Деятели
международного
рабочего
движения о религии

и церкви

Научно-атеистическая библиотека

Академия общественных наук при ЦК КПСС

Институт научного атеизма
Издательство «Мысль» · Москва · 1976

Деятели международного

рабочего движения

о религии и церкви
(Западная Европа.
Конец XIX — начало XX в.)
A.	Бебель
B.	Либкнехт

Ф. Меринг

Ж. Гед
П. Лафарг

А. Лабриола

2
Д 39
Редакции
научной и учебной литературы ВПШ и АОН

при ЦК КПСС
Редакционная коллегия серии:
доктор философских наук А. Ф. ОКУЛОВ

(председатель)
доктор философских наук X. Н. МОМДЖЯН

доктор философских наук А. Д. СУХОВ

кандидат исторических наук Г. С. ЛЯЛИНА

(ученый секретарь)
Общая редакция
доктора философских наук X. Н. Момджяна

и кандидата исторических наук М. М. Персица
Составители, авторы примечаний и указателя:
кандидат философских наук Л. А. Андриенко

кандидат философских наук Л. П. Курпакова
1050Э-079
004(01)-76	© Издательство «Мысль». 1976

Предисловие
Выдающиеся деятели международного рабочего движе¬

ния А. Бебель, Ж. Гед, П. Лафарг, А. Лабриола, В. Либ-

кнехт, Ф. Меринг оставили ценное теоретическое насле¬

дие, значительное место в котором занимают труды по

проблемам религии и атеизма.
Научные работы видных руководителей европейских

рабочих партий по вопросам религии и атеизма не поте¬

ряли своего актуального значения и в наши дни.
В эпоху заката капитализма религия и церковь начи¬

нают играть все большую роль в идеологическом арсе¬

нале буржуазии. Оживление клерикализма в странах

Западной Европы стало одним из проявлений воинству¬

ющей реакции в ее борьбе против демократии, социаль¬

ного прогресса и науки. Напуганная революционным дви¬

жением, буржуазия не только поддерживает религиозные

организации, но и идет на заключение тесного союза с

ними. Религиозные организации получают широкие воз¬

можности для политической и идеологической деятель¬

ности в целях отвлечения народных масс от революци¬

онной борьбы. Ватиканом разрабатывается новая цер-

ковно-политическая программа, одной из основных задач

которой является борьба католической церкви с науч¬

ным социализмом и социалистическим рабочим движе¬

нием, Ценность публикуемых атеистических трудов этих

марксистов-теоретиков состоит не только в их боевом,

антиклерикальном характере, но и в том, что они в от¬

личие от представителей буржуазно-просветительного

атеизма, объяснявших происхождение и существование

религии невежеством людей и обманом их церковни¬

ками, вскрывали социальные, классовые корни религии,

материалистически объясняли происхождение религиоз-

ных верований.
Теоретические труды соратников К. Маркса и Ф. Эн¬

гельса были неразрывно связаны с практикой револю¬

ционной борьбы рабочего класса. Будучи марксистами,

6
они рассматривали религиозный вопрос как часть об¬

щего вопроса пролетарской борьбы за свержение капи¬

талистического строя.
Основоположники марксизма-ленинизма высоко це¬

нили теоретическую и практическую деятельность

ветеранов социал-демократических рабочих партий.

В. И. Ленин характеризовал Поля Лафарга «как одно¬

го из самых талантливых и глубоких распространителей

идей марксизма...» *. Об Августе Бебеле В. И. Ленин го¬

ворил: «Сам рабочий, он сумел пробить себе дорогу к

твердым социалистическим убеждениям, сумел стать

образцом рабочего вождя, представителя и участника

массовой борьбы наемных рабов капитала за лучший

строй человеческого общества»2.
В атеистических трудах А. Бебеля, П. Лафарга и дру¬

гих марксистские принципы отношения к религии, веру¬

ющим получили творческое воплощение и развитие.

Красной нитью через большинство антирелигиозных ра¬

бот этих авторов проходит критика классовой, эксплуа¬

таторской роли религии и церкви. Определяя религию

как ложное мировоззрение, представляющее собой иска¬

женное отражение действительности, они глубоко вскры¬

вали социальные, классовые корни религиозности, пока¬

зывали тесную, неразрывную связь между различными

философскими и религиозными течениями в буржуазном

обществе и классовыми интересами буржуазии. С при¬

влечением большого фактического материала они дока¬

зывали, что эксплуататорский класс нуждается в рели¬

гии для одурманивания сознания эксплуатируемых масс,

они рассматривали любую религию как вредную для

трудового народа, но нужную и полезную господствую¬

щим классам. Особенно большое внимание в их трудах

было уделено критике христианства.
«Социальная функция эксплуататора труда требует

от буржуа, чтобы он пропагандировал христианство, про¬

поведуя смирение и послушание воле бога, который де¬

лит людей на господ и слуг...»3—писал П. Лафарг.

В замечательном памфлете «Религия капитала», часть

которого под названием «Лондонский конгресс» публи¬

куется в сборнике, Лафарг с большим мастерством ра-
1	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 387.
2	В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 369.
3	Настоящее издание, стр. 220.

7
зоблачает эксплуататорскую сущность капиталистиче¬

ского строя и остро высмеивает попытки буржуазии

«подчистить», «подновить» религию в целях более успеш¬

ного одурманивания трудящихся. В трудах А. Бебеля,

В. Либкнехта, Ф. Меринга глубоко вскрывается и ана¬

лизируется эксплуататорская сущность христианской

религии. «Христианство держало человечество в рабстве

и угнетении, оно и в настоящее время служит орудием

политического и социального гнета»1,— отмечал А. Бе¬

бель.
Ф. Меринг в большой работе «История Германии с

конца средних веков», отрывок из которой публикуется

в настоящем издании, излагая историю католической

церкви, подчеркивал эксплуататорскую сущность пап¬

ства. «...Римский церковный механизм,— писал он,—

превратился в такую же гигантскую и так же неустанно

действующую эксплуататорскую машину, какой некогда

была Римская империя»2.
Резкой критике в работах деятелей международного

рабочего движения, особенно в трудах В. Либкнехта

и Ф. Меринга, подвергается христианский социализм, ко¬

торый в XIX в. широко использовался буржуазией для

раскола социал-демократического рабочего движения,

отвлечения пролетариата от борьбы за революционное

переустройство общества. Представители христианского

социализма пытались, опираясь на поддержку буржуа¬

зии, любыми средствами оторвать рабочих от социал-

демократии, используя наряду с другими средствами

«христианские рабочие союзы», под контролем которых

находились многие общеобразовательные школы, сбере¬

гательные кассы, различные учреждения взаимопомощи

рабочих. Требования коренного улучшения положения

рабочих подменялись требованиями их религиозного

и морального воспитания в духе покорности Германской

империи. В. Либкнехт и Ф. Меринг показали несостоя¬

тельность теории христианского социализма, анализи¬

руя работы таких его представителей, как А. Штеккер,

Р. Тодт, В. Вейтлинг и др.
Большое внимание в публикуемых работах уделено

вопросам материалистического объяснения происхожде¬

ния религии, научному анализу ее основных положений.
1	Настоящее издание, стр. 33.
2	Там же, стр. 93.

8
«Понятие бога не есть ни врожденное, ни априорное

понятие, а апостериорное понятие, как и вообще все по¬

нятия, ибо человек может мыслить, лишь приходя в со¬

прикосновение с фактами реального мира, которые он и

объясняет в меру своего разумения»1,—писал П. Ла¬

фарг. Христианство, отмечал А. Бебель, «как и всякая

другая религия... есть творение человека»2. В произве¬

дениях «Происхождение и эволюция понятия души»,

«Вера в бога», публикуемых в сборнике, П. Лафарг, ис¬

ходя из методологических принципов марксизма, иссле¬

дует проблемы происхождения и развития религиозных

верований. Основной задачей труда «Происхождение и

эволюция понятия души» являлась научная критика

объективного идеализма, его главного положения о су¬

ществовании некоего абсолютного духа, который порож¬

дает материю и существует независимо от нее. Матери¬

алистически объясняя происхождение души, мышления,

представлений, П. Лафарг с использованием большого

исторического и этнографического материала разрабаты¬

вает вопрос о родстве объективного идеализма с аними¬

стическими воззрениями первобытного человека.
Однако в теоретических рассуждениях о происхож¬

дении анимистических представлений первобытных лю¬

дей П. Лафарг допускал ошибки, выразившиеся в не¬

критическом использовании некоторых положений бур¬

жуазного этнографа Тэйлора. Вслед за Тэйлором

П. Лафарг, рассматривая происхождение веры в душу,

связывал его с неправильной трактовкой первобытным

человеком сновидений и недооценивал роль социальных

условий жизни, делавших первобытных людей беспомощ¬

ными в борьбе с природой и порождавших веру в

сверхъестественные силы.
В работе «Вера в бога» П. Лафарг, с марксистских

позиций анализируя социально-экономические причины

происхождения религии, подробно рассматривает при¬

чины религиозности буржуазии и иррелигиозности про¬

летариата. Отмечая, что вся жизненная обстановка спо¬

собствует выработке у пролетариата атеистического

мировоззрения, он вместе с тем абсолютизирует

иррелигиозность пролетариата, выводя его атеизм толь¬

ко из технических, производственных процессов, из его
1	Настоящее издание, стр. 199.
2	Там же, стр. 22.

9
общения с передовой техникой которая, по мнению

П. Лафарга, не оставляет места для вмешательства

сверхъестественных сил. Марксистское положение о

том, что атеизм рабочего класса вырабатывается прежде

всего в классовой борьбе за свержение капиталистиче¬

ского строя, не нашло достаточного отражения в работе

П. Лафарга.
Огромный интерес представляют антирелигиозные ра¬

боты Ж. Геда, публикуемые в данном издании, особенно

его письмо римскому папе Льву XIII, написанное в ян¬

варе 1879 г. в Сент-Пелажиской тюрьме и являющееся

по существу ответом на энциклики папы, в которых

Лев XIII резко выступал против социализма и комму¬

низма.
В сборнике публикуется часть труда выдающегося

теоретика и деятеля социалистического движения в Ита¬

лии Антонио Лабриолы «Очерки материалистического

понимания истории». А. Лабриола первый в Италии

дал, как указывал П. Тольятти, «солидную теоретиче¬

скую разработку марксистской концепции»2. В. И. Ле¬

нин высоко ценил это произведение А. Лабриолы и

называл его «чрезвычайно умной защитой «нашей докт¬

рины»» 3, «превосходной книгой» 4, отмечая, что это «чрез¬

вычайно дельная и интересная вещь»5.
Оценивая вклад представителей международного ра¬

бочего движения в теорию и практику марксистского

атеизма, необходимо учитывать сложный и противоре¬

чивый путь, который они прошли в своем развитии,—

от взглядов, содержавших иногда утопические наслое¬

ния, до материалистических, марксистских концепций.

Поэтому их теоретическое наследие, проникнутое иде¬

ями революционной, освободительной борьбы рабочего

класса, не свободно от некоторых ошибок, за которые

они подвергались справедливой критике со стороны ос¬

новоположников марксизма-ленинизма.
Основная задача настоящего сборника — дать чита¬

телю материалы, не только представляющие значитель¬

ный интерес в плане изучения истории марксистской
1	Подробно об этом см. X. Н. Момджян. Лафарг и некоторые

вопросы марксистской теории. Ереван, 1954.
2	«Материалы VIII съезда Итальянской коммунистической пар¬

тии». Л\., 1957, стр. 108
3	См. В И. Ленин Полн. собр. соч., т. 55, стр. 60.
4	См. В. И. Ленин Поли. собр. соч., т. 2, стр. 500.
5	В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 55, стр. 59.

10
борьбы за научное, материалистическое мировоззрение,

но и имеющие актуальное значение для теории и прак¬

тики научного атеизма в наше время.
В сборнике впервые на русском языке публикуются

три работы А. Бебеля: «Гунны Вильгельма», ««Культур-

кампф» Бисмарка и позиция социал-демократии», «Цер¬

ковь как прислужница классового государства». Перевод

с немецкого языка осуществлен Л. П. Курпаковой. Ма¬

териалы расположены по странам, а в пределах каждой

страны — в алфавитном порядке авторов. В сборнике

имеется справочный аппарат: примечания и именной

указатель. За исключением предисловия, в текстах ин¬

дексы, данные арабскими цифрами, отсылают к приме¬

чаниям.

Август Бебель

(1840-1913)

„Культуркампф“ Бисмарка

и позиция социал-демократии1
Речь в германском рейхстаге

в связи с законопроектом

об изгнании иезуитов2

17 июня 1872 г.
Господа, английский историк культуры Бокль в своей

знаменитой «Истории английской цивилизации» говорил,

что лучшим критерием развитости культуры народа яв¬

ляется то, какое значение народ придает религиозным

спорам. При этом он исходил из того, что, чем больше

народ ведет религиозные споры,темна более низкой сту¬

пени культуры он находится. Если этот взгляд верен —

а я убежден, что он верен, — то в отношении немецкого

народа и его культуры дело обстоит очень печально.

Господа, здесь на сессии проводились недельные и ме¬

сячные заседания, обсуждались великолепные законы,

вызывающие сильное сострадание к немецкому народу,

но ни над одним из этих законов не считали возможным

трудиться с такой основательностью, как над законом,

которому, по моему убеждению, не следует придавать

совершенно никакого значения. Потому что, господа,

этот религиозный спор есть не что иное, как демонстра¬

тивный бой, комедия, предназначенная для того, чтобы

отвлечь народ от его подлинных интересов, заставить

его поверить, что спор о религиозных догмах действи¬

тельно является причиной его благополучия и важен

для его будущего.
Господа, религиозные взгляды, политические ин¬

ституты и общественное устройство народа всегда вза¬

имозависимы и вытекают одно из другого, и если мы

желаем дать характеристику обеим противостоящим

здесь друг другу партиям, ведущим теперь самую ожив¬

ленную борьбу, то мы можем сказать, что католицизм

представляет принципы прошлого, средневекового госу¬

дарства, протестантизм же — современного государства.

Если господам из ультрамонтанской партии3 удалось

получить большее число мест в рейхстаге, то это стало

13
для них возможным не в силу определенных религиоз¬

ных воззрений, а потому, что они благодаря своим ре¬

лигиозным воззрениям представляют в то же время оп¬

ределенные социальные и политические взгляды и прин¬

ципы. Эти последние и являются на самом деле тем, что

сделало возможным их многочисленное представитель¬

ство в рейхстаге. Господа, немецкий народ, т. е. те слои

немецкого народа, которые при своем самом современ¬

ном образе жизни представляют собой еще в значитель¬

ной степени продукт средневековых институтов, совер¬

шенно правильно осознали, что либерализм с его тре¬

бованиями не заботится об их благополучии, им не

нравится ни современное государственное устройство, ни

общественный порядок, лежащий в основе современного

общества. Поэтому-то и получается, что мелкобуржуаз¬

ное и крестьянское сословие, видящее в воплощении

современной идеи, в принципе индустриализации свой

упадок, примыкает к тем, кто, по его убеждению, ока¬

жет этим современным принципам энергичное сопротив¬

ление. Протестантизм же, с другой стороны, является в

сущности религией буржуазии, простой, будничной, до¬

морощенной, в известной степени религией в халате и

домашних туфлях, какой она необходима буржуазии

для ее постепенного развития, определенным освободи¬

тельным движением и прогрессом, крайне необходимым

для ее будущего. Но, господа, по-моему, протестан¬

тизм подобно католицизму находится в противоречии

с современными принципами, и в частности с наукой.

Наша буржуазия, пытающаяся использовать и поста¬

вить себе на службу прогресс во всех областях науки,

как бы она ни притворялась, совершенно не религиозна.

Когда я слышу, что господа из либеральной партии ра¬

туют за религию и торжественно отметают обвинение в

том, что они якобы хотят повредить религии, то я дей¬

ствительно верю, что последнего они не желают, од¬

нако мне трудно поверить, что это их подлинное внут¬

реннее убеждение. Ибо человек, знакомый с исследова¬

ниями и выводами новейшей науки — а именно таковыми

я считаю подавляющее большинство присутствующих

здесь, — не может верить еще и в религиозные догмы,

и если он и делает это для видимости, то это не

внутреннее его убеждение, а акт целесообразности, пре¬

следующий сохранение его материальных интересов.

У. нашей буржуазии нет религии. Если вы упрекаете

14
иезуитство в том, что оно грешит против морали и

нравственности, то я говорю, что буржуазная система,

лежащая в основе современного общества, еще в боль¬

шей степени подрывает мораль и нравственность; если ие¬

зуитство представляет опасность для государства, то

современный либеральный принцип, осуществление ко¬

торого мы видим, так сказать, во всех общественных

институтах, таит еще большую опасность.
Господа, очень удобно и выгодно ссылаться на рели¬

гию и религиозный принцип, поскольку религия во все

времена была краеугольным камнем принципа автори¬

тетности, и как ни мало буржуазия склонна к признанию

над собой какого-либо авторитета, она все же понимает,

что для тех, кого она эксплуатирует, для тех, резуль¬

татом труда которых она живет, для тех, благодаря фи¬

зическим и духовным силам которых она накопляет

свои непомерные богатства, крайне необходим принцип

авторитета для поддержания их в незнании и в поверх¬

ностном образовании.
И еще! Вы говорите, что иезуитство не имеет ничего

общего с католицизмом; я говорю, что это в принципе

неверно. Иезуитство и католицизм идентичны. Правда,

иезуитство существует лишь триста лет, однако стрем¬

ления, лежащие в его основе в течение трехсот лет, са¬

мым великолепным образом применяются католической

церковью в течение более чем тысячи лет.
Вы хотите возразить, что стремления Григория VII

каким-то образом противостоят стремлениям иезуитов?

На самом же деле это не так. Применение и господство

принципа церковного авторитета в государстве католи¬

ческая церковь с давних пор положила в основу, а иезу¬

итство не что иное, как ясное и определенное выра¬

жение католического принципа. Господа из Центра4 со¬

вершенно правы, утверждая, что борьба против иезуитов

является в то же время и борьбой против католической

церкви, они также правы, утверждая, что эта борьба

будет крайне жестокой, что огромные массы религиозно

настроенных людей сильно пострадают. Вы говорите,

что при помощи этого закона вы желаете восстановить

мир, но достигнете вы не мира, а, напротив, войны.
Итак, господа, как относится государство к этим ре¬

лигиозным волнениям? Если вы утверждаете, что новый

догмат папской непогрешимости в силу своей опасности

15
для государства вызывает лишь новые споры, то это со¬

вершенно неверно.
Все религиозные догмы находятся в противоречии со

здравым смыслом и с наукой. (Оживление.) И такой ре¬

лигиозный догмат, как папская непогрешимость, против

которого особенно сильно восстает здравый рассудок,

вы, исходя из своих либеральных позиций, должны были

бы бурно приветствовать, поскольку, чем больше глу¬

пость, на которую способно человечество, чем больше она

противоречит здравому рассудку, тем лучше: ведь тогда

тысячи людей, которых водили на помочах, начинают

думать; и появление такого чудовищного догмата, как

папская непогрешимость, будет способствовать прямой

противоположности тому, на что рассчитывают. Господа,

государству совершенно безразлично, является ли папа

непогрешимым или нет, ему также совершенно безраз¬

лично, грешат ли иезуиты против морали или нет; госу¬

дарство во все времена чертовски мало интересовалось

моралью (смех), и человек, находящийся в настоящее

время во главе Германии, господин рейхсканцлер, мень¬

ше всего является человеком, который хоть как-то ин¬

тересуется моралью и церковными догмами, если это не

соответствует его политическим целям. Совсем недавно

он и сам понял, что политическое лицемерие является

существенным фактором в его политической деятельно¬

сти. Что раздражает господина рейхсканцлера, так это

то, что католическая сторона не считает его непогреши¬

мым в политических делах (оживление), что она не под¬

держивает его. Если бы господа из Центра изъявили го¬

товность поддерживать политические стремления рейхс¬

канцлера, уверяю вас, что тогда рейхсканцлеру было бы

совершенно безразлично, что они делают в церковной

сфере. (Возгласы: «Совершенно верно!») Чем реакцион¬

нее стало бы выступать иезуитство, тем приятнее было

бы рейхсканцлеру оказывать ему решительную под¬

держку во всех его стремлениях. Однако поскольку

иезуитство ведет борьбу с ним и осуществляет нападки

на его политические действия, то он является его врагом,

и весь законопроект в целом, который стоит в повестке

дня, сводится к тому, чтобы сделать ручными иезуитов

или ультрамонтанскую партию, держать ее в ежовых

рукавицах и сделать ее из оппозиционной партии по¬

слушным орудием. (Возгласы: <гСовершенно верно!»)

Никаких других целей этот законопроект не преследует.

16
Но, господа, то, что он благодаря таким ясным любому

мыслящему человеку намерениям может прибрать к

рукам представителей немецкой нации, то, что предста¬

вители немецкого правительства вообще должны были

рискнуть предложить законопроект, подобный этому, ко¬

торый, если вы его примете, низведет вас до роли поли¬

цейских сыщиков, свидетельствует о том, с каким чрез¬

вычайно глубоким уважением относятся к рейхстагу

союзные правительства (возгласы: «О, о!»), уважением,

которое следует оказывать народному представитель¬

ству. Неужели наши правительства не знали, что во

всех решающих вопросах либерализм чаще всего испол¬

няет волю правительства, а не волю тех, кто его выбрал.

(Сильное оживление.) Если бы они действительно не

знали этого, то вам не рискнули бы представлять подоб¬

ный законопроект. К этому следует добавить: именно

подобная агитация в церковной сфере должна служить

тому, чтобы загладить злую вражду, довлеющую над

вами в качестве орудия рейхсканцлера, недоверие, кото¬

рое благодаря этому распространяется во все более ши¬

роких кругах народа. Вы вторглись в сферу, которая

столь безобидна, так как рассчитываете вновь перетянуть

на свою сторону тупые народные массы, предъявив им

при этом вопли иезуитов. Последние являются своего

рода красным призраком, который нарисован на стене

и выставляется напоказ ограниченному человечеству,

чтобы сказать ему, как необходимо принимать меры и

бороться с иезуитством и что это самое главное из того,

чем вообще должно заниматься народное представитель¬

ство. Поправ одно за другим права народа, пытаются

вновь завоевать потерянное доверие масс, и это явля¬

ется причиной того, почему либералы, которым напле¬

вать на религиозные вопросы и которых вряд ли можно

увидеть в церкви (оживление), с таким усердием набра¬

сываются на религиозные вопросы.
Господа, я утверждаю, что среди вас нет никого, кто

бы действительно верил, что благодаря этому законо¬

проекту можно убить иезуитство. Мне представляется

немыслимым, что кто-то серьезно верит в это. Я полно¬

стью присоединяюсь к критике депутата господина д-ра

Герстнера по этому поводу; я также полагаю, что вы бу¬

дете не подавлять иезуитство, а, напротив, поддержи¬

вать те устремления, в отношении которых вы притворяе¬

тесь, будто ведете с ними борьбу. Господа, огромная

17
масса людей — эмоциональные натуры, и мало кто по¬

нимает действительное положение вещей. (Сильное

оживление.) Эта масса имеет обыкновение в случае

преследования всегда выступать на стороне преследуе¬

мого не потому, что безоговорочно придерживается его

мнения, а потому, что видит в человеке преследуемого,

и это является хорошей чертой человеческой натуры, за¬

ставляющей человека помогать преследуемому. Однако,

относясь к нему с симпатией как к преследуемому, он

сам легко делает его взгляды своими. Таким образом,

преследования вызывают лишь большую борьбу, пре¬

следуемые взгляды завоевывают больше приверженцев,

и в конечном счете достигается противоположное тому,

что хотели предотвратить при помощи преследований.

С другой стороны, господа, я придерживаюсь того мне¬

ния, что наш теперешний государственный закон вполне

достаточен для того, чтобы противодействовать так на¬

зываемому опасному для государства движению. Если

речь идет о том, чтобы вызывать к жизни тенденциозные

процессы, то в любом другом месте Германии, точно так

же как и в Лейпциге, вы сможете найти двенадцать

гражданских присяжных заседателей и нескольких су¬

дей, которые проведут прекраснейший тенденциозный

процесс и приговорят обвиняемого к стольким-то годам

тюремного заключения или каторги. В существующем

уже государственном законе полностью приняты меры,

обеспечивающие это. И если речь идет о том, чтобы ли¬

шить человека родины и гонять его, подобно дикому

зверю, с одного места на другое, то в действующем го¬

сударственном законе об этом уже позаботились. Речь

идет лишь о достаточно смелой интерпретации, а смелой

интерпретации правительства не боялись ни в какие

времена.
Я хочу рассказать вам лишь об одном случае, ясно

доказывающем, что мое утверждение о любой ссылке не¬

желательной личности полностью опирается на настоя¬

щий закон о свободе передвижения в Германской импе¬

рии. В Саксонии проживает мой товарищ по партии, не¬

кто Уферт, который был приговорен полтора года назад

к 6 или 7 месяцам тюремного заключения за оскорбле¬

ние его величества, а именно германского императора,

в своей речи, произнесенной, кажется, недалеко от Хем¬

ница. После того как он отбыл этот срок, он возвраща¬

ется в Хемниц, естественно не уверенный в своей вине,

18
и начинает заново выступать согласно своим убежде¬

ниям в качестве агитатора на публичных собраниях, в

защиту социал-демократических принципов. Этого было

достаточно для городского Совета, чтобы выслать че¬

ловека из Хемница на основании § 3 германского за¬

кона о свободе передвижения. Человек жаловался, од¬

нако ничто ему не помогло, более того, подобные дей¬

ствия Хемницкого городского совета нашли широкую

поддержку и многочисленные отклики в различных сак¬

сонских городах. Господин Уферт был объявлен доклад¬

чиком на собрании в Франкенберге или Хайнихене —

точно я не знаю, однако, прежде чем дело дошло до

проведения собрания, полиция издала указ о его высыл¬

ке. То же самое произошло в Миттвайде, в Вальдхайме

и в других местах, причем был применен тот же самый

метод. Наконец человек отправляется в Дрезден и там

точно так же агитирует за свои убеждения. Тогда при¬

бывает дрезденская полиция и также высылает его на

основании § 3 закона о свободе передвижения. Он под¬

чиняется закону, поселяется у городской черты Дрез¬

дена и становится плотником. Как-то товарищ по пар¬

тии пригласил его провести собрание за городской чер¬

той. Он воспользовался проходящим через город трамва¬

ем и прибыл туда. Узнав об этом, дрезденская полиция

мобилизует людей, и Уферта схватывают, так как он

преступил указ о высылке. Окружная администрация и

министерство внутренних дел оправдывают все эти ука¬

зы о высылке.
Таким образом, вы видите, что если хотят кого-то пре¬

следовать, то наши теперешние законы могут быть вели¬

колепно использованы для этого. Вы можете, следова¬

тельно, опираться на существующие законы, проводя свои

мероприятия и извлекая при этом по меньшей мере ту

выгоду, что вы избегаете неприятного позора чрезвычай¬

ного закона, который в глазах всех вызывает все боль¬

шую ненависть.
Итак, господа, если иезуитство и ультрамонтанизм

необходимо уничтожить — а это также и мое мнение,—

то должны применяться совершенно другие средства и

методы. Депутат д-р Герстнер уже указал на то, что го¬

сударство является существенной причиной, дающей

сейчас иезуитству возможность широко распростра¬

ниться, что он фактически и делает. Я говорю: виноваты

19
в этом не только государство и либеральные партии. Ли¬

беральная партия также не сделала того, что она обе¬

щала сделать и самым безответственным образом от¬

неслась к народному воспитанию и народному образо¬

ванию.
Господа, вместо того чтобы тратить 100 миллионов

талеров на закупку смертоносного оружия и на содер¬

жание постоянной армии, предназначенной для того,

чтобы по чьему-то приказу разбивать друг другу головы

(смех), было бы намного лучше, если бы вы употребили

эти огромные суммы на народное просвещение и на¬

родное образование. Однако в настоящее время в нашем

государстве происходит обратное. Если то, что сейчас

расходуется на военные нужды, расходовалось бы на

школы, если бы вы предоставляли школам дотацию,

если бы вы отделили школу от государства, а церковь

выгнали бы из школы, то успех не замедлил бы ска¬

заться. Государство должно считать своей основной за¬

дачей неустанную заботу о народном образовании; то¬

гда очень скоро случилось бы то, что все ультрамонтан-

ские и церковные подстрекательства и травля не имели

бы больше никакого успеха.
Разумеется, тогда было бы уничтожено не просто

влияние иезуитов, но также влияние и пиетистов, и про¬

тестантских объединений, и старокатоликов — одним

словом, при помощи разумной системы народного воспи¬

тания будет уничтожено влияние религиозных догм во¬

обще. Вместо того чтобы, как это часто бывает, в ма¬

териальном отношении ставить школьных учителей на

один уровень с пастухами, вы должны предоставлять им

большую дотацию, как государственным служащим,

рассматривать их как воспитателей народа, в ряды ко¬

торых входят лучшие умы нации, и создать школу, осно¬

ванную на исследованиях и достижениях современной

науки, школу, которой бы оказывалась существенная

поддержка даже в отдаленнейших деревнях. И не прой¬

дет 10 лет, как будет покончено со всеми поповскими

подстрекательствами5. И тогда, господа, пусть духовен¬

ство проповедует от божьего имени: ни один человек не

пойдет в церковь. (Оживление.)
Но, господа, было бы глупо требовать этого от совре¬

менного государства и тщетно — от либерализма. Как

государство прочно стоит за принцип авторитета и по¬

лучает в этом существенную поддержку от церкви как

20
своей основной опоры, точно так же дело обстоит и с

либерализмом. Также и вашим принципом, господа

(жест влево), является авторитет, так как если вдруг

будет подорван небесный авторитет, то, естественно,

очень скоро падет и земной авторитет, вследствие чего

в сфере политической будет господствовать республи¬

канизм, в сфере экономической — социализм, а в сфере,

называемой сейчас религиозной,— атеизм.
Итак, господа, исходя из моих взглядов на спорные

вопросы, вы поймете, что у меня нет никакого желания

дать свое согласие на этот закон. Точно так же вы пой¬

мете, что утверждение, будто бы социализм и ультра-

монтанизм являются союзниками, — гнусная клевета.
Если социал-демократия когда-то одержит победу,

то будет покончено с либерализмом и ультрамонтаниз-

мом. (Оживление.)
«Стенографический отчет о заседании

германского рейхстага». 1-ый законо¬

дательный период, III сессия 1872,

том второй. Берлин, стр. 1079—1082.
Христианство и социализм1
[Ответ Бебеля Гогофу]
Милостивый государь!
В № 9 Вы поместили свое открытое письмо, в котором

в качестве служителя церкви Вы выступаете против

критики церкви и религии в брошюре «Парламентская

деятельность германского рейхстага...». Ваша защита

требует ответа, и ответа именно от меня как автора этой

брошюры. В том, что этого не произошло раньше, ви¬

новата моя продолжительная болезнь, которая мешала

мне писать. Если мой ответ окажется несколько длин¬

ным, то из этого Вы сможете только заключить, что я

считаю Ваши возражения достаточно важными и зна¬

чительными, чтобы разобрать их обстоятельно.
Вы чувствуете себя лично затронутым и оскорблен¬

ным некоторыми местами моей брошюры. А между тем

если бы Вы еще раз прочли эту брошюру, то сами не

нашли бы в ней никаких оснований для личного оскорб¬

ления. Духовных особ я не затрагивал. Я никогда не

21
сомневался в том, что и среди «служителей церкви

имеется известное число лиц, которые относятся к сво¬

ему призванию с искренним и честным убеждением».

Тем менее мог бы я отрицать это, что мне несколько зна¬

комы те подготовительные заведения, в которых, так

сказать, кладется закваска, воспитываются для «слу¬

жения церкви» юные и неискушенные еще души. Пойду

еще дальше. Я согласен, что имеются тысячи людей,

стоящих даже на высших ступенях образования, кото¬

рые душой и телом преданы церкви и ее учению. До¬

пускаю, что существуют тысячи и десятки тысяч, что

существовали даже миллионы людей, которые ценою

всевозможных жертв старались и стараются при помо¬

щи церкви спасти свою душу. Но разве это говорит

сколько-нибудь против развиваемого мною положения?

Прямо-таки ничего, абсолютно ничего. То же самопо¬

жертвование, то же самобичевание и самоотречение, та

же фанатическая вера, которые связываются у мил¬

лионов людей с христианством,— все эти свойства прояв¬

лялись одинаково среди миллионов последователей

иудейства, буддизма, учений Конфуция и Магомета. Все

эти миллионы с не меньшпм правом, чем Вы, могут ука¬

зывать на успехи своей религии, на жертвы своих веру¬

ющих.
Если бы кто-нибудь вздумал при помощи статистики

доказать, в какой именно религии миллионы людей на¬

иболее ревностно верили, радели для веры и боролись за

нее, в какой из религий имели место наибольшее самоот¬

речение, наибольшее самобичевание и наибольшее само¬

пожертвование, то не подлежало бы никакому сомне¬

нию, что религия Будды во всех отношениях превзошла

бы католицизм и христианство вообще.
Следовательно, по Вашей же собственной оценке ре¬

лигии, именно буддизм должен был бы считаться на¬

иболее истинной и настоящей из религий. И я со своей

стороны не совершу большого греха, если добавлю, что,

несмотря на все это, буддизм в такой же степени, как

и христианство, только стеснял и подавлял стремление

человечества к свободе и самостоятельности. Но, в силу

учения Вашей церкви, Вы должны считать буддизм уче¬

нием ложным, превратным и еретическим. А между тем

весьма легко доказать, что буддизм не только равен

христианству в смысле строгой нравственности, но даже

сами нравственные требования, а также многие обряды

22
и догмы заимствованы христианством у более древнего

буддизма, который возник на 400 лет раньше христиан¬

ства.
Теперь мы подходим к главному пункту вопроса.

Что же такое христианство? Ответ: как и всякая другая

религия, оно есть творение человека. На низшей ступени

своего развития человек не имел почти никакого ясного

представления о природе и ее явлениях; одни из них бы¬

ли полезны ему, другие приносили вред. Он не обладал

никаким понятием о положении своем как человека и

все непонятное, что совершалось вокруг него, приписы¬

вал разным сверхъестественным существам. Существа

эти создавали, по его мнению, необъяснимые явления

по своему капризу или произволу. И вот, чтобы сни¬

скать их милость и настроить их в свою пользу, человек

старался повлиять на них просьбами, молитвами, цере¬

мониями и жертвоприношениями. В зависимости же от

развития народа — которое прежде всего определяется

материальными условиями его существования, а затем

условиями производительности почвы и климата—не¬

понятные силы природы, как сверхъестественные суще¬

ства, наделяются различными свойствами и образами.
Сообразно с этим создаются и способы поклонения

этим существам, которые вскоре усложняются и разви¬

ваются. А так как от точности и добросовестности испол¬

нения религиозных предписаний зависел успех или не¬

успех человека у верховных существ, то исполнение

этих предписаний должно было быть передано в веде¬

ние лиц, посвятивших себя исключительно религиозным

обязанностям.
Само собой разумеется, такими лицами могли быть

лишь умнейшие и наиболее сведущие, а потому весьма

понятно, что они скоро становились и господствующими.

Так возник класс священнослужителей (жрецов), кото¬

рый при поддержке господствующих классов каждого

отдельного народа, как это наблюдалось всюду, успел

в короткое время значительно расширить свое могуще¬

ство. Стараясь при этом вселить и укрепить в народе

веру в важность своего назначения и в свою необходи¬

мость, духовенство тем самым приобретало возмож¬

ность препятствовать всякому проникновению света, вся¬

кому дальнейшему развитию человечества.
Наряду с незнанием природы и ее явлений на созна¬

ние человечества действовали также гнет и насилия со

23
стороны собственных повелителей или чужих народов

и их повелителей. Последнее нередко рассматривалось

как заслуженное наказание за свершенные грехи и еще

более побуждало к религиозным упражнениям. Часто в

тех случаях, когда народ чувствовал себя неспособным

своими собственными силами избавиться от гнета или

насилия, в нем зарождалась надежда на неземного спа¬

сителя, мессию, который в награду за верное служение

высшему существу должен появиться и освободить на¬

род. Эта и подобные идеи с большей или меньшей опре¬

деленностью встречаются почти у всех древних народов.

Особенно устойчиво идея эта, благодаря историческому

развитию малоазиатских и пограничных африканских

народов, удерживалась в иудействе, из которого впо¬

следствии возникло христианство. Христианство появи¬

лось отнюдь не в виде готовой, вполне определившейся

религии, как нас обыкновенно учат. Оно развивалось

лишь постепенно, шаг за шагом, пока из религиозного

построения не превратилось в законченное религиозное

учение, применимость которого для угнетения челове¬

чества скоро была понята господствующими классами.

Христианство столь же мало ведет свое происхождение

от «божественного откровения», как и все другие из¬

вестные религиозные системы — иудейство, буддизм и

магометанство. Основатели этих учений с такой же ре¬

шительностью подчеркивали, что они являются божест¬

венными посланниками, как и мифический основатель

христианской религии. И, как известно, сотни миллио¬

нов последователей, которых приобрели себе учения Буд¬

ды, Конфуция и Магомета, так же горячо убеждены в

том, что основатели этих учений являются божествен¬

ными посланниками, как и христиане относительно

Иисуса Христа.
Я не занимался, как говорите Вы о себе, изучением

философских систем от Сократа и Пифагора до Шопен¬

гауэра, Фейербаха, Лассаля и Маркса включительно.

Кстати, относительно двух последних я должен заме¬

тить, что им никогда и в голову не приходило создавать

философские системы. Таким образом, философские си¬

стемы Лассаля и Маркса Вам следовало бы вычеркнуть

из сокровищницы своих научных знаний2. Но я немного

занимался историей культуры и естественными науками

и нахожу, что для мозга, способного мыслить и знако¬

мого несколько с исследованиями и открытиями

24
естественных паук, довольно-таки трудно поверить в хри¬

стианство как в самое лучшее и самое совершенное из

учений. Факты, установленные естественными науками

относительно происхождения и возраста Земли, относи¬

тельно происхождения и развития человека, отнимают

у христианства почву, на которой оно стоит, и приводят

его к падению. Кроме того, Вам должно быть так же хо¬

рошо известно, как и мне, что история возникновения

и развития христианства не слишком уж свидетельст¬

вует о божественном происхождении этого учения. Бес¬

численные ссоры, раздоры и споры, а также взаимные

гонения практиковались в довольно-таки безобразном

виде уже среди первых христиан. И во всех этих «доб¬

родетелях» преуспевали как раз те, которые в качестве

«учителей и служителей церкви» должны были бы по¬

давать пример совершенно противоположного.
Христос, личность которого весьма неясна, об уче¬

нии и речах которого не существует ни единого слова,

написанного им самим, стал почитаться как богочеловек

лишь спустя долгое время после своей смерти. В течение

целых столетий тянулся между последователями Христа

спор о том, равен ли он богу или только подобен ему.
Вопрос этот был решен лишь в 325 году на вселен¬

ском соборе в Никее^. Здесь представители обоих споря¬

щих направлений сначала, за недостатком доказательств,

занялись взаимными упреками и перебранками. Когда

же это ни к чему не привело, они прибегли к форменной

потасовке, в результате которой в конце концов и уда¬

лось окончательно установить двуединство бога и Хри¬

ста. Христианским пастырям того времени надо было во

что бы то ни стало создать определенный взгляд на от¬

ношение Христа к богу, потому что спор между священ¬

никами начинал охватывать и паству, грозя ввести в со¬

блазн наиболее здравомыслящих и думающих. Это был

первый большой шаг для обоснования христианской

церкви, т. е. для подчинения масс интересам господству¬

ющих классов, сделанный христианским духовенством.
В некотором противоречии с христианством Запада

среди восточных христиан стало развиваться учение о

божественной троице, которое встречается также в не¬

которых древних религиях, как, например, в религии

египтян. Это грозило церкви новой опасностью. И вот 56

лет спустя, в 381 году, на вселенском соборе в Константи¬

нополе4 вместо двуединства божества была установлена

25
триипостасность его, т. е. троица, причем в качестве

третьего лица в этом божественном союзе был признан

святой дух. Вот Вам простая и далеко не божественная

история происхождения святой троицы, этого важней¬

шего из догматов христианской церкви. Согласитесь,

господин священник, что чисто человеческое прошлое,

подобное только что описанному, очень мало способ¬

ствует утверждению веры в божественное происхожде¬

ние христианства. Только огромным невежеством и не¬

знакомством с миром, природой и ее явлениями, кото¬

рыми отличалось, да, к сожалению, и теперь отличается

еще человечество, можно объяснить, что установленный

подобным образом догмат нашел себе миллионы после¬

дователей. Существование до сегодняшнего дня этих

миллионов последователей только потому и оказалось

возможным, что придуманные на вселенских соборах

догматы, по поводу которых так много спорили и ссори¬

лись, были в интересах церкви и государства вдолблены,

так сказать, в головы человечества как «божественное от¬

кровение» и люди всасывали их с молоком матери. Если

даже во второй половине XIX века находятся еще сотни

тысяч голов, которых волнует вновь высиженная догма о

непогрешимости папы, то не следует удивляться тому, что

в течение почти двух тысячелетий большая часть челове¬

чества могла верить в откровения и чудеса христианства.
То же самое, что произошло со святой троицей, кото¬

рую придумало духовенство, случилось затем и с по¬

клонением святым. В первом столетии в церквах не до¬

пускались никакие изображения, и церковным собором

в Эльвире торжественно было запрещено «изображать

на стенах предметы почитания и поклонения». Евсевий

и Хризостом, два знаменитых отца церкви, которые жи¬

ли около 390 года н. э., считают употребление икон идо¬

лопоклонством. Но позже поклонение святым h почита¬

ние икон и священных предметов в христианской церкви

стало практиковаться с таким же усердием, как и у са¬

мых отъявленных «язычников», а в настоящее время у

католиков оно превратилось даже в культ.
Столь распространенные в христианской церкви чет¬

ки суть подражание тому же обычаю древних египтян и

буддистов, ибо четки употреблялись еще у язычников.
Крещение детей практиковалось в старину как рели¬

гиозное предписание лишь у восточных и германских

народов. Только в четвертом столетии оно было введено

26
во всеобщее употребление христианским духовенством

и в настоящее время преподносится верующим как

«установленное богом таинство». Причастие, которое

является охристианением иудейского праздника пасхи,

приобрело свое настоящее значение тоже довольно

поздно. В символе веры, составленном на Никейском

соборе в 325 году, о нем нет пи единого слова. Впо¬

следствии иудейский праздник пасхи был превращен в

христианскую пасху.
Вера в дьявола, которая играет такую большую роль

в христианстве и в особенности в протестантизме и ко¬

торая в XVI и XVII столетиях была причиной возмути¬

тельнейшего сожжения ведьм5, также взята из древ¬

них языческих религий.
Вера в загробную жизнь — идея тоже не христиан¬

ская. Эта вера была распространена у всех народов

древности, стоявших на более или менее высокой ступе¬

ни развития. Она только воспринята христианством и

известным образом преобразована и развита им. Идея

продолжения жизни после смерти существовала еще у

древних греков (смотри песни Гомера), а также у древ¬

них германцев (продолжение жизни в Валгале). Вера

эта со времен Сократа развивалась греческой филосо¬

фией наряду с идеей о единобожии в противовес много¬

божию. То же самое произошло и с так называемым

«страшным судом», или «судным днем», который упоми¬

нается в «священном писании» персов еще задолго до

рождества Христова.
Спасение человечества посланником высшего суще¬

ства, приписываемое христианством своему основателю,

точно так же не является особенностью христианства.

Этому еще в VI веке до н. э. учили Будда и Зороастр,

и даже Сократ намекает на это.
Мы только что указали здесь, что важнейшие дог¬

мы и обряды, на которых покоится христианство, заим¬

ствованы им из язычества; то же самое можно сказать

и о формах христианского и специально католического

богослужения. Повсюду мы видим подражание языче¬

ству и нигде не находим даже следов самостоятельной,

оригинальной идеи. Жертвенный стол греков и римлян,

которые в свою очередь заимствовали все своп обряды

у египтян, превратился в христианский алтарь; кресло

проповедника превратилось в христианскую кафедру.

Цвет и форма священнических облачений переняты

27
опять-таки у египтян. Цвета египетского божества Ози-

риса-дня — красный и белый —и длинные одеяния еги¬

петского духовенства и поныне употребляются христиан¬

скими священнослужителями всех вероисповеданий.

Жезл судящего Озириса превратился в посох христиан¬

ского епископа, а из рогатого головного убора жрецов

Озириса-ночи получилась христианская митра. Даже

тонзура католических священников заимствована из

богослужения египтян: она служила символом лучезар¬

ного бога солнца Озириса. Святая вода, курение благо¬

воний и миропомазание, чаша, музыка и пение, колено¬

преклонение во время молитвы, поясные поклоны перед

святая святых и попеременное пение (антифон)—сло¬

вом, все формы и обряды, которые и в настоящее время

играют такую большую роль в христианской церкви, —

всё без исключения заимствовано из языческого египет¬

ского богослужения.
Точно таким же образом праздник рождения сына

солнца был со временем превращен в праздник рожде¬

ства Христова. Древнеязыческий летний праздник, по¬

священный огню, превратился у христиан в Иванов день,

а сирийский праздник весны, праздник кущей у евреев,

был заменен праздником св. Михаила. Хорошо известно

также, что июльский праздник у германцев вместе с

праздником рождения сына солнца у египтян преврати¬

лись впоследствии в христианский праздник рождества

Христова.
Сходство между языческими и христианскими рели¬

гиозными обычаями простирается еще дальше. Художе¬

ственное изображение сына солнца у египтян вполне

соответствует более позднему изображению христиан¬

ского Иисуса. Склоненная голова, волнистые волосы,

кроткое выражение лица, лучистый венец вокруг головы,

благословляющие руки являются отличительными приз¬

наками как того, так и другого. Изида, богиня неба у

египтян, изображенная с сыном солнца, вполне соответ¬

ствует христианской пречистой деве с венцом из лучей

или звезд вокруг чела и с младенцем Христом на руках

или на коленях. В некоторых местах Южной Германии

можно и сейчас встретить божью матерь, изображенную

в виде мавританки, — указание на родство с египетско-

африканским мировоззрением.
Так как христианское учение является не чем иным,

как конечным выводом из философских воззрений

28
древности от Сократа до Платона, то и формы богослу¬

жения, которые практикуются в настоящее время, особен¬

но у католиков, заимствованы почти целиком из обря¬

дов и символов языческого богослужения.
Таким образом, христианство, подобно всякой дру¬

гой религии, является лишь духовным осадком пережи¬

того культурного периода, для которого прежние сущест¬

вовавшие до тех пор религии уже отжили свой век. Оно

есть создание человечества, ни более, пи менее. Христиан¬

ство слагалось и развивалось под прямым и непосред¬

ственным влиянием нравов, обычаев и прежних религий

тех стран, в которых оно вводилось. В Армении главный

храм богини луны Артемиды после разрушения ее ста¬

туи был превращен в христианский храм. В Эфесе язы¬

ческий храм Дианы был переделан в церковь св. Иоанна.

В церкви св. Петра в Риме и по сию пору еще целуют

ногу бронзовой статуи Юпитера, которую духовенство

называет изображением с в. Петра.
Преимущество христианства перед другими религия¬

ми видят в том, что оно проповедует единобожие, еди¬

ного бога, который в то же время соединяет в себе не¬

раздельную троицу — нечто совершенно непостижимое

для здравого человеческого рассудка. Но и это ни более

ни менее как миф. У индусов еще за 500 лет до н.э. суще¬

ствовала святая троица, которая соединялась в лице еди¬

ного бога; подобное же верование за много столетий до

н. э. мы встречаем и у египтян. Почти каждый христиан¬

ский догмат, каждый церковный обряд за целые столе¬

тия до Христа применялся уже в языческих религиях

индусов и египтян, так что мы с полным правом можем

сказать, что христианство есть лишь сколок с религий

обеих этих культурных стран древности.
Но не одни только догмы и обряды христианской

церкви являются, как было сказано, делом человека,

а вовсе не «созданием бога», — то же самое можно за¬

метить и о «священном писании», на котором основы¬

вается христианство.
Библия имеет громадное значение как произведение

культурно-историческое. Но с точки зрения культурно¬

исторической ценности на нее до сих пор обращалось

очень мало внимания. Церковь же никогда не считала

Библию произведением такого рода, рассматривая ее

только как продукт божественного откровения. Однако

в качестве последнего Библия, охватывающая около

29
двух тысячелетий древнего культурного развития, опи¬

сывающая различные события, излагающая многие пре¬

дания о людях различных времен и содержащая раз¬

личные точки зрения, естественно, полна самых грубых

и неразрешимых противоречий.
Эти неясности и противоречия Библии, или так на¬

зываемого «священного писания», были и являются при¬

чиной самых разноречивых ее толкований, основанием

самых острых столкновений и расколов внутри церкви,

которые продолжаются и до настоящего времени. Ука¬

занные неясности и противоречия давно уже разделили

бы католическую церковь, как и евангелическую, на

множество сект, если бы духовенство вкупе с правитель¬

ством не поддерживало при помощи силы неприкосно¬

венность раз принятых учений.
Поэтому-то католическая церковь со своей точки

зрения поступает вполне правильно, запрещая мирянам

читать Библию. Если даже ученые не могли сойтись на

толковании содержания Библии, то как же требовать

этого от простого человеческого разума? Ни одна кни¬

га в мире не довела стольких людей до сумасшествия,

как Библия. Бедные мечтатели искали в ней того, чего

не было на самом деле, и, когда им казалось, будто они

нашли наконец истину, они снова натыкались на такое

место, которое противоречило прежнему и было с ним

несовместимо.
Итак, Библия не может быть, «словом божиим»; она

паписана не теми, чье имя носят отдельные заголовки

этой книги. Библия есть сборник писаний различных

людей, имена которых никогда не были даже известны

и которые жили в самые различные времена. Число пи¬

саний, претендовавших на признание их подлинными,

истинными описаниями жизни и учения Христа, было

очень велико. В первом столетии и. э. по поводу истин¬

ности и ценности этих писаний возникли самые острые

споры и борьба. Только мало-помалу различным вселен¬

ским соборам удалось создать известное единство; при

этом не обращалось внимания на истинность или лож¬

ность, и многие из этих сочинений, если они не соответ¬

ствовали новым условиям жизни, оспаривались или

уничтожались, а другие объединялись под одним общим

заголовком. Таким-то образом после целых столетий

споров и борьбы Библия превратилась в непреложную

книгу веры, в «слово божие», сомневаться в справедли-

зо
вости и истинности которого еще недавно считалось

величайшим преступлением и даже каралось государ¬

ственными законами.
Точные исследования показали, что ни одна из имею¬

щихся рукописей евангелий и апостольских посланий

не могла быть написана ранее II века. Обнаружено, что

многие важные места Ветхого и Нового завета являют¬

ся вставками, которые были произвольно заимствованы

у различных авторов и изложены по желанию и в инте¬

ресах руководителей духовенства, а затем уже пропо¬

ведовались верующим как «слово божие».
При сравнении всех имеющихся рукописей Библии

было выявлено более 50 000 различных отклонений и

противоречий. Благодаря этому некоторые весьма важ¬

ные места в Библии приобретают совершенно обратный

смысл. И все-таки, несмотря на это, Библия есть «слово

божие», которое никто не смеет подвергать критике!
Согласитесь, господин священник, что если даже все

философские системы не в состоянии поколебать веру

в божественность христианства, то вполне достаточно

указанных мною исторически и научно установленных

фактов, чтобы заронить сомнение в верующие сердца.

Приняв во внимание все только что изложенное, Вы,

вероятно, не удивитесь, если я признаюсь, что являюсь

противником не только католицизма, но и всякой рели¬

гии вообще.
Религия, как было указано выше, есть продукт куль¬

турного состояния народа или целого ряда народов,

стоящих приблизительно на одной ступени развития.

Даже одна и та же религия в среде различных народов

приобретает различный характер, если уровень развития

культуры и условий духовной жизни у них неодинаковы.

Католицизм Испании, например, существенно отлича¬

ется от католицизма Франции. То же самое можно ска¬

зать и о протестантизме в Германии и Англии. Кроме

того, на изменение религии народа влияет также повы¬

шение уровня развития его культуры. Так, благочести¬

вейшие христиане XIX века подвергают сомнению мно¬

гое из того, во что твердо верили христиане XV

столетия. Вспомним, например, какую роль в XVI и

XVII веках играла вера в дьявола н ведьм.
Но религиозные догмы и учения будут расшаты¬

ваться все более и более по мере того, как освоение

естественнонаучных знаний и культурно-исторических

31
исследований будет становиться доступным все более

широкому кругу людей. Знакомство с историей Земли

совершенно уничтожает библейские мифы о сотворении

мира, а астрономические исследования и открытия по¬

казывают нам, что вселенная не знает «неба» (как его

рисует христианство) и что миллионы звезд все без

исключения являются небесными телами, которые ни

в коем случае не могут быть местом пребывания анге¬

лов и «святых».
Итак, здесь достаточно уже доказано, что христиан¬

ство не только не «лучшее» и не «совершеннейшее» из

учений, но что оно не лучше и не совершеннее всех

остальных религий, т. е. что оно недостаточно и несовер¬

шенно. Устранение его, с точки зрения прогресса чело¬

вечества, становится все большей и большей необходи¬

мостью.
А мораль христианства! — воскликнете Вы. Мораль

не имеет ровно никакого отношения ни к христианству,

ни к религии вообще. Мораль совершенно различна на

разных ступенях человеческой культуры. У всех народов

имеются определенные правила взаимоотношений между

людьми, и соблюдение этих правил в интересах всех

считается необходимым. Без таких правил не может су¬

ществовать ни одно общество. Нарушение их считается

безнравственным и либо вызывает только выражение

недовольства со стороны третьих лиц, либо влечет за

собой материальную и физическую кару, которая приво¬

дится в исполнение над преступником общественными

властями. Два примера могут показать, насколько раз¬

лично, даже в рамках католической церкви, рассматри¬

ваются известные обычаи, причем одна часть людей

смотрит на них как на явления вполне нравственные

и естественные, а другая —как на безнравственные,

а потому достойные презрения. Взгляд на то, что брак

даже без церковного благословения вполне действите¬

лен, французский католик находит нормальным; благо¬

честивый же немецкий католик смотрит на такой брак

как на конкубинат (незаконное сожительство), а стало

быть, как на нечто очень безнравственное. Полное отде¬

ление церкви от государства североамериканский като¬

лик находит само собой разумеющимся, большинство

же немецких католиков смотрит на это как на постыд¬

ное предательство церкви со стороны государства.

32
Заповедь любви к ближнему, любви ко всему чело¬

вечеству, заповедь обоюдной терпимости — эти учения

все без исключения содержатся как в буддизме, так и

в магометанстве. Они признаются всеми народами, до¬

стигшими известной ступени развития, и применяются

на практике среди индусов, китайцев, персов и арабов

гораздо более, чем в христианстве, которое все эти хо¬

рошие вещи старается проводить только во имя «буду¬

щей жизни». В течение более чем восемнадцати столе¬

тий христианская религия, эта «религия любви», была

для всех верующих и мыслящих религией ненависти,

преследований и притеснений. Ни одна религия в мире

не стоила человечеству стольких слез и крови, как хри¬

стианская, ии одна не дала стольких поводов к преступ¬

лениям самого отвратительного свойства. А когда дело

идет о войне или массовом убийстве, то священники

всех христианских исповеданий и сейчас еще готовы

дать свое благословение и все духовенство одной нации

воздевает руки к небу, чтобы у одного и того же бога,

бога любви, испросить уничтожения своего врага — дру¬

гой нации.
Если в настоящее время церковь и не угнетает в та¬

кой мере, как раньше, то повинны в этом не священ¬

ники, не служители церкви, а общий прогресс челове¬

чества, который оказался победителем, несмотря на

священников и церковь и вопреки им. Вы говорите, что

нельзя упрекать религию в действиях и поступках от¬

дельных служителей церкви. Ах, почтеннейший! но если

эти священнослужители не в виде исключения, а как

правило с древних времен до сегодняшнего дня совер¬

шенно не обращают внимания на нравственные нормы

религии, которые, я подчеркиваю это вторично, ровно

никакого отношения к религии не имеют, и, наоборот,

изо дня в день грешат против них, так чего же в таком

случае стоит эта религия? Наиболее ревностные из ве¬

рующих, воображая, что творят добро, только вредили

человечеству, потому что во всяком потрясении догмы

видели ересь, в каждом сомнении в основах религии

усматривали важное преступление и неистовствовали

против них с огнем и мечом. Крестовые походы, бесчис¬

ленные религиозные гонения, инквизиция, преследова¬

ния евреев, процессы ведьм, когда сотни тысяч людей

отдавались в жертву слепому безумию, были вызваны

и раздуты фанатическими священнослужителями, умней¬

33
шими и хладнокровнейшими из них, для расширения мо¬

гущества церкви — другими словами, их могущества —

и нередко поддерживались просто ради грабежа.
Христианство враждебно свободе и культуре. Своим

учением о пассивном повиновении «властям предержа¬

щим», иже «от бога учинены суть», своей проповедью

терпения и прощения в страданиях — проповедью, под¬

крепленной обещанием, что за все невзгоды, перенесен¬

ные здесь, на земле, будет получена награда в иной

жизни,— христианство отклоняло человечество от его

цели — совершенствоваться во всех отношениях, стре¬

миться к высшему развитию, радоваться и наслаждаться

уже достигнутыми благами. Христианство держало чело¬

вечество в рабстве и угнетении, оно и в настоящее время

служит лучшим орудием политического и социального

гнета. После падения греческой и римской культуры

христианство господствовало в Европе больше тысячи

лет, и все это время над народами тяготело самое гру¬

бое невежество и варварство. Во время господства мав¬

ров и арабов Испания достигла высшего расцвета

в земледелии, ремеслах, искусствах и науках и вся

страна жила в довольстве. В это время, т. е. под влады¬

чеством этих «язычников», христиане и евреи пользо¬

вались там полнейшей веротерпимостью, которая, по

крайней мере для евреев, едва достигнута в наших куль¬

турнейших государствах в самое недавнее время. Но как

только мавры были вытеснены христианским оружием

и христианство стало господствовать единовластно,

Испания превратилась в очаг фанатизма и религиозных

гонений. Цветущие города и провинции превратились

в пустыни, блеск арабской науки исчез, и страна была

ввергнута в такие неблагоприятные культурные условия,

от которых никак не может оправиться и до сих пор.

Развитие паук и искусств, которое началось в Италии

в XII, а в Германии в XV столетиях, ни в коем случае

нельзя приписывать христианству. Оно явилось следст¬

вием изучения древнеклассической языческой литера¬

туры, которая была извлечена из-под мусора и пыли,

погребенная в них христианством. Снова появившись на

свет, литература эта, назло церковным гонениям и вся¬

ческим препятствиям, начала проникать во все более

широкие круги людей и влекла человечество на путь

прогресса6. Религия же была только средством для
2 Зак. 289

84
определенной цели — достигнуть господства над массами

и все более и более закрепить его.
То, что знаменитые и дальновидные люди различных

времен (Аристотель, Маккиавелли) смотрели на рели¬

гию лишь как на средство для достижения цели, я уже

показал в моей брошюре7. Здесь же я нахожу не лиш¬

ним упомянуть о мнениях и деяниях некоторых церков¬

ных авторитетов. Епископ Синезий в 410 году говорил:

«Народ положительно требует, чтобы его обманывали,

иначе с ним никак невозможно иметь дело... Что каса¬

ется меня, то я всегда буду философом только для себя,

для народа же только священником», — а это значит об¬

манщиком. Приблизительно то же писал Григорий Нази-

анский Иерониму: «Надо побольше небылиц, чтобы про¬

изводить впечатление на толпу. Чем меньше она пони¬

мает, тем больше она восхищается. Наши отцы и учи¬

теля не всегда говорили то, что думали, а высказывали

то, что влагали в их уста обстоятельста и потребности».

Во времена папы Юлия II (1443—1513) при римском

дворе господствовали нравы, превосходившие все воз¬

можное в распутстве, разврате и богохульстве. Когда

из благочестивой Германии приходили большие денеж¬

ные пожертвования, папа говаривал одному из своих

кардиналов достопамятную фразу: «Смотри-ка, брат,

а ведь басня-то об Иисусе Христе штука доходная».

Какую оценку давал французский посол в XVI столетии

придворным нравам времен папы Павла III, показывает

следующее место из его письма своему двору: «Папа

и его министры (кардиналы) до сих пор всячески обма¬

нывали Вас; теперь они стараются укрыться под маской

лицемерия и наглой лжи, чтобы совершить настоящую

подлость». В войне с добрыми католиками — испанцами

для нападения на испанскую Сицилию и Неаполь папа

Павел VI8 призывал себе на помощь не только протес¬

тантов, но и исконных врагов христиан — турок. Папа

Александр VI жил в кровосмесительстве со своей собст¬

венной дочерью, известной развратницей Лукрецией

Борджа. Однажды, когда как-то на пиру Александр VI

хотел отравить семерых кардиналов, они, узнав об

этом, подкупили повара и заставили его отравить самого

папу вместе с его сыном: кроме дочери у папы, который

жил в безбрачии, был еще и сын.
Вы оспариваете верность моего положения, что госу¬

дарство и церковь братски соединяются всякий раз,

35
когда дело идет об угнетении народа, но совершенно

забываете привести доказательства против этого.
Если какое-нибудь государство и должно было бы

явить собою пример образцового христианского госу¬

дарства, то это, конечно, Папская область, которая нахо¬

дилась под непосредственным управлением папы и выс¬

шего духовенства. А между тем какую картину пред¬

ставляло это церковное государство до последнего дня

своего существования? Самую печальную, какую только

можно было отыскать в Европе. Позорно заброшенное

и погрязшее в суеверии и невежестве население. Труд

унижен и угнетен, вследствие чего господствует бесстыд¬

ное попрошайничество и ужасающая повальная нищета.

Количество преступлений больше, чем в каком бы то ни

было государстве на свете. Полная необеспеченность

вошла даже в поговорку, а заповедь христианской

любви к ближнему, которая прежде всего должна была

бы выразиться в терпимости к иноверцам, попрана но¬

гами. И это образец христианского государства! Во всех

европейских государствах, где представители церкви —

безразлично, будь то протестанты или католики,—

имели решающий голос в государственном управлении

или в народном представительстве, всюду они употреб¬

ляли свое влияние для восстановления или усиления

враждебной народу власти. И если в настоящий момент

Германия делает, по-видимому, исключение по отноше¬

нию к католическому духовенству, то это только так

кажется. Политика самая неразумная, какую только

мог придумать государственный деятель из господствую¬

щих классов, привела католическое духовенство в поло¬

жение угнетенного и тем самым заставила его выступить

с такими требованиями, которые в ином случае оно ни¬

когда бы не выставило и не одобрило. Какое положение

занимали недавно предводители и известные представи¬

тели католицизма (те, кто слепо и бессознательно шли

за предводителями, в расчет не принимаются) в Бава¬

рии, Пруссии и других местах, достаточно известно. Они

всегда стояли на правых, даже на крайне правых пози¬

циях, что также наблюдается в настоящее время в Авст¬

рии и в особенности во Франции, а в недалеком буду¬

щем будет и в Германии9. В этом мы нисколько не

обманываемся. Да разве это может быть иначе? Про¬

гресс человечества требует, чтобы всякой привилегии,

всякому господству была объявлена война; церковь
2*

36
пользуется не меньшим господством над народом, чем

правительство, пытаясь бороться со всем, что служит ее

уничтожению, т. е. с наукой и образованием, к которым

стремится социализм.
Социализм является самым настоящим народным и

человеческим учением, потому что он в действительности

стремится применить к ашэни те нравственные законы,

которые для церкви в течение восемнадцати веков слу¬

жили только вывеской и употреблялись ею лишь для

подавления и угнетения масс. Социализм хочет осущест¬

вить всеобщее равенство, всеобщую любовь и всеобщее

счастье не потому, что их проповедовали Будда, Иисус

и Магомет. Всеобщее равенство и счастье сами по себе

являются целью, идеалом, который чувствовало и к ко¬

торому бессознательно стремилось человечество во всех

странах, при всех государственных устройствах и веро¬

исповеданиях. Человечество достигло бы этого идеала

и в том случае, если бы не существовало ни Будды, ни

Христа, ни Магомета. Представляя себе землю как

юдоль страданий, пророки эти неоднократно пропове¬

довали умеренность и воздержание и указывали челове¬

честву на будущую жизнь за гробом. А между тем нет,

да и не может быть, никаких данных, подтверждающих

существование этой другой жизни, потому что она не¬

возможна, и вера в нее только накладывает оковы на

человеческие стремления и препятствует человеческому

прогрессу.
Все хорошее, что возникло во время господства хрис¬

тианства, принадлежит не ему, а всего того огромного

зла и несчастья, которые принесло оно с собой, мы не

хотим. Вот в двух словах наша точка зрения.
Итак, господин священник, теперь Вы поймете, как

бесконечно далеки наши стремления от стремлений хрис¬

тианства.
Ваши епископы, ваши каноники (соборные священ¬

ники), ваши графы, бароны и буржуа, которые стоят

во главе католического движения, — это не наши люди.

Они не желают человечеству ни равенства, ни счастья,

потому что иначе им пришлось бы если не отказаться

совсем от своего привилегированного положения, то во

всяком случае поступиться им, чтобы доставить победу

тому благу человечества, к достижению которого они

якобы стремятся. Наоборот, они являются главными за¬

щитниками привилегий и классового господства; они хо¬

37
тят не справедливости, а благотворительности, не равен¬

ства, а смиренной покорности, не знаний, а веры.
И в то время как народ жаждет и стремится

к человеческому существованию и хочет видеть резуль¬

таты своего труда и стараний, они проповедуют ему

довольство настоящим положением и утешают его ука¬

занием на небо, сами же живут господами и проводят

время в удовольствиях, пользуясь плодами трудов дру¬

гих. Католический народ, который заботится и трудится

и который до сих пор следовал за этими людьми, этот

народ принадлежит нам, и мы надеемся, что наступит

еще день, когда у него откроются глаза, чтобы взгля¬

нуть в нашу сторону. Если затем в наши ряды вступит

обездоленное и угнетенное низшее духовенство, проле¬

тарское положение которого Вы так превосходно изобра¬

зили,—что ж, отлично, милости просим! Тогда-то эти

люди поймут, что те идеальные стремления, которые они

напрасно пытались осуществить при помощи церкви,

будут осуществлены в наших рядах и благодаря нам.

Они увидят, что у нас для них есть лучшая задача, чем

выполнение пустых формул их религии, являющихся

лишь тормозом действительного совершенствования че¬

ловечества. По Вашему собственному утверждению, Вы,

г. священник, обеспечены хуже какого-нибудь лакея или

горничной и ведете жизнь самого последнего пролета¬

рия. А между тем епископ Ваш живет как большой гос¬

подин и в качестве такового пользуется доходами и

почестями. Если бы христианство желало, как Вы гово¬

рите, того же, что и социализм, то каким же образом

могло бы оно создать такую систему различия в поло¬

жении, такое неравенство и защищать его как «богом

установленный порядок»? Разве может такая религия

заслужить наше уважение и наше одобрение? Или Вы

потребуете от нас, чтобы мы стали ждать общего блага

и возможно высшего счастья человечества до тех пор,

пока их не принесет нам религия? Эта религия, сущест¬

вующая вот уже девятнадцать столетий, до сих пор не

сумела убедить собственных служителей в необходи¬

мости исполнять свои так называемые принципы.
Нам пришлось бы ждать целую вечность, а жизнь

человеческая коротка. Нет, нет! Даже если бы Вы еще

тщательней стали отыскивать разницу между церковью

и ее «отдельными» служителями, Вам все равно не уда¬

лось бы это, да и не может удаться,

38
То, что Вы приводите как исключение, есть правило,

принцип, а Ваше правило есть исключение. Но ведь

Вы знаете, что исключение никогда не уничтожает пра¬

вила.
Итак, я совершенно не могу согласиться с Вашим

мнением, будто христианство стремится к той же цели,

что и социализм. Христианство и социализм противо¬

стоят друг другу, как огонь и вода. Так называемое

доброе зерно, которое Вы, но не я, находите в христи¬

анстве, есть зерно не христианское, а общечеловеческое.

То же, что принадлежит собственно христианству — его

учение и догмы, враждебно человечеству. Выбраться из

этого противоречия между Вашей теорией и практикой

я предоставляю Вам самому.
Автор брошюры «Парламентская деятельность

германского рейхстага и ландтагов

и социал-демократия».
Февраль 1874 г., Лейпциг.
Христианство1
[...] Послушаем, как говорят о женщине и браке Библия

и христианство.
Десять заповедей Ветхого завета обращены только

к мужчине. В девятой заповеди женщина упоминается

наряду с прислугой и домашними животными: мужчине

предлагается не пожелать ни жены ближнего, ни слуги

его, ни скота его, ни осла его, ни всего, что принадле¬

жит ближнему. Женщина, таким образом, — объект,

часть собственности, к которой мужчина, поскольку эта

собственность находится в чужом владении, не должен

предъявлять никаких притязаний. И Иисус, принадле¬

жавший к секте, налагавшей строгий аскетизм (воздер¬

жанность) и самокастрацию *, на вопрос учеников, хо¬

рошо ли жениться, сказал им: не все вмещают слово

сие, но кому дано, ибо есть скопцы, которые из чрева

материнского родились так; и есть скопцы, которые

оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали

сами себя скопцами для царства небесного. Кастрация,

таким образом, — поступок, угодный богу, и отказ от

любви и брака — хорошее дело.
*	Mantegazza. L’amour dans l’humanité,

39
Павел, которого еще более, чем Христа, можно на¬

звать основателем христианства и который придал

этому учению международный характер и освободил его

от ограниченного еврейского сектантства, пишет корин¬

фянам: «А о чем вы писали ко мне, то хорошо человеку

не касаться женщины. Но, во избежание блуда, каждый

имей свою жену, и каждая имей своего мужа...» «Брак —

низкое состояние, жениться — хорошо, не жениться —

лучше». «Поступайте по духу, и вы не будете исполнять

вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу,

а дух — противного плоти». «Но те, которые христовы,

распяли плоть со страстями и похотями». Он сам сле¬

довал своему учению и не женился. Эта ненависть

к плоти есть не что иное, как ненависть к женщине, но

также и страх перед женщиной, которая представляется

соблазнительницей мужчины, как это видно из сцены

в раю. В том же духе проповедовали апостолы и отцы

церкви, так же как и церковь, в течение всех средних

веков создававшие монастыри и вводящие безбрачие

священников, что продолжается и поныне.
Женщина, согласно христианскому учению,— нечис¬

тая, соблазнительница, внесшая в мир грех и погубив¬

шая мужчин. Поэтому апостолы и отцы церкви всегда

смотрели на брак только как на необходимое зло, как

ныне смотрят на проституцию. Тертуллиан восклицал:

«Женщина, ты должна постоянно ходить в печали и лох¬

мотьях, с глазами, полными слез раскаяния, чтобы за¬

ставить забыть, что ты погубила человеческий род.

Женщина! Ты — врата адовы!» И далее: «Должно вы¬

бирать безбрачие, хотя бы это привело к гибели челове¬

ческого рода». Иероним говорит: «Брак всегда грех, все,

что можно сделать, это простить его и освятить»,— по¬

этому его и сделали церковным таинством. Ориген за¬

являет: «Брак — нечто нечестивое и нечистое, средство

сладострастия», — и, чтобы противостоять искушению, он

кастрировал себя. Августин учит: «Безбрачные будут

блестеть на небе, как светлые звезды, а их родители

(произведшие их) уподобляются звездам темным». Евсе¬

вий и Иероним — оба согласны, что изречение Библии

«Плодитесь и множьтесь» не соответствует более вре¬

мени и не касается христиан. Можно было бы привести

еще сотни цитат самых влиятельных учителей церкви,

которые все учили в том же направлении. И своими

непрерывными поучениями и проповедями они распро¬

40
странили неестественные взгляды на половые отноше¬

ния, которые, как бы то ни было, являются повелением

природы и выполнение которых — одна из важнейших

обязанностей жизненной цели. Этими поучениями совре¬

менное общество еще тяжело болеет и поправляется

очень медленно.
Петр с особенным ударением восклицает: «Жены, по¬

винуйтесь вашим мужьям». Павел пишет к ефесянам:

«Муж есть глава жены, как и Христос — глава церк¬

ви»— и к коринфянам: «Муж есть образ и слава божия,

а жена есть слава мужа». Из этого следует, что всякий

глупый муж имеет право считать себя лучше, чем самая

превосходная женщина, и на практике так бывает и

поныне. Точно так же Павел поднимает свой авторитет¬

ный голос против более высокого образования женщин.

Он говорит (Тимофей, 2, 11 и т. д.): «Жена да учится

в безмолвии, со всякою покорностью, а учить жене не

позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмол¬

вии». И к коринфянам (14, 34 и 35): «Жены ваши

в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить,

а быть в подчинении, как закон и говорит. Если же они

хотят чему научиться, пусть спрашивают о том у мужей

своих, ибо неприлично жене говорить в церкви». Святой

Фома Аквинский (1227—1274 годы) говорит: «Женщи¬

на — быстро растущая сорная трава, она неполноцен¬

ный человек, тело которого только потому быстрее до¬

стигает полного развития, что оно меньшей ценности и

что природа меньше с ним занимается». «Женщины ро¬

дятся, чтобы вечно их держали под игом господина и

учителя, так как природа во всех отношениях дала муж¬

чине преимущество и предназначила его для господства».
Подобные учения свойственны не одному только хри¬

стианству. Так же как христианство представляет из

себя смесь иудейства и греческой философии, а послед¬

ние опять-таки находят свои источники в древней куль¬

туре индусов, вавилонян и египтян, так и то подчинен¬

ное положение, на которое христианство обрекало жен¬

щину после прекращения материнской линии, было

общим явлением для культурного мира. Вот что говорится

в индусской книге законов Ману2: «Причиной бесчестия

является женщина, причиной вражды является женщи¬

на, причиной мирского существования является жен¬

щина, поэтому следует избегать женщины». Наряду с

унижением женщины в довольно наивной форме нахо-

41
лит свое выражение и постоянный страх перед ней; так,

у Ману говорится далее: «Женщины от природы по¬

стоянно склонны соблазнять мужчин, поэтому мужчина

не должен даже со своей ближайшей родственницей

сидеть в уединенном месте».
Таким образом, женщина является соблазнительни¬

цей как по индийскому, так и по ветхозаветному и хри¬

стианскому воззрениям. Всякое господство предпола¬

гает унижение подвластного. Подчиненное положение

женщины до настоящего времени у отсталых в культур¬

ном отношении народов Востока сохранилось еще более,

чем у народов с христианским мировоззрением. Положе¬

ние женщины в так называемом христианском мире по¬

степенно улучшалось не благодаря христианству, а бла¬

годаря западной культуре, приобретенной в борьбе про¬

тив христианского мировоззрения.
Христианство нельзя рассматривать как причину то¬

го, что положение женщины в настоящее время лучше,

чем во времена его возникновения. Неохотно, уступая

лишь необходимости, оно отказалось от своего истинно¬

го отношения к женщине. Те, которые увлекаются «мис¬

сией христианства, освобождающего человечество», дер¬

жатся, конечно, другого взгляда. Они утверждают, что

христианство вывело женщину из его прежнего низкого

положения, и опираются при этом в особенности на

позднее возникший в христианстве культ Марии, или

богоматери, что является знаком уважения к женскому

полу. Но католическая церковь, поддерживающая этот

культ, вряд ли разделяет это воззрение. Только что

приведенные изречения святых и отцов церкви, кото¬

рых можно было бы привести еще много, проникнуты

все вместе и каждое в отдельности враждой к женщине

и браку. Маконский собор, споривший в VI столетии

о том, есть ли у женщины душа, и решивший этот вопрос

в утвердительном смысле большинством одного голоса,

тоже не является доказательством дружественного отно¬

шения к женщинам. Введение Григорием VII безбрачия

духовенства * с целью иметь в нем силу, которая не

отвлекалась бы от службы церкви никакими семейными

интересами, было возможно лишь благодаря лежавшим
*	Шаг, против которого, между прочим, протестовали священ¬

ники Майнцской епархии, которые говорили так: у вас,

епископы и аббаты, большие богатства, королевский стол и

роскошные охотничьи экипажи; у нас, бедных, простых па-

42
в основе церкви воззрениям о греховности плотских по¬

буждений. Также и различные реформаторы, в особен¬

ности Кальвин и шотландское духовенство, своей яростью

против «плотской похоти» не оставили никакого сомне¬

ния в том, что христианство по своему воззрению враж¬

дебно женщине *.
Введя культ Марии, католическая церковь с умным

расчетом поставила его на место культа языческих бо¬

гинь, существовавшего у всех народов, среди которых

тогда распространялось христианство. Мария заступила

место Кибелы, Милитты, Афродиты, Венеры, Цереры

и т. д. у южных народов, место Фрейи, Фригги и т. д.

у германских народов, она была только идеализирована

в христианско-спиритуалистическом духе.
Будущее религии1
То же самое, что с государством, произойдет и с рели¬

гией: она не будет «отменена», «бог не будет свергнут»

и у людей «не будут вырывать из сердца религию», в

чем на разные лады обвиняют теперь атеистов социал-

домократов. Подобные нелепости социал-демократия

предоставляет буржуазным идеологам, которые во вре¬

мя французской революции пытались прибегнуть к по¬

добным средствам и, естественно, потерпели полное кру¬

шение.
Религиозные организации, а вместе с ними и церковь

постепенно исчезнут без насильственных нападений и

без подавления мнений, какого бы они ни были рода.
Религия есть трансцендентальное отражение данного

общественного строя. По мере того как прогрессирует

человеческое развитие и преобразуется общество, преоб¬

разуется и религия. Она есть, по выражению Маркса,

стремление к призрачному счастью народа, которое вы¬

текает из общественного строя, нуждающегося в иллю¬

зиях**, но она исчезнет, как только массы познают дей-
стырей, нет для утешения ничего, кроме жены. Воздержание,

может быть, прекрасная добродетель, но понстине она «тя¬

жела и жестока». Yves Guyot. Les théories sociales du Chri¬

stianisme, 2. Auflage, Paris.
•	Много примеров этому приводит Бокль в своей «Geschichte

der Zivilisation in England». Leipzig und Heidelberg, 1870,

переведенной на немецкий язык Арнольдом Руге.
** См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 415.

43
ствительное счастье и возможность его осуществления.

Господствующие классы стремятся ради собственного

интереса затруднить это познание, и поэтому они пыта¬

ются сохранить религию как средство господства, как

это выражено особенно ясно в пресловутом изречении:

«Нужно сохранить и религию для народа». Забота об

этом в обществе, покоящемся на классовом господстве,

является важной правительственной функцией. Образу¬

ется особая каста, берущая на себя эту функцию и

изощряющая свой ум на том, чтобы поддержать и рас¬

ширить здание религии, так как вместе с этим растет ее

собственное могущество и значение.
Являясь вначале, на самой низшей ступени куль¬

туры, при примитивных общественных отношениях, фе¬

тишизмом, религия становится на более высокой ступе¬

ни развития политеизмом и, наконец, с дальнейшим раз¬

витием культуры монотеизмом. Не боги создали людей,

а, наоборот, люди создают себе богов. «По образу и

подобию создает он (человек) его (бога), а не наобо¬

рот». Но и монотеизм уже растворился во всеобъемлю¬

щем, всепроникающем пантеизме и все более и более

исчезает. Естественные науки превратили миф в учение

о сотворении мира в шесть дней. Астрономия, матема¬

тика и физика сделали из неба воздух, звезды небес¬

ного свода, на которых восседают ангелы, оказались

неподвижными звездами и планетами, природа которых

исключает всякую ангельскую жизнь.
Господствующий класс, сознавая угрожающую его

существованию опасность, хватается за религию как

за опору всякого авторитета. Так поступал до сих пор

всякий господствующий класс *.
*	Как об этом думали уже древние, показывают следующие

слова Аристотеля: «Тиран (так назывался самодержец в древ¬

ней Греции) должен притворяться, будто он чрезвычайно

дорожит религией. Подданные меньше опасаются беззакония

со стороны властелина, если они его считают богобоязненным

и благочестивым; а с другой стороны, они не так легко ре¬

шаются восстать против него, если они полагают, что за ним

обеспечена помощь богов» (Аристотель. Политика).
«Государь должен обладать добрыми человеческими каче¬

ствами, или, лучше сказать, он должен притворяться, что

обладает ими; в особенности он должен притворяться крайне

набожным, крайне религиозным. Если некоторые и поймут, что

он притворяется, нм ведь придется молчать, так как государя

защищает ореол величия. Благодаря этой защите он может

обнаруживать также противоположные качества, когда этого

44
Буржуазия сама не верует ни во что, она всем своим

развитием, всей вышедшей из ее среды современной

наукой разрушила веру в религию и авторитет. Она

притворяется верующей, и церковь принимает под¬

держку этой фальшивой подруги, так как она сама нуж¬

дается в поддержке: «Религия нужна народу»2.
Для нового общества не существует никаких автори¬

тетов3. Его девиз — человеческий прогресс и подлинная

наука. Если кто-либо будет нуждаться в религии, то

сможет удовлетворить свою потребность вместе с себе

подобными. Общества это не касается. Для того чтобы

жить, священник тоже должен работать, и так как он

при этом еще и учится, то и для него наступит время,

когда он поймет, что самое главное — быть чело¬

веком.
Нравственность и мораль существуют и без религии;

противоположное могут утверждать только простаки

или лицемеры. Нравственность и мораль суть выраже¬

ние понятий, которыми регулируются взаимные отноше¬

ния между людьми и их поведение, тогда как религия

обнимает собою отношения людей к сверхъестествен¬

ному существу. Но понятия о нравственности, как и ре¬

лигия, обусловливаются данным социальным состоя¬

нием людей *. Каннибал считал людоедство делом весь¬

ма нравственным; нравственным же представлялось

грекам и римлянам рабство, а феодальным владельцам

средних веков — крепостничество; высоконравственными

кажутся современному капиталисту система наемного

труда, эксплуатация женщин и деморализация детей

на фабриках**. Четыре ступени общественного развития

и четыре разных понятия о нравственности, но ни на

одной из них не царит высшее нравственное понятие.

Наиболее высоким в нравственном отношении состоя-
требует его выгода. Так как он показал свою богобоязнен¬

ность во многих случаях, когда это ему ничего не стоило, то

широкая масса подданных неизменно будет его считать поч¬

тенным человеком даже и тогда, когда он будет поступать

против совести и против религии. Главное, государь должен

усердно охранять культ и церковь» (Макиавелли в своем

знаменитом сочинении «Государь», 18 глава).
*	K. Kautsky. Ethik unb materialistische Geschichtsauffassung.

Stuttgart, 1905, Verlag J. H. W. Dietz Nachf.
** Когда современному буржуа трудно подыскать доводы

в оправдание какого-нибудь дурного поступка, то он в 999 слу¬

чаях из тысячи ссылается на «нравственность».

45
ниєм является, без сомнения, то, при котором люди от¬

носятся друг к другу как свободные и равные, при кото¬

ром правило: «Не делай другому того, чего не желаешь

себе» — господствовало бы во взаимоотношениях меж¬

ду людьми. В средние века человек оценивался в зави¬

симости от своей родословной, в наше время решающее

значение имеет его богатство, в будущем человек бу¬

дет оцениваться как человек. И будущее принадлежит

социализму.
Гунны Вильгельма1
...То, что Карл Великий однажды при Верденах прика¬

зал убить 5000 пленных саксонцев, история еще и в на¬

ши дни рассматривает как одно из величайших его пре¬

ступлений. Но и в наши дни, по всем данным, не только

немецкими, но и всеми собранными там армиями унич¬

тожено более 5000 китайцев — не считая женщин и де¬

тей,— не имевших оружия в руках. Это настоящая об¬

лава. Как только китаец появляется в районе военных

действий, его пристреливают как зайца, как какую-то

дичь. Когда читаешь об этом, сердце замирает в груди.

И хуже всего то, что при этом тщетно задают вопрос:

где же все учителя христианства, сотни тысяч людей,

которые в силу своей профессии должны распространять

христианское учение, где же их протест против подобно¬

го, противоречащего христианству варварства? До се¬

годняшнего дня я не слышал еще ни одного слова про¬

теста. Неужели все еще не успокоено христианское

чувство мести? Неужели христианскому богу еще недо¬

статочно принесено в жертву мужчин, женщин, детей?

Неужели недостаточно испепелено и опустошено горо¬

дов и деревень? Должны ли быть загублены все новые

и новые? Теперь на пороге зима; сотни тысяч людей ли¬

шены самого необходимого; голодные, они блуждают по

полям. Тысячи и тысячи их погибают. И все это в ре¬

зультате убийственной жажды мести, практикуемой от

имени христианства. (Оживление. Возгласы со стороны

социал-демократов: «Слушайте! Слушайте!»)

46
Церковь как прислужница

классового государства1
В своей речи, произнесенной в Маннгейме, господин

д-р Шедлер утверждал, что церковь разбила цепи раб¬

ства и сделала рабочего свободным, равноправным че¬

ловеком. Много слов, много исторических несоответст¬

вий. Церковь не уничтожила рабство. Более того, она

чаще всего должна была искусно приспосабливаться к

господствующему экономическому и государственному

строю, и она все время была на стороне господствую¬

щих классов. И все же рабство сохранялось в христиан¬

ских странах вплоть до недавнего времени; в Северной

Америке лишь 40 лет назад разразилась крупная война

за освобождение от рабства, и при этом церкви обеих

конфессий были не на стороне освободителей, а на сто¬

роне рабовладельцев. В католической Бразилии рабство

было уничтожено лишь 14 лет назад, и притом не при по¬

мощи церкви, а вопреки ей. Там, где имело место унич¬

тожение рабства, это происходило в силу экономиче¬

ских, а не религиозных причин. Кто поборол крепостное

право в Германии? Церковь? Тот, кто это утверждает,

обманывает самого себя. Кто выступил на стороне кре¬

постных и зависимых крестьян, поднявшихся в конце

XV — начале XVI в. и затем во время великой Крестьян¬

ской войны 1525 г. против церковных и светских господ,

за свержение ига крепостничества и крепостной зависи¬

мости? Все духовенство, включая Лютера и его привер¬

женцев, было на стороне господ против крестьян и по¬

могло подавить движение путем страшного кровопроли¬

тия. Против крестьян особенно выступали бамбергские

и вюрцбургские епископы, которые предоставляли в рас¬

поряжение аристократии свои замки. (Оживление.)
И как когда-то церковь выступала за рабство, кре¬

постное право и крепостную зависимость, так и в наши

дни она выступает за сохранение существующей системы

заработной платы и капиталистическую экономику. Она

считает своей задачей делать рабочих послушным ору¬

дием государства и предпринимателя. (Аплодисменты.)
Вот та настоящая позиция, которую заняли на этом

этапе нашего исторического развития представители

47
церкви. И при этом говорят о «больших заслугах»

церкви.
Центр на протяжении ряда лет пытается организо¬

вать, к примеру, рабочих в профсоюзы. Чего же он до¬

бился этим в действительности? Он внес религию в

профсоюзное движение, создал специальные христиан¬

ские профсоюзы и попытался по вероисповеданиям раз¬

делить рабочих, имеющих, несмотря на различие испо¬

ведуемых ими религий, одинаковые интересы. Почему

он не проделал то же самое с предпринимателями, объ¬

единившимися— независимо от исповедуемых ими кон¬

фессий— против стремлений рабочих? Да, крестьянин —

это нечто иное, предприниматели не допустили бы по¬

добного в отношении его, но рабочего, к сожалению, еще

следует водить на помочах, его может ввести в искуше¬

ние дьявол социал-демократии и навязать ему взгляды,

не подходящие господам из Центра. «Кройццайтунг»2

откровенно разъяснила, почему в высшей степени жела¬

тельны христианские организации и почему их необхо¬

димо поддерживать, а именно по принципу: divide et

impera (разделяй и властвуй). Разделяйте, разъеди¬

няйте рабочих, чтобы тем самым ослабить их, и тогда

над ними будет легче властвовать. Здесь ясно выска¬

зано, что прячется за спиной движения, и католические

рабочие должны были бы навострить уши. (Бурные ап¬

лодисменты.)
Господин Шедлер также утверждает, будто бы цер¬

ковь желает, чтобы рабочий получал достаточную зара¬

ботную плату для содержания своей семьи. Папа также

заявил в своей энциклике, что рабочий имеет право на

«справедливую заработную плату». Однако возникает

вопрос: что означает «справедливая», что означает «до¬

статочная»? Является ли таковой плата в полторы, две,

три, четыре или больше марок? На это не может дать

ответ ни господин Шедлер, ни кто-либо другой, посколь¬

ку, если бы он это четко установил, он бы скомпроме¬

тировал себя. Здесь, в Бамберге, имеется прядильня,

на которой занято примерно 2000 рабочих и работниц,

и я вынужден сказать, что зарплата взрослого рабочего

мужчины составляет 1,40—1,50 марок в день. Является

ли эта заработная плата «достаточной»? Нет, это жал¬

кая нищенская зарплата. То, что руководитель предприя¬

тия является почетным членом католического союза

подмастерьев, ничего на деле не меняет. Что же делает

48
церковь, являющаяся здесь, в Бамберге, столь могуще¬

ственной, чтобы рабочий не прозябал на такой нищен¬

ской зарплате? Она вообще не заботится о зарплате,

а старается держать рабочих в состоянии довольства.

Мы не требуем, чтобы церковь что-то делала для

рабочих. Она должна предоставить рабочим свободу

самостоятельно заниматься своими политическими и

профсоюзными делами, как они сочтут это нужным,

и не должна брать на себя роль их опекуна. Церковь

же, к сожалению, чересчур много заботится о рабочих,

но лишь о том, чтобы держать их в рабской зависи¬

мости от предпринимателей. Против этого мы боремся

самым решительным образом. (Бурные аплодисменты.)
«Церковь никогда не обманывала и не эксплуатиро¬

вала рабочих, но церковь никогда также и не говорит

рабочим, что может быть лучше, если все будет постав¬

лено вверх ногами»,— говорит далее господин Шедлер,

желая тем самым задеть социал-демократию. Если под

«поставить вверх ногами» он подразумевает револю¬

цию, то он обязан сказать, что социал-демократия не

произвела еще ни одной революции, но это уже делала

буржуазия.
Великая английская революция, закончившаяся в

1649 году обезглавливанием Карла, Великая француз¬

ская революция 1789— 1795 годов, во время которой

Людовик XVI и Мария Антуанетта сложили свои головы

на гильотине, революции 1830, 1848 и 1849 годов, в ко¬

торые была ввергнута также и Германия, являлись ис¬

ключительно буржуазными революциями. И это были

очень полезные революции, без которых мы не находи-

лиçь бы там, где мы есть сегодня. (Бурные аплодис¬

менты.)

Вильгельм Либкнехт

(1826-1900)

Знание—сила, сила—знание1
[...] С тех пор, как из страха перед рабочими наша бур¬

жуазия отказалась от политического прогресса и пре¬

клонилась пред некогда столь ненавистной саблей агра¬

риев, она старается успокоить свою демократическую

совесть, оказывая «стойкую» оппозицию поповскому за¬

силью. И князь Бисмарк, знающий, с кем имеет дело,

выбросил «либеральным» филистерам в лице иезуитов

кость, которую им разрешается грызть тупыми зубами.

Мне в голову не приходит недооценивать враждебную

культуре деятельность попов. В первых же словах на¬

стоящей речи я указал на их роковую роль в истории

человечества. История попов всех народов и всех веро¬

исповеданий представляет собой непрерывную борьбу

против стремящегося ввысь человеческого духа, непре¬

рывную цепь посягательств на разум и на человечность.

Застенки, яд, меч, костры, религиозные войны, как

ср едет во— систематическое отупение, как цель —

владычество над народами: таково печальное однообра¬

зие истории духовенства. Однако в настоящее время

попы больше не у власти. Прошли те времена, когда

политические вопросы подчинены были религиозным.

Само по себе и своими средствами поповство больше

не у власти. Власть свою оно получает от государ¬

ства. Между тем как в средние века государство было

слугой церкви, в настоящее время церковь является

прислужницей государства. То, что у нее есть, она имеет

от государства; то, что она делает, она делает в угоду

государству, для государства. «Борьба» между церковью

и государством, о которой мы с некоторого времени так

много слышим, чисто показная, на потеху взрослым де¬

тям, которых желательно удержать в хорошем настрое¬

нии и предохранить от серьезных мыслей. Спору нет,

внутри самой церкви от времени до времени всплывают

воспоминания о былом величии, о том времени, когда

государство было слугой церкви, и в душе того или

иного из членов ее воспоминания эти, пожалуй, спо¬

собны возбудить поползновение помечтать о возвраще¬

нии былого величия, но это — фантазии, представляю¬

щие, быть может, некоторый интерес для психолога, но

отнюдь не для политика. В общем и целом церковь те¬

перь не больше как государственное учреждение, и если

51
я не упомянул о ней наряду с школой и казармой, то

произошло это оттого, что церковь действует пре¬

имущественно в школе и через школу. По-на-

стоящему церковь представляет опасность лишь в

школе, которую она, в качестве покорной приспешницы

государства, обрабатывает для его целей. Влияние, ока¬

зываемое церковью за пределами школы, с амвона

или — в католических странах — в исповедальнях, имеет

лишь второстепенное значение, несмотря на весь шум,

поднимаемый теми, которые хотели бы отвлечь внима¬

ние от истинных виновников зла; влияние это она ока¬

зывает с соизволения и при поддержке государства, если

не от имени, то по поручению государства *, вред, при¬

носимый этим внешкольным влиянием церкви, совер¬

шенно исчезает по сравнению с действием гигантской

машины для одурачения народа, именуемой печа-

т ь ю.
Вместе с школой и казармой печать об¬

разует великую троицу на предмет затемнения

народного сознания, и этому священному союзу, направ¬
*	Быть может, мне возразят, что «культуркампф» в конце концов

оказался не под силу правительству князя Бисмарка. Но как это

вышло? По трем причинам: 1) потому что Бисмарк взялся за

дело — и продолжает его вести — с истинно «гениальной»

неуклюжестью, 2) потому что значительная часть, если не

значительнейшая, представителей нынешнего государства бо¬

лее или менее решительно стоит на стороне католического

духовенства и, наконец, 3) —- это главное — потому что госу¬

дарство, в особенности прусское государство, и сам князь

Бисмарк помогли духовенству вырасти в силу.

Правительственная система князя Бисмарка потому уже не

может вести серьезной борьбы с церковью, что она тем самым

подорвала бы свои собственные основы; то, что князь Бис¬

марк, вопреки своей собственной системе, начинает принимать

всерьез «культуркампф» и серьезно горячиться, зависит лишь

от «нервности» гениального государственного мужа. Горяч¬

ность его приносит вред только ему самому. С церковью не

справиться никакому правительству, которое не порвало

с религией и не стоит на почве науки. Для такого правитель¬

ства это было бы задачей очень легкой, если бы только оно,

избегая ошибок французской революции2, вполне отде¬

лило бы церковь от государства и рассматривало бы

религию исключительно как вопрос частной совести, о котором

государству заботиться решительно нечего и для которого

не следует создавать исключительных законов. Если во имя

религии совершаются действия, наказуемые согласно

общим законам, то пусть к ним и прилагаются эти общие

законы, остальное же надобно предоставить школе.

52
ленному против освобождения человечества, оказыва¬

ется всемерное содействие церковью, что, впрочем, вполне

соответствует ее назначению. Между тем как школа с цер¬

ковью и казармой являются просветительными учреж¬

дениями исключительно государственными, пе¬

чать представляет собой орудие, общее государству

и обществу. [...]
Паука и мухи1
[...] Пауки — это господа, богачи, эксплуататоры, спе¬

кулянты, капиталисты, совратители, высшее духовен¬

ство, всякого рода тунеядцы, все те, кому выгоден про¬

извол, от которого мы стонем, находящиеся у власти

заправилы, которые принимают дурные законы, подав¬

ляющие нас, тираны, которые превращают нас в рабов.

Пауки — это все те, кто живет на наш, на народный

счет, кто попирает нас ногами, кто с презрением отно¬

сится к нашим страданиям и издевается над нашими

напрасными усилиями, над нашим трудом. [...]
Мухи — это мы все, бедные и простые люди, издавна

трепетавшие у ступеней алтарей, опускавшие голову пе¬

ред проклятием жрецов, во славу и на потеху попам

друг друга побивавшие и порабощавшие, все те, кото¬

рые сгибали спину, преклоняли колени и позволяли на¬

шим угнетателям наслаждаться плодами их насилия и

неправоты, ибо мы были духовно обессилены калеча¬

щим, парализующим волю влиянием их религиозных

учений. Пауки — это носители черных подрясников с

лживыми и жадными глазами, оплетающие своих про¬

стодушных прихожан принижающими человека учениями

и воспитывающие дух подчинения и покорности, кото¬

рый отравляет души и, как видно на примере Польши,

губит целые народы.
Одним словом, мухи — это угнетенные, порабощен¬

ные, эксплуатируемые, а пауки—это гнусные дельцы и

спекулянты, произвол и деспотизм, в каком бы виде они

ни попадались на пути первых. [...]

53
Госу дарственный социализм

и революционная

социал-демократия1
[...] Идеал государственного социализма, а именно хри¬

стианского государственного социализма, был уже од¬

нажды осуществлен. И это напоминает мне один инте¬

ресный эпизод, стоящий в некоторой связи с темой моего

доклада. Приблизительно тридцать лет тому назад,

в шестидесятых годах, я читал здесь в Берлине доклад,

последствием которого для меня была высылка из Бер¬

лина и Пруссии2. В том докладе я обсуждал ту же са¬

мую тему, как и в сегодняшнем. Я вел борьбу против

государственного социализма, на сторону которого

г. фон-Швейцер старался после смерти Лассаля привлечь

немецких рабочих. Выступая против Швейцера, я на

одном собрании союза рабочих печатного дела указал

на непримиримость юнкерского полицейского государ¬

ства с социализмом, который непременно должен быть

демократичен. На примере иезуитского государства Па¬

рагвая3 в Южной Америке я выяснил, чем является на

практике государственный социализм. В этом образцо¬

вом государстве все предприятия были собственностью

государства, т. е. господствовавших иезуитов. Все было

заведено и вымуштровано по-военному; туземцев кор¬

мили вполне удовлётворительно, но они работали под

строжайшим надзором, как рабы на галерах, и не поль¬

зовались ни малейшей свободой. Коротко говоря, госу¬

дарство представляло собой казарму и рабочий дом;

идеал государственного социализма был осуществлен

в виде общего кнута и кормежки из общего корыта. Ду¬

ховной пищи, само собою разумеется, не имелось: вос¬

питание служило подготовкой к рабству и было рассчи¬

тано на то, чтобы подавлять какую бы то ни было работу

мысли. Я изобразил положение вещей в Парагвае и по¬

казал на этом примере осуществление того, к чему

стремился бисмарковский государственный социализм.

Я предостерегал от «протестантского Парагвая» и раз¬

вивал ту мысль, что государственный социализм стре¬

мится лишь еще более обострить существующую

эксплуатацию и порабощение и что этот государствен¬

54
ный социализм есть прямая противоположность, смер¬

тельный враг социализма. Я был выслан. И я могу при¬

бавить: все политическое поведение нашей партии опре¬

делялось ее враждебным отношением к государственному

социализму, и история нашей партии является с тех пор

непрерывной борьбой против государственного социа¬

лизма и системы Бисмарка, которая избрала себе госу¬

дарственный социализм главным оружием. [...]

Франц Меринг

(1846-1919)

Исторический материализм1
[...] «С такой же прямолинейностью,— продолжает

г. Барт2,— марксисты считают мораль, как и право, про¬

стым побочным явлением, сопутствующим экономиче¬

ским отношениям, так сказать, их отбросом; это мнение

их, конечно, столь же неосновательно». Пусть читатель

обратит внимание, как г. Барт спекулирует на «нравст¬

венном возмущении» филистера посредством преднаме¬

ренного злостного искажения того, что марксисты гово¬

рят об отражении экономического развития в нравствен¬

ном мировоззрении. Со своей стороны он полагает, что

нравственные понятия получили при посредстве религи¬

озных представлений «неземную метафизическую санк¬

цию» и приобрели при помощи этой связи почти такое

же самостоятельно деятельное и реагирующее собствен¬

ными силами существование, как и религия. Г. Барт уве¬

ряет, что религия по своему происхождению далека от

экономики. Что экономические явления оказали свое

действие на религию — это возможно, говорит Барт, но

подобные утверждения Маркса голословны и ничем не

доказаны. Напротив того, история доказывает вполне

осязательно как раз противоположное тому, что утверж¬

дает Маркс, именное* глубокое влияние религии на эко¬

номические явления. «На Востоке повсюду создалось,

благодаря религии, особенное привилегированное духов¬

ное сословие, свободное от физического труда, благо¬

даря дани, получаемой им от остальных сословий, и

посвятившее себя исключительно умственному труду; та¬

ким образом, распределение части продуктов народного

хозяйства обусловливается исключительно религией. В то

время как в греко-римской культуре обязанности жре¬

цов редко возлагались на особые специальные органы,

христианство вернулось обратно к восточному дифферен¬

цированию, создало особое, щедро оплачиваемое, духов¬

ное сословие и отделило, таким образом, часть экономи¬

ческих благ в качестве материального субстрата рели¬

гиозной деятельности, вскоре охватившей собою весь

духовный мир».— Так буквально говорит г. Барт, за ко¬

торым мы опять будем следовать шаг за шагом в тече¬

ние некоторого времени.
*	Вероятно, именно. — (Прим. ред.)

57
По-видимому, он никогда не задавался вопросом, от¬

куда взялось на «Востоке» указываемое им «дифферен¬

цирование» и почему христианство вернулось к нему.

Это тем более удивительно, что г. Барт, по его словам,

знаком с «Капиталом» Маркса и мог бы прочесть в этой

книге следующую фразу: «Необходимость вычислять

периоды подъема и спада воды в Ниле создала египет¬

скую астрономию, а вместе с тем господство касты жре¬

цов как руководителей земледелия» *. Совершенно такую

же роль, какую играл в Египте Нил, играли в дру¬

гих восточных цивилизациях реки Тигр и Евфрат, Ян-

Цзы-Цзян и Хоанхо. Вот что говорит об этом вопросе

русский исследователь Мечников: «Такая река-корми¬

лица требует, под угрозой смерти, постоянной тесной со¬

лидарности между теми массами населения, которые ча¬

сто бывали чужими и даже враждебными друг другу;

она приневоливает каждого индивидуума к таким рабо¬

там, общественность которых обнаруживается только со

временем и общий план которых часто остается совер¬

шенно непонятным для обыкновенного смертного. Тако¬

ва действительная причина робкого и обоготворяющего

преклонения пред рекой — этим богом, который питает

и повелевает, убивает и дает жизнь, доверяет свои тайны

только немногим избранным и требует слепого повинове¬

ния от обыкновенных смертных»**. Таким образом, осо¬

бое привилегированное жреческое сословие создалось

на Востоке благодаря влиянию экономических условий,

а не «благодаря религии», как утверждает г. Барт;

не религия определила собою экономические отноше¬

ния, а экономические отношения определили сами ре¬

лигию.
Почему, однако, «христианство» пришло к восстанов¬

лению этого «восточного дифференцирования»? Почему

оно создало жреческое сословие, завладевшее третьей

частью земельной собственности, половиной доходов и

двумя третями богатств всей Европы, как это отмечает

с удивлением г. Барт? Да, если бы г. Барт не устранил

из пределов своей «научной» критики научных трудов

Каутского, то он не выдал бы таким печальным образом

своего невежества. «Когда германцы вторглись во Все-
*	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 522.
** Мечников. Цивилизация и великие исторические реки. См.

также критический разбор этого сочинения Плехановым

в «Neue Zeit», 9.1, S. 487 ff.3

58
мирную Римскую империю, они встретились с церковью

как с наследницей цезарей, как с организацией, удер¬

жавшей государство от распада, как с представительни¬

цей способа производства конца императорской эпохи.

Как ни жалок был такой государственный строй, как ни

был силен упадок способа производства, оба они стояли

гораздо выше политических и экономических условий

варварских германских племен... Церковь научила гер¬

манцев высшим формам земледелия: монастыри остава¬

лись вплоть до средины веков образцовыми сельскохо¬

зяйственными учреждениями. Духовные лица оказались

также учителями варваров в искусстве и более тонких

ремеслах. Под покровом церкви обретали свое благопо¬

лучие не одни только крестьяне, она служила также за¬

щитой для большинства городов до тех пор, пока они не

окрепли настолько, что стали обходиться без посторон¬

него покровительства. Церковь оказывала особое покро¬

вительство торговле. Большие ярмарки происходили в

церквах или около церквей. Церковь была также един¬

ственной силой, заботившейся в продолжение средних

веков о поддержании больших торговых дорог и облег¬

чавшей путешествия благодаря гостеприимству монасты¬

рей. Некоторые из них, например странноприимные мо¬

настыри в Альпийских горных проходах, служили почти

исключительно для облегчения торговых сношений... Что

вся средневековая наука ютилась исключительно в церк¬

ви, что церковь снабжала всю Европу архитекторами,

инженерами, историками, врачами, дипломатами — это

общеизвестный факт. Вся материальная, а вместе с ней

вся духовная жизнь человека исходила из церкви. Она

возвела в монархи германского предводителя племени,

демократического народного старшину и военачальника;

но вместе с увеличением власти монарха над народом

росла также и власть церкви над монархом. Он стал иг¬

рушкой в ее руках, и церковь превратилась из учитель¬

ницы в повелительницу» *. А как церковь воспользова¬

лась своим всеобъемлющим могуществом для своего

колоссального обогащения, об этом г. Барт может про¬

честь у Каутского. Он тогда поймет сразу, что «христи¬

анство», как он выражается, или, как следовало бы ему

сказать согласно с логикой, феодальный способ произ¬

водства выделил часть «экономических благ» в качестве
*	Kautsky. Thomas More und seine Utopie, S. 41 f.

59
«материального субстрата» не для религиозной деятель¬

ности, а для экономического управления производством.

Чем более излишним становилось это управление вслед¬

ствие возникновения буржуазного способа производства,

тем сильнее возрастал протест против экономических

благ церкви. По идеологическому пониманию истории,

протестантизм является восстановлением первобытного

христианства, религиозного чувства, внутреннего благо¬

честия; в известном смысле это вполне верно: экономи¬

ческие революции эпохи реформации ввергли народные

массы Германии в такую бездну нищеты, что они охотно

забывали о своих земных делах и интересовались богом

и чертом, небесным блаженством и адскими муками го¬

раздо больше, чем жизнерадостный католицизм средних

веков. Если бы г. Барт был прав, то «религиозная дея¬

тельность» священнослужителей этого «христианства»

должна была бы получить еще более богатый матери¬

альный субстрат; но в действительности он увидит все

дело в ином освещении, когда вспомнит о вошедшем в

поговорку голодном пасторе евангелической церкви.
Мы оставляем в стороне те две строки, в которых

г. Барт толкует о крестовых походах, так как этот вопрос

достаточно разъяснен Каутским. Но мы остановимся с

несколько большей подробностью на последнем козыре,

которым он старается доказать самым ясным образом

«определяющее значение религии во всем жизненном

процессе». В качестве неоспоримого доказательства он

приводит то положение, что «два народа, сходные между

собой во всем, но исповедующие различную религию,

обнаруживают совершенно различное развитие в своей

деятельности и в условиях своего существования». В ви¬

де примера подобных двух народов он называет османов

и мадьяр, которые состоят между собою в близком род¬

стве; они жили по соседству друг с другом на их общей

первоначальной родине в Туранской низменности и про¬

никли в Европу: первые — около конца IX века, а вто¬

рые— в XII веке. В течение 200 лет османы стояли выше

мадьяр, затем начался неудержимый упадок османов, в

то время как мадьяры представляют собою прогресси¬

рующий как в экономическом, так и в политическом от¬

ношении народ с богатой будущностью. «Так как

остальные моменты сложились для османов гораздо более

благоприятно, чем для мадьяр, то это различие в их

судьбе может быть объяснено только разницей в религии,

60
исповедуемой теми и другими. Христианство, придающее

гораздо большее значение духовным силам, послужило

для мадьяр толчком к более высокому духовному раз¬

витию, в то время как ислам, более бедный по своему

содержанию, сделал османов неспособными к конкурен¬

ции с христианскими народами». Мы не будем возра¬

жать против многих нелепостей, заключающихся в этих

нескольких строках. Например, то бросающееся в глаза

искажение, что Барт крайне сложную населяющую Вен¬

грию смесь из немцев, евреев, славян, румын, мадьяр и

прежде всего людей смешанного происхождения прини¬

мает за чистокровную расу из Туранской низменности.

Мы зашли бы слишком далеко, если бы стали разбирать,

в какой из двух стран — в Венгрии или в Турции — на¬

родная масса находится в большем духовном, умствен¬

ном и нравственном «упадке», хотя мы могли бы сослать¬

ся на Маркса, который изучил этот предмет несколько

более основательно, чем г. Барт; в письме к Либкнехту

он характеризует турецкого крестьянина, следовательно

турецкую народную массу, как безусловно «самого спо¬

собного и нравственного представителя крестьянства во

всей Европе» *. Для того чтобы разбить все доводы

г. Барта, достаточно сослаться на тот всемирно-истори¬

ческий факт, вероятно небезызвестный также и г. Барту,

что в продолжение всех средних веков мусульманская

культура стояла бесконечно выше христианской. Из трех

больших культурных сфер, которые переняли наследие

римско-эллинской культуры: романо-германской, греко¬

славянской и египетско-сирийско-арабской, последняя

переняла все познания классической древности в мате¬

матике, астрономии, химии, механике и медицине. Не

Рим и не Константинополь, а Александрия была научным

центром. Религиозным выражением германо-романской

культурной сферы служила римская церковь, греко-сла¬

вянской сферы — греческая церковь, а египетско-си¬

рийско-арабской— ислам. Если бы поразительные до¬

воды г. Барта были достоверны, то для всех средних ве¬

ков пришлось бы вывести такое заключение, что «ислам,

придававший больше значения духовным силам, послу¬

жил для арабов толчком к высшему развитию, в то вре¬

мя как христианство, более бедное по своему духовному

содержанию, сделало романо-германские племена не¬
*	Liebknecht. Zur orientalischen Frage, S. 57.

61
способными к конкуренции с магометанскими народа¬

ми». Само собою разумеется, что г. Барт попал на лож¬

ный путь: не религия, а экономика определяет собой

весь жизненный процесс, и так как мусульманская куль¬

тура не подвинулась дальше ее экономической зачаточ¬

ной формы, первобытной деревенской общины, которая

господствует на Востоке и поныне, то она отстала от

христианской культуры, развившейся от феодального

до буржуазного способа производства, само собой разу¬

меется, не благодаря влиянию, а вопреки влиянию хри¬

стианской церкви, которая попала сама в положение не¬

прерывно истекающей кровью жертвы этого развития.
Маркс совершенно основательно считает, что всякая

история религии, в которой не обращается внимания на

ее материальную основу, лишена научной критики. В дей¬

ствительности гораздо легче отыскать посредством ана¬

лиза земное ядро религиозных туманных образований,

чем, наоборот, вывести из действительных жизненных

отношений каждой эпохи ее религиозные формы; но этот

последний метод есть единственный материалистический,

а потому научный. При помощи этого метода были ис¬

следованы различные формы христианства для того,

чтобы установить зависимость религиозных представле¬

ний от непосредственного современного им процесса

производства материальной жизни *.
*	Кроме рассеянных в «Капитале» Маркса намеков и разъяс¬

нений см. по вопросу о происхождении христианства статью

Энгельса «Bruno Bauer und das Urchristentum» в журнале

«Züricher Sozialdemokrat», 1882 r., №№ 19 и 20, и Каут¬

ского «Die Entstehung des Christentums» в журнале «Neue

Zeit», 3, 481 ff («Происхождение христианства», ГИЗ, изд. 3.

«Институт К. Маркса и Ф. Энгельса»); о средневековой церкви

и развившихся из нее протестантско-реформатских направле¬

ниях см. статьи Энгельса о германской крестьянской

войне и о Фейербахе, затем сочинение Каутского «Томас

Мор»; кроме того, другие статьи в журнале «Neue Zeit», из

которых назовем, как наиболее выдающуюся, статью Э н -

гельса об историческом материализме, II, 1, 15 сл., и ано¬

нимную статью о юридическом социализме, 5, 49 сл., затем

Каутского «Горнорабочие и крестьянская война», 7,

280 сл., а также вышедшую в последнее время статью того же

автора об утопических государствах прошлых веков, Jhrg. 11,

Bd. I, 653 сл. По вопросу о материалнстическо-научной критике

Ветхого завета назовем еще статыо Л а ф а р г а «Миф об

Адаме и Еве», Jhrg. 9, Bd. 2, 235 сл., и М. В е й е р а «К исто¬

рии классовой борьбы в древнееврейскую эпоху», Jhrg. 2,

Bd. I, 444 ff, и Каутского «Происхождение библейской исто¬

рии мироздания» в «Космосе», 7, 201 сл.

62
При таком исследовании духовная сила крестьянина,

как самостоятельного творческого и действующего фак¬

тора, улетучивается до последнего следа. В отличие от

древних языческих, естественных и народных религий,

которые служат средством истолкования природы для

людей, живущих среди простых и весьма ясных отноше¬

ний производства, поскольку еще не существует естество¬

знания в первобытную эпоху, христианство имело чисто

экономическое происхождение; оно было социальной,

массовой, мировой религией, которая возникла на поч¬

ве Римской Всемирной империи из разнообразных идео¬

логий составлявших ее народностей под впечатлением,

произведенным на ум и психику людей страшным и

непонятным процессом громадного экономического упад¬

ка. После каждой революции в способе производства ме¬

нялось с большей или меньшей быстротой духовное содер¬

жание христианской религии. Это явление не укрылось

даже от внимания лучших из буржуазных историков:

так, например, Густав Фрейтаг останавливается на том,

что христианская вера подверглась значительным пере¬

воротам уже в течение первых веков своего существова¬

ния. Такие перевороты наступали неизменно после каж¬

дого нарушения экономического развития. Кто пожелает

определить духовное содержание христианства, которое

сохранялось в нем неизменно во все эпохи, несмотря на

все разнообразие их условий, у того в руках останется

всего-навсего несколько сухих и абстрактных формул,

которые не могут подвинуть с места даже и перышка,

не только что целого мира. Как всемирная религия ми¬

рового государства, христианство должно было обладать

необыкновенно развитой способностью приспособления

к самым различным экономическим условиям и вызывае¬

мым ими идеологическим потребностям: в Италии оно

восприняло значительную примесь античной мифологии,

в Германии — не менее богатую примесь германских пер¬

вобытных верований, в Китае — почитание Конфуция

и культ предков. Если Библия была для европейских на¬

родов в течение слишком тысячелетия книгой книг, если

она оказывала совершенно исключительное влияние на

умственные и религиозные представления этих народов,

то этим она обязана не своим божественным и непре¬

ложным истинам, а, напротив того, своим бесчисленным

противоречиям. Каутский замечает по этому поводу весь¬

ма метко; «Эта книга заключает в себе духовные от¬

63
ложения самых различных общественных состояний и

направлений, начиная от варварского родового строя

и кончая обществом времен Римской империи, которая

достигла наивысшей точки простого товарного производ¬

ства и потерпела крушение на пороге капиталистическо¬

го производства. Вплоть до эпохи капиталистического

способа производства не было ни одного класса, ни

одной партии, которая не нашла бы для себя в Библии

подходящих образцов и доводов». Однако по мере роста

капиталистического производства духовное влияние Биб¬

лии непрерывно уменьшается; чем прозрачнее стано¬

вится экономический процесс производства, тем сильнее

меркнет религиозное отражение действительного мира,

и, наконец, «строй общественного жизненного процесса,

т. е. материального процесса производства, сбросит с

себя мистическое туманное покрывало лишь тогда, когда

он станет продуктом свободного общественного союза

людей и будет находиться под их сознательным плано¬

мерным контролем»*.
Именно в эпоху своего средневекового расцвета хри¬

стианская церковь носит на себе самые ясные следы по¬

литической организации определенной общественной эко¬

номической формации. Об этом г. Барт тоже мог бы

справиться у Каутского, прежде чем выступить, выра¬

жаясь мягко, с таким замечательно наивным уверением,

будто саксонские войны Карла Великого и вендские вой¬

ны позднейших саксонских императоров объясняются

«религиозными» мотивами. «Самым религиозным из

этих императоров был Генрих II, которого римская цер¬

ковь причислила даже к лику своих святых. В царство¬

вание Генриха в начале XI столетия явился еще более

пылкий распространитель христианства среди язычни¬

ков в лице польского короля Болеслава. Болеслав тес¬

нил сильно язычников-мотичей, живших по сю сторону

Одера, в нынешней Бранденбургской марке, и за 20 лет

перед тем поднявших страшное восстание и сбросивших

с себя христианско-германское иго. По исторической тео*

рии г. Барта, святой Генрих должен был бы служить

благодарственные молебны по поводу того радостного

события, что идолопоклонники обращены в истинную

веру христианским монархом. Вместо этого Генрих за¬
*	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 90.

64
ключил с мотичами союз против польского короля. Мо-

тичи уступили ему несколько крепостей в своей стране

и обязались платить ему дань, а он согласился предо¬

ставить их общинам право устраивать по своему усмот¬

рению свои внутренние дела и отправлять свободно язы¬

ческое богослужение. Затем, имея во главе своих идолов,

мотичи выступали в союзе с Генрихом против польского

короля» *. Распространение христианства служило в то

время идеологической маской для распространения госу¬

дарственной территории; основание епископства в язы¬

ческой области обозначало собою присоединение этой

области к государству, которое основало это епископст¬

во, и затем эксплуатацию, угнетение и порабощение

подчиненного племени римским способам производства.

Какой-нибудь святой король готов был скорее отказаться

от всех христианских догматов и примириться со всеми

языческими мерзостями, чем уступить другому, не ме¬

нее святому христианскому королю хотя бы ничтожный

клочок территории, на освященное религией христолюби¬

вое похищение которого он признавал за собою право.

В каком свете представлялась возвышенная культурная

миссия христианства этим несчастным мотичам, которые

нашли только один исход для отсрочки своей неизбеж¬

ной гибели — вступить в союз с одним жадным волком

против другого!
Приблизительно 100 с лишним лет спустя другой

польский Болеслав напал из религиозных соображений

на язычников-померанцев. Он опустошил всю их об¬

ласть; большие пространства были превращены в настоя¬

щую пустыню; жители убежали за море или спрятались

в лесах. Наконец, когда он завоевал Штеттин, остаток

этого племени покорился ему и подчинился главному

требованию грабителей: они согласились принять христи¬

анство, т. е. признать над собою польское господство.

Дело далось не без труда. Едва ушел Болеслав, оставив

епископа Бернгарда для обращения язычников в хри¬

стианство, как померанцы поспешили расправиться

с этим благочестивым божьим человеком и прогнали его,

так что он еле спас свою жизнь. Заметим кстати, что то

мнение, будто убийства и насилия, которые совершались

так часто над средневековыми проповедниками христи¬

анской веры языческими племенами, вытекали из крово-
•	Giesebrecht. Geschichte der deutschen Kaiserzeit, 2, S. 36.

65
жадного религиозного фанатизма, принадлежит к числу

нелепых сказок, пущенных в ход идеологической исто¬

риографией. Первобытные естественные народные рели¬

гии отличаются обыкновенно терпимостью, по той про¬

стой причине, что они служили только средством для

установления умственной и душевной связи между чело¬

веком и природой и что для их последователей было со¬

вершенно безразлично, как представляют себе эту связь

другие люди. Напротив того, социальные всемирные

религии отличаются обыкновенно нетерпимостью, по той

простой причине, что они, по выражению Маркса, вызы¬

вают на арену под идеологической маской «самые неу¬

держимые, самые мелочные и отвратительные человече¬

ские страсти, всех фурий частного интереса». Если сред¬

невековые язычники убивали так часто христианских

миссионеров, которые, вообще говоря, не были самыми

лучшими из людей, за исключением нескольких искрен¬

них идеологов, то они действовали под влиянием той

же трагической близорукости, которая побуждала так

часто рабочих ломать машины в то время, когда ма¬

шины впервые стали применяться в промышленности.

Без сомнения, миссионеры были носителями высшего

способа производства, но нельзя было требовать понима¬

ния «высших точек зрения» от язычников, для которых

этот способ производства был равнозначащ с самой

ужасной эксплуатацией, угнетением и порабощением.

Они думали, что, убивая носителей нового строя, они

убьют и самый этот строй.
Итак, епископ Бернгард вернулся разбитым в Гнезно

и доложил герцогу Болеславу, что он, бедный и бессиль¬

ный проповедник Евангелия, не мог справиться с языч¬

никами: пусть герцог пошлет блестящего и богатого

духовного князя, к которому эти проклятые идолопо¬

клонники отнеслись бы с большим уважением; другими

словами, он рекомендовал прибегнуть к действию золота,

после того как не удалось добиться успеха силой ору¬

жия. Как известно, герцог Болеслав пригласил епископа

Оттона Бамбергского в качестве руководителя миссии.

Этот последний проявил себя во время столкновения

между императором и папой ловким и не слишком ще¬

петильным дипломатом: с богатым грузом подарков,

окруженный свитой всадников, он двинулся в Померанию

и быстро добился некоторых успехов посредством под-
3	За к 289

66
купа языческих предводителей, но в Штеттине народ¬

ная масса заупрямилась. Она не мешала епископу про¬

поведовать, но стала требовать до принятия крещения

значительного понижения денежных и военных повин¬

ностей, наложенных на померанцев герцогом Болесла¬

вом. Оттон достиг своей цели только после долгих пере¬

говоров и после того, как в Гнезно были отправлены

послы, которые вернулись с письменным согласием гер¬

цога на требуемое облегчение повинностей. Штеттинцы

дали себя окрестить, даже разрушили свои языческие

храмы, но забрали в свою пользу храмовые сокровища,

после того как епископ отказался от них якобы из вели¬

кодушия. Он вернулся обратно с пустым кошельком, но

со славой апостола померанцев, которой он пользуется и

поныне, так как, по уверению идеологических истори¬

ков, только его увлекательное красноречие обратило

на путь веры в пресвятую троицу тех 22 166 поме¬

ранцев, которые приняли крещение по мановению его

руки.
Эти примеры показывают вполне ясно, какую роль

играли «религиозные мотивы» в деле обращения славян

в христианство в средние века; число этих примеров

можно было бы увеличить в сотни раз, если б мы могли

уделить им больше места. Точно так же мы не будем

останавливаться на экономическом базисе новейшей

истории религии, на который давно уже пролит яркий

свет благодаря трудам Энгельса, Каутского и др. Мы

уделим только несколько слов для освещения того един¬

ственного возражения, которое г. Барт делает по поводу

периода реформации. В одной статье, помещенной в

«Neue Zeit», было сказано весьма метко, что все рефор¬

матское движение и связанные с ним войны, которые

велись под флагом религии с XIII по XVII столетие,

с теоретической стороны представляют только много¬

кратные попытки бюргеров, городской черни и взбунто¬

вавшихся вслед за ними крестьян приспособить старое

теологическое мировоззрение к изменившимся экономи¬

ческим условиям и изменившемуся положению этих

классов. Против подобного «опошления» реформации

г. Барт выступает со следующим глубокомысленным

замечанием: «При этом забывают, что самые прогрес¬

сивные города, именно ломбардские, обошлись без та¬

кого приспособления католицизма к совершенно новым

67
условиям их жизни и остались спокойно при своей преж¬

ней религиозной форме»*. Так как г. Барт состоит до¬

центом логики, то ему следовало бы знать, что вовсе не

одно и то же сказать: «все реформатское движение

исходило от городских бюргеров» или «все городские

бюргеры устраивали реформацию». Если он в действи¬

тельности не знает этого, то следовало посоветовать ему

не выражаться с «марксистской скоропалительностью»

и не подсовывать без дальнейших околичностей честным

людям научные подделки. Впрочем, его остроумное вы¬

ражение было опровергнуто Каутским в «Томасе Море»

за два года перед тем, как оно было высказано Бартом,

что видно из следующих его слов: «Чем сильнее разви¬

валось товарное производство, чем больше крепла на¬

циональная идея, тем более крайними сторонниками

папы становились итальянцы. Господство папства обо¬

значало собою господство Италии над христианским

миром, эксплуатацию его Италией». Достойна удивле¬

ния тонкая тактика г. Барта: он извлекает одинаково

большую выгоду как от того, что он принимает во вни¬

мание только «научные», а не «популярные» сочинения

Энгельса и Маркса, так и от того, что он знает только

популярные, а не научные сочинения Каутского.
Величие г. Барта выступает особенно рельефно в тех

случаях, когда он ополчается на защиту своего собствен¬

ного алтаря и очага. Можно ли допустить, что филосо¬

фия зиждется на экономическом основании? Мерзость

из мерзостей! «Нет,— раздается громовой голос

г. Барта,— происхождение и дальнейшее развитие фило¬

софии связано с особым, в духовном отношении высоко

развитым классом, который в начале своего сущест¬

вования был еще связан с жизнью народа, в особен¬

ности с его религиозным миром, но развил вскоре свою

собственную жизнь, над которой господствует внутрен¬

няя классовая традиция; этот класс становится все

более независимым от народной жизни и следует своим

собственным законам, со своей стороны не теряя спо¬

собности к воздействию на народную жизнь». Станем
*	«Это исключение преднамеренно замалчивается и не замечается

марксистами» — в таких словах повторил г. Барт то же об¬

винение в журнале «Deutsche Worte».
З*

68
ли мы расстраивать ту иллюзию г. Барта, будто от Ге¬

раклита до Павла Барта над человечеством витает цепь

таинственных существ, следующих своим собственным

законам и угощающих все человечество с высоты фило¬

софскими пинками? Это было бы слишком жестоко. Од¬

нако, к сожалению, г. Барт самолично спускается на на¬

шу землю и принимается поучать нас. «Руссо жил

в обществе, в котором привилегии и сословные различия

доходили до крайней степени своего развития, в котором

все подчинялось всемогущему деспотизму; только при

помощи получившего свое начало во времена класси¬

ческой древности и развитого Гоббсом и Локком метода

рациональной конструкции государства Руссо сумел

набросать картину общества, основанного на всеобщем

равенстве и составлявшего диаметральную противопо¬

ложность господствовавшему во Франции обществен¬

ному строю. Его теория была проведена на практике

Конвентом, и таким образом философия определила

собою политику, а косвенно, при посредстве этой послед¬

ней, также и экономику». Перед столь философской

философией истории мы, конечно, складываем оружие.

Руссо не был идеологом буржуазных классов, которые

разрушили самодержавно-феодальное государство в про¬

цессе своего собственного экономического развития, а,

напротив того, буржуазные классы были верными учени¬

ками своего учителя Руссо, проделавшими французскую

революцию согласно его, составленному по древним ре¬

цептам, предписанию. Я охотно соглашаюсь, что бур¬

жуазная историография вообще уже не способна на та¬

кие прелестные шутки.
Однако мы должны отклонить с благодарностью

дружеский совет г. Барта — запечатлеть у себя в душе

заключительные строки «Истории материализма» Аль¬

берта Ланге. Ланге не касается ни одним словом исто¬

рического материализма, а все то, что можно сказать с

точки зрения исторического материализма о книге

Ланге, многократно удостаивавшейся блестящих отзы¬

вов, но не во всех своих частях выдерживающей строгую

критику, все это давно уже высказал философ-рабочий

Иосиф Дицген, которому Энгельс приписывает ту за¬

слугу, что он открыл во второй раз материалистическую

диалектику, независимо от Маркса и даже от Гегеля. Со

своей стороны мы рекомендуем г. Барту прочесть сочи¬

69
нения этого простого кожевника, и, когда он их перева¬

рит у себя в голове, пусть он опять примется сначала за

свое академическое философствование *.
[...] Крайняя зависимость способа производства ко¬

ряков от природных условий отражается также и на их

ребяческих религиозных представлениях. Религия их со¬

стоит исключительно в почитании злых духов. Жрецы

этой религии подвергают себя бичеванию для того, что¬

бы доказать подлинность своих откровений; если они

выдерживают такую пытку, не падая в обморок, то они

признаются слугами злых духов и их приказания испол¬

няются, несмотря на все их ребячества, вроде глотания

горячих угольев и т. п., проделываемые этими обману¬

тыми обманщиками. «Это — единственно возможная ре¬

лигия для людей, живущих при данных условиях: если

бы толпа невежественных варварских магометан была

переселена в северо-восточную Сибирь и была бы вы¬

нуждена жить в течение целых столетий в диких, мрач¬

ных областях Станового хребта, страдая от страшных

вьюг, причина которых для них необъяснима, теряя сво¬

их оленей от повальной болезни, издевающейся над

всеми человеческими ухищрениями, испытывая паниче¬

ский ужас перед северным сиянием, похожим на пожар,

охватывающий всю вселенную, и страдая от эпидемий,

причины которых они не в состоянии понять и против

ужасных последствий которых они беспомощны, — тогда

они, без сомнения, отказались бы мало-помалу от своей

веры в Аллаха и Магомета и стали бы шаманистами, по

примеру сибирских коряков». Православная церковь

стремится к обращению всех сибирских язычников в

христианство, но ее миссионеры имеют кой-какой успех

только между оседлыми племенами; что касается коче¬

вых коряков, то все усилия миссионеров остаются бес¬

плодными, и Кеннан говорит вполне основательно, что

обращению этих кочевников в христианство должен

предшествовать коренной переворот в их образе жизни,

т. е. в их способе производства.
Этот способ производства не только поддерживает

в коряках их ребяческие религиозные представления, но
*	Dietzgen. Das Wesen der Kopfarbeit und Streifzüge eines

Sozialisten in das Gebiet der Erkenntnistheorie4.

70
принуждает их к варварским обычаям, к отрицанию

того, что Кеннан называет «самыми сильными движе¬

ниями человеческой природы». «Они убивают всех ста¬

риков, они закалывают или побивают камнями тех из

своих больных, на выздоровление которых не остается

надежды; с точностью, от которой волосы становятся ды¬

бом, они могут описать в подробностях все роды насиль¬

ственной смерти. Все коряки считают естественным кон¬

цом своего существования насильственную смерть от

руки своих ближайших родственников; никто из них не

желает себе другого рода смерти. Бесплодие почвы севе¬

ро-восточной Сибири и суровость долгой зимы заставили

человека искать в приручении северного оленя единст¬

венное средство к поддержанию своего существования;

благодаря приручению северного оленя кочевой образ

жизни стал необходимостью; во время кочевок болезнь

и старческая дряхлость становились в крайнюю тягость

как самим больным и старикам, так и всем окружаю¬

щим, и это повело, наконец, к убийству стариков и боль¬

ных как мере, предписываемой благоразумием и состра¬

данием». Кеннан настаивает неоднократно на том, что

этот отвратительный обычай вовсе не доказывает при¬

рожденной первобытной грубости коряков. Он является

результатом того же способа производства, который со¬

здал из кочевых коряков честную, гостеприимную, вели¬

кодушную, слепую, независимую породу людей. Коряки

обращаются со своими женами и детьми с большой доб¬

ротой; в продолжение своего с лишком двухлетнего

пребывания между ними Кеннан ни разу не видал,

чтобы кто-нибудь ударил женщину и ребенка, а с ним

самим коряки обходились «с такой добротой и таким

великодушным гостеприимством, какое он редко испы¬

тал среди христианских жителей цивилизованных

стран». [...]

71
Классовая борьба

западноевропейского

пролетариата1
Вильгельм Вейтлинг. — Революционная

агитация в Швейцарии
[...] Благодаря смешению политики и религии, которое

свойственно было романтической реакции, революцион¬

ное развитие немецкой философии нашло живой отклик

среди чутких подмастерьев: мыслящий человек, освобо¬

жденный от всех суеверий и предрассудков, стал дли

них исходным пунктом и средоточием пролетарской ре¬

волюции; им казалось, что одновременно с оковами че¬

ловеческого духа падут и цепи человека. Утопия Вейт¬

линга2 представлялась им новым евангелием, сам Вейт¬

линг— новым пророком, а его приверженцы — новой

сектой. Видя уже в эмансипации человеческого сознания

эмансипацию человеческого общества, они не испыты¬

вали никакой потребности строить новый мир; абсолют¬

ная свобода человека от всякого принуждения была их

идеалом, и это можно было, пожалуй, называть их

анархизмом. Но полная туманность этого анархизма и

в особенности практическая борьба, которую они вели

с Вейтлингом, выдвигали вперед, как наиболее отличи¬

тельную их особенность, их атеизм.
Инстинктивному коммунизму Вейтлинга, созревшему

на экономическом классовом антагонизме, были совер¬

шенно непонятны умозрительные хитросплетения фило¬

софии. Немецких философов он называл «людьми ту¬

мана», которые охотятся за абстракцией в царстве сверх¬

чувственного, людьми, понятия которых никто не в со¬

стоянии охватить. «Прославленный Гегель для меня

также человек тумана. Я вправе называть его так, хотя

не читал ни строки из его сочинений. Почему? Потому,

что никто не мог сказать мне, чего он хочет, хотя вся

немецкая туманная философия страшно кричит о нем».

Именно этот природный коммунизм постоянно направ¬

лял взор Вейтлинга — как свободен он ни был от всякой

догматической церковной веры — на первобытное хри¬

72
стианство, евангельского Иисуса, к которому он относил¬

ся с удивлением и симпатией. Вейтлинг обладал слиш¬

ком ясной и трезвой головой, чтобы не понимать, на¬

сколько все революционирование сознания бессильно

хотя бы даже пошатнуть экономический строй, от кото¬

рого столь невыразимо страдали рабочие. Между мла¬

донемецкими и коммунистическими ремесленными под¬

мастерьями примирение было невозможно. Антагонизм

становился тем глубже, чем больше обстоятельства дей¬

ствительно начали толкать Вейтлинга к роли про¬

рока [...]
Его вера в свои силы выродилась в тщеславие, его

бодрое, боевое настроение — в неуступчивую сварли¬

вость, он стал чувствовать себя непризнанным гением.

Идея «второго мессии» поднималась в нем тем ярче, чем

более неясным ему становилось, как произвести револю¬

цию в старом обществе. Под влиянием этого настроения

он написал весною 1843 г. свое «Евангелие бедных греш¬

ников».
В этом произведении Вейтлинг хотел доказать более

чем сотней цитат из Библии, что самые смелые выводы

из свободолюбивых идей находятся в полном согласии

с духом Христова учения. Вольтер и другие хотели для

освобождения человечества разрушить религию; напро¬

тив, Ламеннэ — к слову сказать, не признавший себя со¬

лидарным с сочинением Вейтлинга, когда оно вышло в

свет, — и многие предшествовавшие ему христианские

реформаторы, как Карлштадт и Томас Мюнцер, показа¬

ли, что все демократические идеи вытекают из христиан¬

ства. К ним присоединяется отныне и Вейтлинг: он го¬

ворит, что для освобождения человечества нужно вос¬

пользоваться религией; Христос — пророк свободы и

учит любви.
С точки зрения коммунистической пропаганды сочи¬

нение представляет несомненный шаг назад против «Га¬

рантий»3, но зато оно наиболее верно рисует личность

Вейтлинга и дает наиболее своеобразный, быть может,

образчик его таланта. Вейтлинг не отрицает результа¬

тов современной критики евангелий; он говорит лишь,

что его задача указывать противоречия евангелий, из

которых немалое число вскрыто Штраусом: он хочет, на¬

против, принять как истину то существенное, определен¬

ное и возможное, на котором покоится христианство,

73
чтобы вывести отсюда принцип христианства. В Иисусе

евангелий он находит свой прообраз. С инстинктом род¬

ственной души он отыскивает следы, которые коммунизм

первых христиан оставил в евангельском повествовании.

Он очень хорошо видит, что этот коммунизм простирал¬

ся только на потребление, а не на производство, но он

полагает, что «общность потребления» предполагает

«общность работ». «Это труднее было объяснить,— пи¬

шет он,— и еще труднее было бы понять; этого и теперь

еще не могут понять миллионы. Что они могут понять —

это — полную возможность отнятия избытка у одного для

раздачи его бедным. Такая мера была бы, однако, целе¬

сообразна лишь тогда, когда дело идет о пищевых сред¬

ствах, платье и домашней утвари, ремесленные же инст¬

рументы, деньги, земля не могут быть поделены в обще¬

стве; поэтому первое (избыток) становится бесполезным

и упраздняется, последнее же (имущество) принадлежит

всем вместе и никому в особенности». Сочинение есть

своего рода исповедь Вейтлинга пред самим собою и

пред миром,— пред друзьями еще больше, быть может,

чем пред врагами. На своих опытах и успехах, на своих

радостях и страданиях он измеряет деяния и слова Хри¬

ста. Пусть некоторые говорят, что при помощи Библии

можно доказать все, что угодно, Вейтлинг отвечает им:

«Бесспорно, вы, господа, это доказали, вы сделали из

нее евангелие тирании, угнетения и обмана, я же хотел

бы сделать из нее евангелие свободы, равенства и общно¬

сти, знания, надежды и любви, если бы она уже не была

им. Если ошибались те, то причиною был личный инте¬

рес, если ошибаюсь я, то это происходит от любви к че¬

ловечеству. Моя цель известна, и места, откуда я чер¬

паю, указаны. Читатель может теперь сам прочитать,

подвергнуть испытанию, судить и верить, чему хочет.

Аминь». Для Вейтлинга дело шло больше о нем самом,

чем о Христе; второй мессия призывает здесь к себе на

помощь первого,— второй и больший мессия, ибо по об¬

стоятельствам того времени Иисус, «вероятно, совсем

не изготовил или изготовил весьма несовершенный» ор¬

ганизационный план нового общества; нельзя требовать,

чтобы он «вполне понял тогда все глубины теперешнего

коммунистического учения».
Вейтлинг написал «Евангелие бедных грешников»

еще в Лозанне; он хотел напечатать его в Цюрихе, куда

74
переехал в мае 1843 г. Еще раньше, однако, чем книга

вышла в свет, разразилась катастрофа: цюрихские свя¬

щенники обратились к прокурору с заявлением, обвиняв¬

шим в богохульстве проспект, который распространил

Вейтлинг. Прокурор тотчас открыл следствие, и по его

приказу Вейтлинг был арестован в ночь с 8-го на 9-е

июня. Обыск в его квартире и в типографии отдал в

руки властям его частную переписку и часть рукописи

«Евангелия бедных грешников». [...]
Христианско-социальная

агитация1
[...] Христианско-социальная агитация, которая в это

время выступила с значительным шумом на публичную

арену, могла сделать попытку оттеснить прогрессистов,

хотя она обладала той же долей мудрости, какая была

присуща и политике последних.
Христианский социализм XIX столетия имеет два

исторических корня:
или он представляет собой явление, сопровождающее

первобытный рабочий коммунизм, который в своих тео¬

ретических построениях исходит из всей совокупности

привычных для него идей, подобно тому, как для вели¬

ких утопистов отправной точкой послужил знакомый им

круг идей века просвещения (в начале своей освободи¬

тельной борьбы современный пролетариат охотно опи¬

рается на идеи первоначального христианства, и поэтому

исторически важнейшие формы первоначального рабо¬

чего коммунизма, связанные с именем Кабэ и Вейтлин¬

га, носили религиозную окраску. Только эта окраска

обыкновенно очень быстро выцветает: чем больше массы

проникаются пониманием пролетарского содержания

своего движения, тем беспощаднее сбрасывают они ста¬

рые патриархальные формы);
или христианский социализм зарождается в недрах

имущих классов и является спутником феодального со¬

циализма. Но этим не сказано, что он уже с самого на¬

чала представляет собой сознательный обман. Религиоз¬

ные идеологи могут вполне искренне полагать, что имеют

возможность на религиозной почве помочь бедным и не¬

75
счастным. Но во всяком случае этой форме христиан¬

ского социализма суждена весьма недолговечная жизнь;

в ней очень скоро реакционное содержание разбивает

пролетарскую форму. Правда, при некоторых обстоятель¬

ствах этот социализм очень сильно борется с капитали¬

стической эксплуатацией, как таковой; он должен так

или иначе сдаться, и его последователям остается только

выбор: уйти в пустыню или сдаться.
Историческое развитие привело к тому, что герман¬

ское рабочее движение было избавлено от сколько-ни¬

будь продолжительного тлетворного влияния христиан¬

ского социализма, будь то в одной или в другой форме.

Классическая философия, приветствуемая с живой ра¬

достью ремесленниками и передовыми рабочими, рано

очистила их головы от метафизических бредней. У Вейт¬

линга религиозный момент уже выступал прямо в уста¬

релой своей форме, и домартовская реакция не сделала

своим пиетизмом, заигрывавшим с социализмом, ни

одного приобретения в рядах рабочего класса. Когда

в начале шестидесятых годов рабочее движение снова

переживало подъем, оно уже относилось совершенно

равнодушно ко всем религиозным вопросам. Только

эйзенахцы2 порою выступали как теоретические после¬

дователи атеизма; Бебель однажды в рейхстаге заявил

свою принадлежность к атеизму в религиозной области,

так же как к республиканству — в политической и к ком¬

мунизму— в экономической. Майнцский конгресс хотя

и отклонил в 1882 году исходившее из Мюнхена предло¬

жение об обязательном для членов партии выступлении

из государственной церкви, но предложил взамен этого

формальный выход из церковных приходов, после того

как они с принятием партийной программы в действи¬

тельности уже порвали со всякими религиозными веро¬

ваниями.
Все же именно более детальное занятие эйзенахцев

религиозно-философскими проблемами научило их тому,

как экономические вопросы совершенно поглощают ре¬

лигиозные. Книга Давида Штрауса о старой и новой

религии проповедует в своей первой половине самый

решительный атеизм, а во второй — самый реакционный

имперский патриотизм. Бруно Бауэр опубликовал свои

создавшие эпоху исследования о возникновении христи¬

анства в главном периодическом органе манчестерства,

основал вместе с Фаухером «Die Post» — орган Штрус-

76
берга — и одновременно с этим писал в «Berliner Revue»

Рудольфа Мейера обычные политические обозрения.

Модный философ фон-Гартманн говорил тоном оракула

о «саморазложении христианства» и в то же время при¬

надлежал к числу самых ретивых ненавистников социа¬

лизма. К последней категории принадлежали почти все

немецкие дарвинисты. Как бы то ни было, но тот факт,

что экономическая классовая борьба не укладываласьуже

более во внешние формы религиозных разногласий,

выступал с каждым днем все яснее; факт этот был оче¬

видным следствием крупной промышленности, которая

невозможна без широко простирающегося господства

над природой и без глубоко захватывающего разруше¬

ния всех сверхъестественных представлений.
В Готской программе3 этот взгляд нашел хотя не

вполне еще осознанное, но именно потому очень яркое

выражение. В первоначальном проекте требовалась

«свобода совести»; в окончательной же редакции это

выражение было заменено «провозглашением религии

частным делом»; такая формулировка была принята

вначале из чисто внешних соображений, в видах более

ясного определения понятия, что казалось необходимым

в такое время, когда прусское правительство соблагово¬

лило выступить против римской курии якобы в роли пере¬

дового борца «за свободу совести». Однако принцип

«религия есть частное дело» на практике получил то

переносное значение, будто религия есть частное дело

и для пролетарской классовой борьбы. Поскольку рели¬

гия служит могущественным средством господствующих

классов, она обезоруживается в других параграфах про¬

граммы тем, что все законы, запрещающие свободное

мышление и исследование, предлагалось упразднить и

что впредь школа должна была быть управляема госу¬

дарством. Но для борьбы против религии, как таковой,

все более и более отпадал всякий повод, так как с каж¬

дым днем становилось все яснее, что для борьбы с по¬

следним прусским жандармом нужен больший запас му¬

жества, чем для борьбы с богом, которую самые

ограниченные филистеры могли вести с душевным спо¬

койствием, и что существующий еще в головах религиоз¬

ный туман не может помешать пробуждению пролетар¬

ского классового сознания.
Во всяком случае так называемая «культурная борь¬

ба» все же явилась некоторым тормозом для рабочего

77
движения, укрепив духовную связь католических рабо¬

чих с гонимыми служителями их церкви. Но если, таким

образом, было доказано, что опровержение чисто церков¬

ных взглядов — бесплодное и обоюдоострое средство

борьбы, то с середины десятилетия ясно обнаружилось,

что развитие крупной промышленности и обыкновенно

связанное с ним обострение капиталистическо-пролетар¬

ских классовых противоречий гораздо успешнее осво¬

бождают от религиозной идеологии, чем всякое красно¬

речие. Там, где католические предприниматели и католи¬

ческие рабочие непосредственно стояли друг против

друга, где в силу вещей нельзя было достигнуть откло¬

нения пролетарского возмущения исключительно в сто¬

рону «либеральных» и «протестантских» капиталистов,

там раскрывался демагогический характер католическо¬

го социализма, и ультрамонтанская буржуазия показала

себя нисколько не лучше, чем буржуазия либеральная.

Классическим местом, где произошла подобная метамор¬

фоза, был рейнский фабричный город Аахен. Здесь, где

«либеральных капиталистов» было немного, из года в

год все сильнее развивался антагонизм между католи-

ками-эксплуататорами и католиками-эксплуатируемыми;

и в то же время стало очевидным, что католическая

церковь, как только дело доходило до развязки, всегда

оказывалась на стороне господствующих классов. Про¬

тиводействие злоупотреблениям, которое пробовали ока¬

зать капелланы Кроненберг, Лааф, Лицингер, подавля¬

лось их духовным начальством, не в меньшей степени

жадным к наживе, нежели фабриканты. Причем одни,

как Лааф и Лицингер, должны были принести повинную,

другие, как Кроненберг, вынуждены были покинуть

должность. Но, несмотря на это, революционный социа¬

лизм совершил свое победное шествие в древнюю импе¬

раторскую резиденцию.
Евангелическому духовенству, при его полной зави¬

симости от государства, с самого начала была отведена

более скромная роль по отношению к рабочему движе¬

нию, чем духовенству католическому. Так называемый

«конгресс святош», заседавший в 1871 году в Берлине,

потешил себя недоуменной галиматьей на тему о со¬

циальном вопросе, преподнесенной ему Адольфом Ваг¬

нером, не прийдя, однако, ни к каким результатам. Так¬

же и старания Рудольфа Мейера, менее осведомленного,

чем его учитель Родбертус, и желавшего использовать

78
евангелическое духовенство для аграрно-социалистиче¬

ских целей, не привели ни к чему. Менее устойчивые ду¬

ховные лица получали свыше довольно прозрачные ука¬

зания, как выразился один из них в беседе с Рудольфом

Мейером. Бисмарк был слишком практический делец,

чтобы придавать особое значение сдобренным религиоз¬

ным лицемерием методам эксплуатации; он также не хо¬

тел возиться с «евангелическим центром», который, раз

возникнув, мог бы стать лишним препятствием на его

пути. Бисмарк давно уже отклонил все попытки Рудоль¬

фа Мейера и Вагенера, имевшие целью привлечь его

сочувствие к делу серьезного фабричного законодатель¬

ства. Когда Рудольф Мейер в пламенном, полном горь¬

ких истин полемическом сочинении резко напал на си¬

стему капиталистической эксплуатации, пользовавшейся

покровительством Бисмарка, книга была сейчас же кон¬

фискована и ее автор был привлечен к суду за оскорбле¬

ние Бисмарка. Рудольф Мейер предпочел изгнание тя¬

желому тюремному заключению, к которому услужливые

судьи приговорили его.
Он все же успел склонить на свою сторону некоторых

лиц из евангелического духовенства; в их первом ряду

стоял сельский священник Рудольф Тодт, выступивший

в 1877 году с обширным сочинением о радикальном

германском социализме и христианском обществе4. Тодт

был вообще честным человеком и притом смелым и при¬

лежным работником, и его книга представляла очень

значительный вклад, если принять во внимание, что она

была написана в сельском приходе, расположенном

вдали от большого света. В ней Тодт обнаруживает по¬

нимание социал-демократического мировоззрения, чем

его сочинение выгодно отличается от мелочных и злост¬

ных нападок, при помощи которых либеральные писаки

пытались заслонить главные стороны рассматриваемого

вопроса. Тодт считал с христианской точки зрения эко¬

номические и до известной степени и политические цели

социал-демократии неоспоримыми; он относился без¬

условно отрицательно только к ее атеизму. На этом, ко¬

нечно, нельзя было построить агитации против социал-

демократии, но Тодт и не хотел быть общественно-поли¬

тическим агитатором. Вместе с изданием своей книги

он основал Центральный Союз Социальной Реформы и

при нем орган «Staatssozialist» — еженедельный журнал,

79
который занялся главным образом разработкой теоре¬

тических вопросов.
Совсем иное представлял собою придворный священ¬

ник Штэккер, который тоже был вдохновлен Рудольфом

Мейером, но которому очень скоро надоел его сухой тон.

Штэккер не обладал основательностью и стремлением

к правде, отличавшими Тодта, но зато в нем было все

необходимое для успеха демагога: грубое остроумие,

смелость, необыкновенная находчивость в полемике, не¬

истощимый юмор, способный противостоять самым тяже¬

лым жизненным испытаниям. Хотя он обладал тем сча¬

стливым легкомыслием в утверждении и отрицании

фактов, которое свойственно демагогу по призванию,

однако он ни в коем случае не был тем воплощением

лжи, каким либеральная пресса, из тонкого расчета, хо¬

тела его сделать; по сравнению, например, с Евгением

Рихтером он мог, во всяком случае, служить образцом

очень правдивого человека. Еще не так давно почитатели

Штэккера называли его «вторым Лютером»; только ему

недоставало того, что из Лютера сделало крупную исто¬

рическую фигуру,— революционного периода в его

жизни.
Христианско-социальная агитация, которую Штэккер

начал в январе 1878 года, была прикроена исключитель¬

но к интересам господствующих классов. К числу лю¬

бимцев Бисмарка Штэккер никогда не принадлежал, и

в первом же своем выступлении на общественно-поли¬

тическую арену значительная часть его нападок была

даже прямо направлена по адресу Бисмарка. Он открыл

свой поход против социал-демократии — будто бы про¬

дукта либерализма — в то самое время, когда Бисмарк

с Беннигсеном вели переговоры о национал-либеральной

министерской кандидатуре. Штэккер отстаивал господ¬

ство ортодоксии в церкви, которое находилось в тесной

связи с господством абсолютного короля и феодального

дворянства в государстве; заставить служить рабочий

класс интересам этих сил было целью его христианско-

социальной агитации. Как бы то ни было, глубокое по¬

нимание экономической классовой борьбы было ему со¬

вершенно чуждо; его рабочая программа представляла

мозаику из аграрно-социалистического, социал-демокра-

тического, католическо-социального и цехового источни¬

ков; ему ничего не стоило считать равно достойной целью

законодательную охрану труда и истощающие народные

80
силы покровительственные пошлины. Тодт воздерживал¬

ся от участия в подобной деятельности, а Рудольф Мейер

еще откровеннее насмехался над такой уродливой разно¬

видностью христианского социализма.
Средства, которые употреблял Штэккер, чтобы воз¬

действовать на восьмидесятилетнего государя, были

вполне достойны его высокой цели. Он собрал вокруг

себя некоторое количество из числа тех отбросов, кото¬

рые социал-демократия за негодностью отряхнула от

себя, и с их помощью устроил 3-го января 1878 года в

зале «Eiskeller» народное собрание, созванное с целью

основать христианско-рабочую партию. Его надежда и

желание оправдались: он нашел здесь несколько тысяч

социал-демократических рабочих, которые пришли сюда,

увлекаемые любопытством; дело дошло до оживленного

словопрения между ним и Мостом, которое повторялось

и в других народных собраниях. Штэккером был ловко

использован тот счастливый случай, что он натолкнулся

как раз на Моста, который по своей неблагоразумной

ретивости не мог отказаться от участия в таком эффект¬

ном ораторском состязании и который, в противоречии

с общим направлением партийной тактики, заврался до

того, что в одном из названных собраний поднял агита¬

цию в пользу массового выступления из господствующей

церкви. Это собрание прошло очень неудачно, но не из-

за большой привязанности рабочих к церкви, а по при¬

чине как раз противоположной — рабочие сделались уже

слишком равнодушны к церкви, чтобы формальное вы¬

ступление из нее стоило, на их взгляд, даже тех немно¬

гих хлопот, которые были с этим связаны. Однако

Штэккер не поленился обратить в свою пользу эту ка¬

жущуюся неудачу социал-демократической стратегии.

Хотя Рудольф Мейер неоднократно выступал перед бер¬

линскими рабочими и на социал-демократических собра¬

ниях вообще никому из консервативных ораторов ничто

не грозило, разве быть осмеянным, но Штэккер соблаго¬

волил разыграть роль рыцаря без страха и упрека, ко¬

торый первый осмелился проникнуть в пещеру льва, и

раздул в своем открытом письме банальную фразу

Моста: «Приготовьтесь к расчету с небом — ваши часы

сочтены» — в призыв к убийству. Старый годами и сла¬

бый духом, император испытал большое удовольствие

от «победы» этого воителя и, в качестве верховного епи¬

скопа протестантской церкви, занялся активной под¬

8/
держкой ортодоксальных ревнителей, которые несколько

поослабли в период «культурной борьбы». Сознательный

пролетариат, понятно, не поддался христианско-социаль-

ной агитации Штэккера. Правление социал-демократиче¬

ской партии наложило узду на неистового Моста и вос¬

препятствовало дальнейшему продолжению словесного

турнира, который придавал деятельности Штэккера зна¬

чение, в действительности его незаслуживающее. Как

только рабочие перестали интересоваться прекратившим¬

ся турниром, христианско-социальный пузырь тотчас

же съежился. Штэккер продолжал еще оставаться при¬

тягательным пунктом для всевозможных отребьев про¬

летариата, которых привлекали к нему те мясные горш¬

ки, которые отсутствовали у социал-демократии; в этом

серном обществе именно и тлела та серная нитка, кото¬

рую Бисмарк ни на минуту не терял из виду, чтобы под¬

жечь свои мины.
История Гер мании

с конца средних веков1
Введение
2.	Германско-римские государства
[...] Главным рычагом в этом превращении римского ми¬

рового государства в ряд германо-романских государств

была христианская церковь. Она учила германцев, она

руководила ими при усвоении римского способа произ¬

водства,— только христианская церковь и обладала не¬

обходимыми для того способностями.
При своем возникновении христианская религия не

была ни сверхъестественным откровением, как говорят

верующие христиане, ни махинацией обманщиков, как

довольно часто утверждают буржуазные просветители.

Как мировая религия, она была скорее продуктом греко¬

римского мира. Почти все ее вероучения имеются у иу¬

дейского писателя Филона, который в своих многочис¬

ленных сочинениях слил религиозные предания иудей¬

ства с греческой философией, и почти все ее нравствен*

82
ные учения находятся у римского философа Сенеки,

который проповедовал бедность, воздержание и добро¬

детель, что не мешало ему быть правой рукой пресло¬

вутого императора Нерона и оставить неправдами при¬

обретенное состояние в 30 миллионов рублей. Первооб¬

разом христианской религии можно признать откровение

Иоанна («Апокалипсис»), самое старое из сочинений

Нового завета, с его хаотическим фанатизмом, с его

моралью умерщвления плоти, с его пророчествами и ви¬

дениями.
Подобно тому как эти духовные течения возникли из

всеобщей расслабленности и отчаяния, овладевших

умами среди страшного падения Римской империи, так

воздействовали они и впоследствии, в особенности на

тех, кто не мог или не хотел искать убежища среди са¬

мых пошлых чувственных наслаждений и кто, отчаяв¬

шись в материальном спасении, жаждал взамен того

духовного избавления: утешения в помыслах, которое

спасло бы от окончательной гибели. Как само собой

понятно, сильнее всего была эта жажда в тех слоях

общества, которые глубже всего затягивались пучиной

нищеты, следовательно, наиболее живучей была она

среди рабов. Христианство отказалось от всяких обряд¬

ностей; широко распространенное чувство, что сами

люди несут вину за всеобщий упадок, оно превращало

в ясное покаянное сознание каждого человека; в то же

время жертвенной смертью своего основателя оно да¬

вало общепонятную форму всеми чаемого внутреннего

избавления от порочного мира. Всем этим обусловлива¬

лась его способность превратиться в мировую религию.
От скорбей настоящего первые христиане искали при¬

бежища в надеждах на будущее, в ожиданиях тысяче¬

летнего царства, которое Христос создаст на земле. Они

представляли это тысячелетнее царство в очень земном

и очень чувственном виде; отцы церкви в первые века

не гнушались описывать радости любви и выпивки, гос¬

подствующие в этом царстве. Только с того времени,

когда христианская религия перестала быть верой не¬

счастных и угнетенных, когда она сделалась верой силь¬

ных и богатых, официальная церковь стала недоверчиво

относиться к хилиазму, т. е. к ожиданиям тысячелетнего

блаженного царства на земле. Она почувствовала в них

революционный привкус и, чтобы дело было надежнее,

перенесла царство праведных на облака.

83
Однако, как бы надежды на тысячелетнее царство

ни господствовали в первые века христианства, тем не

менее не они привели христианство к победе, а в несрав¬

ненно большей мере его деятельные старания оказать

помощь в величайшем социальном зле падающей импе¬

рии — гнете массовой бедности. Христианские общины

сначала сделали попытку организоваться на коммуни¬

стических началах; но эти опыты должны были потер¬

петь крушение уже по той причине, что дохристианский

коммунизм распространялся только на потребление, но

не распространялся на производство; презрение к произ¬

водительному труду, порожденное рабовладельческим

хозяйством, продолжало оказывать свое действие: пер¬

вые общины христиан нисколько не помышляли о про¬

изводстве. Если же они обращались к производству, то

частная собственность на средства производства, пред¬

ставлявшая абсолютную необходимость для того вре¬

мени, быстро полагала конец первоначальному христи¬

анскому коммунизму, хотя старейшие отцы церкви еще

очень часто и очень сурово выступали в своих пропове¬

дях против богатства и имущественного неравенства. Во

всяком случае, хотя христианство не могло решить про¬

блем массовой бедности и уничтожить имущественное

неравенство, оно в своей начальной стадии много де¬

лало в области практической борьбы с массовой бедно¬

стью, чем не в малой мере был обеспечен его всемирно-

исторический успех.
Но раз новая религия вследствие крушения первона¬

чального христианского коммунизма оказалась неспо¬

собной преодолеть классовые противоположности своего

времени, то она сама приводила к развитию новой про¬

тивоположности классов. Благодаря тому что сила и

братство первых христианских общин все увеличивались,

из их неограниченного самоуправления вырос господст¬

вующий класс — духовенство, по отношению к которому

класс рядовых членов мало-помалу попадал в подчи¬

ненное положение. У тех несчастных и бедняков, из ко¬

торых рекрутировались первые общины, не было доста¬

точной дальновидности и силы для того, чтобы сохра¬

нить демократический строй общин. Епископы приобре¬

тали все большую независимость от своих избирателей,

и уже в третьем веке почти повсюду общины сохра¬

нили только одно право — утверждать чиновников

церкви.

84
Духовенство организовалось в замкнутую корпора¬

цию, которая была самопополняющейся корпорацией и

по своему усмотрению располагала церковным имуще¬

ством.
Рука об руку с этим шло сплочение первоначально

совершенно самостоятельных отдельных общин в один

большой союз, в общую церковь. Одинаковые воззрения,

одинаковые цели, одни и те же гонения уже давно при¬

водили отдельные общины к сношениям друг с другом

при помощи делегатов и посланий; к концу второго

столетия церкви отдельных провинций уже образовали

более или менее устойчивые союзы, в которых верхов¬

ными учреждениями были съезды (соборы) их делега¬

тов, синоды епископов, и уже в 325 году в Никее

состоялся первый имперский съезд. Господствующее по¬

ложение на соборах занимали епископы, являвшиеся

представителями наиболее сильных и богатых общин,

и таким образом епископ Рима оказался в конце концов

во главе христианского мира.
Все это развитие сопровождалось великой борьбой

против государственной власти, которая не хотела допу¬

стить нового государства в государстве, борьбой между

отдельными организациями и внутри организаций, борь¬

бой между духовенством и народом, причем победа

обыкновенно оставалась на стороне духовенства. Но

среди этой борьбы христианская церковь превратилась

в организацию, которая сосредоточивала в себе все, что

еще оставалось в античном мире интеллигентного и ак¬

тивного, и после того, как в борьбе с государственной

властью она оказалась непобедимой, она сама начала

подчинять себе государственную власть. В начале чет¬

вертого века один ловкий претендент на корону уже со¬

образил, что победа достанется тому, кто сумеет распо¬

ложить к себе христианского бога, другими словами,

кто вступит в союз с христианским духовенством, и бла¬

годаря императору Константину христианство сделалось

господствующей религией в Римской империи.
С этого времени начался в особенности быстрый

рост церковных имуществ; церковь сделалась колос¬

сально богатой, а духовенство — совершенно независи¬

мым от массы верующих. Но вместе с тем духовенство

стало управлять церковным имуществом уже не в инте¬

ресах бедных, а в своих собственных интересах и расто¬

чало их на свою приятную жизнь. Чтобы эти пастыри душ

85
не расточили всего церковного достояния, в пятом веке

было установлено, что не менее одной четверти церков¬

ных доходов должно оставаться для бедных, а из осталь¬

ных трех четвертей одна должна идти епископу, одна

его духовенству и одна на потребности культа.
Тем не менее в принципе и в теории церковные иму¬

щества считались собственностью бедных, patrimonium

pauperum; нельзя было вконец задушить коммунистиче¬

ские идеи христианства, пока сохранялись социальные

условия, породившие эти идеи.
3.	Средневековая церковь
Это положение изменилось лишь с того времени, как

германские варвары вторглись в Римскую империю, и

в связи с этим исчезла массовая бедность как общее яв¬

ление.
Правда, и в средние века было много массовой ни¬

щеты, но источником ее были военные опустошения,

неурожаи или эпидемии, а не то обстоятельство, что

люди были неимущими. Христианская церковь сумела

искусно приспособиться к этим новым условиям; из бла¬

готворительного учреждения она превратилась в поли¬

тическую организацию. Церковные имущества оконча¬

тельно перестали быть имуществом бедных. В девятом

веке появились Исидоровы декреталии — собрание нагло

фальсифицированных церковных законов, которые долж¬

ны были обосновать притязания римских пап на миро¬

вое господство и которые легли в основу их дальнейшей

политики. Согласно этим декреталиям, под бедными, до¬

стояние которых составляет имущество церкви, следует

разуметь только духовенство, давшее обет бедности.

В двенадцатом веке эта теория нашла последовательное

завершение: папская власть заявила, что все церковные

имущества принадлежат ей и каждый папа может рас¬

полагать ими по своему усмотрению.
Как политическая сила, римская церковь подчиняла

себе все средневековье. Она противостояла вторгаю¬

щимся варварам как единственная организация, кото¬

рая еще сплачивала римское государство, как предста¬

вительница римского способа производства, который,

несмотря на весь его упадок, все же был выше способа

производства у завоевателей, как бы ни превосходили

86
они вырождающихся римлян морально и физически.

Церковь знакомила германцев с высшими формами

земледелия; до поздней эпохи средних веков монастыри

оставались образцовыми сельскохозяйственными учреж¬

дениями. Духовенство обучало германцев ремеслам и

искусствам. Церковь, насколько зависело от нее, содей¬

ствовала торговле. Вся наука средних веков сосредото¬

чивалась в церкви; она давала врачей, архитекторов,

историков; она же — так как только здесь и было

умение читать и писать — доставляла для новых коро¬

лей чиновников, без которых они не могли бы обойтись.

С возрастанием власти короля над народом росла и

власть церкви над королем. Всякое расширение госу¬

дарственной власти знаменовало усиление и церкви; за¬

воевание языческих стран совершалось в виде основа¬

ния новых епископий.
Конечно, церковь заставляла дорого оплачивать свои

услуги. К ней шла десятина — единственный общий на¬

лог, существовавший в средние века. Но важнейшим

источником власти в средние века была земельная соб¬

ственность, и средневековой церкви удалось захватить

в свои руки по меньшей мере третью часть всего земле¬

владения. Церковь умела использовать свою силу с боль¬

шей прибылью, чем могли ее использовать король и

дворянство. Ее владения были наилучшим образом возде¬

лываемые, наиболее плотно населенные, ее города — са¬

мые цветущие, а потому доходы и сила, извлекаемые

ею, были больше, чем доставляемые королю или дво¬

рянству владениями равной величины. В противополож¬

ность королю и дворянству ей не приходилось большую

часть своих доходов затрачивать на военные дела, а если

средневековым аббатам и епископам все же довольно

часто приходилось участвовать в войнах, они, во всяком

случае, не были связаны с войной в такой мере, как

светские сеньоры. Поэтому у них не было нужды так

взвинчивать эксплуатацию своих вассалов и крепост¬

ных; по средневековой поговорке, хорошо было жить

под жезлом епископа — так назывался знак его долж¬

ности.
Кроме всего этого, церковь могла до известной

степени поддерживать традиции, которые при ее возник¬

новении сделали ее сильной. Так как наибольшая часть

ее доходов составлялась из продуктов в натуральной

форме, то, как бы ни роскошествовали сами духовные,

87
их житницы всегда были хорошо наполнены. Когда слу¬

чалась война или неурожай, церковь часть избытков из

своих запасов могла давать нуждающимся, и она охотно

делала это, правильно оценивая, какую власть над

массами населения доставляет ей попечение о бедных.
В связи со всем этим в средневековой общественной

организации не было ни одного класса, который не был

бы заинтересован в поддержании церкви. Конечно, не

все в одинаковой мере: у королевской власти и дворян¬

ства было немало жестоких схваток с церковью. Тем

не менее, если они и стремились ограничить власть

церкви, они не могли помышлять и не помышляли о том,

чтобы выступить вообще против существования церкви:

это было бы равносильно нападению на само средне¬

вековое общество. Церкви принадлежало господство над

всей материальной, а вместе с тем и над духовной жиз¬

нью средних веков. Она настолько срослась со всей

народной жизнью, что на целые столетия церковный

строй мышления превратился в своего рода инстинкт,

которому слепо следовали как закону природы, и что

все проявления общественной, государственной и даже

семейной жизни выступали в облачении церковных

форм.
Германские племена, которые, как, напр., остготы

и вандалы, хотели основать свои государства на облом¬

ках Римской империи в антагонизме с римской цер¬

ковью, погибли. Напротив, на долю племени франков,

которое с самого начала основывало свое государство

в союзе с римской церковью, выпала гегемония на За¬

паде, хотя оно отнюдь не отличалось христианскими

добродетелями, а, напротив, пользовалось наихудшей

репутацией среди германских племен. Король Хлодвиг,

который в 496 году присоединился к римской церкви,

был одним из ужаснейших извергов, каких только знает

история. Король франков в союзе с главой римской

церкви объединил западно-европейский христианский

мир в единое тело с двумя головами, светской и духов¬

ной; это объединение против напиравших со всех сторон

врагов представляло безусловную необходимость, но оно

скоро повело к самой ожесточенной борьбе между импе¬

раторской и папской властью — борьбе, бушевавшей на

протяжении всех средних веков. В последнем выводе

борьба постоянно завершалась победою папской власти,

хотя бы унижение, напр., императора Генриха 4-го перед

88
папой Григорием 7-м в замке Каноссе (1077 год), во¬

шедшее в поговорку, характеризующую превосходство

папской власти, и являлось в действительности времен¬

ным торжеством императора. Церковным покаянием

перед верховным главой христианского мира, которое,

по средневековым воззрениям, не представляло ничего

бесчестящего, Генрих 4-й разрушил стремления к свет¬

скому господству, которые питал папа, соединившийся

с германскими государями для подчинения император¬

ской власти.
Главная причина того превосходства, которое обна¬

руживала папская власть над императорской, заключа¬

лась в том, что папы имели возможность развернуть

более крупные силы в борьбе против внешних врагов,

чем императоры. Благодаря этому папская власть пред¬

ставляла несравненно большую необходимость для хри¬

стианских народов, чем императорская власть. Круше¬

ние Римской империи привело в движение не только

германцев, но и все многочисленные племена полуосед-

лых или совершенно кочевых варваров, обитавших в со¬

седстве с Римской империей и германцами. Через Эльбу

напирали славяне, степи Южной России высылали один

кочевой народ за другим: гуннов, аваров, венгров, кото¬

рые распространили свои завоевательные походы через

Рейн и Альпы до Северной Италии. Из Скандинавии

явился народ отважных пиратов, норманнов, которые

господствовали на Балтийском море, овладели Россией,

задолго до Колумба открыли Америку и с конца вось¬

мого до одиннадцатого века угрожали уничтожить всю

созданную с великим трудом культуру сделавшихся

оседлыми германских народов. Но самым опасным вра¬

гом последних были сарацины, которые, получив толчок

от арабов, двинулись, чтобы найти добычу и обиталища

в странах высшей культуры.
В борьбе с этими многочисленными врагами, кото¬

рые в десятом веке были недалеки от того, чтобы зада¬

вить христианский мир, папство превратилось в побе¬

доносного вождя, которому мировое господство доста¬

лось поэтому само собою. Папство подчинило себе сла¬

вянские народы посредством той же силы, какою оно

покорило германцев: они должны были принять хри¬

стианство, т. е. римский способ производства. Сделав

их оседлыми, папская власть обезвредила их. Затем

Рим заключил союз, с норманнами, чтобы совместно

89
с ними вести борьбу против сарацин. Норманны сдела¬

лись вассалами папы, который отдал им в качестве ле¬

нов их завоевания; с помощью пап они завоевали Анг¬

лию и Нижнюю Италию. Но зато с помощью норманнов

папская власть начала против сарацин наступательные

войны, известные под именем крестовых походов, пер¬

вый из которых относится к 1095 году.
Жажда земли гнала на Восток норманнов, которые

все время оставались строптивыми вассалами пап; в Па¬

лестине, Сирии, на Кипре они основали феодальные

государства. Если они являлись передовыми борцами

в рядах крестоносцев, то главная масса последних со¬

ставлялась из людей, которым на родине терять было

нечего: из крепостных, которые не могли дольше сно¬

сить гнета феодальных господ, из разорившихся элемен¬

тов низшего дворянства,— недаром один из них назы¬

вался Вальтер Голяк. Но власть папства настолько вы¬

росла, что она могла вербовать и таких борцов, кото¬

рые лишь с большой неохотой несли на Восток крест,

являвшийся боевым знаком папства; к числу таковых

принадлежали и некоторые германские императоры.
Этому постоянному возрастанию силы духовной мо¬

нархии соответствовало растущее бессилие светской мо¬

нархии. Основой феодального общества было крестьян¬

ское и ремесленное производство в рамках общины

марки. Одна или несколько деревень обыкновенно со¬

ставляли марку с общей собственностью на лес, выгоны

и воды. Весь процесс средневекового производства про¬

текал в пределах этих общин; община марки представ¬

ляла хозяйственный организм, производивший все, что

ему требовалось; он был самодовлеющим организмом,

и потому у него не было почти никаких хозяйственных

связей с внешним миром. Таким образом возникли пар¬

тикуляризм (местное обособление) и сословная обособ¬

ленность, характерные для средних веков. При таких

обстоятельствах экономическая связанность феодаль¬

ного государства оставалась до чрезвычайности шаткой.
Государства распадались с такою же быстротой, как

возникали, и даже национальный язык не мог служить

сколько-нибудь сильным связующим средством, так как

экономическая обособленность членов марки благопри¬

ятствовала развитию диалектов. В соответствии с этой

слабой сплоченностью государства власть главы послед¬

него, короля, тоже была слабая. Она основывалась в

90
сущности на том, что король был крупнейшим земле¬

владельцем в стране; но как раз потому у него не было

перевеса над объединенной силой остальных крупных

землевладельцев, он был, самое большее, первый между

равными, но даже и это скромное превосходство расша¬

тывалось тем сильнее, чем больше возвышалась власть

феодального дворянства, которое все больше подчиняло

себе свободных крестьян.
Правда, королевская власть нашла некоторую опору

в постепенно выраставших городах. Основой средневе¬

ковой городской общины послужила тоже община мар¬

ки. Города развивались благодаря торговле, которая

никогда не прекращалась вполне, даже в эпоху вели¬

чайшего развала, последовавшую за падением Римской

империи. Конечно, у подавляющей массы населения,

у крестьян, не было надобности в торговле, так как они

сами производили все, что им требовалось; но сеньоры —

высшее дворянство, высшее духовенство — нуждались

в продуктах более развитой промышленности, в тонких

тканях, предметах украшения и т. д., которые можно

было достать только посредством торговли. Города воз¬

никли как складочные места товаров, огражденные сте¬

нами от нападений грабителей; как рынки для продук¬

тов промышленности, они вызвали к жизни ремесло в

качества товарного производства. Находившиеся до того

времени в вассальной зависимости ремесленники, попав

в город, стремились стряхнуть с себя повинности, и вас¬

сальные ремесленники из окрестностей бежали в города,

если только они надеялись получить там защиту. Ремес¬

ленники стояли вне городской общины марки и потому

были устранены от городского управления, которое на¬

ходилось в руках первоначальных членов марки, пре¬

вратившихся из деревенских коммунистов в высокомер¬

ных патрициев. Ремесленники же организовались по

образцу общины марки в цехи и повели во многих слу¬

чаях успешную борьбу против старых патрицианских

родов. В этой борьбе против землевладельческой ари¬

стократии ремесленники до известной степени связыва¬

лись своими симпатиями с крестьянами, которые стре¬

мились к смягчению феодальных повинностей. Нередко

оба класса шли рука об руку. В мелкой буржуазии на¬

метился демократический уклон, который, однако, не

был достаточно силен для того, чтобы преодолеть ста¬

ринную замкнутость марки, а повел только к тому, что

91
сфера этой замкнутой общины несколько расширилась,

стала охватывать цех и общину.
Таким образом, наряду с общиной марки выступила

новая экономическая ячейка — город с его более или

менее обширной территорией. Однако по-прежнему со¬

хранилось взаимное обособление отдельных городов; и

хотя в первое время они давали государям известную

опору в их борьбе против дворянства, тем не менее с

дальнейшим расцветом они угрожали превратиться в но¬

вый элемент государственной раздробленности. Но здесь

в отдельных городах началось то развитие, которому

предстояло создать современную нацию и современную

монархию.
Германская реформация и ее следствия

2. Разложение папской церкви
Постепенное превращение феодального способа про¬

изводства в капиталистический оказало глубокое влия¬

ние и на главную силу средневековья — на церковь, и в

первую очередь на мировую власть, которая выпала на

долю пап как вождей христианских народов против

внешних врагов и которая достигла зенита в крестовых

походах. Как раз крестовые походы и превратились в

мощный рычаг, поднявший торговлю с Востоком и со¬

действовавший развитию капитала, этой силы, которой

предстояло ниспровергнуть феодальный мир и стоявшего

во главе его монарха, папу.
Крупнейший землевладелец средних веков, церковь

пережила такой же процесс, как крупное землевладение

вообще. Чтобы использовать сельскохозяйственное про¬

изводство в качестве источника денег, она разоряла

крестьянский класс, захватывала общинные леса и об¬

щинные выгоны, прогоняла крестьян с земли или гра¬

била их самым беспощадным образом. Нехорошо стало

житься под жезлом. Растущая алчность заставляла

также церковь все больше ограничивать попечение о

бедных; натуральные доходы, избытки которых раньше

охотно предоставлялись ею на это дело, так как сама

она была не в состоянии потребить их, превратились

теперь в торговые товары, и порожденное этим корысто¬

любие захватило и церковь.

92
Если она становилась, таким образом, все более не¬

навистной для крестьянского класса, то не снискала она

дружбы и поднимавшейся в то время буржуазии. Как

бы ни пренебрегала она попечением о бедных, все же

она не могла забросить его совершенно — иначе она

утратила бы всякую опору в массах. Она все еще

представляла некоторое предохранительное сооружение

против обнищания масс, пролетаризация которых,

производимая капиталом, все еще казалась послед¬

нему недостаточно быстрой. Пока неимущий получал

от церкви хотя бы скудную милостыню, он еще не от¬

давался капиталистической эксплуатации со всеми свои¬

ми потрохами. Кроме того, капиталистические праздники

были бельмом на глазу для расцветавших городов; чем

многочисленнее становились эти праздники, тем резче

противоречили они капиталистической мудрости, со¬

гласно которой рабочий не работает для того, чтобы

жить, а живет для того, чтобы работать.
Но, что в особенности важно, новый способ производ¬

ства уже не нуждался в церкви как наставнице и руко¬

водительнице. Он создал для себя собственное образова¬

ние и науку; он создал также и собственные органы

управления. Духовенство осталось необходимым только

для деревни,— как еще и теперь в отсталых странах, ему

приходится выполнять некоторые государственные зада¬

чи, например вести регистрацию браков, рождений и т. д.

В 16-м веке приходское духовенство оставалось еще эко¬

номически необходимым, и никто не думал об его устра¬

нении. Но тем решительнее выступил юный капитал про¬

тив двух других сил церкви, которые экономически и

социально становились все более лишними, а потому все

более вредными для нового способа производства,

именно против монастырей и против папской власти.
Монастыри стали излишни в качестве образцовых

сельскохозяйственных учреждений, в качестве учителей

населения, покровителей бедных, хранителей искусств

и наук. Они кормили тысячи праздных монахов вместо

того, чтобы выгнать их на улицу и передать в распоря¬

жение капитала в качестве наемных рабов. Не исполняя

никаких функций в общественной и государственной

жизни, грубые, ленивые, невежественные, при всем том

непременно богатые, монахи все более впадали в раз¬

врат, грязь, всевозможные пороки. Они становились

предметом всеобщего презрения.

93
Столь же излишним, как монастыри, становилось и

папство. Защитой христианских народов от язычников

и неверных оно выполнило свою историческую задачу;

со времен крестовых походов уже никакая опасность не

угрожала со стороны Азии. Правда, выступила новая

восточная сила в лице османов, гурок, которые в 1453

году завоевали Константинополь и отсюда угрожали

христианской Европе. Но этот удар шел не с юга, а с

востока, и главной своей тяжестью он приходился не по

Италии, а по придунайским странам, прежде всего по

Венгрии, а потом по Южной Германии и Польше. Бла¬

годаря этому борьба против турок перестала быть об¬

щим делом всего христианского мира; она была только

делом его восточных окраин.
Турецкая опасность немало содействовала тому, что

венгры, чехи, южные немцы спаялись в габсбургскую

монархию и что корона Германской империи осталась

за этой монархией. Но для папства турецкая опасность

не представляла непосредственного интереса; если же

папы продолжали собирать сокровища как фонд для

борьбы против турок, то они очень скоро начали приме¬

нять эти сокровища в своих собственных интересах.

Папская власть и вера в ее всемирно-историческую мис¬

сию, являвшиеся до 12-го века средством спасения хри¬

стианских народов, с 14-го века превратились в сред¬

ство эксплуатировать эти народы.
Эта эксплуатация вырастала с развитием товарного

производства. Жажда денег охватила и римскую курию.

Прямые налоги, взимавшиеся папской властью с веру¬

ющих, были сравнительно незначительны; зато в созда¬

нии косвенных налогов папы 15-го и 16-го веков были

столь же изобретательны, как современные финансовые

мастера. В эпоху торгового капитала они правильно

увидали, что торговля — наилучшее средство для того,

чтобы обирать людей и быстро приобретать крупные

богатства. И вот они начали барышничать церковными

должностями, а в особенности отпущением грехов за

наличный расчет — так называемыми индульгенциями,

которые из года в год становились все бесстыднее. Та¬

ким образом, римский церковный механизм превратился

в такую же гигантскую и так же неустанно действую¬

щую эксплуататорскую машину, какой некогда была

Римская империя.

94
Носители папской тиары навлекали на себя все боль¬

шее презрение христианских народов. Они были не

только князья церкви, господствовавшие над всем хри¬

стианским миром и заинтересованные в сохранении фео¬

дального способа производства, они были также и свет¬

скими государями над более или менее обширной ча¬

стью Италии. Как таковые, они были заинтересованы

в развитии капиталистического способа производства.

Таким образом, в папах соединялась юношеская сме¬

лость со старческой похотливостью, революционное пре¬

зрение к традициям, характерное для поднимающегося

класса, с неестественной жаждой наслаждений, свойст¬

венной эксплуататорскому классу, идущему к гибели.

Папы вели распутную жизнь, что в немалой мере содей¬

ствовало падению их престижа в глазах христианских

народов, которые возмущались этим тем больше, чем

более глубокую власть над ними сохраняли феодально¬

патриархальные воззрения и, следовательно, чем глубже

они были проникнуты верой в непогрешимость папства.

Чтобы как-нибудь поддержать веру, единственную опору,

которая еще осталась у папской власти после того, как

переворот, совершившийся в обществе, вырвал из-под

ее ног твердую почву, она начала прибегать ко всяче¬

ским средствам обмана и лжи; колоссальный эксплуа¬

таторский механизм, она сделалась столь же колоссаль¬

ным механизмом одурачения.
Поэтому папская власть подавляющей тяжестью ле¬

жала на всех христианских народах, и у всех у них была

настоятельная потребность освободиться от этой тяже¬

сти. Но не у всех у них была одинаковая потребность

в отколе от папства. Наименее проявлялась эта потреб¬

ность как раз в странах, наиболее развитых в экономи¬

ческом отношении. Итальянцы тем больше становились

папистами, чем более развивалось товарное производ¬

ство, потому что господство папства знаменовало гос¬

подство Италии над христианским миром. Франция и Ис¬

пания также не помышляли об отделении от папства.

В обеих странах прежде всего укрепился современный

абсолютизм. Французским королям уже в 15-м веке

удалось сделать французское духовенство в большой

степени независимым от Рима и подчинить это духовен¬

ство себе. Король получил решающее слово при заме¬

щении высших церковных должностей; денежные сборы

в пользу пап, если не было согласия короля, были вое-

95
прещены. Положение в Испании было такое же, как во

Франции,—там даже церковная инквизиция преврати¬

лась в полицейское орудие королевской власти. Таким

образом, эти страны сумели освободиться от папской

эксплуатации, и мысль о полном отделении от папства

была тем более далека от них, что теперь они могли по¬

мышлять о том, как бы самого папу превратить в свое

орудие и, пользуясь им, достигнуть господства над всем

христианским миром. Сделавшись владыками над папой,

они хотели бы подчинить христианские народы своей

эксплуатации.
По этим причинам, а не вследствие своей умствен¬

ной отсталости, как рассказывают буржуазно-протестант¬

ские исторические книги, Италия, Франция и Испания

остались католическими. Было бы совершенно ошибочно

видеть в реформации, стремившейся к полному разрыву

с Римом, явление по существу интеллектуального харак¬

тера, борьбу высшего протестантского умственного раз¬

вития против католической отсталости. Так как Италия,

Франция и Испания были странами наиболее разви¬

тыми в экономическом отношении, то они были наибо¬

лее развитыми и в умственном отношении; нигде чисто

светская образованность этой эпохи не стояла на таком

высоком уровне, как именно в Италии, но Италия тоже

осталась ревностно католической страной по тем же

причинам, как только что упомянутые страны.
Светское образование возникло прежде всего в Ита¬

лии. Притом новому способу производства не приходи¬

лось здесь тяжелым трудом создавать новое миросозер¬

цание, новое искусство и науку: он нашел соответствую¬

щую его потребностям форму мышления уже в античной

литературе, предания которой никогда вполне не пре¬

рывались в Италии и вообще в странах по Средизем¬

ному морю. К изучению древних писателей обратились

как к средству уразуметь современность и нанести смер¬

тельный удар отмирающим остаткам феодального миро¬

созерцания. Умственное течение, развившееся под влия¬

нием этого изучения, получило название Ренессанса (Воз.

рождения, т. е. возрождения древности) и гуманизма

(т. е. стремления к чисто человеческому образованию, в

противоположность схоластической теологии — богосло¬

вию,—занимавшейся божественными предметами). Если

бы материальные отношения действительно создавались

идеями, как утверждают буржуазные историки, то из

96
этого возрождения античных идей должно было бы вновь

возникнуть античное общество. Но в действительности

идеи гуманистов приспособились к экономическим от¬

ношениям. Как ни воспламенялись они республикан¬

скими писателями древности, они были наиболее рев¬

ностными борцами за новый абсолютизм, совершенно

правильно сознавая, что в нем живет движущая сила

исторического прогресса; и в какое бы резкое противо¬

речие с христианской церковью ни ставило их античное

образование, как бы ни пропитывались они языческими

воззрениями, какую бы жестокую и резкую борьбу ни

вели они против монахов и пап, они все же оставались

решительными католиками, совершенно правильно со¬

знавая, что полный разрыв с папством изолировал бы

их и от стран, наиболее развитых в экономическом и

умственном отношении.
Хотя германские гуманисты с чувством высокого

удовлетворения смотрели на первые шаги реформатор¬

ского движения и оказывали ему посильное содействие,

однако, когда выяснилось, что германская реформация

знаменует полный откол Германии от Рима, все они

возвратились в лоно католической церкви.
6. Иезуитизм, кальвинизм, лютеранство
Победа князей в великой крестьянской войне, больше

всего обусловленная тем, что противоречие экономиче¬

ских интересов различных частей Германии препятство¬

вало возникновению большой современной нации, еще

более закрепилась начавшимся упадком германских го¬

родов, основной причиной которого было то обстоятель¬

ство, что мировая торговля стала перемещаться с бе¬

регов Средиземного моря на берега Атлантического

океана.
Завоевание Константинополя турками закрыло тор¬

говые пути на Восток, и потому все сильнее развивав¬

шееся товарное производство было вынуждено искать

новых рынков для сбыта и новых торговых путей. С эпо¬

хи Великих географических открытий началась совре¬

менная колониальная политика, от которой Германия

была устранена своим географическим положением. Ее

экономическое развитие связывалось все больше и боль¬

ше, а вместе с тем уничтожалась возможность ее поли¬

97
тической централизации. Постепенно, но неудержимо

растущее обеднение Германии превращалось в новую

опору господства князей и в то же время увеличивало

невыносимость этого господства для германского наро¬

да: жестокость грабежей возрастала в той же мере, как

повторные грабежи делались затруднительнее.
Из трех больших партийных группировок, сложив¬

шихся в начале германской реформации, плебейско-ре-

волюционная была потоплена в реках крови крестьян¬

ской войны, а буржуазно-реформистская получила от

этой войны такой удар, от которого она долго не могла

оправиться. Но и для католическо-консервативной груп¬

пировки бури эпохи не прошли бесследно. Образова¬

лись три новые партии, которые боролись друг с дру¬

гом в Германии, но по своему европейскому значению,

несомненно, далеко выходили за границы последней.
Этими тремя партиями были иезуитизм, кальвинизм

и лютеранство. Все они носили религиозную окраску,

но представляли экономико-политические организации

в церковной форме. Несмотря на догматическо-религи-

озные противоположности, почва у них была общая.

Они отличались от феодально-средневековой церкви

так же, как капиталистический способ производства

отличается от феодального. Иезуитизм был католициз¬

мом, реформированным на капиталистических основа¬

ниях. Если папство превратилось в средство и орудие

больших современных монархий, развившихся из по¬

требностей капиталистического способа производства, то

его следовало поставить на капиталистические ноги для

того, чтобы оно стало действительным средством и ору¬

дием господства; как раз эту задачу и взял на себя

орден Иисуса, который приспособил католическую цер¬

ковь к новым экономическим и политическим отноше¬

ниям. Он реорганизовал все школьное дело, введя изу¬

чение классиков — самое высокое образование для того

времени,— и постольку воспринял наследство от гума¬

низма; он сделался величайшей торговой компанией в

мире, у которой были конторы во всех открытых тогда

частях земного шара; в виде исповедников он достав¬

лял государям наиболее опытных и ловких министров.
Однако современный абсолютизм только временно,

только до тех пор, пока на очереди стояло образование

сплошных крупных торговых и хозяйственных террито¬

рий, но отнюдь не длительно, не постоянно отвечал
4	Зак. 289

98
потребностям развивающихся городов. Для городов абсо¬

лютизм был не целью, а только средством к цели, и,

поскольку он склонен был видеть в себе самоцель, они

решительно напомнили ему, что он существует их ми¬

лостью. Тем знаменем, под которым сначала восстали

нидерландские города против испанского абсолютизма

и французские города против французского абсолютиз¬

ма, был кальвинизм. Кальвин проповедовал в богатом

торговом городе Женеве, и благодаря демократиче¬

скому устройству церкви кальвинизм соответствовал ин¬

тересам наиболее прогрессивных горожан. Правда, в

Голландии и во Франции часть дворян тоже перешла

в кальвинизм, но эти дворяне переходили в кальвинизм

только потому, что у них были более или менее общие

интересы с мятежными городами. Вообще же кальви¬

низм превращался в экзальтированную и фанатическую

силу только в тех случаях, когда на первый план вы¬

двигались буржуазные интересы. Рядом с абсолютист¬

ско-капиталистическим орденом Иисуса он представлял,

можно сказать, буржуазно-капиталистическую религию.
Наконец, лютеранство было религией экономически

отсталых стран, которые сильнее всего эксплуатирова¬

лись Римом, но всего меньше могли бы помышлять о

том, чтобы подчинить себе или уничтожить Рим; им

оставалось только порвать с Римом, но они не могли

решающим образом вмешаться в великую мировую

борьбу за наследие Рима. Лютеранство получило господ¬

ство в Северной и Восточной Германии, в Дании, в Шве¬

ции. Это были страны с сравнительно слабо развитыми го¬

рстами и с сильным преобладанием дворянства; в Запад¬

ной Германии, где города были сильнее и многочислен¬

нее, перевес принадлежал кальвинизму. В странах, где

господствовало лютеранство, капиталистическое разви¬

тие лишь медленно пробивалось из феодального хаоса.

Оно еще не создало революционной буржуазии, но пре¬

вратило сеньора в помещика, рыцаря — в товаропроизво¬

дителя. Так было в особенности в земледельческих об¬

ластях к востоку от Эльбы; церковь своими имуще-

ствами и крестьяне ростом эксплуатации, которой

они подверглись, оплатили здесь «чистое слово гос¬

подне».
В соответствии с этими отсталыми отношениями лю¬

теранство было отсталой религией. С того времени, как

Лютер предал крестьян, он превратился в холопа, пре¬

99
смыкавшегося перед князьями; из своего перевода Биб¬

лии, который своим описанием простого первоначаль¬

ного христианства немало содействовал возбуждению

масс, он сделал теперь княжеский катехизис, отврати¬

тельнее которого не создал бы ни одни лизоблюд мо¬

нархической власти. Князья, епископы, помещики были

покровителями лютеранской церкви, и это несравненно

больше отличало ее от демократического устройства

кальвинистской церкви, чем все догматические хит¬

росплетения и склоки из-за причащения; духовная

жизнь лютеранской церкви производила на голландских

кальвинистов впечатление «более чем скотской ту¬

пости».
Таким образом, после того как революционный

огонь был потоплен в крестьянской крови, германская

реформация превратилась в разбойничий и граби¬

тельский поход германских князей и повела к все воз¬

раставшему освобождению их от императорской вла¬

сти. Князья «реформировали» таким способом, что они

объявили себя верховными епископами своих государст¬

венных церквей, а придворные попы превратили лютеран¬

ство в религию ограниченных разумением подданных

и помогли князьям прибрать к своим рукам богатые

церковные имущества. При всем пестром разнообра¬

зии внешних условий все эти княжеские «реформа¬

ции» сводились к одному и тому же, классическим при¬

мером чего может служить в особенности история Го-

генцоллернов. Некоторая доля добычи досталась еще

только помещикам и, может быть, городским патри¬

циям, которым при упадке городов это было очень

кстати. И в ничтожнейшей мере расхищение церковных

имуществ не пошло на пользу масс — крестьянских и

городских плебеев.
Таким образом, власть князей все более увеличива¬

лась. Попытка императорской власти все же добиться

своего, или, выражаясь идеологически, восстановить

единство католической веры в Германии, окончилась

полным крушением и только показала, что уже невоз¬

можно устранить власть отдельных князей, так как она

слишком глубоко коренится в экономическом состоянии

Германии. Правда, в 1545 году в сражении при Мюль-

берге победу над несколькими протестантскими князь¬

ями одержал император Карл 5-й, но только потому, что

ему из-за обещанных им своекорыстных выгод оказали

4*

100
поддержку другие протестантские князья. Однако эти же

самые государи немедленно выступили против него, как

только он, одержав победу, обнаружил стремление фак¬

тически восстановить императорскую власть. Они ку¬

пили союз с французским королем посредством постыд¬

ного предательства империи — отдав Франции епископии

Туль, Мец и Верден,— и благодаря этому им удалось

справиться с императором. По договору, заключенному

в Пассау, и затем по установлении религиозного

мира в Аугсбурге (1555 год) была выговорена свобода

религии для имперских сословий, что означало рели¬

гиозную свободу провинциальных суверенов. Каждое

имперское сословие (сейм), суверен каждой провинции

получил право устраиваться с религией на своей терри¬

тории, как ему вздумается. Аугсбургский религиозный

мир2 был построен на принципе: cujus regio, ejus re¬

ligio, или, другими словами: кто владеет страной, тому

принадлежит право определять религию жителей этой

страны. Религиозный мир предоставлял жителям только

одно право — выселиться, если их совесть страдала от

«душеспасительных» действий их государя. Такое «спа¬

сение душ», т. е. насильственное обращение жителей

в свою религию, протестантские государи совершали не

менее рьяно, чем католические.
Таким образом, Аугсбургский религиозный мир со¬

хранил церковный раскол и суверенную власть князей.

Но этот мир оставил нерешенными два важных вопроса.

Правда, он приложил штемпель к разграблению церкви,

произведенному до того времени германскими госуда¬

рями, но он не сказал о том, что делать с духовными

территориями, которых в Германии было еще немало.

Протестанты требовали, чтобы принцип: cujus regio,

ejus religio — не применялся в этих областях: пусть

протестантские жители невозбранно сохраняют свою

веру. Напротив, католики требовали, чтобы духовным

князьям принадлежало такое же право «спасать» своих

подданных, как протестантским князьям. Другое раз¬

личие в мнениях касалось так называемого «духовного

изъятия», которого требовали католики. Согласно их

требования, каждое лицо духовного сословия: курфюрст,

архиепископ, епископ или аббат, отпавший к проте¬

стантскому учению, в силу этого самого утрачивает свою

духовную должность и сан. Протестантские же князья

101
не хотели и слышать об этом, так как это лишало бы

их наиболее удобного способа прибрать к своим рукам

церковные имущества.
По этим пунктам не удалось прийти к соглашению;

это были вопросы реальной власти, слишком важные

для того, чтобы здесь можно было убедить друг друга

религиозно-идеологическими доводами. С одной сто¬

роны, в течение шестидесяти лет после Аугсбургского

религиозного мира протестантским князьям удалось,

невзирая на «духовное изъятие», прибрать свыше сотни

духовных областей, отчасти очень обширных: архи-

епископств и епископств, монастырей и аббатств; но,

с другой стороны, духовные князья, оставшиеся вер¬

ными своей религии, дали широкое применение прин¬

ципу: cujus regio, ejus religio — и начали контррефор¬

мацию, которой ловко руководили иезуиты. В резуль¬

тате в Южной и в Западной Германии католическая

религия опять завоевала широкий простор.
Главным уловом иезуитов были баварские герцоги,

которых они — конечно, не столько своим духовным

красноречием, сколько материальными выгодами, — су¬

мели связать с интересами католической церкви.

В 1607 году, когда герцог баварский Макс воспользо¬

вался религиозными распрями как предлогом для того,

чтобы напасть на вольный имперский город Донауверт

и присоединить его к своей территории, этот дерзкий

акт насилия послужил сигналом к собиранию боевых

сил. Часть протестантских князей соединилась в унию

под предводительством курфюршества пфальцского, в

ответ на что католические государи объединились в лигу

под предводительством Баварии. Протестантская уния

оказалась мертворожденным созданием, тем более что

в стороне от нее остался первый и наиболее сильный из

протестантских государей, курфюрст саксонский, отча¬

сти вследствие ревнивого отношения к Пфальцу, отча¬

сти из-за алчного стремления к захвату новых земель,

причем он рассчитывал на помощь католического импе¬

ратора. Напротив, католическая лига превратилась в

действительную силу. В лице герцога Макса баварского

она имела своим вождем решительного и способного

человека, а значительное количество духовных областей

империи, прежде всего три духовных курфюршества,

составляли ее крепкий костяк.

102
Между двух революций
4.	Философия и пролетариат. Вейтлинг
В то время как старейшие гегельянцы продолжали

пережевывать слова учителя, младшие ученики Гегеля,

основавшие собственный орган «Hallische Jahrbücher»

(«Галльские Ежегодники»), руководимые Арнольдом

Руге, пришли к той мысли, что ядро этой философии —

не система, а метод, не покой, а движение, не застой,

а развитие.
Но так как политика все еще представляла в Гер¬

мании область, обнесенную густым терновником, то они

прежде всего принялись за религию, идеологическую

спутницу германского деспотизма; впрочем, это и во¬

обще соответствовало идеологическому направлению их

ума. Они примкнули к той критике евангелия, которую

они нашли у буржуазных просветителей и которая при¬

вела не к какому-либо решительному результату, а

лишь к вопросу, сущность которого формулирована

Лессингом следующим образом: если евангелия пред¬

ставляют сказки и легенды или даже ложь и обман,

как могло случиться, что из этой болотистой подпочвы

возникло такое всемирно-историческое явление, как

христианская религия?
В своей «Жизни Иисуса», появившейся в 1835 году,

Давид-Фридрих Штраус (1808—1874 гг.), правда, тоже

еще не ответил на этот вопрос: он подверг евангельские

сообщения о жизни Иисуса строгой научной критике,

созревшей в школе классической философии. То, что

он нашел в них неправдоподобного и явно сочиненного,

он признал не ложью и обманом, а неосознанно соз¬

данным произведением первых христианских общин,

которые перенесли на Иисуса все мессианическое упо¬

вание иудейского народа. Этим еще не решалась и даже

становилась еще более темной действительная проблема,

потому что теперь приходилось объяснять, каким обра¬

зом молодой иудейский раввин с человеколюбивыми

настроениями, с не всегда безукоризненной моралью

и с всегда скромной способностью преподносить нази¬

дательные притчи — а только это и осталось от Иисуса

после критики Штрауса, — каким образом он мог осно¬

вать новую мировую религию.

103
Если Штраус признавал евангелия уже не священ¬

ными писаниями, а светскими историческими докумен¬

тами, то Бруно Бауэр (1809—1882 гг.) сделал еще шаг

вперед: он вообще отверг их в качестве исторического

источника и признал исключительно духовным продук¬

том своего времени. Опираясь на светскую историю

Римской империи в первые два века нашей эры, он

подверг их решительной проверке и показал, что все

заключающиеся в них идеи и представления уже име¬

лись в греко-римской и иудейской литературе задолго

до написания евангелий.
Если это так, то Иисус не мог быть первым, возве¬

стившим эти идеи и представления, которые затем с по¬

бедоносной силой завоевали весь земной шар. Бруно

Бауэр оспаривает даже, чтобы Иисус жил когда-либо

в действительности. И если в этом он пошел, может

быть, слишком далеко, то это совершенно второстепен¬

ный вопрос по сравнению с окончательным результатом

его критики: никогда не было такого христианства, ко¬

торое, возникнув из иудейства в готовом и закончен¬

ном виде, завоевало весь мир своим прочно установив¬

шимся вероучением и нравоучением. Христианство не

было навязано греко-римскому миру, а, напротив, в ви¬

де мировой религии оно было доподлинным продуктом

самого этого мира.
Бауэр полагал, что таким образом он опрокинул

последний барьер, закрывавший доступ к светской, дей¬

ствительной истории. Но при всей остроте своей критики

он оставался в плену гегелевской философии, кбторая

выводила не идеи из действительности, а действитель¬

ность из идей, не понятия из вещей, а вещи из понятий.

Бруно Бауэр воображал, что своей чистой критикой он

может произвести расчистку как в религиозной, так и

в политико-социальной области, в которой он как раз

поэтому никогда не мог ориентироваться. Если Штраус

всегда оставался наполовину филистером, который об¬

рушивался не только на пролетарскую революцию, но

вел борьбу и против буржуазной революции, то Бруно

Бауэр, хотя его никогда не захватывал новогерманский

имперский патриотизм, в своих политико-социальных

блужданиях дошел даже до объятий «Крестовой Га¬

зеты».
Людвиг Фейербах (1804—1872 гг.), в свою очередь,

сделал еще шаг вперед дальше Бруно Бауэра: он вы¬

104
ступил против самой гегелевской философии, показав,

что она является последней опорой теологии и что, не

расставшись с философией Гегеля, нельзя расстаться

и с теологией. Гегелевское учение, что действительность

возникла из идеи, вещи — из понятий, есть просто фило¬

софское выражение того, что бог сотворил мир. В своей

работе о «Сущности христианства» Фейербах снова

возвратил действительному человеку его права. Он го¬

ворил: развившийся из действительности, существую¬

щей независимо от всякой философии, человек — выс¬

шее существо для человека. Не существует ничего,

кроме человека и природы. Небесные существа суть

лишь создания человеческой фантазии, лишь фантасти¬

ческие отражения человеческого существа. Как чело¬

век— высшее существо для человека, так и высший за¬

кон для человека — любовь не к богу, а любовь к че¬

ловеку.
Фейербах совершенно порвал с философским иде¬

ализмом и возвестил философский материализм. Но и

для него оставался последний шаг, которого он был не

в состоянии сделать. Стойкий демократ в духе своей

философии, он всегда вызывал величайшие подозрения

правительств. Он не получил никакой академической

кафедры, и его бедность, делающая ему честь, прикре¬

пила его к уединенной деревне, где он оставался более

или менее отрезанным от исторического мира. Его ма¬

териализм ограничивался природой, в чем он сам видел

недостаток; тем не менее он не мог прийти к ясному

пониманию того факта, что человек живет не только

в природе, по и в обществе и что, следовательно, мате¬

риализм есть не только наука о природе, но и наука об

обществе. [...]

Жюль Гед

(1845-1922)

Воспитание—религия

Господину Льву XIII,

Папе по званию, в его

Ватиканский дворец, в Рим1
Милостивый Государь!
Пишет вам социалист, один из тех «нечестивых лю¬

дей», против которых направлено то, что в варварском

стиле вы называете вашим «энциклическим» посланием,

и который, далекий от того, чтобы жаловаться на доносы

правительствующей Европе, которыми вы преследуете

его «сообщников», чувствует потребность поблагодарить

вас за ваше последнее послание от имени последних и

от своего собственного.
Как по прочтении его не воздать, прежде всего,

должное вашей проницательности, вашему глубокому

пониманию вашей эпохи, условий времени и места, в

которых вы живете? Насколько вы оказываетесь выше

вашего предшественника Пия IX2, тратившего время на

удары по трупу франкмасонства или по лишенной смыс¬

ла фразе либерализма! Устремляясь среди множества

«язв», свирепствующих в настоящее время в некогда

принадлежавшем вам мире, прямо против социализма,

как врага остатка вашего господства; равным образом,

отмечая гигантские успехи этой «смертельной язвы», на¬

сколько вы видите яснее и дальше всех наших великих

и малых буржуа, повторяющих вслед за Тьером3 или

Марсером4, что «социализм умер», убитый «свободой»,

или — что не совсем то же самое — скорострельными

ружьями ИЮНЯ 1848 Г. И не менее скорострельными ПУ‘

леметами мая 1871 г. Тот факт, что вы поняли, что хри¬

стианство, пережившее научные открытия и развитие

современного государства, вынужденного волей-неволей

рассматривать его как общественное установление и в

качестве такового субсидировать его, может быть убито

лишь социальной Революцией путем установления тако¬

го порядка вещей, при котором благосостояние, в рав¬

ной мере обеспеченное каждому при жизни, сделает

бесполезным воображаемый рай после смерти, и что эта

Революция ближе, неизбежнее, чем когда-либо, — этот

факт составляет немалую заслугу в вашем положении

107
или звании. И если допустить, что вы только выдвинули

на его настоящее место, т. е. на первый план, этот со¬

циальный вопрос, который, как античный сфинкс, встает

перед второй половиною XIX века, ваша «энциклика»

уже делает вам величайшую честь.
Но вы сделали больше·. Вы, милостивый государь,

в противоположность тому, чему нас приучили до сих пор,

дали определение, резюме социализма вместо клеветы

на него. В то время как республиканцы стараются пред¬

ставить социалистов честолюбцами без идей и програм¬

мы, ловящими рыбу в мутной воде, вы нас изобразили

проводниками полного равенства между

людьми во всем касающемся их прав и обя¬

занностей. Равенство прав и обязанностей, такова,

действительно, цель, к которой мы стремимся, как и Ин¬

тернационал, сделавший это своим девизом, мы толь¬

ко к этому и стремимся; и так как мы совершенно отвык¬

ли от какой бы то ни было справедливости по отношению

к нам, это значило бы слишком далеко зайти в неблаго¬

дарности, если бы мы не поблагодарили вас за вашу пол¬

ную и блестящую справедливую оценку нашу.
Это не все. Ставя себя, так сказать, на наше место

и отвечая за нас с большим авторитетом, чем мы, поли¬

тиканам, которые обвиняют нас в том, что мы являемся

лишь плагиаторами христианства первых веков, что у

нас «те же учения, те же теории и те же принципы», вы

не преминули прочно установить, что равенство, которого

мы хотим, материальное и непосредственное, не имеет

ничего общего с равенством евангельским, платониче¬

ским и неземным, или, как вы выражаетесь, «что между

нашими нечестивыми догматами и чистым учением Ии¬

суса Христа такая разница, что большей и быть не мо¬

жет».
Конечно, серьезный и добросовестный ум не может

смешать старую общность имуществ некоторых хри¬

стианских сект, основанную на презрении, на равноду¬

шии к этим «преходящим» благам, с тем, что называют

теперь комунизмом «или коллективизмом», стремящимся

к общему или коллективному владению всем

существующим капиталом с целью обеспечения каждому

пользования всеми продуктами его труда или его актив¬

ности, приложенной к этому капиталу. Невозможно, не

клевеща, не отличить христианского брака, терпимого

потому, что «лучше вступить в брак, чем быть распа¬

108
ленным похотью», и превратившегося в постоянное и

взаимное изнасилование, по слову Павла, что «те¬

ло женщины принадлежит не ей, а ее мужу»5 и vice

versa, от половых отношений, которых мы хотим: совер¬

шенно свободных во времени и в пространстве, так как

вне полнейшей свободы и постояного совпадения двух

воль для нас нет ничего, кроме проституции и живот¬

ности.
Но вы тем не менее поступили честно, вскрыв это

клеветническое смешение, которое вам могло только

принести пользу, и противопоставив ваши иерархиче¬

ские семью и общество, основанные: первая — на праве

мужа и отца на жену и ребенка, второе — на божествен¬

ном праве правителей и управляемых, нашим обществу и

семье равно эгалитарным, основанным на равенстве

полов и равноценности функций.
Но вы превзошли себя и оказались столь же глубо¬

ким философом, сколь и правдивым историком, когда

в отличие от некоторых либералов, которые в экономи¬

ческих требованиях рабочего класса не хотят видеть ни¬

чего, кроме несчастного случая или болезни, вы изобра¬

жаете их как естественное следствие, как логически не¬

обходимый результат социальной или человеческой эво¬

люции последних четырех столетий. Тут, милостивый

государь, повторяю это, рискуя оскорбить ваше смире¬

ние «слуги слуг», как вы себя величаете, вы прелестны,

и я не в состоянии противиться удовольствию процити¬

ровать вас:
«Вы хорошо знаете, преподобные братья, что жесто¬

кая война, с XVI века объявленная католической рели¬

гии, имела целью устранить всякое откровение и низвер¬

гнуть · всякий сверхъестественный порядок, чтобы от¬

крыть доступ измышлениям или, скорее, бредням одного

только разума. Лицемерно производя свое название от

разума, это заблуждение, льстящее и потворствующее

гордыне, свойственной от природы сердцу человека и раз¬

нуздывающее все виды страстей, сразу распространило

свое губительное действие не только на умы большого

числа людей, но и на самое мирское общество. Тогда, по

совершенно невиданному нечестию, неизвестному даже

язычникам, начали устанавливать правительства, совер¬

шенно не считаясь с богом и установленным нм по¬

рядком; было провозглашено, что общественная власть

109
получила начало, величие, силу повелевать не от бога,

по от толпы народной, которая, считая себя свободной

от всякой божественной санкции, не хотела больше под¬

чиняться никаким другим законам, кроме тех, которые

она установила сама по своему капризу. Затем, после

того как повели борьбу против сверхъестественных истин

веры и отвергли их как противные разуму, сам искупи¬

тель рода человеческого вынужден был постепенно, ма¬

ло-помалу уйти из науки в университетах, лицеях, кол¬

лежах, а равно из всех общественных обрядов человече¬

ской жизни. Наконец, предав забвению все награды и

муки будущей вечной жизни, пламенное стремление к

счастью было ограничено пределами настоящей минуты.

С распространением во всех направлениях этих учений,

с возникновением таким образом со всех сторон вели¬

кой вольности в мыслях и поступках, приходится

ли удивляться тому, что люди, ниже стоя¬

щие, живущие в бедном жилище или бед¬

ной мастерской, стремятся дотянуться до

дворцов и состояния тех, кто б о г а ч е?» Если

бы не форма — слишком поповская,— которая, впрочем,

была вам навязана соображениями профессионального

характера, сказано как нельзя лучше.
Да, раз вера уступила место свободному исследова¬

нию, Разуму, а откровение пало под ударами последнего

и божественное право правителей было заменено челове¬

ческим правом управляемых; раз, одним словом, бог

упразднен, исчез из человеческих обществ, остались ли¬

цом к лицу лишь люди, свободные установить между со¬

бой и вещами такие отношения, какие сочтут наиболее

выгодными, должно было случиться — как и случилось,—

что сильные своим человеческим правом, «менее благо¬

родные члены социального тела», как вы называете про¬

изводителей всех богатств, потребуют и, в случае надоб¬

ности, возьмут равное место под солнцем — равную долю

жизни.
Социальная Революция, происходящая в настоящее

время, дочь — и дочь больше чем законная: естествен¬

ная — религиозной Революции XVI века и политической

Революции XVIII. Чтобы ее остановить или отрицать,

надо было бы вычеркнуть или отрицать 89 год и Ре¬

формацию. И в этом ярко обнаруживается глупость кон¬

серваторов настоящего режима, которые, превознося

110
Реформацию и 89 год, анафемствуют и воображают оста¬

новить движение, ведущее пролетариат к его материаль¬

ному освобождению. Современному миру приходится вы¬

бирать между завершением французской Революции и

простым возвращением к средневековому христианству.

Чтобы «уладить — по вашему выражению — извеч¬

ный конфликт между бедными и богатыми», нет трех

средств:
Или бедность, пауперизм, исчезнет вследствие равен¬

ства средств развития, деятельности и производства, со¬

циально обеспеченных всем и каждому; или, чтобы иметь,

чтобы реставрировать «общественное спокойствие», при¬

дется вновь населить небеса, вновь создать бога и —

что гораздо труднее —веру в личного и законодательст¬

вующего бога, которая одна только может примирить

бедных с их участью «в надежде на вечную на¬

граду».
Социализм или католицизм, так вами поставленный

вопрос очень хорошо поставлен. Но я не хочу других

доказательств, кроме пренебрежения, с каким либера¬

лизм господствующих классов отвечает на ваш тревож¬

ный крик, что он уже решен в нашу пользу.
Я кончил. Но прежде чем заключить это письмо, я

констатирую, что вы написали: «Если распоряжения за¬

конодателей и государей санкционируют или повеле¬

вают что-нибудь противное божескому или естествен¬

ному закону, достоинство звания христианина, долг и

апостолический принцип повелевают повиноваться ско¬

рее богу, чем людям»; и, уже не как социалист, а как ре¬

волюционер, я еще раз должен вас поздравить с столь

категорическим утверждением права и долга оказывать

сопротивление оппрессивной легальности. Вы сделали это

утверждение в пользу мнений, верований, которые мы

не можем признать нашими, которые, напротив, проти¬

воположны нашим; но это не существенно. В эпоху,

когда только и говорят, что об уважении к закону, когда

даже внуки тех, которые объявили восстание «священ¬

нейшей из обязанностей» и провели это в жизнь, оказы¬

ваются, забыв о Декларации Прав, первыми пропаганди¬

стами повиновения всяким законам, каковы бы они ни

были; когда наихудшая из тираний, скажем прямо, ти¬

рания легальности, стремится заменить тиранию одного

человека, хорошо, что раздался голос — в особенности

такой голос, как ваш, который может все сказать безна¬

Ul
казанно,— реагирующий против этой новой теории раб¬

ства и осуждающий ее.
Соблаговолите принять и пр...
Социалист.
С подлинным верно:

Жюль Гед.
Января 1879 г. (Тюрьма Сент-Пелажи).
Комментарии к программе1
Политическая часть
[...] Статья 2. Уничтожение бюджета вероисповеданий и

возвращение народу имуществ, именуемых неотъемле¬

мыми, как движимых, так и недвижимых, принадле¬

жащих религиозным корпорациям (декрет Коммуны

2 апреля 1871 года), включая сюда и все промышленные

и торговые заведения этих корпораций2.
История религии есть не что иное, как история неве¬

жества и бессилия людей.
Игрушка окружающей природы, которой он не мо¬

жет ни управлять, ни объяснить себе, человек, едва вы-

шедши из животного состояния, естественно и необхо¬

димо видит во всем «высшие существа». Это — боги,

которых, за неимением лучшего, создает его воображе¬

ние и которых он постепенно превращает в единого бога,

заведующего всем. Есть бог солнца, дающий ему свет

и тепло, бог воды, утоляющий его жажду, бог молнии

или вулкан, уничтожающий его, и т. д., и т. д.,— боги

добрые или злые, или добрые и злые в одно и то же время,

смотря по характеру той стихии, которую он представ¬

ляет, и различные следствия ее действий.
Ребенок, со своим необыкновенным любопытством,

удовлетворяющимся самыми чудесными объяснениями,

есть верное воспроизведение этого периода жизни чело¬

веческого рода.
По мере того как развиваются науки и человек не

только дает себе отчет в целом ряде явлений природы,

но и начинает господствовать над ними, различные боги,

соответствовавшие неведомым и непокорным физическим

силам, исчезают; человек сам делается богом, потому

112
что он повелевает стихиями, господствовавшими над

ним до сих пор. И религии исчезли бы с этого времени,

если бы не явились другие явления — экономического

или общественного порядка на этот раз, которые в свою

очередь ускользают от человеческого влияния и поэтому

порождают своим существованием новый ряд высших

или верховных существ.
Игрушка теперь экономических сил, которые для него

еще ужаснее, чем силы природы, порабощенные им,—

человек снова начинает обожествлять, то есть

искать и давать внешнее объяснение существованию и

направлению тех общественных случайностей, жертвой

которых он является и которые он не умеет ни опреде¬

лить, ни дать им свое место. Причина бедности одних

и богатства других, успеха или неуспеха личных усилий

и сделалась единым богом, подателем благ и воздаяте-

лем по заслугам, так как идея справедливости, до ко¬

торой возвысилась теперь человеческая мысль, должна

была найти себе место и в новом создании ее. Это —бо¬

жественное провидение христиан — католиков и проте¬

стантов.
Но чтобы исчезло и это последнее убежище какого

бы то ни было божества, эта последняя форма религии,

нужно — подобно тому, как из природы божество было

изгнано только тогда, когда человек познакомился с ее

различными силами и научился управлять ими (физика,

химия и т. п.),— чтобы и производительные силы были

освобождены от случайностей личного обладания ими и

приспособились бы к организации и управлению руками

общества.
Когда человек, то есть все люди, вместо того, чтобы,

как теперь, зависеть в удовлетворении своих нужд от

обстоятельств, которых нельзя ни предвидеть, пи устра¬

нить при капиталистическом строе (перепроизводство,

новые машины, перемещение промышленности II т. п.),

будут зависеть только от самих себя, от того способа,

каким они скомбинируют во имя лучшей жизни ту ра¬

бочую силу, которой они располагают, со средствами,

доставляемыми нашей планетой, то с этой последней

тайной исчезнет и последнее божество.
Рабочая партия знает это; она знает, что от револю¬

ции, которую ей предстоит совершить, зависит и коней

всех религий. И поэтому-то она и относится так равно¬

душно к свободомыслящей буржуазии, которая видит

из
свободу совести в уничтожении бюджета исповеданий

и в отделении церкви от государства.
Церковь и различные секты не имеют никакой связи

с государством в Соединенных Штатах. Различные веро¬

исповедания составляют за Атлантическим океаном ча¬

стное предприятие, с таким же девизом, как и какая-ни-

будь мелочная лавочка или колбасная: плати тот,

кто потребляет. Но это все-таки нисколько не ме¬

шает религиозной язве разъедать великую американ¬

скую республику больше, чем всякое другое государство

в мире.
Уничтожение жалованья духовенству будет иметь

только экономическое значение. Оно сохранит пятьдесят

с лишним миллионов в год рабочему народу, этой его

дойной корове. С этой только целью мы и вписали его в

свою программу.
На этом пути не следует останавливаться, как это

делают радикалы, слишком хорошо сознающие те ус¬

луги, которые оказывают религии собственности и безо¬

пасности капиталиста, чтобы желать лишить их себя,

поразив духовенство в самое сердце, то есть по его де¬

нежному сундуку.
В течение почти ста лет, несмотря на статью свода

законов, наказывающую обманы в качестве проданного

товара, дельцы, носящие сутану, выманили у общест¬

венного доверия более миллиарда. На этот-то мил¬

лиард, обращенный в недвижимую собственность или

помещенный в банках, и нужно наложить руку, как это

и было решено Парижской Коммуной 2 апреля 1871.
Эта экспроприация тем более необходима, что отби¬

раемое имущество представляет собой не только долгую

религиозную эксплуатацию народа, но также и прямую

промышленную и торговую эксплуатацию.
Церковь, которую обвиняют, что она не соответствует

современному обществу, давно уже пошла в ногу с на¬

шей капиталистической цивилизацией. К своим алтарям

и исповедальням она присоединила рукодельные мастер¬

ские, сиротские приюты и другие заведения труда и при¬

были. И чтобы увеличить барыши, а также и для муче¬

ния рабочих, не разбирая ни пола, ни возраста, она уст¬

роила в Жюжюрье и других местах настоящую каторгу,

ни в чем не уступающую обыкновенной светской катор¬

ге. Целые миллионы были собраны трудом тысяч и ты¬

сяч детей рабочего народа, на которые, следовательно,

114
этот последний имеет неизмеримо больше прав, чем в

1789 году имело третье сословие на церковную десятину.

Однако это не помешало дедам современной мелкой

буржуазии отменить десятинный сбор без всякого воз¬

награждения в знаменитую ночь 4 августа3 и освобо¬

дить таким образом свои владения от поборов, доходив¬

ших до 80 и 100 миллионов в год.
Требование возвращения народу движимой и недви¬

жимой собственности религиозных корпораций, унасле¬

дованное рабочей партией от рабочей революции 18 мар¬

та, имеет, значит, за себя и право и прецеденты. Оно

представляет еще и другую выгоду, которая уже сама

по себе могла бы обеспечить ему место в такой воспита¬

тельной программе, как наша: оно приучает народ воз¬

вращать себе обратно то, что у него было отнято наси¬

лием или обманом, приучает его экспроприиро¬

вать своих экспроприаторов.
Если рабочий класс стал на этот путь упорной борь¬

бы за восстановление своих прав, то уже нет более опас¬

ности, что, раз взявшись за дело, он остановится на пол¬

дороге.
Начав с церковных имуществ, оно окончит собствен¬

ностью капиталистов.
Протекционизм

и свободная торговля1
[...] Жюль Гед [...] В настоящее время, хотите вы

того или нет, во всей торговле господствует стремление

поживиться на счет своего ближнего, эксплуатировать

потребности покупателя, получить на его счет прибыль

и барыши.
Я не думаю читать здесь обвинительный акт тор¬

говле. [...]
Торговец не может быть лично ответственным; он сам

является рабом положения вещей, которое он застал,

которое недоступно его влиянию; он вынужден поступать

так, как он поступает. Но если мы оставим отдельную

личность и станем смотреть лишь на общественную

функцию, мы вынуждены будем констатировать — и

здесь среди наших коллег имеется, по крайней мере,

115
один — г. аббат Лемир, представляющий Евангелие Хри¬

ста, перед которым преклоняют голову современные со¬

циалисты... (Восклицания.)
Марсель Габер. Эти слова одинаково достойны

г. Геда и аббата Лемира. (Шум.)
Генри Кошен. Мы протестуем, когда вы заговари¬

ваете о религии. Вы расстреляли заложников *.
Жюль Гед. Вы расстреляли в течение одной недели

35 ООО наших.
АббатЛемир. Я вам весьма благодарен, дорогой

коллега, за признание меня представителем в этой па¬

лате Евангелия. Но я думаю, я могу сказать, что здесь

имеется много коллег, которые, как и я, преклоняются

перед Евангелием. (Различные движения.)
Марсель Габер. Зато есть также и немало фа¬

рисеев!
Жюль Гед. Я тем более рад замечанию г. аббата

Лемира, что оно придает большую силу моей ссылке на

Евангелие, представляемое здесь значительным числом

коллег.
Ну вот, в течение восемнадцати веков заповедь этого

Евангелия — «любите друг друга»... (Смех и шум.) Смей¬

тесь, если хотите. Что касается меня, атеиста, и при этом

гордящегося этим, я не смеюсь; и меня мало интересует,

апокрифически или исторически верно происхождение

Евангелия. Я говорю, что эти великие слова «любите

друг друга» потеряли свое значение, были сделаны не¬

осуществимыми на практике благодаря характеру со¬

временного капиталистического строя.
С различных скамей. Вы, именно вы пропове¬

дуете ненависть одних к другим.
Ж у р Д а н. Перечитайте свои произведения.
Жюль Гед [...] и что весьма странный способ про¬

являть любовь к ближнему, продавая ему по возможно

более дорогой цене то, в чем он нуждается, будь то хлеб

для прокормления его семьи, или лекарства, необхо¬

димые для восстановления здоровья тех, кто ему дорог;

я говорю, что это весьма странный способ осуществлять

заповедь «любите друг друга» в обществе, которое на¬

зывает себя еще христианским... [...]
*	Дело идет о расстреле коммунарами в 1871 г. нескольких

священников, арестованных ими, когда правительственные

войска (версальцы) стали расстреливать пленных коммунаров.

(Прим. ред.)

116
Речь Геда\ Ответ Жоресу2
[...] 2). «Победа над клерикализмом», которой так

хвалился Жорес, еще имеет наступить со временем.

С тех пор как начали изгонять монахов всякого пола и

всякой рясы, неизвестно, исчез ли хоть один из них, да

еще вопрос, исчезнет ли когда-нибудь. Ведь только через

десять лет должны закрыться все конгреганистские

школы, и ничего не было сделано против самых опасных

конгрегаций, спекулирующих на нищете, голоде и бо¬

лезнях рабочих масс. Антиклерикализм, о котором кри¬

чат так много, имеет главной целью отвлечь рабочих от

их борьбы против капитализма. Это — комедия, в чем

нетрудно было убедиться уже в то время, когда, после

торжественного заявления Комба3 о его намерении вне¬

сти в ближайшем будущем в палату проект об отделении

церкви от государства, Жорес сам не верил, что боль¬

шинство будет вотировать за этот проект.
Даже если бы было иначе, если бы конкордат был

уничтожен вместе с бюджетом исповеданий, то и тогда

нельзя было бы говорить об «освобождении совести» и

о «свободе мысли», если в Соединенных Штатах, где эта

мера проведена уже давно, клерикализм одинаково —

католический и протестантский — не перестает отрав¬

лять великую американскую республику. И это оттого,

что экономическое рабство, как заявил еще первый Ин¬

тернационал, является источником всякого иного раб¬

ства, политического и религиозного. Интеллектуальное

или моральное освобождение не может предшествовать

освобождению материальному; оно может быть только

его следствием. Только в социалистическом обществе ис¬

чезнет всякая религия и всякие предрассудки, только

рай, осуществившийся на земле для всего человечества,

может и должен уничтожить самое понятие загробного

рая. [...]

Поль Лафарг

(1842-1911)

Религия капитала1
1. Лондонский конгресс2
Успехи социализма сеют тревогу среди имущих классов

Европы и Америки. Несколько месяцев тому назад со

всех концов цивилизованного мира съехались в Лондон

люди, чтобы сообща изыскать наиболее действительные

средства к приостановлению грозного нашествия социа¬

листических идей. Среди представителей английской

крупной буржуазии находились лорд Сольсбери, Чем¬

берлен, Сэмюэль Морлей, лорд Рандольф Черчиль, Гер¬

берт Спенсер, кардинал Маннинг. Князь Бисмарк, за¬

держанный алкогольным кризисом, послал вместо себя

своего ближайшего советника еврея Блейхредера. Круп¬

ные промышленники и финансисты обеих частей света —

Вандербильт, Ротшильд, Гульд, Субейран, Крупп, Доль-

фус, Дитц-Монен, Шнейдер — присутствовали собствен¬

ными особами или же были представлены доверенными

людьми. Никогда еще не видно было такого братского

единодушия между людьми столь различных националь¬

ностей и убеждений. Поль Бер сидел рядом с монсиньо-

ром Фреппелем, Гладстон пожимал руку Парнеллю,

Клемансо беседовал с Ферри, а Мольтке дружески об¬

суждал с Деруледом и Рейнаком возможности новой

войны между Германией и Францией.
Перед лицом собравшего их дела не было места чув¬

ству личного озлобления, политическим разногласиям и

патриотическому соревнованию.
Первым взял слово папский легат:
—	Людьми управляют то при помощи грубой силы,

то с помощью силы разума. В прежние времена религия

была магической силой, господствовавшей над сознанием

человека. Она проповедовала работнику покор¬

ность и подчинение, учила пренебрегать действитель¬

ностью ради призраков, учила терпеливо переносить зем¬

ные страдания в ожидании небесных благ... Но социа¬

лизм, злой гений современности, изгоняет веру из сердец

обездоленных, занимая ее место. Он возвещает им, что

счастье не на том свете, — он обещает им создать рай на

земле. Он взывает к наемному рабочему: «Тебя грабят.

Восстань, возмутись!» Он подготовляет рабочие массы,

119
некогда столь покорные, к всеобщему восстанию, кото¬

рое разрушит цивилизованное общество, уничтожив при¬

вилегированные классы, упразднив семью, отняв у бо¬

гатых их богатства, чтобы отдать их неимущим, поправ

искусства и религию, ввергнув мир в мрак варварства...

Как сокрушить врага всякой цивилизации и всякого про¬

гресса? Какое оружие выдвинуть против социализма?

Князь Бисмарк — повелитель Европы, Навуходоносор,

одолевший Данию, Францию и Австрию,— побежден ка¬

кими-то сапожниками-социалистами3. В 1848 и 1871 гг.

консерваторы во Франции уложили больше социалистов,

чем в Варфоломеевскую ночь было убито еретиков4.

И кровь этих гигантских боен по всей стране оплодо¬

творила почву, на которой социализм разросся пышным

цветом. После каждой бойни социализм возрождается

с новой силой... Это чудовище все переносит. Что де¬

лать?
Присутствовавшие на заседании философы и уче¬

ные—Поль Бер, Геккель, Герберт Спенсер — поднима¬

лись один за другим и предлагали обуздать социализм

силою науки.
Монсиньор Фреппель пожал плечами:
—	Ваша же окаянная наука доставляет социалистам

их наиболее неопровержимые аргументы.
—	Вам непонятна та натуралистическая философия,

которую мы проповедуем,— возразил Г. Спенсер.— На¬

ша научная теория эволюции доказывает, что низшее

социальное положение рабочих столь же неизбежное яв¬

ление, как падение тел, что оно необходимое следствие

имманентных и неизменных законов природы. Мы до¬

казываем, что привилегированные представители выс¬

ших классов — наиболее одаренные, наилучше приспо¬

собленные к жизни люди, что они беспрерывно совер¬

шенствуются и в конце концов образуют новую породу

людей, ни в чем не сходных с человекоподобными ско¬

тами низших классов, которыми можно управлять не

иначе, как только с бичом в руках *.
*	Мы чрезвычайно сожалеем, что недостаток места заставляет

нас ограничиться кратким изложением замечательных речей,

произнесенных на этом съезде, объединившем светила науки,

религии, философии, финансов, торговли и промышленности.

Мы отсылаем читателя к статье, в которой методами управ¬

ления низшими классами г. Спенсер провозглашает одиночное

тюремное заключение и кнут. Статья эта под названием «The

coming slavery» («Грядущее рабство») появилась в апрель-

120
—	Дай бог, чтобы ваши эволюционистские теории

никогда не дошли до рабочих масс; они привели бы их

в состояние неистовства, ввергли бы в отчаяние — этот

возбудитель народных восстаний,—прервал Спенсера

Шнейдер. — Ваша вера поистине слепа, господа ученые

трансформисты. Как можете вы думать, что вашу сухую,

лишенную всяких иллюзий науку можно противопостав¬

лять увлекательным призракам социализма, общности

имуществ, свободному развитию способностей, всему то¬

му, чем социалисты восхищают взоры рабочих масс! Ес¬

ли мы хотим остаться привилегированным классом, если

мы желаем продолжать жить за счет тех, кто трудится,

необходимо развлекать воображение скотских народных

масс легендами и сказками о потустороннем мире. Хри¬

стианская религия великолепно исполняла эту роль; вы,

господа свободомыслящие, лишили ее этого обаяния.
—	Вы совершенно правильно заметили, что ваша ре¬

лигия теряет свой престиж,— грубо прервал его Поль

Бер,— и с каждым днем все больше и больше теряет

под собой почву. И если бы мы, свободомыслящие, на

которых вы так неосновательно нападаете в угоду этим

ротозеям, не поддерживали тайно духовенство, делая

вид, что боремся с ним, если бы мы каждый год не го¬

лосовали за бюджет вероисповеданий,— о, как бы вы,

монсиньор Фреппель, и все кюре, пасторы, раввины свя¬

той лавочки подыхали с голоду! Пусть только отменят

жалованье духовенству — и вера угаснет... Но так как

я свободомыслящий, так как я одинаково смеюсь и над

вашим богом, и над дьяволом, так как я верю в себя

самого и в те физические и интеллектуальные наслаж¬

дения, которые я вкушаю, то поэтому я и признаю не¬

обходимость религии, дурачащей, как вы заявляете, во¬

ображение эксплуатируемой человеческой скотинки.

Нужно, чтобы рабочие верили, что нищета есть та зо¬

лотая монета, за которую покупается небесное блажен¬

ство, и что господь бог ниспосылает им бедность лишь

для того, чтобы предоставить им в воздаяние цар¬

ство небесное. О, я очень религиозен... для других. Но,

черт возьми, зачем вы сочинили такую до смешного

глупую религию? При всем желании не могу же я при¬

ском номере «Contemporary review». Коммунизм и есть то раб¬

ство, которое предсказывает нам знаменитый буржуазный

философ.

121
знать, что я верю в то, будто голубь спал с девственни¬

цей и что из этого отвергаемого моралью и физиологией

союза родился агнец, превратившийся в обрезанного

иудея.
—	Ваша религия не согласуется с грамматическими

правилами,— присовокупил Менар-Дориан, который

желает прослыть пуристом.— Единый бог в трех лицах

осужден постоянно употреблять варваризмы вроде: «я

думаем, я сморкаемся, я утираемся».
—	Господа, мы собрались здесь вовсе не для того,

чтобы спорить о догматах католической веры,—мягко

вмешался кардинал Маннинг,— а затем, чтобы обсу¬

дить вопрос о надвигающейся на нас социальной опас¬

ности. Вы можете, переиздав Вольтера, вдоволь насме¬

яться над религией, и все же вы не помешаете ей

остаться единственной моральной уздой для вожделе¬

ний и страстей низших классов
—	Человек — животное религиозное,—поучительным

тоном заявил папа позитивизма Пьер Лаффит — В рели¬

гии Огюста Конта нет ни агнцев, ни голубей, и, хотя бог

наш не покрыт ни перьями, ни шерстью, он все же бог

позитивный.
—	Ваш бог — человечество,— возразил Гекели,— ме¬

нее реален, чем русокудрый Иисус. Религия нашего ве¬

ка представляет собою социальную опасность. Спросите

у Гирса5, с улыбкой внимающего нам, не заражены

ли коммунизмом все секты новейших формаций как в Рос¬

сии, так и в Соединенных Штатах? Я допускаю необ¬

ходимость религии, но я не могу не признать, что хри¬

стианство, пригодное еще для папуасов и австралийских

дикарей, немного устарело для Европы. Если нам нужна

новая религия, то приложим все старания к тому, чтобы

она не была плагиатом католицизма и чтобы в ней не

было ни малейшего следа социализма.
—	А почему бы,— прервал его Маре, в восторге от

возможности вставить словечко,— почему бы не заме¬

нить нам богословские добродетели Веру, Надежду, Лю¬

бовь добродетелями либеральными — Свободой, Ра¬

венством и Братством?
—	И Родиной,—заключил Дерулед.
—	Эти либеральные добродетели являются поистине

чудесной религиозной находкой новейшего времени,—

подхватил де-Гирс. — Они оказали весьма важные

услуги в Англии, во Франции, в Соединенных Штатах —

122
словом, повсюду, где ими пользовались для управления

массами. Вы, господа западники, обучили нас искусству

угнетать во имя Свободы, эксплуатировать во имя

Равенства и расстреливать во имя Братства. Вы — наши

учителя. Но этих трех добродетелей буржуазного либера¬

лизма недостаточно, чтобы основать религию; самое

большее это полубоги, нужно еще найти верховного

бога.
—	Единственная религия, которая в состоянии отве¬

чать потребностям момента,— это религия Капитала,—

энергично провозгласил великий английский статистик

Гиффен.— Капитал — реальный бог, вездесущий, прояв¬

ляющийся во всех формах; он — и сверкающее золото,

и зловонное удобрение, он — и стадо баранов, и кладь

кофейных зерен, он — и склад священных библий, и

пачки порнографических гравюр, он — и гигантские ма¬

шины, и кипы английских непромокаемых плащей. Ка¬

питал — бог, которого каждый знает, видит, осязает,

обоняет, вкушает; его воспринимают все наши органы

чувств. Это единственный бог, который еще не сталки¬

вался ни с одним атеистом. Соломон обожал его, не¬

смотря на то, что для него все было суета сует. Шопен¬

гауэр находил в нем упоительное очарование, хотя все

представлялось ему сплошным разочарованием. Гарт¬

ман— философ бессознательного — один из его созна¬

тельных поклонников. Все прочие религии — это лишь

слова; в глубине человеческого сердца царит вера в ка¬

питал.
Блейхредер, Ротшильд, Вандербильт, Бонту, все хри¬

стиане и иудеи желтого Интернационала хлопали в ла¬

доши и вопили:
—	Гиффен прав. Капитал — бог, единый живой бог.
Когда иудейский энтузиазм несколько улегся, Гиф¬

фен продолжал:
—	Для одних явление его полно ужаса, для дру¬

гих—нежно, как любовь молодой матери. Когда капи¬

тал набрасывается на какую-нибудь страну, он проно¬

сится по ней подобно циклону, дробя и размалывая в

порошок людей, животных, вещи. Когда европейский

капитал ринулся на Египет, он захватил в свои руки

феллахов, оторвал их от земли с их волами, возами и

лопатами и перенес их на Суэцкий перешеек. Железной

лапой согнул их над работой, и солнце жгло их, лихо¬

радка трясла их, голод и жажда мучили их. Тридцать ты¬

123
сяч человек покрыли своими костьми прибрежье канала.

Капитал хватает людей молодыми и сильными, гибкими и

здоровыми, свободными и жизнерадостными; тысячами

заточает их на фабриках, заводах и шахтах; там пожи¬

рает он их, как печь пожирает уголь, сливает в одно их

плоть и кровь с углем, с ткацким челноком, со сталью

машин и жизненную энергию их переливает в бездуш¬

ную материю. Когда он их отпускает, они изношены,

разбиты, состарились до срока — это ни на что не спо¬

собные скелеты, добиваемые анемией, цингой и чахот¬

кой. Человеческое воображение, столь плодовитое в

измышлении ужасающих чудовищ, было бы неспособно

сотворить столь жестокого, столь страшного, столь могу¬

щественного в зле бога. Но как благостен, предупреди¬

телен и милостив он к избранникам своим! Нет на земле

достаточно наслаждений для привилегированных из¬

бранников Капитала. Он иссушает мозг пролетария, за¬

ставляя его придумывать новые удовольствия, изготов¬

лять неведомые доселе яства для возбуждения их пре¬

сыщенных аппетитов; он доставляет им невинных девочек,

чтобы возбудить истощенную страсть. Он поставляет

им в полную собственность мертвую природу и живые

создания.
Потрясенные светом открывшейся истины, присут¬

ствующие затопали ногами и завопили:
—	Капитал — бог!
—	Капитал не знает ни отечества, ни границ, ни

окраски, ни рас, ни возраста, ни пола. Он бог интернаци¬

ональный, бог универсальный, он подчинит своему за¬

кону всех сынов рода человеческого! — воскликнул пап¬

ский легат в порыве божественного экстаза. — Сотрем с

лица земли все религии прошлого, забудем националь¬

ную ненависть, религиозные распри, объединимся ду¬

шой и сердцем, чтобы формулировать догматы новой

религии, религии Капитала.
* * *
Лондонский конгресс будет отмечен историей в такой

же мере, как и вселенские соборы, вырабатывавшие дог¬

маты католической церкви. Он заседал в течение двух

педель. Была избрана комиссия из представителей всех

национальностей, которой поручено было составить про¬

токолы и свести в цельную систему высказанные взгляды

и мнения. [...]

124
Происхождение и эволюция

понятия души1
1.	Измышление души
Уже свыше двух тысяч лет философы-спиритуалисты

ведут бестолковые споры о душе, об ее сущности и ее

качествах, об ее судьбах и о месте ее пребывания в че¬

ловеческом теле. Декарт—должно быть, в насмешку —

поместил ее в шишкообразной железе — маленьком тель¬

це, расположенном впереди мозжечка. Другие филосо¬

фы, над которыми издевался Вольтер, давали ей более

просторное помещение в мозговых оболочках. Но никто

из них не заинтересовался вопросом, когда, почему

и как понятие души проникло в человеческую голову,

как оно в ней укоренилось и развилось. А между

тем вопрос этот заслуживает внимания, хотя бы для

того, чтобы найти объяснение того двоякого явления,

мимо которого проходят историки и философы: именно

факта исчезновения у древних народов понятия души,

которое встречается даже у наиболее низко стоящих ди¬

карей, и нового его появления за несколько веков до

христианской эры.
Один английский фольклорист утверждает, что было

бы легко проследить у крестьян цивилизованных наро¬

дов самые грубые суеверия африканских негров. Этому

нечего удивляться; ведь понятия дикарей занимают по¬

четное место в философии спиритуалистов и в религии

христиан, а понятие души зародилось у дикарей.
.Первобытные люди, более идеалистичные, чем это

обычно думают, спиритуализируют все. Индивидуальная

собственность—этот идеал цивилизованных людей —

появляется у них лишь в нематериальной форме. Прежде

чем дикарь начинает обладать материальной собствен¬

ностью, он обладает уже нематериальной собственностью,

собственностью на свое имя. Это имя дается ему при до¬

стижении зрелости в особом обряде посвящения, пере¬

житком которого является христианское крещение. Это

имя — его самое ценное достояние, и, когда он хочет за¬

свидетельствовать своему другу любовь каким-нибудь

бесценным подарком, он меняется с ним именами. Инди¬

125
видуальная собственность встречает на своем пути столь¬

ко трудностей, что даже это имя является лишь пожиз¬

ненной собственностью, принадлежащею племени и воз¬

вращающейся к нему после смерти личности *.
Душа, нематериальное начало жизни, покидающая

тело после смерти, чтобы продолжать свое существова¬

ние на земле или под землею, на небе или в аду, есть из¬

мышление дикарей, усовершенствованное цивилизован¬

ными людьми.
Существуют такие проблемы жизни и природы, ко¬

торые во все времена занимали мысль человека. Как

только человек начал размышлять, он пытался их раз¬

решить и он их решал, как мог и как позволяли ему его

знания. Не раз решения первобытного человека — не¬

избежно ошибочные — становились общепринятыми исти¬

нами и служили основанием для идеологических постро¬

ений, разрушать которые приходилось потом веками.

Так, например, представление, что солнце вращается во-
*	Слово, логос, по Платону, является разумом и интеллектом

(и действительно, чем были бы они без языка?), есть харак¬

терная черта человеческого рода. Римляне называли ново¬

рожденного неговорящим — in-fans. Это чудесное свойство

производит такое яркое впечатление на наивное и сильное

воображение дикарей, что они приписывают словам существо¬

вание, независимое от обозначаемых ими предметов; слова

суть их души, их призраки — agalmata, говорил Гераклит; они

действуют как живые существа. Греки верили, что проклятия

отца или матери доносились до Гадеса, где будили эринний

и вызывали их на землю. Проклятия обладали такой страш¬

ной силой, что евреи и китайцы наказывали смертью сына,

проклявшего своего отца. Знание имени какого-нибудь лица

давало обладателю этого знания магическую силу над ним.

Поэтому дикарь скрывает свое имя от чужестранцев. Даже

в наше время в Китае народу неизвестно имя членов цар¬

ствующего семейства. Под страхом смертной казни запрещено

называть императора по имени. Его можно обозначить лишь

его эмблематическими названиями: солнце народа, голубая

искра и т. д. Имя божие не раскрыто в Библии, евреи и хри¬

стиане его не знают. Тому, кто знал бы его, достаточно было

бы произнести его, чтобы заставить бога выполнять все его

пожелания. По словам Павсания, раскрытие посвященным

имени кабирских божеств и аркадской владычицы было одним

из обрядов их таинств. Бертло2 говорит, что эта вера в силу

слов была «смутным предчувствием той власти, которую

наука должна была некогда дать человеку над природой; она

породила то мнение, что возможно отвратить грозящую от

богов опасность и даже получить господство над ними одной

лишь силой сосредоточенного размышления и магических

формул» («Речь на открытии памятника Ренану»).

126
круг земли, возникло в отдаленнейшие времена, и если

его удалось научно опровергнуть, то оно тем не менее

сохраняется в языке цивилизованных народов, которые

говорят о восходе и заходе солнца.
Своеобразные физиологические явления сна и снови¬

дений, которые смущали Паскаля и которые до настоя¬

щего времени не получили еще вполне удовлетворитель¬

ного объяснения *, очень тревожат дикаря, который для

объяснения их измыслил душу, ибо он не сумел и не мог

найти ничего более простого и остроумного, как раз¬

двоить человека на твердое, осязаемое, видимое тело и

воздухообразный, неосязаемый и невидимый дух.
Дикарь не сомневается в реальности своих сновиде¬

ний. Если ему снится, что он путешествует, дерется, охо¬

тится, то он считает, что все это так и было. Но так как,

проснувшись, он оказывается на том же месте, на кото¬

ром заснул, то он умозаключает, что во время его сна

«некий другой он» — двойник, как он выражается,— по¬

кинул его тело и отправился охотиться или драться, а по¬

том вернулся к своему телу, которое тогда и просыпа¬

ется. Австралиец воображает, что уход двойника проис¬

ходит в то время, когда спящий храпит. Если двойник

почему-либо не возвращается, то тело не просыпается;

не следует раздражать это второе «я», иначе оно может

не вернуться; нельзя будить сразу спящего человека, ибо

его дух может быть далеко,— надо делать это медленно

и осторожно, чтобы дать ему время вернуться. В неко¬

торых местах в Индии считают, что изменить лицо спя¬

щего, причесав его или прилепив ему усы, значит со¬

вершить убийство, ибо двойник, не узнав своего телес¬

ного обиталища, не сможет вернуться в него, и спящий

умрет. Если двойник при жизни человека покидает ино¬

гда тело, чтобы вести самостоятельное существование,

то он может также пережить разложение трупа. Дикарь

не сомневается в этом, ибо ему случается видеть своих

умерших предков и товарищей: во время сна его наве¬

щают их духи, т. е. их двойники. Так как дикарь допу¬
*	«Никто, — говорил Паскаль, — не может знать (если не гово¬

рить о вере), спит ли он или бодрствует, ибо и во сне мы

думаем, что бодрствуем... и так как полжизни проходит во

сне, то кто знает, не является ли та половина, когда мы

считаем себя бодрствующими, другим, несколько отличным

от первого сном, от которого мы пробуждаемся тогда, когда

думаем, что спим» («Pensées», VIII, I),

127
скает лишь смерть от ран и несчастных случаев, то,

когда кто-нибудь умирает от старости или болезни, он

воображает, что какой-нибудь колдун похитил у него

двойника или что какой-нибудь зловредный дух завлек

его во время ночного странствования и не дает ему вер¬

нуться в свою телесную оболочку. Двойник — это своего

рода жизненное начало, поддерживающее жизнь в те¬

ле и причиняющее ему смерть, когда оно его поки¬

дает.
Вдумываясь в свое представление о двойнике, измыш¬

ленном для объяснения явлений сновидения, дикарь

логически вывел из него ряд понятий, которые нашли

себе потом место и получили дальнейшее развитие в ре¬

лигиозных и философских системах; выработанная им

с помощью этого представления идеология дала ему

объяснение множества явлений, естественных причин

которых он не мог найти. Душа, являющаяся лишь ци¬

вилизованным синонимом двойника дикаря, была одной

из первых научных гипотез человеческой мысли.
Душа представляет как бы дубликат тела—у нее

есть голова, руки, ноги, сердце, живот и т. д.; она раз¬

вивается вместе с телом, растет и уменьшается в объеме

и в силе по мере того, как человек растет и стареет.

Эскимос, жизнь которого проходит в смене периодов

изобилия и лишений, воображает, что его двойник тол¬

стеет и худеет одновременно с его телом. Всякая часть

души пребывает в соответствующем ей органе тела.

Платон перенял и философски разработал это представ¬

ление о локализации души, дающее индусу возможность

понимать последовательную смерть органов, умирающих

один за другим по мере того, как их покидает их час¬

тица души, так что окончательно смерть наступает лишь

с уходом последней частицы.
Двойник неосязаем, подобно тени. Тень, отбрасывае¬

мая телом, принимается дикарями за душу. Дикари, жи¬

вущие под экватором, где тела не имеют в полдень тени,

не выходят в этот час из своих хижин из страха поте¬

рять свою душу и умереть. У греков было то же пред¬

ставление: они думали, что люди и животные, проник¬

шие в святилище Зевса на Ликейской горе, теряли свою

тень и умирали. Изображение человека в ясной воде

или на отполированной поверхности есть изображение

его души; если ударить по изображению, то ранят душу.

128
Миф о Нарциссе и средневековое «наваждение» нахо¬

дятся, вероятно, в связи с этим верованием; если взять

портрет какого-нибудь человека и унести его, то уносят

его душу; поэтому дикари не позволяют снимать с себя

портреты.
Душа есть легкое дуновение, tenuis aura; греческие

и латинские слова, употребляемые для обозначения

души,— pneuma, psyche, anemos, anima — первоначально

обозначали «дуновение». Блаженный Августин отмечает,

что в греческом тексте Нового завета дух святой посто¬

янно называется святым дуновением, to hagion pneuma;

на кресте Иисус, по словам св. Иоанна, «преклонил

главу и предал дуновение»3 (XIX, 30). Эту душу-дуно-

вение можно слышать: австралийцы слышат духов, жи¬

вущих у них, подобно дриадам греческой мифологии, на

деревьях, когда они прыгают с ветки на ветку. Душа

вылетает через естественные отверстия, главным обра¬

зом через нос и рот, и в это время ее можно поймать

на удочку или же заключить в тыкву. Герои «Илиады»

думали, что она «вылетает через раны — и тогда туман

застилает глаза» — и что ее можно извлечь как чуже¬

родное тело. Патрокл «вырвал душу Сарпедона вместе

с острием своего копья» («Илиада», XVI, 505).
Хотя душа может, когда пожелает, совсем покинуть

тело, однако она должна воплощаться в каком-нибудь

предмете; она остается поэтому прикрепленной к трупу, а

когда мягкие части тела истлевают, она укрывается

в скелете, преимущественно в черепных костях. Вот по¬

чему, желая иметь поблизости души предков, дикари

хранят головы мертвых и даже простые кости; ка¬

раибы укутывали такие кости в хлопчатую бумагу и

обращались к ним, спрашивая у них советов.
Греки заботливо сохраняли лопатку Пелопса, ибо

они верили, что если обладать костями мертвеца, то и

его душа находится здесь поблизости. Кимон перевез

в Афины скелет Тезея, дабы афиняне могли пользоваться

услугами его души. Геродот рассказывает, что, когда

македоняне похитили у тегейцев кости Ореста и пере¬

несли их в Спарту, они получили «в сражениях большое

превосходство над тегейцами» (I, § 68). В основе почи¬

тания католиками чудотворных мощей святых лежит то

же верование. Одной из главных причин успеха христи¬

анства было то, что оно усвоило и систематизировало

представления дикарей, сохранившиеся в греко-латин-

129
ской цивилизации. Уверяют, будто обычай дикарей по¬

едать трупы родных носит мистический характер и

объясняется желанием дать душам родных живое оби¬

талище и сохранить их в пределах семьи и племени.

Египтяне бальзамировали мертвых, чтобы сохранить для

души в наилучшем виде ее телесное жилище. Масперо

предполагает, что многочисленные статуи и статуэтки

покойника, которые находят в гробницах, ставились там,

чтобы, в случае разрушения мумии, душа могла в них

поселиться.
Под влиянием верования, что душа мертвеца оби¬

тает в могиле, где похоронен его труп, дикари стали

думать, что она воплощается в надмогильных кольях

и камнях; тасманийцы и перувианцы устраивали браки

между надмогильными камнями лиц различного пола.

Считалось, что деревья, растущие на могилах, и живу¬

щие среди них животные одухотворялись душами покой¬

ников. Когда из могилы Анхиза показался уж, решили,

что в ужё воплотилась его душа. Вероятно, из этого

верования зародилось представление о метемпсихозе4,

а может быть, и обычай дикарей принимать за тотемы,

т. е. за предков, животных, растения и даже неодушев¬

ленные предметы.
Душа мертвеца бродит, несчастная, вокруг своих

родных, пока они не положат его в могилу, которая ста¬

новится его обиталищем. Поэтому-то ирокезы и греки

так старались подбирать тела воинов, павших на поле

битвы. Обычай зарывать трупы вместо того, чтобы

оставлять их без погребения на съедение животным, как

это некогда делали эскимосы, заставляет предполагать,

что понятие души восходит к отдаленнейшей древности,

ибо, по мнению антропологов, погребения в некоторых

пещерах относятся к палеолитической эпохе, т. е. самой

древней эпохе, в которой найдены несомненные следы

человека. Лишь в эпоху бронзового века погребение

было заменено сжиганием трупа, ибо, как мы увидим

далее, понятие души за это время изменилось.
Дикарь, со своими детскими представлениями о при¬

роде, воображает, что он может повелевать стихиями,

как органами своего тела, и что он может магическими

словами останавливать солнце, вызывать бурю, дождь

и т. д. У духов мертвых эта власть над стихиями больше,

чем у живых. Когда дикарю не удается вызвать самому

какое-нибудь явление, он обращается к духам мертвых.
б За к. 289

130
Их помощь настолько постоянна, что он не перестает

молить их о помощи: отправляясь иа охоту, красноко¬

жий не преминет попросить у них благоприятной по¬

годы и изобилия дичи. Так как к просьбе вождей при¬

слушиваются скорее, нежели к словам простых смерт¬

ных, то последние поручают вождям заступаться за них

в трудные минуты перед духами мертвых, и вождям

приходится расплачиваться, если они не имеют успеха

в своей миссии. Когда африканским неграм не удается

своими молитвами прекратить продолжительную засуху,

они ведут своих царьков к могилам предков вымолить

у них дождь, и, если дождь все же не приходит, они

осыпают царьков ударами и даже убивают за то, что

они не хотят молиться или молятся недостаточно усерд¬

но. Скандинавский король Олаф был в IX веке сожжен

живым за то, что не мог склонить души предков пре¬

кратить голод.
Души мертвых способны производить все явления

в природе; они ниспосылают болезни и излечивают от

них. В «Одиссее» рассказывается о больных, страдаю¬

щих от жестоких болей, причиненных «враждебными

духами» (V, 396). А тасманийцы клали своих больных

вокруг одра мертвеца, чтобы его дух вылечил их. Души

имеют такое сильное влияние иа растительность, что,

когда жители Новой Гвинеи засевают какое-нибудь

поле, они в центре его кладут бананы и сахарный трост¬

ник, призывают по именам предков и говорят им: «Вот

ваша пища, сделайте так, чтобы урожай был обнльный.

Если он не взойдет хорошо и не будет обильным, это

будет позором для вас, а также и для нас».
Духи мертвецов семьи и племени оказывают услуги

их членам. Они приходят к ним во сие, дают им советы

и защищают их от мертвых и живых врагов. Они при¬

нимают участие в их войнах и сражаются за них. Греки

видели в битвах при Марафоне и Саламине, как душа

Тезея сражалась во главе войск с персами (Плутарх,

«Тезей», § 35). Иногда дикари, чтобы добыть себе могу¬

щественного духа, убивали человека, отличавшегося

выдающимися достоинствами. Можно почти с уверен¬

ностью сказать, что если таитяне убили капитана Кука,

которого они глубоко почитали, то ими руководило лишь

желание, чтобы его душа осталась с ними. То же самое

едва не случилось с сэром Ричардом Бертоном, который

нарядился брамином для исследования неизвестных об¬

131
ластей Индии. Он так хорошо разыгрывал свою роль,

что его сочли святым, и в одной деревне замышляли его

убить. Лукиан и Павсаний упоминают о существовании

в Афинах могилы некоего скифа, Токсариса, душа кото¬

рого творила чудесные исцеления; возможно, что для

этого-то он и был умерщвлен. Это верование сохраня¬

ется и в христианстве. Иисус обречен богом на крестную

смерть, дабы спасти верующих от вечных мук. В сред¬

ние века города, церкви, часовни владели могилой или

костьми какого-нибудь святого или святой, дабы иметь

к своим услугам душу мертвеца. Венецианская респуб¬

лика, желая обзавестись защитниками против папы и

султана, вывезла из Александрии останки св. Марка и

выкрала из Монпелье останки св. Рока. Когда два го¬

рода или два народа вели между собой войну, духи

тоже сражались друг с другом: в «Илиаде» боги и бо¬

гини, являющиеся обожествленными душами, прини¬

мают участие в битвах — одни на стороне греков, другие

на стороне троянцев. Клисфен, сикионский тиран, во

время войны с Аргосом просил город Фивы уступить ему

осганки Меланиппа и Менестея — двух знаменитых вои¬

нов фиванского цикла, чтобы противопоставить их души

душе Адраста, аргосского героя.
Души мертвых могут оказывать услуги живым только

потому, что они в своих могилах продолжают жить, а раз

они живут, они нуждаются в необходимых для жизни

вещах. Австралиец зажигает ночью огни около могил,

чтобы души могли согреться, и приносит пищу, чтобы

они могли насыщаться, а для утоления их жажды про¬

ливает на могиле кровь, молоко или другую жидкость,

и так как почва впитывает жидкость, то он воображает,

что души выпили ее. Гомеровские греки обращались

к мертвецам по имени, когда устраивали в их честь воз¬

лияния из сладкого вина и из воды, смешанной с медом

или посыпанной мукой («Илиада», XXIII, 220; «Одис¬

сея», XI, 26 и т. д.).
Привычка зарывать в землю на могилах зерна и

клубни корнеплодов в качестве пищи для душ мертвых

могла, как предполагает Грант-Аллен, внушить мысль

об их разведении. Трудно объяснить себе, каким обра¬

зом дикарь мог открыть, что, зарыв в землю зерна и

клубни, он через более или менее продолжительный про¬

межуток времени получит урожай из подобных же

5*

132
зерен и корнеплодов. И действительно, если бы их просто

зарывали в неподготовленную почву, не выполов пред¬

варительно прежней растительности и разных сорных

трав, последние заглушили бы посаженное семя, как

глушатся семена деревьев в травянистых степях. У ди¬

каря и без того достаточно хлопот при сборе зерен и

корней, которыми он питается, и вряд ли ему могла

придти в голову мысль зарывать их в землю в надежде

собрать подобные же зерна через неопределенный срок.

Культ душ покойников должен был его бессознательно

привести к производству опытов по взращиванию рас¬

тений. И действительно, зарывание зерен и клубней

в могильные холмы было своего рода земледельческим

опытом, которого он сам не мог бы придумать. Опыты

эти производились в наиболее благоприятных условиях,

так как насыпанная на могиле земля тщательно очи¬

щалась от всяких трав, корней и камней и часто поли¬

валась кровью и другими жидкостями. Охраняемые и

питаемые таким образом растения росли лучше, чем

в диком состоянии, и давали обильный урожай. А так

как дикарь не сознавал, что он непроизвольно ухажи¬

вает за ними, то он, естественно, стал приписывать их

роскошное произрастание действию души мертвеца.

Тогда ему пришла в голову мысль расширить вокруг

могилы засеваемое пространство в надежде, что душа

окажет свое содействие произрастанию зерен на более

обширной площади. Таким образом он начал возделы¬

вать обширные пространства при том же активном со¬

действии души мертвеца. Гипотеза Грант-Аллена объяс¬

няет также и то, почему дикари роют могилы посреди

возделываемых ими полей и почему в периоды посева

они просят души предков дать им обильный урожай.

Процёссии в полях и крестные ходы у католиков в пе¬

риоды посева, в течение трех дней до вознесения, яв¬

ляются пережитком времен дикарей.
Дикарю, не знающему своего возраста и имеющему

только зачаточные познания в счете, недоступно поня¬

тие вечной длительности. Поэтому у него еще не мо¬

жет быть и помысла о бессмертии души, которая живет,

как верит дикарь, до тех пор, пока сохраняется память

о покойнике. Первобытный человек верит в посмертное

существование духов своего отца, деда и прадеда, кото¬

рых знал или о которых он слышал, и души всякого

133
человека, память о котором почему-либо сохранилась*.

Но так как духи мертвецов, память о которых утерялась,

могут все же существовать, то по отношению к ним ве¬

дут себя так, как если бы не сомневались в их сущест¬

вовании. Суданский негр, совершая приношение своему

предку, говорит ему: «О, отец, я не знаю всех твоих род¬

ных, ты знаешь их всех, пригласи их разделить с тобой

эту пищу». Порфирий сообщает, что греки обращались

с молитвами и совершали жертвоприношения душам,

имен которых они не знали, «из опасения, что, если вы¬

казать им пренебрежение, они могут захотеть причинить

зло... между тем как они нам делают добро, когда им

воздают почести». Павсаний рассказывает, что из подоб¬

ных же соображений в Афинах воздвигали храмы неиз¬

вестным богам, т. е. неизвестным обожествленным

душам.
Дикарь, не отделяющий себя от животных, в кото¬

рых вселяется и обитает его душа и которых он считает

своими предками, наделяет их душой. И так как его

логика не отступает ни перед какими выводами, то он

наделяет душой также землю, луну, солнце, звезды,

растения и даже неодушевленные предметы. Анаксагор

счел необходимым дать душу, nous, даже вселенной.

В воображении дикаря и варвара все обладает душой.
*	Души мертвых, предохраняемые традицией от зайвения, ста¬

новятся центром кристаллизации легенд; сохраняясь в памяти

живых, они начинают рассматриваться как виновники чудес,

приписываемых дикарями духам; поэтому к ним начинают

взывать при всяких обстоятельствах, и постепенно, незаметно

для самих дикарей, они естественно становятся высшими ду¬

хами, богами.
История греческого слова daimon и его производных дает

возможность проследить этапы этой эволюции. В единственном

числе оно означает «дух», а во множественйом «маны», т. е. тени

мертвых. Оно происходит от слова daiomai — разделять, де¬

лить—и отражает представление дикаря о разделении, деле¬

нии, раздвоении человека на твердое тело и воздухообразный

дух. Гомер, Гесиод и Эсхил пользуются им для обозначения

богов, которые, перед тем как взобраться на Олимп, обрета¬

лись, подобно Иисусу, на земле. Слово это встречается в та¬

ком смысле неоднократно в «Илиаде» (I, 222; III, 420; V, 438;

XI, 792; XVII, 98 и т. д.). Отцы церкви употребляют его для

обозначения демонов. Оно дает начало словам daimonion —

«божество» у классических авторов и «демон», «нечистый

дух», «дьявол» у церковных писателей, и daimonio — обо¬

жествлять, быть обожествляемым; христиане дали ему зна¬

чение — демонизировать, быть одержимым дьяволом.

134
Вот почему на могилах и кострах мертвецов они при¬

носят в жертву ■ животных и ломают утварь и оружие;

они хотят, чтобы души этих животных и предметов от¬

делились и продолжали в загробном мире оказывать

услуги покойнику.
2.	Измышление рая
Лишь только открыт двойник, этот зародыш души

спиритуалистической философии, как открытие это об¬

ращается против своего творца: человек всегда был

жертвой того, что он создавал своим мозгом и своими

руками.
Дикари больше страшатся мертвых, чем живых. Они

живут в непрестанном страхе перед невидимыми, но все¬

гда присутствующими духами. Они приписывают им все

обрушивающиеся на них беды, все несчастные случаи,

ранения, болезни, старость, смерть. Так, в «Илиаде»

боги, т. е. обоготворенные души, направляют копья и

дротики, ранящие воинов. Духи, которые могут быть

полезными товарищами, в то же время крайне мсти¬

тельны; они мстят за реальное или мнимое зло, причи¬

ненное им при жизни и после смерти. Страх перед этой

местью побуждает родных и врагов умирающего ми¬

риться с яим, дабы душа его их не мучила, и поскорее

удалиться от его трупа, вокруг которого она бродит.

Дикари покидают хижину и даже становище, где про¬

изошел смертный случай; они оставляют местность,

чтобы сбить со следа душу мертвого, перестают произ¬

носить его имя, чтобы душа не подумала, будто ее при¬

зывают, и не прилетела на этот зов. Если нельзя бежать

от покойника, его хоронят, связав его, чтобы душа не

вырвалась, и насыпают над могилой холмик; для боль¬

шей безопасности на могилу кладут камни. Если это

труп врага, то ему ломают позвоночник и отрезают боль¬

шие пальцы рук, чтобы он не мог натягивать лук. Греки

отрезали покойнику кисти рук и ступни, чтобы он не

мог сражаться. Грант-Аллен рассказывает, что в про¬

тестантской Англии труп самоубийцы пронзают колом,

пригвождая его таким образом к могиле, чтобы поме¬

шать душе его вырваться из нее. Страх перед духами

имел, однако, и менее мрачные последствия: у сиу он

является, говорят, сдерживающим началом, не допуска¬

135
ющим до убийства, а другие племена он заставлял от¬

казаться от людоедства, чтобы не навлекать на себя

мести жертвы *.
Души хищных животных также считаются опасными.

Сорок шестая песня Калевалы, драматически описы¬

вающая охоту на медведя у древних финнов, подробно

рассказывает о предосторожностях, какие надлежит

предпринять, чтобы предотвратить месть убиваемого

животного. Когда, убив его, с него снимают шкуру,

к нему обращаются с самыми ласковыми и льстивыми

словами, называя его «стройной медовой ногой, древним

человеком, знаменитым героем» и т. д., а убийца его,

герой-певец Вейнемейнен, старается убедить его, что он

не был убит копьем, но что он сам наткнулся на ветвь

дерева.
Но, несмотря на все эти предосторожности, причудли¬

вое воображение дикаря не может освободиться от ужа¬

са, внушаемого ему душами мертвых: дикарь убежден,

что они окружают его и причиняют ему множество бед.

И вот ему пришла в голову мысль отвести им определен¬

ную территорию для их местопребывания; под влиянием

аналогичного чувства шотландские крестьяне в средние

века при переделах земли выделяли для сатаны участок

земли, который оставался необработанным. Назначен¬

ное для духов местопребывание находится обыкновенно

за морем или на вершине горы, которую живые тща¬

тельно избегают. Этим объясняется, почему самые древ¬

ние божества живут в. пещерах и на вершинах; им, по

выражению Библии, поклоняются «на высотах», которые

становятся священными местами. Ягве, бог Авраама,

т. е. обоготворенный дух предка, явился Моисею на горе

Синае, на «освященном месте», куда можно было сту¬

пить только «разутым». То же самое было в святилище

Зевса в Додоне, жрецы которого ходили босыми. Иосиф

рассказывает, что Моисей по неведению завел своих

овец в это место, куда, несмотря на цветущее пастбище,

местные пастухи не водили своих стад («Древности»,

II, гл. 12).
Чтобы душа добровольно отправилась в свое по¬

следнее жилище, ей указывают, что ей нечего больше
*	По сообщению «Temps» от 10 января 1902 г., один норвеж¬

ским миссионер, которого сакалавы собирались убить, пригро¬

зил им, что его дух останется среди них; опасаясь его мести,

они оставили его в живых.

136
делать среди живых. Бодосы Индии говорят мертвецу,

предлагая ему рис и напитки: «Пей и кушай. До сих

пор ты пил и кушал с нами — теперь ты уже этого не

можешь. Ты был один из наших — теперь ты перестал

им быть. Мы не будем больше ходить к тебе — не при¬

ходи больше к нам». Даяки на острове Борнео, желая

напугать душу покойника, заявляют ей, что, если она

останется с ними, ее жилищем будет лишь тростниковая

корзина, а ирокезы в вечер похорон выпускают птицу,

чтобы она поскорее унесла душу; у греков и римляи

существовал подобный обычай еще до христианской эры.

Но души были упрямы и не торопились покидать род¬

ных и друзей, которые иногда вынуждены бывали при¬

бегать к насилию, чтобы заставить их убраться: австра¬

лийцы и негры с Золотого Берега, чтобы заставить души

покинуть становища и деревни, бегают взад и вперед и

поражают воздух дубинами, издавая рычания. Они уве¬

ряют, что спят спокойнее и наслаждаются лучшим здо¬

ровьем после победного изгнания душ. Но эти героиче¬

ские битвы не лишены опасности: Гауитт видел, как

один мужественный австралийский воин зачах, потому

что позволил себе преследовать духов.
Чтобы не прибегать к подобным тягостным и опас¬

ным мероприятиям, дикарь придумал остроумное сред¬

ство. Он снабдил загробное жилище мертвых всеми ра¬

достями и удовольствиями, какие только мог придумать,

чтобы душа не колебалась перебраться туда и потеряла

всякую охоту вернуться к живым. Все первобытные на¬

роды измыслили загробный рай, где души продолжали

восхитительным образом свое земное существование.

Душа австралийца, карабкаясь по веревке, добирается

до отверстия в облаках, через которое попадает в другой

мир, где все лучше, чем на земле. Когда австралиец хо¬

чет сказать, что кенгуру жирно и вкусно, он заявляет,

что оно похоже на кенгуру заоблачной страны. Греки

гомеровских времен думали, что боги пробирались в

свое небесное жилище через отверстия в облаках. Души

ирокезов преследовали и убивали бизонов в изобиловав¬

ших дичью охотничьих чащах. Души гренландцев жили

в стране, где была вечная весна, где солнце всегда было

на небе и было изобилие лосей, тюленей и морских птиц.

Души скандинавов сражались днем и пировали по ночам

в Валгалле5, в сообществе лучезарных валкирий. Души

мертвых продолжали в этих загробных жилищах земное

137
существование среди блаженства, неведомого живым.

Поэтому догомеровские греки, прощаясь с мертвецом,

говорили ему: chaire! радуйся!
Греки прошли по тем же идеологическим путям, по

которым шли дикари, ибо они жили в тех же условиях,

которыми эти пути были обусловлены. Во время золо¬

того века, как сообщает Гесиод, души мертвецов, по¬

добно душам дикарей, бродили по земле, не имея жи¬

лища. Когда же души стали им надоедать и беспокоить

их, греки отвели им местопребывание на высочайшей

вершине Олимпа (в Греции и Малой Азии несколько

гор назывались Олимпом) и наделили его всевозможны¬

ми увеселениями, чтобы доставить душам жизнь «бла¬

женных», как они выражались, daimones, духов. Обо¬

готворение духов Олимпа во времена «Илиады» было

столь недавнего происхождения, что «новые боги», как

их называет Эсхил, едва отличались от гомеровских ге¬

роев. До того как боги стали жить на Олимпе в каче¬

стве духов, они родились и жили на земле как люди;

подобно воинам «Илиады», они снабжены копьями и

эгидами, они сражаются и передвигаются на колесни¬

цах, они живут во дворце с позолоченными панелями,

пируют под песни Аполлона и муз, в то время как Геба

разливает им нектар. Они получают ранения, которые

заставляют их рычать от боли, у них семейные ссоры

и неприятности, их мучают всякие душевные огорчения;

они присутствуют на священных пиршествах смертных

и сердятся, если их не приглашают. Богини любят за¬

ниматься туалетом, разукрашивают себя и опрыскивают

себя благовониями, подобно земным красавицам. Нра¬

вы обитателей Олимпа те же, что и нравы людей, от ко¬

торых они отличаются лишь силой, ростом, текущей в

их венах жидкостью, ichor, более нежной, чем кровь,

благодаря амброзии, которой питаются, а также способ¬

ностью становиться невидимыми и превращаться в жи¬

вотных и неодушевленные предметы. Афина в «Илиаде»

превращается в птицу и в пламя. Греки принимали по¬

являвшихся неожиданно животных за богов, которые

хотели присутствовать инкогнито на интересующем их

зрелище.
Греческий Олимп, подобно загробным обиталищам

других дикарей, был одинаково доступен душам всех

мертвых, душам женщин, как и душам мужчин. Но ког¬

да Зевс победил титанов, защитников матриархального

138
строя, и водворил на Олимпе патриархат, он изгнал Кро-

носа, Гайю, Деметру и других богинь матриархальной

эпохи. Он закрыл Олимп для душ людей, предоставив

его для духов, которые поддерживали его и признали

его патриархальную власть*. Но греки, не бывшие еще

в это время подготовленными к отмене загробного рая,

заменили Олимп, в качестве местопребывания душ мерт¬

вых, Островом блаженных, «расположенным далеко от

Олимпа бессмертных... где земля трижды в год прино¬

сит плоды, сладкие, как мед», — говорит Гесиод. Это но¬

вое обиталище, которым правил Кронос, было аристо¬

кратическим раем, в который допускались лишь полу¬

боги и герои фиванских и троянских циклов; подобно

Олимпу, он был закрыт после того, как они вошли в него;

одни только души Гармодия и Аристогитона6 имели

счастье попасть на Остров блаженных. Елисейские поля,

о которых впервые упоминается в «Одиссее» (IV, 563 и

след.), представляют собою более гостеприимную репро¬

дукцию Острова блаженных; они «расположены на краю

земли... Люди ведут там блаженную жизнь, там нет ни

снега, ни долгой зимы, ни дождей, воздух постоянно

освещается дуновениями зефира, посылаемыми Океа¬

ном».
Загробное жилище, измышленное дикарями с целью

освободиться от беспокоивших их душ мертвых и обстав¬

ленное со всевозможным комфортом, чтобы отнять у них

желание его покинуть, стало затем для самих дикарей

приятным обетованием и надеждой на счастливое про¬

должение земной жизни. Вера в это блаженное место¬

пребывание укоренилась в воображении первобытных

людей, достигших известной ступени развития, так

крепко, что они умерщвляли людей, чтобы они могли

передавать туда новости с земли, и что мужчины и жен¬
*	Если очистить богатую и поэтическую греческую мифологию

от напластования символических, аллегорических и мистиче¬

ских выдумок, которыми ее перегрузили и затемнили фило¬

софы и поэты классической эпохи и александрийского периода

и в которые внесли окончательный хаос немецкие мифологи

и их плоские подражатели во Франции и Англии, она стано¬

вится неоценимым кладом доисторических обычаев, сохранив¬

шим память о нравах, которые путешественники и антропологи

наблюдают у диких народов нашего времени. (В «Мифе

о Прометее» я исследовал мифологические рассказы Геснода,

Эсхила и Гомера, повествующие о введении патриархата на

Олимпе.З

139
щины добровольно шли на смерть для исполнения роли

вестников.
Загробный рай был сначала свободно открыт для

всех членов племени, для женщин и мужчин, независимо

от их заслуг или прегрешений. Он был не наградой,

а правом. К тому же желание поскорее избавиться от

душ мертвых было слишком сильно, и потому не ставили

никаких препятствий к их допущению в рай. Но когда

души привыкли стремиться попасть в рай, решили

использовать его в качестве средства морального воспи¬

тания. Ацтеки усеивали препятствиями путь, ведший

в загробный мир; богиня Теогамика, подруга бога войны

Вицлипуцли, переносила туда души воинов, павших на

иоле битвы или под пытками у врагов; валкирии рыскали

по полям битв, чтобы подобрать души убитых скандина¬

вов и быстро доставить их в Валгаллу; керы, которых

послегомеровская мифология изображает фуриями, бе¬

гающими посреди кровопролития, щелкая своими длин¬

ными, остро отточенными зубами и споря из-за трупов

(Гесиод. «Щит Геркулеса»), вероятно, были, подобно

богине Теогамике у ацтеков и валкириям у скандинавов

в догомеровские времена, водительницами душ воинов,

убитых в сражениях. «Одиссея» (XIV, 207) и гомеров¬

ский гимн Аресу изображают их влекущими в Гадес

души воинов, указанных майорами. У ацтека, умершего

иа поле битвы или под пыткой, должен был, как и

у египтянина, быть паспорт, и он должен был знать про¬

пускной пароль, чтобы быть принятым в рай, куда допу¬

скались лишь души мужчин и женщин в цвете лет.

Души старцев отправлялись в место, где спали вечным

сном, а души детей воплощались снова, чтобы иметь

шансы достигнуть возраста воинов. Алгонкины хоронили

своих детей вдоль дорог, чтобы их маленькие души

могли проникнуть в лоно проходящих женщин и снова

родиться.
Лишь только укрепилась вера в загробное обиталище,

стали поспешно убирать трупы, дабы разлучить души

с их телесным вместилищем. Вместо того чтобы, со¬

гласно обычаю, хоронить труп, его стали сжигать. На¬

учились торопиться с погребальными обрядами, чтобы

у покойника не было никаких оснований оставаться среди

живых: душа Патрокла является ночью его другу Ахиллу

и требует скорых похорон, «вещи, самой приятной для

140
мертвых». Так как духи продолжали в другом свете

жить земной жизнью и им нужны были животные и дру¬

гие предметы, которыми они пользовались на земле, то

на костре сжигали лошадей, собак, а иногда и людей

и ломали оружие и другие предметы, чтобы их двойники

продолжали свою службу мертвым. Улисс находит

в Эребе, «откуда нет возврата», своих покойных товари¬

щей, одетых в свои доспехи; однако и воины, и оружие

были двойниками, неосязаемыми тенями. Но Гадес XI

песни «Одиссеи» уже не «местопребывание блаженных»,

не радостное обиталище, измышленное дикарями; духи

ведут в нем жизнь столь мрачную, что гордый Ахилл,

сын богини, изливает свою скорбь и готов променять

царскую власть над мертвыми на жизнь сельского раба.

Когда эта песнь была написана, греки в течение несколь¬

ких поколений жили в патриархальном строе, нравы ко¬

торого совсем не соответствовали уже идеологии дика¬

рей.
Дикари, изобретя душу для объяснения явлений сно¬

видений, а затем загробное обиталище, чтобы избавиться

от душ мертвецов, дали идеологические элементы, кото¬

рые впоследствии легли в основу понятия бога и были

использованы спиритуалистической философией и хри¬

стианской религией для создания учений о бессмертии

души и о небесном рае. В идеологии дикарей не встре¬

чается совершенно упоминания об аде. Тэйлор замечает,

что, когда дикари говорят об аде, это значит, что они

уже вступили в соприкосновение с христианами, которые

им внушили представление о нем. Однако представления

дикарей о рае различаются между собою. Караибы, на¬

пример, утверждают, что в краю блаженных, где плоды

произрастают в изобилии и где души с утра до вечера

пляшут и пируют, их враги — араваки являются рабами

и что трусы-караибы будут прислуживать душам арава-

ков. В греческой мифологии представление об аде начи¬

нает отчетливо вырисовываться лишь в начале патриар¬

хальной эпохи, когда Зевс, «отец богов», становится

владыкой Олимпа. Но Тартар, «с медным порогом и во¬

ротами», только темница, в которую Зевс заключил и где

он пытает своих личных врагов; там он заковал в цепи,

вдали от солнечного света, своего отца Кроноса и тита¬

нов («Илиада», VIII, 13 и 481).

141
З.	Затмение понятия души
Понятие души, занимающее столь значительное место

в идеологии коммунистических племен дикарей и вар¬

варов, претерпело продолжительное затмение у среди¬

земноморских народов, за исключением египтян. В это

время по привычке и рутине продолжают еще выпол¬

нять погребальные обряды, которые, однако, потеряв

всякий смысл для тех, кто им следовал, постепенно изме¬

няются. Перестают приносить жертвы на кострах, появ¬

ляется законодательное ограничение числа предметов,

сжигаемых только напоказ, ибо они совсем не нужны

мертвецу, у которого уже нет души. Греки продолжают,

как и в прошлом, говорить покойнику: радуйся! Но вера

в то, что душа продолжает жить, умерла.
Феогнид и авторы «Притчей» и «Екклезиаста», эти

древние философы буржуазного пессимизма7, советуют

наслаждаться земной жизнью, ибо со смертью кончается

все. Одна и та же участь, по уверению еврейского мора¬

листа, предназначена человеку и животному: «Как те

умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и

нет у человека преимущества перед скотом... Кто знает:

дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух живот¬

ных сходит ли вниз, в землю?.. Вот что я нашел доброго

и приятного: есть и пить и наслаждаться добром во всех

трудах своих... Это — дар божий... Наслаждайся жизнью...

во все дни суетной жизни твоей... Все, что может рука

твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда

ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания,

ни мудрости» («Екклезиаст», III, 19—21; V, 17—18; IX,

9—10). Мегарский поэт Феогнид точно так же уверен

в том, какой ему жребий уготовлен после смерти.

«Я буду лежать, — говорит он, — в глубине земли, без¬

гласный, подобно камню». Вера в будущую жизнь совер¬

шенно заглохла, и Тиртей может предложить тем, кто

жертвует собой для отечества, лишь бессмертие славы;

а Перикл в знаменитой речи, произнесенной при погре¬

бении первых жертв Пелопонесской войны, может обе¬

щать им лишь «бессмертную хвалу и самую почетную

усыпальницу». Уже в «Илиаде» Зевс дает своему сыну

Сарпедону, убитому ГІатроклом, «лишь могилу и над¬

гробный памятник, ибо такова награда мертвых»

142
(«Илиада», XVI, 675 и сл.)*. Вера в посмертное сущест¬

вование души появляется после Гомера лишь у Пиндара,

говорит Целлер в своей «Истории греческой философии».

То же явление наблюдается у римлян и других народов

бассейна Средиземного моря и вообще у всех народов,

достигших известной ступени развития; исключением

являются только египтяне, и это объясняется тем, что

они сохранили матриархальную семью даже в историче¬

скую эпоху. Но понятие души, которое, казалось, навеки

исчезло из человеческого мозга, возрождается с новой

силой за шесть — семь веков до х. э., становясь затем из¬

любленной темой спиритуалистической философии и

главной основой буржуазной морали и христианской

идеологии.
Историки, отметившие исчезновение и возрождение

понятия души, ограничились лишь упоминанием об этих

странных явлениях, но не пытались их объяснить и

вскрыть их причину. Впрочем, привычными для них мето¬

дами мышления они и не могли найти необходимого объ¬

яснения. Причины указываемых явлений можно рассчиты¬

вать вскрыть, лишь применив исторический метод

Маркса, лишь ища их в экономической среде. Только

изучая превращения собственности и способов производ¬

ства, можно надеяться найти причины, которые определи¬

ли эволюцию в человеческой голове созданных дикарями

представлений о душе и о ее загробном местопребывании.
Собственность и производство предметов, необходи¬

мых для материальной жизни, прошлй ряд форм, обусло¬

вивших собой семейный и политический строй, а также

соответствующие нравы, верования и воззрения.
Коммунизм был социальной колыбелью человечества,

и этой первой форме общественного устройства соответ¬

ствуют первобытные представления о душе и ее загроб¬

ном жилище. Пока существует эта форма общественного

устройства, члены рода, а иногда и племени, живут в од¬

ном общем доме, и, так как они равны между собою,

они имеют равные права на достояние родовой или пле-
*	«Илиада», являющаяся сборником народных песен, состав¬

ленных в разных местах и в разное время, описывает, есте¬

ственно, и различные верования и нравы: в то время как

в XVI песне Зевс не обещает своему сыну Сарпедону загроб¬

ной жизни, душа Патрокла в XXIII песне просит Ахилла

поторопиться с его похоронами, чтобы он мог отправиться

в Гадес, «откуда душа уже не вернется, после того как ей

воздадут почести костра».

143
меішой общины. Разницу в этом отношении можно за¬

метить разве лишь между полами. Мужчина, занимаю¬

щийся главным образом охотой, доставляет средства

пропитания, которыми распоряжается женщина; она их

сохраняет, готовит из них пищу и распределяет ее. Эти

важные функции обеспечивают за ней интеллектуальное

и социальное превосходство. Женщина является своего

рода провидением для беззаботного и непредусмотритель¬

ного дикаря; от колыбели до могилы она думает и забо¬

тится о нем. Так как человек вырабатывает свою идео¬

логию с помощью интеллектуальных элементов, почерпа¬

емых из его повседневной жизни, то естественно, что

дикарь стал обожествлять женщину. Доисторические эл¬

лины и латиняне ставили свою судьбу под начало богинь,

мойр и парк, moirae, рагсае, имена которых означают

по-латыни «бережливых», а по-гречески — долю, какую

получает каждый при дележе пищи и добычи. «В руках

мойр находится руль необходимости... Сам Зевс не мог

бы избежать своей судьбы», — говорит Эсхил в «Про¬

метее» (V, 516—559).
Это экономическое равенство неизбежно влечет за

собой равенство и в других условиях материальной и

духовной жизни. Поэтому, когда дикарь измышляет

душу и ее загробное жилище, он снабжает душами всех

членов племени — как женщин, так и мужчин — и откры¬

вает доступ в рай всем душам. Это жилище — общее, как

и земной дом. Все души, вне всякой зависимости от их

заслуг или провинностей, переходят в это жилище,

чтобы там в радости продолжать вести коммунистиче¬

скую жизнь, которую они покинули на земле. Мужчины

охотятся за дичью, а женщины шьют из кож платья и

ведут хозяйство. Древняя итальянская богиня Мания,

мать манов, т. е. мать духов мертвецов, изображение

которой, помещенное у ворот дома, защищало от всякой

опасности, царствовала, подобно греческой Прозерпине,

в царстве теней: женщина продолжала в мире мертвых

исполнять те же функции, что и на земле, и правила

домом. Пока существует первобытный коммунизм рода,

представления о посмертном существовании души и о

ее загробном блаженстве отличаются большой живу¬

честью.
Но когда замужние женщины рода, жившие раньше

под одной кровлей, отделяются друг от друга и поселя¬

ются каждая в отдельном доме, род, бывший прежде

144
общей семьей, распадается па ряд частных семей, во гла¬

ве которых стоит сперва мать, а впоследствии отец. Каж¬

дая семья является собственницей дома, в котором она

живет, и окружающего его сада. Хотя пахотная земля

еще остается общей собственностью, но она уже не воз¬

делывается сообща: она перераспределяется ежегодно

между семьями. Эти ежегодные переделы постепенно

выходят из обычая; каждая семья становится собствен¬

ницей участка, доставшегося ей при последнем переделе.

Пока переделы продолжаются, земля распределяется

между главами семей пропорционально числу хозяйств,

находящихся под их началом.
Эта экономическая эволюция, которую я набрасываю

здесь в самых кратких чертах, не могла не отразиться на

воззрениях по вопросу о существовании души. Уничтоже¬

ние общего дома вызвало аналогичное явление и в за¬

гробном мире, где исчезло общее жилище душ. Установ¬

ление патриархальной семьи и раздробление общей соб¬

ственности на отдельные хозяйства, ставшие частной соб¬

ственностью отдельных семейств, повлекло за собою

другое, весьма примечательное идеологическое явление:

все члены семьи, за исключением патриарха, потеряли

свои души; он один сохранил ее, так как он один был

собственником. Всякий человек, не имевший собствен¬

ности, был лишен души. Женщины, которые в первые

времена патриархата не владели даже собственным

телом, ибо их продавали и покупали, словно скот, также

потеряли свою душу; представление о том, что у жен¬

щины нет души, настолько укоренилось в древности, что

в течение ряда веков его продолжали придерживаться и

в христианстве, хотя одним из самых могучих средств

пропаганды последнего было учение о том, что все люди

имеют душу8. Всех членов патриархальной семьи, за

исключением отца, постигла судьба женщины: они поте¬

ряли свою душу, ибо не владели собственностью. Хотя

дикарь наделял людей и животных душой, которая ро¬

сла и убывала вместе с телом, и хотя он интересовался

ее загробной судьбой, однако он мало задумывался над

вопросом об ее происхождении; он считал, что вообще

рождаются с душой, как рождаются с сердцем и руками.

Патриарху душу стала давать теперь собственность

патриархальной семьи, и это продолжалось до тех пор,

пока платоновская софистика и христианская религия

не стали приписывать функцию наделения душой боже¬

145
ству. Так как загробное жилище было отменено, душа

патриарха должна была ютиться в семейном склепе,

к которому не мог бы приближаться и которого даже не

мог бы видеть чужестранец, в центре дома и вблизи

очага, хранительницей которого душа патриарха стано¬

вится. Чтобы ясно осведомить мертвеца, что отныне

здесь его жилище, греки и римляне, опуская его в склеп,

трижды называли его по имени; римляне при этом тор¬

жественно прибавляли: animam sepulcro condimus — мы

опускаем твою душу в склеп.
Мифологические рассказы позволяют проследить

у греков главные фазы эволюции представления о душе.

Олимп, бывший общим жилищем, открытым для всех

духов мертвецов, закрывается для них, как только Зевс

завладевает им, вводит там патриархат, выгоняет тита¬

нов, Гайю, Кроноса и других духов, защищавших матри¬

архальный строй, и предназначает его исключительно

для духов, которые сражались за него и стали предками

патриархальных семейств на земле. Остров блаженных,

расположенный далеко от Олимпа, является местопре¬

быванием героев и полубогов фиванских и троянских

циклов; эти полубоги — сыновья богов и смертных жен¬

щин— были первыми предками патриархальных се¬

мейств, которые через них связаны были с обожествлен¬

ными духами Олимпа. Не все члены патриархальной

семьи без сопротивления дали лишить себя души. Они

продолжали по-прежнему приписывать себе душу. И вот,

чтобы отбить у них всякую охоту к загробному сущест¬

вованию, придумали Эреб, куда стали переселять их

души. Они были так несчастны в этой ледяной мест¬

ности, куда никогда не проникал солнечный луч, что они

сами отказались от столь ужасного посмертного сущест¬

вования. А чтобы сделать совсем невыносимой мысль

о бесконечном продолжении жизни, рассказывали, будто

Тифон, которому Зевс при своем бракосочетании с боги¬

ней Авророй дал, в виде свадебного подарка, бессмертие,

впал в такой маразм, что стал предметом всеобщего

отвращения, и будто Главк, который, потершись тра¬

вой, посеянной Кроносом, стал бессмертным, тщетно

пытался утопиться, чтобы избавиться от недугов ста¬

рости.
Главу патриархальной семьи наделяли душой из ути¬

литарных соображений. Это нуждается в объясне¬

нии.

146
Патриархальная семья, в отличие от индивидуали¬

стической буржуазной семьи, не сводилась только к трем

непременным элементам: отцу, матери и детям. Она

была группой хозяйств, ибо если от дочерей избавля¬

лись, выдавая их замуж, то сыновья не покидали отцов¬

ского дома, а вводили в него своих законных жен и

своих наложниц. Глава семейства имел, таким образом,

под своим началом семьи своих дядей, братьев и сыно¬

вей. Все эти хозяйства владели сообща домом, некото¬

рым неотчуждаемым имением и правами на ежегодное

распределение земель, оставшихся общим достоянием

племени и рода. Глава семейства распоряжался всем

имуществом семейного коллектива, и он представлял

его при земельных переделах. Если он умирал без закон¬

ного наследника, то коллектив терял свои права.

Поэтому глава семейства обязан был родить сына,

а если это ему не удавалось, то патриархальная мораль

заставляла его развестись с женой или предоставить ее

родственнику, замещавшему его в исполнении супруже¬

ских обязанностей. Дитя, родившееся от этого требуе¬

мого моралью и религией прелюбодеяния, признавалось

предками и всей семьей в качестве законного наслед¬

ника; оно считалось потомком предков. Теленок принад¬

лежит не собственнику быка, который покрыл корову, а

собственнику коровы, говорит индийская формула

кодекса Ману. Эта необходимость иметь законного на¬

следника, чтобы сохранить за патриархальным коллекти¬

вом его права собственности, объясняет, почему предки

всегда были озабочены тем, чтобы живущий глава семей¬

ства имел сына, «спасителя очага», как говорит Эсхил

в «Хоефорах», ибо сын — «спаситель от ада», т. е. от

экономического разорения, как говорит Брама. Сын же

является в христианстве искупителем, спасителем от ада.

Когда впоследствии женщина приобрела благодаря

приносимому ею приданому некоторые права в семействе,

то она отказалась подчиняться этому обязательному,

столь же моральному, сколь и религиозному, прелюбо¬

деянию; тогда дано было главе семейства право усынов¬

лять ребенка, чтобы он был его наследником. У римлян

акт этого усыновления совершался у супружеского ложа,

как бы в доказательство того, что усыновленный ребе¬

нок на нем зачат.
Патриарх, представлявший предков и олицетворяв¬

ший семью, был собственником ее достояния лишь по

147
уполномочию и владел им только пожизненно; он не

имел права ни раздроблять его, ни завещать по своему

усмотрению; он лишь управлял им в интересах членов

семьи. Он в своем лице объединял права собственности

всего семейного коллектива, неограниченным владыкой

которого он был; если он не мог отчуждать достояние

семьи, он зато имел право бить, продавать в рабство и

убивать ее членов. Все они, мужчины и женщины, лишены

были по отношению к нему и собственности, и прав, и

души; он один обладал душой, потому что он один вла¬

дел собственностью.
Когда умирал какой-нибудь член семьи, ему возда¬

вали традиционные погребальные почести; его труп

сжигали согласно обычному ритуалу; но собрав, вымыв

в вине и сложив в нише его обугленные кости, им больше

не занимались. Другое дело, когда умирал глава семьи.

Его душу присоединяли к ряду предков. В Риме сохра¬

няли их восковые маски и проносили их перед трупом

умершего главы семьи и во время больших публичных

церемоний: умерший, подобно предшествовавшим ему

патриархам, становится божеством, объектом семейного

культа. Пока он был жив, он был связью между семьей

и предками; когда ои умирал, он сам становился пред¬

ком. Другие же члены семьи, не обладавшие душой,

умирали целиком и не были объектами никакого культа;

они были, как называют их Гесиод и Эсхил, «смертными

людьми».
Но душа давалась патриарху лишь для того, чтобы

при жизни и после смерти он заботился о семейной

собственности: при жизни он должен был управлять ею

в интересах семьи, после смерти он должен был инте¬

ресоваться тем, как ею управляют другие.
Соображения высшего порядка заставили приписать

душу патриарху. На первых этапах патриархальной

семьи не легко было заставить мужчин и женщин,

вышедших из родового коммунизма, в котором царило

равенство, признать власть отца. История Зевса, как

она рассказывается в «Илиаде», поэмы Гесиода и «Про¬

метей» Эсхила дают представление о трудностях, кото¬

рые пришлось преодолеть земным отцам в их стремле¬

нии сосредоточить в своих руках управление семьей.

Боги — отцы семейств, чьи потомки живут на земле, но

на Олимпе они дети Зевса, которого «Илиада» и «Про¬

метей» Эсхила называют отцом, ибо они подчинены его

148
патриархальному деспотизму. Он мог установить свою

власть только силой; по бокам его трона было двое слу¬

жителей— Сила и Насилие, всегда готовые повино¬

ваться ему, говорит каллимаховский гимн Зевсу. Их-то

он послал с Гефестом заковать Прометея. Чтобы усми¬

рить Посейдона («Илиада», XV, 227), он должен был

прибегнуть к кулакам и «сильно потеть»; ему удалось

установить мир, лишь разделив с обоими братьями на¬

следство Кроноса и подвергнув позорным наказаниям

Геру, свою сестру и супругу. На земле каждое вскрытие

завещания должно было вызывать подобные споры и

столь же острую борьбу; дочери покойника отказыва¬

лись подчиняться власти своих братьев, а последние ссо¬

рились и дрались между собой из-за того, к кому дол¬

жно перейти управление семьей. Весьма вероятно, что

сперва сыновья делили между собой оставшееся имуще¬

ство и каждый из них основывал, подобно Зевсу, Посей¬

дону и Гадесу, свою самостоятельную семью или же, по¬

добно Этеоклу и Полинику, поочередно управляли

семьей. Равный раздел имущества между детьми муж¬

ского пола, вероятно, предшествовал праву первород¬

ства; в кодексе Ману встречаются оба способа наследо¬

вания. Но когда право первородства вошло в правы, но¬

вый глава семьи — в некоторых странах им становился

младший сын — мог проявлять свою власть по отноше¬

нию к своим дядьям, братьям, их женам и детям, лишь

используя их предрассудки, лишь выдавая себя за

уполномоченного покойника, дававшего ему из глубины

своей могилы советы и приказания; повинуясь ему, они

лишь подчинялись воле души мертвеца, который вместо

того, чтобы переселиться на Остров блаженных, оста¬

вался навсегда в семейном склепе. Этим объясняется,

почему поторопились закрыть доступ на Блаженные ост¬

рова, лишь только туда были отправлены души полубо¬

гов и героев Фиванской и Троянской войн. Мертвые

патриархи слишком нужны были для управления семьей,

чтобы им можно было разрешить роскошь загробной

жизни в этом восхитительном месте. И именно для того,

чтобы лишить их всякой охоты покидать склеп, располо¬

женный у очага, хранителями которого они считались,

греческая мифология стала изображать в столь мрач¬

ных красках жизнь душ в темном и ледяном Гадесе.
Души мертвых, внушавшие такой страх дикарям,

стали божествами-хранителями для людей патриархаль-

149
ного периода. Они поселили душу в центре дома, чтобы

она защищала семью, вела ее дела и давала советы

патриарху, наследовавшему ей и не принимавшему ни

одного важного решения, не посоветовавшись с пред¬

ками. Предки отдавали всю свою загробную энергию на

служение одним лишь интересам семейного коллектива,

окружавшего их совершенно частным культом, к кото¬

рому не допускался ни один посторонний; замужним

женщинам и рабам дозволялось принимать участие

в этих церемониях лишь после совершения над ними

обрядов усыновления. В культе предков, который

Фюстель-де-Куланж изображает в таких сентименталь¬

ных тонах, целиком отражается весь завистливый и эгои¬

стический характер частной собственности.
Души дикарей продолжали в загробном жилище свое

земное существование; они сами заботились о своих

нуждах: охотились, ловили рыбу, собирали плоды и изго¬

товляли себе оружие и одежду. Совсем иначе обсто¬

яло дело, когда уничтожен был загробный рай и душам

приходилось жить в семейных склепах, — теперь родным

пришлось взять на себя заботу об их пропитании и

содержании. Мертвецы не мучают больше живых; на¬

оборот, их самих мучит теперь мысль, что живые могут

перестать заботиться об их содержании. Индусы пола¬

гали, что они беспрестанно повторяют: «Пусть в нашем

потомстве всегда рождаются сыновья, чтобы они прино¬

сили нам рис, молоко и мед». Греки и римляне, над

которыми издевается скептик Лукиан, думали то же

самое. «Мертвецы, — пишет он,— питаются приношени¬

ями и возлияниями, которые мы делаем над их моги¬

лами, так что мертвецу, не оставившему на земле ни

родных, ни друзей, нечего есть, и он обречен на вечный

голод» («De luctu»). Манихейский епископ Фауст упре¬

кал христиан в том, что они ведут себя как язычники и

«угощают маны мертвых вином и мясом». Возражая ему,

блаженный Августин признает, что верующие действи¬

тельно приносят пищу на могилы мучеников, но, прибав¬

ляет он, они ее тут же съедают или раздают бедным *.
*	Верование, что следует кормить мертвых, было всеобщим;

приходится констатировать, как это ни странно, что оно про¬

держалось во Франции до XVII века. Риказоли, итальянский

посланник при дворе Франциска I, пишет: «Хотя король умер,

но ему подают каждое утро и каждый вечер его обычную

пищу. Так будет до его погребения. Вокруг стола стоят карди¬

нал Турнон, адмирал и другие лица, стоявшие там во время

150
Пришлось изменить идеологию, унаследованную от

дикарей, и придумать другое объяснение для сновидений.

Дикари думали, что в сновидении является душа живого

или мертвого человека; теперь от этого объяснения

нужно было отказаться, ибо, за исключением патриарха,

никто из живых или мертвых не имел души. Тогда пред¬

положили, что лица, навещающие спящего человека,

это — призрачные видения, посылаемые богами. Это объ¬

яснение встречается уже в «Илиаде», хотя гомеровские

эллины успели прожить в патриархальном строе всего

в течение нескольких поколений. И действительно, когда

воины прекращают битву и начинают перечислять свою

генеалогию, после трех или четырех человеческих пред¬

ков они доходят до бога, т. е. до неизвестного отца, как

это было при матриархате с его материнской филиацией.

По приказанию Зевса похожий на Нестора призрак

является в сновидении Агамемнону, чтобы побудить его

вступить в бой («Илиада», II). Афина, желая успокоить

Пенелопу относительно судьбы Телемаха, послала ей

призрак, похожий на ее сестру: «Ее сердце преисполни¬

лось радостью, ибо пе трудно было истолковать сон»

(«Одиссея», IV). Сновидение перестало быть физиологи¬

ческим явлением, как это смутно представлял себе ди¬

карь,— оно стало вестью божества, смысл которой надо

было угадать. Истолкование сновидения стало таким

важным делом, что эсхилов Прометей гордится тем, что

научил смертных объяснять сны и что истолкование

сновидений породило целый класс людей, эксплуатиро¬

вавших человеческую глупость и ставших профессио¬

нальными толкователями снов и предсказателями буду¬

щего.
Дикарь выработал свою идеологическую систему,

взяв исходным пунктом ошибочное объяснение сновиде¬

ний: человек обладает невесомым двойником, который

действует во время его сна и который переживает его;

хотя труп погребен под холмиком из земли и камней, но
его трапез и при его жизни. Ему прислуживают так, точно он

еще жив: по-прежнему кравчие пробуют блюда и напитки,

а потом, во имя божие, раздают все бедным» (письмо от 13 мая

1547 г. Fonds Medici. Цитировано в «Petit temps» от 15 июля

1894 г.). По словам Тэйлора, Сенфуа, живший при Людо¬

вике XIV, рассказывает в своих «Essais historiques sur Paris»,

что в течение сорока дней после смерти короля перед его

восковым изображением накрывали стол, епископ благослов¬

лял пищу и произносил молитвы до и после еды.

151
душа может выходить из могилы и беспокоить живых;

чтобы предупредить возможность такого беспокойства,

дикарь отводит помещение для души в малодоступных

местностях, в пещерах, на вершинах гор, на островах,

расположенных на краю земли, и т. д., а чтобы отбить

у нее всякую охоту возвращаться на землю, дикарь

обставляет самым соблазнительным образом это посмерт¬

ное жилище, дабы мертвый мог весело продолжать свое

земное существование. Когда души привыкли отправ¬

ляться туда добровольно, он начинает пользоваться

этой их готовностью как средством облагорожения нра¬

вов. Так как мужество и стойкое перенесение страданий

являются крайне необходимыми достоинствами, то он

располагает на пути к загробному раю препятствия и

всякого рода опасности, которые воины, погибшие на

поле битвы или под пытками, легко преодолевают благо¬

даря помощи божеств, между тем как люди, умершие

от болезней, могут избегнуть их и преодолеть лишь

с помощью амулетов, особых паролей и формул закли¬

нания.
Идеология дикаря изменяется вместе с эволюцией

его социальной среды: лишь только члены рода переста¬

ют жить в одном общем доме и каждая из входящих

в состав рода семья строит себе свой отдельный дом, как

и общее для всех душ загробное жилище постепенно

улетучивается из воображения людей; но цель была

достигнута: души мертвых больше не тревожили живых;

если они, подобно Патроклу, являлись своим друзьям и

родным, то лишь для того, чтобы попросить поторопить

их похороны, — без которых они не могли попасть

в обитель душ умерших, — обещая больше не возвра¬

щаться. Страх перед мертвыми исчез настолько, что

люди патриархальной семьи могли уничтожить загроб¬

ное жилище даже до того, как они отняли у членов этой

семьи их души. Они оставили душу патриарху *лишь для

того, чтобы она оказывала семье услуги: не давая ей

вести безмятежную, счастливую жизнь на Острове бла¬

женных, в Елисейских полях или в каком-нибудь ином

загробном раю, они заключили ее в семейный склеп,

где у нее была одна лишь радость — интерес к семейной

собственности и одна постоянная забота — желание,

чтобы в ее потомстве всегда были сыновья, которые при-

носилл бы ей пищу.

152
Но и патриархальная идеология должна была, в свою

очередь, изменяться вместе с эволюцией ее социальной

среды. После того как хозяйства, объединенные под

властью патриарха, распались, разделив между собой

общее неотчуждаемое достояние семьи, возродилось по¬

нятие души.
4.	Возрождение понятия души
За семь или шесть веков до начала христианской эры

в городах Ионии и Греции появляются мистические

культы: мистерии кабиров, корибантов, Кибелы, матери

богов, Астарты, Деметры, Деспойны, Диониса Загрея

и т. д. Обряды этих мистерий сопровождались дикими

воплями, сценами скорби, плачем по поводу похищения

молодой богини или смерти искупительной божествен¬

ной жертвы и кончались шумными и неистовыми прояв-

лениями радости, а иногда оргиями распутства; во

время вакханалий женщины с распущенными волосами,

одетые, как дикари, в шкуры животных, пожирали тре¬

пещущее мясо искупительной жертвы, которую изобра¬

жали молодая лань или козленок; пасхальный агнец

у евреев заменил человеческую жертву, каковую пере¬

стали приносить. Культы эти существовали открыто

в Аттике во времена Пелопонесской войны; о них гово¬

рят поэты, философы и историки. Они перенесены были

и в Рим. Сенат в 186 г. до р. х. запретил их и возбудил

преследование против последователей, число которых,

по словам Плиния9, превышало семь тысяч; среди них

оказались матроны, принадлежавшие к самым знамени¬

тым семьям республик. Эти культы проннкли также

в Иудею; Иезекииль, пророчествовавший приблизи¬

тельно за шесть веков до Иисуса Христа, «восхищенный

рукой господа», увидел у входа в иерусалимский храм

«мерзость*., женщин, оплакивавших Таммуза», между

тем как мужчины раздирали себе лица. Св. Иероним,

предпринявший пересмотр перевода Ветхого завета

семьюдесятью толковниками, отождествляет Таммуза

с Адонисом — искупительной жертвой одного из этих

таинственных культов. Иеремия говорит о гневе извеч¬

ного против женщин, которые «в городах Иудеи и на

улицах Иерусалима... воскуривают ладан и совершают

возлияния в честь царицы неба... месят тесто, чтобы

153
делать для нее пирожки, в то время как дети собирают

дрова, а отцы зажигают огни» (Иеремия, VII, 17—18;

XLIV, 18).
Эти таинственные культы воскрешали религии, пред¬

шествовавшие патриархату, и были повсюду протестом

против официальных религий; греки их допустили и шли

на уступки, а римский сенат и еврейский Ягве их пресле¬

довали. Тертуллиан, чтобы показать бессилие Юпитера,

напоминает, что консулы Пизон и Габиний запретили

«Изиде, Серапису и Гарпократу доступ в Капитолий,

этот дворец богов... чтобы положить конец непорядкам,

вызванным этими пустыми и гнусными суевериями, ко¬

торые восстановлены были римлянами; они объявили

национальными Сераписа и его алтари, Вакха и его

беснования» («Апология», § IV). Но Ягве был также бес¬

силен; Таммуз, искупительная жертва в таинстве Афро¬

диты, смерть которого оплакивали и воскресение кото¬

рого чествовали иерусалимские женщины, ожил в лице

Христа — искупительной жертвы христианской религии,

заменившей патриархальный культ Ягве.
Эти мистериальные культы, воспроизводившие до¬

исторические нравы и пробуждавшие к жизни поня¬

тия и легенды, забытые уже в течение ряда поколений,

были в таком явном противоречии с обычаями и взгля¬

дами новой эпохи, что' древние и современные ученые

считали их продуктами чужестранного влияния: по мне¬

нию одних, они перенесены были из Египта, по мнению

других — из Фракии; третьи, однако, допускают, что это

могли быть древние пелазгические религии, запрещен¬

ные завоевателями Эллады и продолжавшие втайне

существовать наряду с религией победителей. Так

в наше время обращенные в христианство красно¬

кожие Мексики втайне поклоняются своим древним бо¬

жествам.
Заслуживает внимания пол божеств в этих культах:

это почти всегда — богини. Если наряду с ними высту¬

пают какие-нибудь боги, они им подчинены; когда рядом

с богинями этих мистериальных культов фигурируют ка¬

кие-нибудь боги, они отступают на второй план и даже

должны принимать характерные черты женского пола.

Орфические гимны причисляют Диониса и Адониса

к обоим полам. Существуют медали из Малой Азии, изо¬

бражающие Зевса с объемистыми грудями и с цепочками

154
на запястьях. Какая деградация для Зевса «Или¬

ады»!
Происхождение этих богинь было неизвестно. Их на¬

зывали «родившимися сами собой»; официальные же

боги Олимпа родились от известных отцов и матерей,

выросли и жили на земле как простые смертные. Христи¬

ане первых веков издевались над этим их земным проис¬

хождением, забывая, что Иисус тоже родился и жил на

земле. Деметра, земля-мать, мать богов, мать всего, как

называет ее Эсхил, была богиней одного из таинствен¬

ных культов, которому поклонялись в городах Ионии,

на Цикладах, в Великой Греции (Милет, Эфес, Абдеры,

Парос, Аморг, Делос, Митилена и т. д.) и который достиг

апогея своей славы в Элевсине, маленькой аттической

деревушке, расположенной в шестнадцати километрах

от Афин. Согласно приводимому Павсанием преданию

(I, § 38), жители Элевсина должны были в доисториче¬

ские времена защищать с оружием в руках против Эрех-

тея, базилевса афинян, культ Деметры, запрещенный

патриархальными героями, поклонниками Зевса. Муж¬

чины были устранены от участия в обрядах, выполняв¬

шихся под руководством жрицы, которая одна могла со¬

вершать жертвоприношения и давать посвящение новым

сторонницам; она сохранила эту власть и после того,

как ей дали на помощь иерофанта. В Тесмофориях при¬

нимали участие только женщины. За несколько дней до

празднества они начинали готовиться к нему очищени¬

ями и воздержанием от всякого полового сближения.

Чтобы очиститься от мужских прикосновений, они сади¬

лись и ложились на известные растения, среди которых

Гезихий упоминает лавр и чеснок. На следующий день

они шли босиком позади колесницы, отправлявшейся из

Афин · и увозившей в Элевсин мистические символы.

Впоследствии к этому прибавили новые обряды, на ко¬

торые допускались уже и мужчины.
Эти возродившиеся религии, в которых верховным

божеством была богиня, принадлежали к допатриар-

хальному периоду, когда мужчина и женщина пользова¬

лись равными правами. Разделение полов, введенное

дикарями в их общинах, по-видимому, в целях охраны

нравственности и закрепленное специализацией функций,

привело к антагонизму полов, доходившему иногда до

вооруженных схваток и выражавшемуся в различии

языка, божеств и религий. Каждый пол имел свой тай¬

155
ный культ. Человек, имевший неосторожность присут¬

ствовать при обрядах культа другого пола, рисковал

жизнью в случае, если бы его открыли, подобно тому

как погиб, согласно легенде, Пенфей, спрятавшийся на

дереве, чтобы подглядеть дионисовские обряды фиван¬

ских женщин на горе Парнасе. Женские религии, запре¬

щенные после установления патриархата, были забыты

или сохранились лишь в величайшей тайне среди жен¬

щин, живших вне патриархальной семьи. Поэтому

«Илиада», рассказывающая о подвигах патриархальных

героев, не упоминает об этих культах; она не упоминает

среди богов о Деметре, великой женской богине. И если

она отвела среди богов место Гере и Афине, то она не

упускает отметить, что они подчинились власти Зевса,

патриарха Олимпа. Религии с женскими божествами, на

возрождение которых в промышленных и торговых горо¬

дах Ионии указывают историки, были религиями не

побежденного народа, а порабощенного пола. Если

мифографы нашли аналогии им в религиях Египта

и Фракии, то это объясняется тем, что в обеих этих

странах еще сохранились к этому моменту нравы патри¬

архальной эпохи.
Возрождение этих религий выдвигает чрезвычайно

важную историческую проблему, которой не занимаются

ни историки, ни философы, интересующиеся лишь исто¬

рическими особами и политическими событиями. Почему

эти религии диких времен возрождаются как раз в наи¬

более развитых городах Ионии, этих первых колыбелях

наук, философии, искусств и лирической поэзии — поэ¬

зии по преимуществу индивидуалистической, сменившей

забытую эпическую поэзию, поэмы которой были как бы

сводами исторических, религиозных и практических зна¬

ний, полезных людям героической эпохи? *
Города, в которых возникли эти идеологические яв¬

ления, были торговыми и промышленными центрами, и

именно потому, что в них процветали торговля и про¬

мышленность, они первые ввели в употребление имею¬

щие обязательное хождение монеты с гарантированным
*	Г-н Виктор Берар доказал недавно в книге «Les Phéniciens

et l’Odyssée», 1902 г., что гомеровская поэма изобилует све¬

дениями, полезными для пиратских и каботажных судов

Средиземного моря. Они отличаются такой точностью, что

почти дословно фигурируют в мореходных инструкциях со¬

временных моряков.

156
весом и ценностью*, поэтому же они были раздираемы

непрерывной кровавой борьбой за обладание властью и

собственностью. Смуты, вызывавшиеся производством

и обменом товаров, можно понять, лишь имея точное

представление об организации древнего города.
Когда варвары оседали в какой-нибудь стране, они

изгоняли, истребляли или обращали в рабство туземцев

и завладевали их землей, распределяя ее между семья¬

ми, главы которых образовывали совет старейшин,

управлявший городом. Чужестранцы не имели права

жительства в нем, если не занимались каким-нибудь ре¬

меслом; они селились на окраинах города, в домах,

собственниками которых они не могли стать, если даже

работали и торговали в них в течение ряда поколений.

Землей могли владеть лишь семьи, основавшие город,

ибо владение ею давало политические права; так как

чужестранцы (ремесленники, промышленники и купцы)

не были поземельными собственниками, то они всегда

оставались чужестранцами, лишенными политических

прав; если чужестранец незаконно вносил свое имя

в список граждан, имеющих политические права, то

в случае изобличения его (как в Афинах во времена

Перикла) продавали в рабство. Как бы велико ни было

число чужестранцев и как бы они ни были богаты, они

лишены были политических прав, даже в городах, став¬

ших промышленными и торговыми центрами. Плутарх

рассказывает, что в Эпидавре, весьма цветущем городе,

в состав горожан в продолжение очень долгого времени

входило лишь 180 человек («Quaest gr.», І); в Гераклее,

по словам Аристотеля, состав граждан был еще мало-

численнее.
Семьи, владевшие землей и управлявшие городом,

составляли аристократический класс; они производили

на своей земле все, в чем они нуждались, за исключе¬

нием некоторых предметов, изготовлявшихся ремеслен¬
*	Древнейшие известные монеты восходят к VII веку. Первые

золотые и серебряные монеты были отчеканены царем Лидии,

в форме черепахи, на острове Эгине. Милетские, эфесские и

фокейские греки воспользовались этим нововведением и стали

чеканить монеты из золота и электрума — сплава золота

с серебром. Раньше употребляли в качестве средства обмена

песок, неправильной формы куски, кольца и пластинки из

бронзы, серебра, золота и электрума. В городах Египта и

Передней Азии встречаются надписи, упоминающие о подоб¬

ных слитках, с точным и установленным весом,

157
никами-чужестранцами или добывавшихся с помощью

грабежа, этого главного занятия патриархальных героев;

поход аргонавтов и Троянская война были подобными

грабительскими экспедициями. Богатство какого-нибудь

города делало его объектом вожделения героев. Шлиман

в своих раскопках на месте древней Трои нашел распо¬

ложенные друг над другом следы трех пожаров,—тот

пожар, о котором рассказывается в «Одиссее», счи¬

тается вторым по счету.
Чужестранцы не допускались к официальному культу

божеств, покровителей города,— исключение чужестран¬

цев было одной из характерных черт патриархальной

эпохи. Каждая семья, как и каждый город, имела своих

особых богов и свои особые религиозные обряды. Афин¬

ские ремесленники в эпоху наивысшего расцвета города

имели лишь маленький храм на Акрополе, к западу от

Пантеона, посвященный Athena ergane, Афине-ремес-

леннице. Если чужестранцам и разрешали принимать

участие в панафинеях, в которых участвовало все афин¬

ское население, то они занимали в них низшее место;

их дочери зонтиками защищали от солнца дочерей

граждан, несших в корзинах золотые смоквы; их жен¬

щины везли в тележках кувшины с водою, между тем

как мужчины держали в руках кораблики, — вероятно,

миниатюрные копии тех кораблей, которые они должны

были содержать и вооружать на свой счет.
Так как в древности чужестранец был врагом, то

с ремесленниками, промышленниками и торговцами об¬

ращались как с врагами. Им, как и рабам, воспреща¬

лось носить оружие. Аристократические семьи оставляли

за собой привилегию защиты города. Но зато, как толь¬

ко плебеи лавки и мастерской начинали богатеть, на них

взваливали налоги, чтобы покрыть расходы на флот,

армию, общественные празднества и на содержание ни¬

чего не делавших бедных граждан.
В то время как в городах, становившихся центрами

промышленной и торговой деятельности, чужестранцы

разрастались численно и богатели, образуя мощный де¬

мократический класс, способный вести политическую

борьбу за свое участие в управлении городами, аристо¬

кратический класс, истребляемый войнами и раздирае¬

мый внутренними усобицами, непрерывно уменьшался

в численности и беднел.

158
Хозяйства, жившие прежде под властью главы се¬

мейства, распадались и раздробляли неотчуждаемое до¬

стояние патриархальной семьи, чтобы дать каждому хо¬

зяйству отдельный участок земли. В результате этого

раздробления, уничтожившего неотчуждаемость позе¬

мельной собственности, создалась концентрация земель

в руках немногих «высокомерных и надменных се¬

мейств», против которых еврейский Ягве мечет громы

своего демагогического гнева, потому что они прибав¬

ляют «дом к дому, присоединяют поле к полю, так что

другим не остается места, как будто они одни поселены

на земле» (Исаия, V, 8). Хотя экспроприированные при¬

надлежали к аристократам, однако, потеряв свои земли,

они теряли свои права граждан. Они превратились

в буйный и голодный плебс, который труд считал уни¬

зительным для себя. Государство вынуждено было их

содержать. Оно платило им жалованье за посещение

собраний, в которых обсуждались государственные дела

и разбирались частные тяжбы. По словам Аристотеля,

этот обычай существовал во всех демократических го¬

сударствах. Им часто раздавали продовольствие и

деньги, им отдавали мясо жертвенных животных, для

них устраивали за счет богатых общественные обеды.

Эта буйная толпа обедневших аристократов соединя¬

лась с плебеями лавки и мастерской, чтобы свергнуть

аристократическое правительство и заменить его демо¬

кратией. В случае успеха восстания демократы отме¬

няли долги, захватывали достояние богатых, убивали

одних, а других изгоняли, распределяли между собой их

имущество и выбирали тирана для защиты и охраны

своих завоеваний. Тиран поощрял промышленность и

торговлю, чтобы удовлетворить буржуазию и найти

средства для кормления бедных граждан; Перикл стал

даже давать им деньги на посещение театров. Но по¬

бежденные и изгнанные аристократы соединялись с вра¬

гами города, возвращались из изгнания и с их помощью

свергали тиранов, избивали главарей демократии и вос¬

станавливали олигархическое правление. Однако спустя

некоторое время снова возобновлялась гражданская

война, ибо нельзя было изгнать бедных, ремесленников,

промышленников и купцов*.
*	Во французской революции, этой классовой борьбе между

демократами и аристократами, повторились на расширенной

до национальных размеров арене перипетии гражданской

159
Посреди этих экономических событий и порождав¬

шейся ими политической борьбы в промышленных и тор¬

говых городах все же развивались наука, философия,

поэзия и искусство и зарождались элементы демокра¬

тической религии, которая, по истечении ряда веков,

должна была заменить официальные культы аристокра¬

тического язычества. Историки, игнорировавшие или не

придававшие должного значения этим экономическим

явлениям и политическим волнениям, не способны были

понять разложение античного общества, замещение пер¬

вобытной философии природы софистикой Сократа и

Платона, крах язычества и торжество христианства.

Эти крупные исторические события недоступны их по¬

ниманию; они не пытаются вскрыть их причины, а когда

пытаются, цепляются за вздорные причины и ничего

не объясняющие объяснения. Так, например, одни по¬

вторяют вслед за первыми христианами, что крах язы¬

чества и зарождение и торжество христианства—дело

божие; другие, мнящие себя последователями рациона¬

листической философии, приписывают происхождение

христианства монотеизму евреев, которые в действи¬

тельности никогда не были монотеистами и которые, не

поклоняясь богам своих врагов, столь же твердо вери¬

ли, однако, в их существование, как в существование

своего Ягве. К тому же видеть в христианстве лишь

монотеистическую религию (что, впрочем, неверно, ибо

христианская троица состоит из трех отдельных бо¬

гов) — значит сильно умалить его значение.
Художники, поэты и философы принимали участие

в гражданских войнах античных городов. Гномическая,

лирическая и драматическая поэзия Греции вся пропи¬

тана их духом, да и на философию они наложили свой

отпечаток. Все рождается из раздора, война — мать и

повелительница над всеми, говорил Гераклит. Любовь и

ненависть — движущие силы, организовавшие хаос, за¬

являл Эмпедокл. Остроумная и парадоксальная критика
воины античных городов: младшие члены дворянских семей

объединились с буржуазией, чтобы свергнуть аристократиче¬

ское правительство, экспроприировать дворянство и церковь

и поделить между собой их достояние; революционеры отда¬

лись под покровительство тирана Бонапарта, чтобы сохранить

награбленное добро и завоеванную власть, между тем как

дворяне соединились с чужеземным врагом, чтобы отвоевать

обратно свое имущество и свои привилегии. Английская рево¬

люция тоже прошла через те же фазы.

160
софистов, все подвергавшая анализу и разрушавшая

наиболее прочные понятия, была идеологическим отра¬

жением тех сдвигов, которые произведены были эконо¬

мическим развитием в социальном положении и во вза¬

имоотношениях классов и людей. В этом хаосе экономи¬

ческих событий и политических кризисов, потрясавших

семейные и социальные учреждения, перевернувших

вверх дном общественные и частные нравы, человек

в обломках патриархальной семьи снова нашел душу,

которой он был лишен со времени его выхода из родо¬

вого коммунизма. Вот как произошла эта находка.
Когда хозяйства, объединенные под властью патри¬

арха, распались, семья сведена была к своему буржуаз¬

ному минимуму — отцу, матери и детям. Разумеется,

каждый глава этой миниатюрной семьи желал походить

во всех отношениях на главу патриархальной семьи,

иго которого он только что отряхнул, и обладать, по¬

добно ему, душой, которая продолжала бы жить после

его смерти; и так как каждому мальчику предстояло,

в свою очередь, стать главой семейства, то его наделяли

душой с самого его рождения. Таким образом, все муж¬

чины наделены были бессмертными душами.
Чужестранцы (ремесленники, промышленники и тор¬

говцы), населявшие города, где происходили эти пере¬

вороты, не могли построить свои семьи на патриархаль¬

ный лад: не имея права стать земельными собственни¬

ками, они не могли приобрести неотчуждаемое имение,

на котором покоилась патриархальная семья. Более

чем вероятно, что среди них никогда не угасало пред¬

ставление дикарей о душе и что они по устной традиции

сохранили легенды и воспоминания первобытной эпохи.

Подкрепляет эту гипотезу то обстоятельство, что пред¬

ставление о душе возродилось сперва в городах, где

жили и боролись чужестранцы, и что Гесиод приводит

теогонию, отличную от теогонии «Илиады». А Гесиод,

как он сам рассказывает, был сыном чужестранца, при¬

бывшего с торговыми целями из Кум в Аскру — беотий¬

ский город, где он не имел прав гражданина. После

смерти отца Гесиод разделил его состояние с братом

Персеем; один этот факт доказывает, что он не жил

в патриархальной семье, которая не допускала подоб¬

ных разделов. У него были какие-то нелады с аристо¬

кратами, и ему пришлось переселиться, как полагают,

в Орхомен, где он її умер. Спартанцы его мало ценили

161
и называли поэтом ремесленников за то, что он описы¬

вает их религиозные традиции, а не традиции патриар¬

хальных героев, как это делает «Илиада». Он — первый

поэт, говорящий о бездомных душах, бродящих в числе

тридцати тысяч по земле, как во времена дикарей. «Они

облечены в воздух... они охраняют смертных, они следят

за судебными тяжбами и за дурными поступками... они

распределяют богатства». Эти функции делали из них

покровительниц ремесленников и купцов.
Некоторые из этих возрождавшихся культов (мисте¬

рии кабиров, корибантов, дактилов Иды и т. д.) были

религиями ремесленников и матросов; их божества

имели отношение к обработке металлов и изготовлению

некоторых инструментов. Кабиры, которых, согласно

Павсанию, называли великими богами, theoi megaloi,

считали отцом и господином Гефеста, бога-кузнеца, сле¬

саря, оружейника и столяра, которого Зевс и патриар¬

хальные боги вынуждены были пустить на Олимп,

подобно тому как земные патриархи терпели в своих

городах ремесленников, нуждаясь в их услугах. В Лем¬

носе они назывались клещами, karkinoi; подобно Ге¬

фесту, их изображали с остроконечным колпаком и

туникой ремесленников, короткой, без рукавов, с разре¬

зом справа, чтобы оставить обнаженным плечо. Один из

них назывался Кадмом и считался изобретателем фини¬

кийских букв и древних греческих букв, называвшихся

кадмейскими. По словам Страбона, им поклонялись

в Троаде с древнейших времен. Финикияне помещали их

изображения на носу кораблей. Их культ стал весьма

распространенным в древнем мире. Недавно в Швейца¬

рии и Ирландии были открыты кабирские амулеты. Ре¬

месленники, которым был запрещен доступ к официаль¬

ным религиям, были вынуждены сотворить для себя

особые божества, соответствовавшие их занятиям и нра¬

вам*. Кабиры и тельхины сильно походили на духов

дикарей: они управляли стихиями, ниспосылали дождь,

спускали и укрощали бурю, оберегали жатву, стада и
*	Средневековые ремесленники, принятые в лоно христиан¬

ской религии, приспособили ее к потребностям своих цеховых

организаций. Парижский теологический факультет осудил

в 1609 г. как кощунственные обряды подмастерьев шорников,

сапожников, портных, Шапошников и ножовщиков, потому

что при посвящении в подмастерье они пародировали рели¬

гиозные обряды католицизма.
6 За к. 289

162
т. д. Посвященный в кабирские таинства носил на шее

амулет, который охранял его от опасностей, в частности

от опасностей на море: христианская ладанка — это ка-

бирский пережиток. К таинствам кабиров допускались

лишь мужчины, но впоследствии они стали доступны

также и для женщин и детей.
Эти религии презираемых, угнетенных и лишенных

политических прав ремесленников и торговцев прозя¬

бали в неизвестности; к тому же они любили окружать

себя таинственными обрядами, ибо до наступления

эпохи крупной механической индустрии ремесла были

таинствами, а их техника была профессиональным сек¬

ретом, который ревниво скрывали от посторонних и от¬

крывали только посвященному; только знание профес¬

сиональных секретов позволяло посвященному делать

такие работы, которые он иначе был бы не в состоянии

производить. Ремесла, в которых ловкость и сноровка иг¬

рают преобладающую роль, способствовали усилению

склонности человека к религиозному мистицизму*.
Если тайные религии ремесленников, матросов и куп¬

цов и мистерии с женскими божествами различались

между собой в ряде важных пунктов, то все же у них

был один общий догмат, чуждый богословию офици¬

альных языческих религий: они признавали, что все

люди имеют душу, переживающую смерть человека, и

они обещали своим членам блаженную загробную

жизнь. Обладать душой и быть уверенным в блаженной

будущей жизни—такова была надежда и честолюбие

тех людей, которые вышли из патриархальной семьи, и

тех, которые никогда не могли быть ее членами.
*	По словам Бертло, древние ремесленники хранили в такой

тайне свои профессиональные секреты, что способы изготов¬

ления металлов, указываемые Аристотелем, Плинием, Вит¬

рувием и Лейденским папирусом, относящимся ко II веку

хр. э., значительно уступают техническим знаниям, которыми

обладали уже в течение тысячелетий эти ремесленники древ¬

ности. О знаниях этих стало возможно судить благодаря

химическому анализу пожертвованных по обету статуэток

Халдеи, насчитывающих по меньшей мере 6000 лет, и серебря¬

ной вазы из Энтемы, относящейся к эпохе до XXX века до

христианской эры. Бронзовые орудия и оружие, которыми

дикари заменили соответственные предметы из полированного

камня, закалялись обычно с помощью мышьяка, между тем

только с XVI века начинают встречаться в рукописях упоми¬

нания об этом сплаве.

163
Эти религии, которые как своими таинственными

обрядами и оргиями, так и своими традициями проти¬

воречили духу классической древности, могли утвер¬

диться и распространиться лишь благодаря пропове¬

довавшейся ими вере в душу и в ее загробное суще¬

ствование. И если мистерии с женскими божествами

находили больше последователей среди литераторов, фи¬

лософов и богатых людей, то это объяснялось, между про¬

чим, и тем, что этим последним мало улыбалась мысль

вступить в соприкосновение с ремесленниками, матро¬

сами, лавочниками и всем мелким людом кабирских и

аналогичных им культов. Женщины, которые впослед¬

ствии с таким же энтузиазмом предались проповеди

христианства, вероятно, способствовали торжеству мис¬

терий первобытных богинь, которые напоминали об их

былом господстве в семье и возрождение которых по¬

зволяло надеяться на освобождение от страшного ига

отца и мужа, тяготевшего над ними в течение веков.

История умалчивает о роли женщины в этом движении

социального и религиозного обновления, но такое дви¬

жение должно было иметь место, если судить по неспра¬

ведливым и грубым нападкам на женщин поэтов и фи¬

лософов, по тому, что Платон воспрещает им в своих

«Законах» иметь домашние часовни и что Плутарх об¬

виняет их в том, что они втайне почитают богинь и при¬

нимают участие в чужестранных обрядах. Но запреты,

по-видимому, не имели большого влияния, ибо один пер¬

сонаж у Лукиана говорит, что «афинянки выходят из

своих домов и направляются на поклонение божествам,

имен которых мужчины не имеют счастья знать: это ка-

кие-то Колиады, Генетиллиды, какая-то фригийская бо¬

гиня, какое-то празднество, где чествуют ее несчаст¬

ную любовь к пастуху. К этому нужно прибавить тайные

посещения с подозрительными мистериями, на которые

не допускаются мужчины» («О· любви», § 42). По мере

того как культы эти распространялись, изменялись их

обряды и ритуал, которые постепенно потеряли свое

первоначальное значение и сохраняли лишь драматиче¬

ский характер. Посвящаемые в элевсинские таинства,

говорит Климент Александрийский, видели в них лишь

мистическую драму *.
*	По поводу элевсинских таинств было пролито немало чернил.
Мифологи приписывают необычайно фантастический смысл
б*

164
Вера в душу, возникшая у дикарей из неправиль¬

ного объяснения определенного физиологического явле¬

ния, есть для жителей торговых и промышленных горо¬

дов интеллектуальная потребность, порождаемая фак¬

тами экономической жизни. Она так необходима им, что,

если бы они не нашли в преданиях возрожденных таин¬

ственных культов вполне готового уже для их пользо¬

вания понятия души, они бы сами его придумали. Это

нуждается в объяснении, которое будет не бесполезно

для понимания героической морали и морали бур¬

жуазной.
Патриархальная семья, распадавшаяся в то время,

как бок о бок с ней разрастался новый буржуазный

класс, живший торговлей и промышленностью, была

остатком родового коммунизма. Она обеспечивала всем

своим членам, без различия пола и возраста, средства

к существованию. Благополучие всех зависело от ее про¬

цветания. Ее стада, ее жатвы давали средства для ма¬

териальной жизни; ее религиозные и исторические пре¬

дания питали ее духовную жизнь. Индивидуальность

каждого сливалась с индивидуальностью семейного кол¬

лектива, растворяясь в нем и в городе, которым управ¬

ляли старейшины, т. е. патриархи. Возделывая землю,

всякий знал, что его труд пойдет ему на пользу, а отправ¬

ляясь на войну, он знал, что его усилия и его смерть

будут полезны его городу и его семье. Когда объединен¬

ные под властью главы семейства хозяйства распались,
причитаниям Деметры, когда Плутон похищает ее дочь, и ее

радости, когда ей возвращают на несколько дней Персефону.

Эти сцены горя и радости были драматизацией отчаяния

матерей, когда на первых порах патриархата дочь, проданная

отцом и братьями, похищалась хитростью и силой и увозилась

в дом мужа, и их счастья, когда новобрачной в утешение раз¬

решали проводить ежегодно несколько дней в материнском

доме. Весьма вероятно, что элевсинские жрецы знали значе¬

ние этих обрядов, а также значение легенд и традиций до-

патрнархальной эпохи, которые они сообщали и объясняли

лишь отдельным посвященным. Вероятно, это они ознако¬

мили Эсхила с преданиями относительно введения патриар¬

хата, которые он воспроизвел в «Прометее», и Платона со

своеобразной формой семьи, которую он требует для воинов

своего «Государства» (книга V). Этот строй семьи, о котором

не упоминает ни один древний писатель, не фантазия фило-

софа-утописта, а точное описание одной из первобытных форм

семьи, какую нашел Л. Морган и описал по воспоминаниям

туземцев Гавайских островов, где она исчезла незадолго до

открытия островов европейцами.

165
исчезло и это общее всем семейное провидение. Каждое

отдельное хозяйство могло рассчитывать только на усер¬

дие своих членов, число которых было доведено до стро¬

жайшего минимума — отца, матери и их детей. Мужчина,

выйдя из патриархальной семьи со своей женой и деть¬

ми, попадал в материальную и интеллектуальную обста¬

новку человека из буржуазной среды, который работает

уже не для коллектива, а для себя лично.
Ремесленники и буржуа (торговцы и промышленники)

не ожидали уже своего благополучия от семейного кол¬

лектива, все члены которого связаны были узами крови

или свойства, они ожидали уже теперь своего благополу¬

чия лишь от удачи своих индивидуальных предприятий.

Целью их усилий является уже не процветание коллек¬

тива, а личное процветание. Все — счастье и несча¬

стье— ограничено рамками индивидуума: получаемое

им наслаждение — счастье, переносимое им бедствие —

несчастье. Социальная ось переместилась, центром вра¬

щения социальной жизни является уже не семейный

коллектив или городская община, а индивидуум.
Книга Псалмов, Притчей, Екклезиаста и книга Иова

в Ветхом завете излагают с беспримерной силой и ци¬

низмом индивидуалистический эгоизм буржуазии, заме¬

нивший в античном мире семейный эгоизм патриархата.

Человек — мера всех вещей, провозглашает Протагор;

это изречение греческого софиста есть самая правдивая

и самая глубокая мысль буржуазной философии. Познай

самого себя, поучает Сократ, ибо в борьбе за материаль¬

ное и моральное благополучие ты должен рассчитывать

только на себя самого. Верховным законом вместо обще¬

ственного спасения становится спасение индивидуальное.

«Я» становится основой морали. Делай другому то, что ты

хотел бы, чтобы тебе делали, говорит правило новой мо¬

рали, которое афиняне по анахронизму приписывали Бу-

зигесу и которое ритор Исократ комментировал так:

«Не делай другим того, чего бы ты не хотел терпеть от

них... Будь по отношению к другим тем, чем бы ты хо¬

тел, чтобы я был по отношению к тебе» (Гезихий, Bouzy-

ges; Исократ, Orat. ad Nicom). Христианство, которое

не принесло с собой новых идей, лишь повторяет афин¬

ское правило: «Не делай другому того, что ты не хочешь,

чтобы тебе делали»; «люби ближнего, как самого себя».

«Я» — есть мера всех вещей, правило во всем. «Я, единст¬

венный»— формула, которую, как воображал Штирнер,

166
он первый дал, — есть и исходный, и конечный пункт

всякой материальной и интеллектуальной деятельности

буржуа-индивидуалиста. Все должно быть принесено в

жертву «я». И чтобы оно могло свободно развиваться,

нужно его избавить от обязанностей, возлагаемых на не¬

го семейным коллективом и городом. Жениться и иметь

детей было священным долгом мужчин патриархальной

семьи; верность бесплодной жене была религиозным пре¬

ступлением по отношению к предкам. Но орфизм —

один из мужских тайных культов, который развился

в противовес женским тайным религиям и сторонниками

которого были философы и литераторы, — возводит це¬

ломудрие в кардинальную добродетель и рекомендует

безбрачие. «Жена и дети — связывающее бремя»,— го¬

ворит Демокрит. Безбрачие приняло такие размеры, что

государство должно было обложить особым налогом не

вступавших в брак мужчин и даже клеймить их бесче¬

стием. Любовь к городу, которому прежде отдавали свое

время, достояние и жизнь, погасла. Философы и мудрецы

перестали интересоваться общественными делами и за¬

щитой отечества, которая была поручена наемникам *.

Узкий, но глубокий и пылкий патриотизм патриархаль¬

ной эпохи уступил место широкому, но расплывчатому

и бесстрастному буржуазному космополитизму. Древнее

героическое право могло провозглашать всякого ино¬

странца врагом, ибо люди патриархальной эпохи про¬

изводили на своих землях все, в чем они нуждались, с

помощью ремесленников и рабов. Между тем производ¬

ство товаров, при котором промышленники и купцы ви¬

дят в людях всех стран лишь покупателей и продавцов,

порождает новое право, уравнивающее людей и пробуж¬

дающее идею общечеловеческого братства, которое и

начинает проповедоваться стариками. Однако если брат¬

ство, объединявшее членов патриархальной семьи, охва¬

тывало лишь небольшой круг людей, то оно было дей¬

ствительным и действенным, между тем как братство

буржуазии, распространяющееся на промышляющее че¬
* АріМии, состоявшие раньше только из собственников, обладав¬

ших правами, были наводнены теперь наемниками. Демосфен

говорит, что в армии, отправленной против Олинфа, было

4000 граждан и 10 000 наемников, а в армии, разбитой Фи¬

липпом при Херонее, было 2000 фиванских и афинских граж¬

дан и 15 000 наемников.

167
ловечество, бессодержательно и носит чисто словесный

характер.
В патриархальной семье все решительно — труд и от¬

дых, изобилие и нужда, счастье и несчастье — было об¬

щим, все делилось между ее членами. Отныне же всеоб¬

щим законом стало: каждый за себя; каждый будет

пользоваться своим добром только для себя. Он ни

с кем не будет делиться своими доходами, и никто не по¬

может ему, когда его постигнут неудачи,— наоборот, его

экономическое разорение будет выгодно его соперникам.

Ибо когда каждый заботится только о себе, то это при¬

водит к войне всех против всех. В новом общественном

строе, основанном на индивидуальной собственности и

на производстве товаров, успех отдельных личностей

обусловливается не ее усилиями: одни преуспевают там,

где другие терпят неудачу. Самые незаслуженные бед¬

ствия являются уделом одних, в то время как другим

слепо везет. Равенство в материальных и духовных ус¬

ловиях жизни, характеризующее эпоху патриархата, за¬

меняется самым возмутительным социальным и эконо¬

мическим неравенством. Едва народившись, буржуазное

общество уже разделяет граждан на классы богатых и

бедных.
Эти несправедливости судьбы и это неравенство со¬

стояний и социального положения, которые чувствова¬

лись тем острее, что еще памятен был общественный и

семейный строй, их не ведавший, заставили как бедных,

так и богатых искать им возмещения и компенсаций.

И так как невозможно было их найти на земле, их пере¬

несли в загробную жизнь, где снова будет царствовать

равенство положения и где бедные станут богатыми.

Золотой век первобытного коммунизма возродили в

царстве мертвых. Но если дикарь надеялся, что его за¬

могильное существование будет улучшенным продолже¬

нием его земной жизни, то человек нарождающегося бур¬

жуазного общества снова придумывает загробную жизнь,

дабы вознаградить себя за все несправедливости, испы¬

танные им во время земного существования. Эти столь

неопределенные и смутные обетования оказались, од¬

нако, способными удовлетворить людей. Поэтому, в то

время как уцелевшие участники патриархального строя,

не верившие в будущую жизнь, возмущались, подобно

Феогниду и Иову, несправедливостью судьбы и под¬

вергали сомнению справедливость Зевса и Ягве,

168
последователи мистериальных религий, уверенные в су¬

ществовании другой жизни, где они получат воздаяние

за перенесенные ими муки и страдания, смирялись и бла¬

годарили Деметру и другие божества, сулившие им за¬

гробное существование.
Нужна была, следовательно, вера, что человек имеет

переживающую его душу, чтобы новый общественный

строй стал понятен и терпим. Душа, являющаяся для

дикаря физиологической гипотезой, представляет для

буржуа гипотезу социальную. Мистерии, провозглашав¬

шие существование души и сулившие будущую жизнь,

воспринимались с таким энтузиазмом, что во всех горо¬

дах стали возникать таинственные вероучения. Их бо¬

жества оттеснили на задний план богов Олимпа. «Де¬

метра,—говорит Исократ,— наградила людей двумя

прекраснейшими дарами, какие боги могут дать людям:

земледелием, которому мы обязаны тем, что наша жизнь

выше животного существования, и мистериями, несу¬

щими тем, кто к ним допускается, сладчайшие обетова¬

ния не только относительно конца этой жизни, но и на

вечные времена» («Панегирик», VI). Блаженство за¬

гробной жизни — это самое неоценимое благо. «О, три¬

жды счастливы,— говорит Софокл,— те смертные, кото¬

рые после созерцания священных церемоний элевсинскнх

таинств сойдут в Гадес, ибо для них возможна загроб¬

ная жизнь; другим суждены лишь страдания». Платон

даже приводит подробности: «Музей и его сын отведут

праведных в Гадес и усадят их за пир святых, где, увен¬

чанные цветами, они будут проводить жизнь в вечном

опьянении» («Государство»). Нужно быть спиритуали¬

стом чистейшей воды, чтобы превратить опьянение в выс¬

шее благо. Демагог Ягве восклицает устами своего про¬

рока Исаии: «Народ иудейский, оживут мертвецы твои,

восстанут мертвые тела! Воспряньте и торжествуйте, по¬

верженные в прахе; ибо роса твоя — роса растений, и

земля извергнет мертвецов... Ибо вот я творю новое

небо и новую землю... А вы будете веселиться и радо¬

ваться вовеки в том, что я творю: ибо вот я творю Иеру¬

салим веселием и народ его радостью» (Исаия, XXVI,

19; LXV, 17, 18). Душа египтянина растворялась в лоне

Изиды, она становилась Озирисом, т. е. богом. И снова,

как и во времена дикарей, начинается обожествление

души. Гномический поэт Фокилид уверяет, что, «после

того как мы расстанемся со своей земной оболочкой, мы

169
станем богами, ибо в нас живут бессмертные и нетлен¬

ные души». «Счастливый и блаженный, из смертного

ставший богом», — говорит надпись на могиле Петилии

в Италии, относящаяся к IV веку до хр. э. В другой над¬

писи мы читаем, что смерть — благо: «О, это прекрас¬

ное таинство (элевсинское таинство), полученное нами

от блаженных богов! Для смертных смерть уже не зло,

а благо». Восхищение смертью было не просто погре¬

бальной формулой, а навязчивой идеей, толкавшей на

самоубийство. Жизнь, которую герои «Илиады» счи¬

тали самым ценным из благ, представляется уже, как

уверяют буржуазные пессимисты Феогнид и Екклезиаст,

только сетью обманов и разочарований, только суетой

сует. «Первое благо,—говорит Софокл,—это не ро¬

диться; второе — умереть как можно скорее». Фило¬

соф Клеомброт Амбракийский сбросился с башни, чтобы

сразу достигнуть будущей жизни. Гегесий из Кирена-

ики, который был прозван peisithanatos, т. е. пропове¬

дующий смерть, учил, что смерть предпочтительнее

жизни; его ученики кончали с собой в таком множестве,

что Птоломей Филадельф приказал закрыть его школу

и запретил ему преподавать в Александрии.
Философы, слепо и без обсуждения принявшие вы¬

думку дикарей, воскрешенную демократическими мас¬

сами, принялись исследовать природу этой души, кото¬

рую с таким увлечением приписывали себе. По Демо¬

криту, душа состоит из тончайших, круглых и гладких

атомов, подобных атомам огня, являющихся самыми по¬

движными из всех атомов; все явления жизни вызыва¬

ются их движениями, потрясающими все тело. Герак¬

лит, учивший, что огонь, в который все превращается и

которым все кончается, является сущностью всех элемен¬

тов, питающим началом, непрерывно циркулирующим

во всех частях вселенной, не преминул, конечно, объ¬

явить огонь природой души, огонь, который опьянение

ослабляет, а вода тушит, так что утопающий гибнет два¬

жды— телом и душой. Это забавное представление было

распространено среди образованных христиан; так, епи¬

скоп Синезий рассказывает, как оно его мучило, когда

он дважды был застигнут бурей на море.
Философы так гордились обладанием душой, что они

стали презирать тело, как презирали его впоследствии

христиане. Гераклит считал тело инертной, недеятель¬

ной массой, которая, как только ее покидает душа,

170
становится отвратительной вещью, подобной навозу; по

Эпихарму, душа исполняет все функции тела; так, напри¬

мер, именно она взирает через окошки глаз. Еврипид,

повторяющий эфирные воззрения орфизма, видит в че¬

ловеке лишь душу: «Тело есть благо, которое не принад¬

лежит нам; при жизни мы обитаем в нем, после смерти

его нужно вернуть земле, которая его вскормила»,— и

тогда душа, «соединившись с бессмертным эфиром, со¬

храняет чувство, которое уже не умирает». Вергилий рас¬

сказывает о происхождении души: души людей и живот¬

ных проистекают из начала, которое проникает, поддер¬

живает, животворит и движет небо и землю, водную

гладь, блестящий шар луны, солнце и звезды, вращаю¬

щиеся вокруг солнца; но при соприкосновении с мате¬

рией земных тел души притупляются, становятся

добычей страстей и похоти плоти и должны после смерти

искупить свои падения («Энеида», VI, 724 и сл.).
Демокрит, строя душу из атомов, и Гераклит, припи¬

сывая ей природу огня, делали из нее нечто чувствен¬

ное; Платон очищает ее от всякой материи и объявляет

ее бессмертной и предшествующей всем вещам. Однако

эта совершенно лишенная материи душа является тем

не менее причиной чувственных похотей, страстей и ра¬

зума, а дабы она могла выполнять эти троякого рода

функции, Платон разрезывает ее на три куска, которые

он помещает в разных частях тела. Нижний кусок, от¬

дающийся чувственным удовольствиям, обитает в жи¬

воте, «своего рода трактире, отхожем месте и притоне

порока и любострастия»; средний кусок, предающийся

гневу и бурным страстям, помещается в сердце; самый

благородный кусок обретается в голове; он—дух, он

один обладает способностью рассуждать и возвышаться

с помощью диалектики до восприятия высочайших истин;

он один нетленен; он управляет двумя другими кусками,

которые заведуют желаниями и страстями, необходи¬

мыми для гармонии, здоровья и силы человеческого су¬

щества.
Когда в древнем мире возродилось понятие души,

успели уже давно забыть тот путь, каким дикари бес¬

сознательно пришли к его созданию. Философы сочли

тогда, что они обязаны достать душе метрическое сви¬

детельство. Но вместо того, чтобы прибегнуть для объяс¬

нения ее существования к естественным явлениям, как

поступили дикари, когда выдумывали ее, они обратились

171
к ресурсам чистого разума, который нашел, что она исхо¬

дит от бога; ведь представление о боге уже существо¬

вало, и им легко было воспользоваться. В идеологии ди¬

карей представление о боге было одним из конечных

пунктов эволюции понятия души. Философы перевернули

порядок, взяли представление о боге исходным пунктом

и построили на нем анимистическую теорию спиритуа¬

листической идеологии и платоновской софистики.
Демократические массы не знали хитросплетений фи¬

лософов, а если бы и знали их, то мало бы ими интере¬

совались. Они, не мудрствуя лукаво, переняли представ¬

ление дикаря. Они дали телу двойника, который мог ко¬

гда угодно покидать его, возвращаться в него и который

переживал его. И, как бывает всегда, философы в конце

концов присвоили себе представление масс, которыми,

как им кажется, они руководят. «Когда члены уступают

приятному забытью сна,— говорит Лукреций, — и вытя¬

нувшееся тело — тяжелое, бесчувственное — отдыхает,

в нас находится другое «я», aliud tarnen est in nobis, ко¬

торое находится в непрестанном движении» («De rerum

natura», VII, 113—117). Пифагореец Гермотим Клазо-

менский, который, по словам Аристотеля, еще до Анак¬

сагора утверждал, что ум, nous, есть причина всего, уве¬

рял, будто его душа покидает его и улетает в дальние

места узнавать новости; чтобы положить конец этим

странствованиям, его враги сожгли его тело во время

одной из этих отлучек. Знаменитый юрист времени Ав¬

густа, Лабеон, рассказывает, что души двух людей, умер¬

ших в один и тот же день, встретившись на перекрестке,

получили приказание вернуться в свои трупы, которые

воскресли; они поклялись друг другу в дружбе, которая

длилась до тех пор, «пока они снова не умерли». Бла¬

женный Августин, разделявший по данному вопросу

взгляды дикарей, простонародья и философов, сообщает

историю Лабеона в подтверждение учения об обещанном

христианам воскресении тел («De civ. dei», XXII, § 28).
Демократические массы отнюдь не стремились к

очищению души от всего материального; напротив, они

хотели иметь материальную душу, чтобы наслаждаться

в будущей жизни удовольствиями, которых были лише¬

ны на земле и которые мистерии сулили своим последо¬

вателям. Загробное обиталище, измышленное и разу¬

крашенное дикарями, заново принарядили. Вергилий,

повторяющий общепринятое мнение, заставляет Энея по¬

172
сетить это блаженное местопребывание, где души усоп¬

ших, окруженные колесницами и лошадьми, упражнялись

в невинной борьбе на мягкой арене и весело пировали

(«Энеида», VI, 637 и сл.).
Так как в патриархальный период только главы се¬

мейств пользовались привилегией обладать душой, то

приходилось заботиться о приюте и пропитании лишь для

небольшого числа душ; их можно было без труда раз¬

местить в семейном склепе или в lararium, комнате, рас¬

положенной в самой удаленной части патрицианских

жилищ, где римляне складывали прах и восковые изобра¬

жения предков, lares familiares, и куда им каждый день

приносили пищу. Но теперь, когда все люди наделили

себя душами, а между тем большинство их не имело

ни семейных склепов, ни вообще никакого достояния,

стало довольно трудно размещать и кормить всю эту

непрерывно растущую массу душ. Из этого затруднения

вышли тем, что души были удалены за пределы города,

в особые места для погребения, как это делали в свое

время дикари, отсылавшие души на вершины гор и в

глухие места, которых тщательно избегали. Чтобы души

не тревожили живых, римляне время от времени прино¬

сили им дары и устраивали им жертвоприношения в те¬

чение трех дней в мае месяце; на это время закрывали

храмы и поклонялись только душам мертвецов, забывая

о богах. Но от того ли, что души нехорошо себя чув¬

ствовали на общественных кладбищах, или же они на¬

ходили, что их недостаточно кормят, они стали бродить

и беспокоить живых, как поступали и духи дикарей до

создания загробного рая. Земля снова наполнилась бро¬

дячими душами, численность и вредность которых непре¬

рывно разрастались.
Философы и неучи, язычники и христиане единодуш¬

но признавали, что атмосфера отравлена бродячими ду¬

шами, наводившими на людей страх, болезни, несчаст¬

ные случаи и бедствия. «Разве множество лиц не встре¬

чали духов, иные — ночью, иные — среди бела дня? —

спрашивает один философ у Лукиана.— Что касается

меня, то я их видел не раз, а десять раз, тысячу раз.

Сперва я их пугался; теперь я настолько привык к ним,

что встреча с ними кажется мне совершенно обычной

вещью, особенно с тех пор, как один араб подарил мне

кольцо, сделанное из железа с крестов распятых, и на¬

учил меня весьма многословной магической формуле»

173
(«Неверующий», § 17). Святой Иероним, комментируя

слова Послания к ефесянам (II, 2; VI, 12), в которых

святой Павел рассказывает о «злых духах, находящихся

в воздухе», говорит, что, по мнению учителей церкви,

воздух наполнен зловредными духами, plenus est

contrariis spiritibus. Евангелия рассказывают, что Иисус

и апостолы исцеляли больных, изгоняя из их тел

живущих в них бесов *. Зловредные духи учителей церк¬

ви, Иисуса и его апостолов не могли быть мятежными

ангелами, ибо бог «отягчил их цепями мрака и заключил

в бездну», подобно тому как Зевс заточил сражавшихся

против него духов титанов; это были просто блуждаю¬

щие души мертвецов. Вообще христианская демоноло¬

гия представляет собою лишь продолжение языческой

демонологии, которая, в свою очередь, воспроизводила

демонологию дикарей, пересмотренную и дополненную,

чтобы поставить ее в уровень с последними достижени¬

ями демократической цивилизации. Платон попытался

найти применение для этой массы духов: он дал каж¬

дому человеку духа, сопровождающего его в течение

жизни и провожающего его после смерти в Гадес. Так

как был избыток блуждающих душ, то другие фило¬

софы предоставили в распоряжение каждого человека

двух духов: одного — доброго, другого — злого; христи¬

ане переняли, по своему обычаю, у платоновской филосо¬

фии представление об этих ангелах, приставленных к че¬

ловеку. Апулей, который, по примеру своего учителя

Платона, обстоятельно изучил нравы духов, заражающих

воздух, сообщает, что «их обуревают те же страсти, что

и людей, и они любят почести, оскорбления их раздра¬

жают, а приношения умиротворяют». Христиане думали,

что главный грех душ — чревоугодие и что они прони¬

кают в тела людей лишь для того, чтобы питаться пищей,

которую люди принимают, и что достаточно поститься,

чтобы заставить их убраться.
Философы, разделяя в этом отношении взгляд Иису¬

са и апостолов, думали, что можно было бы освободить

людей от этих бездомных душ, вселив их в животных.

Платон и его ученики до такой степени спиритуализиро-

вали душу лишь для того, чтобы дать ей возможность

переходить в животных. Но эти скотские перспективы,
*	Матф., IX, 32; XI, 18; XII, 22; XVII, 15. Марк, I, 23; IX, 17.
Лука, IV, 33; VII, 33; VIII, 27; IX, 39; XIII, 11. Иоан, X, 20.
Деян. ап., XVI, 16; XIX, 13 и др.

174
открытые перед человеческой душой философами, со¬

вершенно не улыбались народу, мечтавшему о более

блестящей карьере для нее: учение о метемпсихозе не

имело успеха. Философы вынуждены были даже крити¬

ковать это учение, чтобы снискать благожелательство

народа. Порфирий, несмотря на то что он был платони¬

ком, считал это представление о переселении души в жи¬

вотных нелепым, ибо при этом могло бы случиться, что

сын ехал бы верхом на ослице, в которую воплотилась

душа его матери. Но было бы еще более зазорно, воз¬

ражал блаженный Августин, если бы она переселилась

в тело другой женщины, с которой сын ее мог бы блудо-

действовать.
К счастью, мистические вероучения, возрождавшиеся

у народов бассейна Средиземного моря, сохранили пред¬

ставление о загробном жилище, придуманном дикарями,

чтобы избавиться от духов, которые беспокоили живых.

Эта выдумка имела такой успех, что в «Илиаде», на¬

пример, не упоминаются вовсе духи-мучители, а души

мертвых посещают живых лишь для того, чтобы пото¬

ропить их с погребальными обрядами и возвестить, что,

по исполнении этих обрядов, они не будут больше по¬

кидать своего загробного жилища. Об этих духах снова

заговаривают лишь в «Одиссее», которая, имея своим

главным героем одного из воинов «Илиады», относится

все же к другой среде и другой эпохе с иными нравами,

иными взглядами *. Мистические вероучения воскресили

загробное жилище дикарей и их представление о доступ¬

ности его для всех членов племени. Они сулили доступ

в него всем посвященным, независимо от их заслуг и

прегрешений. Но они закрывали его двери пред непосвя¬

щенными, которые составляли огромное большинство.

Это, конечно, вызывало негодование. По словам Плутар¬

ха, Диоген говорил: «Возможно ли, чтобы разбойник
*	«Одиссея» — поэма пиратов и мореходов Средиземного моря,

между тем как «Илиада» — эпос патриархальных героев.

В языке «Одиссеи» больше слов, выражающих отвлеченные

понятия, и больше терминов для обозначения продуктов

интеллектуального творчества — бесспорный признак более

высокой степени умственного развития. В ней мы находим

и другое представление о божестве. Боги «Илиады» едва отли¬

чаются от людей; они принимают участие в их борьбе, сра¬

жаются с ними и между собой из-за них; боги «Одиссеи»

настолько превосходят люден, что последние не осмеливаются

меряться с ними силами и так далеки от них, что не прини¬

мают близко к сердцу их ссор.

/75
Патекион только потому, что он посвящен в элевсннские

таинства, был после смерти более счастлив, нежели Эпа-

минонд!»
Демократическая цивилизация греко-латинского мира

восприняла целиком анимистическую идеологию дика¬

рей, которую она должна была преобразовать, чтобы

приспособить ее к новым условиям жизни общества,

основанного на индивидуальной собственности и на про¬

изводстве товаров.
5.	Измышление ада
Буржуазная демократия, зарождавшаяся в промыш¬

ленных и торговых городах, не довольствуясь усвоением

анимистической идеологии дикарей, дополнила ее изо¬

бретением ада, следов которого мы не находим у диких

и варварских племен, не вступавших в соприкосновение

с цивилизованными народами.
Представление о месте пыток, в котором умершие

будут наказываться за совершенные ими в земной жиз¬

ни прегрешения, начинает вырисовываться лишь за не¬

сколько веков до христианской эры. Тартар греческой

мифологии, с медным порогом и воротами, расположен¬

ный под Гадесом и лишенный солнечного света,— Тар¬

тар, который мог быть использован при построении ада

платоновской философии и христианской религии, сам

по себе есть подземная темница, подобная тем, какие,

вероятно, имелись в патриархальных жилищах для за¬

ключения непокорных и непослушных власти патриарха.

И действительно, в подобную темницу Зевс заключает

Кроноса и титанов, отказавшихся подчиниться его вла¬

дычеству. Наказания, наложенные на Сизифа и Тантала

в Гадесе її на Прометея на Кавказе, носят характер

личной мести: Зевс терзает их за то, что они оскор¬

били его.
Месть, породившая закон возмездия, является для

дикаря средством самосохранения. Это чувство культи¬

вируется дикарем, приобретая такую яркость и силу, ка¬

кую оно не может иметь у современного цивилизованного

человека, для которого индивидуальная месть потеряла

свое значение как средство самосохранения. Для дикаря

недостаточно смерти обидчика, ему необходима его

смерть, отягченная пыткой, как говорили средневековые

христиане, воскресившие свирепую месть дикарей и вар¬

176
варов. Люди начального периода патриархата, сами тер¬

заемые этой страстью к мести, могли рисовать себе толь¬

ко страшно мстительных богов: Зевс карает своих вра¬

гов живыми и мертвыми, а Ягве мстит до седьмого

поколения. Они налагают наказания не за неповиновение

«безличной справедливости», а за нарушение предписа¬

ния их верховной воли. Они выполняют не общественное

правосудие, а акты личной мести. Они — представители

земных патриархов, которые централизовали в своей

особе интересы семейного коллектива и принимали как

личное оскорбление всякий ущерб, причиненный кому-

нибудь из членов семьи. По аналогичным основаниям

правосудие при старом порядке отправлялось именем

короля, верховного повелителя народа, подобно тому как

патриарх был повелителем семьи.
Но вместе с исчезновением представления о душе

должно было заглохнуть и представление о загробном

наказании, и возродиться оно могло лишь тогда, когда

буржуазная демократия возродила представление о

душе. И действительно, после историй об Иксионах и

Танталах первого периода патриархата греческая мифо¬

логия не упоминает больше о мучениях в Гадесе. Но во¬

зобновившиеся наказания умерших теряют характер лич¬

ной мести; они становятся местью коллективной, классо¬

вой местью, называемой возмездием именем государства:

мстит уже не отдельная личность, а коллектив личностей,

имеющих общие интересы. Это преобразование личной

мести в публичное возмездие совершалось в то самое

время, когда в социальных отношениях утверждался ин¬

дивидуализм, ибо разгоревшаяся в античных городах

классовая борьба объединила людей в два вражеских

лагеря. Ремесленники, лавочники и бедные граждане,

борясь с классом аристократов, с целью отнять у него его

достояние, политическую власть, объединяли своп вож¬

деления, свою ненависть п ярость: в случае победы они

не проводили различий между своими врагами, а мстили

коллективно всем, кого могли захватить, отнимая их

богатства и убивая их самих. Эта классовая борьба неиз¬

бежно должна была найти свое отражение в возрожден¬

ном мистическими вероучениями представлении о загроб¬

ной жизни; все эти вероучения сулили своим посвящен¬

ным блаженство; непосвященные же — бывшие их про¬

тивниками, ибо они придерживались официальных куль¬

тов,—были обречены проводить свое замогильное су¬

177
ществование в топких болотах и в прудах из пылающей

серы. Так как мистические вероучения противоречили

официальным культам и восстанавливали уничтоженных

последними богов и связанные с ними надежды,

то на первых порах им пришлось вербовать своих

приверженцев среди лиц, страдающих от сущест¬

вовавшего общественного строя и потому жаждавших

его ниспровержения. Противниками же этих вероуче¬

ний, непосвященными, были люди, которые, получая вы¬

годы от существующего строя, стремились к его сохра¬

нению. История христианства подтверждает эту точку

зрения: первые христиане рекрутировались среди ре¬

месленников, всякого мелкого люда, бедных и женщин,

враждебно настроенных к своей социальной среде.
Если мысль о том, что достаточно посвящения в ми¬

стерию, чтобы быть уверенным в будущем вечном бла¬

женстве, могла зародиться и утвердиться в небольших

обществах, которые из корпоративного чувства смот¬

рели сквозь пальцы на проступки и пороки своих чле¬

нов, то она не могла найти распространения в народных

массах. А между тем представление о душе не было мо¬

нополией таинственных вероучений. Именно потому, что

это представление, подсказанное новыми экономиче¬

скими условиями развивавшегося буржуазного общества,

завладело умами демократических масс, мистерии мо¬

гли возродиться и размножиться до такой степени, что

каждый город имел своей особый мистериальный культ,

и эти культы оказались в состоянии выступить против

официальных религий и подорвать их престиж в обще¬

ственном мнении. Поэтому, в то время как мистерии в

поисках последователей продолжали сулить им будущее

блаженство — как это делало впоследствии христианство

на первых порах своего существования,— среди демокра¬

тических масс образовалось иное представление о за¬

гробной жизни; это представление постарались исполь¬

зовать в интересах зарождавшегося буржуазного обще¬

ства, подобно тому как дикие племена пользовались им

для воспитания храбрости. Выработалось учение о за¬

гробном воздаянии, отмерявшее загробное блаженство и

муки в соответствии с заслугами и прегрешениями по¬

койника, который должен был предстать пред судили¬

щем. Иудейские ессеи, по словам Иосифа, не признавав¬

шие метемпсихоза, думали, что души праведных, осво¬

божденные от уз тела, в котором они были заключены,

178
удаляются в места обновления и отдохновения, души же

нечестивцев терпят вечные муки («Иудейские древно¬

сти», XII). Все заняты были вопросами о возмездии не¬

честивым и вознаграждении праведных. Платон, один из

главных софистов, способствовавших выработке буржу¬

азной и христианской морали, даже описывает самые

наказания грешников: в 10-й книге «Государства» он

приводит рассказ об армянине Герре, который, будучи

сочтен убитым и оставленный на поле битвы, воскрес,

подобно Иисусу, и рассказал о загробных карах. «Ду¬

ши,— говорил он,—подвергаются наказанию десятикрат¬

но за каждый совершенный ими на земле неправедный

поступок... так что наказание всегда вдесятеро превы¬

шает преступление... Отвратительные, как бы сотканные

из огня люди влачат преступников, связывают их по ру¬

кам и ногам и, повалив их на землю и содрав с них

кожу, тащат их в стороне от дороги по ухабам и сбра¬

сывают в Тартар». Отцам церкви оставалось только по-

разнообразить и усовершенствовать измышленные язы¬

ческим софистом муки, чтобы сотворить христианский ад.

Представление о загробных наградах и наказаниях при¬

обрело такую популярность, что за него ухватились по¬

эты и шарлатаны. Пиндар предупреждает людей, что

«всякое преступление, пятнающее царство Зевса, постиг¬

нет в мрачных подземельях, по велению рока, непрелож¬

ный приговор, произносимый неумолимым судьей»

(«Олимп», II). Вергилий, показав Энею счастливое су¬

ществование блаженных, дает ему созерцать муки тех,

кто ненавидел своих братьев, поднял руку на отца сво¬

его, обманывал своих клиентов, удержал себе их досто¬

яние, не дав ничего их близким родственникам, нарушил

клятву, предался врагу и т. д. (VI, 608 и сл.). Согласно

Платону и Феофрасту, жрецы Орфея за много веков до

священников Христа осаждали двери богатых, уверяя

их, что они получили от богов, благодаря молитвам, изве¬

стным обрядам и заклинаниям, власть искупать грехи жи¬

вых и умерших и обещать блаженство в загробной жизни.
Буржуазная демократия античного мира еще до хри¬

стианства прочно установила представление о загробных

наградах и наказаниях. Поэтому-то язычники и упре¬

кали христиан в том, что они не принесли ничего нового.

Тертуллиан не может не признать справедливости этих

упреков. «Проповедуем ли мы о грядущем суде бо-

жием,— говорит он,— над нами насмехаются, ибо поэты

179
її философы тоже говорят о судилище в преисподней.

Если мы угрожаем адским пламенем в возмездие греш¬

никам, над нами еще больше смеются, ибо, согласно

языческой басне, в царстве Плутона течет огненная река.

Говорим ли мы о рае, этом месте блаженства, уготован¬

ном богом для душ святых и отдаленном от земного ми¬

ра огненной зоной, нам указывают на всеобщую веру

в Елнсейские поля» («Апология», XLVII). И действи¬

тельно, язычники выработали все элементы для созда¬

ния новой религии.
Немалым делом было воскресить душу и рай идео¬

логии дикарей, изобрести ад и учение о загробном воз¬

даянии и выдумать спиритуализм и мораль буржуазной

демократии. Но этого было недостаточно. Нужно было

собрать и связать между собою эти религиозные эле¬

менты и философские начала в одну демократическую и

космополитическую религию,— это было выполнено хри¬

стианами.
Хотя некоторые из мистерий и имели представление

о космополитическом божестве, которого требовала бур¬

жуазная демократия *, однако они не могли выполнить

эту задачу: нм в этом препятствовали, с одной стороны,

пол и характер их божеств, а с другой — невозможность

превратиться в универсальную, открытую для всех ре¬

лигию.
Самофракийские мистерии подходили для каботаж¬

ников Средиземного моря, разного мелкого люда, лавоч¬

ников и ремесленников, но их второстепенные боги, ка-

биры, не были достаточно возвышены для буржуазной

демократии, которая, стремясь к социальному господ¬

ству на земле, мечтала для богов своей религии о гос¬

подстве на небе. Кабиры могли, в лучшем случае, стать

покровителями ремесленных корпораций, как это было

впоследствии с христианскими святыми. Столь же мало

соответствовали буржуазной демократии мистерии Де¬

метры, Кибелы, Сирийской богини, Афродиты, Изиды и

других богинь по причине пола их божества и подчинен¬

ной роли, отводившейся в этих учениях мужским боже¬

ствам. Товарное производство, разрушавшее патриар¬

хальную семью, расшатывавшее общественный и

политический строй античных городов и организовавшее
*	«Многообразной и многоимеиной» Гекате, культ которой рас¬

пространялся орфнками в Греции, поклонялись, как и Изиде,

почти повсюду.

180
производителей и торговцев в один революционный

класс, подготовляя его торжество, не стремилось к осво¬

бождению женщины от супружеского ига и тем менее

к восстановлению ее власти в семье; между тем мисте¬

рии напоминали, что женщина когда-то управляла

семьей. Товарное производство связано с установлением

опеки над женщиной; ему, следовательно, необходимы

мужские боги. Столь распространенный в военной среде

митраизм10, у которого христиане заимствовали так

много элементов, которые они пытались скрыть, уничто¬

жив упоминающие о них книги и документы, тоже не

подходил для буржуазной демократии, хотя его бог и

был мужского пола, по той причине, что он признавал

только божества мужского пола, а между тем новая ре¬

лигия должна была отвести место женщине, занимающей

в буржуазной семье не такое подчиненное положение,

как в патриархальной семье.
Можно было бы справиться с этими трудностями,

допустив женщину к культу Митры, подобно тому как

допустили мужчин к элевсинским таинствам, или же

облагородив богов кабирских таинств и других культов

ремесленников и мелкого люда и введя мужских богов

в культы, в которых господствовали женские божества.

Это не было невозможно, ибо в египетском пантеоне

встречаются богини с половыми органами мужчины, и

сама Афродита в некоторых местах изображается с бо¬

родой. Но были другие непреодолимые препятствия.
Мистерии были местными культами. Получить посвя¬

щение в них можно было лишь на их родине; поэтому

было трудно, если не невозможно, дать им космополити¬

ческое распространение. А между тем новая религия

должна была быть столь же космополитической, как

торговля. К таинствам Деметры, самым известным и

самым популярным в греко-латинском мире, вначале до¬

пускались лишь жители Элевсина и Афин, и первона¬

чально они были известны лишь в Аттике. Геродот

сообщает, что спартанский царь Демарат, завладевший

в IV веке Элевсином, не знал о существовании божества

Иолха, которого почитали наряду с Деметрой. Но после

персидских войн Афины, которым не удалось стать до

Карфагена первой морской державой бассейна Среди¬

земного моря, сделались все же крупным торговым

центром, куда стекались иностранцы. Пришлось даже

дать им политические и религиозные права и допустить

181
их к элевсинским таинствам, под условием, чтобы они

жили в Аттике и говорили по-гречески, дабы они могли

обращаться к богине, не знавшей варварских языков,

и могли понимать ее наставления. С течением времени

перестали требовать от посвящаемого, чтобы он жил

в Аттике, но, чтобы быть допущенным в священную кон¬

грегацию, он должен был явиться в Элевсин.
Государство, сделавшее таинства Деметры офи¬

циальной религией, было коммерчески заинтересовано

в том, чтобы затягивать посвящение на несколько лет

и привлекать таким образом посетителей в Афины, где

выполнялись малые мистерии. Посвященные иностранцы

должны были ежегодно приезжать в Элевсин, чтобы но¬

выми обрядами удержать раз полученную ими священ¬

ную благодать. Такие требования, конечно, ограничивали

число посвященных иностранцев и способствовали обра¬

зованию мистерий в других городах. Хотя все эти раз¬

нообразные тайные религии проповедовали учение

о бессмертии души и о загробной жизни, однако они оста¬

вались изолированными и не связанными никакой тео¬

кратической организацией. Египетские жрецы пытались

распространить культ Изиды и лишить его таким обра¬

зом его местного характера. В поисках прозелитов они

обходили весь античный мир. Однако, если верить Апу¬

лею, существовали три связанные с довольно обремени¬

тельными расходами степени посвящения; каждый раз

нужно было приносить дары натурой и деньгами, что

уменьшало число посвященных и лишало бедных и мало¬

имущих доступа к культу. А новая религия должна

была быть демократической и широко доступной народ¬

ным массам.
Буржуазная демократия могла для построения своей

религии использовать первобытные, воскрешенные ми¬

стериями традиции, но она не могла принять ни их узкого

местного характера, ни их отбора неофитов, ни других

их ограничительных особенностей. Кроме того, она

должна была отбросить часть их учения, чтобы пойти

навстречу требованиям товарного производства. Было

сделано несколько попыток организовать эту новую ре¬

лигию; орфизм — одна из первых и наиболее известных

таких попыток. Неизвестные творцы орфизма, принад¬

лежавшие, вероятно, к образованным кругам общества,

воспользовались традициями и легендами варварской

Фракии, отбросив женские божества, как это впоследствии

182
сделали и христиане: бог Дионис Загрей — сын Зевса,

как Иисус — сын Ягве, является, подобно Иисусу, иску¬

пительной жертвой; его убивают и съедают титаны,

и отец воскрешает его. Пророк орфизма Орфей спус¬

кается в ад, чтобы спасти душу своей супруги. В хри¬

стианском Иисусе, которого ежедневно едят верные хри¬

стиане, соединены приключения обоих этих лиц. Орфизм,

не будучи местным культом, бродил из города в город;

никакая тайна не преграждала доступа к нему посторон¬

ним лицам; посвященные не только не скрывали его

учения, но, наоборот, открыто пропагандировали его

в своих речах и писаниях. Но орфизм не обещал блажен¬

ства немедленно после смерти; душа, согласно его док¬

трине, должна была проделать шесть и даже девять

переселений на земле и под землей, после которых ей

предстояла довольно проблематичная загробная жизнь.

Не такого тревожного и неопределенного посмертного

существования желали демократические массы. По¬

этому орфизм вербовал своих последователей в узком

кругу литераторов и философов, превративших его

в рафинированный идеализм, презирающий тело, эту

«темницу души», и в застывший неподвижный аскетизм;

в то же время бесстыдные и невежественные шарлатаны

позорили его в глазах общественного мнения. Христиан¬

ству предстояло продолжить его дело, воспользовавшись

его учением и его опытом.
6.	Представление о душе и о загробной жизни

у христиан первых веков
Представление о душе и вытекающие из него след¬

ствия— учение о загробном воздаянии и представления

о рае и аде — существовали уже в течение ряда веков

во всех слоях античного общества, когда за них ухвати¬

лись христиане, чтобы построить из них новую религию,

которой они сумели придать демократический и космо¬

политический характер.
Апостолы, по удачному почину св. Павла, уничтожив¬

шего неприятный завет обрезанияп, который сильно

сузил бы число неофитов, призывали в новую веру без¬

различно мужчин и женщин, независимо от националь¬

183
ности и социального положения, принимая их без всяких

обрядов и посвящения и без всяких взносов при вступ¬

лении. «Деяния апостолов» сообщают, что в один день

они обратили и завербовали три тысячи человек. По¬

всюду, где им удавалось привлечь несколько последова¬

телей, они их организовывали в общины, или, как они

выражались, в церкви, становившиеся центрами привле¬

чения неофитов. Элевсинская богиня, не понимавшая

потребностей времени, требовала от посвященных знания

греческого языка — все другие языки она считала вар¬

варскими. Иерусалимский бог, более чуткий к нуждам

товарного производства, при котором торговцы поль¬

зуются всеми языками в своих сношениях с цивилизован¬

ными и варварскими народами, не чинил никаких пре¬

пятствий в отношении языка. Он дал своим апостолам

знание языков — знание, которым обладали уже много¬

численные евреи, торговавшие и занимавшиеся всякими

простыми ремеслами в городах древнего мира. Апостолы

обратились прежде всего к мелкому люду, к ремесленни¬

кам и неимущим, которым больше, нежели богатым,

нужна была надежда на загробное существование как

утешение от несправедливостей и страданий земного су¬

ществования и которые не понимали, что положить им

предел можно мятежом и восстанием.
Когда христиане начали вербовать себе последова¬

телей среди богатых и образованных классов, они

должны были пополнить свое учение, позаимствовав

у платоновской софистики спиритуалистическую мораль

и философию. Но апостолы нашли в окружавшей их

еврейской среде представление о душе, рае и аде в гру¬

бой и упрощенной форме; только в такой форме их про¬

поведь могла с непреодолимой силой проникать в суе¬

верные, невежественные и страждущие массы, завоевать

которые стремилась новая религия.
Города Иудеи были тоже ареной экономических со¬

бытий и политических столкновений, подобных тем, ко¬

торые потрясли торговые и промышленные города Малой

Азии, Греции и Италии. Патриархальная семья распа¬

лась, ее хозяйства разбились на отдельные части, обра¬

зовавшие буржуазную семью. Люди, которые потеряли

свое материальное богатство, хотя и обрели вновь нема¬

териальную душу, объединились с ремесленниками, ла¬

вочниками и промышленниками, чтобы отнять у богатых

их достояние и их политическую власть. Ягве, патриар¬

184
хальный бог Авраама, переметнулся и стал демагогиче¬

ским богом неимущих и буржуа, чего не сумели и не

были в состоянии сделать ни Зевс, ни другие патриар¬

хальные боги греко-латинского язычества. За семь веков

до христианской эры Ягве гремел в Иудее мощным голо¬

сом своих пророков, торжественно клянясь, что справед¬

ливость будет воздана неимущим, которые разделят

между собой достояние их угнетателей.
«Господь вступит в Иерусалим,— пророчествует

Исаия,— и будет препоясанием бедр его истина». Горе

имущим, захватывающим земли, «прибавляющим дом

к дому, присоединяющим поле к полю, так что другим

не остается места, как будто они одни поселены на

земле... Я накажу злых — говорит предвечный, — за

беззакония их и положу конец высокомерию гордых и

уничтожу надменность притеснителей... И младенцы их

будут разбиты перед глазами их; домы их будут раз¬

граблены и жены их обесчещены» (Исаия, III, 14; XI, 5;

V, 8; XIII, 11 и 16). Восставшие демократы переносили

на Ягве ответственность за совершаемые ими грабежи

и убийства. Эта сопричастность божества характерна

для еврейской демократии. Греки и римляне не вмеши¬

вали богов и богинь в свои гражданские войны; Ягве

же — единственный демагогический бог в пантеоне на¬

родов Средиземного моря. И именно потому, что евреи

превратили бога патриархов в яростного демагога, он

имел честь быть избранным в верховное божество бур¬

жуазной демократии.
Неимущие переходили в новую веру потому, что, как

их уверяли апостолы, Исаия пророчествовал, что «тогда

беднейшие будут накормлены, и нищие будут покоиться

в безопасности... что предвечный сделает, что люди будут

дороже чистого золота... что в Иерусалиме, который он

сотворит... они не будут строить, чтобы другой жил, не

будут насаждать, чтобы другой ел... ибо не будет тру¬

диться напрасно народ его...; вся земля отдыхает, по¬

коится, восклицает от радости» (Исаия, XIV, 30; XIII, 12;
XIV,	7; LXV, 19—22). Предвосхищая самые буйные фан¬

тазии Фурье, всевышний обещал мир не только людям,

но и животным: «Тогда волк будет жить вместе с ягнен¬

ком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок,

и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет

водить их; и корова будет пастись с медведицей... и лев,

как вол, будет есть солому» (Исаия, XI, 6—7).

185
Но этому всевышнему демагогу мало было обещать

земное благополучие. Он возвещает, что построит вол¬

шебный Иерусалим, в котором избранники его будут жить

во плоти... «Народ иудейский! — восклицает Исаия,—

оживут мертвецы твои, даже я оживу, восстанут мертвые

тела. Воспряньте и торжествуйте, поверженные во прахе,

ибо роса твоя — роса растений, и земля извергнет мерт¬

вецов... А вы будете веселиться и радоваться вовеки

о том, что я творю, ибо вот я творю Иерусалим веселием

и народ его радостью». А для полноты радости эти

избранники увидят, как их враги, имущие, «горят на

огне неугасимом» (Исаия, XXVI, 19; LXV, LXVI, 18, 24).

Апостолы, этими демагогическими предсказаниями вну¬

шали энтузиазм неимущим; они без конца им повторяли,

что близок конец мира и что они войдут в обетованный

Иерусалим, где будут жить в роскоши, между тем как

их угнетатели будут гореть на вечном огне.
Надеждами на такое грубое блаженство приходилось

поднимать дух первых христиан, которые, кипя от нена¬

висти и испытывая муки никогда не утоляемых вожделе¬

ний, чувствовали себя слишком бессильными, чтобы,

подражая демократическим массам Греции и Иудеи,

восстать, лишить сильных мира их власти и поделить

между собой их достояние. Героический век демократии

прошел. Иисус и апостолы осудили употребление меча;

они проповедовали самоотречение, подобно стоикам и

евреям, колонии которых были рассеяны по главным

городам Римской империи*.
*	Угнетающее чувство бессилия было всеобщим в древнем мире

в момент появления христианства; оно существовало уже це¬

лые века, дав начало пессимизму как Феогнида и греческих

поэтов, так и авторов Екклезиаста и книг Псалмов, Притчей

и Иова.
После разложения патриархальной семьи личность, лишен¬

ная помощи, которую она встречала с ее стороны в борьбе с

житейскими превратностями, оказалась изолированной и пре¬

доставленной собственным силам перед лицом общества, члены

которого находятся в непрерывной войне друг с другом и

в котором человек человеку волк. Те, кто не обладали богат¬

ством, этим оружием социальной войны, были заранее обре¬

чены на бедственное существование, и, так как они не видели

выхода из своего положения, они впадали в отчаяние. Стои¬

цизм являлся выражением этого чувства. Он был философией

отчаяния побежденных элементов общества. Под маской

якобы мужественной философии он еще до христианства про¬

поведовал трусливую безропотность рабов.

186
Первые христиане были до такой степени не спо¬

собны к какому бы то ни было сопротивлению и так

далеки были от какой-либо мысли об освобождении

в земной жизни, что апостолы, призывавшие к новой

вере неимущих и рабов, вовсе не думали их освобож¬

дать; наоборот, они советовали «каждому оставаться

в том звании, в котором он призван» («Первое послание

к коринфянам»). Св. Петр и св. Павел поучают рабов не

убегать от рабства, а удвоить свое рабское усердие по

отношению к земному господину, чтобы заслужить ми¬

лость господина небесного. Апостолы и отцы церкви,

несмотря на все свои демагогические разглагольствова¬

ния, совершенно не угрожали установленным правам

имущих. И так как последние, перестав бояться за

судьбу своих земных благ, не меньше неимущих жа¬

ждали блаженства в загробной жизни, то они примкнули

к новой религии, сулившей им это блаженство. Этот

двойственный облик, демагогический — с одной стороны

и олигархический — с другой, обеспечил христианству

успех и у бедных, и у богатых.
Первые христиане, которые, в отличие от демократов

древних городов, не были бунтовщиками, удовольство¬

вались тем, что, подобно орфикам, организовали неболь¬

шие общины, называемые церквами, в которых не было

ни «твоего», ни «моего». «Деяния апостолов» содержат

очень поучительные подробности об этих общинах, члены

которых, будучи причастными телу Иисуса, становились

святыми; в этих общинах осуществлялось в весьма убо¬

гой форме счастье, обещанное демагогом Ягве своим

последователям. Святые получали в них скудное пропи¬

тание, которое и сравнивать нельзя было с той рос¬

кошью, которою окружали себя демократы Греции и

Иудеи, когда они разгромляли и истребляли богатых и

завладевали их достоянием. Святые и верные (так назы¬

вались христиане, жившие вне общин), не будучи в со¬

стоянии удовлетворять свою ненависть и утолять свои

вожделения на земле, покорно откладывали на будущую

жизнь полное удовлетворение своих страстей. Церкви

были лишь суррогатом, своего рода закуской к тем на¬

слаждениям, которые они сулили себе на небе. Как

только христианство восторжествовало, первобытные

общины превратились в монастыри с грубыми, невеже¬

ственными монахами, находившимися на услужении

187
у епископов и пап, пользовавшихся ими в своих насиль¬

ственных действиях.
Будущая жизнь, обещанная всем приверженцам но¬

вой религии, с непреодолимой силой привлекала к себе

неофитов. К ней присоединялись очень охотно: апостолы

всем раздавали загробное блаженство, не требуя ника¬

ких формальностей посвящения, закрывавших посторон¬

ним доступ к мистериям. Они обращали в христианство

большими массами, подобно тому как в средние века

папские легаты до сражений исповедовали и отпускали

грехи солдатам, уходившим истреблять еретиков. «Дея¬

ния апостолов» (II, 41—42) рассказывают, что в один

только день обращены были три тысячи неимущих; они

«пребывали в учении и в распределении хлеба». Апо¬

столы, и особенно св. Петр, как люди практические, на¬

полняли желудки, чтобы подготовить дух к восприятию

веры.
Представление христиан первых веков о душе похо¬

дило на представление о ней дикарей. Душа была своего

рода двойником, который сон и смерть высвобождали

из телесной оболочки. «Мертвые, это — те, что спят»,—

говорил св. Павел («Первое послание к коринфянам»,
XV,	20). Чтобы разбудить их, достаточно водворить

двойник в тело. Богатые христиане, сообщает Тертул-

лиан («Апология», § 42), бальзамировали умерших,

чтобы сохранить для души ее жилище, и по той же

причине христианство запретило сжигание трупов и

предписывало их погребение. Вера в воскресение путем

водворения души в тело умершего разделялась христиа¬

нами даже еще во времена блаженного Августина, кото¬

рый для доказательства ее истинности заимствует аргу¬

менты у языческих авторов и ссылается на вышеприве¬

денную историю Лабеона.
Апостолы — за исключением, может быть, Павла —

не знали спиритуалистических измышлений греческих

софистов, а если бы они их и знали, они бы с ними со¬

вершенно не считались. Нематериальная душа филосо¬

фов не имела в их глазах никакого значения; их, как и

их неофитов, интересовало лишь тело, воскресения кото¬

рого они жаждали. Исаия и его всевечный демагог

больше подходили к ним. «Как проснутся мертвые,—

спрашивали святые у апостола Павла,— в каких телах

будут жить их души?» Этот вопрос приводил его в заме¬

шательство. Отвечая на него, он вдавался в софистические

188
тонкости «о теле животном и о теле духовном», смело

утверждая, что тленное тело «возродится нетленным»

(«Первое послание к коринфянам», XV, 35—44). Бла¬

женный Августин, не сомневаясь в слове апостола,

тоже обещает нетленность тела, к которому христиан¬

ство, в отличие от орфизма, не относилось еще с прене¬

брежением. Хотя св. Павел хвалился своею ученостью,

однако он был главным образом демагогическим агита¬

тором: он знал, что на массы гораздо сильнее действует

постоянное и убежденное повторение какого-нибудь

истинного или вымышленного факта, нежели самые тон¬

кие рассуждения софистики. И он, не колеблясь, утверж¬

дал, что Иисус воскрес во плоти, что его видели Кифа,

двенадцать апостолов, пятьсот братьев, Иаков и, нако¬

нец, он сам, Павел. Если воскрес Иисус, умозаключал

он, то воскреснут и умершие, ибо «если нет воскресения

мертвых, то значит не воскрес и Христос» («Первое по¬

слание к коринфянам», XV, 5, 8, 13). Кого не убедит

столь неопровержимое доказательство? Блаженный Ав¬

густин приводит другой аргумент, не меньшей логической

силы: «Во всем мире проповедуется воскресение Иисуса

Христа и его вознесение на небо во плоти, в которой он

воскрес; если это не достоверно, то почему же весь свет

верит этому?» («De civ. dei», XXII, § 5). В виде доказа¬

тельства ссылались еще на Исаию, который это пред¬

сказал, и на апостола Луку, который об этом рассказал.

Эти бесспорные аргументы породили у христиан столь

твердое убеждение, что они обсуждали вопрос: воскрес

ли Иисус с крайней плотью или без нее? Апостолы и

учители христианства, ненамного возвышавшиеся над

умственным уровнем суеверных масс, которые они по¬

учали, первые поверили в истину своих собственных аргу¬

ментов. Вот почему их пропаганда имела такую убеди¬

тельную силу.
Христиане первых веков, менее идеалистичные, не¬

жели дикари, не могли себе представить существования

души независимо от существования тела. Ориген утвер¬

ждал, что один только бог бестелесен, а Василий Бла¬

женный приписывал ангелам видимое тело. Тертуллиан

приводит решительные доводы в пользу бессмертия тела.

«Человек, — говорит он, — должен непременно стать

тем, чем он был, чтобы получить от бога заслуженную

им награду или наказание... ибо душа может чувствовать

лишь постольку, поскольку она соединена с материей,

189
в которой она закреплена, а эта материя есть плоть, ибо

душа заслужила в теле и с телом то воздаяние, которое

она получит по божьему суду» («Апология», § 48). Апо¬

столы, отцы церкви и верные ничего не могли понять

в загробных муках и радостях, раз тело не принимало

в них участия.
Но учение о воскресении тела вызывало трудности,

которых не испытывали дикари с их представлением

о бестелесности души и которые беспокоили учителей

церкви, пытавшихся их разрешить. Блаженный Августин

сохранил для поучения верным некоторые результаты их

глубоких размышлений. Спрашивалось: в каком виде

воскреснут тела? Будут ли они молодыми или старыми,

красивыми или безобразными? Так как на небе должно

царствовать равенство, то решили, что воскресшие тела

будут равны по возрасту, красоте и росту. Уродливые

тела будут выправлены, и так как Христос умер в цвету¬

щем возрасте, то блаженные на небе будут в том же

возрасте. Старики помолодеют, чтобы не быть старше

этого возраста, а молодые люди постареют, чтобы до¬

стигнуть его. Будут ли допускаться в рай женщины?

Этот головоломный вопрос вызывал бесконечные споры.

При всем желании нельзя было грубо закрыть дверь

в рай перед самым носом женщин. Они были слишком

многочисленны в церквах и занимали в них очень много

места. Богатые женщины жертвовали без счета, и все

они были смелыми, полными энтузиазма пропагандист¬

ками. Пришлось согласиться на допущение их в рай,

ибо на земле нуждались в их деньгах и их предан¬

ности. Но они могли попасть на небо, лишь сбросив

с себя свой пол у входа в него. Было решено, что они

воскреснут мужчинами, — конечно, из опасения, чтобы

избранные не стали развратничать в раю так же, как

святые, судя по жалобам апостолов Петра и Павла, раз¬

вратничали в церквах. Дикари, не видевшие ничего

зазорного и безнравственного в половых сношениях, ре¬

шали вопрос иначе; они считали, что половые сношения

будут продолжаться в загробном мире, где к тому же

они не будут сопровождаться зачатием, ибо женщины,

будучи тенями, не будут способны к деторождению.

Другие учители церкви утверждали, что женщины вос¬

креснут, сохранив свой пол, но что на небе это не будет

иметь никакого значения, ибо единственным занятием и

единственным наслаждением избранных будет созерцание

190
бога. Эта важная и серьезная проблема не была ре¬

шена во времена блаженного Августина. Решена ли

она в наше время? Св. епископ Гиппонский склонялся

ко второму мнению. Другие, столь же важные вопросы

беспокоили его мощный «гений». Так как избранные

должны будут постоянно созерцать бога, они, значит,

никогда не смогут закрывать глаза? «Было бы очень

неприятно никогда не смыкать веки, — правильно заме¬

чает он, — но было бы еще неприятнее потерять из вида

господа, хотя бы на одно мгновение». И этот «пылающий

светоч» церкви пытается выйти из затруднения, уверяя,

что избранные будут продолжать видеть лик божий,

даже когда веки их будут сомкнуты. «Град божий» —

«это несравненное по эрудиции творение, эта благород¬

ная картина христианской религии», а в действительно¬

сти только многословная, туманная и бесцветная ампли¬

фикация нервно и ядовито написанной «Апологии» Тер-

туллиана — занимается в своей последней, двадцать

второй книге обсуждением щекотливых проблем, выдви¬

гаемых догматом воскресения.
Христианство, продолжавшее дело мистерий, сулило

бессмертие души и блаженство в загробной жизни.

«Я хлеб жизни, сошедший с неба, — сказал Иисус,—

кто вкусит от этого хлеба, будет жить вечно, и хлеб,

который я дам, это моя плоть. Тот, кто вкушает

мою плоть и пьет мою кровь, пребывает во мне, и я

в нем». Новые зарождавшиеся в древнем мире вероуче¬

ния воспроизводили в своих обрядах нравы первобыт¬

ных времен. Посвященные в таинства Диониса и ор¬

физма ели сырое мясо, что должно было напоминать об

эпохе, когда человек не был еще знаком с употреблением

огня для изготовления пищи. Христиане с их причаще¬

нием,. этим своеобразным боголюдоедством, как бы

воскрешали каннибальские пиры дикарей. Верным, при¬

нимающим участие в этой трапезе, где вместо агнца

жертвой и главным блюдом является Иисус, обещано

спасение, что бы они ни сделали, ибо Христос, вопреки

им, пребывает в них, и было бы совершенно недопустимо,

чтобы бог-отец осудил на вечные муки своего сына

Иисуса. Поэтому поедающие Иисуса были словно «зо¬

лото, которое и в грязи остается незапятнанным».
Христианство, подобно мистериям, сперва гарантиро¬

вало полную безнаказанность своим последователям;

вера в безнаказанность существовала еще во времена

191
блаженного Августина, который находил ее несколько

чрезмерной. Тем не менее кроткий учитель церкви, осуж¬

дающий на вечное поджаривание непосвященных в но¬

вую веру, утверждает, что «верные, впадающие в ересь

и идолопоклонство» — эти самые страшные для хри¬

стианина преступления, — «не умрут навеки, ибо они

вкусили тела спасителя. Конечно, муки их, ввиду их

исключительно тяжких прегрешений, будут более дли¬

тельны, но они не будут вечны» (De civ. dei», XXI). Ад

и его вечные муки были придуманы лишь для неверных.

Католическая церковь в настоящее время исповедует

этот догмат. Вне церкви нет спасения, учит она.
Апостолы призывали к новой вере всех, без различий

национальности, социального положения и нравственного

поведения. Они объединяли и организовали их против

общества язычников — врага, которого оставалось нена¬

видеть, за неимением мужества бороться с ним. Если

космополитический и демагогический бог христиан не

проводил различия между евреями, римлянами, греками,

варварами, если он не отличал рабов от свободных

людей, неимущих от имущих, преступников и порочных

от честных и добродетельных людей, он все же разделял

людей на два враждебных лагеря — верных и неверных.

Те, кто принимали веру, получали крещение и причаща¬

лись плоти Иисуса, были «освященными» — они стано¬

вились «членами Христа», даже если они были полны

пороков и продолжали вести порочную жизнь, присоеди¬

нившись к церкви, как упрекают их в этом св. Павел и

св. Петр: им было обеспечено вечное блаженство. Но не¬

верные, если бы они даже были образцами добродетели,

были осуждены вечно гореть «в прудах из пылающей

серы». «Тело их не умрет, и сжигающий их огонь не по¬

гаснет».
Но перспектива вечного горения вызывала возраже¬

ния. Указывали, что человеческое тело не может по самой

природе своей гореть, не погибая. Блаженный Августин,

у которого есть ответ на все, на это невозмутимо отвечал,

что, «согласно учению священного писания, человеческое

тело до грехопадения по природе своей не подлежало

умиранию и что при воскресении мертвых бессмертие

его будет восстановлено», так что оно сможет гореть, не

погибая. «Пламя адово сделает тело нетленным, — заяв¬

ляет Тертуллиан, — ибо есть двоякого рода пламя: одно,

которое уничтожает, и другое, которое сохраняет. Так,

192
например, вулканические горы всегда горят, продолжая,

однако, существовать» («Апология», § 48). Блаженный

Августин прибавляет к аргументам Тертуллиана еще

следующее соображение: «Посмотрите на саламандру —

она живет в огне». Но неверующие возражали на это,

что огонь — стихия, свойственная природе саламандры и

не причиняющая ей страданий. «Бог изменит это; он

сделает так, что огонь не будет соответствовать природе

осужденных на вечную муку», — возражал ученый светоч

церкви. Но к страданию, которое длится вечно, можно

привыкнуть, и настанет момент, когда его перестанут

чувствовать. «Не бойтесь, бог будет постоянно оживлять

восприимчивость осужденных», — торжествующе возра¬

жал кроткий святой.
Христианский бог, которого философы и моралисты

либеральной буржуазии представляют в виде кроткого

филантропа, был в первые столетия нашей эры свире¬

пым, неутомимым на выдумки палачом. «Господь

Иисус, — говорит апостол Павел, — явится с неба, с ан¬

гелами силы его, в пламенеющем огне совершит отмщение

не познавшим бога и не покоряющимся благовествова-

нию господа нашего Иисуса Христа, которые подверг¬

нутся наказанию, вечной погибели от лица господа и от

славы могущества его» («Послание фессалоникийцам,

I, 7—9). Зевс заставлял мучить своих врагов вдали от

взора своего: Прометея — на Кавказе, Тантала — в Тар¬

таре; христианский же бог, считающий, что у его поклон¬

ников такая же безжалостная, палаческая душа, как

у него самого, обещает им в виде одного из райских бла¬

женств приятное зрелище вечных мук осужденных

(Исаия, XVI, 24).
Христианство не принесло с собой «любви к ближ¬

нему»; оно воскресило древнюю месть с ее яростью и ее

обрядами. Дикарь и варвар чувствовали удовлетворение

только тогда, когда они мстили собственными руками.

Когда же гражданская власть отняла у отдельных лиц

право мести, сын жертвы или, за неимением сына, ее

ближайший родственник присутствовали при наказании

виновного, чтобы удовлетворить свое чувство мести, ко¬

торую они не могли уже выполнять собственными ру¬

ками. Это практиковалось даже еще в Афинах эпохи

Перикла и философов. Иисус, говорит Павел, сам ото¬

мстит неверным; бог-отец и избранные будут вечно на¬

слаждаться их страданиями; муки неверных представ¬

193
лялись ярким доказательством славы и могущества

господа.
Но когда христианство стало проникать в более ци¬

вилизованные круги языческого общества, бог и его сын

Иисус также должны были цивилизоваться, чтобы стать

на один уровень со своими новыми последователями; они

потеряли дикий обычай мстить самим и присутствовать

при пытках жертвы; они переложили на своих подчинен¬

ных, на демонов, наказание неверных, которых стали

мучить вдали от них, в аду. Дикари избавились от му¬

чивших их духов, отослав их продолжать свое загробное

существование в месте злачном. Христиане считали, что

смогут избавить города и деревни от наводнявших их

демонов, заперев их в аду и поручив им приятное заня¬

тие мучить мертвецов вместо живых. Язычники еще до

христиан придумали дать демонам это развлечение. Пла¬

тон предоставил им пытать грешников. Гесиод мог только

превратить их в полицейских и в жандармов Зевса и

достопочтенного правосудия.
Христианство не принесло ничего нового; оно даже

не придумало само своих нелепых, грубых суеверий. Но

оно обладало неведомым орфизму и мистериям даром

удовлетворять умственные и эмоциональные потребно¬

сти, страсти и вожделения демократических масс.
Оно сумело воспринять ненависть неимущих к иму¬

щим и успокоить в то же время имущих, отложив до буду¬

щей жизни выравнивание несправедливостей судьбы,

вознаграждение добродетелей и уравнение положений и

благополучия. Несмотря на свои первоначальные демо¬

кратические замашки, оно было предохранительным

клапаном для имущих классов; оно сумело придать себе

необходимый для производства и обмена товаров космо¬

политический и демократический характер, уничтожив

обрядности посвящения, установленные мистериями, не

связывая своего учения ни с каким определенным горо¬

дом или народом, а неся его, наоборот, во все места, до¬

пуская в свое лоно всех людей без различия расы и

положения и объединяя все церкви клерикальной органи¬

зацией, ставшей впоследствии иерархической. Сперва

христианство приобрело симпатии несчастного, суевер¬

ного, грубого плебса, восприняв вслед за мистериями

анимистические традиции и представления дикарей.

Когда же оно получило эту точку опоры и стало доста¬

точно сильным как для оборонительной, так и для
7	Зак. 289

194
наступательной борьбы, оно предприняло завоевание ин¬

теллектуальных и образованных слоев, для чего оно на¬

вело на свои доктрины лоск спиритуалистических измы¬

шлений греческой софистики и прикрыло свою первобыт¬

ную свирепость кроткой, благолепной маской, приличе¬

ствующей религии эксплуататорской и филантропической

буржуазии.
Вера в бога1
/. Религиозность буржуазии

и иррелигиозность пролетариата2
Представители буржуазного свободомыслия, с двумя

знаменитыми учеными — Бертло и Геккелем — во главе,

воздвигли недавно в Риме, насупротив Ватикана, три¬

буну, чтобы громить католицизм, который, со еврей

иерархией и со своими якобы неизменными догматами,

воплощает в их глазах религию.
Воображают ли эти свободомыслящие ученые, что,

критикуя католицизм, они тем самым уже освободились

от веры в бога, этой основы всякой религии? Думают ли

они, что буржуазия — класс, к которому они принадле¬

жат,— может обойтись без христианства, одним из про¬

явлений которого является католицизм?
Хотя христианство умело приспособляться и к дру¬

гим социальным формам, однако оно по преимуществу

является религией обществ, покоящихся на индивидуаль¬

ной собственности и на эксплуатации наемного труда.

Поэтому — что бы там ни говорили и что бы ни возра¬

жали— оно было, есть и будет религией буржуазии. На

протяжении более десяти веков все, что предприняла

буржуазия для того ли, чтобы организоваться, для того

ли, чтоб добиться своего освобождения или продвинуть

к власти какой-нибудь новый свой слой, сопровождается

и осложняется религиозными кризисами. Буржуазия

всегда ставила свои материальные интересы под защиту

христианства, которое она, по ее словам, намеревалась

реформировать и вернуть к чистому учению божествен¬

ного учителя.

195
Буржуазные революционеры 1789 г., воображая, что

можно отвлечь Францию от христианства, преследовали

духовенство с неслыханным напором. Самые последова¬

тельные из них, считая, что по существу ничего не будет

сделано, пока остается вера в бога, отменили декретом

бога, уволили его, словно чиновника старого порядка, и

заменили его божеством разума. Но лишь только рево¬

люция перебесилась, Робеспьер восстановил декретом

верховное существо (слово «бог» в этот момент еще

звучало не очень благозвучно), а несколько месяцев

спустя попы вышли из своих укромных местечек и по¬

открывали церкви, куда стали валить валом верующие,

а Бонапарт, идя навстречу чаяниям буржуазного плебса,

подписал конкордат с папой. И зародилось романтиче¬

ское, сентиментальное, живописное и забавное христиан¬

ство, которое Шатобриан3 приспособил ко вкусам тор¬

жествующей буржуазии.
Теоретики свободомыслия утверждали и продолжают

еще утверждать, вопреки очевидности, будто наука очи¬

стит человеческий мозг от представления о боге, показав

его ничтожность для объяснения построения вселенной.

А между тем люди науки, за немногими исключениями,

сами находятся еще под влиянием этого верования. Если

ученый в своей собственной науке не нуждается, по вы¬

ражению Лапласа, в гипотезе бога для объяснения изу¬

чаемых им явлений, он все же не отваживается утверж¬

дать, что она не нужна для объяснения фактов, не

входящих в круг его исследований, и все ученые одина¬

ково признают, что бог более или менее необходим для

правильного функционирования общественного строя и

для развития нравственности народных масс*.
*	В «Revue scientifique» от 19 ноября 1904 г. мы находим под¬

тверждение этих слов. Г-н Пьерон в своей рецензии на одну

книгу о «научном материализме» признает, что «бог есть

удобная остаточная причина всего, чего нельзя объяснить...

что вера всегда нужна была для замещения науки... что наука

не имеет ничего общего с верой и религией... но что религия

не совсем несовместима с наукой, при условии, однако, чтобы

она не выходила из своей совершенно отгороженной от знания

области». Он протестует с одинаковой силой как против

«тех современных ученых, которые ищут в науке лишь доказа¬

тельств существования бога и правдивости религии... так и

против софизма тех, кто искал бы в науке доказательств

несуществования бога». До нового времени непризнание непре¬

рывной деятельности бога по поддержанию порядка вселенной

считалось отрицанием существования бога. Сократ упрекал
7*

196
Представление о боге не только не рассеялось у лю¬

дей науки, но, наоборот, оказывается, что самое грубое

суеверие процветает не в невежественной, темной де¬

ревне, и не среди невежественных людей, а в столицах

цивилизации и у образованных буржуа: одни вступают

в беседы с духами, чтобы получать новости из загроб¬

ного мира; другие молятся святому Антонию Падуан-

скому, чтобы найти утерянный предмет, угадать вы¬

игрышный билет в лотерее или выдержать экзамен

в Политехническую школу и т. д.; третьи обращаются

за советами к хиромантам, ясновидящим, гадалкам,

чтобы узнать будущее, истолковать сновидение и пр. Их

научные познания нисколько не защищают их от самой

невежественной доверчивости.
Но в то время как во всех слоях буржуазии рели¬

гиозное чувство укоренилось прочно и проявляется на

тысячу ладов, среди промышленного пролетариата на¬

блюдается инстинктивное, но непоколебимое религиоз¬

ное равнодушие.
Г-н Бус (Booth) после произведенной им обширной

анкеты о религиозных настроениях Лондона, во время

которой «обследовались округ за округом, улица за ули¬

цей, а часто и дом за домом», констатирует, что «народ¬

ная масса не исповедует никакой религии и совершенно

не интересуется церковными обрядами... Та значитель¬

ная часть населения, которая называется рабочим клас¬

сом и которая находится между мелкой буржуазией и

слоем нищих, находится в целом вне круга действия

религиозных сект... Она привыкла смотреть на церкви

как на места собрания тех, кто обладает богатством, и

тех, кто желает пользоваться покровительством людей,

находящихся в лучшем положении... Вообще современ¬

ные рабочие больше думают о правах и об обидах, какие

им чинят, чем о своих обязанностях, которые они не

всегда исполняют. Смирение и чувство греховности, мо-
Анаксагора в том, что он хотел объяснить движение небесных

тел вне всякой зависимости от богов, а Платон сообщает, что

афиняне считали атеистами тех философов, которые допус¬

кали, что движения звезд и явления природы управляются

законами («Законы», VII, § 21); в другом месте он доказы¬

вает существование бога указанием на сотворение вселенной,

на царящий в ней порядок и на единодушное мнение по этому

вопросу всех народов — как греков, так и варваров (там же,

X, § 1). «Бог—-это тот, кто держит мир в равновесии»,—

говорили египетские жрецы.

197
жет быть, не свойственны рабочему»*. Таков бесспорно

установленный факт инстинктивной иррелигиозности

лондонских рабочих, которых обычно считают столь ре¬

лигиозными. Самый поверхностный наблюдатель может

то же самое проследить в промышленных городах Фран¬

ции. Если там встречаются рабочие, симулирующие рели¬

гиозные чувства или действительно проникнутые ими,—

последних очень мало, — это объясняется тем, что рели¬

гия предстает перед ними в форме всякого рода благо¬

творительности. Если другие — фанатики свободомыс¬

лия, то это происходит потому, что им пришлось немало

перенести от вмешательства священника в их семейную

жизнь или в их отношения к хозяину.
Равнодушие в области религии, этот самый серьез¬

ный, по словам Ламениэ4, симптом неверия, врождено

современному рабочему классу. Если политические дви¬

жения буржуазии принимали религиозный или антире¬

лигиозный характер, то среди пролетариата европейской

и американской промышленности не наблюдается стрем¬

ления ни создать новую религию взамен христианства,

ни реформировать его. Экономические и политические

организации рабочего класса всего мира совершенно не

интересуются теоретическими спорами о религиозных

догматах и спиритуалистических воззрениях, что не ме¬

шает им бороться со священниками всех вероисповедных

толков как с прислужниками класса капиталистов.
Но чем объяснить то обстоятельство, что буржуа, по¬

лучающие более или менее солидное научное образова¬

ние, находятся еще в плену религиозных верований, от

которых освободились уже необразованные рабочие?
2.	Естественное происхождение представления

о боге у дикарей
Разглагольствовать против католицизма, подобно

свободомыслящим, или игнорировать бога, подобно по¬

зитивистам, не значит еще объяснить ни сохранения

веры в бога, несмотря на рост и широкое распростране¬
*	«Religious influences» — третья часть проведенной г. Бусом

анкеты о «Life and labour of the people of London» («Жизнь

и труд лондонского населения»).

198
ние научных знаний, ни длительного существования

христианства, несмотря на насмешки Вольтера, пресле¬

дования со стороны революционеров конца XVIII сто¬

летия и критику историков религии. Разглагольствовать

и игнорировать нетрудно, гораздо труднее объяснить,

ибо для этого надо прежде всего выяснить, каким обра¬

зом и почему проникли в человеческую голову, укорени¬

лись в ней и развились вера в бога и спиритуалистиче¬

ские воззрения. А чтобы ответить на эти вопросы, надо

добраться до идеологии дикарей, в которой ясно наме¬

чены уже спиритуалистические воззрения, засоряющие

голову цивилизованных людей.
Представление о душе и об ее посмертном существо¬

вании создано дикарями, которые наделили себя, для

объяснения явлений сновидений, нематериальным и бес¬

смертным духом. Дикарь, не сомневающийся в реальности

своих сновидений, воображает, что если во время сна

он охотится, дерется или мстит и если по пробуждении

он оказывается на том самом месте, где он заснул, то

это объясняется тем, будто другой «он», некий, как он

выражается, двойник, неосязаемый, невидимый и лег¬

кий, как тень, покинул его спавшее тело и умчался в да¬

лекие места охотиться или драться. А так как во сне

он видит иногда своих предков или своих умерших това¬

рищей, то он умозаключает, что его навестили их духи,

пережившие свои истлевшие трупы.
Дикарь, «это дитя человеческого рода», как его на¬

зывает Вико5, подобно ребенку, полон детских представ¬

лений о природе. Он верит, что может управлять сти¬

хиями так же, как членами своего тела, что может с по¬

мощью магических слов и жестов повелевать дождю

орошать землю, ветру — дуть и т. д. Если он, например,

боится быть застигнутым ночью в пути, он завязывает

в узел известным образом определенные травы, чтобы

остановить солнце, как это делает в Библии силой мо¬

литвы Иисус Навин. И так как духи умерших имеют эту

власть над стихиями в большей степени, чем живые,

то он призывает их на помощь, когда ему самому не

удается заставить их подчиниться своему велению.

А вследствие того, что мужественный воин и искусный

колдун имеют больше власти над природой, чем простые

смертные, и души их, после их смерти, должны поэтому

сильнее воздействовать на нее, чем души обыкновенных

людей, дикарь отличает их среди множества духов и

199
поклоняется им с дарами и жертвоприношениями, моля

их послать дождь, когда стоит засуха, дать ему победу

над врагом, когда он выступает в поход, излечить его,

когда он болен. Первобытные люди, исходя из ошибоч¬

ного объяснения сновидений, сложили элементы, послу¬

жившие впоследствии для создания единого бога,

который в конечном счете есть лишь дух, только более

могущественный, чем прочие духи.
Понятие бога не есть ни врожденное, ни априорное

понятие, а апостериорное понятие, как и вообще все по¬

нятия, ибо человек может мыслить, лишь приходя в со¬

прикосновение с фактами реального мира, которые он и

объясняет в меру своего разумения.
3.	Экономическое происхождение

веры в бога у буржуа
Можно было думать, что с необычайным развитием

и распространением научных знаний и с выяснением

необходимой связи естественных явлений утвердится

наконец представление, что вселенная, направляемая

законом необходимости, не зависит от прихотей какой-

нибудь человеческой или сверхчеловеческой воли и что,

следовательно, бог делается ненужным, ибо он лишен

многочисленных функций, возлагавшихся на него неве¬

жеством дикарей. Однако приходится признать, что вера

в бога, могущего по своему усмотрению изменять твер¬

дый порядок вещей, существует еще у людей науки и что

существуют еще образованные буржуа, которые, подобно

дикарям, обращаются к нему с просьбами о ниспосла¬

нии дождей, даровании побед, исцелении и т. д.
Но если бы ученым даже удалось создать в буржу¬

азной среде убеждение, что явления физического мира

подчинены закону необходимости и что, обусловливаемые

предшествовавшими явлениями, они, в свою очередь,

обусловливают последующие явления, им все же остава¬

лось бы еще доказать, что и явления социальной жизни

также подчинены закону необходимости. Но экономисты,

философы, моралисты, историки, социологи и политики,

которые изучают человеческое общество и даже вообра¬

жают, будто они им управляют, не внушили — да и не

200
могли внушить — убеждения, что и общественные явле¬

ния, подобно явлениям физическим, подчинены законам

необходимости. И именно потому, что они не могли

вселить это убеждение, вера в бога является необходи¬

мостью даже для наиболее образованных буржуа.
Философский детерминизм господствует в естество¬

знании лишь потому, что буржуазия позволила своим

ученым свободно изучать проявления сил природы, кото¬

рые ей чрезвычайно важно знать, ибо она пользуется ими

для производства своих богатств. Но в силу того поло¬

жения, которое она занимает в современном обществе,

буржуазия не могла предоставить такую же свободу

своим экономистам, философам, моралистам, историкам,

социологам и политикам, и поэтому-то они не могли

применить философский детерминизм в области обще-

ствознания. Католическая церковь из аналогичных сооб¬

ражений некогда запретила свободное изучение при¬

роды, и нужно было ниспровергнуть ее социальное

господство, чтобы создать естественные науки.
К изучению проблемы веры буржуазии в бога можно

приступить, лишь имея точное представление об ее роли

в современном обществе.
Общественная роль современной буржуазии заклю¬

чается не в том, чтобы производить богатства, а в том,

чтобы заставлять наемных рабочих производить их,

чтобы завладевать ими и распределять их между своими

членами, оставляя на долю их физических и умственных

производителей ровно столько, сколько им нужно для

того, чтобы прокормиться и иметь потомство.
Богатства, отнятые у рабочих, составляют добычу

буржуазии. Воины-варвары, взяв какой-нибудь город и

разграбив его, собирали вместе всю добычу, делили ее

на возможно равные части и распределяли их по жребию

между теми, кто рисковал жизнью, чтобы ими завладеть.
Организация современного общества дозволяет бур¬

жуазии завладеть богатствами без того, чтобы кто-ни¬

будь из ее членов рисковал своею жизнью; умение

овладеть такой колоссальной добычей, не подвергая

себя при этом никакой опасности, является одним из

крупных достижений цивилизации. Отнятые у произво¬

дителей богатства не делятся поровну и не распреде¬

ляются по жребию — они распределяются в виде квар¬

тирной платы, ренты, промышленных и торговых диви¬

дендов, процентов и прибылей пропорционально ценности

201
движимой или недвижимой собственности, т. е. пропор¬

ционально величине капитала каждого буржуа.
Условием sine qua non для получения доли в распре¬

делении богатства является обладание собственностью,

капиталом, а не физическими, интеллектуальными или

моральными качествами. Ребенок в пеленках может

в такой же мере иметь право на участие в распределении

богатств, как и взрослый человек; даже умерший обла¬

дает этим правом, пока кто-нибудь из живых не стано¬

вится юридическим собственником его имущества. Рас¬

пределение производится не между людьми, а между

собственниками. Человек — нуль, в расчет принимается

только собственность.
Борьбу между буржуа из-за дележа богатств оши¬

бочно отождествляли с борьбой за существование, кото¬

рую ведут между собой, по Дарвину, животные из-за

средств существования. Сила, мужество, ловкость, тер¬

пение, ум и другие качества, обеспечивающие животному

победу, неотделимы от его организма, между тем как

собственность, приносящая буржуа долю в богатствах,

которых он не произвел, не воплощена в его личности.

Его собственность может разрастаться или сокращаться

и, следовательно, приносить большую или меньшую долю

в дележе, но ни ее рост, ни ее сокращение не обусловли¬

ваются его физическими или умственными качествами.

Можно даже сказать, что мошенничество, интриги, шар¬

латанство— словом, самые низменные качества дают

возможность буржуа присваивать себе большую долю

производимых богатств, чем та, на которую дает ему

право размер его капитала; но в этом случае он лишь

обкрадывает своих буржуазных собратьев. Следова¬

тельно, если борьба за существование может в извест¬

ных случаях быть одной из причин прогресса для живот¬

ных, то для буржуазии борьба за богатство есть одна из

причин вырождения.
Социальная миссия, заключающаяся в том, чтобы

захватывать богатства, производимые наемными рабо¬

чими, делает из буржуазии паразитический класс: члены

его не способствуют созданию богатств, за исключением

лишь отдельных лиц, число которых к тому же непре¬

рывно уменьшается, и достающаяся им доля богатств

совершенно не соответствует их труду.
Если христианство, бывшее в первые века религией

нищенствующих масс, между которыми государство и

202
'богатые ежедневно распределяли пищу, стало религией

буржуазии, класса паразитического, par excellence, то

это объясняется тем, что паразитизм составляет сущ¬

ность христианства. Иисус великолепно изложил в на¬

горной проповеди эту особенность христианства. В этой

проповеди дается молитва «Отче наш» — молитва, с ко¬

торой каждый верующий должен обращаться к богу,

прося у него «хлеба насущного», вместо того чтобы рас¬

считывать в этом отношении только на свой труд. А чтобы

ни у одного христианина, достойного этого имени, не яви¬

лось искушение прибегать к труду для получения необхо¬

димого, Христос прибавляет: «Взгляните на птиц небес¬

ных: они не сеют и не жнут, а ваш отец небесный кормит

их... Не тревожьтесь и не говорите: что мы будем завтра

есть, что мы будем пить, во что мы оденемся... Ваш отец

небесный знает, что вы нуждаетесь во всех этих вещах».

Небесный отец буржуазии — это класс наемных работ¬

ников, физических и умственных; он — бог, удовлетво¬

ряющий все ее потребности.
Но буржуазия не может, не подписывая себе смерт¬

ного приговора, признать свой паразитический характер.

Поэтому, не насилуя естествоиспытателей, дабы они

могли, не стесняемые никакими догматами и не сдержи¬

ваемые никакими соображениями, совершенно свободно

изучать силы природы, которые она применяет в произ¬

водстве богатств, она запрещает своим экономистам,

философам, моралистам, историкам, социологам и поли¬

тикам беспристрастно исследовать явления обществен¬

ного порядка и заставляет их придумывать доводы для

оправдания ее феноменального богатства *. Интересуясь
*	История политической экономии весьма поучительна. Вна¬

чале, когда капиталистическое производство не успело еще

превратить массу буржуазии в паразитов, физиократы Адам

Смит, Рикардо и другие могли беспристрастно исследовать

экономические явления и изучать общие законы производства.

Но с тех пор как машина — орудие и пар делают производи¬

телями богатств только наемных рабочих, экономисты ограни¬

чиваются только собиранием фактов и статистических цифр,

нужных для коммерческих и биржевых спекуляций, не пы¬

таясь даже группировать и классифицировать их и делать из

них теоретические выводы, которые, конечно, могли бы только

быть опасны для господства имущих классов. Вместо того

чтобы заниматься наукой, они направляют свои удары против

социализма; они даже пытались опровергнуть теорию стои¬

мости Рикардо, потому что ею стала пользоваться социали¬

стическая критика.

203
лишь полученной или ожидаемой оплатой, эти ученые

стали усердно изыскивать, не имеет ли по счастливой

случайности социальное богатство другого источника,

помимо наемного труда. И они открыли, что труд, береж¬

ливость, порядок, честность, знание, понимание и много

других достоинств промышленников, купцов, земельных

собственников, финансистов, акционеров и рантье имеют

гораздо больше значения для производства богатств,

чем труд наемных физических и умственных работников,

и что поэтому буржуа имеют право захватывать себе

львиную долю, оставляя рабочим лишь долю вьючного

животного.
Буржуа слушает ученых с улыбкой, потому что они

его расхваливают. Он даже сам повторяет эти бесстыд¬

ные измышления и объявляет их вечными истинами. Но

как бы он ни был ограничен, он у себя в душе не может

верить в эти измышления, ибо ему достаточно оглянуться

кругом, чтобы видеть, что люди, работающие всю жизнь,

но не имеющие капитала, беднее Иова, и что те, которые

обладают лишь знанием, пониманием, бережливостью,

честностью и эти свои достоинства применяют в борьбе

за существование, вынуждены, за крайне редкими исклю¬

чениями, довольствоваться черствым куском хлеба.

И буржуа говорит себе: «Если экономисты, философы и

политики, обладающие большим умом и образованием,

не были в состоянии, несмотря на добросовестные ро¬

зыски, найти лучшие доводы для оправдания богатств

буржуазии, значит, дело нечисто и, вероятно, должны

существовать неизвестные причины, в тайну которых

нельзя проникнуть». И что-то непознаваемое в обще¬

ственном порядке встает перед буржуа.
Для спокойствия своего общественного строя буржуа

заинтересован в том, чтобы наемные рабочие думали,

будто его богатство есть плод его бесчисленных до¬

стоинств. На самом же деле самому буржуа столь же

забавно слышать, что его богатство есть вознагражде¬

ние за его достоинства, как узнать, что трюфели, кото¬

рые он пожирает с не меньшей жадностью, чем свинья,

являются шампиньонами, которые можно искусственно

взращивать. Ему важно лишь одно — обладать богат¬

ством, и тревожит его лишь мысль потерять его не по

своей вине. Эта неприятная перспектива у него всегда

перед глазами, ибо ему даже в узком кругу его знакомых

приходилось наблюдать, как люди теряли свое состоя¬

204
ние, между тем как другие, ранее нуждавшиеся, стано¬

вились богатыми. Для него, как и для тех, кто испытал

эти превратности фортуны, их причины неуловимы. Сло¬

вом, он констатирует постоянное перемещение богатств,

причины которого он переносит к области непознавае¬

мого, и он вынужден приписывать эти колебания фор¬

туны удаче, случаю*.
Нельзя рассчитывать, чтобы буржуа когда-нибудь

правильно понял процесс распределения богатств, ибо,

по мере того как растет механическая индустрия, соб¬

ственность все больше обезличивается и принимает кол¬

лективную и безличную форму акционерных обществ,

бумаги которых в конце концов вовлекаются в водово¬

рот биржи. Там они переходят из рук в руки, причем ни

продавцы, ни покупатели никогда не видят представля¬

емой этими бумагами собственности и даже не знают

точно ее географического расположения. Бумаги эти

меняют одну на другую, одни их проигрывают, другие

выигрывают — и все это до того похоже на азартную

игру, что биржевые операции и называются игрой. Весь

процесс современного экономического развития все бо¬

лее и более превращает капиталистическое общество в

колоссальный международный игорный дом, где буржуа

выигрывают и проигрывают капиталы благодаря каким-

то событиям, которых они не знают, которые недоступны

ни предвидению, ни учету и которые им представляются

случаем, удачей. Непознаваемое царит в буржуазном

обществе, как в игорном доме.
Игра, которую мы видим на бирже без всякой маски,

всегда была одним из условий торговли и промышлен*
*	Буржуазную мысль всегда тревожили постоянные колебания

фортуны, которую греческая мифология изображала в виде

женщины с повязкой на глазах, стоящей на колесе. Феогнид,

мегарский поэт V века до хр. э., стихи которого, по Исократу,

были учебной книгой в греческих школах, говорил: «Никто не

является виновником ни своих потерь, ни своих приобретений —

богатства распределяются богами... У нас, людей, имеются

суетные помыслы, но мы не знаем ничего. Боги все устраивают

по своему усмотрению... Юпитер по своему произволу склоняет

весы то в одну сторону, то в другую, так что человек то богат,

то ничего не имеет... Ни один человек без воли богов не бы¬

вает пн богатым, ни бедным, ни знатным, ни простолюдином».

У авторов Екклезиаста, книг Псалмов, Притчей и Иова Иегова

играет ту же роль. Греческий поэт и еврейские писатели яв¬

ляются выразителями буржуазной мысли.

205
ности. Риск имеет в них место столь часто, и так трудно

предвидеть его последствия, что сплошь и рядом наи¬

лучше задуманные и рассчитанные операции не уда¬

ются, между тем как другие, предпринятые легкомыслен¬

но, наобум, увенчиваются успехом. Эти удачи и неудачи,

вызываемые неожиданными, обычно неизвестными и да¬

же как бы случайными причинами, предрасполагают

буржуа к риску; биржевая игра укрепляет и обостряет

это предрасположение. Капиталист, состояние которого

заключается в биржевых ценностях и который не знает

причины колебания их цен и дивидендов, является про¬

фессиональным игроком. А игрок, который может при¬

писывать свои выигрыши и потери лишь везению или

невезению,— насквозь суеверное существо. Завсегдатаи

игорных домов знают всякого рода магические средства

для снискания себе милости судьбы: один бормочет мо¬

литву святому Антонию Падуанскому или какому-ни-

будь небесному духу, другой понтирует лишь тогда, ко¬

гда выиграл определенный цвет, третий держит в левой

руке кроличью лапку и т. д.
Непознаваемое социального порядка обволакивает

буржуа так же, как непознаваемое физического порядка

окутывало дикаря. Все или почти все акты цивилизован¬

ной жизни способствуют развитию той суеверной и ми¬

стической привычки относить все к случаю, которая ха¬

рактеризует профессионального игрока. Так, например,

кредит, без которого невозможны торговля и промыш¬

ленность, есть со стороны оказывающего его акт веры в

случай, в неизвестное, ибо у него нет никакой положи¬

тельной гарантии, что тот, кого он кредитует, будет в со¬

стоянии выполнить к сроку свои обязательства,— его

платежеспособность зависит от тысячи неведомых и

непредвидимых случайностей.
Есть еще ряд других экономических явлений, кото¬

рые поддерживают у буржуа веру в какую-то мистиче¬

скую силу, лишенную всякой материальной основы и вся¬

кой субстанции. Так,— ограничиваясь лишь одним при¬

мером — в банковском билете воплощена социальная

сила, значение которой столь непропорционально ее ма¬

териальной оболочке, что буржуазная мысль невольно

приходит к представлению о силе, существующей неза¬

висимо от материи. Этот жалкий клочок бумаги, который

никто не потрудился бы подобрать, не обладай он та¬

кой магической силой, дает тому, кто им владеет, все,

206
что наиболее ценно и желанно в цивилизованном мире:

хлеб, мясо, вино, дома, земли, лошадей, женщин, здо¬

ровье, уважение, почет и т. п. чувственные удовольствия

и духовные наслаждения. Сам бог не был бы в силах

сделать больше. Буржуазная жизнь соткана из мисти¬

цизма * 6.
Торговые и промышленные кризисы ставят перепу¬

ганного буржуа лицом к лицу со столь мощными, не

доступными никакому контролю силами, что они несут

с собой такие же ужасающие бедствия, как гнев христи¬

анского бога. Когда они охватывают цивилизованный

мир, они разоряют буржуа тысячами и разрушают на

сотни миллионов продуктов и средств производства. Уже

около века экономисты отмечают их периодическое по¬

вторение, не будучи в состоянии дать правдоподобного

объяснения их происхождения. Невозможность найти

их причину на земле внушила английским экономистам

мысль искать ее на солнце. Так как, говорят они, солнеч¬

ные пятна вызывают засуху и губят урожай в Индии,

то покупательная способность последней падает; она

приобретает меньше европейских товаров, и это вызывает

кризисы. Эти серьезные ученые возвращают нас от науч¬

ной точки зрения к юдициарной астрологии средневе¬

ковья, связывавшей события человеческой жизни с по¬

ложением светил на небе, и к вере дикарей во влияние

на их судьбу падающих звезд, комет и лунных за¬

тмений.
Буржуа видит в мире экономических отношений мно¬

жество непостижимых тайн, от изучения которых отка¬

зываются экономисты. Капиталист, научившийся, благо¬

даря своим ученым, приручать силы природы, до такой

степени сбит с толку непонятными проявлениями эконо¬

мических сил, что считает их не доступными никакому

контролю, как не доступен контролю сам бог. Он думает,

что самое мудрое—это переносить со смирением иду¬
*	Ренан, скептический и просвещенный ум которого имел налет

мистицизма, питал определенную симпатию к безличной форме

собственности. В своих «Souvenirs d’enfance» (VI) он рас¬

сказывает, что предпочел приобрести на свои деньги не недви¬

жимую собственность, землю или дом, а «биржевые ценности,

которые представляют нечто более легкое, более хрупкое

и более эфирное». Банковский билет представляет столь же

эфирную ценность, как акции разных компаний и облигации

государственной ренты.

207
щие от них бедствия и принимать с благодарностью при¬

носимое ими благополучие. Вместе с Иовом он говорит:

«Всевышний дал мне, всевышний отнял у меня, да бу¬

дет благословенно имя всевышнего». Экономические

силы представляются как бы фантасмагорией, какими-то

благодетельными или вредоносными существами*.
Грозные, непостижимые явления социального поряд¬

ка, которые окружают буржуа и которые — неизвестно

как и почему — поражают его промышленность, торгов¬

лю, состояние, благополучие и самую жизнь его, столь

же загадочны и столь же тревожны, как были загадочно¬

тревожны для дикаря непостижимые явления физиче¬

ского порядка, потрясавшие и разжигавшие его необуз¬

данное воображение. Антропологи думают, что колдов¬

ство, вера в душу, духов и бога первобытного человека

объясняются его незнанием свойств физического мира.

То же объяснение применимо и к цивилизованному че¬

ловеку: его спиритуалистические идеи и его вера в бога

должны приписываться его незнанию свойств социального

мира. Неуверенность в собственном благополучии и не¬

постижимые смены удач и неудач предрасполагают

мысль буржуа, как и мысль дикаря, к признанию суще¬

ствования высших существ, воздействующих по своему

произволу на ход социальных явлений, дабы они были

благоприятны или неблагоприятны, как говорят Феогнид

и книги Ветхого завета. И именно для того, чтобы сни¬

скать их милость, буржуа прибегает к суевернейшим

обрядам, вступает в сношения с загробными духами,

жжет свечи перед святыми иконами и молится триеди¬

ному богу христиан или единому богу философов.
На дикаря, живущего лицом к лицу с природой, осо¬

бенно сильное впечатление производят непостижимые

явления физического порядка, которые весьма мало, на¬

оборот, тревожат буржуа: последний знает лишь при¬

роду декоративную, убранную, принаряженную, разу¬
*	Кризисы производят такое сильное впечатление на буржуа,

что он говорит о них в таких выражениях, словно бы они

были телесными существами. Знаменитый американский юмо¬

рист Артемус Уорд рассказывает, как, слушая разговоры нью-

йоркских промышленников и финансистов о том, что «кризис

наступил, он уже здесь», он решил, что кризис находится,

в гостиной, и, желая увидеть его в лицо, стал искать его пол

столами и креслами.

208
крашенную и приспособленную для его удовольствий.

Бесчисленные услуги, которые наука уже оказала ему в

деле его обогащения, и другие ожидаемые им еще от

нее благодеяния породили в его уме слепую веру в ее

могущество; он не сомневается, что когда-нибудь она

откроет тайны физического мира и даже сильно продлит

его жизнь, как это обещает микробоманьяк Мечников.

Совсем не так обстоит дело с тайнами социального ми¬

ра, которые одни только его тревожат,—он не верит,

чтобы их можно было понять. Непознаваемое социаль¬

ного— а не физического — порядка подсказывает его го¬

лове, не обладающей сильным воображением, представ¬

ление о боге, которого ему даже не нужно было приду¬

мывать и которое он мог усвоить в совершенно готовом

виде. Непостижимые и неразрешимые социальные проб¬

лемы делают бога столь необходимым, что, если бы это

понадобилось, буржуа бы его выдумал.
К непостижимой смене обогащений и разорения и

загадочной игре экономических сил, которые тревожат

буржуа, присовокупляется еще резкое расхождение его

поведения и поведения его собратьев с ходячими пред¬

ставлениями о справедливости, нравственности, честно¬

сти. Он любит повторять эти нравственные сентенции,

но сам, конечно, не сообразует с ними своих поступков,

хотя от тех, с кем имеет дело, требует строгого согласо¬

вания с ними.
Так, например, купец, продавая своему клиенту по¬

порченный или фальсифицированный товар, хочет, од¬

нако, получить в уплату полноценную монету; фабри¬

кант, обмеривая рабочего на количестве произведенного

им продукта, требует, однако, чтобы рабочий не терял

даром ни минуты времени, на которое он его нанял; бур¬

жуа-паразит (ведь все буржуа — паразиты), завладе¬

вая отечеством более слабого народа, блюдет, однако,

коммерческий догмат о целости своего собственного оте¬

чества, которое, по выражению Сесиля Родса, является

торговой фирмой. Справедливость, мораль и другие бо¬

лее или менее вечные принципы хороши для буржуа

лишь тогда, когда они служат его интересам. Они дву¬

лики: одно, снисходительное и улыбающееся, лицо обра¬

щено к буржуа; другое, требовательное и хмурое, обра¬

щено к другим людям.
Это постоянное и носящее такой всеобщий характер

противоречие между представлениями о справедливости

209
и морали и поступками, казалось бы, должно было по¬

шатнуть у буржуа представление о карающем боге. В

действительности же оно укрепляет это представление

и подготовляет почву для представления о бессмертии

души — представления, рассеявшегося у народов патри¬

архального периода; у буржуа это представление

постоянно подкрепляется и усугубляется его привыч¬

кой ожидать вознаграждения за все, что он делает

и чего не делает *. Он пользуется трудом рабочих,

производит товары, продает, покупает, ссужает деньги,

оказывает какую-нибудь услугу лишь в надежде полу¬

чить плату, извлечь какую-нибудь выгоду из этого. Это

постоянное ожидание выгоды приводит к тому, что он

никогда не делает ничего ради одного лишь удоволь¬

ствия от самого действия, а только ради получения ком¬

пенсации. Если он великодушен, милосерд, честен или

даже если он только не бесчестен, спокойствия совести

ему недостаточно; ему нужно вознаграждение, чтобы

получить удовлетворение и не считать себя жертвой своих

добрых и наивных чувств. Если, как это обычно бывает,

он не получает вознаграждения на земле, он рассчиты¬

вает добиться его на небе. Но он не только ожидает
*	Феогнид, подобно Иову и авторам книг Ветхого завета, сильно

смущен невозможностью примирить несправедливости судьбы

со справедливостью бога. «О, сын Сатурна! — говорит грече¬

ский поэт. — Как можешь ты уделять один и тот же жребий

праведному и нечестному... О, царь бессмертный! Справедливо

ли, чтобы страдал тот, кто не был бесчестным, не нарушал

закона, не давал ложных клятв, а всегда оставался честным?

Нечестивец, думающий только о себе, не боящийся ни гнева

людей, ни гнева богов, совершающий несправедливости, уто¬

пает в богатствах, между тем как праведник лишен всего и

задавлен тяжкой нищетой... Кто из смертных, видя это, станет

бояться богов?» Псалмопевец говорит: «И вот эти нечестивцы

благоденствуют в веке сем, умножают богатства... И думал я,

как бы уразуметь это, но это трудно было в глазах моих...

Я позавидовал безумным (тем, кто не боятся всевышнего. —

Авт.), видя благоденствие нечестивых» (псалом LXXII, 12, 16).
Феогнид и евреи Ветхого завета, не веря в существование

души после смерти, думают, что нечестивец наказывается на

земле, «ибо мудрость богов выше всего», — говорит грече¬

ский моралист. Но это смущает ум людей, потому что «бес¬

смертные мстят за проступок не в самый момент совершения

его. Один платит лично свой долг, другой обрекает на бед¬

ствие своих детей». Согласно христианскому догмату, люди

терпят наказание за вину Адама.
8	За к. 289

210
вознаграждения за свои хорошие поступки и за свое

воздержание от дурных поступков, но рассчитывает

также на воздаяние за свои несчастия, неудачи, огорче¬

ния и даже мелкие неприятности. Его «я» столь жадно,

что для удовлетворения его он присоединяет к земным

царствам царствие небесное. Несправедливости в циви¬

лизованном обществе так многочисленны и вопиющи, а

те несправедливости, жертвой которых он является, при¬

нимают в его глазах такие чудовищные размеры, что он

не может допустить, чтобы он не получил когда-нибудь

воздаяния за них, и притом именно в загробной жизни:

он уверен, что именно на небе будет вознагражден за все

свои злоключения. Загробная жизнь становится для него

чем-то достоверным, ибо его благий, справедливый и

украшенный всеми буржуазными добродетелями бог обя¬

зан возместить его за то, что он сделал и чего не сделал,

и вознаградить его за го, что он претерпел: в коммерче¬

ском суде на небе будут урегулированы не законченные

на земле счеты.
Буржуа не называет несправедливостью захват бо¬

гатств, создаваемых наемными рабочими. Это воров¬

ство— для него сама справедливость, и он не может

представить себе, чтобы бог или кто-нибудь другой был

другого мнения об этом. Тем не менее он не считает на¬

рушением вечной справедливости, когда разрешают ра¬

бочим питать желание улучшить условия своего суще¬

ствования и своего труда. Но так как он по опыту знает,

что улучшения в этой области могут осуществляться

лишь за его счет, он полагает, что мудрая политика по¬

велевает сулить им будущую жизнь, где они будут

жить в довольстве, как буржуа. Обещание загробного

блаженства является для него самым экономичным спо¬

собом удовлетворить требования рабочих. Загробная

жизнь, в которую ему хочется верить для удовлетво¬

рения своего «я», превращается в орудие эксплуата¬

ции.
Так как земные счеты будут окончательно регулиро¬

ваться на небе, бог неизбежно становится судьей, име¬

ющим в своем распоряжении, как это уверяет вслед за

Платоном христианство, Эльдорадо7 для одних, каторгу

для других *. Небесный судья постановляет свои приго-
•	Сократ в десятой и последней книге «Государства»8 пере¬

дает заслуживающий, по его мнению, доверия рассказ об

211
воры согласно уголовному кодексу цивилизации, при¬

правленному некоторыми моральными законами, кото¬

рых нельзя было включить в него из-за невозможности

установить и доказать соответственную вину.
Современный буржуа заботится только о загробных

возмещениях и наградах; его мало интересуют наказа¬

ния злых, т. е. людей, причинивших ему личный ущерб.

Христианский ад его мало тревожит, во-первых, по¬

тому, что он убежден, что не совершил — и не может со¬

вершить— ничего такого, за что бы он заслужил по¬

пасть в ад, а во-вторых, потому, что он скоро забывает

прегрешения, которые его собратья совершили в отноше¬

нии к нему. Он всегда готов возобновить с ними деловые

или светские отношения, если он находит это для себя

выгодным; он даже питает известное уважение к тем,

кто надул его, ибо ведь они сделали ему только то, что

он сам им сделал или хотел бы сделать. В буржуазном

обществе можно ежедневно наблюдать, как прославив¬

шиеся своими мошенничествами и, казалось, окончатель¬

но погибшие люди снова выплывают на поверхность и

добиваются почетного положения; от них требуют лишь

наличия звонкой монеты для возобновления дел, а с ни¬

ми и честных заработков*.
Ад мог быть придуман только людьми и для людей,

снедаемых ненавистью и жаждой мести. Бог первых хри¬

стиан— ненасытный палач, испытывающий острое на-
одном армянине, который, будучи сочтен мертвым и проле¬

жав в течение десяти дней на поле битвы, воскрес, подобно

Иисусу, и поведал, что он видел в загробном мире «души,

десятикратно наказываемые за каждую из совершенных ими

в земной жизни несправедливостей». Их пытали «безобразные

люди, как бы сотканные из огня... Они сдирали кожу с греш¬

ников, волокли их в стороне от дороги по ухабам и т. д.».

Христианам, взявшим из платоновской софистики часть своих

моральных понятий, оставалось только дополнить и усовер¬

шенствовать рассказ Сократа, чтобы сфабриковать свой ад,

усеянный такими потрясающими ужасами.
*	Вскоре после скандального краха «Crédit mobilier», основате¬

лем и директором которого он был, Эмиль Перейра, встретив

на бульварах одного из своих друзей, который сделал вид, что

не узнает его, подошел к нему и сказал ему громким голосом:

«Вы можете поздороваться со мной, у меня осталось еще

довольно миллионов». Это заявление, столь прекрасно выра¬

жавшее буржуазные чувства, вызвало тогда оживленные

толки. Перейра умер, оставив сотни миллионов, всеми почи¬

таемый и оплакиваемый.
6*

212
слаждение от зрелища вечных мук неверных, его врагов.

«Господь Иисус,— говорит апостол Павел,—явится с

неба, с ангелами силы его, в пламенеющем огне совер¬

шит отмщение не познавшим бога и не покоряющимся

благовествованию господа нашего Иисуса Христа, кото¬

рые подвергнутся наказанию, вечной погибели от лица

господа и от славы могущества его» («Послание к фес-

салоникийцам», I, 6—9). Тогдашний христианин горячо

верил, что получит награду за свое благочестие и что

его враги, становившиеся врагами божьими, понесут

должное наказание. Так как буржуа не испытывает по¬

добной свирепой ненависти — ибо ненависть не приносит

прибыли, — то он не нуждается ни в аде для удовлетво¬

рения своей мести, ни в боге-палаче для наказания на¬

дувших его собратьев.
Вера буржуазии в бога и в бессмертие души — одно

из идеологических явлений ее социальной среды. Бур¬

жуазию освободят от этой веры, лишь когда у нее отбе¬

рут ее украденные у рабочих богатства и превратят ее

из паразитического класса в класс производитель¬

ный.
Буржуазия XVIII века, вступившая во Франции в

борьбу за социальную диктатуру, с яростью напала на

католическое духовенство и на христианство, ибо они

были опорой аристократии. Если в пылу этой борьбы не¬

которые из вождей — Дидро, Ламетри, Гельвеций, Голь¬

бах— дошли в своем безверии до атеизма, то другие —

также, а может быть, еще полнее выражавшие ее на¬

строения,— Вольтер, Руссо, Тюрго — никогда не дохо¬

дили до отрицания существования бога. Философы ма¬

териалисты и сенсуалисты — Кабанис, Мэн-де-Биран,

де-Жерандо,— пережившие революцию, публично отрек¬

лись от своего неверия. Не следует обвинять этих заме¬

чательных людей в измене философским воззрениям,

которые в начале их карьеры дали им славу и средства

к жизни. Виновата одна только буржуазия. Одержав

победу, она потеряла свою антирелигиозную воинствен¬

ность и, словно евангельский пес, вернулась к своей

блевотине, христианству, которое, подобно сифилису,

является ее конституциональной болезнью. Перечислен¬

ные нами философы испытали влияние окружавшей

их социальной среды: они были буржуа, и они шли за

своим классом.

213
Эта окружающая среда, от воздействия которой не

могут избавиться даже самые просвещенные и интеллек¬

туально свободные буржуа, ответственна за деизм таких

гениальных людей, как Кювье, Жоффруа Сент-Илер,

Фарадей, Дарвин9, и за агностицизм и позитивизм со¬

временных ученых, которые, не осмеливаясь отрицать

бога, совсем замалчивают его. Но это воздержание есть

косвенное признание существования бога, вне которого

им непонятен мир социальных явлений, представляю¬

щийся чем-то случайным, не подчиненным — в отличие

от физического мира — закону необходимости.
Г-н Брюнетьер, в пику свободомыслию своего класса,

повторил замечание немецкого иезуита Грубера, что «не¬

познаваемое есть представление о боге, приспособлен¬

ное к франкмасонству». Непознаваемое не может быть

представлением о боге ни для кого; оно есть порождаю¬

щая причина этого представления, и притом как у вар¬

варов и дикарей, так и у буржуа-христиан и франкмасо¬

нов. Если неведомые явления физической среды с необ¬

ходимостью навели дикаря и варвара на мысль о боге,

творце и управителе мира, то неведомые явления со¬

циальной среды с необходимостью вызывают у буржуа

мысль о боге, распределяющем богатства, уворованные

у наемных работников физического и умственного труда,

посылающем добро и зло, воздающем за земные деяния,

исправляющем несправедливости и возмещающем ущер¬

бы. Дикарь и буржуа бессознательно и непреодолимо

влекутся к вере в бога подобно тому, как они, без

своего ведома, уносятся землей в ее вращательном дви¬

жении.
4.	Эволюция представления о боге
Представление о боге, порожденное в человеческом

мозгу неведомыми явлениями физической и социаль¬

ной среды, не есть нечто неизменное. Наоборот, оно из¬

меняется во времени и в пространстве; оно эволюциони¬

рует по мере того, как развивается способ производства

и преобразуется социальная среда.
Бог, по мнению греков, римлян и народов древности,

пребывал в некотором, определенном месте и существо¬

вал лишь для того, чтобы помогать своим поклонникам

и вредить их врагам. Каждая семья имела своих осо¬

бых богов — духов обожествленных предков, и каждый

2Î4
город имел свое городское божество, или, как говорили

греки, полиаду. Городской бог или богиня пребывали

в посвященном им храме и были воплощены в своем изо¬

бражении, которое часто представляло собой деревянный

обрубок или камень. Этот бог или богиня интересовались

лишь судьбой жителей данного города. Боги-предки

занимались только делами своей семьи. Библейский

Иегова был таким богом; он помещался в дере¬

вянном ящике, называвшемся «кивотом завета», кото¬

рый переносили, когда племена передвигались на дру¬

гие места. Кивот завета ставили впереди войска, чтобы

Иегова сражался за свой народ. Если Иегова жестоко

наказывал его за нарушение закона, он оказывал ему

и многочисленные услуги, о которых рассказывает Вет¬

хий завет. Когда свой городской бог оказывался не на

высоте положения, к нему приставляли другое боже¬

ство. Так, римляне во Вторую Пуническую войну 10 при¬

казали привезти из Пессинунта статую Кибелы, дабы

эта богиня Малой Азии помогла им защищаться против

Ганнибала. У христиан, разрушавших языческие храмы

и разбивавших статуи богов, чтобы выгнать их из хра¬

мов и не дать им защищать язычников, было такое же

представление о божестве. Дикари думали, что душа —

дубликат тела; поэтому их обожествленные духи, хотя

и воплощались в камнях, деревянных обрубках и живот¬

ных, сохраняли человеческий облик. Св. Павел и апо¬

столы также считали бога антропоморфным, поэтому

они и сделали его человеком-богом, похожим на них те¬

лом и духом. Современный же капиталист представляет

его себе без головы и рук, вездесущим, а не пребываю¬

щим в одной какой-нибудь местности земного шара.
Греки и римляне, подобно евреям и первым христи¬

анам, не думали, что их бог был единым создателем

вселенной. Евреи верили в Молоха, Ваала и других бо¬

гов тех народов, с которыми они воевали, столь же твер¬

до, как и в Иегову, а христиане первых веков и средне¬

вековья, хотя и называли Юпитера и Аллаха лжебогамн,

считали их все же богами, которые могут совершать та¬

кие же чудеса, как Иисус и его праведный отец*. Имен¬
*	Тертуллиан в своей «Апологии» и блаженный Августин

в «Граде божием» сообщают как бесспорные факты, что

Эскулап воскресил нескольких умерших, имена которых они

приводят; что одна весталка принесла воду из Тибра в решете,

а другая привела корабль своим поящим и т. д.

215
но потому, что верили в множественность богов, и воз¬

можно было, что каждый город имел в своем распоря¬

жении особого бога, заключенного в храме и воплощен¬

ного в статуе пли каком-нибудь предмете. Так, Иегова

был воплощен в камне. Современный капиталист, счи¬

тающий, что его бог находится на земле повсеместно,

не может не прийти к представлению о едином боге;

приписываемое им богу вездесущее не дает ему возмож¬

ности представлять его себе с лицом и задом, с руками

и ногами, подобно Юпитеру у Гомера или Иисусу у апо¬

стола Павла.
Городские божества, которые нужны были воинст¬

венным городам древности, находившимся в непрерыв¬

ной борьбе с окружавшими их народами, не соответ¬

ствовали религиозным потребностям, какие порожда¬

лись товарным производством у буржуазной демократии

торговых и промышленных городов, вынужденных, на¬

оборот, поддерживать мирные отношения с соседними

народами. Потребности торговли и промышленности за¬

ставили нарождавшуюся буржуазию демуниципализи¬

ровать городские божества и создать богов космополи¬

тических. За семь или шесть веков до христианской эры

в приморских городах Ионии, Великой Греции и Греции

наблюдаются разные попытки учредить религии, боги

которых не были бы в монопольном, исключительном

обладании одного какого-нибудь города, а признавались

бы и почитались бы различными, даже враждующими

между собой народами. Эти новые божества — Изида,

Деметра, Дионис, Митра, Иисус и т. д., из коих некото¬

рые относились к матриархальной эпохе, имели еще че¬

ловеческий облик, хотя начала уже чувствоваться по¬

требность в неантропоморфном верховном существе; но

лишь в капиталистическую эпоху, как следствие безлич¬

ной формы, которую приобрела собственность в акцио¬

нерных обществах, выступает с повелительной силой

представление об аморфном боге.
Безличная собственность акционерных обществ с ее

совершенно новым способом владения, диаметрально

противоположным тому, который существовал до того

времени, должна была неизбежно изменить привычки

и нравы буржуа и, следовательно, преобразовать его

психику. До появления акционерных обществ можно

было владеть, скажем, виноградником в области Бордо,

216
ткацкой фабрикой в Руане, заводом в Марселе или ба¬

калейной лавкой в Париже. Каждое из этих предприя¬

тий, отличающихся друг от друга и по роду промышлен¬

ности, и по географическому положению, находилось во

владении одного человека или же, самое большее, двух

или трех людей; редко бывало, что одно и то же лицо

владело несколькими такими предприятиями. Совсем

иначе обстоит дело с безличной собственностью. Какая-

нибудь железнодорожная линия, копи, банк и пр. могут

находиться во владении сотен или тысяч капиталистов, а

наряду с этим один и тот же капиталист может иметь

в своем портфеле облигации государственной ренты

Франции, Пруссии, Турции, Японии и акции золотых

россыпей Трансвааля, электрических трамваев в Китае,

какой-нибудь трансатлантической пароходной линии, ко¬

фейной плантации в Бразилии, угольных копей во Фран¬

ции и т. д. Капиталист не может питать к безличной соб¬

ственности, акциями которой он владеет, ту любовь, ка¬

кую питает буржуа к делу, которым он сам управляет

или поручает кому-нибудь управлять под своим наблю¬

дением; безличная собственность интересует капитали¬

ста лишь в меру цены, уплаченной за акцию, и приноси¬

мого ею дивиденда. Ему абсолютно безразлично, от¬

куда получается дивиденд — от предприятия ли по убор¬

ке нечистот в городе, от сахаро-рафинадного завода или

от хлопчатобумажной фабрики, а также и то, где выкола¬

чивается дивиденд — в Париже или Пекине. Но если ва¬

жен только размер дивиденда, то теряют свое значение

отличия и особенности приносящего его предприятия; все

эти различные, расположенные в разных местах пред¬

приятия сливаются в глазах капиталиста в одно-един-

ственное, приносящее дивиденды предприятие, акции

которого обращаются на бирже под разными назва¬

ниями.
Безличная собственность, охватывающая все виды

промышленности и раскинувшаяся на весь земной шар,

простирает свои щупальца, снабженные выкачиваю¬

щими дивиденд насосами, одинаково и среди христиан¬

ских, и среди магометанских, буддистских и языческих

народов. Так как накопление богатств является главной,

всепоглощающей страстью буржуа, то слияние различ¬

ного рода предприятий, расположенных в разных стра¬

нах, в единое космополитическое предприятие должно

было отобразиться в его голове и оказать влияние на

2/7
его представление о боге*. Безличный характер соб¬

ственности заставляет его бессознательно слить разных

богов земли в единого космополитического бога, кото¬

рый—смотря по стране — называется то Иисусом, то

Аллахом или Буддой и которому молятся с соблюдением

различных ритуалов.
Нужно считать исторически установленным, что пред¬

ставление о едином и всеобщем боге, которое одним из

первых выдвинул Анаксагор и которое в течение многих

веков жило лишь в головах некоторых мыслителей, ста¬

ло общим достоянием только в эпоху капиталистиче¬

ской цивилизации. Но так как наряду с безличной, еди¬

ной и космополитической собственностью сохраняются

еще бесчисленные личные и местные собственности, то

в голове капиталиста бок о бок с единым и космополи¬

тическим богом умещаются еще местные и антропоморф¬

ные боги. Разделение человечества на соперничающие

между собой в промышленном и торговом отношении

народы заставляет буржуазию раздробить и своего еди¬

ного бога на столько же богов, сколько насчитывается

народов. И каждый христианский народ думает, что хри¬

стианский бог — который считается ведь богом всех хри¬

стиан—есть его национальный бог, подобно тому как

Иегова был национальным богом евреев, а Паллада-

Афина была богиней афинян. Когда два христианских

народа объявляют друг другу войну, то каждый мо¬

лится своему национальному и христианскому богу,

чтобы он сражался за него, и если он одерживает

победу, он ему служит молебны в благодарность за то,

что он разбил врага и его национального и христиан¬

ского бога. У язычников дрались между собой различ¬

ные боги, у христиан дерется сам с собою их единствен¬

ный бог. Единый и космополитический бог мог бы из¬

гнать из буржуазной головы национальных богов лишь

в том случае, если бы все буржуазные народы объедини¬

лись в один народ.
Безличная собственность обладает еще и другими

свойствами, которыми она наделила единого и космопо¬

литического бога.
Владелец засеянного пшеницей поля, плотничьей ма¬

стерской или галантерейной лавки может видеть, ося-
*	«Богатство не вызывает пресыщения, — говорит Феогнид. —

Как бы много добра ни было у человека, он старается иметь

еще вдвое больше».

218
зать, измерять, оценивать свою собственность, имеющую

определенную, точную форму. Но владелец доходной об¬

лигации государственного займа и акций какой-нибудь

железной дороги, угольных копей, страховой компании

или банка не может ни видеть, ни осязать, ни измерять,

ни оценивать ту частицу собственности, которая содер¬

жится в его бумажных облигациях и акциях: где, в ка¬

ком государственном лесу или здании, в каком вагоне,

в какой тонне угля, страховом полисе или несгораемой

кассе банка находится она? Его доля собственности за¬

теряна, растворена в огромном целом, которого он даже

не может себе вообразить. Ибо если он видел локомо¬

тивы, вокзалы, подземные ходы, то он никогда не мог

видеть железную дорогу или угольные копи целиком;

государственный же долг, банк или страховое общество

вообще нельзя представить в каком-нибудь образе. Без¬

личную собственность буржуа может рисовать себе лишь

в смутной, расплывчатой, неопределенной форме; она

ему представляется скорее созданием воображения, об¬

наруживающимся вовне в виде дивидендов, чем чувст¬

венной реальностью. Однако эта безличная, неопреде¬

ленная, как метафизические понятия, собственность

снабжает его всем необходимым, подобно отцу небес¬

ному у христиан, возлагая на него только одну работу

и одну заботу — получать дивиденды. И он их получает

в блаженной лени тела и духа, как благодать капитала,

религиозным отражением которой является благодать

божия — «самый истинный из христианских догматов»,

по словам Ренана. Он ломает себе голову над исследо¬

ванием природы безличной собственности, дающей ему

его ренту и дивиденды, ровно столько же, сколько над

исследованием того, является ли его единый и космо¬

политический бог мужчиной, женщиной или живот¬

ным, разумен ли он или идиот, обладает ли он силой,

свирепостью, справедливостью, добротой и другими ка¬

чествами, которыми были наделены антропоморфные

боги. Он не теряет своего времени на то, чтобы ему мо¬

литься, ибо он твердо знает, что никакая мольба не из¬

менит размера ренты и дивиденда безличной собствен¬

ности, идеальным отражением которой является его

единый и космополитический бог.
Безличная собственность, преобразуя антропоморф¬

ного бога христиан в бесформенного бога, в создание

воображения, в метафизическое понятие, постепенно ли¬

219
шала религиозное чувство буржуазии той остроты, кото¬

рая породила фанатизм мученичества, крестовых похо¬

дов и инквизиторства; она превращала религию в дело

личного вкуса, подобно кухне, которую каждый ведет на

свой лад — на сливочном или на прованском масле, с че¬

сноком или без чеснока. Но хотя капиталистическая

буржуазия нуждается в религии и хотя она считает ли¬

беральное христианство соответствующим ее желаниям,

она не может признать без серьезных коррективов като¬

лическую церковь, инквизиторский деспотизм которой

вторгается даже в мелочи частной жизни и которая со

своей мощной иерархией безусловно послушных и дис¬

циплинированных епископов, священников, монахов и ие¬

зуитов угрожает спокойствию буржуазного общества 11.

Католическая церковь могла признаваться феодальным

обществом, все члены которого, от крепостного до ко¬

роля, занимали разные ступени общей иерархии и свя¬

заны были друг с другом взаимными правами и обязан¬

ностями. Но она недопустима в буржуазной демокра¬

тии, члены которой, равные перед фортуной и перед за¬

коном, но разделенные противоположностью интересов,

находятся меж собой в постоянной промышленной и тор¬

говой войне и желают иметь всегда право критиковать

правительство, взваливая на него ответственность за

свои экономические злоключения.
Буржуа, не терпящие на пути к своему обогащению

никаких помех, не могли также терпеть цеховую орга¬

низацию ремесленных мастеров с их контролем способа

производства и качества продуктов. Они сломили ее.

Отделавшись от всякого контроля, они руководятся

только собственными интересами в своем стремлении

к обогащению, и каждый из них пользуется при этом на¬

ходящимися в его распоряжении средствами. За качест¬

вом производимых и продаваемых им товаров следит

теперь только его гибкая совесть,— пусть клиент сам

следит за тем, чтобы его не обманывали ни в качестве,

ни в весе, ни в цене покупаемых им товаров. Каждый

за себя, а бог, т. е. деньги, за всех. Свобода промышлен¬

ности и торговли неизбежно должна была отобразиться

в его понимании религии, которую всякий толкует по-

своему. Каждый входит в сделку с богом, как входит

в сделку со своей совестью в торговых делах; каждый,

в согласии со своими интересами и своим разумом, тол¬

220
кует учение церкви и слова Библии, находящейся теперь

в руках всех протестантов, подобно тому как граждан¬

ский кодекс находится в руках всех буржуа.
Буржуа-капиталист не может быть ни мучеником, ни

инквизитором, ибо он потерял жар прозелитизма, оду¬

шевлявший первых христиан, которые были кровно за¬

интересованы в расширении числа верующих, а зна¬

чит, и армии недовольных, идущих на штурм языческого

общества; у этого буржуа есть, однако, какой-то вялый,

тусклый, религиозный прозелитизм, обусловливаемый

его эксплуатацией женщин и рабочих.
Женщина должна быть покорна его воле. Он хочет,

чтобы, в зависимости от его желаний, она была и вер¬

ной, и неверной. Если она жена ближнего и он ухажи¬

вает за ней, он требует от нее неверности во имя долга

по отношению к ее собственному «я», и он прибегает ко

всем ухищрениям своей риторики, чтобы избавить ее

от религиозных угрызений совести. Если же она его за¬

конная жена, она становится его собственностью и дол¬

жна быть неприкосновенной. Он требует от нее абсо¬

лютной верности и пользуется религией, чтобы вбить

ей в голову понятие о супружеском долге.
Наемный рабочий должен смиренно принимать свой

жребий. Социальная функция эксплуататора труда тре¬

бует от буржуа, чтобы он пропагандировал христианство,

проповедуя смирение и послушание воле бога, который

делит людей на господ и слуг, и чтобы он попол¬

нил христианское учение вечными принципами демокра¬

тии. Для него чрезвычайно важно, чтобы рабочие рас¬

трачивали свою интеллектуальную энергию в бесплодных

спорах об истинах религии, о справедливости, свободе,

морали, отечестве и других подобных ловушках для

простаков и чтобы у них не оставалось ни одной свобод¬

ной минуты для размышления о своем жалком положе¬

нии и о средствах улучшить его. Знаменитый радикал и

фритредер Яков Брайт так высоко ценил этот метод за¬

сорения головы, что он каждое воскресенье проводил в

чтении и толковании своим рабочим Библии. Но подоб¬

ное амплуа отупителей с помощью Библии, которому

английские буржуа обоего пола могут предаваться от

безделия, в виде причуды, естественно, носит, подобно

всякой любительской работе, случайный, нерегулярный

характер. Промышленная буржуазия нуждается для

221
этого дела в профессиональных отупителях людей. Они

поставляются ей духовенством всех вероисповедных тол¬

ков. Но у всякой медали есть своя оборотная сторона:

чтение Библии наемным рабочим представляет опасно¬

сти, которые сумел оценить Рокфеллер. Чтобы помочь

беде, великий организатор трестов основал особый трест

для массового издания Библии, очищенной от жалоб на

неправедные поступки имущих и от кипящих завистью

и гневом обличений их богатства. Католическая цер¬

ковь, предвидевшая эту опасность и желая уберечься от

нее, запретила верующим чтение Библии12 и предала

сожжению Виклефа 13, впервые переведшего ее на живой

язык народа. Католическое духовенство со своими молеб¬

ствиями, паломничеством и другими религиозными ко¬

медиями опытнее всех своих конкурентов в искусстве

отупления людей; оно также лучше других приспособ¬

лено для подготовки братьев и сестер игнорантов для

начальных школ и сестер-надзирательниц для женских

мастерских. Крупная промышленная буржуазия, не¬

смотря на всю свою антипатию к католическому ду¬

ховенству из-за его иерархии, хищной жадности и

вмешательства в семейные дела, поддерживает его

в политическом и финансовом отношении ради тех мно¬

гочисленных услуг, которые оно оказывает ей в деле

эксплуатации труда.
5. Причины безверия пролетариата
Многочисленные предпринятые в Европе и Америке

попытки «христианизировать» пролетариат потерпели

полное фиаско; им совершенно не удалось вывести его

из его религиозного равнодушия, которое принимает все

более и более общий характер, по мере того как механи¬

ческое производство рекрутирует в армию наемных ра¬

бочих новые массы крестьян, ремесленников и мелких

буржуа.
Механический способ производства, порождающий

религиозность у буржуа, вызывает у пролетария иррели-

гиозность.
Если логично то, что буржуа верит во внимательное

к его нуждам провидение и в бога, избирающего его

среди тысячи тысяч людей, чтобы осыпать богатствами

его лень и его социальную никчемность, то еще более

222
логично, что пролетарий совсем не задумывается о су¬

ществовании божественного провидения, ибо он знает,

что никакой отец небесный — хотя бы он молился ему

с утра до вечера —не даст ему хлеба насущного и что

свою заработную плату, дающую ему самые необходи¬

мые средства существования, он выколачивает только

трудом своим. И он прекрасно знает, что, если он не бу¬

дет работать, он околеет с голоду, несмотря на всех

боженек на небе и всех филантропов на земле. Наемный

рабочий — сам свое собственное провидение. Условия его

существования делают невозможной мысль о каком-то

другом провидении: у него, в отличие от буржуа, нет

тех внезапных перемен в судьбе, которые, словно по ма¬

нию жезла, могут извлечь его из его горестного положе¬

ния. Он родился наемным рабочим, наемным рабочим он

живет и наемным рабочим умрет. Все его честолюбие

ограничивается мыслями о повышении заработной пла¬

ты и о том, чтобы вырабатывать ее постоянно — в тече¬

ние всех дней года и всех годов его жизни. Для проле¬

тария не существует всех тех случайностей и неожидан¬

ностей фортуны, которые предрасполагают буржуа к

восприятию суеверных представлений, а представление

о боге может зародиться в человеческом мозгу лишь то¬

гда, когда почва для его зарождения уже подготовле¬

на какими-нибудь другими суеверными представлени¬

ями.
Если бы рабочий стал вдруг верить в бога, разговоры

о котором он слышит вокруг себя, не обращая на них

никакого внимания, он прежде всего стал бы доиски¬

ваться смысла в божественной справедливости, ниспосы¬

лающей ему лишь труд и нищету. И он, конечно, вос¬

пылал. бы к нему ненавистью и отвращением, представ¬

ляя его себе в виде буржуа-эксплуататора; утверждали

же черные рабы в колониях, что бог — белый, как и их

господа.
Конечно, наемный рабочий разбирается не лучше ка¬

питалиста и его экономистов в ходе экономических про¬

цессов, и он не может понять, почему периоды промыш¬

ленного процветания и усиленной работы сменяются,

с правильностью смены дня и ночи, кризисами и безра¬

ботицей. Но это непонимание, предрасполагающее бур¬

жуа к вере в бога, не оказывает того же действия на

наемного рабочего, ибо они занимают разное положение

223
в современном производстве. Обладание средствами

производства дает буржуа бесконтрольное управление

производством и сбытом продуктов и, следовательно, за¬

ставляет его интересоваться влияющими на них факто¬

рами. Наемному же рабочему не приходится ломать се¬

бе над этим голову. Он не принимает участия ни в

управлении производством, ни в выборе и снабжении его

сырьем, ни в выработке приемов производства, ни в про¬

даже продуктов: его дело только работать, подобно

вьючному животному. Пассивное послушание иезуитов,

вызывающее словесное негодование свободомыслящих,

является законом как в армии, так и в мастерской. Ка¬

питалист приставляет наемного рабочего к движущейся

машине, снабженной сырьем, и приказывает ему рабо¬

тать; рабочий становится винтиком машины. В произ¬

водстве рабочий преследует лишь одну цель — заработ¬

ную плату; это единственный интерес, который все же

должна была ему оставить буржуазия, и, когда рабочий,

получил заработную плату, ему нечего больше требо¬

вать. Так как заработная плата представляет единствен¬

ный, связанный с производством интерес, который бур¬

жуазия оставила рабочему, то последнему остается толь¬

ко заботиться о получении работы, чтобы выколачивать

заработную плату. А так как дают работу хозяин или

его представители, то, когда рабочий не имеет работы,

он взваливает вину за это на них, на людей во плоти,

как и он сам, а не на экономические процессы, которых

он, может быть, даже не знает. На них он негодует в

случае понижения заработной платы и перебоев в ра¬

боте, а не на общее замешательство в производстве.

Их он считает ответственными за все свои бедствия и

злоключения. Наемный рабочий персонализирует все

постигающие его злоключения, связанные с производ¬

ством, по мере механизации их, деперсонализируется.
Жизнь, которую ведет рабочий, занятый в крупной

промышленности, изолирует его еще больше, чем бур¬

жуа, от влияний естественной среды, поддерживающих

у крестьянина веру в привидения, колдунов, порчу и

другие суеверные бредни. Случается, что рабочий видит

солнце лишь через окна мастерской и из природы знает

лишь местности, окружающие город, в котором он ра¬

ботает, да и их-το он видит только в редких случаях;

он не умеет отличить пшеничное поле от овсяного и

картофельную ботву от конопли. Он знает земледельче

224
ские продукты лишь в том виде, в каком ои их потреб¬

ляет. Он совершенно незнаком с полевыми работами

и с факторами, влияющими на урожай: засуха, ливни,

град, ураганы и т. д. никогда не вызывают в нем мысли

об их влиянии на урожай. Живя жизнью горожани¬

на, он не знает тревог и забот, которые не покидают

земледельца. Природа не властвует над его воображе¬

нием.
Работа в механической мастерской приводит наем¬

ного рабочего в соприкосновение с грозными силами при¬

роды, которых крестьянин не знает; но эти силы не гос¬

подствуют над рабочими; напротив, рабочий их контро¬

лирует. Гигантский железный и стальной механизм за¬

вода, который заставляет рабочего двигаться, подобно

автомату, который иногда захватывает его своими ла¬

пами, калечит и кромсает его, не только не внушает ему

суеверного ужаса, какой вызывает гром у крестьянина,

но оставляет его совершенно спокойным и бесстрашным,

ибо он знает, что члены металлического чудовища сра¬

ботаны и собраны его товарищами и что достаточно ему

переместить какой-нибудь ремень, чтобы привести его в

движение или остановить. Несмотря на все могуще¬

ство и на чудесную работу машины, в ней нет для него

ничего таинственного. Рабочему электрической станции,

который поворотом рукоятки может послать на расстоя¬

ние многих километров двигательную силу трамваям

или свет какому-нибудь городу, довольно, подобно богу

в книге Бытия, сказать: «Да будет свет!», чтобы свет

был... Никогда люди не придумывали ничего более фан¬

тастического и волшебного; однако для него это вол¬

шебство является самой простой и естественной вещью.

Рабочего очень удивили бы, если б сказали ему, что ка-

кой-нибудь бог может по своему желанию остановить

машины и погасить лампы, которым он дал электриче¬

ский ток; он ответил бы, что этим анархистским богом

является просто какая-нибудь попортившаяся шестерня

или разорвавшаяся проводка и что ему не трудно было

бы найти и угомонить этого бога-смутьяна. Практика

современной мастерской научает наемного рабочего науч¬

ному детерминизму без того, чтобы ему нужно было для

этого пройти курс наук.
Так как буржуа и пролетарий не живут уже в де¬

ревне, физические явления не могут больше вызывать

225
у них суеверных представлений, на почве которых скла¬

дывались у дикаря представления о боге. Но если буржуа,

принадлежащий к господствующему и паразитическому

классу, подвергается действию социальных явлений,

порождающих суеверные представления, то пролета¬

рий, принадлежащий к эксплуатируемому и произво¬

дительному классу, не испытывает их действия и из¬

бавлен, следовательно, от порождаемого ими суеверия.

Буржуазия перестанет быть христианской и потеряет

веру в бога лишь тогда, когда будут отняты у нее как ее

классовая диктатура, так и богатства, которые она во¬

рует ежедневно у наемных рабочих.
Свободное и беспристрастное исследование природы

породило и укрепило в известных научных кругах убеж¬

дение, что все явления природы подчинены закону не¬

обходимости и что их определяющие причины следует

искать в природе, а не вне ее. Это исследование сделало,

сверх того, возможным поставить силы природы на

службу человеку.
Но промышленное употребление сил природы пре¬

вратило средства производства в столь гигантские эконо¬

мические организмы, что они ускользают от контроля

монопольно владеющих ими капиталистов, как это до¬

казывают периодические промышленные и торговые

кризисы. Хотя эти производственные организмы созданы

человеком, но, когда разражаются кризисы, они потря¬

сают социальную среду столь же стихийно, как разбу¬

шевавшиеся силы природы потрясают среду естествен¬

ную. Современные средства производства могут быть

контролируемы лишь обществом, а для того, чтобы мог

установиться такой контроль, они должны предваритель¬

но стать общественной собственностью: только тогда

они перестанут порождать социальное неравенство, со¬

здавать богатства для паразитов и нищету для произво¬

дящих их наемных рабочих и перестанут вызывать ми¬

ровые кризисы, которые капиталист и его экономисты

способны приписывать лишь случаю и неизвестным при¬

чинам. Когда обществе) овладеет средствами производ¬

ства и станет их контролировать, не будет больше не¬

познаваемого в области социального; тогда — и только

тогда — исчезнет окончательно из головы человека вера

в бога.

226
*	* *
Равнодушие современных рабочих к вопросам рели¬

гии, определяющие причины которого я пытался устано¬

вить, представляет собою новое явление, впервые наблю¬

дающееся в истории. До настоящего времени именно

народные массы были всегда творцами спиритуалистиче¬

ских идей, которые философы только запутывали сво¬

ими хитросплетениями, а также легенд и религиозных

представлений, которые священники и правящие классы

лишь организовали в официальные религии и в орудие

умственного угнетения.

Антонио Лабриола

(1843—1904)

Очерка материалистического

понимания истории1
Очерк II. Об историческом материализме
[...] Было бы глубоким заблуждением верить в то, что

историки, излагающие, истолковывающие и комменти¬

рующие события, сами выдумали и призвали к жизни

то немалое количество предвзятых мнений, фантазий и

незрелых объяснений, которые вследствие силы пред¬

рассудков на протяжении многих веков скрывали прав¬

ду действительности. Может случиться — ив самом деле

иногда случается, — что некоторые из этих предрассуд¬

ков являются плодом измышлений отдельных людей или

порождением литературных течений, формирующихся в

узком профессиональном кругу университетов и акаде¬

мий. Об этих предрассудках народ ничего не знает. Но

важен тот факт, что история сама набрасывает на себя

эти покровы; иначе говоря, сами деятели и действующие

лица исторических событий, будь то широкие народные

массы, господствующие классы или сословия, правители

государств, секты, партии в узком смысле слова — все

они почти до конца XVIII века (за исключением отдель¬

ных моментов непродолжительных проблесков) созна¬

вали свою собственную деятельность, лишь облекая ее

некими идеологическими покровами, препятствовавши¬

ми распознаванию действительных причин событий. Уже

в ту темную эпоху, когда совершился переход от вар¬

варства к цивилизации, т. е. когда с первыми усовер¬

шенствованиями в земледелии, с началом прочной осед¬

лости какой-либо народности на определенной террито¬

рии, с первым общественным разделением труда и

образованием первых союзов различных родов, появи¬

лись условия для развития собственности и государства

или, по крайней мере, города-государства, коротко го¬

воря, уже в эпоху самых первых социальных револю¬

ций люди видели в своей деятельности чудесные деяния

богов и героев. Таким образом, поступая так, как они

могли и должны были поступить в силу необходимости

на данном уровне экономического развития, они приду¬

мывали объяснение собственной деятельности, как если

бы она не исходила от них самих. Эта идеологическая

229
оболочка человеческих действий позднее в течение сто¬

летий много раз меняла свои формы, внешний вид и

изменялась в своих сочетаниях и отношениях, от непо¬

средственного создания наивных мифов до сложных

теологических систем и Града божьего блаженного Ав¬

густина, от суеверной веры в чудеса до самого изуми¬

тельного чуда из всех метафизических чудес — Идеи, ко¬

торая, согласно декадентам гегельянства, в ходе истори¬

ческого процесса рождает сама и из самой себя, путем

собственного отрицания все столь значительно отлича¬

ющиеся друг от друга разновидности человеческой

жизни.
Теперь именно потому, что идеалистический подход

к пониманию истории был окончательно преодолен лишь

недавно и только в наши дни совокупность реальных и

реально действующих отношений была четко отделена

от тех наивных отражений, которые она получила в ми¬

фах, и от более сложных и изощренных отражений в

религии и метафизике, наше учение выдвигает новую

проблему и ставит немалые трудности перед теми, кто

хочет применить это учение для углубленного толкова¬

ния истории прошлого.
[...] Мартин Лютер, подобно другим великим рефор¬

маторам своего времени, не знал, как это знаем мы теперь,

что реформационное движение было лишь этапом

в процессе становления третьего сословия и экономи¬

ческим восстанием немецкой нации против эксплуатации

ее папской курией. Характер Лютера как агитатора и

как политика определялся тем, что он был всецело про¬

никнут верой, заставлявшей его видеть в борьбе клас¬

сов, которая дала толчок волнениям, возврат к истин¬

ному христианству и божественную необходимость,

кроющуюся за повседневным ходом событий.
Изучение давно прошедших событий, а именно уси¬

ления городской буржуазии, выступавшей против фео¬

дальных сеньоров, роста территориальных владений и

власти князей за счет межтерриториальной и сверхтер-

риториальной власти императора и папы, жестокого

подавления крестьянского движения и движения ана¬

баптистов, по своему характеру более близкого к проле¬

тарскому,— все это позволяет нам заново пересмотреть

подлинную историю экономических причин Реформации,

в особенности понять причины ее успеха, который яв¬

ляется основным доказательством ее необходимости. Но

230
это не означает, что мы можем себе позволить рассмат¬

ривать какой-либо факт изолированно от обстановки,

в которой он произошел, и разорвать цепь взаимосвя¬

занных обстоятельств посредством позднейшего анализа,

который оказывается совершенно субъективным и упро¬

щенным. Внутренние причины, или, как мы сказали бы

теперь, светские и прозаические мотивы, Реформации

представляются нам более ясными во Франции, т. е.

именно там, где она не окончилась победой; они для нас

ясны также в Нидерландах, где в борьбе с Испанией

весьма четко проявились помимо национальных разли¬

чий экономические противоречия; они совершенно ясны,

наконец, в Англии, где религиозное обновление, осу¬

ществленное путем политического насилия, делает оче¬

видным переход к тем условиям, которые являются для

современной буржуазии предвестниками капитализма.

Post factum и долгое время спустя после того, как про¬

явились непредвиденные последствия Реформации, ста¬

новится совершенно ясной история подлинных движу¬

щих сил — ее внутренних причин, в большей своей части

не осознанных самими деятелями Реформации. Однако

специфический характер сопутствующих этому событию

обстоятельств, которые никакой предвзятый анализ не

в состоянии изменить, заключался в том, что оно про¬

изошло именно так, как оно действительно произошло,

приняло определенные формы, облеклось в определен¬

ные одежды, получило определенную окраску, в том, что

оно пробудило такие страсти и развертывалось с таким

фанатизмом...
[...] Прогресс, понятие которого является не только эм¬

пирическим, но всегда обусловленным обстоятельствами,

а следовательно, ограниченным, не нависает над ходом

человеческих дел подобно судьбе или року либо как

непреложный закон истории. Поэтому наше учение не

может иметь своей целью представить всю историю чело¬

веческого рода в единой перспективе, повторяющей mu-

tatis mutandis (с соответствующими изменениями) ту

философию истории от св. Августина до Гегеля или, по¬

жалуй, от пророка Даниила до господина де Ружмона,

которая изображает весь ход развития как происходя¬

щий по заранее начертанному пути.
Наше учение не претендует на то, что оно раскры¬

вает умозрительным путем некий великий план или

замысел: оно является лишь методом исследования и

231
истолкования. Не случайно Маркс говорил о своем от¬

крытии как о руководящей нити. Именно поэтому это

учение аналогично дарвинизму, который также представ¬

ляет собой метод, и оно не является да и не может быть

приспособленным к современности воспроизведением

сконструированной и конструктивной натурфилософии,

пригодной для Шеллинга и его соратников...
Идеи не падают с неба; ничто не приходит к нам

во сне.
Изменение в методах мышления, породившее недавно

то историческое учение, которое составляет в данном

труде объект нашего предварительного исследования и

истолкования, происходило постепенно — сначала мед¬

ленно, а позднее со все возрастающей быстротой — имен¬

но в тот период истории человечества, когда имели место

великие политико-экономические революции, т. е. в ту

эпоху, которая, если рассматривать ее с точки зрения

политических форм, называется либеральной, но, если

рассматривать ее внутреннюю сущность, является вслед¬

ствие господства капитала над пролетарской массой

эпохой анархического производства. Перемены в сфере

общественных идей, вплоть до создания новых методов

мышления, совершались шаг за шагом, отражая опыт

новой жизни. Подобно тому как последняя постепенно,

в ходе революций XVIII—XIX веков сбрасывала с себя

мифические, мистические и религиозные оболочки, по

мере того, как она приходила к практическому ясному

познанию своих непосредственных и прямых условий,

точно так же человеческая мысль, теоретически обоб¬

щающая эту жизнь, в свою очередь освобождалась от

теологических и метафизических гипотез и в конце кон¬

цов пришла к следующему прозаическому требованию:

при объяснении истории необходимо ограничиваться

изучением объективно существующей связи между опре¬

деляющими условиями и определяемыми ими следст¬

виями. Материалистическая концепция знаменует собой

вершину этого нового направления в исследовании исто-

рико-социальных законов развития, ибо она является не

частным случаем общей социологии или общей фило¬

софии государства, права и истории, а учением, кото¬

рое рассеивает все сомнения и неясности, присущие

другим формам философского размышления над исто¬

рией человечества, и кладет начало полному ее объяс¬

нению.

232
Вот почему легко — в особенности таким образом,

как это делали некоторые вульгарные горе-критики,—

находить предшественников Маркса и Энгельса, первы¬

ми установивших основы данного учения. Разве кому-

либо из их последователей, даже наиболее строго при¬

держивающихся их взглядов, приходило когда-либо в

голову выдавать этих мыслителей за чудотворцев? Бо¬

лее того, если кому-либо желательно заняться выясне¬

нием предпосылок возникновения учения Маркса и Эн¬

гельса, ему придется обратиться не только к тем, кого

называют предтечами социализма, включая Сен-Симона

и более ранних социалистов-утопистов, к философам,

в особенности к Гегелю, и к экономистам, показавшим

анатомию общества, производящего товары,— ему при¬

дется добраться до самого образования современного

общества и тогда торжественно заявить, что теория —

это воспроизведение вещей, которые она объясняет.
Ибо в действительности подлинными предтечами но¬

вого учения явились события новой истории, которая

столь отчетливо и открыто обнаружила свою сущность

с того времени, когда в Англии произошла в конце XVIII

столетия великая промышленная революция, а во Фран¬

ции— известный всем великий социальный переворот.

Позднее эти события повторялись mutatis mutandis

(с соответствующими изменениями) в различных вариан¬

тах и не в столь резких формах во всем цивилизованном

мире. В самом деле, что же в сущности представляет

собой мысль, как не сознательное и систематизирующее

дополнение опыта, и что же представляет собой опыт,

как не отражение и не интеллектуальную переработку

явлений и процессов, которые возникают и развиваются

или вне нашей воли, или как результат нашей деятель¬

ности, и что такое, наконец, гений, как не обособленная,

последовательная и заостренная форма той мысли, ко¬

торая рождается на основании опыта в умах многих лю¬

дей одной и той же эпохи, но у большинства из них оста¬

ется фрагментарной, неполной, неясной, колеблющейся

и частичной?
*	* *
Идеи не падают с неба. Более того, подобно любому

другому продукту человеческой деятельности, они фор¬

мируются при определенных обстоятельствах, в такое

233
время, когда в достаточной мере созрели условия для

их появления, под влиянием известных потребностей и

как результат многократных попыток удовлетворить эти

потребности, а также вследствие открытия тех или иных

приемов доказательств, служащих как бы орудиями, с

помощью которых вырабатываются идеи. Ведь и идеи

предполагают наличие известных социальных условий

и обладают своей техникой: даже мысль является фор¬

мой труда. Отрывать то и другое, т. е. мысль и идеи,

от условий и среды, в которых они зародились и полу¬

чили свое развитие,— это значит исказить их природу

и значение.
Задача моего первого очерка сводилась к тому, что¬

бы показать, как материалистическое понимание истории

родилось именно в данных условиях, т. е. не как личное

и допускающее критику мнение двух писателей, а как

новое завоевание мысли, которое является неизменным

следствием процесса зарождения нового мира, т. е. про¬

летарской революции. Иными словами, новые историче¬

ские обстоятельства получили свое дополнение в соот¬

ветствующем орудии мысли.
Вообразить себе ныне, что этот продукт интеллекту¬

альной деятельности мог бы появиться на свет в любое

время и в любом месте, было бы равносильным приня¬

тию в своих научных изысканиях абсурда за норму.

Произвольно переносить идеи с той исторической почвы

и из тех исторических условий, в которых они зароди¬

лись, на какую-либо другую почву — это все равно,

что брать за основу своих рассуждений нечто попросту

иррациональное. Почему бы в таком случае не предпо¬

ложить, что античный город, в котором возникло гре¬

ческое искусство и наука, а также римское право, мог

бы, сохраняя свой характер рабовладельческой демокра¬

тии, в то же самое время создать и развить все условия,

необходимые для современной техники? Почему бы не

вообразить себе, что средневековый ремесленный цех,

сохраняя свою неподвижную и застывшую структуру,

свою сущность, мог бы приступить к завоеванию миро¬

вого рынка при отсутствии условий для ничем не огра¬

ниченной конкуренции, которые в действительности

начали складываться как раз с разрушением и гибелью

цеха? Почему бы не предположить, что феодальное

поместье могло бы, сохраняя свой феодальный харак¬

тер, превратиться в предприятие, производящее исклю¬

234
чительно товары? Почему же Микеле ди Ландо не

должен был бы тогда написать Манифест Коммунистиче¬

ской партии? Почему бы не допустить тогда, что откры¬

тия современной науки могли бы быть плодом мышле¬

ния людей любой другой страны и эпохи, т. е. по¬

явиться раньше, чем определенные условия породили

бы определенные потребности, и для их удовлетворения

пришлось прибегнуть к помощи накопленного опыта?
Наше учение имеет своей предпосылкой широкое, це¬

леустремленное и непрерывное развитие современной

техники, а вместе с ней общества, производящего

товары в антагонистической обстановке конкуренции,

общества, необходимым условием становления и дальней¬

шего существования которого является накопление ка¬

питала в форме частной собственности, общества, кото¬

рое непрестанно производит и воспроизводит пролета¬

риат и вынуждено, для того чтобы поддержать свое

существование, беспрерывно революционизировать свои

орудия, а также государство и его правовой аппарат.

Это общество, обнажившее в силу самих законов своего

движения свое собственное внутреннее строение, порож¬

дает в виде противодействия материалистическую кон¬

цепцию. Подобно тому как оно породило социализм,

т. е. свое практическое отрицание, оно вызвало появле¬

ние на свет нового исторического учения, представляю¬

щего собой теоретическое отрицание этого общества.

Если история — не произвольный, а необходимый и

естественный продукт деятельности людей именно по¬

тому, что они развиваются, а их развитие зависит от об¬

щественного опыта, последний же создается постольку,

поскольку люди совершенствуют труд и накопляют и со¬

храняют его продукты и результаты,— если дело об¬

стоит именно так, то та фаза исторического развития, на

которой мы в настоящее время находимся, не может

быть последней и окончательной, а свойственные ей

внутренние противоречия составляют силу, вызываю¬

щую к жизни новые условия. Вот каким образом период

великих экономических и политических революций

XVIII—XIX веков сформировал в умах людей следую¬

щие две концепции: представление о том, что процесс

исторического развития является имманентным и непре¬

рывным, и материалистическое учение, которое является

по существу объективной теорией социальных револю¬

ций [...]

235
Изучение генезиса и процесса развития различных

типов общественного строя стало более глубоким, энер¬

гичным и приняло многосторонний характер в XVII и

XVIII столетиях. В этот период сложилась политическая

экономия и наряду с ней начали предприниматься под

разными названиями — естественного права, духа зако¬

нов и общественного договора — попытки расчленить на

причины, факторы, логические и психологические явле¬

ния многогранную и не всегда ясную картину той

жизни, в недрах которой подготовлялась величайшая из

всех известных нам революций. Все эти доктрины, ка¬

ковы бы ни были субъективные намерения и стремления

их творцов — приведем в качестве примера прямо про¬

тивоположные воззрения консерватора Гоббса и проле¬

тария Руссо,— все они были революционными по своему

существу и по своим последствиям. В их основе вы не¬

изменно обнаружите материальные и моральные нужды

новой эпохи, служившие стимулом и побудительной при¬

чиной к их созданию. В тех исторических условиях

этими потребностями были потребности буржуазии; вот

почему надлежало бороться во имя свободы с тради¬

цией, церковью, привилегиями, классами, застывшими

в определенных формах, т. е. сословиями, и, как след¬

ствие этого, с государством, которое было их творцом

или казалось таковым, а также с привилегиями, сущест¬

вовавшими в торговле, ремеслах, труде и науке. По¬

этому человека рассматривали абстрактно, т. е. иссле¬

довали отдельных индивидуумов, освобожденных и отде¬

ленных посредством логической абстракции от их

исторических связей и необходимой социальной принад¬

лежности. В уме многих понятие об обществе как бы

разлагалось на атомы, а большинству представлялось

естественным думать, что общество — это лишь сумма

индивидуумов. При объяснении всех человеческих дей¬

ствий выдвигались вперед или ставились во главу угла

абстрактные категории индивидуальной психологии; вот

почему во всех этих придуманных системах идет речь

только о страхе, самолюбии, эгоизме, добровольном под¬

чинении, стремлении к счастью, врожденной доброте че¬

ловека, свободе соглашений, а также о нравственном со¬

знании, инстинкте или чувстве морали и тому подобных

абстрактных и общих вещах, как будто бы их было до¬

статочно для объяснения конкретной истории того вре¬

236
мени и для создания на ее основе совершенно новой ис¬

тории человечества.
Вследствие того что все общество оказалось охвачен¬

ным бурным кризисом, ненависть к унаследованному

издревле, устаревшему, традиционному, организован¬

ному много веков тому назад и предчувствие близяще¬

гося обновления всего человеческого существования

в конечном итоге полностью затмили идеи исторической

необходимости и закономерности развития общества.

Эти идеи, едва намеченные античными философами и по¬

лучившие столь большое развитие в XIX веке, имели

в тот период революционного рационализма лишь не¬

многочисленных приверженцев, таких, как Вико, Мон¬

тескье и отчасти Кенэ. В этой исторической обстановке,

породившей остроумную, находчивую, разрушительную,

всепроникающую и чрезвычайно популярную литературу,

кроется причина того, что Луи Блан не без некоторой

напыщенности назвал индивидуализмом. С тех пор мно¬

гие верили, что данный термин выражает неизменное

свойство человеческой природы; это прежде всего могло

служить в их глазах решительным аргументом против

социализма.
Своеобразное зрелище, своеобразный контраст! Ка¬

питал, каков бы ни был способ его образования, стре¬

мился одержать победу над всеми предшествовавшими

формами производства, разрывая мешавшие ему узы

и ломая препятствия на своем пути, т. е. стремился за¬

воевать в открытом или завуалированном виде господ¬

ство в обществе, что действительно произошло в боль¬

шей части мира. Позднее это привело к тому, что по¬

мимо всех форм современной нищеты и новой иерархии

общества, в котором мы живем, создалось самое острое

за всю историю противоречие: царящая ныне во всем

обществе анархия производства и железная деспотия в

организации производства на отдельных предприятиях,

заводах, фабриках! А между тем мыслители, фи¬

лософы, экономисты и популяризаторы идей XVIII сто¬

летия видели лишь свободу и равенство! Все они рас¬

суждали одинаковым образом, все они исходили из

одних и тех же предпосылок, независимо от того, прихо¬

дили ли они к заключению, что следует ожидать даро¬

вания им свободы от абсолютной монархии, были ли

демократами или даже коммунистами. Никто не сомне¬

вался в скором наступлении царства всеобщего счастья,

237
стоило лишь устранить путы и узы, наложенные невеже¬

ством и деспотизмом церкви и государства на человека, по

природе своей доброго и склонного к совершенствова¬

нию. Эти узы не казались тогда условиями и рамками,

в которых люди очутились в силу законов общественного

развития и в результате хода истории, по необходимости

антагонистического, а поэтому колеблющегося и извили¬

стого (как это наконец стало известно нам благодаря

торжеству объективной исторической науки): они пред¬

ставлялись лишь простыми препятствиями, от которых

должно избавить людей правильное пользование разу¬

мом. В этом идеалистическом взгляде, достигшем своего

крайнего выражения у некоторых героев Великой фран¬

цузской революции, таилась безграничная вера в несом¬

ненный прогресс всего человеческого рода. Впервые

представление о человечестве появилось во всей своей

полноте и без примеси религиозных идей или гипотез.

Наиболее решительными из этих идеалистов были как

раз крайние материалисты: отрицая все измышления ре¬

лигиозной фантазии, они не сомневались, что эта земля

создана для счастья, лишь бы разум проложил ему путь.

[...] Коснемся прежде всего морали.
[...] Я имею в виду ту мораль, которая прозаически су¬

ществует в эмпирической и обыденной форме в склон¬

ностях, привычках, обычаях, советах, суждениях и оцен¬

ках простых людей. Я имею в виду ту мораль, которая,

оказывая влияние, побуждая или сдерживая, дости¬

гает различной стадии развития и проявляется более

или менее ясно, но фрагментарно у всех людей и у каж¬

дого в отдельности; обусловливается это тем, что, живя

в человеческом сообществе и занимая в нем определен¬

ное положение, каждый человек естественно и по необ¬

ходимости размышляет о собственных действиях и о дей¬

ствиях других и выносит те или иные суждения и

оценки, складывающиеся в первейшие основы общих

принципов.
Такова действительность, и что много важнее — это

то, что она обретает в различных условиях жизни раз¬

личные и многообразные формы, видоизменяясь на про¬

тяжении всей истории. Эта действительность является

основой научного исследования. Факты не являются ни

истинными, ни ложными, как это понял еще Аристо¬

тель. Что же касается систем, будь они теологические

или же рационалистические, то они в отличие от фактов

238
могут быть истинными или ложными, поскольку они

ставят своей целью понять, объяснить и дополнить явле¬

ние, вскрывая его причинную связь с другим фактом

или объединяя его с ним.
Итак, некоторые положения преюдициальной теории

в том, что касается трактовки вышеуказанной действи¬

тельности, ныне можно считать установленными.
Воля не существует сама по себе и не проявляется

самопроизвольно, как это полагали изобретатели той

свободной воли, которая свидетельствовала лишь о бес¬

силии психологического анализа, еще не достигшего

зрелости. Проявления воли, будучи актом сознатель¬

ным, являются особым выражением механизма психики,

являются результатом в первую очередь потребностей,

а затем и всего того, что им предшествует, вплоть до са¬

мой элементарной и органической потребности двигаться.
Мораль не возникает и не зарождается самопроиз¬

вольно. Следовательно, та духовная сущность, которая

получила название нравственного сознания, не является

универсальной основой различных и изменяющихся эти¬

ческих отношений, не является единой и единственной

для всех людей. Эта абстрактная сущность была от¬

вергнута критикой, равно как и все остальные подобного

рода сущности, иначе говоря, как и все так называемые

способности души. И в самом деле, разве можно было

считать правильным такое объяснение фактов, при ко¬

тором обобщение факта, как такового, считалось средст¬

вом его истолкования? Когда рассуждали так: ощуще¬

ния, восприятия, интуиция в какой-то мере подверга¬

ются воздействию воображения, иначе говоря, они

изменяются, следовательно, их видоизменило воображе¬

ние? К подобного рода вымыслам относится так назы¬

ваемое нравственное сознание, возведенное в постулат

для соответствующих этических оценок. Нравственное

сознание, которое действительно существует, является

фактом эмпирическим; это показатель, т. е. выражение

этических взглядов того или иного индивида. Если это

и должно составлять предмет науки, то последняя не

может объяснять этические отношения, основываясь на

сознании, а должна установить, как это сознание фор¬

мируется.
Если волевые побуждения и нравственность опреде¬

ляются условиями жизни, то этика в целом представ¬

ляет собой лишь определенную идеологическую форму,

239
и задача ее, таким образом, схожа с задачей, стоящей

перед педагогикой.
Существует педагогика — я назвал бы ее индивидуа¬

листической и субъективной, — которая, исходя из пред¬

положения о наличии у всех людей способности к со¬

вершенствованию, создает абстрактные нормы с помощью

коих люди, находящиеся в стадии формирования, могут

якобы стать сильными, мужественными, правдивыми,

справедливыми, доброжелательными и т. д., т. е. могут

обрести любые добродетели, как главного, так и второ¬

степенного значения. Но может ли, спрашивается, эта

субъективная педагогика сама по себе создать ту соци¬

альную почву, на которой все эти прекрасные вещи

смогли бы осуществиться? Если она создает ее, то это

является всего лишь утопией.
Ведь человеческий род, в сущности говоря, на всем

протяжении своего сложного развития никогда не имел

ни времени, ни возможности ходить в школу Платона

или Оуэна, Песталоцци или Гербарта. Он поступал так,

как бывал вынужден поступать. Все люди, если рас¬

сматривать их с абстрактной точки зрения, воспитуемы

и могут совершенствовать свои качества: и они действи¬

тельно всегда это делали в той мере, в какой могли,

принимая во внимание условия жизни, в которых им

приходилось развивать свою деятельность. Это тот

именно случай, когда слово «среда» не является мета¬

форой, а термин «приспособление» применен не в пере¬

носном смысле. Нравственность фактически всегда пред¬

стает перед нами как нечто условное и ограниченное,

как нечто такое, что воображение пыталось превзойти,

либо выдумывая утопии, либо создавая сверхъестест¬

венного педагога или чудотворное искупление.
Почему, спрашивается, у раба должны были быть те

же взгляды, те же страсти и те же чувства, что и у его

господина, который внушил ему такой страх? Как может

крестьянин избавиться от неодолимых суеверий, на ко¬

торые обрекают его непосредственная зависимость от

природы и зависимость от незнакомого ему социального

механизма и слепая вера в священника, заменяющего

ему и волхва, и чародея? Каким образом современный

пролетарий крупных промышленных городов, постоянно

испытывающий на себе тиски нищеты и подчинения, мо¬

жет обрести такой же нормальный и размеренный

образ жизни, какой был присущ членам ремесленных

240
цехов, существование которых, казалось, было заклю¬

чено в рамки некоего провиденциального плана? На ос¬

нове каких интуитивных элементов опыта какой-нибудь

чикагский торговец свиньями, снабжающий Европу та¬

ким количеством дешевых продуктов, смог бы обрести

то состояние ясности духа и ту возвышенность мыслей,

которые придавали афинянину свойства человека billo-e-

buono (прекрасного и доброго), a cims romanus (римский

гражданин) —достоинство героя? Какая сила христиан¬

ских увещеваний и призывов к покорности сумеет вы¬

рвать из души современных пролетариев ненависть про¬

тив их неопределенных или определенных угнетателей,

обусловленную естественными причинами? Ведь если

они хотят, чтобы восторжествовала справедливость, они

вынуждены прибегнуть к насилию; а для того чтобы лю¬

бовь к ближнему как всеобщий закон стала в их глазах

возможной, они должны представить себе условия жиз¬

ни, совершенно отличные от тех, которые существуют

ныне и которые порождают ненависть, возводя ее в необ¬

ходимость,— подобно необходимости получить причита¬

ющийся долг. В современном обществе, построенном на

неравенстве, ненависть, высокомерие, ложь, лицемерие,

подлость, несправедливость и весь арсенал основных и

второстепенных пороков под стать одинаковой для всех

нравственности; более того, все это является сатирой на

нее.
Таким образом, этика сводится в известной мере к

историческому изучению субъективных и объективных

условий, в силу которых нравственность либо развива¬

ется, либо наталкивается на препятствия для своего раз¬

вития. Только в этой плоскости, т. е. только в этих пре¬

делах, представляет ценность утверждение, что уровень

нравственности соответствует определенному социаль¬

ному положению, т. е в конечном счете тем или иным

экономическим условиям.
Только какому-нибудь кретину могла прийти в го¬

лову мысль, что нравственность того или иного человека

строго соразмерна его материальному положению. Это

не только эмпирически ложно, но и неразумно по суще¬

ству. Принимая во внимание эластичность человеческой

психики, никак нельзя считать, что развитие отдельных

индивидуумов обусловлено только их принадлежностью

к определенному классу или их социальным положе¬

нием. Здесь речь идет о массовых явлениях—о тех яв¬

241
лениях, которые составляют или должны были бы со¬

ставить предмет моральной статистики: эта дисциплина

до сих пор осталась неполноценной, ибо она избрала

объектом своих исследований группы, которые она сама

же создает, суммируя число случаев (например, адюль¬

теры, кражи, убийства), а не те группы, которые, подоб¬

но классам, условиям и положениям, реально, т. е. со¬

циально, существуют.
Рекомендовать людям нравственность, лишь умо¬

зрительно представляя себе или вовсе не зная условий

их существования,—вот что являлось до сего времени

целью и методом аргументации всех занимающихся

нравоучениями. Признать, что эти условия определяются

окружающей социальной средой,— вот что коммунисты

противополагают утопии и лицемерию проповедников

нравственности. И поскольку они считают, что нрав¬

ственность отнюдь не является ни привилегией избран¬

ных, ни даром природы, а продуктом опыта и воспита¬

ния, то они признают способность человека к совершен¬

ствованию, основываясь на таких доводах и аргументах,

которые, я сказал бы, более нравственны и более близки

к идеалу, чем те, которые обычно, не долго думая, вы¬

двигают идеалисты.
Иными словами, человек развивается, т. е. формиру¬

ется, не как существо, от роду наделенное определен¬

ными свойствами, которые повторяются или развива¬

ются сообразно некоему рациональному ритму; он фор¬

мируется и развивается как причина и как следствие,

как творец и в то же время как результат определен¬

ных условий, в которых рождаются также определенные

направления идей, мнений, верований, мыслей, устрем¬

лений, принципов. Отсюда и возникают разного рода

идеологии, равно как и обобщения понятий нравствен¬

ности и их возведение в катехизисы, каноны и системы.

Не приходится, следовательно, удивляться, если после

появления на свет различных идеологических форм каж¬

дая из них получает затем свое развитие путем абстрак¬

ции; в конечном счете создается впечатление, что они

как бы оторваны от той живой почвы, на которой

появились, и находятся чуть ли не надлюдьми, являя со¬

бой некие императивы или образцы. Священнослужи¬

тели и доктринеры всех мастей на протяжении веков со¬

действовали такого рода абстрагирующей работе мыш¬

ления и стремились сохранить в умах возникающие
9 Зак. 289

242
при этом иллюзии. Сейчас, когда подлинные источники

всех идеологий обнаружены в механизме самой жизни,

задача заключается в том, чтобы реалистически объяс¬

нить, каким образом они возникают. И, поскольку это

относится ко всем идеологиям, это относится, в частно¬

сти, и к тем из них, которые заключаются в распростра¬

нении этических оценок за их естественные и непосред¬

ственные границы, чтобы эти оценки служили либо

предвосхищением божественных заповедей, либо пред¬

посылкой универсальных требований совести.
Все это составляет предмет специальных историче¬

ских исследований. Не всегда удается найти связь меж¬

ду некоторыми этическими понятиями и определен¬

ными конкретными условиями. Зачастую общественная

психология той или иной минувшей эпохи остается для

нас неразгаданной. Зачастую самые обыденные вещи

являются для нас непонятными, например: почему те

или иные животные считаются нечистыми или откуда

происходит отвращение к браку между людьми, находя¬

щимися в отдаленной степени родства. Вдумчивый ана¬

лиз приводит нас к выводу, что причины, породившие

целый ряд отдельных явлений, навсегда останутся для

нас невыясненными. Невежество, суеверие, странные

представления, символика — вот наряду со многими

другими явлениями причины того неосознанного, что

часто встречается в обычаях (той или иной нации) и

что представляется нам ныне непознанным и непозна¬

ваемым...
На основании условий развития труда и соответст¬

вующих ему средств производства экономическая струк¬

тура общества, т. е. способ производства предметов

потребления, во-первых, непосредственно обусловлива¬

ет в этой искусственной среде всю остальную практиче¬

скую деятельность членов общества и развитие разных

видов этой деятельности в том процессе, который мы

именуем историей. А это означает образование, столк¬

новение, борьбу и уничтожение классов; соответствен¬

ное развитие регулирующих отношений как в области

права, так и в области нравственности, а также при¬

чины и формы подчинения одних людей другим путем

применения силы и власти, т. е. все, что в конечном

счете лежит в основе государства и составляет его

сущность. Во-вторых, экономическая структура опреде-

243
ляет направление и — в значительной мере и косвенно —

объекты воображения и мысли в сфере искусства, рели¬

гии и науки [...]
Этим определением прежде всего опровергается неле¬

пая идеалистическая точка зрения, согласно которой

искусство, религия и наука суть субъективные и истори¬

ческие производные художественного, религиозного или

научного духа, якобы последовательно проявляющего¬

ся сообразно собственному эволюционному ритму, кото¬

рый обусловливается материальными факторами, в од¬

них случаях способствующими, в других—препятству¬

ющими его развитию.
Этим определением, кроме того, подчеркивается нали¬

чие неизбежной взаимосвязи, в силу которой все, что

относится к области искусства и религии, является ду¬

ховным, чувственным или иным производным выраже¬

нием определенных социальных условий. Если я говорю:

во-вторых, то делаю это для того, чтобы подчеркнуть

различие между указанными явлениями и явлениями

политико-юридического порядка, представляющими со¬

бой прямое выражение экономических отношений. И ес¬

ли я говорю: в значительной степени и косвенно, когда

речь идет об объектах этого вида созидания, то делаю

это для того, чтобы выявить два обстоятельства, а имен¬

но: в созидании, относящемся к области религии или

искусства, взаимосвязь между экономическими условия¬

ми и продуктами творчества очень сложна—это пер¬

вое; второе — люди, хоть они и живут в обществе, про¬

должают в то же время жить среди природы и чер¬

пают в ней материал для своей любознательности и во¬

ображения.
В конечном счете все это сводится к более общей

формуле: человечество не творит одновременно несколь¬

ко историй, а все эти мнимые разнообразные истории

(искусство, религия и т. п.) представляют собой одну-

единую историю.
Явственно увидеть и понять это можно лишь в пово¬

ротные знаменательные моменты созидания нового, т. е.

в такие периоды, которые я назвал бы революционными.

Позднее, в силу привычки к уже созданным вещам и

в результате традиционного повторения определенного

типа, стирается воспоминание об их истоках.
Пусть попытается кто-нибудь отделить идейное со¬

держание басен, положенных в основу поэм Гомера, от
9*

244
того момента исторической эволюции, когда занялась

заря арийской цивилизации в средиземноморском бас¬

сейне, т. е. от той фазы высшего этапа развития варвар¬

ства, когда в Греции и в других странах зародился под¬

линный эпос. Пусть другие тешат себя иллюзиями,

будто христианство возникло и получило развитие вне

римского космополитизма и что оно не явилось делом

рук тех пролетариев, рабов, обездоленных и отчаявших¬

ся людей, которые испытывали необходимость в искуп¬

лении, в апокалипсисе и в обещании царствия небесного.

Пусть попытается кто-нибудь доказать, что в самый

разгар Возрождения возник романтизм, первые при¬

знаки которого едва-едва обнаруживаются в творчестве

Торквато Тассо; или пусть кто хочет присваивает Ричард¬

сону или Дидро романы Бальзака, который, будучи со¬

временником первого поколения социалистов и социоло¬

гов, показал в своих произведениях психологию классов.
Углубляясь все дальше в века, к первоистокам ми¬

фических понятий, мы явственно видим, что Зевс обрел

характерные черты отца людей и богов лишь тогда, ког¬

да была установлена patria potesta (отцовская власть)

и начался процесс развития, который привел впослед¬

ствии к образованию государства. Так, Зевс перестал

быть тем, кем он был сначала, т. е. простым divo (или

сверкающим) или громовержцем. И вот наконец на про¬

тивоположной точке исторической эволюции многие из

мыслителей прошлого века решили свести всю совокуп¬

ность, все многообразие непознанного и трансценден¬

тального, нашедшего свое выражение во множестве ми¬

фологических, христианских или языческих творений,

к единому абстрактному богу, являющемуся просто

управителем мира. Человек благодаря приобретенному

опыту почувствовал себя гораздо привольнее в мире

природы, почувствовал, что способен разобраться в

сложном механизме человеческого общества, знанием

которого он частично обладал. Он развенчивал посте¬

пенно элемент чудесного в сознании настолько, что ма¬

териализму и критицизму удалось в дальнейшем ликви¬

дировать последние остатки трансцендентности, не всту¬

пая в борьбу с богами.
Существует, конечно, история идей, но история эта

отнюдь не замыкается в порочном кругу тех идей, кото¬

рые поясняют сами себя. Речь идет о том, чтобы восхо¬

дить от вещей к идеям. Это целая проблема; более то¬

245
го, в этом заключается множество проблем: настолько

разнообразны, сложны, разнохарактерны и запутанны

представления людей о самих себе и о социально-

экономических условиях своего существования, а следо¬

вательно, и о.своих чаяниях, опасениях, надеждах и ра¬

зочарованиях, нашедших выражение в искусстве и ре¬

лигии [...]
*	* *
Тут следует указать на ряд трудностей.
Во-первых, прежде чем пытаться вывести вторичные

продукты (например, искусство и религию) из тех соци¬

альных условий, идейным выражением которых они яв¬

ляются, необходимо обладать большим опытом и навы¬

ками в исследовании психологии того или иного обще¬

ства, претерпевающего определенные изменения. Именно

в этом и заключается суть, т. е. совокупность отноше¬

ний, которые именуются, к примеру,— применяя иную

терминологию — египетским миром, греческим сознани¬

ем, духом Возрождения, господствующими идеями, пси¬

хологией народов, общества или классов.
После того как указанные отношения были сформу¬

лированы и люди свыкались с определенными поняти¬

ями и с определенными верованиями или характером

воображения, идеологии, перешедшие к ним в силу тра¬

диции, обнаруживали тенденцию к кристаллизации.
Потому-то они и предстают как некая сила, оказы¬

вающая противодействие новому, а поскольку противо¬

действие это выражается посредством слова, письма,

нетерпимости, полемики, преследований и т. д., то борь¬

ба между новыми и старыми социальными условиями

приобретет характер борьбы за идеи.
Во-вторых, на протяжении многовекового развития

собственно истории, как в силу наследия, доставшегося

от предыстории человечества, от эпохи дикости, так

и в силу положения подчиненности, а следовательно,

и унизительной зависимости, в которой пребывало и пре¬

бывает большинство людей, произошло своего рода при¬

мирение с традиционными установлениями, в результате

чего старые тенденции оказались очень живучи и про¬

должают существовать в виде цепких пережитков.
В-третьих, люди, как я уже сказал, живя в сообще¬

стве, не перестают жить вместе с тем и среди природы.

Они, разумеется, не связаны с природой так, как с ней

246
связаны животные, поскольку живут они в искусствен¬

ной среде. Каждый, впрочем, понимает, что жилой

дом — это не пещера, что земледелие не естественное

пастбище, а фармация — это не заклинание духов. Но

природа всегда является непосредственно^ почвой ис¬

кусственной среды. Она окружает всех нас. Благодаря

технике между нами, общественными животными, и

природой появился ряд посредников, которые изменяют,

устраняют или отдаляют естественные влияния, однако

техника отнюдь не смогла уничтожить действенную

силу последних, и мы постоянно ощущаем эту силу на

себе. И, подобно тому как каждый из нас совершенно

естественно рождается мужчиной или женщиной, подоб¬

но тому как все мы умираем почти всегда помимо на¬

шей воли и в нас очень силен инстинкт продолжения

рода, точно так же и в нашем характере заключены

особые свойства, которые воспитание — в широком

смысле этого слова, т. е. социальное приспособление,—

может, правда в известной мере, изменить, но никогда

не может полностью искоренить. Эти свойства харак¬

тера, повторяющиеся на протяжении веков из поколения

в поколение на множестве индивидов, и составляют то,

что именуется этническим характером. В силу всех этих

причин наша зависимость от природы, хотя она и умень¬

шилась за истекшие со времен предыстории столетия,

все же продолжает иметь место и поныне в нашей об¬

щественной жизни, точно так же как созерцание самой

природы продолжает порождать любопытство и дает пи¬

щу нашему воображению. Таким образом, это воздей¬

ствие природы и порождаемые им непосредственно или

косвенно чувства, хотя они и определяются, с тех пор

как существует история, теми или иными социальными

условиями, неизменно находят свое отражение в произ¬

ведениях искусства и в том, что создается религией, а

это усугубляет трудность реалистической и полноцен¬

ной интерпретации как одного, т. е. искусства, так и

другой, т. е. религии.

Примечания
А.	Бебель
««Культуркампф» Бисмарка и позиция

социал-демократии»
1	Речь А. Бебеля ««Культуркампф» Бисмарка и иозиция социал-

демократии», произнесенная в германском рейхстаге 17 июня 1872 г.,

печатается по книге: August Bebel. Ausgewählte Reden und Schrif¬

ten. Bd. 1, 1863—1878. Berlin, «Dietz-Verlag», 1970, S. 210—217. Ha

русском языке работа публикуется впервые.
2	В 1872 г. «Культуркампф» достиг своего кульминационного

момента. Бисмарк предложил рейхстагу законопроект об изгнании

из Германии иезуитов. По этому поводу в германском рейхстаге

разгорелась ожесточенная борьба (июнь 1872 г.), участие в которой

принимал и депутат рейхстага А. Бебель, подвергший резкой критике

этот законопроект. Несмотря на это, в июле 1872 г. был проведен

закон об изгнании из Германии иезуитов.
3	Ультрамонтанская партия — имеется в виду партия «Центра».

Ультрамонтанство — религиозно-политическое направление в като¬

лицизме, сторонники которого ратовали за идею неограниченной

папской власти и его права вмешиваться в дела любого государства.
4	«Центр» — буржуазная политическая партия в Германии, осно¬

ванная католическими деятелями и просуществовавшая с 1870 по

1933 г. Главной опорой «Центра» являлось католическое духовенство.
5	Здесь А. Бебель преувеличивает роль просвещения в преодо¬

лении религиозных пережитков. Для полного преодоления религии

необходим определенный уровень экономического, социального и

культурного развития, который может быть достигнут в условиях

социалистического общества.
«Христианство и социализм»
1	Работа А. Бебеля «Христианство и социализм» (1874 г.) пред¬

ставляет собой ответ на письмо священника Гогофа в немецкую

социал-демократическую газету «Volksstaat», в котором он выступал

против положений, изложенных в брошюре А. Бебеля «Парламент¬

ская деятельность германского рейхстага и ландтагов и социал-

демократия» (1873 г.). В этой брошюре А. Бебель выступает с требо¬

ванием отделения церкви от государства и школы от церкви, говорит
о	том, что социал-демократия должна противопоставить буржуаз¬

ному антиклерикализму лозунг свободы совести, а также подчинить

борьбу с религией борьбе за социализм. Работа «Христианство и

социализм» печатается по брошюре: А. Бебель. Христианство и со¬

циализм. М., Госполитиздат, 1959, стр. И—39.
2	Здесь А. Бебель стремится подчеркнуть коренное отличие фи¬

лософии марксизма от всех философских систем прошлого. О фило¬

софских системах см. работу Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах и

конец классической немецкой философии» (К. Маркс и Ф. Энгельс.

Соч., т. 21, стр. 269—317).

248
3/ Вселенский собор (325 г.)—Никейский, возглавлявшийся

императором Константином, принял в первой редакции обязатель¬

ный для всех христиан символ веры.
4	II Вселенский собор (381 г.) — Константинопольский, канони¬

зировал учение о троице.
5	В XV—XVII вв. на кострах инквизиции было сожжено много

женщин, обвиненных в колдовстве. Подобные судилища над «ведь¬

мами» были в основном прекращены в XVIII в. Однако отдельные

случаи расправы над ними имели место еще и в более позднее время.
6	Возобновление в Европе в эпоху Возрождения интереса

к античной «языческой» литературе в определенной степени способ¬

ствовало расцвету науки и искусства. Однако главная причина — это

развитие производительных сил, потребовавшее более глубокого

знания законов природы и процессов, происходящих в жизни обще¬

ства. Развитие производства обусловило также переход к капита¬

листическому способу производства.
7	Имеется в виду брошюра А. Бебеля «Парламентская дея¬

тельность германского рейхстага и ландтагов и социал-демократия»

(1873 г.).
8	Здесь ошибка: Павел IV.
9	Это предсказание А. Бебеля сбылось. Бисмарковская борьба

за светскую культуру («культуркампф») против католической церкви,

и главным образом против иезуитов, была временным явлением, слу¬

жившим укреплению Прусского государства. В буржуазном общест¬

ве интересы государства и церкви идентичны, их объединяет общ¬

ность классовых интересов, служащих угнетению и эксплуатации

трудящихся масс.
Позднее (с 1878 по 1882 г.) были упразднены все антиклери¬

кальные законы периода «культуркампфа» и партия католического

«Центра» стала выступать единым фронтом с правительством против

социал-демократии.
«Христианство»
1	Работа А. Бебеля «Христианство» — третья глава из его книги

«Женщина и социализм» (1879 г.). Работа печатается с сокраще¬

ниями по книге: А. Бебель. Женщина и социализм. М., Госполит-

издат, 1959, стр. 98—102.
2	Ману (санскрит. — Манавадхармашастра)—древнеиндийский

сборник предписаний, определяющих поведение человека в личной

и общественной жизни в соответствии с господствовавшими в древне¬

индийском рабовладельческом обществе системой взглядов и рели¬

гиозными догматами брахманизма, относящимися ко II в. до н. э.—
I	в. н. э.
«Будущее религии»
1	«Будущее религии» — 24-я глава из работы А. Бебеля «Жен¬

щина и социализм» (1879 г.). Печатается по книге: А. Бебель. Жен¬

щина и социализм. М., 1959, стр. 514—516.
2	Бебель упрощает отношение буржуазии к религии. Стихия

общественного развития и классовые антагонизмы порождают ре¬

249
лигиозные настроения и в среде господствующего класса. В настоя¬

щем сборнике см. об этом: П. Лафарг. Вера в бога.
3	Из дальнейшего изложения видно, что имеются в виду лож¬

ные авторитеты буржуазного общества. Подробнее об авторитете

см. работу Ф. Энгельса «Об авторитете», в которой он пишет, что

«авторитет и автономия вещи относительные, и область их приме¬

нения меняется вместе с различными фазами общественного разви¬

тия» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 18, стр. 304).
«Гунны Вильгельма»
1 Отрывок из речи А. Бебеля, произнесенной им в германском

рейхстаге в 1900 г. в связи с войной в Китае. Печатается по книге:

«Reden von August Bebel». Berlin, «Neuer Deutscher Verlag», 1926,

S. 68—69, вышедшей в серии «Redner der Revolution». На русском

языке печатается впервые.
«Церковь как прислужница классового государства»
1	Отрывок из речи А. Бебеля «Социал-демократия и Центр»,

произнесенной А. Бебелем в Бамберге 24 сентября 1902 г.
На собрании католиков в Маннгейме (1902 г.) депутат доктор

Шедлер из Бамберга сделал ряд упреков в адрес социал-демокра¬

тии, и особенно в адрес Бебеля и Фольмара. Бамбергские социал-

демократы предоставили возможность Шедлеру повторить свои

обвинения в присутствии А. Бебеля, устроив народное собрание

в Бамберге. Однако Шедлер не явился. Председательствующий на

собрании депутат Сегиц осудил поведение Шедлера, предоставив

затем слово А. Бебелю.
Отрывок из речи печатается по книге: «Reden von August Be¬

bel», Berlin, «Neuer Deutscher Verlag», 1926, S. 44—49, вышедшей

в серии «Redner der Revolution». На русском языке работа публи¬

куется впервые.
2	«Кройццайтунг» («Kreuz-Zeitung») — реакционная немецкая

газета. Позднее была переименована в «Neue Preussische Zeitung»

(Берлин, 1848—1939).
В.	Либкнехт
«Знание — сила, сила — знание»
1	Работа В. Либкнехта «Знание — сила, сила — знание» (1872 г.)

печатается с сокращениями по книге: В. Либкнехт. Социализм и

культура. М. —Л., Госиздат, 1926, стр. 101 — 103.
2	В. Либкнехт имеет в виду Культ Верховного Существа и Культ

Разума.
Во время французской буржуазной революции XVIII в. в Кон¬

венте левое крыло якобинцев, так называемые эбертисты (по имени

одного из руководителей — журналиста Ж. Эбера) выступали ини¬

циаторами крайних мер в борьбе против врагов революции. В борьбе

250
с католической церковью они проводили политику дехристианизации,

одним из мероприятий в осуществлении которой было введение

Культа Разума. Однако политика крайних мер, проводимая наибо¬

лее левыми эбертистами, не получила одобрения народных масс,

и Робеспьер — руководитель революционного якобинского прави¬

тельства — очень скоро заменил Культ Разума Культом Верховного

Существа. Подробно об этом см.: А. Олар. Культ Разума и Культ

Верховного Существа во время Французской революции. Л., «Сея¬

тель», 1925.
«Пауки и мухи»
1 Брошюра «Пауки и мухи» (1883 г.)—образец популяризатор¬

ского таланта В. Либкнехта. Работа впервые была опубликована

в «Sozialdemokrat» 7 и 14/VI 1883 г. Печатается по книге: В. Либк¬

нехт. Никаких компромиссов! М., 1958, стр. 107, 108—109.
«Государственный социализм и революционная

социал-демократия»
1	Брошюра В. Либкнехта «Государственный социализм и рево¬

люционная социал-демократия» (1906 г.) представляет собой перевод

доклада, сделанного автором на берлинском съезде Германской

социал-демократической партии (1892 г.). Работа печатается с со¬

кращениями по брошюре: В. Либкнехт. Государственный социализм

и революционная социал-демократия. СПб., б./г., стр. 15—16.
2	В. Либкнехт был выслан из Пруссии в связи с выступлением,

направленным против Бисмарка, и поселился в Саксонии, где всту¬

пил в Саксонский рабочий союз, организованный А. Бебелем.
3	Иезуитское государство в Парагвае (1610—1768 гг.) было

образовано миссионерами иезуитского ордена, прибывшими в Па¬

рагвай из Европы в XVI в. под предлогом обращения индейцев

в христианство. Действуя по соглашению с испанской короной, они

подвергали коренное индейское население Парагвая жестокой экс¬

плуатации, заставляя его работать на себя не только силой, но и об¬

маном, проповедями о создании рая на земле. Деньги, получен¬

ные от эксплуатации индейцев, шли в кассу ордена. Подобные

действия иезуитов вели к вымиранию коренного населения страны.

В конце концов иезуиты перестали подчиняться испанским властям

и образовали фактически обособленное государство. Все это не

могло не обеспокоить испанские власти, которые вынуждены были

издать приказ (1768 г.) об изгнании иезуитских миссионеров из

американских владений Испании.
Ф. Меринг
«Исторический материализм»
1	Отрывок из работы Ф. Меринга «Исторический материализм»

(1893 г.) печатается по книге: Ф. Меринг. На страже марксизма·

251
М.— Л., Госиздат, 1927, стр. 58—69, 75—76. Цитаты из произведений

К. Маркса даются по второму изданию Сочинений К. Маркса и

Ф. Энгельса.
2	Пауль Барт (1858—1922)—немецкий буржуазный социолог

и философ-идеалист. Будучи противником марксизма, пытался при¬

писать ему отрицание роли идей в общественном развитии, за что

был подвергнут критике Ф. Энгельсом в его письмах к К. Шмидту

(от 5 августа и 27 октября 1890 г.) и Ф. Мерингу (от 14 июля

1893 г.). См. /С Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 37, стр. 369—372, 414—

422; т. 39, стр. 82—86.
3	См. Г. В. Плеханов. Соч., т. VII. М. — Л., Госиздат, 1925,

стр. 15—28 (О книге Л. И. Мечникова).
4	См. русский перевод: И. Дицген. Сущность головной работы

человека. М., изд. С. Скирмунта, б./г.; И. Дицген. Экскурсии социа¬

листа в область теории познания. 2-е изд. М., Изд. П. Г. Дауге, 1913.
«Классовая борьба западноевропейского

пролетариата»
1	Раздел из работы «История Германской социал-демократии»

(1897 г.) печатается с сокращениями по книге: Ф. Меринг. От уто¬

пии к науке. Ростов-Дон — Краснодар, «Буревестник», 1924, стр. 70—

71, 72—73.
2	Ф. Энгельс отмечает, что взгляды В. Вейтлинга сыграли поло¬

жительную роль в «качестве первого самостоятельного теоретиче¬

ского движения германского пролетариата» (К- Маркс и Ф. Энгельс.

Соч., т. 21, стр. 217). Однако с появлением научного коммунизма

утопические взгляды Вейтлинга стали терять свое былое значение.

Ф. Энгельс писал в работе «К истории Союза коммунистов»: «...не¬

достаточность существовавших до того времени коммунистических

воззрений, как французского примитивного уравнительного комму¬

низма, так и вейтлинговского, становилась... все более ясной. Уста¬

навливаемая Вейтлингом связь коммунизма с ранним христианством,

при всей гениальности отдельных положений его «Евангелия бедного

грешника», привела в Швейцарии к тому, что движение большей

частью попадало сначала в руки таких глупцов, как Альбрехт,

а затем и корыстных пророков-шарлатанов, как Кульман» (К. Маркс

и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 222). Таким образом, коммунизм

В. Вейтлинга можно считать последней исторической формой до-

марксового коммунизма.
3	«Гарантии гармонии и свободы» (1842 г.) —основное произве¬

дение В. Вейтлинга. Хотя здесь обоснование социализма В. Вейт-

линг дал в мистической форме, представив его как осуществление

заветов христианства, К. Маркс и Ф. Энгельс высоко оценили эту

работу, назвав ее «гигантскими детскими башмаками пролетариата»

(см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 443—444).
«Христианско-социальная агитация»
1	Один из разделов книги Ф. Меринга «История Германской

социал-демократии» (1897 г.). Печатается с сокращениями по книге:

252
Ф. Меринг. История Германской социал-демократии. Вып. 7. Объеди¬

нение партий. СПб., «Просвещение», б./г., стр. 170—179.
2	Эйзенахцы — члены Социал-демократической рабочей партии

Германии, образовавшейся в 1869 г. на первом, объединительном

съезде этой партии в Эйзенахе. Принятая на этом съезде программа

партии (Эйзенахская) исходила в основном из принципов I Интер¬

национала. Эйзенахцы в своей деятельности руководствовались

основными принципами марксизма. Их руководителями были А. Бе¬

бель, В. Либкнехт, В. Бракке.
3	Г отекая программа — программа германской социал-демокра¬

тии, принятая на съезде в Готе (1875 г.), объединившем лассальян¬

ский Всеобщий германский рабочий союз и Социал-демократическую

рабочую партию (эйзенахцев) в единую Германскую социал-демо-

кратическую партию. Руководство эйзенахцев пошло на объединение

с реформистами-лассальянцами на оппортунистической программной

основе. К. Маркс и Ф. Энгельс дали критический анализ этой про¬

граммы, сделав ряд замечаний, которые, однако, не были при¬

няты во внимание. Уступки эйзенахцев лассальянцам отрицательно

сказались на последующей деятельности германской социал-демокра¬

тии. Подробнее об этом см. работу К. Маркса «Критика Готской про¬

граммы» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 9—32).
4	Имеется в виду работа евангелического священника Р. Тодта

«Радикальный германский социализм и христианское общество»

(R. Todt. Der radikale Deutsche Sozialismus und die christliche Gesell¬

schaft. Wittenberg, 1877), в которой автор, поддерживая экономиче¬

ские требования социал-демократов, в то же время критикует атеизм.
«История Германии с конца средних веков»
1	В основу работы Ф. Меринга «История Германии с конца

средних веков» (1910 г.) легли лекции, прочитанные им в партийной

школе в 1906—1910 гг. Отрывки из этой работы печатаются по

книге: Ф. Меринг. «История Германии с конца средних веков».

3-є изд. М., «Красная новь», 1924, стр. 20—31, 37—42, 59—65,

162—165.
2	Аугсбургский религиозный мир (1555 г.), заключенный между

немецкими протестантскими князьями и Карлом V, установил неза¬

висимость князей в религиозных вопросах и предоставил им право

определять религию своих подданных.
Ж. Гед
«Воспитание — религия

Господину Льву XIII, Папе по званию,

в его Ватиканский дворец, в Рим»
1	Публикуется часть работы «Воспитание — религия», которая

вошла в сборник избранных статей Ж. Геда. Письмо Геда к рим¬

скому папе Льву XIII было написано в январе 1879 г. в тюрьме

и является по существу ответом на энциклики папы 1878 г. Лев XIII

за время своего понтификата (1878—1903 гг.) издал множество

253
энциклик, посланий и писем. В них он резко выступал против социа¬

лизма и коммунизма, отстаивал тезис о вечности капиталистического

строя, разработал церковно-политическую программу, основной зада¬

чей которой являлась борьба католической церкви с социализмом

путем раскола трудящихся, создания штрейкбрехерских католиче¬

ских профсоюзов. В своей первой — программной — энциклике

«Инскрутабили деи» (от 21 апреля 1878 г.) папа писал об опасности,

угрожающей существующему строю со стороны социалистического

движения, о «врагах общественного порядка». Во второй энциклике,

написанной в этом же году, — «Квод апостолици мунерис» — он

называет социализм «смертоносной чумой», подробно обосновывает

программу борьбы католицизма с социализмом.
Печатается по сборнику: Ж. Гед. Женщина и буржуазное

общество (Избранные статьи). М. — Л., 1925, стр. 11—17.
2	Пий IX — папа римский в 1846—1878 гг., предшественник

папы Льва XIII, проводил реакционную антинациональную поли¬

тику, пытался всеми средствами воспрепятствовать объединению

Италии, стремился упрочить позиции католической церкви, подорван¬

ные революционными событиями 1848—1849 гг. Им был издан «Сил-

лабус, или Список важнейших заблуждений нашего времени» (1864) —

документ, который был направлен не только против буржуазной де¬

мократии, прогрессивной общественной мысли, социализма и комму¬

низма, но и против либерального католического движения, стремив¬

шегося согласовать католицизм с буржуазным строем.
3	Тьер Адольф (1797—1877) —французский государственный дея¬

тель, историк. В конце 20-х годов XIX в. выступил на политической

арене в качестве деятеля либерально-буржуазной оппозиции. При

подавлении Парижской коммуны проявил исключительную жесто¬

кость, стяжав позорную славу кровавого палача коммунаров.
4	Марсей (Marseille) (в тексте Марсер) — чиновник префектуры

полиции, «рядовой» прислужник французской буржуазии, принимав¬

ший активное участие в подавлении Парижской коммуны.
5	См. Библия, 1-е Послание к коринфянам, гл. 7, стих 4.
«Комментарии к программе»
1	Публикуемая работа представляет собой текст ст. 2 программы

французской Рабочей партии и комментарий к ней. Программа была

выработана в 1880 г. Ж. Гедом вместе с П. Лафаргом согласно

постановлению национального конгресса (III рабочий конгресс), со¬

стоявшегося в Марселе в октябре 1879 г., принята на Гаврском

конгрессе Рабочей партии (16—22 ноября 1880 г.).
Публикуется по книге: Ж. Гед и П. Лафарг. Программа рабочей

партии, ее основания и комментарии к ней. Пер. с франц. Петербург,

1917, стр. 32—36.
2	2 апреля 1871 г. Парижская коммуна приняла Декрет об отде¬

лении церкви от государства, одним из главных пунктов кото¬

рого была экспроприация и национализация церковной собст¬

венности.
3	Учредительное собрание Франции во время Великой буржуаз¬

ной революции 1789 г. приняло ряд решений об отмене феодальных

и сословных привилегий.

254
«Протекционизм и свободная торговля»
1	Публикуется отрывок из дебатов в палате депутатов, прохо¬

дивших на заседании 19 февраля 1894 г. но вопросу «Протекцио¬

низм и свободная торговля».
Печатается по сборнику: Ж. Гед. Речи, произнесенные в Палате

депутатов. Пер. с франц. С.-П-г, 1908, стр. 15—17.
«Речь Геда. Ответ Жоресу»
1	Публикуется отрывок из речи Геда на международном кон¬

грессе II Интернационала, проходившем в Амстердаме 14—20 авгу¬

ста 1904 г.
Печатается по книге: «Амстердамский конгресс». Речи Геда, Бе¬

беля и Вальяна. С.-П-г, «Молот», 1905, стр. 3—6.
2	Жорес Жан (1859—1914) — видный деятель французского и

международного социалистического движения, руководитель пра¬

вого реформистского крыла Французской социалистической партии.

С 1902 г. — один из лидеров парламентской социалистической фрак¬

ции; выступал с реформистских позиций, проповедуя классовое со¬

трудничество пролетариата с буржуазией, за что подвергался спра¬

ведливой критике левого крыла Рабочей партии — со стороны Геда

и др. В 1904 г. основал центральный орган Французской социали¬

стической партии — газету «Юманите». Жорес был страстным бор¬

цом против колониализма, милитаризма и войны. Накануне пер¬

вой мировой войны убит шовинистами.
3	Комб Эмиль (1835—1921)—французский политический дея¬

тель, в 1895—1896 гг. — министр просвещения, в 1902—1905 гг.—

председатель Совета министров. Возглавляемое им правительство

провело некоторые антиклерикальные мероприятия: подготовило за¬

конопроект об отделении церкви от государства, закрыло ряд като¬

лических конгрегаций и т. д. Под нажимом правобуржуазных кру¬

гов Комб вынужден был уйти в отставку.
П. Лафарг
«Религия капитала»
1	Печатается часть памфлета «Религия капитала», написан¬

ного П. Лафаргом в 1887 г. В этой работе Лафарг с большим мас¬

терством подвергает резкой критике капиталистический строй, вскры¬

вает и остро высмеивает попытки эксплуататорских классов «под¬

чистить» старую религию, заменить ее новой, более выгодной и

удобной для господствующих классов. Часть труда под названием

«Лондонский конгресс» печатается по сборнику: П. Лафарг. Рели¬

гия и капитал. М., ОГИЗ, ГАИЗ, 1937, стр. 170—175.
2	П. Лафарг пользуется литературным приемом — изображая

вымышленный им «Лондонский конгресс» — собрание наиболее вид¬

ных представителей капиталистического мира, съехавшихся в Лон¬

дон, чтобы «сообща изыскать наиболее действительные сред¬

255
ства к приостановлению грозного нашествия социалистических

идей».
3	Имеется в виду, в частности, И. Дицген (1828—1888)—не¬

мецкий рабочий, философ, который наряду с работой в кожевен¬

ной мастерской отца занимался самообразованием и, как отмечал

В. И. Ленин, самостоятельно пришел к диалектическому материа¬

лизму. Ленин считал Дицгена одним из «выдающихся социал-демо¬

кратических писателей-философов Германии» (В. И. Ленин. Поли,

собр. соч., т. 23, стр. 117). И. Дицгена высоко ценили К. Маркс и

Ф. Энгельс.
4	Варфоломеевская ночь, так называемая кровавая свадьба,—

массовое избиение гугенотов в ночь на 24 августа (день святого

Варфоломея) 1572 г. в Париже, когда были убиты тысячи че¬

ловек.
5	По-видимому, имеется в виду Гире Николай Карлович (1820—

1895)—русский дипломат, министр иностранных дел России,

известный деятель политической реакции 80-х годов XIX в.
«Происхождение и эволюция понятия души»
1	Данный труд представляет собой часть проведенного

П. Лафаргом большого марксистского исследования проблем про¬

исхождения основных понятий морали и религии. По этим вопросам

П. Лафаргом были написаны также работы: «Исторический метод

Карла Маркса», «Происхождение веры в бога», «Происхождение

абстрактных идей», «Происхождение идей справедливости», «Про¬

исхождение идеи добра». Публикуемая работа впервые была на¬

печатана специальным приложением ко 2-му тому «Die Neue Zeit»

в 1908—1909 гг. В 1909 г. все вышеназванные работы были опубли¬

кованы одной книгой под названием «Экономический детерминизм

Карла Маркса».
Печатается по книге: Я. Лафарг. Религия и капитал. М., ОГИЗ,

ГАИЗ, 1937, стр. 3—68.
2	Бертло Пьер Эжен Марселен разделял идеалистические воз¬

зрения позитивистов О. Конта, Э. Ренана и других, которые опреде¬

ляли периодизацию истории общества не по способам производства,

а по способам мышления, согласно чему выводили три периода в ис¬

тории общества — религиозный, метафизический и научный. Придер¬

живаясь идеалистического взгляда на развитие общества, Бертло

считал движущей силой общественного развития науку, которой он

отводил роль организатора общества на разумных началах, исклю¬

чающих в будущем возможность революционных переворотов. В бур¬

жуазном обществе, по его мнению, имеются все условия для научного

прогресса, достижения социального равенства людей без классовой

борьбы, без революции.
3	В данном издании библейские тексты даются в редакции

П. Лафарга.
4	Метемпсихоз (греч. metempsychosis) — переселение душ; по

учению ряда религий, перевоплощение душ умерших в тела вновь

родившихся людей, животных или растений и даже в камни.
5	Валгалла — в скандинавской мифологии место пребывания

воинов, павших в битве.
6	Гармодий и Аристогитон — граждане города Афин, соста¬

вившие в 514 г. до н. э. заговор с целью убийства тиранов Гиппия

256
и Гиппарха, правивших Афинами. Заговор не достиг цели, однако

греки их почитали как освободителей Афин от тирании.
7	При анализе античного, рабовладельческого общества Ла¬

фарг допускал упрощенные характеристики, явно модернизирован¬

ную терминологию, например буржуазное общество, буржуазная

демократия, буржуазная мораль, буржуазная семья и т. п.
8	На церковном соборе в Маконе в 585 г. обсуждался вопрос
о	том, имеет ли женщина душу. Большинством в один голос было

принято утвердительное решение.
9	Автор, по-видимому, имеет в виду Плиния Старшего. Его

произведение «Естественная история в 37 книгах» является по су¬

ществу сводом знаний того времени и содержит сведения по многим

областям науки.
10	Митраизм — религия, возникшая в Иране в последние века

до н. э.; проник в Римскую империю, распространившись главным

образом в армии, и поэтому преимущественно был солдатской ре¬

лигией. Христианство заимствовало много элементов из мит-

раизма: обряд причащения хлебом и вином, миф о непорочном за¬

чатии, праздник рождения Христа в день зимнего солнцестоя¬

ния и др.
11	В «Деяниях апостолов» Павел первоначально изображается

гонителем христиан, ревностным защитником «закона Моисеева»,

т. е. иудейской религии, а затем якобы после явления ему Христа

становится не менее ревностным защитником христиан, порывая

с иудаизмом и его обрядами.
«Вера в бога»
1	Эта работа представляет собой часть большого философского

труда П. Лафарга «Экономический детерминизм Карла Маркса»,

который впервые был опубликован в 1909 г., а затем неоднократно

переиздавался на многих европейских языках.
Публикуется по книге: П. Лафарг. Религия и капитал. М.,

ОГИЗ, ГАИЗ, 1937, стр. 69—100.
* При анализе атеизма рабочих и причин их «иррелигиозно-

сти» П. Лафарг допускал некоторые ошибки, выразившиеся в аб¬

солютизации иррелигиозности пролетариата и в выведении атеизма

рабочего класса только из технических, производственных про¬

цессов. .Подробно об этом см. X. Н. Момджян. Лафарг и некоторые

вопросы марксистской теории. Ереван, 1954.
3	Шатобриан Франсуа Рене в своих произведениях «Опыт о

революциях», «Гений христианства» выступал против атеистических,

революционно-демократических идей французских просветителей,

стремился приспособить христианскую религию к нуждам буржуазии.
4	Ламенне Фелисите Робер де в трудах «Опыт о равнодушии

к вопросам веры», «Слова верующего» противопоставил рациональ¬

ному познанию религиозную веру, основанную на «врожденных

идеях».
5	Вико Джамбаттиста в своем главном труде «Основания но¬

вой науки об общей природе наций» (1725 г.), не отказываясь от

признания бога творцом истории, выдвинул некоторые прогрессив¬

ные положения о развитии общества. Так, например, он утверждал,

что ход истории определяется объективными законами, которые

внутренне присущи человеческому обществу.

257
6	Мистический характер товарно-денежных отношений при ка¬

питализме раскрыт в учении К. Маркса о товарном фетишизме

(см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 80—93).
7	Эльдорадо (испанск. el Dorado — буквально «золоченый», «зо¬

лотой») — несуществующая страна, будто бы богатая золотом и

драгоценными камнями, которую искали первые испанские завоева¬

тели на территории Латинской Америки.
8	Автор «Государства» — Платон. Сократ является главным

действующим лицом в этом произведении, ведущим беседы о го¬

сударстве со своими друзьями и учениками.
9	Автор неправильно причисляет Ч. Дарвина к деистам. В ав¬

тобиографии «Воспоминания о развитии моего ума и характера»

и ряде других работ Дарвин рассказывает, как он под влиянием

разрабатываемой им самим теории эволюции стал полностью не¬

верующим, и глубоко обосновывает вывод о несостоятельности те¬

леологического доказательства бытия бога. Подробно об этом см.:

«Естествоиспытатели и атеизм». М., 1973, стр. 5—38.
10	Пунические войны (264—146 гг. до н. э.)—войны между

Римом и Карфагеном. Вторая Пуническая война была в 218—

201 гг. до н. э.
11	По мере становления и развития капиталистического об¬

щества буржуазия не только признала католическую церковь, но

и, боясь революции, пошла на заключение тесного союза с ней.

В XIX—XX вв. заключается ряд конкордатов — договоров, пред¬

ставляющих собой юридическое оформление союзов между Вати¬

каном и правительствами буржуазных государств.
12	В 1231 г. папа Григорий IX издал декрет, запрещавший ве¬

рующим чтение «священного писания» (Библии). Постановление

церковного собора в г. Безве (Франция) в 1246 г. гласило: «Что

касается божественных книг, то мирянам не иметь их даже по-

латыни; что же касается божественных книг на народном наречии,

то не допускать их вовсе ни у клириков, ни у мирян». Тридентский

церковный собор в XVI в. признал католической только Библию

на латинском языке, совершенно недоступную верующим. Все это

объясняется тем, что духовенство боялось, что чтение мирянами

Библии может посеять в их умах сомнение в достоверности биб¬

лейских сказаний.
13	Имеется в виду Уиклиф (Виклиф, Виклеф) (Wyclif). Вы¬

ступая с прогрессивными идеями в области религии и церкви,

предложил целую систему реформ церкви: он отвергал папство и

епископат, монашество, почитание святых, требовал отказа церкви

от земельной собственности. Уиклиф перевел Библию на английский

язык. В 1382 г. собор английских епископов осудил учение Уиклифа

как еретическое, а в 1415 г. Констанцский вселенский собор поста¬

новил предать сожжению его сочинения.

258
А.	Лабриола
«Очерки материалистического

понимания истории»
1	Очерки состоят из двух статей: «В память о Манифесте

Коммунистической партии» (написана в апреле 1895 г.) и «Об исто¬

рическом материализме» (март 1896 г.).
Публикуются выдержки из второй статьи по книге: А. Лабриола.

Очерки материалистического понимания истории. М., Госполитиздат,

1960, стр. 85—86, 87—89, 108—109, 124—128, 129—131, 158, 163—168,

171—175.

Указатель имен
Август (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.)' — римский император (27 до н. э. —
14	г. н. э.) 171
Августин (Аврелий) (прозванный католическими богословами

«блаженным») (354—430) — епископ из Гиппона (Сев. Африка), один

из первых христианских теологов, отличался крайним фанатизмом,

призывал церковь жесточайшим образом расправляться со всеми

инакомыслящими 39, 128, 149, 171, 174, 187—192, 214, 229, 230

Александр VI (Родриго Борджиа) (ок. 1431 — 1503)—папа

римский с 1492 г. 34
Альбрехт, Карл (1788—1844)—немецкий купец, проповедовав¬

ший в Швейцарии в религиозно-мистической форме идеи, близкие

к утопическому коммунизму Вейтлинга 251
Анаксагор (ок. 500—428 до н. э.) — древнегреческий философ,

непоследовательный материалист 133, 171, 196, 217
Антоний Падуанский (1195—1231)—проповедник католической

церкви, причисленный церковью к лику святых 196, 205
Апулей, Луций (ок. 135 — ок. 180) —римский писатель, предста¬

витель позднеантичной рабовладельческой культуры 181

Аристогитон — гражданин Афин 138, 255
Аристотель (384—322 до н. э.) —древнегреческий философ, идео¬

лог античного рабовладельческого общества 34, 43, 156, 158, 162,

171, 237
Бальзак, Оноре де (1799—1850) —французский писатель, один из

крупнейших реалистов XIX в. 244
Барт, Пауль (1858—1922)—немецкий буржуазный социолог и

философ-идеалист 56—61, 63, 66—69, 251
Бауэр, Бруно (1809—1882)—немецкий философ-идеалист, мла¬

догегельянец 61, 75, 103, 104
Бебель, Август (1840—1913) 5—8, 10, 20, 75, 247—249, 252,
254
Беннигсен, Леонтий Леонтьевич (1745—1826) —военный деятель,

уроженец Ганновера. На русской службе с 1773 по 1818 г. С 1812 г.

граф, участник войн против Наполеона 79
Бер, Поль (1833—1886)—французский естествоиспытатель и

врач 118—120
Берар, Виктор 155
Бернгард (1085—1138) — епископ 64, 65
Бертло, Пьер Эжен Марселен (1827—1907) —французский химик

и общественный деятель 125, 162, 194, 255
Бертон, Ричард Фрэнсис (1821—1890)—английский путешест¬

венник и дипломат 130
Биран, Мэн де (1766—1824)—французский ученый, философ-

идеалист 212
Бисмарк, Эдуард Леопольд Отто фон Шенхаузен, князь (1815—

1898) — германский государственный деятель и дипломат, основатель

260
юпкерско-буржуазной Германской империи 10, 12, 50, 51 54 78 79

81,118,119,247,250	’ ’ ’
Блан, Луи (1811 —1882)—французский утопический социа¬

лист, историк, журналист, деятель революции 1848 г. В историю

социализма Блан вошел как родоначальник оппортунизма и рефор¬

мизма 236
Блейхредер, Герсон (1822—1893)—германский финансист,

*122Ва КРУПН0Г0 банка в Берлине, личный банкир Бисмарка 118,
Бокль, Генри Томас (1821 —1862)—английский либерально-бур¬

жуазный историк и социолог-позитивист 12, 42
Болеслав (Болеслав I Храбрый) (967—1025)—польский князь

в 992—1025 гг. и король в 1025 г. При нем закончилось объединение

польских земель 63
Болеслав (Болеслав III Кривоустый) (1086—1138) — польский

князь в 1102—1138 гг. 64—66

Бонапарт — см. Наполеон I

122 ^°НТУ’ ^Жен (^4—1904)—французский инженер и банкир
Брайт, Яков — английский политический деятель, радикал
220
Бракке, Вильгельм (1842—1880)—деятель немецкого рабо¬

чего движения, один из лидеров германской социал-демократии
Брюнетьер, Фердинанд (1849—1906) —французский критик, исто¬

рик и теоретик литературы 213
Бус, Вильям (1829 — год смерти неизвестен)—известный

английский проповедник и основатель «Армии спасения» 196,

197
Вагенер, Германн (1815—1899)—судья, публицист, основатель

«Neue Preußische Zeitung», член германского рейхстага в 1867—

1873 гг. 78
Вагнер, Адольф (1835—1917)—немецкий экономист и полити¬

ческий деятель 77
Вальян, Эдуард Мари (Вейян) (1840—1915)—член Парижской

Коммуны 1871 г. и вождь бланкистской фракции французских социа¬

листов 254
Вандербильт — семья миллиардеров, династия финансовой плу¬

тократии США 118, 122
Василий Блаженный — юродивый, причисленный русской право¬

славной церковью в 1588 г. к лику святых 188
Вейер, М.— один из соратников К. Маркса 61

Вейтлинг, Вильгельм (1808—1871)—видный деятель рабочего

движения Германии, один из теоретиков утопического уравнитель¬

ного коммунизма 7, 71—75, 102, 251
Вергилий Марен, Публий (70—19 до н. э.) —римский поэт 170,

171, 178
Виклеф (Виклиф, Уиклиф), Джон (ок. 1320—1384) —английский

религиозный реформатор, профессор теологии Оксфордского универ¬

ситета, священник 221, 257
Вико, Джамбаттиста (1668—1744)—итальянский философ, вы¬

двинувший теорию круговорота — развития всех наций по циклам,

состоящим из трех эпох: божественной, героической и человеческой

198, 236, 256

261
Вильгельм (Вильгельм / Гогенцоллерн) (1797—1888) — король

Пруссии с 1861 г. и германский император (1871 — 1888 гг.) 10, 45, 249

Витрувий (II половина I в. до н. э.) — древнеримский архитектор

и инженер 162
Вольтер (Франсуа Мари Аруэ) (1694—1778)—французский фи¬

лософ-просветитель и поэт, страстный борец против церкви 72, 121,
124,	198, 212
Габер, Марсель — член французского парламента 115

Габиний, Авл (год рождения неизвестен — 47 г. до н. э.) — рим¬

ский политический деятель 153
Ганнибал (ок. 246—183 до н. э.)—карфагенский полководец и

государственный деятель 214
Гармодий — гражданин Афин 138, 255
Гартман, Эдуард (1842—1906) — немецкий философ-идеалист,

воинствующий защитник юнкерско-буржуазной Германии 76, 122

Гауитт (Хоуит), Файсон — этнограф, австраловед конца XIX в.
136
Гегель, Георг Вильгельм Фридрих (1770—1831) —немецкий фило¬

соф, объективный идеалист, представитель немецкой классической

философии, давший систематическую разработку диалектики 69,229,

231
Гегесий (из Киренаики)—древнегреческий ритор III в. до н. э.
169
Гед, Жюль (1845—1922) 5, 9, 111, 114—116, 252—254
Гезихий — греческий грамматик из Александрии V в. н. э. 154,
165
Геккель, Эрнс (1834—1919)—немецкий естествоиспытатель, по¬

следователь Ч. Дарвина 119, 194
Гекели (Хаксли), Томас Генри (1825—1895) —английский естест¬

воиспытатель, соратник Ч. Дарвина и популяризатор его учения 121

Гельвеций, Клод Адриан (1715—1771) — французский философ-

материалист, атеист 212
Генрих II (973—1024)—король немецкий и император Священ¬

ной римской империи. После смерти был канонизирован папой Ев¬

гением III 63, 64
Генрих IV (1050—1106)—император Священной римской импе¬

рии с 1056 г. 87, 88
Гераклит Эфесский (ок. 544—540 до н. э. — год смерти неизве¬

стен) — древнегреческий философ-материалист, один из основопо¬

ложников диалектики 68, 125, 159, 169, 170
Гербарт, Иоганн Фридрих (1776—1841) —реакционный немецкий

философ-идеалист, психолог и педагог 239
Гермотим Клазоменский (VII—VI в. до н. э.) — известен как учи¬

тель Анаксагора 171
Геродот (между 490—480 — между 430—424 до н. э.)—древне¬

греческий историк 128, 180
Герр — действующее лицо 10-й книги Платона «Государство»
178
Герстнер — депутат германского рейхстага 16, 18

Гесиод (VIII—VII в. до н. э.) — древнегреческий поэт, создатель

назидательного эпоса 133, 137—139, 147, 160, 193

Гиппарх (см. Гиппий) 256
Гиппий и Гиппарх — афинские правители (527—510 гг. до н. э.),

сыновья Писистрата и его преемники 255—256

262
Гиппонский епископ (см. Августин) 190
Гире, Николай Карлович (1820—1895) — русский дипломат, ми¬

нистр иностранных дел России 121, 255
Гиффен, Роберт (1837—1910) — английским статистик и эконо¬

мист 122
Гладстон, Уильям Юарт (1809—1898) —английский реакционный

государственный деятель, лидер либеральной партии 118
Гоббс, Томас (1588—1679)—английский философ-материалист
68,	235
Гогенцоллерны — династия бранденбургских курфюрстов (1415—

1701), прусских королей (1701 —1918), германских императоров

(1871—1918), выражающая интересы юнкерства, а в эпоху империа¬

лизма — интересы монополистического капитала 99
Гогоф, Вильгельм (1848—1923)—немецкий теолог, публицист

20, 247
Гольбах, Поль Анри Дитрих (1723—1789)—французский фило¬

соф-материалист и атеист 212

Голяк, Вальтер 89
Гомер — легендарный древнегреческий поэт 26, 133, 138, 142,

215, 243
Грант-Аллен (1848—1899)—английский ученый и писатель,

популяризировавший в своих трудах теорию Ч. Дарвина 131, 132,

134
Григорий VII Гильдебранд (ок. 1020—1085)—папа римский

с 1073 г., ввел целибат и устранил симонию 14, 41, 88
Григорий IX (Уголино ди Сеньи) (ок. 1145—1241)—римский

папа с 1227 г. 257
Григорий Назианский (Григорий Назианзин, Богослов) (ок.

328 — ок. 389) — деятель восточно-римской церкви, один из «отцов

церкви» 34
Грубер — немецкий иезуит конца XVIII — начала XIX в. 213

Гульд, Джей (1836—1892) —американский миллионер 118
Дарвин, Чарлз Роберт (1809—1882)—английский естествоис¬

пытатель 201, 213, 257
Декарт, Рене (1596—1650)—французский философ-дуалист, ма¬

тематик и естествоиспытатель 124
Демарат (ок. 510—491 до н. э.) — спартанский царь 180

Демокрит (ок. 460— ок. 370 до н. э.) — древнегреческий фило¬

соф-материалист, атомист 166, 169, 170
Демосфен (384—322 до н. э.) — древнегреческий оратор и выдаю¬

щийся политический деятель 166
Дерулед, Поль (1846—1914)—французский реакционный поли¬

тический деятель 118, 121
Дидро, Дени (1713—1784)—французский просветитель, фило¬

соф-материалист, атеист 212, 244
Диоген (из Синопа) (ок. 404—323 до н. э.)—древнегреческий

философ, преемник Антисфена 175
Дитц-Монен — крупный немецкий промышленник 118
Дицген, Иосиф (1828—1888)—немецкий рабочий, философ 68—
69,	251, 255
Дольфус, Жан (1800—1887) -—владелец крупных мануфактурных

фабрик в Мюльгаузене 118
Еврипид (Эврипид) (ок. 480—406 до н. э.) —- древнегреческий

драматург 170

263
Евсевий Кесарийский (между 260 и 265—338 или 339)' — римский

церковный писатель, историк 25, 39
Жерандо де — французский философ конца XVIII в., сенсуалист
212
Жорес, Жан (1859—1914) 116,254
Жофруа, Сент-Илер Изидор (1805—1861)—французский зоолог
213
Журдан, Жан Батист (1762—1833) — французский полководец
115
Зороастр (2-я половина VII — начало VI в. до н. э.)—пророк

и реформатор древнеиранской религии зороастризма (Заратуштра)

26
Иоанн Златоуст (см. Хризостом)
Иосиф Флавий (ок. 37 — ок. 95)—древнееврейский историк,

выходец из кругов духовенства и знати, близкий к фарисеям 135,

177
Исократ (436—338 до н. э.) —древнегреческий публицист, автор

многочисленных речей и трактатов 165, 168, 204
Кабанис, Пьер Жан Жорж (1757—1808)—французский фило¬

соф, врач, один из предшественников вульгарного материализма

212
Кабэ, Этьен (1788—1856)—представитель французского утопи¬

ческого коммунизма 74
Кальвин, Жан (1509—1564)—основатель кальвинизма — одной

из основных разновидностей протестантизма 42, 98
Карл Великий (ок. 742—814)—франкский король и император

из династии Каролингов 45, 63
Карл I (1600—1649) —английский король с 1625 г., из династии

Стюартов 48
Карл V (1500—1558)—император Священной римской импе¬

рии (1519—1556), король Испании под именем Карлоса I, из дина¬

стии Габсбургов 99
Карлштадт (Боденштейн), Андре (ок. 1480—1541) —теолог, цер¬

ковный реформатор 72
Каутский, Карл (1854—1938)—один из лидеров германской со¬

циал-демократии и II Интернационала, вначале марксист, позднее

идеолог центризма 44, 58, 59, 61—63, 66, 67
Кеннан, Джордж (1845—1924)—американский писатель и путе¬

шественник, автор ряда работ, освещающих жизнь народов Сибири,

а также ссыльных революционеров 70
Кенэ, Франсуа (1694—1774) — французский экономист, осново¬

положник школы физиократов 236
Кимон (ок. 507—449 до н. э.) — афинский полководец и вождь

олигархического течения в 60-х годах V в. до н. э. 128
Клемансо, Жорж Бенжамен (1841—1929)—французский реак¬

ционный политический деятель, по профессии врач 118
Клеомврот Амбракийский (в тексте Клеомброт)—древнегрече¬

ский философ, ученик Сократа 169
Климент Александрийский (год рожд. неизв. — ум. ок. 215) —

ранее христианский богослов, один из «отцов церкви» 163
Колумб, Христофор (1451 —1506) —мореплаватель, по происхож¬

дению генуэзец, открыл Новый Свет 88

264
Комб, Эмиль (1835—1921) — французский политик, поддержи¬

вавший Вальдека-Руссо в его борьбе с клерикализмом, после его

отставки стал во главе кабинета 116, 254
Константин Великий (ок. 285—337) — римский император с 306 г.

84, 248
Конт, Огюст (1798—1857) —французский реакционный буржуаз¬

ный философ и социолог, основатель позитивизма 121, 255
Конфуций (ок. 551—479 до н. э.)—древнекитайский мыслитель,

политический деятель эпохи Чуньцю 21, 23, 62
Кошен, Генри — член французского парламента 115

Кроненберг — капеллан 77
Крупп Фридрих — крупнейший немецкий промышленник 118

Кук, Джемс (1728—1779) — английский мореплаватель, совер¬

шивший три кругосветных плавания 130
Куланж, Фюстель Нюма Дени де (1830—1889)—французский

историк, оказал сильное влияние на реакционную историографию

149
Кульман, Георг — тайный осведомитель австрийского правитель¬

ства, проповедовавший идеи «истинного социализма» в Швейцарии

251
Кювье, Жорж (1769—1832)—французский естествоиспытатель,

зоолог и палеонтолог 213
Лааф — капеллан 77
Лабеон, Марк Антистий (ок. 50 до н. э.— 18 н. э.)—римский

юрист 171, 187
Лабриола, Антонио (1843—1904) 5, 9, 259
Ламенне, Фелисите Робер де (1782—1854)—французский реак¬

ционный публицист и философ, один из представителей христиан¬

ского социализма 72, 197, 256
Ламетри, Жюльен Офре де (1709—1751)—французский бур¬

жуазный философ-материалист и атеист, врач 212
Ланге, Фридрих Альберт (1828—1875)—немецкий буржуазный

экономист, историк философии, неокантианец, представитель мар¬

бургской школы неокантианства 68

Ландо, Микеле де 233
Лаплас, Пьер Симон (1749—1827)—французский астроном, ма¬

тематик и физик 195
Лассаль, Фердинанд (1825—1864)—немецкий мелкобуржуаз¬

ный социалист, положивший начало одному из оппортунистических

направлений в германском рабочем движении 23, 53
Лафарг, Поль (1842—1911) 5, 6, 8, 61, 249, 253—256

Лаффит, Пьер — французский философ-позитивист XIX—XX вв.
121
Лев XIII (Винченцо Джоаккино Печчи) (1810—1903) —римский

папа с 1878 г. 9, 106, 252, 253

Лемир — аббат 115
Ленин, Владимир Ильич (Ульянов) (1870—1924) 6, 9, 255

Лессинг, Готхольд Эфраим (1729—1781)—немецкий драматург,

теоретик искусства и литературный критик-просветитель; основопо¬

ложник немецкой классической литературы 102
Либкнехт, Вильгельм (1826—1900) 5, 7, 60, 249, 250, 252

Лицингер — капеллан 77
Локк, Джон (1632—1704) — английский философ-дуалист, сен¬

суалист 68

265
Лукиан (ок. 120 — после 180)—древнегреческий писатель-сати¬

рик 131, 149, 163, 172
Лукреций, Тит Лукреций Кар (ок. 99—55 до н. э.) —древнерим¬

ский философ и поэт, один из крупнейших представителей античного

атомистического учения 171
Лукреция Борджиа — дочь папы римского Александра VI, всту¬

пившего с ней в кровосмесительную связь 34
Людовик XIV (1638—1715)—французский король с 1643 г., из

династии Бурбонов 150
Людовик XVI (1754—1793) — французский король (1774—1792),

из династии Бурбонов 48
Лютер, Мартин (1483—1546)—основоположник лютеранства —

первой и одной из главных разновидностей протестантизма 46, 79,

98, 229
Магомет — устаревшая транскрипция имени Мухаммеда (ок.

570—632) — в мусульманстве — пророк, почитающийся верующими

как основатель ислама 21, 23, 36, 69
Макиавелли, Николо (1469—1527)—итальянский политический

деятель, историк и писатель 34, 44

Макс — баварский герцог 101
Маннинг, Генри Эдвард (1808—1892)—проповедник и священ¬

ник английской церкви 118, 121
Маре, Гюго Бернар (1763—1839)—французский буржуазный

политический деятель 121
Мария Антуанетта (1755—1793)—французская королева, жена

французского короля Людовика XVI 48
Маркс, Карл (1818—1883) 5, 9, 23, 42, 56, 57, 60, 61, 63, 65, 67,

68, 142, 231, 232, 247, 249, 251, 252, 255—257
Марсей (в тексте: Марсер) — чиновник префектуры полиции,

«рядовой» прислужник французской буржуазии, принимавший актив¬

ное участие в подавлении Парижской Коммуны 106, 253
Масперо, Гастон (1846—1916) —французский египтолог 129

Мейер, Рудольф Герман (1839—1899)—немецкий экономист

76—80
Менар-Дориан 121
Меринг, Франц (1846—1919) 5, 7, 250—252
Мечников, Илья Ильич (1845—1916) —выдающийся русский био¬

лог 208
Мечников, Лев Ильич (1838—1888)—русский географ, социо¬

лог и публицист, брат выдающегося биолога И. И. Мечникова 57,

251
Мольтке, Хельмут Карл Бернхард (1800—1891) —прусский гене¬

рал-фельдмаршал, сподвижник Бисмарка и наставник Вильгельма I

118
Момджян, Хачик Нишанович (род. 1909)—советский философ,

д-р философских наук, профессор 9, 256
Монтескье, Шарль Луи (1689—1755) —один из французских про¬

светителей XVIII в., идеолог либеральной буржуазии 236
Мор, Томас (1478—1535) — английский политический деятель,

основоположник утопического социализма 58, 61, 67
Морган, Льюис Г. (1818—1881) — американский этнограф, архе¬

олог и историк, стихийный материалист 164

266
Морли, Самюэль (в тексте: Морлей) (1809—1886)—представи¬

тель крупной английской буржуазии, политический деятель, либерал,

член парламента 118
Мост, Иоганн (Иосиф) (1846—1906) — немецкий социал-демократ,

затем анархист, по профессии рабочий-переплетчик 80, 81
Мюнцер, Томас (ок. 1490—1525) — идеолог народного течения

в немецкой Реформации 72
Наполеон I (Бонапарт) (1769—1821)—французский полководец,

буржуазный политический деятель, первый консул Французской

республики 1799—1804, французский император 1804—1814 159,
195
Нерон (37—68) — римский император 82
Олар, Альфонс (1849—1928)—французский историк, специалист

в области истории Великой французской революции 250

Олаф — норвежский король IX в. 130
Ориген (из Александрии) (ок. 185 — ок. 254)—раннехристиан¬

ский теолог, философ, ученый, представитель ранней патристики 39,

188
Оттон Бамбергский (ок. 1060—1139)—немецкий реакционный

деятель католической церкви, с 1102 г. — бамбергский епископ 66

Оуэн, Роберт (1771—1858) — английский социалист-утопист
239
Павел III (Александр Фарнезе) (1468—1549)—римский папа

(1534—1549 гг.). В целях борьбы с Реформацией в 1540 г. утвердил

орден иезуитов; в 1542 г. создал в Риме верховный инквизиционный

трибунал 34
Павел IV (1476—1559) —папа римский с 1555 г., активный дея¬

тель контрреформации 248
Павел VI (Джованни Баттиста Мотини) (р. 1897)—262-й по

официальному счету католической церкви папа римский с 1963 г.

34
Павсаний (II в.)—древнегреческий писатель, автор «Описания

Эллады» 125, 131, 133, 154, 161
Парнелл, Чарлз Стюарт (в тексте: Парнель) (1846—1891)—ир¬

ландский политический деятель 118
Паскаль, Блез (1623—1662)—французский математик, физик

и философ, писатель-прозаик, сторонник янсенизма 126

Патекион 175
Перейра, Эмиль (1800—1875) —французский банкир 211

Перикл (ок. 490—429 до н. э.) — политический деятель, вождь

афинской рабовладельческой демократии в период ее наивысшего

расцвета 141, 156, 158, 192
Песталоцци, Иоганн Генрих (1746—1827)—швейцарский педа¬

гог-демократ 239

Петилия 169
Пизон (Луций Кальпурний) (род. 101 до н. э. — год смерти не¬

известен) —консул 153
Пий IX (граф Джованни Мариа Мастаи Ферретти) (1792—

1878) —папа римский с 1846 г. 106, 253
Пиндар (ок. 522 — ок. 442 до н. э.) — древнегреческий поэт,

классик хоровой лирики 142, 178
Пифагор Самосский (ок. 580—500 г. до н. э.) — основатель дреи-

267
негреческой религиозно-философской школы, получившей название

по его имени 23
Платон (настоящее имя Аристокл) (427—347 до н. э.) —древне¬

греческий философ-идеалист, основатель объективного идеализма 28,
125,	127, 159, 163, 164, 168, 170, 173, 178, 193, 196, 210, 239, 257
Плеханов Г. В. (1856—1918) — деятель русского и международ¬

ного социалистического и рабочего движения, философ-марксист,

один из основателей российской социал-демократии 57, 251
Плиний Старший Гай Секунд (23—79) —древнеримский пи¬

сатель и ученый 152, 162, 256
Плитарх (ок. 46 — ок. 120)—древнегреческий писатель, историк

130, 156, 163, 174
Порфирий (Порфирий Финикийский) (232 или 233 — ок. 304) —

греческий философ-идеалист, один из видных представителей неопла¬

тонизма, ученик Платона 133, 174
Протагор из Абдеры (ок. 480 — ок. 410 до н. э.)—древнегрече¬

ский философ, основатель школы софистов 165
Птолемей II Филадельф (285—246 до н. э.)—египетский царь
169
Пьеррон, Пьер Алексис (в тексте: ГІьерон) (род. 1814 — год смер¬

ти неизвестен) —французский историк-эллинист 195
Рейнак (правильнее Ренак), Саломон (1858—1932)—француз¬

ский историк культуры, искусствовед и археолог 118
Ренан, Эрнест Жозеф (1823—1892) — французский историк рели¬

гии, философ-идеалист 125, 206, 218, 255
Риказоли — итальянский посланник при дворе Франциска I
149
Рикардо, Давид (1772—1823)—английский экономист, предста¬

витель классической буржуазной политической экономии 202
Рихтер, Евгений (Эйген) (1838—1906)—немецкий политический

деятель, один из лидеров немецких либералов; с 1861 г. в партии

«прогрессистов», с 1884 г. — в Немецкой свободомыслящей партии 79

Ричардсон, Самуэл (1689—1761)—английский писатель, поло¬

живший начало буржуазному семейно-бытовому роману 244
Робеспьер, Максимильен Мари Изидор (1758—1794)—деятель

французской буржуазной революции XVIII в., вождь якобинцев 195,
250
Родбертус-Ягецов, Карл Иоган (1805—1875) — немецкий эко¬

номист, идеолог обуржуазившегося прусского юнкерства, круп¬

ный землевладелец, проповедовал «государственный социализм»

77
Родс, Сесиль Джон (1853—1902)—английский политический

деятель, активно проводил колониальную политику Англии 208
Рокфеллер, Джон Дэвисон (1839—1937)—американский мил¬

лиардер и реакционный общественный деятель, основатель династии

Рокфеллеров 221
Ротшильд, Карл (1820—1886)—крупный банкир, депутат Гер¬

манского рейхстага с 1867 до 1871 г. Ротшильды — династия финан¬

совых магнатов, ведущая начало от банкира Майера Ансельма Рот¬

шильда (1743—1812) 118, 122
Руге, Арнольд (1802—1880)—немецкий философ-младогегелья¬

нец, публицист 42, 102
Ружмон, Фредерик (1808—1880) — французский богослов и фи

лософ 230

268
Руссо, Жан-Жак (1712—1778)—французский просветитель, фи¬

лософ, педагог, писатель 68, 212, 235
Сенека (Луций Анней) (ок. 4 до н. э. — 65 н. э.) —римский фи¬

лософ-стоик, писатель и политический деятель 82
Сен-Симон, Анри Клод (1760—1825)—французский социалист-

утопист 232
Сен-Фу а, Жермен-Франсуа (1698—1776) —французский писатель
150
Синезий (379—412) —епископ Птолеманды (в Северной Африке)

34, 169
Смит, Адам (1723—1790) — английский экономист, один из круп¬

нейших представителей классической буржуазной политической эко¬

номии 202
Сократ (469—399 до н. э.)—древнегреческий философ-идеалист

23, 26, 28, 159, 165, 195, 210, 211
Солсбери, Роберт Артур Толбот Гаскойн-Сесил (в тексте Соль-

сбери) (1830—1903)—английский государственный деятель, лидер

консерваторов 118
Софокл (ок. 497—406 до н. э.) —древнегреческий драматург 168,
169
Спенсер, Герберт (1820—1903)—английский буржуазный уче¬

ный, философ-биолог, социолог, один из основателей позитивизма

118, 120
Страбон (ок. 63 до н. э. — ок. 20 н. э.) — древнегреческий географ

и историк 161
Субейран — крупный промышленник и финансист 118
Тассо, Торквато (1544—1595)—итальянский поэт эпохи Воз¬

рождения 244
Теофраст, Феофраст (подлинное имя Тиртам) (372—287 до

н. э.) — древнегреческий философ и естествоиспытатель, один из пер¬

вых ботаников древности 178
Тертуллиан, Квинт Септимий Флоренс (ок. 160 — ок. 222) —

христианский писатель, родом из Карфагена. Многие сочинения

Тертуллиана дошли до нашего времени 39, 153, 178, 187, 188, 190—

192, 214
Тиртей (VII—VI в. до н. э.)—древнегреческий поэт 141

Тодт, Рудольф — евангелический священник, представитель бур¬

жуазного христианского социализма в Германии 7, 78—80, 252
Токсарис — скиф, могила которого по словам Лукиана и Павса-

ния находится в Афинах 131
Тольятти, Пальмиро (1893—1964) — один из основателей Италь¬

янской коммунистической партии, с 1926 по 1964 г. — Генеральный

секретарь ИКП 9
Турнон — кардинал во времена Франциска I 149

Тьер, Адольф (1797—1877) —французский государственный дея¬

тель и историк 106, 253
Тэйлор, Эдуард Бернетт (1832—1917) — английский этнограф и

социолог, один из основателей теории анимизма 8, 140
Тюрго, Анн Робер Жак (1727—1781) — французский государст¬

венный деятель и экономист. Представитель физиократов 212
Уорд, Артему с — псевдоним американского юмориста Броуна

Чарльза Фаррара (1834—1867) 207

269
У ферт, Вильгельм — рабочий-текстильщик, руководящий деятель

Социал-демократической партии Германии в Хемнице 17, 18
Фарадей, Майкл (1791 — 1867)—английский физик, создатель

учения об электромагнитном поле 213

Фауст — манихейский епископ 149

Фаухер, Карл Юлиус (1820—1878) —публицист 75

Фейербах, Людвиг Андреас (1804—1872)—немецкий философ-

материалист и атеист 23, 61, 104, 247
Феогнид (VI в. до н. э.) — древнегреческий поэт, принадлежал

к родовой аристократии, презирал народ 141, 167, 169, 185, 204, 207,

209, 217
Феофраст (см. Теофраст)
Фэрри, Жюль (1832—1893)—французский политический деятель,

буржуазный республиканец, адвокат и публицист 118
Филипп II македонский (ок. 382—336 до н. э.) — македонский

царь, отец Александра Македонского 166
Филон Александрийский (или Филон Иудей) (ок. 20 до н. э.—

ок. 54 н. э.) — главный представитель иудейско-александрийской ре¬

лигиозной философии 81
Фокилид — ионический поэт 168
Фольмар, Георг Генрих (1850—1922)—немецкий социал-демо¬

крат, один из лидеров оппортунистического, реформистского крыла

социал-демократии 249
Фома Аквинский (1225—1274)—представитель средневековой

схоластики, богословия, идеалистической философии католицизма,

апологет феодального строя. Современный католицизм возрождает

его учение в виде так называемого неотомизма 40
Франциск I (1442—1450) — герцог британский, внук французского

короля Карла VI 149
Фрсйтаг, Густав (1816—1895) —немецкий писатель и журналист
62
Фреппель, Карл Эмиль (1827—1891)—французский церковный

писатель, реакционный политический деятель 118—120
Фурье, Шарль (1772—1837)—французский социалист-утопист
184
Хлодвиг I (466—511)—король франков с 481 г., из рода Ме-

ровингов, положивший начало франкскому государству 87
Хризостом (между 344 и 354—407) — константинопольский пат¬

риарх с 398 г., видный идеолог восточно-христианской церкви. При¬

числен христианской церковью к лику святых 25
Целлер, Эдуард (1814—1908)—немецкий историк античной

философии, примыкал к младогегельянству 142
Чемберлен, Хаустон Стюарт (1855—1927)—реакционный немец¬

кий социолог-расист, проповедник идей мирового господства герман¬

ских империалистов, один из главных предшественников фашистской

идеологии 118
Черчилль, Рандольф Генри Спенсер, лорд (1849—1895) —англий¬

ский политический деятель, один из лидеров и идеологов консер¬

ваторов, отец Уинстона Черчилля 118
Шатобриан, Франсуа Рене (1768—1848) — французский писатель,

реакционный государственный деятель и дипломат 195, 256

270
Швейцер, Иоган Баптист (1833—1875)—один из видных пред¬

ставителей лассальянства в Германии, председатель Всеобщего Гер¬

манского рабочего союза, проводивший политику соглашений с пра¬

вительством Бисмарка; в 1872 г. были разоблачены его связи с прус¬

ским правительством, и он был исключен из союза 53
Шедлер — депутат германского рейхстага 46—48, 249

Шеллинг, Фридрих Вильгельм Иозеф (1775—1854)—немецкий

философ-идеалист, поборник религии 231
Шлиман, Генрих (1822—1890) —немецкий археолог 157

Шмидт, Конрад (1863—1932)—немецкий экономист и философ
251
Шнейдер — династия крупных французских промышленников,

ведущая начало от братьев Эжена и Адольфа Шнейдеров 118, 120

Шопенгауэр, Артур (1788—1860)—немецкий философ-идеалист

23, 122
Штеккер, Адольф (в тексте Штэккер)—кайзеровский придвор¬

ный проповедник, выступавший с крайне демагогических и реакцион¬

ных позиций и пытавшийся связать свой экстремистский консерва¬

тизм с понятием «социализм» 7, 79—80
Штирнер, Макс (настоящее имя Каспар Шмидт) (1806—1856) —

немецкий философ, младогегельянец, один из идеологов буржуаз¬

ного индивидуализма и анархизма 165
Штраус, Давид Фридрих (1808—1874) — немецкий богослов,

философ и публицист, младогегельянец 72, 75, 102, 103
Штраусберг, Бетель Генри (1823—1884)—немецкий издатель

75—76
Эбер, Жак Рене (1757—1794)—деятель французской буржуаз¬

ной революции, один из руководителей левых якобинцев 249
Эмпедокл (из Акраганта) (ок. 490— ок. 430 до н. э.) — древне¬

греческий философ-материалист, поэт, оратор, политический деятель,

врач 159
Энгельс, Фридрих (1820—1895) 5, 42, 57, 61, 63, 66, 67, 68,

232, 247, 249, 251, 252, 255, 257
Эпаминонд (около 418—362 до н. э.)—полководец и политиче¬

ский деятель Древней Греции, сторонник рабовладельческой демо¬

кратии 175
Эпихарм (550—440 до н. э.) — древнегреческий комедиограф и

философ 170
Эсхил (525—456 до н. э.)—древнегреческий драматург, автор

классических трагедий 133, 137, 138, 143, 146, 147, 154, 164
Юлий II (Джулиано делла Ровере) (1443—1513)—римский папа

с 1503 г. 34
Giesebrecht 64
Guyot, Yves (1843—1928) — французский журналист, экономист,

политический деятель 42

Mantegazza 38

Содержание
Предисловие		5
А. Бебель
«Культуркампф» Бисмарка и позиция социал-де-
мократии		12
Христианство и социализм		20
Христианство 		38
Будущее религии		42
Гунны Вильгельма		45
Церковь как прислужница классового государства	46
В.	Либкнехт
Знание — сила, сила — знание	50
Пауки и мухи		52
Государственный социализм и революционная со¬

циал-демократия 	53
Ф. Меринг
Исторический материализм	/	56
Классовая борьба западноевропейского пролета¬

риата 		71
Христианско-социальная агитация	74
История Германии с конца средних веков ...	81
Ж. Гед
Воспитание — религия. Господину Льву XIII, Папе
по званию, в его Ватиканский дворец, в Рим	106
Комментарии к программе	111
Протекционизм и свободная торговля	114
Речь Геда. Ответ Жоресу	116
Я. Лафарг
Религия капитала 		118
Происхождение и эволюция понятия души . . .	124
Вера в бога	194
А. Лабриола
Очерки материалистического понимания истории	228
Примечания	247
Указатель имен	259

Деятели международного рабочего движения о

религии и церкви (Западная Европа. Конец XIX —

начало XX в.). Общ. ред. X. Н. Момджяна и

М. М. Персица. Сост., авт. примеч. и указ. Л. А. Ан¬

дриенко и Л. П. Курпакова. М., «Мысль», 1976.
271 с. (Акад. обществ, наук при ЦК КПСС. Ин-т науч.

атеизма. Науч.-атеистич. б-ка).
Выдающиеся деятели международного рабочего движения А. Бе¬

бель, В. Либкнехт, Ф. Меринг, П. Лафарг, Ж. Гед, А. Лабриола уде¬

ляли большое внимание вопросам происхождения, развития и преодоле¬

ния религии, выступали против религии как орудия духовного угне¬

тения трудящихся. Их страстные и решительные выступления против

клерикализма, вошедшие в сборник, являются прекрасным образцом

атеистической пропаганды.
10509-079	2
Д	 62-76
004(01)-76
Деятели международного

рабочего движения

о религии и церкви
Западная Европа

Конец XIX — начало XX в.
Заведующий редакцией
B.	М. Прокопенко

Редактор
Н. А. Баранова

Младший редактор

E. М. Веритэ

Оформление художника

Д. А. Аникеева

Художественный редактор

JI. Е. Безрученков

Технический редактор

Л. Е. Аникаева

Корректор
C.	С. Новицкая
Сдано в набор 13 ноября 1975 г. Подписано в печать 11 февраля 1976 г.

Формат 84ХЮ87з2. Бум. тип. № 1. Уел. печатных листов 14,28. Учетно-из¬

дательских листов 15,18. Тираж 32 000 экз. Заказ № 289. Цена 82 коп.
Издательство «Мысль». 117071. Москва, В-71, Ленинский проспект, 15.
Ордена Трудового Красного Знамени Ленинградское производственно¬

техническое объединение «Печатный Двор» имени А. М. Горького Союз-

полиграфпрома при Государственном комитете Совета Министров СССР

по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 197136, Ленин¬

град, П-136, Гатчинская ул., 26.