Текст
С.ФРАНКЛИН • Д.ШЕПАРД
начало р VCM
^S®=U2®®1 JVVl
С. Франклин, Д. Шепард
НАЧАЛО РУСИ
750—1200
Под редакцией
Д. М. БУЛАНИНА
С.-ПЕТЕРБУРГ
2000
The Emergence of Rus: 750—1200 / Simon Franklin and
Jonathan Shepard. — London; New York: Longman, 1996. — 450 p.
(Longman History of Russia).
Монография двух британских историков, предлагаемая вниманию рус-
ского читателя, представляет собой первую книгу в многотомной «Истории
России* Лонгмана. Авторы задаются вопросом, который волновал истори-
ков России, начиная с составителей «Повести временных лет*, именно —
«откуда есть пошла Руская земля*. Отвечая на этот вопрос, авторы, опи-
раясь на новейшие открытия и исследования, пересматривают многие клю-
чевые моменты в начальной истории Руси. Ученые заново оценивают роль
норманнов в возникновении политического объединения на территории
Восточноевропейской равнины, критикуют киевоцентристскую концепцию
русской истории, обосновывают новое понимание так называемого удель-
ного периода, ошибочно, по их мнению, считающегося периодом полити-
ческого и экономического упадка Древней Руси.
Авторизованный перевод с английского
Д. М. Буланина и Н. Л. Лужецкой
This translation of The Emergence of Rus: 750—1200, First Edition
is published by arrangement with Addison Wesley Longman Limited
О Dr. Simon Franklin and
ISBN 5-86007-234-1
Dr. Jonathan Shepard, 1996
© «Дмитрий Буланин*, 2000
ОТ АВТОРОВ
Наш первый долг — выразить благодарность, огромную
и неизмеримую, Дмитрию Оболенскому, который воодуше-
вил и побудил нас написать эту книгу. Первый том в «Ис-
тории России» Лонгмана, по первоначальному замыслу,
должен был написать он сам. Мы взялись за осуществление
этого проекта по его предложению и при его поддержке.
По ходу работы нам помогали и многие другие. Френ-
сис Томсон, Константин Цуккерман, Александр Каждая и
Анджей Поппе любезно позволили нам ознакомиться с кор-
ректурами или рукописями своих еще не опубликованных
статей. Кристофер Уорд и Лесли Абрамс прочитали черно-
вики отдельных глав и высказали свои соображения. Анна
Ричардсон оказала в последнюю минуту ценную помощь в
интерпретации некоторых трудных мест, содержащихся в
арабских источниках. Метин Кунт дал совет по поводу
тюркского термина, а Розамунд МакКиттерик предоставил
в критический момент нужную книгу. «Закон собаки и
леса» пересказан с разрешения Игоря Шевченко.
Специально мы должны поблагодарить нашего издателя
Лонгмана, который старался не утратить веры и оптимизма
несмотря на все задержки в ходе работы. Нельзя, наконец,
не упомянуть Английский Совет по финансированию выс-
шего образования (Higher Education Funding Council of
England), без многочисленных мероприятий которого книга
безусловно была бы закончена раньше.
Некоторые читатели захотят проверить ссылки и взгля-
нуть на подлинники древнерусских текстов. Они обратят
внимание на частые расхождения в датах между источни-
ками и нашим изложением. Наши датировки — как мы
надеемся — не являются опечатками, и мы не особенно
оригинальны в наших хронологических построениях. Будет,
пожалуй, полезно с самого начала указать на причину этих
частых расхождений.
Русские летописи датируют события от Сотворения ми-
ра, а не от Рождества Христова. Как хорошо известно (по
крайней мере средневековым восточнохристианским знато-
кам хронологии), Христос родился приблизительно в сере-
дине шестого космического «дня», т. е. в середине шестого
4
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
тысячелетия, т. е. приблизительно в 5500 г. после Сотво-
рения мира. Однако же конкретные расчеты могли давать
разные результаты, и поэтому появлялись разные «эры».
Русь приняла «Константинопольскую эру». Для того, чтобы
перевести дату от Сотворения мира (Anno mundi) в дату
от Рождества Христова (Anno Domini) надо, согласно «Кон-
стантинопольской эре», из первой вычитать 5508, а не
5500.
Таково, во всяком случае, основное правило. Сложность
состоит в том, что константинопольский год начинался в
сентябре, тогда как в русских летописях год обычно на-
чинается в марте — как правило, в марте, следующем
после начала соответствующего константинопольского года
(«мартовский год»). Иногда, однако, год начинался в марте,
предшествующем началу года в Константинополе («ультра-
мартовский год»). Так, например, год 6658 покрывает пе-
риод с сентября 1149 г. по август 1150 г., согласно кон-
стантинопольскому году, или с марта 1150 г. по февраль
1151 г., если летописец использует «мартовский год», или
же — с марта 1149 г. по февраль 1150 г., если летописец
использует «ультра-мартовский год». По собственному ус-
мотрению, некоторые русские источники используют также
константинопольский год, начинающийся в сентябре. Ни
один автор никогда не объянсяет свой выбор хронологиче-
ской системы. Некоторые же из писателей невольно сме-
шивают все три системы. Надо также иметь в виду, что
хронологическая сетка за первые два столетия, охватывае-
мых русскими нарративными источниками, была создана
летописцами, работавшими много лет спустя после описы-
ваемых событий. Короче говоря, вопрос датировки является
сложной проблемой, хотя при обращении к источникам она
кажется простой.
Тогда, когда была возможность выбирать из нескольких
изданий, мы стремились приводить цитаты по тому из них,
которое является наиболее подходящим, если конечно осо-
бый вариант чтения не являлся важным в рассматриваемом
контексте.
Посвящается
Дмитрию Оболенскому»
учителю и другу
ПРЕДИСЛОВИЕ К АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ
Эта книга одновременно является и не является расска-
зом о возникновении того, что принято называть Россией.
Чем больше мы углубляемся в прошлое, тем более вводя-
щим в заблуждение становится наше современное словоу-
потребление. Только в националистической фантазии слово
«Россия» может представляться платоновской формой, не-
изменной, даже когда она не различима глазом, постоянной
в своей сущности, хотя и изменяющейся в своих истори-
ческих воплощениях. Если мы представляем себе Россию
как государство с центром власти в Москве или Санкт-Пе-
тербурге, или как территорию, населенную преимуществен-
но людьми, считающими самих себя русскими, если,
иными словами, наше понимание России соответствует со-
временной политической или этнокультурной географии, —
в таком случае большая часть этой книги вовсе не о Рос-
сии, или, по меньшей мере, не об одной только России.
Книга повествует о russia в исходном латинском смысле
этого термина — о стране, управляемой народом, который
был известен под именем русов. История страны русов
может быть продолжена в одном направлении — к совре-
менной России, или в других направлениях — к нынешним
Украине и Беларуси. История страны русов не является
историей ни одной из этих стран, но общей предшествен-
ницей истории всех трех. Существующие политические гра-
ницы не относятся к делу, как и современные различия
в национальном самосознании. Поэтому, для того, чтобы
не смешивать основной сюжет с его последующими про-
должениями, предмет исследования ни в заголовке, ни в
тексте не называется Россией.
б
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Кто были русы и что представляла собой их земля? Пу-
тешественники разных времен дали бы на этот вопрос прин-
ципиально разные ответы. В начале IX в. русы были едва
заметны: маленькие группы торговцев, соблазненных сереб-
ром востока и делавших переходы вдоль рек через густые
и слабонаселенные северные леса между Балтийским морем
и Средним Поволжьем; небольшие частицы на фоне необо-
зримых просторов; проезжие скандинавы среди финно-угор-
ских племен. Вернувшийся через пару столетий путешест-
венник нашел бы русов, укрепившихся в процветающих го-
родах, разбогатевших на торговле и сборе дани; но жили
они уже на новом месте, на сотни миль к югу, в Среднем
Поднепровье, около границы со степью; здесь говорили на
другом языке, ибо значительное количество русов-скандина-
вов ассимилировалось славянами, среди которых они осели;
эти русы были носителями новой культуры, ибо их прави-
тели приняли христианство, веру «греков» (т. е. византий-
цев). Прошло еще два столетия — и страна русов распро-
странилась от Карпат почти до самых Уральских гор. Цент-
ры богатства и власти выросли по всем этим областям, во
многом различным, но которые объединяло (хотя и не всег-
да сплачивало) наличие единой правящей династии, единого
языка и единой веры.
Произошли большие изменения. Русы и их земли яв-
ляются для исследователей, так сказать, «движущимися
мишенями». И первая задача заключается в том, чтобы
проследить последовательность изменений, чтобы создать
схему для изложения политических или геополитических
фактов. Вторая и дополнительная задача, более интересная
и важная, состоит в том, чтобы исследовать структуру из-
менений, взаимосвязанные перемены в экономической, со-
циальной и культурной жизни, которые составляют суть и
смысл происходящих на поверхности политических собы-
тий. Русы в этом смысле являются удобной точкой отсчета,
но тема книги — не столько народ, сколько процессы, в
которых он принимал участие.
Подчинить историю данного исторического периода ис-
тории русов — это старый прием. Так поступил еще киевский
составитель древнейшего из сохранившихся местных исто-
рических произведений — «Повести временных лет» (бук-
вально: «Повесть о годах времени»), который хотел расска-
зать, «откуда есть пошла Рус кая земля» и «хто в ней почалъ
ПРЕДИСЛОВИЕ К АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ
7
пЪрвЪе княжити»?/ «Повесть временных лет» является ис-
ключительно богатым и ярким памятником, одновременно
живым и разнообразным, идеологизированным и насыщен-
ным фактами. Никто сейчас не считает ее точным и бес-
пристрастным в изложении фактов источником: существую-
щие рукописи относятся к гораздо более позднему времени,
чем само сочинение, составитель был современником лишь
самых последних из описываемых событий, его собственные
источники были обрывочны и тенденциозны, и в целом со-
чинение обрело ту форму, которая соответствовала полити-
ческим устремлениям одной из частей киевской элиты в на-
чале XII в. И все же, несмотря на появление нового и но-
вого материала, новых методов исторического исследования,
Повесть во многих отношениях оказалась удивительно жиз-
неспособным произведением. Она используется ничуть не
меньше, хотя и интерпретируется в соответствии с изменив-
шимися требованиями, а старый прием — исследовать эпоху
через рассказ, «откуда есть пошла Руская земля» — сохра-
няет свое значение для достижения новых целей.
В последние несколько десятилетий специализированные
вспомогательные дисциплины далеко обогнали обобщающие
исследования. Были написаны истории областей, экономи-
ческие истории, истории городов, церковные истории, соци-
альные исследования, юридические и дипломатические ис-
тории, тексты реконструировались и расчленялись, были
высказаны теоретические соображения, даны культурные
интерпретации и оценки, а кроме того, производились ис-
ключительно плодотворные археологические раскопки. Тем
не менее, почти не делалось попыток объединить все эти
темы, по-новому взглянуть на всю эпоху, соединить част-
ности для полного пересмотра целого: за последние пятьде-
сят лет не появилось ни одной обобщающей монографии на
английском языке, и даже по-русски или по-украински
вышло очень мало масштабных по своим задачам работ.
Пробел, который эта книга должна заполнить, не является,
таким образом, пробелом сугубо местного значения. Хотя
наша основная задача заключается в том, чтобы дать пред-
ставление об этом историческом периоде тем, кто мало что
о нем знает, свежее обобщение может быть отчасти полезно
и тем, кто хорошо осведомлен.
1
Отметим вариант — «въ Киев!»: ПСРЛ. T. 1. Стб. 1—2; T. 2. Стб. 2.
8
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Период — это хронологическая абстракция, которой ис-
торики стараются придать ту или иную форму. Эта форма
неизбежно является результатом ретроспективного взгляда
историка — он выбирает то начало для исторического перио-
да, которое соответствует его представлениям об окончании
этого периода. Если бы речь не шла о Руси XI и XII вв.,
история Руси начала IX в. могла бы уместиться в коротком
примечании. Тем не менее, можно считать правомерным при
изложении материала сосредоточиться на судьбе одного на-
рода (русы), коль скоро мы не будем забывать, что конец
исторического периода не обязательно скрытно присутствует
в его начале. Впрочем, «Повесть временных лет» использует
другое средство для придания формы своему изложению, ко-
торое оказалось весьма устойчивым, хотя с современной
точки зрения его можно считать более спорным. Это сред-
ство заключается в том, что внимание сосредоточивается на
одном месте — именно, на городе Киеве. В политических
оценках данного исторического периода считается само
собой разумеющимся, что страна XI в. с центром в Киеве —
предпочтительно управляемая монархом, была и остается
единственным критерием, которым следует измерять успехи
и поражения, верность и предательство; что эта страна яв-
ляется точкой отсчета для всего того, что было ранее, и за-
кономерной предпосылкой всего того, что последует дальше.
Отсюда всеобъемлющее понятие «Киевская Русь» — не яв-
ляющееся, нужно заметить, средневековым термином, кото-
рое часто применяется ко всему отрезку времени примерно
в 400 лет, от легендарных основателей правящей династии
до монгольского завоевания 1237—1241 гг. Отсюда проис-
ходит, с точки зрения будущей истории «великоросов», и
общепринятое разделение истории России на три части, со-
ответствующих истории трех городов — Киева, Москвы и
Санкт-Петербурга.
Город Киев играл важную роль в экономической, поли-
тической и культурной жизни русов и поэтому должен на-
ходиться в центре любого рассказа о событиях интересую-
щей нас эпохи и в центре любого исторического анализа.
Однако трудно использовать Киев в качестве символа этой
эпохи, потому что история земли русов и история Киевской
Руси не тождественны. Хотя они в значительной мере пере-
крывают друг друга на центральном отрезке рассматривае-
мого периода, эти две истории не совпадают ни в начале
ПРЕДИСЛОВИЕ К АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ
9
данного периода, ни в его конце. Поскольку историки от
XII до XX в. приняли в качестве нормативных киевоцент-
ристские взгляды, они определяли всю политику того вре-
мени понятиями подъема и упадка, победы и поражения:
сначала была предыстория господства Киева, потом — золо-
той век, наконец — политический упадок и падение автори-
тета Киева. Это, однако, ведет к парадоксу: время полити-
ческого «упадка» Киева было одновременно временем эко-
номического и культурного расцвета Руси в целом. Если же
мы отбросим сосредоточенную на Киеве, централистскую
схему исторического развития, тогда окажется, что не было
подъема и упадка, а, скорее, непрерывный подъем, посто-
янный рост и расцвет. Парадокс исчезает: земли русов про-
цветали в экономическом и культурном отношении не во-
преки политическому упадку, а отчасти благодаря полити-
ческой гибкости.
Способность приспособляться как характерная черта
русов — таков лейтмотив этой книги. Ни на одном этапе
исторического развития мы не видим, чтобы русы следовали
какому-либо общему плану или действовали по раз и на-
всегда установленным правилам. Они искали и использовали
удобные случаи, выдумывали на ходу, рассматривали воз-
можность альтернативных действий. Они приспосабливали и
преобразовывали свои обычаи и для того, чтобы достичь
своих целей, и для того, чтобы справиться с последствиями
того, чего они достигли: ведь они имели дело с социальны-
ми и политическими результатами своих собственных успе-
хов в развитии экономики и расширении территории. Это
был успех такого рода, который подразумевал постоянные
«неудачи»: неверные начинания, проложенные, а затем ос-
тавленные пути. Подобные «неудачи» столь же важно учи-
тывать для объяснения «подъема», сколь ошибочно рассмат-
ривать их как признаки «упадка». Свойственное русам уме-
ние быстро приспосабливаться к ситуации заметно даже при
кратком рассказе об их исторических метаморфозах. Но при
написании их истории это умение русов обычно затемнялось
схематическими построениями, будь то средневековый про-
виденциализм, или советский детерминизм, или же носталь-
гический национализм.
Настаивая на том, что русы были гибкими, мы, конечно,
не хотим доказать, что происходившие изменения были слу-
чайными или неопределенными. Как раз наоборот: необхо-
10
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
димо только подчеркнуть, что выбор политических действий
у русов был тесно связан с изменяющейся и развивающейся
жизненной ситуацией. Это ставит вопрос о форме изложе-
ния. Можно расплести повествование на отдельные нити и
рассмотреть каждую из них в отдельном параграфе: глава,
посвященная физической географии, глава — о политичес-
кой хронологии, глава — о способах производства, глава —
о социальной структуре, глава — о культуре, глава — о вза-
имоотношениях с соседями. Результатом может быть очень
удобная книга справочного характера, отражающая разделе-
ние предмета исследования между теми или иными вспомо-
гательными дисциплинами, но не определяющая общие про-
цессы развития и их взаимодействие. Мы предпочитаем объ-
единять в изложении составляющие его сюжеты, а не
выделять каждую тему. Поэтому в целом мы придержива-
емся линейной последовательности изложения, собирая по
ходу дела подтемы в надлежащем месте. Так, например, чи-
татель найдет основной рассказ о формировании военной
силы в пятой главе; об экономике степных народов — во
второй главе; о статусе женщин — в восьмой главе; о цер-
ковной организации и финансах — в шестой главе; об ар-
хитектуре — в девятой главе и так далее. Тематические от-
ступления учитывают то, что было раньше, и то, что будет
позже, однако они привязаны к основному контексту и не
претендуют на исчерпывающее изложение вопроса. Неудоб-
ства, обусловленные такой композицией, отчасти возмеща-
ются большим количеством перекрестных отсылок.
Далее, следует заранее исповедаться в грехах умолча-
ния. Читатели в какой-то мере могут быть избавлены от
разочарования, если они будут предупреждены о том, чего
не следует ждать от нашей книги.
Мы сосредоточили внимание больше на изменениях, чем
на постоянных величинах, более на процессах, чем на со-
бытиях, более на динамике развития, чем на описании ус-
тоявшихся явлений. Поэтому мы сравнительно мало внима-
ния уделяем «простому народу». Хуже того, мы игнорируем
огромное количество научных споров, в которых определя-
ется точный статус различных групп сельского населения
или же устанавливается точное значение социальной терми-
нологии, относящейся к зависимым, полузависимым или
полусвободным слоям населения: когда, где и как можно
(или нельзя) соотнести те или иные социальные явления с
ПРЕДИСЛОВИЕ К АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ
11
определенной стадией развития феодализма, рабовладения
или демократии. Большая часть наших замечаний, касаю-
щихся социальной иерархии, является умышленно неопре-
деленной. По этому поводу мы не чувствуем за собой особой
вины, ибо большинство научных дискуссий по указанным
вопросам находится на ложной стороне того, что разделяет
гипотезу и догадку. Общие реконструкции, столь часто ис-
пользуемые советскими историками, часто заходят в интер-
претации доступных нам источников гораздо дальше того,
что эти источники могут сообщить. Так объясняется, почему
разные историки выдвигали прямо противоположные тео-
рии, определяющие даже основную схему социальных отно-
шений.
Есть и другие проблемы, которые обычно считаются важ-
ными, но которых мы мало касаемся. Устанавливая при-
оритеты для нашей работы, мы хорошо помнили о сформу-
лированном И. Шевченко «законе собаки и леса». Собака
входит в девственный лес, приближается к дереву и делает
то, что делают собаки у дерева. Дерево выбрано наугад. Оно
ничем не отличается от любого другого. Однако можно не
без оснований предсказать, что следующие собаки, заходя
в этот лес, обратят внимание на то же самое дерево. Так
часто происходит и в науке: «запах» аргумента по поводу
какой-то проблемы побуждает ученых вступать в новые и
новые дискуссии, касающиеся этой проблемы. Мы не чув-
ствовали себя обязанными задерживаться у всех межевых
знаков, которые созданы научной традицией.
Это не значит, что мы воображаем, будто наш собствен-
ный подход остается во всех отношениях вне критики. В
области знаний, где, даже по обычным средневековым стан-
дартам, показания источников столь скудны, самые простые
факты являются часто нетвердыми. Современный критерий
судебного доказательства, когда факт принимается, если он
не вызывает обоснованных сомнений, редко может быть при-
менен. Есть только ступени предположения — от почти точ-
ного до вероятного, от правдоподобного до едва мыслимого.
Для пуристов все утверждения должны иметь форму иссле-
дования, и изложение должно раствориться в примечаниях
к источникам. Насколько это возможно, мы старались пере-
дать аромат того или иного источника, однако, умещая из-
ложение в пределах одной книги, мы не могли себе позво-
лить придерживаться сколько-нибудь последовательно иссле-
12
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
довательской манеры подачи материала или задерживаться
на обсуждении существующих точек зрения. В тех случаях,
где имели место серьезные споры, примечания помогут чи-
тателю разобраться в этих спорах. Мы, конечно, не считали
себя обязанными оправдать или подробно разобрать каждое
наше суждение, которое может не совпадать с общеприня-
тым мнением. Поступить так — означало бы разрушить гар-
монию повествования из неразумной любви к новшествам;
с другой стороны, утомительно было бы повторять слово
«возможно» в каждом втором предложении. Сколь бы ис-
следователь ни старался отвечать за свои слова, историю
русов все равно нельзя считать окончательно написанной.
Наконец, несколько слов о нашем соавторстве. Историки
склонны к педантизму по профессиональной привычке и
часто по темпераменту. Глаз привыкает быстро проскаки-
вать через изложение общих, не вызывающих разногласия
мнений, и сосредоточиваться на спорных вопросах. Когда
мы начинали работу над книгой, мы совершенно не были
уверены, что сможем изменить вошедший в привычку
взгляд на предмет изучения и достичь взаимопонимания.
На практике это оказалось легче, чем мы думали, и более
продуктивно, чем мы могли ожидать. Оказалось, что наши
личные интересы и занятия скорее дополняют, чем проти-
воречат друг другу. Каждый из нас взялся написать опре-
деленное количество глав в черновом виде, и этот началь-
ный вариант затем подвергся переделкам в результате
многочисленных совещаний и того, что дипломаты называ-
ют «открытой и откровенной» дискуссией. В полученном
таким путем результате иногда видны швы. Интонация и
логические ударения несколько меняются по ходу изложе-
ния, однако было бы абсурдным доводить до единого стан-
дарта все стилистические нюансы, и легкий стереофониче-
ский эффект, создаваемый двумя авторами, может быть,
не лишен своей прелести. Для тех, кому это любопытно,
сообщаем, что первая часть была в черновике написана
Джонатаном Шепардом, а вторая и большая часть тре-
тьей — Саймоном Франклином. Работа над первым подраз-
делом девятой главы была распределена между нами слиш-
ком сложным образом, чтобы стоило вдаваться в подроб-
ности. За конечный результат мы отвечаем оба.
ЧАСТЬ I
КОРНИ И ПУТИ
ГЛАВА I
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА
(ок. 750—ок. 900)
1. у истоков
Когда составители «Повести временных лет» пытались
объяснить, в какой части света находится их земля, они
оперировали прежде всего названиями рек и речных путей.
Имена племенам и народам нарекались в соответствии с
этими названиями, по рекам проходили пути сообщения, по
рекам путешествовали и знаменитые люди. Удивительно, по-
жалуй, для сочинения, которое собирается поведать о дея-
ниях династии князей и их подданных, то, что на первых
страницах летописи земля русов рассматривается как про-
межуточное звено между другими, более известными стра-
нами. При этом в летописи можно обнаружить вполне оп-
ределенное пристрастие в отношении реки Днепра и в от-
ношении тех, кто жил на одном из отрезков ее течения.
Летопись рассказывает, что святой апостол Андрей, намере-
ваясь совершить путешествие из одного города в Крыму до
Рима, двинулся вверх по Днепру и однажды ночью остано-
вился под прибрежными холмами. Проснувшись на следую-
щее утро, он обратился к своим ученикам: «Видите ли горы
сия? — яко на сихъ горах восияеть благодать Божья; имать
градъ великъ быти и церкви многи Богъ въздвигнути
имать»? Андрей благословил холмы и водрузил крест там,
где позднее вырос город Киев. Он продолжил свой путь
вверх по Днепру и в конце концов добрался до земли сло-
вен, на место будущего Новгорода. Апостол наблюдал, как
тамошние жители каждый день хлестали себя в жарко на-
топленных банях молодыми ветками чуть ли не до полу-
смерти; закончив это самобичевание, они обливались холод-
ной водой. Андрей продолжил свое путешествие и прибыл
1
ПВЛ. Т. 1. С. 12.
16
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
в Рим. Он рассказал о всем, что узнал и увидел, в том
числе как словене «то творять мовенье соб'Ь, а не мученье».
При этом говорится, что слушатели Андрея были «весьма
удивлены».
Неизвестный, включивший этот рассказ в летопись, хо-
тел дать понять, что северяне отличаются от южан и до
смешного хуже их; Киев, а не деревянные бани Новгорода,
удостоились молитв и пророчества святого. Эта тенденция
отражает взгляды киевских авторов конца XI и начала
XII вв., хотевших показать, что грандиозные церкви и
изысканность вкуса изначально были связаны с берегами
Среднего Днепра. У них были весьма расплывчатые поня-
тия о событиях, происшедших дальше, чем за три—четыре
поколения до них, и очень неясные представления, какое
место и положение в свете занимали русы. Однако уделяя
особое внимание рекам как границам расселения народов
и как средству для преодоления больших расстояний, со-
ставители летописи не просто переносили современное по-
ложение вещей в далекое прошлое. Как мы увидим, реки
использовались множеством людей и народов, иногда чтобы
пересечь целую страну, но гораздо чаще для того, чтобы
предпринять небольшое путешествие, или просто как сред-
ство для обеспечения себя едой и питьем. Другие живые
существа, помимо человека, приходили на берега реки, их
можно было подстрелить или поймать в ловушку, а рыбо-
ловные крючки и грузила для сетей часто находят при
раскопках поселений, относящихся к «доисторическому» и
«средневековому» периодам. Речные бассейны — это терри-
тории, по которым постоянно мигрировали те или иные
группы людей, перебивающихся со дня на день, так было
в VII и VIII вв., так было и в более ранние времена.
Подобные передвижения все еще продолжались в то время,
когда составлялась летопись, а некоторые разряды населе-
ния назывались «племенами» (см. ниже, с. 119—120,
480—481). Составители летописи считали, что большинство
исконных жителей на их землях были славянами. В дей-
ствительности же славяне были относительно недавними
переселенцами в большинстве районов к северо-востоку и
к северу от Днепра, и даже на рубеже XI и XII вв. они,
кажется, составляли лишь незначительную часть населения
на северо-востоке (см. ниже, с. 196, 475).
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
17
С точки зрения составителя летописи, Днепр является
основным местом действия его рассказа, и некоторые из
наиболее важных событий, о которых сообщает летопись,
действительно произошли там, как, например, массовое
крещение жителей Киева примерно в 988 г. (см. ниже,
с. 240—241). Осознавая, что реки важнее, нежели грани-
цы, летописец правильно выделял и подчеркивал одну из
характерных особенностей истории русов, которая отличает
ее от истории многих других народов и политических об-
разований. Границы были установлены русами и стали за-
щищаться укреплениями только с конца X в. (см. ниже,
с. 250—254). Но они редко были точно очерчены и, как
правило, не обозначались естественными преградами. Вся
местность была покрыта густыми лесами и болотами, ко-
торые были непроходимы весной и летом. Эти леса и бо-
лота простирались сплошным ковром на тысячи километров
Восточноевропейской равнины, если не считать того, что к
югу от неровной границы, проходящей примерно по 57-й
параллели, хвойные леса сменялись смешанными, с хвой-
ными и лиственными деревьями; далее на юг леса редели
и иногда расступались перед тем, что русские летописцы
называют «чистым полем». В этой дикой местности не
было каких бы то ни было центров притяжения, никаких
дорог или остатков более древних культур — ничего, сде-
ланного человеческими руками, чтобы облегчить путь или
направить его к какому-нибудь полузабытому центру. О
Риме, кроме его имени, почти ничего не знали даже книж-
ники, составившие летопись, и, как мы увидим, на Руси
существовали весьма приблизительные представления о мо-
гуществе и идеологии Римской империи (см. ниже, с. 348).
Объясняя возникновение Киева, составители летописи не
могли предложить лучшей легенды, чем рассказ о том, как
святой Андрей водрузил крест на холмах, возвышающихся
над Киевом. В тексте не говорится, что святой Андрей
проповедовал здесь или где-нибудь еще в восточных зем-
лях. Он был обыкновенным путешественником, проходив-
шим через эти края.
История о путешествии святого Андрея является, веро-
ятно, довольно поздней добавкой в летописи. Кажется, она
была вставлена в существующее уже географическое опи-
сание русских земель, причем именно в этом описании мы
видим более осмысленную попытку очертить пределы земли
18
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
русов с помощью указаний на те пути, которые через нее
проходили. Летопись близка к тому, чтобы указать центр
этих земель, но таким центром является лес, а не город
или торговый пункт. Там говорится, что вниз по Днепру
можно двигаться к грекам, а в сторону от Днепра, по
другим рекам, — к «Варяжскому морю» (Балтийскому мо-
рю), и дальше до Рима, а оттуда в Царьград (Константи-
нополь) и, в конце концов, — назад к устью Днепра:
«ДнЪпръ бо потече из Оковьскаго л'Ьса, и потечеть на по-
лъдне, а Двина ис того же л'Ьса потечет, а идеть на полу-
нощье и внидеть в море Варяжьское. Ис того же л’Ёса
потече Волга на въстокъ».2 Итак, поскольку в землях русов
не указывается никакого исходного пункта, таким пунктом
можно считать Оковский лес, который простирался от озера
Селигер до верхнего течения Западной Двины и на юго-
запад вплоть до реки Каспли. Хотя этот лес и подступал
к основному течению больших рек, которые служили жи-
телям страны своего рода географическими ориентирами,
его деревья и подлесок образовывали непроходимую чащу,
а отдельные его части оставались фактически необжитыми
даже в период позднего средневековья. Итак, даже там,
где природа обеспечила довольно удобные пути сообщения
и своего рода пункты притяжения, лес создавал непреодо-
лимые преграды, препятствуя сосредоточению населения в
какой-либо конкретной области.
Нельзя сказать, что тем, кто отправлялся в дальний
путь, было легко двигаться по большим рекам. Плоты,
каноэ из шкур, челноки, выдолбленные из дерева, давали
местным жителям возможность ловить рыбу, преследовать
оленя, бобра, дикую птицу и другую дичь, которая соби-
ралась по берегам рек. Но эти средства были плохо при-
способлены для переходов на дальние расстояния, особенно
если в них находились пассажиры или груз большого объе-
ма. Кроме того, существовало немало природных опаснос-
тей, подстерегавших того, кто отваживался пуститься в
плавание далеко от родных берегов. Это касается даже
Волги, которая справедливо рассматривается как один из
наиболее значимых водных путей в период позднего сре-
дневековья и нового времени. Там нужно было преодоле-
вать многочисленные песчаные отмели, банки и отрезки с
2
Там же.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
19
сильным течением, а к концу лета уровень воды мог опус-
каться так низко, что любые суда, за исключением наи-
более маленьких и легких, плыли медленно и с большим
трудом. Например, только в районе нынешнего Ярославля,
где уже в IX в. появилось несколько важных торговых
поселений, на Волге было более восьми песчаных отмелей.
Такого рода неудобства исчезали весной, когда таяли снега
и образовывались притоки, наполнявшие реку и размывав-
шие ее берега. Во время паводка лодка могла довольно
быстро плыть вниз по течению — туда, где, по словам «По-
вести временных лет», река «вътечеть семьюдесятъ же-
релъ» в Каспийское море.3 Скорость бурного потока воды
грозила новыми опасностями, в особенности маленьким и
легким судам, так что широкий разлив воды и отсутствие
вех делали плавание весьма сложным для тех мореходов,
кто был незнаком с местностью. Кроме того, обратный путь
вверх по реке, приходившийся на тот сезон, когда спадали
вешние воды, был связан с преодолением песчаных отмелей
и других препятствий, которые снова появлялись из-под
воды.
Волга являлась наиболее протяженной рекой в восточ-
ных землях, и разлив ее был наиболее впечатляющим. Од-
нако нет оснований думать, что плавание по другим рекам
было значительно легче и безопаснее. Итак, большие реки
давали возможность преодолеть места, покрытые густыми
лесами, но они вовсе не являлись легкой дорогой для тех,
кто собирался предпринять дальнее путешествие. К тому
времени, когда была составлена последняя редакция «По-
вести временных лет», на наиболее опасных участках вод-
ных путей уже существовали поселения лодочников, лоц-
манов и перевозчиков, а умножающееся количество дере-
вень, протянувшихся вдоль берегов реки, могло обеспечить
пищей и кровом команды гребцов. Возможность перевозок
грузов на большие расстояния зависела от этих поселений,
особенно, если грузом были рабы, нуждавшиеся в пище.
Такого рода благоприятных условий, поддерживающих по-
стоянное судоходство, не существовало четырьмя столетия-
ми раньше — в эпоху, о которой идет речь, и похоже, что
речные пути тогда преимущественно использовались для не-
3
Там же.
20
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
больших плаваний на лодке, а зимой служили дорогой для
тех, кто передвигался на лыжах или на санях.
Можно думать, что при подобных обстоятельствах люди
предпочитали оставаться дома. В отношении большинства
из тех, кто жил в VIH и IX вв., так оно и было. Но сам
«дом» оставался чем-то весьма сомнительным и ненадеж-
ным как для жителей речных долин, так и для обитавших
в глубине леса, которые были частично бродячими охотни-
ками, частично рыболовами и частично земледельцами.
Если не считать мест погребения и культа предков, суще-
ствовавшего в некоторых областях, людей мало что связы-
вало с определенным местом, нужда и голод периодически
давали импульсы для передвижения, к которому побуждало
и количество ртов, увеличивавшееся в относительно благо-
получные времена. Поэтому население долин при больших
реках никогда не вело полностью оседлый образ жизни, а
маленькие, но довольно -многочисленные прибрежные посе-
ления в районе Верхней Волги, кажется, были местами,
где в течение длительного периода встречались и сосуще-
ствовали разнообразные этнические группы. Эти поселения
возникли между V и концом VII или самым началом
VIII в. Большинство их жителей принадлежали к той или
иной разновидности финно-угров, этнической группы, опре-
деляемой по признаку общего в своей основе языка, одним
из производных которого является современный финский,
а другим — венгерский. Люди, входившие в состав этой
группы, населяли пространства от северной Скандинавии
до Урала, и их способность говорить друг с другом, воз-
можно, способствовала определенным образом беспрепятст-
венной миграции. Находки металлических украшений и де-
коративных изделий из кости в Березняках — на месте
одного из самых ранних прибрежных поселений на берегах
Волги говорят о постепенном распространении финно-угор-
ских племен, которые продвигались в эти края с востока,
из бассейна реки Камы. Но языковое родство не может
являться единственной или даже главной причиной такого
рода миграции небольших групп людей. Найденная в не-
которых поселениях керамика и украшения свидетельству-
ют о присутствии среди жителей этих поселений балтов,
представителей совершенно другой этнической группы, чей
язык принадлежит к индоевропейской языковой семье.
Должно быть, они пришли сюда с запада от Волги, через
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
21
леса, такие как Оковский лес. Темпы, масштабы и время
постепенного переселения балтов в этом направлении до
сих пор не очень ясны, но то, что они мигрировали, не
вызывает сомнений.
Тогда уже, в VI и VII вв., имели место обмены при-
возившегося издалека товара, обмены, которые вполне мож-
но определить как «торговлю» и для которых приходилось
отправляться в далекие путешествия. Указаний на такии
торговые операции очень мало, но они очень важны, по-
скольку показывают, что задолго до возникновения городов
и зачатков военно-политической организации, люди преодо-
левали большие пространства, причем, кажется, делали это
довольно регулярно. Готский историк Иордан писал в VI в.
о «шведах», что это «народ, знаменитый темной красотой
своих мехов», который «посылает на продажу римлянам,
через земли множества других народов, шкуры цвета сап-
фира».4/ Иордан не утверждает, что «шведы» сами предпри-
нимали дальние путешествия, чтобы торговать с «римля-
нами» (т. е. византийцами). Но он не оставляет места для
сомнений в том, что торговые связи существовали: шведов
знали как поставщиков соболиных шкур благодаря их по-
ходам в те места, где можно было добыть высококачест-
венные меха, такие как окрестности Ладожского озера и
земли на севере и северо-востоке от него. Существуют и
археологические находки, показывающие, что обмены име-
ли место в краях, находящихся гораздо дальше на востоке.
Персидские и византийские изделия из серебра, а также
византийские монеты, датирующиеся VI—началом VII в.,
найденные в бассейнах рек Камы и Вятки, попали в да-
лекие северные земли, скорее всего, в результате торговых
сделок, а не другими — некоммерческими путями, как по-
дарки, награбленное добро или дань. Скорее всего, визан-
тийские серебряные монеты, равно как кубки и чаши, на
многих из которых читаются клейма административных
лиц Константинополя и Сасанидов, персидской правящей
династии, были обменены на шкуры. Они, наверное, были
привезены на север — на берега Камы персидскими или
другими восточными торговцами. Сосуды высоко ценились
4 Jordanes. Romana et Getica, III. 21 (MGH, Auctores Antiquissimi.
Vol. 5. P. 59); tr. Mierow С. C. Gothic History of Jordanes. Cambridge,
1966. P. 56.
22
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
жителями района Камы. Некоторые из них использовались
в ритуальных целях, но их также хранили как драгоцен-
ности, а на иных сосудах были нацарапаны рисунки. Дру-
гие изделия переплавлялись, и из них делали украшения,
соответствующие вкусам финно-угров.5 Однако эти взаимо-
выгодные коммерческие отношения, соединявшие Византий-
скую и Персидскую цивилизации с далеким севером, были
очень неустойчивыми. Они серьезно ослабели в течение
VII в., хотя были ли окончательно разорваны торговые
связи между Ближним Востоком и районом Средней Волги,
достоверно не установлено. Такого рода изменения были в
меньшей степени связаны с появлением новых кочевников
в казахских и черноморских степях (эти области не были
вполне безопасны и в VI в.), чем с распадом византийского
и персидского рынка на соболиные и другие дорогостоящие
меха. Династия Сасанидов была свергнута императором
Ираклием, а вскоре после этого, в 630-х гг., арабы опус-
тошили Персию, и правящая верхушка совсем обнищала.
Изготовление искусно декорированных серебряных сосудов,
кажется, прекратилось. В течение более столетия арабы
враждовали не только с византийцами, но и с хазарами,
народом, который укрепился на северном Кавказе и вдоль
северо-западных берегов Каспия. Об этом народе будет рас-
сказано позже (см. ниже, с. 126, 144—145), здесь же от-
метим только длительную конфронтацию хазар с арабами.
Их конфронтация достигла апогея в 737 г., когда арабское
войско пробилось к северу от Кавказских гор и продвину-
лось вверх по течению Волги. Правитель хазар был при-
нужден признать власть арабов и даже согласился, хотя и
ненадолго, принять ислам. В этот период, когда шли воен-
ные действия, риск для тех, кто собирался предпринять
путешествие на далекий север, риск, с которым и раньше
приходилось считаться, стал слишком большим, а сложные
схемы обменов на небольшие расстояния между Ближним
Востоком и далеким севером едва ли остались нетрону-
тыми.
5 Даркевич В. П. Художественный металл Востока VIII—XIII вв.:
Произведения восточной торевтики на территории европейской части
СССР и Зауралья. М., 1976. С. 188; Noonan Т. S. Khwarazmian Coins
of the Eighth Century from Eastern Europe: The post-Sasanian Interlude
in the Relations between Central Asia and European Russia // AEMA. 1986
[1988]. Vol. 6. P. 253—254, and note 36, p. 256.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
23
И все же отдельные звенья в длинной цепочке взаимо-
связей и обменов сохраняли свое значение. Раскопки вы-
явили маленькие скандинавские поселения в разных местах
вдоль восточного берега Балтийского моря. Начиная с ран-
него железного века там производился обмен товарами и
происходили передвижения людей между центральной Шве-
цией, Эстонией и Финляндией. Наличие взаимосвязей
между жителями этих стран не вызывает удивления, если
учесть, что Швеция находится на расстоянии немногим
более 150-ти километров от Финляндии, а Аландские ост-
рова и архипелаг островков, прилегающих к юго-западному
побережью Финляндии, создают удобный подход к берегу.
Археологические материалы показывают, что родовые объ-
единения шведов уже в VI столетии время от времени со-
вершали походы вплоть до Ладожского озера. Цель этих
походов в то время, когда в данной области не было по-
стоянного оседлого населения, скорее всего заключалась в
добыче пушнины. Позднее, в течение VII в., довольно
крупное скандинавское поселение было основано на главном
острове Аландского архипелага, и туда регулярно достав-
лялась глиняная посуда из Финляндии, а может быть,
также из Эстонии. Найденные в Финляндии изделия из
бронзы и стеклянные бусинки, вероятнее всего, западноев-
ропейского производства, указывают на то, что торговля
была одним из видов деятельности, которым занимались
жители Аландских островов. К VIII в. некоторые из них,
судя по всему, стали брать в жены финнок с материка.6
Горстка известных нам скандинавских поселений в
районе восточной части Балтийского моря существовала в
разных формах. Уникальный комплекс поселений возник в
Гробине, в нескольких километрах вглубь от побережья
Курляндии. Количество поселенцев и протяженность терри-
тории, которую они занимали, кажется, позволили им со-
хранить свою обособленность от местных балтов на протя-
жении более 200 лет, вплоть до середины VIII в. И это
несмотря на то, что поселенцы Гробина торговали с жите-
лями земель, далеко отстоящих от побережья. Гробин был
6 Callmer J. 1) Verbindungen zwischen Ostskandinavien, Finnland und
dem Baltikum vor der Wikingerzeit und das Rus’-Problem // JGO. 1986.
Bd 34. S. 358—360; 2) The Clay Paw Burial Rite of the Aland Islands
and Central Russia: A Symbol in Action // Current Swedish Archaeology.
1994. Vol. 2. P. 28—30.
24
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
в этом смысле «колонией». Недавние раскопки открыли
мемориальный камень, кажется, изображающий мореходное
судно такого типа, на котором поселенцы могли поддержи-
вать связь с родиной. Другие скандинавские поселения рас-
полагались к югу от Гробина — на судоходной реке, как
местечко Апуола, примерно в 40 километрах юго-восточнее
Гробина; или в бухте у залива Гданьска, как поселение
Эльбинг. То, что некоторые скандинавы были заинтересо-
ваны в продуктах, которые дают леса, или просто в захвате
жителей этих лесов, подтверждается сагами, повествующи-
ми о походах скандинавских героев для грабежа восточных
земель, а также о том, как шведские короли облагали
данью местных жителей. Эти рассказы в значительной сте-
пени вымышленные, они обрели свой теперешний вид в
XII и XIII вв., или еще позже. Однако они, вероятно, со-
хранили отголоски тех времен, когда скандинавы были за-
интересованы в областях, лежащих на побережье восточной
Балтики, областях небогатых, но в которых можно было
промышлять постоянно.
Установление разного рода связей между скандинавами
и балтийскими народами имело само по себе далеко иду-
щие последствия. Вышеупомянутые поселения немногочис-
ленны и разбросаны по длинной прибрежной линии. Тем
не менее их присутствие на кромке евразийского материка
помогает объяснить, почему так быстро установились тор-
говые связи между далекими друг от друга странами, как
только с востока стал поступать товар, который считался
даже более ценным, чем меха. Такой товар стал доступным
довольно неожиданно, в середине VIII в. Это то, что це-
нится до сих пор, — серебро.
Существует множество противоречивых мнений по пово-
ду различных аспектов того процесса, в результате которого
покрытая лесами земля стала местом встречи для предста-
вителей разных народов, объединенных общим стремлением
к наживе. При этом до сих пор горячо оспаривается роль,
которую скандинавы сыграли в этом процессе и в после-
довавшем за ним возникновении некоторых политических
образований. Кое-что здесь навсегда останется неясным по
той простой причине, что количество людей, непосредствен-
но вовлеченных в торговые отношения, было невелико и
несоизмеримо с числом жителей внутренних районов стра-
ны — население которой и само по себе определялось, всего
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
25
вероятнее, довольно скромной цифрой. Но сквозь сумерки
истории можно проследить три новых фактора развития.
Во-первых, большие изменения произошли на Ближнем
Востоке после захвата Аббасидами власти у династии
Омейадов в 749 г. Никаких дальнейших попыток продви-
нуться за пределы северного Кавказа и пересечь степи
предпринято не было. Вместо этого, Аббасиды в 762 г. пе-
ренесли свою столицу из Дамаска в Багдад. Багдад был
их собственным детищем, и они покровительствовали та-
мошним рынкам, стремясь привлечь торговцев различными
привилегиями и защитой их караванов. С того времени их
монетный двор в Багдаде начал чеканить серебряные дир-
хемы в количестве, значительно превышающем продукцию
других монетных дворов. Общий ежегодный выпуск абба-
сидских монетных дворов, кажется, не уменьшался до
конца столетия, при этом много усилий прилагалось для
того, чтобы сохранить большое содержание серебра в мо-
нетах. Огромный дворцовый комплекс халифа был населен
множеством придворных и должностных лиц. Таким обра-
зом, правящая элита, обладающая высокой покупательной
способностью и склонная к роскоши, снова появилась не-
подалеку от старой столицы Сасанидов. И они владели ме-
таллом, который очень ценился жителями холодного севе-
ра. Около 759 г. Язид, эмир аббасидской провинции Ар-
миния (Армения), по указанию халифа, женился на дочери
хазарского хагана. Между двумя политическими силами
был заключен мир, и хотя в конце VIII в. случались во-
оруженные столкновения, они имели местное значение, ка-
саясь взаимоотношения хазар и мелких эмиров и мусуль-
манских группировок в пограничных районах Дербента и
Ширвана. Тем самым, меньше стало опасностей для тех,
кто отправлялся в путешествие на север по Волге или
через прилегающие к ней степи.
Уже в 730-х гг. хазарские купцы зачастили в порто-
вый город Дербент, на северо-западном берегу Каспия, а
дербентские купцы могли, заплатив властям десятую часть
от стоимости своих товаров, двигаться на север «в земли
хазар».7 В течение второй половины VIII в. город раз-
7 См. цитату из «Дербент-Наме> в работе: Noonan Т. S. Why
Dirhams First Reached Russia: The Role of Arab-Khazar Relations in the
Development of the Earliest Islamic Trade with Eastern Europe // AEMA.
1984. Vol. 4. P. 265.
26
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
росся и стал наиболее важным перевалочным пунктом в
торговле между хазарами и мусульманским миром. Хаза-
рам предлагались серебряные дирхемы и такие изделия,
как глазированная глиняная посуда, металлические укра-
шения, изделия из стекла и бусины. Хазары в основном
вели кочевой образ жизни, перемещаясь в степях на се-
вере от Дербента до Нижней Волги, у лих, похоже, не
было продуктов сельскохозяйственного и ремесленного про-
изводства, которые бы представляли интерес для мусуль-
ман. Таково, по крайней мере, мнение персидского гео-
графа середины X в. ал-Истахри. Поэтому хазарам при-
ходилось доставать товар для торговли с мусульманами
из других мест, и этим товаром была, прежде всего, пуш-
нина. Остается неясным, кто отваживался идти на север
добывать меха. Возможно, в их числе были мусульмане
и хазары или представители буртасов, народа, жившего
по соседству с хазарами вверх по Волге. Ведь это была
та эпоха, когда арабская литература прославляла бесстра-
шие и находчивость купцов, а Синбад Мореход бороздил
моря вплоть до Китая.
Второй новацией этого периода было то, что серебряные
дирхемы (вес которых составлял тогда в среднем 2,8—2,9 г,
хотя впоследствии эта величина сильно колебалась) начали
доставляться в северо-западный конец покрытой лесом рав-
нины, и дальше — в центральную Швецию или на остров
Готланд. Дирхемы находят по отдельности и в виде «кла-
дов», объем которых колеблется в размерах от пригоршни
монет до нескольких сотен, иногда даже тысяч. До сих
пор не опубликовано ни одного исчерпывающего каталога
кладов с дирхемами, найденных на территории бывшего
СССР, и отсюда проистекает много неясностей. В любом
случае, остается много вопросов относительно того, насколь-
ко дирхемы (как и находки любых других средневековых
монет) могут быть использованы в качестве источника, сви-
детельствующего о развитии торговых отношений, и даже
как показатель наличия торговли вообще. Случайные на-
ходки одной или двух монет вне археологического контекс-
та часто никак не могут быть соотнесены с периодом, когда
(если судить по надписям) эти монеты были отчеканены.
Они могли попасть в тот район, где были найдены, много
лет спустя, а зарыты в землю еще позднее. Считается, что
клады, включающие не менее 20 монет, являются более
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900) 27
надежным источником,8 поскольку сведения, содержащиеся
на отдельных монетах клада, могут в совокупности указать
на время, когда он был зарыт. К сожалению, сообщения
о многих из найденных в России кладах были опублико-
ваны в XIX или в начале XX в., и до того, как разделили
составляющие их монеты, клады не были систематически
описаны. Опубликованы были лишь отдельные части не-
когда больших кладов, так что самая «молодая» монета в
этих частях совсем не обязательно была самой молодой в
целом кладе. Поэтому в подобных случаях самая молодая
монета не может служить указанием на дату захоронения
клада, дату, которую — когда речь идет о достаточно боль-
шом и аккуратно описанном кладе — большинство ученых
высчитывает именно по самой молодой монете. Кроме того,
клад, спрятанный для долгосрочного хранения или как ре-
лигиозное приношение, может содержать монеты особого
рода, например, передававшиеся из поколения в поколение
как семейная реликвия или выбранные по эстетическим
соображениям. Поэтому заключения о дате захоронения
клада, даже когда он полностью описан, содержат элемент
гипотезы.
Тем не менее, даже отдельные находки, сделанные на
весьма обширной территории, позволяют вывести некоторые
закономерности. В северо-западной России было найдено не-
сколько кладов с дирхемами, самые молодые из которых
датируются концом VIII или первой четвертью IX в. В
одном из них самая молодая монета относится к столь
раннему времени, как 786—787 гг. Если согласиться с об-
щепринятым, хотя и небесспорным мнением, что между
датой выпуска самой молодой из монет и временем захо-
ронения клада проходит только десять—пятнадцать лет,
можно прийти к выводу, что дирхемы проникли на севе-
ро-запад около 800 г. Клады, включающие наиболее моло-
дые монеты примерно того же времени, были найдены в
центральной Швеции и на южном берегу Балтики. То, что
действительно существует некая связь между датой произ-
водства самых молодых монет, которые находят в кладах,
8 Noonan Т. S. Ninth-century Dirham Hoards from European Russia:
A Preliminary Analysis // Viking-Age Coinage in the Northern Lands: The
Sixth Oxford Symposium on Coinage and Monetary History I Ed. M. A. S.
Blackburn and D. M. Metcalf. Oxford, 1981. P. 59. (British Archaeological
Reports: International Series. Vol. 122).
28
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
и временем их захоронения» наиболее ярко показывает зо-
лотая монета Оффы, короля Мерсии из Англии. Считается,
что куфические надписи на ней являются искусными, хотя
и не поддающимися прочтению копиями с золотого абба-
сидского динара, выпущенного в 773—774 гг., и эти
копии, возможно, являются работой английских чеканщи-
ков. Поскольку Оффа умер в 796 г., образец динара ха-
лифа ал-Мансура должен был попасть в руки чеканщика
не позже этого года. Вполне вероятно, что динар проделал
довольно быстро свой путь с Ближнего Востока на запад
по восточноевропейским рекам и тропам. Это касается и
другой золотой монеты, отчеканенной для Оффы или его
ближайшего и единственного наследника Коунвульфа. Она
была изготовлена как копия аббасидского динара 789—790
или 792—793 гг. выпуска.9
Третьей новацией является возникновение в середине
VIII в. поселения в Старой Ладоге. Оно располагалось у впа-
дения маленькой речки Ладожки в Волхов, в 13 километ-
рах от Ладожского озера вверх по течению реки (см.
карту на с. 29). В конце XX в. вся жизнь в Старой Ладоге
сосредоточена в ближайшем к городу районе. Окружающая
местность состоит из лесов и болот, которые занимают ог-
ромную площадь и остаются такими же непроходимыми,
как в эпоху раннего средневековья. Систематические раскоп-
ки производились на площади в 2500 метров. Нижняя под-
страта самой нижней страты — «горизонт Е3» точно датиро-
вана с помощью дендрохронологии, технологии, которая ста-
вит перед собой цель установить абсолютные даты по
особенностям колец на срезе деревьев, использовавшихся
для построек, мостовых и т. д. Методы датировки, приня-
тые в дендрохронологии, в целом не оспаривались, а дати-
ровка самого раннего «микрогоризонта», найденного при
раскопках поселения, 750-ми гг. не вызвала возражений.10
9 Stewart I. Anglo-Saxon Gold Coins // Scripts Num maria Romans: Es-
says Presented to Humphrey Sutherland / Ed. R. A. G. Carson and
С. M. Kraay. London, 1978. P. 155, 185.
10 Рябинин E. А, Черных H. Б. Стратиграфия, застройка и хронология
нижнего слоя староладожского Земляного городища в свете новых исследо-
ваний // СА. 1988. № 1. С. 77, 80, 98 и хронологическая таблица датиро-
ванных деревянных изделий на с. 99; Muhle Е. Die st&dtischen Handelszen-
tren der nordwestlichen Rus*: Anf&nge und friihe Entwicklung altrussicher
Stadte (bis gegen Ende des 12. Jahrhunderts). Stuttgart, 1991. S. 20—21.
(Quellen und Studien zur Geschichte des dstlichen Europa. Bd 32).
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
29
Почти несомненной является атрибуция скандинавскому ре-
месленнику набора кузнечных инструментов, найденных в
той же подстрате в составе производственного комплекса для
обработки дерева и металла. К двадцати шести орудиям,
таким как щипцы, молотки, клещи и т. д., найденным в
этом «комплексе», могут быть подобраны точные аналогии
из комплектов инструментов, найденных в самой Скандина-
вии. Иначе говоря, приезжие из далеких краев работали в
Старой Ладоге с самого начала ее существования.
По технике строительства и по форме большие дере-
вянные дома с очагами, находящимися в центре, не от-
личаются от тех, которые строились в поселениях безус-
ловно финно-угорского происхождения, но они могут быть
и скандинавскими сооружениями, а полное отсутствие
среди находок в страте VIII и раннего IX столетий укра-
шений или инструментов, которые можно считать фин-
30
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
скими, поистине поразительно. Туземным населением ок-
ружающих земель были финно-угры» но население здесь
было очень редким. Таким образом, основателями Старой
Ладоги были иноземцы, и, вероятно, только иноземцы.
Это наиболее ясно подтверждается находками кожаной
обуви, гребней и других личных вещей, характерных для
жителей Скандинавии. Гребни находят, начиная с нижней
подстраты. Они, как полагают, были сделаны странству-
ющими ремесленниками (см. ниже, с. 34). Самые ранние
из типов гребней, скорее всего, были доставлены в Ладогу
их владельцами или изготовлены на месте: они не явля-
лись предметами торгового обмена или обмена подарками.
Гребни были у большинства взрослых скандинавов обоего
пола, и они часто расчесывали ими волосы. Гребни це-
нились и определенным образом украшались, но они не
были предметом роскоши. Глиняные кувшины с декора-
тивными вставками из олова, известные в науке как осо-
бый тип («Татингер»), которые производились где-то в го-
сударстве франков, также были найдены в Старой Ладоге.
Они встречаются и в других торговых поселениях в райо-
не Балтийского моря. Поскольку в Старой Ладоге найдены
инструменты скандинавского типа и скандинавские же из-
делия для повседневной жизни, вполне очевидно, что пер-
вые жители этого местечка были скандинавами. Впрочем,
они не были единственной этнической группой в Старой
Ладоге на первых этапах ее существования: там появля-
лись и бал ты.11 В этом суровом и необитаемом месте
должна была в середине VIII в. развернуться какая-то де-
ятельность или появиться нечто привлекательное, вызвав-
шее интерес к Старой Ладоге целого конгломерата людей.
Что же это было такое?
Мы получим ответ, если выстроим перечисленные три
новации в прямую линию как причину и следствие. Воз-
никновение Старой Ладоги может рассматриваться как
следствие притока серебряных дирхемов на северо-запад,
а этот приток, в свою очередь, можно считать следствием
менее воинственной политики Аббасидов и того, что они
чеканили дирхемы в огромном количестве. Действительно,
11 Давидан О. И. Этнокультурные контакты Старой Ладоги VIII—
IX веков // Археологический сборник. Гос. ордена Ленина Эрмитаж. [Л.,]
1986. Т. 27. С. 101—103.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
31
приток дирхемов на север, всего вероятнее, является по-
бочным эффектом прихода к власти Аббасидов и их
активного покровительства торговле. Самым ранним из
кладов, обнаруженных на севере по сей день, является
клад с наиболее молодой монетой, датирующейся 786—
787 гг. Это позволяет предположить, что обмены между
Ближним Востоком и далеким северо-западом начались
или возобновились вскоре после того, как утихла война
между хазарами и арабами. Местонахождением названного
клада является все та же Старая Ладога, и это — не игра
случая. Другой, как кажется, нетронутый клад, содержа-
щий самую молодую дирхему 808 г., был найден к югу
от Старой Ладоги. Еще важнее, что восточные монеты
были найдены при раскопках этого поселения на месте
двух, возведенных последовательно одна над другой дере-
вянных построек в основании «горизонта Е3». Таким об-
разом, серебряные монеты с Ближнего Востока находились
во владении жителей Старой Ладоги с начала ее застрой-
ки, в них-то, в конечном счете, и заключался raison
d’etre этого поселения. Это означает, что новые партии
чеканившихся Аббасидами серебряных монет достигали
балтийских берегов в течение нескольких лет. Впрочем,
мы не можем быть уверены в том, что торговля между
Ближним Востоком и пушными районами к северу от
Камы когда-либо полностью прекращалась. Ведь на Аланд-
ских островах существовало скандинавское поселение, и
шведы, возможно, продолжали после VI в. предпринимать
походы к Ладожскому озеру для охоты и обмена товара-
ми. Они могли также быть посредниками в связях между
арктическим севером и Англией англо-саксов: в конце
VIII в. моржовая кость использовалась англо-саксами для
резьбы. Если перемещение населения северной лесной
зоны вдоль долин крупных рек происходило более или
менее непрерывно, вести о новых торговцах, везущих се-
ребро из мусульманского мира на юге, могли распростра-
няться довольно быстро. То, что серебро могло быстро
передвигаться между Ближним Востоком и северо-западом,
показывает последовательность захоронения монет в раз-
ных археологических пластах Старой Ладоги. Серебряная
монета, отчеканенная в Табаристане в 783 г., была най-
дена в сооружении, возведенном на месте другой построй-
ки, в которой найдена более ранняя табаристанская мо-
32
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
нета, выпущенная в 768 г.12 Серебро — не единственный
товар внешнего происхождения, который находят в самой
ранней подстрате Старой Ладоги. Янтарь, вероятнее всего,
с южного и юго-восточного побережья Балтийского моря,
попадается в виде маленьких украшений, а также в ка-
честве необработанного сырья.
В таких мастерских, как «комплекс», где были найдены
26 кузнечных инструментов, куски янтаря вырезались в
форме бусин и подвесок и просверливались (не подвергаясь
при этом нагреванию). Янтарь ценился высоко и часто ис-
пользовался повторно. Находок янтаря в Старой Ладоге
очень много, этим она заметно отличается от всех других
поселений на северо-западе. Стеклянные бусины также най-
дены в Старой Ладоге в очень большом количестве. В двух
нижних подстратах «горизонта Е3» разнообразие бусин по
форме и по цвету особенно велико, и эти пласты содержат
наиболее дорогие их типы — посеребренные бусины и се-
ребряные бусины, покрытые светло-коричневым стеклом,
которое придает им сходство с золотом. Недавно в Старой
Ладоге была раскопана мастерская по производству стек-
лянных изделий, причем, кажется, она приступила к ра-
боте в начале IX в. Но работа этой мастерской, вероятно,
зависела от привозимых материалов, которые использова-
лись в ней в качестве сырья, и она не была в состоянии
производить все типы бусин, найденных в Старой Ладоге.
Многие, а может быть и большинство из них, являются
продуктами импорта. Кроме того, количество найденных
бусин явно превышает потребности одних только первых
habitues Старой Ладоги. Эти бусины вновь и вновь завози-
лись и производились для обмена на другие товары, и в
то время как поначалу многие из них делались из серебра
или им придавалась сложная форма, в течение IX в. ук-
рашения такого рода уступили место более простым, хотя
по-прежнему ярко раскрашенным. Последние были, очевид-
но, менее дорогими, так что их появление отражает уве-
личение объема торговли.
Рассмотренный археологический материал безошибочно
указывает на исходное назначение Старой Ладоги. Это было
12 Рябинин Е. А. Новые открытия в Старой Ладоге (итоги раскопок
на Земляном городище 1973—1975 гг.) // Средневековая Ладога / Под ред.
В. В. Седова. Л., 1985. С. 51, 73.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
33
место торговли, и здесь существовали различные виды ре-
месла, необходимые для нужд торговли. Действительно,
есть данные, что бусины из янтаря изготавливались прямо
на месте еще до того, как в Старой Ладоге были срублены
первые деревянные дома. Возможно, был даже короткий
период, когда мастерские с дренажными сооружениями ра-
ботали здесь только несколько месяцев в году, а настоя-
щего поселения еще не существовало. Начиная с 750-х гг.
ремесленники занимались производством в вышеупомяну-
том производственном «комплексе», кузнечная печь кото-
рого была заключена в стены из плетеного дерева и над
которым не было прочной крыши. Ясно, что деловая жизнь
развивалась быстро. Решение «отцов-основателей» создать
постоянное поселение и построить определенное количество
деревянных жилищ и мастерских было бы донкихотством,
если бы они не были вполне уверены, по меньшей мере,
в регулярном подвозе товаров для покупки и продажи (см.
ниже, с. 60). Старая Ладоги была выбрана для поселения,
вероятнее всего, из-за ее удобного положения на водных
путях. Ниже по течению находится Ладожское озеро, ко-
торое в эпоху раннего средневековья, как кажется, непо-
средственно соединялось с морем, тогда как в нескольких
километрах выше по течению располагается целая гряда
опасных порогов. Относительная обособленность Старой Ла-
доги, находившейся в отдалении от Ладожского озера на
своего рода ничейной земле, делала ее привлекательной для
пришельцев, которые стремились обогатиться и при этом
не подвергаться опасности нападения со стороны местных
племен. Место было глухим, но доступным по воде.
Связи Старой Ладоги распространялись далеко на запад,
если судить по находкам гребней скандинавского типа и
кувшинов типа «Татингер». Эти предметы относятся к числу
наиболее частых находок, и они образуют своего рода след,
нечеткий, но ясно просматриваемый, который ведет от Хе-
дебю на восток через Балтийское море, проходя через цент-
ральную Швецию, или же вдоль южного побережья Балти-
ки. По очень сходной географической схеме распределяются
самые ранние из поддающихся точной датировке клады дир-
хемов, найденные в районе Балтийского моря, а янтарь,
хотя он и является на южном побережье Балтики доступ-
ным материалом, найден только в очень небольшом коли-
честве мест, в числе которых Бирка и Старая Ладога. Не-
34
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
которые типы бусин из числа тех, что известны по раскоп-
кам в Старой Ладоге, найдены в большом количестве в
Бирке. Место их производства точно не известно, однако,
по меньшей мере, некоторые их типы, вероятно, изготавли-
вались в долине Рейна или в другом месте государства фран-
ков, а может быть, в Средиземноморье. Эти отрывочные све-
дения позволяют предположить наличие целой цепочки тор-
говых связей, соединяющих далеко отстоящие друг от друга
центры, и организацию рискованных путешествий в поисках
наживы. Большая часть найденных предметов не была по-
лучена в результате обмена дарами между правителями или
представителями знати. В этом отношении особенно показа-
тельны гребни из кости и оленьего рога, ибо они принад-
лежат к типам, которые были найдены далеко на западе,
в таких местах, как Дорестад во Фризии, Йорк и Дублин.
Это были предметы повседневного пользования, менее доро-
гие, чем украшения из благородных металлов, и поэтому
менее вероятно, что они бесконечно долго находились в
употреблении или выставлялись на показ. Поэтому они
легко меняли форму и декор, в соответствии с изменением
моды, и были более восприимчивы к местным вкусам. Тем
не менее, гребни, относящиеся к одному времени, являют
собой удивительное единообразие — в размерах, в пропорци-
ях и в орнаменте. Складывается впечатление, что они были
изготовлены бродячими ремесленниками, которые постоянно
перемещались в скандинавском мире от одного торгового
центра к другому. Используя материалы, которые они могли
получить на месте, эти ремесленники производили гребни
для местных потребителей.13
Поселения и рыночные центры в Бирке и Хедебю, как
кажется, возникли примерно в то же время, что и торговая
фактория на Волхове. Полагают, что история Хедебю как
поселения начинается по меньшей мере с середины VIII в.
Принятая традиционно дата основания Бирки — около
800 г. сейчас пересматривается, частично потому, что не-
которые из найденных здесь гребней идентичны образцам,
найденным в древнейших подстратах Старой Ладоги. Впол-
13 Ambrosiani К. Viking Age Combs, Comb Making and Comb Makers
in the Light of Finds from Birka and Ribe. Stockholm, 1981. P. 53—56,
157—158; maps fig. 11, p. 35; fig. 13, p. 39; fig. 19, p. 48. (Acta Uni-
versitatis Stockholmiensis: Stockholm Studies in Archaeology. Vol. 2).
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
35
не возможно, что Бирка могла существовать как поселение
уже с середины VIII в.14 Нет уверенности, что эти два по-
селения были с самого начала вовлечены в торговлю на
большие расстояния, однако связи Бирки со Старой Ладо-
гой очевидны, и весьма вероятно, что спрос на серебро
стимулировал коммерческую деятельность другого рода, в
частности, изготовление бусин и торговлю янтарем. Печь
для плавки стекла и изготовления бусин, равно как много-
численные формы для литья и другие материалы, остав-
шиеся от мастерских по обработке металла, были найдены
в ранней, центральной части поселения в Хедебю. Возмож-
но, некоторые из производившихся здесь изделий предна-
значались для продажи на рынках, таких как Старая Ла-
дога. Вероятно, торговое значение Хедебю определялось его
местоположением на путях, удобных для транспортировки
грузов по реке или для перевозки на небольшие расстояния
по суше, через перешеек полуострова Ютландия. Находки
серебряных арабских монет в Хедебю и более западных
местах редки, впрочем мы упоминали уже динар Оффы.
Обращает также на себя внимание, что с 789 г. эдикты
Карла Великого придают большое значение введению новых
стандартов мер и весов. Примерно в то же время во вла-
дениях франкского короля был утвержден новый, более
полновесный серебряный денарий.15 Наличие доступа к но-
вым источникам серебра с востока может быть одним из
объяснений, почему теперь оказалось возможным использо-
вать этот металл для чеканки более полновесных монет.
Общий вес и общее количество товаров в обороте не
были, впрочем, очень большими, если судить по количеству
«импортных изделий» и инструментов, найденных в Старой
Ладоге в стратах VIII и IX вв. Сравнительно невелико было
и количество людей, которые непосредственно имели дело
с этим товаром. Сказанное в полной мере относится и к ран-
ним периодам существования поселений в Бирке и Хедебю.
Количество мужчин, женщин и детей, постоянно, в течение
всего года, живущих в Бирке, видимо, не превышало 700—
1000 человек, а возможно, было и меньшим. Количество
14 Clarke Н., Ambrosiani В. Towns in the Viking Age. Leicester, 1991.
P. 63, 75.
15 Hodges R., Whitehouse D. Mohammed, Charlemagne and the Origins
of Europe. London, 1989. P. 109—110.
36
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
жителей возрастало за счет посетителей рынка, а в Бирке,
скорее всего, функционировали зимние ярмарки, куда рабо-
тающие круглый год или сезонные торговцы, как и бродя-
чие ремесленники, могли доставлять свои товары. Соответ-
ственно, не очень велика была и площадь, занимаемая по-
селением в Старой Ладоге, даже после его расширения в
IX в. (см. ниже, с. 94). Однако ограниченный объем обме-
нов поднял значение предметов роскоши и цены на них,
особенно на серебро. Редкость породила высокие цены. Вли-
яние физических факторов на торговлю было огромным. На
лодках можно было перевезти лишь ограниченный объем то-
варов, поэтому для фризов или скандинавов имело смысл
отправляться в рискованные путешествия по морям лишь в
том случае, если на дорогостоящие товары, которые можно
было получить на востоке, был достаточно высокий спрос.
Конечно у франков времен Карла Великого имелась необ-
ходимая для этого покупательная способность. Однако же,
помимо двора Карла Великого, немного было королевских
дворов с такими вассалами и такими доходами, которые по-
зволяли бы поддерживать постоянный спрос на предметы
роскоши. Невелико было и количество каких-либо иных
людей или центров с устойчивой покупательной способнос-
тью. Редкость предметов роскоши могла вызвать к жизни
и занятие совершенно иного рода — пиратские нападения,
которые совершались для того, чтобы отобрать у торговцев
их товары или чтобы получить то, что впоследствии можно
было обменять на экзотические предметы роскоши. Таким
образом, небольшое количество эмпориев, которое занима-
лось регулярной торговлей предметами роскоши, значитель-
но выделялось из своего непосредственного окружения.
Почти с самого начала торговые связи, в которые они были
вовлечены, предполагали как элементы насилия, так и
добровольный обмен.
Увязка событий в Северном море с тем, что происходило
в Финском заливе, может показаться опрометчивой. Однако
же устойчивость торговых связей, проходящих через Бирку,
демонстрирует Житие Ансгара. Этот германский миссионер
посетил Бирку в 830—831 гг., и потом снова в 852 г. Тор-
говый караван судов, с которым Ансгар отправился из го-
сударства франков в свою первую поездку в Швецию, ата-
ковли пираты. Торговцы потеряли свои корабли и почти все
товары. Впоследствии захват Бирки был целью находяще-
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
37
гося в изгнании шведского короля по имени Анунд. Он со-
брал флот с датчанами — искателями приключений, обещая
им, что в Бирке «много богатых торговцев, изобилие вся-
ческого добра и куча денег» (pecunia thesaurorum multa).16
Когда же Анунд смягчился, получив откуп в виде 100 фун-
тов серебра, быстро предложенных ему торговцами Бирки,
его спутники заявили, что «любой из торговцев там обла-
дает большим богатством, чем то, что им было предложено,
и что они не могут перенести такого оскорбления». Житие
изображает общество торговцев на дальние расстояния, ко-
торые могли быстро обогатиться и в среде которых торговля
чередовалась с набегами. Рабы были важным источником
благосостояния Бирки. Их захватывали в далеких краях За-
падной Европы; герой Жития Ансгар видел в Бирке «много
пленных христиан». Их очевидно привозили в качестве
товара для последующего обмена на восточное серебро. Было
в городе и вино: благочестивая женщина по имени Фриде-
бург купила вина для причастия, полагая, что она умирает
и что ей нужен священник. Когда эта пожилая и богатая
женщина лежала на смертном одре и думала, куда ей сде-
лать вклад, ей пришло на ум направить его в поселение
Дорестад во Фризии, а не в Бирку, где бедных было не-
много. В Дорестаде же, наоборот, «много церквей, священ-
ников и клириков ... [а также] толпы нуждающихся».17 Пу-
тешествие дочери Фри дебург в Дорестад во исполнение ее
воли изображается как достойное похвалы, но не выходящее
из ряда вон. Именно благодаря тонким, но прочным связям
с такими поселениями, как Дорестад на Западе и Старая
Ладога на Востоке, богатели жители Бирки.
Старая Ладога была, вероятнее всего, основным источ-
ником серебряных денег, которые привлекали в Бирку тор-
16 Rimbert. Vita Anskarii, 19 // Quellen des 9. und 11. Jahrhunderts
zur Geschichte der Hamburgischen Kirche und des Reiches / Ed.
W. Trillmich, R. Buchner. 5. Aufl. Darmstadt, 1978. S. 58—61.
(Augewihlte Quellen zur Deutschen Geschichte des Mittelalters. Bd 11).
17 Rimbert, Vita Anskarii, 20 // Quellen... S. 64—67. История этой
женщины показывает стабильность связей Бирки с Дорестадом, вне за*
висимости от того, происходила ли она сама из Фризии. См.: Lebecq S.
Marchands et navigateurs f r isons du haut Moyen Age. Lille, 1983. Vol. 1.
P* 31—32, 61—62, 81—84, fig. 46 on p. 198, 202. Печати с амулетами
Фризских торговцев были найдены в поселениях X в., находящихся в
восточных землях. См.: Даркевич В. П. Международные связи // Древняя
Русь: Город. Замок. Село / Под ред. Б. А. Колчина. М., 1985. С. 395.
38
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
говцев и пиратов. Однако не ясно, было ли положение в
Старой Ладоге столь же нестабильно, как то явствует из
рассказа о путешествии Ансгара в Бирку. Старая Ладога
не упоминается ни в одном из западных источников, если
не считать норвежских саг, памятника значительно более
позднего времени. Из Жития Ансгара складывается впечат-
ление, что Старая Ладога находилась вне поля зрения боль-
шей части народов IX в. Плавания через Балтийское море
совершались, но они были направлены на юг, где король
Анунд и его флот разграбили поселение «в землях славян»,
и на юго-восток, к Курляндии, где сначала датчане, а
затем царствующий король шведов нападали, по-видимому,
на жителей Гробина или Апуолы. В Житии сообщается,
что шведы стали вновь собирать дань, которая уже давно
не взималась. Однако памятник не упоминает никаких пу-
тешествий на северо-восток, и сам Ансгар, похоже, считал
свою миссию в Бирку исполнением пророчества Исайи о
спасении, принесенном «даже до последних земли», как
если бы дальше уже ничего не было.1! Археологический
материал, происходящий из Старой Ладоги, неполон, одна-
ко он также дает основания предполагать, что поселение
находилось в стороне от наезженных дорог в других рай-
онах Балтики. Обращает на себя внимание, что в Старой
Ладоге не было крепостных сооружений по меньшей мере
в течение первых 150 лет ее существования, а находки
оружия на территории поселения или в захоронениях до-
вольно редки. Здесь очень мало признаков, указывающих
на наличие военной элиты, которая была бы готова встать
на защиту жителей, как то иногда случалось в Бирке. Ка-
жется, впрочем, Старой Ладоге не пришлось поплатиться
за то, что ее защита не была обеспечена. Большой пожар,
от которого она пострадала в конце IX в., возможно, воз-
ник в результате набега, но похоже, что это событие стало
первым значительным катаклизмом в истории Старой Ла-
доги (см. ниже, с. 90—91).
Если впечатление об относительном спокойствии в Ста-
рой Ладоге соответствует действительности, возникает воп-
рос, как объяснить невнимание к ней со стороны граби-
телей. Помехой для пиратских набегов являлись значи-
18 Rimbert. Vita Anskarii, 25 // Quellen... S. 84—87; Книга пророка
Исайи 49:6.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
39
тельная удаленность поселения и отсутствие по соседству
каких-либо иных портов, куда можно было зайти. В этом
районе, между Биркой и Ладогой, не было иных крупных
поселений торгового характера, монастырей, или хранителей
ценностей, которые можно было ограбить или использовать
в качестве рынка для сбыта награбленного, в случае успеш-
ного набега на Старую Ладогу. Кроме того, малочисленность
местного населения лишала налетчиков легкой возможности
приобрести рабов. При всем том следовало бы ожидать, что
запасы серебра в Старой Ладоге привлекут каких-то граби-
телей или самозванных «покровителей». Возможно, Старая
Ладога была защищена своей функцией — своего рода «про-
пускного клапана» для восточного серебра, функцией, кото-
рую было слишком сложно контролировать людям со сто-
роны. Иными словами, Старая Ладога была чем-то вроде се-
ребряного гуся, который не должен был погибнуть в
результате случайного разрушения. Но это значит приписы-
вать главарям вооруженных отрядов свойственную просве-
щенным людям способность просчитывать собственные ин-
тересы. Наверное, всякий, у кого рождалась мысль о напа-
дении на Старую Ладогу, приходил к выводу, что он легко
добудет то серебро, которое можно увезти на лодке, другим
путем: путем поставки рабов или мехов, собранных посред-
ством обмена, грабежа, полученных как «дань» или в ре-
зультате вымогательства в прибрежных районах Балтийско-
го моря, или далее на западе. Кроме того, грабеж столь от-
даленного поселения, как Старая Ладога, не мог принести
большой славы. Напротив, экспедиции в поисках рабов в
относительно густонаселенные страны Западной Европы
обеспечивали работорговцев средствами для приобретения се-
ребра на рынках Балтики и освобождали их от необходи-
мости совершать долгие путешествия до той же Старой Ла-
доги. Количество людей, которое во второй половине VIII в.
каждый год отправлялось в такие путешествия, было, весь-
ма вероятно, незначительно, вряд ли больше сотни. Соот-
ветственно, и сведения о том, где они приобретали значи-
тельную часть, или даже все свое серебро, не были широко
распространены.
Географическое положение Старой Ладоги и характер
сделанных там археологических находок заставляют думать,
что она стала центром, где происходили обмены довольно
сложного рода. Продукты и товары доставлялись сюда с раз-
40
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ных сторон, и экономическое развитие Старой Ладоги было
обусловлено, прежде всего, тем, что она стала местом встре-
чи торговых караванов. Одна из работ, которой занимались
мастерские Старой Ладоги, заключалась, начиная с середи-
ны VIII в., в производстве заклепок для судов и досок для
их обшивки. Из стран Балтики и из более далеких мест
сюда доставлялись рабы, которых можно было обменивать
непосредственно на восточные дирхемы. Северное море и
средиземноморские районы были, наверное, основным источ-
ником всех типов бусин. Оттуда же шла и стеклянная крош-
ка, используемая для изготовления бусин в Старой Ладоге.
Пушные звери водились в изобилии во всех лесах северных
районов, однако те из них, шкура которых отличалась луч-
шим качеством в отношении цвета, тонкости волоса и гус-
тоты меха, водились далеко на севере, ближе к полярному
кругу. Ладожское озеро было хорошо связано с крайним се-
вером речными путями. Свирь соединяла его с Онежским
озером, откуда озерами и реками можно было добраться на
север, до Северной Двины, района, который сам по себе был
богат мехами. Формы обмена, которые, как можно думать,
давно существовали между шведскими поставщиками мехов
и финно-уграми, живущими в районе Ладожского озера и
далее на севере, теперь были оживлены поставкой туда
бусин и недорогих бронзовых украшений, которые склади-
ровались в новом торговом центре. Весьма вероятно, что эти
поставщики мехов были основными потребителями бусин,
хотя скандинавские женщины и сами охотно их носили. Ис-
пользование силы или угроза ее применения не были луч-
шим средством обеспечить регулярное получение мехов от
народов, живущих на севере. Эти народы были рассеяны на
большой площади, поэтому быстрый и опустошительный
набег на них со стороны скандинавов не сулил успеха. Не
менее важно и то, что местные жители, живя в основном
за счет охоты, не были привязаны к одному месту и всегда
могли уйти из районов, доступных для движущихся по вод-
ным путям. Так они, кажется, и делали, причем даже в
районах, относительно близких к Старой Ладоге. Задача тор-
говцев мехами заключалась в том, чтобы заинтересовать
местных жителей своим предложением и побудить их до-
бывать лучшие сорта шкур. Старая Ладога играла в этом
процессе важнейшую роль, отчасти как центр производства,
однако прежде всего как гигантский склад, куда бусины и
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
41
другие товары могли быть доставлены летом по воде, со-
хранены здесь и затем, в конце зимы или весной, обменены
на зимний урожай мехов. В течение длительного времени
Старая Ладога, судя по всему, играла единственную в своем
роде роль, давая уменьшенное отражение всего объема тор-
говых операций.
Эти рассуждения подводят нас к двум существенным во-
просам: почему скандинавы не решались продвинуться
вглубь страны за Старую Ладогу? Какими дорогами достав-
лялось серебро на север? Исходный raison d’etre Старой Ла-
доги заключался в содействии торговому обмену. В отличие
от большинства скандинавских поселений на Балтике, она
была очень удобно расположена для последующих путеше-
ствий вглубь страны: грузы можно было здесь переместить
на речные суда, приспособленные для преодоления грозных
порогов Волхова, а корабли могли найти пристанище, преж-
де чем двинуться по другой реке от юго-восточного берега
Ладожского озера. Весьма вероятно, что серебро исключи-
тельно высоко ценилось в тот период, когда оно только на-
чинало поступать, к тому же в весьма ограниченных коли-
чествах. Тот факт, что некоторые из ранних типов бусин
содержат серебро, заставляет предположить, что финно-угры
нуждались в значительных стимулах для того, чтобы рас-
статься со своими мехами. Вот почему у предпринимателей
были все основания для того, чтобы спешить во внутренние
районы и конкурировать друг с другом за обладание наи-
более богатыми источниками как мехов, так и серебра.
Можно думать, что это, в свою очередь, вело к поиску
новых и новых путей. При этом соблюдение секретности
могло иметь первостепенное значение. Нет основания пред-
полагать, что походы совершались исключительно по воде
или что скандинавы были единственными путешественника-
ми. Действительно, скорость, с которой дирхемы достигали
Старой Ладоги в середине VIII в., указывает на то, что до-
ставку их осуществляли люди, хорошо знакомые с частью
дороги из Табаристана, или даже со всем маршрутом. Мало-
вероятно, что путешественники были новичками в этом
деле, пришедшими из стран Балтики.
В связи со сказанным встает вопрос о том, кем были
поставщики дирхемов, а также вопрос о том, доставлялись
ли монеты в результате одного длительного путешествия,
или же — в несколько приемов и различными торговцами.
42
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гт.
На эти вопросы, как и на многие другие, касающиеся того,
что происходило в восточных землях, ответ будет простой:
скудость имеющихся у нас сведений не позволяет на них
ответить сколько-нибудь определенно. Географическое рас-
пределение и особенности имеющегося археологического ма-
териала позволяют лишь указать основные тенденции в
том, что, вероятнее всего, было целой серией неустойчивых
связей и соглашений ad hoc. Так, ясно, что некоторые
финно-угорские поселения в районе Верхней Волги прини-
мали участие в движении серебра с юга на север в пре-
делах одного поколения от времени основания Старой Ла-
доги, или даже ранее. Одно из самых значительных скоп-
лений таких поселений находилось по соседству с озером
Неро, примерно в 50 километрах на юг от Волги. Район
озера Неро стал центром обитания финно-угорских племен,
известных «Повести временных лет» как мерь. Недалеко
от озера было раскопано поселение на мысу, возвышаю-
щемся над долиной реки Сары. Четыре земляных укреп-
ления перекрывали перешеек мыса, и их наличие придало
поселению статус «городища». Точная датировка поселения
невозможна, ибо стратиграфия его не была зафиксирована
теми, кто вел раскопки в 1920-е гг. Ясно следующее: хотя
финно-угры проживали в этом поселении с VI, или с на-
чала VII в., значительное обогащение их материальной
культуры, и одновременно расширение поселения, произо-
шли несколько позже. По всей видимости, в VIII в. жи-
тели «Сарского городища», как он известен русским архе-
ологам, начали широко применять железные орудия, тогда
же появляются наконечники для копий и стрел. В это же
время у мери, населявшей Сарское городище, как, впрочем,
и повсеместно, впервые появляются металлические украше-
ния в форме проволочных треугольников со звенящими
подвесками. Эти новации, вероятно, следует связать с на-
ходкой трех кладов с дирхемами, зарытых в Сарском го-
родище или рядом с ним, скорее всего, в начале IX в.
Они относятся к числу наиболее ранних кладов, открытых
за пределами района Старой Ладоги. В самом поселении,
на его укрепленном мысу были найдены скандинавские ук-
рашения, инструменты и оружие, причем два предмета
можно датировать началом IX в., или даже более ранним
временем. Единственное место, где также были найдены и
ранние клады восточного серебра, и предметы скандинав-
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
43
ского происхождения, датирующиеся примерно 800 г., или
более ранним временем — это Старая Ладога. Данные на-
ходки показывают, что скандинавы сами бывали в Сарском
городище, а не просто свидетельствуют об импорте пред-
метов обмена. Впрочем, находки в Сарском городище еще
не являются серьезным доказательством того, что здесь
было постоянное скандинавское поселение.19
Весьма относительная точность археологической перио-
дизации не позволяет однозначно ответить на вопрос, стало
ли появление здесь скандинавов толчком для иных эволю-
ционных процессов, или, наоборот, скандинавы были при-
влечены сюда тем, что здесь уже находилось серебро. Ма-
териалы для размышлений по этому поводу дает тот факт,
что Сарское городище не находится ни на одной из глав-
ных рек. Район озера Неро был плодородным, причем рыба
из озера являлась дополнением к другим продуктам пита-
ния, в число которых входили молоко и мясо домашних
животных, а также добыча охотников. Весьма вероятно,
что какие-то поселения возникли здесь по этой именно
причине, как то случилось и в районе озера Плещеева, на
расстоянии примерно 40 километров на юго-запад. Однако
сам факт, что данные районы были, так сказать, оазисами
человеческого обитания среди в основном незаселенных
лесов, делал их подходящим местом для процедуры обмена.
А для местных жителей, знакомых с реками, озерами и
пересечениями дорог, было совсем нетрудно добраться до
Волги и, на юг — до Клязьмы, которая впадает в Оку. С
другой стороны, в этой области, скорее всего, не было ни-
чего особенно привлекательного для людей, путешествую-
щих от Старой Ладоги по маршруту, который проходил по
верхнему течению Волги. Если скандинавы часто посещали
Сарское городище и другие поселения в округе, это объ-
ясняется вовсе не тем, что последние были естественными
19 О начальном периоде существования финно-угорского поселения в
Сарском городище и о предметах скандинавского происхождения (в том
числе дирхемах), найденных в городище или по соседству с ним, см.:
Горюнова Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья. М.; Л.,
1961. С. 95—109. (МИА. Т. 94); Леонтьев А. Е. 1) Скандинавские вещи
в коллекции Сарского городища // Скандинавский сборник. 1981. Т. 26.
С. 144—148; 2) Волжско-Балтийский торговый путь в IX в. // КСИА.
1986. Т. 183. С. 4—5; Дубов И. В. Новые источники по истории Древ-
ней Руси. Л., 1990. С. 86—87.
44
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Сарское городище
местами для стоянок путешественников, которые двигались
вниз по Волге, или вдоль ее русла. Они, вероятнее всего,
отклонялись от маршрута по той причине, что Сарское го-
родище было уже известно как местный центр обмена.
Здесь соединялись различные дороги — прямой путь вниз
по Волге до Каспия; тот путь, который шел на юго-восток
от Ладоги вверх по рекам Сяси или Паше, и по таким
рекам, как Молога, а потом — через бассейны Волги и Оки
по направлению к степи; или путь, который шел на юг
через реку Кострому от богатых пушным зверем речных
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
45
долин далекого севера, например, от Северной Двины. По-
хоже, что именно доступность мехов и серебра привлекала
путешественников в Сарское городище.
Итак, скандинавы, вероятно, не были первыми иници-
аторами обменов. Они даже не были незаменимым звеном
во встречном движении мехов и серебряных дирхемов.
Главная роль в этом процессе принадлежала охотникам и
установщикам калканов, которые были осведомлены о спро-
се на меха и о породах пушного зверя, водившихся в их
краях, будь то окрестности озера Неро или же далекий
север. Скандинавы не внесли ничего особенно нового в тех-
нику мореплавания, которая существовала у народов кон-
тинентальных районов, ибо меха можно было сложить в
кучу на легкое плоскодонное речное судно, или даже на
плот. В любом случае, совершенно не очевидно, что лодки
были единственным или даже главным средством доставки
мехов в этот ранний период истории обменов. Арабские и
персидские географы рассматривали быстрые зимние путе-
шествия на санях и лыжах как характерные черты в тор-
говле лучше известных им северных народов — волжских
болгар и тех, что жили за ними.20 В районе между Верх-
ней Волгой и Окой снег держится в среднем 140 дней в
году. Поздняя осень и ранняя зима являются вместе с тем
временем года, когда мех белки и других пушных зверей
самый густой и высококачественный.
Эти обстоятельства позволяют сделать предположение,
что в VIII в. дороги, которые проходили от далекого севера
и северо-запада к району между Волгой и Клязьмой, шли
по еще более древнему торговому пути. Что же касается
их продолжения к югу от Клязьмы, то оно не было твердо
определено, и — в любом случае — существовало, как
можно думать, множество различных маршрутов, ведших
к конечному источнику дирхемов. Весьма вероятно, что
многочисленные клады дирхемов, обнаруженные в районе
среднего и верхнего течения Оки, как-то связаны с ком-
мерческой деятельностью. Обращает на себя внимание кон-
центрация таких кладов вокруг поселения, которое выросло
20 Об использовании волжскими болгарами саней и лыж для того,
чтобы покрыть большие расстояния и доставить товары далеко на север,
см.: Martin J. Treasure of the Land of Darkness: The Fur Trade and Its
Significance for Medieval Russia. Cambridge, 1986. P. 20—21; см. ниже,
c. 100.
46
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
в XI в. в город Рязань. Почти все клады находятся на
правом, южном берегу Оки, или вдоль ее южных притоков.
Они образуют сложной формы кривую, обходящую истоки
Дона, где выступает вперед широкий массив лесостепи, и
тянущуюся в северном направлении к Оке. Данный район
мог быть удобным местом для встреч между жителями лес-
ной зоны и жителями степей.
Этими предположениями пришлось бы ограничиться,
если бы не найденные во множестве клады дирхемов вдоль
Дона и Северского Донца, и далее на юг. Места захоронения
этих кладов уже сами по себе говорят о многом, а датировка
наиболее ранних кладов и их состав впечатляют еще более.
Три самых ранних клада, происходящих с Дона и из ку-
банских степей, относятся примерно к 800 г., примерно в
это же время клады дирхемов впервые появляются и на юге
Кавказа. Так как самые ранние клады в Старой Ладоге или
около нее также относятся к концу VIII или началу IX в.,
а клады Сарского городища можно датировать началом
IX в., напрашивается следующий вывод. Характер распре-
деления этих более или менее современных друг другу кла-
дов показывает дорогу, по которой дирхемы, находимые в
Старой Ладоге, достигали северных областей. Такой вывод
получает поддержку при более основательной датировке и
при изучении состава ранних кладов. Они указывают, что
основным местом, через которое дирхемы покидали мусуль-
манские страны, был Кавказ. Если принять во внимание
другие факты, можно сделать вывод, что их последующая
дорога на север шла вдоль Дона или Донца и мимо ♦кре-
постей» из белого камня, принадлежавших полукочевым на-
родам, непосредственно связанным с хазарами.21
Данный вывод подкрепляется находками многочислен-
ных бусин из горного хрусталя и сердолика, сходного типа
или даже одного и того же типа с находками, которые были
сделаны в Бирке, Старой Ладоге и в захоронениях на тер-
ритории Дагестана. Сердоликовые бусины были найдены в
21 В пяти из шести полностью опубликованных русских кладов конца
VIII или начала IX в. южно кавказские по происхождению дирхемы от-
носятся к самым поздним монетам. Вполне возможно, что эти дирхемы
были добавлены к остальным монетам, когда последние пересекали Кав-
каз. См.: Noonan Т. S. Why Dirhams First Reached Russia. P. 155, 159,
table II on p. 161, 163, 165. По поводу «крепостей» из белого камня и
хазар см. ниже, с. 122—127.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
47
«горизонте Е3» в Старой Ладоге, они же встречаются на тер-
ритории Дагестана — на Северном Кавказе, в том числе в
районе портового города Дербента, начиная с VI или VII в.
и позже. Более 10 000 образцов этих бусин было найдено
в захоронениях Агач-Калы, и они уже давно известны ар-
хеологам. Небольшие подвески из сердолика, вырезанные в
форме скарабеев также были найдены в приблизительно со-
временных друг другу пластах в Бирке, Старой Ладоге и
Дагестане. Образцы из Швеции и Дагестана весьма похожи
по рисунку. Сердоликовые скарабеи редко встречаются при
раскопках пластов, относящихся к периоду с IX по XI в.,
и одно это заставляет предположить наличие какой-то связи
между местами, где их обнаружили. Вопрос о том, где имен-
но производились украшения из сердолика — в Дагестане,
Иране или Индии — остается открытым. Но тот факт, что
их дорога на север, вместе с бусинами и дирхемами, шла
вдоль долин Дона и Донца, представляется несомненным.
Некоторые из данных предметов были, скорее всего, произ-
ведены или получили окончательную форму в районах, на-
ходившихся в сфере влияния хазар. Украшения из темно-
синего стекла в форме полумесяца были найдены в Верхнем
Салтове, в центральной части предгорий Северного Кавказа,
а также в Дагестане. Единственное, кажется, место, где их
еще находят — это подстраты «горизонта Е» в Старой Ла-
доге, датируемые периодом от конца VIII до конца IX в.
Маленькие куски янтаря часто находят в захоронениях
Дмитриевского — крепости на северном притоке Донца.
Такие куски, используемые как амулеты, могли быть заве-
зены сюда с берегов Балтики.22 Итак, есть свидетельства,
22 О сердоликовых бусинах и подвесках и об украшениях из темно-
синего стекла в форме полумесяца см.: Фехнер М. В. К вопросу об эко-
номических связях древнерусской деревни // Очерки по истории русской
деревни X—ХП1 вв. [М.,] 1959. С. 152—154. (Труды ГИМ. Т. 33); Дави-
дам О. И. 1) Стратиграфия нижнего слоя Старо ладожского городища и во-
просы датировки // Археологический сборник. Гос. Эрмитаж. [Л.,] 1976.
Т. 17. С. 115; 2) Этнокультурные контакты Старой Ладоги... С. 101;
3) Скарабеи из Старой Ладоги // Археологический сборник. Гос. Эрмитаж.
[Л.,] 1988. Т. 29. С. 112—114; Рябинин Е. А. Бусы Старой Ладоги (по
материалам раскопок 1973 —1975 гг.) // Северная Русь и ее соседи в эпоху
раннего средневековья / Под ред. А. Д. Столяра. Л., 1982. С. 171; Jans-
son I. Wikingerzeitlicher orientalischer Import in Scandinavien // OWS.
Bericht der Romisch-Germanischen Komission. 1988. Bd 69. S. 586—588. О
находках янтаря см.: Плетнева С. А. От кочевий к городам: Салтово-ма-
яцкая культура. М., 1967. С. 140, 176 и рис. 49:18 на с. 177. (МИА.
Т. 142).
48
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ясно указывающие на существование торгового пути от му-
сульманских стран Кавказа по направлению к степям север-
нее Азовского моря. Кажется, двигаясь этим путем, торгов-
цы довольно последовательно предпочитали следовать —
хотя и не обязательно плыть по воде — вверх по Дону и
дальше на север к среднему течению Оки и к лесной зоне.
Это, конечно, была не единственная дорога, которой дви-
гались те, кто доставлял серебро. По Северскому Донцу
можно было также добраться до Ворсклы и других притоков
среднего течения Днепра, равно как и до Верхней Оки.
Группы кладов из дирхемов, найденные между Западной
Двиной и Верхним Днепром, заставляют предположить, что,
по меньшей мере, около середины IX в. какое-то количество
серебра доставлялось этим путем до Старой Ладоги или же
прямо по Двине до Балтийского моря.23 Более скудны све-
дения о торговле по Волге, начиная от ее устья и вверх по
течению реки. Клады, датирующиеся началом IX в., были
найдены вдоль рек Камы и Вятки, которые связывали Сред-
нее Поволжье с далеким севером, или недалеко от них, а
клад, самая поздняя монета которого датируется 821 г., был
обнаружен около самой Волги. В районах Камы и Вятки
найдены и серебряные сосуды восточного происхождения.
Нет оснований отрицать возможность путешествий вверх по
Волге, начиная от ее среднего течения, однако отсутствие
находок — будь то клады или другие изделия из серебра —
вдоль всего 700-километрового отрезка Волги выше впаде-
ния Камы резко отличает положение вещей от того, что мы
имеем в отношении района Оки или района озера Неро. Ар-
гументы по умолчанию не могут считаться решающими, по-
скольку ни одного клада дирхемов не найдено также в ниж-
нем течении Волги или поблизости, хотя какое-то количе-
ство дирхемов, как можно предполагать, двигалось этим
путем en route к Каме. Однако же вполне вероятно, что су-
ществовало, по меньшей мере, две основных и разных до-
роги на север. Одна проходила вдоль долины Нижней Волги
и затем на север от Среднего Поволжья к областям, наибо-
лее богатым мехами, а вторая — от Кавказа по направлению
на северо-запад через степи и вдоль долин Дона, Донца и
23 Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX—XIII вв. М., 1980. С. 75,
78; Леонтьев А. Е. Волжско-Балтийский торговый путь в IX в. Рис. 1,
с. 4 (карта). См. также ниже, с. 152—153.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
49
других рек вплоть до среднего течения Днепра, или к таким
центрам, как Сарское городище за Окой. Самая же важная
закономерность заключается в том, что в рассматриваемый
период существовало много разных дорог, причем предпо-
чтение той или иной из них менялось.24
Единственной постоянной величиной в этом калейдоско-
пе жизни и единственным общим интересом, который свя-
зывал индивидуалов и небольшие группы, представляющие
самые разные народы, — было стремление к обогащению
через обмен предметов роскоши. Лишь незначительная
часть и вообще редкого населения лесной зоны в тот или
иной период непосредственно участвовала в этой деятель-
ности. Обмены, о которых идет речь, не были первой
нитью, связывающей жителей далекого севера или района
Балтики с торговыми центрами южных цивилизаций. В
VIII в. эта связь не достигла той степени развития, кото-
рая позволила бы предположить, что возрожденные таким
образом торговые отношения станут более долговечными и
приобретут больший размах, чем прежние.
2. ПЕРВЫЕ СООБЩЕНИЯ О РУСАХ
Отсутствие определенных указаний на существование в
IX в. одного главного торгового пути, пересекающего земли
Евразии, соответствует общей ситуации, когда в обменах
участвовали самые разные народы. Это и скандинавы, ко-
торые часто конкурировали друг с другом, совершая свои
торговые походы в район озера Неро, или даже до Оки и
за нее; это и мерь в районе озера Неро, некоторые пред-
ставители которой предпринимали путешествия к своим
финно-угорским родичам на далекий север; это и полуко-
чевые обитатели поселений вдоль Дона, Северского Донца
24 Прямые связи между обеспеченными серебром районами Ближнего
Востока и Средней Азии и далеким севером не обязательно полностью
прервались даже во второй половине VII и в первой половине VIII в.
Как бы то ни было, воцарение Аббасидов в Багдаде и появление там
располагающей деньгами элиты весьма усилило спрос на меха. Многие
путешествия могли совершаться по третьей из основных дорог — через
Среднюю Азию. См.: Даркевич В. П. Художественный металл Востока
VIII—XIII вв. С. 147, 179; Noonan Т. S. Khwarazmian Coins of the
Eighth Century from Eastern Europe. P. 253—258.
50
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
и их притоков, которые иногда выступали как представите^
ли хазар, а иногда действовали самостоятельно; это, наконец,
хазарские и арабские купцы, которые доходили до края
степной полосы или продвигались еще дальше на север.
В лесах, к северу от степей, где произодились обмены,
участники этих обменов не нуждались в сложной социаль-
ной организации. Пока предпринимателей было немного и
пока они действовали на севере, они не привлекали вни-
мания писателей мусульманского или христианского мира.
Однако молчание тех и других источников нарушается к
середине IX в., в них появляются упоминания о прежде
не известном объединении, или «народе». Названия его
слегка варьируются, так что в арабских источниках этот
народ называется rus, а в греческих rhos, как и в самых
ранних латиноязычных о нем упоминаниях. Но эти раз-
личные названия относятся, несомненно, к одному и тому
же объединению, и совершенно ясно, что слово русь, ко-
торое используют более поздние славянские источники, яв-
ляется вариантом того же термина. Носители данного эт-
нонима жили далеко на севере, а внимание мусульман и
христиан они привлекли, поскольку совершали путешест-
вия в страны тех и других. Некоторые тогдашние писатели
обсуждают расстояния, которые покрывают северяне во
время своих путешествий, а также их чрезвычайную жес-
токость во время набегов. Нападение народа rhos на Кон-
стантинополь в 860 г. патриарх Фотий в проповеди, про-
изнесенной в это время, сравнил с «громом, грянувшим с
небес».25 Однако случаев, когда северяне отправлялись в
путь с воинственными намерениями, было немного, отно-
сительно тех случаев, когда они путешествовали с торго-
выми целями или для обмена подарками.
Кто же были эти rus/rhos и откуда именно они при-
шли? Яростные споры вокруг этого вопроса велись более
двухсот лет. Они лежат в основе полемики «норманистов»
и «антинорманистов», предмет которой — роль норманнов
и скандинавов в создании того, что стало Русским «госу-
дарством».26 Из того, что было сказано в первом разделе,
25 Photios. Homiliai / Ed. В. Laourdas. Thessaloniki, 1959. P. 40; tr.
The Homilies of Photius Patriarch of Constantinople / By C. Mango. Cam-
bridge, Mass., 1958. P. 96. См. также ниже, с. 82.
Полезный перечень разных точек зрения и литературу вопроса см.:
Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Vol. 2: Commentary/
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
51
ясно уже, кому более других подходит название rus/rhos.
Это могут быть финно-угры, или какая-то отдельная их
ветвь, вроде мери, поскольку они занимались торговлей, и
места, где они подвизались, были в пределах досягаемости
для представителей мусульманского мира. Однако такая
торговая точка, как Старая Ладога, заслуживает самого се-
рьезного внимания, а находки украшений скандинавского
типа в Сарском городище показывают, что скандинавские
торговцы проникали глубоко в лесные районы (см. выше,
с. 29—30, 42—43). Фактом является и то, что в западно-
финских языках шведы называются «ruotsi», а в эстон-
ском— «roofsi». Напротив, нет никаких ясных указаний,
что какое-либо из финно-угорских племен совершало набеги
такого рода, как набег, потрясший патриарха Фотия в
860 г. В то же время хорошо известны успешные и опус-
тошительные набеги, которые совершали скандинавы (см.
выше, с. 36—38; см. ниже, с. 89—90).
Все вместе названные свидетельства говорят о том, что
термин rus/rhos употреблялся южными авторами для обо-
значения объединения, в котором превалировали черты,
свойственные скандинавам. Не нужно думать, что термин
этот использовался исключительно последовательно и
точно. Приведенные в замешательство и напуганные ви-
зантийцы и арабы вполне могли применять его ко всем,
кто приходил с далекого севера. Последние разыскания
подчеркивают неоднозначность терминов, таких как «бур-
гундец», употреблявшихся раннесредневековыми западными
источниками, и предупреждают, что их нельзя принимать
за чистую монету. По-видимому, они использовались не
только для обозначения этнической принадлежности, но,
по меньшей мере, и для указания на социальное поло-
Ed. J. Н. Jenkins. London, 1962. Р. 20—23, 40—42 (Д. Оболенский); Кон-
стантин Багрянородный. Об управлении империей / Под ред. и в пер.
Г. Г. Литаврина и А. П. Новосельцева. M., 1989. С. 293 — 307
(Е. А. Мельникова и В. Я. Петрухин). Много статей по данной теме есть
в кн.: Varangian Problems / Ed. К. Hannestad et al. Copenhagen, 1970.
Авторы наиболее значимых статей — Р. Шмидт, И. П. Шаскольский и
Д. Оболенский; см. также: Schramm G. Die Herkunft des Namens Rus’:
Kritik des Forschungsstandes // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte.
1982. Bd 30. S. 7—49; Melnikova E. A., Petrukhin V. J. The Origin and
Evolution of the Name Rus’ // Tor. Uppsala, 1990—1991. Vol. 23. P. 203—
234; Encyclopaedia of Islam. Vol. 8. P. 618—620 (P. B. Golden).
52
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
жение.27 Как бы там ни было, запись во франкских ан-
налах сообщает, что в 830-е гг. люди, которые называли
себя rhos, по наведении специальных справок, оказались
«шведами».
«Анналы святого Бертина», составленные в это время,
рассказывают, что в 839 г. в Ингельгейм, ко двору импе-
ратора Людовика Благочестивого, прибыло византийское по-
сольство. Вместе с делегацией явилось еще несколько чело-
век, которых византийцы представили Людовику. В письме
византийского императора содержалась просьба к Людовику
оказать им всемерное содействие в возвращении домой. Дело
в том, что во время своей поездки в Константинополь эти
люди должны были, согласно письму, двигаться через земли
«варварских и очень диких народов, отличающихся чрезвы-
чайной жестокостью». Упомянутые чужестранцы рассказали
императору Феофилу, что они принадлежат народу, называ-
емому rhos, но когда Людовик сам навел справки о цели
их прибытия, он «узнал, что они были из шведов» (comperit
eos gentis esse Sueonum). Людовик, говорится в анналах, за-
подозрил, что они явились «в то государство [т. е. в Ви-
зантию] и в наше скорее в качестве шпионов, а не в по-
исках дружбы». Поэтому он задержал их для дальнейших
допросов.28 Умение Людовика опознать одного или несколь-
ких людей как «шведов» не подвергается современными уче-
ными серьезным сомнениям. Людовик и его советники были
достаточно осведомлены в подобных вопросах. Несколькими
годами ранее Людовик снарядил к шведам миссию во главе
с Ансгаром и, как мы помним, Ансгар добрался до Бирки
(см. выше, с. 36—37). Само по себе это не значит, что те
rhos, которых видел Людовик, происходили из центральной
Швеции, но это означает больше, чем случайное сходство
между прибывшими ко двору людьми и шведами, с кото-
27 Обзор новейших научных изысканий об этнических обозначениях
и о том, как они могли использоваться в риторических и политических
целях, а также о неопределенности терминов, обозначающих этнические
группы, см.: Amory Р. The Meaning and Purpose of Ethnic Terminology
in the Burgundian Laws // Early Medieval Europe. 1993. Vol. 2. P. 1—5,
8—10, 24—28. О сложности применения идей Р. Венскуса и его после*
дователей к истории восточных славян и ранней Руси, плохо обеспеченной
источниками, см.: Goehrke С. Frdhzeit des Ostslaventums. Darmstadt, 1992.
S. 150—154. (Ertrage der Forschung. Bd 277).
28 Annales de Saint-Bertin / Ed. F. Grat, J. Vieilliard, S. Clemencet.
Paris, 1964. P. 30—31; tr. The Annals of St. Bertin / Ed. J. L. Nelson.
Manchester, 1991. P. 44.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
53
рыми прежде встречался Людовик. Более того, есть свиде-
тельство, что береговой район центральной Швеции, обра-
щенный к Аландским островам и Финляндии, в XIII в. на-
зывался «страной rodhen» или просто «rodhs». Процесс пре-
вращения такого термина, как «ruotsi/rotsi» в термин «рус»
до конца не ясен, но то, что они связаны, кажется весьма
вероятным.29 Отличительные черты ритуальных предметов и
украшений также указывают на определенную связь между
многими поселенцами восточных земель и жителями Аланд-
ских островов, а возможно, и самой центральной Швеции
(см. ниже, с. 106). Неопределенность и непостоянство этни-
ческих обозначений раннего средневековья никогда нельзя
недооценивать, особенно если они используются по отноше-
нию к народу, который живет вдалеке и известен главным
образом через посредников. Однако Людовик Благочестивый
и его советники сами имели дело с представителями народа
rhos. Кажется, можно прийти к заключению, что в IX в.
существовали люди, которые считали себя принадлежавши-
ми к «народу» «rhos» или «русь», и что их родиной было
побережье центральной Швеции и Аландские острова.
Еще несколько скудных свидетельств, помимо рассказа
в «Анналах святого Бертина», наводят на мысль о том,
что некоторые скандинавы (далее этот термин употребляет-
ся на равных правах с терминами «rhos» и «rus») начали
в первой половине IX в. сталкиваться с цивилизациями
юга. В самом начале IX в. два представителя византийской
знати носили имя Ингерос, и если данное имя происходит
от скандинавского Ингер, оно, вероятно, говорит о том,
что эти люди были по происхождению северяне.30 Еще
29 Soloviev А. V. L* organisation de l*£tat russe au X siecle // L’Europe
aux IX—XI si&les: Aux origines des Etats nationaux / Ed. A. Gieysztor,
T. Manteuffel. Warszawa, 1968. P. 264 and note 87. Репринт в кн.:
Soloviev A. V. Byzance et la formation de I’Etat russe. London, 1979. N 1.
См. также: Ekbo S. The Etymology of Finnish Ruotsi 'Sweden* // Les pays
du nord et Byzance (Scandinavie et Byzance): Actes du colloque nordique
et international de byzantinologie tenu a Up sal 20—22 avril 1979 / Ed.
R. Zeitler. Uppsala, 1981. P. 143—145. (Acta Universitatis Upsaliensis.
Figura, nova series. Vol. 19); Schramm G. Die Herkunft des Namens Rus’.
S. 13—16; Константин Багрянородный. Об управлении империей.
С. 297—298.
30 Mango С. Eudocia Ingerina, the Normans and the Macedonian Dy-
nasty // Зборник радова Византолошког института. 1973. Т. 14—15.
Р. 17—18, 20, 27. Репринт в кн.: Mango С. Byzantium and Its Image.
London, 1984. N 15.
54
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
один намек на то, что скандинавы могли встречаться с
людьми, говорящими на греческом языке, вскоре после на-
чала их экспедиций на восток, содержится в имени «За-
хариас», процарапанном на дирхеме греческими буквами.
Этот дирхем происходит из клада, найденного на южном
берегу Финского залива, недалеко от нынешнего С.-Петер-
бурга. Самая поздняя монета клада датируется 804—
805 гг., и на нескольких дирхемах нацарапаны скандинав-
ские руны. Последние, конечно, не обязательно были вы-
резаны далеко на юге относительно места находки монет.
Если же говорить о надписи с именем Захариас, возникает
мысль, что этот дирхем пересек ту часть Хазарии, которая
граничила с грекоязычными общинами в колониях Крыма
и на берегах Азовского моря. Большая часть самых первых
торговцев мехами из Скандинавии, вероятно, довольствова-
лась тем, что обменивала свой товар на серебро где-нибудь
на севере от степной зоны, но, вследствие несогласованнос-
ти их действий и в результате конкуренции, некоторые из
них в поисках источников серебра вполне могли спуститься
вниз по Дону или Донцу.
Есть указания, что на юге, как и в районе Балтики,
стремление к обогащению могло привести людей к объеди-
нению и образованию военных отрядов. В IX в. отряд русов
совершил набег на город Амастрис на северном побережье
Малой Азии. Русы захватили пленников и пытались раско-
пать и разграбить могилу местного святого, носившего имя
Георгий. Некоторые ученые считают, что предание о чуде,
в результате которого святотатцев и грабителей разбил па-
ралич, было написано до 842 г., и поэтому нападение, о ко-
тором оно сообщает, имело место еще раньше.31 Византий-
ские хроники не упоминают ни этого, ни других подобных
набегов в первой половине IX в. Однако их молчание мало
о чем говорит, если учесть, что авторы хроник и вообще
редко рассказывают о событиях на периферии империи.
Нельзя исключать, что посольство народа rhos, которое при-
было в Византию в 838 г. «в поисках дружбы», было одним
31 См.: Sevienko I. Hagiography of the Iconoclast Period//Iconoclasm /
Ed. A. Bryer, J. Herrin. Birmingham, 1977. P. 122 and note 67, p. 123—
124. Противоположной точки зрения придерживается А. Маркопулос. См.:
Markopouloa A. La vie de Saint Georges d’Amastris et Photius // JOB. 1979.
Bd 28. S. 78—82.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
55
из последствий набега на Амастрис. Однако, между тем и
другим вовсе не обязательно существует связь, так что одна
группа русов могла не знать, что делает иная.
Несомненно только то, что примерно в 838 г. у русов
уже существовала некая политическая структура. Ее воз-
главлял, согласно сведениям гостей императора Людовика,
chaganus (т. е. хаган, правитель), который и направил по-
сольство в Константинополь. Факт отправки посольства в
дальние страны не обязательно указывает на наличие поли-
тической силы, но само существование какого-то государст-
венного образования в восточных землях является заметным
шагом вперед по сравнению с тем, о чем можно судить по
отдельным находкам, сделанным в результате раскопок в
таком торговом пункте, как Старая Ладога.
Это приводит к основному вопросу, который остался на
втором плане из-за споров об этнической принадлежности
народа rhos, а именно: где было место пребывания chaganus,
который снарядил посланников? Его резиденция могла на-
ходиться в центральной Швеции, в Старой Ладоге, в Рю-
риковом Городище близ того места, где Волхов вытекает из
озера Ильмень, и в районе Верхней Волги. Ни Киев, ни
район среднего течения Днепра не заслуживают серьезного
внимания в этом плане по причинам, которые будут обсуж-
даться ниже (см. с. 143—149). Может показаться странным
рассматривать королей центральной Швеции как претенден-
тов на то, чтобы называться chaganus. Но выбор маршрута,
по которому возвращались посланники народа rhos, был бы
весьма удачным в том случае, если бы их конечной целью
являлась Швеция. Более того, есть доказательство — в виде
свинцовой печати, свидетельствующее, что византийские
должностные лица, возможно, в это самое время, стреми-
лись к контакту с жителями стран Балтики. Печать, выко-
панная в Хедебю, принадлежала некоему Феодосию. Изда-
тель печати предложил датировать ее промежутком между
820 и 860 гг. и отождествлять Феодосия с носившим это
имя византийским посланником, отправленным в Венецию
и ко двору Лотаря I между 840 и 842 гг.32 Такое отожде-
32 Laurent V. Ein byzantinisches Bleisiegel aus Haithabu // Bericht Ober
die Ausgrabungen in Haithabu. 1978. Vol. 12. P. 36—37; Shepard J. The
Rhos Guests of Louis the Pious: Whence and Wherefore? // Early Medieval
Europe. 1995. Vol. 4. P. 55—58.
56
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ствление весьма вероятно, и, в любом случае, печать ука-
зывает на дипломатические связи между Византией и скан-
динавским миром, которые уже существовали или которые
пытались завязать. Установление этих связей могло быть
следствием более торжественного посольства народа rhos в
838—839 гг.
Титул хаган (chaganus) появился у правителей Хазарии
в VIII и IX вв. Он вполне мог быть известен шведскому
конунгу, который счел его достойным самого себя. Бирки
и ее окрестностей достигали серебряные дирхемы, мелкие
украшения, такие как бусины из сердолика и горного хрус-
таля, и, изредка, искусно сделанные восточные пояса. Не-
которые из дирхемов использовались для украшения, напри-
мер, в ожерельях, и они, несомненно, выглядели изысканно.
Покупатели и владельцы перечисленных вещей, те, кто за-
рывали клады, вероятно, знали о Хазарии — стране, через
которую прошла большая часть этих товаров, и на них
могло произвести впечатление принятие шведским королем
титула хагана. Этот термин, как кажется, не был известен
императору Людовику И, если понимать буквально его за-
явление о незнании термина «chaganus Northmannorum»
в послании 871 г., адресованном Василию I. Отвечая на
письмо Василия, Людовик писал, что он не знает упомина-
емых в тексте титулов «хаган норманнов» и даже «хаган
хазар».33 Но послание Людовика было полемическим вы-
ступлением, и его заявление не является убедительным до-
казательством того, что титул chaganus применительно к
шведским норманнам не был знаком франкам.
У Старой Ладоги также есть некоторые основания счи-
таться главной резиденцией того chaganus, который напра-
вил посланников в Византию. Раскопки не обнаружили
следов укреплений, построенных ранее конца IX или на-
чала X в. Самые первые обитатели Старой Ладоги воздви-
гали строения на низком берегу реки Ладожки скорее из-за
хорошего доступа к воде, чем из каких-то стратегических
соображений. Старая Ладога была вполне открытым посе-
лением, доступным для всех, кто мог сюда добраться, и в
этом отношении она была противоположностью Бирки, где
поселение было окружено крепостным валом на северо-вос-
33 Ludowici II. Epistola ad Basilium I // MGH, Epp. Karolini aevi.
Vol. 5. P. 388.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
57
токе, а на юге защищено фортом, расположенным на воз-
вышенности. В Житии Ансгара сообщается, что в Бирке
сидел тех, но в том, что он сделал для защиты города во
время пребывания в нем Ансгара, этот тех достиг немного-
го, а сам форт характеризуется как «не очень укреплен-
ный».34 Нельзя исключать, что этот шведский тех имел
еще одно место жительства в Старой Ладоге или близ нее.
Обширные площади этой последней остаются еще не рас-
копанными, и можно думать, что место резиденции пра-
вителя, за пределами города, пока еще не определено. Если
считать местом резиденции «chaganus норманнов» Старую
Ладогу, это могло бы объяснить и подтвердить справедли-
вость заявления Людовика II, что он не знаком с данным
титулом. Что касается обратного пути посланников, ехав-
ших из Византии через рейнские земли, то этот маршрут
пришлось бы признать окольным, но не таким уж необыч-
ным.
Сходные географические соображения могут быть при-
ведены в пользу третьего места, где могла находиться ре-
зиденция хагана, а именно, в пользу Городища. Это посе-
ление, которое в современных работах иногда называется
«Рюриково Городище», было построено на таком месте, где
в средневековую эпоху находился возвышенный участок, со
всех сторон окруженный реками — Волховом, Волховцем и
Жилотугом. Важнейшей из трех рек был Волхов, который
вытекает из озера Ильмень чуть выше Городища. То, что
Городище находится на острове, особенно ясно было с на-
ступлением весны, так как на равнине Волхова паводки
длятся неделями, если не месяцами. К началу 1990-х гг.
раскопки Городища раскрыли чуть более 1500 м2, тогда
как общая площадь поселения, которая значительно пре-
вышает 10 гектаров, и характер находок указывают, что
это был торговый центр, в основном скандинавский, перво-
степенной важности. Находки «равноплечных» и черепахо-
видных фибул говорят о том, что здесь, как и в Старой
Ладоге, селились скандинавские женщины.35 Однако место
для поселения, кажется, было выбрано из-за его стратеги-
34 Rimbert, Vita Anskarii, 19 // Quellen... P. 60—61.
35 Пушкина T. А. Скандинавские находки из Городища под Новгоро-
дом // Скандинавский сборник. 1988. Т. 31. С. 100—103; Nosov Е. N.
Ryurik Gorodishche and the Settlements to the North of Lake Ilmen // The
Archaeology of Novgorod, Russia / Ed. M. Brisbane. Lincoln, 1992. P. 35.
58
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ческого значения. Это поселение было изначально укрепле-
но, причем наиболее высокая часть острова отделялась от
гораздо более низкого участка земли узкой лощиной, ко-
торая, весьма вероятно, была заполнена водой, и рвом, ко-
торый соединялся с лощиной. Служебные постройки воз-
двигались в нижней, часто затопляемой части острова.
Местоположение Городища делало его наименее уязви-
мым из нескольких возвышенных участков, которые рас-
положены чуть более километра ниже от того места, где
Волхов вытекает из озера Ильмень. Городище находилось
на первой возвышенности вниз по течению реки, а потому
стало главным поселением. Оно являлось точкой, вокруг
которой вращалась ось, образуемая группой неукрепленных
поселений, расположенных близ озера и вдоль Волхова.
Есть свидетельства, что к началу IX в. некоторые из этих
поселений уже существовали и что у них были какие-то
торговые связи со степными районами и мусульманским
миром. В первоначально неукрепленном поселении Георгии
при раскопках обнаружили стеклянные бусины, несколько
восточных монет, оказавшихся там «не позже IX в.»,30 и
бронзовые перстни «салтовского типа», т. е. относящиеся
к тому типу перстней, которые производились где-то на
территории распространения салтово-маяцкой «культуры»,
между концом VIII и серединой IX вв. Бронзовый перстень
такого же типа был найден в Городище.* 37 Клад восточных
серебряных монет, датируемый по-видимому началом IX в.,
был раскопан в другом поселении, именно — в Холопьем
Городке. Этот естественно укрепленный участок находился
на возвышении близ того места, где Волховец, являющийся
рукавом Волхова, соединяется с основным русом. Таким
образом, Холопий Городок контролировал противополож-
ный, относительно Городища, конец острова, протяженно-
стью в 12 километров, который образовывали Волховец и
Волхов. Поэтому заслуживает внимания тот факт, что из-
готовленные исключительно вручную гончарные изделия,
стекло, сердоликовые бусины и другие украшения, которые
были здесь найдены, датируются большей частью VIII или
IX вв. Эти бусины и украшения находят близкие аналогии
30 Nosov Е. N. Ryurik Gorodishche... Р. 18.
37 Носов Е. Н. Новгородское (Рюриково) Городище. Л., 1990. С. 17Б.
О салтово-маяцкой «культуре» см. ниже, с. 122—126.
60
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
среди находок, сделанных в Старой Ладоге, Бирке и других
торговых центрах скандинавского мира. Особенно показате-
лен клад, содержащий инструменты, сельскохозяйственные
орудия, фрагменты уздечки. Железные зубья плуга отно-
сятся к тому типу, который больше всего подходит для
обрабатывания земли, недавно очищенной от леса. Их бли-
жайшие аналоги встречаются в пластах от середины VIII
до середины IX в. в Старой Ладоге.38 Эти находки говорят
о том, что первые обитатели Холопьего Городка и Старой
Ладоги в значительной мере сами обеспечивали себя про-
довольствием. По-видимому, объем обменов и получаемая
от них прибыль еще не были столь значительны, чтобы
можно было жить лишь за счет ремесла и торговли. Ти-
повое сходство между находками в этих двух поселениях
показывает также, что их первые жители были преимуще-
ственно скандинавами. В свете указаний на наличие в на-
чале IX в. на противоположном от Старой Ладоги конце
Волхова таких поселений, как Георгий и Холопий Городок,
было бы странно, если бы лучший островной участок дол-
гое время оставался незастроенным.
Недостаток точных указаний на заселение самого Горо-
дища до середины IX в. не исключает, однако, возможнос-
ти его отождествления с местом, где в 838—839 гг. нахо-
дился chaganus, возглавлявший народ rhos. В конце концов
chaganus вовсе не обязательно обосновался там очень давно.
Отправка посольства к знаменитому basileus греков могла
быть средством оповестить его об образовании нового по-
литического объединения. Посольство 838—839 гг. вполне
могло быть первым, или одним из первых посольств, сна-
ряженных в Византию возглавлявшим народ rhos chaganus.
«Анналы святого Бертина» создают впечатление, что по-
сольство русов было необычным как для византийцев, так
и для франков и что Феофил искал для них безопасный
обратный путь. Дополнительным аргументом в пользу ото-
ждествления Городища с местом пребывания chaganus мо-
жет служить находка выпущенной при Феофиле медной
монеты (follis), которая была извлечена при раскопках
одного из сооружений. Эта монета попала туда, вероятнее
всего, до начала X в. Другими словами, она могла быть
принесена в крепость теми же путешественниками (или по-
38 Носов Е. Н. Новгородское (Рюриково) Городище. С. 181.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 760—ок. 900) 61
сольством), которые принесли монеты императора Феофила
в Хедебю или Бирку. Клады IX в., содержащие византий-
ские медные монеты, или единичные находки таких монет
встречаются чрезвычайно редко при археологических рас-
копках русских и скандинавских поселений.39
Четвертый претендент на то, чтобы считаться отправ-
ным пунктом посольства 838—839 гг., — это район Верх-
ней Волги. Сарское городище является единственным мес-
том, кроме Старой Ладоги, где были найдены как сканди-
навские предметы, датирующиеся приблизительно 800 г.,
или более ранним временем, так и клады примерно того
же периода (см. выше, с. 42—43). В Сарском городище
работали ремесленники, и этот населенный пункт поддер-
живал в течение IX и X вв. торговые связи с дальними
краями. Значительная часть ремесленной и торговой дея-
тельности, по-видимому, была в руках финно-угров. В
IX столетии появились по крайней мере три других ком-
плекса, хотя и несколько иного типа, на расстоянии при-
мерно 70 км от Сарского городища, недалеко от современ-
ного Ярославля. Самое большое поселение было расположе-
но на месте Большого Тимерева и стояло на берегу
небольшой речки, близ ее слияния с рекой Которосль. Эта
последняя река берет начало вблизи озера Неро и впадает
в Волгу недалеко от Тимерева. Участок, где находилось
поселение, хорошо защищен самой природой, возвышаясь
с двух сторон над речными долинами. Как утверждают, на
начальном этапе развития поселения оно было отгорожено
от другой части холма частоколом. Поселение было распо-
ложено совсем близко от Волги, но, с другой стороны, ос-
тавалось труднодоступным. Раскопки раскрыли только
часть его площади (приблизительно 6000 м2), тем не менее
они показывают, что поселение с самого начала своего су-
ществования участвовало в торговле на дальние расстояния.
Там было раскопано два клада арабских дирхемов. Счита-
ется, что один из них был зарыт в конце IX в. Другой
клад, зарытый, как предполагают, до 870 г., содержал не
менее 2751 монеты, причем каждое последующее изучение
места, где был найден клад, увеличивает эту цифру. Хро-
нология первого периода в существовании названного посе-
ления остается неопределенной, а место, где находились
39
Там же. С. 101, 148—149; Shepard J. The Rhos Guests... P. 51—53.
62
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
самые первые постройки, видимо, до сих пор не найдено.
Один курган, содержащий кремированные останки женщи-
ны и ребенка и находящийся в примыкающем к поселению
некрополе, датируют первой половиной IX в. Однако боль-
шинство других курганов датируется самым концом IX или
X в.4^ Когда-то в конце IX в. жилой комплекс появился
на противоположном, северном берегу Волги, на месте Ми-
хайловского, причем на территории находящегося там не-
крополя были найдены могилы с более или менее точными
указаниями на этническую принадлежность погребенных.
Среди таких указаний надо прежде всего отметить парные
черепаховидные фибулы, которыми скандинавские женщи-
ны пристегивали на плечах ремни верхней одежды к пла-
тью или сорочке, и довольно большие железные кольца
(шейные гривны) с подвесками в виде «молоточков Тора».40 41
Другое поселение появилось в конце IX в. на месте Пет-
ровского. Эти участки, по-видимому, были выбраны из-за
их стратегического значения. Михайловское, расположенное
на расстоянии 4 км от нынешнего берега Волги, могло слу-
жить наблюдательным пунктом для контроля над движе-
нием судов, которые спускались по Волге до места, где в
нее впадает Которосль. Тимерево, расположенное на рассто-
янии 12 км от Волги, контролировало движение караванов
по реке Которосль к озеру Неро, Сарскому городищу, а
также — разнообразные дороги, ведущие оттуда на юг.
Из этих четырех серьезных претендентов на то, чтобы
считаться местом пребывания chaganus народа rhos, ни
один не может рассматриваться как вполне неподходящий.
Старая Ладога может менее всего претендовать на это
место, а если выбрать Бирку, то мы должны объяснить,
почему титул сидящего там chaganus не упоминается в дру-
гих источниках, например, в Житии Ансгара. Более того,
40 Дубов И. В. Новые раскопки Тимеревского могильника // КСИА.
1976. Т. 146. С. 82—86; Недошивина Н. Г., Фехнер М. В. Погребальный
обряд Тимеревского могильника // СА. 1985. № 2. С. 114.
41 Об овальных фибулах и кольцах см.: Jansson I. Communications
between Scandinavia and Eastern Europe in the Viking Age: The Archae-
ological Evidence // UHV. Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften
in Gottingen. Philol.-hist. Klasse. Dritte Folge. N 156. 1987. S. 776—777,
781—782. Г. Л. Новикова предлагает датировать кольца в могильниках
Тимерева и Михайловского X в. См.: Novikova G. L. Iron Neck-rings with
Thor’s Hammers Found in Eastern Europe // Fornvannen. 1992. Vol. 87.
P. 86. См. также в этой статье рис. 1 на с. 76 (карта находок).
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
63
если бы он сидел в Бирке, причем он сам и его народ
постоянно называли бы себя rhos или русь, этот этноним,
казалось бы, должен был лучше знать Людовик Благочес-
тивый. Археологические источники, свидетельствующие о
существовании какой-то военно-политической организации
на внутренней территории Восточноевропейской равнины,
делают Городище или ярославские поселения более серьез-
ными претендентами. Меньше всего противоречий останет-
ся, если предположить, что посланники народа rhos вые-
хали из Городища. Правда, отдав пальму первенства Горо-
дищу, мы закрываем глаза на сомнения, неизбежно
возникающие в связи с ограниченной территорией раскопок
и отсутствием находок, однозначно датируемых началом
IX в. Но в пользу Городища говорят и другие соображе-
ния. По-видимому, место для этого поселения было выбра-
но как с целью контролировать движение судов, так и с
целью самозащиты: все суда, плывущие вверх по Волхову
к озеру Ильмень и далее в лесные районы проходили под
склонами холма, где стояло Городище. В то время как в
отношении Тимерева, Михайловского и Петровского нет
указаний на проведение широкомасштабных строительных
работ в период с середины до конца IX в., в отношении
Городища такие указания имеются. Более того, надо при-
нять во внимание вопросы географии, точнее вопрос о вы-
боре маршрута. Можно думать, что посольство от Верхней
Волги двигалось бы прямой дорогой вдоль долины одной
из рек, например Дона, к Азовскому морю. Хазарская кре-
пость «S-m-k-r-ts» охраняла проход между Азовским и Чер-
ным морями, а путешествие морем из Хазарии в Констан-
тинополь, как сообщают, занимало в X в. всего девять
дней.42 В таком случае заявление императора о том, что
его беспокоит, не будут ли представлять угрозу для по-
сланников народа rhos «самые дикие народы», пришлось
бы считать некоторым преувеличением. Напротив, местопо-
ложение Городища вполне согласуется с сообщением об
опасениях посланников народа rhos в отношении «самых
диких народов», живущих между их резиденцией и Ви-
зантией, а также с указанием на обратную дорогу, которой
42 Golb N., Pritsak О. Khazarian Hebrew Documents of the Tenth Cen-
tury. Ithaca; London, 1982. P. 119—121. О крепости «S-m-k-r-ts» см.
ниже, с. 161.
64
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
им предложили следовать византийцы. Византийцы, долж-
но быть, полагали (пускай неверно), что императору фран-
ков были известны существование «chaganus норманнов»,
утвердившегося на озере Ильмень, и его титул (см. выше,
с. 56). Кроме того, озеро Ильмень было связано вытекаю-
щими из него и впадающими в него реками с сетью реч-
ных дорог, ведущих на юг, а через близлежащее озеро
Селигер и истоки Волги — с востоком. Озеро Ильмень было
создано как центр коммуникаций самой природой.
Три дополнительных свидетельства могут быть приведе-
ны в пользу Городища как резиденции chaganus. Во-пер-
вых, заслуживает внимания, что, как только появляются
сравнительно подробные и достоверные литературные сви-
детельства о русах, они указывают на район Городища как
на место пребывания князя. Городище вполне может быть
отождествлено с «Nemogardas», где, по словам Константи-
на VII, еще ребенком был поставлен на княжение Свято-
слав, сын князя Игоря. Символическое присутствие на этом
месте князя-ребенка указывает на важное его значение в
представлениях князя.43 Это согласуется с указанием «По-
вести временных лет», что к концу X в. Городище было
полностью обустроено как политический центр, традицион-
но являющийся местом пребывания князей. Жители горо-
да, который Повесть называет «Новгородом», угрожали
около 970 г., что, если Святослав не будет лично править
ими, они сами призовут себе князя.44 Жители этого района,
вероятно, издавна привыкли к тому, что резиденция пра-
вителя находится на их территории.
Еще одно свидетельство, указывающее, как кажется, на
особенное значение района озера Ильмень, читается в «По-
вести временных лет». Оно связано с рассказом, который
должен был показать, как возникло в восточных землях
самое раннее политическое образование. Здесь говорится,
что разные местные народы направили посольство «къ ва-
рягом (т. е. скандинавам), к руси Р'Ьша чюдь, слов'Ьни,
и кривичи, и весь: „Земля наша велика и обилна, а наряда
в ней нЪтъ. Да поид’Ьте княжить и володЪти нами“». В
ответ на это приглашение пришли три брата «с роды сво-
43 «Nemogardas» — чтение рукописи: DAI. Ch. 9.4. Р. 56—57. См.
ниже, с. 193, примеч. 36.
44 ПВЛ. Т. 1. С. 49—50.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
65
ими» и взяли с собой «всю русь». Самый старший брат
Рюрик сделал местом своего пребывания то, что летопись
называет «Новгородом». После же смерти своих братьев,
случившейся двумя годами позже, он получил также и их
владения. Повесть сообщает, что Рюрик определил своих
людей в разные «грады», в которых уже были «перьвии
насельници» (т. е. коренное население). Это были «в Нов'Ё-
город'Ь — словЪне, въ Полотьски — кривичи, в Ростов^ —
меря, в Б'Ёл'Ьозер'Ь — весь, в Муром’Ь — мурома; и гЬми
всЪми обладаше Рюрикъ».45 Данный рассказ, представляю-
щий Рюрика и его братьев в качестве приглашенных уст-
роителей государства, обнаруживает очевидную связь с
«норманским вопросом» и остается предметом оживленных
споров.46 Мотив братьев, действующих совместно, встреча-
ется в мифологии разных европейских народов, касающей-
ся происхождения их правящих династий, и уже это долж-
но предостеречь от буквального понимания даже общего
сюжета, не говоря уже о деталях, таких как имена людей
и названия мест. Кроме того, составители Повести в ее
окончательной форме, кажется, и сами до конца не знают,
как согласовать различные предания и рассказы, бывшие
в их распоряжении. Отсюда их парадоксальное утвержде-
ние, что «новугородьци, ти суть людье ноугородьци от рода
варяжьска, преже бо б'Ёша слов'Ьни».47 Тем не менее, изо-
бражая «Новгород» как центр всей земли, они не просто
передавали esprit de corps и территориальные претензии
своего времени. Ведь для новгородцев в начале XII в. не
мог представлять большого интереса такой далекий город,
как Муром, расположенный в нижнем течении Оки и быв-
ший тогда резиденцией князя третьестепенного значения.
Однако же район Мурома, судя по большому количеству
45 Там же. С. 18.
46 О том, как мог возникнуть рассказ о призвании на княжение, см.:
Likhachev D. S. The Legend of the Calling-in of the Varangians, and Political
Purposes in Russian Chronicle-writing from the Second Half of the Xlth to
the Beginning of the Xllth Century // Varangian Problems I Ed. K. Hannestad
et al. Copenhagen, 1970. P. 178—185. Возможность того, что этот рассказ
содержит (искаженные) отголоски подлинных событий, отстаивается, напри-
мер, в работе: Фроянов И. Я. Исторические реалии в летописном сказании
о призвании варягов // ВИ. 1991. № 6. С. 10—13. Ср. Мельникова Е. А,
Петрухин В. Я. легенды о призвании варягов в контексте раннесре-
дневековой дипломатии // ДГТСССР. 1990 (1991). С. 219—229.
47 ПВЛ. Т. 1. С. 18.
66
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
найденных там ранних кладов с дирхемами, активно уча-
ствовал в торговле серебром, и поэтому он мог привлечь
«варяжских» торговцев. Раскопки в Муроме и ближайших
к нему районах проводились в слишком скромных масшта-
бах, чтобы можно было прояснить роль жителей севера в
создании этого поселения. Вероятнее всего, оно возникло
независимо, как центр местного населения, хотя франкские
мечи, наконечник ножен меча и черепаховидная фибула
указывают, что скандинавы появлялись здесь в X в., если
не раньше. Во всяком случае, данное в Повести описание
некоей политической организации, с центром в районе
озера Ильмень и простирающейся вплоть до Верхней Волги
и Мурома на нижнем течении Оки, не противоречит кар-
тине, которую дают археологические раскопки. Вполне
может быть, что рассказ Повести искажает или упрощает
события, но тот факт, что скандинавы тянулись к «горо-
дам» или основывали их сами, явствует как из археоло-
гических находок, так и из сообщения Повести. Наличие
оружия, укреплений и само стратегическое положение Го-
родища и поселений в районе Ярославля указывает на то,
что в них находилась своего рода вооруженная элита, со-
стоящая в основном, если не исключительно из скандина-
вов. Характер упомянутых выше поселений (см. с. 58, 60)
в том районе, где Волхов вытекает из озера Ильмень, явно
указывает на центральную роль Городища.
Третье свидетельство приводит нас к тем же выводам.
Самые ранние и довольно полные сообщения на арабском
языке о месте жительства народа rus сохранил нам географ
ибн Руста. Считается, что он составил свой энциклопеди-
ческий труд между 903 и 913 гг., но сведения о русах
он, вероятно, отчасти позаимствовал из одного или несколь-
ких более ранних источников. Согласно ибн Руста, русы
проживали на «острове» (jazira), окруженном озерами. Их
«остров», протяженностью в три дня езды, представлял
собой «полностью заросшие леса и болота. На этом острове
нездоровый климат, а почва под ногами так пропитана вла-
гой, что колеблется под ногами».48 В книге говорится, что
48 Ibn Rusta. Kitab al-A’lak al-nafisa [Книга драгоценных камней] /
Ed. Т. Lewicki // Zrddla arabskie do dziejow slow lari szczyzny. Wroclaw;
Warszawa; Krakow; Gdansk, 1977. T. II.2. P. 38—39, 40—41; tr. Ibn Rua-
tah. Les atours precieux / Tr. de G. Wiet. Le Caire, 1955. P. 163.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
67
«царь» (malik) носит титул «khaqan народа rus». Автор
сообщает и другие сведения и говорит, что у русов есть
«много городов» и что у них нет собственности, деревень
и возделываемых земель. Они живут за счет «набегов на
славян», торгуя мехами и рабами-славянами, которых
берут в плен. Ибн Руста делает целый ряд отступлений,
чтобы показать храбрость народа rus, рассказывает об их
религиозных обрядах, способах разрешения споров, об их
склонности к предательству. По его утверждению, недове-
рие друг к другу якобы было среди них так сильно, что
человек не мог даже облегчиться без трех спутников, ко-
торые бы стерегли его, «держа наготове мечи». В этих
подробностях много общего с выдумками путешественников
или с вымышленными историями об экзотических странах,
и опасно было бы придавать значение мелким деталям в
описаниях ибн Руста. Тем не менее интересно, что, по его
представлениям, русы живут на большом «острове», распо-
ложенном среди озер и состоящем в основном из болот.
Jazira — термин не очень точный, он может означать не
только «остров», но также «анклав» или «полуостров», по-
этому в принципе можно доказать, что географ имел в
виду любое из четырех поселений, которые рассматривают-
ся как предположительное место резиденции chaganus.
Дело в том, что Бирка стояла, как и Городище, на острове;
Старая Ладога находилась на мысу, образованном слиянием
двух рек; а поселения близ Ярославля можно легко пред-
ставить как своего рода «анклав» между Волгой и Клязь-
мой. При всем том, в отличие от других поселений, имен-
но особенность Городища как укрепления на острове, ка-
жется, с самого начала была закреплена в его названии, —
если признать, что скандинавские источники именно Горо-
дище называют «Holmgarthr» (буквально «укрепление на
острове») и что только позднее это название было перене-
сено на Новгород, появившийся по соседству.49 В таком
случае, ибн Руста, понимая смысл названия, но не имея
возможности получить дальнейшие разъяснения, вполне
мог ошибочно принять часть за целое и предположить, что
49 Miihle Е. 1) Die stadtischen Handelszentren... S. 77—78, 86; 2) Von
Holmgardr zu Novgorod: Zur Genesis des slavischen Ortsnamens der Ilmen-
see-Metropole im 11. Jahrhundert // Ex oriente lux: Melanges offerts en
hommage au professeur Jean Blankoff, а Г occasion de ses soi Xante ans.
Bruxelles, 1991. Vol. 1. S. 251—252.
68
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
«островом» является не главная резиденция русов, а вся
занятая ими территория. Он мог добавить сведения о том,
что остров можно пересечь в течение трех дней езды, пы-
таясь показать обширность этого острова, на котором, по
его сведениям, стояло «много городов». Ошибкой ибн Руста
(или его источника), принявшего часть за целое, можно
объяснить его несколько странное описание «острова» или
«анклава», который омывается озерами и который, при
этом, в значительной степени сам состоит из «болот».
Может быть не случайно, что за рассказом ибн Руста о
пропитанном водой острове непосредственно следует упоми-
нание правителя русов и его титула: источник географа
мог сообщать, что «Holmgarthr» был местом пребывания
«khaqan народа rus».
Если принять во внимание приведенные указания и
более общие соображения, то чаша весов значительно скло-
нится в пользу Городища-Холмгартра как отправной точки
посольства народа rhos, снаряженного в 838—839 гг., и
его конечного пункта. Однако нет оснований думать, что
это положение оставалось неизменным или что перемены,
когда они имели место, обязательно происходили постепен-
но. Также не следует полагать, что chaganus русов осу-
ществлял жесткий контроль над всеми скандинавами, ко-
торые обосновались в лесной зоне или перемещались по
ней. В действительности, степень власти chaganus и ее мас-
штабы нам не известны. Было или нет Городище его опор-
ным пунктом в продолжение всего IX в., ясно, что он мог
регулировать торговлю и извлекать из нее прибыль только
в ограниченных пределах. Ему не дано было играть роль
«всемогущего» властелина. Характер его власти должен
был в меньшей степени отражать те представления о ко-
ролевском достоинстве, которые существовали в Швеции,
чем своеобразие и непостоянство деятельности скандинавов
в восточных землях. Ибо, хотя мы дали обзор некоторых
из наиболее посещаемых для торговли мест, следует под-
черкнуть, что ни одно из них не обладало монополией: ни
один маршрут не был единственным и исключающим все
остальные, не обладало особыми прерогативами и поселе-
ние, находящееся в наиболее выгодной позиции, каким
было Городище. Действительно, хотя находки лодочных за-
клепок, равно как орудий для изготовления этих заклепок
и для починки судов часто встречаются в Старой Ладоге
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
69
и в Городище, перевозка по воде не была единственным
средством для транспортировки товаров и рабов. Зима, по-
видимому, была наиболее удобным временем года для тор-
говцев мехами, отправлявшихся в путешествие на далекий
север, а клады, рассеянные вдоль южного берега Оки, ука-
зывают на то, что это было место обмена между торгов-
цами с северо-запада и юго-востока (см. выше, с. 45—46).
Поэтому, несмотря на то, что весной лодки и плоты, воз-
можно, были самым удобным видом транспорта для пере-
возки товаров, существовали и иные возможности. Костя-
ные лыжи, сани и степные пони, как и выдолбленные из
бревна челноки, уже использовались на востоке, прежде
чем скандинавы проникли в земли за Старой Ладогой. Сле-
довательно, сухопутные маршруты были одним из возмож-
ных вариантов передвижения, и сообщение арабского авто-
ра о путешествиях еврейских купцов-раданитов говорит о
том, что в середине IX в., а возможно и ранее, они дви-
гались на восток по суше — из христианской Европы до
главного города хазар.50 Поскольку скандинавов влекли на
восточные земли алчность и жажда материальных благ,
можно думать, что они ожесточенно конкурировали друг с
другом из-за источников лучшего по качеству сырья и из-
за покупателей, которые могли предложить им самые вы-
сокие цены. У них был постоянный стимул осваивать
новые и новые пути, искать более выгодные рынки. Если
учесть многочисленность речных долин, пересекающих лес-
ную зону в разных направлениях и дающих возможность
передвигаться зимой по льду, а летом спускаться вниз по
течению, ясно будет, что возможности chaganus контроли-
ровать эти передвижения были весьма ограниченными. Ре-
зиденция в Городище не могла обеспечить общий контроль
над движением караванов на всем пространстве от Запад-
ной Двины до Верхней Волги или над перемещениями в
юго-восточном направлении от Ладожского озера.
50 Ibn Khurradadhbih. Kitab al-Masalik wa’l Mamalik [Книга путей и
стран] / Ed. T. Lewicki // Zrddla arabskie do dziejow slowianszczyzny.
Wroclaw; Krakow, 1956. T. I. P. 76—77; tr. Ibn Khurradadhbih. Description
du Maghreb et de 1'Europe au IIIе « IXе siecle / Par M. Hadj-Sadok. Algiers,
1949. P. 24—25; GU M. The Radhanite Merchants and the Land of Radhan//
Journal of the Economic and Social History of the Orient. 1974. Vol. 17.
P. 299—328; Encyclopaedia of Islam. Vol. 8. P. 363—367 (Ch. Pellat).
70
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Некоторое представление о многообразии торговых ме-
роприятий, которые предпринимали русы, дают арабские
географы и путешественники. Самое раннее из сохранив-
шихся упоминаний о них дошло до нас в «Книге путей
и стран» ибн Хордадбеха, автора, который рассказывает и
о раданитах. Он вставляет в свое сообщение о раданитах
рассказ о маршрутах русов, которых он считает просто-на-
просто еще одной группой «купцов», торгующих мехами
бобра и чернобурой лисицы, а также мечами. Ибн Хордад-
бех указывает различные маршруты, которые выбирали
русы. Они могли спускаться к морю Румийскому (Визан-
тийскому), т. е. к Черному морю, где византийский импе-
ратор облагал их товары 10% налогом. В описании этого
маршрута не упоминаются ни лодки, ни названия рек, по
которым русы могли плыть, чтобы достичь моря.51 Наибо-
лее вероятным местом, где византийскими властями взи-
малась десятина, является город Херсон в Крыму. Печати
kommerkiarioi — должностных лиц Херсона, в обязанности
которых входил сбор таможенных пошлин, известны с пер-
вой половины IX в. До Херсона можно было добраться от
брода через Днепр сухопутной дорогой, которую упоминает
византийское сочинение X в. (см. ниже, с. 141). Таким
образом, у нас нет точных указаний на то, что древнейшие
торговцы русов приплывали к Черному морю на лодках.
Ибн Хордадбех перечисляет и другие пути, используемые
русами. Он называет два термина, один из которых рекон-
струируется по-разному — как «Танаис», или «Тин» (т. е.
Дон), тогда как другой бесспорно переводится как «река
славян». Какие бы реки и сколько бы их ни имел в виду
ибн Хордадбех — причем вовсе не обязательно предполагать
полнейшую ясность в его понимании географии — одной из
них безусловно является Волга. Ведь автор сообщает, что
русы проезжали главный город хазар, который находился
близ устья Волги. Вполне возможно, что, упоминая «реку
славян», ибн Хордадбех, сознательно или нет, подразумевал
51 Ibn Khurradadhbih. Kitab al-Masalik... P. 76—77; tr. Ibn
Khurradadhbih. Description... P. 22—23; перевод «восстановленного» текс-
та: Pritsak О. An Arabic Text on the Trade Route of the Corporation of
Ar-Rus in the Second Half of the Ninth Century // Folia Orientalia. 1970
(1971). Vol. 12. P. 256. См. также: Noonan T. S. When did RGs/Rus*
Merchants First Visit Khazaria and Baghdad?//AEMA. 1987—1991. Vol. 7.
P. 213—219; Encyclopaedia of Islam. Vol. 8. P. 620—621 (P. B. Golden).
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
71
существование разных маршрутов. Как бы то ни было,
русы платили хазарам десятину и очевидным образом тор-
говали с ними. Но они также плавают по Каспийскому
морю «и высаживаются на том его берегу, на котором
хотят Иногда они перевозят свои товары на верблюдах
из Гургана [район на юго-восточном берегу Каспийского
моря] в Багдад, где евнухи-славяне служат им переводчи-
ками». Ибн Хордадбех сообщает, что русы выдавали себя
за христиан, чтобы платить только подушный налог. Это
замечание вполне может заслуживать доверия, поскольку
ибн Хордадбех сам проживал в Багдаде, будучи начальни-
ком почты и разведки. Оно очень важно не только как
свидетельство о хитрости русов, но также и как указание
на их попытки уменьшить расходы, связанные с длитель-
ными путешествиями: получение прибыли было движущей
силой их деятельности. Это согласуется с начинающей про-
ясняться картиной того, как разворачивалась конкуренция
и предпринимались попытки найти альтернативные торго-
вые пути и выгодные рынки. Русы, вероятно, путешество-
вали группами, но, как кажется, они не всегда торговали
под защитой или от имени своего правителя. У тех, кто
добирался до Багдада, были свои специальные способы
уменьшить расходы на налоги, а о других говорится, что,
пересекая Каспийское море, они высаживаются «на том его
берегу, на котором хотят» (см. карту I).52
Сходное впечатление какой-то судорожной торговой де-
ятельности русов создает рассказ ибн Фадлана, очевидца
их коммерческой активности. Характер торговли значитель-
но изменился за те 40 или более лет, которые отделяют
создание окончательной редакции «Книги путей и стран»
ибн Хордадбеха от посещения ибн Фадланом Средней Волги
в 922 г.: многие русы теперь занимались торговлей там и
не отправлялись далеко на юг (см. ниже, с. 104—105). Те,
кого наблюдал ибн Фадлан, прибывали целой группой на
лодках. Они строили на берегу реки много больших дере-
вянных жилищ, в которых спало от десяти до двадцати
человек. Согласно его описанию, русы не вели торговлю
52 Ibn Khurradadhbih. Kitab al-Masalik... P. 76—77; tr. Ibn Khurradadh
bih. Description... P. 22—23; Priteak O. An Arabic Text... P. 257. О назва-
ниях, применявшихся арабскими авторами к Каспийскому морю, Волге и
Дону, см.: Eeperonnier М. Le cadre geographique des pays slaves d’apres les
sources arabes medievales // Die Welt der Slaven. 1986. Bd 31. P. 5—19.
72
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
как единая торговая корпорация и не действовали согла-
сованно. Если торговец, говорит ибн Фадлан, зайдет в хи-
жину «купить у одного из них молодую рабыню и увидит,
что тот совокупляется с ней, [собственник рабыни] не от-
пустит ее прежде, чем удовлетворит свою похоть».55 По-ви-
димому, русы совершали многие из своих торговых сделок
на рынках, устраиваемых «через короткие промежутки вре-
мени». Там имелось святилище, где находились деревянные
идолы, видимо, те, которым поклонялись исключительно
русы. Обычно каждый из них по прибытии совершал жер-
твоприношение хлебом, мясом и луком перед главным идо-
лом, вокруг которого были собраны малые идолы. Согласно
ибн Фадлану, при этом он говорит: «„О, боже, я прибыл
из далекой страны и привез с собой так много юных ра-
бынь, так много мехов куницы", и так далее, пока он не
перечислит все, что он принес на предмет торговли».53 54 Он
просит послать ему купца, у которого было бы много де-
нариев и дирхемов «и „который купит у меня все, что я
хотел бы, чтобы он купил, и который не будет торговаться
со мной". Если у него появляются трудности с продажей,
и его пребывание здесь затягивается, он приходит с другим
подарком» и совершает повторное жертвоприношение идо-
лам. Вероятно, из этого явствует, что каждый из русов
торговал на свой страх и риск и покидал город, когда
заключал удачную сделку. Ибн Фадлан несомненно упро-
щает дело, так как цель его сообщения заключалась в том,
чтобы продемонстрировать идолопоклонство язычников. Но
русы, по-видимому, действительно приходили и уходили со-
вершенно свободно. Вполне возможно, что они могли часто
объединяться по родственному принципу, как те, кто до-
бирался до Ладожского озера в VI в. (см. выше, с. 23).
Ибн Фадлан не удивляется тому, что, при похоронах бо-
гатого руса, в похоронном обряде участвовали разные его
родственники. Тот, кто, «совершенно нагой», зажег погре-
бальный костер, дав ибн Фадлану возможность наблюдать
53 Ibn Fadlan. Risala [Записка] I Ed. T. Lewicki, A. Kmietowicz,
F. Kmietowicz // 2rddla arabskie do dziejow slowianszczyzny. Wroclaw;
Warszawa; Krakow; Gdansk; Lodz, 1985. T. Ш. P. 68; tr. Ibn Fadlan.
Voyage chez les Bulgares de la Volga / Tr. de M. Canard. Paris, 1988.
P. 74. См. также ниже, с. 103—104, 107—108._
54 Ibn Fadlan. Risala. P. 69; tr. Ibn Fadlan. Voyage chez les Bul-
gares... P. 74—75.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
73
сожжение в лодке, был «наиболее близким родственником
покойного».55 Похоронами распоряжалась «старуха, которую
они называют „ангелом смерти"», вместе с двумя дочерьми.
Такие обряды, как и переговоры с идолами, предполагают
наличие мало связанных друг с другом групп торговцев и
независимость их торговых операций. По-видимому, торгов-
цы не нуждались в особой защите, хотя сказано, что у
каждого «был при себе топор, меч и нож, и он никогда
с ними не расставался».56
Условия и характер торговли в 922 г. весьма отлича-
лись от тех, что существовали в середине IX в. Главное
отличие заключается в том, что число русов, действующих
в восточных землях, значительно увеличилось по сравне-
нию с предшествующим периодом (см. ниже, с. 106). Од-
нако основанный на собственных наблюдениях рассказ ибн
Фадлана о том, как вели себя русы во время торговли и
в связи со смертью одного из своих представителей явля-
ется уникальным источником, и возможно, многое в нем
сохраняет силу и для предшествующего периода. В поисках
прибыли мало связанные между собой отряды торговцев и
их родственников передвигались время от времени на ог-
ромные расстояния. Их деятельность не требовала наличия
долгосрочных поселений и поэтому по большей части не
оставила следов, которые сохраняются при создании укреп-
лений или некрополей. Русов, которые погибали во время
очередного мероприятия, хоронили или сжигали порознь,
так что не осталось следов даже от столь монументальных
курганов, как тот, возведение которого наблюдал ибн Фад-
лан. Многие, возможно, даже большинство русов, пересе-
кавших восточные земли, не собирались окончить там свои
дни: они были перелетными птицами, приобретающими се-
ребряные монеты и возвращающимися домой в район Бал-
тийского моря, главным образом, в центральную Швецию
(см. выше, с. 43—45, 53). Все это имеет отношение к по-
55 Ibid. Р. 74; tr. Ibid. Р. 82. Основные черты похоронного обряда,
которые он описывает, согласуются с тем, что известно о сожжеЪии в
лодке применительно к Бирке и другим поселениям скандинавского мира.
См.: Grdslund A.-S. The Burial Customs. Stockholm, 1980. P. 55—58.
(Birka. Vol. 4); Roesdahl E. The Vikings / Tr. by S. M. Margeson and
K. Williams. London, 1991. P. 156—157. См. ниже, _c. 189.
56 Ibn Fadlan. Risala. P. 73, 67; tr. Ibn Fadlan. Voyage chez les
Bulgares... P. 78, 72.
74
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
литическому образованию, которое в 830-е гг. возглавлял
chaganus. Оно предстает как свободный союз беспощадных
друг к другу предпринимателей. Русы ибн Руста ни в чем
не доверяют друг другу, и каждый из них сам должен
заботиться о себе (см. выше, с. 67). Жадность, по-видимо-
му, была безудержна: «даже человеку, у которого был
всего лишь скромный достаток, завидовал его родной брат,
готовый покончить с братом, чтобы ограбить его».57 Ибн
Руста сообщает, что каждый спор передавался на суд пра-
вителя, а это предполагает некоторую степень развития
обычного права. Но он же сообщает, что, если ссора про-
должается, она разрешается единоборством. Ибн Руста ут-
верждает, что это делается по приказу правителя. Посколь-
ку однако говорится, что кланы обеих сторон сражаются
друг с другом до победного конца, похоже, что он описы-
вает общество, в котором кровная месть была обычным
делом. Судя по сообщению ибн Руста, большое уважение
оказывалось «шаманам», которые имели власть над прави-
телями «как если бы они сами были владыками», и они
запросто могли отдать приказ принести в жертву человека
или животное.58 То, что правитель русов был по существу
лишь номинальным главой, явствует из рассказа ибн Фад-
лана. Он утверждает, что правитель восседает на огромном
и богато украшенном троне, разделяя его «с сорока девуш-
ками-наложницами. И случается, не спускаясь с трона, воз-
лежит с одной из них в присутствии своего окружения».
Он не спускается с трона даже для того, чтобы облегчить-
ся, а если ему нужно отправиться куда-нибудь верхом, са-
дится на лошадь прямо с трона, а потом и спешивается
прямо на него. Говорят, что «самых храбрых соратников»
и родственников правителя насчитывается 400 человек, и
они живут в его «дворце». Это «люди, которые умирают
с ним и ради него убивают себя».59 У правителя есть вое-
начальник, который возглавляет войско и вступает в сра-
жение от лица правителя. Очень возможно, что в сообще-
нии ибн Фадлана много фантазий, причем в его рассказе
о Хазарии повторяется противопоставление номинального и
57 Ibn Rusta. Kitab al-A’lak al-nafisa. P. 42—43; tr. Ibn Rustah. Les
atours precieux. P. 165.
58 Ibid. P. 40—43; tr. Ibid. P. 164.
59 Ibn Fadlan. Risala. P. 75; tr. Ibn Fadlan. Voyage chez les Bul-
gares... P. 83—84.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
75
действительного правителей, как и другие стороны нарисо-
ванной им придворной жизни русов.60 Но его описание
двора хазарского правителя никоим образом не идентично
описанию двора правителя русов. Вероятно, нет ничего
странного в том, что chaganus русов в стиле жизни под-
ражал тому правителю, чей титул он заимствовал. Поэтому
сообщение ибн Фадлана о дворе правителя русов не может
быть безоговорочно отклонено.61 Его описание двора русов
основано, по-видимому, на том, что он слышал в 922 г.
Положение правителя было достаточно значительным для
того, чтобы его имя вырезалось, рядом с именем покойно-
го, на столбе, который был водружен на кургане, насы-
панном над сожженной лодкой. С другой стороны, то, как
представляет ибн Фадлан искателей богатства, находящихся
в номинальной зависимости от величественного правителя,
согласуется с тем, что сообщает ибн Руста примерно поко-
лением раньше об индивидуалистическом обществе русов.
Общее впечатление от этого общества сводится, таким
образом, к тому, что оно было весьма неоднородным и
подвижным. Для современников, живших в IX и X вв.,
как и для нас, положение вещей могло представляться не-
однозначным и даже противоречивым. В то время как в
Муроме или в Сарском городище русы составляли — может
быть, поначалу — только очень небольшую часть населе-
ния, в Тимереве и в других поселениях близ Ярославля
они, кажется, были сперва основной массой жителей. С
точки зрения двух арабских писателей они, несомненно,
были преобладающим населением лесной зоны. Для ибн
Руста русы были народом, живущим в многочисленных
«городах» и зарабатывающим на жизнь торговлей мехами
и рабами. Для мужчин это означало, что они должны за-
рабатывать себе на жизнь мечом: отец новорожденного
60 Ibid. Р. 76; tr. Ibid. Р. 84 (здесь используется более полный текст,
сохранившийся в статье о хазарах Йакута в его «географическом словаре»,
см.: Canard М. La relation du voyage d’lbn Fadlan chez les Bulgares de
la Volga // Annales de I’Institut d’etudes orientales. Algiers, 1958. Vol. 16.
P. 41, note 2, p. 135, note 362); Dunlop D. M. The History of the Jewish
Khazars. Princeton, 1954. P. 109—113.
61 Cm.: Ibn Fadlan. Voyage chez les Bulgares... P. 126, notes 337, 340.
Всего лишь одно поколение спустя после того времени, когда совершил
путешествие ибн Фадлан, имело место сотрудничество князя и военачаль-
ника (воеводы), засвидетельствованное в «Повести временных лет» (см.
ниже, с. 175).
76
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
мальчика будто бы клал перед ним меч и объявлял» что
это будет его единственным, наследством; остальное нужно
добыть с помощью меча.62 Находки деревянных мечей в
таких центрах» как Старая Ладога и Городище» частично
подтверждают сообщение ибн Руста, но археологические па-
мятники показывают также, что он упрощал дело. Таков
случай с его представлением о русах как о народе только
грабящем других жителей, которые при этом ошибочно на-
зываются «славянами* (saqaliba). Здесь налицо недостаток
осведомленности ибн Руста, ибо местное население, с ко-
торым русы впервые столкнулись в районах Ладожского
озера и Верхней Волги, было, по большей части, совсем
не славянским, а финно-угорским. Немного дальше на юг,
в таких местах, как Изборск и окрестности озера Ильмень,
действительно встречались переселенцы-славяне, причем от-
дельные их партии явились с юга в VIII в. Но нет доста-
точно веских причин приписывать исключительно славянам
те скопления больших конусообразных курганов, которые
сосредоточены в районе озера Ильмень и которые встреча-
ются также вдоль Волхова (особенно в районе Старой Ла-
доги). Каждый из этих курганов обложен камнями и со-
держит несколько погребений кремированных останков. Бо-
лее вероятно, что эти курганы, которые сейчас называют
сопками, в основном являются делом рук балтов, склонных
возводить сооружения из камня и использовавших его для
внешней отделки или внутреннего устройства своих могиль-
ников. Группы балтов, вероятно, влекла на север от озера
Ильмень надежда разбогатеть на торговле, которая развер-
нулась в Старой Ладоге. Они могли выступать в качестве
лодочников, а также — людей, снабжающих провизией и
производящих починку лодок в местах, где торговцы оста-
навливались на ночь, или у двух гряд труднопроходимых
порогов Волхова. Некоторые из них могли и сами зани-
маться торговлей. Предметы похоронного инвентаря и гли-
няные изделия, характерные для славян и найденные во
многих сопках в районе озера Ильмень, могут считаться
доказательством переселения сюда славянского населения.
Не ясно, образовывали ли они особые общины: содержимое
сопок наводит на мысль, что они скоро смешались с дру-
62 Ibn Rust a. Kitab al-A’lak al-nafisa. P. 40—41; tr. Ibn Rustah. Les
atours precieux. P. 163.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
77
гими переселенцами. Несомненно то, что связи русов с со-
здателями сопок и другими этническими группами были
более разнообразны и многоплановы, чем думал ибн Руста.
Вероятно, русы и другие народы использовали разные
способы добычи мехов, рабов и серебра. Можно было бы
провести сравнение с дикой местностью Северной Америки
в XVII и XVIII вв. Там также, в течение еще более дли-
тельного периода, появлялись ставящие капканы охотники,
торговцы, voyageurs, а иногда и поселенцы. Их взаимоот-
ношения складывались по-разному, иногда они были откро-
венно враждебны друг другу. Иногда же, наоборот, они объ-
единялись, торговали друг с другом, охотились и спали с
местными жителями. Однако между условиями жизни в
этих двух пустынных странах есть и значительные разли-
чия. В большинстве мест был слишком ограниченный кон-
тингент русов, чтобы у них была возможность заниматься
напряженной трудовой деятельностью на одном месте. Они
обладали техническими преимуществами перед другими
группами населения, прежде всего, в оружии, в инструмен-
тах для работы с металлом, в упряжи для лошадей и, весь-
ма вероятно, в сельскохозяйственной утвари. Однако эти
различия не были такими четкими и всеобъемлющими, как
различия между индейцами и людьми белой расы в Север-
ной Америке. С другой стороны, обитатели лесной зоны
жили разрозненно, и лишь немногие из них связаны были
с теми политическими образованиями, которые прочно при-
вязывали их к определенному месту. Это неизбежно влияло
на поведение русов по отношению к ним, и в целом смягча-
ло трения. Соображения целесообразности заставляли русов
заботиться о своих рабах и относиться к ним по-человечес-
ки, «ибо рабы являлись для них предметом торговли».63
Это не означает, что русы неизменно селились в суще-
ствовавших уже населенных пунктах. Окрестности Старой
Ладоги и Городища не были густо населены в то время,
когда там утвердились русы. Наоборот, Изборск не стал
поселением сугубо скандинавского типа, хотя археологиче-
ские материалы говорят о том, что в IX в. здесь появля-
лись, а, может быть, и проживали скандинавы. Изборск
как поселение возник уже в VIII в., причем население его
состояло из финно-угров и, до некоторой степени, из сла-
63
Ibid. Р. 40—41; р. 138, note 264; tr. Ibid. Р. 164.
78
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
вян: находки двух кладов с дирхемами и гирек от весов
означают, что Изборск был вовлечен в торговлю на дальние
расстояния, а наличие здесь с IX в. скандинавов доказы-
вают находки украшений и оружия — наконечников копий
и стрел. О значении в ранние времена Изборска и Бело-
озера свидетельствует та роль, которая отводится этим го-
родам в рассказе «Повести временных лет» о призвании
русов, где Белоозеро и Изборск соответственно становятся
резиденциями двух младших братьев Рюрика — Синеуса и
Трувора (см. выше, с. 64—65). Однако же Изборск не стал
одним из главных военно-политических центров скандина-
вов. По-видимому, не стало таким центром и Белоозеро,
хотя при раскопках там были обнаружены скандинавские
украшения, в том числе гребни, а географическое положе-
ние Белоозера на пути от Ладоги к Волге способствовало
тому, что его часто посещали скандинавы. Более того, судя
по находкам прежде всего таких предметов, как «молоточ-
ки Тора», скандинавы жили в поселениях «деревенского»
типа на юго-западе от Белого озера. Еще одним поселени-
ем, которое существовало задолго до прихода русов, было
Сарское городище. Это второе, после Старой Ладоги, посе-
ление, где обнаруживаются наиболее ранние признаки при-
сутствия скандинавов. Если судить по находкам украшений
и оружия, эти признаки все более заметны в конце IX и
особенно в X в. Среди найденного здесь оружия — меч
IX в. франкского типа, на клинке которого можно прочи-
тать латинскую надпись: «Lun fecit» («сделал Лун»).64 Ме-
чи входят в число товаров, которые, согласно упоминанию
ибн Хордадбеха, привозили русы на Черное море. Более
поздние арабские авторы называют «франкские мечи» в ка-
честве одного из предметов торговли, который русы при-
возили в мусульманский мир. Однако, если скандинавы и
имели отношение к торговле в Сарском городище, они со-
64 Дубов И. В. Великий Волжский путь. Л., 1989. С. 129. Меч со-
ответствует Е-типу по И. Петерсену. О приблизительно 115 клинках, под-
писанных именем Ulfberht, найденных в Западной Европе, Скандинавии
и в восточных землях, а изготовленных, видимо, в основном в Рейнской
области, см.: Kirpichnikov A. N. Connections between Russia and Scandina-
via in the 9th and 10th Centuries, as Illustrated by Weapon Finds //
Varangian Problems / Ed. K. Hannestad et al. Copenhagen, 1970. P. 57—61;
Сталсберг А О производстве мечей эпохи викингов // Вестник МГУ.
Серия 8: История. 1991. № 2. С. 75.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
79
ставляли лишь небольшую часть населения, бывшего в ос-
новном финно-угорским. Далее к юго-востоку находился
Муром, в котором также преобладало финно-угорское насе-
ление, хотя, если верить летописи, этот город попал под
власть русов уже в IX в. Лишь к северу, в Тимереве и
Михайловском, мы находим самые ясные указания на то,
что это были преимущественно скандинавские поселения,
возникшие, кажется, на пустом месте (см. выше, с. 62).
Разнообразный, на первый взгляд, беспорядочный ха-
рактер деятельности русов не вызывает удивления, если
учесть громадное пространство, отделяющее Ладожское озе-
ро от Мурома, наличие многообразных маршрутов и дорог
и умение торговцев выбрать нужную из них или проло-
жить новую. Если в районе Старой Ладоги русы первыми
развили коммерцию, то на расстоянии нескольких сотен
километров к юго-востоку, они, видимо, взяли под свой
контроль ранее существовавшие центры обмена, группиро-
вавшиеся в районе озера Неро. Различия в организации
жизни русов зависели от того, что в районах, где они
появлялись, была разная «смесь» местного населения. В то
время как в Старой Ладоге и даже в районе Городища
русы первоначально могли надеяться только на себя и за-
нимались земледелием (см. выше, с. 60), в этом не было
необходимости там, где уже существовали населенные
пункты, равно как и рынки, на которых можно было при-
обрести продукты питания. Более того, планы отдельного
человека или группы людей вполне могли изменяться с
течением времени. Как мы уже видели, первые скандина-
вы, появившиеся в Старой Ладоге, кажется, очень скоро
решили воздвигнуть там постоянные сооружения, и, по
крайней мере, некоторые из них решили там остаться. Ве-
роятно, подобное решение было принято, через одно или
два поколения, в отношении окрестностей Городища. Но
такие решения не обязательно принимались исключительно
из соображений выгоды. После нескольких лет трудного
путешествия человек просто мог предпочесть более оседлый
образ жизни и посчитать, что лучше вложить свои накоп-
ления в восточные земли, чем нести их назад в Швецию,
как это, возможно, делали самые первые торговцы. В
конце концов, кроме легенды о призвании русов, нет ни-
каких сведений о планомерном переселении скандинавов
или планомерном их обустройстве на новом месте. По-ви-
80
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
димому, кто угодно из прибалтийских районов, будь то
западные славяне или скандинавы, мог на свой страх и
риск попытать счастья на востоке. Кое-кто из людей скан-
динавского происхождения селился вдоль рек, впадающих
в Ладожское озеро с востока и юго-востока, и они, вполне
вероятно, занимались земледелием, а не только торговлей
мехами, которая прежде всего привлекала скандинавов в
этот район. Судя по количеству найденных в захоронениях
гривен с «молоточками Тора» и черепаховидных фибул,
число этих скандинавов было уже довольно внушительным.
Их удельный вес среди прочего населения на юго-востоке
озера был столь существенным, что женщины финно-угор-
ского происхождения стали в этом районе использовать
такие же фибулы. Позже, в XI в., они начали носить под-
делки под них, как женщины из Финляндии и тех при-
брежных восточных районов Балтики, которые чаще дру-
гих имели дело со скандинавами. Нет никаких указаний
на то, что обосновавшиеся на востоке и юго-востоке Ла-
дожского озера селились вместе и создавали что-то, что
можно было бы назвать «городом». Здесь, вопреки обобще-
нию ибн Руста, русы были раскиданы по многочисленным
мелким поселениям (см. выше, с. 80). Еще один редкий
пример проживания русов в небольших поселениях «дере-
венского» типа дают населенные пункты на юго-западном
берегу другого озера — Белого.
Можно, таким образом, показать, что ибн Руста упро-
щал дело, особенно в отношении областей, наиболее уда-
ленных от мусульманского мира, таких как Ладожское
озеро. Однако разнообразие и разбросанность археологиче-
ских источников соответствуют той же картине весьма не-
устойчивого общества, которую он рисует. У русов был
chaganus, который в определенном месте, скорее всего, в
Городище содержал довольно разработанное дворцовое хо-
зяйство. Согласно ибн Фадлану, при нем было постоянное
войско из четырехсот человек. Но по существу этот cha-
ganus был номинальной фигурой, и хотя он мог отправлять
посольства и даже время от времени готовить походы, он
целиком зависел от своих «соратников», и даже четырехсот
человек было не достаточно для управления и поддержания
порядка в широко раскинувшемся архипелаге поселений,
которые начали появляться в середине IX в. Представля-
ется, что в определенных районах, таких как Городище,
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
81
русы составляли своего рода элиту, но правдоподобно вы-
глядит и нарисованный ибн Руста образ отдельного руса —
подвижного, надеющегося только на себя и устремленного
к самообогащению. Это рыхлое политическое образование
опиралось на единство устремлений переселившихся из рай-
она Балтийского моря и определялось их общей целью —
погоней за серебром. Это образование в значительной сте-
пени зависело от признания пришельцев местными жите-
лями и от содействия, оказываемого им со стороны насе-
ления восточных земель, большая часть которого лишь в
самом общем смысле может быть названа подданными
русов в целом и подданными chaganus, в частности. Рас-
сказ «Повести временных лет» о призвании русов, пусть
схематично и с легендарными подробностями, отражает тот
существенный факт, что действия русов на востоке опре-
делялись согласием сторон.
3. НАБЕГИ И СОСЕДИ (ок. 860—ок. 900)
К середине IX в. сложилось своего рода общественно-
политическое объединение под эгидой chaganus русов.
Точно не известны ни происхождение этого объединения,
ни территория владений этого chaganus. Не следует думать,
что и в те времена все было до конца ясно. Даже когда
начинают появляться литературные свидетельства о русах,
отвечая на одни вопросы, они ставят другие. Свидетельства
путешественников и частичные археологические раскопки
древних поселений едва ли могут дать представление о по-
ложении вещей, которое, весьма вероятно, было непостоян-
ным и изменчивым; никто в то время не был в состоянии
представить панораму всех местных вариантов развития об-
щества. В цепочке обменов между Ближним Востоком и
рынками сбыта серебра, которые находились в районе Бал-
тийского моря и далее на западе, было много звеньев.
Уменьшение в конце IX в. покупательной способности пра-
вителей-Каролингов или же представителей аббасидской
элиты могло отозваться уменьшением спроса на предметы
роскоши, и одно направление обмена могло развиваться ак-
тивно, тогда как другое могло прийти в упадок.
Дальнейший анализ хронологии и содержания кладов
с мусульманскими монетами должны показать, каковы
82
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
были общие черты в развитии далеко отстоящих друг от
друга районов. Не вызывает сомнения, что со второй по-
ловины IX в. русы стали оказывать существенное влияние
на другие народы. Это, весьма вероятно, является указа-
нием на увеличение числа скандинавов, которые посели-
лись или собирались поселиться вдоль «Восточного пу-
ти», — если воспользоваться выражением более поздних
саг, которое применялось к районам, находящимся к вос-
току от Балтийского моря, а часто — к землям, где пра-
вили князья русов.
Наиболее известным проявлением активности русов
стали набеги на Константинополь. Один из них, набег
860 г., патриарх Фотий в проповедях, которые он произ-
носил в то время, настойчиво сравнивал с «громом, гря-
нувшим с небес».65 Большой, как говорят, насчитывающий
200 кораблей флот прибыл к Босфору без предупреждения.
Налетчики грабили вдоль берегов Босфора и разоряли де-
ревни и поселения за пределами Константинополя. Они со-
знательно старались напугать столичных жителей; однажды
они проплыли мимо стен города и подняли свои мечи «как
если бы они угрожали городу смертью от меча».66 Они
опустошили находящиеся на некотором отдалении от Кон-
стантинополя Принцевы острова и, вероятно, проникли еще
дальше в Мраморное море. Русы изображаются убивающи-
ми все, что движется: женщин, младенцев, даже быков и
домашнюю птицу, причем жители столицы, согласно
Фотию, полагали, что «варварское племя» является «непо-
бедимым». Вероятно, русы надеялись захватить византий-
цев врасплох, и действительно за пределами массивных го-
родских стен они не встретили сопротивления. В источнике
сообщается, что в результате грабежей русы собрали «ог-
ромное богатство», а это, наверное, была их главная зада-
ча, как то имело место в случае со многими другими на-
падениями викингов на страны Западной Европы. Пребы-
вание русов у стен Константинополя было кратким,
вероятно, — одна или две недели. Они отошли от стен го-
рода так же внезапно, как появились. Кажется, на обрат-
ном пути русы потерпели крушение во время шторма, что
65 Photios. Homiliai. Р. 29, 40; tr. The Homilies... P. 82, 90. См.
также выше, с. 50.
66 Ibid. Р. 44; tr. Ibid. Р. 101.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
83
позволило императорской пропаганде внушать иностранцам,
что отступление русов объясняется вмешательством Боже-
ственного провидения. Византийская хроника, которая со-
общает, что русы были «полностью побеждены», — единст-
венный источник, указывающий точную дату их появления
у Константинополя, 18 июня 860 г. Хронику эту, состав-
ленную в ее нынешнем виде значительно позднее, вероятно,
в XI в., нельзя считать источником, заслуживающим пол-
ного доверия.67 Однако у нас нет сколько-нибудь достовер-
ных сведений, что нападение имело место значительно
позже 860 г., поэтому традиционная датировка может быть
сохранена.
Проповеди Фотия являются самым ранним сколько-ни-
будь обстоятельным сообщением византийцев о русах, и ис-
следователи пытались извлечь из них сведения о месте жи-
тельства этого народа. Фотий сообщает о русах мало кон-
кретных деталей. По его словам, русы являются «диким
племенем», которое неожиданно пришло «с самого далекого
севера», проделав «немыслимый маршрут». Фотий подчер-
кивает очень низкое происхождение нападающих — «непо-
нятного, незначительного и даже неизвестного» народа.
Фотий далее жалуется, что теперь нападение русов прине-
сло им известность. Они являются «армией без начальника,
снаряженной так, как снаряжают рабов», они «кочевники»,
и у них «нет вождя». Такие замечания не следует пони-
мать буквально: русы не были совсем «неизвестны» в го-
сударстве, которое двадцатью годами раньше приняло по-
сольство народа rhos, в котором жили отдельные пришель-
цы с севера и которое, возможно, уже подверглось, по
крайней мере, одному набегу с их стороны (см. выше,
с. 54). Вообще говоря, Фотий не пытался дать своим слу-
шателям детальное описание того, что предшествовало на-
падению русов или сообщить подробности об их передви-
жении по суше. Он описывал случившиеся бедствия как
знак божественного гнева, который византийцы навлекли
на себя за свои грехи, и он требовал от своих слушателей
покаяния, молитвы и соблюдения заповедей. Константино-
поль же был, согласно Фотию, особенно унижен, поскольку
67 Anecdota Bruxellensia I Ed. F. Cumont. Ghent, 1891. Vol. 1. P. 33
and note 2; Kiilzer A, Studien zum Chronicon Bruxellense // Byzantion.
1991. Vol. 61. P. 413, 425, 446—447.
84
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
удар был нанесен толпой совершенно не известного народа.
Исполненные презрения слова Фотия о том, что это «армия
без начальника, снаряженная так, как снаряжают рабов»,
могли быть риторической фигурой, предназначенной пока-
зать, сколь презренный враг заставил трепетать «царицу
городов». Подобным образом обстоит дело с его довольно
загадочным сообщением, что до того, как русы подвергли
безудержному грабежу окрестности Константинополя, они
жили в крайней нищете.68
Но отсюда не следует, что Фотий, указывая какие-то
характерные черты врагов, полностью их выдумал. О том,
что во время набега 860 г. русы действовали беспощадно,
свидетельствуют и другие, независимые источники. С точки
зрения византийцев, отдельные отряды мародеров и граби-
телей вполне могли казаться плохо дисциплинированными.
Так же и указание Фотия на то, что русы проделали из
ряда вон выходящее путешествие «с самого далекого севе-
ра», не обязательно всего лишь доказывало «непонятность»
происхождения врага. Утверждение Фотия об их путеше-
ствии по «бесчисленным рекам и по морям без гаваней»
говорит о том, что точка отправления русов находилась
много севернее Черного моря. Подобным образом обстоит
дело с его утверждением, что врага «отделяло от нас боль-
шое количество стран и царств».69 Акцент на дальности
«расстояния», который поддерживается утверждением, что
«народы движутся с конца земли», сам по себе ничего не
доказывает. Однако следует учесть и возможность того, что
Фотий мог использовать какие-то дополнительные сведения
о месте обитания русов, причем полученные до их напа-
дения. Фотий, в конце концов, кое-что понимал в визан-
тийской дипломатии, поскольку принимал участие в по-
сольстве в Багдад. Более того, его упор на количестве
«стран и царств», отделяющих место жительства атакую-
щих от Византии, заставляет вспомнить, как император
Феофил подчеркивал, что между Византией и страной, от-
куда прибыло посольство народа rhos в 838—839 гг.,
живут «варварские и очень дикие народы» (см. выше,
с. 52).
68 Photios. Homiliai. Р. 42; tr. The Homilies... P. 98.
69 Ibid. P. 34; tr. Ibid. P. 88.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
85
Аналогия здесь самого общего характера, она не до-
казывает, что нападающие в 860 г. отправились из Го-
родища, откуда, скорее всего, выехало посольство. Однако
ряд других соображений заставляет обратить внимание на
этот военно-политический центр. Прежде всего следует от-
метить значительное количество нападающих. В упоминав-
шейся хронике речь идет о 200 судах, на которых они
прибыли, что соответствует и данной Фотием характерис-
тике русов как большой военной силы. Кроме того, как
указывает тот же Фотий, количество русов было столь
велико, что они распространились по всей сельской мест-
ности вокруг Константинополя. Если есть некоторая доля
истины в указании, что на каждом корабле находилось
40 человек, указании, которое содержится в «Повести вре-
менных лет» применительно к более позднему походу (по-
ходу, который был предпринят против Византии предпо-
ложительно в 907 г.: см. ниже, с. 159), в 860 г. ви-
зантийцев привел в ужас воинский контингент примерно
из 8000 человек. Фотий пишет, что спокойное море бла-
гоприятствовало плаванию вражеских кораблей, и при
этом он не высмеивает ни их размеры, ни судоходные
качества, как он мог бы сделать, чтобы подчеркнуть уни-
жение, которому подверглись византийцы со стороны жал-
кого врага. Наоборот, он указывает, что команды кораблей
угрожали Константинополю «с поднятыми мечами».70 Хотя
ни описание Фотия, ни вероятные намеки на нападение
русов в гимнах Иосифа Гимнографа не позволяют опре-
делить, какого типа или каких типов корабли они ис-
пользовали,71 эти корабли, похоже, не были чем-то несе-
рьезным, вроде простых выдолбленных челноков или ство-
лов с вынутой сердцевиной. Утверждение Фотия о том,
что русы захватили «огромное богатство», предполагает,
что на их кораблях можно было перевозить большой груз.
В житии одного святого говорится о свойственной русам
жажде добычи и в связи с этим — об одном из их ко-
70 Ibid. Р. 44; tr. Ibid. Р. 101.
71 См. «Mariale» Иосифа Гимнографа: PG. Vol. 105. Col. 1005—1006,
1009—1010, 1011—1012, 1015—1016, 1023—1026; Kazhdan A. Joseph the
Hymnographer and the First Russian Attack on Constantinople // From
Byzantium to Iran: In Honour of Nina Garsoian / Ed. R. Thomson,
J.-P. Mahd. Atlanta, Georgia, 1997. P. 187—196.
86
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
раблей, который был столь велик, что 22 пленных были
расчленены топорами только лишь на части его кормы.72
Если дело обстояло именно так, необходимы были зна-
чительные средства и организаторские усилия как для
строительства флота и вербовки судовых команд, так и
для изыскания способов доставить весьма тяжелые суда
до Черного моря. Дело в том, что невозможно было из-
бежать значительного количества волоков, по какой бы
реке ни двигались корабли — по Дону, Волге или Днепру
(о котором см. ниже, с. 139—140). Вполне возможно, что
значительное количество викингов, живущих в Скандина-
вии, объединили свои силы для нападения на Византию,
но трудно поверить, что они могли отправиться на юг
без помощи и без руководства со стороны людей, лучше
знающих течение рек. Иными словами, весьма вероятно,
что военно-политическая организация с центром на озере
Ильмень имела отношение к походу, однако chaganus мог
и не быть его инициатором. Отсюда не следует, конечно,
что в рассматриваемое время существовало какое-либо ус-
тойчивое поселение русов в более южных областях (см.
ниже, с. 111). Утверждение «Повести временных лет» о
том, что поход русов 860 г. начался из Киева, является
скорее всего анахронизмом, ибо составители летописи
почти все свои сведения об этом набеге черпали из ви-
зантийской хроники X в. Эта хроника, «продолжатель»
Хроники Георгия Монаха, не сообщает, откуда начался
поход. Наличие значительного количества русов на Сред-
нем Днепре в столь ранний период, как середина IX в.,
не подкрепляется надежными археологическими данными,
а в сообщении ибн Хордадбеха отчетливо не говорится,
что русы путешествовали до Черного моря по воде. Пол-
нейшее изумление византийцев по поводу случившегося в
860 г. напоминает растерянность, которой проникнуто
письмо, написанное Алкуином после разграбления викин-
гами Линдисфарне в 792 г. Возможность крупномасштаб-
ных прямых нападений на Константинополь — когда русы
осадили город с моря и одновременно занимались мелким
грабежом в его окрестностях — судя по всему, не прини-
малась в расчет византийской стратегической мыслью до
860 г. Упоминание Фотием «немыслимого маршрута вар-
72 Vita Ignatii // PG. Vol. 105. Col. 516—517.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
87
варов»73 заставляет думать, что походы русов по рекам
к Черному морю не были в то время обычным делом.
Эти же слова позволяют предположить, что среднее тече-
ние Днепра еще не было тогда обжито русами. Ибо, если
бы в этом районе было основано поселение русов, сколь-
ко-нибудь значимое в политическом, военном или эконо-
мическом отношении, можно думать, что их деятельность
привлекла бы внимание, как минимум, политиков и стра-
тегов Византии.
Наши рассуждения заставляют предположить, что пол-
чища русов в 860 г. двигались, по меньшей мере, при
поддержке и под руководством chaganus, чья резиденция
находилась, скорее всего, в Городище. Тот факт, что он
был причастен к походу, находит серьезное подтверждение
в последующих событиях. Вскоре после нападения, соглас-
но византийским хроникам, русы отправили посланников,
выражая желание креститься.74 Дата этого demarche неиз-
вестна, однако уже в 867 г. Фотий заявлял, что народ, «о
котором многие и часто говорят» и который «известен как
народ rhos» принял христианство, получил «епископа и на-
ставника» и проявляет большое рвение в поклонении
Богу.75 У Фотия были веские основания представить другим
восточным патриархам, которые были адресатами его ок-
ружного послания, русов как народ, изменивший свои
нравы, и как послушного союзника Византийской империи.
Он писал в самый разгар своего диспута с папским пре-
столом, касавшегося церковной юрисдикции другого ново-
обращенного народа — болгар. Поэтому Фотий старался
подчеркнуть миссионерские подвиги, пришедшиеся на
время его патриаршества, в расчете на поддержку восточ-
ных патриархов. Однако вряд ли он полностью придумал
сам факт снаряжения миссии к русам, а его утверждение
о том, что русы «подчинили всех вокруг себя» до того,
как осмелились поднять оружие против империи, — не яв-
ляется, вероятно, беспочвенной выдумкой.76 Последнее об-
73 Photios. Homiliai. Р. 34; tr. The Homilies... P. 88.
74 Theophanes Continuatus. Chronographia, IV. 33. Cm.: Theophanis Con-
tinuatus, Joannes Cameniata, Symeon Magister, Georgius Monachus / Ed.
I. Bekker. Bonn, 1838. P. 196; SH. P. 107.
75 Photii Patriarchae Constantinopolitani epistulae et Amphilochia / Ed.
B. Laourdas and L. G. Westerink. Leipzig, 1983. Vol. 1. P. 50.
76 Ibid.
88
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
стоятельство позволяет считать, что Фотий говорил о русах,
создавших уже в своем обществе какую-то внутреннюю
структуру, а не о странствующих пиратах или «конунгах»,
которые жили собственно в Скандинавии. Если chaganus
русов обратился с просьбой о посылке духовной миссии
вскоре после, по-видимому, достаточно неудачного похода,
он, вероятно, сделал это, потому что играл в походе веду-
щую роль — или как его организатор, или как один из
участников. Фотий в своем окружном послании отчетливо
отождествляет новообращенных русов с недавними участни-
ками похода.
Более позднее византийское сочинение также исходит
из того, что миссионеры были посланы к народу, хотя и
варварскому, но со своей иерархической структурой. Это
сочинение рассказывает о миссии во главе с ♦архиеписко-
пом» (а не «епископом»), которую будто бы отправил Ва-
силий I. Целью данного источника было восхваление Ва-
силия и очернение его предшественника Михаила III, то,
что миссия была отправлена в царствование Михаила (а
не Василия), не подлежит сомнению. Впрочем, Василий,
вступив на престол, вполне мог укрепить миссию. Предла-
гаемое нашим источником изображение общества русов как
находящегося под властью князя (archon) и управляемого
им при участии «старейшин» (gerontes), собирающихся на
совет, может быть ретроспекцией того, что имело место во
времена автора сочинения, т. е. в середине X в. История
же о Евангелии, принадлежащем архиепископу, которое
было помещено в разожженную печь, а затем извлечено
оттуда неповрежденным, относится к жанру чудес, связан-
ных с обращением в христианство.77 Однако существование
совета, состоящего из правителя и его старейшин и соби-
рающегося для обсуждения важнейших проблем, как будто
соответствует тому типу общества, которое изобразил ибн
Руста и о котором мы можем судить по разрозненным ар-
хеологическим памятникам (см. выше, с. 74). Одна неболь-
шая ниточка может намекать на связи Василия I и Горо-
дища — это серебряный милиаресий, отчеканенный при
этом императоре и найденный в основной части поселения,
на вершине холма. Это тот самый участок, на котором
77 Theophanes Continuatus. Chronographia, V. 97. См.: Theophanis Con-
tinuatus... P. 343—344.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
89
была в ходе раскопок обнаружена медная монета импера-
тора Феофила (см. выше, с. 60—61). Милиаресий, к сожа-
лению, не находится в твердо датируемом археологическом
контексте, поскольку он был найден среди предметов, ко-
торые принадлежали мастерской или складу, использовав-
шимся и позднее — в конце IX и в X столетии.78 В монете
сделано отверстие, позволявшее использовать ее в качестве
украшения, и она сильно изношена. Возможно, перед нами
свидетельство дипломатических или миссионерских контак-
тов, относящихся ко времени царствования Василия, и
сюда монета могла быть привезена в кошельке какого-либо
священнослужителя. В любом случае, вряд ли случаен тот
факт, что две византийские монеты, найденные до сих пор
в Городище, выпущена при императорах, о связях которых
с правителями русов в IX в. сообщают заслуживающие до-
верия литературные источники.
Византийские хроники предполагают наличие полити-
ческой структуры в пределах досягаемости по отношению
к империи, и та структура, центром которой было Горо-
дище, очевидным образом удовлетворяет этому условию.
Рассуждения на тему о том, что могло подвигнуть cha-
ganus русов поддержать набег, слишком рискованны, по-
скольку сведения о степени его участия в походе отсут-
ствуют. Одной из возможных реконструкций хода событий
можно считать предположение, что хаган стремился изба-
виться от наплыва вооруженных искателей наживы, при-
бывающих с запада. Дело в том, что подъем активности
викингов в скандинавском мире наблюдается примерно в
то же время, когда русы напали на Константинополь и
когда богатство далеких стран оказалось в поле зрения
налетчиков. В конце 850-х гг. целая серия налетов опус-
тошала государство франков, однако как только Карл
Лысый смог разрешить свои внутренние проблемы и от-
разить или принудить к миру вооруженные отряды, угро-
за которых распространялась на морское побережье и бе-
рега рек, основной их удар пришелся по Британским ост-
ровам. Еще один внушительных размеров флот викингов
разорял южную и восточную Испанию между 858 и
860 гг., а согласно латинским и арабским источникам,
корабли этого флота отправились и дальше — грабить Ита-
78 Носов Е. Н. Новгородское (Рюриково) Городище. С. 94.
90
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
лию. Некоторые пираты-викинги, как говорят источники,
доходили в своих странствиях до Александрии и земель
Византийской империи. Вполне возможно, что между
вспышками грабежей в далеко отстоящих друг от друга
районах существовала какая-то связь. Как мы видели,
зона распространения и единообразие стиля гребней из
кости или оленьего рога свидетельствуют о постоянном
перемещении в пределах скандинавского мира определен-
ных групп ремесленников (см. выше, с. 34). Столь же
часто встречающиеся находки кувшинов типа «Татингер»
и таких ремесленных изделий, как мечи франкского про-
изводства, свидетельствуют о торговых связях между стра-
нами Северного и Балтийского морей. Поэтому не удиви-
тельно, что известия об удачных набегах и грабежах бы-
стро распространялись по морским путям и, возбуждая
дух соперничества, стимулировали новые предприятия того
же рода, которые могли частично осуществляться отряда-
ми уже профессиональных грабителей. Иными словами,
chaganus русов мог в 860 г., или ранее, столкнуться с
несколькими отрядами искателей наживы и нашел выход
для их энергии и амбиций в походе против Византии,
предложив или позволив воинам из своих собственных
владений присоединиться к этому походу.
Тот факт, что приблизительно тогда же для живущих
на Востоке скандинавов стали характерны своего рода не-
поседливость, усиление надежды на наживу и использова-
ние насилия, подтверждается встречающимся у персидского
историка упоминанием о нападении rus на Абесгун, на
юго-восточном берегу Каспия. Русы, как сообщает источ-
ник, потерпели поражение и были убиты местными му-
сульманскими правителями.79 Это случилось когда-то между
864 и 883 гг., соответственно, набег можно рассматривать
как всплеск той же активности, что проявилась в нападе-
нии на Византию. Такого рода активность не обязательно
была на пользу власти и авторитету chaganus русов. Дей-
ствительно, у нас есть источники, заставляющие предполо-
жить наличие у русов внутренних неурядиц: насколько
можно судить по тем участкам поселения в Старой Ладоге,
которые сейчас раскопаны, примерно между 863 и 871 гг.
79 Ibn Isfandiyar. History of Tabaristan / Abridged tr. E. G. Browne.
Leiden; London, 1905. P. 199.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
91
его полностью уничтожил большой пожар. Приблизительно
в то же время случился пожар в некоторых постройках
укрепленного поселения в Городище. В одном из жилых
«комплексов* находился клад дирхемов, монеты которого
сильно пострадали в огне. Если клад был зарыт незадолго
до пожара, а это представляется вероятным, его владелец
действовал вполне сознательно. Иными словами, пожар,
возможно, возник в результате поджога. Если принять во
внимание катастрофу, имевшую место почти тогда же в
Старой Ладоге, можно думать, что у русов случился какой-
то переворот. Хотя отдельные здания или целые жилые
«комплексы» в таких поселениях, как Городище, нередко
страдали от пожаров, Старая Ладога ни разу более не под-
верглась разрушению в той мере, в какой это случилось
между 863 и 871 гг. Важно при этом отметить, что город
был застроен очень свободно, так что жилые «комплексы»
и сараи были отделены друг от друга открытыми простран-
ствами и оградами. Даже самый сильный ветер едва ли
смог бы раздуть пламя до такой степени, что вспыхнули
все постройки.
Два других соображения могут указывать на своего рода
разрыв в обществе русов, случившийся примерно в 870 г.
Во-первых, это молчание византийских источников о судьбе
христианской миссии после того, как Василий I отправил
русам архиепископа, Евангелие которого подверглось чудес-
ному испытанию огнем. Во-вторых, это рассказ «Повести
временных лет» о появлении разных властителей-русов и
о борьбе между ними. Ни одно из этих свидетельств не
имеет решающего значения. Тот факт, что миссия не удер-
жалась и, кажется, прекратила свое существование, не обя-
зательно считать следствием нападения викингов или борь-
бы за власть. Что касается рассказа летописи о прибытии
из Скандинавии князя Рюрика, двух его братьев и их
людей, то мы уже говорили о невозможности признать
правдоподобность этого рассказа даже в общей форме (см.
выше, с. 65). Это «событие» является одним из первых
датированных сообщений в Повести и отнесено к 862 г.80
Полная зависимость Повести от «продолжателя» Хроники
Георгия Монаха в рассказе о нападении на Византию 860 г.
не вызывает доверия к тем мелким фрагментам, которые
80
ПВЛ. Т. 1. Под 862 (6370) г. С. 18.
92
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
Повесть добавляет в этот рассказ от себя.81 Нельзя прини-
мать за чистую монету и рассказ Повести о последующих
событиях. И все же в легендах о борьбе, которую вели
между собой в конце IX в. властители-русы, могут быть
проблески истины, так что на них стоит чуть задержаться.
Предпринятый русами поход на «греков» ошибочно да-
тирован в Повести 866 г.82 Киев представлен в этом расска-
зе — совершенно анахронистично — отправной точкой похо-
да. Во главе же похода, согласно Повести, стояли два аван-
тюриста, незадолго до этого захватившие Киев. Они названы
Аскольдом и Диром, причем Повесть категорически утверж-
дает, что они «не из его [Рюрика] рода»: они всего лишь
представители знати («боярина») и не были княжеского про-
исхождения.83 В Повести говорится, что Аскольд и Дир про-
должали сидеть в Киеве после неудачного набега на Визан-
тию, в то время как князь Рюрик правил в «Новгороде».
Далее сообщается, что после смерти Рюрика от имени его
малолетнего сына Игоря правление осуществлял некто Олег,
о котором в летописи весьма неопределенно сказано, что он
«из его рода». Говорится, что Олег спустился по Днепру,
добрался до Киева под видом торговца, движущегося к гре-
кам, и выманил Аскольда и Дира на берег реки. Те, ничего
не подозревая, спустились к Днепру, а люди Олега, прятав-
шиеся в лодке, напали на пришедших и убили их. Олег
начал княжить в Киеве. Резиденция малолетнего Игоря, ко-
торого продемонстрировали не принадлежавшим к княжес-
кому роду Аскольду и Диру, не указывается. Смерть Рю-
рика в 879 г. является единственным событием, относящим-
ся к истории русов, о котором сообщает «Повесть временных
лет» за период с 866 по 882 г., год убийства Аскольда и
Дира. Эти два имени вполне могли принадлежать реальным
историческим лицам, однако же они не обязательно жили
в указанное время и в указанном Повестью месте. Игорь
81 Там же. Под 866 (6374) г. С. 19; текст «продолжателя» Хроники
Георгия Монаха см.: Theophanis Continuatus... Р. 826—827.
82 ПВЛ. Т. 1. С. 19. Читающиеся в «Повести временных лет» даты
событий, касающихся византийской истории IX и начала X вв., были
вычислены (правильно или ошибочно) составителями произведения на ос*
новании «продолжателя» Хроники Георгия Монаха, а в двух или трех
местах — на основании иных византийских источников. См.: Sorlin I. Les
premieres annees byzantines du «Recit des temps passes» // RES. 1991.
Vol. 63. P. 15—17.
83 ПВЛ. T. 1. Под 862 г. С. 18; там же. С. 20.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
93
без сомнения является реальным историческим персонажем,
княжившим над русами, однако он сохранял дееспособность
и, похоже, был еще молодым в середине X в. (см. ниже,
с. 173—174). Это заставляет сомневаться в том, что он во-
обще появился на свет в конце IX в., тем более — в том,
что он мог выступать тогда на политической арене. Соста-
вители Повести, похоже, сознавали эту неувязку и пытались
ее объяснить, указывая, что, ко времени смерти своего отца
в 879 г., Игорь был «дЪтескъ велми».84 Вполне может быть,
что составители «Повести временных лет» стремились вос-
полнить пробелы в своих сведениях, соединяя имена, взятые
из различных генеалогических историй и легенд, в более
или менее непрерывную цепочку. Сходную попытку запол-
нить пробел в исторической традиции можно наблюдать в
Англо-саксонской хронике, где прибытие принцев Кинрика
и Кердика отнесено задним числом к V в.85 Как мы увидим
ниже (см. с. 172—173), имеется свидетельство о существо-
вании в начале 940-х гг. князя русов по имени Олег, точнее
«Н-L-G-W». Иными словами, сомнения в связи с тем, что
в «Повести временных лет» эти имена присвоены деятелям
конца IX в., не означают, что эти имена не имеют отно-
шения к историческим персонажам вообще. Составители По-
вести видимо знали, базируясь на какой-то устной тради-
ции, что в ближайшие десятилетия после первого большого
похода на Царьград имели место политические беспорядки.
Возможно, они стремились нарисовать картину этих беспо-
рядков, привязав к своим схематичным знаниям о событиях
имена князей, которые в действительности принадлежали
правителям следующих поколений. Судя по всему, в рас-
сказе Повести о захвате Олегом района Среднего Поднепро-
вья в последние годы IX в. содержится именно такая смесь
реальных фактов с выдуманными происшествиями (см.
ниже, с. 160—161).
Не нужно преувеличивать масштабы беспорядков, на ко-
торые, как кажется, указывает археологический материал
и летопись, равно как разрушений, причиненных этими
беспорядками. Имевшая место нестабильность может в
84 Там же. С. 19.
85 Anglo-Saxon Chronicle / Tr. D. Whitelock. London, 1965. P. 11;
Yorke B. The Jutes of Hampshire and Wight and the Origins of Wessex//
The Origins of Anglo-Saxon Kingdoms / Ed. S. Bassett. Leicester, 1989.
P. 85—88, 95—96.
94
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
каком-то смысле указывать на рост интереса скандинавов
к восточным землям и на их активность в этих землях.
Городище продолжало оставаться политическим центром
русов. Старая Ладога, судя по всему, быстро оправилась
от пожара и в конце концов была застроена более тесно.
Кажется, постройки по-прежнему представляли собой боль-
шие залы, окруженные складами и загонами для скота, а
структура поселения в целом продолжала оставаться неупо-
рядоченной, без какого-либо плана. Однако, по сравнению
с концом IX в., интенсивность торговых обменов и эконо-
мической деятельности вообще заметно усилилась, насколь-
ко можно судить по возросшему количеству найденных
стеклянных бусин, отходов от их производства, разнообраз-
ных украшений. Постройки стали возводиться в большом
количестве и на левом берегу Ладожки — на противопо-
ложном по отношению к основному поселению. Выясняет-
ся, что количество бесспорно скандинавских украшений,
найденных в подстрате, расположенной выше слоя со сле-
дами пожара, существенно превосходит количество украше-
ний, извлеченных из более ранних пластов. К тому же
Старая Ладога стала много лучше защищена, чем раньше.
По окружности мыса, образованного слиянием Ладожки с
Волховом, была построена стена из известняковых плит.
Стена не была очень высокой — кажется, от 2,5 до
2,8 метров. Плиты, ее составляющие, клались прямо на
грунт, без всякого фундамента, и не скреплялись раство-
ром. Вытянутая зона, окруженная стеной, должна была иг-
рать роль цитадели, и, по крайней мере, одна башня была
пристроена к внутренней стороне стены.86 В IX или в пер-
вой половине X в. в восточных землях не известно чего-то,
подобного этому сооружению. Каменная крепость была по-
строена до 930-х или 940-х гг., но точная дата сооружения
остается неизвестной. Не известно также, кем были ее
строители и откуда они происходили. Нет никаких проти-
вопоказаний считать, что она была построена в последней
четверти IX в., чтобы защитить обитателей Старой Ладоги
от грабителей, которые могли появиться из-за Балтийского
моря. Так как ясно: если пожар, случившийся между 863
и 871 гг., возник в результате поджога, наиболее вероят-
86 Кирпичников А. Н. Каменные крепости Новгородской земли. Л.,
1984. С. 23, 29—32; Miihle Е. Die stadtiachen Handelszentren... S. 50—53.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
95
ными виновниками его были налетчики и конкистадоры
из числа викингов.
Мы располагаем слишком скудными и противоречивыми
сведениями, чтобы можно было воссоздать более полную
картину событий или нарисовать ее с большей увереннос-
тью. Возможно, однако, существует связь между эволюцией
Старой Ладоги и развитием других поселений, о которых
шла речь. Только с конца IX в. появляются в достаточном
количестве материалы, поддающиеся датировке (древесина,
которую можно подвергнуть дендрохронологическому ана-
лизу, франкские мечи, женские украшения) и происходя-
щие из Городища, Тимерева и других поселений на Верх-
ней Волге, где, как кажется, русами была создана какая-то
военно-политическая организация. В Городище на рубеже
IX и X вв. стали складывать печи для выпечки хлеба в
узкой лощине, первоначально отделявшей вершину холма
от менее плотно заселенной низины.87 В этом можно видеть
указание на то, что число обосновавшихся здесь людей воз-
росло, и нужно было накормить большее количество ртов.
Есть и еще один феномен, на который обратили вни-
мание историки-нумизматы. В кладах русов, зарытых в
конце IX в., по сравнению с монетами более раннего вре-
мени, найдено сравнительно немного дирхемов, отчеканен-
ных между 870 и 900 гг. Этот факт, взятый сам по себе,
еще мало о чем говорит. Поскольку невелико общее коли-
чество известных кладов, зарытых русами в конце IX в.,
меньшим является и количество найденных монет, которые
датируются этим периодом. Однако же дефицит аббасид-
ских дирхемов чеканки конца IX в. распространяется и за
пределы земель русов: точно такая ситуация наблюдается
в кладах, которые находят в Швеции. Дирхемы конца
IX в. редки и в немногочисленных кладах этого периода,
известных на территории Польши и Финляндии. Историк-
нумизмат Т. С. Нунан характеризовал этот период как
«первый большой кризис серебра в Восточной Европе».88
Т. С. Нунан обращает внимание на перевороты в Аббасид-
ском халифате, имевшие место в конце IX в., а также на
87 Носов Е. Н. Новгородское (Рюриково) Городище. С. 154.
88 Noonan Т. S. Khazaria as an Intermediary Between Islam and Eastern
Europe in the Second Half of the Ninth Century: The Numismatic Perspec-
tive // AEMA. 1985 [1987]. Vol. 5. P. 183.
96
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
сообщения о войнах и смутах в подчиненных хазарам
южных степях, которые приходятся на тот же период. Это
могло вызвать разрыв торговых связей по дорогам, веду-
щим в северные леса и, соответственно, уменьшение коли-
чества дирхемов, достигавших севера. Данную интерпрета-
цию можно считать приемлемой, ее можно даже дополнить
указанием на неурядицы в степной зоне, которые датиру-
ются тем же временем (см. ниже, с. 130—131).
Нельзя, конечно, быть абсолютно уверенным, что замет-
но сократилось количество дирхемов, которые на самом
деле попали в северные страны. Может статься, большее
число дирхемов использовалось теперь не как деньги, а
как сырье для изготовления украшений или, может быть,
монеты теперь постоянно переходили из рук в руки, т. е.
находились у русов в обращении такого рода, какого не
было раньше. Поэтому у русов могло быть меньше причин
для того, чтобы зарывать дирхемы в землю. А ввиду того,
что большинство ближневосточных дирхемов, найденных в
районе Балтийского моря, прошло через посещаемые руса-
ми земли, любые серьезные изменения в использовании
монет русами или изменения спроса на монеты в их среде
вели к сокращению потока дирхемов далее на запад и
могли вызвать там настоящий дефицит серебра. Подобное
объяснение происходивших событий представляется столь
же допустимым, как и предположение об абсолютном со-
кращении количества дирхемов, доставлявшихся на север
в конце IX в. Нелегко примирить указания на возросшую
коммерческую активность таких далеко отстоящих друг от
друга торговых центров, как Старая Ладога, Городище или
поселения на Верхней Волге, с нехваткой серебра. Хотя
имевшиеся запасы серебра могли еще некоторое время под-
держивать обмены, едва ли их было достаточно, чтобы бес-
конечно удовлетворять спрос на серебро. Как признается
сам Т. С. Нунан, хорошо осведомленные арабские авторы,
такие как ибн Руста или ибн Фадлан, указывали, что русы
предлагали свои товары только в обмен на серебряные дир-
хемы, доставляемые из исламского мира.89 Так что торго-
вый центр мог выжить только при условии постоянного
притока серебра, и хотя в поселениях русов было доста-
точно рабочих инструментов, достаточно семян и достаточно
89
Ibid. Р. 198.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
97
навыков, необходимых для того, чтобы поддержать жизнь
их немногочисленного постоянного населения, все равно,
raison d’etre этих поселений оставалась торговля. Мы не
можем, таким образом, быть уверены в том, что уменьше-
ние количества аббасидских монет конца IX в., найденных
в кладах, отражает уменьшение абсолютного количества
дирхемов, доставляемых на север. Вполне возможно, что
существенное увеличение числа русов, проживающих на
восточных землях и занимающихся торговлей, привело к
тому, что то же количество дирхемов распространялось на
большей территории и что большее количество серебряных
монет стало переплавляться на украшения. Кажется, начи-
ная с конца IX в. чаще находят кольца и иные украше-
ния, сделанные полностью или частично из серебра.
Этот вариант развития событий, предполагающий уве-
личение спроса на серебро со стороны русов, на самом деле
вполне совместим с другой, более прямолинейной гипоте-
зой, связывающей уменьшение притока дирхемов в лесную
зону с неурядицами в степных районах, имевшими место
в конце IX в. Два независимых фактора могли привести
к одному результату — к уменьшению количества дирхемов,
зарываемых в кладах. А сокращение в найденных кладах
конца IX в. недавно выпущенных монет в любом случае
указывает на какие-то изменения в жизни русов.
Несомненным является еще одно новшество, относящее-
ся примерно к рассматриваемой эпохе, — появление, точ-
нее, интеграция политического образования, находящегося
немного восточнее в Среднем Поволжье. Кажется, русы бы-
стро приспособились к этому новшеству и извлекли из него
максимум выгоды. Они активизировали торговлю и расши-
рили использование судов. Впрочем, вполне проявить свое
знание военного дела или свои организационные способнос-
ти у них было меньше возможностей. Этому не благопри-
ятствовала дальность расстояний до источников серебра. Не
способствовал их проявлению и восточный сосед русов —
неславянский народ, известный под именем болгар.
Именно к волжским болгарам, жившим в Среднем По-
волжье, был отправлен в 922 г. с миссией ибн Фадлан.
Именно находясь в их главном городе, он наблюдал русов-
торговцев, занимавшихся коммерцией (см. выше, с. 71 —
72). Часто забывают, что к тому времени владения болгар-
ского хагана только-только оформились. Болгарский кага-
98
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
нат, судя по всему, быстро приобрел цивилизованный
облик, которого недоставало русам. Сам факт того, что
халиф государства Аббасидов почтил хагана болгар отправ-
кой представительного посольства, свидетельствует, что ка-
ганат представлял собой силу, с которой следовало считать-
ся. Экономические интересы волжских болгар в основных
своих проявлениях совпадали с интересами русов. Однако
они были также и конкурентами, причем, как мы увидим,
болгары оставались самостоятельной и независимой поли-
тической силой на восточных границах территории, где
разворачивалась деятельность русов, вплоть до конца XII в.
(см. ниже, с. 231, 476—477). Эта сильная культура, аль-
тернативная по отношению к культуре русов, заслуживает,
таким образом, внимания.
Болгары не были на севере новоселами. Большое их
количество жило в районе Среднего Поволжья с VIII в.
Если судить по их керамике и погребальным обрядам, они
были тесно связаны с теми болгарами, которые составляли
значительную часть населения в областях, подчиненным ха-
зарам (см. ниже, с. 123—124). Формально в первой поло-
вине X в. они были подданными хазарского хагана, при-
чем эта зависимость, судя по всему, установилась много
раньше. В любом случае торговля серебром и мехами
между обитателями долины Камы и еще более северных
районов, с одной стороны, и торговцами из южных стран,
с другой стороны, шла по среднему течению Волги. В
связи с этим развились постоянные обмены между волж-
скими болгарами и их соотечественниками, живущими в
контролируемых хазарами степях. Встречи их были осуще-
ствимы ввиду того, что граница лесостепи отступает в
районе Среднего Поволжья на северо-восток на расстояние
до 100 км. Волжские болгары продолжали вести в основ-
ном кочевой образ жизни, и число их могло возрастать в
связи с тем, что из степей периодически к ним переселя-
лись новые и новые соотечественники. С другой стороны,
во второй половине IX и в начале X в. многие местные
жители из районов центрального Урала и верхней Камы
мигрировали вниз по долине Камы в направлении Среднего
Поволжья. Они составляли больше половины населения
данного района, если судить по находкам керамики и по-
гребальным ритуалам. Болгары Среднего Поволжья, кажет-
ся, не смешивались с носителями другой, правда, весьма
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
99
близкой материальной культуры — «караякуповской». Ее
носители жили на юго-востоке Урала и за Уралом и, если
судить по местонахождению их крепостей, они были не в
самых дружественных отношениях с болгарами, своими за-
падными соседями. Некоторые археологи отождествляют их
с «протовенграми». Начиная с IX в. поселения «караяку-
повской» культуры встречаются реже, и это согласуется с
тем, что тогда же в черноморских степях появляется ос-
новной контингент венгров (см. ниже, с. 130—131). Однако
редкость поселений «караякуповской» культуры может
быть и следствием миграции ее носителей в земли болгар.
В любом случае, некрополи, содержащие значительное ко-
личество захоронений как болгар, так и переселенцев из
районов Урала и Камы, кажется, появляются только после
упадка «караякуповской» культуры. Это случилось во вто-
рой половине IX в. и свидетельствует о возникновении
более сложной военно-политической структуры.
Во главе этой структуры стоял болгарский хаган, власть
которого поддерживала, а возможно и ограничивалась воен-
ной элитой. Конница составляла основу их военной силы,
и хотя в X в. было уже построено множество укрепленных
поселений, использовавшихся для жилья зимой, в летние
месяцы представители элиты и, похоже, большая часть жи-
телей этих поселений продолжала жить в своих юртах,
представлявших собой палатки из войлока. Как и в случае
с хазарами, полукочевой образ жизни болгар совмещался
с религиозной культурой, свойственной оседлому населе-
нию, и с интенсивной торговой деятельностью. Как свиде-
тельствуют погребальные ритуалы, уже в IX в. отдельные
представители болгар приняли мусульманскую веру, а при-
близительно в начале X в. и сам хаган вместе со всей
элитой обратился в ислам. Согласно ибн Руста, «большин-
ство» болгар было мусульманами, «в их поселениях нахо-
дятся мечети и школы по изучению Корана; у них есть
муэдзины и имамы».90 Ибн Фадлан был послан в 922 г.
в район Средней Волги как раз в ответ на просьбу со
стороны хагана прислать ему наставника по вопросам веры
и помочь в строительстве новой мечети. В главном городе,
который примечательным образом находился у места сли-
90 Ibn Rusta. Kitab al-A’lak al-nafisa. P. 32—33; tr. Ibn Ruetah. Les
atours precieux. P. 159.
100
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
яния Камы и Волги, путешественник видел рыночную пло-
щадь, где торги происходили «через короткие промежутки
времени» и где совершался обмен весьма дорогостоящих
товаров.91 Торговля мехами была главной в этих операци-
ях, причем ибн Фадлан утверждает, что болгарские тор-
говцы путешествовали до страны «wisu» (т. е. страны на-
рода «весь») в поисках шкурок куницы и чернобурой лисы.
Именно они вели «немую торговлю» с жителями далекого
севера, путешествовали там на санях с собачьей упряжкой
и будто бы осуществляли обмены, не вступая в переговоры
с местными жителями и даже не встречаясь с ними. Шкур-
ки ласки использовались как деньги, каждая из них, со-
гласно ибн Руста, стоила два с половиной дирхема, также,
по его сведениям, использовались «белые дирхемы из
других мусульманских стран».92 Этот автор, или его источ-
ник, ничего не сообщает о том, что болгары чеканили свои
собственные монеты, так что, может быть, в начале X в.
выпуск монет ими еще не производился. В любом случае,
уже через несколько лет на Средней Волге начали чеканить
дирхемы от имени болгарского правителя Джафара ибн Аб-
даллаха, а затем, хотя и с перерывами, монеты чеканились
от его имени, от имени его сыновей и последующих бол-
гарских правителей вплоть до конца X в. Количество этих
монет вероятно недооценивается современными исследовате-
лями, потому что их можно спутать с дирхемами ближне-
восточной и среднеазиатской чеканки. Чеканка серебряных
монет является показателем экономического потенциала ха-
гана, а также говорит о том, что население Средней Волги,
начиная с X в., достигло достаточно высокого уровня по-
литической организации. Вероятно, высокие запросы хазар
ускорили политическую консолидацию болгар: болгарский
хаган платил по одной шкурке куницы за каждое домовое
хозяйство, находившееся в его стране. Тем не менее, когда
из земли хазар прибыло судно, содержимое груза было
описано и одна десятая часть удержана в качестве налога.
Согласно ибн Фадлану, хаган имел обыкновение выезжать
91 Ibn Fadlan. Risala. Р. 61; tr. Ibn Fadlan. Voyage chez les Bul-
gares... P. 66.
92 Ibn Rusta. Kitab al-A’lak al-nafisa. P. 32—33; tr. Ibn Rustah. Les
atours precieux. P. 159.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
101
на берег реки и лично наблюдать за составлением описи
груза.
Образец, который выбрали волжские болгары для своих
монет, столь же значим, как и сам факт их чеканки. Дело
в том, что самые ранние болгарские монеты являются ко-
пиями дирхемов Саманидов — правителей Средней Азии.
На монетах читается имя эмира Саманидов и одновременно
название Булгара, главного города болгар, или Сувара, еще
одного поселения болгар, определяемого арабским автором
X в. как город. Даже после того, как болгарские династы
стали чеканить дирхемы от своего собственного имени, они
продолжали копировать дирхемы Саманидов. Это ясно ука-
зывает, что их основной источник дирхемов находился во
владениях Саманидов за Аральским морем. Саманиды на-
чали чеканить дирхемы в больших количествах с конца
IX в., и они проводили политику открытой поддержки тор-
говли с северными странами. Саманиды привлекали вни-
мание к своим новым торговым связям посредством таких
жестов, как отправка халифу Аббасидов в 910 г. «необыч-
ного подарка в виде мехов, в особенности соболей».93 Таким
образом, хотя и действуя в согласии с этикетом, они де-
монстрировали, что в их распоряжении находятся новые
партии наиболее ценного товара. Саманиды, судя по всему,
регулировали торговлю для того, чтобы добиться господства
над мусульманскими народами Средней Азии. Вероятно,
есть прямая связь между тем, что они стали de facto не-
зависимой династией, и тем, как возрастало значение
волжских болгар в качестве посредников между торговцами
с юга и поставщиками мехов с севера.
Для торговых караванов существовала, хотя и непро-
стая, возможность путешествовать по суше, а не кораблями
по Каспию и затем — через Хазарию по Нижней Волге.
Есть указания на напряженность отношений между волж-
скими болгарами и их хазарским верховным правителем,
который в 920-е гг. все еще был в силах взимать с них
Дань. Действительно, хаган просил помощи у аббасидского
халифа в строительстве крепости и мечети. Побудительным
мотивом этого строительства, на который он ссылается,
была необходимость защиты от хазар, которые установили
93 Shaban М. Islamic History: A New Interpretation. Cambridge, 1976.
Vol. 2. P. 148.
102
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
блокаду его владений и «обратили [нас] в рабство».94 По-
этому ибн Фадлан выбрал, кажется, самую прямую сухо-
путную дорогу, не пересекавшую территорию Хазарии: от
Бухары до Хорезма, дальше — через плато Устюрт до реки
Урала, и в конечном счете, до столицы болгар. Дорога
стала опасной и трудной с того момента, как посольство
ибн Фадлана, двигаясь на купленных верблюдах, достигло
степей на плато Устюрт. Группы кочевников огузов (они
известны составителям «Повести временных лет» как тор-
ки) относились к путешественникам подозрительно или
даже откровенно враждебно. К тому же огузы не выказы-
вали почтения перед своим номинальным правителем. Так,
когда мусульмане заявили одному из огузов, что они яв-
ляются друзьями «кюзеркина» (огузский выборный прави-
тель), в ответ они услышали: «Кто такой „кюзеркин"? Я
испражняюсь на бороду „кюзеркина"!».95 Дорога ибн Фад-
лана была прямым путем из Средней Азии к болгарам, но
чтобы ее проделать, нужно было пересечь множество рек.
Путники преодолели их с помощью верблюжьих шкур, ко-
торые были превращены в надувные лодки. Караваны, гру-
женые дирхемами, были еще менее защищены от нападе-
ний со стороны кочевников, и все же эта дорога была
несомненно одним из тех путей, по которому серебро по-
падало к волжским болгарам, возможно даже — основным
путем. Согласно Масуди, «караваны постоянно шли из их
земли в Хорезм или же возвращались из той страны»,
и, при этом караваны должны были «искать защиты у
самих [кочевников]».96 Впрочем, торговля продолжалась и
через земли хазар. Масуди упоминает корабли, доставляв-
шие из страны буртасов вниз по Волге до Хазарии раз-
личные товары, преимущественно меха. Многие из этих
мехов происходили, вероятно, из более северных стран.
Болгары, следовательно, могли выбрать ту или иную доро-
гу, ведущую в мусульманские страны, и использовали спол-
94 Ibn Fadlan, Risala. Р. 50; tr. Ibn Fadlan. Voyage chez les Bul-
gares... P. 56, note 167, p. 111.
95 Ibid. P. 40; tr. Ibid. P. 43.
96 Masudi. Muruj al-Dhahab wa Ma’adin al-Jawhar [Золотые долины и
залежи драгоценных камней] / Ed. Ch. Pellat. Beyrut, I960. Vol. 1.
P. 216; tr. MaQoudi. Les prairies d’or / Tr. de B. de Meynard et P. de
Courteille. Revue par C. Pellat. Paris, 1962. Vol. 1. P. 164.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
103
на доступ, хотя и не всегда безопасный, к новому и обиль-
ному источнику дирхемов.
Описанное положение вещей давало русам множество
благоприятных возможностей, которыми они не замедлили
воспользоваться. С начала X в. состав кладов, найденных
на землях русов и в районе Балтийского моря, существенно
меняется. Ббльшая часть дирхемов, произведенных в X в.
и найденных в кладах русов того же времени, относится
к саманидекой чеканке. Их количество превосходит все на-
ходки дирхемов, обнаруженные в кладах более раннего вре-
мени. Хотя до сих пор не опубликован всеобъемлющий
каталог кладов X в., это не подлежит сомнению. Судя по
всему, теперь поступлений дирхемов хватало для того,
чтобы дать сырье на изготовление украшений и обеспечить
другое неденежное использование монет, при том, что зна-
чительное количество монет оставалось в обращении как
средство обмена и зарывалось в качестве кладов. Иными
словами, приблизительно с начала X в. объем торговли
русов с поставщиками серебра заметно увеличился.
Принципиальное значение связей русов с болгарами от-
мечено уже ибн Руста. Он дважды упоминает русов, яв-
лявшихся, подобно хазарам, торговыми партнерами болгар,
и утверждает, что русы доставляли свои товары к болга-
рам.97 Это соответствует картине, нарисованной ибн Фадла-
ном, который пишет, что по Волге курсировали довольно
большие корабли русов, загруженные рабами (см. выше,
с. 71—72). Представляется необходимым указать на неко-
торые детали в этой картине, значение которых не сразу
заметно. Прежде всего, представленное здесь положение
вещей сложилось совсем недавно, и у нас нет надежных
доказательств того, что до конца IX в. русы регулярно и
в значительных количествах спускались вниз по Волге
вплоть до земель болгар. Если русы раньше редко исполь-
зовали данный водный путь, этот факт может отражать не
только отсутствие установившегося рынка на Среднем По-
волжье, но также и то, что количество серебра, вовлечен-
ного в торговый оборот, было прежде относительно неболь-
шим. Можно предположить, что только после того, как
груз дирхемов стал по-настоящему большим, а количество
97 Ibn Rusta. Kitab al-A’lak al-nafisa. P. 30—31, 40—41; tr. Ibn Rus-
tah. Les atours precieux. P. 159, 163.
104
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
рабов и прочих предназначенных к продаже товаров суще-
ственно увеличилось — только тогда русам стало выгодно
держать корабли для перевозки всего объема грузов. Эта
ситуация сложилась к началу X в., когда ибн Руста до-
пускал, что русы используют суда для транспортировки то-
варов к болгарам, «как все остальные народы, которые
живут на берегах этой [Волги] реки».98
Другая деталь рассказа ибн Фадлана не комментирова-
лась ни им самим, ни современными историками. Вероят-
но, есть связь между торговлей, которую он наблюдал, и
развитием поселений русов на Верхней Волге. Ибо, хотя
русы жили в районе Ярославля уже во второй половине
IX в. (см. выше, с. 62), жизнь в Тимереве, Михайловском
и Петровском интенсифицируется лишь к концу этого сто-
летия. Главным raison d’etre перечисленных поселений
была торговля мехами и серебром. Намеком на это могут
служить маленькие железные гирьки и миниатюрные брон-
зовые чаши для них, которые были обнаружены в тиме-
ревском некрополе. Гирьки, чаши для них, или весы вмес-
те с гирьками были обнаружены в 32 могилах.99 Цифра
эта невелика, если принять во внимание, что всего было
раскопано 464 могилы, но весьма вероятно, что многие
гирьки просто расплавились от жара погребальных костров
и не поддаются идентификации. Точное взвешивание дра-
гоценного металла, прежде всего, серебра считалось столь
же обычным занятием в потустороннем мире, как и в этом.
Гирьки, чаши и, иногда, фрагменты складных весов ми-
ниатюрного размера, к которым крепились чаши, были
также найдены в Городище и в Старой Ладоге. Система-
тические раскопки некрополей в этих местах в том мас-
штабе, в котором они были проведены в Тимереве, веро-
ятно, выявили бы еще много таких же образцов. Однако
вероятно, что именно появление крупного рынка серебра
на Среднем Поволжье побуждало новых и новых русов обо-
сноваться около слияния Волги с рекой Которосль, которая
вела на юг, к Сарскому городищу, и к давно уже устано-
вившимся местам торговли. Определенное число русов про-
98 Ibid. Р. 30—31, cf. р. 40—41; tr. Ibid. Р. 159, cf. р. 163.
99 Фехнер М. В., Недошивина Н. Г. Этнокультурная характеристика
Тимеревского могильника по материалам погребального инвентаря // СА.
1987. № 2. С. 72—74.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
105
двинулось и дальше и поселилось на водоразделе Волги и
Клязьмы.
Некрополь в Тимереве, в основном относящийся к X в.
и содержащий значительное количество украшений и ри-
туальных предметов в скандинавском стиле, является тем
местом на северо-востоке, которое более других раскрыто
научными раскопками. Сохранившаяся часть некрополя
раскопана почти полностью. Женские фибулы в скандинав-
ском стиле были найдены в 27 могилах; гривны с «моло-
точками Тора» — в 4 могилах, а глиняные лапки — в
46 могилах. Последние — слегка обожженные глиняные
изображения, скорее всего, изображения лап бобра, пред-
ставляют особый интерес, ибо их находят в очень незна-
чительном количестве мест. Только один такого рода обра-
зец сохранился на собственно скандинавской территории,
он был найден в слоях VII в., относящихся к раннему
вендельскому периоду. Многочисленные образцы с Аланд-
ских островов относятся к вендельскому периоду и к пос-
ледующей эпохе викингов. В некоторых некрополях на за-
паде и в центре Аландских островов более четверти могил
содержат лапки. Еще одно скопление находок этого пред-
мета находится в Тимереве, Михайловском и Петровском.
Глиняные лапки найдены также во многих некрополях,
расположенных дальше на юг от Волги, в районе озера
Неро, Плещеева озера, а также недалеко от Суздаля и
Юрьева-Польского.100 В районе Волги, в отличие от Аланд-
ских островов, лапки часто встречаются в захоронениях
вместе с небольшими кольцами, также сделанными из
глины. Вероятность того, что эти небольшие, скромно вы-
глядящие предметы погребального обряда сохранились и
могут быть обнаружены, остается довольно неопределенной,
однако же распределение находок по разным районам го-
ворит о многом. В целом это распределение совпадает с
тем, как распределяются находки крупных металлических
колец, к которым были привешены миниатюрные молоточ-
ки — «молоточки Тора», или другие подвески. У этих
колец было преимущественно культовое назначение, как не-
100 Карту находок глиняных лап см.: Jansson I. Communications...
Fig. 6, р. 783. Ср. Фехнер М. В. Бобровый промысел в Волго-Окском
междуречье // СА. 1989. № 3. С. 73, 77; Callmer J. The Clay Paw Burial
Rite... P. 17, 20—23, 32—34.
106
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
сомненно и у глиняных лапок. Такие кольца найдены в
большом количестве на одном из Аландских островов и в
восточных районах Упланда и Седерманланда. Очень не-
много этих предметов найдено в других скандинавских по-
селениях, однако же они встречаются в землях русов, в
таких поселениях, как Городище, Старая Ладога, и в по-
селениях на юго-востоке от Ладожского озера.101 Это еще
одно указание на какие-то особые отношения между цент-
ральной Швецией и, в особенности, Аландскими островами,
с одной стороны, и восточными землями, с другой. Данные
находки позволяют предположить, что, начиная приблизи-
тельно с конца IX в., с островов и, в меньшей степени,
из центральной Швеции имела место какая-то миграция,
или небольшие волны миграции. О * местных вариантах»
или «гибридных формах» этих двух культовых предметов
(если не считать встречающихся на востоке небольших гли-
няных колец) у нас мало данных, хотя в мужских и жен-
ских захоронениях тех общин, что были расположены по
Волге, как и в захоронениях на Аландских островах,
можно увидеть разный их набор. Иными словами, нет ни-
каких указаний на постепенную миграцию русов в восточ-
ном направлении, миграцию, сопровождавшуюся интенсив-
ным смешением с местным населением. Каково было по-
ложение с названными предметами и с гребнями (см.
выше, с. 34), так же обстояли дела с украшениями в
целом и с типами мечей: изменения в рисунке и техноло-
гии изготовления отмечаются в восточных землях примерно
тогда же, когда эти изменения появляются в районах Бал-
тийского и Северного морей. Это согласуется с вырисовы-
вающейся картиной, предполагающей связи между отстоя-
щими далеко друг от друга областями и постоянное пере-
мещение зрелых и здоровых русов взад—вперед в
начальный период их деятельности. То, что открыто в Ти-
мереве, свидетельствует о миграции, имевшей место в X в.,
на нее указывают некрополи около озера Неро, Плещеева
озера, около Суздаля и Юрьева-Польского. Последние не-
крополи были раскопаны вопреки всем правилам науки в
середине XIX в.: при раскопках была обнаружена целая
101 Карту находок колец с «молоточками Тора» см.: Jansson I. Com-
munications... Fig. 4, р. 782, 781; Novikova G. L. Iron Neck-rings with
Thor’s Hammers... Fig. 1, p. 76 (distribution map), 77, 84—87.
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
107
серия украшений и образцов оружия, сходных с теми, ко-
торые найдены в поселениях Ярославского края, например,
фибулы, кольца с монетами в качестве подвесок, наконеч-
ники ножен мечей, боевые топоры и наконечники стрел в
форме ланцета.102
Термин «миграция», пожалуй, слишком высокопарен
для определения того явления, о котором, нужно признать-
ся, сохранились весьма скудные сведения. Даже 46 могил
с трупосожжениями в Тимереве, где найдены глиняные
лапки, составляют лишь незначительный процент от общего
числа захоронений. Подавляющее же их большинство не
содержит никаких предметов или иных указаний на этни-
ческую принадлежность и «материальную культуру» умер-
ших. Однако, хотя эти захоронения, строго говоря, не
имеют адреса, в них вовсе не обязательно погребены не-
скандинавы. Большая часть могил и в самой Скандинавии
содержит весьма мало вещей, или не содержит их вовсе,
что же касается черепаховидных фибул, то процент могил
с трупосожжениями, в которых они найдены в Тимереве —
больше, чем процент содержащих эти фибулы могил с тру-
посожжениями в самой Бирке.103 Таким образом, в некро-
поле Тимерева, вероятно, похоронены в основном люди
скандинавского происхождения, хотя находки, сделанные в
некоторых могилах, говорят о том, что с женщинами
финно-угорского происхождения пришельцы очень рано на-
чали вступать в связь. Все это не противоречит сообщению
ибн Фадлана о существовании здесь часто перемещающихся
общин, включающих один или несколько родственных кла-
нов (см. выше, с. 72). Такого рода мобильные отряды, на-
верное, регулярно появлялись в поселениях, вроде Тимере-
ва, для коммерческой деятельности. Если жизнь здесь про-
текала в подобном ритме, это может объяснить различие
между общей площадью поселения в Тимереве — примерно
6 гектаров и скромными размерами его некрополя: возмож-
но, Тимерево представляло собой что-то вроде гигантской
зимней ярмарки — по типу Бирки (см. выше, с. 35—36).
Если признать, что здесь постоянно проживало лишь не-
102 Спицын А Владимирские курганы // ИАК. 1905. T. 15. С. 86—
89; Рябинин Е. А. Владимирские курганы // СА. 1979. № 1. С. 232—
234; см. также ниже, с. 196, примеч. 38.
103 Jansson I. Communications... Р. 786, 789—790.
108
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
значительное количество людей, понятно будет, почему в
Тимереве археологи обнаружили так мало следов строений.
Как то имело место в Старой Ладоге и в Городище, многие
из этих строений, похоже, были возведены на скорую руку
и не были предназначены для длительного использования.
Новые жилища и помещения для складов могли сооружать-
ся за несколько дней, в соответствии с меняющимися нуж-
дами приходящих и уходящих групп людей. Ибн Фадлан
видел в Булгаре в 922 г., как русы строили временные
жилища. В отличие от Старой Ладоги и Городища, где
многие постройки громоздились одна на другой на неболь-
шом расстоянии друг от друга, в Тимереве новые строения
возводились на пустых местах того склона, на котором
было расположено поселение. Пространства было много, а
о безопасности, кажется, не особенно заботились, по край-
ней мере, в X в.
Наиболее состоятельные из жителей Тимерева, Михай-
ловского, Петровского и поселений, расположенных дальше
по водоразделу Волги и Клязьмы, были хорошо вооружены.
Некоторые из них снабжены в захоронениях мечами, а
также весами — для занятий коммерцией. Вероятно, они
входили в крупное политическое образование и находились
под властью chaganus, чья резиденция располагалась в Го-
родище (см. выше, с. 67—68). Однако же chaganus и его
двор были на расстоянии 500 км, причем ни из сообщения
ибн Руста, ни из рассказа ибн Фадлана нельзя сделать
вывода, что chaganus активно проводил свою политику или
вмешивался в дела подданных. В этом районе не было ни
необходимости, ни условий для формирования системы экс-
плуатации местного населения со стороны русов. Количе-
ство русов оставалось ограниченным — наверное, в любой
отдельно взятый момент на протяжении X в. в Тимереве
жило примерно 130 человек. Прочее же население было
очень рассеянным. Хотя вооружение русов могло внушить
страх, но им нужно было добиться, чтобы финно-угры сами
пришли и предложили меха и прочие годные для продажи
вещи, а не разбежались по лесам. Русы сами занимались
охотой и ловлей в капканы, как показывает значение, ко-
торое придавалось талисманам в виде бобровых лапок. В
тридцати из ярославских захоронений содержатся одновре-
менно останки собак типа лайки и лапки бобра. Весьма
вероятно, что собаки специально натаскивались на то,
ИСКАТЕЛИ СЕРЕБРА С СЕВЕРА (ок. 750—ок. 900)
109
чтобы раскапывать жилища бобров.104 У русов не было не-
обходимости объединяться в военизированные формирова-
ния и для того, чтобы заниматься коммерцией с болгарами.
Если судить по рассказу ибн Фадлана, безопасность была
обеспечена на болгарских рынках на очень высоком уровне,
и торговец-рус был скорее озабочен тем, как продать своих
рабов и меха по более высокой цене, чем враждебностью
местных жителей, или угрозой разбоя (см. выше, с. 72).
И наоборот, у русов не было возможности, уже по при-
чине их малочисленности, подчинить болгар, с которыми
они установили по воде прямое сообщение. Болгары были
хорошо вооружены копьями, саблями, луками, стрелами и
кольчугами и, вскоре после 912 г., показали, на что они
способны, разбив остатки большого войска русов, совершив-
шего поход в район Каспия. Отправившись в этот поход,
русы проделали путь до Нижней Волги, где они договори-
лись с хазарским правителем о том, что половина добычи,
которую они награбят, плавая вдоль берегов Каспийского
моря, будет отдана хазарам. Они подтвердили свое желание
платить согласно договоренности, когда вернулись в район
Нижней Волги, «насытившись грабежами и устав от такого
образа жизни*.105 Тем не менее их атаковали те подданные
хазарского хагана, которые были мусульманами и которые
хотели отомстить за своих единоверцев, убитых или — в
случае с женщинами и детьми — взятых в плен русами.
Русы, как сообщает источник, высадились со своих кораб-
лей и в течение трех дней сражались с мусульманами и
несколькими христианами, которые жили в хазарской сто-
лице Итиль. В конце концов бблыпая часть русов была
либо убита, либо утонула. Уцелевших и спасавшихся бег-
ством по суше атаковали буртасы выше по течению реки,
а «других, добравшихся до болгар-мусульман, убили эти
последние».106
Масуди, источник наших сведений о данном событии,
относящийся к середине X в., определяет количество ру-
сов, убитых мусульманами в том или ином месте по тече-
нию Волги, цифрой «примерно в 30 000 человек» и утвер-
104 Фехнер М. В. Бобровый промысел... С. 76.
105 Masudi. Muruj al-Dhahab... Vol. 1. P. 220 (461); tr. Magoudi. Les
prairies d’or. Vol. 1. P. 166.
106 Ibid. P. 221; tr. Ibid. P. 167.
110
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ждает, что в последующем такие набеги не повторялись.
Эта история, конечно, не может свидетельствовать об уве-
личении числа русов в районе Верхней Волги или о каче-
ственных изменениях в их внутренней организации, даже
если отвлечься от свойственной средневековым источникам
ненадежности при оценке численности воинских формиро-
ваний. Действительно, отправившиеся в поход русы добра-
лись до нижнего течения Волги волоком от Дона, а до
этого, по-видимому, они поднялись вверх по Дону от Чер-
ного моря. Тот факт, что русы избрали кружной путь, а
не двинулись прямо — вниз по Волге, является косвенным
подтверждением силы волжских болгар. Таким образом,
приведенная история показывает тщетность любых попыток
русов закрепиться в районе Среднего Поволжья. Нужно,
конечно, учесть, что в то время, когда русы понесли по-
ражение близ Итиля, они были утомлены походом и обре-
менены добычей и пленными, а волжским болгарам нужно
было расправиться только с частью их воинов, возвращав-
шихся по суше. И все же, кажется, после 912 г. русы
сами поняли, что все преимущества остаются за двумя си-
лами, обосновавшимися соответственно в районах Средней
и Нижней Волги, и что наибольшие материальные выгоды
сулит развитие торговли, а не набеги. Более того, кажется,
поселения в районе Ярославля строились так, чтобы обес-
печить защиту от нападений со стороны других русов, дви-
гавшихся вниз по Волге на восток, по крайней мере в
такой же степени защиту от их нападений, как и от на-
падений со стороны волжских болгар. В районе Верхней
Волги у русов было много возможностей для обогащения,
так что в течение X в. их поселения расширялись, как
расширялся и объем коммерческой деятельности. Сущест-
вование русов в значительной степени зависело от успеш-
ного сотрудничества с местным финно-угорским населением,
и не было какой-то угрозы извне или иного побудительного
мотива, который бы подвиг местные общины слиться в
одно военно-политическое образование.
ГЛАВА II
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
1. СЛАВЯНЕ И ПОЛУКОЧЕВНИКИ В IX в.
В конце IX в. и в последующее время русы столкну-
лись с военной силой в лице волжских болгар, подавляв-
ших в них всякое желание к экспансии вниз по Волге.
Примерно в то же время они начали осваивать район Сред-
него Поднепровья. Сказав так, мы сразу же вызовем кри-
тику в свой адрес. Ибо и составители «Повести временных
лет», и современные историки постулируют, что поход
русов 860 г. на Константинополь был совершен из Киева
и что русы жили там уже сколько-то лет. Однако Фотий
пишет об агрессорах так, как если бы они явились из
мест, лежащих еще дальше на севере, и утверждает, что
русы «уже покорили соседние народы».1 Это сообщение ско-
рее предполагает поход, организованный или поддержанный
на своем пути из сформировавшегося уже центра, такого
как Городище (см. выше, с. 87). Как мы увидим ниже
(с. 142—150), археология не дает твердых указаний на су-
ществование в середине IX в. в районе Среднего Поднепро-
вья скандинавского поселения, да и вообще сколько-нибудь
крупного политического центра. Из-за недостатка заслужи-
вающих доверия письменных или археологических данных
о существовании у русов какой-либо базы на Днепре, от-
куда мог быть совершен набег 860 г., некоторые исследо-
ватели высказали предположение, что они проживали где-
то на северном берегу Черного моря, например, в восточ-
ном Крыму.2 Но теория эта не получила убедительного
1 Photii Patriarchae Constantinopolitani epistulae et Amphilochia / Ed.
B. Laourdas, L. G. Westerink. Leipzig, 1983. Vol. 1. P. 50. См. также
выше, с. 83—84.
2 Ahrweiler H. Les relations entre les Byzantins et les Russes au IX
siecle // Bulletin d’Information et de Coordination de 1’Association interna-
tionale des etudes byzantines. 1971. Vol. 5. P. 56—57, 65.
112
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
археологического подтверждения. Византийские источники
также ничего не сообщают об опорных пунктах русов на
Черном море в IX в. И здесь их молчание красноречиво
(см. выше, с. 86—87). Остается заключить, что большин-
ство русов не отрывалось от севера почти до конца IX в.,
лишь считанные единицы — посланники и искатели богат-
ства пускались в рискованное путешествие до Византии,
или брали свои товары и ехали продавать их в степную
зону или в какой-то порт на Черном море (см. выше,
с. 70).
Кто-то может спросить, почему же русы так медлили
с колонизацией Днепра? Выражение «так медлили» несет
определенную смысловую нагрузку и, прежде чем предла-
гать какой-то ответ, мы должны подумать, правомерна ли
сама постановка вопроса. Как уже говорилось, существует
очень мало археологических данных, указывающих на су-
ществование до конца IX в. скандинавских поселений
вглубь территории от Старой Ладоги. Лишь начиная с
этого времени все чаще встречаются находки скандинав-
ских по стилю изделий и скандинавских захоронений в
районе Верхней Волги. Даже в отношении таких центров,
как Городище, очень немного данных, доказывающих су-
ществование там поселения ранее последних десятилетий
IX в. Даже если дальнейшие раскопки в Городище уста-
новят, как того можно ожидать, что там проживало в
более ранний период IX в. значительное число русов, по-
хоже, что общая картина, показывающая ограниченность
их контингента и непостоянство их пребывания на юге и
на востоке от Городища, останется неизменной. Если же в
течение всего IX в. у русов было всего лишь несколько
мест с оседлым населением по всему «Восточному пути»
южнее Городища, то отсутствие таких мест в районе Сред-
него Поднепровья само по себе уже не вызовет удивления.
Есть основания думать, что русы пересекали тот или иной
район или посещали его торговые центры, не основывая
там постоянной торговой фактории или «колонии». Весьма
вероятно, что русы пересекали район Среднего Поднепровья
задолго до того, как решили там обосноваться, ведь они,
наверное, внесли свою лепту в переправку дирхемов от
Донца к верховьям Днепра (см. выше, с. 48). Более пра-
вомерно задаться вопросом, что именно тянуло русов на
юг, или же, напротив, что могло мешать или удерживать
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
113
их от попыток двинуться туда. Для обсуждения этих во-
просов необходимо окинуть взглядом местоположение тех
земель, о которых идет речь, и тех народов, которые там
жили. При этом, возможно, покажется удивительным, что
русы вообще попыталась здесь обосноваться.
На крайнем юго-западе по берегам Днестра, Прута и
Серета тянулись поселения славян, кроме того, славяне ос-
новали довольно плотную группу неукрепленных поселений
между Средним Поднестровьем и Прутом. Однако прожи-
вание в неукрепленных поселениях на самой южной гра-
нице лесостепи было весьма необычным явлением, возмож-
но, оно объясняется тем, что тамошние жители находились
под защитой дунайских болгар. К востоку от этого района
славяне держались лесостепи и зоны лиственных лесов,
опасаясь занимать земли, которые кочевники могли облю-
бовать под пастбища для своих лошадей и крупного и мел-
кого рогатого скота. Плодородные черноземные и серозем-
ные почвы лесостепи и зоны лиственных лесов делали эти
районы благоприятными для занятия сельским хозяйством,
а леса служили славянам естественной защитой от набегов
степных грабителей. Вообще славяне, жившие между Дне-
пром и Днестром, придавали природным преградам большое
значение, так что некоторые их поселения являются труд-
нодоступными даже сегодня, располагаясь среди болот в
районе Припяти или на мысах над заливными лугами реч-
ных долин. Поселения славян обычно располагались груп-
пами по четыре-пять. Поселенцев объединяли узы родства
и интересы обороны от внешних врагов. Но уединенный
характер многих поселений и их распыленность по обшир-
ной территории не создавали предпосылок для создания
единой и жесткой социально-политической структуры.
Жители каждой группы поселений, вероятно, стреми-
лись существовать на полном самообеспечении. Рыба из
окрестных водоемов, дичь и домашний скот (коровы, сви-
ньи) давали им, как и жителям северных лесов, протеин.
Однако условия для пахотного земледелия здесь были го-
раздо благоприятнее, чем на севере, в зоне смешанных
лесов. Славяне выращивали пшеницу, ячмень и рожь —
яровую и озимую. Вопрос о том, использовали ли славяне
в VIII и IX вв. плуг с железным лемехом, все еще оста-
ется спорным. Вполне возможно, что для обработки поля
перед посевом зерновых и при выращивании овощей обыч-
114
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
но применялись железные мотыги, которые часто находят
в поселениях лесостепной зоны и в зоне лиственных лесов.
Примечательно, что, при раскопках славянских поселений,
археологами найден очень ограниченный набор оружия. До-
вольно часто находят железные наконечники стрел и ко-
пий, а также топоры, тесла, серпы и другие инструменты.
Их изготавливали на месте и, вероятно, использовали для
охоты и для защиты от четвероногих и двуногих хищни-
ков. Копья и стрелы не были атрибутами правящей элиты,
а общий план поселений и однотипность находок в могилах
достаточно ясно свидетельствуют об отсутствии такой эли-
ты. Жилища-полуземлянки, как правило, с каменным оча-
гом, были небольшими, они вмещали лишь четыре-пять
человек. Нет свидетельств, что существовали жилища более
крупные по размерам или с более богатым интерьером, или
жилища, находившиеся в центре поселения, специально
предназначенные для вождя и его слуг. Эти черты обще-
ства без вертикальной иерархии, где нет имущественного
неравенства и где люди занимаются сельским хозяйством,
хорошо вписываются в картину жизни славян, проживаю-
щих к северу от Дуная, которую нарисовал византийский
император Маврикий в конце VI в. Славяне Маврикия
более агрессивны, совершают нападения на Византию, но
они также обладают независимым характером, находятся в
состоянии «безначалия» и живут среди лесов, болот и не-
доступных озер, занимаясь разведением скота и выращива-
нием зерновых культур.3 Образ жизни этих славян, веро-
ятно, был воспринят без существенных изменений их по-
томками примерно два столетия спустя.
Но развитие продолжалось, а вместе с ним наступали
и изменения. Славяне стали группами переселяться в раз-
ных направлениях из относительно густонаселенного района
между Западным Бугом, Припятью и Днепром и мало-по-
малу продвигались на север, в зону смешанных лесов, где
почва менее плодородна и ее труднее обрабатывать, где
рядом с хвойными деревьями растут каштаны, дубы и дру-
гие лиственные породы. Одна линия миграции прошла
вдоль Западного Буга к Неману и среднему течению За-
3 Maurice. Strategicon, XI. 4. См.: Das Strategikon des Maurikios /
Ed. G. T. Dennis. Ubersetzung von E. Gamillscheg. Wien, 1981. S. 372—
375.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
115
падной Двины; боковые ответвления этой линии, отмечен-
ной остатками поселений, достигли в VIII в. бассейнов ве-
ликих озер — Псковского озера и озера Ильмень, причем,
кажется, славяне опередили здесь первых русов (см. выше,
с. 39—40). Другая линия миграции прошла вверх по до-
лине Днепра, а позднее — и дальше на север, к верховьям
Западной Двины. Поселения славян были маленькими и
редкими. Группа таких поселений занимает участок при
впадении в Днепр реки Свинца, это место будущего Гнез-
дова (см. ниже, с. 152). Но даже здесь, вплоть до конца
IX в., общая численность населения была незначительной.
Славяне, переселявшиеся на север, не приходили в совсем
безлюдные места. В зоне смешанных лесов жили предста-
вители разных языковых групп; наиболее многочисленными
были балты. Они оставили о себе память в названиях рек
и озер в бассейне Днепра — идущие на юг вплоть до Сейма
и слияния Днепра с Припятью, жили они и в лесах к
северу от Днепра. Многие археологи считают, что ими со-
оружены по крайней мере некоторых из «длинных курга-
нов», обнаруженные между верховьями Днепра и южным
побережьем озера Ильмень и Псковского озера. Курганы
содержат ряды захоронений кремированных останков. Во-
прос о том, кто и когда насыпал эти курганы, остается
спорным, не в последнюю очередь потому, что в них ис-
пользованы разные ритуалы захоронения. Ббльшая часть
их принадлежит, вероятно, балтам, а некоторые — финнам,
славянам и другим безымянным группам. Проведенное со-
ветскими археологами тщательное изучение этих и других
захоронений велось в ущерб исследованиям поселений. Как
бы то ни было, все выводы, которые можно сделать на
сегодняшний день, носят самый общий характер. Плотность
населения в зоне смешанных лесов была незначительной,
и вновь прибывшие могли обосноваться, не сгоняя с места
существующее население и даже не обязательно вступая с
ним в контакты. В то время как группы народов разного
происхождения встречались и смешивались в тех или иных
местах вдоль основных речных путей (а именно там чаще
всего находят «длинные курганы»), у балтов и других на-
родов часто была возможность жить своей жизнью отдельно
друг от друга в занимаемой ими речной долине или на
лесной поляне. Их небольшая численность и в общем сход-
ные занятия — охота, рыбная ловля и земледелие — делали
116
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
возможным такое раздельное сосуществование, и прибытие
славянских иммигрантов в VIII и IX столетиях не сразу
изменило это положение вещей.4
Еще одно направление миграции славян шло на восток.
Славяне влились в несколько уже существовавших поселе-
ний на Днепре, таких как Киев, и основали несколько
новых, например, Канев, в ста километрах к югу от Киева,
у последнего важного брода через Днепр, там, где начина-
лась открытая степь. По-видимому, группы поселенцев уже
в VII в. пересекали Днепр и продвигались по бассейну
Нижней и Средней Десны и Нижнего Сейма. Но судя по
всему, основная волна их переселения пришлась на VIII в.,
когда они существенно продвинулись на восток — вдоль
Десны и Сейма и на юго-восток — к верховьям притоков
Днепра, таких как Ворскла, Сула и Псел. Плотность сла-
вянских поселений свидетельствует об интенсивной и не-
прекращающейся миграции на протяжении VIII и IX вв.,
а не просто о росте численности населения. Славяне осно-
вали здесь много поселений, достигнув на юге границы
лесостепи со степью. Этим отличается миграция славян на
восток от их расселения к западу от Днепра. Другие пере-
селенцы двинулись на северо-восток, в направлении верхо-
вьев Оки. Они селились на правом берегу Оки, причем
некоторые поселения располагались на значительном от нее
расстоянии, недалеко от истоков Дона. Таким образом, сла-
вяне двигались в тех направлениях, где имела место тор-
говля серебряными дирхемами и где власть была в руках
хазар.
Находки дирхемов, одного или нескольких, а также
украшений из серебра не являются редкостью в славянских
поселениях к востоку от Днепра. Количество серебряных
монет и объем кладов невелики, но многочисленные сереб-
ряные кольца и браслеты, найденные на территории посе-
лений или в близлежащих некрополях, принадлежали
людям, которые были богатыми, по сравнению со славяна-
ми, живущими к западу от Днепра. На землях к западу
от Днепра картина была совсем иной, там найдено очень
4 Goehrke С. Friihzeit des Ostslaventums. Darmstadt, 1992. S. 35.
(Ertrage der Forschung. Bd 277). Работа К. Герке дает хороший обзор
весьма спорных источников, касающихся проникновения славян в зону
смешанных лесов и за ее пределы. См. с. 27—36 работы К. Герке.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
117
мало серебряных монет и украшений из серебра или се-
ребряных сплавов. Образ жизни славян к востоку от Дне-
пра отличался еще одной особенностью. Они селились в
местах, защищенных природой, или же по соседству с
ними — на мысах или на террасах, возвышающихся над
речными долинами, или за остатками земляных укрепле-
ний, выстроенных когда-то скифами и приспособленных
славянами для своих нужд. На перешейках мысов насы-
пались валы, за валами выкапывались рвы, а на гребне
валов возводились частоколы. Мысы, на которых селились
славяне, не очень сильно возвышались над окружающими
их болотами и заливными лугами, и все же эти природные
заграждения защищали жителей от периодических нападе-
ний. Зимой, когда болота и водоемы замерзали, пастухи-
кочевники обычно отгоняли свои стада в самые южные
районы степей, поскольку они могли рассчитывать, что там
снежный покров будет наименьшим и что там будет легче
найти пастбище для животных. К западу от Днепра, на-
верное, если не считать окрестностей Киева, гораздо мень-
шее число славянских поселений было обеспечено столь
изощренными искусственными укреплениями. На востоке,
где славяне находились ближе к степи, их жизнь была
богаче, но зато и опаснее. Самобытная материальная куль-
тура VIII—X вв. славянских поселений по левобережью из-
вестна по названию двух поселений как «ромейская» или
«роменско-боршевская» культура.
Рост численности населения и плодородие почвы тех
долин, где селились пришельцы, по-видимому, были основ-
ными стимулами славянской миграции на восток, но тот
факт, что через эти районы, начиная с конца VIII в., про-
ходил поток серебряных дирхемов, вероятно, дал дополни-
тельный толчок миграции. Один из многочисленных путей,
которыми шло серебро, пролегал от Верхнего Дона на
север, пересекал Оку и достигал таких финно-угорских по-
селений между Клязьмой и Волгой, как Сарское городище;
параллельно ему шел путь от Верхнего Донца до Верхней
Оки. Другие пути вились на северо-запад от Донца и его
притоков до притоков Днепра и далее по долине Верхнего
Днепра (см. выше, с. 46—48). Какую лепту внесли сами
славяне в транспортировку дирхемов, не ясно, и здесь, как
и в других случаях, надо соблюдать осторожность и не
думать, что ситуация везде и всегда оставалась неизменной.
118
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Количество кладов, найденных на территории расселения
славян к востоку от Днепра и относящихся к IX в., не-
велико — около двадцати, и они, по большей части, не свя-
заны со славянскими жилищами и захоронениями. На се-
веро-востоке, в бассейне Оки, большинство кладов находит-
ся на правом берегу, обращенном к степи, и их больше
всего в среднем течении реки, в то время как славянские
поселения в IX в. располагались в основном в верховьях
Оки. Эти клады, найденные ниже по течению, могут иметь
отношение к обменам, производившимся между мусульман-
скими и хазарскими торговцами или же полукочевым на-
селением донских степей, с одной стороны, и финно-угор-
ским населением долины Оки и более северных районов,
с другой стороны. Но в торговле, которая в основном сво-
дилась к обмену мехов на серебро, ничто не мешало при-
нимать участие и славянским общинам. В лесостепи води-
лись такие пушные животные, как лисы, куницы и бобры,
а судя по тому, что на месте славянских поселений нахо-
дят только их черепа, кости конечностей и хвоста, живот-
ных убивали ради шкурок, а не ради мяса. Однако жи-
вотные, водившиеся в этих довольно теплых географичес-
ких зонах, не обрастали самым густым и самым белым
мехом, поэтому их шкурки были более низкого качества
и стоили дешевле. Возможно, славянские предприниматели
пытались дополнить то, что им удавалось выменять на
местные меха, скупкой мехов на рынках, расположенных
дальше на севере. Но для того, чтобы выменивать высоко-
качественные меха, они опять-таки нуждались в таком то-
варе, как серебро. Раздобыть немного серебра можно было,
например, нанявшись проводником к купцам, доставляю-
щим товар издалека и везущим серебро с юга. Если эти
поездки совершались по суше, а кажется так оно и было,
путешественники нуждались в провизии, и поселения, на-
ходящиеся вдоль Десны, Сейма, а также в верховьях Сулы,
Псела и Ворсклы, были расположены так, что могли при
коротких перегонах обеспечить всем необходимым. Возмож-
но, здесь же проходил маршрут занимавшихся торговлей
евреев-раданитов (см. выше, с. 69; см. ниже, с. 141).
То, что такая торговля действительно имела место, под-
тверждается находками в славянских поселениях фрагмен-
тов амфор и кувшинов «салтово-маяцкого» типа. Амфоры,
вероятно, изготавливались в Крыму или в других районах
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
119
северного Причерноморья, и считается, что они попали в
славянские поселения как сосуды для вина или масла. Эти
громоздкие, хрупкие предметы не могли быть захвачены в
качестве добычи. Находки их фрагментов распределяются
так же, как находки отдельных монет или украшений из
серебра и серебряных сплавов. Отдельные монеты или
горстки монет и украшения из серебра находят, в отличие
от мест, где обнаружены клады, на территории поселений
или в могилах. Все это указывает, каким образом какое-то
количество серебра и уже готовых украшений, а также
амфоры и кувшины попали, в результате обмена, в сла-
вянские поселения левобережья. В мастерской одного из
поселений на Пселе был найден клад дирхемов и серебря-
ных украшений «салтово-маяцкого» типа. Все украшения,
кроме одного, повреждены, так что скорее всего они, как
и дирхемы, шли в качестве лома на переплавку в тигелях
и формах, найденных здесь же. Ясно, что дирхемы слу-
жили сырьем для многих из тех серебряных колец и брас-
летов, которые найдены в славянских поселениях. Иногда
в них просто проделывали отверстия, и они превращались
в подвески для ожерелья или для браслетов.
Славянские поселенцы к востоку от Днепра не имели
возможности оставлять себе все серебро, которое им удава-
лось приобрести; точно так же не все свои меха они пус-
кали на продажу. «Повесть временных лет» сообщает, что
два славянских «племени» платили дань хазарам серебря-
ными монетами — «щьлягами». Этот термин является сла-
вянизированной формой слова, известного в готском языке
как skilliggs, в древнескандинавском как skillingr, а в
англо-саксонском как scilling, откуда происходит англий-
ское слово «шиллинг». О том, что радимичи, жившие к
востоку от Днепра на реке Сож, платили дань «щьлягами»,
говорится под 885 г. О том, что вятичи платили дань ха-
зарам «по щьлягу», сообщается в статьях за 960-е гг. (см.
ниже, с. 213). Под 859 г. в летописи читаем, что хазары
брали также дань с полян и северян в виде белой шкурки
белки «от дыма», причем последнее указывает на сущест-
вовавшую у этих славянских племен социальную организа-
цию.5 По отношению к данному периоду «Повесть времен-
ных лет» нельзя считать источником точных хронологиче-
5
ПВЛ. Т. 1. С. 18, 20.
120
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ских сведений, и мы не должны принимать на веру сде-
ланное там допущение, что славянские племена, населяв-
шие бассейны Днепра и Оки в X—XI вв., успели сформи-
роваться, разграничить свои владения и окончательно
осесть в определенных районах уже в предыдущие столе-
тия. Встреча святого Андрея с полянами на холмах, где
впоследствии был построен город Киев, является фанта-
зией, которая лишь отражает идеи составителей летописи
(см. выше, с. 15; см. ниже, с. 164). И все же летопись
утверждает и даже подчеркивает, что славяне, жившие по
обе стороны Днепра или далее к востоку, регулярным об-
разом платили дань хазарам. Летопись сообщает об этом
отчасти просто к сведению, но также и для того, чтобы
оттенить контраст с последующим временем. Ведь в ней
рассказывается, что, в ответ на требование хазар платить
им дань, поляне выдали им «от дыма» по обоюдоострому
мечу. Хазарские старейшины, согласно летописи, посчита-
ли, что эта дань является плохим предзнаменованием. Они
сравнили мечи полян с тем оружием, которым пользова-
лись их собственные воины, чтобы собирать дань, т. е. с
саблями, заостренными только с одной стороны, и сказали:
«Си имуть имати дань на насъ и на ин'Ёхъ странах».6 «Се
же сбыся все», — замечает летопись, приводя дальше длин-
ную и не совсем удачную аналогию между хазарами и
египтянами, которым пришла погибель от Моисея и его
народа. Как египтяне были уничтожены и оказались под
властью своих прежних рабов, так «володЪють бо козары
русьскии князи и до днешнего дне».7
Этот рассказ показывает, как долго сохранялась память
о какой-то зависимости днепровских славян от хазар. Ни
один другой народ в рассказах летописца о прошлом не
вызывает у него таких отрицательных эмоций. Это застав-
ляет предположить, что, когда русам приходилось говорить
о серьезной политической силе, представлявшей угрозу их
независимости, они имели в виду хазар, а не далеких «гре-
ков» (см. ниже, с. 348). Приведенный летописный рассказ
интересен и с другой точки зрения. Как уже отмечалось
(см. выше, с. 70, 78), к концу IX в. купцы русов приво-
зили в Причерноморье франкские мечи. Если они проез-
6 Там же. С. 16.
7 Там же. С. 17.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
121
жали по днепровской долине, а это весьма вероятно, можно
думать, что у славян было достаточно серебра для приоб-
ретения этого дорогого товара и что мечи были включены
в дань, уплачиваемую хазарам. Такая версия согласуется
с утверждением летописи, что поляне и северяне платили
дань шкурками белых белок. Белые белки были, очевидно,
главным товаром, который могли предложить славяне, и,
вероятно, предполагалось, что это будет товар самого вы-
сокого качества. Это, в свою очередь, позволяет предполо-
жить, что товар происходил с дальнего севера. Вполне воз-
можно, что славяне, по требованию хазар, были вынужде-
ны отправляться на север в поисках меха высокого
качества. Но это не обязательно было результатом грубого
принуждения. Как мы видели, славяне в VIII—IX вв. пере-
селялись на земли, находившиеся под властью хазар, при-
чем селились довольно кучно. Если бы требования хазар
были чрезмерно большими, направление миграции славян
безусловно изменилось. Летопись содержит намек на то,
каков был modus vivendi славян и хазар. О князе русов
Олеге, который в IX в., согласно летописи, завоевал район
Среднего Поднепровья, говорится, что он возложил на се-
верян «дань легъку» и сказал им: «Азъ имъ [хазарам]
противенъ, а вамъ не чему».8 Если в этом рассказе есть
какая-то правда, то он свидетельствует, что северяне были
довольны режимом своих хазарских господ, а рус-завоева-
тель пытался добиться, чтобы северяне признали его
власть, обещая назначить такую же легкую или еще более
легкую дань.
Вырисовывающаяся картина сосуществования, даже со-
трудничества между славянами и хазарами и их союзни-
ками станет еще более правдоподобной, если рассмотреть,
где находились соответствующие поселения. Они распола-
гались по берегам Сейма, Верхней Сулы, Псела и Ворсклы,
а некоторые вырастали между этими реками вдоль их при-
токов. Другая группа поселений тянулась вдоль Верхнего
и Среднего Дона и его притока — реки Воронежа. Поселе-
ния были в основном укрепленными. Нет оснований ду-
мать, что укрепления возводились для защиты от хазар.
Напротив, смелость славян, селившихся так далеко на юге,
объясняется, вероятно, покровительством хазар, которые,
8
Там же. С. 20.
122
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
взимая дань, обеспечивали относительную безопасность
своих данников от нападений кочевников. Взглянув на
карту, легко обнаружить, что области наиболее плотного
заселения славян соответствуют внешним границам распро-
странения «салтово-маяцкой» культуры (карта 3). Более
того, многие славяне селились в пределах распространения
этой культуры, к рассмотрению которой нам и надлежит
обратиться.
Границы распространения «салтово-маяцкой» культуры,
созданной союзниками хазар, очерчиваются монументально,
если не сказать драматически — рядом «крепостей», распо-
ложенных по верхнему течению Северского Донца и в реч-
ных долинах между Донцом и Верхним Доном. Девять
«крепостей» из известных нам двенадцати стоят на Донце
или поблизости от него, и хотя о существовании каких-то
«крепостей», находящихся в других местах, мы можем не
знать, сосредоточение их в районе Донца, вероятно, объяс-
няется большой концентрацией здесь славянских поселе-
ний. Все известные нам крепости, за исключением одной,
были построены из блоков белого известняка, уложенных
прямо на землю, без каменных фундаментов. Находясь на
мысах или, иногда, на террасах, возвышающихся над реч-
ными долинами, эти крепости были хорошо защищены
самой природой. Признаки того, что в них жили круглый
год, обнаружены лишь в нескольких из крепостей, поэтому
было высказано убедительное предположение, что крепо-
сти — это, прежде всего, место зимовки для элиты полу-
кочевого населения, контролировавшего данный район.9
Юрты, в которых жили эти полукочевники, ставились там
на всю зиму и не оставляли в земле глубоких следов.
Внутри стен нескольких крепостей, например, в Маяцком
на Дону, археологами обнаружены наполовину уходящие в
землю жилища-полуземлянки с глиняными или каменными
очагами и фундаменты каменных строений. Но они зани-
мали лишь небольшую часть внутренней территории кре-
пости, территория которой и вообще была незначительной:
зимние стоянки, вероятно, распространялись и за пределы
9 Плетнева С. А. На славяно-хазарском пограничье: Дмитриевский
археологический комплекс. М., 1989. С. 24. Мирные в целом взаимоот-
ношения славян и их полукочевых сюзеренов в бассейне Дона рассмот-
рены А. 3. Винниковым. См.: Винников А. 3, Контакты донских славян
с алано-болгарским миром // СА. 1990. № 3. С. 124—137.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
123
крепостных стен. Жители крепостей из белого камня, как
и другие носители «салтово-маяцкой» культуры, пользова-
лись глиняной посудой, сделанной на гончарном круге, а
их мастера изготавливали высококачественные изделия из
металла.
Воинственность тех, кто жил в крепостях, явствует из
содержимого их захоронений. Останки мертвых — погребен-
ных и сожженных — укладывались в подземных камерах,
известных археологам как «катакомбы». Оружие — сабли и
топоры, а также принадлежности для верховой езды зани-
мают главное место среди инвентаря, сопровождавшего
умерших мужчин, а отчасти и женщин. Эти искусно вы-
кованные из железа и стали предметы были орудием влас-
ти элиты. Искусство верховой езды и широкий набор ору-
жия позволяли элите контролировать обширные районы
степей и соседние территории, в то время как поселения,
расположенные в непосредственной близости от крепостей,
обеспечивали их едой, фуражом и — в случае необходимо-
сти — защитой. Наличие крепостей позволяло скотоводам
проводить зимние месяцы довольно далеко на севере, ибо
кочевники вообще-то не привыкли зимовать там, где земля
покрыта глубоким снегом несколько недель в году, пред-
почитая уходить зимой на южные пастбища. Таким обра-
зом, благодаря наличию поселений, снабженная лошадьми
боевая элита могла жить сколько угодно на границе рай-
онов, плотно заселенных славянами. В случае каких-то вол-
нений или неповиновения со стороны славян, боевая элита
всегда могла дождаться, пока зимний мороз скует льдом
болота и заливные луга вокруг их поселений, и тогда на-
грянуть к недовольным. У элиты было еще одно преиму-
щество: ее представители были функционально грамотны,
о чем свидетельствуют тюркские рунические надписи на
камнях крепостей, особенно в Маяцком.
Археологи много спорили по поводу этнической принад-
лежности боевой элиты, жившей на краю территории рас-
пространения «салтово-маяцкой» культуры. Ясно, что ее
костяк составляли аланы, говорившие на иранском языке,
и болгары, говорившие на тюркском языке. В районе рас-
положения крепостей из известняка численно преобладали
аланы. Отдельные жилища и захоронения, принадлежащие
аланам, были обнаружены, например, в крепости и в посе-
лении Маяцком. Аланы и болгары жили отдельными общи-
124
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
нами. Но в некоторых крепостях, например, в Дмитриев-
ском, есть следы определенного их смешения. Похоже, что
болгары переняли у алан практику захоронения мертвых в
катакомбах. В поселениях, расположенных вокруг крепос-
тей, тоже жили люди различного этнического происхожде-
ния. Там были и потомки значительно более древних наро-
дов, пересекших степь, и представители аланов, болгар, сла-
вян, а изредка даже финно-угры. Одним из показателей
гетерогенности населения является разнообразие типов
жилищ и методов их строительства. Характерные для юрт
очаги и отверстия для их столбов чередуются с полуземлян-
ками, свойственными славянскому населению. Многие посе-
ления располагались между крепостями, жили в них, глав-
ным образом, славяне. Значительное количество славянских
поселений находилось, например, на юге, в районе впадения
в Донец реки Бишкина, а некоторые располагались еще
южнее — в открытой степи. Единичные поселения, разбро-
санные по среднему и нижнему течению Дона, протянулись
на юг вплоть до слияния Дона и Чира. Возможно, какая-то
часть славян была привезена и расселена в бассейнах Донца
и Дона насильно, а в их обязанности входило обеспечение
провизией habitues крепостей. Но это вряд ли может объ-
яснить появление славянских поселений далеко на юге от
мест, где возводились крепости, к тому же славяне продви-
гались на юг постепенно и спустились по Дону до совре-
менного Воронежа и дальше лишь в IX в. Отсюда следует
предположение, что миграция на юг была в целом добро-
вольной и что она была продолжением процесса перемеще-
ния славянского населения от Днепра на восток. Еще один
факт, касающийся географии славянских поселений, под-
тверждает сделанный вывод. Славяне основали целую груп-
пу укрепленных поселений недалеко от Воронежа (чуть се-
вернее каменной крепости в Маяцком), сходная группа ук-
репленных поселений находится недалеко от каменных
крепостей на Донце, недалеко от современного Харькова.
Полностью зависимому населению, наверное, не разрешили
бы жить за укреплениями, даже земляными.
Таким образом, различные признаки указывают на со-
впадение интересов разных народов. Боевая элита, о геге-
монии которой красноречиво свидетельствуют крепости,
располагала всем, что было необходимо для защиты от гра-
бителей из южных степей. Именно в этом деле элита могла
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
125
оказать неоценимую службу славянам, хотя вполне возмож-
но, что эпизодические грабежи так и не прекращались.
Вовсе не обязательно думать, что владельцев крепостей —
полусамостоятельных полукочевников связывала жесткая
дисциплина. Но в целом они были заинтересованы в за-
щите славян от степняков, поскольку славяне являлись ис-
точником дани. Их бдительность обострялась при прохож-
дении по долинам Дона и Донца груженных серебром ка-
раванов; согласно «Повести временных лет», часть своей
дани славяне платили серебром. Клады дирхемов были об-
наружены в окрестностях некоторых крепостей на Донце,
а также на юго-востоке от него — на Нижнем Дону и в
кубанских степях. Мы уже обратили внимание на геогра-
фию обнаруженных кладов и сделали вывод, что путь му-
сульманского серебра на север с конца VIII в. проходил
вверх по течению Дона и Донца (см. выше, с. 46—48).
Находки серебряных украшений в славянских поселениях
к востоку от Днепра подтверждают этот вывод, как и нали-
чие серебряных украшений, обнаруженных в захоронениях
вблизи каменных крепостей. Серебро шло на изготовление
для обитателей крепостей серег, бляшек для украшения
поясов и ножен. Количество серебра, использовавшегося
таким образом, было невелико: бронзовые украшения по-
падаются гораздо чаще. Но бывает, что инвентарь захоро-
нения свидетельствует о значительном богатстве, как в слу-
чае с наборами серебряных украшений для уздечек, обна-
руженными в нескольких катакомбах в Дмитриевском.10
Внешний вид этих уздечек для боевой упряжки, украшен-
ных плюмажем в серебряных чашах и укреплявшихся на
голове коня, вероятно, был рассчитан на то, чтобы поверг-
нуть в трепет данников хазар, в частности, славян. В зна-
чительной мере то же самое можно сказать о самих кре-
постях из белого камня, с их зубчатыми стенами. Ближе
к югу, на Среднем Донце и в нижнем течении Дона, ук-
репления в основном были земляными, а не каменными.
Крепости могли иметь значение столь же символическое,
сколь собственно военное, если учесть, что стены, соору-
женные из камней без раствора, видимо, не были особенно
прочными.
10 Плетнева С. А На славяко-хазарском пограиЯчье. С. 79, 81, 84,
88, 91, ИЗ.
126
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Строительство крепостей из белого камня обычно дати-
руется концом VIII—началом IX в. На то, что они были по-
строены примерно в одно и то же время, указывает сходство
строительных приемов и одинаковый план построек. С дан-
ной датировкой, однако, согласны не все, а периодизация
«салтово-маяцкой» культуры в целом также подвергается со-
мнению. По общему мнению русских археологов, эта куль-
тура возникла около середины VIII в., когда аланы, болгары
и хазары отступили из района Северного Кавказа под на-
тиском арабов. Они переместились в донские и волжские
степи и, что в особенности касается аланов, дальше на
север, в зону лесостепи. Этот конгломерат народов оказался
под властью хазар.11 Однако замечено, что некоторые из ук-
рашений, извлеченных из захоронений каменных крепостей,
находят близкие аналоги среди украшений, которые обна-
ружены в Крыму и на Кавказе и которые датируются пер-
вой половиной VIII в. или еще более ранним временем. В
захоронении Дмитриевского были найдены горшки, харак-
терные для «Пеньковской» культуры. Эта примитивная
культура лесостепной зоны обычно датируется временем не
позднее конца VII в.12 Более того, как мы видели, есть ука-
зания, что уже в 730-е гг. хазарские купцы часто посещали
каспийский порт Дербент (см. выше, с. 25). Торговали они,
вероятно, мехами, а это означает, что они были связаны с
лесостепью, а, может быть, и, более северными краями. От-
сюда следует, что хазары к тому времени успели прочно
обосноваться, а интересы их оказались тесно связаны с се-
верными границами степной зоны.
Такого рода размышления показывают, что процесс фор-
мирования «салтово-маяцкой» культуры мог начаться на
одно или больше поколений раньше середины VIII в. Впро-
чем, отсюда вовсе не обязательно следует, что крепости в
лесостепи или земляные укрепления в нижнем течении
Дона были построены, как только данная территория ока-
залась под властью хазар и зависимых от них народов.
Переселение славян en masse на земли, находящиеся к вос-
11 См., например: Плетнева С. А, Восточные степи во второй поло-
вине VIII—X вв. // Степи Евразии в эпоху средневековья / Под ред.
С. А. Плетневой. М., 1981. С. 64—65.
12 Ангелова С., Дончева-Петкова Л. [Рец. на кн.: Плетнева С. А. На
славяно-хазарском пограничье: Дмитриевский археологический комплекс.
М., 1989] // Археология. София, 1991. Год. 33. Кн. 3. С. 50—53.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
127
току от Днепра, началось только в VIII в. На Донце не-
которые поселения существовали задолго до того, как
рядом с ними были построены крепости, поэтому в некро-
полях этих поселений могут встречаться украшения и ке-
рамика более раннего времени, принадлежащая пестрому
конгломерату народов, оказавшихся под властью хазар.
Более того, есть данные, что крепость на мысу, возвыша-
ющемся над правым берегом Дона у Цимлянского, была
построена спустя некоторое время после Саркела. А эта
знаменитая кирпичная крепость была возведена на проти-
воположном берегу реки в 830-е гг. Крепость на правом
берегу возводилась из белого камня по той же техноло-
гии — без раствора, что и остальные крепости. Она была
построена, вероятнее всего, во второй половине IX в.13 Ло-
гично допустить, что остальные крепости были построены
тоже в IX или, может быть, в конце VIII в. К этому
времени, но скорее всего не раньше, в пределах досягае-
мости от Верхнего Донца уже было достаточно славянских
земледельцев, чтобы в форме дани, которую их обязывали
платить, они могли обеспечить всем необходимым и даже
обогатить хорошо вооруженных всадников, живущих в кре-
постях и близлежащих селениях. Серебро, возможно, не
проходило через эти земли в больших количествах в то
время, когда там стали возводиться первые крепости, но
вытянувшиеся вдоль Донца каменные сооружения способ-
ствовали поддержанию порядка, а тем самым обеспечивали
безопасность торговли. Мы уже обратили внимание на не-
большие предметы, которые встречаются, вместе с дирхе-
мами, в некоторых поселениях по течению Дона и Донца,
а также в очень немногих и далеко отстоящих друг от
друга иных местах: это сердоликовые бусины определенного
типа, а также вырезанные из сердолика скарабеи (см.
выше, с. 46—47). Более крупные и тяжелые предметы из
дальних краев тоже попадали в лесостепь. Например, ки-
тайское бронзовое зеркало VIII—IX в. эпохи династии Тан
13 Плетнева С. А. История одного хазарского поселения // РА. 1993.
№ 2. С. 63, 65—66. О Саркеле, построенном византийскими мастерами,
см.: DAI. Ch. 42.22—55. Р. 182—185; Артамонов М. И. История хазар.
Л., 1962. С. 298—302; Wozniak F. Е. Byzantine Policy on the Black Sea
or Russian Steppe in the Late 830s // Byzantine Studies I Etudes byzantines.
1975. Vol. 2. P. 56—-62; McGovern M. Sarkel — a Reflection of Byzantine
Power or Weakness? // Byzantinoslavica. 1989. Vol. 50. P. 178—180.
128
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
было вырыто в одной из катакомб Дмитриевского. Это зер-
кало, как и другие, менее дорогие предметы, вроде амфор
и кувшинов из Причерноморья, были привезены, вероятно,
на вьючных животных и много раз переходили из рук в
руки. Есть указания, что в лесостепную зону совершались
продолжительные путешествия с Ближнего Востока. Кости
верблюдов были обнаружены на территории славянских по-
селений в Большом Боршеве и Титчихе, а неподалеку —
на одном из блоков крепости в Маяцком — было вырезано
весьма точное изображение верблюда. Верблюда ведет за
собой на поводу человек. Похожее вырезанное изображение,
на этот раз на кости, найдено в захоронении вблизи реки
Оскола. Тут погонщик одет в двуполый кафтан, а верхняя
часть его тела защищена чем-то, похожим на кольчугу. У
одного и другого верблюда два горба и длинные ноги —
указание на то, что они принадлежат к бактрианскому
типу, родиной которого была Средняя Азия. Кости верблю-
дов обнаружены были также в нижнем течении Дона, возле
каменной крепости на его правом берегу, напротив Сарке-
ла.14 Эти кости, как и вырезанные изображения, свидетель-
ствуют о том, что здесь проходили караваны, везшие такой
товар, как дирхемы, с Кавказа, из торговых центров Кас-
пийского моря, вроде Дербента, с рынков, расположенных
еще дальше на востоке. Находки костей в славянских по-
селениях особенно показательны: верблюды, видимо, при-
надлежали мусульманским, кавказским и хазарским куп-
цам, а не кочевникам, а это подразумевает, что торговые
сделки совершались между восточными купцами и славя-
нами без посредников.
Итак, похоже, что симбиоз славянского населения лесо-
степи и полукочевых владельцев каменных крепостей окон-
чательно оформился к IX в. Такую ситуацию и застали тор-
говцы русов, когда они стали предпринимать поездки через
лесостепную зону. Хотя отдельным торговцам удавалось ско-
лотить себе состояние, велик был и риск, а взаимовыгодная
договоренность между славянами и их степными сюзерена-
ми, надо думать, ограничивала возможности русов исполь-
14 Кропоткин В. В. О топографии кладов куфических монет IX в.
в Восточной Европе // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 116; Плет-
нева С. А. Рисунки на стенах Маяцкого городища // Маяцкое городище /
Под ред. С. А. Плетневой. М., 1984. С. 79—80.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
129
зовать благоприятную ситуацию и заключать выгодные сдел-
ки. Степи были не слишком любезны с пришельцами, и
можно вспомнить утверждение послов Феофила в 839 г.,
что, между прибывшими к нему представителями народа
rhos и родиной этого народа, живут «варварские и очень
дикие народы» (см. выше, с. 52). Вполне возможно, что
представители народа rhos говорили далеко не всю правду,
когда объясняли таким образом свое нежелание появляться
на территории, контролируемой хазарами. Даже если это
так, приведенное заявление подтверждает, что русы, путе-
шествующие через степь как по одиночке, так и небольши-
ми группами, часто становились объектом нападений.
Обстановка во второй половине IX в. стала еще менее
привлекательной для одиночных пришельцев с севера. В
степи произошли гораздо более серьезные катаклизмы, чем
грабежи и вспышки распрей местного значения. В 862 г.
венгры совершили свой первый кровавый поход на Европу,
дойдя тогда вплоть до королевства восточных франков. Со-
гласно «Анналам святого Бертина», эти «враги по имени
венгры» были «до сего времени неизвестны».15 16 Как отдель-
ный народ, который образовался из разных составных час-
тей, в том числе, возможно, из представителей «караяку-
повской» культуры на Южном Урале (см. выше, с. 99), вен-
гры существовали до упомянутого события уже более
поколения. Их язык принадлежит к финно-угорской семье
языков, что само по себе указывает на их происхождение
с дальнего севера. Обстоятельства их появления во владе-
ниях хазар неясны. Одним из немногих источников, расска-
зывающих о раннем этапе взаимоотношений венгров и
хазар, является византийское сочинение — De administrando
imperio (= DAI). Правда, оно было составлено в середине
X в., т. е. на сто лет позже описываемых событий. Хотя
не все в сообщениях этого источника может приниматься
на веру, он дает основания считать, что, после периода тес-
ных взаимоотношений с хазарами, венгры ушли на запад
вместе с примкнувшими к ним «kabaroi», народом, который
прежде находился в союзнических отношениях с хазарами.1®
15 Annales de Saint-Berlin I Ed. F. Grat, J. Vieilliard, S. Clemencet.
Paris, 1964. P. 93; tr. The Annals of St. Berlin / Ed. J. L. Nelson. Man-
chester, 1991. P. 102.
16 DAI. Ch. 38, 39. P. 172—175.
130
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
Данные события произошли в середине IX в. или чуть
раньше: с этого времени о набегах венгров начинают со-
общать литературные источники. Отдельные походы вен-
гров и кабаров («cowari») на пограничные земли королев-
ства восточных франков отмечены под 881 г.17 Территория,
занимаемая венграми, находилась к западу от центральных
владений хазар, в районе, который DAI называет «Atel-
kouzou» — тюркское слово, означающее «между рек».
Этими реками могли быть Серет и Днепр, или Днестр и
Днепр: название слишком неопределенное, чтобы его можно
было понять однозначно. Ясно одно: венгры занимали зна-
чительную часть степей к северу от Черного моря. Видимо,
они не всегда были во враждебных отношениях с хазарами,
а их набеги на западных соседей и на Южный Крым —
где в 860 г. «венгры, завывая, как волки», напали на
византийского посла18 — могут рассматриваться как косвен-
ное свидетельство силы хазар, ибо на восток венгры похо-
дов не устраивали. И все же венгры являются наиболее
вероятными виновниками разорения того поселения, кото-
рое недолгое время находилось на мысу в Цимлянском,
где впоследствии была сооружена упоминавшаяся крепость
из белого камня. Это поселение не защищали стены, но
природные преграды, его окружавшие, были внушительны-
ми. Мыс возвышался на 70 метров над заливным лугом
Дона, и попасть на него можно было лишь по узкому
перешейку. Примерно в середине IX в. его жители — по
размерам черепа, предположительно, болгары — были умер-
щвлены, а их юрты сожжены. Некоторые женщины были
убиты в то время, когда они пытались защитить своих
детей, но те, что помоложе, по-видимому, были увезены
и, возможно, проданы как рабыни.19 Воевать так близко
от поста усиленной охраны на Дону было бы не по силам
обычным кочевникам. Наличие у венгров довольно замыс-
ловатой тактики ведения боя было одной из причин, по
которой в конце IX в. византийский император Лев VI по-
17 Annales luvavenses antiqui // MGH SS. Vol. 30, 2. P. 742.
18 Житие Константина, 8. См.: Климент Охридски. Събрани съчине-
ния / Изд. Б. С. Ангелов, X. Кодов. София, 1973. Т. 3. С. 96; tr. Kan-
tor М., White R. S. Vita of Constantine and Vita of Methodius. Ann Arbor,
1976. P. 23. (Michigan Slavic Materials. Vol. 13).
19 Плетнева С. А История одного хазарского поселения. С. 58, 62—65.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
131
святил их боевым приемам довольно пространный пассаж
в своей * Tactica ».20
Венгры, однако, были не единственными возмутителями
порядка в хазарских владениях. В то самое десятилетие,
когда Лев VI писал свое произведение, т. е. в 890-е гг.,
они отступили из причерноморских степей под натиском
другого, еще более свирепого народа. Печенеги обитали в
степях восточнее Хазарии, но в определенный момент в
конце IX в. они прошли или были вынуждены пройти под
чьим-то натиском через центральные земли хазар и в
конце концов захватили у венгров их пастбища «Atel-
kouzou». Для этого им понадобилось, может быть, несколь-
ко лет, а, может быть, целое поколение. Также не ясно,
была ли их миграция связана (а если была, то каким
образом) с крупной военной операцией против хазар, в ко-
торой печенеги безусловно принимали участие. Коалиция
из «всех народов» выступила против хазарского царя Ве-
ниамина. Названия этих народов перечислены в сочинении
по хазарской истории, составленном подданным Хазарии в
середине X в. В том месте, где перечисляются народы, в
еврейском подлиннике есть пропуски, а названия этих на-
родов, похоже, несколько искажены. Ясно лишь, что в
перечне противников хазар присутствуют печенеги, огузы
и «македонцы» (т. е. византийцы). В тексте утверждается,
что союзник Вениамина, правитель аланов, «пошел на их
землю и [разорил ее], так что было уже не оправиться».21
Текст полон высокопарной риторики, но нет сомнений в
том, что где-то на северо-востоке от Черного моря имели
место крупные военные действия. Если верить хазарскому
документу, до начала правления Вениамина (ок. 880?—
ок. 900?) «страх [перед воинами Хазарии царил среди на-
родов] вокруг нас, и они не смели подняться [воевать] про-
тив власти Хазарии».22 Представленный таким образом кон-
траст между тем, что было до правления Вениамина, и
тем, что стало при нем, возможно, упрощает не столь бы-
строе развитие событий в конце IX в. Вместе с тем сооб-
щения источника вполне соответствуют картине, которая
20 Leo VI. Tactica, XVIII. 40—76 11 PG. Vol. 107. Col. 956—964.
21 Golb N.t Pritsak O. Khazarian Hebrew Documents of the Tenth Cen-
tury. Ithaca; London, 1982. P. 115.
22 Ibid. P. 113.
132
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
вырисовывается из других отрывочных сведений, — пересе-
ление народов сопровождалось широкомасштабными потря-
сениями господства Хазарии.
Власть хазар над степями между Азовским морем и
нижним течением Волги была поколеблена, но не слом-
лена окончательно. Во всяком случае, хазарам удалось
устоять перед натиском двух орд кочевников — венгров и
печенегов. Менее сильные венгры все же казались совре-
менному германскому хронисту «более свирепыми и жес-
токими, чем любой из диких зверей».23 Хазары могли
удерживать в страхе народы, живущие к северу от степей
на протяжении значительной части X в. Хазарский царь
несколько раз требовал себе в жены одну из дочерей пра-
вителя волжских болгар и увез одну из них силой, а
после ее смерти потребовал другую. По собственному при-
знанию болгарского хагана, именно этот нажим заставил
его обратиться за помощью к халифу Аббасидов в 921 г.
(см. выше, с. 101—102). Однако возможности хазар под-
держивать порядок на Дону и Донце, по-видимому, ос-
лабли, и есть признаки, что защита, которую обеспечи-
вали крепости из белого камня, потребовала подкрепления.
В конце IX в. были сооружены земляной вал и неболь-
шой ров для защиты поселения, находящегося почти у
самых стен крепости в Дмитриевском. Похоже, что при-
мерно тогда же подобные земляные сооружения были воз-
двигнуты возле других укрепленных поселений на Дону
и в открытой степи. Стены из белого камня крепости в
Маяцком были, кажется, возведены приблизительно в то
же время. Но ни опасности, ни дефицит товаров не могли
остановить торговли предметами роскоши, ведшейся на
дальние расстояния: напротив, рост цен, обусловленный
дефицитом, лишь стимулировал торговые предприятия (см.
выше, с. 36). Есть основания предполагать, что число
скандинавов, направляющихся в восточные земли, увели-
чивалось и что серебро было по-прежнему тем магнитом,
который их туда притягивал. Совпадением двух факто-
ров — все более растущего спроса на серебро со стороны
русов и перебоями в его поставке — по-видимому объяс-
няется уменьшение количества аббасидских монет конца
23 Reginonis abbatis Prumiensis chronicon cum continuations Treveren-
si / Ed. F. Kurze. Hannover, 1890. P. 131. (MGH in usum schol.).
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
133
IX в. в русских кладах (см. выше, с. 95—96). Если «се-
ребряный кризис* в определенном смысле имел место, ес-
тественным выходом из этого кризиса был поиск новых
путей к давно известным источникам серебра, или поиск
новых источников серебра и другого дорогостоящего товара.
Возможность найти серебро сама по себе всегда суще-
ствовала, если учесть, что никогда не было одного един-
ственного четко определенного пути между севером и му-
сульманским миром (см. выше, с. 48—49). Одиночные
торговцы и охотники, ловившие пушного зверя в капка-
ны, не переставали искать новые возможности обогащения
и заключения более выгодных сделок, и вообще в процесс
обмена мехов и рабов на серебро было вовлечено множе-
ство различных людей. Маршруты по Дону и Донцу были
только лишь самыми проторенными. Одним из альтерна-
тивных маршрутов являлась Волга, и, как мы видели,
русы в начале X в. широко пользовались этим маршру-
том. Они спускались по реке до среднего течения Волги
и появлялись на рынке в Болгарии, где обменивали свои
товары на серебро (см. выше, с. 71—72). Трудно пере-
оценить экономическое значение этого нового «Восточного
пути*. В течение X в. он стал основным каналом притока
серебра, и хотя невозможно назвать общее число дирхемов
и общий вес серебра, поступивших с востока, ясно, что
та и другая цифра была намного выше, чем в IX в.
Развитие поселений русов на Верхней Волге отражает рост
товарооборота. Большая часть найденных в этих поселе-
ниях украшений датируется X в. Возможности для обо-
гащения были большими, так что простые люди проде-
лывали ради этого дальний путь из центральной Швеции
и с Аландских островов. Многочисленные бедные могилы
в Тимереве, без какого-либо инвентаря, вполне возможно,
принадлежат переселенцам, которым так и не удалось раз-
богатеть (см. выше, с. 107).
При всех удобствах и экономических выгодах этого
пути, ведущего к новым источникам мусульманского се-
ребра, русам приходилось соблюдать определенные усло-
вия, ставившиеся волжскими болгарами, и платить им на-
логи. Ясно, что эти налоги были не столь обременитель-
ны, чтобы сделать торговлю невыгодной, и не все
ограничения в действиях русов зависели от болгар. Если
нет надежных указаний, что суда русов спускались в X в.
134
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
по Волге до самого Каспия, то это могло быть вызвано
скорее запретом со стороны хазар, а не эмбарго, нало-
женным болгарами на плавание судов русов. В любом слу-
чае ситуация была ненормальной: русы владели теперь по-
селениями на Верхней Волге и собственными транспорт-
ными средствами, но тем не менее они, похоже, не имели
возможности воспользоваться всеми преимуществами волж-
ского пути. Силой пробить себе дорогу к богатым странам
было нереально. Мы уже видели, как большой флот русов
занимался разбоем на Каспии вскоре после 912 г. и как
печально закончился этот поход, когда русы были на об-
ратном пути истреблены хазарами, буртасами и болгарами
(см. выше, с. 109). Кажется, русы учли преподанный им
урок, так что на протяжении жизни одного поколения
после описанной катастрофы новых набегов на Каспий не
засвидетельствовано. Впрочем, названный набег был тре-
тьим по счету за несколько лет. Небольшая флотилия
русов из шестнадцати судов занималась разбоем на южном
побережье Каспийского моря осенью 910 г. Более круп-
ный флот русов был разгромлен год спустя или около
того. Многие из судов русов были сожжены на берегу;
а те, что смогли выйти в море, попали в засаду. На-
званные эпизоды, которые завершились после 912 г.
самым крупным походом, представляют собой нечто боль-
шее, чем серию грабительских нападений. Поход, в ко-
тором, согласно Масуди, приняло участие 500 судов, тре-
бовал серьезной организации, ресурсов и предварительных
дипломатических переговоров с хазарами. Возможно, эти
походы были реакцией русов на ту новую для них си-
туацию, в которой они оказались. Лишенные возможности
приближаться к источникам дирхемов как торговцы, они
попробовали добыть богатство силой. Однако путь вниз по
Волге не стал свободнее для русов, когда они преврати-
лись в грабителей, чем он был тогда, когда они занима-
лись торговлей.
Другим направлением, в котором русы могли проявить
свою активность и стремление к обогащению, была Цент-
ральная Европа. Рабочий документ, определяющий тамо-
женные пошлины в Раффелыптеттене, устанавливает пра-
вила торговли для приезжих русов и других купцов в тех
местах, где они могли устраивать временные рынки — на
определенном отрезке Среднего Дуная, в долине реки Родль
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
135
или в восточной части современной Мюльфиртель. Воск
был основным товаром на продажу, который ждали от
русов и который они доставляли на мулах или на себе.24
Другими товарами, которые они регулярно привозили,
были рабы и лошади, причем молодые рабыни стоили при-
мерно в три раза дороже рабов мужского пола.
Текст грамоты датируется, вероятнее всего, промежут-
ком между 903—905 гг., но смысл его заключается в под-
тверждении правил, установленных еще при Людовике Гер-
манском (840—876 гг.), Карломане (876—880 гг.) и их
преемниках. Разные другие отрывочные сведения, в числе
их и археологические памятники, показывают, что русы к
тому времени часто появлялись на среднем течении Дуная.
Топоним «Ruzaramarcha» фигурирует в грамоте 863 г.,
причем доказывают, что корень «Ruzara» означает «ру-
сы».25 «Ruzaramarcha», находящаяся на южном берегу Ду-
ная, в юго-восточной части области, охватываемой прави-
лами Раффелыптеттена, была расположена неподалеку от
торгового пути, по которому безусловно шли торговые ка-
раваны русов в XII в. (см. ниже, с. 469). Это место могло
использоваться для стоянки уже в середине IX в. Русы
могли добраться до Дуная и «Ruzaramarcha» через южную
Польшу по реке March (Мораве), или через горные проходы
Карпат, или же, если речь шла о соблюдении правил Раф-
фелыптеттена, — прямо с севера, через Прагу и по реке
Влтаве. Первые два маршрута, использовавшиеся, вероятно,
также еврейскими купцами-раданитами (см. выше, с. 69),
скорее всего стали небезопасными с конца IX в., после
вторжения венгров в Центральную Европу. Наверное поэ-
тому путь с севера по Влтаве, предусмотренный таможен-
ными тарифами Раффелыптеттена, стал основным. Замече-
но было, что гидроним Дунай, использующийся для назва-
ния этой реки в «Повести временных лет» и в других
ранних произведениях русов, соответствует варианту, упот-
ребляемому чехами, поляками и другими западными сла-
вянами, живущими около Дуная выше Железных Ворот.
Южные славяне, живущие по нижнему течению Дуная, ис-
24 «Mercandi causa» // MGH Leges, II. 2. Capitularia regum Francorum.
Hannover, 1897. P. 251.
25 MGH Diplomata, I, Ludowici Germanici, Karlomanni, Ludowici iun-
ioris Diplomata. Berlin, 1934. P. 157; Назаренко А. В, Русь и Германия
в IX—X вв. // ДГВЕМИ. 1991 (1994). С. 30—31.
136
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
пользовали другой вариант названия.26 Гидроним Дунай,
возможно, указывает, что русы поначалу попали на Дунай
в его среднем течении, и это согласуется с намеками, со-
держащимися в правилах Раффелыптеттена, а может быть,
и с названием «Ruzaramarcha».
Не вызывает сомнений сам факт, что русы занимались
торговлей на Среднем Дунае. Одиночные предприниматели
и целые отряды, в которые входили русы и славяне, совер-
шали сюда путешествия в середине IX в., а может быть,
и раньше. География находок различных типов стеклянных
бусин свидетельствует о существовании единого торгового
пространства, охватывающего Старую Ладогу и другие се-
верные рынки, районы, прилегающие к среднему и ниж-
нему течению Дуная, долины Донца и Дона, Кавказ и
Среднюю Азию.27 Торговля была частично в руках богемцев
и славян, живших под властью русов: правила Раффель-
штеттена предназначались для «славян, пришедших от
русов [rugi], или богемцев»,28 и не делали различий между
товарами, которые привозили те и другие купцы. Форму-
лировки правил, как и описание способов перевозки това-
ров — пешком, на вьючных мулах или лошадях указывают
на то, что русы, прибывавшие на Средний Дунай, путеше-
ствовали таким же образом, что и славянские купцы. У
русов не было никакого преимущества, поскольку они не
передвигались на лодках. Жители Баварии, немцы или сла-
вяне, торгующие или покупающие на этих рынках, специ-
альными правилами освобождались от налогов, но в отно-
шении русов ничего подобного не предусматривалось. Та-
ким образом, на Среднем Дунае, как и на Средней Волге,
русы вынуждены были торговать и платить пошлину в раз-
мере, установленном местными властями. Русы, отправляв-
шиеся на Средний Дунай, не имели возможности непре-
26 Schramm G. «Gentem suam Rhos vocari dicebant» // Ostmitteleuropa:
Berichte und Forschungen / Ed. U, Hau stein, G. W. Strobel, G. Wagner.
Stuttgart, 1981. S. 7—8.
Львова 3. А. Стеклянные бусы Старой Ладоги. I: Способы изготов-
ления, ареал и время распространения // Археологический сборник. Гос.
Эрмитаж. [Л.,] 1968. Т. 10. С. 92.
28 MGH Leges, II. 2. Р. 251; Warnke С. Der Handel mit Wachs zwi-
schen Ost- und Westeuropa im frtihen und hohen Mittelalter: Voraussetzun-
gen und Gewinnmdglichkeiten // UHV. Abhandlungen der Akademie der Wis-
senschaften in Gdttingen. Philol.-hist. Klasse. Dritte Folge. N 156. 1987.
S. 558; Goehrke C. FrOhzeit des Ostslaventums. S. 127 und Anm. 193.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
137
рывно плыть по воде, а правила Раффелыптеттена не толь-
ко показывают, сколько энергии проявляли русы в поисках
новых рынков, но и отражают препятствия, с которыми
им приходилось сталкиваться. Шары воска, главный их
товар, были громоздкими и тяжелыми, и стоимостью их
доставки по суше на большие расстояния нельзя было пре-
небречь, даже если груз несли на себе рабы. Таким обра-
зом, перспективы заключить действительно выгодные сдел-
ки были не особенно блестящими. В отличие от русского
купца, которого ибн Фадлан видел молящимся о выгодной
сделке на базаре в Булгаре, купец на Дунае не мог ожи-
дать за свои товары груды дирхемов и даже не всегда мог
рассчитывать на расплату серебром. Перспективы же совер-
шить удачный набег на дунайские рынки были у русов
еще более сомнительны, чем на Волге. Впрочем, как мы
увидим дальше, Дунай продолжал привлекать русов и позд-
нее (см. ниже, с. 215).
Помимо Волги и Дуная, было и третье направление ак-
тивности русов — южное. В 880-е гг., а может быть на
одно поколение раньше, русы предпринимали путешествия
на юг до самого Черного моря, вроде того путешествия,
которое описал ибн Хордадбех. Развитие их торговых ме-
роприятий в этом направлении представляется естествен-
ным дополнением к деятельности русов на Дунае, это была
реакция на перебои в поставках серебра из мусульманского
мира. Однако для непрерывного плавания по Днепру су-
ществовали серьезные природные препятствия (см. ниже,
с. 140), человеческий фактор тоже сдерживал инициативу.
Крым и другие места в северном Причерноморье не были
особенно прибыльными рынками. Херсон, куда, вероятно,
направлялись русы, описанные ибн Хордадбехом, был эм-
порием, в который съезжались купцы из различных зе-
мель, в том числе из Хазарии и мусульманского мира.
Однако Херсон не был столь богат, как города на Каспии.
Хотя начиная с середины IX в. здесь чеканились монеты
византийского императора, это были медные монеты, и нет
свидетельств, что город был богат серебром. Да и в целом
в византийских землях серебро не водилось в тех количе-
ствах, которыми, похоже, всегда имели возможность опе-
рировать восточные купцы. Более того, здесь приходилось
платить налог в размере 10% от цены привозимых товаров
(см. выше, с. 70). В то время как прибыль, которую
138
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
можно было получить от торговли на черноморском побе-
режье, была ниже прибыли от торговли на хазарских и
мусульманских рынках, дороги, ведшие на юг, были опас-
нее и, похоже, становились все более опасными. Бассейн
Днепра находился на территории, где пасли скот венгры,
и они часто появлялись здесь во второй половине IX в.
Венгры в этот период занимались продажей рабов визан-
тийским перекупщикам на берегу Черного моря.29 Купцы
русов, путешествовавшие небольшими группами, были для
них легкой добычей. Подводя итоги всему, о чем говори-
лось в данной главе — отсутствие у славян достаточных за-
пасов серебра, modus vivendi хазар и их союзников со сла-
вянами и возросшие во второй половине IX в. опасности
путешествия через причерноморские степи — мы вправе за-
даться вопросом, почему русам вообще нужно было акти-
визировать свои поездки к Черному морю, а не вопросом,
почему они так медлили с этим.
2. ПЛАЦДАРМ РУСОВ НА СРЕДНЕМ ДНЕПРЕ
(ок. 900—930)
Рассмотрев положение вещей в степной и лесостепной
зонах в конце IX в., мы были вынуждены изменить вопрос
о том, почему русы так медленно обосновывались на Днепре,
на вопрос о том, что привело их туда и, тем более, что
заставило их там остаться. В поисках ответа на заданный
вопрос нужно обратить внимание на признаки распада того
порядка, который был установлен хазарами на юге, и на
те новые, иногда опасные возможности, которые это откры-
вало для смелых, сильных и беспощаных. Тот факт, что
многие современники приписывали перечисленные качества
норманнам, стал своего рода клише, но это не значит, что
мы должны данный факт недооценивать. Арабские писате-
ли, рассказывая о торговой деятельности русов, сообщают
об их воинских талантах, и это при том, что русы, кажется,
не слишком злоупотребляли организованным насилием для
осуществления своей коммерции. Как мы видели, кое-кто
29 Ibn Rusta. Kitab al*A’lak al-nafisa [Книга драгоценных камней] I
Ed. T. Lewicki // 2r6dla arabskie do dziejow slowianszczyzny. Wroclaw;
Warszawa; Krakow; Gdansk, 1977. T. II.2. P. 34—35; tr. Ibn Rustah, Les
atours prdcieux / Tr. de G. Wiet. Le Caire, 1955. P. 161.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
139
из русов пытался прорваться к Каспию в начале X в. и
урвать там то, чего нельзя было уже получить путем тор-
говли (см. выше, с. 134). В конце IX в. русы уже совер-
шали поездки к Черному морю, надо полагать, высматривая
выгодные рынки или новые источники серебра, которое
можно было получить через обмен товаров или силой — тем
способом, который окажется более эффективным. Хотя у
Херсона существовали обширные торговые связи, это был
всего лишь провинциальный город, укрывшийся за внуши-
тельными фортификационными сооружениями. Поэтому,
если русам хотелось найти на далеких рынках торговых
партнеров или легкую добычу, им надо было переплыть
Черное море. И тут они сталкивались с существенной труд-
ностью. Суда, наилучшим образом приспособленные для
плавания по Днепру, не обладали ни нужными качествами
для плавания по морю, ни достаточной грузоподъемностью.
Византийские правители были об этом хорошо осведом-
лены, судя по «Tactica», сочиненной Львом VI в 890-е гг.
«Северные скифы», говорится там, используют «более бы-
строходные, легкие и меньшие по размерам» суда, чем
арабы, «потому что, спускаясь к Черному морю по течению
рек, они не могут использовать более крупные суда».30
Трактат Льва VI рассматривает только военно-стратегиче-
ские вопросы, но то, что он говорит о боевых судах, ка-
сается любого средства передвижения по воде, в том числе
судов, заполненных громоздким товаром. Лодкам русов над-
лежало быть столь легкими, чтобы они могли преодолевать
мели и отмели и чтобы их можно было протащить по
суше. Лев VI не сбрасывает русов со счета как возможных
противников Византии, но, кажется, не считает, что они
представляют серьезную опасность. Это дает основания
предположить, что набеги русов на Черном море имели
место и после большого похода 860 г., но возможность по-
вторения похода таких масштабов представлялась малове-
роятной; не предполагалось также, что эти набеги выйдут
из-под контроля. Другими словами, перспективы захватить
большую добычу постоянными разбойничьими набегами
были для русов довольно смутными. А опасности были
вполне реальными: Черное море было подвержено штормам
30 Leo VI. Tactica, XIX. 69 // PG. Vol. ЮТ. Col. 1012 (= Naumachi-
ca/Ed. A. Dain. Paris, 1943. P. 32).
140
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
и внезапным сменам направления ветра даже больше, чем
Каспийское. И, кроме того, путь по главной реке, текущей
к Черному морю, преграждало мощное природное препят-
ствие, что, должно быть, укрепляло некоторое благодушие
в отношении русов, свойственное трактату Льва VI.
Препятствие это представляло собой серию подводных
гранитных кряжей, девять из которых были во всю ширину
Днепра, а другие перегораживали его частично. Речной
поток со всей силой ударялся и перекатывался через при-
родные дамбы. Многие части кряжей находились под водой,
другие же выступали на поверхность, и течение прорыва-
лось в просветах между ними. Эти пороги перекрывали те-
чение реки на довольно длинном участке — около 70 км, и,
в дополнение к собственно порогам, речной поток сбивали
множество отдельных скал и островков. Навигация на дан-
ном участке была в лучшем случае опасной, а в худшем —
самоубийственной. Но говорить о навигации вообще можно
было только в период весеннего паводка, когда растаявшие
снег и лед поднимали уровень воды над большинством кря-
жей и утесов. Когда же река мелела и уровень воды падал,
навигаторам приходилось вести суда вдоль берега или та-
щить их по суше, иногда на многие километры. Если лодки
были нагружены товаром, такая операция уничтожала все
преимущества, которые обыкновенно давала транспортиров-
ка по воде. Не удивительно поэтому, что от античной эпохи
сохранилось очень мало достоверных указаний на использо-
вание Днепра для судоходства. В поселениях поблизости от
будущего Киева были найдены фрагменты амфор, а также
римские и византийские монеты, датирующиеся I—VII вв.
н. э., несколько таких находок сделано в районе днепров-
ских порогов. Наличие этих находок в районе порогов яв-
ляется своеобразным индикатором использования днепров-
ского пути, потому что это было место, где вещи чаще всего
терялись, разбивались или разворовывались. Тот факт, что
для обозначения Днепра в его нижнем, среднем и верхнем
течении использовались разные названия, свидетельствует о
том, что судоходство по всей его длине почти не практико-
валось.31 Крупные передвижения народов совершались не
31 Schramm G. Fernhandel und fruhe Reichsbildungen am Ostrand
Europas: Zur historischen Einordnung der Kiever Rus* // Staat und Gesell-
schaft in Mittelalter und FrOher Neuzeit: Gedenkschrift fOr Joachim Leusch-
ner / Ed. K. Colberg et al. Gottingen, 1983. S. 18, 22, 37, Anm. 9.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
141
вдоль Днепра, а через Днепр, были ли это славяне, мигри-
ровавшие на восток, или болгары, венгры и кабары, направ-
лявшиеся на запад (см. выше, с. 116, 129). Выгодная тор-
говля, совершенно очевидно, заключалась в обмене северных
мехов на предметы роскоши, производившиеся на юге. Тем
не менее, как мы уже видели, главная ось торговли про-
ходила в VIII и IX вв. на юго-восток, в направлении дон-
ских и волжских степей (см. выше, с. 46—48). Могущество
хазар и местонахождение источников серебра на Ближнем
Востоке были главными тому причинами, но не единствен-
ными. Легкие и дорогостоящие товары можно было везти
на большие расстояния через степи на вьючных животных
и верблюдах (см. выше, с. 128). В IX в. купцы-раданиты
непрерывно курсировали между Западной Европой и мусуль-
манскими землями. Один из их путей проходил через
«земли славян» к хазарской столице и Каспийскому морю,
а затем на восток к Китаю. Вполне возможно, были и дру-
гие оси торговли между востоком и западом, но современные
писатели не обратили на них внимание или не сочли нуж-
ным о них упомянуть. Венгры в X в. отчасти занимались
подобной торговлей по суше со своими соплеменниками,
жившими дальше на востоке.32
Для большей части купцов и путешественников Днепр
был, следовательно, скорее водным препятствием, чем вод-
ной магистралью. Бродом, использовавшимся жителями
Херсона для перехода через реку, переходили ее и степ-
ные кочевники. Константин VII, сообщающий нам об
этом, указывает, что печенеги считали Днепр своего рода
границей. Некоторые из них в конце весны — после раз-
лива пересекали Днепр и проводили лето на другом его
берегу.33 Это согласуется с отмеченным археологами кон-
трастом между славянскими поселениями по разные сто-
роны Днепра (см. выше, с. 117). Для славян Днепр также
являлся в некотором смысле границей. Более того, в
VIII—IX вв. они, как видно, не очень-то тянулись к его
долине. Славяне-переселенцы направлялись в долины Дес-
ны и Сейма или обосновывались далеко от Днепра в вер-
ховьях его притоков (см. выше, с. 118). Не совсем ясно,
насколько это было результатом самостоятельного решения
32 DAI. Ch. 38.63—64. Р. 172—175.
33 Ibid. Ch. 8.34—35. Р. 56—57; ch. 9.65—67. Р. 60—61.
142
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
славянских поселенцев, а не желанием их хазарских сю-
зеренов. Вполне возможно, что заливные луга днепровской
долины были облюбованы под пастбища кочевниками и
полукочевниками, что делало эти места малопривлекатель-
ными для славян. Кроме того, на берегу Днепра почти
нет мысов, которые могли служить естественной защитой
для славянских поселений.
Район Киева, находящийся поблизости от среднего те-
чения Днепра, отличался более высокой плотностью насе-
ления. Почва там плодородна, и на поросших соснами при-
брежных холмах, возвышающихся на 80—90 м, можно
было чувствовать себя в относительной безопасности. Овра-
ги и ручьи создавали естественные преграды, хвойные де-
ревья укрывали от зимней вьюги со стороны степей, а
леса, если верить летописи, изобиловали дичью. По сред-
нему течению Днепра нет другого места с подобным скоп-
лением холмов. Киевские холмы являются частью плато
пятнадцатикилометровой длины и трех-четырехкилометро-
вой ширины. Это удобное место для переправы через реку,
и составители «Повести временных лет» добросовестно от-
метили, что, согласно легенде, Кий, от имени которого по-
лучил название Киев, работал перевозчиком. То, что осно-
ватель города был всего лишь перевозчиком, роняло его
значение, и поэтому редакторы летописи попытались смыть
пятно на его репутации с помощью другой легенды. Кий
будто бы отправился в Царьград и посетил там царя, «яко
же сказають, яко велику честь приялъ от царя». «Аще бо
бы перевозникъ Кий, — доказывают редакторы, — то не бы
ходил Царюгороду».34 В этой полемике есть рациональное
зерно, так как она объясняет первоначальное значение по-
селения как места переправы через реку. Только позднее
водный путь вниз по Днепру в Византию стал настолько
важен, что значение профессии Кия поблекло, хотя и не
полностью утратилось. Предание о Кие-перевозчике вполне
может быть остатком более древней легенды об основании
города.
На вопрос, что и когда мог основать Кий, определен-
ного ответа дать невозможно. Киевские холмы были за-
селены со времен неолита, а упомянутые находки монет
и амфор доказывают, что в данном месте в первые сто-
34
ПВЛ. Т. 1. С. 13.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
143
летия нашей эры находился достаточно оживленный эм-
порий или транзитный пункт. Но нет ясных указаний,
что он имел значение племенного или религиозного цент-
ра. Случайные находки глиняной посуды и раскопки не-
скольких полуземлянок со стенами из битой глины и с
очагом свидетельствуют, что какое-то поселение существо-
вало на самом большом холме — Старокиевском, лучше
всего защищенном природой. Это вдохновило честолюби-
вых жителей Киева отпраздновать в 1982 г. «1500-летие»
города, хотя далеко не доказано, что найденные жилища
датируются временем раньше VII или даже VIII в. Сла-
вяне, которым вероятно принадлежат полуземлянки и гли-
няная посуда, начали переселяться на восток от Днепра
en masse только в VIII в., и, вероятно, именно с этого
времени стали быстрее развиваться такие центры, как
Киев, стоящий на перекрестке дорог. Однако образ жизни
этих первых киевлян, наверное, мало отличался от того,
как жили другие славяне на правобережье Днепра в
укреплениях на мысах и на вершинах холмов. Не по-
влияло на их образ жизни и то, что в этих краях по-
явились серебряные дирхемы. В самом деле, в долине
Среднего Днепра не найдено кладов серебра IX в., редки
даже единичные находки дирхемов VIII и IX вв. Те
купцы и торговые караваны, которые здесь проезжали,
на месте Киева не задерживались.
При раскопках на Старокиевском холме были
обнаружены остатки двух строений, которые, как полага-
ют, указывают на существование какой-то политической
организации. Оборонительный ров (надо думать, также и
вал) окружал территорию примерно в 2 гектара на севе-
ро-западной части холма, а в центре была сооружена ма-
ленькая более или менее прямоугольная платформа, сло-
женная из неплотно подогнанных и необработанных кам-
ней. Данная платформа, как считается, представляла собой
жертвенник, причем ров и «языческое святилище» пред-
лагали датировать VII или VIII в. При этом никто не
привел убедительных доказательств, что население Старо-
киевского холма или его окрестностей было в VIII в.
столь многочисленным, чтобы понадобилось укреплять
такую обширную территорию. Нет никаких противопока-
заний, чтобы считать ров и платформу, которую скорее
можно назвать фундаментом какой-то башни, сооружения-
144
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ми IX в., даже второй его половины.35 Свидетельства о
наличии славянских поселений на хотя бы одном из со-
седних холмов — на Замковом появляются только с конца
VIII в. Технические возможности славян позволяли им со-
орудить ров, а может быть, и платформу, но, вполне воз-
можно, это было сделано по приказу того, под чьим на-
чалом находились обитатели киевских холмов в IX в. —
по приказу Хазарского каганата.
О том, что хазары играли в Киеве не последнюю роль,
говорит второе название этого поселения, которое Констан-
тин VII тоже посчитал нужным привести, — «Sambatas».36
Это, скорее всего, хазарское название Киева, поскольку оно
созвучно хазарским названиям других крепостей, например,
«S-m-k-r-ts» (см. выше, с. 63). Считается, что название
«Sambatas» происходит от тюркских корней sam и -bat, оз-
начающих, соответственно, «высокий» и «сильный». В то
время, когда писал свое сочинение император Константин,
т. е. в X в., в Киеве, согласно «Повести временных лет»,
были «мнози козар'Ь».37 Само по себе хазарское, вероятно,
происхождение названия «Sambatas» не доказывает, что ха-
зары жили в IX в. в Киеве на укрепленной территории. Од-
нако летопись, сообщая, что власти хазар пришел конец,
дает понять, что некогда они контролировали Днепр (см.
выше, с. 120). Вопрос о связях хазар с Киевом получил
дальнейшую разработку после публикации письма на еврей-
ском языке. Среди одиннадцати имен, которыми подписано
это письмо, есть и несемитские, вероятно, тюркские имена.
Авторы письма называют себя «киевской общиной». Сам по
себе факт существования письма, сохранившегося в генизе
Каира не очень удивляет, потому что правящая элита хазар
исповедовала иудаизм. Они не пытались навязать свою ре-
лигию подданным, неоднородные интересы которых и раз-
личия в вероисповедании обеспечивались разными судьями
35 Callmer J. The Archaeology of Kiev ca. A. D. 500—1000: A Sur-
vey // Les pays du nord et Byzance (Scandinavie et Byzance): Actes du
colloque nordique et international de byzantinologie tenu a Upsal 20—22
avril 1979 / Ed. R. Zeitler. Uppsala, 1981. P. 33. (Acta Universitatis Up-
saliensis. Figura, nova series. Vol. 19); Muhle E. Die Anfange Kievs (bis
ca. 980) in archaologischer Sicht: Ein Forschungsbericht // JGO. 1987.
Bd 35. S. 85—86, 101.
36 DAI. Ch. 9.8—9. P. 56—57.
37 ПВЛ. T. 1. C. 39.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
145
в столице Хазарии Итиле: по два судьи отдельно для евреев,
мусульман и христиан и один судья для «язычников», вроде
русов и славян; в главных городах Хазарии, наравне с си-
нагогами, имелись мечети, минареты и мусульманские
школы. Среди союзников Хазарии и ее ставленников в Дон-
ских степях преобладали различные формы почитания духов
и шаманизма. Нет никаких оснований думать, что общины
исповедующих иудаизм не могли существовать в таких на-
селенных пунктах и аванпостах, как Киев. Издатели письма
на еврейском языке интерпретируют шесть знаков, очевидно
современных главному тексту, как тюркские руны, означаю-
щие «Я прочитал». Из этого они заключают, что письмо
было написано, когда хазарские власти все еще находились
в Киеве, тщательно изучая переписку.38 Дальше издатели
утверждают, что документ был составлен «незадолго до за-
воевания» Киева русами, «т. е. его следует датировать при-
близительно 930 г.».39 Хотя в их аргументах обнаружива-
ется здоровый скептицизм по отношению к летописной хро-
нологии, издатели не приводят убедительных доказательств
столь поздней датировки письма. Но, в любом случае, до-
кумент этот представляет ценность тем, что подтверждает
наличие в Киеве какой-то хазарско-иудейской общины. Если
допустить, что руны были расшифрованы правильно, то они
служат независимым подкреплением летописных сообщений
о власти хазар над Киевом. Как мы увидим, есть и другие
указания на то, что население Среднего Поднепровья было
знакомо с атрибутами хазарской культуры (см. ниже,
с. 180).
Следовательно, можно предположить, что за земляными
сооружениями на Старокиевском холме находился лагерь
полукочевых сборщиков дани в пользу хазар и склад, где
хранилось то, что было собрано. Названные сооружения на-
38 Golb N., Pritsak О. Khazarian Hebrew Documents... P. 42. Относи-
тельно арабских сообщений о хазарах см.: Dunlop D. М. The History of
the Jewish Khazars. Princeton, 1954. P. 93, 95—96, 98—99, 105, 113—
114, 206—207; Golden P. The Peoples of the South Russian Steppes // The
Cambridge History of Early Inner Asia I Ed. D. Sinor. Cambridge, 1990.
P. 266—267. Доводы в пользу того, что хазарская верхушка приняла
иудаизм в начале 860-х гг., представлены К. Цукерманом. См.: Zucker-
man С. On the Date of the Khazars’ Conversion to Judaism and the Chro-
nology of the Kings of the Rus Oleg and Igor // Revue des etudes byzan-
tines. 1995. Vol. 53. P. 241—250.
39 Golb N., Pritsak O. Khazarian Hebrew Documents... P. 71.
146
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
поминают те, что возводились в степной зоне, и строились
они для того, чтобы служить надежной защитой, так как
глубина рва достигает кое-где 4,7 м. Тут можно предполо-
жить некоторую связь с возведением дополнительных зем-
ляных укреплений в конце IX в. на Дону и посчитать все
это признаками растущей угрозы для жителей данной мест-
ности (см. выше, с. 132). Организация сбора дани могла
стать для хазар первоочередной задачей в обстановке рас-
тущего соперничества в открытой степи (см. выше, с. 101).
Взималась ли дань серебром или пригодными для продажи
мехами, она являлась тем источником дохода, из которого
брались средства для оплаты наемного войска или для на-
травливания кочевых народов на врагов Хазарии. Среднее
Поднепровье было хорошей опорной базой, чтобы заставить
радимичей и им подобных платить дань «щьлягами» (см.
выше, с. 119). Возможно, «Угорьская гора» на южной
окраине Киева получила это название вовсе не потому, что
в ходе своей миграции венгры там «сташа вежами», как
представляет дело летопись,40 а потому что там был лагерь
венгров, нанятых хазарами. Присутствие венгров в районе
Киева может служить объяснением «венгерских» черт, ко-
торые находят некоторые археологи среди различных типов
украшений уздечек, сбруи и оружия, причем имеется в
виду не только такое общераспространенное оружие кочев-
ников, как стрелы, но также орнаменты на рукоятках и
клинках мечей.41 Эти предметы найдены, главным образом,
в захоронениях X в., и очень может быть, что в то время
ими уже пользовались и не венгры, тем не менее их на-
личие в Киеве и в других поселениях на Среднем Днепре
все еще не получило другого убедительного объяснения.
Противоречивость свидетельств в какой-то мере является
следствием их скудости, но она также отражает быстрые
изменения в положении дел. Отложив в сторону предполо-
жения сомнительной ценности, обратим внимание на три
главных новации. Все три можно датировать периодом с
890-ого по 910-й г. Первая из них — это появление пече-
негов в причерноморских степях; вторая — это основание
40 ПВЛ. Т. 1. С. 21.
41 Bdlint С. Die Arch&ologie der Steppe: Steppenvolker zwischen Volga
und Donau vom 6. bis zum 10. Jahrhundert. Wien; Kdln, 1989. S. 114—
115.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
147
или заметное развитие поселений на Среднем и Верхнем
Днепре; третья — это заключение соглашений между руса-
ми и византийским императором.
Подстрекаемые Симеоном, правителем Болгарии, в 890-е
гг. печенеги захватили пастбища венгров (см. выше, с. 131).
Весь район от степей Дона и Донца на востоке и до Днестра
(а впоследствии и до Дуная) на западе оказался в их рас-
поряжении. В развитии своей материальной культуры (укра-
шения, снаряжение для верховой езды) они заметно усту-
пали венграм, но свирепостью, возможно, именно по при-
чине более низкой стадии развития, они их превосходили.
Когда византийские эмиссары пытались поднять венгров
против печенегов, те возразили: «Мы не можем воевать с
ними, ибо их страна обширна и их народ велик числом, и
это какое-то порождение дьявола!».42
Свирепость печенегов угнетающе подействовала и на жи-
телей укрепленных поселений. Одним из примечательных
достижений печенегов было уничтожение «салтово-маяцкой»
культуры. Саркел, на левом берегу Дона, остался хазарской
крепостью, но этого нельзя сказать о каменных крепостях
по верхнему течению Дона и Донца и о примыкающих к
ним поселениях. Неправильно будет говорить, что эти кре-
пости пали, скорее, их было решено оставить. Иногда такое
решение принималось внезапно, судя по реконструированной
археологами сцене в жилище, которое было раскопано в
главном поселении в Дмитриевском. Так, например, обрабо-
танный и подготовленный к обжигу горшок был оставлен
на гончарном круге, а в других домах среди гончарных кру-
гов осталась неочищенная глина.43 Считается, что поселения
в Маяцком также были оставлены, хотя и не столь поспеш-
но. Атмосферу страха можно проследить во многих поселе-
ниях «роменской» культуры в лесостепи. Эти поселения, на-
ходившиеся на мысах, были защищены естественными пре-
градами, а со стороны материка — рвами и валами, но даже
большие, хорошо защищенные поселения, как населенный
пункт в Новотроицком, были оставлены в конце IX в. Кре-
пость на мысу в Донецком (возле современного Харькова)
была сожжена в X в., разрушены были и многие другие
крепости и поселения в бассейне Донца. Эти волны разру-
42 DAI. Ch. 8.30—32. Р. 56—57.
43 Плетнева С. А На славяно-хазарском пограничье. С. 42, 44.
148
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
шений, охвативших обширную территорию, обрушивались
не одним ударом — как при нашествии монголов. У пече-
негов отсутствовали организация и ресурсы, необходимые
для того, чтобы наносить опрокидывающие противника
удары. Но их непрекращающиеся набеги подорвали социаль-
но-политический порядок, который начал образовываться на
территории к востоку от Днепра. Полукочевые союзники
хазар были по большей части разогнаны, а у тех славян,
которые остались в поселениях лесостепной зоны к востоку
от Днепра, одновременно с ростом угрозы для жизни, упал
ее уровень. Это доказывается тем, что в местах их житель-
ства после 900 г. не обнаруживают кладов и даже отдель-
ных мусульманских дирхемов, а украшения из серебра и
других драгоценных металлов в их поселениях X в. встре-
чаются значительно реже. Реже находят кувшины и амфо-
ры, привезенные из центральной части каганата или из
Крыма. Исчезли большие поселения с мастерскими, где ис-
пользовался кузнечный горн и матрицы для штамповки бля-
шек к поясам, а славяне, у которых были изделия из се-
ребра или которые знали, где они находятся, имели все ос-
нования более к ним не возвращаться. Слухи о тайниках с
серебром могли бы привлечь внимание печенегов. Распалась
единая экономическая зона, которая существовала под по-
кровительством хазар и во имя их наживы.
Столь пагубные последствия появления «порождений
дьявола» в донских и днепровских степях нисколько не
удивляют. Намного больше пищи для размышлений дает
другая из главных новаций, пришедшихся на период 890—
910 гг. Имевшие место изменения затронули Киев, не-
сколько других городов в Среднем Поднепровье, а в верх-
нем течении Днепра — Гнездово. Население киевских хол-
мов, похоже, было немногочисленным, осталось очень мало
признаков того, что оно занималось чем-либо, кроме при-
митивного пахотного земледелия, охоты и рыбной ловли.
Земляные сооружения на Старокиевском холме являются
указанием на ту степень социально-политического развития,
какую можно ожидать от хазарского пункта для сбора
дани. Что касается рва, то он, возможно, был вырыт лишь
в последние годы IX в., и мало есть признаков того, что
на окруженной рвом территории проживала активная тор-
говая община. Перемены начались на рубеже IX и X вв.
Самые решительные изменения произошли в районе, кото-
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
149
рый, в отличие от других находившихся на территории
Киева поселений, занимал низменность на берегу Днепра.
По этой его отличительной черте район был назван Подо-
лом, т. е. «находящимся в долине». Археологические рас-
копки показали, что этот район стал активно заселяться
и осваиваться для торговли лишь в начале X в. Ранние
строения были немногочисленны, и они стояли во дворах,
огражденных палисадами. Есть признаки планировки улиц,
причем главные из них находились на оси, проходящей от
цитадели на Старокиевском холме к берегу Днепра. Стро-
ения были из дерева, причем самые ранние образцы дре-
весины датируются временем с 900 г. и позднее, хотя есть
и образец 887 г.44 Эти дендрохронологические датировки
все еще не получили общего подтверждения, какое полу-
чили датировки в Старой Ладоге, но они согласуются с
датировкой отдельных монет, найденных на Подоле, а
также с находками в некрополе на Старокиевском холме.
Самые ранние из монет, найденных на Старокиевском
холме, — это саманидский дирхем 892—907 гг. и монета
Льва VI (886—912 гг.). Среди многочисленных образцов
украшений и оружия, которые были найдены в захороне-
ниях, ни один предмет нельзя уверенно датировать пери-
одом ранее 900 г.45 Следовательно, некрополь, вероятно,
стал использоваться только в начале X в.
Осторожность никогда не вредит, если речь идет о ран-
ней истории Руси, и все же мы берем на себя смелость про-
должить наши рассуждения о Подоле, т. е. о той части
Киева, где изменения, происшедшие около 900 г., выраже-
ны наиболее отчетливо. Этот район у реки долго оставался
незаселенным, вероятно, из-за того, что он затоплялся Дне-
пром во время весеннего разлива, а в период раннего сре-
дневековья, как и в XX в., часто случалось, что Подол за-
топлялся надолго. Это было не только неудобно, но и опас-
но, поэтому жилища X в. строились на фундаментах,
усиленных крестообразными балками и землей, а для стока
воды на территории дворов и между ними были вырыты
сливные канавы и протоки. Находки, сделанные на месте
44 Сагайдак М. А, Давньокшвський Под!л: Проблемы топографы, стра-
тиграфа, хронолога. Кшв, 1991. С. 82—84, 88.
™ Там же. С. 9, 81, 91—92; Каргер М. К. Древний Киев. М.; Л.,
1958. Т. 1. С. 216, 223—226; Равдина Т. В. Погребения X—XI вв. с
монетами на территории Древней Руси. М., 1988. С. 72—74.
150
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
одной из построек X в. в двух находящихся один над дру-
гим слоях, дают ключ к объяснению того, что же влекло
людей к берегу реки. Находки эти — византийская монета,
амфора, ореховая скорлупа и весы.46 К берегу Днепра жи-
телей притягивала перспектива торговли ценным товаром —
таким, как шелк и серебро. По Днепру открывался удобный
путь для перевозки крупногабаритного товара, такого как
воск и рабы. Течение Волги на участке до Булгара стало
использоваться в подобных целях примерно тогда же (см.
выше, с. 103—104).
Строения, возведенные на Подоле в начале X в., пред-
ставляли собой в основном однокомнатные деревянные жи-
лища. Часть из них — это просто сараи для скота и склады,
но более крупные здания — площадью до 60 м2— были
предназначены для жилья. Они были построены из сосновых
бревен, положенных горизонтально, одно на другое, и пере-
крещивавшихся в углах в технике, называемой сейчас по-
русски «в обло». Использование данной техники, равно как
постройка торгового квартала столь близко от реки знаме-
нуют собой разрыв с предыдущей традицией. Более ранние
здания, построенные на холмах, насколько нам известно,
были полуземлянками. Сразу после открытия этих сооруже-
ний в 1970-х гг. археологи отметили сходство техники, в
которой они были построены, с техникой строительства зда-
ний в Новгороде и Старой Ладоге.47 Появление данной тех-
ники в Киеве, очевидно, объясняется тем, что она была за-
везена эмигрантами с севера. О большей интенсивности дви-
жения между северными речными путями и Днепром
свидетельствует развитие поселения на месте современного
Гнездова, первоначально, вероятно, называвшегося Смолен-
ском. Это место лежит в нескольких километрах к западу
от современного Смоленска и может быть отождествлено как
один из «городов» русов с упоминаемым Константином VII
«Miliniska».48 Поселение здесь стало развиваться, по всей ви-
димости, в конце IX—начале X в.
46 Muhle Е. Anfange Kievs... S. 95.
47 Харламов В, О. Конструктива! особливост! дерев’яних буд!вель По-
долу X—XIII ст. // Археолопчн! дослхдження стародавнього Киева / В1дп.
ред. П. П. Толочко. Ки!в, 1976. С. 54.
48 DAL Ch. 9.6. Р. 56—57. Перемещение основного поселения (как
и его имени) на то место, где находится современный город, произошло
не раньше конца XI в. См. ниже, с. 479.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
161
Гнездово
Гнездово (т. е. Смоленск) расположено недалеко от сли-
яния Днепра и Ольши, маленькой, но судоходной речки. Из
Ольши лодки можно было волоком перетащить различными
путями к озеру Каспле, а затем плыть вниз по реке Каспле
к Западной Двине. Гнездово, таким образом, находилось на
перекрестке путей, связывающих Западную Двину и Днепр,
а от верховьев Двины или Днепра можно было попасть и
в верхнее течение Волги, хотя этот путь шел через Оков-
152
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ский лес (см. выше, с. 18). Население района Верхнего Дне-
пра состояло, в основном, из балтов, но еще в начале IX в.
отдельные группы славян начали переселяться вверх по бас-
сейну Днепра, стягиваясь к территории вокруг Гнездова. Их
численность была небольшой, и только во второй половине
IX в. появляются явные признаки формирования поселения
в самом Гнездове. Славяне селились вблизи Днепра по обеим
сторонам его притока Свинец.49 Привлекательность Гнездова
заключалась в его близости к нескольким путям, связыва-
ющим район Балтийского моря с землями на юго-востоке,
где господствовали хазары. Недалеко от верховьев Днепра,
а также между Днепром и Двиной был обнаружен целый
ряд кладов, датируемых IX в. В Гнездове были найдены
единичные дирхемы и несколько бронзовых и серебряных
украшений, например, серебряная лукообразная фибула. Эти
признаки скромного благополучия позволяют сравнить Гнез-
дово со славянскими поселениями к востоку от Среднего
Днепра. О значительной роли скандинавов в транзитной тор-
говле свидетельствует как ибн Хордадбех, так и археоло-
гия — например, находки равноплечной фибулы на берегах
Каспли или полубрактеаты, характерной для Хедебю — в со-
ставе клада, содержащего также мусульманское серебро и
обнаруженного в поселении балтов на притоке Каспли. Было
найдено два франкских меча, характерных для IX в.,
один — в некрополе балтов возле волока от Каспли на юг,
другой — в кургане IX в. в Новоселках, в пяти километрах
от Гнездова.50 Намеком на то, что скандинавы двигались по
Западной Двине не только непосредственно из Балтийского
моря, но также добирались сюда северными речными путя-
ми, может служить находка фибулы IX в. в женской мо-
гиле из некрополя возле Торопца. Торопец находится в
таком месте, где впоследствии образовалась целая сеть
дорог, с волоками между отдельными речками, сеть дорог,
49 Miihle Е. Die stadtischen Handelszentren der nordwestlichen Rus*:
Anfftnge und friihe Entwicklung altrussischer Stadte (bis gegen Ende des
12. Jahrhunderts). Stuttgart, 1991. S. 242, 250. (Quellen und Studien zur
Geschichte des ostlichen Europa. Bd 32). См. также выше, с. 115.
50 Меч в поселении балтов (на месте современной деревни Рокот)
относится к Е-типу по классификации И. Петерсена. См.: Лебедев Г. С.,
Булкин В. А., Назаренко В. А. Древнерусские памятники бассейна
р. Каспли // Вестник ЛГУ. Серия: История, языкознание, литературоведе-
ние. 1975. № 14. Вып. 3. С. 168—169.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
153
соединяющих Ловать с Западной Двиной. В конце IX в. в
некрополе Гнездова скандинавы начали хоронить умерших,
как женщин, так и мужчин.
Сделанные находки соответствуют общей картине: огра-
ниченное количество русов а, может быть, и финно-угров,
привозили с севера меха и другие пригодные для транс-
портировки товары и либо обменивали их у балтов и сла-
вян в поселениях между Двиной и Днепром, либо проез-
жали с этими товарами дальше на юго-восток в направле-
нии источников серебра. Таковы были русы, о которых
писал ибн Хордадбех и которые везли свои меха и мечи
до самого Черного моря (см. выше, с. 71—72). Однако нет
никаких признаков существования сети поселений и мас-
терских, которые были бы нужны в случае интенсивного
движения по водным путям и непрерывного перемещения
судов по волокам. Такая сеть, состоявшая, главным обра-
зом, из славянских поселений, образовалась между Двиной
и Днепром только в X в. Ббльшая часть монет, найденных
в могилах Гнездова, датируется временем после 900 г.
Тогда и только тогда через этот район стало проезжать
столько людей, что у других людей появился смысл здесь
осесть и зарабатывать на жизнь таким, например, ремес-
лом, как ремонт лодок, а в конце концов тут и умирать
(см. карту на с. 151). А путешествующие на дальние рас-
стояния продолжали двигаться вперед и строиться или
только останавливаться в тех бревенчатых зданиях, кото-
рые стали появляться на киевском Подоле примерно с
900 г.
Значительные изменения происходили также в Черниго-
ве и его окрестностях. На берегах Средней и Нижней Десны
и особенно вдоль ее притока Сейма находились мно-
гочисленные славянские поселения. Эти плодородные доли-
ны в X в. были заселены более плотно, чем долина Днепра.
Именно по ним шла основная волна миграции славян. Слу-
чайные находки кладов с дирхемами или отдельных пред-
метов из серебра свидетельствуют о том, что большое коли-
чество серебра проходило по этим долинам или переходило
из рук в руки где-то неподалеку. Однако, если не считать
нескольких кустов поселений на Средней Десне, около Чер-
нигова, укрепления на мысах и окрестные населенные пунк-
ты не содержат ничего, что позволило бы рассматривать их
как значительные центры средоточения богатства и власти.
154
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Но вот, начиная со второй половины IX в., поселение
в Чернигове начинает расширяться, а другие возникают в
непосредственной близости от него, например, в Гульбище.
Населенный пункт, который был изучен самым исчерпыва-
ющим образом и который, как оказалось, имеет чрезвы-
чайно важное значение, находился в Шестовицах, в 12 км
к юго-западу от Чернигова. Там в обширном некрополе
было найдено десять византийских и мусульманских монет,
из которых самые ранние — это саманидский дирхем
895/896 г. и две монеты Льва VI. Найденные в Шестови-
цах монеты напоминают монеты из некрополя на Староки-
евском холме, причем характерный для того и другого
места ритуал захоронения, оружие и иной инвентарь не
находят близких аналогий где-либо в ином месте по сред-
нему течению Днепра. Насколько эти хронологические ха-
рактеристики применимы к другим некрополям в окрест-
ностях Чернигова, не ясно. Причина неясности отчасти за-
ключается в относительной скудости погребального
инвентаря, а также в преобладании трупосожжений и в
массовом разрушении курганов в современную эпоху. Из
шестидесяти курганов, раскопанных в Седневе (Сновске),
только шесть содержат большой набор оружия, но и в дан-
ном случае их инвентарь беднее, чем инвентарь 30 могил
тяжеловооруженных воинов — 20% от общего числа — в
Шестовицах. Не подлежит сомнению, что в этих могилах
похоронена элита. На основании имеющихся сведений
можно предположить, что поселение в Шестовицах было
основано примерно в начале X в. В нем жили люди того
же типа, что и люди, внесшие изменения в жизнь Киева,
причем, как и в Киеве, хотя и несколько раньше, числен-
ность населения Чернигова и прилегающих к нему речных
долин также заметно возросла.
О третьей из упомянутых выше важнейших новаций
(с. 146—147) можно судить по текстам документов, кото-
рые были изданы византийскими императорами и содержа-
ли соглашения между императорами и отдельными русами.
Эти договоры (как мы будем их называть, хотя первый из
них вполне мог быть облечен в форму грамоты о приви-
легиях) приводятся в статьях «Повести временных лет» под
907 и 911 гг.; первый из них читается в виде фрагментов,
вплетенных в рассказ о походе русов на Царьград, в то
время как второй будто бы воспроизводится полностью. Не
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
155
может быть серьезных сомнений, что приведенные в лето-
писи тексты основаны на подлинных грамотах или догово-
рах, пусть даже редакторы летописи опустили или приук-
расили некоторые места. Указанные в летописи даты за-
ключения договоров весьма правдоподобны. Одна из них —
сентябрь 6420 (здесь =911) г. указана в самом тексте вто-
рого договора, равно как имена правящих императоров —
Льва VI, Александра и Константина. Согласно сведениям
летописи, только первые два императора санкционировали
тот договор, фрагменты которого приведены в летописной
статье 907 г. Эти сведения соответствуют тем порядкам в
управлении государством, которые были тогда приняты в
Византии: малолетнего Константина короновали как соим-
ператора только в мае 908 г.51 Поэтому дата статьи —
907 г. вполне могла читаться в том тексте документа, из
которого летопись приводит выдержки. Совершенно ясно,
что два договора были составлены с интервалом в несколь-
ко лет: имена пяти русов, упоминаемых в связи с первым
документом, фигурируют и в числе четырнадцати имен,
перечисленных в договоре 911 г.
Документы связаны между собой и в другом отношении:
фрагменты, извлеченные из договора 907 г., производят впе-
чатление предварительных набросков по отношению к более
развернутому тексту договора 911 г. В извлечениях огова-
риваются бытовые условия, при которых русы имеют право
торговать в Константинополе. Русы должны были жить «у
святого Мамы», в порту на Босфоре в северной части города,
причем надлежало составить их полный поименный список.
Они обеспечивались жильем и бесплатным питанием в те-
чение шести месяцев, они могли входить в город единовре-
менно «одними вороты со царевымъ мужемъ, без оружьа».52
Те, кто приезжали без товаров, месячного обеспечения не
получали. «Князь» русов должен был не допускать актов
насилия «в селЪх в страна нашей». Судя по этим выдерж-
кам, основное внимание было уделено практическим вопро-
сам пребывания русов в столице, а не процедурам разреше-
51 Shepard J. Vikings in Byzantium // The Vikings in the East / Ed.
T. S. Noonan (в печати).
52 ПВЛ. T. 1. Под 907 (6415) г. С. 25. О практической стороне этих
правил см.: Литаврин Г. Г. Условия пребывания древних русов в Кон-
стантинополе в X в. и их юридический статус // ВВ. 1993. T. 54.
С. 81—92.
156
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ния споров или другим подобным случаям. Текст второго
договора затрагивает такие случаи и устанавливает размер
штрафа за наиболее вероятные формы оскорблений и ущер-
ба, которые русы и «христиане* могли нанести друг другу.
Устанавливаются правила возмещения потерь — груза или
команды, в случае повреждения судна; если злодей ищет
убежища в Константинополе, затягивая свои торговые дела,
«да жалують русь хрестьаньску царству», и провинившийся
должен быть выдан.53 Эти положения договора 911 г. нельзя
считать абстрактными мыслительными конструкциями ви-
зантийских клерков. Длинная статья о помощи при кораб-
лекрушениях касалась как византийских, так и русских
судов, причем более поздний договор содержит указания на
то, что русы действительно встречали византийские суда в
устье Днепра. Статья о помощи отражает реальные опаснос-
ти плавания по Черному морю, как и читающееся в дого-
воре 907 г. условие, согласно которому русы имеют право
перед возвращением на родину получить «брашно, и якори,
и ужища, и парусы, и елико надобе».54
Первый договор, по сути дела, наметил правила повсе-
дневного поведения приезжих русов, а несколько лет спустя
был издан в форме договора более полный комплекс поло-
жений, опирающихся на практику как византийцев, так и
русов. Взятые вместе, тексты производят впечатление, что
они призваны урегулировать новое положение вещей, а не
просто кодифицировать ряд существующих обычаев и более
точно, чем раньше, определить сферу их применения. Вто-
рой договор, в какой-то мере, подтверждает это, говоря, что
ранее не существовало заверенного клятвой или письменного
соглашения, удостоверяющего «от многих лЪт межи хре-
стианы и русью бывьшюю любовь».55 Отсюда можно понять,
что более ранний документ не считался крупномасштабным
двусторонним соглашением, ратифицированным правителя-
53 ПВЛ. Т. 1. С. 28.
54 Там же. С. 24, 27, 37 (договор 944 г. о рыбаках из Херсона). О
сходстве некоторых положений договора и различных скандинавских за-
конодательных сводов XII—XIII вв. см.: Stein-Wilkeshuis М. A Viking-age
Treaty Between Constantinople and Northern Merchants, with its Provisions
on Theft and Robbery // Scando-Slavica. 1991. Vol. 37. P. 39—46. Cm.
также: Malingoudi J. Die russisch-byzantinischen Vertrfige des 10. Jahrhun-
derts aus diplomatischer Sicht. Thessaloniki, 1994.
55 ПВЛ. T. 1. C. 26.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
167
ми двух государств или их полномочными представителями.
Оригинал документа 907 г., возможно, был ненамного про-
страннее, чем его сохранившиеся фрагменты — просто раз-
решение заниматься коммерцией в Константинополе, а
также частности, касающиеся обеспечения бесплатным жи-
льем и провизией. Решить эти частные вопросы было необ-
ходимо, потому что установление регулярных связей между
Константинополем и речными путями русов являлось чем-то
совсем новым. Гарантия византийцев предоставить русам за-
пасы провизии и корабельное снаряжение для обратного
плавания выглядит как признание повышенных опасностей,
с которыми было сопряжено их путешествие. Беспрецедент-
ная льгота императора была предоставлена русам в то
время, когда «порождения дьявола» (см. выше, с. 147) не-
истовствовали, опустошая поселения на востоке от Днепра,
а строители загоняли сваи во влажную почву Подола, за-
кладывая фундамент нового, обращенного к реке района
Киева.
Обсуждение условий договоров, как и набеги печенегов,
как и сооружение первых зданий на Подоле, приходятся на
один и тот же период 890—910 гг., и есть основания пред-
положить, что эти явления были связаны между собой. Как
только в Киеве возникла торговая община, она сразу стала
устанавливать связи с рынками в Константинополе и с рын-
ками, которые могли обеспечить поставку мусульманского
серебра. На это указывает тот факт, что в среднем течении
Днепра находят дирхемы, только лишь начиная примерно
с 900 г. На то, что в этот период получили распространение
поездки в Византию, указывает характер самых ранних из
византийских монет, которые были найдены в захоронениях
на Старокиевском холме и в Шестовицах. Монеты эти —
медные folles Льва VI, они интересны как новинка в че-
канке монет, но это монеты небольшого достоинства. Поэ-
тому маловероятно, что они много раз переходили из рук
в руки в процессе сделок. Скорее это была разменная ме-
лочь, привезенная из Византии более или менее случайно,
а впоследствии выброшенная или сохраненная как дешевое
украшение. Мы говорили о цепи находок folles Феофила,
которые, вероятно, связаны с возвращением в Городище-
Holmgarthr послов русов в 838—839 гг. (см. выше, с. 61—
62). Те folles, которые найдены на Старокиевском холме и
в Шестовицах, могли быть привезены на память пионерами
158
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
в морском сообщении с Византией. Видимо не случайно fol-
lis Льва VI является одной из самых ранних монет, обна-
руженных в захоронениях Гнездова, а самая ранняя визан-
тийская монета, после монет Феофила, раскопанная в Шве-
ции, также принадлежит Льву. Она была обнаружена среди
«остатков поселения» в Черной Земле Бирки.56 Монета ука-
зывает и на то, что люди и товары следовали по всему пути
из Скандинавии к грекам и обратно. Последнее подтверж-
дается набором находок в наиболее богатых инвентарем за-
хоронениях Киева, Шестовиц, Гнездова, а также в поселе-
ниях в Городище и около Ярославля. Украшения, вроде
бляшек для пояса, и такое оружие, как мечи, относятся к
тому же типу, который был в моде в эмпориях Балтийского
моря. Костяные гребни по-прежнему использовались в вос-
точных землях, причем соответствовали меняющейся моде
в остальной части скандинавского мира (см. выше, с. 34).
В восточных землях появляется также новый для этих мест
элемент ритуала захоронения, именно камерные погребения,
элемент, который ранее был известен в отдельных сканди-
навских центрах (см. ниже, с. 183). Это не значит, что все
покойники в камерных погребениях на Среднем Днепре или
в верхнем его течении в Гнездове недавно приехали из
Скандинавии или что они вообще были непременно сканди-
навского происхождения. Но связи между Днепром и Бал-
тикой были оживленными, пусть даже число проехавших
весь этот путь в отдельно взятом году оставалось неболь-
шим. Многие элементы материальной культуры и ритуалы
захоронения связывали тех, кто появлялся в Бирке, Горо-
дище и Гнездове, и, весьма вероятно, они все еще говорили
на одном языке. Даже сквозь фильтр греческой, а затем сла-
вянской транскрипции имена русов, упомянутых в связи с
документом 907 г., сохранили явно скандинавское звучание:
Карл, Фарлоф, Велмуд, Рулав и Стемид. То же самое можно
сказать и о большинстве дополнительных имен в соглаше-
нии 911 г., например, Инегельд и Руальд.57
56 Hammarberg L, Maimer В., Zachrisson Т. Byzantine Coins Found in
Sweden. Stockholm; London, 1989. P. 27, 61. (Commentationes de nummis
saeculorum IX—XI in Suecia repertis, nova series. Vol. 2).
57 ПВЛ. T. 1. C. 24, 25; Thomsen V. The Relations Between Ancient
Russia and Scandinavia and the Origin of the Russian State. Oxford, 1877.
P. 134, 135, 137, 138, 139, 140.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
159
Оседание определенного числа пришедших с севера русов
в Киеве, Шестовицах и нескольких других поселениях во-
круг Чернигова в конце IX в. можно считать, таким обра-
зом, вполне доказанным фактом. Но как только мы остав-
ляем в стороне находки монет и договоры, мы оказываемся
в открытом поле почти исключительно предположений. Нет
никакой уверенности, что представители русов, участвовав-
шие в обсуждении договоров с Византией, происходили из
Среднего Поднепровья. «Повесть временных лет» подразуме-
вает, что это было именно так, она считает также, что поход
860 г. был совершен русами из Киева, а договор 907 г. был
заключен в результате похода русов на Константинополь.
Согласно летописи, флот русов под командованием князя
Олега атаковал Царьград и до такой степени устрашил гре-
ков, что они заключили мир с большими уступками. Лето-
писный рассказ о русах, которые повергли в ужас против-
ника, поставив парусные лодки на колеса и направившись
к городу, напоминает описания военных хитростей в старо-
норвежских сагах.58 Отсутствие каких-либо прямых ссылок
на этот набег русов в византийских источниках составляет
разительный контраст с тем, что известно о походах 860 и
941 гг., о которых сохранились многочисленные упомина-
ния. Вероятнее всего, составители летописи решили создать
исторический фон для документа 907 г., основываясь на
каком-то сказании о походе, в котором содержался леген-
дарный мотив лодок, поставленных на колеса. Это сказание
вполне могло развиться на основе действительного факта —
участия некоего князя, именуемого «Н-L-G-W», в истори-
чески достоверном походе 941 г. (см. ниже, с. 172—173).
Приходится, правда, учитывать, что имя Олега тесно свя-
зано с историей заключения двух русско-византийских со-
глашений и что оно встречается в самом тексте договора
911 г. Однако это не является доказательством его присут-
ствия в тексте оригинала. Может быть, в первоначальном
тексте вообще не было имени правителя, или там стояло
какое-нибудь имя или имена князей, ничего не говорившие
составителям летописи конца XI—начала XII в.59 Послед-
58 ПВЛ. Т. 1. С. 24.
59 Только в это время тексты русско-византийских договоров стали
известны составителям «Повести временных лет». В Новгородской Первой
летописи, которая, видимо, содержит более раннюю версию того же ле-
тописного свода — версию 1090-х гг., тексты договоров отсутствуют. От-
160
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ние, объясняя те или иные факты, не боялись вставлять
имена и названия; об этом позволяет судить то, что они
поставили Переяславль «третьим», после Киева и Черниго-
ва, в списке городов, жителям которых были положены
ежемесячные дотации. Перед нами явная интерполяция,
если учесть, что сама летопись говорит об основании Пере-
яславля в статье 992 г. и что нет археологических данных
о существовании поселения на этом месте вплоть до конца
X в.в0 Составители летописи, столкнувшись с неизвестными
им именами или с отсутствием имен в заголовке текстов,
вполне могли попытаться связать их с географическими ори-
ентирами недавнего прошлого, когда Киев, Чернигов и
Переяславль были самостоятельными центрами, но находи-
лись в строгой субординации (см. ниже, с. 360—361). Имя
Олега могло иметь такое же отношение к первоначальному
документу, как и Переяславль. Связь названий других го-
родов с этими документами может быть также поставлена
под вопрос. Под знаком вопроса остается и статус Карла и
его товарищей, которые упомянуты в тексте 907 г. Они
могли первоначально действовать от своего имени и фор-
мально не представлять никого из существующих правите-
лей русов.
В ситуации, когда мы располагаем столь ограниченным
количеством фактов, бесполезно было бы пытаться восста-
новить в деталях весь ход событий. Но кое-что можно оп-
ределить методом дедукции из рассмотренных выше изме-
нений, имевших место в Среднем Поднепровье и в степях.
Археологические находки свидетельствуют, что около
900 г., во всяком случае, ненамного раньше, русы начали
оседать в Киеве и Шестовицах. Это мало расходится со све-
дениями «Повести временных лет», согласно которой в се-
редине 880-х гг. Олег отобрал власть в Киеве у Аскольда *
сутствуют в ней также почти все цитаты и выдержки из греческих ис-
точников. Знакомство последующих составителей летописи с текстами до-
говоров дало им богатый материал о взаимоотношениях русов и греков
в начале X в., т. е. в тот период, для которого они не располагали
нарративными источниками — ни устными преданиями местного проис-
хождения, ни переводами византийских хроник. Потребность же связать
договоры 907 и 911 гг. с известным им более поздним походом на Ви-
зантию, в котором участвовал и князь, могла быть непреодолимой. См.:
НПЛ. С. 108.
60 ПВЛ. Т. 1. С. 24—25, 85; Lind J. Н. The Russo-Byzantine Treaties
and the Early Urban Structure of Rus’ // SEER. 1984. Vol. 62. P. 364—368.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
161
и Дира и возложил дань на окрестные славянские племена.61
Трудно сказать, основывается ли такая датировка на кон-
кретных данных, имевшихся в распоряжении летописцев,
или на желании заполнить промежуток времени между по-
ходом 860 г. на Константинополь и русско-византийскими
договорами. Хотя и не отрицая возможности того, что Ас-
кольд, Дир и Олег были историческими лицами, мы не
можем принимать за чистую монету приведенный в летопи-
си рассказ об их жизни и летописные даты (см. выше,
с. 92—93). Ясно одно: raison d’etre присутствия русов на
Среднем Днепре была торговля, и хронологические границы
их появления там пересекаются с хронологическими грани-
цами процесса все большего упадка хазарской власти в сте-
пях (см. выше, с. 134). И, кроме того, они пересекаются с
границами того периода, когда в найденных кладах конца
IX в., и вообще для этого времени малочисленных, умень-
шается количество недавно выпущенных аббасидских дир-
хемов (см. выше, с. 95). Как мы видели, русы умели быстро
приспосабливаться к изменяющейся ситуации, и некоторое
время они зондировали возможность подобраться к альтер-
нативным источникам богатства на западе и на северо-вос-
токе. Поэтому новые их demarches в южном направлении
удивления не вызывают, тем более, что уже по меньшей
мере одно поколение купцов-русов занималось доставкой то-
варов на юг, к Черному морю. Ал-Факих сообщает, что
русы платили десятину византийским властям, а потом от-
правлялись «морем» «к евреям в S-m-kush», т. е. в «S-m-
k-r-ts», крепость на Керченском проливе.62 Здесь ал-Факих
дополняет сведения, содержащиеся в сочинении ибн Хордад-
беха или в источнике, который они оба использовали, и
описывает ситуацию, имевшую место в то время, когда он
писал — в начале X в., или немного раньше. Ситуация, по
сравнению с временами ибн Хордадбеха, изменилась. Теперь
русы плыли на лодках к Черному морю и к Керчи, оче-
видно, стараясь обойти морем опасности, которые подстере-
гали путешественника в степях Донца и Дона. Но они по-
прежнему в конце IX в. держали путь в Хазарию и к ис-
61 ПВЛ. Т. 1. С. 20—21.
al Fakih. Kitab al-Buldan [Книга государств] / Ed. Т. Lewicki //
Zrodla arabskie do dziejdw slowiariszczyzny. Wroclaw; Warszawa; Krakow,
1969. T. II.l. p. 28—29; 82—83 (комментарии); tr. Masse H. Abrege du
livre des pays. Damascus, 1973. P. 324. См. также выше, с. 63.
162
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
точникам серебра. Они еще не плавали в Константинополь,
по крайней мере ал-Факиху об этом ничего не было известно
(см. выше, с. 70).
Возможно, русы, осознавшие выгоды проживания на
Среднем Днепре, действовали на свой собственный страх и
риск, так же как и русы на Дунае (см. выше, с. 135—
136). Но они бы не смогли долго заниматься своим делом
без какой-либо военно-политической организации. Договоры
с Византией и захоронение в камерных погребениях хоро-
шо вооруженных воинов подтверждают этот вывод (см.
ниже, с. 176—177, 182—184). Византийское правительство
готово было субсидировать торговую деятельность русов и
освободило их от всех таможенных пошлин, и это было
гораздо выгоднее, чем та десятипроцентная пошлина, ко-
торую прежде, а возможно и теперь, приходилось платить
в Херсоне. В то же самое время ограничения на число
русов, допускавшихся в Константинополь, и требование,
чтобы оружие было оставлено за стенами города, демон-
стрируют осторожность византийцев. Кажется маловероят-
ным, чтобы такие правила были установлены для отдель-
ных групп путешественников, занимающихся то грабежами,
то торговлей, или чтобы несколько лет спустя с ними об-
суждались подробности таких процедур, как возвращение
украденного у них имущества или репатриации их бежен-
цев. Заслуживает внимания то, что в условиях договора
911 г. говорится о возвращении ♦ злодЪя» русам вообще, и
при этом не упоминается князь, так что для него не пред-
усмотрено никакой особой роли как гаранта данного дого-
вора. Но, с другой стороны, похоже, что Карл и его то-
варищи, число которых всего за четыре года выросло с
пяти до четырнадцати, находились в зависимости, пускай
и весьма условной, от признанного русами правителя или
правителей. Риторическая ссылка в договоре 911 г. на дав-
нюю «любовь» между византийцами и русами имела какой-
то смысл лишь в том случае, если Карл с коллегами были
представителями определенной северной державы, которая
поддерживала дипломатические отношения с Византией
более семидесяти лет. Но письменный договор с ней или
не сохранился, или даже не был составлен, ибо в нем не
было особой нужды из-за отдаленности сторон.
Это не доказывает, само по себе, верность представлен-
ной в «Повести временных лет» картины, показывающей,
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
163
как русы силой оружия одержали верх над хазарами.
Можно представить себе ситуацию, когда хазары, теснимые
печенегами, не возражали против прибытия группы русов
на Средний Днепр или даже добивались этого. То, что они
в X в. использовали русов в качестве наемников в своей
столице Итиль, подтверждает Масуди, и выше была при-
ведена точка зрения, согласно которой около 930 г. хазары
все еще господствовали над Киевом (см. выше, с. 145). То,
что события развивались подобным образом, вполне прав-
доподобно, но следует допустить возможность некоторого
соперничества между хазарскими властями и днепровскими
русами — соперничества не только в распределении прав по
сбору дани, но и в контроле торговых путей. Ибо многие
саманидские монеты, найденные на Среднем Днепре, попа-
ли сюда через Волжскую Болгарию, откуда их перевезли
по долинам Оки и Сейма. Такой путь можно идентифици-
ровать с тем путем из Волжской Болгарии в Киев, с двад-
цатью служебными пунктами, о котором упоминается в
персидском переводе арабского сочинения, выполненном в
конце X в.63 * Хотя освоение этого сухопутного маршрута
между Средней Азией и русами могло начаться прежде
всего в связи с возросшими опасностями путешествия через
степь, но результатом его освоения стало то, что перевозки
товаров через центральные районы Хазарии сократились, а
таможенные доходы хазар снизились. Отношения между
Хазарией и Волжской Болгарией были напряженными: пра-
витель болгар, бывший номинально под властью хагана,
пытался в 921 г. заключить союз с Аббасидским халифом
против хазар (см. выше, с. 101—102). Это позволяет ду-
мать, что русы также находились под протекторатом хазар:
возможно, они согласились им подчиниться, выполняя в
некотором смысле ту же роль, что и полукочевники, жив-
шие поколением раньше в крепостях на Донце. На то, что
между Хазарией и русами на Среднем Днепре продолжали
существовать прямые торговые связи, указывает DAI.®4 Но
даже если власть хазар сохранялась и в X в., эта власть,
скорее всего, была довольно условной.
63 Рыбаков Б. А. Путь из Болгара в Киев // Древности Восточной
Европы. М.» 1969. С. 189 и карта, рис. 1 на с. 191. (МИА. Т. 169).
04 DAI. Ch. 42.77. Р. 186—187.
164
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
У Киева было то преимущество, что он был хорошо
защищен естественными преградами, и хазары, возможно,
использовали это преимущество (см. выше, с. 144—146).
Однако природные препятствия, не позволявшие использо-
вать Днепр как водную магистраль на всем его протяже-
нии, были очень серьезными, и в целом этот район, за
исключением окрестностей Киева и некоторых населенных
пунктов к югу, таких как Канев, был очень мало заселен.
Поляне, столь восхваляемые жившими в этих местах и
пристрастными к ним составителями «Повести временных
лет», не могли быть очень многочисленны, а археологичес-
кие данные не содержат ничего, что бы свидетельствовало
о наличии у них наиболее высокой социально-политической
организации сравнительно с другими славянскими поселе-
ниями на Днепре. По признанию летописца, происхождение
полян (от «поля», что значит и открытую местность, и
степь) до конца не известно, ибо не может быть точно
привязано к какой-то местности. Только у славян, посе-
лившиеся далеко на востоке от Днепра, благодаря участию
в торговых операциях с серебром, была несколько более
развитая материальная культура, хотя и они, как и сла-
вяне к западу от Днепра, лишь начинали в конце IX в.
использовать гончарный круг (вместо того, чтобы лепить
глиняную посуду руками). И, самое главное, вдоль Десны
и Сейма, в сравнении с Днепром, было множество славян-
ских поселений.
Летописное название этих славян — северяне. Вполне
возможно, что у них была гораздо более прочная социаль-
но-политическая структура, чем у полян. Это согласуется
с деталью, которую сообщает летописец, рассказывая о воз-
ложении на них дани русами. Олег возложил на них толь-
ко «дань легьку», заверив северян, что он враг хазар, а
не их враг.65 Ничего подобного относительно полян в Киеве
не сообщается. Противопоставление двух племен не следует,
вместе с тем, абсолютизировать: под сомнением остается
историческая достоверность такого рода рассказов, не гово-
ря уже об их датировке. Но если численность русов на
юге было ограниченной, то они должны были сосредоточить
свои усилия — по изъятию и обмену товаров — там, где у
них были партнеры или те, кто им платит дань. Регуляр-
65
ПВЛ. Т. 1. С. 20. См. также выше, с. 121.
ОБРАЩЕНИЕ К ЮГУ
165
ное взимание дани, как видно, с первых же этапов их
поселения на юге, было очень важно для русов. Летопись
содержит больше подробностей о выплатах дани русам на
юге, чем на севере, и это объясняется, наверное, не просто
большим интересом составителей летописи к местным
делам. Русы, направлявшиеся на юг, нуждались в помощи
со стороны более организованных групп славян, если они
собирались использовать механизмы сбора дани, созданные
хазарами. Взамен они могли предложить некоторую защиту
от печенежских набегов, и, похоже, что долины Сейма и
Десны приняли много беженцев — славян и полукочевни-
ков — из крепостей и поселений на юго-востоке, которые
были разрушены или оставлены. В поселениях в окрест-
ностях Чернигова жили мужчины, богатый набор оружия
которых и весьма совершенное снаряжение для верховой
езды позволяли им противостоять набегам кочевников с по-
зиции относительной силы. Напротив, у Киева, кажется,
не было своих Шестовиц, Гульбищ и других окрестных
поселений, если только не допустить, что они бесследно
исчезли (см. выше, с. 154). Даже Китаево, важный стра-
тегический пункт в 10 км к югу от Киева, как будто
начало укрепляться и заселяться только начиная с середи-
ны X в.
Эти отрывочные факты указывают на быстрое форми-
рование гетерогенного общества на Среднем Днепре в на-
чале X в. Вероятно, существовали различия между посе-
лениями в Киеве и в Чернигове, включая их окрестности,
в том, что касается функции этих поселений, численности
и состава их населения. Мы не может быть уверенны, что
Чернигов находился в подчинении у Киева. Между ними,
может быть, и не было строгой и формальной субордина-
ции. Ясно одно: положение русов на Среднем Днепре от-
личалось от положения их confreres, совершающих поездки
по Дунаю или Волге, и даже от положения поселенцев в
верховьях Днепра в Гнездове. Их численность, судя по ред-
кости археологических следов, в начале X в. была неболь-
шой, здесь их подстерегали серьезные опасности со стороны
других народов, здесь они испытывали неудобства, связан-
ные с трудностями плавания вниз по Днепру. Их взаимо-
отношения с хазарами были, вероятно, непростыми, а пе-
ченегов не нужно было подначивать грабить их купеческие
караваны и совершать набеги на территории, прилегающие
166
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
к среднему течению Днепра. А их торговые прибыли в
конечном счете не меньше зависели от доброй воли утвер-
дившихся на престоле правителей, чем торговые прибыли
русов, приезжающих торговать на Волгу или Дунай. Как
мы видели, торговые пути, которыми пользовались русы,
ставили их в зависимость от волжских болгар и византий-
цев так же, как и в зависимость от хазар. Византийские
привилегии давали им право останавливаться в Константи-
нополе в поисках выгодных сделок, но они могли заклю-
чить такие сделки и в Волжской Болгарии (см. выше,
с. 72). Они освобождались от оплаты расходов на прожи-
вание в Константинополе (см. выше, с. 155). Уступки, сде-
ланные русам византийцами, отражают готовность послед-
них идти навстречу новым партнерам, когда это выгодно.
Но эти же уступки являются признанием опасностей, с
которыми приходилось сталкиваться русам в новом для
них плавании по морю. Без поблажек и откровенных суб-
сидий все это предприятие не было оправдано даже для
самых бесстрашных и алчных русов. Кажущаяся щедрость
византийского правительства, вероятно, объясняется также
малочисленностью русов. Ежемесячные продовольственные
субсидии русам и освобождение их от налогов, с точки
зрения византийцев, не могли привести к большим издерж-
кам или заметному сокращению налоговых поступлений.
Открытие морского пути, соединяющего Средний Днепр
и Константинополь, было выдающимся достижением русов,
требующим высокой организации, существенно более высо-
кой, чем какая нужна была, например, для их поездок на
Среднюю Волгу. Перед лицом многочисленных опасностей
и при необходимости сообща решать свои дела с византий-
цами русы должны были организоваться или умереть. В
начальные годы X в. под вопросом оказалось само суще-
ствование этого южного ответвления от основных направ-
лений торговли: окажутся ли способны русы приспособить-
ся к новой ситуации?
ГЛАВА III
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960) —
ОРГАНИЗОВАТЬСЯ ИЛИ УМЕРЕТЬ
Наша последняя глава заканчивалась вопросом: были
ли русы в состоянии укрепиться на среднем течении Дне-
пра и упрочить торговые связи, которые они завязали с
Византией? Ответ находится в литературных и археологи-
ческих источниках, которые с середины X в. неожиданно
становятся гораздо более многочисленными. Источники эти
рисуют картину прочной политической организации обще-
ства русов. У них есть правящая элита, которую возглав-
ляет верховный князь, и власть его является наследствен-
ной. Когда в середине 940-х гг. князь Игорь был убит
непокорными славянами, среди других князей или старей-
ших представителей элиты не было борьбы за власть. Вмес-
то этого бразды правления приняла вдова Игоря, известная
византийским авторам под скандинавским именем Хельга.
В «Повести временных лет» ей было дано славянское имя
Ольга. Она являлась регентом при своем малолетнем сыне
Святославе. Самое важное заключается в том, что locus,
откуда распространялась ее власть, находился среди русов,
живущих на юге. В Киеве у нее было два дворца. Один
представлял собой каменную башню и находился в укреп-
ленном районе на Старокиевском холме, тогда как о другом
летопись сообщает, что он стоял «внЪ града». Были пред-
приняты остроумные, но не вполне убедительные попытки
идентифицировать ее каменный дворец.1 Они, однако, могут
отвлечь наше внимание от следующего замечательного
факта. Такое перемещение центра власти в южном направ-
1 ПВЛ. Т. 1. С. 40; Новое в археологии Киева / Под ред. П. П. То-
лочко. Киев, 1981. С. 180—181; Muhle Е. Die Anfange Kieva (bis ca.
980) in arch&ologischer Sicht: Ein Forschungsbericht // JGO. 1987. Bd 35.
S. 89—90.
168
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
лении произошло при жизни одного поколения, или около
того, считая от момента, когда русы осели на Среднем
Днепре. Точная дата и обстоятельства перемещения центра
власти неизвестны. Известно лишь, что князь Игорь обо-
сновался в Киеве до конца 930-х гг. Возможно, Игорь или
его предшественник приобрел там авторитет, главным об-
разом, как то рассказывает летопись, уничтожив или из-
гнав русов — искателей приключений, которые осели на
юге еще раньше. Однако не менее вероятно, что перемены
произошли мирным образом. Если допустить, что власть
chaganus в Городище передавалась по наследству, то он
мог счесть целесообразным послать на Средний Днепр ка-
кого-нибудь родственника — возможно сына, чтобы и там
утвердить свою власть. Нет никаких оснований считать,
что во второй четверти X в. Киев был взят штурмом, ибо
археология не дает указаний на бушевавший там в это
время пожар, каковым неизменно сопровождались подобные
события.
Одно из наиболее ярких доказательств неожиданно воз-
росшего могущества русов представлено в DAI — сочинении
Константина Багрянородного, составленном примерно в
950 г. Глава 9-я этого сочинения описывает образ жизни
русов и их ежегодные поездки в Константинополь (см.
ниже, с. 178—179). Путешествия русов предпринимались с
торговыми целями, но главная задача Кончтантина заклю-
чалась в указании на тот отрезок маршрута, где путеше-
ственники были наиболее уязвимы, и в сообщении подроб-
ностей об этом отрезке их пути. У днепровских порогов
находился важный брод (см. выше, с. 141), где, как от-
мечает император, «печенеги спускаются и нападают на
русов».2 Русы сами по себе рассматриваются в качестве
потенциальной и серьезной угрозы для «императорского го-
рода ромеев». В этой связи Константин четко диктует по-
литику, позволяющую сдержать их агрессию. Русы не смо-
гут захватить город «ни войной, ни торговлей, пока они
не будут в мире с печенегами. Потому что, когда русы
приходят на ладьях к речным порогам, они могут их пре-
одолеть, только вытащив свои лодки из реки и перенеся
их на плечах вдоль участка, занятого порогами. Тогда этот
народ печенеги нападает на них и, поскольку русы не
2
DAI. Ch. 9.70—71. Р. 60—61.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
169
могут делать двух вещей одновременно, их легко разбивают
и уничтожают».3
Константин указывает на ахиллесову пяту русов, о ко-
торой несколько менее определенно говорил его отец (см.
выше, с. 139). Но в то время, как император Лев писал
о «реках» вообще, по которым плыли северяне, чтобы до-
браться до Черного моря, Константин пишет только о
«реке», не считая нужным ее называть. Это показывает,
до какой степени Днепр стал с конца IX в. главной ма-
гистралью, по которой развивалась на юге деятельность ру-
сов. От его устья при попутном ветре ладьи могли пересечь
Черное море и достичь Анатолийского побережья менее,
чем за 48 часов. Возможности, которые давало это обсто-
ятельство для неожиданного нападения, использовали в на-
чале XVII в. совершавшие набеги казаки, вызывая панику
в оттоманском Стамбуле. Призраки подобных набегов пре-
следовали жителей Константинополя и самого императора
уже в X в. Они стали реальностью, когда в 941 г. русы
на самом деле отправились в поход. Это событие, очевидно,
ускорило попытки придумать защиту от русов, о которой
рассказывает DAI.
Весьма подробное описание похода 941 г. дано визан-
тийскими хрониками, а беглые упоминания встречаются в
житии одного святого и в частном письме императора.4
Существует также короткое сообщение Лиутпранда из Кре-
моны, чей отчим посетил Константинополь вскоре после
описанного события. Если верить Лиутпранду, в июне
941 г. византийцы были захвачены врасплох, как то слу-
чилось прежде в 860 г., и император Роман Лакапин «про-
вел немало бессонных ночей в размышлениях», в то время
как русы опустошали прибрежные районы.5 Положение
было спасено, когда из верфи извлекли пятнадцать «старых
разбитых галер» и наспех поставили на носу, корме и бор-
3 Ibid. Ch. 2.16—23. Р. 50—51.
4 Григорий Монах, Хождение Феодоры по мытарствам и несколько
эпизодов из жития Василия Нового / Издал А. Н. Веселовский // Сб.
ОРЯС. 1889. Т. 46. № 6. С. 65—68; Darrouzes J. tpistoliers byzantins
du X siecle. Paris, 1960. P. 322.15. (Archives de 1’Orient chretien. Vol. 6).
5 Liudprand' of Cremona. Antapodosis, V. 15. Cm.: Die Werke Liud-
prands von Cremona I Ed. J. Becker. 3. Aufl. Hannover; Leipzig, 1915.
P- 138. (MGH in usum schol.); tr. Liudprand of Cremona. The Works /
Tr. F. A. Wright. London, 1930. P. 185.
170
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
тах галер метательные машины для греческого огня. Ли-
утпранд пишет, что византийцы очень легко победили
русов благодаря своему необычному вооружению. Ладьи
русов собрались вокруг галер, которые начали «во все сто-
роны метать огонь. Русы, увидев огонь, стали бросаться со
своих ладей, предпочитая гибель в воде сгоранию заживо.
Некоторые пошли ко дну под весом своих доспехов и шле-
мов...; другие загорелись даже в воде, когда они плыли
по волнам; никто не спасся в тот день, кроме тех, кто
направился к берегу».® Лиутпранд отражает победные ин-
тонации византийских хроник. Последние с большими по-
дробностями сообщают о разгроме и уничтожении участни-
ков набега византийскими морскими и сухопутными вой-
сками. Все это были незначительные и маломасштабные
бои, но русам ни разу не удалось до конца перехватить
инициативу. Как только основная византийская армия
была отозвана с восточной границы и начала обстреливать
отставшие суда, русы уже, как сообщается, не высажива-
лись из своих ладей. Находясь в лодках, русы были ли-
шены возможности штурмовать стены «великого города»
Миклагартра. В источниках не сообщается, что они смогли
захватить какой-нибудь укрепленный город или форт. Их
опустошениям подвергались сельская местность и незащи-
щенные окрестности города. Прежде всего они нападали на
священнослужителей и на церкви. Последние они сжигали,
а первым вбивали в голову гвозди. Незавидной была участь
и обычных пленников, которых превращали в мишени для
стрельбы из лука или распинали на кресте.
Эти зверства были того же рода, которые чинились при
набегах викингов в Западной Европе. Они, кроме того, на-
поминают о походе 860 г. (см. выше, с. 82). Однако су-
щественны и различия между двумя походами, различия,
которые отражают изменившиеся обстоятельства жизни
русов. Во-первых, число ладей в 941 г. существенно воз-
росло. Вероятно, это была только малая часть тех
10 000 судов, о которых пишут византийские хроники, но
даже если цифра Лиутпранда — «1000 и более» ближе к
истине, все равно их количество более чем в два раза пре- *
® Liudprand of Cremona. Antapodosis, V. 15. См.: Die Werke Liud-
prands von Cremona. P. 138; tr. Liudprand of Cremona. The Works.
P. 186.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
171
вышало число кораблей, принимавших, согласно источни-
кам, участие в предшествующем нападении. Во-вторых, на-
падающие, несмотря на все их зверства, не могут быть
названы «неуправляемой армией», как писал Фотий об
участниках набега 860 г. Лиутпранду известно, что у них
был вождь, «царь по имени Ингер». Из рассказа визан-
тийских хроник ясно, что в армии русов поддерживалась
какая-то дисциплина. Мы уже отмечали смену тактики
русов, придерживаясь которой они собирали свои суда ком-
пактной группой далеко от берега, так что находились вне
пределов досягаемости для сухопутных войск. При этом,
как отмечает Лиутпранд, их легкие ладьи не боялись мел-
ководья и двигались там, где византийские галеры с глу-
бокой осадкой не имели возможности их преследовать. В-
третьих, наши византийские источники, оплакивая избие-
ние жертв и предание огню строений, ничего не говорят
о размерах награбленного добра, хотя подразумевается, что
русы могли захватывать продовольствие. В 860 г., напро-
тив, русы, по словам источников, в результате грабежей
захватили «огромную добычу».7 Возможно, есть связь
между этим обстоятельством и замечанием Лиутпранда от-
носительно того, что суда русов были маленького размера.
Суда, на которых русы предприняли поход 941 г., возмож-
но, были меньшего размера, соответственно, менее пригод-
ны для переправки добычи, но более удобны для плавания
в прибрежных водах. Это, вероятно, говорит о других
целях похода Ингера (Игоря в «Повести временных лет»),
отличных от тех, что были у русов в 860 г. На сей раз
речь шла скорее об опустошении большой территории и
устрашении византийцев, а не* о набеге в поисках богатой
добычи. Возможно даже, что некоторые из своих ладей
русы волочили по суше, а может быть поставили их на
7 Photios, Homiliai / Ed. В. Laourdas. Thessaloniki, 1959. P. 42; tr.
The Homilies of Photius Patriarch of Constantinople / By C. Mango. Cam-
bridge, Mass., 1958. P. 98. См. также выше, с. 85. «Повесть временных
лет» утверждает, что русами было захвачено в 941 г. «имЪнья немало»
(ПВЛ. Т. 1. С. 33). Это сообщение, вероятно, представляет собой всего
лишь литературную обработку византийских источников. См.: Theophanes
Continuatus. Chronographia, VI. 39. См.: Theophanis Continuatus, Joannes
Cameniata, Symeon Magister, Georgius Monachus / Ed. I. Bekker. Bonn,
1838. P. 423—426; «Продолжатель» Георгия Монаха (Theophanis Continu-
atus.,, P. 914—916).
172
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
колеса. Это объяснило бы известную из полулегендарного
Жития Василия Нового последовательность пунктов, под-
вергшихся нападениям русов: от Гераклеи на Черном море
до района Никомедии на Мраморном море.8 Все вместе на-
водит на мысль о тщательном планировании операции, а
тактика русов, заключавшаяся в пребывании недалеко от
берега, предполагает, что они знали об ограниченных воз-
можностях действия греческого огня.
То, что поход заранее планировался и что во время по-
хода поддерживалась дисциплина, вполне естественно, если
учесть, что войско возглавлял сам Игорь, утвердившийся на
престоле правитель. Но если это не был грабеж, то что было
основной целью его похода? Вряд ли на повестке дня стояло
завоевание Византии. Хотя жители города боялись нападе-
ния русов на Константинополь, те оставались далеко от го-
рода, разоряя восточный берег Босфора. Поведение русов,
возможно, объясняется хазарским текстом середины X в.,
рассказывающим о событиях недавнего прошлого. Текст этот
упоминает морской поход русов на Византию, который
длился четыре месяца, но в результате которого византийцы
«одержали победу благодаря огню».9 В источнике сказано
также, что оставшиеся в живых русы спасались бегством
по морю. Подробности о морском походе русов, их четы-
рехмесячном пребывании в византийских водах и успешном
применении греческого огня так точно соответствуют дан-
ным византийских хроник и Лиутпранда, что тождествен-
ность упоминаемого в хазарском тексте похода и того, ко-
торый рассмотрен выше, могли бы опровергнуть лишь очень
веские контраргументы. Правда, есть одно серьезное затруд-
нение: «царь» русов в хазарском тексте назван H-L-G-W, а
не Ингер/Игорь, и судьба этого «царя» русов — по тексту
он умер в районе Каспийского моря — отличается от судьбы
Ингера/Игоря, который был убит древлянами (см. ниже,
с. 174 и примеч. 12). Имя H-L-G-W не является, впрочем,
непреодолимым препятствием для того, чтобы связывать
текст именно с походом 941 г. Дело в том, что H-L-G-W
вполне может соответствовать имени, которое известно «По-
вести временных лет» в форме Олег, причем точнее воспро-
8 Григорий Монах, Хождение Феодоры по мытарствам... С. 65, 67.
9 Golb N., Pritsak О. Khazarian Hebrew Documents of the Tenth Cen-
tury. Ithaca; London, 1982. P. 118—119.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
173
изводить его скандинавскую форму — Хелги (о деяниях
Олега, приписываемых ему летописью, см. выше, с. 92,
159). Самая ранняя из сохранившихся версий летописи рас-
сказывает о походе на Византию, организованном совместно
Игорем и Олегом. Согласно этой версии Олег, а не Игорь
возглавлял нападение, которое датируется 922 г., двумя го-
дами спустя после похода Игоря.10 Следовательно, согласно
этой версии, Игорь и Олег были современниками. Компи-
лятор «Повести временных лет», работавший немного
позже, у которого были в руках тексты договоров с Визан-
тией и который имел возможность правильно датировать на-
падение Игоря 941 г. (см. выше, с. 159, примеч. 59), отнес
Олега к предшествующему, по отношению к Игорю, поко-
лению, и приурочил его деяния к рубежу IX и X вв. Од-
нако, как мы увидим, в источниках встречаются определен-
ные указания на то, что, наряду с верховным князем, у
русов были другие князья и властители (см. ниже, с. 200).
Олег, известный также как Хелги, или H-L-G-W, мог пра-
вить одновременно с Игорем.
Кроме того, есть основания полагать, что хазарский
текст содержит почти современный, хотя и пристрастный
рассказ о нападении на Византию в 941 г. Хазарский ис-
точник дает объяснение поведению русов Поднепровья, про-
ливая свет на то затруднительное положение, в котором они
оказались. Их правитель был значительной политической
фигурой, его расположения искала византийская диплома-
тия, он обладал военной мощью, но он не был непобедим.
Князя H-L-G-W, как сказано в источнике, император Роман
Лакапин побудил «большими подарками» захватить город,
который можно идентифицировать как «S-m-k-r-ts», хазар-
скую крепость, хорошо знакомую купцам русов (см. выше,
с. 161). Русы были выбиты из крепости грозным хазарским
командующим, который продолжал наступать и одолел
H-L-G-W, очевидно, уже на территории последнего. В источ-
нике сказано, что командующий настаивал, чтобы H-L-G-W
пошел войной против императора Романа. «Таким образом,
против своей воли он отправился в поход и сражался с Кон-
стантинополем».11 Можно, конечно, предположить незначи-
тельное сгущение красок или смещение фактов в хазарском
10 НПЛ. С. 107—108.
Golb N„ Pritsak О. Khazarian Hebrew Documents... P. 118—119.
174
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
тексте, но не более того. Сомнительно, чтобы хазары были
достаточно сильны для нападения на русов непосредственно
в Среднем Поднепровье. Возможно, однако, что они продол-
жали контролировать эту территорию, призвав на помощь
кочевников. Подоплека нападения русов на Византию, пред-
принятого, согласно хазарскому источнику, прежде всего по
«политическим» мотивам, объясняет их действия в 941 г.
Русы могли соблюсти букву договора, навязанного им хаза-
рами, и причинять византийцам всякие неприятности, ме-
сяцами находясь в их прибрежных водах. Однако они воз-
держивались от крупномасштабного грабежа или лобового
столкновения.
Такая реконструкция событий, приведших к нападению
русов на Византию, остается, конечно, гипотезой, однако
она объясняет, почему русы обратились против «греков»,
после того как на протяжении жизни целого поколения
занимались с ними торговлей на выгодных условиях. Ру-
ководство русов, по-видимому, не строило никаких иллю-
зий по поводу предстоящего похода. Согласно хазарскому
тексту, H-L-G-W отправился воевать против Византии не-
охотно, «против своей воли», и в конечном счете суда
русов попали под «греческий огонь». Более того, в источ-
никах по данному вопросу имеются намеки на то, что при-
остановка торговли с Византией, или, по крайней мере,
торговли на привилегированных условиях, — создала се-
рьезные трудности для русов Поднепровья. Рискованный
поход на Каспий, предпринятый H-L-G-W после 941 г., мог
быть попыткой значительной части русов и одного из их
вождей обогатиться и, возможно, переселиться на новое
место в связи с тем, что прекратилось поступление доро-
гостоящих товаров из Византии.1/ О том, что в середине
12 Подвиги H-L-G-W в районе Каспия можно идентифицировать с за-
хватом русами Бердаа, о котором рассказывает Мискавейх: Miskawayh.
Kitab Tajarib al-Umam wa Ta’aqib al Himam [Книга опытов народов и
осуществления заданий] // The Eclipse of the Abbasid Caliphate / Ed.
H. F. Amedroz, D. S. Margoliouth. Oxford, 1921. Vol. 2. P. 02—67; tr.
Ibid. Oxford, 1921. Vol. 5. P. 07—74; Shepard J. Constantine VII’s Doc-
trine of «Containment» of the Rus // GENNADIOS: К 70-летию академика
Г. Г. Литаврина. М., 1999. Р. 264—283. К. Цукерман независимо пришел
к тому же выводу, а также более или менее сходному пересмотру хро-
нологии событий. См.: Zuckerman С. On the Date of the Khazars' Con-
version to Judaism and the Chronology of the Kings of the Rus Oleg and
Igor // Revue des etudes byzantines. 1995. Vol. 53. P. 259—268.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
175
940-х гг. в обществе русов все еще ощущался недостаток
в предметах роскоши, можно заключить из одного расска-
за, входящего в «Повесть временных лет*. Как говорится
здесь, дружина князя Игоря жаловалась, что они «нази»,
по сравнению с хорошо вооруженными и хорошо одетыми
воинами некоего Свенельда, которого Повесть называет вое-
водой Игоря.13 Игорь со своими людьми отправился соби-
рать дань с древлян — со славян, живших на северо-западе
от Киева. Древляне были одним из наиболее организован-
ных славянских племенных союзов, но, судя по предметам,
найденным в их захоронениях, поразительно бедным даже
по самым скромным меркам восточных славян в целом.
Самое большее, что можно найти в их могильниках — это
железный нож, бронзовые обручи или единичные бусины.14
Потом Игорь вернулся с несколькими из своих слуг, чтобы
взять с них дань второй раз, очевидно из-за отсутствия
других источников поступления сырья. Тот факт, что древ-
ляне оказали вооруженное сопротивление, вероятно, свиде-
тельствует о падении престижа князя. Древляне убили
Игоря и его слуг близ своего главного города Искоростеня
(современный Коростень), приблизительно в 150 км от
Киева. Затем, согласно летописи, они дерзнули просить для
своего вождя Мала руку Ольги, вдовы убитого князя.
К тому времени, когда происходили описываемые собы-
тия, посланники Игоря добились возобновления привилегий
в торговле с греками. Новый договор был согласован, ве-
роятно, в 944 г., и его текст включен в летопись. Он со-
держит в себе кое-какие подозрительные интерполяции (в
названиях главных городов, см. выше, с. 160), но в ос-
новном текст договора не подвергся искажениям. Несмотря
на то, что содержание этого документа близко к договору
911 г., в нем есть такие намеки на изменение ситуации,
которые вряд ли мог восстановить без документов даже
самый проницательный редактор начала XII в. Текст оста-
навливается на условиях торговли русов в Константинопо-
ле, рассматривая в больших подробностях вопросы, связан-
ные с побегом рабов или с положением подданных Визан-
J3 ПВЛ. Т. 1. С. 34—35.
Русанова И. П. Территория древлян по археологическим данным//
СА. 1960. № 1. С. 69; Goehrke С. Friihzeit des Ostslaventums. Darmstadt,
1992. S. 138, 153. (Ertr&ge der Forschung. Bd 277).
176
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
тии, попавших к русам в качестве рабов, а также с кражей
товара и с торговлей шелком. Русы имели право закупать
шелк лишь на сумму, не превышающую 50 золотых монет
(nomismata), а на купленный шелк необходимо было нало-
жить печати у должностного лица. Шелк, по-видимому, со-
ставлял главный интерес русов в торговле с Византией, и
два куска шелковой ткани требовались теперь в качестве
компенсации, которую надлежало выплатить владельцу сбе-
жавшего раба, если его не вернули. Договор 944 г. создает
впечатление, что теперь в обмен товарами с Византией
было вовлечено большее количество русов. Отмечая, что до
сих пор торговцы из русов привозили в качестве доказа-
тельства своих намерений серебряные печати, договор пред-
усматривает, что отныне они должны будут запасаться у
своего князя «грамотой», указывающей, сколько послано
лодок, и подтверждающей, что они путешествуют с мир-
ными целями. Несмотря на то, что данное условие опре-
деленно является мерой предосторожности против внезап-
ного нападения, оно, возможно, отражает также рост мор-
ской торговли русов. К 940-м гг. Черное море было
известно таким мусульманским авторам, как Масуди, под
названием «моря русов».15 Количество имен в начале но-
вого договора также предполагает увеличение числа севе-
рян, активно торгующих с Константинополем. Всего, в том
или ином качестве, в документе перечислено 76 человек,
тогда как в договоре 911 г. их было только пятнадцать.
Еще больше договор 944 г. сообщает об изменениях в
иерархии русов. Ранний договор называет Карла и его
спутников, не указывая их статуса, ограничиваясь неопре-
деленным и сомнительным сообщением, что они были по-
сланы от Олега и «от всЪх, иже суть под рукою его,
св'Ьтлых и великих князь, и его великих бояръ». Договор
944 г. называет посланников от двадцати пяти лиц, начи-
ная с Игоря и близких членов его семьи: «Вуефастъ —
[посланник] Святославль, сына Игорева; Искусеви — [по-
сланник] Ольги княгини; Слуды — [посланник] Игоревъ,
нети Игорев» и т. д. Несколькими именами ниже назван
15 Masudi, Muruj al-Dhahab wa Ma’adin al-Jawhar [Золотые долины и
залежи драгоценных камней] / Ed. Ch. Pellat. Beyrut, 1966. Vol. 1.
P. 216 (455); tr. Ma^oudi. Lea prairies d’or I Tr. de B. de Meynard et
P. de Courteille. Revue par C. Pellat. Paris, 1962. Vol. 1. P. 164.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
177
посланник от «Акунъ, нети Игоревъ».1® Скорее всего,
имена, идущие перед именем «Акунъ», среди которых есть
два женских, принадлежали людям высокопоставленным,
но не находящимся в близком родстве с Игорем, или во-
обще не являющимся его родственниками. За именами
«больших людей» следуют имена купцов, которые были
выделены в самостоятельную группу, что говорит само за
себя. Этот список был составлен византийскими чиновни-
ками, но строгий порядок имен был, вероятно, определен
русами. Отсюда следует, что перед нами общественная
структура, складывающаяся вокруг одной, но никоим об-
разом не единовластной группы родственников. Если при-
нять во внимание, что племянники, жена и сын Игоря
посылают своих собственных представителей, то ясно, что
Игорь скорее возглавляет эту структуру, чем управляет ею.
Однако князю уделена в выполнении договора гораздо
более заметная роль, чем это было в договоре 911 г. Хотя
дело частично касается военных или дипломатических со-
глашений — например, защиты Херсона от «черных бол-
гар», — такие соглашения сами по себе свидетельствуют о
наличии в распоряжении князя вооруженных силах. Ви-
зантийское правительство ожидало активного сотрудничест-
ва князя и в вопросах повседневной жизни, таких как
поимка беглецов, укрывающихся у русов. Скорее всего,
уверенность византийцев в том, что верховный князь русов
был в состоянии «въспятять» беглецов, имела какие-то ос-
нования.
Для составления писем императору от имени князей
русам не требовалось большого чиновничьего аппарата,
сколько-нибудь большего, чем тот, который в более ранние
времена содержали объединения степных народов. Перепис-
ку предводителя гуннов Аттилы с византийскими импера-
торами брали на себя пленные или «подаренные» римляне,
которых он держал в качестве секретарей. Состав служа-
щих при киевском князе, вероятно, был минимальным —
возможно, духовные лица, говорившие по-гречески, кото-
рые, по-видимому, обеспечивали религиозные потребности
крещеных русов. Некоторые из них поклялись в соблюде- *
16 ПВЛ. T. 1. С. 34—35; Thomsen V. The Relations Between Ancient
Russia and Scandinavia and the Origin of the Russian State. Oxford, 1877.
P. 131—132, 139, 140—141.
178
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
нии договора в церкви Св. Илии именем христианского
Бога. Для того, чтобы возникла необходимость скреплять
договор их клятвой, большое количество высокопоставлен-
ных русов должно было исповедовать христианство, и неко-
торые из них, по-видимому, отправили своих собственных
посланников в Византию. Таким образом, налицо наличие
у русов достаточно развитой политической организации,
при всей скромности ее масштабов и при зачаточном ха-
рактере ее администрации. Характер внутренней организа-
ции русов, наличие которой предполагает договор, под-
тверждается тем, что весьма сходная картина их внутрен-
ней жизни предстает из обстоятельного описания в DAI
календарного года русов. Последний начинался с весенней
оттепели, когда стволы деревьев, срубленных славянами,
сплавлялись по притокам Днепра к Киеву. Там их прода-
вали — а не отдавали даром — русам, которые изготавли-
вали из них транспортные суда и загружали эти суда то-
варами. Рабы составляли наиболее заметную и, возможно,
единственную ценную статью дохода. Такие самоходные то-
вары были очень удобны для преодоления порогов, и они
чаще всего называются как вид товара в обоих договорах —
911 и 944 гг. Судя по DAI, русы действовали как единый
коллектив. Они формировали флотилию, которую подстере-
гали опасности четырех разрядов: со стороны рабов, кото-
рые могли бежать и которых содержали в цепях на участ-
ке порогов, обходившемся по суше, а также опасности, свя-
занные с преодолением самих порогов, с угрозой нападения
печенегов и возможностью шторма на Черном море. Вдоль
берега за путешественниками следовали надеявшиеся на до-
бычу печенеги: «и каждый раз, когда море выбрасывает
челн (monoxylon) на сушу, они все выходят на берег, чтобы
единым фронтом противостоять печенегам».17 Только когда
русы достигали одного из рукавов в устье Дуная, они из-
бавлялись от печенегов, следовавших за ними как тень или
17 DAI. Ch. 9.94—96. Р. 62—63. О самом простом типе лодки —
выдолбленном стволе дерева, расширенном ребрами и боковыми планками
и называемом monoxylon, см.: Crumlin-Pederaen О. Schiffе und Schif-
fahrtswege im Ostseeraum w&hrend des 9.—12. Jahrhunderts // OWS.
Bericht der Rdmisch-Germanischen Komission. 1988. Bd 69. S. 536—542;
Strassle P. M. «To Monoxylon» in Konstantin VII. Porphyrogennetos* Werk
«De administrando imperio» // Etudes Balkaniques. 1990. N 2. P. 99—102,
105—106.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
179
как привлеченные падалью хищники. Путешествие русов
до территории Византии описано императором Константи-
ном как «исполненное такого рода трудов и ужасов, таки-
ми испытаниями и опасностями». Даже зимой их жизнь
«сурова».18 В это время они также действуют как единое
целое: «все русы» выходят со своими «князьями» (archon-
tes) «на „полюдье", что означает „объезды"», к своим дан-
никам. В частности, источник сообщает, что зимой их кор-
мят такие народы, как кривичи и северяне.19
Описание Константина не свободно от ошибок, но в его
общую схему хорошо укладываются детали русо-византий-
ских договоров, а также археологические свидетельства.
Политическое устройство и военная сила русов в полной
мере отразили их «суровый» образ жизни. Опасности, свя-
занные с долгими переходами, делали целесообразным пу-
тешествие в Византию группой, хотя включение в условия
договора 944 г. «грамоты», удостоверяющей намерения куп-
ца, дает возможность предположить, что к тому времени
не все русы-торговцы примыкали к флотилии, описанной
Константином. Эти русы, по-видимому, в большей мере за-
висели от выплат дани, чем те, которые жили ближе к
северу и о которых шла речь выше. Возможно, такое по-
ложение вещей связано с тем, что славяне, по сравнению
с финно-уграми, жившими в Волжском бассейне, вели осед-
лый образ жизни и занимались земледелием, а также с
тем обстоятельством, что славяне, живущие к востоку от
Днепра, в течение некоторого времени платили дань хаза-
рам. Как мы видели (см. выше, с. 124—125), похоже, су-
ществовала договоренность, что за это хазары и их союз-
ники должны были защищать славян от других, более
диких грабителей-кочевников. Поскольку опустошения, про-
изводимые печенегами, стали в начале X в. более разру-
шительными, обоснование русов в Среднем Поднепровье
могло поначалу дать славянам некоторую передышку, а по-
тому могло быть воспринято ими благосклонно. Это соот-
ветствует указанию DAI на то, что русы платили за стволы
деревьев, которые они каждую весну получали от славян.
Как это было с хазарами и их союзниками у предыдущих
поколений, славяне лесостепи также втягивались в торго-
18 DAI. Ch. 9.104. Р. 62—63.
19 Ibid. Ch. 9.105—110. Р. 62—63.
180
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
вые отношения с русами, одновременно оказывая им услу-
ги и выплачивая дань как своим сюзеренам. В этом отно-
шении показательны символы власти — tamgas, которыми
стали пользоваться князья русов. Некоторое время до 940-
х гг. в ходу были печати. При этом «посланники» князей
приносили в Византию золотые печати, в то время как
купцы — серебряные.20 Нам не известны образцы этих ран-
них печатей, но на печатях, которые обычно приписывают
Святославу Игоревичу, и на монетах, несомненно отчека-
ненных его сыном Владимиром, присутствуют эмблемы —
что-то, напоминающее вилы или трезубцы, которые похожи
на те, что найдены в поселениях хазар, имевших какое-то
отношение к хагану.21 Эти эмблемы вполне могли быть за-
имствованы у хазар князьями русов в более раннее время.
Используя их, днепровские русы могли демонстрировать за-
конность своей власти, которую прежде придавал их вер-
ховному князю титул chaganus, или хагана. Как было от-
мечено (см. выше, с. 168), незадолго до конца 930-х гг.
этот верховный князь, будь то Игорь или один из его
предшественников, обосновался в Среднем Поднепровье.
Сопоставляя литературные свидетельства с археологичес-
кими, можно получить больше сведений о новом военно-
политическом устройстве. Значительное число могил в Шес-
товицах под Черниговом представляют собой кенотафы, в
которых отсутствуют какие-либо следы человеческих остан-
ков. Похоже, они с самого начала были пустыми, а не
были разграблены или вырыты в кислой почве, полностью
уничтожившей тела. Кенотафы были найдены и в других
20 ПВЛ. T. 1. С. 35.
21 Символизируют ли эти эмблемы власть хагана, или функция их
более примитивна — вопрос остается открытым. Изображения трезубца на-
ходят в хазарских землях повсеместно. Его могли заимствовать князья
русов, желавшие воспользоваться для своей печати связанными с этой
эмблемой ассоциациями. Различные точки зрения и полезные сведения
по этому вопросу см.: Щербак А. М. Знаки на керамике и кирпичах из
Саркела-Белой Вежи // МИА. 1959. Т. 75. С. 363—365; Артамо-
нов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 430; Янин В. Л. Актовые печати
Древней Руси X—XV вв. М., 1970. Т. 1. С. 40—41 и примеч. 89; № 1,
с. 166, 249; Нахале тян В. Е., Фомин А. В. Граффити на куфических
монетах, обращавшихся в Европе в IX—X вв. // ДГВЕМИ. 1991 (1994).
С. 172—173 и примеч. 69, рис. 9, с. 174; Крыласова Н. Б. Подвеска
со знаком Рюриковичей из Рождественского могильника // РА. 1995. № 2.
С. 193—197.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
181
местах пребывания русов, но в процентном отношении кур-
ганы данного разряда в Шестовицах составляют более 32%,
и, по-видимому, север и юг в этом отношении сильно раз-
личались. Например, в Тимереве удельный вес кенотафов
приближается, самое большее, к 16%. Это процент от всего
числа могил данного некрополя — как не содержащих утва-
ри могил бедных или простых русов, так и могил тех,
чьи родичи или участники похоронного обряда были в со-
стоянии снабдить покойного всеми необходимыми ему ве-
щами и предметами. Издатель результатов раскопок Шес-
товицкого некрополя Д. Блифелд пришел к выводу, что
большая часть кенотафов воздвигнута в память о людях,
погибших далеко от дома, во время морских путешествий
в Византию или в боях с кочевниками и другими налет-
чиками.22 Эти кенотафы наглядно демонстрируют, какова
была опасная и краткая жизнь обитателей Среднего По-
днепровья.
Игорь, верховный вождь русов, вовсе не был тем но-
минальным начальником, которого описал ибн Фадлан
меньше, чем поколением ранее. Но это не противоречит
впечатлению, какое создают договоры и DAI о наличии у
русов коллективного руководства, • включающего целый ряд
«князей» или вождей. Они возглавляют зимой отряды, об-
ходящие земли для сбора дани, и не все они пребывают
в Киеве. Огромные, щедро наполненные инвентарем курга-
ны — такие, как относящийся к середине X в. курган Чер-
ная Могила у Чернигова (со статуэткой Тора, в числе дру-
гих вещей), говорят о существовании состоятельных вель-
мож, которые вполне могли быть по своему статусу
«знатью» или «князьями». Последние термины, правда, не
были специальными и могли применяться по отношению
к любому, кто достиг больших успехов на войне или при
взимании дани. О том, что Чернигов был, наряду с Кие-
вом, важным центром, говорит как большое количество по-
селений близ него (см. выше, с. 154, 165), так и свиде-
тельства о наличии в Шестовицах вооруженной элиты. Там,
как и в некрополе на Старокиевском холме и в других
местах в районе Киева, есть много погребений, которые
22 Бл1фелд Д. I. Давньорусыа пам’ятки Шестовицд. Кшв, 1977. С. 36.
По поводу Тимерева см.: Недошивина Н. Г., Фехнер М. В. Погребальный
°бряд Тимеревского могильника // СА. 1985. № 2. С. 101—102.
182
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
называют камерными и которые были широко распростра-
нены в X в. Термин возник из-за сходства погребения в
земле с деревянным сооружением, оно напоминает комнату
шириной в полтора метра и более, с деревянными стенами,
потолком и полом, вмещающую покойников и их имуще-
ство. В камерных погребениях покойника могла сопровож-
дать его жена, лошадь или лошади, или и то, и другое.
Оружие, украшения для уздечки, седла, а для женщин —
серебряные или золотые украшения свидетельствовали о
мощи и общественном положении покойного: в сущности,
чем больше в могиле предметов — неодушевленных или
бывших прежде одушевленными, тем больше курган над
захоронением, и, соответственно, претензия покойника на
определенный социальный статус. Курганы насыпались и
над захоронениями по обряду трупосожжения. Для крема-
ции покойника возводилось некое деревянное сооружение
на земле, в которое помещали тело и все необходимые по
ритуалу атрибуты и которое потом предавали огню.23
Камерные погребения в районах Чернигова и Киева сви-
детельствуют о том, что здесь базировались русы, которые
собирали дань и которые описаны Константином Багряно-
родным. Те, кто в них захоронен, обычно определяются
как «профессиональные воины», или «наемники». Возмож-
но, некоторые из них заработали состояние исключительно
службой своему сюзерену. Однако во многих камерных по-
гребениях найдены гирьки и весы, а то, что люди тогда
постоянно носили оружие, не исключало их занятий тор-
говлей. Это объясняет требование византийцев, чтобы русы,
входя в Константинополь для торговли, оставляли свое ору-
жие (см. выше, с. 155). Однако оснащение покойного та-
ким дорогостоящим животным, как лошади, а также ра-
бынями, наряду с полным комплектом оружия, свидетель-
ствует о новшестве, которого не было на землях русов до
X в. Отсюда следует, что ношение оружия, помимо при-
знака богатства и выставления себя напоказ, стало обозна-
чением социального статуса человека. Описанный вид по-
гребального ритуала встречается собственно в Скандинавии
в очень немногих местах. Самое большое число камерных
23 Блифелд Д. И. К исторической оценке дружинных погребений в
срубных гробницах Среднего Поднепровья IX—X вв. // СА. 1954. Т. 20.
С. 148—162.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
183
погребений в Швеции находится в Бирке, где около 120
захоронений такого рода составляют примерно 10% от
числа всех раскопанных. В других местах Швеции такие
находки очень редки, несколько сделано в Упланде, неда-
леко от Бирки. По сравнению с камерными погребениями
Среднего Поднепровья, в большей части — приблизительно
в 40% — этих захоронений находятся женщины (не сопро-
вождающие мужчин), и именно в таких захоронениях были
найдены весы. Но в Бирке, как и в землях к востоку от
Балтийского моря, яркой особенностью мужских погребе-
ний является впечатляющий набор оружия, часто располо-
женного в строгом порядке: меч лежит у пояса покойного,
копье — рядом с ним, а щит первоначально был прислонен
к стене камеры. Камерные погребения обнаруживают, глав-
ным образом, вдоль «Восточного пути», ведущего в Визан-
тию. На севере, вдоль Волги и на других дорогах, связы-
вающих Балтийские земли с Болгарией и источниками дир-
хемов, их обнаружено сравнительно немного. Двенадцать
камерных погребений конца X в. было найдено около
Волги, в некрополе близ Тимерева, но это единственное
исключение из числа тех нескольких поселений на северо-
востоке, где так или иначе засвидетельствовано присутствие
русов. Большинство камерных погребений найдено вдоль
оси север—юг — в Старой Ладоге, Пскове, Гнездове, и,
главным образом, на Среднем Поднепровье.24 Только на
Среднем Днепре и в Гнездове они встречаются в значи-
тельном количестве. Это, как кажется, указывает на центр,
где в X в. русы правдами и неправдами достигли богат-
ства. Содержание камерных погребений предполагает, что
в восточных землях богатство теперь часто связывалось с
использованием оружия или, по крайней мере, с угрозой
его применения.
Хотя конструкция и инвентарь камерных погребений в
могильниках Поднепровья напоминают таковые в Бирке, в
24 Мельникова Е. А., Петрухин В. Я., Пушкина Т. А. Древнерусские
влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья: (К постановке
проблемы) // История СССР. 1984. № 3. С. 58; Недошивина Н. Г., Фех
нер М. В. Погребальный обряд... С. 111—112. По поводу камерных за-
хоронений в Бирке см.: Graslund A.S. The Burial Customs. Stockholm,
1980. P. 27—36, 45—46. (Birka. Vol. 4). Ср. Андрощук Ф, O.t Осад
чий P. M. Про культурний тип та конструктивно-ритуальш особливост!
камерних поховань П is денно! Pyci // Археология. 1994. № 3. С. 99—106.
184
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
большей части захоронений нет предметов безусловно скан-
динавского типа. Более того, у многих орудий, обломков
посуды или предметов упряжи нет скандинавских аналогов
или чего-либо близкого. С другой стороны, не удивительно,
что многие предметы повседневного пользования были куп-
лены у местного населения или что некоторые шестовицкие
предметы упряжи и украшения очень напоминают те, что
использовали венгры или кочевники-тюрки. Константин VII
сообщает, что у русов были торговые отношения с печене-
гами, которые продавали им овец, крупный рогатый скот
и лошадей.25 Археологические свидетельства соответствуют
рассказу Константина в двух других отношениях. Во-пер-
вых, Константин намекает на то, что военная сила русов
была очень ограниченной, так что они не могли одновре-
менно идти в поход и обеспечить необходимую защиту
своих поселений от набегов кочевников. А сообщая, что
«все русы» отправляются со своими князьями или вождями
к славянам с зимним обходом, Констанин имеет в виду
весьма избранную группу объезжающих земли rentiers.26
Картина, нарисованная императором, может, конечно, сви-
детельствовать о его неосведомленности. Однако число ка-
мерных погребений или других захоронений, которые с
достаточной уверенностью могут быть приписаны предста-
вителям скандинавской культуры в районе Среднего По-
днепровья, и на самом деле невелико. Даже в Шестовицах
и на Старокиевском холме в Киеве известно не более трид-
цати камерных погребений в каждом из некрополей, что
составляет примерно 20% от всех находящихся там захо-
ронений. Хотя многие камерные погребения могли быть
разрушены, общее их число вряд ли превышало, самое
большее, нескольких сотен. Ремесленники и торговцы с се-
вера, которые построили Подол и поселились там, вероят-
но, были слишком бедны, или их традиционная культура
была слишком эклектична, чтобы их хоронили со сканди-
навскими украшениями или в соответствии со скандинав-
ским обрядом. Беднейшие сборщики дани или простые по-
25 Бл1фелд Д. I. Давньорусью пам’ятки Шестовищ. С. 78, 82—83;
DAI. Ch. 2.6—7. Р. 50—51. Печенеги находились на расстоянии всего
лишь «одного дня пути> от русов: DAI. Ch. 37.47. Р. 168—169. См.
также: Noonan Т. S. Rus’, Pechenegs and Polovtsy // Russian History.
1992. Vol. 19. P. 307—309.
26 DAI. Ch. 9.105—106. P. 62—63.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
185
селенцы, тем более, попадали в очень скромные могилы.
Как бы то ни было, могильники Среднего Поднепровья со-
здают отчетливое впечатление того, что здесь проживало
некое меньшинство, под покровительством которого начали
собираться ремесленники и торговцы из многих других об-
ластей (см. ниже, с. 209—210, 237, 249). Некрополь в
Шестовицах, возможно, принадлежал в основном носителям
скандинавской культуры и языка. Однако же большинство
захоронений в других некрополях X в. — в Чернигове и
вокруг него могут быть приписаны славянам, или оседлым
кочевникам. Некоторые из мужчин, похороненных в скром-
ных могильниках, если судить по погребальному инвента-
рю, были оснащены таким оружием, как копья, луки и
стрелы. По-видимому, их призывали на службу к вождям
русов, когда требовалось обеспечить их защиту или для
участвия в предпринимаемых время от времени дальних
походах на юг с целью наживы.
Второе, в чем рассказ Константина согласуется с архе-
ологическими данными, это — суровые условия жизни дне-
провских русов и подстерегающие их опасности. Склады
оружия, размещенные в камерных погребениях, предпола-
гают, что умершие принадлежали обществу, организован-
ному для ведения войны. Вероятно, показательно также
небольшое количество захоронений, которые несомненно
принадлежат скандинавским женщинам. На Среднем Под-
непровье очень мало камерных погребений, в которых они
захоронены, мало и общее число найденных черепаховид-
ных фибул, которые являются один из самых точных ука-
заний на этнос, если сравнить их количество с 34 такими
фибулами, обнаруженными в тимеревском некрополе.27
Малочисленность находок этих фибул, как и других жен-
ских украшений скандинавского типа, вероятно, не случай-
на, поскольку на севере женские украшения представлены
лучше, чем мужские. Характер находок указывает на то,
что общество русов на Среднем Поднепровье было в зна-
чительно большей степени «мужским миром», чем это
имело место в более северных районах. В Гнездове, которое
также стоит на Днепре, но дальше от степей, двенадцать
27 Фехнер М. В., Недошивина Н. Г. Этнокультурная характеристика
Тимеревского могильника по материалам погребального инвентаря //СА.
1987. № 2. С. 77—78.
186
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
камерных погребений содержат такие украшения сканди-
навского типа, которые указывают на принадлежность этих
погребений состоятельным женщинам. Это составляет при-
мерно половину общего количества камерных захороне-
ний.28 Приведенный материал указывает на то, почему
военно-политическое устройство с довольно высокой степе-
нью развития самодисциплины сложилось на юге, а не в
областях, ранее часто посещаемых русами. Вопрос сводился
к тому, что нужно было организоваться или умереть.
Впрочем, отсюда возникает другой вопрос. Что побудило
многих русов упорно держаться в Среднем Поднепровье,
когда в других местах существовали вполне благоприятные
условия для поселения и обогащения? Ведь середина X в.
является тем периодом, от которого полнее всего сохрани-
лись предметы скандинавского типа во многих из поселе-
ний, упоминавшихся в предыдущих главах, т. е. периодом,
когда скорее всего здесь находились люди скандинавского
происхождения. Именно к X в. относится также большин-
ство из известных нам кладов дирхемов. Большая часть
монет была отчеканена на саманидских монетных дворах
Средней Азии. Они свидетельствуют об оживленных торго-
вых связях, которые примерно на рубеже IX и X вв. были
установлены вдоль течения Волги и по другим речным
путям, ведущим к Среднему Поволжью (см. выше, с. 103).
Даже в таких поселениях, как Сарское городище, боль-
шинство предметов скандинавского типа восходит к X в.
Имеются указания на присутствие скандинавских женщин
в поселениях вокруг Плещеева озера. Здесь в могильниках
были найдены черепаховидные фибулы X в., а также са-
манидские монеты, гирьки и балансиры для весов, глиня-
ные бобровые лапки (см. выше, с. 105). Вполне вероятно,
что умершие, погребенные с этими предметами, были родом
с Аландских островов или из центральной Швеции, а боб-
ровые лапки и гирьки указывают на тот род деятельности,
который привел их на берега Плещеева озера и озера Неро:
это была торговля пушниной. Именно к X в. относится
большинство скандинавских вещей в некрополях Ярослав-
ля — мечи, топоры, ланцетовидные наконечники стрел,
28 Жарнов Ю. Э. Женские скандинавские погребения в Гнездове //
Смоленск и Гнездово: (К истории древнерусского города) / Под ред.
Д. А. Авдусина. М.» 1991. С. 207—208.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
187
круглые и черепаховидные фибулы, бесчисленные заклепки
для лодок, полозья и ритуальные предметы, вроде лапок.
Большинство из 32 захоронений, содержащих гирьки и
весы, которые были раскопаны в Тимереве, датируется вто-
рой половиной X или началом XI в.29 Есть сообщения о
наличии подобного инвентаря в некрополях, относящихся
к поселениям близ Суздаля и Юрьева-Польского, из чего
можно заключить, что и в этих краях имела место зна-
чительная, хотя никогда не ставшая массовой иммиграция
из заселенных скандинавами районов Балтийского моря.
Тимерево достигло своего максимального размера —
около 6 гектаров — примерно в середине X в. К тому же
периоду относится заметное расширение застройки в Старой
Ладоге. Усиление данного процесса становится очевидным
с 930-х гг., когда новый горизонт — «горизонт Д» покрыл
более ранний. Он характеризуется домами, которые были
меньше, чем большие помещения-залы более раннего плас-
та. Эти новые дома были компактными и тщательно вы-
равненными по плану улиц. Если судить по произведенным
на сегодняшний день раскопкам главного поселения, за-
строенная площадь в основном расширилась с 930-х по
960-е гг., которыми датируется нижний уровень «горизон-
та Д». Это расширение связано с быстрым развитием ре-
месел и торговли, на что указывает увеличение числа на-
ходок янтаря, сердоликовых и стеклянных бусин, причем
многие из последних были местного производства. В неко-
торых мастерских, служивших также жилыми домами,
были найдены монеты или гирьки от весов. Двадцать че-
тыре гирьки обнаружены в «горизонте Д», тогда как толь-
ко две — в «горизонте Е».30
В середине X в. стали развиваться и поселения в вер-
ховьях Волхова. В Городище начала застраиваться жилыми
домами низина, подверженная затоплению (см. выше,
29 Фехнер М. В., Недошивина Н. Г. Этнокультурная характеристика...
С. 73—74.
30 Muhle Е. Die stadtischen Handels zentren der nordwestlichen Rus’:
Anfange und frtihe Entwicklung altrussischer St&dte (bis gegen Ende des
12. Jahrhunderts). Stuttgart, 1991. S. 25, Diagram 2, S. 27, Taf. 2, S. 35,
46—47, 59—60. (Quellen und Studien zur Geschichte des dstlichen Europa.
Bd 32). На то, что с середины X в. на большой территории имело место
усиленное развитие русских городов, обратил внимание В. П. Даркевич.
См.: Даркевич В. П. Происхождение и развитие городов Древней Руси
(X—XIII вв.)//ВИ. 1994. № 10. С. 50, 53.
188
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
с. 57—58). Здесь были найдены многочисленные инструмен-
ты ремесленников и отходы их производства: как и в Ста-
рой Ладоге, многочисленные гвозди и доски для обшивки
свидетельствуют о важности в экономической жизни посе-
лений работ по ремонту и сооружению судов. И то, что
большинство предметов скандинавского типа или сделанных
в скандинавском стиле, которые найдены в Городище, да-
тируется X в., не является случайным совпадением. Новше-
ством, которое, как показала история, оказалось наиболее
значительным, стало возведение двух групп строений двумя
километрами ниже по течению Волхова. Деревянная мосто-
вая была выложена в них в 940-х или в 950-х гг., вскоре
после того, как там появились постоянные жители, зани-
мавшие усадьбы, аккуратно выравненные по плану улицы.
Первые жители, судя по их топорам и ланцетовидным на-
конечникам стрел, были хорошо вооружены. Как и у жи-
телей Городища, у них было много работы, связанной с реч-
ными перевозками: рули, шпангоуты и заклепки представ-
лены в большом количестве. Здесь найдено много предметов
из дальних краев, бывших в той или иной мере de luxe,
которые могли попасть сюда только через торговлю: это
стеклянная посуда, амфоры, бусины из сердолика и горного
хрусталя, изделия из самшита и дирхемы.31 Обитатели по-
селений не пытались всем себя обеспечить: они рассчиты-
вали на то, что смогут удовлетворять повседневные потреб-
ности в еде и хозяйственной утвари, выменивая их на фраг-
менты дирхемов и на другие предметы, бывшие в той или
иной мере de luxe. Процессы развития не ограничивались
рамками этого нового города, к которому и относятся упо-
минания Новгорода в «Повести временных лет» и в других
источниках, рассказывающих об историческом периоде, на-
чиная с XI в. Вообще наибольшее число фрагментов дирхе-
мов найдено в поселениях X в. Гирьки и фрагменты весов
также получили наибольшее распространение в это время,
особенно в середине и во второй половине столетия.
Расширение торговой деятельности и территории посе-
ления можно видеть и в Гнездове, в некрополе которого
было найдено 90 гирек (в 55 захоронениях). В первые годы
X в. главное поселение, раскинувшееся по обе стороны
реки Свинец и тянущееся до берега Днепра, оставалось не-
31 Muhle Е. Die stadtischen Handelszentren... S. 90—95, 97—98.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
189
укрепленным и занимало, самое большее, 4 гектара. Толь-
ко в середине X в. часть поселения была укреплена зем-
ляным валом и рвом. С 930-х гг. обжитая территория на-
чинает стремительно расширяться, так что к концу века
она занимала примерно 15 гектаров. О том, что эти изме-
нения произошли благодаря расширению торговли, говорят
раскопки поселений и, в особенности, обширных некропо-
лей, окружающих основное поселение с трех сторон. Гнез-
дово служило одновременно местом для ремонта и рынком.
Перенос ладей по суше из системы рек Западной Двины
неизбежно наносил урон каркасам и снастям, и не случай-
но только кузницы Старой Ладоги, Городища и Пскова
могли соперничать по техническому оснащению с кузница-
ми в Гнездове.32 Они производили заклепки, скобы и дру-
гое снаряжение, необходимое для судов, а высококачест-
венные топоры и ножи, выкованные в этих кузницах,
можно было использовать для ремонта судов или для из-
готовления новых. Символическое значение судов как сред-
ства обогащения и показателя богатства демонстрирует
обряд захоронения покойников в ладьях. Обычно в этих
погребениях встречается самый богатый набор похоронного
инвентаря, а курганы, насыпанные над ними, являются са-
мыми большими в некрополе. Захоронения в ладьях из-
вестны с ранних времен, когда скандинавы поселились в
Гнездове, примерно с начала X в. К концу столетия очень
богатые люди по-прежнему подвергались кремации в ла-
дьях, а такие культовые предметы, как «молоточки Тора»,
и следы таких обрядов, как обряд с мечами, сгибавшимися
и вонзавшимися в землю, встречаются в могилах на про-
тяжении всего столетия. Но как почти все большие кур-
ганы восходят к середине или второй половине X в., так
и надежные показатели присутствия скандинавов — черепа-
ховидные фибулы относятся к этому времени. Их образцы
были найдены не менее, чем в 43 кремационных погребе-
ниях в Гнездове, а также в некоторых могилах с трупо-
положением.33 Спрос на черепаховидные фибулы был столь
большим и постоянным, что ремесленники начали изготов-
ливать их на месте. На это указывают найденные здесь
32 Ibid. S. 248—249.
33 Жарнов Ю. Э. Женские скандинавские погребения в Гнездове.
С. 214, 216.
190
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
глиняные формочки для их отливки. Довольно полное из-
дание украшений, найденных в Гнездове, позволяет сделать
еще один вывод. Обнаруженные там черепаховидные фибу-
лы изменяются в той же хронологической последователь-
ности и датируются приблизительно тем же временем, что
и аналогичные изделия, найденные в Скандинавии. Други-
ми словами, скандинавские женщины, сверкающие своими
драгоценностями в Гнездове, не отставали от моды Бирки.
Было высказано предположение, что эти два города — Гнез-
дово и Бирка выполняли сходную роль — роль рынков, где
торговцы встречались в определенное время года и обме-
нивались товарами, происходящими из множества разных
областей.34 Оба города были окружены обширными некро-
полями. Сопоставима и площадь этих городов: Бирка за-
нимала около двенадцати гектаров, Гнездово — пятнадцать.
Черепаховидные фибулы подтверждают догадки о тесных и
интенсивных связях между этими двумя рынками. Похоже,
что расширение поселения связано скорее с появлением
новых выходцев из района Балтики, а не только с ростом
численности населения или с внутренней миграцией, сколь
бы ни был велик приток в Гнездово балтов и славян в
течение X в. Многие скандинавы, — возможно, большая их
часть, обосновавшиеся в Гнездове, как мужчины, так и
женщины, были перелетными птицами и не имели наме-
рения там жить, не говоря уже о том, чтобы быть там
похороненными. Это верно и по отношению к тем, кто
прибывал в Старую Ладогу и Городище. Возможно, именно
район Среднего Поднепровья считался тем местом, откуда
не возвращаются; со многими, как показывают кенотафы,
так оно и случилось.
Описанная выше торговля была того же характера, что
и торговля, ведшаяся с мусульманским миром, напрямую
или через посредников, уже в течение длительного времени.
Главное отличие торговли X в. от ведшейся раньше заклю-
чается в возросшем объеме сделок и в том, что теперь
самым важным товаром стали рабы. По-видимому рабов, до-
бытых в лесной зоне на востоке, было труднее получить по-
средством обмена, чем на балтийских рынках (см. выше,
34 Там же. С. 219; Булкин В. А., Лебедев Г. С. Гнездово и Бирка:
(К проблеме становления города) // Культура средневековой Руси / Под
ред. А. Н. Кирпичникова, П. А. Раппопорта. Л., 1974. С. 11—17.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
191
с. 37, 39), и в любом случае их нужно было охранять. Этим
новшеством объясняется большее количество оружия, най-
денного на месте всех вообще поселений русов, относящихся
к X в., хотя эти находки менее эффектны, чем коллекции
оружия, обнаруженные в камерных погребениях. Восточное
серебро высоко ценилось в Гнездове, как и в поселениях
дальше на север, а украшения, аналогичные некоторым из
найденных в Гнездове, были раскопаны в районе обитания
волжских болгар. Они указывают, каким путем значитель-
ная часть серебра попадала в Гнездово.
В какой-то степени эти торговые связи могли осущест-
вляться и минуя Среднее Поднепровье, а те, кто в них
участвовал, не обязательно были причастны к установлен-
ной там более жесткой политической организации или на-
ходились от нее в зависимости. Местом назначения многих
серебряных изделий была, по-прежнему, центральная Шве-
ция, Готланд и другие торговые центры Балтики. На это
указывает датировка найденных кладов: многие клады дир-
хемов в Швеции относятся к первой половине X в. Ясно,
что торговый путь с востока на запад был связан с рай-
оном Среднего Поднепровья и теми, что расположены еще
дальше на юге. Плетеная тесьма — шелковые нити на ос-
новании из серебряной или золотой проволочки, и шелк,
очевидно, византийского происхождения, были найдены в
могилах X в. в Бирке, тогда как трон главы Волжской
Болгарии, принимавшего ибн Фадлана в 922 г., был на-
крыт византийской парчой. Парча, которая была на покой-
ном русе, также вполне могла быть византийского произ-
водства (см. выше, с. 72—73), а шелк, вероятно, происхо-
дящий из Византии, был найден в курганах Тимерева и
Гнездова.35 Как осколки амфор, обнаруженные в Старой Ла-
доге и вокруг нее, а также в Городище и Белоозере, так
35 Geijer A. The Textile Finds from Birka // Cloth and Clothing in Me-
dieval Europe: Essays in Memory of Professor E. M. Carus-Wilson / Ed.
N. B. Harte, K. G. Ponting. London, 1983. P. 93—96; Htigg I. Birkas
«orientalische Prunkgewander» // Fornvfinnen. 1983. Vol. 78. S. 221; Фех-
нер M. В. Шелковые ткани в средневековой Восточной Европе // СА.
1982. 2. С. 62—63; Avduein D. A., Pu&kina Т. A. Three Chamber
Graves at Gniozdovo // Fornv&nnen. 1988. Vol. 83. S. 22—23, 26, 28; Ibn
Fadlan. Risala [Записка] / Ed. T. Lewicki, A. Kmietowicz, F. Kmietowicz//
Zrddla arabskie do dziejow slowianszczyzny. Wroclaw; Warszawa; Krakow;
Gdansk; Lodz, 1986. T. III. P. 58; tr. Ibn Fadlan. Voyage chez les Bulgares
de la Volga / Tr. de M. Canard. Paris, 1988. P. 63.
192
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
и византийские монеты указывают на наличие здесь в X в.
товаров, привозимых с юга. Торговля велась с таким же
успехом между районом Среднего Поднепровья и востоком,
а также — с юго-востоком. Найдены были, главным обра-
зом, в Киеве и его окрестностях, клады саманидских дир-
хемов, в которых насчитывается приблизительно 11 000
монет. Как было отмечено (см. выше, с. 163), один из
путей переправки дирхемов из района Среднего Поволжья
в Киев упоминается в восточном источнике X в. Тем не
менее, существовали другие, более прямые пути от Сред-
него Поволжья, мимо поселений Ярославля, к Городищу,
Старой Ладоге или Гнездову, и далее в район Балтийского
моря. Общее же число монет, найденных в Киеве, гораздо
меньше, чем число монет, обнаруженных на севере.
Все это делает еще более важным вопрос, поднятый
ранее: что могло заставить некоторых русов обосноваться
в Среднем Поднепровье и упорно держаться за это место?
Почему они не поселились в каком-нибудь месте, подобном
Гнездову, — ближе к источникам высококачественных ме-
хов, доступном тем, кто транспортировал арабское серебро,
и столь же открытом для путешествий в Византию, как
Киев? Ответ будет таков: в определенный момент присущие
русам способности оказались нужны в описанной выше си-
туации. Русами двигала алчность, и хотя большинство из
них выбирали куплю-продажу как наиболее эффективный
способ приобретения сырья, с одной стороны, и восточного
серебра, — с другой, их стиль жизни характеризуется по-
стоянными поисками и изобретением новых способов суще-
ствования. Некоторые из них стремились к покойной
жизни, как, например, те земледельцы, которые обрабаты-
вали землю на юго-востоке от Ладожского озера или в
окрестностях Белого озера (см. выше, с. 80). Однако же
многие для получения прибыли изыскивали новые возмож-
ности торговли. Самодисциплинированные, превосходно во-
оруженные, пользуясь порядком сбора дани, установленным
еще хазарами, русы могли брать продукты и зимние при-
пасы днепровских славян, обеспечивая им взамен некото-
рую защиту от грабителей-кочевников. Вследствие этого у
них не было необходимости самим заниматься земледелием.
Сбор дани был привлекателен еще и тем, что таким обра-
зом русы могли получить значительное количество товара,
не будучи обязаны предлагать что-либо со своей стороны,
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
193
непосредственно переправить этот товар на богатый рынок,
а не продавать его посредникам. Бесплатное проживание в
Константинополе и другие полученные там льготы факти-
чески гарантировали получение в Константинополе прибы-
ли. Сам факт, что днепровских русов было мало, давал
известные преимущества тем, кто был готов и хотел рис-
ковать. Они могли, если оставались в живых, разбогатеть
на торговле и при этом не должны были делиться дохо-
дами с сотоварищами. Значительное количество ценных то-
варов и рабов можно было транспортировать силами до-
вольно небольшого количества русов, которым помогали
славяне, каждую весну сплавлявшие вниз — к Киеву ство-
лы деревьев (см. выше, с. 178). Необходимость все время
быть при оружии — в сущности почти всегда оставаться во-
ином — оказывалась, таким образом, тесно связана с тор-
говлей. Немногочисленные и отборные отряды русов, при
этом, по-видимому, формирующиеся по собственному почи-
ну, вступали в добровольный в основе своей союз с тем,
чтобы наиболее полно воспользоваться благоприятными воз-
можностями для обогащения, которые давал им новый вод-
ный путь «в греки».
Как мы видели, этот союз возглавлял князь — князь
Игорь, и хотя «Повесть временных лет» называет местом
его рождения север, он или его предшественники утверди-
лись в Среднем Поднепровье (см. выше, с. 92—93, 168).
Возможно, существует связь между этим фактом и архео-
логическими свидетельствами ускоренного развития Гнездо-
ва, Городища и Старой Ладоги, начиная примерно с 930-х
гг. (см. выше, с. 187—190). Игорь еще придавал первосте-
пенное значение сохранению своей власти над севером и по-
садил своего единственного сына в городе, который Констан-
тин VII называет «Nemogardas» и которой, скорее всего,
можно отождествить с Городищем, известным северным
сагам под именем Holmgarthr и фигурирующим под именем
Новгорода в «Повести временных лет» в описании событий
До XI в.зв
36 Д. Бьюри исправил читающуюся в рукописи «De administrando
imperio» форму «Nemogardas» на «Nevogardas» {Bury J, В. The Treatise
De administrando imperio // Byzantinische Zeitschrift. 1906. Bd 15. P. 543,
note 1). Его исправление было принято последующими исследователями.
194
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
Присутствие там несовершеннолетнего Святослава было
символическим — оно одновременно утверждало авторитет
правящей династии и показывало, какое значение придавал
Игорь надзору за северными окончаниями речных путей.
У нас очень мало данных о том, как осуществлялась власть
Игоря или других представителей правящей верхушки
Киева на территории, прилегающей к бассейну Волги. Мол-
чание на этот предмет литературных источников, конечно,
не может служить доказательством, но дело в том, что
отсутствуют, если не считать поселений в районе Ярослав-
ля, и археологические данные. Только в этих поселениях
можно усмотреть намеки на наличие какой-то военно-по-
литической организации, в то время как развитие Тимере-
ва, по-видимому, происходило много позже, чем развитие
Старой Ладоги, и в гораздо более скромных масштабах,
чем то было в Старой Ладоге или в Гнездове. Слабый от-
голосок характерной для русов деятельности в районе
Волге, возможно, доносят до нас арабские и персидские
сочинения X в. по географии. Они говорят о трех «разно-
видностях» (араб, sinf) русов. Несмотря на неясность на-
званий, присвоенных каждой из «разновидностей», или
скорее, напротив, вследствие этой неясности, много изобре-
тательности было проявлено в попытках их отождествить.
См., например: Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio.
Vol. 2: Commentary I Ed. R. J. H. Jenkins. London, 1962. P. 26 (Д. Обо-
ленский); Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под
ред. и в пер. Г. Г. Литаврина и А. П. Новосельцева. М., 1989. С. 310
(Е. А. Мельникова, В. Я. Петрухин). Вполне вероятно, что поселение в
Городище носило в то время имя типа Nevogardas, соответствующее сла-
вянской форме «Новгород». Не менее вероятно, что Городище было из-
вестно под многими именами, которые могли образовывать гибридные
формы, отражающие разнообразный характер населения города. Иными
словами, он мог быть Holmgarthr для новых пришельцев из Скандинавии,
но Nemogardas на других языках или диалектах. Киев тоже был известен
в X в. не под одним именем (см. выше, с. 144). Славянская форма
«Новгород» могла в то время уже быть в употреблении, являясь, воз-
можно, трансформацией формы Nemogardas. Возможно, впрочем, это было
довольно позднее нововведение, возникшее только тогда, когда центр, со-
средоточивший в себе власть и основной контингент жителей, перемес-
тился в XI в. к северным окраинам прежнего поселения. Ср. несколько
иную реконструкцию: Muhle Е. Von Holmgardr zu Novgorod: Zur Genesis
des slavischen Ortsnamens der Ilmensee-Metropole im 11. Jahrhundert //Ex
Oriente lux: Melanges offerts en hommage au professeur Jean Blankoff, a
Foccasion de ses soixante ans. Bruxelles, 1991. Vol. 1. P. 245—252; cp.
также: Encyclopaedia of Islam. Vol. 8. P. 622 (P. B. Golden).
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
195
Киев убедительно отождествляется с КйуаЬа, тогда как
gJalawiya, по-видимому, оносится к славянам, живущим в
районах, наиболее доступных мусульманским торговцам, а
именно на Днепре и в верхнем течении Оки. Было бы
естественно, если бы русы, в большом количестве прожи-
вавшие в верхнем течении Волги, обозначались мусульма-
нами и другими восточными торговцами отдельным име-
нем, особенно если учесть, что последние в течение долгого
времени торговали с русами и финно-уграми из этой мест-
ности. Этим именем может быть третий термин, который
передается источниками во многих вариантах — Arsa,
Urtab, Arta, Artaniya.37 He следует требовать от наших ис-
точников знания всех деталей. У восточных писателей, о
которых идет речь, были лишь смутные представления о
том, кто такие русы и где они живут, а их жалобы на
то, что русы «ничего не рассказывают о себе» и что они
«убивают любого путешественника, кто ступит на их
землю», не вполне применимы к волжским русам. Но на-
званные источники представляют, тем не менее, определен-
ную ценность, поскольку они свидетельствуют, что писав-
шие о русах мусульмане знали о существовании у отдель-
ных групп этого народа несходных обычаев и разных
способов торговли.
Вполне вероятно, что поселения в Ярославле о самого
их основания находились под властью хагана, пребываю-
щего в Городище. Их обитатели или остались в том же
подчинении, когда власть перешла в Поднепровье, или
были включены во вновь образовавшуюся политическую
структуру. Общее число отмеченных в литературе камер-
ных погребений в Тимереве, которых насчитывается две-
надцать, не столь уже ничтожно, и если эти захоронения
можно рассматривать как признаки самоутверждающейся и
богатой элиты, то они указывают на связи между поселе-
ниями в районе Ярославля и политической организацией
в Поднепровье. Правда, три поселения, образующие единую
группу в этом районе — Тимерево, Петровское и Михайлов-
37 al-Istakhri. Kitab Masalik al-Mamalik [Книга путей и стран] // Bib*
liotheca geographorum arabicorum / Ed. M. J. de Goeje. Leiden, 1870.
Vol. 1. p. 225—226; Hudud al'Alam [Области мира] / Tr. by V. F. Mi-
norsky // Gibb Memorial Series. London, 1970. N. S. Vol. 11. P. 434, 436;
Encyclopaedia of Islam. Vol. 8. P. 622 (P. B. Golden).
196
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ское — всего лишь капли в океанских просторах леса на
северо- востоке.
Количество в них постоянного населения было незначи-
тельным, тогда как поселения, вроде Сарского городища,
расширялись, а на торговых путях между Волгой и Клязь-
мой образовывались новые. Ббльшая часть их обитателей
была финно-уграми, но теперь на северо-восток прибывали
группы славян, а некрополи близ озера Неро и Плещеева
озера, а также около Суздаля и Юрьева-Польского свиде-
тельствуют о том, что в X в. здесь было также много русов,
мужчин и женщин. В числе украшений, найденных в кур-
ганах, встречаются черепаховидные фибулы, округлые и
равноплечные фибулы, кольцевидные фибулы с длинными
булавками, которые носили только скандинавы мужеского
пола, и кольца с серебряными подвесками. Наконечники
ножен, боевые топоры, копья, стрелы с ланцетовидными на-
конечниками и конская упряжь свидетельствуют о возмож-
ностях держать других в подчинении, тогда как саманид-
ские дирхемы, гирьки, весы и глиняные лапки бобра ука-
зывают на наиболее прибыльное занятие поселенцев.38
Ненаучный характер раскопок курганов, производившихся в
XIX в., и недостаточная изученность поселений мешают
оценить их размеры или состав населения. Здесь, например,
в Тимереве, встречаются элементы финно-угорского орнамен-
та и ритуалов, которые могут указывать на смешение но-
воприбывшего населения и местных финно-угров. Но как и
в Тимереве, отсутствие в могильниках тех или иных пред-
метов или наличие в них местных изделий не обязательно
означает, что в них захоронены местные жители (см. выше,
38 Спицын А. Владимирские курганы // ИАК. 1905. Т. 15. С. 96—97
и рис. 5—89 на с. 129—135; Горюнова Е. И. 'Этв.т&жья история Волго-
Окского междуречья. М.; Л., 1961. С. 192—194. (МИА. Т. 94); Ряби-
нин Е. А. Владимирские курганы // СА. 1979. № 1. С. 232—241;
Дубов И. В, Великий Волжский путь. Л., 1989. С. 131—133; Callmer J.
The Clay Paw Burial Rite of the Aland Islands and Central Russia: A
Symbol in Action//Current Swedish Archaeology. 1994. Vol. 2. Fig. 18,
p. 33, 36—37, 39. См. также выше, с. 108—109. Находки серебряных
вещей в некрополе мери неподалеку от Волги опубликованы А. Беляко-
вым. См.: Belyakov A. The Coins and Monetary Pendants from the Barrows
near Pleshkovo Village (late Viking Age) // Sigtuna Papers: Proceedings of
the Sigtuna Symposium on Viking-Age Coinage 1—4 June 1989 I Ed.
K. Jonsson, B. Maimer. Stockholm; London, 1990. P. 35—40. (Commenta-
tiones de nummis saeculorum IX—XI in Suecia repertis, nova series. Vol. 6).
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
197
с. 107). Вне зависимости от того, соседствовали или нет в
середине X в. на водоразделе Волги и Клязьмы поселенцы-
русы с финно-уграми и славянами, они, по-видимому, не
создали военную элиту, подобную той, что была в Подне-
провье. Как и славяне, эти русы пришли в данные районы
издалека. У них было много серебра, они были многочис-
ленны — вероятно, количественно их было даже больше, чем
русов на Среднем Поднепровье, но они были рассеяны по
очень обширной территории. Типы используемого ими ору-
жия и упряжи напоминают те, что были у русов в других
местах, но количество извлеченного из земли оружия не
слишком велико, причем в литературе сообщалось о находке
лишь нескольких мечей. Похоже, что на северо-востоке
русы не приблизились к созданию более строгой организа-
ции, которую можно было бы использовать для защиты от
финно-угров или для более интенсивной их эксплуатации.
Но в первом не было необходимости, а последнее было не-
осуществимым. Возможно, этим объясняется, почему locus
политической власти переместился с берегов озера Ильмень
на юг, к Среднему Поднепровью, а не на восток, хотя имен-
но с востока шел поток серебра.
Руководители военно-политической структуры, возник-
шей на Днепре, должны были в буквальном смысле слова
«передавать товары»: сырье и рабов — на рынки Констан-
тинополя, а предметы роскоши и оружие — тем, кто по-
могал им устрашать или охранять их данников. Мы виде-
ли, как дружинники Игоря напирали на него при сборе
дани, причем, кажется, именно тогда, когда из Византии
перестали поступать предметы роскоши (см. выше, с. 175).
Поддержание связей с Византией было raison d’etre тех,
кто стоял во главе русов, так как ввозимые с юга товары
были такого свойства, что они служили основным средст-
вом выделить главный род или главные роды, а также
средством наградить союзников и вассалов.
Хаган, пока он находился на севере, был фактически
номинальной фигурой, хотя его власть и обеспечивали 400
воинов (см. выше, с. 74—75). Насколько можно судить,
вожди днепровских русов выступали в роли активных вое-
начальников. Им были необходимы постоянное поступление
доходов и прибыли от торговли, а соответственно — дру-
жеские отношения с византийским императором. Эти фак-
торы, возможно, объясняют готовность H-L-G-W напасть,
198
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
по подстрекательству Романа Лакапина, на удерживаемый
хазарами «S-m-k-r-ts» и проявленное им впоследствии не-
желание, если верить источнику, нападать на Константи-
нополь (см. выше, с. 173). Потребности разного рода, ис-
пытываемое со стороны давление и возникшие со временем
новые задачи объясняют в совокупности деятельность
Ольги, вдовы Игоря, которая пришла к власти примерно
в 945 г., после смерти Игоря от рук древлян.
Ближайшей задачей Ольги после прихода к власти было
подавить восстание древлян. С этой задачей она справилась
решительно, пролив много крови. По крайней мере, такое
впечатление создают рассказы «Повести временных лет» о
ее мести убийцам мужа. Там говорится, что она отправилась
против них в поход, в котором участвовал ее юный сын Свя-
тослав, безуспешно пытавшийся метнуть копье над головой
своей лошади.39 Древляне были разбиты (см. также ниже,
с. 433), но Ольге, говорит Повесть, пришлось осаждать их
главный город Искоростень в течение года, и даже тогда
она, если верить летописи, смогла захватить его только хит-
ростью. Летопись подробно сообщает о тех мерах, которые
она предприняла для сбора дани. Она утвердила «станови-
ща» и «ловища» и установила нормы платы, определила,
кому сколько должно поступать дани: одна треть собствен-
ному городу Ольги — Вышгороду и две трети — Киеву.
Ольга пыталась упорядочить сбор дани, по-видимому, для
того, чтобы уменьшить риск возникновения нового восста-
ния. Она также стремилась увеличить и упорядочить приток
сырья с территорий, уже находившихся под властью Кие-
ва, — вдоль по течению Десны и самого Днепра, причем там
были определены места для ловли птиц сетями («перев'Ёси-
ща»). Отправилась Ольга и на север, в долины Меты и
Луги. Первая является одним из главных водных путей от
озера Ильмень к Волге, тогда как последняя берет свое на-
чало недалеко от озера Ильмень и впадает в Финский залив.
Маршрут, по которому путешествовала Ольга, говорит о том,
что она занималась организацией сбора дани в районах,
давно уже подвластных ей, но до сих пор плативших дань
нерегулярно или не плативших ее вообще. Псков был ее
родным городом, и, согласно летописи, «сани ее стоять въ
39
ПВЛ. Т. 1. С. 42.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
199
ПлесковЪ и до сего дне».40 Возможно, Ольга действовала не
только на свой страх и риск: она скорее выступала от имени
своего клана и других представителей элиты русов, обосно-
вавшихся в Поднепровье, которые стремились расширить
территорию, облагаемую данью, там, где это было осущест-
вимо. В более отдаленных областях, таких, как бассейн
Волги, даже Ольга не могла преодолеть препятствия, мешав-
шие усилению эксплуатации местного населения.
Сообщение «Повести временных лет» о деяниях Ольги
дает ясное представление о продуктах, собираемых в каче-
стве дани: это были мед, а также меха и оперение. Огром-
ные и малонаселенные смешанные леса (главным образом
дубовые, с соснами и елями), что протянулись на восток
и на запад от Днепра, были богаты высококачественным
воском и медом, собираемым дикими пчелами. В летописи
содержатся указания и на то, для какого в основном рынка
были предназначены эти продукты: в источнике сказано,
что византийский император запросил у Ольги «челядь,
воскъ и скъру».41 Были и другие рынки сбыта — в Волж-
ской Болгарии, Бирке, в некоторых иных местах на Бал-
тийском море. Однако доступ к Среднему Дунаю был за-
труднен набегами венгров. Развитие Гнездова и поселений
на Среднем Поднепровье свидетельствует о том, что визан-
тийский юг, и особенно Константинополь, были главными
целями усилий Ольги. Обращает на себя внимание, что она
посетила именно Константинополь, а не Поволжье, или
Прибалтику. Сразу после ее визита, говорится в летописи,
император Константин попросил Ольгу прислать продукты,
а также воинов, утверждая, что она обещала сделать это
во время переговоров с ним.42 Отсюда явствует, что торго-
40 Там же. С. 43; Goehrke С. FrOhzeit des Ostslaven turns. S. 156
und Anm. 378. В местечке, известном под названием Борки Ш, в долине
Средней Десны, раскопано небольшое поселение, жители которого в ос-
новным занимались охотой на пушных зверей. Возможно, оно походило
на те «становища», которые организовывала Ольга. См.: Антипина Е. Е.,
Маслов С. П. К вопросу об организации охотничьего промысла в Древней
Руси // Археолопя. 1994. № 1. С. 60—65.
41 ПВЛ. Т. 1. С. 45. О том, в каких лесах добывают мед наиболее
высокого качества, см.: Warnke С. Der Handel mit Wachs zwischen Ost- und
Westeuropa im frOhen und hohen Mittelalter: Voraussetzungen und
Gewinnmoglichkeiten // UHV. Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften
in Gettingen. Philol.-hist. Klasse. Dritte Folge. N 156. 1987. S. 553—555.
42 ПВЛ. T. 1. C. 45.
200
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
вые дела занимали важное место в заботах Ольги. Другой
показатель ее интереса к торговле — весьма значительное
количество «торговцев», которое присутствовало на двух
приемах, устроенных в Большом дворце — соответственно
43 и 44. Их число приблизительно в два раза больше ко-
личества посланников «князей Rhosia» и значительно боль-
ше, чем 28 посланников, упомянутых в договоре 944 г.43
Включение иностранных торговцев в церемониальные при-
емы для посольств и чужеземных властителей не уклады-
валось в рамки традиции. Тот факт, что они присутство-
вали на приеме во время пребывания Ольги в столице им-
перии, подчеркивает значение торговцев как отдельной
группы. Как отдельная группа они участвовали также в
заключении договора с Византией в 944 г. (см. выше,
с. 176—177), они же, наряду с представителями «князей
Rhosia», вполне могли иметь право голоса в переговорах
между Ольгой и правительством империи. Стремление пра-
вителя русов и других представителей их элиты содейст-
вовать торговле с Византией и расширять ее совсем не
удивительно. Все они участвовали в импорте товаров и по-
скольку чрезвычайная опасность торговых предприятий де-
лала представителей элиты организаторами этих предпри-
ятий, им же надлежало обеспечить благоприятные условия
торговли и пребывания торговцев в Константинополе.
Возможно, по этой причине у Ольги, во время ее пре-
бывания в Константинополе, как кажется, был более ши-
рокий круг задач, чем только переговоры о торговле. Ольга
привезла двух переводчиков, и это означало, что она рас-
считывала на длительные переговоры. Ольга крестилась,
взяв в качестве христианского имени имя императрицы
Елены, а Константин, по летописи, стал ее крестным
отцом. Если верить «Повести временных лет», Константин
проявил к Ольге не только духовное, но и плотское вле-
чение, так что даже предложил ей вступить в брак. Ольга
наотрез отказала ему, сказав, что не может вступить в
брак с человеком, который крестил ее и назвал своей до-
черью. «Переклюкала мя еси, Ольга», — ответил импера-
43 DC. Р. 597, 598; ПВЛ. Т. 1. С. 34—35; Soloviev А К. L’organi-
sation de 1’Etat russe au X siecle // L’Europe aux IX—XI siecles: Aux
origines des Etats nationaux I Ed. A. Gieysztor, T. Manteuffel. Warszawa,
1968. P. 254. Репринт в кн.: Soloviev A. V. Byzance et la formation de
1’Etat russe. London, 1979. N 1.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
201
тор.44 Этот рассказ вполне может восходить к развлекатель-
ным историям, бытовавшим в чертогах княжеской элиты,
но у нас нет оснований отклонять его суть. Византийская
хроника и почти современный событиям германский автор,
который и сам бывал в Киеве, сообщают, что Ольга была
крещена в Константинополе, причем могли обсуждаться и
разные варианты брачных союзов: русы названы в числе
народов, которые заинтересованы в таких союзах, в сочи-
нении Константина De administrando imperio.45 Современ-
ный византийский меморандум называет священника Гре-
гориоса как довольно видного представителя в составе по-
сольства Ольги: он обедал и получил подарки вместе с
другими.46 Хотя присутствие Грегориоса само по себе не
дает оснований для окончательных выводов, оно подтверж-
дает сведения других источников о том, что в числе во-
просов, которые решала Ольга, были вопросы вероиспове-
дания.
Вполне может статься, что на мысль о крещении Ольгу
навели личные интересы или бывшее ей откровение. Од-
нако ее выбор в пользу византийской ортодоксии и ее сме-
лое решение — будучи уже среднего возраста преодолеть
днепровские пороги и с помпой креститься в Царьграде —
соответствует тем принципам политического устройства
русов, которые восстановлены по рассмотренным выше ли-
тературным и археологическим памятникам. Уже в 944 г.
число русов-христиан было таким, что потребовалось выра-
ботать для них особый способ подтвердить верность усло-
виям договора, что они и сделали под присягой в церкви.
А меморандум, касающийся приема Ольги в Большом двор-
це, как кажется, одновременно демонстрирует существовав-
шую уже у русов иерархию и показывает, как церемониал
укрепил положение княгини. Ольгу сопровождало много
«княгинь», присутствовали и родственники мужеского
пола, равно как посланники от других «князей». Но осо-
бым образом обращались только с Ольгой. Она стояла
перед императрицей, «слегка наклонив голову», тогда как
другие княгини по обычаю простерлись ниц, и одна только
Ольга вкушала десерт за золотым столом с императором и
44 ПВЛ. Т. 1. С. 44.
45 DAI. Ch. 13.25, 104—110. Р. 66—67, 70—71.
46 DC. Р. 597, 598.
202
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
его семьей.47 Ритуалы такого рода можно было подготовить
только заранее. Поклон Ольги, выражавший сдержанное
уважение или знак вежливости по отношению к хозяевам,
показал ее соотечественникам, что она имеет право разго-
варивать с греками как дружественный им правитель, если
не на равных условиях; вдова покойного князя, находив-
шегося в стесненном финансовом положении, теперь она
была принята в компанию правителей Византии за обедом,
а крещение в Большом дворце и наречение именем Елены
создало личные и прочные связи между нею и царской
семьей, поставив ее авторитет на ступень выше авторитета
знаменитого Кия (см. выше, с. 142).
Впрочем, Ольга, по-видимому, надеялась и на более
ощутимые выгоды от церемонии и переговоров, которые
она вела. Делать конкретные предположения относительно
истинных ее целей было бы опасно, но в числе их, воз-
можно, было снятие ограничений, которые предусматривал
договор 944 г. и которые налагали запрет на зимовку
русов в устье Днепра и лимитировали количество шелка,
которое можно было покупать (см. выше, с. 176). Но пре-
бывание Ольги в Царьграде, которое продлилось почти до
конца октября, когда погода на Черном море становится
неблагоприятной для плавания судов, не увенчалось ни
заключением договора, ни брачными узами. О том, что
ее пребывание не окончилось к взаимному удовольствию
сторон, позволяет судить рассказ ♦ Повести временных лет»
об ответе Ольги на просьбу императора прислать продукты
и военную помощь. В источнике сообщается, что Ольга
будто бы ответила: «Аще ты, рьци, тако же постоиши у
мене в ПочайнЬ [в Киеве], яко же азъ в Суду [Золотом
Роге], то тогда ти [эти вещи] дамь».48 В этой красивой
истории, как и в рассказе о предложении своей руки
влюбленного в нее до безумия императора, изменена роль
каждого из действующих лиц, если допустить, что, на
самом деле, просьба исходила не от Константина, а от
княгини.
Еще одно указание на то, что Ольга выступала в Кон-
стантинополе со смелыми предложениями, но не достигла
цели, содержится у названного выше германского хрониста
47 Ibid. Р. 595, 597.
48 ПВЛ. Т. 1. С. 45.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
203
Адальберта. К осени 959 г. Ольга установила контакт с
Оттоном I, королем германских земель, и попросила его
«назначить епископа и священников для [...ее] народа».49
В конечном счете Адальберт сам был поставлен в епископы
и отослан к русам. Ольга пыталась придать достоинство
своим отношениям с Византией и укрепить их. Принятие
византийской формы богослужения было одним из средств
осуществить это. Она надеялась, создав настоящую миссию,
распространить в Киеве вероисповедание, которое приняла
сама, выступая как главный покровитель и устроитель но-
вого культа. Естественно было бы, если бы священники и
епископ приехали из Византии, с чьим правителем и с
чьей церковью Ольга была теперь прочно связана: Адаль-
берту, который писал в конце 960-х гг., она была известна
под именем, полученным ею при крещении в честь импе-
ратрицы Елены. Если к 959 г. Ольга обратилась к Оттону
Саксонскому, вероятнее всего, это произошло потому, что
ей не удалось получить от Византии ту миссию, на какую
она рассчитывала. Этим может объясняться довольно раз-
драженная нота, на которой, похоже, закончились ее пере-
говоры с Константином VII.
Точная дата, когда Ольга посетила Царьград и когда
она была крещена императором, не имеет сколько-нибудь
большого значения. В целом 954—955 гг. или 955—
956 гг., указанные киевскими источниками, или 957 г.,
который можно вычислить из византийского меморандума,
составленного по случаю ее встречи, являются наиболее ве-
роятными датами.50 Маловероятно, чтобы Ольга, единожды
49 Adalbert. Continuatio Reginonis / Ed. A. Bauer and R. Rau // Quel-
len zur Geschichte der Sachsischen Kaiserzeit. Darmstadt, 1971. P. 214—
215. (Ausgew&hlte Quellen zur Deutschen Geschichte des Mittelalters. Bd 8).
Достоверность сообщения Адальберта о том, что Ольга стремилась прежде
всего договориться о создании религиозной миссии, поддерживается
А. В. Назаренко. См.: Назаренко А. В. Русь и Германия в IX—X вв. //
ДГВЕМИ. 1991 (1994). С. 65—69.
50 О многочисленных новейших попытках датировать поездку Ольги в
Константинополь см.: Poppe A. Once Again Concerning the Baptism of Olga,
Archontissa of Rus’ // Homo Byzantinus: Papers in Honor of Alexander Kazh-
dan I Ed. A. Cutler, S. Franklin. Washington, 1992. P. 271—273. (DOP.
Vol. 46); Goehrke C. Frdhzeit des Ostslaventums. S. 148—149, 252,
Anm. 333. А. В. Назаренко склонен датировать поездку 957 г. (Назарен-
ко А. В. Русь и Германия в IX—X вв. С. 69, 77, примеч. 59). А. Поппе
предполагает, что за первым путешествием в Константинополь, которое
имело место в 954 или 955 г. и которое завершилось крещением, осенью
957 г. последовала вторая поездка. См.: Poppe A. Once Again... Р. 273.
204
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
приняв крещение, медлила со своей просьбой организовать
пастырское попечение для своих соотечественников. Сделан-
ный ею demarche по отношению к Оттону в 959 г., или
даже раньше, возможно, был следствием отказа византий-
цев. Более важной проблемой является неудача, которую
потерпела миссия, направленная к русам. Адальберт рас-
сказывает, что он вернулся, так как трудился напрасно и
не смог добиться ни одной из «тех целей, ради которых
он был послан».51 На обратном пути некоторые участники
миссии Адальберта были убиты и сам он «едва» спасся.
Адальберт утверждает, что просьба Ольги о посылке свя-
щенников была неискренней, но остается под вопросом,
был ли он сам, или король Оттон особенно заинтересованы
в христианизации страны, которая находилась от них так
далеко.
Тот факт, что Ольга обратилась сначала к византий-
цам, а потом к германцам, имеет более общее значение.
Правители русов не очень давно обосновались в Среднем
Поднепровье, и, несмотря на их изобретательность в на-
лаживании торговли, несмотря на все усилия ее развить,
они далеко не чувствовали себя в безопасности. Именно
по этой причине княгиня из их правящего рода прощу-
пывала почву, обращаясь к авторитетным правителям в
поисках действенных союзов и стремясь приобщиться к
наиболее влиятельным конфессиям своего времени, кото-
рым эти правители покровительствовали. Основной целью
Ольги было укрепление своей власти над той государст-
венной структурой, которая создавалась на Днепре. В из-
вестном смысле это был более сложный вариант тех по-
пыток найти новые источники богатства на востоке, на
юге или на западе, которые предпринимали предыдущие
поколения русов. Как показывают торговые и дипломати-
ческие мероприятия Ольги, Византия была очевидным об-
разом первой инстанцией, к которой она решила обра-
титься. Но на сотрудничество с Византией или хотя бы
на доброжелательное с ее стороны отношение рассчитывать
не приходилось. В сущности, как показывают первые
главы DAI, правительство Константина VII смотрело с по-
дозрением на новую державу, укреплявшуюся на Днепре.
51 Adalbert. Continuatio Reginonis. Р. 218—219. Ср. Poppe A. Once
Again... Р. 274—275.
ДНЕПРОВСКАЯ РУСЬ (ок. 920—960)
205
Его главным образом интересовали способы, которыми
можно было сдерживать русов к северу от степей. Что
касается самой Ольги, то применительно к ней опасения
византийцев не имели оснований. Однако в целом их бес-
покойство по поводу дальнейших планов и намерений
русов из Поднепровья не было совершенно беспочвенным.
Как показали дальнейшие события, умение русов исполь-
зовать новые возможности, их стремление найти более
удобные торговые пути и их готовность пробовать свои
силы — все это еще не было исчерпано.
ГЛАВА IV
КРУТОЙ ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ
ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015)
1. ПОСЛЕДНЕЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ! СВЯТОСЛАВ НА ДУНАЕ
Усилия Ольги обеспечить безопасность торговли русов
с Византией и расширить эту торговлю, равно как ее ме-
роприятия по распространению христианства не отразились
непосредственным образом в археологических памятниках.
Ни один предмет из церковного обихода и ни одно цер-
ковное строение нельзя с уверенностью отнести к тому
пятнадцатилетнему периоду, который она прожила в Киеве
после принятия христианства, где, вероятно, церковные
требы совершались представителями Восточной православ-
ной церкви. Впрочем, к X в. и вообще относится очень
мало бесспорно византийских предметов, обнаруженных
вдоль Днепровского пути, будь то монеты или украшения.
Такое положение дел и, как кажется, безрезультатность
переговоров Ольги в Константинополе делают весьма не-
определенными выводы, основывающиеся на других архе-
ологических данных середины и второй половины X в.
Имеются многочисленные свидетельства экономического
роста и увеличения народонаселения на землях русов. В
частности, на северо-востоке процветали поселения вблизи
Ярославля, ставшие крупными торговыми центрами, пусть
даже и уступавшими по масштабам Гнездову или Городи-
щу. Росло число поселений русов вблизи озера Неро, озера
Плещеева и в других местах между Волгой и Клязьмой
(см. выше, с. 186—187, 196). Возле Сарского городища по-
явился новый центр, разросшийся в город, который в ис-
точниках известен под названием Ростова. К концу X в.
множество славян влилось в эти поселения или основало
свои собственные. Они были привлечены, вероятно, разви-
тием здесь товарообмена, включающего обмен серебра, а
также плодородием земли в долинах таких рек, как Нерль.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 207
На северо-западе — в Старой Ладоге по-прежнему разво-
рачивалось строительство, а в верховьях Волхова быстро
разрастались новые, находящиеся у самого Городища посе-
ления. Так, приблизительно к 1000 г. застройка того места,
которое позднее стало Людином концом, распространилась
так далеко на север, что слилась с группой построек, ко-
торые положили начало Новгородскому кремлю. Новые
участки главных улиц мостились деревянным настилом, а
к началу 990-х гг. улица, получившая название <Великой»,
была полностью вымощена. О том, что это строительство
было обусловлено развитием торговли на пути «из варяг в
греки», свидетельствует начавшийся со второй половины
X в. рост поселений вдоль транзитных дорог, соединяющих
Ловать и Западную Двину. Это были, главным образом, не-
большие общины лодочников и носильщиков по берегам
таких рек, как Усвяча, хотя на мысу Торопца во второй
половине X в. была возведена и крепость, а рядом с кре-
постью Полоцка примерно тогда же выросло обширное по-
селение. К 970-м гг. Полоцк был уже настолько значитель-
ным центром, что мог служить местом пребывания сканди-
навского магната (см. ниже, с. 224). Дальше на юг — в
Гнездове почти все «большие курганы», т. е. курганы более
25 метров в диаметре и на несколько метров в высоту, да-
тируются серединой или второй половиной X в. Погребаль-
ный инвентарь этих курганов — самый богатый в Гнездове
(см. выше, с. 189).
Основание новых и расширение прежних поселений не
могло быть обусловлено лишь естественным приростом на-
селения или притоком новых переселенцев из балтийских
стран. В такие центры, как Городище и Гнездово, сканди-
навы все прибывали, и все же они составляли лишь незна-
чительную долю населения Гнездова. Судя по некрополям,
доля славян в постоянном населении Гнездова, составляв-
шем примерно тысячу человек, была значительно выше, а
при раскопках были найдены характерные для славян полу-
землянки. В домах и около домов были обнаружены дир-
хемы и подвесные украшения из серебра, указывающие на
то, что привлекало сюда славян с юга и с запада.1
1 Авдусин Д. А. и др. Раскопки в Гнездове // Археологические от-
крытия за 1979 г. M., 1980. С. 43—44; Пушкина Т. А. Работы гнездов-
ского отряда // Археологические открытия за 1981 г. M., 1983. С. 82—83.
208
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Славяне тяготели к Гнездову или к поселениям на во-
локах и на берегах таких рек, как Каспля, которая соеди-
няла Верхний Днепр с Двиной. Они не отрывались от тран-
зитных путей и не оседали в стороне от них, в районах,
население которых, рассеянное по бескрайним лесам, состо-
яло главным образом из балтов. Определенное число балтов
также влилось в Гнездово, в том числе в новое поселение,
возникшее на Ольше (см. выше, с. 151—152, 189). Нет ос-
нований считать, что поселения в Гнездове или другие на-
селенные пункты, расположенные между Днепром и Лова-
тью, были распределены между разными этническими груп-
пами. Судя по комбинациям разных погребальных обрядов
и инвентаря, сопровождавшего умерших, в Гнездове в конце
X в. три главные этнические группы жили вместе, и, на-
верняка, там практиковались смешанные браки.2
Скандинавы, славяне и бал ты, проживавшие в Гнездове,
были в равной степени заинтересованы в возможности легко
решать друг с другом дела, касающиеся торговли. Представ-
ляется весьма вероятным, что для общения между собой они
использовали славянский язык. Скандинавы на Среднем
Днепре самое позднее — к середине X в. уже пользовались
славянскими терминами, а члены верховной княжеской
семьи носили славянские имена (см. выше, с. 176). Вместе
с тем, жители Гнездова и других торговых пунктов, лежа-
щих дальше к северу, могли иметь веские причины к тому,
чтобы научиться говорить, пусть хоть немного, на языке
балтов или финно-угров. Наличие связывающих их торго-
вых отношений доказывается археологическими находками
украшений, пускай редкими, например, женских колец, ко-
торые были изготовлены в Гнездове, а раскопаны в поселе-
ниях, весьма удаленных от системы речных путей, связы-
вающих север и юг.3 Еще один, правда, не столь крупный
центр по производству глиняной посуды, украшений, а
также по ремонту лодок был обнаружен на берегу верхнего
течения Ловати, возле современных Великих Лук. Не по-
хоже, чтобы жители таких разраставшихся населенных
пунктов со смешанным населением селились здесь ради
2 Muhle Е. Die stadtischen Han dels zentren der nordwestlichen Rus’:
Anfange und frdhe Entwicklung altrussischer Stadte (bis gegen Ende des
12. Jahrhunderts). Stuttgart, 1991. S. 250—251. (Quellen und Studien zur
Geschichte des ostlichen Europa. Bd 32).
3 Ibid. S. 249, Anm. 64.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 209
того, чтобы заниматься возделыванием земли. Они рассчи-
тывали на то, что смогут удовлетворять свои насущные по-
требности продукцией, получаемой от ведущих сельское хо-
зяйство жителей окрестных сел (см. выше, с. 188). Приме-
чательно, что оружие — лук и стрелы, мечи и боевые
топоры, относящиеся к середине или ко второй половине
X в., найдены в довольно больших количествах при раскоп-
ках в Гнездове, Городище и даже в Старой Ладоге. Часть
продукции изымалась принудительно или угрозами приме-
нения силы. Из каких бы областей не везли рабов на про-
дажу, оружие было нужно для их охраны, причем — не в
последнюю очередь — от других работорговцев. Комбинация
торговой деятельности и мероприятий по сбору дани —
такую картину позволяет нарисовать «Повесть временных
лет», рассказывающая о трудах Ольги по созданию «стано-
вищ» и «ловищ» на земле древлян и вдоль главных рек
поблизости от Городища и ее родного Пскова.4 Излишки,
получавшиеся в процессе сбора дани, являлись стимулом
для других людей, которые использовали эти излишки в ка-
честве товара и меняли его на немногие предметы роскоши,
добывавшиеся их же соотечественниками за границей.
Значительная часть этого сырья — будь то воск, меха
или люди переправлялась на юг и в конце концов дости-
гала Византии. Кажется, дихремы перестали поступать в
Среднее Поднепровье примерно в середине X в. Вероятно,
киевские торговцы и правители стали ориентироваться ис-
ключительно на Херсон и Константинополь как на пункты
сбыта своей продукции, хотя они всегда были готовы ухва-
титься за любую открывающуюся возможность обогащения.
Нет никаких указаний на наличие в Киеве конца X в.
экономического спада. Напротив, насколько можно судить
по поддающимся датировке находкам из некрополя Старо-
киевского холма и по находкам на Подоле, торговый обо-
рот продолжал расти, и число людей, участвующих в тор-
говле, неуклонно увеличивалось.5 Отдельные серебряные ви-
зантийские монеты, найденные в могильниках, вероятно,
4 ПВЛ. Т. 1. С. 43; см. также выше, с. 198.
5 Каргер М. К. Древний Киев. М.; Л., 1958. Т. 1. С. 226—227;
Сагайдак М. А. Давньокшвський Под!л: Проблеми топографы, страти-
графы, хронологи. Ки!в, 1991. С. 91—92, 94, 126. Обзор развития горо-
дов в других местах см.: Даркевич В. П. Происхождение и развитие го-
родов Древней Руси (X—XIII вв.) // ВИ. 1994. № 10. С. 53—55.
210
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
неадекватно отражают основное направление торговли, в
которой главным предметом импорта был шелк и другие
виды роскошной одежды. Фрагменты византийского шелка
были обнаружены в некрополях Киева, Шестовиц и Бирки,
а довольно многочисленные фрагменты шелка, найденные
в слоях X в. при раскопках в Йорке и Линкольне, по-ви-
димому, были привезены из мастерских Византии или
Ближнего Востока по * Восточному пути»/ Особое внима-
ние, уделенное шелку в договоре русов с Византией 944 г.,
ясно указывает, каков был тот предмет роскоши, который
оправдывал в глазах русов все опасности морского путеше-
ствия в Константинополь (см. выше, с. 176).
Надо сказать, что это путешествие не стало безопаснее,
когда, в результате активизации торговли, интенсифициро-
валось движение по Днепровскому пути. Более того, чем
больше судов бороздило просторы Днепра, тем больше они
привлекали к себе внимание промышляющих грабежом ко-
чевников. Как мы увидим, печенеги были все еще в состо-
янии держать под контролем пороги (см. ниже, с. 221 —
222). Русы оказались, так сказать, в «ловушке своего эко-
номического благополучия», из которой нельзя было
выбраться организацией усиленного вооруженного сопровож-
дения караванов или другими мерами общественной безопас-
ности. Желание договориться с Византией о том, чтобы со-
вместными усилиями охранять торговый путь и не подпус-
кать к нему кочевников, вероятно, было одной из целей
визита Ольги к императору. Оружие и хорошая организация
позволяли русам собирать в виде дани все больше продук-
тов, предназначенных для продажи, но они оставались уяз-
вимы, и поэтому, по словам Константина Багрянородного,
они были «весьма заинтересованы в поддержании мира с пе-
ченегами».* 7 Судя по археологическим данным, печенеги кон-
центрировались в бассейнах главных рек, включая реку
Рось к югу от Киева. Таким образом, у них были все воз-
можности для того, чтобы крепко держать в своих руках
судьбу тех русов, которые отваживались отправляться на юг.
Именно в этом контексте следует рассматривать деятель-
ность Святослава Игоревича и его сына и наследника Вла-
e Hall R. Book of Viking Age York. London, 1994. P. 85—87, 102.
См. также выше, с. 191.
7 DAI. Ch. 2.5—6. P. 48—51.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 211
димира. Объем торговли с югом возрос, несмотря на все
опасности путешествия, и князьям приходилось це только
заботиться о развитии торговли, но и принимать в ней
самим деятельное участие. Визит Ольги в Царьград был се-
рьезным шагом на этом пути (см. выше, с. 199). Военные
походы Святослава на первый взгляд плохо согласовались с
политическим курсом его матери, но у них была преемст-
венность целей — устранить помехи ведению торговли, а
если необходимо, перенести ее в другое, более удобное
место.
«Повесть временных лет*, правда, подчеркивает кон-
траст между матерью и сыном. Согласно летописи, Ольга
стремилась обратить Святослава в христианство. Он же не
соглашался, говоря: «А дружина моа сему см’Ьятися на-
чнуть».8 Ольга сидела на парадных обедах в Большом двор-
це за одним столом с высокопоставленными дамами, воз-
можно, она сама была zoste patrikia,9 Святослав же был
равнодушен к прелестям культурной жизни. Он не присо-
единился к матери и двоюродному брату во время их по-
ездки в Константинополь, хотя к середине 950-х гг. — наи-
более ранней из возможных датировок этого путешествия
ему было не менее пятнадцати лет. Образ жизни Свято-
слава «Повесть временных лет» описывает так: «И легько
ходя, аки пардусъ, войны многи творяше. Ходя, возъ по
соб'Ь не возяше, ни котьла, ни мясъ варя. Но потонку
изрЪзавъ конину ли, зв'Ёрину ли, или говядину, на углех
испекъ, ядяше. Ни шатра имяше, но подъкладъ постлавъ
и с'Ьдло в головахъ».10
Хотя и выдержанное в эпическом стиле, это изображе-
ние закаленного и выносливого воина вполне соответствует
описанию внешности Святослава, содержащемуся в почти
современной византийской хронике. Согласно этой хронике,
во время встречи с императором на Дунае в 971 г., на
Святославе была простая белая одежда, «только чистотой
отличавшаяся от одежды прочих воинов», в одном ухе у
него было золотое кольцо, украшенное драгоценными кам-
8 ПВЛ. Т. 1. С. 46.
9 DC. Р. 597; Poppe A. Once Again Concerning the Baptism of Olga,
Archontissa of Rua’ // Homo Byzantinua: Papera in Honor of Alexander
Kazhdan / Ed. A. Cutler, S. Franklin. Washington, 1992. P. 273. (DOP.
Vol. 46).
10 ПВЛ. T. 1. C. 46.
212
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
нями, а волосы у него на голове были выбриты, кроме
длинного чуба, «указывающего на знатность его рода».11
Такие прически были у вождей венгров, у военачальников
болгар и, вероятно, у степных кочевников тюркского про-
исхождения. В XIII в. бритая голова с локоном волос, ви-
сящим над одним ухом, была «признаком знатного проис-
хождения» у зихов, живших в Тмутаракани (позднейшее
название города «S-m-k-r-ts»)12 и ее окрестностях, а еще
позднее такова же была прическа у казаков. Святослав,
вероятно, намеренно придал своей внешности облик вождя
кочевников, и хотя принадлежащее очевидцу описание его
внешности сделано на закате военной карьеры князя, оно
соответствует стилю его поведения в более ранний период
краткой, но бурной жизни этого воителя.
Примерно в середине 960-х гг., когда Святослав, нако-
нец, наследовал власть после своей матери, он организовал
поход против хазар и сокрушил их мощь. Жители главного
хазарского города Итиль бежали перед лицом русов, кото-
рые двинулись дальше на юг вплоть до каспийского порта
Самандер. Арабский путешественник, побывавший на Кас-
пии несколько лет спустя, слышал, что после погрома
русов в тех местах не осталось «даже листика на деревце»;
все виноградники были уничтожены, а жители в панике
разбежались.13 Русы захватили Саркел, главную крепость
хазар на Нижнем Дону, и, по всей вероятности, разграбили
♦S-m-k-r-ts» на берегах Керчинского пролива. При раскоп-
ках этого города в пластах приблизительно середины X в.
был обнаружен «мощный слой со следами пожарища».14
Согласно «Повести временных лет», Святослав также «ясы
победи и касогы».15 Касоги обитали на востоке от пролива,
а аланы жили в предгорьях Северного Кавказа. Это была
11 LD. Р. 156—157.
12 Vetera monuments histories Hungariam sacram illustrantia / Ed.
A. Theiner. Roma, 1859. Vol. 1. P. 152.
13 Ibn Hawkal. Kitab Surat al-Ard [Книга о конфигурации Земли].
См.: Opus Geographicum auctore ibn Haukal: «Liber imaginis ter гае» / Ed.
J. H. Kramers. Leiden, 1939. Vol. 2. P. 393; tr. Ibn Haouqal. Configu-
ration de la terre / Tr. J. H. Kramers, G. Wiet. Beyrouth; Paris, 1964.
Vol. 2. P. 384.
14 Гадло А В. Восточный поход Святослава: (К вопросу о начале
Тмутороканского княжения) // Проблемы истории феодальной России: Сб.
статей. Л., 1971. С. 61—62. См. также выше, с. 161.
15 ПВЛ. Т. 1. С. 47.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 213
выдающаяся военная операция, в результате которой было
нанесено поражение той силе, которая в середине X в. все
еще играла в степи одну из главных ролей. Констан-
тин VII рассматривал хазар как потенциальных агрессоров
против византийских владений в Крыму, хотя сами хазары
не были защищены от нападений со стороны у зов (огузов),
черных болгар и, прежде всего, со стороны аланов.1®
Современные историки спорили о том, какие цели ста-
вил перед собой Святослав, напав на Хазарию, но нет
нужды заглядывать далеко за пределы сообщений «Повести
временных лет», DAI и общей экономической ситуации,
характеризующейся оживлением торговли. Согласно летопи-
си, Святослав посетил страну вятичей, живших далеко на
северо-востоке от Среднего Поднепровья, на берегах Оки.
Они сказали ему, что платят дань хазарам «по щьлягу»,
а на самом деле, наверное, по дирхему с каждой деревян-
ной сохи. На следующий год «иде Святославъ на козары»,
а еще через год «вятичи победи Святославъ, и дань на
нихъ възложи».16 17 Другими словами, Святослав напал на
хазар для того, чтобы вырвать из-под их контроля большое
и относительно богатое племя славян.
Среди вятичей отчасти были те, кто бежал из славян-
ских крепостей и поселений на левом берегу Днепра, а
также их потомки. Они переселились из-за совершаемых
печенегами набегов в относительно безопасные заокские
леса, но похоже, что они сохранили связь с хазарами, мало
отличающуюся от тех взаимоотношений, какие существова-
ли в IX в. (см. выше, с. 119). Это не мешало им вести
торговлю с областями, находившимися под контролем
русов, а путь из Киева в Волжскую Болгарию, упоминае-
мый в восточных источниках X в., шел через их земли
(см. выше, с. 163). Вместе с тем, вятичи особенно страдали
от набегов живших по соседству с ними степных народов,
и это облегчило задачу князя, продолжавшего политику
Ольги по расширению территории, облагаемой данью. Свя-
тославом могли двигать и дальше идущие замыслы, о ко-
торых летопись умалчивает, но на которые намекает дого-
вор 944 г.: это — стремление русов завоевать плацдарм на
16 DAI. Ch. 10.3—6; 12.3—4. Р. 62—65.
17 ПВЛ. Т. 1. Под 964 (6472), 966 (6474) гг. С. 46—47; ср. Саха-
ров А Н. Дипломатия Святослава. М., 1991. С. 93.
214
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Черном море и, тем самым, избавить себя от опасностей
длинного путешествия на юг. Разгромив хазар в юго-вос-
точных степях, Святослав открыл для русов пути по до-
линам Донца и Дона, уже использовавшиеся ими, когда
впервые установились связи между Старой Ладогой и Ха-
зарией (см. выше, с. 46—47). Покорение Святославом ала-
нов и касогов открыло новые пути через кубанские степи
к Каспию, а разрушение «S-m-k-r-ts» обеспечило свободный
доступ к Черному морю. Эта крепость была объектом при-
стального внимания правителей русов еще в 930-х гг., ве-
роятно, по тем же причинам (см. выше, с. 173).
Удар Святослава по хазарам устранил ослабевшего, но
все еще мешавшего русам соседа. Согласно ибн Хаукалу,
Святослав ходил также на волжских болгар и буртасов,18
и если его сведения достоверны, а похоже, что это так,
можно сделать вывод, что князь пытался расчистить или
даже взять под контроль существующие выходы к серебру
Саманидов, а заодно разведать новые пути через Каспий.
Он вряд ли мог совершать эти быстрые переходы в обыч-
ной манере русов — на лодках и пешим маршем. Вероятно,
Святослав и его воины двигались по большей части верхом,
на манер кочевников, как эти последние представляются в
летописи. Для русов это не было чем-то совершенно новым,
так как, на протяжении жизни двух поколений, они уже
использовали конское снаряжение кочевников, восприняв у
последних, надо полагать, и что-то из искусства верховой
езды. Святослав, кроме того, выступал в союзе с огузами,
и, вероятно, хазары были разгромлены благодаря одновре-
менному нападению на них с двух сторон.
Вскоре после походов Святослава в донские и кубанские
степи он был приглашен византийским правительством вое-
вать против отдаленных родственников волжских болгар,
болгар на Дунае. Византийцы не думали, что Святослав с
энтузиазмом ухватится за эту возможность, судя по разме-
ру предложенного ему авансом вознаграждения — 1500
фунтов золота. В том, что император подкупал русов, не
было ничего особенно удивительного или нового (см. выше,
с. 173). Разграбление русами города «S-m-k-r-ts» было вос-
принято в Византии спокойно или даже с одобрением. Од-
18 Opus Geographicum... Vol. 2. Р. 393, 397—398; tr. Ibn Haouqal.
Configuration de la terre. Vol. 2. P. 384, 388.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 215
нако византийцы не предполагали, что Святославу на
Дунае так понравится, что он не захочет уходить, а при-
вычные методы сдерживания напора со стороны русов ока-
жутся неэффективными.
«Повесть временных лет» и византийские хроники рас-
сказывают примерно одинаково о том, как Святослав при-
шел к выводу о всех выгодах удержания позиции на Бал-
канах. Согласно Иоанну Скилице, русы «удивлялись пло-
дородию этого района», а «Повесть временных лет» вкла-
дывает в уста Святослава следующие слова: «Не любо ми
есть в Киев'Ё быти, хочю жити в Переяславци на Дунай,
яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся:
от грекъ злато, паволоки, вина и овощеве розноличныя,
из чехъ же, из угорь сребро и комони, из руси же скора
и воскъ, медъ и челяд».19 Очевидно, что одним из досто-
инств этого района Святослав считал широкий выбор удоб-
ных торговых путей. Как уже подчеркивалось выше
(с. 178—179), Среднее Поднепровье никогда не было доста-
точно удобным центром. Русы появились здесь поздно, ве-
роятно, уже после того, как начали торговать в районе
Среднего Дуная и по Волге. Теперь же поражение, нане-
сенное венграм Оттоном I в 955 г., и последовавшие за
этим усилия византийских и германских миссионеров от-
крыли возможность постоянной торговли с Центральной Ев-
ропой по Дунаю. Усыпленная нескрываемым аппетитом
русов к ее товарам, Византия, вероятно, не сообразила, что
русы могут быстро изменить направление своей торговли.
Успешный союз Святослава с огузами, пожалуй, должен
был стать для Византии предупреждением о том, что те-
перь во главе русов стоит легкий на подъем князь.
Святослав вторгся в Болгарию, по-видимому, на исходе
лета 968 г., и его войска опустошали города, почти не
встречая сопротивления. Святослав оставался на Дунае
дольше, чем считали нужным византийцы, а тем временем
печенеги, вероятно, по наущению Византии, совершили
19 ПВЛ. Т. 1. С. 48; LD. Р. 105; SH. Р. 288. Византийские хроники
рассказывают, что Калокир, посол императора, подстрекал Святослава под-
держать его собственные притязания на трон. Возможно, это действитель-
но одна из причин, побудивших Святослава вторгнуться на Балканы.
Хотя вполне вероятно, что Калокир склонял Святослава выйти за рамки
договоренности с Византией, едва ли он побуждал его навсегда пересе-
литься на новое место. О Переяславце см. ниже, с. 217.
216
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
набег на Киев и осадили город. Среди жителей города,
число которых увеличилось за последние полстолетия, на-
чался голод, и стареющая Ольга, как сообщается, уже по-
думывала о капитуляции. Согласно «Повести временных
лет», положение спас «отрокъ», который «б'Ь бо ум’Ья пе-
чен'Ьжьски, и мняхуть и своего». Он пробежал через стан
печенегов, держа уздечку и притворяясь, что ищет своего
коня.20 Добежав до реки, он скинул одежду, бросился в
воду и поплыл через реку под градом печенежских стрел.
Выплыв на противоположный берег, где стояло войско
русов, он убедил воеводу Претича, что положение в городе
очень тяжелое. Претич сумел внушить печенегам, что его
дружина — это лишь авангард войска Святослава, идущего
на помощь киевлянам. Таким образом, было заключено
перемирие; а затем Святослав действительно прибыл «и
прогна печенеги в поли, и бысть мир».21
Эта история отражает некоторые изменения в положе-
нии русов на Днепре. Знание отроком печенежского языка
указывает на довольно широкие контакты с ними, а тот
факт, что Претич, в согласии с ритуалом поменялся ору-
жием с вождем печенегов, отдав ему свой меч и щит в
обмен на саблю и стрелы, предполагает определенное уме-
ние находить с кочевниками общий язык. Как выяснилось
вскоре, Святослав воспользовался этими достижениями, за-
ключив союз с важнейшими племенными объединениями
печенегов. Надо полагать, что к этому времени, а, быть
может, и раньше, он уже имел обыкновение брить голову
и носить чуб. Более того, рассказ о призыве войска с ле-
вого берега Днепра можно связать с археологическими на-
ходками, сделанными в некрополях на территории Черни-
гова и в его округе. Жители этого района стали держать
в поле охрану, легковооруженную, в сравнении с предста-
вителями элиты. Тем не менее эта охрана готова была
прийти на помощь киевлянам, хотя и не могла вступить
в решающее сражение (см. выше, с. 185).
Святослав возвратился на нижнее течение Дуная, веро-
ятно, осенью 969 г., с намерением прочно там обосновать-
ся. В походе на юг русов сопровождали женщины, как
впоследствии обнаружили византийцы, когда грабили
20 ПВЛ. Т. 1. С. 47.
21 Там же. С. 48.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 900—1015) 217
трупы убитых. Византийские писатели приписывают Свя-
тославу стремление захватить Константинополь и, согласно
Льву Диакону, он не признавал за Византией прав на ев-
ропейские провинции империи.22 Однако его действия впол-
не соответствуют тем целям, которые приписывает князю
«Повесть временных лет» — стремлению обосноваться в
Переяславце в дельте Дуная. Переяславец отождествляется
с нынешним местом Прислана (Nufarul), находящимся на
одном из рукавов Дуная.23 Не в интересах Святослава было
покушаться на саму столицу, и, кроме того, он не мог не
понимать трудностей, с которыми был связан штурм мор-
ских укреплений города на маленьких лодках (см. выше,
с. 170).
Святослав продемонстрировал здравый смысл, ограничив
свои амбиции землями, находящимися вне границ импе-
рии. Вероятно, он рассчитывал вести дела с греками с
новой позиции — с позиции силы. Как «Повесть временных
лет», так и византийская хроника отмечают его интерес к
крепостям и городам на Дунае. Святослав оставлял гарни-
зоны в наиболее важных из них, таких как Доростол’ (Дри-
стра, современная Силистра). Жители других городов сами
признавали его власть.24 Сохранилось очень мало сведений
о существовании до этого времени торговли между Нижним
Дунаем и Центральной Европой. Все функционировавшие
тогда торговые пути шли, вероятно, не вдоль по реке, а
пересекали реку, связывая болгар со степными жителями.
Но, как мы видели, по среднему течению Днепра тоже
никогда не шла оживленная торговля до того, как русы
22 LD. Р. 105.
23 Oikonomides N. Presthlavitza, the Little Preslav // Siidost-Forschun-
gen. 1983. Bd 42. S. 7—9. Это отождествление было отвергнуто в статье:
Baraschi S. Unele probleme despre Proslavita // Рейсе: Studii §i communicari
de istorie veche, arheologie numismatica. Tulcea, 1991. T. 10. N 1.
P. 399—409; N 2. Fig. 1, p. 373 (map). Приславу считают наиболее ве-
роятным местом пребывания Святослава, поскольку так или иначе она
была очень важным центром. Об этом говорят многочисленные находки
медных византийских монет конца X в., свидетельствующие о наличии
крупного гарнизона, оставленного в крепости после ее завоевания Цимис-
хием: MdnucuAdame§teanu G. Circulajia monetara la Nufaru in secolele X—
XIV // Рейсе. 1991. T. 10. N 1. P. 497—501. С другой стороны, см.:
Перхавко В. Б. Где же находился дунайский град Переяславец? // Byzan-
tinoslavica. 1994. Vol. 55. С. 278—290.
24 ПВЛ. Т. 1. С. 47, 50; SH. Р. 301, 310.
218
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
открыли возможности этого района и обосновались там (см.
выше, с. 140—141).
Незадолго до описываемых событий русы пытались
установить контроль над торговым центром стратегического
значения в другом месте — на Кавказе. История захвата
русами укрепленного города Бердаа около 944 г. дает воз-
можность лучше понять намерения Святослава. Это собы-
тие, кажется, является ответом группы русов во главе с
H-L-G-W на неудачный поход Игоря в Византию (см.
выше, с. 174). Однако русы, отправившиеся на Кавказ,
как и Святославовы воины, взяли в поход своих жен, так
что они, по-видимому, искали место, в котором можно
было бы развернуть выгодную торговлю. Они использовали
в отношении жителей Бердаа политику кнута и пряника.
Вступив в город, русы обратились с воззванием к горожа-
нам: «Мы не собираемся вмешиваться в вашу религиозную
жизнь, мы желаем только властвовать; наш долг хорошо
с вами обращаться, а ваш — быть нам верными».25 Потом,
стремясь выжать из жителей как можно больше, русы при-
меняли более жесткие методы воздействия. Они стали за-
ставлять жителей платить выкуп; правда, того, кому уда-
валось убедить русов, что у него больше ничего не оста-
лось, отпускали «с кусочком клейменой глины, служившим
охранным свидетельством».26 Эти русы были в состоянии
контролировать и, в течение многих месяцев, защищать
большой и богатый город.
Политика, комбинирующая запугивание и laissez-faire,
была применена и на Балканах. Одна из первых акций
Святослава после его возвращения была рассчитана на то,
чтобы посеять панику среди болгар. Сообщается, что около
двадцати тысяч пленных болгар были посажены на кол в
Филиппополисе, чтобы заставить тех, кто еще сопротивлял-
ся, в страхе побросать оружие. Однако Святослав понимал,
что ему необходимо завоевать признание у знатных болгар.
Он позволил их царю Борису остаться в Преславе и со-
хранить все регалии императорской власти, включая венец
и пурпурные одеяния. Такой терпимостью князь завоевал
25 Miskaivayh. Kitab Tajarib al-Umam wa Ta’aqib al Himam [Книга
опытов народов и осуществления заданий] // The Eclipse of the Abbasid
Caliphate / Ed. H. F. Amedroz, D. S. Margoliouth. Oxford, 1921. Vol. 2.
P. 63; tr. Ibid. Oxford, 1921. Vol. 5. P. 68.
26 Ibid. P. 64; tr. Ibid. P. 70.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок.* 960—1015) 219
расположение многих знатных болгар, воины которых стой-
ко сражались на стороне русов. Они оказались тем более
полезны, что численность русов, какие бы фантастические
цифры не называли византийские источники, была, веро-
ятно, весьма скромной. Но высшим достижением диплома-
тии Святослава было умение заключать союзы с самыми
разными кочевниками. Поскольку к князю присоединились
не только печенеги, но и венгры из Центральной Европы,
в его руках оказалось огромное войско.27
То, что Святослав призвал на помощь венгров, показы-
вает его интерес к пути в Центральную Европу, лежащему
по Дунаю. Торговые интересы, таким образом, переплета-
лись с политическим расчетом: Святослав в своем «Малом
Преславе» (буквальный смысл названия Переяславец) со-
блюдал положенную дистанцию по отношению к царскому
двору в Преславе. Таким образом, он использовал в своих
интересах антипатию болгар к Византии и их преданность
своей царской семье. Тем временем Святослав мог надеять-
ся на доход от торговли по Дунаю и в устье реки, который
получали и который стремились увеличить его наместники,
размещенные вдоль реки в укрепленных местах. Этот
доход, в свою очередь, позволял щедро одаривать кочевни-
ков, служа гарантом безопасности путей от устья Дуная до
земель русов. Военный контроль, который князь, по-види-
мому, установил в верхнем течении Днестра, давал возмож-
ность поддерживать связь с северными землями и сохра-
нять их под своей властью.
Конные соединения Святослава устремились на юг, в
Византию, но в крепостях к югу от Балкан он не оставлял
своих гарнизонов. Святослав вероятно считал, что визан-
тийцы смирились с его присутствием в Болгарии. Во вся-
ком случае, он не расставил посты на перевалах Балкан.
Император Иоанн Цимисхий воспользовался этим упущени-
ем и, проведя свою кавалерию через горы, неожиданно
напал на болгарскую столицу Преслав. Даже яростное со-
противление гарнизона русов, возглавляемого неким Сфан-
гелом или Сфенкелом, не спасло города. Семья болгарского
Царя, вместе с царскими регалиями, была взята в плен.
Сам Святослав находился в то время в Дристре, и ос-
новная часть его войск базировалась, по-видимому, на
27
LD. Р. 108; SH. Р. 288.
220
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Дунае или поблизости от реки. У Святослава оставалось
еще много воинов, хотя он вызвал к себе и казнил
300 знатных болгар, в чьей верности сомневался. Он, по-
видимому, чувствовал себя достаточно уверенно, так как
решился дать войскам императора сражение в открытом
поле. Хроника сообщает, что на протяжении битвы «две-
надцать раз прилив сменялся отливом»,28 но в конце кон-
цов русы отступили в город. Как сообщается, русы сража-
лись пешими, обороняясь с помощью длинных щитов, со-
мкнутых сплошной стеной. Теперь они должны были
ограничиться конными вылазками из Дристры и стали
нести тяжелые потери, в то время как весь ущерб визан-
тийцев ограничился тремя лошадьми.29 Это заставляет пред-
положить, что теперь армия Святослава была укомплекто-
вана иначе, чем та, которая опустошила Хазарию и, по-
жалуй, даже та, которая участвовала в первом балканском
походе. В 971 г. он решил использовать русов только в
качестве пехоты, вероятно, рассчитывая, что его союзни-
ки — кочевники обеспечат удар конницы, сметя противника
своим количеством. Однако печенеги и венгры его покину-
ли, вероятно, будучи подкуплены византийцами. Тем вре-
менем византийский флот вошел в Дунай, преградив путь
отступления по воде, и начался голод.
То, чего затем не случилось, не менее интересно, чем
то, что в конце концов произошло. Дристра, хотя и пере-
полненная людьми, не сдалась под натиском голода, болез-
ней или штурмовавших ее императорских войск. Прошло
более двух месяцев, и война шла с переменным успехом,
пока, наконец, 21 июля 971 г. русам не удалось на какое-
то время отбросить византийскую армию от стен города.
Как признается византийский хронист, «исход войны был
все еще неясен».30 Император, вызывая Святослава решить
судьбу войны поединком, показал меру своего отчаяния.
Святослав, как сообщается, отверг предложение Цимисхия,
и война продолжалась. Однако через несколько дней он
предложил мир, пообещав отпустить пленных и уйти с вой-
ском на север, если он получит зерно и гарантию непри-
косновенности; весьма показательно, что одним из выдви-
28 SH. Р. зоо.
29 LD. Р. 133, 143; SH. Р. 300—301.
30 SH. Р. 307.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 221
нутых требований было подтверждение права русов приво-
зить свои товары на продажу в сам Константинополь. Все
требования Святослава были приняты, и, когда были об-
суждены условия мирного соглашения, состоялась встреча
двух вождей. Цимисхий подъехал верхом на коне к берегу
реки, а Святослав подплыл на небольшой ладье, причем
действовал веслом «наряду с другими* гребцами; он раз-
говаривал с императором, сидя на лодочной скамье.31
Наружность Святослава была запечатлена византийцем-
очевидцем: у него были голубые глаза, курносый нос, кос-
матые усы и узкая борода; и был он среднего роста. По-
казательно нежелание князя встать или как-либо иначе вы-
разить свое почтение к императору. Это демонстрировало,
что встречаются два полновластных, если не два равных
правителя. Святослав предложил условия мира, но он не
сдался на милость победителя. «Повесть временных лет»
приводит текст договора, удостоверенного клятвами и за-
писанного византийским чиновником в Дристре, пользуясь
оригиналом, скрепленным печатью Святослава. Святослав
клялся хранить «миръ и свершену любовь» и воевать про-
тив любого, кто нападет на империю. Он, надо полагать,
не считал унизительным присягнуть вместе с теми, кто «и
со мною, и подо мною», перед богами, в которых они
веровали. Текст договора не противоречит всем тем усло-
виям, на которых, согласно византийской хронике, наста-
ивал Святослав: его надлежало внести в число «друзей и
союзников ромеев».32 Нет ни единого упоминания о рас-
плате за причиненный войной урон, о репарациях и тем
более о капитуляции.
Святослав, по-видимому, все еще владел награбленным
добром и пленными. Помня о судьбе отца, он пытался
перевезти домой эти трофеи, не слушая увещеваний Све-
нельда, своего главного воеводы, советовавшего князю воз-
вращаться верхом. Отступление из Болгарии происходило
медленно, так что осень застала Святослава в устье Днепра.
За зиму запасы истощились, и «шла у них по полугривнЪ
глава коняча».33 Награбленное в Болгарии добро тянуло к
31 LD. Р. 156.
32 SH. Р. 309.
33 ПВЛ. Т. 1. С. 52. Гривна могла использоваться как мера весов
или как денежная единица.
222
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
себе, как магнитом, печенегов, которые напали на русов,
когда они переправлялись через пороги после весеннего па-
водка. Святослав был убит, как и большинство его воинов.
Печенеги оковали его череп «и пьяху из него*,34 35 что вхо-
дило в ритуал празднования победы, существовавший и у
других степняков. Бритой головы оказалось недостаточно
для сохранения союза с печенегами, и, более того, ведя
мирные переговоры в Дристре, Святослав сам искал по-
средничества Византии, чтобы та просила печенегов про-
пустить русов через степи.
У походов Святослава на Дунай много общего с более
ранними походами русов, особенно с походом на Бердаа.
Вместе с тем его новая военная кампания представляла
собой не просто смену направления. Святослав пытался ра-
зыграть прежний сценарий в таком районе, где стратеги-
ческая обстановка могла бы ему благоприятствовать, если
бы ему удалось заручиться реальной поддержкой кочевни-
ков. В городах и крепостях на Дунае жило более много-
численное, чем на Днепре, и более денежное население.
Те, кто жил на южном берегу реки — по крайней мере,
были христианами, и Святослав надеялся властвовать над
ними, хотя сам он клялся Перуном и Волосом, богом
скота.3/ Святослав хотел разжиться за счет греческого зо-
лота и венгерских лошадей, а также управляя разными
народами, кочевыми племенами и горожанами, среди ко-
торых были и христиане. Среди пленников Святослава на-
ходилась «греческая» монахиня, которую привезли, чтобы
отдать в наложницы представителям правящей в Киеве ди-
настии (см. ниже, с. 278).
2. ПОСЕЛЕНИЕ НА МЕСТЕ: ВЛАДИМИР В КИЕВЕ
Предпринятая Святославом попытка осесть на Дунае
оказалась безуспешной, но нет никаких указаний на то,
что за этим последовал спад в экономической жизни управ-
ляемых русами поселений. Напротив, факты говорят об от-
носительной стабильности жизни к северу от степей. В
марте 973 г. посланники русов были среди других послов
34 Там же. С. 53.
35 Там же.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 223
при дворе Оттона I в Кведлинбурге. Политическая струк-
тура, которую они представляли, была создана Святославом
перед его вторым походом на Дунай. Свенельд оставался
влиятельной фигурой на Среднем Поднепровье. Один из сы-
новей Святослава, Ярополк, был посажен в Киеве, а дру-
гой, Олег — в земле древлян. Согласно ♦ Повести временных
лет» жители «Новгорода» также требовали себе князя.36
Ярополк и Олег не соглашались туда идти, и Святослав
решил отправить на север своего менее законного сына,
рожденного его ключницей, славянкой по происхождению,
примерно десять лет назад. Мальчик по имени Владимир
был послан на север вместе со своим дядей Добрыней. Вла-
димир считался еще мальчиком, но и его два сводных
брата едва ли были взрослыми, учитывая, что самому Свя-
тославу в момент гибели было не более тридцати пяти лет
от роду (см. выше, с. 198, 211). Тот факт, что страной
правили юноши, не вызвал никакого протеста со стороны
других членов рода или людей, имевших влияние в Сред-
нем Поднепровье. Такая стабильность заставляет предполо-
жить существование общепризнанной иерархической струк-
туры, жесткость которой, пожалуй, даже усилилась, когда
многие так и не возвратились из Святославова похода. Что
касается земель на севере, то, вероятно, они были изна-
чально предназначены для неискушенных во власти или
для незаконнорожденных.
Был однако один вопрос, который оставался нерешен-
ным, отчасти потому, что он никогда раньше не возникал
у живших на Днепре русов: как должны строить свои от-
ношения три князя, получившие города или людей от свое-
го отца. Не было сколько-нибудь близкого или уместного
прецедента, который бы помог решить, в чем должно вы-
ражаться старшинство киевского князя по отношению к
его братьям. Распределение прав на сбор дани, охоту или
торговлю, по-видимому, редко осуществлялось на террито-
риальной основе, так как политическое образование русов
до сих пор обеспечивало коллективное управление и защи-
ту их интересов на всем пространстве вдоль водного пути
север—юг. Не прошло и нескольких лет после смерти Свя-
тослава, как разгорелась вражда между двумя братьями на
юге — Ярополком и Олегом. Эта вражда, согласно летопи-
36 Там же. С. 49.
224
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
си, явилась результатом столкновения двух охотившихся
отрядов — одного, возглавляемого Олегом, и другого, во
главе с сыном Свенельда, который был eminence grise Яро-
полка. Олег убил этого сына. Если, как думает летописец,
Олег считал Люта Свенельдовича виновным в нарушении
границ, то, вероятно, распределение сфер влияния было
еще не очень ясным или спорным. Но дело, по-видимому,
было не в границах, а в соперничестве братьев и в зависти:
земля древлян не приносила Олегу таких доходов, как
Киев, который достался Ярополку и семье Свенельда (на-
счет споров о наследстве см. главы 5 и 7).
Ярополк пошел войной на брата и победил его. В рядах
отступавшего войска Олега была такая паника, что на
мосту, ведущем в Овруч, люди и лошади стали тесниться,
сталкивая друг друга вниз. Многие падали в ров перед
Овручем на голову один другому, в числе их и Олег. Его
тело нашли в результате поисков, продолжавшихся «от
утра и до полудне»,37 и Олег был похоронен Ярополком
торжественно и со слезами. Услышав о случившемся, тре-
тий брат Владимир бежал «за море», а в Новгород были
назначены посадники. Однако примерно в то же время на
земли русов устремился встречный поток искателей власти.
«Из-за моря» прибыл некто Рогволод (Ragnvaldr на древ-
нескандинавском). Он обосновался на Западной Двине в По-
лоцке и, если верить летописи, вел себя там, как князь.
Аналогичным образом Тур или Туры занял крепость на
мысу у Припяти и правил там достаточно долго для того,
чтобы память о нем осталась в названии города Турова.
Кажется, этот город был основан не так давно, а, может
быть, и самим Туром. Западнее Турова во второй половине
X в. были созданы и другие опорные пункты, например,
Волковыйск — на водном пути, соединяющем Припять с
Неманом.38
Названные события показывают перспективы развития
возникшего на Днепре политического образования русов и
те трудности, с которыми они столкнулись. Ярополк, по-
видимому, сохранял полный контроль над Средним Подне-
провьем, но он был, похоже, не в состоянии помешать
37 Там же. С. 53.
38 Лысенко П. Ф. Города Туровской земли. Минск, 1974. С. 44—45;
Зверуго Я. Г. Верхнее Понеманье в IX—XIII вв. Минск, 1989. С. 70.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 225
пришельцам со стороны оседать на границах его владений.
Летопись сообщает, что Рогволод строил* планы выдать
свою дочь замуж за Ярополка, что ставило его примерно
на то же место в иерархии, что и место его будущего
зятя. Но появление Рогволода и Тура — это также признак
притягательной силы Днепра и его притоков. Именно по
Днепру, а не по Волге или какому-либо другому маршруту,
проходила теперь та ось, за которую стоило держаться.
Полоцк стоял на перекрестке путей с севера на юг и пути
по Западной Двине, но лишь в течение X в. рядом с
укрепленной вершиной холма возникло довольно обширное
поселение.39 Ось север—юг притягивала к себе и другого
будущего правителя, бежавшего в Скандинавию незаконно-
рожденного Владимира Святославича. Владимир сумел со-
брать войско где-то там, может быть, в Бирке, а может
быть еще дальше на западе, при одном из дворов в Нор-
вегии. Впрочем, он не располагал средствами, чтобы пла-
тить воинам, он, наверное, вел их вперед обещаниями воз-
награждений на «Восточном пути».
Владимир, похоже, легко вернул себе Городище-Новго-
род, сыграло свою роль то, что он княжил там несколько
лет. Скорее всего, воспользовавшись советом и помощью
своего дяди Добрыни, он вооружил местных жителей,
включая славян и чудь (финно-угров). Он сделал брачное
предложение Рогволоду Полоцкому, рассчитывая взять в
жены его дочь Рогнеду (Ragnheithr на древнескандинав-
ском). Получив отказ, он пошел на Рогволода с войной,
разорил Полоцк и убил Рогволода и его двух сыновей. При
этом он не оставил своего плана жениться на Рогнеде, ко-
торая еще раньше надменно заявила: «Не хочю розути ро-
бичича».40 Надо сказать, что Полоцк до появления Рогво-
лода не являлся княжеским городом, да и сам Рогволод
правил там недолго. В своем настойчивом желании полу-
чить Рогнеду в жены Владимир был движим не только
похотью и жаждой мести — для сведения счетов существо-
вали более простые пути. Скорее, Владимир считал, что,
связав себя узами с родом скандинавского «князя», он
упрочит свой статус и установит контроль над Полоцком.
Действительно ли Владимир получил оскорбительный отказ
39 Muhle Е, Die stadtischen Handelszentren... S. 211.
40 ПСРЛ. T. 1. Стб. 299—300.
226
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
на свое первоначальное предложение или это только леген-
да, несомненно, что браком с Рогнедой он стремился преж-
де всего упрочить свои политические права.
Несмотря на то, что он сознавал (а может быть именно
потому, что он сознавал) двойственность своего положения
в Полоцке, Владимир сразу же двинулся на Киев, нахо-
дившийся от него на расстоянии 580 километров. Летопись
подчеркивает, что с князем пошли «вой многи»,41 но даже
если допустить, что он сумел уговорить славян и финно-
угров идти с ним в такой дальний поход, шансы свергнуть
Ярополка были у Владимира невелики. Серьезный воин-
ский контингент нуждался в продовольствии, а новгородцы
вряд ли согласились бы долго воевать на юге, в то время
как на севере их ждали огороды и мастерские. Владимир
не решился подойти к Киеву ближе Дорогожичей, в не-
скольких километрах к северу от города. Ярополк, вполне
возможно, надеялся заставить своего сводного брата уда-
литься, потянув время. К тому же у него было свое бое-
способное войско, которое могло вступить в бой с Влади-
миром. Действительно, Владимир сумел захватить власть в
Киеве только коварством и предательством. Он подкупил
некоего Блуда, который командовал войском, охранявшим
Киев. Блуд посоветовал Ярополку не выступать против Вла-
димира и обманным образом убедил его бежать из Киева,
лживо заявив князю, что горожане замышляют его убить.
Ярополк бежал и затворился в Родне, там, где Рось впа-
дает в Днепр, на границе с печенегами. Его приезд был
незапланирован, и запасы продовольствия скоро иссякли.
Он не послушался совета Варяжки — одного из своих со-
ветников или родственников, предлагавшего идти к пече-
негам и там собрать войско. Вместо того, он все надежды
возложил на переговоры со своим сводным братом, которые
должны были состояться в Киеве, в отцовском теремном
дворе. «Яко пользе въ двери, и подъяста й два варяга
мечьми подъ пазусЬ. Блудъ же затвори двери и не да по
немъ [вслед за Ярополком] ити своимъ. И тако убьенъ
бысть Ярополкъ».42 Варяжко, все еще сохранявший вер-
ность Ярополку, бежал к печенегам и «часто» принимал
участие в их набегах.
41 ПВЛ. Т. 1. С. 55.
42 Там же.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 227
Нет оснований сомневаться, что в существенных своих
чертах рассказ «Повести временных лет» о приходе Вла-
димира к единоличной власти, случившийся около 978 г.,
соответствует действительности. Рассказ о его обманах про-
должается. Скандинавские наемники Владимира потребова-
ли от него свою долю, желая взять в качестве выкупа с
горожан по две гривны с человека. Положение Владимира
в Киеве не могло быть прочным, поскольку считалось, что
киевляне по-прежнему верны Ярополку, сам Владимир на-
ходился в Дорогожичах, и для киевлян едва ли оставалось
тайной, что Ярополк был убит, когда приехал на мирные
переговоры. Возложить на киевлян столь непомерный
выкуп означало внести еще большее смятение или даже
вызвать восстание, в то время как печенеги были готовы
к войне. Владимир просил своих наемников подождать до
той поры, пока для них соберут шкуры куниц. Но он
нарушил слово и не раздал меха. Похоже однако, что скан-
динавы лишь ограничились упреками и попросили отпус-
тить их к грекам. Владимир же отправил перед ними к
царю посланников и предупредил его: «Се идут к теб'Ь
варязи!.. Не мози их держати въ град'Ь, оли то створять
ти зло, яко и еде».43 Если понимать эти слова буквально,
они означают, что в Киеве происходили насилия и грабе-
жи. Вся история в целом показывает трудности, с которы-
ми столкнулся Владимир в вопросах, касающихся поддер-
жания дисциплины в своем наемном войске и выдачи воз-
награждения воинам, трудности, которые приходилось
преодолевать и последующим князьям, нанимавшим варя-
гов (см. ниже, с. 296—297). Военный контингент, привед-
ший Владимира к власти, не был устойчивым хотя бы
потому, что в него входили горожане таких интенсивно
растущих центров, как Городище-Новгород, услугами кото-
рых можно было воспользоваться лишь ненадолго.
Трудности, которые ждали Владимира, когда он сел в
Киеве, отчасти были прямым следствием описанных выше
событий, отчасти у них были более глубинные причины,
а кое-что обнаружилось в процессе правления самого Вла-
димира. Князь постарался поскорее избавиться от большей
части варягов, но из района Балтийского моря могли по-
явиться новые искатели приключений. Своего дядю Добры-
43
Там же. С. 56.
228
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ню Владимир поставил наместником в Городище-Новгороде,
чтобы он охранял северные подступы к политическому об-
разованию русов. Но одновременно ему пришлось отражать
набеги, которые совершали из степей печенеги, Варяжко,
а возможно, и другие приверженцы его братьев, в то время
как на западе, наверное, по-прежнему были сильны пози-
ции Туры. На Старокиевском холме Владимир соорудил
внушительный укрепленный вал, опоясывающий террито-
рию в десять гектаров; предшествующий вал охватывал
только два гектара.44 Расширение площади укреплений го-
рода свидетельствует о его преуспеянии, но оно свидетель-
ствует также об опасностях, которым подвергались сам
князь и жители города, так что, возможно, возведение вала
было попыткой прочнее привязать к себе этих последних.
Владимир теперь почти целиком зависел от боеспособ-
ности того войска и той охранной службы, которые суще-
ствовали в Среднем Поднепровье до его прихода. Ведь в
конце концов ворота Киева открылись перед ним из-за из-
мены Блуда. Если верить летописи, Владимир купил Блуда
обещанием находиться у него в подчинении: «ИмЪти тя
хочю во отца м’Ьсто, и многу честь возьмешь от мене».45
Владимир предстает перед нами как молодой человек, пол-
ный сил, но вместе с тем находящийся в изоляции. Его
связи с районом Киева были слабыми, да и те не всегда
делали ему честь. Хотя его мать происходила из мест-
ных — из Любеча, известно было, что она когда-то нахо-
дилась в услужении у отца правящего князя. Владимир
привез с собой Рогнеду, которая презирала его за низкое
происхождение, вместо того, чтобы вступить в брак с
какой-то знатной женщиной киевского рода. Его положение
было сомнительным в двух отношениях: он был продуктом
незаконной связи и вместе с тем чужаком, который, к
тому же, предательски избавился от доверившегося ему
сводного брата. И, в довершение ко всему, Владимиру было
нелегко защитить торговый путь в Византию.
Ограниченность земных связей в обществе Среднего По-
днепровья Владимир возместил обществом богов. Их изобра-
44 MUhle Е, Die topographisch-stidtebauliche Entwicklung Kievs vom
Ende des 10. bis zum Ende des 12. Jh. im Licht der arch&ologischen For*
schungen // JGO. 1988. Bd 36. S. 352, 354—355.
ПВЛ. T. 1. C. 54.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 229
жения были размещены в иерархическом порядке за пре-
делами его двора на вершине Старокиевского холма. Пер-
вым из богов был Перун, бог грозы и молнии, которому
поклонялись балты и славяне и культ которого был воспри-
нят от них русами. Имя Перуна в качестве гаранта упоми-
нается в договоре 944 г. и договоре Святослава 971 г. (см.
выше, с. 222). Идол Перуна был сделан из дерева, но его
голова была серебряной, а усы золотыми. «Повесть времен-
ных лет» называет еще пять богов, чьи изображения стояли
рядом с идолом Перуна: это Хоре, Дажьбог, Стрибог, Се-
маргл и Мокошь. Дажьбог почитался южными и восточны-
ми славянами как бог солнца, растительности и урожая,
среди славян же, судя по имени, нужно искать почитателей
Стрибога. Культы трех других богов были неславянского
происхождения. В частности, культ Семаргла был, по-види-
мому, занесен в Среднее Поднепровье народами, говоривши-
ми на иранских языках, а позднее усвоен переселенцами,
в том числе славянами.4® Такой подбор богов, кажется, сви-
детельствует о том, что Владимир старался опереться на
культы, уже известные и признанные на Днепре. Вероятно,
этот набор отражает гетерогенность населения Киева во вто-
рой половине X в. (см. ниже, с. 249).
Тесным соседством с богами Владимир очевидно рассчи-
тывал компенсировать отсутствие личного авторитета. Со-
гласно летописи, установка идолов была первым деянием
Владимира после захвата власти. Добрыня, как сообщается
в летописи, прибыв в Новгород, тоже установил идола.* 47
Там, как и в Киеве, захват власти и утверждение культов
шли рука об руку. Какого бога изображал идол, в летописи
не уточняется, но скорее всего это был Перун. Его уже
почитали здесь не менее ста лет в святилище неподалеку
от города, память о котором сохранилась в названии этого
места — Перынь. Общими чертами культов, установленных
Владимиром и его дядей, были их публичность и обяза-
тельность. Жителям Киева и Городища вменялось в обя-
4в Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1987. С. 436—448;
Топоров В, Н. Об иранском элементе в русской духовной культуре // Сла-
вянский и балканский фольклор — 1989. М., 1989. С. 34—42. О камен-
ном фундаменте сооружения, которое, возможно, являлось местом пребы-
вания «пантеона» Владимира, см.: Muhle Е. Die topographisch-
st&dtebauliche Entwicklung Kievs... S. 353.
47 ПВЛ. T. 1. C. 56.
230
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
занность совершать жертвоприношения идолам в присутст-
вии князя или его представителя. Летопись трактует это
как нововведение, причем предосудительное нововведение.
Первые годы правления Владимира были отмечены еще
одним важным изменением, происходившим уже, правда,
помимо его воли — уменьшался приток дирхемов из вла-
дений Саманидов. Еще не понятны ни точное время, когда
этот процесс начался, ни его динамика. В 970-е гг. дир-
хемы продолжали попадать на Русь, несмотря на опусто-
шение Святославом Хазарии и его поход против волжских
болгар. Поток их, по-видимому, сократился в 980-е гг.,
а в 990-е гг. он почти совсем иссяк, так и не достигнув
прежнего уровня за счет дирхемов других мусульманских
династий. Русы, вероятно, обратили внимание на колеба-
ния в содержании серебра, появившиеся во второй поло-
вине X в. в сасанидском дирхеме, и хотя общее сокра-
щение в содержании серебра было не столь уж велико,
оно могло в конце концов лишить поставщиков меха же-
лания предлагать свой товар на рынок. Борьба между Газ-
невидами и Караханидами за владения Саманидов тоже
была препятствием, мешавшим торговать со Средней
Азией. Эти изменения, возможно, не сразу отразились на
политике Владимира, утвердившегося на Днепре. Сотни
тысяч дирхемов и фрагментов дирхемов продолжали на-
ходиться в обращении и могли побуждать к новым об-
менам. Более того, торговля серебром во второй половине
X в. велась преимущественно к северу от Среднего По-
днепровья, а на северо-востоке князья, кажется, относи-
тельно легко установили над ней контроль и обложили
ее налогом. Трансформация таких поселений, как Тиме-
рево, в сельские общины, не имеющие сколько-нибудь зна-
чительных торговых связей, не могла сильно волновать
Владимира.48 Но уменьшение притока серебра с востока
ослабляло такие торговые центры, как Городище и Гнез-
48 Кирпичников А Н. и др. Русско-скандинавские связи эпохи обра-
зования Киевского государства на современном этапе археологического
изучения // КСИА. 1980. T. 160. С. 30; Дубов И. В. Великий Волжский
путь. Л., 1989. С. 205. Значение дальних торговых связей Тимерева даже
в период наибольшего их расцвета в X в. было поставлено под сомнение
А. Е. Леонтьевым. См.: Леонтьев А Е. Тимерево: Проблема историче-
ской интерпретации археологического памятника // СА. 1989. Xs 3.
С. 81, 83—85.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 231
дово, где дирхемы продолжали обмениваться и храниться,
и существуют указания, что в середине 980-х гг. Влади-
мир активно включился в дела северо-востока.
Согласно «Повести временных лет», в 985 г. Владимир
и Добрыня повели войско против волжских болгар. Это
была совместная операция русов, плывших на ладьях, и
торков, которые двигались на конях по берегу. Последних
можно отождествить с огузами, о которых упоминалось в
рассказе о походе Святослава против хазар (см. выше,
с. 214). Летопись утверждает, что Владимир «победи» бол-
гар, но она в то же время дает понять, что ему не удалось
окончательно с ними расправиться, и на заключении мира
присутствовали обе стороны. По летописи, Добрыня указал
Владимиру на то, что болгары ходят в сапогах: «Симъ
дани намъ не даяти, поидемъ искать лапотниковъ!».49 Дру-
гими словами болгары были слишком твердым орешком,
и бесполезно было пытаться их покорить.
Поход Владимира на болгар имел место после несколь-
ких лет других военных операций. Согласно летописи, он
дважды нападал на вятичей, ходил на радимичей и ятвя-
гов, живших между Припятью и Неманом. Ранее вятичи
и радимичи уже платили дань русам. Очевидно Владимир
решил восстановить гегемонию Руси над соседними наро-
дами, ослабшую со времени смерти Святослава. Он ходил
также далеко на запад и там отобрал «Перемышль, Чер-
венъ и ины грады» у «ляхов», вероятно, у лендзян, т. е.
у народа, который упоминается в числе данников русов в
DAL50 Названные города были расположены на путях, свя-
зывающих Днепр и Припять с Краковом, Прагой и Цент-
ральной Европой, с одной стороны, и странами Балтийского
моря, с другой стороны.51 Эти пути были одним из на-
49 ПВЛ. Т. 1. С. 59.
50 Там же. С. 58; DAI. Ch. 37.44. С. 168—169. Кажется, около 980 г.
лендзяне находились под не очень жестким протекторатом герцога Богем*
с ко го: Labuda G. Der Zug des russischen GrossfQrsten Vladimir gegen die
Ljachen im Jahre 981: Ein Beitrag zur Ausbildung der polnisch-russischen
Grenzen im 10. Jh. // Ostmitteleuropa: Berichte und Forschungen / Ed.
U. Haustein et al. Stuttgart, 1981. S. 15—19; Prinzing G. Byzantiniache
Aspekte der mittelalterlichen Geschichte Polens // Byzantion. 1994. Vol. 64.
P. 462—463.
51 Даркевич В. П. К истории торговых связей Древней Руси // КСИА.
1973. Т. 138. С. 98, рис. 2, с. 100; Lewicki Т. Le commerce des
Samanides avec FEurope orientale et centrale a la lumiere des tresors de
232
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
правлений, по которым серебро из мусульманских стран
попадало к западным славянам и в Скандинавию; и, веро-
ятно, движимые обратным потоком, теми же самыми пу-
тями в земли русов в последней четверти X в. начали
просачиваться серебряные денарии, правда, в небольших
количествах. Походы Владимира на Запад и на волжских
болгар могут рассматриваться как экспансия широкого мас-
штаба, хотя и не такого широкого, как во времена Свя-
тослава. Впрочем, эти походы могли быть результатом
трудностей, связанных с утратой существующими торговы-
ми путями их былого значения. В сложившейся ситуации,
когда жители Городища-Новгорода перестали получать
новое серебро с востока, Владимира конечно же интересо-
вали такие данники, как вятичи, которые могли платить
дань серебром. Возможно, совсем не случайно единствен-
ным совместным походом Владимира и Добрыни, намест-
ника Городища-Новгорода, был поход против волжских бол-
гар. Каковы бы ни были цели Владимира, когда он за-
мышлял поход на болгар — а они вовсе не обязательно
были четкими или неизменными — этот поход не остановил
спада в притоке серебра. Один из последних серебряных
дирхемов, о котором известно, что он был выпущен самими
болгарами, датируется 986/987 г.* 52
В то время, как прекращение притока мусульманского
серебра безусловно оказало влияние, хотя и в неопределен-
ных масштабах, на политику Владимира, в действиях,
предпринятых им для того, чтобы узаконить эту политику,
понятно далеко не все. 4Повесть временных лет» отмечает
факты сопротивления насаждавшимся князем культам, со-
противления, кончавшегося мученичеством. Один из таких
эпизодов имел место, когда Владимир устроил победное
monnaies coufiques // Studies in Honor of G. C. Miles / Ed. D. K. Kouy-
mjian. Beirut, 1974. P. 226—227; Warnke C. Der Handel mit Wachs zwi-
schen Ost- und Westeuropa im friihen und hohen Mittelalter: Voraussetzun-
gen und Gewinnmoglichkeiten // UHV. Abhandlungen der Akademie der Wis-
senschaften in Gottingen. Philol.-hist. Klasse. Dritte Folge. N 156. 1987.
S. 560—563.
52 Kropotkin V. V. Bulgarian Tenth-Century Coins in Eastern Europe
and Around the Baltic: Topography and Distribution Routes // Sigtuna Pa-
pers: Proceedings of the Sigtuna Symposium on Viking-Age Coinage, 1—
4 June, 1989 / Ed. K. Jonsson, B. Maimer. Stockholm; London, 1990.
P. 199. (Commentationes de nummis saeculorum IX—XI in Suecia repertis,
nova series. Vol. 6).
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 233
пиршество для своих идолов после подчинения ятвягов.
Когда тянули жребий, выбирая мальчика и девочку, кото-
рые будут принесены богам в жертву, жребий пал на сына
варяга, который «пришелъ изъ грекъ, и держаше в'Ёру
христеяньску».53 У этого варяга был в Киеве дом, в кото-
ром он отдыхал от дел, вероятно, заработав себе состояние
на службе в Византии. Звали его, как сообщается в одном
из источников, Туры, а христианское имя его сына было
Иван.54 «Повесть временных лет» вкладывает в уста Туры
слова, обличающие поклонение богам, которые «не суть то
бози, но древо; днесь есть, а утро изъгнееть; не ядять бо,
ни пьют, ни молвят, но суть д'Ёлани руками в дерева».
Он противопоставил им Бога, «ему же служат грьци и
кланяются, иже створилъ небо, и землю, и звезды, и луну,
и солнце».55 Это стандартное обличение идолопоклонства,
содержащее отголоски Ветхого Завета. У славян случаев
человеческих жертвоприношений не отмечено. Напротив,
ритуальные убийства известны у шведов, а также у русов
на раннем этапе их истории (см. выше, с. 74). Так что
вполне возможно, что варяг на самом деле отказался по-
клоняться идолам, как того требовал Владимир, и что за
это он и его сын были убиты.
Такие эпизоды едва ли были приятны Владимиру. Как
бы сильно он ни стремился навязать киевлянам себя и
своих любимых богов, князь вряд ли желал видеть притес-
нения местных христиан или слышать насмешки иноземных
путешественников. Крещеные русы, скорее всего, хотели
воспитывать своих детей в Христианской вере. Более того,
на существование христианских обрядов указывают находки
нательных крестов и восковых свеч в камерных захороне-
ниях Гнездова и Тимерева, которые можно датировать 960—
970-ми гг.56 Зажигание свеч на крышах могильных камер
53 ПВЛ. Т. 1. С. 58.
54 Шахматов А. А. Как назывался первый русский святой муче-
ник? // Известия императорской Академии наук. VI серия. 1907. Т. 1.
С. 261—264.
55 ПВЛ. Т. 1. С. 58.
56 Avdusin D. A., PuSkina Т. A. Three Chambergraves at Gniozdovo //
Fornvannen. 1988. Vol. 83. P. 22—24, 28—31; Недошивина H. Г.. Фех-
нер M. В. Погребальный обряд Тимеревского могильника // СА. 1985.
№ 2. С. 111—112. Ср. Мельникова Е. А. Русско-скандинавские взаимо-
связи в процессе христианизации (IX—ХШ вв.) // ДГТСССР. 1987 (1989).
С. 264—265.
234
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
или внутри этих камер было распространено у датчан, так
что обряд, вероятно, занесли на восток путешественники и
торговцы из Дании. Жители тех городов на западе, которые
захватил Владимир, также по большей части были христи-
анами и, надо полагать, надеялись, что им будет дано право
поклоняться единому Богу. Жители Перемышля (современ-
ный польский Przemysl на границе с Украиной) в X в. в
большинстве своем хоронили умерших в соответствии с
христианскими погребальными обрядами; этим временем
можно датировать ротонду из белого камня с круглой ап-
сидой.57 Владимир должен был понять, что принудительное
введение обязательного для всех языческого культа во вновь
завоеванных городах могло спровоцировать конфликт с под-
чиненным ему населением.
Для Владимира это был и вопрос престижа. Он укреплял
культ Перуна и других богов в то время, когда другие пра-
вители демонстративно принимали христианство. Мешко в
Польше обратился в христианство в 960-х гг., а в середине
970-х гг. верховный вождь венгров Геза принял христиан-
ство от германских миссионеров и крестил своего сына име-
нем Стефан. Гаральд Синезубый, король Дании, крестился
примерно в 960 г. и с середины 970-х гг. стал выпускать
много серебряных монет, на которых чеканился крест и
некая фигура в византийском стиле.58 Среди богато укра-
шенных камней с руническими надписями, установленных
им в Еллинге, интересен тот, который стоит у могильного
холма его отца и на котором читается надпись: «Король Га-
ральд приказал установить эти камни в память о своем отце
Горме и о своей матери Тюре. Этот Гаральд завоевал всю
Данию и Норвегию и сделал датчан христианами».59 Через
культы, которые пытался укрепить Владимир, он не мог
продемонстрировать свою власть величественными монумен-
тами победы, тем более сохранить свое имя в памяти по-
томков. На основе этих культов нельзя было создать единой
системы святилищ. Большинство из раскопанных святилищ,
57 Моця А. П. Погребальные памятники южнорусских земель IX—
XIII вв. Киев, 1990. С. 97, 99—101. О необходимости проявлять осто-
рожность при датировке церкви см.: Раппопорт П. А. Русская архитек-
тура X—XIII вв. Л., 1982. С. 112. (АСССР САИ. Вып. Е1—47).
58 Roesdahl Е. The Vikings / Tr. by S. M. Margeson and K. Williams.
London, 1991. P. 113, 162.
59 Roesdahl E. Viking Age Denmark. London, 1982. P. 172.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 235
которые принадлежали восточным славянам, находится да-
леко на западе от Днепра, вдоль Припяти и ее притоков,
или на юго-западе, ближе к Карпатам и Днестру.60 Влади-
мир не разрывал связей с Балтийскими странами, где он
нашел убежище в 970-е гг. (см. выше, с. 225). Одна из саг
повествует о том, как находившийся в изгнании Олаф Трюг-
гвасон нашел убежище при дворе Владимира, когда тот еще
был язычником. Хотя содержание саги сильно преображает
действительность, она показывает, что представители скан-
динавской знати переезжали от одного двора к другому, и
позволяет думать, что правители северных стран знали о ре-
лигиозных убеждениях друг друга. Сага отмечает важную
деталь: Владимир ожидал, что люди из его окружения при-
мут участие в его жертвоприношениях; если верить саге,
мальчик Олаф вежливо, но твердо отказался приносить жер-
твы.61 Владимир должен был понять, что, продолжая при-
держиваться культа, который неприемлем для представите-
лей скадинавской знати, принявших христианство, он рис-
кует дать повод для насмешек и оказаться в социальной
изоляции в среде таких, как Гаральд Гормсон (впрочем, это
не относится к Олафу: вопреки саге, в то время, когда он
жил на востоке, Олаф был еще язычником).
Невозможно сказать, какие соображения сыграли ре-
шающую роль в решении Владимира изменить религиозную
политику, но есть доказательства, что, вскоре после введе-
ния им в Киеве публичного идолопочитания, Владимир
стал присматриваться к религиям, пустившим прочные
корни в других странах. «Повесть временных лет» содер-
жит довольно схематичный рассказ о том, как представи-
тели византийского православия, западного христианства,
ислама и иудеев из Хазарии пытались склонить Владимира
60 Русанова И. П. Культовые места и языческие святилища славян
VI—XIII вв. // РА. 1992. № 4. Рис. 1, с. 51, 52, 58, 60—63.
61 Olafs Saga Tryggvasonar en mesta [Сага о короле Олафе Трюггва-
соне] / Ed. О. Hall dors son. Copenhagen, 1958. Vol. 1. Ch. 57. P. 106.
(Editiones Arnamagnaeanae. Series A.l); The Saga of King Olaf Tryggwa-
son/Tr. J. Sephton. London, 1895. P. 67. О различных сагах, посвящен*
ных Олафу, и об этикетном характере некоторых эпизодов в его истории,
приуроченных к восточным землям, см.: Джаксон Т. Н. Исландские ко-
ролевские саги как источник по истории Древней Руси и ее соседей
X—XIII вв. Ц ДГТСССР. 1988—1989 (1991). С. 22—23, 30, 32—33, 75—
79; Рыдзевская Е. А Легенда о князе Владимире в саге об Олафе Трюг-
гвасоне // ТОДРЛ. 1935. Т. 2. С. 10—11, 14, 20.
236
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
в свою веру и как Владимир будто бы отправил своих
посланников к волжским болгарам, германцам и грекам
посмотреть, кто как служит богу. Посланники возврати-
лись, превознося до небес богослужение греков: «НЪсть бо
на земли такаго вида ли красоты такоя Токмо то вЪмы,
яко онъде Богь с челов’Ьки пребываеть, и есть служба их
паче вс’Ёхъ странъ».®2 Мотив правителя, который выбирает
веру из предложенных ему культов, встречается в арабских
и еврейских рассказах об обращении хазарского хагана в
иудаизм, и, возможно, они в некоторой степени послужили
источником вдохновения для составителей летописи.®3 Под-
тверждением того, что Владимир действительно отправлял
своих посланников к иноземным правителям и просил каж-
дого из них представить свое исповедание веры, может слу-
жить сообщение Марвази, персидского писателя конца XI в.
Он повествует, как русский «царь» послал четырех родст-
венников в Среднюю Азию, к правителю Хорезма. Они про-
сили дать им наставника, который бы научил русов исла-
му, и наставник был отправлен.®4 Надо сказать, что Мар-
вази понимает «Владимир» (V-ladmir) как титул, а не имя,
и его утверждение об обращении русов в ислам ошибочно.
Но весьма вероятно, что его рассказ является откликом на
то испытание вер, которым Владимир занимался в 980-х гг.,
а если посланники были отправлены в исламскую державу,
то скорее всего их также посылали к германцам и к ви-
зантийцам. Испытываемые религии, включая иудаизм,
®2 ПВЛ. Т. 1. С. 75.
вз См.: Dunlop D. М. The History of the Jewish Khazars. Princeton,
1954. P. 84—86, 90—91, 154—155, 170; Shepard J. Some Remarks on
the Sources for the Conversion of Rus’ // Le origini e lo sviluppo della
cristianita slavo-bizantina / Ed. S. W. Swierkosz-Lenart. Roma, 1992. P. 80
and note 53. (Nuovi Studi S tori ci. Vol. 17). Cp. Zuckerman C. On the Date
of the Khazars* Conversion to Judaism and the Chronology of the Kings
of the Rus Oleg and Igor // Revue des etudes byzantines. 1995. Vol. 53.
P. 242—247.
64 Перевод сообщения Марвази см. в кн.: Marvazi Т. Sharaf al-Zaman
Tahir Marvazi on China, the Turks and India / Tr. V. Minorsky. London,
1942. P. 36; Shepard J. Some Remarks... P. 76—77. На то, что ученые
разъяснения православной доктрины и Священного писания могли исполь-
зоваться византийскими миссионерами, указал И. Шевченко. См.:
Sevdenko I. Religious Missions Seen from Byzantium // Proceedings of the
International Congress Commemorating the Millennium of Christianity in
Rus’-Ukraine / Ed. O. Pritsak, I. Sevdenko. Cambridge, Mass., 1988—1989.
P. 23. (HUS. Vol. 12—13).
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 237
имеют ту общую черту, что они все монотеистические.
Каждая из них концентрируется на почитании единого все-
могущего Бога, причем почитание это в каждой из религий
определяется специальной корпорацией священников или
судей. И все они, строго говоря, являются религиями
Книги.
Пожалуй, можно усомниться в том, что Владимиру дей-
ствительно необходимо было отправлять посланников в
чужие страны за сведениями о разных религиях. Скорее
всего, мусульмане, равно как христиане и иудеи, жили в
самом Киеве. При раскопках на Подоле была найдена ка-
менная форма с надписью на арабском языке, которую
можно понять или как имя собственное «Yazid», или как
название этноса «Turk/Tork». Она принадлежала, надо по-
лагать, работавшему на этом месте ремесленнику-мусульма-
нину.65 Однако Владимир, посылая «родственников» или
«мужи добры и смыслены» к чужеземным правителям, ве-
роятно, руководствовался своими особыми политическими
соображениями. Монотеистическая религия, обслуживаемая
корпорацией с жесткой иерархией, с регламентированной
письменностью, сулила очевидные выгоды тому, кто правил
обширной, но внутренне аморфной страной. Однако в сло-
жившейся обстановке Владимир, по-видимому, не мог себе
позволить самолично выбрать монотеистическую религию и
навязать другим свой выбор. Для Владимира, как и для
его отца — который не принял христианства потому, что
боялся насмешек своей дружины (см. выше, с. 211) — воз-
можность повелевать определялась поддержкой его дружи-
ны; и даже наняв себе постоянное войско, он не мог рас-
считывать на успех, не заручившись согласием по крайней
мере некоторых знатных людей из Среднего Поднепровья.
Представляя Владимира сомневающимся, какое из веро-
исповеданий ему выбрать и вкладывая ему в уста слова
«пожду и еще мало»,66 летопись, возможно, отразила дей-
ствительно стоявшую перед князем политическую дилемму.
Окончательный выбор Владимира пал на религию гре-
ков. Из рассказа летописи ясно, что чаша весов долгое
время колебалась. Если бы Владимиру удалось полностью
65 Новое в археологии Киева / Под ред. П. П. Толочко. Киев, 1981.
С. 307—308.
м ПВЛ. T. 1. С. 74.
238
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
подчинить себе волжских болгар, то вместе с их террито-
рией в его государство попала бы обширная сеть мечетей
и исламских школ (см. выше, с. 99); они могли бы обес-
печить его горожан наставниками. Миссионеры, прибывшие
на Русь во времена правления Ольги, были германцами, а
не греками, и Оттон III впоследствии проявил себя как
ревностный покровитель деятельности миссионеров. Однако
в 980-е гг. Оттон был еще ребенком, а правившие от его
имени регенты были заняты внутренними делами и лик-
видацией последствий, связанных с восстанием славян за
Эльбой. Внутренними проблемами было поглощено и пра-
вительство Византии. В 987 г. два греческих военачальни-
ка были в состоянии мятежа, причем войска одного из
них, Варды Фоки, контролировали значительную часть
Малой Азии. Император Василий II, отчаянно нуждавший-
ся в поддержке, не был в состоянии отогнать чужеземного
правителя из пограничных районов, все еще признававших
его власть.
Точную последовательность событий, включая место и
дату крещения Владимира, установить чрезвычайно трудно.
Разногласия по этому поводу существовали уже во времена
составления «Повести временных лет»: «Се же не сведуще
право глаголють, яко крестилъся есть в КиевЪ, инии же
рЪша в Василеве; друзии же инако скажють».67 Летопись
настаивает на том, что Владимир крестился в Херсоне и
приводит в связи с крещением князя подробный рассказ.
Владимир напал на этот византийский город и в конце
концов взял его благодаря предательству каких-то его жи-
телей. Потом он потребовал у императора в жены его се-
стру, соглашаясь при этом принять христианство. Принцес-
са Анна была отправлена в Херсон, и Владимир принял
крещение в церкви Св. Василия, «и есть церки та стоящи
въ КорсунЪ градЪ, на м'Ьс’гЬ посреди града».68 Свадьбу от-
праздновали, и Владимир вернулся в Киев со своей женой.
Он возвратил Херсон грекам как «в'Ёно». Два факта в этом
рассказе — захват Херсона и женитьба на Анне подтверж-
даются независимыми неславянскими источниками. Один
из источников сообщает, что Владимир послал 6000 воинов
на помощь Василию, и можно не сомневаться, что под-
67 Там же. С. 77.
68 Там же.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 239
крепление русов сыграло решающую роль в подавлении
восстания Варды Фоки.
Однако по поводу последовательности описанных собы-
тий ученые пока не пришли к единому мнению. В конце
XIX в. преобладало мнение, что Владимир захватил Херсон
для того, чтобы оказать давление на Византию, задержи-
вавшую исполнение договора о заключении брака. В наше
время, однако, А. Поппе выдвинул тезис, что Владимир
напал на Херсон, выполняя условия договора с Васили-
ем II: город, согласно этой гипотезе, перешел на сторону
мятежников, а Владимир, уже принявший крещение в
Киеве, возвращал Херсон под власть императора. Эта «ре-
визионистская» точка зрения сейчас получила широкую,
хотя и не единодушную поддержку.®9
Какую бы гипотезу мы ни предпочли, неизменным оста-
ется тот факт, что Владимир воспользовался моментом не-
разберихи в Византии, чтобы заключить выгодную сделку
с ее правителем и ввести новый культ на условиях, вы-
бранных более или менее по его усмотрению. Захватил ли
он Херсон до или после того, как обещал выслать Василию
подкрепление, в любом случае князь использовал тот ред-
кий случай, когда император нуждался в помощи русов
гораздо больше, чем киевский князь в союзе с императо-
ром. У Владимира теперь были такие рычаги воздействия
на императора, которых не было у княгини Ольги в сере-
дине X в. Ольга сблизилась с греками настолько, что
своим христианским именем взяла имя Елены, но она не
добилась ни посылки на Русь христианской миссии, ни
брачного союза. Ее отказ послать императору войска или
товары, о котором сообщается в летописи, не оказал на *
®9 См.: Васильевский В. Г. Труды. СПб., 1908. Т. 1. С. 196—200;
Розен В. Р. Император Василий Болгаробойца. СПб., 1883. С. 215—217;
Poppe A. The Political Background to the Baptism of Rus’: Byzantine-
Russian Relations Between 986—989 // DOP. 1976. Vol. 30. P. 240—242;
репринт в кн.: Poppe A The Rise of Christian Russia. London, 1982. N 2;
Fennell J. A History of the Russian Church to 1448. London; New York,
1995. P. 37—38 (в целом поддерживается точка зрения А. Поппе);
Obolensky D. Cherson and the Conversion of Rus’: An anti-Revisionist
View//Byzantine and Modern Greek Studies. 1989. Vol. 13. P. 244—256;
Seibt W. Der historische Hintergrund und die Chronologie der Taufe der
Rus* (989) // The Legacy of Saints Cyril and Methodius to Kiev and Mos-
cow / Ed. A.-E. Tachiaos. Thessaloniki, 1992. P. 297—300 (сомнения в вер-
ности взглядов А. Поппе).
240
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
того никакого воздействия (см. выше, с. 202). В конце
980-х гг. Василий II остро нуждался в войсках, это на
какое-то время сделало Владимира полным хозяином поло-
жения, чьи требования приходилось выполнять. Таким об-
разом, совпали взаимные интересы Владимира и Василия.
Владимир не зависел целиком и полностью от воли им-
ператора. Василий II был не в состоянии помешать ему
увозить из херсонских церквей священнослужителей или
церковную утварь, и в том, как награбленное добро раз-
мещалось в Киеве, налицо элемент триумфа. Две бронзовые
статуи и четыре бронзовых коня были водружены на вид-
ных местах и вызывали живой интерес даже спустя сто
лет: летопись опровергает мнение «невеж», полагавших,
что они сделаны из мрамора.70 Владимир воспользовался
также знаниями херсонских священников, надо думать, по-
тому что у них был опыт в наставлении язычников и но-
вообращенных. Один из херсонцев, Анастасий, был постав-
лен во главе центральной церкви, основанной Владимиром
вскоре после крещения. Он оставался важной фигурой до
самого конца правления Владимира. Похоже, что его близ-
кие отношения с Владимиром способствовали появлению
летописного рассказа о том, как Анастасий помог захватить
Херсон, выдав местонахождение подземных труб, обеспечи-
вавших город водой; именно перекрыв эти трубы, Влади-
мир принудил город сдаться.71
Владимир лично руководил ритуальным ниспроверже-
нием тех самых богов, почитанию которых он раньше по-
кровительствовал, подтверждая поворот своей религиозной
политики на 180 градусов. Процесс очищения он сопро-
вождал театральными эффектами, устраивая спектакли
вроде того, когда идола Перуна привязали к хвосту коня
и волокли вниз с горы к Днепру, причем двенадцать
людей било идола палками. Идола бросили в реку, причем
было велено отталкивать его от берега, пока он не до-
стигнет порогов. Только за порогами идола оставили в
покое, и, выброшенный течением, он лег на песчаный
берег. Тот же Днепр стал местом крещения значительного
числа жителей Киева. Летопись не скрывает, что они яви-
лись на Днепр по требованию Владимира, а не по соб-
70 ПВЛ. Т. 1. С. 80.
71 Там же. С. 76.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1016) 241
ственному убеждению и не по божественному вдохнове-
нию. По всему городу был передан приказ Владимира:
«Аще не обрящеться кто заутра на р'Ёц'Ё, богатъ ли, ли
убогъ, или нищь, ли работникъ, противенъ мнЪ да бу-
деть!». Многие повиновались и вошли в воду Днепра «овы
до шие, а друзии до персий, младии же по перси от
берега, друзии же младенци держаще, свершении же бро-
дяху, Попове же стояще молитвы творяху».72
Владимир смог осуществить эти мероприятия своими си-
лами. После десяти лет военных походов и наложения дани
на обширные территории его положение в Киеве упрочи-
лось. Однако законность его власти в целом все еще можно
было оспаривать, и поэтому, связывая свое правление с
утверждением нового культа, он должен был сделать так,
чтобы этот новый культ впечатлял воображение больше,
чем существовавшие ранее или какие-либо другие. В этом
смысле очень важен был брачный союз с греческим «ца-
рем». Вступить в брак с «царицей» (как называли Анну) —
означало добиться признания своего собственного высокого
положения. Этот брак, кроме того, открывал перед Влади-
миром возможность придать большую законность своей
власти, когда у него появится сын и наследник импера-
торского происхождения и это станет предметом зависти
других правителей севера. Затаенное чувство обиды всплы-
вает на поверхность в написанной несколько позже саксон-
ской хронике. Титмар Мерзебургский заявляет, хотя и не-
основательно, что Анна была обещана в жены Оттону Ш.73
И, наконец, брак предполагал некоторые материальные обя-
зательства императора по отношению к его новоявленному
шурину. Принцесса, родившаяся, как и сам Василий, в
Пурпурном зале императорского дворца, должна была пред-
ставлять в Киеве величие императора, и поэтому ее над-
лежало содержать в условиях, к которым она привыкла.
Интересы Василия II и Владимира совпадали в том, что
для Анны надлежало построить резиденцию, где она могла
бы жить и служить Богу в соответствующей ее происхож-
дению обстановке, окруженная высокопоставленным духо-
венством. Яхья Антиохийский, автор арабской хроники,
тесно связывает два события: отправку к русам «митропо-
72 Там же. С. 81.
73 Thietmar VII.72 // Holtzmann. Die Chronik. S. 486.
242
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
литов и епископов» для осуществления массового крещения
и состоявшееся в то же время венчание Владимира и
Анны. Яхья приписывает именно ей заслугу в строитель-
стве «множества церквей», в то время как «Повесть вре-
менных лет» утверждает, что сам Владимир «пославъ при-
веде мастеры от грекъ» для строительства церкви пресвя-
той Богородицы.74
Церковь пресвятой Богородицы была поручена Анаста-
сию Корсунянину. Херсонские священники были поставле-
ны служить в ней, а Владимир, показав свою заботу о
процветании церкви, определил для ее содержания средст-
ва. По мысли Владимира, «церковь одной десятой части» —
Десятинная должна была стать такой же неотъемлемой час-
тью его правления, какой десять лет назад являлись идолы
(см. выше, с. 228—229). На месте прежнего их святилища,
всего лишь в 50-ти метрах от Десятинной церкви, была
построена деревянная церковь Св. Василия, покровителя
Владимира. Десятинная церковь была выстроена из кирпи-
ча и камня и намного превосходила размерами все преж-
ние каменные строения, воздвигнутые к северу от степей.
Она стояла на фундаменте размером приблизительно 27 х
18 м, у нее был купол, три нефа и три апсиды. Архитек-
тура церкви и ряды кирпичной кладки, чередующиеся с
рядами каменной, в сочетании с мраморными карнизами
и парапетами, придавали Десятинной церкви облик визан-
тийского храма. По мнению некоторых историков искусст-
ва, образцом для нее послужила церковь Фароса — церковь
во имя пресвятой Богородицы в дворцовом комплексе Кон-
стантинополя .75
Десятинная церковь несомненно входила в дворцовый
комплекс, построенный Владимиром на Старокиевском хол-
ме. Двухэтажные каменные здания были построены к югу,
западу и, возможно, к северо-западу от Десятинной церкви,
образуя величественный ансамбль. При раскопках церкви
были обнаружены богатые украшения и предметы интерье-
ра. Пол был выложен глазированной керамической плиткой
74 Yahya ibn Sa’id d'Antioche. Histoire / Ed. et tr. J. Kratchkovsky et
A. Vasiliev. Paris, 1932. Fasc. 2. P. 423. (Patrologia Orientails. Vol. 23.
Fasc. 3); ПВЛ. T. 1. C. 83.
75 Cm.: Kdmpfer F. Eine Residenz fdr Anna Porphyrogenneta // JGO.
1993. Bd 41. S. 102; Раппопорт П. А. Русская архитектура X—ХШ вв.
С. 7—8 (карта Старокиевского холма: рис. 1, с. 8).
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 243
с изображением пальметт и орлов, а в алтарной части в
opus sectile пол был мраморным. Стены и своды были
украшены мозаикой и живописью, декорацию интерьера
дополняли мраморные детали, например, капители колонн.
Найдены были фрагменты живописи, в том числе изобра-
жение юноши с нежными чертами лица и вьющимися во-
лосами.76 Каждая из находящихся рядом каменных постро-
ек достигала в длину 40 м, причем их настенная живопись
и мозаика напоминают украшения Десятинной церкви. По-
стройки были, вероятно, резиденцией Анны и ее придвор-
ных дам, которые отправились с ней в путешествие через
степи. Примерно пятнадцатью годами раньше «блестящая
свита» отправилась с принцессой Феофано в Саксонию.77
Анна прожила в Киеве более двадцати лет, но летопись
умалчивает о каких-либо ее деяниях, и, по-видимому, она
так и не родила Владимиру наследника (но см. ниже,
с. 279). Тем не менее, она добавила Владимиру респекта-
бельности даже своей смертью, ибо ее положили в мрамор-
ный саркофаг в ту самую Десятинную церковь, которая
примыкала к ее резиденции и которая фактически была
дворцовой церковью. Таким образом, в конце концов Вла-
димир намного превзошел Гаральда Синезубого с его па-
мятными камнями (см. выше, с. 234).
Владимир демонстративно связывал утверждение новой
веры с перипетиями своей собственной судьбы и с благо-
состоянием простых горожан. Одной из таких акций по
утверждению христианства было основание церкви в Васи-
леве, после того, как он чуть было не погиб там от рук
печенегов. Князь устроил «праздник великъ», продолжав-
шейся восемь дней для «боляры своя, и посадникы,
старейшины по всем градомъ, и люди многы, и раздал
убогым 300 гривенъ». Затем, в праздник Успения Богоро-
дицы, преодолев примерно 30 км и вернувшись в Киев,
он вновь устроил «праздник великъ, сзывая бещисленое
множество народа». На подобных массовых празднествах,
76 Сычев Н. П. Древнейший фрагмент русско-византийской живопи-
си//Seminarium Kondakovianum. 1928. Т. 2. С. 93—94, табл. XIII между
с. 96 и 97; Асеев Ю. С. Архитектура древнего Киева. Киев, 1982.
С. 34—35; Пуцко В. Г. Византия и становление искусства Киевской Ру-
си // Южная Русь и Византия: Сб. научных трудов (к XVIII Конгрессу
византинистов) / Под ред. П. П. Толочко. Киев, 1991. С. 81.
77 Thietmar 11.15 // Holtzmann. Die Chronik. S. 56.
244
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
повторявшихся «по вся лЪта»,78 Владимир играл роль хо-
зяина и благодетеля для гораздо большего числа жителей
Киева и окрестностей и с гораздо большей помпезностью,
чем в то время, когда он заставлял их поклоняться и
приносить жертвы Дажьбогу.
Главным местом проведения этих празднеств был двор-
цовый комплекс, но Владимир пробовал распространить
благотворительные мероприятия и на улицу. По преданию,
он приказал снарядить телеги и положить на них «хлЪбы,
мяса, рыбы, овощь розноличный». Эти телеги развозили
по городу, спрашивая: «Кде болний и нищь, не могы хо-
дити?»,79 и все получали в соответствии со своими нужда-
ми. Летопись рисует Владимира набожным человеком, дей-
ствующим в согласии со Священным писанием, но телеги
были нагружены также и бочками с пивом, которое, надо
полагать, предназначалось в основном для крепких и здо-
ровых горожан. Владимир, действуя в согласии с верой,
навязанной им киевлянам, теперь укреплял свои с ними
отношения мирскими, хотя и освященными Писанием ме-
роприятиями. Связывающие их узы были тонки, но не со-
всем бесполезны для того, кто когда-то появился здесь фак-
тически со стороны.
Новая религия в своих обрядах и повседневной прак-
тике отмечала исключительную роль Владимира как рас-
пространителя христианских идеалов. Его привязанность к
дружине и другим состоятельным людям нарочито подчер-
кивалась. Как уже говорилось, в положении правящей на
Днепре элиты русов было много черт, выдающих коллек-
тивную причастность к власти. Ольгу во время ее приемов
в Большом дворце сопровождало более двадцати представи-
телей знати, а устойчивость материального положения маг-
натов подтверждается такими курганами, как курган в
Черной Могиле, содержащий захоронение вооруженного че-
ловека и его сына.80 Военные походы 980-х гг. по нало-
жению дани и восстановлению ее выплат дали Владимиру
возможность сплотить вокруг себя дружину, награждать и
78 ПВЛ. Т. 1. С. 85—86.
79 Там же. С. 86.
80 Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. С. 307—311; Blankoff J.
Cernigov, rivale de Kiev?: A propos de son developpement urbain // RES.
1991. Vol. 63. P. 149—150, 152 and note 2. См. также выше, с. 181,
201.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 245
повышать в ранге тех, кто хорошо воевал. Однако лишь
его мероприятия по массовому обращению народа в хрис-
тианство стали тем исключительным деянием Владимира,
в котором никому не дано было его превзойти и которое
никто не мог повторить. Знатные русы уже раньше по
собственному желанию приняли христианство, но теперь
они были в каком-то смысле отодвинуты в сторону: неис-
сякающая щедрость Владимира сделала его признанным ду-
ховным вождем.
Когда в летописи Владимир изображается хозяином и
властителем представителей «знати» и «дружины», как
если бы данные понятия были взаимозаменяемы, это, воз-
можно, не является выдумкой. Устроив свой двор в ново-
построенном комплексе, Владимир в социальном плане под-
нялся над теми и над другими. Празднества устраивались
каждое воскресенье во дворце в большом зале для собра-
ний, вероятно, после службы в Десятинной церкви. Вла-
димир распорядился, чтобы на празднествах присутствовали
бояре, командующие городским ополчением и «нарочитые»
люди. Еда подавалась в изобилии, и, примечательным об-
разом, это мероприятие проводилось «при князи и безъ
князя».81 Наверное, Владимир сознательно воспроизводил
церемониалы Большого дворца, и можно думать, что Анна
Порфирородная присутствовала на некоторых пиршествах.
Как бы то ни было, ясно, что Владимир использовал новый
культ для того, чтобы осуществлять своего рода общест-
венный надзор за другими представителями элиты. Его дво-
рец оставался в центре общественной жизни, даже когда
сам он уезжал за сотни километров, а это случалось не-
редко, судя по тому, что в одной из саг он назван «ко-
ролем » Holmgarthr.82
Дворцовые постройки, религиозные обряды и праздне-
ства были эффективным средством объединить различные
слои населения Среднего Поднепровья под властью Влади-
мира. У всех этих средств был, однако, тот общий недо-
статок, что они были привязаны к одному месту — Старо-
81 ПВЛ. Т. 1. С. 86.
82 01afs Saga Tryggvasonar en mesta. Ch. 46. P. 83; The Saga of King
Olaf Tryggwason. P. 54. Действие саги происходит до обращения Руси в
христианство, но участие Владимира в судьбе Новгорода, вероятно, про-
должалось и позднее. Князь все еще вынужден был считаться с людьми
вроде Эрика Хааконсона: см. ниже, с. 248.
246
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
киевскому холму. Существовало другое средство утвердить
достоинство Владимира во всех его землях, и средство
это — монеты. На них был изображен только один прави-
тель — Владимир, и здесь, как и в других местах, его со-
провождал всемогущий Бог. Владимир начал выпускать зо-
лотые и серебряные монеты вскоре после принятия хрис-
тианства. Всего было найдено 11 золотых и более 200
серебряных монет. В основном эти находки сделаны в райо-
не Среднего и Верхнего Днепра, и лишь некоторые монеты
были найдены в других местах вдоль «Восточного пути» —
от острова Готланда до устья Днепра.83 Качество золота и
вес золотых монет соответствуют византийским nomisma,
но их выпуск продолжался недолго. В большинстве «сереб-
ряных» монет серебра намного меньше, чем меди и других
неблагородных металлов, и общее их число ничтожно по
сравнению с количеством восточных дирхемов, все еще на-
ходившихся в обращении. И хотя содержание серебра в
новых дирхемах было ниже, чем в старых, оно оставалось
значительно выше, чем у монет, выпущенных Владимиром.
Тем не менее самим фактом выпуска монет Владимир по-
казал, что на земле русов ему нет равных.
Главной целью Владимира было изобразить себя законно
сидящим на троне, и золотые монеты, а также серебряные
наиболее ранних образцов делали это в буквальном смысле.
На лицевой стороне монет изображен в византийском стиле
Христос Пантократор (Вседержитель). На обратной — Вла-
димир, восседающий на троне, увенчанный короной визан-
тийского типа, с подвесками, и держащий в руках завер-
шающийся крестом скипетр. На византийских монетах им-
ператор очень редко изображался на троне, поэтому
чеканщику пришлось самому придумывать образ правителя,
и это ему удалось довольно плохо. Важно, однако, дру-
гое — желание чеканщика и его заказчика продемонстриро-
вать, что Владимир сидит на троне. Чтобы развеять все
сомнения, на большинстве монет была сделана надпись
«Владимиръ на столЬ». У русов, как и в других полити-
ческих образованиях Скандинавии, трон, похоже, был важ-
нейшим атрибутом королевской власти. На некоторых зо-
83 Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие древнейших монет
России: Сводный каталог русских монет X—XI веков. Л., 1983. Рис. 19,
с. 61, рис. 22, с. 73, с. 53—54.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1016) 247
лотых монетах и наиболее ранних серебряных читается
другая надпись, соответственно: «Владимиръ — а се его
злато», «Владимиръ — а се его сребро».84 На более поздних
типах серебряных монет, выпущенных в последние годы
жизни Владимира, трон приобретает более четкие очерта-
ния, бюст Христа исчезает, а его нимб перекочевывает на
голову князя. Место Христа занимает эмблема, напоминаю-
щая трезубец, которая использовалась Владимиром как
символ власти.85 Подобные знаки были в ходу у хазар, у
которых по-видимому и заимствовали эмблему предшест-
венники Владимира (см. выше, с. 180). Трезубец присут-
ствует на лицевой стороне монет Владимира вплоть до
окончания его правления. Надписи и композиция в более
поздних типах серебряных монет Владимира содержат
много несущественных вариантов, но контуры княжеского
символа угадываются безошибочно.
«Говорящие монеты» Владимира были адресованы от-
части его дружинникам и представителям знати на востоке.
Но, выпуская их, он думал и о том, чтобы не отстать от
других правителей, имевших возможность таким же обра-
зом символически демонстрировать свое достоинство, при-
чем речь идет не столько о византийском императоре,
сколько о правителях в северных землях. Хаган волжских
болгар прекратил выпуск дирхемов приблизительно в те
годы, когда Владимир начал чеканить свои первые монеты,
но около 995 г. стал выпускать серебряные монеты король
шведов Олаф Скотконунг, оформление их имитировало мо-
неты англо-саксонских королей. Несколько образцов этих
«сигтунских монет» было найдено в районах, находящихся
к востоку от Балтийского моря.86 В 990-е гг. монеты также
выпускались датским королем и Олафом Трюггвасоном, ко-
торый стал к этому времени королем Норвегии. Как в усво-
ении новых религий, так и в выпуске монет северные пра-
вители старались не отставать друг от друга. Вероятно,
заметное сокращение притока дирхемов с востока застав-
ляло их спешить и постараться поставить свой оттиск на
том драгоценном металле, которым они располагали.
84 Там же. С. 60—61.
85 Там же. С. 59, 67, 69, табл. 3 на с. 106.
88 Maimer В. The Sigtuna Coinage: с. 995—1005. Stockholm; London,
1989. P. 21, 36—37, 119—120.
248
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Владимир поддерживал отношения — надо полагать, об-
мениваясь подарками и поздравлениями, — с другими пра-
вителями. «Повесть временных лет* сообщает, что он «бЪ
живя съ миромь» с Болеславом Польским и Стефаном
Венгерским.87 Заключались и брачные союзы: Святополка,
одного из сыновей Владимира, женили на дочери Болеслава.
Кроме того, Всеволода, одного из сыновей Рогнеды, пыта-
лись обвенчать с шведской принцессой Сигрид. Сага пове-
ствует о том, что Сигрид умертвила как Всеволода, так и
Гаральда из Гренланда, сказав при этом, что «таким путем
она хочет отучить всяких царьков являться к ней и просить
ее руки».88 Эти контакты с далекими странами поддержи-
вались не ради обмена любезностями. Именно в Скандина-
вии Владимир набрал свое войско, чтобы пробить дорогу к
власти на «Восточном пути», а примерно в 990-е гг. Эрик
Хааконсон, норвежский ярл, «опустошил огнем земли Вла-
димира и взял штурмом Aldeigjuborg [Старую Ладогу], и это
была жестокая битва». Истинность приведенных стихов под-
крепляется наличием серьезных разрушений в крепостной
стене Старой Ладоги и следами пожара, относящимися к ру-
бежу X и XI вв. Однако другие магнаты рассматривали
двор Владимира как стартовую площадку для походов за бо-
гатством и властью, направленных в противоположную сто-
рону. Одним из них был Олаф Трюггвасон, который возгла-
вил боевую флотилию и опустошал берега Балтийского
моря, а затем напал на Англию, где в 991 г. ему удалось
собрать дани 10 000 фунтов серебра.89
3. УКРЕПЛЕНИЕ ПОЗИЦИЙ
Хотя Владимир никогда не мог себе позволить прене-
бречь защитой северных подступов к речным путям, глав-
ные источники его доходов и освященные новой религией
87 пвл. т. 1. с. 86.
88 Heimskringla. Ch. 43. Р. 186.
89 Eyolfs Bandadrapa / Ed. and tr. G. Vigfusson and F. York Powell //
Corpus boreale poeticum. Oxford, 1883. Vol. 2. P. 52; Muhle E. Die
stadtischen Handelszentren... S. 63; The Anglo-Saxon Chronicle / Tr.
D. Whitelock. London, 1965. P. 82 and note 3, p. 83; Key nee S. The Histori-
cal Context of the Battle of Maldon // The Battle of Maldon A. D. 991 / Ed.
D. Scragg. Oxford, 1991. P. 88—90; Roeedahl E. The Vikings. P. 250—251.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 249
места располагались на юге. Оборона этого района ослож-
нялась его демографическими особенностями. Застроенная
территория Киева расширилась во второй половине X в. за
счет населения, стекавшегося сюда из самых разных мест.
Работорговля играла в этом немалую роль, хотя и косвен-
ным образом. Молодые рабыни были одним из самых доро-
гих товаров, и нередко представителей военной элиты хо-
ронили вместе с рабыней. Согласно ♦ Повести временных
лет» сам Владимир собрал 800 наложниц, расселенных по
деревням в окрестностях Киева. Их этнический состав был,
по всей вероятности, таким же пестрым, как и этническая
принадлежность тех наложниц, которые, по данным источ-
ников, родили ему сыновей. Одна из последних была чешка,
другая византийская монахиня, третья болгарка. Даже сде-
лав скидку на преувеличения, свойственные летописи, мы
можем предположить, что продолжавшаяся почти столетие
практика подобных связей оставила заметный отпечаток как
на численности, так и на этническом составе населения
Среднего Поднепровья. Жили в Киеве и добровольные пере-
селенцы, как тот, кто вырезал имя на арабском языке на
каменной форме, найденной на Подоле, или Туры, варяг,
вернувшийся из Византии (см. выше, с. 233). В целом ряде
могил, находящихся в киевских некрополях, судя по ин-
вентарю и погребальному ритуалу, были похоронены финно-
угры и кочевники.90 Еще до принятия христианства ряды
элиты стали пополняться представителями нескандинавского
населения, которых, вероятно, возвышали за их воинскую
доблесть и вследствие доверия к ним сюзерена.
Однако быстрый рост Киева и его культурная неодно-
родность не были типичны для всего района в целом. Ко-
личество поселений и некрополей, датируемых X в. и на-
ходящихся на расстоянии более 30 км от Киева, очень не-
велико. Единственным безусловно густонаселенным районом
были берега Десны — у Чернигова и далее вверх по тече-
нию реки (см. выше, с. 164). Именно отсюда пришло к
Киеву вспомогательное войско в 969 г., а не с запада и
не с юго-запада. Археологические памятники из поселений,
расположенных в этих последних направлениях, малочис-
90 Моця О. П. Етшчний склад населения швденноруських земель: (За
материалами поховальних пам’яток X—XIII ст.) // Археология. 1992. Xs 1.
С. 43—44.
250
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ленны. В середине X в. земля русов была на расстоянии
«одного дня пути» от печенегов.91 Набеги, которые органи-
зовывал вместе с печенегами Варяжко, а возможно и дру-
гие приверженцы Ярополка, делали южные подходы к
Киеву мало привлекательными для земледельцев.
К началу 980-х гг. Владимир был уже настолько уверен
в безопасности Киева, что ходил в дальние походы на север
и на запад. Но тот факт, что Киев одиноко стоял на не-
защищенном краю земли русов, оставался в силе. Основная
причина, определившая решение Святослава переселиться
на другое место, так и не исчезла. Владимир задумал на-
всегда покончить с почти полным отсутствием у Киева
тыла, а значит и населения, которое могло бы, помимо
производства продуктов питания, платить налоги и нести
воинскую службу. Он организовал принудительное пересе-
ление жителей северных лесов в район к югу от Киева.
Летопись вкладывает в уста Владимира следующие слова:
«Се не добро, еже мало городъ около Киева». Летопись
перечисляет реки, вдоль которых он «нача ставити городы
И поча нарубати мужЪ лучьши’Ь от словень, и от кри-
вичь, и от чюди, и от вятичь, и от сихъ насели грады;
6Ъ бо рать от печен*Ьгь».92
Археологические данные подтверждают летописное сооб-
щение о крупных фортификационных работах, начавшихся
вскоре после крещения Владимира. Они также показывают,
что Киев являлся для Владимира опорой земли русов. Обо-
ронительные линии представляли собой цепочку укреплен-
ных пунктов разной величины и длинных земляных валов,
получивших название «змиевы (змеиные) валы». Вопрос об
их датировке долгое время оставался спорным, но теперь
уже не вызывает сомнений, что многие земляные укрепле-
ния относятся к эпохе Владимира. На юге и западе от Киева
было насыпано несколько линий оборонительных валов, ко-
торые петляли и образовывали целую серию лабиринтов.
Длинный вал тянулся также по левому берегу Днепра, за-
щищая долину реки. В месте впадения Сулы в Днепр этот
вал соединялся с другим, защищавшим низовья Сулы.93 Не-
91 DAI. Ch. 37.47. Р. 168—169.
92 ПВЛ. Т. 1. С. 83.
93 Кучера М. П. Змиевы валы Среднего Поднепровья. Киев, 1987.
С. 179; илл. 4, с. 16—17.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 251
далеко от места их слияния, около брода через Сулу, было
построено крупное укрепленное поселение. В пределах его
укреплений находилась гавань, которая могла служить убе-
жищем для плывущих по Днепру судов. Этот опорный
пункт, площадью в 27 гектаров, получил многозначительное
название Воин.
Район, в котором строительство велось наиболее интен-
сивно и на котором более всего сосредоточились заботы
Владимира, лежал прямо на юге от его столицы (см.
карту 6). Непосредственно к югу от Киева был возведен
«змиев вал», преграждавший проход между речкой Ирпе-
нем и Днепром. Основная оборонительная линия проходила
южнее и использовала преимущества крутого левого берега
Стугны. Сама река в нижнем ее течении являлась доста-
точной преградой для живущих грабежом кочевников.
«Змиев вал» начинался в том месте Стугны, которое на-
ходилось всего в «трех часах быстрой езды» от Киева.94
Обогнув Стугну, вал шел дальше на запад и упирался в
речку Ирпень, заключая Киев в своего рода треугольник,
а затем поворачивал на северо-запад, доходя до самого Те-
терева. Этот «змиев вал», когда в начале XI в. он был
наконец достроен, растянулся на расстояние 100 километ-
ров.
Две другие оборонительные линии шли от берега Дне-
пра на запад, огибая с двух сторон Витичев, заново укреп-
ленный отправной пункт для судов русов, которые отплы-
вали в Византию. На этих внешних линиях валов почти
не было крепостей, да и вообще «змиевы валы» не замыш-
лялись как сооружение, постоянно охраняемое людьми.95
Скорее они предназначались для того, чтобы замедлить
приближение конницы кочевников, лишая их преимуществ
неожиданного нападения. Валы были не очень высоки — в
среднем 3,5—4 м, перед ними были вырыты рвы двенад-
цатиметровой ширины, не позволявшие даже самым сно-
ровистым коням с разбега перемахнуть через вал. Петляю-
щие внешние ряды «змиевых валов» не давали кочевникам
быстро уйти с награбленной добычей, и они рисковали ока-
заться в ловушке у преследователей. Для того, чтобы ус-
94 Рыбаков Б. А. Владимировы крепости на Стугне // КСИА. 1965.
Т. 100. С. 126.
95 Кучера М. П. Змиевы валы... С. 169, 128.
252
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
пешно вести погоню, русам нужно было держать лошадей,
хорошо ездить верхом и находиться неподалеку. В крепос-
тях, вереницей растянувшиеся вдоль Стугны, могли быть
расквартированы отряды конницы, а конница из Киева
могла подоспеть в считаные часы. Личное участие Влади-
мира в создании новых оборонительных рубежей было уве-
ковечено названием одного из них Василев, по имени его
святого. Именно здесь однажды летом князя атаковали пе-
ченеги и заставили спрятаться под мостом (см. выше,
с. 243). Укрепления Василева и ряда других крепостей и
населенных пунктов были усилены с помощью технических
новшеств, воспринятых вместе с новой религией. Внутрен-
няя часть «змиевых валов», как и большая часть крепос-
тей, была усилена рядами бревен, уложенных параллельно
валу и покоящихся на крестообразных опорах, или с по-
мощью бревен, уложенных клетью и заполненных землей,
песком или глиной, которые извлекались из примыкающего
к валу рва. Вал в Василеве был насыпан на деревянные
рамы, а снаружи были уложены аккуратные горизонталь-
ные ряды из необожженных кирпичей. Такую же кирпич-
ную конструкцию обнаружили при раскопках ближайшей
крепости на восток от Василева, на месте нынешней де-
ревни Заречье. В основании валов в новых городах, по-
строенных Владимиром, — в Белгороде и Переяславле
также были уложены необожженные кирпичи. Форма и
размер этих кирпичей те же, что у необожженных кирпи-
чей, которые, по сообщениям в печати, были найдены при
раскопках валов около фундамента Десятинной церкви в
Киеве. Нет оснований сомневаться, что в основе своей тех-
ника производства кирпича была завезена греческими «мас-
терами», строившими церковь. Валы, усиленные такими
кирпичными опорами, можно было насыпать выше, не рис-
куя вызвать оползень. Валы в Василеве и сейчас достигают
в высоту 8 метров, валы в Белгороде — 5—6 метров, а в
990-х гг. они были еще выше. Увенчанные частоколом, эти
земляные укрепления представляли собой эффективное
средство защиты. Укрепления в Белгороде защищают
огромную площадь — примерно в 105 гектаров. В дополне-
ние ко всему, было основано несколько поселений на
мысах, нависающих над Стугной, Ирпенем и другими ре-
ками, которые огибались или пересекались «змиевыми ва-
лами». Эти земледельческие поселения, расположенные
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 253
вдали от главных крепостей, иногда занимали площадь в
7 гектаров и даже больше.96
«Повесть временных лет» лишь мимоходом упоминает
строительство Владимиром оборонительных сооружений к
югу от Киева, и тем не менее объем проведенных работ
свидетельствует о серьезно организованном мероприятии.
Более 500 километров земляных укреплений было возведе-
но после того, как Владимир принял решение об этом стро-
ительстве, а принял он его вскоре после крещения. Веро-
ятно, в итоге было основано не менее 100 крепостей,
укрепленных городов и неукрепленных поселений, в них
переселили много тысяч людей, а оборонительные сооруже-
ния поселений на территории вплоть до Чернигова и Чер-
веня подверглись переделке. Оборонительные сооружения
имели уже вполне законченный вид к тому времени, когда
в 1008 г. их довелось увидеть Бруно из Кверфурта. Гер-
манский миссионер описывает «крепчайшую и длиннейшую
ограду (sepe)», которой Владимир «со всех сторон окру-
жил» свои «владения».97 Владимир сам проводил Бруно и
его спутников к «воротам», через которые они прошли
пешком. Два дня ехал Бруно из Киева, и только на третий
день после прощания с Владимиром у ворот он встретил
печенегов. На дворе была зима, и в это время года кочев-
ники имели обыкновение уходить к югу, где легче было
найти корм для скота, но все же, по сравнению с середи-
ной X в., ситуация резко изменилась (см. выше, с. 184,
примеч. 25).
В своем увлечении строительством укреплений Влади-
мир чем-то напоминает Альфреда, короля Уэссекса. Альф-
ред соорудил более тридцати укрепленных пунктов (burhs)
по всему Уэссексу и проявлял о них неустанную заботу,
снабжая всем необходимым. Владимир строил с еще боль-
шим размахом, и это несмотря на то, что у него не было
возможности, как у Альфреда, реставрировать существовав-
шие уже города. Винчестер, один из крупнейших burhs
Альфреда, был вдвое меньше Белгорода, причем Альфред
96 Раппопорт П. А. Очерки по истории русского военного зодчества
X—XIII вв. М.; Л., 1956. С. 82—91. (МИА. Т. 52); Кучера М. П. Зми-
евы валы... С. 71—73.
97 Epistola Brunonis ad Henricum regem / Ed. J. Karwasinska.
Warszawa, 1973. P. 99. (Monumenta Poloniae Historica. Series nova.
Vol. 4.3).
254
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
использовал возведенные еще римлянами стены. У Влади-
мира не было также таких вспомогательных средств, как
Burghal Hidage, записанный реестр наделов обрабатываемой
земли — hides, отведенных для содержания определенного
количества защитников каждого burh. С другой стороны,
предшественники Владимира уже доказали свою способ-
ность руководить, не опираясь ни на какие писаные пра-
вила, а он лишь дал давно испытанным средствам при-
нуждения новое применение. Король Альфред не был столь
всемогущ, чтобы куда-то переселять свободных граждан,
его биограф и авторы хроник сетуют поэтому, что работы
по возведению крепостей выполнялись медленно.98 Влади-
миру не требовалось вести агитационную кампанию лите-
ратурными средствами, чтобы добыть нужное количество
рабочей силы у своих подданных. Но, вместе с тем, едва
ли среди подданных Владимира были такие, кто владел
навыками письма или чтения, чтобы вести подобного рода
кампанию или оповестить о ней других. И это определен-
ным образом ограничивало возможности Владимира.
Поскольку Владимиру удалось немного продвинуться
вглубь степи на правом берегу Днепра, понятно его жела-
ние сделать то же самое и на левом, тем более, что там
находились славянские поселения. Здесь он насыпал «змиев
вал*, протянувшийся вплоть до Воина, и другой — вдоль
Сулы. Такая конфигурация оборонительных рубежей хоро-
шо отвечала основной цели Владимира — защитить Киев.
Летопись рассказывает о длительной осаде Белгорода и
столкновении с печенегами у брода, где позднее был осно-
ван Переяславль. Хотя с печенегами «б'Ь бо рать велика
бес перестани*,99 в летописи нет ни одного упоминания о
набеге печенегов на Киев, не говоря уже об осаде города.
Оборонительные рубежи сдерживали теперь печенегов даль-
ше в степи, им приходилось задумываться и о путях от-
ступления. И все же оборонительные линии Владимира не
были непреодолимыми, как показывает судьба небольшой
крепости на мысу в Заречье. Владимир укрепил ее вал
кирпичной кладкой, а от ворот укрепленного поселения к
крепости провел узкий и длинный туннель. Но эти меры
98 The Anglo-Saxon Chronicle. Р. 54; Asser. Life of Alfred. Ch. 91
(Keynes S., Lapidge M. Alfred the Great. Harmondsworth, 1983. P. 102).
99 ПВЛ. T. 1. C. 87.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 255
не спасли крепость от разорения в начале XI в., и место
было заброшено. Две серебряные монеты Владимира были
найдены в воротной башне или около нее. Их, вероятно,
кто-то обронил во время грабежа.100 Попытка использовать
кирпичную кладку для укрепления земляных валов на
Среднем Поднепровье была таким же неприжившимся экс-
периментом, как и производство серебряных монет.
Напротив, новый культ Владимира, как показало время,
не остался лишь минутным увлечением. Мы видели, к
каким угрозам ему приходилось прибегать, чтобы заставить
жителей Киева креститься en masse (см. выше, с. 240—
241). Угроза князя прибегнуть к насилию и разрушение
языческих святилищ снискали Владимиру похвалу из уст
одного из церковных деятелей середины XI в. (см. ниже,
с. 334). В Киеве часть некрополя, содержащая захоронения
представителей элиты, исчезла под фундаментом Десятин-
ной церкви, а в Городище святилище, находившееся непо-
средственно за городом, было разрушено и заброшено. При-
близительно с конца X в. в некрополях Гнездова уже нет
следов ритуала сожжения в лодке и других форм крема-
ции. Теперь в Гнездове над умершими насыпали курганы
меньшего размера, а с середины XI в. покойников стали
класть в вырытых в земле ямах.
Как ни велики были успехи князя в подавлении цент-
ров, где осуществлялось организованное почитание язычес-
ких богов, и в изменении ритуалов погребения, его меры
не были сами по себе достаточны, чтобы заставить народ
придерживаться христианских обрядов или вести себя со-
образно нравственным заповедям, предлагаемым духовенст-
вом. В вопросах захоронения более, чем в чем-либо другом,
члены семьи или общины были склонны придерживаться
обычаев и своих собственных представлений о том, как
лучше обеспечить загробную жизнь умершего. Представи-
тели княжеской власти не могли проводить слишком жест-
кую политику в отношении такого рода обрядов.
Достаточно бегло взглянуть на то, как географически
распределяются разные типы погребальных обрядов, чтобы
заметить, что обряды, которые можно определить как
более или менее христианские, характерны лишь для оп-
100 Медынцева А. А. Серебреники из Новгорода Малого // СА. 1969.
№ 4. С. 259—260.
256
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ределейных областей, главным образом, для земель Вла-
димира, находящихся на юге. Это такие захоронения,
когда умершего закапывали в вырытую в земле яму с
малым количеством утвари или вовсе без нее. Покойников
обычно клали на спину, головой на запад, с руками вдоль
тела или скрещенными на груди. Их заключали в дере-
вянный гроб. У русов над могилами часто насыпали не-
большие круглые курганы — дохристианский обычай, ко-
торый священники не смогли искоренить, а может быть,
считали его достаточно безобидным пережитком. На самом
деле наличие курганов давало повод сохранять или воз-
рождать дохристианские обычаи. В них часто клали гли-
няную посуду и другие мелкие вещи для личного ис-
пользования, а также пепел, символизировавший крема-
цию, и еду, символизировавшую похоронную трапезу.
Впрочем, на некоторых кладбищах со времен Владимира
вообще не насыпали курганов.
Захоронения в ямах раньше всего вытеснили более древ-
ние в тех районах, о которых известно из других источ-
ников, что там в X в. жили христиане и существовали
церкви. Как мы видели (см. выше, с. 234), к тому вре-
мени, когда их завоевал Владимир, большинство населения
Перемышля и других червенских городов составляли хрис-
тиане, причем находившиеся там священники по-видимому
остались en poste. Женитьба Святополка на дочери Боле-
слава привела к тому, что в его престольном городе Турове
оказался епископ из «латинян» (т. е. находившийся в
юрисдикции римского папы, а не Византии) — Рейнберн из
Кольберга. «Латинянами» были, по всей вероятности, свя-
щенники и в других западных городах русов. Ближайшие
аналогии к ротонде в Перемышле отыскиваются в Мора-
вии, в чешских землях и в Польше. В XI в. архиеписко-
пия Праги все еще числила под своей юрисдикцией все
земли до Западного Буга и Стыря.101 Важные торговые
пути, связывавшие червенские города с Краковом и Прагой
могли способствовать перемещению не только товаров, но
и священников. В свете сказанного становится понятным
появление на этой территории с конца X в. целых групп
101 Die Chronik der Bohmen des Cosmas Von Prag / Ed. B. Bretholz.
Berlin, 1923. P. 138. (MGH SS. N. S. Vol. 2); Исаевич И. Д. Культура
галицко-волынской Руси // ВИ. 1973. № 1. С. 102.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 257
некрополей, включающих захоронения в яме: такие группы
встречаются в районе Пересопницы, между Верхней Горы-
нью и Верхним Стырем, в районе между Западным Бугом
и Саном и, в значительном количестве, в долине Верхнего
Днестра.102 Интерес Владимира и других князей русов к
этому относительно густонаселенному району и его выгод-
ным транзитным путям подтверждается найденными здесь
камерными погребениями, хотя их здесь существенно мень-
ше, чем в районе Среднего Поднепровья. Эти погребения,
по всей вероятности, принадлежат представителям княжес-
кой элиты или их уполномоченным, которые умерли при
исполнении служебных обязанностей. С той поры, как Вла-
димир принял христианство, он мог использовать для нужд
новой религии местное духовенство, и процесс внедрения
христианских обрядов и правил погребения произошел
здесь довольно быстро. Еще одна большая область с захо-
ронениями в ямах находится в районе Киева и в землях
на восток от него. Это и неудивительно, ибо очевидна связь
между присутствием княжеской власти и введением нового
обряда захоронения. В Киеве и Чернигове от обряда кре-
мации отказались, как только Владимир обратился в новую
веру, и тела покойников ждали Страшного Суда в целости
и сохранности. Но над черниговскими могилами курганы
традиционного вида по-прежнему насыпались, а дальше
вверх по Десне тела умерших по-прежнему клали на уров-
не земли или внутри кургана — обычай, который начал
входить в моду среди славян Среднего Поднепровья задолго
до принятия Владимиром христианства. В черниговских не-
крополях существовала своя устойчивая традиция, и даже
Владимиру, наверное, было трудно добиться резкого разры-
ва со старыми обычаями в этом густонаселенном и отно-
сительно хорошо вооруженном районе. Крайнее от Киева
из городских кладбищ на Средней Десне, где в 990-х гг.
отмечен переход к захоронениям в яме, находилось в Кве-
туне. К 1000-му г. мосты для внедрения новых погребаль-
ных обрядов и, надо полагать, для распространения новой
религии были перекинуты на север от Чернигова — в Сед-
нев (в летописи Сновск) и в Новгород Северский. Захоро-
нения в ямах скоро стали практиковать и дальше на вос-
102 Моця А. П, Погребальные памятники... Карта 64, с. 70—71; карта
65, с. 76—77; карта 68, с. 84—85.
258
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
токе к степной границе, в районе Курска.103 Напротив, жи-
тели района, находившегося от Среднего Поднепровья со-
всем близко на западе, считали себя вправе хоронить умер-
ших по-своему: древляне клали своих покойников под кур-
ганом на уровне земли.
Областью наибольшего распространения христианских
норм жизни являлся сам Киев и новые поселения на степ-
ной границе. У кладбищ Белгорода и Воина, где вообще
отсутствуют курганы, не было прошлого, связь с которым
требовалось бы порвать, или почти не было. Князь нахо-
дился рядом и, на первый взгляд, здесь не было наруше-
ний в христианском декоруме. Однако на более глубинном
уровне кое-какие старые обычаи продолжали жить. Откро-
венные проявления язычества, такие как сожжение умер-
шего в лодке с жертвоприношениями животных, встреча-
ются в Белгороде редко, и датируются они последними го-
дами X в. Подавляющее большинство умерших в
Белгороде, равно как в Воине и в соседней крепости на
Суле, в окрестностях современного Жовнина, клали в
гробы, которые заколачивались гвоздями. Но во многих мо-
гилах встречаются черепки и, реже, кости животных. Жен-
щин часто хоронили в полном наряде — с височными коль-
цами или с кольцами для ушей, в отороченном византий-
ским шелком одеянии с капюшоном.104 Серебряные кольца
для ушей с висящими на них семью крошечными лепест-
ками были найдены на кладбищах, расположенных на тер-
ритории от Жовнина до поселения к северу от реки Здвиж,
на месте нынешних Нежилович. Они характерны для ра-
димичей и, вероятно, были завезены на юг переселенцами
с Верхнего Днепра. В других могилах найдены бренчащие
подвески того типа, который был популярен у финно-угров.
На кладбищах и в поселениях XI в. к югу от Киева
довольно часто находят амулеты. С одной стороны, — это
круглые подвески, символизирующие солнце, миниатюрные
топоры, молоточки и кремни, очевидно, связанные с куль-
том Перуна; с другой стороны, находят производившиеся
более или менее в массовом порядке наперсные и натель-
103 Там же. С. 96—97.
104 Мезенцева Г. Г„ Прилипко Я. П. 1) Открытие Белгородского мо-
гильника // СА. 1976. № 2. С. 246—248; 2) Давньоруський могильник
Белгорода Кшвського: (Дослгдження 1974—1976 рр.) // Археология. 1980.
Т. 35. С. 106—109.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 259
ные кресты, а также штампованные металлические иконки
с изображениями святых. Те, кто носил или дарил пред-
меты первого и второго разряда, которые иногда клали в
одну и ту же могилу, возможно, не задумывались над их
взаимоисключающей символикой. Но при всем том они рас-
сматривались как нечто большее, чем обычные украшения.
Тенденция такова, что кладбища с погребениями в ямах
и без насыпанных над умершими курганов содержат мень-
ше черепков, пепла и нехристианских амулетов: следова-
тельно, хоронившие сознательно выполняли обряды, кото-
рые внедрялись православными священниками. Не случай-
но, эти кладбища по большей части находятся в радиусе
250 км от Киева или далеко на западе, в районе Днестра
и червенских городов.
Жившие на степной границе переселенцы из северных
лесов были оторваны от своего рода и общины, и они были
наиболее послушны воле князя и восприимчивы к поуче-
ниям присланных князем священников. Белгород был
одним из тех немногих городов, где Владимир посадил епи-
скопа (см. ниже, с. 330), так что деревянную церковь, об-
наруженную при раскопках крепости, можно считать епар-
хиальной церковью. Весьма вероятно, что священники
были поставлены и в другие крупные населенные пункты
на степной границе. Замысловатая система укреплений и
предупредительные огни не могли устранить угрозу пече-
нежских набегов. Расчлененные тела, найденные в некото-
рых могилах Воина, свидетельствуют о насильственной
смерти, а скелеты мужчин в Жовнине иногда сохраняют
следы того, что они были зарублены мечом.105 Живя под
угрозой внезапного нападения, увечья или плена, пересе-
ленцы, вполне возможно, пытались обрести защиту и уте-
шение в новой религии. Сам князь, видимо, находил в
ней опору, после того, например, как чуть было не погиб
в Василеве (см. выше, с. 243). Почитание христианского
Бога, таким образом, было тесно связано с занятой Вла-
димиром позицией непримиримости по отношению к пече-
негам, которая, кажется, знаменует отход от политики его
предшественников (см. выше, с. 184, 216). Если в землях
105 Довженок В. Й., Гончаров В. К., Юра Р. О. Древньоруське Micro
Вошь. Ки1В, 1966. С. 65; Дяденко В. Д., Моця О. П. Жовнинський мо-
гильник XI—XIII ст. // Археолопя. 1986. T. 54. С. 84—85.
260
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
русов существовали люди, которые восхваляются в «Повес-
ти временных лет* как «новии людье хрестьянстии, избра-
нии Богомь», «иже прияли суть крещенье и покаянье въ
отпущенье грЪховъ», то такие люди жили, по большей
части, в южных поселениях. Многие из них, как и сам
Владимир, были в этом районе пришлыми людьми, и в то
время как для князя переход к христианству означал
укрепление его авторитета как правителя, для них этот
переход связывался с чувством безопасности и сознанием
своего единства с другими христианами.
Владимир, таким образом, следовал путем, в некоторых
отношениях прямо противоположным тому, которым шел
его отец. Святослав принял облик вождя кочевников и
плыл на встречу с Цимисхием, действуя веслом, наряду со
всеми, что пришлось бы по душе скандинавским магнатам.
Владимир предпочитал сохранять дистанцию как по отно-
шению к другим представителям знати на Днепре, так и
по отношению к кочевникам. Как показалось в 1008 г.
Бруно из Кверфурта, князь был уверен в своем положении,
он был «senior среди великих своими богатствами и раз-
мерами своих владений*.106 Бруно передает чувство глубо-
кой пропасти, пролегшей между «границей* земель Влади-
мира и «тропой к язычникам* за их пределами. Владимир
высказал Бруно убеждение, что тот скоро будет убит, и
действительно Бруно и его спутники неоднократно оказы-
вались под угрозой «тысяч топоров и тысяч мечей, зане-
сенных над нашими головами» среди «ужасного шума и
крика*.107 Рассказ Бруно показывает также глубокое недо-
верие печенегов к русам и их правителю. Уверенность ко-
чевников, что война является нормальным состоянием в
отношениях между ними и русами, разительно отличается
от ситуации, имевшей место поколением раньше. Один из
ученых заметил, что Бруно и его спутники, простившись
с Владимиром у ворот вала, пересекли «символическую гра-
ницу христианского мира*.108 Орды Святослава столь рас-
палили воображение византийцев, что они считали их
одним из диких племен севера, вторжение которых пред-
106 Epi s to la Brunonis... Р. 98.
107 Ibid. Р. 100.
108 Poppe A, Vladimir, prince chretien // Le origini e lo sviluppo della
cristianita slavo-bizantina / Ed. S. W. Swierkosz-Lenart. Roma, 1992. P. 58.
(Nuovi Studi Storici. Vol. 17).
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 261
сказывал пророк Иезекииль.109 И если Святослав думал,
что Переяславец «есть середа земли моей» (см. выше,
с. 215), то Владимир утвердился в Киеве, и почти все,
что он делал после 988 г., было направлено на укрепление
своей власти в этом месте.
Впрочем, было бы неправильным абсолютизировать кон-
траст между двумя правителями. Кроме того, следует воз-
держаться от слишком восторженной оценки достижений
Владимира, сколь бы они ни были впечатляющими. Поли-
тика как Святослава, так и Владимира, у каждого по-свое-
му, определялась процессом экономического роста, а при-
менительно к северным лесам — процессом роста числен-
ности населения. Задачу эффективного использования
возможностей этого беспорядочного, но экономически взаи-
мосвязанного скопища племен и общин Святослав пытался
решить, перебазировавшись на Дунай. Как мы видели, по-
литическое образование, которое он создал на Балканах,
по всем признакам было в силах успешно управлять этим
богатым районом, где многочисленные укрепленные поселе-
ния прикрывали отрезок течения одной из главных судо-
ходных рек, отрезок, примыкающий к ее устью.
В вопросах управления государством Владимир был
ближе к Святославу, чем это на первый взгляд может по-
казаться. Главная его заслуга — это то, что он создал вокруг
Киева район укрепленных поселений, опоясывавших Днепр
и его притоки. За счет этого его престольный город не толь-
ко получил защиту, но и более плотно заселенный, более
зажиточный тыл. Впервые за всю историю киевский князь
мог использовать ресурсы тех центральных областей, кото-
рые были достаточно обширными, чтобы содержать значи-
тельный воинский контингент, и в то же время достаточно
обозримыми и доступными, чтобы не выходить из-под кон-
троля князя и нескольких его родичей или доверенных лиц.
Жители этой территории были в значительной своей части
переселенцами из дальних краев, у которых не было воз-
можности выбрать себе другого сюзерена и не было тради-
ции вступать с князем в договорные отношения. Владимир
создавал в Среднем Поднепровье опирающееся на города по-
литическое устройство, аналогичное тому, каким его отец
намеревался управлять с Нижнего Дуная. Путешествие к
109
LD. Р. 150.
262
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
морю было все еще нелегким, и Владимир сделал Защиту
речных путей на юг своей первоочередной задачей. Укреп-
ленные гавани, готовые принять большое количество судов,
были построены в Витичеве, Воине и других крупных по-
селениях поблизости от Днепра, а одна из функций «змиева
вала», прикрывавшего Днепр, заключалась в том, чтобы не
дать возможности печенегам расположиться на левом берегу
и напасть на суда из засады. Теперь можно было высылать
суда для сопровождения или конные отряды вплоть до по-
рогов, и устье Днепра стало не столь непривлекательным
местом, каким было раньше. На болотистом Великопотем-
кинском острове в конце X в. выросло торговое поселение.
На нем находились многочисленные склады и мастерские,
которые занимали все большую площадь и в итоге распро-
странились на территорию в 4 гектара.110 Опасности долгого
путешествия в Царьград, таким образом, уменьшились, а
поток судов увеличился.
Достижения Владимира могут, следовательно, скорее рас-
сматриваться как развитие начинаний Святослава на Бал-
канах или их модификация, чем полное изменение курса.
Каждый из них, получив в свои руки динамичную, но
аморфную совокупность владений и торговых путей, искал
возможности опереться на прибыльный и легко управ-
ляемый центр. Мероприятия Владимира, хотя на них и
лежит печать его изобретательности и трезвого расчета, не
решили всех вопросов управления государством. Киев по-
прежнему находился в ненормальном положении, являясь
одновременно столицей государства и его аванпостом. Более
того, одним из последствий осуществленного Владимиром
ограждения своих владений вниз по Днепру, было недоволь-
ство кочевников, которые, по-видимому, считали днепров-
скую долину районом своих летних пастбищ. Несмотря на
усилия Бруно из Кверфурта добиться примирения, набеги
печенегов и ответные карательные меры русов в последние
годы правления Владимира оставались в самом разгаре.
Необходимость находиться в состоянии постоянной готов-
ности к нападению кочевников благоприятствовала поддер-
жанию политического порядка в районе Днепра. Опасность
со стороны печенегов сплачивала жителей приграничных по-
110 Сокульский А. Л. К локализации летописного Олешья // СА. 1980.
№ 1. С. 65—66, 71—73.
ПОВОРОТ И ПРИНЯТИЕ ХРИСТИАНСТВА (ок. 960—1015) 263
селений и побуждала их верно служить своему князю-за-
щитнику. Они вполне могли считать себя представителями
единой христианской паствы, разорвав связи с обрядами ра-
димичей или какого-нибудь другого племени. Однако учас-
тие князя в решении столь важных для них вопросов, как
споры между поселенцами и защита права собственности,
было минимальным, представления о его достоинстве, соот-
ветственно, находились в зачаточном состоянии. «Повесть
временных лет» в рассказе о Владимире и епископах кос-
венно признает это, как признается и ограниченность вли-
яния христианских норм на повседневную жизнь.111
За пределами района Среднего Поднепровья князь появ-
лялся лишь эпизодически, и влияние его политической
власти на рядовых жителей хвойных лесов было незна-
чительным. География захоронений в ямах, зарегистри-
рованных в конце X и в XI вв., показывает, что влияние
княжеской власти, равно как соблюдение христианских об-
рядов, распределялись неровно. Силы и возможности Вла-
димира были, вероятно, всецело поглощены удержанием
контроля над опорными пунктами от Старой Ладоги (кото-
рую надо было восстанавливать после опустошения ярла
Эрика) до устья Днепра, а также созданием пояса из посе-
лений городского типа вокруг Киева. Область, с которой со-
биралась дань в виде рабов или сырья, простиралась на
север и на восток почти беспредельно, и задача обратить
всех тамошних жителей в христианство или каким-либо
иным образом регулировать их жизнь не входила в ближай-
шие планы Владимира. Такие племена, как радимичи, кри-
вичи и вятичи, сохранили свои индивидуальные обряды и
обычаи, даже еще больше подчеркнув племенные особеннос-
ти своеобразными для каждого племени украшениями, ко-
торые, кажется, получили распространение уже после обра-
щения Владимира в христианство. Их запугали, но полнос-
тью не подчинили. Спустя два поколения после посещения
Бруно Киева, поездка представителя киевской династии «въ
вятичи» была все еще деянием, заслуживающим внимания,
по крайней мере, в собственных глазах этого представите-
ля.112 Земли вятичей не были относительно Среднего По-
111 ПВЛ. Т. 1. С. 86—87; Kaiser D. Н. The Growth of the Law in
Medieval Russia. Princeton, 1980. P. 75—76; см. также ниже, с. 320—321.
112 Владимир Мономах в кн.: ПВЛ. Т. 1. С. 158.
264
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
днепровья много дальше, чем земли печенегов, «самых
ужасных и жестоких из живущих в мире язычников».113
Владимир не мог сам контролировать все разбросанные
на большом пространстве опорные пункты, однако для про-
ведения своей политики ему было необходимо держать в
подчинении некоторые самые удаленные центры. Такова
была какое-то время ситуация в Городище-Новгороде, где
Владимир мог положиться на своего искушенного в поли-
тике дядю. Но Владимир, кажется, больше, чем его пред-
шественники, использовал своих сыновей для того, чтобы
нейтрализовать других родственников или иные княжеские
кланы, которые остались на политической арене в 970-х
гг. Так, Добрыня был в конце концов заменен на своем
посту наместника Новгорода Вышеславом, одним из сыно-
вей Владимира, рожденным от чешской наложницы. Впо-
следствии, после смерти Вышеслава, Владимир назначил в
Новгород Ярослава, одного из своих сыновей от Рогнеды.
Другие его сыновья — по-видимому, считавшиеся самыми
способными и хотя бы внешне преданными ему, представ-
ляли Владимира в тех местах, которые были относительно
плотно заселены, где появились представители знати или
где была угроза вторжения со стороны иноземных прави-
телей. Князья были посажены в Ростове — недалеко от
Сарского городища (см. выше, с. 42) и в Муроме, по со-
седству с волжскими болгарами, которые так и не были
подчинены; в ближней земле — у древлян, которых удалось
подчинить, но не ассимилировать; в Турове, где прежде
правил Туры; а также в одном из червенских городов —
в современном Владимире Волынском, который был осно-
ван недавно и получил языческое имя Владимира — здесь
можно видеть указание на то, что князь еще раньше все-
рьез заинтересовался этим городом. До той поры, пока все-
могущий pater familias продолжал здравствовать, распреде-
ление трудов и забот о процветающих пограничных терри-
ториях между сыновьями было разумно и выгодно. Можно
было надеяться, что правильно понятый личный интерес и
определенное чувство уважения к родителю вынудят сыно-
вей действовать в согласии с ним, обеспечивать безопас-
ность торговых путей и регулярность поступления дани.
Но даже «новый Константин» не мог жить вечно.
из
Epistola Brunonis... Р. 100.
ЧАСТЬ II
КИЕВ И РУСЬ
ГЛАВА V
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ
(ок. 1015—1036)
В конце 1040-х гг. Иларион, священник церкви
Св. Апостолов в княжеской резиденции в Берестове, нахо-
дившейся рядом с Киевом на юге, обратился с риториче-
ским словом к князю Владимиру. Иларион призывал князя
восстать из могилы и взглянуть на свое наследие, порадо-
ваться тому, как славно и достойно его сын продолжает
начатое им дело: «и на земли не беспамятна оставилъ сы-
номъ твоимъ. Въстани Виждь утробу свою! Виждь ми-
лааго своего! Виждь красяащааго столъ земли твоей, и
възрадуйся и възвеселися!».1 Этим возлюбленным сыном и
наследником по предначертанию свыше был князь Ярослав,
в крещении Георгий, правивший Киевом до 1054 г. Он
вошел в историю как Ярослав Мудрый — покровитель уче-
ности, строитель великого города («величьствомъ сиающь»,
как восторженно писал Иларион), свойственник всех коро-
левских родов Европы благодаря брачным союзам своих
детей, законодатель, основатель великолепного храма
Св. Софии, мерцавшего золотом мозаик, творец и олице-
творение золотого века Киевской Руси. По словам летопис-
ца, «отець бо сего Володимеръ землю взора и умягчи,
рекше крещеньемь просв'Ьтивъ. Сь же нас'Ёя книжными
словесы сердца верных людий; а мы пожинаемъ, ученье
приемлюще книжное» .2
Но Иларион был панегиристом, а не современным ис-
ториком. Его задачей было создать картину царящего при
Ярославе умиротворения, торжества добродетели, славного
осуществления предначертаний Всевышнего. На деле же эта
картина была далеко не столь благостной, как в его пыш-
1 Молдован А М. «Слово о законе и благодати» Илариона. Киев,
1984. С. 98; Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 23—24.
2 ПВЛ. T. 1. С. 102.
268
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
ном описании. Никакого благопристойного перехода власти
в новые руки после смерти Владимира в 1015 г., никакого
мирного вокняжения его любимого сына и наследника не
произошло. Вместо этого началась затяжная грязная меж-
дуусобица, в ходе которой многочисленные сыновья Влади-
мира, опираясь на наемников из ближних и дальних зе-
мель, стремились перегрызть друг другу горло. Ярославу
удалось восстановить хоть какое-то подобие отцовской влас-
ти лишь после того, как все одиннадцать его братьев, о
которых до нас дошли сведения, либо умерли, либо были
убиты или лишены свободы. Этот процесс затянулся на
целых двадцать лет, в связи с чем возникают важные во-
просы, касающиеся законности прав династии и самых
основ княжеской власти.
1. БОРЬБА ЗА ПРЕСТОЛ
До нас дошло довольно много (по критериям рассматри-
ваемого периода) источников сведений о конфликтах, по-
следовавших за смертью Владимира. Междоусобные войны
1015—1019 гг. получили особенно широкий резонанс, так
что существуют их обстоятельные описания как местного,
так и иноземного происхождения. Интерес местных авторов
к данным событиям был особенно острым из-за того, что
двое младших участников конфликта, Борис и Глеб, были
впоследствии причислены к лику святых. Благодаря этому,
в дополнение — а иногда и в опровержение — к сообщениям
летописи, мы располагаем двумя агиографическими сочине-
ниями, посвященными данным святым. Это, во-первых,
«Чтение», составленное монахом Киево-Печерского монасты-
ря Нестором в конце 1070-х или в начале 1080-х гг., а во-
вторых, анонимное «Сказание», которое датировали предпо-
ложительно и по-разному — от середины XI до начала
XII в.3 Источником более сжатым, составленным вдали от
места событий, но находящимся гораздо ближе к ним по
времени, являются соответствующие фрагменты в латинской
хронике Титмара, епископа Мерзебургского, который умер * 26
3 Тексты см. в изд.: Жития святых мучеников Бориса и Глеба и
службы им / Приготовил к печати Д. И. Абрамович. Пг., 1916. Самый
ранний текст «Сказания» опубликован в «Успенском сборнике» (стб. 8—
26, с. 42—71); tr. Hollingsworth. The Hagiography.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
269
1 декабря 1018 г. Они представляют собой донесения оче-
видцев — саксонцев, служивших в армии польского короля
Болеслава. Отдельные отрывки текста дошедшей до нас ру-
кописи написаны рукой самого Титмара.4 Наконец, сущест-
вует пространная, но поздняя и туманная версия событий
в «Саге об Эймунде», читающаяся в составе рукописного
сборника исландских саг конца XV в., известного как
«Flateyjarbok».5
Столь различные источники и рассказывают о событиях
по-разному, а извлекаемые из них факты можно группиро-
вать в различных сочетаниях. Взяв за основу наиболее ве-
роятную последовательность событий (для чего на время за-
будем о существующих в науке расхождениях по этому во-
просу), мы можем разделить всю череду конфликтов (или
конфликты из-за чередования князей на киевском столе) на
четыре неравные фазы, в продолжение которых сыновья
Владимира, выступая в различных сочетаниях, создавали и
разрывали политические и территориальные альянсы.
Первая из этих фаз началась еще до смерти князя Вла-
димира. Как мы видели, политика его заключалась в
стремлении превратить земли русов в некую семейную
«фирму», так что в ключевых городах он поставил у влас-
ти своих сыновей. Но ряд признаков говорит о том, что
в последние годы его княжения кое-кто из сыновей Вла-
димира был не так предан отцу, как тому бы хотелось.
Примерно в 1013—1014 гг. Святополк Туровский будто бы
что-то замышлял против отца, и Владимир арестовал сына
и держал его в заточении — то ли в Киеве, то ли в близ-
лежащем Вышгороде.6 В 1015 г. сам Ярослав отказался
4 Текст см. в издании: Holtzmann. Die Chronik. Относящиеся к этим
событиям выдержки с подробнейшим комментарием см.: Назаренко А. В.
Немецкие латиноязычные источники IX—XI вв.: Тексты, переводы, ком-
ментарии. М., 1993. С. 131—205. См. также: Свердлов М. Б. Латино-
язычные источники по истории Древней Руси: Германия, IX—первая по-
ловина XII в. М.; Л., 1989. См. также в целом менее надежный рассказ
в хронике Галла Анонима (ниже, примеч. 14).
5 Текст см. в издании: Flateyjarbok / Ed. S. Nordal. Akranes, 1945.
Vol. 2. P. 199—218; tr. Palsson H„ Edwards P. Vikings in Russia:
Yngvar’s Saga and Edmund’s Saga. Edinburgh, 1989. P. 69—89; Рыдзев-
ская E. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX—XIV вв.: Материалы и
исследования. М., 1978. С. 89—104.
e Thietmar VII.72(52) // Holtzmann. Die Chronik. S. 486. О вопросах
датировки см.: Свердлов М. Б. Латиноязычные источники... С. 80—83; На-
заренко А В. Немецкие латиноязычные источники IX—XI вв. С. 171—172.
270
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
посылать Владимиру положенную дань с Новгорода. Вла-
димир приготовился было к походу на север, но заболел
и умер, так и не успев выступить против сына.7 Обстоя-
тельства разногласий Святополка и Ярослава с отцом оста-
ются неясными, но из сообщений таких независимых друг
от друга источников, как хроника Титмара и «Повесть вре-
менных лет», вытекает, что напряженные отношения внут-
ри династии или между отдельными землями имели место
еще при жизни Владимира.
Вторая фаза пришлась на лето 1015 г., и началась она
со дня смерти князя Владимира, случившейся 15 июля.
Главными ее действующими лицами выступали Святополк
Туровский и трое его братьев: Борис Ростовский, Глеб Му-
ромский и Святослав, князь древлян. То обстоятельство,
что Святополк был в свое время арестован отцом, оберну-
лось ему на пользу, так как благодаря этому он в нужный
момент оказался в Киеве (или в Вышгороде), ближе всех
к центру власти. Это позволило ему быстрее сориентиро-
ваться в обстановке и опередить братьев. Если верить мест-
ным источникам, Святослав подкупом привлек на свою сто-
рону киевлян, завладел властью в городе и поспешил уст-
ранить как можно больше своих братьев. Первой его
жертвой пал Борис, отправленный еще Владимиром на юг
воевать с печенегами. Возвращаясь из похода в степь,
Борис был покинут воинами своего отца (предположительно
за то, что отклонил предложение с их помощью взять в
свои руки власть в Киеве) и встал лагерем на реке
Альте — в средние века она представляла собой нечто вроде
вечного Рубикона на пути к кочевникам и обратно (теперь
здесь расположен киевский международный аэропорт Бо-
рисполь, лежащий примерно в сорока километрах к юго-
востоку от города). Именно здесь, в воскресенье, 24 июля,
убийцы, посланные Святополком, нашли и убили Бориса.
Потом настала очередь Глеба, которого обманом выманили
из далекого северо-восточного города Мурома. Князь до-
брался до слияния рек Смядыни и Днепра под Смоленском,
и там в понедельник, 5 сентября, он был убит, не оказав
сопротивления.8 Святослава убили при попытке бежать в
7 ПВЛ. Т. 1. С. 88—89.
8 В «Сказании» указаны правильные дни недели на 1015 г. См.:
Успенский сборник. Стб. Юг.25, 14г.26; Hollingsworth. The Hagiography.
Р. 103, 110.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
271
Венгрию, но никаких подробностей о его гибели источники
не сообщают.
Эта череда братоубийств едва ли могла бы заметно от-
разиться на экономическом, политическом, военном или
социальном «сейсмографе». Зато в киевской политической,
династической и культурной мифологии события лета
1015 г. приобрели чрезвычайно важное значение. Борис и
Глеб оказались святыми, и, как то было с другими свя-
тыми, сложившиеся после смерти образы братьев отлича-
лись гибкостью и переменчивостью, в каждом веке приоб-
ретая те свойства и добродетели, которые хотели видеть в
них люди, заинтересованные в поддержании культа.9 Их
судьбе уделено преимущественное внимание в местных ис-
точниках, и отчасти вследствие этого Борис и Глеб зани-
мают непропорциональное место в исторических исследова-
ниях, хотя в реальности их роль была довольно скромной,
а их убийство стало лишь прелюдией к дальнейшим собы-
тиям в династической борьбе.
Третья фаза, продолжавшаяся с конца 1015 до 1019 г.,
ознаменовалась тем, что Святополк столкнулся с Яросла-
вом, княжившим в Новгороде, и он был куда более гроз-
ным противником, чем прежние. Период авантюристичес-
ких убийств сменился периодом довольно ожесточенных
военных действий. Первое крупное столкновение произошло
морозной осенью близ Любеча, примерно в полутора сотнях
километров на север от Киева и примерно в сорока кило-
метрах от Чернигова.10 Братья заняли позиции на проти-
воположных берегах Днепра: Ярослав стоял на правом бе-
регу с армией новгородцев и варягов, а Святополк — на
левом, причем его войска были усилены печенежскими от-
9 Об особенностях в ранних формах этого культа см.: Lenhoff G,
The Martyred Princes Boris and Gleb: A Socio-Cultural Study of the Cult
and the Texts. Columbus, Ohio, 1989. По вопросу о времени возникновения
культа см.: Muller L. Zur Frage nach dem Zeitpunkt der Kanonisierung
der Heiligen Boris und Gleb // The Legacy of Saints Cyril and Methodius
to Kiev and Moscow: Proceedings of the International Congress on the
Millennium of the Conversion of the Rus* to Christianity / Ed. A.-E. Ta-
chiaos. Thessaloniki, 1992. P. 321—339. См. также ниже, с. 275, 312,
361, 370—371.
10 Мнение о том, что сражение при Любече произошло годом позже,
см.: Назаренко А В. О датировке Любечской битвы // Летописи и хроники:
Сб. статей. 1984 г. М., 1984. С. 13—19. Возможно, впрочем, «Повесть вре-
менных лет» (ПВЛ. Т. 1. С. 96) в данном случае начинает год с сентября.
272
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
рядами. Так они стояли три месяца, пока воины Ярослава
не придумали хитрость, при помощи которой сумели отде-
лить дружину Святополка от печенегов и загнать ее на
тонкий лед близлежащего озера. Лед начал ломаться, и
так Ярослав одержал победу. «Святополкъ же бЪжа в
ляхы, Ярославъ же сЪде КыевЪ на стол'Ь отьни и д^дни».11
Первое княжение Ярослава в Киеве продолжалось два с
половиной года (или полтора года, если согласиться с более
поздней датировкой битвы при Любече). В июле 1018 г. вер-
нулся Святополк — во всеоружии, вместе с разноязычной
армией, возглавляемой польским королем Болеславом I.12
Состоялось новое сражение братьев, на этот раз на Западном
Буге, недалеко от западных пограничных земель, где русы
постоянно боролись за влияние с поляками. Ярослав потер-
пел крупное поражение и бежал обратно в Новгород, а Бо-
леслав со Святополком двинулись к Киеву. 14 августа они
заняли город, где Болеслав и его иностранные наемники на-
грабили «неисчислимые богатства».13 Как только киевляне
были приведены к покорности, Болеслав распустил свои
вспомогательные части. Не ясно, как долго сам он пробыл
в Киеве,14 но известно, что уходя, он увозил с собой добычу,
рабов, и даже переманил Анастасия Корсунянина. По дороге
король задержался, чтобы завладеть червенскими городами,
которые, наверное, являлись главной целью его похода и
могли быть ценой его помощи Святополку.15
11 ПВЛ. Т. 1. С. 96. Однако в Новгородской Первой летописи (НПЛ.
С. 15) сказано, что Святополк бежал «въ печЪнЪгы». Ср. в «Саге об
Эймунде»: Palsson Н., Edwards Р. Vikings in Russia. Р. 74—75.
12 Thietmar VIII.32 // Holtzmann. Die Chronik. S. 530. О вероятности
менее масштабного вторжения Болеслава также и в предыдущем году см.:
Назаренко А В. События 1017 г. в немецкой хронике начала XI в. и
в русской летописи // ДГТСССР. 1980 (1981). С. 175—184.
13 Thietmar VIII.32; ср. Ibid. VII.65(48) // Holtzmann. Die Chronik.
S. 478.
14 Чаще всего считают, что он задержался ненадолго, так как весть
о его возвращении домой достигла Мерзебурга еще до смерти Титмара,
последовавшей 1 декабря 1018 г. Однако см. основанные на тексте воз-
ражения А. В. Назаренко: 1) События 1017 г...; 2) Немецкие латино-
язычные источники IX—XI вв. С. 160—162. В хронике Галла Анонима
(1.7) приведено сомнительное сообщение о десятимесячном пребывании Бо-
леслава в Киеве. См.: Monumemta Poloniae Historica. Series nova. Vol. 21
Ed. C. Maleczynski. Krakow, 1952. P. 23.
15 О Анастасии Корсунянине см. с. 240, 329. О легенде, касающейся
одного из пленников, см. ниже, с. 422—423. О червенских городах см.
также выше, с. 231—232.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
273
Оставшись без своих польских подручных, Святополк
вновь стал уязвим. При повторном наступлении Ярослава
ему пришлось бежать на юг и снова собирать отряды пе-
ченегов. Решающая битва произошла в 1019 г. на Альте,
«на м'Ьст'Ь, — говорит летописец, тонко чувствующий поэ-
тическую сторону возмездия, — иде же убиша Бориса».
Знаком высшей справедливости было то, что Ярослав одер-
жал на этом месте великую победу. Святополк опять пус-
тился в Польшу, но будто бы заболел в дороге и умер. А
Ярослав, которому повезло не в первый и не в последний
раз, «с'Ьде КыевЪ, утерь пота с дружиною своею, показавъ
победу и трудъ великъ».16
Конец Святополка еще не означал ни завершения кон-
фликта между братьями, ни того, что Ярослав, утвердив-
шись в Киеве, завоевал авторитет отца. Он разрывался
между своими владениями. Когда он пребывал на юге, к
Новгороду начинал проявлять нежелательный интерес его
племянник Брячислав Полоцкий.17 Когда же Ярослав сидел
в Новгороде, еще один брат — Мстислав Тмутараканский
норовил занять вакантное место в Среднем Поднепровье;
об этом думали и печенеги, ранее помогавшие Святополку
и Болеславу. Четвертая и последняя фаза борьбы за пре-
столонаследие оказалась и самой длительной, растянувшись
с 1019 по 1024 или 1026 г. Брячислав Полоцкий пред-
ставлял собой для Ярослава всего лишь досадную помеху,
настоящим и серьезным соперником был Мстислав, кото-
рый, опираясь на свой оплот на берегу Керченского про-
лива, сумел сделаться влиятельной фигурой в Приазовье и
восточном Причерноморье (см. ниже, с. 292—293). Кажет-
ся, Мстислав не пытался ударить прямо по Киеву, но при-
мерно в 1024 г. перенес свою ставку на север от степей,
в Чернигов, т. е. укрепился в угрожающей близости от
Киева. Братья по всем правилам собрали войска и срази-
лись в битве при Листвене. Победа досталась Мстиславу,
пришельцу с дальнего юга.
Однако за этим последовало нечто беспрецедентное. По
идее, дальше в летописи должно было говориться примерно
так: «И Ярослав бежал, а Мстислав воссел на отчем столе
в Киеве». Но там нет ничего подобного. Вместо того, чтобы
16 ПВЛ. Т. 1. С. 97—98.
17 Там же. С. 99 (в лето 6529).
274
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
снова толкнуть маятник междоусобицы, братья решили по-
ложить ей конец — признать друг друга, разделить земли
между собой и постараться впредь жить в мире. Мстиславу,
сидевшему в Чернигове, достался левый, т. е. восточный
берег Днепра с землями, традиционно относившимися к
этому уделу, в том числе и Тмутаракань. Ярославу отошел
правый, западный берег и связанные с ним земли, включая
Новгород и Киев. И все же Ярослав испытывал беспокой-
ство. Два года он провел в Новгороде, пока не набрал
достаточно большого войска, чтобы чувствовать себя в без-
опасности поблизости от Мстислава. Наконец, в 1026 г. он
вернулся в Киев, подтвердил договор с Мстиславом, «и уста
усобица и мятежь, и бысть тишина велика в земли».18
Удачливость Ярослава была под стать его терпению. В
1036 г.19 Мстислав отправился на охоту, заболел и умер.
У него не осталось сыновей (по крайней мере, сведениями
о них мы не располагаем), поэтому его брат Ярослав
«перея власть его всю». Так, наконец, вследствие осторож-
ности, везения и по счастливой случайности, благодаря ко-
торой он остался в живых, и уж во всяком случае не в
результате законного перехода власти от отца к сыну, Яро-
слав «бысть самовластець РусьсгЁй земли»,20 став преемни-
ком отцовского наследия. Правда, на всякий случай ему
все же пришлось посадить в Пскове под замок последнего
оставшегося в живых брата Судислава, а отдельная ветвь
рода по-прежнему владела Полоцком. И все же, несмотря
на эти оговорки, Ярослав получил-таки весомую награду
за двадцати летние труды.
Сам по себе перечень стычек и примирений между бра-
тьями значит не так уж много: путаница имен, местностей,
битв, еще одна гнусная история о рвущихся к власти бес-
принципных авантюристах, заставляющая вспомнить о при-
ходе к власти самого Владимира сорока годами ранее с
помощью сомнительных средств (см. выше, с. 226—227).
Внешне дело обстояло именно так, но какова же была суть
18 Там же. С. 100.
19 Или, возможно, в 1034—1035 гг.: рукописи «Повести временных
лет» здесь расходятся в распределении событий по годам. См.: ПСРЛ.
Т. 1. Стб. 150; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 138. Аргументы в пользу датировки
1034-м г. см.: Dimnik М. The «Testament» of Jaroslav «The Wise»: A
Re-examination // Canadian Slavonic Papers. 1987. Vol. 29. P. 371.
20 ПВЛ. T. 1. C. 101.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
275
этих событий? Почему, после тридцатилетнего единовласт-
ного правления Владимира, процесс восстановления поряд-
ка в династии оказался таким тяжелым, ожесточенным,
беспорядочным? Чтобы в этом разобраться, надо прежде
всего взглянуть на проблему сквозь призму источников.
2. ПРАВА И ПРАВЕДНОСТЬ
Источники местного происхождения заставляют взгля-
нуть на проблему с нравственных позиций, представляя
борьбу между братьями как столкновение добра и зла. Зло
олицетворяет Святополк, прозванный Окаянным и подстре-
каемый дьяволом к братоубийству ради вожделенной влас-
ти, низостью превосходящий самого Каина. Борис и Глеб
— воплощение погубленной невинности, жертвенные агнцы,
безропотно встретившие свою участь со смиренной и бла-
гочестивой молитвой на устах, принявшие страдания и
смерть по образу Христа.21 Такие противопоставления впол-
не уместны в житиях, другие же виды источников отра-
жают иные ценности. Например, в «Саге об Эймунде» нор-
манны под началом Эймунда, находясь на службе у Ярис-
лейфа (т. е. у Ярослава), придумывают остроумный план
свержения его соперника Бурислафа: они пригибают к
земле дерево, незаметно протягивают от него веревку к
шатру Бурислафа, а ночью отпускают дерево, так что
шатер взвивается вверх и улетает в лес. Тут застигнутого
врасплох и беззащитного Бурислафа убивают. Эймунд при-
возит Ярислейфу отрубленную голову Бурислафа и с гор-
достью повествует о своей уловке.22 Здесь героизм измеря-
ется дерзостью и хитростью, а не христианским смирением.
Из того, что мы знаем (а знаем мы немного), можно счи-
тать, что Святополк поступал сообразно нормам, принятым
в его среде, или что он был отъявленным мерзавцем, или
что он соединял в себе и то, и другое.
Как отделить представления о добре и зле, присущие
участникам описанных событий, от моральных критериев
тех, кто потом рассказывал о них? И как узнать, насколь-
21 См., например: Fedotov G. Р. The Russian Religious Mind. (Vol. 1):
Kievan Christianity. The 10th to the 13th Centuries. Cambridge, Mass.,
1946. P. 94 —110; см. также выше, примеч. 9.
22 Palsson H., Edwards P. Vikings in Russia. P. 81—84.
276
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ко далеко могли заходить рассказчики, подгоняя реальные
факты к своим нравственным, политическим и литератур-
ным меркам? Повествования источников противоречивы.
Некоторым исследователям кажется, что за сообщениями
местных источников скрывается заговор. Самые упорные
приверженцы теории заговора видят за этими сообщениями
грандиозную маскировку, чудовищную ложь, цель кото-
рой — не только утвердить культ Бориса и Глеба, но и
скрыть истинного злодея: злодей этот — сам Ярослав, лю-
бимый сын и наследник Владимира. Ключ к истине, со-
гласно этой теории, кроется в «Саге об Эймунде»: герой
саги по имени Бурислаф, в котором обычно видят соеди-
нение образов Святополка и Болеслава,23 вместо этого ото-
ждествляется с Борисом. Подобно Борису, и в отличие от
Святополка или от Болеслава, Бурислаф в саге был убит
варяжскими наемниками по приказу брата. Однако в саге
братом-убийцей оказывается не Святополк, но Ярислейф /
Ярослав.
Эта теория заговора высказывалась в некольких вариан-
тах, причем не все они согласуются друг с другом.24 Она
может казаться привлекательной, кое в чем правдоподобной,
но она неубедительна. Слишком большое доверие оказывают
ее сторонники источникам, основанным на сведениях кос-
венного характера, написанным вдали от места событий.
Если главные источники местного происхождения составля-
лись с целью обелить репутацию Ярослава, то в таком слу-
чае он представлен в удивительно неблагоприятном свете: он
проявляет нерешительность, плохие способности в стратегии,
иногда даже трусость, допускает ряд крупных политических
просчетов. Тем не менее, за этими, пожалуй, излишне рья-
ными пересмотрами и развенчаниями кроется ценное и важ-
ное зерно. Существующие местные источники действительно
отражают вполне определенные скрытые, да и не слишком
23 Cook R. Russian History, Icelandic Story, and Byzantine Strategy in
Eymundar l>Attr Hringssonar // Viator. 1986. Vol. 17. P. 65—89; Джак-
сон T. H. Исландские королевские саги как источник по истории Древней
Руси и ее соседей X—XIII вв. //ДГТСССР. 1988—1989 (1991). С. 160.
24 См., в особенности: Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года и
ее источники. М., 1957; Филист Г. М. История «преступлении* Свято-
полка Окаянного. Минск, 1990; Хорошев А. С. Политическая история
русской канонизации (XI—XVI вв.). М., 1986. С. 13—36. См. также: Го-
ловко А. Б. Древняя Русь и Польша в политических взаимоотношениях
X—первой трети XIII вв. Киев, 1988. С. 23—26.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
277
скрытые, интересы. Их авторы не только пытались соста-
вить повествование о событиях, о которых даже их совре-
менники могли многого не знать или не помнить, но и ста-
рались навязать читателю свое толкование этих событий. Их
субъективные оценки имели определенную цель, несли ряд
функций. Одной из этих функций было объяснение и
оправдание задним числом (а следовательно, весьма субъек-
тивное) как конкретного случая престолонаследия, так и
более широких этических норм, присущих киевской динас-
тии (т. е. критериев ее политики). Авторские оценки гово-
рят как о правах, так и о правоте, как о законности, так
и о нравственности. За вопросом о том, кто с кем и как
поступил, стоит проблема понимания и восприятия подоб-
ных разногласий в начале XI в.: кто же все-таки был за-
конным наследником Владимира? Какие представления о
политическом устройстве были разрушены или укреплены
событиями 1015—1036 гг.?
Поздним летописцам князь Владимир известен как об-
ладатель многочисленных жен и целого сонмища наложниц.
Он якобы держал триста наложниц в Вышгороде, триста в
Белгороде и двести в Берестове.25 Молва о его сексуальной
безудержности порождена отчасти благочестивым желанием
преувеличить страшные языческие пороки князя, чтобы тем
удивительнее казалось чудо обращения этого грешника в
христианство. Однако названные склонности Владимира под-
черкивали как его хулители при жизни, так и панегиристы
после смерти, а слухи о его удали ходили и в чужих зем-
лях. Титмар называет его ♦fornicator immensus et crude-
lis» — «ужасным и жестоким прелюбодеем».26 Сколько всего
у него было детей, не известно. В местных источников при-
водятся имена дюжины сыновей, рожденных не менее чем
от пяти матерей, причем порядок их старшинства точно не
установлен.27 Титмар упоминает также о девяти дочерях,28
хотя в местных источниках названа лишь одна — Предсла-
ва.29 Остается неясным, был ли Владимир и вправду первым
25 ПВЛ. Т. 1. С. 57; см. также выше, с. 249.
26 Thietmar VII. 72 // Holtzmann. Die Chronik. S. 486.
27 ПВЛ. T. 1. С. 56—57, 83; см. табл. I.
28 Thietmar VIII. 32 // Holtzmann. Die Chronik. S. 530.
29 ПВЛ. T. 1. С. 95; две безымянные дочери упомянуты там же,
с. 56. О дочерях см.: Назаренко А. В, Немецкие латиноязычные источ-
ники IX—XI вв. С. 196—197; см. также ниже, с. 312—313.
278
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
в роду отцом столь многочисленного потомства, или просто
деяния и имена его отпрысков впервые зафиксированы в ис-
точниках с такой подробностью.
Попытки источников определить относительный статус
детей Владимира им явно не удаются. Например, в «Ска-
зании» говорится, что Святополк на самом деле вообще не
был сыном Владимира. Его мать была «греческой», т. е. ви-
зантийской монахиней, обесчещенной братом Владимира
Ярополком, а потом, когда она была уже беременна, ею ов-
ладел и Владимир, убивший Ярополка: «и бысть отъ дъвою
отцю и брату сущю, тЬмь же и не любляаше его Володи-
миръ, акы не отъ себе ему сущю».30 «Повесть временных
лет» приводит сходную историю, не исключая, впрочем, воз-
можности того, что черница-«грекиня» понесла не от Яро-
полка, а от Владимира. Это значило бы, что Святополк хотя
и незаконнорожденный, но все же сын Владимира.31 32 Данная
история вполне могла быть сфабрикована в одной или в
обеих ее версиях. Так или иначе, даже если обвинение в
насилии над беременной (или нет) монахиней было справед-
ливо, это обстоятельство никак не отразилось на статусе
Святополка относительно других детей Владимира как до,
так и после 1015 г. Его имя стоит во всех списках сыновей
князя. Как и другие братья, Святополк получил город в
княжение. Ни в одном источнике в уста действующих лиц
не вложены уничижительные речи о его происхождении, а
Титмар, писавший со слов очевидца событий, безусловно от-
носится к нему так же, как ко всем остальным братьям.
Сорок лет спустя умирающий Ярослав, обращаясь к сыно-
вьям с напутственным словом, которое считается его заве-
щанием, особо подчеркнул, что они «братья единого отца и
матере»,33 но тот факт, что дети Владимира родились от
многих матерей, похоже, никак не сказался на их положе-
нии ни при жизни Владимира, ни в течение одного-двух
десятилетий после его смерти. И хотя различие между же-
нами и наложницами, кажется, существовало, тем не менее,
законная династическая преемственность во времена Влади-
мира не зависела от присущих семье христиан представле-
30 Успенский сборник. Стб. 8в.28—30; Hollingsworth. The Hagiogra-
phy. Р. 98. О ссоре Владимира с Ярополком см. выше, с. 226.
31 ПВЛ. Т. 1. С. 55—56.
32 Там же. С. 108; см. также ниже, с. 356.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
279
ний о законности детей. Даже в самом конце XI в. то об-
стоятельство, что княжеский сын родился «от наложницЪ»,
хотя и обращало на себя внимание, но не влекло за собой
ограничения в правах.33 Кстати, ни об одном из известных
нам отпрысков Владимира источники не сообщают, чтобы
он родился в единственном христианском браке этого
князя.34
Вторым и более привычным критерием законности пре-
столонаследия в местных источниках выступает хронологи-
ческое старшинство, при котором предпочтение отдается
старшему из братьев. Впрочем, и здесь заметны натяжки,
говорящие о том, что этот критерий был введен позднее,
чтобы удовлетворить требованиям, появившимся ближе к
концу столетия, причем сделано это было довольно неук-
люже. Сыновей Владимира перечисляют тремя разными
способами: просто по именам, по рождению от разных ма-
терей, по городам, полученным в уделы.35 * В результате воз-
никают несообразности. Например, вот список сыновей Вла-
димира от Рогнеды, дочери Рогволода: Изяслав, Мстислав,
Ярослав, Всеволод. Но и в простом перечислении имен, и
в списке по уделам Мстислав идет после Всеволода. В спис-
ке по именам Ярослав поставлен впереди Святополка, а в
списке по уделам — наоборот. Наверное, сами летописцы
не располагали точной информацией. Это, в свою очередь,
позволяет считать, что в 1015 г. старшинство сыновей Вла-
димира не играло решающей роли в представлениях о за-
конности престолонаследия.
Третьим критерием могла выступать отцовская воля,
т. е. права наследия передавались по выбору Владимира,
а не в зависимости от чистоты происхождения и не по
старшинству. Титмар пишет, что Владимир «оставил все
наследство двоим из своих сыновей, в то время как третий
был посажен в тюрьму. Этот третий сын потом бежал из
заключения к своему тестю».3® Этот «третий» сын — долж-
33 Там же. С. 179 — о Мстиславе, сыне Святополка Изяславича. О
браке в целом см. ниже, с. 426—429.
34 Попытка «узаконить» Бориса содержится в работе: Poppe A. Der
Kampf шп die Kiever Thronfolge nach dem 15. Juni 1015 // Forschimgen
zur osteurop&ischen Geschichte. 1995. Bd 50. S. 275—296.
35 ПВЛ. T. 1. C. 56—57 (см. схему А в табл. I), 83 (см. схему Б
в табл. I).
3® Thietmar VII.73 // Holtzmann. Die Chronik. S. 488: «integritatem
hereditatis suae».
280
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
но быть, Святополк, чьим тестем был польский король Бо-
леслав. Информаторы Титмара сражались в рядах союзни-
ков Болеслава и Святополка, и ремарки Титмара, надо по-
лагать, отражают те сведения о casus belli, которыми они
располагали в 1018 г. Но кто же были двое других сы-
новей — отцовских любимцев (если Титмар именно это
имел в виду)? Ярослав и Мстислав? Но в 1015 г. Влади-
мир как раз собирался воевать с Ярославом, а Мстислав
сидел в Тмутаракани и был в это время далек от раздоров,
происходивших в центре. Или, может быть, Борис и Глеб?
Или Борис и Мстислав? В июле 1015 г. именно Борис
командовал войском Владимира — сын, облеченный довери-
ем, правая рука отца. Кроме того, о нем говорится, что
он «любимъ бо 6Ъ отцемь своимь паче всЪхъ».37 38 Так не
мог ли он быть не невинной жертвой, а серьезным пре-
тендентом на киевский стол, которого отец избрал своим
преемником?33 Строить такие гипотезы — занятие интерес-
ное, но бессмысленное. Гораздо важнее то, что если даже
Титмар был прав, то одновременно он в известном смысле
ошибался. Каковы бы ни были желания Владимира, их
явно оказалось недостаточно, чтобы обеспечить благополуч-
ный переход власти. При жизни Владимир был хозяином
своих земель, но не существует надежных свидетельств в
пользу того, чтобы и после смерти князя с его выбором
считались в достаточной мере. Похоже, что ни старшинст-
во, ни отцовские предначертания — эти краеугольные
камни династической идеологии, сформировавшейся ближе
к концу столетия, — не имели решающего значения для
сыновей Владимира.
Рассматривая эту проблему, мы неизбежно движемся по
замкнутому кругу. За смертью Владимира последовала
междоусобная война, что само по себе указывает либо на
отсутствие, либо на крушение принятой и достаточно ав-
торитетной системы передачи политической власти. В дан-
ном случае все свидетельствует скорее об отсутствии, чем
о крушении системы: и противоречивые попытки более
поздних местных авторов придать событиям определенную
упорядоченность и идейное содержание, и не известно к
кому относящиеся утверждения Титмара, а главное — тот
37 ПВЛ. т. 1. с. 90.
38 Poppe A. Der Kampf шп die Kiever Thronfolge... S. 288—289.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
281
факт, что события 1015—1024 гг., хотя и имевшие исклю-
чительный размах, вполне вписывались в обычные рамки
и повторялись уже не впервые. Каждый брат, остававший-
ся в живых, рассматривался как потенциальный соперник,
с которым раньше или позже предстояло сойтись в более
или менее ожесточенной схватке. Так Владимир обошелся
с собственными братьями, так Святополк поступил с Бори-
сом, Глебом и Святославом, а Ярослав со Святополком, так
поначалу относился к Ярославу и Мстислав (и даже после
их примирения Ярослав не рискнул поселиться слишком
близко от брата, пока не сумел обеспечить собственную
безопасность силой, а не одним только словом Мстислава),
и таким же образом решил Ярослав участь последнего свое-
го брата Судислава, хотя тот не представлял никакой ре-
альной угрозы.
Сами действующие лица описанных событий стремились
найти замену насилия или какое-то к нему дополнение как
средство обеспечить власть, искали иных, нежели меч, сим-
волов законной власти и престижа. Как мы видели, это
стремление, возможно, было одной из причин, стоявших
за таким шагом князя Владимира, как официальное вве-
дение христианства, а способом показать законность власти
служила ему чеканка монеты. И Ярослав, и Святополк по-
следовали в данной акции примеру отца. Но если золотые
монеты Владимира были настоящими, а потому представ-
ляли, помимо пропагандистской, реальную ценность, то
Святополк лишь продолжил отцовскую традицию чеканить
«серебряную» монету, в которой почти не было собственно
серебряного содержания, так что это делалось только на-
показ.39 Даже Болеслав внес свой вклад в это дело: он
чеканил монету с кириллической легендой — возможно,
для того, чтобы его власть охотнее признали червенские
города. Но эта мода скоро прошла, оказавшись еще одним
бесперспективным начинанием. Экономика земель русов
функционировала и без денег местного производства, так
что немногие названные опыты показного свойства больше
39 О монетах Владимира см. выше, с. 246—247; о монетах Свято-
полка и Ярослава см.: Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие
древнейших монет России: Сводный каталог русских монет X—XI веков.
Л., 1983. С. 82—111.
282
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
не повторялись, не вошли в традицию и не стали непре-
менным атрибутом законного правления.40
Итак, мы, кажется, приходим к заключению, что борь-
ба, развернувшаяся после смерти Владимира, была именно
тем, что лежит на поверхности: дракой между всеми бра-
тьями. Такое мнение, возможно, и справедливо, но поверх-
ностно. До сих пор мы рассуждали, кто прав, кто виноват
в междоусобной перепалке горстки братьев-князей. Однако
эти братья не могли поступать, как им заблагорассудится.
Если не существовало никакого единого мнения по вопросу
о законном переходе власти (помимо тех прав, которые по
определению доставались каждому члену семьи из потомков
Владимира), тогда авторитет любого из братьев в значи-
тельной мере зависел от его доступа к средствам принуж-
дения. Каковы же были эти средства принуждения, и как
мог князь ими обзавестись? Источники сведений о борьбе
за престолонаследие в 1015*—1024 гг. на редкость богаты
материалом о наборе войск, так что настал удобный момент
рассмотреть эту тему как в конкретном преломлении, так
и в более широком контексте.
3. ВОЕННАЯ СИЛА
По отдельности братья были слабы. Поскольку не су-
ществовало надежной системы передачи престола, то и ло-
яльность носителю верховной власти не переходила по на-
следству автоматически, и каждому претенденту приходи-
лось начинать сбор сторонников фактически на пустом
месте. В случае конфликта вооруженные силы князя со-
ставлялись теоретически из трех групп: из его личной ох-
раны, ополчения жителей его «города», воинов со стороны.
Все три группы были необходимы при любом крупном
столкновении, но только на первую из них — на личную
40 О монетах Болеслава см.: Swerdlow М. В. Jeszcze о «ruskich»
monetach Boleslawa Chrobrego // Wiadomosci numizmatyezne. 1969. Vol. 13.
S. 175—180; SzczeSniak В, B. The Cyrillic Deniers of Boleslaw I of Po-
land//American Numismatic Society: Museum Notes. 1972. Vol. 18.
P. 70—71. Отметим также кратковременное исключение: монеты, чека-
ненные в Тмутаракани внуком Ярослава, Олегом Святославичем. См.: Dim-
nik М. Oleg’s Status as Ruler of Tmutarakan’: The Sphragistic Evidence //
Mediaeval Studies. 1993. Vol. 55. P. 137—149.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
283
охрану князя — можно было более или менее положиться.
Все источники рассматриваемого периода свидетельствуют
о том, насколько судьба каждого князя зависела от его
способности постоянно пополнять свои вооруженные силы
за счет вербовки местных и иноземных солдат.
Обычно военные силы князя носят название дружины.
Это был гибкий термин, обозначавший различные виды
войск разного состава.41 Ядро дружины, постоянная личная
свита князя (иногда именуемая «малой дружиной»), могла
насчитывать от пары дюжин до пары сотен воинов, в зави-
симости от богатства и положения князя. Этого числа хва-
тало для повседневной охраны князя, обеспечения порядка
и управления,42 но при раздробленности земель этой «малой
дружины» отдельного князя было недостаточно для серьез-
ных боевых действий. Когда дружина Владимира покинула
Бориса, он остался с одной личной свитой и явился легкой
добычей для убийц. Глеб выехал из Мурома с «малой дру-
жиной», так как не подозревал никакой опасности.43 В
конце того же столетия, в 1094 г., Владимир Мономах,
внук Ярослава, отступал из Чернигова в Переяславль в со-
провождении меньше сотни воинов (см. ниже, с. 385). В
1097 г. князь Давыд Игоревич скитался по западным зем-
лям также примерно с сотней воинов.44 В 1093 г. новый
киевский князь, по идее — самый могущественный во всех
землях, хвастался, что может выставить 700 отроков, в
число которых, вероятно, входили и его люди из прежнего
удела в Турове.45 Приведенные цифры типичны для данного
времени. Они сопоставимы со сведениями, относящимися к
англо-норманскому периоду истории Англии.46
1095^/6603)
41 Ледяева С. Д. Очерки по исторической лексикологии русского
языка. Кишинев, 1980. С. 14—18. Термин относился не только к кня-
жескому эскорту. Ср. «дружина Ратиборя» (ПВЛ. Т. 1. С. 148. Год
эволюции дружины см.: Halbach U. Der russische FOrstenhof
vor dem 16. Jahrhundert: Eine vergleichende Untersuchung zur politischen
Lexikologie und Verfaasungsgeachichte der alien Rus'. Stuttgart, 1985.
S. 94—113. (Quellen und Studien zur Geschichte des dstlichen Europa.
Bd 23); Горский А А. Древнерусская дружина. M., 1989.
43 ПВЛ. Т. 1. С. 92.
44 Там же. С. 179.
45 Там же. С. 143.
46 См., например: Prestwich J. О. The Military Household of the Nor-
man Kings // Anglo-Norman Warfare / Ed. M. Strickland. Woodbridge,
1992. P. 100—105.
284
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
На протяжении всего домонгольского периода в боль-
шинстве конфликтов между князьями (а таких конфликтов
было очень много) действовали сравнительно небольшие
группы воинов, скорее, вооруженные отряды, которые ни
в коей мере не обладали ни численностью, ни сложной
системой тылового обеспечения, которые связываются с по-
нятием «армия». Учитывая огромные пространства земель
русов, мы поймем, что князь со своим личным отрядом
должен был отличаться высокой мобильностью. Владимир
Мономах, в начале XII в. описавший свою жизнь, вспоми-
нает, что совершил на своем веку немало походов: «А всех
путий 80 и 3 великих, а прока не испомню менших».47 В
большинстве этих «путий» он выступал в качестве некоего
бродячего пристава-исполнителя: собирал дань, защищал
обиженных родичей и усмирял родичей-обидчиков. Личная
охрана князя была слишком большой ценностью, чтобы
подвергать ее опасности в настоящих сражениях. Династи-
ческие распри часто приводили к вооруженному противо-
стоянию, однако серьезные битвы происходили довольно
редко. Сойдясь, соперники на глаз оценивали силы друг
друга, и слабейший отступал. Гораздо больше споров раз-
решалось при помощи демонстрации силы, чем путем ее
применения. Таким образом, боевой дух оставался на вы-
соте, но кровопролитие ограничивалось. Примерно до сере-
дины XI в. в летописях появляются рассказы о поединках;
возможно, эти сведения восходят отчасти к героическим
преданиям, но, возможно, отражают и реальную практику.
Единоборство позволяло убедительным образом определить
исход битвы без самой битвы, с оружием в руках разре-
шить спор при минимальных потерях.48
47 ПВЛ. T. 1. С. 162.
48 О повсеместном распространении обычая избегать битвы см., на*
пример: Bradbury J. Battles in England and Normandy, 1066—1154 //
Anglo-Norman Warfare. P. 183—184; Ibn Rusta. Kitab al-A*lak al-nafisa
[Книга драгоценных камней] / Ed. T. Lewicki // Zrddla arabskie do dziejow
slowiariszczyzny. Wroclaw; Warszawa; Krakdw; Gdansk, 1977. T. П.2.
P. 40—41; tr. Ibn Rustah. Les autours precieux I Tr. de G. Wiet. Le Caire,
1955. P. 164 — здесь говорится о единоборствах, практиковавшихся среди
русов в период около 900 г. Дальнейшие сведения о единоборстве и су-
дебных поединках у восточных славян см.: Brang Р. Der Zweikampf im
russischen Leben und in der russischen Literatur // Zeitschrift fdr slavische
Philologie. 1961. Bd 39. S. 315—324.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
285
После победы при Листвене в 1024 г. Мстислав, по со-
общению летописи, произнес такие слова: «Кто сему не
радъ? Се лежить с'Ьверянинъ [союзники Мстислава], а се
варягъ [союзники Ярослава], а дружина своя цЪла».49 За-
бота о дружине была одним из высочайших достоинств,
восхваляемых в летописях. Владимир «любя дружину, и с
ними думая о строи земленЪм, и о ратехъ». Князь угощал
своих людей и даже велел выковать для них серебряные
ложки.50 Такой хвалебный тон в рассказах о дружине не-
удивителен, если вспомнить, что кое-кто из дружинников
был в числе информаторов летописца.51
Участие «малой дружины» в каких-либо вооруженных
столкновениях, кроме небольших стычек, было не только
нежелательно, но, как правило, и неэффективно. В бою их
можно было одолеть численно превосходящими силами, для
штурма укреплений им не хватало специального снаряже-
ния. Осадных машин у русов не было. Стоило горожанам
«затвориться в городе», засесть за земляным валом, увен-
чанным деревянным палисадом, как обычная дружина ока-
зывалась практически бессильна.
При необходимости набрать войско покрупнее князь, в
первую очередь, прибегал к местным ресурсам — к жителям
своего «города» или «городов». Горожане предстают в ис-
точниках как отдельная группа, на верность которой, или
на готовность сражаться, очередной претендент в князья не
мог безоговорочно рассчитывать. После смерти Владимира
Святополк первым делом заключил соглашение с киевляна-
ми «и нача даяти имъ именье. Они же приимаху, и не бЪ
сердце ихъ с нимь, яко братья ихъ б'Ьша с Борисомь».52
Иными словами, Святополк подкупом добился того, что они
согласились принять его в качестве князя, но это не обес-
печило ему ни активной поддержки, ни верности с их сто-
роны. Напротив, когда Мстислав в 1024 г. пошел на Киев,
то «не прияша его кыяне», так что князю пришлось уйти
49 ПВЛ. Т. 1. С. 100.
50 Там же. С. 86.
51 О возможном происхождении некоторых из этих историй см.: Sten-
der-Petersen Ad. Die Var&gersage als Quelle der altrussischen Chronik.
Aarhus, 1934; Лихачев Д. С. Повесть временных лет: Историко-литератур-
ный очерк // ПВЛ. Т. 2. С. 14—36; Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Ска-
зания, былины, летописи. М., 1963. С. 336—345.
52 ПВЛ. Т. 1. С. 90.
286
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ни с чем.53 В источниках постоянно подразумевается, что
князь правит с согласия горожан, но согласие — это еще не
преданность. В летописи сказано, что «сердце» киевлян
было не со Святополком. Эти слова являются не просто опи-
санием чувств жителей Киева, а формулой, применявшейся
для выражения личной преданности дружинников князю.
Например, в повествовании о событиях 980 г. приводятся
слова, с которыми Блуд присягает на верность Владимиру:
«Азъ буду тобЪ в сердце и въ приязньство». Сам Святополк
спрашивает жителей Вышгорода: «Прилете ли ми всЪмъ
сердцемь?»54 Во времена междуцарствий горожане прежде
всего хранили верность друг другу, т. е. соблюдали общие
интересы. Они вели переговоры с князьями, прежде чем ре-
шить, кого им «приять» и с кем будет их «сердце», против
кого они не станут бунтовать, кому готовы помогать в слу-
чае вооруженного столкновения. Именно в этом, в возмож-
ности привлечь горожан в войско, заключалось еще одно ос-
нование законности княжеской власти, может быть — самое
весомое, при отсутствии единых представлений о наследст-
венных или моральных на нее правах.55
В июле 1015 г. (согласно датировке, приведенной в ле-
тописи) Ярослав находился не в лучших отношениях с на-
селением своего города — с новгородцами. В ссоре, в ре-
зультате которой погибло несколько новгородцев, он при-
нял сторону варягов. Но когда Ярославу понадобилась
поддержка Новгорода, чтобы собрать армию и идти на Свя-
тополка, он изменил подход. Он обратился к этим беспо-
койным новгородцам со словами: «О, люба моя, дружи-
на»,— и те в ответ пообещали драться за него, хотя их
«братия» и погибла. Эта история некоторыми чертами на-
поминает рассказы о Святополке и жителях Киева и Выш-
города: здесь и там местных жителей призывают в дружи-
ну по особому случаю; понятие «дружина» приобретает рас-
ширительное значение, включая в себя горожан;56
соответствующие группы горожан выступают как единое
целое, единство которого выражается в терминах родства;
53 Там же. С. 99.
54 Там же. С. 54, 90. Ср. ту же формулу, примененную в между-
княжеском соглашении в Любече в 1097 г.: ПВЛ. Т. 1. С. 170. См.
также ниже, с. 355.
55 См. также ниже, с. 419—420, 495—496.
56 ПВЛ. Т. 1. С. 95; ср. НПЛ. С. 174.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
287
они соглашаются служить князю лишь по договоренности,
а не оказывают ему безоговорочную поддержку; а главное
— верность горожан достается князю не даром, ведь и нов-
городцы, как, в случае со Святополком, киевляне и вы-
ш город цы, рассчитывают получить плату за службу (прав-
да, Святополк раздавал дары заранее, а Ярослав распла-
тился с новгородцами из военной добычи).57 Путь к
«сердцу» горожанина лежал через его карман. Это была
самая настоящая вербовка новобранцев, а не призыв вы-
полнить личные обязанности подданных.
Насколько же широка была реальная база для такой
вербовки? В начале XI в. возможности князя вербовать го-
рожан в дружину были еще довольно ограниченными.
Позже, когда города появились во множестве, а династия
шире распространила свою власть, князь уже мог посылать
за войском в несколько городов, находившихся под его по-
кровительством.58 А в 1010-е—1020-е гг. было еще мало
городов, на которые можно было рассчитывать. Источники
сообщают, что каждый князь собирает войско только в
одном городе. Некоторые исследователи утверждают, что
база для вербовки была не такой уж ограниченной, так
как набор в городе распространялся также и на его об-
ширную сельскую округу, что крестьяне — усилиями горо-
жан — были организованы в боевые единицы и что суще-
ствовали, по сути дела, «народные армии».59 В источниках
боевые отряды иногда описываются в общих терминах эт-
нической принадлежности, а не по происхождению из того
или иного города: в 1018 г. Ярослав пошел на Болеслава,
«совокупивъ русь, и варягы и слов'Ён’Ё», а в 1024 г. войс-
ко Мстислава состояло из его дружины и северян.60 Не-
редко летописцы пользуются довольно неопределенным вы-
ражением, сообщая, что князь собрал много «воев». Под-
разумевает ли это понятие новобранцев из сельской
местности? Скорее всего, нет. Наиболее вероятное толкова-
ние сводится к тому, что «русь» Ярослава состояла либо
57 НПЛ. С. 175.
58 См., например: ПВЛ. Т. 1. С. 169, где рассказывается, как Мсти-
слав, сын Владимира Мономаха, собирает дружину в Новгороде, Ростове
и Белоозере.
59 Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической ис-
тории. Л., 1980. С. 185—215.
60 ПВЛ. Т. 1. С. 96, 100.
288
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
из киевлян, либо из его собственных дружинников, его
«варягы» — это заморские наемники, а «слов'Ён'Ь» — не кто
иной, как бывшие сначала беспокойными «новгородци».
Точно так же и «северяне» Мстислава — это люди, набран-
ные в Чернигове. Термин же «вой» — слишком неопреде-
ленный, чтобы можно было строить на нем какую-то тео-
рию относительно социальной базы для вербовки воинов.
Столь же скудны и данные археологии, касающиеся во-
оружения сельских жителей. Хотя обсуждался вопрос о том,
могли ли рабочие топоры использоваться как боевые, нет
никаких серьезных указаний на существование у крестьян
оружия ни в начале XI в., ни вообще в домонгольский пе-
риод.61 Конечно, нельзя утверждать, что крестьян никогда
не заставляли воевать, или (что правдоподобнее) участвовать
в тыловом обеспечении воинских отрядов, или (что правдо-
подобнее всего) помогать в обороне города, куда они спеши-
ли скрыться при нападении врага.62 Но ни письменные, ни
археологические источники не подтверждают мнения о том,
что в сельской местности регулярно набирали воинов. В
этом смысле преимущества более густонаселенных районов
заключались не в том, что деревни напрямую служили ис-
точником воинской силы, а в том, что они могли служить
базой снабжения для крупных городов. Однако суть этого
вопроса выходит за рамки чисто военной истории: в дис-
куссии о воинском наборе в сельской местности отражаются
различные концепции социального, политического, экономи-
ческого и административного устройства земель русов.
Позже мы вернемся к этим достаточно широким проблемам
и рассмотрим их под несколько иным углом.
Нам трудно оценить численность вооруженных сил в рас-
сматриваемый период, потому что в источниках редко ука-
зываются конкретные цифры, и еще реже они бывают на-
дежными. Тем не менее, имеющиеся данные достаточно хо-
рошо согласуются друг с другом, и на их основании можно
61 Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. М.; Л., 1966—1973.
Т. 1—4. (АСССР САИ. Вып. Е1—36).
62 О применении крестьян при обороне города см.: Назаренко А. В.
Немецкие латиноязычные источники IX—XI вв. С. 201—202. Автор ссы-
лается на слова Титмара: «ех fugitivorum robore servorum» {Thietmar
VIII.32). Впрочем, следует обратить внимание на единичное, но наводящее
на многие размышления упоминание о смердах, награжденных Ярославом
после битвы при Любече: НПЛ. С. 15, 175.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
289
предполжить, что крупные города in extremis могли выста-
вить воинов в пределах нескольких тысяч для дальних по-
ходов и гораздо больше для оборонительных действий, когда
нужно было занять оборону на стенах. Так, сообщается, что
в 1015 г. Ярослав выступил на юг с тремя тысячами нов-
городцев.63 В 1068 г. его сын Святослав, судя по всему, со-
брал в Чернигове трехтысячную дружину.64 В 1093 г. князю
Киевскому было сказано, что поскольку для похода в степь
ему понадобится свыше восьми тысяч войска, то ему при-
дется объединиться с другими князьями, так как собствен-
ных его ресурсов недостаточно.65 Нестор, писавший «Чте-
ние» о Борисе и Глебе в конце 1070-х—начале 1080-х гг.,
утверждал, что Борис водил в степь на печенегов «до 8 ты-
сящь воинов». Более надежные источники сообщают лишь,
что у Бориса была дружина Владимира, но цифра, приве-
денная в «Чтении», подтверждает, что в конце XI в. именно
восьмитысячное войско считалось достаточным для похода
против степняков.66 В 1043 г., когда Ярослав был «едино-
властным правителем», т. е. в принципе мог поставить в
строй больше воинов, чем любой отдельный князь в разо-
бщенной земле после него, он послал войско на Константи-
нополь. Но этот поход закончился тяжелым поражением. В
летописи сказано, что уцелело шесть тысяч человек из войс-
ка, которое, вероятно, насчитывало свыше десяти тысяч во-
инов.67 Эти цифры кажутся логичными: один крупный город
выставлял около трех тысяч, в объединенный поход в степь
шло примерно восьмитысячное войско, а в экстраординар-
ный поход 1043 г. — несколько большее. По сравнению с
масштабами обычных стычек между княжескими дружина-
ми это была весьма внушительная сила.
Регулярной «народной» армии не существовало, были
лишь постоянные княжеские дружины и местные вспомо-
63 НПЛ. С. 175. Ср. в рукописях «Повести временных лет*, где при-
ведены ошибочные цифры — соответственно 40 и 40 000: ПСРЛ. Т. 1.
Стб. 141; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 128.
64 ПВЛ. Т. 1. С. 115.
65 Там же. С. 143.
вв Жития святых мучеников Бориса и Глеба... С. 10; ПВЛ. Т. 1.
С. 90 («дружина ... и вой*); ср. Успенский сборник. Стб. 10г.13;
Hollingsworth. The Hagiography. Р. 13, 102.
67 ПВЛ. Т. 1. С. 105; о численности войска в 1043 г. см.: Shepard J.
Why Did the Russians Attack Byzantium in 1043? // BNJ. 1978/1979.
Vol. 22. P. 157—158.
290
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
гательные силы, которые время от времени князья могли
набирать в своих владениях. Авторы домонгольского перио-
да постоянно настаивали на том, что князьям надо объ-
единять свои отряды, чтобы сражаться с чужаками (см.
ниже, с. 520). Но в 1015—1024 гг. братья-князья посту-
пали как раз наоборот, объединяя силы с чужаками, чтобы
сражаться друг с другом. В помощь своей дружине и го-
родскому ополчению они привлекали иноземные войска. В
1015 (или 1016) г. при Любече Святополк, поддержанный
печенегами, сражался с Ярославом и его варягами. В июле
1018 г., в битве на Буге, Святополк разбил Ярослава и
открыл путь в Киев своему войску, приведенному из Поль-
ши, которое включало, кроме поляков, 300 немцев, 500
венгров и тысячу печенегов.68 Мстислав, князь Тмутаракан-
ский, приходил из-за степей с касогами и «хазарами».
Вследствие вербовки иноземцев братья-князья включались
в широкую систему межобластных и международных
альянсов. Их семейная распря отражалась на политической
и военной ситуации от Кавказа до Рейна.
Для чего же было войскам из всех этих стран вмеши-
ваться в спор между сыновьями Владимира? Конечно, они
делали это не из заинтересованности в порядке престоло-
наследия киевской династии, и тем более не из-за того,
что они были возмущены убийством Бориса и Глеба. Еди-
ной для всех причины не было. Припомним географию ди-
настии, распределение городов между князьями. Ярослав
был новгородским князем и сидел на севере; Святополк
владел Туровом, лежавшим к западу от Киева и на пути
в Польшу; Мстислав находился в Тмутаракани, в этой
южной Аляске русов, далеко за степями. Братья .столкну-
лись из-за притязаний на центр, но одновременно они яв-
лялись полководцами областного значения в отдаленных и
отличных друг от друга геополитических зонах. Каждый
набирал войско у своих ближайших соседей и окрестных
народов, причем у каждого были свои интересы в Среднем
Поднепровье, центре пересечения всех путей. Кроме того,
у каждого из князей был собственный способ собирать
войско. Так, Святополк взял Киев, действуя в сотрудниче-
стве с иностранным правителем; Мстислав привлекал своих
данников; Ярослав прибегал к услугам наемников. Все это
68 Thietmar VIII.32 // Holtzmann. Die Chronik. S. 530.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
291
разнообразие дает на редкость полную картину, так что у
нас есть удобный повод совершить краткий обзор соответ-
ствующих областей.
Туров, владение князя Святополка, стоял на реке При-
пяти, текущей на восток, недалеко от Буга, а затем на
юг, впадая в Днепр выше Киева, там, где находится те-
перешний Чернобыль. Туров был звеном издавна действо-
вавшего торгового пути из Киева в Краков и Прагу. Глав-
ная цель, которую ставил Болеслав I, помогая Святополку,
наверное, заключалась в том, чтобы получить (или, воз-
можно, восстановить) власть над червенскими городами, ко-
торые завоевал Владимир около 981 г. Первую попытку в
этом направлении Болеслав совершил в 1013 г. В мае этого
года в Мерзебурге он заключил мир с Германией и мог
теперь обратить свои усилия на восток. Кампания против
Владимира, совершенная при поддержке печенегов, не при-
несла существенных плодов, поэтому было найдено дипло-
матическое решение: сын Владимира, Святополк, женился
на дочери Болеслава, которая привезла с собой в Туров
епископа Рейнберна, прославившегося миссионерским
пылом. Однако впоследствии Владимир арестовал Святопол-
ка и его жену-полячку (вместе с епископом Рейнберном),
что наводит на мысль о неудаче найденного решения.
После смерти Владимира Святополк и Болеслав возобнови-
ли свой союз. Как мы уже убедились, трудно восстановить
в подробностях все противоречивые действия князей в
1015—начале 1018 г., однако несомненно, что в 1018 г.
Болеслав оказался в выгодном положении. В январе он
продолжил переговоры с Германией, и это, вероятно, по-
зволило ему получить саксонские и венгерские отряды для
участия в походе на восток. Там, по сравнению с 1013 г.,
изменилась обстановка, и он сумел воспользоваться слабос-
тью разъединенных братьев. Союз Святополка с Болеславом
принес непосредственные результаты обеим сторонам: пер-
вый получил Киев, а второй — червенские города.69
Впрочем, такая крупная иноземная интервенция была
делом крайне необычным. Лишь еще в одном случае ино-
странная армия, во главе с правителем соседней страны,
69 См.: Королюк В. Д. Западные славяне в Киевской Руси в X—XI вв.
М., 1964. С. 216—261; Головко А. Б. Древняя Русь и Польша... С. 15—
32; Свердлов М. Б. Латиноязычные источники... С. 75—77, 80—83.
292
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
пробилась к Киеву и завладела им в союзе с местным
претендентом на власть. Это произошло в 1069 г., когда
другой князь Туровский попросил помощи у другого Боле-
слава, короля Польского (см. ниже, с. 366).
Далеко на юге, не представляя никакого интереса ни
для польского короля, ни для мерзебургского хрониста,
сидел князь Мстислав. После смерти Владимира русы про-
должали укреплять и расширять свои позиции в Приазо-
вье, среди черноморских купцов, среди народов Кубани и
Северного Кавказа. Византийский историк Иоанн Скилица
рассказывает о некоем Сфенгосе, князе русов, который уча-
ствовал в византийском морском походе против «Хазарии»
в 1016 г. «Сфен гос» — это, вероятно, греческая огласовка
какого-то скандинавского имени, вроде «Свейн» или
«Свейнки». Примерно тогда же сам Мстислав, как сообща-
ют источники, подчинил себе касогов (адыгов Кубани и
Северного Кавказа).70 В рассказе об этом говорится, что
Редедя, князь касогов, вызвал Мстислава на рукопашный
поединок, с условием, «да аще одолЪеши ты, то возмеши
именье мое, и жену мою, и дЪти моЪ, и землю мою. Аще
ли азъ одолею, то възму твое все». И Мстислав сказал:
«Тако буди». Касожский князь был наивен в своем герой-
стве. Он не учел два сокрушительных преимущества Мсти-
слава: бессовестное коварство и христианскую веру.
«...нача изнемагати Мьстиславъ: б'Ь бо великъ и силенъ Редедя. И
рече Мьстиславъ: „О пречистая Богородице, помози ми. Аще бо одол'Ёю
сему, сзижю церковь во имя твое**. И се рекъ, удари имь о землю. И
вынзе ножь, и зар'Ьза Реде дю. И шедъ в землю его, взя все имЪнье его,
и жену его, и д'Ьти его, и дань възложи на касогы. И пришедъ Тьму*
тороканю, заложи церковь святыя Богородица, и созда ю, яже’ стоить и
до сего дне Тьмуторокани».71
Победа Мстислава над Редедею стала одним из леген-
дарных эпизодов в воспоминаниях русов о своем прошлом.
Приведенная его версия, в которой героика эпоса смешана
с духом христианского благочестия, относится ко времени
70 ПВЛ. Т. 1. С. 99 (среди эпизодов 1021—1022 гг., связанных с
Мстиславом). О правдоподобии несколько более ранней датировки см.:
Гадло А. В. Тмутороканские этюды. ИГ. (Мстислав) // Вестник ЛГУ. Серия
2. 1990. № 6. Вып. 2. С. 21—33; Shepard J. Why Did the Russians
Attack Byzantium in 1043? P. 204—207.
71 ПВЛ. T. 1. C. 99.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
293
не ранее 1070-х гг.72 И все же, хотя эта история носит
скорее характер литературного вымысла, а не прямого сви-
детельства очевидца, она не могла возникнуть на пустом
месте. Наряду с независимым сообщением Скилицы о Сфен-
госе, она подтверждает, что в конце 1010-х или в начале
1020-х гг. русы активно действовали в северо-восточном
Причерноморье. Более того, Сфенгос и Мстислав вполне
могут быть одним и тем же лицом. Некоторые князья
русов известны под тремя именами — под славянским,
крестильным и скандинавским.73 Сфенгос ходил воевать
против «Хазарии»; Мстислав подчинил касогов и захватил
их богатства, пленных, земли. Уходя из своего оплота Тму-
таракани на север через степи, Мстислав усилил свое войс-
ко касогами и хазарами. Завоевание было эффективным
способом набора на воинскую службу.
На противоположном конце русских земель, в Новгоро-
де, Ярослав имел дело с совершенно иной системой област-
ных интересов, которые, на первый взгляд, были так же
далеки от его брата, сидевшего на Киммерийском Босфоре,
как сам Мстислав был далек от перепалок по поводу чер-
венских городов и польских пограничных земель. Ярослав
был, бесспорно, человеком севера, самые тесные и надеж-
ные связи соединяли его со Скандинавией, а его способ-
ность силой добиваться своих целей в значительной мере
была связана с возможностью привлекать на службу варя-
гов. Ярослав был последним великим покровителем варягов
на Руси. Местные летописи, скандинавские саги, археоло-
гические находки — все свидетельствует о том, что период
правления Ярослава в Новгороде, и, в меньшей степени, в
Киеве, был временем как расцвета, так и затухания, хотя
и не полного, тех особенных отношений, которые связыва-
ли варягов с князьями русов.
72 По поводу рассказов о Тмутаракани в «Повести временных лет*
см.: Лихачев Д. С, Повесть временных лет: Историко-литературный
очерк//ПВЛ. Т. 2. С. 57—58. О приукрашенных версиях этой истории
и о распространении легенды см.: Гадло А, В. Тмуторо канские этюды.
III. С. 24—25; Толочко А. П. Черниговская «Песнь о Мстиславе» в со-
ставе исландской саги // Чернигов и его округа в IX—ХШ вв.: Сб. на-
учных трудов. Киев, 1988. С. 165—175.
73 Shepard J. Yngvarr’s Expedition to the East and a Russian Inscribed
Stone Cross // Saga-Book of the Viking Society for Northern Research.
1984—1985. Vol. 21. P. 250—251.
294
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
Ярослав был назначен в Новгород отцом. Если не счи-
тать краткого периода пребывания князя в Киеве во время
войны со Святополком, Новгород оставался его постоянной
базой до 1026 г. И даже потом, после того как Мстислав
уступил ему Киев, Ярослав, скорее всего, проводил изряд-
ную часть своего времени на севере, по крайней мере, до
смерти Мстислава в 1034 (или в 1036) г. В сагах Ярослав
(под именем Ярислейфа) связывается почти исключительно
с Новгородом, где он принимал немало странствующих
ярлов и конунгов, искавших убежища или места для служ-
бы. (В этом саги резко отличаются от панегирика Илариона,
с его восхвалением Ярослава как князя Киевского). Напри-
мер, Олаф II Норвежский (Олаф Толстый, Святой Олаф) в
1028 или 1029 г. явился к Ярислейфу в Новгород вместе
с сыном Магнусом, спасаясь от датского короля Канута.
Олаф остался здесь лишь на пару лет, а Магнус был вос-
питан в окружении Ярислейфа. Гаральд Сигурдсон (или Га-
ральд Хардрад) прибыл ко двору Ярислейфа, и тот назначил
его «вождем людей, на которых была возложена защита
этой страны»; когда же Гаральд отправился дальше—ис-
кать счастья на службе у византийского императора, он ото-
слал все свое состояние обратно к Ярислейфу в Холмгард
на хранение. Наконец, примерно в 1044 г., он взял в жены
дочь Ярислейфа, Елизавету.74 И разумеется, был еще наем-
ник Эймунд, продавший свой меч Ярислейфу, когда, после
смерти Владимира в 1015 г., начались войны за престоло-
наследие.
Находки монет в основном подтверждают, что в этот
период скандинавы регулярно бывали на территории русов.
Английские монеты, которыми платили дань датчанам, по-
являются в землях русов с конца X в., но особенно много
обнаружено монет, относящихся к начальным годам прав-
ления Канута (1017—1023). Поздние монеты Канута (до
1035 г.) также довольно многочисленны, но затем их ко-
личество падает (или выходит на исходный уровень, если
считать их вместе с датскими монетами середины XI сто-
74 Heimskringla. VIII.187—192; IX.l; Х.2, 16—17. Р. 474, 482—486,
538—539, 578, 590—591; см.: Davidson Н. Е. The Viking Road to Byzan-
tium. London, 1976. P. 158—173; Birnbaum H. Jaroslav’s Varangian Con-
nection // Scando-Slavica. 1978. Vol. 24. P. 5—25; о дате заключения
брака с Елизаветой см.: Hellmann М. Die Heiratspolitik Jaroslavs des
Weisen // Forschungen zur osteuropiischen Geschichte. 1962. Bd 8. S. 21.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
295
летия, которые находят чаще, чем английские). Подавляю-
щее большинство этих находок сделано в новгородских и
примыкающих к ним землях.75 Высказывалось предположе-
ние, что в 1018—1019 гг., в разгар конфликта со Свято-
полком и Болеславом, Ярослав заключил временный союз
с Канутом, скрепленный браком его сына (от умершей пер-
вой жены) и сестры Канута и приведший к нападению
Канута на Польшу.76 В 1018 г., потерпев тяжелое пораже-
ние на Буге, Ярослав, кажется, собирался «бЪжати за
море», в Скандинавию, но этого не допустили новгородцы.77
В 1019 г. он женился на Ингигерд (в русских источниках
ее называют Ириной), дочери шведского короля Олафа.
Но варяги собирались не только вокруг Ярослава. Среди
вассалов Святополка Туровского тоже были варяги, причем
от рук двоих из них принял мученическую смерть Борис
(конечно, если они не были из людей Ярослава!). Титмар
упоминает «стремительных данов» среди защитников
Киева.78 В 1030-х гг. отряды варягов ходили в разведку
и совершали грабительские походы на Северный Кавказ,
достигая Каспийского моря, возможно — при содействии
Мстислава Тмутараканского.79 Словом «варяги» обознача-
лись различные группы: купцы, наемники, поселенцы, не-
зависимые воинские отряды. Их можно было встретить по
всей земле русов. Но самые тесные узы — географические,
дипломатические, военные и экономические — соединяли
их с Ярославом, князем Новгородским.
Между 1015 и 1036 г. в летописях шесть раз упоми-
нается о том, как варяги приходили на помощь Ярославу.
В 1015 г. Ярослав, которому угрожал отец, «пославъ за
море, приведе варягы». В записи за тот же год говорится,
что «събра Ярославъ варягъ тысячю» — возможно, тех же
самых, о которых говорилось выше — чтобы сразиться со
Святополком у Любеча. В 1018 г. Ярослав «совокупивъ
75 Потпин В. М. Древняя Русь и европейские государства в X—
XIII вв.: Историко-нумизматический очерк. Л., 1968. С. 106—108, 134.
76 Назаренко А. В. О русско-датском союзе в первой четверти XI в. //
ДГТСССР. 1990 (1991). С. 167—190.
77 ПВЛ. T. 1. С. 97.
78 Там же. С. 91; Успенский сборник. Стб. 12г. 7—10; Hollingsworth.
The Hagiography. Р. 106, 187; Thietmar VIII.32 // Holtzmann. Die Chronik.
S. 530.
79 Cm.: Shepard J. Yngvarr’s Expedition... P. 242—253.
296
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
русь, и варягы и слов'Ьн'Ё» перед битвой на Буге. Потерпев
поражение, он собрал средства, чтобы нанять еще варяж-
ских воинов, и те сражались вместе с ним на реке Альте
в следующем году. В 1024 г., собираясь воевать с Мсти-
славом, он « посла за море по варягы. И приде Якунъ [т. е.
Хакон] с варягы». Наконец, в 1036 г. Ярослав «събра вой
многы, варягы и словЪни», чтобы прогнать печенегов от
Киева.80 После этого в «Повести временных лет» больше
ни разу не упоминается о призыве варягов или об их су-
ществовании в качестве отдельного подразделения объеди-
ненных княжеских сил.81 Конечно, среди русов все еще
находилось много варягов, но и саги, и русские летописи
изображают регулярный найм варягов именно как харак-
терную черту правления Ярослава в Новгороде, или в связи
с его новгородскими мероприятиями — с 1015 по 1036 г.
Таким образом, в спор троих (или четверых, если счи-
тать Бориса) братьев из-за Среднего Поднепровья оказались
втянуты воины из Польши, Венгрии, Германии, Скандина-
вии, из степи, с Северного Кавказа, а, может быть, даже
из Англии. Как мы видели, Мстислав пополнял свои во-
оруженные силы за счет завоеванных народов, Святополк
прибегал к союзникам, а Ярослав, в основном, к наемни-
кам. У покоренных, конечно, выбора не было, но союзники
и наемники дрались ради выгоды, и их услуги обходились
русам недешево. Если на войне наемники были необходи-
мы, то в мирное время они скоро становились в тягость
и князю, и местным жителям. Летопись сообщает о жес-
токих столкновениях между поляками Болеслава и киев-
лянами, у которых они были размещены на постой, а
также между новгородцами и варягами, находившимися в
городе. Титмар намекает, что Болеслав поспешил откупить-
ся от своих иностранных вспомогательных сил, рассудив,
что без них ему спокойнее.82 Лейтмотивом «Саги об Эймун-
80 ПВЛ. Т. 1. С. 89, 96, 97, 100, 101.
81 См., однако, другие источники о роли варягов в походе 1043 г.:
ПСРЛ. Т. 5. С. 137; ср. SH. Р. 430; более подробные сведения о варягах
см.: Мельникова Е. А., Петрухин В. Я, Скандинавы на Руси и в Ви-
зантии в X—XI веках: К истории названия «варяг» // Славяноведение.
1994. № 2. С. 56—68.
82 ПВЛ. Т. 1. С. 95, 97; Thietmar VIII.32//Holtzmann. Die Chronik.
S. 530; см.: Назаренко А. В. Немецкие латиноязычные источники IX—
XI вв. С. 197—198.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
297
де» звучит тема скупости Ярислейфа (с точки зрения ва-
рягов), его нежелание расплачиваться с ними. «Повесть
временных лет» сообщает о подобных же трениях при Вла-
димире, который на месяц задержал варягам жалованье, а
потом с облегчением выставил почти всех их в Констан-
тинополь и будто бы даже предупредил императора об их
разрушительных наклонностях.83 Насколько можно судить
по имеющимся данным, варягов, как правило, нанимали
на определенный срок (в «Саге об Эймунде» говорится о
двенадцати месяцах). Им платили авансом условленную
сумму, и сверх того выдавали вознаграждение за военные
успехи.84 Тот спор с наемными варягами, который при-
шлось урегулировать Владимиру, возник из-за их притяза-
ний на долю в добыче от захваченного Киева. В 1018 г.
Ярослав был вынужден обложить Новгород особой данью
на выплату задатка дополнительно нанятой группе варягов.
В победоносном и быстром наступлении на врага ино-
земные наемники с лихвой отрабатывали свое содержание,
но в случае поражения или при бездействии они оказыва-
лись обузой. В целях обороны и обеспечения долговремен-
ной безопасности самым выгодным способом увеличения ре-
зервов воинских сил являлось создание пограничных посе-
лений, где добровольно или принудительно размещали
переселенцев. В 980 г. Владимир якобы отобрал лучших
из варягов и раздал им «городки» в кормление и, возмож-
но, для того, чтобы они несли там гарнизонную службу.
Похоже, что в сагах отразилась подобная же сделка — в
рассказе о том, как Ингигерд (Ирина), потребовав от Ярис-
лейфа свое приданое — Альдейгьюборг (Старую Ладогу), от-
дала его ярлу Рагнвалдру.85 Дешевле всех обходились
князю поселенцы из военнопленных или полузависимых
данников, например, поляки, которых Ярослав посадил по
берегам Роси, огузы в Торческе, а позже «черные клобуки»
(см. ниже, с. 467—468).
83 Palsson Н., Edwards Р. Vikings in Russia. Р. 73, 79—80; ПВЛ.
Т. 1. С. 56. См. также выше, с. 227.
84 Мельникова Е. Л. «Сага об Эймунде» о службе скандинавов в дру-
жине Ярослава Мудрого // Восточная Европа в древности и средневековье:
Сб. статей. М., 1978. С. 289—295; ср. ПВЛ. Т. 1. С. 20 (год 6390 / 882)
о ежегодных новгородских выплатах варягам «мира дъля», которые про-
должались до смерти Ярослава.
85 Heimskringla. VIII.93. Р. 342—343.
298
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
* * *
В 1015 г. сыновья Владимира и сами были в известном
смысле чужаками, мечтавшими попасть в центр — слабые,
разрозненные, разбросанные на большие расстояния, лишен-
ные надежной системы в порядке и законности престоло-
наследия. При этом у каждого в отдельности не хватало по-
роху, чтобы добиться своего. По прошествии свыше трех
десятилетий видимого внутреннего порядка при Владими-
ре — причем эта видимость старательно поддерживается на-
шими источниками — обнаружилась поразительная непроч-
ность княжеской власти. Каждому князю приходилось звать
помощников со стороны, чтобы добиться устойчивого поло-
жения в центре и чтобы больше не нужны были эти по-
мощники.
Но соперничество между братьями, внешне проявлявшее-
ся в шумных ссорах, вместе с тем подтверждало одну из
существенных основ политического курса и наследия Вла-
димира. В конце концов, для чего братьям понадобилась эта
драка? Ведь все они благополучно сидели в своих владени-
ях, отделенные друг от друга огромными пространствами,
и нимало не мешали друг другу. Двумя поколениями рань-
ше их дед Святослав вообще едва не перенес свою ставку
из Среднего Поднепровья на Дунай, а три-четыре поколения
спустя их потомки уже всячески старались разведывать и
использовать возможности дальних земель, укреплять их
престиж (см. ниже, глава IX). Да и современник сыновей
Владимира, их племянник Брячислав Полоцкий, нацеливал-
ся скорее на Новгород, чем на Киев. Они же, напротив, не
довольствовались возможностями собственных владений. Ис-
точники ничего не говорят о том, чтобы кто-нибудь из глав-
ных участников игры стремился сделать из своей региональ-
ной базы центр всех земель. Мы не находим в источниках
никаких данных о пропаганде локального патриотизма, о
значимых символах законности местной власти, о крупных
начинаниях в общественном строительстве в Новгороде или
в Тмутаракани (кроме скромной церкви, построенной Мсти-
славом). В этом Владимир преуспел: уже никто не пытался
повторить действия Святослава, а центр власти и богатства
в землях русов прочно утвердился в районе среднего тече-
ния Днепра.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
299
При этом названный район был достаточно богатым и
обширным, чтобы можно было его поделить на основе ком-
промисса. В 1024 г., как мы помним, Ярослав с Мстисла-
вом договорились о том, что река станет границей между
их сферами влияния. Это первая зафиксированная в источ-
никах попытка разграничить княжеские владения при по-
мощи соглашения, а не дракой не на жизнь, а на смерть.
Братья обнаружили, что они могут договориться, не всту-
пая в столкновение друг с другом; что они могут сосуще-
ствовать бок о бок в центре, обращая свои интересы в
противополжные стороны — Ярослав на север и на запад,
а Мстислав на юг; что можно пойти на раздел отцовского
наследия в качестве приемлемой замены единовластию. Это
был важнейший прецедент. Насколько мы можем судить,
основываясь на лаконичных сообщениях летописей, разде-
ление земель между Мстиславом и Ярославом было устой-
чивым и даже взаимовыгодным. В 1031 г. оба князя объ-
единились, чтобы отвоевать червенские города, причем ве-
роятно, что их совместный удар был согласован также с
действиями Конрада III Германского.86 Каждый укреплял
свое положение, не обязательно создавая угрозу для дру-
гого. Ярослав усилил созданную отцом южную оборонитель-
ную черту, поселив польских пленников вдоль реки Рось.
Мстислав расширил укрепленную территорию Чернигова и
развернул здесь грандиозное строительство.
Однако в их мероприятиях заметна любопытная несим-
метричность, особенно интересная в свете киевоцентрист-
ской мифологии, которую столь усердно распространяли
позднейшие летописцы и панегиристы. Хотя источники об
этом прямо не говорят, Мстислав Черниговский, похоже,
был в этом союзе главным. Судя по повествованиям о со-
бытиях 1024—1026 гг., он располагал большей военной
силой, чем Ярослав, а его планы в отношении Чернигова
должны были превратить этот город в самый пышный и
великолепный из всех тогдашних городов. Территория,
охваченная новыми укреплениями, была, по русским стан-
дартам, обширной, ее валы вытянулись на расстояние более
двух с половиной километров в окружности, средняя их
высота превышала 4 метра. Кроме того, Мстислав начал
86 См.: Головко А Б. Древняя Русь и Польша... С. 32—39, где го-
ворится об ограниченных масштабах и ограниченных целях этого похода.
300
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
работу по возведению дворцовой церкви Спаса. Эта первая
каменная церковь в Чернигове, одна из первых каменных
церквей в русских городах вообще, принадлежала к числу
самых внушительных зданий за весь домонгольский период
(33,2 х 22,1 м).
Для сооружения церкви Мстислав привез архитекторов
и мастеров из Константинополя, возможно, пользуясь свя-
зями, которые он установил, когда правил в Тмутаракани.
Церковь Спаса относилась к тому типу, который в плане
представляет собой крест, вписанный в квадрат, с тремя
нефами и пятью куполами. Техника строительства была
применена византийская: чередование слоев плоского кир-
пича и необработанного камня, известное как прием opus
mixtum, с утопленными слоями кирпича. Интерьер плани-
ровалось украсить мозаиками и фресками (несомненно, за-
казанными византийским художникам), привозными мра-
морными колоннами, поддерживающими аркады, и шифер-
ными плитами, уложенными на парапетах и на полу (это
был единственный роскошный материал местного проис-
хождения, добывавшийся в каменоломнях близ Овруча, в
земле древлян).87 Храм Спаса представлял собой нечто боль-
шее, чем место для молитвы, он был задуман как вели-
чественный символ княжеского могущества. Так Мстислав,
бывший союзник Константинополя из Тмутаракани, остался
под его влиянием и в Среднем Поднепровье. Если бы стро-
ительство дворцого комплекса Мстислава в Чернигове было
завершено, этот комплекс не уступал бы палатам его отца,
Владимира, в Киеве.88
Но Мстислав не дожил до осуществления своего замыс-
ла. Примерно между 1034 и 1036 г. он умер на охоте —
достойный конец для человека, о котором в летбписи го-
ворится, что он был «дебелъ тЬломь, черменъ лицем
храборъ на рати». В это время храм Спаса еще был стро-
87 О церкви см.: Комеч А И. Древнерусское зодчество конца X—на-
чала XII в.: Византийское наследие и становление самостоятельной тра-
диции. М., 1987. С. 134—168; Mezentsev V. I. The Masonry Churches of
Medieval Chernihiv//HUS. 1987. Vol. 11. P. 367—372.
88 О более поздних дворцовых зданиях см.: Раппопорт П. А Русская
архитектура X—XIII вв. Л., 1982. С. 40—41. (АСССР САИ. Выл. Е1—47).
О печатях, предположительно атрибутируемых Мстиславу, см.: Янин В. Л.
Актовые печати Древней Руси X—XV вв. М., 1970. Т. 1. С. 32—33. О раз-
витии Чернигова см.: Blankoff J. Cernigov, rivale de Kiev?: A propos de son
ddveloppement urbain // RES. 1991. Vol. 63. P. 145—155.
МУЧЕНИКИ И НАЕМНИКИ (ок. 1015—1036)
301
ительной площадкой, его стены были возведены «възвыше,
яко на кони стояще рукою досящи».89 Единственный его
сын, о котором до нас дошли сведения, умер раньше отца.
Конечно, соблазнительно задаться вопросом, как бы все
обернулось, насколько иной могла бы оказаться политичес-
кая и культурная карта, если бы Мстислав или его по-
томки прожили подольше. Но они умерли, а Ярослав ос-
тался в живых, так что и рассуждать не о чем.
Но даже теперь триумф Ярослава не был совершенно без-
облачным. Когда могущественный князь Чернигова сошел со
сцены, а Ярослав был занят стараниями посадить своего
старшего сына в Новгороде, печенеги решили воспользовать-
ся отсутствием представителей династии на Среднем Днепре
и осадили Киев. Отправляясь в свой последний крупный
поход на территории русов, Ярослав «събра вой многы, ва-
рягы и словЪни», выступил на юг, снял осаду и одержал
решительную победу на том месте, «иде же стоить нынЪ
святая Софья бЪ бо тогда поле вн'Ь града». Печенеги по-
бежали, «и овии б’Ёгающе тоняху въ СЬтомли, ин’Ё же въ
ин’Ёхъ рекахъ, а прокъ ихъ проб’Ёгоша и до сего дне». Так,
наконец, двадцать лет спустя после смерти Владимира,
«перея власть его всю Ярославъ, и бысть самовластець
РусьстЁй земли».90 Он водворился на юге довольно поздно
и, быть может, без большой охоты. Но все же, когда у него
наконец-то не осталось соперников, Ярослав решительно
взялся за дело, добившись удивительных успехов и просла-
вив не только Киев как главный город русов, но и самого
себя как главного киевского правителя. Восхваление Ила-
риона, которым начинается эта глава, задавало тон на бу-
дущее, впрочем, предав забвению недавнее прошлое.
89 ПВЛ. T. 1. С. 101. О сложившемся впоследствии образе Мстислава
см. выше, примеч. 72.
90 ПВЛ. T. 1. С. 101—102. О разногласиях по поводу даты нападения
печенегов и о ее значимости для определения того, когда развернулась
деятельность Ярослава в Киеве, см. убедительные доводы: Poppe А. V.
The Building of the Church of St. Sophia in Kiev // Journal of Medieval
History. 1981. Vol. 7. P. 15—66; репринт в кн.: Poppe A. V. The Rise
of Christian Russia. London, 1982. N 4. Противоположное мнение см.,
например: Толочко П. П. Древний Киев. Киев, 1983. С. 71—78.
ГЛАВА VI
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ
(1036—1054)
С 1036 г. и до смерти Ярослава в 1054 г. его полити-
ческое, военное, экономическое и территоральное превосход-
ство было неоспоримым. Разгромив печенегов, он сумел
хотя бы на время обезопасить себя от их нападений. Со
смертью Мстислава (и заточением Судислава в далеком
Пскове) Ярослав остался единственным носителем верхов-
ной власти в династии. Когда к нему отошли ♦левобереж-
ные» земли Мстислава вместе с контролем над такими важ-
ными центрами, как Чернигов и Тмутаракань, ресурсы
Ярослава существенно выросли. Обретя таким образом сво-
боду и новые возможности, князь решительно взялся за
дело: он развернул самую грандиозную программу стро-
ительства и общественной деятельности за всю историю
своего рода. Грандиозные и обширные начинания Ярослава
в Киеве и Новгороде далеко превзошли незавершенный чер-
ниговский проект Мстислава (и нет сомнений в том, что
Ярослав сознательно к этому стремился). Вполне очевидно,
что он ставил перед собой цель заложить материальную и
культурную основу, опираясь на которую он мог упрочить
свое собственное положение и престиж киевского правите-
ля, укрепить статус Киева и обеспечить его превосходство
над другими городами Руси, и, наконец, добиться для Руси
достойного места у всех народов на свете.
Еще в начале 1030-х гг., будучи всего лишь князем
♦правобережных» городов, Ярослав отодвинул созданный
отцом внешний оборонительный щит дальше на юг, создав
черту укрепленных поселений по реке Рось, правому при-
току Днепра.1 В своих замыслах относительно внутреннего
щита — городских укреплений самого Киева, Ярослав со-
стязался скорее с Мстиславом, чем с Владимиром. По
1
ПВЛ. Т. 1. С. 101.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
303
сути дела, он произвел перепланировку города, существен-
но расширив укрепленную территорию и переместив на-
ходящиеся в ее пределах основные центры. Цитадель Вла-
димира на Старокиевской горе оказалась на северной
окраине нового города-крепости, валы которого описывали
полукруг, обращенный выпуклостью на юг, тянулись
почти на 3,5 километра и охватывали территорию около
70 гектаров. Земляные валы достигали тридцатиметровой
ширины у основания, вплоть до 11 метров в высоту, и
были увенчаны палисадом, вместе с которым высота стен
доходила кое-где до 16 метров. По оценкам специалистов,
тысяча человек, работая по триста дней в году, потратила
бы четыре года, чтобы переместить такой объем земли.2
Три надвратные башни разделяли вал на части: Жидов-
ские ворота на юго-западе, Польские ворота на юго-вос-
токе (те и другие, вероятно, были деревянными) и ка-
менные Золотые ворота на южной оконечности. Новые
укрепления, возведенные Ярославом, служили не только
для обороны заключенного в них города, но и защищали
низменный район Подола, лежавший к северо-востоку от
крепости.3
Однако характерной особенностью Киева при Ярославе
была не только его величина. Внутри новых стен, позади
артелей работников, насыпавших валы, трудились другие
мастера, создавая более причудливые творения — архитек-
турные, художественные, словесные, административные,
идеологические. В предыдущей главе мы останавливались
на средствах принуждения, находившихся в руках князя.
Обладать такими средствами было необходимо, но при
этом желательно было не прибегать к ним, а стремиться
2 Poppe A. The Building of the Church of St. Sophia in Kiev //
Journal of Medieval History. 1981. Vol. 7. P. 30—31; репринт в кн.:
Poppe A, The Rise of Christian Russia. London, 1982. N 4.
3 Мнение о том, что в этот период Подол также был укреплен, см.:
Mezentsev V. L The Territorial and Demographic Development of Medieval
Kiev and Other Major Cities of Rus’: A Comparative Analysis Based on
Recent Archaeological Research // The Russian Review. 1989. Vol. 48.
P. 145—170; cp. Miihle E. Die topographish-st&dtebauliche Entwicklung
Kievs vom Ende des 10. bis zum Ende des 12. Jh. im Licht der
archaologischen Forschungen // JGO. 1988. Bd 36. S. 350—376; см. также:
Сагайдак M. А. Давньокшвський Под1л: Проблеми топографа, страти-
графы, хронолога. Ки1в, 1991. С. 39—56. Следует отметить, что названия
ворот, возможно, появились позднее.
304
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
облечь силу в одежды законной власти и авторитета. Если
в политической игре Ярославу просто повезло, то в со-
здании авторитета власти он выступил подлинным нова-
тором и оставил после себя глубокий след. При этом его
методы были эклектичны. В достигнутых же результатах
смешались реальные достижения с заметным стремлением
выдать желаемое за действительность (к чему нередко
приводят монументальные пропагандистские мероприятия).
В итоге получились нарочито величественные фасады, за
которыми не всегда просто (а подчас невозможно, да и
не нужно) отличить конструктивные детали от trompe-
1’oeil.
1. КОНСТАНТИНОПОЛЬ НА ДНЕПРЕ?
Подобно Владимиру, Ярослав был князем с севера, ко-
торый, придя к власти в Киеве, усвоил южный стиль.
Культурные образцы, которым он подражал, были визан-
тийскими. В очень широком смысле это справедливо бук-
вально для всей «высокой» культуры домонгольской Руси.
Остановив свой выбор на византийском христианстве, Вла-
димир воспринял не столько конкретную богословскую сис-
тему или набор доктрин (восточное и западное христиан-
ство еще не дожили до официального раскола), сколько
вполне определенный культурный фильтр, проходя сквозь
который, внутреннее религиозное чувство (что бы оно собой
ни представляло) получало конкретную внешнюю форму
выражения, Слово обретало плоть. Сказанное проявляется
в том значении, которое придают местные предания о кре-
щении Владимира нравственной и эстетической стороне
этого события, наряду с его богословским и политическим
значением. Культурная лексика новой веры — относящаяся
к строительству, молитве, живописи или письму — была
восточнохристианской, т. е. прямо или косвенно проис-
ходила из Византии. Византия была источником, мерой,
прототипом христианской цивилизации, византийское про-
исхождение любого явления служило гарантией его под-
линности и авторитетности. В этом общем смысле христи-
анская культура русов, как и других народов, избравших
ту же конфессиональную стезю, формировалась по визан-
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
305
тийскому примеру, как подобие — икона византийского
прототипа.4
Образцом и главным источником вдохновения для боль-
шинства градостроительных замыслов Ярослава, вполне
определенно, служил Константинополь — имперская столи-
ца, Царьград. Главным приемом, к которому прибегал Яро-
слав ради повышения престижа Киева и своего собствен-
ного как его владыки, было создание в городе центров,
служивших видимыми и осязаемыми напоминаниями о ви-
зантийской столице. Соответственно, приглашались специа-
листы, способные воплотить такого рода идеи. В этом
князь шел по стопам своего отца и своего брата Мстислава
с его черниговским проектом, но замысел Ярослава был
шире, и его осуществление требовало свежих решений.
Владимир бросил все силы и средства на свой дворцо-
вый комплекс. Над его цитаделью возвышалась церковь
Богородицы, прилепившаяся рядом с княжеской резиден-
цией на северной стороне Старокиевского холма (см. выше,
с. 242—243). Таким образом, у князя и его приближенных
имелся собственный великолепный каменный храм, а ос-
тальные горожане обходились деревянными церквями, ко-
торые не были защищены никакими стенами. Ярослав пре-
образил городской ландшафт. Он дал Киеву новое сердце —
и в топографическом, и в духовном смысле. Ядром нового
Киева стал новый храм Св. Софии Премудрости Божией,
который возводили и отделывали с 1037 по 1047/1048 г.5
Храм Св. Софии располагался в удалении от княжеской
резиденции, по дороге, ведущей на юг, к Золотым воротам.
Это был храм митрополита, главы киевской христианской
иерархии, так же как София Константинопольская была
храмом патриарха, главы византийской церковной иерар-
хии. Поскольку Св. София была самым громадным и ве-
ликолепным храмом в Константинополе, Ярослав сделал
свою Св. Софию самой большой и великолепной церковью
Киева, заменив ею старую деревянную одноименную цер-
ковь в старом городе. Сосредоточив свое попечение не на
придворной церкви, а на митрополичьем храме (рядом с
которым возвели новую резиденцию митрополита), перенеся
4 См., в первую очередь: Obolensky D. The Byzantine Commonwealth:
Eastern Europe, 500—1453. London, 1971. P. 272—370.
5 Poppe A. The Building of the Church of St. Sophia in Kiev. P. 26—50.
306
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
центр церковного великолепия с княжеского двора в рас-
ширенный город, Ярослав поставил символический центр
новой веры в центр городской общины. Он хотел, чтобы
у него был настоящий христианский город, а не только
христианская цитадель. Чтобы подчеркнуть эту мысль и
внушить ее всем, кто прибывал в Киев, Ярослав велел
построить над Золотыми воротами Благовещенскую цер-
ковь.
Резиденция князя осталась на старом месте, но автори-
тет его вышел за ее пределы, сопутствуя триумфальному
шествию христианской церкви, и проявлялся теперь скорее
в знаках и символах, чем в непосредственном присутствии
князя. Прямо к югу от Св. Софии Ярослав возвел церковь
Св. Георгия, а немного к западу — церковь Св. Ирины (на-
званные так в подражание константинопольским храмам,
основанным императорами, а также чтобы увековечить
христианские имена Ярослава и его жены). Посетитель
храма Св. Софии мог видеть помещенный на фризе, тя-
нувшемся над колоннадой и с трех сторон окружавшем
центральный неф, крупный и бросающийся в глаза «по-
ртрет дарителя», изображающий князя Ярослава с семьей
как благочестивого правителя и покровителя церкви. Этот
фриз проходил прямо под галереей, где, как предполагают,
обычно стояла княжеская семья, так что современники
могли видеть сразу и образ, и его прототип.
Напоминания о Константинополе были повсюду, а не
только в названии храма. Киевская Св. София была в
плане крестом в квадрате, т. е. в сущности, это был куб
с центральным куполом, опирающимся на четыре столба,
с полукруглыми выступами на восточной стене, образую-
щими апсиды. Крест в квадрате (или крест под куполом) —
один из нескольких типов византийских церквей, стал
стандартом для каменных храмов домонгольской Руси
(«крестово-купольная» конструкция). Но София. Киевская
строилась и для того, чтобы производить впечатление, а
сделать церковь величественнее других стремились за счет
увеличения ее площади и высоты. Прибавив столбов, в
центральном кубе устроили пять нефов и пять апсид, вмес-
то обычных трех. На уровне второго этажа тянулась внут-
ренняя галерея, окружая помещение храма с трех сторон
(кроме восточной, алтарной). Попасть на галерею можно
было через лестничные башни на северо-западном и юго-
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
307
западном углах здания. На крыше вздымалось тринадцать
куполов. Размеры основания храма составляли 29,3 х
29,3 м, а высота, до вершины центрального купола —
28,8 м. Чтобы еще увеличить масштабы здания, с южной,
западной и северной стороны к нему примыкала двухэтаж-
ная галерея, отчего общая ширина храма доходила до
56,4 м, а общая длина с запада на восток, вместе с ап-
сидами — до 41,7 м.® Это было не так уж много по срав-
нению с многими западноевропейскими соборами, и все
тринадцать куполов Софии Киевской можно было накрыть
обширным центральным куполом ее константинопольской
тезки. Однако по местным масштабам это было очень круп-
ное здание. Оно является самым большим из сохранивших-
ся византийских церквей, восходящих к XI в. Ничего
сходного со Св. Софией по величине не было прежде на
земле русов, да и после еще 500 лет здесь не строили
ничего подобного.6 7 Даже в Константинополе такое сооруже-
ние обратило бы на себя внимание, а на высоком днепров-
ском берегу оно, наверное, являло собой удивительную и
внушительную картину.
Внутреннее убранство храма поражало своей роскошью,
стены были богато украшены. Наверху в центральной части
красовались мозаики: главное место в центральной апсиде
занимала фронтальная фигура Богоматери во весь рост, а
под ней проходил мозаичный фриз с изображением Христа,
причащающего апостолов; огромный лик Христа Вседержи-
теля глядел с небес центрального купола, а над трансеп-
тами помещались преобразовательные’ и повествовательные
циклы из Ветхого и Нового Заветов. Все вместе являло
классический византийский микрокосм, создававший атмо-
6 О здании в целом как о едином замысле см.: Асеев Ю. С,, Тоц-
кая И. Ф., Ш тендер Г. М. Новое о композиционном замысле Софийского
собора в Киеве // Древнерусское искусство: Художественная культура X—
первой половины XIII в. / Под ред. А. И. Комеча, О. И. Подобедовой.
М.» 1988. С. 13—27; Комеч А. И. Древнерусское зодчество конца X—на-
чала XII в.: Византийское наследие и становление самостоятельной тра-
диции. М., 1987. С. 178—232; Poppe A The Building of the Church of
St. Sophia in Kiev. P. 43—44.
7 Планы в масштабе см.: Раппопорт П. А. Русская архитектура
X—XIII вв. Л., 1982. С. 118—132. (АСССР САИ. Вып. Е1—47); о тра-
диционных пропорциях см.: Большакова Л. Н. Метрический анализ древ-
нерусских храмов XI—XII вв. // Древнерусское искусство: Художественная
культура X—первой половины XIII в. С. 112—119.
308
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
сферу ожившей священной истории. Специалисты насчиты-
вают примерно 177 оттенков мозаики, преимущественно
синих, зеленых и сияющих золотом. Нижние стены были
покрыты фресками, эта техника была дешевле мраморной
облицовки, которой непременно отделали бы стены подоб-
ной церкви в Византии (в Киеве своего мрамора не было),
но не менее выразительна.8
Св. София Ярослава Мудрого была самым настоящим
византийским храмом, только стояла не в Византии. Ее
построили византийские архитекторы и мастера, — возмож-
но, та же артель, что начала по заказу Мстислава стро-
ительство Спаса в Чернигове, которые пользовались в ра-
боте византийскими приемами. Ее украшали византийские
художники, нередко применяя византийские материалы:
часть смальты для мозаик была привозная, часть произве-
дена на месте, под руководством византийских же масте-
ров.9 Мастера, — безусловно, с одобрения Ярослава, — при-
спосабливая церковь к местным особенностям, не старались
скрыть источники, которыми был вдохновлен проект. На-
против, ее «греческий» характер афишировали, даже тогда,
когда его можно было бы сделать не столь заметным. Все
надписи на мозаиках были сделаны по-гречески, а не на
церковнославянском языке. То же касается украшений,
ближе относящихся к частной жизни князя: стены лест-
ниц, ведущих на галереи, были расписаны сценами из
жизни константинопольского двора, с изображением иппо-
дрома, музыкантов, охоты. Эти напоминания о присутствии
императора помещались там, где их могла видеть княжес-
кая семья, поднимаясь к себе на галерею.10
Итак, культурные заимствования переносились в самой
прямой и непосредственной форме — такова была мода се-
редины XI в. По завершении строительства Св. Софии Ки-
8 См.: Lazarev V. N. Old Russian Murals and Mosaics. London, 1966.
P. 31—64, 225—243; Лазарев В. H. Мозаика Софии Киевской. М., 1960;
Левицкая В. Л. Материалы исследования палитры Софии Киевской // ВВ.
1963. Т. 23. С. 105—157.
9 О способе ее изготовления см.: Poppe A. The Building of the Church
of St. Sophia in Kiev. P. 42—43.
10 Эту роспись часто считают изображением развлечений местных жи-
телей; см., однако, работу: Тоцкая И. Ф., Заяружный А М. Музыканты
на фреске «Скоморохи» в Софии Киевской // Древнерусское искусство: Ху-
дожественная культура X—первой половины XIII в. С. 143—155.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
309
евской, византийская артель была направлена в Новгород,
чтобы и там возвести храм Св. Софии, но размерами по-
меньше. И здесь, по примеру Киева, новое здание храма не
только изменило вид города, но и способствовало перемеще-
нию его парадного центра: новая церковь возвышалась над
«Новым городом», значительно превосходя все строения ста-
рого Городища.11 Примерно в то же самое время, хотя и
без участия Ярослава, храм Св. Софии был воздвигнут в По-
лоцке (см. ниже, с. 363). Единственные дошедшие до нас
предметы начала XI столетия, относящиеся к престижной
сфере материальной культуры — монеты, чеканенные Влади-
миром, Святополком и Ярославом, сопровождались легендой
на славянском языке. Но начиная с середины XI в. на пе-
чатях князей и церковных иерархов появляются греческие
надписи. Именно греческая письменность предназначалась
для публичного обозрения, общественные здания возводи-
лись в византийском стиле, под опекой византийских мас-
теров, и были отмечены явными символическими признака-
ми византийского духа. Возможно, греческий язык исполь-
зовался во время богослужений в храме Св. Софии.12
Все это зримые воплощения проводимой Ярославом куль-
турной политики. В то же время в загородной княжеской
резиденции в Берестове Иларион, настоятель храма Св. Апо-
столов (в этом посвящении, кстати, тоже явственно звучит
эхо императорского Константинополя), создавал не менее
значительный словесный памятник. Его «Слово о законе и
благодати» стало первым и лучшим из известных ныне про-
изведений киевской риторики. Главными задачами этого со-
чинения было, во-первых, уяснить и прославить место кре-
щеной Руси в священной истории, а во-вторых, воздать
хвалу достижениям Владимира, а за ним и Ярослава.
Переход в новую веру означал, помимо всего прочего,
совершенно новое восприятие времени и пространства. Вза-
мен местных языческих представлений о космологии, со-
11 О переходе от Городища к Новгороду см.: Miihle Е. Von Holmgardr
zu Novgorod: Zur Genesis des slavischen Ortsnamens der Ilmensee-Metropole
im 11. Jahrhundert // Ex oriente lux: Melanges offerts en hommage au
professeur Jean Blankoff, a Гoccasion de ses soixante ans. Bruxelles, 1991.
Vol. 1. P. 245—252.
12 Franklin S. Greek in Kievan Rus’ // Homo Byzantinus: Papers in
Honor of Alexander Kazhdan / Ed. A. Cutler, S. Franklin. Washington,
1992. P. 69—81. (DOP. Vol. 46).
310
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
хранившихся в устной передаче, русам была представлена
всемирная история, которую уже не одно столетие систе-
матизировали и толковали в еврейской, классической и
христианской письменной традиции. Приняв христианство,
русы включились в ранее чуждую им систему пространства
и времени. И Иларион взял на себя задачу отыскать для
них место на этой карте, доказать, что они попали туда
не случайно, а по воле Провидения, и тем самым показать
достоинство, смысл и предначертанность свыше политики
их правителей. В то время как архитекторы и ремеслен-
ники Ярослава создавали образы, представляющие могуще-
ство князя как христианского и мирского правителя, Ила-
рион, идеолог Ярослава, закладывал основы мифа о месте
русов в христианской истории. В обоих случаях утвержде-
ние величия Руси было неотделимо от демонстрации ее
причастности к более широкому миру: быть русом значило
принадлежать к христианскому миру.
Первая часть рассуждений Илариона была теоретиче-
ской, в ней объяснялись сущность и структура священной
истории, смысл двух разделов мировой Книги: Закон и
Благодать, Ветхий Завет и Новый, оправдание и спасение,
рабство и свобода, тень и свет истины. Он иллюстрирует
свои мысли средствами библейской типологии, т. е. пони-
мая Библию как исторически (в виде линейной смены со-
бытий), так и фигурально (при этом события Ветхого За-
вета оказываются прообразом событий Нового Завета). В
частности, Иларион анализирует историю служанки Авраа-
ма, Агари, и его жены Сары, и их сыновей Исмаила и
Исаака: служанка Агарь и ее сын Исмаил олицетворяют
рабство и время служения Закону, а жена Сара и ее сын
Исаак — свободу и приход Благодати. Второй раздел в из-
ложении Илариона исторический: Новый Завет был в свое
время прообразован, и он осуществился, когда пришло
время; Закон был для иудеев, а Благодать — для всех на-
родов, и вот русы тоже стали христианами. Таким образом,
получалось, что решение Владимира входит составной час-
тью в божественный план судеб человечества и что в этом
смысле будущее христианство Руси предначертано уже в
рассказе об Агари и Саре. От теории и истории Иларион
переходит к восхвалению: он повествует о чуде, благодаря
которому уверовал Владимир, вдохновленный сказаниями
«благов'Ьрьний земли гречьскЪ». И, наконец, доходит до
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
311
Ярослава и его покровительства культуре (а следовательно,
как нетрудно догадаться, и собственному труду Илариона
над этой проповедью!).
Так в зданиях, изображениях и словах, созданных ру-
ками архитекторов, художников и книжников, Ярослав
сумел перенести в Киев дух Константинополя.
Но все-таки картина получилась не совсем константино-
польская. В существенных деталях к ней примешивались
местные особенности. Например, обосновывая величие земли
русов под рукою Божией, Иларион сумел построить схему,
все элементы которой он позаимствовал из Византии, но при
этом избежал византиноцентристской имперской телеологии:
идею о том, что Византийская империя как христианское
продолжение Римской империи (в правление первого импе-
ратора которой Бог стал человеком) возникла по Божествен-
ному предопределению как земное воплощение вселенской
веры. Для византийцев история вела к триумфу Византии,
для Илариона же русы занимали собственное место «въ
всЪхъ языц'Ьх», отмеченных Благодатью, а не служили при-
датком империи «ромеев», как называли себя византийцы.13
Развивая идею величия, авторитета и законности прав-
ления Ярослава, его сотрудники создали сложный сплав,
черпая материал из различных источников, как новых, так
и старых, содержащий воспоминания не только о Констан-
тинополе, но и о Ветхом Завете, о хазарском правлении,
о местных родственных узах. Владимира называли «подоб-
ниче Великааго Коньстантина», «новый Костянтинъ вели-
кого Рима», Давидом, наделенным царскими достоинствами
(«милостынею яко гривною и утварью златою красуяся»),14
но Иларион, кроме того, величает его как «великааго ка-
гана нашеа земли» и восхваляет его «славных» отца и
деда (хотя они и были язычниками).15 Величие Ярослава
13 Об основах византийской имперской телеологии см.: Podskalsky G.
Byzantinische Reichseschatologie. Miinchen, 1972; Mango C. Byzantium: The
Empire of New Rome. London, 1980. P. 189—217.
14 Молдован A. M. «Слово о законе и благодати» Илариона. Киев,
1984. С. 96, 99 (л. 191а, 194а); Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 23,
25; ПВЛ. T. 1. С. 89. Об этой традиционной теме в Византии см.: New
Constantines: Papers from the Twenty Sixth Spring Symposium of Byzantine
Studies. St. Andrews, March 1992 / Ed. P. Magdalino. Aidershot, 1994.
15 Молдован A. M. «Слово о законе и благодати». С. 91 (л. 1846);
ср. С. 78, 92 (л. 168а, 185а, 186а); Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 17;
cf. p. 3, 18.
312
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
определялось при помощи столь же многочисленных ассо-
циаций: оно связывалось с Константинополем через фрески
Св. Софии и весь ее архитектурный замысел, с Христом
через портрет дарителя, с Владимиром — через родство и
равный духовный подвиг. Если во Владимире Иларион
видел Давида, то в Ярославе — Соломона. В надписи, на-
царапанной на стене храма Св. Софии, Ярослав увековечен
как «царь» — этим славянским словом, происшедшим от
«цезарь», называли и ветхозаветных царей, и византийских
императоров. В другой надписи он назван «каганом».16 По
имеющимся сведениям, Ярослав усиленно прививал культ
своих убиенных братьев Бориса и Глеба, чья гибель в се-
мейной распре стала мученичеством и уроком христианско-
го смирения, чистоты и почтения к брату. Он мог без
ущерба для себя подчеркивать, что его отец и двое братьев
удостоены божественной милости, так как это свидетельст-
вовало о величии всего его рода: может быть, в отдельных
случаях при передаче власти и возникали неприятности,
но в целом семья, три ближайших члена которой претен-
довали на святость, заслуживала особой чести. По визан-
тийским представлениям, родственные узы не являлись до-
статочным основанием для признания законности власти.
Однако при небольших модификациях привозная вера
могла не заменить собой, а укрепить местные политические
традиции.
По словам Илариона, род Ярослава, его славные предки
«не въ худЪ бо и нев'Ьдом'Ь земли владычьствоваша, нъ
въ Руськ'Ё, яже ведома и слышима есть всЪми четырьми
конци земли».17 И действительно, иностранные государи,
судя по всему, разделяли взгляд Ярослава на его престиж
и законное место среди них. Его сестра Мария (Добронега)
вышла за польского короля Казимира; три его дочери —
Елизавета, Анастасия и Анна, были выданы одна за Га-
ральда Хардрада, другая за венгерского короля Эндре I, а
третья за Генриха I Французского. Из сыновей Ярослава
Изяслав был женат на сестре Казимира, Гертруде, Свято-
16 Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской. Киев,
1966. Вып. 1. № 8, 13. С. 39—41, 49—52 (№ 13 датирована здесь се-
рединой столетия).
17 Молдован А. М. «Слово о законе и благодати». С. 92 (л. 185а);
Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 18. О происхождении культа Бориса
и Глеба см. выше, с. 271, примеч. 9.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
313
слав, вероятно, — на внучатой племяннице германского им-
ператора Генриха III, а Всеволод породнился с семейством
византийского императора Константина IX Мономаха.18
Общая картина или своего рода фасад, возникший в
результате меценатской деятельности Ярослава и создания
сети внешнеполитических связей, отличалась полнотой, за-
вершенностью, широкой постановкой больших проблем, ве-
личием в решении крупных задач. Это говорило о выходе
русов на историческую арену; быть может, не в качестве
новой породы завоевателей или первооткрывателей, но, по
крайней мере, как самостоятельного и подлинно христиан-
ского народа с подлинно христианским правителем, пребы-
вающим в своем Втором Константинополе, под защитой Бо-
городицы и св. Софии, на холмистом правом берегу Дне-
пра, как то предсказал сам св. Андрей (см. выше,
с. 15—16). Если именно так воспринимали все это местные
жители и приезжие — купцы и сановитые люди, Ярослав,
наверное, вполне мог быть доволен.
Однако в 1043 г., в то самое время, когда уже вопло-
щался в камне храм Св. Софии, Ярослав организовал круп-
ный военный поход на Константинополь. Флотилия, имев-
шая на борту свыше 10 тысяч воинов под началом старшего
сына Ярослава, новгородского князя Владимира, отплыла
вниз по Днепру, чтобы пересечь Черное море и атаковать
Константинополь. Итогом стал полный разгром русов. При-
чины похода породили много споров. Если бы мы ничего
не знали о пропаганде, которую вел в Киеве Ярослав, этот
поход не вызывал бы особого удивления: северный владыка,
князь русов, тесно связанный с варягами, возобновляет во-
инственную традицию предков. Но как объяснить это напа-
дение на Константинополь на фоне замыслов Ярослава сде-
лать Киев вторым Константинополем? Неужели вся его
культурная политика была на самом деле направлена против
Константинополя и имела целью установить равенство Киева
в ответ на имперские претензии Византии?19
Подобные вопросы, звучащие довольно часто, порожде-
ны упрощенным подходом к соотношению между идеоло-
18 Hellmann М. Die Heiratspolitik Jaroslavs des Weisen // Forschungen
zur osteuropaischen Geschichte. 1962. Bd 8. S. 7—25.
19 См., например: Толочко П. П. Древняя Русь: Очерки социально*
политической истории. Киев, 1987. С. 82—83.
314
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
гией и политикой. Византия никогда не представляла пря-
мой угрозы для Киева. Движение военных сил всегда шло
в противоположном направлении. В междоусобную войну
1015—1019 гг. были вовлечены войска едва ли не со всего
мира, известного русам, но как раз византийцы являлись
в этом отношении заметным исключением. Даже в качестве
идеи претензия Византии на универсальность своей власти
строго ограничивалась бывшими землями Римской империи
(и потому существование независимой Болгарии восприни-
малось как оскорбление), эта претензия никогда не прости-
ралась к северу от степей, на земли, где жили народы,
которых византийцы были склонны называть «скифами»
или «гиперборейскими скифами».20 С другой стороны, как
явствует из этих наименований, византийцы вполне могли
смотреть на русов сверху вниз. Византийские авторы редко
признавали за русами такое же достоинство, какое те при-
писывали себе сами, Ярослав же явно заботился о прести-
же своей страны и уважении к ней. Согласно византийским
источникам, предлог для похода 1043 г. был вполне ба-
нальным: какой-то знатный «скиф» был убит во время ры-
ночной ссоры в Константинополе. Мы не знаем, какие глу-
бинные причины заставили Ярослава дать столь весомый
ответ на такой мелкий инцидент, но этот его шаг соответ-
ствует настойчивому стремлению князя заставить весь мир
воспринимать его всерьез. Это была реакция не на слиш-
ком большое внимание со стороны Византии, а на недо-
статок внимания.21 Демонстративно константинопольский
стиль меценатства Ярослава не обязательно находится в
противоречии с его походом на Константинополь в 1043 г.
Этот поход был последним военным мероприятием та-
кого рода, последним в ряду периодических набегов русов,
начавшихся примерно двумя столетиями раньше. И каковы
бы ни были причины этого конфликта, к концу правления
Ярослава отношения с Константинополем уже снова нала-
дились. Византийцы достроили храм Св. Софии в Киеве и
отправились руководить строительством и украшением его
20 О византийских именах, применявшихся для обозначения русов,
см.: Бибиков М. В. Византийские источники по истории Руси, народов
Северного Причерноморья и Северного Кавказа (XII—XIII вв.) //
ДГТСССР. 1980 (1981). С. 34—78.
21 Shepard J. Why Did the Russians Attack Byzantium in 1043? //
BNJ. 1978/1979. Vol. 22. P. 147—212.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
315
уменьшенного эквивалента в Новгороде, т. е. в городе Вла-
димира Ярославина, который водил войско на Константи-
нополь. В 1053 г. сын Ярослава, Всеволод, вступил в брак
со своей византийской невестой. Нет никаких данных о
возражениях византийцев против назначения Илариона ки-
евским митрополитом в 1051 г. — один из, кажется, всего
двух случаев, когда на этот пост был назначен выходец
из земли русов, а не византиец, за весь период от приня-
тия христианства до начала XIII в.
Ярослав вложил немало средств и сил в создание своей
общественной репутации. Насколько же моделированный
им образ соответствовал реальности? Византийцам присущ
был снобизм в оценке русов, но историкам положено скеп-
тически подходить к любым оценкам. В предыдущей главе
мы рассмотрели военные интриги, бурлившие за фасадом,
за показным благолепием мирного престолонаследия. Здесь
мы рассмотрим гражданскую и духовную сторону процесса,
или, слегка изменив мысль Илариона — Закон и Благодать.
2. «ЗАКОН*
Ярославу приписывают создание самого раннего у русов
письменного кодекса гражданского права, «Русской Прав-
ды». Как это ни печально, хотя и неудивительно, кодекс
Ярослава нельзя прочитать как отдельный документ в его
первоначальном виде. «Русская Правда» сделалась родовым
наименованием для постепенно накапливавшихся княжес-
ких узаконений. По мере добавления новых правовых по-
становлений кодекс периодически редактировался и менял
форму. Все существующие тексты «Русской Правды» пред-
ставляют собой позднейшие компиляции. Самая распростра-
ненная из известных версий, именуемая Пространной редак-
цией «Русской Правды» и содержащая более 120 статей,
была составлена в конце XII или в начале XIII в. на основе
предыдущих законов. Более ранняя версия, или Краткая ре-
дакция «Русской Правды» (в ней 43 статьи), возможно,
была составлена на рубеже XI—XII вв. Текст Краткой ре-
дакции является редкостью: ее действующие статьи оказа-
лись включены в Пространную редакцию «Русской Прав-
ды», так что она утратила значение функционирующего за-
конодательного документа. Немногим менее половины статей
316
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Краткой редакции (1—18, возможно, также 42 и 43) обычно
приписывают Ярославу, а остальные статьи (19—41), или
даже составление всей Краткой редакции, считают делом
рук его сыновей. Таким образом, Ярославов кодекс граж-
данских законов, иногда именуемый Древнейшей Правдой,
является гипотетической экстраполяцией из Краткой редак-
ции.22
Если Ярослав в самом деле составил письменный пра-
вовой кодекс (предположим на минуту, что так оно и
было), то это хотя и скромное, но важное новшество. Ко-
нечно, русы уже не первое десятилетие были знакомы с
письменностью, но, кажется, не видели нужды применять
ее в сколько-нибудь значительных масштабах. К эпохе
правления Ярослава славянская письменность уже просу-
ществовала почти два столетия, с тех пор как Евангелие
было переведено св. Кириллом и Мефодием для их миссии
в Моравии в 860-е гг. Считается, что св. Кирилл был со-
здателем алфавита для славян. Русы пользовались алфави-
том, ныне известным как кириллица, хотя самым ранним
славянским алфавитом была, вероятно, не кириллица (ос-
нованная на греческом алфавите), а глаголица.23 От периода
до середины XI в. сохранилось крайне мало следов восточ-
нославянской письменности. Самый ранний из обнаружен-
ных на землях русов фрагмент, написанный кириллицей,
восходит к середине X в.: это с трудом читающееся слово
(его понимают как «горчица», «масло» или какое-то имя),
нацарапанное на горшке, который был найден при раскоп-
ках в Гнездове.24 Добавив сюда надписи на паре маленьких
деревянных цилиндров, применявшихся, как считают, для
опломбирования мешков с товарами и предположительно
относящихся к 970-м гг., мы получим полный корпус до-
22 Об истории текстов см.: Kaiser D. Н. The Growth of the Law in
Medieval Russia. Princeton, 1980. P. 29—46 и обзор в кн.: ЗДР. С. 28—
44. Далее тексты цитируются по ЗДР. С. 47—129; ср. английский пере-
вод: Kaiser D. Н. The Iaws of Rus* — Tenth to Fifteenth Centuries. Salt
Lake City, 1992. P. 15—34. (The Laws of Russia. Series I: Medieval Rus-
sia. Vol. 1).
23 Предположение о том, что глаголица существовала еще до времен
св. Кирилла, см.: Прохоров Г. М. Глаголица среди миссионерских аз-
бук//ТОДРЛ. 1992. Т. 45. С. 178—199.
24 См.: Lunt Н. The Language of Rus* in the Eleventh Century: Some
Observations about Facts and Theories // HUS. 1988/1989. Vol. 12/13.
P. 279—280.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1064)
317
шедших до нас дохристианских кириллических надписей,
которые появились на территории русов.25
Можно было бы ожидать, что после официального об-
ращения в христианство количество надписей заметно воз-
растет. В рассказе о крещении Руси описывается, как Вла-
димир отказался от своего языческого пантеона и изучал
религии Книги (см. выше, с. 235—237). Для правителя,
намеренного установить постоянный центр власти в боль-
шой и многоэтнической стране, письменность давала огром-
ное технологическое преимущество: слово становилось мате-
риальным предметом, оно больше не умирало, едва будучи
произнесено, не зависело уже от присутствия говорящего,
его можно было стандартизировать, сохранить, рассматри-
вать и воспроизводить во времени и пространстве. Так что
крещение можно считать inter alia началом революции в
технологии передачи информации. Но процесс преобразова-
ния шел медленно. Никаких внезапных и явных перемен
в отношении письменности, никакого бурного распростра-
нения технологии Слова ни в 988 г., ни в ближайшие
годы не произошло. На протяжении примерно шести де-
сятков лет после крещения лишь слегка увеличивается
число сохранившихся образцов письма по сравнению с до-
христианским периодом. Можно назвать непродолжитель-
ный опыт чеканки монет с кириллической легендой (см.
выше, с. 247, 281), алфавит, нацарапанный на куске бе-
ресты из Новгорода, подпись мастера на лезвии меча,
имена трех святых на крышке реликвария из Чернигова.26
25 Подробнее см.: Franklin S. The Writing in the Ground: Recent So-
viet Publications on Early Russian Literacy // SEER. 1987. Vol. 65.
P. 414—416. Возможно, следует также учесть печати, приписываемые
Святославу и Изяславу Владимировичу: Янин В. Л. Актовые печати
Древней Руси X—XV вв. М., 1970. Т. 1. С. 38—41. Относящиеся к X в.
договоры с Византией (см. выше, с. 154—158, 175—177) впервые появ-
ляются в редакции «Повести временных лет» начала XII в., а потому
не могут быть причислены к оригинальным образцам письменности до-
христианского периода. В любом случае, остается неясным, во-первых,
были ли они переведены тогда же, когда были составлены, а во-вторых,
если и были переведены, то на какой язык — славянский или сканди-
навский «язык русов», образцы которого приведены в сочинении Кон-
стантина Багрянородного (DAI).
26 Медынцева А. А. Подписные шедевры древнерусского ремесла. М.,
1991. С. 9—10, 50—52; НГБ. № 529; Shepard J. Yngvarr’s Expedition to
the East and a Russian Inscribed Stone Cross // Saga-Book of the Viking
Society for Northern Research. 1984—1985. Vol. 21. P. 222—292.
318
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Естественно, что до нас дошли далеко не все надписи,
которые делались в то время. Во всяком случае, принад-
лежности для письма были найдены при нескольких рас-
копках, относящихся даже к слоям X в.27 И все же су-
щественных перемен в этой сфере при Владимире не про-
изошло, они наступили только в середине XI в., и начиная
с этого времени отмечается резкий рост разнообразия и
количества памятников письма. До эпохи Ярослава призна-
ки существования местной письменности едва заметны,
хотя нельзя вовсе отрицать их наличие. После же века
Ярослава появляются в изобилии все виды местной пись-
менности, как бытовые, так и иные (см. также ниже,
с. 344—352). Одним из признаков этой перемены является
древнейший письменный правовой кодекс. Каково же было
его содержание и для чего он был создан?
Статья 1 Краткой редакции «Русской Правды» касается
убийств. Она допускает убийство из мести близким родст-
венником (братом, отцом, сыном или племянником) или
плату в 40 гривен, если мстить некому (родственники не
могут или не желают мстить?). В статьях 2—10 оговари-
ваются суммы, выплачиваемые как возмещение за нападе-
ние или физический ущерб, например: 12 гривен состав-
ляла плата за удар рукоятью меча или чашей, 40 гривен
за серьезное повреждение руки, 3 гривны за палец, 12 —
за бороду. В статьях 11—18 говорится о процедурах и вы-
платах в случае посягательства на собственность: как вер-
нуть раба, сбежавшего к варягу, или незаконно схвачен-
ного и проданного; сколько платить за кражу лошади; как
обязан хозяин возмещать ущерб, нанесенный его рабом.
За исключением, возможно, статьей 1 и 42 (о плате
вместо кровной мести и о выплатах вирнику — сборщику
таких выкупов за убийство), все платежи, перечисленные
в «Правде Ярослава», похоже, носили характер компенса-
ции, а не штрафов в пользу князя.28 Князь издает закон,
27 Медынцева А. А. Начало письменности на Руси по археологичес-
ким данным // История, культура, этнография и фольклор славянских на-
родов. IX Международный съезд славистов. Киев, сентябрь 1983 г. До-
клады советской делегации. М., 1983. С. 86—97.
28 Kaiser D. Н. Reconsidering Crime and Punishment in Kievan Rus’ //
Russian History. 1980. Vol. 7. P. 283—293. Другую точку зрения см. в
кн.: Свердлов М. Б. От Закона Русского к Русской Правде. М., 1988.
С. 48—50.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
319
но, судя по всему, играет не слишком заметную роль в
исполнении процедуры или в санкциях. Закон подразуме-
вает, что большинство конфликтов подлежало разрешению
в рамках общины или между общинами, на основе гори-
зонтальных («двухмерных») социальных связей. Если гово-
рить в широком смысле, история развития законодательст-
ва средневековой Руси показывает, как постепенно князь
и его агенты внедряются в общину, как укрепляются вер-
тикальные (или «трехмерные») социальные связи: развитие
следственной, административной и судебной процедур, при-
менение денежных санкций (штрафов) или физических на-
казаний вместо компенсации.29 Напротив, в «Правде Яро-
слава» роль князя еще столь ограниченная, что его почти
незаметно. Его формальное участие в процессе правосудия
сводится лишь к изданию самого кодекса. Иначе говоря,
этот письменный правовой кодекс не является установле-
нием, регулирующим механизм применения или пределы
княжеской власти.
«Правда Ярослава» восходит к обычному праву. Подобно
всем последующим версиям «Русской Правды», она была
написана на местном наречии, без всякого применения цер-
ковнославянского — языка иноземной книжной учености.
Церковнославянский был письменным языком, специально
созданным для перевода Священного Писания с греческого.
Местные жители изъяснялись на восточнославянском язы-
ке, на языке тех славян, среди которых русы в течение
X в. лингвистически ассимилировались (или стали дву-
язычными). Церковнославянский выступал как язык «вы-
сокой» культуры, христианского дискурса, а восточносла-
вянский был языком светской администрации. Однако раз-
рыв между этими языками был скорее культурным, чем
формальным. У них было общее ядро на уровне грамма-
тики и лексики. Имелись некоторые различия в фонетике,
но не большие, чем нередко бывают между диалектами.
Однако церковнославянский язык содержал массу понятий,
чуждых язычникам, жившим к северу от степей, и часто
выражал их причудливо построенными фразами, перегру-
женными причастиями и придаточными предложениями.
Совершенно неподготовленный представитель восточных
славян наверняка считал церковнославянский язык не-
го
Kaiser D. Н. The Growth of the Law in Medieval Russia. P. 3—17.
320
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
сколько странным, местами туманным, а для того, чтобы
им пользоваться, необходима была специальная подготовка.
Но существовали разные уровни понимания. Вероятно, цер-
ковнославянский язык воспринимали как особый функци-
ональный вариант родного языка, в известной степени по-
нятный, хотя и отмеченный особой торжественностью.30
Но не стоит думать, будто местное наречие было грубо
и неформализованно лишь потому, что оно не было отто-
чено на письме. Сжатые и таинственные формулировки
«Русской Правды» говорят о том, что у русов существовал
вполне разработанный язык для регулирования гражданско-
го порядка задолго до того, как он отразился на письме.
История письменного законодательства не идентична исто-
рии гражданской власти или функционирования социаль-
ных норм. Однако поиски истоков этих последних заводят
нас в потемки. Статьи, аналогичные положениям «Русской
Правды», обнаружены в германских и англо-саксонских
правовых кодексах, и в тексте договоров с Византией, от-
носящихся к X в.31 Напрашивается вывод, что нормы по-
ведения, предписанные «Русской Правдой», отражают ва-
ряжское обычное право, северноевропейские традиции в
жизни древних князей и их окружения. При этом трудно
определить, насколько успели к середине XI в. слиться во-
едино варяжские и славянские традиции правящей верхуш-
ки. В конце концов, формулы «Русской Правды» выраже-
ны на восточнославянском языке.
На сколь бы смешанной почве не произросла «Русская
Правда», она все же была доморощенным плодом. Обычаи
и процедуры, предусматриваемые в «Правде Ярослава»,
были местными, а не заимствованными из Византии. В
отличие от всех других общественных начинаний Ярослава,
здесь не заметно ни малейших попыток создать украшения
в византийском духе. «Повесть временных лет» рассказы-
вает, как «епископи» внушили было Владимиру, что бла-
гочестивый правитель должен казнить разбойников, а не
30 Lunt Н. On the Language of Old Rus: Some Questions and Suggesti-
ons // Russian Linguistics. 1975. Vol. 2. P. 269—281. О церковнославян-
ской / восточнославянской «диглоссии» (функциональной дифференциации)
см.: Успенский Б. А Языковая ситуация Киевской Руси и ее значение
для истории русского литературного языка. М.» 1983. С. 32—54.
31 См. например: Свердлов М. Б. От Закона Русского к Русской Прав-
де. С. 52—66.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
321
штрафовать их. Владимир послушался, но в результате со-
кратились доходы, стало не хватать денег на оружие и на
лошадей, так что князь вернулся к «устроенью отьню и
д^дню».32 Эта история, вероятно, придумана позднее, в
оправдание широкого применения штрафов на рубеже XI—
XII вв. Но в ней удачно показано, что местные обычаи
оригинальны и невосприимчивы к иноземным прививкам,
даже если они исходят из самых авторитетных источников.
К заимствованиям подходили по необходимости избиратель-
но. Изменить облик города было проще, чем изменить при-
вычки общества. Духом Константинополя веяло от личнос-
ти самого правителя, а не от его правил.
Письменные правовые своды не обязательно более эф-
фективны, чем неписанное обычное право. Если кодекс от-
ражал обычное право, а князь последовательно исключался
из процесса правосудия, зачем Ярославу вообще понадоби-
лось издавать его? Примерно в начале XII в. летописец
утверждал: «Ибо комуждо языку ов*Ёмъ исписанъ законъ
есть, другимъ же обычаи, зане законъ безаконьникомъ
отечьствие мнится». Эта четкая формула является прямой
цитатой из переводного византийского источника («Глаго-
летъ Георгий в летописаньи...») и в данном контексте от-
носится к противоречию между единым христианским за-
коном и множественностью языческих обычаев.33 Но было
бы и уместно, и в характере Ярослава, если бы его вдох-
новляла престижность законодательства как такового, как
атрибута христианского правителя: законотворец обладает
законной властью. В этом смысле значение «Правды Яро-
слава», может быть, скорее символическое, чем практичес-
кое.
Но одного символического значения недостаточно, чтобы
объяснить появление свода законов. Содержание статей
«Правды Ярослава», как и всех других редакций «Русской
Правды», откровенно ориентировано на практическую
жизнь, вполне приземленно. Ярослав и его преемники ис-
пользовали новую технологию — письмо — не только для
32 ПВЛ. Т. 1. С. 86—87; см.: Kaiser D. Н. Reconsidering Crime and
Punishment in Kievan Rus*.
33 ПВЛ. T. 1. C. 15—16. О выдержках в «Повести временных лет» из
Хроники IX в. Георгия Монаха (или Георгия Амартола, т. е. «грешника»)
и ее «Продолжателя» X в. см.: Т ворогов О. В. Повесть временных лет и
Хронограф по великому изложению // ТОДРЛ. 1974. T. 28. С. 99 —113.
322
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
придания княжеского авторитета обычному праву, но и для
того, чтобы вмешиваться, унифицировать, видоизменять
право, и это чем дальше, тем больше. Законодательные
статьи, как правило, приписываемые Ярославу (хотя и ги-
потетически), дают мало оснований для определенных вы-
водов. Например, мы можем предполагать, что был введен
единый тариф для компенсаций. Более того, бросается в
глаза, что несколько статей относятся к конфликтам, вы-
ходящим за рамки общины, к межобщинным, а не внут-
риобщинным спорам. Речь идет о случаях, когда постра-
давшим является варяг или другой иноземец, или когда
варяг или иноземец прячет раба;34 о сложной процедуре
правосудия, связанной с кражей и иногда продажей кра-
деного (например, лошади или раба) членом другой общи-
ны,35 в противоположность простому решению такого же
спора внутри общины («мира»).36 И все же этого объясне-
ния недостаточно — ведь княжеское вмешательство в меж-
общинные городские конфликты могло предусматриваться
и прежним обычаем.
Более ясная картина возникает, если продвинуться впе-
ред во времени и рассмотреть Краткую редакцию «Русской
Правды» в целом, т. е. статьи, приписываемые Ярославу,
вместе с разделами, авторство которых относят на счет его
сыновей. Последняя часть Краткой редакции гораздо более
непосредственно связана с интересами князей и их участи-
ем в правовом процессе. Во-первых, по сути дела почти
половину ее статей составляет устав о защите людей и
имущества князя, со списком компенсаций в случае их
убийства или нанесения какого-либо ущерба: от 80 гривен
за убийство княжеского управляющего («огнищанина») до
5 гривен за раба и 1 ногаты (0,05 «меховой» гривны) за
овцу.37 Во-вторых, и это отчасти вследствие вышесказанно-
го, гораздо больше статей уточняет размеры штрафов, а в
сущности — дополнительную компенсацию, идущую в поль-
34 Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 10, 11 // ЗДР. С. 47, 54—
55; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 16.
35 Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 14 и, возможно, 15—16//
ЗДР. С. 47—48, 56—57; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 16.
36 Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 13 и, возможно, 12 //
ЗДР. С. 47, 56; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 16.
37 Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 19—28, 32, 33 // ЗДР.
С. 48, 58—62; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 17—18.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
323
зу князя. В-третьих, по крайней мере, в одном случае
можно ясно понять, что новые статьи появляются в ответ
на определенную ситуацию и носят нормативный характер,
а не описывают существовавшие обычаи, и что весь кодекс
расширялся по мере возникновения новых проблем и не-
обходимости их решать: плата за убийство старшего коню-
ха князя устанавливалась в 80 гривен, «яко уставил Изя-
слав в своем конюсе, его же убиле Дорогобудьци».38 В-чет-
вертых, Краткая редакция «Русской Правды» показывает,
что община отвечала за своих членов именно перед князем,
и что князь особенно стремился проявить власть в случае
убийств. Если убийца княжеского человека не был схвачен,
то выкуп платила та община, на земле которой обнаружи-
ли тело. Было позволено прикончить убийцу на месте йре-
ступления, или убить вора в процессе поимки. Но если
вор был уже схвачен и связан, его следовало доставить на
княжеский двор.39
В более позднем тексте, помещенном в Пространной ре-
дакции, похоже, утверждается, что сыновья Ярослава за-
претили убийство из мести и полностью заменили его де-
нежными санкциями.40 Краткая редакция этого не под-
тверждает, но она подкрепляет впечатление, что писаный
закон применялся, чтобы реформировать и унифицировать
обычай, или даже отменить его. Статья 1 Краткой редак-
ции «Русской Правды», посвященная степеням родства, в
рамках которых допускалась кровная месть, возможно, яв-
лялась попыткой ограничить обычное право. Интересный
рассказ, отражающий отношение князя к подобным делам,
мы находим в «Саге об Олафе Трюггвасоне». Однажды
юный Олаф, который жил тогда в Холмгардре (Новгороде),
случайно узнал убийцу своего приемного отца, и, мстя за
него, зарубил этого человека топором. Закон Холмгардра
требовал, чтобы мальчик, в свою очередь, поплатился за
это жизнью, поэтому «согласно их обычаю и законам все
люди бросились узнавать, куда делся мальчик». Но коро-
лева взяла Олафа под свою опеку, и князь/король смягчил
38 Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 23 // ЗДР. С. 48; Kai-
ser D. Н. The Laws of Rus*. P. 17.
39 Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 20, 21, 38 // ЗДР. С. 48—
49; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 17—18.
40 Русская Правда. Пространная редакция. Ст. 2 // ЗДР. С. 64, 82—
83; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 20.
324
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
наказание, ограничив его штрафом, который заплатила ко-
ролева.41 Здесь перед нами случай, когда убийство из кров-
ной мести, предписываемое обычаем, князь заменил штра-
фом. Этот рассказ явно перекликается со статьей 1 «Рус-
ской Правды».
Наконец, Краткая редакция помогает пролить свет на
одну из практических причин, по которой случаи княжес-
кого вмешательства в правосудие потребовалось фиксиро-
вать на письме. Считается, что последняя ее часть была
плодом совместного творчества, формой соглашения между
тремя сыновьями Ярослава и их старшими приближенны-
ми.42 Как мы уже видели, в статье 23 зафиксировано ре-
шение одного из этих сыновей, Изяслава, которое решили
включить в свод правил, обязательных для всех троих.
Таким образом, закон предусматривал, inter alia, одинако-
вую защиту для княжеских людей, независимо от того,
кому именно из князей они служат. Возможно, это было
сделано отчасти для того, чтобы избежать переманивания
слуг. Если эти правила задумывались как стандартные для
всех самостоятельных общин и княжеств и сохраняли зна-
чение в отсутствие именно того князя, который основал
данный прецедент, то письменно закрепленный закон дей-
ствительно обладал такими качествами, которых не имело
устное право. Это придает несколько иной характер кажу-
щемуся «отсутствию» князя в «Правде Ярослава».
Так зачем же она была создана? Один из возможных
ответов мы находим в Новгородской Первой летописи, в
том месте, где рассказывается о событиях, последовавших
за убийством Бориса и Глеба. В 1016 г., изгнав Святопол-
ка из Киева, Ярослав расплатился со своими новгородски-
ми войсками и отослал их домой, «и дав имъ правду и
уставь тако рекши имъ: „По се грамотЬ ходите, яко же
списах вамъ, тако же держите"». Далее следует полный
текст Краткой редакции «Русской Правды».43 Рассказ Нов-
городской летописи явно неточен, ведь Ярослав не* мог быть
автором всей Краткой редакции, включая и раздел, согла-
сованный между его сыновьями, которых тогда еще не
41 Heimskringla VII. 8. Р. 148.
42 Текст между ст. 17 и 18 // ЗДР. С. 48, 58; Kaiser D. Н. The
Laws of Rus’. P. 17.
43 НПЛ. C. 175—176.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
325
было на свете. Более того, новгородский источник склонен
перенести события, относящиеся к главному периоду киев-
ского княжения Ярослава (после 1036 г.), на пару десят-
ков лет раньше и к тому же проецировать в прошлое позд-
нейшие контрактные отношения между новгородцами и их
князем (см. ниже, с. 490—493). Но, по крайней мере,
мысль, лежащая в основе рассказа, правдоподобна: Ярослав
составил письменный свод законов для Новгорода, пока
правил в Киеве, и написав его, он как бы заменил сло-
воизъявлением свое присутствие в Новгороде. Эти законы
князь предназначал скорее для окраинных владений, а не
для центра, может быть — как памятку своему наместнику,
а не как престижное украшение собственного княжения.
Социальный контекст раннего письменного права понят-
нее: законы Краткой редакции «Русской Правды» в целом
предназначались для свободных горожан мужского пола.
Никакой кровной мести, возмещения или штрафа не опре-
делялось за убийство женщины, кроме рабыни-кормилицы
(попавшей в список ценного движимого имущества, где она
занимает место перед лошадью).44 Предусмотренные зако-
ном денежные выплаты были по средствам только свобод-
ным горожанам. Раба, совершившего злодеяние, следовало
побить, если он не укрылся у своего хозяина, а в послед-
нем случае заплатить за содеянное должен был хозяин.45
По сути дела, как вытекает из рассказа Новгородской ле-
тописи, письменное княжеское законодательство было при-
менимо к той же социальной среде, что и набор в кня-
жеское войско: для кого же еще требовалось оговаривать
стандартное наказание за удар чашей, рогом или рукоятью
меча?46 Князь создавал закон для «горожан», о которых в
одном достаточно узком аспекте шла речь в предыдущей
главе. Что касается сыновей Ярослава, то они, разрабаты-
вая закон, ставили задачу защитить собственных прибли-
женных от горожан.
Письменный свод светского законодательства Ярослава,
если он вообще существовал, являлся скромным, но важ-
44 Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 27 // ЗДР. С. 48; Kai-
ser D. Н. The Laws of Rus*. P. 17.
45 Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 17 // ЗДР. С. 48; Kai-
ser D. Н. The Laws of Rus*. P. 16—17.
46 Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 3, 4 // ЗДР. С. 47; Kai-
ser D. Н. The Laws of Rus’. P. 15.
326
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ным начинанием — всего несколько статей, подтверждав-
ших и смягчавших действие обычая в рамках маленькой
социальной группы, ограниченный эксперимент с новой
технологией, напоминание о заинтересовенности князя,
даже на расстоянии, в определенном порядке взаимоотно-
шений его подданных. Это не была некая хартия ради-
кальных перемен в обществе и в администрации. Ни по
масштабу и замыслу, ни по юридической разработанности,
ни по типу общества, для которого предназначалось это
законодательство, его даже отдаленно нельзя сравнить с
проектами реформ законодательства и администрации, ко-
торые проводил современник и свойственник Ярослава, ви-
зантийский император Константин IX Мономах '(1042—
1055).47 Оттого, что Ярослав построил несколько византий-
ских церквей, заказал несколько живописных изображений
в византийском стиле и покровительствовал сочинению не-
скольких риторических памятников в византийском духе,
он еще не сделался византийским правителем, опирающим-
ся на сложную административную пирамиду льстивых чи-
новников, теоретиков-крючкотворов и писак, строчивших
документ за документом. Приезжему византийцу вполне
могло броситься в глаза царящее здесь несоответствие меж-
ду внешним стилем и сущностью общества.48
3. «БЛАГОДАТЬ»
Христианство распространялось у русов сверху вниз.
Хотя отдельные христиане и, вероятно, даже маленькие
общины существовали здесь еще до официального обраще-
ния при Владимире, институциональное установление новой
религии было результатом княжеской политики, и распро-
странение христианства было тесно связано с распростра-
нением княжеской власти. Церковь можно рассматривать
47 См., например: Oikonomides N. L’evolution de Г organisation admini-
strative de I’empire byzantin au XI siecle // TM. 1976. Vol. 6. P. 125—152.
48 Ср. исследования в издании: Law and Society in Byzantium: Ninth—
Twelfth Centuries I Ed. A. E. Laiou, D. Simon. Washington, D. C., 1994;
о положении в середине XI в. см.: Angold М. Imperial Renewal and Or-
thodox Reaction // New Constantines. P. 231—246; Wolska-Conus W. Les
ecoles de Psellos et de Xiphilin sous Constantin IX Monomaque // TM. 1976.
Vol. 6. P. 223—243, особенно p. 233—243.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
327
как одно из средств узаконения княжеской власти, ее ♦не-
принудительный» инструмент. Главы церкви сотрудничали
с князем и в известном смысле работали на него. Но это
не значит, что все церковники во всех случаях проявляли
покорность князьям — взамен за поддержку с их стороны
князья несли моральные и материальные обязательства.
Церковь надо было кормить. При этом рост ее эффектив-
ности парадоксальным образом зависел от укрепления ее
самостоятельности, от способности строить и поддерживать
собственные институты, успешно внушать свои заповеди на-
селению. Если крещение Руси было единовременным актом,
однажды принятым решением, то христианизация ее была
длительным и сложным процессом.
Насколько же широко й глубоко новая вера успела
внедриться в общество за первые полстолетия своего офи-
циального существования? Этот вопрос заставляет заду-
маться, а чем же измеряется распространение веры?
Можно представить себе, что принудительное погружение
в воды Днепра различным образом повлияло или не по-
влияло на верования людей. Проблема в том, что сама
вера — внутреннее религиозное чувство — невидима и во-
обще неизмерима. Мы можем лишь наблюдать ее внешние
проявления: институты, обычаи, соблюдение обрядов, по-
ступки, слова, предметы. Все это не может целиком от-
разить состояние умов, но вполне адекватно передает то-
пографию распространения христианства, если не его сущ-
ность. По внешним признакам можно приблизительно
проследить социальное и географическое продвижение
христианства с момента крещения до времен Ярослава.
Мы пойдем вслед за верой — сверху вниз и от центра к
окраинам.
Кто был главой церкви и каков был его статус в хрис-
тианской иерархии? К сожалению, в «Повести временных
лет» не содержится никаких сведений о центральной цер-
ковной организации за целых пятьдесят лет после креще-
ния. При Ярославе и позднее во главе церкви стоял мит-
рополит, кафедра которого находилась в соборе Св. Софии
Киевской и который подчинялся патриарху Константино-
польскому. Митрополия Rhosia, как ее называли византий-
цы, была церковной провинцией Константинопольского пат-
риархата. Известно три митрополита, занимавших кафедру
в период правления Ярослава: Иоанн I, сотрудничавший с
328
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Ярославом в установлении культа Бориса и Глеба,49 Фео-
пемпт, заново освятивший построенную Владимиром церковь
Богородицы (Десятинную церковь) в 1039 г.,50 и Иларион,
занимавший эту кафедру с 1051 примерно до 1054 г. О выс-
ших церковных иерархах до правления Ярослава местные
источники молчат, либо приводят противоречивые или явно
неверные сведения.51 По данным Титмара Мерзебургского, в
августе 1018 г. одержавших победу Болеслава и Сдятополка
приветствовал при вступлении в Киев «archiepiscopus civi-
tatis illius», который торжественно встретил их «in sancte
monasterio Sophiae» (это было деревянное строение, отремон-
тированное после пожара, случившегося в предыдущем
году).52 Местные повествования о крещении Руси, имевшем
место примерно тридцатью годами раньше, упоминают толь-
ко церковь Богородицы, где Владимир поставил священни-
ком Анастасия Корсунянина.
Пробел в наших сведениях от момента крещения до
времени митрополита Иоанна I (или «архиепископа», как
его называет Титмар) заполняют более или менее ориги-
нальные догадки. Высказывались предположения, что в
первые десятилетия своего существования церковь на Руси
подчинялась болгарскому патриархату в Охриде, который
был упразднен в 1018 г., после завоеваний императора Ва-
силия II Болгаробойцы; или что она была в подчинении
у Тмутаракани, или у Херсона, или у Рима; или что ре-
зиденция митрополита находилась в Переяславле, а не в
Киеве, или, наконец, что церковь была автономна.53 Но
49 Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им / Пригото-
вил к печати Д. И. Абрамович. Пг., 1916. С. 17—19, 53—55;
Hollingsworth. The Hagiography. Р. 20—23, 119—121; НПЛ. С. 473; см.:
Muller L. Zur Frage nach dem Zeitpunkt der Kanonisierung der Heiligen
Boris und Gleb // The Legacy of Saints Cyril and Methodius to Kiev and
Moscow: Proceedings of the International Congress on the Millennium of the
Conversion of the Rus’ to Christianity / Ed. A.-E. Tachiaos. Thessaloniki,
1992. S. 321—339.
50 ПВЛ. T. 1. C. 103; см. также: Янин В. Л. Актовые печати Древней
Руси X—XV вв. Т. 1. С. 44.
51 О текстах с именами Михаила и Леонтия см., например:
Щапов Я. Н. Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв. М., 1976.
С. 15—22; НПЛ. С. 473.
52 Thietmar VII.32 // Holtzmann. Die Chronik. S. 530.
53 Обзор этих гипотез см.: Poppe A. The Original Status of the Old-
Russian Church // Acta Poloniae Historica. 1979. Vol. 39. P. 4—45; ре-
принт в кн.: Poppe A The Rise of Christian Russia. N 3; перечень см.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1064)
329
самое убедительное свидетельство содержится в византий-
ском списке митрополий в хронологической последователь-
ности их основания, относящемся к концу XI в. Из этой
последовательности вытекает, что митрополия в «Росии»
была учреждена под юрисдикцией византийского патриар-
хата до 997 г., т. е. вскоре после официального обращения
в христианство при Владимире.54 Более поздние греческие
тексты указывают, что первым на посту здешнего митро-
полита был, вероятно, некий Феофилакт Севастийский,
хотя в местных источниках этот иерарх ни разу не упо-
мянут.55 Несомненно, из всех предлагаемых гипотез визан-
тийская кажется самой сильной. Однако в поисках отсут-
ствующих митрополитов мы рискуем упустить из виду
более важное обстоятельство: был ли митрополит при Вла-
димире, или нет, совершенно ясно, что в то время не он
был самым главным представителем церкви в Киеве. Глав-
ным и щедро субсидируемым мероприятием Владимира яв-
лялось строительство дворцовой церкви Богородицы (см.
выше, с. 242—243). Поэтому Анастасий Корсунянин, на-
стоятель этой церкви, занимал гораздо более почетное по-
ложение, чем митрополит (если он существовал) в его де-
ревянной Св. Софии. После смерти князя Владимира соот-
ношение изменилось: в 1018 г. мы видим «архиепископа»
Св. Софии в роли ведущего церковного представителя
Киева, и в том же году Анастасий Корсунянин покинул
храм Богородицы и направился в Польшу вместе с Боле-
славом. Отсюда мы переходим уже к митрополиту Иоанну
и застаем перестроенный Ярославом город. Иными словами,
молчание местных источников о раннем периоде истории
церкви на Руси, возможно, не является ни случайностью,
ни маскировкой, а представляет собой прямое, хотя и сла-
в кн.: Darrouzes J. Notitiae episcopatuum Ecclesiae Constantinopolitanae.
Paris, 1981. P. 343.
54 Poppe A. The Original Status... P. 26—35 (автор предлагает дати-
ровать это событие промежутком между 987 и 990 гг.); Щапов Я. Н.
Государство и церковь Древней Руси X—XIII вв. М., 1989 (здесь пред-
лагается дата — ок. 996—997 гг.); ср. Senyk S. A History of the Church
in Ukraine. Vol. 1: To the End of the Thirteenth Century. Roma, 1993.
P. 82—94. (Orientalia Christiana Analecta. Vol. 243); аргументы в пользу
того, что первым митрополитом был Михаил, см.: Рапов О. М. Русская
церковь в IX—первой трети XII в.: Принятие христианства. М., 1988.
С. 281—285.
55 Этому кандидату отдает предпочтение А. Поппе. См.: Poppe A. The
Original Status... Р. 26—35.
330
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
бое отражение церковной политики в ее взаимоотношениях
с мирской властью.
Ниже митрополита стояли епископы. Распространение
организованного христианства в городах можно до извест-
ного предела измерять распространением епархий. В 1051 г.
Ярослав назначил Илариона митрополитом, «собравъ епи-
скопы* — речь идет о некоем множестве. В проповеди Ила-
риона, составленной несколькими годами раньше, также
удостоились похвалы «пастуси словесныихъ овець Христовъ
епископи*, появившиеся в новообращенной христианской
стране.56 И все же если ранняя история митрополии ту-
манна, то епархии на раннем этапе вообще невидимы. Епи-
скоп Белгорода, нового города князя Владимира, появля-
ется на первом месте и в сообщениях ♦ Повести временных
лет* за 1088 и 1089 гг., и в датирующемся XII в. визан-
тийском списке епархий митрополии Rhosia.57 Надежные
сведения о Луке Жидяте, епископе Новгородском, появля-
ются с середины 1030-х гг., а устойчивое местное предание
возводит линию новгородских епископов к Иоакиму Кор-
су нянину, которого, вероятно, доставил в Новгород Влади-
мир.58 Сведения о епископах в Чернигове, Переяславле и
Юрьеве встречаются в источниках со второй половине XI в.
Каменный собор Св. Софии в Полоцке был построен в
1050-х или 1060-х гг., причем считается, что он был ре-
зиденцией епископа, хотя кто именно занимал этот пост,
известно лишь с 1105 г. О существовании в ранний период
епископии в Турове известно, в основном, из сомнительной
ценности списка XIV в.
Все попытки восстановить хронологию основания пер-
вых епископских кафедр весьма умозрительны. Производив-
шиеся в последнее время подсчеты количества епархий в
правление Владимира колеблются от одной (в Белгороде)
до пяти (помимо Белгорода, — в Новгороде, Чернигове, По-
лоцке и в Переяславле или в Турове), а подсчеты количе-
ства епархий, существовавших к моменту смерти Ярослава
в 1054 г., колеблются от четырех (в Белгороде, Новгороде,
58 ПВЛ. T. 1. С. 104; Молдован А М. «Слово о законе и благодати».
С. 93 (л. 187а); Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 19.
57 ПВЛ. T. 1. С. 137; Darrouzee J. Notitiae episcopatuum Ecclesiae
Constan tinopolitanae. P. 367.
58 О списках новгородских епископов см.: Хорошев А С. Летописные
списки новгородских владык // НИС. 1984. T. 2 (12). С. 127—142.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
331
Чернигове и Юрьеве) до семи (кроме названных, в Полоц-
ке, Переяславле и Турове).5? Историки гадают, каковы
могли быть конкретные обстоятельства основания епархий,
или спорят по поводу надежности позднейших источников,
но трудно найти убедительные доводы, чтобы предпочесть
одну гипотезу другой. Каковы бы ни были частные случаи,
в 1051 г. у Ярослава собралось не более шести-семи епи-
скопов, которые представляли духовенство весьма ограни-
ченной территории. За исключением Новгорода (и Полоцка,
если учитывать и его), все известные епископства середины
XI столетия сосредоточивались в районе среднего течения
Днепра, а Белгород и Юрьев были, в сущности, придатка-
ми Киева.
Насколько же распространение церковной организации
отражает истинный уровень усвоения христианского учения
в обществе? Одним из указаний на религиозную принад-
лежность населения является способ, которым люди хоро-
нили умерших. К счастью, обзор захоронений с конца X
до конца XI в. в целом подтверждает топографию распро-
странения церквей. Там, где были епископы, имелась и
христианская паства, а там, где их не было, земли оста-
вались в основном языческими. Так, христианские захоро-
нения во множестве встречаются в Среднем Поднепровье,
и местами — к востоку, по Суле и Сейму в сторону Курска,
а в землях древлян, лежавших к северо-западу от Киева,
жители сохраняли традиционные способы захоронения (см.
выше, с. 255—258).
Вне района Среднего Поднепровья и его северных фор-
постов (Полоцка и Новгорода) все еще преобладало языче-
ство, и церкви приходилось бороться дольше и упорнее,
чтобы утвердиться на новых землях. Например, ростовские 59
59 Минимальные цифры отстаиваются в работе: Arrignon J.-P. La
creation des dioceses russes des origines au milieu du ХП siecle // Mille
ans de christianisme russe, 988—1988: Actes du colloque international de
rUniversite Paris-Nanterre, 20—23 janvier 1988. Paris, 1988. P. 27—49;
cp. Poppe A Werdegang der Diozesanstruktur der Kiever Metropolitankirche
in den ersten drei Jahrhunderten der Christianisierung der Ostslaven //
Tausend Jahre Christentum in Russland: Zum Millennium der Taufe der
Kiever Rus’ I Ed. К. C. Felmy et al. Gdttingen, 1988. S. 251—290;
Senyk S. A History of the Church in Ukraine. Vol. 1. P. 130—139. Cm.
также: Рапов О. M. Русская церковь в IX — первой трети ХП в.
С. 277—329 (в работе утверждается, что в Ростове был епископ уже в
992 г. — утверждение неубедительное).
332
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
легенды повествуют о священниках-миссионерах, претерпев-
ших гонения от местного населения в середине XI в.в0 В
1070—1080 гг. зафиксировано наличие епископов в Росто-
ве, но потом на целых полвека епископская кафедра здесь,
кажется, опустела.
Дикость неприрученного северо-востока (с точки зрения
христианина с юга) встает во всей красе в рассказе «По-
вести временных лет», написанном со слов самого извест-
ного из информаторов летописца, — киевского тысяцкого
Яна Вышатича (о термине «тысяцкий» см. ниже, с. 412—
413). Согласно сообщению летописца за 1071 г., в Ростов-
ской земле случился голод, и двое волхвов из Ярославля
отправились вверх по Волге и по Шексне, внушая людям,
что во всем виноваты богатые женщины, которые якобы
накапливают и прячут продовольствие. Поэтому люди «при-
вожаху к нима сестры своя, матере и жены своя. Она же
в мечтЁ прорЪзавше за плечемь, вынимаста любо жито,
любо рыбу, и убивашета многы жены и именье ихъ отъ-
имашета соб’Ь».60 61 В это время Ян Вышатич находился на
Белоозере, собирая дань для сидевшего на юге князя.
Таким образом, волхвы оказались прямыми его конкурен-
тами в борьбе за избытки местной продукции, не говоря
уже о сердцах и умах населения, которое активно поддер-
живало волхвов. Жители Белоозера отказались выдать во-
лхвов Вышатичу, который требовал их на том основании,
что они находятся под властью его князя. Неумелая по-
пытка захватить волхвов силой кончилась убийством свя-
щенника, сопровождавшего Вышатича. Наконец белозерцы
уступили, но лишь после того, как Ян Вышатич пригрозил
им, что останется у них на целый год, если они не вы-
дадут ему волхвов. После любопытного богословского спора,
завершившегося традиционным состязанием пророчеств
(когда язычник не может предсказать свою собственную
смерть), Ян велел убить волхвов; но он решился сделать
это, лишь отъехав на безопасное расстояние от враждебно
настроенных белозерцев.
60 См.: Lenhoff G. Canonization and Princely Power in Northeast Rus*:
The Cult of Leontij Rostovskij // Die Welt der Slaven. 1992. N. F. Bd 16.
S. 359—380.
61 ПВЛ. T. 1. C. 117.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
333
Распространение веры было ограничено не только в гео-
графическом отношении, но и в социальном. Насколько мед-
ленно шла ее экспансия из центра к окраинам, настолько
же неуверенно она продвигалась от политической элиты в
нижние слои общества. Довольно поздние данные, относя-
щиеся к 1070—1080-м гг., когда миновал почти век с мо-
мента официального крещения, говорят о том, что даже в
главных городах народные массы могли проявлять непосто-
янство и нетвердость в соблюдении обряда и в вере. В 1070-
х гг. в Новгороде какой-то волхв так напугал горожан сво-
ими пророчествами, что они «раздЪлишася надвое: князь бо
Гл'Ьбъ и дружина его идоша и сташа у епископа, а людье
вси идоша за волхва. И бысть мятежь великъ межи ими».
Чтобы одолеть языческого соперника, оспаривавшего его ав-
торитет, князь прибег к тому же приему, что Ян Выша-
тич — к довольно нечестному состязанию пророчеств: «И
рече Гл'Ьбъ: „То вЪси ли, что ти хощеть быти днесь?“ „Чю-
деса велика створю“, — рече. Гл'Ьбъ же, вынемь топоръ,
ростя и, и паде мертвъ, и людье разидошася».62
Наличие такого же социального контраста явствует из
более надежных сообщений современника, митрополита
Иоанна II (ок. 1077—1089). Одной из обязанностей Иоанна
было давать практическое руководство подчиненному ему
духовенству по вопросам, с которыми оно сталкивалось в
своей пастырской деятельности. В этих целях Иоанн напи-
сал серию «Канонических ответов», в которых высказал
свои взгляды и суждения по различным вопросам, о кото-
рых у него просили совета. Это самое раннее из дошедших
до нас сочинений подобного рода, дающее редкую возмож-
ность взглянуть на повседневные заботы духовенства, на
христианство, каким оно было в жизни, без риторических,
истриографических и агиографических прикрас. Большинст-
во ответов Иоанна касается вопросов ритуальной или сек-
суальной чистоты, например, допустимо ли использовать
для одежды шкуры животных, есть которых непозволитель-
но? Должно ли считать женщину, похищенную при набеге
язычников, прелюбодейкой? Но Иоанн сообщает и такие све-
дения, которые проливают свет на социальные вопросы:
«Яко же еси реклъ, оже не бываеть на простыхъ людехъ
62 Там же. С. 120. О политическом контексте см. ниже, с. 369—370,
375—376.
334
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
благословенье и в’Ьнчанье, но боляромъ токмо [и] княземъ
в'Ьнчатися; простымъ же людемъ, яко и меныпицЪ пойма*
ють жены своя с плясаньемь, и гуденьемь, и плеска*
ньемь».63
Иларион подчеркивал, что обращение народа в христи-
анство было мгновенным и всеобщим: «и не бы ни единого
ж противящася благочестному его [Владимира] повелению»,
и «въ едино время вся земля наша въславЪ Христа», и
«еуаггельскы громъ вси грады огласи».64 Это утверждение
не подтверждается территориальной и социальной геогра-
фией распространения новой веры. Даже сто лет спустя
после крещения Владимира христианство было институци-
онализировано лишь в отдельных местах. И даже в глав-
ных центрах княжеской власти христианской веры придер-
живался лишь тонкий верхний социальный слой. Киевская
церковь все еще была миссионерской церковью в языческой
земле, с опорой на города, с преимущественно иностранным
высшим административным персоналом, — словом, церковь
правящего социального слоя. Постепенно вера расходилась
по новым городам, просачивалась в более низкие социаль-
ные слои, но эпоха набожного крестьянства, живущего по
всей земле русов, была еще далеко впереди.
И все же христианство утверждалось, и церковь росла.
Конечно, вышеприведенные слова Илариона являются пре-
увеличением, но и в рамках ее существования, которые ста-
новились все шире, церкви хватало хлопот. Ей нужно было
возводить и поддерживать культовые здания, содержать ие-
рархию служителей, пасти свое стадо, укреплять нетвердых
в вере, убеждать сомневающихся, объяснять вероучение.
За все это надо было платить. Как потребитель, не рас-
полагающий средствами принуждения, церковь не могла со-
держать себя самостоятельно, и тем более расширяться, если
бы о ней не заботились те, кому она служила, и те, кто
стремился ее укреплять. Главным источником доходов цер-
кви была княжеская десятина, т. е. десятая часть поступ-
лений в княжескую казну. Введение десятины приписыва-
ется Владимиру. Как сообщается в ♦ Повести временных
лет», в 996 г. он объявил, что намерен давать «церкви сей
63 Вопросы 14, 26, 30 // РИБ. Т. б. Стб. 7, 14—15, 18.
64 Молдован А. М. «Слово о законе и благодати». С. 93 (л. 187а);
Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 19.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
335
святой Богородици от именья моего и от градъ моихъ де-
сятую часть»?5 Поэтому построенная Владимиром дворцовая
церковь Богородицы называлась Десятинной церковью.
Более детально дарение Владимира описано в документе, из-
вестном как «Церковный устав князя Владимира» (см.
ниже, с. 339—342). К сожалению, «Устав Владимира»
много раз перерабатывался в последующие века, так как он
использовался для придания законности и древности различ-
ным распоряжениям правителей. Многочисленные сохранив-
шиеся редакции Устава отражают практику от XII и до
XV в. Вероятно, Владимир действительно даровал церкви
десятую часть чего-то, но из «его» Устава нельзя понять,
что именно входило в эту десятину. Мы даже не знаем
точно, был ли вообще составлен по этому поводу письмен-
ный документ. «Повесть временных лет» рассказывает, как
он «положи» письменную «клятву» в церкви, но нет каких-
либо других сведений о применении в это время письмен-
ных документов в княжеской администрации.
И тем не менее, практика дарования десятины, хотя и
не конкретная ее форма, не раз зафиксирована в XI в. В
«Чтении» о Борисе и Глебе Нестор рассказывает, что Яро-
слав пожертвовал средства на строительство в Вышгороде
церкви в память убиенных братьев, а затем велел своему
наместнику «даяти отъ дани церкви святою десятую
часть»?® Когда доходы были таким образом обеспечены,
митрополит смог приступить к служению в церкви: «по-
стави попы и дьяконы, и повел'Ь имъ п'Ьти въ церькви
святою вечернюю и заутренюю, и святую литургию по вся
дьни служити». Восхваляя одного из внуков Ярослава, Яро-
полка Изяславича (ум. 1087), «Повесть временных лет» от-
мечает среди добродетелей покойного князя тот факт, что
он регулярно «десятину дая от всихъ скоть своих святой
Богородици». Десятина от штрафов упоминается в Краткой
редакции «Русской Правды»?7 65 66 67
65 ПВЛ. Т. 1. С. 85. О соответствующих текстах см.: Щапов Я. И,
Государство и церковь Древней Руси X—XIII вв. С. 76.
66 Жития святых мучеников Бориса и Глеба... С. 19; Hollingsworth.
The Hagiography. Р. 23 (здесь «дань» переведено как «treasury», т. е.
«казна»).
67 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 198; ср. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 217. Ст. 41 Краткой
редакции «Русской Правды»: ЗДР. С. 49; Kaiser D. Н. The Laws of Rus’.
P. 18.
336
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
Обычай поддерживать церковь десятиной не был заим-
ствован русами из Византии. Десятина являлась одной из
форм уплаты налогов в Византии, но не выступала как по-
стоянный источник дохода церкви. Маловероятно и то, что
Владимир почерпнул идею прямо из предписаний Ветхого
Завета относительно десятины (например: Книга Бытие 28:
22; Книга Левит 27: 30—32). Некоторые исследователи, от-
мечая существование такой же практики у поляков и чехов,
высказывали предположение, что Владимир следовал древ-
нему славянскому обычаю выделять десятину на поддержа-
ние официального культа.68 Однако десятина имела широкое
распространение как в иудейско-христианской традиции, так
и за ее рамками, находя применение в налогообложении, в
сборе дани и в поддержании религиозных институтов и их
служителей. Поэтому, наверное, бесполезно гадать, где на-
ходятся истоки этой практики у русов.
Представляется, что сущность десятины гораздо важнее
ее происхождения. «Устав Владимира» устанавливает в рет-
роспективе идеальную норму: ежегодно выделяется десятая
часть с княжеских владений и с дохода от судов (часть
штрафов) и с рынков.69 Фактически же практика была го-
раздо разнообразнее. Сообщения источников XI в. не совсем
ясны и подразумевают, что десятина составляла просто одну
десятую часть регулярного ежегодного дохода князя, источ-
ником которого была главным образом дань (т. е. прямое
обложение общин). Согласно статье 41 Краткой редакции
«Русской Правды», церкви причиталось 20 процентов от
княжеской доли штрафов. Но в документе об основании
Смоленской епархии (1136 г.) доходы от суда специально
исключены из детальной калькуляции основной десятины с
каждой области («кроме продажи, и кроме виры»).70 Доходы
68 Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X—XIII вв.
С. 85—87; Флоря Б. Н. Отношения государства и церкви у восточных и
западных славян. М., 1992. С. 5—20.
69 Статья 3 «Устава Владимира»: ЗДР. С. 141, 148; Kaiser D. Н.
The Laws of Rus* P. 42.
70 Краткая редакция «Русской Правды» (см. примеч. 67); Статья 4
Смоленской уставной грамоты: ЗДР. С. 213; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*.
P. 51. Остается неясным, выплачивалась ли часть дохода от судов в допол-
нение к основной десятине, или вообще не платилась. См.: Янин В. Л. За-
метки о комплексе документов Смоленской епархии XII века // Отечествен-
ная история. 1994. № 6. С. 104 —120. Кроме того, В. Л. Янин утверждает,
что документ, относящийся к десятине, должен быть датирован нескольки-
ми годами позже, чем дата основания епархии.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
337
от суда были непредсказуемы и сравнительно малы, как яв-
ствует из дополнительных статей Смоленской грамоты.71
Кроме того, в конце 1130-х гг. князь Новгородский издал
грамоту, фактически заменившую епископскую десятину от
«даний, и от вир и продажь» (установленную «от прадед и
от дед наших») строго фиксированной суммой, так что если
десятина с Онежской земли не достигала ста «гривен новых
кун» (что равнялось 25 старым серебряным гривнам), то не-
достаток доплачивался из княжеской казны.72
По мере того, как княжеские и церковные источники
доходов становились все разнообразнее, включая штрафы,
назначаемые собственно церковными судами, и прямые вло-
жения имущества в церковь, простая десятина постепенно
уступала место разным более сложным системам. Напри-
мер, есть сведения о том, что один из северо-восточных
князей в середине XII столетия давал церкви десятину со
своих стад и с рынка, наряду с данью с торговых посе-
лений и «лучших деревень». Уже к 1220 г. местный епи-
скоп мог похвалиться обширными земельными угодьями.73
Но перемены происходили медленно. Десятина с княжеских
даней оставалась самым весомым и надежным компонентом
дохода церкви еще долго в XII в. Грубо говоря, это зна-
чит, что церковь оставалась полностью зависимой от свет-
ских властей.74 *
Взамен церковь стремилась оказывать влияние на такие
стороны жизни, до которых не могла добраться княжеская
власть. Если Краткая редакция «Русской Правды» касалась
некоторых аспектов общественного поведения свободных го-
рожан-мужчин, то церковь старалась распространить свое
руководство глубже в общество, на повседневную жизнь,
на домашний быт, на бедных и богатых, на женщин и
71 ЗДР. С. 214; Kaiser D. Н. The Laws of Rus’. P. 53.
72 Статьи 1—3 Устава князя Святослава Ольговича: ЗДР. С. 224—
225; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 57. См. также: Янин В. Л.
Новгородские акты XII—XIV вв.: Хронологический комментарий. М.,
1991. С. 138—142. О деньгах см. ниже, с. 409—411.
73 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 348, под 6665 (1158/1159) г. О земельной соб-
ственности, которой в 1220-е гг. гордился владимирский епископ: Киево-
Печерский патерик. С. 103. Heppell. The «Paterik». Р. 119.
74 См.: Флоря Б. Н. Отношения государства и церкви у восточных
и западных славян. С. 20. Здесь приводится сравнение с практикой, при-
нятой у чехов и поляков. О доходах церкви см. также: Щапов Я. Н.
Государство и церковь Древней Руси X—XIII вв. С. 76—90.
338
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
мужчин, предписывая, как одеваться, что есть, когда, с
кем и каким образом вступать в половые связи, как от-
правлять обряды, связанные с рождением, свадьбой, смер-
тью. Это и был упомянутый летописцем «законъ единъ»,
который равно соблюдаем «мы же хрестияне, елико земль».
В этом смысле закон, в противоположность «Русской Прав-
де», действительно происходил из Византии. Церковь несла
с собой разработанную систему поощрений и наказаний,
при помощи которой добивалась соблюдения правил: от
увещевания и наставления, от налагаемой священником
епитимии, до наказаний, назначаемых судом епископа.
Рамки церковной юрисдикции определялись в форме при-
вилегий, даруемых церкви княжескими уставами. А авто-
ритетным справочным пособием, к которому прибегали для
определения правил, установленных церковью, и для регу-
лирования отношений между князем и церковью, было ви-
зантийское каноническое право.
Самым распространенным и многократно переписывае-
мым сводом церковного законодательства в Византии был
«Номоканон четырнадцати титулов». Основную часть этого
«Номоканона» составляет компендиум из следующих глав-
ных текстов: апостольских правил, постановлений вселен-
ских и местных соборов, правил Василия Великого и дру-
гих отцов церкви, а также императорского законодательст-
ва по церковным вопросам. Помимо самих текстов,
«Номоканон» содержит детальный тематический указатель,
своего рода конкорданс, сведенный в четырнадцать разделов
с собственными названиями (или «титулами», что и дало
имя всему сочинению). Например, под титулом третьим («О
молитве, псалмодии, чтении, причастии») мы находим:
«Глава 17, о неподании причастия телам умерших — канон
18 Карфагенского собора, канон 83 синода при Юстиниа-
не». Или в титуле тринадцатом («О мирянах»): «Глава 20,
об игроках и пьяницах — 33 апостольский канон, каноны
б и 28 синода при Юстиниане».75 Располагая таким удоб-
ным справочным материалом, интересующийся мог обра-
титься к полному тексту соответствующего канона и полу-
чить в сжатой форме сведения о мнении церковных авто-
ритетов по множеству вопросов. Одна из редакций 76
76 Древнеславянская кормчая XIV титулов без толкований / Изд.
В. Н. Бенешевич. СПб., 1906—1907. Стб. 16, 53.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
339
«Номоканона четырнадцати титулов» была переведена на
славянский язык, вероятно — в Болгарии, в X в.™ Этот
переводной «Номоканон» лег в основу славянской «Кормчей
книги», которая, претерпев много исправлений и дополне-
ний, стала главным вместилищем законодательных текстов
в землях русов на протяжении всего средневековья.76 77
По идее, обращение в христианство означало и приня-
тие канонического права. Но даже среди верующих не уда-
лось, да и невозможно было ввести в действие это зако-
нодательство. Во-первых, византийское каноническое право
само по себе не являлось документом, который было легко
обеспечить юридической силой. Оно представляло собой па-
радоксальное сочетание жесткости и гибкости. Не сущест-
вовало окончательно установленного и признанного корпуса
или подборки текстов, не было принятых процедурных пра-
вил, не было проведено последовательного разграничения
между правом (в узком смысле) и этикой, церковные про-
блемы не были четко отделены от светских. Во-вторых, нет
следов существования на Руси «Кормчей книги» в течение
ста лет после ее крещения Владимиром. Древнейший со-
хранившийся кодекс относится к началу XII в. и был вы-
полнен новгородским переписчиком Ефремом, который из-
вестен из-за оставленных им на полях трогательных заме-
ток: «Офреме, грЪшьнице, не лЪнися», «Офреме, не дьржи
ума кромЪ».78 В-третьих, иноземные узаконения в любом
случае не могли разом заменить собой местные обычаи.
Процесс взаимной адаптации (обычаев к закону, или на-
оборот) шел непрерывно и, наверное, так никогда и не
завершился.
Владимиру и Ярославу приписывают честь создания
первых церковных уставов. Уставы не являлись целена-
правленными мероприятиями по внедрению канонического
76 Строго говоря, это — «Синтагама». См.: Щапов Я. Н. Византий*
ское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI—XIII вв. М.,
1978. С. 52, 88—100. Более ранний памятник, приписываемый Мефодию,
вероятно, представлял собой перевод «Синагоги 50 титулов».
77 В этот свод с XHI в. иногда включалась «Русская Правда» и дру-
гие статьи местного происхождения.
78 Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в
СССР: XI—XII вв. М., 1984. № 75. С. 116—117; ср. Щапов Я. Н. Ви-
зантийское и южнославянское правовое наследие... С. 255—256. Сущест-
вуют более ранние упоминания о «Номоканоне», но они не обязательно
относятся к полному переводу.
340
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
права, они представляли собой княжеские пожалования,
обоснованные ссылками на церковное право, согласно ко-
торым церковь приобретала определенные права распоря-
жаться жизнью и собственностью людей. Поэтому они го-
ворят больше о власти, чем о благочестии. В той форме,
в которой они дошли до нас, уставы тоже представляют
собой некие фасады, хотя и сооруженные скорее потомст-
вом, чем самими Владимиром и Ярославом — их слишком
часто пересматривали, по-прежнему приписывая авторство
названным князьям. Тем не менее, сравнивая уставы с дру-
гими (явно более поздними) документами, можно просле-
дить основные стадии укрепления материального и юриди-
ческого положения церкви.79
«Устав Владимира», значительно более краткий, касает-
ся основных владений и прав церкви. Указывается деся-
тина, дается список «церковных людей» (категории лиц,
над которыми церкви передавалась исключительная юрис-
дикция), перечисляются преступления против церкви (ка-
тегории проступков, исключительное право судить которые
принадлежало церкви). К «церковным людям» относились
монахи, священники и их жены, прочее духовенство,
вдовы, паломники, хромые и слепые. Сферы, на которые
распространялась юрисдикция церкви, включали развод и
сексуальные отношения, прелюбодеяние, похищение, ин-
цест, изнасилование, колдовство, ересь, насилие в семье,
споры о наследстве.
Сначала для путаницы между гражданской и церковной
сферой компетенции было мало оснований. За исключением
разве что случаев нарушения общественного порядка (по-
хищение, изнасилование), князья в конце X или в середине
XI в. не имели прямой власти в той области юрисдикции,
которая была передана в ведение церкви. Это было не раз-
деление власти, а скорее попытка распространить влияние
79 «Устав Владимира» в различных редакциях см.: Щапов Я. Н.
Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв. С. 12—84. Здесь приведены
цитаты по комментированному тексту в кн.: ЗДР. С. 137—162; ср. Kai-
ser D. Н. The Laws of Rus’. P. 42—44. Редакции «Устава Ярослава»
см.: Щапов Я. Н. Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв. С. 85—
139. Здесь приведены цитаты по комментированному тексту в кн.: ЗДР.
С. 163—208; Kaiser D. Н. The Laws of Rus’. P. 45—50. Д. Кайзер ис-
пользует только текст «Пространной редакции», причем по другой руко-
писи, нежели ЗДР, с некоторыми различиями в тексте и в нумерации.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
341
центра внеполитическими средствами. В любом случае, воз-
можности расширить полномочия церкви определялись тем-
пами распространения христианства. Целых сто лет спустя
после начала единоличного правления Ярослава, в Смолен-
ском уставе 1136 г. совместная компетенция (князя и епи-
скопа) все еще ограничивалась только случаями похище-
ния.80 Однако по мере того, как росло влияние церкви и
усиливалось давление княжеской администрации, сферы
юрисдикции княжеской и церковной власти все чаще пере-
секались.
Механизм этих процессов никем не был описан. Повсе-
дневные пастырские наставления мирянам в известной мере
отражены в пенитенциалах. Очень редко провинившихся
из числа людей, которые принадлежали церкви, подвергали
столь примерному наказанию, что сообщение об этом по-
падало в нарративные источники. В 1058 г. холопу епи-
скопа Луки Новгородского по имени Дудика отрубили нос
и руки за клевету на своего господина. Четверть века спус-
тя митрополит Иоанн II уточнял, что упорствующих в
своей преступной деятельности волхвов «яро казнити на
възбраненье злу, но не до смерти убивати, ни обрЪзати
сихъ тЬлесе: не бо приимаеть [сего] церкъвное наказанье
и ученье». В конце 1160-х гг. епископа, обвиненного в
противозаконных действиях, князь передал митрополиту
(Константину II), который велел вырвать преступнику
язык, отрезать правую руку и выколоть глаза «яко злодЪю
и еретику». На рубеже XIII в. смоленский монах и про-
поведник, обвиненный духовенством и епископом, подверг-
ся суду и был оправдан в присутствии местного князя. Не
удивительно, что в судебных делах на столь высоком уров-
не, среди участников которых присутствовали византийцы,
звучали отголоски византийских традиций — участие граж-
данских властей в суде по серьезным церковным делам
80 Статья 11: ЗДР. С. 215; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 54.
О подобных вопросах в византийском праве см.: Karlin-Hay ter Р, Further
Notes on Byzantine Marriage: raptus — harpagt or mnesteiai? // Homo
Byzantinus: Papers in Honor of Alexander Kazhdan I Ed. A. Cutler,
S. Franklin. Washington, 1992. P. 133—154. (DOP. Vol. 46); несколько
тире вопрос рассмотрен в работе: Laiou A. Sex, Consent and Coercion in
Byzantium // Consent and Coercion to Sex and Marriage in Ancient and
Medieval Societies / Ed. A. Laiou. Washington, D. C., 1993. P. 109—221.
342
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
(особенно при обвинении в «ереси»), применение калечащих
наказаний наряду с аргументами против этих наказаний.81
Ничего подобного этим вопросам мы не встречаем в
уставах, потому что их создателей заботило нечто иное.
Следствием пересечения полномочий духовной и светской
власти становился значительный рост того, что мы теперь
назвали бы «стоимостью издержек» для гражданского ко-
шелька. Поэтому князья изобретали более гибкие способы
деления своих доходов с церковью. Эти перемены отражены
в «Уставе Ярослава». Если Ярослав и мог быть автором
далекого и невосстановимого теперь прототипа устава, но-
сящего его имя, то сохранившиеся его редакции воплоща-
ют нормы, относящиеся к периоду не ранее XII в., а в
основном — к более позднему.
В «Уставе Ярослава» содержалось три важных нововве-
дения. Во-первых, в нем не просто перечислены преступ-
ления (как в «Уставе Владимира» и в Смоленской грамоте).
Подобно «Русской Правде», он назначает за них наказа-
ния — возмещение, штраф, заключение (но не калечащие
наказания). Например, в статье 3 перечислены взыскания
за изнасилование: «Аще кто пошибаеть боярьскую дщерь
или болярскую жену, за сором ей 5 гривен золота, а епи-
скопу 5 гривен золота; а менших бояр — гривна золота, а
епископу — гривна золота; а нарочитых людей — 3 рубли,
а епископу 3 рубли; а простой чади — 15 гривен, а епи-
скопу 15 гривен, а князю казнити».82 Вводя фиксирован-
ные штрафы в пользу церковных судов, князь одновремен-
но проявлял и щедрость, и строгость. Во-вторых, «Устав»
дает понять, что во многих случаях установленные штрафы
служили не единственным взысканием за проступки, что
в дополнение церковь могла определять свои собственные
(не названные в тексте) наказания согласно каноническому
81 РИБ. Т. 6. Стб. 4 (Вопрос 7); ПСРЛ. Т. 1. Стб. 356; ПСРЛ. Т. 2.
Стб. 552—553; НПЛ. С. 182—183; Розанов С. П. Жития преподобного
Авраамия Смоленского и службы ему. СПб., 1912. С. 10—11. О визан-
тийских дискуссиях см., например: Macrides R. Nomos and Canon on
Paper and in Court // Church and People in Byzantium I Ed. R. Morris.
Birmingham, 1990. P. 61—85, особенно p. 83; Мезенцев И. П. Смертная
казнь в толковании Феодора Вальсамона // ВВ. 1992. T. 53. С. 53—61.
82 См. в «Краткой редакции»: ЗДР. С. 168; в «Пространной редак-
ции» на протяжении всего текста вместо слова «епископ» употребляется
слово «митрополит». См., например: Kaiser D. Н. The Laws of Rus’.
P. 45 (то же: ЗДР. С. 189).
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
343
праву33 и что дополнительное (тоже неназванное) наказание
мог наложить еще и князь.83 84 Тем самым совместная юрис-
дикция по делам преступлений против церкви стала шире.
Теперь она охватывала развод, прелюбодеяние и двоежен-
ство, наряду с похищением. В-третьих, «Устав Ярослава»,
напротив, передал церкви основные штрафы, а не десятину,
за целый спектр таких гражданских дел, которые также
рассматривает «Русская Правда»: поджоги, остригание бо-
роды, некоторые случаи краж.85
«Устав Ярослава», таким образом, не являлся ни сис-
тематическим кодексом для утверждения канонического
права, ни установлением всех наказаний, которые могли
быть наложены за то или иное преступление. Как нам
кажется, он был, главным образом, документом о дарова-
нии церкви доходов, либо из традиционных источников,
либо из княжеской казны. По сравнению с «Уставом Вла-
димира» или со Смоленской грамотой, он представляет
собой слияние княжеских и церковных полномочий, раздел
добычи, а не четкое распределение сфер власти, эволюцию
того же самого процесса, посредством которого, как мы
видели, изменилась сущность самой десятины.
Углубившись в «Устав Ярослава», мы слишком далеко
ушли от самого князя Ярослава, от середины XI в. и от
самой благодати, сопутствующей распространению веры.
Иногда мы можем увидеть Русь времен Ярослава, лишь
рассматривая двойной фасад: тот, что возвел он сам, по-
кровительствуя различным начинаниям, и тот, что возвели
вокруг него поколения потомков. Нас заставили отклонить-
ся от темы позднейшие дополнения в письменных памят-
никах. Это не случайно. Современники, преемники и ис-
торики представляли время Ярослава как период первона-
83 «Краткая редакция», ст. 12, 14, 15, 18, 19: ЗДР. С. 169; ср.
Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 46—47 («Пространная редакция»,
ст. 14, 16, 17, 21, 23).
84 «Краткая редакция», ст. 2, 3, 4, 7, 8, 13, 16, 26 и след.: ЗДР.
С. 169—170; ср. Kaiser D. Н. The Laws of Rus’ («Пространная редак*
ция», ст. 2, 3, 4, 7, 9, 15, 18, 32 и след.). Ср. послание патриарха
Германа митрополиту Кириллу I (ок. 1224—1233), в котором выражен
протест против светского вмешательства в дела церкви: РИБ. Т. 6.
Стб. 82—84.
85 «Краткая редакция», ст. 13, 27, 28; «Пространная редакция», ст.
15, 32, 33.
344
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
чального расцвета письменной культуры, когда социальные
и духовные сферы применения письменности множились и
варьировались, когда семена, брошенные в почву Владими-
ром, дали буйные всходы. Насколько же плодоносен был
сей вертоград слова?
4. «СЛАДОСТЬ КНИЖНАЯ»
Недалеко от вершины Старокиевской горы, в несколь-
ких метрах к западу от остатков фундамента церкви Бо-
городицы, или Десятинной, находится маленький гранит-
ный памятник в честь князя Владимира как просветителя
земель русов. Грубо выбитая современная надпись представ-
ляет собой выдержку из «Повести временных лет», в ко-
торой говорится, что Владимир брал сыновей знатных
родов «и даяти нача на ученье книжное. Матере же чадъ
сихъ плакаху по нихъ, еще бо не бяху ся утвердили
вЪрою, но акы по мертвеци плакахуся. Сим же раздаяномъ
не ученье книгамъ, събысться пророчество на РусьсгЬй
земли, глаголющее: „Во оны днии услышать глусии словеса
книжная, и яснъ будеть языкъ гугнивых"».88 У этого па-
мятника Владимиру возле церкви Богородицы есть близ-
нец — стоящий прямо на западе от храма Св. Софии па-
мятник князю Ярославу Мудрому как основателю первой
библиотеки на Руси. И здесь современное посвящение под-
сказано летописью, в которой рассказывается, как Ярослав
«любимъ бЪ книгамъ, и многы написавъ положи в святой
Софьи церкви».* 87 Современные памятники отражают образ,
созданный древними панегиристами, полностью восприняв-
шими общее для средневековья представление о государе-
меценате, государе-просветителе, благодаря которому народ
пожинал плоды учености, пил из источника знаний, вку-
шал нектар образованности. По словам летописца, «велика
бо бываеть полза от ученья книжного; книгами бо кажеми
и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обр'Ётаемъ и
въздержанье от словесъ книжныхъ. Се бо суть р'Ькы, на-
паяюще вселеную, се суть исходища мудрости; книгамъ бо
есть неищетная глубина». «Ни къ нев'Ьдущиимъ бо пи-
88 ПВЛ. Т. 1. С. 81; ср. Книга пророка Исаии 29:18; 32:4.
87 ПВЛ. Т. 1. С. 103.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
345
шемь, — заявлял Иларион, — нъ прЪизлиха насыштыпемся
сладости книжныа».88 89
Иларион проповедовал обращенным, поэтому (со скид-
кой на цветистость его красноречия) эти слова, наверное,
справедливы. Но в каком смысле? В домонгольское время
«книгы» и «книжное учение» прежде всего означали
Книгу, Писание, Библию (греч. biblia, т. е. книги). Хрис-
тианство по существу и было религией Книги. Дорожить
книжным знанием и распространять его означало хранить
как сокровище и нести людям истинную веру. Языческие
верования существовали в устной традиции, что, с точки
зрения верующих христиан, свидетельствовало о невежестве
их носителей. Сам Иларион утверждал, что «сладость
книжная» для него включает «и пророчьскаа проповЪданиа
о ХристЬ, и апостольскаа учениа о будущиимъ в'Ьц'Ь». «По-
весть временных лет», сообщая о любви Ярослава к кни-
гам, говорит о ней в том смысле, что «почитая пророче-
скыя бес'Ёды, и еуангельская ученья и апостолская, и
житья святыхъ отець, въсприемлеть души велику ползу».
Таким образом, и Иларион, и летописец имели в виду не
сочинения местных авторов, а переводные книги.
На протяжении всего средневековья книжная культура
Руси почти полностью была культурой переводов. Подав-
ляющее большинство того, что в течение более пятисот лет
читалось, переписывалось, цитировалось, служило образцом
для подражания и почиталось, составляли переводы с гре-
ческого на церковнославянский язык. Русы не видели в
этом ничего унизительного для себя. Скорее, они гордились
этим: теперь они могли получить доступ к книжным ис-
тинам на славянском языке, приобщиться к чуду Пятиде-
сятницы, когда Дух Святой снизошел на апостолов, чтобы
народы-идолопоклонники воскликнули: «Слышим глаголю-
щих их нашими языки величия Божия».8? Благодаря Ки-
риллу и Мефодию и славяне смогли услышать «величья
Божья своимь языкомь». Согласно рассказу о миссии Ки-
рилла и Мефодия, приведенному в «Повести временных
лет», моравские князья жаловались: «Не разум'Ьемъ бо ни
88 Там же. С. 102—103; Молдован А. М. «Слово о законе и благо-
дати». С. 79 (л. 1696); Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 4.
89 Деяния апостолов 2:1—11. Об этой теме см.: Obolensky D, Byzan-
tium and the Slavs. New York, 1994. P. 219—242.
346
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
гречьску языку, ни латыньску; они бы ны онако учать, а
они бо ны и онако». Противники существования христи-
анского учения на народных языках будто бы возражали:
«Не достоить ни которому же языку им'Ёти букъвъ своихъ,
развЪ еврЪи, и грекъ, и латинъ» (потому что это были
языки надписи на кресте распятия). Однако Святой Дух
восторжествовал над претензией на языковую исключитель-
ность: «Да аще кто хулить слов'Ьньскую грамоту, да будеть
отлученъ от церкве, донде ся исправить».90
Церковь прежде всего настоятельно нуждалась в книгах,
которые дали бы ей возможность выполнять свою основную
функцию — отправлять литургию: это были чтения из Свя-
щенного Писания, собрания гимнов, молитв, проповедей,
краткие жития святых, подобранные в соответствии с цик-
лами и последовательностью церковных служб в течение
года. Но пастырская, монашеская, социальная, духовная и
идеологическая миссия церкви была, конечно, шире. Ей
надлежало разъяснять учение незнающим, успокаивать бо-
ящихся, наставлять на путь истинный. Обстановка была
новая, но дело знакомое, так что церковь принесла с собой
на Русь свои испытанные временем инструменты. Реперту-
ар славянских переводов был, или со временем стал, го-
раздо шире списка, приведенного Иларионом.
Для общего просвещения в вере на славянский язык
переводились многочисленные греческие проповеди, сооб-
щавшие учение самых почитаемых отцов церкви, в основ-
ном в виде тематических компиляций и сборников. Для
тех, кому Библия могла показаться запутанной и неясной,
были предусмотрены собрания вопросов и ответов, чтобы
приободрить и просветить испытывающих затруднения.
Там, где библейские тексты казались недостаточно подроб-
ными, можно было почерпнуть недостающие данные и
более полные рассказы из апокрифических повествований,
таких как «Апокалипсис Авраама» или «Протоевангелие
Иакова». Или, еще лучше, можно было увидеть всю ми-
ровую историю, разворачивающуся по воле Божественного
провидения, в византийской хронике, или в произведении,
90 ПВЛ. Т. 1. С. 22. О так называемой «триязычной ереси» см.: Thom-
son F. J. SS. Cyril and Methodius and a Mythical Western Heresy: Trilin-
guism. A Contribution to the Study of Patristic and Renaissance Theories
of Sacred Languages // Analecta Bollandiana. 1992. Vol. 110. P. 67—122.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
347
являющемся сочетанием хроники, Писания, апокрифичес-
ких рассказов и проповеди. Ради дальнейшего просвещения
и даже для развлечения о некоторых наиболее важных
эпизодах истории можно было подробнее узнать, например,
из удивительных рассказов об Александре Македонском,
или из повествования Иосифа Флавия о римском завоева-
нии Иудеи. В качестве нравственного примера и поощрения
к аскетизму использовались сборники историй из жизни
раннехристианских святых и обширные повествования о
многих других подвижниках, не говоря уже о подробном
руководстве в христианской жизни, содержащемся в кано-
ническом праве. Дивные аллегории, которые Господь явля-
ет нам в растениях и животных, разъяснялись в «Физио-
логе»; или можно было обозреть мир с помощью «Хрис-
тианской топографии» Козьмы Индикоплова. Для удобства
пользования и для легкого запоминания существовали те-
матические сборники кратких и мудрых изречений на все
случаи жизни. И так далее.91
Много это или мало? Ответ, как и определение длины
куска веревки, зависит от того, с чем сравнивать. Для
новообращенных русов, сознававших свое недавнее «неве-
жество» и понимавших, как драгоценны и хрупки их ост-
ровки веры, окруженные морем язычества, этих книг, оче-
видно, было достаточно (см. ниже, с. 453—456). Это в
целом сравнимо с кругом чтения, который, как показы-
вают сохранившиеся описи, можно было найти в тот же
период в какой-нибудь византийской библиотеке, будь то
монастырская библиотека или домашняя библиотека зажи-
точного мирянина.92 Тем не менее, если взглянуть в целом
на византийскую книжность или на положение дел в тог-
дашней Западной Европе, то заметны будут важные про-
белы в той «библиотеке», которая была доступна русам
91 Перечень соответствующих текстов и обзор литературы см.: Thom-
son F. J. The Nature of the Reception of Byzantine Christian Culture in
Kievan Russia in the Tenth to Thirteenth Centuries and Its Implications
for Russian Culture // Slavica Gandensia. 1978. Vol. 5. P. 107—139; Pod
skalsky G. Christen turn und theologische Literatur in der Kiever Rus*:
(988—1237). MUnchen, 1982. S. 56—72.
92 О монастырских библиотеках в этой связи см.: Thomson F. J. The
Nature of the Reception of Byzantine Christian Culture...; о сходстве с
ними частных библиотек см.: Mango С. Byzantium: The Empire of New
Rome. London, 1980. P. 239—240, где цитируется завещание современни-
ка Ярослава, Евстафия Воила, датирующееся 1059 г.
348
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
в переводе. В частности, здесь не было и следа самых
характерных и высоко ценимых жанров творчества кон-
стантинопольской литературной элиты, тех видов литера-
туры и авторских стилей, при помощи которых эта элита
утверждала свое культурное и политическое происхожде-
ние от Древнего Рима — риторических упражнений и уче-
ных трактатов на псевдоклассическом греческом языке с
претензией на аттическую чистоту, с классической систе-
мой образов и аллюзий, с цитатами из античных траге-
дий, не было светской поэзии разнообразной метрической
формы, системы аргументации, которой учились у дохрис-
тианских мастеров красноречия. Попросту говоря, русы не
читали «Илиаду» — ни по-гречески, ни на славянском
языке.93
Но почему? Если классическая образованность есть кри-
терий интеллектуального уровня, тогда это трудный вопрос
(см. ниже, с. 455), но с точки зрения русов у них не
было практической или культурной необходимости подра-
жать в этом Византии.
Во-первых, русы существенно отличались от византий-
цев в ощущении исторических корней, а следовательно, в
культурном самосознании. В отличие от константинополь-
ской элиты, русы не возводили себя к Римской империи.
Для них мир дохристианского Рима, эллинистической куль-
туры был чужд и далек, не имел символического значения,
а потому и не занимал особого места на их шкале цен-
ностей. Их интересовала вера, а не символы и не фетиши
имперской преемственности. У них хватало забот и с тем,
чтобы в новой обстановке осознать и заново оценить свое
языческое прошлое, а также противостоять все еще живой
и враждебной языческой культуре. Между Киевом и Ви-
зантией непрерывно путешествовали церковники и купцы,
и у русов была возможность узнать, как византийские ин-
теллектуалы проявляли свою эрудицию. Если бы им это
показалось важным, то ничто не помешало бы им изучить
аттический диалект греческого языка и ввести в Киеве
классическое образование. Приходится согласиться, что они
93 О репертуаре византийской литературы такого рода см.: Hunger Н.
Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. Munchen, 1978.
Bd 1—2.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
349
не делали этого не по неспособности, а из-за отсутствия
заинтересованности.94
Во-вторых, с практической точки зрения перевод про-
изведений письменной культуры на новый язык отлича-
ется от перенесения произведений визуальной культуры в
новое окружение. Здания и картины можно копировать,
художников и ремесленников можно приглашать и пла-
тить им, предметы искусства можно покупать или полу-
чать в дар — все это не требует предварительной подго-
товки своих специалистов. Ярослав импортировал свое зри-
мое христианство непосредственно из Византии. Так же
непосредственно импортировать книжность было бы слож-
нее, но на деле в этом не было нужды, так как имелся
более удобный путь. Письменная христианская культура
дошла до русов, преломившись дважды: во-первых, потому
что ей пришлось пройти сквозь лингвистический фильтр
между греческим и славянским языками, а во-вторых, по-
тому что все тексты первой необходимости уже были под-
готовлены в другом месте, в Болгарии. Письменная хрис-
тианская традиция на славянском языке уже успела усто-
яться. Не было никакого смысла заново ее изобретать,
при помощи классического образования, или без него.
Церковнославянский язык служил сразу и мостом, и ба-
рьером: мостом к православной вере и барьером (или, по
крайней мере, тормозом) на пути прямого приобщения к
культурам, развивавшимся на других книжных языках
Европы. Предпочтение, оказанное полученной из вторых
рук христианской письменности на славянском языке, ни-
чуть не противоречит тому, что греческая культура заняла
в середине XI в. почетное место в визуальных проявле-
ниях христианства.
Совершенно независимо от проблемы псевдоклассической
учености, издавна идет спор, занимались ли все-таки и
сами русы, а если занимались, то в каком масштабе, пере-
водами новых произведений, переводили ли они заново то,
что уже было переведено, или довольствовались получен-
ным в наследство. Одна туманная и искаженная фраза в
94 Franklin S. The Empire of the Rhomaioi as Viewed from Kievan
Russia: Aspects of Byzantino-Russian Cultural Relations // Byzantion. 1983.
Vol. 53. P. 507—537; о слабых отзвуках византийских дебатов на Руси
см.: Franklin. Sermons and Rhetoric. P. LVIII—LXIV.
350
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
панегирике Ярославу, читающаяся на страницах «Повести
временных лет», гласит, что он «собра писцЪ многы и пре-
кладаше от грекъ на слов'Ьньское писмо». Эти слова обыч-
но понимали как прямое утверждение того, что Ярослав
развернул целую программу переводов, приказав перело-
жить греческие книги на славянский язык. Опираясь на
авторитет летописи, лингвисты придумали критерии, позво-
лившие определить дюжины произведений как плоды ра-
боты той «школы переводчиков» (а то и «академии»), ко-
торая была создана Ярославом. Но приведенная фраза
может просто означать, что Ярослав велел переписать цер-
ковнославянские тексты с глаголицы на кириллицу, или
что он привез писцов из византийских земель (к которым
тогда принадлежала и Болгария), чтобы они писали «сло-
веньским писмом» — в любом случае он собирал перепис-
чиков, а не переводчиков.95
Вопрос так и не решен, да скорее всего и неразрешим.
С одной стороны, ни об одном известном сейчас церковно-
славянском переводе нельзя уверенно сказать, что он вы-
полнен в Киеве местным уроженцем.9? С другой стороны,
поскольку лингвистических критериев для локализации
текста часто бывает недостаточно, не менее трудно дока-
зать, что некоторые произведения не были переведены в
Киеве при Ярославе. С одной стороны, местные авторы в
большинстве своем не обнаруживают никаких признаков
знакомства с византийской литературой в греческом ори-
гинале, отчего напрашивается мысль, что киевское образо-
вание не давало оснований для карьеры переводчиков.97 С
другой стороны, если это замечание приложимо к культуре
Руси, сложившейся с течением времени, то его значимость
применительно к Илариону, т. е. к культуре середины
95 ПВЛ. Т. 1. С. 102; см.: Lunt Н. On Interpreting the Russian Pri-
mary Chronicle: The Year 1037 // SEEJ. 1988. Vol. 32. P. 251—264; Os-
trowski D. What Makes a Translation Bad?: Gripes of an End User // HUS.
1991. Vol. 15. P. 441—442.
96 Cm.: Thomson F. J. «Made in Russia»: A Survey of Translations
Allegedly Made in Kievan Russia // Millennium Russiae Christianae, 988—
1988: Tausend Jahre Christliches Russland / Ed. G. Birkfellner. Koln; Wei-
mar; Wien, 1993. P. 295—354.
97 Thomson F. J. The Implications of the Absence of Quotations of
Untranslated Greek Works in Original Early Russian Literature, Together
with a Critique of a Distorted Picture of Early Bulgarian Culture // Slavica
Gandensia. 1988. Vol. 15. P. 63—91.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036—1054)
351
XI в, — более проблематична.98 В любом случае данный пе-
риод был временем самого престижного положения гречес-
кой культуры в Киеве, и именно к этому времени отно-
сится спорная фраза ♦Повести временных лет».
Если бы житель средневекового Киева мог услышать
подобную дискуссию, он был бы озадачен ее смыслом и
горячностью ее участников. Церковнославянский не был
языком национальной культуры. Общество сознавало, что
оно в долгу перед Кириллом и Мефодием, но в остальном
вопрос о том, кто, где и когда выполнил тот или другой
перевод, оставался простой формальностью. Ведь слова книг
растекались по всей земле, как бесчисленные реки — не
была ли это разновидность средневекового Интернета на
информационной магистрали? — а славянский язык был
один.99
Хотя книжная культура была преимущественно культу-
рой переводов, к середине XI в. русы начали также при-
менять книжный язык для собственных целей. Если не-
прерывная история официальной религии начинается с кня-
жения Владимира, то непрерывная история местной
христианской литературы восходит ко времени Ярослава.
Развитие местной литературы мы рассмотрим в следующих
главах, а пока отметим, что для середины XI в., несомнен-
но, самой выдающейся фигурой является Иларион, величе-
ственно возвышающийся над остальными авторами, как
Св. София над деревянными постройками, блистая строй-
ностью и элегантностью замысла в исполнении своих про-
изведений, которых никто другой так и не сумел достичь.
Что же касается современников Илариона, то они кажутся
едва различимыми тенями. Одна краткая проповедь — че-
реда общих мест на тему благочестия приписывается Луке
Жидяте, епископу Новгородскому (ок. 1035—1059).100 Об
98 Muller L. Eine weitere griechische Parallele zu liarions «Slovo о
zakone i blagodati» // ТОДРЛ. 1993. T. 48. S. 100—104.
99 См.: ПВЛ. T. 1. C. 23; Молдован A. M. «Слово о законе и бла-
годати». С. 88 (л. 1806); Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 14.
100 Бугославский С. А. Поучение еп. Луки Жидяты по рукописям
XV—XVII вв. // Известия ОРЯС. 1913. Т. 18. Кн. 2. С. 196—237; пере-
вод см.: Thomson F. J. On Translating Slavonic Texts into a Modern Lan-
guage // Slavica Gandensia. 1992. Vol. 19. P. 216—217. Об Иоанне I z
литературе, посвященной Борису и Глебу, см.: Lenhoff G. The Martyred
Princes Boris and Gleb: A Socio-Cultural Study of the Cult and the Texts.
Columbus, Ohio, 1989. P. 56—65; о предположениях, касающихся состав-
352
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
остальном можно строить лишь многочисленные гипотезы:
не в середине ли XI в. были написаны некоторые из со-
ставных частей «Повести временных лет»? Тогда ли было
написано «Сказание о Борисе и Глебе»? Не митрополит ли
Иоанн I использовал византийские литургические гимны
для церковной службы в память Бориса и Глеба? Если это
так, то в каком смысле можно относить подобные сочине-
ния к числу местных или оригинальных?101
Понятно, во всяком случае, какого рода вопросы возни-
кают при изучении киевской письменности XI в. Но даже
при отсутствии на эти вопросы определенных ответов, оста-
ется, в основе своей, в силе принципиальное различие
между временем Владимира и эпохой Ярослава, каким оно
предстает в изображении Илариона и в летописи: Владимир,
не получивший книжного образования, решил, что русы
должны им обладать, а Ярослав, покровитель образования
во втором поколении, способствовал его активному приме-
нению и распространению. Если Владимир «слыша бо еди-
ною еуангелье чтомо», то Ярослав сам «книгамъ прилежа,
и почитая е часто в нощи и въ дне». Владимир принуждал
детей к чтению, а Ярослав нанимал писцов для переписы-
вания книг.102 Остается неясным, в каких масштабах Яро-
слав покровительствовал книжной культуре, понятно лишь
общее направление его усилий. До эпохи Ярослава имеется
очень мало сведений об использовании письма для местных
нужд вообще и о переписывании христианских текстов на
славянском языке, в частности. Но начиная с середины
XI в. признаки и плоды собственной книжной учености ста-
новятся все более многочисленными и разнообразными.
* * *
Если встать под главным куполом храма Св. Софии Ки-
евской спиной к алтарю, то можно рассмотреть портрет
дарителя — изображение Ярослава с семейством. Слева и
вых частей летописи, которые относятся к середине XI в., см., например:
Лихачев Д. С. Повесть временных лет: Историко-литературный очерк //
ПВЛ. Т. 2. С. 36—37.
101 Крайне умозрительные высказывания, в частности, относительно
летописных записей середины IX в.(!) см., например, в кн.: Рыбаков Б. А.
Древняя Русь: Сказания, былины, летописи. М., 1963. С. 159—182.
102 ПВЛ. Т. 1. С. 86, 102.
ТРЕЩИНЫ НА ФАСАДЕ (1036 — 1054)
353
справа (над северным и южным приделами) в направлении
к центральной группе фигур, размещенной под западной
галереей, приближаются процессии. Но дело в том, что как
раз изображение центральной группы во главе с самим
князем отсутствует. Исходный облик западной галереи, как
и еще нескольких частей интерьера, утрачен при передел-
ках. Процессия следует к пустому месту, так как Ярослава
нет на его собственном портрете. Когда-то он там был, но
теперь черты его облика и его окружение приходится до-
полнять воображением.103
Мы, по сути дела, несколько раз на протяжении этой
главы оказались на таком же пути: мы прослеживали
нити, ведущие или исходящие из эпохи правления Яросла-
ва, и обнаруживали, что они обрываются в пустоту. Рас-
положение этих нитей приблизительно указывает на то,
что могло бы находиться в месте их пересечения, но боль-
шинство попыток заполнить пробел поневоле носит харак-
тер предположений. Каков был письменный правовой ко-
декс Ярослава, если он вообще существовал? А его церков-
ный Устав? Заказывал ли он переводы или нет? Каков
объем христианской литературы местного происхождения,
созданной в Киеве в его время?
Однако этот пробел посередине не совсем обманчив.
Укрытая за завесой риторики, истинная Русь при Ярославе
не отвечала тому образу, который создала тогдашняя и
позднейшая пропаганда. Путь Ярослава к власти был да-
леко не величественным, и даже утвердившись на киевском
столе, он был ограниченным властителем ограниченной тер-
ритории, располагавшим лишь довольно простыми рычага-
ми управления. Его столь прославленная вера служила со-
зданию внешнего лоска для городской элиты в языческой,
по-преимуществу, стране, а его книжную культуру — почти
полностью заимствованную — едва ли можно сравнить с за-
нятиями интеллектуальной элиты в центрах греческой и
латинской учености. При всей триумфальной пышности об-
раза, созданного пропагандой, Киеву было далеко до Кон-
стантинополя.
103 Poppe A. The Building of the Church of St. Sophia in Kiev.
P. 39—41; Высоцкий С. А Светские фрески Софийского собора в Киеве.
Киев, 1989. С. 63—112.
354
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Но фасад не был и сплошной иллюзией. Конечно, пре-
тензии опережали достижения, но все-таки начинания Яро-
слава были и реальными, и многогранными — в градостро-
ительстве, в законодательстве, во внедрении новой веры, в
идеологическом обосновании власти династии, в усвоении
и применении новых технологий. И хотя во многих отно-
шениях замыслы князя были подражательны, в них име-
лось и своеобразие. Даже при самом тщательном подража-
нии заимствованным культурным образцам неизбежно не-
которое их адаптирование, так же как самый точный
перевод неизбежно утрачивает оттенки оригинала и в то
же время неизбежно подхватывает оттенки нового языка и
нового контекста. В подобных процессах изменения носят
обоюдный характер.104 В этой главе мы наблюдали различ-
ные виды взаимодействия — и сопротивления ему — между
старым и новым, между заимствованным и собственным.
В итоге возник неповторимый синтез, и этот синтез, пре-
терпевая изменения с течением времени, приобрел закон-
ченные формы, определив параметры самосознания русов,
для которых правление Ярослава стало чем-то вроде золо-
того века. В этом синтезе переплетались черты, взятые у
скандинавов, славян и «греков». Он включал в себя лин-
гвистические, эстетические, конфессиональные и политичес-
кие компоненты. Различные его элементы возникали и сли-
вались медленно, и соединение их не было чем-то неиз-
бежным. Все элементы синтеза были собраны воедино
сознательно и преднамеренно, как результат осуществлен-
ной Ярославом программы поощрения культуры и общест-
венной деятельности.
Естественно, что внешняя сторона выглядела изящнее
сути, упаковка лучше содержимого. На самом деле все
было пригнано не так ловко, как хотелось бы тем, кто
занимался упаковкой. И преемникам Ярослава предстояло
в этом убедиться.
104 См., например: Franklin S. The Reception of Byzantine Culture by
the Slavs // The Seventeenth International Byzantine Congress: Major Papers.
New Rochelle; New York, 1986. P. 383—397.
ГЛАВА VII
БЛИЖНИЙ КРУГ:
СТАНОВЛЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ
ДИНАСТИИ (1054—ок. 1113)
1. КЛЯТВЫ И ЗАВЕЩАНИЯ
В начале повествования о событиях 1097 г. «Повесть
временных лет» сообщает о торжественном семейном сборе:
♦Придоша Святополкъ, и Володимеръ, и Давыдъ Игоревичь, и Васил-
ко Ростиславичь, и Давыдъ Святославичь, и брат его Олегъ, и сняшася
Любячи на устроенье мира, и глаголаша к собЪ, рекуще: „Почто губим
Русьскую землю, сами на ся котору д'Ьюще? А половци землю нашю
несуть розно, и ради суть, оже межю нами рати. Да нон'Ь отсел’Ь имемся
въ едино сердце, и блюдем РускыЪ земли; кождо да держить отчину
свою: Святополкъ Кыевъ Изяславлю, Володимерь — Всеволожю, Давыдъ и
Олегъ и Ярославъ — Святославлю, а им же роздаялъ Всеволодъ городы:
Давыду — Володимерь, Ростиславичема Перемышьль Володареви, Теребовль
Василкови44. И на том ц'Ьловаша крьст: „Да аще кто отсел'Ь на кого
будеть, то на того будем вси и крьст честный44. Рекоша вси: „Да будет
на нь хрестъ честный и вся земля Русьская44».1
Если бы Иларион или Ярослав могли перенестись на
пятьдесят лет вперед и присутствовать при этой сцене, они,
наверное, были бы озадачены. Куда же исчез «великий
каган» земли русов, «самовластец»? Что именно означает
термин «отчина»? Кто эти бесчисленные князьки, разди-
рающие земли на части, вырывая их друг у друга? Что
это за странная консультативная процедура? И кто такие
эти грабители-половцы? К вящему своему недоумению Яро-
слав узнал бы, что отец одного из принесших клятву на
кресте и сын другого пали в боях против третьего. И что
едва отзвучали благочестивые речи, как еще одному участ-
нику совета ножом выкололи глаза по приказу (или с со-
гласия) двоих других. Это ли не славное наследие Ярослава
Мудрого?
1 ПВЛ. Т. 1. С. 170—171.
356
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
В известном смысле это было именно так. Ярослав уви-
дел бы здесь следы того династического порядка, который
он сам же и установил. С одной стороны, он понимал, что
сделался единоличным правителем отчасти благодаря слу-
чаю, когда десятерых из одиннадцати его братьев уже не
было на свете. С другой стороны, он стремился избежать
в будущем повторения той же братоубийственной бойни,
которая вспыхнула после смерти его деда, а потом и отца.
Поэтому незадолго до смерти, последовавшей в 1054 г.,
Ярослав, судя по всему, пытался уладить дела следующего
поколения. В летописи приведены слова, которые, как
будто, означают его последнюю волю и завещание. Сравним
их содержание с решениями Любечского съезда князей
1097 г.:
«„Се азъ отхожю св’Ьта сего, сынове мои; имейте в соб’Ь любовь, поне
же вы есте братья единого отца и матере. Да аще будете в любви межю
собою, Богь будеть в васъ и покорить вы противныя подъ вы. И будете
мирно живуще. Аще ли будете ненавидно живуще, в распряхъ и кото-
рающеся, то погыбнете сами, и погубите землю отець своихъ и дЪдъ
своихъ, иже налЪзоша трудомь своимь великымъ; но пребывайте мирно,
послушающе брат брата. Се же поручаю в собе м'Ёсто столъ старейшему
сыну моему и брату вашему Изяславу Кыевъ; сего послушайте, яко же
послушаете мене, да той вы будеть в мене место; а Святославу даю
Чернигов?», а Всеволоду Переяславль, а Игорю Володимерь, а Вячеславу
Смолинескъ". И тако раздели имъ грады, заповедавъ имъ не переступати
предела братня, ни сгонити, рекъ Изяславу: „Аще кто хощеть обид'Ёти
брата своего, то ты помагай, его же обидять“». И тако уряди сыны своя
пребывати в любви».2
Положения, принятые на Любечским съезде внуков
Ярослава, звучат эхом его завещания сыновьям. Взятые
вместе, эти два текста позволяют определить параметры
для анализа той политической культуры, которая сложи-
лась в течение второй половины XI в. В завещании были
четко провозглашены три принципа. Первый состоял в том,
что земли Руси являлись собственностью княжеского рода,
и законная власть вместе с вытекающими отсюда обязан-
ностями, переходила по наследству от «отцов и дедов». Со-
гласно второму принципу все наследие делилось на части,
а не переходило целиком к одному наследнику. Третьим
2 Там же. С. 108. Упоминание Игоря, возможно, является поздней-
шей вставкой или исправлением. См.: ПСРЛ. T. 1. Стб. 164 и ниже,
с. 388.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
357
шел принцип старшинства среди братьев. Наконец, в ле-
тописи, после прямой речи Ярослава, добавлен еще четвер-
тый, гласящий, что братья не должны посягать на владе-
ния друг друга. На старшего сына, Изяслава, возлагалась
обязанность хранить этот порядок и обеспечивать выполне-
ние последней воли отца.
Здесь бросается в глаза отсутствие такого понятия, как
«единовластие». Оказывается, Ярослав, хотя и был с виду
монархом, при этом вовсе не являлся монархистом, убеж-
денным в необходимости сохранять и впредь систему еди-
ноличного правления. Квазиимперский культурный фасад,
возведенный под патронажем Ярослава, так и не был под-
креплен созданием соответствующей формы правления. В
сфере же политической практики была отброшена даже ви-
димость имперских идеалов. Начиная со второй половины
XI в. в политическом дискурсе ведущее место занимали
термины родства, а усилия идеологов элиты были направ-
лены на то, чтобы находить в христианском учении осно-
вания для принятого династического порядка.3 Подобная
трансформация — не редкость для раннесредневековых мо-
нархий.
Картина была бы вполне ясной, если бы не следующие
четыре оговорки. Прежде всего, не ясно, в чем именно
состоял принятый династический порядок. Не существует
никаких ранних сведений о случаях, когда наследство раз-
делили бы мирным способом до того, как его начинали
делить с оружием в руках. Впрочем, если таких сведений
нет, кроме, быть может, намека в хронике Титмара Мер-
зебургского (см. выше, с. 279), то это может лишь озна-
чать, что до нас они не дошли. Поэтому трудно сказать,
насколько традиционным или новаторским было устройст-
во, которое Ярослав оставил своим сыновьям.
Во-вторых, само завещание не столь ясно и всеобъем-
люще, как кажется на первый взгляд. Его положения по-
тенциально противоречат друг другу: если старший брат
поставлен «в отца место», то насколько неприкосновенны
для него владения младших братьев? Следовало ли, в слу-
3 О землях как о коллективном наследии всей династии в сравнении
с подобными представлениями, встречающимися в других странах, см.:
Назаренко А. В. Родовой сюзеренитет Рюриковичей над Русью (X—
XI вв.) Ц ДГТСССР. 1985 (1986). С. 149—157. См. также ниже, с. 418.
358
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
чае смерти одного из братьев, считать долю, завещанную
ему Ярославом, постоянным владением его ветви рода —
отчиной, которую, в свою очередь, унаследуют его сыновья
и внуки и будут дальше делить на части? Или же старший
брат должен тогда распорядиться выморочными землями
по-другому? Или, может быть, города перечислены в заве-
щании в определенном порядке в зависимости от почетно-
сти княжеского стола, а значит, могут перераспределять-
ся — но не произвольно, а сообразно изменениям в стар-
шинстве потомков Ярослава? Далее, в завещании имеются
некоторые упущения. Например, не упоминается семья
старшего сына Ярослава Владимира, умершего раньше
отца. Не упомянут Судислав — давно томившийся в заклю-
чении брат Ярослава. Среди городов не назван Полоцк. Во-
обще список городов выглядит странно: первые места в
нем, как и следовало ожидать, занимают Киев и Чернигов,
но нет ни Новгорода, ни Турова, ни Тмутаракани, а мало-
известный до тех пор Переяславль числится среди первых.
В-третьих, дошедшие до нас тексты представляют собой
скорее обобщенные культурные построения летописцев, не-
жели архивные записи. Многие фразы завещания Ярослава
являются общими местами — устойчивыми формулами.4 В
«Повести временных лет» завещание изложено от лица
Ярослава, но не сказано, существовало ли оно также в
виде письменного документа. Содержание завещания дейст-
вительно соответствует тому порядку, который установился
между сыновьями Ярослава после его смерти, но оно впол-
не могло быть составлено или подправлено позднее как
документ, призванный узаконить уже существующий поря-
док. Завещание Ярослава относится ко времени, непосред-
ственно предшествующему тому периоду, от которого до
нас дошли, наконец, нарративные источники местного про-
4 По поводу завещания и переводной литературы см.: Franklin S.
Some Apocryphal Sources of Kievan Russian Historiography // Oxford Sla-
vonic Papers. 1982. N. S. Vol. 15. P. 6—15. По поводу завещания Яро-
слава и более поздних восточнославянских княжеских завещаний, а также
завещаний литературного происхождения см.: Collins D. Е. Early Russian
Topoi of Deathbed and Testament // Medieval Russian Culture / Ed.
M. S. Flier, D. Rowland. Berkeley; Los Angeles; London, 1994. Vol. 2.
P. 134—159. (California Slavic Studies. Vol. 19). См. также выше, с. 274,
примеч. 19; Dimnik М. The Dynasty of Chernigov: 1054—1146. Toronto,
1994. P. 18—34. (Pontifical Institute of Medieval Studies: Texts and Stud-
ies. Vol. 116).
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
359
похождения, являющиеся современными, или почти совре-
менными описываемым в них событиям (хотя это и не
гарантирует их достоверности). С середины 1060-х гг. в
«Повести временных лет» меняется характер повествования:
из пестрого отрывочного свода преданий она превращается
в более последовательное и связное изложение событий. В
это время летописцы были хронологически ближе и к
своим источникам информации, и к описываемым событи-
ям. Но перед ними стояли определенные этические и по-
литические цели, для достижения которых могло быть ис-
пользовано, подредактировано, а может быть, и придумано
завещание Ярослава.
В-четвертых, независимо ни от существующего династи-
ческого порядка, ни от намерений Ярослава, ясно, что вре-
менное устройство, разработанное для его сыновей в
1054 г., никак не годилось в качестве законополагающего,
рассчитанного на длительный срок свода правил для рода
в целом. Ведь потомкам Ярослава приходилось постоянно
приспосабливаться к новым непредвиденным обстоятельст-
вам. В течение второй половины XI в., а особенно в XII в.
династия быстро множилась, усложнялись родственные свя-
зи, соединявшие между собой разные поколения и земли.
Лаконичные предначертания Ярослава могли породить про-
тиворечия даже в упорядоченном, исполненном лучших по-
буждений, не подверженном внешним воздействиям и мир-
ном семействе; между тем, все эти определения с трудом
могут быть применены к княжившему на Руси роду.
Распространенной ошибкой является представление о
том, что на Руси существовала определенная политическая
«система», от следования которой беспринципные князья
иногда или всегда норовили отклониться. Политической
культуры, которая была бы применима к разветвленной,
прочно утвердившейся династии, при Ярославе и его пред-
шественниках не существовало. Поэтому преемникам Яро-
слава приходилось импровизировать, приспосабливая обы-
чаи, прецеденты и устоявшиеся представления к непред-
виденным ситуациям. Так появлялись договоренности, вы-
званные сиюминутной необходимостью, неудачные начина-
ния, компромиссы и соглашения, хитроумные приемы,
при помощи которых новшества выдавались за традиции.
Но воспринимать подобную картину как хаотичную нель-
зя. Ибо закономерности развития, некоторые образцы и
360
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
общие идеи все же существовали.5 6 Идеологи и апологеты
княжеской власти, оставившие нам письменные источни-
ки, едва поспевали за братьями-князьями южной ветви и
их потомством в отображении их борьбы за сохранение,
защиту и постоянные переделы наследия отцов и дедов.
Таков путь, приведший от завещания Ярослава к Любеч-
скому съезду князей 1097 г., от единовластия Ярослава
к гораздо более сложной политической культуре правив-
шей на Руси разветвленной династии.
2. ЯРОСЛАВИЧИ И ДРУГИЕ (1054—1076)
Старший сын Ярослава умер в 1052 г. К концу 1050-х
гг. семейная «фирма», состоявшая из пятерых оставшихся
в живых Ярославичей, лишилась двух младших соправи-
телей. В 1057 г. не стало Вячеслава, и Игорь был пере-
веден из Владимира Волынского на освободившееся место
в Смоленске, которым он и правил до своей смерти в
1060 г.в В 1059 г. выпустили из многолетнего заключения
несчастного дядю Судислава и позволили ему дожить по-
следние годы сравнительно достойно, монахом. В 1063 г.
умер и он. Теперь Ярославичей осталось трое: Изяслав,
Святослав и Всеволод, князья Киевский, Черниговский и
Переяславский — ближний круг династии, чьи владения —
южные города были тесно сосредоточены в среднем течении
Днепра.
Изяслава, Святослава и Всеволода, в противополжность
их отцу, изображали и до сих пор изображают таким об-
разом, что подчеркивают идею полной гармонии между
братьями как высшей династической, т. е. политической
добродетели. Они сами позаботились о том, чтобы внушить
такое представление о себе. Владения младших братьев,
Чернигов и Переяславль, были в известной мере уравнены
с Киевом в величии: их епископы получили титулы мит-
5 См., например: KoUmann N. S. Collateral Succession in Kievan
Rus’//HUS. 1990. Vol. 14. P. 377—387; Толочко А П. Князь в Древней
Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 22—66. Период,
которому посвящена эта глава, более подробно, хотя и с несколько иных
позиций, рассмотрен в кн.: Dimnik М. The Dynasty of Chernigov. P. 34—
276.
6 ПВЛ. T. 1. С. 109.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
361
рополитов (впрочем, лишь почетные, так как они не давали
права назначать епископов).7 В случае с Переяславлем —
отдельным форпостом Руси на границе со степью, искусст-
венность преобразований была особенно очевидна.8 Чтобы
усилить источники существования Переяславля, Всеволоду,
младшему из братьев, выделили для сбора дани Смоленск,
а также, вероятно, в качестве потенциального источника
дани — изрядную полосу земель далеко на северо-востоке.
В 1060 г. братья объединили силы, чтобы выступить в
степь против огузов «на конихъ и в лодьяхъ». По общему
согласию, они также решили дополнить «Русскую Правду»
Ярослава.9 В 1072 г. они все вместе участвовали в торже-
ственной церемонии перенесения мощей Бориса и Глеба,
их убитых дядьев, в новую церковь в Вышгороде.10 Теперь
Борис и Глеб стали олицетворять не только примерное бла-
гочестие перед лицом смерти, но и образцовое послушание
воле старшего брата. Летописцы и авторы житий нашли
по этому случаю выдержанную в библейском духе фразео-
логию, содержащую отзвуки завещания Ярослава и пред-
писывающую любить своего брата и соблюдать неприкос-
новенность братнего удела (см. ниже, с. 370—371).
Некоторые идеи получают наибольшее развитие и попу-
лярность не тогда, когда они благополучно воплощаются в
жизнь, а когда они являются менее всего исполнимыми и
реальными. Так, сотрудничество братьев, отвечавшее заве-
щанию Ярослава, как оно сформулировано в источниках,
продержалось почти два десятка лет, хотя временами оно
«держалось» плохо. Во втором из этих десятилетий, в том
из них, о котором до нас дошли сколько-нибудь подробные
7 Senyk S. A History of the Church in Ukraine. Vol. 1: To the End
of the Thirteenth Century. Roma, 1993. P. 95—97. (Orientalia Christiana
Analecta. Vol. 243); Щапов Я. H. Государство и церковь Древней Руси
X—XIII вв. М., 1989. С. 56—62.
8 См.: Lind J. The Russo-Byzantine Treaties and the Early Urban
Structure of Rus’ // SEER. 1984. Vol. 62. P. 362—370. Мнение о том,
что Переяславль представлял собой гораздо более древний центр, см. в
кн.: Коринный Н. Н. Переяславская земля: X—первая половина XIII
века. Киев, 1992. С. 44—47, 144—148.
9 ЗДР. С. 48, 58; Kaiser D. Н. The Laws of Rus’ — Tenth to Fif-
teenth Centuries. Salt Lake City, 1992. P. 17. (The Laws of Russia. Series
I: Medieval Russia. Vol. 1).
10 ПВЛ. T. 1. C. 121; cm.: Lenhoff G. The Martyred Princes Boris
and Gleb: A Socio-Cultural Study of the Cult and the Texts. Columbus,
Ohio, 1989. P. 48—54. См. также выше, с. 335.
362
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
известия, целый ряд внешне- и внутриполитических собы-
тий вызвал в ближнем круге князей крайнюю напряжен-
ность, грозившую разорвать его.
Зимой 1066—1067 гг. князь Всеслав Бричиславич По-
лоцкий напал на Новгород.11 Подобный инцидент в истории
Руси можно было бы счесть явлением второстепенным, не
слишком выделяющимся на обычном фоне непрерывных
мелких стычек. В конце концов, между Полоцком и Нов-
городом традиционно существовало некоторое соперничество
(см. выше, с. 225—226). Это была старая распря двух тер-
риторий, важная в местном масштабе, но не имевшая круп-
ных последствий. Однако теперь, когда Всеслав Полоцкий
захватил власть в Новгороде, он тем самым дал толчок
целой цепи событий, которые в конечном итоге закончи-
лись крупнейшим за полвека политическим кризисом на
Руси. В этом кризисе можно даже при желании усматри-
вать самую серьезную угрозу династическому порядку на
протяжении всего домонгольского периода. И хотя сам по
себе кризис был совсем непродолжительным, Всеслав По-
лоцкий едва ли не при жизни сделался легендарной фи-
гурой и остался в преданиях как сошедшее на землю во-
площение демонической силы.
Для Ярославичей Всеслав был чужаком. Он приходился
внуком князю Владимиру, но, как мы видели, еще при
Владимире Полоцк стоял в стороне от всех перетасовок
владений между братьями. Судя по отсутствию данных в
источниках, отец Всеслава Брячислав не участвовал в усо-
бицах 1015—1019 гг. Когда Ярослав с Мстиславом подели-
ли между собой все земли, Полоцк сохранил самостоятель-
ность. После смерти Брячислава в 1044 г. он не был по-
глощен владениями Ярослава, но отошел к Всеславу как
отцовское наследство. Полоцк не упоминался в завещании
Ярослава и не входил в число земель, которыми владели
или на которые притязали Ярославичи.
Однако Полоцк не являлся и чужим, иноземным вла-
дением, он был причастен ко всем политическим, эконо-
мическим и культурным процессам, происходившим в зем-
лях, где правил клан Рюрика. К середине XI столетия
князь Полоцкий распространил свою власть на другие ro-
ll
ПВЛ. Т. 1. С. 111. Походы Всеслава начались в 1065 г.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
363
рода, причем не только по Западной Двине (например, на
Витебск), но и на юг — вплоть до Минска. Полоцк являлся
также резиденцией епископа, там был свой Софийский
собор, построенный, вероятно, в начале правления Всесла-
ва, т. е. приблизительно в одно время с Софией Киевской
и Софией Новгородской.12
Итак, Всеслав Полоцкий был чужаком лишь с точки
зрения внутрикняжеских отношений. Он принадлежал к
числу родичей, но не был из числа сыновей Ярослава. В
аккуратную схему родственных связей, выработанную пра-
вившими на юге князьями и пропагандистами их идеоло-
гии, он не вписывался. Но это само по себе не влекло за
собой враждебных отношений. Например, в 1060 г. Всеслав
участвовал вместе с Ярославичами в походе на степь. Зато
наступивший позднее разрыв был весьма решительным.
Первым его свидетельством является сообщение о неудач-
ном набеге Всеслава на Псков в 1065 г.13 Затем, зимой
1066—1067 гг., он захватил Новгород.
Свыше ста лет в Новгороде сидели либо сами киевские
князья, либо их сыновья. Новгород не упоминался в заве-
щании Ярослава, потому что он автоматически попадал в
ведение Изяслава как князя Киевского. В послесловии
«Остромирова Евангелия», самой ранней написанной на
Руси датированной рукописи (1056—1057), писец Григорий
сообщает, что Изяслав держит «обЪ власти», т. е. Киев и
Новгород.14 В Новгородской Первой летописи содержится
список правивших в Новгороде князей, и в нем, в порядке
очередности, на этом месте стоит имя Мстислава, сына
Изяслава. Мстислав родился, предположительно, в начале
1050-х гг., а значит, был поставлен княжить в Новгороде
еще ребенком, как до и после него назначались в Новгород
другие киевские ставленники (см. выше, с. 193—194, 223,
380).15
Если принять во внимание традиционно существовав-
шую тесную связь между Киевом и Новгородом, Всеслав
12 Раппопорт П. А. Русская архитектура X—ХШ вв. Л., 1982.
№ 161. С. 94—95. (АСССР САИ. Вып. Е1—47).
13 Псковские летописи / Под ред. А. Н. Насонова. М.» 1955. Т. 2.
С. 18; НПЛ. С. 17; ср. ПВЛ. T. 1. С. 110 (год 6537).
14 Остромирово Евангелие. Факсимильное изд. М., 1988. Л. 294 об.
15 ПВЛ. Т. 1. С. 122. См.: Рапов О. М. Княжеские владения на
Руси в X—первой половине ХШ в. М.» 1977. С. 85—86.
364
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Полоцкий едва ли мог рассчитывать на то, что его напа-
дение не вызовет отпора с юга. При этом, судя по его
действиям при захвате города, он решился на серьезный
конфликт. Всеслав огнем и мечом прошел по Новгороду и
даже увез колокола с Софии Новгородской в Софийский
собор Полоцка. Легенда гласит, что их звон доносился из
Полоцка до самого Киева, куда бежал юный князь Мсти-
слав.16 Это уже было больше, чем мелкий эпизод в местной
распре. В действиях Всеслава можно усмотреть попытку
нейтрализовать Новгород, подчинить его Полоцку, захва-
тить контроль над выходом к Балтийскому морю, отрезать
Ярославичей от их северного оплота, расколоть русские
земли на раздельные — северную и южную зоны влияния
и тем самым совершить крупную политическую и терри-
ториальную перегруппировку сил.
Отпор со стороны Ярославичей был дружен, скор и
суров. Они выступили на север, невзирая на сильный
мороз. «И придоша ко М'Ьньску, и м'Ьняне затворишася в
град'Ь. Си же братья взяша МЪнескъ, и исЪкоша мужЪ, а
жены и дЪти вдаша на щиты, и поидоша к Немиз'Ь, и
Всеславъ поиде противу. И совокупишася обои на НемизЪ,
месяца марта въ 3 день [1067]; и бяше сн'Ьгъ великъ, и
поидоша противу собЪ. И бысть сЪча зла, и мнози падоша,
и одол^ша Изяславъ, Святославъ, Всеволодъ, Всеславъ же
бЪжа». В легенде битва украсилась поэтическими подроб-
ностями: «НемизЪ кровав и брезЪ не бологомъ бяхуть по-
с’Ьяни, пос'Ьяни костьми рускихъ сыновъ».17 Война закон-
чилась формальным перемирием: 10 июня состоялась цере-
мония крестоцелования.18 Из притворного дружелюбия
Изяслав пригласил Всеслава в свой лагерь под Смоленском.
Там по его приказу Всеслав с двумя сыновьями был схва-
чен, увезен в Киев и посажен под замок. Таково было
реальное значение клятвы на кресте.
Однако сожжение Новгорода и кровопролитие на Неми-
ге были только началом. Наступление настоящего кризиса
было ускорено совсем другим событием, случившимся на
совсем другом конце земель русов: из южных степей на
Русь вторглись кочевники-половцы. Половцы («куманы» —
16 См.: ПВЛ. T. 2. С. 396; НПЛ. С. 161; ПЛДР. XII в. С. 382.
17 ПВЛ. T. 1. С. 112; ПЛДР. XII в. С. 382.
18 Или 10 июля: ср. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 167; Т. 2. Стб. 156.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
365
в византийских хрониках, «кипчаки» — в других источни-
ках) впервые вполне нейтрально упоминаются в рассказе
«Повести временных лет» о событиях 1054—1055 гг.,
когда часть их заключила мир с хозяином самых южных
областей Руси, князем Всеволодом Переяславским. Но
после того, как Всеволод со старшими братьями в 1060 г.
разгромил враждебных огузов, половцы пришли на их
место. В феврале 1062 г. «придоша половци первое на
Русьскую землю воевать». Всеволод, чьи владения были
наиболее уязвимы для нападения из степи, в стычке с
ними даже потерпел поражение.19 Началась полоса пока
еще мелких, но досадных столкновений. В течение бли-
жайших ста шестидесяти лет половцам предстояло играть
главную роль в отношениях степи с русскими землями.
В 1068 г. они вторглись на Русь с юго-востока и раз-
били соединенные войска Ярославичей на реке Альте, в
стратегически важном пункте по дороге в степь (см. выше,
с. 270). Города, которыми владели князья ближнего круга,
оказались в опасности. Святослав отошел дальше к северу,
в Чернигов. Всеволод, отрезанный наступающими половца-
ми от Переяславля, вместе с Изяславом отступил в Киев.20
Но там их отступление вызвало тревогу и возмущение.
15 сентября собралось вече, сход горожан на рыночной
площади (о вече см. ниже, с. 417). Они настаивали на
том, чтобы Изяслав выступил против захватчиков и дал
им отпор, но он не соизволил даже выйти из своего дворца
и не захотел разговаривать с киевлянами. Тогда негодую-
щая толпа решила, что если нынешний князь не желает
их слушать, они найдут себе другого князя. Киевляне от-
ворили темницу Всеслава Полоцкого, освободили его, при-
вели на княжеский двор и провозгласили своим князем.
А двор князя Изяслава разграбили, унеся оттуда «бещис-
леное множьство злата и сребра, кунами и б'Ьлью». Изя-
слав бежал в Польшу.21
Казалось, что порядок, установленный Ярославом, рух-
нул. Сыновья его рассорились, кочевники бесчинствовали
в самом сердце Руси, часть горожан восстала, старший из
Ярославичей был изгнан из города собственным народом,
19 ПВЛ. Т. 1. С. 109.
20 Там же. С. 112—114.
21 Там же. С. 114—115.
366
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
а разгромленный Ярославичами и находящийся в заточении
чужак — Всеслав Полоцкий поднялся на киевский престол.
Поистине, мир перевернулся.
Однако то был еще не крайний предел унижения дина-
стии. Этот предел был достигнут лишь весной в следую-
щем — 1069 г., а кризис все больше напоминал первую ди-
настическую катастрофу на Руси — усобицу 1015—1019 гг.,
причем впечатление о сходстве с ней усиливается вследствие
контаминации в наших источниках. Как у Святополка
«Окаянного», у Изяслава была своя отчина — город Туров.
Как Святополк, он укрылся в Польше, с королями которой
тоже состоял в родстве: Святополк был женат на дочери Бо-
леслава I, а Изяслав — на Гертруде, тетке Болеслава II.22 И
точно так же, как в 1018 г. Святополк отвоевал Киев с по-
мощью Болеслава I, в 1069 г. Изяслав выступил в поход
на Киев, поддержанный Болеславом II.
Всеславу власть была навязана обстоятельствами, он
вовсе не стремился княжить в Киеве, и сейчас у него не
было ни желания оборонять город от наступающего Изя-
слава, ни поддержки со стороны местных жителей. По-
этому под покровом ночи он бежал домой в Полоцк, ос-
тавив киевлян без военачальника перед лицом жаждущего
мести князя и его польских союзников, стоявших лагерем
в Белгороде, всего в двадцати пяти километрах к западу
от города. Согласно «Повести временных лет», младшие
братья — Святослав и Всеволод просили Изяслава обуздать
свой гнев. Изяслав отчасти послушался их и оставил глав-
ные силы за стенами города, послав вместо себя сына,
Мстислава Новгородского. «И пришед Мьстиславъ, ис'Ьче
кияны, иже бЪша высЪкли Всеслава, числом 70 чади, а
другыя слЪпиша, другыя же без вины погуби, не испы-
тавъ».23 Так Мстислав, чье изгнание из Новгорода Всесла-
вом вызвало кризис, от имени отца наказал киевлян за
пособничество полоцкому князю. Народ встретил Изяслава
с подобающими почестями, и 2 мая князь снова «сгЁде на
стол'Ё своемь». Династический раскол оказался болезнен-
ным, но недолгим, законный порядок, отвечающий завеща-
нию Ярослава, был восстановлен.
22 См.: Manuscriptum Gertrudae Filiae Mesconis П regia Poloniae / Ed.
V. Meysztowicz // Antemurale. 1955. Vol. 2. P. 103—157.
23 ПВЛ. T. 1. C. 116.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
367
С виду дела обстояли именно так, и, конечно, Изяслав
хотел, чтобы это было правдой, или хотел, чтобы так ду-
мали другие. Однако череда бедствий выявила и обострила
такие противоречия, которые невозможно было с легкостью
снять, сделав вид, что порядок опять наведен. История с
Всеславом оставила глубокий след как в реальной жизни,
так и в сложившихся о ней представлениях, как в поли-
тических событиях ближайших лет, так и в интерпретации
кризиса современниками и потомками.
Обратимся сначала к интерпретациям. Всеслав Полоц-
кий был явлением из ряда вон выходящим — за все время
от смерти Ярослава в 1054 г. до монгольского нашествия
в XIII в. он был единственным князем, который занял ки-
евский стол, не будучи Ярославичем. Сразу после смерти
Всеслава, последовавшей в 1101 г., а то и еще при жизни,
он воспринимался как нечто, нуждающееся в объяснении,
как будто он был послан, чтобы дать людям какой-то на-
глядный урок, о чем-то предостеречь их. История Всеслава,
как убийство Бориса и Глеба, скоро приобрела характер
хрестоматийного примера отклонения от нормы в политике.
Однако любопытная черта этой истории состояла в том,
что ее истолковывали диаметрально противоположным об-
разом. У Всеслава сложились две совершенно различные
репутации. Для автора, описывавшего события 1067—
1069 гг. в «Повести временных лет», он был воплощением
поруганного благочестия. Он поверил в защиту креста, ко-
торый целовали Ярославичи в знак перемирия, а потом
был коварно схвачен в лагере Изяслава. Находясь в зато-
чении, он взывал, исполненный благочестия: «О кресте
честный! Поне же в тобЪ вЪровах, избави мя от рва сего».
Освобождением Всеслава «Богъ же показа силу крестную
на показанье землЪ РусьсгЬй, да не преступають честнаго
креста, ц'Ёловавше его; аще ли преступить кто, то и здЪ
прииметь казнь и на придущемь в’Мц'Ь казнь вечную».2!
Это заявление имело значение политической программы.
Целование креста служило главной церемонией, при помо-
щи которой правящий род и/или деятели церкви пытались
подкрепить авторитетом христианства собственно династи-
ческие сделки. Вполне вероятно, что церемонию ввели в
обычай именно Ярославичи. Ранее процедура крестоцелова-
24
Там же. С. 115.
368
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ния упоминается в связи с заключавшимися в X в. дого-
ворами русов и византийцев, но нет сведений о том, чтобы
ее использовали во внутриполитических делах до эпохи сы-
новей Ярослава во второй половине XI в., когда к этой
церемонии прибегли во время примирения братьев с их
дядей Судиславом, освобожденным в 1059 г., и при заклю-
чении мира с Всеславом 10 июня 1067 г. Процедура по-
стоянно совершенствовалась и дополнялась: при заключе-
нии Любечского договора 1097 г. крестоцелование сочета-
лось с традиционным ручательством своим «сердцем».
Начиная с середины XII в. появляются сообщения о
«крестных грамотах». Всеслав Полоцкий был первой из из-
вестных нам жертв нарушения клятвы на кресте, а Изя-
слав Ярославич — первым ее нарушителем. Отсюда значе-
ние каждого из них в качестве прототипа, отсюда и зна-
чение их конфликта как урока политической морали.25
Одновременно получил распространение совершенно
иной взгляд на Всеслава — как на представителя полуязы-
ческих, полудемонических сил зла, как на первопричину
(а не только орудие) всех бедствий династии. Во-первых,
ходили темные слухи о рождении Всеслава: будто бы он
появился на свет «от вълхвованья», с отметиной на голове,
и после его рождения «рекоша бо волсви матери его: „Се
язвено навяжи на нь, да носить е до живота своего", еже
носить Всеславъ и до сего дне на соб'Ь; сего ради неми-
лостивъ есть на кровьпролитье».26 Этот гротескный образ
Всеслава-мага продолжал развиваться, пока к концу XII в.
он не превратился в темную силу природы, «...въ ночь
влъкомъ рыскаше: изъ Кыева дорискаше до куръ Тмуто-
роканя, великому Хръсови влъком путь прерыскаше». Все-
слав-волк и Всеслав-волхв в фольклоре слились в былин-
ную фигуру Волка (или Волхва) Всеславича или в сказоч-
ный образ Всеслава-Оборотня.27
25 Там же. С. 29, 38, 109.
26 Там же. С. 104.
27 ПЛДР. XII в. С. 382, 384. См.: Jakobson R. О., Szeftel М. The
Vseslav Epos // Jakobson Roman. Selected Writings. The Hague, 1966.
Vol. 4. P. 301—368; Косорукое А. А. Любимые идеи — легенды — факты:
(Образ Всеслава Полоцкого в летописях, в «Слове о полку Игоревен и
образ Вольха Всеславича в былинах) // Герменевтика древнерусской лите-
ратуры. Вып. 5: XI—XIV вв. М., 1992. С. 124—228.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
369
Конечно, в формировании такого образа нельзя видеть
заслугу одного Всеслава, но его восприятие как олицетво-
рения либо оскорбленной невинности, либо зловещего ча-
родейства, не случайно. Во-первых, само существование
независимого и вполне процветающего Полоцка являлось
постоянной подспудной угрозой для идеологии киевоцент-
ризма, утверждаемой Ярославичами на юге. Характерно,
что походы Ярославичей на Полоцк и подвластные ему го-
рода, особенно на Минск, заметно выделяются жестокостью
и свирепостью на фоне их обычных военных кампаний.28
Угроза со стороны Полоцкого княжества ослабла, когда оно
было разделено между сыновьями Всеслава после его на
удивление долгого княжения (1044—1101), но окончательно
она исчезла лишь тогда, когда Владимир Мономах в
1119 г. победил и заточил князя Глеба Всеславича.29 Во-
вторых — и это представляло для летописцев более непо-
средственный интерес, история Всеслава имела далеко иду-
щие последствия во внутренней политике Руси на ее
южных территориях. Он нарушил равновесие власти между
Ярославичами.
Больше всех от этих событий выиграл Святослав Чер-
ниговский. Когда его старший брат Изяслав отказался сра-
зиться с половцами и был изгнан из Киева, Святослав
поздней осенью 1068 г. навязал кочевникам сражение, раз-
бил их и взял в плен их предводителя. Когда же Изяслав
вернулся с польскими войсками, то Святославу и Всеволоду
выпал жребий его остановить. Факты, позорящие Изяслава,
можно было бы игнорировать, так как они могут объяс-
няться предвзятостью летописца, но политические приобре-
тения Святослава были вполне материальными и весьма
существенными. В то время как Изяслав находился загра-
ницей, Святослав поставил своего сына Глеба княжить в
Новгороде, сняв его с довольно обременительного стола в
Тмутаракани, которая по-прежнему оставалась южным са-
теллитом Чернигова. Более того, Глеб остался князем Нов-
городским и после восстановления Изяслава на Киевском
престоле. Известно, что в октябре 1069 г. Глеб с успехом
28 См. собственные воспоминания Владимира Мономаха о разграбле-
нии Минска: ПВЛ. Т. 1. С. 160.
29 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 285; см.: Рапов О. М. Княжеские владения...
С. 54 и след.
370
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
отразил очередной набег Всеслава Полоцкого, чего в свое
время не сумел сделать Мстислав Изяславич.30
Глеб, будучи посажен в Новгороде, стал, насколько из-
вестно из источников, первым официально признанным
новгородским князем, происходящим из какого-либо друго-
го города, кроме Киева. Со стороны Изяслава это была
беспрецедентная уступка. В данной сделке, последовавшей
за историей Всеслава, Изяслав мог утешаться тем, что его
собственному сыну Мстиславу досталась такая добыча, как
Полоцк. Вскоре Мстислав умер, а Полоцк перешел к дру-
гому сыну Изяслава, Святополку. Но в 1071 г. извечный
недруг Ярославичей Всеслав изгнал Святополка Изяславича
и вернул себе отчину после четырехлетнего перерыва, так
что Изяславу нечем было возместить потерю Новгорода,
перешедшего к его младшему брату. Как то было на ру-
беже 1020-х и 1030-х гг., на рубеже 1060-х и 1070-х гг.
чаша весов, казалось, склонялась в пользу князя Черни-
говского, в ущерб Киевскому.
За власть придержащими шли влиятельные и автори-
тетные люди. Кроме отсутствия политической ловкости,
Изяслав еще обладал способностью отталкивать от себя
именно тех, кого разумнее было бы лаской привлечь на
свою сторону. Никон, один из старцев Киево-Печерского
монастыря, поссорился с Изяславом и ушел в Тмутаракань,
основав там новый монастырь. Там он играл роль посред-
ника в переговорах Святослава с младшими князьями. Ан-
тоний, самый почитаемый из печерских монахов, тоже
перешел к Святославу, после того как Изяслав обвинил его
в симпатиях к Всеславу Полоцкому. Под покровительством
Святослава в Чернигове Антоний также основал новый мо-
настырь.31
Тем не менее, 2 (или 20) мая 1072 г., во время церков-
ного торжества по поводу перенесения мощей Бориса и
Глеба, Ярославичи устроили торжественную демонстрацию
30 НПЛ. С. 17. О Глебе в Тмутаракани и Новгороде см.: Dimnik М.
The Dynasty of Chernigov. P. 57, 64—65, 72—73, 93.
31 ПВЛ. T. 1. С. 84—95; Т. 2. С. 84—95; ср. Лихачев Д. Великое
наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. М., 1980.
С. 102—112; Успенский сборник. Л. 356.20—4, 41в.17—41г.19, 60в.4—
18; Hollingsworth. The Hagiography. Р. 60—61; Киево-Печерский патерик.
С. 110—111; Heppell. The «Paterik». Р. 36—41. См.: Dimnik М. The Dy-
nasty of Chernigov. P. Ill—113, 123—124.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
371
единства, законности своей власти и даже, может быть, при-
мирения. Культ Бориса и Глеба, символизирующий доходя-
щую до самопожертвования покорность старшему брату, был
чрезвычайно выгоден для Изяслава, но проявленное им бла-
гочестие не помогло укрепить его подорванный авторитет.
Всего лишь десять месяцев спустя, 22 марта 1073 г., он
опять был изгнан из Киева — на этот раз не наглым чужа-
ком с севера, а собственными младшими братьями, Свято-
славом Черниговским и Всеволодом Переяславским. «Въздви-
же дьяволъ котору въ братьи сей Ярославичихъ». Святослав
и Всеволод вошли в Киев «и сЪдоста на столЪ» в княжес-
кой резиденции в Берестове.32 Насколько можно судить,
переворот был бескровным. Завещание Ярослава было нару-
шено внутри династии, и никто не был готов встать с ору-
жием в руках на его защиту.
Эта акция Святослава встретила лишь словесное сопро-
тивление. Для киевских политических моралистов каждый
кризис был предлогом для того, чтобы преподать урок.
Прежде история с Всеславом дала повод рассуждать о свя-
тости крестоцелования, теперь темой обсуждения стала про-
тивозаконность нарушения распоряжений отца и границ
братних владений. Срочно были найдены библейские и ква-
зибиблейские прецеденты, и на Святослава обрушилась
жестокая критика, как открытая, так и завуалированная.
В «Чтении» Нестора о Борисе и Глебе, написанном в конце
1070-х или в начале 1080-х гг., автор сетует по поводу
того, что младшие князья не слушаются старших. Один
из авторов «Повести временных лет» густо усыпал основное
повествование подходящими к случаю критическими выска-
зываниями. Феодосий, игумен Киево-Печерского монастыря,
публично выговаривал Святославу и демонстративно не по-
сещал его пиры.33 Не исключено, что Святослав был со-
гласен с этой критикой, по крайней мере, в принципе. Он
терпеливо сносил укоры Феодосия и купил себе если не
одобрение, то хотя бы снисхождение со стороны монастыря,
32 ПВЛ. Т. 1. С. 121; см.: Hollingsworth. The Hagiography. Р. 199—
200.
33 Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им / Приго-
товил к печати Д. И. Абрамович. Пг., 1916. С. 8, 10, 25, 33;
Hollingsworth. The Hagiography. Р. 12—13, 30, 102; ср. ПВЛ. Т. 1. С. 90;
Успенский сборник. Л. 57г.25—60s.4; Hollingsworth. The Hagiography.
Р. 83—86.
372
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
даровав ему земли и деньги на сооружение великолепной
церкви.34 Но все-таки похоронили его в храме Спаса в Чер-
нигове, а не в Киеве, как отца и деда.
Какой же политический или практический интерес
перевесил принцип, заставил Святослава пойти против за-
вещания Ярослава и обеспечил относительную сдержанность
оппозиции? На это счет выдвигались или напрашивались
сами собой три предположения. Первое из них — религи-
озное: Святославу пришлось изгнать брата, так как тот
будто бы был близок к отпадению от православия. Это
предположение основывается на поведении Изяслава после
изгнания из Киева. Он снова отправился в Польшу, к пле-
мяннику своей жены, королю Болеславу II, который так
помог ему несколькими годами раньше, во время борьбы
против Всеслава Полоцкого. Но на сей раз Болеслав не
проявил прежней широты. Он завладел «именьем многым»
Изяслава, а помогать ему не стал.35 В январе 1075 г. Изя-
слав появился при дворе Гёнриха IV в Майнце. Тот про-
явил осторожность и послал в Киев эмиссара для подроб-
ного выяснения обстоятельств.36 Весной того же года Изя-
слав отправил своего сына Ярополка в Рим, просить папу
Григория VII подтвердить законность его жалобы и засту-
питься за него перед Болеславом, не желавшим возвращать
сумму, которой он завладел.37 Можно ли заподозрить Изя-
слава в латинофильстве в ситуации, когда, в результате
схизмы 1054 г., папа Римский и Константинопольский
патриарх отлучили друг друга от церкви? И почему он и
его жена-полячка нарекли одного из сыновей Петром?
Такие подозрения соблазнительны, но, скорее всего, не-
уместны. Союзы с Западом были обычным делом для рус-
ских князей и не налагали на их участников печати ве-
роотступничества. Кроме того, существует достаточно много
свидетельств в пользу православия Изяслава.38
34 Киево-Печерский патерик. С. 8; Heppell. The «Paterik». Р. 9; Ус-
пенский сборник. Л. 60г.8—19; Hollingsworth. The Hagiography. Р. 86.
См. также ниже, с. 403, 443.
35 ПВЛ. T. 1. С. 122.
36 Свердлов М. Б. Латиноязычные источники по истории Древней
Руси: Германия, IX—первая половина XII в. М.; Л., 1989. С. 158—172.
37 Послание Григория см.: Das Register Gregors VII I Ed. E. Caspar.
Berlin, 1920. Bd 1. S. 233—235.
38 Arrignon J.-P. A propos de la lettre du pape Gregoire VII au prince
de Kiev Izjaslav // RM. 1977. Vol. 3. P. 5—18.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
373
Вторым гипотетическим оправданием действий Святосла-
ва могла быть неспособность Изяслава к правлению. Похо-
же, князь действительно был склонен к политическим про-
счетам, он умел внушить неприязнь даже своим сторонни-
кам, будь то киевляне, печерские монахи или польский
король. Хвалебный тон летописей в отношении Изяслава
кажется скорее показным, чем искренним.
Третьим возможным стимулом нарушить братское един-
ство была простая алчность. Киев был чрезвычайно богат.
Независимо друг от друга множество источников, как мест-
ных, так и чужеземных, постоянно возвращается в это
время к теме богатства Киева. Можно вспомнить, что в
1068 г. восставшие киевляне награбили в палатах Изясла-
ва «бещисленое множьство злата и сребра». К 1073 г. Изя-
слав снова накопил достаточно средств, чтобы явиться в
Польшу с «именьем многим», о размерах которого свиде-
тельствует письмо папы Григория VII к Болеславу, напи-
санное в 1075 г. В Германии жена Изяслава Гертруда за-
казала изготовить для нее роскошные миниатюры к Псал-
тири.39 Когда Бурхарт, посол Генриха IV, посетил
Святослава, ему показали «бесчисленное множество золота,
серебра и роскошных нарядов». И, если мы будем считать
это преувеличением местного хрониста, германский хронист
Ламберт из Херсфельда подтверждает, что Святослав послал
Генриху IV дары, чтобы склонить его отказаться от помо-
щи Изяславу. Они состояли из «большего количества зо-
лота, серебра и дивных нарядов, чем на чьей-либо памяти
привозили в Германию за один раз». Впрочем, подарок
оказался лишним, так как у Генриха и без того хватало
своих трудностей, чтобы принимать участие в судьбе Изя-
слава.40 Еще один германский современник — Адам из Бре-
мена считал великолепие Киева достойным сравнения с
Константинополем.41 Сын Всеволода Владимир, по прозви-
щу «Мономах», которое он унаследовал от деда по матери,
39 Речь идет о «Трирской псалтири», или «Псалтири епископа Эг-
берта». См.: Manuscriptum Gertrudae...
40 ПВЛ. Т. 1. С. 131; Свердлов М. Б. Латиноязычные источники...
С. 162—163.
41 Adam Bremensis. Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum // Quel-
len des 9. und 11. Jahrhunderts zur Geschichte der Hamburgischen Kirche
und des Reiches I Ed. W. Trillmich, R. Buchner. Berlin, 1961. P. 254.
(Ausgewahlte Quellen zur Deutschen Geschichte des Mittelalters. Bd 11).
374
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
византийского императора, хвастается в своем жизнеописа-
нии количеством золота, которое он вывез из Смоленска
на юг в 1077—1078 гг.42
Этот комплекс на редкость единодушных свидетельств
в совершенно независимых друг от друга источниках, ко-
нечно, не может раскрыть мотивы поведения Святослава в
1073 г., но он напоминает нам, что картина нравственного
и политического упадка и хаоса, встающая со страниц ле-
тописей и житий, не отражает экономического положения
того времени. Политический кризис развивался на фоне
бурного расцвета городов (см. гл. VIII). Вполне можно по-
дозревать, что между этими явлениями существовала
какая-то связь.
В 1073 г. Святослав Ярославич приблизился к восста-
новлению авторитета княжеской власти в тех масштабах,
каких достиг его отец. Чернигов и Киев снова оказались
под властью одного князя. Младший брат Всеволод Яро-
славич был сговорчив. А руками своих сыновей-наместни-
ков Святослав охватил земли от Новгорода до Тмутаракани.
Был ли князь хищником или безразличным правителем,
но он недолго наслаждался плодами своих приобретений и
недолго нес бремя власти: 27 декабря 1076 г. Святослав
умер. На несколько месяцев в Киеве утвердился Всеволод,
но вскоре покинул его, узнав об угрозе со стороны стар-
шего брата: 15 июля 1077 г. к власти в Киеве в очередной
раз вернулся князь Изяслав. Династический порядок, пред-
начертанный в завещании Ярослава, был восстановлен.
3. ДЯДЬЯ И ПЛЕМЯННИКИ (1076—1093)
Третье княжение Изяслава Ярославина было самым ко-
ротким из всех и закончилось для него катастрофически.
Смерть узурпатора и возвращение старшего из Ярославичей
на Киевский стол не означали в действительности восста-
новления династического порядка. Напротив, это вызвало
новый бурный конфликт, не предвиденный или не пред-
усмотренный в завещании Ярослава.
Из старших Ярославичей Святослав умер первым. За 22
года, прошедшие после смерти Ярослава, это была первая
42 ПВЛ. Т. 1. С. 159.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
375
потеря в поколении его сыновей, составлявших ближний
круг династии. Каковы же были правила престолонасле-
дия? Кому должен был достаться Чернигов? На эти вопро-
сы разные ветви семьи давали совершенно противополож-
ные ответы. С одной стороны, согласно договоренности
между двумя оставшимися Ярославичами, Чернигов должен
был отойти Всеволоду. С другой стороны, на Чернигов пре-
тендовал Олег Святославич, сын умершего князя. И обе
стороны в споре могли представить законные основания.
Всеволод имел право на Чернигов по праву старшинства,
как на наследство, переходящее от старшего брата к млад-
шему. При этом дядья имели преимущество перед племян-
никами, да и в любом случае согласие Изяслава, который
возглавлял династию «в отца место», должно было считать-
ся обязательным для всех. Однако для Олега Черниговское
княжество было «отчим столом», т. е. отчиной. Кроме то-
го, в истории семьи дядья не всегда имели преимущество
при наследовании перед племянниками (вспомним о судьбе
Судислава), а князь Киевский не для всех являлся замес-
тителем отца (например, для князей Полоцких). Словом,
обоснованными были притязания обеих сторон — как обы-
чаем и прецедентами, так и завещанием Ярослава. Все ус-
ложняясь по мере появления новых поколений, конфликты
между наследниками по прямой и по боковой линии сде-
лались со временем предметом постоянных забот растущей
и ветвящейся династии. Решались они по-разному. Даже в
отношении Святославичей из источников не ясно, был ли
князь Олег, столь настойчиво добивавшийся своего, старше
или младше своего более сговорчивого брата Давыда. Впро-
чем, не наше дело решать, кто был прав, а кто нет. Тем
более мы не можем делать выводов о существовании зара-
нее разработанной четкой системы наследования, распола-
гая лишь сведениями о том, кому в конце концов доста-
лась победа.
Несколько месяцев между князьями сохранялось внеш-
нее дружелюбие, пока, наконец, Изяслав и Всеволод не
решили, что пора оттеснить племянников от наследства. В
апреле 1078 г. Олег Святославич бежал «от Всеволода» на
юг, в Тмутаракань. Летом Глеб, брат Олега, который при
поддержке Всеволода сидел в Новгороде, был изгнан из
города и убит. На место Глеба в Новгороде поставили Свя-
тополка Изяславича, и таким образом традиционная связь
370
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
между Киевом и Новгородом была восстановлена. В июле
Всеволод с подобающими почестями похоронил Глеба в
Чернигове «за Спасомъ», так что, на радость князей-дя-
дьев, все Святославичи оказались либо в изгнании, либо
на том свете.43
Но с этого времени и на протяжении двух десятков лет
Олег Святославич не раз доказывал, что его не так-то легко
сбросить со счетов. Вместо того, чтобы без толку сидеть и
грустить в дальних краях, он заручился поддержкой по-
ловцев и летом 1078 г., вступив в сговор с малоизвестным
князем Борисом Вячеславичем, вернулся на север — воевать
Чернигов. 25 августа Олег с половцами разбил Всеволода
на реке Сож, к востоку от Переяславля.44 Путь на Черни-
гов был открыт, и Всеволод поспешил в Киев искать по-
мощи у старшего брата. Изяслав согласился, но не потому,
как утверждает летопись, что хотел отомстить за обиды,
причиненные ему Святославом, а потому, что чувствовал
обязанность исполнить долг старшего брата, как завещал
ему отец — сохранить порядок и обеспечить нерушимость
границ братних владений.45 Но этот шаг стал последним
для Изяслава и, по жестокой иронии судьбы, самоубийст-
венным. В 1067 г. его изгнали из Киева недовольные го-
рожане, в 1073 г. — младшие братья, и наконец, 3 октяб-
ря 1078 г., в битве на Нежатиной ниве близ Чернигова,
сражаясь на стороне одного из этих братьев против сына
другого, Изяслав Ярославич был убит. Это был первый слу-
чай насильственной смерти киевского князя за сто лет, со
времен его прадеда Святослава. И в самом деле, хотя ле-
тописи создают впечатление, что на Руси не прекращался
династический кризис, Изяслав был первым и единствен-
ным правящим киевским князем, павшим в бою против
родственника.
Стечение обстоятельств оказалось неожиданно благопри-
ятным для Всеволода. Изяслав погиб, но и Олег Святосла-
вич потерпел поражение. Всеволод же после смерти Изя-
43 Там же. С. 132; о дате см.: Бережков Н. Г. Хронология русского
летописания. М.» 1963. С. 228. См. также: Dimnik М. The Dynasty of
Chernigov. P. 142—147.
44 О Борисе Вячеславиче и об этом инциденте в целом см.: Dimnik М.
The Dynasty of Chernigov. P. 134—152; о месте битвы см.: ПВЛ. Т. 2.
С. 412.
45 ПВЛ. Т. 1. С. 133—134.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
377
слава остался последним из Ярославичей» Почти как отец,
он в конце концов получил киевский стол за неимением
других наследников, которых он сумел пережить. Многие
годы Всеволод выжидал, прощупывал обстановку, менял
позиции, как только где-то образовывалась малейшая ниша
власти — немедленно ее заполнял, держал сторону победи-
телей, при подходящем случае менял стратегию и отступал.
Дважды ему удавалось временно утвердиться в Киеве: в
1073 г., когда он княжил вместе со Святославом, а также
в 1077 г., в течение нескольких месяцев до возвращения
Изяслава. И, наконец, после битвы на Нежатиной ниве,
Всеволод «с’Ьде Кыев’Ь на стол'Ь отца своего и брата своего,
приимъ власть русьскую всю».46
Теоретически можно было бы счесть, что Всеволод вос-
становил «единовластие». На практике же распределение
власти стало сложнее. Хотя Всеволод остался единственным
прямым наследником Ярослава в первом поколении, он
уже не мог непосредственно унаследовать все, чем владел
Ярослав. Во времена «единовластного» правления отца и
деда Всеволода династия представляла собой не более, чем
нуклеарную семью: князь Киевский правил через своих сы-
новей и наместников. У Ярослава было одиннадцать бра-
тьев, о которых дошли известия, но лишь один из его
племянников, Брячислав Полоцкий, сумел удержаться на
политической арене. Потомки Ярослава были или более
плодовиты, или менее удачливы в уничтожении родствен-
ников. В результате с каждым новым поколением семья
становилась все многочисленнее, и все труднее делались
внутриполитические отношения. Последствия этого прояви-
лись уже в правление Всеволода, пока еще в самой про-
стой, но при этом в достаточно запутанной форме.
К Всеволоду и его сыновьям (Владимиру Мономаху и
восьмилетнему Ростиславу) отошли оставшиеся без князей
области по среднему течению Днепра, т. е. внутреннее коль-
цо городов — Киев, Чернигов и Переяславль, и также, ве-
роятно, Смоленск.47 Внешнее кольцо образовывали владения
его племянников, и таким образом, Всеволод оказался в не-
46 Там же. С. 135.
47 О рождении Ростислава см.: ПВЛ. T. 1. С. 110. О статусе Смо-
ленска см.: Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX—XIII вв. М.» 1980.
С. 194—195.
378
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
удобной позиции, по сути дела — в окружении. Его племян-
ники контролировали слишком многие из стратегических
выходов к торговым путям: Новгород на севере, Владимир
Волынский на западе, Тмутаракань на юге. В разрешении
этой проблемы Всеволод, как всегда, оставался терпеливым
оппортунистом и проявлял гибкость, так что в зависимости
от обстоятельств, он настаивал на переменах, выжидал удоб-
ный момент или просто принимал status quo.
Первоочередной заботой Всеволода являлись находив-
шиеся на юге Святославичи — племянники Роман и Олег,
князья Тмутаракани и (как считали они, но не Всеволод) —
Чернигова. Тмутаракань была процветающим центром тор-
говли и ремесленного производства, традиционном местом
контактов Руси с византийцами (см. выше, с. 292). Она
служила каналом византийского экспорта на Русь. Вероят-
но, в городе жили византийские ремесленники, если
учесть, что представители византийской администрации на-
ходились в близлежащем Приазовье. Олег Святославич
даже чеканил в Тмутаракани собственную монету. Этот
город явно представлял собой лакомый кусок.48
Всеволод предпочитал действовать хитростью, а не силой.
Важнейшие свои победы он всегда одерживал чужими ру-
ками. Летом 1079 г., когда Роман Святославич подступил
к Переяславлю с половецким отрядом, Всеволод подкупил
нескольких половцев, чтобы те убили князя на обратном
пути через степь. Роман был вторым из сыновей Святослава,
после Глеба, погибшего годом раньше, чья насильственная
смерть принесла выгоду Всеволоду. Потом Всеволод нанял
хазар, чтобы похитить Олега и выслать его на корабле в
Константинополь. Так, ловкими махинациями он сумел уст-
ранить двух племянников, причинявших ему беспокойство,
и получить выгодный pied-a-mer в Тмутаракани, где Всево-
лод посадил своего наместника. К несчастью для Всеволода,
все эти тонкие маневры были расстроены беспокойными ро-
дичами. В 1081 г. его наместника Ратибора выставили из
Тмутаракани еще одни хищные князьки — Давыд Игоревич
и Володарь Ростиславич, приходившиеся Всеволоду соответ-
ственно племянником и внучатым племянником (см. ниже,
с. 379—380, 389—391). А еще через пару лет там снова по-
48 О правлении Олега в Тмутаракани см.: Dimnik М. The Dynasty of
Chernigov. P. 162—175.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
379
явился сам Олег Святославич и вышвырнул прочь этих не-
званых гостей. Так что Всеволод в конце концов ничего не
выиграл.49
Византийский эпизод в красочной жизни Олега Свято-
славича любопытен, но покрыт мраком неизвестности. Ка-
жется, он провел два года на острове Родос. Высказывались
предположения, что там он женился на византийской арис-
тократке. Мы не знаем, приняли ли византийцы князя
Олега, чтобы оказать услугу ему самому, или держали у
себя, чтобы оказать услугу Всеволоду, связанному с Визан-
тией родственными узами по первому браку (см. выше,
с. 313). Не знаем мы и того, почему он сумел вернуться
в Тмутаракань, располагая достаточными силами и средст-
вами, чтобы изгнать оттуда своих родичей. Возможно, фор-
туна обернулась лицом к Олегу в связи с внутренними
делами Византии: он был отправлен в изгнание в Констан-
тинополь в краткий и бурный период правления импера-
тора Никифора III Вотаниата (1078—1081), а отпущен от-
туда при его преемнике Алексее I Комнине. Можно сколь-
ко угодно рассуждать на подобные темы, но главный итог
этой борьбы для Руси был один: как ни старался Всеволод,
Святославичи сохранили за собой Тмутаракань.50
На севере и на западе пассивная политика, в конечном
счете, оказалась плодотворнее. Заняв киевский престол,
Всеволод подтвердил владения старших племянников, сы-
новей Изяслава: Святополк Изяславич сохранил за собой
Новгород, а Ярополк Изяславич получил Владимир Волын-
ский и, вероятно, Туров. Со временем, благодаря политике
выжидания, Всеволод, наконец, получил Новгород — почти
случайно, в результате бурных событий в западных землях.
Из местных князей в этих событиях участвовали, кроме
Ярополка Изяславича, Давыд Игоревич и Рюрик Ростисла-
вич — племянник и внучатый племянник Всеволода из тех
49 ПВЛ. Т. 1. С. 135. См.: Гадло А. В. К истории Тмутороканского
княжества во второй половине XI в. // Историко-археологическое изучение
Древней Руси. Л., 1988. С. 208—210. (Славяно-русские древности. Вып. 1).
50 О пребывании Олега на Родосе см.: Seemann K.-D. [Introduction]//
Abt Daniil. Wallfahrtsberichte. Nachdruck der Ausgabe von Venevitinov
1883/5. Miinchen, 1970. S. 8—9. (Slavische PropyUen. Vol. 36). О пред-
положениях по поводу его брака см.: Kazhdan А. Р. Rus*—Byzantine
Princely Marriages in the Eleventh and Twelfth Centuries // HUS. 1988—
1989. Vol. 12/13. P. 417—418. О возможности того, что Всеволод же-
нился еще раз, см.: ПВЛ. Т. 2. С. 426.
380
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ветвей семьи, которые оказались выведенными из игры
установившимся династическим порядком. Если князь уми-
рал раньше отца или старшего брата, то его потомки, как
правило, исключались из дележа наследства. Следуя имен-
но этому обычаю, Изяслав и Всеволод пытались обойти
Олега Святославича. Отец Давыда Игорь (младший брат
Всеволода) умер в 1060 г., а дед Рюрика Владимир (стар-
ший брат Всеволода, некогда бывший Новгородским кня-
зем) умер в 1052 г., т. е. слишком рано, чтобы попасть
в завещание Ярослава.
В 1085 г. отношения между Всеволодом и Ярополком
испортились по причинам, о которых летописцы, по своему
обыкновению, умалчивают. Всеволод послал сына, Влади-
мира Мономаха, на запад, против Ярополка. Тот бежал в
Польшу. Владения Ярополка были конфискованы, его пре-
стол передали Давыду Игоревичу, а жену, слуг и мать
Ярополка (Гертруду, вдову Изяслава) увезли в Киев. На
следующий год,51 по столь же неясным причинам, Ярополк
пришел к какому-то соглашению с Мономахом, вернулся,
чтобы сменить Давыда Игоревича во Владимире Волын-
ском, и вскоре был убит.52 Летописец не жалеет слов,
чтобы передать, как горевал из-за этого Всеволод, и опи-
сать дьявольское коварство убийцы, но опять (уже в третий
раз) таинственная гибель племянника — очевидно, от руки
неизвестного чужака — принесла выгоду Всеволоду. Устра-
нение Ярополка Изяславича позволило произвести перерас-
пределение столов. Владимир Волынский, вероятно, снова
достался Давыду Игоревичу. Святополк Изяславич в 1088 г.
был переведен из Новгорода в старое владение отца — в
Туров, так что Новгород, наконец, освободился, чтобы при-
нять киевского князя. Всеволод восстановил обычай назна-
чать ребенка номинальным правителем Новгорода, возведя
на престол своего двенадцатилетнего внука Мстислава, сына
Владимира Мономаха.53
51 Или в 1087 г. См.: ПСРЛ. T. 2. Стб. 197—198; Т. 1. Стб. 206
(события вокруг «пустого» года распределены по-разному).
52 ПВЛ. Т. 1. С. 135. Здесь подразумевается соучастие Рюрика Рости-
славича; ср. с. 185, где предполагается соучастие брата Рюрика Василько.
53 Мстислав родился ок. 1076 г. См.: ПВЛ. Т. 1. С. 159; см. также:
ПСРЛ. T. 2. Стб. 190; ср. Рапов О. М. Княжеские владения... С. 139—
140. Номинальные малолетние князья сидели не только в Новгороде. См.,
например: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 535.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
381
Итак, к 1088 г. некоторых из наиболее влиятельных
племянников Всеволода не осталось в живых, а остальным
достались лишь Туров и Тмутаракань. Князь Киевский воз-
родил в несколько сокращенных масштабах неполное «еди-
новластие» своего отца. Подобно Ярославу, Всеволод пере-
жил отца почти на сорок лет, и как он, больше половины
этого срока делил власть с братьями, пока те не умерли.
Долголетие и тогда, и позже являлось большим преимуще-
ством для русского князя. Кто позже умирал, тот и дольше
правил. Обычай и/или идеология отдавали предпочтение
старшим. Демография же могла сместить равновесие в
пользу молодых.
Летописец-панегирист утверждает, что Всеволод был лю-
бимым сыном Ярослава.54 Но после смерти Ярослава в
1054 г. Всеволод вполне мог сетовать на то, что ему выпал
неудачный жребий. Переяславль был самым незавидным из
оставленных сыновьям главных городов — форпост на гра-
нице со степью, который легко было отрезать от остальных
земель. Позже, став князем Киевским, Всеволод не пожа-
лел средств, чтобы придать достоинство и величие своей
первоначальной отчине и сделать Переяславль таким,
каким ему пристало быть. При содействии переяславского
епископа Ефрема, бывшего монаха Киево-Печерского монас-
тыря, он осуществил обширную и дорогостоящую програм-
му строительства общественных зданий, благодаря чему
Переяславль приобрел истинное великолепие и пышность,
достойные его политического значения как третьего города
внутреннего кольца. Ефрем руководил сооружением боль-
шой и богато украшенной церкви Св. Михаила, надвратной
церкви Феодора Мученика, церкви Св. Андрея и первой
на Руси (если верить летописцу) каменной общественной
бани. В этот период нигде, кроме трех южных городов, не
осуществлялась столь щедрая поддержка монументального
строительства.55 Племянники на этом фоне представали бед-
ными родственниками.
54 ПВЛ. Т. 1. С. 142.
55 Там же. С. 137. О Ефреме см.: Успенский сборник. Л. 356.31—
в. 7; Hollingsworth. The Hagiography. Р. 50. О киевской бане несколько
более позднего времени см.: Раппопорт П. А. Русская архитектура X—
ХШ вв. С. 13—14; см. также: Коринный Н. Н. Переяславская земля.
С. 209—225.
382
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Всеволод, последний из сыновей Ярослава, умер 13 ап-
реля 1093 г. и на следующий день был погребен в соборе
Св. Софии в Киеве. Как обычно, уход со сцены очередного
поколения послужил сигналом к появлению нового ком-
плекса проблем. Сроки действия завещания Ярослава ис-
текли. Подсказку, как поступить в том или ином случае,
давал обычай, опытным путем выработалась определенная
политическая культура, а нравственное руководство можно
было найти, обратившись к монахам. Но прецеденты, по-
могающие распределить власть между бесчисленными роди-
чами, отсутствовали, а политическая география земель ру-
сов начинала приобретать новые очертания. Даже там, где
сохранялась преемственность, она требовала преобразова-
ний.
4. ЛЮБЕЧСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
(1093—1113)
В Киеве проблема престолонаследия решилась легко.
После смерти Всеволода его сын Владимир Мономах «нача
размышляти, река: „Аще сяду на столЪ отца своего, то
имам рать съ Святополком взяти, яко есть столъ преже
отца его былъ“. И размысливъ, посла по Святополка Ту-
рову ... месяца априля въ 24 день приде Святополкъ
Кыеву. И изидоша противу ему кияне с поклоном, и при-
яша и с радостью, и с'Ьде на стол'Ё отца своего и стрыя
своего».56 Из этого текста не ясно, уступил ли Владимир
киевский стол из уважения к принципу династического
старшинства, или пришел к такому решению, взвесив, во
что ему обойдется борьба за престол. Но в этом случае
важнее сам поступок, чем его мотивы. В результате реше-
ния Мономаха Киев пережил смену поколений мирно и
без разногласий. Так бывало, так обычно и будет. Погру-
зившись в хитросплетения непрекращающейся междоусоб-
ной борьбы, мы легко забываем, что в действительности
наследование киевского престола, за исключением кратких
перерывов, происходило устойчивым образом и, на протя-
жении более ста лет, почти не отклонялось от династи-
ческой последовательности при восьми князьях — предста-
56
ПВЛ. т. 1. С. 143.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
383
вителях трех поколений, со времени заключения договора
1026 г. между Мстиславом и Ярославом и до середины
XII в. Осложнения начинались на более низком уровне ди-
настической лестницы: они заметны в известной степени
уже в Чернигове и Переяславле, но делались особенно се-
рьезными в рамках все более расширявшегося и множив-
шегося круга дальних родичей и на подвластных им тер-
риториях, по мере того как князья второстепенного значе-
ния распространяли свою власть за пределы Среднего
Поднепровья и прежней оси между севером и югом — на
сулящие большие выгоды земли запада и северо-востока.
В начале этой главы шла речь о съезде князей в Любече
в 1097 г. Это собрание родичей постановило, что Святополк
Изяславич, трое здравствующих Святославичей (Давыд, Олег
и Ярослав) и Владимир Всеволодович Мономах должны
впредь владеть своими отчинами, т. е. фактически теми го-
родами, которые их отцы получили согласно завещанию
Ярослава Мудрого. Это значило, что за Святополком оста-
вался Киев, Святославичи владели Черниговом, а Мономах
Переяславлем. Таким образом, для ближнего круга князей
Любечское соглашение, как зеркало, отразило, через голову
поколений, завещание Ярослава. Для внешнего же круга
князей имел значение другой прецедент: не принцип отчины
(т. е. не предначертания Ярослава), а распределение уделов
покойным князем Всеволодом.57 Тем самым на Любечском
съезде было подтверждено, или установлено различие в ста-
тусе и авторитетности между внутренним и внешним кругом
князей и их землями.
Как и завещение Ярослава, дошедшие до нас формули-
ровки Любечского соглашения содержат не меньше загадок,
чем ценных разъяснений. В нем и речи нет об устройстве
на будущее, не объяснены его же собственные условия, от-
сутствует вразумительное объяснение порядка старшинства.
Это соглашение можно толковать совершенно по-разному:
как документ, отражающий традицию, или как новацию;
можно считать, что соглашение подтвердило систему пре-
емственности сообразно строгой иерархии старшинства,
переходящего от брата к брату, а затем — к сыну старшего
брата, или что оно разделило все их земли на полусамо-
стоятельные отчины; можно находить, что оно сплотило
57
Там же. С. 170—171.
384
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
династию, или полагать, что из-за него родичи раскололись
на группы, соответственно близости связывающих их род-
ственных уз.58 Но возможно, эти вопросы не так мучитель-
ны, как кажется историкам. Подобно завещанию Ярослава,
Любечское соглашение было, скорее, документом, рассчи-
танным на свое время, а не генеральным постановлением.
Оно представляло собой простой договор, а не политичес-
кий трактат. В нем сочетались элементы принципиальных
устоев с импровизационным началом, вызванным необходи-
мостью. Это была новая стадия в приспособлении обычая
и заповеди к жизни, которая не стояла на месте. Не всегда
в нем сходятся концы с концами, но оценивать это согла-
шение следует не с точки зрения теоретических тонкостей,
а в связи с теми конкретными проблемами, которые оно
было призвано разрешить. Для чего же собрался Любеч-
ский съезд? И в какой мере он был плодотворен, какие
из стоявших перед ним задач удалось решить?
Обратимся сначала к ближнему кругу князей, для чего
вернемся к размышлениям, которым, согласно летописи,
предавался Владимир Мономах в Киеве после смерти своего
отца в апреле 1093 г. Если целью этого рассказа было
представить картину решения, основанного на принципи-
альной позиции, а не вызванного необходимостью, то тогда
перед нами пример не слишком изощренной позднейшей
попытки исказить истину. Владимир сказал: «„Аще сяду
на столЪ отца своего, то имам рать съ Святополком взяти,
яко есть столъ преже отца его былъ“. И размысливъ, посла
по Святополка Турову, а самъ иде Чернигову, а Ростиславъ
Переяславлю». Очевидно, Владимира не заботило при этом,
что в Чернигове был «столъ преже» отца Святославичей.
Следует ли отсюда, что для Киева и для Чернигова суще-
ствовали разные мерки законной власти, или разной была
лишь степень опасности со стороны претендентов на тот и
другой стол? Ведь Олег Святославич был далеко — сидел в
Тмутаракани, а от его брата Давыда щедро откупились,
выделив ему в княжение Новгород.
58 См., например: Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государ-
ства Древней Руси. Л., 1988. С. 90—92; Рыбаков Б. А. Киевская Русь
и русские княжества XII—ХШ вв. M., 1982. С. 449; Vernadsky G. Kievan
Russia. New Haven, 1948. P. 89—90; Dimnik M. The Dynasty of
Chernigov. P. 207—223.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
385
Переезд Владимира Мономаха в Чернигов в 1093 г.,
предположительно — с согласия Святополка, оказался ред-
ким для него просчетом. Давыд Святославич ничего пред-
принимать не стал, но не следовало ожидать такой же
безропотности от Олега. Удобный случай представился ему
всего месяц спустя после смерти Всеволода. 26 мая млад-
ший брат Мономаха Ростислав утонул в реке Стугне при
отступлении русского отряда, преследуемого половцами.59
Олег заключил союз с половцами и в 1094 г. подступил
к Чернигову, где «затворися* Владимир. Восемь дней про-
тивоборствующие дружины бились на стенах и валах го-
рода, между тем как половцы грабили незащищенные
окрестности. Наконец, как писал позже Владимир Моно-
мах, «вдахъ брату отца его м*Ьсто, а самъ идох на отця
своего мЪсто Переяславлю». Отправляясь в это унизитель-
ное путешествие из Чернигова к себе в отчину, Мономах
и его дружина ехали «сквозЪ полкы половьчскиЪ, не въ
100 дружинЪ, и с дЪтми и с женами. И облизахутся на
нас, акы волци стояще, и от перевоза и з горъ...».®°
Но это было тактическое отступление. На будущий год
Давыд Святославич был переведен в Смоленск, Новгород
вернулся к сыну Владимира Мстиславу (который временно
сидел в Ростове), а Олега изгнали из Чернигова объеди-
ненным ударом Владимира и Святополка. Предлогом по-
служил отказ Олега примкнуть к ним в походе против
половцев: ведь если он хотел принадлежать к ближнему
кругу, то должен был не только пользоваться соответству-
ющими правами, но и нести обязанности. Но, несмотря на
поражение, Олег отказался вступать в переговоры или
снять свои территориальные требования. Он отправился в
земли, которые считал второстепенными владениями Чер-
нигова (а значит, и его семьи) на северо-востоке и там,
начиная с лета 1096 г. и до конца 1097 г., непрерывно
воевал с сыновьями Мономаха. Один из них даже погиб
в битве за Суздаль.®1 Таким образом, Любечский съезд кня-
зей являлся реакцией на ширящееся кровавое столкновение
интересов и притязаний внутри клана, а не рутинной ра-
тификацией стандартных правил престолонаследия.
59 ПВЛ. Т. 1. С. 144.
60 Там же. С. 148, 160—161.
61 Там же. С. 149—150, 165, 168.
386
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Если на войне Олег постоянно терпел поражения, то
при заключении мира ему повезло больше. Мономах усту-
пил ему Чернигов как отчину Святославичей. Впрочем,
Олегу не дали вполне торжествовать. Предложенная ему
сделка подразумевала, что он согласится с присутствием в
Чернигове своего более покладистого брата Давыда.62 В том,
что касается подвластных им городов и семейных интересов
ближнего круга князей, достигнутый в Любече компромисс
был несомненной удачей. Крупный кризис разрешился мир-
ным путем, и до конца правления Святополка в Киеве
(1093—1113), судя по источникам, не было сколько-нибудь
серьезных поползновений нарушить согласие.
Это была самая простая часть дела. Зато вне ближнего
круга происходили серьезные процессы перемен. В послед-
ней четверти XI в. наблюдался заметный сдвиг центра тя-
жести споров, явное усиление активности князей за пре-
делами оси между Новгородом на севере и Тмутараканью
на юге — на западных и северо-восточных землях.
В первой половине XI в. правящий дом ограничивался
лишь формальным присутствием на северо-востоке. Распо-
ложенные там города — Ростов, Суздаль и Муром, куда на-
значали младших родичей, были малодоступны и иногда с
трудом держались в окружении редкого, но чуждого насе-
ления. Естественными географическими и экономическими
центрами притяжения для них были Новгород и Балтийское
море, а не Киев. От юга эти города были отрезаны землями
не поддавшихся ассимиляции и неприветливых вятичей
(см. ниже, с. 480—482), поэтому безопаснее был кружной
путь—от верховьев Днепра через Смоленск. Между 1015 г.
и концом 1080-х гг. «Повесть временных лет» лишь дважды
упоминает об этих землях, и оба раза в связи с выступле-
ниями непокорного местного населения. В 1024 г. «въсташа
волъсви в Суждали Б'Ь мятежь великъ и голодъ по всей
той страна; идоша по Волз'Ё вси людье в болгары, и при-
везоша жито, и так ожиша». И Ярослав ходил усмирять
этот «мятежь».63 В середине 1070-х гг. Ян Вышатич, соби-
рая дань вдоль рек Ростовской земли, также встретил во-
лхвов, возмущавших народ (см. выше, с. 332). В 1070—
62 О славе Давыда как миротворца см.: Слово о князьях // ПЛДР.
XII в. С. 338—342. См. также ниже, с. 519.
63 ПВЛ. Т. 1. С. 99—100.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
387
1080-е гг. была даже предпринята попытка создать Росто-
во-Суздальскую епархию, но направляемые одна за другой
христианские миссии терпели неудачи, и по крайней мере
один из священников, Леонтий, был якобы убит местными
жителями. Поэтому кафедра здешнего епископа пустовала
свыше полувека.64
Это были дикие лесные рубежи, где дань собирали во-
оруженные отряды и где болгары иногда оказывались более
выгодными деловыми партнерами, чем русы, где верования
и обычаи населения казались странными и небезопасными
и где священнику надо было страшиться за свою жизнь.
Однако эти земли сулили большую выгоду. Богатые мехами
просторы северо-востока делались все привлекательнее по
мере того, как в Среднем Поднепровье появлялось все боль-
ше безземельных князей. С 1095 до начала 1097 г. Ростов,
Суздаль и Муром являлись предметом ожесточенной борьбы
между Олегом Святославичем и сыновьями Владимира Мо-
номаха. Спор шел из-за разграничения владений. В 1095 г.
сын Мономаха Изяслав, который сидел в Курске — в го-
роде, занимавшем важное стратегическое положение у
южной окраины земли вятичей, захватил Муром. В Муроме
сидел посадник Олега Святославича. Будучи изгнан из Чер-
нигова, последний ударил в отместку по северо-восточным
городам, Ростову и Суздалю. Тем самым он нанес обиду и
старшему сыну Мономаха, Мстиславу, который чуть рань-
ше, в 1093—1095 гг., в промежутке между своими кня-
жениями в Новгороде, сидел в Ростове.
Именно этот конфликт явился непосредственной причи-
ной созыва Любечского съезда князей в 1097 г. Результа-
том съезда стало прекращение военных действий и, судя
по всему, стороны сошлись на том, что Олег имеет права
на Муром, а роду Мономаха принадлежат Ростов и Суз-
даль.65 Кажется, договор оказался прочным. Таким обра-
зом, сходка в Любече помогла выработать согласованную
политическую схему для решения будущих проблем на се-
веро-востоке.
64 См.: Lenhoff G. Canonization and Princely Power in Northeast Rus’:
The Cult of Leontij Rostovskij // Die Welt der Slaven. 1992. N. F. Bd 16.
P. 359—380.
65 Об этом столкновении см.: ПВЛ. Т. 1. С. 150. См. также письмо
Мономаха к Олегу: Там же. С. 163—166. Вряд ли на северо-востоке в
это время уже существовали четко разделенные области для сбора дани.
388
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
В отличие от северо-востока, плодородные западные
земли, лежавшие между Карпатами, верховьями Припяти
и Западным Бугом, удобно расположенные для торговли и
с большим количеством густонаселенных районов, издавна
вызывали соперничество между Русью и ее западными со-
седями. Червенские города переходили из рук в руки при
Владимире Святославиче и при Ярославе (см. выше,
с. 231—232, 272, 299). С точки зрения политических ин-
тересов эти земли далеко не были целиной. Здесь давно
успели сформироваться и созреть претензии разных князей
на определенные земли, часто одни и те же. В отличие от
северо-востока, но подобно ситуации в Тмутаракани в
1060—1070-е гг., претендентами здесь выступали не только
старшие князья с сыновьями, но и потомство безземельных
дальних родственников, дети и внуки сыновей Ярослава
Мудрого, умерших раньше своих отцов или старших бра-
тьев, которые не удержались на лестнице старшинства и
были сброшены вниз. В 1054 г. Владимир Волынский, ка-
жется, находился в руках Святослава (впоследствии —
князя Черниговского). В одной из версий завещания Яро-
слава, возможно, с определенной политической целью, Вла-
димир Волынский отдается брату Святослава Игорю. С
1078 по 1086 гг. там сидел один из сыновей Изяслава. С
1086 г. город отошел к сыну Игоря Давыду, чьи права на
Владимир Волынский были подтверждены Любечским съез-
дом. Более скромные столы Перемышля и Теребовля нахо-
дились в руках потомков старшего сына Ярослава Влади-
мира, умершего в 1052 г. В 1031 г. Владимир Ярославич
вместе с отцом ходил отвоевывать червенские города. Те-
перь же в Перемышле и Теребовле сидели его внуки, пра-
внуки Ярослава, Володарь и Василько Ростиславичи.
Для западной части Руси Любечский съезд не принес
компромисса и уступок, здесь за ним последовала трехлет-
няя и набиравшая силу междоусобица. Кроме местных
участников, в эту войну в разные периоды оказались втя-
нуты поляки, венгры, половцы. Было даже время, когда она
грозила уничтожить союз между старшими родичами и тем
самым разрушить фундамент, заложенный в Любече. В ле-
тописях сохранился чрезвычайно живой рассказ об эпизодах
этого конфликта, приведенный со слов их свидетеля.вв *
вв ПВЛ. T. 1. С. 171—180.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
389
В 1097 г., вскоре после Любечского съезда, князь Ва-
силько Теребовльский был схвачен и ослеплен по приказу
своих старших родичей, Святополка Изяславича Киевского
и Давыда Игоревича Владимир-Волынского. Для того,
чтобы удержать его на месте и выколоть ножом глаза,
четверым нападавшим пришлось положить доски на грудь
князя и сесть на них, «и удавиша и рамяно, яко переем
троскотати».67 Предлогом стало исходившее от Давыда об-
винение в том, будто Василько затеял заговор против Свя-
тополка. Давыд намекал и на причастность Василька к
случившемуся десятью годами раньше убийству Святопол-
кова брата (см. выше, с. 380). Сам Василько потом говорил
повествователю, что подобные заговоры никогда его не ин-
тересовали, и единственным его желанием было идти в
Польшу воевать с поляками, а потом на Дунай, чтобы пле-
нить болгар, лучше всего — при поддержке отрядов степ-
няков.68 Похоже, что в этих словах звучат отголоски столк-
новения разных политических интересов. Свыше сорока лет
князья днепровского правобережья — Святополк и его отец
Изяслав сохраняли дружественные отношения с поляками,
в то время как Василько в 1092 г. предпринял набег на
Польшу с участием половцев.69
Ослепление Василька было само по себе поразительным
событием, характерным для Византии, но беспрецедентным
в среде русских князей наказанием (впрочем, ср. выше,
с. 341—342). Кроме того, оно представляло собой прямую
угрозу основам Любечского договора. Мономах и Святосла-
вичи благополучно разрешили на съезде свои противоречия,
а теперь значимость договора поставил под угрозу именно
тот, кто должен был служить его главным гарантом —
князь Святополк Киевский. Как некогда их отцы в 1073 г.,
новоявленные союзники — князья Переяславский и Черни-
говский выступили против Киева. Народ впал в панику и
был в отчаянии, митрополит обращался с нравоучительны-
ми призывами к единству, а вдова Всеволода взволнованно
просила князей примириться. Мономах и Святославичи от-
ступили. В сущности, они тем самым выбрали политику
67 Там же. С. 173.
68 Там же. С. 176.
69 Там же. С. 141. См. ниже, с. 472 о сходном случае столкновения
политических интересов, при участии другого молодого князя-отщепенца
из западных земель, поддержанного половцами и связанного с Дунаем.
390
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
невмешательства, локализации конфликтов в пределах рай-
онов по правому и левому берегам Днепра, ориентируясь
на разделение сфер интересов. Получалось, что деяния Свя-
тополка на западной окраине династического и территори-
ального внешнего круга не требуют их вмешательства. До-
статочно того, что ближний круг оставался прочным.
Однако старшие родичи все-таки уговорили Святополка
отступиться от своего друга Давыда Игоревича, а это по-
влекло за собой расширение и углубление конфликта.
Кроме Святополка, Давыда и двоих Ростиславичей список
dramatis personae включает двух сыновей Святополка —
Мстислава и Ярослава, двух сыновей Ярополка, убитого
брата Святополка — Ярослава и Вячеслава, Святошу —
сына Давыда Святославича Черниговского, польского гер-
цога Владислава, получавшего дары и от Святополка, и от
Давыда Игоревича, короля Кальмана Венгерского, будто бы
пославшего на помощь Святополку стотысячную армию
(что, конечно, невероятно), и половецкого хана Боняка с
тремя сотнями всадников, чье превосходство в тактике (с
ложным отступлением и засадой) привело к разгрому вен-
герских войск.
Вероятно, читатели уже запутались в династических
хитросплетениях, хотя мы имеем дело с относительно про-
стым вариантом того, что впоследствии станет нормой в
политических отношениях между членами разветвленной
династии. Лучше связать нити, чем их распутывать: поли-
тика невмешательства провалилась, и потому старшие ро-
дичи созвали новый съезд князей. 30 августа 1100 г. Свя-
тополк, Владимир Мономах и двое Святославичей (Давыд
и Олег) потребовали, чтобы Давыд Игоревич явился к ним
в южный пограничный пункт Уветичи (обычно его отожде-
ствляют с Витичевым). Протокол ясно показывает различия
в статусе между разными князьями клана. Князья ближ-
него круга беседовали, сидя верхом, в сопровождении своих
дружин, «а Давыдъ Игоревичь сЪдяше кромЪ, и не при-
пустяху его к собЪ, но особь думаху о Давыд'Ь».70 Они
имели власть, а Давыд — нет: «Не хочемъ ти дати стола
Володимерьскаго», — передали ему через посланцев. Но
все-таки было решено не наказывать его, а пойти на ком-
промисс. Главный приз — Владимир Волынский достался
70
ПВЛ. Т. 1. С. 181.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
391
Ярославу, сыну Святополка. Давыд же получил горстку
мелких западных городков и денежную компенсацию в че-
тыреста гривен, выплату которой разделили между собой
Владимир Мономах и Святославичи.
После съезда в Уветичах все города, упомянутые в за-
вещании Ярослава Мудрого, вновь оказались в руках стар-
ших родичей. Князья левобережных городов, Чернигова и
Переяславля, договорились о разделении сфер интересов на
северо-востоке, а Святополк закрепил за собой власть над
правобережьем Днепра, от Киева — включая Туров — до
Владимира Волынского. Съезд в Уветичах четко выявил и
утвердил различия между этими князьями и их родичами
из дальнего круга, ибо здесь они выступили как самовласт-
ные арбитры при переделе владений, а не как гаранты
соблюдения прецедента. Это было некое продолжение Лю-
бечского съезда, но с учетом нового опыта, и в основном
это продолжение оказалось удачным. Давыд Игоревич под-
чинился решению и, если судить по источникам, до конца
своих дней (он умер в 1112 г.) просидел на столе в До-
рогобуже, не жалуясь на судьбу. Святополк уладил с Поль-
шей все дела, связанные с взаимными убытками, и в
1102 г. выдал дочь Сбыславу за короля Болеслава III.71
Наконец, неожиданный добавочный «дивиденд» принесла
смерть Всеслава Полоцкого в 1101 г., после которой по
крайней мере некоторые из его сыновей на несколько лет
примкнули к союзу южных князей — расширенному сооб-
ществу клана Владимира Святославича.
Но еще не все цели Любечского соглашения были до-
стигнуты. Гармония внутри династии, возможно, была
самоцелью, но одновременно она являлась и средством ре-
шения самой крупной и насущной задачи. Задача эта, со-
гласно преамбуле к Любечскому соглашению, состояла в
объединении перед лицом опасности со стороны степи, гро-
зившей всем в равной мере. «Почто губим Русьскую землю,
сами на ся котору д’Ьюще? А половци землю нашю несуть
розно, и ради суть, оже межю нами рати».
К концу 1080-х гг. половецкие орды установили свою
гегемонию в степях от Дона до Дуная, уничтожив, разогнав
или покорив остатки хазар, печенегов и огузов. В 1091 г.
многочисленнное половецкое войско под началом хана Ма-
71
Там же. С. 183.
392
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ниака ворвалось даже во Фракию, где, по указанию им-
ператора Алексея I, они уничтожили последний крупный
отряд печенегов, переселившийся на территорию Византии.
У византийцев половцы считались исключительно беспо-
щадными.72 В 1092 г. половцы разграбили форпосты Руси
по среднему течению Днепра. В том же году они примк-
нули к Васильку Ростиславичу в походе на Польшу. В
1093 г. они снова отправились в набег вверх по Днепру
и тут впервые были встречены объединенным войском стар-
ших южных князей — Святополка, Владимира Мономаха и
его младшего брата Ростислава. Князья потерпели пораже-
ние, и при отступлении Ростислав утонул в Стугне. В июле
того же года Святополк снова столкнулся с половцами и
опять был разбит. Половцы разорили Торческ, укрепленное
поселение огузов (торков), находившихся на русской служ-
бе. А на следующий год они устремились еще дальше на
север, в сердце владений династии, причем приняли сто-
рону одного из русских князей против другого, науськан-
ные старым своим союзником, Олегом Святославичем, из-
гнать Владимира Мономаха из Чернигова.73
Половцы жили периодическими набегами и не стреми-
лись подчинить своих врагов, но их грабежи были доста-
точно неприятны. Поскольку прекратить их набеги с ору-
жием в руках не удавалось, старшие князья принялись, в
меру своих способностей, решать проблему дипломатиче-
ским путем. Святополк взял в жены дочь половецкого хана
Тугоркана, а в феврале 1096 г. в переговоры вступил и
Мономах. Или притворился, что вступил: на самом деле
он велел убить двух половецких военачальников, Итларя
и Кытана, которые, считалось, находятся под его покрови-
тельством. Едва ли это свидетельствовало о мирных начи-
наниях. Но если князья Киева и Переяславля хотели пре-
градить половцам путь к богатой добыче, ожидавшей их в
Среднем Поднепровье, им непременно нужна была поддерж-
ка черниговского князя. Однако Олег Святославич продол-
жал водить дружбу с половцами, как во времена своего
княжения в Тмутаракани. Он даже предоставил убежище
сыну убитого Итларя. Для него, как и для прежних чер-
72 Anna Котпепе. Alexiad VIII: IV-V. См.: Аппе Сотпёпе. Alexiade /
Ed. В. Leib. Paris, 1943. Vol. 2. P. 135—144.
73 ПВЛ. T. 1. С. 141, 143—145, 148. См. также выше, с. 385.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
393
ниговских и тмутараканских князей, степняки представля-
ли собой постоянный резервуар военной силы и могли ис-
пользоваться для охраны южного торгового пути, который
шел в обход Киева. Если киевские источники изображали
половцев заклятыми врагами, то это отражало лишь мест-
ную точку зрения, а не общее мнение.74
Олег не захотел отречься от своих половецких союзни-
ков и присоединиться к родичам. В глазах Святополка и
Мономаха он, тем самым, ставил их всех под удар, отка-
зываясь нести обязанности, сопутствующие правам князя,
занимающего черниговский стол. Поэтому они объедини-
лись против него и изгнали из Чернигова. Но это был
неудачный выход, так как, отправившись сражаться с Оле-
гом, князья оставили свои собственные владения беззащит-
ными, чем не замедлили воспользоваться половцы. В конце
мая 1096 г. Тугоркан, «тесть и враг» Святополка, совер-
шил набег в окрестности Переяславля, а тем временем
Боняк («безбожный, шелудивый, отай, хыщникъ») дошел
до самых окраин Киева. Боняк оставил пепелище от кня-
жеской резиденции в Берестове, захватил и разграбил три
жемчужины в православной короне Киева — Кловский, Вы-
дубицкий и Печерский монастыри, от которых уже было
рукой подать до городских стен.75
Но как ни странно, тактика Святополка и Владимира
оказалась удачной. Олег ничего не выиграл, его старания
добиться успеха на северо-востоке не могли возместить по-
терю Чернигова. Кажется, не случайно примерно в это
время Тмутаракань исчезает со страниц русских летописей.
Возможно, она отошла к Византии в результате какого-то
неизвестного нам соглашения. Так или иначе, Олег больше
потерял, рассорившись с братьями, чем приобрел благодаря
дружбе с половцами, от которых все равно не было ника-
кого толку в северных лесах. Похоже, наконец-то он
понял, что Святополк и Мономах нужны ему не меньше,
чем он им, потому что попытки действовать другими ме-
тодами едва не обернулись катастрофой для всех. К 1097 г.
князья ближнего круга окончательно уяснили для себя, что
У них нет другого выхода, кроме компромисса. Обстоятель-
ства толкали их навстречу друг другу. В этом причина
74 См. выше, с. 292—293 и ниже, с. 467—468.
75 ПВЛ. Т. 1. С. 151.
394
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
поспешности сбора в Любече, настойчивые указания на об-
щность интересов, выдвинутая здесь доктрина подчинения
совместно принятым решениям.
Поначалу новый союз являлся оборонительным, и он,
похоже, оказался хорошим средством сдержать степняков.
Боняк обратился в другую сторону и отправился с Давыдом
Игоревичем на венгров. В 1101 г. князья ближнего круга
опять собрались — на реке Золотче под Киевом.76 Они пред-
ложили половцам мир, и это предложение было теми офи-
циально принято при встрече на южной границе, в городе
Сакове близ Переяславля. Политическая линия, избранная
от отчаяния, привела к стабилизации.
Полученная передышка позволила князьям изменить
стратегию в отношении половцев и перейти от обороны к
нападению. Внутреннее кольцо не пострадало, спор из-за
северо-восточных владений благополучно разрешился, поря-
док на западе был восстановлен. Весной 1103 г. Святополк
и Владимир снова съехались держать совет, на этот раз у
Дол обского озера. «Повесть временных лет» повествует о
разгоревшемся там споре при обсуждении того, что выгод-
нее:
«И с'Ёде Святополкъ с своею дружиною, а Володимеръ с своею въ
единомь шатр'Ь. И почаша думати и глаголати дружина Свято по лча, яко
„негодно нын^ веснЪ ити, хочем погубити смерды и ролью ихъ44. И рече
Володимеръ: „Дивно ми, дружино, оже лошадий жалуете, ею же кто
ореть; а сего чему не промыслите, оже то начнеть орати смердъ, и при*
Ъхавъ половчинъ ударить и стр'Ьлою, а лошадь его поиметь, а в село его
Ъхавъ, иметь жену его и д'Ьти его, и все его им'Ёнье? То лошади жаль,
а самого не жаль ли?44 И не могоша отв'Ьщати дружина Святополча. И
рече Святополкъ: „Се язъ готовъ уже*4».77
Словом, было решено, что бездействие может обойтись
дороже, чем мобилизация сил для упреждающего удара.
Святополк и Владимир призвали Святославичей. Олег
сказался больным. Но на этот раз он хотя бы не оказывал
общему плану активного противодействия, а для дела было
достаточно участия его брата Давыда. Итак, весь клан со-
брался в Переяславле: кроме Владимира и Святополка,
явились «Давыдъ Святославичь, и Давыдъ Всеславичь, и
Мстиславъ Игоревъ внукъ, Вячеславъ Ярополчичь, Яро-
76 Там же. С. 182.
77 Там же. С. 183.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
395
полкъ Володимеричь. И поидоша на конихъ и в лодьях...».
Они собирались совершить глубокий рейд, дальний поход
в степь, чтобы нанести удар половцам в их логове. Собы-
тия показали, что обе стороны в споре об убытках или
преимуществах военных действий проявляли необоснован-
ный пессимизм. Русскому войску удалось уничтожить
целый выводок половецких князей и взять богатую добычу:
«скоты, и овц'Ё, и кон'б, и вельблуды, и веж*Ё с добытком
и с челядью...».78
Поход 1103 г. был первым из целой череды удачных
контрнаступлений на половцев, в которых русские дружи-
ны доходили до половецких становищ на Донце и на Дону:
таковы походы 1109 г. — во главе с некиим Дмитром Иво-
ровичем, 1110 г. — поход старших князей Святополка,
Владимира и Давыда, 1111 г. — поход тех же князей с
их сыновьями, 1116 г. — поход сыновей Мономаха и Да-
выда Святославича.79 Половцы были далеко не разбиты, и
это был еще совсем не конец их отношений с Русью, но
по сравнению с почти катастрофическим положением сере-
дины 1090-х гг., жизнь на юге стала сравнительно безопас-
ной. Двое сыновей Мономаха и сын Олега Святославича
были женаты на половецких княжнах.80 Так что в вопросе
безопасности границ со степью, как и в улаживании внут-
ренних дел династии, Любечский съезд князей принес хо-
рошие плоды, по крайней мере, на ближайшие времена.
Помимо конкретных ее результатов, любечская встреча
была важна и с точки зрения процедуры. Само по себе
сотрудничество князей было делом не новым, но в Любече
был подтвержден принцип коллективного урегулирования
вопросов в более сложных, чем прежде, обстоятельствах.
Совещания между князьями стали характерной чертой вре-
мени правления Святополка в Киеве. Они происходили, на-
чиная с любечской встречи 1097 г., в 1100, 1101, 1103,
1111 гг. В списке участников каждого из совещаний на
первом месте стоит имя Святополка, но взаимоотношения
членов ближнего круга выглядят уже скорее коллегиаль-
ными, чем иерархическими. Так, кажется важным то об-
78 Там же. С. 183—185.
79 Там же. С. 187, 190—192, 201.
80 В 1108 (январь 6615 г.), 1113 и 1117 гг. (Там же. С. 187, 197,
202).
396
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
стоятельство, что ни одно совещание не проводилось ни в
киевской цитадели, ни на территории княжеских дворов и
палат. Князья съезжались в Любече, в Уветичах, на Зо-
лотче, на Долобском озере.81 Они встречались в разных час-
тях общей земли для решения общих проблем, а не соби-
рались у подножия престола «единовластного» правителя
или старшего родича, которого должны были чтить «в отца
место». Никакими торжественными церемониями эти встре-
чи не сопровождались. В 1100 г. в Уветичах Владимир
Мономах сразу спросил Давыда Игоревича, в чем причина
его недовольства: «Да се еси пришелъ и с'Ёдишь с братьею
своею на одином коврЪ: то чему не жалуешься? до кого
ти нас жалоба?». На Долобском озере князья с дружинами
собирались и держали совет в шатре. Но собирались они
не для того лишь, чтобы порассуждать об очередном по-
ходе. Эти встречи служили эффективным механизмом ди-
настического самоуправления, руководства семейной «фир-
мой». Решения, принятые при этих встречах, имели боль-
шой вес, они протоколировались и зафиксированы в
источнике. Обращает на себя внимание отсутствие какого-
либо географического центра, постоянного и престижного
места для таких встреч. В этой связи уместно припомнить
случай 980 г., когда Ярополк Святославич все-таки риск-
нул войти в палаты своего брата Владимира и был убит.
Так что, помимо символического смысла, заключавшегося
в назначении съездов на общей земле, в этом проявлялась
и предусмотрительность их участников, на всякий случай
беседовавших с родичами в окружении собственных дру-
жинников.
При этом Святополк или его родичи вовсе не пренебре-
гали престижем «матери городов русских». В последние
годы своего правления он велел возвести одну из самых
пышных киевских церквей — Св. Михаила «Златоверхого»,
украшенную мерцающими мозаиками и с позолоченными
куполами.82 Кроме того, нельзя забывать, что сама «По-
весть временных лет» была задумана и составлена киев-
скими монахами в основном при Святополке или вскоре
после окончания его правления. Высший статус, честь и
81 Любеч принадлежал к владениям Чернигова, Золотча и Долобское
озеро расположены в ближайших окрестностях Киева. См. карту 10.
82 Лазарев В. Н. Михайловские мозаики. М., 1966.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
397
богатство Киева были неоспоримы (см. ниже, с. 402—407).
В частности, номинальные митрополии — Черниговская и
Переяславская, вероятно, снова превратились в это время
в рядовые епархии. Духовная и материальная культура
шла из Киева, но политическая культура, созревшая в пе-
риод правления Святополка, придавала больше важности
сплоченности и взаимной ответственности в рамках ближ-
него круга династии, чем исключительности авторитета ки-
евского князя.
Как представляется, в отношении рассматриваемого вре-
мени можно скорее говорить о становлении политической
культуры, чем о сложившейся политической системе. Ко-
нечно, в политической жизни были вполне устойчивые
черты, такие как принцип законности правления только
членов династии, принцип раздельного или совместного на-
следования, принцип предпочтения старшинства. Но по
мере роста семьи политическая география и родственные
связи становились все сложнее и запутаннее, и, обратив-
шись к обычаю, теперь можно было найти только общие
указания, но не конкретные выходы из той или иной си-
туации. Возникло слишком много переменных величин:
верховенство Киева вступало в противоречие с неприкосно-
венностью братних уделов; перераспределение земель про-
тиворечило принципу отчины, так что вставала проблема
последствий перераспределения для прав на отчину буду-
щих поколений, особенно во внешнем круге; обострялся во-
прос о месте в династической иерархии потомков княжес-
ких сыновей, умерших прежде отцов и старших братьев.
Во многих случаях прецеденты либо вообще отсутствовали,
либо они были неоднозначны. Приходилось не столько сле-
довать готовому рецепту, сколько вырабатывать новый и
находить для него обоснование в прошлом. Случалось, что
в ближнем круге одновременно правил один князь, двое
или трое, и этому не придавалось идеологического значе-
ния.
В силу оппортунизма, вызывавшегося прагматическими
соображениями, реальный механизм власти оказывался
более гибким, чем это изображали летописцы. Принцип
старшинства был подвержен политическому манипулирова-
нию, так что он не был простым отражением родословного
древа. Ни один из летописцев, столь склонных к морали-
заторству, даже не вспоминает после смерти Ярослава о
398
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
страшинстве его брата Судислава, не задумывается над не-
определенностью в порядке старшинства между Олегом Свя-
тославичем и его братом Давыдом, не удивляется тому, что
в последнем десятилетии XI в. и в первом десятилетии
XII в. Владимир Мономах числится в списках князей
выше Олега Святославича, несмотря на то, что Владимир
признал права последнего на Чернигов, как и тому, что
вступление Мономаха на киевский престол после смерти
Святополка явно не мотивировалось старшинством.83
Правление Святополка Изяславича легко недооценить.
Его часто не замечают в густой тени, отбрасываемой про-
славленными именами тех, кто стали героями эпоса и по-
пали в церковную, имперскую, национальную мифологию.
Это и Владимир Святославич, крестивший Русь, и Ярослав
с его знаменитым городом, заново основавший династию,
и Владимир Мономах, неутомимый воитель, увековечивший
себя покровительством летописанию и собственными сочи-
нениями. Святополка не слишком хвалят уже в самых ран-
них источниках, а последующие комментаторы склонны не-
критически заимствовать такое отношение к нему у пред-
шественников. Однако нельзя забывать, что за такими
оценками стояла предвзятость летописцев, лояльных к свое-
му патрону — Владимиру Мономаху, который, вместе со
своим потомством, оттеснил род и имя Святополка на обо-
чину династической истории.84
На самом деле двадцатилетнее правление Святополка ос-
тавило глубокий след в истории. Рубеж XI и XII вв. стал
временем появления на Руси той политической культуры,
которая скоро стала восприниматься как окончательная мо-
дель. Когда впоследствии на Руси оглядывались назад в
поисках общих принципов и политических приемов, обес-
печивающих надежный порядок, безопасность и процвета-
ние, то редко извлекали на свет Божий формулу «едино-
83 Abt Daniil. Wallfahrsberichte. S. 140. Ср. представление о довольно
четкой системе старшинства: Янин В. Л. Межгосударственные отношения
в эпоху Мономаха и «Хождение игумена Даниила» // ТОДРЛ. I960. T. 16.
С. 112—131; см. также: Dimnik М. The Dynasty of Chernigov. P. 213—
217.
84 Об оценках Святополка см. ниже, с. 412. Часто их воспринимают
некритически, например: Vernadsky G. Kievan Russia. Р. 92—94; Толоч-
ко П. П. Древняя Русь: Очерки социально-политической истории. Киев,
1987. С. 99—100.
БЛИЖНИЙ КРУГ (1054—ок. 1113)
399
властия». Вместо этого в политическом дискурсе подчерки-
валась важность коллективных действий, совместной заботы
о судьбе земель, единства правящего рода, взаимных обя-
зательств, освященных крестоцелованием. Идеи, еще нечет-
ко выраженные в завещании Ярослава, начали более опре-
деленно оформляться в культе Бориса и Глеба, получили
развитие на страницах «Повести временных лет», ярко про-
явились на съезде в Любече в 1097 г. и были подкреплены
на серии княжеских сборов и в совместных начинаниях,
имевших место в последующие годы. В этом смысле более
красноречивым и дающим больше пищи для размышлений
кажется перечень не героев эпохи, а ее злодеев: Святополк
Владимирович «Окаянный», Всеслав Полоцкий по прозви-
щу «Волк» или «Волхв», Олег Святославич, прозванный
♦Гориславичем». Их злодейство состояло не в том, что они
противостояли подлинным героям, и даже не в том, что
они совершили великие преступления (пожалуй, кроме Свя-
тополка Владимировича). Их считали злодеями потому, что
они были виновны в нарушении основ политического по-
рядка, самой сути политического устройства земель русов —
они посягнули на братское единство и сплоченность.
Вот здесь и лежат корни стойких заблуждений. Любеч-
ский съезд оказался чрезвычайно плодотворным. На нем
была выработана схема, позволявшая мирно сосуществовать
князьям ближнего круга в районе среднего течения Днепра,
а также разрешать споры между князьями все более рас-
ширяющегося внешнего круга, которые сидели на западных
и северо-восточных землях. Благодаря этой встрече старшие
князья наконец смогли справиться с одолевавшими их по-
ловцами и обезопасить границы со степью. Еще одним ее
следствием стал синтез династических обычаев с плодами
тактических импровизаций и практикой христианской цер-
кви. Но все же Любечский съезд, как и завещание Яро-
слава, представлял собой отклик на текущий момент, а не
«конституционные» устои династии. Это был способ спра-
виться с трудностями, опыт временной политики сдержи-
вания, но как только династия расширилась еще немного,
выработанная в Любече схема оказалась не столь уже все-
объемлющей и дальновидной. И если интерес к единству,
быть может, еще сохранялся, то единства интересов, по-
жалуй, уже не было.
400
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Очерк политической истории конца XI в. может пока-
заться мучительно сложным, но это еще сама простота в
сравнении с тем, что получилось бы при попытке просле-
дить настолько же подробно все нити политических пере-
плетений последующего времени. К счастью, нет нужды
повторять проделанный опыт. Новое интереснее, чем повто-
рения старого, а к тому же есть и более важные предметы
для размышлений. Определенные нормы политической
культуры уже установились, и поэтому то, что было рас-
сказано в этой главе, можно рассматривать как образец
при оценке дальнейших событий. В течение XII в. динас-
тическое древо стало гораздо более ветвистым и раскидис-
тым, но отдельные ветви рода в большем или меньшем
масштабе воспроизводили и применяли основные образцы
взаимодействия, выработанные сыновьями и внуками Яро-
слава.
При определенном взгляде на вещи все, о чем здесь
было рассказано, может показаться несущественным: речь
идет всего лишь о семейных распрях кучки честолюбивых
и алчных полководцев, о событиях местного значения в
кругу местной элиты. Между тем династия не решала свои
проблемы в социальном вакууме, опираясь лишь на собст-
венные принципы и церковную идеологию. Насколько же
широкой или, напротив, ограниченной была сфера действия
княжеской власти? Какое место в обществе занимал князь?
Какие еще существовали группы населения, о чем они ду-
мали, что делали, производили, покупали? В какой мере
пересекались их пути и их интересы с княжескими? Если
мы хотим понять существо политической культуры прави-
телей, ее следует рассмотреть в более широком социальном,
экономическом и культурном контексте.
ГЛАВА VIII
КНЯЗЬ И ГОРОД
(ок. 1070—ок. 1120)
Святополк умер 16 апреля 1113 г. На другой день, как
сообщает «Повесть временных лет», киевляне, посовеща-
вшись между собой, послали к Владимиру Мономаху с про-
сьбой: «Поиди, княже, на столъ отенъ и д*Ьденъ». Но,
охваченный горем, Владимир колебался, и тогда в городе
вспыхнул бунт. Киевляне «разъграбиша дворъ Путятинъ,
тысячького, идоша на жиды, разграбиша я. И послаша
паки кияне к Володимеру, глаголюще: „Поиди, княже,
Киеву; аще ли не поидеши, то в'Ьси, яко много зло уз-
двигнеться, то ти не Путятинъ дворъ, ни соцькихъ, но и
жиды грабити, и паки ти поидуть на ятровь твою и на
бояры, и на манастыр'Ь, и будеши ответь им'Ьлъ, княже,
оже ти манастыр'Ь разъграбять“». Владимир уступил этим
угрозам и был встречен «с честью великою» митрополитом
и духовенством «со всими кияне». Так «сЪ/гЬ на стол'Ь
отца своего и Д'Ьдъ своихъ; и вси людье ради быша, и
мятежь влеже».1
Большинство фактов в этой истории выглядит вполне
традиционно. Мы уже встречались с примерами выступле-
ний горожан, видели, что их согласие — добровольное или
выраженное под чьим-то давлением могло быть существен-
ным элементом в признании законности князя: новый
князь всходил на престол как наследник «отца своего и
дедъ своихъ» и будучи признан горожанами (см. выше,
с. 285—286). Летопись сообщает о сходной истории, про-
исшедшей совсем незадолго до этого, в 1102 г.: новгородцы
требовали оставить у них князем Мстислава, сына Моно-
маха, а не представителя семьи Святополка, назначенного
1 ПВЛ. Т. 1. С. 196—197. Ср. Жития святых мучеников Бориса и
Глеба и службы им / Приготовил к печати Д. И. Абрамович. Пг., 1916.
С. 64; Hollingsworth. The Hagiography. Р. 132.
402
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
из Киева.2 3 Эти рассказы о поддержке претендентов на кня-
жеский стол со стороны городских жителей, возможно,
приукрашены летописцем — сторонником Мономаха и его
сына, но их ценность нисколько не уменьшается из-за воз-
можной пристрастности. Напротив, имеет особую важность
то обстоятельство, что летописец счел нужным подчеркнуть
согласие города как важный фактор, оправдывающий при-
ход к власти того или иного князя, наряду с династичес-
кой очередностью. Принятый в династии порядок наследо-
вания почти всегда содержал возможность двойственного
истолкования. В 1113 г. как Мономах, так и Святославичи
могли выдвинуть обоснованные претензии на княжение в
Киеве? Относящиеся к XII в. сообщения о городских вол-
нениях, о приглашениях князей и их переговорах с горо-
жанами, о сведении старых счетов со слугами умершего
князя очень часто встречаются в источниках (см., напри-
мер, ниже, с. 495—497). В конце концов, одобрение горо-
жан составляло стержень самого династического мифа, от-
раженного в летописи в виде рассказа о призвании Рюрика
новгородцами.
И все же повествование о волнениях горожан в апреле
1113 г. заметно выделяется из ранее приведенных в лето-
писи тем, что в нем перечислены отдельные горожане и
группы населения: «кияне» нападают или угрожают тысяц-
кому Путяте, евреям, сотским, боярам, монастырям, даже
невестке Мономаха. Киев предстает более сложным явле-
нием, чем тот город, в которым мы в последний раз по-
бывали в начале княжения Ярослава. Какие же изменения
произошли в социальной географии Киева и как они по-
влияли на отношения города с его правителями?
1. ДЕНЕЖНЫЕ ЛЮДИ
Конец XI—начало XII вв. стали периодом бурного рас-
цвета экономики Киева, как самой по себе, так и в срав-
нении с другими городами Руси. В Киеве были самые
многочисленные и богатые общественные сооружения,
2 ПВЛ. т. 1. с. 182.
3 О неопределенности порядка престолонаследия в 1113 г. см.: Dim-
nik М. The Dynasty of Chernigov: 1054—1146. Toronto, 1994. P. 267—272.
(Pontifical Institute of Mediaeval Studies: Texts and Studies. Vol. 116).
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
403
самые развитые и быстро развивающиеся городские ремес-
ла, прочный местный рынок, монополия в важных отрас-
лях внутренней торговли, а также процветающая внешняя
и транзитная торговля. Здесь же находилась наиболее ав-
торитетная интеллектуальная элита, создававшая образцы,
которым подражали как современники из провинции, так
и потомки.
Самым заметным проявлением избыточного богатства
Киева служили его общественные сооружения, так как
князья не жалели никаких денег на каменное строитель-
ство во славу Господа и свою собственную. Святослав сде-
лал вклад на возведение храма Успения Богородицы в Пе-
черском монастыре (1073 г.), Всеволод построил храм Св.
Михаила в Выдубицком монастыре, Святополк — церковь
Богоматери в Кловском монастыре, но особенно он просла-
вился как строитель златоглавого храма архангела Миха-
ила, мозаики которого почти не уступали убранству
Св. Софии.4 Киев был признанным центром вложения
средств: Ярополк Изяславич, хотя он и не княжил в
Киеве, дал деньги на строительство церкви Св. Петра в
киевском Димитриевском монастыре. Это покровительство
сооружению храмов распространялось и на княжеские ре-
зиденции вокруг Киева — храм Спаса в Берестове, новую
большую каменную церковь в Вышгороде, в которой по-
местили мощи Бориса и Глеба и которая была построена
на пожертвования Олега Святославича. Больше нигде не
существовало столь демонстративного, буйного размаха пре-
стижного строительства. Похоже, что во второй половине
XI в. никаких крупных новых храмов из камня не воз-
водили ни в Новгороде, ни в Чернигове, ни в Полоцке.5
Единственное заметное исключение составляла, как будто,
деятельность епископа Ефрема, украшавшего Переяславль
(см. выше, с. 381).
4 О более скромных по масштабу церквах см.: Раппопорт П. А
Русская архитектура X—XIII вв. Л., 1982. № 15, 22, 23, 29. (АСССР
САИ. Вып. Е1—47).
5 См.: Mezentsev V. I. The Masonry Churches of Medieval Chernihiv//
HUS. 1987. Vol. 11. P. 372. Предположение о строительстве небольших
сооружении см.: Коваленко В. П., Раппопорт П. А. Этапы развития
Древнерусской архитектуры Чернигово-Северской земли // RM. 1992.
Vol. 7. N 1. Р. 39—59, а также: Комеч А. И. Древнерусское зодчество
конца X—начала XII в.: Византийское наследие и становление самостоя-
тельной традиции. М., 1987. С. 233—297.
404
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Но откуда же брались деньги на все это? Несомненно,
в значительной части они происходили из таких традици-
онных источников, как дань и военная добыча. Но созда-
валось и новое богатство, на которое правители стремились
наложить лапу. Там же, где появлялось новое богатство,
появлялись и новые богачи, а это затрагивало интересы
старых имущих слоев. В результате постепенно изменялись
как экономические, социальные и культурные связи внутри
города, так и отношения между городом и князем.
В течение XI в. в Киеве имел место заметный рост ре-
месленного производства, которое отчасти стимулировалось
покровительством со стороны князей. Ремесленных мастер-
ских, которые начали работать в XI в., обнаружено на тер-
ритории города в два раза больше, чем тех, которые начали
производство в X в.® Что касается изготовления предметов
роскоши для местного рынка, то в Киеве в это время уже
укоренились привозные приемы и технологии. Византийские
мастера мозаики и художники, работавшие над убранством
храма Св. Софии и церкви Успения в Печерском монастыре,
помогли киевлянам развить в себе способности к этим ис-
кусствам. В «Киево-Печерском патерике» рассказывается о
живописце Алимпии, который научился своему мастерству
у «греков» в Киеве.* 7 Если раньше стекло ввозили сюда из
Византии и с Ближнего Востока, то XI в. стал временем
зарождения местного производства стекла. К середине сто-
летия киевляне уже сами делали стеклянные бусины и
кольца, а также оконное стекло. Кроме того, началось про-
изводство поливной керамики — сосудов, изразцов, писанок
(расписанных и покрытых глазурью миниатюрных глиня-
ных «яиц») и, возможно, эмалей. Начиная с 1120-х гг. в
больших количествах изготовливали стеклянные браслеты.8
Ювелиры работали с янтарем, бронзой, серебром и золотом,
освоив технику черни и филиграни. Для взыскательных
клиентов-мирян делались браслеты, кольца для ушей, оже-
релья и подвески, а для благочестивых горожан и для удов-
® Толочко П. П. Древний Киев. Киев, 1983. С. 139; Noonan Т. S.
The Flourishing of Kiev’s International and Domestic Trade, ca. 1100 —
ca. 1240 // Ukrainian Economic History. Interpretive Essays / Ed. I. S. Ko-
ropeckyj. Cambridge, Mass., 1991. P. 108—109.
7 Киево-Печерский патерик. С. 192—199; Heppell. The «Paterik».
P. 172—179.
8 Щапова Ю. Л. Стекло Киевской Руси. М., 1972.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
405
летворения растущих потребностей церкви — бронзовые на-
тельные кресты, лампады, кубки и прочую утварь.
Большинство таких ремесленников все еще работало на
заказ во дворах городской верхушки, как светской, так и
церковной. Однако есть признаки того, что их рынок сбыта
не только расширялся, но и специализировался. Так, ки-
евские гончары совершенствовали и умножали ассортимент
глиняной посуды: наряду с традиционными горшками, про-
изводились миски, кувшины, ковши, кружки и маленькие
амфоры. Кроме того, они упрощали свои методы, чтобы
увеличить выпуск дешевой продукции (более тонкой и
более хрупкой), качеством пониже. Подобные изменения
произошли в XII в. и в изготовлении металлических из-
делий. Это обычно считают показателем развития более
«открытого» рынка.9
Рост ремесленного производства в Киеве нельзя относить
только на счет роста местного спроса. Киев доминировал
во внутренней торговле в целом. В общем числе стеклян-
ных предметов, найденных в тридцати с лишним пунктах,
столь отдаленных друг от друга, как Белоозеро, Суздаль и
Друцк, значительную часть составляют вещи, сделанные в
Киеве.10 Так или иначе, производство стекла оставалось на
Руси киевской монополией до начала или до середины
XII в., когда стеклоделательные мастерские начали появ-
ляться в других городах. Но даже тогда, когда стеклянные
бусы и браслеты уже производили повсюду, Киев все равно
оставался единственным центром изготовления стеклянных
сосудов и оконного стекла, а киевская «повседневная»
серая поливная керамика для «повседневных» нужд рас-
пространилась повсеместно.11 Судя по всему, медные на-
тельные кресты делались тоже исключительно в Киеве.
Перегородчатая эмаль — техника, также позаимствованная
в Византии, сначала была характерна только для Киева,
хотя и возможно, что некоторые из более поздних образцов
изготовлены где-то еще. Почти все крупные раскопки на
9 Толочко П. П. Древнерусский феодальный город. Киев, 1989.
С. 108—115; Колчин Б. А. Ремесло//Древняя Русь: Город, замок, село/
Под пед. Б. А. Колчина. М., 1985. С. 243—297.
10 Noonan Т. S. The Flourishing of Kiev’s International and Domestic
Trade. P. 123—125.
11 Макарова T. И. Поливная посуда: Из истории керамического импор-
та и производства Древней Руси. М., 1967. (АСССР САИ. Вып. Е1—38).
406
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
территории Руси дают большие количества шиферных пряс-
лиц: этот материал добывали в Овруче, и, по крайней
мере, некоторая его часть поступала в Киев, чтобы пре-
вратиться там в пряслица.12
Киев снабжал Русь не только собственной продукцией,
но и служил центром, через который шли сюда иноземные
товары. Как и в X в., город оставался главным перева-
лочным пунктом и складом в торговле русов с Византией
и Черноморским побережьем. Черепки византийских ам-
фор — свидетельство торговли вином и оливковым маслом
во множестве обнаружены не только в районе Среднего
Поднепровья, но и в десятках раскопок на западе и на
севере Руси. Конечно, такие перевозки были традиционны,
но объем их в XI в. быстро возрастал.
Величественные здания были по большей части сосре-
доточены в верхнем городе и в ожерелье монастырей на
южных окраинах Киева, зато нижний город, Подол, яв-
лялся важным источником нового богатства. Трудно точно
определить уровень населенности и территорию Подола, во
всяком случае, к первым десятилетиям XII в. это был уже
вполне солидный район. Оборонительные укрепления Подо-
ла упоминаются в летописи под 1161 г., хотя некоторые
ученые утверждают, что их построили еще в третьей чет-
верти XI в.13 Первым известным из источников каменным
храмом на Подоле была выходившая на главную рыночную
площадь церковь Богоматери «Пирогощей» (1131—1135),
хранительница чудотворной иконы из Константинополя. Од-
нако не исключено, что она была построена на фундаменте
более ранней, тоже каменной церкви.14 Кирпич и камень
являлись символом прочности и богатства, а в основном
Киев все же оставался деревянным городом. Он поражал
масштабами застройки, но не долговечностью: летописи го-
ворят о мощном пожаре, который бушевал «по Подолью и
по Гор'Ь» два дня, 23—24 июня 1124 г., и будто бы унич-
тожил около шести сотен церквей.15 Деревянные строения
12 Noonan Т. S. The Flourishing of Kiev’s International and Domestic
Trade. P. 132—134.
13 ПСРЛ. T. 2. Стб. 515. См. выше, c. 303, примеч. 3.
14 См.: Гупало К. H. Подол в древнем Киеве. Киев, 1982. С. 111—
125.
15 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 293. По данным Титмара — 400 церквей: Holtz-
mann. Die Chronik. S. 528.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
407
было легко восстановить, так что город справлялся с та-
кими бедствиями. Цифра в шестьсот церквей не поддается
проверке, ее нужно воспринимать как обобщенное указание
на большое количество. Сейчас численность населения тог-
дашнего Киева определяют цифрой от 20 до 100 тысяч
человек. Хотя цифра, близкая к нижней границе, кажется
более правдоподобной, и в этом случае Киев относился к
числу крупнейших европейских городов своего времени.1®
Чтобы поближе присмотреться к этому миру растущего
благосостояния городов, мы должны отправиться в Нов-
город, где год за годом влажная почва приносит все
новые образцы самых знаменитых находок современной
русской археологии. С виду эти предметы неказисты, они
представляют собой небольшие полоски скрученной берес-
ты. Ценность же их, о которой не подозревали до первых
открытий в 1951 г., состоит в том, что на них проца-
рапаны письменные послания. Выясняется, что многие за-
житочные горожане владели грамотой, которую они ис-
пользовали для повседневной деловой переписки. Мирское
просторечие большинства записей весьма далеко от цер-
ковнославянского языка традиционных письменных источ-
ников на пергамене и гораздо разнообразнее формализо-
ванного просторечия, использовавшегося в правовых ко-
дексах. При этом динамика появления берестяных грамот
хорошо согласуется с хронологией всех остальных образцов
письменности, дошедших от домонгольской Руси: до сере-
дины XI в. берестяных грамот почти нет, после 1050 г.
их ручеек набирает силу и к XII в. становится настоя-
щим потоком. На фоне молчания века Владимира, недо-
сказанности века Ярослава развивается городская письмен-
ность — настоящая, дошедшая до нас в подлинном виде —
она попадается, куда ни глянь. Она нанесена на разно-
образнейшие предметы, самыми разными способами. Здесь
и процарапанные граффити на стенах церквей, и имена,
вырезанные на шиферных пряслицах, и легенды на пе-
чатях князей, церковников и чиновников, и надписи на
мозаиках и фресках, и подписи мастеров на предметах *
16 Mezentsev V. I. The Territorial and Demographic Development of
Kiev and Other Major Cities of Rus’: A Comparative Analysis Based on
Recent Archaeological Research // The Russian Review. 1989. Vol. 48.
P. 145—170; Толочко П. П. Древний Киев. С. 182—192.
408
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
роскоши. Даже самая ранняя из сохранившихся датиро-
ванная русская рукопись на пергамене не противоречит
этой картине — это написанное в 1056—1057 гг. для нов-
городского посадника Остромира Евангелие-Апракос —
сборник евангельских чтений, приспособленный для цер-
ковной службы. Это еще не было грамотное общество в
современном понимании, но среди верхних слоев город-
ского населения использование письменности в самых раз-
личных случаях жизни становилось обычным, почти при-
вычным делом.17
Документы на бересте обнаруживают, главным образом,
в Новгороде. Условия здесь особенно благоприятны для ар-
хеологических раскопок: вследствие упадка города в после-
средневековый период здесь мало что возводилось пс зерх
старой застройки, а почва, пропитанная влагой, хорошо со-
храняет органические вещества. Но по содержанию берестя-
ных грамот вполне можно представить себе жизнь других
городов, a fortiori Киева. Небольшое количество берестяных
грамот обнаружено также в Смоленске, Старой Руссе и дру-
гих северных населенных пунктах. Более того, некоторые
новгородские письма на бересте показывают, что географи-
ческий кругозор их отправителей и получателей был зна-
чительно шире той местности, где эти письма найдены. На-
пример, в начале XII в. некий Гюргий пишет своим роди-
телям: «продавъше дворъ, идите же сЪмо — Смольньску ли,
Кыеву ли: дешеве ти хлебе».18 Это прекрасное свидетельство
того, что, помимо производившихся на месте и привозных
товаров, юг снабжал север зерном, а потому в Новгороде
цены на хлеб были относительно высоки. На пороге XII сто-
летия Семко пишет Кулотке: «оже то еси казале Несъд'Ё
вЪверичь тихъ дЪля [веверица — денежная единица]: коли
то еси приходиле въ Русь [здесь — южная Русь, район Сред-
него Поднепровья] съ Лазъвкъмъ, тъгъдъ възяле у мене
Лазъвке Переяславъл*Ь». Анонимный отправитель письма
напоминает Миляте об их договоренности, достигнутой в
Киеве — где «Богь мьжи нама послухо былъ», о передаче
Милятою девяти кусков дорогой материи.19 Если образцы бе-
17 См.: Franklin S. Literacy and Documentation in Early Medieval Rus-
sia // Speculum. 1985. Vol. 60. P. 1—38.
18 НГБ. № 424; см. также: НГБ VIII. C. 206—207.
19 НГБ. № 105, 675 (собственные имена приводятся по: НГБ VIII.
С. 266—306).
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
409
рестяных грамот находят в основном в Новгороде, то мир
literati, писавших берестяные грамоты, был гораздо шире и
охватывал все города земли русов.
В берестяных документах домонгольского периода самой
распространенной и главной темой являются деньги. Отпра-
вители писем просят им заплатить, спорят по поводу опла-
ты, отправляют плату и проверяют правильность оплаты.
Особенно часто встречаются документы, представляющие
собой просто перечисление долгов или списки должников.
Например:
♦На Боян’Ь въ Pyc'fc гривна, на ЖитобудЪ въ РусЪ 13 кун’Ь и гривна
истин’Ь, на ЛуГЁ на Н'Ьгорад'Ь 3 кун’Ь и гривна съ нами, на ДобровитЪ
съ людьми 13 кунЪ и гривна, на НЪжькЪ на Пръжневици полъгривнЪ,
на Сиром'Ь без дъву ногату гривна, на ШелонЪ на ДобромыслЪ 10 кунъ,
на ЖивоттъкЪ 2 гривн'Ь крухгЬмь, СерегЁри на Хъмун'Ь и на ДрозьдЪ 5
гривнъ бес кунЪ, на АзъгутЪ и на погощахъ 9 кунъ сем’Ь’Ь гривн’Ь, и
Дубровьн'Ь на Хрипан'Ь 19 треть’Ь'Ь гривн'Ь».
Это один из самых ранних берестяных документов, да-
тируемый серединой или концом XI в. Он может служить
образцом многих других берестяных грамот, содержащих
сведения о денеженых долгах.20
Не следует путать сведения о денежном обращении с
данными о хождении реальной монеты. Суммы, столь
пунктуально подсчитанные новгородскими кредиторами или
означенные в Пространной редакции «Русской Правды» —
гривны, куны, веверицы, ногаты, резаны ошибочно было
бы представлять себе в виде звонкой монеты, бренчащей в
купеческом кошельке. Это были ценностные эквиваленты,
привязанные к серебряному стандарту, но бытовавшие в
различных формах. Как это ни парадоксально, на рубеже
XI—XII вв., когда экономика процветала и финансовая ак-
тивность била ключом, поступление на Русь и внутреннее
обращение металлических денег почти прекратились. На-
чался тот период в экономике Руси, который иногда на-
зывают «безмонетным». Впрочем, на Руси никогда не че-
канилась собственная монета для постоянного обращения,
20 Там же. № 526; см. коммментарий: НГБ VIII. С. 212 и НГБ IX.
С. 176; ср. НГБ. № 84, 119, 120, 231, 235, 238, 246, 336, 421, 525,
613, 630, 631, 673, а также документы из Старой Руссы — № 5, 12—23
и из Пскова — № 3. Все они относятся к середине XII в. или более
раннему периоду.
410
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
так как здесь отсутствовали местные источники серебра. А
теперь иссяк и приток ввозной монеты. Дирхемы уже
давно стали редкостью, западноевропейские денарии, ходив-
шие, в основном, на севере, перестали появляться на Руси
с начала XII в., примерно до 1130-х гг. время от времени
встречаются лишь византийские монеты.21 Но отсутствие
монет — не то же, что конец экономического процветания
или истощение драгоценных металлов. Серебро плавили и
отливали в слитки (серебряные гривны). Такие слитки во
множестве дошли до нашего времени. Они могли исполь-
зоваться в крупных сделках, и, таким образом, в известном
смысле могут считаться монетой высокого номинала, но по-
вседневные выплаты и обмен происходили без участия ме-
таллических денег.
На разнообразие эквивалентов обмена указывает сло-
варь. Гривна и в самом деле означала определенную еди-
ницу веса металла, но векша, веверица, куна представляли
собой виды меха (беличьи и куньи шкурки). И хотя меха,
несомненно, использовались в роли денег, эти слова сдела-
лись обозначением не столько конкретных предметов,
сколько взаимосвязанных величин. Так, 1 гривна равнялась
20 ногатам, или 25 (а с начала XII в. — 50) кунам, или
50 резанам, или 150 веверицам. Картина запутывается из-
за того, что существовали некоторые различия — в зависи-
мости от местности и периода — в весе серебряных слит-
ков. Большинство киевских слитков весило примерно по
155—165 грамм, что, вероятно, было связано с византий-
ским полулитроном (около 164 грамм). Но «гривна сереб-
ра» правовых текстов — это, скорее всего, «северная» (или
«тяжелая») гривна: самые крупные слитки весили до 196—
205 грамм и, возможно, соотносились с полуфунтом (около
205 грамм). В XII в. «новая гривна» (или «гривна новых
кун») составляла четверть «гривны серебра», т. е. по весу
равнялась примерно 51 грамму серебра. Кроме металлов и
мехов в роли денег могли выступать многие другие пред-
21 Noonan Т, S. The Monetary History of Kiev in the Pre-Mongol
Period // HUS. 1987. Vol. 11. P. 384—443. Однако следует обратить вни-
мание на сообщение о нескольких византийских монетах конца XII в.,
найденных, кажется, в 1986 г. (Зоценко В. Н. Византийская монета в
среднем Поднепровье // Южная Русь и Византия: Сб. научных трудов (к
ХУШ Конгрессу византинистов) / Под ред. П. П. Толочко. Киев, 1991.
С. 57—79).
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
411
ступать многие другие предметы. При этом желательно
было, чтобы эти предметы отличались долговечностью,
транспортабельностью, легко воспроизводились. Таким ус-
ловиям отвечали стеклянные бусины, и, вероятно, шифер-
ные пряслица.22
Новгородские кредиторы были памятливы: «От Жиро-
вита къ Стоянови. Како ты у мене и чьстьное дрЪво
възъмъ и вевериць ми не присълещи, то девятое лето».23
Несомненно, распространение грамотности способствовало
этому. Задержки с уплатой долга не помогали отделаться
от кредитора, неплатежеспособность не служила оправда-
нием, а клятва на кресте (впервые упоминаемая здесь в
связи с внутренними финансовыми отношениями) не яв-
лялась единственной гарантией. Если должник не распо-
лагал средствами, то рассчитаться с долгом заставляли по-
ручителя, если надо — то и силой. Жировит продолжает:
«А не присълещи ми полупяты гривьны, а хоцу ти вы-
рути въ тя луцьшаго новъгорожянина». Не удивительно,
что такие методы могли повлечь за собой дальнейшие
споры: «Отъ Судише къ Нажиру. Се Жядъке пославъ
ябетника дова, и пограбила мя въ братни долгь. А я [не
п]оруцене Жядку. А възборони ему, оти не п[осл]е на
мя опас[а]...».24
Это возвращает нас ко времени Владимира Мономаха
и городских волнений 1113 г. Мятеж киевлян вспыхнул
не на пустом месте. С социально-политической точки зре-
ния, успехи в экономическом развитии были обоюдо-
острым оружием. Они приносили очевидные выгоды, но
могли порождать напряженность как внутри самого горо-
да, так и в отношениях отдельных городских слоев с пра-
вителем. С одной стороны, финансовые трения внутри го-
рода давали князю более широкие возможности для вме-
шательства в дела горожан, но с другой стороны, за
княжеское заступничество надо было платить. Еще до
1113 г. периодически появлялись признаки разногласий
по экономическим вопросам. В сообщении «Повести вре-
менных лет» за 1069 г., после рассказа о «деле Всесла-
22 Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья: До-
монгольский период. M., 1956. С. 42—56, 187—188; Noonan Т. S. The
Monetary History of Kiev... P. 429—439.
23 НГБ. № 246 (XI в.).
24 Там же. № 235; по поводу датировки см.: НГБ IX. С. 144.
412
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ва», содержится намек на то, что Изяслав пытался уста-
новить более пристальный контроль за рынком.25 В начале
1090-х гг. молодые приближенные Всеволода «начаша ...
грабити» старых, вводя налоги и штрафы — будто бы без
ведома Всеволода (как утверждает расположенный к нему
летописец), так что землю разоряли не только войны, но
и финансовые злоупотребления. К началу XII в. Свято-
полк «домы бо силных до основания без вины искоренивъ
и им'Ёниа многым отъемъ».26 Что одному кажется само-
управной конфискацией, для другого — разумное налогооб-
ложение, что одному представляется предпринимательст-
вом, для другого — эксплуатация. Для того, чтобы завла-
деть хотя бы частью нового богатства, князь вырабатывал
новые приемы (налогообложение и штрафы, регулирование
деятельности рынка) и наступал на старые мозоли. Рас-
сказ из «Киево-Печерского патерика», вероятно, отражает
финансовые методы Святополка. В 1097 г., во время раз-
ногласий, которые последовали за ослеплением Василька
Теребовльского, судя по всему, было прервано нормальное
поступление соли из Галича и Перемышля. Святополк
поддерживал купцов, которые стремились нажиться на
возникшем дефиците. Его план был разрушен только бла-
годаря печерскому монаху-чудотворцу, некоему Прохору,
который стал обращать в соль пепел и тем принудил куп-
цов снизить вздутые ими цены на 80 процентов.27
Князь никогда не мог полностью положиться на горо-
жан, можно думать, что всегда существовала связь между
преданностью их «сердца» и наполненностью их карманов.
Но в этом клубке взаимосвязанных интересов заметно по-
степенное перемещение центра тяжести, перемещение,
смысл которого проясняется в процессе событий 1113 г. и
того, что за ними последовало.
Первыми, на кого обрушился тогда гнев киевлян, были,
согласно сообщению источника, тысяцкий Путята и евреи.
Тысяцкий являлся княжеским чиновником, отвечавшим за
25 «Изяславъ же възгна торгь на [Старокиевскую] гору» (ПВЛ. Т. 1.
С. 116). См.: Тихомиров М. Н. Древнерусские города. 2-е изд., доп. и
пере раб. М., 1956. С. 187—189.
26 ПВЛ. Т. 1. С. 142; Киево-Печерский патерик. С. 149; Heppell.
The «Paterik». Р. 169.
27 Киево-Печерский патерик. С. 152; Heppell. The «Paterik». Р. 169.
См. также ниже, с. 469.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
413
дела в городе, а рангом ниже его стояли сотские.28 Стоит
обратить внимание, что и в 1068 г. первой мишенью ки-
евлян стал высокопоставленный представитель князя, вое-
вода Коснячко. То обстоятельство, что тысяцкий и сотские
в тексте объединены с евреями, заставляет предположить,
что был усмотрен некий альянс между интересами княжес-
кого окружения и определенными видами денежной нажи-
вы.29 Пространная редакция «Русской Правды» сообщает,
что «Володимер Всеволодовичь [Мономах] по Святополце
созва дружину свою на Берестовемь: Ратибора киевьского
тысячьского [предположительно, сменившего на этом посту
Путяту, назначенного Святополком], Прокопью белгородь-
ского тысячьского, Станислава переяславьского тысячьско-
го, Нажира, Мирослава, Иванка Чюдиновича Олгова [Свя-
тославича] мужа...». В результате этого совещания утвер-
дили ограничение долгового процента. Если деньги
давались «до третьяго реза», то кредитор мог дважды взыс-
кать процент, по-прежнему сохраняя права на основную
сумму долга. Но если процент взимался трижды, то долг
аннулировался. Термин «до третьяго реза» толкуется по
разному — как 50 процентов и как 33 процента. Незави-
симо от того, осуждала ли церковь ростовщичество, из упо-
минаний в некоторых берестяных грамотах вытекает, что
давать в долг под процент было распространенным и об-
щепринятым делом, а интерес в размере «до третьяго реза»
считался стандартным годовым тарифом.30
Это единственная статья Пространной редакции «Рус-
ской Правды», прямо приписываемая Мономаху, но она
28 См.: Толочко П. П. Древнерусский феодальный город. С. 206—231.
См. также: Halbach U. Der russische Filrstenhof vor dem 16. Jahrhundert:
Eine vergleichende Untersuchung zur politischen Lexikologie und Verfas-
sungsgeschichte der alien Rus*. Stuttgart, 1985. S. 162—164. (Quellen und
Studien zur Geschichte des dstlichen Europa. Bd 23).
29 Обзор исследований по истории евреев в Киеве см.: Chekin L. The
Role of Jews in Early Russian Civilization in the Light of a New Discovery
and New Controversies // Russian History. 1990. Vol. 17. P. 379—394.
30 Русская Правда. Пространная редакция. Ст. 53 // ЗДР. С. 67—68;
Kaiser D. Н. The Laws of Rus* — Tenth to Fifteenth Centuries. Salt Lake
City, 1992. P. 26. (The Laws of Russia. Series I: Medieval Russia. Vol. 1);
НГБ. № 75, 170, 332; Смоленск — № 12; См.: НГБ IX. С. 154—155, а
также: Русская Правда. Пространная редакция. Ст. 51. Ср. примеры, от-
носящиеся к более позднему времени: Срезневский И. Материалы для
словаря древнерусского языка. СПб., 1903. Т. 3. Стб. 992.
414
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
является элементом более широкой картины. Если напи-
санная в XI в. Краткая редакция «Русской Правды» в ос-
новном рассматривала дела о физическом увечье и о за-
щите людей князя, то статьи XII в., содержащиеся в Про-
странной редакции, говорят о растущей озабоченности
властей порядком разрешения денежных и имущественных
споров. Целая группа статей касается размеров процента и
долговой процедуры в целом.31 Например, статья 52, кото-
рую иногда приписывают Святополку, предусматривает, что
при договоренности о долге на сумму ниже трех гривен
достаточно клятвы, но долг на более крупную сумму тре-
бует договора при свидетеле. В статье 55 оговаривается
порядок предъявления претензий на имущество разоривше-
гося должника: первенство принадлежало иногородним и
иноземным купцам, а остаток (в том числе деньги, выру-
ченные от продажи в рабство самого должника) разделялся
между местными кредиторами, за вычетом всего того, что
причиталось князю. Другая группа статей касается насле-
дования. Довольно большой раздел посвящен долговому
рабству. Опасности, грозящие человеку, оказавшемуся в
финансовой зависимости, отражены в комплексе установле-
ний относительно обращения с закупами — наемными или
долговыми работниками. В отличие от раба, закуп мог при-
зываться в свидетели в тяжбах («в мале тяже, по нужи»),
закупу полагалось такое же возмещение, как свободному
человеку, если хозяин побьет его «не смысля пьян, а без
вины» (но не в том случае, когда «господин бьет закупа
про дело»). Надо полагать, что на практике было непросто
провести здесь различие. Одним словом, кредитору было
не в пример лучше, чем должнику.32
Каков же был социальный фон мятежа 1113 г.? «По-
весть временных лет» называет обиженных горожан просто
«киянами». В «Сказании о Борисе и Глебе» заметен не-
сколько иной оттенок: просьбу к Мономаху поддержали
«вси людие», но возглавляли их «нарочитии мужи». Со-
временные историки выбирают те варианты, которые им
нравятся: некоторые считают, что Мономах держал сторону
31 Русская Правда. Пространная редакция. Ст. 47—48, 50—53, 55 //
ЗДР. С. 67—68; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 25—26.
32 О наследстве: ст. 90—95, 98—106; о рабстве: ст. 110—121; о за-
купах: ст. 56—62, 64.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
415
старой знати против новоявленных спекулянтов Святопол-
ка, другие видят в нем народного избранника, защитника
угнетенных от новых эксплуататоров, третьи находят здесь
признаки выделения общественных классов.33 Однако в
более широком смысле и Святополк, и Мономах, а до них
и Всеволод в своей деятельности отразили лишь разные
аспекты единого процесса, а именно, приспособления князя
и города к развивающейся экономике. Смысл их деятель-
ности состоял в том, чтобы сделать разнообразнее и об-
ширнее участие князя в экономической жизни города — в
виде прямого сотрудничества, налогообложения, регулиро-
вания сделок или арбитража. Этот процесс продолжался в
течение всего XII в. и нашел отражение, хотя и неполное,
в статьях Пространной редакции «Русской Правды». Она
в целом более подробно разработана, чем Краткая редакция
«Русской Правды», и охватывает более широкий набор воз-
можных конфликтов в более широком социальном спектре.
Ведь то, что хорошо для одних, плохо для других. Такова
была оборотная сторона экономического роста.
Как в отношениях с родичами, так и в отношениях с
городом князю приходилось проявлять гибкость, чтобы не
отстать от жизни, и импровизировать, чтобы сохранить не-
устойчивое равновесие. Но как в отношениях внутри дина-
стии, так и во взаимоотношениях с городом импровизация
преподносилась как факт обычного права. Всякий нерядо-
вой эпизод стремились объяснить в рамках традиционного
и неизменного.
Прежде всего, светская социальная иерархия города
могла приспособиться к переменам, не меняя в корне свое-
го характера. Основной экономической и социальной еди-
ницей оставался двор — семейная усадьба, достаточно об-
ширная, чтобы выращивать на ней самые необходимые
пР°ДУКТы, на которой, кроме того, нередко размещались
ремесленные мастерские. Несмотря на развитие обществен-
ных рынков и на признаки растущей зажиточности Подола
первичные производители и накопители нового богатства не
выработали прочных форм внутренней организации. В не-
3 См., например: Греков Б. Д. Киевская Русь. 4-е изд. М.; Л., 1944.
С. 296—298; Vernadsky G. Kievan Russia. New Haven, 1948. P. 93—94;
Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л.,
1988. С. 50—60; ср. Рычка В. М. Про характер социальних конфликтна
Ктвськт Руси // У1Ж. 1993. № 2—3. С. 28—36.
416
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
которых видах торговли и ремесла, вероятно, складывались
объединения в рамках улицы или конца, но данных о су-
ществовании ремесленных цехов в сущности нет.34 Ремес-
ленники и ремесленницы упомянуты в Пространной редак-
ции «Русской Правды», но лишь в числе княжеских слуг;
убийца принадлежащего князю ремесленника или ремеслен-
ницы должен был заплатить 12 гривен — несколько боль-
ше, чем за молодую рабу (6 гривен), но куда меньше, чем
за отрока (40 гривен).35 36 Приезжие купцы и чужеземные
общины всегда стояли особняком и, возможно, жили в осо-
бых кварталах (этим объясняется, почему евреев легко
было сделать объектом гнева разъяренных киевлян в
1113 г.).зв Что касается местных купцов, то хотя они часто
вели дела совместно, причем некоторые их объединения
присваивали себе общую торговую марку и даже имели
собственные церкви, нет ясных указаний, что успешное со-
трудничество переросло в формальную корпорацию.37
Терминология, отражающая социальную стратификацию
города, мало менялась: бояре (иногда «большие» и «мень-
шие»), свободные люди — «мужи», горожане — «люди град-
ские», иногда также простой народ — «простая чадь», на-
емные и контрактные работники — «закупы», «рядовичи»,
рабы — «холопы».38 Коллективным голосом города было его
вече, собрание свободных горожан. Здесь многие противо-
речия городской жизни находили открытое выражение.
Так, именно с веча, проходившего на торговой площади,
34 См.: Толочко П. П, Древнерусский феодальный город. С. 117—118.
35 Русская Правда. Пространная редакция. Ст. 15 // ЗДР. С. 65; Kai-
ser D. Н. The Laws of Rus*. P. 21.
36 См., например: Успенский сборник. Л. 57а.3—23; Hollingsworth.
The Hagiography. P. 81 (обличение Феодосием евреев, как свидетельство
его рвения); ПСРЛ. T. 2. Стб. 288 (об имуществе евреев, погибшем при
пожаре 1124 г.).
37 О киевских «гречниках» и «залозниках» см. ниже, с. 466.
33 Точный смысл терминов, конечно, является предметом споров. См.,
например: Vernadsky G. Kievan Russia. Р. 131—157; Фроянов И. Я. Ки-
евская Русь: Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 118—
149. О группах сельского населения см.: Фроянов И. Я. Киевская Русь:
Очерки социально-экономической истории. Л., 1974. С. 100—158. См.
также: Завадская С. В. К. вопросу о «старейшинах» в древнерусских ис-
точниках XI—XIII вв. Ц ДГТСССР. 1987 (1989). С. 36—42, где выраже-
ние «старейшины градские» понимается как литературный оборот, а не
специальный термин.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
417
киевляне отправились освобождать Всеслава Полоцкого в
1068 г. В научной литературе много спорили о том, кто
контролировал вече, было ли оно достаточно представитель-
ным или не было, являлось ли оно народным форумом
или инструментом в руках элиты, или и тем и другим
одновременно.39 Делать обобщения по поводу функциониро-
вания веча трудно и небезопасно. Ранних сведений о нем
в источниках очень мало. Кроме сообщений о событиях в
Киеве в 1068—1069 и 1113 гг., а также во Владимире
Волынском в 1097 г., «Повесть временных лет» упоминает
о сборе веча только в полулегендарных рассказах о Белго-
роде за 997 г. и о Новгороде за 1015 г. Из несколько
более частых упоминаний веча в XII в. вытекает, что его
состав, процесс работы и функции могли быть разными.
Пожалуй, не стоит приписывать вечу в этот ранний период
постоянную и официальную «конституционную» роль: вече
было родовым термином, обозначающим разные способы
выразить общественное мнение горожан, скорее явлением,
имевшим место от случая к случаю, чем органом управ-
ления.40
Во-вторых, в соответствии с обычаем, город оставался
в значительной мере самоуправляемым. «Русская Правда»
складывалась медленно, в течение больше ста лет, но даже
в законченном виде ее едва ли можно назвать объемистым
сводом. Берестяные грамоты показывают ясно и однознач-
но, что горожане энергично и дотошно добивались своих
прав в отношении друг друга, используя обычное право и
не прибегая без нужды к помощи князя или каких-либо
лиц, облеченных судебными полномочиями. Существовали
общепризнанные процедуры, касающиеся, например, при-
глашения свидетелей, применения клятв, прав и обязан-
ностей поручителей,41 или способов возвращения украден-
ного имущества. На тот случай, если кто-то проявлял
39 См., например: Греков Б. Д. Киевская Русь. С. 222—236; Фроя-
нов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории.
С. 150—184; Толочко П. П. Древнерусский феодальный город. С. 170—
171.
40 ПВЛ. Т. 1. С. 87, 95, 177, 180. Значение слова в XII в. было
столь емким, что его применяли даже для обозначения тайного заговора.
См.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 537 (год 6677).
41 См.: Dewey Н., Kleimola A. Russian Collective Consciousness: The
Kievan Roots // SEER. 1984. Vol. 62. P. 180—191.
418
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
упрямство, у отдельных лиц и у общин иногда существо-
вали собственные исполнители — отроки, устанавливавшие
справедливость силой.42 Хотя многие уже умели писать,
или, по крайней мере, имели доступ к письменному слову,
письменное делопроизводство медленно внедрялось в систе-
му городского самоуправления: свидетельские показания
были устными, действия и решения не фиксировались на
письме.
В-третьих (хотя это очевидно, но лишний раз подчерк-
нуть не грех), — князь оставался князем. Заимствованные
представления о хагане или царе оказались ненужными,
неподходящими для политической культуры разветвленной
династии. Не произошло и заметной эволюции титулатуры
и церемониала. Иногда того или иного князя в некоторых
источниках именуют «великим». Тот или иной князь мог
считаться старшим или, так сказать, первым среди рав-
ных, — но (не в обиду будь сказано множеству современных
популярных исторических сочинений) киевский князь не
был ни носителем официального титула «великого князя»,
ни субъектом, к которому применялся какой-либо набор
почетных эпитетов. К князю обращались просто «князь»
или, в крайнем случае, «князь и господин». Доминирую-
щей терминологией оставались обозначения родства, а не
господства.43 Не было также сколько-нибудь устойчивого
распределения функций и должностей среди придворных
князя, никакой сложной придворной иерархии, бюрократи-
ческих канцелярий, — ничего из принадлежностей центра-
лизованной монархии. Князь все еще «сидел» со своей дру-
жиной — держал совет, воевал или пировал.
Таким образом, новые явления и черты в значительной
степени поглощались традиционными структурами. Но на
границах нового и старого всегда существовала возможность
42 НГБ. № 241, 235, 509; Старая Русса. № в, 7, 8.
43 Poppe A. Words that Serve the Authority: On the Title of ♦ Grand
Prince* in Kievan Rus* // Acta Poloniae Historica. 1989. Vol. 60. P. 159—
184. Cm.: Slovo, II.l, VI.1, VII.1, VIII.1 (Daniil Zatotnik. Slovo e Molenie/
Ed. M. Colucci, A. Danti. Firenze, 1977. (Studia historica et philologica.
Vol. 4. Sectio Slavica, t. 2)); Der Fastenbrief des Metropoliten Nikifor an
den Fursten Vladimir Monomakh / Hrg. A. D61ker. Tabingen, 1985.
Fol. 257a.l7; 276d.l5; 278b.18; 279a.6, 9, 19, etc. (Skripten des slavischen
Seminars der Universitat Tabingen. Bd 25). Титул «коган», применяемый
к Олегу в «Слове о полку Игореве* (ПЛДР. XII в. С. 386), — преднаме-
ренная архаизация или, возможно, отражение его связей с кочевниками.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
419
конфликта интересов князя и общества. И смысл его со-
стоял не в том лишь, что некоторые князья желали по-
лучать барыш побольше. Возьмем к примеру дело Жизно-
мира. В конце XI в. он написал письмо на бересте некоему
Микуле в Новгород: «Грамота отъ Жизномира къ Микуле.
Купилъ еси робу ПлЪскове. А ныне мя въ томъ яла къня-
гыни. А ныне ся дружина по мя поручила. А ныне ка
посъли къ тому мужеви грамоту, е ли у него роба. А се
ти хочу, коне купивъ и къняжъ мужъ въсадивъ, та на
съводы. А ты, атче еси не възалъ кунъ техъ, а не емли
ничъто же у него».44 Ситуация хорошо известна по «Рус-
ской Правде»: украденная раба перепродается несколько
раз, а потом по всей цепочке продаж происходит серия
конфликтов. Здесь проблема в том, что цепь выходит за
пределы общины: Микула был новгородцем, рабу он купил
в Пскове, Жизномир, как предполагают, был южанином,
он был близок к дружине, или даже входил в нее. Интерес
к этому делу проявляла княгиня — возможно, похищенная
раба принадлежала ей. Обычай определял процедуру, но не
мог предусмотреть все обстоятельства, так что потребовался
«къняжъ мужъ», чтобы за определенную цену разобраться
с этой историей. Вот для чего, inter alia, нужны были
князья.
Городская светская верхушка имела двойственный харак-
тер — она принадлежала и к городу, и к личному окру-
жению князя. Городские бояре могли одновременно состоять
в дружине князя. Личные связи со знатью составляли суть
отношений князя с городом, но статус этой группы не был
однозначен. Так, в Новгороде должность посадника, перво-
начально — княжеского наместника, сделалась местной вы-
борной должностью. Происходили перемены во внешних
формах, посредством которых устанавливались эти личные
связи. Во времена Ярослава жители города — или достаточ-
но большая их группа — принимали князя «сердцем» (см.
выше, с. 285—286). Позже церемониал получил христиан-
ское оформление: в 1117 г. Мономах заставил новгородских
бояр целовать ему крест, как целовали крест друг другу ссо-
рящиеся члены княжеского рода. Со временем, по крайне
мере в Новгороде, возможно, и в других местах, крестоце-
лование стали подкреплять письменным обязательством, в
44
НГБ. № 109.
420
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
конце XII в. письменно стало подтверждаться и династичес-
кое крестоцелование.45 Форма не закостенела в безжизнен-
ный ритуал, и периодический пересмотр ее был еще одним
признаком нестабильности и подспудной изменчивости. Рас-
ширение экономической и законодательной деятельности
князя ошибочно было бы понимать как расширение княжес-
кой власти. Напротив, усиление самостоятельной городской
верхушки все настоятельнее вынуждало князя не полагаться
только на силу и на мирскую власть.
Бояре, горожане и княжеские слуги были главными, но
не единственными действующими лицами на городской
сцене, и не только они имели доступ к новым деньгам.
Кроме тысяцкого и сотских, рассказ летописи о волнениях
в 1113 г. упоминает не названную по имени невестку
князя и «монастыри». Будем двигаться дальше по списку.
2. ДОЧЕРИ, СЕСТРЫ, ЖЕНЫ И ВДОВЫ
И в Западной Европе, и в Византии рост городов в
XI—XII вв. создавал благоприятные условия для расшире-
ния участия женщин в экономической и культурной
жизни.46 Имела ли место аналогичная тенденция к северу
от степного пояса?
«Жену свою любите, — писал Владимир Мономах в
«Поучении» сыновьям, — но не дайте имъ надъ собою влас-
ти».47 Помимо прочего, женщины были лишены возмож-
ности участвовать в создании основных исторических па-
мятников. Конечно, женщины могли быть грамотными и
иметь отношение к письменной культуре, но прямые следы
этого видны только в надписях, но не в пергаменных ма-
45 НПЛ. С. 21, 205 (год 6626). Исходя из этого А. П. Толочко оши-
бочно утверждает, что крестоцелование использовалось только во взаимо-
отношениях между князьями, а горожане клялись, целуя иконы (Толоч-
ко А. П. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев,
1992. С. 78—79). О крестоцеловании и сопутствующих документах см.:
Franklin S. Literacy and Documentation in Early Medieval Russia. P. 23—
24.
46 См., например: Uitz E. Women in the Medieval Town. London, 1990;
Laiou A The Role of Women in Byzantine Society // J6B. 1981. Bd 31.
H. 1. P. 233—260.
47 ПВЛ. T. 1. C. 158. Ср., например: Послание Ефесянам 5: 22, 25;
Послание Колоссянам 3:18—19.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
421
нускриптах. Насколько в рассуждениях средневековых мо-
ралистов общим местом было утверждение о том, что мол-
чание — добродетель женщины, настолько у современных
историков общим местом являются сетования на почти не-
нарушимое безмолвие средневековых женщин. Однако в со-
здании дошедших до нас русских письменных источников
авторы-мужчины доминируют в еще большей степени, чем
то имело место в Византии и Западной Европе соответст-
вующего времени. До сих пор не известно ни одного ис-
торического повествования, богословского или литературно-
го текста, написанного женщиной. В Киеве не было ни
Анны Комнины, ни Хильдегарды Бингенской, ни Гросвиты,
ни Элоизы.
Писаний о женщинах почти так же мало, как писаний
самих женщин. Ведь они не сражались, не «сидели на
столе отцов и дедов», поэтому в летописях для них не
находилось места. Насколько можно утверждать, на Руси
не существовало куртуазной литературы, а значит и роман-
тического пьедестала для женщины.48 Если о женщинах
где-то и упоминается, то называют их не по собственному
имени, а по отношению к мужчине: жена такого-то, дочь
такого-то. Очень характерно в рассказе летописи о волне-
ниях 1113 г., что тысяцкий Путята назван по имени, а
невестка Мономаха оставлена безымянной. Эта привычка
оставлять женщин без имени свойственна всему спектру
источников, от ученого трактата до случайной надписи. На-
конец, следует иметь в виду, что писали о женщинах в
основном те мужчины, которые сознательно вычеркнули их
из своей жизни, т. е. монахи. Поэтому упоминания о жен-
щинах носят скорее характер поучений, изложения обще-
принятых норм, полемики, они не являются описаниями
или документами, и женщины предстают в них такими,
какими их воображали, какими им следовало или не сле-
довало быть, а не такими, какими они были в реальности.
В источниках трудно отсеять факты от авторской позиции.
Однако и сама авторская позиция есть факт, так что
и нравоучительные рассказы нельзя отбрасывать только из-
за того, что они тенденциозны.
48 Даже в сравнении со Скандинавией. См.: Jesch J. Women in the
Viking Age. Woodbridge, Suffolk; Rochester, New York, 1991. P. 182—202.
422
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Моисей У грин служил Ярославу, но попал в плен к
польскому королю Болеславу в 1018 г. Через пять лет бо-
гатая и молодая вдова-полячка увидела его и выкупила, а
затем предложила богатство и почести, если он станет ее
мужем. Он же решительно отказался, невзирая на пытки
и на благоразумные увещевания тех, кто напоминал ему
слова св. Павла: «Унее есть женитися, нежели раждизати-
ся» (Первое послание Коринфянам 7:9). Но Моисей вспом-
нил о Еве, о жене Потифара, и возжелал стать монахом,
ибо * кому подобаеть паче работати — Христу или женЬ»?
Его желание исполнилось, и некий инок «от Святыя Горы»
тайно «облече и въ аггельскый образь». Но все-таки жен-
щина «бестудно влечаше его на грЪх. Единою же повелЪ
его нужею положити на одр'Ё своем съ собою, лобызающи
и обьимающи... Рече же к ней блаженный: „Въсуе труд
твой ... но страха ради Божиа тебе гнушаюся, яко нечис-
ты"». Услышав это, вдова приказала каждый день давать
ему по сто ударов, и наконец велела ему «тайныа уды
ур'Ёзати» со словами: «Не пощажю сего доброты, да не
насытиться инии его красоты». Но Моисей был отмщен:
женщина погибла, а он вернулся в Киев и прожил до
конца дней в Печерском монастыре.49
Этот рассказ выглядит довольно прямолинейным образ-
цом жгучего женоненавистничества на почве благочестия,
в нем ставится простой выбор между браком и монастырем,
причем брак представляется прежде всего как сфера сек-
суального искушения, исходящего от женщины. У расска-
зов такого рода длинная родословная.50 Печерские монахи
гордились своим воздержанием. Один молодой послушник,
Варлаам, был сыном киевского боярина. Отец ухитрился
выкрасть его из монастыря и пытался заманить назад, в
мирскую жизнь. Он наряжал сына в прекрасные одежды,
угощал разными яствами, и, наконец, подверг самому боль-
шому искушению — оставил Варлаама наедине с его собст-
венной женой. Она звала его к себе на ложе, но Варлаам,
видя ее «неистовьство моляше ся въ тайнЪ сердца своего
къ милосердууму Богу, могущууму спасти отъ прельсти
49 Киево-Печерский патерик. С. 142—149; Heppell. The «Paterik».
Р. 162—169.
50 См.: Lenhoff G, Hellenistic Erotica and the Kiev Cave Paterikon «Tale
of Moses the Hungarian» // Russian History. 1983. Vol. 10. P. 141—153.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
423
тоя». С Божьей помощью он устоял и вернулся в Пеще-
ры.51
Ева, первая жертва искушения, стала и первой иску-
сительницей. Но сексуальный мотив — не самая главная
черта этих рассказов. С тринадцати летнего возраста, после
смерти отца, отрок Феодосий жил вдвоем с матерью, од-
нако чувствовал призвание служить Господу. Он хотел от-
правиться в паломничество в Святую Землю, но мать ос-
тановила его. Тогда он покинул дом и ушел в Киев,
чтобы вступить в монастырь. Через четыре года мать вы-
следила его в Пещерах, и грозилась покончить с собой,
если ей не дадут с ним увидеться. В отчаянии она уго-
варивала сына: «Поиди, чадо, въ домъ свой тъкмо же
да не отълучай ся мене ... не трьплю бо жива быти, не
видящи тебе». Конечно, Феодосий не согласился. Дело
кончилось тем, что мать сама постриглась в близлежащем
монастыре.52 По-человечески мать Феодосия вызывает со-
чувствие, но ее человечные, семейные чувства оказываются
помехой для спасения души сына. Общей темой всех этих
рассказов является в большей мере аскетическое отверже-
ние семьи, чем аскетическое отвержение сексуальной
жизни.53
Опасности семейной жизни (т. е. жизни с женщиной),
как и ее искушения, не обязательно представляли исклю-
чительно в сексуальном плане, а жертвами этой жизни
могли быть не одни только монахи. Автор сатирического
обращения к князю, известный под именем Даниила За-
точника, приводит набор общих мест несколько иного рода.
Следует ли ему пытаться поправить свои дела женитьбой
на богатой женщине?
«... не мужь в мужех, иже кимъ своя жена влад'Ьеть То л’Ьпше
ми волъ буръ вести в домъ свой, н'Ёже зла жена поняти: волъ бо ни
молвить, ни зла мыслить; а зла жена бьема бЪсится, а кротима высится
Послушайте, жены, слова Павла апостола, глаголюща: [Христосъ] есть
глава церкви, а мужь женЪ своей [ср. Послание Ефесянам 5:23] Лутче
51 Успенский сборник. Л. 34в.23—32; Hollingsworth. The Hagiogra-
phy. Р. 48.
52 Там же. Л. 28а.27—336; Ibid. Р. 37—45.
53 О некоторых византийских вариантах этой темы см.: Kazhdan А.
Hagiographical Notes. 8 // Kazhdan A. Authors and Texts in Byzantium.
Aidershot, 1993. N 4. P. 188—192.
424
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
есть утлЪ лоде езд’Ьти, нежели зл’Ь жен'Ь тайны повЪдати: утла лодиа
порты помочит, а злая жена всю жизнь мужа своего погубить».54
Здесь, в более пышной и цветистой форме, снова звучит
наставление Мономаха сыновьям: «не дайте имъ надъ
собою власти ».
Влюбленная женщина, будь она женой или матерью,
мешает мужчине сделаться монахом; жена, которая мужем
«владеет», не дает мужчине быть мужчиной. Словом, жен-
щины предстают в довольно неблагоприятном свете. В до-
вершение картины, женщина, обладающая физической си-
лой или умом, не воспринималась как женщина вообще.
Мать Феодосия «6Ъ бо и тёлъмь крЪпъка и сильна, яко
же и мужь; аще бо кто и не вид'Ёвъ ея, ти слышааше ю
бес'Ьдующю, то начьняше мьн'Ьти мужа ю суща». В притче,
пересказанной Кириллом Туровским в середине XII в., цар-
скую дочь хвалят как «мужеумну».55
Те редкие голоса женщин, которые наделены положи-
тельными качествами — это, как правило, голоса женщин
в горе, в них звучит совсем не властность, а преданность,
когда мужчина, объект привязанности, недосягаем; это го-
лоса осиротевших женщин. В 1096 г. Изяслав, сын Вла-
димира Мономаха, пал в битве с Олегом Святославичем.
Владимир пишет Олегу, что сам он утешится в Боге, но
что его не названная по имени сноха станет горевать, «акы
горлица».56 В «Слове о полку Игореве» безымянная жена
героя рыдает о муже, молит силы природы (а не Бога)
вернуть его целым и невредимым. Трижды она просит
ветер («О в'Ьтр'Ь ветрило! Чему, господине, насильно
в'Ьеши?»), персонифицированную реку («О, Днепре Слову-
тицю!») и солнце («Св'Ьтлое и тресв'Ётлое слънце! ...Чему,
54 Daniil Zatodnik. Slovo е Molenie / Ed. M. Colucci, A. Danti.
P. 155—161; о византийских аналогиях см.: Franklin S. Echoes of By-
zantine Elite Culture in Twelfth-Century Rus’? // Byzantium and Europe /
Ed. A. Markopoulos. Athens, 1987. P. 177—178. Об этой теме в Западной
Европе см., например: Uitz Е. Women in the Medieval Town. P. 156.
55 Успенский сборник. Л. 286.19—22; Hollingsworth. The Hagiogra-
phy. P. 37; Литературное наследие Кирилла Туровского / Изд. И. П. Ере-
мин. Berkeley, Са., 1989. Р. 41. (Monuments of Early Russian Literature.
Vol. 2); Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 70; cp. Aspegren K. The Male
Woman: A Feminine Ideal in the Early Church. Uppsala, 1990.
56 ПВЛ. T. 1. C. 165; ср., например: Книга пророка Исайи 38:14;
Книга пророка Наума 2:7.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
425
господине, простре горячюю свою лучю на ладЪ вой?»).57
Здесь, в ритуальном женском плаче, могли свободно сме-
шиваться христианские и языческие традиции. Проповедь
Кирилла Туровского сопровождает заимствованную у отцов
церкви тему — плач Марии у Креста таким же обращением
к стихиям: «Тварь съболЪзнуеть ми, Сыну... И хот'Ьла бых
с тобою умр'Ёти... Ныня моего чаяния, радости же и ве-
селия, Сына и Бога лишена бых... Слышите, небеса и море
с землею, внушайте моих сльз рыдание».58
Изображения женщин, как и изображения мужчин, за-
висели от социального контекста. Писателей занимал не
пол человека как таковой, а статус и роль этого человека
в обществе. Если мужчины помещались только на шкале
социального статуса (князь, дружинник, монах и т. д.), то
женщины были привязаны к двум шкалам: социального
статуса (княгиня, раба и т. д.) и семейного положения
(дочь, жена, мать, вдова). Иными словами, возможности
женщины проявлять самостоятельность, осуществлять
«власть» определялись ее отношением к мужчине. Если мо-
нахи чуждались семьи, а значит, и женщин (или vice
versa), то церковь действовала по-другому, стараясь вклю-
чить женщин в орбиту своего влияния. Ведь подчинение
семейной жизни, ее положений и норм законам церкви
входило в задачи христианства.
Границы этого подчинения никогда не были четкими,
и женщины, возможно — в большей степени, чем мужчи-
ны, принадлежали к пограничной зоне между двумя куль-
турами, христианской и языческой. По мнению летописца,
«паче же женами бЪсовьская волъшвенья бываютъ во-
лхвують жены чародейством, и отравою...».59 За этим пре-
зрительным обобщением, быть может, стоят чисто житей-
ские трудности: что надо делать, спрашивает священник
середины XII в., если мать несет больного ребенка лечить
зельями к волхвам, а не к священнику, чтобы спасать
дитя молитвами. Епископ всего лишь назначает трех- или
шестинедельное покаяние, в то время как один из вари-
антов «Устава Ярослава» предписывает мужу наказать
57 ПЛДР. XII в. С. 384; ср. плач вдовы Романа Ростиславича Смо-
ленского: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 617 (год 6688).
58 Литературное наследие Кирилла Туровского / Изд. И. П. Еремин.
С. 65—66; Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 116—118.
59 ПВЛ. T. 1. С. 120.
426
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
жену, применяющую чаровские зелья, но церкви — не от-
лучать ее от причастия.60 Адептам новой религии не всегда
легко было смириться с пользой траволечения или с ролью
женщин как домашних целительниц. Болезнь могла быть
Божьей карой, а здоровье, несомненно, являлось Божьим
даром. Отсюда и важное значение чудесных исцелений в
культе святых, и борьба монахов с языческими, мирскими,
иноверными или иноземными целителями, отраженная в
таком назидательном сочинении, как *Киево-Печерский па-
терик»,61 и обличительное высказывание летописца по по-
воду женщин и их бесовских зелий.
Христианство и язычество постепенно приспосабливались
друг к другу. Между ними вовсе не обязательно лежала
непреодолимая пропасть.62 Конечно, традиционная домаш-
няя медицина была серьезной проблемой для церкви, но
из монашеских поучений не следует, что положение и воз-
можности женщины в рамках семьи претерпели глубокие
изменения под воздействием новой религии. Ни одно об-
щество не может отвечать высоким требованиям собствен-
ных моралистов. Нормативные акты (законодательные
своды и пенитенциалы) отражают неустойчивое равновесие,
существовавшее по широкому кругу вопросов, между же-
лаемым и осуществимым, между абстракцией ревностных
моралистов и терпимостью пастырей. Иногда церковникам
казалось, что они должны непременно настаивать на прин-
ципе: в 1080-х гг. митрополит Иоанн II утверждал, что
«недостойно з'Ьло и неподобно» православному князю отда-
вать дочь замуж за христианина-латинянина, но при этом
данные о династических браках показывают, что благочес-
тие нередко уступало дорогу политике. Из источников
видно, что иногда церковь неохотно уступала: «А еже 3-ее
брата чада поимають, аще и внешний законъ повел'Ёваеть,
но и симъ дасть ся епитемья, полезное церкви и
вЪрнымъ».63 Но похоже, что столь же часто епископы от-
лично чувствовали, на чем следует настаивать, а на чем
60 РИБ. Т. 6. Стб. 60; ЗДР. С. 191 (ст. 38); Kaiser D. Н. The Laws
of Rus’. P. 48 (Article 40).
61 См.» например: Киево-Печерский патерик. С. 114—117, 128—134,
174—175; Heppell. The «Paterik». P. 132—135, 147—152, 194—195.
62 Levin E. Sex and Society in the World of the Orthodox Slavs,
900—1700. Ithaca; London, 1989. P. 302.
63 Иоанн II. Вопросы 13, 23 Ц РИБ. T. 6. Стб. 7, 12 — 13.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
427
не следует. Например, по поводу половых контактов в
праздничные дни: «Прочтохъ же ему из некоторой запо-
веди: „оже въ неделю, и въ суботу, и въ пятокъ лежить
человекъ, а зачнеть детя, будеть любо тать, любо разбой-
никъ, любо блудникъ, любо трепетивъ, а родителма опи-
темья две лета“». А епископ сказал: «А ты книгы годять
ся съжечи».64
Проблема здесь была не только нравственная. Церков-
ные наказания имели для человека большее или меньшее
значение в зависимости от глубины его религиозных убеж-
дений, но правила и обычаи, касающиеся брака, являлись
также установлениями, определявшими масштаб и характер
«власти» женщин, уровень их зависимости и возможность
получить доступ к имуществу. Можно попытаться просле-
дить путь женщины по ступеням семейного положения, по
крайней мере, для той их социальной группы, которая
оставила след в дошедших до нас источниках: для женщин
из сравнительно богатых и относительно христианизирован-
ных городских семей.
Незамужняя дочь находилась в полном распоряжении
своих родных. В «Уставе Ярослава» делается попытка за-
щитить дочерей от крайностей родительского произвола:
если девица что-нибудь сделает над собой либо по причине
родительского принуждения к нежеланному браку, либо из-
за того, что родители насильно удерживают ее от брака с
избранником, тогда отец и мать несли ответственность за
случившееся и отвечали перед епископом.65 В этих статьях
осуждаются злоупотребления родительской властью, но тем
не менее предполагается, что свадьба по предварительному
сговору является нормой. Пространная редакция «Русской
Правды» допускает, что после смерти родителей незамуж-
няя дочь («в боярех либо в дружине») может получить
для прокормления долю их имущества только в том слу-
чае, если у нее нет братьев. Если же братья имеются, то
наследства она не получает, а братья обязаны выдать ее
замуж как можно выгоднее.66
64 Кирик. Вопрос 74 // РИБ. T. в. Стб. 44.
65 Устав Ярослава. Краткая редакция. Ст. 24, 33 // ЗДР. С. 169, 170.
66 Русская Правда. Пространная редакция. Ст. 91, 95 // ЗДР. С. 70,
71; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 30, 31.
428
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
К свадьбе женщина или девушка®7 получала приданое
от родственников, а потом могла еще получить часть иму-
щества от мужа. Теоретически это и была ее собственность,
ее страховка и ее пенсия, которую она была вправе сохра-
нять или использовать по собственному усмотрению. На
практике же женщина была беззащитна перед мужем в
случае неудачного брака. В берестяной грамоте конца XI в.
несчастная Гостята жалуется, что муж бросил ее и взял
новую жену и что он забрал все, полученное ей от отца
и родни.67 68 Согласно «Уставу Ярослава», в случае преступ-
ления против нравственности (адюльтер, инцест) на муж-
чину налагался штраф, а женщина подвергалась изгнанию
(т. е. ее ждал развод или заключение в монастырь).69 За-
кон, а возможно и обычай, устанавливал наказания, чтобы
защитить женщину от физического и словесного оскорбле-
ния со стороны человека, не являющегося ее мужем. Одна
из версий «Устава Ярослава» предусматривает наказание
для женщины, ударившей мужа, но ничего не говорит по
поводу мужа, бьющего свою жену.70
Нормативные документы, хотя их едва ли можно на-
звать справедливыми, заботились о том, чтобы поддержи-
вать моногамию, в целом не одобряли разводов и защища-
ли женщину, в частности, от развода по произволу мужа.71
Судя по берестяным грамотам, для этого беспокойства были
все основания. Так, согласно «Уставу Ярослава», мужчина
не мог прогнать свою жену лишь за то, что она хрони-
чески больна, но существует берестяная грамота, в которой
некто Домажир пишет мужу сестры Якову, что его трево-
жит недовольство Якова больной женой.72 В «Уставе Яро-
67 См.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 658, год 6695 — о брачных церемониях и
дарах, сделанных от имени восьмилетней Верху славы Всеволодовны по
случаю ее свадьбы с Ростиславом Рюриковичем.
68 НГБ. № 9. О половой принадлежности Гостяты см.: НГБ IX.
С. 126—127.
69 Устав Ярослава. Краткая редакция. Ст. 8—23 // ЗДР. С. 169; ср.
Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. М., 1989. С. 80—85.
70 Устав Ярослава. Краткая редакция. Ст. 2, 3, 25; Устав Ярослава.
Пространная редакция. Ст. 40, 42 // ЗДР. С. 168, 191; ср. Kaiser D. Н.
The Laws of Rus’. P. 48, 49.
71 Устав Ярослава. Краткая редакция. Ст. 4, 9. 17 // ЗДР. С. 168—
169.
72 Там же. Ст. 10 // ЗДР. С. 169; НГБ. № 705; о том, кем был
этот Яков, см.: НГБ IX. С. 97—98.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
429
слава» предусмотрен штраф тому, кто назовет чужую жену
«б ля дню» (оказавшись правдой, такое обвинение служило
причиной развода). Но в берестяном письме Анна расска-
зывает своему брату Климяте о споре, разыгравшемся по
поводу займа: некто Коснятин обозвал ее коровой, а ее
дочь «блядею», в результате чего ее муж, Федор, вышвыр-
нул их с дочерью из дома и грозился убить.73 Примеча-
тельно, что хотя оба названных случая, как будто, подпа-
дают под церковные правила, ни в одном из них не вы-
сказано предложение обратиться в суд или к епископу.
Обиженные женщины ищут защиты у братьев. Анна даже
дает брату точные указания, какие слова ему следует упо-
требить при встрече с Коснятином, вероятно, те, которые
соответствуют общепринятым формулам. Жены зависели в
первую очередь от мужей, во-вторых — при разладе и не-
приятностях с мужем — от кровных родственников (т. е.
от родной семьи), а их споры разрешали между собой муж-
чины. Таким образом, и здесь закон, как представляется,
постепенно прививался к обычаю, а не заменял его.
Самыми сильными и одновременно самыми слабыми из
женщин были вдовы. Вдова управляла имуществом мужа
до совершеннолетия детей, а затем ей отходило ее приданое
и, в удачном случае, выделенная мужем часть его имуще-
ства. Всем, что ей принадлежало, вдова могла пользоваться
и распоряжаться по собственной воле, независимо от же-
лания детей.74 Вдова богатого мужа, происходившая из бо-
гатой же семьи, наконец могла почувствовать себя вполне
независимой. Но вдова, лишенная этих преимуществ, была
беззащитна и больше рассчитывала на повторный брак или
на благотворительность. В средние века вдовы составляли
значительно большую часть населения, чем теперь, иногда,
возможно, до 20 процентов, в зависимости от уровня смерт-
ности и количества повторных браков.75 Церковь призывала
к благотворительности по отношению к вдовам, а возмож-
73 Устав Ярослава. Краткая редакция. Ст. 25 // ЗДР. С. 169; НГБ.
№ 531; см.: НГБ VIII. С. 213—214; ср. Levin Е. Women and Property
in Medieval Novgorod: Dependence and Independence // Russian History.
1983. Vol. 10. P. 167—168.
74 Русская Правда. Пространная редакция. Ст. 93, 102—103, 106 //
ЗДР. С. 70, 71; Kaiser D. Н. The Laws of Rus*. P. 30—32.
75 Laiou A. The Role of Women in Byzantine Society. P. 247—248.
430
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ность защищать вдовье наследство облегчала бремя благо-
творительности .
Если социальный и общественный статус женщин еще
можно как-то себе представить, то об их деятельности при-
ходится в основном догадываться. Западная литература и
искусство гораздо богаче как источник таких сведений, они
расказывают о множестве занятий женщин и по дому, и
в экономике города — это и домашние рукоделия, и веде-
ние хозяйства, и мелкая торговля. Русские источники
почти ничего не сообщают о занятиях женщин. Надписи
на пряслицах показывают, что многие из них принадлежа-
ли женщинам, а это свидетельствует (что неудивительно)
об участии женщин в изготовлении тканей. В Пространной
редакции «Русской Правды», среди разных категорий за-
висимых людей, упомянуты ремесленницы,76 но не ясно,
работали ли женщины на рынок, и в какой мере, т. е. в
какой степени они участвовали в городской экономике в
качестве производителей.
Возможности женщин как потребителей товаров и
услуг куда понятнее. Женщины нередко имели самостоя-
тельный доступ к деньгам и имуществу, и есть масса сви-
детельств о том, что они этим доступом пользовались. За-
писанные на бересте списки кредиторов и должников со-
держат и женские имена. В одном из писем жена (или
вдова) Ивана угрожает неплательщику повысить долговой
процент, если он не заплатит долга.77 В некоторых письмах
перечисляются одни только женщины.78 Письмо Анны Кли-
мате показывает, что замужняя женщина (дочь Анны)
могла взять на себя финансовые обязательства, а другая
замужняя женщина (сама Анна) могла выступать при этом
поручительницей, хотя в данном случае Анна отрицает, что
она согласилась на данную роль.79 Наверное, здесь важно,
что муж Анны, Федор, был тогда в отлучке. Это позволяет
предполагать, что на Руси, как кое-где в средневековой
76 Русская Правда. Пространная редакция. Ст. 5 // ЗДР. С. 65; Kai-
ser D. Н. The Laws of Rus*. P. 21.
77 Старая Русса. № 11; ср. НГБ VIII. С. 216.
78 Старая Русса. № 21, 22 (начало XII в.); ср. НГБ. № 84, 228,
449, 657, 682.
79 Такое чтение предложено в кн.: НГБ VIII. С. 214. Ср.: Leuin Е.
Women and Property in Medieval Novgorod. P. 167.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
431
Европе, женщины пользовались правом управлять семейны-
ми финансами в отсутствие мужей.80
Богатые женщины в качестве потребителей и покрови-
телей производства играли далеко не последнюю роль в
экономике города. Они способствовали поддержанию спроса
на предметы роскоши — украшения, дорогие меха и мате-
рии.81 При этом не всегда убранство женщины зависело
только от щедрости мужа. В начале XII в. Нежка в бе-
рестяной грамоте жалуется брату Завиду: невыносимо, что
он так долго тянет с присылкой нарядных подвесок, на
изготовление которых она дала золото.82 Один примечатель-
ный киевский документ зафиксировал более основательное
вложение денег: жена (или вдова) Всеволода купила
«землю Боя ню» за 700 гривен соболей. Мужем, по всей
вероятности, покойным, этой покупательницы мог быть или
Всеволод Ярославич (чья вторая жена умерла в 1111 г.)
или Всеволод Ольгович (ум. в 1146 г.). Данный документ
является первым известным нам свидетельством о частной
покупке земли. Судя по всему, он считался достаточно
важным, так как сохранился не на пергамене, а в виде
надписи на стене в храме Св. Софии.83
Княгини часто выступали щедрыми покровительницами
ремесел и искусств. Нередко в этих делах жены выступали
от имени своих мужей, однако жены, как и вдовы, могли
выделять деньги самостоятельно. Мать Святополка и жена
Изяслава Ярославича, Гертруда, заказала миниатюры для
Трирской псалтири. После смерти самого Святополка в
1113 г. его вдова «много раздили богатьстьво монастыремъ,
и попомъ, и убогымъ, яко дивитися всЪмъ человекомъ, яко
такоя милости никто же можеть створити».84 Племянница
80 Свидетельства, в основном более поздние, приведены в статье:
Levin Е. Women and Property in Medieval Novgorod. P. 160—162. Cp.
относящиеся к XI в. сведения о том, что «жЪна н'Ькая, иже 6Ъ
прЪдьрьжащи вься въ дому благовЪрьнааго князя Вьсеволода», послала
три воза вина в Печерский монастырь (Успенский сборник. Л. 51в.13—
16; Hollingsworth. The Hagiography. Р. 74).
81 Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. С. 155—176.
82 НГБ. № 644.
83 Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской. Киев,
1966. Вып. 1. № 25. С. 60—71; Franklin S, Literacy and Documentation
in Early Medieval Russia. P. 24—25; Никитин А. Л, О купчей на «землю
Бояню» // Герменевтика древнерусской литературы. Вып. 5: XI—XIV вв.
М., 1992. С. 350—369.
84 ПВЛ. Т. 1. С. 196.
432
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Святополка (дочь его брата Ярополка) и ее муж Глеб (сын
Всеслава Полоцкого) вместе пожертвовали 600 гривен сереб-
ра и 50 гривен золота в Печерский монастырь. После смерти
мужа она завещала Печерскому монастырю — из собствен-
ного имения — пять деревень, и сверх того, еще 100 гривен
серебра и 50 — золота. В 1161 г. княгиня Евфросиния По-
лоцкая заказала богатый крест для монастырской церкви,
на содержание которой она жертвовала средства. Надпись
на кресте подробно повествует о ее щедрости: «А кованье
его злото, и серебро, и кам'Ьнье, и женчюгь въ 100 гривнъ,
а л[аженье] 40 гривнъ». Менее бескорыстен относящийся к
несколько более позднему времени случай, когда овдовевшая
Верхуслава, дочь Всеволода Юрьевича Суздальского, пред-
ложила, кажется, заплатить «до 1000 сребра», чтобы место
епископа получил угодный ей кандидат.85 86
Сведения о более широком участии женщин в общест-
венной жизни отрывочны, но все-таки интересны. В 1089 г.
дочь Всеволода Янка, монахиня, была отправлена в Кон-
стантинополь, чтобы сопровождать в Киев нового митропо-
лита Иоанна III. В 1097 г. киевляне, совсем как римляне
в «Кориолане» Шекспира, просили вдову Всеволода высту-
пить, вместе с митрополитом Николой, посредником перед
Владимиром Мономахом с просьбой прекратить раздор со
Святополком.88 О каком-то участии женщин в общественной
жизни можно сделать вывод на основании того, что сохра-
нилось несколько печатей, гипотетически приписываемых
княгиням.87 Что касается власти и влияния знатных жен-
щин в миру, то вспомним письмо на бересте несчастного
Жизномира, арестованного княгиней в связи с розыском ук-
раденной рабы, или рассказ саги о «королеве» Новгорода
(см. выше, с. 323—324). И Янка, и Евфросиния были мо-
нахинями. Монахинь-аристократок следует поставить в
одном ряду с аристократками-вдовами (которые иногда
85 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 492—493; см. также ниже, с. 441; Рыба-
ков Б. А. Русские датированные надписи XI—XIV веков. М., 1964. № 27.
С. 32—33. (АСССР САИ. Вып. Е1—44); Киево-Печерский патерик.
С. 102; Heppell. The «Paterik». Р. 117. Отметим, что Верхуслава, после
смерти мужа, кажется, вернулась в родную семью — в Суздаль.
86 ПВЛ. Т. 1. С. 137, 174. См.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 197 — о том, что
Янка была монахиней. Она умерла в 1113 г., в один год со Святополком.
87 Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X—XV вв. М., 1970.
Т. 1. № 23, 39, 78, 116, 121а, 226; Пушкарева Н. Л. Женщины Древ-
ней Руси. С. 36—37.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
433
также становились монахинями) — это были женщины, рас-
полагавшие средствами и не имевшие мужа по уважитель-
ным причинам.88
Было бы странно, если бы, рассказывая о женщинах
Руси, мы не упомянули о самой выдающейся из них, так
явно не похожей на других — о княгине Ольге, киевской
правительнице середины X в., которая сокрушила древлян,
путешествовала в Константинополь, перехитрила на перего-
ворах императора и приняла христианство (см. выше,
с. 199—205). Ольге уделено много места в «Повести вре-
менных лет», и, кроме того, ей посвящен квазижитийный
панегирик. И все же Ольга явно служит подтверждением
общего правила. Во-первых, ее статус укладывается в
норму: она показана властительницей не по собственному
праву, а как вдова своего мужа, правящая во время мало-
летства сына, а ее поступки по отношению к древлянам
являются местью за убийство мужа. Во-вторых, большин-
ству рассказов о ней подозрительным образом присущи спе-
циально «женские» черты, отличающие их от сходных рас-
сказов о мужчинах. Мал, князь древлян, присылает к
Ольге сватов. Та соглашается и велит принести послов в
Киев прямо в их ладье. Когда они достигают двора кня-
гини, ладью бросают в яму, где послов Мала погребают
заживо. Это первая месть Ольги. Затем она требует новых
послов, чтобы они проводили ее к жениху. Когда они при-
бывают, Ольга предлагает им пойти в баню. Там их запи-
рают, баню поджигают, и послы сгорают. Наконец, Ольга
идет в землю древлян, но лишь с тем условием, что до
свадьбы с Малом ей позволят устроить поминальный пир
по мужу. На пиру древляне напиваются до бесчувствия, и
тут люди Ольги набрасываются на них и уничтожают —
всего пять тысяч человек.89
Все это традиционные сюжеты. Помолвку Ольга облекает
в череду загадок, а ключи к разгадке указывают не на
свадьбу, а на похороны (погребение ладьи, омовение тела,
кремация, погребальный пир). Наказание для неразгада-
вших ее загадки — смерть, так что древляне напиваются на
88 Например, княгиня, принявшая мать Феодосия в монастырь, или
княгиня Евпраксия Всеволодовна, постриженная в монахини в 1106 г.,
или Предслава, умершая в монашестве в 1116 г. (ПВЛ. Т. 1. С. 186, 201).
89 ПВЛ. Т. 1. С. 41—42. Была еще и четвертая месть, организован-
ная несколько по другому принципу.
434
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
собственном погребальном пиру. В летописи много других
полуэпических рассказов о хитростях и обмане, но нет ни
одного рассказа, сходного с этими, так как больше нигде
не идет речь о женщине.90 Мужские уловки построены на
хитрости и храбрости, Ольгины же в основном проникнуты
духом женских ритуалов помолвки и оплакивания.
Сюжет развивается дальше. Ольга отправляется в Кон-
стантинополь, где император, пораженный ее красотой и
умом, предлагает ей стать его соправительницей. Она в
ответ напоминает — как будто императору это неизвестно —
что она язычница, поэтому сначала придется ее крестить,
и она просит его проделать это самолично. Исполнив про-
сьбу Ольги, император предлагает ей вступить в брак, но
тут Ольга захлопывает ловушку: по законам христиан,
нельзя жениться на крестной дочери. «Переклюкала мя
еси, Ольга», — говорит император.91 Обращение Ольги яв-
ляется историческим фактом, как и ее визит к императору
в Константинополь. Не исключено, что ее переговоры с
императором (да и отношения с древлянами) действительно
были связаны с каким-то проектом брачного союза. Все
остальное — интересный рассказ сомнительной исторической
достоверности. Точнее — это события, пересказанные в фор-
ме, подходящей для женщины, это еще одна загадка с
мнимой помолвкой. В летописи для рассказанной истории
указан респектабельный прецедент — Ольгу уподобляют ца-
рице Савской при дворе Соломона. Сравним рассказ о кре-
щении Ольги с историей обращения в христианство князя
Владимира, в которой присутствуют подробное обсуждение
нравственной стороны дела, богословское исследование, раз-
ведывательные донесения, военный поход, чудо и даже на-
стоящая помолвка, но в которой нет никаких «дамских»
загадок. Помолвка Владимира с его византийской невестой
действительно имела место. Ольгины же многочисленные
90 О восходящем к сагам материале «Повести временных лет» см.:
Stender-Petersen Ad. Die Varagersage als Quelle der altrussischen Chronik.
Aarhus, 1934. Об Ольге и скандинавской традиции см.: Jesch J. Women
in the Viking Age. P. Ill—115. Впрочем, в сагах, пожалуй, роли не
фиксировались так жестко. См.: Clover С. J. Regardless of Sex: Men,
Women and Power in Early Northern Europe // Speculum. 1993. Vol. 68.
P. 363—387; ср. похожую на сагу историю Владимира и Рогнеды: ПСРЛ.
Т. 1. Стб. 299—301.
91 ПВЛ. Т. 1. С. 44.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
435
лжепомолвки, или полупомолвки, являются литературными
подтверждениями того, что ее роль как представительницы
женского пола вполне своеобразна. К XII в. об Ольге оста-
лись воспоминания, древние и безобидные, как о прабабке
нынешних князей, которые полны причудливых преувели-
чений, но едва ли могущие служить образцом для совре-
менниц самого летописца. Династия больше уже никогда
не попадала в положение, когда единственным наследником
киевского престола был ребенок.
Повествования об Ольге не меняют общей картины, по-
казывающей роль женщины в обществе. Впрочем, некоторые
из женщин были более активны и влиятельны в экономи-
ческой и общественной жизни города, чем сообщают нам ис-
точники, и в этом смысле их «молчание» вводит в заблуж-
дение. Похоже, что женщины знатных родов не были та-
кими затворницами, как это вошло в обычай во многих
частях Европы, в том числе и в Московии, в эпоху позднего
средневековья. Не так уж странно обнаружить княгиню
среди пестрого круга участников городских волнений 1113 г.
Но нельзя и впадать в крайности. Сфера деятельности и воз-
можности незамужней женщины были строго ограничены и
обычаем, и законом, а в браке жены были куда беззащитнее
перед мужьями, чем мужья в отношении своих жен. В этом
смысле относительное молчание источников представляет
собой, так сказать, беспристрастный комментарий. Представ-
ление о подчиненном положении и в целом более низком
общественном статусе женщин по сравнению с мужчинами
не является мифом, вопреки одному недавнему утвержде-
нию.92 Предупреждение Мономаха уважалось повсюду.
Тем не менее, эта картина не остается неизменной.
Летом 1993 г. из новгородской земли извлекли одну из
самых обширных берестяных грамот. Она восходит к концу
XI или к началу XII в. и отправлена женщиной. В ней
говорится: «[Я писала] тобе тришьдъ. А въ сю неделю цьтъ
до мьнь зъла имевши, оже еси къ мъне не приходилъ? А
язъ тя есмь имела акы брать собе. Ци уже ти есмь задела
сълюци? А тобе веде, яко есть не годьнъ. Аже бы ти
годьнъ, то из оцью бы ся вытьрьго притьклъ ... ныне къдь
инодь. Въспиши жь ми про тьбь хаблю. Ци ти буду
задела своимъ бьзумьемь, аже ми ся поцьныпи насмихати,
92
Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. С. 211.
436
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
а судить Богь и моя худость».93 Как откровенное выраже-
ние личного чувства приведенное письмо уникально. Оно
ярко демонстрирует, насколько сужено наше поле зрения
ограниченностью источников. Это открытие позволяет наде-
яться, что со временем молчание будет нарушено, и мы
услышим подлинные голоса женщин Руси.
3. МОНАХИ
В своем обращении к Мономаху в 1113 г. недовольные
киевляне особо подчеркнули угрозу напасть на монастыри.
Если бы Мономах не пришел править в Киеве и тем не
предотвратил разграбление монастырей, ответственность за
эти бесчинства пала бы на него. Рост численности монас-
тырей и монашества относится к самым примечательным
чертам в бурном развитии городов второй половины XI в.
Они были признаком процветания, так как монастыри осно-
вывались и украшались, главным образом, на средства от
пожалований и пожертвований богатых покровителей, стре-
мившихся увеличить свои заслуги перед церковью и обес-
печить место погребения для себя и для родственников.
Монастыри, в свою очередь, начали играть важную роль в
экономической, социальной, политической и религиозной
жизни города. Они способствовали спросу на дорогие пред-
меты церковного убранства и, соответственно, их производ-
ству. Некоторые монастыри обзавелись крупными самостоя-
тельными хозяйствами, с собственными мастерскими, зем-
лями, зависимыми людьми. Князья и бояре прислушивались
к мнению монахов как своих духовных отцов и авторитет-
ных судей в нравственных и политических вопросах жизни
общества в целом. Монастырские строения определенным об-
разом моделировали городскую среду, создавая впечатление
о принадлежности Руси к христианскому миру. Труды же
самих монахов оказывали глубокое воздействие на форми-
рование и на характер зарождающейся христианской куль-
туры.
Когда же на Руси зародилось монашество? Как обычно,
мы можем достаточно уверенно проследить его историю,
93 НГБ. № 752; Рыбина Е. А. Открытия археологов 1993 года // Вест-
ник МГУ. Серия 8: История. 1994. № 2. С. 44.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
437
двигаясь вглубь времен до середины XI в., а дальше сви-
детельства источников утрачивают достоверность и становят-
ся туманными. Это в известной мере объяснимо. История
русского монашества, как и монашества вообще, не имеет
конкретной точки отсчета, ведь она развивалась непрерывно,
от уединенного отшельника, избравшего созерцательную
жизнь, до крупного организованного монастырского сообще-
ства. Иларион пишет о появлении монастырей при Влади-
мире, но 4Повесть временных лет» утверждает, что «монас-
тыреве починаху быти» лишь в правление Ярослава.94 Со-
гласно летописи, некто Антоний, постриженный в монахи
на «Святой Горе» (скорее всего, на Афоне), вернулся в Киев,
«и ходи по манастыремъ», после чего поселился в пещере
в Берестове. На этом месте впоследствии и образовался Пе-
черский монастырь. Одна из редакций «Киево-Печерского
патерика» повествует о том, что Антоний побывал на Святой
Горе еще при жизни Владимира (т. е. не позже 1015 г.),
но в летописи говорится, что он отправился в свое палом-
ничество лишь после того, как Илариона назначили митро-
политом (т. е. не раньше 1051 г.).95 В одном из афонских
документов 1016 г. присутствует подпись некоего «Гераси-
моса игумена монастыря rhos». Хронологическое совпа-
дение с сообщением Патерика об Антонии соблазнительно,
но «rhos» стоит здесь в единственном числе («некий rhos»),
так что не понятно, относится ли это слово только лишь к
основателю монастыря или каким-то образом связано с про-
исхождением его монахов, а также представителем каких
русов (из числа скандинавов или славян), был этот rhos.96
94 Молдован А. М. «Слово о законе и благодати» Илариона. Киев,
1984. С. 93 (л. 187a.ll —12); Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 19;
ПВЛ. T. 1. С. 102.
95 ПВЛ. Т. 1. С. 105; Киево-Печерский патерик. С. 16—17; Heppell.
The «Paterik». Р. 19.
96 Actes de Lavra. Vol. 1: Des origines a 1204 / Ed. P. Lernerle,
P. Guillou, N. Svoronos. Paris, 1970. P. 155 (N 19, 1.37). (Archives de
1’Athos. Vol. 5). О традиционной идентификации его с монастырем Кси-
лургу см., например: Nastase D. Les debuts de la communaute oecumenique
du Mont Athos // Symmeikta. 1985. Vol. 6. P. 284—290; Senyk S. A His-
tory of the Church in Ukraine. Vol. 1: To the End of the Thirteenth
Century. Roma, 1993. P. 243—244. (Orientalia Christiana Analecta.
Vol. 243). Скептическую оценку сведений о связях Руси, в том числе
Антония, с Афоном см.: Thomson F. J. Saint Anthony of Kiev — the Facts
and the Fiction: The Legend of the Blessing of Athos upon Early Russian
Monasticism // Byzantinoslavica. 1995. Vol. 56. P. 637—668.
438
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Таким образом, начало монашества на Руси покрыто
мраком неизвестности. Однако к моменту смерти Ярослава
в 1054 г. в Киеве и его окрестностях уже имелось неко-
торое (вероятно, небольшое) количество монашеских общин
(опять же, наверное, небольших). В начале 1050-х гг. Фе-
одосий, как раньше Антоний, якобы «обьходи вся манас-
тыря», прежде чем решился обосноваться в Пещерах, а
четыре года спустя его мать поселилась в близлежащем
монастыре Св. Николая. Можно скептически относиться к
житийным штампам, но монастыри Св. Георгия и
Св. Ирины основал сам Ярослав, а в летописи под 1113 г.
сообщается, что в возрасте 92 лет умерла женщина, пре-
бывавшая монахиней в течение 60 лет; значит, она постри-
глась в монастыре в 1053 г.97
После княжения Ярослава монастыри и монахи стали
появляться во множестве. Все князья ближнего круга осно-
вывали и поддерживали монастыри в Киеве и в окрестнос-
тях, независимо от того, где правили они сами. Изяслав
жертвовал средства на содержание Димитриевского монас-
тыря (не позднее 1062 г.), Святослав — на монастырь
Св. Симеона, а Всеволод основал в Киеве монастырь
Св. Андрея (до 1086 г.)98 и монастырь Св. Михаила в Вы-
дубичах — на холмах к югу от города. Монастырь Спаса
в Берестове, впервые упоминаемый в 1072 г., тоже был
основан князьями. Сыновья Изяслава продолжали делать
вклады в монастырь Св. Димитрия: Ярополк построил там
церковь, освященную в честь Св. Петра, а в 1108 г. Свя-
тополк вложил средства на сооружение пышной златогла-
вой церкви Св. Михаила. Печерский монастырь основали
не князья, но Изяслав выделил для него землю, а Свято-
слав — деньги на постройку церкви. Местоположение мо-
настырей говорит само за себя. Они были сосредоточены
либо в верхнем городе, либо в княжеской резиденции —
Берестове и поблизости от нее. Так что убежище от мир-
ской суеты располагалось на глазах у сильных мира сего.
Печерские и выдубицкие монахи могли ощущать свою бли-
зость к подлинным корням монашества, живя отшельника-
97 ПВЛ. Т. 1. С. 102, 197; Успенский сборник. Л. 31а.29—31;
Hollingsworth. The Hagiography. Р. 41.
98 См.: Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X—XIII вв.
М., 1989. С. 138.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
439
ми на холмах, как в символической пустыне, и одновре-
менно оставаться близкими соседями князя, в нескольких
минутах ходьбы от его загородной резиденции.
Печерские монахи гордились тем, что их община была
основана не «от цесарь, и от бояръ, и от богатьства», а по-
ставлена «слезами, пощеньемь, молитвою, бденьем».99 Пове-
ствования о самых первых печерских старцах также под-
черкивают, что монахи представляли собой новую и отдель-
ную социальную группу, что избрать монашескую жизнь
означало отказаться от места в традиционных социальных
структурах и от соответствующих обязанностей, и в неко-
тором смысле бросить вызов обществу. Отворачиваясь от
мирской суеты, монахи оставляли позади себя вереницу
удрученных родственников и покровителей. Вспомним мать
Феодосия, отца и жену Варлаама, даже самого князя Изя-
слава, который, как сообщается, разгневался, когда его
евнух Ефрем скрылся в монастыре.100 Но несмотря на по-
добные проявления самостоятельности, монастыри не были
независимыми. Монахи пользовались у князя определенным
нравственным авторитетом, однако при этом князья могли
применять к монахам свою административную власть,
вплоть до назначения игумена или снятия с этого поста.
Изяслав забрал Варлаама из Печерского монастыря и сделал
его настоятелем монастыря Св. Димитрия. Антоний был вы-
нужден покинуть Печерский монастырь, так как вызвал не-
удовольствие князя во время истории с Всеславом (см.
выше, с. 370). В 1112 г., когда Печерскому монастырю по-
надобился новый игумен, «совокупившимися братьи всЪй, и
нарекоша в собЪ игумена Прохора попина, и възвестиша
митрополиту [Никифору I] и князю Святополку о немь. И
повелЪ князь митрополиту поставити с радостью».101 Монахи
составляли новую и влиятельную социальную группу, но
чистота происхождения монастыря не обеспечивала ему не-
зависимости от политической и экономической жизни мира.
99 ПВЛ. Т. 1. С. 107; Киево-Печерский патерик. С. 19; Heppell. The
«Paterik». Р. 22.
100 Киево-Печерский патерик. С. 33—34; Hollingsworth. The Hagio-
graphy. Р. 46—47.
ПВЛ. Т. 1. С. 195; ср. там же. С. 187 (князь Святополк
«повелЪ» митрополиту вписать Феодосия в синоднк); или вспомним о суде
над монахом Авраамием Смоленским» проходившем в резиденции еписко-
па, но в присутствии князя (см. выше, с. 342, примеч. 81; Hol-
lingsworth. The Hagiography. Р. 147—148).
440
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
В этот период все крупные монастыри были сосредото-
чены в Киеве и в его окрестностях. В источниках есть
ссылки на появление на рубеже 1060-х—1070-х гг. малень-
ких монашеских общин в Чернигове, Переяславле, Тмута-
ракани, а также Святогорского монастыря близ Владимира
Волынского. Тем не менее, вплоть до XII в. не заметно
сколько-нибудь значительного развития монашества за пре-
делами внутреннего кольца городов, или даже — за преде-
лами окрестностей самого Киева. Аналогичным образом об-
стоит дело с распространением каменного церковного стро-
ительства, учреждением епископий, да и с упорядоченной
христианской жизнью в целом.102
Рост богатства монастырей лучше всего документирован
в отношении Печерского монастыря. В написанном Незто-
ром «Житии Феодосия» рассказывается, что первые по-
следователи Антония жили относительно бедно, на сред-
ства от трудов своих: возделывали землю, чтобы вырас-
тить себе пищу, занимались мелким ремесленным
производством: «ово ли копытьца плетуще и клобукы и
ины ручьная д*Ьла строяще, и тако носяще въ градъ про-
даяху и тЬмь жито купяху, и се раздЪляхуть, да къждо
въ нощи свою часть измеляшеть на състроение хлЪбомъ».
Их труд был совместным, а доходы — общими.103 Но затем
начали поступать пожертвования от мирян. Кто-то давал
монахам пищу и напитки: кувшины с вином, хлеб,
масло.104 Другие вкладывали деньги или предметы роско-
ши, как боярин Климент, пожертвовавший две гривны зо-
лота, оклад для иконы и Евангелие.105 Некоторые дарили
монастырю целые деревни. В «Житии Феодосия», напи-
санном Нестором в 1080-е гг., уже несколько раз упоми-
наются монастырские деревни.106 Хотя братия, принимая
102 См. выше, примеч. 96 и с. 330—331; см. также ниже, с. 503—
505.
103 Успенский сборник. Л. 36а.5, 20—22; ср. Hollingsworth. The Ha-
giography. Р. 51.
104 Успенский сборник. Л. 36г.28—30; 51а.32—6.23; 52в.21—22;
53а. 19—в.15; см. также: л. 47в.28—31; Hollingsworth. The Hagiography.
Р. 52, 74, 76—77, ср. р. 69.
105 Успенский сборник. Л. 47в.31—486.29; Hollingsworth. The Hagi-
ography. Р. 69—70.
Успенский сборник. Л. 40а.15—23; 50г.10—51а.4; 546.10—в.27;
57а.24—в.25; 62а.25—32; 64г.21—25; Hollingsworth. The Hagiography.
Р. 58, 73, 78, 81—82, 88, 92.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
441
постриг, стремилась к самообеспечению, а не к роскоши
или выгоде,107 Печерский монастырь превратился в серьез-
ную экономическую силу. Он был кредитоспособен, так
что киевские купцы давали ему деньги в долг, у монас-
тыря хватало средств на покупку икон и «ино еже на
потребу» в Константинополе.108
Благодаря вкладам мирян Печерский монастырь приоб-
ретал собственность в отдаленных друг от друга областях
Руси. Ярополк Изяславич завещал «всю жизнь свою», в
частности, «Небльскую волость, и Дерьвьскую, и Лучьскую,
и около Киева». Его зять Глеб Всеславич, сидевший в Мин-
ске, вложил 100 гривен серебра и 50 — золота, а также
финансировал строительство монастырской трапезной, за-
конченной в 1108 г. После смерти Глеба его вдова заве-
щала монастырю «5 селъ и съ челядью». Ефрем, евнух
Изяслава, сделавшийся затем печерским и константино-
польским монахом и титулярным митрополитом Переяслав-
ским, дал монастырю села в окрестностях Суздаля.109
Формула «и съ челядью» очень важна. Высшее духо-
венство существовало в основном на определенную часть
доходов с княжеских земель. Монастыри же, напротив, со-
гласно имеющимся сведениям, чаще получали землю на-
прямую, вместе с трудом тех, кто жил и работал на ней,
и со всем извлекаемым из нее доходом. Самые ранние под-
линники документов, сопровождающих дарение, — настоя-
щие делопроизводственные грамоты, а не обобщенные упо-
минания в житиях или в летописях, восходят к 1130-м гг.
и касаются серии пожалований, сделанных внуками Моно-
маха в расположенные под Новгородом Юрьев и Пантелей-
монов монастыри. Юрьев монастырь получил Буйцы «съ
Данию» (т. е. полный доход, а не десятину) и Ляховичи
«съ землею и съ людьми», Пантелеймонов же — окрестные
земли «и смердъ».110
107 Успенский сборник. Л. 496.4—29; Hollingsworth. The Hagiography.
Р. 71.
108 Успенский сборник. Л. 44г—45г; 416; Hollingsworth. The Hagio-
graphy. Р. 65—66; 59—60.
199 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 492—493; ПВЛ. Т. 1. С. 187, 169.
110 ГВНП. № 79—82. С. 139—141; Янин В. Л. Новгородские акты
XII—XV вв.: Хронологический комментарий. М., 1991. С. 135—138; ср.
выше, с. 336—337 — о грамоте 1136 г., в которой четко сказано о де-
сятине для Смоленской епархии.
442
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Игумены — настоятели главных монастырей занимали
высокое общественное положение. Они имели личный до-
ступ к князю как исповедники и духовные отцы, пригла-
шались как гости на княжеские пиры, наряду с боярами
и дружиной. В 1072 г. настоятели монастырей участвовали
в торжествах по случаю перенесения мощей Бориса и Глеба
вместе с князьями и епископами.111 В 1096 г. Мономах и
Святополк предложили разрешить их спор с Олегом Свя-
тославичем на большом съезде, «пред епископы, и пред
игумены, и пред мужи отець нашихъ [т. е. перед дружи-
ной], и пред людми градьскыми...». В 1097 г. «игумены»
пытались ходатайствовать перед Святополком об освобож-
дении Василька. По-видимому, эти «игумены» представля-
ли собой группу избранных представителей почетнейших
монашеских общин. В тех немногих случаях, когда игуме-
нов перечисляли поименно, настоятеля Печерского монас-
тыря ставили первым. Однако лишь примерно с 1170-х гг.
игумена Печерского монастыря начинают постоянно назы-
вать «архимандритом» — т. е. главным из игуменов.112
Такова внешняя сторона дела. Что же касается сущнос-
ти монашества, а не социального и экономического статуса
монахов, то нам придется положиться на рассказы монахов
о самих себе, и, в частности, обратиться к самому извест-
ному из таких текстов — к истории возникновения и на-
чального периода существования Печерского монастыря.
Это повествование приобрело такое же значение для исто-
рии местного монашества, как начальные рассказы «Повес-
ти временных лет» для истории княжеской династии: оно
призвано показать его обоснованность и подлинность. Имеет
смысл кратко изложить содержание источника.113
К началу 1050-х гг. отшельник Антоний окончательно
поселился в своей пещере в Берестове. О предыдущем пе-
риоде его жизни источники приводят лишь путаные и кос-
венные данные, хотя все они сходятся на том, что однаж-
111 ПВЛ. Т. 1. С. 121; ср. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 530, год 6676. См.
также выше, с. 371, примеч. 33.
112 См.: ПВЛ. Т. 1. С. 150, 172, 199; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 535-536 —
о Печерском монастыре как месте проведения переговоров между князья-
ми. О статусе архимандрита см.: Щапов Я. Н. Государство и церковь
Древней Руси X—ХП1 вв. С. 58—60.
113 Киево-Печерский патерик. С. 1—20; Heppell. The «Paterik».
Р. 1—23.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
443
ды или неоднократно он посетил Святую Гору, где и был
пострижен в монахи. Где бы он ни странствовал на самом
деле, Святая Гора означала (или стало принято считать,
что означала) только одно место — гору Афон (см. выше,
примеч. 96). В Берестове разошлась слава о его святости,
вокруг начали селиться другие люди, чтобы быть поближе
к нему и учиться у него, и Антоний постригал их в мо-
нахи. Когда у него набралось двенадцать последователей,
они построили небольшую церковь, и, по благословению
«перво от Бога, а второе от Святыя Горы», Антоний на-
значил одного из них, Варлаама, игуменом. Итак, Печер-
ский монастырь в его первоначальном виде предстает перед
нами маленькой общиной пустынников, вдохновленных
примером Святой Горы. Но число братии быстро росло. К
1062 г., когда Феодосий сменил на посту игумена Варлаа-
ма (переведенного по приказу Изяслава в монастырь
Св. Димитрия), их было уже двадцать, а к середине 1060-х
гг. число монахов достигло примерно ста человек. Столь
интенсивный рост монастыря потребовал реорганизации, и
в каком-то смысле даже основания заново. В основу орга-
низации монастыря Феодосий положил, в дополнение к
благословению «от Святыя Горы», устав Студийского мо-
настыря. «От того же [Печерского] манастыря переяша вси
манастыреве уставъ: т’Ёмь же почтенъ есть манастырь Пе-
черьскый старей вс’Ёхъ».114 Так Феодосий преобразовал
перенаселенный «скит» (собрание отшельников) в «кино-
вию» (организованное монастырское общежитие). Более со-
лидная организация требовала и более солидного места по-
клонения. При финансовой поддержке со стороны князя,
Феодосий начал строительство нового великолепного храма,
посвященного Успению Богородицы. Эта церковь являлась
воплощением чудесного видения, бывшего несколько лет
раньше одному варягу по имени Шимон. Последний в
своем видении даже сумел заметить и указать точные раз-
меры будущей церкви.
Так, рассказывая и приукрашивая историю основания
монастыря, печерские монахи приписывали ему различное
происхождение, которое всякий раз содержало мысль об
освященности его обычаем и законом: тут были и печер-
ские отшельники, похожие на древних отцов-пустынников,
114
ПВЛ. Т. 1. С. 107.
444
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
и святость Афона, вдохновившая основателя монастыря, и
древний устав, взятый у студийских монахов, и видение,
ниспосланное варягу, и княжеские вклады, и, конечно, чу-
деса. Таков был набор доказательств святости монастыря,
на котором строилось местное предание. Однако во многих
отношениях Печерский монастырь являлся типичным от-
ростком византийского монашества XI в., и создавался он
в строгом соответствии с тогдашней традицией. Гора
Афон — восточный отрог полуострова Халкидика, была од-
ной из нескольких византийских «святых гор». Первона-
чально она служила прибежищем отдельным пустынникам
и группам монахов, но с конца X в. сделалась местом
основания крупных киновий, пользовавшихся покровитель-
ством императора. Студийский устав основан на наставле-
ниях Феодора Студита (ум. в 826 г.), к XI столетию он
распространился далеко за стены Студийского монастыря и
в различных вариантах был принят в многочисленных ки-
новиях как в Константинополе, так и на Афоне. Имею-
щийся славянский перевод Студийского устава был сделан
не с первоначального текста IX в., а с версии, подготов-
ленной патриархом Алексеем («Студитом») для основанного
им в 1034 г. в Константинополе монастыря Богородицы.115
Константинопольское влияние особенно ярко и заметно про-
явилось в главном храме Печерского монастыря, убранство
которого было поручено византийским художникам.116 Даже
расположение Печерского монастыря — в нескольких кило-
метрах за пределами города соответствовало тогдашним ви-
зантийским образцам.117
Главными требованиями к члену монастырского обще-
жития были молитва, ручной труд, послушание игумену.
Но Печерский монастырь, как и его византийские аналоги,
115 Устав богослужения см.: The Typicon of the Patriarch Alexis the
Studite: Novgorod — St. Sophia 1136 / Tr. by D. M. Petr as. Cleveland,
1991; отрывки, посвященные монашеской дисциплине, см.: Ищенко Д. С.
«Устав студийский» по списку XII в.: Фрагменты // Источники по исто-
рии русского языка / Под ред. С. И. Коткова и В. Я. Дерягина. М.,
1976. С. 109—130.
116 Киево-Печерский патерик. С. 5—8, 9—12, 172; Heppell. The
«Paterik». Р. 6—8, 11—12, 172.
117 См.: Rodley L. The Monastery of Theotokos Evergetie: Where it
Was and What it Looked Like // The Theotokos Evergetis and Eleventh-
Century Monasticism / Ed. by M. Mullett and A. Kirby. Belfast, 1994.
P. 17—29.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
445
был сложной организацией. Иноческая киновия строилась
на иерархическом подчинении, а не на равенстве. Там
существовали четкие ступени духовного восхождения от по-
слушания до великой схимы (греч. megaloskhema) и до-
вольно сложная система распределения труда между мона-
хами.118 Каждый монах имел свои собственные обязаннос-
ти — в монастыре были привратник, повара, келарь, регент
хора, священники, диаконы, эконом. Некоторые, приобретя
специальные навыки, писали иконы, переписывали и пере-
плетали книги. Каждый шаг в быту и в молитве опреде-
лялся монастырским уставом — от правил замешивания
теста до предупреждений читателям священных книг не
капать на страницы воском со свечей и не забрызгивать
их слюной.119
Но устройство жизни в киновиях не отличалось безуп-
речной отлаженностью. Византийские монастыри того вре-
мени, даже принадлежащие к единой студийской традиции,
были всерьез заняты спорами — иногда очень острыми —
по таким поводам, как точные правила поста, допустимость
личного аскетизма и допустимые его масштабы, дисципли-
на и ее нарушения, сохранение монахами личного имуще-
ства, степень зависимости монастырей от светских покро-
вителей. «Киево-Печерский патерик» показывает, что в Пе-
черском монастыре некоторые из перечисленных вопросов
решались и воплощались в жизнь по-разному. Из-за явных
расхождений между рассказами Патерика и умозрительной
картиной безупречного общежития, представленной в Сту-
дийском уставе, высказывались предположения, что Печер-
ский монастырь вообще не принадлежал к числу студий-
ских и что поведение печерских монахов следовало скорее
традициям особножительства, чем монастырским правилам
общежития: некоторые из них продолжали владеть имуще-
ством, в нарушение студийских принципов и предписаний
Феодосия; возможно, Феодосий ввел в монастыре только
литургическую практику, предписанную Студийским уста-
118 Успенский сборник. Л. 37в.30—г. 13; Hollingsworth. The Hagiogra-
phy. Р. 54; ср. ПСРЛ. T. 2. Стб. 340; см. символические толкования Ки-
рилла Туровского: Литературное наследие Кирилла Туровского / Изд.
И. П. Еремин. С. 47—54; Franklin. Sermons and Rhetoric. P. 82—86.
119 Ищенко Д, С. «Устав студийский* по списку XII в. С. 124—
125, 130.
446
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
вом, а не все его правила монашеской дисциплины.120 Но
при этом не учитывается, что в византийских обителях,
принявших Студийский устав, существовали расхождения
по тем же самым вопросам. Например, суровый реформи-
рованный устав, принятый константинопольским монасты-
рем Эвергета, который был основан одновременно с Печер-
ским, являлся отчасти реакцией на практику, позволявшую
монахам сохранять какие-то личные средства.121 В целом
восточное монашество было менее однородно, чем западно-
европейское. Там существовали общие образцы, но не было
организованных монашеских орденов. Каждое сообщество
монахов следовало (или не следовало) собственному осново-
полагающему уставу — «типикону».122 Даже при всех от-
клонениях, Печерский монастырь держался близко к глав-
ному руслу византийской традиции.
Печерский монастырь, подобно некоторым городским
киновиям в Византии, заботился не только о собственных
братьях. Vita contemplative не была самодостаточна, и фи-
лантропия являлась традиционной обязанностью восточного
монашества. Устав Алексея следовал принятым образцам в
своем предписании не выбрасывать пищу, оставшуюся от
трапезы, а отдавать ее голодным. Более того, Феодосий
учредил дом общественного призрения для нищих и боль-
ных и выделил на его содержание одну десятую часть мо-
настырских доходов. Раз в неделю он посылал еду для
томящихся в заключении. При отсутствии светских органов
общественного призрения, монастырь отчасти облегчал го-
120 Senyk S. A History of the Church in Ukraine. Vol. 1. P. 261 — 262;
cp. Lilienfeld F, von. The Spirituality of the Early Kievan Caves Monaste-
ry//California Slavic Studies. 1993. Vol. 16. P. 63—76. См., например:
Киево-Печерский патерик. С. 120—122; Heppell. The «Paterikt. P. 139—
140.
121 См.: Krausmuller D, The Monastic Communities of Stoudios and St.
Mamas in the Second Half of the Tenth Century // The Theotokos Evergetis
and Eleventh-Century Monasticism. P. 67—85; Thomas J. P. 1) Documen-
tary Evidence from the Byzantine Monastic «Typica» for the History of
the Evergetine Reform Movement // Ibid. P. 246—273; 2) Private Religious
Foundations in the Byzantine Empire. Washington, D. C., 1987. P. 148—
243; Kazhdan A. Hermitic, Cenobitic and Secular Ideals in Byzantine Hagio-
graphy of the Ninth through Twelfth Centuries // Greek Orthodox Theologi-
cal Review. 1985. Vol. 30. P. 473—487.
122 Galatariotou C. Byzantine «ktetorika typika»: A Comparative Stu-
dy // Revue des etudes byzantines. 1987. Vol. 45. P. 77—138.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
447
роДУ решение проблем, порождаемых его ростом и разви-
тием.123
По сравнению с другими киевским обителями, о Пе-
черском монастыре до нас дошло наибольшее количество
сведений, да он и был среди них важнейшим. Трудно пе-
реоценить размах и разнообразие исходившего от него
влияния. Во-первых, монастырь играл ведущую роль непо-
средственно в распространении монашества. Как мы уже
видели, Варлаам, предшественник Феодосия на посту Пе-
черского игумена, был назначен первым игуменом Димит-
риевского монастыря, а сменивший его на этой должности
игумен Исайя также был прежде монахом Печерского мо-
настыря.124 В конце 1060-х гг. Антоний основал небольшую
монашескую обитель в Чернигове. В 1070-е гг. преемник
Феодосия, печерский игумен Стефан, заложил в Клове,
также на южной окраине Киева, монастырь и церковь Бо-
гоматери Влахернской, что служит еще одним примером
явного подражания византийским образцам. Сменивший
Стефана Никон, вместе с двумя печерскими братьями, об-
разовал общину в Тмутаракани. К концу столетия у Пе-
черского монастыря появился дочерний монастырь — мето-
хион — в Суздале.125 А благодаря уставу, введенному Фео-
досием, обычаи и традиции Печерского монастыря
распространялись шире, чем трудами странствующих печер-
ских монахов, так как этот устав стал повсеместным об-
разцом для устройства киновий.
Далее, авторитет Печерского монастыря подкреплялся
широко признанным почитанием Феодосия, служившего
примером благочестия и духовности и считавшегося осно-
вателем организованного монашества на Руси. В 1108 г.,
по настоянию игумена Феоктиста, Святополк «повел’Ь мит-
рополиту вписати [имя Феодосия] в синодикъ» (греч. syno-
dikon), т. е. в список лиц, вспоминаемых во время бого-
служения. Такое же распоряжение получили и все еписко-
123 Успенский сборник. Л. 51а. 14—22; Hollingsworth. The Hagiogra-
phy. Р. 74; Ищенко Д. С. «Устав студийский» по списку XII в. С. 118
(л. 200v.6—18); о благотворительности в Византии см.: Constanteloe D.
Byzantine Philanthropy and Social Welfare. New Brunswick, 1968. P. 88—
110.
124 Успенский сборник. Л. 41в.4—17; Hollingsworth. The Hagiography.
P. 60.
125 Успенский сборник. Л. 60в.4—18; Hollingsworth. The Hagiography.
P. 60, 86; ПВЛ. T. 1. C. 169.
448
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
пы, которые его «с радостью вписаша», и с тех пор во
всех соборах возглашалось имя Феодосия.126 Так произошло
официальное признание культа Феодосия, и мы снова
видим любопытную цепочку старшинства: инициатива мо-
настыря, повеление князя, согласие митрополита (византий-
ца Никифора I). Культ прижился. Более поздние авторы,
уже не связанные непосредственно с Печерским монасты-
рем, восхваляли Феодосия как «всея Руси светильника» и
«архимандрита всеа Руси».127
В-третьих, выходцы из Печерского монастыря занимали
важные посты в церковной иерархии. Согласие епископов
на увековечение памяти Феодосия могло быть получено тем
легче, что многие из них сами были в прошлом печерски-
ми монахами. Священники могли жениться, но епископы
хранили безбрачие, а монастыри как раз были учебным
центром для подготовки местных кандидатов в высшее ду-
ховенство. В конце XI в. Печерский монастырь почти мо-
нополизировал эту сферу. Например, в 1089—1091 гг. по
крайней мере шесть из семерых известных нам епископов
были выходцами из Печерского монастыря: Герман Новго-
родский, Лука Белгородский, Марин Юрьевский, Исайя
Ростовский, Ефрем Переяславский и Стефан Владимиро-Во-
лынский.128 Но такое положение сохранялось не всегда. На-
пример, между 1105 и 1123 гг. в Переяславле, отчине Мо-
номаха, два епископа подряд были назначены из семейного
монастыря Мономаха — Михайловского Выдубицкого, кото-
рый располагался в близком соседстве с Печерским. Тем
не менее, епископ Симон Владимирский, писавший в
1225—1226 гг., подсчитал, что до него и вместе с ним
почти пятьдесят епископов вышло из Печерского монасты-
ря. За весь домонгольский период нам известно по имени
около ста епископов.129 Эти данные являются неполными,
126 ПВЛ. Т. 1. С. 187.
127 Kirill von Turov, Gebete. Miinchen, 1965. P. 337; Розанов С, П.
Жития преподобного Авраамия Смоленского и службы ему. СПб., 1912.
С. 4: Hollingsworth. The Hagiography. Р. 139.
*28 За эти годы нет данных об иерархах Турова и Полоцка. Об Иоан-
не Черниговском, который 25 лет был прикован к постели и умер в
1111 г., см.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 273—274; Dimnik М. The Dynasty of
Chernigov. P. 247—248.
12^ Киево-Печерский патерик. С. 102—103; Heppell. The «Paterik»-
P. 118—119; составленные А. Поппе списки епископов см. в кн.:
Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X—ХШ вв. С. 207—213.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
449
но даже если считать, что реальная цифра была вдвое
больше, то и тогда на выходцев из Печерского монастыря
пришлась бы непомерно большая доля. Часто говорят, что
в то время, когда отдельные ветви княжеской династии
все больше преследовали собственные интересы и цели,
единство Руси воплощалось только в единстве церкви во
главе с единым митрополитом. Но возможно, что еще более
всепроникающими и прочными были связи между развет-
вленным духовным братством — сетью однокашников из
Печерского монастыря.
В-четвертых, и отчасти вследствие вышесказанного, мо-
настырь воздействовал на физический и духовный ланд-
шафт далеко за пределами Киева. Мода середины XI в. на
храмы Св. Софии прошла, и кроме соборов в Киеве, Нов-
городе и Полоцке, одноименных храмов больше не возво-
дили. Зато с 1070-х гг. до 1220-х гг. во всех других из-
вестных епархиях возводились соборы, посвященные Успе-
нию Богородицы — вслед за «католиконом» Печерского
монастыря. Так было в Ростове, во Владимире Волынском,
в Турове, в Смоленске, в Галиче, в Рязани и во Владимире
Суздальском. Легенда гласит, что, когда Мономах собирал-
ся построить церковь в Ростове, он даже воспроизвел в
точности все размеры ее киевского образца и детали ико-
нографического оформления, а младший сын Мономаха
Юрий сделал то же самое в Суздале.130 Так и случилось,
что самые почитаемые центры христианской жизни почти
по всем главным городам Руси оказались построены не по
образцу дворцовой церкви князя Владимира или по образцу
митрополичьей церкви князя Ярослава, а по подобию мо-
настырской церкви игумена Феодосия.
Наконец, монахи вообще, а печерские в особенности,
играли ведущую роль в формировании письменной культу-
ры восточнославянского христианства, как вводя в обиход
Церковнославянские переводы с греческого, так и создавая
частично дошедшие до нас местные произведения. Репер-
туар переводных сочинений — по крайней мере, тех, что
чаще всего переписывались — в значительной мере опреде-
лялся кругом чтения, предписанным монастырским типи-
130 Podskalsky G. Christentum und theologische Literatur in der Kiever
Rus’: (988—1237). MOnchen, 1982. S. 281; Киево-Печерский патерик.
С. 11—12; Heppell. The «Paterik». P. 13.
450
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
коном. Большинство из известных теперь авторов местных
литературных произведений были монахами или епископа-
ми, т. е. бывшими монахами. Значительная часть сущест-
вующей литературы местного происхождения возникла в
самом Печерском монастыре: «Житие Феодосия Печерско-
го» Нестора, его же «Чтение» о Борисе и Глебе, обширный
«Патерик» с повествованиями о выдающихся деятелях Пе-
черского монастыря, и конечно — даже прежде всего —
наша постоянная спутница, «Повесть временных лет», со-
ставленная в монастыре в конце правления Святополка и
переписанная в 1116 г. игуменом соседнего Выдубицкого
монастыря Сильвестром (будущим епископом Переяслав-
ским). Она много веков служила по всей Руси главным
источником сведений о ее древней истории. Даже сегодня
нам трудно видеть историю и культуру Руси до начала
XII в. иначе, как сквозь призму представлений печерских
монахов.
Развитие монашества было одним из проявлений эконо-
мического развития городов, начавшегося с середины XI в.
Появление большого количества монахов и монастырей от-
носится к числу самых заметных новшеств в человеческой,
архитектурной и духовной географии города. Монастыри
являлись одними из главных потребителей нового богатст-
ва, а монахи — новой культурной элитой. Вероятно, не слу-
чайно, в сообщениях о киевских мятежниках 1113 г., в
отличие от сообщений о киевских мятежах 1068 г. и более
раннего времени, монастыри названы в числе первоочеред-
ных объектов нападения (см. ниже, с. 496).
4. «ОБРУСЕНИЕ» КУЛЬТУРЫ
Никифор I, киевский митрополит-византиец (1104—
1121), написал поучение на Великий Пост, адресованное
князю Владимиру Мономаху, в котором наставлял его в
христианских добродетелях и объяснял обязанности прави-
теля. По удачному совпадению, и сам Мономах писал на
эту же тему. В его «Поучении» сыновьям также излага-
ются взгляды на христианские добродетели и достойное
князя поведение. Однако эти два написанные одновременно
«княжеские зерцала» невероятно отличаются друг от друга.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
451
По мнению византийского церковника, князь для своих
земель — что душа и разум для тела.
«Та убо душа садить въ глав’Ь, умъ имущи, яко же светлое око в
соб'Ь, и исполъняющи все т’Ьло силою своею. Яко же бо ты, княже, е£дя
зде в сей своей земли, воеводами и слугами своими дЪйствуеши по всей
земли, и сам ты еси господинъ и князь, тако и душа по всему тЪлу
д'Ьйствуеть пятью слугь своих, рекше пятью чювьствъ».131
Это традиционное сравнение рисует правителя непо-
движным, величественным, действующим не лично, а через
наместников и силой авторитета власти.
Сравним с этим наставлением советы, которые дает сам
Мономах:
«В дому своемь не лЪнитеся, но все видите; не зрите на тивуна, ни
на отрока, да не посмеются приходящий к вам ни дому вашему, ни
об'Ьду вашему. На войну вышедъ, не лЪнитеся, не зрите на воеводы [ср.
у Никифора!] и сторож'Ь сами наряживайте...
Еже было творити отроку моему, то сам есмь створилъ, д’Ьла на
войн'Ё и на ловЪхъ, ночь и день, на зною и на зимЪ, не дая соб’Ё упокоя.
На посадники не зря, ни на биричи, сам творилъ, что было надобЪ, весь
нарядъ, и в дому своемь то я творил есмь. И в ловчих ловчий нарядъ
сам есмь держалъ, и в конюс'Ьх, и о сокол'Ьхъ, и о ястребах».132
Здесь нет никакого величественного «сидения», прави-
тель постоянно в движении, Мономах не устает повторять,
что князь должен активно действовать сам, а не через дру-
гих.
Судя по «Поучению», Мономаха вообще почти не заботят
абстрактные соображения о власти и правлении. Он описы-
вает пять видов деятельности князя: война (приводится
длинный список собственных походов Мономаха); охота
(князь перечисляет самые выдающиеся свои трофеи и хвас-
тается полученными ранами); руководство домашним хозяй-
ством; благотворительность, гостеприимство и покровитель-
ство бедным; молитва. Он властитель-воин, удалой и в бою,
и на пиру, усердный в вере, и превыше всего дорожащий
честью и добрым именем. Он всегда окружен опасностями,
грозящими как лично ему («а оружья не снимайте с себе
вборзЪ, не розглядавше лЪнощами, внезапу бо челов^къ по-
131 Der Fastenbrief des Metropolitan Nikifor an den Fursten Vladimir
Monomakh / Hrg. A. Ddlker. S. 38—40.
132 ПВЛ. T. 1. C. 157, 163.
452
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
гыбаеть»), так и его репутации («не дайте пакости дЪяти
отрокомъ, ни своимъ, ни чюжимъ, ни в сел'Ьх, ни в житЬх,
да не кляти вас начнуть боле же чтите гость, откуду
же к вам придеть, аще не можете даромъ, брашном и
питьемь: ти бо мимоходячи прославять человека по всём
землям любо добрым, любо злымъ»).133 Нет речи ни о го-
роде, ни о какой-либо административной деятельности за
пределами собственного имения и поля брани. Лишь один
раз Мономах вскользь говорит, что славит Бога, «...и с'Ьдше
думати с дружиною, или люди оправливати...», и спешит
перейти к более интересным предметам.134
Можно было бы спросить, кто же прав — князь или
митрополит? Кто ближе к истине? Различия между настав-
лением Никифора и дидактической автобиографией Моно-
маха заключаются как в фактической стороне, так и в
риторике. Один и тот же поступок можно оценивать с раз-
ных позиций. С одной стороны, митрополит хорошо знал
о лишенном церемониальности, «деловом» подходе Монома-
ха к военным и внутренним проблемам: он намекает на
обыкновение князя спать на земле, собственноручно гото-
вить еду для гостей, надевать нарядные одежды только «по
нужи», когда приходится отправляться в город.135 С другой
стороны, употребленное Никифором сравнение с душой и
пятью чувствами теоретически сопоставимо с совещанием в
Берестове, как оно описано в Пространной редакции «Рус-
ской Правды»: Мономах находится в княжеской резиден-
ции, в окружении своих тысяцких, а потом они разносят
его решения по всем дальним уголкам его земель. Однако
византийский церковник предпочел рассматривать деятель-
ность правителя сквозь призму хорошо разработанной сис-
темы образов придворной жизни, более напоминающей дух
пропаганды Ярослава или даже его собственные — визан-
133 Там же. С. 157—158; ср. Ibn Rusta. Kitab al-A*lak al-nafisa
[Книга драгоценных камней] / Ed. Т. Lewicki // 2r6dla arabskie do dziejow
slowiariszczyzny. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1977. T. II. P. 42—
43; tr. Ibn Rustah. Les atours precieux / Tr. de G. Wiet. Le Caire, 1955.
P. 165 (русы отходят облегчиться только в сопровождениии трех воору-
женных людей). См. выше, с. 67.
134 О «Поучении» Мономаха см.: Орлов А. С. Ъладамщр Мономах.
М.; Л., 1946; Obolensky D. Six Byzantine Portraits. Oxford, 1988.
P. 102—108.
135 Der Fastenbrief des Metropoliten Nikifor an den FOrsten Vladimir
Monomakh / Hrg. A. DSlker. S. 44—46.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
453
тийские по происхождению представления о верховной
власти.136 Мономах, напротив, соединял благочестие с пря-
молинейной практичностью. Тон князя скорее напоминает
грубоватые отеческие советы его старшего современника,
византийского военачальника Кекавмена.137 А еще уместнее
будет представить, что, отправляясь в путешествие с Мо-
номахом, мы оказываемся на одном коне с его прапрадедом
Святославом. Князь выражает этические нормы, принятые
в его клане. Ему явно не нужно самоутверждаться в роли
правителя, причем христианского правителя, посредством
квазиимперских параллелей и намеков. Князь есть князь,
и все тут. Его риторика самовыражения соответствует по-
литической культуре его династии.
Способ самоподачи Мономаха показывает изменение ак-
центов в христианской культуре русов на рубеже XI—XII
столетий. В это время уходил в прошлое, так сказать, век
первоначальных заимствований, когда элита строила свои
представления о власти и аутентичности, опираясь на пря-
мое translatio соответствующих идей из Византии, и каза-
лось, даже нарочито стараясь воспроизвести Византию в
Киеве. К концу века translatio все более заметно уступает
место traditio, по мере того как скандинавское, византий-
ское и славянское течения соединялись в менее помпезную,
более устойчивую и более самодостаточную систему. В го-
родах распространялась славянская грамота и книжность —
от бересты до пергамена. Греческий язык утратил ореол
престижности. К началу XII в. славянский язык сменил
греческий в надписях, имеющих литургическое значение.
Ранние печати Мономаха сопровождались греческой леген-
дой, а поздние — славянской. У славянской духовной куль-
туры появлялись собственные герои — в 1108 г. Святополк
официально признал Феодосия святым, а в 1115 г., при
вторичном перенесении мощей Бориса и Глеба, была пуб-
лично подтверждена их святость. Теперь уже местные, рус-
ские монахи и епископы совершали богослужение перед
разраставшейся городской верхушкой, которая уже привы-
кла считать славянский язык языком религии и письмен-
136 Чичуров И. С. Политическая идеология Средневековья: Византия
и Русь. М.» 1990. С. 140—146.
137 Советы и рассказы Кекавмена / Под ред. Г. Г. Литаврина. М.,
1972.
454
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ности. Русы стали опираться на традиции, которые начали
признавать своими собственными. Их уже не так тянуло
черпать воду из прежнего, византийского источника. При
сыновьях и внуках Ярослава христианская культура русов,
так сказать, «обрусела».
Это изменение произошло не вдруг, не во всем и не
везде, и разумеется, не происходило никакого преднамерен-
ного или принципиального отторжения Византии. Наоборот,
при всех достижениях местных мастеров, из Византии по-
прежнему везли предметы роскоши — такие как украшен-
ный эмалью пышный переплет для Евангелия-апракос
(«ЦЪну же еуангелия сего единъ Богь вЪдае» — гласит со-
проводительная запись Наслава, которого посылали в Кон-
стантинополь заказать работу), или «Суздальский амулет»,
который в конце XII в. заказала княгиня Мария Шварнов-
на.138 В домонгольский период на Руси совершенно невоз-
можно обнаружить явно выраженную собственную школу
иконописи. Несмотря на появление русских мастеров, таких
как печерский монах Алимпий, византийские художники
работали на Руси еще и в конце XII в. Самые прославлен-
ные чудотворные иконы XII в. — Владимирской Богоматери
и Богоматери «Пирогощей» — были привезены из Византии.
Артели византийских мастеров продолжали работать на
строительстве русских церквей. Греческий язык продолжал
использоваться в епископских печатях до середины XII в.
Византия все еще была важным поставщиком опытных спе-
циалистов и мастеров, а сам Константинополь воспринимал-
ся как город чудес, привлекающий паломников. Однако тра-
диции, единожды усвоенные, уже сделались привычными,
переплелись с существующими, приобрели местный оттенок.
Они были византийскими по происхождению, но уже не но-
сили столь явно выраженного византийского характера.139
Некоторые воспринимают это трагически. Ведь вместо
того, чтобы избрать самодостаточность и закрытость, русы
138 Апракос Мстислава Великого / Под ред. Л. П. Жуковской. М.,
1983. Л. 2136 (с. 289); Медынцева А А Подписные шедевры древнерус-
ского ремесла. М., 1991. С. 134—148.
См., например: Пуцко В. Г. Византия и становление искусства
Киевской Руси // Южная Русь и Византия: Сб. научных трудов (к XVIII
Конгрессу византинистов) / Под ред. П. П. Толочко. Киев, 1991. С. 79—
99; Раппопорт П. А. Строительные артели Древней Руси и их заказчи-
ки//СА. 1985. № 4. С. 80—90.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
455
могли бы проявить большую любознательность, углубить
свою прямую причастность к византийской культуре, осво-
ить аттический диалект греческого языка. Им следовало за-
няться изучением классической риторики и философии, про-
честь Гомера и Аристотеля, присоединиться к интеллекту-
альной жизни Европы, а не обрекать себя на языковую, а
значит, и интеллектуальную провинциальность. Они же,
вместо того, чтобы плыть по главному руслу, застряли в
глухой заводи (см. также выше, с. 348—351 и ниже,
с. 506—511). Но, как думают другие, оставшись тем, чем
она осталась, Русь сумела избежать дешевой псевдоинтел-
лектуальности византийских снобов, обрести свои собствен-
ные духовные ценности, устояв перед попытками византий-
цев сделать из них себе подобных. Отсутствие интереса к
константинопольской культурной моде и тонкостям бого-
словских дебатов позволило им сохранить удивительно эку-
меническое мировоззрение, позволявшее, к примеру, прими-
рительно относиться к «латинянам» как к братьям-христи-
анам, несмотря на все усилия византийских церковников
раздувать разногласия после раскола между Константинопо-
лем и Римом, случившегося в 1054 г. С точки зрения тре-
тьих, русы испытывали излишнее самодовольство оттого,
что овладели внешними атрибутами восточного христианст-
ва, не в меру увлекались его этикой и формальной обряд-
ностью, вместо систематического изучения и уяснения его
сущности. Наконец, существует мнение, что, поскольку
русы примкнули к византийско-славянскому православному
единству, обособлявшие их мелочи не так важны, как еди-
ные основы.140
Мы не рассматриваем далекоидущих последствий усвое-
ния Русью заимствованных начал — их «обрусения», и тем
более не пытаемся дать сравнительных оценок. Этот процесс
нес с собой и потери, и приобретения, как бывает при вся-
ком переносе культуры через пространство, время и языко-
вой барьер. В данном контексте важно то, что становление
самостоятельной, самовоспроизводящей синтетической куль-
туры было тесно связано с процессом неуклонного роста го-
140 См. выше, с. 348—351; см. также, например: Obolensky D.
1) Byzantium and the Slavs. New York, 1994. P. 75—107; 2) The Byzan-
tine Commonwealth: Eastern Europe, 500—1453. London, 1971. P. 353—
375; Senyk S. A History of the Church in Ukraine. Vol. 1. P. 314—326.
456
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
родов. Производство и потребление стали разнообразнее, а
культурные институты, хотя и были многим обязаны кня-
жескому покровительству, приобрели бблыпую независи-
мость. При Владимире Святославиче христианская культура
и идеологический императив исходили, в основном, из двор-
ца, при Ярославе их источник переместился в резиденцию
митрополита, а к концу XI в. они укоренились по всему
городу, в среде монахов и верхнего слоя городского населе-
ния. Иными словами, «обрусение» являлось не только куль-
турным феноменом, но частью развития общества в целом.
Этот переход с особенной полнотой проявился в развитии
местной письменности и литературы, а самым богатым и
многогранным плодом ее является сама «Повесть временных
лет», в том виде как она была составлена в начале 1110-х
гг. В противоположность выдержанному в едином стиле
ТРУДУ Илариона, материалы летописи поразительно разно-
родны, как будто составитель собрал в одну кучу все, что
смог найти, не слишком тревожась о логике построения и
о привлекательности конечного результата. Не было сделано
никакой попытки привести различные стили во взаимное со-
ответствие, придать им единообразие, или выдать компиля-
цию за авторское сочинение. Здесь теснятся скупо изложен-
ные факты и цветистые иносказания, рассказы о геройских
подвигах и сухие документы, свидетельства очевидцев и
общие места. Не заметно, чтобы автор ощущал меру или
пропорцию. После лишенного хронологии пересказа событий
от Всемирного Потопа до середины IX в. начинается пове-
ствование, построенное по погодному, а не по тематическому
принципу. При этом летопись, в своем калейдоскопическом
изобилии, гораздо богаче сведениями, чем стройное и четкое
изложение Илариона. Летопись хранит в себе такие слои и
фрагменты культуры, такое богатство точек зрения и пред-
ставлений, которые при более выдержанном литературном
построении могли бы пропасть или оказаться скрытыми.
Однако не надо представлять себе «Повесть временных
лет» какой-то тетрадью для черновых набросков, случай-
ным набором обрывочных сведений, попавшихся под руку
автору. У составителя был вполне определенный взгляд на
провиденциальную историю, определенные представления об
истории своей страны, и он был требователен к точности
фактов. Особенно характерно в этом отношении то, что он
использовал из византийского наследия.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
457
Во-первых, русские летописцы взяли у Византии осно-
вополагающий принцип линейности времени. Местная тра-
диция, скорее всего, считала время по периодам правления
или по поколениям. Современное латинское христианство
уже вело отсчет лет от Рождества Христова. Иларион вы-
делил типологическую и тематическую последовательность
событий, предопределенную Божественным провидением. В
Константинополе текущие события обычно датировались по
пятнадцати летнему циклу «индиктов», но в масштабах ми-
ровой истории византийцы вели непрерывный счет лет от
Сотворения мира. Как человек был сотворен в шестой день
творения, так и Бог вочеловечился в середине шестого ты-
сячелетия (на шестой космический «день»). При этом точ-
ные расчеты несколько варьировались. Согласно «Констан-
тинопольской эре», т. е. той версии летосчисления, которая
была принята на Руси, Сотворение мира приходилось на
год, соответствующий теперешнему 5508 г. до н. э.141 Он
и являлся исходной отметкой в исторической хронологии
у принявших православие восточных славян вплоть до цар-
ствования Петра Великого. Именно на этой шкале в начале
XII в. главный составитель «Повести временных лет» пы-
тался найти место для Руси. Но все-таки представления о
времени в летописи не совсем византийские, а скорее син-
тетические. Линейная шкала была взята извне, а повто-
ряющиеся временные циклы остались свои: у летописца
год обычно начинается в марте, тогда как византийский
год считался с начала сентября.
Чтобы найти место русов на шкале линейного времени,
составитель снова прибег к синтезу, тщательно сопоставив
два главных типа источников, имевшихся в его распоря-
жении. С одной стороны, это были местные династические
и военные предания, а с другой — та информация о Руси,
которую можно было извлечь из переводных византийских
нарративных и документальных источников. Насколько ему
удалось установить, те и другие источники пересекались
около середины четвертого столетия седьмого тысячелетия,
в правление императора Михаила III, а по-нашему — в се-
редине IX в. От этой точки он начал вести счет непре-
рывной череды лет и непрерывной последовательности по-
141 О различных системах летосчисления см.: Grumel V. La Chronolo-
gic. Paris, 1958.
458
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
колений династии. Как мы видели, это сочетание всемир-
ной хронологии с династическим преданием оказалось не
свободно от некоторых недостатков в деталях, но удиви-
тельно надежно в общих чертах.
Во-вторых, летописец поместил повествование о местной
истории в рамки заимствованной интерпретации. Например,
местное предание гласило, что князь Олег умер согласно
языческому пророчеству. Некий волхв предсказал, что Олег
погибнет по вине своего коня. Поэтому Олег убрал этого
коня с глаз долой. Но много лет спустя, когда конь пал,
князь посетил его останки и в знак презрения к пророчеству
поставил ногу на конский череп, из которого тут же вы-
ползла змея и нанесла Олегу смертельный укус. Эта история
озадачивала читателя, так как летописец-христианин в дру-
гих местах насмехался над язычеством и считал, что волхвы
неспособны предсказывать будущее. Он мог бы вообще от-
бросить легенду как сочиненную «невегласами» (так лето-
писец в других местах характеризует взгляды язычников),
но вместо того он привел длинную выдержку из переводной
византийской хроники Георгия Монаха, рассказывающую об
Аполлонии Тианском, специалисте по апотропеическим та-
лисманам. Выдержка объясняет, со ссылкой на непререкае-
мый авторитет отцов церкви, почему Бог иногда допускает,
чтобы сбылось языческое пророчество. Так местная легенда
при помощи византийского толкования входит в рассказ на
законных основаниях, а не замененяется им. И в то же
время заимствованный источник незаметно перекликается с
местными реалиями.142
В-третьих, в переводных источниках составитель нахо-
дил христианские обоснования для политики местной ди-
настии. Нечто подобное пытался делать и Иларион, но он
оперировал макроисторическими абстракциями, в то время
как наш летописец снова старался придать законность со-
временной ему политической культуре и найти для нее
нравственную основу. Летопись начинается с рассказа о
разделении земель между сыновьями Ноя после Потопа:
Сим получил восток, Хам — юг, а Иафет — север и запад.
Поэтому русы принадлежали к «доле» Иафета и происхо-
142 ПВЛ. Т. 1. С. 29—31; см.: Franklin S. The Reception of Byzantine
Culture by the Slavs // The Seventeenth International Byzantine Congress:
Major Papers. New Rochelle; New York, 1986. P. 386—392.
КНЯЗЬ И ГОРОД (ок. 1070—ок. 1120)
459
дили от населявших ее народов. Это средневековый штамп.
Но рассказывая о сыновьях Ноя, летописец замечает, что
они якобы поклялись отцу «не преступати никому же в
жребий братень».143 В этом было оправдание и для раздела
наследства, и для неприкосновенности отдельных частей от-
цовских владений: идеи, не имеющие ничего общего с Ви-
зантией, но крайне важные для складывающейся полити-
ческой культуры Руси. Как местный обычай наряжался в
христианские одежды (пример тому — крестоцелование,
сменившее клятву), так и привозной культуре придавались
местные формы. Обычай, принявший христианский облик,
сливался с христианством, обретавшим черты обычая.
В результате возникло нечто, глубинным замыслом и
исполнением обязанное Византии, но при этом вполне само-
бытное. «Повесть временных лет» составляет часть более
широкой картины, показывающей, что культура элиты по
форме и по содержанию постепенно утрачивает характер
чего-то искусственно насажденного и приобретает черты ор-
ганического синтеза трех течений, поначалу совершенно
раздельных, — скандинавского, византийского и славянско-
го. Вполне может быть, что этот синтез являлся дальней
целью правителей Руси со времен Владимира и что поли-
тика и культурные мероприятия князей поддерживали его
и способствовали его утверждению. Однако в конце концов
он воплотился в жизнь не как результат княжеской про-
паганды, а как продукт кипящего разнообразия города на
рубеже XI и XII вв.
Иларион писал так, как будто история уже закончи-
лась. Погодная форма изложения, принятая в летописи, по
своей природе является незавершенной (по крайней мере,
пока не кончится линейное время). Параметры были наме-
чены, завершается же летопись без помпезного финала. В
«Повести временных лет» летописцы рассказали историю
Киева и русов, но по мере приближения к концу эта ис-
тория начала неприятным образом рассеиваться. Культур-
ная интеграция — как династии, так и города — представ-
ляла собой важный противовес ускоряющемуся процессу со-
циального, экономического и политического рассеивания, с
которым мы сталкиваемся, углубляясь в XII столетие.
143
ПВЛ. Т. 1. С. 10.
ЧАСТЬ III
ВОЗВЫШЕНИЕ
УДЕЛЬНЫХ ЦЕНТРОВ
ГЛАВА IX
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ
(ок. ИЗО—ок. 1170)
«И грабиша за 2 дни весь град: подолье, и Гору, и манастыри, и
Софью, и Десятиньную Богородицю. И не бысть помилования никому же
ниоткуду же, церквамъ горящимъ, крестьяномъ убиваемомъ, другим вяже-
мымъ, жены ведоми быша въ плЪнъ, разлучаеми нужею от мужии своих,
младенци рыдаху, зряще материи своихъ. И взяша имЪнья множьство, и
церкви обнажиша иконами, и книгами, и ризами, и колоколы изнесоша...
И бысть в КиевЪ на всих человецехъ стенание, и туга, и скорбь неут’Ьши-
мая, и слезы непрЪстаньныя».1
Так описывает киевский летописец захват и разграбле-
ние своего города в начале марта 1169 г., причем не по-
ляками, не половцами, а коалицией дюжины русских кня-
зей-родичей, членов династии. Случай был беспрецедент-
ный, но не столь уж катастрофический. Для описания
бедствия летописец использует яркие клише, но это бедст-
вие не пробило большой бреши в процветании Киева. Пря-
мым следствием его стало восшествие переяславского князя
Глеба Юрьевича, внука Владимира Мономаха, на киевский
стол. В общем, вполне обычное дело, очередная переста-
новка сил в ближнем круге князей.
Однако в событии 1169 г. были две примечательные
особенности. Во-первых, союзники составляли удивительно
пеструю компанию, собранную из разбросанных далеко друг
от друга крупных и мелких княжеств. Возглавлял их не
сам Глеб, а его племянник. Он и привел войска из Суз-
даля, Ростова и Владимира-на-Клязьме — с северо-востока.
Его поддержали князья, сидевшие в Смоленске, Овруче,
Вышгороде, Новгороде Северском (в глубине Черниговской
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 545; о датировке этого события см.: Береж-
ков Н. Г. Хронология русского летописания. M., 1963. С. 180—181,
335—336; сравнение сведении об этом событии в разных источниках см.:
Pelenski J, The Sack of Kiev in 1169: Its Significance for the Succession
to Kievan Rus’//HUS. 1987. Vol. 11. P. 303—316.
464
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
земли) и Дорогобуже. Если посмотреть на это событие
сквозь призму Любечского договора, то список князей по-
кажется нелепым. Во-вторых, Глеб Юрьевич явно был
чужой креатурой и марионеткой. Дергал же за веревочки
его старший брат, суздальский князь Андрей (больше из-
вестный как Андрей Боголюбский — от названия его рези-
денции в Боголюбове). Именно Андрей собрал коалицию
под началом своего сына Мстислава. Тот же, будучи упол-
номочен отцом, «посади в Кыев'Ь стрыя своего Гл'Ьба». По-
ловецкие послы, приехавшие в Киев на переговоры, не со-
мневались, что Глеба «Богъ посадилъ и князь Андрей».2
Это был совсем новый поворот дел: в дни Святополка и
Мономаха князья с юга направляли своих младших родст-
венников княжить на северо-восток, а не наоборот.
Историки весьма решительны в оценках случившегося:
Андрей Боголюбский «ввел в русскую политическую жизнь
принцип византийского абсолютизма»,3 он ставил перед
собой цель «нейтрализовать Киев»,4 или «подчинить его
Владимиру-на-Клязьме».5 Чтобы сделать из киевского князя
своего «вассала»,6 он даже «перенес столицу из Киева на
северо-восток».7 Разграбление Киева в 1169 г. часто изоб-
ражают как симптом «распада Киевского государства», про-
ложившего путь «феодальной раздробленности».8 Как ми-
нимум, в нем видят признак «упадка» Киева.9
Современники, оценивавшие это событие, предлагали
объяснения другого рода. Почему был разграблен Киев?
«ГрЪхъ ради нашихъ», — отвечает киевский летописец. «За
гр'Ьхы ихъ», — поддерживает его летописец из Суздаля и до-
бавляет: «паче же за митрополичю неправду» в споре о пра-
вилах поста.10 Это, быть может, и правда, но она мало что
2 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 357; T. 2. Стб. 555.
3 Vernadsky G. Kievan Russia. New Haven, 1948. P. 220.
4 Hurwitz E. Prince Andrej Bogoljubskij: The Man and the Myth.
Firenze, 1980. P. 18. (Studia historica et philololgica. Vol. 12. Sectio
Slavica, t. 4).
5 Pelenski J. The Sack of Kiev in 1169. P. 315.
6 Лимонов Ю. А. Владимир о-Суздальская Русь. Л., 1987. С. 73.
7 Birnbaum Н. Aspects of the Slavic Middle Ages and Slavic Renais-
sance Culture. New York, 1991. P. 78, 90, 359.
8 Греков Б. Д. Киевская Русь. 4-е изд. М.; Л., 1944. С. 299—306.
9 См. обсуждение этой проблемы в кн.: Фроянов И. Я., Дворничен-
ко А. Ю. Города-государства Древней Руси. Л. 1988. С. 77—83, 237—238.
10 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 545; Т. 1. Стб. 354.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
465
объясняет. Ясно, что произошло изменение в структуре ди-
настии и в соотношении сил между землями. Однако эта
перемена была далеко не столь мрачной, как можно поду-
мать, прочитав панихиду киевского летописца или нраво-
учительные воздыхания его суздальского собрата. Не яви-
лась она причиной и столь глубокого потрясения основ,
как считают многие современные историки. XII столетие
было периодом непрерывной экономической, династической
и культурной экспансии. Исторические изменения порож-
дали новые конфликты, но под поверхностью, на которой
кипели семейные раздоры, продолжалось развитие и дости-
гались прочные успехи.
1. РАСШИРЕНИЕ СЕТИ ТОРГОВЫХ ПУТЕЙ И ПОСЕЛЕНИЙ
В «Повести временных лет» говорится: «...бЪ путь изъ
варягъ в греки».11 Летописец использовал единственное
число («путь») и прошедшее время («бЪ»). По его представ-
лениям, торговый путь, пересекавший страну с севера на юг,
служил ее становым хребтом, той осью, вдоль которой была
сосредоточена ее жизнь. Как мы видели, русов издавна ин-
тересовали и привлекали также пути на восток и на запад.
Об этом говорят многие факты — начиная с первых перехо-
дов от Балтийского моря к верховьям Волги, кончая стара-
ниями Владимира Святославича взять под свой контроль чер-
венские города (см. выше, с. 231). Во времена автора По-
вести внутридинастические разногласия, разрешившиеся на
Любечском съезде, были в известной степени вызваны обо-
стрением соперничества из-за потенциальных возможностей
северо-востока и юго-запада. Уже внимательно разведывались
второстепенные и периферийные пути, вдоль них вырастали
новые поселения. В течение XII в. они неуклонно утрачивали
свой второстепенный, периферийный характер, по мере того
как энергичные и находчивые купцы — и собственными си-
лами, и при поддержке княжеской верхушки — осваивали
все более густую сеть дорог, вдоль и поперек пересекавших
те земли, на которые династия рассчитывала распростра-
нить свою власть. В итоге экономический, политический,
геополитический и культурный облик земель русов претер-
11
ПВЛ. Т. 1. С. 11.
466
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
певал едва уловимые, но весьма важные изменения. Совер-
шим по ним небольшое путешествие, двигаясь по часовой
стрелке и начав с юга.
В 1168 г. киевский князь Мстислав Изяславич сокру-
шался по поводу разрушительных действий кочевников: «А
уже у нас и Гречьский путь изъотимають, и Солоный, и
Залозный». Князь призывал родичей вместе встать на за-
щиту «отець своихъ и д*Ёдъ своихъ пути».12 Два из трех
этих путей действительно существовали издавна. Путь
«Гречьский» по-прежнему шел в Константинополь через ни-
зовья Днепра и Черное море, а «Залозный» путь сначала
также шел по Днепру, а потом ответвлялся к югу — на
Крым и Азовское море.13 Конечно, вино на Руси никогда
не могло вытеснить пиво в роли повседневного напитка,
но в нем нуждались все те, кто приходил к причастию в
новые и новые церкви. Поэтому купцы, привозившие вино
из Крыма, стали достаточно многочисленными и даже по-
лучили общее название «залозников» — на манер того, как
были прозваны «гречниками» купцы, ходившие по «Гре-
ческому» пути.14 Залозники снабжали не только города
Среднего Поднепровья, они также привозили вино для
дальнейшей переправки его в другие места расселения
русов. Фрагменты амфор из Крыма и северного Причерно-
морья найдены далеко на северо-западе — в Гродно, Ново-
грудке, Волковыйске, и на севере — на Белоозере. Гречни-
ки тоже торговали вином, а также оливковым маслом и
другой сельскохозяйственной продукцией, в частности,
грецкими орехами и сухофруктами. Привозили они и пред-
меты роскоши — шелк, золотые кресты, серебряные чаши
и украшенные эмалью медальоны.
Днепр оставался главнейшей магистралью, ведущей на
юг. Если бы путь по нему оказался надолго перерезан, это,
конечно, причинило бы неудобства, но похоже, что в се-
редине XII в. торговля по Днепру процветала. Раскопки
на Великопотемкинском острове в устье Днепра показали,
12 ПСРЛ. T. 2. Стб. 538; Бережков Н. Г. Хронология русского ле-
тописания. С. 159—160.
13 См., например: Спицын А. Торговые пути Киевской Руси // Сб. ста-
тей, посвященных С. Ф. Платонову. СПб., 1911. С. 246—248; Дарке-
вич В. П. Международные связи // Древняя Русь: Город, замок, село /
Под ред. Б. А. Колчина. М., 1985. С. 387—411.
14 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 528, 541.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
467
что максимальную площадь — территорию около 4 гекта-
ров — находившееся там поселение занимало в XII—начале
XIII в., причем здесь были найдены многочисленные фраг-
менты амфор и поливной посуды.15 В тот же период воз-
никло множество славянских поселений вблизи Днепров-
ских порогов и в низовьях Днепра. Значительный объем
торговли и выраставшие вдоль торгового пути, как грибы,
славянские селения наводят на мысль о том, что главной
чертой отношений между южной Русью и степными кочев-
никами в середине XII в. были не разрушительные кон-
фликты, а относительная стабильность.
Это положение в значительной степени было достигнуто
силой оружия — в результате походов русских князей на
степняков в первые два десятилетия XII в. (см. выше,
с. 395), а затем поддерживалось дипломатическими средст-
вами и опиралось на общность интересов. Двое сыновей
Владимира Мономаха были женаты на половчанках. Но
самым надежным средством обеспечить безопасность было
постепенное создание своего рода буферной зоны, заселен-
ной самими же полуоседлыми кочевниками. По крайней
мере, с конца XI в., когда «торков» поселили возле спе-
циально возведенных укреплений Торческа, кочевые ското-
воды привлекались на службу в качестве пограничной стра-
жи. Эту роль брали на себя также многие племенные под-
разделения печенегов и берендеев («байандуры» восточных
источников, ранее входившие в огузский союз племен). Они
были сосредоточены в пойме реки Рось, где на пышных
лугах паслись их стада. Их становища отчасти взяли на
себя функцию прежних славянских укрепленных поселе-
ний, некоторые из которых были прежде сознательно бро-
шены. Хорошо вооруженные, многочисленные кочевники,
чья знать красовалась в шелковых головных уборах, в се-
ребряных украшениях, изготовленных мастерами русов, иг-
рали ключевую роль в охране правобережных подходов к
Киеву и в удержании половцев далеко от низовьев Днепра.
Они же могли выступать как разведчики и проводники,
охранявшие путешественников. Именно их присутствие
обеспечивало непрерывность и интенсивность торговли по
15 Возможно, именно это место в источниках именуется «Олешье».
См.: Сокулъский А Л. К локализации летописного Олешья // СА. 1980.
№ 1. С. 66—71, 73; см. также выше, с. 262.
468
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
реке и дало возможность развиться крупным неукреплен-
ным славянским поселениям. Примерно с середины XII в.
полукочевые приграничные племена, несшие ту или иную
службу по договору с киевскими князьями, получают
общее название «черных клобуков» (это перевод тюркского
названая «каракалпак»).1® К концу века значительная доля
«черных клобуков» приняла христианство.
Таким образом, кочевники в целом не составляли еди-
ной общности. Самые дальние из половецких племен, жив-
шие в основном в донских степях, были известны киевским
летописцам как «дикие половцы».16 17 «Дикость» их состояла
в том, что они были не слишком дружественны, но зато
и не представляли непосредственной угрозы для Киева.
Впрочем, они также регулярно привлекались в союзники
русами, в частности — их ближайшими соседями, черни-
говскими князьями. К началу XII в. Чернигов лишился
своего приморского оплота — Тмутаракани, и донские по-
ловцы завладели линиями коммуникаций с Азовским и
Черным морями. Мы помним, как в 1090-х гг. Владимир
Мономах и Святополк Киевский гневались на упрямство
своего родича, князя Олега Святославича Черниговского, не
желавшего разорвать союз с половцами.18 В период с 1128
по 1161 г. половцы примерно пятнадцать раз выступали в
поддержку потомков Олега.19 Для киевских летописцев их
готовность помогать черниговским князьям разумелась сама
собой. И все же выгоды от доступа к Нижнему Дону были
не столь велики, чтобы восполнить убытки от серьезных
помех на пути по Днепру, гораздо более прибыльному. Эко-
номика Чернигова все еще сохраняла тесную связь с эко-
номикой Киева, и южные князья по-прежнему оставались
в рамках «совместного предприятия», которое не могли
разрушить никакие гонки за положение или верховенство
отдельных личностей. Не в интересах Чернигова было до-
пустить, чтобы «дикие половцы» стали слишком дерзки, и
16 Плетнева С. А. Кочевники средневековья: Поиски исторических
закономерностей. М., 1982. С. 63.
17 Плетнева С. А. Донские половцы // «Слово о полку Игоревен и
его время / Под ред. Б. А. Рыбакова. М., 1985. С. 249—281.
1° ПВЛ. Т. 1. С. 148—149; см. также выше, с. 393.
19 Плетнева С, А Печенеги, торки и половцы в южнорусских сте-
пях //МИА. 1958. Т. 62. С. 222.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
469
поэтому в 1168 г. князь Черниговский, в виде исключе-
ния, внял призыву своих киевских родичей.
Каковы бы ни были договоры и союзы, половцы все
равно образовывали барьер, иногда причинявший Руси
сильные неудобства, особенно обострившиеся с потерей Тму-
таракани. Поэтому князья русов искали другие пути, в
обход кочевников, и стремились развивать альтернативные
рынки. Помимо пути «из варяг в греки» и «Залозного»
пути, Мстислав Изяславич упомянул о важности ♦Соляно-
го» пути, который вел на запад — к Галичу и в предгорья
Карпат. Соль, служившая для сохранения мяса и рыбы,
была необходима для крупных населенных центров, жите-
лям которых не так уж просто было охотиться долгими
суровыми зимами. Когда прекращалось поступление соли
из западных земель, как то случилось во время династи-
ческих конфликтов конца 1090-х гг., могло вызвать на ки-
евских рынках и среди жителей города весьма взрывоопас-
ную реакцию (см. выше, с. 412).
Контроль над поставкой соли никоим образом не являлся
единственной привлекательной чертой района в верховьях
Днестра и его притоков. Этот район был ценным и сам по
себе — плодородный, удаленный от степи, довольно густона-
селенный. Славяне издавна селились в междуречье Днестра
и Прута, а в XI в. их поселений стало больше, и они за-
метно расширились. Впрочем, важность этого района опре-
делялась прежде всего тем, что здесь густо переплетались
торговые пути. Расположенные здесь селения снабжали
Среднее Поднепровье необходимой продукцией, а по доро-
гам, шедшим через них, везли дорогие товары из более да-
леких краев: из низовьев Дуная, из Византии, через Пере-
мышль, червенские города — на Балтику, а с рынков Кра-
кова, Праги и Среднего Дуная — вглубь русских земель.
Регенсбург — база купцов, известных как «рузарии», за-
падноевропейский центр меховой торговли, был связан с
Русью особенно тесно. В 1179 г. некто Хартвич, прожи-
вавший «в городе Киеве», распорядился передать в регенс-
бургский монастырь Св. Эммерама восемнадцать фунтов се-
ребра, которые ему причитались от киевских должников.20
20 Die Traditionen des Hochstifts Regensburg und des Klosters S. Em-
meram / Hrg. J. Widemann // Quellen und Егбгterungen zur bayerischen
Geschichte. 1942. N. F. Bd 8. S. 459.
470
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Дальше вниз по течению Дуная действовал свод установ-
лений герцога Штирии Оттокара V (1129—1164), подтверж-
денный его сыном в 1191 г. и гласивший, что с повозок,
следующих в «Рузию» и обратно, следует взимать по 16
денариев, а задерживать их нельзя.21 Об отдельных купцах
из земли русов, привозивших свои товары на повозке и
на «одной лошади», идет речь в грамоте 1198 г., данной
венгерским королем Имре монастырю в Эстергоме: они, как
и те, «кто привозит драгоценные меха», должны были пла-
тить половину марки в виде таможенной пошлины.22 Указ
короля Казимира Справедливого 1176 г. жалует право на
тринадцать возов соли с Сандомирской таможни, «когда
они прибудут из Руси».23
Однолошадные купцы и караваны повозок, отправляв-
шиеся на рынки венгров, чехов, поляков и германцев, не
испытывали особенной нужды в протекции со стороны
князя. Поэтому их деятельность не привлекала внимания
местных летописцев, пока она не начинала задевать инте-
ресы самого князя. Поэтому мы узнаем о таких купцах
преимущественно из латинских источников. Эти купцы, в
сотрудничестве с жителями селений, расположенных между
Днестром, истоками Западного Буга и правыми притоками
Припяти, умели наладить дело. Приезжая туда, князья на-
ходили, что местная и транзитная торговля идет полным
ходом, хотя и сами князья способствовали концентрации
богатства. В частности, с конца X в. через эти районы в
Среднее Поднепровье шло германское серебро — сначала в
виде денариев, а с начала XII в. в виде слитков. Но толь-
ко к середине XII в. значительное число находящихся
здесь селений выросло в сравнительно крупные города, об-
ладавшие достаточной покупательной способностью и фис-
кальными возможностями, чтобы удерживать часть прохо-
дящих через них ценностей. Найденные при раскопках в
Дорогичине многочисленные свинцовые печати грубой ра-
боты говорят о том, что княжеские чиновники облагали
таможенным сбором купцов, въезжавших на их территорию
21 Archiv fQr Kunde dsterreichischen Geschichte / Hrg. A. Meiller.
Wien, 1853. Vol. 10. S. 92.
22 Codex diplomaticus Hungariae / Ed. G. Fejer. Budapest, 1841. Vol. 7.
N 76. P. 143.
23 Codex diplomaticus Poloniae I Ed. L. Rzyszczewski, A. Muczkowski.
Warszawa, 1847. Vol. 1. P. 12.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
471
и покидавших ее. С конца XII в. духовенство и зажиточ-
ные жители таких городов, как Теребовль, Плеснеск, Изя-
славль, покупали сделанные в Германии и Франции брон-
зовые сосуды для воды, подсвечники, кубки, колокола для
церквей.24
Представители младших ветвей династии сидели в Те-
ребовле на Серете, северном притоке Днестра, и в Пере-
мышле, стоявшем в верховьях Сана, уже с конца XI в.,
а в Звенигороде, расположенном к северо-востоку от совре-
менного Львова, —с 1120-х гг., но сам Галич в верхнем
течении Днестра стал постоянной княжеской резиденцей
только в 1140-х гг. Зато почти сразу же галицкий князь
Владимирко Володаревич, чьи отец и дядя присутствовали
на Любечском съезде в качестве беспокойных провинциаль-
ных родичей, вошел в число настоящих политических тя-
желовесов (или претендовавших на это положение). Галич,
расположенный на труднодоступном мысу, возвышающемся
над рекой на 70 метров, окруженный крепостным валом,
который охватывал площадь около 50 гектаров, долго оста-
вался единственным крупным городом по течению Днестра.
Достаточно многочисленные находки византийских серебря-
ных и медных монет по течению Днестра, а также амфор
в самом Галиче указывают на один из источников богат-
ства Владимирки. Князь занимал удобную позицию, чтобы
извлекать доходы от торговли с Нижним Дунаем и Визан-
тией и взять ее под свое покровительство.
Появление в Галиче такого амбициозного князя не оста-
лось незамеченным ни русами, ни их западными и южны-
ми соседями. Известно, что в 1144 г. Владимирко проявил
себя как «многоглаголивый» спорщик, возражая против
того, чтобы киевский князь Всеволод Ольгович посадил
своего сына на стол Владимира Волынского. В ответ ки-
евляне организовали крупный военный поход. Может быть,
Владимирку Галицкого и воспринимали лишь как наглого
провинциального выскочку, однако масштабы операции
против него показывают, что к его способностям устроить
крупную смуту относились вполне серьезно. К киевской ко-
алиции примыкала не только дюжина других князей, но
и вспомогательные силы половцев и поляков. И хотя Вла-
димирко призвал на помощь отряды венгерского короля
24
Куза А. В. Малые города Древней Руси. М., 1989. С. 128.
472
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Гезы, он не мог справиться с выставленным против него
войском. Сначала ему пришлось отступить из Теребовля в
Звенигород, а потом он капитулировал и был вынужден
выплатить киевскому князю внушительную сумму сереб-
ром.25
Мало того, что Владимирко навлек на себя негодование
и возмущение старших, главных князей Среднего Подне-
провья, он вызвал недовольство и обиду в собственном
тылу. И пока он бегал от киевской коалиции, галицкие
жители нашли себе другого князя в лице племянника Вла-
димирки, Ивана Ростиславича Звенигородского. Но Влади-
мирко сумел вернуть себе Галич, а Иван бежал к югу, на
Дунай, откуда перебрался в Киев. Свыше десяти лет Иван
Ростиславич непрерывно донимал князя Галицкого: он
засел на Дунае и грабил галицкие торговые суда и рыба-
ков, пытался снова занять галицкий стол.26
Несмотря на все неприятности, Владимирко продолжал
быстро идти вверх. К концу 1140-х гг., когда в Киеве
появился очередной князь Изяслав Мстиславич (см. ниже,
с. 496), Владимирко обзавелся новыми, более высокопо-
ставленными и многочисленными союзниками. Среди рус-
ских князей он нашел друга в лице Юрия Суздальского,
могущественного врага Киева на северо-востоке. Для защи-
ты же своих интересов на Дунае он выбрал в покровители
византийского императора Мануила I, в отношениях кото-
рого с Киевом тогда наметились трения, отврегнув не
слишком действенную помощь врага Мануила, короля
Гезы II Венгерского, который, к тому же, был женат на
представительнице киевского княжеского рода. В 1149 г.
Владимирко подошел к воротам Киева, помогая (с времен-
ным успехом) своему суздальскому союзнику в его притя-
заниях на киевский престол. В это же время византийский
хронист с одобрением писал, что князь принял на себя
какого-то рода обязательства перед империей.27 Одновремен-
но его город стал центром новой епархии. Словом, князь
25 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 316 (1400 гривен); Т. 1. Стб. 312 (1200 гривен).
Эти два описания несколько расходятся в деталях.
2® ПСРЛ. Т. 2. Стб. 316; Т. 1. Стб. 312.
27 «Hypospondos». См.: loannis Cinnami Epitome rerum / Ed. A. Mei-
neke. Bonn, 1836. P. 115; пер. Бибиков M. В. Византийские историчес-
кие сочинения: Византийский историк Иоанн Киннам о Руси и народах
Восточной Европы. М., 1997. С. 62.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170) 473
Галицкий многого добился за короткое время. Его провин-
циальный городок на пересечении дорог занял положение
признанного областного центра, чья зона коммерческих и
политических интересов не совпадала со среднеднепровской,
хотя и была с ней связана.
С крайнего юго-запада направимся к северу, двигаясь
через Владимир Волынский и червенские города (князья
которых все сильнее завидовали успехам Галича), вниз по
Висле и Неману — к Балтике. Товары русского производ-
ства — шиферные пряслица, поливные писанки, различные
виды колец — были обнаружены в прибрежных районах со-
временной Польши — в Щецине, и в Швеции — в Лунде
и Сигтуне. Предметы эти не из ценных, и торговали ими
сравнительно мелкие купцы из ближайших русских земель.
То же самое можно сказать о некоторых товарах, посту-
павших в обратном направлении — с балтийских берегов на
Русь (например, янтарь и, возможно, ткани). В Сигтуне
образовалась русская община, у которой была каменная
церковь Св. Николая, а на острове Готланд находился рус-
ский торговый двор. Первые упоминания о них относятся
к XII в. В 1159 г. герцог Саксонский, Генрих Лев, придал
новый стимул развитию коммерции на Балтике, восстано-
вив роль Любека как центра торговли. Как сообщают ис-
точники, он направил послов «в северные государства — в
Данию, Швецию, Норвегию и Русию, предлагая им мир и
свободный доступ в его город».28 Но в перевозках товаров
и в организации растущего торгового обмена ведущее место
заняли купцы из Скандинавии и северогерманских городов.
На Руси их привлекал такой ценный товар, как меха, ко-
торыми изобиловали ее северные земли.
Городом, лучше всего расположенным, чтобы извлекать
прибыль из растущего спроса на меха в Западной Европе,
был Новгород. В отличие от областей плодородного и более
густонаселенного юга, земли Новгорода не были усыпаны
подчиненными ему городскими поселениями. Его по-преж-
нему окружали обширные леса и болота, как то было с
Городищем в IX—X вв. К северу от Новгорода простира-
лись места, богатые пушным зверем, и, по мере расшире-
28 Helmold von Bosau. Chronica Slavorum / Ed. B. Schmeidler;
tr. H. Stoob. Berlin, 1963. Vol. 1. Ch. 86. P. 304—305. (Ausgewahlte
Quellen zur Deutschen Geschichte des Mittelalters. Bd 19).
474
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ния западноевропейского рынка на пушнину, новгородцы
могли увеличивать свои охотничьи угодья, не встречая се-
рьезной конкуренции со стороны местного населения. Они
ставили фактории по бассейну Онежского озера, вдоль Се-
верной Двины и ее притоков, заходя все дальше в поисках
самых высококачественных мехов — соболя, горностая,
песца.
В «Повести временных лет» приводится рассказ, кажет-
ся, со слов новгородца по имени Гюрята Рогович, который
послал «отрокъ свой в Печору, люди, иже суть дань дающе
Новугороду», а оттуда — в Югорскую землю, соседнюю с
«Самоядью на полунощных странах». Путешествие привело
посланца Гюряты к северу от Полярного круга, в тундру
между рекой Печорой и нынешней Воркутой, т. е. почти
на границу Сибири. Но тут отважный путешественник
услыхал о народе, живущем еще дальше и заключенном в
горах, которые «заидуче в луку моря, им же высота ако
до небесе». Этот злосчастный народ отчаянно пытался про-
рубить себе выход наружу сквозь гору и для этого нуж-
дался в железе, поэтому «аще кто дасть имъ ножь ли, ли
секиру, и они дають скорою противу. Есть же путь до
горъ гЬхъ непроходим пропастьми, снегом и лгёсом». Лето-
писец считал этих людей народом, заключенным в горах
Александром Македонским, как о том рассказывает «Апока-
липсис» Псевдо-Мефодия Патарского.29 В рассказе Гюряты
заметны сказочные преувеличения, но в целом он свиде-
тельствует о том, что к началу XII в. новгородцы знали
о существовании Уральских гор и Северного Ледовитого
океана и всегды были готовы заняться меновой торговлей
(см. карту 10).
Малочисленные народы дальнего севера не представляли
серьезной угрозы, так что новгородцам, отправлявшимся за
мехами, не надо было собираться большими вооруженными
отрядами. Возможно, они действительно выменивали меха
на топоры и ножи. К началу XII в. — время, к которому
относится рассказ Гюряты Роговича — восходят первые на-
дежные сведения о существовании специализированных ре-
месленных мастерских в Новгороде, а начиная с 1120-х—
1130-х гг. в них зафиксирован быстрый рост производства,
имевший место одновременно с переходом к более дешевым
29
ПВЛ. Т. 1. С. 167—168.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
475
и простым методам изготовления, в частности, лезвий для
ножей, топоров и ножниц. Чтобы получать меха из своих
северных пределов, Новгород не зависел от поставок про-
дукции из других центров Руси. Он был самодостаточен,
опираясь на собственные ремесла и торговые пути. Вывозя
приобретенные таким образом меха, он снабжал ими рынки
Западной Европы. Цепь селений и волоков соединяла город
с Финским заливом, и присутствие в Новгороде западных
купцов было привычным делом. Появились даже постоян-
ные нормы, регулирующие порядок возмещения взаимного
ущерба между гостями с запада и новгородцами, и такие
же — в отношении новгородцев, пребывающих в чужих
краях. Эти правила отразились в договоре, заключенном в
начале 1190-х гг. через посла, с купцами германских го-
родов, жителями Готланда и «съ всемь латиньскымь язы-
комь».30
Но если Новгород мог самостоятельно осуществлять тор-
говлю мехами, то обеспечить всем необходимым свое расту-
щее население он не мог. Каждые четыре-пять лет город
страдал от более или менее значительных неурожаев. Здесь
уместно вспомнить письмо на бересте, которое написал Гюр-
гий, приглашая родителей переехать из Новгорода в Смо-
ленск или в Киев, где хлеб дешев.31 Другой потенциальный
источник зерна, но также и возможный соперник в поставке
мехов, возник на востоке от Новгорода, в районе верховий
Волги. Эта территория, заселенная в основном финно-угор-
скими племенами, издавна привлекала славянских пересе-
ленцев с юга и с запада, так что возникал своего рода
встречный поток по отношению к тем переселениям, кото-
рые производил Владимир Святославич (см. выше, с. 250,
259). Однако массовый характер миграция славян в бассей-
ны Волги и Оки приобрела в XI—XII вв. Новых поселенцев
влекла сюда отчасти торговля мехами (в некоторых захоро-
нениях найдены позолоченные и посеребренные бусины и
денарии), но в основном они жили землепашеством, ското-
водством, рыболовством и охотой. Соответственно, интерес
князей к этому району был не столь пристальным, как, ска-
30 ГВНП. № 28; В. Л. Янин датирует этот договор 1191 — 1192 гг.
(Янин В. Л. Новгородские акты XII—XV вв.: Хронологический коммен-
тарий. М., 1991. С. 81—82).
31 НГБ. № 424; см. также выше, с. 408.
476
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
жем, к червенским городам. Но с ростом населения увели-
чивался потенциальный объем податей, династия станови-
лась все многочисленнее, ее все сильнее манили самые бо-
гатые источники мехов, поэтому южные князья приступили
к упрочению своей власти в «Залесской земле*. Их споры
о границах между владениями на северо-востоке были в
числе тех династических разногласий, которые привели к
созыву Любечского съезда в 1097 г. (см. выше, с. 386—
387). В первой половине XII в. северо-восток начал приоб-
ретать самостоятельное значение как место расширяющейся
торговли, как район, где установился более прочный поли-
тический режим, чем тот, что существовал здесь прежде при
русах или при ком-то другом.
Одна причина коммерческого развития северо-востока
заключалась в наличии доступа к источникам пушнины, а
другая — в освоении рынков на востоке, через Среднее По-
волжье. Населявшие Среднее Поволжье болгары являлись
как выгодными партнерами, так и препятствием для тор-
говли русов. Торговля болгар с богатыми каспийскими и
закаспийскими рынками продолжалась несмотря на то, что
иссяк приток серебра, а в мусульманской Средней Азии
происходили серьезные политические потрясения. Арабский
автор Абу Хамид, посетивший Булгар в 1135—1136 гг., и
снова — в 1150—1151 гг., сообщал, что люди, живущие в
одном месяце пути к северу, платят дань болгарам, и рас-
сказывал о «немой торговле*, которую вели купцы с теми,
кто жил еще дальше на севере, в «земле тьмы».32 Подобно
Гюряте Роговичу, Абу Хамид описал обмен мехов на ме-
таллические лезвия (хотя в его изложении эти лезвия пре-
вратились в мечи и гарпуны, специально приспособленные
для нужд северян). По словам Абу Хамида, эта торговля
приносила «огромную прибыль».33
Защищая собственную торговлю северными мехами,
волжские болгары не собирались предоставить русам право
свободно плавать вниз по Волге вплоть до Каспия, как не
позволяли они и купцам с юга свободно подниматься вверх
32 Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную
Европу (1113—1153 гг.) / Пер. и комм. О. Г. Большакова, А. Л. Мон-
гайта. М., 1971. С. 32; Martin J, Treasure of the Land of Darkness: The
Fur Trade and Its Significance for Medieval Russia. Cambridge, 1986.
P. 21—22.
33 Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати... С. 33.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
477
по течению. Ведь они могли извлекать выгоду как посред-
ники из торговли в обоих направлениях, а русские товары
в XII—начале XIII вв. шли на юг в очень больших коли-
чествах. Однако контроль над транзитом не заменял бол-
гарам прямого доступа в «землю тьмы*, к богатому источ-
нику мехов и дани. В этом они выступали прямыми кон-
курентами русов, так как охотничьи угодья к северу от
Ростова и Суздаля граничили с путями болгарских купцов
и сборщиков дани, проходившими по таким рекам, как
Унжа и Юг. Болгары и русские поселенцы и торговцы
могли до известной степени извлекать выгоду из взаимного
соседства, но ни одна из сторон не чувствовала себя рядом
с другой в полной безопасности.34
Взаимоотношения северо-восточной Руси с Новгородом
тоже отличались двойственностью. Довольно плодородные
пахотные земли водораздела Волги и Клязьмы являлись
для Новгорода потенциальным источником зерна, а также
путем, по которому поступали с Востока предметы роско-
ши. Для северо-восточной Руси Новгород служил ближай-
шим источником серебра. Но новгородцы, подобно болга-
рам, не могли безоговорочно приветствовать установление
прочной политической структуры в верхнем течении Волги,
так как она угрожала их прямому доступу на рынки Бул-
гара, а к тому же несла ущерб их безусловной монополии
на северную пушнину. К началу XII в. новгородцы учре-
дили свои фактории на север от Ростова, по реке Сухоне,
в тех местах, которые предприимчивые купцы с верховьев
Волги облюбовали для себя. Форпосты и фактории, кон-»
тролируемые разными политическими силами, задевали ин-
тересы друг друга, их конкуренция приводила к трениям
и конфликтам. Точка зрения Новгорода на эту ситуацию
отражена в жалобе, помещенной в рассказе летописи о со-
бытиях 1148 г., где говорится, что князь Ростовский «оби-
дить мой Новгородъ*, что он «дани от них [новгородцев]
отоималъ» и «на путех имъ пакости д'Ьеть*.35 Такие жа-
лобы становилась все более обоснованными по мере того,
как усиливались северо-восточные князья. В 1159 г. князь
34 Сведения о коммерческих связях Руси с волжскими болгарами в
XII—XIII вв. рассмотрены в кн.: Полубояринова М. Д, Русь и Волжская
Болгария в X—XV вв. М., 1993. С. 89, 98—101, 106—108, 115—116, 119.
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 367; Martin J. Treasure of the Land of Dark-
ness... P. 120.
478
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Андрей Боголюбский — тот самый, что стоял за нападением
на Киев в 1169 г., будто бы заявил: «Ведомо буди, хочю
искати Новагорода и добромъ и лихомъ».36
Таким образом, князья играли в ростовских и суздаль-
ских землях важнейшую роль защитников как от болгар,
так и от новгородцев. Типичным для них занятием в се-
редине XII в. было строительство крепостей и укрепленных
форпостов вокруг центральных княжеских владений и на
концах проходивших через эти владения торговых путей.
Дипломатические и военные столкновения с Новгородом
были предметом постоянной заботы, а победы над болгара-
ми прославлялись в летописи, панегириках, отмечались пу-
бличными праздниками и созданием памятных сооружений
(см. ниже, с. 513—514). На северо-востоке, как раньше на
юге, организация и охрана торговых путей и путей для
сбора дани способствовала укреплению и развитию управ-
ляемого князем государственного образования. Укрепленные
центры, наличие которых способствовало развитию обмена,
разрастались в крупные городские поселения с собственным
ремесленным производством, а к концу XII в. новый, на-
рочито великолепной княжеский город, Владимир-на-Клязь-
ме, уже манил к себе не только болгар и русов, но также
византийских, еврейских и западноевропейских купцов.
Турне по бывшим окраинам земли русов почти завер-
шено, но чтобы преодолеть последний их сегмент, придется
делать выбор. Традиционный путь от торговой оси между
севером и востоком, повел бы нас к западу (или к югу,
если отправиться из Новгорода), в верховья Днепра, а от-
туда обратно в Киев. Двигаясь более прямым и коротким
путем, пришлось бы пересечь землю вятичей, славившихся
своей недружелюбностью (см. выше, с. 263, 387). На обоих
путях купцу предстояло преодолеть препятствия, в первом
случае они были созданы природой, во втором — людьми.
Мы последуем за большинством купцов и изберем тот путь,
что безопаснее.
Развитие торговли не могло уничтожить крупного фи-
зического барьера — водораздела между северной и южной
речными системами. Путешественник, двигавшийся из Нов-
города или от верховьев Волги к верховьям Днепра, по-
36 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 509; Бережков Н. Г. Хронология русского ле-
тописания. С. 171—172, 332—333.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
479
прежнему должен был останавливаться у волоков, где его
ладьи переставлялись на катки из бревен. Это было очень
серьезное препятствие. Одним из показателей его значимос-
ти служит тот факт, что на севере и на юге упорно ис-
пользовали разные меры веса (см. выше, с. 410). Но не-
удобства путешественника оборачивались выгодой для по-
средника, и больше всех от оживления торговли в XII в.
выиграл Смоленск. Как мы видели, Гнездово (т. е. старый
Смоленск) выросло отчасти как станция обслуживания,
контрольный пункт и центр, где ремонтировались ладьи
тех купцов с севера, которые добирались волоком до Дне-
пра (см. выше, с. 150—153, 188—191). С конца XI в. ки-
лометрах в десяти к востоку от Гнездова начинает расти
новый город, который постепенно оттянул к себе всю де-
ловую активность и воспользовался даже именем прежнего
города. Значительное число новых поселений и городов —
свыше двадцати — появилось вдоль рек в районе между
Верхним Поднепровьем, Ловатью и верховьями Волги. Мно-
гие из них за какую-то мзду облегчали трудности транзит-
ному путнику, и все они передавали определенную долю
дохода в Смоленск.
О множестве приносивших доход волоков можно судить
по грамоте, данной Смоленской епископии в 1136 г., в
которой перечислены суммы, причитающиеся с отдаленных
территорий. Значительно превосходила другие сумма, пола-
гавшаяся с города Вержавска с окрестностями, где верхо-
вья Днепра близко смыкаются с притоками Западной
Двины — 1030 гривен. Следующая по величине сумма, 400
гривен, приходилась с Торопца, также стоявшего у важного
волока; у волоков находились почти все из остальных семи
пунктов, плативших по 100 гривен и более.37 Судя по дан-
ным грамоты, в 1136 г. самыми доходными были волоки,
обслуживавшие старый путь «из варяг в греки», по кото-
рому по-прежнему шли меха и серебро в обмен на посту-
павшие с юга изделия массового спроса и предметы рос-
37 Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX—XIII вв. М., 1980. С. 44—
46 и рис. 2 и 5; издание грамоты см.: ЗДР. С. 212—223; Kaiser D. Н.
The Laws of Rus’ — Tenth to Fifteenth Centuries. Salt Lake City, 1992.
P. 51—55. (The Laws of Russia. Series I: Medieval Russia. Vol. 1);
Янин В. Л. Заметки о комплексе документов Смоленской епископии
XII века // Отечественная история. 1994. № 6. С. 110—113; см. также
выше, с. 336.
480
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
коши, а иногда и зерно. Впрочем, два волока вели к Волге,
и лаконичный пункт грамоты, упоминающий «Суждали За-
лесскую дань», свидетельствует об интересах князя на се-
веро-востоке. В целом список данников в Смоленской гра-
моте является показателем усиленного перемещения това-
ров и людей между двумя речными системами (см.
карту 9).
Рост богатства Смоленска повысил и его политический
статус. В XI в. на смоленском столе время от времени
сидел кто-то из членов княжеского рода, но чаще всего он
являлся источников дополнительных доходов для южного
Переяславля. Примерно с 1125 г. Смоленск стал постоян-
ной резиденцией князя, чье влияние постоянно возрастало.
Князь принялся приводить город в достойный вид. Был
возведен земляной оборонительный вал, огородивший тер-
риторию в 90 гектаров — одну из самых обширных среди
русских укрепленных городов.38 Составление уставной гра-
моты 1136 г. было связано с учреждением в Смоленске
епископии. Процветало строительство. Такие явные усилия
подтвердить высокий статус города можно объяснить лишь
инициативой князя, но поразительно быстрый его рост в
конечном итоге был следствием растущего спроса на услуги
лодочников, грузчиков и ремесленников в этом узловом
пункте межрегиональной торговли.
Смоленск, как и Галич, извлекал выгоду из своего рас-
положения в зоне пересечения нескольких торговых путей.
Но достичь некоторых пунктов можно было и другими
маршрутами. В частности, путешествующие между северо-
востоком Руси, с одной стороны, и Средним Поднепровьем
или Черным морем, с другой стороны, могли бы, по идее,
предпочесть более прямой путь через покрытые лесами
земли вятичей, находящиеся между верховьями Оки и вер-
ховьями Клязьмы. Но трудность состояла в том, что вя-
тичи отчаянно сопротивлялись включению их в сеть пла-
тельщиков дани и заселению их земель подданными ди-
настии. У вятичей было свое собственное политическое
образование и своя правящая верхушка, они могли укры-
ваться в крепостях, построенных на мысах (в летописях
они называются «городами»), а об их готовности к обороне
38 Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. Древний Смоленск // СА. 1979.
№ 1. С. 85.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
481
говорит множество острых наконечников стрел и копий,
найденных при раскопках некоторых поселений. Для Мо-
номаха путешествие «сквозЪ вятичЪ» было деянием, кото-
рым можно было гордиться. Для составителей «Повести вре-
менных лет» вятичи, сравнительно с другими славянскими
племенами, все еще оставались заблудшими овцами, они дер-
жались старых и дурных обычаев, например, многоженства,
«и ньпгЁ» сжигали покойников, «не в'Ьдуще закона Божия,
но творяще сами собЪ законъ».39
Впрочем, и вятичи бывали непрочь торговать и зани-
маться обменом. В верховьях Оки они так успешно торго-
вали с востоком, что это позволяло им платить дань ха-
зарам серебром (см. выше, с. 119). Когда правители русов
снова стали проявлять интерес к району Верхней Волги,
приходившим туда князьям и миссионерам, возможно, дей-
ствительно следовало опасаться вятичей, зато караваны
купцов и торговцев безделушками вятичи встречали куда
лучше. Многие города вятичей выросли, на расстоянии
приблизительно одного дня пути друг от друга, вдоль су-
хопутного маршрута, связывающего Киев и Ростов. Неко-
торые из них лежали на пересечении дороги с небольшими
речками, по именам которых и были названы сами горо-
да — Серенек на реке Серене, Таруса, Москва. Последняя
возникла как укрепленное селение на мысу в конце XI
столетия и, как представляется, с самого начала участво-
вала в торговле с землями Днепра. В результате проведен-
ных здесь раскопок уже на самом древнем уровне были
найдены шиферные пряслица, бусины, свинцовая гирька от
весов; начиная со следующего уровня, относящегося к
XII в., количество и разнообразие находок, происходящих
с юга, неуклонно растет: поливная керамика, кубки из
желтого стекла, стеклянные браслеты, черепки амфор.40
Города в XI в. возникали по инициативе самих вяти-
чей. Наступление русов в течение XII в. шло с двух сто-
рон — с юга, под началом черниговских князей, и с севе-
ро-востока, под началом князей Ростова и Суздаля. Князей
по-прежнему интересовала, главным образом, дань: им
39 ПВЛ. Т. 1. С. 15, 158; ср. выше, с. 263.
40 Рабинович М. Г. О возрасте и первоначальной территории Мос-
квы//Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 25—26; Николь-
ская Т. Н. Земля вятичей: К истории населения бассейна верхней и сред-
ней Оки в IX—ХШ вв. М., 1981. С. 134.
482
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
нужны были «челядь ли товары», если воспользоваться вы-
ражением из рассказа летописи о переговорах 1146 г., ко-
торые касались раздела районов для сбора податей/1 На-
селение земли вятичей постоянно росло, отчасти за счет
переселенцев из районов, находившихся под более прямым
контролем князя, а леса вятичей были еще одним ценным
источником самого ходового товара с севера — пушнины.
Вятичи же, со своей стороны, все больше привыкали к
привозным товарам повседневного пользования и к экзоти-
ческим предметам роскоши. Шелк и золотые браслеты из
Византии и Средней Азии, сходные с теми, что находят в
захоронениях на северо-востоке и в Среднем Поднепровье,
встречаются в районе Москвы даже в сельских погребени-
ях. Значит, и здесь преимущества, приносимые обслуж-
иванием торговых путей, понемногу ослабляли сопротивле-
ние местных жителей появлению князей-колонизаторов,
ищущих новые источники дани. К середине XII в. черни-
говский князь уже мог разъезжать по земле вятичей без
былых опасений.41 42 Династия князей черниговских даже ста-
вила своих наместников в таких городах, как Брянск и
Мценск, а в 1147 г. князь Юрий Суздальский устроил
«об'Ёдъ си лень» в Москве для своего черниговского родича
и соперника.43 Земля вятичей, по крайней мере частично,
прекратила быть территорией, куда посторонним вход был
заказан.
От вятичей можно двигаться через Чернигов назад в
Киев, а можно спуститься по Дону к Азовскому и Черному
морю: так или иначе, круг завершается. Мы видели, что
по всей окружности земли русов развиваются старые и по-
являются новые экономические центры, новые зоны актив-
ной торговой деятельности, по мере того как все более
широкие территории и все более многочисленное население
втягивались в функционирование усложняющейся и при-
быльной сети, обеспечивающей сбор дани и обмены. Тра-
диционные центры, такие как Киев и Новгород, процвета-
ли, вырастали новые города, но особенно заметно (как
видно на примере земель Смоленска и вятичей) увеличи-
41 ПСРЛ. т. 2. Стб. 337.
42 О путешествии Святослава Ольговича см.: Никольская Т. Н. Земля
вятичей. С. 120—146.
43 ПСРЛ. T. 2. Стб. 339—340, 342.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
483
вилось число небольших укрепленных поселений площадью
в 0,5—2,5 гектара. Раскопки выявили около 50 таких го-
родков, появившихся в период до 1150-х гг., и около 80 —
на рубеже следующего столетия, тогда как другие разрос-
лись в более крупные города.44 У князей-соперников из
Среднего Поднепровья появлялись новые конкуренты на
новых местах.
Почти полная монополия Среднего Поднепровья была
разрушена. Впрочем, это не значит, — как нередко предпо-
лагают и утверждают, — что само оно обеднело. Подъем об-
ластных центров не был ни результатом, ни причиной упад-
ка Киева. Путь по Днепру не утратил своего значения. Если
другие пути из Византии на север начали играть более за-
метную роль, как, например, путь к Галичу от Дуная или
из Приазовья по Дону, то не потому, что половцы перере-
зали доступ в Киев (это было не так), и не потому, что
византийцы уступили Черное море итальянцам — император
Мануил I сделал все, чтобы лишить генуэзцев прямого до-
ступа к торговле через Тмутаракань и области Rhosia на
Азовском море.45 Открытие и использование новых возмож-
ностей не означало конца старых. Можно было бы утверж-
дать, что сами успехи Киева заставили черноморских куп-
цов усерднее отыскивать другие торговые пути, потому что
многие товары, прежде поступавшие извне, теперь произво-
дились в самом Киеве и вывозились отсюда на север (см.
выше, с. 404—406). Беспокойство киевского князя в 1168 г.
могло быть вполне искренним, но не следует принимать его
за знак нависшей катастрофы. Экономика районов среднего
течения Днепра была достаточно гибкой и жизнеспособной,
чтобы устоять перед превратностями политики на границах,
а физическая угроза исходила из другого места: ведь не по-
ловцы разграбили Киев в 1169 г., да это разорение и не
привело к обеднению города.
Тем не менее с подъемом областных центров изменилось
соотношение сил. Каждый новый центр имел свои собст-
44 Куза А. В, Малые города Древней Руси. С. 63—64 и табл. 1 и
2 (см. карту 5).
45 lus Graecoromanum / Ed. I. Zepos, P. Zepos. Athens, 1931. Vol. 1.
P. 420; Noonan T. S. The Flourishing of Kiev’s International and Domestic
Trade, ca. 1100—ca. 1240 // Ukrainian Economic History: Interpretive Es-
says / Ed. I. S. Koropeckyj. Cambridge, Mass., 1991. P. 139—140, 143—
146.
484
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
венные четко выраженные локальные интересы и свою ори-
ентацию: так, для Ростова и Суздаля первостепенную важ-
ность имели их прочные позиции посредников между се-
верными звероловными угодьями (и Новгородом) и Средней
Волгой; Галич должен был налаживать равновесие в отно-
шениях с Венгрией и Византией, а насущные интересы
Чернигова касались как половцев, так и вятичей. Рост про-
исходил как через экспансию, так и через диффузию. Воз-
никавшее то тут, то там соперничество было неизбежно, а
иногда и необходимо. Но в то же время картина террито-
риального распределения природных ресурсов и производи-
мых товаров благоприятствовала высокому уровню коопе-
рации — между купцами, между местными населенными
пунктами и между теми, кто желал, чтобы их признали
в качестве правителей. Ни один город не контролировал
какую-либо из больших дорог в полной мере, так что чрез-
мерные дорожные пошлины никому не были выгодны.
Можно было обойти стороной даже Смоленск и Новгород.
Кроме того, как убедились вятичи, упорно держаться за
свою самодостаточность и находиться в изоляции оказыва-
лось, в конечном счете, невыгодно. Авторы берестяных гра-
мот явно были уверены в том, что путешествовать можно
легко и недорого.
Таким образом, быстро растущая и развивающаяся эко-
номика областей была обусловлена соединяющими их свя-
зями, но одновременно импульс к ее развитию исходил
снизу. Князья не располагали административным аппара-
том, чтобы контролировать всю экономическую деятель-
ность. Во всяком случае, в нескольких областях местная
экономическая активность развернулась до того, как там
прочно утвердился представитель правящей династии. Миг-
рация и рост населения стимулировали локальный обмен
и предпринимательство, легкие на подъем купцы открыва-
ли и развивали новые рынки, а на ключевых пунктах их
путей вырастали новые селения. Не слишком бдительный
контроль со стороны власти, наверное, способствовал успе-
хам дела, которое вели в мелких селениях «однолошадные»
торговцы, игравшие столь важную роль в создании богат-
ства земель на протяжении всего XII в. Когда же князья,
привлеченные возможностью получать новую дань, явля-
лись, чтобы снять сливки с доходов, им приходилось весь-
ма осторожно излагать свои притязания, чтобы не вызвать
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
485
отпора, который мог быть оскорбителен для их княжеского
достоинства. Впрочем, от князей был не один только вред:
они могли выступать и как катализатор экономического
развития. Например, на северо-востоке князья играли ре-
шающую роль как основатели и защитники городов. Они
не только защищали город и выполняли судебные функ-
ции, но и вкладывали часть своих доходов в такие начи-
нания, которые поощряли дальнейшее развитие местных
ремесел и местного рынка, например, в строительство, обес-
печивали спрос на предметы роскоши и культурные цен-
ности.
Конечно, князья не могли сидеть и ждать, пока плоды
сами упадут к ним в руки. Они должны были по-своему
проявлять не меньшую предприимчивость, чем странствую-
щие торговцы. Если внедрение в новые земли составляло
одну из княжеских забот, то другой были взаимоотношения
с родичами. Правящему роду непросто было приспособиться
к новой экономической географии, к подъему областной
экономики. Происходившие перемены отразились на мно-
гих сторонах жизни русов. Рассмотрим сначала политичес-
кую сторону дела.
2. РАЗРАСТАЮЩАЯСЯ СЕМЬЯ:
МНОГООБРАЗИЕ ДИНАСТИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ
Все более многочисленные члены династии пускались
по дорогам, появлялись в селах — они собирали дань, си-
дели с дружиной, возводили укрепления и церкви, завое-
вывали расположение местных жителей, внедряли свою
культуру, вздорили друг с другом. Их число все увеличи-
валось, так что оказались кстати и новые экономические
возможности, и новые вакансии для правителей. На всем
протяжении XI столетия на исторической арене действовало
немногим более двух дюжин князей правящего рода, при-
чем уже тогда их взаимоотношения выглядели достаточно
запутанными. От XII в. нам известно около двух сотен
князей. С ростом числа поколений, когда уменьшалась сте-
пень кровного родства, ветви клана начинали переплетаться
в результате браков, заключаемых между отдельными их
отпрысками. Летописи XII в. полны удручающе запутан-
ных историй об ожесточенных конфликтах между родными
486
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
и двоюродными братьями, дядьями и племянниками, кото-
рые без конца составляли коалиции то друг с другом, то
друг против друга. Летописи однако отражают лишь по-
верхностное впечатление, династия расправляла суставы и
потягивалась, приспосабливаясь к быстрому росту. Вот если
бы ей пришлось делить один и тот же пирог на все более
мелкие части, то потасовки из-за крошек были бы куда
более ожесточенными.
На протяжении 1110—1130-х гг., особенно при Влади-
мире Мономахе (1113—1125) и его старшем сыне Мстиславе
(1125—1132), подъем регионов, казалось, отражал значение
Киева и повышал его статус как сердца династии, той втул-
ки, спицы от которой тянулись к окраинам. В 1113 г. Мо-
номах или сам, или руками сыновей и внуков уже держал
под контролем Киев, Новгород, Переяславль, Смоленск, Рос-
тов и Суздаль. Скоро он лишил владений или подчинил себе
потомков своего старшего двоюродного брата Святополка —
сначала он завладел Туровом, а потом, в 1118 г., выгнал
сына Святополка, Ярослава, из Владимира Волынского, где
посадил одного из своих сыновей (по словам летописца, на
этом настаивали жители города).46 В 1119 г. Мономах про-
гнал из Минска Глеба Всеславича и поселил его и его семью
в Киеве.47 В ИЗО г. Мстислав убрал подальше строптивых
полоцких Всеславичей, выслав их в Византию. Чернигов-
ская ветвь династии со времен Любечского съезда проявляла
сговорчивость. В середине 1120-х гг. в ней произошел рас-
кол, и Мстиславу удалось заполучить Курск, натравив одну
часть рода на другую.48 Так к началу 1130-х гг. Монома-
ховичи — Мстислав с сыновьями и младшими братьями рас-
пространили свою власть на главные центры династии: от
Киева и Переяславля до Курска на юго-востке, до Ростова
и Суздаля на северо-востоке, до Новгорода на севере, на По-
лоцк, Минск и Смоленск в центре, до Турова и Владимира
Волынского на западе; черниговский же князь стал зятем
Мстислава. Эпоху Мономаха и Мстислава можно считать во-
площением общепринятого киевоцентристского представле-
ния о землях русов.
46 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 284—285.
47 Там же. Стб. 285; см. также выше, с. 369.
48 О проблеме датировки см.: Dimnik М. The Dynasty of Chernigov:
1054—1146. Toronto, 1994. P. 316—317. (Pontifical Institute of Mediaeval
Studies: Texts and Studies. Vol. 116).
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
487
И все же Мономах и Мстислав помогали и даже активно
способствовали развитию процессов в областных центрах, су-
щественно повлиявших на такое изменение политического
и культурного ландшафта, которое они, может быть, сами
не желали и не могли предвидеть. Расцвет областей Руси,
которые находились вне пределов Среднего Днепра, привел
к парадоксальным последствиям. Он вызвал одновременно
центростремительные и центробежные процессы.
Прежде всего, расцвет областных центров придал значи-
мость и достоинство периферийным прежде городам. И Мо-
номах, и Мстислав пересмотрели прежнюю политику патро-
нажа, они вкладывали средства в такое строительство и в
такие культурные мероприятия, которые повышали престиж
дальних оплотов династии (см. ниже, с. 503—507). Со вре-
менем эти последние утрачивали провинциальный облик и
дух. Новые каменные церкви, монастыри, княжеские рези-
денции и даже новые епископии развивали местное самосо-
знание. Во-вторых, региональный подъем придал новый мас-
штаб одному из традиционных способов снятия напряжен-
ности, порождаемой ростом династии, — территории, прежде
только облагавшиеся данью, выделялись в новые самостоя-
тельные отчины. Подобно Владимиру и Ярославу, Мономах
контролировал целую сеть городов через своих сыновей. По-
добно детям и внукам Ярослава, потомки Мономаха отно-
сились к самым лакомым из этих владений не как к пере-
ходящей из рук в руки общей собственности, а как к по-
стоянным оплотам для себя и для своих детей. Например,
Смоленск и Суздаль служили источниками дохода для семьи
Мономаха, сидевшей в Переяславле, а к середине XII в. они
превратились в отчинные столы отдельных ветвей Монома-
ховичей, так что Переяславлю оставалось жить за счет соб-
ственно переяславской земли. В-третьих, хотя в первые де-
сятилетия XII в. Мономаховичи сохраняли господствующее
положение, все равно они были не одни. Амбиции Черни-
гова, после временного затишья, возродились во втором по-
колении Святославичей, в 1130-е гг. А в 1140-е—1150-е гг.
внушительное политическое и военное значение приобрели
галицкие князья на западе.
В результате, при отсутствии механизмов централизован-
ного политического контроля, династия и ее территории ста-
новились все более полицентричны. По мере того как кня-
жеский род Среднего Поднепровья открывал новые возмож-
488
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ности отдаленных земель, гегемония Среднего Поднепровья
постепенно уступала место целой сети отчин, простиравшей-
ся от Волги до Карпат: Ростов и Суздаль, Рязань, Перея-
славль, Чернигов, Смоленск, Полоцк, Туров и Пинск, Вла-
димир Волынский, Галич. Эти отчины — города с княжьими
столами и подчиненные им области современные историки
именуют по-разному: княжествами, уделами, городами-госу-
дарствами, в зависимости того, какой взятый со стороны об-
разец им больше нравится. В источниках эти обособляющие-
ся центры называются «землями» — Суздальская земля,
Смоленская земля и т. д. Общего названия для совокупнос-
ти всех этих отчин не существовало. В источниках XII в.
обозначение «Русская земля» или просто «Русь» относилось
обычно только к территории, окружающей Киев. Например,
можно было говорить о путешествии «из Суздальской
земли» на «Русь».49
Если в абсолютном смысле Среднее Поднепровье продол-
жало процветать, то в относительном власть его ослабевала.
Вся сеть отчинных земель уже не могла управляться силами
узкого консорциума князей ближнего круга. Регионы стали
слишком сильными, а интересы их слишком несходными.
Но при всем том, в большинстве случаев, местные князья
не могли себе позволить полностью оторваться от своей бес-
численной родни. Военные силы отдельных земель были не-
достаточны, а их интересы, хотя и расходились, все еще
были в значительной мере взаимосвязаны. Династические
союзы и блоки возникали, распадались или перестраивались
с удивительной легкостью, и стратегический смысл их часто
теряется за деталями тактики. Политическая культура ди-
настии сохраняла лишь отдельные общепринятые правила и
образцы, но не давала конкретных указаний по поводу сис-
темы очередности, старшинства или подчинения. Поэтому
при каждой смене правителя колода — по крайней мере час-
тично — перетасовывалась. Картина усложнялась еще боль-
ше, потому что отношения между князьями — владельцами
отчин в уменьшенном масштабе воспроизводились внутри
отчинных земель: каждому князю приходилось устраивать
младших братьев и племянников, кузенов и сыновей, или
49 См.: Горский А. А. Русь в конце X—начале XII века: Территори-
ально-политическая структура («земли» и «волости») // Отечественная ис-
тория. 1992. № 4. С. 154—161.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
489
сдерживать их поползновения. Двоюродные братья из Пу-
тивля и Новгорода Северского вечно соперничали из-за Чер-
нигова, а какой-нибудь племянник из Звенигорода облизы-
вался на Галич. Многочисленность мелких князьков вела к
постоянному дроблению династии и ее территорий.
Не все «земли» были одинаковы, не все перемены про-
исходили одновременно, и не все князья одинаково на них
реагировали. К середине XII в. династия в целом достигла
слишком больших успехов, она стала слишком многочис-
ленной и раздробленной, чтобы можно было втиснуть ее
историю в последовательное линейное повествование. Но
прослеживаются некоторые важнейшие черты в ее полити-
ческой и идеологической адаптации к новым условиям.
Проследить эту адаптацию можно по некоторым эпизодам
из истории тех мест, которые — как читатели, возможно,
уже заметили — не названы в нашем обзоре земель русов,
но где по-прежнему персекались почти все пути династии:
речь идет о Новгороде и Киеве.
Хотя князья Киевские настаивали на своих природных
правах на стол отцов и дедов, Киевская земля — несмотря
на попытки отдельных правителей изменить ситуацию —
не оставалась в руках какой-то одной ветви разросшейся
семьи. Претенденты на киевский стол владели отчинами в
других местах. С конца 1130-х гг. и до конца столетия
(т. е. до объединения Владимира Волынского с Галичем)
главные участники этой игры происходили из четырех вет-
вей династии, обосновавшихся в четырех отчинах: сын Мо-
номаха Юрий и его потомство, находившиеся на северо-
востоке; внук Мономаха Изяслав Мстиславич с сыновьями,
сидевшие во Владимире Волынском; другой внук Мономаха
Ростислав Мстиславич, брат предыдущего, с сыновьями,
утвердившиеся в Смоленске; наконец, потомки Олега и Да-
выда Святославичей, сидевшие в Чернигове. Обращает на
себя внимание отсутствие в их числе отпрысков Святополка
Изяславича, старшего участника Любечского съезда 1097 г.,
хотя к концу XII в. его потомки вернули себе его отчину,
став князьями Турова и Пинска.50
50 Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X—первой половине
XIII в. М., 1977. С. 81—93; Лысенко П. Ф. Киев и Туровская земля //
Киев и западные земли Руси в IX—XIII вв. / Под ред. Л. Д. Поболь и
др. Минск, 1982. С. 81 —108.
490
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Смена правителей на киевском столе зависела от кон-
куренции, но не была чистой игрой случая. Она сдержи-
валась представлением (или противоборствующими пред-
ставлениями) об освященном традицией порядке. Напротив,
Новгород, при всей своей экономической притягательности,
находился в династическом вакууме. Смена правителей в
отчинных землях шла относительно благополучно, хотя и
не без шероховатостей, а в Киеве и особенно в Новгороде
князья то и дело сменяли друг друга. За полтора столетия,
с 1000 по 1150 г., в Киеве произошло примерно двадцать
смен власти, в которых участвовало что-то около шестнад-
цати князей. Следовательно, каждый непрерывно правил в
среднем около 7,5 лет, а «вероятная продолжительность»
правления того или иного князя была немногим меньше
десяти лет, с возможными перерывами при исключитель-
ных обстоятельствах. Сравним эти данные со второй поло-
виной XII в. (1150—1200), в течение которой власть пере-
ходила из рук в руки тридцать раз с участием одиннадцати
князей. Это дает среднюю продолжительность правления
менее чем в два года, а «вероятную продолжительность»
для каждого князя — менее пяти лет, причем, как мини-
мум, с двумя перерывами.51 В Новгороде подобные изме-
нения произошли немного раньше. Между 1000 и 1136 г.
там правило не более дюжины князей, каждый в среднем
свыше десяти лет. Зато за 50 лет после 1136 г. власть
там менялась 30 раз, так что на каждое правление при-
ходилось менее двух лет.52
В конце мая 1136 г. новгородцы вместе с соседями из
Пскова и Старой Ладоги решили избавиться от своего
князя, Всеволода Мстиславича, внука Мономаха и племян-
ника князя Киевского. Всеволод был посажен в Новгороде
в 1117 г., когда его отца, князя Мстислава, перевели на
юг. В мае 1136 г. Всеволода с семьей схватили и два месяца
держали в резиденции епископа, приставив вооруженную
охрану, а новгородцы тем временем вели переговоры с дру-
гими членами династии в поисках замены. Изгнанный нов-
городцами, Всеволод попытался вернуться и отвоевать свой
51 См. списки в кн.: Podskalsky G. Christentum und theologische Li-
teratur in der Kiever Rus’: (988—1237). Miinchen, 1982. S. 302—303.
52 См. списки в kh.: Handbuch der Geschichte Russlands. Vol. 1.
Fasc. 1: Von der Kiever Reichsbildung bis zum Moskauer Zartum / Ed.
M. Hellmann et al. Stuttgart, 1981. P. 481—483.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
491
стол, но дошел только до Пскова, где его взяли под защиту.
Несмотря на угрозы со стороны новгородцев, псковичи дер-
жали у себя Всеволода до его смерти, случившейся в
1138 г.53 В ближайшие годы новгородцы несколько раз ме-
няли свой курс, договаривались с князьями заново, изгоня-
ли и принимали кандидатов из разных отчинных земель.
События мая 1136 г. вызвали многочисленные коммен-
тарии историков. Некоторые видели в аресте и изгнании
Всеволода, ни много ни мало, начало социальной револю-
ции, в результате которой горожане взяли под контроль
свой город и свели значение будущих князей к роли на-
емников, которых брали на службу в основном для орга-
низации обороны.54 Сейчас большинство ученых признает,
что эта интерпретация не выдерживает критики, являясь
попыткой перенести на 1130-е гг. некоторые характерные
черты, свойственные Новгороду в эпоху позднего средневе-
ковья. В XII в. князь из династии был в Новгороде столь
же необходим для поддержания достоинства, законности
власти и нормального хода жизни, как и в любом другом
крупном городе. К тому же Новгород никоим образом не
являлся единственным местом, где жители приглашали и
отвергали князей или вели с ними переговоры. Наоборот,
такие случаи являются почти что общим местом в лето-
писных повествованиях о политической жизни всех земель
русов: например, так было во Владимире Волынском в
1118 г., в Полоцке в 1127 и 1132 гг., в Галиче в 1145 г.,
на северо-востоке в 1174 г., в Киеве в 1146—1147 гг. (см.
ниже, с. 495—496), и, конечно, нельзя забывать историю
Всеслава 1068—1069 гг.55 Другие объясняют изгнание Все-
волода как начало длительной борьбы за ограничение кня-
жеской власти, или как эпизод фракционной борьбы между
сторонниками разных ветвей династии (у Всеволода дейст-
вительно имелись сторонники в Новгороде, и как только
удалили их покровителя, как то было принято, имущество
53 НПЛ. С. 24—25; впоследствии Всеволода чтили как первого псков-
ского святого.
54 О 1136 г. как о поворотном моменте см., например: Тихоми-
ров М. Н. Древнерусские города. 2-е изд., доп. и перераб. М., 1956.
С. 206—207.
55 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 288—289, 301—302, 371—372; Т. 2. Стб. 316—
317, 497; см. также выше, с. 365, 401—402 и ниже, о Киеве в 1147 г.;
см.: Тихомиров М. Н. Древнерусские города. С. 185—213.
492
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
этих сторонников разграбили).56 В изгнании Всеволода ви-
дели конфликт между врагами и защитниками княжеской
власти, или, совсем наоборот, событие будто бы подкреп-
ляло законность власти будущих новгородских князей, ко-
торые действовали с согласия горожан.57
Эти рассуждения в большинстве своем умозрительны.
Главное новшество, которому дали толчок события 1136 г.,
относилось к сфере межрегиональной политики, а не к мест-
ному общественному устройству. В 1136 г. князь Всеволод
Ольгович Черниговский нанес ряд поражений киевскому
правителю Ярополку Владимировичу (младшему брату Мсти-
слава). Новгородцы, почуяв, куда ветер дует, попросили Все-
волода прислать им своего брата вместо племянника киев-
ского князя. В 1138 г., когда позиции Всеволода Ольговича
пошатнулись, Новгород повернулся к Юрию Владимировичу,
князю Суздальскому, и просил на княжение его сына. Это
был первый случай, когда Новгород подчинился ставленни-
ку с северо-востока.58 В нем отразилась политическая линия
суздальских князей, которую они в дальнейшем последова-
тельно проводили: стремление укрепиться на обоих концах
пути, соединяющего Балтику со Средним Поволжьем. Но
после смерти Ярополка в 1139 г. Всеволод Ольгович сумел
водвориться в Киеве, а новгородцы решили не посылать
свои войска на помощь Юрию, пытавшемуся согнать Всево-
лода с киевского стола. Опасно было и то, и другое. Рас-
серженный Юрий захватил новгородский форпост Новый
Торг, но новгородцы все равно сочли, что будет благоразум-
нее просить вернуться Всеволодова брата. И так далее, и
тому подобное — события развивались в том же духе до
конца века, да и позже.59
56 НПЛ. С. 24.
57 См.: Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. М., 1977.
С. 60—77; Фроянов И. Я, Мятежный Новгород: Очерки истории государ-
ственности, социальной и политической борьбы конца IX—начала XIII
столетия. СПб., 1992. С. 186—208; Мартышин О. В. Вольный Новгород:
Общественно-политический строй и право феодальной республики. М.,
1992. С. 58—94.
58 В 1095 г. Мстислав Владимирович перебрался в Новгород из Рос-
това, но раньше он уже был князем Новгородским в течение пяти лет,
а его пребывание на северо-востоке носило временный характер. См.
выше. с. 387.
Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. С. 218—224; Dimnik М. The
Dynasty of Chernigov. P. 333—348.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
493
Таким образом, отсутствие у Новгорода собственной кня-
жеской ветви было и его преимуществом, и недостатком.
С одной стороны, новгородцы могли сами распоряжаться
своей землей, где не существовало системы княжеских по-
селений с быстро множащимися и неспокойными младши-
ми представителями власти. Это было большим экономи-
ческим преимуществом для новгородских боярских родов,
так как им доставался весь урожай от торговли мехами.
Но с другой стороны, династический вакуум делал Новго-
род особенно уязвимым, так как у него не было «естест-
венного защитника» — ветви местных князей, по наследст-
ву передающих семейную обязанность защищать свою нов-
городскую отчину. До 1130-х гг. лучшим защитником
Новгорода обычно служил князь Киевский или иногда дру-
гой князь из Среднего Поднепровья.60 С подъемом област-
ных центров и закатом относительного верховенства Сред-
него Поднепровья Новгород приобрел нечто вроде незави-
симости, но одновременно и более опасную зависимость от
различных превратностей судьбы. С Новгородом заигрывали
и перед ним заискивали князья почти всех «главных» зе-
мель: Чернигова, Смоленска, Суздаля, Владимира Волын-
ского. Новгородцам приходилось выбирать с осторожнос-
тью, поглядывая на неустойчивый баланс власти. Именно
это, а не социальная позиция новгородцев, явилось главной
причиной участившейся смены князей на новгородском
столе после 1136 г. Однако участившаяся смена правите-
лей, наряду с отсутствием князей, которые постоянно си-
дели бы на обширных и доходных новгородских землях,
действительно привела к социальным последствиям. Со вре-
менем самостоятельность и целостность Новгорода оказа-
лись более прочно, чем где-либо, связаны с местной вер-
хушкой — боярами и епископом.
Политическая изобретательность киевлян была ориенти-
рована на несколько иную проблему: как практическую це-
лесообразность выдать за традицию. Как мы видели, ди-
настический обычай всегда был более гибким, чем пыта-
лись представить некоторые из тогдашних его апологетов
и пытаются сделать современные теоретики (см. гл. V и
VII). В середине XII в. гибкость этого обычая увеличилась
60 О прежних князьях некиевского происхождения см. выше, с. 370,
379—380.
494
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
еще больше. Такого явления, как единственный законный
наследник киевского стола, в природе не существовало.
Имелся скорее некоторый выбор законных претендентов.
Этот выбор был невелик, притязания некоторых были в
принципе более обоснованны, чем притязания других, но
принципам и фактическим возможностям приходилось на-
ходить компромисс друг с другом. Старшинство приобрета-
ли, его даже жаловали, но оно не наследовалось автома-
тически.
Когда в 1132 г. умер сын Мономаха Мстислав, его сме-
нил младший брат Ярополк. В начале 1139 г. умер и он,
причем в живых оставались еще двое его братьев. Старшим
из двоих был Вячеслав (княживший тогда в Смоленске, а
потом в Турове), а младшим — Юрий. Похоже, что Вяче-
слав не мог или не хотел энергично настаивать на своем
праве. Он явился в Киев, провел там две недели (с 24 фев-
раля по 4 марта 1139 г.) и уступил стол своему троюрод-
ному брату Всеволоду Ольговичу Черниговскому. В течение
весны и лета Всеволод сумел переговорами и подкупом сде-
лать союзниками своих потенциальных противников на юге
и на западе, и недовольному Юрию, которому не удалось
заручиться поддержкой в Новгороде, пришлось отступить
на северо-восток ни с чем.
Для многих современных историков Всеволод — узурпа-
тор, потому что отец его, князь Олег, никогда не сидел в
Киеве, а дед, Святослав Ярославич, завладел столом, не
имея на то никакого права.61 Но у нас нет серьезных ос-
нований, чтобы принимать позицию Мономаховичей и с их
точки зрения судить, кто прав, а кто виноват. До конца
XII в. Черниговский дом дал Киеву еще трех правителей.
Двое из них правили совсем недолго, но третий, сын Все-
волода Святослав, занимал киевский стол целых семнад-
цать лет (в 1176—1180 и в 1181—1194 гг.) — дольше, чем
кто-либо другой из княживших в Киеве со времен Моно-
маха. Если Всеволод нарушил правила, установленные Мо-
номаховичами, то он сделал это с согласия влиятельных
киевлян и, к тому же, с согласия большинства Мономахо-
вичей. Внук Мономаха, Изяслав Мстиславич (князь Влади-
61 См., например: Dimnik М. The Dynasty of Chernigov. P. 349—362;
KoUmann N. S. Collateral Succession in Kievan Rus* // HUS. 1990.
Vol. 14. P. 383.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
495
мир-Волынский, затем Переяславский, затем Киевский),
впоследствии объяснял: «Всеволода есми имЪлъ въправду
брата старишаго, зане же ми брать [слово «брат» означало
и родного, и двоюродного брата; на самом деле, Всеволод
приходился Изяславу троюродным племянником!] и зять [Все-
волод был женат на сестре Изяслава], старей мене, яко
отець».62 63
В доброе старое время авторы «Повести временных лет»
очень бы этому удивились. «Завещание» Ярослава Мудрого
подчеркивало, что преемниками являются князья — «бра-
тья единого отца и матере» (см. выше, с. 356). Причуд-
ливое самооправдание Изяслава показывает, как в развет-
вленной династии тесное политическое родство могло созда-
ваться из довольно отдаленного кровного родства, и даже
(что было ново для внутридинастической политики) при
помощи брачных уз. Трудно сказать, чья позиция в данной
ситуации была более искусственной: Ярослава, подчерки-
вавшего роль малой семьи, или явно конъюнктурное по-
строение его прапраправнука, которое в разных вариантах
станет с середины XII в. чуть ли не стандартной практи-
кой.
Столь вольное обращение с родством, хотя оно и осно-
вывалось на Realpolitik, возродило старые сомнения по по-
воду правил передачи наследства. Всеволод, по примеру
своего прапрадеда, Ярослава Мудрого, постарался обеспе-
чить будущее киевского стола еще при жизни, но различия
в этой процедуре и ее результаты ясно показывают, какая
пропасть разделяет две эпохи. Ярослав просто-напросто ос-
тавил инструкции сыновьям. Всеволод же назначил преем-
ником своего младшего брата Игоря. В 1145 г. он заставил
своих близких родичей (из Черниговского дома) целовать
крест Игорю, а в 1146 г., уже смертельно больной, он
повелел «горожанам» Киева и Вышгорода проделать то же
самое. Всеволод умер 1 августа 1146 г.вз
Но клятва на кресте, данная по требованию правящего
князя, могла быть легко нарушена, когда этого князя не
стало. Игорю пришлось вновь вести переговоры, уже от
своего собственного имени. Как всегда, главные претензии
горожан касались старших приближенных покойного
62 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 323.
63 Там же. Стб. 317—318.
496
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
князя: в этом случае речь шла не о тысяцком (как в
1113 г.) и не о воеводе (как в 1068 г.), а о тиунах Ратше
и Тудоре («Ратша ны погуби Киевъ, а Тудоръ Вышего-
родъ»).в4 Игорь пообещал, что киевляне сами смогут вы-
брать себе новых тиунов, и на этом условии горожане со-
гласились на новое крестоцелование. Тем самым киевляне
добились уступки, в известном отношении аналогичной
праву новгородцев избирать своего посадника. Очевидно,
что такого рода действия были тогда в порядке вещей.
Однако же клятва на кресте, данная при одних усло-
виях, могла быть легко нарушена при других. Изяслав
Мстиславич (тот самый, которому принадлежит упомянутое
выше столь удобное многостороннее определение своих род-
ственных связей) тем временем составлял вокруг Киева ко-
алицию, которая могла бы оказать ему надежную поддерж-
ку. В нее входили Белгород, Василев, «черные клобуки»
и гарнизоны крепостей, стоявших вдоль реки Рось.в5 Не-
которые представители киевской знати также перешли на
его сторону. Попытка Игоря рассеять силы Изяслава окон-
чилась самым жалким образом: вместе со своим войском
он увяз в болоте. Игорь бесславно попал в плен, а Изя-
слава Мстиславича, внука Мономахова, встречали в Киеве
«множество народа, игумени съ черноризьци и Попове всего
города Киева». Князь пал ниц перед иконой Богоматери в
Софийском соборе, «и с'Ьде на стол'Ё д'Ёда своего и отца
своего».вв Как нередко бывало при смене князя, началось
принудительное перераспределение имущества: «разъграби-
ша кияне съ Изяславомъ дружины Игоревы и Всеволож'Ь
взяша именья много в домехъ и манастырехъ».07 Игоря
заточили — сначала в Выдубицком монастыре Св. Михаила
близ Киева, а потом в Переяславле. По его собственному
желанию, его постригли в монахи и вернули в киевский
монастырь, где в 1147 г. его растерзала толпа горожан,
искавшая козла отпущения во время обострения отношений * * * *
64 Там же. Стб. 321.
65 Там же. Стб. 323.
66 Там же. Стб. 327.
67 Там же. Стб. 328; ср. выше, с. 401, 436 — об угрозе киевлян
разграбить монастыри в J113 г. В обоих случаях этими «монастырями»
скорее всего были мелкие частные обители, существовавшие на средства
опальных слуг прежнего князя, а не крупные и самостоятельные мона-
шеские общины.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
497
с Черниговом. Тело Игоря подобрали на площади на По-
доле и положили для отпевания в церкви Св. Михаила.
Вдруг сами собой загорелись свечи. Игоря Ольговича стали
почитать святым.68
Смерть Игоря не принесла безопасности Изяславу.
Самая непосредственная угроза ему исходила от ближай-
ших родственников. Двое его дядьев, Вячеслав и Юрий,
все еще были живы-здоровы, и к тому же приходились
сыновьями Мономаху, а Изяслав — лишь внуком. Изяслав
происходил от старшей линии (его отец был старшим
сыном Мономаха), но Вячеслав с Юрием были поколением
старше племянника. Если строго следовать принципу на-
следования по боковой линии, то надо признать, что правы
были Вячеслав и Юрий. Однако подобные конфликты
между дядьями и племянниками были очень распростране-
ны среди современников Изяслава по всем землям. Окан-
чивалась эта борьба по-разному. Обыкновенно побеждали
дядья, но это не удерживало племянников от новых попы-
ток добиться своего, нередко — при поддержке горожан.
Например, в Чернигове в 1127 г. победил племянник —
Всеволод Ольгович.69 В 1144—1145 гг. Ивану Ростиславичу
Берладнику (он тоже являлся племянником) раз за разом
не везло в Галиче, хотя его поддерживала, по крайней
мере, часть горожан.70 В 1167 г. Мстислав Изяславич
сумел прогнать из Киева своего дядю — Владимира Мсти-
славича.71 На северо-востоке брат Андрея Боголюбского,
Всеволод Юрьевич, с 1174 по 1176 гг. — два года боролся
с племянниками за престол. В этом не было ничего осо-
бенно нового: можно вспомнить, как в 1054 г. дети Яро-
слава Мудрого обошли очередностью своего дядю Судисла-
ва. Особенно запутывало ситуацию в конфликтах из-за
Киева, происходивших после 1147 г., то обстоятельство,
что старшим из двух братьев был Вячеслав, а наиболее
агрессивным претендентом на киевский стол выступал
младший, Юрий Суздальский. Юрий сколотил союзы (ко-
68 Подробно см.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 328—354; Лихачев Д, С. Русские
летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л.» 1947. С. 219—
226.
69 См.: Dimnik М. The Dynasty of Chernigov. P. 313—321.
70 О карьере Ивана кратко см. в кн.: Рапов О. М. Княжеские вла-
дения... С. 75—76.
71 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 353—354; ср. Т. 2. Стб. 532—534.
498
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
торые скрепил брачными узами) с родами Чернигова и Га-
лича, и с их помощью сумел дважды завладеть Киевом:
почти на год — в августе 1149 г., и снова — с сентября
1150 по март 1151 г.
Повествуя об этих событиях, летопись сообщает новые
данные о растущей двойственности в соотношении между
родством по происхождению и политическим родством. В
1146 г., до того как Изяслав прочно утвердился в Киеве,
летописец сообщает, что Вячеслав — старший из живых сы-
новей Мономаха — «надЪяся на стар'Ёйшиньство»: таким об-
разом, физическое положение в семье было открыто признано
отличным от статуса в политической семье.72 Но столь же
ясно, что позиция в семье по-прежнему имела нравственное
значение, пускай это был далеко не единственный и не
первостепенный критерий. На данном основании Изяслав в
1150 г. нашел беспрецедентный способ отвергнуть притяза-
ния Юрия. Было заключено соглашение, по которому «Изя-
славу им'Ьти отцомь [своего дядю] Вячеслава, а Вячеславу
им'Ьти сыномъ Изяслава». «Ты ми еси отець, — заявил Изя-
слав, — а Кыевъ твой».73 При этом Изяслав вовсе не соби-
рался отдать Киев или расстаться с реальной властью.
Идея состояла в том, чтобы оба князя — и Изяслав, и его
«стрый и отець»74 сидели в Киеве, но в разных резиден-
циях. Вячеслав мог пользоваться соответствующими почес-
тями, занимая Большой дворец, а Изяслав, находясь в
Угорском дворце, вел реальные дела Киевского княжества.
Таким образом, у Изяслава в руках была реальная власть,
а у Вячеслава — номинальная. Это был ловкий прием, по-
зволивший примирить несоответствие между властью и ав-
торитетом. Нравственную позицию Юрия обошли с фланга,
и он в конце концов смирился со сложившимся положе-
нием вещей.
Сделку между Вячеславом и Изяславом следующие кня-
зья повторяли только дважды. В первый раз это сделали
на короткое время Вячеслав с братом Изяслава, Ростисла-
вом Смоленским, после смерти Изяслава в ноябре 1154 г.
72 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 314; см.: Толочко А. П. Князь в Древней Руси:
Власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 90; ср., например:
ПСРЛ. Т. 1. Стб. 373 (о том, как семейное собрание «давше» старшин-
ство одному из своих членов).
73 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 399.
74 Там же. Стб. 418.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
499
Но вскоре умер и сам Вячеслав. Удачнее получился тот
же ход в следующем поколении: в 1180 г. Святослав, сын
Всеволода Ольговича (князя Черниговского и Киевского),
принял «стар^шиньства и Киева», в то время как сын Рос-
тислава Рюрик «возя всю Рускую землю» — т. е. реальную
власть над землями Киева. В последнем из названных слу-
чаев соглашение послужило мостом между гораздо более
дальними родственниками (Рюрик был четвероюродным пле-
мянником Святослава и на поколение младше), но оно оста-
валось в силе целых четырнадцать лет, пока в 1194 г. не
умер Святослав.75 * Здесь нет признаков системы, переживаю-
щей хронический кризис, это — показатель постоянной гиб-
кости, при помощи которой династия могла приспосабли-
ваться к экономическим и территориальным изменениям и
обращать их себе на пользу.
В марте 1155 г., после смерти своего старшего брата
Вячеслава и после пятнадцати лет постоянных неудач,
Юрий Суздальский (последний оставшийся в живых сын
Владимира Мономаха) наконец сумел отбросить местных
князьков («MHt отчина Кыевъ, а не тоб'Ё»7®) и войти в Киев
почти без сопротивления. Он умер всего два года спустя,
в мае 1157 г. Юрий Владимирович больше всего известен
как князь, которому приписывают строительство первых
укреплений в Москве, благодаря чему в позднейшей поли-
тической мифологии, в которую он вошел как Юрий Дол-
горукий, основатель Москвы, значение его заметно выросло.
Но в реальной жизни для князя Юрия, при всех его се-
рьезных мероприятиях по укреплению, развитию и укра-
шению северо-восточной отчины (см. ниже, с. 507), венцом
стремлений оставался «стол деда и отца» в Киеве.
В данном контексте нет уже ничего странного в том, что
сын Юрия, Андрей, собрав разношерстных союзников, взял
Киев в 1169 г. В сущности, карьера Андрея вполне соот-
ветствует нормам его века. В 1157 г. он пристроился в Суз-
дале, довольно традиционным образом нарушив традицию:
Юрий распорядился, а Андрей согласился с его распоряже-
нием, что Суздаль будет унаследован другим его сыном. Но
75 Там же. Стб. 471, 623—624; см.: Толочко А. П, Князь в Древней
Руси. С. 46—54, где говорится о таких «дуумвиратах» и критикуются
попытки отыскать более многочисленные их примеры.
™ ПСРЛ. Т. 1. Стб. 345.
500
НАЧАЛО РУСИ: 760—1200 гг.
после смерти Юрия Андрей нарушил клятву (естественно,
по просьбе населения).77 Придя к власти, он занялся обыч-
ным в этой ситуации делом — стал обезвреживать своих
ближайших родственников и соседей. В 1161 г. последовало
изгнание в Византию сразу двух его братьев, мачехи и пле-
мянников;78 князь разбил волжских болгар (1164 г.), утвер-
дился в Новгороде, занимался укреплением и украшением
своих городов. У него не было серьезных оснований затевать
крупный территориальный конфликт со своим старшим ро-
дичем, Ростиславом Мстиславичем, который благополучно
правил в Киеве (1159—1167), и Андрей не делал этого. Он
обратился на юг только после смерти Ростислава, когда
младший брат умершего князя был изгнан из Киева еще
одним племянником-честолюбцем. Поход Андрея, который
возглавлял его сын, получил поддержку со стороны родст-
венников Ростислава в Смоленске.
Все это было в порядке вещей. Необычным же было
решение Андрея посадить на стол в Киеве своего брата
Глеба, а самому остаться на северо-востоке. Такая расста-
новка сил была удобна и, пожалуй, выгодна обоим бра-
тьям. Андрея всегда занимало прежде всего развитие его
отчины, а Глеб, княживший предыдущие пятнадцать лет
в Переяславле, имел прочные корни на юге.79 И все же,
приняв такое решение, Андрей нарушил обычаи отцов и
дедов. На протяжении, по крайней мере, ближайших 150
лет ни один из старших князей, получив возможность вла-
ствовать в Киеве, не выбирал вместо этого другое княже-
ние. Тем более не могло быть речи о том, чтобы Андрей
чтил киевского князя «как отца». Наоборот, Андрей счи-
тал, что именно он, правитель северо-востока, обладает
таким положением и такой властью, которые позволяют
ему указывать южным князьям, что им следует делать.
После смерти Глеба 20 января 1171 г. Андрей приказывал
кандидатам то явиться в Киев, то удалиться прочь, ругал
их, если они не делали, что он велел, он был признан
77 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 478, 490, 595.
78 Там же. Стб. 520—521, год 6670. Может быть, это «ультрамартов*
ский год» (см.: Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. С. 175).
Впрочем, летописная хронология в рассказе о событиях 1160-х гг. особенно
запутана.
79 Очерк его биографии см.: Рапов О. М. Княжеские владения...
С. 151.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
501
ими своим «отцом* и отдавал Киев тому или иному князю
по своему выбору.80
Но только до поры до времени. В 1173 г. двое молодых
Ростиславичей, Рюрик и Мстислав, решили, что с них до-
вольно. Когда от Андрея привезли обычные безапелляци-
онные инструкции, они публично опозорили посланца,
сбрив ему бороду и волосы, и отправили восвояси с сооб-
щением: «Мы тя до сихъ м'Ьсть акы отца имЪли по любви.
Аже еси сь сякыми рЪчьми прислалъ не акы кь князю, но
акы кь подручнику и просту человеку. А что умыслилъ еси,
а тое д'Ьи».81 Андрей пришел в ярость. Он составил новую
коалицию, чтобы силой добиться своего, но на этот раз
ничего не вышло. Ростиславичи, прежние его союзники,
взяли сторону князя Владимир-Волынского, Ярослава Изя-
славича, которому и предложили Киев. Силы Андрея с по-
зором отступили. А на следующий год он был убит собст-
венными слугами в своем дворце в Боголюбове.82
О мотивах поведения Андрея и его устремлениях много
спорили. Поскольку по краткому изложению событий нель-
зя судить об их идеологическом фоне, мы вернемся к этому
вопросу позже. Но если рассматривать их в непосредствен-
ном контексте династических и межобластных взаимоотно-
шений, действия Андрея вполне соответствуют общему на-
правлению эволюции. Его дед, Владимир Мономах, был
южным князем и энергично трудился над развитием севе-
ро-восточных областей, которые все еще казались дальними
и опасными. Юрий, младший сын Мономаха, был посажен
на один из этих дочерних столов, и также не жалел сил
на развитие подчиненных ему территорий, однако на про-
тяжении свыше тридцати лет правления на северо-востоке
сохранял уверенность в том, что юг все равно важнее. Анд-
рей Боголюбский был северо-восточным князем, для кото-
рого на первом месте стояла его отчина, хотя и он посто-
янно вынашивал сгубивший его замысел распространить
власть своего рода на юге. Брат и преемник Андрея, князь
Всеволод Большое Гнездо (ум. в 1212 г.), завершил этот
80 См., особенно: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 566—570.
81 Там же. Стб. 573; ср. в «Русской Правде» о бороде как признаке
достоинства (см. выше, с. 318).
82 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 580—595; Лимонов Ю, А Владимире-Суздаль-
ская Русь. С. 80—98. Отметим ненадежность хронологии этих событии в
рассказе о них в кн.: Hurwitz Е. Prince Andrej Bogoljubskij. Р. 18—20.
502
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
цикл. Он участвовал в неудачном походе 1173 г. и научился
кое-чему на ошибке брата. Время от времени он пытался
управлять политикой, оказывать влияние и даже прибегать
к угрозам, но в целом не проявлял большой склонности на-
прямую вмешиваться в южные дела.83 После 1173 г. сопер-
ничество за власть над Киевом осталось на долю князей
Смоленских, Черниговских, Владимир-Волынских и, нако-
нец, Галицких. Для северо-восточных князей более важной
была борьба за Новгород.
В середине XII в. успехи в развитии областных центров
и рост числа князей и их отчин ставили новые и новые
проблемы перед господствующей политической культурой.
Княжеский род отвечал на этот вызов, непрерывно преоб-
разуясь и меняя взгляды на самого себя. Иногда, впрочем,
накал страстей приводил к тому, что династия была на
грани утраты своей внутренней сущности. В 1173 г. Рос-
тиславичи жаловались на то, что Андрей не уважает их
княжеского достоинства и обращается с ними как с под-
чиненными или как с простолюдинами. Примерно через
двадцать лет своим властным обращением с Ольговичами
Всеволод вызвал их обиженный ответ: «Мы есмы не угре
ни ляхове, но единого дЪда есмы внуци».84 В обоих случаях
летопись дает понять, что повисла реальная угроза над
представлением о правящей семье как об отдельном, при-
вилегированном и сплоченном сообществе — в первом слу-
чае эта опасность носила социальный характер, а во вто-
ром — геополитический. И в обоих случаях обиженных тре-
вожило то, что стиралось различие между «нами* и «ими».
Это скорее не факты, а проблема их восприятия. Но куль-
турные представления составляют неотъемлемую часть по-
литической стратегии. Каков же был культурный кон-
текст — или культурные последствия — политических и
экономических процессов середины XII в.?
3. ВЕРА В ЗЕМЛЯХ РУСОВ
С развитием экономики и расширением династии хрис-
тианская вера распространялась по землям. Чем больше
83 Лимонов Ю. А. Владимире'Суздальская Русь. С. 99—116.
84 ПСРЛ. T. 2. Стб. 689, год 6703.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
503
процветали отчины, тем благоприятнее становилась почва
для религии. Если позволяли средства, политика того или
иного князя непременно включала в себя поддержку хрис-
тианской культуры. А по мере того, как число князей
умножалось, больше и больше новых городов и селений
приобретали все положенные атрибуты официальной куль-
туры, которая начинала просачиваться — как видимыми,
так и невидимыми путями — ив сельскую местность. К
концу XII в. почти все захоронения в городах были хрис-
тианскими, да и на сельских кладбищах, даже в сравни-
тельно отсталой земле вятичей, начали появляться христи-
анские могилы, вырытые в земле, а кресты и другие сим-
волы христианства все чаще встречаются в традиционных
курганных захоронениях.85 Спустя две сотни лет после
князя Владимира Святославича процесс обращения Руси в
христианство близился к завершению на деле, а не на
страницах панегириков. Пустоты заполнялись, скелет об-
растал плотью, за фасадом появилась глубокая перспектива
застройки. К концу XII в. земли Руси были по-преимуще-
ству христианскими, по крайней мере — с виду, однако в
некоторых случаях этот «вид» выставлялся напоказ.
Показателем христианизации служит количество и тер-
риториальное распределение вновь возводимых церковных
сооружений. В XI в., например, в любой произвольно из-
бранный момент на территории Руси над возведением ка-
менных храмов по заказу правящего рода работало едва
ли больше одной артели строителей. Такие здания стро-
ились одно за другим, а не одновременно. Строителей, ко-
торых нанял Мстислав для возведения храма Спаса в Чер-
нигове, Ярослав перевел на строительство Софии Киевской,
а там и на строительство Софии Новгородской. Известно
примерно 25 каменных церквей, построенных на протяже-
нии XI в. в пяти городах. К 1150 г. в разных местах
одновременно работало не менее четырех артелей. Нам из-
вестно к этому времени около 50 новых храмов, выстро-
енных в восемнадцати разных городах. Строительство про-
должалось или завершалось не только в старых центрах
(в Киеве, Чернигове, Переяславле, Полоцке, Новгороде),
85 Никольская Т. Н. Земля вятичей. С. 103—106. Общий обзор см.:
Седов В. В. Распространение христианства в Древней Руси // КСИА. 1993.
Т. 208. С. 3—11.
504
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
оно начиналось не только в недавно приобретших вес и
важность отчинных центрах, таких как Смоленск, Галич
и Владимир Волынский, оно велось и в городах помень-
ше — в Новгороде Северском, Новогрудке, Пскове и Доро-
гобуже. Общее число известных нам каменных церквей,
построенных к концу века, достигло примерно двухсот; они
рассредоточены по 35 населенным пунктам.86 Присутствие
солидных, монументальных христианских святилищ пере-
стало быть исключительной привилегией, редким экзоти-
ческим украшением узкого кольца избранных городов. Цер-
кви превратились в обычную, стандартную черту городского
пейзажа. По всей земле русов густо всходили свои малень-
кие киевы.
Из Киева шли основополагающие образцы и авторитет-
ные примеры, которыми, в частности, определялось, как
должна выглядеть церковь. Почти все каменные церкви
XII в. были построены в целом по одному плану: крест под
куполом, или крест в квадрате — как правило, с одной гла-
вой. Существовало много различных приемов строительства
и вариантов осуществления этого плана, с многочисленными
модификациями и украшениями, но серьезных отклонений
от него почти не было, и строители не проявляли стремле-
ния изобретать или заимствовать другие схемы. Известные
образцы ротонд и четырехлистников можно сосчитать по
пальцам одной руки (три в Галиче, один в Киеве), причем
они не вызывали подражаний и не влияли на архитектуру
других храмов.87 Происходило это не потому, что строитель-
ство являлось занятием узкого круга специалистов, к кото-
рому не допускались чужаки. Странствующие артели стро-
ителей были местными, но для надзора за осуществлением
проекта нередко нанимали и иноземных «мастеров» (источ-
ники пользуются этим заимстованным термином): в Пере-
мышле и в Звенигороде в 1110—1120 гг. это были, веро-
ятно, поляки; мастера, работавшие в 1140-х гг. в Галиче,
а в 1150-х перебравшиеся в Суздаль, возможно, были вен-
грами; когда же Андрей Боголюбский начинал грандиозное
строительство во Владимире-на-Клязьме и в своей резиден-
86 Раппопорт П. А. Древнерусская архитектура. СПб., 1993. С. 246—
262.
87 Раппопорт П. А. Русская архитектура X—XIII вв. Л., 1982. № в,
188, 196; ср. № 142. (АСССР САИ. Вып. Е1—47).
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
505
ции — в Боголюбове, он созвал «изъ всЪх земль всЬ масте-
ры».88 Монополия Византии была нарушена, но вкусы оста-
лись консервативными, так что пришлые мастера согласо-
вывали свои проекты с особенностями местной традиции.
Одно заметное исключение любопытным образом под-
тверждает это правило, или привычку, вошедшую в прави-
ло. В середине 1140-х или в начале 1150-х гг. епископ Нов-
городский Нифонт заказал построить небольшую, но щедро
расписанную фресками церковь в Спасо-Преображенском мо-
настыре, стоявшем в устье реки Мирожи, возле Пскова. С
1147 г. Нифонт был в ссоре с Киевом из-за внутрицерков-
ных дел, причем его позицию поддерживал Константинополь
(см. ниже, с. 515—516). Связано это с его ссорой или нет,
но, кажется, епископ пригласил византийского или балкан-
ского мастера для надзора за осуществлением строительства
в Мирожском монастыре. Здание было задумано таким,
каких на Руси еще не бывало, но какие встречаются в про-
винциях Византии: угловые секции с западной стороны
были гораздо ниже крыши главного нефа и трансепта, так
что церковь напоминала крест снаружи, а не куб, образую-
щий крест внутри. Источник замысла был вполне почтен-
ным, но наверное, местным жителям показалось, что цер-
ковь выглядит неправильно, не так, как они привыкли, а
потому и вообще не совсем похожа на церковь. Или, может
быть, просто на заниженных углах собиралось слишком
много снега. Так или иначе, из практических ли соображе-
ний или из эстетических, или из тех и других одновремен-
но, но западные углы подняли до высоты центрального крес-
та, и церковь приняла привычную форму куба. Такова была
сила принятых образцов.89
88 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 351; распространенное утверждение, будто мас-
теров прислал Фридрих Барбаросса, основано на сомнительных сведениях,
приведенных историком XVIII в. В. Н. Татищевым. См., однако: Воро-
нин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV вв. М., 1961. Т. 1.
С. 329—342. О возможном влиянии архитектуры Закавказья, в частности,
армянской см.: Могитич I. Р., Могитич Р. I. Особливост! техшки муру-
вання i арх!тектурних форм Галицько-Волин ського зодчества (X—XIV
ст.) // Археология. 1990. № 4. С. 56—68.
°9 См.: Милъчик М. И., Ш тендер Г. М. Западные камеры собора
Мирожского монастыря во Пскове // Древнерусское искусство: Художест-
венная культура X—первой половины ХШ в. / Под ред. А. И. Комеча,
О. И. Подобедовой. М., 1988. С. 77—94; постройка датируется 1144—
1148 гг. в статье: Демичева Н. Н. О датировке памятников домонголь-
ского зодчества в Пскове // КСИА. 1989. Т. 198. С. 112—117.
506
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Это не значит, что все церковные здания строились оди-
наково. Наоборот, разбросанность по такой громадной тер-
ритории неизбежно приводила к расхождениям, диффузия
вела к разнообразию. Использовались разные приемы и ма-
териалы, странствующие артели работали под началом раз-
ных мастеров и разных патронов, а основной замысел храма
оказался чрезвычайно гибким. Возьмем, например, количе-
ство и расположение куполов. У большинства церквей купол
был один, он стоял на барабане, основание которого нахо-
дилось примерно на том же уровне, что и верх стен. У не-
которых храмов покрупнее было пять куполов: один стоял
на пересечении нефа и трансепта, а остальные четыре раз-
мещались симметрично вокруг него. Однако в Новгороде ку-
пола часто ставились асимметрично. На соборе Св. Софии
их было шесть: пять основных и дополнительный над един-
ственной лестничной башней с западной стороны. У двор-
цовой церкви Благовещения (1103 г.) было два купола,
один центральный, а другой над лестницей с северо-запад-
ного угла. Церковь Рождества Богородицы в Антониевом мо-
настыре к северу от города (1117 г.) и необыкновенно гро-
моздкий и тяжеловесный храм Св. Георгия в Юрьевом мо-
настыре, расположенном на юге от Новгорода (1119 г.) —
оба добавляют третий купол над юго-западным углом.90 В
1150-х гг. в Полоцке придумали другой способ изменить си-
луэт крыши: в церкви Спаса в Ёвфросиньевом монастыре
прямоугольная платформа барабана была поднята над уров-
нем остальной крыши, которая благодаря этому приобрела
ступенчатый или многослойный вид, усиливавший впечат-
ление устремленности ввысь. К началу следующего столетия
похожие многослойные или многоярусные крыши появились
на церквах в Смоленске, Рязани, Овруче и Чернигове.91 Этот
дополнительный уровень позволял размещать многочислен-
ные кокошники — пояса стоящих друг на друге арок, на-
ходящиеся между вершиной стен и платформой барабана,
что стало характерной чертой русских церквей.
Но наиболее ярко местные особенности проявились в
выборе материала. Огромное большинство церквей, где бы
они ни строились, разумеется, было деревянным. Пышные
90 Раппопорт П. А. Русская архитектура X—ХШ вв. № 114, 100, 113.
91 Там же. № 137, 40, 62, 71. См. диаграммы: Вагнер Г. К., Вла-
дышевскал Т. Ф. Искусство Древней Руси. М., 1993. С. 74—75.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
507
южные церкви возводились из opus mixtum — тонких кир-
пичных брусков, чередующихся с толстыми слоями грубого
камня и скрепленных известковым раствором. Так же стро-
ились ранние каменные церкви в Суздале и во Владими-
ре-на-Клязьме, возводившиеся по заказу Владимира Моно-
маха, который использовал ремесленников с юга. В Нов-
городе несколько большее место занимал необработанный
камень, но в основном строительные приемы были те же
самые. Зато к середине столетия вокруг Галича построили
несколько церквей с совершенно другими фасадами. Грубая
основа была облицована гладкими плитами известняка,
плотно пригнанными друг к другу, так что в целом каза-
лось, что фасад выполнен из монолитных известняковых
блоков. Вполне возможно, что мастеров привезли из сосед-
ней Венгрии. Из Галича этот стиль, а, возможно, и сами
мастера перебрались на северо-восток. Памятниками данно-
го стиля являются сохранившиеся до сих пор изящные
белокаменные церкви, построенные Юрием Владимировичем
в его крепостях Переяславле Залесском и Юрьеве Поль-
ском, а также в его резиденции Кидекше под Суздалем.
Стены этих церквей ровные, но использование гладкого
камня давало новые возможности для украшения. Церкви,
возведенные для сыновей Юрия во Владимире-на-Клязьме
и в Боголюбове и украшенные рельефами, скульптурными
фризами и углубленными порталами, несколько напомина-
ют романскую архитектуру (и это совсем не случайно),
хотя их основная форма и планировка по-прежнему отве-
чали киевским правилам. Так, постепенно и неравномерно,
на основе общей схемы появлялись местные гибриды, раз-
вивавшиеся дальше как специфические местные стили.
Заказчиками таких храмов обычно бывали князья, но не
всегда и не везде. С 1110-х до 1130-х гг. Новгород следовал
общей традиции. Владимир Мономах, его сын Мстислав и
сын Мстислава Всеволод оставили свой след в городском и
загородном пейзаже, украсив цитадель и окружив ее оже-
рельем монастырей. Но после изгнания Всеволода в 1136 г.
все больше церквей строили купцы, епископы и местная
знать.92 Изменения в характере меценатства отражают осо-
92 Dejevsky N. The Churches of Novgorod: The Overall Pattern // Me-
dieval Russian Culture I Ed. H. Birnbaum, M. Flier. Berkeley; Los Angeles;
London, 1984. P. 206—223. (California Slavic Studies. Vol. 12).
508
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
бенности политической жизни Новгорода. Мало кто из кня-
зей мог рассчитывать просидеть здесь те два-три года, в те-
чение которых нужно было следить за сооружением здания
от начала и до конца, поэтому местная верхушка и взяла
на себя роль хранителя местных традиций и местной славы.
Размах церковного строительства свидетельствует о рас-
пространении церковных институтов — монастырей и епи-
скопий. С первых лет XII в. прочно построенные, щедро фи-
нансируемые монастыри начали появляться вокруг большин-
ства городов — областных центров. В 1110-х гг. выросли
главные храмы Юрьева и Антониева монастырей под Нов-
городом, церковь Успения Богородицы Елецкого монастыря
в Чернигове. В Полоцке к концу 1130-х гг. начались рабо-
ты над рядом сооружений в Бельчицком монастыре, а в се-
редине 1140-х гг. — в Евфросиньевом монастыре. Примерно
тогда же строилась Нифонтом церковь Мирожского монас-
тыря, что за рекой под Псковом, и церковь Бориса и Глеба
в Смоленском Смядынском монастыре.93 Киев, «мать городов
русских», продолжал хорошеть. Около 1129—1133 гг. Мсти-
слав возвел тут Федоровский монастырь, предназначенный
служить родовой усыпальницей, он же построил на главной
рыночной площади Подола храм Богоматери «Пирогощей»
(ок. 1131—1135 гг.), с его знаменитой иконой из Констан-
тинополя.94 Но подрастающие подражатели Киева начинали
понемногу присваивать себе убранство знаменитого прароди-
теля.
Помимо строительства монументальных церквей, князю,
который претендовал на почет и видное положение, нужно
было обзавестись собственным епископом, а множащая па-
ства нуждалась в пастырях. Смоленск, ранее зависевший
от Переяславля, в 1136 г. получил своего епископа. При-
мерно к 1150 г. новая епископия была учреждена в Га-
личе, в прошлом небезопасная для иерархов Ростовская ка-
федра была утверждена на прочной основе, а новгородские
епископы стали иногда именовать себя архиепископами. Ко
времени монгольского завоевания образовались новые ка-
федры во Владимире-на-Клязьме — на северо-востоке и в
93 Раппопорт П. А. Русская архитектура X—XIII вв. № 63, 100,
113, 129—130, 133, 166—171.
94 О ее названии, возможно, происходящем от греч. «pyrgotiasa», см.:
Лихачев Д. С. «Слово о полку Игоревен и культура его времени. Л.,
1978. С. 211—228.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
509
Перемышле и Угровске, впоследствии в Холме — на юго-
западе.95 Странным, пожалуй, являлся тот факт, что все
эти земли оставались под началом одного митрополита.
Унитарная структура церковной власти с центром в Киеве
представляется несоответствующей ситуации, когда возник-
ло множество самостоятельных политических и экономичес-
ких центров, тем более, что в ведении митрополита Киев-
ского находились гораздо более обширные и населенные
территории, чем это было принято в Восточной церкви.
Далее мы увидим, что такое несоответствие иногда порож-
дало внутренние трения.
Рост и укрепление политических институтов в област-
ных центрах вел к развитию местной культуры. Множи-
лись рукописи, роль письменности в жизни становилась
все более заметной и разнообразной, берестяная почта в
Новгороде становилась все более оживленной. Самые ран-
ние из дошедших до нас административных документов
(комплекс монастырских и епископских грамот) восходят
к 1130-м гг. С 1140-х гг. в летописях фиксируется при-
менение документов в дипломатических отношениях между
князьями.96 Дошедшие до нас памятники письменности,
хотя их по-прежнему немного, стали значительно более раз-
нообразны по тематике, манере изложения, местам возник-
новения, чем соответствующие памятники XI в. Игумен
Даниил — скорее всего, из Чернигова, составил описание
своего паломничества в Святую Землю, совершенного в
1106—1108 гг.97 В 1136 г. новгородский монах по имени
Кирик составил трактат по хронологии и счислению
Пасхи.98 Кирилл, монах, а впоследствии епископ Туров-
ский, был плодовитым автором молитв, торжественных
слов и ярких проповедей.99 В середине столетия два пред-
ставителя церкви при дворе смоленского князя затеяли в
95 Щапов Я. Н. Государство и церковь Девней Руси X—XIII вв. М.»
1989. С. 62—69.
96 См.: Franklin S, Literacy and Documentation in Early Medieval Rus-
sia // Speculum. 1985. Vol. 60. P. 20—24.
97 Abt Daniil. Wallfahrtsberichte. Nachdruck der Ausgabe von Veneve-
tinov 1883/5 / Hrg. K.-D. Seemann. MQnchen, 1970. (Slavische Propylien.
Bd 36); Podskalsky G. Christentum und theologische Literatur in der Kiever
Rus’. S. 196—200.
98 См.: Симонов P. А. Древнерусская книжность (в свете новейших
источников календарно-математического характера). М., 1993.
99 См.: Franklin. Sermons and Rhetoric. P. LXXV—XCIV.
510
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
эпистолярной форме публичный спор по проблемам толко-
вания Библии.100 Местные летописи начали составляться не
только в Киеве и Новгороде, но также в Суздале, а к
середине XIII в. и в Галиче.101 Во Владимире-на-Клязьме
возникла целая серия агиографических и панегирических
сочинений.102 Новгородец Добрыня Ядрейкович, впоследст-
вии — епископ Антоний Новгородский описал свое палом-
ничество в Константинополь в 1200 г.103 О превратностях
жизни и трудах монаха Авраамия Смоленского поведал в
его Житии ученик святого Ефрем.104
В это время еще нельзя говорить о местных «школах»
книжности. Имена и происхождение авторов указывались
по-прежнему редко. Нормой оставалась анонимность, а
большинство писцов и проповедников было озабочено преж-
де всего тем, чтобы сохранить христианскую традицию, они
переписывали, блюли и осваивали доставшийся им корпус
церковнославянских переводов с греческого. Тем не менее,
в письменности, как и в строительстве, сам по себе ши-
рокий территориальный разброс и интенсивность творчества
порождали разнообразие, при всей консервативности при-
нятых этических и эстетических норм. Русы не обучались
классической риторике, но были вполне в силах опериро-
вать звучанием и ритмом языка. Их не очень интересовали
систематичекие богословские или философские исследова-
ния, но они прекрасно умели воплощать в слове мысли и
чувства и передавать их оттенки и тонкости, будь то юмо-
ристическое литературное псевдомоление, приписываемое
Даниилу Заточнику, или полное едкого сарказма послание
Фоме митрополита Климента, или богатые метафоры и ли-
рические интонации анонимного «Слова о полку Игореве»,
или живые рассказы «Киево-Печерского патерика», или вы-
разительные диалоги в летописях, или яркие крещендо и
каденции в цикле слов Кирилла Туровского. Традиция
100 Ibid. Р. LVIII-LXIV.
101 См.: Лихачев Д. С. Русские летописи... С. 173—280.
102 См.: Hurwitz Е. Prince Andrej Bogoljubskij. Р. 39—84; Филиппов-
ский Г. Ю. Столетие дерзаний: (Владимирская Русь в литературе XII в.).
М., 1991.
103 См.: Seemann K.-D. Die altrussische Wallfahrtsliteratur. Munchen,
1976. S. 213—221; см. также: Lenhoff G. «Kniga Palomnik»: A Study in
Old Russian Rhetoric // Scando-Slavica. 1977. Vol. 23. P. 39—61.
104 Cm.: Hollingsworth. The Hagiography. P. LXIX—LXXX.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
511
была замкнутой, но не застойной. В ней теперь было мень-
ше самохвальства одиночных выскочек, но звучала уверен-
ная, хотя и более провинциальная полифония.
Признаком уверенности было возникновение в рамках
господствующей культуры внутренних дебатов и споров.
Авторы XI в. прежде всего стремились объявить о своем
восприятии христианства, объяснить, что это значит, раду-
ясь своей принадлежности к всемирному братству христи-
анской церкви, возможности обрести собственное место во
времени и в пространстве. Полемика, открытая или скры-
тая, была направлена, главным образом, против тех, кто
не принадлежал к христианскому сообществу — против
местных язычников, о чем часто говорится в «Повести вре-
менных лет». А к середине XII в. православные русы уже
чувствовали себя настолько уверенно, что могли поспорить
и друг с другом. Дискуссии велись о том, в какой мере
можно или должно аллегорически понимать Писание, как
поститься в те дни, когда пост совпадает с праздниками,
о правильной процедуре назначения епископов и митропо-
литов, о том, насколько полезны либо вредны некоторые
виды учености.105 Подобные предметы споров не были ори-
гинальны. Их, как и варианты в архитектуре, следует рас-
сматривать в категориях влияний и заимствований. Но при
этом здесь, как и в архитектуре, уже явственно проступали
вполне самобытные черты в общем развитии и в конкрет-
ных формах.
Слова, здания, предметы искусства, институты развива-
ющихся местных очагов культуры дают богатый материал
для историков слов, зданий, предметов искусства и инсти-
тутов, но кроме того, они помогают наполнить веществен-
ным содержанием обзор политической истории. У русов
культурная политика являлась неотъемлемой частью поли-
тической культуры. Как раньше в Среднем Поднепровье,
христианство распространялось в областях сверху вниз. В
покровительстве культуре местные князья видели средство
повысить собственное достоинство и престиж в рамках
своих земель и поднять значение своих земель в глазах
соседей и родичей. Большинству князей этого, вероятно,
было достаточно: вот и они стали настоящими христиан-
105 См.: Franklin S. Booklearning and Bookmen in Kievan Rus*: A
Survey of an Idea // HUS. 1988/1989. Vol. 12/13. P. 830—848.
512
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
скими правителями, принадлежат к великой общности,
идут путем Киева, «матери городов русских». Но была
одна область, где подражание Киеву выходило за рамки
следования образцу. На северо-востоке во второй половине
XII в., в правление Андрея Боголюбе ко го и Всеволода
Большое Гнездо, экономическое и политическое развитие
сопровождалось многогранной, но устремленной к единой
цели программой культурного строительства, параллелей
которой не было со времен Киева при Ярославе Мудром.
Культурные позиции Андрея и Всеволода, выраженные в
деятельности их церковников, строителей и книжников, го-
ворят об изменении в отношении к южной столице. Нако-
нец-то имеющиеся у нас памятники культуры позволяют
ввести скупой рассказ о политических конфликтах и эко-
номических интересах в систему разнообразных идей, мне-
ний, чаяний.
Андрей создавал свой новый Киев во Владимире-на-
Клязьме, а не в более старых городах — Ростове или Суз-
дале. Подобно тому, как в «Киево-Печерском патерике»
особо отмечено, что дед Андрея, Владимир Мономах, воз-
водя первые церкви на северо-востоке, подражал Киеву,
автор посмертной похвалы Андрею выделяет элемент под-
ражания: резиденция Андрея в Боголюбове была располо-
жена от Владимира «толь далече, яко же Вышегородъ от
Кыева».106 Именно из Вышгорода Андрей привез чудотвор-
ную икону Владимирской Богоматери, ставшую защитницей
Владимира, а потом и Москвы. Область получила своего
собственного святого миссионера в лице Леонтия, якобы
замученного язычниками епископа Ростова, который был
прислан из Киева в 1070-е гг. и чьи нетленные мощи
были найдены в земле в 1160-х гг. Центральный храм
Владимира был посвящен Успению Богородицы (ок. 1158—
1160), по примеру церкви Печерского монастыря. Если вос-
пользоваться образами Илариона, можно сказать, что город
Андрея сиял великолепием, золотом куполов, золотыми со-
судами и украшениями. Как и в Киев, въезжали во Вла-
димир через монументальные Золотые ворота.107
Однако в поисках авторитета Андрей и Всеволод обраща-
лись на только в Киев, но и в Константинополь. Владимир-
106 ПСРЛ. T. 2. Стб. 580.
107 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 367-368; Т. 2. Стб. 580—582, 593.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
513
на-Клязьме был Киеву ровней, а не просто его производ-
ным. Икона Владимирской Богоматери происходила из
Константинополя и была привезена на Русь вместе с ки-
евской иконой «Пирогощей» Богоматери. Самое раннее Жи-
тие Леонтия Ростовского, написанное, вероятно, в XII в.,
утверждает, что епископ был родом из Константинополя.
Мало того, Андрей демонстративно ввел новый праздник
Покрова Богородицы, отмечавшийся 1 октября, и не жалел
средств на его утверждение. Такого праздника не было в
Киеве, и даже в Константинополе не существовало точного
соответствия, хотя замысел или повод для праздника был
почерпнут из византийского источника: им послужил рас-
сказ о явлении Богоматери во Влахернском храме, содер-
жащийся в Житии тезоименитого князю Андрею Боголюб-
скому святого Андрея Салоса (Андрея Юродивого).108
Особое значение нового культа Андрей продемонстриро-
вал постройкой церкви Покрова на Нерли. Для церкви По-
крова, возведенной в середине 1160-х гг., после победы
Андрея над волжскими болгарами, было выбрано весьма
необычное место. Ей не нужно было стараться привлечь к
себе внимание на фоне построек цитадели, рынка или двор-
ца. Она стояла одна, у изгиба реки, примерно в километре
от Боголюбова, как будто охраняя дорогу к князю. Сейчас
Андрееву церковь Покрова воспринимают как маленькое
чудо гармонической простоты, скромное, но изящное стро-
ение, стоящее в мирном согласии с сельским пейзажем.
Но это впечатление анахронистично. Строительство храма
Покрова на Нерли было громадным предприятием, в ходе
которого природная среда претерпела серьезные изменения.
Здание занимало гораздо большую площадь, чем теперь,
когда оно лишилось своей галереи, а травянистый бережок,
на котором оно так удачно стоит, является, на самом деле,
мощной искусственной насыпью, сооруженной для того,
чтобы противостоять половодью, и облицованной известня-
ком. Это была не уединенная сельская церковь, а мону-
ментальное свидетельство мощи княжеской власти, находя-
щейся под небесным покровительством. С каждой стены
храма смотрит на нас вырезанная из камня фигура увен-
чанного короной царя Давида.
108 См.: Ryden L, The Vision of the Virgin at Blachernae and the
Feast of Pokrov // Analecta Bollandiana. 1976. Vol. 94. P. 63—82.
514
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Начатое Андреем продолжил Всеволод. Точная датиров-
ка многих литературных памятников, имеющих отношение
к Андрею, затруднительна — здесь и Повесть о его победе
над болгарами, и тексты, связанные с культом Покрова и
Леонтия Ростовского, и повествование о чудесах иконы
Владимирской Богоматери. Во всяком случае, некоторые из
них, как и посмертное похвальное слово Андрею, содержа-
щееся в летописи, относятся ко второй половине XII в.
Андрей весьма успешно занимался возвеличиванием своей
личности, однако прижизненная его слава возросла еще
больше в свете его смерти, которую воспринимали как му-
ченичество, наподобие мученической смерти Бориса и
Глеба. Андрея Боголюбского изображали идеальным прави-
телем, равным царю Соломону — своей мудростью, своими
строительными и военными деяниями, при этом щедрым
к нуждающимся, покровителем чернецов и черниц.109 Все-
волод продолжил его начинания. У построенного Андреем
в 1158—1160 гг. Успенского собора было три нефа и один
купол. После пожара 1183 г. Всеволод перестроил церковь,
почти вдвое увеличив ее площадь, которая была расширена
в трех направлениях, так что получилось здание с пятью
нефами и пятью куполами. Андрей поместил мощи Леон-
тия в раку, а Всеволод внедрял официальный культ свя-
того.110 Если на фасадах Андреевой церкви Покрова на
Нерли были резные фигуры царя Давида, то фасады при-
дворной церкви Всеволода — Димитриевского храма во Вла-
димире, украшенные гораздо более причудливой резьбой,
представляют не только Давида, но и Александра Маке-
донского. Кажется, Всеволод также приветствовал более
или менее регулярное использование эпитета «великий» в
своем княжеском титуле.111
Все это само по себе ничем не угрожало авторитету
Киева, как программа Ярослава в XI в. сама по себе ничем
109 ПСРЛ. т. 1. Стб. 368.
110 Lenhoff G. Canonization and Princely Power in Northeast Rus’: The
Cult of Leontij Rostovskij // Die Welt der Slaven. 1992. N. F. Bd 16.
p. 364—377.
111 Cm.: Poppe A. Words that Serve the Authority: On the Title of
♦ Grand Prince» in Kievan Rus* // Acta Poloniae Historica. 1989. Vol. 60.
См. также выше, с. 418. О строительстве при Андрее и Всеволоде см.:
Brumfield W. С. A History of Russian Architecture. Cambridge, 1993.
P. 44—56. Особенно см.: Воронин H. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси
XII—XV вв. Т. 1. С. 193—494.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170)
515
не грозила Константинополю. Любому правителю можно,
да наверное и должно быть в своей земле Соломоном, Да-
видом и даже Александром. Киевский летописец, в целом
не расположенный к Андрею, приписывает ему лишь
стремление «самовластець быти вс'Ьй Суждальской земли».112
Разница, конечно, состояла в том, что Киев никогда не
был дальней пограничной заставой Византии, а Суздаль-
ская земля для правителей Среднего Днепра служила аван-
постом. Превращение глухого угла в могущественную отчи-
ну шло не совсем гладко, и шероховатости особенно замет-
но проявляются в отношениях Андрея с той единственной
на Руси инстанцией, которая представляла собой действи-
тельно централизованную иерархию — в его отношениях с
церковью.
Каждый князь русов рассчитывал иметь влияние на
управление своей церковью, inter alia и при назначении
на высшие церковные должности. В конце концов, это он
платил — строил церковные здания, ему и музыку заказы-
вать. Но меняющийся баланс в отношениях между местной
и киевской властью не только открывал перед местными
князьями новые возможности — в виде создания своих епи-
скопий, но и давал новые поводы для разногласий с ма-
терью русских городов. Кто из князей мог влиять на на-
значения иерархов церкви, каких именно, в какой степе-
ни? Являлась ли митрополия символом и воплощением
общединастического единства или анахронизмом, отзвуком
устаревшего политического устройства? Возникавшие вопро-
сы были скорее практическими, чем теоретическими, и
Андрей Боголюбский не первым испытывал трудности в их
разрешении.
Если и можно кого-то считать зачинщиком, то это был
киевский князь. Осенью 1146 г., вскоре после восшествия
на отчий стол, князь Изяслав Мстиславич сместил своего
дядю Вячеслава, правившего в Турове. Одновременно он
лишил кафедры Туровского епископа Акима и перевел его
в Киев. Это был лишь слабый подземный толчок, скромное
напоминание о том, что киевский князь полагает себя
вправе распоряжаться перемещениями в среде церковных
иерархов так же, как он распоряжается назначениями мел-
ких князьков. Крупное сотрясение случилось на следующий
112
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 520.
516
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
год и вызвало серьезные трения внутри русской церкви и
между Киевом и Константинополем. 27 июля 1147 г. Изя-
слав созвал собор епископов, чтобы тот выбрал киевским
митрополитом, а точнее митрополитом Rhosia угодного ему
кандидата, русского монаха по имени Клим Смолятич. Все
было бы хорошо, если бы это назначение и процедура из-
брания не показались неприемлимыми Юрию Суздальскому,
Константинополю и некоторым русским епископам. Против
высказались епископы Мануил Смоленский и Нифонт Нов-
городский, епископы Полоцкий и Ростовский, возможно,
отсутствовали на соборе, а епископ Туровский был прак-
тически заложником Изяслава. Словом, действия собора
были подстроены. Назначение митрополита по традиции
утверждал патриарх Константинопольский, и, как правило,
кандидаты сами происходили из Византии. Клим же был
местным монахом, избрали его голосами епископов, зани-
мавших кафедры в Среднем Поднепровье — Чернигове,
Переяславле, Белгороде и Юрьеве, а также епископа из
собственной отчины Изяслава — из Владимира Волынского.
Изяслав вполне мог считать разумной такую политику
давления со стороны Киева. Но с точки зрения интересов
отдельных земель, которые постепенно отвыкали подчи-
няться приказам, исходившим* из Среднего Поднепровья,
Изяслав пытался манипулировать общединастическим, или
наддинастическим институтом как рычагом для проведения
политики местного значения.113 В результате церковь сразу
стала пешкой в игре областных интересов. Всякий раз, как
Юрий Владимирович брал Киев, он выдворял оттуда Клима
Смолятича вместе с его патроном. Как только Изяслав вос-
станавливал свою власть в Киеве, он восстанавливал и
Клима Смолятича на посту митрополита. После смерти
Изяслава из Константинополя прислали нового митрополи-
та, который тут же аннулировал все церковные назначения,
сделанные Климом. Со времени смерти Юрия и по крайней
мере до 1162 г. митрополиты один за другим попадали в
гущу раздоров между князьями, споривших о том, кто им
подходит, а кто нет.114
Едва ли удивительно, что эти события эхом отклика-
лись в разных землях русов. В 1156 г. был смещен Не-
113 Franklin. Sermons and Rhetoric. P. LI—LVII.
114 Ibid. P. XLIX-LI.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—-ок. 1170)
517
стор, епископ Ростовский, когда митрополит Константин,
сменивший Клима Смолятича, принялся за чистку рядов
церкви. На его место в Ростов прибыл епископ Леон, но
он был там встречен враждебно. Некоторым казалось, что
его назначение незаконно, другие обвиняли его в самообо-
гащении, князь Андрей по-видимому не разделял мнения
епископа по поводу поста. Дважды Леон был вынужден
покидать епархию, причем во второй раз, как сообщает
летопись, он уехал, собираясь отстаивать свои предписания,
касающиеся поста, на слушаниях в присутствии императо-
ра Мануила I (что ему не удалось). Тут у Андрея иссякло
терпение, и хотя Леона официально никто не отстранял от
должности, он просто-напросто поставил епископом своего
человека, некоего Феодорца, причем перенес его резиден-
цию из старого места на новое — из Ростова в свое дети-
ще— Влади мир-на-Клязьме. Наконец, около 1165—1168 гг.
он послал патриарху Константинопольскому предложение
реформировать церковную иерархию с учетом последних
политических изменений. Так, он не только хотел, чтобы
его кандидат официально пребывал во Владимире-на-Клязь-
ме, а не в Ростове или в Суздале, но и чтобы кончилось
иерархическое подчинение Киеву, и местный епископ стал
бы митрополитом. В каком-то смысле просьба о создании
самостоятельной митрополии являлась логическим заверше-
нием планов Андрея по культурному строительству в его
землях. Как мы видели, он отказался от свойственной его
отцу навязчивой идеи о первостепенной роли Киева. Он не
хотел ни править в Киеве, ни участвовать в церковных
назначениях Киева. Он не подчинялся указаниям Киева,
касающимся политики, и не видел причин, чтобы учиты-
вать киевские причуды, управляя собственной церковью.
Он не требовал старшинства над Киевом, а хотел отделить-
ся от него и добиться равного с ним статуса.
Предложение Андрея отвергли. Отвечая ему, патриарх
Лука Хризоверг возвел status quo в принцип: у «всей
Rhosia» должен быть один митрополит.115
Но если Андрей не мог изменить существующие прави-
ла, он мог хотя бы обернуть их себе на пользу. Три ва-
115 Franklin S. Diplomacy and Ideology: Byzantium and the Russian
Church in the mid Twelfth Century // Byzantine Diplomacy / Ed. J. Shepard
and S. Franklin. Aidershot, 1992. P. 145—150.
518
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
рианта действий или не устраивали самого князя, или
встречали препятствия со стороны: прийти к власти в
Киеве; подчиняться приказам из Киева; осуществлять свое
влияние помимо Киева. Теперь он обратился к четвертому
варианту: осуществлять свое влияние через посредство
Киева. Случилось так, что просьбу Андрея об учреждении
митрополии отвергли примерно в то же время, когда его
ветвь княжеского рода приобрела законное право на стар-
шинство (см. выше, с. 500). Приличия ради Андрей по-
жертвовал своим вызывавшим разногласия ставленником
Феодорцем, которого отправили в Киев и подвергли пыт-
кам. А спор был решен если не теоретически, то практи-
чески, когда младший брат Андрея Глеб занял киевский
стол. Спор из-за церковных дел, хотя он не был единст-
венной причиной разгрома Киева в 1169 г., позволяет уви-
деть некоторые грани в межобластных разногласиях, кото-
рые привели к этому событию. Комментарий летописца —
о том, что Киев пострадал из-за заблуждений в вопросе о
постах и праздниках — не так уж далек от истины, как
может показаться на первый взгляд.
Формально Андрей потерепел поражение как в своей
попытке добиться официальной независимости северо-вос-
точной церкви, так в конечном счете и в своей попытке
издали контролировать политику Киева. Но это было по-
учительно для всех. Церковь не могла оставаться глухой
к политическим изменениям, она тоже приспосабливалась
к давлению со стороны полицентрических сил в землях
русов. Хотя официально был объявлен принцип церковного
единовластия, в определенных пределах местная независи-
мость признавалась все больше. Когда позднее Всеволод
оспорил сделанный митрополитом выбор епископа, нежела-
тельного кандидата быстро перевели на другое место и
утвердили того, кого хотел Всеволод.116
Расцвет областных центров в середине XII в. не только
изменил соотношение сил между Средним Поднепровьем и
землями; он вызвал также постепенные изменения в поли-
тической перспективе. Тут не было общего стандарта. К
переменам привыкали нелегко и реагировали неодинаково,
даже в полицентрической династии не все местные центры
не
ПСРЛ. Т. 2. Стб. 629—630.
ИНТЕГРАЦИЯ И ДИФФУЗИЯ (ок. ИЗО—ок. 1170) 519
были равны. Горизонты самого Киева сузились, то же
самое произошло с Черниговом, а особенно с Переяславлем.
Смоленск, Владимир Волынский и Галич примкнули к
южным политическим воротилам. Полусамостоятельный
Новгород искал свою выгоду, как мог. Пожалуй, дальше
всех в демонстративном отдалении от Среднего Поднепровья
зашли Андрей Боголюбский и его брат Всеволод Большое
Гнездо. Впрочем, сама их политика служит свидетельством
успеха южных колонизаторов в объединении земель под
властью общей династии с единой культурой, земель, свя-
занных отчасти взаимными экономическими интересами. И
в целом, и в большинстве своих частей, вопреки постоян-
ной грызне и случавшимся периодически крупным столк-
новениям, семейная «фирма» в своем растущем разнообра-
зии продолжала преуспевать.
ГЛАВА X
БУДУЩЕЕ И ПРОШЛОЕ:
1185 г. И ПОСЛЕДУЮЩИЕ ГОДЫ
«Слышите князи противящеся старейшей братьи и рать въздвижуще
и поганы я на свою братию возводяще, не обличилъ ти есть Богъ на
страшн'Ьмъ суд ищи. Како святый Борись и Гл'Ьбъ претерп'Ьста брату свое-
му не токмо отъятие власти, но отъятие живота. Вы же до слова брату
стерпЪти не можете и за малу обиду вражду смертоносную въздвижете,
помощь приемлете от поганыхъ на свою братию».1
«Ярославе и вси внуце Всеславли! Уже понизите стязи свои, вонзите
свои мечи вережени, уже бо выскочисте изъ д'Ьдней слав'Ь. Вы бо своими
крамолами начясте наводити поганыя на землю Русскую, на жизнь Все-
славлю: которою бо б’Ьше насилие отъ земли Половецкый!» .2
Эти и подобные жалобы на упадок нравственного духа
династии, относящиеся к рубежу XII—XIII вв., — панихи-
ды по былой славе и сейчас звучат во многих исторических
трудах. Ностальгия эта порождена двумя заблуждениями.
Первое из них связано с временами, которые для авторов
XII—XIII вв. ушли в прошлое: на Руси никогда не было
того золотого века, когда по всей земле брат помогал брату
или когда хотя бы отдельные князья не прибегали к по-
сторонней помощи, чтобы надавить на родичей.3 На каж-
дого Давыда Святославича Черниговского, которого автор
«Слова о князьях» приводит в пример кротости и благо-
честия, находился Олег Святославич, выступающий в
«Слове о полку Игореве» главным зачинщиком раздоров
между братьями. Второе заблуждение касается периода, со-
временного этим авторам. Окинув взором русские земли в
конце XII—начале XIII вв., мы убедимся, что тенденция
их неуклонного развития сохранялась.
1 Слово о князьях // ПЛДР. XII в. С. 338.
2 Слово о полку Игореве // ПЛДР. XII в. С. 382.
3 Например, см. выше, с. 224, 291 — 296, 366, 391—393, 468 о со-
бытиях 970-х, 1010-х, 1060-х, 1090-х гг. и т. д.
БУДУЩЕЕ И ПРОШЛОЕ: 1185 г.
521
Новгород кишел балтийскими купцами: самая ранняя
«скра» — документ, регулирующий поведение германской
общины в Новгороде, восходит, вероятно, к концу XII в.4
Смоленск уже перерос свое первоначальное назначение, за-
ключавшееся в обслуживании транзита и волоков, и уста-
новил собственные прямые связи с северными торговыми
партнерами, о чем свидетельствует чрезвычайно полный и
подробный договор 1229 г. с Ригой и Готландом.5 6 В поли-
тике в 1210—1220-е гг. смоленские Ростиславичи добились
неслыханных успехов: их представители княжили в Нов-
городе с 1209 по 1221 г., в Галиче — в 1219—1227 гг. и
в Киеве — с 1212 вплоть до 1235 г.в И в Смоленске, и в
Новгороде развернулась интенсивная строительная деятель-
ность, церкви росли, как грибы, с конца XII в. и до на-
чала монгольского нашествия.7
В северо-восточных владениях вплоть до 1212 г. про-
должалось блестящее правление Всеволода Юрьевича Боль-
шое Гнездо, пережившего всех известных внуков Мономаха
лет на 35. Как и следовало ожидать, после смерти Всево-
лода началась грызня из-за его наследия — возможно, более
ожесточенная, чем обычно (у Всеволода осталось по край-
ней мере шестеро сыновей), но не братоубийственная.8 Как
и во многих подобных случаях, конфликт не нанес инте-
ресам семьи серьезного стратегического ущерба. Наконец
верх одержал Юрий Всеволодович (1218—1238), занявший-
ся традиционным для северо-восточного князя делом, при-
чем даже с большим успехом, чем его отец или чем дядя,
Андрей Боголюбский: в 1220 г. он организовал каратель-
4 Schluter W. Die Nowgoroder Schra in sieben Fassungen vom XIII.
bis XVII. Jahrhundert. Dorpat, 1911. S. 50—56; Rennkamp W. Studien zum
deutsch-russischen Handel bis zum Ende des 13. Jahrhunderts: Nowgorod
und DUnagebiet. Bochum, 1977; Рыбина E. А. Иноземные дворы в Новго-
роде XII—XVII вв. М., 1986. С. 24—33.
5 Смоленские грамоты ХШ—XIV веков / Подгот. Т. А. Сумниковой,
В. В. Лопатина. М., 1963. С. 18—62.
6 Fennell J. The Crisis of Medieval Russia: 1200—1304. London, 1983.
P. 22—40, 51—57. (Longman History of Russia. Vol. 2).
7 Dejevsky N. The Churches of Novgorod: The Overall Pattern // Me-
dieval Russian Culture / Ed. H. Birnbaum, M. Flier. Berkeley; Los Angeles;
London, 1984. P. 206—223. (California Slavic Studies. Vol. 12); Воро-
нин H. H., Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска XII—ХШ вв. Л., 1979.
8 Вопреки замечаниям Дж. Феннелла. См.: Fennell J. The Crisis of
Medieval Russia. P. 46.
522
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ный поход против волжских болгар, в результате чего в
1221 г. сумел заложить Нижний Новгород — форпост при
слиянии Волги и Оки. Начиная с того же 1221 г. он
утвердился на другом конце пути от Волги к Балтике,
положив начало непрерывной череде ставленников из свое-
го рода на новгородском столе.9
На юго-западе положение Галича как областного центра
укрепилось при сыне Владимирки, Ярославе Осмомысле
(1153—1187), и при внуке — Владимире (1189—1199). А в
конце столетия Галич перешел в «высшую лигу». В 1199 г.
несколько провинциальную местную ветвь династии лишил
стола Роман Мстиславич, князь Владимир-Волынский и по-
томок Владимира Мономаха. И отец, и дед Романа правили
в Киеве, так что и он (в отличие от прежних галицких
князей) являлся претендентом на власть в Среднем Подне-
провье. Объединенные земли Галича и Владимира Волын-
ского служили ему надежной базой, опираясь на которую
он мог добиваться своей цели и бросить вызов родичам из
Смоленска и Чернигова. Роман сумел завладеть Киевом и
удерживал его с 1200 по 1203 г. Галич превратился в весь-
ма лакомый кусок, поэтому, когда в 1205 г. Роман умер,
оставив только малолетних сыновей, в его земли на про-
тяжении около тридцати лет непрерывно вторгались поля-
ки, венгры, черниговские Ольговичи и смоленские Рости-
славичи. Тем не менее, единство Галича с Владимиром Во-
лынским со временем восстановил терпеливый сын Романа,
Даниил (ум. в 1264 г.), под покровительством которого в
юго-западных землях появились литературные и культур-
ные атрибуты, которые соответствовали их экономическому
и политическому статусу.10
На юге 1180—1190-е гг. были весьма неспокойным пе-
риодом. В это время отдельные группы дальних половецких
племен — «дикие» половцы Донца и Нижнего Дона начали
совершать набеги на долину Роси и прилегающие к ней
области. В «Слове о полку Игореве» повествуется о неудач-
9 Ibid. Р. 45—51; Кучкин В. А. Формирование государственной тер-
ритории Северо-Восточной Руси в X—XIV вв. M., 1984. С. 90—103; Ли-
монов Ю. А. Владимиро-Суздальская Русь. Л., 1987. С. 99—116.
10 См.: Stdkl G. Das Fttrstentum Galizien-Wolynien // Handbuch der
Geschichte Russlands. Vol. 1. Fasc. 1: Von der Kiever Reichsbildung bis
zum Moskauer Zartum / Hrg. M. Hellmann et al. Stuttgart, 1981. S. 484—
533.
БУДУЩЕЕ И ПРОШЛОЕ: 1185 г.
523
ном карательном походе 1185 г. под началом Новгород Се-
верского князя Игоря Святославича — представителя черни-
говского княжеского рода, против половцев, возглавляемых
энергичным и способным ханом Кончаком.11 Впрочем, не-
сколько лет спустя, после смерти Кончака, спокойствие на
границе со степью было восстановлено. Правда, в 1203 г.
отдельным отрядам половцев все-таки удалось пограбить
Киев, но лишь в качестве союзников русского претендента
на киевский стол, Рюрика Ростиславича Смоленского, ко-
торый привел половцев себе в помощь, чтобы изгнать Ро-
мана Галицкого. Последствия этого нашествия, представ-
ленные в летописи в столь драматическом виде,12 носили,
в действительности, такой же временный характер, как и
результаты прежних грабежей города. Киев по-прежнему
оставался невероятно богатым. И даже преемственность
власти на время стала здесь вполне устойчивой.
В плачах на страницах литературных произведений от-
разились случавшиеся периодически драматические события
на юге. Но ностальгия этих плачей оказалась на редкость
прилипчивой, и уже не одно столетие историки сокруша-
ются по поводу княжеской разобщенности, упадка, междо-
усобной борьбы. Темы плачей получили особую остроту в
ретроспективе, поскольку историкам, в отличие от князей
русов, известно, что монгольское нашествие было уже не
за горами. Современные плачи историков имеют несколько
разновидностей. Одни основаны на общем представлении о
том, что уважающему себя государству надлежит стать мо-
нархией или хотя бы прийти к объединенному правлению
и координации внешней политики. Другие исходят из праг-
матических расчетов — во что обходилось отсутствие воен-
ного и экономического единства династии. Земли русов
страдали от упадка, вызванного «феодальной раздроблен-
ностью», ведшей к их катастрофическому распаду, они
были «ослаблены» отсутствием единства, а их военные
силы были «истощены междоусобными войнами».13
11 О жизни и деятельности Кончака см.: Плетнева С. А, Донские
половцы // «Слово о полку Игореве» и его время / Под ред. Б. А. Рыба-
кова. М., 1985; см. также: Плетнева С. А. Половцы. М., 1990. С. 148—
171.
12 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 418—419.
13 Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв.
М., 1982. С. 469; Fennell J, The Crisis of Medieval Russia. P. 86.
524
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Все это неубедительно. Во-первых, нет никаких сведе-
ний о том, что соперничество внутри династии наносило
ущерб экономическому развитию или возможностям князей
собирать новые войска. Дело, скорее, обстояло совсем на-
оборот: гибкость политической линии династии, в которой
соперничество являлось постоянной, а возможно — и необ-
ходимой составной частью, была явным преимуществом при
разведывании и использовании новых возможностей. В
ином случае двухвековая непрерывная экспансия, распро-
странившаяся сначала на Среднее Поднепровье, а затем и
по другим землям, — была бы совершенно необъяснима.
Во-вторых, перенос политической ситуации XI в. на собы-
тия XII в., при всей соблазнительности и объяснимости
такой процедуры, даже с точки зрения современников этих
событий, приводит к искажению. Автор «Слова о полку
Игореве» мог сколько угодно горевать о том, что поход
южных князей в степь не получил поддержки от могуще-
ственных князей Влади мира-на-К л язьме и Галича, но ведь
в доброе старое время не было никаких князей Галича и
Владимира-на-Клязьме, так что хуже от этого не стало. На
самом же деле в конце 1190-х гг.—начале ХШ в. и князь
Всеволод из Владимира-на-Клязьме, и князь Роман из Вла-
димира Волынского (затем князь Галицкий, затем Киев-
ский) совершали успешные походы на степняков. В-тре-
тьих, если судить об успехе по способности сдерживать
внешнего врага, то принятая в династии практика образо-
вывать при необходимости союзы ad hoc оказалась вполне
эффективной во всех известных случаях, за исключением
разве что событий в Галиче в 1210—1220-е гг. Более того,
в этом отношении в XII в. дела обстояли лучше, чем в
XI в.: как мы помним, единственный случай, когда сам
Киев оказался захвачен чужеземцами, имел место в этом
последнем столетии (см. выше, с. 272).
Может быть, и утешительно воображать, что русы от-
разили бы монголов, если бы они вели себя так, как их
деды. В действительности же русы ничего не меняли в
своем традиционном поведении, и были в этом правы. Беда
была в том, что монголы оказались нетрадиционным про-
тивником. В конце концов, нет смысла искать каких-либо
локальных причин поражения от монголов, так как победы
монголов не были сугубо локальным явлением. К середине
ХШ в. они доказали, что могут победить любого против-
БУДУЩЕЕ И ПРОШЛОЕ: 1185 г.
525
ника, от Китая до Хорватии. Так что нельзя видеть при-
чину их успеха только в обычных княжеских раздорах на
Руси.
Это то, что можно сказать по поводу упадка и ослаб-
ления. Проблема «раздробленности» серьезнее, так как за-
трагивает основные категории, с помощью которых описы-
ваются и понимаются земли русов. Следует ли говорить о
некоем единстве или о множестве отдельных единиц? Го-
ворим мы о «нем» или о «них»? Ответ прост: и о том, и
о другом, в зависимости от избранных критериев. С одной
стороны, на Руси не существовало никакого единого «го-
сударства», как бы мы его ни определяли. И Галич, и
Чернигов, и Владимир-на-Клязьме, и все остальные справ-
лялись с большинством своих внутренних дел и вступали
в связи с внешним миром, не обязательно обращаясь друг
к Другу» кроме тех случаев, когда образование союза было
в интересах участников. Не было ни жесткой иерархии
власти, ни централизованной системы управления, никакие
институты не тормозили на местах инициативу в экономи-
ческой жизни. С другой же стороны, между землями ди-
настии явно существовали те общие черты, которые про-
тивопоставляли их всех вместе соседним странам.
Впрочем, заявить об очевидном еще не значит разре-
шить проблему. В современных исторических исследовани-
ях немало трудов и размышлений потрачено на то, чтобы
отыскать определения поточнее, на усилия поместить земли
русов в рамки такой концепции, в которую вместились бы
их взаимосвязь и разъединенность, единство и множествен-
ность.14 При этом терминология обычно заимствуется из
других мест и из других времен. Подобные определения
по аналогии могут быть полезны и плодотворны при срав-
нительно-историческом исследовании, но будучи использо-
ваны в виде ярлыков в определенном контексте, они сколь-
ко объясняют, столько же и запутывают. Например, мно-
гим хотелось бы считать земли русов «федерацией», но
даже самый выдающийся сторонник этого термина,
В. О. Ключевский, уделил меньше места аргументации в
его пользу, чем оговоркам о его неточности.15 Для совет-
14 Обзор см.: Толочко П. ГК Древняя Русь: Очерки социально-поли-
тической истории. Киев, 1987. С. 208—214.
15 Ключевский В. О. Курс русской истории. М., 1904. Т. 1. С. 239.
526
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
ских историков, в частности, было исключительно важно
поместить Русь на стандартную историографическую сетку
координат. В конце концов сошлись на том, что исходное
«Киевское государство» подверглось процессу «феодальной
раздробленности», характеризующемуся появлением вас-
сальной зависимости и феодальных владений. После этого
дебаты сосредоточились вокруг второстепенных вопросов о
том, когда и как была достигнута та или иная стадия
развития феодализма. Позиция инакомыслящих историков-
марксистов, ведущая происхождение от той же системы ко-
ординат, сводилась к тому, что общество Руси находилось
все еще на рабовладельческой, а не на феодальной ступени
эволюции.16 Ярлыки для отдельных элементов множества
различаются в зависимости от теории и вкуса. Их назы-
вают уделами, или вассальными государствами, или горо-
дами-государствами, или княжествами, или королевствами.
Их считают независимыми, полунезависимыми, самостоя-
тельными, псевдосамостоятельными, либо системой, связан-
ной иерархическими и феодальными обязательствами.
Все эти концепции едва ли могли что-нибудь значить
для русов. Конечно, описывать русов в наших терминах
столь же правомочно, как и воссоздавать их через их соб-
ственные термины, если при этом не упускать из виду
ограниченные возможности каждого из подходов и разницу
между ними. Хотя мы не отвергаем специальную термино-
логию, но в основном мы предпочитали не втискивать
русов в какую-то жесткую концептуальную модель, взятую
извне. Однако почти все сообщения о рассматриваемом пе-
риоде, как будто, сходятся на одном пункте, независимо
от того, как он формулируется: почти все говорят о том,
что в XI в. (плюс-минус один-три десятка лет) существо-
вало некоторого рода единство (или единство родственни-
ков), которое в течение XII столетия распалось на относи-
16 Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-экономической ис-
тории. Л., 1974; Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства
Древней Руси. Л., 1988. Хороший обзор см.: Kuryuzawa Т. The Debate
on the Genesis of Russian Feudalism in Recent Soviet Historiography //
Facing Up to the Past: Soviet Historiography under Perestroika / Ed.
Takayuki Ito. Sapporo, 1989. P. Ill—147. О трудностях в использовании
терминологии такого рода даже применительно к истории Западной Ев-
ропы того же периода см.: Reynolds S. Fiefs and Vassals: The Medieval
Evidence Reinterpreted. Oxford, 1994.
БУДУЩЕЕ И ПРОШЛОЕ: 1185 г.
527
тельное множество. Эта стандартная картина время от вре-
мени перекрашивалась в разные цвета, но лежащая в ос-
нове схема сохранялась неизменной. В самом деле, если
составляешь линейное повествование о политической исто-
рии, не подходит никакая другая схема. И все же в не-
которых важных аспектах это общее представление обман-
чиво и требует пересмотра.
Прежде всего, тяготение династии к единству, сотруд-
ничеству, централизации, конечно, было в XI в. ничуть не
сильнее, чем в XII и XIII вв. Просто в то время в семье
было меньше членов, которые «сидели» в весьма немного-
численных городах и существовали за счет гораздо менее
густой сети торговых путей, а их понятия о законности
власти династии разделяло меньшее число населения. Это
был золотой век единства лишь благодаря его сравнитель-
ной простоте. Но и тут представление о линейном развитии
носит более надуманный характер, чем хотелось бы идео-
логам киевоцентризма. Напомним, например, о попытке
Святослава переселиться на Дунай в 969—971 гг., об ак-
тивности Чернигова при князе Мстиславе в 1020—1030-х
гг. или о политике Полоцка на протяжении всего XI сто-
летия. То новое, что появлялось в течение XII в., заклю-
чалось не в сути, а в масштабах.
Далее, процессы, которые сближали земли русов, не
менее важны, чем те процессы, которые приводили к их
разъединению. В течение XII в. политическая история
усложняется до полной невразумительности, но объедине-
ние не обязательно должно быть процессом прямолиней-
ным. Интеграция — а вовсе не дезинтеграция — происходи-
ла на нескольких уровнях: посредством развития экономи-
ческих зон областного значения, соединенных сложными
торговыми связями; через способы, которыми князья ис-
пользовали в своих интересах развивающуюся экономику и
все дальше и прочнее укреплялись на землях, бывших
ранее их владениями только на словах и в мечтах, — где
они прежде не получали дани, не строили церквей, не
собирали войск; благодаря просачиванию господствующей
культуры — а она была по существу единой культурой —
от элиты немногих крупных городов вширь по всем землям
и вглубь общества — вниз по социальной лестнице.
Самые первые известные нам местные авторы, пытаясь
найти свое место в мире и определить свою сущность, вы-
528
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
работали синтетическую модель самосознания, основанную
на родственных узах, языке и вере (это были родственные
узы, соединявшие русов, язык славян и вера «греков»); на
законной и единой династии, пусть и с многими ответвле-
ниями, на едином языке культуры, пусть и с вариантами,
на нравственном авторитете и ритуале, исходящих из еди-
ного источника. При помощи этого специфического синтеза
элита русов отличала своих от чужаков, «нас» от «них»,
понимала, кем они были и кем не были. Эти программные
построения вовсе не были унесены мимолетными ветрами
политики, они укоренялись и распространялись, становясь
основой самосознания. Новые политические устремления об-
ластных центров не заменили, а включили в себя общую
для всех идею единства династии, языка и веры. Благодаря
этому в конце XII в. значительная часть жителей Руси
подошла ближе к сознанию своего единства, чем когда-либо
раньше. Пользуясь нашим словарем, мы можем сказать,
что «государства» не существовало, но, возможно, были на-
чатки нации.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
Задача настоящей библиографии заключается в том, чтобы дать ос-
новные ориентиры для дальнейшего, более углубленного изучения про-
блем, рассмотренных в книге. Эта библиография никоим образом не может
считаться исчерпывающим перечнем литературы вопроса, но она не яв-
ляется и выстроенным в порядке алфавита материалом, извлеченным из
подстрочных примечаний. Из работ, цитированных в примечаниях, опу-
щены те, которые посвящены узкоспециальным вопросам, бблыпая часть
тех, в которых идет речь об истории других стран и народов (в приме-
чаниях они использовались для указания исторических параллелей). С
другой стороны, мы включили в библиографию целый ряд работ, которые
могут пригодиться читателю, но которые не отразились в подстрочных
примечаниях. Выбирая литературу для библиографии, мы, прежде всего,
обращали внимание на следующие труды: 1) те, которые содержат основ-
ные первоисточники; 2) книги и статьи, в которых разбираются не от-
дельные тонкости, а наиболее глобальные проблемы; 3) новейшие работы
(если они учитывают самые главные из предшествующих трудов); 4) ра-
боты на западноевропейских языках (хотя, в конечном счете, в библио-
графии, естественно, превалирует литература на русском языке). Послед-
ний из принципов отбора, которыми руководствовались авторы, делает их
библиографию особенно интересной для русскоязычного читателя, для ко-
торого западноевропейская историография все еще остается во многом не-
доступной. При подготовке перевода книги С. Франклина и Дж. Шепарда
решено было не обновлять их библиографию: в противном случае возникло
бы несоответствие между библиографией и текстом книги, в котором, ес-
тественным образом, не принимаются в расчет исследования, напечатанные
после 1996 г.
Абрамович Д. I. Киево-Печерьский патерик: (Вступ. Текст. При-
м!тки). Ки1в, 1930. (Пам’ятки мови та письменства давньо!
Укра!ни; Т. 4).
Алексеев Л, В. «Оковский лес» Повести Временных лет // Культу-
ра средневековой Руси: [Сб. ст.]: Посвящ. 70-летию
Библиографическая редакция: Т. В. Буланина, С. Д. Мангутова
530
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
М. К. Каргера / Отв. ред. А. Н. Кирпичников, П. А. Раппо-
порт. Л., 1974. С. 5—11.
Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX—ХШ вв.: Очерки истории
Смоленщины и Вост. Белоруссии. М., 1980.
Арциховский А. В., Тихомиров М. Н. Новгородские грамоты на бе-
ресте: (Из раскопок 1951 г.). М., 1953.
Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бересте: (Из раскопок
1952 г.). М., 1954.
Арциховский А, В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бе-
ресте: (Из раскопок 1953—1954 гг.). М., 1958.
Арциховский A. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бе-
ресте: (Из раскопок 1955 г.). М., 1958.
Арциховский А В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бе-
ресте: (Из раскопок 1956—1957 гг.). М., 1963.
Арциховский А В. Новгородские грамоты на бересте: (Из раскопок
1958—1961 гг.). М., 1963.
Арциховский А. В., Янин В. Л. Новгородские грамоты на бересте:
(Из раскопок 1962—1976 гг.). М., 1978.
Асеев Ю. С. Архитектура древнего Киева. Киев, 1982.
Асеев Ю. С., Тоцкая И. Ф., Штендер Г. М. Новое о композиционном
замысле Софийского собора в Киеве // Древнерусское искусст-
во: Худож. культура X—первой половины ХШ в.: [Сб. ст.] /
Отв. ред. А. И. Комеч, О. И. Подобедова. М., 1988. С. 13—27.
Бенешевич В. Н. Древнеславянская кормчая XIV титулов без тол-
кований. СПб., 1906—1907. Т. 1.
Бенешевич В. Н. Древнеславянская кормчая XIV титулов без тол-
кований / Под ред. Я. Н. Щапова. София, 1987. Т. 2.
Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963.
Блйрелд Д. I. Давньоруськ! пам’ятки Шестовищ: (Чертг. обл.).
Ки!в, 1977.
Богданова Н. М. Херсон в X—XV вв.: Проблемы истории визант.
города // Причерноморье в Средние века — The Black Sea in
the Middle Ages: [Сб. ст.]: К XVIII Междунар. конгр. византи-
нистов / Под ред. С. П. Карпова. М., 1991. Вып. 1. С. 8—
172.
Большакова Л. Н. Метрический анализ древнерусских храмов XI—
XII вв. // Древнерусское искусство: Худож. культура X—пер-
вой половины XIII в.: [Сб. ст.] / Отв. ред А. И. Комеч,
О. И. Подобедова. М., 1988. С. 112—119.
Бочаров Г. Н. Художественный металл Древней Руси, X—нач.
ХШ вв. / Отв. ред. М. В. Седова. М., 1984.
Бугославский С. А Поучение еп. Луки Жидяты по рукописям XV—
XVII вв. // Изв. ОРЯС. 1913. Т. 18, кн. 2. С. 196—237.
Булкин В, А, Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятни-
ки Древней Руси IX—X веков / Под ред. В. В. Мавродина.
Л., 1978.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
531
Вагнер Г. К., Владышевская Т. Ф. Искусство Древней Руси = An-
cient Russian Art. М., 1993.
Василенко В. М. Русское прикладное искусство: Истоки и станов-
ление: I в. до нашей эры—ХШ в. нашей эры. М., 1977.
Винников А 3. Контакты донских славян с алано-болгарским
миром // СА. 1990. № 3. С. 124—137.
Винников А 3., Афанасьев Г. Е. Культовые комплексы Маяцкого
селища: (Материалы раскопок сов.-болг.-венг. экспедиции).
Воронеж, 1991.
Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV веков: В
2 т. М., 1961. Т. 1.
Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска XII—
ХШ вв. Л., 1979.
Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской. Киев,
1966. Вып. 1.
Высоцкий С. А. Киевские граффити XI—XVII вв. Киев, 1985.
Высоцкий С. А Средневековые надписи Софии Киевской: (По мате-
риалам граффити XI—XVII вв.). Киев, 1976.
Гадло А В. К истории Тмутороканского княжества во второй поло-
вине XI в. // Историко-археологическое изучение Древней
Руси: Итоги и основные проблемы: [Сб. ст.] / Под ред.
И. В. Дубова. Л., 1988. С. 194—213. (Слав.-рус. древности/
ЛГУ; Вып. 1).
Гадло А В. Тмутороканские этюды // Вести. ЛГУ. Сер. 2, История,
языкознание, литературоведение. 1989. Вып. 1 (№ 2). С. 20—
33; Вып. 3 (№ 16). С. 9—20; 1990. Вып. 2 (№ 6). С. 21—33;
Вып. 4 (№ 23). С. 3—13; 1991. Вып. 2 (№ 9). С. 3—13.
Головко А Б. Древняя Русь и Польша в политических взаимоотно-
шениях X—первой трети ХШ вв. Киев, 1988.
Горский А А Древнерусская дружина: [К истории генезиса классо-
вого общества и государства на Руси]. М., 1989.
Горский А А Русь в конце X—начале XII века: Территориально-
полит. структура («земли» и «волости») // Отечественная ис-
тория. 1992. № 4. С. 154—161.
Горюнова Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья.
М., 1961. (МИА; Т. 94).
Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Подгот. к печати
В. Г. Гейман, Н. А. Казакова, А. И. Копанев и др.; Под ред.
С. Н. Валка. М.; Л., 1949.
Греков Б. Д. Киевская Русь. М.; Л., 1944.
Григорий Монах. Хождение Феодоры по мытарствам и несколько
эпизодов из жития Василия Нового: По Синодальной рукопи-
си № 249, бум. XVII в. / Публ. и коммент. А. Н. Веселовско-
го // Веселовский А. Н. Разыскания в области русского ду-
ховного стиха: В 6 вып. СПб., 1889. Вып. 5. С. 3—102 отд.
паг. (Сб. ОРЯС; Т. 46, № 6).
532
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Грушевський М. С. 1стор1я Укра!ни-Руси: В 11 т., 12 кн. Репринт,
вид. Ки!в, 1991—1992. Т. 1—2.
Гупало К. Н. Подол в древнем Киеве. Киев, 1982.
Гуревич Ф. Д. Древний Новогрудок: Посад — окольный город. Л.,
1981.
Давид ан О, И. Этнокультурные контакты Старой Ладоги УШ—IX
веков // Археологический сборник / Гос. Эрмитаж. Л., 1986.
Вып. 27. С. 99—105.
Даркевич В. П. Международные связи // Древняя Русь: Город,
замок, село / Отв. ред. Б. А. Колчин. М., 1985. С. 387—411.
Даркевич В. П. Происхождение и развитие городов Древней Руси
(X—ХШ вв.) // ВИ. 1994. № 10. С. 43—60.
Даркевич В. П. Светское искусство Византии: Произведения ви-
зант. худож. ремесла в Вост. Европе X—XIII в. М., 1975.
Даркевич В. П. Художественный металл Востока, УШ—ХШ вв.:
Произведения вост, торевтики на Европ. части СССР и Заура-
лья. М., 1976.
Демичева Н. Н. О датировке памятников домонгольского зодчества
в Пскове // Средневековая археология Восточной Европы: [Сб.
ст.]. М., 1989. С. 112—117. (КСИА; Вып. 198).
Джаксон Т. Н., Молчанов А. А Древнескандинавское название Нов-
города в топонимии пути «из варяг в греки* // ВИД. Л.,
1990. Т. 21. С. 226—238.
Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги как источник по ис-
тории Древней Руси и ее соседей, X—ХШ вв. // ДГТСССР,
1988—1989. М., 1991. С. 5—169.
Добровольский И. Г, Дубов И. В,, Рождественская Т. В. Новая на-
ходка граффити на куфической монете // Вестн. ЛГУ. Сер. 2,
История, языкознание, литературоведение. 1982. Вып. 1
(№ 2). С.29—32.
Довженок В. И., Гончаров В, К., Юра Р. О. Древньоруське micto
Во!нь. Ки!в, 1966.
Довженок В. И. Сторожевые города на юге Киевской Руси // Сла-
вяне и Русь: [Сб. ст.] / Отв. ред. Е. И. Крупнов. М., 1968.
С. 37—45.
Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв. / Подгот. Я. Н. Ща-
пов. М., 1976.
Древнерусское искусство: Худож. культура X—первой половины
ХШ в.: [Сб. ст.] / Отв. ред. А. И. Комеч, О. И. Подобедова. М.,
1988.
Древняя Русь: Город, замок, село / Г. В. Борисевич, В. П. Даркевич,
А. Н. Кирпичников и др.; Отв. ред. Б. А. Колчин. М., 1985.
Древняя Русь в свете зарубежных источников / Е. А. Мельникова,
А. В. Подосинов, М. В. Бибиков и др.; Под ред. Е. А. Мель-
никовой. М., 1999.
Дубов И. В. Великий Волжский путь. Л., 1989.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
533
Дубов И. В» Новые источники по истории Древней Руси: Учеб, по-
собие. Л., 1990.
Жарнов Ю. Э. Женские скандинавские погребения в Гнездове //
Смоленск и Гнездово: (К истории древнерус. города): [Сб.
ст.] / Под ред. Д. А. Авдусина. М., 1991. С. 200—225.
Жития преподобного Авраамия Смоленского и службы ему / При-
готовил к печати С. П. Розанов. СПб., 1912. (Памятники
древнерус. лит.; Вып. 1).
Законодательство Древней Руси / Отв. ред. В. Л. Янин. М., 1984.
(Рос. законодательство X—XX вв.: В 9 т.; Т. 1).
Зализняк А А, Янин В. Л. Новгородские грамоты на бересте: (Из
раскопок 1977—1983 гг.). М., 1986.
Зализняк A А, Янин В. Л. Новгородские грамоты на бересте: (Из
раскопок 1984—1989 гг.). М., 1993.
Зверуго Я. Г. Верхнее Понеманье в IX—XIII вв. Минск, 1989.
Зв1здецький Б. А Про кордони Древлянсько! земл! // Археолопя.
1989. № 4. С. 47—58.
Ильин Н. Н. Летописная статья 6523 года и ее источник: (Опыт
анализа). М., 1957.
Иоаннисян О. М. Основные этапы развития галицкого зодчества //
Древнерусское искусство: Худож. культура X—первой полови-
ны XIII в.: [Сб. ст.] / Отв. ред. А. И. Комеч, О. И. Подобедо-
ва. М., 1988. С. 41—58.
Исаевич И. Д. Культура галицко-волынской Руси // ВИ. 1973.
№ 1. С. 92—107.
Казаков Е. П. Знаки и письмо ранней Волжской Болгарии по ар-
хеологическим данным // СА. 1985. № 4. С. 178—185.
Казаков Е. П. Культура ранней Волжской Болгарии: (Этапы этно-
культ. истории). М., 1992.
Калинина Т. М. Арабские источники VIII—IX вв. о славянах //
ДГВЕМИ, 1991. М., 1994. С. 211—224.
Калинина Т. М. Торговые пути Восточной Бвропы IX века: (По
данным Ибн Хордадбеха и Ибн ал-Факиха) // История СССР.
1986. № 4. С. 68—82.
Каргер М. К. Древний Киев: Очерки по истории материал, культу-
ры древнерус. города: В 2 т. М.; Л., 1958—1961.
Каштанов С. М. О процедуре заключения договоров между Визан-
тией и Русью в X в. // Феодальная Россия во всемирно-исто-
рическом процессе: Сб. ст., посвящ. Л. В. Черепнину / Отв.
ред. В. Т. Пашуто. М., 1972. С. 209—215.
Киев и западные земли Руси в IX—XIII вв.: [Сб. ст.] / Редкол.:
Л. Д. Поболь и др. Минск, 1982.
Килиевич С. Р. Детинец Киева IX—первой половины ХШ веков: По
материалам археол. исслед. Киев, 1982.
534
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Кирпичников А Н. Древнерусское оружие: В 4 вып. М.; Л., 1966—
1973. (АСССР САИ; Вып. Е1—36).
Кирпичников А Н. Ладога и Ладожская волость в период раннего
средневековья // Славяне и Русь: (На материалах восточно-
слав. племен и Древ. Руси): Сб. науч. тр. / Отв. ред. В. Д. Ба-
ран. Киев, 1979. С. 92—106.
Ключевский В. О. Курс русской истории: В 4 т. М., 1904. Т. 1.
Коваленко В. П., Раппопорт П. А Этапы развития древнерусской
архитектуры Чернигово-Северской земли // RM. 1992. Vol. 7,
N 1. Р. 39—59.
Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка в X веке. Л., 1932.
Комеч А И. Древнерусское зодчество конца X—начала XII в.: Ви-
зант. наследие и становление самостоят. традиции / Отв. ред.
В. Л. Янин. М., 1987.
Константин Багрянородный. Об управлении империей: [Греч.]
текст, пер., коммент. / Под ред. Г. Г. Литаврина, А. П. Ново-
сельцева. М., 1989; 2-е изд., испр. М., 1991.
Коринный Н. Н. Переяславская земля: X—первая половина XIII
века. Киев, 1992.
Королюк В. Д. Западные славяне и Киевская Русь в X—XI вв. М.,
1964.
Котляр Н. Ф. Галицко-Волынская Русь и Византия в ХП—
ХШ вв.: (связи реальные и вымышленные) // Южная Русь и
Византия: Сб. науч, тр.: (К XVIII конгр. византинистов) /
Отв. ред. П. П. Толочко. Киев, 1991. С. 20—33.
Криганов А В. В1йськова справа ранньосередньов!чних алан£в По-
доння // Археолойя. 1993. № 2. С. 52—62.
Кропоткин В. В. Клады византийских монет на территории СССР.
М., 1962. (АСССР САИ; Вып. Е4—4).
Кудрявцев А. А Феодальный Дербент; Пути и закономерности раз-
вития города в VI—середине ХШ в. М., 1993.
Куза А В. Малые города Древней Руси / Отв. ред. А. А. Медынце-
ва. М., 1989.
Кучера М. П. Змиевы валы Среднего Поднепровья. Киев, 1987.
Кучкин В. А Формирование государственной территории Северо-
Восточной Руси в X—XIV вв. М., 1984.
Лазарев В. Н. Мозаика Софии Киевской. М., 1960.
Лазарев В. Н. Михайловские мозаики. М., 1966.
Латиноязычные источники по истории Древней Руси: Германия,
IX—первая половина XII в.: [Сб. текстов] / Сост., пер., ком-
мент., предисл. М. Б. Свердлова. М.; Л., 1989.
Лебедева А А Транспорт, переноска и перевозка тяжестей // Этно-
графия восточных славян: Очерки традиц. культуры / Отв.
ред К. В. Чистов. М., 1987. С. 313—341.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
535
Леонтьев А. Е. Волжско-Балтийский торговый путь в IX в. // Сре-
дневековая археология Восточной Европы: [Сб. ст.]. М., 1986.
С. 3—9. (КСИА; Вып. 183).
Леонтьев А. Е. Поселения мери и славян на оз. Неро // Славян-
ская археология: [Сб. ст.]. М., 1984. С. 26—32. (КСИА;
Вып. 179).
Леонтьев А. Е. Скандинавские вещи в коллекции Сарского городи-
ща // Скандинавский сборник. Таллин, 1981. Вып. 26.
С. 50—141.
Леонтьев А. Е. Тимерево: Проблема ист. интерпретации археол.
памятника // СА. 1989. № 3. С. 79—86.
Леонтьев А Е.» Рябинин Е. А Этапы и формы ассимиляции лето-
писной мери: (постановка вопроса) // СА. 1980. № 2. С. 67—
79.
Лимонов Ю. А Владимиро-Суздальская Русь; Очерки соц.-полит.
истории / Отв. ред. Б. А. Рыбаков. Л., 1987.
Литаврин Г. Г. О юридическом статусе русов в Византии в X сто-
летии: (Предварит, замечания) // Византийские очерки: Тр.
сов. ученых к XVHI Междунар. конгр. византинистов (8—
15 авг. 1991 г., Москва). М., 1991. С. 60—82.
Литаврин Г. Г. Условия пребывания древних русов в Константино-
поле в X в. и их юридический статус // ВВ. 1993. Т. 54.
С. 81—92.
Литературное наследие Кирилла Туровского / Изд. И. П. Еремин.
Berkeley, Са., 1989. (Monuments of Early Russ. Lit.; Vol. 2).
Л1топис руський: За 1пат. списком / Пер. Л. Е. Махновець. Кигв,
1989.
Лихачев Д. С. Великое наследие: Классич. произведения лит. Древ.
Руси. М., 1980.
Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979.
Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое зна-
чение. М.; Л., 1947.
Лихачев Д. С. «Слово о полку Игоревен и культура его времени.
Л., 1978.
Лысенко П. Ф. Города Туровской земли / Ред. В. В. Седов. Минск,
1974.
Львова 3. А К вопросу о причинах проникновения стеклянных бус
X—начала XI века в северные районы Восточной Европы //
Археологический сборник / Гос. Эрмитаж. Л., 1977. Вып. 18.
С. 106—109.
Львова 3. А Стеклянные бусы Старой Ладоги: Происхождение
бус//Археологический сборник / Гос. Эрмитаж. Л., 1970.
Вып. 12. С. 89—111.
Львова 3, А Стеклянные бусы Старой Ладоги: Способы изготовле-
ния, ареал и время распространения // Археологический сбор-
ник / Гос. Эрмитаж. Л., 1968. Вып. 10. С. 64—94.
536
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Ляпушкин И. И. Днепровское лесостепное Левобережье в эпоху же-
леза: Археол. разыскания о времени заселения Левобережья
славянами. М.; Л., 1961. (МИА; Т. 104).
Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования
древнерусского государства (УШ—первая половина IX в.):
Ист.-археол. очерки. Л., 1968. (МИА; Т. 152).
Макарова Т. И. Поливная культура: Из истории керамич. импорта
и производства Древ. Руси. М., 1967. (АСССР САИ; Вып.
Е1—38).
Мартышин О. В, Вольный Новгород: Обществ.-полит. строй и
право феодал, республики. М.» 1992.
Медынцева А А. Древнерусские надписи Новгородского Софийского
собора, XI—XIV вв. М., 1978.
Медынцева А. А. Подписные шедевры- древнерусского ремесла:
Очерки эпиграфики, XI—ХШ в. М., 1991.
Мезенцева Г. Г., Прилипко Я. П. Давньоруський могильник Белго-
рода Кшвського: (Досл1дження 1974—1976 рр.) // Археолопя.
1980. Т. 35. С. 98—110.
Мельникова Е. А, Петрухин В, Я,, Пушкина Т. А Древнерусские
влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья: (К по-
становке проблемы) // История СССР. 1984. № 3. С. 50—65.
Мельникова Е. А «Сага об Эймунде» о службе скандинавов в дру-
жине Ярослава Мудрого // Восточная Европа в древности и
средневековье: Сб. ст. / Отв. ред. Л. В. Черепнин. М., 1978.
С. 289—294.
Мельникова Е. А Скандинавские амулеты с руническими надпися-
ми из Старой Ладоги и Городища // ДГВЕМИ, 1991. М.,
1994. С. 231—239.
Мельникова Е. А, Петрухин В, Я. Скандинавы на Руси и в Визан-
тии в X—XI веках: К истории названия «варяг» // Славяно-
ведение. 1994. № 2. С. 56—68.
Мистецтво Ки1вско! Pyci = Искусство Киевской Руси Art of
Kievan Rus: Архитектура, мозаики, фрески, иконопись, мини-
атюра, декор.-прикл. искусство / Авт.-упоряд. Ю. С. Асеев.
Ки1в, 1989.
Молдован А М. «Слово о законе и благодати» Илариона. Киев,
1984.
Монгайт А Л. Абу Хамид ал-Гарнати и его путешествие в русские
земли 1150—1153 гг. // История СССР. 1959. № 1. С. 169—
181.
Монгайт А Л. Рязанская земля. М., 1961.
Москаленко А Н. Городище Титчиха: Из истории древнерус. посе-
лений на Дону. Воронеж, 1965.
Моця О. П. Етшчний склад населения швденноруських земель: (За
матер!алами поховал. пам’яток X—ХШ ст.) // Археолопя.
1992. № 1. С. 38—45.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
637
Моця А П, Население Среднего Поднепровья IX—ХШ вв.: (По дан-
ным погребал, памятников). Киев, 1987.
Моця А П. Некоторые сведения о распространении христианства
на юге Руси по данным погребального обряда // Обряды и ве-
рования древнего населения Украины: Сб. науч. тр. / Отв.
ред. В. М. Зубарь. Киев, 1990. С. 114—133.
Моця А П. Погребальные памятники южнорусских земель, IX—
ХШ вв. Киев, 1990.
Моця О. П. Феодал1защя Чернтвськой округи в X ст.: (За даними
поховал. пам’яток) // Археолопя. 1988. № 61. С. 11—15.
Назаренко А В. Немецкие латиноязычные источники IX—XI
веков: Тексты, пер., коммент. М., 1993.
Назаренко А В. Родовой сюзеренитет Рюриковичей над Русью
(X—XI вв.)//ДГТСССР, 1985. М., 1986. С. 149—157.
Назаренко А В. Русь и Германия в IX—X вв. // ДГВЕМИ, 1991.
М., 1994. С. 131—138.
Нахапетян В. Е., Фомин А В. Граффити на куфических монетах,
обращавшихся в Европе в IX—X вв.//ДГВЕМИ, 1991. М.,
1994. С. 139—208.
Недошивина Н. Г., Фехнер М. В, Погребальный обряд Тимеревского
могильника // СА. 1985. 2. С. 101—115.
Никольская Т. Н. Земля вятичей: К истории населения бассейна
верх, и сред. Оки в IX—ХШ вв. М., 1981.
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под
ред. А. Н. Насонова. М.; Л., 1950.
Новое в археологии Киева / П. П. Толочко, С. А. Высоцкий,
Е. Я. Боровский и др.; Отв. ред. П. П. Толочко. Киев, 1981.
Новосельцев А П., Пашуто В. Т. Внешняя торговля Древней Руси:
(до середины XIII в.) // История СССР. 1967. № 3. С. 81—
108.
Новосельцев А П. К вопросу об одном из древнейших титулов рус-
ского князя // История СССР. 1982. № 4. С. 150—159.
Новосельцев А П. Хазарское государство и его роль в истории Вос-
точной Европы и Кавказа. М., 1990.
Носов Е. Н. Новгородское (Рюриково) городище. Л., 1990.
Носов Е. Н. Нумизматические данные о северной части балтийско-
волжского пути конца У1П—X в. // ВИД. Л., 1976. Т. 8.
С. 95—110.
Образование древнерусского государства: Спор, пробл.: [Чтения па-
мяти чл.-кор. АН СССР В. Т. Пашуто, Москва, 13—15 апр.
1992 г.]: Тез. докл. / Отв. ред. А. П. Новосельцев. М., 1992.
Орлов А С. Владимир Мономах. М.; Л., 1946.
Петрухин В, Я. Варяги и хазары в истории Руси // Этногр. обозре-
ние. 1993. № 3. С. 68—82.
538
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Петрухин В. Я. Погребения знати эпохи викингов // Скандинав-
ский сборник. Таллин, 1976. Вып. 21. С. 153—170.
Плетнева С. А Донские половцы // «Слово о полку Игоревен и его
время: [Сб. ст.] / Отв. ред. Б. А. Рыбаков. М., 1985. С. 249—
281.
Плетнева С. А История одного хазарского поселения // РА. 1993.
№ 2. С. 48—69.
Плетнева С. А Кочевники Средневековья: Поиски ист. закономер-
ностей. М., 1982.
Плетнева С. А На славяно-хазарском пограничье: Дмитриевский
археол. комплекс / Отв. ред. Б. А. Рыбаков. М., 1989.
Плетнева С. А От кочевий к городам: Салтово-маяцкая культура.
М., 1967. (МИА; Т. 142).
Плетнева С. А. Половцы / Отв. ред. Б. А. Рыбаков. М., 1990.
Плетнева С. А. Хазарские проблемы в археологии // СА. 1990.
№ 2. С. 77—91.
Повесть временных лет: В 2 ч. / Пер. Д. С. Лихачева, Б. А. Рома-
нова; Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950; 2-е
изд. СПб., 1996.
Полубояринова М. Д. Русь и Волжская Болгария в X—XV вв. М.,
1993.
Потин В, М. Древняя Русь и европейские государства в X—
ХШ вв.: Ист.-нумизмат, очерк. Л., 1968.
Псковские летописи / Под ред. А. Н. Насонова. М., 1955. Вып. 2.
Пуцко В. Г. Византия и становление искусства Киевской Руси //
Южная Русь и Византия: Сб. науч, тр.: (К XVIII конгр. ви-
зантинистов) / Отв. ред. П. П. Толочко. Киев, 1991. С. 79—
99.
Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. М., 1989.
Пушкина Т. А Скандинавские находки из Городища под Новгоро-
дом // Скандинавский сборник. Таллин, 1988. Вып. 31.
С. 96—103.
Пушкина Т. А Торговый инвентарь из курганов Смоленского По-
днепровья // Смоленск и Гнёздово: (К истории древнерус. го-
рода): [Сб. ст.] / Под ред. Д. А. Авдусина. М., 1991. С. 226—
243.
Рабинович М. Г. О возрасте и первоначальной территории Мос-
квы // Новое о прошлом нашей страны: [Сб. ст.]: Памяти
акад. М. Н. Тихомирова. М., 1967. С. 21—32.
Равдина Т. В, Погребения X—XI вв. с монетами на территории
Древней Руси: Каталог / Отв. ред. М. В. Седова. М., 1988.
Ранние болгары и финно-угры в Восточной Европе: [Сб. ст.] / Отв.
ред. А. X. Халиков. Казань, 1990.
Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в X—первой половине
ХШ в. М., 1977.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
539
Рапов О. М. Русская церковь в IX—первой трети ХП в.: Принятие
христианства. М., 1988.
Раппопорт П. А. Древнерусская архитектура The Old Russian
Architecture. СПб., 1993.
Раппопорт П, А. Очерки по истории русского военного зодчества
X—ХШ вв. М.; Л., 1956. (МИА; Т. 52).
Раппопорт П. А. Русская архитектура X—ХШ вв.: Каталог памят-
ников. Л., 1982. (АСССР САИ; Вып. Е1—47).
Русанова И. П. Культовые места и языческие святилища славян
VI—ХШ вв. // РА. 1992. № 4. С. 50—67.
Русско-скандинавские связи эпохи образования киевского государ-
ства на современном этапе археологического исследования /
А. Н. Кирпичников, Г. С. Лебедев, В. А. Булкин и др. //
Средневековые древности Восточной Европы: [Сб. ст.]. М.,
1980. С. 24—38. (КСИА; Вып. 160).
Рыбаков Б. А. Древняя Русь: Сказания, былины, летописи. М.,
1963.
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—ХШ вв.
М., 1982.
Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948.
Рыбаков Б. А. Русские датированные надписи XI—XIV вв. М.,
1964. (АСССР САИ; Вып. Е1—44).
Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1987.
Рыбина Е. А. Иноземные дворы в Новгороде XII—XVH вв. М.,
1986.
Рыбина Е. А Открытия археологов 1993 года // Вести. МГУ. Сер.
8, История. 1994. № 2. С. 40—45.
Рынка В. М. Про характер социальних конфликтив Ки!вськи’£ Ру-
си// У1Ж. 1993. № 2/3. С. 28—36.
Рябинин Е. А Владимирские курганы: (Опыт источниковед. изуче-
ния материалов раскопок 1853 г.) // СА. 1979. № 1. С. 228—
244.
Рябинин Е. А Новые открытия в Старой Ладоге: (Итоги раскопок
на Земляном городище 1973—1975 гг.) // Средневековая Ла-
дога: Новые археол. открытия и исслед. / Отв. ред. В. В. Се-
дов. Л., 1985. С. 27—75.
Рябинин Е. А, Черных Н. Б. Стратиграфия, застройка и хроноло-
гия нижнего слоя Староладожского Земляного городища в
свете новых исследований // СА. 1988. № 1. С. 72—100.
Сагайдак М. А ДавньокиГвський Подьл: Проблеми топографы, стра-
тиграфы, хронологи. Ки*£в, 1991.
Сахаров А Н. Дипломатия Древней Руси: IX—первая половина
X в. М., 1980.
Сахаров А Н. Дипломатия Святослава. М., 1991.
Свердлов М. Б. От Закона Русского к Русской Правде. М., 1988.
540
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Седов В, В. Восточные славяне в VI—XIII вв. / Отв. ред. Б. А. Ры-
баков. М., 1982.
Седов В. В. Распространение христианства в Древней Руси // Сред-
невековая археология Восточной Европы: [Сб. ст.]. М., 1993.
С. 3—11. (КСИА; Вып. 208).
Славяне Юго-Восточной Европы в предгосударственный период /
В. Д. Баран, Е. В. Максимов, Б. В. Магомедов и др.; Отв.
ред. В. Д. Баран. Киев, 1990.
Словарь книжников и книжности Древней Руси / Отв. ред.
Д. С. Лихачев. Л., 1987. Вып. 1.
Смоленские грамоты ХГП—XIV веков / Подгот. к печати Т. А. Сум-
никова, В. В. Лопатин; Под ред. Р. И. Аванесова. М., 1963.
Сокульский А. Л. К локализации летописного Олешья // СА. 1980.
№ 1. С. 64—73.
Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие древнейших монет
России: Сводный каталог русских монет X—XI веков. Л., 1983.
Средневековая Ладога: Новые археол. открытия и исслед. / Отв.
ред. В. В. Седов. Л., 1985.
Степи Евразии в эпоху средневековья / А. К. Амброз, В. Б. Кова-
левская, И. Л. Кызласов и др.; Отв. ред. С. А. Плетнева. М.,
1981.
Судаков В. В. Сельские поселения IX—XV вв. в округе Переяслав-
ля Рязанского // Средневековая археология Восточной Евро-
пы: [Сб. ст.]. М., 1989. С. 57—64. (КСИА; Вып. 198).
Тихомиров М. Н. Древнерусские города. 2-е изд., доп. и перераб.
М., 1956.
Толочко А. IT. Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идео-
логия. Киев, 1992.
Толочко П. П. Древнерусский феодальный город. Киев, 1989.
Толочко П. П. Древний Киев. Киев, 1983.
Толочко П. П. Древняя Русь: Очерки соц.-полит, истории. Киев,
1987.
Успенский сборник ХП—ХТТГ вв.: [Тексты] / Изд. подгот. О. А. Кня-
зевская, В. Г. Демьянов, М. В. Ляпон; Под ред. С. И. Котко-
ва. М., 1971.
Фехнер М. В. Бобровый промысел в Волго-Окском междуречье //
СА. 1989. № 3. С. 71—78.
Фехнер М. В. К вопросу об экономических связях древнерусской
деревни // Очерки по истории русской деревни X—XIII вв.
М., 1959. С. 149—224. (Тр. ГИМ; Вып. 33).
Фехнер М. В. Шелковые ткани в средневековой Восточной Евро-
пе// СА. 1982. № 2. С. 57—70.
Фехнер М. В., Недошивина Н. Г. Этнокультурная характеристика
Тимеревского могильника по материалам погребального ин-
вентаря // СА. 1987. № 2. С. 70—89.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
541
Филипповский Г. Ю, Столетие дерзаний: (Владимирская Русь в
лит. ХП в.) / Отв. ред. А. И. Робинсон. М., 1991.
Филист Г» М. История «преступлений» Святополка Окаянного.
Минск, 1990.
Флоря Б. Н. Отношения государства и церкви у восточных и запад-
ных славян: (Эпоха средневековья) / Отв. ред. Л. В. Милов.
М., 1992.
Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней
Руси. Л., 1988.
Фроянов И. Я, Киевская Русь: Очерки соц.-полит. истории / Отв.
ред. В. В. Мавродин. Л., 1980.
Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки соц.-экон. истории / Отв.
ред. В. В. Мавродин. Л., 1974.
Фроянов И, Я. Мятежный Новгород: Очерки истории государствен-
ности, социал, и полит, борьбы конца IX—нач. XIII ст. СПб.,
1992.
Хорошев А С. Политическая история русской канонизации (XI—
XVI вв.). М., 1986.
Чернигов и его округа в IX—ХШ вв.: Сб. науч. тр. / Отв. ред.
П. П. Толочко. Киев, 1988.
Чичуров И» С. Политическая идеология средневековья: Византия и
Русь: К XVIII Междунар. конгр. византинистов. М., 1990.
Шрамко Б. А, Древности Северского Донца. Харьков, 1962.
Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие
на Руси в XI—XIII вв. М., 1978.
Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси, X—ХШ вв. М.,
1989.
Щапова Ю. Л. Византия и Восточная Европа: Направление и ха-
рактер связей в IX—XII вв. (по находкам из стекла) // Визан-
тия. Средиземноморье. Славянский мир: [Сб.]: К XVIII Меж-
дунар. конгр. византинистов / Редкол.: Г. Г. Литаврин и др.
М., 1991. С. 155—177.
Щапова Ю. Л. Стекло Киевской Руси. М., 1972.
Этнография восточных славян: Очерки традиц. культуры /
К. В. Чистов, М. Г. Рабинович, М. Н. Шмелева и др.; Отв.
ред. К. В. Чистов. М., 1987.
Южная Русь и Византия: Сб. науч, тр.: (К XVIII конгр. византи-
нистов) / Отв. ред. П. П. Толочко. Киев, 1991.
Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X—XV вв.: В 2 т. М.,
1970.
Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья: До-
монгольский период. М., 1956.
Янин В. Л. Заметки о комплексе документов Смоленской епархии
XII века//Отечественная история. 1994. № 6. С. 104—120.
542
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Янин В. Л. Новгородские акты, XII—XV вв.: Хронол. коммент. М.,
1991.
Янин В. Л., Зализняк А. А Новгородские грамоты на бересте: (Из
раскопок 1984—1989 гг.). М., 1993.
Ярославское Поволжье X—XI вв.: По материалам Тимеревского,
Михайловского и Петровского могильников: [Сб. ст.] / Под
ред. А. П. Смирнова. М., 1963.
Ahrweiler Н. Les relations entre les Byzantins et les Russes au IX
sidcle // Bull. d’Inform, et de Coordination de 1’Assoc. intern,
des 6tudes byzantines. 1971. Vol. 5. P. 44—70.
Die altrussischen hagiographischen Erzahlungen und liturgischen
Dichtungen Uber den Heiligen Avraamij von Smolensk / Mit
einer Vorbem. von D. Tschizewskij. Nachdr. der Ausg. von S. P.
Rozanov, SPb., 1912. Mtlnchen, 1970. (Slavische Propylaen; Bd
15).
Die altrussischen hagiographischen Erzahlungen und liturgischen
Dichtungen tlber die Heiligen Boris und Gleb / Nach der Ausg.
von Abramovid in Auswahl neu hrsg. u. eingel. von L. Mtlller.
Nachdr. der Ausg. Petrograd, 1916. Mtlnchen, 1967. (Slavische
Propylaen; Bd 14).
Ambrosiani K. Viking Age Combs, Comb Making and Comb Makers in
the Light of Finds from Birka and Ribe. Stockholm, 1981. (Acta
Univ. Stockholmiensis. Stockholm Studies in Archaeology;
Vol. 2).
Annales de Saint-Bertin / Ed. F. Grat, J. Vieilliard, S. C16mencet.
Paris, 1964. (Publ. / Soc. de 1’histoire de France; 470).
The Annals of St Bertin: 9th Cent. Histories / Ed. J. L. Nelson. Man-
chester, 1991. Vol. 1. (Manchester Medieval Sources).
The Archaeology of Novgorod, Russia: Recent Results from the Town
and its Hinterland / Ed. M. A. Brisbane. Lincoln, 1992. (The
Soc. for Medieval Archaeology. Monogr. Ser.; N 13).
Ате T. J. La Su£de et 1’Orient: Etudes arch£ol. sur les relations de
la Su£de et de 1’Orient pendant 1’age des vikings. Uppsala,
1914. (Arch. d’6tudes orientates; Vol. 8).
Arrignon J.-P. A propos de la lettre du pape Gregoire VII au prince
de Kiev Izjaslav // RM. 1977. Vol. 3. P. 5—18.
Arrignon J.-P. La creation des dioceses russes des origines au milieu
du XII si£cle // Mille ans de christianisme russe, 988—1988:
Actes du Colloque intern, de 1’Univ. Paris X-Nanterre, 20—23
janv. 1988. Paris, 1989. P. 27—49.
Avdusin D. A, Pupkina T. A Three Chamber Graves at Gniozdovo //
Fornvannen. 1988. Arg. 83, N 1. S. 20—33.
Bdlint C. Die Archaologie der Steppe: Steppenvolker zwischen Volga
und Donau vom 6. bis zum 10. Jh. Wien; Koln, 1989.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
543
Beluakov A. The Coins and Monetary Pendants from the Barrows near
Pleshkovo Village (Late Viking Age) // Sigtuna Papers: Proc, of
the Sigtuna Symp. on Viking-Age Coinage, 1—4 June 1989 /
Ed. K. Jonsson, B. Maimer. Stockholm; London, 1990. P. 35—
41. (Commentationes de nummis saeculorum IX—XI in Suecia
repertis. N. S.; 6).
jdu nbaum H. laroslav’s Varangian Connection // Scando-Slavica.
1978. T. 14. P. 5—25.
Blankoff J. Cernigov, rivale de Kiev?: A propos de son d6veloppement
urbain // RES. 1991. T. 63. P. 146—155.
B^rtnes J. Visions of Glory: Studies in Early Russ. Hagiography.
Oslo, 1988. (Slavica Norvegica; 5).
Brumfield W. C. A History of Russian Architecture. Cambridge, 1993.
Bruno Querfurtensis. 1. Vita quinque fratrum eremitarum, seu, vita
vel passio Benedict et lohannes sociorumque suorum; 2. Epistola
ad Henricum regem / Ed. J. Karwasinska. Warszawa, 1973.
(Monumenta Poloniae Historica. Ser. 2; Vol. 4, ps. 3).
Callmer J. The Archaeology of Kiev ca A. D. 500—1000: A Survey //
Les pays du Nord et Byzance: (Scandinavie et Byzance): Actes
du colloque nordique et intern, de byzantinologie tenu к Upsal,
20—22 avr. 1979 / Ed. R. Zeitler. Uppsala, 1981. P. 29—52.
(Acta Univ. Upsaliensis. Figura. N. S.; Vol. 19).
Callmer J. The Archaeology of Kiev to the End of the Earliest Urban
Phase // HUS. 1987. Vol. 11, N 3/4. P. 323—364.
Callmer J. The Clay Paw Burial Rite of the Aland Islands and Central
Russia: A Symbol in Action // Current Swed. Archaeology.
1994. Vol. 2. P. 13—46.
Callmer J. Verbindungen zwischen Ostskandinavien, Finnland und
dem Baltikum vor der Wikingerzeit und das Rus’-Problem //
JGO. 1986. Jg. 34. S. 357—362.
The Cambridge History of Early Inner Asia / Ed. D. Sinor. Cam-
bridge, 1990.
Canard M. La relation du voyage d’Ibn Fadlan chez les Bulgares de
la Volga // Annales de 1’Institut d’6tudes orientales. Algiers,
1958. Vol. 16. P. 41—146.
Chekin L. The Godless Ishmaelites: The Image of the Steppe in Eleventh-
Thirteenth Cent. Rus’ // Russ. History. 1992. Vol. 19. P. 9—28.
Chekin L. The Role of Jews in Early Russian Civilization in the Light
of a New Discovery and New Controversies // Russ. History.
1990. Vol. 17. P. 379—394.
Die Chronik des Bischofs Thietmar von Merseburg und ihre korveier
Uberarbeitung / Hrsg. R. Holtzmann. 2. Aufl. Berlin, 1955.
(MGH SS. N. S.; T. 9).
Ciievskij D. History of Russian Literature: From the Eleventh Cent,
to the End of the Baroque. The Hague, 1971. (Slavistic Prin-
tings and Reprintings; 12).
544
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Clarke Н,, Ambrosiani В, Towns in the Viking Age. Leicester, 1991.
Consent and Coercion to Sex and Marriage in Ancient and Medieval
Societies / Ed. A. E. Laiou. Washington, D. C., 1993.
Constantine Porphyrogenitus, De administrando imperio / Greek text
ed. G. Moravcsik; Engl, transl. R. J. H. Jenkins. Washington,
D. C., 1967. (Dumbarton Oaks Texts; Vol. 1). (Corpus fontium
historiae Byzantinae; Vol. 1).
Constantine Porphyrogenitus, De administrando imperio: In 2 vol.
Vol. 2: Commentary / Ed. R. J. H. Jenkins. London, 1962.
Constantini Porphyrogeniti imperatoris. De cerimoniis aulae byzanti-
nae libri duo / Ed. I. I. Reiske. Bonn, 1829. Vol. 1.
Cook В Russian History, Icelandic Story, and Byzantine Strategy in
Eymundar pAttr Hringssonar // Viator. 1986. Vol. 17. P. 65—89.
CrumLin-Pedersen O, Schiffe und Schiffahrtswege im Ostseeraum
wahrend des 9.—12. Jahrhunderts // OWS. Berlin, 1988.
S. 530—563. (Ber. der Romisch-Germ. Kommiss.; Bd 69).
Daniil, Chozenie = Wallfahrtsberichte / Igumen Daniil — Abt Daniil;
Einl. K.-D. Seemann. Nachd. der Ausg. von Venevetinov
1883/85. Mttnchen, 1970. (Slavische Propylaen; Bd 36).
Daniil ZatoSnik, Slovo e Molenie / Ed. M. Colucci, A. Danti. Firenze,
1977. (Studia historica et philologica; 4. Sect, slavica; 2).
Davidan О, I. Contacts between Staraja Ladoga and Scandinavia: (On
the Evidence of Archaeological Material from Zemljanoe Goro-
disde) // Varangian Problems: Report on the 1st Intern. Symp.
on the Theme «The Eastern Connections of the Nordic Peoples
in Viking Period and Early Middle Ages», Moesgaard-Univ. of
Aarhus, 7th—11th Oct. 1968 I Ed. K. Hannestad et al. Copen-
hagen, 1970. P. 79—91. (Scando-Slavica. Suppl. 1).
Davidson H. R, E. The Viking Road to Byzantium. London, 1976.
Dejevsky N, The Churches of Novgorod: The Overall Pattern // Medi-
eval Russian Culture / Ed. H. Birnbaum, M. S. Flier. Berkeley
etc., 1984. Vol. 1. P. 206—223. (California Slavic Studies;
Vol. 12).
Dimnik M, The Dynasty of Chernigov, 1054—1146. Toronto, 1994.
(Texts and Studies / Pontifical Inst, of Mediaeval Studies;
Vol. 16).
Dimnik M, The «Testament» of laroslav «The Wise»: A Re-examina-
tion // Canadian Slavonic Papers. 1987. Vol. 29, N 4. P. 369—
386.
Donnert E, Das Kiever Russland: Kultur und Geistleben vom 9. bis
zum beginnenden 13. Jh. Leipzig etc., 1983.
Dunlop D, M, The History of the Jewish Khazars. Princeton, 1954.
(Princeton Oriental Studies; Vol. 16).
The Edificatory Prose of Kievan Rus’ / Transl. W. R. Veder; Introd.
W. R. Veder, A. A. Turilov. Cambridge, Mass., 1994. (HLEUL;
Vol. 6).
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
545
Ekbo S. The Etymology of Finnish Ruotsi «Sweden» // Les pays du
Nord et Byzance: (Scandinavie et Byzance): Actes du colloque
nordique et intern, de byzantinologie tenu к Upsal, 20—22 avr.
1979 / Ed. R. Zeitler. Uppsala, 1981. P. 143—145. (Acta Univ.
Upsaliensis. Figura, N. S.; Vol. 19).
Encyclopaedia of Islam: In 9 vol. Leiden; London, 1960—1997.
Esperonnier M. Le cadre g£ographique des pays slaves d’aprds les
sources arabes m£di£vales // Die Welt der Slaven. N. F. 1986.
Jg. 10 (31), H. 1. S. 5—19.
Eymundar ])Attr Hringssonar // Flateyjarbdk / Ed. S. Nordal. Akra-
nes, 1945. T. 2. S. 199—218.
Der Fastenbrief des Metropoliten Nikifor an den FUrsten Vladimir
Monomakh / Hrsg. A. Dolker. Tubingen, 1985. (Skripten des
slavischen Seminars der Univ. Tubingen; Bd 25).
Fedotov G. P. The Russian Religious Mind: In 2 vol. Vol. 1: Kievan
Christianity; The 10th to the 13th Cent. Cambridge, Mass.,
1946.
Fennell J, The Crisis of Medieval Russia, 1200—1304. London; New
York, 1983. (Longman History of Russia; 2).
Fennell J., Stokes A. Early Russian Literature. London, 1974.
Fennell J. A History of the Russian Church to 1448. London; New
York, 1995.
Font M, F, Politische Beziehungen zwischen Ungarn und der Kiever
Rus’ im 12. Jahrhundert//Ungarn—Jb. 1990. N 18. S. 1—18.
Foote P, G., Wilson D. M. The Viking Achievement: The Society and
Culture of Early Medieval Scandinavia. London, 1973. (Sidwick
and Jackson Great Civilizations Ser.).
Franklin S. Booklearning and Bookmen in Kievan Rus’: A Survey of
an Idea // Proceedings of the International Congress Commemo-
rating the Millennium of Christianity in Rus’-Ukraine / Ed. O.
Pritsak, I. Sev6enko. Cambridge, Mass., 1988/1989. P. 830—
848. (HUS; Vol. 12/13).
Franklin S. The Empire of the Rhomaioi as Viewed from Kievan
Russia: Aspects of Byzantino-Russ. Cultural Relations // Byzan-
tion. 1983. T. 53. P. 507—537.
Franklin S. Greek in Kievan Rus’ // Homo Byzantinus: Papers in
Honor of Alexander Kazhdan / Ed. A. Cutler, S. Franklin.
Washington, 1992. P. 69—81. (DOP; Vol. 46).
Franklin S. Literacy and Documentation in Early Medieval Russia //
Speculum. 1985. Vol. 60. P. 1—38.
Franklin S. The Reception of Byzantine Culture by the Slavs // The
Seventeenth International Byzantine Congress: Major Papers.
New Rochelle; New York, 1986. P. 383—397.
Franklin S. The Writing in the Ground: Recent Soviet Publ. on Early
Russ. Literacy//SEER. 1987. Vol. 65. P. 411—421.
546
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Goehrke С. FrUhzeit des Ostslaventums. Darmstadt, 1992. (Ertrage
der Forschung; Bd 277).
Golb N., Pritsak O, Khazarian Hebrew Documents of the Tenth Cen-
tury. Ithaca; London, 1982.
Golden P. B. Khazar Studies: An Hist.-Philol. Inquiry into the Origins
of the Khazars: In 2 t. Budapest, 1980. (Bibl. Orientalia Hun-
garica; 25).
Golden P. The Peoples of the Russian Forest Belt // The Cambridge
History of Early Inner Asia / Ed. D. Sinor. Cambridge, 1990.
P. 229—255.
Golden P. The Peoples of the South Russian Steppes // Ibid. P. 256—
284.
Graslund A.-S. The Burial Customs: A Study of the Graves on Bjorko.
Stockholm, 1980. (Birka: Untersuchugen u. Studien; Bd 4).
The Hagiography of Kievan Rus’ / Introd, and Transl. P. Hollings-
worth. Cambridge, Mass., 1992. (HLEUL; Vol. 2).
Halasi-Kun T. Some Thoughts on Hungaro-Turkic Affinity // AEMA.
1986. T. 6. P. 31—39.
Halbach U. Der russische FUrstenhof vor dem 16. Jahrhundert: Eine
vergleichende Unters. zur polit. Lexikologie u. Verfassungsge-
schichte der Alten Rus*. Stuttgart, 1985. (Quellen u. Studien
zur Geschichte des ostlichen Europa; Bd 23).
Hammarberg I., Maimer B.t Zachrisson T. Byzantine Coins Found in
Sweden. Stockholm; London, 1989. (Commentationes de nummis
saeculorum IX—XI in Suecia repertis. N. S.; 2).
Handbuch der Geschichte Russlands. Bd 1, fasc. 1: Von der Kiever
Reichsbildung bis zum Moskauer Zartum / Hrsg. M. Hellmann
et al. Stuttgart, 1981.
Der Handel der Karolinger- und Wikingerzeit: Ber. Uber die Kollo-
quien der Kommiss. fUr die Altertumskunde Mittel- u. Nord-
europas in den Jahren 1980 bis 1983 / Hrsg. K. DUwel et al.
Gottingen, 1987. (UHV; T. 4). (Abhandlungen der Akad. der
Wissenschaften in Gottingen. Philol.-hist. KI. 3. F.; N 156).
Heller K. Die Normannen in Osteuropa. Berlin, 1993. (Osteuropastu-
dien der Hochschulen des Landes Hessen. R. 1. Giessener Abh.
zur Agrar- u. Wirtschaftsforschung des europ. Ostens; Bd 195).
Heller K. Russische Wirtschafts- und Sozialgeschichte. Bd 1: Die
Kiever und die Moskauer Periode (9.—17. Jh.). Darmstadt,
1987.
Hellmann M. Die Handelsvertrage des 10. Jahrhundert zwischen Kiev
und Byzanz // Der Handel der Karolinger- und Wikingerzeit:
Ber. Uber die Kolloquien der Kommiss. fUr die Altertumskunde
Mittell- u. Nordeuropas in den Jahren 1980 bis 1983 / Hrsg.
K. DUwel et al. Gottingen, 1987. S. 643—666. (UHV; T. 4).
(Abhandlungen der Akad. der Wissenschaften in Gottingen. Phi-
lol.-hist. KI. 3. F.; N 156).
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
547
Hellmann М. Die Heiratspolitik Jaroslavs des Weisen // Forschungen
zur osteuropaischen Geschichte. 1962. Bd 8. S. 7—25.
Henderson J.t Mundell Mango M. Glass at Medieval Constantinople:
Preliminary Scientific Evidence // Constantinople and its Hin-
terland: Papers from the Twenty-seventh Spring Symp. of By-
zantine Studies, Oxford, Apr. 1993 / Ed. C. Mango, G. Dagron.
Aidershot, 1995. P. 333—356. (Publ. / Soc. for the Promotion
of Byzantine Studies; 3).
Hudud аГ Alam [Области мира]: A Persian Geography, 372 A. H. =
982 A. D. I Transl. V. F. Minorsky. London, 1970. (E. J. W.
Gibb Memorial. N. S.; 11).
Hurwitz E. S. Prince Andrej Bogoljubskij: The Man and the Myth.
Firenze, 1980. (Studia historica et philologica; 12. Sect, slavi-
ca; 4).
Ibn Fadlan. Risala [Записка] / Wyd. i oprac. A. Kmietowicz,
F. Kmietowicz, T. Lewicki. Wroclaw etc., 1985. (2r6dla arab-
skie do dziejdw slowianszczyzny; T. 3).
Ibn Fadlan. Voyage chez les Bulgares de la Volga I Trad. M. Canard.
Paris, 1988. (La bibl. arabe. Les classiques).
Ibn Hawkal. Kitab Surat al-Ard [Книга о конфигурации Земли].
Opus Geographicum: Liber imaginis terrae: In 2 vol. I Ed.
J. H. Kramers. Leiden, 1939.
Ibn Haouqal. Configuration de la terre: En 2 vol. / Trad. J. H. Kra-
mers, G. Wiet. Beirut; Paris, 1964.
Ibn Khurradadhbih. Kitab al-Masalik wa’l Mamalik [Книга путей и
стран] / Wyd. i oprac. T. Lewicki. Wroclaw; Krak6w, 1956.
(2r6dla arabskie do dziejdw slowianszczyzny; T. 1).
Ibn Khurradddhbih. Description du Maghreb et de 1’Europe au Ш=1Х
sifecle / Trad. M. Hadj-Sadok. Algiers, 1949.
Ibn Rusta. Les atours pr6cieux / Trad. G. Wiet. Le Caire, 1955.
Ibn Rusta. Kitab al-A*lak al-nafisa [Книга драгоценных камней] I
Wyd. i oprac. T. Lewicki. Wroclaw etc., 1977. (2r6dla arabskie
do dziejdw slowianszczyzny; T. 2, cz. 2).
loannis Scylitzae Synopsis Historiarum I Recensuit I. Thurn. Berlin;
New York, 1973. (Corpus fontium historiae Byzantinae; Vol. 5:
Ser. Berolinensis).
Jansson I. Communications between Scandinavia and Eastern Europe
in the Viking Age: The Archaeol. Evidence // Der Handel der
Karolinger- und Wikingerzeit: Ber. tlber die Kolloquien der
Kommiss. ftlr die Altertumskunde Mittel- u. Nordeuropas in den
Jahren 1980 bis 1983 / Hrsg. K. Dtlwel et al. Gottingen, 1987.
S. 773—807. (UHV; T. 4). (Abhandlungen der Akad. der Wis-
senschaften in Gottingen. Philol.-hist. KI. 3. F.; N 156).
Jansson I. Wikingerzeitlicher orientaUscher Import in Scandinavi-
en// OWS. Berlin, 1988. S. 564—647. (Ber. der Romisch-Germ.
К о miss.; Bd 69).
548
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Jesch J. Women in the Viking Age. Woodbridge, Suffolk; Rochester,
N. Y., 1991.
Kaiser D. H. The Growth of the Law in Medieval Russia. Princeton,
1980.
Kaiser D. H. Reconsidering Crime and Punishment in Kievan Rus //
Russ. History. 1980. Vol. 7. P. 283—293.
Kampfer F. Eine Residenz ftlr Anna Porphyrogenneta // JGO. 1993.
Jg. 41. S. 101 — 110.
Kazhdan A P. Rus’—Byzantine Princely Marriages in the Eleventh
and Twelfth Centuries // Proceedings of the International Con-
gress Commemorating the Millennium of Christianity in Rus*-
Ukraine / Ed. O. Pritsak, I. Sevdenko. Cambridge, Mass.,
1988/1989. P. 414—429. (HUS; Vol. 12/13).
Kirpichnikov A. N. Connections between Russia and Scandinavia in
the 9th and 10th Centuries, as illustrated by Weapon Finds //
Varangian Problems: Report on the 1st Intern. Symp. on the
Theme «The Eastern Connections of the Nordic Peoples in Vi-
king Period and Early Middle Ages», Moesgaard-Univ. of
Aarhus, 7th—11th Oct. 1968 / Ed. K. Hannestad et al. Copen-
hagen, 1970. P. 50—76. (Scando-Slavica. Suppl. 1).
Kollmann N. S. Collateral Succession in Kievan Rus’ // HUS. 1990.
Vol. 14, N 3/4. P. 377—387.
Kropotkin V. V, Bulgarian Tenth-century Coins in Eastern Europe and
Around the Baltic Topography and Distribution Routes //
Sigtuna Papers: Proc, of the Sigtuna Symp. on Viking-Age
Coinage, 1—4 june 1989 / Ed. K. Jonsson, B. Maimer. Stock-
holm; London, 1990. P. 197—200. (Commentationes de nummis
saeculorum IX—XI in Suecia repertis. N. S.; 6).
Kuryuzawa T. The Debate on the Genesis of Russian Feudalism in
Recent Soviet Historiography // Facing up to the Past: Sov.
Historiography under Perestroika / Ed. T. Ito. Sapporo, 1989.
P. 111—147.
Larsson G. Batarna fran Valsgardes batgravaar: Ett forsok till tolk-
ning//Tor. Uppsala, 1993. Vol. 25. S. 145—173.
Law and Society in Byzantium: Ninth—Twelfth Cent. / Ed. A. E. Laiou,
D. Simon. Washington, D. C., 1994.
The Laws of Rus*—Tenth to Fifteenth Centuries / Transl. and ed.
D. H. Kaiser. Salt Lake City, Utah, 1992. (The Laws of Russia.
Ser. 1, Medieval Russia; Vol. 1).
Lazarev V, N. Old Russian Murals and Mosaics: From the XI to the
XVI Cent. London, 1966.
Lebecq S. Marchands et navigateurs frisons du haut Moyen Age: En
2 vol. Lille, 1983.
Lenhoff G. Canonization and Princely Power in Northeast Rus’: The
Cult of Leontij Rostovskij // Die Welt der Slaven. N. F. 1992.
Jg. 16 (37). S. 359—380.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
549
Lenhoff G. The Martyred Princes Boris and Gleb: A Socio-cultural
Study of the Cult and the Texts. Columbus, Ohio, 1989. (Cali-
fornia Slavic Studies; Vol. 19).
Leo Sapiens. Tactica // Opera quae reperiri potuerunt omnia / Ac-
curante et denno recognoscente J.-P. Migne. Petit-Montrouge,
1863. Cols. 671—1094. (Patrologiae cursus completus... Ser.
Graeca...; T. 107).
Leonis Diaconi Caloensis Historiae libri decern / Hrsg. С. B. Hase.
Bonn, 1829.
Levin E. Sex and Society in the World of the Orthodox Slavs, 900—
1700. Ithaca; London, 1989.
Levin E. Women and Property in Medieval Novgorod: Dependence and
Independence // Russ. History. 1983. Vol. 10. P. 154—169.
Lichatev D. S. The Legend of the Calling-in of the Varangians, and
Political Purposes in Russian Chronicle-writing from the Second
Half of the Xlth to the Beginning of the Xllth Century //
Varangian Problems: Report on the 1st Intern. Symp. on the
Theme «The Eastern Connections of the Nordic Peoples in Vi-
king Period and Early Middle Ages», Moesgaard-Univ. of
Aarhus, 7th—11th Oct. 1968 / Ed. K. Hannestad et al. Copen-
hagen, 1970. P. 170—185. (Scando-Slavica. Suppl. 1).
Lind J. The Russo-Byzantine Treaties and the Early Urban Structure
of Rus’ // SEER. 1984. Vol. 62. P. 362—370.
Litavrin G. G. A propos de Tmutorokan // Byzantion. 1965. T. 35.
P. 221—234.
Liudprand von Cremona. Die Werke / Hrsg. J. Becker. 3. Aufl. Han-
nover; Leipzig, 1915. (MGH SS rer. Germ.; T. 41).
Liudprand of Cremona. The Works: Antapodosis. Liber de Rebus Ges-
tis Ottonis. Relatio de Legatione Constantinopolitana / Transl.
F. A. Wright. London, 1930.
Lunt H. G. The Language of Rus* in the Eleventh Century: Some
Observations about Facts and Theories // Proceedings of the In-
ternational Congress Commemorating the Millennium of Christi-
anity in Rus’-Ukraine / Ed. O. Pritsak, I. Sevdenko. Cambridge,
Mass., 1988/1989. P. 276—313. (HUS; Vol. 12/13).
Magi-Ldugas M. On the Relations between the Countries around the
Baltic as Indicated by the Background of Viking Age Spearhead
Ornament // Fornvannen. 1993. Arg. 88, N 4. S. 211—221.
Malingoudi J. Die russisch-byzantinischen Vertrage des 10. Jahrhun-
dert aus diplomatischer Sicht. Thessaloniki, 1994. (Bibl.
Slavikon; 5).
Mango C. A. Byzantium: The Empire of New Rome. London, 1980.
Manuscriptum Gertrudae Filiae Mesconis П Regis Poloniae / Ed.
V. Meysztowicz // Antemurale: Diss, in X Intern. Congr. scien-
tiarum Historiarum Romae a. MCMLV a sociis Soc. Historicae
550
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Poloniae in exteris praesentatae. Roma, 1955. T. 2. P. 103—
157.
Marti R. Handschrift, Text, Textgruppe, Literatur: Unters. zur in-
neren Gliederung der frUhen Lit. aus dem ostslavischen Sprach-
bereich in den Handschriften des 11. bis 14. Jh. Berlin; Wies-
baden, 1989. (Veroff. der Abt. fUr slavische Sprachen u. Lit.
des Osteuropa-Inst. (Slavisches Seminar) an der Freien Univ.
Berlin; Bd 18).
Martin J. Medieval Russia, 980—1584. Cambridge, 1995.
Martin J. Treasure of the Land of Darkness: The Fur Trade and its
Significance for Medieval Russia. Cambridge, 1986.
Marvazi T, Sharaf al-Zaman Tahir Marvazi on China, the Turks and
India / Arab. Text with an Engl, transl. and comment. V. Mi-
norsky. London, 1942. (James G. Forlong Fund; Vol. 22).
Masudi. Muruj al-Dhahab wa Ma’adin al-Jawhar [Золотые долины и
залежи драгоценных камней]: In 7 vol. / Ed. С. Pellat. Beirut,
1966—1979.
Magoudi, Les prairies d’or / Trad. C. Barbie de Meynard, A. Pavet de
Courteille; Rev., corr. C. Pellat. Paris, 1962. Vol. 1.
Melnikova E. A., Petrukhin V. J, The Origin and Evolution of the
Name Rus’: The Scandinavians in Eastefn-Europ. Ethno-polit.
Processes before the 11th Cent. // Tor. Uppsala, 1990/1991.
Vol. 23. S. 203—234.
Mezentsev V. I. The Masonry Churches of Medieval Chernihiv //
HUS. 1987. Vol. 11, N 3/4. P. 365—383.
Mezentsev V. I. The Territorial and Demographic Development of Me-
dieval Kiev and Other Major Cities of Rus’: A Comparative
Analysis Based on Recent Archaeol. Research // The Russ. Rev.
1989. Vol. 48. P. 145—170.
Miller D. B. The Many Frontiers of pre-Mongol Rus’ // Russ. His-
tory. 1992. Vol. 19. P. 231—260.
Miller D. B. Monumental Building and its Patrons as Indicators of
Economic and Political Trends in Rus’, 900—1262 // JGO.
1990. Jg. 38. S. 321—355.
Miller D. B. Monumental Building as an Indicator of Economic
Trends in Northern Rus’ in the Late Kievan and Mongol Peri-
ods, 1138—1462 11 The Amer. Hist. Rev. 1989. Vol. 94, N 2.
P. 360—390.
Minorskij V. F. A History of Sharvan and Darband in the Tenth and
Eleventh Centuries. Cambridge, 1958.
Miskawayh. Kitab TajArib al-Umam wa Ta’aqib al Himam [Книга
опытов народов и осуществления заданий] // The Eclipse of
the Abbasid Caliphate: Orig. Chronicles of the Fourth Islamic
Cent.: In 7 vol. / Ed., transl. H. F. Amedroz, D. S. Mar-
goliouth. Oxford, 1921. Vol. 2, 5.
The Modern Encyclopedia of Russian and Soviet History: In 59 vol. /
Ed. J. L. Wieczynski. Gulf Breeze, Fla, 1976—1996.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
551
Morrisson С. La diffusion de la monnaie de Constantinople: routes
commerciales ou routes politiques? // Constantinople and its
Hinterland: Papers from the Twenty-seventh Spring Symp. of
Byzantine Studies, Oxford, Apr. 1993 / Ed. C. Mango, G. Da-
gron. Aidershot, 1995. P. 77—89. (Publ. / Soc. for the Promo-
tion of Byzantine Studies; 3).
Miihle E. Die Anfange Kievs (bis ca. 980) in archaologischer Sicht:
Ein Forschungsbericht // JGO. 1987. Jg. 35. S. 80—101.
Muhle E. Commerce and Pragmatic Literacy: The Evidence of Birch-
bark Documents (from the Mid-eleventh to the First Quarter of
the Thirteenth Cent.) on the Early Urban Development of Nov-
gorod // Medieval Russian Culture / Ed. M. S. Flier, D. Row-
land. Berkeley etc., 1994. Vol. 2. P. 75—92. (California Slavic
Studies; Vol. 19).
Muhle E. Die stadtischen Handelszentren der nordwestlichen Rus’:
Anfange u. frllhe Entwicklung altrussicher Stadte (bis gegen
Ende des 12. Jh.). Stuttgart, 1991. (Quellen u. Studien zur
Geschichte des ostlichen Europa; Bd 32).
Muhle E. Die topographisch-stadtebauliche Entwicklung Kievs vom
Ende des 10. bis zum Ende des 12. Jahrhundert im Licht der
archaologischen Forschungen // JGO. 1988. Jg. 36. S. 350—
376.
Muhle E. Von Holmgardr zu Novgorod: Zur Genesis des slavischen
Ortsnamens der Ilmensee-Metropole im 11. Jh. // Ex oriente
lux: Melanges offerts en hommage au prof. Jean Blankoff, й
1’occasion de ses soixante ans. Bruxelles, 1991. Vol. 1. P. 245—
252.
Muller L. Die Taufe Russlands: Die Frtlhgeschichte des russ. Chris-
tentums bis zum Jh. 988. Mttnchen, 1987. (Quellen u. Studien
zur russ. Geistesgeschichte; Bd 6).
Muller L. Zur Frage nach dem Zeitpunkt der Kanonisierung der
Heiligen Boris und Gleb // The Legacy of Saints Cyril and
Methodius to Kiev and Moscow: Proc, of the Intern. Congr. on
the Millennium of the Conversion of Rus’ to Christianity, Thes-
saloniki, 26—28 Nov. 1988 / Ed. A.-E. Tachiaos. Thessaloniki,
1992. P. 321—339.
Muller-Boysen C. Kaufmannsschutz und Handelsrecht im frUhmittel-
alterlichen Nordeuropa. NeumUnster, 1990.
Nagroszka-Majchzyk T. Czarni Klobucy. Warszawa, 1985.
Nastase D. Les debuts de la communaut6 oecum6nique du Mont
Athos//Symmeikta. 1985. Vol. 6. P. 251—314.
Noonan T. S. A Dirham Hoard of the Early Eleventh Century from
Northern Estonia and its Importance for the Routes by which
Dirhams Reached Eastern Europe ca. 1000 A. D. // Journal of
Baltic Studies. 1983. N 14. P. 185—302.
552
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Noonan Т. S. The Flourishing of Kiev’s International and Domestic
Trade, ca. 1100—ca. 1240 // Ukrainian Economic History: In-
terpretive Essays / Ed. I. S. Koropeckyj. Cambridge, Mass.,
1991. P. 102—146.
Noonan T. S, The Impact of the Silver Crisis in Islam upon Novgo-
rod’s Trade with the Baltic // OWS. Berlin, 1988. S. 411—447.
(Ber. der Romisch-Germ. Kommiss.; Bd 69).
Noonan T. S. Khazaria as an Intermediary Between Islam and Eastern
Europe in the Second Half of the Ninth Century: The Numis-
matic Perspective // AEMA. 1985. T. 5. P. 179—204.
Noonan T, S. Khwarazmian Coins of the Eight Century from Eastern
Europe: The post-Sasanian Interlude in the Relations between
Central Asia and European Russia // AEMA. 1986. T. 6.
P. 243—258.
Noonan T. S, The Monetary History of Kiev in the pre-Mongol Pe-
riod//HUS. 1987. Vol. 11, N 3/4. P. 384—443.
Noonan T, S, Ninth-century Dirham Hoards from European Russia: A
Preliminary Analysis // Viking-age Coinage in the Northern
Lands: The Sixth Oxford Symp. on Coinage and Monetary His-
tory/Ed. M. A. S. Blackburn, D. M. Metcalf. Oxford, 1981.
P. 47—117. (Brit. Archaeol. Reports. Intern. Ser.; Vol. 122).
Noonan T. S. Rus’, Pechenegs and Polovtsy // Russ. History. 1992.
Vol. 19. P. 300—326.
Noonan T. S. Russia, the Near East and the Steppe in the Early
Medieval Period: An Examination of the Sasanian and Byzantine
Finds from the Kama-Urals Area // AEMA. 1982. T. 2.
P. 269—302.
Noonan T, S. When did Rus/Rus* Merchants First Visit Khazaria and
Baghdad? //AEMA. 1987. [1991]. T. 7. P. 213—219.
Noonan T. S, Why Dirhams First Reached Russia: The Role of Arab-
Khazar Relations in the Development of the Earliest Islamic
Trade with Eastern Europe // AEMA. 1984. T. 4. P. 151—282.
Noonan T. S, Why the Vikings First Came to Russia // JGO. 1986.
Jg. 34. S. 321—348.
Novikova G. L. Iron Neck-rings with Thor’s Hammers Found in East-
ern Europe // Fornvannen. 1992. Arg. 87, N 2. S. 73—88.
Obolensky D. The Byzantine Commonwealth: Eastern Europe, 500—
1453. London, 1971.
Obolensky D. Byzantium and the Slavs. New York, 1994.
Obolensky D. Cherson and the Conversion of Rus’: An Anti-revision-
ist View // Byzantine and Modern Greek Studies. 1989. Vol. 13.
P. 244—256.
Obolensky D. Six Byzantine Portaits. Oxford, 1988.
Oikonomules N. L’6volution de 1’organisation administrative de 1’em-
pire byzantin au XI sifccle // TM. 1976. Vol. 6. P. 126—152.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
553
Oldfs Saga Tryggvasonar en mesta [Сага о короле Олафе Трюггвасо-
He]/Udg. О. Hallddrsson. Copenhagen, 1958. Bd 1. (Editiones
Arnamagnaeanae. Ser. A; 1).
Oldenburg — Wolin — Staraja Ladoga — Novgorod — Kiev: Handel
u. Handelsverbindungen im stldlichen u. ostlichen Ostseeraum
wahrend des frUhen Mittelalters: Intern. Fachkonferenz der
Deutschen Forschungsgemeinschaft vom 5.—9. Okt. 1987 in
Kiel. 1988. (Ber. der Romisch-Germ. Kommiss. / Deutsches
archhaol. Inst.; Bd 69).
The «Paterik* of the Kievan Caves Monastery / Introd, and transl.
M. Heppel. Cambridge, Mass., 1989. (HLEUL; Vol. 1).
Das Paterikon des Kiever Hohlenklosters. Nach der Ausg. von
D. AbramoviS neu hrsg. von D. Tschif ewskij. Mtlnchen, 1964.
(Slavische Propylaen; Bd 2).
Pelenski J. The Sack of Kiev in 1169: Its Significance for the Succes-
sion to Kievan Rus’//HUS. 1987. Vol. 11, N 3/4. P. 303—
316.
Petrukhin V, J, The Early History of Old Russian Art: The Rhyton
from Chernigov and Khazarian Tradition // Tor. Uppsala, 1995.
Vol. 27, N 2. S. 475—486.
Photios, Homiliai / Ed. B. Laourdas. Thessaloniki, 1959.
Photios, The Homilies of Photius Patriarch of Constantinople / Engl,
transl., introd., comment. C. Mango. Cambridge, Mass., 1958.
(Dumbarton Oaks Studies; 3).
Pletnjowa S, A Die Chasaren: Mittelalterliches Reich an Don u.
Wolga. Leipzig, 1978.
Podskalsky G, Christentum und theologische Literatur in der Kiever
Rus’ (988—1237). Mtlnchen, 1982.
Poppe A, The Building of the Church of St Sophia in Kiev // Journal
of Medieval History. 1981. Vol. 7. P. 15—66.
Poppe A, Once Again Concerning the Baptism of Olga, Archontissa of
Rus’ // Homo Byzantinus: Papers in Honor of Alexander Kazh-
dan / Ed. A. Cutler, S. Franklin. Washington, 1992. P. 271—
277. (DOP; Vol. 46).
Poppe A, The Original Status of the Old-Russian Church // Acta Polo-
niae Historica. 1979. Vol. 39. P. 4—45.
Poppe A, The Political Background to the Baptism of Rus’: Byzan-
tine—Russ. Relations Between 986—89 // DOP. 1976. Vol. 30.
P. 195—244; Repr.: Poppe A. The Rise of Christian Russia.
London, 1982. N 2.
Poppe A, The Rise of Christian Russia. London, 1982. (Variorum
Repr.; 157).
Poppe A, Vladimir, prince chr6tien // Le origini e lo sviluppo della
cristianitk slavo-bizantina / A cura di S. W. Swierkosz-Lenart.
Roma, 1992. P. 43—58. (Nuovi Studi Storici; Vol. 17).
554
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Poppe A, Werdegang der Didzesanstruktur der Kiever Metropoli-
tankirche in den ersten drei Jahrhunderten der Christiani-
sierung der Ostslaven // Tausend Jahre Christentum in Russ-
land: Zum Millennium der Taufe der Kiever Rus’ / Hrsg.
К. C. Felmy et al. Gottingen, 1988. S. 251—290.
Poppe A Words that Serve the Authority: On the Title of <Grand
Prince» in Kievan Rus’ // Acta Poloniae Historica. 1989.
Vol. 60. P. 159—184.
Priming G, Byzantinische Aspekte der mittelalterlichen Geschichte
Polens // Byzantion. 1994. T. 64. P. 459—484.
Pritsak O. An Arabic Text on the Trade Route of the Corporation of
Ar-Rus in the Second Half of the Ninth Century // Folia Orien-
talia, 1970. Krak6w, 1971. T. 12. S. 241—259.
Pushkareva N. L.t Levin E. Women in Medieval Novgorod from the
Eleventh to the Fifteenth Century // Soviet Studies in History.
1984/1985. Vol. 23, N 4. P. 71—90.
Rappoport P. A, Building the Churches of Kievan Russia. Aidershot,
1995.
Rennkamp W. Studien zum deutsch-russischen Handel bis zum Ende
des 13. Jahrhunderts: Nowgorod u. DUnagebiet. Bochum, 1977.
(Bochumer hist. Studien: Mittelalterliche Geschichte; 2).
Revelli G. Monumenti letterari su Boris e Gleb = Литературные па-
мятники о Борисе и Глебе: [Studi е testi]. Genova, 1993.
Rimbert. Vita Anskarii//Quellen des 9. und 11. Jahrhunderts zur
Geschichte der Hamburgischen Kirche und des Reiches / Hrsg.
W. Trillmich, R. Buchner. 5. Aufl. Darmstadt, 1978. (Ausge-
wahlte Quellen zur Deutschen Geschichte des Mittelalters;
Bd 11).
Roesdahl E. Viking Age Denmark / Transl. S. M. Margeson, K. Wil-
liams. London, 1982.
Roesdahl E. The Vikings I Transl. S. M. Margeson, K. Williams. Lon-
don, 1991.
Rolle R. Archaologische Berner kungen zum Waragerhandel // OWS.
Berlin, 1988. S. 472—529. (Ber. der Romisch-Germ. Kommiss.;
Bd 69).
The Russian Primary Chronicle: Laurentian Text / Transl. and ed.
S. Cross, O. Sherbowitz-Wetzor. 3rd ed. Cambridge, Mass.,
1973. (Publ. / Mediaeval Acad, of America; N 60).
Rybakov B. A. Kievan Rus. M., 1989.
The Saga of King Olaf Tryggwason who Reined over Norway A. D.
995 to A. D. 1000 / Transl. J. Sephton. London, 1895.
Sawyer B.f Sawyer P. Medieval Scandinavia: From Conversion to Re-
formation ca. 800—1500. Minneapolis, 1993. (The Nordic Ser.;
Vol. 17).
Schramm G. Der Beitrag der Namenphilologie zur Rekonstruktion des
normannischen StUtzpunktsystems in Russland // Der Handel
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
565
der Karolinger- und Wikingerzeit: Ber. Uber die Kolloquien der
Kommiss. fUr die Altertumskunde Mittel- u. Nordeuropas in den
Jahren 1980 bis 1983 / Hrsg. K. DUwel et al. Gottingen, 1987.
S. 745—757. (UHV; T. 4). (Abhandlungen der Akad. der Wis-
senschaften in Gottingen. Philol.-hist. KI. 3. F.; N 156).
Schramm G. Fernhandel und frUhe Reichsbildungen am Ostrand
Europas: Zur hist. Einordnung der Kiever Rus’ // Staat und Ge-
sellschaft in Mittelalter und FrUher Neuzeit: Gedenkschrift fUr
Joachim Leuschner / Hrsg. K. Colberg et al. Gottingen, 1983.
S. 15—39.
Schramm G. «Gentem suam Rhos vocari dicebant» // Ostmitteleuropa:
Ber. u. Forschungen / Hrsg. U. Haustein, G. W. Strobel, G. Wag-
ner. Stuttgart, 1981. S. 1—10.
Schramm G. Die Herkunft des Namens Rus’: Kritik des For-
schungsstandes // Forschungen zur osteuropaischen Geschichte.
1982. Bd 30. S. 7—49.
Schramm G. Die War Ager: OsteuropAische Schicksale einer nord-ger-
manischen Gruppenbezeichnung // Die Welt der Slaven. N. F.
1983. Jg. 7 (28), H. 1. S. 38—67.
Senyk S. A History of the Church in Ukraine. Vol. 1: To the End of
the Thirteenth Century. Roma, 1993. (Orientalia Christiana
Analecta; Vol. 243).
Sermons and Rhetoric of Kievan Rus* / Introd, and transl. S. Frank-
lin. Cambridge, Mass., 1991. (HLEUL; Vol. 5).
Shaban M. A Islamic History: A New Interpretation: In 2 vol. Cam-
bridge etc., 1971—1976.
Shepard J. The Rhos Guests of Louis the Pious: Whence and Where-
fore? // Early Medieval Europe. 1995. Vol. 4. P. 41—60.
Shepard J. The Russian Steppe-frontier and the Black Sea Zone //
Archeion Pontou. 1979. N 35. P. 218—237.
Shepard J. Some Remarks on the Sources for the Conversion of
Rus’ // Le origini e lo sviluppo della cristianitA slavo-bizantina /
A cura di S. W. Swierkosz-Lenart. Roma, 1992. P. 59—95.
(Nuovi Studi Storici; Vol. 17).
Shepard J. Why did the Russians Attack Byzantium in 1043? //
BNJ. 1978/1979. Bd 22. S. 147—212.
Shepard J. Yngvarr’s Expedition to the East and a Russian Inscribed
Stone Cross // Saga-Book of the Viking Society for Northern
Research. Coventry, 1984/1985. Vol. 21. P. 222—292.
Smith R. E. F., Christian D. Bread and Salt: A Social and Econ.
History of Food and Drink in Russia. Cambridge, 1984.
Snorri Sturluson. Heimskringla: History of the Kings of Norway /
Transl., introd. L. M. Hollander. 2nd ed. Austin, Tex., 1967.
Soloviev A. V. Byzance et la formation de 1’Etat russe: Rec. d’6tudes.
London, 1979.
Soloviev A. V. Mare Russiae // Die Welt der Slaven. N. F. 1959.
Jg. 4, H. 1. S. 1—12.
556
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Soloviev А. V. L’organisation de 1’Etat russe au X sifccle // L’Europe
aux IX-e—X-e з1ёс1ез: Aux origines des Etats nationaux / Ed.
A. Gieysztor, T. Manteuffel. Warszawa, 1968. P. 249—268.
Sorlin I. Les ргепнёгев ann£es byzantines du <R6cit des temps
pass6s* // RES. 1991. T. 63. P. 8—18.
Sorlin I. Les trait£s de Byzance avec la Russie au X-e з!ёс1е // Ca-
hiers du monde russe et sovietique. 1962. Vol. 2, N 3. P. 313—
360, 447—475.
Stalsberg A. Scandinavian Relations with Northwestern Russia Dur-
ing the Viking Age: The Archaeol. Evidence // Journal of Baltic
Studies. 1982. N 13. P. 267—295.
Stalsberg A. The Scandinavian Viking Age Finds in Rus’: Overview
and Analysis // OWS. Berlin, 1988. S. 448—471. (Ber. der
Romisch-Germ. Kommiss.; Bd 69).
Stein-Wilkeshuis M. A Viking-age Treaty between Constantinople and
Northern Merchants, with its Provisions on Theft and Robbe-
ry// Scando-Slavica. Copenhagen, 1991. T. 37. P. 35—47.
Stender-Petersen Ad. Die Varagersage als Quelle der altrussischen
Chronik. Aarhus, 1934. (Acta Jutlandica; Vol. 6, N 1).
Stokl G. Das FUrstentum Galizien-Wolynien // Handbuch der Geschi-
chte RuBlands. Bd 1, fasc. 1: Von der Kiever Reichsbildung bis
zum Moskauer Zartum / Hrsg. M. Hellmann et al. Stuttgart,
1981. S. 484—533.
Strdssle P. M. To Monoxy Ion in Konstantin VII. Porphyrogennetos’
Werk De administrando imperio // Etudes Balkaniques. 1990.
N 2. P. 93—106.
Systematishe Analysen der Graberfunde / Hrsg. G. Arwidsson. Stock-
holm, 1984—1989. (Birka; Untersuchungen u. Studien; Bd 2,
Lfg. 1-3).
Theophanes Continuatus. Chronographia / Ed. I. Bekker. Bonn, 1838.
Thomsen V. The Relations Between Ancient Russia and Scandinavia
and the Origin of the Russian State. Oxford; London, 1877.
Thomson F. J. The Distorted Mediaeval Russian Perception of Classi-
cal Antiquity: The Causes and the Consequences // Medieval
Antiquity / Ed. A. Welkenhuysen et al. Leuven, 1995. (Me-
diaevalia Lovaniensia. Ser. 1, Studia; Vol. 24).
Thomson F. J. «Made in Russia*. A Survey of Translations Allegedly
Made in Kievan Russia // Millennium Russiae Christianae =
Tausend Jahre Christliches Russland, 988—1988; Vortrage des
Symp. anlasslich der Tausendjahrfeier der Christianisierung
Russlands in Mtinster vom 5. bis 9. Juli 1988 / Hrsg. G. Birk-
fellner. Koln etc., 1993. S. 295—354.
Thomson F. J. The Nature of the Reception of Byzantine Christian
Culture in Kievan Russia in the Tenth to Thirteenth Centuries
and its Implications for Russian Culture // Belgian Contribu-
tions to the 8th International Congress of Slavists, Zagreb,
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
557
Ljubljana, Sept. 1978. Gent, 1978. P. 107—139. (Slavica Gan-
densia; Vol. 5).
Thomson F. J. Quotations of Patristic and Byzantine Works by Early
Russian Authors as an Indication of the Cultural Level of Kie-
van Russia // Slavica Gandensia. 1983. Vol. 9. P. 66—102.
Trunte H, Kyj — ein altrussischer StadtegrUnder?: Zur Entmytholo-
gisierung der slavischen FrUhgeschichte // Die Welt der Slaven.
N. F. 1988. Jg. 12 (33), H. 1. S. 1—25.
Varangian Problems: Report on the 1st Intern. Symp. on the Theme
«The Eastern Connections of the Nordic Peoples in Viking Pe-
riod and Early Middle Ages», Moesgaard-Univ. of Aarhus, 7th—
11th Oct. 1968 / Ed. K. Hannestad et al. Copenhagen, 1970.
(Scando-Slavica. Suppl. 1).
Vasiliev A. A. The Russian Attack on Constantinople in 860. Cam-
bridge, Mass., 1946.
Vernadsky G> Kievan Russia. New Haven, 1948.
Vestergaard E. A Note on Viking Age Inaugurations // Coronations:
Medieval and Early Modern Monarchic Ritual / Ed. J. M. Bak.
Berkeley, 1990. P. 119—124.
Vikings in Russia: Yngvar’s saga and Eymund’s Saga / Transl., in-
trod. H. Pdlsson, P. Edwards. Edinburgh, 1989.
Vodoff V. Naissance de la chr£tient£ russe: La conversion du prince
Vladimir de Kiev (988) et ses cons6quences (Xie—XHIe s.).
Paris, 1988.
Wamke C. Die Anfange des Fernhandels in Polen. WUrzburg, 1964.
(Marburger Ostforschungen; 22).
Wamke C. Der Handel mit Wachs zwischen Ost- und Westeuropa im
frQhen und hohen Mittelalter: Voraussetzungen u. Gewinn-
moglichkeiten // Der Handel der Karolinger- und Wikingerzeit:
Ber. Uber die Kolloquien der Kommiss. fUr die Altertumskunde
Mittel- u. Nordeuropas in den Jahren 1980 bis 1983 / Hrsg.
K. DUwel et al. Gottingen, 1987. S. 545—569. (UHV; T. 4).
(Abhandlungen der Akad. der Wissenschaften in Gottingen. Phi-
lol.-hist. KI. 3. F.; N 156).
Wikinger, Warager, Normannen: Die Skandinavier u. Europa, 800—
1200: XXII. Kunstausstellung des Europarates: [Katalog] /
Hrsg. E. Roesdahl. Mainz, 1992.
Wozniak F. E. Byzantium, the Pechenegs and the Rus’: The Limita-
tions of a Great Power’s Influence on its Clients in the 10th—
Cent. Eurasian Steppe // AEMA. 1984. T. 4. P. 299—316.
Yahya ibn Sa’id d’Antioche. Histoire: En 2 fasc. / Ed. et trad.
J. Kratchkovsky, A. Vasiliev. Paris, 1924—1932. (Patrologia
Orientalis; T. 18, fasc. 5; T. 23, fasc. 3).
КАРТЫ
Карта 1. Европа в УШ и IX вв. (с указанием некоторых торговых
путей и известных нам поселений русов)
о
ЗООкм
Карта 2. Поселения русов в X в.: торговый путь между севером и югом
Карта 3. Степи от Дуная до Средней Азии и Кавказа
Карта 4. Поселения русов в XI и ХП вв.
N
Карта 5. Относительная плотность населения на Руси в ХП в.
Карта 6. Среднее Поднепровье и граница со степью в XI и ХИ вв.
Карта 7. Киев и его окрестности
Карта 8. Юго-западные и западные районы
Карта 9. Смоленск и прилежащие к нему города в ХП в.
Владимир
Новгород
Ладожское
Онежское
to. Белое
Водопш
ВОЛЖСКИЕ / БОЛГАРЫ
О
250 км
Карта 10. Северные территории
Карта 11. Северо-восточные земли
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
Ни одно генеалогическое древо представителей правящей династии, из
тех, что даются в данных таблицах, не может считаться всеобъемлющим
или абсолютно точным. Точности нет в самих источниках: сообщения о
дате рождения встречаются исключительно редко; хотя сообщения о дате
смерти встречаются чаще, эти даты также не всегда могут быть признаны
точными; наконец — и это довольно удивительно — источники часто не
указывают порядок старшинства в очередном колене. Генеалогические
схемы помогут читателю разобраться в соответствующих разделах книги,
но при этом читатель не должен упускать из вида, что отраженные в
схемах факты носят более приблизительный характер, чем это обычно
предполагается в отношении материала, облеченного в форму таблиц.
Княжеское потомство женского пола, а также княгини в схемах не
учитываются, за исключением начальной части древа, помещенного в
табл. I. В гл. УШ читатель может познакомиться со сложностями, кото-
рые возникают при попытке определить женщин — представителей кня-
жеского рода.
Прописными буквами мы выделяем киевских князей — независимо от
того, как долго соответствующий князь занимал киевский стол.
ТАБЛИЦА I Потомки Игоря и Ольги
ОЛЕГ
ум 9777
[Рогнеда](«грекиня»]
Изяслав СВЯТОПОЛК
Мстислав
ЯРОСЛАВ
Всеволод
ЯРОПОЛК
ум 978\
Б* Вышеслав Изяслав
ум 1001
ЯРОСЛАВ СВЯТОПОЛК Всеволод
ум 1054 ум 1019
Брячислав
ум 1044
I I
Илья Владимир
ум 1019/207 Новгородский
ум 1052
ИЗЯСЛАВ
Туровский
ум 1078
ВСЕСЛАВ
Полоцкий
ум 1101
см Таблицу II см Таблицу III
Давыд
Борис
Глеб Роман
Ростислав Святослав
Князья Полоцкие, Минские и др
♦См с 277-280
ИГОРЬ ОЛЬГА
ум 9457 ум 9697
СВЯТОСЛАВ
ум 972
ВЛАДИМИР
ум 1015 ДОолгарыня»]
[«чехиня»] [«другая»]
Вышеслав 1 Святослав Мстислав 1 Борис Глеб
Святослав Мстислав ум 1015 ум 1034/6 1 I I Борис Глеб Станислав ум 1015 ум 1015 1 1 Позвизд Судислав ум 1063
СВЯТОСЛАВ
Черниговский
ум 1076
см Таблицу IV
I
ВСЕВОЛОД
Переяславский
ум |1093
см Таблицу V
Вячеслав Игорь
ум 1057 ум 1060
Борис
Давыд
ум 1112
Всеволодко
ум 1141
Всеволод
Мстислав
ум 11137
ТАБЛИЦА II. Потомки Владимира Ярославина
Владимир
Новгородский
ум. 1052
Ростислав Ярополк
ум. 1067
Рюрик Володарь Василько
ум. 1092? Перемышльский Теребовльский
ум. 1124 ум. 1124
Владимирко Ростислав Иван Ростислав
Галицкий Перемышльский
ум. 1153 ум. 1143
Ярослав
«Осмомысл»
Галицкий
ум. 1187
Иван
«Берладник»
ум. 1161
Ростислав
ум. 1189
Владимир
ум. 1198/9?
Олег
ум. 1188
ТАБЛИЦА Ш. Потомки Изяслава Ярославина
Ярополк
ум. 1086
Ярослав
ум. 1102
Вячеслав
ум. 1104
Мстислав
ум. 1099
Юрии
Иван
ИЗЯСЛАВ
Туровский
ум. 1078
СВЯТОПОЛК
ум. 1113
Ярослав
ум. 1123
Брячислав
ум. 1127/8
Мстислав
ум. 1069
Ростислав
ум. 1093
Изяслав
ум. 1127/8
Вячеслав
Святополк
Туровский
Глеб
Ярослав Ярополк
Пинский
ум. 1190
Князья Туровские, Пинские и др.
ТАБЛИЦА IV. Потомки Святослава Ярославина
СВЯТОСЛАВ
Черниговский
ум. 1076
Глеб
ум. 1078
Олег
ум 1115
ВСЕВОЛОД ИГОРЬ
ум. 1146 ум. 1147
Святослав
ум. 1164
СВЯТОСЛАВ Изяслав
ум. 1194 ум. 1198
Глеб
Святослав
ум. 1133/4
Олег Игорь Всеволод
ум. 1180 Новгород-Северский ум. 1196
ум. 1202
Владимир Олег ВСЕВОЛОД Глеб Мстислав
ум. 1200/1 ум. 1204 «Чермный» ум. 1223
ум. 1215?
МИХАИЛ
ум. 1246
Давыд Роман ум. 1123 ум. 1079 1 1 1 Всеволод Владимир ИЗЯСЛАВ Ростислав ум. 1151 ум. 1161 ум. 1120 Ярослав ум. 1129 Юрий Ростислав Святослав ум. 1143? ум. 1145 Андрей Глеб ум. 1177/8 [ Г" 1 Давыд Игорь Владимир ум. 1161/2 Юрий
Князья Муромские
ТАБЛИЦА V. Потомки Всеволода Ярославина
ВСЕВОЛОД
ум 1093
ВЛАДИМИР МОНОМАХ
ум 1125
МСТИСЛАВ Изяслав Святослав ЯРОПОЛК
ум.1139
ум 1132 ум. 1096
---------1------------1—
Всеволод ИЗЯСЛАВ Святополк
ум. 1138 ум. 1154 ум. 1154
I I
РОСТИСЛАВ Ярополк
Смоленский
ум. 1167
Ростислав Иван Андрей
ум. 1151 ум. 1147 Боголюбский
ум. 1174
МСТИСЛАВ ЯРОСЛАВ
ум 1170
Ярополк
ум. 1168
ИНГВАР
I I
Изяслав Мстислав
ум. 1165 ум 1172
г-
РОМАН
ум. 1205
I I I ------------------------------------1---------1----------1
Всеволод Владимир РОМАН Давыд Святослав РЮРИК Мстислав
ум. 1195 ум. 1170 ум. 1180 ум. 1197 ум. 1170 ум. 1212 ум. 1180
ДАНИИЛ
ум 1264
МСТИСЛАВ РОСТИСЛАВ ВЛАДИМИР
ум. 1223 ум. 1218 ум. 1239
Князья Владамир-Волынские (и Галицкие)
Князья Смоленские
Ростислав
ум 1093
ВЯЧЕСЛАВ Роман ЮРИЙ Андрей
ум. 1154 ум. 1119 Суздальский ум. 1142
Константин Борис Глеб Юрий Ярослав Владимир Святослав Иван
ум. 1218 ум. 1188 ум. 1189 ум. 1238 ум. 1246 ум. 1227 ум. 1252
Александр Невский
ум.1263
Князья Суздальские, Ростовские, Владимирские, Московские и др.
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН*
Аббасиды 25, 30, 31, 49, 98, 101, 132
Абрамович Д. И. 268, 328, 371, 401
Абу Хамид ал-Гарнати 476
Авдусин Д. А 186, 191, 207, 233
Авраам 310, 346
Авраамий Смоленский 342, 439,
448, 510
Агарь 310
Адальберт 203, 204
Адам из Бремена 373
Азгут 409
Аким 515
Акун 177
Александр 155
Александр Македонский 347, 474,
514, 515
Алексеев Л. В. 48, 377, 479
Алексей I Комнин 379, 392
Алексей Студит 444, 446
Алимпий 404, 454
Ал-Истахри 26, 195
Алкуин 86
Ал-Мансур 28
Ал-Факих 161, 162
Альфред 253, 254
Анастасии Корсунянин 240, 272,
328, 329
Анастасия 312
Ангелов Б. С. 130
Ангелова С. 126
Андрей Боголюбский 464, 478, 497,
499—502, 504, 510, 512—515,
517—519, 521
Андрей Салос (Андрей Юродивый)
513
Андрей, святой 15—17, 120, 313,
381, 438
Андрощук Ф, О. 183
Анна 429, 430
Анна Комнина 392, 421
Анна Порфирородная 238, 241—243,
245
Анна Ярославна 312
Ансгар 36, 38, 52, 57, 62
Антипина Е. Е. 199
Антоний Новгородский 510
Антоний Печерский 370, 437—4440,
442, 443, 447
Анунд 37, 38
Аполлоний Тианский 458
Аристотель 455
Артамонов М. И. 127, 180
Асеев Ю. С. 243, 307
Аскольд 92, 160, 161
Аттила 177
Беляков А 196
Бенешевич В. Н. 338
Бережков Н. Г. 376, 463, 466, 478, 500
Бертин 52, 53, 60, 129
Бибиков М. В. 314, 472
Блифелд Д. И. 181, 182, 184
Блъфелд Д. I. см. Блифелд Д. И.
Блуд 226, 228, 286
Болеслав I Польский 248, 256, 269,
271, 273, 276, 280—282, 287, 291,
295, 296, 328, 329, 366, 422
Болеслав II 292, 366, 372, 373
Болеслав III 391
Большакова Л, Н. 307
* Сост. А. А. Кононов.
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
585
Боняк 390, 393, 394
Борис, болгарский царь 218
Борис Владимирович 268, 270, 271,
273, 275, 276, 279—281, 283, 285,
289, 290, 295, 296, 312, 324, 328,
335, 351, 352, 361, 367, 370, 371,
399, 401, 403, 414, 442, 450, 453,
508, 514, 520
Борис Вячеславич 375
Боян 409
Боян, его земля 431
Бруно из Кверфурта 253, 260, 262—
264
Брячислав Полоцкий 273, 298, 362,
377
Бугославский С. А. 351
Булкин В. А 152, 190
Бурислаф 275, 276
Бурхарт 373
Бьюри Д. см. Bury J. В.
Вагнер Г. К 506
Варда Фока 238, 239
Варлаам, игумен 443, 447
Варлаам, монах 422, 439
Варяжко 226, 228, 250
Василий I 56, 88, 89, 91
Василий II Болгаробойца 238—241,
328
Василий Великий 338
Василий Новый 169
Василий, святой 242
Васильевский В. Г. 239
Василько Ростиславич Теребовль-
ский 355, 380, 388, 392, 412, 442
Велмуд 158
Веневитинов М. А. 379, 509
Вениамин 131
Венскус Р. 52
Верхуслава Всеволодовна 428, 432
Веселовский А. Н. 169
Винников А. 3. 122
Владимир Всеволодович Мономах
263, 283, 284, 287, 355, 369, 373,
377, 380, 382—387, 389—396,
398, 401, 402, 411, 413—415,
418—421, 424, 432, 435, 436, 441,
442, 448—453, 463, 464, 467, 468,
481, 486, 487, 489, 490, 494,
496—499, 501, 507, 512, 521, 522
Владимир Мстиславич 497
Владимир Святославич 180, 222—
257, 259—264, 267—270, 274—
283, 285, 286, 290—292, 294, 297,
298, 300—305, 309—312, 317,
318, 320, 321, 326, 328—330,
334—336, 339, 340, 342—344,
351, 352, 362, 388, 391, 396, 398,
407, 434, 437, 449, 456, 459, 465,
475, 487, 503
Владимир, сын Ярослава Мудрого
313, 315, 358, 380, 388
Владимир, сын Ярослава Осмомысла
522
Владимирко Володаревич Галицкий
471, 472, 522
Владислав 390
Владышевская Т. Ф. 506
Володарь Ростиславич 355, 378, 388
Волос 222
Вольх (Волк, Волхв) Всеславич 368
Воронин Н. Н. 480, 505, 514, 521
Всеволод Владимирович 248, 279
Всеволод Мстиславич 490—492, 507
Всеволод Ольгович Черниговский
431, 471, 492, 494—497, 499
Всеволод Юрьевич Большое Гнездо
432, 497, 501, 502, 512, 514, 518,
519, 521, 524
Всеволод Ярославич Переяславский
313, 315, 355, 356, 360, 361, 364—
366, 369, 371, 374—383, 385, 389,
403, 412, 415, 431, 432, 438
Всеслав Брячиславич Полоцкий
(Всеслав Волк или Волхв) 362—
372, 391, 399, 411, 417, 432, 439,
491, 520
Всеславичи 486
Вуефаст 176
Высоцкий С. А. 312, 353, 431
Вышеслав 264
Вячеслав Владимирович 494, 497—
499, 515
Вячеслав Ярополчич 390, 394
Вячеслав Ярославич 356, 360
Гадло А. В. 212, 292, 293, 379
Газневиды 230
Галл Аноним 269, 272
Гаральд из Гренланда 248
Гаральд Сигурдсон (Гаральд Ха-
рдрад) 294, 312
Гаральд Синезубый (Гаральд Горм-
сон) 234, 235, 243
Геза 234
Геза II Венгерский 472
Генрих I Французский 312
Генрих II 253
586
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Генрих Ш 313
Генрих IV 372, 373
Генрих Лев 473
Георгий Амастридский 54
Георгий Монах (Георгий Амартол)
86, 87, 91, 92, 171, 321, 458
Георгий, святой 306, 438, 506
Герасимос 437
Герке К. см. Goehrke С.
Герман Новгородский 448
Герман, патриарх 343
Гертруда 312, 366, 373, 431
Глеб Владимирович 268, 270, 271,
275, 276, 280, 281, 283, 289, 290,
312, 324, 328, 335, 351, 352, 361,
367, 370, 371, 399, 401, 403, 414,
442, 450, 453, 508, 514, 520
Глеб Всеславич 369, 432, 441, 486
Глеб Святославич 333, 369, 370, 375,
376, 378
Глеб Юрьевич 463, 464, 500, 518
Головко А. Б. 276, 291, 299
Гомер 455
Гончаров В. К. 259
Горм 234
Горский А. А. 283, 488
Горюнова Е. И. 43, 196
Гостята 428
Грегориос 201
Греков Б, Д. 415, 417, 464
Григорий Монах 169, 172
Григорий VII, папа 372, 373
Григорий, писец 363
Гросвита 421
Гупало К. Н. 406
Гюргий 408
Гюрята Рогович 474, 476
Давид 311, 312, 513—515
Давидан О. И. 30, 47
Давыд Всеславич 394
Давыд Игоревич 283, 355, 378—380,
388—391, 394, 396
Давыд Святославич Черниговский
355, 375, 383—386, 390, 394, 395,
398, 399, 489, 520
Дажьбог 229, 244
Даниил Заточник 418, 423, 424, 510
Даниил, игумен 379, 398, 509
Даниил Романович 522
Даркевич В. П. 22, 37, 49, 187, 209,
231, 466
Дворниченко А. Ю. 384, 415, 464, 526
Демичева Н. Н. 505
Дерягин В. Я. 444
Джаксон Т. Н. 235, 276
Джафар ибн Абдаллах 100
Димитрий, святой 438, 439, 443
Дир 92, 161
Дмитр Иворович 395
Добровит 409
Добромысл 409
Добронега см. Мария
Добрыня 223, 225, 227, 229, 231,
232, 264
Добрыня Ядрейкович см. Антоний
Новгородский
Довженок В. Й. 259
Домажир 428
Дончева-Петкова Л. 126
Дрозд 409
Дубов И. В. 43, 62, 78, 196, 230
Дудика 341
Дяденко В. Д. 259
Ева 422, 423
Евпраксия Всеволодовна 433
Евстафий Воил 347
Евфросиния Полоцкая 432
Елена 200, 202, 203, 239
Елизавета 294, 312
Еремин И. П. 424, 425, 445
Ефрем, епископ 381, 403, 439, 441,
448
Ефрем, монах 510
Ефрем, переписчик 339
Жадко 411
Жарнов Ю. Э. 186, 189
Живот ко 409
Жизномир 419, 432
Жировит 411
Житобуд 409
Жуковская Л. П. 454
Завадская С. В. 416
Завид 431
Захариас 54
Заяружный А. М. 308
Зверуго Я. Г, 224
Зоценко В. Н. 410
Иаков 346
Иафет 458
Ибн Руста 66—68, 74—77, 80, 88,
96, 99, 100, 103, 104, 108, 138, 284
Ибн Фадлан 71—75, 80, 96, 97, 99,
100, 102—104, 107—109, 137, 181,
191
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
587
Ибн Хаукал 212, 214
Ибн Хордадбех 69—71, 78, 86, 137,
153, 161
Иван 430
Иван Ростис лавин Берладник 472,
497
Иван, сын Туры 233
Иванко Чудинович 413
Игорь, князь 64, 92, 93, 145, 167,
168, 171—177, 180, 181, 193, 194,
197, 198, 218, 236
Игорь Ольгович 495—497
Игорь Святославич 368, 418, 424,
468, 508, 510, 520, 522—524
Игорь Ярославин 356, 360, 380, 388
Иезекииль 261
Изяслав Мстиславич 472, 489, 494—
498, 515, 516
Изяслав, сын Владимира Мономаха
387, 424
Изяслав, сын Владимира Святосла-
вича 279, 317
Изяслав Ярославин 312, 323, 324,
355—357, 360, 363—377, 379,
380, 388, 389, 412, 431, 438, 439,
441, 443
Иларион 267, 294, 301, 309—312,
315, 328, 330, 334, 345, 346,
350—352, 355, 437, 456, 459, 512
Илия 178
Ильин Н. Н. 276
Имре 470
Ингвар 269, 293, 317
Ингер см. Игорь, князь
Ингерос 53
Ингигерд 295, 297
Инегельд 158
Иоаким Корсунянин 330
Иоанн I 327, 329, 351, 362
Иоанн П 333, 341, 426
Иоанн Ш 432
Иоанн Киннам 472
Иоанн Скилица 215, 292, 293
Иоанн Цимисхий 217, 219, 221» 300
Иоанн Черниговский 448
Иордан 21
Иосиф Гимнограф 85
Иосиф Флавий 347
Ираклий 22
Ирина см. Ингигерд
Ирина, святая 306, 438
Исаак 310
Исаевич И. Д. 256
Исайя, игумен 447
Исайя, пророк 38, 344, 424
Исайя Ростовский 448
Искусеви 176
Исмаил 310
Итларь 392
Ищенко Д. С. 444, 445, 447
Йакут 75
Казимир 312
Казимир Справедливый 470
Каин 275
Кайзер Д. см. Kaiser D. Н.
Калокир 215
Кальман Венгерский 390
Канут 294, 295
Карахаииды 230
Каргер М. К. 149, 209
Карл 158, 160, 162, 178
Карл Великий 35, 36
Карл Лысый 89
Карл омаи 135
Каролинги 81
Кекавмен 453
Кердик 93
Кий 142, 202
Кинрик 93
Кирик 427, 509
Кирилл 316, 345, 351
Кирилл I 343
Кирилл Туровский 424, 425, 445,
448, 509, 510
Кирпичников А. И. 78, 94, 190, 230,
288
Клим Смолятич 516, 517
Климент, боярин 440
Климент, митрополит 510
Климент Охридский 130
Климята 429, 430
Ключевский В. О. 525
Коваленко В. П. 403
Кодов X. 130
Козьма Индикоплов 347
Колчин Б. А 37, 405, 466
Комеч А Я. 300, 307, 403, 505
Конрад Ш Германский 299
Константин-Кирилл 130, 239, 271,
328, 346
Константин VII Багрянородный 50,
51, 53, 64, 141, 144, 150, 155,
168, 169, 174, 178, 179, 182, 184,
185, 193, 194, 199—204, 210, 212,
317
Константин I Великий 264, 311, 326
588
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Константин I, митрополит 517
Константин II, митрополит 341
Константин IX Мономах 313, 326
Кончак 523
Коринный Н. Н, 361, 381
Кориолан 432
Королюк В. Д. 291
Коснятин 429
Коснячко 413
Косорукое А А 368
Котков С. И. 444
Коунвульф 28
Кропоткин В. В. 128, 232
Крыласова Н. Б. 180
Ксифилин Иоанн 326
Куза А В. 471, 483
Кулотка 408
Кучера М. П. 250, 251, 253
Кучкин В. А 522
Кытан 392
Лазарев В, Н. 308, 396
Лазовко 408
Ламберт из Херсфельда 373
Лебедев Г. С. 152, 190
Лев VI 130, 131, 139, 140, 149, 164,.
155, 157, 158, 169
Лев Диакон 217
Левицкая В. Л. 308
Ледяева С. Д. 283
Леон 517
Леонтий 328
Леонтий Ростовский 332, 387, 512—
514
Леонтьев А Е. 43, 48, 230
Лимонов Ю. А 464, 501, 502, 522
Литаврин Г. Г, 51, 155, 174, 194,
453
Лиутпранд 169—172
Лихачев Д, С. 65, 285, 293, 352, 370,
497, 508, 510
Лопатин В. В. 521
Лотарь I 55
Лука Белгородский 448
Лука Жидята 330, 341, 351
Лука Хризоверг 517
Лун 78
Лысенко П. Ф. 224, 489
Львова 3. А 136
Людовик Благочестивый 52, 53, 55,
63
Людовик Германский 56, 57, 135
Лют Свенельдович 224
Маврикий 114
Магнус 294
Макарова Т. И. 405
Мал 175, 433
Мамае 155, 446
Маниак 391
Мануил I 472, 483, 517
Ману ил Смоленский 516
Марвази Т. 236
Марин Юрьевский 448
Мария, Богоматерь 425
Мария (Добронега) 312
Мария Шварновна 454
Маркопулос А см. Markopoulos А.
Мартышин О. В. 492
Маслов С. П. 199
Масуди 102, 109, 134, 162, 176
Медынцева А А. 255, 317, 318, 454
Мезенцев И. П, 342
Мезенцева Г. Г, 258
Мельникова Е. А 51, 65, 183, 194,
233 296 297
Мефодий 130, 239, 271, 316, 328,
339, 345, 346, 351
Мешко 234
Микула 419
Мильчик М, И. 505
Миляга 408
Мирослав 413
Мискавейх 174, 218
Михаил III 88, 457
Михаил, архангел 403
Михаил, иерарх 328, 329
Михаил, святой 381, 396, 403, 438,
496, 497
Могитич I. Р. 505
Могитич Р. I. 505
Моисей 120
Моисей У гр ин 422
Мокошь 229
Молдован А М. 267, 311, 312, 330,
334, 345, 351, 437
Мономаховичи 486, 487, 494
Моця А П. 234, 249, 257, 259
Мстислав Андреевич 464
Мстислав, Игорев внук 394
Мстислав Изяславич 363, 364, 366,
370, 466, 469, 497
Мстислав Ростиславич 501
Мстислав Святополчич 279, 390
Мстислав, сын Владимира Мономаха
(Мстислав Великий) 287, 380, 385,
387, 401, 454, 486, 487, 490, 492,
494, 507, 508
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
689
Мстислав, сын Владимира Святосла-
вича (Мстислав Тмутараканский)
273, 274, 279—281, 285, 287, 288,
290, 292—296, 299—302, 362,
383, 503, 527
Нажир 413
Нажир, адресат берестяной грамоты
411
Назаренко А. В. 135, 203, 269, 271,
272, 277, 288, 295, 296, 357
Назаренко В. А. 152
Наслав 454
Насонов А. Н. 363
Наум 424
Нахапетян В. Е. 180
Негорад 409
Недошивина Н. Г. 62, 104, 181, 183,
185, 187, 233
Нежка 431
Нежко 409
Несда 408
Нестор 268, 335, 371, 440, 450
Нестор Ростовский 516
Никитин А. Л, 431
Никифор III Вотаниат 379
Никифор I, митрополит 418, 439,
448, 450—452
Никола 432
Николай, святой 438, 473
Никольская Т. Н. 481, 482, 503
Никон 370, 447
Нифонт Новгородский 505, 508, 516
Новикова Г. Л. 62, 106
Новосельцев А. П. 51, 194
Ной 458, 459
Носов Е. Н. 57, 58, 60, 89, 95
Нунан Т. С. см. Noonan Т. S.
Оболенский Д. см. Obolensky D.
Олаф II Норвежский (Олаф Толстый,
Святой Олаф) 294
Олаф Скотконунг 247, 295
Олаф Трюггвасон 235, 245, 247, 248,
323
Олег, князь 92, 93, 121, 145, 159—
161, 172—174, 176, 236, 418, 458
Олег, сын Святослава Игоревича
223, 224
Олег, сын Святослава Ярославича
(Гориславич) 282, 355, 375, 376,
378—380, 383—387, 390, 392—
395, 398, 399, 403, 413, 424, 442,
468, 489, 494, 520
Ольга 167, 172, 176, 198—206, 209,
211, 213, 216, 238, 239, 244,
433-435
Ольговичи 502, 522
Омейады 25
Орлов А. С. 452
Осадчий Р. М. 183
Остромир 408
Оттокар V 470
Оттон I Саксонский 203, 204, 215,
223
Оттон Ш 238, 241
Офрем см. Ефрем, переписчик
Оффа 28, 35
Павел, святой 422, 423
Перун 222, 229, 234, 240, 258
Перхавко В. Б. 217
Петерсен И. 78, 152
Петр Великий 457
Петр Изяславич 372
Петр, святой 403, 438
Петрухин В. Я. 51, 52, 65, 183, 194,
296
Платонов С. Ф. 466
Плетнева С. А. 47, 122, 125—128,
130, 147, 468, 523
Поболь Л. Д. 489
Подобедова О, И. 307, 505
Полубояринова М, Д, 477
Поппе А. см. Poppe А.
Потин В. М. 295
Потифар 422
Предслава 433
Предслава Владимировна 377
Претич 216
Прилипко Я. П. 258
Прокопий 413
Прохор, игумен 439
Прохор, монах 412
Прохоров Г. М. 316
Псевдо-Мефодий Патарский 474
Пселл Михаил 326
Путяга 401, 402, 412, 413, 421
Пуцко В. Г. 243, 454
Пушкарева Н. Л. 428, 431, 432
Пушкина Т. А 57, 183, 191, 207,
233
Рабинович М. Г, 481
Равдина Т, В, 149
Рангвалдр 297
Рапов О. М. 329, 331, 363, 369, 380,
489, 497, 500
590
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Раппопорт П. А. 190, 234, 242, 253,
300, 307, 363, 381, 403, 454, 480,
504, 506, 508, 521
Ратибор 283
Ратибор, наместник 378
Ратибор, тысяцкий 413
Ратша 496
Редедя 292
Рейнберн 256, 291
Рогволод 224, 225, 279
Рогнеда 225, 226, 228, 248, 264,
279, 434
Розанов С. П. 342, 448
Розен В. Р. 239
Роман Лакапин 169, 171, 198
Роман Мстиславич Галицкий 522—
524
Роман Ростиславич Смоленский 425
Роман Святославич 378
Ростислав Всеволодович 377, 384,
385, 392
Ростислав Мстиславич Смоленский
489, 498, 500
Ростислав Рюрикович 428
Ростиславичи 355, 390, 501, 502,
522
Руальд 158
Рулав 158
Русанова И. П. 175, 235
Рыбаков Б. А 163, 229, 244, 251,
285, 352, 384, 432, 468, 523
Рыбина Е. А. 436, 521
Рыдзевская Е. А 235, 269
Рынка В. М, 415
Рюрик 65, 78, 91, 92, 362, 402
Рюрик Ростиславич Смоленский
379, 380, 499, 501, 523
Рюриковичи 180, 357
Рябинин Е. А 28, 32, 47, 107, 196
Сагайдак М. А, 149, 209, 303
Саманиды 101, 214, 230, 231
Сара 310
Сасаниды 21, 22, 25
Сахаров А Н. 213
Сбыслава 391
Свейн 292
Свейнки 292
Свенельд 175, 221, 223, 224
Свердлов М. Б. 269, 282, 291, 318,
320, 372, 373
Святополк Владимирович Окаянный
248, 256, 269—273, 275, 276,
278—281, 285—287, 290, 291,
294—296, 309, 324, 328, 366,
399
Святополк Изяславич Киевский 279,
355, 370, 375, 379, 380, 382—386,
389—398, 401, 403, 412—415, 431,
432, 438, 439, 442, 447, 450, 453,
464, 468, 486, 489
Святослав Владимирович 270, 281
Святослав Всеволодович 494, 499
Святослав Давыдович (Святоша) 390
Святослав Игоревич 64, 167, 176,
180, 194, 198, 210—223, 229—232,
250, 260—262, 298, 317, 376, 453,
527
Святослав Ольгович 337, 482
Святослав Ярославич Черниговский
289, 312, 355, 356, 360, 364—366,
369—374, 378, 388, 403, 438, 494
Святославичи 375, 376, 378, 379,
383, 384, 386, 389—391, 394, 402,
487
Святоша см. Святослав Давыдович
(Святоша)
Седов В. В. 32, 503
Семаргл 229
Семко 408
Сигрид 248
Сильвестр 450
Сим 458
Симеон, болгарский царь 147
Симеон, святой 438
Симон Владимирский 448
Симонов Р. А. 509
Синбад Мореход 26
Синеус 78
Сиром 409
Слуды 176
Сокульский А Л. 262, 467
Соломон 312, 434, 514, 515
Сотникова М. П. 246, 281
Спасский И. Г. 246, 281
Спицын А 107, 196, 466
Срезневский И. И, 413
Сталсберг А 78
Станислав 413
Стемид 158
Стефан Венгерский 234, 248
Стефан Владимир-Волынский 448
Стефан, игумен 447
Столяр А Д. 47
Стоян 411
Стрибог 229
Судислав 274, 281, 302, 358, 360,
368, 375, 398, 497
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
691
Судиша 411
Сумникова Т. А 521
Сфаигел (Сфенкел) 219
Сфенгос 292, 293
Сычев Н. П. 243
Тан 127
Татищев В. Н. 505
Творогов О. В. 321
Титмар Мерзебургский 241, 243,
268—270, 272, 277, 280, 288, 290,
295, 296, 328, 357, 406
Тихомиров М. Н. 412, 491
Толочко А П. 293, 360, 420, 498,
499
Толочко П. П. 150, 167, 237, 243,
301, 313, 398, 404, 405, 407, 410,
413, 416, 417, 454, 525
Топоров В. Н. 229
Тор 62, 80, 105, 106, 181, 189
Тоцкая И, Ф. 307, 308
Трувор 78
Тугоркан 392, 393
Тудор 496
Тур (Туры) 224, 225, 228, 264
Туры, мученик 233, 249
Тюра 234
Успенский Б. А 320
Фарлоф 158
Федор 429, 430
Феннелл Дж. см. Fennell J.
Феодор Вальсамон 342
Феодор Мученик 381
Феодор Студит 444
Феодора 169, 172
Феодорец 517, 518
Феодосий 55
Феодосий Печерский 371, 416, 423,
424, 438—440, 443, 445—450, 453
Феоктист 447
Феопемпт 328
Феофано 243
Феофил 52, 60, 61, 89, 129, 157, 158
Феофилакт Севастийский 329
Фехнер М. В. 47, 62, 104, 105, 109,
181, 183, 185, 187, 191, 233
Филипповский Г. Ю. 510
Филист Г. М. 276
Флоря Б. Н. 336, 337
Фома 510
Фомин А В. 180
Фотий 50, 51, 54, 82—88, 111, 171
Фридебург 37
Фридрих Барбаросса 505
Фроянов И. Я. 65, 287, 384, 415—
417, 464, 492, 526
Хакон (Якун) 296
Хам 458
Харламов В. О. 150
Хартвич 469
Хелги 173
Хельга 167
Хильдегарда Бингенская 421
Хмун 409
Хорошев А С. 276, 330
Хоре 229, 368
Хршхан 409
Христос 246, 247, 275, 307, 312,
330, 334, 345, 422, 423, 457
Цукерман К. 145, 174
Черных Н. Б. 28
Чичуров И. С. 453
Шасколъский И. П. 51
Шахматов А. А 233
Шевченко И. см. Sevdenko I.
Шекспир У. 432
Шимон 443
Шмидт Р. 51
Штендер Г. М. 307, 505
Щапов Я. Н. 328, 329, 335—337,
339, 340, 361, 438, 442, 448, 509
Щапова Ю. Л. 404
Щербак А М. 180
Эгберт 373
Эймунд 269, 272, 275, 276, 294, 296,
297
Элоиза 421
Эммерам 469
Эндре I 312
Эрик Хааконсон 245, 248, 263
Юра Р. О. 259
Юрий Владимирович Долгорукий
449, 472, 482, 489, 492, 494,
497—500, 507, 516
Юрий Всеволодович 521
Юстиниан 338
Язид 25
Яков 428
592
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Якун см. Хакон (Якун)
Ян Вышатич 332, 333, 386
Янин В. Л. 180, 300, 317, 328, 336,
337, 398, 411, 432, 441, 475, 479,
492
Янка 432
Ярислейф см. Ярослав Мудрый
Ярополк Владимирович 394, 492, 494
Ярополк Изяславич 335, 372, 379,
380, 390, 403, 432, 438, 441
Ярополк Святославич 223—227, 250,
278, 395
Ярослав Изяславич 501
Ярослав Мудрый 264, 267—276,
279—283, 285—290, 293—297,
299, 301—306, 308—316, 318—
331, 335, 339—345, 347, 349—363,
365—368, 371, 372, 374, 375, 377,
381—384, 386, 388, 391, 397, 399,
400, 402, 407, 419, 422, 425, 427—
429, 437, 438, 449, 452, 453, 456,
487, 495, 497, 503, 512, 514, 520
Ярослав Святополчич 390, 391, 486
Ярослав Святославич 355, 383
Ярослав Ярополчич 390
Ярославичи 362—367, 369—371,
374, 375, 377
Яхья Антиохийский 241, 242
Adalbert см. Адальберт
Adam Bremensis см. Адам из Бремена
Ahrweiler Н. Ill
Alexis the Studite см. Алексей Сту-
дит
Al-Fakih см. Ал-Факих
Alfred см. Альфред
Al-Istakhn см. Ал-Истахрн
Ambrosiani В. 35
Ambrosiani К. 34
Amedroz Н. F. 174, 218
Amory Р. 52
Andrei Bogoljubskij см. Андрей Бого-
любский
Angold М. 326
Anna Komnene (Anne Сотпёпе) см.
Анна Комнина
Anna Porphyrogenneta см. Анна Пор-
фирородная
Anthony см. Антоний Печерский
Arngnon J.P. 331, 372
Aspegren К. 424
Asser 254
Avdusin D. А см. Авдусин Д. A.
Balint C. 146
Baraschi S. 217
Bartlett Wells H, 246
Basihus I см. Василий I
Bassett S. 93
Bauer A. 203
Becker J. 169
Bekker I. 87, 171
Belyakow А см. Беляков A.
Bertin, saint см. Бертин
Birkfellner G. 350
Birnbaum H. 294, 464, 507, 521
Blackburn M. A S. 27
Blankoff J. 67, 194, 244, 300, 309
Boleslaw см. Болеслав I Польский
Boris см. Борис Владимирович
Bradbury J. 284
Brang P. 284
Bretholz B. 256
Brisbane M. 57
Browne E. G. 90
Brumfield W. C. 514
Bruno см. Бруно из Кверфурта
Bryer A 54
Buchner R. 37, 373
Bury J. B. 193
Callmer J. 23, 105, 144, 196
Canard M. 72, 75, 191
Carus Wilson E. M. 191
Caspar E. 372
Charlemagne см. Карл Великий
Chekin L. 413
Clarke H. 35
Clemencet S. 52, 129
Clover C. J. 434
Colberg K. 140
Collins D. E. 358
Colucci M. 418, 424
Constantelos D. 447
Constantine см. Константин-Кирилл
Constantine I см. Константин I Вели-
кий
Constantine VII см. Константин VII
Багрянородный
Constantine IX Monomaque см. Кон-
стантин IX Мономах
Cook R. 276
Courteille P. de 102, 176
Cutler A 203, 211, 309, 341
Cyril см. Константин-Кирилл
Dam A. 139
Daniil см. Даниил, игумен
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
ш
Daniil Zatodnik см. Даниил Заточник
Danti А. 418, 424
Darrouzes J. 169, 329, 330
Davidson Н. Е 294
Dejevsky N. 507, 521
Dennis G. Т. 114
Dewey Н 417
Dimnik М. 274, 282, 358, 360, 370,
376, 378, 384, 398, 402, 448, 486,
492, 494, 497
Dolker А. 418, 451, 452
Dunlop D. M 75, 145, 236
Edmund см. Эймунд
Edwards Р. 269, 272, 275, 297
Ekbo S 53
Emmeram см. Эммерам
Езрёгопшег М. 71
Eymundar Hnngsson 276
Ey61f 248
Fedotov G. P. 275
F£]er G. 470
Felmy К. C. 331
Fennell J. 239, 521, 523
Flier M. S. 358, 507, 521
Franklin S. 203, 211, 267, 309, 311,
312, 317, 330, 334, 341, 349, 351,
354, 358, 408, 420, 424, 425, 431,
437, 445, 458, 509, 511, 517
Galatanotou C. 446
Gamillscheg E. 114
Garsoian N 85
Garson R. A. G. 28
Geijer A 191
Georges d’Amastris см. Георгии Ама-
стридский
Georgius Monachus см. Георгий Мо-
нах (Георгий Амартол)
Gertruda см. Гертруда
Gieysztor А. 53, 200
GU М. 69
Gleb см. Глеб Владимирович
Goehrke С. 52, 116, 136, 175, 199, 203
Goeje М. J. de 195
Golb N. 63, 131, 145, 172, 173
Golden P. В. 51, 70, 145, 194, 195
Graslund A. S. 73, 183
Grat F. 52, 129
Gregor VII см. Григорий VII, папа
Grumel К 457
Grumhn Pedersen О. 178
Guillou P 437
Hadi Sadok M. 69
Hagg L 191
Halbach U. 283, 413
Hall R. 210
Halldorsson O. 235
Hammarberg I. 158
Hannestad K. 51, 65, 78
Harte N. B. 191
Haustein U. 136, 231
Hellmann M. 294, 313, 490, 522
Helmold von Bosau 473
Heppell M. 337, 370, 372, 404, 412,
422, 426, 432, 437, 439, 442, 444,
446, 448, 449
Herrin J. 54
Hodges R. 35
Hollingsworth P. 268, 270, 278, 289,
295, 328, 335, 370—372, 381, 401,
416, 423, 424, 431, 438—441, 445,
447, 448, 510
Holtzmann R. 241, 243, 269, 272,
277, 290, 295, 296, 328, 406
Hudud al’Alam 195
Hunger H. 348
Hurwitz E. 464, 501, 510
laroslav см. Ярослав Мудрый
Ibn Fadlan см. Ибн Фадлан
Ibn Haouqal см. Ибн Хаукал
Ibn Hawkal см. Ибн Хаукал
Ibn Isfandiyar 90
Ibn Khurradadhbih см. Ибн Хордад-
бех
Ibn Rusta (Ibn Rustah) см. Ибн Руста
Ignatius 86
Igor см. Игорь, князь
liarion см. Иларион
loannes Cameniata 87, 171
loannes Cinnamos см. Иоанн Кин*1Ш1
Izjaslaw см. Изяслав Ярославич
Jakobson R. O. 368
Jansson I. 47, 62, 105—107
Jaroslav см. Ярослав Мудрый
Jenkins R, J. H. 51, 194
Jesch J. 421, 434
Jonsson K. 196, 232
Jordanes см. Иордан
Joseph the Hymnographer см. Иосиф
Гимнограф
Kaiser D. H. 263, 316, 318, 319,
321—325, 335—337, 340—343,
594
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
361, 413, 414, 416, 426—430,
479
K&mpfer F. 242
Kantor М. 130
Karlin-Hayter Р. 341
Karlomannus см. Карломан
Karwasinska J. 253
К azh dan А. 85, 203, 211, 309, 341,
379, 423, 446
Keynes S. 248, 254
Kirby А. 444
Kiril von Turov см. Кирилл Туров-
ский
Kirpichnikov A N. см. Кирпични-
ков А. Н.
Kleimola А 417
Kmietowicz А 72, 191
Kmietowicz F. 72, 191
Kollmann N. S. 360, 494
Konstantin VII см. Константин VH
Багрянородный
Koropeckyj I. S. 404, 483
Kouymjian D. К. 232
Kraay С. М. 28
Kramers J. Н. 212
Kratchkovsky J. 242
KrausmiiUer D. 446
Kropotkin V, V, см. Кропоткин В. В.
Kulzer A. 83
Kuryuzawa T. 526
Kurze F. 132
Labuda G. 231
Laiou A E. 326, 341, 420, 429
Laourdas B. 50, 87, 111, 171
Lapidge M. 254
Laurent V. 55
Lazarev V. N. см. Лазарев В. H.
Lebecq S. 37
Leib B. 392
Lemerle P. 437
Lenhoff G. 271, 332, 351, 361, 387,
422, 510, 514
Leo VI см. Лев VI
Leontij Rostovskij см. Леонтий Рос-
товский
Leuschner J. 140
Levin E. 426, 429, 431
Lewicki T. 66, 69, 72, 137, 161, 191,
231, 284, 452
Likhachev D. S. см. Лихачев Д. C.
Lilienfeld F. von 446
Lind J. H. 160, 361
Liudprand of Cremona см. Лиутпранд
Louis the Pious см. Людовик Благо-
честивый
Ludowicus II см. Людовик Герман-
ский
Ludowicus Germanicus см. Людовик
Германский
Ludowicus lunior 135
Lunt H. 316, 320, 350
Macrides R. 342
Magdalino P. 311
Maht J. P. 85
Maleczyhski C. 272
Malingoudi J. 156
Maimer B. 158, 196, 232, 247
Mamas см. Мамае
Mango C. 50, 53, 171, 311, 347
Manteuffel T. 53, 200
Manucu Adame§teanu G. 217
Margeson S. M. 73, 234
Margoliouth D. S. 174, 218
Markopoulos A. 54, 424
Martin J. 45, 477
Marwazi T. см. Марвази T.
Mass# H. 161
Masudi см. Масуди
Maurice см. Маврикий
McGovern M. 127
Meiller A 470
Meineke A 472
Melnikova E. А. см. Мельнико-
ва E. A.
Mesco II 366
Metcalf D. M. 27
Methodius см. Мефодий
Meynard B. de 102, 176
Meysztowicz V. 366
Mezentsev V. I. 300, 303, 403, 407
Mie row С. C. 21
Miles G. S. 232
Minorsky V. F. 195, 236
Miskawayh см. Мискавейх
Mohammed 35
Morris R. 341
Moses the Hungarian см. Моисей
У гр ин
Muczkowski А 470
Muhle Е. 28, 67, 94, 144, 150, 152,
167, 187, 188, 194, 208, 228, 229,
248, 303, 309
Muller L. 271, 328, 351
Mullet M. 444
Nastase D. 437
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
585
Nelson J. L. 52, 129
Nikifor см. Никифор I, митрополит
Noonan T. S. 22, 25, 27, 46, 49, 70,
95, 96, 155, 184, 404—406, 410,
411, 483
Nordal S. 269
Nosov E. N. см. Носов E. H.
Novikova G. L. см. Новикова Г. Л.
Obolensky D. 51, 194, 239, 305, 345,
452, 455
Oikonomides N. 217, 326
Olaf Tryggwason см. Олаф Трюггва-
сон
Oleg см. Олег, князь
Oleg of Tmutarakan’ см. Олег, сын
Святослава Ярославина (Горисла-
вич)
Olga см. Ольга
Ostrowski D. 350
Pdlsson Н. 269, 272, 275, 297
Pelenski J. 463, 464
Pellat Ch. 69, 102, 176
Petras D. M. 444
Petrukhin V. J. см. Петрухин В. Я.
Photios см. Фотий
Podskalsky G. 311, 347, 449, 490, 509
Ponting К. G. 191
Poppe A. 203, 204, 211, 239, 260,
279, 280, 301, 303, 305, 307, 308,
328, 329, 331, 353, 418, 448, 514
Prestwich J. O. 283
Prinzing G. 231
Pritsak O. 63, 70, 71, 131, 145, 172,
173, 236
Psellos см. Пселл Михаил
PuSkina T. А. см. Пушкина T. A.
Ragnheithr см. Рогнеда
Ragnvaldr см. Рогволод
Rau R. 203
Regino 132
Rennkamp W. 521
Reynolds S. 526
Rimbert 37, 38, 57
Rodley L. 444
Roesdahl E. 73, 234, 248
Rowland D. 358
Rydtn L. 513
Rzyszczewski L. 470
Schluter W. 521
Schmeidler B. 473
Schramm G. 51, 53, 136, 140
Scragg D. 248
Seemann K.-D. 379, 509, 510
Seibt W. 239
Senyk S. 329, 331, 361, 437, 446, 455
Sephton J. 235
Sevtenko I. 54, 236
Shaban M. 101
Shepard J. 55, 61, 155, 174, 236,
289, 292, 293, 295, 314, 317, 517
Simon D. 326
Sinor D. 145
Soloviev A. V. 53, 200
Sorlin I. 92
Stein Wilkeshuis M. A. 156
Stender Petersen Ad. 285, 434
Stewart I. 28
Stokl G. 522
Stoob H. 473
Strassle P. M. 178
Strickland M. 283
Strobel G. W. 136
Sutherland H. 28
Svo гопов N. 437
Swerdtow M. В. см. Свердлов M. B.
Swierkosz Lenart S. W. 236, 260
Symeon Magister 87, 171
SzczeSniak В. B. 282
Szeftel M. 368
Tachiaos A.-E. 239, 271, 328
Takayuki Ito 526
Theiner A. 212
Theophanes Continuatus 87, 88, 92,
171
Thietmar см. Титмар Мерзебургский
Thomas J. 446
Thomsen V. 158, 177
Thomson F. J. 346, 347, 350, 351,
437
Thomson R. 85
Thor cm. Top
Trillmich W. 37, 373
Uitz E. 420, 424
Ulfberht 78
Vasiliev A. 242
Venevitinov см. Веневитинов M. A.
Vernadsky G. 384, 398, 415, 416, 464
Vieillard J. 52, 129
Vigfusson G. 248
Vladimir см. Владимир Святославич
Vladimir Monomakh см. Владимир
Всеволодович Мономах
596
НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг.
Vseslav см. Всеслав Брячиславич По-
лоцкий (Всеслав Волк или Волхв)
Wagner G 136
Warnke С 136, 199, 232
Westennk L G 87, 111
White R S 130
Whitehouse D 35
Whitelock D 93, 248
Widemann J 469
Wiet G 66, 137, 212, 284, 452
Williams К 73, 234
Wolska Conus W 326
Wozniak F E 127
Wright F A 169
Xiphihn см. Ксифилин Иоанн
Yahya ibn Sa*id d’Antioche cm.
Антиохийский
Yazid 237
Yngvar см. Ингвар
Yngvarr см. Ингвар
York Powell F 248
Yorke В 93
Zeitler R, 53, 144
Zepos I 483
Zepos P 483
Zuckerman C 145, 174, 236
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АСССР САИ — Археология СССР. Свод археологических источников
ВВ ВИ ГВНП — Византийский временник — Вопросы истории — Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Под ред. С. Н Валка. М ; Л , 1949
ГИМ ДГВЕМИ — Государственный исторический музей — Древнейшие государства Восточной Европы. Мате- риалы и исследования (продолжение ДГТСССР)
ДГТСССР здр — Древнейшие государства на территории СССР — Законодательство Древней Руси / Отв. ред. В. Л. Янин. М , 1984 (Российское законодательство X— XX вв. Т 1)
ИАК Киево-Печврскжй патерик — Известия Археологической комиссии — Абрамович Д Киево-Печерський патерик. У Киевг, 1930. (Пам’ятки мови та письменства давньох Укра- 1ни. Т. 4)
КСИА — Краткие сообщения Института археологии
ЛГУ МГУ МИА НГБ — Ленинградский государственный университет — Московский государственный университет — Материалы и исследования по археологии СССР — Новгородские грамоты на бересте: I Арциховский А. В , Тихомиров М Н. Новгород- ские грамоты на бересте: (Из раскопок 1951 г ) М., 1953 II Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бе- ресте. (Из раскопок 1952 г.). М., 1954 Ш Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгород- ские грамоты на бересте: (Из раскопок 1953— 1954 гг.). М., 1958
598 НАЧАЛО РУСИ: 750—1200 гг. IV Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгород- ские грамоты на бересте: (Из раскопок 1955 г.). М., 1958 V Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгород- ские грамоты на бересте: (Из раскопок 1956—1957 гг.). М., 1963 VI Арциховский А. В. Новгородские грамоты на бе- ресте: (Из раскопок 1958—1961 гг.). М., 1963 VII Арциховский А. В., Янин В. Л. Новгородские грамоты на бересте: (Из раскопок 1962—1976 гг.). М., 1978 VIII Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские гра- моты на бересте: (Из раскопок 1977—1983 гг.). Комментарий и словоуказатель к берестяным грамо- там: (Из раскопок 1951—1983 гг.). М., 1986 IX Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские гра- моты на бересте: (Из раскопок 1984—1989 гг.). М., 1993
НИС — Новгородский исторический сборник
НПЛ — Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. А. Н. Насонова. М.; Л., 1950
ОРЯС — Отделение русского языка и словесности имп. Ака- демии наук
ПВЛ — Повесть временных лет. В 2-х томах / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950
ПЛДР — Памятники литературы Древней Руси
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей
РА — Российская археология (продолжение СА)
РИБ — Русская историческая библиотека
СА — Советская археология
ТОДРЛ У1Ж — Труды Отдела древнерусской литературы Украшський гсторичний журнал
Успенский сборник — Успенский сборник XII—XIII вв. / Подгот. О. А. Князевская и др. М., 1971
АЕМА — Archivum Eurasiae Medii Aevi
BNJ — Byzantinisch-neugriechischen Jahrbiicher
DAI — Constantine Porphyrogenitus. De administrando impe- rio / Ed. G. Moravcsik, R. J. H. Jenkins. Washing- ton, D. C., 1967
DC — Constantini Porphyrogeniti imperatoris De cerimoniis aulae byzantinae / Ed. I. I. Reiske. Bonn, 1829. Vol. 1
DOP — Dumbarton Oaks Papers
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
599
Franklin. Sermons
and Rhetoric
Heimskringla
Heppell.
The «Paterik*
HLEUL
Hollingsworth.
The Hagiography
Holtzmann.
Die Chronik
HUS
JGO
JOB
LD
MGH
OWS
PG
RES
RM
SEEJ
SEER
SH
TM
UHV
Franklin S. Sermons and Rhetoric of Kievan Rus'.
Cambridge, Mass., 1991. (HLEUL. Vol. 5)
Snorri Sturluson. Heimskringla / Tr. L. M. Hol-
lander. 2nd ed. Austin, Texas, 1967
Heppell M. The «Paterik* of the Kievan Caves Mo-
nastery. Cambridge, Mass., 1989. (HLEUL. Vol. 1)
The Harvard Library of Early Ukrainian Literature:
English Translations
Hollingsworth P. The Hagiography of Kievan Rus'.
Cambridge, Mass., 1992. (HLEUL. Vol. 2)
Die Chronik des Bischofs Thietmar von Merseburg
und ihre korveier Uberarbeitung / Ed. R. Holtzmann.
2. Aufl. Berlin, 1955. (MGH. Scriptores. N. S.
Vol. 9)
Harvard Ukrainian Studies
JahrbQcher ftir Geschichte Osteuropas
Jahrbuch der dsterreichischen Byzantinistik
Leonis Diaconi Caloensis Historiae libri decern / Ed.
С. B. Hase. Bonn, 1829
Monuments Germanise Historica
Oldenburg—Wolin—Staraja Ladoga—Novgorod—Kiev.
Handel und Handelsverbindungen im sudlichen und
dstlichen Ostseeraum wfchrend des friihen Mittelalters:
Internationale Fachkonferenz der Deutschen For-
schungsgemeinschaft vom 5.—9. Oktober 1987 in
Kiel//Bericht der Rfimisch-Germanischen Kommis-
sion. 1988. Bd 69
Patrologiae cursus completus. Series graeca / Ed. J.-P.
Migne
Revue des etudes slaves
Russia Mediaevalis
The Slavic and East European Journal
The Slavonic and East European Review
loannis Scylitzae Synopsis Historiarum / Ed. I. Th urn.
Berlin; New York, 1973
Travaux et Memoires
Untersuchungen zu Handel und Verkehr der vor- und
frOhgeschichtlichen Zeit in Mittel- und Nordeuropa.
IV: Der Handel der Karolinger- und Wikingerzeit /
Ed. K. DQwel, H. Jankuhn, H. Siems und D. Tim-
pe // Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften
in Gdttingen. Philol.-hist. Klasse. Dritte Folge.
N 156. 1987
Д. М. БУЛАНИН
НАЧАЛО РУСИ
И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
Заметки к русскому переводу
Вниманию читателей предлагается перевод книги бри-
танских историков С. Франклина и Дж. Шепарда, посвя-
щенной начальной истории Русского государства. Для пра-
вильного понимания их труда и, в частности, для того,
чтобы оценить его значение для русскоязычного читателя,
небесполезным представляется в нескольких словах обрисо-
вать историографический контекст, в рамках которого
книга занимает свое определенное место. Такого рода за-
мечания, пожалуй, тем более небесполезны, что авторы —
С. Франклин и Дж. Шепард вполне сознательно выносят
историографическую перспективу за пределы своего изло-
жения. Их труд — это не историографический обзор и не
источниковедческие разыскания, а монография в классиче-
ском понимании этого слова — самостоятельный опыт
осмысления источников, относящихся к определенному, в
данном случае — наиболее раннему периоду русской исто-
рии. Отсюда не следует, конечно, что авторы игнорируют
подобные опыты своих предшественников, это значит лишь,
что они не показывают читателю тот промежуточный
«культурный» слой — собственно историографическую тра-
дицию, который нарастает с каждым годом между показа-
ниями источника и прочтением данного источника очеред-
ным исследователем. Об этом заявляют сами авторы в пре-
дисловии к своему исследованию: «Умещая изложение в
пределах одной книги, мы не могли себе позволить при-
держиваться сколько-нибудь последовательно исследователь-
ской манеры подачи материала или задерживаться на об-
суждении существующих точек зрения» (с. 11—12).!/С дру-
1 Здесь и далее ссылки на книгу С. Франклина и Дж. Шепарда
приводятся в скобках* причем номера страниц соответствуют настоящему
изданию.
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
601
гой стороны, читатель классической монографии такого
рода, в особенности, профессионально подготовленный чи-
татель естественным образом проецирует ее на существую-
щую научную литературу. «Стереоскопический» эффект, ко-
торый дает историографическая традиция, помогает понять
значимость исследования, особенно если речь идет о на-
чальных страницах в истории какого-то государства, кото-
рые, как правило, плохо обеспечены источниками и, на-
против, избалованы вниманием историков.
Но прежде стоит обратить внимание на тот минималь-
ный контекст, в котором воспринимают монографию
С. Франклина и Дж. Шепарда читатели ее оригинальной
англоязычной версии и которого, понятным образом, ли-
шены читатели перевода. Книга представляет собой первый
том в выпускаемой на протяжении нескольких десятилетий
серии издательства Лонгмана «История России» (Longman
History of Russia). Своеобразие серии заключается в том,
что единственным связующим звеном между ее книгами,
написанными разными историками, которые придерживают-
ся разных взглядов на течение русской истории, является
временная ось. Фактически речь идет о комплексе само-
стоятельных монографий, авторам которых был отведен тот
или иной хронологический период в истории России.2 При
этом о своеобразии предложенной авторам (или самими ав-
торами?) хронологии свидетельствует, например, то, что в
отдельной монографии рассматривается русская история
XIII в. («The Crisis of Medieval Russia» — том написан
Дж. Феннеллом),3/а столь различные исторические эпохи,
как XVII и XVIII вв., объединены в одной книге («The
Making of Russian Absolutism» — том написан П. Дьюк-
сом). Если бы кто-то другой разбил русскую истории на
2 Вот перечень томов, составляющих «Longman History of Russia»:
Franklin S., Shepard J. The Emergence of Rus: 750—1200. London; New
York, 1996; 2nd ed. London, 1999; Fennell J. The Crisis of Medieval Rus-
sia: 1200—1304. London, 1983; Crummey R. O. The Formation of Muscovy:
1304—1613. London, 1987; Dukes P. The Making of Russian Absolutism:
1613—1801. London, 1982; 2nd ed. London; New York, 1990; Saunders D.
Russia in the Age of Reaction and Reform: 1801—1881. London, 1992;
Roggers H. Russia in the Age of Modernization and Revolution: 1881—
1917. London, 1983; McCauley M. The Soviet Union: 1917—1991. London,
1981; 2nd ed. London, 1993.
3 Существует русский перевод этой книги. См.: Феннел Д. Кризис
средневековой Руси: 1200—1304. М., 1989.
602
Д. М. БУЛАНИН
иные временные отрезки и предложил бы рассказать о них
иным специалистам — получилась бы иная история России,
не имеющая с нынешней серией Лонгмана ничего общего.
Любое обобщение многовековой истории государства ве-
дет к определенным упрощениям, неизбежным при схемати-
зации сложного и неоднозначного исторического процесса.
Вместе с тем, как показывает «История России» Лонгмана,
отсутствие единой исторической схемы, выдержанной на
протяжении всех томов серии, также не свободно от издер-
жек. Дело в том, что представления об историческом раз-
витии авторов отдельного тома могут не умещаться в тот
хронологический период, который отводится этим авторам
в рамках всей серии. Это в полной мере относится к моно-
графии С. Франклина и Дж. Шепарда, хронологическая
граница которой обозначена в заглавии как 1200 г. Между
тем, один из наиболее оригинальных тезисов, который вы-
двигают авторы, заключается в том, что они, вопреки тра-
диции, отказываются противопоставлять Киевскую Русь как
цельное государство удельной Руси как совокупности неза-
висимых или полунезависимых княжеств: «Новые полити-
ческие устремления областных центров не заменили, а
включили в себя общую для всех идею единства династии,
языка и веры» (с. 528). При таком понимании истории до-
монгольской Руси 1200 г. в качестве хронологической гра-
ницы оказывается non sequitur. После 1200 г. на Руси ни-
чего не изменилось — по крайней мере, в исследовании
С. Франклина и Дж. Шепарда о каких-либо принципиаль-
ных изменениях не говорится ни слова. Естественным хро-
нологическим барьером могло бы быть монгольское нашест-
вие, или, с меньшим основанием, — битва на Калке, или,
что еще более проблематично, — захват Константинополя
крестоносцами в 1204 г. (связям Руси и Византии в книге
«Начало Руси» придается большое значение). Так или
иначе, налицо противоречие между общим замыслом серии
и концепцией отдельной книги, входящей в эту серию.4
Каковы бы ни были издержки, связаные с первоначаль-
ным планом «Истории России» Лонгмана, ясно, что сама
идея предложить ведущим специалистам независимо друг
4 См. также об этом: Петрухин В. Я. [Рец. на кн.: Franklin S.,
Shepard J. The Emergence of Rus: 750—1200. London, 1996] // Славяно-
ведение. 1998. № 2. C. 122.
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
603
от друга высказаться о том или ином периоде в русской
истории, — эта идея способствовала созданию весьма неор-
динарного памятника историографии. Эта идея нацеливала
авторов на создание не столько событийной, сколько про-
блемной истории Русского государства. Своеобразие всей
серии, разумеется, положило отпечаток и на ту книгу, ко-
торая предлагается вниманию русского читателя и которая,
будучи последней вышедшей в свет книгой серии, одновре-
менно — в историческом плане — открывает «Историю Рос-
сии» Лонгмана.
Задача первопроходцев — всегда самая трудная, а когда
перед авторами книги и их читателями лежит историчес-
кий путь длиной почти в пятьсот лет, как в случае с
первой книгой в «Истории России» Лонгмана, — трудности
заметно возрастают. Поэтому важно подчеркнуть, что «На-
чало Руси» представляет собой развитие целостной и впол-
не оригинальной концепции, показывающей, «откуду Рус-
кая земля стала есть». При этом необходимо учесть сле-
дующее. Хотя объем научной литературы, посвященной
началу Руси, с трудом поддается обозрению, попыток со-
здать единую и продуманную схему, показывающую зарож-
дение Русского государства и первые шаги в его развитии,
совсем немного. Это одна из причин, по которой книга
С. Франклина и Дж. Шепарда безусловно привлечет вни-
мание не только любителей старины в широком смысле
слова, но и ученых, специализирующихся на изучении
древнейшей русской истории.
В историографии XX в. можно, пожалуй, выделить
только две сколько-нибудь законченные или, во всяком
случае, достаточно влиятельные концепции, с которыми со-
глашаются или от которых отталкиваются, которые, одним
словом, волей-неволей явно или подспудно имеют в виду
авторы книги «Начало Руси». Концепции эти принадлежат,
соответственно, идеологам, разработавшим марксистско-ста-
линскую схему русской истории, и историкам, построив-
шим свою теорию в русле идей евразийцев. При всех раз-
личиях в условиях их зарождения и в дальнейшем разви-
тии, названные концепции поразительным образом сходятся
в основополагающей мысли — в мысли об имперском раз-
махе политических амбиций Руси с первых лет ее суще-
ствования. По-видимому, это объясняется компенсаторной
функцией той и другой концеции, когда политические или
604
Д. М. БУЛАНИН
экономические неудачи в настоящем восполняются истори-
ческими мифами, акцентирующими внимание на прогрес-
сивности — в категориях исторического материализма —
имперских замыслов древних славян (такова позиция ста-
линского национализма) или на самобытности историческо-
го пути Западной Евразии, возникшей на пересечение за-
падноевропейских, византийских и азиатских влияний (та-
ково представление евразийцев).5 * Скажем несколько слов о
каждой из концепций.
Не лишним будет напомнить, что схема русской истории,
которой придерживались первоначально русские марксисты
(позднее их исторические взгляды получили официальную
оценку как вульгарно-социологические), не выбивалась
слишком резко из общего русла русской исторической науки
дореволюционной эпохи. Так, например, Н. А. Рожков,
вслед за В. О. Ключевским, подчеркивал значение внешней
торговли (а не сельского хозяйства) как одной из основ эко-
номической жизни Киевской Руси (по крайней мере, для
верхних слоев ее населения). М. Н. Покровский — обще-
признанный глава марксистской исторической науки на на-
чальном этапе ее существования не находил принципиаль-
ных возражений против взглядов норманистов как они бы-
ли сформулированы В. Томсеном.® Перелом наступил в
1930-е гг., когда первоначальные идеи мировой революции
оказались в противоречии с реальной политикой Советского
государства и когда потребовалось пересмотреть историчес-
кую роль государства, в том числе его значение в решении
национальных проблем. Пересмотр древнейшей истории
Руси шел, в соответствии с эволюцией партийной доктрины,
от переоценки общественного строя к откровенному нацио-
нализму, когда перед историками встала задача опрокинуть
в прошлое тезис о том, что «союз нерушимый республик
свободных сплотила навеки великая Русь» — строки, кото-
рые были утверждены как стихи гимна в 1943 г.7
5 Ср. Игнатов А. «Евразийство* и поиск новой русской культурной
идентичности. Пер. с нем. // Вопросы философии. 1995. № 6. С. 49—64.
® Томсен В. Начало Русского государства. M., 1891. Основные положе-
ния норманской теории разделял поначалу и Б. Д. Греков. См.: Гре-
ков Б. Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. М.; Л., 1936.
С. 12—19.
7 О повороте к национализму см.: Верт И. История Советского госу-
дарства: 1900—1991. Пер. с франц. 2-е изд., испр. М., 1995. С. 261—264.
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
605
Первый симптом изменения генеральной линии — это
критические замечания И. В. Сталина, А. А. Жданова и
С. М. Кирова на проект учебника по истории СССР
(1934 г.), которые определялись советскими историками как
важнейшие вехи в развитии марксистской историографии.8
И. И. Смирнов утверждал, что «в этих „замечаниях" исто-
рики СССР получили важнейшее принципиальное указание,
что гранью, отделяющей феодальный период от дофеодаль-
ного, является закрепощение крестьян».9 В переводе с того
незамысловатого эзопова языка, на котором выражались тог-
дашние директивы партии в области науки, это означало,
что советским историкам надлежало найти или, если найти
невозможно, изобрести те черты, которые позволили бы под-
вести социальный строй Киевской Руси под понятие фео-
дальной формации. Идеологический заказ партии был, ра-
зумеется, выполнен: в результате ♦дискуссии» коллегия ис-
ториков пришла к выводу, что киевское общество было не
♦рабовладельческим», а ♦феодальным».10 Этим, однако,
заказ партии не ограничивался, хотя националистическая
тенденция обнаружилась чуть позже. Если школа
М. Н. Покровского осуждала колониальную политику Рос-
сийской империи, признававшейся ♦тюрьмой народов», то
теперь колонизация рассматривалась как относительное
благо в связи с цивилизаторской ролью Русского (читай Со-
ветского) государства.11 Преимущества этатизма, заявляет
Б. Д. Греков, были ясны уже народам и племенам, оказав-
шимся под властью Киева. В соответствии с функциями го-
сударства, как их определил И. В. Сталин, историк утверж-
дает, что эти народы и эти племена будто бы ♦видели пре-
имущества сильной государственной власти как для
8 Сталин И., Жданова А., Киров С. Замечания по поводу конспекта
учебника по истории СССР // К изучению истории: Сборник. М., 1937.
С. 22—24.
9 Смирнов И. И. Проблемы крепостничества и феодолизма в совет-
ской исторической литературе // Двадцать пять лет исторической науки в
СССР. М.; Л., 1942. С. 96.
10 Греков Б. Была ли древняя Русь рабовладельческим обществом? //
Борьба классов. 1935. № 3. С. 69—75.
11 Подчинение исторических фактов современной национальной поли-
тике, пожалуй, наиболее ярко выразилось в платформе партии по вопро-
сам истории Казахстана. См.: Шоинбаев Т., Айдарова X., Якунин А. За
марксистско-ленинское освещение вопросов истории Казахстана // Правда.
1950. 26 декабря. № 360 (11832). С. 2—3.
606
Д. М. БУЛАНИН
упрочения своей экономической и политической мощи, так
и для отражения постоянной внешней опасности»?2
Обозначив социальный строй Киевской Руси как фео-
дальный, наука сталинского времени отделила Киев эпохи
Ярослава Мудрого от более позднего исторического перио-
да— периода феодальной раздробленности. Симпатии лиде-
ров исторической науки, разумеется, отдавались представ-
лявшейся в идеализированном виде эпохе реального верхо-
венства Киева: «Народные симпатии обращены к тому
времени, когда Русская земля, собранная под властью пер-
вых киевских князей из восточнославянских племен и не-
которых неславянских этнических элементов в одно поли-
тическое целое, действительно представляла силу, грозную
для врагов и в то же время дававшую возможность раз-
витию мирного народного труда, — залог дальнейшего бу-
дущего страны».12 13
Приведенная цитата очень показательна для понимания
реального содержания марксистско-сталинской схемы древ-
нейшей русской истории. Носителями прогрессивной тен-
денции, которая, впрочем, с точки зрения исторического
детерминизма, неизбежно привела к периоду феодальной
раздробленности, оказываются восточнославянские племена,
причем иногда они, через голову всех исторических барье-
ров, прямо называются русскими.14 Именно русский народ
стал создателем Киевского государства — при этом выводе,
трудно, разумеется, было остаться на тех позициях по нор-
манской проблеме, на которых остановилась русская доре-
волюцинная наука. Конечно, нужно учитывать, что к на-
чалу наступления на него советских историков норманизма
как особого направления в науке давно не существовало:
он был искусственно вивифицирован как одно из проявле-
ний космополитизма.15
12 Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1949. С. 451. Ср. Сталин И.
Отчетный доклад на XVIII съезде партии о работе ЦК ВКП(б) // Ста-
лин И. Вопросы ленинизма. 11-е изд. М., 1939. С. 604.
13 Греков Б. Д. Киевская Русь. С. 7.
14 См., например: там же. С. 8. Разрыв с прежней марксистской
историографией был сформулирован в двух сборниках статей. См.: Против
исторической концепции М. Н. Покровского. М.; Л., 1939. Ч. 1; Против
антимарксистской концепции М. Н. Покровского. М.; Л., 1940. Ч. 2.
15 О политической основе проблемы см.: Данилевский И. Н» Древняя
Русь глазами современников и потомков (IX—XII вв.): Курс лекций. М.,
1999. С. 44—45.
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
607
В итоге спор с «норманн стам и» вернулся в то прими-
тивное, урапатриотическое русло, в котором вел его двумя
столетиями раньше М- В. Ломоносов. Как и для русского
ученого XVIII в., для советских историков признание ва-
рягов создателями Русского государства было прямым ума-
лением достоинств русского народа. Сравним возражения
М. В. Ломоносова на выводы его коллеги по Российской
академии Г. Миллера: «Сие так чудно, что если бы
г. Миллер умел изобразить живым штилем, то бы он Рос-
сию сделал толь бедным народом, каким еще ни один и
самый подлый народ ни от какого писателя не представ-
лен», и сделанное спустя ровно двести лет заключение со-
ветского историка: «Советские историки до конца разобла-
чают идеологов „холодной войны" против Советского Союза,
ставящих своей целью очернить прошлое русского народа,
утвердить его отсталость и инертность, его неспособность к
государственным формам жизни, неспособность к созиданию
высших форм материальной и духовной культуры».10 * * * * * 16 В
споре с западными историками использовался традицион-
ный набор цитат из классиков марксизма-ленинизма, дока-
зывающий, что появление государства является результатом
внутреннего развития общества, а не продуктом внешних
влияний, метафорика из сферы военного дела (спор пред-
ставлялся в категориях идеологической войны), аргумен-
тация ad personam и проч.17 Желание преуменьшить скан-
динавское влияние было так велико, что иные, в запале
полемики, поставили под сомнение существование упомя-
нутого в летописи пути «из варяг в греки».18 Таковы же
10 Билярский П. С, Материалы для биографии Ломоносова. СПб.,
1865. С. 760 («репорт» 16 сентября 1749 г.); Мавродин В. В, Борьба с
норманизмом в русской исторической науке. Л., 1949. С. 7.
17 О борьбе с «нормавистами» см.: Мавродин В. В. Борьба с норма*
низмом.Шасколъский И. П. Норманская теория в современной буржу-
азной науке. М.; Л., 1965. О единстве исходных постулатов в полемике
с «норманистами» от Ломоносова до наших дней см.: Петрухин В. Я.,
Раевский Д. С. Очерки истории народов России в древности и раннем
средневековье. М., 1998. С. 255—258; Носов Е. Н. Современные архео-
логические данные по варяжской проблеме на фоне традиций русской
историографии // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее сосе-
дей. СПб., 1999. С. 151—163.
18 Бернштейн-Коган С. Путь из варяг в греки // Вопросы географии.
Сб. 20: Историческая география СССР. 1950. С. 239—270.
608
Д. М. БУЛАНИН
были мотивы, не дозволявшие признать иноязычное про-
исхождение самого термина «Русь».19
Концепция древнейшей истории Руси, разработанная, в
соответствии с директивами партии, в 1930—1940-е гг.,
оказалась на удивление жизнестойкой: не поколебленная
ни разоблачениями культа личности, ни брожением эпохи
«перестройки», она просуществовала до наших дней.20
Пересмотр ее начался лишь в самые последние годы.21
Переходим к историческим взглядам евразийцев, кото-
рые по ряду причин, не так легко воспроизвести. Движение
евразийцев, возникновение и основной период активности
которого пришелся на 1920-е гг., не было кабинетным на-
правлением академической науки. Это была одна из пред-
принятых в эмигрантских кругах попыток осмыслить свое-
образие исторического пути России и найти ее особое место
в русле развития мировой цивилизации. Отличительной чер-
той философских и историко-культурных взглядов евразий-
цев было отсутствие реставраторских планов, они принима-
ли революционные изменения как неизбежный этап в рус-
ской истории. Впрочем, едва ли можно вообще настаивать
на единстве евразийцев как идеологического направления,
потому что примкнувшие к нему мыслители изначально рас-
ходились во взглядах на многие вопросы, потому что в ходе
развития движения некоторые из его превоначальных адеп-
тов полностью отошли от евразийских идей, наконец, пото-
му что уже в 1930-е гг. евразийство как особое течение фак-
тически прекратило свое существование.22 Кроме того, наи-
большее значение в концепции евразийцев имела не
киевская, а более поздняя эпоха — эпоха монгольского на-
шествия, на которой и сосредоточены, прежде всего, их ис-
ториософские размышления. К числу эмигрантов, которых
зачисляют в ряды евразийцев, хотя он принимал далеко не
все их выводы, особенно — в американский период своей
19 Соответствующую литературу см.: Хабургаев Г. А. Этнонимия «По-
вести временных лет» в связи с задачами реконструкции восточнославян-
ского глоттогенеза. М., 1979. С. 216.
20 Ср. Torke H.^J. The History of Pre-Revolutionary Russia in the Cur-
rent Debate of Soviet Historians // Facing Up to the Past: Soviet Histori-
ography under «Perestroika» / Ed. Takayuki Ito. Sapporto, 1989. P. 97—
109.
21 См. особенно: Петрухин В. Я., Раевский Д. С. Очерки...
22 См.: О Евразии и евразийцах: Библиографический указатель / Сост.
А. В. Антощенко и др. Петрозаводск, 1997.
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
609
жизни, относится и Г. В. Вернадский, единственный пред-
ставитель движения, который, с учетом евразийской доктри-
ны, предложил свою интерпретацию всего хода русской сре-
дневековой истории. В своем изложении ученый больше
придерживается фактической стороны дела, избегая вневре-
менных оценок русского национального характера, которы-
ми злоупотребляли ранние евразийцы. Следует отметить,
что, до появления «Истории России» Лонгмана, серия книг
Г. В. Вернадского была в англоязычной историографии по-
следним по времени связным изложением русской истории
от ее истоков до Нового времени. Кроме Г. В. Вернадского,
из историков-евразийцев следует упомянуть С. Г. Пушкаре-
ва, который начал готовить свой курс русской истории еще
в 1920-е гг. и который, по признанию Г. В. Вернадского,
помогал последнему формулировать его собственную концеп-
цию.23 Историко-географические разыскания Л. Н. Гумиле-
ва, называвшего себя «последним евразийцем», которые по-
лучили в России 1990-х гг. исключительную популярность,
настолько сильно отмечены индивидуальностью автора, что
от первоначальных идей евразийцев сохранили лишь неко-
торую терминологию.24
Из сказанного следует, что о взглядах евразийцев на
древнейший период русской истории мы можем судить,
главным образом, по исследованиям Г. В. Вернадского.
Особенности политического и социального развития Киев-
ской Руси были, по идее историка, обусловлены ее геогра-
фическим положением — промежуточным между Европой и
Азией, а также тем, что страна располагалась в четырех
широтных зонах: в тундре, лесной зоне, степи и пустынях.
Это, по терминологии основоположника евразийства
П. Н. Савицкого, — то «месторазвитие», которое «налагает
печать своих особенностей на человеческие общежития, раз-
вивающиеся в этой среде».25 26 «Месторазвитие» Руси пред-
определило ее историю с древнейших времен, представляю-
щуюся как «соотношение леса и степи».2® Русь находилась
23 Вандалковская М. Г. Историческая наука российской эмиграции:
«Евразийский соблазн». М., 1997. С. 86. См.: Пушкарев С. Г. Обзор рус-
ской истории, Ставрополь, 1993.
24 Гумилев Л. Н. Заметки последнего евразийца // Гумилев Л. Н.
Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации. М., 1993. С. 33—66.
25 Вернадский Г. В. Начертание русской истории. Прага, 1927. С. 9.
26 Там же. С. 8.
ею
Д. М. БУЛАНИН
на пересечение разных влияний, из которых наиболее важ-
ными были влияние Византии и кочевых народов. Отсюда
терминология Г. В. Вернадского, который, говоря о наро-
дах Восточноевропейской равнины, предпочитает употреб-
лять выражение Западная Евразия.27 28 История Руси — про-
изводное от истории Евразии, а «вся история Евразии есть
последовательный ряд попыток создания единого евразий-
ского государства».23
Г. В. Вернадский всячески подчеркивает превосходство
цивилизации Византийской империи, в рамках культурной
орбиты которой оказалась Киевская Русь, перед современ-
ной ей культурой латинского мира. Вместе с тем, средин-
ное положение Руси — между Западом и Востоком выдви-
нуло на первое место ее роль как транзитного торговца с
восточными странами.29 Не отрицая развития в Киевской
Руси сельского хозяйства (положение, которое было особен-
но важно для приверженцев марксистско-сталинской тео-
рии, ибо на этом зиждилось определение общественного
строя Руси как феодального), Г. В. Вернадский специально
подчеркивает, что богатство Руси основывалось на внешней
торговле (тем самым отдается должное идеям В. О. Клю-
чевского и его последователей). «В определенном смысле, —
пишет Г. В. Вернадский, — Киевское княжество выросло
на той же почве, что и все кочевые и полукочевые импе-
рии, которые контролировали по очереди территорию чер-
номорских степей, начиная со скифского периода. Каждая
из них пыталась создать связку между северной и восточ-
ной торговлей, с одной стороны, и средиземноморской тор-
говлей — с другой. Хронологически последней среди этих
западно-евразийских коммерческих империй до формирова-
ния Русского государства была Хазарская».30 Разгромив
хазар и приняв титул кагана, Святослав, которого
Г. В. Вернадский признает «замечательнейшим деятелем»
27 Вернадский Г. В. 1) Древняя Русь. Пер. с англ. Тверь; М., 1996.
С. 25; 2) Киевская Русь. Пер. с англ. Тверь; М., 1996.
28 Вернадский Г. В. Начертание русской истории. С. 13.
29 Одним из предшественников своей концепции евразийцы считали
Д. И. Менделеева, понимавшего Россию как «срединное царство» (Мен-
делеев Д. И. К познанию России // Вестник высшей школы. 1922. № 7—
9. С. 95).
30 Вернадский Г. В. Киевская Русь. С. 187.
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
611
всей русской истории,31 отчасти унаследовал их историчес-
кую роль.
Масштабы политических амбиций первых киевских кня-
зей — от Олега до Святослава Г. В. Вернадский примеча-
тельным образом определяет как «имперский план».32 Од-
нако это была империя особого рода — по терминологии ис-
торика, «коммерческая империя»: «Первые киевские
правители мечтали о создании широкой коммерческой им-
перии, которая подхватит традиции гуннов и хазар и одно-
временно захватит накопленное Византией богатство».33 На
представлениях о «коммерческой империи» киевских князей
основана гипотеза Г. В. Вернадского — не подкрепляемая
источниками — о существовании Русского каганата с цент-
ром в Тмутаракани.34 Походы русских князей на Констан-
тинополь Г. В. Вернадский объясняет «не столько надеждой
его захвата, сколько желанием заставить византийцев от-
крыть свои рынки для русской торговли».35 Никоим образом
не отрицая скандинавского происхождения русской княжес-
кой династии, равно как и периодического притока в Ки-
евскую Русь нового скандинавского элемента, автор считает,
что пришельцы «быстро растворились в славянском море».36
Славянские племена подверглись широкому скандинавскому
влиянию, как прежде имело место влияние на них народов
иранского происхождения.37 Княжеско-вечевая эпоха, по
Г. В. Вернадскому, является перерывом в развитии евра-
зийского самосознания. Для Г. В. Вернадского — ив этом
еще одна черта, роднящая его взгляды с представителями
советской исторической науки, характерно противопоставле-
ние Киевской Руси при первых князьях удельному периоду
как эпохе ослабления Западной Евразии. Удельный пери-
од— это «перерыв в историческом евразийском самосозна-
нии русского народа».38
31 Вернадский Г. В. Начертание русской истории. С. 18. Ср. Пуш
карее С, Г. Очерки... С. 27.
32 Вернадский Г. В. Киевская Русь. С. 27—56.
33 Там же. С. 187.
34 Вернадский Г. В. Древняя Русь. С. 287—293. Ср. Пушкарев С. Г.
Обзор... С. 14.
Вернадский Г. В. Киевская Русь. С. 29.
36 Там же. С. 175. Подробно см.: Вернадский Г. В. Древняя Русь.
С. 270—312.
37 Вернадский Г. В. Древняя Русь. С. 115—120.
38 Вернадский Г. В, Начертание русской истории. С. 19—20. Ср.
Пушкарев С. Г. Обзор... С. 47—48.
612
Д. М. БУЛАНИН
Таков — в самом кратком виде — историографический
фон, незримо присутствующий за рассказом С. Франклина
и Дж. Шепарда о начальной истории Руси. Хотя в тексте
книги фон этот почти нигде не обозначен, читателям ре-
комендуется соотносить каждое из принципиальных поло-
жений исследования с каждым устоявшимся по соответст-
вующему вопросу историографическим шаблоном. Новизна
подхода к теме выразилась уже в выборе предмета иссле-
дования. В предисловии к книге авторы заявляют, что она
повествует не столько о древней истории России (поскольку
Киевская Русь была общей предшественницей России,
Украины и Белоруссии), сколько о Prussia в исходном ла-
тинском смысле этого термина — о стране, управляемой на-
родом, который был известен под именем русов» (с. 5).
Пожалуй, в том виде, в каком мы читаем настоящую
книгу, предмет ее можно обозначить еще уже — это исто-
рия скандинавского народа, известного в источниках под
названием русь (rus — в арабских памятниках, rhos — в
греческой транскрипции). Собственно история Руси, если
ее рассматривать ретроспективно как общую предысторию
восточнославянских народов — русских, украинцев и бело-
русов, интересует авторов лишь в той мере, в какой на
территории Руси и под управлением князей-русов развер-
нулась деятельность скандинавов: «Можно считать право-
мерным при изложении материала сосредоточиться на судь-
бе одного народа (русы)» (с. 8). Поэтому вполне логично,
что С. Франклин и Дж. Шепард уделяют больше внима-
ния, Хазарскому и Болгарскому каганатам, нежели основ-
ному этническому субстрату, ассимилировавшему пришлых
скандинавов — славянам, финно-уграм и бал там. Ведь ха-
зары и болгары выступали как структурированные полити-
ческие образования, с наличием которых приходилось счи-
таться скандинавам-русам, в то время как этносы, среди
которых они развернули свою коммерческую деятельность,
представляли собой разрозненные племена, рассеянные по
обширной территории Восточноевропейской равнины. Для
пришельцев они были всего лишь источником сырья —
мехов, воска и, конечно, рабов.
В формулировке предмета исследования, который опре-
деляется как история народа русь и управляемой ими стра-
ны Russia, выражена вполне определенная позиция авторов
по меньшей мере по двум принципиальным вопросам. Дело
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
613
в том, что, во-первых, русы — и это было замечено уже
давно — народ, не известный на исторической карте Скан-
динавии. Поэтому современная наука все больше склоняет-
ся к выводу, что русы — это не этноним, а социальный
термин, обозначавший первоначально княжескую дружину
и лишь впоследствии получивший расширительное значе-
ние.39 Отсутствие в слове определенного этнического смысла
способствовало позднейшему превращению его в этнополи-
тический термин, когда Русью стало называться Русское
государство. Во-вторых, — и это непосредственно связано с
реальным содержанием понятия русь — примечательно, что
в древнейших восточнославянских источниках отсутствует
эквивалент к термину Russia. Летописец — автор * Повести
временных лет» не нашел особого слова, чтобы обозначить
ту политическую структуру, которая сформировалась к его
времени. «Если Козьма Пражский проводил различия
между Bohemi и Bohemia, а Галл между Poloni и Polonia,
то для Нестора, как и для его предшественников, „Русь*4
и „Русская земля** — это одновременно обозначение и осо-
бого народа, и особого государства».40
Концепцию, которая развивается на страницах настоя-
щей книги, можно было бы назвать гипернорманистской,
если, конечно, забыть о тех отрицательных коннотациях,
которые связываются с этим термином в русской и, осо-
бенно, в советской историографии. Впрочем, мы не ставим
перед собой задачи прикрепить к концепции С. Франклина
и Дж. Шепарда тот или иной терминологический ярлык,
тем менее — представить оправдание или критику этой кон-
цепции. Настоящие строки родились в большей мере в про-
цессе преодоления трудностей, связанных с переводом
книги «Начало Руси», нежели как результат ее критичес-
кого осмысления. Чтобы ограничиться одним примером, до-
39 Кирпичников А. Н., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Русь и варяги:
Ру секо-скандинавские отношения домонгольского времени // Славяне и
скандинавы. М., 1986. С. 202—205; Данилевский И. Н, Древняя Русь...
С. 53—61; Петрухин В. Я., Раевский Д. С. Очерки... С. 267—272. См.
также: Петрухин В. Я» Начало этнокультурной истории Руси IX—XI вв.
Смоленск; М., 1995.
40 Рогов А. И., Флоря Б. Н. Формирование самосознания древнерус-
ской народности (по памятникам древнерусской письменности X—
XII вв.)//Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху
раннего средневековья / Под ред. В. Д. Коро люка. М., 1982. С. 116.
614
Д. М. БУЛАНИН
статочно указать на сложность передачи самого термина
«Rus». Слово «Rus» используется в книге и как этноним —
для обозначения скандинавского народа, и как слово из
области политической географии — для обозначения госу-
дарственного образования, созданного этим народом (омони-
мия усугубляется тем, что в англоязычной традиции этно-
нимы пишутся с прописной буквы).41 Имея в виду гипер-
норманистскую концепцию авторов, мы позволим себе в
этих заметках (но не на титульном листе!) внести неболь-
шое изменение в заглавие книги: точнее было бы назвать
ее не «The Emergence of Rus», a «The Emergence of the
Rus», т. к. речь идет, прежде всего, о деяниях русов, а
не о государстве, в котором они как самостоятельный
народ, в конечном счете, растворились.
Придерживаясь своей гипернорманистской концепции,
С. Франклин и Дж. Шепард вполне последовательно отка-
зываются от традиционного обозначения древнейшего восто-
чнославянского государства как Киевской Руси, рассматри-
вая это обозначение как отражение киевоцентристского —
неосновательного, по их мнению, взгляда на историю Руси
(с. 8—9). Действительно, название Киевская Русь имеет
смысл лишь в ретроспективе — как проекция на прошлое
последующей истории русских, украинцев и белорусов, по-
скольку эта история целиком построена на киевских пара-
дигмах. Если брать другую хронологическую точку отсчета
и смотреть на вещи с позиции истории русов — скандинав-
ского народа, Киев и в самом деле оказывается не первым
их политическим центром и — особенно на начальной ста-
дии — далеко не самым привлекательным местом в каче-
стве столицы (с. 112—113). В свете гипернорманистских
взглядов понятной становится и та обратная перспектива,
согласно которой построено изложение: истории первых
скандинавских насельников на Восточноевропейской равни-
не и деяниям первых князей-русов уделено в книге гораздо
больше внимания, чем истории Руси XII в. Вместо расска-
за о внутрикняжеских и внутриполитических коллизиях,
имевших место после смерти Святополка (1113 г.), читате-
41 Как известно, в русской письменности политический термин Рос-
сия был заимствован из Византии лишь в XV в. См.: Соловьев А. В»
Византийское имя России // Византийский временник. М., 1957. Т. 12.
С. 134—155.
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
615
лю предлагается проецировать усобицы конца XI—начала
XII в. на более позднее время (с. 400). Действительно,
если в предшествующую эпоху — заканчивающуюся прав-
лением Ярослава Мудрого скандинавы-варяги были на тер-
ритории Восточноевропейской равнины активным действу-
ющим лицом, то впоследствии их присутствие в истории
Руси сводится к деятельности всех представителей размно-
жившейся, скандинавской по происхождению династии Рю-
риковичей. Едва ли к XII в. этот верхний правящий слой
не был полностью ассимилирован. Дальнейшая история
русов свелась бы к истории княжеского рода, что тожде-
ственно было бы донаучным представлениям об истории
как истории правителей. В сущности, в пределах гипер-
норманистской концепции авторов, их книга повествует не
только о появлении русов на исторической арене, но и об
окончании их самостоятельной истории. Для истории на-
рода, оказавшегося в большей или меньшей этнической и
социальной изоляции, — это вполне закономерно. История
болгар-тюрков (так называемых протоболгар), пришедших
на Балканский полуостров во главе с ханом Аспарухом в
середине VII в., заканчивается — самое позднее — к X в.
Из этого однако не следует, что вместе с историей прото-
болгар заканчивается история Болгарии.
История страны через призму истории одного из насе-
ляющих ее народов, в данном случае, народа, составлявше-
го в течение продолжительного времени правящую элиту —
такой подход к древнейшей истории Руси таит в себе одну
опасность, которая не осталась незамеченной авторами
книги. Дело в том, что для людей рассматриваемой эпохи
представления об этнической принадлежности существенно
отличались от современных. Между тем историк, помимо
идеологически нейтральных памятников, какие, например,
дает археология, не может обойтись без документальных и
нарративных источников, в которых этнические характе-
ристики неизбежно деформированы. Соответственно, возрас-
тает вероятность логическиих ошибок, когда история этноса
восстанавливается по памятникам, этническая терминология
которых сама нуждается в проверке. Как было сказано,
авторы нашей книги учитывают эту опасность, делая в
наиболее ответственных случаях соответствующие оговорки
(с. 51—52).
616
Д. м. БУЛАНИН
Характеристика народа, сведения о котором так плохо
обеспечены источниками, как то имеет место в отношении
русов, естественным образом выводится из его функции,
т. е. из сведений о его деяниях. Рассматривая деятельность
русов на территории Восточноевропейской равнины,
С. Франклин и Дж. Шепард приходят к выводу, что ус-
пехи скандинавов-русов в новой для них среде обитания
были обеспечены присущими им свойствами — алчностью
(в историческом понимании она скорее оказывается поло-
жительным качеством)42 и способностью адаптироваться к
любой ситуации. Как говорится во введении, «ни на одном
этапе исторического развития мы не видим, чтобы русы
следовали какому-либо общему плану или действовали по
раз и навсегда установленным правилам. Они искали и
использовали удобные случаи, выдумывали на ходу, рас-
сматривали вызможность альтернативных действий. Они
приспосабливали и преобразовывали свои обычаи и для
того, чтобы достичь своих целей, и для того, чтобы спра-
виться с последствиями того, чего они достигли: ведь они
имели дело с социальными и политическими результатами
своих собственных успехов в развитии экономики и рас-
ширении территории» (с. 9). Русы появились в лесной и
лесостепной зонах Восточноевропейской равнины как актив-
ные и беззастенчивые торговцы — охотники за восточным
серебром, которое можно было получить лишь в обмен на
дорогостоящую добычу местных охотников — в обмен на
шкуры водившегося в бескрайних лесах севера пушного
зверя. Они остаются торговцами и, прежде всего, торгов-
цами на протяжении всего исторического периода, который
охватывает книга — будь то одиночные предприниматели,
отплывавшие от берегов Швеции на свой страх и риск,
или князья русов, подчинившие свою политику торговой
выгоде. Вопреки всем затемняющим ее сущность факто-
рам — организации грабительских набегов на побережье
Каспийского моря и на саму столицу империи Константи-
нополь, постепенным изменениям в ассортименте импорти-
руемых и экспортируемых товаров (серебро постепенно сме-
42 Нужно учесть также, что представления о богатстве, а соответст-
венно — об алчности в ту эпоху, которой посвящена книга, существенно
отличались от теперешних. См.: Данилевский И. Н. Древняя Русь...
С. 118—125.
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
617
нялось шелком, а наряду с торговлей мехом, все большее
значение приобретала работорговля) — коммерция остается
приоритетным направлением в жизни и деятельности русов.
Такова точка зрения С. Франклина и Дж. Шепарда, кон-
цепцию которых в этом смысле можно было бы назвать
гиперкоммерческой (опять же речь идет не о закреплении
за ней определенного термина, а о возможности соотнести
ее с существующей в историографии традицией, в частнос-
ти, с торговой теорией В. О. Ключевского). В рамках ги-
перкоммерческой концепции понятными становятся геогра-
фические представления первых летописцев, на своеобразие
которых обратили внимание авторы книги: «Удивительно,
пожалуй, для сочинения, которое собирается поведать о
деяниях династии князей и их подданных, то, что на пер-
вых страницах летописи земля русов рассматривается как
промежуточное звено между другими, более известными
странами» (с. 15). Коммерческие интересы, в конечном
счете, предопределяют все судьбоносные решения в истории
русов — и перемещение государственного центра из Городи-
ща на среднее течение Днепра, и заключение договоров с
греками, и несостоявшийся перенос столицы в Переяславец,
и обращение Владимира в христианство, и его же гранди-
озную программу укрепления границы русов со степью.
Иногда, кажется, гиперкоммерческая позиция, которую
занимают авторы в интерпретации ранней истории Руси,
заслоняет возможность и даже необходимость другой — не-
экономической интерпретации тех или иных исторических
фактов. Так, например, одним из основных следов присут-
ствия скандинавов на Восточноевропейской равнине явля-
ются зарытые ими клады. О склонности норманнов зары-
вать клады известно давно, причем эта склонность тради-
ционно объясняется как следствие нестабильности жизни в
соответствующую эпоху. Такой собственно экономический
подход, с которым согласны и авторы книги «Начало
Руси» (с. 91, 148), игнорирует некоторые центральные в
скандинавской мифологии представления, в частности,
представление об «удаче», «везении», «счастье». Материаль-
ным воплощением этого представления и были клады. Тра-
диционный экономический подход не в силах объяснить,
почему клады хоронили в тех местах, откуда их невоз-
можно было извлечь, — в болотах, на дне реки или моря.
Смысл клада заключался в том, чтобы он был недоступен:
618
Д. М. БУЛАНИН
один из героев саги, смертельно раненный в морской битве,
хватает сундучок с сокровищами и прыгает за борт.43
Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что книга «Начало
Руси», подобно другим выпускам «Истории России» Лонг-
мана, является не историей событий, а проблемной исто-
рией. Читатель не найдет в монографии С. Франклина и
Дж. Шепарда ни непрерывной генеалогии всех отраслей
династии Рюриковичей, ни поэтапного изложения полити-
ческих событий, ни последовательного обзора экономиче-
ского развития. Сведения о социальной структуре и куль-
турном состоянии Киевского общества обычно даются в
виде экскурсов, в связи с рассказом о том или ином ис-
торическом событии, переломном в истории земли русов
или особенно показательном для хода этой истории. Так,
например, характеристика вооруженных сил русов примы-
кает к рассказу об усобице между сыновьями Владимира
(с. 282—297), сведения о денежных отношениях, о поло-
жении женщины, о монастырской жизни представляют
собой комментарий к летописному рассказу о восстании ки-
евлян после смерти Святополка в 1113 г. (с. 402—450).
Многочисленные перекрестные отсылки дают возможность
применить содержащиеся в экскурсах сведения к другим
событиям, о которых говорится в других разделах книги.
Ориентация на написание проблемной, а не событийной
истории Киевской Руси позволяет авторам сосредоточить
внимание на тех фактах, которые им представляются важ-
ными, и опустить то, что кажется им второстепенным,
пусть даже эти второстепенные факты служили предметом
многолетних ученых дебатов. При этом С. Франклин и
Дж. Шепард ссылаются на шуточный «закон собаки и
леса», который сформулировал И. Шевченко и который по-
казывает, каким образом некоторые малозначительные про-
блемы оказываются в историографии в центре внимания.
«Закон собаки и леса» сводится к следующему: «Собака
входит в девственный лес, приближается к дереву и делает
то, что делают собаки у дерева. Дерево выбрано наугад.
Оно ничем не отличается от любого другого. Однако можно
не без оснований предсказать, что следующие собаки, за-
ходя в этот лес, обратят внимание на то же самое дерево.
43 См.: Гуревич А. Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М.,
1993. С. 23—25.
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
619
Так часто происходит и в науке: „запах" аргумента по
поводу какой-то проблемы побуждает ученых вступать в
новые и новые дискуссии, касающееся этой проблемы»
(с. 11). Характерной иллюстрацией действия закона явля-
ется вопрос о дате визита (или визитов) в Константинополь
княгини Ольги, вопроса, который вызывал и продолжает
вызывать в науке самые разноречивые суждения. По мне-
нию С. Франклина и Дж. Шепарда, датировка данного со-
бытия не имеет принципиального значения: «В целом
954—955 гг. или 955—956 гг., указанные киевскими ис-
точниками, или 957 г., который можно вычислить из ви-
зантийского меморандума, составленного по случаю ее
встречи, являются наиболее вероятными датами» (с. 203).
Нужно, впрочем, заметить, что, как бы ни был остроумен
закон, придуманный И. Шевченко, он не может служить
универсальным критерием при отборе материала для исто-
рического повествования. Слишком большое им увлечение
может привести от одной крайности к другой, от унылого
перетасовывания одних и тех же фактов к порочной задаче
предложить по каждому поводу свое непременно оригиналь-
ное решение. Утомительное и часто безрезультатное обсуж-
дение в научной литературе какой-то проблемы не всегда
означает, что эту проблему можно молча отложить в сторону.
К числу подобных проблем относится вопрос об этническом
составе древнейшего Русского государства, который иногда
вызывал и вызывает нездоровый и псевдонаучный интерес,
часто с националистической подоплекой. Вместе с тем вы-
несение данной проблемы на периферию изложения, — ре-
шение, объясняющееся гипернорманистской позицией авто-
ров, создает вокруг русов, чья история является главным
предметом исследования, своего рода этнический вакуум. С
этой точки зрения книгу «Начало Руси» полезно читать па-
раллельно с неоднократно упоминавшимися в этих заметках
«Очерками» В. Я. Петрухина и Д. С. Раевского, в которых
рассматривается с точки зрения этнографии тот же истори-
ческий период, что и в книге С. Франклина и Дж. Шепарда.
Аналогичная ситуация имеет место в вопросе о соци-
альной дифференциации Киевского общества, положение
низших слоев которого в течение многих лет служило глав-
ным направлением в изучении Киевской Руси, особенно в
русле марксистско-сталинской концепции, с ее конечной за-
дачей определить социальный строй Русского государства
620
Д. М. БУЛАНИН
как феодальный. С. Франклин и Дж. Шепард справедливо
замечают по поводу споров, касающихся этого вопроса, что
большинство из них «находится на ложной стороне того,
что разделяет гипотезу и догадку. Общие реконструкции,
столь часто используемые советскими историками, часто за-
ходят в интерпретации доступных нам источников гораздо
дальше того, что эти источники могут сообщить. Так объ-
ясняется, почему разные историки выдвигали прямо про-
тивоположные теории, определяющие даже основную схему
социальных отношений» (с. 11). Спор о феодализме в Ки-
евской Руси фактически является спором о словах (ср.
с. 525—526). Однако снятие самой проблемы о положении
зависимых сословий в киевском обществе приводит к абер-
рации наших представлений об этом обществе. Воспользо-
вавшись образами, в которых формулируется «закон собаки
и леса», позволим себе заметить, что чрезмерный интерес
собак к какому-то дереву еще не означает, что это дерево
само по себе и ни при каких обстоятельствах не заслужи-
вает внимания. Кстати, названные случаи злоупотребления
шуточным законом в какой-то мере пересекаются. Те на-
роды, в среде которых разворачивалась деятельность скан-
динавов-русов, особенно на первых порах, находились пре-
имущественно на низших ступенях социальной лестницы.44
Сказанное — не столько критика, сколько комментарий
непредубежденного переводчика. Полагаем, что читатель с
интересом познакомится с теми смелыми и оригинальными
ответами на многие наболевшие вопросы древнейшей рус-
ской истории, которые предлагают С. Франклин и
Дж. Шепард. Свободная форма изложения, в частности,
отказ от последовательного изложения событийной истории
во многом определяется свободным и непредвзятым подхо-
дом к ее предмету. Конечно, остроумные догадки и гипо-
тезы не могут компенсировать скудости источников, осо-
бенно ощутимой в отношении самого первого этапа в исто-
рии русов. Отсюда — и это тоже наблюдение переводчика —
насыщенность текста книги модальными глаголами, выра-
жающими разную степень предположительности каждого из
выводов. Между прочим, эту особенность книги С. Фран-
клина и Дж. Шепарда непросто передать средствами рус-
44 Ср. Петрухин В. Я. [Рец. на кн.: Franklin S., Shepard J. The
Emergence of Rus]. C. 123.
НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РУСОВ
621
ского языка, в котором, как известно, отсутствует модаль-
ность как грамматическая категория. Утомительно было бы
читать в каждой фразе такие слова, как «вероятно», «по-
жалуй» и проч. Скудость источников не может быть ком-
пенсирована и эрудицией авторов, которая заслуживает
самой высокой оценки. Можно уверенно сказать, что в
книге «Начало Руси» приняты в расчет все новейшие ис-
следования по истории государства русов, которые, и это
особенно касается археологии, значительно модифицировали
традиционные о ней представления.
Следует, с другой стороны, подчеркнуть, что не все про-
белы в древнейшей истории Руси можно списать на огра-
ниченность источниковедческой базы. Позиция здравого
смысла, на которую часто становятся авторы и которая,
хотя и самая естественная, оказалась скрыта под наплас-
тованиями ученой литературы, — эта позиция во многих
случаях позволяет дать наиболее убедительные ответы на
наиболее запутанные вопросы. Такова позиция С. Франкли-
на и Дж. Шепарда при обсуждении столь важной пробле-
мы, как распределение власти внутри клана Рюриковичей.
В противоположность своим предшественникам, которые
выдвигали более или менее остроумные гипотезы о теоре-
тических основах, определявших порядок наследования
власти представителями все более ветвящейся семьи, авто-
ры книги утверждают, что заранее придуманных правил
не существовало. Представители ближнего и дальнего круга
князей-русов отыскивали прецеденты и давали им задним
числом теоретическое и моральное оправдание по мере того,
как сама жизнь ставила перед ними новые задачи. Даже
такие программные документы, как «завещание» Ярослава
Мудрого или решения Любечского съезда 1097 г., были
продиктованы сиюминутными коллизиями и не мыслились
как директивы универсального значения (с. 359, 384).
С позиции здравого смысла рассматривается и вопрос
об объеме литературного наследия киевской эпохи, вопрос,
вызвавший в последнее время нездоровый ажиотаж. В част-
ности, определив весьма ограниченный набор переводных
памятников, получивших хождение в русской письменно-
сти, иные специалисты по русским древностям делают
дальше вывод о культурной отсталости русов или пытаются
обнаружить конфессиональные препятствия для более ши-
рокого восприятия византийской литературы. Как доказы-
622
Д. М. БУЛАНИН
вается в книге^ некорректной является сама постановка
этого вопроса. Ибо, во-первых, русы отличались от визан-
тийцев в культурном самосознании, так что мир эллини-
стической культуры и мир императорского Рима были им
равно далеки и чужды. Наличие непрерывающихся связей
с Византией позволяет думать, что у новообращенного на-
рода было много возможностей познакомиться с плодами
византийской эрудиции. Если русы не восприняли этой
эрудиции, то «не по неспособности, а из-за отсутствия за-
интересованности». Во-вторых, импортировать в Киев клас-
сические памятники христианской письменности не было
нужды, так как «все тексты первой необходимости уже
были подготовлены в другом месте, в Болгарии». Славян-
ский язык был наднациональным языком, и «вопрос о том,
кто, где и когда выполнил тот или другой перевод, оста-
вался простой формальностью» (с. 349—351).
Приходится, к сожалению, учитывать, что здравый
смысл может быть замутнен патриотическими или другими
эмоциями, не имеющими ничего общего с историческим
подходом к прошлому и препятствующими трезвому вос-
приятию фактов. Отсутствие каких-либо надежных архео-
логических указаний на существование Киева до IX в., на
что справедливо указывают авторы «Начала Руси» (с. 143),
не помешало киевлянам в 1982 г. с большой помпой от-
метить 1500-летие города.45
Едва ли все рассуждения С. Франклина и Дж. Шепар-
да покажутся читателю убедительными. Едва ли, вместе с
тем, на это могли рассчитывать и сами авторы, ибо с окон-
чанием споров оканчивается и наука. Представляя русско-
му читателю книгу «Начало Руси», смеем надеяться, что
этот труд не только познакомит его с достижениями за-
падной историографии, но и будет способствовать дальней-
шему изучению начальной истории Руси в современной
России.46
45 Ср. указания В. Я. Петрухина на свойственное книге С. Франкли-
на и Дж. Шепарда чрезмерное умаление роли Киева в древнейшую эпоху
{Петрухин В. Я. [Рец. на кн.: Franklin S., Shepard J. The Emergence of
Rus]. C. 120—122).
46 Когда работа была завершена, у меня появилась возможность по-
знакомиться с рецензией на «Начало Руси», в которой высказываются
соображения, во многом перекликающиеся с моими. См.: Ostrowski D.
Who were the Rus’ and Why Did They Emerge? // Palaeoslavica. 1999.
Vol. 7. P. 307—312.
ОГЛАВЛЕНИЕ
От авторов 3
Предисловие к английскому изданию 5
ЧАСТЬ I
КОРНИ И ПУТИ
Глава I. Искатели серебра с севера (ок. 750—ок. 900) 15
1. У истоков 15
2. Первые сообщения о русах . 49
3. Набеги и соседи (ок. 860—ок. 900) 81
Глава II. Обращение к югу 111
1. Славяне и полукочевники в IX в. 111
2. Плацдарм русов на Среднем Днепре (ок. 900—930) 138
Глава Ш. Днепровская Русь (ок. 920—960) — организоваться
или умереть . 167
Глава IV. Крутой поворот и принятие христианства (ок. 960—
1015) 206
1. Последнее переселение: Святослав на Дунае 206
2. Поселение на месте: Владимир в Киеве 222
3. Укрепление позиций 248
ЧАСТЬ II
КИЕВ И РУСЬ
Глава V. Мученики и наемники (ок. 1015—1036) 267
1. Борьба за престол 268
2. Права и праведность........................... 275
624
ОГЛАВЛЕНИЕ
3. Военная сила . 282
Глава VI. Трещины на фасаде (1036—1054) 302
1. Константинополь на Днепре? 304
2. «Закон» 315
3. «Благодать» 326
4. «Сладость книжная» 344
Глава VII. Ближний круг: Становление политической культу-
ры династии (1054—ок. 1113) 355
1. Клятвы и завещания 355
2. Ярославичи и другие (1054—1076) 360
3. Дядья и племянники (1076—1093) 374
4. Любечское соглашение и его последствия (1093—1113) 382
Глава VIII. Князь и город (ок. 1070—ок. 1120) 401
1. Денежные люди 402
2. Дочери, сестры, жены и вдовы 420
3. Монахи 436
4. «Обрусение» культуры 450
часть ш
ВОЗВЫШЕНИЕ УДЕЛЬНЫХ ЦЕНТРОВ
Глава IX. Интеграция и диффузия (ок. ИЗО—ок. 1170) . 463
1. Расширение сети торговых путей и поселений 465
2. Разрастающаяся семья: Многообразие династической 485
политики
3. Вера в землях русов 502
Глава X. Будущее и прошлое: 1185 г. и последующие годы 520
Избранная библиография 529
Карты 559
Генеалогические таблицы 575
Указатель имен 584
Список сокращений 597
Д. М. Буланин. НАЧАЛО РУСИ И НАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
РУСОВ. Заметки к русскому переводу............... 600
САЙМОН ФРАНКЛИН, ДЖОНАТАН ШЕПАРД
НАЧАЛО РУСИ
750—1200
Перевод с английского
Художественное оформление В. П. Наливайко
Издательство «Дмитрий Буланин»
ЛР № 061824 от 11.03.98
Подписано к печати 22.08.2000. Формат 60 х 841/1б,
Гарнитура Школьная. Бумага офсетная.
Печать офсетная. Печ. л. 39. Уч.-изд. л. 42.
Тираж 1500 экз. Заказ №3514
Отпечатано с оригинал-макета
в Академической типографии «Наука» РАН
199034 С.-Петербург, 9 линия, 12
Заказы присылать по адресу:
ДМИТРИЙ БУЛАНИН
199034, С.-Петербург
наб. Макарова, 4
Институт русской литературы
(Пушкинский Дом)
Российской Академии наук
Телефон: (812) 235-15-86
Телефакс: (812) 346-16-33
E-mail: bulanina@nevsky.net