч.
даже 70 48 продают 104 54 продают
Итого 145 100 13 арп. f- 1 уч. 192 100 57,5 арп.4-Н уч.
Таблица 5
Купля-продажа земли в Бретиньи среди пахарей в XVII в.
1607—1639 гг. 1610—1669 гг. 1670—1699 гг.
чис- ло П' 0 площадь чис- ло О/ /V площадь чис - ЛО О-' О площадь
Покупают 9 7 2 арп.4 8 уч. 6 7 2 арп.-|- 3 уч. 6 8 6 арп.-М уч.
Продают Не участвуют в 22 18 28 арп. 16 19 19 арп.4-И уч. 13 17 7 арп.4-11 уч.
купле-продаже 94 75 продают 64 74 продают 55 75 продай.т
Итого . . 125 100 26 арп.-|-8 уч. 86 100 17 арп.8 уч. 74 100 1 арп.1-10 уч.
Крестьянство Парижского района в X VI—X VII вв.
163
Таблица 6
Аренда земли среди пахарей в Буасси в XVI—XVII вв.
1563—1599 гг. 1600—1644 гг.
число % площадь число % площ Дь
Арендуют 30 21 4 фермы-ь266 арп.+6 уч. 74 38 9 ферм+756 арп.
Сдают 19 13 73,5 арп. 32 17 99 арп.+8 уч.
Не участвуют в арен- 96 66 — 86 45 —
де арендуют арендуют
Итого . . . 145 100 4 фермыд 192,5 9 ферм+6 57
арп.п-6 уч. арп.—8 уч.
Таблица 7
Аренда земли среди пахарей в Бретиньи в XVII в.
1607—1639 гг. 1640—1669 гг. 1670—1699 гг.
чис- ло % площадь чис- ло % площадь чис- ло % площадь
Арендуют 61 49 16 ферм-р +284 арп. 60 70 16 ферм+ +320 арп. 65 88 20 ферм р +352 арп.
Сдают 14 11 45 арп.-р +8 уч. 9 10 27 арп.+З уч. — — —
Не участвуют в аренде 50 40 арендуют 17 20 арендуют 9 12 арендуют
Итого 125 100 16 ферм-р +239 арп.— —8 уч. 86 100 16 ферм +293 арп,— —3 уч. 74 100 20 ферм+ +352 арп.
Таблица 8
Характер аренды земли среди пахарей в Буасси в XVI—XVII вв.
1563—1599 гг. 1600—1644 гг.
число % площадь ЧИСЛО % площадь
Крупная аренда* (свы- ше 50 арп.) 5 17 4 фермы+29арп. 13 18 9 ферм+210 арп.
Средняя (от 10 до 50 арп.) 6 21 84 арп. 23 31 465 арп.
Мелкая (до 10 арп ) 10 34 35 арп. 22 30 76 арп. ,2 уч.
Не установлено 8 28 8 уч. 15 21 15 уч.
Итого . . . 29 100 4 фермы Р + 148 арп.+8 уч. . 73 100 9 ферм j- +751 арп. , 17 уч.
* В данном случае термин «крупная ар<.нд>» употребляем условно, так как хозяйство и площади
в 50 <рп. мог вести с..м арендатор, не прибегая к темному труду.
Результаты, вытекающие из таблиц 8 и 9, чрезвычайно ценны для
нас, ибо они в известной степени восполняют отсутствие сведении о раз-
мерах хозяйств у отдельных групп пахарей. Для Бретиньи, где подав-
ляющее число пахарей в конце XVII в. вело хозяйство уже на арендо-
ванной земле (табл. 7), расслоение внутри группы пахарей по этим Дан‘
ным максимально приближается к действительному.
И
164
Т. М. Червонная
Таблица 9
Характер аренды земли среди пахарей в Бретиньи в XVII в.
1607—1639 гг. 1640—1669 гг. 1670—1699 гг.
ч,,с-| о, ЛО I /О площадь чис- ло % площадь чис- ло % площадь
Крупная аренда (свыше 50 арп.) 32 52 16 ферм+ +68 арп. 39 65 18 ферм+ +206 арп. 47 74 20 ферм+ + 160 арп.
Средняя (от 10 до 50 арп.) 7 12 121 арп. 5 8 156 арп. 6 9 190 арп.
Мелкая (до 10 арп.) 13 21 49 арп. 10 16 41 арп. 2 3 50 арп.
Не установлено 9 15 13 уч. 7 И 7 уч. 9 14 9 уч.
Итого 61 100 16 ферм-г - 238 арп.+ 13 уч. 61 100 18 ферм-г -403 арп. —|- +7 уч. 64 100 20 ферм+ +400 арп.+ +9 уч.
Какие же выводы напрашиваются из сопоставления таблиц? Совер-
шенно отчетливо прослеживается тенденция роста крупной аренды за
счет поглощения мелкой. Впрочем, лучше, не обобщая, говорить отдель-
но о более стабильном положении в деревнях сеньории Буасси, где круп-
ная аренда и в XVII в. остается еще на довольно 'низком уровне (18%),
а мелкая и средняя аренда приходится на добрую половину пахарей.
В Бретиньи <крупиая аренда сформировалась в значительной мере уже в
начале XVII в. (половина пахарей), и к концу XVII в. она возрастает
до 74% за счет вытеснения мелкой и средней аренды. Вспомним о более
высоком проценте среди пахарей в Бретиньи лиц, не участвовавших в
купле-продаже земли, а также арендаторов (табл. 4, 5, 6, 7). Вероятно,
значительную роль крупной аренды в Бретиньи надо связать с далеко
зашедшей здесь экспроприацией крестьянства 36. Несмотря на некоторые
различия судеб пахарей в двух соседних сеньориях, налицо динамика
вытеснения мелкокрестьянских арендаторов крупными хозяйствами. Сам
термин «пахарь» в конце XVII в. все больше становился обозначением
крестьянина, ведущего крупное, иногда фермерское хозяйство. Эволюция
«пахаря» с XVI до конца XVII в. состояла в превращении его из кресть-
янина, ведущего сравнительно мелкое хозяйство, по преимуществу на
своей, цензивной земле, в крупного товаропроизводителя, в значитель-
ной мере прибегающего к аренде.
Пьер Брюйер — типичный пахарь конца XVI в. из Буасси37. Это кре-
стьянин среднего достатка. В его посмертном инвентаре от 1597 г. зна-
чатся, кроме домашней утвари, оцененной в 41,5 ливров, плуг, телега,
лошадь, корова, петух, 3 курицы и 6 цыплят. Он вел хозяйство на своей
и частично на арендованной земле. В апреле 1595 г. он взял в аренду у
нотариуса из Шатра (ныне Арпажон) Клода Арпво 9 арп. земли в дерев-
нях Буасси и Эгли за 4 сетье38.
Совершенно иначе выглядит хозяйство пахаря середины XVII в.
В 1654 г. Франсуа Креси из Бретиньи39 взял в аренду у Мартеля ферму
38 Т. М. Червонная. Экспроприация крестьянства на юге парижского района в пос-
ледней трети XVI н в XVII в.— «Очерки социально-экономической и политической
истории Англии н Франции Х1П—XVII вв.» МГПИ им. В. И. Ленина. Кафедра исто-
рии древнего мира и средних веков. М., 1960, стр. 214 и 222.
37 «Inventaire sommaire...», t. Ill, p. 297, 306, 320, 323.
38 Сетье=12гл.
39 «Inventaire sommaire...», t. IV, p. 188, 208, 209, 249.
Крестьянство Парижского района в XVI—XVI! вв.
165
Сен-Филибер (около 150 арп.) за 650 ливров, 6 каплунов и 6 кур. Около
1658 г. договор на эту ферму был расторгнут. В 1658 г. он взял у того же
Мартеля, сеньора Бретиньи, ферму Мезои-Нев (200 арп.) за 750 лив-
ров, 6 кур, 6 каплунов и 2 индюшонка. В 1659 г. вместе с купцом Гало
он арендовал 4 арп. луга в Валорж у местного пахаря Жильи. В 1667 г.
он все еще арендует ферму Мезон-Нев, и кроме того стадо овец.
Эволюция крестьянина-цензитария через мелкого арендатора к
крупному фермеру проходила при общем сокращении числа пахарей.
Большинство пахарей разорялось, пополняя ряды виноградарей и поден-
щиков. Об этом можно судить по проценту участвующих в купле-про-
даже земли в качестве продавцов своих парцелл (см. табл. 4 и 5). Так,
в Буасси в XVI в. он равен 28, в XVII в.— 33. В Бретиньи в начале
XVII в. процент разоряющихся пахарей равен 18, во второй трети
XVII в.—19, в конце XVII в.—17. В Буасси, таким образом, процесс ра-
зорения усиливается в XVII в. В результате общее число пахарей снижа-
ется с 44% в конце XVI в. до 31%—к середине XVII в. В Бретиньи рез-
кое падение числа пахарей с 31% до 20% происходит ко второй поло-
вине XVII в., в дальнейшем оно снижается лишь на 3% и доходит до
17% (см. табл. 1).
Расскажем о незадачливой судьбе некоторых пахарей. Крестьянин из
Торфу Жан Трамблэ40 приходит в нотариальную контору, чтобы оформ-
лять сделки только одного типа — продажи своей земли. В 1610 г. он про-
дал 1 арп. пашни в Травьер купцу из Буасси Верно; в 1611 г.— ему же
7з арп. в Торфу; в 1614 г.— 5 картье41 в Торфу местному пахарю
Рео, в 1616 г.— 1 арп. земли пахарю Потье. Всего, таким образом, им
было продано с 1610 по 1616 г. 4 арп. В дальнейшем имя его не встре-
чается.
В хозяйстве крестьянина-пахаря нередко наряду с хлебными поля-
ми имелись и виноградники, обычно вблизи дома, на территории усадь-
бы (masure). Продажа пашни оставляла крестьянину надежду на воз-
можность самостоятельного хозяйствования в качестве виноградаря.
Такая изменчивость хозяйственного статуса крестьянина находит отра-
жение в источниках. Рео из прихода Брейе42 в феврале 1595 г., когда
оформлял сделку о сдаче 0,5 арп. виноградника виноградарю Массе Вай-
яну, назван пахарем. В мае того же года, когда он продавал 3 картье
луга пахарю из Фольвиля Жене, он уже именуется виноградарем.
В 1603 г. он снова назван пахарем — в этом году он опять продает
0,5 арп. земли в Бре. До 1620 г. имя его не встречается в актах. В 1620 г.
он снова приходит в контору, чтобы оформить продажу 1 картье 3 пер-
шей 43 пашни в Бре крестьянину Сорьелю из деревни Бретиньи и име-
нуется виноградарем. Вероятно, это наименование закрепилось за ним
уже прочно.
Иногда удается конкретно проследить эволюцию пахаря к поденщи-
ку. Ги Можан, крестьянин из Жуй44, с 1595 по 1597 г. продает землю —
приданое жены и 4 перши своей собственной. К 1597 г. у него, вероятно,
уже все распродано; в актах он называется то пахарем, то поденщиком.
В конце XVI ь. он еще пытается арендовать землю, но ведет крохотное
хозяйство. В 1625 г. ..мы снова встречаем его имя. Он назван поденщи-
40 «Inventaire sommaire...», t. Ill, р. 305, 314, 325, 337.
41 Картье=*А арпаиа.
42 «Inventaire commaire...», t. HI, p. 305, 314, 324, 332.
43 Перш ==‘/юо арпана.
44 «Inventaire sommaire...», t. Ill, p. 222, 233, 237, 247, 372.
166
Т. М. Червонная
ком it отказывается от своих прав на аренду мелкого земельного участ-
ка в пользу виноградаря из Оленвиля.
Приведенные примеры разорения пахарей типичны. Большое число
семей, именовавшихся в XVI в. пахарями, в XVII в. опустились до поло-
жения виноградарей и даже поденщиков, доказательством чего служит
сокращение процента пахарей и увеличение за их счет числа виногра-
дарей и поденщиков. Лишь небольшое число семей сохранили в конце
XVII в. название пахарей: 17% вместо 44% в XVI в. (см. табл. № 1).
Среди них большое число потомков тех, кого в XVI в. именовали пахаря-
ми-купцами.
Эта группа крестьянства наряду с земледелием занималась торгов-
лей. До нас дошли многочисленные денежные обязательства (obliga-
tions) крестьян, не имевших наличных, чтобы расплатиться за зерно,
скот и прочие товары, приобретенные у этих купцов. Очень часто пахари-
купцы выступали в роли местных ростовщиков, откупщиков многочис-
ленных сеньориальных сборов, владельцев торговых предприятий и т. п.
Марен Безар в актах XVI в. называется пахарь-купец или купец-пахарь.
В 1580 г. кузнец и трактирщик из Буасси Антуан Мюфе переуступил
ему за 18 ливров «право держать таверну и харчевню»45. О достатке Бе-
зара можно судить по тому, что в 1597 г. он ссудил прихожан Буасси ка-
кой-то, вероятно, значительной суммой денег, чтобы откупиться от по-
стоя солдат46. Другой пример: Луи Ариво — зажиточный крестьянин из
Буасси, ведет обширное зерновое хозяйство, очевидно, главным образом
на своей земле, так как за все время не зарегистрировано ни одного слу-
чая, чтобы он арендовал землю. Он скупает зерно у крестьян и продает
скот, вывезенный из Нормандии. Он к тому же еще и откупщик штрафов
в превотствс Торфу. О зажиточности этого крестьянина говорят акты о
покупке им земли и посмертный инвентарь его имущества, которое на-
ряду с большим числом предметов домашнего обихода на сумму 31 ливр
6 денье, включало повозку, окованную железом, плуг, лошадь с уп-
ряжью, жеребенка и корову. Всего движимость его оценивалась доволь-
но значительной суммой в 177 ливров47. Число купцов-пахарей непре-
рывно сокращалось, и к концу XVII в. они как самостоятельная группа
внутри крестьянства полностью исчезают. Их социальные функции
перешли теперь к крупным землевладельцам — крестьянам и фер-
мерам.
С какого времени можно говорить о появлении настоящих фермер-
ских хозяйств в Парижском рзйоне, т. е. хозяйств, организованных в из-
вестной мере на капиталистических началах с применением наемного
труда?48 В первую очередь важно выяснить размеры фермерских
хозяйств. Отметим, что пределом хозяйственных возможностей для
крестьянской семьи было 1 шарю, т. е. примерно 35—40 га49, а 100 га
считалось в XVIII в. нижней границей для определения хозяйства как
крупного50. Совокупность всех данных, которыми мы располагаем в от-
ношении ферм Бретиньи, позволяет считать, что обычный размер фермер-
45 <Inventaire sommaire...», t. Ill, р. 212.
4fi Ibid., р. 285.
" Ibid., р. 277.
48 Вопрос о фермерской аренде нуждается в специальном исследовании. Здесь мы
коснемся его лишь частично, поскольку это необходимо для показа степени дифферен-
циации крестьянства.
49 Губер пишет, что пахарь Бовези, имевший 40 га, управлялся силами своей
семьи, изредка, в течение нескольких дней в году, используя постороннюю рабочую
силу.— Р. Goubert. Op. cit., t. I, p. 549.
59 H. Baudrillart. Les populations agricoles de France. Paris, 1888, p. 471.
Крестьянство Парижского района в XVI—XVII вв.
167
ских хозяйств вплоть до середины XVII в. далеко не достигал этого ми-
нимума. Прежде всего сами фермы, как правило, не превышали 100—
200 арп.51 и кроме того, арендуя относительно крупные фермы, основ-
ной арендатор прибегал к субаренде.
Во второй половине XVII в. картина меняется: фермерские хозяйст-
ва ведутся на земле в 300 арп. и более, причем признаков субаренды нет
никаких. Появление в середине XVII в. фермерских хозяйств в 300 арп.
и выше заставляет предположить, чго в них уже применялся наемный
труд. Действительно, в Бретиньи именно с середины XVII в. увеличива-
ется число актов найма рабочей силы с 8 для первой половины до 59 для
второй половины столетия. Наиболее распространенным был наем сезон-
ных рабочих на уборку хлеба и выкос лугов52.
О величине фермерского хозяйства под Парижем во второй половине
XVII в. можно судить по чрезвычайно ценным посмертным описям. На-
пример, в хозяйстве умершего в 1678 г. Померо числились: 7 лошадей с
упряжью (620 ливр.),4 молочные коровы (100 ливр.), 140 овец и баранов
(500 ливр.), 4 дюжины птиц (24 ливра)53. В хозяйстве Мартена Девилье,
фермера двух сеньориальных ферм в Бретиньи — Шато и Мезон-Нёв,
одновременно сеньориального судьи и прокурора, значились в 1688 г.
7 лошадей (450 ливр.), 7 коров и бык (120 ливр.), 3 свиньи (20 ливр.),
кабан и 3 поросенка (32 ливра), 13 гусей, 8 уток, 4 дюжины кур и цып-
лят (24 ливра) 54. Венар говорит о «династиях» зажиточных фермеров,
тесно связанных родственными узами. Их основное богатство составля-
ла не земля (чаще всего ее у них не было), а капитал, заключенный в
деньгах, семенах и т. п.55 Фермер в XVII в.— сельскохозяйственный
предприниматель, одновременно сеньориальный судья и нотариус, или
управляющий, или сборщик сеньориальных повинностей и т. п.56 В ка-
честве откупщика сеньориальных поборов фермер являлся посредником
в феодальной эксплуатации крестьян. С другой стороны, он, как частный
предприниматель, эксплуатировал своих односельчан. Все это говорит
о хозяйственной самостоятельности фермеров в конце XVII в., о том,
что они были сельской буржуазией и противостояли прочему крестьян-
скому люду. Венар называет их классом 57, что, разумеется, для этой
эпохи преждевременно.
И все же положение фермера Парижского района было чрезвычайно
противоречивым и далеко не всегда благополучным. На фермере, как п
на прочих крестьянах, лежали платежи и повинности, отражавшие слож-
ность его социального облика: арендная плата, государственные налоги,
сеньориальный ценз и церковная десятина 58. Начиная с 1670-х годов
Венар считает возможным говорить о деградации фермерских хозяйств.
В эти годы обычная задолженность фермеров превышала три-четыре
срока, отмечались частые расторжения арендных договоров н даже бег-
ство запутавшихся в долгах фермеров. Резкое ухудшение в положении
51 Т. М. Червонная. Указ, соч., стр. 222. 223.
52 Венар тоже пишет об обычае нанимать сельскохозяйственных рабочих для
уборки урожая.— М. Venard. Op. cit., р. 86.
53 М. Bertrandy-Lacabane. Op. cit., p. 73.
54 Ibid., p. 49.
55 M. Venard. Op. cit., p. 110.
56 О том же пишет Губер.— P. Goubert. Op. cit., p. 175.
57 /Ц. Venard. Op. cit.. p. 110.
58 Губер дает для Бовсзи следующее соотношение отчислений от урожая фермера.
Королевские налоги (талья) поглощали примерно 20%, церковная десятина н сеньори-
альные подати—8+4%, арендная плата — Чз—‘/г урожая.— Р. Goubert. Op cit.,
t. I, p. ISO.
168
Т. М. Червонная
фермерства Венар объясняет длительным разрывом между низкими це-
нами на зерно и высокой арендной платой59.
Итак, в XVI—XVII вв. в общих чертах завершилась эволюция паха-
ря. Она шла одновременно по двум основным линиям: превращение па-
харя из цензитария в арендатора и вытеснение мелкого арендатора
фермером. Мелкокрестьянский арендатор является промежуточной фи-
гурой на пути превращения пахаря в крупного, в будущем капиталисти-
ческого арендатора60, в частности, потому, что распространение этой
формы приходится на тот период, когда значительная часть крестьян
еще оставалась цензитариями. Так, в конце XVI в. эта форма аренды
составляла 34% (табл. 8) при сравнительно низком проценте (21%) па-
харей-арендаторов (табл. 6) и при 48%, не участвующих в купле-прода-
же земли (табл. 4). В конце XVII в. мелкая аренда снизилась до 3%
(табл. 9) при возросшем общем числе пахарей-арендаторов (до 88% —
табл. 7), равно как и пахарей, лишившихся своей земли (75%—табл. 5).
(Окончание следует)
59 М. Venard. Op. cit., р. 100 и сл. I убер также пишет о значительном снижении
доходности ферм с 1670-х годов и о трудностях фермеров.— Р. Goubert. Op. cit., t. I,
p. 520 н сл.
60 См. К. Маркс н Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 362.
М. А. МОЛДАВСКАЯ
РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИИ
В КНИГОПЕЧАТНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ ФРАНЦИИ
В УСЛОВИЯХ ГРАЖДАНСКИХ ВОИН
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVI ВЕКА
История гражданских войн во Франции все еще недостаточно изуче-
на в нашей литературе, хотя в .последние десятилетия появились рабо-
ты, вносящие значительный вклад в разработку этой темы: труды
А. Д. Люблинской1, а также статьи А. А. Лозинского2 и Э. И. Лесохи-
ной3. Наименее исследовано экономическое развитие страны. Француз-
ские историки пока не создали обобщающих трудов по экономической
истории Франции второй половины XVI в. Отсутствуют более или менее
значительные работы, посвященные истории отдельных отраслей про-
мышленности этого периода, в том числе книгопечатания.
Данное исследование представляет собой первую попытку обрисо-
вать и проанализировать состояние в условиях гражданских войн кни-
гопечатания, капиталистические преобразования в котором еще в .пер-
вой половине XVI в. сделали 'большие успехи, чем в других отраслях
производства.
Сохранились ли капиталистические формы книгопроизводства, уже
появившиеся во Франции в предыдущий период, не были ли они разру-
шены в течение длительных усобиц? Что в них изменилось в сравнении
с первой .половиной века и в какой степени? Разрешению этих вопросов
подчинено содержание нашей работы. Тема исследования имеет и более
широкий научный интерес. В период раннего капитализма в некоторых
странах — Германии, 14спании — наблюдалось временное угасание и
даже исчезновение капиталистических форм отдельных отраслей про-
мышленности, сопровождавшееся возрождением простого ремесленного
производства. Во Франции, как известно, дело обстояло иначе. Однако
конкретная картина состояния промышленности периода социально-по-
литического кризиса неясна. Произошел ли тут экономический регресс
или же развитие капитализма не .прерывалось?
1 А. Д. Люблинская. Франция в начале XVII века, 1610—-1620. Л.. 1959. вторая
глава; ее же. Французский абсолютизм в первой трети XVII в. М.— Л., 1965. См. также
написанные А. Д. Люблинской главы в книгах: Л. Д. Люблинская, Д. П. Прицкер,
М. Н. Кузьмин. Очерки истории Франции. Л., 1957, стр. 92—100; «Всемирная история»,
т. IV. М., 1958 (написана совместно с В. В. Бпрюковпчем); «Документы по истории
гражданских войн во Франции. 1561—1563». Под ред. проф. А. Д. Люблинской. М.— Л..
1962, предисловие.
2 А. А. Лозинский. Борьба за власть в парижском муниципалитете после «дн‘1
баррикад».— СВ, вып. VIII, 1956; его же. Народное восстание в Париже в декабре
1588 г.—«Допов1д| та повщомлення Льв1вського ушверситету», вып. 5, ч. 1. 1956;
его же. Парижская лига в день баррикад.— «Науков! записки Льв1вського ушверсн-
тету», т. 43, 1957. сер!я icTopii, вып. 8.
3 Э. И. Лесохина. Движение кроканов, 1592—1598,—СВ, вып. VI, 1955.
170
М. А. Молдавская
Пытаясь осветить этот вопрос на примере истории книгопечатного
производства, мы считаем необходимым отметить, что к сожалению не-
возможно сравнить развитие капитализма в книгопечатании с аналогич-
ным процессом в других отраслях французской промышленности инте-
ресующего нас периода, ибо для этого нет опубликованных данных. Раз-
меры статьи не дают возможности рассмотреть вопросы, связанные с
книготорговлей и ролью торгового капитала, весьма возросшей во вто-
рой половине XVI в. Эти вопросы будут рассмотрены в специальной
статье.
Главными источниками для изучения книгопечатного производства
второй половины XVI в. послужили обширные коллекции документов,
представляющие собой извлечения из парижских и лионских архивов и
содержащие ценные сведения о развитии не только книгопечатания, но
и науки, культуры, интеллектуальной жизни того времени4. Буржуаз-
ными историками эти документы использовались лишь в незначительной
части 5. Наша работа основывается преимущественно на них.
Вторая половина XVI в. была для Франции временем затяжного со-
циально-экономического кризиса, осложненного острой политической
борьбой — гражданскими войнами. Общепризнанно, что кризис нару-
шил нормальное экономическое развитие страны и задержал накопле-
ние денежных средств, необходимых для первоначального накопления
капитала. Однако существующая литература позволяет сделать лишь
предположительные заключения о состоянии разных отраслей промыш-
ленности и торговли6 * 8.
Разруха нарастала постепенно. До 1580-х годов кризисы ненадолго
охватывали лишь отдельные .провинции и города. При этом страдали
иногда все отрасли производства, иногда — некоторые. Промышлен-
ность, работающая на войну,— металлургия, изготовление оружия, по-
4 J. Baudrier. Bibliographic Lyonnaise, series I—ХИ. Lyon, 1895—1921 (далее—BL);
«Inventaire-sommaire des archives communales anterieures a 1790». Departement du
Rhone. Ville de Lyon, t. I. 1865; t. II, 1875; E. Coyecque. Recueil d’actes notaries rela-
tifs a 1’histoire de Paris et de ses environs au XVI siecle, t. I. Paris, 1905; t. II. Paris,
1924; idem. Inventaire-sommaire d’un minutier parisien pendant le cours du XVI s. 1498—
1600.— «Bulletin de la Societe de 1'histoire de Paris», 1893, 1895, 1896; idem. Inventaire
de la collection Anisson sur 1’histoire de rimprimerie et de librairie principalement
a Paris. Paris, t. I, 1899; t. II, 1900; Ph. Renouard. Imprimeurs parisiens, libraires, lon-
deurs de caracteres et correcteurs d’imprimerie. Paris, 1892; idem. Documents sur les
imprimeurs. libraires, cartiers, graveurs, londeurs de lettrcs, relieurs, doreurs de livres,
laisans de lermoirs. enlumineurs, parcheminiers et papetiers ayant excrce a Paris de
1450 a 1600. Paris, 1901.
5 После выхода в свет специального труда Меллотте в 1905 г. (Р. Mellottee. His-
toire economique de I'imprimerie. Paris, 1905) были изданы еще шесть томов «Лионской
библиографии» и два тома «Сборника нотариальных актов» Куайяка (см. прим. 4).
Тем не менее лишь отдельные документы из этих собраний упоминаются в трудах
французских историков, писавших о книгопечатании после Меллотте.
8 G. Fagniez. L’economie sociale de la France sous Henri IV. 1586—1610. Paris,
1897; H. Pigeonneau. Histoire du commerce de la France, t. I—II. Paris, 1889; H. Hau-
ser. La relorme et les classes populaires en France au XVI s.— «Revue d’histoire moderne
et contemporaine», t. I, 1899; R. Doucet. Finances niunicipales et credit—public a Lyon
au XVI siecle. Paris. 1937; L. Roulland. Les foires Saint-Germain sous les regnes de
Charles IX, de Henri III et de Henri IV.— «Memoires de la Societe de 1’histoire de Pa-
ris et de 1’Ile de France», t. Ill, 1876; G. Martin. Histoire economique et financiere. Paris,
1927; A. Steyert. Nouvelle histoire de Lyon et des provinces de Lyonnais—Forez—Beau-
jolais. France—Lyonnais et Dombes. t. III. Lyon, 1899; «Lettres de negociants marseil-
lais: les freres Hermite (1570—1612)». Ed. par M. Baulant. Paris. 1953; 5. Charlety.
Histoire de Lyon depuis les origines jusqu’a nos jours. Lyon, 1903; P. Boissonnade.
Le socialisme d’Etat. Paris, 1927; E. Levasseur. Histoire des classes ouvrieres et de
1’industrie en France avant 1789, t. II. Paris, 1900; H. See. L'evolution commerciale et
industrielle de la France sous 1’ancien regime. Paris, 1925; A. Blanchet. Le corps de la
niercerie de Paris en 1592.—«Melanges olferts a Emile Picot», t. I. Paris, 1913.
Книгопечатное производство во Франции XVI в.
171
роха—почти не пострадала. Нехватка сырья, поступавшего из деревни
в меньшем объеме, так как главной заботой стало производство продук-
тов .питания, тяжело сказывалась на текстильной промышленности, осо-
бенно на сукноделии. В годы войны сукна производили в четыре раза
меньше, чем до войны. Парижские красильщики в середине века краси-
ли до 6000 штук сукна ежегодно, а к концу столетия через их руки про-
ходило не более 1000 штук. В четыре-пять раз сократилось производство
шелка. Перед гражданскими войнами шелковая промышленность Тура
насчитывала 800 мастерских, а в 1596 г.— всего 200.
Очень пострадала торговля. Это обстоятельство неоднократно кон-
статировалось в официальных документах. В королевской грамоте
1573 г. сказано: «Многие купцы, ведущие торговлю в нашем королевст-
ве, убиты или разорены, или, приняв новое вероисповедание, покинули
пределы государства, другая часть разорена и не решается рисковать и
продолжать обычную торговлю»7. Сокращение торговли отразилось на
системе кредита. Уменьшилось число банковских операций, участились
банкротства. В Лионе из 30 немецких банкиров к концу 1570-х годов
осталось пять-шесть8, из 11 итальянских банков в 1592 г. сохранился
лишь один в.
Одним из городов, наиболее пострадавших в годы войны, был Лион,
второй после Парижа экономический центр. События, происходившие в
Лионе, вызывали резонанс по всей Франции. В письме герцога д’Этампа
из Бретани к Екатерине Медичи (от 7 августа 1562 г.) отмечено значе-
ние захвата протестантами власти в Лионе в 1562 г.: «...большая часть
наших богатых купцов разорена из-за потери Лиона и Руана, где была
сосредоточена их обычная торговля»7 8 9 10. Правительство — 'полагал гер-
цог— должно учитывать эти 'последствия в своей налоговой политике.
Группа хранящихся в Лионском архиве документов за 1577—1581 гг.
имеет такое характерное заглавие: «Цветущее состояние торговли в
Лионе при королях Людовике XI, Людовике XII, Франциске I и Генри-
хе II; упадок ее с того времени»11 12. В одном документе 1587 г. речь идет
об упадке торговли в Лионе, имевшем «в течение длительного времени
репутацию самого торгового города Европы — причины этого упадка и
ходатайства, адресованные по этому поводу в 'консулат коммерсантами
города» |2.
Тем не менее, упадок экономики Лиона, как и всей страны, был яв-
лением преходящим. Он был преодолен уже в первые десятилетия
XVII в. Для всей страны затяжной и мучительный кризис, сопровождав-
шийся страшным кровопролитием, все же не имел катастрофических по-
следствий.
В 20—50-х годах XVI в. французское книгопечатание достигло зна;
чительных успехов. Книги французских изданий справедливо считались
одними из лучших в Европе. Продукция французского 'книгопечатания
вывозилась во многие страны. Работая на экспорт, десятки .парижских
и лионских типографий выпускали книги не только на французском язы-
ке и на латыни, но и на испанском, итальянском, немецком, еврейском
и греческом языках. В XVI в. только в Париже и Лионе было напечата-
но более 38000 изданий, тогда как во всей Германии — 45000, в Веие-
7 R. Chauvet. Les ouvriers du livre en France des origines a la Revolution de 1789.
Paris, 1959, p. 65.
8 R. Doucet. Op. cit.. p. 92.
9 Ibid., p. 122.
10 «Документы по истории гражданских войн во Франции, 1561—1563 гг.», стр. 128.
11 «Inventaire-sommaire...», t. П, р. 27.
12 Ibid., t. I, р. 62.
172
М. А. Молдавская
ции— 1500013. В своих постановлениях 1530—1550-х годов французское
правительство называло отечественное книгопечатание «лучшим во всем
христианском мире» и подчеркивало его экономическое значение14. То
же повторяли и постановления городских властей 15. В общем экспорте
страны вывоз книг занимал видное место, что было одной из причин со-
действия абсолютистского '.правительства развитию книгопечатания и
книготорговли. Печатники неоднократно освобождались от налогов16
(впервые это было проведено в 1488 г.). В 1513 г. ярмарочные и дорож-
ные пошлины на книги были отменены, ввозимые и вывозимые книги
вообще не облагались пошлинами17. В 1538 г. печатники и книготоргов-
цы были освобождены от военной службы18 19, а в 1548 г.— от несения
ночного дозора 1Э. Позднее эти привилегии много раз подтверждались.
Согласно королевской грамоте, с бумаги не взимались какие бы то ни
было поборы и налоги20. Генрих III в 1585 г. освободил печатников от
налогов, уплачиваемых представителями «механических искусств»21.
В Париже книготорговцы и печатники составляли часть университетской
корпорации и пользовались соответствующими льготами. Протекциони-
стская политика .правительства, хотя и не всегда последовательная, слу-
жила, безусловно, одной из важнейших причин, обусловивших ведущую
роль французского книгопечатания в Европе.
В первой половине XVI в. типографская промышленность была од-
ной из отраслей, в которых централизованная мануфактура сделала
оольшие успехи22. Раннее и быстрое развитие капиталистических форм
книгопечатания не может быть понято без учета особенностей этого про-
изводства, ставивших его в исключительное положение в ряде других
ремесел и содействовавших более быстрому развитию в нем капитали-
стических отношений. Книгопечатание возникло в самом конце господ-
ства средневекового ремесла, в период его разложения. Поэтому, как
совершенно новая отрасль промышленности, оно было свободно от его
стеснительных пут и традиций. Книгопечатание не знало цеховой орга-
низации и связанного с ней цехового принуждения. Типографская про-
мышленность не могла развиваться без машин, а их применение револю-
ционизировало производство. Дорогое оборудование типографии было,
недоступно подмастерью, и все орудия производства находились в соб-
ственности только мастеров.
В 1560—1570 гг. Франция, несмотря на гражданские войны, еще про-
должала оставаться одним из самых крупных экспортеров книг в Евро-
пе. Автор памфлета, написанного в 1570 г., говорит, что из «самых от-
даленных христианских стран» — Швеции, Англии, Шотландии, Испа-
нии, Италии, Германии — во Францию приезжают купцы за книгами и,
13 L. Febvre et Н. Martin. L’apparition du livre. Paris, 1958, p. 396—397.
** Документы, опубликованные А. Озе в «Revue internationale de sociologic»,
1895, № 7, p. 613—616; 1894, № 9, p. 636—637.
15 Ibid., 1894, № 9. p. 632—633, 639—640.
16 E. Thoinan. Les relieurs francais (1500—1800). Paris, 1893. p. 14.
17 R. de Lespinasse. Les metiers et corporations de la ville de Paris. Paris, 1897,
p. 697, 711.
18 P. Mellottee. Op. cit., p. 38.
19 R. de Lespinasse. Op. cit., t. Ill, p. 710.
20 P. Dupont. Histoire de I’imprimerie. Paris, 1954, t. II, p. 523.
21 P. Mellottie. Op. cit., p. 39—40. Это был первый случай, когда печатники полу-
чили королевскую милость особо. До этого их всегда объединяли с книгопродавцами.
22 См. М. А. Молдавская. Зарождение капитализма в книгопечатном производстве
во Франции в первой половине XVI в.— СВ, вып. VII, 1955; ее же. Развитие книго-
торговли во Франции в первой половине XVI в.— СВ, вып. X, 1957. В настоящей
статье мы приводим лишь важнейшие данные для сравнения их с положением во вто-
рой половине XVI в.
Книгопечатное производство во Франции XVI в.
173
«согласно сообщениям крупных книготорговцев, не проходит и года, что-
бы иностранцы не оставили в стране по меньшей мере миллион золо-
том»23. По-видимому, в этом горделивом заявлении размеры книжного
экспорта преувеличены, но его значительность сомнений не вызывает.
Во второй половине века увеличились тиражи изданий. Вместо преж-
них 300—600 экземпляров они уже превышали тысячу и составляли
1300, 1500, 1650 экземпляров24. Встречались тиражи в 2500 экземпля-
ров25. В отдельных договорах между компаньонами речь шла о тысячах
стоп отпечатанной 'бумаги (до 9 тысяч стоп)26. Все же наряду с такими
большими тиражами сохраняются и прежние27 28.
Дальнейшее развитие книгопечатания и усовершенствование разде-
ления труда обусловили повышение его лроизводительности. Если в
XV в. в день печатали 300 страниц (20 в час)23, а в 1540-х годах на од-
ном станке с трех печатных форм можно было сделать за день 2500—
2550 печатных страниц29, то в 1570-х годах после некоторых технических
усовершенствовании печатали по 3500 страниц в день (200 в час), т. е.
производительность возросла в 10 раз по сравнению с XV в.30
В 1550—1600 гг. очень вздорожало типографское оборудование.
В первой половине XVI в. станок стоил 10—30 ливров, а в конце 'столе-
тия его цена (со всеми принадлежностями, необходимыми для печата-
ния) достигала 150 ливров и больше31. Немало стоила и аренда станка:
в 1540-е годы в Париже платили от 5 до 8 ливров в год32. Дорого стоили
специальная мебель и посуда для типографии, наборные кассы и прочее
оборудование33.
Самой важной и дорогой частью оборудования печатни всегда были
шрифты, виньетки, гравировальные доски. В 1520-е годы пять комплек-
тов поношенного шрифта стоили 42 ливра с небольшим 34. Для 1550—
1600 гг. мы не располагаем такими точными сведениями, но косвенные
данные говорят о большом вздорожании шрифтов35. В 1520-х годах
стоимость мелкой типографии с одним станком и пятью комплектами
шрифта составляла около 60 ливров, стоимость средней типографии с
2—3 станками — около 200 ливров (в первой половине века мы вообще
не встречаем типографий, стоимость оборудования которых превышала
бы 820 ливров)36. В конце же 1580-х годов мелкие печатни с одним стан-
23 Документ опубликован в кн.: L. Michon. Мё moi res de la federation des Societes
historiques et archeologiques de Paris et de 1’Ile-de-France, t. III. Paris, 1953, p. 108.
24 BL, s. II. p. 213; E. Coyecque. Recueil..., t. II, p. 262—263, 480—481; Ph. Renouard.
Documents..., p. 55.
25 E. Coyecque. Recueil..., t. II, p. 429—430.
26 BL. s. I, p. 142—143; s. IV, p. 190, 347—348.
27 L. Pichon et G. Vicaire. Documents pour servir a 1’histoire des libraires de Pa-
ris.— «Bulletin du bibliophile», 1894, p. 221—222; BL, s. IX, p. 5; E. Coyecque. Recueil...,
t. II, p. 21—22; 109; Ph. Renouard. Documents..., p. 55.
28 P. Mellottee. Op. cit., p. 382.
29 E. Coyecque. Recueil..., t. II, p. 109, 262—263, 429—430. Печатание с трех форм
было, по-видимому, нормой для XVI в. Оно практиковалось и в первой половине XVI в.
(£. Coyecque. Recueil..., t. I, p. 13, 100; idem. Inventaire...— «Bui. de la Soc.», 1893,
p. 126.
30 P. Mellottee. Op. cit., p. 382.
31 Ph. Renouard. Imprimeurs..., p. 31—32; L. Dumoulin. Vie el oeuvres de Federic
.Morel, imprimeur. Paris, 1901, p. 23—24.
32 E. Coyecque. Recueil.., t. I, p. 327, 635; t. II, p. 127, 141, 207—208.
33 Для сравнения укажем, что часть оборудования (без станка н шрифтов) одной
мелкой мастерской в 1523 г. стоила 4 ливра 18 су 1 денье. Это цена лошади или ко-
ровы.— Е. Coyecque. Cinq libraires parisiens sous Francais I (1521—1529).— «Memoires
de la Societe de 1’histoire de Paris et de 1’Ile de France», t. 21. Paris, 1894, p. 136.
34 Ibid., p. 136; BL, s. IX, p. 45.
35 E. Coyecque. Recueil..., t. II, p. 382.
38 Ph. Renouard. Imprimeurs..., p. 169.
М. А. Молдавская
ком и незначительным оборудованием 'продавались за 180 ливров37, т. е.
в три раза дороже, чем в 1520-е годы. В 1604 г. небольшая типография в
Лионе была продана за 276 ливров38. В 1591 г. вдова лионского печат-
ника-книготорговца Луи Клокмена приобрела для своего сына типогра-
фию средних размеров за 483 ливра39. Оборудование типографий пере-
давали по наследству, давали в приданое, закладывали в обеспечение
долга как большую ценность40. Даже самые крупные издатели подчас
нуждались в типографских материалах. Лионский богач Гийом Руайе,
снабжавший книгами все страны Южной Европы, однажды вынужден
был войти в компанию для совместного печатания с книготорговцем-пе-
чатником Тибо Пайеном только потому, что последний был обладателем
двух очень ценных наборов виньеток для иллюстрации Библии41.
Дорого стоило типографское оборудование и в других центрах42.
Вывод Л1артена о том, что типографское оборудование стоило недо-
рого и легко доставалось типографу43, лишен основания. Приведенные
данные говорят об ином положении.
Необходимо подчеркнуть, что вздорожание типографских материа-
лов было связано с общим ростом дороговизны, обусловленным «рево-
люцией цен», и усилено экономической разрухой военных лет. Мы обра-
щаем на это внимание для того, чтобы еще раз 'подчеркнуть сделанный
нами для первой половины века вывод о недоступности покупки типо-
графского оборудования для рабочего и рядового ремесленника. Если
уже в 1500—1550 гг. для рабочего и ремесленника было невозможно’
приобрести оборудование типографии, представлявшее собой не просто
орудие труда, а постоянный капитал, то тем более в условиях ’повсемест-
ного обнищания низов городского населения в годы гражданских усобиц
наличие таких дорогих и сложных средств производства в частных ру-
ках предполагает, что их владелец был уже капиталистом. Следователь-
но, есть основание говорить о наличии «первой основы мануфактуры:
обособления средств производства в качестве капитала, противостояще-
го рабочему»44.
Уже в первой половине века в больших типографиях и на крупных
предприятиях смежных с книгопечатанием областей производства систе-
матически применялся труд наемных рабочих, а также труд детей >и под-
ростков. Как известно, одновременное использование значительного чис-
ла наемных рабочих «образует исходный пункт- капиталистического
производства»45. .Процесс труда в типографиях был расчленен на от-
дельные операции, выполнявшиеся рабочими разных специальностей.
Согласованная работа наборщиков, тискальщиков, батырщиков, учени-
ков рисует нам типичную картину кооперации, основанной на разделе-
нии труда46.
В 1550—1600 гг. 'в составе работающих в типографиях произошли
изменения. Кроме профессий тискальщиков, батырщиков, наборщиков,
37 BL, s. 1, р. 8, 196; s. II, р. 419.
38 Ibid., s. XII, р. 476.
30 Ibid., s. IV. р. 63.
40 Ibid., s. I, р. 340—341; s. IV, р. 64; s. X, р. 353, 357; Ph. Renouard. Imprimeurs...,
р. 138, 307, L. Pichon et G. Vicaire. Op. cit., p. 354.
41 BL, s. IX, p. 45.
42 В Ниме в 1579 г. были проданы за 240 ливров четыре набора шрифтов и
24 фунта виньеток. В 1562 г. в Женеве были проданы два станка с соответствующими
принадлежностями и шрифтом за 642 ливра.— Р. Chaix. Recherches sur I’imprimerie
a Geneve de 1550 a 1564. Geneve, 1954, p. 34.
43 L. Febvre et H. Martin. Op. cit., p. 172.
44 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 371.
45 Там же, стр. 346.
46 См. там же, стр. 348.
Книгопечатное производство во Франции X VI в.
175
известных книгопечатанию и раньше, появилась категория необученных
рабочих — alloue* 46 47. Как правило, это были необразованные люди, едва
умевшие читать и писать, используемые на работах, требующих лишь
физической силы. Появление неквалифицированных рабочих в книгопро-
изводстве говорит о более глубоком разделении труда и о капиталисти-
ческом развитии этой отрасли промышленности. Почти в то же время
подобные же рабочие появляются и в смежных с книгопечатанием от-
раслях производства. Следовательно, отныне книгопроизводству, как и
другим мануфактурам, стала присуща категория «так называемых не-
обученных рабочих, которые строго исключались ремесленным произ-
водством» 48.
Кроме необученных рабочих, в типографиях, а также в словолитных,
переплетных и картонажных мастерских появилась еще одна новая груп-
па— рабочие-ученики49. Это 'были юноши, поступавшие в «услужение и
ученичество»—формулировка, никогда не встречавшаяся прежде в до-
говорах о приеме учеников. Рабочие-ученики также выполняли только
тяжелую физическую работу и получали очень низкую плату, во многих
случаях — лишь еду и жилье. Они были дешевой рабочей силой; их по-
явление следует объяснить усилившейся экспроприацией непосредствен-
ных производителей во время глубокого социально-экономического кри-
зиса, переживаемого 'Страной.
Условия жизни и труда рабочих были очень тяжелыми50. Тискаль-
щики должны были ежедневно печатать по 3500 страниц в Лионе и
2650 страниц в Париже, т. е. по 3—4 страницы в минуту. Этот изнури-
тельный труд длился 17—18 часов в сутки. С середины века в полной
мере сказались результаты «революции цен». До начала 1570-х годов
рабочий получал 12—30 ливров в год, не считая питания и жилья51. Ни-
какой стабильной оплаты труда и ее сроков не существовало. За про-
фессиональные ошибки рабочего наказывали52. Нередко, пользуясь без-
денежьем своих рабочих, хозяева ссужали им небольшие суммы, усили-
вая тем самым их зависимость53. Задолженность была обычным явлени-
ем в рабочей среде54. Семейные рабочие жили в тесноте, платили втри-
дорога за квартиры55. Подавляющее большинство их влачили жалкое
существование, с трудом сводя концы с концами. Многие жили в доме
хозяина, так как не могли содержать семью на свой скудный заработок
при растущей дороговизне.
Стачки и конфликты на почве заработной платы и условий труда
были повсеместны во Франции в то время. Как и следовало ожидать,
социальный протест принял наиболее организованную форму среди ра-
бочих-печатников, имевших уже некоторый опыт и традиции борьбы.
В период стачек 1539—1540 гг. рабочие уже имели свою организацию
и сохранили ее в течение всего века, несмотря на неоднократные запре-
щения со стороны правительства и местных властей.
“ Е. Coyecque. Recueil..., t. И, р. 130, 146—147, 217, 234—235, 354, 378, 388, 635.
46 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 363.
49 Е. Coyecque. Recueil..., t. II, р. 196, 199, 210, 214, 216, 226—227, 231, 288, ЗОЭ,
303, 319, 330, 349, 366, 378, 399. 408. 423, 435, 436, 459, 473, 487, 493, 497, 499, 500, 528.
543, 552, 554.
50 Об условиях труда печатников в 1500—1550 гг. см. М. А. Молдавская. Положе-
ние и условия труда рабочих-печатников Лиона и Парижа в первой половине XVI в.—
СВ, вып. XIV, 1959, стр. 108—117.
S1 Е. Coyecque. Recueil..., t. II, р. 133, 180—181, 405—467.
52 BL. s. I. p. 71.
S3 Ibid., p. 222—223.
54 Ibid., p. 256—257, 324; s. II, p. 20, 419.
ss Ibid., p. 67, 96.
176
М. А. Молдавская
В 1570—1572 гг. в Париже и Лионе одновременно шло стачечное дви-
жение печатников, направляемое и руководимое компаньонажем — про-
фессиональной организацией рабочих. Это была первая известная нам
стачка наемных рабочих во Франции, закончившаяся их победой, хотя
и весьма половинчатой. Рабочие добились ограничения права исполь-
зования труда учеников, что несомненно повысило спрос на труд рабо-
чих и несколько стабилизировало их заработную плату. Хозяева обяза-
лись предупреждать своих рабочих об увольнении за 8 дней. Отменялись
унизительные телесные наказания. Был установлен твердый тариф за-
работной платы—18 ливров в месяц — и отменено питание рабочих у
хозяев. В нашем распоряжении недостаточно конкретных данных, даю-
щих основание сделать категорический вывод о размерах этого тарифа.
Надо полагать, что 18 ливров в месяц — максимум, удовлетворявший
хозяев, но не рабочих. В 1572 г. сетье зерна (156 литров) в районе Па-
рижа стоило дороже 13 ливров, в 1573 г.— дороже 21 ливра. Фунт масла
в это время стоил свыше 3 су56. Практически рабочая семья, состоящая
из 4—5 человек и располагающая 12 су в день57, должна была на по-
купку одного лишь хлеба тратить ежедневно не менее 7—10 су; значит,
на остальные продукты, а также покупку одежды, обуви, плату за жилье
и прочие нужды оставалось очень немного. Рабочий с большим трудом
сводил концы с концами. Отмена харчей для рабочих и перевод их толь-
ко на денежную оплату стирали флер .патриархальных отношений меж-
ду хозяевами и рабочими, ставя на их место исключительно денежные
отношения.
Более полно условия жизни и труда рабочих-ттечатников и история
стачечной борьбы 1570-х годов будут изложены в отдгльной статье. Но
и те немногие данные, которые тут приведены, неоспоримо свидетельст-
вуют о широком распространении наемного труда в книгопечатном про-
изводстве и, следовательно, о капиталистическом характере этого произ-
водства.
Все сказанное дает основания полагать, что во второй половине
XVI в. типография-мануфактура по своим размерам, количеству обо-
рудования, объему производимой продукции, числу занятых в ней рабо-
чих превосходила типографию-мануфактуру первой половины века.
Это был сдвиг, указывающий на новый, несколько более высокий уро-
вень капиталистического развития, достигнутый за истекшие полвека.
Типографская промышленность изучаемого периода, как и прежде,
характеризуется большим разнообразием форм организации .производ-
ства. Состояние источников не дает возможности точно определить соот-
ношение больших, средних и мелких (предприятий. Известно, что в
1500—1550 гг. крупные типографии составляли сравнительно небольшой
процент от общего числа французских типографий —10—15 в Лионе и
столько же в Париже. Подавляющее же большинство типографий (90—
100 в каждом из этих городов) представляли собой .мелкие и средние
мастерские58. В Женеве, тесно связанной тогда с Францией, в 1570 г. из
20 типографий 3 были оборудованы четырьмя станками, 5 — двумя и 12
имели по одному станку59. Эти данные дают некоторое представление
о соотношении между категориями типографий в 1570-х годах.
Во второй половине XVI в. типографии, регулярно выпускавшие в
большом количестве книжную продукцию на французский рынок и за-
56 Н. Hauser. Recherches et documents sur I’histoire des prix en France de 1500
я 1800. Paris, 1936.
37 12 су пз расчета: месячная плата в 18 ливров (360 су), деленная на 30 дней.
38 М. А. Молдавская. Зарождение капитализма..., стр. 166—167.
38 L. Febvre et Н. Martin. Op. cit., p. 198.
Книгопечатное производство во Франции XVI в.
177
границу были по-прежнему капиталистическими предприятиями60.
В общей продукции книгопечатного производства продукция крупных
мастерских имела значительный удельный вес. несмотря иа их неболь-
шое число по сравнению с средними и мелкими мастерскими. Это были
большие благоустроенные печатни с многочисленным и разнообразным
оборудованием, для размещения которого иней раз требовалось два
дома. В 1500—1550 гг. мы не встречаем типографий, оборудованных бо-
лее чем четырьмя станками, а в 1550—1600 гг. существовали типогра-
фии, имевшие по пять и по шесть станков. Запас шрифтов на каждом
таком предприятии исчислялся тысячами фунтов. Шрифты, а также гра-
вировальные доски для больших типографий поставляли самые извест-
ные словолитчики. В большой печатне трудились обычно 20—25 наемных
рабочих. Объем выпускаемой продукции был довольно значительным.
За год каждая такая типография выпускала в среднем 10—13 книг и
столько же брошюр или афиш-плакатов. Все же самые крупные лион-
ские и парижские типографии уступали антверпенской фирме Плантена,
выпускавшей в год по 30 изданий. В этой фирме в 1574 г. работало
16 станков, в 1575 г.—15 и в 1576 г.—15, с возрастанием до 22. Число ра-
бочих в типографии было соответственно 56, 53 и 54 чел. В 1589 г. там
имелось не менее 44 000 фунтов шрифта, 8000 медных или деревянных
виньеток. Все оборудование стоило 18000 флоринов61. Таких больших
капиталистических предприятий во Франции не было. Но по сравнению
с предшествующим периодом французская типография-мануфактура в
1550—-1600 гг. достигла известных успехов.
Положение больших богатых типографий было устойчивым. .Продол-
жателей фирм, основанных в XV—XVI вв., мы встречаем в XVII, XVIII
и даже XIX вв.62 Жесточайшая эксплуатация рабочих, связи с влиятель-
ными книготорговцами-издателями, очень часто богатое наследство, по-
зволявшее сразу же развернуть дело, а также личное уменье и изворот-
ливость в коммерческих делах делали возможным процветание таких
печатников, несмотря на все превратности времени. Они уплачивали на-
лог в 8—20 ливров. Почти все печатники этой группы были домовладель-
цами, некоторые имели по два и даже по три дома, держали жильцов63.
Все они владели земельными участками, садами, особенно виноградни-
ками. В самый разгар усобиц крупные и средние типографы продолжа-
ли приобретать дома, земельные участки, виноградники и другую недви-
жимость.
60 BL, s. I. р. 21—25, 382; s. II. р. 420; s. III. в. 37—55; s. IV, р. 206—209; s. V,
р. 160,167, 270—274, 279—286, 318—321; 363-364; s. X, р. 94—95, 189, 190, 270—274,
279—286; s. XI, р. 193—194, 195, 201, 438; Е. Coyecque. Recueil. t. II, р. 449, 454—455;
Ph. Renouard. Documents..., p. 88, 269; A. Cartier. Bibliographie des editions de Tournes,
t. I. Paris, 1937. p. 18, 131, 149, 150, 151, 151 —152; G. Revilliod. Notes sur la famille
des de Tournes, imprimeurs a Lyon et a Geneve.— «Bulletin du bibliophile», 1856, serie 12,
p. 925—926; G. Dumoulin. Vie et oeuvres de Federic Morel, imprimeur a Paris depuis
1557 jusqu’a 1583. Paris, 1901, p. 161—276; L. Feugere. Essai sur la vie et ouvrages de
Henri Estienne. Paris, 1853, p. 7, 24.
61 P. Mellottee. Op. cit., p. 386, 409; R. de Roover. The business organisation of the
Plantin Press in the setting of the sixteenth century Antwerp.— «De Gulden Passer».
Jg. 1956, Antwerpen, biz. 113. (Флорин в то время был равен 2 ливрам 8 су, следова-
тельно, типография Плантена стоила 43 200 ливров).
вг Ph. Renouard. Imprimeurs..., р. 103—104, 115—116, 190, 196, 217—218, 342—343,
348; idem. Documents..., p. 62, 80—84, 127—128, 154—155; Ed. Werdet. Histoire du livre
en France jusqu’a 1789. Paris, 1861, parti III, p. 48, 50, 53, 56, 68.
63 BL, s. I, p. 21—25, 135—137. 308—311; s. II, p. 418—420; s. X. p. 279—286. 318—
321, 355—356, 359; s. XI, p. 142; Ph. Renouard. Imprimeurs..., p. 52. 57, 176—177, 231,
239, 246, 258, 328; idem. Documents..., p. 34—35, 123; «Bulletin de la Societe de I’histoire
de Paris», 1896, p. 150.
12 Средние века, в. 33
178
М. А. Молдавская
Особое положение занимали очень богатые печатники, имена кото-
рых были хорошо известны: Жак де Тури, Франсуа Дюрелль, Этьен
Бриноль, Тома Герен, Пьер Рошмон, Кретьен и Андре Вешель, Жан
Пти, Андриен Турнэб, Оден Кетиньи и др. Это были подлинные «капи-
талисты без оговорок». Они платили налог в 20—30 ливров и выше, поч-
ти все были землевладельцами и крупными домовладельцами.
Количественное преобладание мелких заведений типично для ману-
фактурной ступени развития капитализма. Но в «общей сумме произ-
водства» они играли, однако, «совершенно подчиненную роль»64. Пра-
вильность этого ленинского положения подтверждается историей разви-
тия книгопечатного производства. Большинство типографий представ-
ляли собой ремесленные мастерские с одним-двумя станками и весьма
ограниченным количеством типографских материалов 65. Налог, платив-
шийся такими печатниками в Париже в 1572 г., составлял 2—4 ливра
(см. ниже), в Лионе 1—5 ливров66.
Положение печатников-ремесленников было очень неустойчивым.
АХногие из них, разоряясь, превращались в наемных рабочих67. Некото-
рые из таких разорившихся мелких хозяйчиков ценой судорожных уси-
лий снова выбивались в ряды мастеров68, однако, как правило, нена-
долго69. Жилище бедного печатника Жана Сабатье описано в нотари-
альном акте 5 ноября 1541 г.70 71 Самым дорогим предметом из мебели,
находившейся в комнате, была кровать. В доме было немного одежды,
белья, всего 48 ливров наличными. Часто нуждающемуся и задолжав-
шему печатнику грозила долговая тюрьма7|. Владельцы ремесленных
печатен редко предпринимали какое-либо издание самостоятельно. Вы-
полняя заказы книготорговцев, издателей, они получали от своих заказ-
чиков нужные им шрифты, гравировальные доски 72. Очень часто печат-
ник выполнял заказ на бумаге заказчика73, порой он не имел ни мате-
риалов, ни бумаги, и все это получал от издателя74. Разумеется, аренда
типографского материала учитывалась при установлении оплаты труда
типографа, которая соответственно понижалась. Зависимость неболь-
ших и средних типографий от издателей зафиксирована множеством
документов.
Большие расходы, связанные с печатанием, заставляли владельцев
типографий основывать компании. Некоторые компании были долго-
срочными, но в большинстве случаев печатники объединялись для вы-
пуска лишь одного произведения. Особенно охотно шли на это люди не-
богатые. Цели создания компаний были различны. В одних случаях име-
1,4 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 3, стр. 438.
65 BL, s. I, р. 8, 247, 331—334; s. И, р. 414; s. IV, р. 63; s. X. р. 28, 29,153—154,
178; s. XI, р. 26—27, 72, 362, 363, 364; s. ХН, р. 430, 432. 476; Ph. Renouard. Docu-
ments..., р. 271 342; idem. Imprimeurs..., p. 98, 144—240; E. Coyecque. Recueil..., t. II,
p. 139. 262.
66 BL, s. XI, p. 72.
67 Ph. Renouard. Imprimeurs..., p. 45; idem. Documents..., p. 28; BL, s. I, p. 35. 61 —
62, 140. 258, 261, 262. 280, 299, 303, 325—326, 350; s. XI, p. 363, 364, 371. 372. 373.
88 BL, s. I, p. 18, 153—156, 327, 375, 398—399; s. II, p. 418—420.
°'J Ibid., s. I, p. 38. 218—219.
7" Ibid., s. I, p. 397.
71 Ibid., s. I, p. 17, 247; s. X, p. 180.
72 Ibid., s. VII, p. 151.
73 P. Pansier. Histoire du livre et de 1'imprimerie a Avignon du XIV au XVI s.
Avignon, 1922, p. 142—143; E. Coyecque. Recueil.... t. II, p. 262—263.
74 A. de la Bouraliere. L’iniprimerie et la librairie a Poitiers pendant le XVI siecle.
Paris, 1900. p. 322—323; E. Coyecque. Recueil..., t. I, p. 395; t. II, p. 409; BL, s. I, p. 190.
395; s. I! p 156. 172, 230—233, 409; s. III. p. 124, 126, 129, 130, 455; s. IV, p. .347—348;
s. V, p. 3, 46, 296, 299; 302; s. IX, p. 24; Pichon et Vicaire. Documents..., p. 228.
Книгопечатное производство во Франции XVI в. 179
лась в виду совместная защита против .конкурентов, в других — стрем-
ление закрепить за 'собой, монополизировать выпуск определенных из-
даний. В целом практика таких компаний была той же, что и в первой
половине века.
Об имущественном положении печатников мы можем судить благо-
даря следующему эпизоду. В 1572 г. жителей Парижа обязали уплатить
300.000 ливров в качестве «займа» королю. Сумма взноса каждого горо-
жанина была определена в соответствии с размером его имущества —
от 2 су до 300 ливров. Город был разбит на 15 участков, каждый воз-
главлялся специальным уполномоченным из числа именитых людей.
Предварительно была проведена перепись населения75. Многие улицы
населяли, как и обычно в средние века, люди одной или родственных
профессий. Мы располагаем описью населения пяти улиц, где прожива-
ло много печатников, книготорговцев, переплетчиков, словолитчиков, зо-
лотильщиков книг, граверов, с указанием занятия каждого и суммы его
взноса, 'что дает возможность сравнить имущественное положение лиц
«книжных» профессий с другими76.
Из 203 семейств, перечисленных в описи пяти улиц, 82 принадлежали
к «книжным» профессиям. Из них 16 уплатили от 10 до 20 ливров, т. е.
большой взнос. Отдельные книготорговцы и печатники, не входившие в
эту группу, платили еще большие суммы: Себастьян де Нивелль —
40 ливров, Оден Пти, Жан Масе — по 25, Мишель Васкосан, Галлио Дю
Пре, Жак Дю Пюи, Жак Кервер—по 30 ливров каждый, Вешель —
20 ливров. Взносы от 5 до 10 ливров платили 20 семейств. Остальные
семьи, т. е. большинство, уплатили по 2—5 ливров. Меньше двух ливров
никто не платил. Сравнивая эти взносы с взносами представителей Дру-
гих профессий, мы можем сделать вывод, что имущественный ценз
«книжников» отличался немногим. Так, мы встречаем булочников,
шляпников, плативших по 8—10 ливров, сапожников, бакалейщиков,
вносивших по 4—8 ливров, банкира, уплатившего 40 ливров, нотариусов,
плативших по 4 су, 12 су и по 20 ливров, адвокатов, вносивших по 12, 20,
45 ливров. Самым большим взносом, упомянутым в описи, был налог
адвоката — 60 ливров. Значит, и в это время имущественное положение
«книжников» было не хуже, чем у людей других профессий.
Данные 1572 г. также рисуют резкую имущественную дифференциа-
цию, характерную для книгопечатного производства с момента его воз-
никновения и чрезвычайно усилившуюся в 1560—1590 тг.
Во второй половине XVI в. были достигнуты новые успехи в разде-
лении труда. Об этом свидетельствуют данные, приведенные в табл. 1.
Эти данные дают основание для некоторых выводов. Словолитчики
в Лионе во второй половине века вовсе отделились от типографов; кате-
гория печатников-словолитчиков исчезла. Относительно уменьшилась и
в Париже и в Лионе группа книготорговцев-печатников. Если в 1500—
1550 гг. она составляла в Лионе приблизительно 19% общего числа пе-
чатников и книготорговцев, то в 1550—1600 гг.— лишь 8%. В Париже
категория книготорговцев-печатников составляла в первой половине
XVI в. около 50% всего числа книготопговцев и печатников, а во второй
половине века — только 29%. В 1550—1600 гг. несколько увеличилось
число лиц, сочетавших книготорговлю с переплетным делом. Возможно,
это вызывалось возросшим экспортом книг и связанной с ним практикой
пересылки книг в листах. В связи с этим значительная масса книжной
75 Alphonse de Ruble. Paris en 1572. Memoires de la Societe de l'histo:rt de Paris,
t. XIII. Paris, 1887, p. 1—17.
76 Ph. Renouard. Documents..., p. 24, 46—47, 171—173, 248—250.
12*
180
АТ. А. Молдавская
Таблица 1
Общее число лиц «книжных» профессий, проживающих в Лионе* и Париже**
1500—1550 гг. 1550—1600 гг.
Лион Париж Лион Париж
Печатники 238 92 470 124
Книготорговцы 143 205 272 415
Печатники-книготорговцы 45 144 60 132
Переплетчики 20 5 28 12
Книготорговцы-переплетчики 6 32 И 90
Словолитчики 18 8 48 13
Печатники-словолитчики — 2 — 7
Всего 470 488 889 793
• Статистические данные по Лиону составлены на основании следующих материалов: BL. s. I—12;
BL. Tables par E. Tricon. Geneve» 1950; A. Vingtrinier. Histoire de I'imprimerie. Lyon, 1894;
L.-C. Silvesire. Marques typographiques ou recueil des monogrammes, chillres enseignes. einblemes,
devises, rebus et Fleurons des libraires et imprimeurs qui ont ехегсё en France, depuis I'inlroduction
de I'imprimerie en 1470 jusqu’a la fin du seizieme siecle, t. I—II. Paris, 1867.
В наши таблицы вошли все лица «книжных» профессий — как владельцы фирм, функционировав-
ших десятки лет, так и издатели (или печатники) одной книги.
* * Статистические данные по Парижу составлены на основании данных, имеющихся у следующих
авторов: Ph. Renouard. Imprimeurs...; idem Documents...; E. Coyecque. Recueil..., tt. I II; idem.
Inventaire — sommaire...; L.-C. Silvestre. Marques typographiques...; G.-C. Wiggishoff. Imprimeurs et
tibraires parisiens, corrccteurs, graveurs et londeurs. Particularity oubliees ou peu connties 1470 a
1600 — «Bulletin du bibliophile et du bibliothecair», Paris, 1900. Ph. Renouard. Les marques typogra-
phiques parisiennes de XV et XVI siecle. Paris, 1926.
Терминология документов парижского происхождения очень неточна при определении профессии.
Одно и то же лицо фигурирует в одном документе как печатник, а в другом, датированном тем же
временем, как книготорговец и наоборот. Такая вольность типична и для первой половины века,
о в i550—1600 гг. становится даже правилом. Видимо, это в какой-то степени отражало объективное
положение вещей.
продукции направлялась не в переплетную мастерскую, а на место про-
дажи и там уже книготорговец заботился о переплетении книг и их окон-
чательной отделке. Многие брошюры и памфлеты вообще не переплета-
лись. Разделение труда в Париже отставало от Лиона. В Париже мы
видим самые разнообразные сочетания профессий. Кроме названных,
были еще следующие сочетания (представленные одним мастером, да и
то не каждое десятилетие): гравер-словолитчик, гравер-книготорговец-
типограф, книготорговец-типограф-гравер-словолитчик, книготорговец-
бумажечник, бумажечник-книготорговец-переплетчик11.
Рост (абсолютный и относительный) числа книготорговцев-переплет-
чиков объясняется, по-видимому, и гражданскими войнами. Положение
лиц, занимавшихся каким-нибудь одним делом, казалось неустойчивым,
и поэтому многие старались по возможности расширить сферу своей
деятельности.
Наряду с обычными переплетными мастерскими в Лионе функцио-
нировали специализированные мастерские книготорговцев-переплетчи-
ков, и их в целом было в два раза больше. Кроме сравнительно неболь-
ших мастерских, оборудованных двумя станками 77 78, существовали и зна-
чительные предприятия, выполнявшие в 1570—1580 гг. большие заказы
на дорогие и сложные работы79. Стабильной цены переплета не было.
77 В 1553—1580 гг. в Париже был даже специалист, изготовлявший застежки к
книжным переплетам (Ph. Renouard. Documents..., р. 234).
” L. Pichon et G. Vicaire. Op. cit., p. 55; E. Coyecque. Recueil..., t. П, p. 390.
” Af. F. Mazerolle. Documents sur les relieurs.— «Bulletin du bibiiophile», 1895,
p. 119—123.
Книгопечатное производство во Франции X 17 в.
181
Французские переплетчики обладали обычно прекрасным художествен-
ным вкусом. Их изящные, красивые изделия содействовали распростра-
нению книги. На переплете делали тисненные украшения — цветы, винь-
етки, спирали, листочки. В 1550—1600 гг. в моду вошли выпуклые ме-
дальоны. Но обстоятельства не благоприятствовали развитию роскош-
ных переплетов. Обычный переплет был очень простым, изготовленным
из рыжеватой кожи или 'Пергамента80. Были и картонные переплеты,
В связи с этим появляется группа мастеров, занимающихся производст-
вом картона наряду с производством бумаги8'. Французские переплет-
чики получали заказы и из-за границы82, как правило, в случае печата-
ния церковных книг. Многие переплетные мастерские функционировали
по 30, 40 и более лет, другие же — по году — два. Некоторые фирмы кни-
готорговцев-переплетчиков, основанные 'Во второй половине XVI в., про-
существовали до конца XVII в.
Успех книги был обусловлен также качеством шрифтов, красотой
гравюр, виньеток, заглавных букв. Французские словолитчики и граверы
в XVI в. создали немало шедевров. Имена Робера Гранжона, Бернара
Саломона, Клода Гарамона были известны и за пределами Франции.
Лучшие типографы страны пользовались их шрифтами. Наиболее вы-
дающихся мастеров приглашали за границу83. Лион и Париж были из-
вестными центрами производства шрифтов, гравировальных досок и
других типографских материалов. Изящные и четкие шрифты превос-
ходных словолитчиков и гравировальные доски граверов-художников
пользовались признанием в провинциальных городах84. Оборудование
для типографии и шрифты продавали в Женеву, в итальянские и испан-
ские города85. К известным словолитчикам обращалось с заказами и
правительство. Заслуги словолитчика-гравера Филиппа Донфрика
были отмечены в королевской грамоте 1598 г.86 Что касается экономи-
ческих отношений словолитчиков итраверов с владельцами крупных ти-
пографий, то они характеризуются полным равноправием. Коммерче-
ские сделки между ними основывались на взаимной выгоде. Обычной
ценой шрифта среднего качества были, по-видимому, 3 су за фунт87.
За создание нового шрифта платили гораздо дороже88. Новый красивый
шрифт был преимуществом, которым старались воспользоваться изобре-
татели. Так, в 1557 г. Гранжон добился привилегий на 10 лет на исклю-
чительное употребление изобретенного им шрифта «civilite»89, подра-
жавшего канцелярскому каллиграфическому почерку. Богатые слово-
80 L.-M. Michon. La reliure francaise. Paris, 1951, p. 77.
81 В Париже три мастера занимались производством одного лишь картона.—
Ph. Renouard. Documents..., р. 160, 188; Е. Coyecque. Recueil..., t. II, p. 432.
82 BL, s. I, p. 297—298.
83 Ph. Renouard. Imprimeurs..., p. 161—162; E. Coyecque. Recueil..., p. 466—467.
F Milkau. Handbuch der Bibliothekswisseiischaft, t. I. Leipzig, 1931, p. 451; H. Omont.
Specimens de caracteres hebreux.— «Memoires de la Societe de 1’histoire de Paris el
de 1'Ile de France», t. IV, 1888.
84 BL, s. V, p. 3; E. Coyecque. Recueil..., t. II, p. 466—467.
85 BL, s. V, p. 360; s. XI, p. 157; P. Chaix. Op. cit., p. 38; J. Baudrier. Acquisition
en 1582 d’un materiel d’imprimerie de Lyon par Hugolino Martelli, eveque de Glande-
ves.—«Bulletin du bibliophile et du bibliothecaire». Paris, 1909, p. 217—224.
88 Ph. Renouard. Imprimeurs..., p. 142; L. Pichon et G. Vicaire. Documents..., p 309,
313
87 E. Coyecque. Recueil..., t. II, p. 330.
88 За каждую букву нового шрифта кардинал Медичи обещал Гранжону 3 ливра,
кроме квартиры и платы по 30 ливров в месяц. От паны Григория VIII Гранжон полу-
чил 900 ливров за алфавит (BL, s. II, р. 52).
89 BL, s. И, р. 51. Шрифт был назван по заглавию книги, впервые им отпечатанной.
182
М. А. Молдавская
литчики и граверы передавали свою профессию по наследству, и фирмы,
основанные ими, существовали долго9®.
И в Лионе и в Париже'были миниатюристы (enlumineurs), занимав-
шиеся украшением уже готовой книги. Они или врисовывали орнамен-
ты, или раскрашивали имеющиеся иллюстрации и орнаменты (разуме-
ется, не во всем тираже, а в отдельных экземплярах). Были также спе-
циалисты, гравировавшие небольшие клише — виньетки, узоры, рисунки
на полях, заставки (tailleurs d’histoires). В Париже, где книжная про-
дукция отличалась особенным изяществом отделки, эта группа мастеров
была довольно значительной. Имущественное положение их было не
хуже, чем мастеров других специальностей. Некоторые имели земель-
ные участки, брали учеников — верное доказательство хорошего состоя-
ния дел91. Их налог в 1572 г. составлял 2—3 ливра 92. В целом в изучае-
мый период книги иллюстрируют хуже, чем прежде. И печатники и из-
датели экономят на гравюрах, стараются использовать старые запасы и
воздержаться от заказов нового материала. Качество оформления книги
резко снижается.
Во второй половине XVI в. несравненно более резко, чем прежде,
проявилась специализация печатников. Она вызывалась экономически-
ми причинами. Каждый вид книжной продукции требовал соответствую-
щего оформления и поэтому определенных типографских материалов.
Эти материалы, в .первую очередь шрифты, которые должны были быть
разнообразными (невозможно печатать одним шрифтом юридические
трактаты и детские сказки), представляли большую ценность. К этому
следует прибавить оплату ученого редактора, корректора. Поэтому лишь
очень богато оборудованные типографии могли выпускать разнообраз-
ную продукцию, что 'было одной из причин, объяснявших их устойчивое
положение. Они могли одновременно печатать два произведения, из ко-
торых одно — учебник, популярный роман или сборник сказок — заве-
домо обеспечивало быстрый и успешный сбыт, а другое — не имело бы-
строго коммерческого успеха, но представляло собой солидный труд,
тщательно отредактированный, с научными комментариями, поддержи-
вавшими репутацию печатника 93.
Парижские печатники и книготорговцы еще с конца XV в. специа-
лизировались на молитвенниках, чему всячески покровительствовали
государство и церковь94. В интересующий нас период изданию католи-
ческой литературы очень способствовало решение Тридентского собора
об унификации текстов литургических книг. Орден иезуитов также со-
действовал печатанию церковных книг. Из провинциальных епархий в
Париж поступали заказы на печатание многочисленных молитвенников,
часословов, псалтырей и пр. Выгодность таких заказов оценил еще Си-
мон Вотр в конце XV в. Все, печатавшие литургическую и иную церков-
ную литературу, получали огромные прибыли и фактически находились
в преимущественном шоложении. Типографское оформление литургиче-
ской литературы было очень сложным, но это была однотипная книж-
ная продукция, печатавшаяся большими тиражами. Иллюстрации и op * 81 82 83 84
s'1 Ph. Renouard. Documents..., p. 66; BL, s. I, p. 124, 125, 130, 131, 132.
81 L. Pichon et G. Vicaire. Op. cit., p. 560, 562—565; E. Coyecque. Recueil..., t. II,
p. 501.
82 Ph. Renouard. Imprimeurs..., p. 254.
83 A. Cartier. Bibliographic..., t. I, p. 20; BL, s. I, p. 180—181; s. II, p. 171; s. V,
p. 110, 157, 160; s. X, p. 270; s. XI, p. 90, 139—140; A. Vingtrinier. Histoire de I’imprime-
rie a Lyon des i’origine jusqu’a nos jours, p. 151 —152; J. Dumoulin. Charlotte Guillard,
imprimeur au XVI s.— «Bulletin du bibliophile et du bibliothecaire». Paris, 1896.
84 Большая коллекция молитвенников парижских изданий XVI в. хранится в Гос.
Публичной библиотеке нм. Салтыкова-Щедрина.
Книгопечатное производство во Франции XVI в.
183
намепт в различных комбинациях использовались по многу раз. С одной
составной типографской формы можно было делать .множество отти-
сков. Одно и то же обрамление можно было повторять как для разных
страниц в одной книге, так и даже в разных книгах. Следовательно, рас-
ходы на корректуру, набор и типографский материал были меньшими.
Между тем сбыт таких книг был гарантирован, так как их заказчиками
и покупателями были церковные приходы, епископства, а также многие
частные лица. Владелец типографии быстро и с лихвой возвращал себе
средства, затраченные на .выпуск одного издания, и мог приступить к
другому—научному, художественному95. Требники, часословы, молит-
венники, жития святых выпускали многие печатники, как для нужд от-
дельных епархий, так и для продажи за границу96. С 1582 г. компания
•парижских книготорговцев в течение столетия издавала труды отцов
церкви. Длительное время ее возглавлял Себастьян Крамуази, самый
крупный издатель XVII в.97
Пресса была чрезвычайно важным оружием в борьбе политических
направлений и групп. Выпускалось множество памфлетов и брошюр, от-
кликавшихся на политические события. Это были главным образом
анонимные произведения. Особенно усилился поток политической лите-
ратуры в годы Лиги. Спрос на такую литературу был огромный. В про-
винциальных городах ее также издавали в большом количестве98 99. Вы-
годным было печатание и различной протестантской литературы. Огром-
ные деньги на выпуске переводов псалмов с нотами, брошюр и литурги-
ческой литературы нажил лионский издатель Антуан Венсен, загружав-
ший своими заказами многих типографов Лиона, Женевы и других го-
родов. За 6 лет, с 1562 по 1568 г.89, он выпустил не менее 25 изданий
псалтыри. Печатники и книготорговцы, предоставляя свои заведения в
распоряжение той или иной религиозно-политической партии, добива-
лись немалых привилегий и выгод100.
Были печатники, выпускавшие книги главным образом по математи-
ке101; другие специализировались на выпуске нот102. И в Париже и в
Лионе печатное дело обслуживало государственные учреждения. Многие
печатники и книготорговцы время от времени выполняли заказы прави-
тельства, публикуя различные распоряжения, указы, ордонансы и т. п.
Иные книготорговцы и печатники постоянно обслуживали определенные
ведомства 103. Такая деятельность была чрезвычайно выгодна, так как га-
рантировала регулярный сбыт.
65 Ed. Werdet. Op. cit., t. I, part III, p. 37, 39; I. Dumoulin. Op. cit, p. 15.
96 Ph. Renouard. imprimeurs..., p. 56, 153, 195, 216, 263. Великий поэт Маро, пере-
водчик псалмов, продал в 1545 г. 10000 экземпляров псалмов женевского издания.—
D. Pottinger. The french book trade in the ancien regime, 1500—1791. Harvard Univer-
sity Press, Cambridge, Mass., 1958, p. 203.
97 D. Pottinger. Op. cit., p. 199.
98 В одном лишь Труа с 1560 по 1600 г. было издано 181 название брошюр п по-
литических памфлетов, главным образом католических. Особенно усердно печатал их
Жан Моро, из типографии которого с 1585 по 1590 г. вышло около ста названий.—
L. Morin. L’imprimerie a Troyes pendant la Ligue.— «Bulletin du bibliophile et du bib-
liothecaire». Paris, 1911, p. 380—394, 468—478.
99 E. Moutarde. Etude historique sur la reforme a Lyon, ses debuts, son developpe-
ment, son apogee. Geneve, 1881, p. 90; P. Chaix. Op. cit., p. 32; .4. Cartier. Arrets du
Conseil de Geneve sur le fait de l’imprimerie et de la librairie de 1541 a 1550. Geneve,
1893, p. 76.
i" BL, s. Il, p. 238.
101 Ph. Renouard. Documents..., p. 174; idem. Imprimeurs..., p. 2, 241, 245.
102 Ph. Renouard. Imprimeurs..., p. 2, 15, 240.
199 E. Coyecque. Recueil.... t. 11, p. 109; Pichon et Vicaire. Op. cit., p. 155; BL, s. II,
p. 82, 147, 225; s. Ill, p. 177—178, 183; s. XII, p. 154—156; «Invcntaire-soininaire...», t. I,
p. 73; Ph. Renouard. Imprimeurs... p. 51, 90, 153.
184
М. А. Молдавская
Специализация отражалась на общем характере книжной продукции
таких центров, как Париж и Лион. В продукции Парижа преобладала
церковная и учебная литература, рассчитанная на нужды университета.
Лионцы печатали главным образом современную литературу, классику,
научные труды. И в Париже и в Лионе издавали много книг на иностран-
ных языках |М, что ясно указывает на назначение этих издании.
Вообще же следует иметь в виду, что специализация имела место в
основном среди той части обеспеченных типографов, которые были эко-
номически независимы от издателей. Они выполняли заказы издателей,
используя собственный типографский материал и собственные средства.
Такие типографии были известны. Владельцы их постоянно печатали по,
своему почину и сами реализовали свою продукцию. Что же касается
мелких и средних типографов, то скудное оборудование их мастерских и
ограниченные средства лишь изредка давали им возможность печатать
самостоятельно; как правило, это была примитивная и дешевая продук-
ция ,05. Обычно же печатники такой категории выполняли самые разно-
образные заказы книготорговцев и издателей, пользуясь типографскими
материалами и бумагой заказчиков. Такому зависимому печатнику было
практически безразлично, что именно печатать.
Итак, тенденция к специализации, а также к отпочкованию вспомога-
тельных отраслей с последующим превращением их в самостоятельные,
во второй половине века усилилась. Разделение функций в производстве
книги сопутствовало успехам развития капитализма в этой отрасли.
Советский исследователь М. И. Щелкунов подсчитал, что из 1099 ти-
пографий, существовавших в Европе в XV в., в XVI в. продолжали суще-
ствовать только 210, т. е. пятая часть. Остальные закрылись из-за разо-
рения их владельцев. Разорились в основном владельцы ремесленных
мастерских, сохранились же предприятия, хорошо оборудованные и обес-
печенные рабочей силой 10С.
О жестокой конкуренции во французском книгопечатании второй по-
вины XVI в. свидетельствуют данные о работавших в 1550—1600 гг. в
Лионе и Париже представителях «книжных» профессий. Нам удалось
подсчитать, что в Лионе и Париже за этот период работали:
Лион ( Париж
Печат- ники Книго- торге 1ЦЫ Печат- Н !КИ- КН 4ГОТОЭ ГО ЩЫ Г1сч1т- н .йи Книготор- говцы Печтг- Н IKH- КНИГОТОр- ГОВЦЫ
До 1 года 285 147 10 64 167 6
От 1 до 5 лет 51 14 — 10 73 23
От 6 до 10 лет 31 15 9 14 44 17
От 11 до 15 лет 28 18 И 12 34 19
От 16 до 20 лет 14 20 7 6 30 17
Свыше 20 лет 60 58 23 18 67 50
Всего за 1550—1600 гг. 469 272 60 124 415 132
,м BL, s. IX, р. 22; s. XI, р. 155; Е. Coyecque. Recueil..., t II, p. 271; Ph. Renouard.
Imprimeurs..., p. 14, 263.
°s BL. s. X, p. 29; s. XL p. 26—27.
106 M. И. Щелкунов. Искусство книгопечатания в его историческом развитии. М,
1923, стр. 68—69. М. И. Щелкунов основывал свой подсчет на данных известного не-
мецкого библиографа Геблера.— К. Haebl->r. T ypenrepertorium dor Wiegendrucke.—
Halle a. S. und Leipzig, 1905—1910.
Книгопечатное производство во Франции XVI в. 185
Следовательно, из общего числа типографий и книготорговых фирм в
1550—1600 гг. выстояли в конкурентной борьбе и превратились в более
или менее солидные фирмы (более 20 лет) лишь немногие: в Лионе —
12% печатников (в Париже—15%), 21% книготорговцев (в Париже —
16%), 38% книготорговцев-печатников (в Париже тоже 38%). Вероятно,,
какая-то часть указанных здесь разорившихся «книжников» в действи-
тельности вела свое дело дольше, но состояние документов не дает воз-
можности это установить. Тем не менее, данные говорят о том, что карь-
ера «книжника», требующая больших капиталовложений, оборотисто-
сти, знания запросов книжного рынка, а также образования и некоторо-
го художественного вкуса, для многих кончалась крахом. Такой неудач-
ник, выпустив одно-два издания и потерпев поражение в конкурентной
борьбе, вынужден был переключаться на иные занятия или, разорившись,
опускался до положения подмастерья или приказчика. Следовательно
конкуренция во второй половине XVI в. по сравнению с XV в. усилилась.
Подсчет числа разорившихся по десятилетиям дает яркую картину,
свидетельствующую об ожесточенной конкурентной борьбе (табл. 2).
Следовательно, в пределах каждого десятилетия в Лионе и Париже
на предприятие, устоявшее в конкурентной борьбе, приходится в среднем
одно разорившееся за первый же год (большинство) или в течение бли-
жайших пяти лет своего существования. Надо отметить незначительность
колебаний общего числа людей одной профессии, кроме 1590—1600 гг.
Обращает на себя внимание положение лиц, сочетавших два занятия: оно
было более устойчивым. Преимущества такого положения и объясняют
усилившееся стремление к нему во время гражданских войн.
Ожесточенная конкурентная борьба проявлялась в стремлении каж-
дого крупного печатника, книготорговца, издателя добиться монопольно-
го права на издание того или иного произведения |07. Такое право, полу-
чаемое у правительства, отдельных ведомств или местных властен, было
большим преимуществом. Им дорожили, так как оно защищало от по д-
делки и обеспечивало сбыт. Вынужденный в силу каких-либо причин про-
дать это право, печатник оформлял продажу юридическим договором,
скрепленным подписью нотариуса |08_ В ходе борьбы конкуренты часто-
обращались в суд и административные инстанции *09. Оберегая свои пра-
ва, иные владельцы фирм брали от рабочих обязательство не наниматься
«ни к кому другому» "°.
Порой в эту борьбу вмешивались местные власти, поддерживавшие
того или иного типографа. Известно, например, что огромные прибыли
парижан, печатавших церковные книги, возбуждали зависть их лионских
коллег, не имевших привилегий и официальных разрешений на этот вид
печати, хотя фактически и занимавшихся им |и. В 1590 г. богатый лион-
ский книготорговец Жан Пийотт добился от лионского сенешальского
суда утверждения за ним прав на печатание церковных книг. Это поста-
новление, проливающее свет на условия книгопечатного производства в
Лионе в 1580-е-—начале 1590-х годов, очень интересно1’2. В нем отмече-
но, что смуты в стране сделали невозможным получение молитвенников
и других церковных книг из Парижа и что привилегию на их печатание
имеют столичные печатники и книготорговцы, тогда как печатники
I®’ Bl, s. II, р. 83, 238; s. Ill, р. 177—178; s. IX, р. 100, 119—121, 433—436.
•о« ibid., s. V. р. 35.
ibid., s. Ill, p. 183; s. IX, p. IvO, 433—436.
no ibid., s. IX, p. 432. 433.
"i ibid., s. II. p. 404.
"2 Ibid., s. II. p. 238—239.
Показатели конкурентной борьбы ли'( «книжных» профессий Лиона и Парижа в 1550— 1600 гг.
Таблица 2
1550—1560 гг. 1560—1570 гг. 1570—1580 гг. 1580-1590 гг. 1590—1600 гг.
Общее число Из них разори- лись Общее число Из них разо- рил нсь Общее Из Hix разо- рил нсь Общее число Из нах разо- рились Общ'С число Из них разо- рились
за 1 год за 5 лет за 1 год за 5 лет число за 1 год за 5 лет зл 1 год за 5 лет за 1 год за 5 лет
Типографы Лион 181 85 17 90 44 5 109 39 6 124 60 7 82 37 2
Париж 35 13 2 33 16 1 37 21 2 34 18 1 18 10 —
Книготорговцы Лион 80 30 6 71 2G — 77 17 3 101 38 — 55 17 2
Париж 127 39 5 131 42 8 121 26 3 143 50 9 116 46 1
Типографы-книготорговцы Лион 34 3 — 32 2 — 22 1 1 10 — — и 2 —
Париж 60 2 о 48 — 2 52 1 о 56 3 1 55 1 1
Переплетчики Лион 5 3 2 8 4 — 13 G — 11 8 — 5 3
Париж 20 1 — 25 5 1 29 1 2 38 6 — 47 5 2
Книготорговцы-переплетчики Лион 19 10 1 9 4 5 2 — 22 15 3 3 3 —
Словолитчики Париж 10 3 1 4 - 1 - 1 — 2 2 — — — —
Книгопечатное производство во Франции XVI в.
187
и книготорговцы, «данного города не смеют их печатать и продавать».
Такое положение,— говорится далее в постановлении,— неразумно, так
как лишает лионцев возможности пользоваться этой литературой.
В Лионе особенно ожесточенная конкурентная борьба шла в среде
крупных книготорговцев-издателей. Известно, что богатый издатель, лио-
нец Руайе был опасным соперником Большой компании лионских книго-
торговцев. Ему удалось завоевать испанский рынок и потеснить членов
Компании. Но после смерти Руайе верх взяла Компания и разгромила
его преемников113 * 115 * * 118 119.
Свирепая расправа с конкурентами и несостоятельными должниками
была общим правилом в этой среде. Многие печатники и книготорговцы
попадали по требованию своих компаньонов в тюрьму "4.
Широко была распространена практика печатания по готовой копии,
т. е. по уже отпечатанным страницам книги, подготавливаемой к выпус-
ку. Копии обычно похищали у конкурента при помощи его подмастерья
или ученика. Это был один из видов разорявшей конкурента подделки;
юн избавлял похитителей — владельца типографии и издателя — от до-
полнительных расходов на редактирование и корректирование книги. По-
этому в соглашениях между печатником и • заказчиком-издателем мы
встречаем обязательства типографа печатать данное произведение толь-
ко для данного заказчика "5. В одном договоре печатник дает заказчику
гарантию, что не только он, но и его рабочие не будут печатать заказан-
ное произведение для других и6.
В завоевании рынка сбыта много значила издательская марка (знак).
Чтобы привлечь покупателей, печатники и издатели нередко подделыва-
ли издательский знак фирмы, пользующейся известностью. Подделка из-
дательских марок была распространена давно, и занимались ею многие
видные коммерсанты. Приведем пример. Филипп Тинги провел детство и
юность г семье Жюнта, основателя одной из самых значительных лион-
ских кншоторгово-издательских фирм. Тридцать лет он служил в этой
фирме, одно время был ее главным управляющим и, злоупотребляя сво-
им положением, обогащался за счет Жюнта. После смерти основателя
фирмы Тинги завел собственную фирму на той же улице и стал издавать
книги с издательским знаком Жюнта (цветок лилии). Эта марка отлич-
но зарекомендовала себя среди читающей публики и была символом хо-
рошо изданной книги. Наследники Жюнта, лишившись многих клиентов,
неоднократно судились с Тинги |17.
Книготорговцы и издатели печатали много книг за границей, подде-
лывая их под отечественные издания. В погоне за прибылью они пренеб-
регали интересами промышленности родного города и сознательно шли
на ее подрыв |18. Католики не останавливались перед заказом книг в Же-
неве и других протестантских городах"9. Протестантские типографии
Женевы, со своей стороны, не гнушались печатать католические книги, и
женевские власти попустительствовали этому. Перед возможностью
1,3 Ibid., s. IX, р. 21.
ibid., s. II, р 211—213; s. X, р. 180; s. VIII, р. 313.
115 Е. Coyecque. Recueil..., t. 11, р. 262—263.
118 Ibid., р. 109.
“7 BL, s. VI, р. 348—352.
118 Ibid., s. VI, р. 87, 247, 392, 393, 440, 441; s. VII, р. 241, 383. 384, 385; A. Fonta-
поп. Edits et ordonnances des rois, t. 1. Paris, 1610, p. 367;Ph. Renouard. Imprimeurs...,
p. 68—69, 108—109; idem. Documents..., p. 52, 83; E. Coyecque. Invcntaire de la collection
Anisson..., t. I. p. 4; «Inventaire-sommaire...», t. I, p. 54, 63; A. Vingtrinier. Op. cit..
p. 294—295.
119 BL, s. I, p. 245; s. IV, p. 125—126; s. V, p. 40, 41, 46, 52, 80. 303. 305, s. VI.
p. 447—449, 450, 452, 456—459; s. VII, p 210.
188
М. А. Молдавская
наживы отступали на задний план и патриотические чувства, и религиоз-
но-политические убеждения.
Конкурентная борьба побуждала к снижению стоимости печатания.
Типографы и книготорговцы-издатели старались уменьшить стоимость
издания, употребляя дешевую бумагу, плохо иллюстрируя книги, недос-
таточно тщательно корректируя их. К таким приемам обращались и весь-
ма квалифицированные печатники, обладавшие большим вкусом 12°. Сни-
жение себестоимости за счет качества книжной продукции констатиру-
ют даже правительственные постановления * 121 122 123. Разумеется, одним из са-
мых важных средств снижения стоимости продукции было уменьшение
затрат на содержание рабочих и их заработную плату.
Состояние книгопечатного производства и торговли во Франции кон-
ца XVI в. вызвало различную оценку специалистов. П. Меллотте пола-
гал, что количество печатников и книготорговцев непрерывно возрастала
до 1625 г. Лишь с середины XVII г. начался упадок, главной причиной ко-
торого Меллотте считал политику искусственного насаждения цехов,
(«цехи и узкая регламентация производства со стороны королевской вла-
сти прервали блестящий и полный обещаний взлет книгопечатания
XVI в.») |2?.
Современный знаток истории книги Ж- А. Мартен считает, что в кон-
це XVI в. книгопроизводство переживало кризис, который он характери-
зует прежде всего как кризис сбыта. Но с начала XVII в. «дела постепен-
но начали входить в обычную колею» |23.
О развитии книгопечатания, книготорговли и смежных с ними отрас-
лей дают представление следующие данные о числе владельцев типогра-
фий, книжных лавок, словолитен и других мастерских (табл. 3) 124.
Статистические данные свидетельствуют об общем подъеме книгопе-
чатного производства и торговли в сравнении с 1500—1550 гг.125 126; общее
число лиц той или иной профессии в пределах одного десятилетия намно-
го больше, чем за первые сорок лет XVI в. Однако в 1590-е годы наблю-
дается уменьшение числа лиц, занятых в книгопечатном производстве и
торговле.
Если сведения, приводимые в 12 томах коллекции Бодрие о выход-
ных данных книг, печатавшихся в лионских типографиях, расположить
по десятилетиям, то мы получим картину, подтверждающую те же явле-
ния |26.
Издано книг (по названиям, без учета тиражей);
1500—1510 ............. 416 1550—1560 1743
1510—1520 . . . 496 1560—1570 1322
1520—1530 . . 562 1570—1580 1210
1530—1540 1098 1580—1590 . 1083
1540—1550 ............. 1750 1590—1600 784
Как видим, расцвет лионского книгопечатания приходится на сороко-
вые-пятидесятые годы. Затем наступает постепенный спад, а в последнее
,2« BL. s. III. р. 175; з. IV, р. 395; s. VI, р. 2.
121 F. A. Isambert. Recueil general des anciennes lois, t. XVI, p. 117.
122 P. Mellottie. Op. cit., p. 456, 469, 477.
123 L. Febvre et H. Martin. Op. cit., p. 233.
124 Цель данных подсчетов — установить картину развития по десятилетиям,
поэтому обшее число печатников или книготорговцев за полстолетия вовсе не равняет-
ся сумме слагаемых в каждом столбце. В число книготорговцев (печатников, слово-
литчиков и т. д.) за несколько десятилетий могли войти одни и те же лица, деятель-
ность которых продолжалась все это время.
125 М. А. Молдавская. Зарождение капитализма..., стр 168—170.
126 Для Парижа аналогичных данных нет.
Книгопечатное производство во Франции XVI в
183
Таблица 3
Количество мастерских и лавок, связанных с производством и продажей книг
в Лионе и Париже в 1550—1600 гг.
Годы Печатники Книготорговцы Книготорговцы-печат- ники
Париж Лион Париж Лион Париж Лион
1550—1560 35 181 127 80 60 34
1560—1570 33 90 131 71 48 32
1570—1580 37 109 121 77 52 22
1580—1590 34 124 143 101 56 16
1590—1600 18 82 116 55 И
Годы Переплетчики Словолитчики Книготорговцы-пере- плетчики Словолитчики- печатники
Париж । Лион Париж Лион Париж Лион Париж
1550—1560 1 5 10 19 20 4 2
1560—1570 — 8 4 9 25 4 3
1570—1580 7 13 2 5 29 4 2
1580—1590 3 И 2 22 38 5 3
1590—1600 4 5 — 3 47 3 —
десятилетие издавалось менее половины того, что выпускалось в середи-
не века. К тому же во второй половине столетия в книжной продукции
возрос удельный вес памфлетов, в то время как в первой половине века,
до гражданских войн, книг было опубликовано в шесть раз больше, чем
брошюр. С 1560 г. на 100 брошюр приходилось лишь 60 книг127. Тем не
менее, как видим, даже в конце века количество выпускаемых изданий
почти в два раза больше, чем в начале века, а число лиц, занятых в кни-
гопечатном производстве, также значительно выше (в Париже почти в
два раза). Таким образом, это относительное, в сравнении с серединой
века, сокращение явилось все же ступенью в общем прогрессивном раз-
витии производства.
Количество книг, выпущенных отдельными лионскими издателями в
1540—1590 гг., также подтверждает наш вывод о сокращении книгопе-
чатного производства к концу века:
Таблица 4
Годы Бенуа Риго Клокмен Ж. Согрей Сеииетоны Наследники Жюнт.т Гнльом Руилль Антуан Грифкй
1540-е - — 40 39 49 —
1550-е 50 названий 30 — 92 258 59
1560-е 239 5 81 46 80 190 106
1570-е 386 42 5 7 24 136 87
1580-е 239 15 — — 38 74 98
1590-е НО — — — 41 — 18
is? D. Pott Inger. Op. cit., p. 25—26.
190
AI. А. Молдавская
Ту же картину мы наблюдаем в других городах |28.
Так обстояло дело с числом людей, занятых в книгопечатании, и про-
дукцией этой отрасли производства. Что касается денежных фондов, ис-
пользуемых в книгопроизводстве, то в делах печатников и особенно кни-
готорговцев упоминаются огромные суммы, которыми они располагали в
1580—1590 гг. и пускали в оборот. Размеры денежных средств Большой
компании, например, были не меньшими, чем в первой половине века.
Тем не менее значение этого факта не следует преувеличивать. Ведь кни-
гопечатание имело уже более чем вековой опыт. Сложились целые ди-
настии книготорговцев и печатников, в руках которых скапливался боль-
шой капитал. То, что общая сумма основного капитала была не меньшей,
чем в первый половине века, надо расценивать не как достижение, а как
регресс (так как при общем обесценении денег реальная их ценность бы-
ла ниже). При нормальных условиях и относительный и абсолютный уро-
вень накоплений должен был быть выше.
Во второй половине века многие люди «книжных» профессий нередко
сменили их на другие, гарантирующие им более обеспеченное существо-
вание, и детям своим также старались дать какую-нибудь иную профес-
сию * 129 130 131 Подобные факты встречались и прежде, но крайне редко.
Данные, приведенные выше, неоспоримо доказывают, что в 1590-е
годы интересующая нас отрасль промышленности значительно сократи-
лась в сравнении с 1540—1580 гг. Упадок объясняется рядом сложных
причин. Сказались, несомненно, последствия затяжных гражданских
войн. В королевской грамоте 1580 г. так говорится о состоянии книгопе-
чатного производства во всем государстве: «Смуты и гражданские войны,
ведущиеся с 1562 г., а также и другие события уменьшили, довели его до
Жалкого состояния и свели на нет». И далее: «Эпидемии чумы в 1564 г.
и 1567 г. привели к тому, что большинство мастеров и подмастерьев пе-
чатников вынуждены были выехать из Лиона за пределы королевст-
ва» ,3°. В этой мрачной картине краски несколько сгущены, чтобы оправ-
дать право печатания книг за границей, предоставленное правительством
крупному лионскому издателю Филиппу Тинги. И все же в этой характе-
ристике много правдивого. В разоренной, обнищавшей стране спрос на
книги упал. Уровень интеллектуальной жизни снизился; голод и болезни
не способствовали созданию частных библиотек. Во время смут и войн
книги неоднократно сжигались победившей стороной |31.
Трудности сбыта книг были огромны. Заграничные рынки также су-
зились, ибо к концу XVI в. в большинстве стран Европы выросли свои
типографии, и их продукция вытесняла ввозимые французские книги.
Типографская промышленность феодально-абсолютистской Франции не
могла успешно выдерживать конкурентную борьбу с книгопечатным про-
изводством капиталистической Голландии.
Тем не менее трудности сбыта были далеко не единственной помехой.
Развитию книгопечатания мешали драконовские требования цензуры.
Частые конфискации всего тиража, а также судебные преследования,
суровые наказания вплоть до смертной казни типографов, книготоргов-
цев и издателей, превращали книжное дело в рискованное и опасное
предприятие.
Очень важным моментом было перемещение центров книгопечатания.
Резко увеличилось число так называемых «бродячих» типографов и кни-
123 A. de la Bourraliere. L’imprimerie..., p. 138—212, 219—225, 271—275.
129 Ph. Renouard. Imprimeurs..., p. 176, 186, 228; idem. Documents..., p. 60—61;
Pichon et Vicaire. Op. cit., p. 350, 353—454; E. Coyecque. Recueil..., t. 11, p. 69.
130 BL, s. VI, p. 457.
131 Ibid., s. VII, p. 382-383.
Книгопечатное производство во Франции XVI в.
191
готорговцев. Эта категория появилась вместе с книгопечатанием. Но в
1562—1594 гг. многие предприниматели и издатели выезжали в поисках
заказов из Лиона и особенно из Парижа в провинциальные города, где
обстановка была не такой напряженной *32. Некоторые два-три раза ме-
няли место жительства и в конце концов оседали в какой-нибудь провин-
ции. Во второй половине XV в. типографии возникли в 52 французских
городах; в течение XVI в. они появились в 104 городах, из которых 40
приобрели типографии в 1560—1590 гг.133 Отнюдь не все эти заведения
оказались долговечными. Однако распространение типографий в
XVI в. — факт очевидный и особенно бросается в глаза при сравнении с
XVII в. Так, в 1701 г. типографии существовали в 123 городах134 135, т. е.
в течение есего XVII в. только 19 городов превратились в типографские
центры. Появление типографий в провинциальных городах сужало ры-
нок для лионской и парижской книги. Таким образом, упадок книгопе-
чатного производства в больших центрах был в некоторой мере обуслов-
лен более равномерным его распространением по стране: вместо двух-
трех больших центров появилось несколько десятков мелких.
Во время гражданских войн множество типографов и еще большее
количество рабочих-печатников выехали из страны, спасаясь от религи-
озно-политических репрессий и бедствий войны. Женевское книгопечата-
ние расцвело в значительной степени благодаря переселению туда фран-
цузских, в частности лионских, кальвинистов. За 10 лет (с 1550 по
1560 г.) более 130 французских печатников и книготорговцев выехали в
Женеву,35. Массовая эмиграция несомненно сказалась на состоянии
французской промышленности: «мануфактуры недолговечны и вместе с
эмиграцией или иммиграцией рабочих покидают одну страну, чтобы
возникнуть в другой» 136.
В этом же направлении действовали правительственные указы, содер-
жавшие ограничения цехового характера для печатников и книготоргов-
цев и завершившиеся организацией цеха; создавались искусственные
препятствия для лиц, желающих применить свои средства в книгопеча-
тании и издательстве. Типографское и издательское дело все более и бо-
лее становится уделом сравнительно узкого круга лиц.
Правительство не препятствовало вывозу бумаги за границу. Фран-
цузскую бумагу закупали печатники швейцарских городов, которые ус-
пешно конкурировали с французскими. На непоследовательность про-
текционистской политики представители Лиона жаловались на заседа-
ниях Штатов в 1576 г. 137 Иначе говоря, одной из причин сокращения
книгопечатания было постепенное уничтожение условий, вызывавших в
свое время такой бурный расцвет этой отрасли промышленности. Кроме
того, немалое значение имела ожесточенная борьба между предприни-
мателями и наемными рабочими.
Ударом для французского книгопечатания в целом был его упадок в
Лионе. Во иторой половине XVI и в начале XVII в. Лион переживал
133 Ph. Renouard. Imprimeurs..., р. 8, 72. 163, 168, 194. 2Ю, 241- 243, 246, 273, 278.
285 286, 290 -291, 321, 337, 356. BL, s. Xll, p. 219; s. IV, p. 290; s. 11, p. 157; s. XI,
p. 518; s. Xll, p. 468; s. IV, p. 317; s. XI, p. 432; s. V, p. 1.
133 p. Chuuvet. Op. cit., p. 480.
ч‘ Ibid., p. 49—492.
135 Любопытно отмстить, что женевские власти осуждали рабочих, выехавших нз
Лиона, не рассчитавшись со своими прежними хозяевами. Так, в 1562 г. шести лион-
цам было предложено рассчитаться со своими прежними хозяевами или же покинуть
город (Р- Chaix. Op. cit., р. 238—239). В этом проявилась определенная солидарность
женевских и лионских предпринимателей.
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23. стр. 380.
137 Ch. Bresard. Op. cit., p. 93.
192
М. А. Молдавская
весьма сложную эволюцию, в результате которой из центра типичной
для средневековья ярмарочной беспошлинной торговли он превратился в
город капиталистических мануфактур и базирующейся на них торгов-
ли *38. Этот длительный и противоречивый процесс сопровождался слож-
ной борьбой между торговой и промышленной группами населения.
В ходе этой эволюции был нанесен значительный ущерб развитию некото-
рых отраслей промышленности, в частности книгопечатания. Упадок кни-
гопечатного производства в Лионе зафиксирован во многих документах.
В обращении консулата к правительству в 1571 г. лионские эшевены пи-
сали, что «...учитывая значение книгопечатания, они хотят восстановить
цветущее состояние, в котором оно некогда находилось» 138 139. В одной ин-
струкции, данной консулатом своим депутатам, отправлявшимся в Па-
риж, перечислялся ряд дел и вопросов, которые эти депутаты должны
были решить в столице. В этом перечне есть и такое поручение: «Жало-
ваться правительству на упадок книгопечатания и коммерции в Лио-
не»140.
В заключение необходимо подчеркнуть, что до 1590-х годов настоя-
щего упадка в книгопечатном деле не было; после бедствий шестидеся-
тых годов в Лионе наблюдался даже некоторый подъем. Упадок в конце
столетия, объясняющийся в первую очередь полной экономической и по-
литической разрухой, выразился в сокращении производства и трудно-
стях сбыта продукции. Что же касается форм капиталистического про-
изводства, то они от этого не пострадали. Значительные потери на за-
граничных рынках объясняются уже другими причинами и лишь частич-
но— гражданскими войнами. Перелом в этом плане был кардинальным:
Франция перестала быть одним из важнейших экспортеров книг и до
XVIII в. потеряла былое значение в данной области.
Resume de 1’article de M. A. Moldavskaia
«Les rapports capitalistes dans le domaine
de rimprimerie en France, aux temps des guerres
civiles de la seconde moitie du XVI siecle»
Dans la periode situee entre 1550 et 1600, en depit des guerres civiles, la
France restait toujours un des plus grands exportateurs de livres d’Europe.
La grande masse de cette production provenait d’imprimeries du type de la
manufacture, bien que la majorite des entreprises fut constituee par des
petits et moyens ateliers artisanaux. Au cours de la seconde moitie du
siecle rimprimerie manufacturiere avait depasse par son envergure, par la
puissance de son outill'age, par le volume de sa production et le nombre
des ouvriers employes, rimprimerie manufacturiere des annees 1500—1550.
La tendance a la specialisation des imprimeurs dans tel ou tel genre
d’editions, a differenciation des branches auxiliaires, se transformant par
la suite en metiers independants, s’etait accentuee. Ces transformations
attestaient le niveau quelque peu plus eleve atteint par 1’evolution capita-
liste au cours du demi-siecle ecoule.
Dans les dix dernieres annees du XVIe siecle, on observe une reduction
numerique du personnel occupe a 1’edition et au commerce des livres, ainsi
qu’une reduction de cette production et de son ecoulement. A Lyon, on edi-
138 T. П. Воронова. Социально-экономические отношения и классовая борьба
6 Лионе в первой половине XVII в.— СВ, вып. VI, 1955.
139 «Inventaire-sommaire...», t. I, р. 46; t. II, р. 51—52.
149 Ibid., t. II, р. 51—52.
Книгопечатное производство во Франции XVI в.
193
lait en cette periode moins de la moitie de ce qui sortait des presses au mi-
lieu du siecle. Et toutefois, a la fin de ce siecle, le nombre des ouvra-
ges edites etait presque le double qu’au debut, et le nombre des personncs
employees dans l’imprimerie etait lui aussi incomparablement plus eleve
(pres du double a Paris).
Le declin relatif de l’imprimerie entre 1590 et 1600 s’explique par un cer-
tain nombre de causes: la ruine du pays — resultat des guerres civiles — les
rigueurs accrues de la censure, I’emigration de nombrcux maitres et ouvri-
ers imprimeurs, le resserrement des marches etrangers, dans les pays ou
s’etaient dcja constitutes vers la fin du XVIe siecle des entreprises nationa-
les de ce genre. L’imprimerie de la France feodale et absolutiste ne pouvait
soutenir avec succes la lutte contre la production imprimee de la Hollande
capitaliste.
La naissance de nombreux centres d’imprimerie dans les villes provin-
ciates restreignait le marche du livre lyonnais et parisien. Et par conse-
quent, la reduction du volume de la production dans les grandes villes
etait dans une large mesure le resultat de sa diffusion plus uniforme dans
le pays. En somme, le declin se manifestait surtout dans la reduction de la
production et de I’ecoulement. Quant aux formes de la production capita-
liste, elles n’en souffraient pas.
13 Средние века, в. 33
СООБЩЕНИЯ
А. А. ЛОЗИНСКИЙ
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СОВЕТ ЛИГИ
(Из истории Католической лиги во Франции 1584—1596 гг.)
Политическая атмосфера во Франции, ввергнутой с 60-х годов XV1 в.
в пучину междоусобиц, особенно сгустилась в 80—90-е годы. В 1589 г.
правительство выглядело беспомощным перед лицом двух враждебных
ему сил: гугенотской «республики» на Юге и еще более грозной для него
Католической лиги — федерации большинства городов и провинций, воз-
главляемой Парижем, который с этого времени стал центром, где реша-
лись судьбы страны в моменты социальных п политических кризисов (па-
рижские восстания XIV—XV вв. оставались преимущественно локальны-
ми движениями). В конечном счете речь шла о том, восторжествует ли
складывающийся абсолютизм, или же его развитие будет приостановлено
и во Франции установится иной политический строй. Гугенотское движе-
ние создало для абсолютизма подобную угрозу, но только Лига казалась
способной поставить под вопрос пути развития страны в целом.
Несмотря на все значение развернувшейся в 80—90-х годах XVI в.
борьбы для становления «Старого порядка», т. е. режима, господство-
вавшего во Франции XVII—XVIII вв., история Лиги недостаточно изуче-
на с точки зрения вызвавших эту борьбу социальных и тех политических
противоречий, которые непосредственно из них вытекали. Большинство
буржуазных авторов ограничивается либо освещением религиозного
аспекта лигёрского движения, который они считают решающим, либо из-
ложением борьбы за власть феодальных клик и их связей с иностранны-
ми державами. Парижская лига, являвшаяся, несмотря на всю свою
специфику, составной частью Католической лиги 80—90-х годов, обычно
рассматривается в качестве движения клерикального и всецело реакци-
онного, в котором массы играли роль слепого орудия в руках Гизов и
Испании *. Некоторые авторы, напротив, видят в лигёрском движении не-
удавшуюся революцию, прямую предшественницу революции XVIII вл
Возможность столь противоположных оценок — результат того, что Лига
не была классово однородным движением. Выступавшие под ее знаменем
отдельные прослойки горожан и феодальная клика Гизов преследовали
различные, порой противоположные социальные и политические цели, и
1 Например: A Robiquet. Paris et la Ligue sous de regne de Henri HI. Paris, 1886;
De Lamar Jensen. Dyplomacy and Dogmatism. Cambridge, Mass., 1964 (cm. A. Lozinsky.
La Ligue et Ja diplomatic espagnole.— «Annales E. S. C.», 1968, № 1. p. 173 sq).
2 J. Capefigue. Histoire de la Reforme, de la Ligue, et du regne de Henri IV. Paris,
18.33—18.35, 8 vis.; R. Roeder. Catherine de Medici and the Lost Revolution. London,
1937.
Генеральный совет Лиги
195
их объединяли лишь антиабсолютистская платформа и религиозные ло-
зунги. Религиозный фанатизм масс поколебал многовековое преклонение
народа перед личностью монарха и способствовал созданию кратковре-
менного и непрочного союза между разнородными элементами Лиги. Но
даже блокируясь с феодальной реакцией, горожане не являлись ее слепым
орудием. Напротив, их позиция в значительной степени определила раз-
мах, характер и результаты лигёрского движения, хотя, разумеется,
Франция той эпохи еще не созрела для буржуазной революции.
Политический строй, противопоставляемый Лигой абсолютизму, мыс-
лился каждой из ее группировок по-своему. Лозунг «мир и все царства
мира сего созданы для народа, а не для королей»3 верхи Лиги истолко-
вывали в пользу привилегированных сословий, подразумевая под «наро-
дом» аристократию и городскую верхушку. Демагогически призывая к
защите интересов народа и католическому единству, они стремились под-
чинить своим целям движение народных масс, боровшихся с феодально-
абсолютистским режимом. Но, не говоря уже о социальной программе, и
политическая программа верхов была чужда массам. Поэтому для демо-
кратического крыла Лиги, опиравшегося на массы, идея народного суве-
ренитета приобрела иное звучение, обернулась своим острием не только
против королевской власти, но и против тех феодальных и буржуазных
элементов, которые эту власть пытались ограничить исключительно в
свою пользу. Однако лидеры левого крыла Лиги, не решаясь порвать с
традиционными учреждениями, готовы были передать власть Генераль-
ным Штатам, т. е. органу, отнюдь не демократическому.
Вопрос о власти в условиях сложного переплетения противоречивых
и даже противоположных интересов социальных сил, выступивших про-
тив правительства Генриха III, был особенно острым. В Париже после
«дня баррикад» в мае 1588 г. чиновники-роялисты были отстранены от
руководства муниципалитетом, и его возглавили вожаки Лиги, отражав-
шие интересы тех буржуазных элементов, которые стремились сменить у
власти чиновничью олигархию. Новое народное восстание в декабре уси-
лило влияние демократических сил столицы, где накануне восстания
оформился «Совет 16 кварталов». Хотя традиционные учреждения оста-
лись в руках парижской лигёрской верхушки, опиравшиеся на вооружен-
ные массы «Совет 16» и «Комитеты 9», организованные в кварталах в
ходе восстания, располагали значительной властью. Одновременно был
создан Генеральный совет Лиги — центральное учреждение, которое
должно было играть роль верховного органа власти для всей Франции,
и по замыслу «шестнадцати» (так стали называть руководителей демо-
кратического крыла Лиги) представлять «народ, свергнувший тирана».
Но противникам «шестнадцати» удалось в феврале 1589 г. изменить со-
став Генерального совета Лиги, и только после этого он был признан
всеми лигёрами в качестве органа, временно заменяющего Генеральные
Штаты. Совет этот, учрежденный, согласно официальной формуле, «для
руководства делами государства», получил широкие полномочия и даже
пытался играть роль временного правительства Франции. Он пе только
стремился осуществлять общее политическое руководство страной, по за-
нимался финансами, администрацией, юстицией, дипломатией, вопросами
государственной безопасности, обороны и т. д., присвоив себе ряд функ-
ций парламента, королевской канцелярии, муниципалитета и других уч-
реждений. Особенно велика была его роль в Париже4.
3 «La Satire Menippee», t. 1—3. Ratisbonne, 1726 (далее Sat.), t. 3, p. 279—280.
4 Registres des deliberations du Bureau de la ville de Paris (далее — Reg), t. 9.
Paris, 1902, p. 294—297, 300—302 и т. д.; Sat., t. 3, p. 453—545. Как действующий орган
13*
196
А. А. Лозинский
Чьи интересы отражал Генеральный совет? Выяснение его состава и
классовой сути и изучение борьбы, разгоревшейся в связи с его создани-
ем, помогает вскрыть природу лигёрского движения, социальную под-
оплеку противоречий внутри Лиги. Объем статьи позволил нам остано-
виться наиболее подробно на вопросе о возникновении Генерального со-
вета. Поскольку последний пытался сплотить под руководством Парижа
лигёрские города, мы затронем также проблему взаимоотношений столи-
цы с провинцией и осветим попытку создания федерации городов в пери-
од с 1584 по 1596 г.
Все эти вопросы до сих пор остаются неизученными. Большинство ра-
бот о Лиге устарело; наиболее полная и глубокая монография о Лиге
80—90-х годов (исследование Лучицкого доведено лишь до 1579 г.) яв-
ляется локальной работой, посвященной только одной провинции — Бур-
гундии в 1587—1596 гг. Ее автор, Анри Друо, отмечает, что «провинции и
Париж — сюжет для исследования», и сожалеет, что работы о Генераль-
ном совете до сих пор отсутствуют. Причины этого пробела он объясняет,
с одной стороны, тем, что лигёрское движение «в качестве революции по-
терпело неудачу (avorta), и этот факт, видимо, лишает историков стиму-
ла чтить своим пером обреченный режим», а с другой — состоянием доку-
ментации, скудной и разбросанной повсюду ввиду отсутствия отдельных
фондов советов Лиги5. Архив Генерального совета был уничтожен Ген-
рихом IV, но распоряжения Совета и ряд других документов (например,
протоколы ассамблей, его реорганизовавших) уцелели. Наше изложение
основано на этих сохранившихся, главным образом в архивах парижской
ратуши, документах6. Их сопоставление с данными памфлетов, писем,
дневников, мемуаров и т. п. позволяет осветить поставленные нами во-
просы.
* * *
Посол Савойи доносил в 1585 г. из Парижа, что не только вся «Верх-
няя Бельгия» (т. е. Север), но и католические города на Луаре и Роне, в
Бретани и Оверни, а также Тулуза, Бордо и др. не подчиняются больше
королю и готовы восстать. Примером им служит Ларошель, завоевавшая
независимость7. Но хотя позиция лигёрских городов в 1584—1596 гг. на-
поминает поведение гугенотских центров, следует подчеркнуть и раз-
ницу между ними. Кальвинизм, вначале распространившийся повсюду,
одержал верх лишь в тех городах Юга, которые утрачивали прежнее эко-
Генеральный совет Лиги упоминается до 15/XI 1589 г. (р. 518), а далее — в связи с его
прежними решениями. О предпосылках лигёрского движения, о социально-политической
борьбе в Париже 1584—1588 гг. и других вопросах см. наши статьи («Науков! за-
писки ЛДУ», т. 25 и т. 43, внп. 8. Льв!в, 1953 и 1957; СВ, вып. 8, 1956; «Вшник ЛДУ»,
сер. 1ст., вип. 3. Льв1в, 1965).
s Н. Drouot. Мауеппе et la Bourgogne. Paris, 1937, t. I, p. 270; idem. Les Conseils
provinciaux de la Sainte-Union (1589—1595) AM, t. 65, 1953, fasc. 3, p. 416.
• Reg., t. 9; M. Felibien et G. Lobineau. Histoire de la ville de Paris. Paris, 1725.
Preuves, t. 3—5 (далее — Fel.)-, постановления Генерального совета, изданные в XVI в.
в виде брошюр и в «Le second recueil contenant I’histoire des choses plus memorabies
advenues sous la Ligue», s. I., 1589, позднее включенном в «Memoires de la Ligue»,
vol. 1—6, Amsterdam, 1758—1768 (далее — ML); публикации XVII—XX вв. (например.
Sat., t. 3, p. 169—191 и среди документов, опубликованных И. Лучицким). Тексты неко-
торых уничтоженных впоследствии документов приведены в трудах авторов конца
XVI в. (Кайе и др.). Из остатков документов архивов провинциальных Советов (эти
архивы тоже были уничтожены) опубликовано немногое, а неопубликованные мате-
риалы еще не изучены (AM, р. 417).
7 R. de Lucinge. Lettres sur les debuts de la Lique, ed. A. Dufour. Geneve, 1964,
p. 26, 72—76, 81, 257.
Генеральный совет Лиги
197
комическое значение и, как и Ларошель, были мало связаны с Центром.
В переживавших в XVI в. подъем городах Севера и в крупных центрах
Юга —Лионе, Марселе, Тулузе, Бордо в 70-е годы восторжествовал като-
лицизм. Экономически они были связаны с Парижем и вместе с ним до
80-х годов сохраняли лояльность по отношению к королю. Лишь столи-
ца могла их объединить и возглавить.
И действительно, инициатива в этом направлении исходила из Пари-
жа, где в 1584 г. возник тайный Совет Лиги, просуществовавший до кон-
ца 1588 г. Опираясь на движения парижских масс, Совет Лиги не только
развернул деятельность в столице, но и установил связи с другими горо-
дами. По сообщению его агентов, Лига была создана для того, чтобы
«наиболее усердные католики, жители этих городов», могли «для борьбы
с ересью и тиранией объединиться в одно целое по всей Франции под ру-
ководством католических принцев и теологов». Один такой агент посылал
из Шартра, Орлеана, Блуа, Тура и других городов отчеты о переговорах
с местными лигёрами, обещавшими следовать за Парижем и выступить
против правительства. В свою очередь города направляли в столицу де-
легатов, возвращавшихся ,на места с циркулярами Совета. В циркулярах
1587 г. парижане просили Руан, Лион, Орлеан, Бурж, пикардийские и
другие города выставить войска, чтобы отстаивать требования Лиги о
чистке парламентов и «восстановлении и обеспечении вольностей и при-
вилегий городов», и предлагали создать тайный Совет городов и провин-
ций, а в каждом городе — «советы 6» для пропаганды и осуществления
связи между городами. Все города должны вести постоянную переписку с
парижским Советом и получать от него инструкции. Принцам и дворян-
ству предоставлялось лишь военное командование. Прочими делами, осо-
бенно правосудием и финансами, должен заниматься Совет из представи-
телей трех сословий ®.
Итак, в 1587 г. уже существовал проект создания будущего Генераль-
ного совета с его ответвлениями — советами на местах, и были приняты
практические меры по координации действий городов, причем Париж
теснее всего был связан с провинциями, больше всего испытывавшими его
влияние и в дальнейшем. Правда, циркуляры 1587 г. не упоминают Шам-
пань, что объясняется тем, что парижские агенты действовали осторожно
в провинциях Гизов. Так была создана почва для оформления федерации
городов, без союза с которыми возглавляемая Гизами Лига принцев, воз-
никшая в 1576 г., влачила жалкое существование. Опираясь лишь на
дворянскую клиентелу, принцы не могли добиться своих целей — расчле-
нить страну на феодальные княжества и передать корону избираемому
ими номинальному государю. Не имея широкой социальной опоры, Гизы
превратились в агентов Испании — национального врага Франции, заин-
тересованного в ее ослаблении. Развернувшееся с середины 80-х годов
антиабсолютистское движение в католических городах, до этого лояль-
ных по отношению к королю, в корне изменило обстановку. Принцам был
па руку сепаратизм городов. И хотя они не могли возглавить Лигу в
1584—1596 гг., нейтрализовав влияние столицы, кровно заинтересованной
в единстве страны, противоречия между городами (и внутри них) позво-
ляли Гизам выступать в качестве арбитра и надеяться осуществить свои
цели. Но судьбу страны решали не Гизы и скрывавшаяся за их спиной
Испания, а города и прежде всего Париж. Поэтому коснемся расстановки *
8 Sat., t. 3. р. 434—435, 439—441; Histoire de la Ligue, publ. par Ch. Valois. Paris,
1914, t. I, p. 82, 122; P. L'Estoile. Memoires-Journaux. Paris, 1875, t. 3, p. 349—350; Mi-
chaud et Poujoulat. Nouvelle collection des memoires..., t. 1—33. Paris, 1836—1839, I-re
serie (далее — Michaud), t. 12, p. 34—38 etc
198
А. А. Лозинский
классовых сил в столице, где разгорелась борьба за создание Генераль-
ного совета.
Социальная структура разлагавшегося феодального общества, в нед-
рах которого складывались буржуазные отношения, была пестра и не-
стабильна: старые сословия уже распадались, а новые классы, связан-
ные с капиталистическим укладом, лишь зарождались. Это очень ослож-
няет изучение классовых взаимоотношений и классовой борьбы в Па-
риже XVI в.
На первом этапе Лиги (1584—1588 гг.) в Париже шла борьба между
основной массой горожан и высшим чиновничеством. В буржуазной исто-
риографии все чиновничество обычно рассматривается в качестве про-
слойки внутри буржуазии®. Но для историка-марксиста классовая при-
рода той или иной социальной прослойки определяется ее местом в систе-
ме общественного производства, ее отношением к средствам производ-
ства и источниками ее доходов ,0. Высшие чиновники («люди мантии») к
80-м годам XVI в. уже превратились в феодальных землевладельцев и в
экономическом плане оторвались от буржуазии и от остального чиновни-
чества, образовав новую прослойку господствующего класса, наиболее
тесно связанную с феодально-абсолютистской монархией “. Монополизи-
ровав наиболее выгодные должности и захватив власть в муниципалите-
те столицы, «люди мантии» составили ядро «партии политиков» — реши-
тельных противников Лиги, требовавших прекращения религиозных войн
и уничтожения Лиги с помощью гугенотов. Лишь меньшинство из этой
среды примкнуло к Лиге. Несмотря на вражду между «людьми шпаги» и
«людьми мантии», последние нашли общий язык с сохранившими вер-
ность Генриху III дворянами. Союз этой части дворянства с «людьми
мантии» и галликански настроенной частью высшего духовенства был до-
вольно прочным, и общие классовые интересы перед лицом народных
движений перевесили межсословную рознь.
На базе античиновничьего и антиабсолютистского движения и возник-
ла Парижская Лига — временный и непрочный союз трех социальных
сил: буржуазии, мелкой буржуазии и плебса.
«Буржуазией» источники называют горожан, пользовавшихся права-
ми «буржуа», прежде всего правом участия в городском управлении.
В Париже таким правом обладали: 1) чиновники; 2) рантье, имевшие
возможность жить исключительно на доходы от городских и земельных
рент; 3) купцы и мастера некоторых привилегированных корпораций,
сами не занимавшиеся «механическим» трудом и пользовавшиеся пра-
вом оптовой торговли 9 10 11 12. Между этими группами (исключая замкнувшую-
ся с 80-х годов верхушку чиновничества) не было резкой грани, и пред-
ставители одной из них легко переходили в другую. Более того, француз-
ская буржуазия XVI в. была многолика: купец мог одновременно зани-
маться ростовщическими операциями, эксплуатировать наемный труд, а
порой и приобретать земли и даже некоторые должности. Зарождавшую-
9 Некоторые французские историки теперь начали рассматривать высшее чиновни-
чество либо в качестве промежуточного между дворянством и буржуазией социального
слоя (R. Mandrou. Classes et luttes de classes en France au debut du XVII-e siecle.
Messine, 1965), либо относят его к дворянству (Р. Goubert, 1. Meyer. Les problemes de
la noblesse au XVII-e siecle. XIII CISH. Moscou 1970).
10 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, стр. 15.
11 Ср. А. Д. Люблинская. Франция в начале XVII в. Л., 1959, стр. 62—74.
Но в XVI в. «люди мантии» еще не превратились в «дворянство мантии», т. е. не
приобрели все основные черты дворянства.
12 «Notables marchans non mechaniques».— Reg., t. 8—10, passim; Ch. Loyseau.
Traite des ordres ef simples dignites. Paris, 1608, p. 130, 139.
Генеральный совет Лиги
199
ся буржуазию невозможно выделить из этой среды в качестве резко
обособленной группы. Поэтому термином «буржуазия» мы обозначаем
всех «буржуа», исключая их одворянившиеся верхи. Проще было бы ска-
зать, что мы пользуемся терминологией источников, если бы последние не
причисляли к «буржуа» «людей мантии» |3.
Хотя в XVI в. французская буржуазия уже начинала формироваться
как класс, она была теснее связана с феодальным строем, чем буржуазия
Нидерландов и Англии, и это определило ее позицию в период Лиги.
Париж в этом отношении не составлял исключения, хотя и был расту-
щим экономическим центром страны. Его купцы заняли ведущее место
среди французского купечества, о чем, в частности, свидетельствует их
роль в Антверпене, через который осуществлялась торговля Франции с
Северной Европой. Были в Париже и купцы-мануфактуристы (например,
Гобелены) * 14 15. Несмотря на неблагоприятную обстановку гражданских
войн, парижские купцы в 60—70-х годах активизировали свою деятель-
ность. В 70-е — начале 80-х годов на Севере наблюдается сильный подъем
промышленного производства, за которым последовал резкий спад. Тор-
гово-промышленная деятельность буржуа временно и частично свертыва-
лась ,5. Поэтому их тяга к помещению капиталов в земли, ренты и осо-
бенно в должности усилилась16. Но важнейшие должности, связанные с
налоговым иммунитетом, оказались для них недоступными. Поэтому бур-
жуазия попыталась использовать в своих интересах борьбу Лиги против
«людей мантии» и ее программу восстановления муниципальных вольно-
стей. Активными лигёрами оказались те «буржуа», которые полностью
или частично отошли от торгово-промышленной деятельности. Стреми-
лись использовать Лигу и богатые купцы, продолжавшие заниматься тор-
говлей и промышленностью, но они колебались, боясь разрыва с королем.
Ускорившаяся с ростом налогов и дороговизны в 80-х годах экспро-
приация мелких собственников толкала мелкобуржуазные массы (pe-
ls qt термина «торгово-промышленная буржуазия», который мы употребляли
(«Наукой! записки ЛДУ», т. 25, стр. 198), желая подчеркнуть отличие этой среды от
«людей мантии», пришлось отказаться, чтобы не создавалось впечатление, что в Лиге
участвовали преимущественно торгово-промышленные круги.
14 Е. Coornaert. Les Fran^ais et le commerce international a Anvers. Paris, 1961,
t. I, p. 239; t. 2, p. 54. Деятельность парижских купцов и вообще экономика и социаль-
ная структура Парижа XVI в. пока мало изучены. Корнер приводит материал, основан-
ный на изучении экономических связей столицы с Антверпеном. См. также R. Gourmelon.
Etude sur le rayonnpment commercial des marchands drapiers parisiens au XVIc s.—
«Bulletin pliilologique et historique (jusqu’a 1610) du Comite des travaux historiques et
scientitiques» (1963), p. 267—275; R. Larmour. Business Investment and Social Attitudes
in Sixteenth Century France: The Example of the Paris Grocers.— BHR, Harvard, 1966,
v. XL, № 4, p. 491—496; idem. A Merchant Guild of Sixteenth-Century France. The
Grocers of Paris.— EclIR, 11 ser., t. XX, № 3 Dec. 1968, p. 467—481.
15 См., например, ремонстрацию муниципалитета Парижа от 16.11 1583 г. (Reg, 1.8.
р. 318) и резолюцию нотаблей 1583 г. (A. Karcher. L’assemblee des notables de Saint-
Gennain-en-Laye, ВЕС, t. 115, 1957, p. 151). Новые данные, касающиеся соседних
экономически тесно связанных с Парижем районов, показывают, что за временным
снижением производства сукна в 1579—1582 гг., на которое жаловались нотабли в
начале 1583 г., последовал подъем (самая высокая точка, выше среднего уровня
XVII в.), н лишь с 1585 г. начался сильный спад.— Р. Deyon. Amiens, capitale provin-
cial. Paris, 1967, p. 167 sq., 536 (график 34); Ср. D. Richet. Croissance et blocage en
France du XVе au XVIIIе siecle.—«Annales E. S. C.», 1968, № 4, p. 789.
16 Против общепринятого мнения о наличии этой тенденции у французского ку-
печества возражает Лармур, признавая, однако, что с ухудшением экономической
конъюнктуры деловые инвестиции уменьшились, а капиталовложения купцов в ренты
а земли сильно увеличились (R. Larmour. Business Investment...). Автор изучила по-
смертные описи имущества парижских бакалейщиков XVI в. Ее тезис об отсутствии
У купцов тяги к одворяниванию не может быть доказан для конца XVI в. без при-
влечения описей начала XVII в. К тому же пример бакалейщиков ие типичен.
200
А. А. Лозинский
месленников, лавочников и т. п.) 17 на союз с плебсом. Это объясняет
радикализм их требований и методов борьбы с феодальным гнетом. Но
внутренняя противоречивость экономической и политической программы
мелкой буржуазии (ее мечты об укреплении мелкой собственности путем
ликвидации .последствий начавшегося развития капитализма — реакци-
онны и противоречат антифеодальному характеру ее борьбы и основной
тенденции движения масс) придавала двойственный характер мелкобур-
жуазному течению внутри Лиги. Следует учесть и неоднородность этой
среды: от нее еще не оторвались те богатые мастера, которые уже пре-
вращались в мелких капиталистов, по тоже не пользовались правами
«буржуа».
Вместе с мелкой буржуазией в качестве движущей силы лнгёрского
движения в Париже выступал плебс (подмастерья, ученики, наемные ра-
бочие, слуги, нищие) 18. К нему применима блестящая характеристика,
данная Энгельсом немецкому плебейству. Но удельный вес «пролетар-
ского элемента зарождающегося современного буржуазного общества» 19
в Париже конца XVI в. был выше, чем в Германии. До поры до времени
буржуазия использовала движение масс. Но в отличие от выступлений
буржуазии, не стремившейся в XVI в. к ликвидации феодализма, восста-
ния плебса наряду с восстаниями крестьян20, были наиболее последова-
тельным выражением революционной борьбы с феодализмом, в ходе ко-
торой вырабатывались революционные традиции парижского пролета-
риата.
Лигёрские города, особенно Париж, благодаря антифеодальным на-
строениям основной массы их населения, не превратились в придаток
Лиги принцев, а противостояли ей внутри Лиги 1584—1596 гг. Гизы, од-
нако, могли легко договориться с теми вожаками Парижской Лиги, кото-
рые, возглавив ее буржуазное крыло, старались смягчить чуждую им ан-
тифеодальную и демократическую программу масс (поэтому мы называ-
ем их «умеренными»), В ходе борьбы с «людьми мантии» и с Генрихом III
«умеренным» удавалось временно удерживать под своим контролем
массы. Придя к власти, они не приняли мер для облегчения положе-
ния народа. Это обострило противоречия между верхами и низами Па-
рижской Лиги, и к концу 1588 г. внутри нее оформилась демократическая
фракция, опиравшаяся на мелких буржуа и плебс, которых источники
называют «manants» (горожане без прав «буржуа») 21, и возглавляемая
17 «Мелкий производитель, хозяйничающий при системе товарного хозяйства,—
вот два признака, составляющие понятие «мелкого буржуа»» (В. И. Ленин. Поли,
собр. соч., т. I, стр. 413). Разумеется, мелкая буржуазия эпохи первоначального на-
копления не может быть отождествлена с мелкой буржуазией развитого капиталисти-
ческого общества, по основная характеристика этого слоя — мелкий собственник и
труженик одновременно — остается неизменной н в условиях простого товарного про-
изводства, и при капитализме.
18 Экспроприация части крестьянства и сильный демографический рост, характер-
ный для XVI в., резко увеличили число нищих в городах (Reg., t. 8—9, passim; Isamb..
1. 14, p. 600; Loyseau, op. cit., p. 140; G. Procacci. Classi social! e monarchia assoluta
nella 1'rancia della prima meta del secolo XVI, 1955, p. 24 sq. и др.).
19 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 355. См. также стр. 354, 356, 363.
20 Отношение крестьян к Лиге мало изучено. В районе Парижа они ее поддержа-
ли. Современник Кайе пишет, что в начале 1589 г. под влиянием пропаганды лигёр-
ских проповедников «1е simple peuple des bourgades et des villages s’anima et s’opi-
niastra sans jugement en sa rebbcllion centre luy» (Генриха III.— А. Л.) — Michaud,
t. 12, p. 90.
21 См. в Reg. обращение ко всем горожанам: «bourgeois et manants». Во время
Лиги этот термин стал синонимом лигёра-демократа. Ср., например. Dialogue d’entre
le Maheustre et le Manant, s. I. 1593 (далее — «Диалог») в Sat., t. 3, p. 367—586, или
беседу коменданта С.-Дени с «1е Manant» — лигёром в 1592 г., опубликованную в
ABSHF, 1908, р. 189—222. (Arraisonncment du sr de Vieques avec in bourgeois de Pa-
ris..., publ. par Ch. Valois).
Генеральный совет Лиги
20t
«шестнадцатью», среди которых было много мелких чиновников и клири-
ков.
Кадры теоретиков, пропагандистов и руководителей «шестнадцати»
поставляли мелкие чиновники (адвокаты, прокуроры, нотариусы, судеб-
ные приставы, сержанты, писари) и низшее духовество (кюре, нищен-
ствующие проповедники и други клирики, лишенные бенефициев; часть
монашества) 22. Эти выходцы из буржуазных и мелкобуржуазных
семей, получившие образование, утратили перспективу сделать карьеру
или приобрести доходные бенефиции. Они ненавидели высшее чиновни-
чество и верхи парижского клира, которые пополнялись из «людей ман-
тии» и оставались роялистскими, и вели борьбу с ними, опираясь на мас-
сы. Были среди них честолюбцы, пытавшиеся использовать Лигу в своих
личных интересах, но были и искренние борцы за благо народа.
Являясь идеологами мелкой буржуазии, «шестнадцать» выдвинули
программу, с некоторыми аспектами которой мы познакомимся ниже.
Здесь лишь укажем на ее противоречивость. Ее связь с идеологией
католицизма, хотя и поверхностная, играла на руку реакции и усиливала
реакционные тенденции Лиги. Но за религиозной оболочкой скрывались
требования чисто светские, которые пытались провести в жизнь выходцы
из мелкого чиновничества — демократические элементы светской интел-
лигенции. Им во многом были чужды как религиозные лозунги духовен-
ства, так и реакционные тенденции лавочников и ремесленников, и их по-
литическая и социальная программа в основном являлась антифеодаль-
ной. Это помогало им найти общий язык с плебсом.
Без вышесказанного трудно разобраться в противоречиях, раздирав-
ших Лигу. Но, как мы увидим ниже, действительность была гораздо
сложнее этой схемы.
(Окончание следует)
22 Нищенствующие, ордена; занимавшиеся торговлей богатые ордена — картезиан-
цы и иелестинцы — поддерживали умеренных (См., например. Sat., t. I, р. 13).
Н. И. БАСОВСКАЯ
К ВОПРОСУ ОБ АНГЛИЙСКОЙ ПОЛИТИКЕ В ГАСКОНИ
В КОНЦЕ XIII В.
(по данным «Гасконских свитков»)
Вторая половина XIII — начало XIV в.— время обострения противо-
речий между двумя крупнейшими странами феодальной Западной Евро-
пы— Англией и Францией. В ряду этих противоречий, приведших к воз-
никновению в 1337 г. Столетней войны, главное место занимает столкно-
вение англо-французских интересов на континенте по двум вопросам: о
влиянии в независимой, экономически развитой Фландрии и о владении
Гасконью, которая в конце XIII — начале XIV в. осталась единственным,
но весьма значительным английским владением па территории Франции
Краткая история возникновения и территориальных изменений этого
владения Англии такова. В 1152 г. бывшая королева Франции Алиено-
ра—наследница последнего герцога Аквитанского (Аквитания — древ-
нее название территорий, входивших в герцогство Гиеиь) вышла замуж
за Генриха Плантагенета — будущего короля Англии. Став в 1154 г. ан-
глийским королем, Генрих II присоединил к владениям Англии обшир-
ную часть французской территории. Ее границы простирались от Бис-
кайского залива до Тулузского графства, от Пиринеев до Луары. Таким
образом, вместе с уже принадлежавшими Англии землями ее владения
на континенте составили около половины территории Франции.
Однако в результате активной централизаторской политики француз-
ских королей, умело использовавших междоусобные распри наследников
Генриха, и ряда военных неудач во Франции при Иоанне Безземельном, в
начале ХШ в. в руках Англии осталась только часть ее бывших владе-
ний — на юго-западе Франции. Эта область, начинаясь чуть севернее
нижнего течения реки Дордонь, тянулась довольно узкой полосой вдоль
Бискайского залива до Пиренеев. К концу XIII в. она была несколько
увеличена в результате присоединения к ней по условиям Парижского
мира 1259 г. Лимузена, Перигора и Керси.
Удобное для развития торговли, ремесла и сельского хозяйства гео-
графическое положение, наличие крупных торговых и военных портов,
стратегически важное соседство со странами Пиренейского полуостро-
ва,— все это вызывало упорное стремление Франции присоединить Га-
сконь и не менее упорное стремление Англии удержать ее в своих руках.
Франко-английское соперничество в борьбе за владение Гасконью играло
* В документах и исторической литературе эта область фигурирует под двумя
названиями. Во французской историографии ее называют чаще всего «Гиенью»,
в английской — «Гасконью». По существу ни то, ни другое название не является точ-
ным. Поскольку в нашем источнике для обозначения французских владений Англин
принят термин Гасконь, мы будем пользоваться этим термином, хотя он, конечно,
является условным.
Английская политика в Гаскони в XIII в.
203
важную роль в исторически прогрессивном процессе объединения Фран-
ции. Для французского государства господство англичан в этой области
было существенным тормозом начавшегося в XII в. объединения страны;
для Англии же именно Гасконь могла стать плацдармом в борьбе за воз-
вращение утраченных в начале XIII в. владений на территории Франции.
Таким образом, Гасконь должна была сыграть значительную роль в
назревании событий Столетней войны. Однако определить с достаточной
научной основательностью место гасконской проблемы в ряду причин,
приведших к этой войне, совершенно невозможно без внимательного рас-
смотрения внутренней жизни Гаскони в предшествующий период и поли-
тики Англии и Франции в этой области.
Между тем проблемы, связанные со Столетней войной, в исторической
литературе изучены далеко не достаточно. Вопросу же о Гаскони и ее
роли в возникновении этой войны уделялось совсем мало внимания.
В русской и советской медиевистике этими вопросами до настоящего
времени специально не занимались.
Среди немногочисленных исторических исследований по истории Га-
скони можно выделить несколько типов работ. Ряд исторических очерков
или небольших по объему монографий, посвященных общей истории об-
ласти, отличается преобладающим вниманием к вопросам политической
истории и популяризаторским характером2. Ко второй группе можно от-
нести небольшие разделы в нескольких крупных исследованиях по исто-
рии Англии и Франции ХШ—XIV вв.3 В третью группу можно объеди-
нить монографии по отдельным специальным вопросам средневековой
истории Гаскони. Многие из этих работ представляют большой интерес
для изучения социально-экономической жизни этой области, истории ее
городов, торговли, отдельных ее районов. Наиболее разработаны вопросы
политической и экономической истории основного центра Гаскони — го-
рода Бордо4 5, а также крайней юго-западной части области — Беарна ь.
Несколько работ английских, французских и американских историков по-
священы рассмотрению отдельных сторон жизни герцогства — аграрным
проблемам, истории городов6 и т. п. В зарубежной исторической перио-
дике есть также довольно много статей, в которых так или иначе затра-
гивается история Гаскони7. Все эти исследования объединяет одно — они
либо посвящены очень частным вопросам, либо ограничены весьма узки-
ми географическими и хронологическими рамками. Поэтому ни одна из
этих работ не дает достаточно полной картины социально-экономической
2 A. Thierry. Resume de I’histoire de Guyenne. Paris, 1825; L. Barrau-Dibigo. La
Gascogne. Paris, 1903; Ch. Dartique. Histoire de la Gascogne. Paris, 1951.
3 T. Tout. The history of England from the accession of Henry III to the death of
Edward 111. 1216—1377. London, 1905; E. Perroy. La Guerre de Cent ans. Paris, 1945,
M. Me Kisack. The fourteenth century. Oxford, 1959; L Mirepoix. Le siecle de Philippe
de Bel. Paris, 1960; M. Powicke. The thirteenth century. Oxford, 1962.
4 F. Michel. Histoire du commerce et de navigation de Bordeaux. Bordeaux, 1867;
C. Jullian. Histoire de Bordeaux depuis les origines jusqu’en 1895. Bordeaux, 1895;
«Histoire de Bordeaux». Publ. sous la direction de Ch. Higounet, vol. Ill: «Bordeaux sous
les rois d’Angleterre». Sous la direction de Y. Renouard. Bordeaux, 1965.
5 P. Tucoo-Chala. Histoire du Bearn. Paris, 1962.
3 E. Lodge. The estates of the archbishop and chapter of Saint-Andre of Bordeaux
under the English rule (Oxford studies in social and legal history, vol. 3). Oxford, 1912.
F. Marsh. English rule in Gascony 1199—1-259 with special reference to the town. Michi-
gan, 1912.
7 Можно назвать несколько статей, опубликованных за последние годы: Л1. К. Ja-
nies. The fluctuations of the Anglo-Gascon wine trade during the fourteenth century.—
«Economic history Review», 2-nd series, IV, 1951. К Renouard. Le grand commerce du
vin au Moyen Age.—«Information historique», 1958, № 2. J. Gardelles. Les «chateaux
gascons» du Condomois et du Lcctourois.— «Annales du Midi», 1966, v. 78, № 77—78.
204
Н. И. Басовская
и политической жизни всей Гаскони в период, предшествующий Столет-
ней войне. Не получила в них должного освещения и внутренняя поли-
тика Англии в этой области, определявшаяся прежде всего стремлением
обрести в самой Гаскони союзников для борьбы с французскими притя-
заниями.
Настоящая статья имеет целью осветить на материалах «Гасконских
свитков» основные направления английской политики в Гаскони и то
влияние, которое эта политика оказывала на ее внутреннюю жизнь в
70—90-х годах XIII в.
«Гасконские свитки» (Roles Gascons) 8 — чрезвычайно интересный и
мало изученный источник по истории Гаскони второй половины XIII—
начала XIV в. Это собрание различных распоряжений, указов, писем, на-
правлявшихся в Гасконь английскими королями с 1242 по 1317 г. В сово-
купности они составляют огромный исторический материал, касающийся
самых различных сторон жизни Гаскони в этот период. Первый том
«Гасконских свитков» был издан Ф. Мишелем, второй и третий — Ш. Бе-
моном, четвертый — И. Ренуаром. Подавляющее большинство докумен-
тов написано на латинском языке, и лишь несколько бумаг, касающихся
взаимоотношений Англии и Франции,— на французском. Их изучение за-
труднено обилием специфических терминов, часто имеющих в примене-
нии к Гаскони совершенно своеобразный смысл.
Издание объединяет документы весьма различного характера: госу-
дарственные указы, регистрировавшиеся парламентом; хартии, получен-
ные городами от английских королей; грамоты о покровительстве, пожа-
лованиях, прощении или наказании за преступления и др.; а также лич-
ные королевские письма и распоряжения. Поэтому круг вопросов, затро-
нутых и освещенных в «Свитках», очень широк. Часть документов адре-
сована жителям Гаскони — подданным английской короны, часть обра-
щена к представителям английской администрации, многие письма
предназначались отдельным феодалам, чиновникам, городам и горожа-
нам, монастырям и прелатам. Пестрота сюжетов, внимание к разнообраз-
ным мелким вопросам наряду с весьма полным отражением важных со-
бытий позволяют представить широкую картину жизни Гаскони. В то
же время все документы этого собрания исходили из Англии. Естествен-
но, что они представляют широкие возможности для изучения английской
политики в этой области, ее особенностей по отношению к различным со-
циальным слоям в различные периоды.
Несмотря на богатство сведений, содержащихся в «Гасконских свит-
ках», они до сих пор не были предметом специального изучения. В изве-
стной нам литературе иногда приводятся отдельные документы из этого
собрания. При таком использовании материалов «Гасконских свитков»
сводится на нет их наиболее ценное качество — возможность осветить
на их основе различные стороны жизни Гаскони под властью Англии н
английскую политику в этой области на протяжении более чем полувека.
Поэтому их можно считать источником, практически не изученным и
весьма слабо использованным в исторической литературе.
Взаимоотношения Англии и Франции в конце XIII в. были натянуты-
ми. Особенно острые конфликты возникали по поводу Гаскони. Возмож-
ность для обеих стран обладания Гасконью, необычайная сложность по-
ложения английского короля, официально признававшего себя с 1259 г.
вассалом короля Франции из-за владения Гасконью, стремление местной
знати и городов не подчиняться до конца ни английской, ни французской
власти,— все это делало гасконский вопрос центральным пунктом ва
8 Roles Gascons. 4 vol. (1242—1317). Paris, 1885—1962 (далее — RG).
Английская политика в Гаскони в XIII в.
205
взаимоотношениях двух крупнейших государств Западной Европы. Тер-
ритория Гаскони была ареной как крупных военных конфликтов между
Англией и Францией, так и постоянных мелких, выражавшихся в различ-
ных формах столкновений англо-французских интересов по отдельным
частным вопросам.
Непрерывная «тайная война» и часто возникавшие вооруженные кон-
фликты создавали в Гаскони обстановку крайней напряженности. Об
этом, например, достаточно красноречиво говорит тот факт, что для рас-
следования англо-французских конфликтов только в трех пограничных
областях — Лимузене, Перигоре и Керси — английский король выделил
постоянных специальных представителей во главе со своими главными
наместниками в Гаскони — сенешалем Гаскони и констэблем Бордо9.
В верительной грамоте, полученной ими от Эдуарда I, говорилось, что их
задача состоит в расследовании «всех нарушений и притеснений, касаю-
щихся нас, нашего народа и наших подданных в Керси, Перигоре и Ли-
музене, совершенных вашими (французскими.— Н. Б.) сенешалами, бей-
лифами и другими вашими людьми или от их имени» 10.
Постоянные столкновения интересов Англии .и Франции в Гаскони
вынуждали английское правительство направлять многочисленные спе-
циальные комиссии или отдельных своих представителей в курию фран-
цузского короля. Такая комиссия была, например, создана в 1282 г. с
целью представлять английскую сторону .по всем делам, ведущимся ь
курии французского короля против короля Англии11. Право верховной
юрисдикции, принадлежавшее в Гаскони французскому королю, все вре-
мя давало повод к трениям. Именно в королевскую курию обращались
все недовольные правлением английской администрации. Их в Гаскони
было достаточно много. Чаще/всего это были феодалы, иногда — духов-
ные лица, купцы, горожане12. В подавляющем большинстве случаев
рассматривавшиеся во французской курии дела решались не в пользу
короля Англии, а последний, в свою очередь, не торопился с выполне-
нием этих решений.
При существовавшей напряженности отношений с Францией англи-
чанам было очень важно избежать таких апелляции. Об этом свидетель-
ствуют письма английского короля, в которых он «прощает» авторов
апелляций, во-время взявших их обратно 13 14, или упоминает о преследова-
ниях, которым были подвергнуты более упорные апеллянты |4. У феода-
лов, прибегнувших к апелляции, отбирали земли, замки, имущество, под-
вергали их гонениям. Однако все это немедленно прекращалось, если
испугавшийся апеллянт брал обратно свою жалобу. В этом случае ан-
глийский король отдавал /своим слугам распоряжения о прекращении
преследований. Например, в 1280 г. Эдуард I сообщил констэблю Бордо
о том, что некий рыцарь А. де Мота отказался от своей апелляции, и
приказал: «Этого А. де Мота, его слуг и покровителей защитите, не по-
зволяйте, чтобы кто-то из них терпел притеснения ни лично, ни в отноше-
нии имущества»15. Такой же была английская политика по отношению
к апеллянтам-горожанам. Житель Бордо Раймон Колумби, отказавшись
в 1281 г. от апелляции, просил «освободить его от наказания и штра-
• RG, V. II, № 149.
10 Ibidem.
11 Ibid, № 556.
12 Ibid, № 216, 263, 366. 463, 918, 1798 etc, v. Ill, № 1959, 1983, 2686, 4/07 etc.
13 Ibid, v. II, № 127, 382; v. Ill, .Vs 1983.
14 Ibid, v. 11, Xs 220, 382, 728, 886 etc.; v. Ill, Xs 1959, 1983, 4707.
15 Ibid, v. II, Xs 382.
206 Н. И. Басовская
фов» 16. В 1294 г. апелляция во французскую курию была подана целой
группой горожан Сент-Эмильона. Пригрозив им наказанием, Эдуард
приказал своим наместникам простить их, «как только они откажутся от
своих апелляций (quandocumque apellacioni sue renunciaverint)» l7.
Достигнуть какого бы то ни было соглашения между Англией и
Францией по вопросу о Гаскони было почти .невозможно. Причина этого
заключалась в полном нежелании сторон идти на уступки и компромис-
сы. Свидетельство тому — хотя бы тот факт, что выполнению только од-
ного из условий Парижского мира 1259 г. между Англией и Францией-—
передаче английскому королю власти в Лимузене, Перигоре и Керси —
посвящено около сорока документов «Свитков». И все же эти области
по существу так и не перешли к Англии; в 1279 г. они официально вер-
нулись под власть французского короля. Многие другие условия Париж-
ского мира также .выполнялись очень медленно и с большим трудом.
Только в 1279 г. Эдуарду I удалось, например, добиться предусмотрен-
ного договором получения Аженэ, в 1286 г.— Сентопжа.
Таким образом, обстановка в Гаскони и положение там англичан в
конце XIII в. были чрезвычайно сложны. Для того, чтобы сохранить
свою власть в этой области, английское правительство должно было
вести гибкую политику. Осуществлять ее на месте был призван англий-
ский административный аппарат в -герцогстве. Он состоял из целого
штата чиновников во главе с сенешалом и .кснстэблем. В ведени-а пер-
вого были в основном военно-административные вопросы, в ведении .вто-
рого— финансовые. Но при этом столь же важной задачей для сене-
шаля и констэбля, как и для всего английского административного ап-
парата, было посредничество между английским королем и его поддан-
ными в Гаскони.
Местная знать играла весьма заметную роль зо внутренней жизни
ь гой области. Некоторые из видных феодалов Гаскони,—такие, напри-
мер, как виконты Беарна или графы Арманьяк,— занимали положение,
близкое к положению европейских государей. Сложившиеся в Гаскони
формы феодального держания способствовали росту независимости фео-
далов от своего английского сюзерена. Обычными условиями получения
феода от английского короля были оммаж и уплата при перемене вла-
дельца рельефа, .называвшегося в Гаскони «esporle» 18. Помимо того, что
«esporle», как это следует из его содержания, уплачивался весьма не
часто, он сам по себе отнюдь не был обременительным для феодалов.
Чаще всего этот побор представлял собой либо крайне незначительную
денежную сумму, либо такие предметы, как копье, пара золоченых шпор,
пара перчаток и т. и. Один из крупных гасконских феодалов Э. де Копен,
например, был обязан передавать английскому королю в виде «esporle»
за свои владения годовалого сокола 19.
Кроме того, некоторые земли находились во владении местных фео-
далов в качестве аллодов — земель, не связанных никакими феодальны-
ми обязательствами. В XIII—XIV вв. Гасконь была областью очень ши-
,e RG, V. II, № 463.
17 Ibid., V. Ill, .V» 2686.
16 Ibid., v. Il, № 373, 953; v. IV, № 627.
19 Ibid., v. II, № 953. Судя по материалам «Свитков», мелкие и средние рыцарские
держания могли быть связаны более обременительными условиями, включавшими вы-
плату ежегодных денежных сумм или ежегодное внесение «esporle» независимо от пе-
ремены владельца. Такие же дополнительные повинности налагались на горожан в слу-
чае, если они оказывались держателями феода.— Ibid., v. II, № 390, 1008, 1877, 1578,
1586, 1587.
Английская политика в Гаскони в ХШ в.
207
рокого распространения аллодов20. Относительно причин этого, а также
по вопросу о происхождении гасконского аллода в .историографии не
существует единого мнения. Во всяком случае, аллод несомненно играл
заметную роль ,во взаимоотношениях английской короны с феодалами
области. Наличие аллодиальных земель в руках феодалов, и без того
слабо связанных обязательствами по отношению к английскому королю,
несомненно, усиливало их сепаратизм. Этому же способствовала удален-
ность феодального сеньора местной знати — английского короля,— а
также непрекращающаяся борьба Англии и Франции за обладание
Гасконью. В результате Гасконь оказалась одним из последних значи-
тельных центров феодальной вольницы на континенте.
70-е годы XIII столетия ознаменовались открытым вооруженным вы-
ступлением крупнейшего из гасконских феодалов — Гастона Беарнско-
го— против власти английского короля в 1273—1278 гг.21 Этот серьез-
ный конфликт был окончательно улажен лишь к 1279 г., а через пять
лет — в 1284 г.— Гастон вновь проявил открытое неповиновение, введя
свою дочь Констанцию де Беарн в права владения графством Бигор,
вопреки запрещению Эдуарда I. Констанция де Беарн писала по этому
поводу английскому королю: «За неповиновение и проступки, совершен-
ные нами и нашими людьми против нашего господина короля и его-
сенешала Гаскони... мы уплатим этому господину королю возмещение,
которое он пожелает от нас получить»22. Более восьми лет тянулась
тяжба Эдуарда I с графом Фронзака из-за прав на замок Фронзак. Граф
полагал, что он всецело принадлежит ему, а английский король считал
верховным собственником замка себя23. И победило (конечно, не без
помощи французского короля) упорство непокорного вассала. Спор был
решен в пользу графа.
Гасконь была постоянной ареной разорительных «местных войн» фео-
дальной знати. Английский король вынужден был выступать в подобных
случаях в роли третейского судьи, стремящегося разобраться «во всех
убийствах, увечьях людей, пожарах, уничтожении скота и других убыт-
ках», взаимно нанесенных враждующими сторонами24. Вместе с тем
показательно, что при назначении комиссий для разбора подобных дел
английский король неизменно подчеркивал необходимость помнить о
соблюдении его интересов, (интересов Англии .и ее администрации в Га-
скони. Это само по себе уже говорит о частом забвении гасконскими
магнатами интересов своего сеньора.
Английскому правительству, конечно, были известны сепаратистские
тенденции феодалов Гаскони, и это отразилось на отношении к ним. Ан-
глийский король стремился по возможности оградить себя от опасности
вооруженного выступления мятежных феодалов, сделать все возможное
для того, чтобы замки знати не превратились в опорные пункты борьбы
против англичан. С этой целью каждое пожалование крупного или не-
большого замка, каждое разрешение на постройку сопровождалось од-
ной и той же оговоркой, в которой король оставлял за собой право в лю-
бой момент в случае военной необходимости или по какой-либо другой
причине отобрать у феодала его замок. Вот пример: в 1285 г. Эдуард I
20 Среди документов «Свитков» сведений об аллодах мало, но многие авторы
утверждают, что аллод был широко распространен среди феодалов области.—
Е. Lodge. Op. cit., р. 52, 55; М. Powicke. Op. cit., p. 108. D. Brissaud. Les Anglais en
Guyenne. Paris, 1875, p. 21. R. Boutruche. Une societe provinciate en lutte centre le regime
feodal. L'alleaii en Bordelais et en Bazadais du XI au XV111 siecle. Rodez, 1947.
21 RG. v. II, № 222—237.
22 Ibid., № 779.
23 Ibid., № 16, 61, 62, 100, 101, 102, 330.
24 Ibid., № 286. Подобные указания в № 28o, 389, 988; v. IV'. № 302—303
208
Н. И. Басовская
разрешил некоему рыцарю Р. де Собиаку построить в определенном
месте замок с тем, однако, чтобы этот рыцарь или его .наследник, говоря
словами короля, «передали его (замок.— Н. Б.) в руки наши, наших пре-
емников или нашего сенешала в Гаскони... когда бы этого ни потребова-
ли у него или его наследников»25. И все же далеко не всегда королю
удавалось добиться желаемого результата. Так, ib 1277 г. Эдуард I по-
жаловал Эблону, виконту де Вентадор, замок при условии, что виконт
сумеет вытребовать его у владельцев, которые «должны держать его от
нас (т. е. от короля.— Н. Б.) и приносить оммаж»26, но, по-видимому,
не делают этого.
Чрезвычайно красноречивыми свидетельствами опасений английско-
го короля являются те письма, в которых он дает разрешение на строи-
тельство новых замков или укрепление уже построенных. Вот пример
такого случая. Узнав о просьбе некоего рыцаря А. де Лобени построить
«укрепленный дом», Эдуард приказал сенешалу прежде всего выяснить,
«не будет ли от этого теперь или в будущем ущерба нам или другим»27 *.
Затем король сообщил о своем разрешении построить «высокий дере-
вянный дом с валом или деревянной изгородью, покрытый черепицей...
без каких-либо других оград, частоколов и выдумок (ingenium), без рва
и подъемного моста...»23 (курсив мой.— Н. Б.).
Основным методом наказания непокорных феодалов были широко
применявшиеся англичанами конфискации их замков и земель за поли-
тические выступления против власти английского короля 29, за уголовные
преступления30 и долги31. При этом следует заметить, что такие кон-
фискации были особенно удобны для английских властен, так как с их
помощью они выполняли одновременно несколько задач — добивались
ослабления знати, увеличивали доходы английской короны и получали
средства для поощрения тех, кто уже сумел доказать свою преданность
Англии.
Среди местной знати было немало людей, которые оказали короне
значительные услуги, проявили рвение на службе. Эти лица пользова-
лись покровительством английских властей и короля, получали приви-
легии и пожалования32. Впрочем, милости английского короля отнюдь
не всегда объяснялись заслугами перед ним. Часто гораздо более щедро
одаривались его вчерашние враги. Так, в 1279 г.— сразу же после воору-
женного конфликта с английским королем — Гастону Беарнскому не
только были возвращены все конфискованные у него владения, но и в
качестве «награды» за смирение пожалована ежегодная пенсия в две
тысячи бордоских ливров из казны Бордо 33. Кроме того, он сумел вы-
требовать у короля даже тот свой замок, который был конфискован у
него еще Симоном де Монфором во время предыдущего выступления
Гастона против английского короля34. Всем его сторонникам — участни-
25 RG, V. II, № 949. Такие же оговорки содержатся в № 389, 445 468, 770, 1348,
1372 etc.; v. Ill, № 1997, 4642, 4825, 4843 etc.
23 Ibid., v. II, № 108.
27 Ibid., № 458.
26 Ibidem.
29 Ibid., № 220, 222—237, 780—814.
30 Ibid., Ns 482, 596.
31 Ibid., № 431, 432, 436, 473, 637.
32 Ibid., № 74, 298, 420, 432, 436, 583, 678, 863, 1699 etc. В 1299 г. Эдуард I пожа-
ловал гасконским феодалам, пострадавшим в начавшейся в 1294 г. войне с французами,
пенсии на общую сумму 6230 ф. ст. в год. По тем временам это была огромная сумма.—
RG, v. III, № 4528—4530.
33 Ibid., V. II, № 238.
34 Ibid., № 282.
Английская политика в Гаскони в XIII в.
209
кам смуты — были также полностью (возвращены их владения 35. Такая
щедрость английского короля по отношению к недавним врагам, конеч-
но, объяснялась отнюдь не его великодушием. У нее были гораздо бо-
лее материальные причины: во-первых, страх перед могущественным
противником и нежелание нажить в его липе непримиримого врага и,
во-вторых, постоянное стремление англичан найти в лице знати опору
для борьбы с основным политическим соперником Англии в Гаскони —
французским королем.
«Гасконские свитки» содержат множество сведений о (всевозможных
милостях английского короля по отношению .к его вассалам в Гаскони.
Помимо упоминаний о выплатах пенсий, ежегодных денежных пожа-
лований, «даров» короля в виде единовременных сумм, есть сведения об
оплате из королевской казны долгов рыцарей, о прощении или отсрочке
этих долгов, о помощи рыцарям, пострадавшим от пожара, и т. п.36
Подобные пожалования представляли собой наиболее «безопасную»
форму поощрения сепаратистски настроенных гасконских рыцарей. По-
видимому, именно поэтому король предпочитал лучше расстаться с
частью 'своих доходов в Гаскони, чем предоставить местным феодалам
какие-либо дополнительные юридические права и привилегии, увеличи-
вающие их самостоятельность. Среди материалов «Свитков», где упо-
минания о денежных пожалованиях феодалам встречаются чрезвычайно
часто, ^сведения о предоставлении им дополнительных прав юрисдикции
очень скудны 37.
Ряд фактов свидетельствует о том, что английскому правительству
в конце XIII в. удалось добиться некоторых успехов в его стремлении
опереться на гасконскую знать. Весьма показательны с этой точки зре-
ния позиции местных феодалов в англо-французской войне в Гаскони
в 1294—1303 гг. Потерпев несколько серьезных поражений, Эдуард I
едва не лишился всей Гаскони. Немалую роль в том, что она все же
осталась под .властью Англии, сыграло поведение местной знати. Гаскон-
ские феодалы не только не воспользовались необычайно благоприятным
моментом для выступления против власти английского короля, но и ока-
зали ему поддержку. -Среди королевских писем есть ряд упоминаний о
рыцарях, проявивших преданность Англии именно во время войны, отли-
чившихся в сражениях или предоставивших английским -властям финан-
совую помощь38.
Более прочных успехов английское правительство добилось в борьбе
за влияние в городах.
Причинами постоянного стремления Англии приобрести союзника в
лице городов были как ,все те же поиски опоры в борьбе за преоблада-
ние в Гаскони, так и в равной степени обоюдная заинтересованность Ан-
глии и горожан в сохранении и укреплении экономических связей. Га-
сконские города были крупными ремесленными и особенно торговыми
центрами, игравшими заметную роль не только во внутренней жизни
герцогства, но и на международной арене. Крупнейшими среди них были
центр виноделия и торговли, крупный порт Бордо, торговый Дакс, а
также центр судостроения, торговли, обладатель сильного военного и
торгового флота Байонна. Значительная часть их экономических интере-
сов была связана с Англией. Прежде всего это относится к торговле
вином: Англия была основным потребителем знаменитых гасконских
35 Ibid., № 276—281.
36 Ibid.. № 142. 288. 641. 845, 1535 etc.
37 Ibid., № 1240, 1241, 1307, 1359.
33 Ibid., v. HI, № 3946, 4250-4253, 4396—4402, 4406, 4474, 4522, 4523, 4552 etc.
14 Средние века, в, 33
210
И. И. Басовская
вин, являвшихся для Гаскони главным предметом экспорта. Именно
это было одной из основных причин достаточно прочного положения
Англии в Гаскони39.
Между городами и английским королем существовали и другие свя-
зи, в укреплении которых были, по всей вероятности, заинтересованы
обе стороны. Среди документов «Свитков» немалое мес,то занимают ко-
ролевские письма, в которых упоминаются взаимные денежные обяза-
тельства, дававшиеся королем и горожанами. В большинстве королев-
ских писем, содержащих сведения о займах у горожан, речь идет о зна-
чительных суммах — например, 250 ф. горожанину А. Кроссати, 195 ф.
жителю Бордо Б. Франконису, около 430 ф. купцу из Бордо Петру Сау-
ту и т. п.40 41 Особенно велики были долги английских королей в период
войны с Францией 1294—1303 гг. Из писем, написанных во время вой-
ны и сразу после нее, выясняется, что король получил взаймы от жите-
лей гасконских городов более шести тысяч фунтов 4|.
Следует отметить, что в то время как английский король весьма тре-
бовательно взыскивал долги с горожан, последние не всегда были в со-
стоянии добиться от него выплаты причитавшихся им денег. Так, в 1291
г. Эдуард I приказал своим наместникам в Гаскони возвратить долги
двум горожанам, предоставившим займы еще его отцу — Генриху III.
Одна из сумм была весьма значительной—1372 фунта 9 шиллингов 6
пенсов42. Второму горожанину причиталось 102 ф., которые король рас-
порядился уплатить ему с любопытной оговоркой — «если он жив» 43.
Эти примеры не единичны.
Король Англии со своей стороны иногда оказывал городам Гаскони
или их отдельным жителям определенную экономическую помощь. Так,
многие гасконские города получали в разное время ссуды или разреше-
ния на специальный побор для нужд строительства и обновления го-
родских укреплений44. Королевские письма содержат многочисленные
сведения о пожалованиях в пользу горожан, об оказании им покрови-
тельства, экономической поддержки.
Горожане Гаскони неоднократно проявляли заинтересованность в
сохранении экономических связей с Англией и поддержании дружествен-
ных взаимоотношений с английской короной. Так, во время кампании в
Уэльсе в 1283 г. десять городов во главе с Бордо помогали Эдуарду I
деньгами45. Жители Байонны снабжали его продовольствием в 1273 г.46
Наиболее значительные в экономическом и политическом отношении
города Гаскони еще в XI — начале ХШ в. получили хартии от англий-
ских королей. Эти хартии имели в своей основе известные «Руанские ус-
тановления» Генриха II и сочетали элементы политической самостоя-
тельности городов с достаточно прочным контролем за их администра-
тивной и политической жизнью со стороны короны. Наибольшего влия-
ния англичане достигли в Бордо — центре английской администрации,
жители которого к тому же были особенно заинтересованы в сохранении
39 Эта сторона взаимоотношений Англии с гасконскими городами довольно хорошо
освещена в историографии. См. «Finance and Trade under Edward 111». Ed. by G. Unwin.
Manchester, 1918. L. Salzman. English trade in the middle ages. Oxford, 1931. //. Piienne.
Economic and social history of medieval Europe. London, 1936. Y. Renouard. Op. cit.;
G. Williams. Medieval London. London, 1963.
40 RG, v. II, № 453, 829, 639; v. IV, № 267.
41 Ibid., v. Ill, № 4514, 4551, 4867; v. IV, № 267, 285.
42 Ibid., v. Ill, № 1887.
4S Ibid., № 1949.
44 Ibid., v. Il, № 461, 752, 1588; v. Ill, № 2184, 3885, 4561, 4659, 4666, 4886 etc.
45 Ibid., v. II, Ns 696, 697.
46 Ibid., № 119.
Английская политика в Гаскони в XIII в.
211
экономических связей с Англией. Мэр этого города не только назначал-
ся английским королем (отступление от «Руанских установлений», имев-
шее место не в одном Бордо), но и должен был отчитываться перед
представителями английской власти. Судя по одному из писем 1289 г.,
он был обязан представлять констэблю Бордо финансовый отчет, а пе-
ред сенешалом Гаскони отчитываться по административным вопросам 47.
В 1305 г. мэру этого города было приказано даже явиться в Вестминстер
для финансового отчета перед английским казначейством48. В Бордо не
существовало и патрицианского совета «Ста пэров».
Однако не во всех городах Гаскони англичанам удалось достичь
столь значительных успехов в подчинении себе органов городского са-
моуправления. Пример тому — весьма удаленная от центра английской
власти, более независимая в административном и экономическом отно-
шении Байонна. Близкое соседство Байонны с государствами Пиреней-
ского полуострова особенно усиливало заинтересованность английского
правительства в сохранении дружественных отношений с нею и позволя-
ло городу занимать независимые позиции в отношении Англии. В этом
городе существовал и обладал реальной властью совет «Ста пэров»,
должность мэра была выборной, а единственная попытка Эдуарда I
отобрать в 1295 г. право избрания мэра в этом городе окончилась не-
удачей 49.
Для английской политики по отношению к городам Гаскони в целом
характерно стремление к ограничению городского самоуправления и
усилению своего влияния. Так, в Сент-Эмильоне английской король в
1281 г. «взял в свои руки дело назначения мэра»50. При этом он сам в
своем письме признал, что просьба горожан, согласно которой он так
поступил, не была единодушной, но тех, кто был склонен к более пол-
ному подчинению городского самоуправления английской власти, Эду-
ард I квалифицировал как «большую и .наиболее здравомыслящую
часть городской общины»5I. Последствия этого события проявились в
Сент-Эмильоне очень скоро. Уже в том же 1281 г. король сообщил горо-
жанам, что по его желанию новый мэр предоставит в городе участки,
«свободные от всех цензов и повинностей» (liberis ab omni censu et
onere) 52, одиннадцати угодным королю лицам. Это свидетельствует о
том, что в лице нового мэра король приобрел верного слугу и проводни-
ка английской политики, с помощью которого можно было расширить
число приверженцев английской короны в Сент-Эмильоне. (Именно с
этой целью, по-видимому, и предоставлялись упомянутые участки).
В 1277 г. Эдуард I воспользовался для усиления английского влия-
ния в городе неудачным выступлением жителей Дакса против сенеша-
ла. Пригрозив сначала лишением хартии и статуса коммуны, король за-
тем все же оставил горожанам их прежние права, оговорив одно очень
показательное условие: «Мы желаем, чтобы, если мы или наши наследни-
ки когда-нибудь отберем у этих горожан право избирать мэра, они без
каких-либо затруднений вернулись к тому статусу, который у пих был,
когда наш отец впервые передал им это право»53. Следовательно, с это-
го времени жители Дакса могли в любой момент потерять даже то ог-
47 Ibid., № 1154.
46 Ibid., v. HI, № 4677.
40 Ibid., № 3884, 4187.
50 Ibid., v. II, № 497.
51 Ibidem.
52 Ibid., № 499.
53 Ibid., № 157.
14*
212
Н. И. Басовская
раниченное право выбора мэра, которое у них было. (В Даксе избирали
лишь трех кандидатов, из которых английский король одного назначал
мэром). А менее чем через два года после этих событий из Англии при-
шло распоряжение о назначении в Дакс специального королевского пред-
ставителя, который будет следить за тем, «чтобы вернее соблюдалась во-
ля короля и Справедливость» 54.
События в Сент-Эмильоне и Даксе — не единственный случай актив-
ной политики Англии по отношению к городам. Объектами ее зачастую
становились другие гасконские города и даже Байониа, где в 1295 г. ко-
роль пытался, как мы упоминали, взять в свои руки назначение мэра.
Горожане и .городские власти часто стремились противостоять слиш-
ком явному вмешательству английской администрации в их жизнь, а
также воспрепятствовать злоупотреблениям с ее стороны. Поэтому стол-
кновения между городами и английскими властями отнюдь не были ред-
костью, причем горожане в этой борьбе часто вели себя весьма реши-
тельно и переходили в наступление. В 1281 г. представители городской
администрации Байонны, оберегая права самоуправления города, пред-
приняли попытку отобрать без ведома английского короля ряд важных
функций у королевских чиновников. Король в категорической форме вы-
ступил против их действий и заключил свое письмо по этому поводу сле-
дующими словами: «Если же вы не захотите подчиниться, мы приказали
нашему сенешалу и другим нашим людям, чтобы... они вас к этому при-
нудили» 55 (курсив мой.— Н. Б.). Из другого королевского письма выяс-
няется, что жители Либурна в 1283 г. оказали решительное сопротивле-
ние королевскому военному коменданту Альбарту «из-за различных на-
рушений закона и преступлений, совершенных, по заявлению этих лю-
дей, вышеназванным Альбартом против них»56. И хотя, как видно из
этого отрывка, о злоупотреблениях королевского чиновника в письме
говорится весьма туманно, они, должно быть, были вопиющими, так как
король вместо обычных в таких случаях туманных распоряжений «ра-
зобрать», «расследовать» и т. п. дал своим чиновникам право снять ко-
менданта с должности.
Весьма острое столкновение горожан с представителями английской
власти произошло, как мы уже упоминали, в 1277 г. в Даксе57. Жители
этого города не только подали 'во французскую курию жалобу на сене-
шала Гаскони, что уже само по себе было большой дерзостью, но и ока-
зали ему сопротивление при его вступлении в город. Они «закрыли пе-
ред ним городские ворота, натянули цепи между кварталами, укрепили
церковь, каменные дома и башни города...» 58 Возможно, что только ак-
тивное вмешательство английского короля предотвратило вооруженное
столкновение в городе. О причинах, которые привели к столь решитель-
ному выступлению горожан против сенешала, нигде прямо не сказано.
Но в одном из документов король косвенно сообщил об этих причинах,
потребовав, чтобы горожане поклялись, «что они .не хотели своими дей-
ствиями оскорбить сенешала и нас..., а [действовали так] исключи-
тельно из-за страха за себя, из-за боязни ареста и опасения за свое иму-
щество» 59 (курсив мой.—7/. Б.). Как видно из этих слов, выступление
горожан было спровоцировано весьма ,распространенными среди пред-
ставителей английской администрации злоупотреблениями властью.
54 RF, v. II, № 366.
“ Ibid., №474.
“ Ibid., № 657.
« Ibid., № 141, 157—160, 263, 366.
58 Ibid., № 160.
se Ibidem.
Английская политика в Гаскони в XIII в.
213
Примеры подобных выступлений можно было бы умножить60. И все
же английское правительство в основном добилось установления с гас-
конскими городами экономического и политического союза. Это под-
твердили, например, политические события в Гаскони /в конце XIII — на-
чале XIV в., когда французский король Филипп IV в качестве сюзерена
Гаскони конфисковал ее у английского короля. Во время последовавшей
за этим англо-французской войны 1294—1303 гг. ни в одном из гаскон-
ских городов не было, судя по имеющимся у нас сведениям, антианглий-
ских выступлений. Горожане не только не воспользовались ослаблением
английской власти во время крайне неудачной для Англии войны, но и
оказали англичанам экономическую и даже военную поддержку. В 23
королевских письмах 1295—1305 гг. упоминаются займы, полученные ан-
глийской короной у горожан Гаскони. Выше мы уже упоминали об ог-
ромных размерах некоторых займов. Жители Байонны, в мирное время
проявлявшие недовольство английской властью, во время войны с ору-
жием в руках выступили на ее стороне. В Бордо в 1303 г. произошло
антифранцузское восстание, после победы которого жители города от-
правили депутацию к Эдуарду I с изъявлениями преданности Англии.
Таким образом, в критический для английской власти момент горо-
жане, так же как и феодалы Гаскони, не поддержали Францию. Причи-
ну этого следует искать отчасти в усилиях, которые предпринимало ан-
глийское правительство с целью приобрести союзников в Гаскони.
Особую роль в политике Англин в Гаскони играли небольшие крепо-
сти — так называемые бастиды 61. Они должны были в первую очередь
служить военной опорой англичан. Однако сильно вооружать эту об-
ласть было опасно, так как ее военная мощь могла при неблагоприятных
обстоятельствах обернуться против Англии. Кроме того, Гасконь, в от-
личие, например, от Ирландии, не была объектом английской колониза-
ции, в ней не было поселенцев из Англии, и население бастид состояло
из местных жителей. Следовательно, укрепляя бастиды, английское пра-
вительство могло сыграть на руку своим противникам. В связи с этим
военная роль бастид была не слишком велика. И все же английское пра-
вительство уделяло им большое внимание. Они сооружались по прямому
королевскому указанию, с участием королевских чиновников, часто на
королевской земле. Иногда бастиды строились на землях местных фео-
далов или монастырей. В этих случаях английский король заключал с
владельцами земли особое соглашение, т. н. «pariagium», согласно кото-
рому они должны были получать за нее компенсацию из доходов бу-
дущей бастиды. Английское правительство было заинтересовано в за-
ключении таких соглашений и с политической точки зрения. Теряя часть
доходов от будущей бастиды, король приобретал с ее помощью допол-
нительные права в землях, не принадлежавших ему непосредственно,
получал право на военную службу и оммаж «вассалов его вассалов».
Статус бастид, их основные права, привилегии, обязанности н ад-
министративное устройство освещены в хартиях, выдававшихся им анг-
60 Ibid., № 332, 474, 592, 931, 1051, 1089, 1798 etc.; v. Ill, № 2112, 4247.
61 Вопрос о бастидах чрезвычайно интересен н сложен, и в исторической литерату-
ре роль нх в Гаскони расценивается по-разному: одни исследователи выдвигают на
первый план их военное значение, другие — торговое и финансовое, третьи — политиче-
ское и т. д. Ch. Higounet. Bastides et frontieres.— «Le Moyen age», 1948, v. 54, № 1—2;
M Powicke. Op. cit.; C. Shillaber. Edward I, builder of towns.—«Speculum», 1947, v. 22,
№ 3 etc. Нашу точку зрения см подробнее: Н. И. Басовская. Место городов-крепостей
(бастид) в гасконской политике Англии конца XIII столетия.—ВМГУ, история, 1969,
№ 33.
214
Н. И. Басовская
лийским правительством62. Для более конкретного ознакомления с
внутренней жизнью бастид и политикой Англии по отношению к ним
кратко остановимся на содержании одной из таких хартий, выданной в
1283 г. бастиде Совтер 63.
В документе определенно прослеживается уже отмечавшееся нами
упорное стремление английского короля быть полновластным и едино-
личным сеньором бастиды. Для этого король, основав бастиду на при-
надлежавшей ему земле, оградил себя от опасности проникновения в
нее крупных феодалов. Шестой параграф хартии гласит: «Никто не мо-
жет передавать или завещать владения, которые он будет держать в ка-
честве феода, или недвижимое имущество более крупному сеньору (та-
jori domino) или церкви...» 64 Таким путем английский король стремил-
ся добиться возможно большего влияния на жизнь бастиды. С этой же
целью он предоставил ее жителям весьма ограниченные права самоуп-
равления.
Весьма большое значение английское правительство придавало до-
ходам, которые могли дать бастиды. Стремлением англичан как можно
скорее получить экономические выгоды от Совтера объясняются, на наш
взгляд, параграфы хартии, в которых изложены определенные сроки за-
стройки жителями города предоставленных им участков. Каждый горо-
жанин должен был застроить свой участок в течение двух .лет на две
трети 65. О том же стремлении стимулировать рост бастиды как торгово-
го центра свидетельствуют те статьи хартии, в которых оговаривается
обязательность еженедельного рынка и ярмарки четырежды в год, а так-
же статьи, говорящие о несомненном покровительстве приезжающим в
Совтер купцам. Совершенно очевидно, что желание англичан добиться
скорейшего роста бастид!ы было вызвано стремлением в будущем полу-
чить с нее большие доходы. Ради достижения этой цели король в ряде
случаев даже шел на некоторые временные жертвы. Жители Совтера
были освобождены от лесного побора и получали бесплатно королевский
лес для строительства домов66. Вместе с тем существовал целый ряд
способов немедленного получения доходов от бастиды, использовавших-
ся английским королем. Так, в параграфе 31 Эдуард I закрепил за со-
бой следующее право: «Мы можем построить помещение (domus) для
продажи мяса или рыбы на рыночной площади или в другом месте на
том условии, чтобы оно не причиняло ущерба тем. кто построит дома
вокруг рынка 67.
Подобную экономическую заинтересованность английские власти
проявляли и по отношению к другим бастидам. Примером может слу-
жить письмо Эдуарда I «О прокладке дороги перед бастидой Либурн».
В нем король сообщил о своем решении выделить средства для построй-
ки дороги из Либурна в Бордо, так как благодаря этому «бастида Ли-
бурн получит выгоды, и это принесет пользу нам и жителям тех мест»08.
Еще более интересно письмо, касающееся бастиды Капр. В этом доку-
менте английский король подчеркнул, что он считает слабый рост насе-
ления этой бастиды прямым следствием «недостатка вольностей», пре-
доставленных ей ю. Король приказал в этой связи своим чиновникам в
« RG, V. II, № 55, 56—58, 746.
Ibid., № 746. Подобные грамоты получили и другие бастиды.
Ibid., № 746, § 6.
" Ibid., § 3.
•• Ibid., § 12.
" Ibid.. § 31.
" Ibid., № 448.
•’ Ibid., Xs 643. ,
Английская политика в Гаскони в XIII в.
215
Гаскони расширить привилегии, права и вольности жителей бастиды с
тем, чтобы стимулировать ее рост.
Подводя итоги нашему краткому обзору английской политики в Гас-
кони в конце XIII в., можно отметить следующее.
1. Внутренняя политика Англии в Гаскони в конце XIII в. в значитель-
ной мере определялась поисками социальной опоры и союзников в борь-
бе с Францией за обладание этой областью.
2. Для того, чтобы заручиться поддержкой местной знати, английское
правительство не принимало решительных мер в борьбе с ее сепаратиз-
мом и ограничивалось преимущественно мерами предосторожности про-
тив возможных антианглийских выступлений. Одновременно оно пыта-
лось привлечь феодалов на свою сторону с помощью всевозможных по-
жалований, подарков и т. п. Проявившаяся в конце XIII в. тенденция
феодалов к сближению с Англией была в значительной мере результа-
том этой политики.
3. Неоднократно отмечавшийся в историографии союз английской ко-
роны с городами Гаскони основывался не только на общности экономи-
ческих интересов. Английское правительство стремилось укрепить его с
помощью политики активного вмешательства во внутригородскую жизнь.
По отношению к небольшим городам эта политика часто превращалась
в открытое давление со стороны Англии.
4. Добиваясь неограниченного контроля над внутренней жизнью бас-
тид н предоставляя их жителям экономические привилегии, английское
правительство также стремилось расширить свою социальную опору в
Гаскони. Кроме того, сооружение бастид на землях местных феодалов
и монастырей само по себе укрепляло позиции Англии в Гаскони.
Б. А. КАМЕНЕЦКИЙ
ТРЕБОВАНИЯ КЕНТСКИХ ПОВСТАНЦЕВ 1450 г.
И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА ДЖОНА ФОРТЕСКЬЮ
Джон Фортескью — выдающийся английский юрист, политический
мыслитель и государственный деятель XV в. Его учение знаменовало со-
бой переход от идеологии сословно-представительной монархии к идео-
логии абсолютизма. В 1450 г. он в качестве главного судьи палаты об-
щих тяжб участвовал в правительственном расследовании, т. е. факти-
чески в подавлении крупного народного восстания под водительством
Джека Кэда *. На успех данного восстания, по-видимому, возлагали
большие надежды сторонники Йорков, желавшие воспользоваться им в
своих интересах, а Д. Фортескью в то время являлся пламенным защит-
ником ланкастерской династии. Однако можег показаться странным,
что между требованиями кентских повстанцев и теми политическими ре-
формами, которые предлагал Фортескью в своих трактатах, написанных
в 60-х годах, когда он после падения Ланкастеров жил в эмиграции во
Франции, обнаруживается несомненная общность1 2. На эту общность об-
ратил в свое время внимание Е. А. Косминский, указавший на наличие в
середине XV в. в Англии некоего единого, хотя и внутренне противоречи-
вого, антифеодального фронта 3.
В восстании под руководством Джека Кэда Е. А. Косминский спра-
ведливо усматривал одно из наиболее ярких проявлений антифеодально-
го движения, объединявшего в своих рядах разнообразные и даже враж-
довавшие между собой социальные слои. При этом Е. А. Косминский
вскользь сделал замечание, что программа кентского восстания нахо-
дится «на одной линии с политической теорией Фортескью»4. Если
учесть, что это замечание не было подкреплено соответствующей аргу-
ментацией, то такое сопоставление могло первоначально показаться па-
радоксальным. В самом деле, правомерно ли было искать общность
1 В письме от 19 августа 1450 г., опубликованном в сборнике «Paston letters», сооб-
щается, что главного судьи палаты общих тяжб, которым в ту пору был Фортескью,
нет в Лондоне, так как он отправился вместе с лордом-канцлером и герцогом Бекннгем-
ским в Кент для расследования в связи с восстанием Дж. Кэда. Участие Фортескью
в подавлении мятежа вызвало враждебное отношение к нему в среде оппозиционного
дворянства. Об этом свидетельствует другое письмо, от 2 июня 1451 г., помещенное
в том же сборнике. В нем мы читаем, что в течение недели Фортескью ожидал в своем
доме в Лондоне нападения. Однако нападения не последовало, что и вызывает сожа-
ление автора письма.— «The Paston letters». Ed. by J. Gairdner, v. 1. London, 1872,
p. 139, 185—186.
2 J. Fortesque. De laudibus legum Angliae. Ed. by S. B. Chrimes. Cambridge, 1942;
idem. The Governance of England. Ed. by Ch. Plummer. Oxford., 1885.
3 E. А. Косминский. Вопросы аграрной истории Англии в XV в. — ВИ, 1948, № 1,
стр. 74.
4 Там же.
Кентские повстанцы и Джон Фортескью
217
между политической платформой мятежа, объединившего на какое-то
время все антифеодальные группы населения Англии, и взглядами поли-
тического мыслителя и государственного деятеля, стремившегося укре-
пить ослабленное усобицами английское феодальное государство? 5
В дальнейшем мы попытаемся обосновать правильность подобного
сопоставления. Однако прежде чем приступить к сравнению трактатов
Фортескью с программными документами кентцев и выяснению причин
сходства между ними, следует охарактеризовать позицию, занимаемую
Джоном Фортескью в сложном сплетении социально-политических кон-
фликтов в Англии середины XV в. Сочинения Фортескью позволяют до-
вольно четко определить социальную подоплеку его идеологии, классо-
вую направленность разработанных им проектов политических реформ.
По своему происхождению и имущественному положению Фор-
тескью принадлежал к среднему дворянству6. Эта прослойка станови-
лась в Англии пторой половины XV в. одной из наиболее существенных
социальных сил общества. Среднее дворянство, в значительной своей
части активно вовлеченное в орбиту товарно-денежных отношений, и
другие, сходные с ним по социальному положению, слои (новое дворян-
ство, верхушка йоменов, зарождающиеся буржуазные элементы) стре-
мились покончить со свирепствовавшей тогда феодальной анархией, ста-
билизировать политическое положение в стране, т. е. создать условия
для своего дальнейшего развития и процветания. Представители этого
класса хотели занять в системе управления государством место старой
феодальной знати, потерявшей в значительной степени свое значение из-
за изменившихся экономических условий и позднее сильно сократившей-
ся численно в результате войны Роз. Резко выраженная неприязнь Фор-
тескью к крупной феодальной знати проявляется в его неоднократных
нападках на ее корыстолюбие и своеволие. Он говорит о притеснениях,
которые терпит от магнатов население, и об опасности, которую несут
для государства притязания могущественных феодалов на слишком
большую власть в королевстве7. Фортескью с негодованием вспоминает
о том, как в свое время графы Лейстер (Симон де Монфор) и Глостер,
крупнейшие лорды Англии, подняли мятеж против Генриха III, пленив
его на поле брани вместе с наследным принцем, и указывает на пагуб-
ные последствия этого события для политической жизни страны8.
Фортескью решительно осуждает стремление знати поставить под
свой контроль местную администрацию и судебные органы и распреде-
лять должности среди своих родственников и приспешников. Такое по-
ложение, указывает он, усугубляет беспокойство и непорядки, сущест-
вующие уже в разных местах страны, и порождает новые 9.
Многие предложения государственных реформ, содержащиеся в
трактатах Фортескью, направлены против засилья высшей знати. Счи-
тая опасным для королевской власти скопление в руках знати слишком
большой земельной собственности, Фортескью советует издать акт о ре-
зумпции, т. е. о возвращении королю ряда земель, уже давно находя-
щихся во владении магнатов. Чтобы избежать аккумуляции в одних
5 См. Б. А. Каменецкий. Социально-политические взгляды Джона Фортескью.—
В кн.: «Очерки социально-экономической и политической истории Англии и Франции
в ХШ—XVH вв.». М„ I960; его же. Джон Фортескью и его учение о праве и собствен-
ности,—«Научные доклады высшей школы». Нет. науки, 1960, № 4.
• Clermont. The Life of sir John Fortesque.— В кн.: «The Works of sir John For-
tesque», v. 2. London, 1869, p. Ill—fV.
7 1. Fortesque. The Governance of England, p. 127—130, 145—146.
8 Ibid., p. 129—130.
9 Ibid., p. 150—154.
218
Б. А. Каменецкий
руках большого количества имений, он рекомендует использовать фео-
дальное право вето, которое король мог налагать на браки наследниц,
выдвигает проект о запрещении королевским чиновникам занимать более
одной должности, а также об увеличении количества должностей, на ко-
торые назначает непосредственно сам король 10 * 12 13.
Сюда же относится вся аргументация, приводимая Фортескью для
обоснования своего проекта реформы королевского Тайного совета
(Privy Council). В результате такой реформы «эгоистичную и невежест-
венную» знать, из которой формировался этот совет при Ланкастерах,
должны были заменить опытные и юридически образованные чиновники,
в основном из рядов среднего дворянства ”.
Относясь отрицательно к крупным феодалам, Фортескью видит опо-
ру благосостояния Англии в средних землевладельческих слоях населе-
ния, всячески подчеркивает их положительное значение и многочислен-
ность. Так, в трактате «О прославлении законов Англии» он пишет:
«В стране нет ни одной деревушки, как бы мала она ни была, где бы нель-
зя было найти рыцаря, сквайра или домовладельца того типа, который
называют «afranklin well of in possession» (т. e. свободных людей хоро-
шего достатка.— Б. К.). «Так же многочисленны,— пишет Фортескью да-
лее,— и другие свободные держатели» ,2.
Фортескью специально отмечает также, что в стране много йоменов,
имеющих возможность тратить более 100 ф. ежегодно. Говоря о том, что
из этих слоев населения следует выбирать присяжных для участия в су-
дебных разбирательствах, он превозносит их положительные свойства и
добродетели, вытекающие, по его мнению, из их состоятельности. «Не-
мыслимо,— восклицает он,— чтобы подобного рода люди были способ-
ны брать взятки, совершать клятвопреступления или лжесвидетельство-
вать, не только вследствие страха перед богом, но по причине свойствен-
ной им чести, а также чтобы избегнуть скандала и вреда, который они
могут принести своим наследникам подобным постыдным поведе-
нием» ,3.
С удовлетворением Фортескью отмечает, что едва ли ьможно найти
во всем королевстве сведущего юриста или судью, который не был бы
джентльменом по рождению и состоянию. Вследствие этого они имеют
более широкие взгляды и понятия о чести, чем те, кто воспитан в другом
духе 14.
Симпатии Фортескью к средним имущим слоям населения и стремле-
ние защищать их интересы сказываются и на его предложениях об уве-
личении доходов короля. Необходимость повысить последние он мотиви-
рует тем, что богатство короля явится гарантией безопасности и целост-
ности имущества его подданных. Фортескью хочет, чтобы земельные бо-
гатства короля увеличились за счет крупных феодалов; тогда средние
собственнические слои населения будут в меньшей степени, чем раньше,
облагаться различного рода поборами и налогами 15 *. В предложениях
Фортескью о реформе Тайного Совета не забыты и интересы купечества,
которому, по его мнению, необходимо создать наиболее благоприятные
условия торговли на внешнем и внутреннем рынках ,6.
10 J. Fortesque. The Governance of England, p. 131—137, 142—143, 151—153.
** Ibid., p. 145—149.
12 J. Fortesque. De laudibus legum Angliae, p. 68—69.
13 Ibidem.
14 Ibid., p. 118—119.
15 J. Fortesque. The Governance of England, p. 154—156.
*• Ibid., p. 147—148.
Кентские повстанцы и Джон Фортескью
219
Что касается бедняков и неимущих, то о них Фортескью обычно гово-
рит с презрением. Он утверждает, что у этих людей нет ни боязни быть
опозоренными, ни страха лишиться своего имущества, поскольку они ни-
чем не владеют. Кроме того, они ослеплены невежеством и поэтому не
способны соблюдать справедливость 17.
Малоимущее деревенское население и сельская беднота вызывают
у Фортескью, однако, не только презрение, но и огромное чувство стра-
ха, так как он прекрасно понимает, что наличие в стране большого коли-
чества обедневших крестьян представляет немалую опасность для иму-
щих классов. Тень Уота Тайлера и не изгладившиеся еще воспоминания
о крестьянских восстаниях, вспыхивавших в разных районах страны во
время мятежа под руководством Джека Кэда, заставляли Фортескью
задумываться о возможности новых крестьянских волнений. Обеднение
и разорение крестьянства Англии кажется ему опасным в двух отноше-
ниях. Во-первых, оно будет пагубно влиять на способность страны к
обороне от внешних врагов, во-вторых — создаст угрозу мятежей, кото-
рые помешают стабилизации, столь желанной для всех имущих классов
Англии. В этом отношении чрезвычайно важное значение имеет глава
XII трактата Фортескью «Об управлении Англией» 18.
Любопытно само название этой главы: «Какой ущерб понесла бы
Англия, если бы общины ее были бедными». Фортескью с самого нача-
ла ополчается против тех, кто утверждает, что для короля якобы выгод-
нее, когда общины бедны, как это имеет место во Франции: бедные об-
щины, дескать, не будут устраивать мятежи и восстания, как они это
сейчас иногда делают, потому что у них для этого не будет ни оружия,
ни снаряжения и ие на что будет его купить. Однако люди, утверждаю-
щие это,— говорит Фортескью, — очень мало заботятся о безопасности
английского королевства, защита которого обеспечивается прежде все-
го лучниками. Правда, лучники отнюдь не являются особо богатыми
людьми, но если они станут еще беднее, чем сейчас, они не сумеют обес-
печить себя ни луками, ии стрелами, ни другими средствами защиты
против внешних врагов, в борьбе с которыми Англия не может иметь
союзников в лице других стран ввиду ее островного положения (любо-
пытно, что Фортескью не считает преимуществом островное положение
Англии). Поэтому она сделалась бы добычей своих врагов, если бы не
имела собственной силы; но сила эта зависит в значительной степени от
лучников. Они должны быть снабжены всем необходимым и иметь со-
ответствующие доходы. Обеднение общин, которое приведет к обедне-
нию и лучников, лишит страну обороноспособности.
Если верно, что бедные люди не так легко восстают,— не без ехидст-
ва замечает Фортескью, полемизируя с теми, кто видит в бедности общин
гарантию от возможных мятежей,— то, с другой стороны, кто же будет
защищать короля и поможет ему подавлять восстания могущественных
и богатых, когда все остальное население будет настолько бедно, что
не сумеет бороться с бунтовщиками?
Впрочем,— замечает Фортескью,— если и случались в прежние вре-
мена в этой стране восстания, то не кто иной, как беднейшие люди явля-
лись их главными зачинщиками и участниками. Состоятельные же люди,
наоборот, сожалели об этом, так как они боялись потерять свое имуще-
ство. Тем не менее и состоятельные иногда присоединялись к восстав-
шим беднякам, боясь, что в противном случае бедняки отнимут у них то,
чем они владеют. Из всего этого следует,— заключает Фортескью,— что
17 J. Fortesque. De laudibus legum Angliae, p. 70—71.
18 1. Fortesque. The Governance of England, p. 137—140.
220
Б. А. Каменецкий
бедность являлась единственной причиной подобных восстаний. Бедных
людей побуждает к восстанию желание приобрести собственность, а бо-
гатые к ним присоединяются, потому что не хотят потерять свое имуще-
ство и стать бедными. Что было бы,— спрашивает Фортескью,— если бы
в этой стране все общинники были бедными? Тогда она уподобилась бы
королевству Богемии, где общины от бедности восстали против благо-
родных (nobles) и сделали их .имущество общим. Фортескью, таким об-
разом, ссылается на события гуситских войн, имея в виду, очевидно,
движение таборитов, особенно его крайне левого крыла 19.
Следует отметить, что Фортескью объясняет народные восстания со-
циальными факторами. «Мы видим повседневно,— пишет он,— как лю-
ди, потерявшие своё имущество и находящиеся в нужде, сразу же пре-
вращаются в грабителей и воров; они не сделались бы такими, если бы
их к этому не привела нищета. Сколько воров было бы в стране, если
бы все общины были бедны? Величайшей гарантией безопасности, а
также величайшей честью для короля будет, если все сословия государ-
ства станут зажиточными. Ибо ничто так не побуждает подданных к
возмущению, как недостаток имущества и недостаток справедливости.
Когда у них нет ничего, они восстают и говорят, что не находят справед-
ливости. Напротив, когда они не бедны, они не восстают даже тогда, ког-
да их монарх настолько попирает справедливость, что превращается пол-
ностью в тирана» 20.
Эти рассуждения ясно показывают, что для Фортескью как предста-
вителя интересов собственнических классов опасность снизу, со стороны
разоряющихся и нищающих народных масс, рисовалась значительно бо-
лее грозной и страшной, чем посягательства крупных феодалов, для
обуздания которых он, как мы видели, также предлагал принять соот-
ветствующие меры.
В трактатах Фортескью проскальзывает даже иногда иллюзорная
мысль о таком государстве, где каждый имел бы известный материаль-
ный достаток, соответственно своему социальному положению, а законы
были бы составлены так, чтобы препятствовать накоплению слишком
больших богатств на одном полюсе и росту нищеты — на другом21. Та-
кова была в то время и точка зрения всей массы средних имущих слоев,
стремившихся, с одной стороны, освободиться от произвола высшей зна-
ти и королевских чиновников, от чрезмерных поборов, а с другой сторо-
ны, опасающихся (выступлений 'неимущих (низов, в которых они видели
угрозу для существования своей собственности вообще. И тем ие ме-
нее значительная часть этих слоев временно примкнула к восстанию
1450 г. и оказала существенное влияние на выработку его программных
требований.
Из сказанного можно сделать вывод о своеобразии и противоречиво-
сти социально-политической позиции Джона Фортескью. Он — крупный
политический деятель, занимавший поочередно важнейшие судебные и
административные должности, вплоть до поста канцлера королевства,
боровшийся за централизацию английского государства. Вместе с тем
он — политический мыслитель, обосновавший в своих трактатах проек-
ты реформ, которые в значительней мере совпадали с требованиями все-
го антифеодального лагеря, хотя и разнородного, но на известном эта-
пе действовавшего как некое единство.
При тщательном анализе социально-политических взглядов Джона
Фортескью в них наряду со старыми, чисто феодальными чертами от-
19 J. Fortesque. The Governance of England, p. 139.
20 Ibid., p. 140.
21 J. Fortesque. De laudibus legum Angliae, p. 86—89.
Кентские повстанцы и Джон Фортескью
221
четливо проступают зародыши новых, уже в значительной степени бур-
жуазных идей. Это сказывается и в ярко выраженном наиионально.м ха-
рактере его политических и юридических концепций, и в несомненном
наличии в них элементов эмпиризма и рационализма, и в фактическом
отождествлении им английского общего права с естественным правом.
То же самое обнаруживается и в учении Фортескью о собственности, в
его стремлении доказать, что неприкосновенность частной собственно-
сти и неограниченность права пользования ею — основа государствен-
ного строя Англии. О том же свидетельствуют и его конкретные предло-
жения о реформах государственных учреждений и законодательства.
Противоречивость взглядов Фортескью отражала противоречия реаль-
ной исторической действительности Англии второй половины XV в.22
Обратимся теперь к Кентскому восстанию, крупнейшему народному
движению Англии XV в. Оно разразилось в 1450 г. на юге страны в тот
период, когда тяготы господства правящей олигархии и разгул феодаль-
ной анархии особенно остро ощущались различными слоями населения.
В рядах повстанцев, возглавленных зажиточным фригольдером Дже-
ком Кэдом, мы находим и средних крестьян (husbandry-men), и зажи-
точных крестьян-йоменов, и ремесленников, и батрачивших бедняков.
Городское население представлено и зажиточным купечеством, и бедня-
ками. К этим разнообразным антифеодальным группам примыкает и
часть рыцарей, сквайров, джентльменов, из которых, так же как из вер-
хушки йоменов и богатых горожан, тогда формировалось «новое дво-
рянство», т. е. та часть феодального класса, которая встала на путь бур-
жуазного перерождения. Этот слой временно примыкал к антифеодаль-
ному фронту, так как его развитию и переходу к капиталистическим ме-
тодам хозяйствования препятствовала царившая в стране феодальная
анархия 23.
Большинство восставших составляли крестьяне. Однако чисто кре-
стьянских социальных требований, как мы увидим ниже, кентцы не выд-
вигали. Это можно объяснить, вероятно, тем, что в отличие от XIV в.,
когда английские крестьяне в большинстве своем еще не были лично
свободными, а размеры феодальной ренты достигали значительного
уровня, в XV в. сельское население Англии состояло «из свободных
крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство, за какими бы феодаль-
ными вывесками ни скрывалась их собственность»24. За свои наделы
они теперь платили лордам невысокую фиксированную денежную рен-
ту. В этих условиях крестьяне больше всего страдали от нестабильности
положения в государстве, от растущего налогового бремени, от корруп-
ции, царившей во всех звеньях государственного аппарата, а также от
грабежей и насилий со стороны бесчинствующих феодальных клик, т. е.
от феодальной анархии.
Вот почему программа Кентского восстания носила в основном по-
литический характер и содержала требования, объединявшие весьма не-
однородный состав его участников.
Какова же была политическая программа повстанцев? Как известно,
она была сформулирована в ряде документов. Главные из них — «Жа-
22 Подробнее об этом см.: Б. А. Каменецкий. Джон Фортескью и его роль в фор-
мировании буржуазной культуры Англии.— «Вестник истории мировой культуры», I960,
№ 5; см. также прим. 5 на стр. 217.
29 См. Е. А. Косминский. Указ, соч., стр. 69, 74; Ю. Р. Ульянов. Рост нового дво-
рянства в Англии XV века.— В кн.: «Из истории средневековой Европы (X—XVI вв.)».
М., 1957, стр. 131—151; К. Г. Устинова. К вопросу о социальном составе участников
Кентского восстания 1450 г.— «Ученые записки Стерлитамакского пед. ин-та», I960,
вып. 3, стр. 3—19.
24 К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 728—729.
222
Б. А. Каменецкий
лобы общин Кента и причины собрания в Блэкхиле», «Требования главы
Великого собрания в Кенте»25, «Прокламация, составленная Дж. Кэ-
дом, капитаном (главарем) восставших в Кенте»26.
Документы эти — своего рода петиции, отражающие общие интере-
сы различных слоев населения, принимавших участие в восстании. Со-
ставляли же их, по-видимому, представители нового дворянства и вер-
хушки йоменов. К этим слоям был близок и сам Джек Кэд.
Каковы же были требования повстанцев? Против кого они выдвига-
лись?
Общины Кента, так же как и Фортескью, возмущаются непомерным
ростом богатства знати и обнищанием короны. «Короля заставляют
жить за счет народа,— читаем мы в «Жалобах общин Кента»,— а дру-
гие люди захватывают доходы рт королевских владений, что причинило
разорение королю и потребовало больших налогов с народа...» 27
Повстанцы, подобно Фортескью, требуют возвращения расхищенных
земель королевского домена и резко выступают против всех мешающих
этому28. Так же, как Фортескью, они требуют издания и проведения в
жизнь акта о резумпции 29.
В своей прокламации Джек Кэд клеймит всех, утверждавших, что
«королю не подобает брать назад то, что он отдал». «Они (придвор-
ные.— Б. К.),— пишет он,— не позволяют королю иметь собственное
добро, ни землю, ни конфискованное имущество, ни любое другое доб-
ро, но они выпрашивают это имущество у него или берут взятки у дру-
гих людей, чтобы получить для них это имущество» 30.
Джек Кэд указывает далее, что «король должен оставлять в своих
руках конфискованное добро и земли и не раздавать их никому, а со-
хранять их для своего богатства и для уплаты долгов или для вооруже-
ния (английских войск.— Б. К.) во Франции»31.
Таким образом, кентские повстанцы, так же как и Фортескью, видят
в увеличении богатства короля за счет крупной феодальной знати вер-
ное средство для уменьшения налогов и поборов с населения. Если ко-
роль будет иметь возможность содержать себя на собственные средства,
он не станет взимать эти средства со своих подданных.
Требование ослабления налогового гнета и уменьшения поборов было
одним из основных лозунгов восстания 1450 г. 32 В документах восстания
подчеркивается, как это мы находим и у Фортескью, что король должен
править в соответствии с законом и не нарушать его, т. е. быть верным
своей коронационной клятве 33. Объектом самых резких нападок повстак-
25 J. Stow. Annales, or General Chronicle of England. London, 1616, p. 380—390.
26 «Three fifteenth-century chronicles». Ed. by J. Gairdner. Westminster, 1880,
p. 94—99.
27 J. Stow. Op. cit., p. 388.
28 «Требования главы Великого собрания в Кенте». П. 2.— Ibid., р. 389.
29 Требования резумпции королевских земель возникали довольно часто в Англии
XIV—XV вв. и неоднократно являлись предметом обсуждения в парламенте. В рсзумн-
цнн видели обычно средство для укрепления пошатнувшегося авторитета королевской
власти и основание для уменьшения налогового бремени. В частности, петиция, требо-
вавшая принятия акта о резумпции, обсуждалась в парламенте накануне Кентского
восстания, и его участники обвиняли королевских советников в нежелании принять
этот акт.—См. В. Р. Wolffe. Acts of Resumptions in the Lancastrian Parliaments 1439—
1456,—«The English Historical Review», 1957, October, p. 598—599.
30 «Прокламация, составленная Дж. Кэдом, капитаном (главарем) восставших в
Кейте».— «Three fifteenth century chronicles», p. 95.
»« Ibid., p. 98.
32 «Требование Великого собрания в Кенте», п. 5 — J. Stow. Op. cit., р. 389.
зэ «Прокламация, написанная Дж. Кэдом».— «Three fifteenth centurv chronicles»,
P- 94.
Кентские повстанцы и Джон Фортескью
223
цсв был Тайный совет, на решительной реформе которого так упорно и
убедительно настаивал Фортескью. Члены Совета изобличаются во взя-
точничестве и коррупции 34; они, как указывают повстанцы, ежедневно
внушают королю, что добро есть зло, а зло — добро35.
«Мы утверждаем, что наш величайший повелитель должен понять,
что его лживый Совет уничтожил законность, что торговля прекрати-
лась, простой парод разорен, море потеряно, Франция потеряна, а сам
король поставлен в такое положение, что не может заплатить ни за свою
еду, ни за питье и имеет больше долгов, чем когда-либо кто-либо из
английских королей, ибо предатели из его окружения, как только что-
нибудь должно поступить к нему по закону, сразу же выпрашивают это
у него» 36.
В отличие от трактатов Фортескью прокламация Кэда не содержит
конкретных предложений о реформе Тайного совета 37. Однако общность
пожеланий повстанцев и Фортескью в этом вопросе несомненна. Вот что
мы читаем по этому поводу в уже цитированной прокламации Кэда:
«Ко1да эти злоупотребления будут должным образом исправлены и ни-
кто более под страхом смерти, находясь при особе короля, не станет
брать взяток ни за билль, ни за петицию, ни за ведение судебного про-
цесса, ни за допущение (к особе короля.— Б. К.), тогда наш повели-
тель будет царствовать и править, боготворимый народом и возлюблен-
ный господом, и он приобретет такую любовь народа, что с божией по-
мощью всегда станет побеждать; а что касается нас, мы будем готовы
всеми средствами и жертвуя имуществом защищать нашу страну от
всех народов и идти с нашим повелителем, куда бы он нам ни приказы-
вал, как его истинные верноподданные»38. Высказанная здесь уверен-
ность в том, что могущество короля внутри и вне страны неизмеримо
возрастет, если будут ликвидированы злоупотребления его советников,
почти целиком совпадает с тем, что пишет Фортескью в главе 16-й своего
трактата «Об управлении Англией».
От требований кентских повстанцев проекты Фортескью отличает
прежде всего стремление теоретически обосновать свои взгляды. Обна-
руживая изрядную гуманистическую образованность, Фортескью всегда
подкрепляет свои положения ссылками на античных и средневековых ав-
торов, а также приводит многочисленные примеры, почерпнутые из ис-
тории и из его собственных наблюдений над социально-политической
жизнью Англии и Франции. В трактатах Фортескью уже четко проступа-
ет аргумеитании, которая в XVI в. будет широко использована идеоло-
гами английского абсолютизма. Предложения Фортескью тщательно и
конкретно разработаны, чего нет, естественно, в программных докумен-
тах кентцев.
Но у него совершенно отсутствуют требования об отмене рабочего за-
конодательства (восстановленного, как известно, королевским указом
1445 г.), имеющиеся в документах повстанцев.
Если авторы программных документов восстания должны были
включить в них требования сельской и городской бедноты, вынужденной
34 J. Stow. Op. cit., р. 389.
35 «Three fifteenth century chronicles», p. 94.
30 Ibid., p. 96.
37 Требования кентцев о включении в Тайный совет герцога Ричарда Йоркского и
некоторых других представителей йоркистской знати не означали стремления к арнсто-
кратизации этого органа. Кентцы надеялись, что, воцарившись, новая династия сможет
осуществить то, чего не сумели сделать Ланкастеры,—обеспечить твердую власть, пре-
кратить феодальную анархию, покончить с коррупцией и грабежами. Вероятно, поэтому
Джек Кэд выдавал себя за Мортимера, близкого родственника герцога Йоркского.
38 «Three fifteenth century chronicles», p. 98—99.
224
Б. А. Каменецкий
работать по найму, то Фортескью, наоборот, обрушивался не неимущие
элементы со всей силой своего красноречия, видя в них главных сеяте-
лей смут л виновников несчастий государства. Особенно важно отметить,
что в то время, как повстанцы стремились осуществить свои требования,
направленные в конце концов к укреплению и упрочению королевской
власти, посредством вооруженного восстания, Фортескью выступал ре-
шительным противником такого рода действий. Его произведения изо-
билуют высказываниями, осуждающими мятежи. Он видит в них лишь
отрицательные стороны и ставит своей целью содействовать их предот-
вращению.
Как было сказано .выше, Фортескью отражал в своих трактатах ин-
тересы определенных классовых слоев (среднего и формирующегося в
то время так называемого нового дворянства, верхушки йоменов и отча-
сти нарождающейся городской буржуазии). Все эти слои, не говоря уже
о крестьянской бедноте и наемных рабочих, сильно страдали от феодаль-
ной анархии, являвшейся следствием кризиса феодально-вотчинной си-
стемы и особенно усилившейся после окончания Столетней войны. Они
жаждали прекращения распрей, испытывали вражду к чинящим произ-
вол кликам феодальных магнатов и иногда вступали в борьбу с ними.
Однако эти социальные слои не были тогда еще достаточно сильны для
того, чтобы самостоятельно осуществить свои требования. «Будучи сами
по себе еще слишком слабыми,— пишет Энгельс,— чтобы осуществить
свое желание на деле, элементы эти находили сильную поддержку со
стороны главы всего феодального порядка — в королевской власти» 39,
которую Энгельс называет далее «представительницей порядка в беспо-
рядке» 40. В сильной королевской власти эти слои прн всей противоре-
чивости их интересов видели надежное средство прекращения феодаль-
ной анархии, раздиравшей страну и мешавшей ее экономическому разви-
тию41. Так было и во время Кентского восстания 1450 г., объединившего
самые различные социальные слои южных графств Англии, интересы
которых временно совпали с интересами централизованного феодального
государства.
Тогда весь антифеодальный лагерь и присоединившаяся к нему часть
дворянства, вступившая на путь буржуазного перерождения, выступил
единым фронтом, думая в усилении королевской власти, которая одна
только могла покончить со злоупотреблениями и произволом магнатов,
найти .удовлетворение своих чаяний и надежд. Однако в ходе восстания
в среде ею участников произошел раскол. Испугавшись, что крестьянст-
во и сельскохозяйственный предпролетариат (интересы которого учиты-
вали также до известной степени кентцы, вставившие в свои требования
пункт с ликвидации рабочего законодательства) пойдут дальше, чем хо-
телось бы имущей части повстанцев, рыцарство, новое дворянство и бо-
гатые горожане покинули своих союзников. Это было одной из причин
поражения Кентского восстания.
В последующий период имущие слои антифеодального лагеря отка-
зались от мысли удовлетворить свои требования путем вооруженного
восстания и стали возлагать надежды на реформы сверху, которые и
были проведены впоследствии при Йорках, а особенно при Тюдорах.
39 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 409.
40 Там же, стр. 411.
41 Что касается крестьянства, то для него в течение всего средневековья монар-
хические иллюзии, т. е. вера в доброго короля—заступника перед феодалами и дур-
ными чиновниками — была вообще характерна и весьма устойчива. См. об этом
Е. В. Гутнова. Некоторые проблемы идеологии крестьянства эпохи средневековья.—
ВИ, 1966, № 4, стр. 57—58.
Кентские повстанцы и Джон Фортескью
225
Идеологом этих слоев и выступал Джон Фортескью. Он четко сформу-
лировал их основные политические требования и всю свою долгую
жизнь боролся за осуществление этих требований, сводившихся в основ-
ном к установлению стабильного политического порядка, сильной коро-
левской власти, твердой внешней политики. Это было, в сущности, то,
за что выступали и кентские повстанцы. Но последние думали добиться
удовлетворения своих требований при помощи давления на королевскую
власть снизу, тогда как Фортескью уповал на инициативу самой коро-
левской власти, которая проведет необходимые реформы сверху.
Сначала Фортескью надеялся, что Ланкастеры, которым он долго и
верно служил, окажутся способными осуществить разработанные им
проекты политических реформ. Но Ланкастеры потерпели окончатель-
ное поражение. На престол вступил Эдуард IV (Йорк), сумевший «из
главы одной из феодальных клик стать основоположником английского
абсолютизма»42. Этот король начал беспощадно подавлять крупных
феодальных магнатов, мало считаясь с тем, на чьей стороне они недав-
но воевали — Ланкастеров или Йорков. Он проводил энергичные меро-
приятия по укреплению финансовых ресурсов королевской власти, вел
активную меркантилистскую политику и добился известной стабилиза-
ции положения в стране, т. е. фактически встал на тот путь, который
Фортескью много раз тщетно предлагал Ланкастерам. Видевший это,
престарелый политический мыслитель и государственный деятель в на-
чале 70-х годов принял решение перейти на сторону победителя. Он пред-
ложил Эдуарду IV свои услуги в качестве советника и помощника.
Таким образом, и требования кентских повстанцев 1450 г., и полити-
ческая программа Джона Фортескью, разработанная в его трактатах
60—70-х годов XV в., объективно выражали прогрессивную для того вре-
мени тенденцию к установлению феодально-абсолютистской монархии в
Англии.
42 Е. А. Косминский. Указ, соч., стр. 76.
15 Средние века, в. 33
ДИСКУССИ и
ТАДЕУШ РОСЛАНОВСКИЙ
ЗАПАДНОГЕРМАНСКИЕ ГОРОДА В РАННЕМ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ:
ОПЫТ СРАВНИТЕЛЬНОЙ КЛАССИФИКАЦИИ
I
Историография возникновения городов в Западной Европе уже более
ста лет пытается разрешить основной для предмета ее исследования воп-
рос— существовала ли преемственность городской жизни в переходный
период иежду античностью и ранним средневековьем? 1 Многочисленные
недоразумения и противоположные суждения, вызванные чаще всего
различиями в методологической позиции авторов, проистекают в значи-
тельной мере также из-за игнорирования как хронологической, так и ре-
гиональной дифференциации раннесредневековых городов в Западной
Европе, которые рассматриваются как типологическое целое, противо-
поставленное городам Центральной и Восточной Европы. Это значитель-
но затрудняет сравнительное изучение процессов возникновения городов
в различных районах нашего континента.
Мы не случайно обращаем внимание на необходимость одновремен-
ного рассмотрения хронологической и региональной дифференциации,
ибо ритм складывания феодализма в различных районах средневековой
Европы, как известно, не был одинаков.
1 Проблема преемственности городской жизни уже в начале прошлого века была
поставлепд немецкими историками (Савиньи, Арнольдом и др.), создателями так на-
зываемой «романистской теории» происхождения средневековых городов. В последнее
время эЪп проблемой занялись некоторые выдающиеся буржуазные исследователи,
к числу Которых принадлежит, в частности, Г. Обэн. См. Н. Aubin. Zur Frage des histo-
rischen Konfinuitiit im AHgemeinen.— «Historische Zeitschrift», 168, 1943, S. 229—262;
idem. Di“ Frage nach der Schelde zwischen Altertum und Mittelalter.— Ibid., 172, 1952,
S. 245—см. также A'. F. Strohecher. Um die Grenze zwischen antiken und abendlan-
dischen Mittelalter.— «Speculum», I, 1950, S. 433—465. Теория преемственности нашла
также некоторую поддер :ку в работах: Е. Ennen. Friihgeschichte der europaischen
Stadt. Вбнц, 1953, и Е. Euiig. Das Fortleben romischer Institutionen in Gallien und Ger-
manien.- «Relazioni di X Congresso de scienze storiche a Roma». Firenze, 1955, VI,
p. 561—Оба эти автора предполагают, однако, существование некоторого синтеза
в происхождении городов, рассматриваемых как с точки зрения социально-экономиче-
ской (Э11|нч|), так и с точки зрения институтов (Эвиг).
Кри'ика теории преемственности с марксистских позиций содержится в статьях:
Е. Engelmetin. Zut «Korrtinuitatstheorie» in der westdeutschen stadtgeschchtlchen For-
schung.-- ft/eitschrift fiir Geschich'tswissenschaft», 1963, 3, и T. Rosianowski. Geneza pa-
tryejatu in.ejskiego w Europie zachodniej.— Kwartalnik historyezny», LXHI, 1'956, S.
232—252.
Следует отметить, что именно отрицание преемственности городов и экономики яви-
лось осн'одй теорий, выдвинутых в свое время А. Пиренном и А. Допшем и оказавших
огромной ыпяние на современную западноевропейскую медиевистику.
Западногерманские города в раннем средневековье 227
То же самое нужно сказать и о возникновении городов, являвшихся
хотя и второстепенным, но составным элементом феодальной формации 2.
И здесь мы сталкиваемся со значительными хронологическими и регио-
нальными различиями, проявляющимися прежде всего в количественных
категориях. Нс разве только в количественных? Нам представляется,
что имели место также определенные качественные различия, позволяю-
щие выделить отдельные типы раннесредневековых городов, разнящихся
как ритмом своего развития, так и условиями, в которых происходило
это развитие, а в конечном итоге — отличающихся один от другого со-
циально-экономическим характером, политико-правовым устройством и
даже топографией и застройкой территории.
Там, где раньше начали формироваться феодальные отношения, там,
где, несмотря на разрушения периода распада Римской империи и вели-
кого переселения народов, сохранились в степени хотя бы частично при-
годной для использования позднеантичные городские учреждения (раз-
витие которых требовало значительной концентрации сил и средств, на
что поначалу «варварские» племена не были способны),— там всюду
процессы образования городов находили более удобные, чем где бы то
ни было, постоянные опорные пункты, располагающие вдобавок еще и
значительными оборонными достоинствами (весьма важными в период
усилившейся внешней опасности и внутренних войн), а также географи-
ческим положением, обусловленным многовековой традицией.
Материалы археологических раскопок, количество которых особенно
возросло после второй мировой войны3, неоспоримо показали, что в
большинстве римских «civitates» и даже «castra» и «castella» сохрани-
лась основа их застройки: крепостные стены, административные и цер-
ковные здания, некоторые хозяйственные сооружения и т. п., и что (во-
преки свидетельствам тогдашних источников, обычно сгущающих крас-
ки) варвары не были в состоянии разрушить их дотла. Лишенные своего
внутреннего содержания, обезлюдевшие, опустошенные и постепенно
разрушающиеся, они все же оставались постоянными поселенческими и
оборонными пунктами, готовыми укрыть в своих стенах новых жителей
и действительно укрывавшими их, когда те, побуждаемые потребностя-
ми формирующегося феодального общества и государства, начали снова
постепенно прибывать .в города.
Нельзя также не обратить внимания на значение античной традиции
в государственно-правовой н церковной сферах. Организационная струк-
2 Близкой проблеме в свое время был посвящен ряд статей западноевропейских
историков-марксистов на страницах прогрессивного английского журнала «Past and
Present». На конкретном историческом материале Западной Европы был рассмотрен,
в частности, вопрос о роли торговли и городов в обществе и экономике феодализма.
Тут выявились две диаметрально противоположные точки зрения. Одна из них была
выражена американским экономистом П. М. Суизи, который, абсолютизируя роль тор-
говли как фактора, с самого начала противопоставленного феодализму, примыкает к
Ппренну. Другая, наиболее четко изложенная М. Доббом и Р. Хилтоном, справедливо
подчеркивает органическую связь торговли и средневековых городов с феодальной
формацией, из которой они выросли и которую обслуживали. См. сборник статей основ-
ных участников дискуссии: «The transition from feudalism to capitalism. A symposium
by Paul M. Sweezy, H. K. Takahashi, Maurice Dobb, Rodney Hilton, Christopher Hill».
London, 1954. См. также рецензию на этот сборник: В11, 1955, № 12, стр. 178—182.
На позициях Добба и Хилтона стоит еще один прогрессивный английский историк.
См. A. Hibbert. The origins of the medieval town patriciate.—«Past and Present»,
1953, № 3, p. 15—27.
’ См. K. Bohner. Die Frage der Kontinuitat zwischen Altertum und Mittelalter im
Spiegel der frankischen Funde des Rheinlandes.— «Trier. Zeitschfirt». 19, 1950, S. 82—106;
idem. Die frankischen Altertiimer des Trierer Landes, 1- II. Berlin. 1958; E. Ennen.
Die Bedeutung der Kirche fiir den Wiederaufbau der in der Volkerwanderungszeit zerstiir-
ten Stadte.— «Die Kunstdenkmiiler im Landesteil Xordrhein». Beilieft 2, 1950, S. 54—68.
15*
228
Т. Романовский
тура графств, «civitates», территориальных «pagi», викарий-сотен («сеп-
tenae»), а также многих других институтов, не говоря уже о церкви,
была взята из позднеантичного периода, хотя складывающиеся феодаль-
ные отношения наполнили их новым социальным и политическим содер-
жанием. Естественными центрами государственной и церковной админи-
страции становились или, скорее, обычно оставались «civitates» и «cast-
га» или «castella», появившиеся в позднеантичный период. Впрочем,
нужно помнить, что германская колонизация, постепенно убывавшая на
запад ст Рейна, не вытеснила всего провинциально-римского населения
с захваченных «варварами» территорий. Не только в Италии, Галлии
нли Испании, но вплоть до X в. также на Мозеле и среднем Ренне 4 5 со-
хранялись значительные группы галло-римского населения, жившего пре-
имущественно в городах. Именно из их среды почти сразу же после ве-
ликого переселения народов выходили торговавшие с далекими страна-
ми купцы и опытные ремесленники, призванные восстановить (чаще
же — попросту отремонтировать) различные сооружения и дома, разру-
шенные или только разграбленные «варварами»; они же первые обслу-
живали ту сторону государственной и в особенности церковной жизни,
которая требовала опыта и значительной специализации мастеров.
Сохранение некоторой части галло-римского населения даже в дерев-
не способствовало тому, что не была забыта сложная техника производ-
ственных процессов и возделывания ценных культур. Речь идет, напри-
мер, о знаменитом рейнском стеклоделии, об имевшей широкий сбыт
бытовой керамике из окрестностей Майена (Мауеп), а также о рейнско-
маасской металлургии, о мозельском и эльзасском виноделии, о добыче
соли в будущей Лотарингии и камня в районе массива Эйфель (Eifelge-
birge); все эти области человеческой деятельности своими корнями ухо-
дили в античную традицию. И хотя в меровингскую эпоху центры массо-
вого ремесленного производства размещались часто вне городов, частич-
ное сохранение, а затем развитие этих центров ускорило и углубило об-
щественное разделение труда, что в конечном итоге способствовало раз-
витию городов.
Этот еще далекий от всестороннего освещения комплекс социально-
экономических и политических явлений, которые стимулировали процесс
образования городов на территории бывшей Римской империи6, оказал
непосредственное влияние на возникновение городов в Северо-Западной
4 См. F. Petri. Zum Stand der Diskussion fiber frankische Landnahme und die Ent-
stehung der germanisch-romanischen Sprachgrenze. Darmstadt, 1954.
5 На значение античной традиции для раннего развития городов в средневековой
Италии обращал внимание уже К. Маркс (см. К. Маркс и Ф.' Энгельс. Соч., т. 23,
стр. 728). На конкретном историческом материале, относящемся к Средней и Северной
Италии, эту проблему рассмотрела Л. А. Котельникова («Итальянское крестьянство н
город в XI—XIV вв.». М., 1967), неоспоримо установив «живучесть римской традиции
в Италии» и «синтез римских н германских элементов в процессе становления феода-
лизма» (стр. 326) в этой стране. Исследования другого известного советского медие-
виста— А. Р. Корсунского («Образование раннефеодального государства в Западной
Европе». М„ 1963) позволяют распространить вышеуказанные выводы на всю Западную
Европу, где существовали два различных пути формирования раннефеодального госу-
дарства: первый, при котором оно складывалось в процессе взаимодействия пережит-
ков римской государственности с разлагающейся системой древнегерманского управле-
ния, н второй, при котором раннефеодальное государство вырастало непосредственно
из разлагающегося первобытного управления без заметного влияния римских полити-
ческих институтов.
Существование этих двух путей развития политической надстройки, несомненно,
должно было воздействовать на формирование раннее редневековых городов в Западной
Европе, где иа территориях «преемственного развития» мы также сталкиваемся с нало-
жением двух генетических элементов: пережитков античной цивилизации, более всего
сохранившихся в материальной культуре, и новых социально-политических и экономи-
ческих элементов, привнесенных германскими народами.
Западногерманские города в раннем средневековье
229
и Центральной Европе, в областях, лежавших как вне пределов импе-
рии, так н на ее периферии, где в древности городская жизнь развива-
лась гораздо слабее. В принципе здесь античные «castra» (реже — «civi-
tates»), которые могли стать опорой для возникновения раннесредневе-
ковых городов, не существовали вообще или же были уничтожены мас-
сами «варваров» (в отличие от галльских и бельгийских провинций). Да
и возникновение феодальных отношений, обусловивших самый процесс
образования городов, здесь запоздало.
Результатом этого явился довольно медленный на первых порах темп
образования городов в Северо-Западной и Центральной Европе, а затем
и их специфика, что дает возможность выделить эти города в особый
тип, который (правда, не без упрощения) можно назвать «младшим»,
или «самородным» в отличие от «старшего», или «преемственного» типа.
Одним из первых перед исследователем встает вопрос, сам по себе
второстепенный,— каков характер планировки и застройки территории
рассматриваемых центров и в чем заключались происходившие здесь
изменения. Это заставляет нас в настоящей статье уделить большое вни-
мание часто остающейся вне поля зрения историка так называемой со-
циотопографии города, т. е. исторически обусловленному формированию
его плана.
План города является важным источником, дополняющим наши све-
дения о прошлом этого центра, позволяющим ясно понять и объяснить
характерный для раннесредневековых городов топографический, полити-
ко-правовой, а часто и социально-экономический полицентризм (обыч-
но — бицентризм).
Изучаемые с этой точки зрения города «младшего» типа характери-
зуются менее правильной формой, чем города «преемственного» типа,
так как их строители были лишены возможности продолжить дело пла-
нировки, начатое еще древними. Однако детальный анализ показывает,
что топографический критерий имеет лишь относительную ценность, ибо
в «самородных» раннесредневековых городах отсутствие связи с древ-
ним планом заменялось концентрированной застройкой вокруг одного,
а чаще нескольких политических, церковных или экономических центров,
что также обеспечило более или менее правильную, часто концентриче-
скую планировку (пример того — Ахен).
Итак, необходимо обратиться к социально-экономическим и геогра-
фическим критериям. Они дают возможность утверждать, что города
«младшего» типа, поначалу имевшие значительно меньше хозяйственных
и оборонительных сооружений и более примитивную застройку, вместе
с тем были свободны от уже готовых и установившихся решений, навя-
занных античной традицией.
Они вырастали непосредственно из потребностей формирующегося
феодального общества и государства и лучше отвечали этим потребно-
стям как с точки зрения своего географического положения (что при по-
стоянном изменении центра государства Меровингов и Каролингов и при
постепенном перемещении важнейших торговых путей и стратегических
дорог имело большое значение), так и с точки зрения социального и про-
фессионального профиля населения (в городах «младшего» типа роль
купцов и ремесленников была более значительной, чем роль министериа-
лов и рыцарей), а зачастую и по своему внутреннему устройству, по сте-
пени свободы жителей. Во многих городах, основанных чаще всего мо-
нархами п развившихся в каролингскую н послекаролингскую эпоху,
купцы и другие королевские «люди» очень рано оказались в привилеги-
рованном положении, особенно по сравнению с жителями зависимых от
церкви городов, сеньоры которых, могущественные н постоянно там про-
230
Т. Рослановский
живавшие, вообще были мало склонны давать привилегии какой бы тс
ни было категории своих поданных, что особенно проявилось в период
борьбы горожан за коммунальные свободы.
Эти причины в конечной фазе раннего средневековья (начиная с
IX—X вв.) привели к тому, что городские центры «младшего» типа лик-
видировали свое отставание и значительно опередили «преемственные»
города.
Что же касается последних, то для них значение позднеантичной тра-
диции основывалось прежде всего на том, что даже в период упадка их
экономической и социальной роли в начальной стадии феодализма жи-
вучесть античной традиции не позволила полностью ликвидировать из-
давна установившееся политико-правовое и топографическое выделение
городов и их жителей из сельского окружения и тем самым ускорила
восстановление их экономики.
Однако в то время, когда во всей Западной и Центральной Европе,
пусть в ограниченной степени, уже произошло это выделение и экономи-
ческая роль городов была восстановлена уже на новой основе, характер-
ной для «младшего» типа,— особое значение факторов «преемственно-
сти» отошло на задний план.
Часто этому способствовало (особенно в небольших центрах, образо-
вавшихся не из «civitates», а из римских «castra»,или «castella») вынесе-
ние топографического центра за пределы древнего города, что было на-
глядным символом разрыва с античной традицией.
С XI—XIII вв. во всей Западной и Центральной Европе начинает
формироваться в принципе единый тип города эпохи развитого феода-
лизма — города, опирающегося на развитие товарно-денежных отноше-
ний.
II
Принимая во внимание всю обширность конкретно-исторического ма-
териала и сложность охарактеризованной выше проблематики, мы в на-
стоящей статье ограничимся исследованием городской жизни только од-
ного из районов раннесредневековой Европы, а именно западной части
Германии, точнее же—-мозельского и рейнского районов и некоторых
прилегающих к ним земель. Такой выбор тем более оправдан, что не-
смотря на еще и сейчас встречающееся, особенно в западной историогра-
фии, преувеличенное представление о воздействии германских образцов
на средневековый процесс урбанизации в Центральной и Восточной Ев-
ропе 6, историки социалистических стран до сих пор сравнительно мало
занимались такими исследованиями 7.
с Эта точка зрения разрабатывалась прежде всего буржуазной немецкой историо-
графией. В период между двумя мировыми войнами — обратимся только к работам,
имеющим бесспорно научный характер,— опа была развита особенно в работе: R. Koetz-
schke. Geschichte der ostdeutschen Kolonisation. Leipzig, 1937, а также учениками этого
автора—см. сборник «Deutsche Siedlungsforscliungen: Festgabe fiir R. Koetzschke». 1927.
11з более новых работ см. Н. Stoob. Die Ausbreitung der abendlandischen Stadt ini
ostlichcn Mitteleuropa.— «Zeitschrift fur Ostforschung», X, 19Ы, 1, S. 25—84.— Крити-
ческая оценка новейших немецких работ па эту тему дана в статье: G. Labiida. Ge-
schichtc der deutschen Ostkolonisation in der neueren westdeutschen Forschungcn.—
«Polish Western Affaires», II. 1961, 2, p. 260 et sq., а также в рецензии T. Лялпка на
вышеупомянутую работу Штооба, опубликованную в сборнике «Przeglgd histonezny»,
L\ I, 1965, 4, s. 667—673.
Во французской историографии взгляды буржуазных немецких медиевистов по во-
просам колонизации распространились, между прочим, благодаря статье R. Koebtier.
Dans les terres de colonisation: marches slaves et villes allemandes.— «Annales d histoire
economique et sociale», 9, 1937, p. 547—569.
7 В советской историографии вопрос о происхождении средневековых городов в
Западной Европе, исследованный еще Д. М. Петрушевским п М. Н. Покровским (ра-
Западногерманские города в раннем средневековье
231
Если не подлежит сомнению, что в XI—ХШ вв. сложился тот еди-
ный социально-экономический, административно-правовой и топографи-
ческо-урбанистический тип западнонемецкого города * 8, который потом
послужил образцом для городов восточной части Германской империи
и западнославянских стран, то в эпоху раннего средневековья в Запад-
ной Германии мы имеем дело с двумя вышеупомянутыми типами горо-
дов.
Первый из них возник на территории, названной нами «зоной преем-
ственного развития» и включающей в себя примозельский район 9 и сред-
нюю часть прирейнской Германии 10.
Второй «самородный» тип города развился в районе нижнего Мааса 11
и в прилегающих к нему землях4вместе с Ахеном), а также в Нижней
Прирейнской области 12 и в Вестфалии 13, где, несмотря на когда-то не-
сомненное римское влияние, нет признаков непосредственного продолже-
ния античной традиции. Городская жизнь в этой части Западной Герма-
нии оказала, пожалуй, наиболее сильное влияние на города, располо-
женные в центральной и восточной части Германской империи; жизнь
боты которых в свое время подвергались жестокой, по ие совсем правильной крити-
ке), рассматривался первоначально на примере городских центров Англии, Италии и
в меньшей мере — Франции, которым посвящен уже ряд ценных работ, написанных
Я. А. Левицким, Н. А. Сидоровой, Л. А. Котельниковой и др. В то же время раннесред-
невековые города Германии изучены до сих пор явно недостаточно: в основном немец-
ким городам посвящена работа Ф. Я. Полянского «Очерки социально-экономической
политики цехов в городах Западной Европы XIII—XIV вв.» (М„ 1952) и первая книга
В. В. Стоклицкой-Терешкович «Очерки по социальной истории немецкого города в XIV—
XV веках» (М.— Л„ 1936), но они рассматривают период позднего средневековья; инте-
ресные статьи Ю. А. Корхова «Страсбург н Трир в конце XII века» («Уч. записки
МГНИ», 110, 1949, вып. 3, стр. 9—35) и «Ремесленники средневекового Страсбурга под
властью сеньора города» («Уч. записки МГПП», XVIII, 1954, вып. 4) имеют характер
локального исследования. В этом смысле началом важного сдвига является статья
В. В. Стоклицкой-Терешкович «Происхождение феодального города в Западной Европе
(по материалам Германии, Франции и Италии)» («Вестник МГУ», Серия общественных
наук, 1, 1955, стр. 3—25) и особенно ее последний обобщающий труд «Основные про-
блемы истории средневекового города X—XV вв.» (М., I960); однако эта работа далека
от полного использования богатого конкретно-исторического материала, собранного за-
падноевропейскими исследователями. Впрочем, ин одна из вышеупомянутых работ ие
касается специально сравнительной классификации раинесредневековых городов в том
смысле, как она трактуется в пашей статье.
8 См. F. Beyerle. Zur Typenfrage in der Stadtverfassung.— «Zeitschrift der Savigny-
Stiftung ftir Rechtsgeschichte».—«Germanistische Abteilung», 50, 1930, S. 22 et sq.;
F. Ganshof. Etude sur le developpement des villes entre Loire et Rhin au Moyen Age.
Bruxelles — Paris, 1943; E. Ennen. Friihgeschichte...; H. Planitz. Die deutsche Stadt im
Mittelalter. Koln —• Graz, 1954; J. Schneider. Les villes allemandes au Moyen Age.— «Re-
cueil de la societe J. Bodin». Bruxelles, VI, 1954, p. 467—516; VII, 1955, p. 403—462.
9 Cm. Y. Dollinger-Leonard. De la cite romaine a la ville medievale dans la region
de la Moselle et de la Haute Meuse.— «Studien zu den Anfangen des europaischen Stiid-
tewesens. Vortrage u. Forschungen». IV. Konstanz, 1958, S. 195—226; E. Ewig. Trier im
Merowingerreich: Civitas, Stadt, Bistum.— «Trier. Zeitschrift», 21, 1952, S. 5—357.
10 См. H. von Petrikovits. Das Fortleben der romischen Stadte am Rhein und Do-
nau.—«Studien zu den Anfangen...», S. 63—76; K. Schumacher. Siedlungs- und Kulturge-
scbiclite der Rheinlande von der LJrzeit bis in das Mittelalter, I—III. Mainz. 1921—1925
** Cm. F. Rousseau. La Meuse et le pays mosan en Belgique; leur importance histori-
que avant le XIIIе siecle.— «Annales de la Societe archeologique de Namur», XXXIX,
1930, p. 1—248.
12 См. E. Ennen. Zur niederrheinischen Stadtgeschichte.— «Rheinische Vierteljahrs-
blatter». 11, 1941, S. 312—316; F. Steinbach. Rheinische Anfange des deutschen Stadtwe-
sen.— «Jahrbuch des Kolnischen Geschichtsvereins», 25, 1950, S. 1 —12.
13 См. C. Haase. Die Entstehung der westfalischen Stadte.— «Veroffentlichungcn des
Provinzialinstituts fiir westfallische Landes- und Volkskunde». Rheie II, Heft 11. Mun-
ster in W., 1960; W. Schlesinger. Stiidtische Frflhformen zwischen Rhein und Elbe.—
«Studien zu den Anfangen...» S. 297—362.
232
Т. Рослановский
эта зародилась сразу на новых, раннефеодальных основах, хотя и здесь
явственно выступают хронологические различия. Если городские центры
иа Нижнем Маасе и Рейне развивались уже в каролингскую эпоху, то
в Вестфалии они возникают только в эпоху Оттонов. Можно, ли, однако,
считать, что, выделив оба типа западнонемецких раннесредневековых
городов, мы тем самым отразили диаметральную противоположность
процессов их генезиса?
Эту проблему лучше всего рассмотреть на примере города, имевше-
го важное значение как в эпоху упадка Римской империи, так и в раннем
средневековье, ибо в этом случае анализ социально-экономической и то-
пографической эволюции городского центра можно с пользой дополнить
рассказом о его месте в политической и церковной жизни.
Мы имеем в виду Трир 14, который в III—IV вв. н. э. являлся одним из
крупнейших и богатейших городов в западной части Империи и посте-
пенно поднялся до ранга столицы. Его тогдашняя политическая роль на-
ходилась в полном соответствии с экономической активностью, особен-
но торговой, а также с пышностью его светской и храмовой архитектуры.
Завоевание германцами, а еще в большей мере общая дезурбанизация,
сопутствовавшая формированию феодального строя в Мёровингском го-
сударстве, за короткое время—-в течение V и начала VI в.— разорили
и обезлюдили Трир. С той поры он лишился своего экономического зна-
чения и превратился в комплекс рядовых франкских поселений. Жители
этих поселений, первоначально зависимые только от меровннгских коро-
лей, которых представлял живущий в городе граф (или его замести-
тель— викарий), были организованы в рамках сотенной системы и дол-
жны были нести различные повинности в пользу правителя — прежде
всего отбывать воинскую повинность15.
Но одновременно в Трире сохранились галло-римские элементы, объ-
единившиеся вокруг второго политического и экономического центра,
созданного в городе в V—VI вв. укрепляющейся церковью, которая со
временем должна была занять место королевской власти почти во всех
областях жизни. Главная роль с этой точки зрения в VI в. выпала на до-
лю архиепископов Никеция и Магнериха, благодаря которым Трир впер-
вые после причиненных германцами разрушений частично отстроился и,
как следствие этого, его экономическая жизнь несколько активизирова-
лась16. В VII и VIII вв. город стал центром растущего светского могуще-
ства трирских архиепископов. Их домены, расположенные главным об-
разом между Мозелем, Рейном и Маасом, а также вотчины возникших
поблизости или же на территории города богатых бенедиктинских аб-
батств— св. Максимина, св. Мартина, св. Матвея, св. Ирмины в Эрене
(Огеп) способствовали тому, что Трир стал играть важную роль в тор-
говле с далекими странами, которая велась в пользу этих церковных ор-
ганизаций: они пускали в обращение излишки продуктов питания, полу-
чаемых ими в качестве натуральной ренты, главным образом мозельского
вина и лотарингской соли. Благодаря фризским купцам эти товары по-
14 См. Е. Ewig. Trier im Merowingerreich...; У. Dollinger — Leonard, Op. cit.;
T. Roslanowski. Treves au debut du Moyen Age (Ille—Xe siecles); contribution au
probleme de la contmuite des villes en Europe occidentale.— «Archeologia», XVI, 1965
(1966), s. 94—108.
15 Cm. Th. Mayer. Staat und Hundertschaft in frankischer Zeit.— «Rlieinische Viertel-
jahrsblatter», 17, 1952, S. 344—348; F. Steinbach. Hundertschar, Centena und Zehntge-
richt.—«Rh. Vjbl.», 15/16, 1950/51, S. 121 et sq.
16 «Gregorii Turonensis Vita Niketii»,— «Vitae Patrum», MGH, SS. rerum merov., I,
p. 732; «Veuantii Fortunati Carmina», III, 11, MGH, AA, IV, p. 732; «Venantii Fortunati
Carmina», III II, MGH, AA, IV, p. 63—66.
Западногерманские города в раннем средневековье
233
падали даже на побережье Северного моря 17. В VIII в. сильно оживился
также местный обмен, который опирался на торговлю продовольствием 18.
.Политика первых Каролингов, вернувших себе давно утраченные ад-
министративные и фискальные права в Трире, натолкнулась на расту-
щую как в политической, так и в экономической жизни города роль мп-
нистериальных родов (de Ponte и de Palatio) 19, достигших своего зна-
чения только благодаря Карлу Великому, но происходивших, возможно,
от тех, кто входил еще в меровингскую сотенную систему.
Быстрый рост могущества трирских архиепископов, которые начиная
с X в. активно способствуют возрождению экономического значения го-
рода (восстановление Трира после норманнских набегов, основание но-
вого центрального рынка — Hauptmarkt — вблизи кафедрального собо-
ра20), усматривая в этом средство для реализации своих широких поли-
тических планов, привел к формированию новых экономических, соци-
альных, административно-правовых и частично иных топографическо-ар-
хитектонических основ Трира 21. С этого времени город вступает в период,
своего средневекового развития, представляющего собой качественно но-
вое явление, которое в принципе исключает продолжение античных об-
разцов, хотя в некоторых областях жизни и использует, пусть несозна-
тельно, опыт древности.
(Окончание следует)
17 «Vita Maximini episcopi Treverensis» (MGH, SS. Rerum merov.. Ill, p. 80—81)
рассказывает о фризском купце Иббоие, жившем в VII или VIII в., который, находясь
иа службе у трирского аббатства св. Максимина, торговал вином с дальними странами.
18 В противоречии с тезисом Р. Лауфнера (Н. Eichler, R. Laufner. Hauptmarkt und
Marktkreuz zu Trier; eine kunst-, reolits- und wirtschaf'tsgeschichtliche Untersuchung.
Trier, 1958, S. 2—74), принятым во всех новейших исследованиях по этому вопросу,
согласно которому трирский рынок (функционировавший до тех пор перед южными
воротами древних стеи Трира) был перенесен иа территорию города епископом Милоном
только в VIII в., мы недавно высказали гипотезу, что трирский рынок существовал на
территории города, возле кафедрального собора, с VI в., т. е. с самого начала средне-
вековья.— См. Т. Roslanowski. Metryka i lokaliizacja najsiarszego targu w sredniowiecz-
nym Trew’rze.— «Areheologia Poliski», t. XVI, Warszawa, 1971 (в печати).
19 См. E. Ewig. Trier im Merowingerreich..., S. 242; G. Kentenich. Geschichte der
Stadt Trier von ihrer Griindung bis zur Gegenwart. Trier, 1915, S. 108; F. Rudolf, G. Ken-
tenich. Quellen zur Rechts- und Wirtschaftsgeschichte der rheinischen Stadte, Kurtrie-
rische Stadte, I, Trier.— «Publikationen der Gesellschaft fiir rheinische Geschichtskunde»,
29. Bonn, 1915, S. 16—18; H. Eichler, R. Laufner. Op. cit., S. 14, 23.
20 См. H. Eichler, R. Laufner. Op. cit. S. 25—74; MGH, SS. VIII, p. 169. См. также
T. Roslanowski. Metryka i lokalizacja....
21 См. H. Spoo. Triers Ausbau von der Errichtung des Marktkreuzes im Jahre 958 bis
1360.— «Trier. Jahrbuch», 1958, S. 17—25.
Л. Д. КОРОБКОВ
РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД КНИГОЙ О ДАНТЕ
Благодаря прекрасным переводам М. Лозинского и А. Эфроса поэти-
ческое наследие Данте известно в нашей стране самому широкому чита-
телю. И поэтому понятен интерес, с каким было встречено появление кни-
ги Л. М. Баткина при тираже, довольно большом для труда, посвящен-
ного специальной теме, книга разошлась почти мгновенно.
Ожидания читателя в значительной степени оправдались: книга напи-
сана умело, ярко, местами по-настоящему талантливо. Многие ее стра-
ницы— весомый вклад в советское дантоведение. Особенно это касается
последних разделов 4-й главы (стр. 146 и след.). Без преувеличения мож-
но сказать, что они — лучшее, что написано у нас о поэтике Данте. Очень
ценен напечатанный в качестве приложения обзор мировой дантологиче-
ской литературы — первый у нас такого рода опыт. Эти и другие достоин-
ства книги очевидны, читатель отметит их без труда.
Однако основная часть книги, посвященная анализу политического
учения Данте, не свободна, на наш взгляд, от серьезных недостатков.
В советском дантоведении существуют работы, авторы которых пола-
гают, что Данте-политик не избежал влияния дворянско-аристократиче-
ских кругов1 2. Об этой точке зрения Л. М. Баткин отзывается резко отри-
цательно. Но приходится признать, что противоположная концепция ар-
гументирована у Л. М. Баткина недостаточно. Хотя он и заявляет неод-
нократно, что оценивает идеологию Данте «ничуть не упрощая», трудно
отделаться от впечатления, что на пути к решающим выводам все же до-
пущены упрощения, и немалые. Вот пример.
Говоря о бюргерском характере и антипапской направленности так
называемой «утопии всемирной монархии», Л. М. Баткин фактически ис-
ходит из того, что «христианская абстрактная оболочка» может как бы
затемнить конкретно-историческое содержание идей Данте (стр. 31). Но
значит ли это, что оболочку можно не учитывать? Помогло бы такое уп-
рощение понять реальную значимость идей Данте в политической и соци-
альной борьбе его времени? Форма не скорлупа, которую нужно разбить,
чтобы удобнее было исследовать ядро; особенно если это религиозная
форма. Ведь даже в XVI в. успех раннебуржуазпой революции был успе-
хом ее религиозной формы3 — формы, разумеется, органически обуслов-
ленной господством религии в сознании народных масс в средние века.
•Существует религиозность правоверная и религиозность еретическая.
Именно последняя была если не единственной, то ведущей формой идео-
1 Л. М. Баткин. Данте и его время. Поэт и политика. Изд-во «Наука», М„ 1965,
197 стр., тир. 32000 экз.
2 В. Фриче. Данте Алигьери.— «Творчество», 1921, апрель — июнь. А. К. Дживеле-
гов. Данте Алигиери. Жизнь и творчество. М., 1946.
3 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 39, стр. 399.
Размышления над книгой о Данте
235
логин бюргерства в его борьбе с феодализмом4, и если Л. М. Баткин ча-
сто говорит об «ортодоксальном звучании» идей Данте, то вряд ли это
служит подкреплением «бюргерской» концепции творчества последнего.
Правда, в начале XIV в. ересь уже не имела прежнего влияния в рядах
горожан: недалеко время, когда пополан Джованни Виллани с гордостью
заявит, что во Флоренции нет еретиков. Но это доказывает только то, что
пополанство коммун, завоевав «место в феодальной системе в качестве
также привилегированного сословия» 5, само стало преследовать ерети-
ков, то есть заключило своего рода идеологический компромисс с пап-
ством 6. Л. М. Баткин же хочет доказать вовсе не это, а нечто совсем об-
ратное! «Христианская абстрактная оболочка» становится необходимой;
оказывается, некоторые мысли Данте отдают ересью, их даже можно
спутать с высказываниями Арнольда Брешианского (стр. 48). И это сви-
детельствует о принадлежности Данте к демократическому крылу бюр-
герства.
Все как будто логично — если забыть о существовании аристократиче-
ской оппозиции теократическим претензиям папства и о том, что королей
и герцогов отлучали от церкви едва ли не чаще, чем людей, подобных Ар-
нольду Брешианскому. В Италии, где соперничество двух основных групп
феодального правящего класса было особенно остро, титула «fautorhere-
ticorum» мог удостоиться и субъект вроде Эццелино да Романо. В исто-
рии случается сплошь и рядом, что одинаковые лозунги защищают са-
мые различные партии и люди. Спору нет, филиппики против симонии и
светской власти пап дают право признать Данте одним из предшествен-
ников реформации (Л. М. Баткин, стр. 52). Но здесь возникает вопрос:
какой реформации? Бюргерской или аристократической? Общеизвестна
война Гуттена против «Римской троицы». Но Гуттену издание трактата
Валлы против «Константиновой донации» не помешало стать врагом
бюргерства и идеологом движения, бывшего не чем иным, как утверж-
4 Это верно и для Италии XII—XIII вв. Подъем коммунальной борьбы в Италии
совпал с расцветом еретических учений. Из 6 млн. еретиков в Европе середины XIII в.
иа Северную и Среднюю Италию приходилось 3’/2 млн. (F. Antal. Die florentiner Ма-
lerei und ihr socialer Hiniergrund. Berlin, 1958, S. 315.). Здесь находился и идеологи-
ческий центр ереси: 2500 катарских «чистых» (Л. П. Карсавин. Очерки религиозной
жизни в Италии XII—XIII вв. СПб., 1912, стр. 37) и глава вальденсов (Г. Ч. Ли.
История инквизиции. СПб., 1911, т. I, стр. 176) обитали в Ломбардии и Тоскане. После
Милана крупнейшим центром ереси здесь была Флоренция: число еретиков всех тол-
ков доходило в ней до трети всего населения (Г. Ч. Ли. Указ, соч., стр. 487), а в авгу-
сте 1245 г. против «Compagnia della Fede» поднялась почти половина города (там же).
Среди еретиков было много купцов, богатых ремесленников. Еретики «посылают па ры-
нок много купцов, чтобы (те) совращали богатых мирян» — пишет Ивон Нарбопский
(Л. П. Карсавин. Указ, соч., стр. 34). Ересь патаренов в Болонье распространялась
главным образом среди предпринимателей (fabricanti). (Ср. Е. Dupre-Theseider. Pro-
blem! di eresiologia medioevale.— «Bulletino della societa di studi valdesi», vol. 11, № 102,
p. 16 sg. Ср. также G. Volpe. Movimenti religiosi e sette ereticale nella sooieta italiana
medievale (sec. XI—XIII). Firenze, 1926).
В аитполигархических движениях второй половины XIV в. еретический элемент
ослаблен, но он, несомненно, наличествует (N. Rodolico. La democrazia fiorentina nel
suo tramonto (1378—1382). Bologna, 1905, p. 47—86).
5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 111.
8 G. Volpe. Op. cit., p. 183 sg. «Монопольные торгово-ростовщические элементы.
как правило, примыкали к католнческомх лагерю, были открыто враждебны даже ре-
форме архпреакционной феодальной церкви» (С М. Стам. Чем же в действительности
была Реформация в Германии? — ВИ, 1958, № 4, стр. 111). Да и как иначе объяснить,
что такой, например, реакционер, как Бонифаций VIII, называет флорентийцев «солью
земли»?—R. Duvidsoltn. Gcschiclite von Florenz, Bd. I. Berlin, 1908, S. III. Бонифа-
ция VIII, которого Данте, как и все гибеллины, страстно ненавидел, флорентинцы по-
чтили статуей (Я. V. Gleichen-Russwurm. Die Welt der Gotik. Hamburg, s. a., S. 12).
236
Л. Д. Коробков
дением «рыцарского разбойничьего и кулачного права» 7. Это совсем не
праздный вопрос — намного ли дальше заходил Данте в своей «рефор-
мации», чем, скажем, Вальтер фон дер Фогельвейде или официозные
публицисты империи вроде Оттона Фрейзингенского, также не призна-
вавшие «донацию».
Ответ на этот вопрос зависит от того, насколько убедительно будет
показана связь с интересами именно бюргерства идеи всемирной монар-
хии, как она сформулирована у Данте (ее анализу посвящена большая
часть книги). Л. М. Баткин стремится доказать, что идея эта выражала
интересы нарождающейся итальянской буржуазии. Однако сомнительно,
чтобы нарождающаяся буржуазия оказалась менее дальновидной, неже-
ли те представители феодального лагеря, которые сознавали полную не-
жизнеспособность имперской идеи8. Что же касается самих горожан, го.
для них символом Империи были разгром Милана и Ронкальские поста-
новления (1158 г.), лишавшие коммуны права на самоуправление9..
«Всемирная монархия» и в XIII—XIV вв. была для итальянцев не уто-
пией, а зловещей реальностью,— мертвецом, который держал живого.
Понимая это, Л. М. Баткин подробно останавливается на том обстоя-
тельстве, что идея всемирной монархии у Данте причудливо сочетается
с мечтой о национальном итальянском Возрождении. Уж национальное-
то единство, несомненно, отвечало интересам буржуазии! Теоретически —
да. Но считала ли своевременным вопрос о национальном единстве бур-
жуазия итальянских коммун XIII—XIV вв.— это еще нужно доказать.
Л. М. Баткин, отвергая мысль о том, что «элементом анархии» могли;
быть городские коммуны, утверждает, что, если бы не противодействие
пап и светских феодалов, если бы не притязания германских королей
иа итальянскую корону (стр. 31—32), единство осуществилось бы.
Конечно, отсутствие национальной династии являлось постоянным по-
водом к вмешательству германских королей в дела страны. Но, во-пер-
вых, притязания иностранной династии на национальную корону были
несчастьем не только итальянцев — в Европе, пожалуй, не найти госу-
дарства, которое не пережило бы свою «столетнюю войну». Во-вторых,
если иностранные короли и добивались успехов в Италии, то как раз бла-
годаря партикуляризму городов. Ведь одна Флоренция могла выставить
армию, более многочисленную, чем любой собственно немецкий отряд,,
когда-либо переваливавший через Альпы. Успехи Фридрихов и Генрихов
в Италии были не столько причиной, сколько следствием раздроблен-
ности!
Если бы объединению могли противиться «внутренние» феодалы, то
коммуны справились бы с ними собственными силами,— об этом говорит
сам же Л. М. Баткин (стр. 18). Этот источник междоусобий, таким обра-
зом, отошел на второй план — по сравнению с междоусобиями городов.
Именно рассказами о них — за отсутствием «чисто» феодальных расп-
рей— заполняли итальянские хронисты свои страницы. И, может быть,
именно их имел в виду Энгельс, когда писал об источниках децентрали-
зации в средневековой Европе 10.
В своем заключении о бюргерско-буржуазном характере национально-
государственной идеи в современной Данте Италии Л. М. Баткин исхо-
7 Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. VII, стр. 176.
• Ср. В. Э. Грабарь. Священная Римская империя в представлении публицистов
начала XIV в.— СВ, вып. 1, 1942, стр. 79—80.
8 Ср. Р. Breed. Le relazioni tra i Comuni italiani e I’lmpcro. Milano, 1946.
10 В известном наброске, сделанном Ф. Энгельсом в связи с задуманной им пере-
работкой «Крестьянской войны в Германии» (.1. М. Баткин цитирует его в прим. 32
к гл. I), говорится и центробежном характере всех элементов.— К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч., т. 21, стр. 417.
Размышления над книгой о Данте
237
дит из представления о буржуа страждущем, буржуа дискриминирован-
ном в условиях феодальной анархии. Такое представление, безусловно,
верно, если речь идет о Германии или Франции. Но что если купец сам
(в лице коммуны как носительницы феодальных прерогатив «с властью,
осуществляющейся корпоративным комитетом вместо власти графа» и)
становится сувереном территории, огражденной, скажем, высоким тамо-
женным барьером? Тогда ои уже не объект грабежа, а получатель от
него доходов. Именно таково положение купца итальянского. Конечно,
соседние коммуны поступают точно так же, но более сильная коммуна
возвращает убытки, устанавливая на своей территории разного рода тор-
товые монополии, ведя хитроумную таможенную и валютную политику,
искусно играя на разнице цены производства в различных областях раз-
дробленной Италии, а иногда и расправляясь с конкурентами физиче-
ски. Как бы то нн было, торговые связи между различными пунктами
Апеннинского полуострова, судя и по изложению Л. М. Баткина, явно
не страдали от раздробленности страны: на стр. 19—21 говорится о ре-
гулярности и обеспеченности этих связей. Но этот почти единственный
довод фактического порядка, приводимый Л. М. Баткиным, не свидетель-
ствует в его пользу: как раз затрудненность торговых сношений могла бы
побудить буржуазию поддержать идею централизации.
Исторический парадокс: если бы Данте хотел выразить общие инте-
ресы итальянских коммун — вернее, интересы, общие у различных ком-
мун,— он должен был бы защищать частные интересы данной коммуны,—
как это делали его современники из бюргерского лагеря или писатели
следующего поколения типа Салутати. На закате эпохи Возрождения
Гвиччардини, как бы подводя итоги, отметит, что итальянским коммунам
выгоднее отсутствие королевской власти * 12. Что это — тупая ограничен-
ность буржуа, не желающего видеть дальше собственного носа? Отча-
сти да. Но только отчасти. Ведь если говорить о реальной, а не умозри-
тельной гарантии политического существования ранней итальянской бур-
жуазии, то таковою исторически являлся в XIV в. коммунальный город-
государство. Отрицание полной политической автономии в то время объ-
ективно играло на руку только аитибюргерской контрреволюции. Фео-
дальное окружение использовало любую лазейку, и в этих условиях пар-
тикуляризм был не столько выражением корпоративного эгоизма бюр-
герства, сколько своеобразным проявлением его инстинкта самосохране-
ния.
Л. М. Баткин упускает из виду, что настойчивые поиски формулы на-
ционально-государственного единства (и именно ее монархического ва-
рианта) велись и в феодальном лагере. Так спрямляется путь к доказа-
тельству того, что идея единства у Данте более, чем какая-либо другая
его идея, имеет антифеодальную направленность. Но необходимое ли это
упрощение — знак равенства между понятиями «феодализм» и «полити-
ческая раздробленность»?
Города выступили на политическую арену в XII—XIII вв. и отнюдь
не стали носителями идеи централизации: во Франции XIV—XV или Рос-
сии XV—XVI вв. центральная власть потратила на борьбу с городским
сепаратизмом не меньше сил, чем на обуздание князей. Между тем, поли-
тическая анархия осуждена еще в «Песни о Роланде», где, кстати, впер-
вые употреблено слово «Франция» в его современном смысле13. Но
” А Грамши. Избранные произведения, т. 3. М„ 1959, стр. 284, сноска.
12 Ф. Гвиччардини. Сочпиеипя. М.—Л., 1934, стр. 51.
13 В «Песни о Роланде» «воспевается единство Франции, воплощенное в личности
Карла,—несуществующая идеальная феодальная монархия».— «Архив К. Маркса и
Ф. Энгельса», т. X, стр. 301.
238
Л. Д. Коробков
«Песнь о Роланде» — разве это городской эпос? А в эпоху зрелого сред-
невековья, когда восстания крестьян повторялись почти ежегодно, за-
хватывая порой огромные территории, для феодала вопрос о существо-
вании централизованной карательной организации, призванной охранять
его жизнь и имущество, был буквально вопросом жизни и смерти и сто-
ял куда острее, чем для городского богатея, который в ту эпоху еще мог
претендовать на то, чтобы представлять интересы различных трудящихся
классов н, а в государственной бюрократической машине уже видел не-
насытную пасть, пожиравшую его кровные денежки. В Италии же меч-
ты феодалов о собственном общенациональном палладиуме могли подо-
греваться еще и сознанием поражений, которые они потерпели в борьбе
с горожанами: в соседней Франции именно короли держат в узде этих
вчерашних вилланов.
Призывы к единству страны под эгидой монарха могли иметь в со-
временной Данте Италии и дворянский подтекст, больше того — могли
быть формой специально антибюргерской критики: ведь попытки Вис-
конти создать в Северной и Средней Италии прочное государственное
объединение потерпели поражение в борьбе главным образом с города-
ми 14 15. И прежде чем говорить о бюргерской окраске монархических на-
дежд Данте, Л. М. Баткину следовало бы рассмотреть — с учетом проис-
хождения, воспитания, личности поэта — и противоположную возмож-
ность. Поскольку Л. М. Баткин уклонился от такой постановки вопроса,,
мы должны попытаться сделать это сейчас 16.
Что конкретно означает предлагаемый Данте «мир» и какова судьба
республиканских институтов в обновленной пришествием императора
Италии?
О ненависти Данте ко всякого рода распрям Л. М. Баткин говорит
постоянно. Но здесь следовало бы, как нам кажется, различать призывы
к миру между государствами (о нем речь идет, главным образом, в «Мо-
нархии») — и призывы к «гражданскому миру», которыми полна «Коме-
дия». Разве пизанцы, болонцы, флорентийцы, разве папы и тираны не
желали мира и не призывали к нему? Весь вопрос — какого мира.
Конечно, Данте прежде всего поэт. И «мир вообще» для него — необ-
ходимое условие реализации его морально-эстетического идеала. Но идил-
лическая Флоренция первой трети XII в. (XV—XVI песни «Рая») —это,
в отличие от Утопии, не «несуществующее место».
Последуем совету Л. М. Баткина (стр. 74) >и внимательно вчитаемся
в XVI песнь «Рая», которую исследователи единодушно признают идей-
ным средоточием поэмы. Только предубежденный читатель не заметит,
что «социальная гармония», к которой здесь призывает поэт,— это гар-
мония во вкусе нобилей (они ведь тоже имели свое представление о гар-
монии!). В этой благоуставно живущей и наслаждающейся миром Фло-
ренции «привлекают взоры» отнюдь не «мелкие товаропроизводители»,,
хотя, согласно Л. М. Баткину, именно их сожаление о патриархальном
прошлом выражает здесь Данте (стр. 66, 69—70). «О знатных флорен-
14 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 191.
15 Характерно, что упреки за «неурядицы» Данте адресует, помимо папства, почти
исключительно городам.
,в Право на это нам дает одно место в книге Л. М. Баткина, где автор говорит,
что с приходом Генриха (т. е. с установлением монархии) определенные надежды свя-
зывали и «гибеллинские бароны» (стр. 107). Но Л. М. Баткин не допускает и мысли,
что Данте мог говорить от их лица. Между прочим Л. М. Баткин, считая применимым
(стр. 22—24) к итальянской действительности XIII—XIV вв. то, что Ф. Энгельс писал
о Германии эпохи крестьянской войны, ни словом не упоминает характеристику немец-
кого дворянства у Энгельса: «Ойо было самым национальным сословием...» и т. д,—
К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 393.
Размышления над книгой о Данте
239'
тийцах речь» ведет Каччагвида, о флорентийцах, мечи которых украшены
дворянской позолотой, о тех, «кто носит герб великого барона». У Дайте
«эпоха простого производства» представлена именно дворянами — что ж,
их действительно можно считать, в известном смысле, ее представите-
лями. А о ремесленниках и т. п. Данте вообще не вспоминает, разве чго
упрекает их вождя за измену своему дворянскому гербу и желание стать
«плотью от народной плоти» (Рай, XVI, 131—132). Эти стихи — косвен-
ное осуждение «Установлений справедливости», инициатором которых
был Джано делла Белла. Поэтому мы не считаем основательным мнение
Л. М. Баткина (стр. 95), что Данте в период написания «Комедии» не от-
носился к «Установлениям» отрицательно. Верно, что фамилия Алигьери
не упоминается хронистами 17 среди нобилей (Л. М. Баткин, стр. 94). Но
верно и то, что лишь приписавшись к цеху поэт смог получить полити-
ческие права. И это вряд ли увеличило его симпатии к «Установлениям
справедливости». Столь же неосновательно сомнение Л. М. Баткина в том,
что Данте враждебно относился к Дольчино. Л. М. Баткин пишет: «Ин-
тересно, что Магомет, заговаривающий с Данте о Дольчино, просит поэта
передать вождю восставших сочувственные деловые советы»... (прим,
к гл. 2, стр. 186). Но ведь как раз этим приемом католик Данте ставит
Дольчино на одну доску с Магометом — врагом христианства!
Возможно, что для Данте Флоренция Каччагвиды — только поэтиче-
ская мечта, но для его читателей из числа знати 18 19 она — вполне последо-
вательная политическая программа. Здесь мы встречаемся с хорошо зна-
комым нам по «Монархии» «кесарем». Будь он на троне,—
«Из флорентийцев, что живут богато ”,
Иной бы в Симнфоити поспешил.
Где дед его ходил с сумой когда-то.
Досель бы графским Монтемурло слыл.
Род Черки оставался бы в Акоие.
Род Буоидельмонти бы на Греве жил.
Смешение людей в едином лоне
Бывало городам всего вредней...»
(Рай. XVI, 58—68).
Отделение чистых от нечистых Данте представляет себе следующим
образом: император возвратит Гвиди их замок Монтемурло, он отпра-
вит «лесных» Черки в их деревушку, предварительно обобрав до «сумы»,
как и прочих новых людей — «торговцев и менял». Особенно интересен
стих 66: «Е forse in Valdigreve i Buondelmonti». Это «е forse» («и, может
быть») в данном контексте весьма примечательно. Перед нами как бы
17 Кстати, хроника Рнкордано Малесппии, которого Л. М. Баткин считает хро-
нистом XIII в. (прим. 5 к гл. III), является подделкой XVI века,— • О. Л. Вайнштейн.
Западноевропейская средневековая историография. М„ 1964, стр. 253.
” Если верить Боккаччо, им мы обязаны чуть ли не самим существованием «Ко-
медии»: забытые во Флоренции первые семь песней поэмы гранд Дино Фрескобальди
отослал маркизу Мороэлло Маласпина с тем, чтобы тот убедил поэта-изгнанника про-
должать ее. Первым читателем «Комедии* был Канграпде делла Скала (вряд ли быв-
ший «бюргерским» князем: в 1311 г. его изгоняли из Брешии.— G. Villani. Cronicha, IX.
32; мы пользовались изданием: Giovanni, Filippo е Matteo Villani. Croniche, 2 vv. Trieste.
1857). Каждую новую песнь Данте отсылал ему и лишь после этого разрешал делать
списки.— Дж. Боккаччо. Жизнь Данте, § 14.— В кн. Данте. Чистилище, пер.
М. А. Горбова. М„ 1898),
19 В переводе выпала точная социальная характеристика «флорентийцев, что жи-
вут богато». В подлиннике: «Та! fatto ё fiorentin е cambia е гпегса...» (Мы пользова-
лись изданием: «La Divina Commedia di Dante Alighieri*. Commentate da G. Scartazzi-
ni. Milano, 1914).
240
Л. Д. Коробков
некая программа-максимум: замок Монтебуони на Греве был разру-
шен в 1135 г., т. е. в самом начале эпохи планомерных завоевательных
экспедиций против баронов контадо 20— походов, которые и привели к
«смешению людей в едином лоне».
Вообще для «пополанского демократа» (Л. М. Баткин, стр. 60, 164)
у Данте довольно неожиданные представления о демократии. Республи-
канские формы правления он поставил в один ряд с тиранией и осудил
их как выродившиеся еще в «Монархии» (1, 12). И потому трудно понять
Л. М. Баткина, когда он упорно продолжает говорить о демократических
истоках политической идеологии Данте. Пополанство в борьбе с феода-
лами выработало свою формулу демократии — городскую коммуну. Длч
Данте же «города Италии кишат тиранами» как раз потому, что «любой
мужик пролезть в Марцеллы рад» (Чистилище, VI. 124 и след.). Не па-
радоксально ли, что наиболее известные, ставшие хрестоматийными пас-
сажи «Комедии», в которых наиболее ощутимы «гражданские мотивы»
поэзии Данте, вовсе не свидетельствуют о его республиканизме? Кроме
эпизода с Каччагвидой, в этом отношении показательна VI песнь «Чисти-
лища» со знаменитым монологом «Италия, раба...» (стих 76 и след.).
Именно эти «яростные, великолепные строки» (Л. М. Баткин приводит их
на стр. 16 и 29—30) служат увертюрой к язвительной критике попо-
ланской демократии (Чистилище, VI, 124 и след.), предваренной при-
зывом к Альберту Немецкому:
«Приди, беспечный, кинуть только взгляд:
Мональди, Филиппески, Каппеллетти,
Монтекки —те в слезах, а те дрожат,
Приди, взгляни на знать свою, иа эти
Насилия, которые мы зрим,
На Саитафьор во мраке лихолетий...»21
(Чистилище, VI. 106—11)
Сказанного, разумеется, недостаточно для исчерпывающей критики
построений Л. М. Баткина. Наша цель скромнее: вновь напомнить, что
исследователю, задавшемуся целью выявить «бюргерско-демократиче-
ские» истоки политической идеологии Данте, придется считаться с серь-
езным «сопротивлением материала». Не следует замалчивать факты, не
укладывающиеся в схему,— это само собой разумеется. А сама схема, ло-
гический каркас должны быть максимально гибкими и учитывать движе-
ние образа. В книге же Л. М. Баткина Данте предстает как нечто дан-
ное раз и навсегда, и композиция ее почти намеренно рассчитана на то,
чтобы не возникал вопрос об этапах творческой и идейной эволюции по-
эта. Охотно веришь, что будущий автор «Пира» и «Трактата о народном
красноречии» примыкал к демократической фракции Совета ста. Труд-
2о Рассказ об этом событии Дж. Виллапн (IV, 36) заключает: «И таким образом
начала флорентийская коммуна распространяться, и более силою, нежели путем убеж-
дения (е piii colla forza che con ragione). расширять контадо и подчинять своей власти
всех нобилей округи, разрушая их замки» (G., F. е М. Villani. Croniche, v. 1, р. 62).
Примечательно, что в приведенном выше отрывке из «Комедии» Дайте упоминает в
отрицательном смысле вынужденную уступку флорентийской коммуне замка Монтемур-
ло, принадлежавшего графам Гвиди. Это событие (1209 г.) стало заключительным ак-
том более чем столетней борьбы.
21 Эти стихи Л. М. Баткин при цитировании (стр. 30) почему-то опускает. В ори-
гинале они звучат еще сильнее: «Приди, жестокий, приди и узнай об утеснении твоих
благородных!» Упоминаемые здесь Данте фамилии действительно принадлежат к числу
«благородных» Вероны и Орвието. Граф Сантафьора с отрядом находился в войске
Генриха под стенами Флоренции.— F. Gregorovius. Geschichte der Stadt Rom im Mittel-
alter, Bd. VI. Stuttgart, 1893, S. 81, сноска 3.
Размышления над книгой о Данте
241
нее примириться с мыслью, что «Комедия» написана человеком, жившим
пенсионами, которые выплачивали ему феодальные тираны, и злобно
клеветавшим на республики, которые дерзнули сопротивляться инозем-
ному авантюристу22. К сожалению, направление идейной эволюции поэ-
та не оставляет сомнений23. А личная и творческая судьба Данте —не
первый и далеко не последний пример того, что феодально-аристократи-
ческая идеология продолжала оказывать свое влияние. И Данте сам
вольно или невольно шагнул ей навстречу: желание стать «партией са-
мого себя», подняться над схваткой даром еще ни для кого не проходи-
ло, даже для людей масштаба Данте.
Подзаголовок своей книги — «Поэт и политика» Л. М. Баткин рас-
шифровывает следующим образом: гениальный поэт, гениально одарен-
ная творческая личность — пополанский (т. е. раннебуржуазный) демо-
крат в политике. Думается, что применительно к Данте ставить безуслов-
ный знак равенства между обеими частями этой формулы нет ни фак-
тических, ни логических оснований. Некоторые приведенные выше сооб-
ражения и примеры, мы надеемся, убедят читателя, что возражения
Л. М. Баткина против традиционной трактовки политической идеологии
Данте у Джозуэ Кардуччи, В. М. Фриче, А. К- Дживелегова страдают
односторонностью. Это, так сказать, сугубо фактическая сторона дела.
Но помимо этого стоит задаться вопросом: а в каком вообще отношении
стоит «гениальная творческая личность» ко всему, что так или иначе
связано с буржуа?
На многих страницах своей книги — и эти страницы принадлежат к
числу наиболее запоминающихся — Л. М. Баткин прослеживает разви-
тие одного из важнейших мотивов, проходящих через все творчество Дан-
те,— его резкой враждебности по отношению к торжеству грубого чисто-
гана, всеобщей продажности, т. е. всего того, что нес с собою зарождав-
шийся в его время капиталистический уклад. Не будет неосторожным
предположить, что направление духовной эволюции поэта в значитель-
ной мере определила именно эта активная,— мы почти готовы сказать
«законная»,— ненависть представителя «высших 'видов духовного произ-
водства» (К- Маркс) к низменному миру «торговцев и менял» — ранних,
но вполне достойных предшественников капитализма, по самой своей при-
роде враждебного24 тому, что было для Данте дороже всего на свете.
В начале XIV в. вряд ли кто-нибудь понимал, что маклак и выжига типа
Морелли воплощает собою действительный социальный прогресс. А те,
кто видел, что мир подчиняется ему, а не философу-аристократу Каваль-
канти, обрушивались на толстосума со всей яростью презрения, на какую
были способны. И апелляция к вечным духовным ценностям была их из-
любленным средством. Но какие социальные силы использовали эту
критику?
Относительно Данте Л. М. Баткин убежден, что «великий поэт, би-
чевавший корыстолюбие толстых и далекий от них как небо от земли, от-
22 Л. М. Баткин считает надежды, возлагавшиеся поэтом на Генриха VII, только
вполне простительной ошибкой (стр. 112). Но Данте навлек на себя проклятие фло-
рентийцев не тем, что ошибался, а тем, что упорствовал в ошибке. Упорствовал и тог-
да, когда коммуны (чьим идеологом он был н оставался, согласно Л. М. Баткииу)
окончательно раскусили немецкого авантюриста. В днн, когда войска Генриха двига-
лись к Тоскане, Данте в письме «К преступным флорентийцам» требует, чтобы Фло-
ренция, Пиза, Лукка, Сьена «вернули империи» (т. е. князьям—ленникам императора)
значительную часть своих территорий. Как справедливо отмечает А. К. Дживелегов,
это требование означало для Флоренции и Лукки «полное удушение экономическое и
политическое».— А. К. Дживелегов. Указ, соч., стр. 230.
23 Ср. М. Алпатов. Итальянское искусство эпохи Данте и Джотто. М.-Л., 1939,
стр. 24.
24 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. I, стр. 280, 282.
J6 Средние века, в. 33
242
Л. Д. Коробков
ражает в теоретической сфере интересы именно нарождающейся буржу-
азии, когда он воспевает человеческое познание» (стр. 138). Стремясь,
не впадая в противоречие с собственной концепцией, оградить Данте от
соприкосновения с буржуазной пошлостью, Л. М. Баткин приводит длин-
ную выдержку из Маркса: «Не следует думать, что все представители
демократии — лавочники или поклонники лавочников. По своему обра-
зованию и индивидуальному положению они могут быть далеки от них,
как небо от земли. Представителями мелкого буржуа делает их то об-
стоятельство, что их мысль не в состоянии преступить тех границ, кото-
рых не преступает жизнь мелких буржуа, и потому теоретически они
приходят к тем же самым задачам и решениям, к которым мелкого бур-
жуа приводит практически его материальный интерес и его обществен-
ное положение»25. Прочтем еще раз подчеркнутые нами слова. Разве
Данте пришел к «тем же самым задачам и решениям», что и Морелли,
чьи плоские поучения сыну — начинающему торговцу—Л. М. Баткин ци-
тирует на той же странице (стр. 138)? Разве мысль дантовского Улисса
не преступила «тех границ, которых не преступает жизнь мелких бур-
жуа»? Цитата из Маркса выбрана явно неудачно. Из нее могло бы сле-
довать, что действительный представитель мелкого буржуа — это теолог
Мартин Лютер или кабинетный философ Иеремия Бентам. Именно пото-
му, что далекие ют него, «как небо от земли», они думают точно так же,
как и последний лавочник.
То, что делает Данте, и сейчас, через семь столетий, современным и
близким нам, вовсе не «буржуазно». Это те гениальные догадки об истин-
ном назначении человека — Данте лишь вновь выразил их с необычай-
ной поэтической убедительностью,— которые делают в некотором смысле
нашим современником даже «идеолога аристократической реакции» в
древней Греции Сократа. Поэт общечеловеческого масштаба, флорен-
тийский изгнанник разделил трагическую судьбу многих великнх мысли-
телей прошлого: общечеловеческие по своему объективному значению
завоевания человеческого гения зачастую утилизировались реакцией.
Вспомним о судьбе раннего гуманизма, который трансформируется в
«католический иезуитизм»26; материализм XVII в. принимает «антибур-
жуазное политическое направление»27; иконоборческое неистовство ре-
форматоров приводит к тому, что величайшие мастера живописи рабо-
тают на папство; земельный собственник, щеголяя «дворянским про-
исхождением своей собственности, своим феодальным прошлым, своими
поэтическими воспоминаниями, своей экзальтированностью»28, бук-
вально повторяет аргументацию Данте «против жадности».
И посзеднее. Всё сказанное не следует понимать механически и бук-
вально как какие-то «обвинения» против Данте. Право же, любое обви-
нительное заключение в данном случае изрядно запоздало и вряд ли что
добавит к осуждению Данте его согражданами29. Не уменьшит оно и
читательской популярности «Комедии». Читать Данте нужно именно без
изъятий, не заменяя точками «компрометирующих» мест. Читательский
пиетет и исследовательская непредубежденность вполне могут быть
сочетаемы. Даже в сочинении, приуроченном к юбилейной дате.
25 К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 8, стр. 148.
26 К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 21.
27 Там же, стр. 310—311.
28 К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М„ 1956, стр. 577.
29 Л. М. Баткин забывает, что в годы изгнания Данте в правительстве Флоренции
усилилось пополанское влияние. Сошли со сцены многие из личных врагов Данте, погиб
и Корсо Донати. В 1307 г. были восстановлены «Установления справедливости», до-
полненные рядом новых автимагиатских статей. Но изъятий из унизительных условий
амнистии гибеллинам для Данте сделано не было.
A. X. ГОРФУНКЕЛЬ
ДАНТЕ И ПОПОЛАНСКАЯ КОММУНА
(Л. М. Баткин. Данте и его время. Поэт и политика. М., «Наука»,
1965. 198 стр.)
Наш 1современннк, чилийский поэт Пабло Неруда на вопрос, может
ли поэт существовать вне политики? — ответил: «Во времена Данте та-
ких поэтов не было».
Действительно, в истории мировой литературы немного найдется про-
изведений, в такой мере пронизанных политическими страстями своего
времени, как «Божественная Комедия». Круги Ада, ступени Чистилища,
горные высоты Рая поэт заселил своими земляками и современниками.
С ними он вступает в горячие споры, им сообщает новости земной жизни
и слышит от них пророчества о грядущих судьбах Италии. Даже католи-
ческих святых и богословов, даже самого апостола Петра вмешивает он
в свои земные дела, заставляя высказывать то гневные, то горькие
суждения об Италии и Флоренции, об империи и церкви. Это он сам,
подобно Стацию, в загробном мире «тени принимает за тела» (Чисти-
лище, XXI, 136); и когда Вергилий с упреком обращается к грешникам:
«Вкруг вас, взывая, небеса кружат.
Где все, что зримо, вечно и прекрасно,
А вы на землю устремили взгляд»
(Чистилище, XIV, 148—150),—
больше, чем кому-либо иному, упрек этот можно адресовать автору
«Божественной Комедии».
Но Данте не только активный участник политической борьбы своего
времени. Автор «Монархии», «Рассуждения о народном языке»,
«Пира» — глубокий мыслитель, теоретик, создатель оригинальной соци-
ально-политической доктрины, оставившей заметный след в истории
итальянской мысли: ведь недаром в XV в. «Монархию» переводил на
итальянский язык Марсилио Фичино, а в XVI в. ее не обошли своим
вниманием составители первого Индекса запрещенных книг.
Роль и значение политики в жизни и творчестве Данте требуют от
исследователей пристального внимания к его позиции в социальных
конфликтах ХШ—XIV веков; перед дантологией стоит важнейшая проб-
лема изучения социальных корней мировоззрения великого поэта.
В литературе о Данте прочно утвердилось мнение, что если как поэт
он является выразителем новой культуры, если образы Улисса, Паоло и
Франчески возвещают наступление эпохи Возрождения, гуманизма, то в
политике (так же, как и в богословии, и в философии) он целиком при-
надлежит еще старой средневековой традиции. «Великий поэт, очевидно,
16*
244
Л. X. Горфункель
является здесь совершенно сыном средних веков»,— писал о «Монархии»
Б. Н. Чичерин *. «Богослов, философ, политик — Данте весь в прошлом,—
писал А. К. Дживелегов.— Но Данте-художник — дитя новой буржуаз-
ной культуры»* 2.
«Священная поэма, к созданию которой причастны земля и небо», есть
одновременно творение философа и поэта, политика и моралиста; она
порождена глубоко осознанным н страстным порывом к «правде» —
к воплощению истины. В сложной ткани поэмы невозможно выделить
чисто «схоластические» и чисто поэтические куски, и в рассуждениях
поэта о свободе воли и о судьбах империи не меньше вдохновения, чем в
изображении человеческих страданий и страстей. А главное — политиче-
ские пристрастия поэта столь ярко и полно выражены во всей системе
художественных образов «Божественной Комедии», что их невозможно
вынести за скобки, упрятать в реальный комментарий к упоминаемым
Данте событиям и именам.
Мировоззрению Данте присущи глубокие противоречия, но это про-
тиворечия единого сознания, в равной мере отразившиеся в размышле-
ниях поэта и в поэтических прозрениях мыслителя.
Задаче выяснения социальной природы мировоззрения Данте Али-
гьери, и прежде всего — политических взглядов поэта, посвящена книга
Л. М. Баткина «Данте и его время. Поэт и политика». Исследований
подобного рода не было еще ни в советской, ни в зарубежной литературе,
посвященной великому итальянскому поэту. Существует, разумеется,
немало биографических работ о Данте, в том числе и освещающих его
участие в политических событиях конца XIII—начала XIV столетия;
есть и специальные серьезные исследования, где анализируются полити-
ческие воззрения поэта. Однако до сих пор в обширнейшей литературе
о Данте не было работы, в которой была бы сделана серьезная попытка
связать политические взгляды поэта с социальными конфликтами его
(времени, определить классовую природу его сложного мировоззрения.
(Известная книга А. К- Дживелегова при всех ее бесспорных достоин-
ствах прешит именно отрывом Данте-мдеолога от Данте-поэта, а это
в свою очередь помешало автору определить подлинное место Данте в
социальной борьбе его времени).
Существенным достоинством работы Л. М. Баткина является то, что
к анализу политических взглядов поэта он идет от изучения социальной
борьбы во Флоренции ХШ—начала XIV столетий. Не обособленное рас-
смотрение политических симпатий и антипатий Данте, привязываемое к
уже существующей схеме социальных отношений эпохи (причем, схеме
часто недостаточно точной и взятой из вторых рук), а предварительное
исследование сложнейших перипетий классовой борьбы во Флоренции и в
Италии эпохи Дайте, завершаемое выяснением социальной сущности
идеологии автора «Божественной Комедии»,— таков путь исследователя,
засвидетельствованный многочисленными работами, опубликованными
на протяжении последних лет3.
Выпущенная в свет в научно-популярной серии и написанная ярко и
увлекательно, книга Л. М. Баткина является в то же время оригиналь-
* Б. Н. Чичерин. Политические мыслители древнего и нового мира. Вып. 1. М.,
1897, стр. 129.
2 А. К. Дживелегов. Данте и его «Комедия».— В кн.: Данте Алигьери. Божествен-
ная Комедия. Ад. М., 1940, стр. 9.
3 Л. М Баткин. Социально-политическая борьба во Флоренции в конце XIII—на-
чале XIV века и идеология Данте. Автореферат. Харьков. 1958; его же. Утопия все-
мирной монархии у Данте.— СВ, XI, 1958; его же. Гвельфы и гибеллины во Флорен-
ции.— СВ, XVI, 1959; его же. Флорентийские гранды и поправки 6 июля 1295 г. к
«Установлениям правосудия».— СВ, XX, 1961 и др.
Данте и пополанская коммуна
245
ным научным исследованием. Она основана на глубоком знании самых
разнообразных исторических источников — от флорентийских хроник до
полемических богословско-юридических трактатов, от биографических
материалов до постановлений коммунальных властей. Но главным источ-
ником для Л. М. Баткина на протяжении всего исследования остается
сам поэт — творческое наследие Данте автор изучил глубоко и основа-
тельно. Используя в цитатах замечательный перевод М. Лозинского,
Л. М. Баткин часто корректирует его в случаях, когда это вызвано не-
обходимостью более точной и детальной передачи оттенков мысли поэта.
Л. М. Баткин хорошо ориентируется в обильной литературе, посвя-
щенной Данте,— особенно в новейших исследованиях; об этом свиде-
тельствует и специальное приложение, опубликованное в книге,— «Поли-
тическая мысль Данте и дантология», содержащее остро полемический
разбор основных концепций, бытующих в современной буржуазной лите-
ратуре о Данте.
Из многочисленных проблем, встающих при изучении мировоззрения
и творчества Данге, Л. М. Баткин избрал для специального рассмотре-
ния трн, имеющие решающее значение в определении исторического
места творца «Божественной Комедии». Проблемы эти — утопия всемир-
ной монархии у Данте, его полемика против алчности, истоки гуманизма
в творчестве поэта. Им посвящены соответственно 1, 2 и 4 главы книги.
Третья глава—«Во Флоренции и в изгнании»—собственно биографиче-
ская, но этим не исчерпывается ее значение. Посвященная анализу поли-
тической борьбы во Флоренции н в Италии и участию в ней Данте, она
служит в известном смысле ключом к правильному пониманию сложней-
ших проблем его мировоззрения и творчества.
При этом изложение событий той бурной эпохи отнюдь не служит в
книге Л. М. Баткина бесстрастным фоном, на который, как это часто
случается в работах о деятелях культуры, механически накладывается
образ поэта. Изучение перипетий классовой борьбы во Флоренции конца
ХШ—начала XIV в., анализ социальной структуры флорентийского
общества и экономических процессов, лежащих в основе глубоких сдви-
гов и потрясений в политике и культуре эпохи раннего капитализма в
Италии,— все это не только необходимое условие исследования творче-
ства Данте, но и важнейшая составная часть самого метода исследова-
ния, точно и убедительно примененного Л. М. Баткиным.
«Нельзя оценить политическую деятельность Данте во Флоренции и
после изгнания...,— пишет Л. М. Баткин,— не разобравшись в столкнове-
ниях гвельфов и гибеллинов, во вражде «черных» и «белых». Нельзя
оценить яростные нападки Данте на папство и его выступления против
теократии римской курии, не изучив истории борьбы флорентийской ком-
муны за независимость против Бонифация VIII. Нельзя понять этиче-
скую теорию Данте, не познакомившись с успешной борьбой флорентий-
ских пополанов против засилия феодального нобилитета. Нельзя понять
протесты Данте против «жадности», не учтя, что во Флоренции пробива-
лись первые ростки раннего капитализма. Короче говоря, политические
и социальные воззрения Данте, будучи в значительной мере обобщением
конкретного опыта флорентийской истории, не могут быть поняты вне
этого опыта» (стр. 92).
В сложных конфликтах между различными политическими группи-
ровками, в столкновении пополанской коммуны с дворянством, в появле-
нии новых противоречий между жирным и тощим народом Л. М. Баткин
прослеживает главную и решающую тенденцию — зарождение раннека-
питалистического производства и установление господства «жирного на-
рода»— ранней флорентийской буржуазии. Именно этот процесс оказы-
246
Л. X. Горфункель
вает решающее воздействие на формирование политических воззрений
Данте Алигьери и находит художественное выражение в его творчестве.
Среди проблем, возникающих при изучении идеологии Данте, первое
место и по сложности, и по разноречивости мнений специалистов при-
надлежит, бесспорно, его социально-политической утопии — идеалу все-
мирной монархии. Являлась ли эта утопия реакционной фантазией
флорентийского поэга, была ли она порождением отвлеченных умствова-
ний, оторванных от современной политической действительности,— или
корни ее следует искать в конкретной социально-политической обста-
новке тогдашней Италии? И каковы они, эти корни? Казалось бы, соз-
данный Данте политический идеал несомненно реакционен, он выражает
ностальгию феодального дворянства по отжившим политическим фор-
мам, отброшенным самим ходом исторического развития. Именно так
решали вопрос многие исследователи, пытавшиеся понять социальную
природу дантовой утопии. «Данте в «Монархии»,— писал А. К. Дживеле-
гов,— целиком на стороне империи, то есть на стороне монархическо-
феодальных притязаний, тщетно пытающихся помешать естественному и
здоровому росту страны в духе интересов будущего»4. В таком случае
страстная мечта поэта — не более как трагическое заблуждение, слабость
гения, заслуживающая в лучшем случае снисхождения потомков.
Л. М. Баткин в результате тщательного анализа источников приходит
к иному выводу. Реакционная внешне, по форме, утопия Данте оказыва-
ется тесно связанной с конкретно-политической обстановкой, сложившей-
ся в Италии на рубеже XIII и XIV вв. В фантастической форме всемир-
ной монархии нашла свое выражение вполне реальная потребность
итальянского общества того времени — потребность в общенациональ-
ном государственном единстве, в прекращении феодальных усобиц и
войн, в установлении внутреннею мира. «Перед нами по форме идея
«всемирной» монархии,— пишет Л. М. Баткин.— По существу же — это
идея монархии национальной, итальянской» (стр. 27).
В противовес распространенному мнению Л. М. Баткин приходит к
выводу, что в Италии к началу XIV в. существовали определенные пред-
посылки национально-государственного единства.' Он приводит убеди-
тельные данные, свидетельствующие о формировании в Италии внутрен-
него рынка, об установлении постоянных торговых связей между раз-
личными районами страны, о том, что «взаимоотношения итальянских
городов не исчерпывались конкуренцией и враждой», что между ними
«существовала известная экономическая общность» (стр. 21).
Выдвигая программу Монархии с большой буквы как единого и
единственного светского государства, приводя теологические, философ-
ские, моральные доводы в обоснование ее всемирного характера, Данте
тем самым в утопической форме выдвигал программу прекращения фео-
дальных усобиц и политического объединения своей родины — Италии.
Именно «подобная трансформация Священной империи казалась тогда
единственным, в какой-то мере возможным конкретным путем к объеди-
нению Италии» (стр. 32).
Такая концепция всемирной монархии, как показывает Л. М. Баткин,
отвечала интересам пополанской коммуны. Итальянские города были за-
интересованы не во всяком государственном единстве, но лишь в таком,
которое сочетало бы преимущества централизации со всеми преимуще-
ствами коммунальных свобод, добытых в долгой борьбе с феодальным
нобилитетом.
4 А. К. Дживелегов. Данте. М., 1946, стр. 251.
Данте и пополанская коммуна
247
Именно пополанским, городским происхождением утопии Данте
объясняется светский характер его монархии, антипапская направлен-
ность его политической программы. Светский характер государства у
Данте — убедительный довод против тех, кто хочет видеть в его полити-
ческом учении выражение интересов реакционных феодальных сил.
С идеей светского государства тесно связано и отношение Данте к
католической церкви. Искренняя религиозность автора «Божественной
Комедии» вне сомнений. Данте не еретик—в том смысле, что он ни-
когда не выступал против единства церкви. Но осуждая еретиков н
раскольников и признавая церковную иерархию («таков ваш сан вели-
кий»,— объясняет поэт, опускаясь на колени перед папой Адрианом V в
XIX песне «Чистилища»), Данте со всей силой своего гнева обрушива-
ется на две существеннейшие прерогативы средневекового католицизма:
на светскую власть церкви и на ее богатство. Не сомневаясь в подлинно-
сти «Константинова дара», он, в противовес многочисленным канонистам
своего времени, отрицает законную силу этого акта,— и с юридической,
и с моральной, и — что в данном случае особенно важно — с теологиче-
ской точки зрения, исходя при этом из своего представления о роли и
задачах церкви. «Петр начинал без злата и сребра»,— в этом обращении
к раннеапостольской традиции нашли свое выражение мечты поэта о
церкви реформированной, очищенной от мирских страстей и богатств.
Ведь не случайно Данте устами самого Фомы Аквинского осуждает в
поэме францисканцев за отход от нищенского идеала основателя ордена,
а устами. Бонавентуры прославляет пророческий дар Иоахима Флор-
ского. Все это дает право Л. М. Баткину прийти к выводу о том, что
Дантов идеал «скромной и бедной церкви был одной из первых ласточек
реформации» (стр. 52).
Однако установив связь политической идеологии Данте с настрое-
ниями пополанских коммун, следовало бы, мне кажется, внести суще-
ственную оговорку. То, что для Данте было вполне конкретной политиче-
ской программой, современный исследователь не случайно вынужден
определить как утопию. Очевидно, и объективные предпосылки к дости-
жению национального единства были в Италии эпохи Данте недоста-
точно сильны, и стремление коммун к этому единству не было вполне
осознанным и глубоким. По-видимому, и сама утопическая форма данто-
вой программы, возлагавшей неосуществимые — как показали события —
надежды на чужеземного императора, была порождена слабостью этой
тенденции к единству. И в этом отношении политическая утопия Данге
явилась выражением противоречивой позиции пополанских коммун в
вопросе о национальном единстве страны.
Вторая важная проблема, с которой сталкивается исследователь
мировоззрения автора «Божественной Комедии»,— это гневный протест
поэта против алчности, страсти к наживе, овладевшей душами его со-
временников. В эпоху складывания раннекапиталистических отношений
поэт резко выступает против стремления к личному обогащению, которое
стало в моральной сфере ярчайшим проявлением процесса первоначаль-
ного накопления. Казалось бы, и здесь позиция Данте, враждебная бур-
жуазному прогрессу, тяготеет к феодальным традициям и предрассудкам.
Не голос ли разоренных феодалов, негодующих на появление внезапно
разбогатевших выскочек из «черни», звучит в инвективах против аллего-
рической волчицы? Не с церковных ли ортодоксальных позиций морали-
зирует Данте, осуждая погоню флорентийских купцов и банкиров за
прибылью? Так снова мы сталкиваемся с проблемой «реакционности>
социальных воззрений поэта. «Данте сумел установить господство жад-
ности,— писал А. К. Дживелегов,— ибо был сыном нового флорентий-
248
A. X. Горфункель
ского общества, но он осудил ее потому, что часть души его принадле-
жала средневековью»5.
Л. М. Баткин, не ограничиваясь общей констатацией самого факта
полемики поэта против алчности, пытается конкретизировать социальную
направленность моральной позиции Данте. Речь идет, показывает иссле-
дователь, не о всяком богатстве, а о «нежданных прибылях». В этом
нашло свое выражение, по мнению Л. М. Баткина, «отношение бюргер-
ства старого склада к зарождению раннего капитализма» (стр. 66).
Однако подобное решение проблемы представляется недостаточным.
Вопрос стоит шире. Речь идет об отношении Данте к раннекапиталп-
стическому прогрессу в целом. В другом месте книги Л. М. Баткин
справедливо замечает, что «Данте выступал не против экономического
прогресса вообще, а против тех последствий, которые он нес пополан-
ским массам» (стр. 69). К сожалению, эта верная мысль не получила в
работе Л. М. Баткина дальнейшего развития.
Выступление поэта против чрезмерных прибылей, связанных с аван-
тюрной деятельностью рыцарей наживы, еще не превращает его в идео;
лога феодальной реакции или мелкотоварного хозяйства. Первоначаль-
ное накопление капитала — явление бесспорно исторически прогрессив-
ное— осуществлялось ценой тягчайших бедствий для обездоленных и
разоренных низов, ценой гибели мелкого ремесла и торговли, усиления и
ожесточения эксплуатации. Стремление к личному успеху, к обогащению
любой ценой, сознательный эгоизм — явились нравственным выражением
этого процесса, оборотной стороной такого несомненно прогрессивного
явления, как освобождение человеческой личности от пут средневековых
сословных традиций и предрассудков.
В титаническом образе Улисса Данте пророчески возвестил наступле-
ние эпохи великих открытий; по замечательному выражению Бруно
Нарди, он «открыл открывателя». Он сумел почувствовать дух нового
времени, смелой предприимчивости и активного действия — и приветство-
вал их в знаменитых терцинах XXVI песни «Ада». Но это не помешало
поэту увидеть и заклеймить другую сторону происходившего на его
глазах процесса — ту активность, которая не считала зазорным пере-
ступать через судьбы н жизни людей во имя прибыли и успеха.
В отличие от откровенных певцов буржуазного индивидуализма,—
а в таких не будет недостатка среди гуманистов следующего столетия,—
Данте не был апологетом исторического прогресса. Он выразил в своем
творении глубочайший нравственный кризис эпохи, отношение широких
масс народа к беспощадному росту раннего капитализма. Поэтому бо-
лее убедительным, чем ссылка на «бюргерство старого типа», представ-
ляется замечание Л. М. Баткина о том, что протест Данте против стя-
жательства «перекликается с настроениями народных масс и может
быть обтективно объяснен только этими настроениями» (стр. 67).
Внутренняя противоречивость социальной позиции поэта отражала
трагические конфликты эпохи. «Поэту не дано было, конечно, понять,—
замечает Л. М. Баткин,- что вдохновлявшие и возмущавшие его обще-
ственные сдвиги—две стороны одной медали. Гордое сомосознаниг
индивидуума и кризис традиционной морали, расширение умственных
горизонтов и жажда наживы, обновление искусства и крушение иллю-
зий— так крайне противоречиво преломлялись экономические процессы
в идеологии и психологии эпохи» (стр. 125).
А. К. Дживелегов. Данте, стр. 360.
Данте и пополанская коммуна
249
И точно так же, как гимн Улиссу не позволяет нам забыть протест
поэта против алчности, так и выступление Данте против обуявшего его
современников корыстолюбия не заслоняет нового гуманистического
содержания философской, нравственной, эстетической позиции поэта.
Истокам гуманизма, появлению элементов культуры Возрождения в
творчестве Данте посвящена последняя глава книги Л. М. Баткина.
Блестящий анализ учения Данте об истинном мериле человеческого
благородства помогает правильнее понять антифеодальную направлен-
ность гуманистического идеала поэта. Прославление в «Пире» тех, кго
«благодаря своей предприимчивости, то есть осмотрительности и бла-
гому таланту, ведомый только самим собою, прямым путем приходит
туда, куда стремится», прекрасно отразило ту эпоху, когда «появление
ранней буржуазии разрывало патриархальные узы и предоставляло про-
стор инициативе и способностям отдельной личности» (стр. 125). Но дело
не ограничивалось новой формулировкой понятия человеческого благо-
родства, определяемого личными доблестями и заслугами. Вся образная
структура «Божественной Комедии» проникнута новым отношением к
человеку, она создает новый психологический фон, свидетельствующий об
освобождении личности от оков аскетической морали. Рассмотрение
эстетической теории и художественной практики Данте-поэта приводит
автора книги к убедительному выводу: «противопоставление «реакцион-
ного» мировоззрения и «прогрессивного» творчества флорентийца — не-
состоятельно» (стр. 151).
Однако справедливо обращая внимание на социальные истоки взгля-
дов Данте, Л. М. Баткин напрасно столь пренебрежительно относится к
собственно идейным источникам его мировоззрения. Отвергая мнения
новейших исследователей, «привязывающих» идеологию Данте то к
томизму, то к аверроизму (см. стр. 134—135), Л. М. Баткин склонен не-
дооценивать значение для творчества Данте позиции, занятой поэтом в
философских конфликтах эпохи. В результате, излагая знаменитое вы-
сказывание Данте о «двух блаженствах» (небесном и земном), Л. М. Бат-
кин пишет: «Так из учений Фомы Аквинского о разграничении филосо-
фии и теологии Данте делает выводы, звучащие как будто вполне орто-
доксально, а в сущности, заключающие в себе большую гуманистическую
идею» (стр. 34). Но в том-то и дело, что, во-первых, с учением Фомы эта
мысль Данте ничего общего не имеет, она прямо враждебна томизму, не
признававшему двух видов блаженства и подчинявшему земное челове-
ческое существование высшей цели небесного спасения (и это прекрасно
понял Гвидо Вернанп. ополчившийся на дантово учение о двух блажен-
ствах), а во-вторых, й звучала эта мысль отнюдь не «вполне ортодок-
сально».
Именно учение Данте о двух видах блаженства, разграничение зем-
ного и небесного предназначения человека лежит в основе представлений
поэта о человеческом достоинстве. Интерес к внутреннему миру чело-
века, стремление освободить личность от власти вековых феодальных
традиций неразрывно связаны у Данте с мыслью о самостоятельности
земного человеческого призвания.
Традиционный спор о том, принадлежит ли Данте Возрождению или
Средневековью, представляется беспредметным. Данте — не человек
Средневековья, если под этим подразумевать приверженность нравствен-
ным идеалам традиционного католицизма в духе Иннокентия III, аскети-
ческое отречение от мира и его соблазнов во имя вечного спасения.
Данте — не человек Возрождения, если под этим понимать отход от ре-
лигиозных идеалов ил?’ такую их переработку, которая равносильна
отказу от них. Данте, как удачно выразил эту мысль И. Голенищев-Ку-
250
.4. X. Горфункель
тузов, «не разъединял, но связывал две эпохи: Средневековье и Воз-
рождение» 6.
Более глубокому пониманию исторического значения творчества ве-
ликого (Итальянского поэта, выявлению социально-политического содер-
жания его сложного и противоречивого мировоззрения будет, несомнен-
но, способствовать талантливая работа Л. М. Баткина. Ему удалось по-
казать, что идеология и творчество Данте явились выражением настрое-
ний и интересов итальянской городской коммуны на рубеже ХШ и XIV
столетий. Не пытаясь упростить вопрос о социальной природе творчест-
ва Данте, Л. М. Баткин отказывается «привязать» его к какому-нибудь
одному социальному слою эпохи. Существенно то, что Данте «первый с
огромной силой выразил интересы развития «первой капиталистической
нации» (стр. 165).
Являясь ценным вкладом в советскую дантологию, давая новое ос-
вещение ряда важнейших проблем мировоззрения и творчества поэта7,
книга Л. М. Баткина дает ответ и на более широкий вопрос о социаль-
ной природе итальянского Возрождения. Анализ в книге Л. М. Баткина
раннего этапа возникновения новой культуры, прослеженного на твор-
честве Данте Алигьери, служит новым убедительным доводом в пользу
представления о раннебуржуазном характере Возрождения—в проти-
вовес концепциям, стремящимся .изобразить итальянское Возрождение
как культуру феодалов или крестьянско-ремесленных масс.
• И Голенищев-Кутузов. Эпоха Данте в представлении современной науки--ВЛ.
М., 1965, № 5, стр. 100.
7 Странной представляется пренебрежительная и никак не аргументированная
оценка работы Л. М. Баткина в статье И. Бэлзы «Данте и славяне» (сб. «Данте и сла-
вяне», М., 1965, стр. 48). „Вряд ли найдется в наше время человек,— пишет И. Бэл-
за,— знаюший и любящий Дайте, который согласится, например, с тем, что «идея все-
мирной монархии... заполнила собой все сто песен «Божественной Комедии»», или с
утверждением о «незрелости политической мысли Данте, не освободившейся еще от
теологических пеленок»". Думаю, что единственным мерилом любви ученого к предмету
его исследования является научная добросовестность. Что же касается знаний, то отри-
цание огромной роли, какую в политическом мировоззрении Данте и в его творчестве
играла идея всемирной монархии, и теологической формы его мировоззрения никак не
свидетельствует о достаточной осведомленности в предмете спора.
А. Д. ЛЮБЛИНСКАЯ
Л. А. КОТЕЛЬНИКОВА. ИТАЛЬЯНСКОЕ КРЕСТЬЯНСТВО
И ГОРОД XI—XIV ВВ. ПО МАТЕРИАЛАМ СРЕДНЕЙ И СЕВЕРНОЙ
ИТАЛИИ. М„ ИЗД-ВО «НАУКА», 1967,363 стр.
Ценность и интерес книги Л. А. Котельниковой заключаются прежде
всего в постановке проблемы. Автор занялся комплексным рассмотре-
нием деревни и города в Италии в XI—XIV вв. Аналогичные задачи ста-
вились в зарубежной медиевистике в пределах либо отдельных сторон
этой проблемы, либо отдельных территорий. Для других стран этот
вопрос лишь начинает разрабатываться; можно указать на исследова-
ния Ю. Л. Бессмертного, касающиеся северо-восточной Франции в XII—
XIII вв. Задача Л. А. Котельниковой заключалась в изучении глубин-
ных проявлений социально-экономического воздействия города на дерев-
ню. Характерно, что такой сложной и грудной темой занялся специа-
лист по аграрной истории. Давно сложившееся в медиевистике разделе-
ние труда между аграрниками <и урбанистами диктовалось спецификой
проблематики, а отчасти и особенностями источников, владение 'которы-
ми требует особой подготовки. Но для Италии такое разграничение пред-
ставляется теперь методологически особенно неприемлемым. Город был
там ведущей силой на всем протяжении эпохи развитого феодализма пе
только в экономическом плане, но ;и в политическом. Естественно, что
его история давно уже привлекала наиболее пристальное внимание ис-
следователей, к аграрным отношениям они обратились сравнительно не-
давно. При этом оказалось, что в целом история деревни не просто соче-
тается, но прямо-таки подчиняется истории города *. Именно аграрники
должны были убедиться в необходимости непрестанно держать город
в поле своего зрения, в особенности для Северной и Средней Италии,
где влияние городов быстро стало определяющим не только в ближних
округах (контадо), но и в более обширных (дистретто).
Л. А. Котельникова отобрала наиболее существенные вопросы: 1) эво-
люцию феодальной ренты, 2) освобождение крепостных, 3) типы кре-
стьянского землепользования. В каждой из трех глав соблюдается хро-
нологический порядок. В заключении рассмотрены 'некоторые особен-
ности развития феодализма в Средней и Северней Италии. Большое
резюме на итальянском языке несомненно облегчит зарубежным специа-
листам первое знакомство с книгой. Польза его очевидна, и хочется по-
желать, чтобы подобные резюме почаще появлялись в трудах совет-
ских медиевистов.
Широта и важность темы, 'изучение солидного фонда печатных ис-
точников и обширной литературы (подробный обзор которой предва-
1 Для Италии это явление коренится в далеком прошлом. См. 1. Heurgon. Les ci-
vilisations italiques.— XIII Congres International des sciences historiques Moscou, 1970.
252
Л. Д. Люблинская
ряет каждую главу), доказательность анализа, многие интересные (вы-
воды,— все это не оставляет сомнений в ценности труда Л. А. Котельни-
ковой. Кроме того, автор не только заново поставил некоторые пробле-
мы аграрной истории, но и во многом продвинул их исследование.
Книга отвечает и на вопросы более широкого диапазона, касающие-
ся иногда я других стран Западной Европы. Далеко не каждый труд
может вывести читателя за пределы избранного круга тем (всегда
умышленно более или менее суженного во времени и в пространстве)
и заставить задуматься вад проблемой в целом. Размышляя на основе
своего материала об особенностях итальянского феодализма, автор тем
самым увлекает и читателя на более широкую арену, как бы приглашая
его принять участие в рассмотрении характерных черт также и евро-
пейского феодализма. Примем его приглашение.
* * *
Анализ книги мы начнем с последней главы, где рассмотрены формы
землепользования. Хотя в каждой главе материал изучен в динамике и,
следовательно, хронологический ряд повторяется три раза, а периоди-
зация внутри этих рядов почти совпадает, тем не менее нам представ-
ляется целесообразным поставить на первое и исходное место эволю-
цию держаний и аренды, причем по причинам более логического, чем
хронологического порядка.
Первая половина главы занята детальным рассмотрением очень ха-
рактерных для Италии либеллярных земельных держаний. Автор убеди-
тельно доказывает невозможность рассмотрения либеллярного держания
безотносительно к социальному статусу держателей. Из приведенного
обширного материала явствует, что унаследованным от Рима либелляр-
ным контрактом оформлялись разные по своему существу сделки. Дер-
жатели— крестьяне и ремесленники получали держания, феодалы и
клирики — феоды и бенефиции. Наибольшее число либеллярных догово-
ров пришлось на XI—XII вв.— «эпоху бурной мобилизации земельной
собственности» (стр. 231); в XIII и особенно в XIV в. их число падает,
на смену приходят разные виды краткосрочной аренды.
Очень интересные данные для XI—XII вв. приведены на таблицах
13—15 по округам Лукки, Флоренции и Пизы. Подавляющее количе-
ство земли сдавалось в держание церковью—соответственно 92,1,
79,9 и 100%; крестьян-либелляриев было 49, 30 и 33,3%; либелля-
рнев — клириков и феодалов—28,14, 26,9 и 31,2%. Держания горожан
составляют заметную долю во Флоренции—33,4% и в Пизе—18,9% 2.
Очень подробно автор анализирует условия крестьянского либеллярно-
го держания и характеризует его как наследственное владение лично
свободного держателя, платившего фиксированную феодальную ренту
(почти всегда денежную), и с правами довольно широкого распоряжения
участком, порой вплоть до продажи. Интересен также вывод о том, что
чаще всего (в 76% случаев) либеллярные договоры заключались с кре-
стьянами, не являвшимися до того держателями получаемых участков
(стр. 216).
Приведенный материал свидетельствует также о процессах, отнюдь не
ускользнувших от внимания автора, но недостаточно, на наш взгляд, им
2 Отметим при этом, что сдача в держание участков в черте города (как правило,
очень малых размеров и с постройками) означает сохранение на городской территории
системы чиншевых платежей церковным (по преимуществу) феодалам. Выкуп этих чин-
шей (см. ниже) н взимание городом платежей за землю означает появление городской
земельной рейты.
Итальянское крестьянство и город
253
оцененных при учете общей обстановки. Во-первых, в XI—ХШ вв. еще
продолжался процесс феодализации, так как существовали средние и
мелкие аллодиальные собственники, чья земля втягивалась или в фео-
дальную зависимость или в феодальную иерархию (превращение алло
дов в держания или в феоды3). Во-вторых, шел также и процесс субин-
феодации — вспомним о большом проценте либелляриев — феодалов и
клириков.
Для ХШ в. характерны некоторые перемены. Меньше было заклю-
чено либеллярных договоров вообще и на прежние аллоды (может быть,
это связано с появлением испольщины?). Сильно сократилось число ли-
белляриев-феодалов. Появились либеллярии, получавшие довольно зна-
чительные земельные комплексы (podere), на которых находилось по
нескольку субдержателей. Права либелляриев на владение и распоря-
жение землей еще больше укрепились и расширились, приближаясь к
фактической собственности, однако права собственников небыли отме-
нены (стр. 231—241). Следовательно, сохранился феодальный статус
землевладения.
На рубеже ХШ и XIV вв. изменения в исследуемых областях усили-
лись, а в XIV в. они сказались вполне отчетливо4. Либеллярныс наслед-
ственные держания были оттеснены на задний план краткосрочной
арендой исполу и за фикт; для держателей ухудшились и условия ли-
беллярных договоров. Земельные собственники, среди которых возросло
число горожан, ввели в практику частое перезаключение либеллярных
контрактов, изменяя условия в своих интересах и приближая их к до-
говорам краткосрочной аренды. Они стали вмешиваться в хозяйственную
деятельность либеллярия, регулируя и контролируя ее, подобно тому
как они действовали в отношении испольщиков и аффиктариев. Даже
в терминологию либеллярных актов проникли заимствования из конт-
рактов краткосрочной аренды. «Содержание договора было другим»,—
заключает автор (стр. 244).
Очень интересна показанная в книге конкретная картина эволюции
владения свободного крестьянина. В XI—XII вв. сложилась благоприят-
ная для него обстановка, которую Л. А. Котельникова целиком относит
за счет быстрого роста городов и расширения товарно-денежных отноше-
ний (стр. 230). Не возражая по существу, мы бы оспорили категорич-
ность и универсальность такого объяснения. Автор указывает, что мел-
кий крестьянский аллод являлся одним из главных источников форми-
рования новых феодальных держаний (там же). В таком случае при
своей трансформации в держание (то ли путем продажи, то ли в форме
прекария) аллод мог воздействовать в значительной степени на харак-
тер условии контракта: на размер чинша (денежный и фиксированный),
на сохранение личной свободы либеллярия, на оставление за ним хозяй-
ственной самостоятельности и т. п. Эти явления, показывая замедлен-
ность фесдализационных процессов (см..выше), свидетельствуют также
и об относительной слабости феодальных землевладельцев, в том числе
и самого сильного и организованного среди них — церкви.
3 Данные, содержащиеся в интересной статье Дж. Керубини, свидетельствуют о
том, что во многих областях Италии часть аллодов сохранилась в течение всего сред-
невековья, так что феодализация была неполной (Giov. Cherubini. Qualche considera-
zione sulle campagne dell’Italia centro-settentrionale tra ГХ1 e il XV secolo (in margine
alle ricerche di Elio Conti) — RSI, a. 79, fasc. I, 1967, p. 113, 139—145).
4 Нет нужды напоминать о том, что речь идет об основных тенденциях процесса,
происходившего в экономически развитых областях. В удаленных и особенно горных
районах перемен было значительно меньше. См. об этом G. Cherubini. Op. cit., р. 139—
145.
254
А. Д. Люблинская
В XIII в. владельческие и хозяйственные права держателей еще со-
хранились5 (.не было ли это столетие «золотым веком» итальянского
крестьянства?), во на них уже начали покушаться новые хозяева. На бо-
гатом материале флорентийской округи Э. Конти показал, как раздроб-
ленность— даже распыленность — крестьянских держаний стала сме-
няться концентрацией землевладения. Появились более или менее зна-
чительные земельные комплексы — podere, сформировавшиеся путем
скупки горожанами крестьянских участков6. Таким образом, мобилиза-
ция земельной собственности пошла по новому пути, в интересах новых
землевладельцев; она и привела к широкому распространению кратко-
срочной аренды. При этом наступлении города на деревню либеллярии
(точнее, какая-то их часть) оказались беззащитными. Имея в качестве
опоры не только экономическое воздействие быстро развивавшегося
города, но и его возраставшее политическое господство над округой, го-
рожане-землевладельцы стремились к наиболее прибыльной эксплуата-
ции своих владений. Лучше всего это достигалось путем сдачи земли
в краткосрочную аренду, поэтому либелляриев также надлежало низ-
вести до положения срочных арендаторов. Либеллярный контракт пред-
ставлял и формальные основания для подобного рода операции. Будучи
долгосрочным, он все же давал возможность реализовать его переза-
ключение при перемене контрагентов, а вместе с этим и пересмотреть ус-
ловия. Разумеется, одна лишь формальная сторона дела была бы не-
способна что-либо изменить по существу, но собственники, осуществляв-
шие подобные изменения, оказались более сильными, чем феодальные
землевладельцы XI—XII вв., заключавшие лмбеллярные контракты.
Л. А. Котельникова проводит аналогию между либеллярным держа-
нием и французской цензивой XIII—XIV вв. (стр. 323). Черты сходст-
ва— главная из них та, что в обоих случаях речь идет о наследствен-
ном феодальном держании лично свободного крестьянина — не подле-
жат сомнению. Однако не менее существенны и черты различия, кото-
рые интересно отметить именно для того, чтобы резче оттенилась италь-
янская специфика. Французский цензитарий тоже обладал правами вла-
дения, близкими к фактической собственности, однако не на основе
письменного долгосрочного контракта, но согласно нормам обычного
права, причем эта традиция уходила в глубь веков. Она изменялась в
соответствии с общей обстановкой: сперва права наследственного вла-
дения землей закрепились за французским крестьянином (речь идет
только о Северной Франции) еще в периоды отработочной и натураль-
ной ренты независимо от его личного статуса крепостного или свобод-
ного держателя. Затем после освобождения от личной зависимости они
расширились до фактической собственности, и цензива (это понятие
включало все указанные черты) стала почти универсальной и единооб-
разной формой крестьянского землевладения. Характерно, что даже
краткосрочная аренда, появившаяся в XIII—XIV вв. вокруг крупных
городов, не удержалась и была в значительной мере ассимилирована
цензивой. В дальнейшем юридически цензива не изменилась вплоть до
революции, но начиная с XVI в. она стала утрачивать свою экономиче-
скую самостоятельность, и путем продажи крестьянские земли начали пе-
реходить к новому дворянству и купечеству. Однако, в чьих бы руках они
ни оказались и какие бы формы краткосрочной аренды на них ни раз-
5 Нужно учесть, что речь идет лишь об изученных районах, в то время как в дру-
гих областях эти права сохранялись гораздо дольше.
° Е. Conti. La formaztone della struttura agraria moderna nel contado fiorentino,
v. I. Roma, 1965, p. 1—5 и глава 1.
Итальянское крестьянство и гороО
255
вились, их феодальный статус (уплата ценза) оставался в силе (к этому
мы еще вернемся).
За этим внешним аспектом процесса проступает и его сущность —
прочность и длительность французского феодализма. Права распоряже-
ния землей французского цензитария не только были прочнее прав
итальянского либеллярия,— они сложились и укрепились в иной соци-
альной обстановке. В Северной Франции процесс феодализации закон-
чился задолго до оформления цензивы, а .в ХШ—XIV вв. ни дворянство,
начавшее сдавать свои экономические и политические позиции, ни горо-
жане не были способны предпринять такое наступление на права и
землю крестьян, какое, мы видели, осуществили итальянские горожане
и города-коммуны в XIV в. Немалую роль сыграло и то обстоятельство,
что начиная с XIV в., и чем дальше, тем больше, цензитарии станови-
лись основными плательщиками налогов, поступавших в казначейство
централизованного французского государства, которое, усиливая нало-
говый пресс, не собиралось никому уступать своей доли в феодальной
ренте.
Таким образом, итальянские либеллярии, действительно, не успели
закрепить за собой прочных прав на землю и оказались во власти новых
господ даже и в тех (очевидно, многочисленных) случаях, .когда они
остались в деревне, а не переселились в города.
Перейдем теперь к испольщине, представляющей собой главную тему
второй половины третьей главы. Сжато, но очень выразительно охарак-
теризована литература и четко проведено различие между классической
медзадрией XIII—XIV вв. и феодальными держаниями из доли продук-
та IX—XII вв. (стр. 246—258). Рассмотрение медзадрии (преимущест-
венно в социальном аспекте) построено на двух основах: во-первых, на
приводимых в литературе данных о ее широком распространении в Тос-
кане (в Сьенской округе на долю испольщины приходилась треть всех
хозяйств, в дистретто Сан-Джимнньяно — 32%, стр. 258); во-вторых —
на анализе 60 напечатанных типичных контрактов и данных, содержа-
щихся в статутах городов и сельских коммун и т. п., т. е. источников
юридического характера (в то время как о хозяйственной деятельности
испольщиков и землевладельцев лучше всего свидетельствуют записные
книги собственников, а о доходности — кадастровые описи). Автор сра-
зу же оговаривает, что малочисленность источников не позволяет выве-
сти какие-либо количественные закономерности, но все же они дают
возможность выявить важные черты договора (стр. 259). Суммируем эти
черты.
Среди собственников преобладали горожане, арендаторы в подав-
ляющем большинстве (в 32 договорах из 42)—крестьяне7; поскольку
размеры сдаваемой им земли, как правило, значительны, автор склоняет-
ся к тому, чтобы считать их по большей части зажиточными хозяевами
(стр. 266—267). В 22 договорах из 42 собственник давал половину се-
мян, в 28 - - половину скота. Кроме обусловленной договором половины
всей сельскохозяйственной продукции, которую надлежало доставить
собственнику по его местожительству, испольщик обязан был давать
ему дополнительные «приношения», выполнять некоторые работы <в гос-
подском хозяйстве и т. д. Хозяйственная деятельность испольщика была
детально регламентирована и контролировалась. На арендованную зсм-
7 Стр. 265. Однако социальная атрибуция иногда вызывает сомнение. Например,
к некрестьянам отнесены съемщики, во владениях которых находились господские дома,
дворы н т. д. См. данные у Конти, из которых явствует, что это зачастую встречалось
в хозяйствах крестьян-испольщиков (Е. Conti. Op. cit., р. 1, passim).
256
А. Д. Люблинская
лю испольщик не имел почти никаких прав; в XIV в. ему запрещалось
ее продавать или пересдавать в аренду. Чаще всего .контракты заклю-
чались всего на 3 — 5 лет (стр. 273—274). Наемный труд в хозяйстве
испольщиков имел лишь вспомогательный характер (стр. 263—265).
Прежде чем перейти к рассмотрению характеристики, которую ав-
тор дает мсдзадрии, задержимся немного на вопросе о том, достаточно
ли перечисленных главных черт для обобщающего суждения. Нам пред-
ставляется, что для этого не хватает нескольких моментов.
Автор оставил в стороне вопрос о том, насколько сама система ис-
польной (и вообще краткосрочной) аренды изменила систему крестьян-
ского землепользования и что означало для крестьянина-держателя (ли-
беллярия или иного статуса) превращение в испольщика или в аффик-
тария. Эти перемены очень важны во многих отношениях. Во-первых,
они привели к потере крестьянином прав владения участком8. Уместно
вспомнить, что в XI—XII в<в. передача .или продажа аллода и получение
его (или другого участка) в либеллярное держание не лишала крестьян
их владельческих прав на обрабатываемую землю. В XIII и особенно
в XIV в. широкое распространение испольщины прекратило господство
этой системы. Арендатор (в ту пору) не имел никаких прав распоряже-
ния арендованной землей по той причине, что она, очевидно, преврати-
лась в полную частную собственность скупавших ее горожан. Мы не на-
шли в книге Л. А. Котельниковой сведений о том, продолжал ли фео-
дальный чинш поступать со сданных в аренду podere, нет этих данных
и в детальном исследовании Конти. Но в других работах есть прямые
свидетельства об исчезновении чинша9, в результате чего на многих
podere земля оказалась изъятой из системы феодальных держаний, и
можно оспорить мнение автора, что испольщик хозяйствовал на земле
феодала-вотчинника (стр. 272). Можно сказать, что его так называемая
извозная повинность и дополнительные платежи являлись феодальны-
ми пережитками (впрочем, обязательство доставлять долю собственни-
ка по его местожительству сохранилось в испольной аренде и в наши
дни; оно зиждется на наличии именно у арендатора транспортных
средств и лишь формально примыкает к феодальной «извозной повин-
ности»).
Далее— и это отчетливо показано в книге Конти—испольщина мог-
ла появиться и развиться лишь благодаря значительному укрупнению
земельной собственности. Раздробленное и даже распыленное малодо-
ходное крестьянское землевладение держателей было заменено, благо-
даря мобилизации земли в руках горожан, более значительными зе-
мельными комплексами — подере (отсюда и большие их размеры, от-
меченные Л. А. Котельниковой), ибо только на них можно было вести
более рациональное и экономически эффективное хозяйство10. Новые
землевладельцы, горожане, начинали с того, что скупали землю, накап-
ливая иногда в течение длительного срока мелкие участки, чтобы затем
• См. также G. Cherubini. Op. cit., р. 130.
• Дж. Керубини приводит интереснейший материал о выкупе ценза в XIII—XV вв.
и о «возвращении» земли в аллодиальное состояние (в городах и деревнях), т. е. об
исчезновении (или о сокращении) феодальной структуры собственности в некоторых
областях Италии (G. Cherubini. Op. cit., р. 121—130).
10 Характерно, что в различных странах и в их различных районах довольно бы-
стро установился более или менее стабильный (в зависимости от характера сельского
хозяйства—зернового, поликультурного н т. п.) размер мыз, сдаваемых в краткосроч-
ную аренду. Кстати, может быть, термин «мыза» подойдет для перевода термина
«podere»?
Итальянское крестьянство и город
257
образовать из них сплошные или разбросанные, но достаточные по вели-
чине иодере. Затем они сдавали их в испольную аренду и продолжали
вкладывать деньги, но теперь уже в эксплуатацию земли, участвуя в
этом совместно с арендаторами. Таким образом, затраты собственника
на покупку земли и на ее эксплуатацию были значительны. Отсутствие
у большинства испольщиков средств для самостоятельного хозяйство-
вания объясняется в первую очередь размерами арендуемой земли,
всегда превосходившими в той или иной мере размеры их прежних са-
мостоятельных хозяйств. Поэтому они и нуждались в предоставлении
им чзсти семян, скота, в помощи при оплате наемных работников и т.п.
Таким образом, при становлении арендных отношений, переходных к
капиталистическим, экономическое участие собственника было необхо-
димым. Предоставляя и землю и часть капитала, он получал значитель-
ную долю готовой продукции, которую в тех условиях (к ним мы еще
вернемся) мог выгодно реализовать. Очень краткий срок договора да-
вал ему возможность менять условия .в своих интересах. Экономиче-
ская эффективность испольщины для собственников не подлежит сомне-
нию11 12 * * * * 17; недаром они приложили много стараний к тому, чтобы и ли-
белляриев подвести под режим краткосрочной испольной аренды.
Мы не будем пока касаться экономического содержания испольщи-
ны, раскрытого Марксом. Оно рассмотрено Л. А. Котельниковой иа
конкретных фактах итальянских контрактов. Обратимся к другому —
к эволюции испольщины.
Там, где она действительно эволюционировала в качестве переход-
ной формы к капиталистической аренде, например в Англии в XIV —
XV вв. или во Франции в XVI—XVII вв., обнаружилась своеобразная
особенность, касающаяся характера агрикультуры. В монокультурном
зерновом хозяйстве (в Англии и Северной Франции) реально создались
условия для перерастания испольщика в капиталистического арендато-
ра; они дали ему возможность постепенно накопить необходимый для
этого капитал, в Англии раньше и быстрее, во Франции позже и мед-
леннее |2. Но в областях поликультуры, например, в Южной Франции,
испольщина оказалась чрезвычайно застойной формой, способной сто-
летиями сохранять свои первоначальные черты. Нам представляется
весьма существенным учет этого явления, поскольку итальянские ис-
польные договоры свидетельствуют о господстве именно поликультуры
(зерно, вино, оливки, каштаны, овощи, лен и т. д.).
Перейдем к данной в книге характеристике медзадрии. Автор отри-
цает ее тождество с описанной Д1а рисом переходной формой ренты м
считает, что в медзадрии были только «элементы новых отношений, пе-
реходных к полукапиталистической аренде» (стр. 275—276), да и то
лишь в тех случаях, когда контрагентами выступали горожане и зажи-
точные крестьяне, эксплуатировавшие землю с помощью наемных работ-
ников или путем пересдачи ее в субаренду. Когда же собственниками
были феодалы (но порой и горожане), а арендаторами — обедневшие
крестьяне, «перед нами — феодальная аренда-держание, условия кото-
рой лишь немногим отличаются от условий либеллярного или эмфитев-
11 Это неоднократно подчеркивает и Керубини, подробно рассматривая экономи-
ческие условия испольщины (G. Cherubini. Op. cit., р. 132—145).
12 Вспомним, как Маркс рисует генезис капиталистических фермеров в Англии.
Сперва (в XIV в.) скот, семена и орудия арендатор получал от собственника, затек
сам стал доставлять часть капитала и наконец целиком вкладывал в дело собственный
капитал (см. К- Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 753). В Северной Франции, пс
данным последних исследований, крупные испольщики проделали аналогичную эволю-
цию и в конце XVII в. превратились в капиталистических арендаторов.
17 Средние века, в. 33
258
Л. Д. Люблинская
тического договора XIII—XIV вв.» С этой аренды поступала весьма вы-
сокая феодальная рента. Испольщик обрабатывал участок, находив-
шийся в феодальной собственности локатора (стр. 276).
Итак, два типа: 1) «классическая» медзадрия с зажиточными арен-
даторами, эксплуатирующими наемный труд или пересдающими землю
субарендаторам, и с горожанами-собственниками; 2) обычная исполь-
щина, равнозначная феодальной ренте-держанию.
Отрицание автором тождества медзадрий с описанной Марксом ис-
польщиной представляется спорным. Присмотримся к формулировке
Маркса: собственник предоставляет землю и часть капитала, аренда-
тор— другую часть капитала и труд, причем последний может быть соб-
ственным трудом арендатора или чужим или одновременно и тем и дру-
гим («...кроме труда (собственного или чужого)... применяет ли он (т. е.
испольщик.— А. Л.) только собственный или же и чужой труд...» — см.
цитату на стр. 275). Именно эти условия наличествуют в договорах «клас-
сической» медзадрии. Вызывает сомнение и та формулировка автора, в
которой элементы нового признаются лишь в случае эксплуатации земли
с помощью наемных работников или путем ее пересдачи в субаренду.
Но в первом случае речь шла бы уже не об испольщине, а о капитали-
стической аренде (мы видели, что для испольщины Маркс допускает да-
же такие случаи, когда испольщик предоставляет лишь собственный
труд). Что касается пересдачи земли в субаренду, то сама по себе она
не может характеризовать тип хозяйства, важно определение хозяйства
субарендаторов. Трудно также согласиться с мнением автора, что в обо-
их случаях от собственника требовались небольшие затраты капиталов
(стр. 275). Хотя деньги, вложенные в покупку земли, не являются дейст-
вующим капиталом, тем не менее в затратах новых собственников они
играли значительную роль.
Таким образом, нам представляется, что испольная аренда на круп-
ных подере вполне совпадает с охарактеризованной Марксом испольщи-
ной и что нельзя сказать, будто она «не стала ни капиталистической
(что для испольщины того времени вообще невозможно.— А. Л.), ни
полукапиталистической» (стр. 276).
Обычная испольщина (термин навряд ли удачный), т. е. мелкая, бы-
ла распространенной формой в областях поликультуры и там, где было
сильно развито виноделие, которое позволяло вести хозяйство на неболь-
ших участках (соотношение площадей под пашнями и под виноградни-
ками составляло в среднем 5:1). В этих случаях ежегодная «помощь»
собственника часто бывала минимальной, так как ни семян, ни скота не
требовалось, а виноградник уже был засажен. Но надо учесть высокую
цену виноградных лоз, оливковых и других деревьев и т. д. Этому типу
испольщины также были присущи такие черты, как отсутствие прав на
арендуемую землю и контроль собственника (санкции за неплатеж
арендной платы применяются и ныне, нет оснований прилагать к ним оп-
ределение внеэкономического принуждения). Платежи довольно высоки
(часть продукции, «приношения» и т. д.). Этой форме испольщины, как
уже было сказано, свойственна тенденция к застою. Однако совокуп-
ность условий свидетельствует о том, что и в ней нет основы для чисто
феодальной ренты. По тем же причинам нет ее и в краткосрочной арен-
де за фикт, от которой мелкая испольщина отличается формой и разме-
ром платежей. Все это — промежуточные формы, и при благоприятных
условиях они также развивались в капиталистическую аренду.
Надо добавить, что социальный статус собственника не играл опре-
деляющей роли. Английский испольщик XIV—XV вв. снимал землю у
лорда; во Франции нередки были случаи испольной аренды на пашнях,
Итальянское крестьянство и город
259
издавна принадлежавших церковным феодалам. В винодельческих об-
ластях в состав собственников входили все имевшиеся социальные слои
от вельмож до городских ремесленников и зажиточных крестьян. Одна-
ко, исторически дело сложилось так, что земля для испольной аренды
была «очищена» от феодальных владельцев-крестьян в итоге скупки
ее «денежными людьми», т. е. горожанами.
Итак, вам представляется, что в Италии появилась описанная Марк-
сом испольщина, как крупная, так и мелкая, и что в обоих случаях это
был шаг вперед от феодальных отношений. Другое дело, что она была
сбремснена грузом феодальных пережитков и что — главное —долго не
создавалось условий для их отмирания и для ее нормального перерас-
тания в капиталистическую аренду, к которой оиа открывала путь.
* * *
Перейдем к первой главе, посвященной эволюции ренты. Анализ это-
го процесса в Средней (отчасти и в Северной) Италии выявил свойст-
венное этим областям своеобразие. Если в Европе почти повсюду зе-
мельная рента развивалась в направлении от отработочной и натураль-
ной к денежной, то в Италии быстрый рост городского населения привел
(при наличии и других содействовавших обстоятельств) уже в конце
XII—ХШ в. к возрождению господства (или по крайней мере исключи-
тельно большого удельного веса) ренты продуктами, роль которой в
ХШ—XIV вв. еще более возросла. Подобное явление отмечалось для от-
дельных центров и раньше, но лишь в исследовании Л. А. Котельнико-
вой оно изучено на достаточном .материале и для достаточных террито-
рий, чтобы можно было считать его действительно типичным. Итак, путь
ренты — от преобладания (или широкого распространения) денежной
ренты в XI—XII вв. к почти повсеместному господству продуктовой рен-
ты в ХШ—XIV вв. (стр. 111).
Причину такого отклонения от обычного хода эволюции феодальной
ренты, т. е. возвращения к прежней стадии, автор усматривает в том, что
«города предъявляли широкий, постоянный и непрерывно растущий
спрос на продовольствие и сырье... У вотчинников были постоянные по-
купатели, и землевладельцам не приходилось опасаться, что какая-то
часть оброчных продуктов нс сможет быть реализована» (стр. 114).
К тому же «большинство этих землевладельцев постоянно проживало в
городе... многие из них занимались торговлей и ремесленным производст-
вом» (стр. 318). Автор подчеркивает, что крестьяне при этом не потеря-
ли связи с рынком, сбывая в городе свои излишки (там же). «Итальян-
ского крестьянина, производящего в значительной мере на продажу зер-
новые и иные продукты своего хозяйства (в счет ренты или помимо нее)
и самого доставляющего их в город (даже если и не он сам выступает
их продавцом), никак нельзя рассматривать изолированно от развития
этого товарного производства и его последствий» (стр. 329). Эти сообра-
жения приводят автора к выводу: «Натуральная рента не всегда и не
при всех условиях предполагает связь лишь господского хозяйства с
рынком и обусловливает застой и консервацию общественных отноше-
ний» (там же). «В Северной и Средней Италии продуктовая рента гос-
подствовала в течение по меньшей мере нескольких веков — притом в
период расцвета товарного производства в стране. Очевидно, здесь дей-
ствовали факторы, которых не было (или они присутствовали в гораздо
меньшей степени) в Англии или даже во Франции XII—ХШ вв.»
(стр. 114). Главным из этих факторов был уже упоминавшийся спрос
городов на продовольствие.
17
260
А. Д. Люблинская
Быстрый рост продуктовой ренты за счет денежной и оттеснение по-
следней в разряд лишь небольшой добавки к натуральным платежам не
вызывает сомнений. Он рассмотрен в книге с разных сторон и убедитель-
но аргументирован. Но сомнительным представляется преобладание или
широкое распространение денежной ренты в XI—XII вв.—в Луккской
округе до конца XI в., во Флорентийской до середины XII в.,— т. е. в пору
еще относительно скромного развития городской экономики и товарного
производства. Прочие данные о состоянии крестьянства именно в этот
период (о них ниже) тоже как будто противоречат тому, чтобы считать
его периодом денежной ренты. Рассмотрим приведенные в книге цифро-
вые данные.
В табл. 1 дано процентное соотношение денежной и продуктовой рей-
ты в Луккской округе в конце XI — начале XII в., т. е. в период, харак-
теризующийся наибольшим распространением там денежных платежей.
По всей округе в целом они достигали 31,9%, поэтому автор и пишет
(стр. 23) о преобладании продуктовой ренты. Однако в то время как в
Лукке и ближайших (до 10 км) окрестностях денежные платежи давали
лишь 13,7%, в отдаленных районах (в пределах 30—70 км) они доходи-
ли до 60—100%- Оценивая эти данные, автор говорит о главенствующей
роли денежной ренты в ряде районов, более или менее удаленных от
Лукки, а часто и от главного торгового пути Луккской области (стр. 27),
полагая, следовательно, что вблизи Лукки преобладала рента продук-
тами, а в отдаленных районах — денежная. Навряд ли это справедливо.
Специфика источников (большинство данных касается держаний, зави-
симых от епископской церкви в Лукке, что отчетливо видно на табл. 4)
такова, что речь может идти лишь о том, что из районов, отдаленных
как от Лукки, так и от торговых путей, данному сеньору поступали один
лишь денежные платежи. Это широко распространенное явление извест-
но уже в IX в., в пору господства барщины; однако наличие такого рода
платежей еще не дает оснований для суждения о форме ренты, распрост-
раненной в данном районе. Характерно, что епископ владел там, как пра-
вило, единичными и, очевидно, изолированными держаниями, так что де-
нежная рента с них была для него единственно выгодной. И в дальней-
шем, в последней четверти XII в. (табл. 3) и даже в середине XIV в.
(табл. 6) в удаленных районах сохранился высокий процент денежной
ренты, хотя число зависимых от епископа держаний там возросло (вбли-
зи самой Лукки денежные платежи в это время свелись к минимуму).
Следует подчеркнуть, что подобного рода расчетам вообще присущ,
как правило, лишь ориентировочный характер. Они способны обнару-
жить длительную тенденцию — в данном случае они несомненно пока-
зывают тенденцию роста натуральной ренты,— но не могут определить
с достаточной мерой точности тот или иной статус — в данном случае
исходное главенство или даже широкое распространение денежной рен-
ты. Поэтому нам представляется более вероятным, что в конце XI —
начале XII в. удельный вес денежных платежей был невелик не только
около Лукки, по и в среднем по всей области, которая тем самым жила
еще под знаком натуральной ренты. Иными словами, едва ли можно
думать, что в Лукке произошел поворот от денежной ренты назад к на-
туральной. Точнее было бы считать, что денежные платежи (наличест-
вующие не только при натуральной, но даже н при отработочной ренте)
еще более ссжратились в пользу натуральных |3.
13 Необходимо иметь в виду, что при большом количестве в распоряжении иссле-
дователя либеллярных договоров, по которым обычно поступал денежный чиши, общая
картина ренты окажется смещенной в пользу денежных платежей, в то время как в
реальности они могли составлять меньший процент, уступая натуральному чиншу с
другого рода держаний.
Итальянское крестьянство и город
261
Перейдем к Флоренции и ее округе. Там картина несколько иная.
Для XI — середины XII в. автор располагал почти исключительно ли-
беллярными грамотами. Поэтому Л. А. Котельникова точно и осторожно
заключает: «На либеллярных держаниях в XI—середине ХП в., очевид-
но, господствовала денежная рента» (стр. 63). Осторожно формулирует
она и предположение, что на другого рода держаниях «натуральная
рента практиковалась более широко» (стр. 64). В отличие от этих поло-
жений конечный вывод звучит уже скорее неопределенно: «На держани-
ях другого типа некоторое место принадлежало и продуктовой ренте»
(там же). Правомернее было бы сказать, что при данном фонде источ-
ников невозможно определить даже приблизительное место денежной и
продуктовой ренты во флорентийской округе в XI—XII вв. (соотноше-
ние либеллярных и прочих держаний пока что не поддается определе-
нию). Таким образом, для исходного этапа — XI — середины XII в. (как
и для Лукки!) было бы необоснованно говорить не только о господстве,
но даже и о широком распространении денежной ренты.
Что же произошло на следующем этапе — в конце XII—XIII в., т. е.
в период бурного экономического развития самой Флоренции? Автор
располагает на этот раз различными типами источников, рисующих по-
ложение основной массы крестьян, а не только либелляриев. Данные,
приведенные в таблице 9, относятся к 1178—1225 гг. и отражают поло-
жение во Флоренции и вблизи города (до 15 км), а также в округе.
В среднем по области денежная рента достигает 84,2%, вблизи Флорен-
ции— 88,8%, а по окружности (с радиусами в 40—50 км) колеблется от
66 до 97,3%- К сожалению, в данном случае в книге не дано таблицы
с разбивкой держаний по церковным и светским сеньорам, аналогичной
таблице 4 для Лукки, но показательно, что в держаниях монастыря Коль-
тибуоно (55 км от Флоренции) денежная рента составляла лишь 56,8%.
Поскольку в этом случае имеется значительное число держаний (301) и
они, очевидно, принадлежат самому местному монастырю, то в данном
случае соотношение денежной и продуктовой ренты — почти поровну —
может отражать положение в данном районе точнее, чем если бы речь
шла о платежах, поступавших феодалам во Флоренцию. Что касается
высокого процента денежной ренты вблизи Флоренции (88,8%), то в то
время он является более или менее нормальным для всех быстрорасту-
щих западноевропейских городов.
Таким образом, данные, относящиеся к концу XII—началу Х1П в.,
позволяют заключить: 1) высокий процент денежной ренты вблизи Фло-
ренции является нормальным; 2) в округе можно предположить (но не
более!) равное соотношение денежной и продуктовой ренты; 3) высокий
уровень денежной ренты в радиусе 35—40 км — в случае если опа по-
ступает сеньорам во Флоренцию — вызван отдаленностью этих районов.
На более определенные суждения отважиться на основе приведенных
данных было бы неосторожно. Но именно таким является вывод автора:
«Мы вправе говорить о продолжающемся в конце XII — начале XIII в.
в OKpyie Флоренции господстве денежной ренты, в определенной степени
характерном и для более раннего периода» (стр. 67). Выше мы показа-
ли большую осторожность автора при оценке положения в XI — середи-
не XII в. Нам представляется, что о господстве денежной ренты во всей
округе в конце ХП — начале XIII в. говорить не приходится, и еще ме-
нее— о продолжающемся господстве.
Последние цифровые данные для Флоренции обнимают период
1227—1255 гг. (ничтожный промежуток в год между этим периодом и
предыдущим—1178—1225- объясняется повышением средней за эти
два периода цены пшеницы с 2 пизанских солидов до 2,5, см. стр. 66—
262
А. Д. Люблинская
67). В таблице 11 денежная рента по округе в среднем достигает 34,5%,
для отдаленных районов она выросла еще больше (95—100%), вблизи
Флоренции упала с 88,8 до 9,4%, а в районах вниз по Арно исчезла
совсем (при наличии почти тысячи держаний!). Поскольку высокая де-
нежная рента из отдаленных районов поступала, очевидно, церковным
феодалам (стр. 72), она может быть объяснена, как и в вышеразобран-
ных случаях, отдаленностью от Флоренции и от торговых путей. Тогда
для характеристики округи в целом ее лучше снять, и оставшиеся дан-
ные будут годиться для окрестностей Флоренции (9,4% денежной рен-
ты) и районов вниз по Арно—100% продуктовой ренты. Таким обра-
зом, охваченная территория сожмется, но процент продуктовой ренты
на ней поднимется еще выше, примерно до 90%.
Как и для Лукки, цифровые данные убедительно показали тенденцию
роста продуктовой ренты, но — как и для Лукки — они не позволяют
обозначить предшествовавший период как время господства или даже
широкого распространения денежной ренты. Исключение составляет
лишь сама Флоренция и ее окрестности, где действительно нормальный
ход эволюции ренты шел в обратном направлении. Но это обстоятельст-
во не дает оснований для рассмотрения эволюции ренты во всей Тоска-
не под таким же углом зрения, тем более, что в округах Сиены, Ареццо,
Пизы, Пистойи и Вольтерры (источники для них более скудны) денеж-
ные платежи не только в XI—XII, но и в XIII в. господствовали, как и
следовало ожидать, в либеллярных держаниях, а в прочих была распро-
странена натуральная рента (стр. 90—95).
На основе вышеприведенных соображений нам представляется воз-
можным полагать, что в XI—ХШ вв. в Тоскане господствовала нату-
ральная рента, которой сопутствовали более или менее значительные
денежные платежи, с конца XII в. все более сокращавшиеся. Таким об-
разом, спецификой Тосканы следовало бы считать не поворот обратно —
от денежной ренты к продуктовой — а трудности в процессе становления
денежной ренты, которой (кроме как в окрестностях Флоренции в конце
XII—начале ХШ в.) так и не удалось потеснить натуральные платежи
и занять прочные позиции. Такая точка зрения значительно «смягчает»
сложившуюся в XIII в. ситуацию в том смысле, что уже нет нужды объ-
яснять резкий поворот и смену формы ренты. Зато нужно объяснить фак-
ты задержки в развитии денежной ренты (задержки до какого времени?)
и полного расцвета натуральной ренты. При этом необходимо коснуться
вопроса о городском рынке.
Как уже указывалось, Л. А. Котельникова ищет причины роста на-
туральных платежей прежде всего в бурном росте городского спроса.
Она неоднократно отмечает и другие следствия развития товарно-денеж-
ных отношений (изменения в структуре феодального землевладения,
проникновение в деревню пополанов, приобщение городских феодалов к
торгово-банковской сфере и т. д.), но в основном подчеркивает рост ем-
кости городского продовольственного рынка. Эти соображения представ-
ляются вам обоснованными, но недостаточными.
Городской рынок в эпоху развития феодализма обслуживался как
феодалами, так и крестьянами, причем в порядке не мирного сотрудни-
чества, а явной конкуренции. Сеньор использовал свои права бана, мо-
нополии, пошлин и т. д. для того, чтобы поставить крестьян-продавцов
в невыгодное положение 14. Если откинуть взимание торговых пошлин,
11 Е. А. Косминский сформулировал в немногих словах разнообразную практику
подобного внеэкономического ущемления сеньорами своих конкурентов (Е. А. Космин-
ский. Исследования по аграрной истории Англии XIII века. М., 1947, стр. 430—431).
Ита гья'нское крестьянство и город
263
т. е. неприкрытое изымание части полученных крестьянами на рынке де-
нег, то мотивы были всегда при этом одни — иметь возможность продать
выгоднее, дороже и скорее, опередив на рынке крестьянина. Многочис-
ленные данные свидетельствуют о том, что если на мелких местных (т. е.
«дешевых») рынках почти целиком господствовали крестьяне, то сень-
оры упорно цеплялись за выгодные городские рынки (позже — за обла-
стные и внешние). Таким образом, соотношение форм ренты было одно-
временно и выражением социальной борьбы за рынки, а победа денеж-
ной ренты — победой крестьянского хозяйства.
Рынок мог привлекать—и реально привлекал — сеньора (и вообще
землевладельца) в том случае, когда продажа была выгодна, т. е. цены
были достаточно высоки и имели тенденцию к росту (мы отвлекаемся в
данном случае от присущего итальянским городам стремления подчи-
нить некоторых феодалов принудительной таксации продуктов). При
пенах стабильных или колебавшихся в незначительной степени стимул
утрачивался более или менее быстро. Сеньор как бы «уступал» дорогу
крестьянину, получая с него, точнее через него, те же деньги, которые он
сам выручил бы на рынке при продаже продуктов, собранных с крестьян
в форме натуральной ренты.
Эта конкурентная борьба протекала в разных странах по-разному и
при разной длительности отдельных ее этапов. Она сопровождала весь
период натуральной ренты и захватывала первую фазу денежной рен-
ты—-ее становление. Затем, при господстве последней, т. е. при победе
крестьянской продукции, сохранялись лишь некоторые ее следы, напри-
мер сеньориальный бан на монопольную продажу молодого вина в тече-
ние какого-то срока, когда цена на него была особенно высока.
Рост городского рынка сам по себе не мог быть для сеньоров (и во-
обще землевладельцев) безусловным стимулом к увеличению продукто-
вой ренты. Доказательством тому является господство денежной ренты
в Англии и Франции уже с конца XIII в. и далее, при постепенном росте
городского рынка, и даже в окрестностях таких центров, как Лондон и
Париж, где денежная рента не только появилась раньше всего, но и
быстро завоевала твердые позиции. Разгадку пристрастия итальянских
землевладельцев к натуральным платежам и к торговле продуктами пи-
тания следует искать, на наш взгляд, не столько в спросе на городских
рынках, сколько в ценах на продовольствие.
Изучение движения цен в XII—XIV вв. представляет большие труд-
ности из-за скудости источников, а специальные работы по этому вопро-
су отсутствуют15 16. Автор отмечает это (стр. 113, прим. 343), но связыва-
ет вопрос о ценах лишь с обесценением денег. Между тем, при наличии
усиленного городского спроса цены на сельскохозяйственные продукты
могли расти — и реально росли — и при стабильной ценности денег. Кро-
ме того, f книге имеются некоторые сведения, свидетельствующие, на-
пример, о том, что в городах цены были выше, чем на сельских рынках
(стр. 15), что собственникам было выгодно продавать в городах продук-
ты (стр. 82, 226), что в городах велись прибыльные спекуляции зерном
(стр. 81), что по отношению к арендаторам собственники продолжали
ту же политику ущемления их интересов как продавцов на рынке, кото-
15 Впрочем, недавно появились работы, содержащие сведения о ценах. См. D. Нег-
lihy. Medieval and Renaissance Pistoia. The social history of an Italian town. Xew Ha-
ven, 1967; R. Romano. I prezzi in Europa dal XHI secolo a oggi. Saggi di storia di prezzi.
Torino, 1967.
264
А. Д. Люблинская
рую мы отмечали 'выше16, и т. д. Все это можно .рассматривать как кос-
венные свидетельства о высоких ценах на городских рынках. По-видимо-
му, в крупных городах с интенсивным ростом населения цены поднима-
лись также интенсивнее, чем в более мелких городах. Но именно боль-
шие центры служили местопребыванием наиболее крупных феодалов и
богатых горожан-землевладельцев, для которых высокие цены могли
послужить соответствующим стимулом. Разумеется, до появления спе-
циальных исследований наши соображения могут иметь лишь гипотети-
ческий характер, но следует учесть, что для последующих веков, лучше
обеспеченных источниками и полнее разработанных, уже теперь ясно,
что именно выгодная рыночная конъюнктура послужила для земельных
собственников разного социального статуса (горожан и феодалов) сти-
мулом к интенсивной торговле сельскохозяйственными продуктами.
Нам представляется, что эволюцию ренты в развитых районах Сред-
ней Италии следует рассматривать в связи с появлением и развитием
краткосрочной аренды (из этого соображения вытекает принятый нами
порядок тем — сперва землепользование, затем рента). Денежная рента
не успела там развиться в нормальном варианте, т. е. поглотить предше-
ствующие формы и утвердиться в своем господстве. Краткосрочная арен-
да, как наиболее выгодная для новых землевладельцев и экономически
более эффективная форма хозяйства, стала разрушать систему крестьян-
ского владения землей; держания начали «подгоняться» под условия ис-
польщины (или других типов краткосрочной аренды) и вместо денег с
них поступали натуральные оброки. Из приведенных в книге данных яв-
ствует, что натуральная рента как будто опередила испольщину. Воз-
можно, что это так и было, однако последняя рассмотрена преимущест-
венно по юридическим источникам XIII—XIV вв. в ее типических фор-
мах. а исторический генезис института не выявлен. Во всяком случае,
победа испольщины (со всей присущей ей системой собственности и со-
циальных отношений) над держаниями представляется более чем веро-
ятной, а жизненное ее упорство не подлежит сомнению.
К изложенным соображениям хотелось бы добавить еще одно: о свя-
зях хозяйств держателей и арендаторов с рынком. Автор считает, что
даже при господстве натуральных оброков рынок нельзя рассматривать
изолированно от развития товарного производства (см. выше). Это пра-
вильное по существу мнение представляется слишком общим. Даже для
периода отработочной ренты Маркс указывает на значение расширения
рынка для продукта крестьянского хозяйства 17. При самом жестком
крепостничестве (например в XVI—XVIII вв.) не исчезают связи кре-
стьянского хозяйства с городским рынком. Задача заключается в том,
чтобы определить характер и размеры данных связей или хотя бы их
тенденцию. В Италии же изученного периода главная тенденция ясна —
не укрепление, а ослабление рыночных связей хозяйств держателей и
арендаторов.
* * *
Вторая глава, посвященная освобождению различных групп кресть-
янства ст личной зависимости, содержит интереснейший материал и цен-
ные соображения. Эта важная страница в истории итальянского кресть-
•• Нам представляется, что взимание денежной ренты с держаний, разбросанных
в отдаленных районах, объясняется не тем, что, по мнению автора, собственники пе-
рекладывали на держателей трудности продажи продуктов (стр. 56, 60), но теми же
причинами, которые приводились выше при анализе ренты.
17 См. К. Мапкс и ф Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 357.
Итальянское крестьянство и город
265
янства освещена ярким светом, и многие детали уточнены. Главным яв-
ляется стремление почти всех городов привлекать к себе крестьян не из
собственных округ, а «со стороны», своих же крестьян оставлять в преж-
нем состоянии (во всяком случае—препятствовать их уходу с участ-
ков). Л. А. Котельникова детально рассматривает все формы освобож-
дения и сопоставляет их друг с другом, подчеркивая противоречивость
и непоследовательность городской политики в этом отношении. Все же
она считает, что «город как бы подтягивает отстававшую деревню... к
своему высокому уровню товарного производства» (стр. 183) и указыва-
ет, что, кроме Италии (особенно в Болонье и Флоренции), нигде в Европе
города не издавали особых актов об освобождении крестьян и не осво-
бождали разом значительного их числа (стр. 144). Однако приведенный
в главе материал может дать основание и для выводов другого рода.
Прежде всего, представляется несомненным, что, например, во Фран-
ции чисто экономическое воздействие городов на округу принесло более
весомые результаты, в силу которых само крестьянство в этих странах
выкупило свою свободу без помощи городов. Затем сам автор прекрасно
показывает, в каких трудных условиях находились низшие слои кресть-
янства — сервы и колоны, и как сурово обходились с ними городские за-
коны. Особенно показательна в этом отношении политика Болоньи. В сущ-
ности в 1257 г. город купил сервов (5682 человека), имевшихся не толь-
ко в городе, но и в дистретто (см. стр. 137 и 139). (Кстати, «Райская
книга» Болоньи заслуживает самого детального изучения и могла бы
составить предмет особой статьи). Их число по отношению к общему
населению в Болонье и округе (ок. 140 тысяч) не представляется слиш-
ком большим: как считают исследователи (стр. 143, прим. 114), оно дос-
тигает лишь 4%. По-видимому, ответ на вопрос, почему были куплены
именно сервы (т. е. почти рабы), заключается в том, что они были де-
шевле (10 лир за человека), ибо их земля выкупу не подлежала (она и
осталась у феодалов, их бывших хозяев) и в то же время у города была
земля, где их можно было поселить. Последнее обстоятельство наводит
на мысль о том, не было ли вообще разрежено население контадо быст-
ро развивавшихся городов в итоге прилива в них уже с XI—ХП вв., и
не следует ли это поставить в связь с теми запретительными мерами го-
родов по прикреплению к земле земледельцев своих контадо, о кото-
рых уже шла речь?
Декларации коммуны Флоренции в 1289—1290 гг. фактически лишь
санкционировали уже существовавшую практику выкупа самими коло-
нами своего крепостного состояния вместе с землей. Анализ нескольких
грамот показывает, на каких условиях это происходило. К сожалению,
актов слишком мало, чтобы сделать какие-либо твердые выводы; к тому
же автор не всегда четко отличает цену свободы и цену земли. Но ха-
рактерно, что цена свободы, хотя и варьирует, в основном колеблется
между 6 и 10 лирами (ср. 10 лир за серва в Болонье); цена земли зави-
сит, разумеется, целиком от размера и качества участка. Л. А. Котель-
никова считает, что колон выкупал также и землю в силу того, что он
был прикреплен к земле, а право его на участок было столь ограничено,
что для сю покупки он должен был быть сперва освобожден (стр. 164).
Думается, что это несколько искусственная конструкция. Во-первых —
и это оговаривает сам автор,— некоторые колоны, освобождаясь, не по-
купали земли, а превращались в держателей за чинш. Но нужно учесть,
что таких случаев 5 из 13, т. е. достаточно много. Во-вторых, в осталь-
ных грамотах лишь в одном случае цена за участок довольно велика.
При нынешнем состоянии источниковедческой базы очевидно, что масса
колонов освободилась не путем выкупа по актам. Автор предполагает,
266
А. Д. Люблинская
что это произошло главным образом путем бегства или переселения в го-
род (в чужой город!). Это вполне приемлемое объяснение, но из него
вытекает несколько вопросов:
1) Можно ли в таком случае говорить, что город «подтягивал отста-
вавшую деревню», тем более, что в своей округе он стремился консерви-
ровать крепостное состояние колонов и для беглых колонов устанавли-
вал 10 лет обязательного пребывания в городе для получения прав лич-
но свободного человека (во Франции, Германии, Англии срок был лишь
в 1 год)?
2) Требует пояснения тот факт, что и новые землевладельцы — горо-
жане (а пе только гранды и дворяне, проживавшие в городе и в округе)
были заинтересованы в крепостном состоянии своих держателей. •
3) Если принять объяснение автора, что крепостное состояние коло-
нов было в большинстве случаев ликвидировано в результате заключе-
ния договоров о наследственном держании или краткосрочной аренде
(стр. 183), значит ли это, что свобода в таких случаях дарилась, а не
продавалась? Ответ на этот вопрос в книге отсутствует, но если, дейст-
вительно, путь был таков, то уже это одно обстоятельство представляет
исключительный интерес и в свою очередь требует объяснения.
4) Зачем были нужны землевладельцам крепостные крестьяне? Сно-
ва создается впечатление, что население контадо не было столь плот-
ным, чтобы город мог предоставить развиваться естественному ходу ве-
щей, при котором часть сельского населения может беспрепятственно
отливать в города без того, чтобы это нарушало необходимое для данно-
го этапа соотношение производительных сил в сельском хозяйстве и в
городе. Похоже, что городу надо было разными мерами удерживать на
месте это относительно разреженное население округи и в силу этого
отчасти консервировать старые порядки, отчасти модифицировать в сво-
их интересах порядки новые, только что складывавшиеся.
Опять-таки 'некоторые данные, имеющиеся в книге, подтверждают
эти предположения. Например, флорентийские власти обязывали обра-
батывать запустевшие земли (стр. 89), а деревенским жителям, не имев-
шим собственной или арендованной земли, предписывали брать вемлю в
краткосрочную аренду (стр. 283, 294). Согласно Сиенским статутам, зем-
ля ушедшего держателя не должна была оставаться незанятой (стр. 182).
Собственники постоянно жаловались на уход в города колонов и арен-
даторов (стр. 185), а самовольное оставление крестьянами участков ка-
ралось высоким штрафом (стр. 220—221). Характерно, что после осво-
бождения в 1257 г. сервов в дистретто коммуна Болоньи провозгласила,
что они должны быть приписаны к какой-либо сельской коммуне
(стр. 140), иными словами, переселение в город им не разрешалось.
В свете этих данных можно думать, что не только нужда в свободных
руках' для городского производства была причиной освобождения горо-
дами больших групп сервов и колонов (политических причин мы здесь
не касаемся). Коммуна Болоньи, как мы видели, не отправила сервов в
город, а приписала их к деревням, где их ожидало положение держате-
лей или краткосрочных арендаторов.
Остановимся еще на последних страницах заключения (стр. 326—
329), где высказаны суждения общего порядка об итальянском феода-
лизме. Автор безусловно прав, указывая на живучесть римских тради-
ций; положение сервов и колонов, форма их освобождения, характер
либеллярной аренды и т. д. вполне подтверждают это суждение. Права
Л. А. Котельникова и в подчеркивании относительной слабости класса
феодалов, а также результатов их сближения с торгово-ростовщически-
ми слоями городов.
Итальянское крестьянство и город
267
Нам представляется, что к этим соображениям можно кое-что доба-
вить. Города в Италии так и не смогли до конца «переварить» все имев-
шиеся в них феодальные элементы. Итальянские феодалы не только бы-
ли переселены принудительно городскими коммунами в пределы город-
ских стен (кстати, сам этот факт — беспрецедентный в своем роде! —
нуждается в более глубоком объяснении), миогие издавна жили в горо-
де (это отмечено мимоходом на стр. 328), рыцари были приняты в число
горожан, мы видели, что в городах не сразу исчезла система земельных
держаний с уплатой чинша земельному собственнику (церкви или свет-
скому феодалу) и т. д. Долгое время власть в коммуне делили нобили и
торгово-ремесленные слои — поэтому политика городов отражала раз-
ные интересы этих разных слоев, и как бы они ни ассимилировались, по-
литическая история городов показывает незавершенность социальной ас-
симиляции, что не могло не сказаться и на политике городов в деревне.
Кроме того, суммируя свои соображения, нам хотелось бы выдви-
нуть такую гипотезу. Развитие городов в Средней Италии (особенно в
Тоскане) совершалось в XIII—XIV вв. очень быстрыми и бурными тем-
пами, вызванными не чисто внутренними, но в первую очередь внешни-
ми — для Италии — причинами. В этом общем плане деревня, действи-
тельно, не могла поспеть за городом. Он насильственно и очень активно
ворвался в ее феодальную структуру, которая еще не успела развиться
до полного своего выражения (тому свидетельством — незавершенность
развития денежной ренты, непрочность крестьянского владения землей,
архаичные формы серважа и т. п.), и стал модифицировать ее в своих
интересах и целях, причем в ХШ—XIV вв. этот процесс протекал в очень
интенсивных формах.
* * *
Итак, исследование Л. А. Котельниковой, первое в советской медие-
вистике по характеру поставленной в нем главной проблемы, являщея
интересным и ценным вкладом. В нем подняты вопросы первостепенной
важности для понимания судеб итальянского народа не только в XI—
XIV вв., но и в последующие столетия.
Читатель видел, какие из соображений автора представляются нам
спорными или требующими дальнейших изысканий (в большинстве слу-
чаев одно неразрывно связано с другим). В концепции Л. А. Котельни-
ковой расстояние между основными социальными силами и контрагента-
ми— деревней и городом — расширено благодаря подчеркиванию фео-
дального характера первой и очень высокого уровня второго. Нам это
расстояние представляется более сжатым. На наш взгляд, деревня в го-
раздо большей степени испытала на себе экономическое воздействие со
стороны своего соседа, вскоре ставшего и ее политическим владыкой.
Однако само это воздействие исходило из центра, в котором сила имен-
но феодальных верхов не была сломлена до конца и бесповоротно.
Неповторимое своеобразие сочетания города и деревни в Италии ко-
ренится, возможно, в том, что каждая из взаимодействующих сторон ис-
пытала в своем развитии особо резкие толчки. Поэтому противоречий и
несоответствий там было особенно много, гораздо больше, чем з любой
другой стране Европы того времени.
ИСТОРИОГРАФИЯ и КРИТИКА
А. И. ХОМЕНТОВСКАЯ
ЛОРЕНЦО ВАЛЛА —ВЕЛИКИЙ ИТАЛЬЯНСКИЙ ГУМАНИСТ.
М,—Л., 1964
Перу Анны Ильиничны Хоментовской (1881—1942) принадлежит ряд интересных
работ по истории итальянского Возрождения. В книгах этой исследовательницы, таких,
например, как «Кастильоне— друг Рафаэля (к истории uomo universale эпохи Возрож-
дения)», 1923 г., или «Лукка времен купеческой династии Гвиниджи», 1925 г., привле-
кают оригинальные наблюдения и выводы, прекрасное знание истории эпохи, искус-
ства, эпиграфики и палеографии, великолепный стиль изложения, способствующий глу-
боко научной популяризации идей Возрождения среди широких кругов читателей.
Приходится только сожалеть, что работы А. И. Хоментовской, изданные в 1920—30-е
годы у пас и в итальянских журналах ', не переиздаются и стали библиографической
редкостью. Опубликованию же работ кенца 1930-х и 40-х годов помешали война и
смерть автора. До сих пор в архиве А. И. Хоментовской хранится в рукописи моно-
графия о мировоззрении гуманистов, написанная иа основе эпиграфических данных.
Только сравнительно недавно, благодаря заботам учеников А. И. Хоментовской, были
опубликованы ее книга о Лоренцо Валле («Лоренцо Валла — великий итальянский
гуманист». М.— Л., 1964) и две статьи: «К истории книги и библиотек по завещаниям
гуманистов и ученых итальянского Возрождения» (СВ, 24, 11963) и «Лоренцо Валла
против «Дара Константина»» (сб. «Вопросы истории религии и атеизма», 1964, вып. 12);
последняя представляет собой несколько измененный отрывок из книги о Валле.
Образ Лоренцо Валлы давно призлекал А. И. Хоментовскую. Еще в период работы
в Институте истории искусств (1921—1928) она посвящает ему доклад и мечтает в
будущем написать о ием книгу. Работа над книгой была закопчена в гбды войны.
Смелый борец со средневековым мировоззрением, Лоренцо Валла1 2 с давних пор
вызывал многочисленные споры и порой прямо противоположные точки зрения3. Разу-
меется, оценить мировоззрение человека, жившего в сложную переходную эпоху, какой
была эпоха Возрождения,— весьма трудная задача. И абстрагируясь от исторической
1 Кроме вышеназванных работ, А. И. Хо.ментовская опубликовала в журнале «Bib-
liofilia» за 1927 г. описание «Флорентийской елки» (материалов, собранных Бецким);
статьи «Фамилия далле Валле в истории гуманистической эпиграфики».— «Archivio
della societa romana di Storia patria», Roma, 1936; «Felice Feliciano Antiquario da Vero-
na, come autore della Hypnerotomachia Polipliili»—«Bibliofilia», Firenze, 1935—1936. Све-
дения об этих работах А. И. Хоментовской, практически нам недоступных, взяты из пре-
дисловия В. И. Рутенбурга и примечаний к книге А. И. Хоментовской «Лоренцо Валла—
великий итальянский гуманист». М.— Л., 1964.
2 Из последних, не известных А. II. Хоментовской изданий сочинений Валлы необ-
ходимо отметить: «Opera omnia», ed. Е. Garin. Turin, 2 v., 1962; «Scrilli filosofici e reli-
giosi», ed. G. Radetti Firenze, 1953 (итал. переводы трактатов Валлы «De voluplale», «De
libero arbilrio», «De professione religiosorum», «Declamation «Apologia», «Encoiniori sancti
Thomae Aquinatis»); «La falsa donazione di Costantino». Versione da latino e introdu-
zione di Gabriele Pepe. Milano. 1952. Кроме отдельных изданий сочинений Валлы, его
работы публиковались в сборниках «Ihe renaissance Philosophy of man», ed. E. Cassi-
rer. Chicago, 1954 (текст и английский перевод «De libero arbitrio»); «Prosatori iatini
oel Quattrocento», ed. E. Garin. Milano, 1952 (текст и итальянский перевод «De libero
arbitrio»).
3 Подробно историографию вопроса см.: Н. В. Ре.ЗФСина. Лоренцо Валла. Его
борьба с католическим мировоззрением и церковью. Канд. днсс. М., 1963, стр. 6—35,
135—141.
Историография и критика
269
обстановки, накладывающей печать на взгляды любого мыслителя, от конкретных об-
стоятельств его жизни, ограничиваясь исследованием только его сочинений, невоз-
можно составить более или менее верное представление о его мировоззрении. Кстати,
и сам характер работ Валлы, поражающих как своей смелостью, так и парадоксаль-
ностью, вторжением в святая святых католической догматики и проповедью самых
радикальных идей древности, искренним приятием идей и язычества, и христианства,
создает большие трудности для исследователя. Но различия в понимании взглядов
Валлы определяются не только такого рода факторами. То или иное принципиальное
отношение авторов к религии, католицизму и церкви, к Возрождению подчас порож-
дает крайности в трактовке образа этого гуманиста: Валла изображается то ревнителем
католицизма, то предтечей Реформации, то открытым борцом против церкви, безбож-
ником и материалистом. Разумеется, такое размежевание во взглядах историков ие
является абсолютным. Есть работы, где мировоззрение Валлы рассматривается во всей
его сложности и противоречивости4 5. В последнее время в литературе все чаще наблю-
дается стремление подчеркнуть философскую значимость сочинений Валлы. В этом
отношении несомненный интерес представляют работы Э. Гарэна и П. О. Кристеллера.
больших специалистов в области философии Возрождения Б.
А. И. Хоментовская ставит своей задачей очистить первоначальный образ Валлы
от позднейших наслоений и ретушировок, исказивших его (стр. 23). Выполнить эту
задачу, т. е. объективно оценить Валлу как мыслителя, автор считает возможным,
только изучая его творчество в тесной связи с эпохой, с историей его жизни, с исто-
рией гуманизма, «где он является фигурой центральной и доминирующей» (стр. 23).
Книга делится на две части: первая, большая по объему, дает очерк жизни и
творчества Валлы; вторая часть, представляющая собой «горизонтальный разрез через
все литературно-научное наследие гуманиста» (стр. 24), содержит общую оценку его
мировоззрения и подводит итоги исследованию.
Четыре главы («Гнездо», «Призыв к Эпикуру», «Враг церкви», «В лоне курии»)
посвящены решению первой задачи. Здесь интересен не только сам анализ сочинений
Валлы (о них будет сказано ниже), но и попытка автора воссоздать тот исторический
' фон, на котором развертывалась его деятельность, подробно проследить его жизненный
путь, формирование его характера и мировоззрения.
Нельзя не согласиться с автором ь его трактовке Валлы как наследника гума-
нистов XIV — начала XV в.— той свободной светской интеллигенции, которая выде-
ляется из городского населения Италии в период интенсивного экономического и соци-
ального развития. Валла шел по путям, уже проторенным. Проблемы, волновавшие
его (борьба со светской властью папства, с аскетической моралью средневековья,
с традиционной схоластикой), были выдвинуты его предшественниками. Однако, как
правильно отмечает автор, разница между ним и гуманистами предыдущего поколения
была в том, что «там, где те робели, оглядывались назад и сворачивали в сторону,
он смело шел вперед» (стр. 35). В книге А. И. Хоментовской хорошо показано начало
формирования гуманистических воззрений Валлы в Риме, где безмолвные и красноре-
чивые руины античного города сделали его страстным почитателем античности. В Риме
же, в условиях папской курии, в которой после привлечения туда папами выдаю-
щихся гуманистов царил дух свободомыслия, у Валлы зародился скептицизм по отно-
шению к традиционным святыням. Уже первая работа совсем еще молодого мысли-
теля, посвященная сопоставлению Квинтилиана, рукописи которого были открыты во
времена Валлы, и Цицерона, позволяет разглядеть в нем «будущий облик подрыва-
теля основ» (стр. 38). Валла бросает вызов обществу, отдавая предпочтение, вопреки
распространенному мнению, Квинтилиану перед «богом красноречия» Цицероном.
Используя все имеющиеся в ее распоряжении источники, А. И. Хоментовская шаг
за шагом прослеживает жизненный путь Валлы, ие упуская ничего из своего поля зре-
ния. Здесь и Павия, где «взошла звезда Лоренцо Валлы как гуманиста» после опубли-
кования трактата «О наслаждении», и беспокойный период жизни в Неаполе в свите
Альфонса Арагонского,— период, однако, самый плодотворный в творчестве гуманиста
и давший такие блестящие работы, как «Диалектические диспуты» («Вопросы диалек-
тики, или обновление философии»), «О свободе воли», «О монашеском обете», трактат
против «Константинова дара» и др.; н, наконец, возвращение Валлы в Рим, но пе в
качестве блудного сына, смирившегося и склонившегося перед папской волей, а «со
всяческим почетом и ие без выгоды для себя».
В этом интересном описании хотелось бы особо отметить раздел, посвященный
столкновению Валлы с неаполитанской инквизицией в 1444 г. (стр. 88—95), а также
4 Назовем, например, интересную работу F. Gaeta. Lorenzo Valla. Filologia e storia
ncH’umanesimo italiano. Napoli, 1955.
5 E. Garin. La culture filosofica del Rinascimento italiano (cap. IV. Ricerche sull’epi-
cureismo del Quattrocento). Firenze, 1961; idem. Storia della filosofia italiana, vol. 1.
Torino, 1966. P. O. Kristeller. Eight philosophers of the italian renaissance. Stanford,
1964.
27U
Историография и критика
попытку нарисовать психологический портрет Валлы иа основе его собственных заяв-
лений и наблюдений современников (стр. 116—119); несомненный интерес представляет
история памятника Валле и надписи иа нем (стр. 114—116), данная более полно, чем
у биографа Валлы Манчини, и притом специалистом в области эпиграфики.
К столь полному — впервые в русской и советской историографии — освещению
жизненного пути Валлы мало что можно добавить и сейчас 6.
В тесной связи с эпохой и жизненным путем Валлы Л. И. Хомеитовская исследует
н его творчество. Самым интересным здесь, пожалуй, является анализ работы о «Кон-
стантиновом даре», в которой автор выделяет два аспекта: публицистический, обращен-
ный против церкви, и историографический и методологический (стр. 73). Трактат Валлы
посвящен доказательству подложности «Константинова дара» — грамоты, якобы данной
императором Константином папе Сильвестру; опираясь на эту фальшивку, римские
папы оправдывали свои притязания иа господство над всем миром. Изложив содер-
жание этой грамоты, Л. И. Хомеитовская переходит к рассмотрению трактата Валлы.
Подробнейшим образом исследуются система доказательств, приемы исторической кри-
тики (логическая аргументация, морально-психологические соображения, привлечение
свидетельств античных авторов, данных нумизматики, эпиграфики, археологии, палео-
графии, филологии)., не оставляющие камня на камне от «грамоты Константина». Далее
показано, как Валла с фактами в руках опровергает ссылки иа авторитет пап, которые
верили в подлинность грамоты, разоблачает систематический обман верующих и выяв-
ляет соучастие императоров в этом обмане. Трактат Валлы оценивается А. И. Хомен-
товской как «первый зрелый памятник исторической критики» (стр. 73).
Сопоставляя аргументацию Валлы с доводами его предшественников и современ-
ников, автор приходит к выводу, что «последние останавливаются там, где начинает
свою разрушительную работу Валла» (стр. 70); исключение составляет, по мнению ав-
тора, только Николай Кузанский, который ссылается на некоторые конкретные исте-
рические факты (стр. 70). В настоящее время к этому имени можно добавить и принад-
лежавшего к папской канцелярии Леонардо Терунду, установившего в своих сочине-
ниях происхождение светской власти пап от Пипина Короткого и Карла Великого7.
Л. И. Хомеитовская отмечает и такой немаловажный факт: критики «Константинова
дара» были людьми церкви, стоявшими на защите ее интересов и не позволявшими себе
никаких радикальных политических выводов (стр. 70). А какова позиция Валлы?
И здесь мы подходим к справедливо отмечаемому автором другому аспекту трактата —
публицистическому, выразившемуся в его направленности «против притязаний пап на
светскую власть, иа подрыв материальной основы папского могущества» (стр. 74).
Считая, что трактат написан в интересах претендента на неаполитанский престол,
А. И. Хомеитовская отмечает тем не менее и «чисто личный источник, и социальную
генеалогию», также сыгравшие большую роль в его появлении (стр. 58). Автор приво-
дит письма Валлы к кардиналам, в которых оп, даже в неблагоприятной для него
ситуации, не отказывается от своей критики «Константинова дара» (стр. 71—73), ссыла-
ясь на свою «любовь к истине и стремление к славе».
Социальные корни выступления против светской власти пап автор видит в респуб-
ликанизме Валлы: ои выступает как носитель старой республиканской традиции, обнов-
ленной гуманизмом (стр. 70). А. И. Хомеитовская делает попытку показать нежизне-
способность этой традиции в Риме XV в. (стр. 74). Но был ли республиканизм полити-
ческим идеалом Валлы? Можно ли считать, что он составляет позитивное политическое
содержание трактата? Не вернее ли считать апелляцию к народной свободе и народ-
ному суверенитету, содержащуюся в трактате, всего лишь защитой права народа на
выступление против светской власти папства? Доказав подложность грамоты Констан-
тина и опровергнув право пап иа светскую власть, Валла требует, чтобы папы отказа-
лись от этой власти, и обосновывает право народа выступить против узурпаторов.
Лозунги народного суверенитета и народной свободы служат, на наш взгляд, своеоб-
разным призывом к светскому единству против духовного тирана, узурпировавшего-
светскую власть8. При анализе трактата важно подчеркнуть также бескомпромиссное
и четкое разделение сфер духовной и светской власти у Валлы, его полную солидар-
ность с интересами светского государства, которое рассматривается как чисто челове-
ческое учреждение.
6 Из недавних работ, затрагивающих отдельные моменты биографии Валлы,
можно назвать: G. Zippci. La «defensio quaestionum in philosophia» di L. Valla e un
noto process© dell’lnquisizione napoletana.— «Bullettino dell'Istituto Storico Italiano per
il Medio evo e Archivio Muratoriano». Roma, 1957, p. 69.
7 F. Gaeta. Op. cit., p. 219. «Мемориал» Терунды был напечатан впервые в прило-
жении к этой книге. Переведен в сб. «Итальянские гуманисты о церкви и религии».
М., 1963.
8 См. об этом нашу статью «Политическое значение трактата Лоренцо Валлы
«Заявление о ложном и вымышленном дарении Константина»».— ВМГУ, 1961, № 4,
серия 9.
Историография и критика
271
Интересные замечания сделаны автором в отношении трактата «Диалектические
диспуты», сыгравшего большую роль в борьбе со схоластикой. Выступая против Ари-
стотеля, схоластизированиого церковью, Валла пытался ниспровергнуть и сам метод схо-
ластического мышления. Но с разрушением основ схоластической диалектики «рушится
и гордое здание схоластического богословия, возведенное в «Сумме» Фомы Аквината»
(стр. 83). Однако А. И. Хомеитовская ие ограничивается признанием разрушительного
характера работы Баллы. Она стремится и, иа наш взгляд, не без оснований, иайти то
положительное и конструктивное, что содержится в его трактате: «Логической системе
<Оргаиона», выработанной схоластами, он противопоставляет свою систему, основан-
ную иа рациональной интерпретации языка соответственно требованиям простоты:
законы мышления он пытается построить иа основе собственных наблюдений. Дли
Валлы, филолога и ритора, исходным средством является язык; логика в его монисти-
ческой системе становится частью риторики» (стр. 81). Подобные суждения будет вы-
сказывать впоследствии и крупный итальянский историк и философ Дж. Саитта 8 9.
Работа Валлы, посвященная логике, еще не иашла своего исследователя-философа,
а ведь опа является важной вехой иа пути сокрушения изжившей себя средневековой
схоластики и, возможно, вклад Валлы в ее разрушение ие менее значителен, чем борьба
Петра Рамуса.
К «Диалектическим диспутам» примыкают по своей антицерковиой направленности!
трактаты «О монашеском обете» и «О свободе воли». Первый диалог Валлы, направ-
ленный против монашеского аскетизма, не нов по своей тематике, но, как верно заме-
чает автор, Валла «никого не повторяет и ставит вопрос ребром и по существу»
(стр. 84), т. е. бичует не отдельные отрицательные стороны монашества, а наносит удар
принципу в целом, произнося «приговор иад аскетизмом» (стр. 87). Интересен и подход
А. И. Хоментовской к трудному диалогу «О свободе вэли», где «на верховный суд
разума» ставится вопрос о божественном предопределении и свободе воли. Авторитет
философов ие останавливает Валлу, который против философии как опоры богословия
выступает с богословским оружием — ссылается иа апостола Павла. «Спор обрывается
и не получает окончательного решения, ио и ие оставляет сомнения в истинных умо-
зрениях автора. Разрушительная работа налицо» (стр. 88). Одиако для того, чтобы,
сделать более аргументированные и бесспорные выводы, необходимо подвергнуть диа-
лог «О свободе воли» специальному и глубокому исследованию.
При анализе диалога «О наслаждении» А. И. Хомеитовская отмечает, что «впервые
в этом произведении христианский автор, по стопам опять-таки только что воскресшего
из мертвых Лукреция, осмеливался вновь открыто исповедовать и теоретически обосно-
вывать материалистические доктрины безбожника Эпикура* (стр. 42). К этому в прин-
ципе верному положению хотелось бы добавить, что почва для такой реабилитации.
Эпикура была в известной мере подготовлена предшествующими гуманистами 10 11 12.
Диалог Валлы вызывал и до сих пор вызывает большие разногласия в литературе.
Ои представляет собой спор стоика, эпикурейца и христианина о высшем благе: сам
автор своей точки зрения не высказывает. Позиция Валлы в этом диалоге пред-
ставляется А. И. Хоментовской эпикурейской. В защиту своего мнения она приводит
следующие аргументы: блеск, сила, заостренность доводов эпикурейца; стремление
Валлы устами собеседника-христианина представить речь эпикурейца шуткой и огра-
дить себя от подозрений; оценка предисловия, где Валла заявляет о своей правовер-
ности, как уловки; сравнение с более поздним диалогом «О монашеском обете», в ко-
тором Валла выступает против аскетизма. Некоторые из этих аргументов звучат убеди-
тельно в сочетании с всесторонним анализом трактата, который, одиако, иа наш взгляд,
правильнее рассматривать, выводя точку зрения автора из синтеза речей христианина
и эпикурейца н. Кстати, и во введении, которое А. И. Хоментовской представляется
уловкой, Валла защищает Эпикура ,2; это же следует сказать и о позднейшей «Аполо-
гии» Валлы, обращенной к папе Евгению IV 13. Но, к сожалению, диалог «О наслаж-
дении» не получает в книге обстоятельного разбора.
При оценке положительного содержания диалога нельзя ие согласиться с мыслью
автора, что «стихийный протест, родившийся до Валлы и независимо от него, вырастает
в его сознании в протест сознательный и глубоко продуманный, в пропаганду новой
морали» (стр. 46). Но присоединяясь к этому заключению, тем более необходимо под-
черкнуть сложность и противоречивость процесса зарождения новой идеологии, в кото-
рой элементы нового подчас базируются на старой основе.
8 G. Saitta. П pensiero Italiano nell’Unianesimo e nel Rinascimento, V. I. Bologna,
1949, p. 212, 225.
10 Cm. G. Saitta. Filosofia italiana e Umanesimo (cap. La rivendicazione di Epicuro-
neirUmanesimo). Venezia, 1928; E. Garin. La cultura filosofica...
11 См. по этому вопросу нашу статью «Из истории этических идей эпохи Возрож-
дения».— ВМГУ, 1962, № 2, серия 9.
12 «Laurentii Vallae opera». Basileae, 1543, p. 896—897.
13 Ibid., p. 797—799.
272
Историография и критика
Каковы же принципы новой морали, о которой говорит А. И. Хоментовская? Согла-
шаясь с М. Корелиным в том, что диалог «представляет попытку оторвать этику от
религии, основать ее на индивидуальной психологии и вывести обязанности человека
из природы как высшего начала», автор, к сожалению, ие развивает этих важных
мыслей.
Интересным является наблюдение А. И. Хоментовской о различии идей Валлы и
Эпикура. Для последнего высшее благо сводится к атараксии — спокойно-невозмути-
мому состоянию духа; для Валлы же оио — наслаждение от положительного удоволь-
ствия (стр. 46). Автор объясняет это тем, что Валла не мог знать подлинного Эпи-
кура; но, очевидно, дело не только в этом. Акцент на положительном, деятельном содер-
жании удовольствия (а деятельный момент в наслаждении очень хорошо подчерки-
вается Валлой) порожден бурной, динамичной эпохой Возрождения, а отсюда и воз-
можные коррективы к Эпикуру. Да если бы Валла н знал подлинного Эпикура (ас
открытием в XV в. Лукреция такая вероятность увеличилась, и на Лукреция, между
прочим. Валла ссылается м) — мог ли он целиком воспринять антирелигиозное по самой
своей сути учение? Ведь даже в речи эпикурейца в трактате «О наслаждении» природа
называется богом 14 15 и говорится о том, что все создано в соответствии с предопреде-
лением природы; при этом эпикуреец Бекаделли заявляет о своем расхождении с Эпи-
куром *®.
В целом трактат «О наслаждении» привлек, к сожалению, меньшее внимание
автора, чем некоторые другие сочинения гуманиста. А между тем эта работа Валлы
сыграла важную роль в утверждении новой гуманистической этики, получила широкий
общественный резонанс.
Интересное освещение получают у А. И. Хоментовской критические работы Валлы
ъ области филологии и истории. Анализируя трактат «Красоты латинского языка»,
автор показывает заслуги Валлы в создании исторической периодизации развития
языка, в открытии категории «истории языка», в использовании данных последней
(стр. 97). При этом справедливо подчеркивается отсутствие у Валлы, несмотря на высо-
кую оценку латинского языка, раболепного преклонения перед терминами древности,
разумное отношение к современным ему именам, географическим названиям.
Говоря об «Аннотациях» —самом крупном филологическом сочинении Валлы, по-
священном сравнению шести кодексов Нового завета (трех латинских и трех греческих),
А. И. Хоментовская обращает внимание не только на критическую работу Валлы в
области филологии (выявление им грамматических и комментаторских ошибок, неудач-
ных переводов и т, д.), но н на замечания более широкого плана (например, низкая
оценка переводческой деятельности Фомы Аквината и Иеронима — стр. 110). Нам пред-
ставляется, однако, необходимым сильнее подчеркнуть важность этой работы для раз-
вития критического отношения к непререкаемому авторитету «священного писания» и
ее роль в подготовке Реформации.
В области исторической критики, блестящий образец которой Валла показал в трак-
тате «О констаитииовом даре», А. И. Хоментовской анализируются этюд Валлы о Тите
Ливии и инвективы против Моранди по поводу этого этюда; речь о титуле короля
Альфонса Арагонского; более того, автор выявляет и сводит воедино историко-крити-
ческий материал (критика «священного писания», апокрифов, сочинений отцов церкви,
древних христианских памятников), содержащийся в различных сочинениях Валлы.
Автор обращает внимание на диапазон критики Валлы и подчеркивает ее роль в борьбе
с авторитетом церкви и религиозной схоластикой (стр. 81).
Особый интерес представляет V глава, где подводятся итоги исследования и дается
развернутая оценка деятельности Валлы. Автор полагает возможным — и с этим нельзя
ие согласиться — считать Валлу, благодаря широкому диапазону его критики н харак-
терным чертам его метода, родоначальником критического гуманизма (стр. 126). Объ-
ектами критики Валлы были светская власть пап, каноническое право, аскетизм и мона-
шество, догматы и реликвии, «священное писание» и система схоластического бого-
словия; его аргументация базируется на защите права свободного исследования —
права разума против авторитета, на доводах из логики и критической филологии, ссыл-
ках на «священное писание», публицистических идеях XV в. (стр. 128—129). Любопытны
наблюдения А. И. Хоментовской над формой и стилем сочинений Валлы. Социальную
обусловленность его критики автор объясняет принадлежностью к гуманизму, «который
отражает в себе стремление к духовной эмансипации ранней буржуазии» (стр. 125).
Соглашаясь в целом с трактовкой Валлы как смелого борца против средневековой
идеологии и католической церкви, мы хотели бы отметить и одно принципиальное рас-
хождение между нашей точкой зрения и позицией А. И. Хоментовской. Нам представ-
ляется сомнительным взгляд на Валлу как на законченного рационалиста декартовского
толка (стр. 130), как на мыслителя без каких бы то ни было следов собственных pe.nr
14 «Laurentii Vallae opera», p. 676, p. 926.
15 Ibid., p. 909, 914.
» Ibid., p. 906.
И сториография и критика
273
гиоэпых переживаний (стр. 133), остающегося вне всякой церкви (стр. 135). Отстаивая
закопченный рационализм Валлы, А. И. Хомеитовская, естественно, толкует всякую
недоговоренность и непоследовательность в воззрениях гуманиста как мимикрию; более
того, мимикрия эта объявляется своеобразием стиля Валлы, имеющим цель навести иа
ложный след, обмануть бдительность, смягчить резкость выпадов (стр. 139). Поэтому
противоречии в творчестве Валлы представляются автору противоречиями его облика:
между творчеством и послужным списком, между беспощадной смелостью мысли и
уклончивостью тактики (стр. 142). На наш взгляд, мировоззрение Валлы гораздо слож-
нее и при всей его направленности в конечном счете против феодально-католического
миросозерцания не лишено внутренних противоречий, о чем свидетельствуют сочинения
мыслителя и что, несомненно, связано с характером переходной эпохи, общие тенден-
ции и противоречия которой отразил этот выдающийся гуманист.
В целом же работа А. И. Хоментовскон о Валле — научное исследование, основан-
ное на прекрасном знании источников, основательное и глубокое, хотя и не бесспорное.
Надеемся, что мастерски нарисованный образ Валлы, этого «Вольтера XV века», и его
творчество привлекут к себе пристальное внимание ие только историков, но также фило-
логов и философов. Налисанная живым и красочшым языком, страстно и увлеченно,
книга о смелом мыслителе и мужественном борце представляет интерес и для широкого
читателя.
Хотелось бы отметить и удачное предисловие В. И. Рутеибурга, в котором даны
сведения о жизни и творческой деятельности А. И. Хомеитовской, а также обоснована
важность изучения творчества Лоренцо Валлы и приведен краткий обзор новой лите-
ратуры о нем.
Н. В. Ревякина
]8 Средние века, в. 33
CARLO M. CIPOLL A.
THE GUNS AND SAILS IN THE EARLY PHASE
OF EUROPEAN EXPANSION, 1400—1700.
LONDON, 1965.
«Почему, начиная с конца XV столетия, европейцы оказались в состоянии не только
проложить дорогу к отдаленным островам Пряностей, но также захватить контроль
над всеми важнейшими морскими путями н основать заморские империи?» — так фор-
мулирует профессор Карло М. Чиполла основной вопрос своего исследования (стр. 19).
Историческая значимость этого вопроса огромна. Мы живем в то время, когда коло-
ниальная эпоха с каждым годом безвозвратно уходит в прошлое. Наблюдая гибель
колониализма, нельзя не задуматься над причинами, которые вызвали его к жизни и
привели к тому, что он в течение длинной цепи веков бросал зловещую тень на судьбы
миллионов людей всех континентов. Раскрыть исторически, во всеоружии фактов,
истоки успешной колониальной экспансии европейских держав в позднее средневековье—
ие только почетная, но и очень трудная задача. Автор рецензируемой книги поставил
перед собой цель изучить одни из аспектов вопроса: причины военного превосходства
европейцев в этот период. В библиографии к его книге приводится без малого 400 наи-
менований различных публикации и архивных материалов на 13 европейских и восточ-
ных языках. Среди проштудированных им книг работы советских ученых С. Г. Струми-
лина *, Е. А. Разина 1 2, А. Г. Маиькова 3, первый том «Истории военного искусства» под
редакцией П. А. Ротмистрова (М„ 1963), коллективный труд Н. В. Бакланова, В. В. Мав-
родина и И. И. Смирнова, посвященный каширским и тульским заводам XVII в.4
При подготовке книги к печати К. М. Чиполла пользовался консультацией 40 специа-
листов из Советского Союза, Швеции, Бельгии, Португалии п США. В итоге столь
скрупулезной работы было собрано множество разнообразных фактов, которые позво-
лили провести исследование, иесомиенно заслуживающее самого пристального внимания.
Для того, чтобы ответить на вопрос о причинах успеха европейского колониаль-
ного наступления на Восток, К. М. Чиполла сосредоточивает свое внимание на истории
военной техники в европейских и восточных странах, точнее — на развитии артиллерии
и военных кораблей.
В первой — большей по объему—главе («Европейская сцена») внимание автора
привлекают «пушки и паруса» в Западной Европе. Значительная ее часть отведена
истории артиллерийского дела. Это, несомненно, лучшие страницы книги. Благодаря
внимательному изучению источников К. М. Чиполла сумел связно и четко рассказать
историю европейской артиллерии в средние века. Она, как это явствует из книги, рас-
падается на три этапа.
Первый из них охватывает время с начала XIV в.5 * * В до середины XVI в. В эту
эпоху возник н достиг высокой степени совершенства процесс изготовления литых брон-
зовых пушек различных калибров. Трудно перевозимые, с малой скорострельностью,
крупные орудия были мало пригодны для участия в маневренных боях на открытом
пространстве, зато получили широкое применение при защите н осаде крепостных
сооружений, а также на кораблях, этих своеобразных плавучих крепостях.
1 С. Г. Струмилин. История черной металлургии в СССР. М., 1954.
2 Е. А. Разин. История военного искусства, т. Ill. Военное искусство мануфактур-
ного периода войны. М., 1961.
3 А. Г. Маньков. Цены и их движение в русском государстве XVI века. М.-Л.,
1951.
4 Н. В. Бакланов, В. В. Мавродин и И. И. Смирнов. Тульские н каширские заводц
XVII в. М —Л., 1934.
5 Первые упоминания о пушках имеются во флорентийском документе 1326 г. и
английском «De Mill mete manuscript» 1326—1327 гг. (См. L. White. Med eval Technolo-
gy and Social Change. Oxford, 1962, p. 163; см. С. M. Cipolla. Op. cit., p. 21, 32).
В ближайшие 30 лет этот новый вид вооружения получил широкое распространение
(Ibid., р. 21—23).
Историография и критика
275
Существенным недостатком созданной в Европе того времени «бронзовой» артил-
лерии была ее дороговизна, отсутствие нужного количества сырья 6. Крупнокалиберные
орудия изготовлялись нз кованых железных полос, сваренных друг с другом и скреп-
ленных железными обручами. Они стреляли недалеко и неточно, часто разрывались,
сея смерть не во вражеском, а в своем собственном стане. Их едва ли следует серьезно
учитывать в общем балансе вооружения. Поэтому изобретение способа литья пушеч-
ных стволов из чугуна явилось поворотным моментом в создании европейской артилле-
рии. В 1543 г. собранные в английском графстве Сессекс мастера во главе с Уильимом
Леветтом впервые освоили этот процесс (р. 38—39).
Второй этап истории пушек в Европе охватывает время с середины XVI до сере-
дины XVII в. и характеризуется все расширяющимся производством сначала экономи-
чески, а потом и технически более совершенных, чем бронзовые, чугунных орудий.
В создании новой артиллерии ведущая роль сначала принадлежала англичанам,
по с 30-х годов XVII в. голландцы стали главными поставщиками этих средств войны
(р. 54—55). Впрочем, следует оговориться, что не Соединенные провинции, бедные
сырьем, производили те пушки, которыми торговали их купцы. Онн изготовлялись в
Швеции из лучшего сырья. Очень интересные сведения сообщаются нашим автором
о пушечных фабрикантах тогдашней Европы — амстердамских купцах Элиасе и Якобе
Трип и предпринимателях из Льежа Гиллеме де Беше и Луи де Гире7. Оии вложили
немало средств в развитие шведской черной металлургии, особенно в производство
оружия. Оплодотворенное иностранными капиталами, шведское пушечное производство
занимает ведущее место в середине XVII в.8 Именно здесь в 1626 г. был создай пер-
вый образец легкой, маневренной и более скорострельной пушки — «regementsstycke»
(р. 74). Ее появление зиамеиовало собой возникновение надежной в действии полевой
артиллерии. После этого начинается третий этап в развитии артиллерийского деля,
когда маневренное, относительно скорострельное оружие становится основной ударной
силой европейских армий. Оценив по достоинству новый тип вооружения, шведское
правительство сумело, не без помощи строгого государственного контроля иад орудий-
ным производством6 7 8 9 10 11, создать самую боеспособную в Европе армию. Со времени похо
дов Густава-Ллольфа в Германию и до победного грома русских пушек при Полтазе
такая се репутация оставалась непоколеблеинои.
При всей своей исторической ценности эта часть труда К. М. Чиполлы не лишена
недостатков. Сконцентрировав свое внимание на орудийных стволах, автор очень мало
говорит о пушечных ядрах. Эффективность пушечного огня во много раз повысилась
благодаря изготовлению чугунных литых ядер. Именно их широкому применению и
обязана французская полевая артиллерия Карла VIII своим успехом в итальянских
войнах *°. Ядра явились первыми образцами чугунного литья. Только освоив этот про-
цесс, литейщики смогли создать более сложную технологию по отлнвке пушечных ство-
лов н.
Наш автор очень немногословен и в отношении истории русской артиллерии. Когда
читаешь некоторые страницы рецензируемой работы, создается впечатление, что только
иностранные мастера — фламандцы, шведы, голландцы — являлись ее творцами (р. 59—
60). Это вызвано тем, что внимание автора концентрируется всего лишь на одном
моменте из истории пушечного дела в Русском государстве, а именно на создании Туль-
ского чугунолитейного завода и оружейных мастерских при нем в 30-х годах XVII в.
Несомненно, что в черной металлургии России иностранный, в первую очередь
голландский, капитал сыграл немаловажную роль. Но следует учесть и другие факты.
Познакомившись в конце XIV—XV в. с тем, как изготовляют пушки западноевро-
пейские, в частности итальянские 12, мастера, русские литейщики знаменитого Москов-
ского пушечного двора создали в XVI в. свою оригинальную школу. Лучшие образцы
6 К. М. Чиполла сообщает о появлении интересного военного обычая в Европе
XVI в.— «права на колокола», согласно которому победоносная армия при взятии того
или иного города лишала его церкви бронзовых колоколов, которые шли на переплавку
п изготовление пушек (Ibid., р. 30)
7 О них рассказано в первой главе (р. 55), ио особенно подробно —в «Арр. I»,
р. 157—158.
8 Между июнем 1655 г. и ноябрем 1662 г. было произведено 10 135 пушек общим
весом в 10 253 метрических тонн (р. 72).
9 Он установлен в 1655 г.—Ibidem.
10 К. М. Чиполла, рассказывая о победах французской артиллерии в Италии в
конце XV—начале XVI в., совершенно проходит мимо этого обстоятельства (р. 27—28).
11 О производстве ядер подробно пишет Н Delbriicke. Geschichte der Kriegskunst im
Rahmen der politischen Geschichte, Vierten Teil. Neue Zeit. Berlin, 1926. Мы пользова-
лись русским переводом (М.—Л., 1927). Там материал о пушечных ядрах можно найти
на стр. 38.
12 Мы имеем в виду в частности Аристотеля Фиоравенти, принимавшего участие в
создании Пушечного двора в Москве в 1470 г.— С. Г. Струмилин. Указ, соч, стр 15,
НО.
18*
276
Историография и критика
русского бронзового лнтья XVI в., выполненные А. Чеховым, Дубининым, Осиповым,
вряд лн уступали западноевропейским образцам13. Известно, что общее количество
пушек при Иване Грозном достигало двух тысяч. 150 русских орудий крупного калибра
сыграли решающую роль при взятии Казани в 1552 г. 14 Русские мастера в течение
XVI—XVII вв. сделали ряд существенных технических нововведений *5 *.
Менее оригинальна та часть первой главы, где автор переходит к характеристике
развития европейского военного флота (р. 75—89). Тем не менее с большим интересом
читаются страницы о внедрении иа европейских судах в XIV—XV вв. артиллерии *8,
о кораблестроении и организации военного дела при Тюдорах в Англии 17 18 19. К. М. Чи-
полла справедливо отмечает, что оснащение каравелл артиллерией, проведенное порту-
гальцами в 80-х годах XV в. (р. 80—81), а также введение около 1501 г. так назы-
ваемых «портов» амбразур (р. 81, 82). что позволило разместить основную массу кора-
бельных пушек вдоль бортов главной палубы корабля, освободить верхнюю палубу
от загромождавшей ее артиллерии,—заложили технический фундамент новой военно-
морской стратегии европейских государств. Впрочем, о последнем новшестве, честь
введения которого приписывается французу Дефоршу, можно было бы рассказать,
иа наш взгляд, несколько подробнее.
Говоря о мореходстве в средневековой Европе, К. М. Чиполла не может пройти
мимо таких вопросов, как развитие картографии и возникновение важнейших навига-
ционных приборов, позволивших совершать плавания по бескрайним океанским про-
сторам. Он склонен поддержать традиционное мнение о том. что компас был заим-
ствован европейцами от китайцев благодаря посредничеству арабов. Возможно, что он
прав. Но ему следовало бы как-то высказать свое отношение и к той концепции, сто-
ронники которой утверждают, что свойство магнитной стрелки было открыто европей-
цами-скандинавами совершенно самостоятельно. Согласно этой концепции, раньше
всего магнитным железом стали пользоваться рудокопы европейского севера, а затем
оно нашло применение на кораблях викингов. Исландские саги упоминают «солнечные
камни» и «камни-водители». В Гренландии во время раскопок 1948 г. был найден
навигационный прибор, более сложный, чем компас, и также основанный на магнитных
свойствах железа *8.
На последних страницах этой главы К. М. Чиполла ставит важный вопрос о при-
чинах растущего отставания в XVI—XVII вв. в военно-морском деле средиземномор-
ских государств от Англии, Голландии, а в самом конце данного периода — и от Фран-
ции. Он указывает на несколько факторов, несомненно повлиявших на этот процесс:
обилие дешевых рабочих рук для найма гребцов на галеры, веками сложившиеся сре-
диземноморские традиции использования в военном флоте преимущественно гребных
судов, слабое внимание к вопросам судостроения со стороны государственной власти,
но, иа наш взгляд, он забывает сказать о главном. Военная техника — в том числе,
естествеиио, н военно-морская — представляет собой побочный продукт технического
прогресса, призванного служить производству материальных благ для общественного
потребления. Только изучая сдвиги в способе производства материальных благ, можно
раскрыть стимулы, имеющие решающее значение для военно-технического прогресса.
Преобладание иа море таких «атлантических» держав, как Голландия, Англия,
Франция, было достигнуто благодаря тому, что их мореходство опиралось на быстрое
развитие новых, более передовых по сравнению с феодальными, капиталистических
производительных сил, в первую очередь — мануфактуры.
Прочную связь между хозяйственными успехами и первыми победами на море
можно проследить на примере Англии XV в.
Английская суконная мануфактура, первые шаги в развитии которой были сде-
ланы в конце XIV в., поставила на повестк’/ дня вопрос о расширении возможностей
для реализации производимой продукции. Богатейшие купцы различных городов страны
активно включились в это прибыльное дело|5. Возникли группы «купцов-авантюрн-
13 См. хотя бы неоднократно издававшиеся каталоги «Военно-исторического музея
артиллерии и инженерных войск» в Ленинграде.
14 И. С. Прочко. История развития артиллерии, т. I. М„ 1945, стр. 50, 56.
15 А. Сивков. 550 лет русской артиллерии.— «Военно-исторический журнал», 1939,
№ 2, стр. 105.
18 Первые упоминания о корабельных огнестрельных орудиях наш автор относит
к середине 1330-х годов. В 1336 г. ими были оснащены французские галеры, атако-
вавшие Антверпен; в 1338 г. генуэзские галеры, входившие в состав французской
эскадры, атаковали Саутгемптон, имея на борту «pot de 1ег» (р. 75, note 3).
17 К. М. Чиполла обращает внимание иа то, что первый многопушечный корабль
«Harry Grace a Dieu» был построен в 1514 г. в Англии. Он имел 186 пушек (р. 82).
В 1512 г. Генрих VIII положил начало организации постоянного королевского воен-
ного флота, основав «Navy Office» (р. 85).
18 А. Я. Гуревич. Походы викингов. М„ 1966, стр. 44.
19 О развитии английского сукноделия и происхождении купеческих компаний напи-
сано немало. Сошлемся иа работу Е. М. Car us-Wilson. The Origin and Early Deve-
Историография и критика
277
стов»20, слившиеся в конце XV в. в общеанглийскую компанию во главе с воротилами
лондонского Сити21. Груженные ценными товарами корабли «предприимчивых купцов»
все дальше и дальше уходили от родных берегов. Их можно было в то время найти
не только в гаванях соседних стран — они приходят в Данциг, прокладывают дорогу
к берегам Исландии22, делают попытки завязать торговлю с Восточным Средиземно-
морьем 23 24. Все увеличивавшиеся товарные перевозки морем стимулировали корабле-
строение. Появляются большегрузные суда2t. Чтобы защитить ценный груз от пира-
тов и каперов враждебных государств, приходилось заботиться о вооружении кораб-
лей. Именно «купнам-авантюристам» обязана Англия XV в. созданием своего флота,
оказавшегося в состоянии на исходе столетия преодолеть Атлантический океан. Несо-
мненно, это их длительные усилия создали необходимые условия для строительства
регулярного королевского фло1а при первых Тюдорах, о чем так хорошо рассказано
в рецензируемой книге. Эту цепь причинно-следственных связей от военных кораблей
к глубоким сдвигам в социально-экономическом базисе — выражаясь фигурально, «from
ship to sheep» — автор рецензируемой книги не всегда ясно видит. Между тем разве
возможно объяснить победу англичан иад испанской Армадой без учета той борьбы
за доступ к эксплуатации заморских земель, которую вели английские торговые ком-
пании? Точно так же успехи в литье чугунных пушек в Англии стали возможны только
тогда, когда на место кричному методу обработки железной руды пришло доменное
литье25 26. А неужели можно случайным совпадением объяснить тот факт, что расцвет
голландского мореходства наступил только после победы буржуазной революции или
то, что начало морского преобладания Англии было положено кромвелевскнми рефор-
мами?
Во второй главе ведется рассказ об артиллерийской технике и судостроении в ази-
атских странах. Автор оперирует здесь не только европейскими источниками, ио и
материалами па китайском, японском языках. Однако овладеть всей суммой фактов по
теме ему не удалось. Больше, вероятно, следовало бы сказать об истории индийской
артиллерии. В книге отмечено, что пушки использовали правители Виджаянагара и
Бахамннды (р. 105), но ничего не говорится о распространении артиллерии иа севере
Индостана. Между тем известно, что огнестрельное оружие было использовано при
отражении нашествия Тимура на север Индии, именно — в сражении, разыгравшемся
близ стен Дели2’.
Очевидно, отсутствие достаточного количества надежных источников приводит к
тому, что некоторые суждения автора выглядят недостаточно аргументированными.
Он утверждает, например, что мусульманские государства, расположенные в средизем-
номорском бассейне, заимствовали в XIV в. пушки у христиан Западной Европы.
Чтобы подкрепить данную точку зрения, сообщается следующий факт: «В 1331 г. мав-
ританский правитель Гранады Мохаммед IV атаковал Ориуэлу и Аликанте и, .как дока-
зано. применил артиллерию» (стр. 90). Поскольку первые свидетельства о пушках
встречаются в флорентийском источнике 1326 г, а в английской рукописи относятся к
1326—1327 гг., т. е. на 4—5 лет раньше, чем сведения о применении их испанскими
мусульманами, делается заключение о приоритете Запада над Востоком в деле изобре-
тения этого оружия. Но обе даты слишком хронологически близки друг к другу, чтобы
lopment of the Merchant Adventurers Organisation in London — EHR, 1933, vol. IV,
№ 2 (April). E. Oxenstcrna. Die Nordcgermanen. Zurich, 1957, S. 124.
20 Такие группы существовали в Лондоне, Эксетере, Нориче, Иорке, Гулле, Нью-
касле.— «Acts of Court of the Mercer’s Company of London. 1453—1527». With an intro-
duction by L. Lyell, assisted by F. D. Watson. Cambridge, 1937, p. 478.
21 «Statutes of the Realm», vol. Il, p. 638—639. Парламентский статут 1497 г.
22 Прямые торговые связи меж ту Исландией н Англией были налажены во втором
десятилетни XV в.
23 Инициаторами торговли с Восточным Средиземноморьем были британские купцы,
в частности Роберт Стурми.— «Studies in English Trade in the Fifteenth Century», ed.
by E. Power and M. M. Postan. Cambridge, 1933. p. 220—228.
24 Большегрузные суда (их называли «cogs») имели обычно водоизмещение в
200 т, но к концу XV в. некоторые из них, например, построенные бристольским купцом
У. Кэннингом, достигали водоизмещения 400—500 т. — «Studies...», р. 235—243.
w Известно, что первая домна в Сессексе была задута за несколько лет до отливки
первой пушки.— L. F. Salzman. English Industries of the Middle Ages. London, 1913,
p. 27, 321. Связь между доменным производством и изготовлением артиллерийских
орудий отмечена и в рецензируемой книге (р. 39—40).
26 «Подле ряда слонов стояли извергающие мрак и гром орудия»,— читаем мы в
панегирическом рассказе о походе Тимура, составленном Гиясаддииом Али. Мы поль-
зовались этим персидским документом в переводе А. А. Семенова.— Гийасаддин Али
Дневник похода Тимура в Индию. М., 1958, стр. 115. Об огнестрельном оружии в стра-
нах среднего Востока см. также Иизам-ад-дин [Нами. Зафар Намэ. Praha, 1937.
На оба эти источника ссылается А. Якубовский в своей статье «Тимур (опыт
краткой характеристики)» (ВИ, 1946, № 8—9, стр. 67).
278
Историография и критика
сделать такой вывод бесспорным. Во всяком случае, хотелось бы, чтобы автор более
обстоятельно аргументировал это положение.
Более убедительно К. М. Чиполла проводит мысль о нарастающем военном и мор-
ском превосходстве европейцев над азиатскими странами в XV—XVII вв., в особен-
ности о превосходстве каравелл над большегрузными китайскими джонками. Он при-
водит многочисленные факты о заимствовании европейской артиллерийской техники и
приглашении европейских пушкарей в Китай, Индию, на Цейлон, в Японию и т. д.
Ои, вероятно, мог бы еще более усилить свои позиции в этом вопросе, обратившись к
деятельности знаменитых братьев Шерли при дворе иранского шаха Аббаса 1. Об ис-
пользовании европейской орудийной прислуги Аурангзебом пишет Ф. Бернье27.
А. А. Искандеров в своей монографии, посвященной средневековым городам Японии,
также сообщает о большом интересе феодальных кругов этой страны в середине
XVI в. к европейскому огнестрельному оружию28 29.
Оригинально и интересно написаны К. М. Чиполлой страницы о взятии турками
Константинополя (р. 93—94), сб историческом значении битвы при Лепанто (р. 100—
101). Отрадно, что его внимание привлекла также деятельность знаменитого корейского
флотоводца конца XVI в. Ли Сун Сина, героя освободительной войны корейского
народа против самураев Хидэёси (р. 123—124, 127). Созданный корейским адмиралом
флот ие уступал европейскому флоту, а убийственный огонь корабельной артиллерии,
которая использовала изобретенные корейскими мастерами разрывные снаряды, во мно-
гом способствовал поражению феодальной японской армии 2S.
Рассматривая историю военно-морского искусства восточных государств в эпоху
позднего средневековья, автор рецензируемой книги стремится в каждом конкретном
случае выяснить причины их отставания от европейских держав. Так, быстрому разви-
тию Китая, по его мнению, мешали, наряду с чисто техническими факторами, «косность
традиции», «национально-культурное тщеславие». Наоборот, отсутствие у жителей Япо-
нии и Кореи «эгоцентричной культурной гордости» позволило им в XVI в. успешнее
освоить новые образцы европейской военной техники (р. 126—127).
Все эти факторы имеют лишь второстепенное значение. Прогресс производства тор-
мозился на Востоке господствующими феодальными производственными отношениями.
«Культурный эгоцентризм» не помешал китайцам, к примеру, создать фарфоровую ма-
нуфактуру. Корейские мастера строили в 90-х годах XVI в. корабли-черепахи и усовер-
шенствовали европейскую артиллерию. Но все этн открытия не были поддержаны эко-
номически. Косные рамки феодальных отношений тормозили прогресс производительных
сил. К. М. Чиполла правильно отмечает социальную приниженность ремесленников в Ки-
тае (р. 117). Можно было бы продолжить эту мысль, показать, как феодальный «эгоцен-
тризм» правящих кругов подчас сковывал развитие ремесленного производства, препят-
ствовал возникновению мануфактурных предприятий. Близко к пониманию реакцион-
ной роли феодальных социально-экономических отношений наш автор подходит, когда
пишет о застое военного искусства у египетских мамлюков: «Пока социальная
структура государства (разрядка моя.— Е. А.) оставалась по существу фео-
дальной, костяк армии по необходимости составляли рыцари, и здесь не было никакой
возможности для того, чтобы предоставить большую роль другим родам войск. Артил-
лерия была предоставлена черным рабам, которые составляли наиболее презренный
слой людей в государстве» (р. 92).
Мы совершенно согласны с К- М. Чиполлой, когда он пишет, что военные реформы
в мамлюкском государстве были невозможны без «коренной социальной революции»,
которая уничтожила бы «феодальную структуру» (р. 13'3); вероятно, точнее было бы ска-
зать— «феодальный способ производства».
Говоря об отставании азиатских стран, можно было также учесть частые и губи-
тельные вторжения кочевников — турок, монголов, маньчжур, приводившие к гибели
миллионов людей п громадным хозяйственным разрушениям.
В конце второй главы К. М. Чиполла пытается дать обобщенную характеристику
факторов, определивших военное превосходство Запада в «раннее новое время». Он, не-
сомненно, нрав, когда отмечает, что «новые социальные группы» с XVI в. во все боль-
шей и большей степени «контролируют» хозяйственную жизнь Европы и определяют ее
быстрый прогресс (р. 130). Здесь следовало бы подчеркнуть буржуазный классовый
характер этих «социальных групп» и показать, что развиваемые ими формы про-
изводства (мануфактура) и торговли по своей эффективности превосходили старые фео-
дальные формы.
В заключительной части своей книги К. М. Чиполла утверждает, что колониальная
«европейская экспансия» была «по существу коммерческим предприятием» (,р. 134).
27 Ф. Бернье. История последних политических переворотов в государстве Великого
Могола. Предисловие А. Пронина. Перевод с французского Б. Жуховицкого и М. То-
маса. М.—Л., 1936, стр. 194.
28 А. А. Искандеров. Феодальный город Японии. М„ 1961, стр. 68—69.
29 В ноябре 1598 г. в сражении при Норянчжии Ли Сун Син погиб, но корейская
эскадра уничтожила японский флот.
Историография и критика
279
В это умозаключение нельзя ие внести поправку. На ранних фазах португальских и осо-
бенно испанских колониальных захватов большую роль ипралн феодальные элементы.
На захваченных землях Вест-Индии. Бразилии, некоторых .районов Африки применялись
типично феодальные методы эксплуатации покоренного населения.
В книге сообщается, как Россия прорвала «блокаду Европы иа восточных границах
в XVI11 в.» (?), разгромив «орды казахов» (стр. 144). Приходится напомнить о том, что
казачья ватага Ермака нанесла смертельный удар по Сибирскому ханству еще в конце
XVI в., что в течение XVI—XVII вв. русские землепроходцы прошли всю Сибирь, а в
XVII1 столетии приступили к освоению тихоокеанского побережья Северной Америки.
Ь 1689 г. был заключен Нерчинский договор с Китаем, в котором сделана попытка уре-
гулировать пограничные споры двух великих держав: вскоре Китай и Россия приступили
к установлению твердой пограничной линии между своими территориями. Никакие
«казахские орды» ври этом русским ие противостояли. Наоборот, русские в своей борьбе
с сибирским ханом Кучумом нашли поддержку со стороны казахского хана Тевеике-
ля30 31 32. Слабые раннефеодальные государственные образования казахов, сложившиеся в
XVI в., в начале XVIII в. были вынуждены искать защиты и покровительства у Русско-
го государства перед лицом наступавших с востока монгольских племен ойратов ”.
К. М. Чиполла прав в том отношении, что турецкая блокада южных границ России
была ликвидирована в XVIII в., хотя в приведенное им мнение барона фон Тотта о при-
чинах русских побед (р. 145) следует внести существенные коррективы. Не только рус-
ская артиллерия, но й ружейный огонь егерских полков и главное — стремительные шты-
ковые атаки гренадер под командой П. А. Румянцева и А. В. Суворова обращали в бег-
ство турецких янычар. Войны России с Турцией второй половины XVIII в. свидетельст-
вуют о полном превосходстве русских армий над войсками «Блистательной Порты»12.
В «Эпилоге» дается ответ на поставленный в начале книги вопрос: «Секрет внезап-
ного и быстрого преобладания европейцев заключается в следующем: в мастерстве, до-
стигнутом атлантическими нациями в использовании парусных судов, и в понимании того,
что морское сражение... редко доходит до взятия на абордаж и до интенсивного при-
менения луков и стрел, ружей и мечен, но решается главным образом огнем тяжелой
артиллерии» (р. 137). Хотя такой вывод ие является неожиданностью — он подготовлен
всем ходом изложения, — его вряд ли можно признать полностью удовлетворительным.
Приведенный выше разбор аргументов автора показывает их уязвимость. К. М. Чиполла
слишком сузил фронт исследования, чтобы создать для столь широкого обобщения до-
статочно надежный фундамент. Несомненно, не только военные корабли, но и новая,
более совершенная система управления армией и флотом, передовые стратегические и так-
тические навыки командного состава33, все расширяющееся применение и быстрое со-
вершенствование легкого огнестрельного оружия пехоты также внесли свою лепту (хо-
тя и меньшую) в победы европейцев в Азии и Африке как иа море, так и на суше.
Кроме того, К. М. Чиполла, концентрируя свое внимание на развитии военной тех-
ники, часто забывает, что военная техника — это лишь одна, причем отнюдь не опреде-
ляющая, сторона общественного производства. Чтобы добиться точного ответа на воп-
рос о причинах, вызвавших к жизни «эру Васко да Гама» (р. 19). надлежит расширить
проблематику исследования и перенести при этом центр внимания на зависимость воен-
но-технического потенциала от изменения уровня развития производительных сил. Не-
сомненно, что для этого потребуется еще не одно исследование. Бесспорно и другое: та-
лантливо написанный труд профессора К. М. Чиполлы во многом помогает решению
сложного комплекса проблем раннего этапа колониальной экспансии европейских госу-
дарств. Нельзя не отметить, что рецензируемая книга производит благоприятное впеча-
тление своим полиграфическим оформлением и тщательностью редактирования 34.
Е. В. Кузнецов
30 «История Казахской ССР», т. 1. Алма-Ата, 1957. стр. 236—237.
31 Известно, что в 1726 и 1730 гг. хаи Младшего Жуза Абулхаир отправлял послов
в С.-Петербург, прося принять его народ в подданство российскому императору. — Там
же, стр. 236—237.
32 П. М. Лещинский Военные победы и полководцы русского народа второй поло-
вины XVIII в. М., 1958.
33 Сошлемся здесь на свидетельство Ф. Бернье, который писал о войсках Аурангзе-
ба следующее: «Созерцая эти армии, двигающиеся без надлежащего порядка, подобно
стаду баранов, я часто думал, что если бы в этих странах появилось всего лишь
25. ОСО человек из старых войск Фландрии под начальством принца Коиде, или господи-
на де Тюреииа, они иесомиеино опрокинули бы все эти армии, несмотря иа всю их мно-
гочисленность» (Ф. Бернье. Указ, соч., стр. 96).
34 Все же приходится отметить одну досадную погрешность. Речь идет о численно-
сти турецкого флота в сражении при Лепанто (р. 100). Сообщается, что он насчитывал
к началу битвы 230 галер. В ходе трехчасового боя объединенный флот христианских
государств Европы потопил 80 галер, 130 захватил. 40 турецких кораблей покинули ноле
боя. При сложении этих трех цифр получается 250. Итак, сколько же турецких галер
сражалось при Лепаито — 230 пли 250?
ИСТОРИКО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РАБОТЫ РОВЕРА
Среди современных западных исследователей экономической истории средневековья
видное место занимает американский историк, член Бельгийской Академии, профессор
Бруклинского и Бостонского колледжей Раймонд де Ровер. За последние 35 лет нм на-
писано несколько солидных монографий и большое количество частных исследований по
экономической истории Италии, Бельгии и Нидерландов. Начав с изучения отдельных
вопросов техники счета, учета и обмена, Ровер постепенно расширял круг своих занятий,
создавая большие полотна экономической жизни XIV—XVI веков. Отличительными чер-
тами его работ, особенно последнего десятилетня, являются всесторонний подход к ре-
шению вопросов экономической истории, стремление изучить ее в связи с социальной и
политической историей.
Не задаваясь целью дать опенку всем многочисленным трудам Ровера, остановимся
лишь на наиболее характерных из них, особенно на работах последних лет. Показатель-
ной для исследовательского почерка Ровера была уже одна из его первых работ, создан-
ных еще в 30-е годы.— о происхождении н распространении двойной бухгалтерии'1. Ав-
тор скрупулезно и обстоятельно изучает вопрос, не только обращаясь к предшествую-
щей литературе, ио и проверяя и подкрепляя свои предположения н выводы данными
источников. В одной из работ 40-х годов, посвященной эволюции платежного письма
(векселя) с XIII по XVII в.2, обнаруживается еще одна характерная сторона его твор-
чества— широкий хронологический размах исследования.
Целая серия историко-экономических работ была написана Ровером в 50 — 60-х
годах: о денежном рынке Антверпена в XVI в.; о развитии счетного дела н счетных
книг в средние века до Луки Пачолн; о венецианской системе счета и обменных опера-
ций в XV в.; о торговом балансе между Италией и Нидерландами в XV в.; о деятельно-
сти флорентийской торговой компании Альберти в 1302—1348 гг.; о росте и падении
банка Медичи; о денежном рынке Брюгге; об условиях труда во Флоренции в XIV в., а
также исследования по истории экономической мысли XII—XV вв., историографические
и источниковедческие очерки, связанные с экономической историей средневековья3. Фак-
1 /?. de Roover. Aux origines d’une technique intellectuelle: la formation et 1’expansion
de la comptabilite a partie double.— «Annales d’Histoire economique et sociale», t. IX,
1937.
2 R. de Roover. Le contrat de change depuis la fin du treizieme siecle jusqu'au debut
du dix-septiemc.— «Revue beige de philologie et d’histoire», t. XXV (1945—1947). Bruxel-
les, 1947.
3 R. de Roover: 1) Anvers conwie marche monetaire au XVI-e siecle.— «Revue Beige
de Philologie et d'Histoire», t. XXXI, № 4. Bruxelles, 1953; 2) The Development of Acco-
unting Prior to Luca Pacioli According to the Account Books of Medieval Merchants.—
«Studies in the History of Accounting», London, 1955; 3) Cambium ad Venetias: contribu-
tion to the History of foreign exchange.— «Studi in onore di Armando Sapori», Milano
(1957); 4) La balance commerciale entre les Pays-Bas et I’Italie au quinzieme siecle.—•
«Revue beige de Philologie et d'Histoire», t. XXXII, № 2, Bruxelles, 1959; 5) The Story
of the Alherti Company of Florence, 1302—4348, as Revealed in its Account Books.—
«The Business History Review», v. XXXII, № 1, 1958; 6) G. Cassandro.—«Revue d’histoire
du droit», t. XXII I, La Haye, 1955; 7) R. Ehrenberg.—«Revue beige de Philologie et d’His-
toire» t. XXXV, Bruxelles, 1957; 8) New Interpretations of the History of Banking.—
«Cahier d'Histoire mondiale», 1954, № I; 9) New Perspectives on the History of Accoun-
ting.— «The accounting Review», v. XXX, Ns 3, July 1955; 10) The Concept of the Just
Price: Theory and Economic Policy.—«Journal of Economic History», t. XVIII, December,
1958; 11) La doctrine scolastique en matiere de monopole et son application a la politique
economique de communes italiennes.— «Studi in onore di A. Fanfani», Milano, 1962; 12)
The Rise and decline of the Medici Bank. 1397—1494. Cambridge, Mass., 1963; 13) Gli an-
tecedent! del Banco Mediceo e I’azienda bancaria di messer Vieri di Cambio de’Medici.—
«Archivio Storico Italiano», fasc. 445, disp. I, 1965; 14) San Bernardo of Siena and Sant’
Antonio of Florence. The Two Great Economic Thinkers of the Middle Ages. Boston, Mass.,
Историография и критика
281
тнческий материал этих историко-экономических исследований отличается добротностью,
новизной н многогранностью, которые дают основание определить место Ровера в од-
ном ряду с такими крупнейшими медиевистами-экономистами, как Луццатто и Сапори.
Среди названных работ большой интерес представляет, например, исследование
данных, извлеченных из счетных книг компании Альберти. Установление умеренного
среднего процента годовой прибыли (от 6,35 до 14,8% в 1302—1329 гг„ ие считая та-
кого редкого исключения, как 1,6% в 1321—1323 гг.) показывает наличие во Флоренции
XIV в. банковского уровня процента, в противоположность высокому ростовщическому
проценту средневекового типа. Здесь же рассматривается практическая деятельность
компании и исследуются теоретические выводы современников, сформулированные в
трактате «О семье» таким блестящим представителем рода, как Леон Баттиста Альбер-
ти. Следует также отметить, что в этой работе изучение экономической жизин сочетается
с исследованием проблем внутренней политики Флорентийского государства 4.
Небольшой монографией можно считать труд Ровера по истории счета и счетных
книг в Италии, Швейцарии, Южной Германии, Франции, Фландрии. На основании ар-
хивных материалов Генуи, Флоренции, Прато (архив Датини), а также опубликованных
счетных книг автор воссоздает картину весьма крупного для XIV—XV вв. размаха фи-
нансовых операций и высокого уровня счетно-банковской техники, что свидетельствова-
ло о новом этапе развития европейской экономики 5 6. Экономическая характеристика
этого этана помогает понять причину социальных потрясений, пережитых феодальным
обществом Европы в XIV—XV вв. Этой работой автор как бы завершил и обобщил
серию своих исследований по истории счетно-банковского дела, начатых еше в 1934 г.,
когда им была изучена счетная книга брюггского менялы XIV в. Гийома Рюйеля0.
К этой тематике примыкают работы Ровера по истории банка Медичи, крупнейшие
из которых увидели свет в 1947 г.7, а затем в 1963 г. Последняя из них представляет
собой солидное исследование, освещающее многие стороны деловой жизни Флоренции с
конца XIV до конца XV в.: деятельность сукнодельческих п шелкоткацких мануфактур,
квасцовых разработок, банковско-торговых компаний; организацию монетного дела и
использование монетных систем; ростовщичество и процент; эволюцию торговых книг
и формы финансовой переписки. В работе устанавливается взаимосвязь итальянской и
общеевропейской социально-экономической эволюции, в частности влияние сокращения
объема английского экспорта шерсти в 1464—1494 гг. на упадок, а затем и крах банка
Медичи. Сворачивание хозяйственной деятельности во Флоренции конца XV в. Ровер
связывает с общеевропейской обстановкой этого периода. Из существенных виутри-
итальянских социально-экономических причин этого сворачивания он называет диспро-
порцию инвестиций: концентрацию огромных денежных сумм в Северной Италии с одной
стороны, и столкновение патрициата средневекового типа с поднимающимися пополап-
скимп элементами с другой, что вело в конечном итоге к «расцвету нобилитета» и фео-
дальной реакции XVI в.8
Другая общеевропейская экономическая проблема стала объектом исследования
Ровера в конце 50-х годов — это проблема торгового баланса Италии, Нидерландов и
Англии. На основании архивных данных им было подтверждено, что большинство так
называемых «французских сукон» (panni franceschi), приобретавшихся флорентийским
цехом Калпмала. производилось в XIV в. в Нидерландах из английской и испамжой
шерсти. Западноевропейский торговый баланс показан в этой работе не как вневремен-
ной фактор, а как исторически меняющаяся категория. Вопреки необоснованному, но
также общепринятому в литературе мнению о свертывании флорентийского сукноделия
в конце XIV — начале XV в., статистические подсчеты Ровера показали, что именно
к 1400 г. флорентийская текстильная промышленность продолжает вести победоносную
борьбу с фламандской н брабантской, почти закрывая для них рынки Флоренции. Ни-
дерланды имели пассивный и дефицитный торговый баланс с Италией, чего нельзя ска-
зать об их балансе с Арагоном и Каталонией, в торговле с которыми нидерландский
экспорт превышал импорт. С конца XV в., а особенно в XVI в., в связи с географически-
ми открытиями и некоторыми факторами внутриполитического порядка, как устанавли-
вает Ровер, торгово-банковская деятельность итальянских компаний переживает полосу
1967; 15) The Scholastics. Usury, and Foreign Exchange.— «The Business History Review»,
v. XLI, № 3, 1967; 16) Economic Thought. Ancient and Medieval Thought. International
Encyclopedia of the Social Sciences, 1968; 17) The Bruges Money Market around 1400.
Brussel, 1968; 18) Labour conditions in Florence around 1400; Theory, Policy and Reality.
Florentine Studies. Politics and Society in Renaissance Florence. London, 1968.
4 R. de Roover. The Story of the Alberti, p. 49—59.
8 R. de Roover. The Development of Accounting.
6 R de Roover Le livre de compte de Guillaume Ruyelle, changeur a Bruges
(1369),— «Annales de la Societe d’Emulation de Bruges», an. LXXVII, 1934.
7 R. de Roover. The Medici Bank, its organisation, management operations and decli-
ne. New York, 1947.
8 R. de Roover. The Rise and Decline of the Aledici Bank.
282
Историография и критика
явного спада, причины которого он видит в подрыве равновесия международных эконо-
мических связей 9.
Как бы продолжением и развитием этой темы является частное, но приводящее к
важным выводам исследование о денежном рынке Антверпена в XVI в. Основываясь на
первоклассном рукописном источнике 1560 г., обнаруженном в архиве флорентийской
Национальной библиотеки,— трактате об обмене денег и монетных системах (Trattato
de’eambi е della monete), автор убедительно отметает многие ходячие, но ошибочные
мнения об эволюции биржевого дела в Брюгге и Антверпене. Он выступает также про-
тив попытки модернизировать условия экономического развития Европы XVI в., пока-
зывая, что и в этом столетии еще не произошло ни полного изменения торгово-банков-
ских методов, ин, тем более, созревания современного капитализма (capitalisme moder-
пс). Наблюдая и в XVI в. сохранение многих средневековых методов ведения деловых
операций. Ровер в то же время справедливо отмечает процесс распространения италь-
янской бухгалтерской техники в других европейских странах, изменение направлений
торговых потоков и усиление обмена 10.
Однако Ровер в недостаточной степени учитывает, что и многие другие явления
привели к тому качественному скачку, который делает XVI век, когда капиталистические
отношения зарождаются в общеевропейском масштабе, переломным периодом. В рабо-
те об Антверпене Ровер касается лишь одной проблемы этой эпохи и неправомерно
ослабляет характеристику революционного содержания XVI в.11 12 13 *—века велнкой Кресть-
янской войны, Реформации п ранней буржуазной революции. Правда, он признает, что
в XVI в. «капитализм переживает новый подъем» (ни nouvel cssor) ,2. Следует уточнить,
что автор, как и многие западные ученые, понимает капитализм прежде всего как высо-
кий для средневековья уровень развития товарно-денежных отношений и связанной с ним
банковско-коммерческой техники. «В развитой форме, — пишет он, — капитализм суще-
ствовал в Италии и везде, где итальянские компании имели свои конторы» |3. Речь идет
о XIV в.— периоде расцвета итальянских компании. Как известно, в Италии в это вре-
мя в сфере производства действительно появились раннскапиталистические отношения,
ио Ровер находит их в сфере торгово-финансовой, а начало XIV в. рассматривает как
время «торговой революции»н. Поиски капитализма в непроизводственных областях
товарного хозяйства затрудняют исследование главных отличий средневековья от но-
вого времени.
В своих работах, как старых (1941 г.), так к новейших (1968 г.)15 16, Ровер выступает
против той характеристики, которую дает Дорен итальянской экономике XIV—XV вв.
Дорен считал, что она представляла собой развитое капиталистическое хозяйство. Ровер
не без основания пишет, что концепция Дореиа созрела под влиянием трудов Маркса.
Действительно, Маркс внимательно изучал историю Италии, и специально Флоренции,
тщательно конспектируя книгу Дж. Каппони «История флорентийской республики» ,г' и
другие материалы. Это дало возможность Марксу прийти к выводу, что «первые зачат-
ки капиталистического производства спорадически встречаются в отдельных городах по
Средиземному морю уже в XIV п XV столетиях», что именно в Италии «...капиталисти-
ческое производство развивалось раньше всего» 17, а происходившие в этот период в
итальянских городах народные восстания носили характер ранних пролетарских дви-
жений 18. В принципе верная, исходящая из заключений Маркса концепция Дорена о
раннекапиталистическом мануфактурном характере флорентийского сукноделия была,
однако, выражена им в гипертрофированной форме. Дорен, нарушив пределы истори-
ческой реальности, окрашивал экономическую жизнь XIV—XV вв. в современные тона
развитого капитализма 19. Ровер справедливо ополчается против такой характеристики
экономической жизни средневековья и Возрождения, указывая на то, что советские уче-
ные (П. П. Фридолнн, М. А. Гуковский, В. И. Рутенбург) давно уже подвергли критике
9 R. de Roover. La balance commerciale, p. 374—376, 380—382, 385.
10 R. de Roover. Anvers comme marche, p. 1003, 1013, 1023—1029.
11 Ibid., p. 1003.
12 R. de Roover. R. Ehrenberg, p. 459.
13 Ibid., p. 458.
“ R. de Roover. Money, Banking and Credit in Medieval Bruges; Italian Merchant —
Bankers, Lombards and Money-Changers. Cambridge, Mass., 1948.
15 R. de Roover: 1) A Florentiner Firm of Cloth Manufacturers.— «Speculum», 1941,
v 16, № 1, p. 10—25; 2) Labour conditions in Florence, p. 296 ss.
16 См. хранящуюся в Москве рукопись: «Marx Karl. Exzerpte (1879). Capponi Gino.
Storia della Repubblica di Firenze».— ЦПА НМЛ, ф. I, on I, ед. xp. № 4081. О пей см.
в кн.: В. И. Рутенбург. Народные движения в городах Италии XIV — начала XV в.
М.— Л., 1958, стр. 5 и др.
17 К. Маркс н Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 728.
18 Marx Karl. Exzerpte, р. 15; см. также В. И. Рутенбург. Указ, соч., стр. 259.
19 См. об этом V. Rutenburg. Storia Medioevo Italiano nelle opere degli scrittori russi
e sovietici.— «Archivio Storico Italiano», v. CXX, 1962, p. 363—364.
Историография и критика
283
модернизаторские тенденции Дорена и подчеркнули неправильную интерпретацию нм
положений Маркса20 21. В своих работах Ровер обращается к указанным советским иссле-
дованиям. развивающим и уточняющим на основе новых источников положения Маркса
о капиталистическом производстве и эксплуатации в Италии XIV—XV вв. 2|.
Изучение народных движений, например известного восстания чомпи 1378 г., обыч-
но, как считает Ровер, испытывает влияние марксистской концепции классовой борьбы22.
В связи с этим он предлагает рассматривать явления со всех сторон, с учетом теорий
и реальных политических условий изучаемого периода. Всесторонний подход к любому
историческому событию, в том числе и к восстанию как яркому проявлению классовой
борьбы, является обязательным требованием марксизма23 и характерной чертой марк-
систских исторических исследований, и не только не противоречит концепции классовой
борьбы, но и является неотъемлемой ее частью. Это можно показать на примере трудов
советских ученых о восстании чомпн. К тому же следует уточнить, что наличие классов
и классовой борьбы признавали н признают многие буржуазные ученые: кто признает
классы и только борьбу классов, «...тот, — писал В. И. Ленин, — может оказаться еще
не выходящим из рамок буржуазного мышления...»24. Марксизм требует объективного
всестороннего изучения классовой борьбы во всех ее проявлениях, социально-политиче-
ских и идеологических. Исследователи-марксисты не являются «восстаниеведами» и уде-
ляют большое внимание социально-экономической обстановке, положению трудящихся;
большой фактический материал по этим вопросам, содержащийся в тех советских рабо-
тах, на которые ссылается Ровер, к сожалению, не использован им в его интересной и
многосторонней статье об условиях труда во Флоренции XIV в.25 Однако независимо
от этого сам принцип всестороннего исследования условий труда во Флоренции в свете
теорий и их реального отражения в жизни XIV в. заслуживает внимания и еще раз вы-
являет стремление Ровера к всестороннему и глубокому исследованию проблемы.
В своих трудах по истории экономической мысли Ровер проводит тщательный и
весьма тонкий анализ экономических учений Бернардино Сиенского и Антонине Флорен-
тийского, их теории справедливой цены н стоимости труда. Однако, обращаясь к реше-
нию этих проблем Марксом и даже цитируя его «Капитал»26 27, Ровер в то же время не-
критически повторяет положение Р. Тоуни о том, что Маркс якобы был «последним
представителем школы Фомы Аквинского в области теории стоимости труда» 2г, хотя ou
все же выделяет те линии теории Аквината, которые, как он считает, скорее связаны с
«классической и неоклассической политэкономией, чем с диалектикой Маркса»28.
Попытка сравнения «Капитала» с «Суммой теологии» была совершена более полу-
века назад Петром Струве, который утверждал, что «Марксова теория... имела гранди-
озную аналогию» в лице Фомы Аквинского. В. И. Ленин убедительно показал, что та-
кого рода сравнения—это «...игра пошлыми аналогиями»29. Более глубокое знакомство
Ровера с существом работ Маркса и Ленина могло бы способствовать избежанию неточ-
ных и неверных толкований их научных теорий. Тем более, что такому скрупулезному и
глубокому исследователю, как Ровер, чуждо антиисторическое восприятие прошлого. Об
этом свидетельствует следующий показательный пример. Анализируя труд Эренберга
о времени Фуггеров, Ровер отвергает его тезис о том, что «каждое предприятие было
общностью труда, основанного на кооперации работодателей и работающих». Ои вы-
двигает другой реалистический тезис: «противоположность интересов хозяев и наемных
рабочих была часто сильнее, чем взаимосвязь солидарности» ’°.
Реалистический, глубоко исследовательский подход Раймонда де Ровера к эко-
номической истории, его стремление ознакомиться с положениями Маркса и материала-
ми советских экономических исследований свидетельствуют о том, что наиболее видные
историки-экономисты, исследователи средневековья в США все больше приближаются
к. позициям прогрессивных ученых Запада.
В. И. Рутенбург
20 R. de Roover. Labour conditions in Florence, p. 297.
21 Ibid., p. 295.
22 Ibid., p. 277.
23 См. К. Маркс u Ф. Энгельс. Соч., т. 37, стр. 394—395.
24 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 33, стр. 34.
25 R. de Roover. Labour condilions in Florence.
26 R. de Roover. San Bernardino of Siena, p. 16—17.
27 Ibid., p. 17; R. de Roover. The Concept of the Just Price, p. 421.
28 R. de Roover. The Concept of the Just Price, p. 422.
29 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 39.
ь0 R. 'le Roover. Ehrenberg, р. 458.
А. А. С В А Н И Д 3 Е.
РЕМЕСЛО И'РЕМЕСЛЕННИКИ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ШВЕЦИИ.
М., 1967
Монография А. А. Сванидзе посвящена процессу развития шведской промышленно-
сти в XIV—XV вв. Проблема, поставленная автором, весьма интересна и актуальна. Без
ее решения трудно понять специфику развития шведского феодализма, место в нем го-
рода, особенности возникновения элементов капиталистического хозяйства, эволюцию
шведского общества в этот период.
Рецензируемая работа является первым в советской историографии исследованием
го социально-экономической истории Швеции до XVII в. Поднятые А. А. Сванидзе во-
просы недостаточно изучены и в зарубежной, в частности шведской, и в советской исто-
рической литературе.
Особенно ценно то, что автор рассматривает историю развития ремесла в феодаль-
ной Швеции в связи с более общей проблемой общественного разделения труда. При этом
исследуется не только городское, но и сельское ремесло, деревенские и специализирован-
ные промыслы. Тем самым устанавливаются взаимосвязь и соотношение между разны-
ми типами ремесленного производства и хозяйства в феодальном обществе. В связи с
этим затрагивается н весьма важная проблема взаимоотношений города и деревни в
Швеции XIV—XV вв. Надо отмстить, что и по другим странам Европы история город-
ского ремесла в связи с деревенским почти не разрабатывается. До сих пор преобладают
исследования или по аграрной истории, пли по истории городского хозяйства. Моногра-
фия А. А. Сванидзе дает новую в методологическом отношении постановку вопроса,
важного для изучения не только шведского, но и европейского феодализма вообще.
Во введении к книге дается обзор историографии изучаемой проблемы. Объективно
оценивая вклад шведских ученых в исследование истории феодализма в Швеции, автор
вместе с тем убедительно показывает, что в подавляющем большинстве случаев город
рассматривается ими только как центр торговли, преимущественно внешней, что же каса-
ется ремесленного производства, то изучается история отдельных цехов, эволюция пра-
ва и муниципальных учреждений,— ио пет анализа структуры и эволюции городского
ремесла, которые рассматриваются вне связи с общей социально-экономической эволю-
цией страны.
Рецензируемая работа написана на основе изучения большого количества разнооб-
разных источников. В ней использованы Памятные книги городских муниципалитетов,
цеховые и горные уставы, городские хартии, налоговые описи, хозяйственные городские
документы, законодательные памятники разного рода, а также источники нарративного
характера — хроники и поэмы того времени. Все эти документы ранее не были извест-
ны в советской медиевистике. В первой части книги раскрываются особенности аграрно-
ы' н промышленного развития шведской деревни: сохранение подсобных промыслов, раз-
витие ремесел среди бондов, связь с рынком, товаризация этих промыслов. Дается об-
стоятельная и яркая характеристика ремесленной и торговой деятельности бондов,
мало освещенной в исторической литературе. Там же отмечается интереснейшее своеоб-
разие шведских ремесел: благодаря широкому развитию ткачества в деревне и его то-
варизации (торговля бондов тканями на рынках и ярмарках) число городских ткачей
было незначительным и ткацкое ремесло в городах даже в XV в. было развито слабо
(стр. 51). Автор справедливо замечает, что положение бондов, торговавших на город-
ских рынках н ярмарках, было значительно лучше, чем положение городских ремесленни-
ков, так как бонды имели значительные торговые привилегии, и в то же время не пла-
тили городских налогов (гл. 4, часть 1). Прослеживая конкретные этапы отделения ре-
месла от сельского хозяйства в шведской деревне XIV—XV вв., автор показывает, что
одновременное сосуществование этих этапов, как и многоплановый характер хозяйствен-
ной деятельности бондов, не только порождали характерную для Швеции многоуклад-
ность, но и способствовали сохранению хозяйственной и правовой независимости швед-
ского крестьянства.
Историография и критика-
285
Во второй части работы освещаются структура производства и формы организации
городского ремесла. Автор рассматривает различные пути складывания городского на-
селения в Швеции — за счет притока сельских жителей, естественного прироста постоян-
ных горожан и притока бюргерских элементов из других стран — мы можем добавить
«и других городов». При этом выясняется большое своеобразие в развитии шведского
города по сравненью с городами других стран. Оказывается, что приток сельского насе-
ления (как крестьян, так и деревенских ремесленников) в город был до середины XV в.
очень невелик (стр. SO) Поэтому нам представляется справедливым вывод автора, что
пополнение среднего бюргерства тормозилось из-за существования в деревне подсобных
промыслов, сохранявшихся на стадии домашнего производства, и в связи с развитием
внегородской торговли деревенского населения; все это должно было мешать развитию
городского ремесла, обусловливая его экономическую слабость.
Таблицы, приведенные в монографии, очень интересны, особенно те, в которых пока-
зано распределение горожан по отраслям хозяйства и по ремесленным профессиям.
Подробно рассматриваются отдельные отрасли ремесленного производства в Швеции —
кораблестроение, кожевенное дело, металлообработка, деревообрабатывающие ремесла,
а также горное дело (ч. III).
Автор отмечает, что во многих городских хартиях, как королевских, так и сеньори
альных, нет упоминаний о ремесленных гильдиях. Это явление наблюдается и в англий-
ских городах, где ремесленные гильдии возникали так же стихийно, как и в Швеции, и
лишь через некоторое время юридически оформлялись или королем, или городским му-
ниципалитетом. В этом отношении автору можно сделать некоторый упрек в том,
что ои изучает Швецию и ее ремесленников слишком изолированно. В работе нет широ-
ких сопоставлений (за исключением сопоставлений с Северо-Западной Русью) с разви-
тием ремесла в других странах. Сравнение социально-экономического развития Швеции
и других стран позволило бы более отчетливо установить как общие пути эволюции де-
ревенского и городского ремесла в Швеции, так и то его своеобразие, которое так хо-
рошо и ярко показано А. А. Сванидзе в первой и второй частях ее работы.
Чрезвычайно интересна в познавательном смысле глава «Организация труда и фор-
мы социальной эволюции в городском ремесле». Здесь дана развернутая характеристи-
ка разделения труда в основных отраслях городского ремесленного производства и
проведен анализ самого процесса производства и накопления. Убедительно показано,
что орудия и средства труда в это время были просты и недороги, а поэтому особенно
большую ценность имело мастерство ремесленника (стр. 158). В этих условиях решаю-
щую роль играло личное (семенное) имущество ремесленника, во многом определявшее
его положение в обществе. Большой заслугой автора можно считать, что организацию
труда она связывает с формами социальной эволюции в городском ремесле. Таким обра-
зом, в книге подчеркивается социальная значимость не только имущественного фактора,
но и функционального разделения труда.
В этой же главе характеризуются организация труда в мастерской средневекового
городского ремесленника, различные формы заработной платы, наемный труд и положе-
ние подмастерьев, а также система ученичества в городах Швеции XIV—XV вв. При
решении и этих вопросов также было бы весьма полезно сравнить Швецию с другими
странами для того, чтобы еще ярче выявить своеобразие в положении шведских работ-
ников по найму, особенно подмастерьев.
Мы узнаем из монографии, что подмастерье получал сравнительно высокую заработ-
ную плату за свой труд из-за постоянного дефицита в рабочих руках (мастер часто не
имел возможности нанять столько подмастерьев, сколько ему требовалось). Господст-
вующей была повременная оплата труда, но у некоторых ремесленников (строители и
другие) существовала и сдельная оплата. В целом заработная плата была относительно
высокой, существовала система договорных отношений. Интересно, что это резко отлича-
ет Швецию от Англин, где суровые и жестокие законы о рабочих уже в XIV в. делали
жизнь подмастерьев крайне тяжелой.
В работе хорошо показана также специфика деятельности и программы гильдий или
братств подмастерьев в Швеции. Например, в Англии и в Германии эти организации
боролись за самые насущные требования своих членов — повышение заработной платы,
ограничение числа учеников у мастера, допущение подмастерьев к правам самостоятель-
ного мастера и т. п. В Швеции же подмастерья требовали оплаченного отпуска, права
иа пирушку и т. п. На этом фоне характеристика положения ученика как «дарового ра-
ботника», возмещающего недостаток подмастерьев в мастерской шведского ремесленни-
ка, звучит очень убедительно (стр. 183). Можно только пожалеть, что автор не распола-
гал достаточным фактическим материалом для доказательства своего предположения о
том, что институт ученичества даже в XV в. воспроизводил не столько работников наем-
ного труда, сколько самостоятельных мастеров.
В этой же главе, там, где идет речь о формах сбыта и связи их с организацией
труда, автор особо выделяет строительное дело, которое закономерно рассматривает как
сбъедииенное на кооперативных началах, носившее временный характер и приближав-
шееся уже к мануфактуре (стр. 200).
286
Историография и критика
Глава, посвященная цеховому строю, убеждает нас в том, что в шведском городе,
как и в городах других стран, доступ в цех был ограничен; с середины XV в. препятст-
вия для вступления в цех увеличиваются, наблюдается «замыкание» цеха (стр. 239 и
далее).
Последняя (третья) часть книги посвящена развитию горного промысла в Швеции
XIV—XV вв. На первый взгляд эта глава кажется дополнительной, но в действительно-
сти она тесно связана с общей проблемой всей книги — с проблемой общественного раз-
деления труда. Здесь дается яркая, интересная и широкая картина развития горной про-
мышленности Швеции — от технических процессов до характеристики социально-эконо-
мических отношений и предпринимательства; дается характеристика различных типе»
предпринимателей, от купцов-экспортеров и государственных чиновников до мелких гор-
ных мастеров. Анализируется наемный труд горняков, выясняется большая продолжи-
тельность рабочего дня, показан рост противоречий между предпринимателями и на-
емными рабочими. Выявляется роль рынка в развитии предпринимательских отношений
в горном деле и возникновении в ием элементов раннего капитализма. Характеристика
горного дела в Швеции подводит нас к пониманию глубоких социальных конфликтов,
приводивших к восстаниям именно в горной промышленности. Вопреки господствующе-
му в буржуазной историографии мнению, автор показывает, что развитие горного дела
было связано с общей спецификой социально-экономического развития Швеции того
времени и носило па себе печать этой специфики: незавершенность специализации гор-
нопромыслового хозяйства, его миогоукладность, полупатриархальные формы найма и др.
Следует отметить стройную систему в структуре книги: в первой части исследуется
деревенское ремесло разных типов, во второй части ремесло городское с его цеховым
строем, в третьей части—ремесло горных районов, где быстрее всего развивались ран-
некапнталнстнческне отношения.
В целом монография А. А. Сванизде является серьезным научным исследованием,
раскрывающим новые разделы как в истории Швеции, так и в истории городов, город-
ского ремесла и общественного разделения труда в средневековой Европе.
А. /1. Кириллова
ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ
С. Д. КОВАЛЕВСКИЙ
ШВЕДСКИЕ ОБЛАСТНЫЕ ЗАКОНЫ
КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК
Среди письменных источников по истории средневековой Швеции особое место за-
нимают так называемые «областные законы» (landskapslagar) —сборники законов и
обычаев отдельных областей Швеции, составленные в XIII — первой половине XIV в. н
дошедшие до нас в рукописях конца XIII—XIV в. Всего сохранилось полностью восемь
областных законов — Вестъёталаг (Vastgotalagen), Гуталаг (Gutalagen), или Готланд-
слаг (Gotlandslagen), Эстъёталаг (Ostgotalagen), Сёдерманналаг (Sodermannalagen),
Упплапдслаг (Upplandslagen), Вестманналаг (Vastmannalagen), Далалаг (Dalalagen),
Хельсннгелаг (Halsingelagen); кроме того, существует фрагмент — «раздел о церкви» —
Смолапдслага (Smolandslagen), или Тнухерадслага (Tioharadslagen) ’.
Прежде чем дать оценку шведских областных законов как исторического источника,
необходимо попытаться выяснить, каким образом они возникли.
До середины XIV в. Швеция представляла собой совокупность самоуправлявшихся
племенных областей (ландов) свеев и ётов во главе с выборным королем. В конце X1II--
первой половине XIV в. она делилась на следующие основные области1 2: в южной части
страны, Еталаиде (т. е. «Стране ётов»), были расположены Смоланд, Вестеръётланд
(т. е. «Страна западных ётов»), Эстеръётланд (т. е. «Страна восточных ётов»), Верм-
ланд, Нерке, остров Эланд и остров Готланд (т. е. «Страна готов» или «гутов»); в север-
ной части Швеции, Свеалаиде (т. е. «Стране свеев») были расположены Уппланд3, Сё-
дермапланд (т. е. «Страна южных людей»), Вестманланд (т. е. «Страна западных
людей»), Даларпа и Хельсингланд.
Области пользовались большой самостоятельностью. Каждая из них имела свои за-
коны и обычаи и свой орган самоуправления — областной тннг (landsping), собрание
всех взрослых полноправных свободных мужчин (бондов), жителей данной области.
Областные тинги имели политическую, законодательную и судебную власть, а до приня-
тия христианства, по-видимому, были также центрами языческого культа*. Жители од-
1 Классическое издание шведских областных законов — в «Samling af Sweriges
Gamla Lagar» («Corpus juris sveo — gotorum antiiqui») utg. af C. J. Schlyter (Bd. 1, Il—
H. S. Collin), Bd. 1—XIII. Stockholm, Lnnd, 1827—1877 (далее — SGL). Перевод на
современный шведский (с солидными комментариями) — Svenska landskapslagar tolka-
de och forklarade for nutidens svenskar av A. Holmback och E. Wessen, ser. I—V. Stock-
holm, 1933—1946 (далее — SLL). Ниже ссылки на шведские областные законы даются
по SGL. Сокращенные обозначения отдельных законов и их разделов — так же, как у
издателя.
2 Области Халланд, Сконе и Блекннге входили в то время в состав Дании, а Бохус,
Херьедален и Емтланд—в состав Норвегии; более северные, населенные лопарями тер-
ритории еще только начинали колонизоваться.
3 Область Уппланд образовалась около 1296 г. из слияния трех более мелких обла-
стей, так называемых «фолькландов»,— Тиундаланда, Аттундаланда и Фьедрундаланда,
а также приморского округа Руден. См. Е. Wessen. Lagman och lagsaga. — «Nordisk
tidskrift for vetenskap, konst och industri utgiven av Letterstedska foreningen», arg. 40,
h. 2. Stockholm, 1964, s. 82 fl.
* Некоторые исследователи в последние годы пытаются поставить это под сомнение
(см., например, S. Piekarczyk. О spoleczenstwie i religii w Skandynawii VI11—XI w.,
Warszawa, 1963, s. 83—85; E. Wessen. Op. cit, s. 77), но, на наш взгляд, необоснованно.
О связи языческого культа с тингом имеются прямые данные в источниках. Архиепископ
гамбургско-бременский Римберт (умер ок. 888 г.), описывая тинг, сообщает: «В одном
народном собрании на площадке, приготовленной в поле для обсуждения [обществен-
288
И сточниковедение
ной из областей Швеции считались в остальных местиэстях «иноземцами»* 5 *. Законы и
обычаи одной области были недействительны в других местах; человек, осужденный по
законам одной области, не преследовался вне ее5.
До появления писаных законов народные обычаи, обычное право 7 жили в устной
традиции. Их хранителями в большинстве областей Швеции были особые лица — лаг-
маны. Слово «лагман» (Laghmaper, laghman) буквально означает «знающий закон че-
ловек (от lagh—закон и maper, man — человек). Лагман обязан был «помнить» (goma)
обычаи области, «говорить» (taelia) и.«толковать» (skilia) их на типге. На древпешвед-
ском языке область, в которой имелось свое, местное обычное право, называлась «лаг-
сага» (laglisagha). Однако первоначальное значение этого слова — «законоговорение»
(от lagh — закон и sagha — сказание). В этом смысле слово «лагсага» еще употребляет-
ся в некоторых писаных законах. Так, в начале дошедшего до нас раздела о церкви уте-
рянного Смоландслага говорится: «Теперь должны люди ехать на тинг и слушать нашу
лагсагу. Пусть (её) выслушают те, кои присутствуют здесь, и расскажут тем, кои оста-
лись дома»8 *, а в конце: «Теперь раздел о церкви окончен и высказан»8. «Теперь ваша
лагсага окончена и высказана», — читаем в конце Эстъёталага 10 11 12. Голоса лагманов слы-
шатся еще в Эстъёталаге и Уппландслаге, отредактированных в конце XIII в.: «Теперь
обратите внимание на то, бонды...» «Теперь заметьте, бонды...» |2; «я предписываю...» 13 14
Для того чтобы обычаи легче запоминались, лагманы формулировали их в простой,
часто ритмической или эпической форме. Многочисленные рифмованные и аллитериро-
ванные предписания областных законов являются реликтами «закоиоговореннй» лагма-
нов. Подобные реликты имеются во всех областных законах и.
Лагманы, однако, не только «говорили» старые обычаи, но и создавали новые.
В начале «Перечня лагманов Вестеръётланда» (вестъётской хроники середины XIII в.,
являющейся, кроме отдельных сохранившихся предписаний областных законов и не-
скольких дипломов, единственным источником наших знаний о лагманах) сказано:
«Здесь перечислены имена тех мужей, кои выработали и обнародовали законы Вестеръ-
ных дел], где в ходе переговоров они восхваляли своих богов» («in quodam... placito,
sccna in campo ad colloquium parata, ubi cum inter alia collocutionum verba, ilbi decs
suos laudassent»).— Vita Sancti Anscharii per S. Rcmbertum.— «Scriptores rerum sveci-
carum medii aevi», T. II. Ups'aliiae, 1878, p. 204. В «Сате о гутах» (XIII в.) говорится:
«Вся страна приносила за себя высшее жертвоприношение людьми... По меньшие тинги
приносили меньшие жертвы: скотом, едой и питьем. Они называли себя «общиной ки-
пятящих», потому что они все сообща кипятили [жертвы]» («Land allt hafpi sir hoystu
biotan mip fulki... En smeri ping hafpu mindri blotan mep file pi, mati oc mungati, sum
haita supnautar, pi at pair supu al.lir saman»).—«Gutalag och Gu'tasagan». Utg. for Sam-
fund til Undgivelse af gammel nordisk Litteratur af H. Pipping. Kobcnliavn, 1905, s. 63.
О связи тинга с языческим культом сообщает также знаменитый исландский скальд и
летописец Снорри Стурлусон (1179—1241).— Snorri Sturluson. Heimskringla, Steingrimur
Palsson bjo undir pretun, I. Reykjavik, 1944, bls. 292. Наконец, в Уппландслаге (U. p
В. 14) один из регулярных областных тингов еще называется «dissaeping», т. е. тинг,
посвященный группе языческих богинь pisir — Dis (см. J. Granlund. Disting, Kulturhis-
torisk leksikon for nordisk middelalder fra vikingetid til reformationstid. Kebenhavn,,
1956 ff. (далее — KLNM). Bd. 2, sp. 112—115; J. Rosen. Svensk historia, d. 1. Stockholm,
1962, s. 87).
5 Юридические и литературные памятники XIII в. свидетельствуют о наличии пле-
менного самосознания и «областного патриотизма» у жителей отдельных областей Шве-
ции. Особенно сильно они проявлялись в Вестеръётланде и иа Готланде. Вестъёталаг
(I Md. 5, II DrB(5) и Гуталаг (1,15) устанавливают за вестъёта и гута более высокий
вергельд, чем за жителей других областей Швеции. Вестъётские хроники («Перечень лаг-
манов Вестеръётланда», «Перечень христианских королей Швеции», «Перечень еписко-
пов Вестеръётланда») и готландская «Сага о гутах» проникнуты племенным патриотиз-
мом. На одном церковном колоколе в Вестеръётланде выбита надпись: «Боже, помоги
всем вестъётам» (см. Н. Hildebrand. Sveriges medeltid, Kulturhistorisk skildring, d. 2,
1896—1897, s. 40).
8 Ср. J. Rosen. Op. cit., s. 128, 129.
' Об обычном праве см. А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства
как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI—VIII вв. М., 1956,
стр. 46, 47.
8 Srn. 2; «Nw sculu maen till thingx fara. oc laghasaghu warae hora. hora the som
haer aeru. oc sighiae them som hemae sitiae...»
8 Sm. 18: 1: «Nw ae kristnu balkrin lyktaether oc wtsaghther...»
10 OG. BB. 51: «Nu aer laghsagha ipur lyktapok ut sagh{)...».
11 OG. RB. 14: «Nu gomin paer at bondaer...».
12 OG ES. 8: «Ny hyggin ]>aer at bondaer...»
13 [I. VB 16: 1: «skil iaek...»
14 Ср. E. Wessen. Op. cit., s. 92.
И стсчниксведение
289
ётланда» |5. В предисловии к Уппландслагу говорится, что «создателем закона» (laghae
yrkir) был Виг Мудрый |6. Лагманы могли злоупотреблять своей властью. Об одном из
вестъётских лагманов в «Перечне лагманов Вестеръётланда» сказано, что «он был злым
и из-за своей несправедливости включил в наши законы много несправедливого, ложно-
го и хитрого» |7. Зато про другого лагмана там говорится, что «он правильно говорил
законы и всегда соблюдал их» |8.
Лагманы были не только законоговорителями, но и верховными судьями и полити-
ческими руководителями областей. В «Перечне крещеных королей Швеции» (вестъ-
ётская хроника середины ХШ в.) говорится: «Затем (т. е. в начале XII в.— С. К.)
Вестеръётландом правили добрый лагман и хёвдинги области, и все тогда были верны
своей области» |9. Согласно Вестъёталагу, Уппландслагу и Сёдерманналагу, лагманы
должны были «присуждать» (domae) королю титул на областных тингах во время его
торжественной поездки по главным областям после избрания в Уппсале15 16 17 18 19 20 21. Власть лаг-
манов была значительной. «Перечень лагманов Вестеръётланда» величает одного из них
«заступником вестъётов»2|, а другого — «хранителем законов и отцом отечества» 22.
Первоначально лагманы выбирались на областных тингах из числа бондов, жителей
данной области. Еще в Вестъёталаге предписывается, что «лагман должен быть сыном
бонда» (т. е. не должен быть ни королевским слугой, ни клириком, нн рабом, ни вольно-
отпущенником) и что его должны избирать все бонды 23. На основании «Перечня лагма-
нов Вестеръётланда» можно сделать предположение, что лагманы избирались пожиз-
ненно.
Но иногда лагманов смешали: вестъётский лагман Влуар был смещен «за свои дур-
ные привычки н безрассудство»24. Судя по «Перечню лагманов Вестеръётланда», долж-
ность лагмана здесь часто закреплялась за отдельными родами: четверо из девятнадцати
перечисленных в нем лагманов принадлежали к одному роду 25 *. Вероятно, лагманы, как
правило, избирались из числа местной землевладельческой знати. Это можно заключить
из того, что о вестъётском лагмане Карле из Эдсвары, по-видимому, как об исключе-
нии, говорится, что он получил эту должность не благодаря земельным владениям и
другому имуществу, но благодаря «энергии, великодушию и мудрости» 20. Примечатель-
но, что в Эстъёталаге также содержался сведения, позволяющие заключить, что лагма-
ны были крупными землевладельцами27. Можно предположить, что так же обстояло
дело и в остальных областях Швеции.
Из имеющихся источников видно, что должность лагмана существовала в Вестеръ-
ётланде и Уппланде еще во времена язычества: первые два лагмана из «Перечня лагма-
нов Вестеръётланда» были язычниками, язычником был и упоминаемый в Уппландслаге
«создатель закона» Виг Мудрый28.
Насколько древней была должность лагмана в других областях Швеции, неизвест-
но. Следует добавить, что лагманы существовали не везде: были области, имевшие свои
законы, но не имевшие лагманов (Готланд, Даларна, Хельсингланд), и наоборот, обла-
сти, имевшие лагманов, ио ие имевшие своих законов (Эланд). На Готланде, где со-
хранились весьма архаичные общественные отношения, лагмана не было, и его функции,
как это видно из Гуталага, исполняла коллегия судей (domera) 29. Возможно, что так
15 VG. IV: 14: «Наег hittaes патп раеггае гпаппае. аег waestraegotlanz lagh gorBpo
ос fram fdrBo».
16 U. Praef., s. 6.
17 VG. IV: 14: 4: «...war wrangwis. oc ffore sins wrangleks sakir. castaeBhi han. i. lagh
war. marghae wraetti. oc krokae. oc ilh braghB......
18 VG. IV: 14: 13: «...han taldi raet lagh oc gomde perrae. I. hwarn staB».
19 VG. IV: 15: 10: «...styrBhi pa goBhaer laghmaBpaer. waestraegotllandi. oc lanz hof-
hengiaer. oc warn pa allir tryggir landi sinu».
20 VG. I. RB. 1, II. RB. 1; U. KgB. 1, 2; SM. KgB. 1. 2.
21 VG. IV: 14: 13: «...waestgotae formaeli».
22 VG. IV: 14: 11: «...laghae styraeri... faBir at fostaerlanBi».
23 VG. I. RB. 3: «Bondae sun skal lagmaper vaerae. ]>y skulu allir bonder ualdae maep
gusz miskvn...».
24 VG. IV: 14: 7 «...han baBhi tappaedhi walB oc laghmanz namn, fore sinae usiBhi.
foe folsko».
25 VG. IV: 14: II, 12, 15, 16.
28 VG. IV: 14: 11: «...han aelsti eygh egn aellaer alBrae costae, swa mykit sum raslekaer
hans oc hyarttae haweskae. oc snilli hans hogBhe han til paes waelz...».
27 Og: DrB. 14: 3.
28 VG. IV: 14: 1, 2; U. Praef., s. 6.
29 G. I. 61: 1: «pet ir oc semp sic et pet iru lag. sum hier ir scrifat. j. pet sculu allir
menn halda. pa en nequarar at byrpir cunnu par uerpa sum ai hittas hier. j. pa sculu par
slitas mip domera talj oc pet sueria et pet sein ret guta lag oc si pan scrifas hier j».
(«Также согласились, что то, что здесь записано, является законом. Его должны соблю-
дать все люди. Если возникнут какие-нибудь случаи, которые здесь не предусмотрены,
19 Средние века, в. 33
290
Источниковедение
было первоначально и в остальных областях Швеции и что институт лагманов возник
иа более поздней стадии общественного развития * 30 31.
Швеция позднее других скандинавских стран приняла христианство. Позже здесь
распространилась и письменность (существовавшая в Швеции с древности руническая
письменность, как известно, имела ограниченное, главным образом магическое примене-
ние) 3|, позднее появилось писаное право32 Сохранившиеся источники свидетельствуют
о том, что в Швеции в начале XIII в. еще, по-видимому, не было писаных законов.
Снорри Стурлусон, побывавший в 1219 г. в Швеции33, в «Саге об Олафе Святом», меж
ду прочим, сообщает: «Швеция делится на много частей... Каждая из этих частей страны
имеет свой законодательный тинг (logping) н во многих отношениях свой собственный
закон. Над каждым законом имеется лагман (logmabr), и он имеет большую власть иад
бондами, потому что то. что он скажет (курсив мой.— С. К.) становится законом»34.
Г> булле папы Иннокентия III к архиепискому Уппсальскому и духовенству Швеции, да-
тированной 1206 г., говорится: «Из страны нашего дражайшего сына во Христе короля
Швеции славного Сверкера дошло до наших ушей, что когда лагманы (legislatores) его
королевства ежегодно собираются перед народом объявлять обычное право (legem сот-
suetudinis publicare), они говорят (dicunt)...» (курсив мой.— С. К.)35. Терминология
Снорри Стурлусона и особенно буллы Иннокентия Ill указывают на то, что лагманы не
обнародовали писаные законы, а «говорили» («кчейа», «dicunt») на память «лагсагу»
данной области 36.
«Законы», которые «говорили» и «толковали» лагманы, были не чем иным, как
обычным правом (lex consuetudinis, по выражению упомянутой выше папской буллы).
Но обычное право — право консервативное. Многие его нормы, возникнув еще в бес-
классовом обществе, спустя несколько веков продолжали действовать в классовом, фео-
дальном обществе. Так, например, упомянутый выше «Перечень лагманов Вестеръётлан-
да» сообщает, что многие языческие обычаи были отменены в Вестеръётлапде при лаг-
мане Фольке, т. е. в середине XIII в.37 38. Тем не менее многие языческие обычаи сохра-
нялись в вестъётском праве и позднее (даже в XIV в.) 33 В Далалаге, составленном
тогда они должны решаться числом судей (т. е. большинством голосов суден.—С. К).
И они должны поклясться, что это — истинно закон гутов. И затем это должно быть
записано здесь»).
30 Ср. И. Schilck och К. Warburg. Illustrerad svensk litteraturhistoria, 3 uppl., d. I.
Stockholm, 1926, s. 286, Из других скандинавских стран подобный институт известен
лишь в Исландии. Там шведскому лагману соответствовал выборный «законоговоритель»
(logsogumabr), однако его функции значительно отличались от функций лагмана. В Нор-
вегии и Дании (по крайней мере в историческое время) лагманов не было. См. Е. les-
sen. Op. cit., s. 88 R.
31 О. V. Friesen, M. Olsen, J. Brondum-Nielsen. Runorna.—«Nordisk kultur», 6, 1933.
32 Самый древний из сохранившихся в Швеции правовых памятников написан, одна-
ко, рунами. Это так называемое «кольцо из Форса» (Forsaringen) —кованое железное
кольцо от церковной двери в церкви в Форса (Хельспнгланд), на обеих сторонах которо-
го рунами написаны размеры штрафов за нарушения «церковного мира». Надпись да-
тируется первой половиной XI1 в.— См. G. Hafstrom. Forsaringen.— KLNM, bd. 4, sp.
530—5:14. Возможно, что некоторые части областных законов также были записаны
рунами на деревянном материале, но позднее погибли. Знаменательно, что первое зна-
чение шведского слова «balk» (др.-швед. «balker»)—«брус, балка, стропило, бревно»,
и второе — «раздел закона, закон».
33 Снорри Стурлусон, бывший в течение ряда лет «законоговорителем» в Ислан-
дии, был в гостях у лагмана Вестеръётлаида Эскиля Магнуссона.—Sturlunga Saga, udg.
af Det Konglige Nordiske Oldskrift — Selskab (Kr. Kalund), 1. Kobenhavn og Kra, 1906—
1911, s. 331 f.
34 Snorri Sturluson. Op. cit. Olafs saga helga, kap. 77: «Svfaveldi liggr i niorgum
hlutum... f Inerri peiri deild landsins er sift logping ok sin log um marga hluti Yfir hve-
rium logtim er logrnailr. ok raeBr hann mestu vi6 baendr, pvfat pat skulu log vera, er hann
raedr upp at kvefta...».
35 Diplomatariiim Svecanum. ed. J. G. Liljengren et В. E. Hildebrand. Stockholm, 1829
(далее — DS). Nr. 131: «Ex parte karissimi in christo filij nostri swerkeri illustris regis
swecie nobis est auribus intimatnm quod cum legislatores regni eius annis singulis tene-
antur coram populo legem consuetudinis publicare... Dicunt...»
30 Cp. ,V. Beckmun. Studier till Vastgotalagarnas historia.—«Arkiv for nordisk filo-
logi», arg. 28, 1912, s. 55.
37 VG. IV: 14: 19: «Nitan i war Folke laghman...i. daghum sinum. toko marghir hed-
paer af warum laghum. oc frilluborn gengu ffra arwi sinum» («Девятнадцатым был лаг-
ман Фольке... При нем были отменены многие языческие обычаи в наших законах и
были лишены права наследования незаконнорожденные дети»»).
38 О консервативном характере обычного права свидетельствует, между прочим, тот
факт, что во многих местах Вестъёталага встречается языческая формула присяги:
И сточниковедение
291
в первой половине XIV в., говорится о порядке наследования, что «этот закон действует
с тех пор, когда заселялась Далариа» ”, т. е. с IX—XI вв. (Подробнее об архаичных
нормах шведских областных законов см. ниже).
К XIII в. в социально-экономической и политической жизни Швеции произошли
большие изменения: в стране складывались феодальные отношения; формировалось
светское и церковное крупное землевладение; усиливалась опиравшаяся па церковь
королевская власть*’. В новых, изменившихся условиях многие нормы обычного права,
/ложившиеся еще в дофеодальный период, становились помехой развитию феодальных
отношений. Церковь и формировавшийся класс феодалов во главе с королевской
властью, опираясь на каноническое право, стремились изменить обычное право в своих
интересах. Особенно большую роль при этом играла церковь. Из упомянутой выше бул-
лы Иннокентия Ill к архиепискому Уппсальскому и духовенству Швеции явствует, что
еще в начале XIII в. обычное право всех областей Швеции запрещало дарение без со-
гласия наследников дарителя недвижимого имущества кэму бы то ни было, включая
церковные учреждения. Духовные лица, согласно обычному праву, были подсудны
светскому суду. Папа предписывал шведскому духовенству объявлять недействитель-
ным такой «дурной обычай» (consuetudo peruersa) 4|. С этой папской буллой как бы пе-
рекликается глава 10 раздела о наследовании «Старшего» Вестъёталага, составленного
в 20-х годах Х111 в. Здесь говорится: «В день смерти, согласно закону, нельзя ничего
дарить [из имущества умершего] без согласия наследника, ио ученые люди (т. е. кли-
рики.— С. К) говорят, что согласно божьему праву (т. е. каноническому праву— С. К.)
нельзя говорить „нет"» * 39 40 41 42
До середины XIII в. короли в Швеции не имели законодательной власти43. Согласно
древнему обычаю, зафиксированному в некоторых областных законах, а затем и в обще-
шведском своде законов — Ландслаге, каждый вновь избранный король Швеции сразу
же после своего избрания на лугу Мора близ Уппсалы обязан был совершить поездке
по главным областям страны и получить признание тиига каждой данной области44 45.
При этом он должен был поклясться свято соблюдать законы и обычаи этой области.
Области ревниво следили за соблюдением всех законов; не допускалось ни малейшего,
даже формального отклонения от установленной правовой нормы.
В этом отношении показателей следующий случай. Согласно несомненно древнему
вестъётскому обычаю, при въезде в Вестеръётланд король должен был взять четырех
заложинков-вестъётов43. Очевидно, заложники должны были служить порукой его
безопасности. Проникнутая областным патриотизмом вестъётская хроника «Перечень
христианских королей Швеции» сообщает, что один из королей, Рагнвальд (ок. 1130 г.),
которого опа называет «гордым и дерзким», явился в Вестеръётланд, не взяв заложни-
ков, как того требовал закон вестъётов. За это вестъёты его убили: «И за это неуваже-
ние, которое он оказал всем вестъётам, он умер позорной смертью. Затем Вестеръёт-
«Да будут боги милостивы ко мне» (Swa saer guBhol). См. VG. I, RB. 8. 9; IV, 18: 2,
13. Ср. Fr. Laffler. Hedniska edsformular i aldre Vastgotalagen.— «Antikvarisk tidskrift»,
V, 1878.
39 VM. 1. GB. 11: «...paessum lagh hawa standit ae sipan dala bugdhus».
40 Cm. S. Piekarczyk. Studia nad rozwojem struktury spoleczno-gospodarczej wczes-
uosredniowiecznej Szwecji.—«Rozprawy uniwersytetu warszawskiego». Warszawa, 1962;
C. G. Andrae. Kyrka och (raise i Sverige under aldre rnedeltid.— «Studia Historica Uppsa-
liensia», IV. Uppsala, 1960.
41 DS. nr. 131. «Ne igitur abhominacio legis huiusmodj siue consuetudo peruersa su-
buertat homines et seducat fraternitati vestre per apostolica scripta mand.-irnus ateue pre-
cepimus quatinus auctoritate nostra hominibus ipsius terre publice denunciare curetis quod
cmnes habeant liberam facultatem de bonis suis cum egerint in extremis ecclesiis atque
paupcribus seu aliis intuitu pietatis beneficia conferendi. Clericos quoque super ecclesia-
stics rebus trahi ad seculare non sinatis nee eos subire indicium seculare...».
42 VG. I, AB. 10: «А dozsdaeghi ma ikki fra aruae giuae at lagmaeli. num arvi. quae-
daersialvaer ia vipr. sva sigiae. laerpir maen at eig ma ne nip kvaepae maep gusz raet».
О возникновении прана дарения имущества в Швеции см. С. Д. Ковалевский. О чем
говорится в XI главе раздела о наследовании Эстъёгтлага? (Новое толкование тек-
<та).— «Скандинавский сборник», XI. Таллии, 1966.
43 Древнейшие шведские дипломы середины XII в. свидетельствуют о том, что ко-
роли иногда выступали на областных и сотенных тингах. Ср. G. Hajstrom. Konge (Sveri-
ge). KLNM, bd. 9 sp. 13. Правда, некоторые короли иногда издавали отдельные законы
и до середины XIII в. Так, Униландслаг называет автором одного закона короля Эрика
Святого (vm. ок. 1160 г.).—U. АеВ, 3, а Эстъёталаг — короля Кнхта Эрикссона (ок.
1167—1196 гг.) — OG, RB 3 : 2.
44 VG. 1. RB. 1, II RB. I; U. KgB. 2; SM. KgB 2; ME KgB. 7, Ср. G. Hasselberg.
Eriksgata.— KLNM, bd. 4, sp. 22—27.
45 Cp. VG. I RB. 1, II RB. 1.
19*
292
Источниковедение
ландом правили добрый лагман и хёвдинги области, и все были тогда верны своей
области»46.
Реакция вестъётов на поступок Рагнвальда кажется нам, современным людям, по
меньшей мере странной (ведь не взяв заложников, оп оказал нм доверие!), но тогда она
была, по-видимому, естественной; в глазах людей того времени обычаи были священны
и малейшее их нарушение считалось кощунством.
Напротив, о другом короле, Инге (ок. 1080 г.), который «никогда не нарушал зако-
ны, высказанные и принятые в каждой области» 47, н его трех преемниках, также соблю-
давших законы, хроника отзывается очень благожелательно: «В Швеции всегда было
хорошо, пока правили члены этого рода»48. Яркое описание слабости королевской власти
в Швеции первой половины XIII в. дал Снорри Стурлусон: «И если король, или ярл, или
епископы едут по области и держат тинг с бондами, то лагман отвечает от имени бондов,
и они все поддерживают его, так что едва ли кто-нибудь из столь могущественных людей
отважится явиться на их общий тинг без позволения бондов и лагмана...»49 * * *
С середины XIII в., при королях из династии так называемых «Фолькунгов» (1250—
1363 гг.), усилившаяся королевская власть начинает активно вмешиваться в законода-
тельство. Родоначальник этой династии, правитель Швеции (1248—1266 гг.) ярл Бнргеа
из Бьелбу, издал от имени королевской власти ряд законов (законы о мире — так назы-
ваемые «edsoreslagar», закон о новом порядке наследования, предоставлявший женщине
право наследования недвижимости наряду с мужчинойм, запрещение отдаваться в
«добровольное рабство», запрещение судебного испытания железом), которые должны
были иметь силу на всей территории шведского королевства. Король Магнус Ладулос
(1275—1290 гг.) также издал ряд общешведских законов (наиболее важные— постано-
вления в Альснё ок. 1279 г. и в Шеннинге ок. 1285 г.). Так же поступил король Магнус
Эрикссон (1319—1363 гг.), который был инициатором создания первых общешведских
сводов законов — Ландслага короля Магнуса Эрикссона и Стадслага (середина XIV вл.
Все эти законы были изданы в интересах церкви н феодальной знати и во многих отно-
шениях нарушали древнее обычное право отдельных областей Швеции.
По мере усиления королевской власти падало былое значение областных тингов;
к середине XIV в. они лишились политических и законодательных функций и сохранили
лишь судебные функции. Все политические и законодательные вопросы решались теперь
на общешведских съездах духовных и светских феодалов (herredagar). Областные тинги
лишь утверждали уже принятые на этих съездах законы. Лагманы из политических
руководителей и законодателен областей превратились при Магнусе Эрикссоне в долж-
ностных лиц короля, областных судей, осуществлявших от его имени судебную власть
на местах 61.
В XIII—XIV вв. Швеция начинает более активно приобщаться к западноевропей-
ской культуре. В стране создавались монастырские школы, увеличилось число грамот-
ных людей, не только клириков, ио и мирян. Некоторые представители шведской знати
получали образование даже в Парижском унивеэситете;,=. О редакторе «Старшего»
Вестъёталага Эскиле Магпуссоне (ок. 1175 — ок. 1227 гг.) в «Перечне лагманов Вес-
теръётланда» говорится, что он «был ученым подобно хорошему клирику»53.
Таким образом, социально-экономическое, политическое и культурное развитие Шве-
ции в XIII—первой половине XIV в. вызвало необходимость и создало возможность
кодификации права отдельных областей страны.
Первые шведские писаные законы появились в ётскпх областях, где раньше распро-
странилось и утвердилось христианство.
В 1220-х годах (до 1227 г.) был составлен первый из дошедших до нас шведских
областных законов, так называемый «Старший» Вестъёталаг — сборник обычного права
области Вестеръётланд. Его редактором считают вышеупомянутого лагмана Эскиля Маг-
46 VG. IV 15: 10: «Tiundi war Rangwaldaer konongaer. baldaer oc huxsor. гей. a. ka-
rilaepit at vgislaedhu. oc lore pa saewirdnigh han giorBhe allum waestgotom. pafek han
skiaemBaer dodhae. styrBhi pa goBhaer laghmaBpaer. waestraegiitllandi. oc lanz hoffhengi-
aer. oc warn pa allir tryggir land! sinu».
47 VG. IV. 15: 6: «Saetti war. Ingi konongaer, han styrdhi sweriki maeB draenskapp.
ot brot aidrig lagh.py talB warn oc takin i. hwariu lanzkappi».
48 VG. IV. 15: 9: «...Aon sweriki for. e. wael maedhaenper fraenlingaer raedhu».
49 Snorri Sturluson. Op. cit. Olafs saga helga, kap. 77: «En ef konungr eBa jarl eBa
byskupar fara yfir landit ok eigu ping vid baendr, pa sv.irar logmaBr af hendi bonda, en
peir fylgja lionum allir sva, at varla рога ofrefiismenn at koma a alpingi peira, ef eigi
lofa baendr ok logmaBr...».
80 Согласно этому закону, женщина должна была наследовать */з. а мужчина 2/3
имущества.
' 61 ME. TgB. 1; ср. KLNM, bd. 10, sp. 151.
и С. 1. St&hle. Medeltidens profana litteratur.— «Ny illustrerad svensk litteraturhis-
toria», d. 1. Stockholm, 1955, s. 37.
53 VG. IV. 14: 17: «...han hafBpi oc claerkdom aerlikaen. iaemth goBpom claerkum...»
Источниковедение
293
нуссона, старшего брата ярла Биргера. «Старший» Вестъёталаг сохранился в одной ру-
кописи, написанной около 1280 г. каноником собора в Скаре54. Между 1281 и 1300 гг.
был составлен так называемый «Младший» Вестъёталаг, являющийся переработкой и
дополнением «Старшего» Вестъёталага. Его редакторами, по-видимому, были неизвест-
ные духовные липа. «Младший» Вестъёталаг сохранился в одной неполной рукописи,
датируемой 1345—1350 гг.65
Также в 1220-х годах, как полагают, был составлен Гуталаг — сборник обычного
права острова Готланд* 55 56. Считают, что в его редактировании принял участие лундский
архиепископ Андреас Сюнесон, известный как автор латинских комментариев к сборни-
ку обычного права датской области Сконе—Сконелагу. Из текста Гуталага явствует,
«то он был принят на тинге57. Гуталаг сохранился в одной рукописи середины XIV в.58 59
Эстъёталаг, сборник обычного права Эстеръётланда, северо-восточного Смоланда и
острова Эланд, дошел до нас во второй редакции. Первая, ныне утерянная, была, как
полагают, составлена в 1220-х годах лагманом Эстеръётланда Магнусом Бенгтссоном,
племянником лагмана Эскиля и ярла Биргера 5Э. Сохранившаяся редакция Эстъёталага,
являющаяся переработкой п расширением утерянной, была, как полагают, составлена
сыном и преемником Магнуса Бенгтссона, Бенгтом Магнуссоном в 1270—1280 гг.60
Эстъёталаг сохранился в одной рукописи середины XIV в.61
Сёдермапналаг, сборник обычного права области Сёдерманлаид, дошел до нас, как
и Вестъёталаг, в двух редакциях. «Старшая» редакция (рукопись А) была, как полага-
ют, составлена в 1281—1285 гг. по инициативе короля Магнуса Ладулоса и при уча-
стии стрэнгиэсского епископа Анупда (1275—1291 гг.) 62. «Младшая» редакция (ру-
копись В) была составлена около 1325 г. специальной комиссией, состоявшей исклю-
чительно из светских феодалов Сёдермаиланда, членов королевского совета, во главе
с лагманом Сёдермаиланда Ларсом Ульфссоиом и при участии лагмана Вестеръётлан-
да Кнута Магнуссона. Эта редакция была утверждена грамотой (Conlirmatio) от 1327 г.
от имени малолетнего короля Магнуса Эрикссона63 64. В данной редакции были значи-
тельно изменены раздел о короле (kununx balker) и раздел о церкви (kirkiu balker) 61.
Обе рукописи Сёдсрманпалага датируются первой половиной XIV в.65
Известно, что в царствование короля Магнуса Ладулоса (1275—1290 гг.) были
составлены сборники обычного нрава областей Нерке и Вермланд — Неркеслаг и Верм-
лаидслаг, которые, однако, не сохранились 66 *
В конце XIII в. при неизвестных обстоятельствах был составлен сборник обычно-
го права области Смоланд (включавшей более мелкие области Веренд, Финведен к
Нюдунг, которые вместе составляли десять сотенных округов — херадов; поэтому Смо-
лавд называли также Тиухерад, т. е. «Десять херадов») —Смолаидслаг или Тиухе-
радслаг*”. Из этого сборника сохранился лишь раздел о церкви, включенный в две
рукописи Ландслага короля Магнуса Эрикссона, датируемые XIV в.68
Около 1296 г. был составлен Уппландслаг, сборник обычного права области
Уппланд, утвержденный грамотой (Conlirmatio) от 1296 г. от имени малолетнего ко-
роля Биргера Магнуссона. Из этой грамоты явствует, что Уппландслаг был составлен
специальной комиссией из 13 крупных землевладельцев и представителей высшего ду-
ховенства трех уппландских фолькландов — Тиундаланда, Аттупдаланда и Фьедрун-
даланда — во главе с лагманом Тиундаланда членом королевского совета Биргером
Перссоном. Основой ему послужила кодификация сборников обычного права трех
фолькландов, которые были составлены, вероятно, в середине XIII в.69
64 SLL, ser. 5, s. XV, XVII.
55 SLL, ser. 5, s. XXXVIII. XLIII.
56 SLL, ser. 4, s. LXXII, LXXIII, not. 1
57 G. 1, 61 : 1.
58 SLL, ser. 4, s. LXIV.
59 C. I. Stihle. Op. cit., s. 42.
60 Ibidem.
61 SLL, ser. 1, s. 3.
62 //. Jagerstad. Den aldre och yngre Sodermannalagen.— «Svensk juristtidning»,
arg. 37, 1952, s. 276, 277.
63 SLL, ser. 3, s. XII.
64 11. Jagerstad. Op. cit., s. 279.
65 SLL, ser. 3, s. XI, XII.
68 SLL, ser. 1, s. XII; E. Carlsson. Narkeslagens stadfasteise.— «Historisk tidskrilt».
Stockholm, 1946, s. 261 II.
67 SLL, ser. 5. s. LXXVI1.
68 Ibid., s. LXXV.
89 С. I. St6hle. Syntaktiska och stilistiska studier i fornnordiskt lagsprak. Lund,
1958, s. 181. О. Петри (1493—1552) в «Шведской хронике» цитирует два предписания
из этих древних уппландских сборников права (Scriptores rerum svecicanim inedii aevi,
Tomus 1. Uppsala, 1818, XXXIII, p. 245).
294
И сточниковедение
Вестманналаг, сборник обычного права области Вестманланд, был составлен при
неизвестных обстоятельствах (вероятно, по поручению областного тннга лагманом н
другими сведущими людьми), как полагают, между 1296 и 1347 гг.70 Ои сохранился
в трех рукописях XIV в.7*
Далалаг, сборник обычного права области Даларпа, был составлен также при не-
известных обстоятельствах, •вероятно, в то же время (т. е. между 1296 и 1347 гг.) 72.
Далалаг сохранился в однсй рукописи середины XIV в.
Хельсингелаг, сборник обычного права Хельсингланда ir юго-западной Финляндии,
был составлен между 1320 и 1347 гг. по инициативе архиепископа Уппсальского Улофа
Бьёрнссона. Он сохранился в одной рукописи середины XIV в.73
Составители областных законов, как уже говорилось выше, стремились изменить
действовавшее в отдельных областях обычное право в пользу церкви и формировав-
шегося господствующего класса. Но это не везде и не вполне удавалось. Так, напри-
мер, закон ярла Биргера о новом порядке наследования не был включен в Гуталаг,
Далалаг и Смолапдслзг; не были включены в Гуталаг законы о мире ярла Биргера
н Магнуса Ладулоса. Из Хельсипгелага явствует, что запрещенное ярлом Биргером
судебное испытание железом (jarnbord) применялось еще в 1320 г.74 *
В разной мере в разных областных законах церкви удалось провести свои требо-
вания относительно дарений в ее пользу и неподсудности духовенства светскому суду.
Новое законодательство было принято главным образом в разделах областных зако-
нов о церкви и о королевском праве. Но в основном областные законы содержат нормы
обычного права, действовавшего в отдельных областях Швеции ко времени их состав-
ления и зачастую восходящие еще ко временам язычества73. В «Перечне лагманов
Вестеръётланда» говорится: «Первым был Лумб и его именем были названы законы
Лумба. потому что он, говорят, придумал и выработал большую часть наших законов.
Он родился в Вангир п там он покоится в одном кургане, ибо он был язычником»76.
Далее сказано о лагмане Эскиле, что «он тщательно собрал и изучил все законы Лум-
ба и другие [законы, изданные] в древности для пользы области. После того как он
собрал законы области, он обдумал их с большой мудростью и по собственному разу-
мению» 77 78'. Отсюда ясно, что лагман Эскиль отредактировал и, возможно, в какой-то
мере переработал древнее обычное право Вестеръётланда. действовавшее еще во вре-
мена язычества.
Изучение как «Старшего», так и «Младшего» Вестъёгалага показывает, что они
содержат многие нормы, восходящие еще ко временам язычества. В предисловии
к Уппландслагу сказано, что он содержит «главы Вига (wigers flokkum) и Уппландский
закон»73. Далее говорится: «Создателем закона был Виг Мудрый, язычник в языче-
ское время. То, что мы нашли в его лагсаге (i hans laghsaghu) полезным для всех, то
мы включили в эту книгу; то же, что является бесполезным и несправедливым, мы
решили изъять. И все то, чего не было у язычников, именно христианское право и цер-
ковный закон, мы добавим в начале этой книги. И мы хотим следовать в этом законе
нашим предкам Эрику Святому, ярлу Биргеру и королю Магнусу. И то, что мы еще
по нашему убеждению и нашему совету можем добавить или изъять, в чем согласны
все сведущие, мы должны выработать на пользу всем тем, кон живут там, где мы
сказали прежде...»79 Здесь прямо сказано, чго Уппландслаг содержит (за исключи
70 SLL, ser. 2, s. XXXV, XXXVIII И.
71 Ibid., s. XXXII.
72 Ibid., s. XIII, XVIII If. G. Hafstrom полагает, однако, что Далалаг был состав-
лен до 1280 г. См. KLNM. bd. 10, sp. 510.
73 SLL. ser. 3. s. XLIIL
74 H. AeB. 16. В этой главе сказано, что в 1320 г. архиепископ на заседании ко-
ролевского совета жаювался, что в Хельсингланде вновь употребляется судебное испы-
тание железом.
7i Klaus von See (Altnordische Recbtswdrter. «Philoiogische Studien zur Rechtsauf-
fassung und Rechtsgesinnung der Germanen». Tubingen, 1964) пытается (однако, на
Наш взгляд, неубедительно) доказать, что древнескандинавские и, в частности, швед-
ские законы не являются записью обычного права и не содержат древних предписа-
ний. См. особенно S. 252, 253.
” VG. IV, 14: 1: «Fyrsti war lumbaer. ос af honum aeru lunis lagh callaeb. fore
py, at han sighs, hawae huxaet. oc gort en mykin loth aff laghum warum. han war fn-
daer. i. wangum. oc paer liggaer han. i. enom collae fore py at han hempen».
77 VG. IV, 14 : 17: «...han spurdpi innnrlikae. oc lettaedpi all lunis lagh. oc annar-
raer. at nytrae haefS lanzsins for ael&ri. Siftpaen han fan lanszins lagh. pa huxaedpi
han pern maeS. myklli snilli, oc syaifsins forseo...»
78 U. Praef., p. 6: «...bok pessae maep wiger flokkum. ok laghum. upplaenzkum».
” Ibid., p. 6, 7: «...Laghae yrkir war wiger spa.hepin i. hepnum timae. Hwat aer
wi hittum. i. hans laghsaghu aer allum mannum parfflikt aer. paet saetium wir. i. bok
Источниковедение
295
нием раздела о церкви и отдельных законов, изданных королем Эриком Святым, яр-
лом Биргером и королем Магнусом Ладулосом, а также некоторых изменений, внесен-
ных его редакторами в 1296 г.) древнее обычное право Уппланда, действовавшее еще
во времена язычества80 81.
В предисловии к Сёдерманналагу также прямо говорится, что в его основе лежит
древнее обычное право области (af fornum raet ok af gamblum ianzlaghum) 8|. Несом-
ненно, что и остальные дошедшие до нас областные законы (также, а возможно, еще
в большей мере, чем Уппландслаг и Сёдерманнлаг, изданные по инициативе королев-
ской власти) являются в основном записями древнего обычного права. Составителям
областных законов, по-видимому, было нелегко изменить нормы обычного права, ибо
уважение к обычаю, традиции было очень велико. Об этом прямо говорится в гра-
моте (Confirmatio), утверждающей от имени короля Биргера Магнуссона Уппландслаг:
«Мы медли, in некоторое время с тем. чтобы внять этой просьбе (т. е. разрешить со-
ставить новый сборник права, Уппландслаг.— С. К.), ибо мы не желаем без доста-
точных причин изменять древний закон и вводить новый»82. То же самое, почти до-
словно, сказано в «конфирмации» к Сёдерманналзгу от 1327 г., написгниой от имени
короля Магнуса Эрикссона 83. Таким образом, шведские областные законы в основном
представляют собой записи древнего обычного права отдельных областей Швеции. По
существу они (как по форме, так и по содержанию) являются последними «варвар-
скими правдами» Европы.
В отличие от большинства «варварских правд» континентальной Европы, записан-
ных па вульгарной латыни 8‘, шведские областные законы составлены на древнешвед-
ском языке (Гуталаг — на древнегутском диалекте). Это обстоятельство особенно цен-
но, так как известно, что латинские термины часто не в состоянии выразить не соот-
ветствующие нм реальные отношения «варварского общества»85. Более, чем какие-либо
другие правовые памятники средневековой Европы (включая датские и норвежские
областные законы), шведские областные законы сохранили черты «лагсагн», устной
правовой традиции. Их стиль характерен для устной литературы, которая живет в па-
мяти парода без записи и может в неизменяемом виде передаваться из поколения
в поколение в форме, которую легко заучить и запомнить. Предписание закона иногда
представляет собой как бы небольшую реалистическую новеллу об одном правовом
казусе, который должен служить судьям примером для решения подобных дел 86. Эти
новеллы передаются обычными древнескандинавскими стилистическими средствами:
эпическими стихами н аллитерациями, ритмом и свободным порядком слов, паралле-
лизмом и драматизмом народного сказания87 *. Таким образом, шведские областные
законы являются ценнейшими лингвистическими и литературными памятниками.
pessae. paet о parlft aer. ok pungi aer. at paet wil ium wir utaen lykkia. Hwat ok aer
hin hepne laet affat waerae swa sum aer. i. kristnu raet kirkiu laghum. paet skulum wir
til okiae. i. upbyriaenpaessaeri bok. Ok wiliumwir. fulghiae. i laghum paemmpae warum
forfaeprum. Erikinum haeighae. Byrghiri iarli. ok magnusi kunungi ok aff war! bryst-
huggiu. ok warpt rap. hwat wir gitum til satt, aellr aff takit. sum allum snaellum sam-
pykkis a. pa skulum wir samaen saettiae til parwae aldrae mannae. aer byggiae paer wir
fyrmer saghpuni...»
80 Ср. E. Wessen. Op. cit., s. 89.
81 SM, Prol., p. 5.
82 U. Conf., p. 4: «...wi dwaldum nokrae swa stund paessae bon at horae. fore
py. at wir wildum aei gamul lagh о skiaeilikae um skiptae. ok aei ny о raetlikae til
hittae...»
83 SM. Conf., p. 2: «...aen ui dualdum noquara stund sua. thaessa bon at hora.
fore thy at ui uildom aei gamul lagh oskaellica um skipta. ok aei ny onytlica til
hitta...»
84 Англо-саксонские, датские, норвежские и исландские «правды», как известно,
составлены на германских языках.
88 Вспомним хотя бы уже ставшую классической дискуссию вокруг истолкования
термина «Villa» в титуле 45 («De migrantibus») «Салической Правды».
88 \'М. I. ВВ I: «Bygpi kail i by, atti bolstap iorpa a raepkarl at saelia ok saldi
fiorpung i by mepfasluni ok fullum skiaelum...»—«Жил (один) человек в (одной) дерев-
не, имел там землю. Человек был вынужден продать (землю) и продал четверть де-
ревни при законных свидетелях и в законной форме...» Ср. VM. I ВВ. 46; U. МВ.
12 : 6. 7; АеВ, 10 : 1, 11 : 2; VB. 20 : 2.
87 О языке и стиле областных законов см. SLL, ser 1, s. XVII ff.; С. I. Stahle.
Medeltidens profana iitteratur. — «Ny illustrerad svensk iitteraturhistoria», del. 1. Stock-
holm, 1955: idem. «Syntaktiska och stilistiska studier i fornnordiskt lagsprak». Lund,
1958; «Landskapsiagar».—«Swenskt litteraturlexikon». Lund, 1964. s. 271—273-
296
Источниксведение
Шведские областные законы делятся на разделы (balker) м, более или менее си-
стематически излагающие сходные правовые нормы: нрава и обязанности клира (krist-
nu balker, kirkiu balker), государственное, «королевское» право (konungs opsore, ko-
nungs balker), брачное, семейное и наследственное право (gipta balker, aerfp.i balker),
отношение личности и различного рода коллективов к земле (ior.pa balker), вопросы,
касающиеся сельской общины и взаимоотношений ее членов (bygninga balker, viperbo
balker), деятельности тинга (pingmala balker, retlosa balker), вопросы уголовного пра-
на (drapa balker, piufnapa balker eto) и т. д. Число разделов, нх порядок н система-
тизация правовых предписаний в отдельных областных законах различны. Так, на-
пример, в обеих редакциях Вестъёталага, в Эстъёталаге и в Далалаге отсутствует
специальный раздел о правах короля (konungs balker), а в Упплаидслаге, Вестманна-
лаге и Хельсиигелаге — раздел о брачном праве (gipta balker). Отдельные разделы
областных законов делятся на главы (llokkar) 89.
Анализ содержания отдельных областных законов, а также сравнение нх с дру-
гими источниками (например, дипломами) показывают, что некоторые нормы одного
н того же закона возникли в разное время. Так, например, в Эстъёталаге есть прямые
указания на возникновение некоторых его предписаний при короле Кнуте Эрикссоне
(ок. 1167—1196) 90, ярле Биргере (1248—1266) 91 и короле Магнусе Ладулосе (1275—
1290)92. В упомянутой выше главе 11 раздела о браках Далалага говорится, что это
предписание действует с того времени, «когда заселялась Даларна» 93, т. е. с IX—XI вв.
В одном из других предписаний того же областного закона сказано, что «этот закон
издал король Биргер»94, т. е. Биргер Магнуссон, царствовавший в 1290—1318 гг.
В Хельсиигелаге, как и в некоторых других областных законах, имеются предписания
о кровной мести и о порядке уплаты и получения вертельда95, явно восходящие ко
временам язычества. В то же время в нем имеется постановление, датированное
1320 г. 96 Таким образом, в областных законах, как н в других «варварских правдах»97,
имеются разные слои и напластованияодни предписания восходят еще к временам
язычества, другие возникли к периоду записи областных законов. Такая «многослой-
ность» присуща всем шведским областным законам.
Поэтому перед исследователями, изучающими областные законы, стоят две основ-
ные задачи: 1) попытаться выделить новые, введенные по инициативе церкви и коро-
левской власти правовые нормы и 2) попытаться выделить различные исторические
слои в тех частях областных законов, которые содержат нормы древнешведского
обычного права. Первая задача сранительно проста: иногда, как было отмечено вы-
ше, в самом тексте предписания прямо говорится, что оно возникло по инициативе
церкви или королевской власти; часто нормы, введенные церковью или королевской
властью, находятся в специальных разделах о церкви (kristnu balker, kirkiu balker)
и о королевском нраве (konungs epsore, konungs balker). Наконец, сходство какой-
либо нормы областного закона с соответствующей нормой канонического права можно
считать доказательством того, что первая не принадлежит к дрезнешвелскому обыч-
ному праву ".
Вторая задача — выделение разных исторических слоев в нормах древпешведско-
го обычного права—значительно сложнее, но, на наш взгляд, вполне разрешима. Сим-
волический характер судебной процедуры (например, «skotninga» в Вестъёталяге н
Эстъёталаге), наконец, язык и стиль, характерные для устной правовой традиции, как
правило, свидетельствуют о древности данного предписания 'областного закона. Для
99 Исключение составляет Гуталаг, который подобно датским и норвежским об-
ластным законам делится на главы.
99 Деление глав па параграфы в SGL произведено издателем.
90 OG. RB. 3: 2: «... pa gals paet af i knutz kunungxs daghum».
91 OG., EPs. 17; DrB 3 : 3, 14: pr. 6; Vap. 6 : 5; AeB. 11; RB. 3 : 2.
92 OG., Vap. 35: «...paessin laghin gaf kunung inagnus».
93 VM. I. GB. 11.
94 Ibid., pgB II: «... paessum high gaf bi/r/gher konungir».
95 H. MB? 38, AeB. 15; cp. VG. I Md. 1 ; 4, 5; Il DrB. 5—7; OG. DrB. 7 : pr.
99 H. Aeb. 16.
97 См. А И. Неусыхин. Указ, соч., стр. 47.
99 Иногда в одной и той же главе областного закона можно различить два раз-
ных слоя — первоначальный и более позднее добавление. Так, например, в OG АеВ. 4,
где идет речь о дарении имущества незаконнорожденному ребенку (fr’nllubarn) дари-
теля, в середине текста предписания имеется явно позднейшая вставка, запрещающая
без согласия наследников дарить наследственное имущество кому бы то нн было, кро-
ме монастыря или церкви.
93 См. //. Hjilrne. Kyrkliga inflytelser inom Sveriges aldre statsratt, Bidrag till Sve-
riges medeltidshi toria tillegnade C. G. Maimstroni af historiska seminariet vid Uppsala
universitet, 1. Uppsala, 1902, s. 4—10.
Источниковедение
297
выделения различных исторических слоев в нормах обычного права необходимо так-
же сравнение разных областных законов друг с другом, а также с более древними дат-
скими, норвежскими, исландскими законами и другими «варварскими правдами» 10°.
Выделяя и изучая различные исторические слои шведских областных законов, можно
во многих случаях восстановить нормы древнешведского права и проследить их изме-
нение под влиянием канонического права и королевского законодательства *01.
Отмеченная выше «многословность» областных законов вызывает вопрос: что они
отражают?— Отражают ли они нормы реально действовавшего ко времени их записи
права 100 101 102 103 или содержат уже отжившие, вышедшие из употребления или постулативные,
никогда не применявшиеся нормы ,03? Ответ на этот вопрос можно получить, сравнив
данные областных законов с источниками другого рода.
Сохранился ряд документов XIII—XIV вв., грамот об отчуждении (продаже, да-
рении, залоге н обмене) земли, в которых прямо говорится, что отчуждение произошло
в соответствии с требованиями такого-то областного закона. Имеется целый ряд гра-
мот XIII—XIV вв. из Вестеръётланда, в которых сказано, что отчуждение земли про-
изошло «согласно обычаю» и «законам вестъётов», «согласно предписаниям Вестъёта-
лага»104. Причем во многих грамотах говорится, что отчуждение земли произошло
с соблюдением церемоний «skotning» (в латинизированной форме «scotaltio») и «шп-
faerd»105 * * * 109 110, которые предписываются Вестъёталагом,ов. В грамоте 1279 г. говорится,
что некоторые земельные владения заложены «по установленному церемониалу, в про-
сторечии именуемому Festis. согласно обычаю и законам Эстеръётланда» *07. В грамо-
те 1331 г. сказано, что обмен землей произошел «согласно законам эстъётов» и с со-
блюдением процедурных форм передачи собственности, «в просторечии называемых
laghalaesto» 10в. В грамоте 1335 г. сообщается о передаче движимости и недвижимого
имущества «согласно законам, правам и статутам эстъётов» 10!>.
Имеется ряд грамот второй половины XIII — первой половины XIV в. о прода-
же, залоге, дарении и обмене земли в Сёдерманланде, в которых указывается, что
отчуждение земли произошло «согласно обычаям и законам Сёдерманланда» 1,°.
В грамоте 1290 г. говорится, что некие владения в лесах Веренда (Смолаид) были
проданы после того, как были предложены всем родственникам продавца, «согласно
законам Веренда»111. В грамоте 1344 г. сказано, что обмен землею произошел «соглас-
но всем требованиям Тиухерадслага (т. е. Смоландслага.— С. К.)»112 В одной гра-
моте 1345 г. из Уппланда говорится, что продажа земли произошла «сообразно с за-
100 Примеры такого метода исследования: A. Holmback. Atten och arvet eniigt
Sveriges medeltidslagar. Uppsala, 1919; Studier over de svenska allmanningarnas histo-
ria. Uppsala universitets arsskrift, 1920, Juridik, I.
101 G. Hafstrom. Die schwedischen Landschaftsrechte als historische Quelle. Xl-e
Congres International des Sciences Historiques. Resumes des communications. Gote-
borg— Stockholm — Uppsala, 1960, S. 104.
102 На такой точке зрения стоял, например, Е. F, Heckscher. См. Sveriges ekono-
miska historia Iran Gustav Vasa, del. 1. Stockholm, 1935, s. 115 If. и An Economic histo-
ry of Sweden... Cambridge, Mass., 1954, p. 36 f.
103 Cm. 5. U. Palme. Stand och klasser i forna dagars Sverige. Stockholm, 1947,
s. 10 ff.; F. Dovring. Agrarhistorien, en oversikt av dess uppgifter, forskningsmetoder
och resultat. Stockholm (1953), s. 32.
104 DS nr. 1038 (a. 1291): «secundum patrie consuetudinem» nr. 3558 (a. 1341)-
«cum omni ratificacione et modo legum Vestgotorum»; «Efter Westgota lagh vtuisar»
(a. 1399) (цнт. no SLL, ser. 5, s. XLV).
105 Ds nr. 216 (a. 1222—1230): «...ita quod in placito communis populi publicetur.
et umferd fiat lege terre»; nr. 1038 (a. 1291): «... scotacionem et approbata secundum
patrie consuetudinem»; cp. nr. 2513, 2874. 2891, 4130, 4481: «Scotatio legalis (legitima)
vulgariter dicta umfaerdh».
'«» Cm. VG. I, JB 1—3, 6; II, JB. 1, 3, 7, 12.
10’ DS nr. 665; «...cum legali solemnitate vulgariter Festis. secundum consuetudinem
et leges Osgocie...»
,<,я DS nr. 2880: «... tradicionibus secundum leges ostgothorum dictis wulgariter iag-
hafaesto...»
109 DS nr. 3156: «...secundum leges, iura. et statuta, osgotorum...»
110 DS nr. 714 (a. 1281): «secundum consuetudinem suthirmannie»; nr. 811 (a. 1285):
«secundum leges et consuetudines Suthirmannie»; nr. 2880 (a. 1331) и nr. 3432 (a. 1339):
«Secundum leges terre sutharmannie (sudurmannie); nr. 3956 (a. 1345): «secundum leges
paternas sudirmannie».
111 DS nr. 1287: «...Notum facio per praesentes, me bona... in siiuis warendiae... quae
hactenus possedi, et quos omnibus propinquis, secundum leges legiferatus warendie, in
Decern provinces emenda exhibui...»
112 DS nr. 3783: «... secundum omnes condiciones legum Tiehaerziag...»
298
Источниковедение
конами родины», под которыми явно подразумевается Уппландслагнз. В грамоте
1335 г. сказано, что одно лицо передает другому двор (curiam) «согласно законам
Вестманнланда» * 114. В грамоте 1337 г. говорится о передаче неким лицом нескольких
имений своей супруге в качестве утреннего дара (donacione propter nupcias) «согласно
законам, процедурам и обычаям области Вестмзинланд» **5. В грамоте 1325 г. сообща-
ется, что спор между двумя сторонами из-за права владения участком леса был раз-
решен согласно Далалагу "6 117. В грамоте 1340 г. король Магнус Эрикссон повелевает
всем жителям Хельсиигланда как при исполнении государственных повинностей, так и
во всем другом следовать закснам и обычаям Хельсиигланда (Helsingelandz lagh och
sedwengio) П7. Известно, что Хельсннгелаг продолжал применяться еще в 1436 г.118
Гуталаг применялся на Готланде до конца XVI в. В 1492 г. датский король Ганс
(с 1361 по 1645 г. Готланд принадлежал Дании) утвердил «древний закон Готланда
со всеми его статьями и пунктами» (then gamble Gudlandz lough, med alle sine Artickler
och puncter), предписав, однако, «улучшить его, дополнив рядом статен н пунктов»119.
То, что Гуталаг был действующим сводом права, доказывается также фактом его пе-
ревода на нижненемецкий (начало XV в.) 120 и датский (середина XVI в.) 121 122 123 языки.
Датский священник Николай Петрей (Nicolaus Petrejus), автор готландской хроники
«Cimbrorum et Gothorum origines, migrationes, bella atque coloniae», живший в течение
9 лет в середине XVI в. на Готланде, сообщает, что еще в то время наследственное
имущество делилось там по древним законам |22. В 1595 г. датский король Кристиан IV
ввел в Готланде вместо Гуталага Скоиелаг ,23.
Из имеющихся источников видно, что даже такой, казалось бы, арханзм, как
обычай уплаты «родового штрафа» (aettae bot) 124 125 126 родичами убийцы родичам убитого,
предписываемый некоторыми областными законами ,25, соблюдался в действительно-
сти. В постановлении, изданном в 1335 г. в Шеининге, король Магнус Эрикссон за-
претил ездить по стране без особого королевского разрешения «полностью вооружен-
ными» (maedh lullum wappnum) всем лицам, кроме тех, кто совершил убийство, но
еще не успел заплатить «родового штрафа» и поэтому мог подвергнуться мести *26.
В том же 1335 г. в постановлении, изданном в Скаре, Магнус Эрикссон отменил в
Вестеръётланде обязательное участие родичей убийцы в уплате «родового штрафа».
1,3 DS пг. 4005: «.’..iuxta leges patrie...» Ср. Magnus Erikssons Landslag i nusvensk
tolkning av A. Holmback och E. Wassen. Skrilter utgivna av Institute! for rattshistorisk
forskning grundat av Gustav och Carin Olin. Lund, 1962, s. LXII.
114 DS nr. 3142: «...secundum leges westmannie...»
1,5 DS nr. 3276: «...donacione propter nupcias, secundum leges, ritus, et consuetu-
dines, terre vestmannie, donasse, et eciam asignasse...».
1,6 DS nr. 2496: «secundum censuram legum Vallensium». Ср. шведский перевод
этой грамоты (Diplomatarium Dalekarlicum. Urkunder rorande Landskapet Dalarne.
Sami. o. utg. af C. G. Kroningsvard o. J. Liden, del. I. Stockholm, 1842, s. 12), где ска-
зано «effter dalelagen».
117 DS nr. 3473: «... Welandes och biudandes, att the ther inne boo, eiler i framti-
dom inboandes warda, sa wel thet the warda oss betalandes och vtgiffuandes til war
konungzliga Rett och tienst sa i allom androm. att the niuta och brucka fornempde Hel-
singelandz lagh och sedwengio...».
1,8 Magnus Erikssons Landslag i nusvensk tolkning..., s. LXI ff.
1,9 G. IV, p. 219: «Tha haffue wy Effter menige Rigens Radtz Raad у Danmarck
schickedt och \dtsendt till Gudland... wore Elskelig mend och Raad, med fuldmact paa
Danmarckis Kronis wegne, att the ther samdrecteligen paa wore wegne forst Stadgeste
then gamble Gudlandz lough, med alle sine Artickler och puncter, som then vduiser och
Inneholder. och vddrage aff forschreffne Gudlandtz lowg med ath forbedre disse Effters-
creffne Artickler och puncter».
i* G. II.
121 G. ill.
122 «... Leges vetustissimae, secundum quas etiam hodie bona haereditaria inter Gho-
tos ipsos dividuntur». Цит. no: SLL, ser. 4, s. 297.
123 E. IVessen. Gutaiagen. KLNM bd. 5, sp. 602.
124 Так называлась часть вергельда, которую должны были платить (соответствен-
но получать) не наследники, а более дальние родичи убийцы (убитого) со стороны
отца и матери.
125 VG. I, Md. 1 : 4; II, DrB. 7; OG. DrB 7: pr; H. MB. 38.
126 DS nr. 3175: «... Annaet at alii the sum maedh fullum wappnum iwer Land
rijdhae, ofanghno waro lowe ok godhwilliae, skulu rymae Rikit, sum ok hawer fyr i do-
mum waerit. The maen sum i manwaettum aeru mugho full wapn hawa sik till waern,
aen the wiiiae boten biudhae ok brwt sijn baetrae, till thess ck the wifaestaer aeru ok
borghadne, saett bundne ok osaemio aflaghdne: aen eigh lengaer».
И сточниковедение
299
но не отменил самого «родового штрафа»,27. Из судебных книг Веренда явствует,
что в южном Смсланде «родовой штраф» платили еще в первой половине
XVII в.128
Известно, что первый общешведский свод законов — Ландслаг Магнуса Эрикссо-
на, выработанный в середине XIV в., не имел раздела о церкви и что в течение всего
средневековья в отдельных областях Швеции действовали соответствующие разделы
бывших областных законов ”9. Сравнительное изучение областных законов н Ландсла-
га Магнуса Эрикссона показывает, что многие нормы первых были включены в Ланд-
слаг. Его разделы о браках, о наследовании, о сельской общине, о недвижимом и дви-
жимом имуществе составлены главным образом на основе кодификации норм Эстъёта-
лага, Уппландслага и Вестманналага; раздел о судопроизводстве — на основе Уппланд-
слага п Вестманналага, разделы о нарушении королевской присяги, об убийствах, те-
лесных повреждениях и воровстве — па основе главным образом Эстъёталага ,зс. Это
служит явным доказательством того, что данные нормы областных законов применя-
лись в судопроизводстве. Известно также, что некоторые древние обычаи (например,
процедура «Skotning» н «umfaerp», уплата «родового штрафа»), не включенные
в Ландслаг, еще долгое время продолжали сохраняться в некоторых областях даже
после того, как там стал применяться Ландслаг ,31.
Таким образом, сравнительное изучение областных законов, документов XIII—
XIV вв. и Ландслага Магнуса Эрикссона приводит к выводу, что областные законы
В основном содержат правовые нормы, действительно применявшиеся на практике
в отдельных областях Швеции в ХШ—XIV вв.”2 Этот вывод, конечно, не исключает
наличия в них отдельных отживших и постулативпых норм |33_
Сравнение областных законов с Ландслагом и документами XIII—XIV вв. пока-
зывает также, что областные законы содержат далеко не все нормы обычного права,
действовавшего в отдельных областях Швеции, или передают нх не всегда достаточно
ясно и полно. О некоторых обычаях, не зафиксированных в дошедших до нас област-
ных законах, мы узнаем только из Ландслага. Так, например, Ландслаг отменяет обы-
чай, согласно которому родственники имели право сами назначить цену при покупке
ими наследственной земли у своего родича и даже в случае выкупа ими его земли из
заклада у постороннего лица (!) ,34. Ни один нз дошедших до нас областных законов
не упоминает о таких привилегиях родственников ”5. Тем не менее, указанные пред-
писания Ландслага свидетельствуют о том, что такой обычай существовал. Можно * 123
127 DS пг. 3106: «... engin skal ос haer aeptir aettar studha wthgora firi drap, utan
viii...» — «и никто здесь впредь не должен против своего желания платить родовой
штраф (aettar studha, буквально — «родовая поддержка») за убийство».
128 CM. KLNM, bd. 2, sp. 520.
123 SGL, bd. Ю, s. LXIX ff.
130 Cm. Magnus Erikssons Landslag i nusvensk tolkning..., s. XXXIII ff. и коммен-
тарии к отдельным разделам.
131 Ibid., s. LXII.
132 Областные законы не действовали в городах и горнорудных районах (бергсла-
гах); в городах действовало городское право, так называемое Бьерчёарэтт (Bjarko-
aratt), а в горнорудных районах — особое горное право (Bergsratt), возникшее во вто-
рой половине XIII в. см. KLNM, bd. 1, sp. 656; Svensk uppslagsbok, bd. 6. Malmo,
1949, sp. 893.
133 К числу архаичных, отживших норм принадлежит, например, предписание
«Старшего» Вестъёталага о наследстве варяга (АВ 12:2). Ср. KLNM, bd. 1, sp. 262.
К числу постулативпых норм относится, напримор, предписание Сёдерманналата о
штрафе, называемом «torwogiael» (МВ. 30), о котором сказано, что ои «был упомя-
нут, но никогда не был взыскан» (paettae heter torwo giaeld. Hawar talt want, oc aldre
takit).
,3i ME. EgnB. 3: «....Nu villa (render hans iorp til sin kopa, kope, pa aeptepy sum
pri af Jiera vaeghna ok pri af hans vaeghna sighia hona vaerpa vara, ok ei aefte byrpa
bupi sum forpuni var...». (Далее (если) его родственники пожелают купить (эту) зем-
лю, тогда пусть (они) купят ее по цене, которую назовут трое с их стороны н трое
с его (т. е. продающего.— С. К), а не но цепе, предложенной родственниками, как
было некогда); Ibid.. 9: «...sua dyrt skal iorp ater losas sum hon vt saettis, ok ei aefter
byrpa bupi sum forPjm var. (Земля должна выкупаться за столько, за сколько она
закладывалась, а не согласно предложению родственников, как было некогда).
1з.-, Некоторые исследователи полагают, что выражение «согласно предложению
родственников» (aefter byrpa bupi) в указанных предписаниях Ландслага является
ссылкой на U. JB. I, где говорится что родственник должен платить марку чистого
серебра за каждый эртуг покупаемой земли и не более. См. Magnus Erikssons landslag
i nusvensk tolkning..., s. 85, 86. Однако с таким толкованием трудно согласиться. Ср.
SGL, Glossarium к ME, и Ordbok к SGL, а также К. v. Amira. Nordgermanisches Obli-
gationen.recht, I. Leipzig. 1882, S. 573.
300
Источниковедение
предположить, что он либо был записан в одном из утерянных областных законов
(Смоландслаге, Вермландслаге, Неркеслаге), либо никогда не был зафиксирован и су-
ществовал где-то de facto. Вестъёталаг и Эстъёталаг упоминают символическую про-
цедуру передачи земельной собственности, называвшуюся «skotning»,36. Однако из
их предписаний нельзя составить правильного представления о ее назначении и содер-
жании. Из них можно сделать неверный вывод о том, что «skotning»’ом называлась
символическая процедура дарения земли, в которой принимали участие только два
лица — даритель и получатель133 * * * 137 *. Однако документы XIII—XIV вв., описывающие эту
процедуру, показывают, что она имела место ие только при дарении земли, но вообще
при всяком ее отчуждении (при купле-продаже, закладе и обмене) и происходила
не между двумя лицами, а публично, в горжественной обстановке, па тинге, в присут-
ствии свидетелей ,зв.
Областные законы содержат сведения о политической и социальной структуре об-
щества, о социальных слоях, правовом и экономическом статусе их представителей,,
о формах брака и семьи, о характере общины, о формах собственности и т. д. в от-
дельных областях Швеции XIII—XIV вв. В противоположность другим источникам,
отражающим единичные явления общественной жизни, о распространенности которых
трудно бывает судить, областные законы отражают наиболее типичные явления в жиз-
ни отдельных областей Швеции в указанный период139 140 141. 11о целому ряду вопросов,
например, об организации управления в областях, о взаимоотношениях между коро-
левской властью и ее представителями, с одной стороны. н населением, с другой,
о рабстве, о семье, о сельской общине, об эволюции форм собственности,— они явля-
ются единственными источниками. Наконец, будучи в основном записью народных
обычаев и традиций, областные законы, как и другие «варварские правды», являются
ценными источниками по социальной психологии ,4'’.
Сравнительное изучение областных законов (а также источников другого рода)
показывает, что отдельные области Швеции в XIII—XIV вв. находились па разных
уровнях социально-экономического развития,41; в одних областях процесс феодали-
зации зашел довольно далеко (Уппланд, Седермаиланд, Эстеръётланд), в других со-
хранялись значительные пережитки дофеодальных отношений (Готланд, Вестеръётланд,
Даларна, Хельсингланд). Из этого следует важный вывод: при изучении социально-
экономической структуры Швеции в целом в указанный период сначала необходимо
изучить социально-экономические отношения в каждой отдельной области и лишь пос-
ле этого можно делать общие заключения о социально-экономической структуре всей
страны.
Между тем следует отметить, что в большинстве работ зарубежных авторов по
истории Швеции этого периода это чрезвычайно важное обстоятельство, как правило,
упускается из вида.
Областные законы являются ценнейшими источниками по истории Швеции XIII—
XIV вв. Более того, так как многие нормы нх, как отмечалось выше, возникли за не-
сколько веков до их записи, оин также являются ценными источниками и по истории
Швеции до XIII в.142 А поскольку нормы областных законов были использованы при
составлении Ландслага Магнуса Эрикссона, то есть общешведского свода законов,
действовавшего в измененном и дополненном виде до середины XVIII в., изучение
133 VG. I. JB. 1; II JB. I. КВ. 2; OG. ES. 1 : 1, КгВ. I, 2.
137 Так, между прочим, понимает «skotning» С. Пекарчпк. См. S. Piekarczyk. Stu-
dia nad rozwojem struktury spoleczno-gospodarczej wczesnosredniowiecznej Szwecji,
s. 46
138 См. С. Д Ковалевский. Указ, соч., стр. 140—143.
139 Нормы областных законов были обязательны для всех членов общества.
В Эстъёталаге (ES. 1) сказано: «Далее, (если) король пожелает продать землю, он
так же, как бонд, должен предложить (ее) своим родичам («Nu will kunungaer eghn
saelia: han skai Iraendum sinuni ater biipa sua han sum bende»). Напомним в этой
связи, как был убит упомянутый выше король Рагнвальд за нарушение нормы вестъ-
ётского права.
140 О возможности исследования «варварских правд» в этом аспекте и его ме-
тодике см. А. Я. Гуревич. Некоторые нерешенные проблемы социальной структуры до-
феодального общества. Индивид и общество (тезисы доклада).— СВ, 31, 1968,
стр. 64—65.
141 Одним нз доказательств этого является тот факт, чго Лаидслаг Магнуса Эрикс-
сона стал применяться не одновременно во всех областях страны: в некоторых (от-
сталых) областях он стал действовать лишь через 50—100 лет после издания.
142 Другие источники по истории Швеции до XIII в. довольно скудны: это архео-
логические, топонимические, эпиграфические (рунические надписи) материалы, немно-
гочисленные дипломы (со второй половины XII в.) и. главным образом, иностранные
источники.
Источниковедение
301
областных законов необходимо и для исследователей, изучающих историю Швеции
вплоть до этого впсмени 14’.
Но ценность шведских областных законов как исторических источников этим не
исчерпывается. Как известно, Швеция в культурном, социально-экономическом и поли-
тическом отношении развивалась в средние века медленнее, чем славянские и дру-
гие германские страны 143 144. Разложение первобытнообщинного строя и формирование
классового общества произошло здесь значительно позднее, чем в других странах,
и при минимальном внешнем влиянии. Поэтому средневековую Швецию можно считать,
по меткому выражению польского медиевиста С. Пекарчпка, своего рода «историче-
ской лабораторией»,45. н которой исследователь может в наиболее «чистом» виде
изучать общие закономерности перехода от первобытнообщинного строя к феодаль-
ному у германских народов. Именно шведские областные законы содержат наиболее
богатый материал для этого 14в.
143 Без изучения областных законов часто невозможно правильно понять некото-
рые общественные институты и термины, упоминаемые в Лаидслаге.
144 См. С. /. St6hle. Medeltidens profana litteratur. s. 35; S. Piekarczyk. Studia nad
Tozwojem structury spoleczno-gospodarczej wczesnosredniowiecznej Szwecij, s. 156. При-
мерно до конца XIП в. Швеция в культурном и социально-экономическом развитии
отставала даже от соседних Дании и Норвегии. В доказательство можно сослаться
хотя бы на то, что окончательное утверждение христианства и запись первых законов
произошли в Швеции примерно на 100 лет позднее.
“s Piekarczyk. Studia..., s. 156.
,4в Напомним в этой связи, что в своей работе «Марка» Ф. Энгельс при описании
древнегерманского поземельного строя ссылался также на шведские областные зако-
ны. См. К- Маркс н Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 330.
НАШИ ЮБИЛЯРЫ
ПОЗДРАВЛЯЕМ ГЕРОЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ТРУДА
АКАДЕМИКА С. Д. СКАЗКИНА!
19 октября 1970 г. исполнилось 80 лет со дня рождения и 50 лет с начала науч-
но-педагогической деятельности крупнейшего советского историка, действительного чле-
на Академии наук СССР п Академии педагогических наук СССР Сергея Данило-
вича Сказкина. Все развитие советской медиевистики неразрывно связано с жизнью
и творчеством этого ученого, широко известного в нашей стране и за ее пределами;
С. Д. Сказкин принадлежит к той блестящей плеяде советских медиевистов старшего
поколения (Н. П. Грацианский. Е. А. Косминскнй, В. М. Лавровский, А. И. Неусыхин,
М. М. Смирин, В. В. Стоклицкая-Терешкович и др.), которая составляет красу и гор-
дость советской исторической пауки. Сравнительно молодые ученые в 20—30-е годы
проделали гигантскую работу по коренному пересмотру устаревших канонов буржу-
азной медиевистики и заложили фундамент пашей науки. Этот нелегкий труд потребо-
вал творческой переработки колоссального фактического материала, смелого отстаива-
ния новых, марксистских научных принципов вопреки прежним научным авторитетам.
С. Д. Сказкин внес в это дело очень важную ленту. Именно он был одним нз руко-
водителей авторского коллектива, впервые создавшего цельный марксистский курс по
истории средних веков и выпустившего в конце 30-х годов двухтомный учебник для
университетов. В те же годы С. Д. Сказкии начал разрабатывать курс лекций по аг-
рарной истории европейского средневековья. Он предложил оригинальную, новую трак-
товку капитальных научных проблем, во многом повлиявшую на пути развития совет-
ской школы аграрных исследований. На базе этого спецкурса С. Д. Сказкин выпустил
в 1968 г. «Очерки по истерии западноевропейского крестьянства в средине века», ко-
торые служат ныне настольной книгой для советских медиевистов.
Параллельно с этими работами С. Д. Сказкин написал и опубликовал более
200 ценных работ, освещающих самые различные аспекты средневекового обще-
ства — феодальную собственность, классовую борьбу крестьянства, «второе закрепо-
щение», крестьянско-плебейские ереси, абсолютистское государство, Возрождение и
гуманизм и т. д. и т. п. Каждая из таких работ всегда оказывалась новым для своего
времени словом, позволявшим более глубоко и широко увидеть суть той или иной,
порой не раз рассматривавшейся научной проблемы. Это оказалось возможным бла-
годаря тому, что С. Д. Сказкин — историк, которого отличает умение сочетать глубокий
конкретно-исторический анализ с широкими социологическими обобщениями, опираю-
щимися на большую эрудицию в разных областях науки. Можно лишь порадоваться
.ому. что многочисленные труды С. Д. Сказкина готовятся ныне к переизданию. Его
коллеги и ученики, работающие в секторе истории средних веков Института всеобщей
истории и на кафедре истории средних веков МГУ им. Ломоносова, которые С. Д Сказ-
К1Ш возглавляет в течение многих лег. подготозили к юбилею специальный сборник
своих работ, находящийся ныне в печати. Журналы «Вопросы истории», «Новая и но-
вейшая история» п др. посвятили юбиляру специальные статьи. Указом Президиума-
Верховного Совета СССР от .30 октября 1970 г. академику С. Д. Сказкииу за большие
заслуги в области исторической пауки, подготовки научных кадров и в связи с восьми-
десятилетием присвоено высокое знание Героя Социалистического Труда. От имени мно-
i счисленных учеников С. Д. Сказкина по Университет)' от имени авторов книг, вышед-
ших под его редакцией, и авторов статей в сборнике «Средние века», ответственным
редактором которого С. Д. Сказкин является в течение многих лет. от души желаем
дорогому Сергею Даниловичу долгих лет жизни п новых больших успехов и науке.
Редколлегия сборника «Средние века»
Сектор истории средних веков
Института всеобщей истории АН СССР
Кафедра истории средних веков истфака МГУ
им. М В. Ломоносова
Наши юбиляры
ЧЕТЫРЕ ЮБИЛЕЯ М. М. СМИРИНА
4 ноября 1970 г. исполнилось 75 лет известному советскому историку Монсею
Менделевичу Смирину. 1970 год—-заметный рубеж и на богатом, мтогограпном тру-
довом пути ученого: 50 лет педагогической деятельности (из них свыше 30 лет--на
историческом факультете А4ГУ), 45 лет научно-исследовательского труда, 35 лет ра-
боты в системе Академии наук СССР (32 из них—в секторе истории средних веков
Института истории, затем Института всеобщей истории).
Доктор исторических наук, старший научный сотрудник, профессор, член-коррес-
пондент Германской Академии наук в Берлине, почетный доктор философии Лейпциг-
ского университета нм. Карла Маркса, лауреат Государственной премии, кавалер
Ордена Трудового Красного Знамени и других правительственных наград, Моисей
Менделевич Смирин — автор более 100 научных трудов; он обогатил марксистскую
историческую пауку рядом исследований принципиального значения, вырастил десятки
учеников.
М. М. Смирин принадлежит к тому славному поколению советских ученых, твор-
ческий путь которых был определен победой Великого Октября и неразрывно связан
со становлением и всем ходом развития пашей исторической науки. Как почти все
ученые старшего поколения, М. М. Смирин начинал трудовую жизнь в качестве педа-
гога, и почетному этому занятию он остается верен и теперь. В начале 20-х годов он
был школьным учителем и заведующим РОНО; в 30-е годы, получив высшее истори-
ческое образование, преподавал всеобщую историю в педагогическом институте и Ком-
мунистическом университете в Горьком, в педагогических институтах Москвы (где за-
ведовал кафедрами истории Западной Европы); в 1938 г. стал доцентом, а в 1949 г.—
профессором исторического факультета МГУ; здесь на кафедре средних веков
М. М. Смирин преподает и по сей день. За этн долгие геды профессор Смирин выпу-
стил десятки дипломников, вырастил многих кандидатов и докторов паук. Его уче-
ники плодотворно работают в различных городах нашей большой страны и за ее ру-
бежами, в частности в ГДР.
Много лет М. М. Смирин плодотворно работает в качестве заместителя ответствен-
ного редактора сборника «Средние века».
Еще в начале 20-х годов, будучи студентом Смоленского института народного об-
разования, а затем факультета общественных наук МГУ, М. М. Смирин заинтересо-
вался историей Западной Европы. Этот интерес еще больше конкретизировался в ас-
пирантуре РАНИОН. Обладая качествами, необходимыми и благоприятными для
научной деятельности — творческим даром, широчайшей эрудицией, страстной увлечен-
ностью наукой, идейной убежденностью, целеустремленностью и логической последо-
вательностью в постановке и разрешении научных вопросов, уважением к фактам,
глубиной и продуманностью обобщений,— М." М. Смирин сумел выбрать, сформулиро-
вать и утвердить перед собой задачу, достойную приложения всей жизни ученого.
Свое главное внимание он сосредоточил па изучении огромного комплекса проблем
истории Германии и сопредельных с пей стран—Чехии, Австрии. Венгрии — в конце
XIV—XVI в. Из всей этой сложнейшей проблематики М. М. Смирин выделил узловые,
главные проблемы, наиболее характерные как для истории этих стран в данный пе-
риод, так и для европейской истории вообще: вопросы генезиса капитализма и ранних
буржуазных революций.
Четыре фундаментальные монографии и многочисленные статьи; большие главы
го «Всемирной истории» и нескольких изданиях вузовских учебников; разделы в кол-
лективных трудах, посвященных генезису капитализма, в ряде хрестоматий и темати-
ческих сборников; многочисленные статьи в журнале «Вопросы истории», в сборнике
«Средние века», в других специальных и общих, советских и зарубежных изданиях;
десятки проблемных докладов — на внутренних и международных конференциях, сим-
позиумах. в аудиториях МГУ и АН СССР, в Москве. Берлине, Будапеште.— таков
далеко не полный перечень трудов ученого (многие из которых переведены на немец-
кий, венгерский, польский, итальянский языки).
304
Наши юбиляры
Содержание работ М. М. Смирипа чрезвычайно широко — и по охвату вопросов,
и по степени их решепности. Трудно переоценить вклад, сделанный ученым в разра-
ботку конкретных проблем истории одной из крупнейших держав Европы—Герма-
нии. Он провел серию образцовых по насыщенности, завершенности и логике иссле
дований истории народных движений. Крестьянской войны и Реформации, убедительно
показал решающую роль народных масс в этих движениях, обосновал оценку Рефор-
мации как одной из форм складывавшейся буржуазной идеологии. Раскрывая при-
чины, характер и особенности германской Реформации и первой в мире буржуазной
революции, М. М. Смирин подтверждает свои выводы детальным анализом экономики
страны в предреволюционный и революционный период — эволюции в аграрной сфере
и в ведущих отраслях промышленности, зарождения и развития раннекапиталистиче-
ских отношений. В результате М. М. Смирив почти заново прочитал многие страницы
конкретной истории Германии в переходную эпоху.
Вместе с тем значение исследований М. М. Смирнна выходит за пределы изуче-
ния истории тех или иных стран и территорий: его труды обогатили марксистскую
историческую науку в теоретическом и методологическом отношении, объяснив ряд
закономерностей и особенностей сложнейшего в жизни Европы времени — рубежа двух
общественно-экономических формаций, периода зарождения и первых этапов становле-
ния буржуазного общества.
Труды М. М. Смирипа принесли ему заслуженное признание, уважение и автори-
тет в среде советской общественности н прогрессивных научных кругов Европы.
М. М- Смирна сейчас в расцвете творческих сил. Мы от души желаем дорогому
учителю и коллеге, замечательному ученому, прекрасному гражданину и человеку
Моисею Мснделевичу Смирину доброго здоровья, долгой жизни, новых успешных тру-
дов н творческих свершений.
Редколлегия сборника «Средние века»
Сектор истории средних веков
Института всеобщей истории АН СССР
Кафедра истории средних веков истфака МГУ
им. М. В. Ломоносова
ПУБЛИКАЦИИ
И. Н.ОСИНОВСКИЙ, Ю. Ф. ШУЛЬЦ
ПОЭЗИЯ в ТВОРЧЕСТВЕ ТОМАСА МОРА
Литературное наследие Томаса Мора отличается не только богатст-
вом содержания, но и разнообразием жанров. Кроме широко известной
«Утопии» Мору принадлежит «История Ричарда III» — оригинальное
историческое повествование, свидетельствующее о незаурядных литера-
турных дарованиях автора. Проникнутая гуманистическими идеями,
«История Ричарда» оценивается специалистами как выдающийся памят-
ник английской прозы начала XVI в.1
Необычайно богато эпистолярное наследие Мора. Это не только пе-
реписка с друзьями-гуманистами, но и страстные письма-памфлеты про-
тив обскурантизма, в защиту просветительской деятельности Эразма и
таких его сочинений, как знаменитая «Похвала глупости».
В период реформации Мором был написан ряд острых полемических
трактатов, направленных против Лютера и его английского последовате-
ля Уильяма Тиндаля. Религиозные трактаты Мора, а также написанная
им в конце жизни «Апология» — произведения глубокого религиозного
полемического пафоса и большой человеческой искренности, содержа-
щие чрезвычайно много ценного для понимания существа эразмианской
гуманистической доктрины, которую в значительной степени разделял и
Мор.
Но если поздние религиозные трактаты Мора являют собой в изве-
стном смысле итог развития гуманистической концепции предрсформа-
ционной поры, точнее — превращения ее «в свою противоположность»2,
то все написанное Мором в канун реформации отражало полные опти-
мизма мечты и чаяния о справедливом переустройстве общества на ра-
зумных началах при содействии мудрых правителей и посредством ре-
формы церкви.
Среди произведений Т. Мора предреформанионной поры наряду с
«Историей Ричарда III» и «Утопией» важное место принадлежит псэзни,
включающей 280 латинских стихотворений — эпиграмм и небольших
поэм (2 стихотворения переведены разными размерами). Издававшие-
ся вместе с «Утопией», они как бы дополняют ее, позволяя лучше понять
замысел ее автора, а в ряде случаев (например, эпиграмма 182) свиде-
тельствуют о большем радикализме Мора-эпиграмматиста по сравнению
с Мором — автором «Утопии». В новейшем издании 3 эпиграммы разде-
1 R. W. Chambers. The Continuity of English Prose. В кн.: N. Harpsfield. The Life
and Death of Sir Thomas More. Oxford, 1963, p. LII—LVII.
2 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 21.
3 Th. More. The Latin epigrams. Ed. by L. Bradner and Ch. A. Lynch. Chicago, 1953.-
20 Средние века, в. 33
306
Публикации
лены на четыре раздела: 1. Так называемые Progymnasmata (19 стихот-
ворений) — плоды поэтического состязания двух друзей: Мора и Уилья-
ма Лили (1468? — 1522), изучавших уже в зрелые годы греческий язык
и переводивших эпиграммы поэтов греческой антологии. 2. Собственно
эпиграммы (253 стихотворения). 3. Приложение I (2 стихотворения) и
4. Приложение II (7 стихотворений). Подавляющее большинство их
(246 эпиграмм) написано дактилическим дистихом, основным размером
древнегреческой эпиграммы; 8 эпиграмкм написаны гекзаметром, осталь-
ные — различными ямбическими размерами; одна эпиграмма имеет
внутреннюю рифму.
Любовь к античности, одушевлявшая оксфордских учителей Мора,
Уильяма Гроцина и Томаса Линакра, захватила и самого Мора. 102 его
эпиграммы (включая progymnasmata) —довольно точные переводы сти-
хотворений Планудовой антологии, служившей для Мора основным ис-
точником. Из римских поэтов определенно можно говорить о знакомстве
с Марциалом (см. эпиграмму 226).
Точная датировка большинства эпиграмм Мора затруднительна. По
свидетельству Эразма, Мор «еще в юности... баловался эпиграммами,
причем особенно увлекался Лукианом». Однако основная часть его поэ-
зии создана в период между 1508 и 1518 годами4.
Среди любимых поэтов-эпиграмматистов греческой антологии, кото-
рых Мор переводит и которым подражает, были Лукиан, Паллад, Лу-
киллий и другие, преимущественно сатирики. Из ходячих мотивов грече-
ской эпиграммы он выбирает следующие: лживый прорицатель астролог,
скверный врач, пьяница, предпочитающий ослепнуть, чем отказаться от
вина, краткость земного существования, жизнь бедняка, предпочтенная
жалкой жизни тиранов и богачей, постоянно рискующих потерять богат-
ство, сатира на женщин, отдельные мысли и положения древних филосо-
фов. Однако многие его стихотворения не связаны с античной традицией;
по своему содержанию они по-настоящему злободневны для Англии и
Европы начала XVI в. В них отразился животрепещущий вопрос о наи-
лучшем политическом устройстве государства, о том, каким должен быть
совершенный правитель, достойный глава народа, ибо, по мысли Мора,
«народ своей волей дает и отнимает царство» (103). 23 эпиграммы пос-
вящены королям и образу правления.
В строках Моровских эпиграмм перед нами проходит целая галерея
современников 'поэта: придворные друзья и враги (Иероним Буслей-
ден, Эразм, де Брие и другие), болтун-галломан, презирающий все ан-
глийское (77), родные и близкие Мора (242 и 249).
В эпиграммах, посвященных друзьям и родным, глубоко трогает ис-
кренность чувства и огромное обаяние Мора — мужа, отца, друга, кото-
рый, по меткому слову Эразма, «рожден и создан для дружбы».
Краткость — основное достоинство древней эпиграммы — отличает
также подавляющее большинство стихотворений Мора (около 90%).
Лишь отдельные эпиграммы насчитывают по 48—52 строки (247—249).
Два стихотворения — на коронацию Генриха VIII (1) и «Кандиду о вы-
боре жены» (125) —по сути дела, две небольшие поэмы.
Латинская эпиграмма была чрезвычайно популярна в среде европей-
ских гуманистов. В частности, превосходными мастерами этого рода поэ-
зии были итальянские гуманисты Понтан и Полициано, а также Марулл.
Но уже Беат Ренан, автор предисловия к первому изданию эпиграмм
4 Е. Е. Reynolds. Thomas More and Erasmus. London, 1965, p. 143; cf. Th. More-
The Latin epigrams, p. XII.
Публикации
307
Мора, обратил внимание на отличие эпиграмм Мора от поэзии Понтаиа
и Марулла. Бреднер и Линч назвали это отличие «наиболее порази-
тельным в стихах Мора»5. Высказывавшиеся Мором «едкие замечания
по поводу людей и нравов, профессий и классов... вот что опущено этими
поэтами»6. Поэтому гМор несомненно ближе к эпиграмме греческой ан-
тологии и Марциала, чем указанные итальянские поэты XV—XVI вв.
Мы уже говорили, что учителя Мора в Оксфорде У. Гроции и Т. Ли-
накр, изучавшие в Италии греческий язык и античную литературу, были
горячими поклонниками античности, энтузиастами изучения греческой и
римской литературы. У. Гроцин и сам пробовал свои силы в жанре ла-
тинской эпиграммы. Сохранилась эпиграмма на некую леди, бросившую
в него снежком: «Юлия бросила снегом в меня, и знаю я теперь, когда
Юлия снегом бросает в меня, огонь может быть в снегу»7.
Литературные симпатии оксфордских учителей, их любовь к латин-
ской поэзии, несомненно, повлияли на поэзию самого Мора. Присущие
ему острый у.м и тонкая наблюдательность, темперамент и неподдельное
чувство юмора отличают незаурядное дарование Мора-поэта. Другими
отличительными чертами латинской поэзии Т. Мора, пожалуй, более все-
го объясняющими ее популярность, являются богатство идейного содер-
жания и широта тематики. Отказ от узколирических тем, свойственных
итальянской поэзии, с одной стороны, и в то же время нежелание огра-
ничиваться религиозными мотивами, столь характерными для творче-
ства северных гуманистов,— все это позволило Мору затронуть в своей
поэзии широкий круг разнообразных и актуальных для своего времени
идей. Действительно, когда «после стихов Понтана или Эразма мы обра-
щаемся к поэзии Мора, мы чувствуем, что оставляем штудии ученого
или клирика и входим в мир купцов, адвокатов и придворных»8.
Видное место в поэзии Мора занимает политическая тема. Прежде
всего это вопрос о наилучшем государственном устройстве, волновавший
в то время умы многих европейских гуманистов. Трактовка этой проб-
лемы гуманистами XVI в. так или иначе ассоциировалась с идеалом со-
вершенного правителя. Каким должен быть государь, способный обеспе-
чить общественное благоденствие? Над этим вопросом размышлял Эразм
в своих трактатах «Христианский государь» и «Жалоба мира», а также
в «Похвале глупости», а Томас Мор — в «Истории Ричарда III», в «Уто-
пии» и в эпиграммах. Оба гуманиста были единодушны в своих требо-
ваниях к идеальному государю — он должен быть слугой народа, со-
блюдающим законы и защищающим мир9.
«Добрый властитель каков? — Это пёс, охраняющий стадо: Он отго-
няет волков. Ну, а недобрый?—Сам волк»10.
Свободолюбие в духе античной традиции и ненависть к различным
формам тирании, проповедуемые в сочинениях Эразма и Мора, в усло-
виях феодальной Европы XVI в. имели глубоко прогрессивное значение,
способствуя развитию политической идеологии формирующейся буржуа-
зии. Обоснованию тираноборческих идей Мор отвел значительное место
не только в эпиграммах, но и в других своих сочинениях — в «Истории
Ричарда III», а также в «Утопии». Не имея возможности подробно оста-
навливаться здесь на этом вопросе, отметим все же одну, на наш взгляд.
s Th. More. The Latin epigrams, p. XXVI.
• Ibidem.
7 R. W. Chambers. Thomas More. London, 1935, p. 82.
8 Th. More. The Latin epigrams, p. XXVII.
9 Идейную общность ряда политических эпиграмм Мора с трактатами Эразма от-
мечает, в частности, Рейнольдс.— Е. Е. Reynolds. Op. cit., р. 144.
10 Здесь и далее все эпиграммы Мора даны в переводе Ю. Ф. Шульца.
20*
308
Публикации
весьма существенную особенность точки зрения Мора на королевскую
власть. Осуждая тиранию и противопоставляя тирану свой идеал госу-
даря”, Мор решительно отвергал идею о якобы божественном проис-
хождении королевской власти и противопоставлял ей мысль о том, что
власть государя исходит от народа. На этом основании он считал не
только возможным, но и необходимым ставить вопрос об ответственно-
сти государя перед народом, утверждая, что «народ своей волен дает и
отнимает царство»:
Кто б ни был муж, один царя над многими.
Обязан властью многим он.
И он отнюдь царить не должен долее.
Чем захотят те, многие.
Что ж так спесивы властелины жалкие,
Коль их правленье временно? 11 12
О том, что тираноборческие .мотивы в поэзии Мора отнюдь не явля-
лись простой абстракцией, обычной для гуманистов данью античной ли-
тературной традиции, по имели самое непосредственное отношение к по-
литической жизни своего времени, свидетельствует как собственная пар-
ламентская деятельность Мора при Генрихе VII, едва не окончившаяся
для него трагедией13, так и его поэма на коронацию Генриха VIII, не-
двусмысленно заклеймившая политические беззакония предыдущего
-царствования. Приветствуя нового государя в день его коронации, Мор
оптимистически заявлял, что «день этот — рабства конец, этот день — на-
чало свободы». Вот отрывок из этой эпиграммы-поэмы (1):
«Тьмою поборов недавно торговец задавленный, ныне
Море отвыкшее вновь стал кораблем бороздить.
Раньше лишенные силы и вред принужденные сеять, ‘
Рады законы теперь силу свою обрести.
Все они рады равно, благодарны равно, воздавая
Ныне грядущим добром за причиненный ущерб.
Прежде сокрытые в страхе в убежищах тайных богатства,
Ныне владелец любой рад и дерзает явить.
О! Сколько радости видеть, что столько воров и немало
Рук загребущих теперь тщетно добычи хотят.
Нет в том вины никакой (а была она прежде немалой),
Чтобы добром обладать, нажитым честным путем.
Страх не шипит уже больше таинственным шепотом в уши,—
То миновало, о чем нужно молчать и шептать.
Сладко презреть клевету, и никто не боится, что ныне
Будет донос,— разве тот, кто доносил на других» ,4.
Поэма Мора на коронацию Генриха VIII — нс просто праздничный
панегирик, написанный ради торжественного случая; это — целая поли-
тическая программа, отражавшая идеалы как самого Мора, так и его
единомышленников, видевших в образованном Генрихе VIII будущего
11 См. Приложение, № 91.
12 См. Приложение, № 103. «Populus consentiens regnum dat et aufert».— Th. More.
The Latin epigrams, p. 52.
13 B7. Roper. The Life of Sir Thomas More, knight. Oxford, 1958. p. 7—8.
H Th. More. The Latin epigrams, p. 16—17, стихи 23—28.
Публикации
309
Покровителя ученых и возможного сторонника гуманистической реформы
общества. В этом смысле Генрих VIII был для Мора неким антиподом
предшествующему королю, допускавшему налоговый произвол, террор
и беззакония в политике. Решительное отстранение от власти и наказа-
ние Генрихом VIII наиболее ненавистных народу советников предыду-
щего правителя, казалось, также подтверждали самые оптимистические
надежды гуманистов. В поэме Мор противопоставлял новые времена
беззакониям прошлого царствования; при этом молодой король изобра-
жен Мором как орудие этой торжествующей справедливости:
«Схваченных, тотчас он ввергнул в оковы. Любой, кто недавно
Умыслом злобным своим вред государству чинил,
Тот, кто доносчиком был, укрощается ныне в оковах,
Чтобы ои сам претерпел зло, что другим причинял.
Он для торговли моря отверзает. И если торговец
Был притесняем, теперь малый он платит налог.
Бывшее долго в презренье сословье людей благородных
В первый правления день древнюю честь обрело.
Должности все в государстве, которые прежде негодным
В откуп давались, раздал людям достойнейшим ои.
И со счастливой в делах переменой, отличья, какие
Ранее неуч имел, ныне ученый обрел.
Тотчас законам (они ииспровержены были и сами
Ниспровергали) вернул мощь и достоинство ои» ,s.
Для Мора и его друзей — гуманистов, так же, как и для Эразма, добрая
воля просвещенного монарха при тогдашних условиях представлялась
наиболее приемлемым и реальным средством к осуществлению разумно-
го переустройства общества на основе гуманистических принципов.
В мае 1509 г. Эразм, находившийся в то время в Италии, получил
из Англии от одного из своих английских друзей весьма обнадеживав-
шее известие о начале нового счастливого царствования. «О Эразм, если
бы ты мог видеть, как весь мир радуется, что имеет столь великого го-
сударя!— писал английский корреспондент.— Когда бы ты знал, как
благородно он ведет себя, как мудро он поступает, что он любитель
всего, что является добрым и справедливым, что он питает любовь к ли-
тераторам,-— то, я готов поклясться, тебе не нужны были бы и крылья,
чтобы прилететь посмотреть на эту новую и благоприятную звезду!» ls 16
Все наперебой расхваливали замечательные качества нового короля: он
красив, любезен, образован, интересуется богословием и литературой,
искусством и астрономией, хорошо поет и играет на музыкальных ин-
струментах, сам сочиняет музыку и т. д.
Эразм, и раньше знавший о способном принце Генрихе, получив эти
известия, спешно покидает Италию и направляется в Англию. Будущее,
как известно, заставило Эразма и его друзей горько разочароваться не
только в личности Генриха VIII, просвещенность которого отнюдь не по-
мешала ему стать жестоким деспотом, но и в самом идеале просвещенно-
го государя, которому гуманисты отводили столь важную роль в борьбе
с пороками современного им общества. Однако для понимания полити-
ческой концепции гуманизма XVI в. мысли Эразма и Мора об идеальном
государе и совершенном политическом устройстве общества представ-
ляют значительный интерес. Что касается латинских эпиграмм Т. Мора,
ls Th. More. The Latin epigrams, p. 18—19, стихи 89—1102.
le «The Epistles of Erasmus*. Ed. by F. M. Nichols, vol. I. New York, 1962, p. 457.
310
Публикации
то, как отмечают Бреднер и Линч, «мы фактически не знаем ни одного
Другого поэта XVI в., который бы использовал эту тему для данного сти-
хотворного жанра» *7. Вместе с тем эпиграммы Т. Мора являются суще-
ственным дополнением к «Утопии» и позволяют глубже понять полити-
ческие симпатии и мировоззрение ее автора. Интересно отметить, что не-
которые политические суждения Мора выражены в эпиграммах подчас
даже в более определенной форме, нежели в «Утопии». Например, из-
вестно, что во главе идеального, с точки зрения Мора, государства уто-
пийцев стоит пожизненно выбираемый король, власть которого ограни-
чена народно-представительными учреждениями. В одной же из своих
эпиграмм (182), специально посвященной вопросу о наилучшей форме
управления, Мор более подробно говорит о преимуществах коллективно-
го органа власти — сената—перед единоличной властью короля. Отда-
вая предпочтение государственному устройству, основанному па демо-
кратических принципах, Мор обосновывал свой выбор тем, что
«Избран народом сенат, короли же родятся в коронах;
Жребий здесь правит слепой, гам же — падежный совет.
И понимает сенат, что он создан народом, король же
Думает, что для пего создан подвластный народ» ,8.
Между тем, с точки зрения гуманистической концепции Мора, добрый
государь должен заботиться прежде всего о благе своих подданных.
В противном случае он — тиран, настоящее бедствие для народа: «Долго
живя, свой народ острижет король ненасытный...» И заблуждение ве-
рить, что «алчный король насыщаем; эта пиявка всегда будет себя на-
бивать» 17 18 19.
Нетрудно заметить, что материал для размышления о том, «какое со-
стояние государства наилучшее», Т. Мор, подобно своим друзьям-гумани-
стам, черпал не только из современной действительности, но и из исто-
рии античного мира. Только что. цитированная эпиграмма убедительно
показывает, что собственные политические симпатии ее автора склады-
вались под непосредственным влиянием античных республиканских тра-
диций, в частности на основе осмысливания политических учреждений
Римской республики с ее выборными консулами и сенатом. Сравнивая
феодальную монархию с республиканской системой выборных консу-
лов, Мор видел неоспоримое преимущество последней хотя бы даже в
том, что «если консул плохой,— можно другого желать», тогда как ко-
роль остается государем до конца своих дней20. Такое сопоставление
республиканских традиций античного мира с феодально-абсолютист-
ским строем Европы XVI в. обогащало политическую мысль гуманистов
и несомненно способствовало формированию новой, антифеодальной
идеологии.
Известно, сколь важное место в гуманистической концепции реформы
общества занимал вопрос о реформе церкви. Следуя своему учителю и
другу Джону Колету и Эразму, мечтавшим о реформе церкви и разум-
ном переустройстве общества в духе идеалов раннего христианства,
Мор в своих эпиграммах остроумно высмеивал пороки католического ду-
ховенства21. Таковы, в частности, эпиграммы Мора на глупого и невеже-
ственного епископа по имени Постум («In Posthumum Episcopum»— 160
и «In episcopum illiteratum» —186). Эпиграммы Мора о духовенстве по
17 Th. More. The Latin epigrams, p. XXVII.
18 Ibid., p. 83 (182, стих 11—14).
18 Ibid, (стих 17, 21—22).
20 Ibid, (стих 14).
21 См. эпиграммы № 53, 158, 160, 186, 187.— Th. More. The Latin epigrams.
Публикации
311
содержанию очень близки «Похвале глупости» Эразма и .обнаруживают
общность взглядов обоих друзей в этих вопросах. В этом нас убеждает
также ряд писем-памфлетов Мора против обскурантизма и в защиту
автора «Похвалы глупости», подвергшегося резким нападкам ортодок-
сально настроенных теологов. Таковы письма Мора к Мартину Дорпу,
Оксфордскому университету, неизвестному монаху, написанные в 1515—
1520 гг.22
Отдавая должное глубоко прогрессивной для своего времени идей-
ной борьбе Мора против церковного обскурантизма, суеверий и поро-
ков католического духовенства, следует все же не упускать из виду, что
несмотря на остроту и бескомпромиссность, критика Мора и Эразма осно-
вывалась на позитивной программе реформ, цель которых была не в том,
чтобы ниспровергать католицизм, а в том, чтобы очистить церковь от
порочного духовенства, а теологию — от схоластического догматизма.
Мечтая восстановить истинное учение Христа путем возвращения к идеа-
лам раннего христианства, Мор, Эразм и .их единомышленники рассчи-
тывали обновить и укрепить католическую церковь, сделав ее опорой
справедливого переустройства всего общества. В этом проекте отража-
лась не только специфика социальной среды, порождением которой были
гуманисты, но и историческое своеобразие духовной жизни эпохи.
Глубокое обаяние и необыкновенная человеческая теплота незауряд-
ной личности Томаса Мора придают истинную поэтичность стихотворе-
ниям, посвященным друзьям и близким (например, Иерониму Буслиди-
аду, своим детям, эпитафия, написанная для себя, и т. д.). В этих настоя-
щих маленьких поэмах, отличающихся большой искренностью и глуби-
ной чувства, отразились интеллектуальная и дружеская атмосфера семьи
Мора и все очарование его прекрасной личности, невольно заставляющее
вспомнить восторженные слова Эразма о том, что Мор «прямо рожден и
создан для дружбы... Кто ищет совершенный образец истинной дружбы,
не найдет лучшего, чем Мор»23.
Несколько эпиграмм против Жермена де Брие24 (одна из них публи-
куется в нашей подборке переводов) представляют Мора в качестве по-
лемиста. Поводом полемики между двумя гуманистами послужил эпи-
зод войны между Англией и Францией. Английский и французский воен-
ные корабли «Регент» и «Кордельер», столкнувшись в абордажном бою
12 августа 1512 г., загорелись и в результате взрыва порохового погреба
на французском корабле оба затонули. По этому случаю Жермен де Брие
опубликовал патриотические стихи, прославлявшие героизм французско-
го капитана. Мор был задет столь односторонним, с его точки зрения,
изображением событий в стихах де Брие и написал эпиграмму, оспари-
вавшую французскую версию. Стихи Мора сперва распространялись
только в рукописи. Обсуждая предстоящее издание сборника эпиграмм
Мора, Эразм просил автора воздержаться от публикации эпиграммы про-
тив де Брие. Мор готов был согласиться и отказаться от публикации эпи-
граммы, но рукопись уже была в руках издателя Фробена, который опуб-
ликовал ее в марте 1518 г. Де Брие был крайне раздражен и в январе
1520 г. напечатал в Париже своей ответ Мору — так называемый «Anti-
morus». Сатирические стихи де Брие против Мора сопровождались при-
ложениями, содержавшими перечень метрических и грамматических
22 St. Th. More. Selected Letters. Ed. by E. F. Rogers. New Haven. 1961, p. 8—64,
94—103, 114—144.
23 «Opus epistolarum Des. Erasmi Ro'terodami». Ed. P. S. Allen and H. M. Allen,
v. IV, Oxonii, 1922, № 999.
24 Жермен де Брие (латинизированное Герман Бриксий) —французский ученый-
гуманист, современник Мора, каноник Собора Парижской Богоматери, друг Эразма.
312
Публикации
Рис. 1. Титульный лист издания эпиграмм Томаса Мора, напечатанного
в Базеле, в типографии Иоганна Фробена в 1518 г. Титул гравирован Ган-
сом Гольбейном Младшим. На титуле — автограф Иоганна Ланга-—приора
августинского монастыря в Эрфурте.
Публикации
313
Рис. 2. Титульный лист издания эпиграмм Томаса Мора, отпечатанного в
Базеле в типографии Иоганна Фробена в 1518 г. Гравюра на дереве Урса
Графа.
314
Публикации
ошибок, которые де Брие обнаружил в стихах Мора. Последний не ос-
тался в долгу и написал едкий ответ де Брие. Эразм пытался примирить
•спорщиков, но неудачно. Так, еще в июле 1517 г., узнав о готовящемся
памфлете де Брие против Мора, Эразм писал ему: «Если бы Вы только
знали Мора, Вы согласились бы, что в мире нет никого, более достойно-
го Вашей симпатии. Вы спросите—зачем же он нанес удар? Но он не
знал Вас и написал против французского автора в период войны, те-
перь же между двумя странами мир и старые обиды должны быть за-
быты. Это и в интересах литературы... Наконец, я не желал бы, чтобы
между двумя людьми, к которым я отношусь с равной привязанностью,
была ссора»25.
Среди обвинений, выдвинутых де Брие против Мора, было одно, весь-
ма обеспокоившее не только Мора, но и Эразма. Де Брие утверждал, что
поэма Мора на коронацию Генриха VIII, порицая беззакония предшест-
вующего царствования, порочит память родителя царствующего госуда-
ря, т. е. Генриха VII. Естественно, что ни Мор, ни Эразм не знали, как
воспримет это обвинение английский король. К счастью, Генрих VIII не
придал значения этому импровизированному доносу де Брие. Что каса-
ется упреков по поводу качества стихов Мора, последний откровенно
признал правоту некоторых критических выпадов де Брие и внес в по-
следующее издание своих эпиграмм ряд исправлений.
Мы коснулись лишь немногих аспектов тематики и содержания поэ-
тического творчества Мора. Идейное и художественное значение его поэ-
зии гораздо шире, нежели об этом может быть сказано в короткой всту-
пительной статье. Глубокое и своеобразное ощущение исторической спе-
цифики своей эпохи, ярко выраженная гражданственность и демокра-
тические симпатии автора, страстная любовь к жизни и широкое ощуще-
ние мира—все эти качества дают полное основание считать книгу сти-
хов Мора лучшей книгой латинских эпиграмм XVI в.26 и делают ее весь-
ма существенным, на наш взгляд, дополнением к «Утопии». Не случай-
но первое издание «Epigrammata», выпущенное в марте 1518 г. в Базеле
у знаменитого типографа Иоганна Фробена, вышло одной книгой вме-
сте с «Утопией». Это было третье издание «Утопии», к которому были
приложены, помимо эпиграмм Мора, также эпиграммы Эразма. Вскоре,
в декабре 1518 г., последовало второе издание «Epigrammata», без су-
щественных изменений воспроизводившее первое издание. И, наконец,
в декабре 1520 г. вышло третье, исправленное и дополненное, отдельное
издание эпиграмм, на этот раз без «Утопии». Таким образом, книга ока-
залась настолько популярной, что в течение двух лет успела выдержать
три издания.
Великолепно полиграфическое оформление первых трех изданий
эпиграмм Мора: титульный лист для первого и третьего изданий выпол-
нил в гравюре по дереву Ганс Гольбейн Младший. С большим мастер-
ством гравирован Урсом Графом титульный лист и для второго издания
«Эпиграмм».
Публикуемые ниже избранные эпиграммы Томаса Мора являются
частью труда по переводу на русский язык всего поэтического наследия
великого английского гуманиста. Этот перевод — первый русский пере-
вод эпиграмм Мора. Его предполагается опубликовать в ближайшее вре-
мя в серии «Литературные памятники», выпускаемой издательством
«Наука». Настоящая публикация представляет в этом направлении пер-
вый опыт.
25 «The Epistles of Erasmus», v. II, p. 579.
26 Th. More. The Latin epigrams, p. XXVIII.
Публикации
315
Томас Мор
Эпиграммы
№ 2
На внезапный дождь, щедро тлившийся во времи торжественного шествия
Короля и королеиы.
Но не закрывший солнца и не ставший продолжительным
В шествии пышном, какого вовек не бывало на свете.
Шел -с королевой король вместе к священным венцам.
Феб лучезарный тогда появился, сияя широко.
Радостный день наступил, отзвук в сердцах находя.
Но когда шествие это вошло в средоточие града.
Воды небесные вдруг полили щедро его.
Облачком все ж ни одним не затмилось сверкание Феба,
На небе облачко то нс пребывало почти.
Все обошлось, вопреки беспокойству; и дождь ли увидел,
Знаменье ль в этом иной,— лучшего видеть не мог.
Наших владык времена обручают с веком счастливым,—
Феб лучезарный — лучом, Зевса супруга—'Водой.
АС» 5
О двух розах, сросшихся иоедиио
С алою белая роза в соседстве росла, и друг друга
В споре за первенство с ней каждая стала теснить.
Две это розы еще, но цветок уж сливается, спору
Этим слиянием их ныне положен конец.
Ныне одна, возвышаясь, растет и пускает побеги.
Все преимущества двух роз сочетая в себе.
Облик один у нее, и краса, и единая прелесть.
Свойства и цвет у иее двух сочетаются роз.
Значит, и ту и другую,— хотя бы одну полюбивший,—
В ней обретает, и пусть любит он, что полюбил.
Если ж найдется дикарь, что не любит ее,— пусть трепещет.
Ибо еще и шипы есть у такого цветка.
№ 43
На астролога, супруга распутной жены
Все, прорицатель небесный, тебе открываются звезды,
И предвещают они судьбы грядущие всем.
Всем и супруга твоя предлагает себя, но об этом
Знают все звезды, н все ж не предвещают тебе.
№ 56
Терпение
Горе терпящий, держись, и судьба это горе развеет.
А не развеет, так смерть сделает это тебе.
№ 66
На деву не девичьих нравов
Ветрена, льстива, блудлива, болтлива, дерзка и нахальна—
Дева. Но дева тогда та, что рожала не раз.
316
Публикации
№ 72
На обманщика врача, который продал за большую цену
каплю поддельного бальзама
Врач говорил в лихорадке больному: тебе исцеленье
Только бальзам принесет, иль не поможет ничто.
Но у людей его нет, у меня же — ничтожная малость;
За десять фунтов одну каплю ты можешь купить.
Пять ты отдашь мне сейчас, остальные — когда исцелишься:
Пусть не достанутся мне, если скончаешься ты.
Но не придешь к исцеленью в опасности столь злополучной,
Коль половину возьмешь капли бесценной такой.
Мил уговор, н из скляики-малютки, покрытой муслином.
Капля, взята острием, так и стремится в виио.
Просит бедняга вином оросить острие. Не желает
Врач, говоря, что на ием фунтов иа двадцать еще.
Капли довольно одной,— умоляет страдалец; и верно.
Капли хватило: едва выпил — и умер больной.
О, уговор, заключенный при звездах враждебных: утратил
Ровно полкапли один, ровно полжизни другой.
Л» 78
На Николая, плохого врача
Вижу, не только вещам, но и людям иа свете даются
Не наобум имена, смыслом глубоким полны.
Имя врача — Николай. Подобает ли имя такое?
Ты говоришь, что оно лишь полководцу идет.
Ибо оружием тот повергает народы, но этот
Ядами валит народ и полководцев любых.
В битвах опять полководцы сойдутся, но вновь не сойдется ,
С этим врачом ии один: истинно он — Николай.
№ 89
О сие, с греческого. Мысль Аристотеля
Ровно полжизни мы спим. И в течение той половины
И богатей, и бедняк равны друг другу лежат.
Значит, о Крез, из царей богатейший, был истинно равен
Ровно полжизни тебе Ир. воплощенный бедняк.
AJ 91
Какая разница между тираном и властителем
Король, законы любящий,
С тираном лютым разнится:
Рабами всех зовет тиран.
Король — своими чадами.
Л» 97
О хорошем и плохом властителе
Добрый властитель каков? Это пес, охраняющий стадо:
Он отгоняет волков. Ну, а недобрый? — Сам волк.
Публикации
317
№ 103
Народ своей волей дает и отнимает власть
Кто б ии был муж, один царя над многими,
Обязан властью многим сн.
И он отнюдь царить ие должен долее.
Чем захотят те, многие.
Что ж так спесивы властелины жалкие,
Коль их правленье временно?
№ 146
На нищего, выдающего себя за врача
Ты уверяешь, что врач ты, но мы полагаем, ты — больше:
Буквой одной у тебя больше, чем есть у врача.
№ 157
О моряках, выбросивших в бурю за борт монаха,
которому они покаялись в своих грехах
В час, когда вздыбились волны, жестокая буря настала,
И на усталый корабль моря обрушился гнев.
Страх суеверный тогда охватил сердца мореходов;
Горе,— .кричат,— началась буря от иашнх грехов!
На корабле оказался монах. Все немедля стремятся,
Выгрузив в уши его, бремя грехов облегчить.
Но замечают они, что ничуть не стихает стихия
И на свирепых волнах держится еле корабль.
Не удивляйтесь,— один говорит,— что держимся еле:
Тяжкие паши грехи все еще давят корабль.
Бросьте-ка за борт монаха, которому мы в прегрешеньях
Наших покаялись: пусть ои их с собой унесет.
Речь одобряют, хватают монаха и за борт летит он —
Тотчас же легкий корабль легче скользит по волнам.
Ты же отсюда постигни, сколь тяжко греховное бремя:
Невмоготу кораблю груз оказался его.
№ 160
На епископа Постума
Постум, епископом ты по заслугам поставлен, обрядов
Сделан главою, каких в мире священнее иет.
Сердце ликует: великий, священный нам сделай подарок.
Не бестолково, как встарь, выбор свершен наконец.
В рвенье бездумном бывали ошибки, но это избранье
Тщанье великое все здесь проявляет свое.
Ибо, где только из многих один избирается, часто
Выбор негоден,— и вот выбран из худших плохой.
Но коль из множества тысяч один избирался, конечно.
Хуже тебя иль глупей можно ли было избрать.
№ 170
На Германа Бриксия, пишущего ложь о «Кордельере»,
корабле французов, и Гервее, его капитане
Ты, прославляя Гервея, свои же стихи порицаешь;
Плохи писанья твои, верят же верным делам.
318
Публикации
И на историю, Герман, в своей ты сослался поэме.
Но не на истину,— здесь разницу видит любой.
Разве в хуле и хвале не пристрастны истории часто?
Кто же поверит, скажи, этим историям всем?
Да ведь и сам твой Гервей по причине твоих восхвалений.
Думаю, веру к себе мог растерять до конца.
№ 180
Сабину, чья жена забеременела в его отсутствие
Жизни опора, надежда единая в старости поздней.
Чадо тебе рождено. К дому, Сабин, поспеши!
Живо! Супругу поздравить пора плодовитую, надо
Милое чадо узреть. К дому, Сабин, поспеши!
Живо, тебе говорю, поспешай, ну не будь же ленивым,
Как только можешь беги. К дому, Сабин, поспеши!
Сетует уж иа тебя и супруга твоя, и малютка
Слез без тебя не уймет. К дому, Сабин, поспеши!
Неблагодарным ие будь, и за то, что дитя народилось,
И за созданье его. К дому, Сабин, поспеши!
Поторопись же прибыть ну хотя бы к обряду крещенья;
Ты еще можешь успеть. К дому, Сабин, поспеши!
№ 182
Какое состояние государства наилучшее
Ты вопрошаешь: что лучше, король иль правленье сената,
Или иное, когда оба негодны они.
Если ж и тот и другой хороши, — я склоняюсь к сенату:
В множестве добрых людей, думаю, больше добра.
Пусть нелегко поддается количество добрых подсчету.
Но, что негоден одни, можно легко заключить.
Пусть даже будет сенат между злом и добром посредине,.
Вряд лн, одиако, король «средним» пребудет таким.
К доброму часто совету склоняется скверный сенатор.
Но непреклонен король, правя советом своим.
Избран народом сенат, короли же родятся в коронах;
Жребий здесь правит слепой, там же — надежный совет.
И понимает сенат, что ои создан народом, король же
Думает, что для него создан подвластный народ.
В первый правления год короли обольщают обычно.
Консул же будет таким в каждом грядущем году.
Долго живя, свой народ острижет король ненасытный.
Если же консул плохой, — можно другого желать.
Я ие согласен с известною басней, что сытую муху
Надо терпеть, чтоб ее место голодной не дать.
И заблуждение — верить, что алчный король насыщаем;
Эта пиявка всегда будет себя набивать.
Правда, решенье отцов несогласие вредное губит,
Но несогласным иикто быть ие дерзнет с королем.
Зло это тем тяжелей, если в важных делах разногласье.
Но почему у тебя сей зародился вопрос?
Есть лн народ где-нибудь, над которым ты волей своею
Власть учредишь короля, или поставишь сенат?
Коль это можешь,— цари и не думай,
с кем власть ты разделишь.
Первое—это вопрос: надо ль ее отдавать?!.
Публикации
319.
Л5 183
О пьяинце Фуске
Врач говорил за советом пришедшему Фуску: погубишь
Зренье свое, если ты пьянствовать станешь опять.
— Пусть уж глаза от вина погибают; к чему их лелеять.
Если медлительный червь очи проточит мои.
№ 186
На неуча-епископа Постума
«Буква способна убить».— ты, великий отец, восклицаешь.
Только одно на устах: «Буква способна убить».
Ты же надежно себя остерег, чтоб убить ие сумела
Буква тебя: ни с одной буквою ты ие знаком.
Но не напрасно боишься, чтоб буква тебя не убила,
Знаешь, что дух твой тебя не воскресит никогда.
Л» 194
На пьяницу Туска
Туск, — ему врач говорит, — ты впиом глаза убиваешь;
Просит, чтоб он пожелал впять предписаньям его.
Тот же: и звезды, и землю, и море, и все, что мы видим,
Я в увидеть успел, и перевидеть давно.
Но не пришлось мне еще испробовать многие вина,
Новые вина когда новый дарует нам год.
Так ие колеблясь и твердо сказал он: Вы, глазки, прощайте.
Видел достаточно я, ио недостаточно пил.
№ 198
О Марулле
Врач Теодор говорил гноеглазому как-то Маруллу,
Чтобы не пил он, когда стать не желает слепым.
Чтобы явиться не пьяным к врачу (хоть н трудно такое),
Целых два дня без впиа жил в воздержанье Марулл.
После, иссохший от жажды, привычным вииом соблазненный,
Он у порога врача рухнул на землю ничком.
Вновь пристрастился к вину, хоть глаза свои тем, горемыка.
Им предоставив вино, гибели верной обрек.
Вот он. мои путь, вы сюда привели меня, верные глазки!
Пейте, прощайте теперь, двое вожатых моих!
Вкус остается и запах; дивится ои, света не видя;
И погружаются тут в мрак непроглядный глаза.
В горе злосчастном однако себя ои одним утешает.
Тем, что не будет лишен малой толики вина.
№ 206
О хирурге и старухе
Как-то хирург плащеносный глаза умастил у старухи;
Через пять дней, говорит, пользу почувствуешь ты.
Ступы меж тем и салфетки, бадьи для воды, сковородки.
320
Публикации
Все, что тяжелый в дому труд облегчает, унес.
Та, исцелившись, глазами прозревшими дом оглядела;
Видит, что в доме ее утвари нет никакой.
И, расплатившись с врачом, заявила ему: «Торжествует
Твой уговор, и мое зренье богаче теперь.
Внжу, однако, теперь в доме утвари меньше, чем прежде.
Видела много тогда, ныне не вижу совсем».
Л» 222
О тревожной жизни властителей
Власть непомерная вечио с заботами жалкими рядом.
Не прекращается страх средь постоянных тревог,
Коль не оцеплен властитель оградой кругом из оружья,
Коль не обедает ои, прежде еду испытав.
Это — защита, однако все это — защита плохая
Тем, кто не в силах иным обезопасить себя.
Напоминает она, чтоб меча сателлитов боялся.
Учит, что страшен и яд при испытанье еды.
Значит, найдется ль здесь место от страха свободное, если
То же и гонит его, и порождает опять.
№ 224
На некоего поэта-импровизатора
Ты уверяешь, что строки написаны эти экспромтом?
Можешь молчать: говорит книга об этом твоя.
№ 227
О страсти властвовать
Царь из многих царей, кто единственным царством доволен,
Лишь и найдется один, если найдется одни.
Царь из многих царей, хорошо управляющий царством,
Лишь н найдется одни, если найдется один.
230
О больном лихорадкой и склонном к пьянству враче
Полутрехдпевной когда заболел мой сын лихорадкой,
Я Савромата — врача в помощь зову на авось.
Пальцем большим, прикоснувшись, он чувствует жилы биенье.
Жар, говорит он, силен, но непременно спадет.
Требует тотчас бокал п до самого дна осушает.
Даже и Битип такой вряд лк бы смог осушить.
Льет, и больного примером к питью побуждает такому.
И говорит, что его тщательно взвешен совет.
Он ведь пылает в жару, значит следует выпить побольше.
Ибо немалой водой гасят огромный костер.
№ 234
О древннх монетах,
хранящихся у Иеронима Буслидиада
Так же, как некогда Рим был в долгу у своих полководцев,
Все они, Буслиднад, ныне в долгу у тебя.
Рим полководцы хранили, а ты у себя сохраняешь
Публикации
321
Доблестных римлян, когда Рима уж нет самого.
Ибо монеты, издревле хранящие Цезарей лики
Или великих мужей, славу стяжавших тогда.
Ты, кропотливо ища, от начальных веков собираешь,
Лишв в достоянье таком видя богатство свое.
Пусть триумфальные арки сокрыты под прахом тяжелым.
Лики стяжавших триумф, их имена — у тебя.
И пирамиды, как память о многих своих властелинах.
Право же, Буслидиад, меньше шкатулки твоей.
Ns 236
Буслидиаду о великолепных чертогах в Мехельне
Лишь довелось увидать полоненными взорами этот
Дивно украшенный дом, Буслидиад, у тебя, —
Я пораженный застыл; помогли песнопенья какие,
Рок умолив, воскресить древиих тебе мастеров?
Думаю, светлое зданье искусными действами только
Лишь не Дедала рука соорудила сама.
Изображения здесь Апеллес написал, вероятно;
Видя резьбу, поспешишь Мнроиу труд приписать;
На изваяния глядя, припомнишь искусство Лисиппа;
Видя же статуи, мнишь —это Праксителя труд.
Дистихи труд отмечают; по дистихи этн бесспорно,
Если не создал Марой, то пожелал бы создать.
Здесь подражает орган, модулируя, звукам различным.
Древним единственно лишь, или, скажу, — никаким.
Значит, весь дом — либо слава минувших веков, либо этим
Новым твореньем века древние превзойдены.
Пусть этот новый не скоро и поздно состарится дом твой.
Пусть господина он зрит, но никогда — стариком.
№ 238
Средства для изгнания зловонного дыхания,
возникающего от некоторых видов пищи
Чтоб ие пришлось выдыхать тебе мерзостный запах порея,
Ты за пореем вослед лука возьми и поешь.
Далее, если захочешь ты луковый запах исторгнуть,
Съешь чеснока, и легко цели достигнешь своей.
Если же тягостный дух у тебя остается чесночный, —
Или ничто, или кал только и снимет его.
Лё 242
Эпитафия на могиле Иоанны, некогда жены Мора,
предназначающего эту же могилу и для себя
и для своей второй жены Алиции
Здесь Иоанна лежит, дорогая женушка Мора,
Место Алиции здесь я назначаю и мне.
Первая то мне дала, быв супругою в юные годы.
Что называюсь отцом сына и трех дочерей.
Детям вторая чужим (что случается с мачехой редко)
Матерью стала родной больше, чем детям своим.
2[ Средние века, в. 33
322
Публикации
С первою прожил я так, как с другой ныне живу я;
И не могу я сказать, кто мне дороже из них.
О, если б вместе нам жить! Если б жить нам втроем неразлучно!
Как хорошо, если б рок с верой позволили то.
Но заклинаю, пусть свяжет нас эта могила и небо.
Знаю, нам смерть принесет то, чего жизнь не дала.
№ 243
Радующемуся, что он избежал бури
Польза какая, что ты ускользнул от свирепого моря?
Радость, чтоб тщетной ее мне не вазвать, коротка.
Брезжит такой же покой для больных лихорадкой, но грозно
Снова приходит она через положенный срок.
Сколько скорбей угрожают тебе на суше желанной.
Сколько набросилось их средь бушевания волн!
Смерть предваряя, разят иль оружие нас, иль недуги.
Горе любое из них смерти самой тяжелей.
Тщетно! Избегнувший смерти средь волн разъяренного моря.
Ты и доспехи надев, козней не минешь ее.
Перевел Ю. Ф. Шульц
ПРИМЕЧАНИЯ
№ 78. Николай — буквально: «повергатель народа» (от греческих слов vixaoi — побеж-
даю, повергаю и Xuog или Xu<»g—народ).
№ 89. Ср.: Аристотель. Этика, 1102 в, а также эпиграммы самого Т. Мора (№ 90, 96,.
121).
Ир — персонаж «Одиссеи» Гомера, попрошайка, увидевший соперника в Одис-
сее, вернувшемся домой под видом нищего. Это имя стало нарицательным для
бедняка так же, как имя Крез для богача.
№ 103. К этой мысли Т. Мор возвращается в своих эпиграммах неоднократно (ср.
эпигр. №№ 14, 92, 96 и др.).
№ 146. В заголовке эпиграммы игра слов: medicos — врач, mendicus — жалкий, ничто-
жество, нищий.
№ 160. Здесь Мором под именем Постума высмеян Джеймс Стенли, назначенный епи-
скопом в 1506 г. К нему же обращена эпиграмма Ns 186 «На неуча-епископа».
Ns 170. Эпиграмма написана вскоре после появившегося в 1513 г. сочинения де Брие
(латинизированное—Бриксий) «Chordigera» о морском сражении между ан-
глийским кораблем «Регент» и французским «Кордельер» под командой ка-
питана Герве (латинизированное— Гервей); опубликована в 1518 г. В том же
году де Брие напечатал в Париже свой «Anlimorus». В 1520 г. Мор ответил,
опубликовав «Epistola ad Brixium» и несколько новых эпиграмм.
Ns 180. Имя Сабин встречается в эпиграммах Марциала (ок. 40—104 гг.) IV, 37 н XI,
8. К Сабину обращены две другие эпиграммы Т. Мора — Ns 189 и 204.
Ns 183. Эта эпиграмма — подражание Марциалу (эпигр. VI, 78):
«Славный пьяница Фрике был крив, а зрячий
Глаз, мой Авл, у пего всегда гноился.
Врач сказал ему Гер: «Смотри, не пей ты!
Коль вино будешь пить, совсем ослепнешь».
Глазу Фрике «будь здоров» сказал с усмешкой.
И, двенадцать налить велев стаканов.
Их подряд осушал он. Что же вышло?
Фрике вина напился, а глаз — отравы».
(перевел Ф. А. Петровский)
Смотри ниже эпиграммы Т. Мора № 194 и 198-
Публикации
323
№ 230. Савромат — имя врача и народа, населявшего Северное Причерноморье (в его
западной части). См. Овидий. Tristia, Ш, 3, ст. 5—12.
Битий — упомянутый ранее в «Энеиде» Вергилия -(1, 738) знаменитый пьяница.
№ 234. Иероним Буслейден, 1470—1517 гг. (латинизированное — Буслидиад)—нидер-
ландский гуманист, знаток античного искусства, друг Мора и Эразма Роттер-
дамского. Мор посетил его в Мехельне в 1515 г. К Буслейдену обращена также
следующая эпиграмма (№ 236).
№ 236. Дедал — легендарный греческий строитель и художник, создатель кносского
лабиринта на Крите. Его созданьями считались некоторые древние постройки
и статуи.
В строках II—12 намек на многочисленные эпиграммы—надписи «на статуи»
и другие произведения искусства. См. на русском языке сборник: «Античные
поэты об искусстве». М., 1938, а также сборник «Греческая эпиграмма». М.,
1960.
As 242. Эта эпиграмма-эпитафия написана на памятнике в приходской церкви в Челси,
поместье Мора, вероятно еще в 1516 г. Первая жена Мора—-Джейн (Иоанна)
Кольт умерла в 1512 г. Вторично Мор женился на Алисе (Алиция) Мидлтон.
21
ФРАНЦИЯ И ПОРТУГАЛИЯ
ПЕРЕД ПОРТУГАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИЕЙ 1640 г.
(Документы из архива Ришелье в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина)
Подготовлены к печати В. Н. Маловым
В составе фонда Генерального Штаба отдела рукописей Государственной Библиоте-
ки нм. В. И. Ленина хранится переплетенный сборник документов, иа втором листе ко-
торого крупным почерком первой половины XVII в. написано: «Memoires pour faire la-
guere en Espagne et Portugal avec succe tant par terre que par mer, envoye par diflerents
officiers a son eminentissime cardinal due de Richelieu pair de France, grand maitre, chel
et surintendant du negoce et commerce du royaume» *. В сборнике 47 документов, 311
пронумерованных листов. Среди документов есть подлинники, но большинство — копни.
Эти копии, снятие, очевидно, специально для сборника, исполнены несколькими секретао-
скимн почерками первой половины XVII в.; одним из этих почерков написано и оглавле-
ние (л. 4—6). Есть и прямое доказательство того, что секретари, снимавшие копии, и ав-
торы записок были современниками: публикуемая нами записка Маньяка исполнена'
одним из секретарских почерков, ио заверена собственноручной подписью автора. В двух
случаях на подлинных документах (сметы расходов на содержание военных кораблей)
имеются надписи XVII в.: «В подготовляемую тетрадь» («А сауег a laire»—л. 264, 272);
очевидно, наш сборник и является этой «тетрадью».
В докладных записках, как правило, адресат не указан. Нами установлены адреса-
ты 12 документов: 7 адресовано Ришелье, 2 — бордосскому архиепископу и командую-
щему флотом Сурди, 2 — президенту палаты Парижского парламента Франсуа Фуке и
1 — королю. При этом подлинники имеются только среди документов, адресованных
Ришелье, а две записки на имя Фуке (о них мы еще будем говорить) представлены
авторскими копиями, снятыми специально для кардинала. Все вышесказанное убеждает,
что перед нами действительно часть архива кардинала Ришелье: сборник тематически
подобранных документов.
Время составления сборника можно определить довольно точно. Самые ранние из
его датированных документов относятся к 1634 г., самые поздние — к 1639 г. Сборник
не мог быть составлен позднее 1640 г., поскольку ии в одном из документов не отрази-
лось произошедшее в этом году коренное изменение стратегической обстановки на фран-
ко-испанском фронте, связанное с отпадением Каталонии и Португалии.
Включенные в сборник докладные записки имеют сравнительно однородный харак-
тер; они рассматривают планы возможных диверсий против Испании, преимущественно
с военно-стратегической точки зрения. В то же время географический кругозор его со-
ставителей довольно широк: здесь имеются документы, посвященные ие только Испании
и Португалии, но н Италии, Марокко, Алжиру, испанским колониям в Америке.
Средн материалов сборника выделяется комплекс документов, посвященных тайным
сношениям Франции с Португалией. Ниже мы публикуем полностью три таких докумен-
та; все они относятся к первой половине 1638 г.
Этот период в истории Португалии необычайно интересен. Хотя восстановление не-
зависимости страны, состоявшей с 1580 г. в династической унии с Испанией, осуществи-
лось в конце концов в результате дворцового переворота 1 декабря 1640 г., но на пер-
вом этапе нацвои альное движение имело ярко выраженный демократический характер.
Временем наивысшего размаха народных волнений были как раз 1637—1638 гг., когда в
центре внимания всей страны находилось знаменитое восстание в Эворе. После вступле-
ния Испании в 1635 г. в войну с Францией правительство Оливареса усилило налоговый
гнет в Португалия и готовилось покончить с местными привилегиями. Введение новых
налогов и было непосредственным поводом к восстанию в Эворе, вспыхнувшему 21 ав-
густа 1637 г. Восставшие прогнали коррехидора, разгромили тюрьму, сожгли налоговые
1 ГБЛ, ф. 68, д. 371.
Публикации
325
списки. Очень скоро были выдвинуты лозунги борьбы за независимость страны. Одиако
португальская знать в целом не поддержала восстания. Дворинство Эворы во главе с
архиепископом составило хунту, главной целью которой было успокоить восставших н
тем самым реабилитировать себя в глазах мадридского двора. Такую же позицию за-
нимал популярный претендент на престол н будущий король независимой Португалии
герцог Жуан Браганский. Все же в течение нескольких месяцев Эвора находилась под
контролем плебейских низов. Ее примеру последовали и другие города; восстание охва-
тило провинции Алеитежу н Алгарви, его волны докатились до стен Лиссабона. Однако
-слабость военной организации восставших привела к поражению. Восстание в Эворе
было подавлено к марту 1638 г., со вступлением в город отряда правительственных
войск.
Французское правительство пристально следило за португальскими событиями. Од-
иако известные нам документы о деятельности французских агентов в Португалии до
восстановления ее независимости можно буквально пересчитать по пальцам. При этом
многие сведения восходят к работам историков XVII—XVIII вв., тогда как сами при-
водимые ими документы не дошли до нас ни в подлинниках, ни в копиях.
Перечислим вкратце известные факты. Французский историк Маижеи упоминает
о сношениях Ришелье с герцогом Брагаиским через посредство ювелира Бруаля и Жоао
Пинту Рпбейру, в дальнейшем одного из вождей заговора 1640 г.2
В Парижской национальной библиотеке имеется докладная записка об отношениях
с Португалией, поданная кардиналу Мазарини в июне 1659 г., где также очень глухо
говорится о каких-то имевших место в 1630-х годах неудачных попытках французских
эмиссаров склонить Жуана Браганского к решительным действиям 3.
20 ноября 1636 г. датировано адресованное Ришелье и сохранившееся во француз-
ских архивах письмо одного из его главных осведомителей доминиканца Карре. Со
ссылкой иа некоего прибывшего из Лиссабона французского монаха того же ордена
там кратко сообщается о готовности португальцев к восстанию и их надеждах на по-
мощь со стороны Франции; это якобы особенно ярко проявилось, когда следовавший
из Бискайского залива в Средиземное море французский флот проходил в 1636 г. у бере-
гов Португалии 4 5.
Обследовавший французские архивы издатель писем Ришелье Д. Авенель, процити-
ровав письмо Карре, заявляет: «Между этой датой (ноябрь 1636 г.) и 24 января 1641 г. ...
мы не нашли в наших рукописях ничего касательно Португалии» 6. Можно только отме-
тить, что датированные 12 мая 1638 г. инструкции командующему атлантическим фло-
том Сурди содержали предписание оказать в случае необходимости помощь португаль-
цам; однако указывалось, что десант может быть высажен только в том случае, если
французы получат в залог один из португальских портов6.
Историк XVIII в. Бужаи приводит датированное 18 мая 1638 г. письмо находивше-
гося в Гамбурге французского дипломата д’Аво к государственному секретарю иност-
ранных дел Шавиньи. Там сообщается, что в Гамбург прибыл возвращающийся из Лис-
сабона кружиым путем во Францию некий французский моиах-кордельер- Этот монах
«все видел и разузнал», проник даже в окружение вице-королевы Португалии герцоги-
ни .Маитуанской, но, по его словам, «не встретил сколько-нибудь благоприятного отно-
шения к своему замыслу». В чем именно состоял замысел, мы не знаем: кордельер дол-
жен был сообщить о нем Шавиньи лично 7.
Единственным известным документом, в котором о сношениях французского прави-
тельства с португальцами говорится обстоятельно, была до сего времени инструкция,
данная бывшему французскому консулу в Лиссабоне Сеи-Пе 15 августа 1638 г. Можно
прямо сказать — знаменитая инструкция, документ очень яркий, цитируемый, ввиду
своей уникальности, буквально всеми историками, отмечающими интриги Ришелье в
Португалии. Однако во французских архивах не сохранилось ни подлинника, ни копии
инструкции. В середине XVII в. ее опубликовал Обри, ознакомившийся с текстом по эк-
2 Mangin. Abrege de I'histoire de Portugal. Paris, 1707.—Cm. Recueil des instructions
donnecs aux ambassadeurs et ministres de France depuis les traites de Westphalie jusqu’a
la revolution franQaise. Publ. par le vicomte de Caix de Saint-Aymour. Paris, 1886,
t. Ill (Portugal), p. XVII. (Далее—Recueil des instructions...).
3 Af. F. Santarem. Quadro elementar das relaqoes politicas e diplomaticas de Portugal.
Pariz, 1843, t. IV, part. 11, p. 426.
4 «Lettres, instructions diplomatiques et papiers d’etat du cardinal de Richelieu».
Publ. par D. Avenel. Paris, 1874, t. VI1, p. 858, note.
5 Ibid., Paris, 1867, t. VI, p. 769, note.
6 «Correspondence de Henri d'Escoubleau de Sourdis, archeveque de Bordeaux». Publ.
par E. Sue. Paris, 1839, t. 11, p. 6—12.
7 G. H. Bougeant. Histoire du traite de Westphalie ou des negociations qui se firent
a Munster et Osnabrug, pour etablir la paix entre toutes les puissances de 1’Europe. Paris,
1751, t. 11, p. 184.
326
Публикации
земпляру из коллекции португальского представителя во Франции Розариу8. Большие
выдержки из нее приводятся также, причем с разночтениями, в труде Левассера 9, К со-,
держанию инструкции Сен-Пе мы еще вернемся ниже, поскольку она оказалась тесна
связанной с одним из публикуемых нами документов.
Всем вышеперечисленным и ограничивались доныне знания историков о конкретных
сношениях Франции с португальской национальной оппозицией. Современные порту-
гальские историки не приводят каких-либо фактов сверх того, что уже было известно
в прошлом веке10. Таким образом, нашу московскую находку—целых три документа —
можно с полным основанием считать редкостной.
♦ * ♦
Первый из публикуемых документов — отчет кордельера Маиьяна о поездке в Пор-
тугалию в январе 1638 г. Эта поездка имела в основном разведывательный характер,
причем большое внимание Маньян уделял осмотру побережья на предмет возможной
высадки французского десанта. Документ содержит сведения о состоянии укреплений,
численности и размещении гарнизонов п т. п.; упоминается о восстаниях в городах.
Большой интерес представляет сообщение Маньяна с посещении Эворы, поскольку до.
сих пор ие было известно ни одного документального свидетельства о пребывании фран-
цузских эмиссаров в Эворе во время восстания.
Второй документ—инструкция неизвестному лицу, направляющемуся в Португалию^
Она ие датирована, ио в тексте говорится о 1637 г. как о прошлом. В то же время доку-
мент был написан в обстановке, когда восстание в Португалии еще продолжалось. Ука-
зывается, что посланный сможет быстро выехать из Португалии во Францию, «потому,
что в это время года дуют попутные ветры». Это соответствует климатическим условиям
зимы — начала весны, когда на португальском побережье господствует юго-западный,
циклон. Итак, надо думать, что инструкция была составлена в начале 1638 г.
Неизвестный адресат инструкции должен был организовать аитииспанский заговор-
в Португалии и подготовить условия для успешной высадки французского десанта; под-
робно излагаются те доводы в пользу отделения от Испании, которые он должен был
развивать в беседах с португальцами.
Принципиальное отлично нашей инструкции от ранее известной аналогичной инст-
рукции Сеи-Пе состоит как раз в том, что публикуемый нами документ написан в то
время, когда восстание в Эворе еще ие было подавлено. Инициатива демарша явно ис-
ходит от Франции, без каких бы то пи было предшествовавших ему авансов со сто-
роны португальских заговорщиков. Следовательно, данный демарш можно считать не-
посредственным «откликом» французского правительства на восстание в Эворе; в этом
смысле наш документ является уникальным.
Безусловно, самое интересное в документе — попытка опереться па могущественных
банкиров и финансистов из числа португальских евреев (марранов), которые к тому вре-
мени сумели, оттеснив генуэзцев, превратиться в основных кредиторов испанского дво-
ра. Этого мотива уже не встречается в более поздней инструкции Сен-Пе и вообще ни
в одном из ранее известных документов; таким образом, данный нюанс французской
внешней политики оставался вие поля зрения историков. При всей трудности осущест-
вления плана (известно, что даже правовое положение португальских евреев сильно
улучшилось после аннексии страны Испанией и особенно при Оливаресе) 11 кардинал,
очевидно, -верил .в его реальность, и именно на марранов рассчитаны основные аргу-
менты инструкции.
Третий документ — запись показаний Дюпона — интересен для нас тем, что его
содержание тесно связано с широко известной инструкцией Сен-Пе от 15 августа 1638 г.;
оба документа повествуют о судьбе одного и того же демарша. Остановимся поэтому
предварительно иа содержании инструкции Сен-Пе.
Сьёру Сеи-Пе (из других источников было известно, что ои ранее занимал пост
французского консула в Лиссабоне) предписывалось по.-лать в Лиссабон па каком-либо
английском корабле доверенного человека по своему выбору. Этот человек должен был
вступить в переговоры с неким капитаном Жоржи Азеведу и с португальским канцле-
ром и получить у них ответ на вопрос: восстанут ли португальцы, если французский
флот появится у Лиссабона, смогут ли они собственными силами овладеть прикрываю-
щими столицу с моря фортами. В случае, если бы посланному было сказано, что порту-
8 A. Aubery. Memoires pour 1’histoire du cardinal dec de Richelieu. Cologne, 1667,
1. Ill, p. 759—760.
9 M. Le Vassor. Histoire du regne de Louis Х1П, roi de France et de Navarre. Amster-
dam, 1713, t. IX, p. 425—427.
10 E. Brazao. Relance de historia diplomatic.! de Portugal. Porto, 1940, p. 21—22;
J. Ameal. Historia de Portugal. Das origens ate 1940. Porto, 1958, p. 373—374.
11 J. Amador de las Rios. Historia social, politica у religiosa de los judios de Espana
у Portugal. Buenos Aires, 1943, t. Il, p. 353, 375—376.
Публикаций
327
гальци нуждаются в более активной военной помощи Франции, ои мог пообещать
высадку десанта в 12 тыс. пехотинцев и 500 кавалеристов; но тогда уже надлежало до-
биться согласия иа предоставление этим войскам в качестве залога одного из португаль-
ских портов. Франция обещала выплачивать независимой Португалии ежегодную суб-
сидию и признать се королем того, кого изберут сами португальцы.
Итак, чем же иаш документ помогает лучшему пониманию инструкции Сен-Пе?
Прежде всего выясняется роль самого французского консула. До сих пор ие были
точно известны даже даты его пребывания в Лиссабоне; Сент-Эймур в своем списке
французских представителей в Португалии дает 1617—1622 гг., потому что в его рас-
поряжении не было более поздних документов, упоминающих о Сен-Пе как о консуле |2.
Теперь мы знаем, что Сен-Пе оставался в Лиссабоне до самого 1638 г.; ио поскольку
15 августа 1638 г. он был уже вне Португалии, то ясно, что ему удалось уехать оттуда
вскоре после отъезда Дюпона — очевидно, для того, чтобы лично сообщить о своих
планах. К этому времени ои провел в Лиссабоне уже более 20 лет, крепко прижился
там, был женат иа португалке, имел какие-то влиятельные знакомства — достаточно
влиятельные, чтобы в обстановке войны с Францией добиться освобождения пленного
французского офицера. Далее из текста инструкции видно, что все переговоры в Лисса-
боне должен был вести ие сам Сен-Пе, а его доверенное лицо. В связи с этим неизбежно
возникало недоумение: зачем вообще могло понадобиться привлекать к делу Сен-Пе,
если все его участие в нем сводилось к выбору доверенного лица? После того, как из
нашего документа мы впервые узнаем, что инициатором дела был сам Сен-Пе, этот
вопрос снимается.
Можно с большой долей вероятности предположить, что пасынок Сен-Пе, всеми
уважаемый капитан лиссабонского гарнизона, с одной стороны, и упоминаемый в
инструкции таинственный капитан Жоржи Азеведу. с другой,— одно и то же лицо.
Про Азеведу известно, что он был кзким-то образом связан с канцлером,— следова-
тельно, с канцлером был связан и Сен-Пе. Очень важно сообщение Дюпона о том,
что рота пасынка Сен-Пе расквартирована в Лиссабоне. Перед нами возникает кар-
тина военного заговора; заговорщики, оказывается, имели в своем распоряжений кое-
какие .вооруженные силы в самой столице. Недаром составитель инструкции прежде
всего задается практическим вопросом; нельзя ли использовать эти силы для захвата
приморских фортов Лиссабона?
Нам ничего не известно ни об исходе миссии Сен-Пе, ни о судьбе капитана Азе-
веду; остается надеяться, что новые, неожиданные находки прольют свет н на этот
вопрос. Во всяком случае, имя Жоржи Азеведу ие встречается среди имен заговорщи-
ков 1 декабря 1640 г. О самом Сен-Пе известно, что сразу же после восстановления
независимости Португалии, в марте 1641 г., он вновь получил назначение на пост
французского консула в Лиссабоне и прожил там, очевидно, до самой смерти; он еще
был консулом в 1661 г., когда ему было уже около 80 лет ,3.
Сообщение Дюпоиа, переданное 22 апреля 1638 г. командующему атлантическим
флотом Сурди, безусловно, было учтено при составлении инструкции этому последнему
от 12 мая того же года (см. выше, стр. 325). Инструкция Сурди в той ее части, которая
касается Португалии, исходит как раз из предположения, что португальцы «захватят
какой-либо порт на море или же пришлют просить о помощи для осуществления
своих замыслов» |4.
В остальном записка Дюпона очень напоминает донесение кордельера Маньяна —
в ней также можно найти интересные сведения об испанских гарнизонах, укреплениях
и о восстаниях в городах. Правда, в самой Эворе Дюпон не был и о том, что там
происходит, сообщает по слухам; однако ои, несомненно, выступает в качестве оче-
видца, когда пишет о .всеобщем сочувствии непокорному городу.
Тремя публикуемыми документами ие ограничиваются содержащиеся в сборнике
материалы о франко-португальских отношениях. Необходимо еще назвать четыре об-
ширные докладные записки, принадлежащие одному автору — бретонскому купцу из
Сен-Мало Пьеру Гуэну (Gouin) ,5. Они относятся к более раннему времени и датируют-
ся соответственно 13 апреля, 28 мая и 9 ноября 1634 г. и 29 марта 1636 г.10 Две псп- 12 13 14 15 16
12 Recueil des instructions..., t. Ill, p. LIII.
13 Ibid., p. 88.
14 «Correspondence de Henri d'Escoubleau de Sourdis, archeveque de Bordeaux»,
t. II, p. 10.
15 Автор сообщает о себе, что он ведет торговлю с Испанией уже с 1602 г. (ГБЛ.
ф. 68, д. 371, л. 295). В Парижской национальной библиотеке хранится изданная в
виде отдельной! брошюры еще одна записка Гуэиа на имя Ришелье, по вопросу об
улучшении монеты, датированная 1 ноября 1634 г. Его имя можно прочесть и как
Говэн\ мы выбрали форму Гуэн как распространенную в Бретани.
16 ГБЛ, ф. 68, д. 371, л. 295—300, 301—304, 291—294. 288—290.
328
Публикации
вые записки адресованы ближайшему советнику Ришелье по вопросам морской торговли
и флота Франсуа Фуке (отец сюринтендаита финансов), две последние—самому кар-
диналу. Соответственно последние записки представлены в подлиннике, записки же иа
имя Фуке — в копиях, переписанных Гузном для Ришелье перед подачей кардиналу
своей третьей записки.
Три записки 1634 г. посвящены одному вопросу — отношению к португальским
евреям. Мы уже отмечали, что французское правительство очень интересовалось воз-
можностью привлечь иа свою сторону в борьбе с Испанией богатых еврейских финан-
систов из Португалии. Однако вопрос был весьма сложным, и это отразилось иа содер-
жании записок Гузна: две первые прямо противоречат последней. В записках на имя
Фуке Гуэи выступает в качестве ярого ненавистника португальских евреев. Здесь и
религиозная ненависть, и, прежде всего, чувство вражды к сильным конкурентам,
мешающим развитию торговли Франции с Испанией, захватившим, по убеждению
Гузна, монопольные позиции в испанской экономике. Для бретонского купца не подле-
жит сомнению, что проживающие во Франции евреи являются контрагентами испанской
монархии, действующими всецело в интересах Габсбургов. «Не зиаю уж, что и сказать
о тех, кто в прошлом году помешал тому великому благу, которое могла бы принести
французскому государству конфискация всех имуществ вышеназванных португальских
евреев...»,— говорит Гуэн в конце своей второй записки 17 18.
Поданная Ришелье записка от 9 ноября 1634 г. составлена словно другим челове-
ком. Правда, Гуэи и сам пишет, что со времени подачи своих записок Фуке он нашел
более целесообразное решение вопроса, чем общая конфискация имущества евреев,— ио
все же перемена позиции ие может не вызвать удивления. Теперь Гуэн предлагает
уже ни более ни менее как организацию на льготных условиях в Нижней Бретани тор-
говой португальской колонии; тем самым можно было бы способствовать и отделению
Португалии от Испании и торговому процветанию Бретани. Неясно, чем объяснялась
перемена во взглядах Гуэпа и насколько она была искренней; интересно, однако, что ои
довел до сведения Ришелье и свои предыдущие записки.
Четвертая записка Гуэна, от 29 марта 1636 г., написана в то время, когда гото-
вилась к отплытию в Средиземное море атлантическая эскадра под командованием
Сурди; по мысли Ришелье, французский флот должен был отбить захваченные испан-
цами Лерпиские острова у побережья Прованса Гуэн предлагает иной план действий:
он доказывает, что французы легко могли бы с моря овладеть Гибралтаром и, укрепив
его, превратить в неприступную крепость. Затем он переходит к вопросу о Португалии.
Гуэн считает, что Португалия вполне готова к восстанию и что Франции достаточно
будет послать со своей эскадрой португальского принца, находящегося в Голландии
внука Антониу 1, чтобы все пришло в движение. Кстати, благодаря союзу с восстав-
шими португальцами французская эскадра может захватить ие только Гибралтар, но и
Сеуту |в.
♦ ♦ *
Судьба рукописного сборника из архива Ришелье, неизвестными путями оказав-
шегося в собрании русского Генерального штаба, а затем в отделе рукописей Государ-
ственной библиотеки им. В. И. Ленина, еще раз говорит о необходимости тщательного
изучения западноевропейских рукописей, хранящихся в библиотеках СССР.
1. MAGN1EN. RELATION DU VOYAGE EN PORTUGAL [1638] ORIG.
Relation du voyage faict en Portugal au moys de Janvier 1638 par le pere
Magnean cordelier
J’ay pris terre a Muros, village de la Gallice, seittue entre le cap de Finisterre et
Bayonne, a 10 licucs de Sainct-Jacques. Au pied du village passe une petite riviere qui
sert a former le port lequel esl comme un rond d’eaue, dont 1’entree est estroicte. Ledict
port est fort asseure contre les tempestes, on у entre de toutes marees et il у peut tenir
17 «Et ne s?ay ce qui se peult dire de ceux qui des Гап dernier ont empesche le grand
nien et utilite que pouvoit apporter a 1'estat de France la confiscation de tous les biens
desdits juifs portugais au detriment et ruyne de 1'estat de nos ennemys».— ГБЛ, ф. 68,
д. 371, л. 303 об.
18 «Et par ceste dite demonstration nostre armee navalle pourra encorre mieux en
toutte assurance donner sur ladite ville de Gibraltar et sur celle de Scieuta qui sere
facille au mesme temps de faire asieger par terre par les originaires du pais qui en seront
grandement sollicitez et animes par le grand nombre des portugais juifs et morisques qui
у sont, et mesme de passer dans 1’Espagne avecq plus de cent mill hommes cy nous voul-
ions у entendre».— ГБЛ, ф. 68, д. 371, л. 289.
Публикации
329
trente & quarente navires jusques a 250 tonneaux. Le village est d’environ 80 feux, habitte
par de pauvres gens. II у a tin vieil chasteau fort ruine au commencement du village,
qui commande au port, scittue au pied d’une colline qui descouvre a la mer. 11 est sans
lortiffication et sans garnison, tors des habitans du lieu qui у font quelquefoys la garde,
ne croyant pas qu’il у aye du canon. Un vieil homme demeure dedans qui se qualiffie ser-
gento major. A I’eatree du port il у a un rocher qui ne descou\re jarnais, scittue au nord,
lequel est fort dangereux.
3 lieues. De Muros j’ay este a Noya, petit bourg d’environ 300 feux, scittue entre de
petites collines, trois lieues avant dans la grande terre ou passe aussy une petite riviere.
11 у a un petit port capable d’environ dix barques de 50 a 60 tonneaux. 11 n'y a aulcune
forteresse.
7 lieues de Noya a Puentevedra, ville fermee, scittuee a trois lieues de la merentirant
le long de la coste vers Portugal, d’environ mille feux. II у a une riviere passante le long
des murailles qui sert de port, sur laquelle les navires de cent tonneaux vont aysement,
n'y ayant aulcun autre port. 11 n’y a aulcuns fossez ny rampart, sa scittuation est sur une
petite colline, sans chasteau ny artfllerie, ainsy que je croys, mais dont je ne me suis
pas bien esclaircy.
De la a Bayonne, ville assez grande et forte d’environ mille feux scittuee sur une
assez grande riviere portant navires de 400 a 500 tonneaux. Sa forteresse est un chasteau
sur le bord de ladicte riviere, dans lequel у a garnison d’environ cent hommes. Je ne
sqay s’il у a du canon ou non. Le port est assez grand, capable de tenir cinquante ou
soixante navires, mais estime perilleux pour estre trop ouvert et у avoir force rochers
de coste et d'autre a I’entree d’icelluy.
8 lieues de la a Viana, entree de Portugal, ville fermee sans fosse, sans reinpart,
d’environ mille feux, scittuee sur une petite riviere et au penchant d’une petite colline,
sans aulcune forteresse que d’une grosse tour qui est sur le bord de 1’eaue, sans garnison.
Le port est capable d’environ 40 a 50 vaisseaux de deux a trois cens thonneaux. on у entre
de toutes marees. La ville est facile a assieger, tant a cause de la disposition du peuple
qui est esleve centre les impositions du roy d’Espagne que pour ce qu’il n'y a aulcunes
munitions de guerre.
12 lieues de Viana & Porto, ville belle et grande d’environ 3000 ou 4000 feux, scittuee
sur le penchant d’une montagne, au pied de laquelle passe la riviere de Duero portant
navires de 400 a 500 tonneaux. La ville n’a qu’une ceinture de murailles. sans fosse ny
rampart. Au dela de la riviere il у a une petite montagne et sur le panchant d’icelle un
chasteau assez fort, dans lequel у a garnison de 200 espagnolz avec du canon et muni-
tions de guerre. Ledict chasteau commande a la ville. Entre la ville et ledict chasteau est
la riviere qui faict le port ou I’on va de toutes marees.
De Porto je suis alle a Santarem et a Tomar, deux petites villes scittuees douze lie-
ues avant dans la terre, fort animees contre le roy d’Espagne.
12 lieues des dictes lieux a Lisbonne. 11 у a dans le coeur de la ville un chasteau
scittue sur une colline qui commande a la ville et est garde par une garnison de 300 4
400 espagnolz. La place est forte d'assiette, il у a du canon et des munitions de guerre.
A demie-lieue de la ville en baissant vers la mer et du mesme coste sur le bord de la
mer il у a un chasteau tiomnie Betlem entoure d'eaue mais facile a battre par des vais-
seaux, dans lequel у a garnison de cent espagnolz avec du canon.
18 lieues. De Lisbonne je suis alle a Evora. scittuee dix-huict lieues par dela dans
la terre, sur le panchant d’une montagne, ou est la principale force de la revolte. Ladicte
ville paraist aussy grande que Lisbonne et est fort peuplee et marchande, forte de scittua-
tion mais sans fortiffication reguliere et sans gens de guerre. Elie est entouree de plusi-
eurs aultres montagnes et est fort animee contre le roy d’Espagne. Mais comme il n'y a
aulcun chef, toutes les esmotions se font soubz le nom du oeuple qui s'assemble en foulle
et sans ordre des qu’il entend parler de quelque mandement du roy.
Quant a I'estat general de la revolte dudict pays de Portugal qui estoyt le principal
but de mon voyage.
Tous les portugais sont tcllement irritez contre les espagnolz que s’ilz eussent eu un
chef ou appuy, depuis un an il n’y auroyt aulcun espagnol dans le pays.
Ilz esperent tousjours le retour de I’heritier de dom Sebastien, sans le nommer.
11 n’y a aulcune armee dans tout le Portugal fors a Lisbonne oil I’on en commence
deux qu'on dit estre pour Fernambouc et le Brezil. L’une se faict au nom de 1’espagnol
et 1’autre au nom des portugays, mais tout est fort chetif, ne se pouvant trouver de sol-
datz dans toute 1'Espagne.
Les vivres sont a mediocre prix en Portugal, mais les marchands sont ruinez.
A Coimbre j’ay appris d’une personne d'esprit et de grande connoissance, fidelle et
amie de la couronne de France, que pour avoir bonne yssue du Portugal il fault a tout
le moins dix-huict mile hommes: six mile a Viana, autant a Lisbonne et le reste au
royaulme de 1’Algarve dependant du Portugal. Fault aussy avoir provision pour six moys
et deffendre aux soldatz [’insolence, donnant a entendre en у arrivant qu'on ne desire
330
Публикации
que le bien du pays et remettre 1’heritier de dom 'Sebastien en son royaulme. II seroyt
a propos d’envoier devant farmee un navire feignant d’estre marchand estranger pour
donner a entendre soubz main 1’affaire.
II у a une personne de tres grande connoissance dans tout le Portugal et portugays
de nation qui promet beaucoup pour la solicitation des espritz.
II у a a Bad a j os une armee d’environ quatre mil hommes au plus qui est pour venir
en Portugal et ayder le roy en son passage de Tomar pour se faire couronner roy .de
Portugal.
Les portugais sont tellement dispose a se soubstraire de la tyrannie d’Espagne que
quand farmee navalle de France passa ilz estoient resolus de la recevoir et se mettre
soubz 1’estendart de France.
On tient en toute 1’Espagne nostre roy pour un sainct et monseigneur le cardinal
pour le meilleur esprit du monde. Un grand d’Espagne mesme voyant son portraict diet
qu’il donneroyt de bon coeur troys mile escus pour le voir.
Il у a dans Badajos provision de troys mille septiers de bled pour farmee du roy
d’Espagne, mais tout le pays est fort miserable et nece'bsiteux.
Tous les soldatz espagnolz qui estoient dans la Biscaye et la Navarre se sont retirez
vers le Portugal, excepte quelques petites garnisons demeurees aux frontieres.
Собственноручная подпись: P. Magnien.
Лл. 194—196
МАНЬЯК. ДОНЕСЕНИЕ О ПОЕЗДКЕ В ПОРТУГАЛИЮ [1638 г.]
ПОДЛИННИК
Отчет о поездке в Португалию в январе 1638 г.
отца Маньяка, кордельера
Я сошел с корабля в Муросе, поселке в Галисииь расположенном между мысом
Фипнстерре и Байоной, в 10 льё от Сантьягог. Это селение стоит над речкой, которая
при впадении в море образует порт, причем бухта круглая, а вход в нее узкий. Порт
хорошо защищен от штормов, в иего можно войти как при приливе, так и при отливе;
он может вместить 30—40 судов водоизмещением до 250 тонн. В селении около
80 домов, и живут там бедняки. На краю деревни стоит старый и сильно разрушен-
ный замок, который господствует над портом, расположенным у подножья спускающе-
гося к морю холма. Замок не укреплен и не имеет гарнизона, только .местные жители
иногда несут там караульную службу; полагаю, что там нет и пушек. В замке живет
одни старик, называющий себя sergento major. К северу от входа в порт есть очень
.опасный риф, всегда, покрытый водою.
3 льё. Из Муроса я прибыл в Ною, небольшой город, имеющий около 300 домов;
он расположен среди невысоких холмов в 3 льё от Муроса, если идти в глубь мате-
рика, и также на берегу речки. Небольшой порт способен вместить около 10 барок
водоизмещением от 50 до 60 тонн. Никаких укреплений иет.
7 льё от Нои до Поптеведры, обнесенного стеной города, расположенного в 3 льё
от моря и по направлению к португальской границе; в ием имеется около 1000 домов.
Порт образован рекой, протекающей под стенами крепости, и по этой реке легко поды-
маются суда водоизмещением в 100 тонн, а другой гавани нет. Город стоит на невы-
соком холме и ие имеет ни рвов, ни валов, ни замка; полагаю, что пет и артиллерии,
но в этом я не вполне уверен.
Оттуда я прибыл в Байону, сравнительно большой и хорошо укрепленный город,
имеющий примерно 1000 домов и расположенный на довольно большой реке, по кото-
рой подымаются суда в 400—500 тони. В городе есть замок на берегу реки и в нем
гарнизон примерно в 100 человек. Не знаю, есть ли там пушки. Порт довольно велик
и может вместить 50—60 судов, по считается опасным, потому что ои слишком открыт
к морю и при входе в иего имеется много рифов.
8 льё оттуда до Вианы, пограничного португальского города. В Виане около
1000 домов; город расположен над речкой на склоне небольшого холма, он огражден,
но не имеет ни рвов, ни валов и вообще никакой крепости, кроме большой башни на
берегу реки, без гарнизона. Порт может вместить примерно 40—50 судов в 200—*
300 тонн, и туда можно войти как при приливе, так и при отливе. Город легко оса-
дить, как по причине благоприятного настроения жителей, восставших против налогов
испанского короля, так и потому, что в Виане нет никакого военного снаряжения.
Публикации 33f
12 льё от Виаиы до Порту, красивого п большого города, имеющего около 3 или
4 тысяч домов и расположенного по склону горы иа берегу реки Дуэро, ио которой
поднимаются суда в 400—500 тонн. Город имеет лишь один пояс стен, без рвов и валов.
За рекой есть невысокая гора, а иа ее склоне довольно сильный замок с гарнизоном в
200 испанцев, с пушками и военным снаряжением. Этот замок господствует иад горо-
дом. Он отделен о г города рекой, па которой находится порт, доступный как при при-
ливе, так и при отливе.
Из Порту я направился в Саитарен и Томар, небольшие города, расположенные
далее в 12 льё от моря; население их сильно возбуждено против испанского короля.
112 льё оттуда до Лиссабона. В центре его на холме стоит замок, господствующий
иад городом и охраняемый гарнизоном численностью в 300—400 испанских солдат.
Положение замка .выгодно для обороны, там есть пушки и военное снаряжение. В поло-
вине льё от города по направлению к морю и на том же берегу залива находится
замок, именуемый Белеи, ои окружен водой, но его легко можно обстрелять с кораб-
лей. Замок охраняется гарнизоном численностью в 100 испанских солдат, есть там
и пушки.
18 льё. Из Лиссабона я направился в Эвору, расположенную в 118 льё далее в глубь
материка, на склоне горы; это и есть главный оплот восстания. Эвора выглядит таким
же большим городом, как и Лиссабон, очень многолюдным и торговым, положение
города выгодно для обороны, по там нет ни оборонительных сооружений, пи солдат.
Город окружен горами, а его население сильно возбуждено против испанского короля,
но так как у горожан, иет вождя, то и все волнения происходят именем народа, и чуть
только пройдет слух о каком-либо новом приказе короля, как уже собираются беспо-
рядочные толпы 3.
Относительно общего положения португальских повстанцев, о чем разузнать а
было главной целью моей поездки.
Все португальцы до такой степени раздражены против испанцев, что если бы у
них был вождь или какая-либо поддержка, то уже год назад в стране не осталось бы
ни одного испанца.
Они все время надеются на возвращение наследника дона Себастьяна 4, кто бы им
ни был.
Во всей Португалии нет никакого войска, и только в Лиссабоне начинают созда-
вать две армии — как говорят, для экспедиции в Пернамбуку и Бразилию s- Одна из
этих армий созывается от имени Испании, другая от имени Португалии, но они еще-
очень малочисленны, потому что во всей Испании не могут найти солдат.
Цены на продовольствие в Португалии невысокие, но купцы разорены.
В Коимбре я слышал от одного очень умного и сведущего человека, преданного
друга французской короны, что для достижения успеха в Португалии нужно по мень-
шей мере 18 тысяч солдат: 6 тысяч в Виаие, столько же в Лиссабоне, а остальные в
зависящем от Португалии королевстве Алгарви Е. Нужно также взять продовольствия
на 6 месяцев и запретить солдатам чинить насилия, объявив по прибытии, что мьг
желаем только блага этой стране и восстановления наследника дона Себастьяна иа
его престоле. Было бы хорошо отправить впереди флотилии какой-нибудь корабль под
видом иностранного торгового судна, чтобы он втайне дал зиать о готовящемся деле.
Одно весьма влиятельное в Португалии лицо, португалец по происхождению, обе-
щает очень много сделать для возбуждения умов.
В Бадахосе ? стоит армия численностью самое большее примерно в 4 тысячи солдат;
она должна вступить в Португалию и помочь королю короноваться в Томаре порту-
гальской короной.
Португальцы столь сильно желают освободиться от испанской тирании, что когда
французский флот проходил вдоль берегов Португалии, они были готовы принять его
и стать под французское знамяв.
Во всей Испании нашего короля считают святым, а монсеньора кардинала умней-
шим человеком в мире. Лаже один испанский гранд, увидя его портрет, сказал, что
охотно отдал бы три тысячи эскудо, лишь бы повидать его самого.
В Бадахосе имеются хлебные запасы в 3 тысячи сетьед для армии испанского
коротя, но вся страна находится в крайней нужде и разорении.
Все испанские солдаты, стоявшие в Бискайе и Наварре, отправились в Португа-
лию. за исключением нескольких оставшихся на границе небольших гарнизонов ю-
Собственноручная подпись: Маньяи
332
Публикации
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Видимо, высадка в Галисии объяснялась интересами разведки: в отличие от
слабо изрезанного португальского побережья, Галисия изобилует удобными для стоянки
флота бухтами.
2. Сантьяго-де-Компостела — крупнейший центр религиозного паломничества.
Высадку монаха-разведчика в Муросе было легко объяснить желанием посетить свя-
тыни Сантьяго.
3. Незадолго до приезда Маньяна, в ночь на 1 января 1638 г., восставшие изгнали
из Эворы графа Лииьяриша, присланного мадридским двором с целью покончить дело
миром.
4. Имеется в виду Себастьян I, король Португалии (1557—1578). Погиб в битве, не
оставив прямых наследников; это вызвало политический кризис, завершившийся в
1580 г. захватом страны Испанией.
5. Пернамбуку — португальская колония в Южной Америке, ныне штат на севере
Бразилии. В 1630 г. Голландия захватила Пернамбуку, а затем и почти всю северо-
восточную Бразилию, в то время наиболее богатую часть страны.
6. Алгарви — ныне южная провинция Португалии.
7. Бадахос — город в Испании на границе с Португалией, недалеко от Эворы.
8. Имеется в виду экспедиция французского флота из Бискайского залива в Сре-
диземное море в 1636 г.
9. Сетье— старинная французская мера емкости. 1 парижский сетье зерна равен
примерно 156 литрам.
10. Это обстоятельство было использовано французским правительством, направив-
шим в 1638 г. главный удар на крепости пограничной Бискайи, прежде всего иа Фуэн-
тарабию.
2. INSTRUCTION A UN INCONNU ALLANT EN PORTUGAL
(1638 DEBUT). COPIE
Memoire de ce qu’aura a faire celuy qui part
presentement pour aller en Portugal
Il partira en toutte diligence pour Dieppe et se deguisera pour cest effect en mar-
chand. Il s’embarquera aussytost qu’il sera audit Dieppe quand bien il luy faudroit
prendre une fregatte expres pour passer a Rie, Douvre, ou Plemur. Ou bien a fautte
d’aller a Dieppe s’acheminera a Saint-Valery ou Calais pour passer. En arrivant en
Angletterre, tachera de s’embarquer a I'instant par le premier navire qu’il trouvera qui
porte des grains ou’autres merchandises en Portugal, у en ayant appresent beaucoup qui
у vont a cause de la disette des bledz, faisant connoissance et amitie avec les marchandz
ou maistre des navires, feignant comme i! a faict en d’autres voyages qu’il est marchand
portngais interresse a la charge du navire* va aussi pour ajuster beaucoup de comptes
de marchands portugais de Londres, Hollande et France.
S’informera par les chemins et en arivant de 1’estat en quoy sera la revolte de Por-
tugal et les villes et ports qui se sont souslevez oil s’acheminera avec le mesme pretexte
de marchand de grains et qu’il va d’Hollande et Londres pour cest effect et leur en delivrer
en bref. Parlera soubz main avec quelques seigneurs ou personnes declarez mal contents
et autres par 1’entremise d’aucuns ncgot ans des nations juifves qui sont engagez en la
rebellion, fomentant par tous les moyens et persuasions la raison qu’ilz ont se croyantz
tiran[nisez] ** par 1’inquisition et rigueur espagnolle qui les traicte comme estrangers
et esclaves, les meprisant tant qu’il leur donne une femme estrangere pour les gou-
verner et commander avec tant de severite, comme a de coustume la maison d’Autriche
pour n’avoir trouve jusques a present qui se soit oppose a sa tirannye.
Continuera avec bon stille et precaution de les persuader qu’apres leur declaration
et revolte le roy d’Espagne ne leur pardonnera pas, quelque promesse et seurete qu’il leur
donne. De quoy le Portugal a asscz d’exemples du passe, puisque leurs roys et princes
naturelz et autres grandz ont estez tuez, emprisonnez et chassez et qu’a presens il у en
a encorre de vivans refugiez sous la protection du roy de France qui leur donne entretien
comme amis et alliez des roys ses predecesseurs. La couronne de Portugal ayant tousjours
este tenue en la protection de ce royaume qui en 1’occasion a monstre aux portugais
tant d’amour qu’ilz leur ont donne des secours considerables dans leurs plus grands
affaires (Sic!). Et les roys tres chrestiens les ont tenuz et estimez comme franyois et
subjeetz, jusques a leur donner des declarations veriffiees en ses parlementz et chambre
* Далее пропущено: et qu’il
** Конец слова обрезан.
Публикации
333
des comptes les reputans pour naturelz regnicoles, sans qu’il leur soit besoing de prendre
d’autres lettres de naturalite en particulier, et tousjours de roy en roy leur ont continue
cette affection et protection. Et le roy Louis le Juste a present regnant et monseigneur le
cardinal due de Richelieu son fidelle et principal oonsei! des le mois de may passe 1637 a
faict donner derechef une sortc de declaration et passeport en favour de tous les marchands
portugais qui denieureront en Hollande, de pouvoir venir et negotier en son royaume et
portz comme ses autres amis et alliez sans qu’il leur soit faict nul tort soubz le pretexte
d’estre juifz, qui est marque certaine que s’ils recherchoient sa protection, ilz I’auroient
entiere envers et contre tous.
Leur representera que 1’ambition du roy d’Espagne et de son favory le comte d’Oli-
varez est cause de la ruyne du royaume de Portugal a cause des impositions et arme-
mens qu’ilz leur ont fait faire sans nul fruict et soulagemezit pour le royaume. Au cont-
raire, qu’ilz 1’ont mis en estat qu’il ne se pourra jamais relever puisque pour les passions
particulieres dudit favory de vouloir faire la guerre a la France, qui est voulloir escheller
le ciel, a laisse prendre les flottes et caracques qui arivoient a LJlixbonne deux ou trois
fois Гаппёе; et le principal et sans nulle esperance de remede, a laisse perdre Fernam-
boug et le Bresil, sans lequel commerce Portugal est assiege et affame, puisque generalle-
ment petitz et grandz vivoyent par le commerce des denrees du Bresil de quoy ilz souste-
noyent leurs families et payoyent les impostz au roy et se garrantissoient de la superiorite
des castillans.
II continuera avec prudence a leur faire connaistre suivant 1’occasion et disposition
qu’ilz ne peuvent jamais estre restablis et que le Portugal dams deux ans sera le plus
pauvre royaume du monde et en esclavaage, s’ilz ne proffitent de la belle occasion qu’ilz
ont de se liberer de la domination espagnolle, estant certain que le roy d’Espagne et les
castillans voyans qu’ilz ne pourront tirer service ny utilite d’eux les chasseront de toutte
1’Espagne soubz pretexte de religion ou rebellion, comme ilz ont faict aux chrestiens
nouveaux descendans des mores pour leur prendre et ravir leurs biens qui estoient grandz
en argent et meubles, ou bien en feront des colonnies et les envoyeront en Castiile, les
iaisant punir injustement par 1’inquisition qui est leur dernier remede pour exercer leur
cruaute et la deguiser.
Que se separant entierement de ladicte subjection et tirannie ilz pourront estre
restablis en leurs correspondences et commerces non seulement au Brasil et Fernambouc,
mais avec tous les roys d’Affricque et de 1’lnde de Portugal, des estatz de Hollande
et d’Angletterre, moyennant que le roy de France les prenne en sa protection contre
tous; et que par ce moyen ilz pourront estre restablis et estre le royaume le plus florisant
et libre de 1'Europe et que les castillans n’auront pas de forces ny moyens pour leur
pouvoir faire mal si saditte majeste les maintient.
Continuant le discours, en faisant tomber les choses a propos, il leur donnera a
entendre qu’il a este en France et qu’il syait les grandes forces que sa majeste a sur pied
et les armees navalles qu’elle a sur les deux mers de plus de cent navires, et que les hol-
landois dependent aussy de la vollonte de sa majeste. Que pour le bien commun et leur
interrest propre, s’ilz desirent qu’il retournera en France en diligence et que par 1’inter-
cession de ses amys et entremises d’autres personnes de qualite qu’il connoist il fera
parler au roy et a son eminence, et a I’instant obtiendra un grand secours de quarente
ou cinquante navires avec huit ou dix mi! hommes ou davantage. Et continuellement leur
sera envoye secours de grains, vivres et munitions de guerre, de quoy il est tres asseure
et en respondra sur sa vie. Et s’ilz desirent qu’une ou deux ou davantage de personnes
de qualite et creance viennent avec luy en diligence,— que le voyage est si aise et court
qu’il est prest de s’embarquer a I’instant avec eux ou tout seul, prenant un navire et se
mettant a I’instant a la voille puisque la saison est propre pour avoir des ventz favorab-
les. Et en ce cas il s’embarquera sans retardement ny cspargne, leur donnant asseurance
de son retour en bref, pour lequel effect il demeurera d’accord a quel port ou rade il faut
que les navires et secours de France arivent, et en quel temps a peu pres prendre certai-
nement la marque et signe qu’il faudra faire de terre, comme aussi celuy qu’il faudra
que les navires fassent de la mer ou rade, affin qu’il n’y puisse avoir d’equivocques et qu’il
soit execute avec la fidelite et asseurance qui se doibt a un si grand monarque que le
roy et pour le secours d’un royaume opprime par tirannye.
Et ayant faict le tout comme dit est, partira en diligence, tachant de parler aupara-
vant a tous les principaux et particuliers qui у pourront avoir interrest, leur donnant
touttes sortes d’asseurance et courage de 1’effect et execution de ce que dessus, sans
rien obmettre, et le tout avec le secret requis.
Enfin il faudra qu’il sache quel secours ilz desireroient de France, quelle precaution
ilz donneroient pour estre asseurez qu’en mettant des gens a terre ilz ne se trouvassent
pas perduz peu de temps apres par quelque accord subit qui se pourroit faire entre eux et
le roy d’Espagne.
Il leur faudra faire connaistre que la France ne veut point prendre de pied en leur
pays, qu’elle ne leur demande point de places, mais seulement asseurance qu’ilz ne se
reconcilieront point avec le roy d’Espagne, au moins sans une paix generalle dans laquelle
ilz trouveroyent leur seurete.
22 Средние века, в. 33
334
Публикации
Pour asseurance de ce que dessus le roy se contenteroit qu’on luy donnast des ostages
qui seroient menez en France, ou ilz seroient aussy bien traictez qu’en Portugal. Et mesme
si ledit envoye trouve les affaires fort avancees, il pourroit aporter lettres au roy de la
part du pays, signees authentiquement, et amener personnes de creance pour les certiffier
et instruire de 1’estat des affaires, en suitte de quoy le roy envoyeroit peu apres son
secours.
Faut SQavoir en ce cas, s’ilz desirenit que le roy leur envoye avec ledit secours le prin-
ce de Portugal qui est a Paris, qui est petit-filz du roy dom Sebasthien. Mais il ne fera
ceste proposition qu’en cas qu’ilz ne soyent point engagez en 1’eslection de quelque autre
prince, conime la bruict a couru qu’ilz avoient proclame roy le due de Breganse. Car si
cela estoit, il se faudroit bien garder de luy donner aucune jalousie. Au contraire, il seroit
tres a propos de luy faire connoistre que le roy 1’appuyeroit de tout son pouvoir pour le
maintenir en son establissement.
Лл. 280—282
ИНСТРУКЦИЯ НЕИЗВЕСТНОМУ ЛИЦУ, НАПРАВЛЯЮЩЕМУСЯ
В ПОРТУГАЛИЮ. 1638 г., НАЧАЛО. КОПИЯ
Записка о том, что должен делать тот,
кто сейчас отправляется в Португалию
Он как можно скорее отправится в Дьеппь выдавая себя с этой целью за торговца.
По прибытии в Дьепп он сразу же. как только представится возможность, сядет на
фрегат, отплывающий прямо в Рай2, Дувр или Плимут. Или же, если он не прибудет
в Дьепп, пусть направится в Сен-Валери или Кале, чтобы отплыть оттуда. По при-
бытии в Англию он немедленно сядет на первый же попавшийся корабль, который
везет в Португалию зерно или другие товары (сейчас там много таких судов по при-
чине неурожая в Португалии). Он заведет знакомство и дружбу с купцами или арма-
тором, выдавая себя, как это он уже делал в других своих поездках, за португаль-
ского купца, заинтересованного в грузе корабля, и заявляя, что он едет также выпра-
вить многочисленные счета португальских купцов из Лондона, Голландии и Франции.
В дороге и по прибытии он осведомится о том, в каком положении находятся
дела португальских повстанцев и какие именно города и порты восстали; туда он и
направится по-прежнему под видом торговца зерном, приехавшего с этой целью из
Голландии и Лондона,— и он должен вскорости раздать им это зерно. Он втайне
переговорит с некоторыми дворянами, с лицами явно недовольными и прочими через
посредство замешанных в восстании еврейских купцов и будет всеми способами и дово-
дами поддерживать их недовольство притеснениями инквизиции и тиранией испан-
цев, считающих их иностранцами и рабами и презирающих их до такой степени, что
они дали им в правители женщину-иностранку, дабы она правила с присущей австрий-
скому дому суровостьюз, ибо до сих пор не находилось никого, кто противустал бы
тирании этой династии.
Далее, со всей необходимой осторожностью и ловкостью он постарается убедить
их, что испанский король никогда не простит им их деклараций и мятежа, какие бы
обещания и гарантии он им ни давал. Португалия в прошлом знала достаточно подоб-
ных примеров, ведь ее прирожденные государи короли и многие гранды были убиты,
брошены в темницу и изгнаны, да и сейчас еще оставшиеся в живых беглецы живут
под покровительством французского короля, который дает им содержание как друзьям
п союзникам королей, его предшеетвенн.иков4. Ведь французское королевство всегда
покровительствовало португальской короне и имело случай выразить португальцам
всю свою любовь, оказывая им большую помощь в самых важных делах. Христианней-
шие короли до такой степени относились к ним как к французам и своим подданным,
что издавали декларации, зарегистрированные в парламентах и счетной палате, со-
гласно каковым декларациям португальцы считались уроженцами королевства и не
нуждались более ни в каких бумагах, удостоверяющих их подданство; и все француз-
ские короли оказывали им это благосклонное покровительство. Также и ныне царствую-
щий король Людовик Справедливый по совету монсеньора кардинала герцога Ришелье,
его верного и главного советника, в прошлом мае 1637 года снова издал декларацию
в пользу всех находящихся в Голландии португальских купцов, предоставив им право
беспрепятственно приезжать и торговать во французском королевстве и его портах,
подобно всем его друзьям и союзникам, так чтобы никто ие мог причинить им ника-
кого вреда под предлогом того, что они евреи; и отсюда видно, что если они обратятся
Публикации
335
к королю за защитой, то он будет оказывать им покровительство против всех на
свете.
Он будет внушать им, что тщеславие испанского короля и его фаворита графа
Оливареса есть причина разорения португальского королевства, так как введенные
ими в Португалии налоги и расходы по содержанию армви весьма отягощают страну
и не приносят ей никакой пользы. Напротив, Португалию поставили в такое положение,
что она не сможет уже никогда восстановить свои силы, потому что из-за личного
желания вышеназванного фаворита воевать с Францией,— а это то же самое, что штур-
мовать небо,— у португальцев захватывают корабли и каракщ, приходившие ранее в
Лиссабон по 2—3 раза в год; главное же и непоправимое несчастье — потеря Пер-
намбуку и Бразилиие. ибо без этой торговли Португалия отрезана от мира и обречена
на голод: ведь и бедняки и богачи жили за счет торговли бразильскими товарами,
благодаря ей они содержали свои семьи, платили налоги королю, и эта же торговля
предохраняла их от преобладания кастильцев.
При удобном случае, смотря по обстоятельствам и настроению собеседников, он
со всеми предосторожностями даст им понять, что если только они не воспользуются
прекрасной возможностью освободиться от испанского господства, то Португалия ни-
когда не сможет поправить свои дела, через два года она станет самым нищим коро-
левством в мире и попадет в рабство; ибо он уверен, что когда испанский король и
кастильцы увидят, что уже больше не могут извлечь из них? никакой пользы, то и
вообще прогонят их из Испании под предлогом религии или мятежа, подобно тому,
как они поступили с новыми христианами, потомками мавров, дабы отнять у тех их
большие богатства в деньгах и движимости8,— или же выведут их на поселение в
Кастилию, а инквизиция будет их несправедливо наказывать, потому что так всегда
поступают испанцы, когда желают прикрыть свою жестокость благовидным предлогом.
Если же они полностью освободятся от вышеназванного господства и тирании, то
смогут восстановить свои связи и торговлю не только с Бразилией и Пернамбуку, но
и со всеми правителями Африки и португальской Индии, с Голландией и Англиейд,—
потому что король Франции примет их под свое покровительство и будет защищать
против всех на свете; так что они смогут поправить свои дела, и Португалия превра-
ти гея в самое процветающее и свободное королевство в Европе, а у кастильцев ие
будет ни сил, ни возможностей причинить им зло, если вышеназванный король будет
поддерживать Португалию.
Далее, когда к тому представится случай, он даст им понять, что был во Франции
и знает, сколь велика армия его величества, и что королевский флот на обоих морях
насчитывает более сотни кораблей, а голландцы также зависят от воли его величества.
И скажет, что если они ради общего блага и в своих собственных интересах желают,
чтобы он спешно вернулся во Францию и через посредство своих друзей и прочих
известных ему влиятельных особ обратился к королю и к его высокопреосвященству,
то им тут же пришлют большую подмогу в 40—50 кораблей с войском числом в
8-10 тысяч солдат или даже больше и тогда же вышлют запасы зерна, продоволь-
ствия и военного снаряжения, в чем он вполне уверен и отвечает за это головой. И если
они пожелают, чтобы 1—2 или даже больше влиятельных и доверенных лиц с их
стороны немедленно отправились вместе с ним, то он ответит, что путь очень удобен
н короток и что ои поэтому готов тотчас же сесть на корабль и отплыть вместе с ними
пли один, потому что в это время года дуют попутные ветры. В этом случае он безо
всякого промедления сядет на корабль, заверив их в своем скором возвращении и
договорившись с ними, к какому порту или рейду должны прибыть французские корабли
с войском, в какое примерно время и какой сигнал должны им дать с суши, а также
какой сигнал будет дан с самих кораблей, дабы уже не могло быть никаких недо-
разумений и все было исполнено совершенно точно, как то и подобает по отношению
к такому великому монарху, как король Франции, и в таком деле, как помощь коро-
левству, угнетенному тиранией.
Сделав все, как сказано выше, он немедленно отправится в путь, но перед отъез-
дом постарается переговорить со всеми из должностных и частных лиц. кто только
может быть заинтересован в деле, и подбодрить их, дав им всевозможные заверения
в успехе всего вышесказанного, ничего не упустив из виду, — все это с соблюдением
должной тайны.
Наконец, ему надлежит узнать, какой помощи они желают от Франции н какой
залог дадут для того, чтобы нам быть уверенными, что наши солдаты не погибнут
вскоре после высадки вследствие какого-либо неожиданного соглашения, могущего со-
стояться между португальцами и испанским королем.
Ои должен заверить их, что Франция отнюдь не хочет утвердиться в Португалии,
что опа не требует для себя никаких крепостей, но лишь хочет получить уверенность
в том, что они ие примирятся с испанским королем до заключения всеобщего мира,
который обеспечит их безопасность.
Чтобы получить такую уверенность, король удовлетворился бы предоставлением
заложников, которых отправят во Францию и будут обращаться там с ними так же
хорошо, как и в Португалиию- Если вышеназванный посланец найдет, что дела зашли
336
Публикации
уже очень далеко, он даже может привезти королю письма от представителей страны,
должным образом подписанные, и взять с собою доверенных лиц от португальцев,
дабы они подтвердили сказанное в письмах и сообщили о положении дел, после чего
король вскорости отправит им свою подмогу.
В этом случае следует узнать, не желают ли они, чтобы король послал им вместе
с вышеназванной подмогой находящегося в Париже португальского принца, внука их
короля дона Себастьянац. Однако он предложит это только в том случае, если они
еше не избрали себе другого государя, ибо был слух, что они провозгласили королем
герцога БраганскогО[2. Если это действительно такн, то нужно всячески остерегаться
всего, что могло бы возбудить у герцога ревнивое недоверие. Напротив, было бы очень
кстати заверить его, что король будет всеми силами поддерживать его права.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Дьепп — французский порт в Нормандии.
2. Рай — английский порт на берегу Па-де-Кале.
3. Имеется в виду вице-королева Португалии (1635—1640) Маргарита Савойская,
вдовствующая герцогиня Мантуанская, по матери внучка испанского короля Филип-
па 11. Под австрийским домом подразумевается вообще династия Габсбургов.
4. Франция помогала против Испании последнему королю независимой Португалии
Антониу I (1580). В Париже жили в эмиграции сам Антониу (ум. в 1595 г.) и его
младший сын Крпштован (скончался там же 3 июня 1638 г.), получавшие пенсию от
французских королей.
5. Карака — большое португальское судно.
6. См. прим. 5 к док. I.
7. Здесь речь идет только о португальских евреях.
8. Имеется в виду изгнание морисков в 1609 г.
9. Составитель инструкции воздерживается от ясного обещания добиться возвра-
щения Португалии ее колоний, захваченных союзницей Франции Голландией.
10. В дальнейшем эта позиция была пересмотрена—вероятно, под влиянием изве-
стий о подавлении восстания в Эворе. В инструкциях Сурди (май 1638 г.) и Сен-Пе
(август 1638 г.) получение в залог одного из португальских портов ставится непремен-
ным условием активной французской чэмощи (см. введение).
11. Явная описка в копии: у Себастьяна не было детей. Очевидно, имеется в виду
сын Аитониу 1 Криштован (см. выше, прим. 4).
12. Герцог Жуаи Браганский (1604—1656)—потомок португальских королей, впо-
следствии король Португалии Жуан IV (1640—1656), основатель Брагаиокой династии.
13. В действительности восставшие не провозглашали официально Жуана Брагин-
ского королем, имели место лишь стихийные манифестации (L. Menezes. Historia de
Portugal restaurado. Lisboa, 1679, t. 1, p. 65).
3. EXPOSE DE LA COMMUNICATION DE DUPONT.
1638, AVRIL. COPIE
Relation du sieur Dupont a son retour de Lisbonne
Baillee a M. i’archevesque de Bourdeaux
a Paris le 22 d'apvril 1638
Ledit Dupont avoyt passe des I’annee 1626 aux isles de I’Amerique pour le service
de son eminence. Et estant a Saint-Cristophle, le sieur de Nambuc luy commands d’aller
a la Martinique pour у commander deux cens hommes, et pour ce faict s’embarqua avec
quinze hommes dans une barque. Et par une grande tourmante furent jettez dans 1’isle
Espagnolle. ou en abordant la terre ceulx de ladite isle luy tuerent deux hommes et blesse-
rent six. Fut pris prisonnier et mene en la ville de Saint-Domingue ou ilz I’ont tenu six
mois, au bout desquelz on 1’embarqua dans une fregatte pour le mener a Siville. Ou, ren-
contrant sur leur routte un navire qui leur donna la chasse, furent contrainctz d’entrer a
Lisbonne ou il fut mis prisonnier pendant seize mois. durant lequel temps le sieur de
Saint-Per. consul des franqois, le visita et solicita son eslargissement. Mais sur les
nouvelles arrivees a Lisbonne que le sieur de Saint-Georges de Normandie avoyt pris
ung navire portugais, il у eut esmotion populaire et fut contrainct ledit sieur de Saint-
Per et autres marchandz franqois mariez audit lieu de se retirer a 1’eglise de Saint Louis
(que I’on nomine 1’eglise des franpois), auque! lieu ledit Dupont le visitta apres son eslar-
gissement. Et comme il vid (Sic!) ledit Dupont prest a s'en revenir, le pria d’affectior
Публикации
337
par plusieurs et diverses fois de donner advis de sa part a son eminence que tout le peuple
de Portugal ouvroyt les bras au roy de France, et que si le roy veult que ses armes fleu-
rissent, qu’il envoye dom Cristophle que la noblesse desire passionnement,— ilz le recep-
vront comme prince du royaume. Et qu’il est necessaire pour donner toutes sortes d’instruc-
tions et advis de I’execution de ceste affaire qu’il vienne au plustost en France, ce qu’il
fera luy envoy ant un homme asseure, ce que ledit sieur de Saint-Per luy repeta par
plusieurs fois, et que s’il manquoyt de sa part de donner ledit advis a son eminence
qu’il luy feroyt courir risque de sa vie. Et luy dist qu’il luy eust escript sans qu’il appre-
hendoyt que Гоп le pouillast, d’autant qu’estant trouve charge desdites lettres cela luy
causeroyt et audit Saint-Per la perte de leurs personnes et romproyt le dessein qu’il a de
servir le roy.
Ledit Dupont dit aussy avoir ouy dire generallement a tout le monde du pays que si
le roy de France envoioyt des forces audit pays qu’ilz se donneroient a luy ou que s’il
envoioyt ledit dom Cristofle qu’ilz prendroient tous les armes et le reconnoistroient pour
leur prince.
A I’entree de la riviere de Lisbone il у a une ville et chasteau nommez Cascaye,
lequel il n’a pas veu, mais bien la forteresse de Saint-Anthoine dans laquelle il у a qua-
rente hommes en garnison. Ledit chasteau n’est pas guiere fort et у a du canon dedans.
Il у a encores un autre fort nomme Saint-Jean a la portee du canon dudit chasteau,
lequel du coste de terre n’est pas fort, il n’y a pas d’eaue dans le fosse, mais du coste de
la mer il est bien fort.
Plus a une lieue dudit Saint-Jean il у a une tour nominee la tour de Belin dans laqu-
elle a cinquante hommes entretenus et dix a douze pieces de canon; la mer passe tout
autour, estant bastie sur un rocher.
Vis-a-vis de ladite tour il у a le chasteau de Voix dans lequel у a dix a douze hommes
entretenus et sept pieces de canon. II n’y a aulcunes provisions de vivres, 1’on leur porte
tous les jours leur norriture. Ledit Dupont dit avoir syen ceste particularite d’un soldat
castillan qui estoyt dans le mesme prison que ledit Dupont.
Dit ledit Dupont que la nouvelle estant arrivee a Lisbonne que Saint-Uval se revoltoyt,
on tira du chasteau dudit Lisbonne quatre-vingtz soldatz qu’ilz envoyerent au chasteau
dudit Saint-Uval dans lequel у avoyt lors en tout cent cinquante hommes.
Dit que pour se venir embarquer a Porto en Portugal il passa a une ville nominee
Saint-Arein qui est sur la riviere dudit Lisbonne a quatorze lieues. 11 n’y a aulcune for-
tiffication ny armes en ceste ville la.
Tonmare est une petite ville entre deux montagnes sans fortiffication ny canon.
De la ledit Dupont a passe a Couimrre, fort belle ville, ou il у a une riviere et un
pont de pierre contenant cent cinquante pas de long. Ladite ville est simplement cloze
de muraille, point de fossez ny pont-levis. Le pays* fort bon, s’y cuillant quantite de
vins et de bledz.
De la a passe a une ville nommee Aveir, port de mer ou il se faict du negoce. Elie
est aussy simplement fermee de murailles. sans canon ny pont-levis.
De la est alle a Porto distant dix lieues dudit Aveir. I! s’y faict force negoce.
Est a trois lieues de la mer, le havre est a barre. A I’entree у a un chasteau ou il у a
cinquante hommes en garnison, et pres dudit chasteau un bourg auquel il peut avoir
cent cinquante a deux cens maisons. Peuvent entrer les vaisseaux a la barre sans que
ledit chasteau leur puisse faire anlcun dommage.
Dit ledit Dupont que a dix-huict ou vingt lieues dudit Lisbonne il у a une ville
nommee Eversite dans la province d’Alentego, que les habittans d’icelle ont fortiffiee et
faict fondre du canon, comme aussy mis des vivres dans ladite ville pour deux ans.
Le peuple est sur les armes, ayant commence la revolte, et quantite d’hommes des autres
villes se retirent dans ladite ville, mesmes aulcuns de Lisbonne.
Dit que ledit sieur de Saint-Per est en for grande reputation et intelligence, ayant
un filz de sa femme capitaine d’une compagnie dans la ville de Lisbonne que Гоп tient
en for bonne estime.
Dans le cu-de-sac de Saint-Uval il у a deux villes nominees comme il croid Ebre et
Badajaux, lesquelles villes ce sont soubslevees, le peuple ayant chasse les gens de justice,
estably d’autres en leur place, brusle les livres du roy et donne liberte aux prisonniers.
Лл. 198—200
Далее пропущено: est
338
Публикации
ЗАПИСЬ УСТНОГО СООБЩЕНИЯ ДЮПОНА
1638 г., АПРЕЛЬ. КОПИЯ
Рассказ сьёра Дюлоиа после его возвращения из Лиссабона.
Вручено монсеньёру архиепископу Бордосскому ]
в Париже, 22 апреля 1638 г.
Вышеназванный Дюпон с 1626 г. исполнял службу его высокопреосвященства 2 на
американских островах, и, когда он находился на острове Сен-Кристофз, сьёр Намбюк4
приказал ему отправиться на Мартинику5 и принять там под свою команду 200 чело-
век, во исполнение чего он сел на корабль, имея с собой 15 человек, но во время боль-
шой бури они были выброшены на берег острова Эспаньолые, где на них напали жители
острова, которые убили двух человек и ранили шестерых. Он был взят в плен и отве-
ден в город Сан-Доминго, где его держали шесть месяцев, после чего посадили иа
корабль, чтобы отвезти в Севилью. В пути за ними погнался один корабль н они были
принуждены бросить якорь в Лиссабоне, где его держали в плену целых 16 месяцев,
и в это время его посещал сьёр Сен-Пе, французский консул, который и хлопотал о
его освобождении. Одиако когда в Лиссабон пришло известие, что сьёр Сеи-Жорж из
Нормандии? захватил один португальский корабль, в городе произошли народные вол-
нения. и вышеназванный сьёр Сен-Пе вместе с другими французскими купцами, у ко-
торых есть семьи в этом городе, должен был укрыться в церкви Святого Людовика,
именуемой также церковью французов, где вышеназванный Дюпон и посетил его после
своего освобождения. И когда сьёр Сен-Пе узнал, что вышеназванный Дюпон готов
вернуться во Францию, он многократно н горячо просил его передать его высокопреосвя-
щенству, что весь португальский народ готов с распростертыми объятиями встретить
войско короля Франции и что если король желает славы своего оружия, пусть он
пошлет дона Кр'иштованав, за которого горячо стоит дворянство, и они примут его
как своего государя. Он сказал также, что ему необходимо в самом скором времени
г-ериуться во Францию, чтобы дать всякого рода советы и наставления, как бы испол-
нить это дело, а сейчас он посылает для этого к его высокопреосвященству надежного
человека,— и все это вышеназванный сьёр Сеи-Пе повторил не один раз, и еще сказал,
что если вышеназванному Дюпону не удастся передать этот совет его высокопреосвя-
щенству, то он, Сен-Пе, рискует головой. Он добавил, что написал бы письмо, если бы
не боялся, что Дюпона обыщут в дороге, потому что если бы тогда при нем нашли
письмо, то они оба погибли бы, а его замысел послужить королю был бы раскрыт.
Вышеназванный Дюпон оказал также, что повсюду в народе он слышал, что если
бы французский король послал свои войска в Португалию, то все перешли бы на его
сторону, а если бы он послал вышеназванного дона Криштована, то все португальцы
взялись бы за оружие и признали его своим государем.
В устье реки, на которой стоит Лиссабон, есть город и замок, именуемый Каш-
каиш. которого он не видал, зато он видел крепость Саит-Антоииу, где есть гарнизон
числом в 40 солдат. Вышеназванный замок слабо укреплен, но в нем есть пушки.
Есть еше и другой форт, именуемый Сан-Жуан, на расстоянии пушечного выстрела
от вышеназванного замка, он слабо укреплен со стороны суши и во рву нет воды,
но со стороны моря ои очень мощный.
Далее на расстоянии 1 льё от вышеназванного Сан-Жуана есть башня, именуемая
башней Белен, в которой содержат 50 солдат и 10—12 пушек; башня окружена морем
и стоит иа скале.
Напротив вышеназванной башни есть замок Вуа (?), в котором содержат 10—
12 солдат и 7 пушек. Там нет никаких запасов продовольствия, и каждый день туда
носят пищу. Вышеназванный Дюпои сказал, что он знает об этом от одного кастиль
ского солдата, сидевшего в той же тюрьме, что и он.
Вышеназванный Дюпон сказал, что когда в Лиссабоне узнали о восстании в Сету-
бале«, то из цитадели Лиссабона перевели в цитадель вышеназванного Сетубала
80 солдат, а до того в замке Сетубала было всего 150 солдат.
Он сказал также, что по дороге в Порту, где он должен был сесть на корабль,
он проезжал через город, именуемый Сантареи, который стоит иа той же реке, что и
Лиссабон, в 14 льё от пего. В этом городе нет ни укреплений, ни вооружения.
Томар—небольшой город между двумя горами, без укреплений л артиллерии.
Оттуда вышеназванный Дюпон проехал в Коимбру, очень красивый город, где
есть река и каменный мост в полтораста шагов длиною. Этот город обнесен простой
стеной, без рвов и подъемных мостов. Область вокруг Коимбры очень хороша, там
собирают много винограда и хлеба.
Оттуда ои проехал в Авейру, торговый порт на море. Этот город также обнесен
простой стеной, без пушек и подъемных мостов.
Оттуда он проехал в Порту, в 10 льё от вышеназванного Авейру. Там ведется боль-
шая торговля. Город стоит в 3 льё от моря, порт находится у отмели. При входе есть
Публикации
339
замок с гарнизоном в 50 солдат и вокруг этого замка бург, в котором примерно 150—
200 домов. Корабли могут войти в порт таким образом, что замок не причинит им ника-
кого вреда.
Вышеназванный Дюпон сказал, чго в 18 или 20 льё от Лиссабона есть город Эвора
в провинции Алентежу; горожане укрепили его, льют пушки и навезли туда продо-
вольствия на два года. Народ взялся за оружие и начал восстание, и многие жители
других городов стекаются в вышеназванный город, некоторые даже из Лиссабона.
Он сказал, что вышеназванный сьёр Сен-Пе имеет очень хорошую репутацию и
большие связи, ибо сын его жены командует в качестве капитана ротой в городе Лисса-
боне и все его очень уважают ю.
На берегу бухты Сетубал есть два города, именуемые, по его словам, Эвора п
и Бадахос |2. Эти города восстали, народ прогнал судейских чиновников, назначил на
их место новых, сжег королевские налоговые списки и освободил заключенных.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Анри д'Эскубло де Сурдн (1593—1645) - архиепископ Бордосский и командую-
щий французским атлантическим флотом.
2. Т. е. кардинала Ришелье, занимавшего пост сюринтенданта навигации и тор-
говли.
3. Ныне о. Сент-Кристофер — первоначально был центром французских владений
в Вест-Индии.
4. Намбюк, правильно Белэн д’Эснамбюк, Пьер (1585—1637)—французский кор-
сар, первый губернатор французских владений в Вест-Индии (1627—1637).
5. Остров Мартиника был захвачен Эснамбюком в сентябре 1635 г.
6. Эспаньола — принадлежавший Испании остров Гаити.
7. Французский корсар.
8. Криштован (1572—1638) — см. прим. 4 к док. 2.
9. Сетубал —крупный порт к юго-востоку от Лиссабона.
10. Возможно, это капитан Жоржи Азеведу (см. введение).
II. Очевидно, Дюпон, будучи случайным человеком в Португалии, обозначил один
и тот же город двумя разными названиями. К тому же Эвора, как и Бадахос, не
находится на берегу бухты Сетубал.
12. Сообщение о восстании в Бадахосе ошибочно (см. док. 1).
I НИКОЛАЙ ИОСИФОВИЧ КОНРАД |
(1891—1970)
30 сентября 1970 г. в возрасте семидесяти девяти лет скончался академик Николай
Иосифович Конрад.
Всю свою жизнь Николай Иосифович отдал делу развития отечественной псторн-
еской науки. Его многочисленные исследования составили этап в развитии науки о
языках п литературах Китая и Японии. В 1919—1922 гг. II. И. Коирад был ректором
Орловского государственного университета. Начиная с 1922 г. он руководил первыми в
нашей стране кафедрами японской филологии. С 1931 г. н до конца своих дней он был
сотрудником Института востоковедения АН СССР. Признанием выдающихся научных
заслуг Н. И. Конрада явилось избрание его члеиом-коррезпондентом (в 1934 г.) и дей-
ствительным членом Академии наук СССР (в 1958 г.) и награждение его двумя орде-
нами Ленина и двумя орденами Трудового Красного Знамени. Международный автори-
тет Н. И. Конрада как представителя советской науки, способствовавшего культурному
сотрудничеству между Советским Союзом и Японией, выразился в том, что он первым
из иностранных ученых был награжден высшим японским орденом для иностранцев.
Напряженную творческую работу И. И. Коирад ие прекращал до самой кончины;
еще не опубликована написанная им в последние годы жизни книга по истории культу-
ры Японии в средние века. Много сил он отдавал и научио-органпзаторской деятельно-
сти. Он занимал посты председателя Научного совета «История мировой культуры>
АН СССР, председателя редакционной коллегии серин «Литературные памятники», был
редактором ряда научных изданий, автором многих глав и членом редколлегий «Все-
мирной истории», сборника «Средние века», журнала «Народы Азии и Африки». Самое
активное участие в последний период жизни он принимал в подготовке «Истории все-
мирной литературы». Н. И. Конрадом воспитан целый отряд востоковедов.
Средн работ Н И. Конрада нужно назвать «Японский театр» (1929 г.), «Надельная
система в Японии» (1936 г.), «Синтаксис японского национального языка» (1937 г.),
«Сунь-Цзы. Трактат о военном искусстве» (1950 г.), «Средние века в исторической
науке» (1955 г.), «Размышления об истории культурного и научного развития челове-
чества» (1962 г.), «Запад п Восток» (1966 г.), «Средневосточное Возрождение п Алишер
Навои» (1969 г.).
Н. И. Конрад
341
Ученый с мировым именем, крупнейший специалист по истории литератур и языков
пародов Дальнего Востока, Н. И. Конрад никогда не замыкался в сфере «чистого.'
языкознания и литературоведения. Глубокие и всесторонние познания он сочетал с нео-
бычайной широтой научных интересов. Любую проблему, как частную, так н общую,
Л. И. Конрад исследовал с позиций историка культуры. В установлении общих законо-
мерностей развития мировой культуры он усматривал насущную задачу исторической
науки п литературоведения. Культуру народов Японии и Китая он неизменно рассматри-
вал в тесной связи с культурами других народов Востока и Запада, устанавливая нх
взаимодействия и влияния. Н. И. Конрад неустанно боролся с традицией обособленного
изучения и противопоставления литератур Востока и Европы, подчеркивая важность
раскрытия единства мирового исторического процесса. По убеждению Н. И. Конрад.т,
мировая литература—ие простая сумма литератур отдельных народов и даже культур-
ных регионов, — это особый процесс, характеризующийся собственными закономерно-
стями, далеко еще не раскрытыми; их познание могло бы пролить новый свет и на ло-
кальные процессы. В этой связи ученый вводит важное понятие «исторических систем
литературы», как цельных и полноценных для своего времени в общественном и эстстн
ческом аспектах.
Временной диапазон исследований Н. И. Конрада огромен — от древности до со-
временности. Однако средневековье занимало в его творчестве особое место. Такие кате-
гории истории культуры, как гуманизм и Возрождение, находились в центре его вни-
мания. Исходя из предположения, что все локальные цивилизации проходили общие
этапы истории, Н. И. Конрад выдвинул научную концепцию, которую он обосновывал
в целонГ ряде своих работ, в частности в книге, подводящей итоги многолетних исследо-
ваний и размышлений,—«Запад и Восток» (1966 г.). По мысли ученого, история Евра-
зийского континента знает несколько важнейших очагов культурного развития с дли-
тельной и непрерывной исторической жизнью и культурой. В каждом из этих культур-
ных очагов складывалась самобытная и независимая культура, и отсюда влияние рас-
пространялось широко по всему соответствующему региону. Среди этих культурных
очагов ои выделял три; Китай как «эпицентр» культурного развития Восточной и
Юго-Восточиой Азии, Иран с окружающими его областями Среднего и Ближнего Восто
ка, Западную Европу.
Сознавая специфику культур каждого из ареалов п видя в неравномерности разви-
тия важную движущую силу исторического процесса, Н. И. Конрад вместе с тем считал
общим для всех перечисленных великих культур средневековья то, что на определенном
этапе их истории, начавшемся в Китае в VIII в. и закончившемся в Европе в XVI в.,
происходило возвращение к уже пройденному, пережитому культурой, — возрождение и
переработка античного наследия. Это «повторение» представляло собой в действитель-
ности качественно новый этап в развитии культуры, необходимую и закономерную ста-
дию спиралевидного движения литературы, философии, искусства. Огромную важность
этой всемирно-исторической закономерности Н. И. Конрад усматривал в том, что «воз-
врат» к культуре далекого прошлого (Ренессанс в Италии, «футу» в Китае) захватывал
не только тот народ, который обращался к своей «классической древности», ио п многие
другие народы, не имевшие собственной «античности» и заимствовавшие это движение
у своего более развитого соседа. Тем самым указанная закономерность приобретала
поистине всемирный характер, ибо благодаря ее действию развитие мировой культуры
охватывало все народы, независимо от того, когда они выступили на историческую
арену.
Приложение столь крупного пространственно-временного масштаба к изучению ми-
ровой культуры, несомненно, открывает новые перспективы перед исторической и зукой
и литературоведением. Столь же ясна актуальность творческих попыток подхода к все-
мирно-историческому культурному синтезу, и можно надеяться, что философы-марксисты
неоднократно и с пользой для себя будут обращаться к наследию Н. И. Конрада.
Изложенная выше, в самых общих чертзх, гипотеза была сформулирована И. 11. Кон-
радом как теория о восточном Возрождении; как и некоторые другие ученые, исследо-
ватель обнаружил немало черт сходства между Возрождением в Европе и культурой
различных стран Азии в средние века. Эта постановка вопроса вызвала оживленную
дискуссию о правомерности применения понятия «Возрождение» к ряду культур наро-
дов средневекового Востока; такая правомерность оспаривается. Однако смысл концеп-
ции Н. И. Конрада заключался прежде всего в том, что ученый подчеркивал значимость
понятия «гуманизм» применительно к эпохам, предшествовавшим итальянскому Ренес-
сансу, считая гуманизм неотъемлемой и одновременно исторически изменчивой чертой
общественного человека на любой стадии истории. Тем самым он решительно выступил
против односторонней трактовки средних веков в качестве своего рода «провала» в ис-
тории культуры. Он всесторонне исследовал великий вклад этой своеобразной эпохи в
мировую историю и призывал к глубокому осмыслению и западного и восточного сред
невековья как необходимой ступени исторического прогресса.
Философское значение трактовки гуманизма раскрывается в статье II. II. Конра
да «О смысле истории», обобщающей его раздумья над ходом всемирной истории. Гума-
низм, «как обозначение специфических свойств человеческой природы и как оценка этих
342
Н. И. К.онрад
свойств в смысле высшего разумного и вместе с тем этического начала человеческого
поведения и всей общественной жизни», представлялся Н И Конраду «высшим крите-
рием настоящего человеческого прогресса», критерием, выработанным самой историей,
выстраданным людьми в результате их общественной и культурной деятельности. Не-
смотря иа неравномерность и перерывы в своем поступательном развитии, история че-
ловечества, писал Н. И. Конрад, представляет собой прогресс. С исключительной силой
и выпуклостью ученый-мыслитель продемонстрировал значимость нравственного начала
в естественно-историческом процессе.
Высокий гуманизм творчества выдающегося ученого имел живые истоки в его заме-
чательной личности. Все кто знал Николая Иосифовича, попадали под обаяние этого
во всех смыслах красивого человека, скромного, находившегося в вечном поиске, жнво
и с интересом откликавшегося, несмотря на свой преклонный возраст, на все новые
явления жизни. «Он человек был, человек во всем», н таким он навсегда останется
в памяти его друзей, учеников, коллег
А. Я. Гуревич
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ВИ — Вопросы истории.
ВЛ — Вопросы литературы.
ВМГУ — Вестник Московского государственного университета.
ВФ — Вопросы философии.
ГПБ — Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
ЖМНП — Журнал министерства народного просвещения.
ЛДУ — Льгпвський державний ужверснтет.
СВ — Средние века.
СИЭ — Советская историческая энциклопедия.
ЦПА НМЛ — Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при
ЦК КПСС.
ABSHF — Annuaire bulletin de la Societe de I’histoire de France.
AM — Annales du Midi, t. 65. Toulouse, 1953.
Annales E. S. C — Annales. Economies, societes, civilisations. Paris.
B — Ph. de Beaumanoir. Coutumes de Beauvaisis. publ. per A. Salmon, t. I-II. Paris,
1899—1900.
ВЕС — Bibliotheque de 1’Ecole des Chartes. Paris.
BHR — Business History Review.
BL — /. Baudrier. Bibliographie Lyonnaise, ss. I—XII. Lyon, 1895—1921.
Cout. Champ.— L’ancien coutumier de Champagne, publ. par P. Portejoie. Poitiers, 1956.
Cout. de Bourgogne — Le coutumier bourguignon de Montpellier, publ. par E. Champe-
aux.— «Nouvelle Revue historique du droit fran^ais et etranger», an. 1906—1907.
Cout. Picardie — Ancien coutumier inedit de Picardie, publ. par A. J. Marnier. Paris,
1840.
EHR — English Historical Review.
EcHR Economic History Review.
Isamb. — Recueil general des anciennes lois fran^aises depuis Гап 420 jusqu’a la revolu-
tion de 1789, publ. par Isambert. Paris, 1822—1833. T. 14.
MGH — Monumenta Germaniae Historica. AA — Acta. SS — Scriptores.
MSHP — Memoires de la Societe de I’histoire de Paris et 1’Ile-de-France, t. 33. Paris,
1906.
RG — Roles Gascons. 4 vol. (1242—1317). Paris, 1885—1962.
RSI — Rivista storica italiana.
КОРОТКО ОБ АВТОРАХ
Сапрыкин Юрий Михайлович — доктор исторических наук, профессор кафедры
истории средних веков Исторического факультета МГУ. Специалист по истории
Англии н Ирландии в средние века. Автор монографий «Английская колонизация
Ирландии в XVI — начале XVII в.», «Ирландское восстание XVII века» и большого
числа других работ.
Иванов Владимир Васильевич — кандидат исторических наук, преподаватель Ка-
занского государственного университета. Работает в области методологии истории.
Автор книги «Принципы историзма в произведениях В. И. Ленина 90-х годов» и ряда
статей.
Чистозвонов Александр Николаевич — доктор исторических наук, старший науч-
ный сотрудник сектора истории средних веков Института всеобщей истории АН СССР.
Специалист по истории Нидерландов в средние века. Автор монографий «Реформаци-
онное движение и классовая борьба в Нидерландах в первой половине XVI века»,
«Гентское восстание 1534—1535 гг.» и многих других работ.
Серовайский Яков Давыдович — доктор исторических наук, доцент Казахского гос.
университета им. С. М. Кирова. Специалист по истории Франции в средние века. Автор
ряда статей.
Бессмертный Юрий Львович — доктор исторических наук, старший научный сотруд-
ник сектора истории средних веков Института всеобщей истории АН СССР. Специа-
лист по истории Германии и Франции в средние века. Автор монографии «Феодаль-
ная деревня и рынок в Западной Европе XII—XIII вв.» н многих статей.
Самаркин Вячеслав Викторович — кандидат исторических наук, доцент кафедры
истории средних веков Исторического факультета МГУ. Специалист по истории Италии
в средние века. Автор ряда статей.
Червонная Татьяна Михайловна — кандидат исторических наук, старший препода-
ватель Горьковского государственного университета им. Н. И. Лобачевского. Специали-
зируется по истории Франции позднего средневековья. Автор ряда статей.
Молдавская Мария Абрамовна — кандидат исторических наук, старший препода-
ватель кафедры истории Донецкого государственного университета. Работает над проб-
лемами генезиса французского капитализма. Автор ряда статей.
Рослановский Тадеуш (Польша) — доктор исторических наук, доктор Сорбоины,
научный сотрудник Института истории материальной культуры Польской Академии
наук. Специалист по истории раннего средневековья. Автор монографии «Recherches
sur la vie urbaine et en particulier sur le patriciat dans les villes de la Moyenne Rhenanie
septentrionale», Warszawa, 1964, и большого числа статей.
Коробков Леонид Дмитриевич. Специализируется по проблемам методологии и гу-
манизма.
Горфункель Александр Хаймович — кандидат исторических наук, зав. отделом ред-
кой книги Ленинградского Гос. университета им. А. А. Жданова. Автор книг «Джор-
дано Бруно», «Кампанелла» и ряда статей.
Люблинская Александра Дмитриевна — доктор исторических наук, профессор,
старший научный сотрудник группы Всеобщей истории при Ленинградском отделении
Института истории АН СССР. Специалист по истории Франции в средние века и палео-
графии. Автор монографий «Франция в начале XVII в. (1610—1620 гг.)», «Француз-
ский абсолютизм в первой трети XVII в.». Автор книг «Источниковедение средних ве-
ков». «Латинская палеография» и многих других работ.
В редактировании данного выпуска сборника принимали участие научные сотруд-
ники Института всеобщей истории АН СССР В. В. Карева, Т. С. Осипова, И. С. Пичуги-
на, В. Л. Романова, |Г. В. Шевкнна. |
Бригадир сборника В. В. Карева.
СОДЕРЖАНИЕ
СТАТЬИ
Ю. М С а п р ы к и н. В. И. Ленин и некоторые методологические проблемы исто-
рии феодального общества............................................. 3
В. В. Иванов (Казань). Историю-методологические аспекты ленинской критики
экономического романтизма........................................... 33
А. Н. Чистозвонов. Роль кальвинизма в Нидерландской буржуазной револю-
ции XVI в...............................................................44
Я. Д. Серовайский (Алма-Ата). О путях формирования феодальной собст-
венности на леса и пастбища во франкском государстве (II) - 61
М. Н. Соколова. Поместье в Англии до нормандского завоевания (о некото-
рых особенностях раннего английского феодализма) (II)................81
Ю. Л. Бессмертный. Северофранцузскнй серваж (к изучению общего и осо-
бенного в формах феодальной зависимости крестьян)....................90
В. В. Самаркин. Тосканская испольщина в начале XV в. . 116
А. А. Кириллова. Ученичество в торговых и ремесленных гильдиях английских
городов XIV—XV вв. (II) . - . ...... 134
Т. С. Осипова. Английская политика в отношении ирландских городов в XIII—
начале XIV в. (II) ................................................ 144
Т. М. Червонная (Горький). Крестьянство юга Парижского района в XVI —
XVII вв. (К вопросу о дифференциации французского крестьянства в XVI—
XVII вв.) (I)...................... ...................154
М. А Молдавская (Донецк). Развитие капиталистических отношений в
книгопечатном производстве Франции в условиях гражданских войн второ:!
половины XVI в......................................................169
СООБЩЕНИЯ
А. А. Лозинский (Львов). Генеральный совет Лиги (из истории Католической
лиги во Франции 1584—1596 гг.) (I)..................................194
И. И. Басовская. К вопросу об английской политике в Гаскони в конце XIII в.
(по данным Гасконских свитков)..................................... 202
Б. А Каменецкий. Требования кентских повстанцев 1450 г. и политическая
программа Джона Фортескью...........................................216
ДИСКУССИИ
Т. Рослановский (ПНР). Западногерманские города в раннем средневековье:
опыт сравнительной классификации (I) ..... 226
Л. Д. Коробков (Воронеж). Размышления над книгой о Данте 234
А. X. Горфункель (Ленинград). Данте и пополанская коммуна . . 243
А. Д. Люблинская (Ленинград). Л. А. Котельникова. Итальянское крестьян-
ство и город XI—XIV вв. (по материалам Средней и Северной Италии).
М„ 196" ................................................251
ИСТОРИОГРАФИЯ И КРИТИКА
Н. В. Ревякина (Новосибирск). А. И. Хоментовская. Лоренцо Валла — вели-
кий итальянский гуманист. М.— Л., 1964 . ................ 268
Е. В. Кузнецов (Горький). С. М. Cipolla. The guns and sails in the early Phase
of European Expansion, 1400—1700. London, 1965..................... 27^
В. И. Рутенбург (Ленинград). Историко-экономические работы Ровера . . 280
А. А. Кириллова. А. А. Сванидзе. Ремесло и ремесленники средневековой
Швеции. М., 1967 . ....................................... 284
ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ
С. Д. Ковалевский. Шведские областные законы как исторический ис-
точник .........................................................287
НАШИ ЮБИЛЯРЫ
Поздравляем Героя Социалистического Труда академика С. Д. Сказкина! . . 302
Четыре юбилея М. М. Смирина .....................................303
ПУБЛИКАЦИИ
И. Н. О с и и о в с к н й, Ю. Ф. Шульц. Поэзия в творчестве Томаса
Мора.............................................................305
В. Н. Малов. Франция и Португалия перед Португальской революцией 1640 г.
(Документы из архива Ришелье в Гос. биб-ке им. В. И. Ленина) . . 324
[Николай Иосифович Конрад|...................................... 340
Список сокращений ... 343
Коротко об авторах ............................................. 344
TABLE DES MATIERES
ARTICLES
J. M. S a p г у к i п e. V. I. Lenine et certains aspects methodologiques du probleme
de 1’histoire de la societe feodale..................................... 3
V. V. Ivanov (Kazan). Les aspects historico-methodologiques de la critique lenini-
ste du romantisme economique .... ....................... 33
A. N. Tchistozvonov. Le role du calvinisme dans la revolution bourgeoise de-.
Pays-Bas, au XVIe siecle ....................................44
J. D. Serov a i ski (Alma-Ata). Des voies de formation de la propriete feodale sur
les forets et les paturages dans 1’Etat franc (II) ... 61
M. N. Sokolova. Le domaine fancier en Angleterre avant la conquete norman-
de (II) ........................81
J. L. Bessmertny. Le servage dans la France du Nord 90
V. V. Samarkine. Le metayage en Toscane au XVe siecle..................116
A. A. Kirillova. L’apprentissage dans les guildes marchands et artisanales des
villes anglaises aux XlVe et XVe siecles (II)........................ 134
T. S. Ossipova. La politique anglaise a regard des villes irlandaises aux XIHe
et au debut du XlVe siecles (II).................................. ... 144
T. M. Tchervonnaia (Gorki). La paysannerie du sud de la region parisienne
aux XVIe et XVIIe siecles (I) .............................154
M. A. Moldavskaia (Donezk). Les rapports capitalistes dans le domaine de
rimprimerie en France, aux temps des guerres civiles de la seconde moitie du
XVIe siecle............................................................169
COMMUNICATIONS
A. A. Lozin ski (Lvov). Le Conseil general de la Ligue (contribution a 1’histoire
de la Ligue catholique en France, 1584—1596) (I) ................... 194
N. I. В a s s о v s к a i a. La politique anglaise en Gascogne a la veille de la Guerre
de Cent ans (d’apres Roles Gascons)...................................2.12
В. A. К a m e n e t s к i. Le programme politique de John Fortescue et les revendica-
tions des insurges du comte de Kent en 1450 ..... 216
DISCUSSIONS
T. Roslanovski (Republique populaire polonaise). Les villes de 1’Allemagne
occidentale au debut du Moyen age (I) . . .................226
L. D. Korobkov (Voronej). Au sujet d’un livre sur Dante . . 234
A. H. Gorfunkel. (Leningrad). Dante et il comune del popolo 243
A. D. Liublinskaia (Leningrad). L. A. Kotelnikova La paysannerie italienne
et ia ville (d’apres des documents de I'ltalie centrale et septentrionale entre les
Xie et XlVe siecles). M„ 1967 . ......................... 251
HISTORIOGRAPHY ET CRITIQUE
N. V. Revia kina. A. I. (Novosibirsk) Khomentovskaia. Lorenzo Valla. M.— L.
1964 ........................................................... 268
E. V. Kouz netsov (Gorki). С. M. Cipolla. The guns and sails in the early
phase of European Expansion, 1400—1700. London, 1965 ............. 274
V. I. Rutenburg (Leningrad). Les travaux de R. de Roover sur 1’histoire eco-
nomique .............................. ... ...................... 280
A. A. К i r i 11 о v a. A. A. Svanidze. Les arts de metiers et les artisans de Suede me
dievale. Moscou, 1967 ....................................... 284
CRITIQUE DES SOURCES
S. D. К o v a 1 e v s к i. Les lois regionales suedoises en tant que source historique 287
NOS JUBI LAIRES
Felicitous academicien S. D. Skazkine, Hcros du Travail Socialiste . . . . 302
Quatre jubiles de M. M. Smirine . . , ............. ... 303
PUBLICATIONS
I. N. О s s i n о v s к i, Y. F. Schultz. La poesie dans 1’oeuvre de Thomas More 305
V. N. M a 1 о v. La France et le Portugal a la veille de la Revolution portugaise de
1640 (Documents tires des archives de Richelieu, a la Bibliotheque Lenine de
Moscou)............................................................. 324
| N. 1. Konrad I.........................................................340
Liste des abbreviations................................................. 344
Sur nos auteurs..........................................................343
Средине века
вып. 33
Утверждено к печати Институтом всеобщей истории АН СССР
Редактор Т. Л. Павлова Редактор издательства Ф. Н. Арский
Художественный редактор Н. Н. Власик
Технический редактор Т. В. Алексеева
Сдано в нвбор Il/III 1971 г. Подписано к печати 7/VI 1971 г.
Формат 70XIOS’/i6. Усл. печ. л. 30,45. Уч. изд. л. 31 Я.
Тираж 1460 экз. Тиш. зак. 4523. Т-09833. Бумага № I. Цена 2 р. 01 к.
Издательство «Наука». Москва, К-62, Подсосенский пер., 21
2-я типсирафня издательства «Наука*. Москва. Г-99. Шубинский пер., Ю